Text
                    ТАТЬЯНА ВОЛОКИТИНА Москва и Восточная Европа
ха ха  а—а а а  га I ixa XI ааа/х/а Власть и церковь в период общественных трансформаций i

Российская академия наук Институт славяноведения ТАТЬЯНА ВОЛОКИТИНА ГАЛИНА МУРАШКО g АЛЬБИНА НОСКОВА мв> —————————————————————————————— UU Москва и Восточная Европа Власть и церковь В ПЕРИОД ОБЩЕСТВЕННЫХ ТРАНСФОРМАЦИЙ 4D-5D-X годов XX века РОССПЭН Москва 2008
ББК 633(2)6-6- 633(2)6 7 В 67 Утжржде^-к-йечати'Ученым советом Института славяноведения РАН Ответственный редактор д.и.н. А. Ф. Носкова Рецензенты: д.и.н. Л. С. Лыкошина, д.и.н. И. И. Костюшко Редакционный совет серии: И. Баберовски (Jorg Baberowski), Л. Виола (Lynn Viola), А. Грациози (Andrea Graziosi), А. А. Дроздов, Э. Каррер Д’ Анкосс (Нё1ёпе Carrere D ’ Encausse), В. П. Лукин, С. В. Мироненко, Ю. С. Пивоваров, А. Б. Рогинский, Р. Сервис (Robert Service), Л. Самуэльсон (Lennart Samuelson), А. К. Сорокин, Ш. Фитцпатрик (Sheila Fitzpatrick), О. В. Хлевнюк Волокитина Т. В., Мурашко Г. П., Носкова А. Ф. В 67 Москва и Восточная Европа. Власть и церковь в период обще- ственных трансформаций 40-50-х годов XX века: Очерки исто- рии. — М. : Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН); Фонд Первого Президента России Б.Н. Ельцина, 2008. — 807 с., ил. — (История сталинизма). В книге впервые в отечественной науке на основе документов из феде- ральных архивов России исследуются проблемы государственно-церков- ных отношений в странах Восточной Европы на этапе зарождения и функ- ционирования политических режимов советского типа. Особое внимание уделяется раскрытию позиции и роли Москвы при определении и реализа- ции политики правящих компартий по конфессиональным вопросам. Ав- торы монографии анализируют конкретные направления политики власти по отношению к ведущим конфессиям региона — православной, римско- католической и греко-католической и особенности решения церковного вопроса в Албании, Болгарии, Венгрии, Польше, Румынии, Чехословакии и Югославии. Монография адресована светским и церковным историкам, политоло- гам, философам и всем интересующимся историей СССР и стран Восточ- ной Европы в XX веке. © Волокитина Т. В., Мурашко Г. П., Носкова А. Ф., 2008 © Институт славяноведения РАН, 2008 © Российская политическая энцикло- ISBN 978-5-8243-0898-3 педия, 2008
Памяти коллеги и друга Т. М. Исламова посвящаем эту книгу
«Вера — это великая сила не только в личной, отдельной жизни каждого из нас, но и в жизни целого общества и народа... и наш долг, особенно в минуты тяжелых испытаний и искушений, всеми силами поддерживать ее в себе и хранить ее в наших сердцах и умах как оружие, не победимое никакими человеческими средствами». Алексий, митрополит Ленинградский. Декабрь 1943 г. «Трудно сказать, какой будет судьба материализма. Но, несомненно, христианство с исторической арены не исчезнет... Оно переживет любое потрясение и из времени гонений выйдет окрепшим. ...Натиск международного материализма огромен, но христианства он не победит». Август Хлонд, кардинал, примас Польши. 28 октября 1945 г. К читателю Многовековой опыт развития человеческого общества показыва- ет, что в периоды общественных трансформаций и политических ре- волюций, когда в движение приходят миллионные массы, роль церк- ви как традиционного общественного института и носителя духов- ных ценностей нации может резко возрастать. Являясь активным фактором общественной жизни, церковь в эти годы, как правило, претендует на участие в определении вектора национального разви- тия, что обостряет и актуализирует проблему отношений церкви и государства. И если от последнего требуется четкое определение целей, разработка принципов его церковной политики, способов ее реализации, то церковь избирает параметры сотрудничества с государством, действуя своими методами и применяя собственный инструментарий. «Церковь и государство взаимно инородны — по установлению, по духу, по достоинству, по цели и по способу действия, — писал выдающийся русский юрист и философ И. А. Ильин. — ...В этом смысле церковь “аполитична”: задача по- литики не есть ее задача, средства политики не суть ее средства, ранг политики не есть ее ранг»1. Тем не менее исторический опыт показывает иное: процесс пре- образований различных сторон общественного бытия сопровожда- ется изменением политической роли и места церкви в структуре об- щества. Нередко в таких условиях наблюдается усиление политиза- ции настроений, что влечет за собой ослабление воздействия церкви на население. Происходит заметное ограничение влияния и позиций 5
церкви и в государственных структурах. Однако возможно и обрат- ное: религиозные традиции той или иной нации становятся одним из действенных элементов самой модернизации, частью новой идеоло- гической доктрины, сплачивающей общество. В историческом про- цессе объективные факторы взаимодействия новационных импуль- сов и традиций сосуществуют, как правило, дополняя друг друга. Результат такого симбиоза зачастую неоднозначен: если в целом в XIX-XX вв. происходит секуляризация общественной жизни и цер- ковь постепенно теряет свое глобальное влияние на человека, то в периоды общественных потрясений она может приобрести даже большее значение, чем прежде. История XX в. с его крутыми социальными поворотами, мировы- ми войнами и революционными потрясениями подтверждает этот тезис и свидетельствует, что судьба самой церкви тесно связана с судьбами народов и государств. Особенно наглядно это проявилось в истории поликонфессиональной Восточной Европы в годы Второй мировой войны и в послевоенный период, когда на повестку дня вы- двинулись вопросы не только восстановления государственности, но и социально-экономической и политической трансформации. Обще- ство оказалось перед необходимостью выбора конкретных путей дальнейшего развития. Политические силы, действовавшие в странах региона на рубеже войны и мира, в том числе и их леворадикальная часть, предлагали свои варианты послевоенного развития под лозунгами, по-разному понимаемыми, демократизации и модернизации общества. Причем в первые послевоенные годы ни одна из политических сил, участво- вавших во власти и претендовавших на свою определяющую роль в ней (коммунисты, социалисты, крестьянские и буржуазные демокра- ты), обладая различным идейным и антиклерикальным потенциа- лом, не стремилась к его полной реализации. Утверждение же в регионе в конце 40-х годов XX в. полити- ческих режимов советского типа повлекло за собой принципиаль- ное изменение ситуации. Была принята к осуществлению модель общественной трансформации, предполагавшая коренные измене- ния в экономике, социальной структуре, в области культуры по со- ветскому образцу. В конфессиональной сфере в каждой из стран властью был взят курс на изменение исторически сложившихся отношений между государством и церковью. Вхождение стран Восточной Европы в состав советского блока и мировоззренческие позиции коммунистической элиты обусловили необходимость со- отнесения данного процесса с советским опытом государственно- церковных отношений и «управления» церковью. Выявление факторов, влиявших на формирование и развитие этой модели в 20-30-е годы и ее дальнейшую эволюцию, исследова- ние конфессиональной обстановки в странах региона в 40-50-е годы 6
XX в., анализ отношений двух общественных институтов — госу- дарства и церкви и воздействия внешнего, в первую очередь совет- ского, фактора на государственную религиозную политику в Восточ- ной Европе — вот те основные задачи, которые сформулировали для себя авторы настоящих очерков. При этом, учитывая поликонфессио- нальность региона и различную степень влияния разных вероиспо- веданий в конкретных странах, авторский коллектив избрал в качест- ве основного объекта исследования наиболее массовые, влиятельные и политически активные конфессии: православную (Румыния, Бол- гария, Сербия), католическую (Венгрия, Польша, Чехословакия, Хорватия, Словения), греко-католическую (униатскую) (Польша, Ру- мыния, Чехословакия, Венгрия). Отношения именно с этими кон- фессиями были определяющими в религиозной политике послево- енных правительств в восточноевропейских странах. Имея в виду многонациональный облик региона, авторы попытались выявить связь конфессионального и национального факторов, выяснить, в частности, в какой мере церковная политика отражала специфику национально-конфессиональной ситуации в отдельных странах. Хронологические рамки исследования охватывают период от ос- вобождения стран Восточной Европы Красной Армией до установ- ления здесь монопольной власти компартий и создания левототали- тарного механизма управления обществом. Пик этого процесса при- шелся, главным образом, на 1949-1953 годы. Задумывая работу как региональное историко-сравнительное ис- следование, авторский коллектив исходил прежде всего из слабой изученности указанной проблематики в отечественной историогра- фии, а также учитывал особенности исследования конфессиональ- ной темы в историографиях стран Восточной Европы. Серьезное изучение историко-церковной тематики российскими светскими учеными началось лишь полтора десятилетия назад. Объя- сняется это прежде всего идеолого-политическими причинами, в частности «генетическим» отторжением религии в атеистическом партийно-номенклатурном государстве, в силу чего данная тематика не только не относилась к числу приоритетных в советской истори- ческой науке, но и фактически табуировалась. Ограниченность Ис- точниковой базы, обусловленная почти полной закрытостью архив- ных фондов, также не способствовала развертыванию исторических исследований государственно-церковных отношений. Вплоть до на- чала 90-х годов XX в. ученые были вынуждены обходиться только официальными политическими документами и советской периоди- кой, что позволяло воссоздавать лишь внешнюю, фасадную, а следо- вательно, во многом недостоверную картину государственно-цер- ковных отношений. Изменение в направлении развития советского общества на рубе- же 80-90-х годов в полной мере отразилось и на ситуации в отечест- 7
венной исторической науке. Возник целый ряд научных центров (в Институте российской истории РАН, Институте всеобщей исто- рии РАН, Институте Европы РАН, МГИМО(У) МИД РФ), изучаю- щих государственно-церковные отношения, в том числе и в восточ- ноевропейском регионе. Ученые, получив возможность сосредото- читься на исследовании вопросов, актуальность которых диктовалась самой жизнью, должны были одновременно создавать и качественно новую источниковую базу исследований. Вполне естественно, что анализ конфессиональных проблем со- ветского периода истории России начался с истории Русской право- славной церкви (РПЦ), ее отношений с государством на разных эта- пах его развития. Постепенно возобладал открытый, без оглядки на инстанции, подход к освещению истории церкви в эпоху социализ- ма. На страницах научных журналов появились многочисленные публикации документальных материалов из российских архивов2, увидели свет исследовательские статьи и первые научные моногра- фии3. Все более заметным становился вклад историков как светских, так и церковных, сосредоточившихся на изучении общей истории РПЦ, правовых аспектов ее отношений с властью. Активно публико- вались исторические портреты и воспоминания видных деятелей церкви4. Внимание ученых привлекли трагическая судьба греко-ка- толической (униатской) церкви и ее прихожан в 40-е годы XX в., подготовка и осуществление ликвидации Брестской унии в 1946 г., а также антиватиканская «составляющая» конфессиональной полити- ки Москвы5. Российские историки не обошли своим вниманием международ- ные контакты РПЦ в первые послевоенные годы, усилия Москов- ской патриархии по установлению взаимодействия с православными автокефальными церквями Болгарии, Сербии, Румынии и патриар- хатами Ближнего Востока, а также по собиранию православных при- ходов Европы «под крыло» РПЦ. В настоящее время ученые все ак- тивнее сосредоточиваются на изучении контактов РПЦ с экумени- ческим движением6. Уже в начале 90-х годов наладилось научное взаимодействие цер- ковных и светских историков России. Весной 1992 г. на основе Пра- вославных богословских катехизаторских курсов в Москве был со- здан Православный Свято-Тихоновский богословский институт (ПСТБИ) (ныне — университет), который проводит ежегодные кон- ференции с привлечением светских историков, регулярно публикует доклады и статьи участников по широкому кругу вопросов, а также документы, воссоздающие картину государственно-церковных от- ношений в странах Восточной Европы7. Предметом специального изучения отечественных исследовате- лей стала деятельность созданных в 1943 и 1944 гг. государственных структур, ведавших религиозными делами, — Совета по делам Рус- 8
ской православной церкви и Совета по делам религиозных культов при СНК (СМ) СССР8. Отличительной чертой исследований россий- ских авторов, предпринятых в 90-е годы XX в. по истории государ- ственной политики в отношении православной и униатской церквей в СССР, является активное привлечение ими еще недавно секретных архивных документов и материалов, которые позволяют выявить по- литические цели советского руководства. Но вплоть до наших дней на периферии внимания российских историков остается государственная политика в отношении римско- католической церкви, действовавшей на территории СССР, а также история этой конфессии в нашей стране. Работы по данной проблеме единичны9. Такой пробел можно объяснить рядом обстоятельств, и в первую очередь особой политизированностью этой темы и ее пря- мой зависимостью от состояния отношений между СССР и Ватика- ном в условиях холодной войны. До последнего времени в российской историографии практи- чески отсутствовали работы, анализирующие государственно-цер- ковные отношения в странах Восточной Европы после Второй ми- ровой войны10. Одной из первых попыток исследования данной проблемы отечественными учеными и сопоставления процессов, протекавших в государственно-церковной сфере в СССР и в вос- точноевропейском регионе, стало проведение в 2002 г. в Институте славяноведения РАН «круглого стола», подготовленного Научным центром истории сталинизма в Восточной Европе. Результатом об- суждения указанных проблем явилась публикация сборника статей и документов «Власть и церковь в СССР и странах Восточной Европы. 1939-1958 гг.». Поддержку в издании этой работы оказала Общероссийская общественная организация «Объединение иссле- дователей религии». Выход сборника из печати был приурочен к 60-летию создания Совета по делам РПЦ, отмечавшемуся осенью 2003 года. Появление в 90-е годы XX в. многочисленных публикаций доку- ментальных материалов из федеральных и региональных архивов России позволило отечественным ученым начать всестороннее изу- чение широкого круга проблем, приобретающих сегодня не только серьезное научное, но и политическое звучание (например, много- аспектная проблема греко-католической церкви, политические реп- рессии против духовенства разных конфессий). В это же время в Институте славяноведения РАН была развернута работа по выявлению в центральных архивах страны документов, раскрывающих процессы общественного развития в странах Вос- точной Европы в первое послевоенное десятилетие. В ходе подго- товки документальных публикаций со всей очевидностью выявилась необходимость углубленного изучения церковной политики компар- тий в регионе, тем более что в последнее десятилетие эта проблема 9
в национальных историографиях все активнее выдвигается на пере- дний план. Ученые Болгарии, Румынии, Венгрии, Польши, Чехии, Словакии и стран — наследниц бывшей Федеративной Югославии концентрируют свое внимание на страновых проблемах, решая их на новых документальных материалах. Примерами такого рода являют- ся работы Я. Жарына, П. Раины, 3. Зелиньского, А. Фришке, А. Ми- цевского, А. Дудека, X. Доминичака, 3. Войводы, Б. Кумара, Р. Грыза (Польша), К. Каплана, В. Вашко (Чехия), М. Барновского, Я. Пеше- ка, Р. Летца, Н. Кметя, Ф. Внука (Словакия), Ч. Сабо, М. Балог, Е. Гергели (Венгрия), Д. Калканджиевой, Л. Любеновой, С. Елдыро- ва, В. Стояновой, Л. Огнянова, В. Мигева (Болгария), В. Ласку, К. Василе, Й. Плошкару, И. Лакусты, Л. Григореску, Г. Знаке, М. Марку (Румыния), В. Джурича Мишины, Др. Живоиновича, Р. Радич, М. Лазича, Н. Жутича, М. Булаича, 3. Раделича (Сербия), В. Новак, Ю. Кришто (Хорватия) и другие”. Характерной особенностью монографий, созданных националь- ными историками, является их насыщенность новыми, впервые вво- димыми в научный оборот конкретно-историческими материалами из национальных архивов. Исследователи активно использовали как церковные, так и партийно-государственные документы разных уров- ней. Это, без сомнения, способствовало созданию авторами на стра- новедческом материале объемной, многоплановой картины государ- ственно-церковных отношений на этапе послевоенных обществен- ных трансформаций. Как и работы современных отечественных историков, националь- ная историография стран Восточной Европы испытывает на себе воз- действие политической атмосферы и общественных настроений, во- зобладавших в странах региона в условиях кризисов, а затем и круше- ния коммунистических режимов. Отсюда тенденция к определенной идеализации роли традиционных конфессий в общественной жизни, общая для многих работ тональность: обвинительно-разоблачитель- ная в адрес церковной политики государств, с одной стороны, и со- чувственно-оправдательная в отношении церкви как института и его священнослужителей всех уровней, с другой. Проявляющееся в некоторых работах стремление видеть в рели- гиозной политике компартий в первую очередь прямое исполнение директив Москвы и Коминформбюро, не подкрепляется серьезными документальными материалами. Последние десятилетия в странах Восточной Европы отмечены активной деятельностью ученых по выявлению и публикации архив- ных документов по проблеме государственно-церковных отноше- ний после Второй мировой войны12. К настоящему времени созданы необходимые предпосылки для перехода к изучению названной про- блемы на региональном уровне методом сравнительно-историческо- го анализа. Это тем более важно, что именно узкие национально-го- 10
сударственные рамки, региональная раздробленность все еще оста- ются ахиллесовой пятой современной историографии. Однако к изменению ракурса видения проблемы нельзя подойти без введения в научный оборот и осмысления документов из феде- ральных архивохранилищ России, что выступает в настоящее время в качестве важнейшей задачи российских историков. Предлагаемая вниманию читателя монография отражает попытку авторского кол- лектива способствовать решению этой задачи и является продолже- нием серии научных публикаций документов и монографических исследований, которые были осуществлены коллективом Научного центра истории сталинизма в Восточной Европе Института славяно- ведения РАН за последние годы13. В ходе знакомства с монографией читатель непременно отметит неравномерность обеспечения изучаемой проблематики архивными документами. Это относится как к отдельным конфессиям, так и к тем или иным странам на конкретных этапах развития государствен- но-церковных отношений. Такое положение дел во многом связано не только с доступом к источникам, но и со степенью политического интереса советского руководства к конфессиональным проблемам. Они не привлекали столь пристального внимания, как считавшиеся магистральными внутриполитические и экономические проблемы. При работе над монографией были изучены доступные на сегод- няшний день документальные коллекции из Архива Президента РФ, Государственного архива РФ и Российского государственного архива социально-политической истории. Авторам удалось ознако- миться с документами Политбюро ЦК ВКП(б)-КПСС, Междуна- родного отдела ЦК, фондов И. В. Сталина, В. М. Молотова, К. Е. Во- рошилова, Г. М. Маленкова, Советов по делам РПЦ и религиозных культов при СНК(СМ) СССР. Выявленные материалы и легли в ос- нову монографии. Особо следует сказать о материалах Архива внешней политики РФ, которые также представлены в работе. Их значение трудно пере- оценить, поскольку в первую очередь по дипломатическим каналам в Москву поступала информация, отражавшая ситуацию в церков- ной среде и конфессиональную политику власти в странах региона. Сотрудники посольств имели постоянные контакты с представите- лями национальных государственных структур, руководивших цер- ковной политикой. К сожалению, эти важнейшие материалы сегодня доступны исследователям в весьма ограниченном объеме. Авторы монографии не имели возможности работать с аналити- ческими материалами советских спецслужб, раскрывающими роль этих ведомств в контроле за конфессиональной ситуацией в странах региона, а потому не могут подтвердить или опровергнуть имеющу- юся в работах национальных историков и в мемуарах участников событий информацию, например о прямом участии советников 11
НКГБ-МГБ СССР в организации репрессивных акций в конфессио- нальной среде14. В ходе работы над исследованием государственно-церковных от- ношений в странах региона на этапе утверждения здесь власти пар- тийно-государственной номенклатуры авторы использовали некото- рые материалы из архивов Болгарии, Польши и Чехословакии. Монография подготовлена в Научном центре истории сталиниз- ма в Восточной Европе Института славяноведения РАН при подде- ржке Российского гуманитарного научного фонда (грант № 01-01- 00142а) и включена в Государственный контракт № 10002-251/ ОИФН-03/235-239/010604-399 по программе «Общественный по- тенциал истории». Она является продолжением исследовательской и публикаторской работы центра в рамках серии трудов «Москва и Восточная Европа». Раздел I написан д.и.н. Т.В. Волокитиной. Разделы II и III — д.и.н. Г. П. Мурашко и д.и.н. А. Ф. Носковой. Вступление и заключение — результат совместных размышлений всего авторского коллектива. Авторы выражают глубокую благодарность коллегам-архи- вистам за многолетнее постоянное содействие и внимательное от- ношение к нашей работе: руководству и сотрудникам Архива Пре- зидента РФ — В. Н. Якушеву, А. С. Степанову, И. А. Кондаковой; Российского государственного архива социально-политической ис- тории — К. М. Андерсону, Л. А. Роговой, Г. В. Горской; Государ- ственного Архива Российской Федерации — С.В. Мироненко, Т.В. Ца- ревской, Д.Н. Нохотович, С. В. Сомоновой. Мы также благодарны руководству Историко-дипломатического департамента и Архива внешней политики МИД РФ за предоставление возможности озна- комиться с информационными материалами, поступавшими из со- ветских посольств в Москву; сотрудникам Института славянове- дения РАН, а также доктору исторических наук О. И. Величко (Ин- ститут социологии РАН) и кандидату богословия В. В. Буреге (Московская духовная академия) за ценные советы и доброжела- тельную критику. В подборе иллюстративного материала в отечественных и зару- бежных архивах и в научной литературе нам оказали содействие за- рубежные коллеги — Я. Жарын (Польша), П. Вагнер (Чехия), И. Ви- да (Венгрия), В. В. Бурега (Украина), а также российский историк А. Шестаков. Компьютерная подготовка фотоматериалов к печати произведена научным сотрудником Института славяноведения РАН М. И. Леньшиной. Ею же осуществлен и компьютерный набор текс- та. Именной указатель составлен А. Н. Канарской, научно-организа- ционная работа проведена Д. А. Ермаковой. 1 Ильин И. А. Одинокий художник: Статьи, речи, лекции. М., 1993. С. 326. 12
2 В огне войны. Русская православная церковь в 1941-1945 гг. (по ма- териалам Ленинградской епархии) // Русское прошлое. 1994. № 5; И. Ста- лин: «Церковь может рассчитывать на всестороннюю поддержку прави- тельства» / Публ. М.И. Одинцова // Диспут. 1992. № 3; «Прошу Ваших указаний»: Докладные записки председателя Совета по делам Русской православной церкви Г. Г. Карпова в ЦК ВКП(б) и СНК СССР. 1943- 1945 гг. / Публ. М.И. Одинцова// Исторический архив. 2000. № 2; «Не стесняясь никакими средствами»: Материалы комиссии ЦК РКП(б) по вопросам отделения церкви от государства. Октябрь - декабрь 1922 г. / Публ. М.И. Одинцова и М.М. Горинова// Исторический архив. 1993. № 2; «Церковь отделяется от государства»: Доклады эксперта наркомюс- та М.В. Галкина. 1918 г. / Публ. М.И. Одинцова // Исторический архив. 1993. № 6; Архив Совета по делам религиозных культов при Совете ми- нистров СССР (1948-1963). М., 1998-1999; Государство и церковь в годы войны. Докладные записки председателей Совета по делам Русской пра- вославной церкви и Совета по делам религиозных культов при СНК СССР. 1945 г. / Публ. М.И. Одинцова // Исторический архив. 1995. № 4; Крестный путь патриарха Сергия: Документы, письма, свидетельства современников (К 50-летию со дня кончины) // Отечественные архивы. 1994. № 2; «Русская православная церковь стала на правильный путь»: Докладные записки председателя Совета по делам Русской православной церкви при СНК СССР Г. Г. Карпова И. В. Сталину. 1943-1946 гг. / Публ. М.И. Одинцова // Исторический архив. 1994. № 3-4; «Вызвало среди ве- рующих волну радостных переживаний»: Переписка патриарха Алексия I с Г. Г. Карповым / Публ. Н. Сидорова // Источник. 1998. № 2; «Проявлять бдительность, своевременно пресекать антисоветские выпады духовен- ства»: Доклад председателя Совета по делам Русской православной церкви при Совете министров СССР В. А. Куроедова на Всесоюзном совещании уполномоченных. 1960 г. // Исторический архив. 1999. № 2; Политбюро и церковь. 1922-1925 гг. В 2-х т. М.; Новосибирск, 1997-1998; и др. 3 Одинцов М. И. Государство и церковь. (История взаимоотношений. 1917-1938). М., 1991; Его же. Государство и церковь в России. XX в. М., 1994; Его же. Религиозные организации в СССР накануне и в годы Вели- кой Отечественной войны. 1938-1945. М., 1995; Его же. Русские патри- архи XX века: Судьбы Отечества и Церкви на страницах архивных доку- ментов. М., 1990; Его же. Другого раза не было...// Наука и религия. 1989. №2; Чумаченко Т.А. Государство, православная церковь, верую- щие. 1941-1961. М., 1999; Шкаровский М. В. Русская православная цер- ковь и советское государство в 1943-1964 гг.: от «перемирия» к новой войне. СПб., 1995; Его же. Русская православная церковь при Сталине и Хрущеве (Государственно-церковные отношения в СССР в 1939— 1964 годах). М., 1999; Его же. Обновленческое движение в Русской пра- вославной церкви XX века. СПб., 1999; Его же. Нацистская Германия и Православная церковь (Нацистская политика в отношении Православной церкви и религиозное возрождение на оккупированной территории СССР). М., 2002; Васильева О.Ю. Русская православная церковь в поли- тике советского государства. 1943-1948 гг. М., 1999; Васильева О.Ю., Кны- шевский П.Н. Красные конкистадоры. М., 1994; Кашеваров А. Н. Церковь и власть. Русская православная церковь в первые годы Советской власти. СПб., 1999; Его же. Государство и церковь. Из истории взаимоотношений 13
Советской власти и Русской православной церкви. 1917-1945 гг. СПб., 1995; Крапивин М.Ю. Противостояние: Большевики и Церковь. 1917— 1941. Волгоград, 1993; Розенбаум Ю.А. Советское государство и церковь. М., 1985; БабиновЮ.А. Государственно-церковные отношения в СССР: история и современность. Симферополь, 1991; Поспеловский Д.В. Рус- ская православная церковь в XX веке. М., 1995; Его же. Православная церковь в истории Руси, России и СССР. М., 1996; Алексеев В.А. Не- ожиданный диалог: О встрече Сталина с руководством православной церкви // Агитатор. 1989. № 6; Его же. «...Маршал Сталин доверяет цер- кви» // Агитатор. 1989. № 10; Его же. Иллюзии и догмы. М., 1991; Его же. «Штурм небес» отменяется? Критические очерки по истории борьбы с религией в СССР. М., 1992; История Русской православной церкви. От восстановления патриаршества до наших дней. Т. 1. 1917-1970. СПб., 1997; Емельянов Н. Оценка статистики гонений на Русскую православ- ную церковь с 1917 по 1952 г. // Богословский сборник. 1999. Вып. 3; Ро- манова С. Н. Особенности судебно-следственных документов о духовен- стве (1918-1940 гг.) // Исторический вестник. М.; Воронеж, 2000. № 1; Кривова Н.А. Власть и церковь в 1922-1925 гг.: Политбюро и ГПУ в борь- бе за церковные ценности и политическое подчинение духовенства. М., 1997; и др. 4 Протоиерей Владислав Цыпин. История Русской церкви. 1917-1997. М., 1997; Священник Алексей Николин. Церковь и государство: история правовых отношений. М., 1997; Митрополит Евлогий (Георгиевский). Путь моей жизни. М., 1994; Майков А. Н. Патриарх Тихон // XX век. Люди и судьбы. СПб., 2001; Архиепископ Лука (Войно-Ясенецкий). «Я полюбил страдание...» Автобиография. М., 1998; Поповский М. Жизнь и житие Войно-Ясенецкого, архиепископа и хирурга. М., 2001; Одинцов М. И. Крестный путь патриарха Сергия// Наука и религия. 1997. №4-7; Его же. Жребий пастыря // Наука и религия 1989. № 1; Его же. Ему отмерен был библейский срок: Документальная повесть о патриархе Алексии I (1877-1970) // Наука и религия. 1999. № 4—7, 9; Васильева О.Ю. Митро- полит Сергий (Страгородский): штрихи к портрету И Альфа и омега. М., 2002. № 1; Ее же. Жребий митрополита Сергия Воскресенского // Наука и религия. 1995. № 5; Ее же. Февральская пресс-конференция митропо- лита Сергия иностранным корреспондентам: Историческое наследие и материал для исторического осмысления // Альфа и омега. М., 2002. № 3; Гордун С. Русская православная церковь при святейших патриархах Сер- гии и Алексии // Вестник русского христианского движения. 1990. № 158; Еремина В. Из жизни патриарха Сергия // Альфа и омега. 1999. № 2; 2000. № 1; Протоиерей Максим Хижий. Размышления о церковной политике патриарха Сергия (Страгородского) // Альфа и омега. М., 2002. № 3; Яку- нин Г. В служении культу (Московская патриархия и культ личности Ста- лина) // На пути к свободе совести. М., 1989; Мень А. Религия, культ лич- ности и секулярное государство (Заметки историка религии) // На пути к свободе совести. М., 1989; Протоиерей Николай Ведерников. Воспомина- ния о встречах с патриархами Сергием и Алексием // Альфа и омега. М., 2002. № 3; Алексий I. Письма своему духовнику. М., 2000; Бьлхова М.И. Правда об экзархе Стефане // Церковь в истории России. М., 1999; Воло- китина ТВ. «...Начинаю жалеть о моем беспредельном и всепреданном служении православию и славянству...» (Российские архивы о судьбе 14
болгарского экзарха Стефана I) // Актуальные проблемы славянской ис- тории XIX и XX веков. М., 2003; и др. 5 Униаты и советская власть (Встреча в Москве. 1944 г.) / Публ. М. И. Один- цова// Отечественные архивы. 1994. №3; Одинцов М. И. Греко-католи- ческая (униатская) церковь И История религии в России. М., 2000; Львов- ский церковный собор: Документы и материалы. 1946-1981. М, 1982; Протоиерей Владислав Цыпин. Львовский собор 1946 г. и его последс- твия // Ежегодная богословская конференция Православного Свято-Ти- хоновского богословского института. Материалы 1997 г. М., 1997; Носк- ова А. Ф. Греко-католическая церковь в контексте решения национально- территориальных проблем. 1945-1947 гг. (СССР, Польша, Чехословакия) // Власть и церковь в СССР и странах Восточной Европы. 1939-1958. Дискуссионные аспекты. М., 2003; Покивайлова ТА. Конфессиональная ситуация в Трансильвании и ликвидация униатской церкви в Румынии (40-е годы XX в.) // Там же; Васильева О.Ю. «Добровольное воссоедине- ние», или Методы противостояния политике Ватикана // Церковь в исто- рии России. М., 1999; Ее же. «Нам нужно “сильное православие”...»// Ежегодная богословская конференция Православного Свято-Тихоновско- го богословского института. Материалы 1998 г. М., 1998; Ее же. Ватикан в горниле войны // Наука и религия. 1995. № 6; Ее же. Кремль против Ватикана. Полковник Карпов под руководством генералиссимуса Стали- на атакует папу Римского // Новое время. 1993. № 30; Ватикан: натиск на Восток. М., 1998; Григоренко А. Уния в истории Украины — Руси: Крат- кий исторический очерк. Новосибирск, 1991; ТокареваЕ.С. Святой Пре- стол и СССР в годы Второй мировой войны // Иоанн XXIII и современ- ный мир: христианское свидетельство, сосуществование и сотрудничест- во. М., 2002; Мурашко Г.П. Коммунистические партии и католическая церковь Восточной Европы в послевоенных политических реалиях. 1944—1948 гг. // Власть и церковь в СССР и странах Восточной Европы. 1939-1958: Дискуссионные аспекты. М., 2003; Величко О. И. Пий XII в отечественной историографии второй половины XX в. // Там же; Zas- zkilniak L. Ukrainski ruch narodowy i sprawa Polski w latach Drugiej wojny swiatowej // Przegl^d Wschodni. T. IX. Zesz. 1 (33). 2004; и др. 6 «Мне так хочется сложить свои старые кости в родной земле...» Митрополит Евлогий (Георгиевский) и Московская патриархия. 1944- 1946 гг. И Исторический архив. 2000. № 6; Волокитина Т.В. Русская цер- ковь и православные автокефалии на Балканах после Второй мировой войны (За кулисами интеграции) // Человек на Балканах в эпоху кризисов и этнополитических столкновений XX в. СПб., 2002; Ее же. Конфессио- нальный фактор в геополитических планах Москвы после Второй миро- вой войны (К проблеме советского влияния в Восточной Европе) // Russian history. Histoire russe. The Soviet global impact: 1945-1991. Idyl- lwild. 2002. № 2-4; Ее же. Москва и православные автокефалии Болга- рии, Румынии и Югославии (К проблеме восприятия советской модели государственно-церковных отношений в 40-е гг. XX в.) // Власть и цер- ковь в СССР и странах Восточной Европы. 1939-1958: Дискуссионные аспекты. М., 2003; Ее же. Советское руководство, Русская православная церковь и экуменическое движение (40-50-е годы XX в.) // Там же; «Разо- рвать экуменическое кольцо». Всеправославное совещание 1948 г. об эку- менизме: Сборник. М., 1998; Православие и экуменизм: Документы и 15
материалы. М., 1998; Лондон — Москва: Междуцерковный диалог. Обмен делегациями Англиканской и Русской православной церквей. 1943- 1945 гг. / Публ. М.И. Одинцова// Исторический архив. 1995. № 1; Ва- сильева О. Ю. Внешняя политика Советского государства и Русская пра- вославная церковь. 1943-1948 годы // Труды Института российской исто- рии РАН. 1997-1998 гг. М., 2000; Ее же. Государство, РПЦ и экуменизм: Исторические аспекты проблемы // Исторический вестник. Москва; Во- ронеж, 2000. № 1; Священник В. Уляхин. Русская православная церковь и экуменическое движение. XIX-XX вв. // Ежегодная богословская кон- ференция Православного Свято-Тихоновского богословского института. Материалы 1997 г. М., 1997; и др. 7 Например: Протоиерей Всеволод Шпиллер. Из доклада министру иностранных дел и вероисповеданий Болгарии по вопросу об отделении церкви от государства (август 1945 г.); Вс. Шпиллер и др. Доклад комис- сии по отделению церкви от государства по вопросу гражданского брака. 3 декабря 1944 г. // ПСТБИ. Богословский сборник. Вып. 1. М., 1997. s Чумаченко ТА. Совет по делам Русской православной церкви при СНК (СМ) СССР в 1943-1947 годах: Особенности формирования и де- ятельности аппарата// Власть и церковь в СССР и странах Восточной Европы. 1939-1958: Дискуссионные аспекты. М., 2003; Якунин В.Н. Ук- репление положения РПЦ и структура ее управления в 1941-1945 гг. // Отечественная история. 2003. № 4; Сосковец С. И. Репрессивный харак- тер советского законодательства о религиозных культах // Тоталитаризм и тоталитарное сознание. Томск, 2001. 9 Шкаровский М. В., Черепнина Н. Ю., Шикер А. К. Римско-католичес- кая церковь на северо-западе России в 1917-1945 гг. СПб., 1998. 10 Овсиенко Ф. Г. Взаимоотношения государства и церкви в странах Восточной Европы // Государство, религия, церковь в России и за рубе- жом. Информационно-аналитический бюллетень. 1999. № 1 (18). 11 Torzecki R. Kwestia ukrainska w polityce III Rzeszy. 1933-1945. W-wa, 1972; idem. Polacy i Ukraincy. Sprawa ukrainska w czasie II wojny swiatowej na terenie Rzeczypospolitej. W-wa, 1993; Wojwoda Z. Zarys historii Kosciola greko-katolickiego w Polsce 1944-1948. Krakow, 1999; Antypolska akcja OUN-UPA. 1943-1944. Fakty i interpretacje. W-wa, 2003; Polska — Ukraina. Trudna odpowiedz. Dokumentacja spotkan historykow (1994-2001). Kronika wydarzen na Wolyniu i w Galicji Wschodniej (1939-1945). W-wa, 2003; Polska i Ukraina: trudne pytania. T. 1-9. W-wa, 1998-2003; MicewskiA. Panstwo i Kosciol w Polsce. W-wa, 1984; Idem. Kosciol — Panstwo. 1945— 1980. Rzeszow, 1994; Dudek A. Panstwo i Kosciol w Polsce. W-wa, 1995; ZarynJ. Kosciol a wladza w Polsce (1945-1950). W-wa, 1997; Idem. Dzieje Kosciola katolickiego w Polsce. 1944-1989. W-wa, 2003; Dudek A., GryzR. Komunisci a Kosciol w Polsce (1945-1989). Krakow, 2003; Dominiczak H. Organy bezpieczenstwa PRL w walce z Kosciotem katolickim. 1944-1990. W swietle dokumentow MSW. W-wa, 2000; GryzR. Panstwo a Kosciol w Polsce. 1945-1956. Na przykladzie wojewddztwaKieleckiego. Krakow, 1999; Kosciol prawoslawny w Polsce: dawniej i dzis. W-wa, 1993; ks. Zielinski Z. Kosciol w Polsce. 1944-2002. Radom, 2003; FriszkeA. Oaza na Kopemika. Klub inteligencji katolickiej. 1956-1989. W-wa, 1997; Kaplan K. Stat a cirkev v Ceskoslovensku. 1948-1953. Br., 1993; PesekJ., Barnovsky M. Statna moc a cirkvi na Slovensku. 1948-1953; ЛетцР. Становище Греко-католицькой 16
Церкви в Чехословаччин! у друпй половин! 40-х — на початку 50-х роюв XX столггтя// Ковчег. Льв!в, 2000; Kmet’N. Postavenie cirkvi па Slovensku. 1948-1951. Br., 2000; Vasko V. Neumledena kronika katolicke cirkve v Ceskoslovensku po druhe svetove valce d. I, II. Pr., 1990; Vopatrny G. Pravoslavna cirkev v Ceskoslovensku v letech 1945-1951. Brno, 1998; Gergely Jeno. A. Mindszenty-per. Kossuth Kiado. 2001; Negyedik riadas. Emlehirataim. Bud., 1989; Balogh Margit. A Kalot es a katolikus tarsadalompolitika. 1935-1946. Bud., 1998; Balogh Margit, Gergely Jeno. Egyhazak az ujkori Magyarorszagon. 1790-1992. Bud., 1993; Egyhazbgyi Hangulat-Jelentesek. 1951, 1953. Bud., 2000; Калканджиева Д. Българската православна църква и държавата. 1944-1953. София, 1997; Ее же. Българ- ската православна църква и «народната демокрация» (1944—1953). Си- листра, 2002; Огнянов Л. Свещенническият съюз в България. 1944-1955 // Религия и църква в България. Социални и културни измерения в право- славието и неговата специфика в българските земи. София, 1999; Анге- лов В. Неврокопска епархия при управлението на митрополит Борис (1935-1948) И Религия и църква в България...; Стоянова В. Църква и на- ционално обединение — Българската православна църква през Втората световна война // Религия и църква в България...; Ее же. Църковно-адми- нистративната уредба на Македония и Тракия и изборът на патриарх на Българската православна църква И Минало. 1994. № 4; Елдъров С. Духов- ната мобилизация на Българската православна църква (1939-1944) // Ре- лигия и църква в България...; Мигев В. Българската православна църква в политика на управляващите в България (9 септември 1944-1960 г.) // Ре- лигия и църква в България...; Димов Я. Кирил — патриарх Български. София, 1990; Малеев Л. Духовенството на Великотьрновската епархия в условията на ОФ власт (1944-1948)// Известия на държавните архиви. 2001. №81; Kalkandjieva D. The International Activity of the Bulgarian Exarchate. 1944—1953 // Central European University. History department. (Thesis). Bud., 1999; Idem. The Milleinnium of the death of Saint Ivan of Rila // Bulgarian historical review. 2002. № 3-4; Enache G. Intelectualii §i Biserica in Romania interbelica// Dosarele istoriei. Buc., 2002. №11; Enache G., PeteuA.N. Biserica Ortodoxa Romana §i Securitatea. Note de lectura // Totalitarism §i resistenta teroare §i represiune in Romania Comunista. Buc., 2001; Bucurl.M. Considered! privind politica religioasa a guvemului Groza. 1945-1947 // Anul 1947 — caderea cortinei. Analele Sighet. 5. Buc., 1997; Grigorescu L. Politica de laicizare a slujitorilor bisericii $i a credincio§ilor H Anii 1949-1953. Mecanismele terorii. Analele Sighet. 7. Buc., 1999; Plo^caru J. Desfinjarea bisericii greco-catolice//Anul 1948 — insti- tuutionalizarea comunismulu. Analele Sighet. 6. Buc., 1998; Lacusta I. 41 de luni care au Schimbat Romenia. 23 august 1944 — 30 decemdrie 1947. Buc., 1999; Ве.ъко Tiupuh Мишина. Летопис Српске православие цркве. 1946- 1968 година. Време патриарха Гаврила и патриарха Викенти)а (1950— 1958). Кн. 1. Книн-Београд, 2000; Живсуиновик Др.Р. Српска православна црква и нова власт. 1944-1950. Србшье-Београд-Вал>ево-Минхен, 1998; HCueojuHoeuh Др.Р. Митрополит 1осиф и )угословенска власт. 1944- 1946 године // ХришЙанска мисао. 1994. № 1-3, 4-6; Paduh Р. Вером про- тив вере. Држава и верске за)еднице у Срби)и. 1955-1953. Београд, 1995; Radic R. Verou proti vere. DrzavaJ.verske.zajediiice.v5rbie.-Beograd, Radelic Z. Krihari: ustaska gerife. 1945+4950' -^problem! isttahfaafll#// 17
Casopis zasuvremenupovijest. Zagreb, 2000. № 1. S. 5-28;Лазик M. Крсташ- ки par независне државе Хрватске. Београд, 1991; Жутик Н Римокато- личка црква и Хрватство. Београд, 1997; Bulajic М. Jasenovac — Jewish Serbian Holocaust (The role of Vatican) in Nazi — Ustasha Croatia (1941- 1945). Belgrade, 2002; Novak К Magnum Crimen: Pola veka klerikalizmu u Hrvatskoj. Beograd, 1986; Kristo J. Sukob Simbola: Politika vjere i ideologye uNezavisnoj Drhavi Hrvatskoj. Zagreb, 2001. 12 Екзарх Стефан I Български: Документален сборник / Ред. д-р Л. Лю- бенова. София, 2003; Raina Р. Kosciol w PRL. Dokumenty. T. I. 1945-1959. Poznan, 1994; Misilo E. Akcja «Wisla». W-wa, 1993; Protokoly posiedzen Biura Politycznego PZPR. 1944-1945 // Dokumenty do dziejow PRL. W-wa, 1992; Protokoly posiedzen Biura Politycznego КС PPR. 1947-1948// Dokumenty do dziejow PRL. W-wa, 2002; Dokumenty do dziejow PRL. Centrum wladzy. Protokoly posiedzen kierownictwa PZPR. Wybor z lat 1949- 1970. W-wa, 2000; Aparat bezpieczenstwa w latach 1944—1956. Taktyka, strategia, metody. Cz. 1-2 // Dokumenty do dziejow PRL. W-wa, 1994; 1996; Bombicki M.R. Ksi?za przed s^dami specjalnymi. 1944-1954. Poznan, 1993; GarlickiA. Z tajnych archiwow. W-wa, 1993; Kardynal August Hlond. W sluzbie Boga i Ojczyzny. W-wa, 1988; VnukF. Dokumenty о postaveni katolickej cirkvi na Slovensku v rokoch 1945-1948. Matica Slovenska, 1998; Bulinova M., Janisovd M., Kaplan K. Cirkevni komise KSC. Edice dokumentu. Sv. I. 1949-1951. Br., 1994; Janisovd M., Kaplan K. Katolicka cirkev a pozemkova reforma. Dokumentaci. Brno, 1994; Kaplan K, VachovaJ. Akce «К» — likvidace klasteru v roce 1950. Sv. 4, 6. Pr., 1993; Czbaba Sz. A. Grosz — perelokeszitese. 1951. Bud., 2001; Рспщап C., Ciuceanu R. Biserica ortodoxa Romana sub regimul communist. 1945-1958. Vol. I. Buc., 2001. Волокитина T.B., Мурашко Г.П., Носкова А. Ф. Народная демокра- тия: Миф или реальность? (Общественно-политические процессы в Вос- точной Европе в 1944—1948 гг.). М., 1993; Восточная Европа в докумен- тах советских архивов 1944-1953 гг. Т. I—II / Отв. ред. Т.П. Мурашко. М.; Новосибирск, 1997, 1998; НКВД и польское подполье (По «Особым пап- кам» И. В. Сталина. 1994-1945 / Отв. ред. А.Ф. Носкова. М., 1994; Три визита А. Я. Вышинского в Бухарест. 1944—1946 / Отв. ред. ТА. Покивайло- ва. М., 1998; Советский фактор в Восточной Европе. 1944—1953 гг. В 2-х т. / Отв. ред. Т.В. Волокитина. М., 1999, 2002; Из Варшавы. Москва, товари- щу Берия...: Документы НКВД СССР о польском подполье. 1944-1945 гг. / Отв. ред. А.Ф. Носкова. М., 2002; Волокитина Т.В., Мурашко ГП., Носко- ва А. Ф., Покивайлова ТА. Москва и Восточная Европа. Становление по- литических режимов советского типа (1949-1953): Очерки истории. М., 2002. 14 См., например: Za kulisami bezpieki i partii. Jozef Swiatlo ujawnia tajniki partii, rezymu i aparatu bezpieczenstwa. W-wa, 1989; Blazynski Z. Mywi Jozef Swiatlo. Za kulisami bezpieki i partii. 1940-1955. W-wa, 2003. 18
Раздел I ВЛАСТЬ И ПРАВОСЛАВНЫЕ ЦЕРКВИ В СССР И СТРАНАХ ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ (1044-1053 гг.)
Глава I СОВЕТСКАЯ МОДЕЛЬ ГОСУДАРСТВЕННО- ЦЕРКОВНЫХ ОТНОШЕНИЙ: ФОРМИРОВАНИЕ И ЭВОЛЮЦИЯ (20-30-е годы XX в.) § 1. Основные векторы развития государственной церковной политики Для России, страны многонациональной и поликонфессиональ- ной, вопрос о взаимоотношениях властных структур и религиозных организаций всегда имел и ныне имеет особое значение и специфи- ку. Православие как ведущая конфессия и Русская православная цер- ковь (РПЦ) как самый крупный и влиятельный религиозный инсти- тут в стране неизбежно оказывались в сфере пристального внимания официальной власти. Отношения государства и православной церк- ви во многом определяли государственно-церковные отношения в целом, а РПЦ выступала своего рода полигоном при формировании модели этих отношений. К 1917 г. в Российской империи примерно 70% населения, то есть от 115 до 125 млн человек, относились к православному вероиспове- данию. В стране по неполным данным действовали более 43,5 тыс. храмов и около 24 тыс. часовен; почти 95 тыс. монашествующих и послушников проживали в 1025 монастырях. В 57 духовных семина- риях и 4 духовных академиях готовились кадры РПЦ. Ее официаль- ный штат был весьма значительным: 130 архиереев, более 112 тыс. священников и других представителей низшего и среднего духовен- ства1. Православная церковь в дореволюционной России являлась многофункциональной организацией, играла заметную роль в поли- тической и культурной жизни страны и вместе с тем имела собствен- ные интересы, отличные от государственных. В советский период отношения государства и РПЦ до середины XX в. прошли в своем развитии несколько этапов. Эволюцию пре- терпевали прежде всего идейные основы религиозной политики правящей партии, причем вектор этой эволюции в целом был впол- не определенным: от светского государства к государству атеис- тическому. И тем не менее периоды жестокого преследования церк- 21
ви, «бури и натиска»2, время от времени сменялись некоторыми послаблениями. Воплощение идеи светского государства предполагало постро- ение взаимоотношений между гражданами, религиозными органи- зациями и властью на основе принципов свободы совести, отделения религиозных организаций от государства (де факто или де юре), пра- вового равенства религий, равенства граждан независимо от их от- ношения к религии, мировоззренческого нейтралитета государства. И российские большевики задолго до революции 1917 г. в програм- мных документах сформулировали основы государственной полити- ки в религиозной сфере, базируясь на этих принципах. Однако после их прихода к власти в Советской России в силу конкретно-истори- ческих условий (Гражданская война, интервенция, политическое противостояние советской власти и духовенства и пр.) сравнительно быстро был осуществлен переход к построению атеистического го- сударства3. Для советской власти определяющим стало отношение к православной церкви прежде всего как к политической организации, рассматривавшейся в качестве одного из винтиков старого государ- ственного механизма. В целом религиозная политика советской власти формировалась на протяжении 1918-1922 гг.: действуя в том числе и «в правовом поле», государство последовательно стремилось к разрушению цер- ковной иерархической организации — «последнего живого наследия царизма» и вытеснению РПЦ из основных сфер жизни общества. К 1922 г. эти задачи во многом были решены. На рубеже 1917-1918 гг. власть приняла ряд законодательных актов в конфессиональной сфере. В частности, функции образова- ния. и воспитания детей и молодежи из духовного ведомства пере- шли к Наркомату просвещения, в учебных заведениях упразднялись должности преподавателей закона Божьего. Вслед за этим были рас- формированы управления военного духовенства и уволены все свя- щеннослужители, находившееся на службе военного ведомства. 20 января 1918 г. правительственный декрет «О свободе совести, церковных и религиозных обществах» провозгласил отделение цер- кви от государства, а школы от церкви. Хотя этот документ и зафик- сировал ряд демократических положений, в том числе и свободное исповедование любой религии, он в первую очередь знаменовал собой разрыв многовекового союза церкви и государства и стал юри- дическим прикрытием для развернувшихся вскоре гонений на цер- ковь. Согласно декрету, церковь и все прочие религиозные общества и организации лишались права собственности и юридического лица. Все церковное и религиозное имущество было объявлено народным достоянием. Только по особому разрешению местной или централь- ной государственной власти религиозные общества могли оставить за собой принадлежавшие им здания и богослужебную утварь. За- 22
прещалось религиозное обучение во всех государственных, обще- ственных и частных учебных заведениях, где преподавались обще- образовательные предметы. Обучать и обучаться религии разреша- лось лишь частным образом. Отменялась религиозная клятва или присяга. Метрикация, то есть исключительное право регистрации браков и рождений, передавалась гражданской власти4. Реализация государственной церковной политики возлагалась на специально создававшиеся органы в структуре законодательной и исполнительной власти. Первая попытка создать подразделение, за- нимающееся «религиозным вопросом», относится к весне 1918 г., когда по решению Совнаркома РСФСР была образована Междуве- домственная комиссия, включавшая в себя и представителей религи- озных объединений. Однако она просуществовала всего лишь месяц и была упразднена. Ее место занял так называемый ликвидационный (до 1922 г. — VIII, а в 1922-1924 гг. — V) отдел Наркомата юстиции, которому было поручено проведение в жизнь Декрета об отделении церкви от государства. Отдел координировал работу центральных и местных органов власти, готовил нормативные акты, регулировав- шие деятельность религиозных объединений, проводил работу по популяризации декрета, стремился контролировать реализацию ста- тей законодательства о свободе совести и решал множество конкрет- ных вопросов, связанных с обращениями и жалобами верующих граждан и религиозных объединений. Практическое применение декрета часто ставило в тупик мест- ные власти, что потребовало от отдела издания специальной инс- трукции. Она была опубликована в «Известиях Всероссийского цен- трального исполнительного комитета Советов» 30 августа 1918 г. Однако уже 3 января 1919г. указанный отдел Наркомюста был вы- нужден дополнительно издать особый циркуляр по вопросу об отде- лении церкви от государства, поскольку поступавшая информация свидетельствовала, что «не все работники на местах правильно по- нимают задачи советской власти» в этом деле. Пункты циркуляра фиксировали недопустимость разного рода противоправных дей- ствий органов власти — изъятия из храмов предметов культа, обыс- ков в храмах и особенно в алтарях без приглашения представителей религиозного культа, арестов священнослужителей во время бого- служения, демонстративного удаления икон из общественных мест, привлечения служителей культов к «принудительным черным рабо- там», то есть к трудовой повинности, незаконных репрессивных мер по отношению к духовенству (пожизненная административная ссыл- ка в монастырь, пожизненная высылка из пределов губернии, катего- рическое запрещение проповедей в храмах) и прочее5. Циркуляр Наркомата юстиции встретил положительный отклик в церковных кругах. Священный синод в марте 1919 г. в письме в Уп- равление делами СПК подчеркивал, что центральное правительство, 23
вероятно, «имеет вполне определенное и серьезное намерение дей- ствовать более толерантно и планомерно в области церковно-соци- альных отношений, руководствуясь им же самим провозглашенным принципом отделения церкви от государства...». Обращала на себя внимание точная оценка Синодом необходимости правильного по- нимания советскими властными органами этого принципа. Именно здесь церковное управление видело источник конфронтации сторон, учитывая, что «повышенное нервное состояние народных масс в связи с тяжелым политическим положением Республики заставляет многих малокультурных работников советской власти видеть повсю- ду среди духовенства контрреволюционные тенденции и эксплуата- цию простого народа»6. Синод предлагал внести некоторые допол- нительные уточнения в текст циркуляра, но эта инициатива не нашла отклика. Что касается советских органов на местах, то они не осо- бенно стремились исправлять перегибы, рекомендации центральной власти зачастую игнорировались, а конкретные указания многократ- но нарушались. VIII отдел Наркомюста также проявлял в своих действиях из- вестную непоследовательность. Ряд его экспертов, в частности М.В. Галкин (в печати он выступал под псевдонимом М. Горев), ус- матривали в действиях церковного руководства прежде всего поли- тический маневр, не верили в готовность Русской церкви искать точки соприкосновения с официальной властью. Аналогичную по- зицию занимал осенью 1919 г. и руководитель VIII отдела П. А. Кра- сиков, публично обвинявший церковь в «скрытой контрреволюции»7. Именно по предложению VIII отдела политика притеснения церк- ви стала более рельефной. 8 апреля 1919 г. специальным циркуля- ром духовные лица были привлечены к трудовой повинности, при- чем если общественно-полезные работы совпадали по времени с богослужением, то последнее подлежало отмене. 14 апреля последо- вало еще одно распоряжение Наркомата юстиции, частично ограни- чившее служителей культа в правах. С конца 1919 г. начался новый виток ужесточения церковной политики, причем основным направ- лением на том этапе VIII отдел считал борьбу с «хорошо налажен- ным церковным административным механизмом». Весной 1920 г. церковная иерархия была лишена права перемещать духовенство, самостоятельно решать вопросы о закрытии храмов и пр. Вскоре местным губисполкомам было предложено распускать епархиаль- ные советы, привлекать духовенство к судебной ответственности по первому подозрению в нелояльности и прочее8. Особенностью процесса формирования и проведения в жизнь церковной политики государства явилось активное участие в нем си- ловых ведомств. Первые симптомы возрастания роли ВЧК в церков- ных делах проявились еще в 1919 г. в связи с попытками представи- телей этого ведомства воздействовать на местные руководящие 24
структуры церкви в целях их разложения. Так, в Пензе местные че- кисты сделали ставку на епископа Владимира (Путяту), намеревав- шегося создать «народную церковь» из оппозиционно настроенных священников и мирян, не довольных деятельностью «центра». Одна- ко тогда успеха эта инициатива не принесла. Еще в середине 20-х годов влияние силовиков в целом уравновешивалось ролью в веро- исповедных делах Президиума и Секретариата ВЦИК, но примерно с 1927 г. силовые ведомства начинают оказывать на церковную поли- тику все более серьезное влияние, добиваясь принятия постановле- ний и решений, ограничивавших деятельность церкви. После окон- чания Гражданской войны и ликвидации политической оппозиции, когда церковь осталась единственной значимой объективно анти- коммунистической силой в стране, в недрах ВЧК выкристаллизова- лась идея борьбы с РПЦ путем воздействия прежде всего на низы духовенства. В декабре 1920 г. начальник секретно-оперативного от- дела ВЧК Т. П. Самсонов в записке, адресованной Ф. Э. Дзержинско- му, подчеркивал: «Коммунизм и религия взаимно исключают друг друга... Никакими средствами, кроме... [ВЧК], религию не разру- шить. В своих планах деморализации церкви ЧК недавно сфокуси- ровало свое внимание на рядовом священстве. Только через них пос- редством долгой, интенсивной и кропотливой работы мы сможем совершенно подорвать и разрушить церковь»9. Опубликованные в последнее время исследования и архивные до- кументы не оставляют сомнения в активной роли государства в воз- никновении так называемого обновленческого раскола. Однако при этом власть, несомненно, учитывала объективные обстоятельства, сделавшие раскол возможным, в том числе социальное расслоение духовенства и имевшиеся в его среде реформаторские настроения. Иными словами, истоки обновленчества следует усматривать как в государственной, так и в церковной среде*. Неверным было бы игно- рировать и подъем обновленческих настроений непосредственно после событий февраля 1917 г., когда церковная власть фактически переживала, хотя и кратковременное, состояние паралича. В начале марта в Петрограде возник Всероссийский союз демократического православного духовенства и мирян, в руководстве которого выделя- * Эту позицию убедительно обосновывает известный историк-религиовед М. В. Шкаровский, полемизируя с западными исследователями И. Хризостому- сом и В. Флетчером, склонными при изучении причин раскола демонизировать роль Советского государства. Позиция Шкаровского подкрепляется и тем фактом, что обновленчество как реформаторское течение в православной церкви берет свое начало в годы первой русской революции 1905-1907 гг. (Шкаровский М. В. Обновленческое движение в Русской православной церкви XX века. СПб., 1999. С. 5-6). Заметим, что требования реформирования церковной жизни, созвучные обновленческим, высказывались в российской публицистике еще в 60-70-е годы XIX века. 25
лись священник Александр Введенский и радикально настроенный протоиерей Иоанн Егоров. Последний открыто призывал ориенти- ровать церковь на рабочий класс. Требования широких внутренних реформ церкви сочетались в Союзе с политическим лозунгом «Христианство на стороне труда, а не на стороне насилия и эксплу- атации». С энтузиазмом эти круги духовенства встретили и октябрь 1917 г., публично заявив, что борьба за их права неизбежно означает приня- тие революции, а не ее отторжение. В это время в Петрограде, а позд- нее и в Москве в среде сторонников церковных реформ возникли планы создания христианско-социалистической партии. Их готов- ность активно участвовать в политике на стороне новой власти про- стерлась до предложения о заключении конкордата между советским правительством и «реформированной церковью». Об этом, в част- ности, шла речь на инициированной А. Введенским встрече с пред- седателем Петроградского совета Г. Е. Зиновьевым в 1919 г. «Кон- кордат в настоящее время едва ли возможен, — заметил Зиновьев, — но я не исключаю его в будущем... Что касается вашей группы, то мне кажется, что она могла бы быть зачинателем большого движе- ния в международном масштабе. Если вы сумеете организовать нечто в этом плане, то, я думаю, мы вас поддержим»10. Трудно ска- зать, что конкретно ожидал от Введенского и его сторонников руко- водитель Коминтерна (Зиновьев в то время занимал и этот пост), но факт остается фактом: его размышления в тот момент приобрели чуть ли не «планетарный» характер. Всероссийский союз демократического православного духовенс- тва и мирян, со своей стороны, предпринял в том же 1919 г. попытку объединиться с действовавшим в Москве с разрешения правитель- ства Объединенным советом религиозных общин и групп, куда вхо- дили, главным образом, сектантские группировки. Замысел состоял в создании лояльного советской власти единого руководящего орга- на для всех религиозных организаций — Исполнительного комитета духовенства. Однако осуществлению плана помешала твердая нега- тивная позиция патриарха Тихона, отказавшегося благословить эту инициативу. 1919 г., таким образом, дал ряд показательных примеров готов- ности установления контактов между официальной властью и цер- ковными реформаторами. И надо сказать, что в некоторых случаях это сыграло положительную роль, несколько облегчая положение духовенства, а подчас и спасая от арестов и ссылки. Вместе с тем, по свидетельству документов, государство на том этапе еще колебалось в определении главного направления церков- ной политики. Например, 2 декабря 1919 г. в дискуссионной статье «Государство и церковь», помещенной в «Известиях», один из руко- водителей ВЧК М. И. Лацис писал, что отделение церкви отнюдь не 26
означает безразличия государства к вопросу о пути ее развития, и предлагал сделать упор в церковной политике на поддержку «про- грессивного духовенства», лояльного советской власти. Сторонни- ком другой тактики был П. А. Красиков, полагавший осенью 1920 г., что в Русской церкви вообще нет никакого реформаторского движе- ния и что создание «бутафорской реформации» невыгодно для со- ветской власти. В записке Ленину от 30 ноября 1920 г. Красиков под- черкивал: «Моя линия... расходится с линией ВЧК (Лацис)». Она «заключается в выдержке обеих групп на сухоядении, а не оживле- нии их пайками... Тихона надо шельмовать в лоск, а не опрокиды- вать с помощью реформации»11. Заметим, что и позднее, в 1922 г., Красиков оставался сторонником проведения, по его словам, «кава- лерийской атаки» на церковь. В конечном счете победила точка зрения чекистов о необходи- мости содействия разложению церкви при опоре на сторонников «обновления» (их еще называли «сменовеховцами») как реформа- торскую силу в РПЦ. В декабре 1920 г. Ф.Э. Дзержинский в письме М.И. Лацису констатировал: «Мое мнение таково, что церковь рас- падается, и мы должны помочь этому процессу, но мы никоим обра- зом не должны восстанавливать ее в обновленческом виде (курсив наш. — Авт.). Вот почему церковной политикой разъединения долж- на заниматься ЧК и никто иной. Официальные и полуофициальные отношения партии с попами нежелательны. Мы рассчитываем на коммунизм, а не на религию. Этот маневр может осуществляться только ЧК с единственной целью деморализации попов»12. Вскоре замыслы руководства ВЧК приняли конкретные очерта- ния. В оперативно-секретном отделе в 1921 г. было подготовлено ре- шение «резко активизировать осведомительную и агентурную рабо- ту по духовенству». В нем ставились следующие задачи: «1. Пользо- ваться в своих целях самим духовенством, в особенности занимающим важное служебное в церковной жизни положение, как-то: архиерея- ми, митрополитами и т. п., заставляя их под страхом суровой ответ- ственности издавать по духовенству те или иные распоряжения, мо- гущие быть нам полезными... 2. Выяснить характер отдельных епис- копов, викариев, дабы на черте честолюбия разыгрывать разного рода варианты, поощряя их желания и помыслы. 3. Вербовать осве- домителей по духовенству предлагается после некоторого знаком- ства с духовным миром и выяснением подробных черт по каждому служителю культа в отдельности. Материалы могут быть добыты разными путями, а главным образом через изъятие переписки при обысках и через личное знакомство с духовной средой. Материаль- ное заинтересование того или иного осведомителя среди духовен- ства необходимо... При том же субсидии, денежные и натурой, без сомнения, его будут связывать с нами и в другом отношении, а имен- но в том, что он будет вечный раб ЧК, боящийся расконспирировать 27
свою деятельность. Практикуется и должна практиковаться вербов- ка осведомителей и через застращивание тюрьмой, лагерем по не- значительным поводам, за спекуляцию, нарушение правил и распо- ряжений властей и т. п.»13. Весной 1921 г. руководство РКП(б) признало своевременной за- мену религиозного мировоззрения «гармоничной коммунистичес- кой научной системой, охватывающей и отвечающей на вопросы, на которые крестьянские и рабочие массы тщетно искали ответы в ре- лигии». На основе такого подхода была приостановлена работа «ан- тирелигиозных» комиссий (Ленин считал их дилетантскими). Вза- мен была создана Комиссия по проведению отделения церкви от го- сударства (КОМОТЦЕРГОР) при Политбюро ЦК РКП(б) во главе с Е.М. Ярославским. Комиссия просуществовала до 1929 г., в ее со- ставе перебывали почти все высшие партийные лидеры, а стратегия деятельности определялась сначала лично Лениным, а затем Стали- ным. Поскольку комиссия действовала в режиме строжайшей сек- ретности, судить о некоторых направлениях ее работы можно пока лишь на основе единичных опубликованных материалов секретно- оперативного отдела ВЧК. Так, на заседаниях отдела по предложе- нию Л. Д. Троцкого неоднократно обсуждался вопрос о вербовке платных агентов из среды духовенства. В их задачу входили сбор компромата, доносы, а также предотвращение антибольшевистской агитации по разным поводам, например, против закрытия монасты- рей и пр.14 Видимо, не будет преувеличением предположить, что ра- бота комиссии в значительной мере была связана с конкретными ме- роприятиями по расколу духовенства и созданию в его рядах «пятой колонны». Важнейшим рубежом в процессе формирования государственной церковной политики стал разразившийся весной-летом 1921 г. небы- валый голод в Поволжье и на Украине, охвативший около 30 млн че- ловек. Фактически признав ситуацию безвыходной, власти обрати- лись к патриарху Тихону, чтобы привлечь церковь к организации помощи голодающим. Переговоры с ним были поручены А. М. Горь- кому. Патриарх согласился возглавить Всероссийский комитет помо- щи голодающим (Помгол). Кроме того, в августе 1921 г. церковь по своему почину создала епархиальные комитеты для оказания помо- щи голодающим, начала сбор денег. Однако власть усмотрела в этой «автономии» посягательство на авторитет пролетарской диктатуры и запретила деятельность комитетов, перечислив собранные сред- ства в государственную казну. Обращения патриарха Тихона за помо- щью к Восточным патриархам, епископу Йоркскому, архиепископу Кентерберийскому и папе Римскому были пресечены властью под предлогом, что вести переговоры с иностранными представителями уполномочена только советская власть. 27 августа 1921 г. Помгол был распущен декретом ВЦИК. Вместо него была образована Цент- 28
ральная комиссия помощи голодающим (ЦК Помгола, Центропом- гол) при ВЦИКе. В декабре 1921 г. эта комиссия предложила руко- водству РПЦ добровольно пожертвовать для голодающих церковные ценности. 19 февраля 1922 г. патриарх специальным посланием раз- решил приходским советам и общинам передавать для голодающих любые драгоценные церковные украшения и предметы, не имевшие богослужебного употребления. Однако уже 23 февраля декретом ВЦИК было предписано изымать из храмов все ценности без исклю- чения. Патриарх Тихон ответил на появление декрета посланием, в котором охарактеризовал действия власти как «акт святотатства»15. Послание патриарха власть сочла антигосударственной акцией и ужесточила давление на церковь. Началась санкционированная де- кретом широкая кампания разграбления храмов по всей стране. Ее апогеем стали события в г. Шуе, где во время изъятия святынь из местного собора произошло кровавое столкновение верующих с ре- гулярными воинскими частями. 19 марта 1922 г. Ленин продиктовал по телефону помощнику своего секретаря М. А. Володичевой секретное письмо по поводу со- бытий в Шуе, охарактеризовав их как частное проявление общего плана сопротивления декрету советской власти со стороны «влия- тельнейшей группы черносотенного духовенства». «...Для нас, — писал он своим соратникам по партии, — именно данный момент представляет из себя исключительно благоприятный и вообще единственный момент, когда мы можем с 99 из 100 шансов на пол- ный успех разбить неприятеля наголову и обеспечить за собой необ- ходимые для нас позиции на много десятилетий. Именно теперь... мы можем (и потому должны) провести изъятие церковных ценнос- тей самым решительным и самым быстрым образом... обеспечить себе фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей (надо вспом- нить гигантские богатства некоторых монастырей и лавр). Без этого никакая государственная работа вообще, никакое хозяйственное строительство, в частности, и никакое отстаивание своей позиции в Генуе в особенности совершенно немыслимы. ...Один умный писа- тель по государственным вопросам справедливо сказал, что если не- обходимо для осуществления известной политической цели пойти на ряд жестокостей, то надо осуществлять их самым энергичным об- разом и в самый короткий срок, ибо длительного применения жесто- костей народные массы не вынесут*. Это соображение в особеннос- ти еще подкрепляется тем, что по международному положению Рос- сии для нас, по всей вероятности, после Генуи окажется или может оказаться, что жестокие меры против реакционного духовенства будут политически нерациональны, может быть, даже чересчур * Имелись в виду итальянский мыслитель, политик и писатель эпохи Средне- вековья Никколо Макиавелли и его знаменитое сочинение «Государь». 29
опасны. Поэтому я прихожу к безусловному выводу, что мы должны именно теперь дать самое решительное и беспощадное сражение черносотенному духовенству...» Ленин предлагал направить в Шую «энергичного, толкового и распорядительного члена ВЦИК», снаб- див его «словесной инструкцией». Последняя «должна сводиться к тому, чтобы он в Шуе арестовал как можно больше, не меньше чем несколько десятков представителей местного духовенства, местного мещанства и местной буржуазии, по подозрению в прямом или кос- венном участии в деле насильственного сопротивления декрету ВЦИК об изъятии церковных ценностей. Самого патриарха Тихона, я думаю, целесообразно нам не трогать, хотя он, несомненно, стоит во главе всего этого мятежа рабовладельцев. Относительно него надо дать секретную директиву Госполитупру, чтобы все связи этого деятеля были как можно точнее и подробнее наблюдаемы и вскрыва- емы именно в данный момент. Обязать Дзержинского, Уншлихта лично делать об этом доклад в Политбюро еженедельно. На съезде партии* устроить секретное совещание всех или почти всех делега- тов по этому вопросу совместно с главными работниками ГПУ, НКЮ и Ревтрибунала. На этом совещании провести секретное решение съезда о том, что изъятие ценностей, в особенности самых богатых лавр, монастырей и церквей, должно быть произведено с беспощад- ной решительностью, безусловно ни перед чем не останавливаясь и в самый кратчайший срок. Чем больше[е] число представителей ре- акционной буржуазии и реакционного духовенства удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше»**16. Конфискация ценностей (а фактически беспрецедентное ограбле- ние Русской церкви), сопровождавшаяся карательными мерами про- тив духовенства, была направлена как на финансово-экономический, так и на кадровый разгром РПЦ. По опубликованным данным, в 1922 г. было организовано 250 судебных процессов, рассмотревших «дела» священников, сопротивлявшихся изъятию церковных цен- ностей. По специальному декрету ВЦИК от 10 августа 1922 г. пре- дусматривалась трехлетняя административная высылка духовенства без постановления суда. Репрессированными оказались около 10 тыс. человек, из которых каждый пятый расстрелян17. Но власти сочли это недостаточным. Уже к весне 1922 г. был подготовлен план разгрома церкви в ад- министративно-организационном отношении: речь шла о расколе * Речь идет об открывающемся 27 марта 1922 г. XI съезде РКП(б). Примечательно, что в основанном на принципе «революционной целесооб- разности» ленинском плане отсутствовало какое-либо указание на то, что изъ- ятые ценности будут обращены непосредственно на помощь голодающим. Это не было случайностью. Впоследствии ценности были переданы не в ЦК Помгола при ВЦИКе, а в финансовое управление созданного в августе 1923 г. ОГПУ. 30
церковной иерархии. С соответствующими предложениями в марте 1922 г. выступил Троцкий, и практически одновременно из ГПУ в Политбюро поступили сведения о возможности при опоре на неко- торых местных архиереев произвести в церкви фактический «пере- ворот», для чего арестовать патриарха и созвать церковный Собор с целью избрания нового Синода18. Политбюро на заседании 30 марта 1922 г. согласилось с доводами Троцкого: «Если бы медленно определяющееся буржуазно-соглаша- тельское сменовеховское крыло церкви развилось и укрепилось, то оно стало бы для социалистической революции гораздо опаснее цер- кви в ее нынешнем виде... Поэтому сменовеховское духовенство надлежит рассматривать как опаснейшего врага завтрашнего дня. Но именно завтрашнего. Сегодня же надо повалить контрреволюцион- ную часть церковников, в руках коих фактическое управление церко- вью... Мы должны, во-первых, заставить сменовеховских попов це- ликом и открыто связать свою судьбу с вопросом об изъятии ценнос- тей; во-вторых, заставить довести их эту кампанию внутри церкви до полного организационного разрыва с черносотенной иерархией, до собственного нового Собора и новых выборов иерархии... К мо- менту созыва нам надо подготовить теоретическую пропагандист- скую кампанию против обновленной церкви. Просто перескочить через буржуазную реформацию церкви не удастся. Надо, стало быть, превратить ее в выкидыш...» Что касается ареста патриарха, то его было решено отложить на 10-15 дней19. Очевидно, что суть всего замысла заключалась в стравливании различных групп духовенства, использовании энтузиазма и реформа- торского потенциала обновленцев с последующим отбрасыванием альтернативного православия и его сторонников как отработанного ненужного «материала». Окончательным итогом, таким образом, ста- новилась фактическая ликвидация Русской православной церкви. План Троцкого начал последовательно претворяться в жизнь. Опираясь на поддержку власти, обновленцы в мае 1922 г. осущест- вили своего рода «церковную революцию». Воспользовавшись заяв- лением находившегося под домашним арестом патриарха Тихона (эта мера, как и планировалось, была применена к нему под предло- гом сопротивления изъятию церковных ценностей) о его временном самоустранении от руководства РПЦ, лидеры обновленцев Введенс- кий, Белков и Калиновский сформировали с санкции властей Вре- менное церковное управление (ВЦУ), пригласив возглавить его за- штатного епископа* Антонина (Грановского)20. Со своей стороны, правительство стремилось представить обществу обновленцев как единственную законную Русскую церковь. Местные советы получи- Заштатный епископ — епископ, находившийся «за штатом», то есть не уп- равлявший епархией и не имевший своей паствы. 31
ли четкое указание в виде инструкции за подписью члена президиу- ма ВЦИК П. Г. Смидовича, предписывавшее «деликатное отноше- ние» к обновленцам со стороны советской власти. 19 мая 1922 г. патриарх Тихон был переведен в Донской монас- тырь, а Троицкое подворье, где он прежде находился, сразу же заняло обновленческое ВЦУ. После этого по всей стране развернулась смена руководства в епархиях. Официально провозглашалось, что пришло время «преданных революционному делу и советской власти» клири- ков. В июле 1922 г. 37 из 73 епархиальных архиереев признали ВЦУ. Среди них были и будущие патриархи РПЦ Сергий (Страгородский) и Алексий (Симанский). Мотивацию перехода части духовенства РПЦ на сторону обновленцев нельзя подвести под некий общий зна- менатель. Специально изучавший историю обновленчества М. В. Шка- ровский указывает на такие причины, как понимание многими свя- щенниками необходимости сохранения церковного единства при от- сутствии зримой альтернативы Временному церковному управлению, осознание объективной потребности реформирования церкви (заме- тим, что с этим соглашались в известной степени и патриарх Тихон, и петроградский владыка Вениамин (Казанский), и другие автори- тетные иерархи патриаршей церкви), страх попасть в жернова реп- рессий и, наконец, карьеристские стимулы, нежелание лишиться должностей, а может быть, и получить новые и прочее21. Официальная власть, как видно из опубликованных документов, тщательно анализировала ситуацию в церкви. К лету 1922 г., ратуя в целом за углубление раскола, она, опять-таки по предложению Троц- кого, пришла к следующему заключению: «Централизованная [цер- ковная] власть при лояльном и фактически бессильном патриархе (курсив наш. —Авт.) имеет известные преимущества. ...Вполне ве- роятна такая комбинация, когда часть церкви сохраняет лояльного патриарха, которого не признает другая часть церкви, организующа- яся под знаменем Синода или полной автономии общин. В конце концов, такая комбинация была бы, пожалуй, самой выгодной»22. В дальнейшем именно на таком подходе стала базироваться госу- дарственная политика по отношению к церкви. Продолжая поддер- живать обновленцев, власти не отказывались и от контактов с так называемыми автокефалистами, то есть приходами, считавшими ВЦУ неканонической структурой и перешедшими к самостоятель- ному управлению*. В отношении архиереев, оставшихся верными * 20 ноября 1920 г. специальным постановлением о временных автокефалиях патриарх Тихон предоставил право отдельным епархиальным архиереям или группам епископов устанавливать в своих епархиях в случае прекращения кон- тактов с патриархией временное управление для решения текущих вопросов с восприятием на себя всей полноты власти. В случае длительного прерывания кон- тактов с центром епархиальные руководители могли пользоваться широкими пол- номочиями самоуправления. 32
патриарху Тихону, применялись карательные меры. Так, летом 1922 г. в Петрограде был проведен судебный процесс над 86 священ- никами и мирянами, обвинявшимися в организации сопротивления изъятию церковных ценностей. По решению суда были расстреляны четверо подсудимых, среди которых и митрополит Вениамин. Не ис- ключено, что власти рассчитывали репрессивной политикой пода- вить волю патриарха Тихона и превратить его в «фактически бес- сильную» фигуру. Некоторые меры в этом плане были предприняты и на состояв- шемся 29 апреля 1923 г. в Москве обновленческом Поместном со- боре. Введенные в последнее время в научный оборот архивные документы однозначно свидетельствуют о том, что Собор готовил- ся, проводился и управлялся структурами ЦК РКП(б) и ГПУ. В от- четах начальника 6-го отделения секретного отдела ГПУ Е. А. Туч- кова говорилось об абсолютной подконтрольности Собора, возмож- ности повернуть его «в любую сторону», заставить принять нужные решения. Подобное действительно было возможно, если учесть, что около 50% делегатов, по оценкам Тучкова, являлись осведомите- лями23. " Обновленческий Собор 1923 г. власти считали крупным успехом церковной политики. Он принял важные для судьбы Русской церкви решения. Патриарх Тихон был объявлен «отступником от подлинных заве- тов Христа и предателем Церкви». Лишенный сана и монашества, он был возвращен, как указывалось в решениях Собора, в «первобыт- ное мирское положение» — стал именоваться «мирянином Васили- ем Белавиным»*. ' Собор констатировал неприкосновенность догматов, таинства, богослужебного чина. Сохранялось почитание мощей. Главный ак- цент был сделан на правах духовенства: узаконивались равнознач- ность женатого и безбрачного епископата, второбрачие духовенства. Вводился новый, григорианский календарь, было объявлено о за- крытии монастырей и превращении их в трудовые коммуны и цер- ковные приходы. Вознося хвалу революции — «христианскому творению», совет- скому правительству, якобы осуществлявшему «идеалы царства Божия», и Ленину — «вождю Советской России», «борцу за великую социальную истину», обновленцы явно рассчитывали укрепить кон- такты с советской властью и окончательно свести с политической сцены патриарха Тихона. И действительно, в церковных кругах со Дня на день ожидали судебного процесса и расправы с патриархом. Для объявления этого решения к арестованному патриарху Тихону была до- пущена депутация Собора, но владыка не признал данный «приговор» как непра- вильный и по форме, и по существу. 33
Однако, как показано выше, в планы советского руководства это не входило. Политбюро по предложению Е. М. Ярославского приня- ло решение продолжить расследование «контрреволюционной де- ятельности» патриарха, добиться его публичного «раскаяния» в пре- ступлениях против советского режима, размежевания с белогвардей- цами, четкого заявления о негативном отношении к католической церкви и пр. Выполнение этих условий становилось гарантией осво- бождения патриарха из-под стражи24. Отношение советского руководства к обновленчеству оставалось неоднозначным. Безусловно, поощряя любой раскол в Русской церк- ви, власть была вынуждена учитывать и такие факторы, как между- народная реакция на события в РПЦ. Арест патриарха, кампания против него в советской прессе, откровенная ставка режима на об- новленцев, церковные гонения получили широкую огласку на Запа- де, вызвав протесты руководств ряда церквей и правительств. Каби- нет министров Великобритании, в частности, специальной нотой заявил о возможном закрытии своего представительства в Москве, если патриарх Тихон не будет освобожден25. В самом обновленческом движении события также стали разви- ваться не так, как ожидалось. Уже к концу 1922 г. стало ясно, что его разъедают внутренние противоречия, связанные с отсутствием проч- ной массовой базы, амбициями его лидеров, а также активной де- ятельностью «пятой колонны». Некоторыми исследователями под- мечено, что если патриаршая церковь, терпя гонения, оказалась «массой без организации», то обновленцы, напротив, являли собой «организацию без масс»26. Процесс дезинтеграции обновленчества привел к возникновению «Живой церкви» Красницкого, «Союза общин Древле-Апостольской церкви» Введенского, «Церковного возрождения» Антонина Грановского. Наконец, среди обновленцев обособились и сторонники патриарха Тихона. Особо следует сказать об обновленческой группе «Живая цер- ковь», в отношении которой документально доказана прямая при- частность ГПУ к ее созданию. 30 октября 1922 г. упомянутый выше Е. А. Тучков в докладе о борьбе против сторонников патриарха Тихо- на среди высшего духовенства констатировал: «Для осуществления этой задачи была образована группа — так называемая “Живая цер- ковь”, состоящая преимущественно из белых попов*, что дало нам возможность поссорить попов с епископами примерно как солдат с генералами, ибо между белым и черным духовенством существова- ла вражда еще задолго до этого времени, так как последнее имело огромное преимущество в церкви и ограждало себя канонами от конкуренции белых попов на высшие иерархические посты. Это об- Белое духовенство — не монашествующие священнослужители (в отличие от черного — монашествующего духовенства). 34
стоятельство было нами учтено и с этого было приступлено к осу- ществлению означенной задачи»27. Таким образом, применяя тактику «раскола в расколе», власть рассчитывала еще сильнее подорвать позицию церкви в целом, но, представляется, добилась ослабления прежде всего обновленческого движения. В начале июня 1923 г. патриарх Тихон был переведен из Донского монастыря в Таганскую тюрьму, что дополнительно ограничило воз- можность получения им объективной информации о состоянии цер- ковных дел. Доступные же ему советские газеты сильно преувеличи- вали успехи обновленцев. Вероятно, это обстоятельство серьезно повлияло на принятие патриархом решения о своих дальнейших действиях*. Из «двух зол», большевиков и обновленцев, он, вопреки пословице, выбрал то, что счел для церкви большим злом, — обнов- ленчество, сосредоточив на борьбе с ним все свои силы. Возможно, сказалось на его решении и то, что, как вспоминал член Высшего церковного совета А. В. Карташев, владыка «инстинктивно чувство- вал силу и длительность народного увлечения большевизмом...»28. 16 июня 1923 г. патриарх Тихон обратился в Верховный суд РСФСР с письмом, в котором, раскаиваясь в былой антисоветской деятельности**, просил изменить ему меру пресечения. «...Я заяв- ляю, — писал патриарх, — ...что я отныне советской власти не враг. Я окончательно и решительно отмежевываюсь как от зару- бежной, так и внутренней монархическо-белогвардейской контр- революции»29. 27 июня 1923 г. патриарх был освобожден. Одновременно власти несколько ограничили поддержку обновленцев. Установление некое- го баланса в отношении к разным течениям в Русской церкви явно назревало в силу как внутри-, так и внешнеполитических соображе- ний. Нормализация обстановки на церковном фронте должна была способствовать экономической и политической стабильности в стра- не путем укрепления религиозной «смычки» города и деревни. Кроме того, в руководящих кругах понимали, что в целях налаживания дип- ломатических контактов с Западом следовало устранить поводы для справедливых упреков в проведении откровенно антицерковной по- литики. На этом этапе в политическом руководстве возникла идея проведения более мягкого курса по отношению к церкви вообще, одним из выразителей которой стал Н. И. Бухарин. Начинался крайне Позднее в своем ближайшем окружении патриарх признался: «Если бы я знал [будучи в изоляции], что обновленцы сделали так мало успехов, я вообще остался бы в заключении» (Акты Святейшего Тихона, патриарха Московского и всея России, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве вы- сшей церковной власти. 1917-1943 гг. /Сост. М.Е. Губонин. М., 1994. С. 301). Подробнее об этом см.: § 2. 35
недолгий период более спокойных отношений государства с церков- ными организациями, давший основание некоторым религиоведам говорить о наступлении «своеобразного религиозного нэпа». Под- тверждением служат попытки власти примирить обновленцев и «ти- хоновцев», объединить церковь под началом послушного ей управ- ления30. На наш взгляд, эти действия, носившие сугубо тактический ха- рактер, не следует переоценивать. Незадолго до освобождения пат- риарха Наркомат юстиции вместе с НКВД разослали 19 июня 1923 г. очередную инструкцию о реализации Декрета об отделении церкви от государства в условиях новой экономической политики. В доку- менте говорилось о необходимости своевременного пресечения контрреволюционных выступлений «церковников», злоупотребле- ний и растрат ими церковного имущества, указывалось на недопус- тимость «распространения и пропаганды буржуазно-анархических и антигосударственных учений под религиозным флагом», за что предусматривалось уголовное наказание31. Не следует упускать из виду, что именно в 1923 г. под руководством Е.М. Ярославского был создан Союз безбожников (с 1925 г. — Союз воинствующих безбож- ников), определивший в качестве главной своей задачи борьбу с «ре- лигиозным дурманом во всех его формах» в государстве, становив- шемся атеистическим. Расчеты официальной власти на примирение группировок в Рус- ской церкви не оправдались. Едва выйдя на свободу, патриарх Тихон развернул кипучую деятельность против обновленчества. Уже в пер- вых своих посланиях к архиереям и пастве от 28 июня и 15 июля 1923 г. он объявил неправомочными обновленческий Собор и все принятые на нем решения. Одновременно он вновь признал свою вину «за совершенные преступления» и подчеркнул свое лояльное отношение к советской власти. Появление «покаянных» документов патриарха Тихона длитель- ное время оставалось загадкой, рождавшей массу предположений и противоположных оценок. Ныне ситуация существенно измени- лась. Ознакомление с секретными материалами высших партийных инстанций и силовых ведомств, их сопоставление с «покаянными» документами патриарха позволило российскому исследователю С. Г. Петрову установить впечатляющее сходство текстов. Петров убедительно доказал, что заявления и обращения патриарха яви- лись результатом «прагматически и жестко выверенного высшими органами власти... компромисса с главой Русской церкви». 27 фев- раля 1924 г. в отчетном докладе Тучкова заместителю председателя ОГПУ В.Р. Менжинскому указывалось: «С Тихоном работы было чрезвычайно много, он прекрасно понимал, что одним раскаянием дело не ограничится, а что и после придется слушаться и действо- вать по указке [О]ГПУ, что его более всего тяготило, но благодаря 36
созданной для Тихона обстановке и условий, где он содержался под стражей, а также и правильно сделанного к нему подхода (так в тексте. — Авт.), Тихона удалось убедить, и он собственноручно написал раскаяние, которое, конечно, не могло не поразить его дру- зей, считавших Тихона три дня назад стойким и неустрашимым че- ловеком»32. Соглашаясь на «раскаяние», патриарх мирился с собс- твенной подконтрольностью властям, получая взамен возможность заниматься церковной деятельностью, спасая церковь, как он пола- гал, от уничтожения. Активность предстоятеля РПЦ способствова- ла возникновению в стране летом 1923 г. мощного стихийного на- родно-религиозного движения в поддержку патриаршей церкви, именуемого «тихоновщиной». Это помогает понять, почему после смерти патриарха, последовавшей 7 апреля 1925 г., власть решила воспользоваться ситуацией для дискредитации самого института патриаршества*. Такой замысел возник в структурах ОГПУ и был активно поддержан обновленцами. В октябре 1925 г. на III Помест- ном соборе Православной церкви на территории СССР А. Введен- ский открыто обвинил покойного патриарха в поддержке белогвар- дейского политического «центра» и в других антисоветских пре- ступных действиях. В постановлении и воззвании Собора, принятых по докладу Введенского, констатировалось, что «тихоновская ре- лигиозная организация, формально признавшая советскую власть, фактически остается организацией определенно антисоветской»33. Такая категоричность сослужила обновленцам плохую службу. После III Собора они начинают быстрыми темпами терять своих сторонников. Слишком тесная связь с властями, участие в полити- ческих провокациях ОГПУ, резкая критика покойного патриарха до- полнительно компрометировали обновленчество в глазах общества. В этой обстановке власть сочла своевременным перейти в декабре 1925 г. к жесткой репрессивной политике против патриаршей церк- ви: за «контрреволюционную деятельность» были арестованы мес- тоблюститель патриаршего престола митрополит Петр (Полянский) и группа московских архиереев. Был спровоцирован новый раскол в церкви — григорианский. В развернувшейся в «верхах» РПЦ острой борьбе за власть в ко- нечном счете удалось одержать победу митрополиту Сергию, но Стремясь внести раскол в среду «тихоновского» епископата, власти опубли- ковали 15 апреля 1925 г. «завещательное послание» патриарха Тихона, составлен- ное на основе сильно измененных и местами фальсифицированных авторских текстов владыки. Лейтмотивом послания был призыв к лояльности и сотрудни- честву с советской властью. Современные исследователи приписывают авторство первоначальных редакций текста Е. Тучкову (Сафонов Д. В. К вопросу о под- линности «завещательного послания» св. патриарха Тихона // Богословский вес- тник, издаваемый Московской духовной академией и семинарией. 2004. № 4. С. 265-311). 37
ценой согласия с контролем государства над важными сторонами церковной жизни. Это вызвало в конце 1927 — начале 1928 г. мощ- ное брожение в рядах духовенства и, как следствие, череду новых расколов — иосифлянский, викторианский и другие34. В конце 20-х годов положение Русской церкви становилось все более драматическим. В условиях принятия политическим руковод- ством страны курса на свертывание новой экономической политики и проведение коллективизации усилилось нетерпимое отношение к РПЦ. Значительное воздействие на все сферы жизни общества, включая и религиозную, оказала «теория» об обострении классовой борьбы в процессе социалистического строительства, сформулиро- ванная на июльском (1928 г.) пленуме ЦК партии в обоснование отказа от нэпа. Общество объявлялось расколотым на два неприми- римых лагеря — пролетариат и крестьянство, с одной стороны, и «буржуазно-капиталистические слои», с другой. Религиозные орга- низации рассматривались как «проводники» буржуазного влияния, а духовенство и верующие — как «кулацко-нэпманская агентура». Всех вместе их обвиняли в противодействии коллективизации, стро- ительству социализма и, естественно, идеологическим установкам партии. Трансформируясь в конкретную деятельность партийных и советских органов, эти идеи надолго определили главные черты го- сударственной церковной политики — администрирование, судеб- ные и внесудебные расправы. 24 января 1929 г. Политбюро ЦК ВКП(б) приняло постановление «О мерах по усилению антирелигиозной работы», ориентировавшее местные партийно-государственные органы, главным образом, на «административно-политическое воздействие» в отношении верую- щих и религиозных организаций и одновременно разрешавшее при- нимать на уровне республик собственные акты, касавшиеся религи- озных организаций. Ориентация постановления на вытеснение ре- лигиозных объединений из всех сфер жизни общества, где прежде они имели право действовать, широкий набор ограничительных и запретительных мер свидетельствовали о том, что в политическом руководстве, где прежде наблюдались отличные друг от друга подхо- ды к церковной политике (за ее смягчение не раз, хотя и не всегда последовательно, выступали помимо Н. И. Бухарина, М. И. Калинин, А. И. Рыков, А. В. Луначарский), верх одержали сторонники жестко- го подхода. В мае 1929 г. на XI Всероссийском съезде Советов было принято «Обращение ко всем трудящимся», приравнявшее борьбу на рели- гиозном фронте к «классово-политической борьбе, которую ведет труд против капитала». Из статьи 4 Конституции РСФСР был ис- ключен пункт о праве граждан на «свободу религиозной пропаган- ды», а в феврале 1930 г. ЦИК и СНК СССР приняли постановление «О борьбе с контрреволюционными элементами в руководящих ор- 38
ганах религиозных объединений». По этому постановлению госу- дарство закрепило за собой право исключать из управления церков- ных организаций «кулаков, лишенцев и иных враждебных советской власти лиц». В одном из директивных циркуляров, направленных по линии Наркомата внутренних дел руководителям исполкомов, особо подчеркивалось, что религиозные объединения часто «сра- щиваются с контрреволюционным элементом», оказывают влияние на некоторые прослойки трудящихся и посему требуют строгого и постоянного надзора. Следующим логичным с точки зрения влас- тей шагом в области церковной политики явились принятые на про- тяжении 1930-1931 гг. узаконения, существенно упрощавшие про- цедуру закрытия храмов, молитвенных домов и иных культовых зданий. В январе 1930 г. руководство Союза воинствующих безбожников приняло план проведения собственной «безбожной пятилетки», со- гласно которому численность организации должна была достичь 10 млн человек. «...На третьем году безбожной пятилетки, то есть к 1935 году, должна быть разрушена последняя церковь, а на ее пятом году в стране вообще не будет произноситься слово Бог», — подчер- кивалось в одном из документов Союза35. Административный натиск на религию особенно усилился в связи с кампанией коллективизации деревни, стал ее неотъемле- мой составной частью. Раскулачивание коснулось не только кре- стьянства. Под его удар попали «попы» и другие служители куль- та, ставшие жертвой репрессий, началось массовое закрытие хра- мов, но эти акции, учитывая сравнительно высокую степень религиозности населения, вызвали сильное сопротивление пос- леднего. По данным НКВД, недовольство политикой государства, в том числе и в отношении церкви, выражали середняки, бедняки, демобилизованные красноармейцы и даже представители сель- ской власти36. В 30-е годы были образованы и функционировали новые госу- дарственные структуры, ведавшие церковными делами. Последние сначала были прерогативой Комиссии по вопросам культов при Президиуме ВЦИК, руководимой П.Г. Смидовичем, а с 1934 г. ее функции перешли к Постоянной комиссии по культовым вопросам при Президиуме ЦИК СССР. Этот правительственный орган, ини- циировавший разработку новых законопроектов и принятие норма- тивных актов в религиозной сфере, возглавил бывший руководи- тель VIII отдела Наркомата юстиции и прокурор Верховного суда СССР в 1923-1933 гг. П. А. Красиков. В состав Постоянной комис- сии входили представители республик, ЦК ВКП(б), Верховного суда и Прокуратуры СССР, НКВД, ВЦСПС, Института философии Коммунистической академии и Центрального совета Союза воин- ствующих безбожников. Характерно, что обе комиссии неоднократ- 39
но ставили вопрос о принятии общесоюзного закона о культах, причем предлагали конкретные проекты. Отмеченные печатью своего времени, эти документы отличались заметными запрети- тельными тенденциями, но вместе с тем давали определенную воз- можность на легитимной основе отстаивать легальные возможнос- ти существования религиозных организаций в условиях сильного давления государства. Однако в советском политическом руководстве на рубеже 20- 30-х годов окончательно укрепились настроения в пользу ужесточе- ния курса по отношению к религии. Отражая их, Г.М. Маленков в одном из писем Сталину отмечал, что вышеупомянутое январское постановление 1929 г. «О мерах по усилению антирелигиозной ра- боты» якобы создавало «организационную основу для оформления наиболее активной части церковников и сектантов в широко развет- вленную враждебную советской власти легальную организацию в 600 тыс. человек по всему СССР», и на этом основании предлагал отменить постановление, а заодно «покончить» со всеми органами церковного управления и с церковной иерархией37. Понятно, что по- добные настроения не способствовали принятию предложений ко- миссий Смидовича и Красикова. Более того, их деятельность полу- чила у руководства негативную оценку. Однако идея разработки за- кона о культах время от времени вновь оживала в дальнейшем, в частности в 40-е годы. Забегая вперед, заметим, что в январе 1944 г. Совет по делам Русской православной церкви внес в Совнарком СССР проект закона «О положении церкви в СССР», но поддержки эта инициатива не получила. Та же участь постигла и новые вариан- ты документа, подготовленные совместно с Советом по делам рели- гиозных культов. Очевидно, что речь не шла о случайности или бю- рократической чиновничьей волоките. Данный закон попросту был не нужен государству, хотя даже в случае появления такого докумен- та, несомненно, нашлись бы способы, чтобы при необходимости его фактически дезавуировать. Особенно сложными условия работы Постоянной комиссии ока- зались в период подготовки новой Конституции СССР 1936 г. Кон- ституционная комиссия получала многочисленные предложения с мест о запрете проведения религиозных обрядов и любых форм обу- чения детей и молодежи закону Божьему, лишении служителей куль- та части гражданских прав, запрещении деятельности «сектантских течений», ужесточении законодательства по отношению к религиоз- ным организациям и пр.* Комиссии, однако, удалось убедить партий- ное и государственное руководство не включать эти и другие подоб- Скорее всего, подобная активность инициировалась местными властями, формулировавшими «от имени трудящихся» требования ужесточения религиоз- ной политики. 40
ные запретительные предложения в проект Конституции, отказаться от столь явного ужесточения религиозного законодательства*. Во властных верхах, несомненно, были хорошо осведомлены о массовых настроениях партийного актива, и весной 1938 г. в обста- новке формирования новых общесоюзных органов руководство сочло своевременным упразднить Постоянную комиссию по вопро- сам культов. Лишь спустя пять лет, в самый разгар войны, советское руководство вернется к идее создания особых органов по связям с религиозными организациями. На то будут свои причины, однако власть пойдет испытанным путем, используя опыт существования в ЗО-е годы специальных структур, призванных изучать и контролиро- вать церковную обстановку в стране. Таким образом, в процессе формирования советской модели госу- дарственной церковной политики в 20-30-е годы имело место соче- тание и параллельное существование двух компонентов — либе- рально-буржуазного (прокламирование религиозной свободы) и собственно «социалистического» в понимании идеологов партии (преимущественная ориентация на обеспечение прав атеизма как идеологии и сужение сферы действия и влияния религии и религиоз- ных организаций в обществе). Однако на практике осуществлялось в целом последовательное наступление на церковь и ее институты. Го- сударство стремилось к подавлению религии, используя с этой целью обширный арсенал приемов, вплоть до репрессий и карательных акций. Важное место в этом арсенале принадлежало тактике раскола и созданию в церковной среде разветвленной сети агентуры силовых органов. Некоторыми из этих методов власть впоследствии будет пользоваться еще не единожды. Длившийся до середины 40-х годов при поддержке официальных органов обновленческий раскол, неза- висимо от благих реформаторских целей, которыми руководствова- лись многие его сторонники и участники, серьезно ослабил Русскую православную церковь. Власть же получила возможность маневра на «церковном фронте», что в целом облегчило государству путь к установлению прямого диктата и вмешательству во внутренние дела религиозных организаций и в жизнь верующих. Многие представители партийно-советской номенклатуры считали работни- ков комиссии «отступниками» от идеологических установок партии и даже «из- менниками», якобы стремившимися «затормозить процесс уничтожения религии в СССР». Упреки эти, конечно, были безосновательными. Состояла комиссия из убежденных атеистов, не помышлявших о каком-либо противопоставлении ли- нии партии. Однако постоянные контакты с духовенством и верующими, знание реального положения дел в религиозных кругах не могли не наложить свой отпе- чаток на сотрудников ведомства Красикова, делая некоторых из них более терпи- мыми. 41
§ 2. Отношения церкви и государства: религиозная традиция и реальность Задача объективного рассмотрения отношения Русской церкви к новой власти диктует необходимость обращения к материалам Свя- щенного собора, открывшегося в Москве 15 августа 1917 г. Состав Со- бора, в котором преобладали миряне и рядовые священнослужители (из 564 делегатов лишь 80 были архиереями), отразил демократичес- кие и либеральные веяния, затронувшие церковную жизнь, очевидное увлечение церковных кругов идеями Февральской революции. Первоначальная реакция православной церкви на февральские со- бытия была нейтральной: отречение царя в пользу великого князя Ми- хаила Александровича 2 марта 1917 г. практически не нашло активно- го отклика в руководящих церковных кругах. Столь же спокойно Синод отреагировал и на отказ князя Михаила занять престол и тем самым фактически признал легитимность нового Временного прави- тельства. 9 марта 1917 г. в синодальном «Обращении к верным чадам Православной церкви», содержавшем призыв поддержать новое пра- вительство, подчеркивалось, что «свершилась воля Божия». В середине апреля, несмотря на лояльную позицию Синода, он по приказу обер-прокурора В. Н. Львова почти в полном составе был отправлен в отставку. Единственным исключением стал архиепис- коп Финляндский Сергий (Страгородский), будущий «советский» патриарх. Владыка Сергий был одним из наиболее влиятельных «академи- ческих» архиереев, известны широтой своих взглядов: в частности, он активно участвовал в деятельности Общества за воссоединение православной и англиканской церквей, симпатизировал западным «течениям мысли»38. Именно он возглавил новый Синод, начавший в конце апреля 1917 г. подготовку к созыву Собора. Архиепископ был убежден, что Собор сумеет зафиксировать разрыв с дореволю- ционным прошлым и приведет Русскую церковь в основное русло церковной жизни XX столетия*. Поначалу в работе Собора преобладали революционные настроения. Как вспоминал один из делегатов архиепископ Волынский и Житомирский Евлогий (Георгиевский), «русская жизнь в те дни представляла собою море, взбаламучен- ное революционной бурей. Церковная жизнь пришла в расстройство. Облик Со- бора, по пестроте состава, непримиримости, враждебности течений и настрое- ний, поначалу тревожил, печалил, даже казался жутким... Некоторых членов Собора революция уже захватила. Интеллигенция, крестьяне, рабочие и профес- сора неудержимо тянули влево. Среди духовенства тоже были элементы разные. Необъединенность, разброд, недовольство, даже взаимное недоверие... - вот вна- чале состояние Собора...» (Евлогий (Георгиевский). Путь моей жизни: Воспоми- нания митрополита Евлогия (Георгиевского), изложенные по его рассказам Т. Ма- нухиной. М., 1994. С. 273). 42
Собор заседал больше года — до сентября 1918 г., пережив вмес- те со страной такие важные события русской истории, как война с Германией, падение Временного правительства, Октябрьская рево- люция, начало Гражданской войны. В этих сложных условиях фор- мировалось отношение руководства РПЦ и рядовых священников к официальной власти, вырабатывались принципы церковно-государ- ственных отношений, оценивались перспективы их развития. Главным событием в деятельности Собора, безусловно, явилось восстановление патриаршества, отмененного в начале XVIII в. Пет- ром I. Фактическим инициатором постановки этого вопроса был отдел высшего церковного управления Синода. Сторонники восста- новления, ссылаясь на исторический прецедент, утверждали, что «учреждением патриаршества достигалась и полнота церковного ус- тройства, и полнота государственного устроения»39. Обсуждение этого вопроса породило споры, острота которых объяснялась не только важностью возрождения канонического порядка в церкви, но и надеждами на возможность с введением этого института вернуть церкви подобающее ей в соответствии с историческими традициями России положение. Это самым непосредственным образом затраги- вало вопрос об отношениях между церковью и государством. По мнению части делегатов, в возникших условиях патриарше- ство являлось «символом церковной независимости», причем, по об- разному сравнению профессора С. Н. Булгакова, патриаршеству «приходится вести церковный корабль по бурным волнам среди все- общей смуты вместо прежней безопасности в гавани государства». Участники дискуссии резко критиковали церковную реформу Пет- ра I, положившую начало синодальному периоду в истории церкви. «Петр внес в церковное управление протестантское начало огосу- дарствления церкви (cujus regio — ejus religio — чья власть, того и вероисповедание), превратив церковь в синодальное ведом- ство». Именно при Петре церковь оказалась «под колпаком госу- дарства», подчеркнул Булгаков. Назвав свой доклад «В защиту патриаршества», профессор Н. И. Троицкий поднял важный вопрос о цезаропапистской традиции в истории Русской церкви. По убеждению Троицкого, «истинный», «принципиальный» цезаропапизм утвердился в эпоху Петра, прояв- ляясь «не в отдельных фактах насилия государственной власти над церковной, а во всех делах, когда церковь соприкасалась с государ- ственной властью, самодержавной до абсолютизма». Еще более ка- тегоричной была эмоциональная констатация ревностного сторон- ника восстановления патриаршества архимандрита Иллариона (Тро- ицкого), заявившего о «двухвековом пленении Русской православной церкви властью государственной». Позиции сторонников восстановления патриаршества усиливало и осознание ими состояния переживаемого безвременья: «Теперь мы 43
стоим на повороте перед неведомым будущим и страшным настоя- щим», — констатировал Булгаков40. Еще продолжалась первая сессия Собора, когда грянула Октябрь- ская революция. Избрание патриарха проходило уже при советской власти. Им стал митрополит Московский Тихон (Белавин). Буквально на второй день после переворота церковь ощутила на- ступление перемен. По Декрету о земле от 8 ноября 1917 г.* РПЦ ли- шалась прав собственности на землю. Декрет от 11 декабря переда- вал церковные школы в ведение Комиссариата просвещения, а 18 де- кабря был учрежден институт гражданского брака при одновременном аннулировании действенности брака церковного. В новых условиях церкви необходимо было срочно выработать принципы сосуществования с новым режимом, обрести, по словам современного историка церкви Д.В. Поспеловского, modus vivendi, позволяя себе только моральные суждения и осуждения отдельных действий власти41. Первая оценка политической власти была дана в послании Собо- ра от 11 ноября 1917г. Осудив «беснующееся безбожие» и «насилие одного сословия над всем народом», авторы послания констатирова- ли, что «...к нашему несчастью, доселе не родилось еще власти воис- тину народной, достойной получить благословение Церкви Право- славной. И не явится она на Русской земле, пока со скорбною молит- вою и слезным покаянием не обратимся мы к Тому, без Кого всуе трудятся зиждущие град»42. Отсутствие церковного благословения делало власть в глазах ве- рующих незаконной. Это еще более актуализировало задачу выясне- ния статуса РПЦ. 13 ноября 1917 г. Собор обсуждал доклад «О правовом положе- нии церкви в государстве». По поручению Собора профессор С. Н. Бул- гаков составил декларацию «Об отношении церкви к государству», в которой намерение власти полностью отделить церковь сравнива- лось с пожеланием «чтобы солнце не светило, а огонь не согревал». Основная принципиальная позиция докладчика была сконцентриро- вана в следующем положении: «...Церковь по внутреннему закону своего бытия не может отказаться от призвания просветлять, преоб- ражать всю жизнь человечества, пронизывать ее своими лучами. В частности, и государственность она ищет исполнять своим духом, претворять ее по своему образу». Булгаков резко осудил идею отде- ления церкви от государства, чреватую потерей церковного влияния на ход государственной жизни. Он доказывал, что церковь должна оставаться в гуще национальной жизни, пропитывать государство духом христианства. Власть же должна проявлять себя как христи- * Даты приведены по новому стилю, хотя григорианский календарь был вве- ден Декретом СНК РСФСР от 24 января 1918 года. 44
анское служение. Только тогда государственность избежит превра- щения в царство «зверя», «в игралище себялюбия, личного или клас- сового». Конкретизируя свое понимание церковно-государственных отношений, докладчик признал необходимость «некоторого удале- ния» сторон при сохранении союза между ними. При этом он осо- бенно подчеркнул, что православная церковь не имеет суждения о новых государственных формах с точки зрения их политической це- лесообразности, что в задачу церкви отнюдь не входит «бойкот не- угодной власти». Более того, даже если государство отвергнет цер- ковь, то «церковь не отвергнет государственной жизни русского на- рода». Председательствовавший на заседании архиепископ Новгород- ский Арсений (Стадницкий) уточнил по ходу доклада, что «церковь должна быть в союзе с государством, но под условием свободного своего внутреннего самоопределения». Уточнение вызвало неболь- шую дискуссию, участники которой отвергли предложенное одним из членов Собора определение такого союза как «конкордат». Это, по мнению некоторых, «не слишком приятное латинское слово» члены Собора, видимо, предпочли рассматривать не просто как синоним со- глашения государства и церкви, устанавливавшего отношения дого- варивающихся сторон. Думается, определяющую роль сыграл фено- мен исторического знания просвещенных членов Собора: в истории католической церкви конкордаты первоначально заключались в ус- ловиях, когда римская курия не могла своими силами упорядочить все церковные дела и прибегала к содействию государства. Такой прецедент в условиях России 1917 г. казался неподходящим. В докладе Булгакова был вновь поднят принципиальный вопрос о цезаропапистской традиции. По утверждению докладчика, цезаро- папизм возникал там и тогда, где и когда церковь вынуждена была подчиниться какой-либо «политической идее». Отсюда и такие на- званные Булгаковым возможные «русские» варианты модели госу- дарственно-церковных отношений, как «эсеропапизм», «демокра- тизмопапизм» и, наконец, «большевизмопапизм»43. Критика цезаропапистской составляющей исторического опыта государственно-церковных отношений в России свидетельствовала о явном желании избежать такого варианта подчинения церкви госу- дарству, которое нарушило бы важнейшие правила внутрицерковной жизни — самостоятельность принятия организационных решений и соборность. Особое значение это приобретало в условиях произо- шедшей смены власти в стране, когда ведущей «политической идеей» стал большевизм. Однако существовавший в реальной жизни дли- тельный симбиоз церкви и государства в рамках цезаропапистской модели сформировал у православного духовенства особое, сервиль- ное, отношение к официальной власти, как бы «узаконил» в его гла- зах ограничения самостоятельности клира государством, приучил 45
считаться с таким положением дел. И последующие события дали немало примеров того, как данная традиция оказывала влияние на церковно-государственные отношения. На основании доклада Булгакова и вызванной им дискуссии Собор принял 2 декабря 1917 г. определение «О правовом положе- нии Православной Российской церкви». Главные его положения сво- дились к следующему: «1. Православная Российская церковь, со- ставляя часть единой Вселенской Христовой церкви, занимает в Рос- сийском государстве первенствующее среди других исповеданий публично-правовое положение, подобающее ей как величайшей свя- тыне огромного большинства населения и как великой исторической силе, созидавшей Российское государство. 2. Православная церковь в России в учении веры и нравственности, богослужении, внутрен- ней церковной дисциплине и сношениях с другими автокефальными церквами независима от государственной власти и, руководствуясь своими догматико-каноническими началами, пользуется в делах церковного законодательства, управления и суда правами самоопре- деления и самоуправления. 3. Постановления и узаконения, издавае- мые для себя Православной церковью... равно и акты церковного управления и суда, признаются государством имеющими юридичес- кую силу и значение, поскольку ими не нарушаются государствен- ные законы. 4. Государственные законы, касающиеся Православной церкви, издаются не иначе, как по соглашению с церковной властью. ...6. Действия органов Православной церкви подлежат наблюдению государственной власти лишь со стороны соответствия их государст- венным законам, в судебно-административном и судебном порядке. 7. Глава Российского государства, министр исповеданий и министр народного просвещения и товарищи их должны быть православны- ми. 8. Во всех случаях государственной жизни, в которых государст- во обращается к религии, преимуществом пользуется Православная церковь. ...14. Церковное венчание по православному чину призна- ется законной формой заключения брака. ...17. Церковные метричес- кие книги ведутся согласно государственным законам и имеют зна- чение актов гражданского состояния. ...19. Во всех светских госу- дарственных и частных школах воспитание православных детей должно соответствовать духу Православной церкви; преподавание закона Божьего для православных учащихся обязательно как в низ- ших и средних, так и в высших учебных заведениях; содержание за- коноучительских должностей в государственных школах принима- ется за счет казны». В определении были зафиксированы и имущественные отноше- ния. Согласно пункту 22, все, что принадлежало «установлениям Православной церкви, не подлежит конфискации и отобранию, а самые установления не могут быть упраздняемы без согласия цер- ковной власти»44. 46
Данный документ, открыто противостоявший первым декретам советской власти и ее церковной политике, отразил намерение Собо- ра утвердить реальную самостоятельность и самоуправление Русской церкви, превратить ее в сильный общественный институт, независи- мый и равнопоставленный по отношению к новому государству, про- демонстрировал готовность церкви отстаивать свои приоритеты. В литературе существует довольно четкое разделение мнений по вопросу о том, насколько адекватно Собор отражал массовые на- строения духовенства и мирян. При этом некоторые авторы указыва- ют, в частности, на «изначальную» реакционность епископата, сфор- мулировавшего якобы такие положения, которые шли вразрез с новой государственной церковной политикой и содержали зародыш будущего конфликта45. Однако, как свидетельствуют материалы про- шедшего еще в июне 1917 г. в Москве съезда духовенства и мирян, созванного по инициативе левых союзов духовенства, призывы к «идеалу народоправства в политике», «социальной справедливос- ти», «свободе совести и культа», прозвучавшие на нем, сочетались с требованиями «первенствующего» положения православной церкви, предоставления государством церкви правовой и материальной под- держки, обязательного преподавания закона Божьего в школах и пр. Эти и другие рекомендации съезд представил в Предсоборный совет для дальнейшей разработки. Они, как показано выше, были включе- ны в решения Собора. Таким образом, документы и дискуссии Собо- ра отразили настроения и представления сравнительно широких кругов духовенства и мирян. Это был, по словам Д. В. Поспеловско- го, «соборный голос церкви»46. На наш взгляд, более важным представляется вопрос о том, на- сколько реалистичной была позиция Собора и, пожалуй, главное, в какой мере осознавалось (и осознавалось ли?) это его участниками. У нас нет оснований считать делегатов идеалистами, оторванными от окружающего мира и находившимися в плену собственных иллю- зий. Решения Собора видятся нам как упреждающая и защитная ре- акция церкви на наступление государства и его насилие над религи- озной жизнью, как отчетливо выраженное желание не уклоняться от социальной ответственности. Подтверждением тому служит и знаменитое послание патриарха Тихона от 19 января 1918 г., именуемое многими историками и рели- гиоведами «анафемой большевикам и советской власти»47. Появление послания совпало с кровавыми событиями в Петро- граде, где отряд красногвардейцев предпринял попытку занять Алек- сандро-Невскую лавру под приют для инвалидов войны. Защищая храм, монахи ударили в набат, призвав на помощь верующих. В стол- кновении военных с разгневанной толпой был убит священник П. Скипетров. Факты нападений на храмы и расправ с духовенством не были единичными. В связи с этим патриарх Тихон писал: «Еже- 47
дневно доходят до нас известия об ужасных и зверских избиениях ни в чем не повинных... людей. Опомнитесь, безумцы, прекратите ваши кровавые расправы... Властью, данною нам от Бога, запрещаем вам приступать к Тайнам Христовым, анафематствуем вас, если только... хотя по рождению своему принадлежите к Церкви Православной... Заклинаем и всех вас, верных чад Православной Церкви Христовой, не вступать с таковыми извергами рода человеческого в какое-либо общение...» Отсутствие в тексте послания непосредственного упоминания большевиков и советской власти явилось для отдельных исследова- телей основанием утверждать, что анафеме патриарх якобы предал всех, кто терроризировал население:48 белых и красных, бандитов и комиссаров и пр. Однако формальный подход к тексту послания вряд ли уместен: ведь именно органы советской власти и ее представите- ли на местах санкционировали и вдохновляли акты святотатства и прямого надругательства над чувствами верующих, что являлось одной из сторон реализации государственной церковной политики. Заметим, что и попытка захвата Александро-Невской лавры была предпринята по приказу наркома госпризрения А. М. Коллонтай. До- кументальные источники свидетельствуют, что у современников не было никаких сомнений относительно того, кому адресовалось про- клятие патриарха. Заслушав 22 января 1918 г. послание, делегаты Со- бора в специально изданной листовке откровенно назвали вещи сво- ими именами: патриарх «обнажил меч духовный против извергов рода человеческого — большевиков и предал их анафеме»49. Иссле- дованиями последних лет установлено, что в первоначальном вари- анте послания прямо говорилось об анафеме большевикам50. Разоблачая прежние мифологемы, согласно которым установки и решения православной церкви и ее епископата по определению не могли не быть антисоветскими, некоторые авторы сегодня впадают в другую крайность — констатируют «аполитичность и гражданскую лояльность высшей церковной власти к советскому государству»51 на всех этапах советского периода российской истории. Между тем в патриаршем послании от 5 марта 1918 г. по поводу заключения Брестского мира содержалась настолько острая критика действий советского правительства, что тезис об аполитичности пат- риарха Тихона в тот момент, с нашей точки зрения, совершенно не правомерен. «...Явились люди, отрекшиеся от веры, гонители Церк- ви Божией, — писал он, — и они дали народу мир. Но тот ли это мир, о котором молится Церковь, которого жаждет народ? ...Церковь не может благословить заключенный ныне от имени России позорный мир. Этот мир, принужденно подписанный от имени русского наро- да, не приведет к братскому сожительству народов. В нем нет зало- гов успокоения и примирения, в нем посеяны семена злобы и чело- веконенавистничества. В нем зародыши новых войн и зол для всего 48
человечества. ...И Православная Церковь... не может теперь иначе, как с глубокой скорбью, взирать на эту видимость мира, который не лучше войны»52. Еще более сильным был критический накал в послании патриар- ха советскому правительству в связи с первой годовщиной Октябрь- ской революции: «Вы разделили весь народ на враждующие между собой станы и ввергли его в небывалое по жестокости братоубий- ство. Любовь Христову вы открыто заменили ненавистью и вместо мира искусственно разожгли классовую вражду. И не предвидится конца порожденной вами войне, так как вы стремитесь руками рус- ских рабочих и крестьян доставить торжество призраку мировой ре- волюции. ...Вы обещали свободу. Великое благо свобода, если она правильно понимается, как свобода от зла, не стесняющая других, не переходящая в произвол и своеволие. Но такой свободы вы не дали; во всяческом потворстве низменным страстям толпы, в безнаказан- ности убийств и грабежей заключается дарованная вами свобода». Послание фактически подтвердило непризнание церковью совет- ского режима: «Не наше дело судить о земной власти, всякая власть от Бога допущенная привлекла бы на себя наше благословение, если бы она воистину явилась “Божиим слугой” на благо подчиненных и была “страшна не для добрых дел, а для злых”. Ныне же к вам, упот- ребляющим власть на преследование ближних и истребление невин- ных, простираем Мы наше слово увещания... А иначе взыщется от вас всякая кровь праведная, вами проливаемая, и от меча погибнете вы, взявшие меч»53. Бесспорно, на протяжении 1917-1918 гг. патриарх Тихон открыто выражал негативное отношение к советскому режиму. Вместе с тем он неоднократно призывал к прекращению «братоубийственных распрей», к покаянию и милосердию, адресуясь и к другому лагерю. Патриарх категорически отказался благословить белое движение, отклонив просьбу специально прибывшего к нему с этой целью князя Григория Трубецкого. В критические дни наступления войск Деникина и Юденича на Москву и Петроград патриарх в послании от 8 октября 1919 г. запретил духовенству становиться на сторону белых и вообще выказывать свое предпочтение какой-либо из поли- тических сил. Не желая разделять паству, которая находилась по обеим сторонам баррикад, владыка впервые четко сформулировал позицию гражданской лояльности церкви к официальной власти. Он писал: «...Установление той или иной формы правления — не дело церкви, а самого народа. Церковь не связывает себя ни с каким опре- деленным образом правления, ибо таковое имеет лишь относитель- ное историческое значение (курсив наш. — Авт.). ...Памятуйте же, отцы и братие, и канонические правила и завет Св[ятого] Апостола: ‘Блюдите себя от творящих распри и раздоры”, уклоняйтесь от учас- тия в политических партиях и выступлениях, “повинуйтесь всякому 49
человеческому начальству” в делах мирских, не подавайте никаких поводов, оправдывающих подозрительность советской власти, под- чиняйтесь и ее велениям, поскольку они не противоречат вере и бла- гочестию, ибо Богу, по апостольскому наставлению, должно повино- ваться более, чем людям»54. Отказавшись от требований пересмотра советской церковной по- литики и от отмены, в частности, Декрета от 20 января 1918 г., отде- лившего церковь от государства и школу от церкви, руководство РПЦ и ее патриарх начинают все более решительно требовать стро- гого выполнения постановлений официальной власти по религиоз- ным вопросам, в том числе и последовательной реализации прин- ципа отделения церкви от государства. В этом они видят залог само- стоятельности церкви во внутренних делах, а следовательно, и сохранения ее организационной структуры. Уместно задаться вопросом об обратной связи, то есть о том, насколько велик был общественный резонанс от обращений вы- сшей церковной власти и посланий патриарха к пастве. Документа- льные материалы на этот счет немногочисленны, однако достаточ- но убедительны, особенно если исходят из «атеистического» лагеря. В одном из донесений агента ВЧК А. Филиппова, в частности, указы- валось: «Сила мнения церковной власти и влияние ее в России пока еще огромны». Послания патриарха Тихона имеют «практическое жизненное значение. К словам и мыслям главы Православной церкви все прислушиваются с тревогой, точно к набатному звону»55. Октябрьское послание патриарха, несомненно, явилось знако- вым: признание «велений» советской власти не противоречившими «вере и благочестию» фактически означало признание законности режима*. Таким образом, менее двух лет понадобилось Русской цер- кви, чтобы пройти путь от «анафемы» большевикам до «невмеша- тельства» в политику. 1919 г. стал важнейшим рубежом, когда ут- вердилась концепция лояльности церкви по отношению к новому режиму. Представляется, что основным побудительным мотивом для пат- риарха явилось укрепление советской власти, наметившийся пере- вес Красной армии на фронтах Гражданской войны, при том что со- хранявшаяся напряженность внутриполитической обстановки дик- товала необходимость таких шагов, которые защитили бы церковь от физического уничтожения, дали возможность попытаться наладить церковную жизнь на основе определений и постановлений Собора. Октябрьское послание не устранило глубокого недоверия властей к патриаршей церкви, которое они и не пытались скрывать. На стра- Встречающиеся в современной литературе утверждения об «антисоветском» характере октябрьского послания (см., например: Мосс В. Православная церковь на перепутье (1917-1999). СПб., 2001. С. 51), с нашей точки зрения, ошибочны. 50
ницах журнала «Революция и церковь» осенью 1919г. появились материалы, авторы которых сообщали о приближении «решительно- го часа классовой борьбы», о неминуемых политических маневрах церкви в этой обстановке и страхе духовенства перед ВЧК. Под этим углом зрения было оценено и послание патриарха, якобы отразив- шее «выжидательный нейтралитет между двумя борющимися клас- сами». Примерно в это же время Г. Е. Зиновьев констатировал, что «общая (читай: враждебная. —Авт.) линия церковной политики не изменилась хотя бы на йоту»56. Необъективность и предвзятость данных оценок очевидны. Начиная с осени 1919 г. патриарх Тихон неоднократно прокла- мировал лояльность РПЦ режиму. В воззвании патриарха и группы архиереев к верующим (август 1923 г.), в частности, говорилось: «Ныне Церковь решительно отмежевывается от всякой контррево- люции. Произошла социальная революция. Возврат к старому строю невозможен. ...Церковь признает и поддерживает Советскую власть, ибо нет власти не от Бога. Церковь возносит молитвы о стране Рос- сийской и о Советской власти. ...Православное церковное управле- ние должно считать для себя обязательным соблюдение церковных канонов и законов Российской Республики. Государственный строй Российской Республики должен быть основой для внешнего строи- тельства церковной жизни. Церковь переживает важный историчес- кий момент. ...Русская православная церковь ...стоит на стороне Со- ветской власти»57. Обращения патриарха Тихона заложили основы нового отноше- ния церкви к государству. РПЦ начала, по словам русского мыслите- ля и философа Г. П. Федотова, движение по пути «аполитического исповедничества». Соображения «икономии» взяли на этом пути верх над «акривие»*, или, иначе, компромисс возобладал над ради- кальной принципиальностью. В результате церковная организация, культ и таинства были сохранены для народа58. 7 апреля 1925 г., накануне своей кончины, патриарх подписал послание, целиком посвященное церковно-государственным от- ношениям* **. 15 апреля оно было опубликовано в «Известиях ЦИК». «...Принцип свободы совести, провозглашенный Конституцией СССР, — говорилось в документе, — обеспечивает всякому религи- озному обществу, и в том числе и нашей Православной церкви, права и возможность жить и вести свои религиозные дела согласно требо- ваниям своей веры, поскольку это не нарушает общественного по- рядка и прав других граждан. «Икономия» — церковное строительство, спасение душ; «акривие» — иде- альная правильность, прямизна учения и жизни. ** См.: § 1. 51
...Не допуская никаких компромиссов или уступок в области веры, в гражданском отношении мы должны быть искренними по отношению к советской власти и работе СССР на общее благо, со- образуя распорядок внешней церковной жизни и деятельности с новым государственным строем, осуждая всякое сообщество с вра- гами советской власти и явную или тайную агитацию против нее. ...Призываем... не допускать никаких поползновений неблагонаме- ренных людей в сторону антиправительственной деятельности, не питать надежд на возвращение монархического строя и убедиться в том, что советская власть — действительно народная рабоче-крес- тьянская власть, а потому прочная и непоколебимая. ...Молим вас со спокойной совестью, без боязни погрешить против Святой веры подчиняться советской власти не за страх, а за совесть... Вместе с этим Мы выражаем твердую уверенность, что установка чистых, искренних отношений побудит Нашу власть относиться к нам с полным доверием, даст нам возможность преподавать детям наших пасомых закон Божий, иметь богословские школы для подготовки пастырей, издавать в защиту православной веры книги и жур- налы»59. «Завещательное послание» патриарха Тихона все еще остается предметом острых споров. Нам представляется убедительным вывод протоиерея В. Цыпина, отметившего, что «издание [послания] было чуть ли не единственной возможностью улучшить условия сущест- вования церкви в советском государстве. Святейший патриарх Тихон не захотел и не смог устраниться от неблагодарных трудов по выра- ботке в отношениях с враждебной церкви государственной властью такой линии, которая помогла бы ей выжить»60. После смерти патриарха высшее руководство РПЦ продолжило линию последовательного отстаивания принципа отделения церкви от государства. 10 июня 1926 г. митрополит Сергий (Страгородский) как заместитель местоблюстителя патриаршего престола обратился к руководству и мирянам Московской патриархии с посланием, под- твердившим лояльность по отношению к правительству, отказ от участия в политических партиях и организациях, враждебных совет- ской власти: «Мы убеждены, что православный христианин, свя- щенно храня свою веру и живя согласно с ее заповедями... будет по- лезным и образцовым гражданином в любом государстве, включая советское, во всяком социальном положении...» Вместе с тем, конс- татируя наличие «противоречия» между православными и комму- нистами, митрополит решительно отбросил расчеты на то, чтобы совместить несовместимое — приспособить православие к комму- низму или видоизменить само учение и его каноны. Он категоричес- ки отверг возможность того, чтобы, доказывая свою лояльность, церковь взяла на себя обязанность «наблюдать за политическим на- правлением своих единоверцев» или использовать церковный конт- 52
роль по отношению к противникам официальной власти*. Считая, что революция 1917 г. освободила РПЦ от всех политических задач, глава РПЦ считал недопустимым применять меры церковного нака- зания к заграничному духовенству из-за его нелояльного отношения к советской власти**61. Настроения митрополита Сергия, выраженные в обращении, вы- звали резко негативную реакцию властей. Его ходатайство о легали- зации церковных органов было отклонено, а за самим митрополитом установлено наблюдение. В декабре 1926 г. последовал арест. Мит- рополиту инкриминировались связи с эмиграцией и подготовка не- легального проведения выборов патриарха. На допросе он четко сформулировал свое принципиальное отношение к режиму, заявив: «Одинаково подчиняюсь как советской] власти, так и всякой дру- гой, напр[имер] царской, или подчинился бы и демократической власти, если бы она была при том добросовестной»62. В мае 1927 г. в Соловецком концлагере особого назначения сем- надцать ссыльных архиереев составили Памятную записку соло- вецких епископов, адресованную правительству СССР — «Соло- вецкое послание»***. В этом объемистом документе была пред- принята попытка «рассеять окутывающую... [РПЦ] атмосферу недоверия», «положить конец прискорбным недоразумениям между Церковью и советской властью» и изложить принципы, определяю- щие церковно-государственные отношения. «При создавшемся по- ложении, — говорилось в записке, — Церковь желала бы только полного и последовательного проведения в жизнь закона об отделе- нии Церкви от государства. ...Закон об отделении церкви от госу- дарства двусторонен, он запрещает Церкви принимать участие в политике и гражданском управлении, но содержит в себе и отказ государства от вмешательства во внутренние дела Церкви и Ее ве- роучение, богослужение и управление. Всецело подчиняясь этому закону, Церковь надеется, что государство добросовестно исполнит по отношению к Ней те обязательства по сохранению Ее свободы и независимости, которые в этом законе оно на себя приняло. Церковь надеется, что не будет оставлена в этом бесправном и стесненном положении, в котором она находится в настоящее время, что законы В синодальный период истории Русской церкви такая практика была узако- нена постановлением Синода от 17 мая 1722 г., согласно которому священнослу- жителям вменялось в обязанность нарушать тайну исповеди, если в ней содержа- лись важные для безопасности государства сведения. Речь шла о Русской православной церкви за рубежом (РПЦЗ). К 1926 г. на Соловках находились 29 православных иерархов, составивших Собор Соловецких епископов, который, формально не обладая никакими офици- альными полномочиями, оказывал заметное влияние на церковную жизнь стра- ны. Известны четыре «Соловецких послания», касавшиеся важнейших сторон Церковно-государственных отношений. Собор действовал до 1929 года. 53
об обучении детей закону Божьему и о лишении религиозных объ- единений прав юридического лица будут пересмотрены и изменены в благоприятном для Церкви направлении, что останки святых, по- читаемых Церковью, перестанут быть предметом кощунственных действий и из музеев будут возвращены в храм. Церковь надеется, что Ей будет разрешено организовать епархиальное управление, из- брать Патриарха и членов Священного Синода, действующих при нем, созвать для этого, когда Она признает это нужным, епархиаль- ные съезды и Всероссийский Православный Собор. Церковь наде- ется, что правительство воздержится от всякого гласного или не- гласного влияния на выборы членов этих съездов (Собора), не стес- нит свободу обсуждения религиозных вопросов на этих собраниях и не потребует никаких предварительных обязательств, заранее предрешающих сущность их будущих постановлений. Церковь на- деется также, что деятельность созданных таким образом церков- ных учреждений не будет поставлена в такое положение, при кото- ром назначение епископов на кафедры, определения о составе Свя- щенного Синода, им принимаемые решения проходили бы под влиянием государственного чиновника, которому, возможно, будет поручен политический надзор за ним». Документ открыто обвинял государство в «подавлении религии» всеми возможными средства- ми, имевшимися в его арсенале, констатировал факт покровитель- ства советской власти обновленческому расколу, признания обнов- ленцев «государственной церковью»63. «Соловецкое послание» в бесчисленных копиях ходило по рукам и широко распространилось как в России, так и за рубежом. Доку- мент был настолько искренним и убедительным, что многие верую- щие ожидали после его появления благоприятных сдвигов в госу- дарственно-церковных отношениях. В церковной литературе под- черкивается определенная «умиротворяющая и примиряющая роль» этого документа, указывается, что даже кое-каким атеистам он «про- чистил мозги», затуманенные в пылу гонений на церковь64. К сожа- лению, данная эмоциональная оценка не подтверждается конкрет- ными фактами, которые свидетельствовали бы о качественных изме- нениях двусторонних отношений. Проведя три с половиной месяца под арестом, митрополит Сер- гий в марте 1927 г. был освобожден. Вскоре, в мае того же года, был решен вопрос о легализации церковного управления — образован Временный патриарший Священный синод, на регистрацию кото- рого (она состоялась позднее, в августе) дал свое согласие НКВД СССР. Это означало, что патриарший Синод получил тот же юри- дический статус, что и обновленческий. Используя этот факт как прецедент, митрополит Сергий и Синод издали указ, согласно кото- рому епархиальным архиереям надлежало подавать прошения в местные органы власти о регистрации территориальных церков- 54
ных управлений. Начиналась работа по воссозданию «на законном основании» церковно-административной структуры патриархата. Однако просьбы митрополита Сергия разрешить созыв Поместно- го собора, провести выборы патриарха, восстановить духовные школы и издание церковного журнала, а также освободить священ- нослужителей из заключения и ссылки положительного отклика властей в то время не получили. Ждать пришлось еще долгих шест- надцать лет. Более того, именно весной 1927 г., пишет М.В. Шкаровский, по- литика ОГПУ по ликвидации единого центра патриаршей церкви была близка к успеху. Возникла прямая угроза ареста всей право- славной иерархии65. Оказывая сильнейшее психологическое давление на митрополита Сергия, власти «в обмен» на легализацию церковного управления потребовали от него издать обращение к пастве с очередным призы- вом поддержать советское правительство. И 29 июля 1927 г. сино- дальное послание (иначе этот документ называют Декларацией 1927 г.) было в спешном порядке разослано по епархиям. Авторами его считаются митрополит Сергий и некоторые члены его Синода, однако, по некоторым сведениям, свет увидела вторая редакция пос- лания, к которой приложил руку чекист Е. А. Тучков. В случае отказа подписать этот документ Тучков обещал главе РПЦ новую волну репрессий и, в частности, расправу над узниками Соловков. Рассек- реченные совсем недавно архивные документы говорят о том, что одним из условий подписания Декларации 1927 г., выдвинутых мит- рополитом Сергием, стало освобождение и амнистирование 28 епис- копов РПЦ66. Объявленной целью послания являлось намерение иерархов «поставить нашу Православную Русскую церковь в правильные от- ношения к советскому правительству и тем дать церкви возможность вполне законного и мирного сосуществования». Сам митрополит позднее подчеркивал, что основным побудительным мотивом появ- ления декларации явилось дошедшее «до последнего предела» рас- стройство церковных дел, в силу чего «церковный корабль почти не имел управления»67. Владыка полагал, что церковь, не сохранившая хотя бы минимум церковной администрации, нежизнеспособна. Эта убежденность стала главным двигателем всей его последующей де- ятельности, определяя в том числе и границы компромисса с госу- дарством. Следствием появления декларации явилось установление основ такого сосуществования двух общественных институтов — церкви и государства, когда власть, пойдя на сохранение института патриар- шего местоблюстителя, усилила вмешательство во внутренние дела РПЦ: хиротонии, назначения и перемещения архиереев проводились отныне только с санкции силовых структур — НКВД и ОГПУ. 55
Компромиссная позиция митрополита Сергия оказалась непри- емлемой для значительной части духовенства. В патриаршей церкви прошли новые разделения, увеличилось число катакомбных общин и заметно оживилась их деятельность. Общие настроения оппозици- онно настроенного духовенства отразил в своем письме митрополи- ту Сергию 8 февраля 1928 г. архиепископ Угличский Серафим: «Вы, так мудро и твердо державший знамя Православия в первый период своего заместительства, теперь свернули с прямого пути и пошли на дорогу компромиссов, противных Истине... Что же случилось?.. Не- ужели Вы не найдете мужества сознаться в своей роковой ошибке — издании Вашей декларации 16/29 июля 1927 года?»68 Недоумевали и сосланные на Соловки епископы. В сентябре 1927 г. они констатиро- вали в одном из своих обращений: «...Мысль о подчинении церкви гражданским установлениям выражена [в Декларации] в такой кате- горической и безоговорочной форме, которая легко может быть по- нята в смысле полного сплетения церкви и государства...»69. Декларация 1927 г., подобно «завещанию» патриарха Тихона, и поныне остается в центре острой полемики. Митрополита Сергия и других иерархов упрекают, как и десятилетия назад, в капитулянт- стве и предательстве интересов церкви, намеренном подчинении ее «безбожному» государству, установлении с последним «духовной симфонии»70. Предлагаемая авторами подобных оценок жесткая ценностная шкала при полном игнорировании исторического кон- текста отражает, хотят того критики или нет, отчетливый политизи- рованный подход к событиям прошлых лет. Однако немалочисленны ряды и тех исследователей, которые стремятся объективно оценить и взвесить все обстоятельства, обусловившие серьезную эволюцию позиции митрополита и сделавшие его в конечном счете «заложни- ком собственной политики»71. Мы солидарны с коллегами, склонны- ми к непредвзятому анализу одного из наиболее спорных и трудных вопросов церковной истории. Со своей стороны заметим, что для авторов декларации, оказавшихся между двух огней — «государ- ственным атеизмом» и «обновленчеством», неким моральным и ка- ноническим оправданием могла послужить та цезаропапистская традиция государственно-церковных отношений, о чем говорилось выше. Не случайно церковные историки, подметив ее живучесть, указывают, что и сегодня там, где власть стоит на позиции атеизма, государственно-церковные отношения неизбежно (курсив наш. — Авт.) принимают форму цезаропапизма или папоцезаризма72. После опубликования декларации митрополит Сергий попытал- ся расширить общественную, культурную и просветительскую де- ятельность церкви, но новый закон о религиозных объединениях, изданный в апреле 1929 г., а затем и постановление НКВД от 1 ок- тября 1929 г., поставив церковь под полный контроль государства, перечеркнули все надежды. Согласно новым законам, любая де- 56
ятельность церкви вне церковных стен рассматривалась как ведение пропаганды, право на которое предоставлялось только атеистам. Патриаршая церковь оставалась на положении гонимой. Большой размах гонения на нее приобрели к весне 1930 г., вызвав массовые выступления протеста в деревнях. Порой дело доходи- ло до вооруженных столкновений, как это случилось на Псковщине. В международном сообществе положение РПЦ вызывало сильную тревогу. 2 февраля 1930 г. папа Пий XI призвал всех христиан мо- литься за гонимую Русскую церковь. От руководителей Советского Союза, готовившегося к вступлению в Лигу Наций, требовалась быстрая реакция. Е. А. Тучков, которому было поручено организо- вать опровержение, предложил митрополиту Сергию выступить на пресс-конференции перед журналистами. Владыка выдвинул встреч- ное условие: власть принимает все его требования, направленные на облегчение существования РПЦ. 19 февраля 1930 г. в пространной памятной записке на имя П.Г. Смидовича, занимавшего в то время пост уполномоченного по вопросам культов при Президиуме ВЦИК, митрополит изложил все нарушения действовавшего законодатель- ства о культах и пожелания духовенства73. Забегая вперед, заметим, что в условиях борьбы с перегибами, допущенными при создании колхозов и нашедшими отражение в критической статье Сталина «Головокружение от успехов», записка митрополита вызвала в целом спокойную реакцию властей, а отдельные ее положения были при- знаны правильными. В постановлении ЦК ВКП(б) от 14 марта 1930 г. «О борьбе с искривлениями в колхозном движении» осуждались и ошибки, допущенные на религиозном фронте. Следствием этого явилось временное свертывание уже подготовленных антицерков- ных акций. В день подачи записки, 19 февраля 1930 г., состоялась пресс-кон- ференция для иностранных журналистов (для отечественных она прошла несколькими днями раньше — 15 февраля). Отвечая на воп- росы, митрополит Сергий заявил, что в Советском Союзе «никогда не было и в настоящее время не происходит никаких религиозных преследований», что церкви закрываются «по желанию населения, а во многих случаях даже по прошению верующих», что священники сами не хотят пользоваться свободой проповеди, а церковь «сама не хочет иметь духовно-учебных заведений». Выступление Пия XI митрополит оценил как «излишнее и ненужное», направленное против советской власти. «Да, упрекать митрополита Сергия в таких ответах можно долго, — пишет российская исследовательни- ца О. Ю. Васильева. — Но следует и глубже вдуматься в них. Он говорил скупо и сжато, постоянно подчеркивая существование цер- кви в жестких рамках Декрета 1918 г. и Постановления 1929 г.»74. Как и следовало ожидать, митрополиту не удалось никого убе- дить (да и стремился ли он к этому?), в церковном мире реакция на 57
его выступление была в целом отрицательной. Но имелись и исклю- чения. Так, управлявший в то время приходами Московского патри- архата в Западной Европе митрополит Евлогий (Георгиевский) в своих мемуарах подчеркнул, что текст для митрополита Сергия был подготовлен представителями властей, что его неделю держали в изоляции, угрожая арестом всех «тихоновских» епископов, и заста- вили в конце концов уступить. Но в отличие от многих критиков, владыка Евлогий признал сложность, если не безвыходность, поло- жения митрополита, заметив: «Во всяком случае, не нам, сидящим в безопасности, за пределами досягаемости, судить митрополита Сер- гия...»75 Сам глава РПЦ, сравнивая жизнь церкви в СССР с «апостольски- ми временами», признавался близким: «Я действую по нужде каждо- го дня»76. В начале 30-х годов в связи с нарастанием международной напря- женности и приходом в Германии к власти национал-социалистов советское руководство, озабоченное поисками внутренних врагов, дополнило характеристику церкви как реакционного института: слу- жители РПЦ оказались в одном ряду с буржуазными националиста- ми, шпионами и прочей «агентурой фашизма». И хотя в апреле 1934 г. власти не препятствовали присвоению митрополиту Сергию Синодом титула Блаженнейшего митрополита Московского и Коло- менского, означавшего занятие им патриаршей (Московской) кафед- ры, практически одновременно стала вновь нарастать волна репрес- сий против духовенства. Массовый характер они приобрели в связи с убийством в декабре 1934 г. С.М. Кирова. Дамоклов меч навис над местоблюстителем патриаршего престола митрополитом Петром, находившимся в заключении, ждал нового ареста митрополит Сер- гий, против которого было сфабриковано обвинение в шпионаже и связях с японской разведкой. (Поводом явились пребывание Сергия в Японии в 1890-1893 и 1897-1899 гг., а также хорошее знание им японского языка.) До ареста дело не дошло, но 18 мая 1935 г. Вре- менный патриарший Священный синод был распущен. Митрополит Сергий фактически единолично управлял епархиями РПЦ. Вся пат- риаршая канцелярия состояла из помощника — епископа Дмитров- ского Сергия (Воскресенского), секретаря и машинистки. В декабре 1936 г. была принята новая, сталинская, Конституция СССР. В Основном законе страны провозглашались равноправие граждан, в том числе и служителей культа, закреплялся принцип свободы совести, согласно которому церковь отделялась от государ- ства, а школа от церкви. За гражданами признавалась как свобода отправления религиозных культов, так и свобода антирелигиозной пропаганды. Внешне демократические статьи Основного закона страны образовывали привлекательный фасад, отнюдь не отражав- ший действительного положения дел в религиозной сфере. 58
1937 г., ставший апогеем террора, нанес Русской православной церкви сильнейший удар. Антирелигиозной кампанией руководил лично нарком внутренних дел Н.И. Ежов. По обвинениям в прина- длежности к «бандам контрреволюционеров и террористов», в «кле- рикально-фашистской заговорщической деятельности», в создании «церковно-фашистской, диверсионно-террористической, шпионско- повстанческой организации», в «сборе шпионских сведений» и т. д., и т. п. был истреблен почти весь российский православный еписко- пат (по некоторым данным, 300 человек). Если в 1931 г. в стране было зарегистрировано более 24 тыс. религиозных обществ, то к 1940 г. их насчитывалось менее 2 тыс. Число репрессированных «за веру» достигло 350 тыс. человек, и в их числе 140 тыс. священников (80 тыс. расстреляны)77. С 1938 г. единственной организационной структурой, занимавшейся религиозными делами, являлся специ- альный церковный отдел в структуре НКВД. Предпринятые руко- водством патриаршей церкви шаги, направленные на подтверждение ее лояльности по отношению к государству, казалось, лишь отсрочи- ли драматическую развязку: угроза полного уничтожения Русской православной церкви стала реальной. 'СмоличИ.К. История Русской церкви. 1700-1917. 4.1. М., 1996. С. 266, 665-669. 2 Шкаровский М. В. Русская православная церковь при Сталине и Хру- щеве (Государственно-церковные отношения в СССР в 1939-1964 годах). М., 1999. С. 94. 3 Одинцов М. И. Русская православная церковь в XX веке: история, взаимоотношения с государством и обществом. М., 2002. С. 148. 4 Декреты Советской власти. Т. I. М., 1957. С. 373-374. 5 Гидулянов П. В. Отделение церкви от государства: Систематизиро- ванный сборник действующего в СССР законодательства. Изд. третье / Подред. П.А. Красикова. М., 1926. С. 654-658. б Цит. по: Кашеваров А. Н. Церковь и власть. Русская православная церковь в первые годы советской власти. СПб., 1999. С. 89-90. 7 Красиков П.А. На церковном фронте. 1918-1923 гг. М., 1923. С. 181. 8 Собрание узаконений и распоряжений рабочего и крестьянского пра- вительства РСФСР. 1920 г. № 45. Ст. 205. 9 Цит. по: Мосс В. Православная церковь на перепутье (1917-1999) / Перевод с англ. СПб., 2001. С. 52. 10 Цит. по: Шкаровский М. В. Обновленческое движение в Русской православной церкви XX века. СПб., 1999. С. 12. 11 Русская православная церковь и коммунистическое государство. 1917-1941: Документы и фотоматериалы. М., 1996. С. 5, 159-160. 12 Цит. по: Протоиерей Владислав Цыпин. Обновленчество. Раскол и его предыстория // Православная беседа. 1994. № 3. С. 31. 13 Одинцов М. И. Государство и церковь в России. XX век. М., 1994. С. 154-155. 59
14 Мосс В. Указ. соч. С. 53. 15 Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве высшей церковной власти. 1917-1943 гг. / Сост. М.Е. Губонин. М., 1994. С. 190. 16 Цит. по: Покровский Н. Н. Политбюро и церковь. 1922-1923. Три ар- хивных дела // Новый мир. 1994. № 8. С. 192. Подробный анализ докумен- та см.: Петров С. Г. Документы делопроизводства Политбюро ЦК РКП(б) как источник по истории Русской церкви (1921-1925 гг.). М., 2004. С. 118-120. 17 Кривова Н.А. Власть и церковь в 1922-1925 гг.: Политбюро и ГПУ в борьбе за церковные ценности и политическое подчинение духовенства. М., 1997. С. 155. 18 Покровский Н. Н. Указ. соч. С. 195. 19 Шкаровский М.В. Обновленческое движение... С. 14. 20 Акты Святейшего Тихона... С. 218. 21 Шкаровский М.В. Обновленческое движение... С. 20. 22 Левитин А., Шавров В. Очерки по истории церковной смуты. Т. 1. Кюснахт, 1978. С. 69; Шкаровский М.В. Обновленческое движение... С. 22-23. 23 Петров С. Г. Новые данные об обновленческом Поместном соборе 1923 г. // Русская церковь. XX век. Книга 1-я. Материалы конференции «История Русской православной церкви в XX веке (1917-1933 гг.)». Сэн- тендре (Венгрия). 13-16 ноября 2001 г. С. 260-261, 283. 24 Волкогонов Д. А. Триумф и трагедия. Политический портрет И. В. Ста- лина. В 2-х книгах. Кн. II. Ч. 1. М., 1989. С. 383. 25 Fletcher W. Study in survival. N.J., 1965. P. 19-20. 26 Поспеловский Д.В. Русская православная церковь в XX веке. М., 1995. С. 80. 27 «Не стесняясь никакими средствами». Материалы Комиссии ЦК РКП(б) по вопросам отделения церкви от государства. Октябрь - декабрь 1922 г. / Публ. О.Ю. Васильевой и М.М. Горинова// Исторический архив. 1993. №2. С. 81. 28 Кашеваров А. Н. Указ. соч. С. 80. 29 Акты Святейшего Тихона... С. 280-281. 30 Шкаровский М. В. Обновленческое движение... С. 37. 31 Гидулянов П. В. Указ. соч. С. 663-668. 32 Петров С. Г. Новые данные... С. 235-236. 33 Шкаровский М. В. Обновленческое движение.. .С. 40. 34 Акты Святейшего Тихона... С. 509-513, 536-538; Шкаровский М. В. Митрополит Иосиф (Петровых) и иосифлянское движение // Русская цер- ковь. XX век... С. 340; и др. 35 Цит. по: ТорчиновВ.А., Леонтюк А. М. Вокруг Сталина: Историко- биографический справочник. СПб., 2000. С. 429. 36 Одинцов М. И. Государство и церковь... С. 154. 37 Там же. С. 154-155. 38 Фирсов С. Л. Митрополит Сергий (Страгородский) в оценках и мне- ниях современников // Русская церковь. XX век... С. 302-309. 60
39 Деяния Священного Собора Православной Российской церкви. 1917-1918 гг. Т. 2. М., 1994. С. 227. 40 Акты Святейшего Тихона... С. 25, 26, 30, 42. 41 Поспеловский Д. В. Указ. соч. С. 52. 42 Цит. по: Мосс В. Указ. соч. С. 39. 43 Деяния Священного Собора... Т. 4. М., 1994. С. 14, 15, 55, 12, 11. 44 Там же. С. 14; Собрание определений и постановлений Священного Собора Православной Российской церкви 1917-1918 гг. М., 1994. Вып. 2. С. 6-7. 45 Шишкин А. А. Сущность и критическая оценка «обновленческого» раскола Русской православной церкви. Казань, 1970. С. 14-26. 46 Поспеловский Д. В. Указ. соч. С. 58. 47 См., например: Мосс В. Указ. соч. С. 39. 48 Поспеловский Д. В. Указ. соч. С. 52-53. 49 Листовка (№ 1011) хранится в коллекции ГА РФ среди документов Поместного собора 1917-1918 гг. Опубл, без выходных данных в: Наука и религия. 1989. № 4. С. 16-17. 50 Петров С. Г. Выступление в дискуссии на конференции, посвящен- ной истории РПЦ в XX в. (Венгрия, ноябрь 2001 г.) // Русская церковь. XX век... С. 463. 51 Кашеваров А. Н. Указ. соч. С. 20. 52 Акты Святейшего Тихона... С. 107-108. 53 Там же. С. 149-151. 54 Там же. С. 163-164. 55 Русская православная церковь и коммунистическое государство... С. 54. 56 Кашеваров А. Н. Указ. соч. С. 97. 57 Акты Святейшего Тихона... С. 296, 298. 58 Федотов Г. П. Судьба и грехи России. Избранные статьи по филосо- фии русской истории и культуры. Т. I. СПб., 1991. С. 188-189. 59 Акты Святейшего Тихона... С. 361-363. 60 Протоиерей Владислав Цыпин. История Русской церкви. 1917-1997. М., 1997. С. 125. 61 Акты Святейшего Тихона... С. 473-475. 62 Цит по: Сафонов Д. В. К вопросу о подлинности «завещательного послания» Св. Патриарха Тихона И Богословский вестник, издаваемый Московской Духовной Академией и Семинарией. 2004. № 4. С. 289-290. 63 Акты Святейшего Тихона... С. 500-507. 64 Там же. С. 780 (примечание составителя сборника М.Е. Губонина). 65 Шкаровский М.В. Русская православная церковь... С. 87. 66 Васильева О. Ю. Митрополит Сергий (Страгородский): штрихи к портрету // Альфа и омега. Ученые записки Общества для распростране- ния Священного писания в России. М., 2002. № 1(31). С. 151. 67 Акты Святейшего Тихона... С. 509, 548. 68 Цит. по: Васильева О.Ю. Указ. соч. С. 152. 69 Шкаровский М.В. Русская православная церковь... С. 87. 61
70 См., например: Якунин Г. В служении культу (Московская Патриар- хия и культ личности Сталина) // На пути к свободе совести. М., 1989. С. 186-187. 71 Фирсов С. Л. Указ. соч. С. 317. 72 Священник Алексей Николин. Церковь и государство. История пра- вовых отношений. М., 1997. С. 14. 73 Текст памятной записки см.: Васильева О. Ю. Указ соч. С. 157-160. 74 Васильева О. Ю. Февральская пресс-конференция митрополита Сергия — историческое осмысление и историческое наследие // Русская церковь. XX век... С. 402-403. 75 Евлогий (Георгиевский). Путь моей жизни: Воспоминания митропо- лита Евлогия (Георгиевского), изложенные по его рассказам Т. Манухи- ной. М., 1994. С. 568-569. 76 Поспеловский Д. В. Указ. соч. С. 180. 77 Шкаровский М. В. Русская православная церковь... С. 87, 90-93.
Глава II КОНФЕССИОНАЛЬНЫЙ ФАКТОР В ГЕОПОЛИТИЧЕСКИХ ПЛАНАХ МОСКВЫ (1941-1948 гг.) § 1. Русская православная церковь в начальный период Великой Отечественной войны. Поворот в церковной политике государства (1943 г.) Действия власти, направленные в конце 30-х годов на фактичес- кий разгром церковной организации, не только не привели к победе атеизма в обществе, но, наоборот, по негласному признанию совет- ских официальных органов, укрепили, как это ни парадоксально, ре- лигиозные настроения в стране. В ходе Всесоюзной переписи 1937 г. около 57% ответивших на вопрос о своем отношении к религии рес- пондентов заявили о вере в Бога1. Учитывая, что многие граждане уклонились от ответа, некоторые исследователи справедливо полага- ют, что в канун войны в Советском Союзе не менее половины насе- ления продолжали оставаться верующими2. Власти не могли не признаться себе в провале планов искорене- ния религии. Более того, в условиях приближавшейся мировой войны советское государство было вынуждено осуществить отступ- ление в религиозных делах, в очередной раз продемонстрировав не- которое смягчение церковной политики. 11 ноября 1939 г. Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение об отмене действовавшего указания В. И. Ленина председателю ВЧК Ф.Э. Дзержинскому от 1 мая 1919 г. «О борьбе с попами и религи- ей». Партийное руководство признало нецелесообразным продол- жать преследования верующих и аресты духовенства органами НКВД. Наркомату внутренних дел поручалось «произвести ревизию осужденных и арестованных граждан по делам, связанным с бого- служительной деятельностью, освободить из-под стражи и заменить наказание на не связанное с лишением свободы осужденных по ука- занным мотивам, если деятельность этих граждан не нанесла вреда советской власти». Уже 22 декабря 1939 г. нарком внутренних дел Л.П. Берия в справке, адресованной И. В. Сталину, сообщал, что во исполнение указанного решения из лагерей ГУЛАГ НКВД СССР и 63
из-под стражи освобождены соответственно 12 860 и 11 223 челове- ка, а уголовные дела против них прекращены. Нарком докладывал, что будут пересматриваться также дела более 50 тыс. отбывающих наказание лиц, чья деятельность не нанесла серьезного урона совет- ской власти. Предполагалось, как указывал Берия, освободить еще около 15 тыс. человек3. Представляется, что на изменение церковной политики сущест- венное влияние оказывал в тот момент политико-географический фактор. Присоединение к СССР в сентябре 1939 г. и позднее — летом 1940 г. Западной Украины, Западной Белоруссии, Прибалтики, Бесса- рабии и Северной Буковины, в результате которого, по некоторым данным, общее количество действующих православных храмов уве- личилось на 33504, поставило власти перед фактом включения в госу- дарственную жизнь страны новых областей с высоким уровнем рели- гиозности населения. Задача ассимилировать и политически нейтра- лизовать огромное число в одночасье ставших советскими граждан не могла быть решена в условиях открытой антицерковной кампании, чреватой возникновением дополнительных антагонистических про- явлений и прямых конфликтов между властью и населением. Совет- ское руководство не только было вынуждено проводить в западных областях осмотрительную церковную политику5, но и стремилось продемонстрировать свою терпимость в религиозной сфере. В это время значительно уменьшился размах репрессивных и антицерков- ных акций на «старых» советских землях, изменилась тональность публикаций в партийной прессе: большинство верующих из разряда «классово-враждебных элементов» были переведены в «отсталые». Основным методом привязки к РПЦ православных приходов в западных районах страны стало собирание их «под крыло» Москов- ской патриархии. Не без оснований исследователи отмечают, что такая практика «стала первым примером использования Московской патриархии для распространения советского влияния» на новые тер- ритории6. И этот опыт весьма пригодился уже в иных условиях — после окончания Второй мировой войны, о чем пойдет речь ниже. К началу Великой Отечественной войны в советском руковод- стве, в том числе и под влиянием не принесшей успеха советско-фин- ляндской военной кампании 1939-1940 гг., сформировалось вполне четкое понимание важности в политике национального фактора, под которым разумелся «здоровый, правильно понятый национализм». «Незнаменитая», по словам поэта, «зимняя война» с северным сосе- дом опрокинула расчеты Москвы на универсальность принципа «пролетарской солидарности». 12 мая 1941 г. А. А. Жданов в беседе с Г. Димитровым привел слова Сталина о том, что «между правиль- но понятым национализмом и пролетарским интернационал[измом] нет и не может быть противоречия. ...Пролетарский интернациона- лизм должен опираться на этот национализм...»7. Позиция Сталина, 64
несомненно, была связана с тем, что уже весной 1941 г. в Москве всерьез задумались о перспективах существования Коминтерна, а точнее, о его роспуске. Понимая зыбкость упований в будущей большой войне на надна- циональный советский патриотизм, не ставший в то время дей- ственным элементом внутренней политики, советское руководство пришло к осознанию необходимости использовать всю мощь наци- онального фактора крупнейшего по численности народа СССР — русского. Именно этим объясняется неоспоримый факт, что в ходе войны наиболее серьезные отступления от классового принципа официальная власть сделала в пользу именно русского националь- ного сознания8. Неизбежно такой идеологический поворот должен был затронуть и Русскую православную церковь. Предвоенные 1939-й — первая половина 1940 г. характеризовались переплетением разнонаправленных векторов, определявших совет- скую государственную политику в религиозной сфере. Временное улучшение положения РПЦ, выразившееся в праве совершать архи- ерейские хиротонии, замещать пустующие кафедры и пр., сосуще- ствовало с прежней практикой закрытия храмов, арестами священ- ников, активными действиями Союза воинствующих безбожников. С началом Великой Отечественной войны ситуация коренным об- разом изменилась. Уже 22 июня 1941 г. патриарший местоблюститель митрополит Сергий обратился к «пастырям и пасомым Христовой Православной Церкви» с посланием, призывавшим русский народ на защиту Отечества. «Вспомним святых вождей русского народа, на- пример Александра Невского, Димитрия Донского, полагавших свои души за народ и Родину... — писал владыка. — Да и не только вожди это делали. Вспомним неисчислимые тысячи простых православных воинов... Православная наша Церковь всегда разделяла судьбу наро- да. Вместе с ним она и испытания несла, и утешалась его успехами. Не оставит она народа своего и теперь. ...Церковь Христова благо- словляет всех православных на защиту священных границ нашей Ро- дины. Господь нам дарует победу»9. Пастырское послание митропо- лит, несмотря на тяжкие недуги (он страдал глухотой и малоподвиж- ностью), сумел разослать во все приходы, где вскоре оно уже читалось после богослужений. 26 июня в Богоявленском соборе в Москве он отслужил молебен «О даровании победы», по окончании которого в проповеди выразил надежду на грядущие изменения к лучшему как для РПЦ, так и для всей духовной жизни общества: «Пусть гроза над- вигается. Мы знаем, что она приносит не одни бедствия, но и пользу: она освежает воздух и изгоняет всякие миазмы. Да послужит и насту- пающая военная гроза к оздоровлению нашей атмосферы духовной... Мы уже видим некоторые признаки этого очищения»10. Таким образом, отношение Русской церкви к патриотической борьбе народа определилось сразу и полностью. Не случайно позд- 65
нее в речи на Архиерейском соборе 1943 г. митрополит Сергий, вспомнив июнь 1941 г., подчеркнул: «О том, какую позицию должна занять наша Церковь во время войны, нам не приходилось задумы- ваться...»11 В январе 1944 г. в беседе с корреспондентом канадской газеты «Торонто Стар» Дж. Девисом митрополит Киевский и Галиц- кий Николай (Ярушевич) на вопрос «Совместимо ли христианство с социализмом?» решительно ответил: «По этому вопросу есть разные мнения, но в условиях войны они не дискутируются»12. На протяжении второй половины 1941 ив 1942 г. митрополит Сер- гий неоднократно обращался к пастве, в том числе и к жителям окку- пированных территорий, призывая хранить верность Отечеству. Всего за годы войны с патриотическими посланиями к православным веру- ющим России и за рубежом он выступил более 20 раз, откликаясь на все основные события военной жизни страны. Аналогичную деятель- ность развивали митрополит Николай и митрополит Ленинградский и Новгородский Алексий (Симанский). Патриотические выступления иерархов были подкреплены и конкретными делами. По предложению митрополита Алексия уже 23 июня 1941 г. приходы Ленинграда нача- ли сбор средств в фонд обороны. За ними, не дожидаясь призыва «тру- дами и пожертвованиями содействовать нашим доблестным защитни- кам» (его владыка Сергий огласил 14 октября 1941 г.), последовали другие православные приходы страны. На добровольные пожертвова- ния верующих была построена танковая колонна имени Дмитрия Донского. Впоследствии церковь финансировала также создание ави- ационной эскадрильи имени Александра Невского. Реальная действительность, особенно неудачи первого периода войны, обусловили принципиальные изменения в отношениях власти и церкви, заставили советское руководство задуматься о путях консо- лидации общества во имя победы над врагом. Психологические пред- посылки этих изменений проясняет свидетельство У. А. Гарримана, встречавшегося осенью 1941 г. в Москве со Сталиным в качестве ко- ординатора программы ленд-лиза. В интервью с ведущим редакто- ром радио «Свободная Европа» Г. Р. Урбаном в 1981 г. Гарриман вспо- минал: «Сталин хорошо понимал, что огромные военные усилия рус- ских людей не связаны с поддержкой ими коммунистической системы. Сталин, и это я хочу подчеркнуть, был реалистом. В сентябре 1941 г. он сказал мне: “Мы не питаем иллюзий, что они [русские люди] сра- жаются за нас. Они сражаются за мать-Россию”»*13. Аналогичную оценку привел в своих воспоминаниях югославский комму- нист М. Джилас, неоднократно встречавшийся с советским руководителем: «Ста- лин инстинктивно понял, что ни его социальная система, ни власть не удержатся под ударами немецких армий, если не обратиться к исконным стремлениям и са- мобытности русского народа» (Беседы со Сталиным // Джилас М. Лицо тотали- таризма. М., 1992. С. 41). 66
Рост с началом войны религиозных настроений в народе, высоко- патриотическая деятельность РПЦ расценивались Сталиным как очевидные факты, которые нельзя было умалять и недальновидно было игнорировать. Советский лидер понимал, что православная церковь, являвшаяся на протяжении многовековой российской исто- рии хранительницей национального самосознания, становилась важным консолидирующим фактором общества, его моральным оп- лотом. «Когда 3 июля пересохло горло... — писал А.И. Солжени- цын, — не случайно с его губ сорвалось: “Братья и сестры!” ...губы сказали то, к чему привыкли с юности...»*|4. Бывший семинарист Сталин, виновный во многих «грехах» перед церковью, несомненно, осознавал силу этого общественного инсти- тута. (Заметим попутно, что по сей день не известно, что представ- лял собой Сталин-атеист, каковым было его истинное отношение к религии. Известно зато, что советскую атеистическую литературу он пренебрежительно называл «макулатурой» и не желал видеть ее в своей рабочей библиотеке15). Не будет преувеличением констатировать, что советское руко- водство оказалось перед задачей создания народного фронта в целях отпора врагу и решения в будущем, после победы, сложных внутри- политических проблем. Во имя этого можно было «поступиться принципами» атеистического государства и хотя бы временно «за- быть» о них. В связи с оккупацией части территории Советского Союза воз- никла острая необходимость нейтрализовать воздействие фашист- ской пропаганды, представлявшей гитлеровскую Германию защит- ницей христианства в СССР. Оккупационные власти поначалу не препятствовали восстановлению православных приходов и епархий, содействовали открытию храмов. Глава Восточного министерства и один из идеологов Третьего рейха А. Розенберг был далек от того, чтобы считать православие красочным «этнографическим» ритуа- лом. Он полагал, что проповедуемые этой конфессией кротость и смирение можно будет до поры до времени использовать к выгоде «нового порядка». В циркуляре Главного управления имперской бе- зопасности «О церковном вопросе в оккупированных областях Со- ветского Союза» от 16 августа 1941 г. формулировались задачи под- держки развития религиозного движения как враждебного больше- 3 июля 1941 г. в обращении к соотечественникам Сталин воспроизвел при- нятое в церковных проповедях обращение и, как и глава Русской церкви, напом- нил о великих предках русского народа. Примечательна реакция на этот факт в кругах русской интеллигенции: «Совесть заговорила и семинарская юность...» — так позднее передал слова своего отца А. Б. Свенцицкий, племянник известного богослова и духовного писателя протоиерея В. П. Свенцицкого, погибшего в ссылке (А. Свенцицкий. Сталин и Хрущев глазами православного мирянина // Об- раз. 1995. №2. С. 123). 67
визму, дробления его на отдельные течения (знакомая тактика, применявшаяся большевиками!) и привлечения церковных органи- заций к оказанию помощи немецкой администрации на оккупиро- * 16 ванных территориях . Руководство Русской православной церкви одну из своих задач видело в том, чтобы лишить германский фашизм подобных претен- зий. Подчеркнув в пастырском послании от 11 ноября 1941 г., что «прогрессивное человечество объявило Гитлеру священную войну за христианскую цивилизацию, за свободу совести и религии», мит- рополит Сергий фактически попытался подсказать властям новые направления пропаганды, отождествляя христианство с прогрессом, цивилизацией и свободой17. Однако Сталину потребовалось еще два долгих года войны, чтобы напрямую включить конфессиональный фактор в арсенал политических средств и методов советского госу- дарства. Задумываясь о ревизии религиозной политики, власть должна была решить, на кого опереться — на патриаршую или обновленчес- кую церковь. Последняя, переживая затяжной кризис, который так и не был до конца преодолен, тем не менее в канун войны даже не- сколько активизировала свою деятельность. Руководимая с сентября 1941 г. митрополитом Александром Введенским, обновленческая церковь в военное время честно исполняла свой патриотический долг, призывала верующих к подвигу и терпению, собирала средства в фонд обороны. Казалось бы, что по логике вещей именно она должна была в пер- вую очередь привлечь особое внимание государства, стать его опо- рой. Однако этого не произошло: «помешал» сталинский политичес- кий прагматизм. Советский руководитель учел слабую поддержку альтернативно- го православия верующими как внутри страны, так и за рубежом. В заграничных православных приходах определяющим оставалось отношение к обновленцам как к «раскольникам» и «узурпаторам церковной власти». Крайне важным, если не сказать определяющим, был для Сталина тот факт, что патриаршая церковь традиционно за- нимала консервативные позиции, то есть демонстрировала свой ох- ранительный характер. В военных условиях РПЦ становилась не только фактором стабильности в стране, но и инструментом внешне- политического назначения. Исходя из понимания этого, власть по- * К весне 1942 г. политика немцев на оккупированных восточных территориях изменилась: теперь она предполагала, в частности, соблюдение «особой пред- осторожности» в отношении Русской православной церкви, воплощавшей враж- дебную Германии «великорусскую империалистическую» национальную идею (Шкаровский М. В. Нацистская Германия и православная церковь (Нацистская по- литика в отношении православной церкви и религиозное возрождение на оккупи- рованной территории СССР). М., 2002. С. 173). 68
могла проведению в марте и сентябре 1943 г. в Ульяновске, где нахо- дился в эвакуации местоблюститель патриаршего престола, архи- ерейских соборов, осудивших объявление епископом Поликарпом (Сикорским) автокефалии Украинской православной церкви и про- ведение съезда православных епископов в Риге, от имени которого была направлена приветственная телеграмма Гитлеру. Помощь офи- циальных властей заключалась, помимо прочего, и в предоставле- нии оперативной информации о происшедших событиях18. Итак, появились первые признаки перемен. Находившийся в ссылке епископ Лука (известный хирург В. Ф. Войно-Ясенецкий) за- метил в одном из писем летом 1942 г.: «Из persona odiosa я очень быстрыми темпами становлюсь persona grata»19. Еще очевиднее неизбежность значительных изменений в госу- дарственно-церковных отношениях стала ощущаться религиозными кругами вскоре после победы под Сталинградом. Конечно, рано было еще говорить о столь желанном для верующих диалоге с госу- дарством (уступки властей церкви в целом и прежде всего РПЦ но- сили, скорее, символический характер20), но все же именно в это время государство готовилось воспринять новый курс в отношении религиозных институтов, попытаться «встроить» церковь в систему существующей власти. Так, в начале зимы 1943 г. первый секретарь Красноярского обко- ма партии сообщил епископу Луке, что отношения между церковью и государством скоро улучшатся и он сможет вернуться к своему епископскому служению. Действительно, в первых числах марта владыка был назначен Красноярским епископом. 5 марта в письме к сыну он писал: «Я думаю, что резко изменилось отношение прави- тельства к церкви: всюду открываются и ремонтируются за счет гор- советов храмы, назначаются епископы, митрополит Николай Киев- ский назначен членом комиссии по немецким зверствам.. .»21 Весной-летом 1943 г. в обстановке военных побед Красной армии, обозначивших перспективу разгрома фашистской Германии, среди московского духовенства распространились слухи о предстоящей встрече иерархов патриаршей церкви с высшими руководителями страны. В июле фактически началась подготовка такой встречи, выра- зившаяся в оживленных контактах сотрудников Наркомата государ- ственной безопасности с представителями Московской патриархии митрополитом Николаем и протоиереем Н. Ф. Колчицким. Для Стали- на чекистами были подготовлены подробные материалы о состоянии церкви, наиболее видных ее руководителях, патриотической деятель- ности духовенства, возможных кандидатах на патриарший престол и пр. В конце августа 1943 г. митрополиту Сергию было разрешено вер- нуться в Москву из эвакуации, о чем он неоднократно просил22. Знаковыми в истории РПЦ и государственно-церковных отноше- ний стали события 4 сентября 1943 г. Утром этого дня, находясь на 69
загородной даче, Сталин в присутствии секретаря ЦК ВКП(б) Г. М. Ма- ленкова и наркома внутренних дел Л. П. Берии детально обсудил по- ложение дел в РПЦ с полковником госбезопасности Г. Г. Карповым*. Особый упор в разговоре был сделан на зарубежные связи Московс- кой патриархии, ситуацию в православных церквях Болгарии, Румы- нии, Югославии, личности русских иерархов, а также патриархов Иерусалимского и Антиохийского. В конце беседы Сталин заметил, что пришло время создать специальный орган, который осуществлял бы связь между руководством РПЦ и правительством. Сталин поин- тересовался мнением Карпова по этому вопросу. Сославшись на опыт работы Комиссии по делам культов при ВЦИКе, Карпов заявил о целесообразности создания, по аналогии, отдела по делам культов при Верховном Совете СССР, однако Сталин не согласился. Он под- черкнул, что речь должна идти о формировании правительственно- го органа — комитета или совета и тут же предложил название — Совет по делам Русской православной церкви при СНК СССР. Раз- вивая свою мысль, Сталин сформулировал два основных принципа деятельности будущего Совета: 1) «осуществление связей между правительством и патриархом» (напомним, что в то время РПЦ воз- главлял местоблюститель престола и такая «оговорка» Сталина сви- детельствовала о том, что вопрос об избрании патриарха уже был для него делом решенным) и 2) «Совет самостоятельных решений не принимает, докладывает и получает указания от правительства». В качестве руководителя новой государственной структуры Сталин предложил кандидатуру Карпова. Георгий Григорьевич Карпов родился в 1898 г., то есть во время описываемых событий ему было 45 лет. Член РКП(б) с 1920 г. В 1922 г. направлен на работу в Главное управление государствен- ной безопасности НКВД СССР. До 1937 г. — заместитель начальни- ка Управления НКВД по Карельской АССР; с 1937 г. — начальник 4-го отдела УГБ НКВД Ленинградской области. С февраля 1941 г. входил в состав руководства одного из отделов III (секретно-полити- ческого) управления НКГБ СССР, а в декабре 1941 г. в чине майора государственной безопасности назначен начальником 4-го отдела III управления НКВД, в структуре которого имелось специальное подразделение «по борьбе с церковно-сектантской контрреволю- цией». В феврале 1943 г. Карпов получил звание полковника госбе- зопасности. Весной того же года после очередной реорганизации структуры НКВД СССР и выделения из его состава Наркомата госу- дарственной безопасности Карпов возглавил II (контрразведыва- Некоторые авторы утверждают, что в совещании принял участие и митропо- лит Сергий (Шкаровский М. В. Русская православная церковь при Сталине и Хру- щеве (Государственно-церковные отношения в СССР в 1939-1964 годах). М., 1999. С. 203), но документами, подтверждающими это, мы не располагаем. 70
тельное) управление НКГБ СССР. В дальнейшем он совмещал руко- водство Советом по делам РПЦ и различными подразделениями НКГБ (МГБ) СССР, пока в 1954 г. не был выведен в действующий резерв. В марте 1955 г. уволен из КГБ СССР. В феврале 1960 г. осво- божден с поста руководителя Совета по делам РПЦ. Назначение Карпова отвечало сложившейся еще в начале 20-х го- дов практике, в соответствии с которой государство контролиро- вало деятельность церкви с помощью силовых ведомств, сначала ГПУ (ОГПУ), а затем НКВД. Именно этим объяснялось отмеченное Сталиным по ходу беседы «знакомство» Карпова с церковными вопросами23. Карпов, несомненно, являлся серьезным и информи- рованным сотрудником, и выбор его в качестве руководителя Сове- та по делам РПЦ был хорошо продуманным. Высокий уровень ком- петентности породил впоследствии слухи о наличии у него спе- циального церковного образования, нашедшие отражение и в исторической литературе (М.В. Шкаровский, например, пишет, что Карпов окончил духовную семинарию24), но документы на этот счет к настоящему времени не обнаружены. Т. А. Чумаченко, знакомив- шаяся с личным делом Карпова в архиве Федеральной службы безо- пасности, не нашла в нем сведений о церковном образовании руко- водителя Совета25. Нет такой информации и в личном деле члена ВКП(б) Карпова, сохраняемом в соответствующем фонде бывшего партийного архива26. В тот же день, 4 сентября 1943 г., несколькими часами позже в Кремле состоялась встреча Сталина с иерархами РПЦ — митропо- литами Сергием, Алексием и Николаем. Долгое время вокруг этой встречи в церковных кругах ходили легенды, и лишь сравнительно недавно стали известны некоторые подробности27, хотя в литерату- ре имеются определенные расхождения в деталях описываемых со- бытий. Лейтмотивом встречи стала высокая оценка, данная Сталиным патриотической деятельности РПЦ, и ясно выраженная властями го- товность содействовать решению ее проблем. Вплоть до того, что Сталин предложил финансовую и организационную помощь в про- ведении Поместного собора для избрания патриарха (последние вы- боры патриарха прошли в 1917 г.). В ответ на замечание митрополи- та Сергия, что подготовка Собора потребует не менее месяца, Ста- лин шутя предложил «проявить большевистские темпы». По ходу беседы принципиальную оценку получил целый ряд воп- росов, связанных с организационными делами церкви: подготовкой кадров духовенства, изданием «Журнала Московской патриархии», открытием храмов, освобождением архиереев из тюрем и лагерей и возвращением их из ссылки, совершенствованием Положения о цер- ковном управлении, открытием свечных заводов при епархиях и т. д. Характерный штрих: судя по записи беседы, сделанной Карповым, 71
иерархи не скрывали, что «эти вопросы предварительно ими между собой обсуждались»28. Иными словами, для руководства РПЦ пригла- шение в Кремль не стало неожиданностью, и обе стороны были, хотя, по-видимому, в разной степени, готовы к переговорам. О. Ю. Василь- ева прямо указывает, что митрополит Сергий «о возможной встрече с главой правительства... был предупрежден заранее. Знали об этом и митрополиты Алексий и Николай»29. Заметим, что очевидная готов- ность иерархов к рассмотрению сравнительно широкого круга край- не злободневных для церкви вопросов может иметь и другое объяс- нение: многие из них формулировались руководством РПЦ, в том числе и митрополитом Сергием, неоднократно, в частности на протя- жении 1926-1927 годов*. По инициативе Сталина Московской патриархии был предложен особняк в Чистом переулке, который до войны занимал немецкий посол Ф. Шуленбург. Иерархов даже ознакомили с оказавшимся под рукой планом строения, включая дворовые постройки и сад. Эта, вы- ражаясь шахматным языком, «домашняя заготовка» отразила серьез- ность подготовки Сталина к встрече с первыми лицами Русской пра- вославной церкви. В конце встречи Сталин представил иерархам Карпова как руко- водителя создаваемого Совета по делам РПЦ. Реакция на это извес- тие описана в литературе по-разному. По официальным сведениям, митрополиты якобы с удовлетворением восприняли это сообще- ние, заявив, что знают Карпова и с уважением относятся к нему30. Психологически более правдоподобны, однако, свидетельства о том, что назначение Карпова встревожило иерархов31. Д.В. Поспе- ловский, например, ссылаясь на информацию, полученную от быв- шего ответственного секретаря «Журнала Московской патриар- хии» А. В. Ведерникова, пишет, что митрополит Сергий выразил крайнее удивление: «Но разве это не тот Карпов, который нас пре- следовал?» — спросил он. «Тот самый, — ответил Сталин. — Партия приказывала преследовать вас, и он выполнял приказ пар- тии. Теперь мы приказываем ему быть вашим ангелом-храните- лем. Я знаю Карпова, он исполнительный работник»32. Представив Карпова, Сталин демонстративно в присутствии ие- рархов следующим образом проинструктировал его: «Подберите себе 2-3 помощников, которые будут членами вашего Совета, обра- зуйте аппарат, но только помните: во-первых, что вы не обер-проку- рор; во-вторых, своей деятельностью больше подчеркивайте само- стоятельность церкви». Психологический расчет Сталина очевиден. Отмена в начале XVIII в. в царствование Петра I патриаршества, введение синодальной системы с подчинением церкви бюрократи- ческому аппарату лишили ее самостоятельного голоса в обществе, * См.: гл. 1, § 2. 72
превратили приходского священника в чиновника, наделенного не- которыми полицейскими функциями, в частности контроля за поли- тическими настроениями паствы. Поэтому, публично предостерегая Карпова от «обер-прокурорских» проявлений, Сталин явно стремил- ся убедить руководство РПЦ в том, что «государева ока», надзираю- щего за деятельностью РПЦ, им не следует опасаться, что задачи у Совета будут иными. Трудно сказать, в какой мере иерархи поверили в искренность на- мерений советского руководителя, но, несомненно, верить им очень хотелось. Беседа закончилась в 3 часа утра. По свидетельству Карпова, Сталин проводил гостей до дверей своего кабинета и попрощался33. Однако некоторые авторы, ссылаясь, как правило, на воспоминания митрополита Николая, иначе рисуют финальную картину встречи. Провожая уставшего Сергия, Сталин якобы, «взяв митрополита под руку, осторожно, как настоящий иподиакон, свел его по лестнице вниз...», а затем, как бы подводя окончательный итог беседе, заме- тил: «Владыко! Это все, что я в настоящее время могу для Вас сде- лать»34. Сталинская шутка о «большевистских темпах» обернулась серь- езными последствиями: уже через несколько дней после встречи, 8 сентября 1943 г., была реализована договоренность о проведении Архиерейского собора для избрания патриарха. В церемонии участ- вовали 18 иерархов, причем некоторых доставили в столицу воен- ными самолетами. Строго говоря, избрания как такового не было. В записке наркома госбезопасности В. Н. Меркулова Сталину от 9 сен- тября говорилось, что митрополит Алексий «внес предложение не устраивать процедуры избрания патриарха, а принять соборное ре- шение о возведении митрополита Сергия в титул патриарха Москов- ского и всея Руси». «Члены Собора, — сообщал Меркулов, — приня- ли это предложение единодушно и, не голосуя, поднялись из-за стола и произнесли “достоин, достоин”, после чего была прочтена полага- ющаяся в таких случаях общая молитва и пропето “многолетье” пат- риарху Сергию»35. Иерархи приняли благодарственное обращение к советскому пра- вительству, особо подчеркнув «сочувственное отношение» лично Сталина к нуждам Русской церкви и обещая приумножить свои труды во имя спасения Родины. Они осудили священнослужителей, изменивших Родине и Церкви в дни борьбы с фашистскими захват- чиками, призвали христиан всего мира к объединению «для оконча- тельной победы над общим врагом...». А еще через четыре дня, 12 сентября 1943 г., в Богоявленском соборе торжественно прошла интронизация нового патриарха. Переломный характер сентябрьской встречи в Кремле для даль- нейшего развития РПЦ неоспорим. Начиная с этого момента Сталин 73
лично занимался рассмотрением церковных проблем, требовал регу- лярного предоставления информации о состоянии церкви, о пла- нировавшихся мероприятиях в государственно-церковной сфере. Документы свидетельствуют, что принципиальные решения прини- мались исключительно с его санкции. Случаи, когда это делал В. М. Мо- лотов, курировавший дела Совета со стороны правительства, были единичными, но и тогда — по поручению Сталина. 13 октября 1943 г. в беседе с Карповым Молотов следующим образом проинструктиро- вал руководителя Совета: «Информационные письма посылать на имя товарища Сталина и его (Молотова. —Авт.), если же письма не особенно принципиальные, то только на его имя, а все доклады де- лать лично ему (Молотову. — Авт.)»36. Некоторые авторы склонны характеризовать государственно-цер- ковные отношения в новых условиях как конкордат37, акцентируя при этом внимание прежде всего на факте принятия сторонами вза- имных обязательств. На наш взгляд, действительно имевшая место устная договорен- ность сторон отличалась тем не менее некоторыми особенностями. Прежде всего инициатором выступала не РПЦ, а государство (в пра- ктике католической церкви инициатива заключения конкордата ис- ходит, как правило, от папы Римского); договоренность не отражала подлинного равенства сторон, поскольку власть, формально дей- ствуя в условиях отделения церкви от государства, получила узако- ненную возможность через ведомство Карпова направлять и контро- лировать деятельность РПЦ. Таким образом, если и говорить о конкордате как синониме соглашения, то, несомненно, о конкордате усеченном, дававшем выигрыш прежде всего государству и сохра- нявшем в его руках главные рычаги воздействия на церковь. Вместе с тем, хотя Совет по делам РПЦ и контролировал все стороны жизни Русской церкви, деятельность его, особенно в первые годы сущест- вования, по нашему мнению, никак не подпадает под определение «обер-прокурорской». Нет сегодня среди исследователей и единства в оценке деятельности Карпова во главе Совета. Более того, сужде- ния на этот счет полярны: Д.В. Поспеловский, например, говорит о «постоянном и грубом вмешательстве председателя Совета... в дела церкви», его «фактическом диктате по отношению к патриарху и церковным органам». М. И. Одинцов, напротив, склонен подчерки- вать «деловые... в чем-то даже скорее доверительные» отношения Карпова с патриархом Сергием, а В. А. Алексеев констатирует «впол- не партнерский» и подчас «приятельский» характер контактов руко- водителя Совета с патриархом Алексием, что, безусловно, облегчало поиск выходов из затруднительных ситуаций38. О характере отноше- ний лучше всего говорят письма и записки, которыми регулярно об- менивались владыка Алексий и Карпов. 6 ноября 1946 г. патриарх писал: «Между нами давно уже установились самые добрые отно- 74
шения... Я вечно буду хранить в сердце не только самую глубокую Вам благодарность и уважение, но и ничем неизгладимую любовь»39. Теплом и искренней заботой приникнуты и просьбы Карпова к пат- риарху «всячески беречь себя» и неизменное подчеркивание в пере- писке чувства уважения, которое председатель Совета питал к вла- дыке Алексию40. Встает главный вопрос: почему демонстрация готовности власти к явному «замирению» с церковью пришлась на вторую половину 1943 года? После побед в Сталинградском сражении и особенно на Орлов- ско-Курской дуге, когда перспектива вступления Красной армии на территорию Европы обозначилась как очевидная, для Сталина — од- ного из лидеров антигитлеровской коалиции было исключительно важным «исправить» представления о себе в глазах мирового обще- ственного мнения как о гонителе церкви и душителе православия, в частности. Наоборот, следовало предстать перед Западом в образе демократа, подобно своим партнерам по коалиции. Для реалиста и прагматика Сталина подобная метаморфоза была делом естествен- ным, ибо этого требовала «большая политика». В современной историографии, объясняющей причины сентябрь- ского поворота в церковной политике Советского государства, за- креплен ряд версий, авторы которых справедливо выводят на перед- ний план внешнеполитический фактор, хотя и предлагают его раз- личную интерпретацию. По мнению одних (В. А. Алексеев), Сталин стремился проде- монстрировать подвижки в государственно-церковных отношениях в канун Тегеранской конференции, на которую он возлагал большие надежды, добиваясь от союзников открытия Второго фронта. Пред- стояло изыскать эффективные способы, чтобы подтолкнуть их в этом направлении. Советское руководство посчитало выигрышным для себя, в частности, чтобы во время планировавшегося приезда в Москву делегации англиканской церкви РПЦ представлял не место- блюститель патриаршего престола, а патриарх41. Другие авторы (Д. А. Поспеловский, М. В. Шкаровский) склонны считать, что в 1943 г. Сталин осознал: «ему предстоит как-то “приручить” католи- ческие, православные и протестантские народы Восточной Евро- пы», равно как и народы собственных западных территорий. Важно было «не отпугивать и не настраивать против себя тамошние церк- ви». Добиться этого можно было «при наличии в СССР такой церк- ви, которая, по крайней мере, казалась бы благополучной и процве- тающей»42. Весьма серьезной была и «дипломатическая подоплека» изме- нений правительственного курса, о которой пишет протоиерей Вл. Цыпин43. Требования свободы вероисповедания в СССР зани- мали значительное место в межсоюзнической полемике, в частнос- 75
ти отразились и в западных средствах массовой информации44, поскольку посягательства на свободу совести всегда болезненно воспринимались западным общественным сознанием. Американ- ский совет церквей Христа, например, заявил о недопустимости участия США в войне в союзе с СССР — «безбожным» государс- твом, чем поставил президента Ф. Д. Рузвельта в крайне сложное положение. Через посла в СССР У. А. Гарримана Рузвельт, отличав- шийся, по сведениям некоторых авторов, сильной набожностью, был вынужден обращаться к Сталину с неофициальными зондаж- ными просьбами улучшить политическое и правовое положение церкви. При этом американцы, как свидетельствовала швейцарская газета «Журналь де Женев», стремились положить конец тягостно- му положению, в силу которого «в значительной степени поддер- живалось недоверие Запада к СССР»45. Для успокоения союзников советская сторона спешно подготови- ла и опубликовала книгу «Правда о религии в России» с предислови- ем митрополита Сергия. По замыслу руководства НКВД, которому было поручено содействовать Московской патриархии в издании книги, имя Сергия должно было создать ей «положительную репута- цию»46. Напечатанная 50-тысячным тиражом на нескольких языках книга распространялась в Великобритании, Швеции, США, в стра- нах Ближнего Востока. Она была призвана убедить читателя в том, что в России существует полная свобода совести. При этом о «труд- ных» периодах государственно-церковных отношений, естественно, не говорилось ни слова. Примечательно, что и в материалах «внутреннего пользования» в это время также все настойчивее ставился вопрос о необходимости изменения прежней церковной политики советского государства. Так, например, в специально подготовленной для правительства за- писке руководства Иностранного (разведывательного) отдела (ИНО) НКВД отмечалась важная консолидирующая роль РПЦ в набирав- шем силу движении Сопротивления славянских народов на Балка- нах, чем и мотивировалась назревшая потребность пересмотра отно- шений с церковью47. Размышляя о возможностях использования конфессионально- го фактора (прежде всего РПЦ) в интересах «большой полити- ки», Сталин, как нам представляется, учитывал и факт усиления именно в 1943 г. дипломатической активности Ватикана. Москва располагала информацией о том, что католический епископат, не заинтересованный в полном разгроме Германии, намеревался стать посредником между странами «оси» и западными союзни- ками48. К сказанному добавим, что крайне важную стимулирующую роль сыграла в сентябрьском повороте активность западных союз- ников по антигитлеровской коалиции, в первую очередь США, в 76
подготовке планов послевоенного устройства мира, в частности фе- дерирования Европы, в чем Сталин намеревался быть полноправ- ным участником. Пройдя, однако, не особенно продолжительный «эволюцион- ный» этап, Москва к середине 1943 г. четко определила свое нега- тивное отношение к перспективе создания федераций малых евро- пейских стран, оценивая ее через призму собственных националь- но-государственных интересов и не желая допустить появления вдоль западных границ СССР наднациональных объединений, тож- дественных прежнему «санитарному кордону». В качестве альтер- нативы планам федерирования советское руководство обратилось к идее «славянской солидарности»49, о значении которой неоднократ- но говорил Сталин на встречах с политическими деятелями славян- ских стран. Базируясь прежде всего на антигерманской основе, эта идея, несомненно, рассматривалась в Москве как пролонгирую- щая, могущая стать основой новой советской внешнеполитической концепции*. Думается, именно в этом заключался истинный смысл первого этапа создания системы пактов о взаимопомощи между славянскими народами, начало которого пришлось на 1943 г. Пра- вославная церковь, как полагали в Москве, могла, а значит, долж- на была сыграть существенную роль в организации славянского единства. Прогнозируя развитие событий на европейском континенте по окончании войны, советская сторона, безусловно, исходила из пер- спективы оформления сфер интересов или влияния, достаточно точно определяя их компоненты (для СССР прежде всего регион Восточной Европы). При этом Москва не питала иллюзий при оцен- ке тех сложностей, с которыми столкнется в своей сфере. Это обсто- ятельство актуализировало задачу расширения диапазона советско- го воздействия в регионе, поиска дополнительных каналов и спо- собов влияния. Роль одного из таких каналов была отведена религиозным институтам. Показательно, что специальным поста- новлением Государственного комитета обороны от 5 июня 1943 г. «Об утверждении мероприятий по улучшению зарубежной работы разведывательных органов СССР» религиозные организации были отнесены к категории непосредственных интересов советской внеш- ней разведки. Важным инструментом в реализации этого постанов- Российские исследователи М. М. Наринский и А. М. Филитов полагают, что «идея славянской солидарности» являлась модификацией прежней идеи «двух региональных подсистем пактов о взаимопомощи», о которой шла речь, в част- ности, на встрече А. Идена и И. В. Сталина в Москве в декабре 1941 г.: в планах создания системы европейской безопасности англичане большую роль отводили заключению пактов с Бельгией и Голландией, а СССР — с Румынией и Финлян- дией (Наринский М. М., Филитов А. М. Советская внешняя политика в период Второй мировой войны. М., 1999. С. 84, 86). 77
ления становилась РПЦ как традиционно ведущий конфессиональ- ный институт в стране. И еще одно важное обстоятельство стимулировало переход к новой церковной политике именно в сентябре 1943 г. — планы Ста- лина в Юго-Восточной Европе и «географический» аспект вопроса о втором фронте. Балканский вариант, протагонистом которого высту- пал У. Черчилль, предполагал нанесение союзниками удара «в мяг- ком подбрюшье Европы»: врезавшись клином в континент, военные силы коалиции должны были преградить Красной армии путь как в глубь Балканского полуострова, так и на Запад. Известно, что вопрос об открытии Второго фронта во Франции был решен лишь в конце 1943 г. в Тегеране. А осенью Сталину надо было думать о возмож- ных превентивных мерах, направленных на укрепление позиции СССР на Балканах. Не случайно компромисс с РПЦ, предполагав- ший активизацию действий Московской патриархии на внешнем на- правлении, в том числе в отношении православных автокефальных церквей Болгарской, Румынской и Сербской, сразу же привлек вни- мание на Западе. 13 сентября 1943 г. уже упоминавшаяся нами газета «Журналь де Женев» опубликовала статью «Сталин и Русская церковь», в ко- торой писала: «Отныне все православные сербы, болгары, румыны, часть поляков, греков и народов стран Прибалтики обращают свои взоры к митрополиту Сергию. В результате этого крупного маневра, восстанавливающего старый союз православной церкви с царской политикой, Сталин, может быть, сорвал все попытки создать тот “санитарный кордон”, который неотступно раздражает его. Таким образом, он подготавливает себе важный выход на юг и дает новое содержание традиционным намерениям России. Чувствуя, что во- енное счастье укрепляет его внутреннюю позицию и благоприят- ствует внешнеполитическим планам, советский режим может те- перь позволить себе роскошь и допустить свободу вероисповеда- ния». Еще более категоричной была оценка американского журнала «Тайм», на страницах которого утверждалось, что «восстановление Русской православной церкви почти равнялось религиозной окку- пации Балкан»50. Публикации последних лет и архивные материалы, в первую оче- редь документы Совета по делам РПЦ, раскрывают намерения совет- ского руководства использовать церковь как инструмент для осущест- вления масштабных геополитических планов. Это подтвердила и си- туация на «внутреннем» религиозном фронте в последующие годы, о чем речь впереди. В целом власть стремилась не допустить расшире- ния, а затем и постепенно сузить рамки достигнутого с церковью ком- промисса, ограничив его решением важных для государства внешне- политических задач. Условия компромисса были четко определены и подтверждены в 1943-1945 гг. во время встреч церковных лидеров со 78
Сталиным*. Для РПЦ главный итог заключался в том, что она приоб- рела статус покровительствуемой конфессии и смогла в силу этого значительно укрепить свое материальное и организационное положе- ние, а также позиции в обществе. При этом церковь объективно со- действовала властям при решении внутренних задач консолидации общества и удержания контроля над ним. Ориентация советского руководства на патриаршую церковь требовала решения проблемы обновленцев. Уже 12 октября 1943 г. Г. Г. Карпов в обстоятельном письме на имя Сталина поставил воп- рос о судьбе обновленческой церкви. Подчеркнув ее «положитель- ную роль на известном этапе», Карпов отметил, что Совет по делам РПЦ «считает целесообразным не препятствовать распаду обнов- ленческой церкви и переходу обновленческого духовенства и при- ходов в патриаршью сергиевскую церковь». Сталин не возражал, и 16 октября республиканским, краевым и областным органам влас- ти было направлено соответствующее указание51. Через год, осе- нью 1944 г., как видно из документов, по инициативе Совета нача- ли предприниматься целенаправленные действия по «ускорению процесса... окончательного распада» обновленческой церкви и пе- реходу ее духовенства в патриаршую церковь. Не исключено, что определенную роль при этом сыграли и резкие оценки предприня- тых государством шагов по отношению к РПЦ, дававшиеся обнов- ленцами. В частности, их руководитель А. Введенский говорил о новом курсе правительства, как об «авантюре», «комедии, проде- ланной для Запада»52. О переходе обновленческого духовенства в патриаршую церковь информировал «Журнал Московской патри- архии», регулярно публикуя фамилии раскаявшихся священников53. В 1946 г. обновленческая церковь перестала существовать. 7 октября 1943 г. Совнарком СССР утвердил Положение о Совете по делам РПЦ, определившее его основные функции и задачи. Но фак- тически работа Совета началась уже в конце сентября 1943 г. Создан- ный, как и задумывалось, как правительственная структура и офици- ально выведенный из-под «крыла» силовых структур, Совет тем не менее формировался преимущественно из сотрудников НКВД54. В начальный период работы Совета в устных наставлениях Карпо- ву Сталин неоднократно подчеркивал недопустимость прямого вме- шательства в административную, каноническую и догматическую жизнь церкви, жесткого экономического контроля («не смотреть в кар- Архивные документы подтверждают официальные сообщения печати о том, что Сталин дважды встречался с иерархами РПЦ: 4 сентября 1943 г. и 10 апреля 1945 г. (ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 1013. Л. 175-177). Однако в литературе закреп- лена версия о будто бы имевшей место встрече Сталина с митрополитом Сергием в июле 1941 г., во время которой собеседники «быстро нашли общий язык и были довольны состоявшимся разговором» (Поспеловский Д. Православная церковь в истории Руси, России и СССР. М., 1996. С. 298). 79
ман церкви и духовенства»), воспрепятствования открытию семина- рий, свечных заводов и т.д. Особо выделялась задача установления таких «форм обращения» с патриархом, которые способствовали бы оказанию на него «соответствующего влияния». Болезненный для церкви вопрос об открытии новых храмов предлагалось решать таким образом, чтобы избежать «булавочных уколов» группам верующих, восприняв следующий принципиальный подход: «Хотя и регулиро- вать, но не зажимать»55. 28 ноября 1943 г. правительство приняло спе- циальное постановление «О порядке открытия церквей». Во время его обсуждения Молотов заметил, что «открыть церкви в некоторых мес- тах придется, но [этот процесс] нужно будет сдерживать»56. Эта прин- ципиальная позиция государства достаточно последовательно претво- рялась в жизнь. На практике закрыть храм или отказать в открытии оказывалось делом простым и быстрым, а открыть — сложно, хлопот- но и долго. Это подтверждает и статистика. Так, из 1215 поданных к марту 1944 г. заявлений об открытии храмов было удовлетворено по распоряжению правительства только 29, что составило менее 2,4%. (Для сравнения: к 1947 г. в СССР правительство дало разрешение на открытие 1270 православных храмов, в то время как в период оккупа- ции на территориях, занятых немцами и румынами, их число достигло 754757.) Любопытной особенностью процесса появления новых хра- мов являлось весьма неравномерное их распределение по «географи- ческому» принципу: чем дальше на восток от линии фронта, тем мень- ше их открывалось, да и получить разрешение в тех районах было гораздо сложнее. Упорным было противодействие и местных органов власти, руководство которых, подобно обновленцам, рассматривало поворот в государственно-церковных отношениях как явление вре- менное, обусловленное определенными политическими мотивами, в частности «для очковтирательства Америке и Англии». Убеждение, что «советским людям храм не нужен», было господствующим среди партийно-государственной номенклатуры58. И тем не менее следует признать, что, по сравнению с годами го- нений и репрессий, Русская православная церковь оказалась в усло- виях явной религиозной терпимости со стороны государства, ей была предоставлена свобода богослужения, возможность, хотя и на- правляемая и контролируемая властью, установления и развития международных контактов. РПЦ, со своей стороны, неоднократно демонстрируя полную ло- яльность режиму (например, в послании патриарха Сергия 7 ноября 1943 г. содержался призыв к пастве поусерднее помолиться «о Бого- хранимой стране нашей и о властех ее во главе с нашим Богоданным вождем»), согласилась обслуживать государственные интересы в сфере внешней политики и пропаганды. В связи с этим современные авторы, прежде всего радикально на- строенные выходцы из церковных кругов, нередко оценивают дей- 80
ствия руководства РПЦ как противоестественный для православия переход на службу тоталитарному режиму59. При этом упускается из вида не только весь сложнейший конкретно-исторический контекст, сводимый в целом к задачам военного времени, но и игнорируется несомненная преемственность отдельных позитивных сторон прак- тики государственно-церковных отношений в том виде, как они сло- жились в 20-30-е годы XX в.* Следование традиционной модели этих отношений означало, что для иерархов РПЦ соглашение с госу- дарством осенью 1943 г. было естественным и понятным, не прирав- нивавшимся к отступлению с принципиальных позиций и забвению интересов РПЦ. «Для нашей многострадальной Церкви Сталин был цезарем, монархом, семинаристом и считался, как ни парадоксально, во многом своим», — писал современник событий, отражая настро- ения немалой части православных верующих60. Свое понимание значимости компромисса между властью и цер- ковью выразил русский писатель М.М. Пришвин, отметивший в дневнике: «...В рабстве своем она [Церковь] сохраняет Христа»61. Вряд ли можно ставить под сомнение тот факт, что заключенный компромисс отразил и закрепил совпадение интересов обеих сторон на том этапе. В условиях войны этот факт приобретал исключитель- но важное значение. Практически одновременно власти выразили готовность улуч- шить отношения с другими конфессиями и религиозными органи- зациями. В октябре 1943 г. начали работу Совет по делам Армяно- Грегорианской церкви при Совнаркоме Армянской ССР и Духовное управление мусульман Узбекистана, Казахстана, Туркмении, Таджи- кистана и Киргизии во главе с муфтием И. Б. Абдумаджиктхановым. Весной 1944 г. было организовано Духовное управление мусульман Северного Кавказа, разрешена деятельность религиозных центров баптистов, евангелистов и пр. При этом все крупные конфессии и ре- лигиозные организации заявили о своей полной лояльности режиму, развернули активную деятельность, в том числе и международную. Руководил их деятельностью и координировал ее созданный в мае 1944 г. Совет по делам религиозных культов при СНК СССР, возглав- лявшийся И. В. Полянским**. Данные факты не позволяют согласить- ся с утверждением историка О. Ю. Васильевой, что в тот период «вожделения [Сталина] связаны только с Русской православной цер- ковью и не касаются других вероисповеданий в стране»62. ** См.: гл. I, § 2. Как и Г. Г. Карпов, И. В. Полянский имел чекистское прошлое, являясь со второй половины 20-х годов сотрудником подразделения НКВД, непосредствен- но занимавшегося контролем за деятельностью религиозных организаций. К мо- менту создания Совета по делам религиозных культов Полянский был предста- вителем НКГБ СССР на «дороге жизни» из осажденного Ленинграда через Ла- дожское озеро. 81
Правильнее, на наш взгляд, говорить о серьезном фронтальном отступлении государства с непримиримых прежде позиций в кон- фессиональной сфере вообще, не замыкая ее только на Русской пра- вославной церкви, и это отступление имело глубокую внутри- и внеш- неполитическую подоплеку. Другое дело, что подход государства к каждой из конфессий был дифференцированным. В контексте принципиального идеологического поворота (внед- рение в государственную идеологию национально-патриотических лозунгов, признание духовно-культурных ценностей дореволюцион- ной России великим достоянием СССР), определяемого английским журналистом А. Вертом как «националистический нэп»63, полная легализация Русской православной церкви в годы Великой Отечест- венной войны предстает не только как «наиболее важная национа- листическая реформа» официальной власти64, но и как один из су- щественных элементов достижения национального согласия. Созда- ние специальных ведомств — Советов, занимавшихся религиозными вопросами, в том числе (и притом весьма активно) внешнеполити- ческого характера, стало единственным случаем, когда в условиях войны система государственных учреждений пополнилась новыми органами, не имевшими непосредственного отношения к военным действиям. Этот факт, как и принятие на протяжении 1943-1944 гг. более десяти правительственных постановлений, касавшихся рели- гиозных объединений, свидетельствовал о том, что конфессиональ- ная сфера рассматривалась властью как одно из направлений де- ятельности, призванной способствовать реализации национально- государственных интересов СССР. § 2. Русская православная церковь в русле «большой политики» Москвы Государство и до официального установления новых отношений с церковью стремилось использовать ее в целях оказания влияния на антифашистскую борьбу в Восточной Европе. В разгар Сталинград- ской битвы Московская патриархия с санкции высшего руководства страны неоднократно обращалась к православным верующим регио- на. В ноябре-декабре 1942 г. митрополит Сергий призвал румынское духовенство и солдат румынской армии «окончить войну с русским народом, с которым румыны связаны узами христианского братства, и прекратить пролитие братской единоверной крови»65. Весной 1943 г. по просьбе Всеславянского комитета борьбы с фашизмом митрополит подготовил аналогичное обращение «Всем христианам в Югославии, Чехословакии, Элладе и прочих странах и народам, томящимся под гнетом фашистских оккупантов». В деятельности Всеславянского комитета активно участвовал митрополит Николай, 82
неоднократно адресовавший антифашистские послания народам Ев- ропы. Например, 11 июня 1943 г. он выступил с обращением «Брать- ям-славянам!». На Западе эта активность иерархов РПЦ, естественно, была заме- чена. Внимательно отслеживая церковную обстановку в СССР, за- падные обозреватели тем более не могли не отреагировать на пово- рот в конфессиональной политике Москвы. В целом правильно оце- нивая прагматизм действий советского руководства, они вряд ли могли представить себе тот размах, который в последующие не- сколько лет приобретет заграничная деятельность РПЦ. Ее развер- тыванию активно способствовали многие иерархи РПЦ, но особенно митрополит Николай, занявший позднее пост руководителя Отдела внешних церковных сношений Московской патриархии. Не случай- но за ним надолго закрепилось неофициальное звание церковного министра иностранных дел. Первыми шагами явилось активное и спешное восстановление внешних контактов Московской патриархии, целенаправленно лик- видировавшихся государством в ЗО-е годы. Особенно заметным про- цесс восстановления связей стал к окончанию Второй мировой войны, что лишний раз свидетельствует о глубокой политизации этой сферы церковной деятельности. В январе 1945 г. на Поместный собор, созванный для избрания нового предстоятеля РПЦ (патриарх Сергий скончался в мае 1944 г.), в Москву съехались представители восьми автокефальных церквей, а общее число участников и гостей превысило 200. По специальному распоряжению правительства Наркомату просвещения СССР было поручено выдать из московс- ких музейных коллекций и государственного музея в г. Загорске 70 ценных предметов православного культа для подарков, общая стоимость которых в масштабах цен того времени была определена в полмиллиона рублей. Патриарху Антиохийскому Александру, на- пример, была подарена золотая панагия с драгоценными камнями, бархатная, шитая золотом митра и полное архиерейское облачение. Александрийскому патриарху Христофору были преподнесены зо- лотая панагия и золотой крест с драгоценными камнями, полное ар- хиерейское облачение из золотой парчи и митра с драгоценными камнями66. Реакция гостей не обманула ожиданий хозяев. На одном из приемов патриарх Христофор обещал, что «восточные патриар- хи... будут ожидать распространения на них покровительства Рос- сии в чисто христианском духе, согласно традициям народа и его издавна благосклонному вниманию Православному Востоку»67. Представительность и пышность Собора, проходившего в воен- ное время, поразила его участников. Отражая общее мнение, митро- полит Алеутский и Североамериканский Вениамин (Федченков) даже назвал его «почти Вселенским». «Не перенес ли Глава Церкви, Господь Иисус Христос, центр ее в Москву?» — вопрошал он. 83
И сам отвечал: «Конечно, это еще более и сильнее обязывает Рус- скую церковь быть на деле достойной такого высочайшего положе- ния в данный и ближайший момент истории. Но факт остается фак- том: подобное собрание всей Церкви теперь могло быть лишь в бе- локаменной Москве»68. Подобные настроения отразили с канонической точки зрения ста- рые, по выражению главы Западно-Европейского экзархата Москов- ской патриархии митрополита Евлогия (Георгиевского), «болезнь и грех» Русской православной церкви — «филетизм», забвение своей вселенской природы, замыкание в национальных интересах*. «Бога- тая, славная, многомиллионная, ни в чем не ощущавшая нужды и недостатка, она [церковь] как-то обособилась в своей самоуверен- ности; смиренное самосознание младшей сестры единой вселенской Христовой семьи... затемнилось и заглушилось некоторым самомне- нием... — писал митрополит. — Самомнение это укоренилось не только в национально-политическом, но и в церковном сознании. Бюрократическая церковная реформа Петра Великого, задуманная по протестантским образцам, еще более ослабила вселенскую идею в Русской церкви. Многие были склонны смотреть на другие право- славные церкви как на бедных родственников»69. Однако с полити- ческой точки зрения приравнивавшиеся владыкой Евлогием к «фи- летизму» настроения в РПЦ логично вписывались в размышления советского руководства о возрастании главенствующей роли Русской церкви в православном мире, и у политических лидеров, несомнен- но, могли найти позитивный отклик. Обращает на себя внимание тот факт, что место патриарха оста- валось вакантным в течение семи месяцев, и Собор был проведен накануне конференции союзников в Ялте, решавшей судьбы после- военной Европы и определявшей сферы влияния великих держав. Подметивший эту зависимость В. А. Алексеев исключает случайное совпадение70, и с этим нельзя не согласиться. Новый патриарх Алексий Г’, по свидетельству современников, от- личался верностью традициям, глубокой религиозностью, но «в Филетизм — зародившаяся в XIX в. ересь, в основу которой была положена идея деления Церкви по национальному принципу. Осуждена на Поместном со- боре в Константинополе в 1872 г. Вряд ли сказанное митрополитом Евлогием сле- дует расценивать как обвинение РПЦ в ереси. Скорее всего, речь идет о чисто публицистическом приеме, которым автор хотел привлечь дополнительное вни- мание читателя к собственной позиции. Выборы нового предстоятеля РПЦ, так же как в свое время и патриарха Сер- гия, носили безальтернативный характер. На Архиерейском соборе 21-23 ноября 1944 г., обсуждавшем процедуру выборов, архиепископ Лука напомнил постанов- ление Поместного собора 1917-1918 гг., согласно которому выбирать следовало тайным голосованием из нескольких кандидатов. Но предложение архиепископа не прошло. Был выдвинут единственный кандидат — митрополит Алексий, а го- лосование было решено проводить открытое. 84
твердо устоявшихся, застывших формах», и в этом плане «удовлет- ворял новым требованиям диктатора: являлся воплощением старого русского консерватизма... без всяких излишеств и крайностей»71. В рамки этого «старого русского консерватизма» логично вписыва- лись мечты патриарха Алексия о международном триумфальном шествии русского православия, создании, по его словам, «москов- ского Ватикана», внутреннем, как в далеком прошлом, расширении церкви. Во всяком случае, именно такие настроения превалировали с подачи нового предстоятеля в Московской патриархии накануне и непосредственно после победы. Сталину идеи установления гегемонии РПЦ в православном мире также не были чужды. И хотя в упомянутой выше беседе с иерарха- ми 4 сентября 1943 г. он говорил о «московском Ватикане», скорее всего, в узко-конкретном смысле («Вам надо создать свой Ватикан, чтобы там и Академия, и библиотека, и типография помещались, и все другие учреждения, необходимые такой крупной и значительной Патриархии, какой является Патриархия Московская»), использова- ние им этого определения кажется нам симптоматичным. Сталин, кроме того, упомянул в ходе беседы и о готовности власти оказать материальную помощь некоему «церковному центру»72. Очевидно, что размышления советского руководителя упорно склонялись к со- зданию в лице Московской патриархии «ядра», способного впо- следствии объединить вокруг себя православные церкви. Итак, идея создания «московского Ватикана» оформилась. На за- вершающем этапе войны началась и ее реализация. Так, благодаря активной поддержке РПЦ, в феврале 1945 г. была снята схизма* с Болгарской православной церкви, руководство которой в лице экзар- ха Стефана заявило о признании «ведущего места [РПЦ] (так в текс- те. - Авт.) в большом семействе славянских народов как старшей и передовой среди православных церквей»73. В апреле-мае представители Московской патриархии посетили Югославию, Болгарию (епископ Сергий) и Румынию (епископ Иеро- ним), где были торжественно приняты церковными лидерами и офи- циальным руководством стран. Во время ответного визита в октябре 1946 г. в Москву патриарха Румынской православной церкви Нико- дима румынские иерархи высказались в пользу превращения Моск- вы в центр православия, особо подчеркнув лидирующую роль РПЦ в предстоящей борьбе с католицизмом74. Схизма (в переводе с греч. — раскол) объявлена 16 сентября 1872 г. на По- местном соборе в Константинополе. Созданный в феврале 1870 г. Болгарский экзархат был признан неканоничным. Решение означало разрыв отношений Кон- стантинопольской патриархии с экзархатом, являвшимся тогда частью Констан- тинопольской церкви, лишение его права общения с другими церквами. Подроб- нее см. гл. IV, § 1. 85
В мае-июне 1945 г. патриарх Алексий впервые за всю историю РПЦ совершил паломничество в Святую Землю. Нет сомнения в том, что поездка эта была инициирована официальными властями и пре- следовала прежде всего внешнеполитические цели: Алексий посе- тил патриархов Иерусалимского, Александрийского и Антиохийско- го (вспомним давний интерес Сталина к некоторым из этих лиц, про- явленный на сентябрьской встрече с иерархами в 1943 г.), беседовал с главами правительств, видными общественными деятелями. В то же время митрополит Николай побывал в Англии, где провел успеш- ные переговоры с руководством англиканской церкви, отразившие единство взглядов на Ватикан как общего врага православия и анг- ликанства. Не менее плодотворным оказался для РПЦ и 1946 г. Принципи- ально важным для советского руководства был тот факт, что восста- новление контактов с Московской патриархией непосредственно отразилось на отношении ряда национальных церквей к официаль- ной власти. Вернувшись из Москвы, Румынский патриарх Никодим, как отмечалось в отчетном докладе Совета по делам РПЦ за 1946 г., представленном в правительство и ЦК ВКП(б), активно способство- вал победе Народно-демократического фронта на выборах в Нацио- нальное собрание. Лояльную, хотя и сдержанную, позицию по отно- шению к власти занял и Сербский патриарх Гавриил, причем в до- кладе это напрямую связывалось с беседами осенью 1946 г. между прибывшим в Карловы Вары на лечение патриархом и экзархом Московской патриархии в Чехословакии архиепископом Елевфери- ем, проведенными «по поручению патриарха Алексия»75. Надо ли говорить о том, что «поручение» через ведомство Карпова было со- гласовано с высокими советскими инстанциями? Важной стороной деятельности РПЦ в послевоенные годы стало воссоединение с Московской патриархией заграничных православ- ных приходов, в том числе и эмигрантских. Охватив Германию, Авс- трию, Венгрию, Великобританию, Францию и другие европейские страны, этот процесс вышел и за пределы континента, распростра- нившись в Америке, Азии, Африке. Столь активная деятельность РПЦ в представлениях духовенства и многих мирян отвечала тео- рии, приравнивавшей Москву к «третьему Риму». Известная как творение старца псковского Елеазарова монастыря Филофея эта тео- рия поначалу обосновывала широкую миссионерскую деятельность Русской православной церкви среди нехристианских народов76. Од- нако в новых послевоенных условиях созвучные ей настроения при- обретали иное качество: утверждение «вселенскости» русского пра- вославия открывало возможность дополнительного закрепления статуса СССР как сверхдержавы. Для религиозного же сознания эта теория оказывалась столь же соблазнительной, как и выдвинутая в свое время идея тверского инока Фомы «Русь — второй Иерусалим», 86
приписывавшая официальное богословское определение универ- сальной Вселенской церкви одному лишь русскому православию77. Даже упомянутый выше митрополит Евлогий не устоял перед соб- лазном. Сообщая в 1944 г. в Московскую патриархию о желании вос- становить с ней связи, он писал: «Огромная непобедимая Россия, от Ледовитого океана до Индийского (мечта!), гроза пограничных силь- ных держав, покровительница малых, сестра родная всех славян... и Москва — кто знает! — быть может, всемирный центр правосла- вия. ..» (Курсив наш. — Авт.}™ Подводя итоги работы Совета в 1943-1946 гг., Карпов в докладе Сталину особо подчеркнул, что после окончания войны в центре внимания его ведомства находилась задача «расширения сфер влия- ния и деятельности РПЦ за границей». Приведенные им цифры впе- чатляли: только в 1945-1946 гг. представители Московской патриар- хии побывали в 17 странах и сумели привести под юрисдикцию РПЦ трех митрополитов, семнадцать епископов и 285 православных при- ходов. В эти же годы Московская патриархия приняла тринадцать заграничных православных делегаций. Все внешнеполитические мероприятия Совета по делам РПЦ, направленные на воссоединение Русских православных церквей за границей с Московской патриар- хией и укрепление ее связей с православными церквами, особенно в славянских и народно-демократических странах, преследовали ос- новную цель — использовать РПЦ «в качестве канала для проведе- ния нашего влияния за рубежом», констатировал Карпов79. Не следует, однако, считать этот процесс гладким и не имевшим срывов. В эмигрантской православной среде наблюдались и иные настроения — не в пользу воссоединения, основной причиной кото- рых стала «компрометирующая зависимость» РПЦ от государства. Определенную блокирующую роль в процессе воссоединения играл в ряде случаев и международный фактор, выражавшийся в прямом давлении официальных или западных оккупационных властей на православный епископат и верующих. Например, вернувшиеся под юрисдикцию Московской патриархии священники русских прихо- дов Египта и Южной Кореи были арестованы, заключены в тюрьму и впоследствии высланы из страны80. В 1946 г. американские воен- ные власти воспрепятствовали приезду в Японию по просьбе право- славных приходов епископа с благословения патриарха Алексия. Более того, им удалось спровоцировать раскол в среде верующих и организовать приезд епископа из США, передав ему при этом храм и помещение бывшей Русской духовной миссии81. Этот случай выхо- дил за рамки частного, поскольку затрагивал принципиальный воп- рос о зарубежной церковной собственности. В свое время Советская Россия публично отказалась от «поповского добра», однако после войны эта категоричная и противоречившая здравому смыслу пози- ция начала постепенно меняться. В Совете по делам РПЦ считали, 87
например, необходимым вернуть Русской церкви существовавшие до революции посольские храмы (в крупнейших городах мира их насчитывалось более 50), а затем развернуть на их основе Духовные миссии. Деятельность последних однозначно связывалась с «рас- пространением русского влияния за границей»82. В планах создания в Москве мирового религиозного центра посте- пенно определились главные составляющие. Они и обозначили три основных направления внешнеполитической деятельности РПЦ. Первое — Ватикан. На различных этапах войны советская сторо- на констатировала определенную двойственность внешней полити- ки Святого престола, параллельное сосуществование в ней, казалось бы, взаимоисключавших тенденций: оказание моральной поддержки оккупированной Польше и нежелание открыто осудить лидеров гер- манского нацизма, отказ провозгласить после нападения Германии на СССР «крестовый поход» против коммунизма и активное сотруд- ничество ватиканской и немецкой дипломатии и пр.83 Подобная двойственность была обусловлена тем, что исходной точкой в опре- делении позиции Ватикана в годы войны являлось его отношение к Германии как к единственной силе, способной противостоять ком- мунизму и СССР, не допустить их проникновения в Европу. В Мос- кве это было известно, и тем не менее в конце 1943 г. советское руко- водство пришло к заключению о возможности налаживания контак- тов и некоторой нормализации отношений с центром католицизма. Показательно, что в качестве первого шага Сталин в декабре запро- сил у силовых ведомств сведения о положении католической церкви в СССР. Интерес этот не был случайным, поскольку Красная армия стремительно продвигалась на запад. В начале мая 1944 г. советские войска вышли на государственную границу СССР с Румынией и Че- хословакией. К открытию летней кампании 1944 г. готовилась круп- ная наступательная операция силами нескольких фронтов в Белорус- сии и на Западной Украине. Именно в это время, в мае 1944 г., справ- ка «О состоянии римско-католических костелов на территории СССР», подписанная начальником 2-го управления НКГБ СССР П. В. Федотовым, легла на рабочий стол Сталина84. Из документа сле- довало, что в центральных районах страны католическая жизнь прак- тически угасла. Федотов сообщил о наличии всего двух костелов — в Москве для обслуживания дипломатического корпуса и в Ленингра- де. Однако оставалась и активно действовала греко-католическая (униатская) церковь, объединявшая на Западной Украине и в Закарпа- тье более 4 млн верующих (соответственно 1997 и 399 приходов) и контролировавшаяся Святым престолом. Советской стороне предсто- яло определить свое отношение и к римо-католикам, и к униатам. Продвижение советских войск на запад, в районы традиционного католического влияния, обусловило отказ Москвы от былой религи- озной нетерпимости к католическим общинам в пограничных райо- 88
нах СССР. Одним из проявлений «нового» отношения явилось, в частности, возрождение религиозной жизни католиков Литвы, Лат- вии и западных областей Украины и Белоруссии. Советская власть не препятствовала восстановлению костелов, внешкольному религи- озному образованию, проведению богослужений, возрождению мо- нашеской жизни. Начали функционировать и готовившие кадры римско-католического духовенства учебные заведения. Советское руководство сочло также необходимым зафиксировать свою пози- цию в вопросе о религиозной терпимости, используя визит в СССР американского католического священника польского происхождения Станислава Орлеманьского*. На Западе поездка Орлеманьского в Москву, расцененная как поиск Сталиным путей сближения с католической церковью, вызва- ла сенсацию. «Этот шаг, — писала газета “Пост диспётч” 16 мая, — находится в согласии со многими русскими мерами, предпринятыми Москвой в последние несколько лет с целью установления гармонии с западным миром. К сожалению, Советский Союз избрал окольный метод, пытаясь сблизиться с католической церковью через Орле- маньского, но советская дипломатия, возможно, из-за длительной враждебности западного мира к Советскому Союзу, часто использу- ет необычные дипломатические методы... Реалистически мыслящая Советская Россия, полная решимости иметь вдоль своей границы дружественные государства, просит их также быть реалистичными. Как соседи они должны жить вместе. Россия предпочитает, чтобы они жили вместе без разногласий»85. Публично провозглашенный Советским государством курс полу- чил дополнительное подтверждение осенью 1944 г., когда началась подготовка официального визита делегации западно-украинской греко-католической церкви в Москву. В декабре 1944 г. эта поездка состоялась86. Но если члены делегации намеревались информиро- вать Москву о переживаемых униатской церковью трудностях, то для советской стороны главным было получить заверения в полити- ческой лояльности греко-католической церкви, отказе от поддержки ею националистического украинского движения (ОУН-УПА), кон- кретизировать формы возможного участия униатской церкви в «бо- рьбе с бандеровщиной». Достигнутые во время визита договоренности явились значи- тельным шагом вперед в контактах с греко-католиками. Государство, хотя и не удовлетворило все просьбы делегации, все же предостави- ло униатам гарантию «свободы действий» наравне с другими рели- гиозными организациями при исполнении религиозных обрядов, в деятельности монастырей, духовных учебных заведений**. Подробнее см.: разд. III, гл. I, § 1. Подробнее см.: разд. II, гл. I, § 1. 89
Информация о пребывании в Москве была своевременно сооб- щена членами делегации в Ватикан, но не стала импульсом для нор- мализации отношений Святого престола с Москвой. Российский историк М. И. Одинцов указывает, что сближению, объективно в тот момент возможному и выгодному обеим сторонам, помешало гер- манское руководство, оказавшее давление на Ватикан. Последний «сделал вид, что “не понял” подаваемых из Москвы в течение 1943- 1944 гг. “сигналов”, и не изменил своей резкой позиции в отноше- нии “безбожного большевистского режима”»87. Проблема урегулирования отношений СССР с Ватиканом вызы- вала серьезную заинтересованность на Западе. В печати регулярно появлялась информация, достоверность которой не всегда можно подтвердить документально. Так, американский журнал «Форин эф- феарз» 1 января 1945 г. поместил сообщение лидера итальянской Ка- толической партии Л. Стурцо о некоем «плане установления более тесных отношений между Советским Союзом и папой [Римским]», якобы обсуждавшемся руководителем компартии П. Тольятти с пред- ставителями Ватикана. Пресса информировала и о намерениях пре- зидента США Ф.Д. Рузвельта и определенных английских кругов установить контакт с Ватиканом в целях сближения его с Москвой, и о прямом посредничестве американцев. Западный читатель узнал также о предварительных условиях, якобы выдвинутых советской стороной: в обмен на дипломатическое признание СССР Ватиканом и отказ от каких-либо самостоятельных действий в зоне советского влияния в Европе, Рим получал право на сбор средств в пользу Свя- того престола на территории Восточной Европы, а католикам в СССР предоставлялась свобода88. Однако нормализовать отношения СССР с Ватиканом не удалось. О том, что Святой престол не поверил Москве, свидетельствовала, в частности, его оценка визита Орлеманьского как «советского пропа- гандистского трюка»89. В начале 1945 г. папа Пий XII выступил с рядом заявлений, враждебных СССР и коммунизму, призвав одно- временно к установлению «мягкого мира» и милосердию к побеж- денным в войне. Советскому руководству стали также известны намерения Ватикана начать наступление на леворадикальные эле- менты в странах, где католицизм являлся ведущей конфессией, ис- пользовав с этой целью комитеты «Акцио католика» («Католическое действие»)90. Эти обстоятельства, наряду с обострением отношений между партнерами по антигитлеровской коалиции, а затем и осложнением ситуации на международной арене, привели к тому, что советская сторона, а следовательно и РПЦ, начала переходить на все более жесткую позицию по отношению к Ватикану. Последний был объяв- лен «защитником фашизма», открыто стремившимся усилить свое влияние в послевоенном мире. Внешнеполитическая стратегия Моск- 90
вы предполагала устранение этого влияния, в первую очередь в странах, вошедших в сферу советских интересов. Однако, понимая бесперспективность борьбы с католицизмом как вероисповедани- ем, Москва решила, что удар следует нанести по его организацион- ной структуре. Целью было добиться разделения католической церкви на национальные, независимые от центра, то есть от папы, церкви. Была сформулирована задача — «освободить католицизм от папизма». О том, как в практической плоскости мыслилось достижение этой цели, свидетельствует справка руководителя Совета по делам религиозных культов И. В. Полянского, представленная в декабре 1945 г. в правительство. В ней сообщалось, что в Совете была изу- чена возможность создания в СССР «автокефальной католической церкви» путем образования особой группы из числа высших клири- ков, готовых разорвать отношения с Ватиканом. Следующим шагом должно было стать формирование на базе Русской католической церкви международного «религиозного католического центра». Но в Совете понимали, что шансов осуществить задуманное практи- чески нет. Поэтому было предложено продолжить подготовку рас- кола католиков в СССР изнутри91, одновременно сосредоточив ос- новные усилия на работе с греко-католической церковью. В начале марта 1945 г. по предложению В.М. Молотова была поставлена за- дача подключить к кампании противодействия Ватикану Русскую православную церковь92. К концу 1946 г. Совет по делам РПЦ подготовил программу борь- бы с Ватиканом, предполагавшую: а) окончательную ликвидацию униатской церкви в СССР; б) подготовку проведения аналогичных акций за границей, например в Чехословакии, Югославии; в) резкое осуждение папизма «с догматической точки зрения»; г) выпуск спе- циального сборника материалов против Ватикана «для заграницы»; д) создание для борьбы с Ватиканом «альянса христианских церк- вей» в виде международного движения во главе с РПЦ при возмож- ном участии в нем и всех других вероисповеданий93. Из программы следовало, что Русская православная церковь будет активно привлечена к ее реализации. Здесь вряд ли следовало ожидать серьезного сопротивления со стороны РПЦ, приписывав- шей Ватикану, по словам митрополита Евлогия, «вековой неизбыв- ный папский империализм». Стремление Святого престола домини- ровать во всем христианском мире стало, по убеждению митрополи- та, главной причиной, по которой «католики не нашли путей к нашим сердцам...»94. Вторым направлением внешнеполитической деятельности РПЦ, особенно на Балканах, являлось экуменическое движение*, руковод- Подробнее см.: гл. III, § 3. 91
ство которого официально заявляло о необходимости осуществле- ния вселенского объединения христиан для разрешения церковных вопросов. Советская сторона расценивала подобное определение целей экуменистов как формальное, подчеркивая тем самым полити- ческую направленность движения. Вместе с тем на определенном этапе советская сторона видела в экуменистах потенциальных союз- ников в борьбе против Ватикана, чем в первую очередь и объясня- лась готовность к установлению контактов. Ввиду того, что Москву все сильнее беспокоила активность американской стороны на Балка- нах (по мнению руководства Совета по делам РПЦ, цель союзников заключалась в подчинении православных церквей славянских стран и изоляции Русской церкви), в отношении экуменистов, представ- ленных англиканской и другими протестантскими церквями, пред- полагалось действовать гибко. Не исключалась, например, возмож- ность формирования временных блоков с «прогрессивными эле- ментами» в экуменическом движении, особенно с теми, кто был настроен оппозиционно к американцам. По сведениям ведомства Карпова, среди экуменистов имелись силы, готовые создать при участии РПЦ центр, противостоявший американскому влиянию. Внимательно отслеживая ситуацию в экуменическом движении, со- ветская сторона основной акцент делала на его внешнеполитичес- ких акциях и заявлениях руководства, касавшихся послевоенных реалий. Резко негативную оценку Москвы вызвало, в частности, тре- бование пересмотра Потсдамских решений по Германии, сформули- рованное экуменистами в 1946 г.95 В целом однозначной оценки эку- менического движения в тот момент у советского руководства не существовало, наблюдались определенные колебания. Не определил своей окончательной позиции по экуменическому вопросу и русский православный епископат, отнюдь не стремившийся в то время ли- шиться возможности для дискуссий по каноническим вопросам, что, несомненно, обогащало бы церковную жизнь и усиливало междуна- родный авторитет РПЦ. Это было тем более важно, что отношения с англиканской церковью, отказавшейся вступить в создававшийся по инициативе РПЦ антиватиканский религиозный блок, осложнились. И, наконец, третье направление внешнеполитической деятель- ности РПЦ определялось советским руководством как борьба про- тив блока некоторых христианских церквей Ближнего Востока — «агентуры империалистов» в этом регионе. Советская сторона опе- рировала информацией о намерении американцев создать в Египте Союз восточных патриархов — объединение глав ряда церквей, в первую очередь патриархов Александрийского и Коптского. Актив- ную деятельность с этой целью развернул апостольский легат папы Римского в Каире Артур Хюгс96. В начале 1946 г. Карпов от имени Совета по делам РПЦ в докладной записке на имя Сталина предло- жил «усилить влияние» на Восточные патриархаты, хотя и малочис- 92
ленные, но авторитетные в христианском мире, как он писал, «с целью использовать их в будущем на своей стороне при решении ряда важных церковных вопросов». Сталин, по всей видимости, счел аргументацию Карпова достаточно убедительной и дал санкцию на активизацию деятельности РПЦ на Ближнем Востоке. Это отвечало глубокой заинтересованности РПЦ в укреплении традиционных свя- зей с Восточными церквями. А связи эти имели длительную историю, были разнообразными и крепкими. Напомним, что в 1913 г. именно патриарх Антиохийский Григорий IV совершил хиротонию будущего патриарха РПЦ Алексия во епископа, и по этой причине восточные архиереи считали Алексия «сыном» Антиохийской церкви97. Позицию и настроения руководства РПЦ при столь явной вовле- ченности Московской патриархии во внешнеполитические дела было желательно учитывать. Но, конечно, не собственно церковные вопросы волновали в первую очередь советского лидера. Перечис- ленные направления внешнеполитической деятельности РПЦ четко отразили геостратегические устремления Москвы. Пристальное внимание к Восточным патриархатам было обусловлено «средизем- номорскими» планами Сталина, связанными с Грецией, Турцией и Израилем, а подчеркнутый интерес к экуменическому движению и Ватикану вполне укладывался в русло создания и укрепления совет- ского блока в Восточной Европе. § 3. Создание блока православных церквей в Восточной Европе (1948 г.) В 1945 г. советская сторона была готова приступить к последова- тельной реализации замысла установления доминации РПЦ в право- славном мире. С этой целью представлялось удобным использовать настроения в православных кругах в пользу созыва совещания «по назревшим церковным вопросам». Особую активность в этом плане проявляли некоторые восточные патриархи, о чем в Совет по делам РПЦ сообщал патриарх Алексий. Ближайшее будущее показало, что актуальные для православного мира вопросы борьбы «с натиском католичества, усиливающимся во всех важнейших пунктах право- славия», а также отношения к экуменическому движению98 в Москве решили использовать как основу для объединения православных церквей. Первый сигнал был дан в ходе Поместного собора в Москве (январь-февраль 1945 г.), официальным назначением которого, как говорилось выше, были сугубо внутренние вопросы РПЦ: из- брание патриарха и принятие Положения об управлении Русской православной церковью. Один из участников Собора митропо- лит Вениамин (Федченков) в интервью корреспонденту Вильяму 93
Г. Мелишу напомнил о намерении, будто бы высказанном в свое время патриархом Сергием, создать Федерацию автономных пра- вославных церквей. По словам митрополита, организаторы Собо- ра вернулись к замыслу покойного иерарха, но обсуждение этого вопроса велось закрыто в небольших группах русскими священ- никами и отдельно некоторыми патриаршими представителями великих Восточных церквей. По окончании Собора Карпов якобы «потребовал» представить письменные доклады по этому вопросу для рассмотрения, но «никакого официального решения... приня- то не было, кроме как договоренности о том, что взаимные кон- сультации об этом должны продолжаться»99. К сожалению, ника- кими материалами, проливающими свет на эту весьма важную информацию, мы не располагаем. Но если принять сказанное мит- рополитом на веру, то становится очевидным: идее создания «мос- ковского Ватикана» еще предстояло обрести конкретную органи- зационную форму. 10 апреля 1945 г., вскоре после окончания работы Поместного со- бора, иерархов Русской церкви принял Сталин. Подчеркнув значе- ние патриотической деятельности РПЦ на завершающем этапе войны, он вновь затронул вопрос о создании в Москве особого пра- вославного центра с дворцом, типографией, духовными учебными заведениями и пр. Вернувшись, таким образом, к мысли, высказан- ной им в беседе с иерархами 4 сентября 1943 г., Сталин направил внимание собеседников на пример Ватикана, а затем перешел к глав- ному, как нам представляется, вопросу — о роли, которую предстоит сыграть РПЦ в укреплении международных позиций Советского Союза и налаживании зарубежных контактов. Ввиду отсутствия за- писи этой беседы нам остается довольствоваться лишь общей уста- новкой советского руководства, которую позднее в разговоре с Кар- повым сформулировал курировавший в ЦК ВКП(б) деятельность Совета по делам РПЦ К. Е. Ворошилов: «Ваша работа — это только начало. Большое значение будет иметь православие еще в будущем. За границей в смысле нашего влияния это еще довольно сильный рычаг»* В * 10°. Весной 1945 г. Совет по делам РПЦ обосновал необходимость проведения в Москве Всемирной конференции христианских (не- католических) церквей мира. Этот грандиозный замысел, факти- чески открывавший возможность распространения советского вли- яния на огромную часть христианского мира, получил поддержку В том же смысле Ворошилов высказался в беседе с Карповым в январе 1947 г.: «У Русской церкви большое будущее. Она — наш козырь в Прибалтике, в Восточной Европе, за границей вообще» (цит. по: Алексеев В. А. «Штурм небес» отменяется? Критические очерки по истории борьбы с религией в СССР. М., 1992. С. 202). 94
«инстанции» и лично Сталина101. Думается, что на этом этапе идея создания «московского Ватикана» обрела завершенность: речь шла не только и не столько о форме (создание центра с необходимой инфраструктурой), сколько о той роли, которую такой центр дол- жен был играть в большой политике Москвы. По расчетам Совета, основная задача конференции заключалась в блокировании «пре- тензий Ватикана на руководящее мировое значение». Этому долж- на была содействовать дискуссия по следующим докладам: об аб- солютной несостоятельности католического догмата о примате Римского первосвященника; о несоответствии догмата о непогре- шимости папы данным Священного Писания, истории и логике; о фашизме как антихристианской доктрине; о профашистской и ан- тидемократической линии Ватикана в довоенные годы; о Ватикане как покровителе гитлеризма в годы переживаемой войны; о едино- душии Русской и Восточных православных церквей, а также анг- ликанской и других неправославных церквей в деле борьбы с фа- шистскими угнетателями; о фашистских новоявленных «кресто- носцах», варварски разрушающих храмы; о попытках Ватикана вмешаться в дело организации послевоенного устройства мира. «Решения данной конференции, — говорилось в докладной запис- ке Карпова Сталину от 15 марта 1945 г., — будут представлять собою серьезные протесты всего христианского (некатолического) мира против деятельности и замыслов Ватикана и, безусловно, сыграют положительную роль в деле изоляции Ватикана и сниже- ния авторитета папы». Намеченная программа четко отразила, с одной стороны, намерение советской стороны политизировать предстоявший форум, не дать его участникам замкнуться на обсуж- дении чисто догматических и канонических вопросов, а с другой — использовать традиционные контакты РПЦ с разными конфессия- ми для осуществления внешнеполитических акций. Представи- тельным задумывался и состав участников. Помимо православных Русской, Сербской, Грузинской, Константинопольской, Антиохий- ской, Иерусалимской, Болгарской, Греческой, Румынской и Фин- ляндской предполагалось пригласить в Москву представителей англиканской церкви из Великобритании, Америки и Канады, про- тестантской и методистской церквей из США, Англии, Финляндии и СССР, коптской церкви (Египет, Эфиопия), Армяно-грегориан- ской церкви (СССР, Ближний Восток, Балканы, Франция, Амери- ка), а также старообрядцев австрийского толка (СССР, Румыния) и старообрядцев-беспоповцев (СССР, Америка). В записке оговари- валось и возможное участие в конференции глав или представите- лей старо-католической церкви (Франция, США, СССР), Всемир- ного союза баптистов (США, Англия) и евангелических христиан (Америка, СССР) в том случае, если они «выявят свои взаимоотно- шения с Русской церковью»102. 95
Однако реальная церковная обстановка и, в первую очередь, про- ведение в марте 1946 г. во Львове Собора греко-католического духо- венства, принявшего решение о ликвидации Брестской унии 1596 г. и воссоединении с православной церковью, внесли коррективы в первоначальный план. 1 февраля 1947 г. руководители Советов по делам РПЦ и религи- озных культов в записке в ЦК ВКП(б) изложили план борьбы с Вати- каном, в основу которого был положен прежний замысел, отражен- ный в вышеупомянутой записке, направленной И. В. Полянским в правительство в декабре 1945 г. Исходя из принципа «очищения» ка- толической церкви от элементов, организующих вмешательство в политическую борьбу и устанавливающих теократию, авторы плана предлагали разделить ее на «национальные “автокефальные” церк- ви», независимые от Ватикана. В таком случае, считали Карпов и Полянский, католическая церковь «могла бы быть терпима на тех же основаниях, как и другие вероисповедания»103. Главная роль при этом отводилась РПЦ, которой предстояло выступить инициатором международного христианского движения под лозунгом освобожде- ния католиков от папизма. В качестве первого шага предполагалось выпустить «Обращение ко всем христианам мира». В Москве рас- считывали, что после опубликования этого документа к нему присо- единятся другие христианские церкви, в том числе и некоторые ка- толики (в Польше, Югославии, США, Бразилии). Авторы плана по- лагали, что в сентябре 1947 г. в Москве можно будет провести совещание глав всех православных церквей мира или их представи- телей, которое призовет к созданию исполнительного органа нового движения. Местопребыванием последнего должна была стать совет- ская столица, а его ближайшей задачей — подготовка созыва все- мирной конференции христианских церквей, задуманной еще в марте 1945 г.104 Иными словами, через борьбу с Ватиканом Русская церковь должна была возглавить всемирное христианство, что дава- ло возможность осуществлять советское влияние фактически на большую часть человечества. В середине февраля 1947 г. план был несколько скорректирован: теперь предлагалось провести в сентябре 1947 г. в Москве так назы- ваемое предсоборное совещание с целью подготовки созыва в 1948 г. не всемирной конференции христианских церквей, а Вселенского православного собора «для решения вопроса о присвоении Москов- ской патриархии титула Вселенской». По всей вероятности, ближе к весне 1947 г. «инстанция» отреаги- ровала на первоначальный план Карпова-Полянского, причем, похо- же, что некоторые его пункты вызвали возражения. Во всяком слу- чае, в очередной записке Карпова в ЦК ВКП(б) и Совет министров СССР, датированной апрелем, из перечня мероприятий по ослабле- нию влияния Ватикана был изъят пункт о создании национальных 96
католических церквей*. Теперь речь шла об осуждении папизма с точки зрения вероучения, ликвидации греко-католической церкви в СССР и странах Восточной Европы как одного из форпостов наступ- ления католицизма на православие и о создании альянса церквей во главе с РПЦ для борьбы с Ватиканом105. 8 апреля 1947 г. патриарх Алексий разослал главам всех право- славных церквей приглашения на совещание, намеченное на осень, для решения «взаимным согласием» вопросов, которые в послании были определены как «общие для всей Православной церкви», — «о практической враждебности инославия, превращающего святое миссионерское дело в чуждую Христовой заповеди антиправослав- ную пропаганду, иногда трудно отличимую от политических акций» (завуалированной данная формулировка может показаться только современному читателю: адресатам было ясно, что речь шла о като- лицизме и Ватикане); об отношении к расколу в Русской церкви (подразумевалась деятельность Карловацкого синода**); об участии «и в какой форме» в экуменическом движении. Патриарх дал понять, что повестка дня может быть расширена включением в нее наиболее актуальных вопросов, волновавших Поместные церкви106. Далеко не во всем православном мире инициатива РПЦ вызвала положительный отклик: негативную позицию заняли, например, Греческая (Элладская) и Кипрская церкви. По их мнению, правом созыва Вселенского собора обладала лишь Константинопольская патриархия. Сложной выглядела ситуация и в Восточных патриар- хатах, где московскому замыслу активно противостояли американ- ские представители, нажимавшие на финансовые рычаги и убеждав- шие иерархов ответить Москве отказом. Аналогичную деятельность проводил в Софии и Праге руководитель международного общества по охране свободы религии Ж. Нусбаум. Кроме того, как правило, лояльный по отношению к СССР Константинопольский патриарх Максим из-за болезни отошел от дел, а его окружение заняло гораз- до более жесткую позицию в вопросе о лидерстве в православном мире и претензиях на него РПЦ. Характерна в связи с этим опубли- кованная в каирской газете «Фис» статья «Неканоническое совеща- ние», в которой подчеркивалось, что «совето-церковное совещание*** присвоило себе право, принадлежащее одной лишь Вселенской пат- * Судя по документам из фонда Совета по делам религиозных культов, идея раскола католической церкви и создания национальных церквей время от време- ни реанимировалась вплоть до 1950 года. Имеется в виду созданная после Октябрьской революции в Сремских Кар- ловцах (Югославия) эмигрантская церковная группировка, осуждавшая сотруд- ничество РПЦ с советской властью. С 1936 г. Карловацкий синод возглавлял мит- рополит Анастасий (Грибановский). Вероятно, имелись в виду организаторы совещания — Св. синод РПЦ и Совет по делам РПЦ при Совете министров СССР. 97
риархии, занимающей первое место в православном мире», что «на церковный Собор налагает свою печать безрелигиозный Кремль», в силу чего «московское совещание будет, в сущности, славянским собором и притом с подозрительными целями»107. Ватикан также активно включился в пропагандистскую акцию, направленную на срыв московского совещания. К лету 1947 г. ситуация крайне ос- ложнилась. Чтобы разрядить обстановку, в Москве было решено отступить. В августе 1947 г. патриарх Алексий направил главам автокефальных церквей извещение, что «предположенное на осень текущего года совещание по церковным вопросам по соображениям более тща- тельной подготовки докладов к совещанию откладывается ориенти- ровочно на лето будущего 1948 года». Патриарх подтверждал, что приглашение остается в силе, и обещал своевременно известить ад- ресатов о времени проведения совещания. В письме в Совет по делам РПЦ он предложил провести в конце июня — начале июля 1948 г. в Москве совещание глав православных церквей, но теперь уже с внеш- не более скромной целью — празднования 500-летия автокефалии Русской церкви. Благовидный предлог планировавшейся встречи позволял, что называется, «сохранить лицо» и, по словам патриарха, «соединить церковное празднование этого события с деловыми соб- раниями»108. «Инстанция» ответила согласием, и подготовка совеща- ния началась. 14 сентября 1947 г. во время встречи с Карповым пат- риарх Алексий «по своей инициативе», как подчеркивалось в записи беседы, сформулировал основные вопросы повестки дня предстоя- щего форума. Ведомство Карпова действовало в тесном контакте с другими го- сударственными структурами, в первую очередь с Министерством иностранных дел СССР. Еще 16 апреля 1948 г. Карпов в письме за- местителю министра В. А. Зорину просил дать указание посольствам собирать сведения об откликах в церковных кругах на саму идею проведения совещания, оказывать всяческое содействие в организа- ции поездки церковных делегаций в Советский Союз, составлять подробные характеристики их членов. «В отдельных случаях, — ука- зывалось в письме, — когда это будет вызываться необходимостью, [следует] принять возможные меры к включению в состав делегаций лиц, благожелательно настроенных к Московской патриархии. В осо- бенности следует уделить внимание тем странам Ближнего Востока, в которых под давлением американских и английских кругов право- славные церкви не могут свободно принять те или иные решения в отношении созываемого Московским патриархом совещания». Сле- дует заметить, что в Совете не питали иллюзий насчет позиции Кон- стантинополя: «...Нет оснований рассчитывать на приезд в Москву Вселенского патриарха, но весьма важно присмотреться, как будет воспринято приглашение патриархом Максимосом и его окружени- 98
ем и какие меры будут приниматься со стороны американских кру- гов в отношении Константинопольской церкви», — подчеркнул Кар- пов109. В докладной записке Карпова в Совет министров СССР на имя К. Е. Ворошилова от 9 мая 1948 г. отмечалось, что маловероятно участие в совещании представителей Александрийской, Греческой (Элладской) и Кипрской церквей. «Таким образом, — писал Кар- пов, — совещание не будет носить характера Вселенского, но оно будет, по существу, представлять преобладающую часть православ- ного мира, так как в нем примут участие все основные православ- ные церкви. ...Московское церковное совещание будет иметь значе- ние как демонстрация сплочения большинства православных церк- вей вокруг Русской церкви, как выражение единства этих церквей в деле поддержки антиимпериалистических демократических сил в их борьбе против поджигателей новой войны»110. 2 июля 1948 г. Карпов направил обстоятельную записку замести- телю министра иностранных дел СССР А. Я. Вышинскому о положе- нии в православном мире в канун открытия совещания. Отмечая «рост престижа Московской патриархии и усиление ее влияния среди православных церквей стран новой демократии», руководи- тель Совета с тревогой констатировал активность Запада, конкретно «англо-американских реакционеров», направленную на отрыв церк- вей в балканских странах от РПЦ. В подтверждение этого вывода Карпов привел факты посещения Софии, Белграда и Праги (в таком контексте Чехословакия была причислена им к балканским странам) видными деятелями экуменического движения Кохберном и Тобиа- сом, а также английским епископом Горслеем с целью приобщить Болгарскую и Сербскую церковь к экуменическому движению. Ис- тинной подоплекой этих действий, считал Карпов, являлась попытка расколоть объединение православных церквей, складывающееся вокруг Московской патриархии на Балканах, получить возможность вмешательства во внутренние дела славянских стран. Он подробно охарактеризовал действия советской стороны, прежде всего РПЦ, позволившие, по его словам, достичь к началу встречи «единства линии поведения всех делегаций по основным вопросам повестки дня совещания». Эта единая линия заключалась в «осуждении анти- христианской и антидемократической сущности папизма и отказе от участия православных церквей в экуменическом движении»111. Диапазон методов, с помощью которых достигалось упомянутое единство, был достаточно широким. В Албании, например, где пра- вославная церковь находилась на грани потери ею автокефалии, уда- лось несколько укрепить ее положение. Дело было в том, что в Ал- банской православной церкви к январю 1948 г. в результате арестов по обвинению в сотрудничестве с итальянскими и немецкими окку- пантами остался на свободе всего один епископ, а для автокефально- го бытия необходимо наличие не менее трех архиереев. Поэтому в 99
апреле 1948 г. делегация РПЦ во главе с епископом Нестором (Сидо- руком) прибыла в Тирану не просто, как значилось в одном из доку- ментов Совета, с «ответным визитом», но, и это было главным, для совершения здесь епископских хиротоний. Первым был хиротони- сан бывший партизан архимандрит Паисий (Пашко) Водица, кото- рый рассматривался в Москве как потенциальный руководитель Ал- банской православной церкви. От имени последней Водица обещал РПЦ полную поддержку на московском совещании. При этом не стало помехой, например, даже то обстоятельство, что, по призна- нию албанских священников, они только в январе 1948 г. «впервые [у]слышали» об экуменическом движении и не имели ясного пред- ставления ни о его целях, ни о задачах. Укрепление Албанской пра- вославной церкви, ее «привязка» к Московской патриархии были высоко оценены в Совете: Албания становилась «аванпостом для борьбы с католицизмом»112. По-другому пришлось действовать в отношении Болгарии: глава Болгарской православной церкви экзарх Стефан был известен свои- ми широкими связями и длительными, еще с межвоенного времени, контактами с экуменическими организационными структурами. По рекомендации Москвы болгарские коммунистические лидеры Г. Ди- митров и В. Коларов смогли убедить Стефана в необходимости пор- вать с экуменистами, отказаться от участия в предстоявшей в августе 1948 г. экуменической ассамблее в Амстердаме. Взамен Стефану был обещан патриарший сан, о котором он давно мечтал. Экзарху было прямо сказано, что вопрос о сане будет решен «в зависимости от его линии поведения на московском совещании и... отношения Болгарской церкви к правительству Отечественного фронта»113. Что касается Румынии, то важную роль сыграли тесные рабочие контакты между сотрудниками Совета по делам РПЦ и министром культов С. Стояном, получившим «необходимые рекомендации», ко- торые обеспечивали «правильное» поведение румынской делегации в Москве. Одновременно Московская патриархия оказала воздей- ствие своими методами на нового патриарха Юстиниана (патриарх Никодим скончался в феврале 1948 г.). Зримым итогом явилось пол- ное согласование позиций114. Солидаризировалась с РПЦ и Сербская православная церковь, хотя в это время положение ее руководства серьезно осложнилось в связи с началом советско-югославского конфликта. Проявив личное мужество, патриарх Гавриил приехал в Москву, где заявил о необхо- димости усиления борьбы с Ватиканом и экуменизмом. Сложнее обстояло дело с Польской православной церковью, по- лучившей в 1924 г. автокефалию от Константинополя, которая ни- когда не признавалась РПЦ. Изменения, произошедшие на полити- ческой карте Европы в канун Второй мировой войны, выдвинули ряд вопросов и конфессионального порядка, решение которых прави- 100
тельство Польши так или иначе связывало с Московской патриархи- ей. Весной 1945 г., разрабатывая план «борьбы против римско-като- лической церкви и против униатства», Совет по делам РПЦ предло- жил провести ряд мероприятий, затрагивавших положение церкви на Украине. Среди них значилось и такое: «Принять меры к ликвида- ции автокефалии Польской православной церкви с проведением со- ответствующих мероприятий по присоединению ее в целом к Мос- ковской патриархии»115. Безусловно, это была также и позиция РПЦ, руководство которой, а позднее и сам патриарх Алексий, стремились решить польскую проблему по аналогии с Чехословакией, где пра- вославная церковь в феврале 1946 г. перешла под юрисдикцию Мос- ковской патриархии116. Однако намерения Москвы натолкнулись на непреклонность польского руководства, которое, исходя в первую очередь из поли- тических соображений, а именно, стремясь избежать упреков со сто- роны оппозиционных сил в усилении зависимости страны от Моск- вы, однозначно высказалось в пользу сохранения автокефалии. Тем не менее, действуя в обход митрополита Дионисия, промосковски настроенные православные приходы Польши обратились в Москов- скую патриархию с просьбой даровать Польской православной церк- ви автокефалию и считать аннулированной автокефалию, полу- ченную от Константинополя. В Москве, где считали Дионисия «антисоветски настроенным», это известие было воспринято с удов- летворением. 22 июня 1948 г., незадолго до открытия совещания в Москве, Польская церковь получила от Московской патриархии акт о даровании ей автокефалии* 117. Таким образом, разнообразие при- емов приносило искомый результат — более тесную привязку пра- вославных церквей к Московской патриархии. В арсенале использовавшихся Москвой методов воздействия на православные (и не только) церкви важное место принадлежало ма- териальной и финансовой поддержке. Заметим, что этот прием был не нов, он традиционно широко применялся российскими властями и ранее, до революции, позволяя рассчитывать на определенные встречные шаги, причем помощь была систематической и весьма щедрой. В послевоенное время прежняя тактика взаимодействия была возобновлена. Так, в ноябре-декабре 1946 г. восточные патри- архи Иерусалимский и Антиохийский получили соответственно 40 и 25 тыс. долларов США взамен обещанной ими поддержки Москов- ской патриархии, в частности в борьбе с Ватиканом и Карловацким синодом. При этом учитывался и тот факт, что эти патриархи, как считала советская сторона, зависимые от англичан, на протяжении 1945 г. неоднократно обращались к патриарху Алексию с просьбой о материальной поддержке. Совершавший поездку в Иерусалим и Да- Подробнее см.: гл. V, § 1. 101
маек митрополит Ленинградский Григорий (Чуков) сообщал в Совет по делам РПЦ, что также «очень нуждается» и Александрийский патриарх Христофор и что если ему будет оказана материальная по- мощь, его отношение к Русской церкви станет более благоприят- ным118. В 1946 г. по предложению Алексия для «урегулирования от- ношений» с патриархом Максимом было решено направить в Тур- цию митрополита Николая с «подарком» в 50 тыс. долларов. Несмотря на то что официальная Анкара длительное время отказы- вала ему во въездной визе, поездка все же состоялась. Ее итог был, несомненно, позитивным: Вселенский патриарх отказался, вопреки сильному давлению властей, осудить с амвона греческих коммунис- тов — участников гражданской войны119. В мае 1947 г. крупный заем «для специальных целей» был предоставлен Болгарской православ- ной церкви. Он составил 555 тыс. инвалютных рублей, что соответс- твовало 30 млн болгарских левов. Экзарх Стефан начиная с 1945 г. неоднократно обращался по этому вопросу к руководству РПЦ, но положительное решение советским правительством было принято лишь весной 1947 г. после консультации с болгарским руководством. Этот шаг был одобрен Г. Димитровым, подчеркнувшим, что таким образом будут усилены позиции сторонников ориентации на РПЦ в Болгарии120. Даже те отрывочные материалы, которыми мы располагаем, сви- детельствуют о том, что масштабы финансовой помощи зарубежным церквям были внушительными. В мае 1946 г., например, Совет ми- нистров СССР принял постановление, обязавшее министра финан- сов А. Г. Зверева выдать Совету по делам РПЦ «для безвозмездной передачи Московской патриархии» 195 тыс. долларов США. Другое решение правительства предусматривало определить только на 1947 г. расходы Совета в сумме 1 238 500 инвалютных рублей, из ко- торых 820 тыс. были переданы Московской патриархии безвозмезд- но «для использования в специальных (секретных) целях», а осталь- ная сумма инвалюты покрывалась по соответствующему курсу в рублях за счет средств Московской патриархии. Заметим, что финан- совые рычаги являлись важным инструментом в практической де- ятельности и других конфессий и надконфессиональных объедине- ний. Руководство экуменического движения, например, не только неоднократно обещало материальную поддержку православным церквям Болгарии, Югославии, Чехословакии за отказ от ориента- ции на Русскую православную церковь, но и передавало крупные денежные суммы121. В июле 1948 г. открылось совещание в Москве. Внешне оно было достаточно представительным, собрав делегатов от 11 автокефаль- ных православных церквей из 13 существовавших. Однако ни один из восточных патриархов не приехал в советскую столицу. Митропо- лит Эмесский Александр представлял Антиохийского и Александ- 102
рийского патриархов. Приезду Иерусалимского патриарха Тимофея помешала война в Палестине и осада Иерусалима, но впоследствии он одобрил решения совещания. Две делегации — от Константино- польской (Вселенской) церкви во главе с экзархом по Европе митро- политом Германосом и от Греческой (Элладской) церкви во главе с митрополитом Хризостомосом — прибыли лишь на торжества по случаю 500-летия автокефалии РПЦ и, не имея соответствующих полномочий, в последующей работе совещания участия не принима- ли. Таким образом, прогноз Совета по делам РПЦ в главном под- твердился: стало очевидно, что привести мировое православие под контроль Русской церкви не удастся. Тем не менее на совещании были поставлены вопросы, которые по своей значимости и масштаб- ности вполне подошли бы Вселенскому собору. Прорывный харак- тер имели и некоторые решения совещания. Нынешнее руководство РПЦ, предлагая сегодня рассматривать их в историческом контексте, высоко оценивает, к примеру, «безукоризненные с богословской точки зрения и своевременные» резолюции «Об Англиканской ие- рархии» и «О церковном календаре»122. В политическом плане совещание решило задачу-минимум: фак- тически был создан регионально-ограниченный восточноевропей- ский блок православных церквей под руководством РПЦ. Его осно- ванием стали единогласно принятые «Обращение к христианам всего мира», направленное против папы Римского и Америки как «гнезда протестантизма», постановления «Ватикан и Православная церковь», «Экуменическое движение и Православная церковь», а также упомянутая резолюция «Об Англиканской иерархии», явив- шаяся фактическим отказом в признании каноничности последней. Данный документ имел и очевидный политический подтекст: анг- ликанская церковь рассматривалась как серьезная претендентка на европейское лидерство и, следовательно, едва ли не главная конку- рентка РПЦ. По традиции гостям была предоставлена возможность посетить музеи, театры и выставки столицы. Они активно участвовали в проведении богослужений в храмах. По окончании совещания делегации разъехались на экскурсии по стране. Масштабность и организация московской встречи, увиденное и услышанное на ней, несомненно, оказали глубокое воздействие на многих гостей. В написанной по возвращении на родину брошюре митрополит Пловдивский Кирилл так передал общее впечатление о торжествах в советской столице: «Глубокая молитвенность, грандиозность и блеск»123. Совет по делам РПЦ оценил итоги совещания как успешные, хотя первоначальные далеко идущие планы создания всемирно-христи- анского антипапского «Московского Ватикана» остались только в мечтах. Более того, католическая церковь сумела именно в 40-е годы 103
в ряде стран укрепить свои позиции, успешно противостоять, как, например, во Франции и Италии в 1947-1948 гг., влиянию комму- нистов, оттеснить последних с авангардных политических рубежей и в целом «утяжелить» свой политический вес в международных делах. Не принесла должного эффекта и антиэкуменическая актив- ность РПЦ. В августе-сентябре 1948 г. в Амстердаме на ассамблее экуменического движения был создан Всемирный совет церквей, в организации которого участвовали и некоторые автокефальные пра- вославные церкви — Константинопольская, Кипрская и Греческая (Элладская). Чем же объяснить тогда высокие оценки результатов совещания, данные ведомством Карпова? Конечно, права Т. А. Чумаченко: у руко- водства Совета не было особого выбора. Признание неудачи любо- го мероприятия по линии РПЦ означало констатацию как минимум собственной недоработки124. Однако, думается, для позитивных выво- дов у Карпова все же были достаточно веские основания. В первые послевоенные годы РПЦ превратилась в надежный канал советского влияния, выполняя отведенную ей роль во внешней политике Моск- вы. Будучи специфическим инструментом реализации геостратеги- ческих замыслов советского руководства, Московская патриархия в определенной мере способствовала обеспечению стабильности на восточноевропейском участке фронта разгоравшейся холодной вой- ны. И деятельность эта пришлась на сложный переходный период, когда в странах региона шло утверждение режимов народной демок- ратии. Процесс создания блока православных церквей, завершив- шийся летом 1948 г., развивался параллельно идейно-политическому оформлению советского, восточного блока, становясь существен- ным фактором в складывании биполярной модели послевоенного мира. 1 Всесоюзная перепись 1937 г. Краткие итоги. М., 1991. С. 106-107. 2 Жиромская В. Б. Отношение населения к религии: По материалам переписи 1937 года // Труды Института Российской истории РАН. 1997— 1998 гг. Вып. 2. М., 2000. С. 330. 3 Цит. по: Карпов В. В. Генералиссимус. Калининград, 2002. Кн. 1. С. 98-99. 4 Шкаровский М. В. Русская православная церковь при Сталине и Хру- щеве (Государственно-церковные отношения в СССР в 1939-1964 годах). М., 1999. С. 102. 5 Религиозные организации в СССР: Накануне и в первые годы Вели- кой Отечественной войны. 1938-1943 / Публ. М.И. Одинцова // Отече- ственные архивы. 1995. № 2. С. 39. 6 Шкаровский М. В. Указ. соч. С. 104. 7 Димитров Георги. Дневник. 9 март 1933 — 6 февруари 1949. София, 1997. С. 227-228, 233. 8 Вдовин Александр. Русские в XX веке. М., 2004. С. 141. 104
9 Русская православная церковь и Великая Отечественная война (Сбор- ник церковных документов). М., 1943. С. 3-5; Правда о религии в России. М., 1942. С. 15-17. 10 Правда о религии... С. 87-88. 11 Там же. С. 85; Журнал Московской патриархии (далее: ЖМП). 1943. № 1 (январь). С. 7. 12 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 13. Л. 40^11. 13 Harriman W.A. Stalin at war / Ed. by G.R. Urban // Stalinism. Its impact on Russia and the world. London, 1982. P. 40-41. 14 Солженицын А. И. В круге первом // Новый мир. 1990. № 2. С. 7. 15 Волкогонов Д. А. Триумф и трагедия. Политический портрет И. В. Ста- лина: В 2-х книгах. Кн. I. Ч. 2. М., 1989. С. 123. 16 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 5. Л. 23; Шкаровский М. В. Указ. соч. С. 139-140. 17 Поспеловский Д. Православная церковь в истории Руси, России и СССР. М„ 1996. С. 283-284. 18 Якунин В. Н. Церковные Соборы периода Великой Отечественной войны // Татищевские чтения. Материалы Всероссийской научной кон- ференции 10-11 октября 2002 г. Тольятти, 2002. С. 292. 19 Поповский М. Жизнь и житие Войно-Ясенецкого, архиепископа и хирурга. М., 2001. С. 324. 20 В огне войны. Русская православная церковь в 1941-1945 гг. (По материалам Ленинградской епархии) / Публ. М.В. Шкаровского// Русское прошлое. 1994. № 5. С. 262; Поспеловский Д. Указ. соч. С. 2. 21 Поповский М. Указ. соч. С. 334-335. 22 Религиозные организации в СССР... С. 42. 23 Одинцов М. И. Русские патриархи XX века. Судьбы Отечества и Церкви на страницах архивных документов. М., 1999. С. 284. 24 Шкаровский М. В. Указ. соч. С. 204. 25 Чумаченко ТА. Государство, православная церковь, верующие. 1941-1961 гг. М„ 1999. С. 98. 26 Письмо директора РГАНИ Н. Г. Томилиной № 5/378 от 6 июля 2005 г. в ответ на запрос автора. 27 См., например: Алексеев В. А. Неожиданный диалог. О встрече Стали- на с руководством православной церкви // Агитатор. 1989. № 6. С. 41-44: Одинцов М. И. Другого раза не было (О встрече И. В. Сталина с руковод- ством Русской православной церкви) // Наука и религия. 1989. № 2. С. 8-9. 28 Одинцов М. И. Русские патриархи... С. 286. 29 Васильева О. Ю. Русская православная церковь в политике советско- го государства в 1943-1948 годах. М., 1999. С. 109. 30 См., например: Одинцов М.И. Русские патриархи... С. 290; Чума- ченко Т.А. Указ. соч. С. 24. 31 См., например: Протоиерей Владислав Цыпин. История русской Церкви. 1917-1997. М., 1997. С. 296. 32 Цит. по: Поспеловский Д. В. Русская православная церковь в XX веке. М., 1995. С. 190. 33 Одинцов М.И. Русские патриархи... С. 291. 105
34 Протоиерей Владислав Цыпин. Указ. соч. С. 296, 663; Поспелов- ский Д. В. Русская православная церковь... С. 190. 35 АП РФ. Ф. 3. Оп. 60. Д. 4. Л. 4. 36 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 1. Л. 20. 37 См., например: «Русская православная церковь стала на правиль- ный путь». Докладные записки председателя Совета по делам Русской православной церкви Г. Г. Карпова И. В. Сталину. 1943-1946 гг. / Публ. М.И. Одинцова // Исторический архив. 1994. №3. С. 140; Поспелов- ский Д. Православная церковь в истории... С. 299. 38 Поспеловский Д. Православная церковь в истории... С. 299; Один- цов М. И. Крестный путь патриарха Сергия: Документы, письма, свиде- тельства современников (К 50-летию со дня кончины) // Отечественные архивы. 1994. № 2. С. 50; Алексеев В. А. «Штурм небес» отменяется? Кри- тические очерки по истории борьбы с религией в СССР. М., 1992. С. 189. 39 «Вызвало среди верующих волну радостных переживаний». Пере- писка патриарха Алексия с Г. Г. Карповым / Публ. Н. Сидорова // Источ- ник. 1998. №2. С. 95. 40 Там же. С. 94, 96. 41 В огне войны... С. 272; Алексеев В. А. Иллюзии и догмы. М., 1991. С. 336-337. 42 Поспеловский Д. В. Русская православная церковь... С. 192-193; Шкаровский М.В. Русская православная церковь в 1943-1958 годах// Вопросы истории. 1995. № 4. С. 36—41. 43 Протоиерей Владислав Цыпин. Указ. соч. С. 270. 44 Голубев А. В. Антигитлеровская коалиция глазами советского обще- ства (1941-1945 гг.)// Военно-историческая антропология. Предмет, за- дачи, перспективы развития. Ежегодник 2002 г. М., 2002. С. 342. 45 ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 1.Д. 13. Л. 68. 46 АП РФ. Ф. 3. Оп. 60. Д. 5. Л. 43, 49. 47 Судоплатов П. Разведка и Кремль. Записки нежелательного свиде- теля. М., 1991. С. 191. 48 Васильева О.Ю. «Нам нужно сильное православие...» // Ежегодная богословская конференция Православного Свято-Тихоновского Бого- словского института. Материалы 1998 г. М., 1998. С. 269. 49 Подробнее об этом см.: Марьина В. В. Славянская идея в годы Вто- рой мировой войны (К вопросу о политической функции) // Славянский вопрос: Вехи истории. М., 1997. С. 169-181; Досталъ М.Ю. Белградский славянский конгресс победителей фашизма (1946)// Славянское движе- ние XIX-XX веков. Съезды, конгрессы, совещания, манифесты, обраще- ния. М., 1998. С. 226-231. 50 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 13. Л. 68 об., 94. 51 Там же. Д. 3. Л. 11. 52 АП РФ. Ф. 3. Оп. 60. Д. 5. Л. 66-67. 53 Например: ЖМП. 1943. № 3 (март), С. 8-9; № 4 (апрель). С. 10-11; 1944. № 1 (январь). С. 7-8; № 4 (апрель). С. 9; и др. 54 Чумаченко Т.А. Совет по делам Русской православной церкви при СНК (СМ) СССР в 1943-1947 гг.: Особенности формирования и деятель- 106
ности аппарата // Власть и церковь в СССР и странах Восточной Евро- пы. 1939-1958. Дискуссионные аспекты. М., 2003. С. 72. 55 Шкаровский М. В. Русская православная церковь и советское госу- дарство в 1943-1964 годах. От «перемирия» к новой войне. СПб., 1995. С. Н5. 56 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 1. Л. 3. 57 Поспеловский Д.В. Русская православная церковь... С. 195. 58 Чумаченко ТА. Государство... С. 70-71. 59 Якунин Г. В служении культу (Московская патриархия и культ лич- ности Сталина) // На пути к свободе совести. М., 1989. С. 176. 60 Свенцицкий Анатолий. Сталин и Хрущев глазами православного мирянина // Образ. 1995. № 2. С. 130. 61 Пришвин М. Из дневника 1945 года // Образ. 1995. № 2. С. 36. 62 Васильева О.Ю. Русская православная церковь в политике... С. 109. 63 Верт А. Россия в войне 1941-1945 гг. М., 2001. С. 149. 64 Медведев Ж., Медведев Р. Неизвестный Сталин. М., 2001. С. 275. 65 Религиозные организации в СССР... С. 65-67. 66 ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 32. Л. 111, 170-177. 67 Там же. Л. 198-200, 228. 68 Цит. по: Протоиерей Владислав Цыпин. Указ. соч. С. 328. 69 Митрополит Евлогий (Ггергиевский). Путь моей жизни: Воспоми- нания митрополита Евлогия (Георгиевского), изложенные по его расска- зам Т. Манухиной. М., 1994. С. 575. 70 Алексеев В.А. Иллюзии и догмы. М., 1991. С. 353. 71 Цит. по: Протоиерей Владислав Цыпин. Указ. соч. С. 330. 72 ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 1.Д. 1. Л. 8. 73 Там же. Д. 65. Л. 280. 74 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 407. Л. 91-92. 75 Там же. Л. 107. 76 Подробнее см.: Бессмертный А. Р. Национализм и универсализм в русском религиозном сознании// На пути к свободе совести. М., 1989. С. 133. 77 Там же. 78 Цит. по: Шкаровский М. В. Русская православная церковь при Ста- лине... С. 291. 79 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 149. Л. 95, 98, 101, 108. 80 Православие на Дальнем Востоке. 275-летие Российской Духовной миссии в Китае. СПб., 1993. С. 95-96, 142. 81 Шкаровский М.В. Русская православная церковь при Сталине... С. 294. 82 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 407. Л. 25. 83 Винтер Э. Политика Ватикана в отношении СССР. 1917-1968. М., 1977. С. 147; ШейнманМ.М. От Пия IX до Павла VI. М., 1979. С. 100; Васильева О. Ю. Ватикан в горниле войны // Наука и религия. 1995. № 6. С. 14-15; Токарева Е. С. Святой престол и СССР в годы Второй мировой войны // Иоанн XXIII и современный мир: Христианское свидетельство, сосуществование и сотрудничество. М., 2002. С. 103, 107-108. 107
84 ГА РФ. Ф. 9401. Оп. 2. Д. 65. Л. 25-31; Шкаровский М.В. Русская православная церковь при Сталине... С. 297. 85 АП РФ. Ф. 3. Оп. 60. Д. 26. Л. 160. 86 Подробнее см.: Униаты и советская власть (Встреча в Москве. Де- кабрь 1944 г.) / Публ. М.И. Одинцова // Отечественная история. 1994. № 3. С. 56-71. 87 Одинцов М. И. Вероисповедная политика советского государства в 1939-1958 гг. // Власть и церковь в СССР и странах Восточной Европы... С. 42 43. 88 Мурашко Г. П. Коммунистические партии и католическая церковь Восточной Европы в послевоенных политических реалиях. 1944- 1948 гг. // Власть и церковь в СССР и странах Восточной Европы... С. 133-134. 89 АП РФ. Ф. 3. Оп. 60. Д. 26. Л. 160. 90 Васильева О. Ю. «Нам нужно сильное православие...». С. 268-271; и др. 91 Государство и церковь в годы войны. Докладные записки председа- телей Совета по делам Русской православной церкви и Совета по делам религиозных культов при СНК СССР. 1945 г. / Публ. М.И. Одинцова// Исторический архив. 1995. № 4. С. 128. 92 Подробнее см.: Одинцов М. И. Вероисповедная политика... С. 43—44. 93 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 149. Л. 112-113. 94 Митрополит Евлогий (Ггоргиевский). Указ. соч. С. 531. 95 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 149. Л. 114. 96 Там же. Д. 412. Л. 69. 97 Митрополит Илия (Карам) и Россия. М., 2005. С. 80. 98 ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 65. Л. 1. "Там же. On. 1. Д. 65. Л. 322. 100 Там же. Д. 1. Л. 55. 101 Чумаченко Т.А. Государство... С. 63-64. 102 «Русская православная церковь стала на правильный путь...». С. 96-97. 103 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 506. Л. 13-14. 104 Там же. Д. 313. Л. 14-16; «Русская православная церковь стала на правильный путь...». С. 96. 105 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 506. Л. 13. 106 ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 65. Л. 1-3. 107 Там же. Л. 53-54. 108 Там же. Л. 73. 109 Там же. On. 1. Д. 412. Л. 12-13. 110 Там же. Д. 289. Л. 153. 111 Там же. Д. 412. Л. 58-60, 62. 112 Там же. Оп. 2. Д. 456. Л. 23,22; On. 1. Д. 412. Л. 61; Д. 417. Л. 28,47, 7. 113 Там же. Д. 412. Л. 61. 114 Там же. Л. 62; Оп. 2. Д. 456. Л. 12. 115 «Прошу Ваших указаний». Докладные записки председателя Сове- та по делам Русской православной церкви Г. Г. Карпова в ЦК ВКП(б) и 108
СНК СССР. 1943-1945 гг. / Публ. М.И. Одинцова // Исторический архив. 2000. №2. С. 178. 116 Подробнее см., например: Бурега В. В. Проблема юрисдикции пра- вославной церкви в Чешских землях и в Словакии в XX веке // Церковно- исторический вестник. 2002. № 9. С. 171-179. 117 ПоспеловскийД.В. Русская православная церковь... С. 258-259. 118 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 149. Л. 109. 119 Шкаровский М.В. Русская православная церковь при Сталине... С. 288. 120 ГА РФ. Ф. 6991.0п. 1. Д. 149. Л. 124, 129, 266, 267. 121 Там же. Л. 122, 277; Д. 290. Л. 54; Д. 412. Л. 59-60; АП РФ. Ф. 3. Оп. 60. Д. 5. Л. 94. 122 Митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл. К 55-летию Отдела внешних церковных связей Московского патриархата // Церковь и время. 2001. № 3. С. 28; Кригер М. Всеправославное совещание 1948 года в Москве // Благодатный огонь. 1998. № 2. С. 35-54. 123 Пловдивски Кирил. Гости на Руската църква. Пловдив, 1949. С. 26-27. 124 Чумаченко ТА. Государство... С. 64.
Глава III НОВЫЕ ПРИОРИТЕТЫ СОВЕТСКОЙ ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ И ГОСУДАРСТВЕННО-ЦЕРКОВНЫЕ ОТНОШЕНИЯ (1949-1953 гг.) § 1. Церковная политика государства: попытки ревизии модели государственно-церковных отношений В современной российской историографии 1948 г. рассматрива- ется как своего рода высшая точка и одновременно рубеж в госу- дарственно-церковных отношениях, продемонстрировавший начало спада, точнее, зримого охлаждения отношений сторон. Основная причина заключалась, как считают исследователи, в осознании влас- тью недостаточной эффективности использования церкви на между- народной арене в условиях разгоравшейся холодной войны. Разоча- рованный Сталин якобы потерял интерес к РПЦ, более того, она стала помехой для его «растяжимого» марксизма и перспективы ут- верждения в полном объеме тоталитарного режима в стране. Что ка- сается внешней политики, то советское руководство считало целесо- образным активизировать в этой сфере другие, более действенные инструменты1. Не отбрасывая подобные суждения, следует учитывать еще одно, крайне важное, на наш взгляд, обстоятельство: к концу 1948 г. в стра- нах Восточной Европы утвердилась властная монополия коммунис- тических партий, воплощенная в политических режимах советского типа, реальностью стало наличие в регионе советского блока, для ускоренной консолидации которого Москва успешно использовала конфликт с Югославией2. В этих условиях значение внешнеполити- ческого потенциала РПЦ в глазах советского руководства неизбежно снижалось. Конкретные проявления государственной церковной политики и в это время носили достаточно противоречивый характер. Власть предприняла очередное наступление на церковь, выразившееся в за- крытии действующих храмов и сокращении числа духовных школ, готовивших кадры священников. Стремясь поколебать авторитет церкви среди населения, Совет министров инициировал отмену пат- 110
риархом Алексием сборов материальных средств, проводимых РПЦ в патриотических целях. При этом духовенство и паства должны были в обязательном порядке подписываться на займы восстановле- ния народного хозяйства, нести налоговое бремя, часто не соотноси- мое с фактическими доходами православных приходов. Вместе с тем с началом холодной войны на фоне постепенного ужесточения анти- католической политики властей в западных районах страны явно возрос интерес центра к просьбам РПЦ о возможностях расшире- ния ее присутствия в Прибалтике, Западной Украине и Западной Белоруссии. Сказалось то обстоятельство, что «Русской православ- ной церкви Сталин доверял», пишет российский исследователь В. А. Алексеев3. Конкретные мероприятия сопровождались внимательными дей- ствиями власти в идеологической сфере. Ей следовало считаться с тем, что немалая часть партийных кадров испытывала внутреннее несогласие с отказом партии от решительной антирелигиозной борь- бы. Расхождения по этому вопросу имелись и в руководстве страны. Полностью игнорировать подобные настроения Сталин, видимо, не счел рациональным*. Возглавившего в 1947 г. идеологическую рабо- ту в качестве секретаря ЦК ВКП(б) М. А. Суслова Сталин напутство- вал советом «не забывать об атеистической пропаганде среди наро- да», однако одновременно заметил, что данный вопрос в настоящий момент не является самым главным. Сказанное Сталиным ставило аппарат Суслова в трудное положение, заставляло искать «золотую середину». Так, весной 1947 г. ЦК ВКП(б) принял решение о прекра- щении деятельности Союза воинствующих безбожников, но его функции были переданы созданному в это время Всесоюзному об- ществу «Знание», одним из важных направлений деятельности кото- рого стало антирелигиозное. В октябре 1947 г. секретариат ЦК, рас- смотрев вопрос о взаимоотношениях правительства и церкви, под- черкнул, что «положение церкви в государстве должно оставаться стабильным, но у коммунистов не может возникать недоумений от- носительно мировоззрения членов партии — оно остается атеисти- ческим. Церковь следует использовать в интересах государства, главным образом, через ее международные контакты. Молодое поко- ление следует оградить от влияния церковников». Рассмотрев де- ятельность Совета по делам РПЦ, секретариат сформулировал уста- Попытки руководства отреагировать на атеистические настроения партак- тива имелись и ранее, однако для них была характерна предельная осторожность. Так, в постановлении ЦК ВКП(б) от 27 сентября 1944 г. «Об организации науч- но-просветительской пропаганды» говорилось о роли естественно-научных зна- ний в преодолении «пережитков бескультурья, суеверий, предрассудков», но от- сутствовало само понятие антирелигиозной или атеистической пропаганды (КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. М., 1985. С. 521-522). 111
новку, которой следовало отныне руководствоваться ведомству Карпова: не переоценивать перспектив развития церкви и отказать- ся от излишне настойчивой ее опеки. В руководимом Г. Ф. Алексан- дровым Управлении пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) реализа- ция данной установки свелась к попытке ограничить работу Сове- та осуществлением функций контроля, запрета и наказания. Кроме того, Совету предписывалось проводить разъяснительную работу в «низовом советском аппарате». Все эти требования принципиаль- но расходились с задачами, поставленными перед Советом в сен- тябре 1943 года4. Следствием такого подхода явилось определенное усиление ан- тирелигиозной борьбы. Впервые после окончания войны «Комсо- мольская правда» заявила о несовместимости веры в Бога с пребыва- нием в ВЛКСМ. «Учительская газета» писала, что верующему не место в педагогическом коллективе школы, что безрелигиозного об- разования быть не может, оно может быть только антирелигиозным, все иные теории «ложные». Главный идеологический орган партии журнал «Большевик» увязал борьбу против религии с борьбой про- тив реакционной западной идеологии. В специальном томе «СССР» Большой советской энциклопедии, рассчитанной на массового чита- теля, утверждалось, что партия непримирима к любой религии. Рас- ширилась сеть Домов научного атеизма. Проявилось и прямое вме- шательство во внутреннюю жизнь РПЦ: в это время были прекраще- ны епископские хиротонии5. Следующим шагом партийных идеологов явилась подготовка в 1948 г. проекта постановления ЦК о задачах антирелигиозной ате- истической пропаганды в новых условиях. Аппарат Суслова пред- принял попытку несколько ужесточить подход: в документе доми- нировала идея форсированного наступления на религию, посколь- ку, по мнению авторов, отсталое религиозное сознание населения тормозило социалистическое строительство. Сталин, однако, не одобрил многие тезисы проекта, и подготовка его на некоторое время застопорилась. Но к сентябрю 1948 г. новый вариант поста- новления «О мерах по усилению антирелигиозной пропаганды» был готов и затем принят. В постановлении подчеркивалось, что «некоторые члены партии из факта победы социализма и господ- ства социалистической идеологии в нашей стране сделали ошибоч- ный вывод, что теперь можно не вести антирелигиозную пропаган- ду и что религия будет отмирать сама собой. Нельзя успешно ре- шать задачу коммунистического воспитания трудящихся, не ведя борьбы против религиозной идеологии. Задача преодоления рели- гиозных предрассудков и суеверий имеет в период перехода от со- циализма к коммунизму важное значение». В то же время, опасаясь нарушить указание Сталина о том, что «нельзя отпугивать церковь от государства», Суслов включил в текст предостережение от како- 112
го бы то ни было администрирования по отношению к церкви. Партийным органам запрещалось вмешиваться во внутренние дела религиозных общин, становиться на путь их закрытия и «прими- тивными формами антирелигиозной пропаганды оскорблять чув- ства верующих». Постановление было секретным, в партийные органы на местах направлялись инструкции, составленные на его основе. Одновременно был подготовлен проект нового Положения о Со- вете по делам РПЦ, согласно которому предполагалось кардинально изменить его структуру и прерогативы. В частности, предусматрива- лось резкое сокращение числа уполномоченных, передача регистра- ции церковных общин и др. в компетенцию Советов министров рес- публик и исполкомов краев и областей. Именно в это время про- изошло понижение статуса Совета в общей иерархической системе государственных органов (он был прикреплен к Бюро по культуре при Совете министров СССР), и начался его постепенный перевод под контроль идеологических структур ЦК ВКП(б). Взятые вместе эти шаги отразили явные попытки, хотя и ограниченные, ревизовать государственную политику по отношению к церкви. Главным дей- ствующим лицом здесь выступал Отдел агитации и пропаганды ЦК ВКП(б). Однако принципиального пересмотра государственной церковной политики не произошло. При жизни Сталина соглашение государства с РПЦ продолжало действовать, что и объясняет, на наш взгляд, известную непоследо- вательность в отношении к организации атеистической работы. Так, если на пленумах ЦК партии в 1950 и 1952 гг. в повестку дня был включен вопрос об усилении атеистической пропаганды, то XIX съезд партии (октябрь 1952 г.) атеистическую тему вообще не затронул. Похоже, Сталин учитывал усталость населения от ком- мунистической пропаганды, не подкрепленной зримыми «проры- вами» в материальной сфере. К тому же только что отшумела кам- пания борьбы с «безродными космополитами»6, в очередной раз перетряхнувшая советское общество. В этих условиях лояльная и демонстрировавшая свои верноподданнические чувства церковь объективно служила опорой режиму. Сохранялась и известная роль РПЦ во внешнеполитических акциях советского государства, при- чем в тот момент, когда формировались новые приоритеты совет- ской внешней политики. Цо всей вероятности, в силу прежде всего этих соображений вплоть до своей смерти советский лидер не шел на принципиальные изменения церковной политики. Однако в пос- ледние годы жизни Сталина государство взяло на вооружение так- тику постепенного повсеместного ограничения роли церкви и ее влияния, внешне сохраняя ровные отношения. Эти изменения ска- зались и на деятельности Совета по делам РПЦ, которая все более ощутимо сосредоточивалась на функциях надзора. Но старые тра- 113
диции еще не изжили себя, и Совет нередко выступал как аморти- затор тех инициатив власти, которые ущемляли интересы церкви и верующих7. Не случайно именно к этому времени относятся слу- чаи увольнения уполномоченных Совета на местах «за пособни- чество церковникам»*. Неоднозначность ситуации сказалась и на антирелигиозной про- пагандистской работе, которую идеологические структуры осу- ществляли в то время исходя в значительной мере из политической конъюнктуры. Главными объектами антирелигиозной пропаганды становятся Ватикан и Всемирный совет церквей как «поджигате- ли» холодной войны и антикоммунистические силы. Показатель- но, например, что большая часть атеистических материалов, изда- вавшихся Обществом распространения политических и научных знаний и Госполитиздатом с начала 50-х годов, была направлена в основном против внешней политики Ватикана, а не против католи- цизма как конфессии8. Одновременно популярная атеистическая литература считала необходимым систематически напоминать о том, что «изменение отношения духовенства к Советскому госу- дарству не может изменить реакционного существа религиозной идеологии». На этом этапе сохраняются в целом доверительные отношения ведомства Карпова с патриархом Алексием. 26 января 1952 г. в за- писке Сталину Карпов дал высокую оценку общественных взглядов патриарха («твердо стоит на последовательных, более чем лояльных позициях в отношении внешней и внутренней политики советской власти»), сформулировав одновременно конкретные предложения по усилению контактов с руководством РПЦ. Причины появления записки нам выяснить не удалось, но, судя по ее содержанию, Кар- пов был озабочен обстановкой в Московской патриархии. В пользу этого говорит, в частности, вывод о «постоянных, односторонних, а иногда и вредных влияниях», оказываемых на патриарха. Напоминая о сложившейся практике регулярных приемов предстоятеля РПЦ в Совете (1-2 раза в месяц «и во всех случаях по его просьбе»), Карпов просил «разрешить Совету 1-2 раза в год проводить узкие приемы в составе членов Совета и 3^4 руководящих церковных деятелей во главе с патриархом, на которых в неофициальной обстановке можно было бы проводить нужную нам обработку мнения патриарха и дру- гих руководящих деятелей церкви». По всей вероятности, особых * Как правило, подобные обвинения касались случаев закрытия местными властями храмов и молитвенных домов. Например, 19 июля 1950 г. Бюро Красно- ярского краевого комитета ВКП(б) освободило от работы уполномоченного Сове- та по делам РПЦ Гусева, занявшего «неправильную позицию защиты церковников и помощи им». Заступничество Карпова не помогло (Чумаченко ТА. Государство, православная церковь, верующие. 1941-1961 гг. М., 1999. С. 131). 114
хлопот Совету по делам РПЦ патриарх не доставлял. Карпов конста- тировал, что основное внимание его сосредоточивалось на внутри- церковной жизни, но при этом он «за последнее время никаких прин- ципиальных вопросов перед Советом не ставит», соглашается со всеми рекомендациями последнего. Не будучи, по словам Карпова, «консерватором, строго придерживающимся традиций», патриарх «без какого-либо воздействия пошел на отмену веками существовав- шего обычая “хождения на Иордань”*, а вообще провел много дру- гих реформ по ограничению (!) деятельности церкви». Подчеркнув относительно слабую инициативу патриарха во внешних делах, Кар- пов объяснял ее тем, что он являлся «архиереем старой формации», для которого внешнеполитическая деятельность была малопривыч- ной. «Однако, — отмечалось в записке, — он понимает, что в насто- ящих условиях такая работа необходима, и поэтому все рекоменда- ции Совета по вопросам внешней деятельности церкви принимает и проводит в жизнь»9. Нельзя не обратить внимания на тональность записки: Карпов писал о патриархе тепло и с явным сочувствием, что лишний раз подтверждает неформальный характер общения между ними. Вмес- те с тем этот документ, в некоторых отношениях спорный (напри- мер, оценка «неготовности» владыки Алексия к внешнеполитичес- кой деятельности или его отношения к традициям), отражает, на наш взгляд, главное: понимание патриархом бесперспективности каких- либо шагов, направленных на проявление самостоятельности цер- ковного руководства. Кроме того, записка позволяет в известной сте- пени понять и душевное состояние патриарха: он, как писал Карпов, тяготился одиночеством, в котором ему приходилось быть в силу своего положения. В последнее время патриарх, по его собственным словам, «нашел некоторый интерес в жизни»: Карпов сообщал, что он «регулярно, но несколько скрыто от духовенства, смотрит дома телевизионные передачи... восхищается... пьесами советских авто- ров “Платон Кречет”, “Крепость на Волге”, “Директор” и др., а также игрой артистов». В записке отмечена искренность главы РПЦ. Этим, * В конце 1949 г. патриарх в послании епископам запретил устраивать крест- ные ходы «на Иордань» (чин, веками осуществлявшийся православной церко- вью), а освящать воду в церковной ограде (ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 454. Л. 197). Эта мера была предпринята патриархом после появления в газете «Правда» в фев- рале 1949 г. фельетона «Саратовская купель». Поводом явилась докладная запис- ка министра госбезопасности СССР В. С. Абакумова Г.М. Маленкову об участии в молебне водосвятия в Саратове 30 тыс. горожан. Министр предлагал разобрать- ся с виновными в организации массового купания в Волге. В современной лите- ратуре этот эпизод оценивается как крупная провокация партаппаратчиков про- тив Совета по делам РПЦ (Шкаровский М. В. Русская православная церковь при Сталине и Хрущеве (Государственно-церковные отношения в СССР в 1939-1964 годах). М., 1999. С. 343). 115
писал Карпов, патриарх «резко выделяется из всех архиереев и в первую очередь от митрополита Николая»* 10. Определенное противопоставление патриарха и митрополита было неслучайным. В августе 1952 г. начал разгораться конфликт властей с митрополитом Крутицким и Коломенским. Из аппарата ЦК ВКП(б) Г. В. Маленкову сообщили, что в «Журнале Московской патриархии» Николай публикует свои проповеди, которые «сеют среди верующих пессимизм, мракобесие, не содержат призывов к бодрости, к самоотверженному труду на пользу и на укрепление мира». Вынужденный «отреагировать» Г. Г. Карпов специально под- нял этот вопрос в беседе с митрополитом. Последний представил в Совет по делам РПЦ письменный ответ, в котором с обидой конста- тировал: произведенное внушение «недалеко от замысла сделать меня врагом своего народа... лишить меня свободы церковного слова». В знак протеста митрополит Николай ликвидировал в жур- нале отдел проповедей, хотя продолжал произносить их на богослу- жениях в столичных храмах. Неоднократно он ставил вопрос об ос- вобождении его от участия в работе Всемирного совета мира. В От- деле пропаганды и агитации ЦК считали это целесообразным, видя на месте митрополита фигуру, «более соответствующую» целям со- ветской внешней политики. Откомментировать это заключение не представляется пока возможным. Сам владыка, однако, как свиде- тельствуют имеющиеся в нашем распоряжении документальные ма- териалы, крайне болезненно реагировал на поведение властей. Так, например, когда в декабре 1952 г. на Венском конгрессе народов в защиту мира глава советской делегации А. Е. Корнейчук лишил мит- рополита возможности выступить от имени РПЦ, тот расценил дан- ный факт однозначно: «РПЦ или лично ему, митрополиту Крутицко- му, перестали доверять». Болгарский делегат, узнав, что выступле- ния представителя РПЦ не будет, предложил обратиться к конгрессу от имени Русской и Болгарской церквей, но получил вежливый отказ. * Характеризуя митрополита Николая, Карпов писал в одном из документов: «Очень самолюбив и тщеславен. Алчный на деньги и подарки, хитрый и замкну- тый, иногда лгун. Взаимоотношения патриарха Алексия и Николая внешне нор- мальны, фактически же они друг друга ненавидят. Патриарх справедливо считает его двуличным, способным на любую интригу внутри патриархии» (ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 1.Д. 872. Л. 81). Митрополит Николай, регулярно информируя руко- водство Совета о положении дел в патриархии и настроениях архиереев, в свою очередь, критически отзывался о патриархе: «Не самостоятелен в своих решени- ях», «Забывает... распоряжения, которые давал» и пр. (Там же. Д. 751. Л. 181; Д. 875. Л. 29). В церковной среде отношение к митрополиту Николаю было неод- нозначным. По мнению епископа Михаила (Чуба), митрополит Николай при всех его несомненных достоинствах и талантах имел «одну ахиллесову пяту, которая все портит. Это его чрезмерное тщеславие. Желание быть всегда не только пер- вым, но единственным» (Архиепископ Василий (Кривошеин). Воспоминания. Письма. Н. Новгород, 1998. С. 223). 116
В кругу членов советской делегации митрополит Николай заявил: «С какой стати должен я соглашаться с тем, чтобы болгарин высту- пал от имени Русской церкви в то время, как представитель Русской церкви присутствует на конгрессе и сам умеет говорить? Пусть лучше голос нашей церкви не прозвучит на конгрессе, нежели от ее имени будут выступать представители других церквей». Информа- ция об этих высказываниях 21 января 1953 г. поступила из Минис- терства госбезопасности СССР Г. Г. Карпову11, но ощутимых нега- тивных последствий для митрополита, к счастью, не имела. Более того, сработали какие-то тайные пружины, и открытая атака на мит- рополита Николая была вскоре временно приостановлена. Судьба негласного соглашения с церковью, заключенного осенью 1943 г. Сталиным, начала вызывать серьезные опасения после смер- ти советского руководителя. Устранение в июле 1953 г. Л.П. Берии резко усилило политический вес Н. С. Хрущева. С его именем в вер- хах РПЦ связывались не надежды на смягчение религиозной обста- новки, а, напротив, прямые опасения, что без сдерживающего влия- ния Сталина начнется сведение старых счетов с церковью. Первые шаги власти подтвердили подобные опасения. Из оче- редного, четвертого, номера «Журнала Московской патриархии» за 1953 г. была изъята статья «Вместе с народом» — о приемах Стали- ным церковных делегаций. Вскоре последовало запрещение изда- ния третьего тома статей и речей митрополита Николая. Председа- телю Совета по делам РПЦ Карпову вернули посланную им еще в мае 1952 г. очередную записку об открытии восьми храмов, которая больше года пролежала без рассмотрения. 29 апреля 1953 г. на имя Хрущева из Отдела пропаганды и агитации ЦК партии поступила докладная записка с предложением разработать план «ликвидации и локализации» «святых» источников, создав с этой целью специ- альную комиссию*. В июне 1953 г. Карпов обратился в ЦК партии, пытаясь выяснить, «какой линии следует придерживаться, какие принципы и методы работы допустимы» теперь. Подобная постановка вопроса сама по себе весьма показательна и свидетельствует о том, в какой растерян- ности пребывали члены Совета. Вместе с тем Карпов решил вос- пользоваться случаем и сформулировал собственные предложения относительно прерогатив работы Совета и шире — некоторых при- нципиальных составляющих церковной политики. Он, в частности, В тот момент записке не был дан ход, однако впоследствии одним из ре- зультатов деятельности в этом направлении явилось постановление ЦК КПСС «О мерах по прекращению паломничества к так называемым “святым местам”» от 28 ноября 1958 г., которое коснулось 700 учтенных властями «святых мест» на территории СССР. Стремясь воспрепятствовать их посещению верующими, влас- ти привлекали милицию, засыпали землей почитаемые источники, а на месте од- ного из них — вс. Вязовое Тамбовской области — устроили летнюю свиноферму. 117
предлагал значительно расширить права Совета, в том числе позво- лить ему самостоятельно, не входя в правительство, открывать храмы — «не более 25 в год», решать вопросы, связанные с изда- тельской деятельностью Московской патриархии, работой ее мас- терских, обращаться в обкомы партии по фактам администриро- вания. Он также считал целесообразным при налогообложении приравнять духовенство к лицам свободных профессий, то есть не- сколько смягчить налоговое бремя. Затронул Карпов также и лич- ный вопрос: он писал, что «чувствует неправильное отношение и явное недоверие к нему со стороны соответствующих органов, где он работал раньше», то есть Министерства госбезопасности. На записку Карпова решительно отреагировал Агитпроп ЦК: почти все предложения были отклонены, а окончательный вывод звучал приговором. Подчеркивалось, что предложенное расширение прав Совета «может привести к значительному укреплению церкви и росту ее влияния на население»12. 19 апреля 1954 г. Карпов повторил попытку, оснастив очередную записку дополнительными аргументами. Кроме того, он поддержал просьбы патриарха Алексия о встречах с Г. М. Маленковым, выска- занные в ноябре 1953 и январе 1954 г. Однако и это обращение Кар- пова постигла та же участь, что и первое. Показательно, что «источником вдохновения» и для Карпова, и для его критиков в Отделе пропаганды и агитации являлось одно и то же — некоторое оживление церковной жизни во второй полови- не 1953 г. Резко возросло число ходатайств верующих об открытии храмов при одновременном значительном сокращении числа церк- вей, где службы проводились нерегулярно, было проведено кадро- вое укрепление духовных учебных заведений, увеличены ссуды и пособия духовенству маломощных приходов, возросли ассигнова- ния на ремонт и восстановление монастырских зданий и пр. Но если руководитель Совета по делам РПЦ считал необходимым отклик- нуться на это осмотрительными шагами навстречу Московской патриархии, то партийные идеологи предлагали усилить антирели- гиозную пропаганду. На сей раз они действовали в союзе с Отде- лом науки ЦК. 27 марта 1954 г. на стол Хрущева легла совмест- ная докладная «О крупных недостатках в естественно-научной антирелигиозной пропаганде». Ее авторы, намеренно сгущая крас- ки, нарисовали картину полного развала атеистической работы в стране. Такая докладная не могла не сработать. Сформировавшись как партийный деятель в ЗО-е годы, Хрущев немало сил приложил к проведению «правильной» антирелигиозной политики: с его санк- ции, к примеру, массово разрушались храмы на Украине и в Москве. Будучи «революционным романтиком», Хрущев истово верил в воз- можность скорого построения коммунистического общества, в ко- 118
тором религии не будет места. По его указанию М. А. Суслов, Д. Т. Шепилов и А. Н. Шелепин подготовили постановление ЦК «О крупных недостатках в научно-атеистической пропаганде и ме- рах ее улучшения», датированное 7 июля 1954 г. Этот документ явился попыткой полной ревизии якобы «примиренческой» церков- ной политики государства, реализовывавшейся с 1943 г. Основной пафос постановления — призыв вернуться на довоенный путь «на- ступления на религиозные пережитки»13. М. В. Шкаровский сооб- щает, что перед принятием постановления В.М. Молотов предуп- реждал, что этот документ «поссорит нас с духовенством и верую- щими, принесет массу ошибок», на что Хрущев парировал: «Будут ошибки, исправим»14. Постановление, сразу же напомнившее верующим «со стажем» призывы Союза воинствующих безбожников, явилось сигналом для развязывания в стране масштабной пропагандистской атеистичес- кой кампании*. В октябре 1954 г. специальное постановление принял ЦК ВЛКСМ, что означало подключение к новой идеологической акции сотен тысяч комсомольцев. Об агрессивном характере и на- правленности проводившейся кампании свидетельствует, например, такой факт: в своих выступлениях лектор московского горкома пар- тии Владимирцев открыто называл митрополита Николая «первым врагом народа» и заверял слушателей, что он «пока еще нужен нам для заграницы, а в свое время мы его обезвредим»15. Часть членов Президиума ЦК — Маленков, Молотов, Вороши- лов, участвовавшие в сталинской политике интегрирования церкви в государственную систему, — выражали беспокойство по поводу на- чавшегося антирелигиозного наступления, пытались доказать, что это приведет к нежелательным последствиям как внутри страны, так и за рубежом. Их правота вскоре стала очевидной. На Совет по делам РПЦ, пар- тийные и государственные органы обрушился шквал жалоб со сто- роны верующих. На волне стремительно распространявшихся слу- хов о новой грядущей войне власти против церкви и арестах священ- ников начала резко возрастать религиозная активность населения. Это выразилось, в частности, в значительном увеличении церковных треб, особенно крещении детей, и повышении спроса на нательные крестики. В августе 1954 г. Карпов неоднократно сообщал в ЦК КПСС Вот как вспоминает о тех днях А. Б. Свенцицкий: «Отдыхая в Сухуми вскоре после воцарения Хрущева, я увидел на стене газету “Правда”. Заголовок гласил: ‘Свет против тьмы!” С ужасом читал я вытащенный вновь на свет, казалось бы, уже из полного забвенья, услужливый антирелигиозный рассказ Серафимовича Родник” и стихи... Демьяна Бедного. Пахнуло на меня страшными дьявольскими Днями моего детства... Хрущев призывал вернуться к 20-м годам, к богохульству и богоборчеству» (Анатолий Свенцицкий. Сталин и Хрущев глазами православ- ного мирянина// Образ. 1995. № 2. С. 135). 119
о массовом недовольстве на местах и попытках верующих организо- вать сопротивление антирелигиозным акциям. Исключительно острой была реакция епископата. Активную по- зицию занял митрополит Ленинградский Григорий (Чуков), заявляв- ший, что в этой борьбе «придется сломать голову». С призывами готовиться к «мученичеству» выступал ростовский владыка Вениа- мин. На приемах в Совете по делам РПЦ против грубых форм атеис- тической пропаганды неоднократно протестовал митрополит Нико- лай (он называл их «попоедством»). Однако официального протеста руководства РПЦ в адрес правительства не последовало. Чтобы как- то переломить ситуацию, патриарх Алексий усиленно добивался приема у Г. М. Маленкова, но безуспешно. В начале осени 1954 г. появились первые критические коммента- рии в зарубежной печати. Свою позицию выразили и некоторые за- граничные православные церкви. Румынский патриарх Юстиниан проявил обеспокоенность в связи с церковной обстановкой в СССР во время пребывания митрополита Николая в Бухаресте. О времени жестоких гонений на церковь вспомнил один из членов делегации Финляндской православной церкви, прибывшей в Москву: «.. .Опять у вас начинается 1924 год, опять начинаются тяжелые времена...»16 В защиту Русской церкви возвысил свой голос и патриарх Анти- охийский Александр III, которого с большим почетом принимали в сентябре 1954 г. в СССР. У советского руководства в это время вновь пробудился интерес к Ближнему Востоку. Патриарха настойчиво убеждали содействовать привлечению других восточных иерархов на сторону Московской патриархии, но он просил прекратить «пере- гибы» в отношении церкви: «Это выбивает у нас все козыри и за- трудняет нашу работу по сближению между нашими церквами и на- родами». Хотя в Совете по делам РПЦ полагали, что обращение Александра III не носило самостоятельный характер, а было иници- ировано патриархом Алексием или кем-то из его окружения17, игно- рировать его появление представлялось нецелесообразным. Под дав- лением обстоятельств Хрущев был вынужден отступить. Уже в сентябре 1954 г. началась работа над новым директивным документом, и 10 ноября 1954 г. было принято постановление ЦК «Об ошибках в проведении научно-атеистической пропаганды среди населения». Особое внимание было обращено на недопусти- мость выражения «политического недоверия» духовенству и веру- ющим, оскорбления их религиозных чувств, признавалось право ведения партийными органами научно-атеистической пропаганды, но с акцентом на ее научный характер без какой бы то ни было по- литизации. Новое постановление возродило надежды духовенства на норма- лизацию отношений с государством. Карпов сообщал в ЦК КПСС, что «патриархом [оно] принято с восторгом» и что он инициировал 120
специальное обращение Св. синода. «Постановление, — заключал Карпов, — расстроило планы митрополитов Николая и Григория, на- меревавшихся понудить патриарха более настойчиво добиваться при- ема у товарища Маленкова (о чем имеются документы)». В конце но- ября 1954 г. выяснилось, что патриарх, имевший, как сказано выше, собственное намерение просить о встрече, счел наступивший момент «наиболее благоприятным». Карпов обещал свое содействие18. Эйфория в среде духовенства в связи с принятием ноябрьского постановления была недолгой. Хотя по ряду пунктов новый документ являлся прямой противоположностью постановлению от 7 июля, од- нако последнее не отменялось. Более того, историк церкви Д.В. Пос- пеловский подчеркивает, что на практике именно «более жесткое июльское [постановление] стало основой политики государства по отношению к церкви»19. В ходе реализации постановления параллельно с резким увеличе- нием числа антирелигиозных лекций, введением в школах и вузах обязательных уроков и спецкурсов по атеизму, открытием Института научного атеизма и пр., упор был сделан на индивидуальную работу с верующими. В ней активно участвовали местные комитеты пар- тии, комсомола, профсоюзов, члены общества «Знание». Распро- странение получила и такая форма, как общественные суды, на кото- рых «религиозная отсталость» граждан подвергалась публичному порицанию. Однако произошли и некоторые позитивные изменения в отноше- ниях церковного руководства и правительства. 11 декабря 1954 г. со- стоялся официальный прием патриарха Алексия Г. М. Маленковым. Патриарх поставил перед главой правительства волновавшие цер- ковь вопросы — о снижении налогов, взимаемых с духовенства, о передаче церкви всех помещений Троице-Сергиевой лавры, об объе- динении Советов по делам РПЦ и религиозных культов*. Однако по инициативе главы правительства в центре внимания во время бесе- ды оказалась внешнеполитическая деятельность РПЦ. Маленков подчеркнул: нужно, «чтобы звучнее был голос Русской церкви в пользу дела мира»20. Маленков обещал учесть просьбы патриарха, но его скорая от- ставка (январь 1955 г.) с поста руководителя правительства автома- тически сняла эти вопросы с повестки дня**. И хотя для дальнейшего Непременный участник прежних встреч с советским руководством митро- полит Николай находился в это время в Праге. По возвращении он был крайне недоволен, что прием состоялся без него: «Я бы поставил больше вопросов...» (ГА РФ. ф. 6991. Оп. 1.Д. 1116. Л. 223). Действительно, по некоторым сведениям, он намеревался поднять важные вопросы о созыве Поместного собора, расшире- нии^сети духовных школ, проповеднической деятельности. Вопрос о переквалификации налогообложения духовенства, например, был решен в пользу церкви лишь 26 лет спустя, в январе 1981 года. 121
развития отношений между властью и церковью декабрьская встре- ча, носившая в целом формальный характер, принципиального зна- чения не имела, тем не менее она положила начало новому, весьма краткому, периоду стабилизации государственно-церковных отно- шений, пришедшемуся на 1955-1957 годы. § 2. Движение сторонников мира и участие в нем Русской православной церкви На рубеже 40-50-х годов во внешней политике СССР оформи- лось новое приоритетное направление — борьба за мир и создание движения сторонников мира. В основе этого лежал объективный фактор — обострение к концу 40-х годов международной обста- новки. Уже на учредительном совещании Коминформа в 1947 г. в Шклярской Порембе в установочном докладе А. А. Жданова, опре- делявшем актуальные задачи коммунистического движения, компар- тиям Европы было предложено развернуть кампанию по созданию в своих странах широкой коалиции не столько на «классовой» основе, сколько под лозунгами защиты суверенитета и национальной неза- висимости от «диктата» Соединенных Штатов и планов «маршалли- зации». «Агрессивному курсу империалистов» следовало противо- поставить лозунги защиты мира и международной безопасности. По расчетам Москвы, это открывало возможность создания прежде всего на территории противника массового движения, которое под прикрытием формально патриотических и антимилитаристских ло- зунгов ориентировалось бы на внесение элементов дестабилизации в западное общество и, как следствие, на создание помех в процессе военно-политической и экономической интеграции Запада21. На формирование советской антизападной стратегии серьезное влияние оказала в первую очередь германская проблема, неумоли- мо превращавшаяся в центральную проблему холодной войны в Ев- ропе. Это подтвердило созванное в феврале 1948 г. в Лондоне запад- ными державами без приглашения советских представителей сове- щание по германскому вопросу. Оно продолжалось до 1 июня и явилось важным этапом формирования сепаратного западногерман- ского государства. Уже в первой фазе совещания, 23 марта 1948 г., США, Великоб- ритания и Франция отказались от совместной с СССР работы в Кон- трольном совете в Германии, фактически разрушив союзный конт- рольный механизм в этой стране, созданный на основе Ялтинско- Потсдамских решений. В сложившейся обстановке Москва крайне болезненно отреагиро- вала на возникновение в марте 1948 г. первой в послевоенной Европе замкнутой военной группировки — Западного союза, в который 122
вошли Великобритания, Франция, Бельгия, Нидерланды, Люксем- бург. Замысел создания подобного блока возник в 1947 г. в русле жест- кого антисоветского курса Запада и вызвал уже на том этапе резко негативное отношение в Москве. Советская сторона оценила буду- щий союз как агрессивный блок с «немиролюбивыми» целями, как «военный союз», особая опасность которого связывалась с перспек- тивой привлечения к участию «недемократизированной» Германии. Заявленная основателями союза цель — «коллективная самооборо- на» в случае возникновения войны в Европе — советским руковод- ством была встречена с понятным недоверием, поскольку тесная увязка создания Западного союза и четкого курса на завершение рас- кола Германии с последующим вовлечением ее западной части в ев- ропейские военные структуры была для Москвы очевидной. Советская сторона продолжала рассчитывать на возможность со- здания с ее участием единой Германии и заключения с ней мирного договора. Более того, события вокруг Западного Берлина (Берлин- ский кризис и блокада 1948 г.) свидетельствовали о намерении Ста- лина «навязать Западу свою концепцию решения германского вопро- са, предотвратить, в частности, образование сепаратного правитель- ства в Западной Германии»22. Это диктовало необходимость вполне определенной тональности в отношениях с Западом, недопущения обвинений в свой адрес в эскалации напряженности. Такой подход продолжал сохраняться еще некоторое время, хотя параллельно со- ветская сторона резко интенсифицировала процесс создания военно- политического восточного блока. Большую тревогу в Москве вызывала подготовка к учреждению западными государствами Североатлантического военно-политичес- кого союза (НАТО). Стремясь упредить противника, советская сто- рона пришла к выводу о необходимости созыва Всемирного конгрес- са сторонников мира. 6 января 1949 г. соответствующее решение по этому вопросу приняло Политбюро ЦК ВКП(б). Была сформулиро- вана основная задача форума: «Всемерно содействовать вовлечению широких масс и демократических кругов во всех странах в кампа- нию борьбы за прочный мир» (здесь и далее курсив наш. —Авт.). В соответствии с этим считалось необходимым принятие конгрес- сом Манифеста ко всем народам мира с призывом бороться за мир. В постановлении также определялись следующие задачи: ... 3. При- нять меры, чтобы во Всемирном конгрессе сторонников мира участ- вовали представители возможно большего количества массовых де- мократических организаций, а также видные прогрессивные деяте- ли, выступающие в защиту мира и против поджигателей новой войны. Обратить особое внимание на привлечение к участию в кон- грессе таких организаций, как профессиональные организации, включая ВКТ (Франция), ВИКТ (Италия), профсоюзы СССР, проф- союзы Англии, США, Германии, Японии, Китая, Индии, а также 123
профсоюзы возможно большего количества других стран; демокра- тические организации молодежи и женщин разных стран и их меж- дународные центры; крестьянские, кооперативные, религиозные организации, культурные организации, организации журналистов, ученых, писателей, деятелей искусств, а также представителей де- мократических парламентских групп. Общее количество участников конгресса определить в 1500-2000 человек. 4. Считать целесообраз- ным, чтобы инициатором конгресса выступил Международный ко- митет связи (избранный на конгрессе культуры во Вроцлаве*) сов- местно с Международным женским демократическим комитетом. 5. Но конгрессе избрать Комитет всемирного конгресса сторонников мира, задачами которого являются: а) усиление кампании среди ши- роких масс за прочный демократический мир и против поджигате- лей новой войны; б) подготовка следующего конгресса сторонников мира. 6. Считать необходимым, чтобы конгресс принял специальное решение о желательности создания Комитета сторонников мира и аналогичных организаций на местах. Такие комитеты могут созда- ваться как на предприятиях и в отдельных городах, так и при некото- рых массовых организациях, а где есть стремление к этому, то и в масштабе страны. 7. Ассигновать на субсидирование созыва конг- ресса 75-100 тыс. долларов. 8. Командировать членов Международ- ного комитета связи, избранного на конгрессе деятелей культуры во Вроцлаве, тт. Фадеева и Федосеева на заседание комитета в Париже. Обязать тт. Фадеева и Федосеева поставить на заседании Междуна- родного комитета связи вопрос о созыве Всемирного конгресса сто- ронников мира, руководствуясь настоящим постановлением»23. Стоявший у истоков изучения проблематики Коминформа рос- сийский историк Г. М. Адибеков справедливо отметил присущую этому документу императивность при формулировании задач буду- щего конгресса («определить», «избрать», «обязать», «принять меры» и пр.)24, хотя речь шла о мероприятиях, отнюдь не сугубо пар- тийных и тем более не внутрисоюзных. Из перечня желательных участников конгресса вполне сознательно были исключены комму- нистические партии, что давало возможность организаторам акцен- тировать широкий общедемократический, а не узкопартийный ха- рактер будущего движения сторонников мира. И тем не менее приве- денный фрагмент текста убедительно свидетельствует о том, что ВКП(б) вовсе не собиралась устраняться от руководства этим движе- нием. Более того, многое из намеченного в решении Политбюро ЦК было реализовано в ходе I Всемирного конгресса сторонников мира (Париж—Прага, апрель 1949 г.), в котором участвовали более 2 тыс. делегатов из 72 стран. Конгресс принял Манифест в защиту мира, * Всемирный конгресс деятелей культуры в защиту мира состоялся в г. Вроц- лаве (Польша) 25-28 августа 1948 года. 124
избрал Постоянный комитет Всемирного конгресса сторонников мира, учредил Международные премии мира. Примечательно, что тогда же, весной 1949 г., в Политбюро ЦК ВКП(б) определение нового приоритетного направления совет- ской внешней политики было несколько изменено: теперь оно име- новалось «защитой мира и борьбой с поджигателями войны». Имен- но в таком виде оно нашло отражение в материалах Коминформа. Объединяя массы на наднациональной политической платформе, ор- ганизаторы движения сторонников мира в какой-то мере опирались на прецедент антифашистского движения Сопротивления времен Второй мировой войны. Однако руководство движением сторонни- ков мира осуществлялось из единого центра — Москвы и носило от- четливо выраженный просоветский и антизападный характер. Вплоть до середины 1950 г., когда ставка была сделана на страны третьего мира, основные подрывные действия против империалистического лагеря велись на основе старой советской антизападной стратегии. На третьем, будапештском, совещании Коминформа (ноябрь 1949 г.) развернулось активное обсуждение доклада М.А. Суслова «Защита мира и борьба с поджигателями войны». Участники сове- щания отринули пацифизм, подчеркнув актуальность активных на- ступательных действий в борьбе за мир. Принятая резолюция «За- щита мира и борьба с поджигателями войны» изобиловала резкими формулировками и прямыми нападками на западный мир. Едва ли не самыми мягкими были сравнения англо-американского блока с фа- шистскими агрессорами, а их «планы мирового господства» объяв- лялись созвучными «планам гитлеровцев и японских милитарис- тов». В документе отмечалось, что «поджигателям войны» противо- стоит «лагерь мира, демократии и социализма». Данная формула, соединившая борьбу за мир с социализмом, искусственно сужала со- циально-политическую базу движения. К числу противников движе- ния за мир были отнесены социал-демократия, католическая иерар- хия, «несознательная» часть крестьянства, а также «агенты врага» внутри компартий. Борьба за мир увязывалась с мерами по укрепле- нию народно-демократических режимов, выступлениями трудящих- ся в странах капитала за экономические и демократические права. Участники совещания констатировали, что силы мира превосходят силы войны, однако угроза войны не ослабевает25. Рассмотрение задач борьбы за мир было продолжено в апреле 1950 г. на заседании секретариата Коминформа. Главный докладчик М. А. Суслов сформулировал основную задачу — сделать войну не- возможной. По его мнению, «центральным звеном» в общей цепи мероприятий должна была стать кампания по сбору подписей под Стокгольмским воззванием за запрещение атомного оружия, приня- тым в марте 1950 г. Постоянным комитетом. Суслов подчеркнул, что, ухватившись за это звено, компартии и демократические организа- 125
ции могли бы «серьезно расширить и укрепить движение сторонни- ков мира, вовлечь в него новые десятки и сотни миллионов людей, поднять это движение на новую, более высокую ступень». Проведе- ние кампании по сбору подписей Суслов оценил как «удачную форму», позволявшую дойти до каждого взрослого человека, и одно- временно как «сильнейший удар по лагерю империалистов»: кампа- ния способна разоблачить их агрессивные планы и способствовать «морально-политической изоляции поджигателей войны». Планка при этом была поднята высоко: речь шла о таком размахе пропаган- дистской акции, который позволил бы собрать сотни миллионов подписей. В противном случае, по словам Суслова, мог «потеряться политический смысл этого мероприятия». Забегая вперед, отметим, что к ноябрю 1950 г. было собрано около 500 млн подписей, что, не- сомненно, отразило популярность антивоенных лозунгов в массах. Москва внимательно отслеживала антивоенную деятельность коммунистов как западных стран, так и советского блока: соответ- ствующие материалы регулярно публиковались на страницах газеты «За прочный мир, за народную демократию!», отчеты партийного руководства стран народной демократии поступали в секретариат Коминформа. Их авторы стремились в первую очередь выделить по- зитивы, акцентировав внимание на активном включении партийных органов всех уровней в организацию движения в защиту мира, на роли коммунистов в развертывании разъяснительной работы среди населения и пр. В странах народной демократии выборные комите- ты сторонников мира работали под прямым руководством комму- нистов и увязывали свою деятельность с задачами выполнения хо- зяйственных планов. Считалось, что тем самым подтверждался тезис о важнейшем значении экономических успехов «лагеря демократии и социализма» в деле укрепления мира во всем мире. В целом стра- ны и народы советского блока были активными участниками движе- ния сторонников мира. Правящие режимы с успехом эксплуатирова- ли идею борьбы против военной угрозы для укрепления собствен- ных позиций и поддержания стабильности в обществе. На упоминавшемся выше заседании секретариата Коминформа в апреле 1950 г. особо рассматривался вопрос об участии религиозных деятелей в движении в защиту мира. Было признано, что отношение духовенства к этой акции неоднозначно. Особую тревогу вызывала католическая церковь. Папа Пий XII по-прежнему занимал ярко вы- раженную антикоммунистическую позицию: отлучал священников, участвовавших в миротворческих акциях, ввел суровые дисципли- нарные санкции по отношению к сторонникам возникшего во Фран- ции движения священников-рабочих. Кульминационной точкой стало издание 13 июля 1949 г. папской энциклики, в соответствии с которой от католической церкви отлучались коммунисты и сотруд- ничавшие с компартией верующие, а чтение и распространение ком- 126
мунистической прессы объявлялось несовместимым с католической верой26. Позиция Святого престола немедленно отразилась на ситуа- ции в национальных католических церквях. Так, на заседании секре- тариата Коминформа представитель ПОРП Ф. Мазур подчеркнул, что значительная часть католического духовенства Польши отказа- лась от участия в движении сторонников мира. Польские коммунис- ты решили использовать эту непростую ситуацию в целях организа- ции раскола в церковной среде и создания, в силу этого, «более вы- годных условий для дальнейшего ограничения влияния церкви в массах»27, однако успеха в этом не достигли. На апрельском заседании секретариата Коминформа выявились также и недостатки в организации движения за мир в странах совет- ского блока. Из информации секретаря ЦК РРП И. Кишиневского следовало, что в Румынии имела место подмена комитетами борьбы за мир профсоюзов: вместо развертывания движения за мир они за- нимались организацией «социалистического соревнования». В Бол- гарии борьба за мир имела нерегулярный характер, не увязывалась с повседневной деятельностью БКП и массовых организаций. В Поль- ше немалые сложности возникли со слабой возможностью компар- тии парировать влияние на население «рупоров пропаганды поджи- гателей войны» — радиостанций «Голос Америки» и Би-би-си. В принятом на заседании постановлении указывалось на необхо- димость сосредоточения внимания компартий на продолжении кам- пании по сбору подписей под Стокгольмским воззванием, подготов- ке очередного Всемирного конгресса сторонников мира, усилению борьбы рабочего класса и всех сторонников мира против реализа- ции Североатлантического пакта и других агрессивных планов (ввоза оружия из США в европейские страны, размещения военных заказов и пр.). В ноябре 1950 г. в Варшаве состоялся II Всемирный конгресс сторонников мира, избравший Всемирный совет мира. Конгресс при- звал парламенты всех стран принять законы о защите мира. В стра- нах народной демократии подготовка этих законов осуществлялась под руководством ЦК компартий. В 1951 г. закон «О защите мира», проект которого был просмотрен Сталиным, был принят в Советском Союзе. Архивные документы свидетельствуют, что на протяжении 50-х годов движение сторонников мира оставалось одним из приоритет- ных направлений в советской внешней политике. Аппарат Комин- форма тщательно анализировал и пересылал в Москву разного рода информационные материалы о деятельности национальных комму- нистов по организации и руководству движением. Такая активность имела свои объяснения: для Москвы движение сторонников мира от- крывало возможность решения сразу нескольких задач — от недопу- щения новой военной катастрофы, поставившей в 1941 г. советский 127
строй перед тяжелейшим испытанием на прочность, и консолидации в новых условиях восточного блока до содействия распространению коммунистических идей вширь, за пределы последнего. В мировом сообществе, несомненно, имелись силы, которые адекватно оцени- вали движение сторонников мира, несмотря на его гуманистическое начало, как просоветскую пропагандистскую акцию. Наблюдались такие настроения и в зарубежных церковных кругах. Советское руководство рассчитывало на активное включение Русской православной церкви в движение сторонников мира. Власти нужны были каналы РПЦ для укрепления своих внешних позиций, для привлечения в союзники христианской общественности Запада в холодной войне против США. Активность иерархов РПЦ и дру- гих церковных участников миротворческих организаций и форумов в значительной мере обусловливалась тем, что миролюбие и соот- ветствующая ему политика изначально заложены в самом существе церкви, тогда как у государства они могли быть преходящим этапом. Не случайно американский историк В. Флетчер отмечал, что «про- блема мира как таковая во многих аспектах представляла собой иде- альную сферу для сотрудничества между церковью и государством потому, что здесь существовала большая возможность оправдать христианскую заинтересованность и христианское участие в де- ятельности, инициатива в осуществлении которой исходит от не- христианского государства»28. В движении сторонников мира принимали участие самые разно- родные общественные силы, часто никак не связанные с коммунис- тическим мировоззрением. Поэтому и духовенство воспринималось как естественный участник миротворческих форумов. Четкая позиция Русской православной церкви в движении сто- ронников мира определилась быстро. 25 марта 1949 г. «Известия» напечатали обращение патриарха Алексия, в котором он поддержал инициативу Международного комитета деятелей культуры о созыве Всемирного конгресса сторонников мира. Патриарх призвал брат- ские православные церкви «возвысить свой голос против всех поку- шений и действий, направленных к нарушению мира». Митрополит Крутицкий и Коломенский Николай в составе советской делегации побывал в Париже на I Всемирном конгрессе, а затем вошел в Пос- тоянный комитет Всемирного конгресса. С мая 1949 г. в «Журна- ле Московской патриархии» была введена постоянная рубрика «В защиту мира». В августе на I Всесоюзной конференции сторон- ников мира в Москве, положившей начало межрелигиозному миро- творческому сотрудничеству, патриарх Алексий вошел в состав учрежденного конференцией Советского комитета защиты мира. С этого времени представители Русской церкви принимали участие во всех внутрисоюзных и международных форумах в защиту мира. В ее документах советская внешняя политика неизменно именова- 128
лась «миролюбивой». Наиболее деятельным участником миротвор- ческого движения среди русских иерархов был митрополит Нико- лай. Учитывая это, советское правительство предоставило возмож- ность Московской патриархии издать сборник статей и речей митрополита в защиту мира на русском, немецком, английском, французском и арабском языках тиражом по 1500 экз. Был опубли- кован также и сборник материалов, посвященный участию РПЦ в борьбе за мир29. Однако просоветский характер движения сторонников мира, вы- ражавшийся, в частности, в резкой критике представителями РПЦ западных «поджигателей войны», причем нередко языком комму- нистической пропаганды, вызывал в зарубежных церковных кругах понятное отторжение. В связи с этим характерно разъяснение, кото- рое дал епископ Брюссельский и Бельгийский Василий (Кривошеин) настоятелю церкви Святителя Николая в Оксфорде архимандриту Николаю (Гиббсу): «...Мое искреннее убеждение, что всем этим “мирным” выступлениям митрополита Николая не надо придавать никакого значения, так как они вынуждены, и он делает это ради блага Церкви взамен на те льготы и послабления, которые Сталин в послевоенные годы, несомненно, предоставил Церкви. Должен ска- зать, что эти политические выступления митрополита Николая на страницах «ЖМП» я почти не читал, настолько они мне казались малоинтересными. Но я жалел о том вреде, который они приносили доброму имени Русской православной церкви на Западе и среди наших церковных раскольников»*30. Не дало ожидаемых результатов и принятое в августе 1950 г. об- ращение патриархов Русской, Армянской и Грузинской церквей к христианам всего мира с призывом к борьбе против угрозы новой войны. По каналам МИД СССР в Совет по делам РПЦ поступила информация о том, что в Польше, Венгрии, ГДР обращение не вы- звало заметной реакции в церковных кругах и среди верующих. Ар- хиепископ православной церкви в Польше Тимофей поначалу выра- зил желание присоединиться к обращению, но, как сообщали из со- ветского посольства в Варшаве, «каких-либо практических шагов в этом направлении сделано не было». В Югославии обращение вооб- ще не публиковалось ни в официальной, ни в церковной печати, что объяснялось в Москве антисоветской политикой правительства и по- зицией патриарха Викентия — «ставленника клики Тито». Позитив- ный отклик был получен только в Албанской и Румынской право- славных церквях31. Что касается западных церквей, то их реакция была практически нулевой. Ее четко выразил в беседе с сотрудником советского посольства в Лондоне епископ Василий. На вопрос дип- ломата о том, какое впечатление произвело обращение, владыка от- Имелась в виду Русская православная церковь за рубежом. 129
ветил: «Никакого! Ими [заявлениями подобного рода] здесь никто не интересуется»32. Следует тем не менее отметить, что участие в движении за мир давало РПЦ возможность расширять свои контакты с инославными церквями. Так, в июле 1950 г. делегация РПЦ побывала на конфе- ренции христианских церквей стран народной демократии, созван- ной по инициативе католического духовенства Чехословакии в курортном местечке Лугачовицы. В организации конференции, фи- нансировавшейся правительством Чехословакии, большую роль сыг- рал католический священник министр здравоохранения И. Плойгар. О том, какое значение придавала советская сторона участию делегатов РПЦ в этой конференции, свидетельствует тот факт, что о подготовке последней регулярно информировали Сталина. Так, 14 июня 1950 г. председатель Внешнеполитической комиссии ЦК ВКП(б) В. Г. Гри- горьян сообщил советскому лидеру мнение посла М. А. Силина о целесообразности поездки представителя РПЦ в Лугачовицы. В ин- формационной записке Сталину в сентябре 1950 г. Григорьян особо подчеркнул активное участие руководства Народной (лидовой) пар- тии, в том числе и Плойгара, во всех мероприятиях в защиту мира: они «осуждают в своих выступлениях империалистическую полити- ку правительств США и Англии, призывают членов партии и всех граждан повысить бдительность и разоблачать подрывную деятель- ность агентов англо-американского империализма»33. В повестке дня конференции значились два вопроса — «Борьба церкви за мир во всем мире» и «Отношение христианства к социа- лизму». По решению высших инстанций представители РПЦ во главе с митрополитом Николаем приняли участие в обсуждении только первого вопроса. 12 июля 1950 г. Г. Г. Карпов представил Ста- лину доклад о пребывании делегации в Чехословакии и заключение Совета по делам РПЦ о значении конференции. Карпов сообщал о ее представительном характере: в Лугачовицы съехались более 300 участников из СССР, Болгарии, Венгрии, Румынии, Польши, Германии, Австрии и Австралии. Среди гостей был и епископ Кен- терберийский X. Джонсон. «Почти каждый оратор, — писал Кар- пов, — упоминал о Советском Союзе как о светоче для человечест- ва», а едва лишь звучало имя Сталина, в зале вспыхивали бурные овации. Особый акцент в докладе Карпова был сделан на антивати- канских заявлениях участников: «Ораторы заверяли от имени своих церквей, что отдадут все силы на дело построения социалистическо- го общества и защиты мира. Многие католические и евангелические священники выступали с обличением Ватикана». Резко заклеймил «подлую роль» Святого престола и митрополит Николай. «Речи всех ораторов, — продолжал Карпов, — дышали ненавистью к поджига- телям войны и готовностью страстно защищать мир». Из документа также следовало, что Совет по делам РПЦ рассматривал борьбу ка- 130
толического и протестантского духовенства в Чехословакии, Поль- ше, Венгрии и других странах народной демократии с «реакцион- ной» частью их церквей и развертывание среди духовенства борь- бы за мир как двуединую задачу34. Таким образом, делая ставку на контакты с «прогрессивными кругами» католиков и протестантов, Москва фактически рассчитывала содействовать расколу этих кон- фессий, используя для этого благородные лозунги борьбы за мир. Однако у делегации РПЦ имелась и еще одна задача, которая не афишировалась: на месте изучить ситуацию в чехословацком право- славии в связи с подготовкой дарования Чехословацкой церкви авто- кефалии . Намерение советского руководства целенаправленно и дозиро- ванно использовать миротворческий потенциал Русской церкви в движении сторонников мира отчетливо проявилось в ходе Корейс- кой войны 1950-1953 гг. Став примером «опосредованного конф- ликта», в котором СССР и США, оказавшись в противоположных лагерях, тем не менее сумели избежать прямого военного столкно- вения, Корейская война продемонстрировала полную несамостоя- тельность и управляемость церковного руководства в кампании борьбы за мир. Война началась 25 июня 1950 г. вторжением северокорейских войск на территорию южного соседа с целью объединить страну во- енными средствами. И хотя по официальной информации, предна- значенной советским гражданам, войну развязала «южнокорейская военщина при поддержке американских интервентов», Русская цер- ковь не спешила возвысить голос протеста и призвать к миру. Лишь два месяца спустя, 21 августа 1950 г., патриарх и Св. синод РПЦ на- правили в Совет Безопасности ООН обращение с призывом прекра- тить бомбардировки в Корее и отвести американские войска за 38-ю параллель. Конечно, это не было случайным. Именно во второй по- ловине августа в результате успешных действий корейской Народ- ной армии войска ООН были оттеснены на узкий плацдарм в районе южнее порта Пу сон. 28 августа Сталин в телеграмме Ким Ир Сену выразил уверенность, что «в скором времени» война закончится по- зорным изгнанием американских «интервентов» из Кореи. Иными словами, призыв Русской церкви к миру прозвучал только тогда, когда победа северокорейцев и объединение страны казались близ- кой реальностью. Однако успешная высадка американского десанта в Чемульпо 15 сентября 1950 г. резко изменила обстановку. Война вступила в новую фазу, тяжелую и кровопролитную. В середине 1951 г. по инициативе советской стороны начались переговоры о пе- ремирии, которые в силу сложного переплетения многих факторов приняли затяжной характер. Новейшие исследования свидетельству- ем.: гл. V, § 1. 131
ют о заинтересованности советского руководства в затягивании конфликта и переговорного процесса, в частности35. Понятно, что в этих условиях призывы РПЦ к миру неминуемо вступили бы в про- тиворечие с внешнеполитическими расчетами Москвы. И церковь молчала. В создавшихся условиях советское руководство сочло политичес- ки выгодным дополнительно привлечь внимание международной общественности к «проискам американского империализма». На во- оружение была взята пропагандистская «утка» о применении амери- канцами в Корее и Китае бактериологического оружия. При этом инициаторы этой акции в Москве опирались на получившую огласку информацию о наличии в США военного экспериментального цен- тра по разработке средств бактеориологической войны (еще в 1949 г. профессор Колумбийского университета Розбери опубликовал книгу «Мир или мор», в которой сообщил, что такая работа ведется и что к ней привлечены крупные американские специалисты)36. Заявление президента Г. Трумэна от 30 ноября 1951 г. о том, что для «освобож- дения Кореи» Соединенные Штаты готовы использовать все имею- щиеся средства, включая и атомную бомбу37, еще более накалило обстановку. Советская сторона привлекла к осуждению якобы развя- занной американцами бактериологической войны крупнейших ученых — членов движения сторонников мира и Русскую право- славную церковь. Со специальным заявлением протеста выступили патриарх Алексий и Св. синод РПЦ. Однако в мире реакция на эти заявления была далеко не однозначной. Для иллюстрации приведем выдержку из заметки в эмигрантском парижском издании «Возрож- дение» под характерным названием «Полет бактерий». Ее автор И.Х. писал: «Это не опечатка — бактерий. Полет валькирий про- славил эпос германцев, сталинский эпос прославляет себя бактери- ями. Те устремлялись в бой на черных, косматых конях; эти летят на спинках, брюшках и крылышках мух, жучков, таракашек и других, мобилизованных на корейский фронт насекомых. Общее у двух по- летов то, что оба они — фантазия; один — поэтическая и красивая, другой — политическая и злобно-уродливая. И еще, главное, разни- ца заключается в том, что в валькирий никто уже больше не верит, а верить в бактерии охотники находятся, большей частью, правда, не- вольные. Охотников этих три категории: одни верят по наивности и невежеству (северо-корейские и китайские мужики, для которых все и затеяно), другие — в силу партийной дисциплины, лишенные собственной воли, третьи — по обывательской запуганности и под- халимству. Ко второй категории принадлежат ученые типа Жолио- Кюри и, наконец, академик Тарле, к третьей — увы! — наши москов- ские иерархи. Безотрадная, безрадостная картина!» Резко осуждая участие церковного руководства и «болыпевицкого Патриарха» в указанной пропагандистской акции, автор заметки констатировал 132
«очередную победу истинно сталинской “надчеловеческой” подлос- ти над “слишком человеческим” современным страхом и малодуши- ем», в том числе и высшего клира РПЦ38. В мае 1952 г., то есть через год после начала переговоров о пере- мирии, РПЦ предприняла масштабную миротворческую акцию: в Троице-Сергиевой лавре собрались представители всех церквей и религиозных организаций СССР. В центре внимания делегатов были события в Корее. Участники приняли «Обращение к Церквам, рели- гиозным объединениям, духовенству и верующим всех религий», в котором призвали их осознать нравственную природу «нападения на мирных соседей» и осудить его как «преступление против челове- чества и морали»39. Подтекст обращения становится более понят- ным, если учесть, что в начале 1952 г. американская сторона заняла крайне жесткую позицию на переговорах в связи с судьбой китай- ских военнопленных (решался вопрос об их добровольной репатри- ации, против чего решительно возражал Китай). В июле 1955 г. деле- гации восьми православных церквей, собравшись в Москве на тор- жества преподобного Сергия Радонежского, приняли по инициативе хозяев послание «К христианам всего мира» с призывом к миру и борьбе за него. Еще раньше во всех храмах РПЦ была введена за богослужением молитва о мире. В последующие годы практика использования РПЦ советским руководством по конкретным поводам в рамках движения в защиту мира была продолжена. Так случилось, например, в связи с обостре- нием к середине 50-х годов обстановки на Ближнем Востоке, при- ведшем осенью 1956 г. к развязыванию Суэцкого кризиса и военным действиям между Англией, Францией, Израилем, с одной стороны, и Египтом, с другой. Возникновение очага войны обусловило очеред- ной всплеск внимания советской стороны, стремившейся упрочить связи с правительством Г. А. Насера, к восточным патриархам*. Реа- лизуя конкретные указания политического руководства, Московская патриархия неоднократно оказывала в этот период значительную ма- териальную помощь патриарху Антиохийскому Александру III (в том * В литературе констатируется, что интерес Москвы к Ближнему Востоку по- догревался активностью в этом регионе Соединенных Штатов. Объектом воз- действия американской стороны был, в частности, прорусски настроенный Анти- охийский патриарх Александр III. Отдельные авторы приводят сведения о том, что в 1954 г. ему была передана значительная денежная сумма с предложением «избавиться от русского влияния» {Шкаровский М. В. Русская православная цер- ковь при Сталине и Хрущеве (Государственно-церковные отношения в СССР в 1939-1964 годах). М., 1999. С. 309). Однако будучи осенью 1954 г. в Советском Союзе Александр в беседах с патриархом Алексием отрицал этот факт. «Обеща- ния [материальной помощи] были, но они не выполнены и вряд ли реализуются из-за прорусской позиции Александра», — записал патриарх по окончании бесе- ды (АП РФ. Ф. 3. Оп. 60. Д. 31. Л. 38). 133
числе и на строительство духовной семинарии «для составления в будущем кадров священнослужителей, преданных и обязанных Рус- ской церкви»). Масштабы помощи были впечатляющими: на протя- жении 1950-1952 гг. патриарху было подарено 60 тыс. долларов США, а в 1954 г. во время его визита в Москву передано 35 тыс. дол- ларов, 220 тыс. рублей и различные драгоценности40. Не остался без внимания и патриарх Александрийский Христофор. 9 мая 1955 г. Совет министров СССР на основании решения Президиума ЦК КПСС принял постановление о выдаче ему 5 тыс. египетских фунтов с те- кущего валютного счета патриарха Алексия и передаче храма в г. Одессе в качестве подворья с переводом ежегодно со счета патри- арха РПЦ в распоряжение Александрийской патриархии в соответ- ствующей валюте от 10 до 20 тыс. долларов «под видом доходов этого подворья». По окончании военных действий Московская патриархия выделила еще 3,5 тыс. египетских фунтов и драгоценности для по- мощи пострадавшим Александрийской и Коптской церквям41. Явная заинтересованность в укреплении контактов с восточными патриар- хатами отразилась и в очевидном заигрывании одного из советских лидеров А. И. Микояна с патриархом Христофором: во время встре- чи с ним в египетском посольстве в Москве Микоян напомнил, что он «тоже добрый христианин»*42. Ближневосточная тематика была едва ли не главной темой обсуж- дения и во время встречи главы правительства Н. А. Булганина с пат- риархом Алексием 26 марта 1956 г. (присутствовали также руководи- тель Совета по делам РПЦ Г. Г. Карпов и начальник Протокольного отдела Совета министров Е. А. Тарабрин)**. При обсуждении внешне- церковных связей основной акцент был сделан на наращивании уси- лий Московской патриархии по объединению деятелей православ- ных церквей, главным образом стран народной демократии и Ближ- него Востока, для отпора «разрастающейся холодной войне». По замыслу советских руководителей, РПЦ должна была выступать ор- ганизующим и сплачивающим глав других церквей началом. Иными словами, в новых условиях, перед лицом новых внешнеполитичес- ких задач произошла очевидная реанимация идей, выдвигавшихся уже на повестку дня в канун июльского совещания глав христианс- ких (некатолических) церквей в Москве в 1948 году. Явно под влиянием встречи с главой правительства, а может быть, и под наплывом воспоминаний о событиях восьмилетней давности А. И. Микоян получил церковное образование, окончив семинарию в г. Тби- лиси и Духовную академию в Эчмиадзине. Митрополиту Николаю приглашения участвовать во встрече не поступило. Вероятно, поэтому обиженный владыка в ближнем окружении выразил недоволь- ство итогами приема («Ничего патриарх на приеме не поднял, мямлил что-то и ограничился мелочами») (ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 1332. Л. 57). 134
патриарх Алексий на встрече с Г. Г. Карповым 17 апреля 1956 г. сфор- мулировал следующие основные направления внешнеполитической деятельности РПЦ на ближайшее время: поездка делегации РПЦ во главе с митрополитом Николаем в США, подготовка к приезду в июле в Москву делегации англиканской церкви, поездка русских бо- гословов в Западную Германию и др.43 Кроме того, в 1956 г. патриарх провел в Москве ряд встреч с главами различных христианских цер- квей, предлагая на них начать совместную работу по активизации миротворческого движения верующих. На упомянутой встрече с Н. А. Булганиным был поставлен вопрос и о налаживании контактов с Сербской православной церковью. Время для этого, несомненно, пришло, так как в 1955 г. уже состоялся визит советской правительственной делегации во главе с Н. С. Хру- щевым в Белград. У нас нет свидетельств о настроениях русских ие- рархов в связи с данной задачей. Думается, что психологически ситу- ация была непростой: ведь всего несколько лет назад, в 1950 г., в раз- гар советско-югославского конфликта, патриарх Алексий и другие епископы вернули в Белград полученные ими ранее югославские на- грады*. Московская патриархия начала активную подготовитель- ную работу к приезду патриарха Сербского Викентия в Москву. Визит состоялся осенью 1956 г. 19 октября высокого гостя прини- мал Н. А. Булганин44. Ровно через год ответный визит в Югославию нанес патриарх Алексий. В Белграде владыка встречался с высши- ми руководителями страны. К середине 50-х годов наметилась положительная динамика в отношениях РПЦ с Ватиканом, экуменическим движением и про- тестантскими организациями. Речь уже не шла о прямой конфрон- тации. В немалой степени этому способствовала позиция Пия XII, заявившего в апреле 1954 г. в пасхальном послании о своей под- держке требований запретить атомное и водородное оружие. В пас- хальном послании 1955 г. понтифик вновь призвал государствен- ных руководителей Запада и Востока к взаимопониманию, обес- печению мира и сотрудничества в деле мирного использования атомной энергии45. Начали постепенно налаживаться контакты с американскими христианами, в частности осуществился обмен визитами весной- летом 1956 г. делегаций РПЦ и Национального совета церквей Хрис- та США. Однако закрепить первоначальный успех в деле установле- ния дружеских отношений не удалось. В ходе венгерского кризиса Указ правительства Югославии о награждении был издан во время пребыва- ния делегации РПЦ в Белграде в апреле 1945 г. Патриарх Алексий и глава делега- ции епископ Сергий (Ларин) были награждены орденом Народного Освобожде- ния, а четверо других членов делегации — орденом Братство и Единство (Журнал Московской патриархии. 1945. № 6 (июнь). С. 27). 135
1956 г. президент НСЦХ Е. Блейк обратился в Московскую патриар- хию с просьбой ходатайствовать перед советским правительством о предоставлении венграм права самим определить свою судьбу. В ответ власти разрешили патриарху Алексию выступить в конце ноября 1956 г. с заявлением об участии РПЦ в оказании матери- альной помощи пострадавшим в Венгрии, но на дальнейшие кон- такты РПЦ с американскими христианами был наложен запрет. Связь оказалась прерванной на несколько лет. Таким образом, в 50-е годы Русская православная церковь, пе- реживая вновь нелегкие времена, связанные с колебаниями госу- дарственной церковной политики, оставалась тем не менее верной условиям заключенного с властью в 1943 г. компромисса. Руково- дители РПЦ прославляли коммунистический социальный порядок, Советское государство, принесшее народу «освобождение от раб- ства и могущества богатства и скупости», «равенство и товарищест- во в труде и жизни», приближающее людей к христианскому идеа- лу и любви46. Русская православная церковь участвовала в движе- нии сторонников мира, хотя ее активность, как было показано выше, строго дозировалась и направлялась партийно-государствен- ными структурами. Награждение митрополита Николая в августе 1955 г. орденом Трудового Красного Знамени отразило в какой-то мере признание советским политическим руководством усилий РПЦ в данном направлении. Реакция же в мировом сообществе и, что особенно важно, в цер- ковных кругах за границей на миротворческую деятельность РПЦ не была однозначно позитивной, что не могло не отразиться на ав- торитете Русской церкви за рубежом. Отношение власти к РПЦ дик- товалось в первую очередь внешнеполитическими задачами, но ис- пользовалась церковь, по большей части, спорадически. Сугубый практицизм в подходе власти к РПЦ четко выразил сменивший Г. Г. Карпова на посту председателя Совета по делам Русской право- славной церкви В. А. Куроедов. В докладе на Всесоюзном совеща- нии уполномоченных Совета в 1960 г. он заявил: «Внешняя работа Московской патриархии — это единственная сторона деятельности церкви, которая может быть использована в интересах советского государства»47. § 3. Советское руководство, РПЦ и экуменическое движение Для адекватной оценки отношений Советского государства и Русской церкви к экуменическому движению и их динамики пред- ставляется целесообразным вкратце напомнить читателю о сущнос- ти и характерных чертах доктрины экуменизма и ее восприятии в России и СССР. 136
Зародившееся по инициативе англиканской церкви еще в XIX в. экуменическое (вселенское)* движение наибольший размах получи- ло в XX столетии, особенно после Первой мировой войны. Объеди- нение всех христианских церквей мира (православной, протестант- ской, католической) в одну всемирную церковь или как минимум обеспечение единой позиции церквей в вопросах общественной жизни предполагало в дальнейшем организацию последней на хрис- тианских началах. Достичь этого экуменисты рассчитывали путем внедрения в общество богословского вероучения и христианской морали, а также организованного влияния через церковь на полити- ку правительств. Первоначальным и основополагающим для всего экуменическо- го движения было возникшее в 1910 г. движение «Вера и церковное устройство». У его истоков стояли американские церкви и такие выдающиеся экуменические деятели начала XX в., как методист Дж. Мотт, представитель американской протестантской церкви епископ Ч. Брент, юрист Р. Гардинер. В 1920 г. в Женеве участника- ми движения «Вера и церковное устройство» была проведена под- готовительная конференция по созыву первого всемирного форума. Работу конференции благословил патриарх Тихон, от Русской пра- вославной церкви в ней участвовал архиепископ Евлогий (Георги- евский). В межвоенный период прошли еще несколько всемирных конференций «Вера и церковное устройство», провозглашавших главной задачей сближение различных ветвей христианства. Среди их участников были русские богословы, жившие к тому времени за рубежом. Первая мировая война, ее трагедии, ужасы и потери стимулиро- вали настроения в пользу сотрудничества народов, совместных уси- лий по обеспечению мира. Зримым проявлением этой тенденции явилось возникновение новых экуменических движений, носивших подчеркнуто жизнеутверждающие, оптимистические названия. Вдохновителем движения «Жизнь и деятельность» явился при- мас шведской церкви Н. Седерблом, близким другом и единомыш- ленником которого был бывший профессор Петроградской духовной академии, а впоследствии преподаватель богословского факультета Софийского университета Н.Н. Глубоковский. «Жизнь и деятель- ность» также провела несколько всемирных конференций (в 1925 г. в Стокгольме, в 1937 г. в Оксфорде). Почти одновременно на экуменической сцене появилось дви- жение «Всемирный альянс для содействия международной дружбе при посредстве церквей», у истоков которого стояли немецкий бого- слов 3. Шульце и датский епископ В. Амундсен. Помимо регуляр- ных заседаний Международного совета «Альянса» в нем существо- * От греческого oikumene (экумена) — обитаемый мир, Вселенная. 137
вала и такая, причем весьма активная, форма деятельности, как про- ведение конференций национальных советов Балканских стран. Были, в частности, организованы встречи в Нови-Саде (1923), Синае (1924), Афинах (1926), Софии (1927), Бухаресте (1933), Рымникуле Вылче (1936) и других48. Незадолго до войны, в 1938 г., на конференции в Утрехте (Нидер- ланды) произошло объединение всех ветвей экуменического движе- ния. Результатом этой акции явилось создание новой организации — Предварительного комитета Всемирного совета церквей в процессе подготовки. Это громоздкое название закрепило, с одной стороны, промежуточный статус комитета, а с другой — зафиксировало ко- нечную цель — создание Всемирного совета церквей (ВСЦ). Коми- тет возглавил в ранге генерального секретаря пастор реформатско- кальвинистской церкви д-р В. А. Виссерт-Хуфт из Нидерландов. Инициаторы движения с момента основания пытались вовлечь в него Римско-католическую и православные автокефальные церкви. Католическое руководство решительно отклоняло предложения эку- менистов о сотрудничестве, и свою категоричность обосновывало постулатом о «вселенскости» Римско-католической церкви, на кото- рую никто другой посягать не может. Однако своих наблюдателей на совещания и встречи экуменистов католики посылали регулярно49. Позиция православных церквей не была единой. Начиная с 20-х го- дов отдельные церкви, в частности Константинопольская, Гречес- кая, Сербская, Болгарская, участвовали в экуменических конферен- циях в Лозанне, Оксфорде, Эдинбурге. Что касается РПЦ, то после октября 1917 г. ее связи с зарубежны- ми церквями ликвидировались по инициативе государства. В экуме- ническом движении, как уже говорилось, эпизодически участвовали отдельные представители русских церковных кругов, но такие кон- такты просуществовали недолго. Вторая мировая война помешала проведению очередного, наме- ченного на 1941 г., всемирного экуменического совещания, однако само движение, как и его идеи, продолжали жить и, как это ни пара- доксально, именно в военное время стали объектом пристального внимания советского политического руководства. Это обстоятель- ство было тесно связано с общим поворотом в церковной политике Советского государства и теми планами в отношении использования РПЦ, которые диктовались внешнеполитическими задачами Моск- вы. Очевидно было, что церкви предстояло публично определить свою позицию в отношении экуменического движения. Но процесс этот затянулся и протекал крайне неравномерно, о чем свидетель- ствуют материалы Совета по делам РПЦ. В центр внимания выдви- нулась занимавшая руководящее положение в экуменическом дви- жении англиканская церковь50. В Великобритании она имела статус государственной, возглавлялась королевскими особами и имела зна- 138
чительное влияние в западном обществе. Поэтому восстановление некогда оживленных контактов именно с этим религиозным инсти- тутом пришлось на самое начало активизации международной де- ятельности РПЦ. В сентябре 1942 г. в Куйбышеве, куда были эвакуированы дипло- матические представительства и где находился со своим ближайшим окружением патриарший местоблюститель митрополит Сергий, со- стоялась встреча митрополита Николая с советником посольства Ве- ликобритании Баггалеем. В ходе беседы митрополит Николай предложил организовать обмен визитами, что должно было содействовать «достижению луч- шего понимания» между обеими церквями51. В реализацию этого за- мысла активно включился посол Великобритании в Москве А. Кларк Керр. 9 марта 1943 г. в письме народному комиссару иностранных дел СССР В. М. Молотову он сообщил, что во время своего пребыва- ния в Лондоне обсудил этот вопрос с деятелями англиканской церк- ви и что предложение митрополита Николая «было тепло принято». При этом архиепископ Кентерберийский высказался за то, чтобы первой нанесла визит делегация англиканской церкви. Британский посол интересовался, «приемлемо ли советским властям это общее предложение»52. Понимая, что процесс возобновления контактов в интересах дела следовало персонифицировать, советская сторона решила опереться на настоятеля Кентерберийского собора д-ра Хью- летта Джонсона. Хорошо известный Москве еще с довоенного вре- мени как поборник установления дружественных отношений с СССР, возглавивший в годы Второй мировой войны Объединенный комитет помощи СССР, Джонсон у себя на родине получил прозвище «красного настоятеля». В начале войны он написал специальную мо- литву о даровании победы русскому воинству. Явная просоветская ориентация д-ра Джонсона, имевшая прежде немало противников в правительственных, церковных и общественных кругах Великобри- тании, в военное время, когда сопротивление Красной Армии, геро- изм и мужество защитников Москвы вызывали искреннее восхище- ние англичан, приобрела иное измерение. В советской столице репу- тация и влияние «красного настоятеля», прежде всего в руководстве англиканской церкви, его авторитет оценивались как значительные и представлявшие благоприятные возможности для развития цер- ковных связей. Для Москвы немалое значение имел также тот факт, что в качестве знатока советской действительности Джонсон регу- лярно консультировал не только церковных лиц — архиепископа Йоркского д-ра С. Гарбетта и архиепископа Кентерберийского д-ра В. Темпа, но и был вхож в политические и военные круги страны. Вряд ли и вопрос о визите в сентябре 1943 г. в Москву делегации англиканской церкви во главе с д-ром Гарбеттом решался без учас- тия «красного настоятеля». 139
Желание английских иерархов установить прямые контакты с ру- ководством РПЦ было, несомненно, искренним. Это проявилось не только накануне и в ходе визита, но и впоследствии, в публичных оценках поездки на страницах английских изданий. За десять дней пребывания в советской столице члены делегации провели несколь- ко встреч с руководством Московской патриархии, побывали в раз- рушенном фашистами Ново-Иерусалимском монастыре. Гости за- стали самое начало потепления государственно-церковных отноше- ний. Их рассказы по возвращении на родину об увиденном в СССР, убежденность, что в России, «безусловно» существует свобода со- вести, как подчеркивается в литературе, «умножали симпатии [анг- личан] к советскому народу»53. Заявления участников делегации также, несомненно, способствовали укреплению международного авторитета советского политического руководства. Показательно в этом плане выступление руководителя делегации архиепископа Йоркского д-ра С. Гарбетта на страницах издававшегося Министер- ством информации Великобритании еженедельника «Британский со- юзник». В статье «Что я видел в СССР» д-р Гарбетт писал: «В Рос- сии есть огромное множество людей, которые сознательно отверга- ют всякую веру в Бога. Само государство, бесспорно, является нерелигиозным. Но со всеми этими оговорками имеются, несомнен- но, миллионы русских, обращающихся к Богу за помощью, настав- лением и утешением в их горе и боли. Сталин является мудрым госу- дарственным деятелем, который признает, что Церковь более не под- держивает старый режим. Она лояльно принимает существующий режим. Она душой и телом стала помогать общенародному делу. ...Мой визит был слишком кратким, чтобы я мог сделать какие-либо представляющие ценность выводы об общем положении и экономи- ческой политике в России... Теперь, побывав в России, я гораздо ос- торожнее в каких-либо заявлениях на этот счет, чем я был недели три-четыре назад. ...На нынешней своей стадии Россия скорее соци- алистическая, нежели коммунистическая страна. ...Как бы мы ни осуждали некоторые методы, примененные во время революции и после нее, мы будем теперь с сочувствием наблюдать, как осущест- вляется великий социальный и экономический эксперимент, хотя бы мы при этом и сознавали, что многое из него неприменимо в нашей стране»54. Исходя в первую очередь из конкретных внешнеполитических задач, советское руководство придавало серьезное значение этому визиту. Сталин намеревался использовать приезд д-ра Гарбетта в Москву в канун Тегеранской конференции (28 ноября — 1 декабря 1943 г.), на которую советский руководитель возлагал большие на- дежды в связи с вопросом об открытии Второго фронта. Визит рас- сматривался им как дополнительный способ подталкивания союзни- ков в этом направлении. Активизация же собственно межцерковных 140
контактов не заботила советского лидера и, во всяком случае, не вхо- дила в его ближайшие планы. Прагматизм сталинской позиции нашел, в частности, подтверж- дение и в решении вопроса об ответном визите русской церковной делегации в Англию в соответствии с полученным приглашением. По мнению Сталина, спешить с этим не следовало. В. М. Молотов в разговоре с председателем Совета по делам РПЦ Г. Г. Карповым сфор- мулировал точку зрения Сталина следующим образом: «.. .В силу на- циональной гордости нам не следует кланяться и так быстро реагиро- вать на... предложения [англичан]. К тому же и воюют они еще плохо. Одно дело, когда они приезжали к нам на поклон, другое дело нам ехать туда. .. .Так вежливо и скажите Патриарху»55. Визит был отложен. Более того, позднее он оказался включен- ным в ряд серьезных мероприятий, направленных на утверждение лидирующей роли РПЦ в христианском мире. В частности, по плану Совета по делам РПЦ, подготовленному весной 1945 г., предполага- лось осуществить в мае поездку церковной делегации во главе с митрополитом Николаем в Англию «как ответный визит на посеще- ние архиепископом Йоркским Москвы». Главной в поездке Нико- лая должна была стать ее антиватиканская направленность. Сторо- нам предстояло обсудить также вопрос об участии англиканской церкви во всемирной конференции христианских церквей в совет- ской столице. В значительной своей части план был реализован. В мае-июне 1945 г. митрополит Николай посетил Англию, где ему удалось до- стичь с руководством англиканской церкви в лице архиепископа Йоркского согласованной оценки деятельности Ватикана как враж- дебной и православию, и англиканству. Новые возможности сотруд- ничества открывало также заключение о почти полной идентичнос- ти вероучений православия и англиканства, прозвучавшее из уст иерарха англиканской церкви на приеме в честь русского гостя56. С точки зрения перспектив развития экуменического движения дан- ная констатация была весьма важной. Показательно, что во время визита митрополит Николай встретился и с генеральным секретарем Предварительного комитета Всемирного совета церквей в процессе подготовки д-ром В. А. Виссерт-Хуфтом. Однако в Совете по делам РПЦ на результаты поездки митрополита Николая отреагировали с осторожным оптимизмом. Г. Г. Карпов в отчете, представленном в ЦК ВКП(б), отметил, что англиканская церковь «готова принять участие в тех или иных мероприятиях, направленных против Вати- кана, хотя и занимает пока в этом вопросе пассивные позиции»57. Прагматическая составляющая советской позиции имела как бы несколько измерений: долгосрочная, в первую очередь антивати- канская, перспектива сочеталась с непосредственными внешнепо- литическими задачами дня. Но и при решении последних Сталин, 141
подобно опытному гроссмейстеру, просчитывал многоходовые комбинации. Визит митрополита Николая, несомненно, был приуро- чен к намеченной на июль Потсдамской конференции. Сталин лю- быми способами стремился обеспечить в Потсдаме благоприятную для СССР обстановку, в том числе используя и столь авторитетный в мире религиозный институт, каким являлась англиканская церковь. Но этот ход не был единственным. В конце июня 1945 г. был прове- ден Собор Армянской церкви, на котором осуществилось избрание католикоса всех армян. Заметим, что договоренность Сталина с архиепископом Георгом Чеорекчяном о проведении Собора была достигнута еще 19 апреля, но в данном случае «большевистские темпы», проявленные по инициативе Сталина при избрании патри- арха Сергия в сентябре 1943 г., не только не требовались, но, наобо- рот, были лишними. Следовало потянуть время, приблизить прове- дение Собора к встрече союзников в Потсдаме, на которой в связи с судьбой Турции неизбежно вставал вопрос о возвращении отторгну- тых турками в 1921 г. территорий Армении и Грузии — Карсе, Арт- вине и Кардагане. Примечательно, что гостем Армянской церкви был вышеупомянутый X. Джонсон, который летом 1945 г. по лично- му (!) приглашению Сталина находился в СССР. И отведенную ему роль, значение которой, возможно, он в полной мере и не осознавал, «красный настоятель» успешно сыграл: на пресс-конференции в Ереване гость заявил, что области, отторгнутые Турцией, «должны быть как можно скорее возвращены Армении»58. Выступление Джонсона не прошло незамеченным. 16 июля 1945 г. в Потсдаме в беседе с В. М. Молотовым министр иностранных дел Великобритании А. Иден заявил, что приводимые Джонсоном аргу- менты «полностью совпадают с аргументами советского правитель- ства...». «Джонсон целиком советский человек...» — констатировал Иден. Переубедить британского министра Молотову не удалось, да он, судя по записи беседы, и не особенно стремился к этому59. Непосредственно после окончания Второй мировой войны ие- рархи Русской церкви сохраняли интерес к экуменическому движе- нию и пытались выработать свое отношение к перспективам участия в нем РПЦ. 23 января 1946 г. в справке об экуменическом движении, адресованной Карпову, патриарх Алексий следующим образом изло- жил позицию руководства РПЦ: «1) РПЦ считает совершенно пре- ждевременным вести какие бы то ни было диспуты по вопросам собственно вероучения. 2) Если РПЦ станет принимать участие в экуменическом движении, то первым ее вопросом будет предложе- ние созвать Всемирную ассамблею мира (так мы ее назовем) (под- черкнуто в документе. —Авт.). Этот вопрос по своей идее наиболее родственен задачам экуменического движения и не имеет для своей постановки никаких принципиальных возражений. Все же бесчис- ленные конференции, которые были до 1938 г., заканчивались под- 142
писанием церковниками положений, в которых они признавали не- обходимость “любви и мира”, считали себя обязанными проводить их в своей деятельности, высказывали свою уверенность в возмож- ности всеобщего соединения в каком-то неопределенном будущем. И только. Ничего конкретного, ничего претворяемого в жизнь. У ре- лигии и у Организации Объединенных Наций задача одна — уми- ротворить жизнь и повысить тем самым народное благосостояние. Ассамблея мира может дать реконструкцию содержания социальных отношений, Организация Объединенных Наций придаст им форму»60. Иными словами, руководство РПЦ склонялось к участию в экумени- ческом движении при условии развертывания последним практиче- ской деятельности в целях гуманизации мирового порядка и обще- ственной жизни. Подтверждением этого явилось согласие патриарха Алексия на участие представителей РПЦ в планировавшейся осенью 1946 г. в Праге встрече экуменистов для рассмотрения вопроса о создании ВСЦ. Был назначен и руководитель делегации — митрополит Нико- лай. В августе 1946 г. он встречался в Париже с видным деятелем экуменического движения Л. Зандером и, как отмечено исследовате- лями, «имел с ним долгую и исчерпывающую беседу об экуменизме и ВСЦ в положительном духе». В начале октября 1946 г. Московская патриархия обратилась к пастору М. Бэгнеру с просьбой прислать литературу и материалы об экуменизме, заверив адресата, что совет- ская таможня уже получила разрешение беспрепятственно пропус- тить их. В это же время было принято решение направить в Женеву и Париж сотрудников Отдела внешних церковных связей Москов- ской патриархии протоиерея Г. Разумовского и профессора Москов- ской духовной академии В. Платонова для изучения разных сторон экуменического движения и планов предстоящей деятельности ВСЦ. Подобная активность, несомненно, свидетельствовала о готовности советской стороны на том этапе глубже ознакомиться с идеями эку- менизма и, учитывая контакты русских богословов с экуменистами в прошлом, адекватно решить вопрос о возможности участия РПЦ в движении. Но эти намерения остались нереализованными. 19 октября 1946 г. митрополит Николай сообщил письмом д-ру В. А. Виссерт-Хуфту о желательности отсрочить встречу в Женеве и Париже, перенести ее на 1947 г., поскольку якобы неожиданно осложнился вопрос с виза- ми для представителей РПЦ. При этом митрополит пояснил, что за- прошенные визы не были получены в Москве. Однако когда обеспо- коенное руководство ВСЦ обратилось за разъяснениями к швейцар- ским и французским властям, те ответили, что никакого запроса из Москвы к ним вообще не поступало61. Что же произошло? Какие факторы повлияли столь решительно на осложнение контактов РПЦ с экуменистами? 143
Ответ представляется нам очевидным: сразу после мартовской речи 1946 г. У. Черчилля в Фултоне, расцененной в Москве как выра- жение откровенной угрозы со стороны вчерашних союзников по ан- тигитлеровской коалиции, процесс политической поляризации полу- чил мощный импульс, а к лету 1946 г. ощущение раскола мира на две враждебные системы уже ясно осознавалось и в западных столицах, и в Москве62. Естественно, что указанные процессы напрямую за- тронули и сферу межцерковных отношений. Очень скоро стало ясно, что конфессиональный фактор, независимо от того, на каком из по- люсов мирового противостояния он действовал, активно и охотно использовался обеими сторонами для усиления своих позиций и влияния в послевоенном мире. По полученной в Москве информации, уже на всемирной конфе- ренции экуменистов в Женеве в феврале 1946 г. в центре внимания участников оказалась германская проблема. По инициативе архи- епископа Кентерберийского д-ра В. Темпа была принята резолюция протеста против методов, которыми «вразрез с требованиями гума- низма» проводилось переселение немцев из Чехословакии, Польши и Венгрии. Данное обвинение, имевшее под собой серьезные осно- вания, было трудно парировать*. Участники конференции потребо- вали также ревизии Потсдамских договоренностей по Германии, особенно касавшихся ее экономического потенциала. В одной из ин- формационных справок, направленных Г. Г. Карповым В.М. Моло- тову весной 1947 г., подчеркивалось: «Все решения конференции проникнуты духом примирения с Германией, смягчением оккупаци- онного режима, оказания помощи Германии... При этом недвусмыс- ленно говорилось, главным образом, о советской зоне оккупации»63. Такая позиция не могла не стать для Москвы сильнейшим раздражи- телем, тем более что к тому времени все более отчетливо выявлялась линия западных держав на объединение их зон оккупации и созда- ние в перспективе сепаратного образования в Западной Германии. Геостратегический замысел Москвы, напротив, заключался в созда- нии нейтральной Германии как буферной зоны между Западом и * В одном из донесений заместителя наркома внутренних дел СССР И. А. Се- рова в Москву Л. П. Берии от 14 июня 1945 г. о ходе переселения немцев из Чехос- ловакии говорилось: «...Чехословацкое правительство вынесло постановление, согласно которому все немцы, проживающие в Чехословакии, обязаны немедлен- но выехать в Германию. Местные органы в связи с постановлением объявляют немцам, чтобы они в течение 15-ти минут собирались и выезжали в Германию. На дорогу разрешают взять с собой 5 марок. Никаких личных вещей и продоволь- ствия брать не разрешают. Ежедневно в Германию прибывает из Чехословакии до 5000 немцев, большинство которых женщины, старики и дети. Будучи разорены и не имея перспективы на жизнь, некоторые из них кончают жизнь самоубийством, вскрывая бритвой вены на руках. Так, например, 8 июня районный комендант за- фиксировал 71 труп со вскрытыми венами» (Восточная Европа в документах рос- сийских архивов. 1944-1953. Т. I. 1944-1948. М.; Новосибирск, 1997. С. 223). 144
Востоком64. В силу этого понятно, почему женевская встреча экуме- нистов получила в Москве жесткую оценку как «первая попытка со- здания единого фронта протестантских церквей по подготовке об- щественного мнения для оказания влияния на международные дела в интересах англо-американского блока»65. В записке руководителя Совета по делам религиозных культов И. В. Полянского Сталину от- мечалась четкая ориентация экуменистов на этот блок и их намере- ние «дублировать политику англо-американцев»66. Дальнейшие события, казалось, подтверждали эту оценку. На встрече экуменистов в августе 1946 г. в Кембридже, посвященной подготовке всемирной ассамблеи, была образована специальная пос- тоянно действующая комиссия по международным вопросам. Воз- главил ее один из руководителей американской пресвитерианской церкви и видный функционер Республиканской партии Дж. Ф. Дал- лес, известный как сторонник «твердой» политики по отношению к СССР. В Москве была получена информация, что экуменисты, кон- статируя развивающийся раскол между Россией и Западом, опреде- лили свою обязанность «сопротивляться распространению тотали- таризма, чтобы защищать свободу проповедью евангельской прав- ды», что они намерены установить контакты с ООН, действуя, в частности, через Комитет по социально-гуманитарным вопросам67. Понятно, что эти и подобные, отнюдь не единичные, факты Моск- ва встречала с настороженностью, но тем не менее на разрыв с экуме- ническим движением и полную отстраненность от него Русской цер- кви не пошла. Более того, судя по документам, в 1947 г. советская сторона допускала возможность сотрудничества при условии доми- нации в экуменическом движении РПЦ и других религиозных орга- низаций СССР. В Совете по делам РПЦ были выработаны условия участия Русской церкви в движении, которые предполагалось предъ- явить на переговорах русских иерархов с архиепископом Кентербе- рийским: а) обеспечение чисто церковной деятельности этого движе- ния, то есть отказ от политических выступлений, и б) существенное расширение представительства православных церквей во главе с РПЦ, в том числе и в руководящих органах движения. (Согласно действовавшему положению, в последних православным церквям предоставлялось лишь 17 мест из 90, а для участия в совещаниях 85 из 450.) Ключевой задачей Совет считал обеспечение единой линии действия автокефальных православных церквей, что позволило бы, как подчеркивалось в одном из документов Совета, «обеспечить вли- яние на экуменическое движение в нужном нам направлении». Пони- мая вместе с тем проблематичность удовлетворения этих требований, Совет имел и альтернативный вариант действия для РПЦ: «По-преж- нему занимать роль (так в документе. — Авт.) наблюдателя»68. Документы свидетельствуют, что советская сторона крайне вни- мательно отслеживала ситуацию в экуменическом движении. Она 145
усматривала наличие в нем в 1947 г. двух течений — про- и антиаме- риканского и рассчитывала на контакты с последним. К «прогрессив- ным элементам» в среде экуменистов относилась, по оценке Москвы, частично и англиканская церковь, стоявшая, как было признано ранее, ближе других церквей к РПЦ в догматическом отношении. В это время продолжалась переписка руководства РПЦ (ее вел митро- полит Николай) и д-ра В. А. Виссерт-Хуфта. Последний, кстати, очень надеялся на поддержку РПЦ в борьбе против «американизации хрис- тианства». Как говорилось в одном из поступивших в Москву доку- ментов, сторонники антиамериканского течения стремились проти- востоять «примитивной американской теологии, благословляющей бизнес и житейское преуспеяние и видящей главную цель христиан- ской деятельности в пожертвованиях на церковно-благотворитель- ные нужды». К антиамериканскому направлению примыкали скан- динавский лютеранский епископат, голландские, немецкие, швей- царские экуменисты и даже некоторые американские теологи. Своих сторонников имело и проамериканское течение, и среди них «патриарх» экуменизма 82-летний Дж. Мотт. К этому течению, естественно, примыкало большинство американских церквей, осо- бенно так называемых свободных: баптистов, методистов, конгрега- ционалистов. Сила проамериканского течения заключалась в том, что именно оно обеспечивало финансовую базу движения, и проти- востоять ему по этой причине было особенно трудно69. Двойственное отношение советской стороны к экуменистам от- разилось в письме патриарха Алексия главам православных церквей в апреле 1947 г.: РПЦ «не решается одна, без обеспечения себе под- держки со стороны братских церквей, ни войти в ряды сотрудников экуменического движения, ни выразить этому движению обоснован- ный, хотя и горький для него отказ»70. Однако через год обстановка кардинально изменилась. К середи- не 1948 г. ситуация на международной арене приобрела крайне на- пряженный характер, о чем говорилось выше. Ялтинская стратегия, пережив эволюцию к политике «сдерживания коммунизма», смени- лась теперь еще более жесткими формами блокового противостоя- ния71. Внутри формировавшегося советского блока в Восточной Ев- ропе и без того непростая ситуация осложнилась начавшимся весной 1948 г. советско-югославским конфликтом. В июне была принята первая антиюгославская резолюция Коминформа. Все это вынудило советское руководство перейти к реализации нового стратегического курса в Восточной Европе, в основе которого лежала иная, чем пре- жде, общественная тенденция — социально-политическая конфрон- тация. На этой основе Москва рассчитывала сцементировать совет- ский, восточный блок72. Через призму кардинальных изменений на международной арене советская сторона рассматривала и церковную обстановку в мире, 146
все более явно склоняясь к негативным оценкам экуменического движения. 2 июля 1948 г. в обстоятельной записке заместителю ми- нистра иностранных дел СССР А. Я. Вышинскому Г. Г. Карпов с тре- вогой констатировал активность «англо-американских реакционе- ров», направленную на отрыв православных церквей прежде всего в Балканских странах от РПЦ. Карпов сообщил о контактах, установ- ленных западными экуменистами в Болгарии, Югославии и Чехос- ловакии, их намерении открыть для себя таким образом возможность для вмешательства во внутренние дела славянских стран73. На совещании глав автокефальных православных церквей в Мос- кве в июле 1948 г., как говорилось выше, в специальной резолюции экуменическое движение было охарактеризовано не столько как цер- ковное, сколько как политическое и антидемократическое, осущест- вляющее совместно с Ватиканом натиск на Восток. Современное эку- меническое движение, отмечали авторы документа, «не соответству- ет идеалу христианства и задачам Церкви Христовой, как их понимает Православная Церковь» и «не обеспечивает дела воссоеди- нения Церквей благодатными путями и средствами». Отталкиваясь ет этих оценок, все православные поместные церкви, представлен- ные на совещании, приняли решение отказаться от участия в экуме- ническом движении «в современном его плане». Резолюция содержа- ла также предостережение против излишнего сближения со Всемир- ным советом церквей, поскольку он якобы был создан по инициативе протестантских кругов Запада и преследовал цель подменить дей- ствительное воссоединение церквей неким «экуменическим союзом». Опираясь на решение московского совещания, РПЦ отказалась от участия в амстердамской ассамблее экуменического движения, на ко- торой предстояло официально провозгласить создание Всемирного совета церквей. 1 августа 1948 г. митрополит Николай уведомил об этом генерального секретаря д-ра В. А. Виссерт-Хуфта. «Однако этот наш отказ не означает, что мы не будем иметь никакого интереса к деятельности экуменического движения, — говорилось в письме. — Ввиду этого мы просили бы Вас и в дальнейшем информировать нас о деятельности Всемирного совета церквей, пересылая нам соответ- ствующую литературу, отчеты об ассамблеях и конференциях, докла- ды по всем вопросам и т. п.»74. Подобное заявление свидетельствова- ло о том, что Москва не хотела выпускать из поля зрения происходив- шее в экуменическом движении. Именно этим объясняется, на наш взгляд, предоставленная руководству РПЦ возможность не захлопы- вать наглухо дверь перед экуменистами, сохранить пусть слабые и односторонние контакты, что не исключало пересмотра в будущем вопроса об участии Русской церкви в экуменическом движении. Примечательно, что в это же время оценки экуменического дви- жения, исходившие от официальных инстанций, отличались резки- ми формулировками, ставившими под сомнение перспективу кон- 147
тактов с ним РПЦ. «Под покровом пышных благозвучных фраз, го- ворилось, например, в одном из служебных установочных материалов ТАСС, все это вселенское движение является еще одной формой объединения и мобилизации реакционных сил в международном масштабе, начинанием, которое отнюдь не служит делу мира, а, на- оборот, является инструментом в руках руководителей империалис- тического лагеря»75. Очевиден двойной стандарт, демонстрировавшийся советской стороной в отношении к экуменизму, причем объяснялся он, на наш взгляд, исходившей от ВСЦ острой критикой церковной обстановки в странах советского блока. В 1949 г. в английском городке Чичестере на конференции Цент- рального комитета ВСЦ, где предметом обсуждения стали и между- народные дела, были приняты документы, констатировавшие ухуд- шение религиозной ситуации в странах Восточной Европы и содер- жавшие протест против преследования церкви коммунистами. Многие выступавшие подчеркивали, что в регионе проводится поли- тика подчинения церкви государству, направленная на получение поддержки тоталитарных режимов и их благословения. Данные кон- статации следует признать вполне адекватными действительности. К концу 1948 г. страны Восточной Европы после завершения в них процесса установления монополии компартий на власть вступили в «горячую фазу советизации». Ставшие руководящими коммунисти- ческие партии перешли к интенсивному осуществлению трансфор- мации всех сторон общественной жизни в соответствии со сталин- ской доктриной построения социализма. Все противники режима, как реальные, так и мнимые, то есть те, кого власть объявила своими оп- понентами, к тому времени были устранены с политической сцены76. Все, кроме одного, идеолого-политического, противника — церкви. Именно поэтому 1949 г. действительно обозначил новый этап в госу- дарственно-церковных отношениях в странах региона, и сущность его — подчинение церкви государству — экуменисты оценивали объ- ективно. Это, безусловно, подпитывало негативное отношение совет- ского политического руководства к экуменическому движению. Антиэкуменическая резолюция московского совещания не стала, как указывалось выше, непреодолимой преградой на пути контактов Русской церкви с официально созданным в августе 1948 г. Всемир- ным советом церквей. Заинтересованность в их установлении и раз- витии была, несомненно, обоюдной. Зимой — весной 1950 г. д-р Вис- серт-Хуфт и его помощник д-р С. Ниль предложили Московской пат- риархии провести встречу с представителями ВСЦ. Стороны вели активную переписку, результатом которой явилась достаточно полная осведомленность Московской патриархии о положении дел в Совете, различных тенденциях и веяниях в его деятельности. Положение в экуменическом движении активно обсуждалось и в переписке Отдела 148
внешних церковных связей (ОВЦС) РПЦ с православными церквями, входившими в ВСЦ. Надежными каналами информации являлись также богословские круги русского зарубежья. Лейтмотивом всей об- ширной и разнообразной переписки Отдела по вопросам экуменизма было сожаление зарубежных адресатов о неучастии РПЦ в движении. Забегая вперед, отметим, что наиболее последовательным в этих на- строениях оставался сам руководитель ВСЦ д-р Виссерт-Хуфт. В июле 1956 г., например, он в интервью парижской газете «Реформ» выразил надежду на принципиальные перемены в этом отношении77. В самом движении обстановка была непростой, о чем советская сторона была хорошо осведомлена. В ВСЦ наблюдалась медленная, но серьезная эволюция, что отразилось в документах ведомства Кар- пова. Например, в июне 1950 г. на заседании ЦК ВСЦ в г. Торонто ак- тивно обсуждался вопрос о сближении с православными церквями, подчеркивалась необходимость отказа от прежней односторонней протестантской, то есть прозападной, ориентации движения, призна- нии суверенности церквей-участниц, осуждался прозелитизм, особен- но беспокоивший православную церковь. Акцент на уважении целост- ности и неприкосновенности догматических и экклезиологических основ православия, на понимании требований и критериев православ- ных церквей в целях достижения христианского единства рисовал многообещающие перспективы сотрудничества. Принципиально важ- ным был пункт Торонтской декларации, констатировавший, что ВСЦ не является церковью и не претендует на превращение в некую сверх- церковь, то есть структуру, стоящую над церквями — членами Совета, а определяет себя единственно как форум, призванный служить вза- имным отношениям и контактам церквей. Подчеркивалось, что в силу этого ВСЦ не имеет и не может иметь своей экклезиологии или отда- вать предпочтение какой-либо одной экклезиологии, не может быть инструментом какого-либо одного вероисповедания или конфессио- нального богословского направления и школы. Членство в ВСЦ ни в чем не может ущемлять полноту догматического вероучения церквей- членов и наносить ущерб их каноническому устройству78. В этой части решения, принятые в Торонто, были с удовлетворением восприняты в Московской патриархии, где столь явную эволюцию позиции ВСЦ расценили в первую очередь как ответ на критику экуменического Движения, прозвучавшую на московском совещании 1948 года*. * Действительно, на московском совещании 1948 г. в докладе «Экуменическое Движение и Русская православная церковь», сделанном протоиереем Г. Разумов- ским, подчеркивалось: «Перед этим движением, названным новым термином ‘экуменическое”, то есть вселенское, в смысле горизонтального охвата Вселен- ной, стоит вопрос не о воспрививке отпавших церковных ветвей к основному стволу церкви, а об объединении всех христианских исповеданий в совершенно новую, экуменическую церковь» (цит. по: Кригер М. Всеправославное совещание 1948 года в Москве // Благодатный огонь. 1998. № 2. С. 40). 149
Некоторые изменения проявились и в подходах экуменистов к международным делам. В феврале 1950 г. ЦК ВСЦ опубликовал за- явление с призывом запретить применение атомного и водородного оружия, высказался (это он делал и в дальнейшем) за мирное сосу- ществование двух лагерей. При этом Стокгольмское воззвание о запрещении атомного оружия было расценено как «пропаганда, а не как истинное предложение в защиту мира». В ходе Корейской войны экуменисты неоднократно выступали с одобрением «поли- цейских мероприятий ООН», зато на сессии в Ланкау (Индия) в де- кабре 1952 — январе 1953 г. было заявлено, что переговоры, а не оружие должны стать основным средством решения острых меж- дународных проблем79. По всей вероятности, именно сосуществование разнородных тенденций в деятельности ВСЦ, кстати, достаточно объективно отражавших противоречивость окружающего мира, обусловило на том этапе в целом осторожно-негативный подход советского поли- тического руководства к возможностям установления прямых свя- зей РПЦ с экуменистами. Показательна в этом плане записка, на- правленная 20 января 1954 г. из Совета по делам РПЦ в аппарат ЦК КПСС А. С. Панюшкину. В документе сообщалось о предстоя- щей поездке митрополита Николая в Венгрию на церемонию при- суждения ему в реформатской академии г. Дебрецена докторской степени «гонорис кауза». «Совет считает, — говорилось в записке, — что присуждение степени — предлог в целях вовлечения РПЦ в экуменическое движение и, главным образом, для участия во вто- рой ассамблее ВСЦ, подготовляемой американцами в августе с. г. в г. Эванстоне (США). Митрополит предупрежден, что ему не сле- дует встречаться с руководящими деятелями ВСЦ, но не исключе- но, что реформаты попытаются организовать встречу Николая с Дж. Кеннелли, Алленом Беллом и генеральным секретарем ВСЦ Виссерт-Хуфтом. Они 5 февраля приезжают в Будапешт. Совет просит принять меры к наблюдению за поведением митрополита Николая в Венгрии, учитывая, что он едет один, без сопровождаю- щего»80. На второй ассамблее ВСЦ в 1954 г., отношение к проведению которой в советском руководстве поначалу было явно насторожен- ным, прозвучал призыв к запрещению всех средств массового уничтожения и отказу от силы как «инструмента политики за пре- делами существующих границ». Это заявление встретило исклю- чительно положительную реакцию в Москве. 13 декабря 1954 г. заместитель министра иностранных дел СССР В. А. Зорин сооб- щил Г. Г. Карпову, что советская сторона считает возможным при- соединение церквей стран народной демократии к резолюции ВСЦ «О запрещении всех средств массового уничтожения». С удовлет- ворением в Москве было воспринято и прозвучавшее в августе 150
1955 г. на сессии в г. Давосе предложение ЦК ВСЦ в адрес ООН создать международную комиссию для разработки системы конт- роля над вооружениями81. Очевидное нарастание конструктивных усилий ВСЦ как в цер- ковно-религиозной, так и в политической сферах позволяло рас- считывать на серьезные подвижки в оценках экуменизма Москвой. Документы свидетельствуют о том, что в руководстве Московской патриархии и Совете по делам РПЦ шла в то время напряженная работа по расширению контактов с церквями — участницами ВСЦ, ставшая прологом к будущему включению Русской церкви в эту структуру. Позицию Совета по делам РПЦ четко выразил Карпов в записке Зорину от 12 марта 1955 г. Возвращаясь к решениям московского совещания 1948 г., он писал: «Совет считает правильной позицию Русской православной церкви в вопросе об отношении ее к Всемир- ному совету церквей, считая в то же время необходимым, чтобы церковью внимательно изучались процессы, происходящие внутри Всемирного совета церквей, а также поддерживался личный кон- такт руководителей Русской церкви с отдельными церковными де- ятелями Всемирного совета церквей путем приглашения их в СССР, путем совместных выступлений по вопросам борьбы за мир, за за- прещение атомной и водородной бомбы, за устранение причин, ве- дущих к напряжению международной обстановки»82. Для государ- ственного органа, каковым являлся Совет по делам РПЦ, отношение к экуменическому движению, как и прежде, диктовалось в первую очередь политическими соображениями, но позитивные подвижки были очевидными. В июле-августе 1956 г. была проведена сессия ЦК ВСЦ в Венг- рии. Это была первая встреча экуменистов в стране, управлявшейся коммунистами, что само по себе уже являлось достаточно показа- тельным фактом. Хозяева постарались не ударить в грязь лицом. Из советского посольства в Будапеште в МИД СССР сообщили, что «значительная часть делегаций уехала с хорошим впечатлением, убедившись в том, что в Венгрии есть свобода передвижения и от- правления религиозных культов. Отзывы западных церковных де- ятелей были в основном положительными»83. РПЦ проявила к рабо- те этой сессии немалый интерес. На сессии, как указывалось в информационных материалах Госу- дарственного управления по делам церквей при Совете министров ВНР, поступивших в Москву, руководители ВСЦ дали понять, что в настоящее время более важным для них является установление свя- зей с Русской православной церковью, нежели со Всемирным со- ветом мира. Сессия показала готовность ВСЦ к сотрудничеству с Церквями стран социалистического лагеря. Видимо, отражая эти на- строения, авторы материалов следующим образом передали перс- 151
пективу организационного развития экуменического движения: «Чрезвычайно важным является вступление в ближайшем будущем во Всемирный совет церквей православной церкви Советского Союза и протестантских церквей Китая и их активное участие в де- ятельности Совета. Через несколько лет церкви социалистических стран могли бы значительно укрепить свое влияние во Всемирном совете церквей. Имеется возможность добиться на общем собрании Совета в 1960 г. ответственных постов в центральных органах Сове- та для представителей церквей социалистических стран. Можно было бы также добиться того, чтобы представители церквей социа- листических стран были избраны в руководство Исполнительного комитета»84. Проанализировав новую ситуацию в экуменическом движении, Совет по делам РПЦ представил в ЦК КПСС в октябре 1956 г. запис- ку о перспективах вхождения Русской церкви во Всемирный совет церквей. Однако на том этапе единого мнения по данному вопросу еще не существовало. В документе была изложена, в частности, по- зиция патриарха Алексия: «РПЦ не входит в состав ВСЦ (здесь и далее курсив наш. —Авт.), а ограничивает свое участие посылкой наблюдателя во все руководящие органы и комиссии ВСЦ. Она обе- щает помогать ВСЦ в проведении тех решений, которые не вызыва- ют с ее стороны возражений, а также будет всячески расширять кон- такт по всем линиям с ВСЦ (обмен посланиями, литературой, прове- дение богословских собеседований, взаимные визиты и т. д.). Кроме того, Московская патриархия будет стремиться к установлению кон- тактов между ВСЦ и Всемирным Советом мира и созданию единого церковного фронта в борьбе за мир». Таким образом, расширение контактов с ВСЦ предполагало, по мысли патриарха, необходимость решения в первую очередь экклезиологических вопросов. Что же ка- сается целей политического характера, то глава РПЦ четко ограни- чил их задачами борьбы за мир. По всей вероятности, среди иерар- хов РПЦ имелись носители и других взглядов. Иначе как объяснить замечание Карпова, что Московская патриархия не возражает про- тив пересмотра решения совещания 1948 г. «в сторону участия РПЦ в этом движении и встречи с представителями экуменического дви- жения», но делать это считает нужным с согласия автокефальных церквей — участниц совещания в Москве? Из записки Совета по делам РПЦ становится ясна позиция и не- которых официальных органов. Карпов привел выдержку из записки А. А. Громыко от 17 октября 1955 г., в которой подчеркивалось, что «в целях оказания влияния на характер и направление деятельности ВСЦ можно было бы рассмотреть вопрос об участии в этой орга- низации Русской православной церкви»*5. Показательно, что хотя Громыко занимал в то время пост первого заместителя министра иностранных дел, Карпов указал в записке его должность руководи- 152
теля Комитета информации*. Видимо, тем самым он хотел подчерк- нуть, что мнение Громыко не следовало сводить лишь к позиции дипломатов. Не случайно в современной литературе подчеркивается повышенное внимание КГБ СССР к деятельности Всемирного сове- та церквей, четко фиксирующееся в середине 50-х годов86. Интерес советских спецслужб к ВСЦ объяснялся, по всей вероятности, нали- чием разветвленной сети экуменических организаций и их значи- тельным влиянием, причем не только в религиозном мире («обмир- щенность» экуменического движения, его масонские корни отмеча- лась еще на московском совещании 1948 г.). По этим же причинам экуменические структуры не могли не стать объектом внимания и западных разведок. В какой мере последнее обстоятельство объясня- ло настойчивые попытки ВСЦ привлечь к сотрудничеству Русскую православную церковь, за которой, естественно, пошли бы и другие поместные церкви стран советского блока, сказать трудно за неиме- нием необходимых материалов. Однако иметь в виду подобную связь представляется целесообразным. В условиях функционирования сложившейся после войны геопо- литической модели мира как биполярной структуры конфликтоген- ного характера наивным был бы расчет на возможность полного пре- одоления глубокой политизации внешней сферы церковной деятель- ности. Вместе с тем нельзя отрицать поиски обеими сторонами конструктивных подходов для налаживания контактов по церковным вопросам. Относительно объективную характеристику этого про- цесса попытался дать митрополит Николай, выступая в мае 1958 г. в Московской духовной академии: «Экуменическое движение оказа- лось чрезвычайно противоречивым. В его широкой и разнородной деятельности исканиям обетованной земли христианского единства с самого начала сопутствовали ярко выраженные социально-полити- ческие планы, которые в период Амстердамской ассамблеи явно преобладали над задачей догматического единства... Благодаря участию одних православных Церквей и неучастию других в экуме- ническом движении за последние десять лет произошли значитель- ные изменения, свидетельствующие о его эволюции в сторону цер- ковности. ...Соприкасаясь с нашей церковной жизнью, многие де- ятели экуменического движения совершенно изменили свое представление о православии. Видимо одобряя декларацию право- славных участников Эванстонской ассамблеи, мы соглашаемся на встречу с руководителями Всемирного совета церквей исключитель- Комитет информации (КИ) — созданная в 1947 г. при Министерстве иност- ранных дел СССР объединенная разведывательная структура, включавшая вне- шнюю разведку Министерства государственной безопасности и разведслужбы Министерства обороны. КИ просуществовал до 1951 г., когда военная и полити- ческая разведка вновь были разъединены. С того времени в структуре МИД СССР действовал так называемый Малый комитет информации — аналитичес- кое подразделение, использовавшее в своей работе материалы разведки. 153
но во имя нашего общеправославного долга — служить воссоедине- нию всех христиан в лоне Христовой Церкви»87. Митрополит Николай предпочел не говорить о том, что и Русская церковь переживала в оценках экуменизма непростую для себя эво- люцию, что для московской встречи 1948 г. в не меньшей степени, чем для амстердамской, были характерны отчетливо выраженные политические цели и устремления, что к решению об установлении непосредственных контактов обе стороны подходили, преодолевая былую настороженность и недоверие, и что, наконец, в политизиро- ванном мире межцерковные контакты не могли ограничиться сугубо догматическими вопросами. Таким образом, склоняясь (или будучи склоняемыми) к активиза- ции сотрудничества, иерархи РПЦ пытались акцентировать внима- ние на догматической составляющей экуменического движения. Однако, представляется, что вовсе не она, а прежде всего обстоя- тельства внешнеполитического порядка сделали возможным выход Русской церкви в конце 50-х годов на качественно новый уровень межцерковных контактов. К этому времени международная обстановка вновь начинала ощу- тимо накаляться. Мирные инициативы СССР, в частности предложе- ния о всеобщем и полном разоружении, получили определенный пси- хологический и эмоциональный резонанс в мире, но практического результата не имели. Более того, с 1959 г. началось интенсивное раз- вертывание ракет средней дальности в Западной Европе (Великобри- тании, Италии) и Турции. Последнее обстоятельство было особенно тревожным, так как в зоне вероятного поражения оказывались жиз- ненно важные центры Европейской части Советского Союза. Росла численность сухопутных, военно-морских и военно-воздушных сил США, быстрыми темпами шло их техническое совершенствование. В этих условиях советское политическое руководство ставило перед РПЦ задачу интенсификации внешнеполитической деятельности. С этой целью Московской патриархии было дано разрешение впервые послать своих представителей на ежегодную сессию ЦК ВСЦ, проходившую в августе — начале сентября 1959 г. Большие надежды возлагались в Москве и на визит в СССР в декабре 1959 г. генераль- ного секретаря ВСЦ д-ра В. А. Виссерт-Хуфта, намеревавшегося ре- шить вопрос о вступлении РПЦ в экуменическое движение. Соглас- но предварительной договоренности, стороны должны были подпи- сать совместное коммюнике о единстве церквей в борьбе за мир, разоружение и запрещение ядерного оружия. Однако визит завер- шился фактическим провалом: переговоры выявили принципиаль- ные различия в оценках международной обстановки и «виновников» ее обострения. Совет по делам РПЦ рекомендовал митрополиту Ни- колаю отказаться от обсуждения вопроса о вступлении в ВСЦ, а гости, в свою очередь, не стали подписывать коммюнике. 3 января 154
I960 г. Карпов в записке в ЦК КПСС сформулировал заключение Со- вета: контакты с ВСЦ следует продолжить, стараясь влиять на его политику, но, учитывая идеологические задачи экуменического дви- жения, считать вступление в него РПЦ нецелесообразным88. Этот вывод совпадал с позицией руководства РПЦ. Однако вскоре мнение властей изменилось. В феврале-июне I960 г. произошли серьезные кадровые перестановки в Совете по делам РПЦ и ОВЦС. Г. Г. Карпова сменил на его посту партаппарат- чик В. А. Куроедов, а место митрополита Николая занял его замести- тель архимандрит Никодим (Ротов), вскоре возведенный в сан епис- копа, а затем и митрополита. Руководству РПЦ была предложена новая тактика по отношению к ВСЦ. Сопротивления она не вызвала. В записи беседы Куроедова с патриархом Алексием от 15 сентября 1960 г. указывалось: «Патриарх принял рекомендацию Совета каса- тельно вхождения Русской православной церкви в члены Всемирно- го совета церквей и оценил это как важнейшую акцию Русской пра- вославной церкви в ее деятельности за рубежом»89. До сих пор, одна- ко, остается неизвестной процедура принятия решения о вступлении Русской церкви в ВСЦ, не ясно, было ли оно единогласным или имела место дискуссия и, наконец, рассматривался ли этот вопрос с канонической точки зрения в руководстве РПЦ. С учетом вышеизло- женного, видимо, не будет преувеличением считать, что для Русской православной церкви решение о вхождении в экуменическое движе- ние имело вынужденный характер. В условиях усиления с 1961 г. конфронтации СССР с США и странами НАТО, неумолимо подвигавшей мир к балансированию на грани войны, объединение церквей, выступавших под миротворчес- кими лозунгами против оружия массового поражения, вероятно, могло стать стабилизирующим фактором. Однако в Идеологическом отделе ЦК КПСС внешнеполитическую деятельность РПЦ рассмат- ривали в первую очередь как «один из действенных каналов совет- ской пропаганды и контрпропаганды в зарубежных странах» и лишь затем как «действенное средство борьбы за мир»90, не желая заме- чать глубокого внутреннего противоречия в подобной иерархии целей в условиях нараставшей международной напряженности. Именно этими установками и должна была руководствоваться Рус- ская православная церковь, которая 17 апреля 1961 г. на правах пол- ноправного члена вступила во Всемирный совет церквей. * * * В 50-е годы XX в. религиозная обстановка в стране и Русская Церковь продолжали в целом испытывать на себе влияние нового курса, воспринятого в государственно-церковных отношениях в 1943 г. Вплоть до 1954 г. официальная власть не вносила никаких принципиальных изменений в церковную политику, что свидетель- 155
ствовало, скорее, не о позитивных оценках последней, а о постепен- ном исключении религиозной сферы из числа приоритетных для государства. Данное обстоятельство сделало возможным новое на- ступление на церковь, предпринятое в июле 1954 г., которое, хотя и окончилось для его инициаторов поражением, отчетливо выявило ненадежность соглашения между государством и церковью, обозна- чило вектор будущих действий идеологических структур против РПЦ. Вместе с тем власть, руководствуясь прежде всего внешнепо- литическими задачами, использовала церковь в качестве инструмен- та для достижения конкретных целей. В рассматриваемый период главным приоритетом советской внешней политики становилась борьба за мир, против угрозы новой войны. Под гуманными и попу- лярными в широких массах лозунгами советское руководство прово- дило жесткую антизападную пропагандистскую (и не только) кампа- нию, внося свою лепту в эскалацию холодной войны. Отводя церкви важное место в организации движения сторонников мира, власть не- минуемо ставила РПЦ под огонь критики зарубежных церквей, спо- собствовала ее изоляции в христианском мире. Активизация в середине 50-х годов контактов РПЦ с экуменичес- ким движением в значительной мере была для Русской церкви вы- нужденной, поскольку именно эти контакты как ни одно другое на- правление междуцерковного общения испытывали на себе колос- сальное давление государства и его спецслужб, фактически инспирировались ими. Однако вступление Русской церкви в ВСЦ открыло этап укрепления ее международного авторитета и преодо- ления изоляции. 1 Васильева О. Ю. Русская православная церковь в политике советско- го государства. 1943-1948 гг. М., 1999. С. 132; Поспеловский Д. Право- славная церковь в истории Руси, Росии и СССР. М., 1996. С. 313. 2 Подробнее см.: Волокитина Т.В., Мурашко Г.П., Носкова А. Ф., Поки- вайлова Т. А. Москва и Восточная Европа. Становление политических ре- жимов советского типа. 1949-1953: Очерки истории. М., 2002. С. 54-56. 3 Алексеев В. А. «Штурм небес» отменяется? Критические очерки по истории борьбы с религией в СССР. М., 1992. С. 201. 4 Чумаченко Т.А. Государство, православная церковь, верующие. 1941-1961 гг. М„ 1999. С. 110-111. 5 Поспеловский Д. В. Русская православная церковь в XX веке. М., 1995. С. 267. 6 Подробнее см.: Костырченко Г. В. Тайная политика Сталина. Власть и антисемитизм. М., 2001. С. 314-328. 7 Шкаровский М. В. Русская православная церковь и советское госу- дарство в 1943-1964 годах: от «перемирия» к новой войне. СПб., 1995. С. 46-Л7. 8 См., например: Шейнман М. М. Ватикан — враг мира и демократии. М., 1950; Его же. Ватикан на службе современной реакции. М., 1951; 156
Его же. Ватикан во Второй мировой войне. М., 1951; Его же. Ватикан и католицизм на службе международной реакции. М., 1954. 9 АП РФ. Ф. 3. Оп. 60. Д. 7. Л. 1, 4, 5-6. 10 Там же. Л. 4. 11 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 1109. Л. 22-23. 12 Шкаровский М. В. Указ. соч. С. 49. 13 Алексеев В. А. Указ. соч. С. 210. 14 Шкаровский М. В. Указ. соч. С. 49. 15 Там же. С. 51. 16 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 1115.Л. 34, 159. 17 АП РФ. Ф. 3. Оп. 60. Д. 7. Л. 66. 18 Там же. 19 Поспеловский Д. В. Русская православная церковь... С. 281. 20 Чумаченко ТА. Указ соч. С. 172. 21 Гибианский Л. Я. Коминформ в зените активности: создание органи- зационной структуры и третье совещание // Совещания Коминформа. 1947, 1948, 1949: Документы и материалы. М., 1998. С. 518. 22 Германский вопрос глазами Сталина (1947-1952) // Волков В. К. Уз- ловые проблемы новейшей истории стран Центральной и Юго-Восточ- ной Европы. М., 2000. С. 132. 23 Адибеков Г М. Коминформ и послевоенная Европа. 1947-1956 гг. М., 1994. С. 140-141. 24 Там же. С. 142. 25 Совещания Коминформа... С. 660-666. 26 Лозинский С. Г. История папства. М., 1986. С. 367. 11 Адибеков Г. М. Указ. соч. С. 146. 28 Fletcher W. Portrait of most praised and vilified of modem churchmen. N.J., 1968. P. 67. 29 Русская православная церковь в борьбе за мир. Постановления, пос- лания, обращения, призывы, речи и статьи. 1948-1950 гг. М., 1950. 30 Архиепископ Василий (Кривошеин). Воспоминания. Письма. Н. Нов- город, 1998. С. 203. 31 ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 1.Д. 723. Л. 104, 105, 106, 114, 132;. Д. 724. Л. 189. 32 Архиепископ Василий (Кривошеин). Указ. соч. С. 208. 33 Советский фактор в Восточной Европе. 1944-1953: Документы. Т. 2. 1949-1953. М., 2000. С. 193; Восточная Европа в документах российских архивов. 1944-1953. Т. 2. 1949-1953. М.; Новосибирск, 1998. С. 416. 34 АП РФ. Ф. 3. Оп. 60. Д. 28. Л. 40, 50, 52. 35 Уэзерсби К. Война в Корее 1950-1953 гг.: холодная война разгорает- ся// Холодная война. 1945-1963 гг. Историческая ретроспектива: Сбор- ник статей. М., 2003. С. 265. 36 Большая советская энциклопедия. М., 1950. Т. 4. С. 85. 37 История США в 4-х томах / Под ред. ГН. Севастьянова. Т. 4 (1945— 1980 гг.). М., 1987. С. 131. 38 И. X. Полет бактерий // Возрождение. Т. 21. Париж, май-июнь 1952 г. С. 194—196 Автор выражает благодарность к.и.н. А. Б. Едемскому за пре- доставленный материал. 157
39 Журнал Московской патриархии (далее: ЖМП). 1952. №5 (май). С. 22-24. 40 Шкаровский М. В. Русская православная церковь при Сталине и Хрущеве (Государственно-церковные отношения в СССР в 1939-1964 го- дах). М„ 1999. С. 309. 41 АП РФ. Ф. 3. Оп. 60. Д. 31. Л. 63; Шкаровский М. В. Русская право- славная церковь и советское государство... С. 52-53. 42 ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 160. Л. 219. 43 Там же. On. 1. Д. 1335. Л. 45. 44 Алексеев В. А. Иллюзии и догмы. М., 1991. С. 367. 45 Величко О. И. Пий XII в отечественной историографии второй поло- вины XX в. // Власть и церковь в СССР и странах Восточной Европы. 1939-1958: Дискуссионные аспекты. М., 2003. С. 170. 46 ЖМП. 1949. № 1 (январь). С. 17. 47 «Проявлять бдительность, своевременно пресекать антисоветские выпады духовенства». Доклад председателя Совета по делам Русской православной церкви при Совете министров СССР В.А. Куроедова на Всесоюзном совещании уполномоченных. 1960 г. / Публ. М. И. Одинцо- ва // Исторический архив. 1999. № 2. С. 87. 48 Коев Т. Икуменическата дейност на Българската православна църк- ва// Българската патриаршия през вековете. София, 1980. С. 162. 49 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 149. Л. 318. 50 Там же. Л. 314. 51 Васильева О.Ю. Указ. соч. С. 128. 52 АП РФ. Ф. 3. Оп. 60. Д. 30. Л. 3. 53 Лондон — Москва: Межцерковный диалог. Обмен делегациями англиканской и Русской православной церквей. 1943-1945 гг. / Публ. М. И. Одинцова // Исторический архив. 1995. № 1. С. 95; «Русская право- славная церковь стала на правильный путь». Докладные записки предсе- дателя Совета по делам Русской православной церкви при СНК СССР Г. Г. Карпова И. В. Сталину. 1943-1946 гг. / Публ. М. И. Одинцова // Исто- рический архив. 1994. № 3. С. 143. 54 Британский союзник. № 44 (64). 31 октября 1943 г. С. 8. 55 Цит. по: Васильева О. Ю. Указ. соч. С. 123. 56 Поспеловский Д. В. Русская православная церковь... С. 202. 57 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 407. Л. 37. 58 Алексеев В. А. Иллюзии... С. 354. 59 Советский Союз на международных конференциях периода Вели- кой Отечественной войны. 1941-1945 гг. Том VI: Берлинская (Потсдам- ская) конференция руководителей трех союзных держав — СССР, США и Великобритании (17 июля — 2 августа 1945 г.): Сборник документов. М., 1980. С. 40. 60 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 142. Л. 31. 61 Православие и экуменизм: Документы и материалы. М., 1998. С. 39-40. 62 Печатное В. О. От союза — к вражде (советско-американские отно- шения в 1945-1946 гг.)// Холодная война. 1945-1963 гг. Историческая ретроспектива... С. 53-57. 158
63 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 149. Л. 317. 64 Германский вопрос глазами Сталина... С. 124-125. 65 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 149. Л. 320. 66 АП РФ. Ф. 3. Оп. 60. Д. 27. Л. 150. 67 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 149. Л. 323. 68 Там же. Л. 115. 69 Там же. Оп. 3. Д. 56. Л. 187-188, 191. 70 Там же. Оп. 2. Д. 65. Л. 3. 71 Подробнее см.: Юнгблюд В. Т. «Образы Российской империи» и вне- шнеполитическое планирование США в 1944-1945 гг. // США. Экономи- ка. Политика. Идеология. 1998. № 6 (342). С. 68-69. 72 Подробнее см.: Волокитина ТВ. Сталин и смена стратегического курса Кремля в конце 40-х годов: От компромиссов к конфронтации // Сталинское десятилетие холодной войны. Факты и гипотезы. М., 1999. С. 10-22. 73 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 412. Л. 58-60, 62; Волокитина ТВ. Русская церковь и православные автокефалии на Балканах после Второй мировой войны (За кулисами интеграции) // Человек на Балканах в эпоху кризисов и этнополитических столкновений XX в. СПб., 2002. С. 255. 74 Русская православная церковь в советское время (1917-1991). Ма- териалы и документы по истории отношений между государством и Цер- ковью / Сост. Г. Штриккер. М., 1995. Кн. 1. С. 373, 374, 378-379. 75 АВП РФ. Ф. 56-Б. Оп. 14. П. 364. Д. 522. Л. 165. 76 Волокитина Т. В., Мурашко Г. П., Носкова А.Ф., Покивайлова Т.А. Указ. соч. С. 426-591. 77 ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 3. Д. 134. Л. 191. 78 Православие и экуменизм... С. 44-Л5. 79 ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 3. Д. 125. Л. 89. 80 Там же. On. 1. Д. 1220. Л. 1. 81 Там же. Оп. 3. Д. 125. Л. 89, 92. 82 Там же. On. 1. Д. 1321. Л. 35. 83 АВП РФ. Ф. 77. Оп. 36. П. 48. Д. 16. Л. 1; ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 3. Д. 134. Л. 177. 84 ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 3. Д. 134. Л. 181, 184. 85 АП РФ. Ф. 3. Оп. 60. Д. 29. Л. 44, 45. 86 Шкаровский М. В. Русская православная церковь при Сталине и Хрущеве... С. 318. 87 Протоиерей Владислав Цыпин. История Русской церкви. 1917-1997. М., 1997. С. 378. 88 Шкаровский М. В. Русская православная церковь при Сталине и Хрущеве... С. 319-320. 89 Цит. по: Мосс В. Православная церковь на перепутье (1917-1999) / Перевод с англ. СПб., 2001. С. 227. 90 Шкаровский М. В. Русская православная церковь при Сталине и Хрущеве... С. 322.
Глава IV ВЛАСТЬ И ПРАВОСЛАВНЫЕ ЦЕРКВИ ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ В УСЛОВИЯХ СТАНОВЛЕНИЯ И ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ ВЛАСТНОЙ МОНОПОЛИИ КОМПАРТИЙ (40-50-е годы XX в.) § 1. Православные церкви Болгарии, Румынии и Сербии на рубеже войны и мира и новая власть. Первые контакты с Москвой В поликонфессиональном регионе, каким являлась Восточная Ев- ропа, важное место принадлежало православным автокефальным церквям — Болгарской, Румынской и Сербской. В своих странах они являлись ведущими конфессиями, имели значительный опыт сотруд- ничества с государством и давние, уходившие корнями глубоко в ис- торию связи и контакты с Русской православной церковью. Вхожде- ние региона в сферу влияния СССР обострило вопрос об отношении руководств этих церквей к советской церковной политике и РПЦ, по- родило достаточно широкий спектр настроений среди национально- го духовенства. Вторая мировая война привела Болгарию в лагерь фашистской Германии и ее союзников. Рассчитывая на возвращение территорий, отторгнутых по Нейискому миру 1919 г., болгарское правительство предоставило вермахту свою территорию в качестве плацдарма для военных операций против сопредельных государств. После захвата Югославии и Греции в результате боевых действий германской, ита- льянской и венгерской армий Болгария ввела свои войска в Македо- нию, Западную Фракию и на так называемые Западные территории, которые София рассматривала как свои национальные земли*. При- няв, таким образом, активное участие в установлении «нового по- рядка» в Европе, Болгария стала надежным тылом нацистской Гер- мании, ее южным стратегическим форпостом. Однако благодаря ру- софильским традициям болгарского народа Болгария, единственная Присоединение этих земель, ставшее платой за вступление Болгарии 1 мар- та 1941 г. в Тройственный пакт, увеличило территорию страны на 49,3%, населе- ние — на 34,8%. 160
из германских сателлитов, не послала ни одного солдата на Восточ- ный фронт и даже сохранила на протяжении почти всей войны дип- ломатические отношения с СССР1. К началу войны Болгарская православная церковь (БПЦ) подош- ла, пережив с середины 30-х годов сложный период своего развития. В болгарской литературе отмечается, что БПЦ в указанные годы впервые в своей истории столкнулась с феноменом авторитаризма и не смогла адаптироваться к условиям современного национального государства*. Болгарскую церковь охватил острейший кризис, при- ведший ее на грань полного упадка. В конце 30-х годов, пишет бол- гарский историк С. Елдыров, БПЦ оказалась перед перспективой «полной общественной маргинализации»2. Реальность требовала от церковного руководства адекватных мер, и в ноябре 1939 г. по настоянию Софийского митрополита Стефана Св. синод, собравшись в полном составе, рассмотрел вопрос о состо- янии церкви и ее роли как фактора духовной жизни в стране. Речь шла о полной «инвентаризации» церковной религиозной жизни, вза- имоотношениях между иерархами и общении с гражданской влас- тью. Заседания были бурными, на них царила атмосфера откровен- ности и самокритики. Один из участников заметил: «...Если внести в протокол все то, что говорилось как о недостатках нашей церковной жизни, остается только посыпать голову пеплом и сложить с себя сан». В результате обсуждения члены Синода признали, что у цер- ковной реформы нет альтернативы и что преобразования должны идти по двум направлениям: возвращение назад к «славному про- шлому» (учреждению Болгарской экзархии, «гармонии» Церковно- народного собора) и завершение канонического устройства БПЦ, означавшее восстановление патриархата. При рассмотрении вопроса об отношении с государством была признана неизбежность отделения, причем инициатива этого шага однозначно отдавалась официальной власти. «Никто из нас не жела- ет этого отделения...» — подчеркнул Стефан. Неврокопский митро- полит Борис, вероятно, имея в виду прежде всего советский опыт, заметил, что отделение церкви от государства обусловлено автори- тарным характером последнего, и предсказал возникновение значи- тельных трудностей для нормальной деятельности БПЦ. Вместе с История Болгарской церкви в межвоенный период свидетельствует о том, что авторитарные тенденции в церковной политике государства проявились уже после смерти экзарха Иосифа в 1915 г. В течение последующих 30 лет самостоятельному развитию церкви и выборам нового предстоятеля чинились всевозможные препят- ствия. Управление осуществлялось Священным синодом под председательством наместника-председателя, избиравшегося из числа метрополитов на четырехлет- ний срок. Принятое на II Церковно-народном соборе 1921-1922 гг. Положение (Устав) БПЦ стало государственным законом только в 1937 г. (Скурат К. Е. История Поместных православных церквей. В 2-х т. Т. I. М., 1994. С. 266-267). 161
тем Борис признал возможность благотворного влияния церкви в по- добных условиях, если она «осознает дух нового времени и будет следить за развитием событий...»3. Участники дискуссии констатиро- вали, что следует заранее готовиться к «будущему разводу с госу- дарством». По предложению Сливенского митрополита Евлогия было решено объединить с этой целью свои силы и мобилизовать имевшиеся материальные средства. Советский опыт в конфессиональной сфере был известен в Бол- гарии не понаслышке. Как показывают опубликованные недавно болгарскими коллегами документы, он был объектом пристального внимания руководства БПЦ. Так, в 1939 г. в одном из писем русско- му адресату Николаю Антоновичу (фамилию установить не удалось) митрополит Стефан писал: «Вы знаете, что я не принадлежу ни к правым, ни к левым, ни к белым, ни к красным. Белое и красное — это явления временные и преходящие в истории русского народа. В будущем русский государственный ум заимствует у красной и белой идеологий только истину и сметет, отринет все крайности, все ошибочные увлечения и заблуждения, на какие бы авторитеты они ни опирались. Он, разумеется, не допустит реставрации дореволю- ционного прошлого, о чем мечтают некоторые, но далеко не все белые, но он, несомненно, осудит и отбросит многие безуспешные, разорительные для страны и мучительные для русских людей по- пытки красных: например, попытку уничтожить Церковь, лишить граждан права свободного труда, собственности и т. д. ...Не могу не испытывать чувство скорби в связи с продолжающимся пренебрежи- тельно-враждебным отношением Советской власти к Русской право- славной церкви. Только не способный или не желающий видеть и понимать не признает, что эта Церковь была самой благодетельной силой в русской истории и имеет все средства и возможности оста- ваться таким учреждением и в будущем. Подрывать такую Церковь означает для русского государства подрывать самого себя. ...У Со- ветской власти нашлась смелость коренным образом изменить свою внешнюю политику*. Пошли, Господь, ему мудрость переоценить и коренным образом изменить и свою внутреннюю политику!»4 Оккупация Чешских земель в марте 1939 г. вызвала у митрополи- та Стефана всплеск резкой критики в адрес внешнеполитической деятельности советского руководства, которое, по словам иерарха, и «пальцем не пошевелило во имя спасения своего младшего брата». Но чехословацкие события стали для Стефана поводом для выраже- ния своего отношения и к советскому режиму и его церковной поли- тике. «Между порабощенным, угнетенным русским народом и его правителями, — писал он тому же адресату, — образовалась огром- * По всей вероятности, Стефан имел в виду попытки советского руководства преодолеть усиливавшуюся с конца 1936 г. международную изоляцию СССР. 162
ная пропасть, которая продолжает углубляться в силу растущей не- нависти последних к первому. Российская власть и русский народ сейчас представляют собой два враждебных лагеря, решительный бой между которыми может начаться со дня на день. .. .Настойчивое проведение властями в жизнь идеи мировой революции и коммуниз- ма только ухудшает положение: народ возненавидел эту идею, пото- му что ему опротивела и их революция, и их коммунизм. Народ ждет от власти не новых революционных экспериментов, а спокойствия и возвращения отнятых свобод: свободы верить, мыслить и трудиться. Дайте ему эти права, и тоскующий по свободе Северный орел быст- ро расправит крылья и свершит великие дела»5. Начало Второй мировой войны БПЦ встретила достаточно сдер- жанно. Тональность материалов «Церковного вестника» отличалась умеренностью, в них не наблюдалось того воинственного энтузиаз- ма, который был типичным для периода Балканских войн 1912— 1913 гг. или Первой мировой войны. Митрополит Стефан призывал к миру и после открытия военных действий6. Летом 1940 г. руководство БПЦ подготовило специальную про- грамму, направленную на укрепление престижа церкви в болгарском обществе и ее финансовой базы при одновременном сохранении церковной автономии во всей ее полноте, «без компромиссов и умышленного недосмотра». Программу отличали масштабность и ориентация на длительный срок реализации. Впервые на передний план оказались выведены социальная функция и миссионерские за- дачи БПЦ, предполагавшие ее авторитетное участие во всех сферах общественной жизни и активную работу с различными социальны- ми слоями. Примечательно, что в качестве настоятельной необходи- мости формулировалось возвращение рабочих и их семей в лоно церкви, отразившее особенность ситуации в Болгарии, где этот со- циальный слой характеризовался слабой религиозностью. 13 ноября 1940 г. глава Дирекции гражданской мобилизации при Военном министерстве генерал С. Бакырджиев в официальной бесе- де с митрополитом Врачанским Паисием попросил у церкви содей- ствия в укреплении духа нации, доверия к главе государства и преодо- лении пораженческих настроений. Владыка Паисий согласился до- вести эту просьбу до руководства БПЦ. Уже 29 ноября Св. синод принял два важных документа. В первом из них — Послании священ- никам — содержался призыв усилить деятельность по мобилизации Духа народа и всеми силами воздвигать «неприступную крепость болгарского народного идеала». Отпечатанное тиражом в 5 тыс. эк- земпляров Послание разошлось по стране. Воспользовавшись ситу- ацией, Синод подготовил также обширную записку о нуждах БПЦ и передал ее главе кабинета, руководству Министерства иностранных Дел и исповеданий и в Дирекцию гражданской мобилизации. В за- писке были перечислены те сферы жизнедеятельности церкви, в ко- 163
торых последняя рассчитывала на помощь государства: 1) организа- ция обязательного регулярного посещения воскресных и празд- ничных богослужений всеми государственными и общинными служащими, военнослужащими, учителями и учениками; 2) отведе- ние БПЦ первой роли в создававшейся молодежной организации «Бранник»*; 3) законодательное ограничение деятельности всех сект, чуждой религиозной пропаганды и прочих «вредителей духовно- нравственного единства в стране»; 4) открытие церквей в кратчай- шие сроки при поддержке государства и общин в тех селах, где есть школы, но нет храмов; 5) открытие часовен со штатными священни- ками во всех больницах и тюрьмах; 6) выделение каждому храму по 100 декаров** обрабатываемой земли, предоставление права соб- ственности в отношении всей недвижимости, полученной от дарений (эти же права гарантировались БПЦ и на присоединенных землях); 7) назначение штатных гарнизонных священников для духовной и нравственной подготовки солдат, а не только для отпевания и погре- бения усопших; 8) введение в учебных заведениях программы рели- гиозного обучения, формирующей «целостное религиозно-нрав- ственное мировоззрение учеников»7. Таким образом, в конце 1940 г. в Болгарии налицо была попыт- ка заключения взаимовыгодного православной церкви и государ- ству компромисса, инициатором которого выступили официаль- ные власти. Отсутствие материалов лишает нас возможности проследить, как реализовывался этот компромисс, в какой степени государство пошло навстречу БПЦ. Однако деятельность церкви показывает, что она, рассматривая себя как «народную», а не государственную струк- туру, стремилась к присутствию во всех сферах общественной жизни и действовала подчас вполне самостоятельно и даже вопреки уста- новкам официальной власти (выступления против Закона о защите нации, поддержка акции по спасению болгарских евреев8, организа- ция помощи Русской церкви на оккупированных рейхом террито- риях, пресечение попыток власти вытеснить церковь из «Бранника» и пр.). При этом среди архиереев наблюдалось полное единоду- шие. В 1942 г. руководство БПЦ подвело итог деятельности по «ду- ховной мобилизации» населения. Результаты виделись значительны- ми: среди болгарского народа создано доселе небывалое «религиоз- но-нравственное возвышение и патриотическое воодушевление» — указывалось в одном из документов Синода. 1 июня 1944 г. управление страной было передано новому каби- нету во главе с И. Багряновым. Изменение международной обста- новки обусловило формирование нового правительственного курса, * «Бранник» — молодежная националистическая организация. ** 1 декар — 0,1 га; 100 декаров — 10 га. 164
согласно которому предстояло осуществить внешнеполитический поворот. Болгарское правительство планировало вывести страну из войны при содействии США и Великобритании, но не порывая пред- варительно при этом отношений с Германией. Советский Союз ока- зывался бы отстраненным от решения балканских проблем. В условиях нарастания в обществе недовольства политикой пра- вительства Болгарская церковь попыталась выступить независимым посредником между народом и властью. 26 июня Св. синод обра- тился к И. Багрянову с обстоятельной запиской, характеризовавшей внутриполитическую обстановку в Болгарии и содержавшей конк- ретные предложения по ее корректировке9. Авторы констатировали, что в стране развивается моральный и общественно-политический кризис, грозящий превратиться в национальный. Проявления отчуж- дения народа от власти, общественно-политическая апатия широких слоев населения, говорилось в документе, создают питательную почву для антигосударственной деятельности определенных кругов, чья агрессивность возрастает, не встречая сопротивления в обще- стве. Записка содержала негативные оценки движения Сопротивле- ния, созданного, как подчеркивали авторы, «не без внешнего влия- ния и имеющего цели, противные общественным и национальным интересам болгарского народа...». Однако ушедшая в горы молодежь рассматривалась как «жертва временной революционной романти- ки». Авторы не оставили без внимания и силы, стоявшие по другую сторону баррикады. При этом «увлечения» силовых органов, в част- ности полиции, при преследовании партизан и особенно привлече- ние к судебной ответственности их родственников или невольных помощников резко осуждались. Синод предлагал в сфере внутрипо- литической пресекать всю чуждую политическую, идеологическую, культурную и религиозную пропаганду, принять неотложные меры против коррупции и черного рынка, обеспечить сближение народа и власти, для чего, в частности, настойчиво искать кандидатов в «пат- риотическую и честную администрацию», привлекать к управлению достойных и авторитетных граждан, прекратить административный и полицейский произвол, добиваясь, чтобы наказание «врагов госу- дарства» основывалось на объективном расследовании и решении суда. В сфере внешнеполитической Синод высказался за нейтрали- тет Болгарии в схватке великих сил. Вместе с тем в записке напоми- налось, что болгары питают к русским чувства расовой и вероиспо- ведной близости и благодарности за освобождение от османского ига. В заключение предлагалось, чтобы, не вмешиваясь активно в войну, Болгария стремилась не ухудшить отношений с Россией, на- сколько это зависело от болгарского правительства. Очевидная самостоятельность инициатив Болгарской церкви тем не менее носила ограниченный характер: она не касалась, к примеру, экономической сферы. И, как подчеркивается в болгарской истори- 165
ографии, это обстоятельство «лишило БПЦ возможности впослед- ствии сыграть хотя бы отчасти ту роль, которую сыграла католическая церковь в странах советского блока»10. Не вдаваясь в дискуссию, заме- тим все же, что, по нашему мнению, корни указанного явления следу- ет искать не в экономической сфере, а прежде всего в религиозной тра- диции государственно-церковных отношений и вытекавшей из этого особой роли католической церкви в политической жизни страны. 9 сентября 1944 г. в стране произошел государственный перево- рот, и была установлена власть Отечественного фронта (ОФ). У руля государства оказался блок левоориентированных политических сил, участвовавших, хотя и с разной степенью активности, в борьбе про- тив старого режима, за соблюдение конституционных норм, прав и свобод болгарских граждан, против союза с Германией. В первом правительстве ОФ, сформированном на основе принципа паритета, коммунистам принадлежало четыре портфеля, в том числе министра внутренних дел и юстиции. 17 сентября 1944 г. была обнародована компромиссная по характеру правительственная программа, открыв- шая возможность приступить к разрешению общенациональных задач. Одной из первоочередных была объявлена задача борьбы про- тив международного и внутреннего фашизма. Манифестом «Война до победы против гитлеровской Германии» была объявлена массовая мобилизация добровольцев в армию. В стране развернулось патрио- тическое движение помощи фронту. И в первых числах октября 1944 г. Болгарская армия начала военные действия в составе 3-го Ук- раинского фронта. Участие болгарских частей в войне на стороне антигитлеровской коалиции способствовало стабилизации междуна- родного положения страны. 28 октября 1944 г. с Болгарией было подписано Соглашение о перемирии. Ее место в мире принципиаль- ным образом изменилось. Наступившие перемены руководство Болгарской православной церкви встретило с подъемом. Оно поддержало патриотические ло- зунги Отечественного фронта, его ориентацию на дружбу с Совет- ским Союзом и «западными демократиями», присоединение к анти- гитлеровской коалиции. Уже 10 сентября БПЦ официально заявила о своем отречении от прежнего политического режима в стране. Ос- новной фигурой в государственно-церковных отношениях в это время становится Софийский митрополит Стефан I. Активный общественный и церковный деятель, человек интелли- гентный и проницательный, наделенный прекрасным ораторским даром, за что прослыл «златоустом», Стефан в межвоенные годы за- нимал четкие русофильские позиции, являлся сторонником экуме- нической доктрины, последовательно выступал за единство славян- ства и православия. Он получил прекрасное и разностороннее об- разование, окончив Духовную академию в Киеве, протестантский университет в Женеве и католический университет во Фрайбурге. 166
В годы Второй мировой войны Стефан осудил нападение Германии на СССР, неоднократно открыто выражал протест против прогер- манской внешней политики правительства и царского Дворца, имел постоянные контакты с руководством занимавшей антифашистские позиции политической группы «Звено», внес определенный личный вклад в дело спасения болгарских евреев от уничтожения. Эта актив- ная гражданская позиция дополняла заметную деятельность Стефа- на как авторитетного и опытного церковного деятеля — главы Со- фийской епархии, члена Св. синода. Понятно, что фигура Софийского митрополита не могла не по- пасть в поле зрения Совета по делам РПЦ, проявлявшего, как указы- валось выше, сильный и постоянный интерес к православным церк- вям на Балканах. В ведомстве Г. Г. Карпова действия Стефана пона- чалу оценивались позитивно, и на это были веские основания. Уже в первом официальном заявлении по софийскому радио 19 сентября 1944 г. Стефан от имени Св. синода приветствовал уста- новление «народной власти» и выразил уверенность в совместной плодотворной работе церкви и государства во имя счастливого буду- щего болгарского народа, подчеркнув, что «народный характер» пра- вительства ОФ дает ему возможность служить стране, а не властво- вать11. Показателем отношения рядового духовенства к народно-де- мократической власти стал факт создания при Болгарской церкви Временного комитета Отечественного фронта. Что же касается выс- шего клира БПЦ, то у части его подобная вольница вызывала, веро- ятно, раздражение. Во всяком случае, уже в октябре 1944 г. Св. синод официально выразил резкое несогласие с участием священников в деятельности комитетов ОФ. В сентябре же на страницах «Церковного вестника» на русском и болгарском языках Стефан опубликовал Послание к русскому наро- ду, отразившее сильные прорусские настроения митрополита, его представления о славянской идее и ее значении для Болгарии. Стефан подчеркнул, что судьба Болгарии будет решаться в Моск- ве, что русский народ станет «подлинным старшим братом» в семье славянских народов, что под его «мудрым и мощным воздействием» славянские народы, «не теряя свою самобытность и свои националь- ные идеалы, сплотятся в дружную семью, сильную сознанием свое- го славянского единства и общности своих врагов...»12. Очевидный политический акцент заявлений Стефана в глазах новой власти выгодно отличал Софийского митрополита от фор- мально первого лица в руководстве БПЦ наместника — председате- ля Св. синода Видинского митрополита Неофита, который 20 сен- тября 1944 г. также выступил с приветствием правительству ОФ. Обращаясь к главе кабинета К. Георгиеву, владыка Неофит писал: «От имени Св. синода нашей родной святой церкви и от нашего имени сердечно приветствуем Вас и Ваших сотрудников — минист- 167
ров в связи с принятием верховной власти в стране. От всей души обращаем свои молитвы к Всевышнему — да укрепит он Ваши силы и ниспошлет Вам благодать и помощь, которая позволит провести корабль нашей милой родины по бурному житейскому морю в тихую гавань. Да будет благословенно народное правительство». Однако это письмо было аккуратно подшито делопроизводителем в архи- вную папку13. Явное предпочтение, отданное Стефану, дало основа- ние болгарской исследовательнице Д. Калканджиевой предполо- жить, что первые публичные заявления Софийского митрополита согласовывались с руководством ОФ14, хотя документальные под- тверждения этому в настоящее время не обнаружены. Послание к русскому народу было замечено в Москве. 5 октября 1944 г. патриарший местоблюститель митрополит Алексий в письме Стефану особенно отметил «черты благодарности к русскому наро- ду, некогда самоотверженно и бескорыстно спасшему болгарских сынов от многовекового рабства и выведшему болгарский народ на путь свободы и жизни». «Мы с особенным удовлетворением, — писал митрополит Алексий, — услышали Ваш голос, голос перво- святителя (курсив наш. —Авт.) Болгарской церкви, призывавшего благословение Божие на новое, подлинно народное болгарское пра- вительство, порвавшее позорные узы, связывавшие болгарский народ с фашистской Германией и поставившее себе задачей действо- вать отныне в полном единении с великими государствами — Росси- ей, Англией и Америкой»15. Обращение к Стефану как к первосвяти- телю, то есть главе Болгарской православной церкви, не отвечало действительности. Более того, даже избрание Стефана 16 октября наместником-председателем Св. синода не делало его первосвяти- телем, хотя и превращало в фактического руководителя БПЦ. Д. Кал- канджиева считает, что в момент написания письма митрополитом Алексием отставка прежнего наместника митрополита Неофита (со- ответствующее заявление он написал 3 октября 1944 г.) и избрание Стефана были уже делом решенным. Исследовательница склоняется к тому, что его стремительное возвышение явилось результатом пред- варительной договоренности с Москвой16. Однако никаких указаний на это в изученных нами материалах Совета по делам РПЦ нет. Мит- рополит Алексий, обещая Стефану полную поддержку, оценил его де- ятельность как «высокий подвиг», но это свидетельствует только о том, что руководство РПЦ, а значит, и советское политическое руко- водство, положительно относилось к личности софийского митропо- лита. По-видимому, вопрос о будущем избрании Стефана решался все же в Софии, а Москва была проинформирована об этом, и скорее всего через находившегося в то время в советской столице Г. Димитрова. Мы намеренно акцентируем внимание читателя на данном сюже- те, поскольку он характерен для современной историографии Болга- рии и других стран бывшего советского блока: при отсутствии пря- 168
мых доказательств гипотетический вывод формулируется нередко таким образом, чтобы подвести читателя к мысли о «московском следе». Нередко за этим скрывается негативная оценка позиции, влияния или роли советской стороны. 14 октября 1944 г., накануне избрания Стефана, Св. синод обра- тился к председателю Совета министров К. Георгиеву с письмом, полное содержание которого пока остается неизвестным. Частично судить о нем можно по ответному письму премьер-министра, из ко- торого следует, что «правительство с искренним удовлетворением встретило... оценки пагубной роли бывшего антинародного управле- ния, как и заверения... в благосклонном и отцовском отношении цер- кви к делу народа и политике Отечественного фронта»17. После заявления Стефана, сделанного от имени Св. синода еще в сентябре 1944 г., появление письма его членов выглядит, по нашему мнению, несколько странно и наводит на мысль о независимых от других иерархов БПЦ действиях Софийского митрополита, который либо хорошо понимал, чего от него ждала новая власть, либо дей- ствительно согласовывал свои шаги с руководством ОФ, как считает Д. Калканджиева. Документы российских архивов говорят об активных на том этапе контактах Стефана с советскими представителями в Болгарии. 20 ок- тября 1944 г. на встрече с главнокомандующим 3-м Украинским фронтом Ф. И. Толбухиным митрополит от имени БПЦ передал по- дарки раненым советским солдатам, а 15 ноября с иерархом встрети- лись сотрудники Союзной контрольной комиссии (СКК) А. И. Чере- панов и Д. Г. Яковлев. На основании переданной ими в НКИД СССР и Генеральный штаб Красной Армии информации Г. Г. Карпов подготовил специаль- ную справку, отметив в ней симпатии Стефана к России, его обеспо- коенность в связи с действовавшей схизмой Болгарской церкви*, на- мерение содействовать дальнейшему сближению Русской и Болгар- ской церквей. «Стефан высказал мнение, что вначале необходимо закончить реорганизацию руководства Болгарской церкви, указав при этом, что когда он зондировал почву провести через Синод рас- поряжение по всем епархиям о молитве в церквях (постоянно) за “освободителей Болгарии и ее вождей и воинов”, то это не всем со- ставом Синода было одобрено. И сейчас это распоряжение действу- * 28 февраля 1870 г. специальным фирманом султана Турции была учреждена Болгарская экзархия. Однако отсутствие в фирмане точного определения границ Диоцеза экзархии привело к усилению противостояния болгар и греков, посколь- ку экзархия и Вселенская патриархия претендовали на одни и те же епархии в Македонии и Фракии. 16 сентября 1872 г. Поместный собор Царьградской (Все- ленской) патриархии объявил Болгарскую церковь схизматической, то есть рас- кольничьей. Схизма означала непризнание Болгарской церкви автокефальной, запрет на общение с другими церквями и изоляцию в православном мире. 169
ет только по Софийской епархии. Стефан предложил следующий план действия: как можно скорее избрать Московского патриарха с тем, чтобы потом был выбран в лице Стефана Болгарский патриарх, который должен получить патриарший клобук от Московского пат- риарха, а затем Московский патриарх мог бы прибыть в Болгарию, затем в Югославию, что и было бы началом закрепления влияния Русской церкви не только в Болгарии, но и на Балканах», — говори- лось в справке18. Несомненно, Стефан реалистически оценивал характер государ- ственно-церковных отношений в СССР, что характеризует его не только как церковного деятеля, но и как политика. Кстати, эту его особенность впоследствии и советские, и болгарские руководители подмечали не единожды. Сохранилось немало свидетельств того, что Стефан ясно понимал роль и значение православных церковных каналов для распространения советского политического влияния в регионе. Софийский митрополит адекватно оценивал и внутриполитичес- кую обстановку в стране, характеризовавшуюся наличием коалици- онной системы власти. Он, в частности, не раз высказывался за ук- репление коалиции, подчеркивая, что Рабочей партии необходимо идти на сближение с партией земледельцев, а не выступать против19. В Совете по делам РПЦ эти слова Стефана были расценены как «тезис всех англофилов»20. При этом, несомненно, имелись в виду упреки западных представителей в СКК в адрес болгарских комму- нистов за нарушение ими компромиссных основ политического со- трудничества в рамках ОФ. Данное заключение явилось первой ласточкой: в дальнейшем суждения советской стороны об англо- фильстве Стефана будут повторяться с завидным постоянством и пе- рерастут в открытые обвинения. В первые месяцы управления ОФ сотрудничество новой власти и руководства БПЦ омрачалось проявлениями «революционной сти- хии» в общественной жизни страны. В русле процессов демократи- зации и «дефашизации», сколь бы ни условен был характер послед- него определения, прошли аресты священников, под следствием оказались митрополиты Пловдивский Кирилл и Врачанский Паисий. В правительстве ОФ преобладали настроения в пользу усиления чистки и радикальных перемен во всех сферах общественной жизни, включая и церковную. Было задумано отделение церкви от государ- ства, для чего уже осенью 1944 г. создана специальная комиссия при Министерстве иностранных дел и вероисповеданий, руководимом членом «Звена» П. Стайновым. Однако неурегулированность меж- дународного положения Болгарии диктовала свои условия. По реко- мендации Загранбюро ЦК БРП(к) были предприняты меры, чтобы парировать чрезмерный радикализм отдельных функционеров-ком- мунистов в отношении церкви. В подтверждение приведем радио- 170
грамму Г. Димитрова, переданную 16 ноября 1944 г. из Москвы Спиридонову (псевдоним секретаря ЦК БРП(к) Тр. Костова): «На- чальник отдела болгарской милиции Главенчев, по национальности македонец, в прошлом террорист, возглавляющий сейчас работу по арестам, по своему усмотрению расстреливал арестованных, игно- рируя указания ЦК нашей партии. В настоящее время Главенчев го- товит арест всех членов Святого Синода, за исключением Софийско- го митрополита Стефана, на том основании, что Синод в 1944 г. в своем обращении к правительству по вопросу внешней и внутрен- ней политики Болгарии высказался против партизан. Проверьте вместе с тов. Юговым это сообщение и, если оно отвечает действи- тельности, примите быстрые и решительные меры (выделено в тек- сте документа. — Авт.). Арест членов Синода произведет отрица- тельное впечатление на международное общественное мнение...»21 Осенью 1944 г. был принят декрет-закон о Народном суде над ви- новниками вовлечения Болгарии во Вторую мировую войну и свя- занных с ней злодеяний, с помощью которого предполагалось, поми- мо прочего, парализовать «революционную ярость», выражавшуюся в саморасправах населения с «фашистами» и «врагами народа» и казнях без суда и следствия. Св. синод в непростой для себя внутриполитической обстановке занял активную позицию: оказывал помощь в содержании раненых советских солдат и югославских беженцев, содействовал проведе- нию акции помощи фронту в поддержку Болгарской армии, участво- вавшей на заключительной стадии войны в боевых действиях на сто- роне антигитлеровской коалиции. Не осталось духовенство в сторо- не и от начавшейся несколько позднее подписки на заем Свободы: Св. синод пожертвовал 15 тыс. левов. Даже очевидные перегибы при проведении в жизнь упомянутого выше декрета-закона о Народном суде, результатами которых явился значительный, по болгарским масштабам, размах репрессий22, не вызвали резкого протеста цер- ковного руководства. В ходе «наказательной акции» священники, как правило, подпадали под определение «фашист» и/или «сотруд- ник старой власти». Они являлись объектами негласного наблюде- ния руководимых коммунистами органов госбезопасности. В свод- ках о поведении «враждебных элементов» духовенство было выделено в специальную рубрику23. Немало священников были арестованы. Однако высший клир БПЦ, как и болгарское общество в целом, был склонен воспринимать приговоры народных судов как неизбежный акт расплаты за недавний еще статус страны — сател- лита гитлеровской Германии. Отсутствие надежных источников не позволяет зафиксировать позицию Синода по принципиальному вопросу об отделении церкви от государства в новых условиях. А именно это требование наряду с «полной свободой вероисповедания и религиозной терпимостью» 171
содержалось в программе первого правительства ОФ от 17 сентября 1944 г. Авторство данного пункта документа принадлежало комму- нистам, поскольку позиция партнеров по ОФ традиционно была более умеренной и не выходила за рамки демократического требова- ния свободы совести24. Думается, что по этому ключевому вопросу государственно-церковных отношений руководство БПЦ не отказа- лось от позиции, сформулированной в 1939 г., однако вопрос этот, безусловно, являлся одной из болевых точек в отношениях с новой властью. По сообщениям офицеров советских военных комендатур в Болгарии, некоторые священники всерьез готовились сложить с себя сан, узнав о предполагаемом отделении церкви от государства25. Не случайно 19 октября 1944 г. Тр. Костов радировал Г. Димитрову в Москву: «Предстоит решение вопроса об отделении церкви от госу- дарства. Создан ОФ комитет из священников для реформирования и обновления церкви. Для того, чтобы не уйти очень далеко, было бы хорошо знать, как теперь обстоит в СССР вопрос о церкви и что во- обще целесообразно предпринять в этот момент. Отделение церкви [от государства] является пунктом в программе правительства. Мы считаем, что нужно быть очень осторожными и не торопиться с этими вопросами. Нет смысла создавать себе лишних врагов в лице священников и церковных кругов за границей»26. 21 октября в ответ- ной радиограмме в Софию Тр. Костову Димитров передал четкое указание: «Не нужно поднимать сейчас вопрос отделения церкви от государства. Необходимо только через ОФ комитет священников тактично произвести смещение пронемецко-гитлеровских, ненавист- ных населению церковных служителей»27. Месяцем позже, 18 дека- бря 1944 г., Димитров в радиограмме из Москвы в ЦК БРП(к) вновь напомнил, что внутри- и внешнеполитическое положение Болгарии не позволяло поддаваться увлечениям и забеганиям вперед. «Мы не имеем никакого интереса сейчас форсировать вопрос об отделении церкви от государства. Наше внимание в настоящий момент должно быть направлено к постановке церкви на службу власти Отечествен- ного фронта. А это абсолютно достижимо»28. Заметим, что и позднее такой взвешенный и в целом адекватный ситуации подход к вопросу об отделении церкви от государства сохранялся. В мае 1945 г. на за- седании Национального комитета (НК) ОФ его руководитель комму- нист Ц. Драгойчева подчеркнула, что по вопросу о церкви в про- грамме правительства авторы ее «несколько оторвались от действи- тельности», переоценив возможности момента. Даже в ноябре 1946 г. при формировании третьего правительства ОФ, в котором компар- тия впервые получила большинство портфелей и пост главы кабине- та, коммунисты, подтвердив в принципе тезис об отделении, наме- ренно акцентировали внимание на том, что новый кабинет «будет содействовать демократизации болгарской народной церкви и ее более полному приобщению к нуждам и развитию болгарского наро- 172
да». Правительство заявило о том, что церковь и впредь будет полу- чать материальную помощь, пока не станет возможным ее полное обеспечение самими верующими29. В конце 1944 г. в жизни Болгарской церкви произошло важное событие. 18 декабря Св. синод принял решение обратиться к прави- тельству с просьбой о проведении выборов предстоятеля Болгарской церкви с титулом экзарх Болгарский. 25 декабря Тр. Костов радиро- вал в Москву Г. Димитрову о том, что принято решение об избрании экзархом Стефана и о его присутствии в Москве на церковном Собо- ре* в качестве главы Болгарской церкви** 30. 29 декабря Совет минис- тров утвердил закон об изменениях в уставе экзархата и новом по- рядке проведения выборов. 21 января 1945 г. 84 голосами из 90 участников церковного Собо- ра Стефан был избран главой Болгарской церкви. Это событие было, безусловно, знаковым, поскольку через 30 лет после смерти послед- него болгарского экзарха Иосифа БПЦ обрела, наконец, своего пол- ноправного предстоятеля. В речи по окончании процедуры выборов Стефан подчеркнул необходимость установления гармонии в отно- шениях между церковью и государством. Не мог не затронуть он и своей любимой темы — славянство и православие, призвав сделать эти два принципа «знаменем» болгарского общества, доказать на деле «неразрывную и мощную духовную связь с великой Русской православной церковью»31. Демонстрировавшаяся Стефаном лояльность по отношению к го- сударству, славянофильство и русофильство делали фигуру экзарха как главы Болгарской церкви исключительно подходящей, тем более что в указаниях Г. Димитрова из Москвы неоднократно подчеркива- лась задача использования церкви на службе новой власти. В ее ре- шении большое значение имело укрепление связи православных церквей, и экзарх с его авторитетом, несомненно, мог принести здесь немалую пользу. Митрополит Стефан устраивал не только новую власть, но и бол- гарское духовенство, хотя расстановка сил в высшем руководстве БПЦ была весьма сложной и чреватой неожиданными проявления- ми, что и показали уже ближайшие события. Тем не менее высший клир не без основания рассчитывал, что Стефан мог бы сгладить уп- * Имеется в виду Поместный собор РПЦ (январь-февраль 1945 г.), на котором предстояло избрать патриарха Московского и всея Руси. БПЦ получила приглаше- ние, но в связи с выборами экзарха ее представители в Москву не приехали. Предрешенность результатов выборов не следует истолковывать как свиде- тельство нарастания уже в то время тоталитарных тенденций в руководстве стра- ной. В болгарской исторической литературе указывается, что и до 9 сентября 1944 г. в стране имелись случаи предрешенных митрополичьих выборов (Калкан- дэюиеваД. Българската православна църква и държавата. 1944—1953. София, 1997. С. 39). 173
реки в адрес Св. синода, одобрившего в свое время введение болгар- ской гражданской администрации в Македонии и Эгейской Фракии. Мечты клира о «Сан-Стефанской Болгарии» сочетались также с на- деждами на восстановление института патриаршества, и здесь Сте- фан, будучи ревностным протагонистом этой идеи и мечтая о сане патриарха, отражал настроения широких кругов болгарского духо- венства. В конце войны, как уже говорилось, советское руководство и лично Сталин склонялись к созданию в лице Московской патриар- хии православного ядра, способного впоследствии объединить вок- руг себя другие Поместные церкви. По существу, началась реали- зация этого плана, в ходе которой одним из значительных шагов Московской патриархии стало активное содействие снятию в февра- ле 1945 г. схизмы с Болгарской православной церкви. 21 ноября 1944 г. Св. синод БПЦ принял решение направить пись- мо в Московскую патриархию с просьбой о посредничестве в поста- новке вопроса о снятии схизмы перед Константинопольским патри- архом32. В ответном послании к Стефану митрополит Алексий сове- товал руководству Болгарской церкви во избежание «нарушения мира и согласия между церквами» обратиться к Вселенскому пре- столу «с сыновней покорностью» и просить снять тяготевшую над БПЦ схизму. «Что касается нашего участия в этом деле, мы по долгу братского единения с единоверным и единоплеменным болгарским народом готовы всемерно содействовать благому делу мира после того, как получим от Вашего Высокопреосвященства сообщение, что Вы направили свое обращение к Святейшему патриарху или, по крайней мере, благосклонно приняли наш братский совет. Тогда и мы с надеждой обратимся к великому предстоятелю Вселенской церк- ви со словами усердного ходатайства», — говорилось в письме33. Как сообщает биограф Стефана Д. Лазов, 21 января 1945 г. Стефан, извещая Константинопольского патриарха Вениамина о своем из- брании экзархом, высказал от имени Св. синода БПЦ просьбу о сня- тии схизмы, последовав, таким образом, совету митрополита Алек- сия. Кроме того, он сообщил, что направляет в Константинополь митрополитов Бориса и Софрония и епископа Андрея, уполномочив их вступить в общение и сотрудничество с Матерью-церковью34. Вряд ли поездка имела смысл без предварительного согласования с Вселенской патриархией. Не случайно Д. Лазов пишет, что Стефан «частным образом (?) прозондировал возможность возобновления переговоров с Царьградской патриархией*, уведомив об этом одно- временно и Русскую православную церковь», и что этот зондаж со- стоялся накануне избрания экзарха, то есть в январе 1945 года35. * Имелось в виду, что переговоры о снятии схизмы проходили и ранее, в 1932- 1936 гг., но не увенчались успехом. 174
Каков же действительный вклад РПЦ в снятие схизмы? Что стоит за известной исследователям констатацией Г. Г. Карпова о том, что ини- циатива снятия схизмы принадлежит патриарху Алексию?36 Насколь- ко она справедлива? К сожалению, необходимые источники пока не введены в научный оборот, но указания на то, что таковые есть, имеют- ся в литературе. Впоследствии в переписке с патриархом Московским экзарх Стефан неоднократно и по разным поводам отмечал его «го- рячее», «сердечное» и «мощное содействие» в снятии схизмы, принес- шее «моральную свободу» болгарскому народу37. О том, что Русская церковь «своим ходатайством перед Константинопольским патриар- хом Вениамином подготовила почву для переговоров», пишет и круп- ный знаток истории Поместных церквей профессор К. Е. Скурат38. В 1995 г. болгарский историк А. Веков опубликовал письмо пос- ланника Болгарии в Москве проф. Д. Михалчева регенту при несо- вершеннолетнем царе Симеоне II коммунисту Т. Павлову, датиро- ванное 26 февраля 1945 г. Среди прочего Михалчев сообщал: «Воп- рос о схизме решился при заступничестве русских, которые после нескольких моих встреч с Г Карповым заставили (!) греческих пат- риархов (так в документе. — Авт.) подписать 6 февраля протокол, необходимый, чтобы завершить эту старую историю»39. К сожалению, А. Веков ограничился публикацией документа, а между тем он требует серьезной проверки и комментариев. Во-пер- вых, неясно, о каком протоколе идет речь, поскольку официальные переговоры болгарской делегации и представителей Вселенской патриархии начались только 9 февраля. Во-вторых, большие сомне- ния вызывают как явная переоценка Михалчевым собственной роли в решении вопроса о схизме, так и его оценка возможности совет- ских официальных лиц заставить руководство Константинопольской церкви действовать по их наущению. Вопрос о посреднической роли РПЦ и, в частности, патриарха Алексия рассматривает и болгарский исследователь А. Игнатиев. Он пишет о том, что 20 февраля 1945 г. к известительному письму в адрес Св. синода БПЦ о своем избрании патриархом Алексий прило- жил еще один документ. Это было полученное им 7 февраля сообще- ние Александрийского патриарха Христофора, Антиохийского пат- риарха Александра, представителя Вселенского патриарха Фиатирс- кого митрополита Германоса и представителя Иерусалимского патриарха Севастийского архиепископа Афинагора, с которыми Алексий беседовал по болгарскому вопросу во время Поместного со- бора в Москве, об условиях, на которых Вселенская патриархия была готова вести переговоры. Сообщение содержало также выражение доброй воли Вселенского патриарха Вениамина восстановить мир и согласие40. В архивном фонде Совета по делам РПЦ хранится заве- ренная патриархом Алексием копия этого документа. Из него следу- ет, что условия снятия схизмы предполагали: «1. Принесение изви- 175
нения Болгарским синодом перед Вселенской патриархией за са- мовольный раскол; 2. Удаление экзарха Болгарской церкви из Константинополя и переведение болгарского духовенства в Кон- стантинополе под ведомство Константинопольской патриархии, со- гласно Святым канонам церковным; 3. Ограничение компетентности Болгарского синода в границах Болгарского государства». «После принятия этих условий Болгарским синодом, — сообщали патриар- хи, — ... Болгарская церковь получит... самостоятельность от Мате- ри-церкви Константинопольской»41. Из всего этого следует, что сня- тию схизмы способствовало успешное взаимодействие русского патриарха с восточными иерархами, но вряд ли его действия можно считать инициировавшими решение «болгарского вопроса». Представляется, что снятие схизмы стало возможным в значи- тельной мере благодаря воздействию международного фактора. В са- мом деле, схизма тяготела над Болгарской церковью с 1872 г., неод- нократные попытки решить этот вопрос в межвоенный период успе- хом не увенчались, а на завершающем этапе Второй мировой войны для этого потребовалось всего три месяца. Решающую роль сыграли прежде всего интересы союзников по антигитлеровской коалиции: снятие схизмы означало восстановление нарушенного Берлинским конгрессом 1878 г. принципа совпадения границ церковного диоце- за, то есть канонической территории данной церкви, и территории государства, что снижало риск возникновения в будущем междуна- родных осложнений из-за территориальных претензий Болгарии в Македонии и Эгейской Фракии, а по большому счету способствова- ло установлению сфер влияния и баланса сил на Балканах. Удовлет- ворение от этого испытывали и другие Балканские государства. Пра- вославные болгары освобождались от наложенного на них наказания и отлучения, провозглашались «благочестивыми православными христианами и верными чадами Единой, Святой, Соборной и Апос- тольской Церкви», что не могло не радовать БПЦ, получившую офи- циальное наименование «Святой православной автокефальной». (По словам Стефана, «...с чистой одежды нашей церкви было смыто грязное пятно»42.) Власть ОФ рассчитывала, что самостоятельная БПЦ сможет выстраивать нужную конфессиональную политику без оглядки на Константинополь, тем более что руководство БПЦ от- крыто признало ведущую роль Русской церкви в славянской семье как «старшей и передовой среди православных церквей»43. Таким образом, решение «болгарского вопроса» отвечало интересам мно- гих заинтересованных сторон. В марте 1945 г. на стол Сталина лег обширный документ за под- писью Г. Г. Карпова. Это был подробный и тщательно продуманный план расширения сфер влияния Русской церкви за границей, популя- ризации мероприятий Московской патриархии, укрепления позиций православия. В качестве основной опоры в этой деятельности рас- 176
сматривались зарубежные православные приходы, действовавшие по всему миру, а также автокефальные церкви. В документе Карпо- ва, в частности, предлагалось в целях большего сближения РПЦ с этими церквями направить в Белград, Софию и Бухарест делегации от Московской патриархии. Готовясь к визиту, делегаты ознакомились не только с положени- ем в Болгарской церкви. Они были проинформированы и о внутри- политической ситуации в стране, которая была далеко не простой. Уже в конце 1944 г. осложнились отношения между партнерами по правящей коалиции и прежде всего между коммунистами и крес- тьянской партией Болгарский земледельческий народный союз (БЗНС). Дрейф БЗНС в сторону сближения с правыми кругами еще одного члена коалиции — партии «Звено», объединявшей либераль- ные слои болгарского общества, обозначил угрозу создания блока внутри ОФ. На этом фоне в начале декабря 1944 г. разразился первый политический кризис. Непосредственным поводом к нему стал воп- рос о демократизации офицерского корпуса и укреплении дисципли- ны в армии. Развитие событий привело к прямой угрозе вооруженных столкновений армейских офицеров с руководимой коммунистами на- родной милицией. При содействии советской военной администра- ции кризис был разрешен. Непосредственным его итогом явилось введение института помощников командиров в армии и укрепление в ней позиций компартии — БРП(к). На повестку дня был выдвинут вопрос о подготовке к парламентским выборам. В январе 1945 г. при участии советских представителей в СКК сменилось руководство БЗНС: на место главного секретаря партии д-ра Димитрова (Гемето) пришел Н. Петков, пользовавшийся немалым авторитетом среди крестьянства и известный своими левыми взглядами. Однако к весне 1945 г. новый лидер четко определил свою позицию: противостоять нажиму коммунистов, стремившихся создать из БЗНС «левую» пар- тию в собственном понимании, то есть готовую признать доминацию БРП(к) во властных структурах, не допускать отступления от про- граммы ОФ, сохраняя коалиционный характер власти в стране. В апреле 1945 г. делегация РПЦ прибыла в Болгарию. Возглавлял ее архиепископ Псковский и Порховский Григорий (Чуков). Офици- альной целью визита, как сообщал «Журнал Московской патриар- хии», было приветствовать Стефана по поводу избрания его экзар- хом и снятия схизмы44. В отчетном докладе делегации45 подчеркивалось, что она застала Болгарскую церковь «в несколько смущенном состоянии»: после пе- реворота 9 сентября 1944 г. церковная иерархия испытывала опасе- ния, не зная, какую позицию по отношению к церкви займет прави- тельство Отечественного фронта. Кроме того, падение церковной Дисциплины, ширившиеся среди низших слоев духовенства настро- ения в пользу реформирования церкви и подготовки нового, якобы 177
«очень левого» устава крайне беспокоили руководство БПЦ. Пово- дом для беспокойства, по всей вероятности, являлось также подчерк- нутое внимание официальных болгарских кругов к советскому опы- ту церковной политики. Еще 17 октября 1944 г. заведующий IV Евро- пейским отделом НКИД СССР В. А. Зорин сообщал Карпову, что болгарская правительственная делегация, прибывшая в Москву для подписания перемирия, обратилась в Наркомат иностранных дел с просьбой оказать содействие в получении официальных докумен- тов, определяющих взаимоотношения государства и церкви в СССР. «Этот вопрос интересует болгарское правительство в связи с тем, что им издан декрет об отделении церкви от государства (так в доку- менте. — Авт.), и оно хочет выяснить, как складываются практиче- ски отношения между церковью и государством в СССР», — пояснял Зорин46. В феврале 1945 г. Д. Михалчев подготовил и направил в Синод БПЦ в порядке информации справку об отношении церкви и государства в СССР47. Иными словами, факты указывали на то, что именно советская модель государственно-церковных отношений ста- новилась ориентиром для болгарского политического руководства. В привезенном делегацией послании патриарха Алексия экзарху Стефану отмечалась необходимость единения православных церк- вей — «оплота против усиливающихся притязаний католичества в лице Ватикана господствовать над наследием Божиим и навязывать миру воззрения, якобы покоящиеся на заповедях Евангельских, а на самом деле исходящие из сочувствия к учению, в корне враждебному хрис- тианской морали, — фашизму, залившему кровью невинных жертв всю Европу». Патриарх выражал надежду, что БПЦ присоединится к этой позиции48. Аналогичную тему развил уже в первом своем вы- ступлении на болгарской земле и митрополит Григорий49. Все это дает основание считать, что истинная цель визита заключалась в том, чтобы ориентировать БПЦ на жесткую позицию по отношению к Ватикану. Делегация привезла с собой также Положение об управлении Русской православной церковью, принятое на Поместном соборе 1945 г. Оно определяло строго иерархический строй и управление, полномочия патриарха, епархиальных архиереев и настоятелей при- ходов. Единоличная власть клирика устанавливалась на всех уров- нях, что позволило историку церкви Д. В. Поспеловскому охаракте- ризовать Положение как «крайне централизованный и клерикалист- ский устав римо-католического типа»*50. Как отмечал в отчете * Положение было разработано заместителем председателя Совета по делам РПЦ К. А. Зайцевым. Но, как считает Д. В. Поспеловский, в свое время патриархи Сергий, а затем и Алексий, одобряя идею централизованного и авторитарного церковного управления, фактически стали соавторами этого документа. Их рас- чет был на то, что при такой организации церковь сможет выдержать новые испы- тания и натиск со стороны властей (Поспеловский Д. В. Русская православная церковь в XX веке. М., 1995. С. 199). 178
архиепископ Григорий, привезенный документ сработал в несколь- ких направлениях: дал опору Синоду, чтобы организовать жизнь БПЦ «на твердых канонических началах», стал примером для пра- вительства в установлении «нормальных» отношений между влас- тью и церковью, «отрезвил» Союз священников, чьи левые позиции беспокоили руководство БПЦ. Показательно, что упоминавшийся выше регент-коммунист Т. Павлов попросил владыку Григория пре- доставить ему лично экземпляр Положения «для ориентировки» при выработке аналогичного документа по управлению Болгарской церковью51. Внутри болгарского Синода складывалось напряженное положе- ние. От части его членов, по оценке делегации, можно было ожидать проявлений сдержанности по отношению к России. Причиной была их информированность о церковной политике советского государ- ства в прошлом и, в частности, о гонениях священников. Примеча- тельно, что и на встречах архиепископа Григория с православными болгарами — прихожанами храмов русскому архиерею приходилось отвечать на «трудные» вопросы о положении РПЦ при советской власти, убеждать аудиторию в том, что церковь в СССР не преследу- ется, а храмы открыты и всегда переполнены верующими. Ситуация осложнялась тем, что фигура экзарха Стефана теперь казалась Москве не вполне лояльной. Главной причиной являлись тесные контакты главы Болгарской церкви с экуменистами. Стефан наличия этих связей не скрывал, как не скрывал и своих надежд на то, что и Русская церковь включится в экуменическое движение. Со- ветская же сторона, как показано в предыдущей главе, в это время все более определенно склонялась к негативным оценкам полити- ческой направленности экуменизма. В силу этого экуменическое прошлое и настоящее Стефана подкрепляло выводы о его англо- манстве и начинало перевешивать в глазах Москвы явные симпатии экзарха к России и славянству. По всей вероятности, еще в ходе под- готовки визита был разработан план зондажа настроений некоторых членов болгарского Синода, во исполнение которого владыка Григо- рий провел, находясь в Софии, несколько бесед. Более откровенный характер, судя по отчету, носила его беседа с митрополитом Варнен- ским Иосифом*. Глава делегации РПЦ наставлял его в «оберегании русских интересов, в случае если бы оказались некоторые поползно- вения в другом направлении его сочленов [Синода]». Вручение мит- Возможно, внимание к митрополиту Иосифу объяснялось изданием им в 1939 г. брошюры «И я — коммунист». Этот факт расценивается некоторыми сов- ременными болгарскими исследователями как показатель «морального само- уничтожения» Болгарской православной церкви в предвоенные годы (Елдъров С. Духовна мобилизация на Българската православная църква (1939-1944)// Рели- гия и църква в България. Социални и културни измерения в православието и не- говата специфика в българските земи. София, 1999. С. 251). 179
рополиту портрета патриарха Алексия в подарок (кроме него, порт- рет патриарха был передан только Стефану), подчеркивалось в отче- те, «подкрепило его в этом отношении, и он, очень польщенный (по сравнению с прочими), написал письмо патриарху Алексию с выра- жением полной преданности». Помимо Иосифа русский архиерей имел разговор с митрополитами Ловчанским и Пловдивским Фила- ретом и Кириллом, прибегнув к «деликатным намекам» на желатель- ность их тесного сотрудничества с Московской патриархией52. Чем объяснялся такой выбор «доверенных лиц», остается пока невыяс- ненным. Но интересно, что оценки Стефана и архиепископа Григо- рия не совпадали: например, о митрополите Иосифе экзарх отзывал- ся как о «ренегате»53. Закулисная сторона действий архиепископа Григория осталась, судя по всему, не известной Стефану. 25 апреля 1945 г. в письме пат- риарху Алексию он высоко оценил визит представителей РПЦ в Бол- гарию. «Прежде всего, — писал Стефан, — благодаря Вашей делега- ции рассеялись упорно распускаемые нашими общими врагами и легковерными людьми и находившие для себя почву слухи, что Рус- ская православная церковь расстроена, обессилена, что она потеряла всякое влияние и значение в народе. ...В вашей стране отношения между возглавляемой Вашим Святейшеством Православною церко- вью и советской властью стали не только мирными и нормальными, но и теплыми и сердечными. Это послужит к великому благу и для Вашей церкви, и для Российской державы, и для советской власти, для которой Церковь православная будет верной сотрудницей и самой надежной помощницей в воспитании народной совести и в утверждении в душах советских граждан высшего патриотического долга»54. Несомненно, эти слова отражали представления Стефана и о той роли, которую могла и должна была сыграть БПЦ в жизни бол- гарского государства. Не мог он при этом не задумываться и о своем личном участии как руководителя Болгарской церкви в развивав- шихся сложных процессах. Однако вряд ли он предвидел тогда, что ждет его на этом пути. Первые кризисные потрясения в Болгарии, о которых сказано выше, поиски властями виновных как внутри страны, так и за ее пределами, акцент в связи с этим на подрывные действия «англо-аме- риканцев» усилили внимание официальной власти к положению в БПЦ. 30 мая 1945 г. Тр. Костов сообщил Г. Димитрову о решении ру- ководства БРП(к) заняться демократизацией церкви и ограничить при этом права экзарха, который «все больше начинает показывать свое настоящее лицо низкопробного политического] интригана, ненавист- ника коммунистов и англофила. Оживление политической реакции в последнее время по внушениям англо-американцев не обошло и эк- зарха...»55. В конце июня 1945 г. регент Т. Павлов в краткой записке Тр. Костову сообщал, что экзарха «все сильнее затягивает антиотече- 180
ственнофр[онтовское] болото», что он и военный министр Д. Велчев «уже явно плавают в антикоммунистических] и антиотечественно- [фронтовских] водах»56. На чем строились подобные обвинения, оста- ется неясным. Документы, которыми мы располагаем, не дают осно- ваний для столь жестких выводов. Возможно, срабатывал больше- вистский стереотип, в соответствии с которым церковь по определению должна была находиться в лагере политической реакции. По-видимо- му, свою роль сыграла позиция советских политических представите- лей в СКК, у которых к тому времени сложилось «плохое мнение» о Стефане. По словам главы советской части комиссии генерал-полков- ника С. С. Бирюзова, экзарх «все время оглядывается на Запад, прини- мает у себя каких-то оттуда людей, имеет переписку с Западом»57. Опубликованная недавно болгарскими историками анонимная за- пись беседы экзарха 5 мая 1945 г. с неустановленным «американ- ским гражданином» свидетельствует, что известные основания для такого вывода имелись. Встреча проходила в кабинете экзарха, явно оборудованном прослушивающей аппаратурой, что указывает на участие в «разработке» Стефана советских специалистов. В пользу этого говорит и тот факт, что первоначальное переложение записи на бумагу было сделано на русском языке58. В ходе беседы Стефан говорил о необходимости усиления амери- канского влияния на Балканах, сетовал на то, что болгары не имеют «реальной поддержки со стороны Англии и Америки». Если такая поддержка будет, констатировал экзарх, то коммунистам «еще долго придется надеяться на осуществление их мечты — установления коммунистического строя». Стефан высказал убеждение, что комму- нисты хотят использовать лозунги демократии и славянства в своих целях. «[Они] говорят о демократии, но Бенеш им скажет, что такое демократия», — заявил экзарх*. Апеллируя к авторитету Бенеша, Стефан четко продемонстрировал и собственное понимание демок- ратии, особо подчеркнув, что он «никогда не был коммунистом и никогда им не будет»59. Серьезность выдвинутых против Стефана (заочно) обвинений не помешала, однако, его пребыванию на посту экзарха. В условиях не- Данное замечание крайне важно для характеристики позиции Стефана. Пре- зидент Чехословацкой республики Э. Бенеш развивал идеи либеральной демокра- тии, хотя и в своеобразной интерпретации. Именно в 1945 г. в Чехословакии были реанимированы сформулированные Бенешем как идеологом партии националь- ных социалистов еще в 1931 г. идеи «демократизирующегося социализма» или «социализирующейся демократии». Отрицая классовую борьбу и любые формы насилия, Бенеш рассматривал социализм как этический идеал, связывал переход к нему с социальными, культурными и экономическими реформами, которые в Конечном счете изменят общественный строй (Волокитина Т.В., Мурашко Г П., Носкова А. Ф. Народная демократия: миф или реальность? Общественно-полити- ческие процессы в Восточной Европе в 1944-1948 гг. М., 1993. С. 57). 181
урегулированного международного положения Болгарии большое значение приобретало укрепление связей БПЦ с Московской патри- архией, и здесь славянофильство Стефана было призвано сыграть конструктивную роль. Для определения модели государственно-церковных отношений в Болгарии большое значение имел ответный визит экзарха Стефана в Москву в июне-июле 1945 г. Документы свидетельствуют, что на этапе формирования состава делегации со стороны председателя Союза священников и одновременно председателя комитета ОФ при БПЦ священника-коммуниста Г. Богданова была предпринята по- пытка не допустить участия в ней некоторых архиереев. В письме к Тр. Костову Богданов сообщал, что в делегацию якобы предполага- лось включить представителей «самой черной реакции», носителей «профашистских убеждений», настроенных негативно к СССР. К их числу он отнес епископа Левкийского Парфения, архимандрита Ме- фодия, протопресвитера проф. Ст. Цанкова. Богданов предложил на- править в Москву таких священников, которые смогут по возвраще- нии в Болгарию «воспроизвести правильное и целостное впечатле- ние» об увиденном в Советском Союзе, — Варненского митрополита Иосифа, главного секретаря Синода архимандрита Дамаскина. Не забыл Богданов и себя. В качестве запасного варианта, если бы не удалось изменить намеченный Синодом состав делегации, он считал тем более необходимым включить свою кандидатуру60. Письмо возымело действие, но не в той мере, как рассчитывал Богданов: из числа названных им делегатов был исключен только проф. Цанков, однако в составе делегации оказались сам Богданов, ректор Пловдивской духовной семинарии епископ Никодим и архи- мандрит Григорий61. Программа визита была довольно насыщенной, но несомненным ее эпицентром явился прием экзарха Стефана в Совете по делам РПЦ. Экзарх поставил перед Г. Г. Карповым ряд принципиальных вопросов, попросив доложить о них советскому правительству. В первую очередь Стефана интересовала возможность получения долгосрочного займа на сумму в 40-50 млн болгарских левов для ре- монта кафедрального собора и постройки экзаршего дома. Им были подняты также вопросы о предоставлении Болгарской церкви в обмен или за наличный расчет богослужебных книг, воска и парчи, о подготовке в Москве кадров болгарского духовенства. Особенно подробно Стефан обсуждал ситуацию в экуменическом движении, как и раньше, ратуя за участие в нем РПЦ. Экзарху, как следует из записок Карпова, очень хотелось встретиться с И. В. Сталиным. Он неоднократно поднимал этот вопрос перед руководителем Совета по делам РПЦ, говорил об этом и с Г. Димитровым. И надо сказать, что Карпов дважды, 4 и 10 июля 1945 г., письменно обращался в секре- тариат Сталина с докладными записками, предпринял он также по- 182
пытку через В. М. Молотова проинформировать Сталина о желании Стефана, поддержанном Димитровым. Однако прием не состоялся. Удрученный этим, Стефан заметил при отъезде: «Я хотел быть на приеме, так как это имело бы значение для болгарского народа. Я знаю, товарищ Сталин занят... Как-нибудь в другой раз». Во время беседы в Совете речь шла и об учреждении в Болгарии патриаршества. Карпов заметил в дневнике, что Стефан «мечтает быть патриархом Болгарии, но... с этим не спешит». Будущее возве- дение его в патриарший сан экзарх связывал только с предстоятелем РПЦ («...Интронизацию меня в патриархи оставляю за патриархом Алексием», — заявил он Карпову)62. Помимо бесед в Совете по делам РПЦ Стефан встречался с пат- риархом Алексием и членами Синода РПЦ. Дважды его принимал у себя Г. Димитров. Все эти встречи имели для Болгарской церкви важные последствия. Стефан выразил искреннюю готовность со- трудничать с народной властью, а на приеме в Московской патриар- хии пообещал учиться у Русской церкви, советоваться с ней по всем вопросам, в том числе и строительства отношений с государством. Вернувшись в Софию, Стефан направил благодарственную теле- грамму Карпову, в которой отмечал: «В Вашем лице мы чествуем ангела-хранителя, посланного Господом православной церкви по молитвам бесчисленного сонма Его праведников и подвижников»*. Стефан подчеркнул также отмеченные им «ценнейшие заботы со- ветской власти, направленные к поднятию православного церковно- го дела на подобающую Советской России высоту»63. Видимо, во время пребывания в Москве Стефан окончательно сформулировал свое понимание объединительно-мессианской роли Русской церкви в новых условиях. В одном из писем Карпову он писал: «Славянско- му миру необходима могущественная Русская церковь, такая цер- ковь, которая способна была бы объединять разрозненные славян- ские племена. Сильная Русская церковь необходима всему православ- ному миру для противовеса политиканствующему католицизму и иссушающему человеческие души протестантизму, могущими быть захватчиками, но не друзьями Советского Союза и славянства. Рус- ской православной церкви настало время выдвинуть себя — занять первое, руководящее место в ряду всех православных церквей»64. На заседании Св. синода в Софии Стефан рассказал об увиден- ном в Москве, о беседах с Г. Димитровым, особенно подчеркнув сформулированную болгарским лидером задачу превращения БПЦ в «народную церковь», то есть в такую, которая «будет полностью с нашим народом в строительстве великого дела Болгарии Отечест- Столь характерная оценка Карпова как ангела-хранителя РПЦ позволяет предположить, что Стефану было известно содержание беседы Сталина с иерар- хами РПЦ в сентябре 1943 г. См.: гл. II, § 1. 183
венного фронта». Димитров, по словам Стефана, критически отозвал- ся о некоторых решениях власти ОФ, принятых поспешно и необду- манно. К таковым он отнес, в частности, решение об отделении церк- ви от государства и отмене преподавания закона Божьего в школах. Димитров якобы высказался и против изъятия церковного и монас- тырского имущества, если им распоряжаются разумно и на пользу на- роду, обещал оказать БПЦ поддержку, требуя от церкви, в свою оче- редь, безоговорочной преданности Отечественному фронту. Твердая позиция Димитрова, заявившего, что «никто не намерен большевизи- ровать Болгарию», произвела сильное впечатление на Стефана65. Внимательное прочтение сказанного Димитровым, несомненный подъем, с которым Стефан передал его слова членам Синода, как и некоторые другие документы, позволяют предположить, что во время встречи лидер болгарских коммунистов и глава БПЦ фактически со- гласовали условия компромисса: помощь и поддержка церкви со сто- роны государства в обмен на полную лояльность БПЦ по отношению к народно-демократической власти. «Экзарх дал мне много векселей (выделено в тексте документа. — Авпг.), — сообщал в связи с этим Димитров в Софию Тр. Костову 13 июля 1945 г. — Заявляет катего- рично, что своим избранием обязан коммунистам и считает себя очень им обязанным. В пользу единства Отечественного фронта цер- ковь работает и будет работать. Обещал, что организует в церкви и специальные проповеди и пр., и пр. Разумеется, все его заявления и обещания следует воспринимать с известным резервом. Ясно, одна- ко, что он понимает необходимость не вступать с нами в конфликт»*66. 18 июля 1945 г. Стефан выступил по софийскому радио с боль- шой речью, в которой публично оценил государственно-церковные отношения в СССР как «полную гармонию между церковными и гражданскими властями». При этом он специально остановился на деятельности «институции первостепенной важности — Совета по делам РПЦ и личности его руководителя». «Этот, без сомнения, большого значения Совет, — говорил экзарх, — возглавляется вы- сокоинтеллигентным русским общественником Георгием Григорье- вичем Карповым, который в ранге министра умело поддерживает * Иллюстрацией характера установившихся между властью и экзархом отно- шений может служить запись в дневнике Г Димитрова от 13 декабря 1945 г. о при- еме Стефана: «Я обратил внимание экзарха на содержание его речи при открытии Нар[одного] собрания. Не следует допускать в этой речи ничего, что шло бы в разрез с линией ОФ и так или иначе поощрило бы злостную оппозицию. Экзарх торжественно обещал, что именно такой и будет его речь (выделено в тексте доку- мента. — Авт.)» (Георги Димитров. Дневник. 9 март 1933 — 6 февруари 1949. София, 1997. С. 517). 15 декабря 1945 г., в день начала работы Народного собра- ния, Тр. Костов сообщал в Москву Филиппову (Сталину): «Экзарх прочел специ- ально приспособленную молитву, в которой не упоминалось имя царя» (ЦДА на РБ. Ф. 1-Б. Оп. 7. А.е. 595. Л. 6). 184
гармонию между духовной и гражданской властями, так, чтобы Рус- ская церковь была поднята на завидную высоту... Организатор пер- вой величины господин Карпов вполне достоин своей высокой мис- сии. Он создает новую эпоху в большом процессе церковного бытия в душах верующего русского народа, вызывая все церковные живи- тельные силы прошлого и настоящего к восстановительной и твор- ческой работе» . Видимо, под впечатлением встреч в советской столице Стефан, еще будучи в Москве, в одной из бесед с Г. Димитровым выразил желание установить контакт с кем-либо из болгарских руководите- лей в стране «в целях общей информации». Димитров рекомендовал ему держать связь с Тр. Костовым и В. Червенковым68. 25 июля 1945 г. из Софии Стефан обратился с письмом к Карпову, в котором напомнил о «нашем деле» — завершении канонического устройства БПЦ путем введения института патриаршества. «Всем нам желательно, чтобы это дело, не откладываясь в долгий ящик, разрешилось до юбилея Рильского монастыря...* Надеюсь на полное и мощное Ваше содействие», — писал экзарх69. Это письмо, равно как и вынесение Стефаном на утверждение в правительство летом 1945 г. устава Болгарской патриархии, свидетельствовало о том, что выводы Карпова, о чем говорилось выше, были ошибочными: Сте- фан явно стремился форсировать решение вопроса о патриаршестве, причем в свою пользу. Но Москва отреагировала сдержанно. В ответном письме от 28 августа 1945 г. Карпов решительно под- черкнул, что вопрос о патриаршестве не имеет прямого отношения к его обязанностям и является сугубо внутрицерковным делом70. Весьма характерным представляется тот факт, что 7 августа 1945 г. Стефан переслал Димитрову в Москву письмо-отчет о про- деланной по возвращении на родину работе. Он отметил, что на встрече с епархиальным руководством в Черепишском монастыре в конце июля был положительно решен вопрос об участии духовен- ства в предстоящих осенью 1945 г. парламентских выборах, а на съезде православных братств в Рильском монастыре, собравшем более 50 тыс. участников, была выражена поддержка новому госу- дарству — Болгарии Отечественного фронта. «...Мы начинаем де- мократизировать нашу церковную действительность», — с опти- мизмом сообщал Стефан71. Письмо Стефана, переведенное на русский язык, Димитров на- правил Сталину. В сопроводительной записке, датированной 10 сен- тября 1945 г., Димитров писал: «Разумеется, болгарскому экзарху мало можно верить. Но его письмо, видимо, отражает настроения большинства священников Болгарии, стоящих на стороне Отечест- венного фронта и за дружбу с Советским Союзом»72. Имелось в виду намеченное на май 1946 г. празднование 1000-летия кончи- ны св. Иоанна Рыльского. 185
Демонстрируя готовность к сотрудничеству с властью, Стефан, на наш взгляд, явно переоценил возможность сохранения Болгар- ской церкви как института, не зависимого в своей внутренней жизни от государства, и прочность собственных позиций. Подчеркнутая лояльность Стефана не встретила доверия ни у Г. Димитрова, ни у Г. Г. Карпова. В рабочих записях председателя Совета по делам РПЦ Стефан охарактеризован как человек хитрый, «большой дипломат», «неплохой артист», «больше политик, чем духовник». Эти суждения совпали с оценками Димитрова, встречавшегося со Стефаном в не- официальной обстановке. (3 июля, например, Димитров отметил в дневнике «чрезвычайно задушевную атмосферу встречи».) Запись от 11 июля гласит: «Принял у себя в городской квартире второй раз бол- гарского экзарха (выделено в тексте документа. — Авт.). Сидели почти до утра. Он говорил бесконечно... Дал самые торжественные заверения, что поддерживает и будет поддерживать Отечественный фронт и его политику... Весьма хитрая лиса...»73 Тем не менее в беседе с Карповым Димитров заметил, что «хотя в прошлом знает Стефана как человека, часто меняющего свои взгляды, его выступления и заве- рения в данное время он считает искренними»74. Отношение болгарс- кого лидера к Стефану было сугубо прагматичным: «В известные мо- менты и в известных делах [экзарх], может быть, будет полезным»75. Однако, как показывают документы, к середине 1945 г. болгар- ские официальные власти задачу демократизации церкви связывали с ограничением прав экзарха, а решение ее возлагали на Союз священ- ников. Созданный еще в 1903 г. как профессиональная, культурно- просветительная и благотворительная организация болгарского ду- ховенства, Союз просуществовал до лета 1942 г. В октябре 1944 г. он возобновил свою деятельность, сразу же заявив о полной лояльнос- ти новой власти. При Союзе был образован временный комитет ОФ, уже 17 октября превратившийся по распоряжению НК ОФ во Вре- менный управительный совет Союза. Таким образом, проигнориро- вав традиционный метод формирования руководящих органов путем выборов, власти создали нелегитимную руководящую структуру Союза, фактически подчинив его76. Данные факты весьма показа- тельны, так как свидетельствуют о намерении политического руко- водства вызвать брожение в рядах духовенства, столкнуть низы с верхами, противопоставив Союз Св. синоду, и провести основатель- ную чистку в рядах духовенства руками священников — «демокра- тов», среди которых были и члены партии. Бегло ознакомившись с мероприятиями Союза священников во время пребывания в Софии, архиепископ Григорий не случайно от- метил сходство с деятельностью русских обновленцев в первые годы после появления «альтернативного» православия в Советской Рос- сии. Как следует из отчета делегации, архиепископ якобы имел в виду прежде всего каноническую сферу, в которой Союз священни- 186
ков ставил те же, что и русские обновленцы, вопросы о браке епис- копов, второбрачии священников и пр.77 Показательна и оценка руко- водителя Союза священников Г. Богданова, данная Стефаном: «Это наш путаник, вроде ваших обновленцев...»78 Однако рискнем пред- положить, что владыка Григорий не мог не заметить сходства поли- тических задач, которые в свое время ставила «обновленная» цер- ковь в Советской России и которые ныне болгарские власти намере- вались решить силами «демократического» духовенства. Вместе с тем, говоря о сходстве, следует, на наш взгляд, учиты- вать особенности функционирования «обновленной» церкви в Со- ветской России (в частности, значительную роль силовых структур, чего не было в Болгарии). В документах, которыми мы располагаем, нет подтверждений и тому, что изначальной целью Союза священни- ков был прямой раскол БПЦ. Ставилась задача чистки рядов духо- венства и достижения полной ориентации церкви на власть Отечест- венного фронта. Не претендуя на обобщение, считаем все же важным показать, кому конкретно власти были готовы доверить дело демократизации Болгарской церкви. В записке Карпова, которую он назвал «Справка моих личных замечаний и впечатлений о Болгарской церковной де- легации», содержится яркая характеристика руководителя Союза священников: «Священник Георгий Богданов (выделено в тексте до- кумента. — Авт.), называющий себя коммунистом. (Когда я говорил с тов. Димитровым, то он мне сказал: “Не знаю я его, но думаю, что он такой же коммунист, как и остальные члены болгарской церкви”.) Тип сельского, совершенно некультурного священника... В беседах в отсутствие своих спутников говорит: “Я в Бога не верю, это все че- пуха, я не интересуюсь церковью, я интересуюсь другим — футбо- лом, гимнастикой, хотя сам заниматься этим не могу, так как стар и ожирел”. Будучи в Москве, посещал Комитет по делам физкультуры, где представлялся как вице-председатель спортивного общества в Болгарии. Получил несколько десятков мячей, несколько футболок, несколько [пар] бутс и сказал, что приедет в Москву с болгарской спортивной делегацией на парад физкультуры»79. Вряд ли здесь требуются особые комментарии, зато становятся более понятными резкая оценка, данная Г. Богданову Стефаном («ничтожество»), и констатация Д. Калканджиевой, подчеркнувшей, что Союз священников духовно «ломал архиереев»80. Он стал тем инструментом, с помощью которого власть, используя реформатор- ские настроения части клириков, в частности в пользу ограничения прав епископата и предоставления «широкого доступа» священни- ков к управлению церковью, намеревалась произвести смену кадров и подчинить церковь новому режиму. В годы Второй мировой войны в Румынии, также выступавшей на стороне гитлеровской Германии, конфессиональный фактор играл 187
исключительно важную роль и широко использовался правящими кругами и оппозицией в политических целях. Основным ориенти- ром здесь являлись планы территориальных приращений. Само вступление Румынии в войну объяснялось желанием нации освободить «оккупированные» румынские земли, которые были, как считал официальный Бухарест, лишь временно уступлены под дав- лением СССР. Отдавая 22 июня 1941 г. румынским войскам приказ «Перейти Прут и освободить Родину!», кондукэторул (вождь) Ру- мынии генерал Ион Антонеску видел страну в новых границах до Крыма, Кавказа и Поволжских степей. Эти мечты подкрепил А. Гит- лер, заявив на встрече с Антонеску в ноябре 1941 г.: «Ваши права и власть на Востоке неограничены. Берите столько, сколько считаете необходимым». К этому времени объявленные «румынскими про- винциями» Бессарабия и Северная Буковина были заняты румын- скими войсками, а Транснистрия (Приднестровье — территория между Днестром и Бугом) перешла под «временное управление» Бу- хареста с перспективой ее включения в состав «Великой Румынии»81. В состав Транснистрии, превышавшей по площади 40 тыс. кв. км, входили левобережные районы Молдавии, Одесская область и часть территории Николаевской и Винницкой областей; почти три четвер- ти более чем двухмиллионного населения составляли русские и ук- раинцы. Режим И. Антонеску в Румынии активно поддерживал пра- вославную церковь, способствовал оживлению религиозной жизни в Приднестровье, однако целью такой политики являлась румыниза- ция местного славянского населения с последующим полным вклю- чением новых областей в состав румынского государства. С этой целью в качестве официального начал вводиться румынский язык, было объявлено о его обязательном изучении в школах. Румынская православная церковь была призвана противостоять русскому пра- вославию как «величайшей панславянской опасности»82. Несомненно, имевшее место в годы войны церковное возрожде- ние в Приднестровье (по некоторым данным, там было открыто 607 православных приходов) сопровождалось весьма болезненными для верующих издержками — приездом румынских священников, попытками ввести богослужение на румынском языке, отменить ста- рый церковный (юлианский) календарь. Румынская патриархия в сентябре 1941 г. направила в Транснистрию специальную право- славную миссию, штаб-квартира которой размещалась сначала в Ти- располе, а затем в Одессе. Задача миссии заключалась в установле- нии жесткого контроля и руководстве религиозной жизнью. Назна- чая румынских священников, миссия по распоряжению Св. синода приступила к организации православия на Украине для румынского населения, под которым подразумевались молдаване. Таким обра- зом, румынизация начала осуществляться и на территории Украины. По инициативе патриарха Никодима в конце 1942 г. специальный 188
представитель румынского предстоятеля протоиерей Думитру По- песку прибыл на Украину для ознакомления с положением право- славной церкви. В течение четырех дней Попеску вел переговоры с местным духовенством в Днепропетровске. Одновременно румын- ские священники установили достаточно оживленные связи с обнов- ленцами в Крыму, на Восточной Украине и даже в районах Северно- го Кавказа. Подобная активность румын начала вызывать беспокой- ство германских властей, вынужденных перейти к решительному пресечению попыток Румынской патриархии расширить сферу свое- го влияния на Востоке83. Приближение разгрома германского фашизма заставило Бухарест искать связи с Западом, надеясь с его помощью выйти из войны с минимальными для Румынии потерями. На этой стадии оживились планы перевода православных румын в католичество и установле- ния тем самым при посредничестве Ватикана контактов с западны- ми державами, имевшие серьезную политическую подоплеку*84. Однако до их реализации дело не дошло. С другой стороны, в анти- фашистском лагере, где превалировала ориентация на Восток, пра- вославная конфессия, определявшаяся Конституцией 1923 г. как «господствующая», рассматривалась в качестве средства, способно- го укрепить позиции левых сил, в частности коммунистов. Примеча- тельно, что в августе 1944 г. после побега из концлагеря в Тыргу- Жиу коммунист Г. Георгиу-Деж, будущий руководитель румынской компартии и государства, нашел убежище в доме православного свя- щенника Юстиниана Марины, впоследствии патриарха Румынской православной церкви (РумПЦ)85. В августе 1944 г. в результате Ясско-Кишиневской операции со- ветских войск в Румынии произошел государственный переворот. Диктатор И. Антонеску был смещен, и Румыния вышла из войны на стороне гитлеровской Германии. Особенностью ситуации в стране являлось сохранение вплоть до весны 1945 г. королевской армией и «историческими» партиями (Национал-царанистской и Национал- После заключения в 1927 г. конкордата между Святым престолом и офици- альным Бухарестом планы обращения всего румынского народа в католичество время от времени будоражили румынскую политическую и культурную элиту. Они нашли отчетливое выражение в философии и культуре межвоенного перио- да. Сторонники унии католицизма и православия, абсолютизируя латинские кор- ни румынского народа, усматривали в сближении с западной цивилизацией, осу- ществленном через своего рода конфессиональный «переворот», единственную возможность для развития просвещения и культурного подъема страны. Ватикан, естественно, позитивно откликался на такие идеи, акцентируя, в свою очередь, внимание на политической стороне дела. В ноябре 1940 г., беседуя с министром Иностранных дел Михаем Антонеску, папа Пий XII, высказавшись в пользу за- ключения унии, подчеркнул: «. ..В Румынии спокойствие будет только тогда, ког- да она станет католической» (Журнал Московской патриархии. 1948. № 8 (ав- густ). С. 74). 189
либеральной) контроля, хотя и ограниченного присутствием СКК, над государственно-политической жизнью страны. Рабочие партии, в том числе и коммунистическая, тоже имели своих представителей в правительстве, но достаточно длительное время оставались на об- щественной периферии. В этих условиях возрастало значение СКК, которую в Москве рассматривали как основного гаранта деятельнос- ти властей. Уже 23 августа 1944 г., то есть в день переворота, местоблюсти- тель патриаршего престола митрополит Алексий обратился к «духо- венству и верующим румынского народа», в котором говорилось: «Православный мир с глубокой горестью взирал на то, как право- славный румынский народ в преступном союзе с злейшими врагами Православия — немцами, бок о бок с гитлеровскими разбойничьими войсками грабил и опустошал наши города и села, творил неслыхан- ные злодеяния и насилия, убивал сотни и тысячи мирных жителей, без различия — стариков, женщин и детей. А мы, русские люди, кроме того, с ужасом вспоминали то, о чем, очевидно, забывали вы, что все это делали те, чья государственная независимость и свобода народного существования не далее, как несколько десятилетий тому назад, были завоеваны кровью русских людей. Но благодарение Богу! Хотя и “в единонадесятый час”, но сознательно и неуклонно отходит румынский народ от позорного сообщества с фашизмом и от всех гнусных его деяний...» Напоминая об обращении митрополита Сергия к румынским пра- вославным*, владыка Алексий констатировал: «Этот призыв его, не выполненный в свое время, теперь вами услышан. Со всею твердо- стью станьте же вы, пастыри и паства румынские, на страже благих намерений вашего народа; призывайте всех ваших братьев и сынов повернуть оружие против ваших поработителей — немцев; изгоняйте их из пределов вашей Родины, содействуйте нашей Красной Армии в ее подвиге освобождения и вашего отечества от кровавых уз фашизма и помните, что только тогда, когда вы окончательно освободитесь от занимающих ваши города и села немецких войск... только тогда вы сможете сказать, что вы исполнили ваш долг перед Церковью и Роди- ной вашей. ...Да усиливается и да ширится ваш патриотический подъ- ем и да сокрушится о нашу общую военную мощь сила вражья!»86 12 сентября 1944 г. в Москве было подписано Соглашение о пере- мирии, в котором великие державы зафиксировали статус Румынии как бывшего союзника Германии и определили международно-пра- вовые основы отношений с этим государством. Конкретные статьи Соглашения закрепили пребывание советских войск в стране и опре- делили прерогативы Союзной контрольной комиссии, контролиро- вавшей все сферы политической, культурной и экономической * См. гл. II, § 2. 190
исизни. Практически сразу же при Союзе патриотов* была создана группа священников-демократов. Как сообщал советским предста- вителям в СКК профессор П. Константинеску-Яшь, эта группа была по настроениям ее членов «демио-советской», а сам он получил ман- дат Союза патриотов и руководства румынской компартии реоргани- зовать Румынскую православную церковь «в направлении нового течения»87. О том, что конкретно имелось в виду, можно судить по первым проявлениям группы. Ею, например, была издана брошюра «О религии в Советском Союз», а одним из членов подготовлен и зачитан доклад «Советская конституция в христианском духе». Од- нако точно сказать, каково было влияние этих акций в православной среде, не представляется возможным. Вскоре группа, насчитывав- шая примерно 100 человек по стране и около 40 человек в Бухарес- те, трансформировалась в Союз священников-демократов, основная задача которого заключалась в пропагандистской работе «за Советы и румыно-советское сближение»88. Таким образом, помимо официального руководства РумПЦ сло- жилась и начала действовать созданная левыми силами румынского политического спектра религиозная структура, «визитной карто- чкой» которой сразу же стала отчетливая ориентация не только на сотрудничество с Русской церковью, но и в первую очередь с совет- ским режимом. 13 января 1945 г. руководитель Союза священник К. Бурдуча вместе с несколькими членами организации посетили заместителя политического советника СКК в Румынии С. А. Дангулова для реше- ния некоторых вопросов организации церковной жизни. Бурдуча, в частности, сформулировал две просьбы: организовать поездку в Ру- мынию делегации русского духовенства или румынского в Москву на предстоявший Поместный собор и наладить обеспечение румын- ских священников информационными материалами о жизни и де- ятельности Русской православной церкви. При этом Бурдуча под- черкнул, что Союз священников намерен установить тесный контакт с Русской церковью. Дангулов обещал оказать содействие. Обещание было выполнено. Москва через Наркомат иностран- ных дел дала указание советской части СКК сообщить свое положи- тельное решение по всем поднятым румынской стороной вопросам. Председателя Союза священников-демократов Бурдучу следовало информировать о возможности поездки делегации РПЦ в Румынию, но только если будет получено особое приглашение со стороны ру- мынского православного духовенства. Одновременно патриарха Ни- кодима и Бурдучу надлежало уведомить, что патриарший место- Союз патриотов был создан в годы Второй мировой войны, объединял де- мократическую интеллигенцию и часть городских слоев. Позднее преобразован в Национально-народную партию. 191
блюститель митрополит Алексий приглашает владыку Никодима посетить Поместный собор во главе небольшой (2-3 человека) груп- пы священников или прислать своего представителя. Одновременно советской части СКК поручалось оказать содействие в организации этой поездки89. Таким образом, советская сторона, хотя и действова- ла через Союз священников, продемонстрировала явный интерес к установлению контакта с «законным» руководством РумПЦ. Сотруд- ники СКК С. П. Кирсанов и С. А. Дангулов охотно приняли пригла- шение патриарха Никодима встретиться в неофициальной обстанов- ке. Во время встречи они передали поступившую из Москвы инфор- мацию. Не забыли сообщить и о том, что положительно решился вопрос об отправке в Румынию церковной литературы. Патриарх Никодим с удовлетворением воспринял сказанное и, в свою очередь, выразил благодарность за бережное отношение советских солдат к православным храмам и памятникам, приведя конкретные приме- ры90. В Москве заявлению румынского патриарха придавали боль- шое значение: 21 февраля 1945 г. благодарственное письмо за его подписью было опубликовано в газете «Правда». Судя по некоторым отрывочным материалам, которыми мы рас- полагаем, в это время контакты сотрудников СКК со священником Бурдучей приобрели тесный и притом неофициальный характер. Так, на встречу 24 января 1945 г., как следует из записи Дангулова в дневнике, Бурдуча пришел, чтобы «сообщить некоторые данные оперативного характера». Именно от Бурдучи было получено под- тверждение, что патриарх Никодим искренне стремился к установ- лению прочных связей между церквями России и Румынии, хотел «заручиться доверием русских вообще»91. В конце января — начале февраля 1945 г. делегация РумПЦ нахо- дилась в Москве на Поместном соборе, созванном для выборов пат- риарха. Материалы, опубликованные в «Журнале Московской патриар- хии», показывают, что визит имел некоторые особенности, заметно отличавшие его от пребывания в Москве делегаций других право- славных церквей. Начало было положено предельно лаконичным со- общением о прибытии 31 января в советскую столицу четырех ру- мынских священников во главе с епископом Аржешским Иосифом (сам патриарх Никодим на Поместный собор не приехал). Нельзя не заметить, что в том же номере журнала состав делегации Сербской православной церкви из 12 человек был расписан детально с указа- нием сана, должности и места служения. Такое различие бросалось в глаза. В дальнейшем отсутствие каких-либо упоминаний румын- ских священников в официальной информации о пребывании высо- ких гостей в Москве могло создать у внимательного читателя пред- ставление, что делегация была практически отстранена от предло- женной гостям обширной программы. Румыны, в частности, не были 192
названы в числе священников, посещавших московские храмы, Бо- гословский институт, выставки трофейного оружия и военной книги, !лузей Центрального дома Красной Армии. Не были удостоены они и приема в Совете по делам РПЦ. Лишь 4 февраля 1945 г., во время интронизации нового патриарха, глава делегации епископ Иосиф по- лучил возможность зачитать послание патриарха Никодима. Объяс- нив свое отсутствие на Соборе («на наших плечах тяготеют прожи- тые нами 80 лет, путь же далек и в зимнее время непереносим для нашей слабости»), Никодим пожелал патриарху Алексию «долголет- него служения, полного самыми избранными результатами для церк- ви и для православного народа...»92. Думается, явно демонстративно-прохладное отношение к румын- ской церковной делегации можно объяснить не только действиями румынских войск на Восточном фронте в составе германской груп- пы армий «Юг», их участием в боях под Сталинградом, на Дону и Кубани, в оккупации Крыма, но в первую очередь отмеченной выше экспансией румынского духовенства в Транснистрии. Кроме того, сохранялись значительные разногласия и в вопросах канонического характера, о чем речь впереди. Вероятно, не будет большой натяжкой считать, что на отношении к делегации РумПЦ сказалось и крайнее обострение ситуации в стране. В находившемся у власти с ноября 1944 г. правительстве ге- нерала К. Санатеску сохранялся перевес блока «исторических» пар- тий, что вызывало сильное раздражение в Москве. Попытка изме- нить баланс сил в пользу коммунистов в ходе первого визита замес- тителя наркома иностранных дел А. Я. Вышинского в Бухарест в ноябре-декабре 1944 г. оказалась неудачной: новое правительство генерала Н. Радеску сосредоточивало в своих руках ключевые сило- вые министерства и демонстрировало намерение твердо следовать коалиционному принципу руководства страной. Национально-де- мократический фронт (НДФ), противостоявший «историческим» партиям, начал активные выступления против правительства Раде- ску, переросшие в феврале 1945 г. в политический кризис. При активном участии Москвы, намеревавшейся добиться реор- ганизации правительства в пользу левых, кризис завершился созда- нием 6 марта 1945 г. нового кабинета во главе с лидером Фронта зем- ледельцев П. Грозой. Силовые министерства перешли к представи- телям НДФ и компартии. Такой расклад политических сил отвечал главной цели советского руководства на том этапе: обеспечить пре- обладающее влияние левых сил во властных структурах и на клю- чевых государственных постах стран Восточной Европы. После 6 марта 1945 г., таким образом, положение в Румынии стало соот- ветствовать замыслам Москвы93. Примечательно, что первые публичные отклики на пребывание в Москве делегации РумПЦ появились уже после разрешения кризи- 193
са, и поместила их независимая печать. 22 марта 1945 г. газета «Мо- ментул» опубликовала интервью К. Бурдучи — нового министра культов. Бурдуча высоко оценил деятельность русского православ- ного духовенства, акцентировал внимание на «подлинно народном» характере РПЦ: «Священники СССР глубоко проникнуты сознанием своей миссии. Церковь, духовенство принадлежат народу. Это не аристократическая церковь. Она во всем разделяет жизнь советского народа. ...Русская церковь пользуется большим уважением со сторо- ны государства и получает поддержку во всей ее деятельности»94. Подобные оценки, в подтексте которых был заложен призыв сле- довать примеру Русской церкви, были особенно важны для страны на новом этапе, когда политическое поражение потерпели в Румы- нии силы, ориентированные на Запад. Но предстояло еще урегули- ровать вопрос о международном признании нового правительства. Немалое значение придавалось в этих условиях решению общенаци- ональных задач, объединенных по терминологии тех лет понятием «дефашизация». В основу деятельности правительства была поло- жена программа НДФ, обеспечивавшая, как официально подчерки- валось, всем социальным категориям населения возможность «осу- ществить свои интересы». Церкви при этом отводилось значитель- ное место, но от нее требовалось, по словам П. Грозы, не быть «институтом статичным», а вписаться в новое общество, осущест- влять сотрудничество с государством во имя мира и завоевания де- мократических свобод. Гроза открыто призвал румынское духовен- ство взять пример с РПЦ, которая «отбросила свой анахронический “балласт”, чтобы трансформироваться в новую церковь, в живую церковь»95. Трудно из-за нехватки документов с определенностью сказать, что конкретно имел в виду румынский политик. «Живой» церковью, как известно, считала себя часть русских обновленцев. Если Гроза подразумевал такое «реформирование» Русской, а по ее примеру и Румынской церкви, то вряд ли это понравилось бы и церковному, и политическому руководству в Москве. Другое дело, если Гроза так своеобразно оценивал готовность церкви живо откликаться на нужды и беды своего народа, быть с ним в годы испытаний. Документы свидетельствуют, что преобразования в РумПЦ власть связывала с Союзом священников-демократов. Его лидер К. Бурдуча охотно демонстрировал не только гражданскую лояльность, но и на- мерение тесно сотрудничать с Русской церковью и Советом по делам РПЦ. Одним из первых его шагов на посту министра культов яви- лось установление прямых контактов с Москвой. В марте 1945 г. Бурдуча обратился с письмом к патриарху Алексию, а также напра- вил телеграмму Г. Г. Карпову в Совет по делам РПЦ. О содержании последней можно судить по ответу Карпова, текст которого он согла- совал с В. М. Молотовым. Карпов, в частности, сообщал Бурдуче: 194
«Ваша просьба о передаче маршалу Сталину, советскому правитель- ству и иерархии Русской православной церкви выражения Вашей решимости упорно трудиться за демократизацию (так в докумен- те. — Авт.) вашей общественной жизни мною исполнена»96. Приве- денный фрагмент отражает не только понимание Бурдучей отведен- ной ему роли — «демократизировать» религиозный «участок» об- щественной жизни, но и позитивную оценку советской стороной выражения готовности румынского священника приложить к этому все силы. Фигура Бурдучи не просто устраивала до поры до времени ру- мынские власти. Именно на него была сделана весной-летом 1945 г. основная ставка, тем более что в руководстве РумПЦ сложилась весьма непростая обстановка. В опубликованных сравнительно не- давно румынскими коллегами документах контрразведки и секрет- ной полиции (секуритате) содержатся чрезвычайно интересные све- дения о настроениях высшего клира и его действиях. Так, в сообще- нии агента «Странника», относящемся ко времени образования правительства Грозы, указывалось, что «церковь не проявляет актив- ности, она отсутствует [в общественной жизни], полностью лишена динамизма». Агент подчеркивал, что патриарх Никодим демонстри- рует «отсутствие инициативы», а иерархи, в свою очередь, не оказы- вают ему никакой поддержки и заняли «выжидательную» позицию. Часть иерархов считают, что Никодим несправедливо занимает руко- водящее место, что он стар и поступает «безнравственно», оставаясь патриархом. В церковном руководстве, сообщал агент, нет единства в оценках текущих политических событий, и это свидетельствовало, по его мнению, о том, что иерархи превратились в людей светских, протестантов по духу, использующих христианскую доктрину для «философских спекуляций», в личных или групповых интересах. Констатируя наличие водораздела между духовенством и патриар- хом, агент образно описал создавшуюся обстановку: командующий (патриарх) на поле боя «окружен в своем штабе несколькими пре- смыкающимися перед ним генералами, среди которых нет единства в вопросах тактики. ...Что касается отношения к политике прави- тельства, то духовенство полностью дезориентировано и ожидает как высшего блага ясного слова патриарха». К. Бурдуча «не пользу- ется доверием иерархов и духовенства, которые... предпочитают ему дьякона Н. Николаеску, генерального секретаря Министерства [куль- тов]»97. К сожалению, отсутствие других документов не позволяет ни опровергнуть, ни подтвердить эти любопытные выводы, которые, по всей вероятности, несут на себе немалую печать субъективизма. Информация же, которой располагало к тому времени ведомство Карпова, крайне скудна и также не проясняет дела. 14 мая 1945 г. в Совет по делам РПЦ был представлен доклад епископа Кировоградского Сергия (Ларина), руководителя делега- 195
ции, выезжавшей в апреле в Югославию. Дважды (по пути в Белград и обратно) из-за нелетной погоды делегация была вынуждена оста- навливаться в Бухаресте, где владыка Сергий встречался с румын- скими священниками и официальными советскими представителями в стране. Опекал главу делегации РПЦ К. Бурдуча, который произ- вел на епископа благоприятное впечатление. Своего представителя прислал в помощь делегации и патриарх Никодим. По предложению Бурдучи русские священники нанесли ему визит. В отчетном докла- де по этому поводу говорилось следующее: «Желая соблюсти этикет вежливости и такт международной и междуцерковной учтивости, я согласился посетить патриарха. В тот же день в 22 ч. 30 м. по мест- ному времени мы поехали в Патриархию. По прибытии были введе- ны в тронный зал Патриархии, роскошно убранный и величествен- но-архитектурно оформленный, и через несколько минут к нам вышел сам патриарх Никодим. Высокого роста, совершенно прямой, седой как лунь, в белой рясе и панагии, в черной камилавке — так выглядел патриарх. Радушно приветствовал меня и делегатов, како- вых я ему представил. Я приветствовал его несколькими словами от своего лица и лица делегации. Патриарх выразил надежду иметь удовольствие принять в Патриархии специальную, к нему направ- ленную делегацию, которая бы сослужила ему в церкви. Пригласив нас сесть, он очень тепло вспоминал Киевскую духовную академию, которую он окончил в 1895 г. Он хорошо говорит по-русски. Вспо- минал московский Поместный собор 1917 г., на котором был в качест- ве главы делегации Румынской церкви. Он много говорил о русском хлебосольстве, о Москве, в которой он тогда жил целый месяц, о личности патриарха Тихона, с которым был знаком». Далее в беседе, затронув церковные вопросы, патриарх Никодим, имея в виду укреп- ление Русской церкви, подчеркнул: «Когда у народа испытания и трудности, народ сам обратится к Богу». Хотя румынский патриарх произвел на епископа Сергия в целом, по его словам, хорошее впечатление, он, как следует из отчета, все же усомнился в его искренности, мотивировав свою позицию про- германскими настроениями Никодима во время войны, участием его в организации православной румынской миссии в Транснистрии98. Находясь в Бухаресте, епископ Сергий неоднократно подчерки- вал, что пребывание делегации в румынской столице носит неофи- циальный характер, в силу чего он отказывался от публичных вы- ступлений и интервью. Отказ получил даже министр пропаганды П. Константинеску-Яшь. Но одно характерное исключение все же было сделано — для органа Союза священников-демократов газеты «Люмина» («Свет»). Владыка Сергий разъяснил в интервью главно- му редактору цели визита в Югославию и, отвечая на вопрос о состо- янии РПЦ и ее роли в Советском Союзе, подчеркнул высокопатрио- тические благородные позиции Русской церкви, отражающие инте- 196
ресы народа. В качестве фактора, стабилизирующего положение православия в государстве, он назвал институт патриаршества". Ин- тервью, если исходить из неписаных законов того времени, могло состояться только с ведома советских официальных представителей в стране, причем по согласованию с Москвой. Поэтому выступление епископа Сергия в печати отразило доверие советской стороны к Союзу священников и персонально к его руководителю, ясное наме- рение оказать ему моральную поддержку. Видимо, нашло понима- ние и высказанное Бурдучей желание посетить в качестве священни- ка Московскую патриархию и патриарха Алексия, а в качестве ми- нистра культов встретиться с Г. Г. Карповым. «Он намерен у Вас получить консультацию по ряду вопросов его ведомства», — сооб- щал епископ Сергий Карпову100. В связи с пребыванием в Бухаресте делегации РПЦ румынские сюжеты заняли важное место в материалах ТАСС. В мае 1945 г. в «тассовках» прошло заявление Бурдучи о реализации декрета-зако- на о чистке государственного аппарата. Бурдуча констатировал не- способность многих лиц «включиться в сегодняшнюю демократи- ческую жизнь», вследствие чего «закон... применяется со всей стро- гостью и справедливостью». Бурдуча сообщил также, что в Министерстве культов в комиссию по чистке входят священники-де- мократы, которые проводят свою работу объективно. «Я не понимаю чистку, — заявил Бурдуча, — как средство для издевательств. Нет, путем чистки должны быть направлены по правильному пути те, ко- торые согрешили. По отношению к тем, кто имеет за собой малень- кую вину, мы будем более снисходительны, но мы не простим тех, кто и сейчас является бунтовщиками»101. Пребывание делегации РПЦ в Румынии совпало с устроенным в честь именин Бурдучи приемом, на котором присутствовали патри- арх Никодим, глава кабинета П. Гроза, министр труда социал-де- мократ Л. Рэдэчану, члены «узкого» руководства КПР В. Лука и А. Паукер. Лука в своем выступлении сформулировал отношение компартии к РумПЦ: «Присутствие здесь нас, представителей ком- мунистической партии, не случайно. Компартия, которую вражес- кая пропаганда называет разрушителем религии, хотела и хочет включения духовенства в борьбу за демократию и прогресс румын- ского народа. Подобно тому, как священники Советского Союза подняли знамя борьбы против фашистского варварства, мы хотим, чтобы наши священники стояли во главе народа в борьбе за про- гресс и справедливость. Мы сотрудничаем с демократическими свя- щенниками и всеми демократическими силами в деле реализации чаяний румынского народа»102. Оратор явно лукавил. Вряд ли можно было всерьез рассчитывать, что румынские коммунисты допустят «во главу народа» своего из- вечного идеологического противника. Обращает на себя внимание 197
другое — четкий акцент на сотрудничество с «демократическими священниками», то есть ориентация КПР на Союз священников как своего рода «альтернативное» руководство РумПЦ и инструмент ее «демократизации». В середине мая 1945 г. Румынию посетила официальная делега- ция РПЦ, которую возглавлял епископ Кишиневский и Молдавский Иероним (Захаров). Официальной целью делегации являлось укреп- ление связей между двумя церквями. Опубликованный в церковной печати отчет, естественно, был выдержан в оптимистичной тональ- ности и не содержал даже намека на возникшие в ходе визита труд- ности. А они были значительными. В послании русского патриарха, переданном Никодиму вместе с подарками, предстоятель РПЦ, на- помнив об «административном давлении на Русскую православную епархию в незаконно отгорженной от России Бессарабии... и в Одес- ской епархии во время ее оккупации», сформулировал ряд требова- ний к РумПЦ «во имя строгого православия». Помимо церковно-ка- нонических вопросов (в частности, восстановления богослужения по старому стилю*) требования касались ликвидации последствий оккупационного режима — возмещения церковно-богословской ли- тературы на церковно-славянском языке, уничтоженной в Бессара- бии и Транснистрии на протяжении 1918-1944 гг., возвращения цер- ковной утвари и облачений, церковных средств и прочих ценностей, утраченных в тех местах, где дислоцировались румынские воинские части. Московский патриарх потребовал также от руководства РумПЦ ходатайствовать перед румынским правительством об осво- бождении и допущении к церковному служению русского духовен- ства, репрессированного румынскими властями и лишенного прихо- дов «за верность русской юрисдикции или за отказ подчиниться ре- формам, вводившимся Румынской патриархией». Именно эти вопросы он определил как «главнейшие... мешающие полному единству между церквями и требующие благоприятного разреше- ния»103. В ходе визита русская делегация использовала любой повод, чтобы подчеркнуть важность сотрудничества православных церк- вей, не забывая напомнить румынам об их «вине». Так, уже во время первого торжественного обеда в Румынской патриархии член деле- гации протоиерей А. Смирнов, обратив внимание на картины, висев- шие на стене (убийство Каином брата Авеля и Мадонна с целующи- Румынизация Приднестровья и части Украины, о которой говорилось выше, сопровождалась попытками изменения некоторых церковных обрядов и гонения- ми на старый церковный (юлианский) календарный стиль. Это затронуло и рус- ских старообрядцев, проживавших в Северной Буковине, Румынии и Бессарабии. Наличие «обновленческих» тенденций в РумПЦ осложняло отношения между церквями-«сестрами». В Румынии и по сей день существует «старостильный» раскол. 198
мися детьми), счел возможным обыграть воплощенные художника- ми церковные сюжеты в политическом ключе. Первая картина, заявил гость, — «символ печального вовлечения Гитлером Румынии в братоубийственную войну с Россией», тогда как вторая отражает «новые светлые чувства дружбы и любви между двумя православ- ными церквями и двумя народами — русским и румынским». Ему нгорил сотрудник СКК С. А. Дангулов, предложивший тост за свет- лое будущее в отношениях обоих народов, коль скоро они, «начав войну врагами, закончили ее друзьями»104. Официальную программу пребывания делегации РПЦ (посеще- ние Св. синода, монастырей, богословского факультета в Бухарест- ском университете, Духовной семинарии, церковной типографии и издательства, резиденции королевской семьи в Синае, духовной сек- ции АРЛЮСа*, Министерства культов) хозяева умело сочетали с се- рией неофициальных встреч «в тесном кругу», в частности в гостях у К. Бурдучи и П. Грозы. Практически на всех встречах присутство- вали официальные лица Румынской патриархии, но на встрече в Ми- нистерстве культов русской делегации был в полном составе пред- ставлен ЦК Союза демократического духовенства. О значении, придававшемся поездке делегации РПЦ в Румынию, свидетельствовал и прием в СКК, устроенный по инициативе совет- ских представителей. Среди приглашенных были министры, члены Св. синода, румынский генералитет. Однако все парадные мероприятия, несмотря на их определенное значение, думается, нивелировались нерешенностью главных воп- росов, поставленных в послании патриарха Алексия. 14 мая 1945 г. на деловом совещании в Румынской патриархии эти вопросы, как сообщалось в записке Совета по делам РПЦ в СПК СССР К. Е. Воро- шилову, «не получили должного разрешения. Патриарх Никодим дал уклончивые ответы на все поставленные делегацией вопросы»105. Иными словами, основное препятствие, которое Москва видела на пути укрепления контактов с Румынской церковью и которое рас- считывала убрать в результате визита делегации РПЦ, сохранялось. С учетом того, что Св. синод РумПЦ не спешил официально заявить о готовности сотрудничества с новой властью, сохранялась и неоп- ределенность в вопросе о перспективах развития государственно- церковных отношений в Румынии, что также не могло не беспокоить советскую сторону. Опубликованные румынскими историками документы раскрыва- ют упорное стремление правительства страны добиться сближения РумПЦ и Московской патриархии в расчете на то, что деятельность РПЦ станет примером для румынского духовенства. 17 августа АРЛЮС — Румынское общество дружественных связей с СССР. Создано в ноябре 1944 года. 199
1945 г. в письме патриарху Никодиму П. Гроза настаивал на его ви- зите в Москву. Подчеркивая, что «СССР — великая империя, и цер- ковь этой империи с огромным числом последователей [выступает как] неоспоримый защитник и покровитель православия в мире», Гроза упрекал патриарха за отказ ехать в советскую столицу, за не- желание священнослужителей в различных районах страны «де- монстрировать понимание... проводить необходимые перемены в церковном персонале и законодательстве»106. Ситуация в руководстве РумПЦ оставалась неясной до начала ав- густа 1945 г., когда на собрании Св. синода патриарх Никодим впер- вые выступил с программной речью, в которой высоко оценил «по- литический переворот» 23 августа 1944 г., разорвавший «противоес- тественный союз» с Германией и приведший Румынию на сторону антигитлеровской коалиции. Патриарх говорил о великих победах Красной Армии, о благоприятных условиях перемирия, решившего, в частности, вопрос о территориальной принадлежности Северной Трансильвании. Он призвал православных граждан страны оказать поддержку деятельности государственных органов в выполнении условий перемирия: «Мы все должны обеспечить будущее нашего народа сегодняшними усилиями». Патриарх сформулировал также принцип церковно-государственных отношений: «Нынешнее прави- тельство страны, как всякое другое, должно приложить все старания к тому, чтобы поставить нашу страну в один ряд с теми государства- ми, где уважают желания народа в соответствии с демократическим принципами. Исходя из этого, а также из положения, что “всякая власть дана Богом и все души должны подчиняться высшим влас- тям”*, мы призываем наш православный народ к послушанию пра- вительству нашей страны, к поддержке его стараний преодолеть трудности настоящего времени и привести наше государство к сво- боде и независимости на благо всех граждан»107. Патриарх Никодим подписал также приветственную телеграмму от имени Св. синода на имя П. Грозы, в которой пожелал главе каби- нета и всему правительству успехов в руководстве государством и выразил признательность за поддержку церкви. Таким образом, высшему руководству РумПЦ потребовался почти год после событий 23 августа 1944 г., чтобы сформулировать свое отношение к происходящим в стране переменам и четко опре- делить курс на сотрудничество с властью. Очевидно, что это явилось итогом мучительных размышлений, в первую очередь, патриарха Никодима, для которого едва ли не главным аргументом стали слова Священного Писания «нет власти не от Бога...». По-видимому, обра- щение к религиозной традиции помогало преодолевать нравствен- * Так в тексте. Точный синодальный перевод: «Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога». 200
ный Рубикон, но сомнения в правоте содеянного, скорее всего, оста- вались. Отсюда и тональность речи в той ее части, где говорилось, хггб должно со своей стороны сделать нынешнее правительство для установления нормальных отношений с церковью. Представители власти выразили надежду, что РумПЦ проникнет- ся «духом нового времени», а министр пропаганды П. Константи- неску-Яшь пообещал: «Правительство не поднимает вопрос об отде- лении церкви от государства»108. Явно желая укрепления сотрудни- чества с церковью, П. Гроза в речи на освящении храма в Орешти (Северная Трансильвания) 2 сентября 1945 г. заявил, что все священ- ники «в связи с их исправлением» будут освобождены из тюрем и лагерей и что чистка среди духовенства проводиться не будет109. В октябре 1945 г. прошел съезд священников-демократов. Его ру- ководитель К. Бурдуча весьма туманно сформулировал задачу фору- ма — «принятие спешных и действенных мер для морального вос- становления (видимо, нации. — Авт.) и для открытия новых путей (видимо, развития церкви. —Авт.) под эгидой демократического ре- жима»110. Съезд получил благословение патриарха Никодима и про- демонстрировал внешнее сходство позиций Союза и Св. синода. Священники-демократы говорили о важности сотрудничества церк- ви с государством, оказании помощи духовенством в проводимых властями мероприятиях и пр. Была подчеркнута необходимость тес- ных контактов с Московской патриархией. Примечательно, что нака- нуне открытия съезда Бурдуча встретился с патриархом. В материа- лах ТАСС указывалось, что их беседа по вопросам деятельности Румынской церкви свидетельствовала о тесном сотрудничестве церк- ви и правительства111. Однако этот вывод фиксировал лишь то, что лежало на поверх- ности. На самом деле отношения были куда более напряженными. В одном из донесений ГлавПУРККА в Совет по делам РПЦ от 19 де- кабря 1945 г. о положении в Румынской церкви в Олтении* указыва- лось, что Министерство культов стремилось осуществить замену церковного руководства сторонниками Национально-демократичес- кого фронта. Таким образом, как и задумывалось, «демократизация» церкви становилась делом исключительно Союза священников, члены которого реально претендовали на вхождение в церковную иерархию. Напомним, что по аналогичному сценарию развивались события и в соседней Болгарии. Патриарх Никодим противился та- кому пониманию демократизации, в связи с чем и деятельность Союза вызывала у него серьезные опасения112. В румынской литера- туре указывается, что в целом официальные власти сдержанно отно- сились к Никодиму, не могли простить его симпатий в прошлом «ис- торическим» партиям, расценивая это как проявление «унизитель- Олтения — часть Валахии, расположенная к западу от р. Олт. 201
ного оппортунизма»113, обвиняли его в связях с маршалом И. Антонеску и легионерами. Видимо, на отношение к патриарху оказывала влияние и его критическая оценка внешнеполитической деятельности Русской церкви. Явно состоявший в ближайшем окру- жении патриарха агент секуритате «Михай» в донесении от 18 сен- тября 1945 г. отмечал существовавший у Никодима «страх подчине- ния» Румынской церкви Московской патриархии114. Не желая всту- пать в открытую полемику с властью, Никодим рассчитывал, что, демонстрируя свою лояльность власти, он сможет лавировать в целях сохранения независимости РумПЦ в румынском обществе и ее автономии в православном мире. С этой точки зрения активность Русской православной церкви в установлении международных кон- тактов внушала патриарху настороженность, поскольку РПЦ Нико- дим воспринимал прежде всего как церковь «советскую», то есть полностью подчиненную режиму. Советское руководство, как уже говорилось, личность Никодима рассматривала прежде всего через призму его активной деятельности в Приднестровье в годы войны. Иными словами, и у Москвы, и у официального Бухареста румын- ский патриарх вызывал сдержанное отношение. Выстраивая государственно-церковные отношения, румынские власти стремились опереться на исторический прецедент, подчерки- вали, что национальная православная церковь всегда в своей исто- рии была на стороне народа и должна оставаться с ним и впредь. Патриотизм Русской церкви в Великой Отечественной войне провоз- глашался примером служения народу и стране. Кроме того, власти рассчитывали инспирировать издание епископатом Румынской цер- кви обращения к православной пастве и духовенству, подобного тому, с каким в 1927 г. выступил митрополит Сергий*, то есть до- биться публичного провозглашения церковным руководством лояль- ности режиму и фактического подчинения церкви государству. За- мысел официального Бухареста сводился к созданию в перспективе «румынского сергианства»115 как проверенного на практике способа сосуществования церковных институтов и иерархии. Однако воз- никновение этого феномена связано уже с другой крупной фигурой Румынской православной церкви — патриархом Юстинианом, воз- главившим РумПЦ после кончины в 1948 г. владыки Никодима. В Югославии деятельность Сербской православной церкви (СПЦ) развертывалась в принципиально иных условиях. Во время итало-германской оккупации страны резко обострились межэтни- ческие противоречия, усилился радикальный национализм, поро- дивший крайний политический экстремизм и насилие в широких масштабах. Используя соответствующие настроения, оккупанты со- действовали созданию квислинговских по характеру «националь- * См.: Гл. I, § 2. 202
дых» структур типа Независимое государство Хорватия (НГХ), ве- дущей конфессией в котором был католицизм. Руководителем («пог- лавником») НГХ стал лидер хорватских усташей* А. Павелич. Преследуя цель создания «этнически чистого» хорватского государ- ства, правительство Павелича проводило политику геноцида, итогом которой явилось уничтожение почти 800 тыс. человек, в основном сербов, более 30 тыс. евреев и примерно стольких же цыган. Под ружьем находилось около 150 тыс. усташей. В мае 1941 г. германское командование создало в Белграде «пра- вительство» М. Ачимовича, но уже 29 августа ему на смену пришло так называемое правительство национального согласия Сербии во главе с бывшим генералом югославской армии, бывшим военным министром М. Недичем. Будучи крайним националистом, Недич также исповедовал идею «этнически однородного» государства, только сербского. Достижение этой цели виделось ему возможным при опоре на германские штыки. Сторонники «этнически чистых» государств имелись среди сло- венцев («белогвардейцы»), боснийских мусульман, албанцев Косово и Метохии. Все они оказались в лагере коллаборации. Последнему противостояли силы, выступавшие против оккупан- тов: королевское правительство Югославии, находившееся в эмиг- рации в Лондоне и сохранившее статус правительства союзного, вою- ющего со странами «оси», государства; четническое** движение, ру- ководимое полковником Драголюбом (Дражей) Михайловичем, и возглавлявшееся коммунистами народно-освободительное движение. Четническое движение носило националистическую окраску. Его идеологи вынашивали планы обновления монархического институ- та, создания «Великой Сербии» в рамках «Великой Югославии». По- началу Михайлович связывал реализацию этого плана с борьбой против оккупантов и пошел на контакты с партизанами И. Броз Тито. Однако уже в декабре 1941 г. лидер четников наладил сотрудничест- во с Недичем и итальянскими оккупационными властями. Стали от- мечаться случаи нападения четников на партизан. Отряды Михайло- вича были серьезной военной силой: к сентябрю 1944 г. они насчи- тывали около 60 тыс. человек. Возглавлявшая народно-освободительное движение компартия Югославии взяла в годы войны на вооружение традиционную юго- славистскую идею в сочетании с принципами интернационализма. Бу- дущая Югославия рассматривалась руководством КПЮ как сформи- рованная на основе равноправия федерация населявших ее народов. КПЮ стала единственной силой в стране, которой удалось объеди- нить югославских патриотов и поднять их на вооруженную борьбу в Усташа (хоре.) — повстанец. Чёта (серб.) — отряд. 203
общенациональном масштабе, придав ей организованный характер. В рядах Народно-освободительной армии Югославии (НОЛЮ) сра- жались осенью 1944 г. 400 тыс. бойцов. Таким образом, за воссоздание в той или иной форме единой Юго- славии выступали участники как коммунистического, так и антиком- мунистического сопротивления оккупантам, тогда как радикальные этнические националисты пополнили ряды коллаборационистов. Все силы этого крайне сложного по национальному составу, эт- нической и конфессиональной структуре политического лагеря вели борьбу за православную церковь. Ее верхи в целом поддержали дви- жение Д. Михайловича. Четническое руководство полагало, что вза- имоотношения с церковью должны строиться на принципе ее при- знания и помощи. Создавать политические партии на религиозной основе запрещалось. Наличие патриарха рассматривалось как гаран- тия полной независимости СПЦ от других Поместных церквей. Администрация М. Недича, проводя политику «мира и порядка», также пыталась заручиться поддержкой Сербской православной церкви. Впоследствии такое сближение осуществилось: СПЦ и пра- вительство Недича совместно протестовали против преступлений на этнической почве, творимых на территории НГХ116. В независимом государстве Хорватии, где поначалу власти при- знавали католицизм, протестантизм и ислам, а исповедование право- славия было запрещено, в апреле 1942 г. была учреждена Хорватская православная церковь (ХПЦ). Основная цель ее создания заключа- лась в том, чтобы на первом этапе расколоть единство православного населения и оторвать верующих от СПЦ. В качестве же магистраль- ного направления конфессиональной политики в отношении право- славных планировалось поголовное окатоличивание населения Хор- ватии. Руководство Сербской церкви не признало ХПЦ как некано- ничную, считая ее появление «делом рук усташей»117. Немало православных священников находилось в рядах народно- освободительного движения. Некоторые из них руководили боевы- ми отрядами. Естественно, что внимание Совета по делам РПЦ при- влекала в первую очередь именно эта часть сербского духовенства. Систематически материалы, посвященные деятельности священни- ков-партизан, публиковал «Журнал Московской патриархии». Так, в ноябрьском номере за 1944 г. было помещено обращение к сербско- му народу 22 священников Ябланицы и Топлицы, осуждавшее «пре- дательский лагерь» Недича, Лётича*, Михайловича — «врагов сер- бов и всех православных». Обращение содержало призыв ко всем честным сербам-патриотам вступать в ряды НОАЮ и заканчивалось здравицами в честь братства славянских народов и «первого народ- ного маршала Югославии товарища Тито»118. * Д. Лётич — идеолог крайне националистического сербского движения «Збор», сторонник Гитлера и Муссолини. 204
( В начале 1944 г. на территории СССР была сформирована югос- лавская бригада. По воспоминаниям М. Джиласа, в нее вошли ос- татки разбитого под Сталинградом полка, направленного на Вос- точный фронт по приказу А. Павелича. После основательной чист- ки и укрепления воинской части югославскими политэмигрантами бойцы бригады прошли обучение и переподготовку под руковод- ством советских офицеров и готовились к отправке на передовую. Дислоцировалась бригада в лесу под Коломной119. 12 марта 1944 г. представитель НОАЮ по поручению маршала Тито вручил брига- де боевое знамя. Бойцы приняли воинскую присягу. В составе бри- гады имелись и священники, причем не только православные, но и католические и мусульманские. Боец бригады православный свя- щенник Д. Цветков неоднократно выступал на страницах «Журна- ла Московской патриархии», сообщая о настроениях бойцов, при- зывая «христианских героев» и «славянских союзников» к совмест- ной борьбе с общим врагом120. Эти публикации были, по существу, единственной, рассчитанной на относительно широкую аудито- рию, информацией о настроениях сербского православного духо- венства. Сведения о первых контактах СПЦ с Русской церковью также от- носятся к военному времени. В июне 1944 г. протоиерей Е. Карама- тиевич обратился к Алексию, тогда еще местоблюстителю патриар- шего престола, с просьбой о помощи сербским православным свя- щенникам в рядах НОАЮ. «На протяжении десятилетий и веков в самые тяжелые времена агарянского ига, — писал Караматиевич, — сербы обращали свои взоры на мать-Россию, ожидая от нее свое спа- сение, так как верили в ее силу и в ее Богом определенную миссию, которую она должна выполнить в Славянстве и Человечестве. Воис- тину, вступление России в войну против современного сатаны — Гитлера и его фашизма еще выше подняло эту веру. ...Как наши воины при нападении на мерзкого неприятеля и домашних предате- лей восклицают: “Да здравствует богоданный вождь славянских на- родов маршал Сталин, да здравствует наш маршал Тито!”, так и мы, партизанские священники, в своих молитвах просим Всевышнего послать долголетие Вашему Святейшеству, послать победу оружию матери славян и остальных союзников». Караматиевич, указывая на тяжелое положение СПЦ, просил прислать церковную утварь, бого- служебные книги и облачения для священников, находившихся в партизанских отрядах Тито121. В Москве личность Караматиевича привлекла к себе пристальное внимание. В материалах Совета по делам РПЦ появилась биографи- ческая справка югославского происхождения (автором ее был полит- эмигрант В. Корач), из которой следовало, что Ефрем Караматиевич родился 30 ноября 1884 г. в семье священника. Сан принял в 1907 г. За участие в национально-освободительной борьбе против осман- 205
ского ига объявлен государственным преступником и осужден турецкими властями на вечное изгнание из Европейской Турции. В годы Первой мировой войны как полковой священник состоял в Сербской армии, действовавшей на Салоникском фронте. В межво- енный период активно занимался религиозной, культурно-просвети- тельской и публицистической деятельностью, опубликовал ряд очерков и книг по истории Сербии. С 1941 г. как священник участ- вовал в освободительной войне — сначала в 3-й Санджакской пар- тизанской бригаде, а затем в 37-й Санджакской дивизии. В войне потерял всех родных и близких: жена — известная общественная деятельница Ефимия Караматиевич и дочь Зорица с двумя детьми стали жертвами бомбежки. Дочь Кая погибла в сражении с немцами при Сутьеске, а дочь Наталия пала от рук четников Дражи Михай- ловича. Жертвами хорватских усташей стали и два брата Карамати- евича. В ноябре 1942 г. Караматиевич был избран в Антифашист- ское вече народного освобождения Югославии (АВНОЮ), позднее в члены президиума АВНОЮ, а в 1943 г. после освобождения части Санджака вошел в состав исполкома Антифашистского веча Санд- жака. В справке особо подчеркивались сила и упорство «народного священника», его непоколебимая вера в победу, в славянство, в ве- ликую историческую миссию России. Обращение Караматиевича не осталось без внимания. «Ваше письмо мною получено, — писал ему митрополит Алексий. — Про- никнутое горячей любовью к вашей славной, героической Родине, которая, можно сказать, вся горит в кровавой борьбе против жесто- ких оккупантов и против изменников православной вере и Родине, оно, это письмо, является стоном души, наболевшей от тех бесчис- ленных бедствий, которые обрушились на сербский народ и на пра- вославную церковь Сербскую, и с которыми вот уже три года борют- ся все честные и верные патриоты вашего Отечества. ...Нам приятно слышать, с какой любовью, с какой надеждой, с какой верой в ее силу Вы обращаете взоры свои на нашу Родину, на великую мать- Россию, видя в ней оплот всего славянства. Будьте уверены в том, что ваша вера в силу и мощь русского оружия не будет посрамлена. Вы видите, с каким небывалым в истории мировых войн успехом наша Красная Армия гонит врага от своих пределов. ...Вместе с вами и мы молимся о свободе и славе вашего великого народа, и вместе с вами мы непоколебимо веруем в конечную победу над фашизмом, ибо во главе этой славной мировой борьбы стоит наш гениальный вождь Иосиф Виссарионович Сталин, а у вас — маршал Тито. Да благословит Господь наше духовное единение и да услышит Он наши общие усердные молитвы о победе над врагом — кровавым насильником и ненавистником славянства». Митрополит сообщал об отправке священникам-партизанам наперсных крестов, книг и бо- гослужебных предметов122. 206
Незадолго до проведения Поместного собора в Москве были под- готовлены и разосланы приглашения зарубежным православным церквям. 28 декабря 1944 г. такое приглашение было подписано мит- рополитом Алексием от имени Св. синода и в адрес патриарха Серб- ского Гавриила123. Это свидетельствовало о том, что в Московской патриархии и в Совете по делам РПЦ не имели точной информации о местонахождении Гавриила, который с середины августа 1944 г. содержался в немецком концлагере Дахау124. Исполнявший обязанности главы СПЦ митрополит Скоплянский Иосиф узнал о созыве Собора из прессы. Он решил прозондировать вопрос в советской военной миссии в Белграде, направив туда с этой целью русского священника И. И. Сокаля, благочинного русских пра- вославных приходов в Югославии, гражданина СССР, с которым был знаком по Киевской духовной академии125. 2 января 1945 г. Иосиф сам обратился в миссию с письмом, в котором писал: «Серб- ская церковь считала бы особой честью быть приглашенной на это собрание исторического значения. Она желает близкого контакта с великой Русской церковью не только как со старшей сильной сест- рой, но и как близкой себе по исторической судьбе, страданиям и духовной структуре, без сотрудничества с которой невозможно в православии исполнять общие полезные дела апостолата». Иосиф напоминал, что представители СПЦ присутствовали на выборах пат- риарха Тихона в ноябре 1917 г. В советской миссии митрополит Иосиф заявил, что делегация СПЦ хочет ознакомиться не только с церковными делами, но и «вообще с Советским Союзом для того, чтобы по возвращении в Югославию рассказать всю правду»126. Же- лание Иосифа присутствовать на Поместном соборе видится нам бесспорным и не позволяет согласиться с сербским исследователем Др. Живоиновичем, утверждающим, что Иосиф и сопровождавшие его епископы Иоанн и Эмилиан выехали в Москву якобы «по требо- ванию власти»127. Верно лишь то, что инициатива Иосифа получила одобрение официальных югославских лиц. Из советской военной миссии об этом в Москву сообщил генерал-майор А.Ф. Киселев128. Об интересе руководства СПЦ к Поместному собору свидетель- ствовал и тот факт, что 14 января 1945 г. Св. синод постановил напра- вить в Москву представительную делегацию из 12 человек, о чем и было сообщено в Московскую патриархию129. Хотя митрополит Алек- сий счел такой состав чрезмерным, полагая вполне достаточным при- езд пяти представителей130, но ограничивать сербов не стали. Положительная реакция советской стороны на участие в работе Собора митрополита Иосифа объяснялась в значительной мере еще и тем, что по военно-дипломатическим каналам в Москву поступила информация о большом интересе к СПЦ представителей Великобри- тании и США: они стремились выяснить позицию архиереев, зонди- ровали в окружении Тито возможность приветственного обращения 207
архиепископа Йоркского к руководству СПЦ. Советская сторона од- нозначно оценила активность западных представителей, в первую очередь англичан, как попытку распространить свое влияние на Сербскую церковь в отсутствие патриарха Гавриила, известного не только антинацистскими взглядами, но и «довоенными проанглий- скими выступлениями»131. В этих условиях положительное решение вопроса о приглашении митрополита Иосифа было очевидным. 11 января 1945 г. митрополит Алексий в письме руководителю СПЦ подчеркнул: «Ваше прибытие в Москву как представителя нашей сестры — святой церкви Сербской особенно дорого для нас потому, что Святейший патриарх Гавриил, которому мы направили свое при- глашение, не сможет быть нашим гостем»132. Пребывание сербского духовенства в Москве подробно освеща- лось в открытой печати. Сербская делегация без преувеличения была в центре внимания, поскольку ей адресовались те искренние симпа- тии и чувства солидарности в антифашистской борьбе, которые в советской стране испытывали к борющейся Югославии. Не осталось в стороне и ведомство Карпова: 6 февраля гостем Совета по делам РПЦ был И. И. Сокаль, вероятно, с целью получения предваритель- ной информации о положении в СПЦ, а на следующий день на прием была приглашена вся делегация в полном составе. Пышные торжества и приезд на Поместный собор множества гостей, равно как и демонстрация единения церкви и государства, произвели огромное впечатление на сербов. Три недели, проведен- ные в Москве, писал Сокаль в «Журнале Московской патриархии», «промелькнули в нашем сознании как дивный сон. Мы буквально подавлены были всем пережитым и согревали в сердце своем самое искреннее и глубокое чувство благодарности всем московским уч- реждениям и людям, которые наше пребывание у них сделали столь приятным и радостным». О глубине переживаний свидетельствова- ли и слова одного из членов делегации на обратном пути на родину, когда поезд шел через скалистые Трансильванские Альпы*: «Если бы мы и погибли здесь, то не жалко было бы после всего, что мы видели в России». Сильное эмоциональное потрясение, судя по всему, испытал и митрополит Иосиф. Во время посещения москов- ских храмов он неоднократно повторял слова сербского епископа Николая Велимировича: «Все, что есть в Европе, есть и в России, но что есть в России, того нет в Европе. Это душа русского человека». А на экскурсии в музее Центрального дома Красной Армии, слушая рассказ о драматических событиях зимы 1941 г. и героизме защитни- ков Москвы, митрополит заплакал133. По возвращении на родину Иосиф счел необходимым обратиться с благодарственным письмом в Совет по делам РПЦ к Г. Г. Карпову, Распространенное название Южных Карпат. 208
особо подчеркнув его роль как «искреннего друга православной цер- кви, который проведением в жизнь закона о свободе совести сохра- нит свободу церковной жизни и, таким образом, даст возможность и церкви направить свою деятельность на благо русского государства и всего русского народа»134. На страницах центральных белградских газет члены делегации делились своими впечатлениями. В обшир- ном заявлении, опубликованном 17 февраля 1945 г., подчеркивалась «полная свобода, в условиях которой живет Русская церковь», а вы- боры патриарха всея Руси оценивались как имеющие большое зна- чение не только для РПЦ, но и всего православного мира и «особен- но для Сербской православной церкви»135. Видимо, такая реакция на посещение Москвы стала одной из причин распространения в это время среди части сербского духо- венства и паствы нелестного для митрополита Иосифа мнения о его превращении в «игрушку» в руках власти, в «орудие» ее политики. Однако, подчеркивают современные югославские авторы, это за- блуждение быстро рассеялось136. Еще в середине января 1945 г. донесения, поступавшие в Москву из советской военной миссии в Белграде, не вызывали тревоги. Со- общалось, в частности, о намерении правительства отделить церковь от государства, но также и о предполагаемом выделении на нужды церкви 5 млн динар137. Однако в справке, подготовленной 29 января 1945 г. заместителем председателя Совета по делам РПЦ К. А. Зайце- вым, уже зафиксированы первые признаки начинавшегося конфликта церкви и государства. Справка носила характерное название «Анти- народное монархическое выступление сербского священника» и со- общала о факте упоминания Петра II Карагеоргиевича на торжест- венном молебне в Белградском университете якобы вопреки предва- рительной договоренности, что молитва «за здравие и благоденствие короля» произноситься не будет. Зайцев констатировал: «Есть дан- ные, что митрополит Иосиф, уезжая в Москву, дал указание этому священнику о молении за короля. В югославских руководящих кру- гах расценивают это как первую вылазку реакционного духовен- ства...»138 Это заключение весьма важно, поскольку свидетельство- вало о том, что фигура митрополита Иосифа быстро превращалась в нежелательную как для югославского руководства, так, в перспекти- ве, и для Москвы. Хотя доказательств тому, что Иосиф действитель- но, давал соответствующее указание, нет, но нет также оснований считать это невозможным. Во всяком случае, последовательные мо- нархические убеждения Иосифа были хорошо известны в сербском обществе, и он не пытался их скрывать. Позднее, в марте 1945 г., во время посещения г. Врани митрополит в проповеди не только сам поминал короля, но и действительно распорядился, чтобы это дела- ли все священники. Власти расценили данный шаг как идущий враз- рез с решением АВНОЮ от 29 ноября 1943 г. никоим образом не 209
поднимать вопрос о возвращении короля на родину139 и отнеслись к нему крайне негативно. Позиция священников по вопросу о монархии не была единой, митрополит Иосиф отнюдь не выражал мнения подавляющего боль- шинства духовенства. Разногласия на этот счет вылились и на страни- цы коммунистической газеты «Борба» в начале апреля 1945 года140. Именно в это время в Белград прибыла делегация Московской патриархии во главе с епископом Кировоградским Сергием (Лари- ным). Положение СПЦ гости оценили как тяжелое. Начиная с осени 1944 г. коалиционная власть стремительно эволюционировала к мо- нополии коммунистической партии. Провозгласив свободу совести и отправления религиозных обрядов, власти приступили к ликви- дации религиозного воспитания в школах, взяли «под защиту» брак. В декабре 1944 г. епископ Дамаскин передал Св. синоду обе- щание официальных органов (его от имени АВНОЮ сформулиро- вал в беседе с Дамаскином председатель Веча И. Рибар) ничего не менять в положении СПЦ, а если придется, то делать это на закон- ном основании. Вместе с тем государство, не желая публично при- знавать авторитет церкви и усиливать, таким образом, ее политичес- кие функции в обществе, стремилось оттеснить СПЦ (как, впрочем, и католическую церковь) на периферию общественной жизни. При этом важнейшее значение приобретал тот факт, что большинство православного духовенства, в том числе и значительная часть низ- шего, в годы Сопротивления не поддерживали партизан Тито, а после войны были настроены оппозиционно по отношению к новой власти. Что касается позиции высшего клира, то ее характеристику дал один из руководителей правительства Э. Кардель в докладе о по- литической обстановке в Югославии, направленном в апреле 1945 г. в Москву в Отдел внешней политики ЦК ВКП(б). Кардель сообщал, что четники Дражи Михайловича уже не пользуются поддержкой сербов, хотя «известные позиции великосербской реакционной клики еще можно найти в городских бедных слоях, в некоторой части интеллигенции и в кулаческом элементе в деревне. Кроме того, они опираются на Сербскую православную церковь, которая в своих верхушках относится враждебно к национально-освободительному движению»141. Отношения государства к церкви, по свидетельству югославских авторов, все очевиднее характеризовались острым не- терпением коммунистической власти в деле освобождения личности от религиозных предрассудков142. Был взят четкий курс на отделение церкви от государства, хотя субсидирование ее из государственного бюджета продолжало сохраняться. Главной целью визита делегации Московской патриархии было добиться осуждения Карловацкого раскола и прекращения общения духовенства СПЦ с зарубежными архиереями и духовенством Кар- ловацкой группировки143. Но эта задача не была единственной. Деле- 210
гация поставила перед сербским Синодом также вопросы о борьбе с католицизмом и о переводе Мукачевско-Прешовской епархии под юрисдикцию Московской патриархии*. Визит протекал сложно, что отразилось в отчете епископа Сергия и составленной на его основе докладной записке Г. Г. Карпова И. В. Ста- лину от 30 апреля 1945 г. Представителям РПЦ было заявлено, что без патриарха Гавриила решать эти вопросы руководство СПЦ не считает для себя возможным. Один из членов Синода епископ Ти- мочский Эмилиан подчеркнул, что «разрыв с эмигрантами для них тяжел, так как 26 лет они помогали эмигрантскому Синоду, полагая, что тем самым они помогают всей Русской церкви, и что сербский Синод карловчан как профашистов судить не будет, ибо это — поли- тика, а они ведут церковь Сербскую вне политики». С позиций апо- литичности церкви сербские иерархи склонны были рассматривать и борьбу против католицизма, которая для советского руководства приобрела в то время исключительную актуальность. Признавая опасность католицизма для православного мира и особую важность решения этой проблемы у себя, в поликонфессиональной стране, ру- ководство СПЦ было тем не менее твердо убеждено, что «борьба с католицизмом будет (читай: должна быть. —Авт.) не политическая, а церковная». Члены Синода заявили также, что они «не свободны в борьбе с католиками, пока во главе правительства и государства стоят католики: маршал Тито, доктор Рибар, министр Шубашич и другие, которые всегда будут за католиков и... бороться с ними не дадут»144. Выступая на заседании Синода 9 апреля (на нем как почетный гость присутствовал епископ Сергий), митрополит Иосиф заверил делегацию РПЦ в преданности, подчеркнув, что православные сербы «привязали свою малую ладью — Сербскую церковь к великому русскому дредноуту, судьбу Сербской церкви слили с Русской, но хо- тели бы в ладье быть абсолютно самостоятельными». Он сообщил также, что поездка в Москву на Поместный собор поставила серб- ских священников под огонь критики части клира и верующих, об- винивших сербских делегатов в «красноте» и превращении в «боль- шевиков»145. Однако подобные заверения и доводы не убедили русскую деле- гацию. Вероятно, поняв уже в Белграде фактический провал визита, епископ Сергий, по свидетельству сербской стороны, повел себя вы- Мукачевско-Прешовская епархия Сербской православной церкви существо- вала с 1929 г. на территории Чехословакии. В декабре 1944 г. прибывшая в Моск- ву делегация православного духовенства во главе с игуменом Ф. Сабовым обра- тилась с просьбой к руководству РПЦ о переводе епархии в каноническое ведение Московской патриархии. Св. синод РПЦ «сочувственно отнесся» к этой просьбе и согласился обратиться к руководителям СПЦ с соответствующим ходатайством (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 235. Л. 204). 211
зывающе: «Был нетактичен, разговаривал свысока, стучал по столу кулаком, нападал на хозяев и грубил им»146. Митрополит Иосиф оха- рактеризовал его как «надменного аристократа», считавшего воз- можным свысока поучать якобы «недостаточно патриотичное» серб- ское духовенство. В результате митрополиты вынесли убеждение, что РПЦ — это рука Кремля, простертая к Белграду, что задача Моск- вы — «большевизировать» Сербскую церковь147. Епископ Сергий, со своей стороны, на одной из встреч с официальными лицами (деле- гацию принимали маршал Тито, Э. Кардель, премьер-министр Сер- бии Н. Нешкович, глава Скупщины Сербии Ст. Станкович) высказал сожаление, что «Синод Сербской церкви занимает явно неправиль- ную и несправедливую позицию по отношению к правительству», что иерархи СПЦ «недопонимают или просто не хотят замечать “знамения времени”», что «их реакционность перерастает дозволен- ный церковными традициями консерватизм клерикалов»148. Хотя маршал Тито заметил, что «ему все известно и он также сожалеет о том, что руководство Сербской церкви не идет с народом»149, заявле- ние русского епископа приобретало характер прямой подсказки офи- циальным властям, которые вскоре после визита делегации РПЦ за- метно активизировали свою деятельность по возвращению на роди- ну патриарха Гавриила. Что же касается митрополита Иосифа, то, по его собственному признанию, пребывание русской делегации ос- ложнило в дальнейшем его положение в стране150. Летом 1945 г. строптивого иерарха на короткое время заключили в тюрьму, а позд- нее, в 1948 г., он был помещен под домашний арест. Гости предприняли попытку оказать давление на Синод СПЦ через И. И. Сокаля. По поручению епископа Сергия он провел ряд бесед с членами Синода. «Я старался убедить их не упорствовать и не отлагать решения, чтобы не создавать Вам препятствий по осу- ществлению воли Святейшего патриарха, — сообщал Сокаль епис- копу Сергию. — Пытался убедить их в необходимости действовать в полном контакте с Россией и Русской церковью, потому что у них есть правда, колоссальный опыт и могущественная сила». Однако ус- пеха благочинный не имел. Епископы Эмилиан и Иоанн были непре- клонны: «Всякой силе есть конец. Мы не хотим вмешиваться в поли- тику, как это делает Русская церковь... Мы не хотим коммунизма, мы против всего направления [деятельности] нынешнего правительс- тва»151. Члены Синода отказались подписать совместную с РПЦ де- кларацию против Ватикана и «русских квислингов» — Карловацкого Синода во главе с архиепископом Анастасием (Грибановским). Од- нако 18 апреля 1945 г. митрополит Иосиф все же передал главе деле- гации РПЦ подробную записку об отношении Сербской церкви к Ватикану, констатировав «агрессивный и антихристианский» харак- тер политики Святого престола. Иосиф подчеркнул, что СПЦ «нахо- дится в состоянии обороны», ибо «не располагает другими средства- 212
jyjji и возможностями в борьбе с Ватиканом». Вместе с тем СПЦ готова к совместным с другими православными церквями антивати- канским акциям152. Этот шаг митрополита Иосифа не умиротворил епископа Сергия, который в целом жестко сформулировал свои выводы по итогам по- ездки в Белград. В отчете после дежурной фразы об «огромном цер- ковном и политическом значении визита с точки зрения сближения церквей» он сообщил об «упорном нежелании [Синода СПЦ] упро- чить единство с Русской церковью» (противоречие налицо!), о реак- ционности сербского духовенства, неработоспособности Синода, разрыве между народом и духовенством, дал негативную характе- ристику митрополиту Иосифу (русофоб, «прикрывающийся тогой русофильства») и рекомендовал (!) назначить на пост министра куль- тов протоиерея Е. Караматиевича153. Сербское духовенство по большому счету было разочаровано ви- зитом: ожидаемой поддержки своих позиций в диалоге с государ- ством оно не получило. Но епископ Сергий в какой-то мере «не оп- равдал надежд» и официального югославского руководства, которое рассчитывало с его помощью обеспечить лояльность церкви по от- ношению к власти. Тем не менее с точки зрения перспектив установления советской модели государственно-церковных отношений поездка делегации Московской патриархии в Белград была, безусловно, важной. Она прояснила для советской стороны ситуацию, прежде всего, относи- тельно желательности скорейшего возвращения патриарха Гавриила с тем, чтобы он «вступил в правильные отношения к существующей в Югославии государственной власти»154. Примечательно, что про- цитированные слова принадлежали патриарху Алексию. Предстоя- тель Сербской церкви, таким образом, рассматривался как антипод митрополита Иосифа. К середине 1945 г. югославские власти попытались сформулиро- вать четкую позицию в вопросе об отношениях церкви и государ- ства. В июне в беседе с хорватскими католиками И. Броз Тито ото- шел от рассмотрения сугубо католических дел и поставил вопрос более широко. «В течение освободительной борьбы, — говорил он, — нас постоянно занимала мысль о том, что религия глубоко проникла в народ и что религиозный вопрос так же, как и вопрос о церкви и об отношении церкви к государству, не может быть решен декретами, ибо подобный способ решения всегда терпел крах и приносил вред общенародному делу. Руководствуясь этой мыслью, этой ведущей мыслью, мы и сейчас принялись за работу, считая нужным догово- риться и найти сообща самое подходящее решение. Наша церковь Должна быть национальной и должна больше приспособиться к нации... Пролито слишком много крови, и я видел слишком много Народных страданий. ...Мы хотим создать одну большую семью 213
южных славян. В ней будут и православные, и католики, которые должны быть прочно связаны со всеми остальными славянами»155. Публичный характер этой декларации был призван продемонстри- ровать в первую очередь церковному руководству, чего от него ожи- дала власть. Вместе с тем слишком обще и неопределенно сформу- лированное требование — стать «национальной церковью» — при полном отсутствии указаний на какие-либо встречные обязательства со стороны государства предоставляло власти широкие возможнос- ти для маневра и давления на СПЦ. Таким образом, в 1944-1945 гг., на завершающем этапе Второй мировой войны и непосредственно после ее окончания, православ- ные церкви Болгарии, Румынии и Сербии оказались перед задачей определить свое отношение к новой власти и выработать принципы построения отношений с государством. Для восточноевропейских стран православной традиции пример Русской церкви в этом плане был определяющим, чему в немалой степени способствовала кон- солидирующая роль РПЦ, ее патриотизм и вклад в великую победу. Со своей стороны РПЦ активно приступила к реализации планов восстановления и укрепления контактов с другими автокефальными церквями. Несмотря на большой авторитет в православном мире, РПЦ столкнулась с немалыми трудностями: сказывались, в частнос- ти, различия в положении этих стран на международной арене и осо- бенности внутриполитической ситуации. Взятый в Москве курс на формирование надежных каналов советского влияния в Восточной Европе отводил православным церквям значительное место в этом процессе. Дальнейшая перспектива существования и деятельности последних в значительной мере была связана с реализацией «боль- шой политики» Москвы, одной из первостепенных задач которой на том этапе была консолидация советской сферы влияния. Православ- ным церквям предстояло участвовать в создании единого религиоз- ного фронта (против экуменизма и Ватикана), всецело ориентиро- ванного на Московскую патриархию. § 2. Церковная политика государства в контексте восприятия советской модели государственно-церковных отношений. Конституции стран народной демократии о статусе церкви Поставив задачу достижения компромисса с церковью, власти в странах Восточной Европы понимали, что ее решение явится не просто неким промежуточным этапом в развитии государственно- церковных отношений, но и базой для складывания их новой модели по советскому образцу. В основу советской модели был положен, как известно, статус церкви, отделенной от государства, но всецело кон- 214
третировавшейся им. В Югославии и Болгарии в достижении имен- но такого статуса народно-демократическая власть видела желатель- ную перспективу, тогда как в Румынии вопрос об отделении не ста- вился. Это отличие, однако, не следует преувеличивать: практические шаги официальной власти в сфере церковной политики характеризо- вались наличием многих общих черт, позволяющих заключить, что ко второй половине 40-х годов православные церкви в трех указан- ных странах реально существовали в статусе государственных, хотя и с некоторыми оговорками. Этот статус оставлял за церковью право собственности на землю (ограничения диктовались законами об аг- рарной реформе), сооружения и предметы культа, на получение суб- сидий и материальной помощи от государства, на определенное участие в политической жизни страны, а также сохранял за церковью некоторые юридические и гражданские полномочия в области вос- питания и образования детей и молодежи, регулирования брачно-се- мейных отношений и другое156. Определив для себя стратегический курс на отделение церкви от государства, югославские власти раньше других приступили к ре- шительным мерам по его последовательной реализации. В силу того, что еще на этапе национально-освободительной борьбы компартия фактически обеспечила себе руководящую роль в политической и общественной жизни, страна оказалась в условиях, когда коммунис- тическая концепция развития обрела практически безальтернатив- ный характер157. Следование советскому образцу, естественно, про- явилось и в сфере государственно-церковных отношений, причем процесс этот развивался быстрыми темпами. На первое место сразу же выдвинулся вопрос о преподавании закона Божьего в школах, ставший серьезным камнем преткновения в отношениях между СПЦ и властью. В конце ноября 1944 г. Синод СПЦ попросил Министер- ство по делам просвещения и веры разъяснить правила преподава- ния закона Божьего в школах и одновременно организовал конфе- ренцию преподавателей вероучения. Месяцем позже глава минис- терства М. Джилас в личной беседе сообщил митрополиту Иосифу о том, что преподавание закона Божьего будет проводиться якобы «по желанию родителей» только факультативно, а уже в канун нового, 1945 г., Синод получил официальное уведомление об исключении этого предмета из обязательных школьных программ и введении фа- культативной формы обучения158. 11 января 1945 г. Св. синод, крайне озабоченный состоянием мо- рально-религиозного воспитания детей и молодежи, в обращении к председателю Антифашистской скупщины народного освобождения Сербии С. Станковичу согласился выполнить указания власти, но При условии, что они не будут посягать на сущность христианского Учения о церкви. В феврале-марте 1945 г. Синоду было представле- но в окончательном виде министерское решение об организацион- 215
ных основах преподавания закона Божьего. Подтвердив факульта- тивную форму обучения, авторы документа довели до сведения цер- ковного руководства, что отныне право преподавать этот предмет в школах будет предоставлено только благонадежным лицам, то есть тем, кто в годы войны не выступали против партизанского движе- ния. Кандидатуры учителей рассматривались партийными комитета- ми и ими утверждались. Только пройдя эту процедуру, учитель полу- чал разрешение преподавать. Для организации факультатива следо- вало опросить учеников и родителей и заручиться их согласием. Школы должны были по мере возможности обеспечить условия для проведения занятий. Весьма важным был пункт решения, согласно которому государство брало на себя обязательство оплачивать труд преподавателей закона Божьего. На практике, однако, факультатив- ное преподавание довольно быстро начало свертываться из-за стра- ха ареста159. По окончании войны вероучение в школах все активнее заменя- лось антирелигиозной пропагандой. Митрополит Иосиф неоднократ- но протестовал против этого, лично обращаясь к министру просве- щения М. Митровичу, но безрезультатно. К началу 1945 г. власти решили, что настало время заняться воп- росом о гражданском браке. Были опубликованы основы закона о брачном праве, открывшие процедуру обсуждения в Скупщине. Со- гласно этому документу, бракосочетание и развод лаицизировались. Св. синод в специальном письме, обращенном к властям, изложил свои аргументы в пользу сохранения церковного брака. Отношения в браке, подчеркивали авторы, «нельзя постоянно регулировать су- хими протокольными правовыми нормами...». Обращая внимание на нравственно-этическую сторону, они с основанием ставили вопрос о необходимости всестороннего подхода к такому «исключительно нежному и чувствительному правовому институту», как институт брака160. Однако позиция СПЦ и на этот раз не была учтена. Летом 1945 г. церковный брак был объявлен незаконным, что нанесло церк- ви сильный удар. Одновременно последняя лишена была также и права ведения и хранения метрических книг. Это породило многие сложности и неразбериху, а также лишило церковь стабильного до- хода. Руководство СПЦ и лично митрополит Иосиф неоднократно выражали свое резкое несогласие с «решением» данного вопроса, но их протесты остались гласом вопиющего в пустыне161. Указанные события развивались на фоне нараставшей общей на- пряженности в югославском обществе. В первой половине 1945 г. четко обозначился поворот части мелких собственников города и де- ревни к возрождавшимся либеральным, в том числе и крестьянским партиям. Закон об аграрной реформе, принятый в марте 1945 г., ос- тавался на бумаге, не получая реального воплощения. Крестьяне, как сообщали советские дипломаты в Москву из Белграда, выражая 216
«уважение» к новой власти, справедливо подчеркивали, что «она дока еще им ничего не дала». Промедление в осуществлении одного из ключевых пунктов программы Народно-освободительного фрон- та (НОФ) привело к заметной активизации деревни, на волне кото- рой весной 1945 г. в Сербии конституировалась Народно-крестьян- ская партия во главе с Д. Иовановичем. Усилились позиции Хорват- ской крестьянской партии и католической церкви, выявился заметный рост проалбанских настроений в Косово и Метохии. Ответом власти на обозначившуюся политическую переориентацию части общества и проявление скрытых ранее антикоммунистических настроений явилось расширение масштабов деятельности чрезвычайных судов и организация тайной политической полиции (ОЗНА), стремитель- ное превращение которой во всесильную структуру противниками НОФ характеризовалось как «альфа и омега демократического ре- жима» в Югославии. К лету 1945 г. в Москве уже накопилась доста- точная информация о «неспокойствии в стране», массовых репрес- сиях, требованиях демократических свобод и ликвидации диктату- ры компартии. Общий вывод был тревожным: правительство Тито не пользуется доверием среди широких масс населения162. Нараста- ние оппозиционных настроений, аккумуляторами которых выступа- ли Радикальная и Демократическая партии, привело к реорганиза- ции высшего законодательного органа — Антифашистского веча национального освобождения Югославии, в котором около четверти мест получили члены довоенного парламента. Лидеры оппозиции четко выразили намерение скорректировать развитие Югославии в направлении западной демократии. Острота переживаемого момента и начавшиеся в конце 1945 г. кардинальные перемены в югославском обществе (упразднение мо- нархии, образование в ноябре Федеративной Народной Республики Югославия (ФНРЮ), подготовка и принятие конституции страны), могли открыть новый раунд в борьбе СПЦ за свои права, но этого не произошло. Голос церкви не хотели слушать. Но он, надо сказать, не был громким. 3 декабря 1945 г. проект Основного закона был опубликован для всенародного обсуждения. Этому предшествовали дебаты в парла- ментской Конституционной комиссии, в ходе которых первона- чальный вариант, разработанный югославскими юристами под ру- ководством коммунистов Э. Карделя и М. Пияде и являвшийся фактически переводом советской, сталинской, Конституции на сербо-хорватский язык, был отредактирован при участии И. Броз Тито. Сообщая об этом в Москву В.М. Молотову, советский посол в Белграде И. В. Садчиков отмечал, что исправленный вариант также исходил из Конституции СССР 1936 г., но по указанию Тито из текста были сняты все пункты, относившиеся к реальному обес- печению гражданских прав163. 217
После публикации проекта в печати работа над ним в Конститу- ционной комиссии продолжалась. Доступные сегодня исследовате- лям документы и опубликованные материалы, к сожалению, не от- ражают ход обсуждения вопросов о статусе различных конфессий и принципах религиозной политики государства. Это позволяет предположить, что не они считались приоритетными, уступая более важным и неотложным, будоражившим югославское общество. И действительно, в сфере внутренней политики значительной ост- роты достигли вопросы, связанные с усилением этатистских тен- денций в экономике, фактически бесконтрольной деятельностью силовых структур, функционированием низовых органов власти на однопартийной основе и пр. Именно на них сосредоточила свою критику оппозиция. Лишь в выступлении лидера Народно-крес- тьянской партии Д. Иовановича на заседании Конституционной ко- миссии 11 декабря 1945 г. была дана оценка пункта об отделении церкви от государства: «Когда-то церковь была элементом объеди- нения, гарантией единства — существовала государственная цер- ковь, государственная вера. Между тем в нашей новой Демократи- ческой федеративной республике мы отделили церковь от госу- дарства, ликвидировали государственные веры и тем самым порвали со средневековьем (курсив наш. — Лети.)». Примечательна парал- лель, проведенная Иовановичем между церковным вопросом и на- личием в стране, по его словам, государственной партии. «Жела- тельно было бы отделить и партии от государства, отменить госу- дарственную партию или не вводить ее и тем самым ликвидировать всякое подобие нового порядка фашизму»164. Иными словами, вы- ступая против конституционного закрепления политической моно- полии одной (коммунистической) партии, Иованович четко конста- тировал наличие нового, вызревавшего направления в эволюции власти — к будущей тоталитарной модели югославского государ- ства. Хотя оратор специально оговорился, что не стремится крити- ковать государственное устройство Советского Союза и, сформули- ровав во многом критическое отношение к проекту конституции, все же призвал голосовать за его принятие, советское посольство сообщило в НКИД СССР, что Иованович «в иезуитской форме вы- ступил против основ нового экономического и государственного устройства Югославии»165. К началу 1946 г. югославские коммунисты исходили из убежде- ния, что в стране обостряется классовая борьба. В беседах с предста- вителем ЦК КПЮ при ВКП(б) Б. Зихерлом Тито не раз подчеркивал, что «Югославия ныне уже крепко шагает по пути социалистическо- го развития», и сравнивал положение в стране с обстановкой в Совет- ской России в 1917-1921 гг. (Чем были эти годы для Русской право- славной церкви, показано в предыдущих главах.) Зихерл информи- ровал об этом руководство Отдела внешней политики ЦК ВКП(б)166. 218
j. В январе 1946 г. Основной закон ФНРЮ был принят. Статьи новой конституции закрепили отделение церкви от государства. Ре- лигиозные организации объявлялись свободными в своей деятель- ности и в совершении обрядов, если их учения не противоречили конституции, но использование церкви и религии в политических целях, равно как и создание политических организаций на религиоз- ной основе, запрещалось. Государство оставляло за собой право ма- териальной поддержки религиозных общин (ст. 25). Конституция закрепила и ставшее уже реальностью отделение школы от церкви и переход всех школ в ведение государства. Под свой контроль оно брало и частные школы, чье создание допускалось только на основа- нии закона (ст. 38). В текст конституции была включена статья, опре- делявшая в качестве действительного брак, зарегистрированный го- сударством. Церковный брак сохранялся как дополнительный, по же- ланию граждан. Государству передавалась вся метрикация (ст. 26)167. Принятие конституции не означало, что руководство СПЦ безого- ворочно согласилось с ее статьями, касавшимися церкви. Весной 1946 г. митрополит Иосиф в долгой и откровенной беседе с сотруд- ником посольства США в Белграде Г. Шанцем резко отзывался о по- литике властей, препятствовавших посещению храмов детьми. Он сообщил дипломату, что, игнорируя юный возраст, власть характери- зовала всех ослушавшихся как «реакционеров». Иосиф осудил также и проводившиеся в школах проверки политической подготовки уче- ников, результатами которых нередко становились исключения не- радивых, не прошедших такую проверку детей, и «проработка» их родителей по партийной, профсоюзной и прочим линиям168. Во время пасхальных праздников 1946 г. митрополит Иосиф и че- тыре епископа из его ближайшего окружения в специальном обра- щении к верующим осудили действия властей, проистекавшие из запрета преподавания закона Божьего в школах, введение граждан- ского брака, и неприкрытую антирелигиозную политику. Однако и на этот раз руководство страны проигнорировало выступление иерар- хов. Иными словами, сознательное замалчивание обращений руко- водства СПЦ, отказ от конструктивного диалога превратились в пос- тоянный элемент государственной церковной политики. В Болгарии коалиционная власть ОФ также определила в качест- ве главного курс на отделение церкви от государства и на протяже- нии 1944-1947 гг. последовательно, шаг за шагом приближалась к этой цели. Важными вехами на этом пути явилось уничтожение сис- темы религиозного воспитания в школах и введение гражданского брака. Это отчетливо понимали и в церковных кругах, которые, в отличие от Югославии, имели возможность активно заявлять свою позицию и отстаивать ее. В датированном августом 1945 г. докладе протоиерея БПЦ В. Шпиллера министру иностранных дел и вероис- поведаний подчеркивалось, что в процессе подготовки отделения 219
церкви от государства принципиальное значение для власти имели два шага — «полное лаицизирование школьного образования» и «ла- ицизирование общества», то есть введение гражданского брака169. Вопрос о религиозном воспитании детей имел в Болгарии инте- ресную судьбу. После освобождения страны от османского ига в 1878 г. политика государства по отношению к церкви в целом отли- чалась своеобразным религиозным нигилизмом. Был дан «зеленый свет» светскому образованию. И только в ЗО-е годы XX в. положение начало меняться в пользу православной церкви. Закон Божий занял прочное место в школьном расписании, на него отводилось два часа в неделю, причем преподавание велось исключительно духовными лицами. В 1938 г. во всех гимназиях был введен новый предмет — «Религия и история Болгарской церкви»170. После 9 сентября 1944 г., воспользовавшись организационной слабостью БПЦ (в частности, острой нехваткой кадров), власть по- пыталась «кавалерийской атакой» решить вопрос о преподавании закона Божьего в школах. 6 октября 1944 г. Министерство народного просвещения, руководимое членом «Звена» С. Чолаковым, издало специальное распоряжение, в соответствии с которым вероучение изымалось из учебных программ, а обязательное чтение молитвы до занятий отменялось. Характерно, что в документе прямо указыва- лось на «реакционные цели», которые преследовала прежняя власть, разрешая преподавание закона Божьего ученикам171. Однако уже в январе 1945 г. министерство было вынуждено скорректировать свою позицию. Причинами стали критические настроения обществен- ности, официальные протесты Св. синода, готовность духовенства организовать преподавание вероучения за стенами общеобразова- тельных школ, что лишило бы власть возможности контроля. Со- гласно новому декрету-закону, разрешалось факультативное обуче- ние учащихся государственных школ закону Божьему172. Но одно- временно предмет «Религия и история Болгарской церкви» был изъят из учебных программ гимназий и педагогических институтов. Декларируя возвращение предмета «Закон Божий» в школы, власть тут же попыталась воспрепятствовать этому: по инициативе Союза работников просвещения (СРП), в котором руководящие по- зиции принадлежали коммунистам, было предложено отсрочить ре- ализацию декрета-закона до следующего 1945/46 учебного года под малоубедительным предлогом лучшей подготовки организации ре- лигиозного обучения. А в мае 1945 г. СРП удалось добиться приня- тия Министерством народного образования новой директивы № 125, согласно которой преподавание закона Божьего вновь запрещалось. В июле 1945 г. соответствующее постановление было принято пра- вительством. В сентябре 1945 г. Министерство народного просвещения возгла- вил лидер присоединившегося к ОФ крыла Радикальной партии 220
Ст. Костурков. Будучи воспитанником духовного училища, Костур- ков был настроен в пользу религиозного обучения, что сразу же дало О себе знать. Уже в первом своем докладе, представленном в Совет министров, Костурков четко сформулировал требование отменить декрет-закон и восстановить факультативную форму преподавания закона Божьего, возложив, однако, эту задачу на учителей, а не на духовенство. Данная позиция свидетельствовала о намерении Кос- туркова найти некий компромиссный вариант решения вопроса, что на том этапе было вполне реальным. Св. синод в это время прило- жил немало усилий для организации преподавания закона Божьего на факультативной основе путем организации специальных приход- ских школ. И на протяжении сентября-октября 1945 г. ведомство Костуркова издало ряд нормативных актов, призванных содейство- вать этому и облегчить решение духовенством организационных воп- росов. Статистические данные свидетельствуют о том, что эта работа была востребованной, велась интенсивно и достаточно успешно. На- пример, в Варненско-Преславской епархии к началу учебного года было открыто 147 приходских школ, охвативших около 70% учени- ков, в Доростоло-Червенской епархии — 139 школ (83% учеников), школы в Неврокопской епархии посещали 95% детей и другие173. Однако с мест в массовом порядке поступали жалобы на давле- ние со стороны властей. Настрой последних помогают проиллюст- рировать материалы состоявшегося в начале января 1946 г. совмест- ного заседания Политбюро ЦК БРП(к), руководителей Союза рабо- чей молодежи (РМС) и Союза учителей, посвященного вопросам антирелигиозной пропаганды. По ходу обсуждения В. Коларов кон- статировал: «Попы усиливают религиозную пропаганду. Ей следует противопоставить антирелигиозную пропаганду по существу». Ко- ларов предлагал усилить научно-разъяснительную работу по вопро- сам происхождения человека и сотворения мира, осуществить пере- вод с русского языка изданных в СССР антирелигиозных произведе- ний Гольбаха, Вольтера и др. Несомненно, под влиянием данной установки министр здравоохранения коммунист Р. Ангелов, времен- но замещавший заболевшего Ст. Костуркова, подписал специальный указ № 151 от 15 января 1946 г., окончательно запрещавший любые формы религиозного обучения в школах. Констатируя, что «каждый болгарский гражданин свободен исповедовать любую религию», ав- торы указа тут же заявляли: «Школа должна остаться полностью нейтральной по отношению к религии...»174 Указ № 151 явился важной вехой в процессе создания официаль- ной властью предпосылок для внедрения материалистической (ком- мунистической) идеологии в обществе, причем в первую очередь среди молодежи — наиболее перспективной его части. Церковь ли- шилась возможности организовывать вероучительные беседы среди Детей и подростков. Против указа резко выступил Св. синод. От его 221
имени к премьер-министру К. Георгиеву обратился экзарх Стефан, заявивший в письме о том, что религиозное воспитание попросту «изгоняется из школ». Резко критически отнесся к указу и министр иностранных дел и вероисповеданий П. Стайнов, а также, что, по- видимому, было неожиданным для властей, Союз священников. Последнее обстоятельство должно было вызвать особое беспокой- ство у руководства БРП(к), которое в этой организации видело свое- го главного союзника и опору в проведении «демократизации» БПЦ. «Оперативность» Р. Ангелова, любившего подчеркивать необхо- димость «освобождения науки от схоластики», дала неожиданный для властей результат — всплеск интереса учеников к церкви и осо- бенно к проповедям священников. С учетом этого, а равно и роста недовольства духовенства и части общества, мнения в Политбюро ЦК БРП(к) разделились. Жесткую позицию заняла руководившая НК ОФ Ц. Драгойчева. На одном из заседаний она резко критикова- ла Св. синод и духовенство на местах, заявив, что священники «безосновательно требуют расширения религиозного обучения, как это было накануне установления фашистского режима». Столь не- корректная параллель отразила тенденцию к острому противостоя- нию с духовенством и выдвижению против него политических об- винений. Министр просвещения Ст. Костурков, по словам Драгой- чевой, стал главным виновником возникшей в школах «смуты». (Это обвинение, несомненно, отразилось на политической судьбе Костуркова: в состав нового, сформированного осенью 1946 г. по итогам выборов в Великое Народное собрание правительства он не был включен.) Однако часть членов Политбюро, сочтя позицию Ангелова пра- вильной по существу, все же предлагала исходить из «политичес- кой целесообразности». Было предложено временно отступить — вернуть закон Божий в школы, сократив объем преподавания до одного часа в неделю. Комментируя это намерение, В. Коларов за- явил на заседании НК ОФ: «Очевидно, не в наших интересах пося- гать на свободу совести, мы должны настаивать на факультативном обучении». Однако Коларов счел нужным разъяснить, что факуль- тативная форма будет иметь следующие принципиальные черты: осуществляться по плану, разработанному Министерством народ- ного просвещения, и не допускать использования религии в реак- ционных целях. Политбюро категорически высказалось за препо- давание закона Божьего только в государственных школах и только светскими учителями. При этом, несомненно, учитывалось, что к началу 1946 г. была в целом завершена чистка преподавательского состава. Таким образом, в руководстве БРП(к) на том этапе победил более реалистический подход, адекватный сложной политической обста- новке в стране. В условиях, говорил В. Коларов, когда «безбожная» 222
до своему мировоззрению (то есть атеистически настроенная) оппо- зиция стремится использовать религию в качестве политического оружия против новой власти, бескомпромиссная позиция в столь де- ликатном вопросе неуместна, ибо подводит общество к состоянию, сравнимому с «туго натянутой тетивой». Важно подчеркнуть, что ре- шение коммунистов поддержали и руководства других партий, вхо- дивших в ОФ175. Правительственным постановлением № 1 от 1 фев- раля 1946 г. была введена факультативная форма преподавания зако- на Божьего в школах. Руководство Болгарской православной церкви критически оце- нило создавшееся положение. В одном из докладов, предназначен- ных для внутреннего пользования, Св. синод, констатируя отказ государства заботиться о религиозном воспитании детей, сформу- лировал задачу развертывания внешкольной просветительской ра- боты силами духовенства. Часть священнослужителей, однако, по- пыталась добиться для себя права преподавать закон Божий в шко- лах, что породило новый виток разногласий с официальной властью. Характерно, что споры в среде духовенства по вопросу о формах преподавания закона Божьего были с удовлетворением восприняты в руководстве БРП(к). Главное, подчеркивал В. Коларов, внести разброд в церковь, а уж «мы их (священников. — Авт.) раско- лем»176. Речь У. Черчилля в Фултоне 5 марта 1946 г., призывавшая к спло- чению англоязычного мира перед лицом новой тоталитарной угро- зы, вновь напомнила Москве о «кошмарном призраке англо-амери- канской коалиции против СССР», породила в советском руководстве настроения в пользу усиления бдительности и нового напряжения сил для отпора «империалистической угрозе»'77. Естественно, что сгущение международной атмосферы неминуемо сказалось и на об- становке в советской сфере влияния. В Болгарии определился новый вектор внутриполитического развития, характеризующийся укреп- лением левых сил: по согласованию с Москвой был сформирован состав второго коалиционного правительства К. Георгиева, в кото- ром коммунистам удалось несколько усилить свои позиции, воспри- нят новый курс в отношении «легальной оппозиции», направленный на ее вытеснение из политической жизни и последующую ликвида- цию, объявлено о проведении выборов в законодательное Великое Народное собрание и референдума, призванного решить судьбу мо- нархии в стране. Исходя из главной задачи консолидации режима, власть сформулировала основополагающие принципы построения государственно-церковных отношений. 26 мая 1946 г. в Рильском монастыре на праздновании 1000-летия со дня кончины св. Иоанна Рыльского Г. Димитров выступил с речью «Роль и задачи Болгарской церкви», которая имела установочный ха- рактер. Болгарский лидер сформулировал задачу создания «подлин- 223
но народной, республиканской (курсив наш. —Авт.), прогрессивной церкви», призвал духовенство понять, что «наступило новое время и по форме, и по содержанию, и по духу...», предложил «учиться на великом русском опыте», следовать примеру Русской церкви и таким образом обеспечить единство БПЦ и болгарского народа. Важной частью речи явилось данное Димитровым «объяснение» причин го- нений на РПЦ после Октябрьской революции. В интерпретации бол- гарского лидера «преследования некоторых церковных деятелей в России... были результатом контрреволюционной деятельности преж- них руководителей Русской церкви». В связи с этим прозвучавшая в речи оценка отдельных членов Св. синода Болгарской церкви как «честных людей, но с закостенелыми мозгами и крайне консерватив- ными взглядами»178 содержала прямой намек на возможное направ- ление будущего развития государственно-церковных отношений в Болгарии по советскому сценарию*. Насторожил духовенство и пред- принятый Димитровым в выступлении откровенный нажим на цер- ковное руководство с целью добиться отказа от поминовения за бого- служением Кобургской династии. Все это вызвало понятную реакцию среди болгарских священни- ков. «Впечатление от речи Г. Димитрова в Рильском монастыре можно выразить одним словом — испуганы», — сообщал аноним- ный информатор в ЦК БРП(к), характеризуя настроения духовен- ства. Отношение экзарха Стефана к сказанному Димитровым прояс- няет текст одного из доносов на владыку за подписью «ДНМ» от 31 мая 1946 г., в котором говорилось, что он в кругу приближенных «грозился, что научит Г. Димитрова уважать духовный клир и даже бояться его, если [Димитров] желает спокойствия и успеха в своих делах в Болгарии»179. Тем не менее БПЦ, солидаризируясь с массовыми республикан- скими настроениями в стране, приняла активное участие в подготов- ке и проведении референдума. Накануне этой акции Св. синод все- таки приостановил поминовение царя при богослужении, опублико- вав 4 сентября в «Церковном вестнике» специальное обращение, адресованное всем православным болгарам. Провозгласив максиму «Божие Богу, кесарево кесарю!», подчеркивавшую в первую оче- редь политическую неангажированность церкви, авторы документа вместе с тем сочли необходимым напомнить, что именно при монар- хическом режиме Болгария была ввергнута в три национальные ка- * Резкость формулировок, на наш взгляд, в значительной степени объяснялась характером информации, полученной весной 1946 г. Димитровым от руководства госбезопасности Болгарии, согласно которой «экзарх стоит во главе врагов пар- тии» и празднование 1000-летия Ивана Рыльского будет «праздником реакцион- ных сил Болгарии». Считая обстановку крайне напряженной, болгарские силови- ки даже предлагали отложить торжества «на год-другой» (Екзарх Стефан I Български: Документален сборник. София, 2003. С. 191-194). 224
тастрофы*, что республиканская форма правления изначально более совершенна и демократична, что она лучше, чем монархическая, сможет гарантировать гражданам их права. Народная республика, сворилось в обращении, «послужит стимулом для установления строя большей социальной правды и более мирного и спокойного развития, подъема и благоденствия народа. При такой подлинной республике и Церковь как Божественный институт сможет радовать- ся большей свободе и независимости в своей внутренней жизни и с более широким размахом демократически исполнять свою Божест- венную миссию преданного служения во имя духовного подъема на- шего народа». Нельзя не заметить в таком подходе очевидного внутреннего про- тиворечия, поскольку обоснование призыва поддержать народную республику не состыковывалось с провозглашенным церковью прин- ципом аполитичности. Д. Калканджиева полагает, что объяснение этому кроется в договоренности между экзархом Стефаном и бол- гарским правительством. Стефан, считает исследовательница, при- знал необходимость содействовать защите болгарских националь- ных интересов на этапе подготовки мирных договоров с бывшими сателлитами Германии180. Референдум завершился победой антимонархических сил: около 96% действительных бюллетеней было подано за республику. Но, к сожалению, он стал фактически последним проявлением доброволь- ного сотрудничества официальной власти и БПЦ. После референдума ближайшая перспектива развития государ- ственно-церковных отношений по инициативе НК ОФ была опреде- лена по-новому: вместо прежней задачи «поставить церковь на службу новой власти» открыто заявлено о необходимости отделения церкви от государства. Безусловно, знаковым событием в развитии Болгарии стали парламентские выборы, в результате которых 22 ноября 1946 г. было образовано третье правительство ОФ во главе с Г. Димитро- вым. В новом кабинете впервые коммунисты составили большин- До последнего времени болгарская историография исходила из аксиомы о трех национальных катастрофах, пережитых страной: поражение Болгарии во второй Балканской войне 1913 г., приведшее к территориальным потерям; учас- тие в Первой мировой войне на стороне центральных держав в надежде на ре- ванш, обернувшееся поражением и тяжелейшим послевоенным кризисом; и, на- конец, вступление Болгарии в 1941 г. в Тройственный союз и участие во Второй мировой войне в лагере стран «оси» (см., например: Тодоров Н. Краткая история Болгарии. София, 1973. С. 90, 92, 109-110). В последние годы некоторые болгар- ские ученые говорят также о «национальной катастрофе 40-х годов», имея в виду начало советизации страны {Марков Г. България между царска и съветска Русия // България и Русия през XX век. Българо-руски научни дискусии. София, 2000. С. 11-12). 225
ство. В активную фазу вступил процесс подготовки новой консти- туции страны. С этого времени все вопросы государственно-цер- ковных отношений ставились и решались в контексте этого процесса, а Болгарская церковь, как могла, пыталась отстаивать свои позиции. Окончательно был закрыт вопрос о преподавании закона Божье- го в государственной школе. В проект конституции, подготовленный НК ОФ, вошло положение о том, что образование носит светский характер, отличается демократическим и прогрессивным духом, что в стране действует система государственных школ. Открытие же частных школ осуществляется только по закону, но и они находятся под контролем государства (ст. 64)181. Эти положения были закрепле- ны позднее в окончательном тексте конституции (ст. 79)182. После принятия в декабре 1947 г. Основного закона преподавание закона Божьего было объявлено частным делом церкви. Ей было разрешено образование сети школ при храмах. И тем не менее, пишет Д. Кал- канджиева, на исходе 1947 г. начинается «агония» преподавания ве- роучения183. Показательно, что давление государства в данном воп- росе имело конкретного адресата — Болгарскую православную цер- ковь, тогда как преподавание этого предмета в мусульманских, католических, иудаистских, армяно-григорианских школах разреша- лось. Это свидетельствовало о признании БПЦ властью своим глав- ным оппонентом в конфессиональной сфере. На этапе подготовки текста конституции власть актуализировала задачу политизации образовательной системы, что вызвало бурную реакцию духовенства. Поводом стало официальное утверждение в начале 1946 г. устава детской организации «Септемврийче»*. С офи- циальным протестом выступила оппозиция, а БПЦ приступила к созданию собственной детской организации «Християнче», которую руководство БРП(к) сразу же оценило как антидемократическую. В июне 1948 г. газета «Народен женски глас» писала: «Наши дети — это дети народа. Они наше самое большое сокровище, от которого зависит созидание светлого завтра. Матери и сестры, состоящие в Союзе [болгарских женщин], должны во имя счастливого будущего * Еще в конце 1944 г. активистами РМС и учителями-коммунистами было со- здано «партийное» детское объединение «Септемврийче», аналогичное пионер- ской организации в СССР. Союзники компартии по Отечественному фронту — социал-демократы и «земледельцы» ответили образованием своих организаций —- «Червени лястовички» и «Стамболийчета». Однако обособление детей по партийному признаку оказалось неэффективным, рождало бурные стычки и раз- ного рода конфликты. Во второй половине 1945 г. под предлогом оздоровления обстановки деятельность «Септемврийче» была временно приостановлена. Од- нако истинной причиной было намерение коммунистов затормозить процесс по- явления организаций-конкурентов (ЧичовскаВ. Политиката срещу просветната традиция. София, 1995. С. 251). 226
детей сделать все, чтобы установить самое тесное сотрудничество с советами организации “Септемврийче”, со всеми общественными факторами и не допустить, чтобы дети в дальнейшем стали бы жер- твой хитрых, деморализованных изменников-попов, обещающих че- ловеку счастье на небесах. Не дадим больше ни одного ребенка в организацию “Християнче”! Место всех детей в нашей юношеской организации “Септемврийче”». Таким образом, в ходе борьбы за решение вопроса о преподава- нии закона Божьего в школах, по существу, предпринималась попыт- ка изолировать БПЦ от болгарского общества путем воспитания ате- истических поколений и установления безраздельного влияния ком- мунистической идеологии. Вопрос о введении гражданского брака как единственно законно- го также имел в Болгарии достаточно длительную историю. Еще в 1936 г. правительство Г. Кьосеиванова приступало к реформирова- нию этой сферы, но Болгарская церковь сумела тогда отстоять свои позиции. После 9 сентября 1944 г. власть ОФ вернулась к вопросу о граж- данском браке. Началом явилась передача гражданским судам брако- разводных процессов, причем это не вызвало сильных протестов со стороны церкви. Совет по законодательству (официальная структу- ра) в проекте закона о гражданском браке предложил отказаться от обязательного последующего церковного брака. В ответ Св. синод на заседании 26 октября 1944 г. определил свою позицию, согласно которой «гражданский и церковный брак имеют одинаковые права в стране. Каждый гражданин полностью свободен в своем выборе...» Упоминавшийся выше В. Шпиллер охарактеризовал данную уста- новку Синода как создание «системы факультативного гражданского брака», предполагавшей введение гражданского брака, признание равнозначимости брака, заключенного церковью, при свободе граж- дан выбрать любую форму. Комиссия сочла, что данная система «самая пригодная... в упорядочении брачного вопроса в Болгарии». Она учитывала глубокую укорененность традиций в широких слоях населения, могла сдержать опасность «расшатывания правового со- знания» и, как следствие, активизации в стране других вероисповед- ных институций и влияний184. Вопрос о гражданском браке решился быстро. В январе 1945 г. был готов проект закона, а 12 мая уже издан декрет-закон. Постав- ленный перед фактом Св. синод 28 мая обратился к болгарскому на- роду со специальным посланием о таинстве брака. В документе разъяснялся пункт второй декрета-закона, закреплявший право граж- дан получить церковное благословение на брак при условии предо- ставления священнику копии свидетельства о браке, заключенном гражданской властью. Это единственное, что могло реально сделать руководство БПЦ в неравной борьбе с государством. Еще одну по- 227
пытку пересмотреть вопрос о браке оно предприняло во время об- суждения проекта конституции, но успеха в этом не имело. Консти- туция 1947 г. гарантировала защиту брака и семьи государством, но законным при этом объявлялся только гражданский брак (ст. 76). В ноябре 1946 г. Св. синод в обращении к правительству, депута- там парламента и всему болгарскому народу сформулировал свое отношение к принципу отделения церкви от государства. Иерархи констатировали, что отделение не является обязательным актом, поскольку в стране нет идейного и политического противостояния, как это имело место, например, во Франции, а также нет и противо- речий, характерных для религиозно гетерогенных стран (США, Гол- ландия, Ирландия и др.). Отсутствие в обращении упоминания о со- ветском опыте кажется нам симптоматичным, поскольку явно озна- чало нежелание следовать ему. Обращение содержало и некоторые другие важные поправки к проекту конституции. Авторы документа предлагали ввести опреде- ление БПЦ как «корпорации публично-правового характера», чья юридическая целостность признана государством, что, по их мне- нию, наиболее адекватно соответствовало бы понятию «народная церковь»185. Такой подход также скрывал за собой опасения внедре- ния советского опыта в религиозной сфере, поскольку РПЦ в ее це- лостности советским законодательством не признавалась: легитим- ными, то есть подлежащими регистрации, государство считало от- дельные приходские церкви, управлявшиеся «двадцатками». Члены Синода считали принципиально важным включить в текст Основного закона специальный пункт о субсидировании церкви го- сударством, учитывая ее «деятельность на благо народа» и бедствен- ное материальное положение186. Обращение церковного руководства дошло до верхов: Г. Димит- ров, В. Коларов и К. Георгиев обещали внимательно изучить предло- жения Синода. Состоявшиеся переговоры высшего духовенства с руководителем Дирекции вероисповеданий Д. Илиевым обнадежи- вали перспективой компромиссного решения187, но в окончательный текст конституции ни одно из предложений Синода не было включе- но. Для руководства БПЦ это было сильным ударом. Экзарх Стефан, тяжело переживая случившееся, пытался демонстрировать в своем окружении оптимизм, заявлял, что БПЦ остается важным фактором общественной жизни страны, что в будущих законах интересы церк- ви могут быть учтены и пр. На одном из заседаний Синода уже после принятия конституции Стефан, отметив, что «справедливые требо- вания... церкви... остались неуслышанными, неудовлетворенными», так выразил состояние духовенства: «Мы скорбим, но с надеж- дой...»188 Последним аккордом в борьбе с государством стали события 29 декабря 1947 г., когда на заключительном заседании зимней сес- 228
сии Св. синода иерархи якобы по своей инициативе приняли текст «торжественного обещания»: «Обещаю, что с чистой совестью буду следовать Конституции Народной Республики Болгарии и вы- полнять все обязанности, которые она на меня налагает». Отсут- ствие в тексте каких-либо упоминаний о Боге и фактическое при- равнивание религиозных деятелей к должностным лицам, давав- шим подобную клятву*, послужили некоторым авторам основанием заключить, что идея присяги исходила не от духовенства, а текст был разработан представителями официальной власти189. Скорее всего так и было. Принятие клятвы болгарскими православными архиереями (подписанный ими документ был направлен заместителю предсе- дателя Совета министров и министру иностранных дел и вероиспо- веданий В. Коларову) фактически положило конец традиционным, исторически сложившимся отношениям церкви и государства. На- родно-демократическая власть сравнительно быстро и легко смог- ла привести БПЦ под свой полный контроль, что открывало воз- можность ее превращения в послушный винтик новой государ- ственной машины. Свой вариант развития событий, связанных с установлением кон- троля государства в конфессиональной сфере и подчинением цер- ковных организаций, дала Румыния. Собственно, вопрос о конкрет- ных действиях в этом направлении встал после прихода к власти правительства П. Грозы 6 марта 1945 г. На первый план, как и в со- седних Болгарии и Югославии, выдвинулся вопрос о преподавании закона Божьего в школах. Коммунисты, представленные в Совете министров, получили возможность большей свободы действий, од- нако, учитывая недостаточную прочность социальной базы нового правительства, стремились избежать конфликта с церковью. Ориен- тируясь на советский опыт церковной политики, они были вынужде- ны считаться с реальностью и не форсировать события190. Хотя зако- нодательство в то время строилось на нормативных актах, вытекав- ших из Конституции Румынского королевства, принятой в марте 1923 г., тем не менее в 1945 г. в рамках борьбы с «реакционными» священниками в ходе чистки в различных сферах румынского обще- ства был сделан первый шаг к ограничению преподавания закона Божьего в школах. Осмотрительность румынских властей в конфессиональной сфере во многом диктовалась сложной обстановкой в стране и, в частнос- * Помимо депутатов Народного собрания и членов правительства, присягав- ших на верность Республике (тексты клятвы приведены соответственно в ст. 21 и 41 Конституции), клятву верности, согласно ст. 46, давали и должностные лица, но текст их клятвы в Основной закон включен не был (Български конституции и конституционни проекти. София, 1990. С. 41,45, 46). 229
ти, массовыми настроениями против «русского рабства»191. Особен- но усилились они накануне парламентских выборов в ноябре 1946 г., когда уровень противостояния в румынском обществе и, как след- ствие, готовность сторон использовать отнюдь не демократические методы достигли предельных величин. Блоку демократических пар- тий (БДП), ведущую роль в котором играли коммунисты и Фронт земледельцев, противостояли оппозиционные «исторические» пар- тии — Национал-либеральная и Национал-царанистская. В канун выборов национал-царанисты создали специальные ударные брига- ды под командованием офицеров с целью блокирования и охраны избирательных участков. Коммунисты также провели мобилизацию всех сил, планируя создать вокруг мест голосования, по словам Г. Георгиу-Дежа, «настоящую политическую цепь для поддержания боевого духа всей концентрированной массы»192. Перспектива воо- руженных столкновений была вполне осязаемой. В этой накаленной обстановке общество будоражили всевозможные слухи. Говорилось, например, о том, что патриарху Никодиму коммунисты предложили поехать в Москву, чтобы там по предварительной договоренности между А. Паукер и Сталиным ликвидировать самостоятельность Ру- мынской православной церкви, осуществить подчинение последней Московской патриархии193. Поездка патриарха Никодима в Москву первоначально намеча- лась на май 1946 г., но была отложена из-за его болезни. В Москве, однако, не верили этому объяснению, полагая, что причиной стало «влияние англичан», не желавших усиления контактов между РумПЦ и Московской патриархией. Визит состоялся в конце октяб- ря 1946 г., хотя, по сведениям Совета по делам РПЦ, патриарх Нико- дим «неохотно ехал в Москву». Его встреча с патриархом Алексием, обсуждение «общецерковных вопросов», во время которого было достигнуто соглашение о совместных действиях против Ватикана и экуменистов, серьезно повлияли на позицию румынского владыки. Он констатировал лояльность православной церкви режиму, под- черкнув, что «всевозможные реформы, проводимые демократичес- ким строем, она признает полезными как для народа, так и для церк- ви и ее служителей». Советская сторона расценила это заявление как «резкое изменение» отношения патриарха к правительству П. Грозы194. По сообщению ТАСС от 7 ноября 1946 г., по возвраще- нии на родину Никодим заявил встречавшим его на бухарестском вокзале: «...В СССР гарантирована свобода культов, Православная церковь пользуется вниманием и поддержкой государственной влас- ти благодаря тому, что православное духовенство сумело вклю- читься в ритм нового времени»195. Вскоре после возвращения Нико- дима на предвыборном собрании духовенства в Бухаресте и затем в уезде Илфов Г. Георгиу-Деж призвал священников к сотрудничест- ву с новой властью, обещал поддержку церкви со стороны государ- 230
ства, подчеркнув абсурдность заявлений оппозиции о якобы гото- вившемся отделении церкви от государства196. Такая позиция влас- принесла свои результаты: церковь в целом осталась лояльной, «отя оппозиция, по словам Георгиу-Дежа, вела агитацию и среди 197 «ПОПОВ» . Проведенные 19 ноября 1946 г. с помощью «техники»* парла- ментские выборы принесли успех БДП, а фактически обеспечили преобладание в высшем представительном органе коммунистов. Это привело к усилению левацких настроений в компартии, выразив- шихся в том числе и в негативном отношении к коалиционной систе- ме власти, в намерении ускоренно провести перегруппировку сил внутри Блока и его последующую ликвидацию. При этом фактичес- ки монопольное положение коммунистов в системе власти не сопря- галось с их реальным влиянием в обществе. Для устранения данного несоответствия руководство РКП взяло курс на подавление оппози- ции, отречение короля и установление политической монополии коммунистов. Предполагалось, что это даст возможность форсиро- вать строительство «новой демократии» на базе не общенациональ- ных, как прежде, а классовых приоритетов198. В этот переломный момент отношения с православной церко- вью, видимо, не вызывали у власти особого беспокойства. В пользу этого говорит отсутствие каких-либо упоминаний о РумПЦ в бесе- дах с советскими представителями в стране. Судя по всему, относи- тельно спокойно прошла и подготовка новой Конституции Румынии. Принятый в апреле 1948 г. Основной закон’99 провозгласил свободу совести и религии, гарантировал равноправие всех культов. Госу- дарство оставило за собой организацию и контроль за светским об- разованием. Ст. 27 гласила, что «никакая конфессия, конгрегация или религиозная община не могут открывать и содержать общеоб- разовательные учреждения». Специальные школы для подготовки кадров священнослужителей были поставлены под государствен- ный контроль. 3 августа 1948 г. был принят декрет-закон № 175 о реформировании системы образования. В документе подчеркива- лось, что образовательная система «организуется исключительно государством на основе единой структуры и строится на принципах народной демократии и научного реализма». Образование провоз- глашалось «народным и светским»: согласно ст. 35, все религиозные и частные школы всех категорий автоматически получали статус го- сударственных. Иными словами, государство брало под свой конт- роль весь образовательный процесс и не намеревалось оставлять «Техникой» в документах РКП именовались специальные организационные и политические меры, направленные на ограничение участия в голосовании сто- ронников оппозиции (АВП РФ. Ф. 0125. Оп. 34. П. 131. Д. 16. Л. 120, 109), а так- же и прямая фальсификация их результатов. 231
церкви какие-либо лазейки для преподавания закона Божьего в шко- лах. Одновременно 3 августа государство декретом-законом № 176 объявило о переходе в его собственность всего движимого и недви- жимого имущества церкви в целях «расширения и демократизации образования». Церковь, таким образом, лишалась какой-либо мате- риальной базы для организации внешкольной системы религиозно- го воспитания. Логическим завершением наступления государства на этом направлении явилось провозглашение в Конституции 1952 г.200 принципа отделения школы от церкви (ст. 84). Что касает- ся вопроса о браке, то действительными объявлялись лишь те акты гражданского состояния, которые были совершены государствен- ными органами. Брак и семью государство брало под свою защиту (ст. 26). В целом церковь сохраняла свой прежний статус государ- ственной конфессии, законодательного отделения ее от государства не произошло. Это лишь определило некоторую внешнюю специ- фику государственно-церковных отношений в Румынии, хотя ее не следует переоценивать. Установление в конце 40-х годов властной монополии компартий в странах Восточной Европы явилось важным рубежом в развитии государственной конфессиональной политики. Конституции, приня- тые в Болгарии, Румынии и Югославии, определили место право- славной церкви в государстве и обществе, а политическая практика засвидетельствовала сотрудничество власти и церкви на этапе пере- хода к новому общественному строю. Обоюдный компромисс, лег- ший в основу этого сотрудничества, вызывался в первую очередь внутриполитическими задачами. Исходя из необходимости самосо- хранения, испытывая материальные затруднения, церковь была вы- нуждена согласиться с курсом на построение светского государства. Государство видело в вышеозначенном компромиссе возможность обеспечения стабильности режима, решавшего проблему власти, оп- ределения путей дальнейшего развития и модернизации страны. Контакты же с Русской церковью, ориентация на нее как на главную силу православного мира обозначили перспективу привлечения ука- занных Поместных церквей к внешнеполитическим акциям, рассчи- танным на укрепление советского блока. Созданные в странах пра- вославной традиции специальные государственные структуры, при- званные контролировать церковную среду, готовить законы и акты государства, касавшиеся церкви, служили посредниками между цер- ковью и властью. Ориентиром для румынского Министерства куль- тов, болгарской Дирекции вероисповеданий при Министерстве иностранных дел, югославской Комиссии по вопросам веры была деятельность Совета по делам РПЦ. Контакты Совета и указанных государственных органов в странах Восточной Европы были тесны- ми и постоянными, оказывая заметное влияние на формирование и проведениие конфессиональной политики в регионе. 232
§ 3. Функционирование модели государственно-церковных отношений в Болгарии, Румынии и Югославии После принятия в Болгарии димитровской Конституции даль- нейшая линия действия государства в конфессиональной сфере опре- делялась целым комплексом мер, включая национализацию церков- ных и монастырских земель, предприятий и зданий, сокращение суб- сидирования церкви, лишение ее права вести благотворительную деятельность и пр. При этом в Дирекции вероисповеданий рассчиты- вали на готовность Св. синода соблюдать церковные каноны и одно- временно подчиняться законам государства. Об этом в одном из своих выступлений говорил руководитель дирекции Д. Илиев201. Вместе с тем руководство страны не только не питало особых иллюзий насчет единства позиций в верхах БПЦ, но и рассчитывало сыграть на про- тиворечиях в высшем клире в собственных интересах. В сентябре 1948 г. в развитии государственно-церковных отноше- ний наступил переломный момент. Он был связан с отставкой экзар- ха Стефана с поста предстоятеля Болгарской церкви. Сегодня доку- менты дают все основания считать отставку хорошо подготовленной провокацией, в которой приняли участие как государственные чи- новники, отвечавшие за религиозную политику, так и некоторые члены высшего руководства БПЦ. Архивы позволяют с определен- ностью судить и о степени участия советской стороны в этой акции. К середине 1947 г. официальные болгарские власти четко опреде- лили свою отрицательную позицию по отношению к институту пат- риаршества: его введение рассматривалось как укрепление религи- озных настроений в стране, с ним связывалось нежелательное уси- ление автономии БПЦ и рост ее авторитета. Все это шло вразрез с планами болгарских коммунистов. Мнение официальной власти было известно в Москве, которая к тому времени оперировала резко отрицательными характеристиками потенциального патриарха — экзарха Стефана. Так, заведующий консульским отделом миссии СССР в Болгарии Г Н. Шнюков в справке «О положении в Болгар- ской православной церкви» от 13 августа 1947 г., поступившей в Совет по делам РПЦ, причислил Стефана к «реакционной группе» болгарского духовенства, ориентировавшейся на англо-американцев и сомкнувшейся с откровенно фашистской частью клира. Стефан об- винялся в «полулегальных связях» с экуменистами, в выдвижении на руководящие посты «наиболее реакционных и скомпрометиро- вавших себя связями с немцами» священников. Общее заключение автора, что «руководство Болгарской церкви находится в руках самой черной реакции», а Стефан «поддерживает... постоянную связь с болгарской оппозицией и, по существу, является ее сторонником»202, откровенно компрометировало экзарха. Справка Шнюкова, в объек- тивности которой у Г. Г. Карпова возникли серьезные сомнения, тем 233
не менее пополнила уже имевшуюся в Совете информацию о Сте- фане, в которой негатив явно перевешивал. Сложная ситуация, в которой оказался экзарх к тому времени на родине, в частности затянувшаяся тяжелая болезнь, растущая оппо- зиция в Синоде, открытые обвинения со стороны некоторых иерар- хов в том, что он «находится в плену у власти “по русскому образ- цу”», изнуряющая борьба с властями по вопросам о роли церкви в воспитании молодежи, об отношении священников к реорганизован- ному на социалистических принципах Отечественному фронту и к кооперативному движению в стране и пр., обусловили некоторую временную пассивность его позиции. В Москве же молчание Стефа- на расценили как подтверждение его колебаний и неустойчивости в вопросах об экуменизме и сотрудничестве с РПЦ, что, естественно, воспринималось остро критически. По указанию В. М. Молотова Совет по делам РПЦ довел свои соображения относительно Стефана до сведения Г. Димитрова203. Болгарское руководство внимательно ознакомилось с выводами советской стороны, и в преддверии назначенного на июль 1948 г. со- вещания глав православных церквей в Москве Г. Димитров и В. Ко- ларов смогли убедить экзарха в необходимости противостоять бол- гарскому Синоду, выразившему согласие участвовать в амстердам- ской ассамблее экуменистов, и публично заявить о полном разрыве с ними. Платой за это должен был стать патриарший сан, в очередной раз обещанный Стефану. Лакомая приманка подействовала: Стефан принял условия предложенного ему компромисса. Однако незадолго до открытия совещания в Москве Цолитбюро ЦК БРП(к) постанови- ло отложить решение вопроса о возведении экзархии в патриархию и дополнительно проконсультироваться с советской стороной204. Точных сведений о позиции Москвы в тот момент у нас нет, как нет и подтверждения ее прямого вмешательства. Известно, однако, что поверенный в делах СССР в Болгарии К. Д. Левычкин после беседы со Стефаном 1 июня 1948 г. передал в Москву свою рекомендацию «не торопиться с возведением Стефана в сан и, умело используя это, добиться перестройки Болгарской церкви в интересах ОФ»205. 15 июля в телеграмме из Софии на имя И. В. Сталина Левычкин пе- редал просьбу Г. Димитрова сообщить мнение Москвы, в частности Русской церкви, по вопросу о преобразовании экзархии в патриар- хию и возведении Стефана в сан патриарха БПЦ206. Последующие события показали, что болгарское руководство заняло позицию в со- ответствии с рекомендацией Левычкина, фактически манипулируя экзархом в собственных интересах и в интересах советского блока. Видимо, какая-то информация о том, что и как решалось «за ку- лисами», дошла до Стефана. Прибыв на совещание в Москву, он дал понять, что публично заявит о поддержке экуменического движения и целесообразности участия болгарских представителей в амстер- 234
дамской ассамблее. Полученное в Софии сообщение об этом заста- вило болгарские власти в очередной раз резко поменять свою пози- цию: Стефану было заявлено о готовности положительно решить вопрос о патриархии и сане патриарха для него. Советская сторона сочла данное решение в тот момент целесообразным. Вновь резко изменилась и позиция Стефана: он безоговорочно поддержал анти- экуменическую резолюцию московского совещания, дав повод счи- тать его «хамелеоном» и «двурушником». Судя по документам Совета по делам РПЦ, экзарх, принимая ре- шение о разрыве с экуменистами, испытывал мучительные колеба- ния. От информаторов в церковной среде советские спецслужбы, контролировавшие ход совещания, регулярно получали информа- цию о противоречивых высказываниях Стефана и выражавшихся им в конфиденциальных беседах с православными иерархами сомнени- ях в правильности своих действий. В связи с этим в аналитических материалах советских органов, направлявшихся в правительство, преобладали негативные характеристики экзарха как «хитрого поли- тика и дипломата», «двуличного человека», «прожженного полити- кана» и прочее207. По возвращении на родину Стефана ждал не заветный сан патри- арха, а неожиданная отставка. Болгарское руководство, в котором наиболее непримиримую позицию занимал В. Коларов, сочло, что Стефан провоцировал конфликт между церковью и государством и что ему нужна замена. Весьма сложными были отношения Стефана и со Св. синодом. Стараниями митрополитов Кирилла и Паисия и архимандрита Да- маскина каждый шаг Стефана становился известным Дирекции ве- роисповеданий. В одном из доносов митрополит Пловдивский Ки- рилл, сообщая о якобы 20-летнем пребывании Стефана на службе в Интеллидженс сервис, добавлял: «Я думаю, что он и сейчас тот же. Так считает и Врачанский митрополит Паисий. Доказательств этому мы Вам представить не имеем возможности, но Вы можете сами собрать такие доказательства (курсив наш. — Авт.)». И в последующих компрометировавших Стефана материалах, вышед- ших из-под пера иерархов, экзарх упорно именовался «англо-амери- канским агентом»208. Явно не желая видеть Стефана на посту патри- арха, указанные митрополиты безошибочно использовали против него такие обвинения, которые для них были беспроигрышными, а для экзарха становились, по существу, приговором. 4 сентября 1948 г. на чрезвычайной сессии Св. синода противни- кам Стефана, хорошо знавшим его вспыльчивый нрав, удалось спро- воцировать отставку экзарха. Стефан, рассчитывая устным заяв- лением об отставке погасить конфликт, действовал по предвари- тельной договоренности с Д. Илиевым, поддержавшим намерение экзарха. Но оказалось, что глава Дирекции вероисповеданий вел 235
сложную игру со многими участниками. Так, перед заседанием Си- нода 8 сентября, принявшем отставку Стефана, причем не только с поста экзарха, но и Софийского митрополита, о чем вопрос прежде вообще не поднимался, у Илиева побывали митрополиты Кирилл и Паисий. Они подтвердили свой любимый тезис о «политической англо-американской ориентации» экзарха. Иначе, как сговором ие- рархов и высокопоставленного государственного чиновника, такие действия назвать трудно. 10 сентября 1948 г. Политбюро ЦК БРП(к) одобрило решение Си- нода об отставке Стефана «по болезни»*, отметив, что вопрос о пат- риаршестве с повестки дня не снимается и кандидатура будущего патриарха будет определена дополнительно. Показательно, что в ка- честве одной из задач института патриаршества была выдвинута борьба против Ватикана и его реакционной политики209. Заметим, что позднее мотивация болгарского руководства по вопросу о патри- аршестве была дополнена тезисом о необходимости борьбы и с эку- менистами. Узнав о решении политбюро, Стефан обратился 12 сентября с письмом к Г. Димитрову, в котором с горечью констатировал: «...При- нятое решение, которое, как нас заверили, было одобрено Вами, под- тверждает испытываемое мной чувство, что я не желаем Вами и не- удобен Вам как скромный, но искренний сотрудник в Ваших усилиях построить нашу народную республику»209. Документы свидетельствуют, что болгарские «друзья» регулярно информировали советских представителей в Софии о положении в Синоде БПЦ и противоречиях между его членами. Материалы на этот счет стекалась к послу СССР М. Ф. Бодрову, который, в свою очередь, направлял сообщения в МИД СССР. Так, в очередном сооб- щении он писал: «10 сентября на обеде Димитров сообщил мне, что Политбюро ЦК... приняло решение об отставке экзарха Стефана. Вопрос о кандидатуре на пост патриарха Болгарии еще в Политбюро не решен, но, по заявлению Костова, друзья намереваются выдви- нуть патриархом Пловдивского митрополита Кирилла, который был в составе болгарской церковной делегации на московском совеща- нии глав православных церквей мира. Димитров просит сообщить ему мнение Москвы по данному вопросу...» Первоначально проект ответа болгарской стороне оставлял за последней право самостоя- тельно решить вопрос об отставке Стефана. Однако Сталин, ознако- мившись с проектом, оставил на документе следующую резолюцию: * Позднее причину отставки Стефана власти стали объяснять его «реакцион- ностью» и нежеланием работать «в контакте с правительством». В беседе с опаль- ным иерархом 2 ноября 1948 г. В. Коларов подчеркнул, что решение о его отстав- ке с поста экзарха и Софийского митрополита принято «по государственным соображениям» (ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 419. Л. 123, 117). 236
«Нужно ответить, что не возражаем против снятия экзарха Стефана. И. Сталин». 16 сентября 1948 г. данное указание ушло из Москвы советскому послу, а 18 сентября Левычкин сообщил Молотову об удовлетворении болгарской стороны тем, что «соображения болгар- ского правительства об отставке Стефана не встретили возражения в Москве»211. Обращает на себя внимание факт, что советская сторона воздержалась от каких-либо рекомендаций относительно кандидату- ры нового предстоятеля Болгарской церкви. Таким образом, можно с определенностью констатировать, что ключевой с точки зрения развития церковно-государственных отно- шений вопрос об отставке Стефана решался при инициирующей роли болгарской стороны. София сформулировала свои предложе- ния, а Москва выступила в роли последней инстанции, не возражав- шей против замысла официальной власти. Такой механизм взаимо- действия, похоже, удовлетворил обе стороны. Стефан, справедливо рассматривавший свою отставку как «ин- сценированный конфликт», тяжело переживал случившееся и надеял- ся на вмешательство патриарха Алексия. Его первое письмо датиро- вано 25 ноября 1948 г. Предстоятель РПЦ ответил сразу же. В тот же день, 25 ноября, Карпов «на всякий случай» направил ответ на ут- верждение в МИД СССР В. А. Зорину. В сопроводительной записке он писал: «Лично [я] думаю, что возражений [против отправки пись- ма] не может быть, соболезнования нет, а есть ссылка на то, что во всем виноват сам Стефан». Зорин отредактировал текст, вычеркнув, в частности, слова о том, что для советского правительства и лично для патриарха Алексия «дело» Стефана «было неожиданным». При- мечательно, что в тот момент патриарх и Совет по делам РПЦ счита- ли, что кафедра Софийской епархии должна быть оставлена за Сте- фаном212. В дальнейшем переписка Стефана с патриархом Москов- ским продолжалась. Время от времени через ведомство Карпова от Московской патриархии направлялись скромные «подарки» — ми- неральная вода боржоми, которую Стефан очень любил. Но ситуа- ция с перепиской была щекотливой. В январе 1955 г. Карпов в пись- ме Молотову отмечал, что письма опального Стефана «ставят иногда патриарха Алексия в затруднительное положение», что переписка «нежелательна», но «этого не избежать»213. Москва продолжала внимательно отслеживать положение в ру- ководстве БПЦ исходя из того, что отставка Стефана не только не упростила, а, напротив, осложнила ситуацию. В подготовленной в Совете по делам РПЦ справке о последствиях отставки подчеркива- лось, что уход Стефана явился «ударом экуменистов по Московской патриархии и сложившемуся вокруг нее объединению православ- ных церквей», что митрополиты Кирилл и Паисий поддерживают нелегальные связи с экуменистами и пр. Эти выводы подтвержда- лись и поступившей в Совет информацией протоиерея церкви 237
Св. Недели в Софии В. Шпиллера, согласно которой причиной борьбы в болгарском Синоде помимо личных мотивов явилось «общее направление деятельности экзарха»: эта деятельность «слишком сближает Болгарскую церковь с Русской», «слишком подчиняет Болгарскую церковь нынешнему болгарскому прави- тельству». Данные выводы не совпадали с оценками, дававшимися официальными болгарскими лицами. В декабре 1948 г. в беседе со Шпиллером Илиев заявил, что «наш общий враг № 1 — Стефан» мешал сближению Русской и Болгарской церквей, был главной по- мехой и что теперь «дело пойдет на лад»214. Необъективность и предвзятость данной оценки очевидны. Болгарская сторона рассчитывала на активную помощь Москвы в решении вопроса о дальнейшем местопребывании Стефана, сфор- мулировав пожелание отправить его «на покой» в один из монасты- рей СССР. В материалах Совета по делам РПЦ воспроизведен разго- вор В. Коларова с бывшим экзархом, по ходу которого министр убеждал собеседника: «...Поезжайте-ка к Алексию в гости. У него вы будете обставлены всеми удобствами, они богатые и дадут вам все». Стефан отреагировал болезненно: «Вы меня выбросили на по- мойку. Каким же гостем может быть такое “ничто”? Восстановите меня в моих правах и тогда отправляйте». Коларов: «Ну, тогда поез- жайте к нему на службу. Патриарх готов принять вас к себе на служ- бу и сделать вам отличное служебное положение». Стефан, не имея приглашения от Московского патриарха, отказался215. Тем не менее в течение некоторого времени болгарские власти продолжали рас- считывать на удаление Стефана из страны. У Св. синода БПЦ имелись свои соображения. Непосредственно после отставки в письме Коларову 14 сентября 1948 г. синодальные архиереи предложили определить бывшему экзарху местопребыва- ние в Болгарии, но за пределами руководимой им ранее Софийской епархии. Их выбор пал на с. Баня Карловской околии, куда прежде Стефан ездил на лечение. Синод постановил также назначить Стефа- ну персональную пенсию и признал нежелательным его свободное передвижение по стране. Совет по делам РПЦ сначала поддержал предложение болгарского Синода, сочтя, что отъезд Стефана из страны негативно отразится на положении и авторитете Русской церкви за границей, «даст возмож- ность даллесовской агентуре поднять волну лжи и клеветы». Но, не получив поддержки в правительстве, Карпов уже 30 сентября 1948 г. в записке Зорину обосновал возможность принять Стефана на покой в один из монастырей СССР. Московская патриархия отдавала пред- почтение более благоустроенной и отдаленной от столичных центров Почаевской лавре в Тернопольской области. Совет по делам РПЦ предлагал монастырь в Мцхете в 18 км от Тбилиси. Советское прави- тельство дало принципиальное согласие на приезд Стефана, однако 238
болгарская сторона не стала пересматривать уже принятое на уровне Совета министров решение, а Москва не настаивала. Поскольку Стефан отказывался добровольно покинуть Софию, а Синод БПЦ требовал ускорить высылку бывшего экзарха, Политбю- ро ЦК БРП(к) 18 ноября 1948 г. приняло решение № 175 о принуди- тельной отправке Стефана на новое местожительство216. Сразу после отставки Стефана встал вопрос о ревизии кассы Со- фийской епархии. В одной из справок Совета по делам РПЦ указы- валось, что проверка «угрожает Стефану огромными неприятностя- ми. Стефан имеет много драгоценностей, он огромные средства вкладывал в предприятия своих родственников». Совет не остался в стороне. 28 сентября 1948 г. Карпов в обстоятельном письме Моло- тову, Ворошилову и Суслову, проанализировав положение в Болгар- ской церкви, предложил поддержать инициативу болгар. «Надо до- биться, — писал он, — чтобы Стефан был окончательно скомпроме- тирован самим Синодом, а затем осужден церковным судом. Для этого, в частности, следует Синоду поручить расследовать расходо- вание займа от Русской церкви для Болгарской церкви в сумме 30 млн левов»* и вскрыть финансовые злоупотребления. После цер- ковного суда можно было бы инкриминировать Стефану и «полити- ческие преступления против республики», однако сделать это позд- нее, «при более благоприятной обстановке»217. По всей видимости, предложения советской стороны были в какой-то форме доведены до болгарских «друзей», поскольку впоследствии им был дан ход. Речь об этом еще впереди. За отставкой экзарха последовало укрепление Св. синода БПЦ лояльными режиму архиереями. По инициативе коммунистов было решено приступить к подготовке нового устава БПЦ и законопроек- та о вероисповеданиях. В ответ на требование Дирекции вероиспо- веданий и руководства ОФ к Болгарской церкви сформулировать конкретные меры, которые следует принять для улучшения отноше- ний с государством, Синод на своем заседании 4 октября 1948 г. рас- смотрел этот вопрос. В письме членов Синода В. Коларову от 12 ок- тября сообщалось, что духовенству разрешено участвовать в работе комитетов ОФ, народных советов и кооперативов, что церковь не будет вести религиозную пропаганду, ибо свобода религии гаранти- рована Конституцией, не будет использовать церковный амвон в по- литических целях, откажется от организации детских религиозных Речь шла о полученном Болгарской церковью в 1947 г. долгосрочном бес- процентном займе в 30 млн левов. В справке Совета по делам РПЦ указывалось, что 20 млн Стефан внес в кассу Софийской епархии, 2 млн передал церквям и монастырям, 3 млн официально использовал на лечение в Чехословакии, а «ос- тальные... присвоил и истратил на личные нужды» (ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 419. Л. 143-144, 121). Источник получения этой информации в документе не указан. 239
объединений и будет твердо соблюдать право государства на обуче- ние молодежи. Готовность церкви сотрудничать с властью вырази- лась и в том, что Синод высказал намерение образовать специаль- ную комиссию, задачей которой будет дополнение программ духов- ных училищ изучением Конституции НРБ218. Таким образом, если при Стефане Синод выступал за независимость и самоуправление БПЦ в соответствии с Конституцией страны, то новое церковное ру- ководство привело БПЦ к фактическому превращению ее в элемент структуры государства. Настроения низшего духовенства продемонстрировал XXX съезд Союза священников в октябре 1948 г. По рассказу очевидца, в зале заседаний не было ни икон, ни распятия, зато почти всю сцену за- нимал гигантский портрет Г. Димитрова. Присутствовали 250-300 священников и гости — представители Русской и Сербской церк- вей. Съезд приветствовал руководитель Дирекции вероисповеданий Д. Илиев. Предполагавшаяся дискуссия была быстро свернута, хотя имелись спорные вопросы. Так, вопреки мнению большинства было принято решение о руководстве журналом «Народный пастырь» свет- скими чиновниками, в связи с чем в зале даже раздавались голоса о «диктатуре»219. Но с точки зрения итогов съезда власть посчитала его успешным: делегаты выразили одобрение политики правительства. Поворотным моментом в государственно-церковных отношениях стала работа над проектом закона о вероисповеданиях. Его приня- тие отвечало Конституции 1947 г., в которой говорилось о необходи- мости урегулирования «правового положения, вопросов материаль- ного обеспечения, а также права внутренней организации и само- управления различных религиозных объединений». До принятия закона отношения государства и церкви регулировались уставом эк- зархата, но на практике исключительное влияние оказывали на них международное положение Болгарии и соотношение политических сил в стране. В конце 1947 г., когда вопрос о международном признании Болга- рии был решен подписанием, а затем ратификацией Парижского мирного договора, а послевоенный мир окончательно оформился как биполярный, власть, ликвидировав внутри страны основные силы оппозиции, пришла к выводу о своевременности радикальных изменений в отношениях с БПЦ. Основная политическая задача, ко- торая при этом ставилась, сводилась к созданию законодательным путем такого положения, чтобы БПЦ, укрепляя отношения с право- славными церквями, «оставалась постоянно и навсегда в антиимпе- риалистическом и демократическом лагере во главе с СССР». Иными словами, закон должен был обеспечить нужную для реализации этого требования степень подчиненности церкви государству и кон- троля с его стороны, а также необходимый с точки зрения власти уровень «демократизации» БПЦ. 240
в работе над законом, начавшейся в конце весны 1948 г., принима- ли участие Дирекция вероисповеданий, министерства внутренних дел и финансов, велись широкие консультации с официальными и общественными «компетентными органами» и отдельными лицами, изучались аналогичные законы других стран, прежде всего славян- ских, и пр. В силу комплексного характера будущего закона в работе участвовали представители не только БПЦ, но и других конфессий. Всего было подготовлено три редакции проекта закона. Их вни- мательное изучение и сопоставление с окончательным вариантом дало основание Д. Калканджиевой констатировать, что на последней стадии работу проводили в основном центральные государственные и партийные органы, что мнение представителей отдельных конфес- сий не учитывалось и что при этом проводились активные консуль- тации с Г. Г. Карповым220. Документы Совета по делам РПЦ, изучен- ные нами, подтверждают последний вывод. Проект закона был подвергнут в Совете по делам РПЦ тщатель- ной экспертизе, после чего Карпов сообщил выводы Совета в письме на имя В.М. Молотова. По поручению последнего заместитель ми- нистра иностранных дел СССР В. А. Зорин направил 17 ноября 1948 г. специальную записку в Политбюро ЦК ВКП(б), в которой были сформулированы основные недостатки проекта, сделавшие его «неприемлемым», и содержалась рекомендация переработки с уче- том замечаний советской стороны. В записке важное место было от- ведено резкой критике руководителя Департамента вероисповеданий Д. Илиева. В частности, сообщалось, что в беседе с митрополитом Врачанским Паисием Илиев заявил об «указаниях из Москвы», на основе которых и был решен вопрос об отставке Стефана. Владыка Паисий во время службы в одном из храмов сообщил об этом прихо- жанам. Записка Зорина была обсуждена на заседании Политбюро ЦК ВКП(б), в ходе которого было сформулировано подробное указание послу СССР в Болгарии. М. Ф. Бодрову предстояло посетить Г. Ди- митрова и довести до сведения последнего, что многие положения законопроекта вступили в противоречие с действующей Конститу- цией страны и отразили попытку вмешательства государства во внутренние дела церкви. Так, например, священнослужители могли приступить к исполнению своих обязанностей только после утверж- дения их приказом Министерства иностранных дел и принеся осо- бую клятву, на них возлагалась обязанность содействовать мини- стерству в надзоре и контроле за вероисповеданием и пр. Поведение Илиева расценивалось в документе как дискредитация политики болгарского правительства в отношении церкви, отягощенная ссыл- ками на якобы известное ему мнение Москвы221. Подготовка закона о вероисповеданиях с явными задачами госу- дарственного надзора и контроля за религиозной деятельностью со- 241
провождалась рядом превентивных мер по укреплению руководства БПЦ. Были проведены довыборы трех членов малого совета Св. си- нода. В состав так называемого узкого церковного руководства вошли митрополиты Кирилл, Иосиф и Филарет. (Напомним, что именно они так «понравились» епископу Сергию во время визита в Болгарию в 1945 г.) В связи с этим Д. Илиев докладывал В. Коларову 11 января 1949 г.: «Избрание и провозглашение Паисия, Кирилла, Иосифа и Филарета (Паисий вскоре отказался от членства в совете. — Авт.) членами постоянного присутствия Св. Синода произошло с нашего ведома, выполняя Вашу инструкцию о таких случаях (!). Сейчас можно ожидать, что Болгарская православная церковь ока- жет еще большее содействие правительству и Отечественному фрон- ту в их усилиях по построению социализма в Болгарии. Через не- сколько месяцев, когда вступит в силу новый закон об исповеданиях, мы сможем дать согласие на избрание нового экзарха Болгарской православной церкви». Характеризуя положение в различных кон- фессиях, Илиев заключал, что «в настоящее время спокойствие в религиозном секторе обеспечивает, главным образом, Болгарская православная церковь, так как мы уже укрепили прочные связи как со Св. синодом, архиерейскими наместниками и Союзом священни- ков, так и с церковной печатью и ее [БПЦ] единственной массовой организацией — Всеобщим союзом православных христианских братств»222. 17 февраля 1949 г. переработанный с учетом замечаний советской стороны законопроект был опубликован во всех газетах. Орган ком- партии газета «Работническо дело», в частности, писала, что реали- зация закона превратит БПЦ в «народно-демократическую церковь». Акцент прессы на независимость БПЦ и других исповеданий от «иностранных влияний», естественно, имел конкретных адресатов. В первую очередь подразумевались Ватикан и Константинопольская (Вселенская) патриархия, руководимая «американским ставленни- ком» Афинагором. На Московскую патриархию такой подход, естес- твенно, не распространялся: БПЦ именно в это время активно реали- зовывала решения московского совещания (июль 1948 г.). В частнос- ти, во исполнение соответствующей резолюции Св. синод прекратил всякие контакты с Всемирным советом церквей. При этом было за- явлено: «То, что решает Русская православная церковь, является для нас руководящим началом»223. 24 февраля 1949 г. закон о вероисповеданиях был принят. Отсут- ствие в редакционной комиссии представителя БПЦ привело к тому, что, по мнению Синода, «этот закон, вопреки отделению церкви от государства, узаконивает широкое вмешательство государства во все сферы церковной жизни, но не обеспечивает конституционное право внутренней самоорганизации и самоуправления согласно догмам и канонам Вселенской православной церкви». Синод констатировал, 242
что реализация закона превратит БПЦ в «простой исполнительный орган государства»224. Сразу после принятия закона произошла «смена караула» в руко- водстве Дирекции вероисповеданий: вызывавший недовольство ду- ховенства своей грубостью и бестактностью, обладавший диктатор- скими замашками Д. Илиев, «провинившийся» к тому же перед Москвой, был сменен П. Тагаровым. Уже на первых встречах с чле- нами Св. синода Тагаров подчеркивал, что хорошие отношения госу- дарства и церкви сохранятся и впредь. Одной из крупных совмест- ных акций власти и церкви стала кампания в защиту мира и сотруд- ничества с СССР. Св. синод выступил со специальным посланием в поддержку этой инициативы. Принятие закона о вероисповеданиях явилось правовым обосно- ванием для регулирования властью состава высшего духовенства, отстранения неугодных архиереев и замены их более подходящими фигурами. При этом четко срабатывало «генетическое» неприятие коммунистами своего религиозного союзника. Так, в докладе по- мощника министра внутренних дел генерала И. Панова от 25 июня 1949 г. на имя министра А. Югова, составленном на основании мате- риалов оперативных служб, следующим образом формулировалась исходная установка, диктовавшая подход к БПЦ: «...В настоящий момент [церковь] является одним из главных гнезд реакции, на кото- рое не без основания возлагают большие надежды наши внутренние и внешние враги в их борьбе против власти Отечественного фрон- та». Синод характеризовался как «место концентрации и приют фа- шистских элементов», якобы не желавший укреплять связи с РПЦ. Генерал предлагал обширную конкретную программу «демократи- зации» БПЦ, предполагавшую минимальную кадровую чистку в верхах и смену руководства на ключевых постах, увольнение свя- щенников-«реакционеров» в епархиях, принятие нового, демократи- ческого устава БПЦ, избрание патриарха. На случай отказа Синода имелся и запасной вариант — привлечение Союза священников к подготовке нового устава. Вероятными претендентами на пост пат- риарха назывались митрополиты Кирилл и Паисий. «Из этих двух, — писал Панов, — удобнее Кирилл, но в конце концов мы должны будем остановиться на том из митрополитов, кто возьмет на себя большее обязательство по демократизации церкви». Генерал предла- гал также активизировать работу среди священников с «реакцион- ными проявлениями», взяв их в разработку спецслужбами. В качест- ве стимула могло служить содействие им в продвижении по служеб- ной лестнице225. На основе доклада И. Панова министр внутренних дел А. Югов и его заместитель Р. Христозов, курировавший работу органов госу- дарственной безопасности, подготовили и 3 августа 1949 г. внесли в секретариат ЦК БКП предложение о мерах по демократизации Бол- 243
гарской православной церкви. Помимо перечня конкретных мероп- риятий, повторявших предложенные генералом Пановым, документ отразил намерение усилить партийный контроль за деятельностью Дирекции вероисповеданий. Предлагалось, в частности, установить ответственность ее руководителя перед ЦК БКП226. Именно в это время власти решили, что пришла пора поднять воп- рос и о финансовых «преступлениях» опального Стефана. 30 июня 1949 г. ему было вручено постановление финансовой инспекции, обязывавшее внести в кассу Софийской епархии полную сумму займа, полученного от Русской церкви. Однако Стефана предупреди- ли: если он докажет, что заем являлся «подлинным дарением», то с него, скорее всего, снимут подозрения в растрате и, следовательно, освободят от судебной ответственности. В глубоком отчаянии Сте- фан пишет 8 июля 1949 г. архиепископу Серафиму, управляющему русскими православными приходами в Болгарии: «Ах, как страдает душа моя, Бог видит... Страдание мое простирается до того, что на- чинаю сожалеть о моем беспредельном и всепреданном служении православию и славянству.. .»227 На наш взгляд, план генерала Панова и атака на Стефана — явле- ния одного порядка: власти стремились наглядно продемонстриро- вать Синоду свою способность манипулировать людьми и оказать тем самым дополнительный нажим на иерархов, лишив их каких- либо иллюзий о возможности независимых действий. Однако данная инициатива оказалась несвоевременной. Аресты и судебная распра- ва над протестантскими пасторами, о чем через экуменические круги стало известно на Западе, привели к развертыванию международной кампании в защиту религиозной свободы в Болгарии. В дело вмеша- лась и Организация Объединенных Наций. Официальная София была вынужена оправдываться перед миро- вым сообществом, доказывать наличие в стране религиозной свобо- ды. Эта работа по государственной линии была возложена на В. Ко- ларова. В свете указанных событий Политбюро ЦК БКП приняло в августе 1949 г. решение отсрочить «демократизацию» БПЦ, ограни- чить вмешательство силовых структур в церковные дела. Патриарху Алексию, видимо, намекнули, что он может оказать содействие быв- шему болгарскому экзарху. 30 июля 1949 г. в письме Карпову патри- арх объяснил, что переданная Стефану сумма лишь по формальному признаку имела вид займа, а по существу являлась дарением228. Объяс- нение было принято. Болгарские власти не дали ход делу и сняли обвинение против Стефана. Одновременно власти сочли необходимым приступить к центра- лизации конфессиональной политики и усилению контроля за рели- гиозной ситуацией в стране. На протяжении декабря 1950 — марта 1951 г. были приняты два принципиальных документа — постанов- ление Совета министров о выходе Дирекции вероисповеданий из 244
структуры МИД НРБ и переходе ее в Совет министров, а также По- ложение об организационной структуре и функциях Дирекции ве- роисповеданий. Дирекция приобретала статус правительственного органа, через который государство намеревалось контролировать выполнение конституционного принципа свободы совести и осу- ществления религиозных обрядов, а также предотвращать исполь- зование церкви и религии в политических и антидемократических целях. Зимой 1950 г. при обсуждении проекта государственного бюдже- та в руководстве БКП сформировалось стойкое убеждение в необхо- димости отказаться от субсидирования Болгарской церкви. Особен- но настаивал на этом В. Червенков. В беседе с послом СССР М. Ф. Бодровым он обосновывал свою позицию тем, что церковь от- делена от государства. Решено было прибегнуть к испытанному ме- тоду — проконсультироваться с Москвой. После обсуждения этого вопроса в Совете по делам РПЦ А. Я. Вышинский 17 февраля 1950 г. направил Сталину согласованный с В.М. Молотовым проект ответ- ной телеграммы: «София. ЧЕРВЕНКОВУ. По нашему мнению, пре- кращение в настоящее время субсидирования церкви может дать политически отрицательные результаты. В государственном бюдже- те, очевидно, следует предусмотреть такое субсидирование. Филип- пов*»229. Советская сторона справедливо считала, что средствами для самообеспечения БПЦ не располагала, а отказ от государственной поддержки был чреват ростом недовольства духовенства и верую- щих. Совет Москвы был принят в качестве руководства к действию, однако размер субсидий БПЦ был существенно сокращен. Если в 1949 г. из госбюджета церкви было отпущено 378 млн левов, то в 1950 г. субсидия определялась в 75 млн левов. Одновременно руко- водству БПЦ было предложено «перейти на самоокупаемость»230. Наступление государства на позиции церкви привело к появлению среди части епископата настроений в пользу возвращения митропо- лита Стефана с последующим избранием его главой патриархии. Подспудным мотивом при этом была надежда на то, что он смог бы лучше защитить интересы церкви перед государством, оставаясь «верным правительству патриархом». Одновременно в кругах духо- венства высказывалось мнение, что Стефан стал жертвой соперни- чества митрополитов, а не пострадал от государства. Эти настроения были хорошо известны в Москве, где продолжали интересоваться, хотя и не особенно активно, бывшим экзархом. В одной из записок В. Шпиллера в Совет по делам РПЦ сообщалось: «Стефан... сидит в Деревне. Он почти под домашним арестом. Нигде не бывает, и его никто не посещает. Митрополиты в восторге, что им удалось убрать Филиппов — один из псевдонимов И. В. Сталина, которым он пользовался в шифрпереписке. 245
неприятного им собрата. Стефан на голову выше их всех по уму, де- ржался независимо, начальнически, не считался с митрополитами, не входил в их дрязги и интриги. Все это митрополитам не нравилось»231. В декабре 1951 г. глава БПЦ митрополит Кирилл в беседе с митропо- литом Николаем и управляющим делами Московской патриархии протоиереем Н. Ф. Колчицким сообщил о состоявшейся 2 ноября встрече премьер-министра В. Червенкова со Стефаном по просьбе последнего. Бывший экзарх, ранее настойчиво добивавшийся высо- кой аудиенции, просил увеличить ему денежное содержание, снять запрет с текущего счета в банке и перевести в более удобное место пребывания. Червенков, по информации Кирилла, фактически отказал по всем этим пунктам, сославшись на то, что в дела церкви правитель- ство не вмешивается, а политическим ссыльным Стефана никто не считает. На вопрос Колчицкого, не зондировал ли Стефан почву для своей реабилитации, Кирилл уверенно ответил: «...Не может быть и речи о том, чтобы Стефан был реабилитирован и возвращен к церков- ной деятельности. Правительство резко против этого»232. Логическим завершением сложного процесса эволюции госу- дарственно-церковных отношений явилось восстановление Болгар- ской патриархии. Вопрос об этом поднимался с лета 1942 г., когда православное население Македонии и Эгейской Фракии интегрирова- лось в диоцез Болгарской экзархии. После 9 сентября 1944 г. вопрос о патриархии неоднократно вставал на повестку дня при активной роли экзарха Стефана, но все же центрального места при обсужде- нии церковных дел не занимал, а откладывался на перспективу. Восстановлению патриаршества предшествовался подготовите- льный этап, на котором ведомство П. Тагарова вело активную работу над текстом нового устава БПЦ. В январе он был одобрен Синодом. Одновременно под сильным натиском власти Синод был вынужден спешно провести выборы своего нового главы. Им стал Пловдив- ский митрополит Кирилл. Это было наиболее существенное кадро- вое изменение в череде других перестановок. Понятно, что случай- ности здесь исключались. Видимо, сработали характеристики мит- рополита как «более удобного» для власти иерарха. В январе 1953 г., на завершающем этапе подготовки к патриар- шим выборам, митрополит Кирилл ездил на переговоры к бывшему экзарху, предлагая ему вернуться к церковной службе. Несомненно, делалось это с санкции политического руководства страны. Стефан поначалу отнесся к такому повороту событий благосклонно, но затем былая обида взяла верх, и иерархи окончательно рассорились* 233. * Больше вопрос о возвращении бывшего экзарха к церковному служению не вставал. В январе 1955 г. ему было несколько увеличено денежное содержание. 14 мая 1957 г., продолжая оставаться на положении ссыльного, Стефан закончил свой земной путь. 246
факт обращения к Стефану, на наш взгляд, был связан с намере- нием режима упрочить свою репутацию на международной арене при одновременном урегулировании канонического вопроса в связи с предстоявшим введением института патриаршества. Это решение принималось без согласования с Вселенским патриархом, и негатив- ную реакцию Константинополя нетрудно было предугадать. Смяг- чить ситуацию, наверно, мог бы авторитет Стефана. Урегулирование же разногласий с Вселенским патриархатом позитивно отразилось бы на авторитете светской власти. 8 мая 1953 г. III Церковно-народный собор БПЦ избрал митропо- лита Кирилла патриархом Болгарии. Современные исследователи констатируют, что вовсе не достоинства Кирилла-клирика сыграли определяющую роль при его избрании, сопровождавшемся нажимом властей на епископат. Кандидатура Кирилла была во многих отно- шениях уязвимой, что делало его послушным орудием в руках бол- гарского политического руководства234. Ведомую же им церковь легче было превратить в послушный инструмент государственной власти. Параллельно с подготовкой введения патриаршества развива- лось планомерное наступление на позиции Союза священников. Видимо, сочтя, что нужный уровень контроля за церковной сфе- рой достигнут, власть предприняла некоторые ограничения в де- ятельности Союза. 25 июля 1952 г. решением Политбюро ЦК БКП было запрещено членство священнослужителей в партии. Пер- вичные партийные организации отбирали у них партбилеты и вычеркивали из партийных списков. В результате очередной ре- организации Дирекции вероисповеданий она была преобразова- на в Комитет по вопросам православной церкви. В конце 1952 г. этот орган возглавил редактор газеты «Работническо дело» М. Кючуков. Используя формальный предлог об отсутствии у Союза зарегистрированного устава (заметим, что устав был на- правлен на регистрацию в министерство внутренних дел еще в 1953 г.), Св. синод 8 июля 1955 г. принял решение распустить Союз священников. При Синоде был создан отдел социально- культурного попечения, лишенный каких-либо политических функций, который и принял на себя заботы о приходском духо- венстве. Таким образом, Союз священников, до начала 50-х годов активно использовавшийся властью в борьбе за подчинение БПЦ новому ре- жиму, сыграв отведенную ему роль, был «на законном основании» устранен с религиозной сцены. В Румынии главной вехой в установлении модели государствен- но-церковных отношений также явился 1948 г, на протяжении кото- рого была оформлена, по существу, новая вероисповедная политика государства. Характерно, что в одном из донесений американских 247
спецслужб о положении в стране, адресованном президенту Г. Тру- мэну, подчеркивалось: вплоть до 1948 г. можно было говорить, хотя и с известными ограничениями, о свободе конфессий в Румынии. В 1948 г. начала набирать силу тенденция превращения религиозных институтов в прямой придаток государства, способствующий реали- зации решений компартии235. Эта задача решалась тремя основными мероприятиями: применением соответствующих статей Конститу- ции, отменой закона о конкордате и принятием закона об общем ре- жиме культов (декрет № 177 от 3 августа 1948 г.), а также других законодательных актов. В Конституции 1948 г. на фоне внешне демократических форму- лировок, провозглашавших свободу совести и религии, гарантиро- ванную государством, и автокефальность церкви, то есть ее адми- нистративную самостоятельность (ст. 27), последовательно закреп- лялось фактическое право государства контролировать деятельность религиозных объединений. С этой целью, в частности, активно ис- пользовалось конституционное положение о невыходе их деятель- ности за рамки правопорядка, установленного Основным законом страны. Любые контакты с конфессиями за пределами страны могли иметь только религиозный характер и контролировались го- сударством. 1 июля 1948 г. Великое Национальное собрание в односторон- нем порядке денонсировало закон 1927 г. о конкордате, регулиро- вавшем отношения Ватикана с румынским государством. Отмена конкордата и последовавшее за ней подписание акта о присоеди- нении греко-католической церкви к РумПЦ в высшем клире Ру- мынской церкви было однозначно расценено как подлинное вос- становление конфессионального единства румынского народа236. О том, какое серьезное значение придавало румынское полити- ческое руководство этой акции, свидетельствует тот факт, что еще в январе 1948 г. один из влиятельных епископов греко-католичес- кой церкви Ю. Хоссу получил от властей официальное предложе- ние войти в руководство РумПЦ при условии его перехода в пра- вославие237. Для осуществления контактов государства и церковных орга- низаций, формулирования и ведения религиозной политики при Совете министров декретом № 178 от 3 августа 1948 г. было со- здано Министерство культов. Прерогативы его были довольно ши- рокими. Министр имел право аннулировать любое решение цер- ковных властей, он одобрял или отклонял церковные циркуляры, обращения и письма руководства РумПЦ, каждое духовное лицо могло приступить к выполнению своих служебных обязанностей только с санкции министра культов. Фактически религиозные ор- ганизации, включая РумПЦ, были поставлены в зависимость от государства. 248
f. Закон об общем режиме культов стал основным государственным актом, регулировавшим отношения власти и церкви. Отталкиваясь от основополагающего конституционного принципа свободы совес- ти и вероисповеданий, авторы закона акцентировали внимание на правах государства в конфессиональной сфере. Запрещалась органи- зация политических партий на религиозной основе, закреплялся по- рядок признания и утверждения государственной властью назначе- ний на руководящие церковные должности, принесения духовен- ством присяги верности режиму. Закон закрепил право государства приостанавливать решения, постановления и прочие акты церковно- го руководства, если они признавались противоречившими «внут- реннему религиозному статуту» или угрожавшими безопасности государства, общественному порядку и принципам нравственности. Созвать конгрессы, съезды, общие собрания религиозные организа- ции могли лишь с разрешения Министерства культов; государствен- ный надзор за материальной стороной деятельности религиозных организаций предусматривал установление контроля над бюджетом церкви, а также переход церковного имущества в собственность го- сударства при ликвидации религиозных союзов. Под полный конт- роль государства были поставлены и внешние контакты церкви. Особо оговаривался запрет существования в Румынии каких-либо религиозных объединений, подпадавших под власть конфессии, на- ходившейся за пределами страны. Антиватиканская подоплека дан- ного пункта закона была ясна, хотя неизбежно вставал вопрос и о Константинопольской (Вселенской) патриархии. Под контролем Ми- нистерства культов оказалась сфера религиозного образования, при- чем число богословских учебных заведений жестко ограничивалось, а педагогический персонал утверждался чиновниками министер- ства. По закону государство обязывалось дотировать религиозные союзы, а также выплачивать денежные пособия духовному и адми- нистративному персоналу приходов. О масштабах вмешательства государства во внутрицерковную жизнь свидетельствовало и пред- оставление Министерству культов права согласовывать и утверждать богослужебные тексты. В результате подконтрольная государству церковь неминуемо должна была превратиться в инструмент, ис- пользуемый в интересах режима. Закон 1948 г. был направлен на скорейшее интегрирование РумПЦ в формировавшуюся политичес- кую систему советского типа. 1948 г. ознаменовался серьезными переменами и в руководстве РумПЦ. В феврале скончался патриарх Никодим. В преддверии на- меченного на июль в Москве совещания глав православных церквей советская сторона оказалась в полном неведении относительно пер- спектив развития отношений с Румынской церковью. Документы от- ражают большую заинтересованность сотрудников Совета по делам РПЦ в получении объективной информации. Особенно волновало 249
Москву, как решится вопрос об участии представителей РумПЦ в июльском совещании. Некоторое успокоение внесло полученное 9 марта 1948 г. от архиепископа Пражского и Чешского Елевферия (Воронцова) сообщение, что позиция Синода Румынской церкви «твердая и ясная»: в Москву делегация приедет и «в решении всех вопросов будет солидарна с Московской патриархией»238. Такое ре- шение руководство Румынской церкви приняло вопреки оказанному на него нажиму со стороны Константинопольской патриархии, ут- верждавшей, что московское совещание неканонично, поскольку со- зывать съезд такого масштаба имеет право только Константинополь- ский патриарх. Для окончательного выяснения позиции РумПЦ был использо- ван приезд в Москву в начале марта 1948 г. делегации Румынской церкви и министра культов С. Стояна. Готовясь к приезду делега- ции, в Совете составили примерный перечень вопросов к гостям. Среди них значились, в частности, вопросы организационного ха- рактера: о «наследнике» патриарха Никодима, о созыве Поместного собора РумПЦ для выборов нового патриарха и составе его буду- щих участников, о роли Русской церкви на этом Соборе и др. Блок вопросов был связан с предстоящим совещанием в Москве, с уча- стием Румынской церкви в экуменическом движении. Интересова- ли Совет также отношение РумПЦ к Ватикану, распространение католического вероисповедания в Румынии и, наконец, действия Карловацкого синода в отношении румынских приходов239. Иными словами, превалировали вопросы внешнеполитического характера, что объяснялось остротой постановки в то время советским руко- водством задачи объединения православных церквей вокруг РПЦ. Из Отдела Балканских стран МИД СССР в Совет в ответ на сделан- ный им запрос поступила информация о министре культов С. Стоя- не. Он характеризовался как «карьерист и хитрый человек», кото- рый, однако, будучи членом партии Фронта плугарей, выполнял, как подчеркивалось в справке, «отдельные поручения румынской компартии в области церковной политики» и в этом отношении яв- лялся «полезным»240. Пребывание делегации РумПЦ в Москве завершилось успешно: основная задача — подготовка к июльскому совещанию и обсужде- ние в связи с этим актуальных вопросов церковной жизни — была выполнена: по оценке членов делегации, возглавлявшейся еписко- пом Орадским Николаем, между представителями двух церквей было выявлено «полное единодушие»241. В фондах Совета по делам РПЦ сохраняется блок документов в связи с избранием нового патриарха РумПЦ. 17 апреля 1948 г. Кар- пов запросил в Отделе Балканских стран МИД СССР информацию о выдвинутых румынской стороной кандидатурах на этот пост. Как явствует из документа, помимо прямого интереса Совета к личности 250
будущего руководителя Румынской церкви имелось и еще одно важ- ное обстоятельство. «Предстоящие выборы и интронизация патри- арха Румынии интересуют Совет с точки зрения использования этого события для возможной встречи с представителями Восточных пат- риархий (Константинопольской, Александрийской, Иерусалимской) в порядке предварительных переговоров об их участии в предстоя- щем Московском совещании глав автокефальных православных цер- квей», — сообщал Карпов242. Выборы нового патриарха были назначены на 24 мая, но еще в конце апреля вопрос о кандидатах на патриарший престол оставался открытым. В документах Совета по делам РПЦ констатировалось, что разногласия по этому вопросу имелись в руководстве компартии: А. Паукер и В. Лука выдвинули кандидатуру Ясского митрополита Юстиниана Марины, против которого якобы возражал Г. Георгиу- Деж. Он считал, что Юстиниан не пользовался достаточным автори- тетом среди священнослужителей. И, надо сказать, что основания для подобного вывода имелись. Документы показывают, что для румынского духовенства сильным раздражителем стала активность Юстиниана, направленная на демонстрацию своей лояльности властям. В марте 1948 г. в обращении к православной пастве он вы- соко оценил ход подготовки проекта конституции, соответствующе- го, по его мнению, евангельским заповедям. Юстиниан заявил, что Румынская церковь всей своей деятельностью подготовила «про- грессивную демократию». Несмотря на имевшиеся сомнения и, вероятно, дискуссии в руко- водстве, к середине мая 1948 г. разногласия во властных верхах были преодолены, и коммунисты негласно поддержали кандидатуру Юстиниана. Выборы носили альтернативный характер: имелось пять претендентов. В результате тайного голосования Юстиниан по- лучил 383 голоса, митрополит Трансильвании Николай — 40, мит- рополит Николай Попович — 30, епископ Эмилиан и митрополит Симеон Марина — по одному голосу243. Избрание Юстиниана открыло новый этап в истории РумПЦ. В целом осмотрительная и осторожная позиция прежнего патриарха Никодима, направленная на защиту независимости церкви, со вре- менем все больше раздражала официальный Бухарест. Хотя на пар- ламентских выборах 1946 г. Никодим поддержал Национально-де- мократический фронт, а после образования Румынской Народной Республики в специальном обращении к пастве призвал верующих признать новое государство и молиться за власть предержащих, ми- нистр культов С. Стоян в речи 28 мая 1948 г. после избрания Юсти- ниана заявил, что новый патриарх не должен походить на своего предшественника и тем более следовать его путем244. Представляет- ся, что это «напутствие» в немалой степени отразило недовольство правительства пассивностью покойного патриарха в сфере между- 251
народных церковных связей и в первую очередь по отношению к Русской церкви*. Новый патриарх не обманул связанных с ним надежд. Уже пер- вые его публичные выступления стали прямым ответом на призыв министра культов. Сразу после избрания он заявил, что никогда еще за двухтысячное существование церковь не имела столь удобного случая осуществить на практике свое учение. Это стало возможным лишь в условиях народно-демократического строя. Уже 24 мая 1948 г. Юстиниан изложил свою программу из шести пунктов. «Пер- вым и самым значительным делом, которое нам предстоит в соот- ветствии с церковными традициями, — говорил Юстиниан, — явля- ется сохранение веры, которая в ходе истории показала себя твердой, как камень. Устранив разделение, спровоцированное врагами 250 лет назад**, объединенная православная вера станет спасительным ковче- гом и неиссякаемым источником великих деяний, а также духовного и нравственного процветания нашего народа». Конкретные пункты программы предполагали улучшение подготовки священнослужите- лей в соответствии с требованиями «нового времени», проведение церковной пропаганды в пользу государства и коммунистического режима, развитие особых отношений с РПЦ и постоянного сотруд- ничества с братскими православными церквями, развертывание борьбы против шовинизма и прозелитизма245 . 6 июня в палате депу- татов парламента Юстиниан подчеркнул неразрывную связь церкви и нового государства, назвав руководителей РНР самыми достойны- ми покровителями РумПЦ. Патриарх сформулировал программу «демократизации» церкви, включавшую подготовку церковных мис- сионеров из числа лиц, соответствующих церковным требованиям (речь явно шла о лояльных власти священниках), перевоспитание духовенства, а при необходимости и чистку его рядов, возобновле- ние проповедей и издания религиозной прессы в соответствии с сов- ременными требованиями, а также реорганизацию семинарий для * В материалах Совета по делам РПЦ за 1947 г. отмечалось сопротивление патриарха Никодима замыслу проведения в Москве осенью 1947 г. совещания представителей православных церквей для решения вопроса о присвоении Рус- ской церкви титула Вселенской. В справке ОБС МИД СССР от 4 августа 1947 г. указывалось, что во время визита патриарха Алексия в Румынию весной-летом 1947 г. согласие румынской стороны прислать церковную делегацию в Москву «было прямо-таки вырвано у Никодима». После эмоционального выступления главы правительства П. Грозы, выразившего уверенность, что Румынская церковь примет приглашение Московской патриархии, «патриарху Никодиму ничего не оставалось, как дать свое согласие...». «Мы должны считаться со всем сказанным нашим премьером г. Гроза, — заявил патриарх. — Будем уверены в успехе этого дела. Бог да будет нам в помощь». Советская сторона считала полученное согла- сие «крупной победой» (ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 133. Л. 83-84). Имелось в виду заключение в 1699 г. унии Ватикана и Румынской право- славной церкви. 252
подготовки духовенства, опять-таки соответствующего духу време- ни. фактически в программе были заложены основы позиции церк- ви, соответствующей феномену «румынского сергианства». Есть прямые подтверждения, что подобная активность Юстиниана пози- тивно оценивалась властью, зато часть духовенства осуждала столь явные проявления сервильности нового предстоятеля, заявляя: «Стыдно иметь такого патриарха, как наш»246. В современной румынской литературе встречаются попытки при- украсить фигуру Юстиниана, представить его деятельность в пер- вые годы патриаршества как непрестанное сопротивление давлению «изнутри и извне» и даже увидеть в поведении патриарха «признаки оппозиционности» официальной власти247. Привлечение некоторы- ми авторами материалов тайной полиции (секуритате), с нашей точки зрения, хотя и является, безусловно, важным, но тем не менее не снимает вопроса об объективности содержащихся в них оценок и возможности построения на их основе адекватных выводов. Так, в материалах полиции за 1949 г. мотивировкой «оппозиционности» Юстиниана служит факт утверждения в церковных должностях в столичных приходах «значительного количества элементов, враж- дебных режиму», что разрушало Союз демократических священни- ков248. Однако по закону об общем режиме культов, как указывалось выше, утверждение это контролировалось Министерством культов, возглавлявшимся коммунистом, и, следовательно, никакой особой заслуги Юстиниана в этом не было. Не выдерживает критики, с нашей точки зрения, и такое подтверждение «оппозиционности» Юстиниана, как якобы его отказ от «коллаборации» с Министер- ством культов, во главе которого стоял «атеист». Стоит напомнить, что в сентябре 1948 г. в бухарестском издательстве «Церковная книга» вышла брошюра «Шпионаж и предательство под сенью крес- та», направленная против Ватикана и греко-католической церкви, авторами предисловия к которой являлись патриарх Юстиниан и тот самый «атеист» — министр культов С. Стоян249. Нелишне напом- нить и о том, что писал патриарх в послании православному духо- венству и верующим 27 февраля 1949 г.: «...Режим народной демок- ратии в нашей стране обеспечивает нам полную свободу организа- ции и действия, не вмешиваясь никоим образом в религиозные дела церкви... Мы, служители Христа и Его церкви, далеки от материа- листической доктрины, но это не мешает нам видеть и сознавать все то, что дано нам новой государственной властью, которую мы с чис- той душой приветствуем»250. На созванной по инициативе Юстиниа- на 23 июня 1949 г. в Бухаресте конференции глав всех церквей Ру- мынии (кроме католиков) констатировалась готовность румынского Духовенства служить делу прогресса и мира, звучала критика в адрес «некоторых проповедников, [которые] не поняли глубокого смысла изменений, происшедших в Румынии, и поддались влиянию реакци- 253
онной пропаганды». Резкому осуждению были подвергнуты по- пытки отдельных клириков «подорвать демократию в стране и по- сеять раздор среди верующих по вопросу о светском характере обучения»251. Не подтверждают тезис об «оппозиционности» Юстиниана в тот период и документы российских архивов. Так, в июле 1948 г., нахо- дясь в Москве, Юстиниан в интервью корреспонденту Совинформ- бюро заявил, что РумПЦ «посчитала своей обязанностью прийти на помощь вождям страны в проведении в жизнь социальных меропри- ятий», что Румынская церковь активно участвует в преобразователь- ной («реконструктивной») работе, а «народное правительство Румы- нии высоко оценивает подобные старания церкви и благоприятству- ет ей», что между правительством и церковью «существует полное взаимопонимание»252. В Совете по делам РПЦ стало известно и такое откровенное признание Юстиниана (видимо, кому-то из высоких гостей): «Я дал указание своим делегатам не спорить в комиссиях по поводу резолюций. Я хочу решительно во всем следовать за Русской церковью. Она будет и впредь для меня во всем примером»253. Со- трудники ведомства Карпова, готовившие материалы о положении в Румынской церкви, отмечали «настойчивый, решительный и воле- вой характер патриарха Юстиниана» и видели в нем лидера, способ- ного подавить «внутрицерковную оппозицию»254. У Москвы не было поводов для беспокойства: глава Румынской церкви занимал «пра- вильные» позиции и внедрение советской модели государственно- церковных отношений, по существу, уже происходило. Сведения о противодействии священников мероприятиям власти (например, 27 сентября 1950 г. Г. Георгиу-Деж сообщил послу С. И. Кавтарадзе, что против колхозов в румынской деревне выступают «кулаки и попы»255), не могли поколебать общей позитивной оценки позиций православной церкви и ее предстоятеля. Она подтвердилась и во время пребывания делегации РумПЦ во главе с Юстинианом в Москве в мае 1950 г. При полном единодушии обсуждались вопросы участия церкви в движении защитников мира, отношения к Ватикану и Константинопольскому патриарху. Резуль- татом визита явилось подписание 30 мая Акта о единстве действий РПЦ и РумПЦ256. Думается, что румынский патриарх, твердо следуя в фарватере нового режима, не мог тем не менее не задумываться о перспективах ведомой им церкви, как не мог не обращаться и к истории взаимоот- ношений коммунистической власти и религиозных организаций в целом. Подтверждением служит один небольшой эпизод, имевший место во время пребывания Юстиниана в Москве весной 1950 г., о чем уже говорилось. Сопровождавшему его заместителю председа- теля Совета по делам РПЦ С. К. Белышеву Юстиниан в неофициаль- ной обстановке как-то заметил: «...Как много выиграли бы комму- 254
цисты, если бы они не преследовали религию, а допустили бы ее существование при коммунистическом строе»257. В середине 1951 г. румынская сторона начала подготовку проекта новой Конституции республики. Уже на этом этапе она обратилась в Москву с просьбой помочь в работе над документом. Принципиаль- ное согласие было получено, и весной 1952 г. А. Я. Вышинский, вы- полняя поручение Политбюро ЦК ВКП(б), представил свои замеча- ния по присланному из Бухареста проекту. В разделе «Основные права и обязанности граждан» его внимание привлекла ст. 84, предо- ставлявшая гражданам свободу отправления религиозных культов и обрядов, «если они не противоречат Конституции, общественной бе- зопасности и добрым нравам». Данная формулировка была заим- ствована из действующей Конституции 1948 г. (ст. 27). Вышинский усмотрел в этом определениии «ограничение свободы» верующих и предложил исключить эту часть текста. Главной мотивацией явля- лась при этом отнюдь не забота о правах граждан, а опасение, что «реакционные элементы» получат повод для развертывания пропа- ганды против Конституции258. Предложение было принято, и в окончательный текст Основного закона вошла скорректированная статья. Осенью 1955 г. в Румынии широко отмечалось 70-летие автоке- фалии Румынской церкви и канонизация некоторых святых*. На тор- жества в Бухарест прибыла и делегация РПЦ во главе с митрополи- том Ленинградским и Новгородским Григорием (Чуковым). Отчет делегации, направленный из Совета по делам РПЦ в МИД СССР В. А. Зорину 24 ноября 1955 г., отразил вполне благополучное со- стояние государственно-церковных отношений в стране, оценен- ное председателем президиума Великого Национального собрания П. Грозой как система «тесного благожелательного сотрудничества на пользу народа». Поездка по стране произвела на делегацию РПЦ большое впечатление многочисленностью верующих на богослуже- ниях, наличием значительного числа монастырей и их активной хо- зяйственной деятельностью. Запомнился делегатам и прощальный ужин у патриарха Юстиниана: «Общая непринужденность достигла того, что по почину болгарских делегатов сидящие за столом почти без исключения все запели русские народные песни»259. Однако с точки зрения информативности гораздо большее значе- ние имел для советской стороны приезд в Москву в октябре 1955 г. министра культов Румынии проф. П. Константинеску-Яшь. Целью Вопрос о канонизации некоторых святых румынского происхождения и тех, чьи мощи находились в Румынии, возник в 1949 г. в связи с письмом патриарха Алексия. 28 февраля 1950 г. Св. синод РумПЦ принял постановление о «генера- лизации», то есть о каноническом распространении их почитания по всей Румын- ской церкви («Журнал Московской патриархии». 1956. № 1 (январь). С. 62). 255
его визита было ознакомление с работой Совета по делам РПЦ. В свою очередь, гость подробно рассказал членам Совета о структуре Министерства культов, положении РумПЦ, основных направлениях государственной политики в церковной сфере. Константинеску-Яшь серьезное внимание уделил вопросу о финансировании румынского духовенства, сообщив, что из 30 тыс. православных священников 12 тыс. получают государственное жалованье, в том числе патриарх и все епископы. Данный факт характеризовал важную грань отноше- ний церкви и государства: в руках последнего оказывался важный рычаг контроля за кадрами священнослужителей. Хотя все духо- венство назначалось церковными властями, та часть его, которая по- лучала зарплату от государства, утверждалась Министерством куль- тов. Кандидатуры остальных священников только согласовывались с министерством. Министр присутствовал на всех заседаниях Сино- да, где «активно проводил свою линию». По указанию министерства духовенство было обязано изучать русский язык, выписывать газе- ты, посещать торжественные собрания в дни революционных празд- ников и пр. Из сообщения Константинеску-Яшь выяснилось, что такие масштабы зависимости церкви от государства временами вы- зывали недовольство патриарха. Юстиниан, говорил гость, «не всег- да все принимает без оговорки, спорит, но делает. Был случай, когда он стал уклоняться от посещения приемов, на которые его пригла- шало правительство, ссылаясь на болезнь. Тов. Георгиу-Деж лично предложил... [министру культов] серьезно поговорить с патриархом, и последнему было заявлено: “Хотите Вы или не хотите, а мы про- сим уважать Республику и ее правительство”». Константинеску-Яшь рассказал о случае, когда Юстиниан написал на него жалобу в прави- тельство, отметив вмешательство в жизнь церкви, грубость и пр. Со- общение министра культов свидетельствовало о том, что Юстиниана тяготила столь плотная опека государства, и оставило у слушателей, как видно из протокола встречи, впечатление, что между Константи- неску-Яшь и патриархом существует личная неприязнь260. Однако, с нашей точки зрения, и эти факты нельзя рассматривать как свиде- тельство оппозиционности Юстиниана. Для Москвы основным источником информации о конфессио- нальной ситуации в Румынии по-прежнему оставалось советское посольство в Бухаресте. К сожалению, аналитический уровень запи- сок и иных материалов, поступавших в МИД СССР и оттуда в Совет по делам РПЦ, нередко вызывал нарекания самих мидовцев. Так, на- пример, в отчете посольства за 1955 г. констатировалось, что право- славная церковь в Румынии являлась «серьезной реакционной силой». Этот вывод, как и некоторые другие положения, зафиксиро- ванные в справке «Религиозные культы в РНР», направленной в Москву 10 февраля 1956 г., вызвали недоумение в V европейском отделе МИД. Исполнявший обязанности завотделом К. Д. Левычкин 256
j марте 1956 г. направил специальный запрос послу в Бухаресте д А. Епишеву. В документе, содержавшем серьезные критические 5вмечания в адрес автора справки первого секретаря посольства jj Барахнина, предлагалось «более обстоятельно разобраться в дан- ном вопросе и направить нам более квалифицированную информа- цию с выводами и конкретными предложениями»261. В данном слу- чае, на наш взгляд, просто сработал стереотип восприятия советским дипломатом-атеистом всего церковного, что по определению не могло не быть «реакционным». На самом деле уже в конце 40-х годов Румынская православная церковь сравнительно безболезненно ин- тегрировалась в политическую систему государства и превратилась в один из ее элементов, мирно сосуществовавших с властью на ком- промиссной основе. В Югославии руководство Сербской православной церкви адек- ватно оценивало действия власти в конфессиональной сфере и не питало никаких иллюзий на этот счет. Митрополиту Иосифу прина- длежат слова о том, что «Иосиф Броз хотел бы так же контролиро- вать Сербскую церковь, как [Иосиф] Сталин контролирует Русскую православную церковь». Иосиф был убежден, что Сталин в русском обществе занял место, принадлежавшее ранее Николаю И. Об отно- шении сербского митрополита к советскому режиму можно судить вполне определенно, учитывая, что он не признавал тоталитаризм ни в левой, ни в правой его модификациях, а сталинизм (равно и царизм) однозначно оценивал как авторитарный и недемократичес- кий строй262. Смелая позиция митрополита Иосифа стала для новой власти сильнейшим раздражителем. Тито не скрывал своего намере- ния избавиться от строптивого иерарха. Именно в противовес Иоси- фу власти инициировали возвращение в страну патриарха Гавриила. На том этапе их планы и настроения части клира совпали: возвраще- ния Гавриила ждали те сербские священники, которые рассчитыва- ли, что приезд патриарха явится «уздой для Москвы, стремившейся “каноническим путем” навязать свой большевистский папизм и тем самым расширить и утвердить новый большевистский порядок»263. Вопрос о возвращении Гавриила решался трудно и достаточно долго. Главным препятствием, как видится из современной сербской литературы, являлось психологическое состояние патриарха, инфор- мированного о положении СПЦ и политике властей. Весной 1946 г. в письме американско-канадскому епископу Дионисию патриарх со- общал, что его возможное возвращение на родину вряд ли сможет коренным образом изменить ситуацию, в то время как «властедержа- тели эксплуатировали бы мое имя как хотели, а я был бы лишен воз- можности реагировать»264. Архивные материалы позволяют установить посредническую роль РПЦ при решении вопроса о возвращении патриарха на ро- дину. 5 сентября 1946 г. Гавриила, находившегося на лечении в Карловых 257
Варах, посетил по указанию патриарха Алексия экзарх Московской патриархии в Чехословакии Елевферий (Воронцов). Патриарх Гав- риил «в обращении очень прост, по-русски говорит с акцентом, вы- сокий ростом, в очках, внешностью напоминает преосвященного] Афинагора из Иерусалима», — записал свое первое впечатление Елевферий. Речь зашла о потерях Сербской церкви в годы войны и трудном ее положении в нынешних условиях. Но на слова Елевфе- рия о том, что сербский народ хочет снова видеть Гавриила во главе православной церкви и почитать его как исповедника, он «умол- чал». Принципиальную оценку в беседе получила деятельность Московского патриарха Сергия. «Вот мудро и прекрасно поступил покойный патриарх Сергий! — сказал Гавриил. — “Несть власти аще не от Бога” — и все! Признал власть и вывел Церковь из того печального положения, в котором она была; это он очень хорошо сделал. И теперь хорошо, что Церковь помогает власти, потому что она [власть] не говорит того, что прежде, — что “религия — опиум”». Однако на вопрос собеседника «Отчего бы Вам не последовать его [Сергия] примеру?» патриарх ответил: «Но ведь то Россия, то Сер- бия — здесь большая разница»265. Трудно с определенностью ска- зать, насколько повлияла эта встреча на окончательное решение Гавриила о возвращении, но о его понимании существа сергианства и оценках состояния церковно-государственных отношений в Со- ветском Союзе приведенный документ свидетельствует достаточно красноречиво. Как трезвый и реалистически мысливший деятель Гавриил, ко- нечно, понимал, что церкви предстоит искать компромисс с госу- дарством, что следует избегать обострения отношений с новой влас- тью, в арсенале которой всегда наготове репрессивные меры. Со своей стороны, политическое руководство страны питало надежды, что патриарху в случае его возвращения удастся проводить политику сотрудничества с властью. При этом в расчет принимались извест- ные славянофильские настроения Гавриила и его преданность Серб- ской церкви, которую он хотел оградить от новых страданий и при- теснений. И, надо сказать, эти надежды оправдались. В ноябре 1946 г. патриарх Гавриил ступил на родную землю. В об- ращении к народу он напомнил, что Сербская церковь всегда была его защитницей, что ныне она выступает целительницей его ран, что, как и ранее, она будет служить Богу, народу и стране. В беседе с группой священников, близких к властным структурам, — М. Сми- ляничем, В. Видаковичем, А. Поповичем Гавриил заявил о намере- нии проводить политику согласия с государством и потребовал от них сделать все возможное, чтобы церковь укрепила свои позиции и вышла из кризиса. «С прибытием патриарха повеяло иным духом, и постепенно у всех меняется настроение к лучшему, — сообщал из Белграда благочинный русских православных приходов протоиерей 258
jj.H. Сокаль. — В отношении властей уже все епископы начинают поговаривать о мире и согласованности, о любви и благожелатель- стве. ...Даже народ почувствовал перемену в настроении высшего духовенства»266. В декабре 1946 и январе 1947 г. состоялись две встречи патриарха е Тито. Содержание их бесед югославским авторам полностью не известно. В литературе указывается, что во время посещения Гаври- ила маршалом Тито 23 января 1947 г. патриарху было предложено в специальном меморандуме изложить все вопросы, требовавшие не- отложного разрешения267. Некоторые документы российских архи- вов позволяют пролить дополнительный свет на январскую встречу. Это запись в дневнике советского посла А. И. Лаврентьева о беседе с маршалом Тито 23 января 1947 г. и сообщение И. И. Сокаля в Совет по делам РПЦ от 8 февраля 1947 г. Из дневника А. И. Лаврентьева: «...Гавриил был очень взволнован фактом посещения его маршалом Тито. ...Жаловался ему на бедность Сербской церкви, не скрывая враждебного настроения к Ватикану и высказываясь о целесообраз- ности создания независимой католической церкви в Югославии. Гавриилу импонирует идея объединения славянских народов. Он в беседе с Тито высказывал желание поехать в Советский Союз. Тито считает, что поездка Гавриила в Москву была бы весьма полезной и что было бы хорошо, если бы Гавриил получил приглашение Мос- ковской патриархии. Тито намерен денежно помочь Православной церкви. Мысли Гавриила, по мнению Тито, о создании независимой католической церкви заслуживают внимания. Об этом Тито думал тоже»268. В сообщении И. И. Сокаля отмечались иные сюжеты: судь- ба богословского факультета (его было решено оставить при Бел- градском университете и финансировать из госбюджета, хотя прежде предполагалось передать на баланс церкви) и вопрос о Македон- ской церкви (Тито высказался за сохранение единой православной церкви в Югославии). Примечателен финал встречи в передаче Со- каля. Тито якобы сказал патриарху: «С Вами легко сговориться. Вы здесь на месте, и мы знаем, что Православная церковь с народом, как и мы, а посему друг друга легко сможем понять и пойти взаимно навстречу; а вот с католиками, у которых центр вне нашей страны и притом чуждый нашему народу, сговориться труднее, да притом и желания нет»269. В начале февраля 1947 г. Гавриил передал в канцелярию маршала меморандум, в котором изложил наболевшие вопросы, решение ко- торых было невозможно без участия власти. Среди них вопрос о единстве церкви, о преподавании закона Божьего в школах, о финан- сах, о свободе отправления религиозных обрядов, о возвращении Церкви изъятого имущества и метрических книг, о создании Комис- сии по делам веры при правительстве и пр. Этот перечень свидетель- ствует о ясном видении Гавриилом тех болевых точек, которые 259
следовало в первую очередь ликвидировать в целях нормализации отношений между церковью и государством. Внешнеполитическую платформу СПЦ Гавриил изложил в вы- ступлении на Славянском конгрессе в Белграде 11 декабря 1946 г. Краеугольным камнем ее стала ориентация на «мать Россию», еди- нение славян. Во время конгресса глава делегации РПЦ митропо- лит Николай неоднократно беседовал с Гавриилом, причем содер- жание этих бесед через Совет по делам РПЦ оперативно доводи- лось до сведения курировавшего вопросы церкви К. Е. Ворошилова. В одной из справок, подготовленной заместителем председателя Совета С. К. Белышевым, сообщалось, что Гавриил «высказал твер- дое намерение поддерживать Московскую патриархию по целому ряду общецерковных вопросов» (борьба с Ватиканом, отношение к экуменизму и пр.) и просил согласия патриарха Алексия на его приезд в Москву весной 1947 г. «для детального обсуждения всех этих вопросов». (7 апреля 1947 г. распоряжением Совета минист- ров СССР советская сторона дала согласие на приглашение в Мос- кву патриарха Гавриила270.) Часть окружения патриарха расценила его выступления на конг- рессе как уступку СССР и власти. Некоторые сербские авторы под- черкивают, что на самом деле патриарха серьезно беспокоило наме- рение РПЦ руководить другими православными церквями271. В конце апреля 1947 г. возвращавшийся из Тираны в Москву епископ Нестор (Сидорук) по «личному поручению» патриарха Алексия навестил Гавриила в Белграде. Епископ констатировал не- которое улучшение положения СПЦ, связав его с созданием Веро- исповедной комиссии при правительстве ФНРЮ во главе с генера- лом Джуричем. Контакты последнего с патриархом были направле- ны не только на своевременное получение правительством информации о положении дел в СПЦ, но и на блокирование дей- ствий митрополита Иосифа, который, как указывалось в справке Со- вета по делам РПЦ, якобы был приставлен к Гавриилу реакционера- ми и «следил за каждым шагом патриарха». Во время встречи обсуж- дался вопрос о предстоящем визите Гавриила в Москву, однако патриарх окончательное решение этого вопроса отложил до прове- дения в мае Архиерейского собора. Вернувшись из Белграда, епис- коп Нестор констатировал, что «там выражение симпатий к Москов- ской патриархии более сдержанное, чем в Албании»272. Этот вывод крайне важен, поскольку, на наш взгляд, отразил опасения клира СПЦ и в том числе патриарха Гавриила стать объектом чересчур тес- ного «руководства» со стороны братской церкви. К середине 1947 г., несмотря на по-прежнему положительные оценки позиции Гавриила советскими дипломатическими службами (особенно отмечались его враждебность к Ватикану и желание ори- ентироваться на Русскую церковь), в Совете по делам РПЦ начинает 260
постепенно формироваться недоверие к сербскому патриарху. Важ- ным импульсом стала отсрочка приезда Гавриила в Москву и прояв- ленные им при этом колебания. Официальной причиной отсрочки стало проведение в мае 1947 г. Архиерейского собора СПЦ, обсуж- давшего вопросы реформирования церкви и принятия нового уста- ва. В ведомстве Карпова, однако, не исключали негативного влияния на Гавриила митрополита Иосифа «или еще кого-либо». 20 июня 1947 г. Карпов обратился в Отдел Балканских стран МИД СССР с просьбой прояснить обстановку. Полученная в начале июля инфор- мация из Белграда еще больше встревожила советскую сторону. Посол Лаврентьев сообщал, что Гавриила усердно отговаривают от поездки в Москву «англичане и американцы», а также митрополит Иосиф, который «в своих руках держит основную часть епископов, ранее сотрудничавших с Михайловичем». Лаврентьев также инфор- мировал, что, «по мнению югославов, Гавриил еще не верит в силы новой Югославии и не опирается на низовую часть духовенства, стремящегося к сотрудничеству с правительством...». На Архиерей- ском соборе патриарх не дал отпор реакции, «держался несколько двурушнически»273. Использованные в югославской литературе материалы американ- ских архивов, в частности донесения из Белграда о беседах сотруд- ника посольства США с Гавриилом в феврале 1947 г., свидетель- ствуют о том, что Сербского патриарха вряд ли можно отнести к лицам, легко внушаемым. Да и по отзыву его собеседника, Гавриил смотрел на многие вещи философски, к вопросам государственной политики относился прагматически, имел «ясное представление о природе режима Тито и коммунизма вообще», часто указывал на сходство власти в Югославии и СССР. Трезво оценивая ситуацию, патриарх констатировал невозможность для СПЦ вести политику сопротивления властям, как это могла позволить себе католическая церковь в других европейских странах, был убежден, что конфликт с режимом принес бы церкви катастрофические последствия274. Само- стоятельность и внутренняя логика суждений патриарха позволяют предположить, что и решение отложить поездку в Москву патриарх принимал по своей воле. Прагматизм позиции сербского патриарха, объективные оценки им ситуации в стране объясняют тот предел в компромиссной политике, за который ведомая им церковь не намере- валась переступать. Так, в принятом на Архиерейском соборе новом уставе СПЦ на основании принципа отделения церкви от государ- ства было заявлено о самостоятельном, без вмешательства властей, Урегулировании церковных вопросов (это впоследствии освобожда- ло духовенство от клятвы верности главе государства). Решения Со- бора вызвали недовольство властей. И. Броз Тито, встречаясь с деле- гацией американских священников в конце июля 1947 г., заявил, что от СПЦ они ожидали лояльности и поддержки мероприятий прави- 261
тельства, а от патриарха добронамеренности275. В контексте событий это означало, что церковь должна была постоянно идти на уступки и не оказывать при этом ни малейшего сопротивления. Визит патриарха Гавриила в советскую столицу все же состоял- ся, однако в принципиально новых условиях: весной 1948 г. возник советско-югославский конфликт. В югославской литературе послед- них лет указывается, что патриарх отправился в июле в Москву на совещание глав православных церквей, уступив сильнейшему дав- лению на него официальных властей, что сам он ехать не имел ни малейшего желания и что лишь в начале мая дал согласие, о чем сообщил американскому послу. Соответствующая информация об этом была направлена из посольства США в Белграде в Вашинг- тон276. В таком контексте уместно предположить, что югославские власти намеревались использовать поездку патриарха как демон- страцию своего желания разрядить обстановку и не содействовать эскалации конфликта. Однако документы российских архивов рисуют полностью проти- воположную картину. Из материалов Совета по делам РПЦ следует, что поездка сербского патриарха в Москву стала актом его личного мужества. Л. Джурич фактически запретил поездку и пригрозил, что Гавриил будет лишен сана и не сможет вернуться на родину. Но, по полученным в Москве сведениям, неприкрытый диктат лишь укре- пил намерение Гавриила участвовать в совещании277. С помощью МИД СССР вопрос был улажен, и патриарх смог прибыть в Москву. На совещании Гавриил, как сообщают югославские авторы, занял независимую позицию: обвинил РПЦ в неканоничности намерения создать экзархат Венгерской православной церкви, отказался подпи- сать воззвание к народам мира против атомного оружия, подрывной деятельности империализма и войны (с таким предложением высту- пил болгарский экзарх Стефан). Причина отказа заключалась в сугу- бо политическом характере документа, принятие которого не пре- дусматривалось заранее объявленной повесткой дня совещания. «По этим вопросам уместнее дискутировать господам Бевину и Молото- ву», — якобы заметил Гавриил278. Документы российских архивов расставляют акценты по-друго- му. В Москве в беседах в Совете по делам РПЦ и в Московской пат- риархии Гавриил критически отзывался о режиме в Югославии, лич- ности Тито, характере государственно-церковных отношений, за что удостоился лестных характеристик в материалах Совета. 12 июля 1948 г. Карпов сообщал Молотову, что Гавриил в Совете «высказал свое недовольство отношением к православной церкви югославско- го правительства». Патриарх «высказывает свое недовольство лично Тито, заявляя, что хотелось бы иметь во главе правительства не хор- вата, а серба». В справке от 14 июля Карпов писал: Гавриил «считает правильной линию, занятую Москвой по отношению к югославско- 262
j^y правительству, которое ведет неправильную политику и плохо относится к православной церкви». Сербский патриарх также кри- тически оценил контакты СПЦ и власти: «У нас нет тех отношений между церковью и государством, которые есть у вас. Нашему прави- тельству в этом отношении надо поучиться у русских...»279 Что касается, как пишут югославские авторы, беспокойства Гав- риила по поводу намерения РПЦ занять ведущее место в православ- ном мире, о чем говорилось выше, то вот как на этот вопрос ответил сам патриарх, выступая на заключительном пленарном заседании совещания: «В последнее время распространяются версии, будто бы славянские православные церкви во главе с Русской являются поли- тическим орудием Советского Союза. Я надеюсь, что важные заяв- ления, сделанные в нашем заседании от 8 июля Его Святейшеством патриархом Московским и всея Руси Алексием, а также категоричес- кое заявление г-на министра Карпова, данное того же дня и там же, опровергают все эти версии, а также опровергнут и ту злонамерен- ную интригу, также в последнее время весьма распространенную, будто Русская православная церковь стремится подчинить своей юрисдикции все остальные поместные церкви»280. Гавриил не кри- вил душой: в действительности, претендуя на роль первой среди православных церквей, РПЦ не ставила задачу распространения на них своей юрисдикции. А вот не понимать значения РПЦ как ин- струмента советского режима и ее роли во внешнеполитических ак- циях СССР сербский патриарх не мог. Представляется, что Гавриил стремился прежде всего зафиксировать свое несогласие с претензи- ей РПЦ на «вселенскость» как прикрытие внешнеполитических за- мыслов советского руководства. Москва в условиях разгоравшегося конфликта с Белградом в целом исключительно высоко оценивала позицию Гавриила, рассчи- тывая на поддержку СПЦ в борьбе с Ватиканом и экуменическим движением, а также на распространение промосковских настроений в среде православных верующих в Югославии. В материалах Совета по делам РПЦ, направленных в МИД СССР, констатировалось, что за все время пребывания в Москве патриарх Гавриил «выделялся из числа всех других глав православных церквей своей прямотой, искренностью своих симпатий и политической зрелостью в оцен- ке конфликта между югославским правительством и Советским Союзом»281. Противоречивость приведенных материалов очевидна. Она, по всей видимости, отражала и «противоречивость» поведения серб- ского патриарха в контактах с советскими и американскими предста- вителями. Вместе с тем имелись и объективные причины, заставляв- шие патриарха лавировать и действовать подчас с византийской хит- ростью. Одной из таких причин являлось усиление карательного «вектора» во внутренней политике. Югославские коммунисты по 263
примеру Советской России взяли курс на превращение страны в осажденную крепость. Под лозунгом борьбы с внутренним врагом и агентами Коминформа нарастал размах репрессий, жертвами кото- рых стали и десятки тысяч православных священников. Среди них были первый священник подворья Московской патриархии в Белгра- де протоиерей В. Г. Неклюдов и настоятель русской православной общины в Сараево А. Ф. Крыжко282. 29 марта 1949 г. Гавриил обратился к маршалу Тито с обширным письмом283, в котором констатировал заслуги СПЦ как «народной церкви» перед страной и, в частности, проявленное Сербской церко- вью понимание перемен, происшедших в обществе. «Без слова про- теста она приняла отделение церкви от государства со всеми вытека- ющими из этого последствиями, аграрную реформу и все другие реформы, продиктованные временем», — подчеркнул патриарх. Ос- новной пафос письма — протест патриарха Гавриила против, по его словам, «тактики систематического удушения Сербской православ- ной церкви». Он выражал надежду, что власть отзовется на голос церкви и будет способствовать развитию и нормализации двусторон- них отношений. В ответном письме И. Тито патриарху сообщалось о создании специальной комиссии для расследования фактов притес- нения православной церкви. В ходе расследования руководство ко- миссии пыталось заставить патриарха отказаться от обвинений в адрес власти, признать приведенные им факты не соответствовав- шими действительности. Позднее, как стало известно в посольстве СССР в Белграде, из канцелярии Тито сообщили, что расследование не подтвердило изложенное Гавриилом и, следовательно, притесне- ния СПЦ в стране нет284. О тяжелом положении СПЦ шла речь и в переписке Гавриила с патриархом Алексием. По рекомендации советских инстанций Алексий, выражая сочувствие, подчеркивал, что никакие обстоя- тельства и трудности не должны поколебать вековую связь право- славных церквей285. Как акт внимания и поддержки Гавриила пред- стает избрание его в 1949 г. почетным членом Московской духовной академии286. Документы российских архивов показывают, насколько откро- венно высказывался Гавриил в беседах с советскими представителя- ми в Белграде. 29 сентября 1949 г., беседуя с первым секретарем по- сольства СССР в Белграде А.М. Зубовым, патриарх подробно оха- рактеризовал тяжелое финансовое положение СПЦ. Правительство использовало налоговую политику как средство экономического принуждения епископата и рядового духовенства к полному подчи- нению. Многоярусное налогообложение (патриархия—епархии— храмы—священники) привело к тому, что, по словам Гавриила, «церковь обдирают как липку». Крайне болезненно патриарх во- спринимал явное предпочтение, отдававшееся властями католиче- 264
ской церкви. Последней, говорил Гавриил, в отличие от СПЦ, была разрешена регулярная издательская деятельность (выпуск газет, пуб- ликация постановлений епископата и церковной литературы). Кос- тел получал большие субсидии от государства, более легким было для него и налоговое бремя. «К главе католической церкви Степин[а]- цу, — заметил Гавриил, — хотя он и осужден, относятся лучше, чем к патриарху православной церкви, который находится на воле». Общий итог, который подвел патриарх, был неутешительным: «По- ложение православной церкви сейчас в Югославии очень тяжелое. Мы бесправны»287. После очередной встречи с патриархом 28 дека- бря 1949 г. Зубов так передал сказанное им в дневнике: «Наше поло- жение очень плохое. Настолько плохое, что этого даже нельзя выра- зить словами. Я говорю не о себе, заметил патриарх, я достаточно стар, и мне бояться нечего, я много видел и много перенес. Я говорю о Сербской православной церкви и о народе. Мы связаны по рукам и ногам. Мы не только не можем предпринять какие-либо действия, мы даже не можем вслух говорить»288. В беседе с Зубовым 23 марта 1950 г. Гавриил констатировал: «Патриархия и патриарх бессильны что-либо сделать для улучшения положения Сербской православной церкви, ибо правительство совершенно не считается с патриархом и игнорирует его власть над церковью»289. Положение СПЦ напрямую зависело от демонстрации ее руко- водством лояльности режиму. Достижение этого стало одной из пер- востепенных задач власти. Так же как в свое время руководители Советской России требовали от патриархов Тихона и Сергия система- тических публичных заявлений политического свойства и соответ- ствующих обращений к православной пастве и духовенству, югослав- ские лидеры добивались аналогичных шагов от патриарха Гавриила. Понимая это, Гавриил, как мог, сопротивлялся. Он категорически от- верг настойчивое предложение властей осудить антиюгославские акции Коминформа. «...Мы знаем, что осудить Информбюро — это значит осудить Россию, Советский Союз, Московскую патриар- хию, — говорил от Зубову на встрече 29 сентября 1949 г. — Мы также знаем, что Сербская православная церковь в течение веков существо- вала только благодаря помощи Русской православной церкви... На все эти домогательства властей, заметил патриарх, мы отвечаем, что мы — священнослужители — политикой не занимаемся». По этой причине осенью 1949 г. патриарх отказался от контактов с аме- риканскими журналистами, представлявшими информационные агентства «Юнайтед пресс» и «Ассошиэйтед пресс». Журналистов особенно интересовало отношение Гавриила к существующему в Югославии «коммунистическому» строю и мероприятиям прави- тельства. «Эти вопросы провокационные, — говорил патриарх Зубо- ву — ия на них не могу отвечать, так как я знаю, что если дам на них отрицательные ответы, то меня арестуют, а если дам положительные 265
ответы, то на следующий же день в газетах заявят на весь мир, что я поддерживаю режим Тито»290. Патриарх Гавриил отчетливо понимал, что в своей церковной по- литике, направленной на принуждение СПЦ к сотрудничеству, власть опирается на созданный в 1947 г. Союз демократических священни- ков. В материалах Совета по делам РПЦ деятельность Союза полу- чила адекватную оценку как инспирированное правительством дви- жение священников снизу. Цель Союза заключалась в расколе и ослаблении СПЦ, ее тотальной реорганизации. Главный удар на- правлялся на «сопротивлявшихся подчинению патриарха и иерар- хов». Архиерейский собор СПЦ в принципе не возражал против со- здания Союза, поскольку иерархи хорошо понимали, что за новой организацией «стояло и стоит правительство». Однако участники Собора потребовали выполнения ряда условий: создания отделений Союза по епархиям, занятия руководящих постов архимандритами, объединения в Союз только действовавших, то есть находившихся на церковной службе священников. Ни одно из этих требований вы- полнено не было. Формирование организационной структуры Союза проходило в соответствии с административным делением террито- рии по районам, областям и республикам, отделения руководились выборными лицами, в том числе и давно устранившимися от церков- ной службы. К началу 1948 г. в стране уже действовала сеть респуб- ликанских Союзов священников Сербии, Хорватии, Боснии и Герце- говины, Черногории, Македонии с руководящими и контролирую- щими органами. Их создание и деятельность получили одобрение центрального правительства ФНРЮ. В начале марта 1949 г. в Бел- граде на общеюгославской конференции православного духовенства (295 делегатов представляли 1450 священников — членов местных Союзов) был учрежден Союз православных священников Югосла- вии и сформирован центральный орган — Главный комитет из 30 че- ловек. Руководителями Союза были избраны протоиерей В. Видако- вич (председатель) и священник Р. Елич (секретарь). Делегаты кон- ференции призвали православное духовенство активно участвовать в работе Народного фронта, оказывать властям помощь в проведе- нии социалистических мероприятий, добиваться восстановления единства церкви и принятия нового устава СПЦ. Синод СПЦ не утвердил решений конференции и заявил о нека- ноничности вновь созданной структуры. Секретным циркуляром, разосланным в епархии, священникам предлагалось не вступать в Союз. Основная тяжесть борьбы оказалась перенесенной на места. Сторонники патриаршей церкви при попустительстве местных влас- тей изгонялись из приходов, часть храмов, лишенная церковных ру- ководителей, не действовала, наиболее строптивых священников репрессировали. Епископат СПЦ расколоть не удалось. Только два иерарха — Викентий (Проданов) и Ириней (Джурич) — отказались 266
следовать решениям Архиерейского собора и разрешили священни- кам своих епархий вступать в организации Союза. Деятельность Союза, сразу же получившая политическое звуча- ние, и впредь оставалась таковой: выступления в поддержку режима, с осуждением политики СССР и стран советского блока стали систе- матическими. Белградское отделение Союза во главе со священником М. Смиляничем приняло составленную в недрах службы госбезо- пасности — УДБ резолюцию, осуждавшую Информбюро. В декабре 1949 г. на пленуме Главного комитета Союза прозвучал призыв к ду- ховенству включиться в активную борьбу против «великорусского империализма и стран народной демократии». Участников пленума принял Тито, выразивший на встрече удовлетворение тем, что «пра- вославные священники первыми указали путь, по которому должно идти духовенство страны»291. В отношении Союза власть успешно применяла тактику «кнута и пряника», быстро давшую желаемый ре- зультат. Уже в конце 1949 г. 70% духовенства, по данным руководства Союза, вступили в его ряды. В упомянутой выше беседе с Зубовым от 23 марта 1950 г. патриарх Гавриил заметил, что «почти все священни- ки Сербской православной церкви “насильно загнаны” в Союз... ко- торый находится в ведении Ранковича (министра внутренних дел. — Авт.) и полностью поддерживает политику правительства. Патриар- хия... никакой связи с Союзом православных священников не имеет и от этого ее положение во всех отношениях становится невыносимым. Священников, находящихся в ведении патриархии, становится все меньше и меньше, и деятельность их как священнослужителей край- не затруднена. Если священник не вступает в Союз... то он лишается самых элементарных прав, которыми пользуются югославские граж- дане, а церковь, в которой он служит, закрывается»292. В быстром росте членской массы Союза активную роль играли силовые структу- ры, немалая часть духовенства сотрудничала с «органами», что дало патриарху Гавриилу повод охарактеризовать Союз как «отделение УДБ в рамках православной церкви»293. Руководство СПЦ в деятель- ности Союза видело реальную угрозу для всей структуры церкви, которую «существующий режим хочет любой ценой превратить... в слепое и послушное свое орудие». Раскол духовенства, явившийся прямым следствием создания Союза православных священников, об- легчил в Югославии, так же, как в Болгарии и Румынии, внедрение советской модели государственно-церковных отношений. 6 мая 1950 г. патриарх Гавриил скоропостижно скончался. Серб- ской церкви предстояло избрать нового предстоятеля. 1 июля 1950 г. на Соборе СПЦ Злето-Струмичский епископ Ви- кентий (Проданов) 33 голосами из 61 был избран предстоятелем Сербской церкви. Черногорский митрополит Арсений получил 25 го- лосов, а митрополит Дамаскин — 2. На следующий день состоялась интронизация патриарха. В жизни СПЦ начался новый этап. 267
Как отмечается в югославской литературе, по своему темпера- менту, складу ума (историк) и поведению патриарх Викентий сильно отличался от своего предшественника. Свойственные ему выдержка и миролюбие, предпочтение дипломатическим средствам давали ос- нование предполагать, что новый патриарх будет удерживать выс- ший клир СПЦ от открытых столкновений с властью294. В Москве перемены в руководстве СПЦ вызвали большой инте- рес. По разным каналам Совет по делам РПЦ стремился получить максимум информации о прошедших выборах, личности Викентия, участии представителей зарубежных православных церквей в инт- ронизации. Но особое внимание, как следует из переписки Совета с МИД СССР, привлекала позиция нового патриарха по отношению к Московской патриархии и Вселенскому патриарху295. На основе по- лученной информации в Москве нового патриарха воспринимали как ставленника режима Тито, выборы считали грубой фальсифика- цией и иначе как в кавычках само это слово в документах Совета не писалось. Более того, инициатива патриарха Алексия установить контакты, начав переписку с Викентием по общим церковным воп- росам, не нашла поддержки, причем решающим здесь оказался голос дипломатов. 2 апреля 1952 г. из ОБС МИД СССР в Совет по делам РПЦ сообщили, что «по мнению посольства установление перепис- ки между патриархом Алексием и Викентием никаких практических результатов с точки зрения сближения обеих церквей не даст»296. Смерть И. В. Сталина в марте 1953 г. стала точкой отсчета в про- цессе постепенной смены конфронтационной парадигмы советского внешнеполитического курса. Особенно отчетливо это проявилось в отношении ФНРЮ. После июльского пленума ЦК КПСС 1953 г., на котором было заявлено об отказе от «лобового удара» по Югославии и переходе к таким же отношениям с ней, как и с другими странами, связанными с Северо-атлантическим агрессивным блоком (обмен послами, официальными телеграммами, проведение деловых встреч и пр.)297, начал вырисовываться курс на постепенное разморажива- ние межцерковных контактов. Однако игравшее в этом деле важную роль советское дипломатическое ведомство раскачивалось крайне медленно и в своих действиях постоянно теряло темп. В сообщениях посольства из Белграда многократно дублировалась информация о протитовских настроениях Викентия, высказывались опасения, что контакты с РПЦ укрепят его положение в церковном руководстве и на основании этих поверхностных и далеко не всегда объективных оценок сближение Московской патриархии с СПЦ объявлялось не- целесообразным и не соответствовавшим советским интересам298. Только в самом конце 1953 г. стали замечаться робкие подвижки: так, например, 21 декабря В. А. Зорин сообщил в Совет по делам РПЦ, что МИД СССР не возражает против посылки патриархом Алексием рождественского послания главе Сербской церкви299. 268
Судя по документам Совета по делам РПЦ, к зиме 1954 г., вслед за улучшением советско-югославских дипломатических отношений произошел окончательный поворот в сторону восстановления и ук- репления связей между Русской и Сербской церквями. Своего рода знаковое событие имело место в начале 1955 г.: патриарх Викентий демонстративно отслужил молебен в русском храме Белграда. Нача- лась подготовка его визита в Москву. 4 октября 1956 г. президиум ЦК КПСС утвердил предложения Совета по делам РПЦ о мероприя- тиях в связи с пребыванием патриарха Викентия в СССР300. Прибыв в Москву, Викентий заявил, что целью его визита поми- мо знакомства с советской страной является выработка единой по- зиции по важным вопросам межцерковной деятельности (отноше- ние к Ватикану, к протестантской церкви в Германии и Венгрии, участие в экуменическом движении и др.). В последующих беседах в Совете патриарх и члены делегации подчеркивали, что СПЦ, в от- личие от католической церкви, занимает лояльную позицию по отно- шению к государству, что ее оценка экуменического движения нега- тивная, но получение информации о положении дел в лагере экуме- нистов желательно (это было Викентию обещано). Делегация отметила общность позиции СПЦ и РПЦ по отношению к Русской православной церкви за рубежом, сообщила о формах связи с Все- ленским патриархатом (переписка, обмен литературой и подарками и пр.). По оценкам ведомства Карпова, визит протекал в целом ус- пешно. В ходе его произошел обмен информацией между сотрудни- ками Совета и членом делегации секретарем Комиссии по вопросам вероисповеданий Союзного исполнительного веча ФНРЮ М. Дил- паричем. Хотя сообщенные им сведения представляли несомненный интерес для Совета, сам Дилпарич, как видно из записки Карпова Зорину от 16 октября 1956 г., произвел в Совете не особенно благо- приятное впечатление: «Всем своим поведением... подчеркивает, что ему должен уделять больше внимания лично я, и неоднократные по- пытки прикрепить к нему членов Совета не дали результатов. Тов. Дилпарич под разными предлогами отказывается от общения с членами Совета... по-видимому, является человеком тщеславным и высокомерным, переоценивающим свое служебное положение, не- достаточно воспитанным, нередко проявляющим бестактность (опаздывает на приемы, игнорирует членов Совета, по своему ус- мотрению вносит изменения в программу пребывания делегации, не учитывая сил и возможностей престарелых членов делегации и т. д.). Чувствуется недовольство им и со стороны патриарха Викентия, и делегации, так как в силу своей бестактности он выдает свое коман- дование церковью...»301. В подробной с приложениями записке Кар- пова заместителю министра иностранных дел Н. С. Патоличеву от 16 ноября 1956 г. по итогам визита руководитель Совета по делам РПЦ отметил, что цель приезда Дилпарича вместе с патриархом 269
Викентием «осталась неясной»302. Нетрудно предположить, что роль эта была контролирующей и надзирающей. О том, какое значение придавалось советским руководством этому визиту с точки зрения нормализации отношений с Югослави- ей, свидетельствует прием 19 октября 1956 г. патриарха Викентия и М. Дилпарича Н. А. Булганиным. Постановление на этот счет прези- диум ЦК КПСС принял 11 октября303. К тому времени это был един- ственный случай приема главой правительства первоиерарха зару- бежной церкви*. Через год состоялся ответный визит в Югославию патриарха Алексия, которого тоже принимали на высшем уровне. Восстановле- ние в 1956-1957 гг. контактов Русской и Сербской церквей открыва- ло возможность их единодействия в религиозной сфере. Немалое значение имели при этом и личные связи предстоятелей. Однако, как показали уже ближайшие события, югославские официальные влас- ти, жестко контролировавшие церковную сферу, брали на себя роль последней инстанции в решении организационных вопросов, в том числе и касавшихся лично сербского патриарха. Так, на вышеупомя- нутые празднества в Москве в мае 1958 г. Викентий не приехал: И. Броз Тито, утверждавший список выезжавших, вычеркнул его имя. О причинах этого можно только догадываться: весной 1958 г. в советско-югославских отношениях произошло новое охлаждение, связанное с намерением Москвы утвердить в сфере взаимного обще- ния привычное патерналистское начало304, и, по всей вероятности, фигура Викентия не вписывалась в тот стиль поведения, который, по указанию Белграда, должна была демонстрировать в Москве делега- ция Сербской церкви**. * * * Таким образом, в восточноевропейских странах православной традиции Болгарии, Румынии и Югославии (Сербии) утвердившие к концу 40-х годов XX в. свою монополию на власть правящие комму- Резонанс от этого в руководствах православных церквей был настолько ве- лик, что в мае 1958 г. находившийся в Москве на международной православной встрече, приуроченной к 40-летию восстановления патриаршества РПЦ, Румын- ский патриах Юстиниан выразил в Совете по делам РПЦ пожелание быть приня- тым председателем Совета министров Н. С. Хрущевым. Совет не поддержал эту просьбу, не желая создавать дополнительного прецедента: в Москве находились и другие первоиерархи православных церквей. Вопрос был вынесен на обсуждение Президиума ЦК КПСС 28 мая 1958 г. и решен не в пользу Юстиниана: как указы- валось в подготовительных материалах, патриарх Румынский не высказал ника- ких деловых соображений, обосновывавших желательность встречи (АП РФ. Ф. 3 Оп. 60. Д. 31. Л. 116-118). В Москве представители Сербской, Элладской и Константинопольской церк- вей отказались подписать воззвание к христианам всего мира с призывом не ос- лаблять борьбу за мир и способствовать прекращению ядерных испытаний. 270
диетические партии выстраивали государственно-церковные отно- шения по советскому образцу. В основу заимствованной модели был положен двусторонний, хотя и не равноправный, компромисс, к ко- торому принуждались руководства православных церквей. От пос- ледних требовалась демонстрация лояльности режиму, позволявшая власти последовательно превращать церковь в элемент государ- ственного механизма, часть политической системы. В формировав- шемся «партийном» государстве, где церкви была предоставлена своя ниша, ее действия контролировались и направлялись специ- ально созданными государственными структурами, имевшими тес- ные связи с Советом по делам Русской православной церкви. Объек- том постоянного внимания была церковь и для органов государ- ственной безопасности, располагавших в православном духовенстве и епископате своими осведомителями. С учетом советского опыта государственно-церковных отношений в указанных странах был взят курс на раскол епископата и рядового духовенства с помощью созда- вавшихся новых религиозных объединений — Союзов демократи- ческих священников, которые в большей или меньшей степени ко- пировали идеи русского «обновленчества». Патриаршая церковь повсеместно была поставлена в положение оборонявшейся, что объ- ективно актуализировало задачу переосмысления епископатом фе- номена «сергианства» как способа сохранения церковных институ- тов и иерархии в условиях «безбожной» власти. В конечном счете руководства церквей были вынуждены пойти на сотрудничество с режимом, получив взамен право существования, хотя и подконт- рольного. Задача подчинения православной церкви была решена синхронно — к концу 40-х годов XX в., что объяснялось решением в странах к этому времени вопроса о власти, вхождением их в совет- ский блок и необходимостью для национальных правительств коор- динировать внутри- и внешнеполитические задачи. Конфессиональ- ная сфера не являлась исключением. Установление над ней полного контроля государства способствовало достижению главной цели — обеспечению стабильности режимов. 1 Подробнее см.: Валева Е.Л. Болгария в советско-германских проти- воречиях на Балканах // Восточная Европа между Гитлером и Сталиным. 1939-1941 гг. М., 1999. С. 403 404. 2 Елдъров С. Духовната мобилизация на Българската православна църква (1939-1944) // Религия и църква в България. Социални и културни измерения в православието и неговата специфика в българските земи. София, 1999. С. 251-252. 3 Там же. С. 252. 4 Екзарх Стефан I Български: Документален сборник / Ред. д-р Л. Лю- бенова. София, 2003. С. 88-90. 5 Там же. С. 92.
6 См., например: Духовна култура. 1940. № 3-4. С. 65-88. 7 Елдъров С. Указ. соч. С. 256. 8 См., например: Екзарх Стефан! Български... С. 120-122, 154-159, 161, 162, 163-164. 9 Елдъров С. Указ. соч. С. 258-259. 10 Там же. С. 260. 11 Калканджиева Д. Българската православна църква и държавата. 1944-1953. София, 1997. С. 32. 12 Там же. С. 32-33. 13 Калканджиева Д. Българската православна църква и «народната де- мокрация». 1944-1953. Силистра, 2002. С. 73. 14 Там же. С. 40. 15 Журнал Московской патриархии (далее: ЖМП). 1944. № 10 (ок- тябрь). С. 6. 16 Калканджиева Д. Българската православна църква и «народната де- мокрация»... С. 41. 17 Там же. С. 40. 18 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 13. Л. 270. 19 Там же. 20 Там же. 21 Централен държавен архив на Република България (далее: ЦДА на РБ). Ф. 1-Б. Оп. 7. А.е. 117. Л. 1. 22 Волокитина Т.В., Мурашко Г. П., Носкова А. Ф., Покивайлова Т. А. Москва и Восточная Европа. Становление политических режимов совет- ского типа. 1949-1953: Очерки истории. М., 2002. С. 65-68. 23 Мигев В. Българската православна църква в политика на управлява- щите в България (9 септември 1944 — 1960) // Религия и църква в Бълга- рия... С. 272. 24 Волокитина Т. В. Программа революции. У истоков народной де- мократии в Болгарии. 1944—1946 гг. М., 1990. С. 89. 25 Центральный архив Министерства обороны РФ. Ф. 243. Оп. 2914. Д. 226. Л. 200. 26 ЦДАнаРБ. Ф. 1-Б. Оп. 7. А.е. 61. Л. 1. 27 Там же. А.е. 67. Л. 1. 28 Там же. А.е. 164. Л. 6. 29 Волокитина Т.В. Программа революции... С. 89. 30 Екзарх Стефан I Български... С. 179. 31 Лазов Д. Екзарх Стефан I: Живот, апостолство и творчество. София, 1947. С. 266-270. 32 Калканджиева Д. Българската православна църква и «народната де- мокрация»... С. 48. 33 Цит. по: Игнатиев А. Светейшият патриарх Алексий и Българската православна църква// Духовна култура. 1970. №7-8. С. 12 (перевод с болг.). 34 Лазов Д. Указ. соч. С. 295-297. 35 Там же. С. 295. 272
36 Васильева О. Ю. Русская православная церковь в политике советско- го государства в 1943-1948 гг. М., 1999. С. 160; ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. д. 149. Л. 103, 149. 37 ЖМП. 1945. № 9 (сентябрь). С. 30, 37, 39 и др. 38 Скурат К. Е. История Поместных православных церквей. В 2-х т. Т. I. М., 1994. С. 268. 39 Веков А. Записки от секретните архиви. София, 1995. С. 104. 40 Игнатиев А. Указ. соч. С. 13. Текст послания от 7 февраля 1945 г. см.: Снегаров Ив. Взаимоотношения Болгарской и Русской православных церквей до и после провозглашения схизмы (1872 г.) // Годишник на Ду- ховна академия «Св. Климент Охридски». Т. II (XXVIII). София, 1951- 1952. С. 223-227. 41 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 16. Л. 32. 42 ЖМП. 1945. № 7 (июль). С. 8; № 9 (сентябрь). С. 39. 43 Волокитина Т. В. Русская церковь и православные автокефалии на Балканах после Второй мировой войны (За кулисами интеграции) // Че- ловек на Балканах в эпоху кризисов и этнополитических столкновений XX века. СПб., 2002. С. 280. 44 ЖМП. 1945. № 5 (май). С. 19. 45 Подробнее о содержании доклада см.: Волокитина Т. В. «...Начинаю жалеть о моем беспредельном и всепреданном служении православию и славянству...» (Российские архивы о судьбе Болгарского экзарха Сте- фана I) // Актуальные проблемы славянской истории XIX и XX веков. К 60-летию профессора Московского университета Г. Ф. Матвеева. М., 2003. С. 343-345. 46 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 13. Л. 272. 47 Калканджиева Д. Българската православна църква и държавата... С. 58. 48 ЖМП. 1945. № 5 (май). С. 20-21. 49 Лазов Д. Указ. соч. С. 323. 50 Поспеловский Д. В. Православная церковь в истории Руси, России и СССР. М., 1996. С. 304. 51 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 16. Л. 87. 52 Там же. Л. 89. 53 Там же. Л. 88. 54 Там же. Л. 97-98. 55 ЦДА на РБ. Ф. 1 -Б. Оп. 7. А.е. 346. Л. 1. 56 Там же. А.е. 578. Л. 1. 57 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 132. Л. 59об. 58 Екзарх Стефан I Български... С. 180-181. 59 Там же. С. 180. 60 Там же. С. 183-184. 61 ЖМП. 1945. № 9 (сентябрь). С. 29. 62 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 16. Л. 133-135, 137-138. 63 Там же. Л. 149; Д. 65. Л. 280. 64 Там же. Д. 16. Л. 192. 65 Калканджиева Д. Българската православна църква и държавата... С. 63-64. 273
66 ЦДА на РБ. Ф.1-Б. Оп. 7. А.е. 401. Л. 1. 67 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 16. Л. 112об. 68 Екзарх Стефан I Български... С. 186. 69 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 16. Л. 192-193. 70 Там же. Л. 194. 71 Там же. Л. 195-196. 72 АП РФ. Ф. 3. Оп. 60. Д. 30. Л. 34. 73 Георги Димитров. Дневник. 9 март 1933 - 6 февруари 1949. София, 1997. С. 486,487. 74 ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 1.Д. 16. Л. 142. 75 ЦДА на РБ. Ф. 1-Б. Оп. 7. А.е. 401. Л. 1. 76 ОгняновЛ. Свещенническият съюз в България. 1944-1953 // Рели- гия и църква в България... С. 281-284. 77 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 13. Л. 87. 78 Там же. Д. 16. Л. 127. 79 Там же. Л. 132. 80 Там же. Л. 127; Калканджиева Д. Българската православна църква и държавата... С. 181. 81 Ерещенко М.Д. Румыния между Германией и Советским Союзом: политика без иллюзий // Восточная Европа между Гитлером и Сталиным. 1939-1941. М., 1999. С. 359-362; Лебедев Н. И. Крах фашизма в Румы- нии. М., 1976. С. 346. 82 Шкаровский М. В. Нацистская Германия и православная церковь (Нацистская политика в отношении православной церкви и религиозное возрождение на оккупированной территории СССР). М., 2002. С. 472. 83 Там же. С. 473, 476, 478^179. 84 Покивайлова ТА. Конфессиональная ситуация в Трансильвании и ликвидация униатской церкви в Румынии (40-е годы XX в.) // Власть и церковь в СССР и странах Восточной Европы. 1939-1958. Дискуссион- ные аспекты. М., 2003. С. 18-185. 85 АВП РФ. Ф. 0125. Оп. 44. П. 242. Д. 25. Л. 35. 86 ЖМП. 1944. № 9 (сентябрь). С. 3^1. 87 АВП РФ. Ф. 07. Оп. 10. П. 25. Д. 354. Л. 3. 88 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 70. Л. 4-5. 89 Там же. Л. 6. 90 АВП РФ. Ф. 07. Оп. 10. П. 25. Д. 354. Л. 3. 91 Там же. Л. 4. 92 ЖМП. 1945. № 2 (февраль). С. 68. 93 Подробнее см.: Три визита А.Я. Вышинского в Бухарест. 1944-1946: Документы российских архивов / Отв. ред. ТА. Покивайлова. М., 1998. С. 12. 94 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 70. Л. 10. 95 Gillet О. Religion et nationalisme. L’ideologic de 1’Eglise orthodoxe Roumaine sous le regime communiste. Bruxelles, 1977. P. 27. 96 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 64. Л. 85-87. 97 Cristina Рсищап, Radu Ciuceanu. The Romanian orthodox church under the communist regime. Vol. I. 1945-1958. Bucharest, 2003. P. 47 48. 274
98 Подробнее см.: Stavarache D.,Vasilescu Ghe. Misunea bisericeasca Romanain Transnistria (1941-1944)//Document. An. l,nr. 2—3/ 1998. P. 48- 52; PetcuA.N. 1942-1943: Activitatea bisericii ortodoxe Romane in Transnis- tria // Studii §i materiale de istorie contemporanS. Serie noua. Vol. I. 2002. p. 289-309. "ГАРФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 70. Л. 33-34. 100 Там же. Л. 35. 101 Там же. Л. 41. 102 Там же. Л. 42. 103 Там же. Л. 26. 104 ЖМП. 1945. № 6 (июнь). С. 30-31. 105 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 149. Л. 151. 106 Cristina Paiu^an, Radu Ciuceanu. Op. cit. P. 19. 107 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 70. Л. 70-72. 108 Там же. Л. 69. 109 Там же. Л. 77. 110 Там же. Л. 79. 111 Там же. Л. 87, 89, 93. 1,2 Там же. Д. 65. Л. 461. 1,3 Cristina Paiu^an, Radu Ciuceanu. Biserica ortodoxa Romana sub regimul communist. Vol. I. 1945-1958. Bucure^ti, 2001. P. 18. 114 Cristina Paiu$an, Radu Ciuceanu. The Roman orthodox church under the communist regime... P. 55. 115 Gil let O. Op. cit. P. 63. 116 Романенко C.A. Югославия: история возникновения, кризис, рас- пад, образование независимых государств. Национальное самоопределе- ние народов Центральной и Юго-Восточной Европы в XIX-XX вв. М., 2000. С. 72. 117 Дакина Fojo Ристе. Буди католик или умри. Геноцид над србима у НДХ. Београд, 1995. С. 321. 118 ЖМП. 1944. № 11 (ноябрь). С. 15. 119 Беседы со Сталиным // Джилас М. Лицо тоталитаризма. М., 1992. С. 34-35. 120 ЖМП. 1944. № 2 (февраль). С. 7-8; № 4 (апрель). С. 21-22; № 10 (октябрь). С. 9. 121 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 18. Л. 1-3, 6. 122 Там же. Л. 7-8. 123 Там же. Л. 9-9об. 124 Ве/ько Tiypuh Мишина. Летопис Српске православие цркве. 1946— 1958. године. Време патриарха Гаврила (1946-1950) и narpnjapxa Викен- ти]а (1950-1958). Т. 1. Книн-Београд, 2000. С. 81. 125 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 18. Л. 10. 126 АП РФ. Ф. 3. Оп. 60. Д. 4. Л. 54. П1 ЖивоДновиЬ Др. Српска православна црква и нова власт. 1944— 1950. Србин>е-Београд-Вал>ево-Минхен, 1998. С. 17. 128 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 18. Л. 10. 275
129 Там же. Л. 15об. 130 АП РФ. Ф. 3. Оп. 60. Д. 4. Л. 55. 131 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 18. Л. 10-10об. 132 Там же. Л. 13. 133 ЖМП. 1945. № 2 (февраль). С. 74-78; № 4 (апрель). С 23-25. 134 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 18. Л. 43. 135 ЖМП. 1945. № 4 (апрель). С. 25, 27. 136 Живо]иновиЬ Др. Указ. соч. С. 17. 137 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 18. Л. Юоб. 138 Там же. Л. 14. 139 Решение о лишении так называемого югославского эмигрантского правительства прав законного правительства Югославии и о запрещении возвращаться в страну королю Петру II Карагеоргиевичу // Конституция и основные законодательные акты Федеративной Народной Республики Югославии. М„ 1956. С. 100-102. 140 Борба. 9. IV. 1945. 141 Восточная Европа в документах российских архивов. 1944-1953. Т. I. 1944-1948 / Отв. ред. Г.П. Мурашко. М.; Новосибирск, 1997. С. 36. 142 Ве/ько Tiypuh Мишина. Указ. соч. С. 29, 21. 143 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 18. Л. 94-94об. 144 «Русская церковь стала на правильный путь». Докладные записки председателя Совета по делам Русской православной церкви Г. Г. Карпо- ва И. В. Сталину. 1943-1946 гг. // Исторический архив. 1994. № 3. С. 98. 145 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 18. Л. 97. 146 Велко Tiypuh Мишина. Указ соч. С. 38. 147 Живо]uHoeuh Др. Указ соч. С. 22-23. 148 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 8. Л. 102. 149 «Русская православная церковь стала на правильный путь»... С. 99. 150 Живо]иновиЬ Др. Указ. соч. С. 23. 151 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 18. Л. 57. 152 Там же. Л. 62об. 153 Там же. Л. 103-104. 154 Там же. Л. 152. 155 Там же. Л. 107, 108. 156 Морозова Л. А. Государство и церковь: особенности взаимоотноше- ний // Государство и право. 1995. № 3. С. 8-88. 157 Волокитина Т. В., Мурашко Г. П., Носкова А. Ф. Народная демокра- тия: миф или реальность? Общественно-политические процессы в Вос- точной Европе. 1944-1948 гг. М., 1993. С. 311. 158 Весъко Tiypuh Мишина. Указ соч. С. 36. 159 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 133. Л. 11. 160 Вел>ко Tiypuh Мишина. Указ. соч. С. 59. 161 Живо]иновиЬ Др. Указ. соч. С. 28. 162 Волокитина Т. В., Мурашко Г. П., Носкова А. Ф. Указ. соч. С. 100-101. 163 Советский фактор в Восточной Европе. 1944-1953. Т. I. 1944-1948: Документы / Отв. ред. Т. В. Волокитина. М., 1999. С. 327-328. 276
164 Там же. С. 336. 165 Там же. С. 329. 166 Там же. С. 269-270. 167 Конституция и основные законодательные акты... С. 15-16, 19. 168 ffiueojuHoeuh Др. Указ. соч. С. 28-29. 169 Протоиерей Всеволод Шпиллер. Из доклада министру иностранных дел и вероисповеданий Болгарии по вопросу об отделении церкви от госу- дарства (август 1945 г.)// Православный Свято-Тихоновский богослов- ский институт (ПСТБИ). Богословский сборник. Вып. I. М., 1997. С. 124. 170 Калканджиева Д. Българската православна църква и «народната демокрация»... С. 76. 171 ТЩА на РБ. Ф. 28. On. 1. А.е. 27. Л. 7. 172 Държавен вестник. 10 януари 1945 г. № 7. 173 Калканджиева Д. Българската православна църква и «народната демокрация»... С. 82. 174 Там же. С. 83. 175 Чичовска В. Политиката срещу просветната традиция. София, 1995. С. 304. 176 ЦДА на РБ. Ф. 28. On. 1. А.е. 27. Л. 69. 177 Печатное В. О. От союза — к вражде (Советско-американские от- ношения в 1945-1946 гг.) // Холодная война. 1945-1963 гг. Историческая ретроспектива: Сборник статей. М., 2003. С. 53. 178 Георги Димитров. Съчинения. Т. 12. София, 1954. С. 189. 179 Екзарх Стефан I Български... С. 197, 198. 180 Калканджиева Д. Българската православна църква и «народната демокрация»... С. 72. 181 Български конституции и конституционни проекти. София, 1990. С. 164. 182 Там же. С. 50-51. 183 Калканджиева Д. Българската православна църква и «народната демокрация»... С. 95. 184 Протоиерей Всеволод Шпиллер. Доклад Комиссии по отделению церкви от государства по вопросу гражданского брака. 3 декабря 1944 г. // ПСТБИ. Богословский сборник. Вып. I. М., 1997. С. 128, 129-130. 185 Изложение на Св. Синод на БПЦ по основните начала на новата конституция относително църквата. София, 1946. С. 7. 186 Там же. С. 10-11. 187 Калканджиева Д. Българската православна църква и «народната Демокрация»... С. 130-133. 188 Там же. С. 135. 189 Там же. С. 139. 190 Bucur I. М. Consideratii privind politica religioasa a guvemului Groza. 1945-1947// Anul 1947 — caderea cortinei. Analele Sighet. 5. Bucuresti, 1997. P. 346. 191 Восточная Европа в документах российских архивов... С. 558. 192 Волокитина Т.В., Мурашко Г.П., Носкова А.Ф. Указ. соч. С. 174-175. 193 Восточная Европа в документах российских архивов.... С. 544. 277
194 ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 1.Д. 149. Л. 107, 151. 195 Там же. Д. 69. Л. 147. 196 Там же. Л. 150. 197 Советский фактор в Восточной Европе... С. 367. 198 Волокитина Т.В., Мурашко Г.П., Носкова А. Ф. Указ. соч. С. 175-184. 199 Конституция Румынии. Бухарест, 1948. 200 Конституция РНР Бухарест, 1952. 201 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 981. Л. 245. 202 Там же. Д. 132. Л. 220-222, 225, 227-228. 203 Там же. Л. 83. 204 Бълхова М. И. Правда об экзархе Стефане // Церковь в истории Рос- сии. Сб. 3. М., 1999. С. 208. 205 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 418. Л. 116. 206 Советский фактор в Восточной Европе... С. 645. 207 Волокитина ТВ. «...Начинаю жалеть....... С. 352-353. 208 Цит. по: Калканджиева Д. Българската православна църква и дъ- ржавата... С. 216, 217. 209 Там же. С. 230. 210 Георги Димитров. Дневник... С. 627. 211 Советский фактор в Восточной Европе... С. 645. 2,2 ГА РФ. Ф. 6991. On 1. Д. 419. Л. 158-159, 118. 213 Там же. Д. 1321. Л. 6. 2,4 Там же. Д. 419 Л. 207, 208, 69-70, 171. 215 Там же. Л. 205. 216 КалканджиеваД. Българската православна църква и държавата... С. 235-236. 217 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 290. Л. 252. 218 Калканджиева Д. Българската православна църква и «народната демокрация»... С. 239-240. 219 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 981. Л. 246. 220 Калканджиева Д. Българската православна църква и държавата... С. 252-253. 221 Советский фактор в Восточной Европе... С. 643-646. 222 КалканджиеваД. Българската православна църква и държавата... С. 253, 254. 223 Там же. С. 255. 224 Там же. С. 256-257. 225 ЦДА на РБ. Ф. 1-Б. Оп. 6. А.е. 653. Л. 91-92, 100-101. 226 Там же. Л. 90. 227 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 576. Л. 132. 228 Там же. Л. 127. 229 Советский фактор в Восточной Европе... Т. II. 1949-1953. М., 2002. С. 272-273. 230 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 719. Л. 40, 45. 231 Там же. Д. 731. Л. 39, 37. 232 Там же. Д. 847. Л. 33-34. 278
233 Там же. Д. 1101. Л. 15-17. 234 Калканджиева Д. Българската православна църква и държавата... С. 328. 235 Blanton Т. S. Се §tia pre^identele Truman despre Romania. Un raport al serviciilor secrete americane, 1949. Bucure^ti, 1997. P. 34. 236 Manole I. Clerul militar intre pastoratie, inregimentare §i desfiintare. 1944—1948 // Analele Sighet. 3. Anul 1946 — inceputul sfar^itului. Bucure^ti, 1996. P. 272. 237 Zuba^cu I. Desfiintarea bisericii greco-catolice in documentele securitatii //Analele Sighet. 6. Anul 1948 — Institutionalizareacomunismului. Bucure^ti, 1998. P. 692. 238 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 272. Л. 16. 239 Там же. Л. 23. 240 Там же. Л. 8, 21. 241 Там же. Л. 33. 242 Там же. Л. 42-43. 243 Там же. Л. 45, 81, 85; Д. 733. Л. 2. 244 Там же. Д. 981. Л. 242. 245 Catalan G. Inscaunarea patriarhului Justinian// Analele Sighet 6... S. 708-709. 246 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 981. Л. 243, 230. 247 Ршщап C. Politica patriarhilor Romaniei §i “colaborationismul” cu or- ganele statului// Analele Sighet. 7. Anii 1949-1953. Mecanismele terorii. Bucure^ti, 1999. P. 114. 248 Ibid. 249 Ploscaru J. Desfiintarea bisericii greco-catolice//Analele Sighet. 6... P. 680; Покивайлова ТА. Указ. соч. С. 195. 250 ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 1.Д. 733. Л. 113-114. 251 Там же. Л. 116. 252 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 132. Д. 8. Л. 82-83. 253 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 272. Л. 123. 254 Там же. Д. 733. Л. 2. 255 Восточная Европа в документах российских архивов... Т; II. 1949- 1953. М.; Новосибирск, 1998. С. 422. 256 АП РФ. Ф. 3. Оп. 60. Д. 30. Л. 70-73, 75-76. 257 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 733. Л. 132. 258 Советский фактор в Восточной Европе... Т. II. С. 633. 259 АВП РФ. Ф. 0125. Оп. 44. П. 242. Д. 25. Л. 10, 12-22. 260 Там же. Л. 4-35. 261 Там же. Оп. 45. П. 250. Д. 26. Л. 9, 13-14. 262 ЖивоДлновиЬ Др. Указ. соч. С. 29, 31. 263 Там же. С. 80. 264 Там же. 265 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 133. Л. 10. 266 Там же. Л. 63. 267 ЖиворшовиЬ Др. Указ. соч. С. 92. 279
268 ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 1.Д. 133. Л. 105. 269 Там же. Л. 76. 270 Там же. Л. 111. 271 Живоршовик Др. Указ. соч. С. 101. 272 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 289. Л. 189-190. 273 Там же. Д. 133. Л. 121, 129. 274 Живоцшовик Др. Указ. соч. С. 95-98, 101. 275 Там же. С. 104. 276 Там же. С. 111, 112. 277 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 290. Л. 95. 278 Живоршовик Др. Указ. соч. С. 114-115; Вел>ко Ъурик Мишина. Указ. соч. С. 117. 279 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 290. Л. 125, 48, 51 -52. 280 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 132. Д. 8. Л. 75. 281 Там же. Л. 96. 282 Советский фактор в Восточной Европе... Т. II. С. 237-238. 283 Полный текст письма от 29 марта 1949 г. см.: Живортовик Др. Указ, соч. С. 13-155. 284 Советский фактор в Восточной Европе... Т. II. С. 120. 285 Там же. С. 238. 286 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 719. Л. 11. 287 Советский фактор в Восточной Европе... Т. II. С. 235. 288 Там же. С. 237. 289 Там же. С. 293. 290 Восточная Европа в документах российских архивов... Т. II. С. 236- 237. 291 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 734. Л. 39^41. 292 Советский фактор в Восточной Европе... Т. II. С. 292. 293 Восточная Европа в документах российских архивов... Т.П. С. 236. 294 Живсуиновик Др. Указ. соч. С. 165. 295 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 723. Л. 16-29. 296 Там же. Д. 973. Л. 27, 99. 297 Пленум ЦК КПСС. Июль 1953 г. // Известия ЦК КПСС. 1991. № 1. С. 165. 298 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 1213. Л. 4-5. 299 Там же. Д. 1101. Л. 198. 300 АП РФ. Ф. 3. Оп. 60. Д. 31. Л. 93. 301 АВП РФ. Ф. 0144. Оп. 41. П. 172. Д. 24. Л. 24. 302 Там же. Л. 34. 303 АП РФ. Ф. 3. Оп. 60. Д. 31. Л. 98. 304 Аникеев А. С. Как Тито от Сталина ушел: Югославия, СССР и США в начальный период холодной войны (1945-1957). М., 2002. С. 276.
Глава V ПРАВОСЛАВНАЯ ЦЕРКОВЬ В КОНФЕССИОНАЛЬНОЙ ПОЛИТИКЕ ГОСУДАРСТВА В ПОЛЬШЕ, ЧЕХОСЛОВАКИИ, ВЕНГРИИ И АЛБАНИИ (40-50-е годы XX в.) § 1. Православная церковь в Польше и Чехословакии после войны: на пути к автокефалии Послевоенная история православной церкви в Польше и Чехо- словакии характеризовалась, главным образом, остротой важнейше- го канонического вопроса о ее автокефальности. Его решение в ус- ловиях включения этих стран в советскую сферу влияния проходило при активном участии Москвы и в значительной степени обусловли- валось политическими целями, в первую очередь борьбой против Ватикана. Центру католицизма Москва стремилась противопоста- вить блок православных церквей, объединенных вокруг РПЦ. В Польше, где большинство населения, принадлежавшего к ти- тульной польской нации, являлось католиками, имелась тем не менее достаточно многочисленная самостоятельная православная церковь (ППЦ)*. Ее прихожанами были в основном украинцы, белорусы и русские, для которых власть была инонациональной, что вносило дополнительные трудности в процесс налаживания отношений ППЦ с государством. Православная конфессия в Польше была фактором, определявшим этническую идентичность и целостность нацмень- шинств, а также обособленность их существования среди титульной нации. После образования в 1918 г. польского государства количество православных храмов приближалось к 3 тыс. Православные прихо- ды в то время объединялись в Волынскую, Пинско-Новогрудскую, Принятая в тексте аббревитатура ППЦ — Польская православная церковь — использовалась в советских документах исследуемого времени, в том числе и Церковных. При этом имелась в виду государственная принадлежность церкви. Правильное название — Православная церковь в Польше. На рубеже 40-50-х го- дов XX в. численность православных епархий составляла около 1,5 млн человек (ГА РФ. ф. 6991. On. 1. Д. 857. Л. 26). 281
Гродненскую, Варшавско-Радомскую, Хелмско-Подляшскую и Кра- ковскую епархии, находившиеся под юрисдикцией Русской право- славной церкви. По Рижскому мирному договору 1921 г. Западная Украина и Западная Белоруссия вошли в состав Польши. Поскольку при этом несколько епархий РПЦ оказались за границей, Св. синод РПЦ в сентябре 1921 г. назначил на Варшавскую кафедру бывшего архиепископа Минского Георгия (Ярошевского). Годом позже по просьбе польского правительства он был возведен в сан митрополи- та, а православной церкви в Польше было предоставлено право ши- рокой автономии. Так как эти изменения породили среди верующих немало вопросов, Св. синод РПЦ позднее, в 1925 г., был вынужден специально разъяснить, что митрополитом всея Польши Георгий не являлся. Польское правительство активно вмешивалось в церковную жизнь и управление епархиями. Министерство исповеданий и на- родного просвещения издавало произвольные распоряжения, не- редко вступавшие в противоречие с конституционным принципом веротерпимости. Под давлением правительства Собор православных епископов принял в январе 1922 г. так называемые Временные пра- вила, поставившие церковь в зависимость от власти. Взяв четкий курс на создание самостоятельной православной церкви, польское правительство не просто руководствовалось наме- рением освободиться от «иностранной» церковной власти. Его на- стойчивость, направленная на отрыв православного населения от Московской патриархии, обусловливалась резким неприятием боль- шевизма. Уже в 1921 г. власти обратились к патриарху Тихону со специальным меморандумом, в котором содержалась просьба о да- ровании ППЦ автокефалии. В ответном послании, мотивируя отказ, патриарх писал: «По канонам автокефалия дается отдельным наро- дам. Если бы поляки были православными и просили для себя авто- кефалию, то, конечно, получили бы ее. Но порабощенным мень- шинствам белорусов, русских и украинцев автокефальными быть нельзя»* 1. Попытки польской стороны оказать давление на патриар- ха Тихона имели место и позднее. Например, 10 июля 1923 г., как писал бывший юрисконсульт Варшавской митрополии К. Н. Никола- ев, правительство «подослало к патриарху своего тайного предста- вителя» — некоего Стародворского, пытавшегося доказать, что «в Польше все в порядке», но успеха эта миссия не имела2. Польские официальные власти дважды тщетно пытались добить- ся дарования автокефалии и от Константинопольского патриарха, С канонической точки зрения автокефалия может быть осуществлена при наличии четырех условий: воля народа, создающего автокефальную церковь; со- гласие матери-церкви, из которой выделяется новая церковь; признание новой церкви другими автокефальными церквями; согласие правительства того госу- дарства, в котором учреждается новая церковь. 282
после чего решили переложить решение данной задачи на право- славный епископат, который отнюдь не был единым. Митрополит Варшавский Георгий взял инициативу на себя. К июню 1922 г. при поддержке правительства ему удалось сгруппировать вокруг себя послушное окружение и добиться от иерархов согласия поставить вопрос об автокефалии на рассмотрение Варшавского собора епис- копов. Собор тремя голосами против двух принял решение, что он «вследствие церковной смуты и разрухи в России ничего не имеет против автокефалии Православной церкви в Польше и готов рабо- тать в Польше на началах автокефалии, уверенный в добром сотруд- ничестве с польским правительством на основах конституции...». Хотя Собор высказался за получение польским правительством бла- гословения на автокефалию со стороны Константинопольского и других патриархов и глав автокефальных церквей3, принятое иерар- хами решение означало фактический отрыв Польской церкви от Московской патриархии. Провозглашение автокефалии не снизило накала страстей среди православного духовенства. Их жертвой пал и сам митрополит Георгий: в феврале 1923 г. он был убит бывшим рек- тором Хелмской духовной семинарии архимандритом Смарагдом (Латышенковым). После смерти митрополита Георгия с согласия правительства Польскую церковь возглавил бывший епископ Кременецкий Диони- сий (Валединский), русский по национальности. В феврале 1924 г. Константинополь даровал ППЦ желанную автокефалию*, которая никогда не признавалась Московской патриархией. Сегодня считает- ся доказанным факт «покупки» автокефалии поляками. В литературе указывается, что Варшава заплатила Константинопольскому патри- архату 3 млн злотых и что именно эта сумма фигурирует в архивных документах польского Министерства иностранных дел4. Такова была цена заинтересованности польской стороны в независимости ППЦ от Московской патриархии. После обретения автокефалии Польская церковь управлялась на основании «Временного положения об отношении правительства Польского и Православной церкви в Польше». В соответствии с этим документом церковь была полностью подчинена светской власти. В частности, кандидатуры епископов и членов духовных консисторий предварительно утверждались министром исповеда- ний. Перед назначением эти священнослужители давали присягу на верность государству. Назначение рядовых священников явля- лось прерогативой главы епархии, но воеводские власти имели Официально томос о даровании автокефалии, подписанный патриархом Григорием VII, был вручен в сентябре 1925 г. при новом патриархе Василии III. В связи с этим существуют разночтения в вопросе о дате предоставления автоке- фалии Польской церкви. 283
право в течение двух месяцев дать отвод нежелательному для себя кандидату. Одной из причин, по которой духовное лицо могло ли- шиться должности, была какая-либо провинность перед польским государством. Примером вмешательства властей во внутренние дела церкви стали события весны 1924 г. В апреле с благословения Константино- польского патриарха в Польше был введен григорианский церков- ный календарь, что вызвало сильнейшее брожение в православной среде. Активно протестовала вся национальная — русская, украин- ская и белорусская — печать, негативную позицию заняла часть пра- вославных депутатов Сейма, раскололось духовенство. В ряде мест произошли кровавые столкновения: полиция разгоняла собравшихся у храмов прихожан. Хотя не сразу, но епископат ППЦ все же отреа- гировал. Приняв решение в августе 1924 г. о сохранении старого стиля в тех местах, где этого требовал народ, иерархи ППЦ потребо- вали от правительства «оградить чисто внутрицерковное дело от вмешательства административных властей». Вероятно, под влияни- ем этих событий правительство решило публично выразить свое по- нимание принципиальных основ, на которых должны были строить- ся отношения государства и православной церкви. В сентябре 1925 г., выступая на торжествах в Варшаве по поводу получения Томоса об автокефалии ППЦ, министр исповеданий и народного просвещения С. Грабский заявил: «Польское правительство строит свои отноше- ния к церквям на трех главных принципах: полная свобода внутрен- ней жизни всякой церкви, совершенная лояльность каждой церкви по отношению к государству и полное уважение ко всем вероиспове- даниям и организациям... Польское правительство имеет твердое желание обеспечить Православной церкви полную свободу устраи- вать свои внутренние дела, как равно и свободу руководить духов- ной жизнью своих верующих в согласии со своими канонами, при единственном условии — лояльности по отношению к государству и уважения законов и властей, установленных согласно Конституции Польской республики». Таким образом, стержнем двусторонних от- ношений была официально объявлена лояльность православной конфессии, что в условиях «однобокой», по выражению А. К. Свиты- ча, автокефалии, связанной с необеспеченностью свободы сущест- вования церкви и ее внутренней независимости от государства зако- нодательными актами, открывало власти дорогу для контроля за православием. Ситуация осложнялась еще и тем, что польское пра- вительство выступало рупором католической церкви и католическо- го общественного мнения. С учетом вышесказанного нетрудно предположить, что в наибо- лее трудном положении оказались широкие массы православных верующих, среди которых очень скоро обозначилось разделение по национальному признаку. Оно выразилось в требованиях украини- 284
зации, в меньшей степени белорусизации*, а затем и полонизации православной церкви. В попытках нацменьшинств сделать церковь орудием политичес- кой борьбы главная роль принадлежала украинцам, проживавшим в основном на Волыни. Еще осенью 1921 г. Волынский епархиальный съезд в Почаевской лавре провозгласил, что настало время украини- зировать православную церковь, заменив церковнославянское бого- служение украинским. В наскоро подготовленных текстах, однако, имелось столько погрешностей, что сами верующие стали добивать- ся изъятия некачественных переводов из богослужения. Митропо- лит Дионисий в своей деятельности испытывал постоянное давле- ние как со стороны правительства, так и украинских националистов. Это обстоятельство обусловило своеобразную «гибкость» его поли- тики: Дионисий поддерживал полонизацию русских и белорусских приходов и украинизацию украинских. По свидетельству его окру- жения, «владыка Дионисий... отнесся к этому вопросу со всей ши- ротой своего мировоззрения, решительно высказавшись за возмож- ность, с благословения церковной власти, украинизации богослуже- ния там, где этого пожелают верующие. Он нередко обращался к своей пастве с посланиями... на украинском языке, он благословил издание на украинском языке Служебника в переводе профессора И. И. Огиенко, он допустил даже в своем кафедральном храме в Кре- менце богослужение с украинской вымовой (произношением) и про- поведи на украинском языке»5. Тем не менее в глазах многих ярых украинских националистов деятельность Дионисия была недоста- точно активной. После длительных обсуждений на протяжении 1922-1924 гг. Синод разрешил употребление украинского, белорус- ского, польского и чешского языков в тех богослужебных чинах, текст которых был одобрен высшей церковной властью, и там, где этому способствовали местные условия. Благословлялись также проповеди и церковные поучения и преподавание закона Божьего на местных языках. Началась активная украинизация православной церкви, оборотной стороной которой явилось ее «размосковленье». Особенно масштабной стала эта деятельность после приезда на Во- лынь архимандрита Поликарпа (Сикорского), при котором было ук- раинизировано до 30% православных приходов. В сентябре 1933 г. исполнилось 10 лет пребывания Дионисия на Волынской кафедре. Украинские националисты решили приуро- чить к этой дате широкую кампанию против митрополита-«моска- ля». Ее апогеем стала грандиозная демонстрация в Почаевской лавре под лозунгами: «Украинскому народу — украинский еписко- * Ко второй половине 1930-х гг. национальное движение белорусов было поч- ти полностью свернуто (подробнее см.: Mironowicz Е. Bialorusini w Polsce. 1944- 1949. Warszawa, 1993). 285
пат!», «Долой московщину в церкви!», «Довольно московской по- литики на Волыни!», «Долой русификаторов в церкви!» и пр. Де- монстранты приняли «присягу» — добиваться украинского языка за богослужением и назначения на Волынь украинского епископа. Последовала цепная реакция в других городах Волыни. Участники митингов направляли телеграммы в правительство и президенту Польши. Нажим сработал: 23 сентября 1933 г. «по воле народа» Дионисий был официально удален с занимаемой им кафедры. Влас- ти предложили созвать Синод и решить вопрос о новом епископе, предварительно согласовав кандидатуру с правительством. Новым главой Волынской епархии стал архиепископ Алексий (Громад- ский), бывший управляющий Гродненско-Новогрудской епархии, уроженец Холмщины. Польское правительство активно поддерживало украинизацию православной церкви, рассчитывая с ее помощью ускорить денацио- нализацию русского православного населения в Польше. Однако главную задачу на этом направлении оно видело в создании и насаж- дении «польского православия». С этой целью власти подготовили программу, предусматривавшую полонизацию духовного образова- ния, подготовку нового православного духовенства, воспитанного в «польском духе», преподавание закона Божьего в средних учебных заведениях на польском языке, перевод богословских текстов на польский язык, ведение проповедей и богослужения в армии на польском языке. Для ускорения этих процессов польское правитель- ство решилось осенью 1938 г. на поставление православных еписко- пов, считавших себе поляками по национальности. Была проведена хиротония двух военных священников — Георгия Шрёттера (Тимо- фея), немца по национальности, и Константина Семашко (Матфия). Оба владели польским языком и называли себя «поляками право- славного исповедания». Пользуясь устным и письменным польским языком, «епископы-поляки» стали активно содействовать полониза- ции православной церкви. Декрет президента Польской республики от 18 ноября 1938 г. и введенный Советом министров Внутренний статут Польской автоке- фальной православной церкви не только открыли простор полониза- ции, но и окончательно закрепили жесткий и всесторонний контроль государства за церковью. В 85 параграфах декрета были тщательно прописаны все случаи соприкосновения церкви и государства. Без санкции гражданской власти не могло состояться ни одно назначе- ние — от псаломщика до епископа, ни одно перемещение даже само- го скромного сельского священника из захолустного прихода. Офи- циальным языком церковных властей и учреждений был объявлен польский. Во время богослужения следовало возносить молитвы за благополучие Польской республики и ее президента (точный текст молитв был зафиксирован во Внутреннем статуте). В декрете за- 286
креплялось выборное начало церковной власти, но по согласованию с высшими государственными органами. Лица, не имевшие польско- го гражданства, не могли занимать никаких церковных должностей, рукоположению в священный сан подлежали только магистры бого- словия Варшавского университета или выпускники Государственно- го православного богословского лицея. На местах воеводские власти также получили возможность регулировать кадровую ситуацию в приходах: под предлогом разоблачения «вредной» для государства деятельности они имели право требовать от главы епархии снятия неугодного священника с должности. Все эти жесткие ограничения самостоятельности церкви и пря- мое вмешательство во внутреннюю жизнь митрополит Дионисий охарактеризовал как «благожелательную опеку пресветлой Польской республики» и поспешил заверить правительство в готовности пра- вославной церкви к «жертвенной работе во имя величия и славы Ро- дины». Столь явно выраженный конформизм польское общество встретило с недоумением. Часть поляков, не доверяя православной церкви, усматривала в заявлении Дионисия скрытый расчет еписко- пата на пережидание. Публицист А. Гурский писал: «Полонизация, так легко введенная, и автокефалия церкви — это солома, которой закрывают русские корни на время польской зимы, для того чтобы ее выбросить, когда наступит ожидаемая весна»6. Хотя Польская пра- вославная церковь по национальному составу отнюдь не была «рус- ской» и в ней, как показано выше, активно осуществлялись украи- низация и полонизация, поляки все же склонны были видеть в ней прежде всего очаг русификации, что во многом и определяло госу- дарственную политику по отношению к православию. Подтвержде- нием этому явилось притеснение православия, выразившееся, в час- тности, в развернутой римо-католиками еще раньше широкой кампа- нии ревиндикации — возвращения через суд православных храмов, святынь и церковного имущества, якобы принадлежавшего когда-то католической церкви. Ни украинизация, ни полонизация православ- ной церкви не стала сдерживающим активность католиков факто- ром. Летом 1929 г. в окружных судах находилось 724 иска. Угроза нависла над Почаевской лаврой, кафедральными соборами в Луцке, Кременце, Пинске. Митрополит Дионисий сравнивал ревиндикацию с избиением вифлеемских младенцев по приказу царя Ирода. В Рож- дественском послании 1929 г. он заявил о том, что ревиндикация ведет к лишению православных верующих церковной жизни. При- мечательно, что греко-католическая церковь не последовала за римо- католиками. Глава униатов митрополит Андрей Шептицкий в интер- вью газете «День польский» был категоричен: «Духовные греко-ка- толические круги не принимают никакого участия в ревиндикации. Я рад, что могу это сказать»7. В конечном счете, ревиндикация закон- чилась провалом. В ноябре 1933 г. Верховный суд отказал католикам 287
в правомочности требований возврата церковного имущества, но од- новременно приложивший огромные усилия для защиты интересов православной церкви юрисконсульт Синода К. Н. Николаев по распо- ряжению польских властей был вынужден покинуть страну. Если католикам удалось в ходе ревиндикации отобрать единс- твенный храм на Волыни, то несравнимо большие потери понесла православная церковь в результате массового закрытия и разруше- ния храмов, приобретшего характер произвола. В литературе обыч- но говорится о почти 500 храмах и монастырях, которых лишилась православная церковь. В Варшаве был разрушен Собор Александра Невского, расписанный В. М. Васнецовым, а в Гродно разборка Алек- сандро-Невской гарнизонной церкви была начата под предлогом, что она «мешала правильному движению по городу и безобразила своим московским видом древнюю столицу польского короля Сте- фана Батория». В результате такой наступательной политики в одной только Хелмской области, где в 1914 г. действовали 378 православ- ных храмов, их число сократилось в 1938 г. до 227, а к сентябрю 1939 г. — до 47. При этом 156 церквей были разрушены и сожжены, а 175 переданы католикам8. В 20-30-е годы, обороняясь от натиска польского католицизма, православная церковь стала объектом деятельности Ватикана в русле объявленной им миссионерской деятельности на территории Польши в целях подготовки «неоунии» через введение так называе- мого восточного обряда. В мае 1931 г. папа Пий XI, принимая деле- гацию польских паломников во главе с примасом Хлондом, подчерк- нул: «Заботы Польши — мои заботы. Длинная граница вашей стра- ны постоянно открыта и подвержена мощным атакам большевистских идей, враждебных религии и христианству. Вы достойно отражаете эти атаки, но ваша миссия будет лишь тогда закончена, когда, как в блестящие прошлые времена, вы сможете сказать: “Каждый поляк — католик”»9. Иными словами, стратегическая установка Святого пре- стола означала ликвидацию православия в Польше. Мощный натиск латинского и восточного обрядов, притеснение православия в Польше получили международный резонанс, но он был различным. Русское православное общество взаимопомощи в Северной Америке выразило резкий протест, в то время как румын- ский патриарх Мирон Кристя, будучи свидетелем разрушений хра- мов в Польше, счел, что православная церковь «отлично устроена и хорошо себя чувствует». Болгарский экзарх Стефан в знак протеста против гонений на православие в Польше вернул ордена, получен- ные им в разное время от польского правительства. Протесты православного епископата Польши властями во внима- ние не принимались. Неоднократные обращения митрополита Дио- нисия к министру юстиции, главе кабинета министров и президенту с просьбами остановить насилие и разрушение храмов остались без 288
ответа. 16 июля 1938 г. Дионисий созвал в Варшаве Собор еписко- пов. И уже в день открытия заседания один из старейших пастырей протопресвитер Терентий (Теодорович) поднял вопрос о вине епис- копата, подготовившего своими уступками и конформизмом твори- мые беззакония. «Наша иерархия, — говорил он, — вообще подвер- галась за все минувшие годы испытанию со стороны надзирающих за нами: что “мы” такое церковно и на что способны? И “они” убеди- лись, что мы способны на всякие уступки и в своей традиционной церковности. Нужно изменить вид священника, надеть даже воин- ский мундир... — мы согласны, ибо восточный облик священника... некультурен (!). Язык Богословия? На всех языках, сколько угодно! Новый стиль? Пожалуйста! Автокефалия без всяких прав, без согла- сия церковного народа и своей Матери-Церкви? Готовы! Забыть свой национальный язык в проповеди и в общении с народом и даже в домашней обстановке? И на это согласны! Только бы свое положе- ние, свои привилегии, удобства, власть сохранить...»10 Собор епис- копов принял решение обратиться к пастве с особым посланием, установить по всей митрополии трехдневный пост в знак скорби и представить президенту и правительству страны соответствующий меморандум. Послание подлежало оглашению во всех православ- ных храмах страны, однако правительство сочло этот документ тен- денциозным, заявив епископату, что ликвидированы были лишь «из- лишние» православные объекты, и на этом основании конфисковало послание. Меморандум также не нашел у властей какого-либо от- клика. Нетрудно предположить, каким мог быть дальнейший ход со- бытий, но помешала война. После того как в сентябре 1939 г. Польша потерпела военное по- ражение и была расчленена в соответствии с договоренностью между Сталиным и Гитлером, православная церковь тоже оказалась разделенной: основная часть православного населения (3900 тыс. верующих, 1500 приходов) оказалась на территории, отошедшей к СССР. Находившиеся здесь епархии вошли в Московскую патриар- хию. Митрополит Дионисий письменно отказался от своих прав окормлять эти территории, на основании чего Московская патриар- хия сочла автокефалию ППЦ фактически упраздненной. Польское правительство не признавало присоединение восточных территорий межвоенной Польши к СССР и, соответственно, новую церковную обстановку. После восстановления в июле 1941 г. дипломатических отношений эмигрантского правительства с Москвой находившийся в эвакуации в Куйбышеве митрополит Сергий сообщил польскому послу, что вопрос об автокефалии православной церкви на террито- рии собственно Польши — «дело будущего». С началом войны в зоне германской оккупации находилась толь- ко Варшавско-Хелмская епархия (98 приходов, включавших около 300 тыс. верующих, среди которых преобладали украинцы — 289
250 тыс.)11. Часть занятой германскими войсками территории была включена в состав рейха (Люблинский, Краковский, Радомский и Варшавский дистрикты), а на остальной было образовано генерал- губернаторство во главе с д-ром Г. Франком. В 1941 г. к генерал- губернаторству отошла территория советской Западной Украины (дистрикт Галиция). В генерал-губернаторстве в конфессиональ- ном отношении преобладали поляки-католики (около 9 млн), но заметной была доля и православного, в основном украинского, на- селения. По данным М.В. Шкаровского, на территории генерал- губернаторства проживали от 570 до 744 тыс. украинцев, из которых примерно половина были православными, а другая половина — греко-католиками (униатами)12. Украинское население, испытывав- шее притеснение со стороны поляков, попыталось решить церков- ные вопросы с помощью германских властей. В сентябре 1939 г. представители украинского меньшинства подготовили в Кракове специальный меморандум, отразивший требования организации на территории с преобладанием украинского населения национальной школы, решения вопроса о языке, печати, собственных админист- ративных органах, а также закрепления юридического статуса Ук- раинской православной церкви. Генерал-губернатор Франк встре- тился с делегацией и от имени фюрера обещал создать все условия для свободного и всестороннего развития украинского населения, в том числе обеспечить религиозную свободу13. Что касается ППЦ, то из десяти ее архиереев на оккупированной Германией террито- рии остались всего двое — митрополит Дионисий и викарный епископ Люблинский Тимофей (Шрёттер). Оба архиерея не поль- зовались доверием оккупационных властей, поскольку считались проводниками польского влияния в церкви. Тимофей вскоре был отстранен от дел и уехал в Яблочинский монастырь, расположен- ный на территории генерал-губернаторства. Дионисий осенью 1939 г. был арестован гестапо и помещен на свою виллу в Отвоцке, так как в первые дни войны призвал православных к «жертвенным подвигам и трудам Отечеству на пользу». Митрополит отказался от управления Польской церковью, намереваясь передать свои функ- ции архиепископу Берлинскому Серафиму (Ляде), находившемуся, как и вся православная церковь Германии, в Карловацкой юрисдик- ции. Серафим вступил в управление Варшавско-Холмской епархи- ей, но поскольку автокефалия ППЦ не была официально отменена, имя Дионисия как главы церкви возносили за богослужением и уп- равление Серафима носило характер временного администрирова- ния. Возглавляя епархию, Серафим добился немалого: отменил новый стиль, восстановил 75 храмов и Турковицкий женский мо- настырь, организовал ряд братств, провел реорганизацию церков- ного управления и, что было немаловажно, привел духовенство в привычный для православных верующих вид (запретил священни- 290
кам бриться и стричься). Однако в сентябре 1940 г. Дионисий, стре- мившийся вернуться на кафедру, сумел войти в доверие к герман- ским властям и добился желаемого. 23 сентября 1940 г. на встрече с франком в Кракове он не только декларировал свои личные «вер- ность и послушание», но и обещал добиться, чтобы все православ- ное духовенство с такой же верностью и послушанием «уважало и выполняло» все законы и распоряжения германской власти14. Сооб- щая митрополиту Дионисию о решении вернуть его к управлению церковью, Г. Франк писал: «Я ожидаю от Вас, что Вы будете завер- шать создание Православной церкви в соответствии с фактом су- ществования генерал-губернаторства и национальным составом Ваших верующих. В решении этой исторической задачи Вы може- те рассчитывать на мою защиту»15. В современной литературе убедительно показано, что православ- ный митрополит и высокопоставленный германский чиновник хоро- шо поняли друг друга. В будущем Франк видел варшавского митро- полита во главе всей Русской православной церкви, о чем и сообщил ему в приватной беседе. По всей вероятности, такая перспектива была для Дионисия весьма притягательной, что объясняет его по- пытки в дальнейшем распространить свое руководство и власть на Восток. Он даже распорядился отпечатать в синодальной типогра- фии специальные бланки с титулом «Смиренный Дионисий, Патри- арх Московский и всея Руси». До осени 1941 г. эти бланки хранились в запечатанных конвертах в церковной канцелярии в Варшаве, но позднее были уничтожены16. При Дионисии начался новый виток украинизации православной церкви. Митрополичья церковь Св. Марии-Магдалины в Варшаве была передана в исключительное распоряжение украинцев, богослу- жения в ней, в которых участвовал и сам митрополит, велись на ук- раинском языке. Русским прихожанам отводилась нижняя пещерная церковь Во имя страстей Господних в том же храме. После нападения на СССР и оккупации Украины Дионисий под- держал и благословил возрождение антимосковской автокефальной Украинской церкви, возвел епископа Луцкого Поликарпа (Сикорско- го) в сан архиепископа и назначил его администратором (управляю- щим) на Украине. Такое «решение» церковного вопроса совпадало с намерениями украинских националистов создать независимую Ук- раину. О помощи последних (мельниковцев и бандеровцев) автоке- фалистам17 было хорошо известно советскому руководству. Москов- ская патриархия резко отрицательно отнеслась к автокефальной Ук- раинской церкви. 28 марта 1942 г. митрополит Сергий в послании «архипастырям, пастырям и пасомым в областях Украины, пока еще занятых гитлеровскими войсками», запретил епископа Поликарпа в священнослужении. РПЦ поддержала созданную в августе 1941 г. на соборе в Почаевской лавре автономную Украинскую церковь и изб- 291
ранного экзархом Украины митрополита Алексия (Громадского). Последний в окружном послании верующим отказался подчиниться Дионисию, заявившему юрисдикционные права на всю Украину. Ди- онисий в апреле 1944 г. в результате проведенной им «операции» (он собрал в Варшаве украинских епископов-автокефалистов) был из- бран патриархом всея Украины. Свою речь он произнес на украин- ском языке. Активность архиерея стала причиной недовольства даже в Берлине, где неприкрытое властолюбие Дионисия начало вызывать сильное раздражение. Ему припомнили и тот факт, что ранее в одной из докладных записок в германское министерство восточных терри- торий он высказывался за упразднение Московской патриархии и со- здание в будущем Киевского патриархата. Германские власти, не при- знавая никаких объединительных тенденций в православной церкви на Востоке, считали, что русский Дионисий из-за своего неуемного честолюбия «“впрягся в сани” украинского национализма»18. Мы намеренно фиксируем внимание читателя на этих событиях, поскольку они многое объясняют в дальнейшей судьбе Дионисия, за которым в советском руководстве, как видим, не без основания, за- крепилась характеристика «антисоветски настроенного» иерарха. В значительной мере именно на этом основании по окончании войны он был отстранен польскими властями от управления ППЦ. В последних числах июля 1944 г. в условиях наступления Крас- ной Армии Дионисий покинул Варшаву. Управление церковью он поручил протопресвитеру Иоанну (Коваленко), настоятелю митро- поличьей церкви Св. Марии-Магдалины. При вступлении советских войск на территорию генерал-губернаторства все православные епископы в конце июля 1944 г. были эвакуированы в Словакию. Ранее преследовавшийся нацистами епископ Тимофей с приближе- нием фронта переехал 22 июля из Хелма в Люблин, где и встретил советские части. Как единственному имевшемуся архиерею ему было поручено временное управление православной церковью в ос- вобожденной Польше. Из архивных материалов, которыми мы располагаем, следует, что на завершающем этапе войны, в марте 1945 г., в Москве предельно ак- куратно относились к вопросу о будущем Польской православной цер- кви. В одной из справок Совета по делам РПЦ, составленной для внут- реннего пользования, указывалось, что православные епархии в Поль- ше — Варшавская и Краковская лишены управления, так как епископы «сбежали с немцами», и что лишь единственный оставшийся на месте епископ Тимофей установил связь с экзархом Украины митрополитом Иоанном. На его имя Тимофей в августе 1944 г. и прислал прошение о принятии управляемой им Хелмско-Подляшской епархии в юрисдик- цию РПЦ. «Стремление епископа Тимофея к подчинению Московско- му патриархату может явиться предпосылкой к проведению мероприя- тий в этом направлении», — заключали авторы документа19. 292
И действительно, прибыв в апреле 1945 г. в Варшаву, епископ Тимофей посетил советское посольство и в беседе с советником В. Г. Яковлевым выразил пожелание установить связь с патриархом Алексием «с целью ликвидации автокефалии Польской православ- ной церкви и присоединения ее к Русской православной церкви». Тимофей заявил также, что вопрос о будущем предстоятеле Поль- ской церкви будет решать патриарх Алексий. В посольстве, как было сообщено в Совет по делам РПЦ, отношение к фигуре епископа Ти- мофея было более чем сдержанным, поскольку он являлся «креату- рой прежнего польского правительства». Известную насторожен- ность испытывали к нему и православные русские священники в Польше, для которых епископ был «полонизатором православной церкви»20. Все это делало его фигуру малоудобной для руководства ППЦ, о чем и сообщил в Москву посол в Варшаве В.З. Лебедев. Вместе с тем он считал возможным организовать поездку Тимофея в СССР и встречу его с русским патриархом при условии согласия на то польского правительства21. Патриарх Алексий не возражал против встречи. Была даже опре- делена ее возможная дата — 20 мая 1945 г. Совет по делам РПЦ про- сил Наркомат иностранных дел оказать содействие, на что посол Ле- бедев получил из Москвы соответствующие указания. Но все пред- принятые в этом направлении шаги оказались напрасными: после капитуляции Германии в страну вернулся митрополит Дионисий, и Тимофей был вынужден сложить свои полномочия временного главы ППЦ. Новые польские власти признали митрополита Дионисия и допустили к управлению церковью. Осуществлялось оно на основа- нии упомянутых выше постановлений 1938 г. — декрета президента от 18 ноября и Временного статута Польской автокефальной право- славной церкви. К концу 1945 г. ситуация в Польской церкви оставалась для Мос- квы недостаточно проясненной. 22 ноября министр юстиции, пред- ставитель Польской социалистической партии Г. Свентковский со- общил В. Г. Яковлеву о том, что польская прокуратура располагает серьезными материалами, дающими основания для ареста и суда над Дионисием по обвинению в «пронемецкой деятельности». Свент- ковский выразил желание узнать мнение советской стороны, пос- кольку вопрос о Дионисии затрагивал не только всю политику поль- ских властей по отношению к православной церкви, но и внутрен- нюю ситуацию в советской Западной Украине. Вместе с тем, в отличие от советской стороны, польские руководители не связывали судьбу Дионисия с вопросом об автокефалии ППЦ. Свентковский, в частности, заметил, что автокефальная церковь в Польше может су- ществовать и без Дионисия, так как в стране «еще остается около 200 тысяч православных». Реплика Яковлева, что Дионисий являет- ся «организатором и знаменем автокефалии в Польше»22, фактичес- 293
ки отразила предложение польской стороне учитывать роль этого иерарха, выстраивая церковную политику в новых условиях. Сам Дионисий никаких заявлений об упразднении автокефалии и воссоединении ППЦ с Московской патриархией не делал. Это дало основание патриарху Алексию в письме митрополиту от 29 января 1946 г. напомнить решение патриарха Тихона о неканоничности ав- токефалии Польской церкви и подтвердить, что оно остается в силе. Однако на позицию Дионисия это не повлияло. Весной 1946 г. в офи- циальном письме патриарху он испрашивал «любви и благоволи- тельного отношения великой Русской Церкви-Матери к своей дщери, а ныне младшей и юной своей сестре — Церкви Польской»23. Иными словами, Дионисий признавал Польскую церковь «дочерью» Рус- ской церкви лишь в прошлом и не намерен был пересматривать воп- рос о законности автокефалии ППЦ. Фигура епископа Тимофея могла в этих условиях оказаться по- лезной, однако в советском посольстве в Варшаве к тому времени уже накопилась компрометировавшая епископа информация о его участии в «реакционных акциях» Дионисия в прошлом. Более того, по сообщениям из Белостокского воеводства, Тимофей якобы угро- жал расправой священникам, воссоединившимся в 1944 г. с Москов- ской патриархией. В советском посольстве в Варшаве отнеслись к этим сообщениям с полным доверием и убедили в коварстве Тимо- фея руководство НКИД СССР. 22 декабря 1945 г. член коллегии НКИД и заведующий IV Европейским отделом А. П. Павлов сооб- щил в Совет по делам РПЦ Г. Г. Карпову: «Необходимо... определить отношение патриарха к борьбе духовенства... с епископом Тимофе- ем Шрлттером. ...Вряд ли следует допускать, чтобы Шрёттер бес- препятственно громил православное духовенство, ориентирующее- ся на Московского патриарха»24. Отсутствие необходимых материа- лов, к сожалению, лишает нас возможности проверить объективность поступавшей в посольство информации. Но обвинения в адрес епис- копа Тимофея, ратовавшего в тот момент за переход ППЦ в юрис- дикцию Русской церкви, вызвали сомнения в Совете по делам РПЦ. Сотрудники Совета в январе 1946 г., вопреки мнению НКИД, счита- ли, что в Польше имелись необходимые предпосылки для ликвида- ции автокефалии ППЦ и ее воссоединения с Русской церковью и что единственным препятствием оставался митрополит Дионисий25. Польское правительство руководствовалось в вопросе об автоке- фалии своими соображениями: признавая весной 1946 г. необходи- мость присоединения ППЦ к Московской патриархии, оно считало, что обстановка для этого, как и для решения вопроса о судьбе Дио- нисия, пока еще не сложилась. В Москве к позиции «польских дру- зей» отнеслись с пониманием: осенью предстояли выборы в Сейм, и радикальные перемены в конфессиональной сфере могли стать до- полнительным импульсом для роста антиправительственных на- 294
строений, козырем для оппозиции, обвинявшей правительство в за- висимости от Москвы, и в конечном счете фактором дестабилизации обстановки в стране. В посольстве СССР предложили ограничиться полумерами: «...Договориться с Тимофеем о линии поведения, в част- ности, о политике в отношении православной церкви в Белостокс- кой области, а польским друзьям... посоветовать, не ставя пока воп- роса о присоединении Польской православной церкви к Московской патриархии, Дионисия арестовать и лишить его прерогатив главы Православной церкви, разоблачив как немецкого агента. Вопрос о присоединении... вновь поставить и решить после проведения пар- ламентских выборов в Польше, то есть осенью этого года». Совет- ские представители в стране, наблюдавшие за церковной сферой, по- лагали, что Дионисий «не является фигурой, на которую можно было бы опереться» в установлении контактов между двумя церквями, а регулярный обмен телеграммами между Дионисием и патриархом Алексием объясняли отсутствием у патриарха информации об анти- русской деятельности Дионисия во время немецкой оккупации. Посол Лебедев советовал избегать шагов, которые укрепляли бы по- зиции Дионисия. Он высказался против поездки польского митропо- лита в Москву для встречи с Алексием, полагая, что это сняло бы с Дионисия вину за прошлые преступления против России и сохрани- ло бы «поповскую банду», истреблявшую православное русское ду- ховенство26. Поражает наивность сотрудников посольства, допускавших воз- можность переписки русского патриарха с польским митрополитом без санкции сверху. Подобная самостоятельность, не ведомая Нарко- мату иностранных дел, была невозможна и для Русской церкви: все внешние связи и контакты согласовывались с Советом по делам РПЦ, а тот, в свою очередь, утверждал их в инстанции. Следователь- но, у Москвы имелись иные расчеты, которые не всегда доводились до сведения посла и его окружения. Подтверждение этому находим в письме Карпова в IV Европей- ский отдел от 7 июня 1946 г., в котором была представлена разверну- тая точка зрения Совета по всем поднятым вопросам. Предлагалось, в частности, вопрос о присоединении Польской церкви к РПЦ отло- жить в связи с выборами в Польше, но уже сейчас наметить и про- вести ряд подготовительных мероприятий. «Профашистское про- шлое» Дионисия и Тимофея целесообразно использовать, чтобы «понудить их подготовить вопрос к быстрейшему и безболезненно- му присоединению Польской церкви к Московской патриархии и по своей инициативе поставить этот вопрос перед Московским патри- архом». В силу этого в Совете полагали политически нецелесообраз- ным судить Дионисия, а возможно, и Тимофея, и приветствовали Установление контактов митрополита и патриарха Алексия (сначала путем переписки, а затем, в зависимости от результатов, и организо- 295
вав поездку Дионисия в Москву). Впоследствии, после присоедине- ния Польской церкви к РПЦ, Совет считал желательным отозвать Дионисия и Тимофея из Польши и назначить их во внутренние епар- хии в СССР27. Вторая половина 1946 г. ознаменовалась резким обострением об- становки в Польше, связанным прежде всего с политической борь- бой накануне выборов в Сейм и с экономическими трудностями. По стране прокатились забастовки населения, тысячи людей, особенно рабочие и интеллигенция, существовали на грани голода. Усилились антиправительственные и антисоветские настроения. Активизиро- валось подполье, выступавшее за ликвидацию ориентации страны на Восток и устранение коммунистов от власти. Ответом руковод- ства стало увеличение численности органов безопасности, их укреп- ление и возрастание роли в государственной системе. Варшавская Духовная консистория в это время издала по инициативе Дионисия циркуляр № 1708, согласно которому священникам предлагалось за богослужением возносить моления не только «за господина нашего Блаженнейшего Дионисия, митрополита Варшавского и всея Поль- ши», но и «за Пресвятую республику Польскую, Высокое правитель- ство и Христолюбивое воинство ее». В дни национальных и госу- дарственных праздников во время благодарственных молебнов сле- довало читать особую молитву о благоденствии республики, президента Крайовой рады народовой, правительства и польского воинства. Естественно, что поначалу «патриотизм» митрополита был позитивно встречен властями. Накануне парламентских выборов польское правительство пере- смотрело свою позицию в отношении православной церкви. 13 но- ября 1946 г. находившийся в Москве Г. Свентковский в беседе с Г. Г. Карповым и председателем Совета по делам религиозных культов И. В. Полянским констатировал: «...Польское правительство смотрит категорически отрицательно на вопрос ликвидации автокефального положения церкви и на вопрос ее воссоединения с Московской пат- риархией». Польский министр подчеркнул, что настойчивость Мос- квы в этом отношении могла быть истолкована как притязание к Польше, а это подорвало бы основной принцип строительства Поль- ской республики — независимость и самостоятельность. Поскольку советская сторона постоянно заявляла о поддержке этого принципа, то, по предположению Свентковского, патриарх Алексий, вероятно, не согласовал свои действия с советским правительством. Русскому патриарху следовало бы признать автокефалию Польской церкви и восстановить с ней молитвенно-каноническое общение, отсутствие которого Свентковский сравнил с «болячкой на теле нашей церкви»28. Примечательно, что в отношении митрополита Дионисия принципи- альная позиция польских властей осталась прежней, претерпев из- менения в нюансах: главу ППЦ предполагалось привлечь к судебной 296
ответственности не только за прямую связь с немцами, но, главным образом, за его активную работу против советской власти. Несом- ненно, имелась в виду прежде всего активная поддержка Дионисием в годы войны связанной с бандеровцами Автокефальной Украинской православной церкви. Как ранее посол Лебедев, так теперь и Свент- ковский не понимал, почему патриарх Алексий вступил в переписку с Дионисием. Не обошел вниманием министр и фигуру епископа Тимофея: «Это ни рыба ни мясо, в массах авторитет незначительный, среди духовенства — деспот, вообще двуличный, но лучше Дионисия тем, что у нас нет материалов как о его враждебной деятельности против советского государства, так и по связи с оккупантами. Фактически он сейчас и управляет православной церковью в Польше, но в качес- тве главы церкви, по-моему, мало подходит. Тут должен позаботить- ся ваш патриарх Алексий, на которого мы смотрим как на главу всех славянских церквей»29. Особое внимание Свентковский акцентиро- вал на невозможности применения в Польше чехословацкого вари- анта — организации экзархата Русской православной церкви и на- значения патриархом Алексием «какого-то епископа» главой этого экзархата. В Польше, подчеркивал министр, надо действовать иначе: новый митрополит должен выйти из состава РПЦ, принять польское подданство и быть при этом приближенным патриарха Алексия. Во время беседы был поднят вопрос и о притеснении православного русского и белорусского духовенства в Белостокщине. Свентков- ский, который «немножко слышал» об этом, списал все на горячность епископа Тимофея, но вместе с тем признал за ним «некоторые осно- вания взять управление епархии в свои руки», поскольку Белосток- ская епархия вошла в состав Польши30. Таким образом, ноябрьская встреча 1946 г. зафиксировала существенные расхождения в позици- ях советской и польской сторон. На отношении польского руководства к ППЦ, несомненно, сказа- лось и то, что православная церковь в славянских странах, а также в Румынии, Англии, Франции и на Ближнем Востоке как националь- ный институт не подвергалась влияниям из-за границы и шла на со- трудничество с демократическими правительствами. Данная конста- тация, принадлежавшая министру Свентковскому, содержалась в его записке премьер-министру Э. Осубке-Моравскому31. Хотя автор ни словом не упомянул о католическом костеле, сравнение напрашива- ется само собой. Выборы в Сейм, состоявшиеся 19 января 1947 г., отразили слож- ность внутриполитической обстановки в стране: закат аграристской альтернативы общественного развития, носительницей которой вы- ступала оппозиционная власти крестьянская партия ПСЛ, четко обозначившаяся перспектива борьбы за облик будущей Польши и превращения компартии в стержневую государственно-политичес- 297
кую структуру. В контексте этих изменений понятно и уточнение по- зиции официальной власти по отношению к ППЦ. Судя по документам, новый всплеск внимания к проблеме автоке- фальности ППЦ пришелся на февраль-апрель 1947 г. Подтвердив свое намерение сохранить автокефальную церковь как обществен- ный институт самостоятельного и независимого польского государ- ства, Варшава считала необходимым отстранить Дионисия от управ- ления ППЦ по требованию православной общественности как чело- века, сотрудничавшего с немцами и скомпрометировавшего себя враждебными Советскому Союзу действиями. В записке Совета по делам РПЦ от 17 апреля на имя К.Е. Ворошилова, курировавшего церковные дела в правительстве, был изложен предлагавшийся поля- ками следующий план действий: «Представитель польского прави- тельства вызовет к себе Дионисия, припугнет его судом за сотрудни- чество с немцами и, указав на незаконность его назначения главой церкви в Польше, противоречащего каноническим установлениям православной церкви, предложит ему удалиться в монастырь». Далее поляки считали необходимым создание временного органа управле- ния церковью из духовенства и православных мирян, от лица которо- го специально назначенная делегация поведет переговоры с патриар- хом Алексием о судьбе ППЦ и ее новом предстоятеле. Официально новый глава Польской церкви будет избран на Всепольском церков- ном соборе при участии представителя Московского патриарха. Материалы Совета по делам РПЦ раскрывают настоятельное же- лание польского правительства не только урегулировать отношения с Русской церковью, но и улучшить правовое положение ППЦ. Ре- шающее значение при этом имело лояльное отношение православ- ного населения к правительству, делавшее его объектом постоянного преследования со стороны противников нового режима и особенно «лесных банд». Не случайно в беседе с В. Г. Яковлевым весной 1947 г. Свентковский назвал православное население «лучшим элементом в стране»32. Патриарх Алексий согласился со всеми предложениями польской стороны и выразил готовность снять запрещение, наложенное на ППЦ митрополитом Сергием в 1940 г., признать автокефалию Поль- ской церкви и обсудить с поляками в Москве вопросы ее устрой- ства33. Не возражал против этого плана действий и К. Е. Ворошилов34. Позиция Московской патриархии не изменилась и после того, как в мае 1947 г. в Москве стал известен другой план польской стороны, автором которого был заместитель министра общественной адми- нистрации, член ЦК ППР В. Вольский. (Он курировал в указанном министерстве вопросы православной церкви.) Изложив свои сооб-' ражения советнику Яковлеву, Вольский просил ознакомить с ними сотрудников Совета по делам РПЦ, после чего он намеревался обсу- дить свой план в ЦК ППР. 298
По замыслу Вольского, в отношении Дионисия следовало дей- ствовать более жестко (домашний арест, следствие и суд «без широ- кой огласки», заключение в тюрьму). Мотивацией должна была слу- жить связь с немцами. Управление ППЦ временно предлагалось по- ручить епископу Тимофею. Он же должен был вести в Москве переговоры с патриархом Алексием. Вольский не ограничился пред- ложениями на бумаге. Признавая, что подходящей фигуры на пост руководителя ППЦ в стране не имелось, он установил контакт с по- сольством Югославии в Варшаве, перед сотрудниками которого пос- тавил вопрос о возможности приглашения в Цольшу епископа Серб- ской православной церкви, авторитетного в церковных кругах и де- мократа по убеждениям. По этому поводу Вольский также хотел знать мнение Москвы35. Посол в Варшаве Лебедев, будучи сторонни- ком жестких мер против Дионисия, поддержал план Вольского. Он полагал, что арест митрополита обезглавит и парализует «тепереш- нюю преступную шайку, стоящую во главе Польской православной церкви», и укрепит позиции сторонников объединения с Московской патриархией. При этом посол предложил «провести воссоединение [церквей] путем каких-либо переходных мер... сделать это без из- лишнего шума». У поляков не должно создаться впечатления, что «Москва силой тянет к себе Польскую православную церковь...»36. Данная информация, поступившая в ведомство Карпова из IV Ев- ропейского отдела МИД СССР 20 мая 1947 г., крайне удивила и обес- покоила сотрудников Совета. Прежде всего было неясно, почему, выступая от имени одного правительства, Свентковский и Вольский демонстрировали разные подходы к проблемам ППЦ. Недоумение вызывала и слабая информированность посольства о решениях, при- нятых в Москве. Уже на следующий день, 21 мая 1947 г., в ответном письме на имя заведующего IV Европейским отделом А. М. Алексан- дрова Г. Г. Карпов напомнил, что еще в ноябре 1946 г. вопрос о вос- соединении ЦПЦ с Московской патриархией был снят с повестки дня, что существует решение о сохранении автокефальности Поль- ской церкви при условии избрания на Соборе ППЦ предстоятеля из епископата Русской церкви. Таким образом, постановка Вольским вопроса о приглашении сербского епископа шла вразрез с приняты- ми установками. Карпов напомнил и о четкой позиции Совета, со- гласованной с инстанцией, в отношении митрополита Дионисия: «Этот вопрос... должен быть решен Польским правительством, но арест Дионисия и суд над ним, вероятно, вызовут широкие и нежела- тельные отклики, тем более что по линии православных церквей это [был бы] первый арест»37. Разъяснения Карпова возымели действие: из рабочей переписки Совета по делам РПЦ и МИД СССР весной-летом 1947 г. становится очевидной их согласованная позиция в отношении Дионисия. Арест и суд митрополита были признаны нецелесообразными. Наиболее 299
приемлемым вариантом считалась его отставка «по требованию польской православной общественности» и удаление на покой в один из монастырей. Нежеланием вносить излишнюю напряжен- ность в польское общество, весьма чутко реагировавшее на вопрос о независимости страны от СССР, объяснялся тот факт, что обвинение Дионисия в антисоветской или антирусской деятельности оконча- тельно отпало. В начале 1948 г. польское правительство предложило Дионисию подать в отставку. В это время, судя по документам, главным лицом, действовавшим от имени власти, был Вольский (в материалах Сове- та по делам РПЦ говорилось о его неоднократных попытках отстра- нить Дионисия, «не прибегая к аресту и суду...»). Дионисий, однако, ответил категорическим отказом. В Москве сочли, что он сделал это по совету англичан38. Упорство митрополита поставило польское правительство в затруднительное положение и вынудило его при- нять более жесткий вариант действий. В конце февраля 1948 г. Дио- нисий был помещен под домашний арест. Началось следствие. По его итогам на основании старого декрета президента «Об отноше- нии государства к Польской автокефальной православной церкви» от 18 ноября 1938 г. Совет министров 6 апреля 1948 г. отстранил Ди- онисия от руководства (ему было предъявлено обвинение в наруше- нии присяги президенту) и назначил Временный совет по управле- нию ППЦ. Как сообщили в Совет по делам РПЦ из МИД СССР 13 апреля 1948 г., суда над Дионисием было решено не устраивать. Его ждал монастырь в Яблочине39. В состав Временного совета вошли семь человек, в том числе и епископ Тимофей. Следующим важным шагом должна была стать поездка церковной делегации в Москву для получения согласия патриарха Алексия на автокефалию. В связи с приближением открытия совещания глав православных церквей в Москве, назначенного на июль 1948 г., МИД СССР пред- лагал во время пребывания делегации ограничиться обещанием ав- токефалии со стороны патриарха, посоветовать полякам избрать на Соборе ППЦ нового митрополита, который в ходе совещания в Мос- кве смог бы получить благословение Алексия на автокефалию. «Пра- вославное духовенство в Польше, ряды которого засорены ставлен- никами Дионисия, должно знать, что получить автокефалию оно сможет, только избрав действительно демократически настроенных и дружественных Советскому Союзу митрополита и его помощни- ков», — говорилось в записке IV Европейского отдела МИД СССР, адресованной Совету по делам РПЦ40. В Совете, однако, рассудили иначе: для усиления позиций Мос- ковской патриархии на совещании, где предстояло голосование при принятии основных постановлений, важно было заручиться под- держкой желательно большего числа глав автокефальных церквей41. ПЦЦ должна была выступать в качестве равноправного участника. 300
Отсюда вытекала задача ускорить приезд польской церковной деле- гации в Москву, чтобы до совещания получить благословение патри- арха Алексия на автокефалию42. Избрание митрополита при этом не форсировалось. Именно этот план и был реализован. В июне 1948 г. делегация Польской церкви прибыла в Москву к патриарху Алексию с прось- бой о даровании автокефалии. В привезенном делегатами специ- альном обращении к патриарху и Св. синоду провозглашенная То- мосом от 13 ноября 1924 г. автокефалия признавалась неканониче- ской и недействительной. 22 июня 1948 г. Св. синод РПЦ согласился с самостоятельностью польского православия* 43. Декретом прези- дента Б. Берута Дионисий был отстранен от руководства церковью, вместо Временного совета было создано Временное управление. Но вопрос о митрополите Дионисии по-прежнему оставался болевой точкой. На совещании в Москве в июле 1948 г. самостоятельная Польская церковь голосовала за все предложенные Московской патриархией документы, в том числе и за антиватиканскую резолюцию. Позднее, в ноябре 1949 г., епископ Тимофей сообщил в Москву, что совеща- ние нашло должный отклик в самых широких слоях православного населения Польши и что предприняты все шаги по популяризации решений московской встречи44. 22 августа 1948 г. Дионисий обратился к патриарху Алексию с «искренним покаянием во всех содеянных по отношению к Матери- Церкви прегрешениях», признанием временности и канонической неполноты автокефалии, дарованной Святейшим Константинополь- ским патриархом, и с просьбой принять его в каноническое общение с РПЦ. 9 ноября 1948 г. постановлением № 22 Святейшего патриарха и Священного синода РПЦ каноническое общение было восстанов- лено. Кроме того, руководство РПЦ сочло возможным, учитывая 35-летнее пребывание Дионисия в епископском сане, оставить за ним сан митрополита, лишив его при этом присвоенного в период выхода из юрисдикции Московской патриархии титула «Блаженней- ший»**. Дионисию было также разрешено богослужение45. Несмотря на каноническое разрешение вопроса о даровании автокефалии Православной церкви в Польше Русской церковью, он и сегодня является объек- том политизированного подхода. Так, в интервью журналу «К единству!», органу Международного фонда единства православных народов, польский парламента- рий, член Европейской межпарламентской ассамблеи православия С. Плева да- тировал автокефалию Польской православной церкви 1925 г. (К единству! 2001. № 3 (август-июнь). С. 8). Титул «Блаженнейший» был присвоен Дионисию и его преемникам 7 апреля 1927 г. Константинопольским патриархом Василием III. «Патриаршее и Сино- дальное деяние Вселенской патриархии» об этом было получено в Варшаве в кон- це мая 1927 года. 301
Польское правительство поначалу отнеслось к подобной развязке «дела» Дионисия позитивно, усмотрев в ней признание митрополи- том совершившейся реорганизации управления ППЦ. Казалось бы, в истории Дионисия поставлена последняя точка. Однако, получив постановление, он, как указывалось в материалах Совета по делам РПЦ, «поднял голову» и заявил, что полностью восстановлен в пра- вах на управление церковью. 6 декабря 1948 г. освобожденный к тому времени из-под домашнего ареста Дионисий был принят по его просьбе первым секретарем посольства СССР в Варшаве Е.И. Длу- жинским. В подготовленной на основе записи беседы справке Со- вета по делам РПЦ указывалось на «оскорбительную форму» при- веденных Дионисием доказательств собственной правоты и оши- бочности постановления Московского патриарха и Св. синода. Незаконным был назван и декрет президента Берута. Особое возму- щение митрополита вызвало лишение его титула «Блаженнейший». Дионисий заявил, что патриарх Алексий «обокрал его», что он был введен в заблуждение «кучкой аморальных людей» — епископом Тимофеем, архипресвитером из Гданьска Е. Наумовым и др. и наста- ивал на встрече с патриархом для личных объяснений. В справке указывалось также, что Дионисий проводил богослужения в своей домашней церкви, привлекая туда верующих, что было расценено как попытка расколоть Польскую православную церковь46. Поскольку напряженность в епископате ППЦ продолжала сохра- няться, польские власти сообщили советским представителям в стране о своем намерении удалить Дионисия из Варшавы, поселить в монастыре и, таким образом, «обеспечить нужную изоляцию его от внешнего мира». Но в связи с тем, что ноябрьское постановление патриарха и Синода препятствовало этому, с польской стороны за- звучала критика РПЦ за либеральное отношение к «немецкому по- собнику» Дионисию47. 13 декабря 1948 г. патриарх Алексий был вынужден обратиться к епископу Тимофею со специальным разъяснением, в котором, под- твердив постановление от 9 ноября, подчеркнул, что после дарова- ния ППЦ автокефалии Русская церковь «не вмешивается в дела братской автокефальной церкви Польской и предоставляет ей само- стоятельное устройство... равно как и свободное избрание Главы своей церкви»48. Эта каноническая позиция руководства РПЦ развя- зывала руки польским властям. Вопрос об автокефалии ППЦ, получив, наконец, разрешение, продолжал будоражить православное население страны, поскольку выборы нового предстоятеля проведены не были и дарованная авто- кефалия не нашла пока своего окончательного канонического офор- мления. Не собирался складывать оружия и Дионисий: в Москве имелась информация, что он намеревался апеллировать к Вселенско- му патриарху Афинагору, отношения которого с Московской патри- 302
архией были весьма натянутыми. Заинтересованность в судьбе Ди- онисия проявляли также и англичане. С целью блокировать возмож- ные контакты польского митрополита с Западом ведомство Карпова, учитывая мнение посла Лебедева, предложило в марте 1949 г. орга- низовать приезд Дионисия в Москву, получить от него и опублико- вать в церковной печати заявления, интервью и пр., отрезающие митрополиту путь к Константинополю. При этом был сформулиро- ван и запасной вариант действий, вплоть до ареста Дионисия, что автоматически сняло бы угрозу его нежелательных контактов с Все- ленской патриархией49. План Совета не нашел поддержки в советском внешнеполитичес- ком ведомстве. 16 июля 1949 г. заместитель министра иностранных дел А. А. Громыко сообщил об этом Карпову, указав, что вмешатель- ство Константинопольского патриарха в дела независимой Польской церкви вряд ли сможет иметь успех, в то время как «рассчитывать на получение благожелательного нам интервью от враждебно настро- енного к Советскому Союзу человека, сотрудничавшего с немцами в годы Второй мировой войны, у нас нет никаких оснований». В МИД СССР справедливо опасались, что пребывание в советской столице могло быть расценено как реабилитация Дионисия, способная уси- лить его позиции в православном мире. С учетом всего этого в МИД СССР не видели оснований для приглашения Дионисия в Москву, тем более что патриарх Алексий не выказывал никакой заинтересо- ванности в подобной встрече50. Итак, поездка Дионисия в Москву и на сей раз не состоялась. Польский митрополит обратился к патриарху Афинагору, который, стремясь вернуть Дионисия к управлению Польской церковью, опро- тестовал акт дарования автокефалии Московской патриархией. В пись- ме патриарху Алексию от 23 февраля 1950 г. Афинагор ходатайство- вал об оставлении Дионисия в служении Польской церкви, но, как и прогнозировали в МИД СССР, заметного влияния на православный мир это не оказало. Подлинные причины, по которым Константинопольский патри- арх взял на себя посредничество в урегулировании столь сложного вопроса, до сих пор не установлены*. В Совете по делам РПЦ пола- гали, что активность Афинагора подпитывалась нерешенностью вопроса о главе ППЦ51. Выборы предстоятеля Польской церкви затя- гивались. Хотя 12 ноября 1949 г. архиепископ Тимофей в письме пат- риарху Алексию сообщил, что ППЦ готовится к выборам, что этот вопрос согласован с правительством и что решено пригласить на * В ответном письме к патриарху Афинагору от 3 июля 1950 г. патриарх Алек- сий предположил, что «...недавние события в Польской православной церк- ви Вам полностью не известны» (Журнал Московской патриархии. 1950. № 8 (август). С. 9). 303
торжества представителей и глав поместных церквей52, оставался неясным главный вопрос — о кандидатуре нового митрополита. Из ма- териалов Совета по делам РПЦ следует, что лишь весной 1950 г. польские официальные круги приступили к подготовке обращения к патриарху Алексию с просьбой определить своего кандидата. В свою очередь Совет, предвидя необходимость обращения впоследствии в инстанцию, запросил в МИД СССР подробную информацию о правовом положении ППЦ, порядке проведения выборов и пр.53 26 июля 1950 г. ответ был получен. В нем подробно разъяснялись статьи упоминавшегося выше декрета президента от 18 ноября 1938 г. Для Совета принципиальное значение имела ст. 48, согласно кото- рой руководитель ППЦ должен был обладать польским граждан- ством. Однако допускались и исключения, для чего требовались предложение Св. синода и разрешение министра, ведавшего веро- исповедными вопросами. Эта оговорка, по мнению дипломатов, до- пускала возможность избрания на пост главы ППЦ представителя Русской церкви54. В Польской православной церкви, состоявшей к тому времени из трех епархий — Варшавско-Вельской, Вроцлавско-Лодзинской и Бе- лостокско-Гронской, имелись для этой цели свои иерархи, соответ- ственно епископы Тимофей, Георгий и Михаил. Однако и в Варшаве, и в Москве считали, что ни один из них не подходил на пост предсто- ятеля. Еще весной 1950 г. в Московской патриархии стали склонять- ся к кандидатуре архиепископа Макария (Оксиюка). Из справки Совета по делам РПЦ\ «Архиепископ Макарий — Ок- сиюк Михаил Федорович родился в 1884 г. в селе Луковиско Кон- стантиновского уезда Холмской губернии (территория Польской На- родной Республики). Он происходит из зажиточных крестьян, укра- инец, гражданин СССР, не судим. Образование получил в Варшавском духовном училище, Холмской духовной семинарии и Киевской ду- ховной академии, окончив ее в 1911 г. со званием магистра богосло- вия. Знает иностранные языки: польский, немецкий, греческий и латинский. В 1911-1912 гг. состоял профессорским стипендиатом, с 1912 по 1922 г. — доцентом и экстраординарным профессором Ки- евской духовной академии по кафедре патрологии. Одновременно в 1918-1920 гг. состоял доцентом Киевского университета и в 1920— 1922 гг. — Киевского института педагогического образования по ис- тории Византии. С 1923 по 1933 г. — преподаватель средних школ в г. Киеве и по совместительству с 1926 г. — научный работник и зав. отделом книгохранилища библиотеки Академии наук УССР. В 1934— 1937 гг. — секретарь Льноуправления Киевского облземотдела. В 1938— 1941 гг. — секретарь, завкадрами и начальник административного] отдела Укрремтреста НКЗ УССР. Во время оккупации Украины нем- цами оставался в Киеве и с 1941 по 8 марта 1942 г. работал научным работником в библиотеке Академии наук. Работу в Академии оста- 304
вил по собственному желанию. Жена, урожденная Едлинская Ната- лия Михайловна, во время оккупации находилась вместе с ним и задавлена 30 мая 1942 г. автомашиной немцев. В сан священника Оксиюк рукоположен в г. Киеве 6 июля 1942 г. епископом Пантелей- моном. В сан епископа Львовского и Тернопольского рукоположен 22 апреля 1945 г., а 6 апреля 1946 г. возведен в сан архиепископа. ...Советом по Львовской области характеризуется как лояльный по отношению к советской власти. Приезд архиепископа Макария во Львов совпал с моментом разворота работы по воссоединению греко- католической церкви с православной церковью. В то время Макарий прилагал усилия к завоеванию авторитета среди униатского духо- венства, в чем имел успех. Содействовали этому его умелый подход к униатскому духовенству, умение расположить к себе, знание в со- вершенстве украинского языка. Униаты шли к нему с охотой как [к] доброжелательному для них епископу, и это способствовало ликви- дации унии в епархиях Макария...»55 16 октября 1950 г. Совет министров СССР принял специальное постановление о М. Ф. Оксиюке, согласно которому подготовленные материалы об архиепископе становились основой для переговоров с польской стороной. Эта задача было возложена на советскую дип- службу. В случае избрания главой ППЦ Оксиюку разрешалось при- нять польское гражданство. В ноябре 1950 г. польская сторона по государственной линии уже имела необходимую информацию о Макарии, но тем не менее стре- милась пополнить ее из церковных источников. Такой случай пред- ставился, в частности, в связи с пребыванием в Варшаве на II Все- мирном конгрессе сторонников мира (16-22 ноября) советской де- легации, в которую входил и митрополит Николай. В его отчете о поездке передавался разговор с вице-директором Министерства культов Дарчевским, ведавшим делами православной церкви. Дар- чевского интересовало мнение митрополита Николая о Макарии, знание им польского языка, образование и пр. Владыка Николай, естественно, постарался в выгодном свете представить кандидатуру архиепископа56. В это время наблюдается вполне понятное усиление внимания советской стороны к возведенному в сан архиепископа Тимофею (Шрёттеру). Фактически именно от него в первую очередь можно было ожидать каких-либо оппозиционных проявлений к московско- му кандидату. Не исключалось и намерение Тимофея побороться за пост предстоятеля ППЦ. Тимофей также встречался с митрополитом Николаем в Варшаве и в ходе беседы уточнял, среди прочего, воп- рос, может ли он считать себя местоблюстителем главы Польской Церкви. Николай дал утвердительный ответ57. Примечательно, что в отчете о поездке Николай воздержался от каких-либо оценок Вар- шавского архиепископа, но отметил хорошее знание им церковной 305
обстановки в Польше и намерение «не отставать от других церквей» в борьбе за мир. В подтверждение этого Тимофей, в частности, вы- разил желание заключить с РПЦ пакт о защите мира по примеру Ру- мынской православной церкви. Совсем другую характеристику дал Тимофею советский посол В. 3. Лебедев, который поспешил сориен- тировать русского митрополита уже на варшавском вокзале при встрече советской делегации. По словам посла, архиепископ Тимо- фей — «совершенно разложившийся аморальный тип, ведет себя ниже всяческого человеческого достоинства, человек опустившийся. Правительство относится к нему пренебрежительно»58. Столь рази- тельные расхождения в оценках одной личности трудно комменти- ровать, однако, на наш взгляд, очевидна крайняя субъективность суждений советского дипломата. Те немногочисленные материалы о Тимофее, которыми мы располагаем, не дают оснований для подоб- ных выводов. Во время пребывания в Варшаве русский митрополит встретился с Дионисием по просьбе последнего. 27 ноября 1950 г. владыка Ни- колай рассказал Г. Г. Карпову: «Дионисий прислал письмо, в котором просил навестить его, одинокого больного старика, а предваритель- но позвонить по телефону Я приехал к нему. Он живет с племянни- ком-студентом и священником, его личным секретарем Афанасием Семенюк[ом] во втором этаже того же дома, где живет и Тимофей. Он встретил меня, поздоровались, поцеловались. Ему 75 лет, ста- ренький, сухонький человек, ходит мелко семеня ногами. Посадил меня и сказал, что очень рад, что в моем лице он созерцает патриар- ха, Москву, Россию. Он сказал, что он одинок, что он ничего не хочет, что он в Москву хотел приехать, чтобы поклониться патриарху, а мы его в Москву не пустили. Беседа была вся построена на воспомина- ниях. Им была брошена такая фраза: “Для чего Бог меня сохранил? У меня было шесть товарищей-архиереев, они все погибли, а меня Бог сохранил потому, что я был в Польше; если бы я был в России, то, может быть, и меня не было бы”. Спрашивал, как выглядит пат- риарх. Говорил, что он счастлив, что видит меня, что на него пахнуло чем-то русским, что он так давно был в России. Кабинет у Дионисия хороший, с прекрасной мебелью. Обслуживают его две монашки. Беседа длилась минут 15-20. О том, что он переписывается с Все- ленским [патриархом], он не вспоминал»59. Вопрос об избрании главы ППЦ вступил в решающую фазу вес- ной 1951 г. 19 апреля Собор православных епископов принял реше- ние официально обратиться к Московскому патриарху за содействи- ем в подборе кандидата в митрополиты. В определении Собора со- держалась просьба к руководству РПЦ дать каноническое разрешение на переход в юрисдикцию Польской автокефальной православной церкви «лицу, состоящему в духовном сане, достойному занятия митрополичьей кафедры и поста Первого епископа и Главы церкви... 306
в меру возможности хорошо знакомому с своеобразным укладом цер- ковной жизни в Польше (с традициями, обычаями), к которому народ нашего края привык в течение веков»60. Был определен и состав деле- гации для передачи этого решения лично патриарху Алексию — ар- хиепископ Тимофей, епископ Вроцлавский Михаил (Кедров) и насто- ятель Варшавского собора Владимир Вежанский. 26 апреля 1951 г. вице-премьер польского правительства Я. Берман сообщил новому советскому послу А. А. Соболеву о готовности делегации выехать в Москву сразу же по получении согласия на то советских властей61. Совет министров СССР распоряжением от 21 мая 1951 г. свое согласие дал, и 13 июня польская делегация прибыла в Москву. На приеме у патриарха в торжественной обстановке было зачитано определение Собора от 19 апреля. 18 июня на совещании в Москов- ской патриархии делегации была официально рекомендована канди- датура архиепископа Макария, которому в соответствии с просьбой Собора было дано каноническое разрешение в случае его избрания перейти в юрисдикцию ППЦ. На приеме в Патриархии обсуждались и практические вопросы. Хотя глава делегации архиепископ Тимофей пытался отсрочить вы- боры до следующего года, патриарх Алексий настоял на их скорей- шем проведении. Свою позицию он объяснил желанием видеть главу Польской церкви на предстоящих 18 июля торжествах в Троице-Сер- гиевой лавре в честь преподобного Сергия Радонежского. Была до- стигнута договоренность о проведении выборов и интронизации 8 июля 1951 года. 5 июля 1951 г. архиепископ Макарий вылетел в Варшаву, следом за ним отправилась и делегация Московской патриархии. Дальнейшие события развивались в соответствии с согласован- ным обеими сторонами планом. После выборов (в материалах Сове- та по делам РПЦ о них не говорилось ни слова, что подчеркивает их чисто формальный характер) 8 июля при большом стечении право- славных верующих и духовенства в Варшавском кафедральном со- боре состоялась интронизация нового главы Польской церкви мит- рополита Макария. Помимо делегации Московской патриархии на торжествах присутствовали представители Болгарской и Румын- ской православных церквей. 16 июля Карпов сообщил в МИД СССР А. Я. Вышинскому и МГБ СССР С. И. Огольцову, что, по впечатлени- ям русской делегации, «Макарий значительным большинством ду- ховенства и верующих принят положительно, и если он будет иметь оппозицию, то незначительной части духовенства»62. Приход Макария к руководству ППЦ в православном мире был воспринят индифферентно. На разосланные после интронизации телеграммы и известительные грамоты ответ с поздравлением был получен только от патриарха Сербского Викентия. 1 октября 1951 г. специальным письмом из Константинопольской патриархии Мака- 307
рию было отказано в признании митрополитом Варшавским и всея Польши. Новый предстоятель взвалил на свои плечи нелегкую ношу. Хотя объем предстоявшей ему работы митрополит считал меньшим, не- жели во Львовско-Тернопольской епархии, тем не менее к началу его правления в ППЦ насчитывалось 142 православных прихода, и ве- рующие высказывались за организацию новых. Остро стоял вопрос о кадрах: далеко не во всех приходах имелись священники. Управ- ленческий аппарат был укомплектован полностью; помимо трех ие- рархов, безвыездно пребывавших в Варшаве, действовали канцеля- рия и консистория, сосредоточивавшие всю полноту власти и все финансы митрополии. Именно церковные «аппаратчики» составили поначалу оппозицию Макарию. Как сообщал митрополит в Москву, они игнорировали его, не скрывали недовольства и явно предпочи- тали иметь дело с архиепископом Тимофеем. Последний, пребывая на посту заместителя главы ППЦ, стремился сохранить свое влияние и оставался в Варшаве. После месячного выжидания и наблюдений Макарий приступил к реорганизации церковного управления. Ревизия деятельности канце- лярии и консистории, планомерный объезд митрополии, регулярный прием представителей духовенства помогли уяснить положение в Польской церкви и несколько укрепить его. 5 сентября 1951 г. на Со- боре епископов митрополия была разделена на четыре епархии — Варшавско-Вельскую, Белостокско-Гданьскую, Познанско-Лодзин- скую и Вроцлавско-Щецинскую, определены их границы, закреплены епископы, упразднена консистория, урегулирован порядок финанси- рования епархий из единого центра — канцелярии в Варшаве. Следующим важным направлением в деятельности Макария яви- лось возвращение православных храмов, в том числе и построенных в свое время «на русские деньги». Соответствующие обращения мит- рополита в официальные органы встречали в Управлении по делам вероисповеданий понимание и, как писал Макарий, «благосклонное внимание», однако практическая реализация обещанного постоянно стопорилась. У Макария было свое объяснение этому. «Здесь очень считаются с “реальной силой” римо-католицизма, с ватиканской прессой в частности», — сообщал он в Совет по делам РПЦ. Жизнь православной церкви «проходила самотеком, никто ею не руководил и даже не интересовался». Особенно это касалось, по наблюдениям Макария, русского населения. Обстановка характеризовалась нали- чием мощных негативных напластований в отношениях к русским. «Православные и русские и до настоящего времени местами боятся признаваться, что они православные и русские. Здесь православный и русский — синонимы, как это было и в старые годы»63. Видимо, отталкиваясь от своей практики перевода униатов в пра- вославие, Макарий сообщал в письме митрополиту Николаю 15 ян- 308
варя 1952 г., что польские власти недооценивают важности решения униатской проблемы в западных воеводствах. По сведениям Мака- рия, здесь имелось значительное количество переселенцев — греко- католиков (в одном только Вроцлавском воеводстве до 60 тыс.). Пе- ревод их в православие Макарий считал легкой задачей. Гораздо больше тревожило его сосредоточение на западе страны местных и прибывших из Западной Украины греко-католических священников (до 100 человек). Макарий оперировал, по его словам, непроверен- ной, а на самом деле объективной, информацией о том, что по распо- ряжению польского костела они прикреплялись к римо-католичес- ким приходам в качестве викарных священников. Эти священники, писал митрополит, «сохраняются в качестве кадров для восстановле- ния унии в западных областях УССР и других местах. Если сказан- ное отвечает действительности, то и это здесь недооценивается». Митрополит по своей инициативе приступил к организации право- славных приходов в местах расселения греко-католиков. Он плани- ровал, в частности, организовать 6 приходов во Вроцлавском и 1-2 в Ольштынском воеводствах. Кроме того, он пытался получить в веде- ние ППЦ бывшие евангелические храмы и организовал разъездные бригады священников для ©кормления новых приходов64. В письме митрополиту Николаю Макарий откровенно признавал- ся: «Вообще мне здесь трудно... Я с усердием буду и в грядущие дни моей жизни трудиться во славу Православной церкви и моего Оте- чества...»65 Проведя же два года у руля управления ППЦ, 27 июля 1953 г. Макарий писал патриарху Алексию: «За это время милость Божия не оставляла меня. Господь через немощный сосуд, Им из- бранный, как мне нередко приходилось слышать, “поднял Правосла- вие в Польше”»66. Таким образом, Православная церковь в Польше, объединяя на- циональные меньшинства, традиционно обеспечивала для них воз- можность существования в католическом окружении, принимая предлагавшиеся властью условия «сожительства». Эта традиция не была нарушена и в послевоенные годы: церковь действовала в кон- такте с государственными структурами и под их контролем. Москов- ская патриархия, в чьей юрисдикции находилась ППЦ, проявляла умеренную заинтересованность в ее делах. Для польской стороны православная церковь не являлась болевой точкой не только потому, что ее политическая ориентация характеризовалась как лояльная, но и в силу ее малочисленности и пассивности. В справке Управления по делам вероисповеданий при правительстве Польши (ноябрь 1951 г.) констатировалось, что «Православная церковь не обладает возмож- ностями для своего развития» в стране67. На территории Чехословакии в межвоенный период существо- вали православные приходы нескольких юрисдикций. Наиболее многочисленная группа, включавшая две епархии — Чешскую и Му- 309
качевско-Прешовскую (Восточная Словакия), подчинялась Сербской православной церкви. Возглавлял их епископ Горазд (в миру Матей Павлик). При Горазде развернулось строительство храмов, готови- лись в Сербии и Румынии кадры священников. Епископ переводил богослужебные книги, писал «Жития святых», а вышедший из-под его пера «Катехизис» не утратил своего значения и ныне. Благодаря настойчивости Горазда положительно был решен вопрос о выпла- те православному духовенству государственных субсидий (конгруа). В 1929 г. Горазд добился признания православной церкви в Чехии и Моравии юридическим лицом. Помимо Сербской юрисдикции с 1923 г. в Чехословакии существовала архиепископия Константино- польского патриархата, влияние которой в Чешских землях было ми- нимальным, но получило распространение в Закарпатье и Восточ- ной Словакии. В стране были зарегистрированы также русские эмигрантские приходы, управлявшиеся епископом Пражским Сер- гием (Королевым). Они находились в подчинении митрополита Ев- логия (Георгиевского) — главы русских приходов в Западной Евро- пе. И, наконец, в Ладомирове (Восточная Словакия) действовал мужской монастырь Русской православной церкви за границей (Кар- ловацкого синода). Всего по переписи 1930 г. в Чехословацкой рес- публике насчитывалось более 145 тыс. православных68. После расчленения Чехословакии гитлеровцами, создания неза- висимого Словацкого государства и оккупации Чехии на территории последней был образован протекторат Богемии и Моравии с цент- ром в Праге. Находившийся в стране епископ Горазд в это время ра- ботал над написанием труда по церковно-политической истории чешского и словацкого народов. Не приемля нацистскую идеологию, он предсказывал победу народам, которые вели справедливую борь- бу, призывал чехов «не отстать». В 1942 г. на Чешскую православную церковь обрушился геста- повский террор. 27 мая чехословацкие парашютисты, заброшенные в страну из Англии, совершили покушение на рейхспротектора обер- группенфюрера СС Р. Гейдриха. Больше двух недель они укрывались в склепе под кафедральным собором Св. Кирилла и Мефодия на Рес- словой улице в Праге. 18 июня гестаповцам удалось обнаружить патриотов. После двухчасового боя они были уничтожены, а священ- ники, укрывавшие парашютистов, арестованы. Вместе с ними арес- ту был подвергнут и епископ Горазд. В сентябре 1942 г. Горазд, на- стоятель собора протоиерей Вацлав Чикл, председатель епархиаль- ного совета Ян Зонневенд и священник Владимир Петржик были расстреляны. Декретом от 26 сентября 1942 г. та часть православной церкви на территории протектората, которую возглавлял епископ Го- разд, была запрещена, ее имущество конфисковано, священники и многие миряне отправлены на принудительные работы. С учетом того, что архиепископ Савватий (Врабец), возглавлявший приходы 310
Константинопольского подчинения, за выдачу свидетельств о кре- щении евреев был отправлен в 1942 г. в концлагерь Дахау, а Мукачев- ский епископ Владимир (Раич), руководитель приходов Сербского подчинения в Закарпатье, был в апреле 1941 г. интернирован, факти- чески само существование православия в Чехословакии было пос- тавлено под угрозу. В течение трех лет до конца войны православные верующие не имели официального богослужения. Все они были за- регистрированы властями как неблагонадежные. Но в Праге, под боком у немецких властей, проходили тайные службы, совершались по православному чину крещения и бракосочетания. После окончания войны, освобождения Чехословакии Красной Армией и прихода к власти в стране коалиционного правительства Национального фронта глава русских приходов епископ Сергий (Ко- ролев) предпринял шаги к воссоединению с Московской патриархи- ей. Аналогичные настроения выражала и часть духовенства право- славной церкви. Вместе с тем среди членов епархиального совета оформилась позиция, поддержанная президентом Э. Бенешем, в пользу автокефалии. Предпринявший в середине октября 1945 г. по- ездку в Австрию и Чехословакию для изучения церковной обстанов- ки на местах и воссоединения с РПЦ духовенства и русских эмиг- рантских приходов архиепископ Орловский и Брянский Фотий (То- пиро) в докладе Г. Г. Карпову особенно отмечал активность в этом отношении члена совета мирянина Б. Л. Черкеса. Черкес был ревност- ным протагонистом идеи автокефалии, опасаясь организационного слияния Чехословацкой церкви с русскими эмигрантскими прихода- ми. «Мне пришлось разъяснить им всю необоснованность и несвое- временность вопроса об автокефалии, поскольку у них даже нет ни одного национального епископа и нет бесспорных и канонических кандидатов на епископство, — писал архиепископ Фотий. — К епис- копу Сергию как старому эмигранту отношение со стороны Чехос- ловацкой православной церкви всецело отрицательное. Со своей стороны, еп[ископ] Сергий смотрит на них как на “западников” (его выражение), указывает на отдельные случаи канонических правона- рушений...»69 21 октября 1945 г. на богослужении в кафедральном соборе в Праге владыка Фотий вновь затронул вопрос об автокефа- лии ЧПЦ, сделав при этом упор на отсутствие «своих» епископов. «Автокефалия же, введенная при наличии епископов другой нацио- нальности, была бы автокефалией искусственной», — подчеркнул он70. Миссия архиепископа завершилась успешно: в юрисдикцию РПЦ перешли приходы, управлявшиеся епископом Сергием, а также принадлежавшие к Карловацкому синоду. Визит в Прагу архиепископа Фотия совпал по времени с приня- тым в Москве решением о переходе в юрисдикцию Московской пат- риархии закарпатских православных приходов, оказавшихся после Второй мировой войны на территории СССР. Для этого в Москву 311
прибыл епископ Владимир (Раич), который привез разрешение Си- нода Сербской православной церкви. На Мукачевскую кафедру был назначен епископ Нестор (Сидорук). Таким образом, в составе Че- хословацкой православной церкви осталась словацкая часть (Пре- шовская епархия) ранее единой Мукачевско-Прешовской епархии. Делегация духовенства Прешовской епархии специально приезжала в Прагу, чтобы встретиться с епископом Фотием. Священники вы- сказали просьбу о назначении в епархию русского епископа (не ук- раинца), «независимо от наличия епископа в Праге»71. Православная церковь продолжала оставаться без епископа, не имелось реальных кандидатов на этот пост и в Сербской церкви, ко- торая сама испытывала большую нужду в иерархах. 8 ноября 1945 г. на заседании епархиального совета было решено отказаться от юрис- дикции Сербской православной церкви и перейти в лоно РПЦ. Для переговоров с патриархом Алексием был определен состав делега- ции: члены епархиального совета Ч. Крачмар, Г. И. Новак, И. Билый, Б. Л. Черкес, представитель Министерства народного просвещения, ведавший церковными делами, д-р К. Чермак и другие. В январе 1946 г. делегация прибыла в Москву с сообщением о решении совета. Доктор Чермак от имени правительства поддержал ходатайство церкви; за переход ЧПЦ в юрисдикцию Московской патриархии высказался и участвовавший во встрече в Совете по делам РПЦ посол Чехословакии в СССР Й. Горак. В это же время по каналам НКИД СССР была получена информа- ция, что руководство православной церкви в Словакии просило пат- риарха Алексия принять свою делегацию для переговоров, посколь- ку представители ЧПЦ не уполномочены выступать от имени Сло- вацкой церкви. Указывался и состав делегации — архимандрит Савва, иеромонах Мефодий* и мирянин инженер Корж. В справке Совета по делам РПЦ указывалось, что православная церковь в Сло- вакии стремилась к полному слиянию с Русской православной цер- ковью72. 14 января 1946 г. патриарх Алексий подписал Определение об ус- ловиях приема Чехословацкой православной церкви в состав Мос- ковской патриархии. Предварительно Св. синод РПЦ тщательно изу- чил положение Чехословацкой православной церкви, ее обычаи и практику. Определение Синода разрешало оставить православным «формы церковной жизни, отвечавшие традициям и каноническим правилам Вселенской православной церкви и особым нуждам чеш- ского народа», как они были созданы епископом Гораздом с ведома * По данным Совета по делам РПЦ, Савва (сын русского интеллектуала, тео- ретика «легального марксизма» П. Б. Струве) состоял в сане игумена, иеромонах Мефодий Кончуга являлся секретарем духовной администратуры. Оба участвова- ли в партизанском движении в Словакии (ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 19. Л. 47). 312
Синода СПЦ. Было вместе с тем выражено пожелание о принятии церковью Восточной пасхалии, которой следовала РПЦ. Согласно документу Синода, после получения от Сербской церкви благосло- вения на передачу ЧПЦ в юрисдикцию Московской патриархии на территории Чехословакии должен был быть создан экзархат Мос- ковской патриархии, объединявший все православные приходы стра- ны, во главе с епископом РПЦ с титулом архиепископа Пражского, экзарха Московской патриархии. Предоставленные экзархату права автономии соответствовали уставу ЧПЦ 1929 г., одобренному офи- циальными властями страны и Синодом Сербской православной церкви. В Определении говорилось также о необходимости специ- ально провести переговоры представителей РПЦ с сербами по этому вопросу73. В середине марта 1946 г. епископ Кировоградский Сергий (Ларин) и секретарь патриарха Л. Н. Парийский начали в Белграде перегово- ры с митрополитом Иосифом о передаче Чешской православной церкви в ведение Московской патриархии. 13 апреля 1946 г. в итого- вой справке Карпов сообщал Сталину, что переговоры шли трудно, «с большим противодействием со стороны... митрополита Иосифа». Для решения вопроса потребовалось вмешательство поверенного в делах Чехословакии в Белграде д-ра Карпишека и консультации с профессором церковного права Белградского университета С. В. Тро- ицким. Сербская сторона пожелала узнать мнение чехословацкого правительства. В связи с этим Совет по делам РПЦ, зная позицию официальной Праги, обратился в IV Европейский отдел НКИД СССР с просьбой сделать соответствующее представление Синоду СПЦ от имени (!) правительства Чехословакии74. Необходимые шаги были предприняты, согласие Св. синода СПЦ получено75, и уже 19 мая на чешскую землю ступил епископ Ростовский Елевферий (Воронцов). Он воглавил экзархат Московской патриархии*. Оперативность создания экзархата диктовалась теми политичес- кими задачами, которые были поставлены перед епископом Елевфе- рием. В материалах Совета по делам РПЦ они определялись следую- щим образом: «Укрепление Православной церкви в Чехословакии в противовес католицизму, объединение с Православной церковью униатов (здесь и далее курсив наш. —Авт.), а также установление Из материалов отчета д-ра К. Чермака о поездке в Москву, хранящегося в Государственном центральном архиве в Праге, следует, что чешские делегаты просили назначить экзархом епископа Владимира (Раича), управлявшего пере- шедшими в юрисдикцию РПЦ закарпатскими православными приходами, но «эта просьба не нашла сочувствия у патриарха...» {Vopatrny G. Pravoslavna cirkev v Ceskoslovensku v letech 1945-1951. Brno, 1998. S. 40; Бурега В. В. Чехословацкая православная церковь: Путь к автокефалии. 1945-1951 гг. // Власть и церковь в СССР и странах Восточной Европы. 1939-1958. Дискуссионные аспекты. М., 2003. С. 207). 313
дружественных отношений с Чешской национальной церковью* и другими религиозными объединениями, которые могли бы оказаться полезными в борьбе против католической церкви»76. К моменту прибытия епископа Елевферия на территории Чехо- словакии действовало более 30 православных приходов (чешских, словацких и русских). Кроме того, имелось четыре курортных храма, принадлежавших РПЦ, — в Праге, Карловых Варах, Мариинских Лазнях и Франтишковых Лазнях. Во время оккупации право собс- твенности на указанные храмы было передано главе православной епархии в Берлине Серафиму (Ляде). Со знакомства с жизнью пра- вославных приходов и начал свою деятельность новый архиепископ Пражский. 20 июня 1946 г. в Совете по делам РПЦ уже изучали его первый отчет. Посетив большую часть чешских и русских приходов, Елевферий был крайне смущен полным отсутствием единства между ними. Главную причину этого он усматривал в различных традициях в чине богослужения. Применительно к чешским приходам он отме- тил его скромность и краткость: «Все как-то бледно, буднично, хо- лодно. Русские, привыкшие к продолжительным, благолепным службам, красиво и торжественно обставленным, в чешские церкви поэтому почти и не ходят, тем более что в них служат по новому стилю». На попытки Елевферия изменить положение (ввести еже- дневные службы, придать им торжественность и красоту и пр.) мес- тное духовенство отвечало, что «это все здесь “не принято”, что епископ Горазд, устанавливавший богослужебный чин, любил скромность и часто служил один, без священников и без диакона, и тут так привыкли, и если будем изменять что-либо, то чешские пра- вославные поймут это в смысле нарушения их церковных традиций и изменения форм их церковной жизни, а им обещано Московской патриархией, что все эти формы будут им оставлены без изменения; а что касается церковной красоты и торжественности, то “все это нужно иметь в душе”, и что короткими службами чехи очень даже довольны. ...В богослужении чехов нет истовости, торжественности, привычной русским красоты и теплоты... Чешское духовенство не стремится своему богослужению придать все эти качества, считая В документе допущена неточность. Национальная Чехословацкая церковь — религиозное движение, возникшее после Первой мировой войны по инициативе римо-католического духовенства. В 1920 г. на волне антикатолицизма из движе- ния выделилась Чехословацкая церковь, позднее трансформировавшаяся в Чехос- ловацкую гуситскую церковь. Здесь и далее речь идет о Чехословацкой церкви, которая насчитывала от 1 до 1,5 млн верующих. В Совете по делам РПЦ ее харак- теризовали как церковь «гуситского направления», близкую к протестантам. Воз- главляли ее Фр. Коварж, «политически несознательный, без собственных поли- тических убеждений, клонящийся, скорее, вправо, легко поддающийся на все», и епископ Пражский К. Новак, «совершенно благонадежный, член партии [КПЧ], очень талантливый» (ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 423. Л. 105). 314
0се это “византизмом” и крепко держится своих форм и обычаев. ...Русские избегают ходить в чешский храм, считая, что там не изжит дух католицизма, или, вернее, протестантизма, а чехи не ходят в русский храм потому, что, по их мнению, там много лишнего, сов- сем не нужного. Русские косо поглядывают на того, кто ходит в чешскую церковь, и наоборот». Когда русский священник иеромо- нах Андрей Коломацкий, защищая принципы единения правосла- вия, пытался служить и в русских, и в чешских храмах, то от рус- ских он получил обвинения в «измене родине и православию», в то время как чехи в категорической форме потребовали «не вводить здесь русских обычаев»77. Охарактеризовать словацкие приходы Елевферий не имел возмож- ности из-за нехватки времени для знакомства с ними. Однако он от- метил активную католическую пропаганду на Прешовщине и отсут- ствие поддержки православных из центра, что, по его мнению, стано- вилось неотложной задачей руководства экзархата. Церковную обстановку осложняло также нежелание разнонацио- нальных приходов подчиняться единому епархиальному совету. Чехи, русские и словаки требовали собственных органов управле- ния. Проявила себя и та часть чешского духовенства, которая была недовольна сменой юрисдикции: «Глухо протестующая и теперь... эта группа стоит за сербскую юрисдикцию или автокефалию; она боится того, что российская церковь в дальнейшем совершенно под- чинит себе чешскую церковь и аннулирует ее автономию», — писал Елевферий78. Негативно оценивал новый глава ЧПЦ и материальное разделе- ние духовенства по национальному признаку. Если так называемое конгруа — доплата к церковному содержанию, выплачивавшееся духовенству государством в зависимости от образовательного ценза и семейного положения, получало практически все чешское духо- венство и часть словацкого, то русские священники существовали лишь на плату за требы и добровольные пожертвования прихожан, им конгруа не выплачивалось*79. Общее впечатление, вынесенное архиепископом Елевферием за месяц пребывания в стране, было, по его словам, «безотрадным»: «Чувствую себя совершенно одиноким. Не с кем посоветоваться, как правильно поступить в том или ином случае. Здесь иной на- род, иные обычаи и законы. ...Засилье католиков сказывается везде. По всей Чехословакии множество католических костелов, частое * Такое положение являлось нарушением постановления правительства от 17 февраля 1928 г. «О выплате заработной платы духовенству», по которому пра- вославная церковь в Чехии, Моравии, Словакии и Подкарпатской Руси признава- лась конгруальной. (Автор благодарна кандидату богословия В. В. Буреге за пре- доставленные материалы и консультации по этому вопросу.) 315
торжеств[енное] богослужение, масса католического] духовенства, миссионеров, проповедников, монахов и монахинь, неограниченные средства, усиленная пропаганда среди всех слоев населения. И с ка- толиками считаются; в отдельных местностях — ясная их поддержка. Католики имеют большое влияние на молодежь. Особенно усиленно работают католики в Словакии...»80 В июне 1946 г. в Чехословакию прибыл с рабочим визитом руко- водитель Совета по делам РПЦ Г. Г. Карпов. Эта поездка была явле- нием беспрецедентным, поскольку Карпов, несмотря на имевшиеся приглашения, не посетил больше ни одной восточноевропейской страны. Данный факт свидетельствовал об особом внимании Моск- вы к церковной обстановке в Чехословакии. Подтверждением слу- жит и весьма интересный архивный документ — «Дневник о пребы- вании Г. Г. Карпова в Чехословакии (10-24 июня 1946 г.)». Это под- робная, изобилующая бытовыми деталями запись хода визита, которую скрупулезно вел помощник Карпова Н.И. Блинов81. Днев- ник дает возможность отметить некоторые, наиболее важные, с нашей точки зрения, моменты встреч гостя в Праге. 12 июня после приема у главы правительства Зд. Неедлы Блинов записал: «В беседе Георгий Григорьевич обратил внимание Неедлы на необходимость уделить внимание православной церкви больше, чем это делалось до сих пор. Неедлы высказал положительное мне- ние по этому вопросу». В тот же день на обеде, устроенном хозяева- ми в честь Карпова, «экзарх [Елевферий] сказал, что необходимо стремиться к единству православных церквей в Чехословакии; что Православная церковь в Чехословакии и словом, и делом будет спо- собствовать делу процветания Чехословацкой республики. Отметил значение приезда Карпова». Согласно записи от 15 июня, на обеде в присутствии Е. Крачмара Б. Л. Черкес предложил фактически целую программу действий, в которой наряду с конкретными вопросами, требовавшими быстрого разрешения (предоставление новой кварти- ры экзарху, определение ему жалованья, оказание Чехословацкой православной церкви материальной поддержки из Москвы и пр.), были сформулированы задачи на перспективу: «... 5. Использовать компартию для повышения роли православной церкви, а также для разложения национальной чешской церкви, во главе которой стоят коммунисты, и перевода ее в православие. 6. Использовать недоволь- ство униатов переходом к новому стилю для разложения униатской церкви и перевода ее в православие. ... 9. Структура на будущее: эк- зарх и при нем управление. Затем две епархии (но пока без еписко- пов): Словацкая с центром в Братиславе и Моравская с центром в Оломоуце. ... 11. Министерство информации должно популяризиро- вать Чехословацкую православную церковь — [через] кино, печать, радио». По всей вероятности, программа Черкеса в главном не вы- звала у Карпова возражений. 316
Позиция чехословацкого руководства прояснилась после визита Карпова и архиепископа Елевферия к президенту Бенешу 17 июня 1946 г. Визит дал основание для вывода о намерении чехословацкой стороны осуществить перевод униатов в православие, опираясь на опыт Закарпатской Украины, но после решения униатской проблемы в Румынии. Хотя Карпов старательно создавал впечатление о якобы ней- тральной позиции советской стороны в деле ликвидации унии в Закар- патье («это сделала сама униатская церковь, пользуясь поддержкой народа, который всегда был за православие») и решительно отклонил вопрос президента о судьбе униатов в Румынии («это дело не советско- го правительства, а румынского правительства и Румынской церк- ви...»), думается, вряд ли столь опытный и мудрый политик, как Бенеш, мог попасться на пропагандистскую удочку советского чиновника. Заметим, что после одного из публичных докладов Карпова в Праге о положении РПЦ в канцелярию экзархата пришло анонимное письмо, весьма критически оценивавшее сообщенную советским гостем информацию. Так, заявление о том, что в СССР имеется полная свобода вероисповеданий, было названо «дерзкой ложью». В письме говорилось о преследовании католиков и униатов в СССР, о принудительной ликвидации Брестской унии, о том, что все, ска- занное Карповым, — «обман людей, которые ничего не знают. В Чехии никакого православия нам не нужно. Это все является пропагандой коммунизма! Никакой сознательный и порядочный чех в эту ловуш- ку не попадет!» — утверждал авторВо * 82. Одним из практических результатов визита Карпова стало, как видно из дневника, понимание «кто есть кто» в окружении экзарха. Очевидно, что на данном этапе ставка была сделана на Б. Л. Черкеса. «Черкеса необходимо всячески поощрять и поддерживать, — запи- сал Блинов. — Человек вполне надежный. Коммунист. Принимал активное участие в период оккупации в партизанском движении. Со- стоит в корпусе безопасности (войска). Имеет хорошие связи с руко- водителями этого корпуса, в ряде министерств и вообще среди дело- вых кругов. Введен в епархиальное управление специально»*. Во время визита в Москву в мае 1949 г. Карпов выяснил, что Черкес, по его словам, «не имел ни от кого указаний входить в корпорацию церкви и что это случилось внезапно: за четыре дня до вступления советских войск в Прагу, в день восстания, организованного коммунистами, он был одним из руководителей пар- тизан в Праге, занимался строительством баррикад и был связан со священником Коломацким, с которым он вошел в эту церковь, а вскоре с ним связался один из сотрудников советского посольства, позднее от которого он перешел на связь с и. Ф. Потоцким (атташе советского посольства в Праге. —Авт.) и что последний его очень активно привлекал для целей информации. ...Как экзарх, так и многие священники считают его как человека (так в тексте. — Авт.), находящегося в уп- равлении церкви по определенному поручению или компартии Чехословакии, или органов госбезопасности СССР» (ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 579. Л. 139-140). 317
Материалы Совета по делам РПЦ свидетельствуют о тесных и, видимо, не только официальных контактах Черкеса с этим ведом- ством. Переписка, которую с советской стороны вел Блинов, осущест- влялась через советское посольство в Праге. Уже из первого письма от 17 июля 1946 г. в Совете узнали о твердом намерении руководства ЧПЦ укрепить позиции православия в стране. Указывая на важность контактов с Чехословацкой церковью, Черкес писал: «Чешский народ после пережитой войны и немецкого ига постепенно отходит от идеалов “Запада”... Народ переходит на линию “славянской” по- литики. Ввиду этого руководителям Чехословацкой церкви придется повернуть на восток, что они и пробуют делать, разговаривать с нами о возможности общений в культурном направлении. Необходимо с ними завязать как можно больший контакт, но в то же время ис- кать среди священников, а через них и между мирянами, активных людей, готовых работать в пользу православия». Вторым важным направлением работы Черкес считал старо-като- лическую церковь: «Эта церковь незначительна по количеству свя- щенников и верующих, но нам во что бы то ни стало нужно всех перевести в православие. ...Начинаем работать по вербовке священ- ников, а потом автоматически перейдут и верующие. О результатах сообщу». Однако наиболее активную деятельность предполагалось развить среди словацких униатов. Для этого, судя по письму, при активном содействии советских диппредставителей был разработан конкрет- ный план. «Мы с помощью И.Ф. Потоцкого, без которого действи- тельно ничего бы не вышло, собираемся поступать так: наш благо- чинный немедленно же переселяется в Прешов и начинает работу между священниками-униатами. Организует инициативную группу священников, потом съезд, после которого делегаты явятся к экзарху, а потом в Москву»83. В сентябре 1946 г. Черкес сообщил в Москву о поездке архиепископа Елевферия в Словакию — «были посещены все [православные] приходы, и новые приходы созданы под носом униатов... Были созданы базы, положен крепкий фундамент для дальнейшей работы. ...Работы там много, но результаты могут быть там скорее, чем здесь». Подчеркнув антиуниатскую составляющую политики ЧПЦ по укреплению православия, Черкес ею не ограни- чился. Он поставил вопрос шире — о создании «блока антиватикан- ских церквей» в стране и в связи с этим прозондировал почву в руко- водстве Чехословацкой церкви о ее слиянии с ЧПЦ. Однако понима- ния Черкес не встретил84. Резонно задаться вопросом о том, в какой мере координировал Черкес свои действия с Москвой. Материалы Совета по делам РПЦ свидетельствуют, что степень координации была весьма высокой. В письме Н.П. Блинову от 17 ноября 1946 г. он, к примеру, сформу- лировал просьбу «дать через Владыку [Елевферия] (который в это 318
время находился в Москве с визитом. — Авт.) ясные указания отно- сительно Чехословацкой церкви»85. Подтверждает данный вывод и тот факт, что во второй половине 1947 г. в Совете укрепление пози- ций ЧПЦ однозначно связывали с созданием в стране «единой пра- вославной церкви» путем слияния Чехословацкой православной и Чехословацкой церквей, за что ратовал Черкес. Реализация этого за- мысла преследовала решение двуединой задачи. С одной стороны, с большим основанием можно было бы ставить вопрос об автокефа- лии ЧПЦ и избрании епископа-чеха, чему пока препятствовала ма- лочисленность православной церкви. Москва, готовя совещание глав автокефальных церквей, намеченное на июль 1948 г., была крайне заинтересована в присутствии на нем автокефальной Чехословацкой православной церкви. С другой стороны, считалось, что единая и ок- репшая православная церковь могла бы претендовать на занятие «по- шатнувшихся позиций униатов» и таким образом усилить свое влия- ние на население Словакии. Следующим этапом должно было стать усиление борьбы против католицизма в стране. Такая перспектива обсуждалась на встрече 19 мая 1947 г. Б. Л. Черкеса с В. Экартом, курировавшим церковные вопросы в Министерстве информации86. По запросу Карпова IV Европейский отдел МИД СССР 24 января 1948 г. представил в Совет по делам РПЦ заключение, в котором по- яснялась позиция чехословацкой стороны относительно создания в стране единой православной церкви. Секретарь ЦК КПЧ Р. Сланс- кий заявил, что он «исключает даже постановку вопроса об объеди- нении... потому что для этого нет никакой базы и из этого ничего не выйдет». Допускалась только возможность кооперирования усилий церквей в вопросах отношения к славянам и различным прогрессив- ным мероприятиям, но не более87. Позиция Сланского отражала по- нимание руководством страны сложности положения в Чехословац- кой церкви, в которой наблюдались антиправославные настроения и которая с межвоенного периода дрейфовала в сторону протестантиз- ма. Вместе с тем не исключено, что уже на том этапе чехословацкое руководство раздумывало об особых путях использования Чехосло- вацкой церкви в борьбе с католической церковью*. Могло повлиять на позицию правительства и устоявшееся представление о право- славной церкви как «эмигрантской» по составу. * Позднее, в мае 1949 г., Б. Л. Черкес сообщил в Совет по делам РПЦ, что че- хословацкое правительство рассчитывало на переход части католиков в Чехосло- вацкую церковь. Ссылаясь на В. Экарта и министра юстиции А. Чепичку, Черкес информировал о решении правительства снять с этой целью с производства 2 тыс. рабочих для подготовки из них священников Чехословацкой церкви (ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 579. Л. 138; АВП РФ. Ф. 0138. Оп. 30. П. 160. Д. 9. Л. 56). Митрополит Елевферий и Черкес считали расчеты на объединение римо-католи- ков и Чехословацкой церкви бесперспективными (ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 579. Л. 125). 319
Негативное отношение католического духовенства к событиям февраля 1948 г. и монополизации власти коммунистами обусловило усиление внимания правительства к католической церкви. После май- ских выборов в парламент ЦК КПЧ рассмотрел вопрос о мероприяти- ях в отношении католиков*. Докладчиком выступал В. Экарт, предло- живший провести серию мероприятий, затрагивающих также другие вероисповедания. В частности, предлагалось официально заявить о сохранении при новом государственном строе полной свободы рели- гии, увеличении материальной помощи духовенству, обеспечении по- четного положения церкви в государстве. Намечалась также передача ведения метрикации государству. В перечне антикатолических мероп- риятий центральное место отводилось созданию независимой от Ва- тикана «национально-католической церкви». Сохранявшийся в ней обряд должен был проводиться не на латыни, а на чешском и старо- славянском языках. В перспективе признавалась необходимость «про- щупать вопрос о присоединении национально-католической церкви к православной хотя бы на правах унии». Епископов в таком случае пос- тавляла бы в Чехословакию Русская православная церковь88. В справке Совета по делам РПЦ от 18 октября 1948 г., характери- зовавшей общественно-церковную жизнь Чехословакии весной- осенью этого года, особенно подчеркивалась напряженность в от- ношениях между католиками и православными. Приводя многочис- ленные примеры попыток католиков затормозить распространение и развитие православия в стране, авторы справки подчеркивали, что «во всех учреждениях и государственных органах католики имеют “своих людей”, которые стараются все направлять в их пользу»89. Аналогичный вывод содержался и в отчете митрополита Елевферия патриарху Алексию за 1948 г., в котором ЧПЦ сравнивалась с «не- большим островком среди инославного моря», чья жизнь протекает «в постоянной борьбе с волнами иноверной агитации»90. Симптоматичной в этом отношении была ситуация с волынскими чехами. Речь шла о чешских крестьянах-эмигрантах, основавших в XIX в. на Волыни земледельческую общину. К началу XX в. число чехов-переселенцев достигло 30 тыс., подавляющее большинство которых приняли православие. В 1946-1947 гг. они вернулись в Чеш- ские земли, принеся с собой и свои церковные обычаи: богослуже- ние на церковно-славянском языке, особое церковное пение. Хотя в конфессиональном отношении до 90% волынских чехов относились к православному вероисповеданию91, за них сразу же развернулась упорная борьба со стороны католической церкви. Был организован Союз католиков — волынских чехов, приступивший к изданию жур- нала «Новое пробуждение». Номера журнала рассылались и право- славным, что побудило Елевферия заявить официальный протест. * Подробнее см.: разд. III, гл. I, § 4. 320
Однако из редакции издания ответили, что «не разбираются в том, кто из волынских чехов — православный, а кто — католик»92. Като- лические ксендзы, служившие в районах расселения волынских чехов, изменяли внешний вид и облачения, уподобляясь православ- ным священникам, переходили в отдельных случаях на богослуже- ние на церковно-славянском языке. Широко практиковались раздача подарков детям, оказание материальной помощи переселенцам. Свои филиалы открыли известные как ревностные проповедники католи- цизма ордена братьев-редемптористов и вассилиан, занявшиеся об- работкой волынских чехов93. Вместе с тем прибытие волынских чехов усилило настроения ру- ководства ЧПЦ в пользу автокефалии. Свою роль в этом сыграла и наступательная тактика католической церкви. В Москве это, как ука- зывалось выше, находило поддержку: перед митрополитом Елевфе- рием была поставлена задача на протяжении 1949 г. подготовить ус- ловия для объявления в 1950 г. Чехословацкой православной церкви автокефальной94. Однако во время визита в мае 1949 г. митрополита Елевферия и Б. Л. Черкеса в Москву Карпов фактически констатировал необходи- мость отсрочки решения вопроса об автокефалии как необходимой предпосылки борьбы за ликвидацию Ужгородской унии. Причиной стало изменение подхода к решению униатской проблемы в Чехос- ловакии: советская сторона пришла к выводу, что «для этого, види- мо, еще не созданы благоприятные условия»95. Что касается тех- ники ликвидации униатской церкви, то примером продолжал ос- таваться румынский вариант, предполагавший участие сильной православной церкви*. В декабре 1949 г. Чешская православная епархия была разделена на две самостоятельных — Пражскую и Оломоуцко-Брненскую. Пер- вую возглавил возведенный в 1948 г. в сан митрополита Елевферий, а вторую — протоиерей Ч. Крачмар. Почти одновременно епархиаль- ное собрание в Прешове на пустующую кафедру избрало архиманд- рита Алексия (Дехтерева), бывшего настоятеля русской церкви в Александрии, командированного Московской патриархией в распо- ряжение Елевферия. Хиротония Крачмара и архимандрита Алексия явилась официально объявленной целью визита в Прагу делегации РПЦ во главе с митрополитом Николаем. Однако совершенная гостя- ми поездка по стране, в том числе на Прешовщину, свидетельствова- ла о том, что в задачи делегации входило изучение церковной обста- новки в районе компактного проживания греко-католиков96. Пребы- вание делегации имело значительный резонанс в стране, особенно в Словакии, и получило высокую оценку чехословацкого политическо- го руководства97. Подробнее о ликвидации униатской церкви в Румынии см.: разд. II, гл. II, § 1. 321
Вероятно, впечатления от поездки позволили скорректировать дальнейшую программу пребывания делегации в стране. В предна- значенном для служебного пользования отчете от 16 февраля 1950 г. указывалось, что члены делегации приняли участие в разработке плана ликвидации униатской церкви. Митрополит Николай сообщал о проведении ряда совещаний с митрополитом Елевферием, членом делегации архиепископом Львовским, Тернопольским и Мукачево- Ужгородским Макарием (Оксиюком) и секретарем посольства СССР Н.Н. Кравченко. Материалы Совета по делам РПЦ показывают, что немаловажную роль сыграл на том этапе и посол М. А. Силин, наста- ивавший на немедленном начале работы («Не бояться, если фанати- ки-униаты свяжут ее с пребыванием... делегации...»98). Намеченный план действия в главном являлся повторением пройденного на За- карпатской Украине — «постепенная подготовительная работа в ни- зовых массах, выявление инициативной группы для работы среди униатов руками самих униатов»99. В апреле 1950 г. Собор греко-католического духовенства в Пре- шове отменил Ужгородскую унию и объявил о воссоединении греко- католиков (униатов) с православной церковью. В Восточной Слова- кии были созданы две епархии — Прешовская во главе с Алексием (Дехтеревым) и Михайловская, управлявшаяся епископом Алексан- дром (Михаличем). Таким образом, к середине 1950 г. в экзархат Московской патриархии в Чехословакии входило уже четыре епар- хии. Это позволяло актуализировать вопрос об автокефалии, пос- кольку с канонической точки зрения наличие четырех епископов де- лало шаги в данном направлении правомерными. К тому времени решением от 30 января 1950 г. за № 432/155сс Совет министров СССР санкционировал создание автокефальной Чехословацкой пра- вославной церкви, но практическое решение вопроса отнес на 1951 г., связав это с завершением антиуниатской кампании*. В конце 1950 г. стало ясно, что ликвидация униатской церкви в Словакии, проводившаяся, как считали в Совете по делам РПЦ, «кампанейским способом», была близка к провалу. Из генконсуль- ства СССР в Братиславе сообщали о затухании процесса перехода униатских священников в православие и начавшемся откате, когда они отзывали свои подписи под манифестом Собора или переходи- ли в католическую церковь, информировали об арестах и преследо- вании наиболее упорных униатов. В Москве осознавали тупико- вость сложившейся ситуации и выход усмотрели в ускорении созда- ния автокефальной ЧПЦ. Однако если ранее введение автокефалии представлялось естественным итогом усиления православной церк- ви, объединившейся с униатами, то ныне последовательность дей- Подробнее о процессе перевода униатов в православие в Словакии см.: разд. II, гл. II, § 2. 322
ствий определялась с точностью до наоборот. «Образование автоке- фальной православной церкви Чехословакии не только усилит блок православных церквей, группирующихся вокруг Московской пат- риархии, но сыграет положительную роль в деле привлечения уни- атов в православие и позволит проводить эту работу на новой ос- нове. Такое решение вопроса будет приемлемо для патриотической части униатов-словаков и в известной мере парализует попытки аги- тации в пользу организации автокефальной греко-католической (униатской) церкви», — докладывал Карпов в ЦК ВКП(б) 6 января 1951 года100. Очередь теперь была за чехословацкой стороной, поскольку тре- бовалось принципиальное согласие правительства и последующая ратификация им этого акта. Карпов считал целесообразным «для де- тальной информации представителей правительства ЧСР... и участия в разработке связанных с этим вопросом мероприятий... командиро- вать в Чехословакию сроком на 3—4 недели... Белышева С. К.». Поез- дке предлагалось придать частный характер (например, для лечения на курорте в Карловых Варах)101. 1 февраля 1951 г. Карпов вышел с этим предложением в Совет министров СССР (записка была подана им на имя К.Е. Ворошилова и В.М. Молотова). Санкция правитель- ства была получена 20 марта, и в последних числах июля замести- тель председателя Совета по делам РПЦ Белышев выехал в Прагу «для поправки здоровья». Результаты поездки вкратце были изложены Карповым в доклад- ной записке Сталину, Маленкову, Булганину и Молотову от 17 ок- тября 1951 г. В итоге двух встреч Белышева с вице-премьером Зд. Фирлингером согласие чехословацкой стороны на реорганиза- цию экзархата было получено. Фирлингер выразил также пожела- ние правительства видеть во главе новой автокефальной Чехосло- вацкой церкви митрополита Елевферия ввиду отсутствия среди епископата более подходящей кандидатуры. Правительство было готово предоставить Елевферию чехословацкое гражданство102. 3 сентября 1951 г. на заседании Государственного управления по церковным делам, где Фирлингер выступил со специальным докла- дом, был решен вопрос об автокефалии. На конец 1951 г. были назна- чены торжества по случаю ее провозглашения. Теперь предстояло создать внешний антураж этому событию. 1-2 октября 1951 г. на за- седаниях Синода и экзаршего совета в Праге было принято решение просить патриарха Алексия и Св. синод РПЦ даровать автокефалию и отпустить митрополита Елевферия на служение в Чехословацкую церковь. 9 октября Фирлингер информировал правительство о поло- жении дел, особенно подчеркнув, что в результате перехода в право- славие «четверти миллиона словацких граждан украинской народ- ности» православная церковь «утратила свой эмигрантский характер и стала церковью национальной»103. 323
В Москве позиция чехов стала известна от прибывшего 9 октября в советскую столицу митрополита Елевферия104. Не дожидаясь офи- циального обращения из Праги, патриарх Алексий и Св. синод уже на следующий день, 10 октября, выразили предварительное согласие на автокефалию. 19 октября, то есть вдогонку, Государственное уп- равление по церковным делам сообщило в Москву, что чехословац- кое правительство не возражает против объявления ЧПЦ автоке- фальной. К 23 ноября 1951 г. все архиереи РПЦ поставили свои под- писи под постановлением Синода. В тот же день в Московской патриархии был подписан Акт о даровании автокефалии Чехосло- вацкой православной церкви — «юнейшей сестре в семье Право- славных автокефальных церквей». 8-9 декабря 1951 г. в Праге прошли Собор ЧПЦ, избравший гла- вой церкви митрополита Елевферия, и торжества в честь дарования автокефалии. Очевидно, что, как и в Польше, безальтернативные вы- боры носили формальный характер, в связи с чем понятно отсут- ствие какой-либо информации о них (как и в польском случае) в мате- риалах Совета по делам РПЦ. На торжествах присутствовали деле- гации автокефальных церквей Болгарии, Грузии, Польши, Румынии, Антиохийского патриархата. Делегаты Албанской церкви из-за за- держки в пути прибыли в Прагу с опозданием*. Другие православ- ные церкви проигнорировали приглашение, а впоследствии не все признали и дарованную ЧПЦ автокефалию. В Константинопольской патриархии, например, до 1998 г. Чехословацкую православную цер- ковь считали в соответствии с томосом 1923 г. автономной. Но как бы то ни было, вопрос об автокефалии ЧПЦ был в декабре 1951 г. для Праги и Москвы закрыт. На Соборе был принят устав ЧПЦ, раз- работанный при участии и под руководством митрополита Елевфе- рия. Годом позже появились и так называемые разъяснительные установления к уставу. Согласно уставу, которым Чехословацкая православная церковь руководствуется и поныне, духовенство обя- зывалось при вступлении в должность приносить в письменном виде присягу Чехословацкой республике и ее народно-демократическому Елевферий намеревался пригласить представителей Константинопольской, Иерусалимской, Греческой (Элладской), Александрийской, Кипрской и Сербской церквей. Чехословацкие компетентные органы, однако, отрицательно отнеслись к приглашению константинопольских, греческих и сербских гостей, мотивируя это тем, что данные церкви «являются, по имеющимся сведениям, орудием фашист- ских режимов в своих странах». На приеме у заместителя министра иностранных дел СССР А. Е. Богомолова посол Чехословакии в Москве К. Крайбих 17 ноября 1951 г. запросил на этот счет мнение советских силовых ведомств. Из МИД СССР соответствующий документ поступил в Совет по делам РПЦ. Судя по резо- люции Карпова, в Совете полагали правильным решение этого вопроса оставить в компетенции чехословацкого правительства и дальнейшего хода документу не дали (ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 842. Л. 89, 87). 324
строю. Присяга стала последним звеном в цепи различных, в том числе и зримых, «узаконенных» внутрицерковными распоряжения- ми проявлений лояльности Чехословацкой православной церкви*. Изменение статуса ЧПЦ обострило вопрос о национальных кад- рах в ее руководстве. По некоторым данным, инициатором здесь выступил митрополит Елевферий, который в беседе с Фирлингером 2 февраля 1953 г. заявил о желательности удаления советских граж- дан из церковного аппарата (сам Елевферий в 1951 г. принял чехос- ловацкое гражданство). Конкретно речь шла о Прешовском епископе Алексии и Б. Л. Черкесе105. О том, что «здесь [в Прешове] хотят свое- го местного бискупа, а не чужденца с иностранным паспортом», со- общал митрополиту и сам епископ Алексий в августе 1953 г.106 Одна- ко правительство не решилось оголять Прешовскую епархию, где сохранялась определенная напряженность. В сентябре 1953 г. воп- рос попытались решить согласием Московской патриархии на при- нятие епископом Алексием чехословацкого подданства. В это же время митрополит Елевферий предпринял настойчивые шаги, доби- ваясь своего отзыва в Советский Союз. О причинах этого можно го- ворить лишь предположительно, но все же с достаточной степенью уверенности. Семилетнее пребывание на посту сначала экзарха, а затем главы автокефальной церкви, конечно, было делом многотруд- ным, потребовавшим большого напряжения физических и духовных сил. Но, думается, свою роль сыграло и еще одно важное обстоя- тельство. Из переписки Совета по делам РПЦ и МИД СССР выясня- ется, что с осени 1952 г. начало нарастать вмешательство государ- ства во внутренние дела церкви, причем по различным направлени- ям. Например, объявление действительным только гражданского брака сопровождалось распоряжением Государственного управле- ния по церковным делам внести изменения в чин браковенчания, с которыми церковь не была согласна. Журнал «Голос православия» должен был помещать в обязательном порядке статьи политического характера (о кооперировании сельского хозяйства, новых законах, важных политических событиях, гражданских праздниках и пр.), ка- саться современной общественной жизни предлагалось и в пропове- дях. «В результате, — писал Елевферий в доверительном порядке митрополиту Николаю, — “Голос православия” теряет характер цер- ковного журнала, и часто подписчики возвращают его обратно, пишут нам протесты, говоря, что “это они читают в газетах”». Госу- В сентябре 1950 г. по постановлению Епархиального совета в Праге был введен порядок вывешивания на каждом здании церковного управления портре- тов президента республики и генералиссимуса Сталина. Портрет Сталина следо- вало размещать слева от портрета президента. Каждая церковная община должна была иметь чехословацкие и советские флаги и вывешивать их по государствен- ным праздникам и в соответствии с распоряжениями местных гражданских влас- тей на правой стороне фасада церковных зданий. 325
дарственное управление по церковным делам распорядилось, чтобы в будни в великие церковные праздники и при архиерейской службе богослужение заканчивалось не позднее половины восьмого утра, чтобы не отвлекать рабочих и служащих от их работы. По сообще- нию Елевферия, это привело к сокращению посещаемости храмов наполовину. Митрополит писал также, что ему неофициально было сделано предложение о служении священной литургии вече- ром, как у католиков, но он отказался. Архипастырские послания жестко цензурировались чиновниками Государственного управле- ния. При этом делались сокращения и вносились изменения даже в разделы чисто богословского характера. Например, в пасхальном послании было предложено выпустить место о страданиях Христа, так как это якобы рождало у верующих пессимистические настрое- ния. О письме митрополита Елевферия стало известно в Совете по делам РПЦ, где действия чехословацких властей сочли неправиль- ными и вредными. Однако оказывать давление на «друзей» признали нецелесообразным, опасаясь испортить отношения митрополита Елевферия с государственными органами107. Решение вопроса об отзыве Елевферия затянулось. В августе 1954 г. он согласился в течение 5-6 месяцев подготовить себе преем- ника из числа священников чехов. Это оказалось сложной задачей, так как после ухода на покой епископа Ч. Крачмара (его сан стал помехой карьере сына-коммуниста) из трех оставшихся епископов двое (сам митрополит Елевферий и епископ Алексий) были присла- ны Московской патриархией. На этой стадии в документах Совета и МИД СССР в качестве замены митрополиту периодически называ- лись словацкие священники Николай Келли и русский по националь- ности епископ Иоанн (Кухтин)108, однако чехословацкая сторона не спешила давать «добро». Отводя кандидатуру Келли, чехи, напри- мер, указывали, что он не более как «начитанный деревенский свя- щенник, который дальше своего прихода ничего не видел»109. В бесе- де с атташе посольства СССР Ю.Н. Мешковым 7 октября 1954 г. за- меститель председателя Государственного управления по церковным делам Плигал дал исключительно лестную оценку деятельности митрополита Елевферия — «умеет работать с людьми и добивается от них желаемого, почти не прибегая к репрессивным мерам. Управ- ление... поддерживает с ним полный контакт». Тандем — митропо- лит Елевферий и Б. Л. Черкес — по-видимому, удачно управлял цер- ковью. О Черкесе Плигал сообщил: «...Круто расправляется со вся- кими нарушителями церковной этики. Во время [его] поездок в Словакию священники, провинившиеся за пьянство, разврат, спеку- ляцию и т.д., боятся с ним встречаться. Управление по делам церкви получало о Черкесе много анонимных писем. По некоторым пись- мам производились проверки по линии органов безопасности. Дока- зана полная безосновательность всех обвинений против Черкеса». 326
Плигал дважды указывал Черкесу на необходимость отказа от «дик- таторских методов», и, по его мнению, тот учел критику. Плигал вы- разил сомнение в том, что, будучи до недавнего времени коммунис- том, Черкес искренне верил в Бога. Но главное для чехословацких властей заключалось в том, что Черкес оказывал большую помощь митрополиту Елевферию, что «политическую линию» в православ- ной церкви ЧСР Управление по делам церкви проводило именно через Черкеса и было удовлетворено его работой110. В конце октября 1954 г. чехословацкая сторона заверила Москву, что избрание нового митрополита сможет состояться в конце 1955 или в начале 1956 г. К тому времени достойная кандидатура будет подобрана и решится вопрос о финансовом обеспечении созыва Со- бора ЧПЦ. Что касается возвращения митрополита Елевферия на родину, то после взаимных консультаций сторон решено было обста- вить его как отъезд для лечения, предоставив митрополиту возмож- ность не возвращаться в Чехословакию и «на месте... решить вопрос о выходе... из гражданства ЧСР»111. Трудно сказать, почему при рас- смотрении формулируемой чехами дилеммы — как осуществить отъезд Елевферия — торжественно или, напротив, сделать это неза- метно112, выбор в Москве был сделан в пользу второго варианта, но факт остается фактом: митрополиту Елевферию предстояло тихо ис- чезнуть с чехословацкого церковного горизонта. Соответствующие инструкции ему привез прибывший в Чехословакию в декабре 1954 г. митрополит Николай*. Вскоре Елевферий вернулся в СССР. На посту предстоятеля ЧПЦ его временно замещал епископ Климент. Чехо- словацкая сторона, однако, была недовольна им. Осенью 1955 г., пе- ребрав весь епископат и не найдя достойного кандидата, власти по дипломатическим каналам решили прозондировать вопрос о воз- можности возвращения митрополита Елевферия в Прагу. Переписка МИД СССР и Совета по делам РПЦ по этому вопросу шла на протя- жении октября-декабря 1955 г., пока 2 декабря С. К. Белышев не сообщил заведующему IV Европейским отделом М.В. Зимянину: «В связи с назначением митрополита Елевферия членом Синода Русской православной церкви и митрополитом Ленинградским и Новгородским вопрос о возвращении его в Чехословакию в качестве главы церкви окончательно отпадает»113. Это и было сообщено че- хословацкой стороне. Вопрос о предстоятеле ЧПЦ решился в конце концов по совету из Москвы. 11 января 1956 г. заместитель министра иностранных дел Поездка Николая была связана с присуждением ему почетного звания докто- ра honoris causa Прешовского богословского факультета. Одновременно перед митрополитом была поставлена задача помочь экзаршему совету рекомендация- ми по укреплению православия на Прешовщине, особенно среди бывших униа- тов (ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 1.Д. 1213. Л. 113). 327
СССР В. С. Семенов направил временному поверенному в делах СССР в Чехословакии М. Д. Сытенко указание довести до сведения «чехословацких друзей», что митрополит Николай считает целесо- образным избрание главой Православной церкви Чехословакии епископа Иоанна114. 17 мая 1956 г. Иоанн в сане митрополита занял пост главы Чехос- ловацкой православной церкви. Этот факт, равно как и имевшее место насыщение кадрового состава ЧПЦ, в том числе и епископата, священниками из СССР обусловили правомерную постановку неко- торыми исследователями вопроса об «искусственности» дарованной Чехословацкой церкви автокефалии, о чем еще в 1945 г. предупреж- дал архиепископ Фотий, равно как и о «призрачности внешних успе- хов» чехословацкого православия в первое послевоенное десятиле- тие115. С этими выводами трудно не согласиться. § 2. Попытки консолидации православия в послевоенной Венгрии: политические аспекты проблемы В Венгрии, ярко выраженной католической стране (70% населе- ния были католиками), православие получило весьма ограниченное распространение, причем в Московской патриархии существовало стойкое убеждение, что процесс этот осуществлялся в основном через смешанные браки и благодаря расположенным по соседству православным странам. Православие являлось, главным образом, религией национальных меньшинств (сербов, румын, греков, рус- ских, болгар), населявших страну. Особенностью венгерского право- славия являлась его полиюрисдикционность, то есть наличие епар- хий и приходов разного подчинения. После присоединения в 1939— 1941 гг. к Венгрии части румынской и сербской территорий, а также входившего в состав Чехословакии Закарпатья число православных в стране значительно увеличилось. В апреле 1941 г. после интерни- рования управлявшего православными приходами Мукачевско-Пре- шовской епархии сербского епископа Владимира (Раича) венгерское правительство пришло к выводу о необходимости создать Венгер- скую национальную православную церковь. Чтобы обеспечить пе- ревес в ней венгров, официальные власти издали 27 апреля указ об основании Венгеро-Русинской церкви, объединявшей 120 тыс. ве- рующих (200 приходов), но оставлявшей вне сферы ее влияния пра- вославных сербов и румын. Во главе новой церкви был поставлен архиепископ Пражский Савватий, находившийся в юрисдикции Константинопольского патриарха. В г. Хусте была организована резиденция представителя архиепископа, однако в конце 1941 г. Савватий под нажимом германских властей, не заинтересованных в распространении и укреплении православия, отошел от венгерских 328
дел116. В создавшейся ситуации венгерское правительство доверило окормление православных венгров и русин бывшему военному свя- щеннику протоиерею Н. Попову, эмигранту, русскому по националь- ности, назначив его администратором (управляющим) церкви. Попов считал одной из первоочередных задач создание иерархии Венгер- ской православной церкви (ВПЦ), для чего задумал открыть в Де- брецене православную Богословскую академию. Ему удалось на- брать 80 слушателей. Из германского посольства в Будапеште в Бер- лин поступила информация о том, что Попов был готов привлечь к сотрудничеству и некоторых русских священников-эмигрантов, про- живавших в Сербии, и якобы даже намеревался нелегально ввезти их в страну. Весной 1942 г. венгерское правительство пришло к выводу о не- обходимости объединить в рамках «большой православной церкви» также сербов и румын. Видимо, для этой цели скромная, хотя и де- ятельная кандидатура Попова не устраивала власти, тем более что за свою деятельность он был запрещен в священнослужении Синодом Русской православной церкви за рубежом (РПЦЗ). Нужна была более авторитетная в церковном мире фигура. Венгерская сторона в нояб- ре 1942 г. обратилась к митрополиту Анастасию (Грибановскому), главе РПЦЗ, с предложением лично возглавить автокефальную (!) ВПЦ и переехать в Будапешт вместе со своим Синодом. Анастасий уклонился от этого предложения. Более того, как указывается в лите- ратуре, Синод РПЦЗ никогда не выносил этот вопрос на обсужде- ние117. Реализовать задуманное венгерским властям не удалось. После отставки Попова русинское отделение православной церкви по распоряжению диктатора М. Хорти возглавил в качестве адми- нистратора Ласло Т. Сабо, а венгерское — настоятель прихода с. Ме- керек Иоанн Олах. По окончании войны для венгерского православия по-прежнему характерной оставалась пестрота юрисдикционных отношений. Ос- новная масса православных приходов (до 40) подчинялась Румын- ской и Сербской церквям, притом имелись чисто румынские приходы, возглавлявшиеся протоиереем Петром Мундруцу, и 6 сербских, ру- ководимых епископом Будимским Георгием (Зубковичем). На терри- тории страны действовали также греческие приходы, подчиненные Вселенскому патриарху. Считавшиеся венгерскими четыре право- славных прихода (в Будапеште, Бихаре, Бекешчабе и Дьюле) по на- циональному составу тем не менее не были однородными. Напри- мер, в Бихаре и Бекешчабе преобладали румыны, а в Будапештском приходе более 60% прихожан были крещеными евреями. Венгерские приходы своего руководителя-епископа не имели и подчинялись Министерству просвещения и культов, от имени которого управля- лись администратором протоиереем Иоанном Олахом. В с. Иреме вблизи Будапешта с 1801 г. существовал храм Русской церкви со 329
своей паствой. В столице имелся также русский эмигрантский при- ход, неоднократно менявший свою юрисдикцию. Картину дополня- ли действовавшие на юге Венгрии единичные малочисленные бол- гарские православные приходы. По официальной венгерской статис- тике, общее число православных после войны достигало 35 тыс. человек (19 тыс. — венгры, 10 тыс. — румыны и 6 тыс. — сербы118). Православные приходы существовали изолированно, общения между верующими разных национальностей практически не было. В силу этого задача консолидации православных приходов и после войны исходила не от верующих, а от официальных венгер- ских властей. Формальным поводом объявлялись чисто практические соображения: согласно венгерской Конституции, все вероисповеда- ния пользовались материальной поддержкой государства, оказывать которую властям проще было в централизованном порядке, то есть иметь дело с объединенными приходами и их единым руководством. Однако, думается, имелись и другие, по всей вероятности, более су- щественные причины, и в первую очередь наличие своего рода пра- вославных анклавов нацменьшинств (румын и сербов), распола- гавшихся к тому же в пограничных районах. Политика государства, по крайней мере в отношении части из них, была вполне опреде- ленной. Так, еще весной 1942 г. немецкие дипломаты сообщали из Будапешта в Берлин о намерении властей подчинить венгерскому церковному руководству православных румын с целью «денацио- нализировать» их119. С учетом сохранявшейся и после войны на- пряженности в венгеро-румынских отношениях из-за Трансильва- нии120 уместным видится предположение, что официальный Буда- пешт не отказался от замысла использовать конфессиональный фак- тор для разрешения межнациональных противоречий, в том числе и для недопущения потенциальной пятой колонны внутри страны. В пользу этого говорит и тот факт, что с июля 1945 г. сотрудники Министерства просвещения и культов неоднократно инициировали переговоры с главой сербских приходов епископом Георгием, при- зывая его организовать православную церковь в Венгрии. При этом были предложены принципы организации, согласно которым еди- ный церковный округ под управлением епископа Будимского должен был включить в себя викариаты в соответствии с разговорным язы- ком населения и преобладавшим в них языком литургии. Изменить принадлежность той или иной общины к викаритату можно было на общем собрании прихода большинством голосов в 2/3. Решение соб- рания проверялось и утверждалось епископом. На таком же основа- нии решался вопрос об организационной принадлежности приходов со смешанным населением и, следовательно, языком, причем в ли- тургии допускалось и двуязычие. Викариаты возглавлялись епископ- скими викариями в сане архимандрита или протопресвитера и могли делиться на благочинные округа. При епископе действовала консис- 330
тория, официальным языком делопроизводства в которой должен был быть венгерский. В консисториях викариатов официальный язык устанавливался в зависимости от национального состава веру- ющих. Епископ церковного округа Венгрии получал наименование православного епископа Буды и всей Венгрии. Государство деклари- ровало материальное содержание руководителей викариатов. Под- чиненные Вселенскому патриархату общины присоединялись к цер- ковному округу на правах автономии, то есть самостоятельно управ- ляли своим имуществом и решали вопрос о языке литургии, имели свою внутреннюю администрацию. Епископ Георгий негативно отнесся к данному проекту, с основа- нием полагая, что предстоявшее подписание Венгрией Мирного до- говора может обернуться изменением границ, повлечь за собой обмен населением, оптации и пр. и в итоге создать абсолютно новую конфессиональную ситуацию в стране. Кроме того, смотря на созда- ние ВПЦ с конкретно-практической точки зрения, епископ был убежден, что каноническая легализация венгерского языка для бого- служений представляла собой длительный церковно-юридический процесс и не могла быть достигнута по указанию сверху. Отказ епископа Георгия повлек за собой образование специаль- ной комиссии по вопросам церковного права, от которой правитель- ство потребовало сформулировать свои предложения. В ее состав вошли сотрудник министерства Фериз Берки, профессор богословия румын Попович и доктор Ясенский. Комиссия предложила действо- вать поэтапно и для начала объединить чисто венгерские приходы с венгерскими приходами греческого происхождения, руководимыми с 1936 г. митрополитом Фиатирским Германосом, экзархом Западной и Центральной Европы (центр экзархата находился в Лондоне). После этого предлагалось ходатайствовать перед Константинополем об организации на этой основе Венгерской православной церкви. Однако в правительстве сочли этот вариант бесперспективным, по- скольку Вселенский патриарх испытывал в вопросе о венгерской церкви сильное давление со стороны Румынской и Сербской автоке- фальных церквей. Во всяком случае, на быстрое решение этого воп- роса, чего добивались власти, рассчитывать было трудно121. Весной 1946 г. в обстановке назревавшего правительственного кризиса в стране, вызванного перегруппировкой политических сил после победы оппозиционной ПМСХ на парламентских выборах 1945 г., перед властью в полный рост встала задача обеспечения ста- бильности режима. Обращаясь к духовенству в открытом письме, правительство заявило: «В какой мере церковь будет помогать де- мократическому государству в его усилиях, в такой же мере она может рассчитывать на его поддержку»122. С этих позиций власть по- дошла к намерению проживавших на территории комитатов Бекеш- чаба и Бихар православных румын создать самостоятельный румын- 331
ский церковный округ. Инициатором выступил П. Мундруцу, орга- низовавший в г. Дьюле консисторию. Руководители Сербской и Румынской церквей настаивали на устройстве ВПЦ в соответствии с законом 1868 г.‘, распространив его принципы и на греческие общи- ны. Предполагавшееся в связи с этим приведение в соответствие вопроса о языке литургии с юрисдикционной принадлежностью приходов означало бы уничтожение венгерских церковных общин, хотя, по данным Министерства просвещения и культов, не менее по- ловины православных верующих Венгрии понимали литургию толь- ко на венгерском языке. Так, в Бекеше, например, имелись румын- ские приходы, в которых ни один прихожанин не знал другого языка, кроме венгерского. Дело зашло в тупик, и в 1946 г. венгерское прави- тельство приняло решение обратиться к Русской православной церк- ви. Расчет был на то, что Московская патриархия сможет догово- риться с Румынским патриархом об отделении и передаче румын- ских приходов в Венгрии будущей единой ВПЦ. Аналогичным образом мог решиться вопрос и с Константинопольским патриарха- том — овенгерившиеся греческие приходы также имели перспек- тиву перемены юрисдикции. Что касается приходов, основанных венграми, то их судьба зависела от просьбы администратора к патри- арху Московскому о переходе в его юрисдикцию. Следующим ло- гичным шагом, по мнению Министерства просвещения и культов, явилось бы распространение юрисдикции Московской патриархии на всю православную территорию Венгрии и заключение соответ- ствующего соглашения между РПЦ и венгерским правительством о том, что «в случае необходимости» патриарх Московский готов да- ровать ВПЦ автокефалию. Узнав настроения венгерской стороны, в Москве прежде всего решили тщательно изучить церковную обстановку в стране и, дейс- твуя постепенно, воссоединить с Московской патриархией в первую очередь русские приходы. С этой целью в августе 1946 г. в Будапешт прибыла делегация Московской патриархии во главе с епископом Ужгородским и Мукачевским Нестором (Сидоруком). Приезду де- легации венгерское руководство придавало большое значение: ее принимал министр просвещения и культов Д. Керестури, ряд газет поместили интервью епископа Нестора и другие материалы, выдер- жанные в позитивной тональности. Состоялись деловые перегово- ры с руководством венгерских приходов, и 13 августа протоиереи * Статья IX закона 1868 г., определявшая внутренний порядок существования приходов, находившихся под юрисдикцией Румынской и Сербской церквей, и их отношения с центральной властью, фиксировала право на самостоятельную внут- реннюю жизнь. Особо оговаривались вопросы школьного образования и богослу- жения на родном языке, имущественные права приходов и др. Автор благодарна д.и.н. О. В. Хавановой за предоставленный материал. 332
и. Олах и Я. Варью от их имени составили и подписали обращение на имя патриарха Алексия о принятии в юрисдикцию Московской патриархии и поставлении им епископа-венгра. Стороны сразу до- говорились, что из-за отсутствия подходящего для епископского сана венгерского кандидата церковь временно возглавит русский епископ, но при нем будет состоять викарный епископ-венгр. Для оформления юрисдикции условились о приглашении в Москву вен- герской церковной делегации. Тут же был намечен и ее состав: ар- химандрит Иоанн Петерфалви, протоиерей Иоанн Олах, протоие- рей Петр Мундруцу. Наличие последнего, окормлявшего румынские приходы, позволяло, вероятно, рассчитывать на установление свое- го рода демаркационной линии, избегая осложнений с Румынской церковью. 21 октября 1946 г. Св. синод РПЦ принял в свою юрисдикцию венгерские православные приходы. В Будапеште была учреждена викарная епископская кафедра, включенная в состав вновь организо- ванного Средне-Европейского экзархата Московской патриархии, которым руководил архиепископ Сергий (Королев). Викарную ка- федру возглавил с титулом епископа Будапештского Иоанн Петер- фалви, которому предстояло пройти в Москве процедуру наречения и хиротонии. Объединение части приходов под юрисдикцией Московской пат- риархии не решало сложного вопроса о консолидации православия в Венгрии. Румыны, сербы и греки не собирались сдавать свои пози- ции, выпускать инициативу объединения из своих рук и, что было крайне важно, соглашаться на введение в чин богослужения венгер- ского языка. На протяжении 1946 г. Синод Сербской православной церкви дважды официально обращался в Московскую патриархию по вопросу организации Венгерской церкви. Обвиняя венгерскую сторону в намерении отделить Сербскую церковь в Венгрии от Серб- ской патриархии, превратить ее в «обычную мадьярскую епархию, при помощи которой можно будет легче провести мадьяризацию наших сербов», Синод СПЦ призывал Московскую патриархию «оказать своим высоким авторитетом помощь Сербской церкви и не входить в контакт с авантюристами и не оказывать им поддержки в деле организации какой-то новой “православной церкви” в Венгрии, так как это могло бы принести непоправимый вред как Сербской церкви, так и вообще всему православию»123. Эта позиция была подтверждена в декабре 1946 г. во время пре- бывания митрополита Николая в Белграде на Всеславянском конг- рессе, во время которого состоялась его встреча с патриархом Серб- ским Гавриилом. Патриарх попросил не торопиться с вопросом о православных венграх, исторически связанных с СПЦ. Он заявил о желании договориться с венгерским правительством о неприкосно- венности сербской епархии в Венгрии и вынести вопрос о венгер- 333
ских приходах, желающих войти в юрисдикцию Московской патри- архии, на архиерейский собор СПЦ. Сам патриарх поначалу не возражал против передачи в ведение РПЦ прочих (не сербских) пра- вославных приходов в соответствии с их желанием, но затем реше- ние вопроса о Венгерской церкви связал с необходимостью личной встречи с патриархом Алексием124. Румынские приходы также подтвердили свое желание сохранить прежнюю юрисдикцию. В декабре 1946 г. четко оформилась и позиция Константинополя, который, как сознавали в Совете по делам РПЦ, «не переставал всег- да считать себя верховной главой православного христианства в Венгрии и интересоваться его судьбой»125. Тесно связанный с Кон- стантинополем и претендовавший на получение от патриарха епис- копской хиротонии настоятель греческой церкви в Будапеште архи- мандрит Илларион Васдекас, подразумевая в первую очередь себя, заявил о необходимости поставить во главе венгерской церкви «за- конного епископа». В письме протоиерею А.П. Смирнову от 13 дека- бря 1946 г. Васдекас сообщал, что в случае назначения его [Васдека- са] епископом Константинопольская патриархия ответит согласием. «...Я мог бы быть, — писал Васдекас, — наиболее пригодным и под- ходящим лицом», удовлетворив претензии обеих церквей, поскольку Константинопольская «считает меня более греком, нежели русским», а к Московской «я есть более приближен по рождению и воспита- нию, нежели к греческой»*126. Однако позиция Константинополя, судя по документам, в меньшей мере волновала Москву. Так, учиты- вая сложность ситуации, Совет по делам РПЦ в справке от 3 марта 1947 г., адресованной в правительство К. Е. Ворошилову, указывал: «Московская патриархия не намерена из-за венгерских приходов на- рушать установившиеся хорошие отношения с Румынской и Серб- ской церквами, а потому считает, что вопрос об объединении всех православных приходов в Венгрии в самостоятельную венгерскую епархию с венгерским епископом во главе пока не созрел. Патриар- хия считает целесообразным в настоящее время сохранить их в юрисдикции своих национальных церквей...»127 Иными словами, пересматривать принятое в октябре 1946 г. решение Св. синода РПЦ, о чем говорилось выше, в Москве не собирались. К весне 1947 г. венгерские православные приходы оказались ли- шенными руководства: по обвинению в шпионаже против Советской армии был арестован Иоанн Петерфалви, а лишенный румынским епископом в Ораде сана протоиерея за переход в венгерскую церковь Иоанн Олах дожидался восстановления, подав соответствующее Илларион Васдекас — греческий подданный, родился в России, русский по матери. В 1910 г. окончил Духовную академию в Петербурге. С 1941 г. настоятель греческой церкви в Будапеште. 334
прошение*. Воспользовавшись ситуацией, на передний план выдви- нулся протоиерей Янош Варью, предпринявший энергичные шаги для получения сана архимандрита. Однако патриарх Алексий, учиты- вая пожелания румын и сербов, не спешил содействовать этому. Тем не менее 12 апреля 1947 г. будапештское радио сообщило о назначе- нии Варью администратором Венгерской православной церкви. 19 января 1948 г. руководство венгерских приходов греческой традиции** обратилось к советскому посланнику в Будапеште Г. М. Пуш- кину с просьбой содействовать быстрейшему созданию венгерского православного епископата. В письме подчеркивалась готовность «присоединиться к иерархии Московского патриарха и подчиниться назначенному им венгерскому епископу. Называлась и кандидатура такого епископа — Я. Варью. Свою просьбу венгры мотивировали желанием упредить поставление епископа Константинопольским патриархом, над чем якобы усиленно работал архимандрит Васдекас и что было бы нежелательно по двум причинам. Во-первых, при таком исходе, писали авторы, греческие приходы никогда не освобо- дятся от действительной власти Константинопольского патриарха. А во-вторых, «в результате отсрочки важное дело выскользнет из рук Московского синода в Константинополь». Данное предупреждение, наряду с рассуждениями о важности преодоления раздробленности венгерской церкви, делавшей ее объектом постоянных происков со стороны католиков128, естественно, были рассчитаны на положитель- ную реакцию советского посланника. Ведь еще в 1947 г. курс на кон- солидацию православия под руководством Московской патриархии и усиление борьбы с Ватиканом стали определяющими во внешне- политической деятельности советской стороны в конфессиональной сфере. Расчет венгерской стороны оправдался: Г. М. Пушкин сооб- щил в Отдел Балканских стран МИД СССР о своем согласии с венг- рами. Он предлагал командировать в страну представителя Москов- ской патриархии для изучения обстановки и предоставить Я. Варью письменные полномочия на управление венгерской церковью до окончательного решения этого вопроса. 13 февраля 1948 г. замести- Обращение к руководству Румынской церкви было предпринято И. Олахом по совету Московской патриархии, представители которой заявили, что никакие переговоры с Олахом невозможны без восстановления его сана. Румынская пат- риархия, однако, потребовала от Олаха отказаться от поста администратора, при- знать юрисдикцию РумПЦ как непременное условие возвращения ему сана. Олах пошел на это, что впоследствии навлекло на него обвинения в измене и переходе на румынскую сторону Эти обвинения, отразившиеся в материалах Совета по делам РПЦ, носили надуманный характер и полностью замалчивали роль совет- чика — Московской патриархии в судьбе Олаха. По данным Совета по делам РПЦ, число таких приходов колебалось от 9 до 11, а их прихожане «давно омадьярились» (ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 420. Л. 1; Д. 69. Л. 172). 335
тель министра иностранных дел В. А. Зорин довел мнение Пушкина до сведения Г. Г. Карпова129. В Совете по делам РПЦ отреагировали мгновенно. Уже 16 февраля в МИД СССР ушло сообщение, что ре- шение вопроса о принятии православных приходов Венгрии в юрис- дикцию Московской патриархии и организация епископата задержи- ваются в связи с тем, что «затрагиваются интересы юрисдикции и имущества Сербской, Румынской, Болгарской* и других автокефаль- ных православных церквей». Вопрос отложен до приезда патриарха Гавриила в Москву. «Необходимость соблюдения осторожности и такта, — говорилось в письме, — диктуется, главным образом, инте- ресами предстоящего летом этого года совещания, созываемого Московским патриархом, на котором необходимо обеспечить един- ство Московской патриархии и прочих церквей Балканских госу- дарств»130. Г.М. Пушкин, однако, проявил настойчивость в отстаивании своей точки зрения. 8 марта 1948 г. В. А. Зорин в письме С. К. Белы- шеву констатировал: «Тов. Пушкин считает целесообразным и необ- ходимым как можно скорее принять под юрисдикцию Московского патриарха 8 православных приходов греческого происхождения в Венгрии, полагая, что присоединение этих приходов ни в коей мере не затронет интересов православных церквей Балканских стран, в частности интересов Сербской православной церкви, к которой ука- занные 8 приходов никакого отношения не имеют. Вместе с тем тов. Пушкин опасается, что дальнейшее промедление с решением этого вопроса может привести к потере всякой возможности присоедине- ния 8 греческих приходов к Московской патриархии»131. В связи с промедлением в решении этого вопроса венгерская сто- рона усилила давление: в апреле 1948 г. в беседе с Пушкиным вице- премьер М. Ракоши сообщил о желании венгерского правительства видеть в качестве предстоятеля ВПЦ архиерея из СССР. Он уточнил при этом, что глава церкви должен быть из Закарпатья, владеть вен- герским языком и носить венгерскую фамилию. Задача православно- го епископа заключалась в объединении венгерских и греческих приходов, в то время как румынские и сербские предполагалось пока оставить в прежней их юрисдикции132. Советское руководство и Московская патриархия оказались в за- труднительном положении. Они по-прежнему считали невозмож- ным оформление юрисдикции без предварительных переговоров с Сербской и Румынской церквями и, кроме того, кандидатов, отве- чавших требованиям венгерской стороны, у руководства РПЦ не было. В этих условиях патриарх Алексий счел необходимым пред- Выше уже говорилось, что болгарские приходы в Венгрии были единичны- ми и малочисленными. По всей вероятности, упоминание в письме Карпова Бол- гарской православной церкви было призвано усилить аргументацию автора. 336
принять меры, чтобы предотвратить закрепление приходов за Кон- стантинопольской патриархией и подготовить почву для последую- щего решения вопроса о положении православных приходов в стра- не. Намерение патриарха было поддержано Советом по делам РПЦ, по ходатайству которого Совет министров санкционировал 22 мая 1948 г. поездку церковной делегации РПЦ в Будапешт. В венгер- скую столицу снова направлялся епископ Ужгородский и Мука- чевский Нестор в сопровождении секретаря Московской патриар- хии Л.Н. Парийского. Визит был обставлен как ответ на просьбу инициативной группы, якобы действовавшей от лица тех прихожан и духовенства, которые желали канонически правильным путем об- разовать Венгерскую православную церковь133. В ходе визита гости дважды встречались с министром просвеще- ния и культов Д. Ортутаи, представлявшим в правительстве левое крыло ПМСХ. На приеме 12 июня министр счел важным подчерк- нуть, что «вопрос о создании Венгерской православной церкви не политический, а чисто религиозный»134. Он довел до сведения чле- нов делегации позицию правительства, согласованную на заседании кабинета накануне встречи: «Совет министров желает: 1) объедине- ния всех православных церквей в одну Венгерскую православную церковь под юрисдикцией Московского патриарха; 2) чтобы принци- пы этого соединения выработала Московская патриархия, чтобы инициативу организации и осуществления ее — чем скорее, тем лучше, — взяла бы на себя Московская патриархия. Венгерское пра- вительство уклоняется от инициативы в этом вопросе во избежа- ние конфликтов с соседями — Сербией и Румынией...» (курсив наш. — Дели.)135 Венгры, таким образом, предоставляли право тас- кать для них каштаны из огня советской стороне. Видимо, нечто подобное в Москве прогнозировали заранее, пос- кольку делегация уклонилась от настойчивого предложения венгров в письменном виде представить свои пожелания венгерскому прави- тельству. Епископ Нестор согласился сделать это устно и на встрече 12 июня выступил со следующим заявлением: «Впредь до перегово- ров между патриархами и принятия ими решения мы просим Вен- герское правительство о следующем: 1) помогать инициативной группе, которую возглавляет священник Вария (так в тексте. —Авт.), чем можно, в частности, в издании богослужебных книг, духовной литературы, в открытии монастыря, школы для богословов; 2) вер- нуть Русской православной церкви церковь в с. Иреме с садом, ого- родом, домами и для того, чтобы Русская православная церковь имела опорный пункт для помощи Венгерской православной церк- ви; 3) оградить лиц, желающих вступить в Венгерскую православ- ную церковь, от тех препятствий, какие возникли у священника Олаха в Дьюле, где представитель румынского епископа священник Мондрецу (так в тексте. — Авт.) и другой румынский священник 337
угрожали Олаху побоями и запрещением в священнослужении лишь за факт посещения Олахом епископа Нестора на днях в Дьюле. Эта просьба делегации основывается на том, что она при многих объез- дах церквей, от визитов священников и коммунистического депутата парламента Михаила Эрдеи вынесла убеждение, что наличие жела- ния части верующих и духовенства в образовании Венгерской пра- вославной церкви под юрисдикцией Московского патриарха дейс- твительно есть»136. Примечательно, что епископ Нестор посоветовал для влияния на церковную обстановку использовать такое средство, как конгруа: «Не может же правительство платить государственное жалованье тем священникам-румынам, которые угрожают побоями и запрещением за желание перейти в Венгерскую православную церковь». Ортутаи согласился. Отчетные материалы делегации свидетельствуют, что венгерс- кую сторону интересовал вопрос о статусе Я. Варью и, в частности, можно ли его считать представителем Московского патриарха. Епис- коп Нестор сообщил, что в Москве Варью рассматривают как пред- ставителя православных венгров, желающих получить духовное ру- ководство со стороны Московского патриарха, однако никаких офи- циальных полномочий от Алексия не имеющего137. Вопрос о Варью встал, естественно, не случайно, поскольку с поста администратора венгерских православных приходов он со временем вполне логично мог перейти на более высокий — предстоятеля ВПЦ. Однако его кандидатура не была бесспорной. В Совете по делам РПЦ, призна- вая Варью главным действующим лицом в организации ВПЦ, отме- чали его ум, такт, осторожность, аккуратность в ведении церковной статистики, честолюбие, четкий курс на единение с РПЦ. Вместе с тем политические позиции Варью в Москве считали невыясненны- ми. В частности, советская сторона пыталась вскрыть связи Варью с англичанами и Константинополем. «Внешне их нет, — говорилось в одной из справок Совета. — Он работает за и на Московскую патри- архию и на умаление прав Константинополя. Но если его работа приведет к ссоре православные церкви Русскую, Греческую, Румын- скую и Сербскую, то это будет на руку врагам Советской России». Иной тональностью отличалась характеристика, дававшаяся Варью по линии МИД СССР. В ее основе лежали выводы Г. М. Пушкина, считавшего венгерского священника «жуликом» да к тому же еще и ненадежным «по политической линии»138. Данное заключение сов- падало с мнением референта отдела по делам православных церквей Министерства просвещения и культов Ф. Берки, склонного видеть в Варью нечистого на руку и неподходящего для поста администрато- ра человека. Иметь на месте Варью более авторитетного священника желали и отдельные представители венгерского духовенства. Одна- ко венгерское правительство явно поддерживало кандидатуру адми- нистратора. В Совете по делам РПЦ имелась информация о том, что 338
власти подарили Варью автомобиль, что находившимся в его подчи- нении священникам выплачивалось конгруа и что якобы по личному указанию М. Ракоши он был даже принят в компартию139. Столь по- лярные характеристики свидетельствовали не просто об их субъек- тивном характере. В Москве понимали, что в Венгрии имелись силы, которым было выгодно ослабить позиции Варью, что сам он вполне мог стать объектом интриг и борьбы за власть140. По всей вероятнос- ти, именно эти соображения стали определяющими и были доведе- ны до сведения Пушкина, заставив последнего несколько скорректи- ровать свою позицию. На прощальном приеме делегации в совет- ском посольстве Г. М. Пушкин говорил о тех мерах, которые, по его мнению, должны быть незамедлительно приняты для того, чтобы сдвинуть дело с мертвой точки: «1. Венгерскую православную цер- ковь надо поддержать. 2. ВАРЬЮ ЯНОША оставить как председате- ля инициативной группы по объединению венгерских приходов под юрисдикцией Московского патриарха до замены его более подходя- щим и чистым во всех отношениях лицом и иметь за его действия- ми тщательное наблюдение (курсив наш. —Авт.). 3. Рекомендовать министру культов снять с поста референта по делам православной церкви БЕРКИ, который работает против Московской патриархии*. 4. Инициативу и организацию объединения всех православных церк- вей в одну Венгерскую православную церковь должна взять на себя не Московская патриархия — к чему навлекать на себя упреки, обви- нения, — а само венгерское правительство. Оно должно само всеми имеющимися в его распоряжении средствами, например, повышени- ем ставок оплаты для венгерских священников, побудить и развить стремление к объединению»141. Позиция Пушкина в главном отвечала твердому намерению Мос- ковской патриархии избежать конфликта с Сербской и Румынской церквями. Предлагая оставить инициирующую роль за венгерским * В справке Совета по делам РПЦ указывалось, что в Министерстве просве- щения и культов Ф. Берки играл решающую роль в вопросах, связанных с право- славными приходами Венгрии. «Это объясняется тем... что все остальные лица в министерстве — католики и сам министр — католик, и никто из них ничего не понимает в православии. Поэтому они выносят решения по указке Берки». Берки, серб по национальности, окончил православную Духовную академию в Афинах, успешно переводил на венгерский язык богословские труды, написал историю Венгерской православной церкви. До окончания войны преподавал в Духовной академии в Будапеште, активно содействовал мадьяризации православных прихо- дов. Как референт Министерства просвещения и культов «чинил препятствия раз- витию Венгерской православной церкви», отказал инициативной группе Варью в своей поддержке. Члены делегации РПЦ, находившиеся в Будапеште в июне 1948 г., констатировали, что, по их наблюдениям, Берки пытался отстранить Ва- рью от руководства группой, заменить его священником К. Поповичем, что неиз- бежно привело бы к «бездействию... группы и подавлению всего движения» (ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 420. Л. 47). 339
правительством, он, кроме того, демонстрировал ясное понимание, что этот вопрос далеко выходил за рамки чисто религиозного, хотя венгерская сторона, как говорилось выше, стремилась убедить со- ветскую сторону в обратном. И в последующем настойчивость вен- герского руководства, добивавшегося форсированного решения воп- роса о создании ВПЦ, указывала, что венгерская сторона не упуска- ла из виду и политическое значение «чисто религиозного» вопроса. Например, 28 января 1949 г. из МИД СССР в Совет по делам РПЦ сообщили об очередном ходатайстве венгров ускорить решение воп- роса о юрисдикции, а на встрече с патриархом Алексием посол Мольнар пустил в ход приманку — недвусмысленно дал понять, что создание ВПЦ с последующим присоединением к ней венгерских униатов позволит ослабить влияние Ватикана в стране142. Расчет на то, что на сей раз советская сторона «правильно» отреагирует, оп- равдался: в апреле 1949 г. Совет по делам РПЦ рекомендовал Мос- ковской патриархии рассмотреть ходатайство венгерской православ- ной общины, руководимой Я. Варью, о принятии ее в юрисдикцию РПЦ. Московская патриархия ответила согласием, но при этом учла все сложности вопроса о главе приходов и рекомендовала назначить благочинным православных приходов в Венгрии протоиерея Ивана Михайловича Кополовича. Руский по национальности, уроженец За- карпатской области Кополович с 1933 г. состоял в духовном сане, владел венгерским языком. В 1944-1946 гг. как член Народной рады Закарпатской Украины участвовал в воссоединении Закарпатской области с Советской Украиной. Кандидатура Кополовича, согласованная с Советом по делам РПЦ143, должна была пройти все положенные в соответствии с советской практикой стадии рассмотрения и утверждения, включая МИД, МГБ и Комитет информации при внешнеполитическом ведомстве. Но бю- рократическая машина работала настолько неспешно, что 15 сентяб- ря 1949 г. Карпов был вынужден обратиться к заведующему Отделом внешней политики ЦК ВКП(б) В. Г. Григорьяну с просьбой помочь. «...Прошло уже пять месяцев, а наши не только церковные, а прежде всего государственные интересы, безусловно, есть, и желательно срочно решить вопрос. Есть возможность иметь церковь в Венгрии в юрисдикции Москвы, и об этом просят наши друзья в Венгрии. Со- общают мне, что были уже попытки среди венгерских попов связать- ся с американцами, уйти в другую юрисдикцию, заявляя: “Видимо, мы от Москвы ничего не добьемся”»144. 26 октября 1949 г. Карпов вторично обратился в инстанции, на этот раз в правительство и ЦК ВКП(б), адресуясь к Молотову и Григорьяну и приложив проект записки на имя Сталина. Вероятно, в качестве последнего аргумента председатель Совета по делам РПЦ привел текст телеграммы от Я. Варью, в которой положение с православными приходами срав- нивалось с «уничтожением православия в Венгрии»145. 340
Наконец, вопрос о командировании Кополовича в Будапешт был решен, и 28 ноября 1949 г. новый благочинный венгерских право- славных приходов прибыл к месту своего служения. Венгерское пра- вительство, следуя установленному порядку, на специальном заседа- нии 16 декабря 1949 г. рассмотрело вопрос о прибытии Кополовича и приняло к сведению его назначение благочинным (в венгерском вари- анте — администратором) православных приходов. После того как министр культов 19 декабря письменно известил Кополовича об этом, тот смог приступить к совершению богослужения и прочей деятель- ности. 25 января 1950 г. он представил свой первый доклад патриарху Алексию. Встречи с министром Д. Ортутаи, епископом Георгием (Зубковичем), первые богослужения для венгерских и русских прихо- жан дали благочинному основания для серьезных и далеко не опти- мистичных выводов. «Здесь предстоит тяжелая работа», — заключал Кополович, отметив «нервную обстановку», отсутствие «настоящего православного богослужения» и устоявшееся в связи с этим в церков- ных кругах мнение, что «в православии можно делать кому что угод- но». Судя по отчету, Кополовичу удалось рассеять настороженное отношение епископа Георгия, расценившего приезд русского благо- чинного как посягательство на сербские приходы. Однако епископ остался при своем убеждении, что все православные на террито- рии Венгрии, за исключением румын, должны подчиняться ему и что «вмешательство Русской православной церкви в дела право- славной церкви в Венгрии не согласуется со славянской солидар- ностью»146. Официальные власти в устной форме предложили благочинному принять венгерское гражданство, сохраняя за собой советское. Кроме того, венгерское правительство выразило желание дополнить утвержденное патриархом Алексием Положение о временном уп- равлении венгерскими православными приходами, причем допол- нения шли по линии обеспечения права наивысшего государствен- ного надзора за деятельностью церкви. В соответствии с законода- тельством и практикой предлагалось заключить договор (конкордат) православной церкви с государством. Такие договоры на протяже- нии 1948 г. были заключены с реформатской и лютеранской церквя- ми, но не имелись с Римско-католической и православной. Епископ Георгий подготовил проект такого документа, но его принятие тор- мозила неясность вопроса о положении венгерских приходов. По просьбе Кополовича ему был передан перечень из восьми основных статей («принципов») такого конкордата. Договор предполагал создание постоянной смешанной комиссии из представителей церкви и государства для решения возникавших вопросов. Государство обязывалось обеспечить свободу религиоз- ной жизни, включая религиозные обряды, обучение закону Божьему, деятельность воскресных школ, предоставить материальную под- 341
держку церкви* при условии ее сокращения на 25% через каждые 5 лет. Окончательно прекратить такую поддержку предстояло 31 дека- бря 1968 г. Церковь, со своей стороны, должна была включить в чин богослужения молитву за государственных вождей и народ, совер- шать торжественную литургию в дни государственных праздников, «принять к сведению» национализацию школ и прочее147. Ознакомившись с отчетом Кополовича, копия которого поступи- ла в Совет по делам РПЦ, Карпов распорядился срочно запросить МИД СССР по поводу поднятых благочинным вопросов (венгерское гражданство, материальное содержание, конкордат). Помета на до- кументе свидетельствует, что 9 февраля 1950 г. такой запрос был сде- лан на уровне заместителя министра иностранных дел. Однако и в этом случае рассмотрение этих вопросов инстанци- ей затянулось. 4 августа 1950 г. в одной из справок Совета указыва- лось, что венгерская сторона («товарищ Ракоши») была вынуждена вновь напомнить о желательности принятия русским благочинным венгерского гражданства, «чтобы в общем плане борьбы с католи- ческой реакцией иметь возможность использовать Кополовича го- раздо шире, чем сейчас». Кроме того, венгры, как видно из записки, не отказались от прежнего замысла объединить всех православных (их численность Ракоши определял в 100 тыс. человек) под руко- водством Московской патриархии, для чего необходимо также возве- дение Кополовича в сан епископа. Ракоши «напомнил, — говорилось в записке, — что присылка сюда Кополовича была связана с его [Ра- коши] просьбой и планировалась именно в указанном выше плане». (Так в тексте. —Лет.)148 Пожелание венгерской стороны было труд- но реализуемым, поскольку Кополович был семейным человеком и не мог принять епископский сан. Ему предстояло найти замену, в противном случае альтернативой становилось сохранение в стране благочиния (тогда и принятие Кополовичем гражданства имело смысл). В таком духе и был дан ответ Совета по делам РПЦ в МИД СССР149. К концу 1950 г. положение православной церкви в Венгрии оста- валось сложным. Сохранялась ее раздробленность, значительная часть приходов (венгерских и русских) влачила жалкое существова- ние. Советско-югославский конфликт, который после ноябрьской ре- золюции Коминформа (1949 г.) вступил в острую фазу, привел к пол- ному разрыву контактов между приходами, окормлявшимися Копо- ловичем, и сербскими. Русский благочинный, объезжая свои приходы, Осенью 1950 г., к примеру, ежемесячная денежная помощь венгерского пра- вительства сербским приходам (6224 верующих, 20 приходов) составила 9135 форинтов, венгерским и русским (8404 верующих, 5 приходов) — 7100 форинтов, румынским (21 732 верующих, 18 приходов) — 8725 форинтов (ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 724. Л. 221-223; Д. 860. Л. 1). 342
не смог посетить ни одну сербскую общину: мешал запрет епископа Георгия и якобы, как говорилось в докладе, направленном в Москву, патриарха Гавриила. Румыны также не только не меняли прежней по- зиции, но и стремились укрепить авторитет и влияние Румынской православной церкви в Венгрии. В сентябре 1950 г. патриарх Юсти- ниан сообщил викарию Петру Мундруцу о намерении открыть в Вен- грии архиерейскую кафедру для православных румын. В октябре этот вопрос был поставлен перед венгерским правительством, что вызва- ло крайнюю обеспокоенность в Москве, где сплочение православных румын Венгрии вокруг своего патриарха признали нежелательным150. В данной ситуации возможности распространения влияния Москов- ской патриархии оказались исчерпанными. Задача укрепления право- славия в Венгрии, которую правительство не сняло с повестки дня, требовала поиска новых подходов. Внимание властей привлекли уни- аты*, чья численность составляла осенью 1950 г. 248 тыс. человек151. Переписка МИД СССР и Совета по делам РПЦ показывает, что осенью 1950 г. в советском внешнеполитическом ведомстве обозна- чился четкий акцент на работу среди венгерских униатов, которых следовало «оторвать» от католиков и воссоединить с православной церковью152. В МИДе предлагали действовать в отношении униатов весьма осторожно, учитывая, что католическая пропаганда активно оперировала фактами о трагической судьбе униатской церкви в СССР. В Совете по делам РПЦ вняли этим предостережениям и пред- приняли попытку выработать новый подход к униатской проблеме в Венгрии: «Не вполне удачное проведение ликвидации Ужгородской унии в Чехословакии требует такой тактики, которая не выдвигала бы на первый план Московскую патриархию (курсив наш. —Авт.)». Исходя из этого и сообразуясь с численностью румынских приходов, с одной стороны, и легко прогнозируемым сопротивлением сербско- го епископа Георгия, с другой, Совет был готов предоставить веду- щую роль при решении униатской проблемы в Венгрии Румынской православной церкви. «Практически это дело... надо начать с реко- мендации Московскому патриарху в письме к патриарху Юстиниану запросить его отношение к вопросу организации (в перспективе) ав- токефальной православной церкви Венгрии и какую практическую помощь он может оказать в этом деле православным венграм. Необ- ходимость организации автокефальной Венгерской церкви может быть мотивирована предстоящей миссионерской работой среди греко-католиков (униатов). Только по получении принципиального ответа патриарха Юстиниана можно будет разрабатывать практичес- кие мероприятия», — указывалось в справке, подготовленной со- трудником Совета В. С. Карповичем в ноябре 1950 г. Одновременно, * Подробнее см.: разд. II, гл. II, § 2. 343
не дожидаясь ответа Юстиниана, планировалось организовать изда- ние церковного православного журнала на венгерском языке как «центра объединения православных венгров на платформе борьбы за мир». Первоначально руководство журналом следовало поручить благочинному Московской патриархии с последующей организаци- ей редколлегии из венгерских, румынских и сербских представите- лей. Раздумывая над организационным укреплением благочиния Московской патриархии и кандидатурой будущего епископа, сотруд- ники Совета остановились на протоиерее Д.Ф. Белякове153. Планы эти остались, как показало уже близкое будущее, на бума- ге. В развернувшейся в Венгрии на рубеже 40-50-х годов борьбе с «клерикальной реакцией» народно-демократическая власть исполь- зовала тактику противопоставления «реакционерам» — католикам «прогрессивной» протестантской церкви, которой удалось благода- ря этому серьезно укрепить свои позиции. В этих условиях венгер- ское руководство потеряло интерес к слабой и разобщенной, окорм- лявшей верующих, принадлежавших в значительной степени к нац- меньшинствам, православной церкви. В отношении к ней, по мнению Совета по делам РПЦ, чувствовались «некоторое пренебрежение» и явная недооценка. Свидетельством тому были участившиеся случаи задержки выплаты конгруа православным священникам, национали- зации имущества, принадлежавшего Управлению русскими право- славными приходами, хотя по закону от 17 февраля 1952 г. церков- ные здания национализации не подлежали, игнорирования предста- вителей православной церкви, не получавших приглашения на официальные приемы и прочее154. Заметим, речь шла не о какой-либо дискриминационной полити- ке властей по отношению к православной церкви, а скорее об от- сутствии потребности в тесном с ней сотрудничестве. Связано это было и с угасанием интереса к униатской проблеме, для решения которой, как были вынуждены принять и в Москве, в начале 50-х годов не было в Венгрии реальных предпосылок. Правда, на местах среди православного духовенства стихийно возникали настроения в поль- зу возвращения униатов в лоно православия, но они советскими представителями в стране рассматривались как авантюра и реши- тельно пресекались. Так, например, по указанию посольства СССР в Будапеште Кополович сделал строгое внушение православному свя- щеннику из г. Дебрецена, попытавшемуся развернуть работу среди униатов. Предупреждение на этот счет получило и советское кон- сульство в Дебрецене155. Одновременно советская сторона попыталась убедить венгерское руководство, что православная церковь для них «менее опасна», чем протестантская, что поддерживать надо первую, поскольку «пробле- ма разрыва венгерских униатов с Ватиканом окажется когда-ни- будь актуальной (курсив наш. —Авт.)». «...Униаты Венгрии состав- 344
ляют часть униатов Чехословакии, Румынии и СССР, отторгнутых от Ватикана. Оставлять Ватикану униатов в Венгрии — это значит ос- тавить ему возможность в восточной части Европы иметь плацдарм для работы на униатов Чехословакии, Румынии и СССР. Ватикан не может не понимать, что оставшиеся в Венгрии униаты — это пос- леднее, что осталось от унии в странах народной демократии. От- торжение униатов от католиков в Венгрии не является только мест- ным вопросом, и в нем заинтересованы соседние страны», — под- черкивалось в справке Совета по делам РПЦ осенью 1952 года156. Однако венгерское руководство в лице заместительницы заведу- ющего агитпропом ЦК ВПТ Е. Лакатош и председателя Комитета по делам церкви Я. Хорвата в августе 1952 г. дало понять советским дипломатам, что создание в стране представления о ВПЦ как о более прогрессивной, нежели другие церкви, нежелательно. В Москве не без основания считали, что данная оценка распространялась венгра- ми на православную церковь в целом157. Оставался нерешенным вопрос и о назначении архиерея из СССР. После издания 4 июля 1951 г. указа о занятии высших церковных должностей только с согласия правительства Венгрии Комитет по делам церкви, как считали в советском посольстве, демонстрировал в этом вопросе полное безразличие. Московская патриархия, по све- дениям Кополовича, прорабатывала кандидатуру архимандрита Ве- ниамина (Керекеша) из Закарпатской Украины, но отношение к нему благочинного было сдержанным. Вместе с тем Кополович время от времени поднимал вопрос о своей замене перед патриар- хом Алексием158. Совет по делам РПЦ и МИД СССР были едины в оценке перспек- тив развития православия в Венгрии: «С православными прихода- ми... целесообразно пока сохранить существующее положение», ни- какого политического значения вопрос об объединении православ- ных не имеет. 5 августа 1953 г. заведующий отделом МИД СССР М. В. Зимянин в письме Карпову, касаясь положения греко-католи- ческой церкви в Венгрии, констатировал: «Что касается проблемы униатов, то при существующем положении попытка отколоть их от Ватикана ничего, кроме ненужной шумихи со стороны католической клерикальной реакции, не обещала бы, и, таким образом, вопрос о православной церкви как об эвентуальной базе для возвращения уни- атов в православную церковь отпадает, по крайней мере на бли- жайшее время (курсив наш. —Лети.)»159. Таким образом, в начале 50-х годов православие в Венгрии про- должало существовать в условиях сохранения трех юрисдикций. Слабость приходов, подчиненных Московской патриархии, нежела- ние последней быть втянутой в венгеро-румынские разногласия, на- рушить отношения РПЦ с Румынской церковью, разрыв с Югосла- вией, сказавшийся на контактах с сербскими приходами в Венгрии, 345
очевидная отсрочка решения униатской проблемы в стране — эти и другие обстоятельства привели к тому, что в Москве считали целесо- образным сохранить сложившийся в венгерском православии ста- тус-кво. Документы, раскрывающие позицию венгерской стороны, показывают, что в начале 50-х годов она, в отличие от других стран советского блока, отказалась подключить православную церковь к решению униатской проблемы. Расчет был сделан прежде всего на подчинение католического епископата государству, что могло бы в перспективе ослабить греко-католическую церковь опосредованным путем. В конечном счете задача консолидации православия в Венг- рии решилась вне связи с судьбой униатской церкви. В июле 1954 г. в Троице-Сергиевой лавре патриарх Алексий рукоположил в сан свя- щенника Ф. Берки, назначенного благочинным всех православных приходов Венгрии. К 1955 г. с согласия СПЦ и РумПЦ эти приходы приняла под свою юрисдикцию Московская патриархия. § 3. Автокефальная православная церковь Албании в сотрудничестве с властью Значительной сложностью отличалась конфессиональная ситуа- ция в Албании, где сильные позиции имели мусульмане. По данным переписи, проведенной в сентябре 1945 г., они составляли 73,5% всего населения страны (816,5 тыс.). Второе место занимали право- славные — 17,5% (192 тыс.), а затем шли католики — 10% (113 тыс.). Православная церковь с XVIII в. подчинялась Константинопольской патриархии, стремившейся эллинизировать народы Балканского по- луострова. Албанцев в Константинополе считали греками, говорив- шими на албанском языке. На рубеже XIX-XX вв. четко обозначи- лось разделение духовенства на высшее — состоявший из греков епископат, проводивший политику эллинизации, и низшее — в ос- новном албанского происхождения, боровшееся за местные церков- ные традиции и введение в богослужение родного языка. После окончательного обретения политической независимости в 1920 г. среди низшего духовенства и верующих возникло широкое движе- ние за автокефалию Албанской православной церкви (АПЦ). В 1922 г. на Великом православном церковно-народном соборе в г. Берате была провозглашена автокефалия и избран первый национальный епископ — архимандрит Виссарион (Джувани), албанец, выпускник богословского факультета Афинского университета. Верховная цер- ковная власть вплоть до избрания в феврале 1929 г. Св. синода АПЦ была сосредоточена по решению Собора в руках Временного вер- ховного церковного совета. Вскоре в Албанию прибыл и занял ка- федру в г. Корче специальный патриарший экзарх по делам Албан- ской церкви епископ Мелитопольский Иерофей. Начавшиеся в 1923 г. 346
официальные переговоры с Константинополем привели лишь к обо- стрению двусторонних отношений. Вселенский патриарх не признал самочинную автокефалию, но был готов согласиться на статус авто- номной АПЦ при сохранении греческого языка за богослужением. Албанская сторона отказалась. В 1924 г. из Константинопольской церкви в Албанию прибыл епископ Синадский Христофор (Киси), занявший Бератскую кафед- ру. Албанец по национальности, епископ Христофор получил хоро- шую общеобразовательную и богословскую подготовку в Греции. По просьбе Временного церковного совета он хиротонисал во епис- копа Албанской церкви Фана (Феофана) Ноли, который был назна- чен митрополитом Дурреским и одновременно примасом всей Ал- бании. Это был один из первых иерархов-албанцев, известный в церковно-общественных кругах как переводчик на албанский язык книг Священного Писания и мировой классики — английской, ис- панской, русской. Он быстро выдвинулся в лидеры движения за де- мократическую республику, возглавил вооруженное восстание про- тив авторитарного режима полковника Ахмета Зогу. С января по декабрь 1924 г. епископ возглавлял новое правительство и одновре- менно Министерство иностранных дел. После контрпереворота, со- вершенного Зогу с помощью Италии и Югославии, епископ Фан Ноли был приговорен к смертной казни, но сумел эмигрировать из страны. Прожив несколько лет в Австрии и Германии, в 1932 г. при- был в США, где вступил в управление албанскими православными приходами. В 1926 г. в результате переговоров руководства АПЦ с Константи- нополем была утверждена автономия Албанской церкви. В состав- ленном сторонами Проекте соглашения были закреплены некоторые принципиальные положения государственно-церковных отношений. Так, назначение иерархов на Дуррескую, Аргирокастрскую и Тиран- скую митрополии осуществлялось Вселенской патриархией из числа кандидатов, предложенных Албанской православной комиссией, со- став которой определяло правительство. Государство обязывалось предоставить АПЦ полную самостоятельность и свободу в развитии ее религиозной и церковной жизни, в частности учредить священ- нические школы и учебные заведения для клира. Официальным язы- ком богослужений утверждался албанский, однако оговаривалось, что переведенные церковные тексты должны быть утверждены Со- бором АПЦ. Греческому меньшинству предоставлялась полная цер- ковная свобода, в том числе и языковая160. Однако получение автоно- мии не означало полной самостоятельности, и в феврале 1929 г. без уведомления Константинопольской патриархии епископ Виссарион вместе с епископом Сербской церкви Виктором хиротонисали еще трех епископов-албанцев. Теперь АПЦ имела четырех иерархов, ко- торые и составили Св. синод. Последний избрал епископа Виссари- 347
она своим председателем и архиепископом всей Албании. Виссари- он незамедлительно провозгласил Албанскую церковь автокефаль- ной. Объявивший себя в 1928 г. королем албанцев А. Зогу утвердил этот акт. Вслед за этим представители Константинопольской патри- архии были высланы из страны, а сербский епископ Виктор назна- чен на кафедру в г. Шкодре. Вселенская патриархия признала свер- шившееся неканоническим действием, лишила всех участников не- законного акта чинов и прав и призвала албанское правительство вмешаться, чтобы не допустить в стране церковного раздора. О со- бытиях в Албании Константинополь сообщил даже в Лигу Наций, однако поскольку провозглашение автокефалии не затрагивало рели- гиозных прав какого-либо нацменьшинства, Лига Наций не имела формальных оснований для вмешательства. Русская православная церковь в данном конфликте безоговорочно заняла сторону Констан- тинопольской патриархии. От имени Св. синода заместитель патри- аршего местоблюстителя митрополит Сергий заявил: «Пока Албан- ская автокефалия не будет должным порядком признана Вселенским патриархом... не возражавшим, по существу, против автокефалии, а только требовавшим, чтобы к ней шли законным путем, — запре- щенные за самочиние албанцы остаются под запрещением...»161. Объявление автокефалии сопровождалось принятием первого ус- тава об управлении церковью, закрепившего национальный харак- тер АПЦ. Официальным языком ее был объявлен албанский, все вы- сшие церковнослужители должны были «по крови и языку» быть албанцами и албанскими подданными*. В мае 1936 г. ушел в отставку архиепископ Виссарион, бывший для Константинополя одиозной фигурой. С его уходом открылась возможность начать переговоры о даровании АПЦ законной автоке- фалии. И 12 апреля 1937 г. Синодальный томос закрепил благосло- вение Константинопольского патриарха на независимую автоке- фальную организацию церковного управления АПЦ. Почти вся албанская иерархия была после этого сменена. Архиепископом Ти- ранским и всей Албании стал епископ Христофор. Согласно довоенной статистике, к 1939 г. в АПЦ насчитывалось около 250 тыс. верующих, окормлявшихся 370 приходскими священ- никами. На территории четырех православных епископатов дей- ствовало, по разным данным, от 354 до 380 храмов, 300 часовен и 28 монастырей. Две духовные семинарии в Тиране и Корче готовили кадры священников. * Это положение устава нарушало апостольскую заповедь о Церкви Христо- вой, в которой «нет уже иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужеска- го пола, ни женскаго», но все составляют «одно во Иисусе Христе» (Скурат К. Е. История поместных православных церквей: В 2-х т. Т. 2. М., 1994. С. 130). Очевид- но, что на передний план выходила политическая задача консолидации албанской нации, в решении которой православной церкви отводилась собственная роль. 348
С началом Второй мировой войны Албания была оккупирована фашистской Италией. Высший клир АПЦ во главе с архиепископом Христофором приветствовал приход итальянцев. Весной 1941 г. раз- гром соседней Югославии привел к расширению оккупированных Италией территорий. К ним была присоединена большая часть Косо- во, населенная преимущественно албанцами, что дало повод главе марионеточного албанского правительства Мустафе Круи объявить о реализации идеи «великой Албании» под эгидой фашистской Ита- лии. Националистические настроения охватили сравнительно широ- кие слои албанского общества, в том числе и духовенство. В мае 1941 г. во время визита в Тирану короля Виктора-Эммануила III архи- епископ Христофор с большим эмоциональным подъемом отслужил торжественный молебен в столичном кафедральном соборе. Обраща- ясь к королю, он, в частности, заявил: «...Албанский народ любит Вас, так как благодаря присоединению Албании к итальянской импе- рии сегодня осуществляется идея “великой Албании”, которая явля- лась мечтой всех поколений албанских патриотов. Самостоятельная православная церковь Албании, делая меня посредником между Вами и албанским народом... молит Бога даровать Вам здоровье и многих лет жизни, а также укрепить вековую дружбу народов Италии и Ал- бании и даровать победу нашим славным армиям...»*162 После капитуляции Италии настроения в стране изменились, что нашло отражение и среди духовенства. Немецким оккупационным властям пришлось применять к некоторым священнослужителям репрессивные меры. В Тиране вместе со своими детьми был казнен священник из г. Дурреса о. Анастас. Что касается епископата АПЦ, то он занял нейтрально-выжидательную позицию. Архиепископ Христофор, например, допускал сотрудничество священников с не- мецкими властями и националистическими албанскими организаци- ями «Легалитет» и «Балы комбетар», но и не осуждал участие духо- венства в национально-освободительном движении. 28 ноября 1944 г., в канун освобождения страны от немецких оккупантов, Временное демократическое правительство Албании прибыло из Берата в Тира- ну. Православное духовенство во главе с архиепископом Христофо- ром встретило его колокольным звоном и торжественными служба- ми в храмах. С этого времени АПЦ заняла подчеркнуто нейтральную позицию, демонстрируя, что не занимается политикой. На характер государственно-церковных отношений позиция пра- вославной церкви в период итало-немецкой оккупации страны ока- зывала определенное влияние. Настроения духовенства весьма ин- Албанское правительство Мустафы Круи объявило войну Греции якобы в Целях защиты «братьев-чамов» — албанского меньшинства, проживавшего в Се- верной Греции. Албанские батальоны участвовали в боевых действиях в составе итальянской армии. 349
тересовали и советскую сторону: в албанской коллекции документов Совета по делам РПЦ многочисленны материалы, анализировавшие участие православного духовенства и прихожан в национально-ос- вободительной борьбе. Прежде всего через призму патриотической деятельности рассматривалось поведение в военное время и от- дельных священников. Общий вывод можно было назвать, скорее, малоутешительным. Так, признавая, что главной опорой националь- но-освободительного движения в Албании являлось православное население южных районов страны, автор одного из аналитических обзоров ТАСС констатировал: «Многие нынешние албанские деяте- ли сильно преувеличивают участие духовенства в национально-ос- вободительном движении. При этом отдельные и случайные приме- ры обычно обобщаются. ...Отдельные представители [православно- го] духовенства сочувствовали этому движению и даже активно способствовали ему. Однако эти случаи не настолько многочислен- ны, чтобы ими можно было заслонить предательскую деятельность православной церкви, находившейся под управлением квислингов- ского Синода. Истиной является тот факт, что во главе с Синодом и архиепископом [Христофором] Киси Албанская православная цер- ковь своим сотрудничеством с итальянскими фашистами тормозила национально-освободительное движение среди верующих». Особый упор был сделан на тот факт, что переход духовенства на сторону партизан имел место, как правило, только в том случае если отряд занимал населенный пункт или район, где проживал священник, или он терял связь с Синодом и «ему некуда уже было деваться». Ни один из влиятельных клириков и руководителей духовенства не вступил в партизанский отряд163. Албанское руководство, обращаясь к конфессиональной сфере, стремилось учитывать влияние религии на население, значительная часть которого была неграмотной* и проявляла слабую заинтересо- ванность в общественно-политической жизни страны. Государство сохранило систему субсидий. В 1945 г., например, религиозным ор- ганизациям был выделен 1 млн франков, из которых на долю АПЦ приходилось 20%, то есть 200 тыс. В 1946 г. ассигнования увеличи- лись, составив уже 40%, но от общей суммы в 2,5 млн что составило 1 млн франков. Вместе с тем непосредственно после войны власти взяли курс на некоторое ограничение влияния церкви, приступив в рамках борьбы с неграмотностью к созданию сети светских школ и читален в деревнях. Следующим шагом явилась кампания по закры- тию религиозных журналов и установление контроля за проповед- нической деятельностью священников. * По некоторым данным, наиболее грамотным (до 90%) являлось православ- ное население. Среди мусульман грамотность составляла 20-25%, среди католи- ков — 10-15% (АВП РФ. Ф. 067. Оп. 13. П. 103. Д. 13. Л. 105). 350
Во второй половине 1945 г. архиепископ Христофор позволил себе выступление с осуждением антипатриотической деятельности епископа Пантелеймона Котоко, возглавлявшего в Греции так назы- ваемый Комитет освобождения Северного Эпира. Деятельность ко- митета была направлена на подготовку отторжения от Албании 1/3 ее территории. Этому выступлению архиепископа, однако, предшест- вовала резкая критика нейтралитета Синода со стороны албанских властей, фактически вынудивших руководство АПЦ заявить о своей позиции. Качественные изменения в поведении высшего духовенства при- шлись на лето 1946 г. и связаны были с работой Парижской мирной конференции, на которой греческая делегация при поддержке запад- ных держав потребовала передачи Греции Северного Эпира. Впер- вые клир принял участие в демонстрации и митинге протеста, при- звав народ к единству и открыто заявив о верности родине и прави- тельству164. Эти перемены были отмечены советской стороной, однако полного доверия к руководству АПЦ и лично к архиепископу Христофору в Москве не испытывали. Масло в огонь подлили и до- несения советских дипломатов из Тираны. Так, например, характе- ризуя отношение главы церкви к реформам нового правительства, посланник СССР в Албании Д. С. Чувахин сообщал в Отдел Балкан- ских стран: «[Христофор] Киси в душе против этих реформ, особен- но когда они лично затрагивают его (как, например, аграрная рефор- ма), однако он нигде об этом не говорит открыто. Его негодование, его критика этих реформ ограничивается только узким кругом при- ближенных к нему людей и прежде всего членов Святейшего Сино- да, таких же реакционеров и противников нового режима, как и он сам. ...Христофор Киси против всех ограничений, которые чинит церкви нынешнее правительство. Однако он “мирно” соглашается с этим. Он ненавидит нынешний режим, однако он не отказывается от правительственных субсидий, ежегодно отпускаемых на содержание православной церкви. Он сторонник западноевропейского типа де- мократии, однако открыто не говорит об этом. В своих проповедях он говорит об опасности, которая угрожает церкви...» Вместе с тем Чувахин отмечал, что архиепископ одобрительно отзывался о поло- жении церкви в Советском Союзе, о мероприятиях советского пра- вительства в конфессиональной сфере и т.д. Положительную реак- цию вызвало у него и приглашение руководства Русской православ- ной церкви посетить Москву165. Задача установления прямых контактов между Русской и Албан- ской церквями актуализировалась, по всей вероятности, в конце 1946 г., поскольку 19 января 1947 г. Христофор Киси в телеграмме на имя патриарха Алексия просил с этой целью прислать в Албанию Церковную делегацию. Отсутствие источников не дает возможности проследить, кем инициировался и как обсуждался в албанских цер- 351
ковных и государственных кругах этот вопрос. Можно только пред- полагать, что определенным импульсом к укреплению позиций пра- вославия в Албании явились события осени 1946 г. на севере страны в Шкодре, где при поддержке католических кругов вспыхнуло вос- стание. Проходившая частичная мобилизация в армию стала предло- гом, но истинной причиной являлась попытка населения противо- стоять «коммунистическому террору» и «диктатуре коммунистов». К подавлению восстания были привлечены части регулярной армии. Характерно, что анализируя эти события, министр экономики ком- мунист Н. Спиру в беседе с Д. С. Чувахиным в конце сентября 1946 г. отметил тщательную подготовку и участие в восстании широких кругов католиков, мусульман и коммерсантов166. Православное насе- ление по большей части осталось нейтральным, что благоприятно отразилось впоследствии на отношении государства к АПЦ. В Москве восприняли обращение албанцев положительно, но пат- риарх счел желательным, чтобы первый визит нанесла делегация АПЦ. Было предложено и время поездки — июнь 1947 г. В беседе с корреспондентом ТАСС в Тиране 27 марта 1947 г. архиепископ Хрис- тофор затруднился четко ответить на вопрос, чего Синод АПЦ ожи- дал от поездки в Москву, оставив у собеседника ощущение «неис- кренности» и желания извлечь из этого визита «какие-то выгоды». Видимо, выражая мнение советских представителей в стране, а мо- жет быть, и албанских властей, корреспондент заметил: «Полагают, что всего вероятнее, что поездку этой делегации албанское духовенс- тво попытается использовать, главным образом, с целью укрепить свое пошатнувшееся влияние, а также затушевать свою антипатрио- тическую деятельность в период итало-немецкой оккупации»167. Начиная с 26 мая 1947 г. Чувахин неоднократно информировал Москву о составе делегации и ходе подготовки визита. В отличие от главы делегации архиепископа Христофора, священники Лазарь По- пович и Димитр Коконеши характеризовались советским посланни- ком положительно, особо подчеркивалось их участие в националь- но-освободительном движении, под держка новой власти и проводи- мых ею реформ168. В материалах ТАСС от 8 июня сообщалось, что за командование партизанским отрядом Д. Коконеши был награжден орденом169. Дело, однако, неожиданно застопорилось. Аресты среди духо- венства и начавшийся 14 апреля 1947 г. в Тиране судебный процесс над церковными деятелями осложнили вопрос о поездке делегации АПЦ. На скамье подсудимых вместе с двумя католическими священ- никами оказалось второе после архиепископа Христофора лицо в руководстве Албанской православной церкви епископ Иерени (Илия Бануши). Ему было предъявлено обвинение в сотрудничестве с италь- янскими оккупантами и предательскими элементами, в использова- нии религиозных проповедей для антиправительственной пропаган- 352
ды, в пособничестве «греческим агентам» — членам Комитета осво- бождения Северного Эпира и пр. В перечне обвинений значились и неоднократные посещения епископом наместника итальянского ко- роля в Албании генерала Париани. Следствие установило, что с пре- ступниками были каким-либо образом связаны и другие члены деле- гации (в частности, во встречах с Париани участвовал и архиепископ Христофор), вследствие чего албанское правительство посчитало визит невозможным. Заметим, что в документах Совета по делам РПЦ Попович и Коконеши продолжали по-прежнему фигурировать как священники-патриоты, лояльные новому режиму170. Крайне тя- желое организационное состояние АПЦ мешало подобрать других кандидатов для поездки в Москву, о чем 9 сентября 1947 г. МИД СССР уведомил Совет по делам РПЦ171. В Москве тем не менее не отказались от идеи поближе познако- миться с представителями АПЦ. Более того, в связи с подготовкой совещания глав автокефальных церквей в июле 1948 г. Карпов сооб- щил заместителю министра иностранных дел А. Я. Малику о край- ней желательности приезда албанцев и имевшемся на то согласии патриарха Алексия. Советская сторона была готова принять делега- цию во главе с архиепископом Киси или в другом составе в декабре 1947 г. К этому времени Албанская церковь оставалась на Балканах единственной, не имевшей связей с РПЦ. 10 января 1948 г. делегация АПЦ прибыла в Москву. Возглавлял ее заместитель главы церкви архимандрит Паисий (в миру Пашко Водица), бывший партизан, член Антифашистского национально- освободительного совета Албании. Его сопровождали Л. Попович и Д. Коконеши. Члены делегации информировали Московскую патри- архию и Совет по делам РПЦ о состоянии Албанской церкви, особо подчеркнув, что визит имел целью «ознакомление с великой Русской церковью и учебу в отношении лучшей организации Албанской церк- ви при современном строе, наподобие Русской церкви». Для Москвы немаловажное значение имела информация о взаимоотношениях представителей различных конфессий. Гости сообщили, что в стра- не насчитывалось, по их сведениям, до 600 тыс. мусульман, 400 тыс. православных и примерно 100 тыс. католиков и что после войны они заметно сплотились и не чувствуют антагонизма172. Коснувшись де- ятельности архиепископа Христофора, члены делегации пояснили, что его пребывание на свободе и у руководства церковью объясня- лось чисто практическими соображениями: он оставался единствен- ным действующим православным архиереем в стране и его арест и отстранение от дел привело бы к полному расстройству всей церков- ной жизни, поставило АПЦ перед угрозой потери автокефальности. В обсуждении возможностей разрешения организационного кризи- са, оказании Московской патриархией моральной и экономической помощи албанская сторона видела главную цель визита. На одной из 353
первых встреч архимандрит Паисий особо подчеркнул патерналист- скую роль РПЦ, заявив, что «все другие инославные христианские церкви и, в первую очередь, Ватикан хотели поглотить Албанскую церковь, уничтожить ее. Русская церковь, самая сильная из всех пра- вославных церквей, является в этом отношении великой защитни- цей. Русская православная церковь является народной и патриоти- ческой. Освобожденный албанский народ, двигаясь быстро по пути прогресса, хочет, чтобы и его православная церковь была народной и патриотической»173. Это желание архимандрит сформулировал и на страницах газеты «Башкими» 2 февраля 1948 г., публично пообещав брать пример с православной церкви в СССР. Советская сторона, несомненно, была удовлетворена итогами визита, но прекрасно понимала необходимость скорейшего орга- низационного укрепления АПЦ, в том числе и для того, чтобы рас- считывать на голос албанской делегации в Москве, на совещании глав и представителей автокефальных церквей174. Метод действия был испытан в других странах советской сферы влияния: поездка делегации Московской патриархии, наделенной определенными полномочиями. Наличие в составе делегации двух епископов дава- ло возможность произвести посвящение албанского священника в сан епископа для сохранения автокефалии, возобновления работы Синода и замены в перспективе архиепископа Христофора на посту главы АПЦ. Наиболее подходящей в Совете по делам РПЦ считали кандидатуру архимандрита Паисия175. Ответный визит представите- лей РПЦ был нацелен, кроме того, на отвоевание Албанской церкви у Константинопольского патриархата и особенно Греческой (Эллад- ской) церкви. Все это, как считали в Совете по делам РПЦ, открыва- ло возможность создать в Албании «аванпост для борьбы с католи- цизмом»176. 15 марта 1948 г. от архиепископа Христофора была получена те- леграмма с приглашением177, и 14 апреля делегация Московской пат- риархии во главе с епископом Нестором (Сидоруком) прибыла в ал- банскую столицу. Сообщая об этом в Отдел Балканских стран, Кар- пов рассчитывал на содействие советских дипломатов: «Совет просит дать указание посланнику СССР в Албании тов. Чувахину, чтобы он по прибытии к нему главы делегации епископа Нестора поставил его в известность о согласовании с албанским правитель- ством кандидатур, намеченных к посвящению, дабы предотвратить посвящение лиц, враждебно настроенных к демократическому пра- вительству Албании»178. Делегация РПЦ находилась в стране до 23 апреля. Пиком визита, безусловно, стало посвящение в епископы архимандрита Паисия и совместное с ним пребывание в г. Корче. Общее впечатление о цер- ковной обстановке в Албании было у делегатов позитивным: оппо- зиционные элементы, симпатизировавшие Греческой (Элладской) 354
церкви, показались незначительными и маловлиятельными, а отме- ченное некоторое преклонение отдельных священников перед Аме- рикой явно уступало массовому желанию закрепить дружественные контакты с Советским Союзом и Русской православной церковью. Об этом, в частности, шла речь и на состоявшемся 19 апреля приеме членов делегации главой правительства Э. Ходжей179. Большое впе- чатление произвела на гостей атмосфера встречи. В отчете делега- ции отмечалось: «Ласковый, сердечный прием и присылка [Ходжей] в номер гостиницы радиоприемника для пользования»180. Хиротонию Паисия во епископы в Совете по делам РПЦ напря- мую увязывали с предстоявшей отставкой архиепископа Христофо- ра. В начале июля 1948 г. Карпов сообщил Ворошилову и о причине грядущей отставки — причастность Христофора к военным пре- ступлениям181. Однако весной 1949 г. архиепископ все еще оставал- ся на своем посту. В Москве это вызывало тревогу и прежде всего в связи с избранием нового Вселенского патриарха Афинагора. Быв- ший архиепископ Нью-Йоркский, грек по национальности, амери- канский подданный Афинагор не пользовался симпатией и довери- ем в Москве, где с ним связывали перспективу наступления трудных времен для РПЦ и православных церквей стран советского блока. В отношении Албании в информационном письме Карпова замес- тителю министра иностранных дел В. А. Зорину от 10 марта 1949 г. указывалось, что при Афинагоре надо ожидать оживления де- ятельности находившихся в Греции албанских епископов П. Котоко и Э. Курилы и руководимого ими Комитета освобождения Северно- го Эпира. В Совете опасались, что связи П. Котоко с американской стороной откроют возможность для манипулирования принятой в 1920 г. сенатской Комиссией по иностранным делам резолюцией о непризнании США провинций Корча и Дирокастра албанской тер- риторией. Поведение в этой ситуации архиепископа Христофора было не вполне предсказуемым, допускалось, в частности, что он пойдет на установление прямых контактов с Котоко и Курилой. Исходя из такого варианта, Совет сформулировал в качестве неот- ложной задачу укрепления албанского епископата «демократичес- кими» элементами182. Указание на желательность инициативы со стороны руководства АПЦ по усилению связей с Московской пат- риархией ориентировало советских дипломатических представите- лей в Тиране на действия по подталкиванию албанской стороны в этом направлении. Между тем в советской миссии в Тиране, судя по ответному пись- му Зорина Карпову от 21 апреля 1949 г., никакого беспокойства в связи с избранием нового Вселенского патриарха не испытывали: «Имя Афинагора в Албании столь малоизвестно, что о нем не знают не только верующие, но и само духовенство Албанской православ- ной церкви. Уведомление об избрании Афинагора... со стороны Си- 355
нода Албанской православной церкви оставлено без ответа». Столь же спокойно оценивалась ситуация вокруг архиепископа Христофо- ра. Из Тираны сообщили, что он руководил церковью «лишь номи- нально», а фактически уже в течение 6-7 месяцев его обязанности выполнял епископ Паисий, которому албанское правительство ока- зывало полную поддержку. По всей вероятности, АПЦ не давала по- водов для беспокойства албанским официальным кругам. Иначе трудно объяснить, почему, считая архиепископа Христофора явным врагом народной власти (об этом в беседе с Чувахиным 20 мая 1949 г. заявил Э. Ходжа), правительство не предприняло против него ника- ких административных мер. Видимо, не было расчета спешить и у министра внутренних дел К. Дзодзе, который, по словам Ходжи, трижды беседовал с Киси. Глава правительства сообщил также, что установка албанского правительства сводилась к привлечению всех конфессий на свою сторону и использованию влияния АПЦ в госу- дарственных интересах183. Столь обще сформулированная задача продемонстрировала, на наш взгляд, отсутствие у албанского руко- водства ясности в этом вопросе. 8 июня 1949 г. Ходжа информировал Чувахина о беседе с епископом Паисием. Из сообщения следовало, что, обещав материально поддержать АПЦ (обещание было выпол- нено, и вскоре АПЦ получила правительственную дотацию разме- ром около 1 млн 300 тыс. лек), Ходжа не поставил перед ее руко- водством никаких конкретных задач. Сам епископ Паисий поднял вопрос об отстранении архиепископа Христофора, предложив дове- рить ему в управление Бератскую епархию. Одновременно епископ подчеркнул важность укрепления Синода и Собрания представите- лей верующих «прогрессивными элементами»184. То, что власти и на этом этапе не пошли на арест Христофора и привлечение его к су- дебной ответственности, может свидетельствовать как о хлипкости обвинений в военных преступлениях, выдвинутых против него, так и о наличии каких-либо скрытых от общественности расчетов и об- стоятельств. Надо полагать, что албанское духовенство испытывало в связи с этим определенное замешательство. 24-25 августа 1949 г. состоялось заседание Синода АПЦ, на кото- ром предстоятелем был единогласно избран епископ Паисий. В справ- ке Совета по делам РПЦ от 29 августа указывалось: «Не исключено, что [Христофор] Киси как враг народа будет со временем привлечен к судебной ответственности (здесь и далее курсив наш. — Авт.). Сей- час же имеется предположение поставить его (по тактическим сооб- ражениям) во главе епархии в Берат. ...Правительство Албании наме- рено установить более тесные связи с архиепископом Паисием Води- ца и принять ряд мер по улучшению материального положения православного духовенства»185. В известительной телеграмме патриарху Алексию епископ Паи- сий заверил, что АПЦ займет свое место «в рядах несокрушимого 356
демократического и антиимпериалистического лагеря, борясь за справедливый и прочный мир для всего человечества». 2 сентября 1949 г. патриарх Алексий в ответной телеграмме приветствовал Па- исия — «святителя-патриота, борца за свободу своей родины» и вы- разил надежду на укрепление межцерковных связей186. Одним из первых публичных шагов нового предстоятеля яви- лось обращение к верующим в кафедральном соборе на церемонии интронизации. Епископ особенно подчеркнул необходимость ук- репления связей с РПЦ и сотрудничества с албанским правитель- ством. В своей речи он одинаково критически оценил деятельность Константинопольского патриарха — «агента империализма», ис- пользовавшего церковное облачение для раскола народов и их об- мана, и папы римского, поддерживавшего поджигателей войны и проповедовавшего бойню между народами187. Однако в справке Совета по делам РПЦ, посвященной выступлению епископа, явно по конъюнктурным причинам был выделен только антиватиканс- кий аспект речи188. Среди мер, которые глава АПЦ считал неотложными, значился созыв церковного Собора для принятия нового устава и избрания нового высшего постоянного органа (церковного совета из духовен- ства и мирян), а также перестройка всей организационной структу- ры с тем, чтобы АПЦ отвечала идеалам и целям народа189. Эта задача была подтверждена епископом Паисием и на встрече 6 сентября 1949 г. с Э. Ходжей и министром юстиции М. Кономи. Конкретизи- руя сказанное, Паисий заверил, что православное духовенство и цер- ковь Албании усилят свою патриотическую деятельность по объеди- нению верующих в целях выполнения государственного плана, ук- репления и защиты республики и завоеваний народа. В переданном руководству докладе подробно говорилось о материальном положе- нии АПЦ и антицерковной деятельности ее бывшего руководителя архиепископа Христофора190. В конце октября, однако, судьба последнего еще не была решена. Появилась альтернатива его назначению в Берат — отправка в мо- настырь на покой. Но от окончательного решения вопроса албанская сторона пока воздерживалась*. Отрывочные документы свидетельствуют о том, что в это время Тирана прорабатывала вопрос о формах контактов между АПЦ и Московской патриархией. Чувахин, насколько позволяла его инфор- * В августе 1950 г. архиепископ Христофор Киси прислал патриарху Алексию подробное письмо, раскрывавшее изобиловавшую «византийскими» хитростями историю его отставки. В Совете по делам РПЦ были готовы рекомендовать патри- арху оставить письмо без ответа. На стадии согласования с материалами ознако- мился В.М. Молотов. Его заключение гласило: «Рекомендовать не следует, если п[атриар]х не спросит. 10.XI.50» (ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 606. Л. 77). Патриарх не спросил. 357
мированность, пытался содействовать этому. Советский посланник предлагал пригласить епископа Паисия в Москву, предоставить АПЦ посильную помощь церковной утварью, облачениями и пр., а также принять на обучение нескольких студентов-богословов. В Совете одобрительно отнеслись к этим предложениям, тем более что распо- ряжением Совета министров СССР от 25 февраля 1948 г. Москов- ской патриархии разрешено было принимать в учебные заведения РПЦ представителей автокефальных православных церквей. Но, ви- димо, в ведомстве Карпова имелись предложения и иного рода, пос- тупившие также по дипломатическим каналам. На их содержание частично проливает свет записка Карпова заместителю министра иностранных дел А. И. Лаврентьеву от 12 ноября 1949 г. Карпов со- общал, что возможна только одна форма сближения между церквями обеих стран — это дружественные отношения, и «эти отношения, по существу, есть», чему способствовала двукратная встреча епископа Паисия и патриарха Алексия. «Объединение с Русской православной церковью или вхождение Албанской православной церкви в юрисдик- цию Московской патриархии, — писал Карпов, — противоречило бы церковным законам, а нам выгодно наличие автокефальных церквей в странах народной демократии, но находящихся в дружественных отношениях с Московской патриархией и прислушивающихся к ее голосу»191. Иными словами, в конце 1949 г. в советском внешнеполи- тическом ведомстве прорабатывались варианты более прочной при- вязки АПЦ к Русской церкви, в связи с чем и встал вопрос о факти- ческой альтернативе статусу автокефалии. 26 ноября 1949 г. Президиум Народного собрания Албании при- нял закон № 743 о религиозных общинах, который стал главным регулятором религиозной деятельности и государственно-церков- ных отношений. На следующий день, 27 ноября, он вступил в силу. В 37 статьях закона фиксировались права и обязанности сторон в соответствии с конституционными нормами, гарантировавшими гражданам свободу совести и вероисповедания, независимость ре- лигиозных общин во внутренних делах, запрет использования рели- гии в политических целях. Закон закреплял обязанность религиоз- ных общин воспитывать у верующих патриотизм и преданность на- родной власти. Последняя, в свою очередь, оставляла за собой широкие функции контроля в организационной и финансовой сфере. Уставы религиозных общин и их руководство утверждались прави- тельством. Оно же контролировало учебные планы и программы церковных школ. Комитет по делам религиозных культов цензуриро- вал все издания церкви, имевшие общественный характер. Совет ми- нистров утверждал бюджеты религиозных общин, а финансовые органы народной власти систематически ревизовали их финансовую деятельность на тех же основаниях, что и всех государственных и общественных учреждений и организаций. 358
Радикальность закона дает основание предположить, что реше- ние об отставке архиепископа Христофора незадолго до его приня- тия было связано с необходимостью обеспечить полную лояльность АПЦ. Расчет оправдался: из посольства СССР в Тиране сообщили, что православная церковь, равно как и мусульмане, приняли новый закон без каких-либо оговорок и без отлагательств выработали в духе этого закона свои уставы192. В феврале 1950 г. прошел III Собор АПЦ. Как и предлагал ранее епископ Паисий, на Соборе был принят устав, избран церковный совет и в резолюциях подтверждена патриотическая роль Албанской церкви и ее ориентация на «лагерь мира, любви и братства между народами» во главе с Русской церковью. Особо обсуждался вопрос, ставший на некоторое время одним из наиболее острых и актуальных, — о епархии АПЦ в США, руко- водимой епископом Фаном Ноли, и о ее присоединении к автоке- фальной Албанской православной церкви-матери193. Епархия сво- ими корнями уходила в начало XX в., когда в Америке в районе Бостона возникла колония албанских переселенцев. Православных албанцев в ней окормляли священники-греки из клира Алеутской и Аляскинской епархии РПЦ. Становление епархии, организационно оформившейся в феврале 1919 г., было тесно связано с именем упо- минавшегося выше епископа Фана Ноли. Поскольку связи с Росси- ей были в то время затруднены, Фан Ноли как руководитель епар- хии не имел благословения патриарха Тихона. Впоследствии ока- зались нарушенными и канонические связи Аляскинской и Северо-Американской епархии с Русской церковью, и Албанская епархия, естественно тяготевшая к АПЦ, оказалась в своеобразной изоляции. Решение вопроса о присоединении Албанской епархии открывало для руководства АПЦ возможность контролировать си- туацию в албанской диаспоре далеко за океаном и, вероятно, имело и определенное экономическое значение. Зная об «объединитель- ных» настроениях Фана Ноли, III Собор АПЦ все же направил ему телеграмму с просьбой высказаться по вопросу о присоединении. 18 февраля епископ в ответном послании приветствовал решения съезда и выразил просьбу к Св. синоду о скорейшей ратификации этого решения194. Однако, начав дело, албанское церковное руко- водство своевременно не довело его до конца, отложив вопрос о ратификации до очередной сессии Синода, намеченной на сен- тябрь-октябрь 1950 г. Эта отсрочка сыграла впоследствии негатив- ную роль. Вопрос об албанской епархии в США обсуждался и во время оче- редного посещения Москвы делегацией АПЦ в мае 1950 г., но он был включен в блок обсуждавшихся совместных мероприятий по участию православных автокефальных церквей в движении за мир и в противостоянии заграничному архиерейскому Синоду Русской 359
церкви. Круг вынесенных на обсуждение вопросов был весьма широк, но центральными были борьба с Ватиканом и его «агенту- рой» в Албании, линия поведения АПЦ в отношении к Вселенскому патриархату, Греческой (Элладской) и Александрийской православ- ным церквям, а также установление связей и оказание поддержки Сербской православной церкви195. В конце лета 1950 г. вопрос об албанской епархии в США пре- дельно обострился: 31 августа Вселенский патриарх Афинагор, воспользовавшись поддержкой трех священников, отлученных епископом Фаном Ноли от церкви*, назначил главой Албанской православной церкви в Америке епископа Марко Липу (Липаса). Часть верующих вместе с ним ушла в Константинопольскую пат- риархию, тогда как большая часть во главе с Фаном Ноли ориенти- ровалась на АПЦ. При этом патриарх Афинагор не рискнул смес- тить Фана Ноли с епископской должности, рассчитывая, что этот вопрос решится естественным путем и новому руководителю удаст- ся постепенно оттеснить Фана Ноли. Иными словами, Албанская церковь в Америке оказалась в состоянии фактического раскола. С канонической точки зрения пикантность ситуации заключалась в том, что АПЦ в Америке не находилась в юрисдикции Константи- нополя и действия патриарха Афинагора справедливо расценива- лись албанской стороной как не имевшая ничего общего с религи- озной жизнью авантюра196. Епископ Фан Ноли подготовил Декларацию епископства о Марко Липе, опубликованную 4 и 6 октября 1950 г. в албанских газетах «Деилли» и «Лирия», основной пафос которой заключался в резкой критике Константинополя, посягавшего на автокефалию АПЦ и стремившегося передать Греции южную часть Албании — Тоскрию с городами Корча и Дирокастра197. Встревоженное албанское правительство решило спешно блоки- ровать действия патриарха Афинагора. Для согласования меропри- ятий с советской стороной в середине октября 1950 г. Э. Ходжа и министр внутренних дел М. Шеху встречались в Тиране с представи- телем Комитета информации в Албании М. Ф. Глазковым. Предложен- ный албанцами комплекс мер, включавший организацию широкой акции протеста православных патриархов, антиамериканскую кампа- нию в демократической печати и пр., не вызвал у советского предста- вителя возражений198. Напряженность в албанской епархии в Соединенных Штатах продолжала сохраняться. 17 октября 1950 г. Св. синод АПЦ едино- Священники Ставро Шкемби, Михаил Терова и Павел Радо — участники и инициаторы грекофильского движении среди албанской диаспоры в США, на- правленного против Фана Ноли, в адрес которого ими были выдвинуты обвине- ния в «коммунистических настроениях» (ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 748. Л. 22). 360
гласно постановил «признать епископа Фана Ноли руководителем епархии [с центром] в Бостон Масс с территорией, включающей все религиозные общества православных албанцев, находящихся в Со- единенных Штатах Америки»199. Практически одновременно, 18 ок- тября, Фан Ноли, еще не зная о решении Синода, прислал телеграм- му предстоятелю АПЦ Паисию, в которой, с одной стороны упрекал Синод в неоправданной, с его точки зрения, проволочке, а с другой — предлагал в новых условиях занять выжидательную позицию, не поднимать вопрос о юрисдикции, поскольку это могло сыграть на руку патриарху Афинагору200. Официальная Тирана расценила пози- цию Фана Ноли как трусость201. Поскольку упреки главы епархии в адрес Синода имели под собой основания, албанская сторона, желая оправдаться перед епископом Фаном Ноли и, что называется, сохранить лицо, была готова свалить всю вину на американцев, которые якобы задержали своевременно направленную из Тираны телеграмму о принятом Синодом решении. Именно такой вариант действий предложил Э. Ходжа, о чем времен- ному поверенному в делах СССР в Албании В. А. Кареткину сооб- щил в беседе 13 ноября 1950 г. М.Шеху202. Информация Шеху предполагала получение «совета» от Москвы, а там рассудили иначе. 23 декабря 1950 г. по указанию В. А. Зорина Д. С. Чувахин дал совет М. Шеху вообще не пускаться в объяснения с Фаном Ноли, поскольку речь шла о сугубо внутренних делах Ал- банской православной церкви203. По просьбе архиепископа Паисия Московская патриархия выразила свою поддержку руководству АПЦ. 28 декабря 1950 г. Св. синод РПЦ принял специальное поста- новление с протестом против вмешательства патриарха Афинагора во внутренние дела Албанской церкви. «Где бы и в каком бы коли- честве ни находились на территории Земного шара православные албанцы — везде право и обязанность по их духовному окормлению принадлежит их Матери-Церкви и должно осуществляться клиром, входящим в состав иерархии Матери-Церкви. Никакой другой из православных автокефальных церквей (в том числе и Константино- польской) святыми канонами не дано право на организацию от- дельных национальных общин, руководимых епископом (в данном случае хотя бы и албанцем по национальности), поставляемым и на- значаемым не Матерью-Церковью. И ни один епископ или священ- ник, получивший хиротонию от Матери-Церкви, не имеет права са- мовольно отказываться от ее юрисдикции над собой и подчиняться юрисдикции другой церкви. ...Священный Синод Русской право- славной церкви разделяет протест Албанской православной церкви против незаконного дезорганизующего вмешательства в ее внутрен- ние дела со стороны другой братской Православной церкви», — ука- зывалось в постановлении204. Через МИД СССР этот документ был направлен архиепископу Паисию205. И хотя неурегулированность по- 361
ложения Албанской епархии продолжала сохраняться*, но остроту вопроса удалось несколько сгладить. В целом к началу 50-х годов положение АПЦ в политической сис- теме государства не вызывало тревоги у власти. Демонстрируя свою полную лояльность, православное духовенство поддерживало все мероприятия правительства внутри страны, причем помощь властям руководство АПЦ, в котором после Собора 1950 г. стали преобладать участники национально-освободительного движения или сочувство- вавшие ему, рассматривало как обязательную сторону деятельности церкви. Православная церковь развивала внешнеполитическую де- ятельность, активно участвуя в движении сторонников мира, призы- вая ставить свои подписи под Стокгольмским воззванием о запреще- нии атомного оружия и под обращением Всемирного совета мира о заключении Пакта мира великими державами. В 1952 г. в Тиране со- стоялась первая национальная конференция представителей всех ре- лигиозных культов страны в защиту мира. В воззвании содержался призыв к духовенству покончить с пассивностью и безразличием и глубоко осознать большую и священную задачу борьбы за мир. Кон- такты руководства АПЦ и Московской патриархии позволяли совет- ской стороне быть в курсе событий и при необходимости влиять на обстановку, используя, в частности, такой проверенный «инстру- мент», как оказание материальной помощи. Положение в Албанской православной церкви Москва оценивала как стабильное. Деятель- ность и настроения архиепископа Паисия в донесениях из Тираны характеризовались сугубо положительно. Особо подчеркивался его тесный контакт с правительством. Высокие оценки советской стороны получила также деятельность правящей Албанской партии труда на религиозном фронте. В справ- ке посольства СССР (январь 1953 г.) подчеркивалось, что, опираясь на опыт Советского Союза в конфессиональной сфере, «партия и правительство сумели приобщить все религиозные общины к полез- ной общественной деятельности, способствующей укреплению на- родно-демократического режима»206. * * * Рассмотрение православной «составляющей» проблемы госу- дарственно-церковных отношений в странах Восточной Европы дает основание констатировать, что власть смогла сравнительно легко решить задачу включения православных церквей в полити- ческую систему режимов советского типа. В значительной степени * В 1967 г., когда в Албании начались гонения на церковь, Албанская право- славная епархия в США провозгласила автономию, то есть фактически отдели- лась от АПЦ. В 1971 г. вошла в состав автокефальной православной церкви в Америке. 362
это объяснялось традицией православия, восходившей к цезаропа- пистской модели и облегчавшей православному духовенству адап- тацию к новой власти и формулировавшимся ею требованиям сосу- ществования двух институтов — церкви и государства. Добиться лояльности православной церкви оказывалось значительно легче, чем, к примеру, церкви Римско-католической. Независимо от места и удельного веса православия в конфессиональной структуре стран Восточной Европы, повсюду власти формулировали задачу укреп- ления православных церквей, видя в них фактор стабильности и/или консолидации общества. В силу этого для новых режимов, идеологическая основа которых являлась по своей сути антиподом религии или, точнее, квазирелигией, религиозный вопрос всегда ока- зывался вопросом политическим. Выстраивая политику в конфесси- ональной сфере, власть в странах Восточной Европы опиралась на опыт церковной жизни в Советской России и СССР, заимствовала ис- пытанную временем и военными невзгодами модель государственно- церковных отношений, пыталась реализовать заложенную в этой мо- дели идею взаимовыгодного для обеих сторон компромисса. Советс- кая сторона оказывала разного рода помощь в разработке и реализации церковной политики, однако инициирующая роль в проведении тех или иных мероприятий, как правило, принадлежала национальному руководству. Заинтересованность Москвы в «правильном» решении «церковного вопроса» определялась прежде всего тем, что стабиль- ность режима в каждой отдельно взятой стране региона означала ста- бильность советского блока в целом. 1 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 17. Л. 46. 2 Николаев К.Н. Восточный обряд. Париж, 1950. С. 125. 3 Свитыч А. К. Православная церковь в Польше и ее автокефалия // Православная церковь на Украине и в Польше в XX столетии. 1917-1950 гг.: Сборник. М., 1997. С. 108. 4 Там же. С. 137; Раневский С. Украинская автокефальная церковь. Джорданвилль, 1948. С. 8. 5 Цит. по: Свитыч А. К. Указ. соч. С. 150. 6 Цит. по: Николаев К. Н. Указ. соч. С. 247. 7 Там же. С. 176. 8 Шкаровский М. В. Нацистская Германия и православная церковь (Нацистская политика в отношении православной церкви и религиозное возрождение на оккупированной территории СССР). М., 2002. С. 113. 9 Цит. по: Николаев К. Н. Указ. соч. С. 189. 10 Цит. по: Скурат К. Е. История поместных православных церквей. В 2 т. Т. 2. М., 1994. С. 171-172. 11 Madajczyk Cz. Polityka III Rzeczy w okupowanej Polsce. T. II. War- zszawa, 1970. S. 195. 12 Шкаровский М.В. Указ. соч. С. 114. 363
13 Serhijczyk W. Stanowisko i los ukraincow w Generalnym Gubematorst- wie (bez Galicji) w latach ocupacji niemieckiej. 1939-1945 // Polska — Ukraina: trudne pytania. T. 4. Warzszawa, 1999. S.183. 14 Свитыч А. К. Указ. соч. С. 260. 15 Шкаровский М.В. Указ. соч. С. 136. 16 Раневский С. Украинская автокефальная церковь. Липковщина или «самосвятство» // Православная Русь. 1948. № 6. С. 6; Шкаровский М.В. Указ. соч. С. 136-137. 17 Подробнее об этом см.: Протоиерей Кирилл Фотиев. Попытки Ук- раинской церковной автокефалии в XX веке // Православная церковь на Украине и в Польше... С. 63-85. 18 Шкаровский М.В. Указ. соч. С. 148. 19 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 17. Л. 50-51. 20 Там же. Л. 57-58. 21 Там же. Л. 58. 22 АВП РФ. Ф. 0122. Оп. 27. П. 196. Д. 8. Л. 66. 23 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 17. Л. 89. 24 Там же. Д. 65. Л. 474. 25 Там же. Л. 116-117. 26 Там же. Д. 17. Л. 89. 27 Там же. Д. 129. Л. 286. 28 Там же. Оп. 2. Д. 10. Л. 39^10. 29 Там же. Л. 39. 30 Там же. Л. 40-41. 31 Там же. On. 1. Д. 17. Л. 147. 32 Там же. Л. 131. 33 Там же. Д. 149. Л. 238. 34 Там же. Д. 17. Л. 157, 161. 35 Там же. Л. 158-159. 36 Там же. Л. 159-160. 37 Там же. Л. 163. 38 Там же. Д. 421. Л. 5. 39 Там же. Л. 6. 40 Там же. Л. 6-7. 41 Там же. Д. 273. Л. 74-75. 42 Там же. Д. 421. Л. 8. 43 Журнал Московской патриархии (далее: ЖМП). 1950. № 8 (август). С. 4Ф45. 44 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 577. Л. 63. 45 Там же. Д. 421. Л. 59. 46 Там же. Л. 65-65 об. 47 Там же. Л. 63, 65 об. 48 Там же. Л. 67-69. 49 Там же. Д. 577. Л. 17-18. 50 Там же. Л. 37. 51 ГА РФ. Ф. 6991.0п. 1. Д. 841. Л. 213. 364
52 Там же. Д. 577. Л. 63 об. 53 Там же. Д. 719. Л. 117. 54 Там же. Д. 723. Л. 38-39. 55 Там же. Л. 110-111. 56 Там же. Д. 732. Л. 65. 57 Там же. Д. 606. Л. 177. 58 Там же. Д. 732. Л. 63. 59 Там же. Л. 65-66. 60 Цит. по: Свитыч А. К. Указ. соч. С. 279. 61 АВП РФ. Ф. 0122. Оп. 34. П. 263. Д. 12. Л. 35. 62 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 841. Л. 215. 63 Там же. Д. 989. Л. 20. 64 Там же. Л. 22; Д. 732. Л. 63. 65 Там же. Д. 989. Л. 23. 66 Там же. Д. НО. Л. 10. 67 Там же. Оп. 3. Д. 87. Л. ИЗ. 68 Бурега В. В. Чехословацкая православная церковь: Путь к автокефа- лии. 1945-1951 гг. // Власть и церковь в СССР и странах Восточной Евро- пы. 1939-1958. Дискуссионные аспекты. М., 2003. С. 200. 69 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 19. Л. 46-47. 70 ЖМП. 1945. № 11 (ноябрь). С. 17; Бурега В. В. Указ. соч. С. 204. 71 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 19. Л. 47об. 72 Там же. Л. 69. 73 Там же. Л. 62-62 об. 74 Там же. Д. 129. Л. 137. 75 АП РФ. Ф. 3. Оп. 60. Д. 5. Л. 75. 76 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 149. Л. 211. 77 Там же. Д. 19. Л. 204-207. 78 Там же. Л. 207. 79 Там же. Л. 208. 80 Там же. Л. 210-211. 81 Там же. Л. 154-173. 82 Там же. Л. 199. 83 Там же. Л. 187-189. 84 Там же. Л. 280. 85 Там же. Л. 289. 86 Там же. Д. 273. Л. 34-36. 87 Там же. Д. 423. Л. 68. 88 Там же. Л. 176-178. 89 Там же. Л. 182. 90 Там же. Д. 579. Л. 50. 91 Бурега В. В. Указ. соч. С. 211. 92 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 423. Л. 181. 93 Там же. Д. 579. Л. 10. 94 ГА РФ. Ф. 6991. Д. 579. Л. 10. 365
95 Там же. Л. 126. 96 Там же. Л. 5. 97 Там же. Д. 721. Л. 62. 98 Там же. Д. 735. Л. 5-6. 99 Там же. Л. 5. 100 Там же.Д. 748. Л. 13. 101 Там же. Л. 14. 102 Там же. Д. 749. Л. 154. 103 Vopatrny G. Pravoslavna cirkev v Ceskoslovensku v letech 1945-1951. Brno, 1989. S. 91-93. 104 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 749. Л. 155. 105 Там же. On. 2. Д. 113. Л. 6. 106 Там же. Л. 28. 107 Там же. On. 1. Д. 1101. Л. 146-147. 108 Там же. Д. 1213. Л. 61, 64-65. 109 Там же. Л. 79. 110 Там же. Л. 79-80. 1 ,1 Там же. Л. 108. 1 ,2 Там же. Л. 102. 113 Там же. Д. 1321. Л. 139. 114 АВП РФ. Ф. 0138. Оп. 41. П.272. Д. 24. Л. 2. 115 Бурега В. В. Указ. соч. С. 215-216. 116 Шкаровский М. В. Указ. соч. С. 225. 117 Там же. С. 228. 118 ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 1.Д. 69. Л. 115. 119 Шкаровский М.В. Указ. соч. С. 226. 120 Подробнее см.: Трансильванский вопрос. Венгеро-румынский тер- риториальный спор и СССР. 1940-1946: Документы. М., 2000. 121 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 69. Л. 156-157. 122 Там же. Д. 69. Л. 141. 123 Там же. Л. 162. 124 Там же. Л. 162-163. 125 Там же. Л. 160. 126 Там же. Л. 160-161. 127 Там же. Д. 19. Л. 145. 128 Там же. Д. 420. Л. 213. 129 Там же. Л. 1. 130 Там же. Л. 4. 131 Там же. Л. 5. 132 Там же.Д. 289. Л. 134. 133 Там же. Д. 420. Л. 44. 134 Там же. Л. 41. 135 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 420. Л. 43. 136 Там же. Л. 44^15. 137 Там же. Л. 42, 45. 366
138 Там же. Л. 25-26. 139 Там же. Л. 47. 140 Там же. Л. 26. 141 Там же. Л. 40. 142 Там же. Д. 452. Л. 38. 143 Там же. Л. 38-39. 144 Там же. Д. 453. Л. 295. 145 Там же. Д. 454. Л. 35. 146 Там же. Д. 738. Л. 15, 5, 11,7. 147 Там же. Л. 13, 18. 148 Там же. Д. 723. Л. 65. 149 Там же. Д. 724. Л. 82. 150 Там же. Л. 224, 222. 151 Там же. Л. 225. 152 Там же. Л. 227-228; Д. 860. Л. 2. 153 Там же. Д. 860. Л. 3^1. 154 Там же. Д. 974. Л. 96. 155 Там же. Л. 97-98. 156 Там же. Л. 97; Д. 994. Л. 44. 157 Там же. Д. 974. Л. 98. 158 Там же. Д. 994. Л. 52-53. 159 Там же. Д. 1101. Л. 127, 133. 160 Православная энциклопедия. Т. I. М., 2000. С. 466; Скурат К. Е. Указ. соч. С. 127. 161 Скурат К.Е. Указ. соч. С. 129. 162 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 1001. Л. 50. 163 Там же. Д. 68. Л. 23, 23 об, 24. 164 Там же. Л. 25-26. 165 Там же. Л. 53. 166 Волокитина Т. В., Мурашко Г П., Носкова А. Ф. Народная демокра- тия: Миф или реальность? Общественно-политические процессы в Вос- точной Европе. 1944—1948 гг. М., 1993. С. 116. 167 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 68. Л. 27. 168 Там же. Л. 55, 10, 14-16. 169 Там же. Л. 23 об. 170 Там же. Д. 289. Л. 20 171 Там же. Д. 68. Л. 55. 172 Там же. Д. 417. Л. 6-7. 173 Там же. Д. 289. Л. 21. 174 Там же. Д. 417. Л. 30. 175 Там же. Л. 22-23. 176 Там же. Л. 22. 177 АВП РФ. Ф. 067. Оп. 7. П. 7. Д. 11. Л. 3. 178 ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 1.Д. 417. Л. 40. 179 Там же. Д. 289. Л. 187-188. 367
180 Там же. Д. 417. Л. 47. 181 Там же.Д. 412. Л. 61. 182 Там же. Д. 575. Л. 2-3. 183 Там же. Л. 4-6. 184 Там же. Л. 7. 185 Там же. Л. 8. 186 Там же. Л. 14-15. 187 Там же. Д. 730. Л. 4-12, 9. 188 Там же.Д. 575. Л. 18. 189 Там же. Д. 730. Л. 11. 190 Там же.Д. 575. Л. 19. 191 Там же. Л. 22. 192 Там же. Д. 1101. Л. 210. 193 Там же. Д. 723. Л. 157; АВП РФ. Ф. 67. Оп. 9. П.9. Д. 11. Л. 2. 194 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 723. Л. 158, 159. 195 Там же.Д. 719. Л. 87-88. 196 Там же. Д. 725. Л. 72. 197 Там же.Д. 748. Л. 19-20. 198 Там же. Д. 725. Л. 74. 199 Там же. Д. 748. Л. 20. 200 Там же. Д. 723. Л. 156. 201 Там же. Л. 119. 202 Там же. 203 АВП РФ. Ф. 067. Оп. 19. П.126. Д. 10. Л.26. 204 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 748. Л. 23-24. 205 Там же. Л. 20. 206 Там же. Д. 1101. Л. 215.
Раздел II ВЛАСТЬ И ГРЕКО-КАТОЛИЧЕСКАЯ ЦЕРКОВЬ В НАЦИОНАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКВМ РАЗВИТИИ ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ (1044-1053 гг.)
Глава I МОСКВА И РАЗРУШЕНИЕ СТРУКТУР ГРЕКО-КАТОЛИЧЕСКОЙ ЦЕРКВИ В ХОДЕ ПОДАВЛЕНИЯ УКРАИНСКОГО НАЦИОНАЛЬНО- СЕПАРАТИСТСКОГО ДВИЖЕНИЯ (1944-1947 гг.) Греко-католическая (униатская) церковь как один из конфессио- нальных институтов присутствовала в религиозной жизни населения Восточной Европы, которая по итогам Второй мировой войны пере- шла в сферу влияния Советского Союза. Причем организационные структуры этой церкви, от митрополий и диоцезов до викариатов, находившихся в непосредственном подчинении Ватикану, активно действовали, как правило, на приграничных территориях СССР, Польши, Чехословакии, Румынии и Югославии, где проживали раз- личные этнические группы коренного населения. Появление здесь греко-католической церкви относится к XVI- XVII вв., что было результатом многовекового противостояния пра- вославия и католицизма на востоке европейского континента. Оно завершилось переходом значительной части православных церков- ных организаций под контроль Ватикана на основе принятия ими католического вероучения при сохранении некоторых православных обрядов, прежде всего богослужения на церковно-славянском и на- циональном языках. Происшедшее подчинение Ватикану было офор- млено в виде уний: в 1596 г. — Брестской, а в 1646 г. — Ужгород- ской. В соответствии с ними Киевская православная митрополия* и Мукачевская епархия перешли под юрисдикцию Ватикана. Указанные унии положили начало возникновению греко-католи- ческой церкви в юго-восточных и восточных районах тогдашнего польского государства, а также на территории восточной Словакии и северо-восточной части Венгрии, входивших до 1918 г. в состав Габ- сбургской империи'. * Однако полностью поглотить православную церковь здесь не удалось из-за ожесточенного сопротивления казачества, заселившего приднепровские земли. 371
В первой половине XX в. наиболее крупные группы униатов про- живали в Польше. Согласно переписи 1931 г, здесь насчитывалось 3,38 млн униатов* на 31,2 млн населения, что составляло 10,5-11% всех верующих2. В других странах удельный вес греко-католиков был существенно ниже. Так, в Словакии в 30-е годы их было 213 тыс., или 6,42% от общего числа верующих в этой части Чехословакии. В Вен- грии, по данным 1938 г., их насчитывалось более 230 тыс. на 9,3 млн населения страны, или 2,7%. В Югославии эта конфессия была пред- ставлена небольшим числом верующих — 48 тыс. человек.3 Что касается Румынии, где греко-католическая церковь появилась на рубеже XVII-XVIII вв., верующие, признававшие унию с Ватика- ном, составляли значительную группу населения. В 30-е годы их на- считывалось до 1,4 млн чел., или 7,9% всех верующих. Причем на- иболее многочисленная группа униатов (более 1 млн чел.) заселяла Трансильванию — область, где налицо было не только конфессио- нальное, но и национальное многообразие4. Кроме того, в Румынии греко-католики проживали на границах с Болгарией (Добруджа), СССР (Буковина) и Югославией (Банат). Важно отметить, что подав- ляющее большинство униатов многонациональной Трансильвании были румынами, то есть относились к титульной нации, но проживали в окружении венгров, в основном католиков и немцев-протестантов. Похожая ситуация имела место и в Чехословакии. Здесь, как сви- детельствует статистика, к 1948 г. насчитывалось 306 тыс. греко-ка- толиков. Большую часть составляли словаки (более 250 тыс.)5, про- живавшие преимущественно в тех районах Словакии и Подкарпат- ской Руси, которые в 1939 г. в результате расчленения и ликвидации Чехословакии оказались под властью хортистской Венгрии. В Венгрии, как и в Румынии и Словакии, униатами в подавляющем большинстве были тоже представители титульной нации — венгры6. Среди греко-католиков, не принадлежавших к титульной нации, абсолютное большинство составляли различные восточно-славян- ские этнические группы, которые в советских дипломатических доку- ментах и в современной украинской историографии называются ук- раинцами**. Они заселяли в основном пограничные с СССР террито- Современный польский историк Б. Кумор называет иную цифру — 3,8 млн чел. (KumorB. Kosciol greko-katolicki w Polsce w 1. 1918-1995 // Unia Brzeska. 1596-1996. Sesja Gdanska z okazji 400-lecia. Gdansk, 1999. S. 71). Этим термином обозначались не только украинцы, но и та часть населения, которая называла себя русинами и лемками. Об их национальной принадлежнос- ти в настоящее время в науке идут оживленные дискуссии и имеют место различ- ные точки зрения (см., например: Марьина В. Закарпатская Украина (Подкарпат- ская Русь) в политике Бенеша и Сталина. М., 2003; Бурега В. В. Епископ Вениамин (Федченков) и православное движение в Закарпатье в первой половине 20-х го- дов // Церковь и время. 2004. № 1; Zeliczky В. Karpatalja a cseh es a szovjet politika erdekteruben. 1920-1945. Bp., 1998). Современные украинские ученые рассматри- вают лемков и русинов этническими группами украинского народа. 372
рии Польши (до Второй мировой войны Восточную Галицию, Волынь и ряд юго-восточных районов Малой Польши), Чехослова- кии (до войны — Подкарпатская Русь, восточные районы Словакии). В Венгрии греко-католики, как заметная группа населения, сущест- вовали в 1938-1945 гг. после присоединения к ней части территории Словакии и Подкарпатской Руси, или Закарпатья, и части Югосла- вии. Верующих этой конфессии насчитывалось тогда свыше 400 тыс., и они были сконцентрированы, главным образом, в Закарпатье7. После войны в связи с восстановлением домюнхенских границ Че- хословакии и после перехода в июне 1945 г. Закарпатья в состав Со- ветского государства подавляющая часть украинцев-униатов этого района оказалась в границах СССР*. Лишь 85 тыс. их осталось на территории Словакии8. До сентября 1939 г. на территории II Речи Посполитой прожива- ло значительное украинское меньшинство (около 5,5 млн человек), или около 15% всего населения страны). Украинцы компактно засе- ляли Восточную Галицию и Волынь, где они составляли безуслов- ное большинство в основном сельского населения, численность го- сударственно-образующей нации — поляков, проживавших в горо- дах, не превышала здесь 30%9. По итогам Второй мировой войны Польша окончательно утрати- ла названные территории. Они отошли СССР. В послевоенных поль- ских границах украинцев насчитывалось около 650-750 тыс. че- ловек, из которых 60-70% были греко-католиками, остальные — православными. В результате советско-польских соглашений об оптации (обмене) населением и массовой репатриации украинцев из Польши в СССР их численность в юго-восточных районах Польши (в основном Краковское, Люблинское, Жешовское воеводства) со- кратилась в первые послевоенные годы до 200 тыс. человек10. Число православных среди них было весьма незначительным**. В Румынии украинцы составляли после войны заметную группу среди греко-католического населения страны. Их насчитывалось более 270 тыс. чел. Причем основная масса (221 тыс.) сосредотачи- * Еще в начале февраля 1942 г. в шифртелеграмме И. В. Сталину советский посол в Лондоне А.Е. Богомолов, излагая содержание беседы с президентом Че- хословакии Э. Бенешем, писал: «По вопросу Карпатской Руси он сказал, что пусть СССР объединит всех украинцев. Он не хочет возиться с этим народом» (АП РФ. Ф. 3. Оп. 63. Д. 363. Л. 20). Современные польские и украинские историки расходятся в оценке числен- ности украинского населения в Польше после репатриации в СССР в 1944-1946 гг. Называются цифры от 160 до 230 тыс. чел. 30 тыс. из них составляли лемки, в основном православные (Palski Z. Polityczne, ekonomiczne i narodowosciowo- demograficzne nast^pstwa operacji «Wisla» // Polska — Ukraina: trudne pytania. T. 8. Warszawa, 2001. S. 188-189; Makar J. Polityczne, ekonomiczne i narodowosciowo- demograficzne nast?pstwa akcji «Wisla» // Там же. С. 208). 373
валась в Добрудже, Банате и на границе с советской Буковиной. В Трансильвании же украинцы этого вероисповедания составляли самое незначительное меньшинство (37 тыс.) среди более чем мил- лиона румын-униатов. Тем не менее именно здесь (г. Баня-Маре) располагался украинский греко-католический викариат, подчинен- ный непосредственно Ватикану11. Украинским было большинство греко-католической общины в Югославии (40 из 48 тыс. человек)12. Для проживавших на смежных приграничных территориях Поль- ши, Чехословакии, Венгрии, Румынии, Югославии национальных, прежде всего украинских, меньшинств общая конфессия — униат- ство — выступала как один из главных факторов определявших их эт- ническую идентичность и целостность, а также обособленность суще- ствования среди представителей титульных наций — католиков (Поль- ша, Чехословакия, Венгрия, Югославия) или православных (Румыния). § 1. Эволюция национально-политических позиций греко-католической церкви на заключительном этапе Второй мировой войны и тактика Москвы Греко-католическая церковь, соседствуя с мощными в регионе право- славной и римско-католической церквями была относительно немного- численной конфессией. Она вовсе не определяла религиозную ситуацию в указанных странах, но уже в межвоенное время и особенно в годы Второй мировой войны превратилась в одну из крупных политичес- ких проблем регионального плана. Она стала предметом особого вни- мания советской стороны. Возникает закономерный вопрос: почему? Думается, что вряд ли будет правильным сводить ответ на этот весьма непростой вопрос только к гегемонистским устремлениям советского руководства после Второй мировой войны, что нередко делается в современной национальной историографии ряда стран. На самом же деле, как показывает развитие событий в регионе в 20- 30-е годы, накануне и во время Второй мировой войны за этим воп- росом стояли серьезные национально-политические противоречия, прямо угрожавшие территориальной целостности ряда государств региона. Опасность украинского сепаратизма нависала над Совет- ским Союзом*, но в первую очередь над Польшей. Если в Советском Союзе проблема украинской государственнос- ти выступала как внутренне решенная созданием Украинской ССР, * Не случайно в межвоенное время структуры украинского сепаратистского движения за рубежом были объектом предельно пристального внимания и «опе- ки» советской внешней разведки (см. подробнее: Судоплатов А. П. Тайная жизнь генерала Судоплатова. Правда и вымысел о моем отце. М., 1998. С. 148-161). 374
что заметно снизило устремления украинцев к отдельному нацио- нально-государственному существованию, то в Польше ситуация была иной. Здесь в 20-30-е годы все более обострялся национально- территориальный польско-украинский конфликт. Он был связан во многом с великодержавной политикой польских правящих элит в от- ношении более чем 5 млн украинского населения. Возможности его национального, социально-экономического и политического разви- тия предельно ограничивались инонациональной властью, заинтере- сованной в полонизации названных территорий. В таких условиях вызревали массовые украинские национально- сепаратистские настроения и движения с центром в Галиции. Его руководящие структуры оформлялись на Западе, в основном в Гер- мании. Движение было представлено различными политическими течениями: от либерально-соглашательского, сторонники которого считали своей целью достижение широкой национальной автономии украинцев в рамках польского государства, до радикального, откро- венно профашистского, тяготевшего идейно, а в 30-е годы и полити- чески, к гитлеровской Германии. Организационно это направление оформилось еще в 1929 г, когда в Берлине была создана Организа- ция украинских националистов (ОУН). Ее лидеры А. Мельник и С. Бандера уже тогда были связаны с митрополитом Киевским и Га- лицким, архиепископом Львовским и епископом Каменец-Подоль- ским Андреем Шептицким*. Еще до Первой мировой войны митрополит стал не только круп- ной религиозной, но и политической фигурой в Галиции. Он был депутатом Сейма автономии и сенатором парламента Австро-Венг- рии. А. Шептицкий, как вспоминал встречавшийся с ним православ- ный митрополит Евлогий, уже перед Первой мировой войной был «видным деятелем и даже вождем украинского движения». Он вы- ступал за независимую Украину, которую «нельзя этнографически отождествлять и политически сочетать с Великороссией. Истори- ческие судьбы и пути Украины и Великороссии различны»13. В 1918 г. в условиях развала империи Габсбургов митрополит был за создание независимой Западно-Украинской республики, но А. Шептицкий (1865-1944) происходил из сильно полонизированной укра- инской семьи, представители которой в прошлом возглавляли униатскую церковь; католик, изменил обряд в 1888 г.; окончил Ягеллонский университет в Кракове, юрист; учился в Вене, Мюнхене, Ватикане; в 1900 г. стал митрополитом. За про- паганду идей церковной унии в царской России, где греко-католическая церковь официально никогда не признавалась, в 1914 г. был интернирован; освобожден в 1917 г. решением Временного правительства вместе с выпущенными из тюрем униатами-священниками и мирянами; в 1923 г. возвратился во Львов, был лоялен в отношении польского государства [см.: Китог В. Op. cit. S. 72; Носов Б. В. Уста- новление российского господства в Речи Посполитой. М., 2004. С. 624-625; Уни- аты и советская власть (встреча в Москве. Декабрь 1944 г.) // Отечественные ар- хивы. 1994. № 3. (Публикация документов подготовлена М. И. Одинцовым)]. 375
не являлся сторонником радикальных течений в украинском нацио- нальном движении. Отношение Шептицкого к ОУН было в межво- енный период сложным. Он не запрещал служителям культа сотруд- ничать с ОУН, не вступая в ее ряды. Такая позиция иерарха объяс- нялась тем, что эта организация выступала за создание независимого украинского государства «только для украинцев» на всех территори- ях, где они составляли большинство населения. Как для Польши, так и для других стран это была прямая угроза их территориальной целостности14. Так сформулированная цель оз- начала определение польского и советского государств как главных политических врагов украинского народа. Претензии ОУН распространялись и на населенные украинцами территории Чехословакии, Румынии и Югославии. Причем, напри- мер, в Подкарпатской Руси широкое распространение получила фор- мула: «От Попрада до Тисы кто греко-католик, тот русин»15. В ней был заложен не только план украинизации (русинизации) словацких униатов, но и основной принцип этого движения — идентификация национальности по вероисповеданию. Ставка руководством ОУН в достижении своих целей была сдела- на на Германию, устремления которой в 20-30-е годы, казалось, да- вали шанс на реализацию идеи создания «соборной независимой Украины»16. Германия, со своей стороны, вовсе не разделяла планы лидеров ОУН, но, исходя из своих собственных агрессивных наме- рений на востоке Европы, активно использовала украинских сепара- тистов как пятую колонну в Польше, а затем и в СССР. Она поддер- живала среди них иллюзии о создании независимого украинского государства при содействии Германии. Важно подчеркнуть, что нацистское руководство по сути дела ни- чего конкретного украинским сепаратистам не обещало, сохраняя за собой «свободу рук», что подтверждается двукратным крахом попы- ток ОУН приступить к объединению украинских земель, используя ситуацию, создаваемую военными действиями Германии. Так было при расчленении Чехословакии и Польши (1938-1939 гг.), так было и при оккупации советской Украины (лето 1941 г.). Первая попытка создания самостоятельного украинского госу- дарства была сделана вслед за Мюнхенским соглашением Англии и Франции с Германией и Италией о судьбе Чехословакии. Тогда по прямому указанию руководства ОУН и при тактическом попусти- тельстве Гитлера 26 октября 1938 г. была провозглашена, наконец-то признанная Прагой*, автономия Подкарпатской Руси и сформирова- Подкарпатская Русь, включенная в состав Чехословакии на основе решений Парижской мирной конференции (18.1.1919-21.1.1920), должна была получить ста- тус автономии с широкими полномочиями и сеймом. Однако это решение не вы- полнялось; Подкарпатская Русь управлялась губернатором, назначаемым Прагой. 376
но правительство во главе с униатским священником А. Волоши- ным17. Тем самым было продемонстрировано миру нежелание укра- инского меньшинства находиться в составе Чехословакии — с одной стороны, а с другой — доказывалась нежизнеспособность ЧСР как государственного образования. В этом последнем и была крайне за- интересована именно Германия. В ходе дальнейшего развития событий Волошин, «предположи- тельно уведомленный о решении (Германии. —Авт.) аннексировать Чехию и опубликовать манифест о независимости Словакии»18, 14 марта 1939 г. проинформировал МИД Германии о намерении про- возгласить новое независимое государство — Подкарпатскую Русь. Он просил при этом Германию взять его под свой патронат. Как показал на допросе в НКВД СССР 1 августа 1944 г. греко-като- лический священник М. Д. Стэпаняк — человек, близкий к централь- ному руководству ОУН, последнее рассматривало Подкарпатскую Русь как плацдарм для расширения своего влияния на территорию всей Украины19. Но «независимая Подкарпатская Русь» вовсе не вхо- дила в планы Третьего рейха. Этой территорией Гитлер расплатился с Венгрией за участие в антикоминтерновском пакте и прочно привязал ее к фашистскому блоку. 18 марта 1939 г. венгерские войска заняли Подкарпатскую Русь, не встретив никакого сопротивления украинцев. «Государство Волошина» прекратило свое существование20. Первая попытка украинских националистов практически присту- пить к созданию самостоятельного украинского государства прова- лилась*. Государственная принадлежность греко-католического на- селения Подкарпатской Руси и южных районов Словакии измени- лась. Оно оказалось расчлененным новыми государственными гра- ницами между Словакией и Венгрией. В годы Второй мировой войны отношения Прешовского греко-ка- толического епископа П. Гойдича, выходца из русинской семьи, с правительством И. Тисо, католическими иерархами Словакии и сло- вацкой паствой были достаточно сложными**. Среди словацких униа- тов имело место определенное недовольство его политикой опоры на * А. Волошин был интернирован в Прагу, где находился до мая 1945 г., затем передан советской стороне, заключен в тюрьму, где и умер в том же году (Тотек J. Slovm'k k politickym dejinam Ceskoslovenska 1918-1992. Pr., 1997. S. 217). ** После образования в 1939 г. независимого словацкого государства П. Гойдич не принял идейно-политических принципов тисовского режима, прежде всего словац- кого национализма. Наглядным свидетельством чему была не только его политика защиты интересов русинского населения, но и резко негативная позиция в отноше- нии депортации евреев, которая проводилась словацкими властями. Он ее сформу- лировал в своем письменном обращении к дипломатическому представителю Вати- кана в Братиславе в мае 1942 г. До конца войны отношения главы греко-католической Церкви Словакии с властью оставались напряженными (см. подробнее: PesekJ., Barnovsky М. Statnamoc acirkvi naSlovensku 1948-1953. Br., 1997. S. 130-131). 377
русинское духовенство и верующих. Однако это недовольство не на- ходило сколько-нибудь реальной поддержки в Братиславе, поскольку угроза украинского сепаратизма в Словакии была минимализирована тем, что после 18 марта 1939 г. основная часть украинского униатско- го населения оказалось в пределах венгерского государства. Ставка украинских сепаратистов на Германию подвела их и в августе-сентябре 1939 г., когда в итоге германской (1 сентября 1939 г.) и советской (17 сентября 1939 г.) агрессии против Польши и согласно советско-германским договорам 23 августа и 28 сентября 1939 г. территория Польши была расчленена. Восточные земли, на- селенные украинцами, поляками, евреями и белорусами, были при- соединены к УССР и БССР как Западная Украина и Западная Бело- русия. Возникает закономерный вопрос: почему в условиях развала Польши руководство ОУП не решилось продекларировать независи- мость украинских земель? Причину, скорее всего, следует видеть в том, что действия ОУН контролировались Германией, а советско- германские договоренности вряд ли могли оставлять какие-либо шансы на успех «украинской акции». Известно, что одним из важ- нейших побудительных мотивов договоренностей Гитлера и Стали- на был именно «украинский вопрос»21. Передачей Советскому Союзу территории Галиции и Волыни, которые являлись центром украин- ского сепаратизма, Гитлер временно избавлялся от беспокойного «украинского партнера», политически ненужного ему на этапе под- готовки войны на Западе. Москва же реализовывала свои устремле- ния объединить в пределах одного государства — СССР — абсолют- но подавляющую часть земель, населенных украинцами, и тем самым ликвидировать столь серьезную опасность для советской Ук- раины, как существовавшее в соседней Польше политическое дви- жение украинских сепаратистов. Положение «третьего лишнего» в значительной мере парализовало действия руководства ОУН. На это повлияло и стремительное вступление Красной Армии на территорию Западной Украины, добровольная сдача поляками Льво- ва советскому командованию, а также позитивное поначалу отноше- ние значительной части украинского населения к установлению со- ветской власти. Это была прежде всего реакция на устранение поль- ского господства над украинским населением и переход власти к просоветски настроенным украинцам. Последовавшие затем реп- рессии органов НКВД против «классовых и политических врагов» этой власти, массовые аресты и депортации ослабили польские и ук- раинские антисоветские национально-политические силы, включая подполье. При этом следует иметь в виду, что они существенно из- менили и настроения западноукраинских масс с просоветских на ан- тисоветские, что и обусловило нарастание национально-сепаратист- ских настроений в этом районе СССР. 378
Что касается позиции греко-католического духовенства осенью 1939 г., то митрополит А. Шептицкий попытался в совершенно новой для него ситуации найти некие позитивы для церкви: «Кажет- ся, все эти земли становятся местом проведения пасторской рабо- ты». Более того, он поспешил назначить четыре апостольских греко- католических экзархов для всей территории СССР. Но митрополит глубоко заблуждался. Судьба греко-католической церкви Западной Украины теперь была в руках советского руководства, прежде всего НКВД, который еще с 20-30-х годов был хорошо осведомлен о свя- зях униатского духовенства с украинским национально-сепаратист- ским движением как внутри страны, так и за рубежом. По данным внешней разведки, осенью 1940 г. в Москве было известно, что укра- инские националисты «постоянно подготавливаются к расправе над большевиками, все еще есть группы, рассчитывающие на помощь Германии в создании Украины»*, что в ответ на массовые аресты среди националистически настроенных украинцев происходит не менее массовое бегство украинской молодежи «на немецкую сторо- ну», то есть в оккупированную Польшу22. В таких условиях в совет- ском руководстве и, в частности, в НКВД, в течение 1940 г. прораба- тывался план мероприятий по подрыву влияния униатской церкви в западно-украинском обществе. 11 января 1941 г. Берия информиро- вал Сталина и Молотова о комплексе конкретных мер «в целях раз- ложения униатской церкви». Предполагалось организовать раскол «между сторонниками западного и восточного обрядов», используя существующие между ними противоречия; дискредитировать руко- водителей этой церкви «путем обнародования фактов их бытового разложения». Следует обратить внимание на наличие в предложенном плане трех пунктов, принципиально важных для последующего понима- ния советской политики в отношении греко-католической церкви. Предлагалось, во-первых, организовать среди униатов течение «за отрыв от Ватикана» и создание «независимой униатской церкви». Во-вторых, ставилась задача добиться изоляции Шептицкого от па- ствы, что рассматривалось как предпосылка присоединения униатов к православной церкви. И, наконец, третье — речь шла о необходи- мости установить контроль органов НКВД за униатской церковью путем постепенной замены нынешних ее руководителей «надежны- ми агентами»23. Таким образом, советским руководством была задумана широко- масштабная акция, по сути дела направленная на поэтапную ликви- дацию греко-католической церкви и постепенное слияние ее с пра- * В октябре и ноябре 1940 г. имели место встречи лидеров ОУН с представи- телями командования немецкой разведки по вопросу подготовки к войне против СССР (Polska — Ukraina: trudna odpowiedz. Warszawa, 2003. S. 72). 379
вославной. Но тогда, в 1941 г., времени на ее реализацию не оста- валось. Нападение Германии на СССР сделало эти планы пока неактуальными. Руководство ОУН рассчитывало воспользоваться возникшей после 22 июня 1941 г. новой ситуацией. Оно предприняло вторую попытку создать «независимую соборную Украину», объявив в Кра- кове 30 июня 1941 г. о намерении «возродить украинскую государс- твенность». Это было сделано в день взятия Львова немецкими вой- сками. Развитие событий на советско-германском фронте летом 1941 г., казалось, давало шанс украинским сепаратистам — части вермахта стремительно наступали и украинские земли переходили под конт- роль Германии, которую лидеры ОУН продолжали рассматривать как ближайшего союзника. Верили в возможность благоприятного развития событий и украинские греко-католические иерархи во главе с митрополитом А. Шептицким, который поддерживал связь с Бер- лином через украинских сепаратистов. Поэтому неудивительно, что он приветствовал приход немецкой армии. В своем послании к паст- ве 1 июля 1941 г. Шептицкий писал: «...Победоносную немецкую армию приветствуем как освободительницу от врага. Установленной власти отдадим должное послушание». Осенью 1941 г. митрополит направил поздравление Гитлеру «по поводу овладения столицей Ук- раины, златоглавым городом на Днепре — Киевом!»24. Такая прогерманская позиция отнюдь не была только личной ори- ентацией митрополита. Есть документальные материалы, свидетель- ствующие о том, что в первые же дни пребывания немцев во Львове в немецких газетах было опубликовано обращение украинской ин- теллигенции к нации, где, в частности, говорилось: «...Все творчес- кие силы украинского народа объединяются в один общий фронт за создание собственной государственной жизни... консолидация сил проведена по инициативе ОУН под руководством Степана Бандеры и под руководством... Гитлера, который несет украинскому народу ос- вобождение от большевистского ига и дает возможность построить независимое украинское государство»25. Среди подписавших этот документ были греко-католические священнослужители: епископ И. Слипый, священники Дзерович, Костельник, Коштанюк и Беляк. Греко-католические иерархи во главе с митрополитом Шептиц- ким благословили создание 3 июля 1941 г. украинского правитель- ства во Львове. Однако с 5 по 11 июля 1941 г. по приказу Гитлера члены этого правительства и ряд украинских политических деяте- лей, включая С. Бандеру, были арестованы. Директивой рейхсми- нистра по оккупированным восточным территориям А. Розенберга от 10 июля был наложен запрет на создание украинских политичес- ких организаций. Все это свидетельствовало об абсолютном несов- падении намерений руководства ОУН и лидеров рейха. Гитлер раз- 380
делил советскую Украину в соответствии со своими представления- ми о судьбе славянских народов. На территории довоенной советской Украины был создан «Рейхскомиссариат Украина», где вскоре был установлен жесточайший оккупационный режим. Вместо образова- ния «независимого украинского государства» с центром во Львове Гитлер присоединил территорию Западной Украины в качестве ад- министративной единицы к оккупированной части Польши. 1 авгус- та 1941 г. был создан «дистрикт Галиция», а Львов, как во времена Австро-Венгрии, именовался Лембергом. Осенью 1941 г. были проведены аресты актива и руководства той части ОУН, которую возглавлял С. Бандера. Прошли аресты сотен украинских сепаратистов не только в «генерал-губернаторстве», но и в «Рехскомиссариате Украина», а также в самой Германии, Румы- нии и «Независимом государстве Хорватия». До конца 1942 г. 80% руководителей ОУН — сторонников С. Бандеры — оказались в не- мецких концлагерях или были уничтожены26. Не допустив конституирования украинской государственности, изолировав руководство ОУН, нацисты стремились парализовать и украинские сепаратистские настроения на захваченных польских землях. Они поставили украинское население в «дистрикте Галиция» в привилегированное положение по сравнению прежде всего с поля- ками, а также с населением «Рейхскомиссариата Украина». В «дист- рикте» украинцы имели свои органы опеки и местного самоуправле- ния, украинскую полицию, национальную прессу, а также систему начального и среднего образования. Если в 1939 г. на территории «ге- нерал-губернаторства» насчитывалось 2510 украинских школ, то в 1942-1943 гг. - 417327. Все это вместе взятое создавало базу для кол- лаборационистских настроений среди украинского населения. В создавшейся ситуации греко-католическая церковь, сохранившая по решению генерал-губернатора Г. Франка свободу деятельности и вертикаль управления, оказалась главной организованной духовной силой, отражавшей устремления украинского народа на оккупирован- ных западно-украинских и польских землях к независимой государ- ственности. А. Шептицкий, обеспокоенный репрессивными действия- ми германской стороны в отношении членов украинского правитель- ства, 22 июля 1941г. обратился напрямую к Гитлеру, Гиммлеру и Риббентропу. Он писал: «Украинская нация с 1918 года ведет крова- вую борьбу против польской и советской власти ради своего идеала — объединенной и свободной Украины, что является необходимым и оче- видным. Уничтожение этого идеала государственности подорвет под- линную симпатию и доверие к немецкому порядку и негативно повлияет на жизненные интересы украинского народа и особенно на новый справедливый порядок в Восточной Европе»28. Митрополит пы- тался, таким образом, убедить руководителей рейха в том, что создание «независимой Украины» соответствует интересам самой Германии. 381
Можно предположить, что в понимании Шептицкого создание «независимой Украины» было не только реализацией национальной идеи, но и рассматривалось как фундамент для распространения греко-католического вероисповедания на Восток и укрепления здесь Святого престола. В пользу этого говорит тот факт, что, опираясь на поддержку Ватикана, митрополит на практике попытался распро- странить деятельность униатских миссионеров на все оккупирован- ные гитлеровцами территории Советского Союза. Однако эти наме- рения были пресечены Берлином уже в сентябре 1941 г, о чем Шеп- тицкий уведомил папу Пия XII. Запретив униатским священникам миссионерскую деятельность, Гитлер давал понять, что он отнюдь не собирается где-либо попустительствовать национально-полити- ческой активности греко-католической церкви. Согласно распоряже- ниям Берлина и оккупационных властей, священнослужители всех конфессий могли выполнять только свои религиозные обязанности. Более того, в соответствии с директивой Главного управления им- перской безопасности Германии от 31 октября 1941 г., автором кото- рой был рейхсминистр А. Розенберг, предполагалось «возможно скорее создать новый класс проповедников, который будет в состоя- нии... толковать народу свободную от еврейского влияния рели- гию»29. Материалы допросов униатских священников, арестованных НКВД в 1944-1945 гг., свидетельствует, что низовое греко-католи- ческое духовенство уже в 1941 г. стало подвергаться арестам со сто- роны оккупантов за распространение среди населения призывов к борьбе за независимую Украину, что повлекло за собой их массовый уход в подполье и в «лес» — в вооруженные отряды созданной на Волыни в конце 1942 г. Украинской повстанческой армии (УПА*)30. По мере того как исчезали иллюзии о возможности решения «ук- раинского вопроса», опираясь на Германию, а сам украинский народ все больше становился объектом террора оккупационных властей, отношение митрополита к гитлеровской Германии и насаждавшему- ся ею «новому порядку» претерпевало существенные изменения. Если в августе 1941 г. митрополит писал папе Пию XII: «...Мы будем поддерживать немецкую армию, освободившую нас от большевист- ского режима, вплоть до победного завершения ею войны...», то через год его оценки фашистского оккупационного порядка были принципиально иными. Шептицкий теперь сообщал в Ватикан о «системе лжи, обмана, несправедливости, грабежа и попрания всех идей цивилизации... События развиваются так, как будто бы на не- счастный (украинский. —Авт.) народ набросилась банда сумасшед- * Активно поддерживала ОУН-УПА и украинская автокефальная православ- ная церковь (см.: Лысенко А. Е. Религия и церковь на Украине накануне и в годы Второй мировой войны // Вопросы истории. 1998. № 4. С. 49). 382
тих или стая диких волков»31. Как глава украинских греко-католи- ков, митрополит Шептицкий неоднократно в 1942-1943 гг. обращал- ся с письмами к Гитлеру, Гиммлеру и другим нацистским чиновникам высокого ранга с протестами против превращения украинцев в со- участников политики репрессий и террора, опасаясь, что «сегодня убивают евреев, а завтра это будут делать с христианами». Он имел в виду прежде всего активное участие украинской полиции в унич- тожении еврейского населения Польши и в выселениях поляков из района Замостья32. Обращаясь к собственной пастве, Шептицкий осуждал и этничес- кие чистки, которые осуществляла активно поддерживавшаяся укра- инским населением УПА. В 1941-1944 гг. украинскими националис- тами на территории Волыни, Полесья и Галиции были уничтожены более 80 тыс. поляков*. Это, в свою очередь, неизбежно вызывало от- ветную вооруженную реакцию польского населения, отрядов Армии Крайовой (АК) и Батальонов Хлопских (БХ), а также советских пар- тизан, где активно участвовали и просоветски настроенные как по- ляки, так и украинцы. Жертвами острой межнациональной борьбы, по определению польского историка Р. Тожецкого, «столкновения двух национализмов», стали несколько десятков тысяч украинцев. На территории послевоенной Польши, в Краковском, Жешовском, Люблинском воеводствах в 1939-1947 гг. погибло в ходе этого конф- ликта по разным данным до 10-12 тыс. украинского гражданского населения33. Среди погибших были и греко-католические священ- нослужители**. Характеризуя ситуацию на украинских землях, где фактически шла война «всех против всех», Шептицкий писал в Ватикан в мае 1943 г.: «Вся Волынь и частично Галиция заполнена бандами (речь идет о партизанских отрядах. — Авт.), которые имеют совершенно определенный политический характер. Есть банды, которые состоят из поляков, другие из украинцев, третьи — из коммунистов. Наряду с ними есть настоящие бандиты, среди которых люди разных наци- ональностей — немцы, евреи, украинцы, поляки и русские»34. * Эти данные в целом подтверждаются специальными исследованиями укра- инских и польских ученых. Последние также считают, что только на территории послевоенной Польши в ходе украино-польского конфликта в 1939-1947 гг. по- гибло 5-6 и даже 7-8 тыс. поляков (см.: Polska — Ukraina: trudne pytania. T. 9. Warszawa, 2002. S. 41,74-75; T. 7. Warszawa, 2000. S. 228; Polska — Ukraina: trudna odpowiedz. Warszawa, 2003. S. 44). * Как считает польский исследователь И. Галагида, для последних наиболее трагичным был 1944 г. В Галиции и на Волыни тогда погибли 11 униатских свя- щенников. Значительная часть духовенства покидала свои приходы перед вступ- лением Красной Армии. Позднее большинство их уходило на Запад. В Польше оставались немногие (Halagida J. Losy ukrainskiego duchowienstwa prawoslawnego i greko-katolickiego w latach 1943-1944. (Szkic zagadnienia)// Antypolska akcja OUN-UPA. 1943-1944. Fakty i interpretacje. Warszawa, 2003. S. 88-91). 383
К весне 1944 г. руководство украинской греко-католической церк- ви оказалось перед трудно разрешимыми политическими проблема- ми. С одной стороны, митрополит и иерархи оставались привержен- цами идеи «независимой соборной Украины». Они не принимали расчленения украинских земель, произведенного гитлеровцами, от- стаивали права украинцев на самостоятельность. С другой — стано- вилось все более очевидным, что призывы Шептицкого к соблюде- нию принципов христианской морали не достигали цели, а церковь не могла остановить взаимную резню украинского и польского, в том числе и гражданского, населения. Греко-католические иерархи, не- сомненно, чувствовали свое бессилие и в осуществлении пастырских обязанностей35. Это со всей отчетливостью прозвучало в письме от- нюдь не просоветски настроенного митрополита в Ватикан 23 марта 1944 г., то есть накануне освобождения Западной Украины Красной Армией: «Приход большевиков, возможно, будет полезным в том смысле, что он положит конец анархии, которая царит теперь на всей земле»36. Но такой поворот в позиции Шептицкого — весьма проницатель- ного политика — не коррелировался с агрессивно антисоветскими настроениями значительной части населения Западной Украины. Он не мог не углублять отдаления части иерархов, близких митрополи- ту, от низового униатского духовенства, активно поддерживавшего деятельность ОУН и принимавшего прямое участие в отрядах УПА. Рядовые священники, как показывают документы российских архи- вов, вели не только агитационную работу в пользу ОУН-УПА среди украинского, особенно сельского населения, но зачастую сами были членами этих массовых организаций37. В условиях, когда в 1943 г. части вермахта были разгромлены под Сталинградом, Красная Армия перешла в контрнаступление и обоз- начился перелом на советско-германском фронте в пользу СССР, произошло заметное изменение политики нацистов в отношении крайне антисоветски настроенных украинских сепаратистов. Свиде- тельством тому было создание по решению Берлина и под немецким командованием добровольческой дивизии «СС-Галиция» численнос- тью в 11,5 тыс. человек. Среди населения оккупированной Западной Украины инициатива нацистов получила достаточно широкий от- клик. К началу июня 1943 г. в ряды дивизии пожелало вступить более 80 тыс. добровольцев. Создание по сути дела полицейской дивизии было активно поддержано греко-католической церковью: митропо- лит Шептицкий, осуждавший террор как политический метод, тем не менее направил своих капелланов в эту дивизию, рассчитывая, что она станет ядром будущей армии независимой Украины. Глав- ным духовным пастырем дивизии «СС-Галиция» стал священник В. О. Лаба. Кроме того, в честь дивизии во всех греко-католических церквях были проведены торжественные богослужения38. 384
Продолжительное время «СС-Галиция» выполняла карательные функции против польского населения, советских и польских партизан, но в начале мая 1944 г. после инспектирования дивизии Гиммлером в Берлине было принято решение об оперативном использовании ее на Восточном фронте. Когда части Красной Армии стали приближаться ко Львову, германское командование в июне дислоцировало дивизию восточнее этого города, где дивизия была наголову разбита в первом же боевом столкновении с частями Красной Армии под Бродами. Переформированная в сентябре 1944 г. дивизия «СС-Галиция» была направлена в Словакию и в сентябре-декабре 1944 г. находи- лась в районе Жилины. 11,5 тыс. солдат и офицеров второго состава дивизии приняли участие в подавлении Словацкого национального восстания, пацификации территории Восточной Словакии и обеспе- чении транспортных коммуникаций для германских воинских час- тей. В январе 1945 г. «СС-Галиция» через Австрию перебазирова- лась в районы Словении, населенные украинцами-униатами, кото- рые активно поддерживали движение хорватских усташей39 в борьбе с Народно-освободительной армией И. Тито*40. В начале 1944 г. германское руководство в обстановке жесточай- ших поражений вермахта на Восточном фронте предприняло попыт- ку вновь использовать украинский сепаратизм, антисоветские на- строения значительной части населения «дистрикта Галиции» и воо- руженные отряды ОУН-УПА для развертывания против наступавшей Красной Армии интенсивного вооруженного сопротивления. В конце 1943 г. на Волыни, которая была главным полем деятельности УПА, она насчитывала 35—40 тыс. бойцов. На освобожденных летом 1944 г. землях Польши численность УПА достигла 4—5 тыс. человек. На ру- беже 1944-1945 гг. УПА насчитывала 20 тыс. бойцов, воевавших «против всех» в отрядах на территории Волыни, Полесья, Галиции, в юго-восточных воеводствах Польши. Как считает польский историк Р. Тожецкий, резерв этой армии составлял около 100 тыс. человек**41. * К 1945 г. дивизия насчитывала более 20 тыс. чел. В апреле 1945 г. дивизия возвратилась в Австрию, в район Граца, где безуспешно пыталась противостоять частям Красной Армии. 10 мая 1945 г. дивизия сдалась английским и американ- ским войскам, личный состав был направлен в один из концлагерей в Северной Италии. По ходатайству папы Пия XII он не был передан советской стороне. В 1947 г. украинцам позволили выехать в Канаду и Англию (Torzecki R. Kwestia ukrainska w polityce III Rzeszy. 1933-1945. Warszawa, 1972. S. 252; Misito E. Akcja “Wisla”. Warszawa, 1993. S. 67; Motyka G. Dywizja SS «Galizien» («Hatyczyna») // Pami^c i Sprawiedliwosc. 2002. № 1. S. 114—118). Дальнейшее развитие событий показало, что отряды и резерв УПА были значительно более многочисленными. По данным Главного управления по борьбе с бандитизмом НКВД СССР на территории Западной Украины с февраля 1944 г. по январь 1946 г. в результате «оперативно-чекистских операций» было убито 101 624 чел., задержано — 111 439 чел., явилось с повинной 50 054 участников «бандформирований ОУН-УПА». За указанный период было арестовано 8634 «бандпособника» (ГА РФ. Ф. 9478. On. 1. Д. 353. Л. 62). 385
Именно с антисоветскими и антипольскими целями «на местах» устанавливалось взаимодействие отрядов ОУН-УПА с представите- лями гестапо и вермахта. Для обеспечения этого во второй половине 1944 г. из немецких концлагерей были выпущены арестованные в 1941 г. руководители и актив ОУН во главе с С. Бандерой42. Важно подчеркнуть, что в августе 1944 г. воссозданным в это время политическим руководством ОУН-УПА был заключен дого- вор с Германией о сотрудничестве в вооруженном противостоянии СССР. Согласно договору, отряды УПА получали от вермахта воору- жение, обмундирование, инструкторов для организации диверсий в тылах Красной Армии43. Последнее подтверждается материалами российских архивов, где сохраняются протоколы допросов аресто- ванных органами НКВД членов ОУН-УПА. Например, из протокола допроса одного из участников УПА очевидно, что на Западной Укра- ине в 1944 г. УПА была уже связана «с немецко-венгерским коман- дованием соглашением о совместной борьбе против СССР...». При этом отмечалось, что «указанное соглашение заключено [было] по инициативе немцев, которые пошли на этот шаг после того, как по- няли, что их кампания на Востоке проиграна и богатства Украины ускользают из их рук... Оуновские главари ухватились за это предло- жение... видя в этом пути облегчения осуществления своих бредо- вых планов “самостийнизации” Украины». Аналогичными архивны- ми материалами подтверждается и соглашение ОУН-УПА о сотруд- ничестве с военной разведкой Германии. Так, один из бывших советских военнопленных показал на допросе, что в Данциге (Гдань- ске) была организована гитлеровцами специальная разведшкола, где в 1943 г. обучались 150 украинцев. В школе «изучали вопросы оу- новского движения», поскольку предполагалась работа этих дивер- сантов на территории, где располагались отряды ОУН-УПА и во вза- имодействии с последними. Немецкое командование требовало от ОУН-УПА «активизации борьбы с Советской властью, с частями Красной Армии, задерживать передвижение последних и оказывать всемерную помощь агентам немецкой разведки при переходе ими линии фронта и совершении диверсионных актов... немецким раз- ведчикам поручен контроль за деятельностью оуновских банд и эф- фективностью их борьбы с частями Красной Армии...»44. Используя поддержку Германии, а именно снабжение отрядов УПА оружием, оставляемым отступавшими частями вермахта, руководите- ли ОУН-УПА смогли развернуть перед линией фронта, а затем в тылах Красной Армии на советской и польской территории начиная с конца 1943 г., в течение 1944 — начала 1945 г. активные вооруженные дей- ствия. Происходили массовое физическое уничтожение или в лучшем случае — изгнание коренного польского населения Волыни и Гали- ции, боевые столкновения с советскими и польскими партизанскими отрядами, ликвидация украинцев — сторонников советской власти. 386
Ответные меры советской стороны были столь же массовыми и жестокими. Так, на рубеже 1944-1945 гг. органы НКВД и армейские части проводили ежемесячно более полутора тысяч «чекистско-вой- сковых операций», что подтверждают материалы НКВД. 12 марта 1945 г.Л. П. Берия сообщал И. В. Сталину, В. М. Молотову и Г. М. Ма- ленкову о том, что за период с 1 февраля 1944 г. по февраль 1945 г. на территориях, охваченных деятельностью отрядов ОУН-УПА, было проведено против них 9508 «чекистских войсковых операций», в ходе которых убито 73 333, взято в плен 73 965 членов ОУН-УПА. К июню 1945 г. эти цифры возросли соответственно до 91 818 и 95 565 человек45. В условиях, когда война завершалась и вопрос о возвращении в состав СССР (или переход в сферу его влияния) практически всех земель, населенных украинцами, был решен, — или предрешен, такой размах антисоветского и антипольского вооруженного сопро- тивления не мог не беспокоить иерархов греко-католической церк- ви и прежде всего А. Шептицкого. Вовсе не случайным представ- ляется появление, по сведениям отечественных исследователей, в конце августа — начале сентября 1944 г. письма митрополита в Совет по делам религиозных культов при Совнаркоме СССР, кото- рый возглавлял И. В. Полянский46. Однако это письмо в россий- ских архивах пока не обнаружено. Но есть иные свидетельства не только изменения позиции Шептицкого в отношении СССР, но и поиска им контактов с советским руководством. Так, Н. С. Хрущев, глава правительства и первый секретарь ЦК компартии Украины, в своей информации 15 ноября 1944 г. в ЦК ВКП(б) и лично Стали- ну, сообщая о смерти Шептицкого 1 ноября 1944 г., писал: «Перед своей смертью Шептицкий занял ярко выраженную просоветскую линию. Он подготовлял посылку делегации в Москву и Киев для приветствия советского правительства и лично Вас, разрабатывал обращение к верующим, в котором хотел призвать население За- падных областей поддерживать мероприятия советской власти и бороться с украинско-немецкими националистами». Хрущев ут- верждал, что Шептицкий внушал своему окружению — «советская власть сильна и поэтому необходимо с ней сблизиться и всячески ее поддерживать»47. Столь кардинальный поворот в политической позиции церковно- го иерарха, еще недавно демонстрировавшего свое отрицательное отношение к советской власти и ее религиозной политике, был не чем иным, как поиском возможности избежать участи Русской пра- вославной церкви в 20-30-е годы, как это делал в свое время патри- арх Тихон, и сохранить униатскую церковь в новых политических реалиях. В этом состоял замысел письма Шептицкого И. В. Сталину, датированного 10 октября 1944 г. Начав с благодарности украинско- го народа Сталину за «присоединение западно-украинской земли к 387
Великой Украине» и «за осуществление заветных желаний и стрем- лений украинцев, которые веками считали себя одним народом и хо- тели быть соединенными в одном государстве», Шептицкий писал: «Эти светлые события и терпимость, с которой Вы относитесь к нашей церкви, вызвали в нашей церкви надежду, что она, как и весь народ, найдет в СССР под Вашим водительством полную свободу работы и развития в благополучии и счастьи. За все это следует Вам, Верховный Вождь, глубокая благодарность от всех нас. Благодар- ность у христиан, прежде всего у духовенства, это христианская добродетель, вытекающая из нашей веры, изъявляющаяся частью надежды и любви. Этот долг благодарности мы выплачиваем, как можем и умеем молитвами и проявлением христианской любви к ближнему. Эта любовь говорит нам в первую очередь принести Вам пожелания всякого блага и воздать надлежащую честь по словам Христа: “Кесарево — кесарю”. Ибо церковь, хотя и не вмешивалась никогда в политические, военные и вообще светские дела, но, пови- нуясь соблюдать государственные законы, не противящиеся божьим, и воспитывала общественные добродетели у верующих». Вышепри- веденный фрагмент можно истолковать, как намерение А. Шептиц- кого в весьма осторожной, завуалированной форме дистанцировать- ся от ОУН-УПА и попытаться прозондировать возможность дости- жения политического компромисса с советской властью во имя обеспечения гарантий сохранения и свободы деятельности греко-ка- толической церкви. Однако, как показывают заключительные абза- цы письма, искомый им компромисс и готовность признать совет- скую власть не могли, по мнению митрополита, быть достигнуты ценой отказа от принципов христианской морали и совести. Завер- шая свое письмо к Сталину, он призвал последнего к покаянию: «Мы пишем во имя Иисуса Христа, умершего на кресте для спасения всех нас, следовательно, и за Вас, хотя в Него Вы, может быть, не верите, но все-таки должны признать, что без Него и без сверхъестественной его силы все обрушивается в пропасть ничтожества в минуту нашей смерти. Всякое величие этого мира требует для прочности опереться на ту скалу, которой является Христос. Желая Вам Христовой благо- дати, не скрываем, что для этого необходимо покаяние, но покая- ние — это только победа над собой, наибольшее торжество челове- ка. Видом покаяния является редкое качество большевиков, всегда умевших признать вину, когда ее замечали. Христово Евангелие ре- комендует нам простоту и смирение как могучие средства для до- стижения истинного величия. Момент смирения перед величием Христа даст Вам понять, что наши желания в действительности дают людям жизнь и спасение»48. По-видимому, можно предположить, что, предлагая покаяние, митрополит имел в виду шаги власти навстречу греко-католической церкви, которые он мог рассматривать как определенную гарантию 388
того, что униаты не повторят трагической судьбы Русской право- славной церкви *. Москва к этому времени имела достаточно полную информацию о том, что конкретно хотело бы получить от нее руководство Украин- ской греко-католической церкви. Об этом свидетельствовала пере- писка Полянского с Молотовым в октябре 1944 г. По письму от 27 октября можно восстановить не только перечень конкретных просьб униатов к советской стороне, но и реакцию последней на них. Полянский, предлагая Молотову свой вариант ответа на прось- бы руководства греко-католиков, писал: «Принимая во внимание большое влияние Шептицкого среди католиков в западных областях УССР, имеющиеся данные об изменении им своей первоначальной прогерманской ориентации на просоветскую... Совет считает целе- сообразным в целях закрепления нынешней ориентации Шептицко- го удовлетворить те потребности, которые могут иметь для нее су- щественное значение...» Речь, в частности, шла о возможности от- крытия церквей и новых приходов «в случае надобности», гарантировалось сохранение имеющихся монастырей, богословской академии и духовных семинарий, а также издание религиозного журнала. Эта программа умещалась строго в рамках проводимой с сентяб- ря 1943 г. религиозной политики советского правительства как в от- ношении православной, так и католической церквей. Те просьбы Шептицкого, которые выходили за пределы этой политики, последо- вательно отсекались. Так, попытки Шептицкого сохранить за греко- католической церковью право на работу вне храмов не получили поддержки ни Совета, ни Молотова. Возникает вопрос, почему греко-католическая церковь, отмечен- ная «коричневым пятном» сотрудничества с нацизмом, что было хо- рошо известно в Москве, все-таки обретала права на существование наравне с православной и католической церквями. Ответ на этот вопрос содержится в рассматриваемом документе. Полянский от- кровенно писал о том, что возникает возможность политически ис- пользовать влияние Шептицкого «в деле разложения антисоветских националистических организаций». Тогда, на рубеже 1944-1945 гг., для советского правительства это была политическая сверхзадача на территории Западной Украины. Не случайно во время пребывания делегации греко-католической церкви в Москве в декабре 1944 г. со- Приведенные фрагменты из письма Шептицкого Сталину показывают не- возможность однозначных оценок этой сложной и политически противоречивой фигуры, что неоднократно отмечалось в научной литературе (см., например: Цыпин В. Новые исследования по истории внешних связей Московской патриар- хии в годы Великой Отечественной войны // Татищевские чтения. Материалы к Всероссийской научной конференции 10-11 октября 2002 г. Тольятти, 2002. С. 299). 389
ветская сторона неоднократно акцентировала внимание именно на этом вопросе. Определившаяся советская тактическая линия в отно- шении униатов вступила осенью 1944 г. в стадию практической реа- лизации. На уровне В. М. Молотова и Н. С. Хрущева шла проработка вопросов функционирования греко-католической церкви; на местах началась регистрация униатских общин; в бесплатное и бессрочное пользование передавались культовые сооружения. Митрополит Й. Слипый был официально признан преемником А. Шептицкого, умершего 1 ноября 1944 года.49 К этому времени в Москве уже хорошо знали о разногласиях в среде иерархов, вызванных текстом письма Шептицкого Сталину. Позиция митрополита не была принята частью его окружения. Как сообщал Хрущев Сталину в упоминавшейся информации от 15 но- ября 1944 г., «наиболее реакционные служители церкви стали рас- пускать слухи о том, что, мол, митрополит очень стар, больной и поэтому нельзя всерьез принимать его рассуждения в отношении большевиков и советской власти»50. Отсюда становятся понятными два обстоятельства: почему именно своему брату — архимандриту К. Шептицкому незадолго до смерти А. Шептицкий доверил хране- ние, а также передачу письма, адресованного Сталину и почему столь невысоким был уровень представительства делегации, состав которой определял Й. Слипый. Он вовсе не был единомышленником А. Шептицкого, заинтересованным в успехе переговоров. Делега- цию возглавлял архимандрит К. Шептицкий, в состав ее входили че- тыре человека, но ключевыми фигурами, безусловно, были К. Шеп- тицкий и священник Г. Костельник, настоятель греко-католического Преображенского собора во Львове. Еще с довоенных времен он был известен как сторонник перехода униатов в православие. Именно Костельник впоследствии стал ключевой фигурой в подготовке и проведении Львовского собора (1946 г.), принявшего решение о лик- видации Брестской унии. Советское руководство придавало большое значение приезду представителей греко-католической церкви в Москву. Об этом сви- детельствует тот факт, что Полянский регулярно направлял инфор- мацию о ходе состоявшихся с 22 по 27 декабря 1944 г. переговоров Сталину, Молотову, Берии, а также Хрущеву. Для советской стороны основной политической задачей, как показывает эта информация и стенографические записи хода переговоров, было добиться вовлече- ния руководства украинской греко-католической церкви в борьбу против вооруженного подполья ОУН-УПА. Украинские иерархи, прибывшие в Москву, это понимали. Они ознакомили Совет по делам религиозных культов с обращением митрополита Й. Слипого «К ду- ховенству и верным» от 23 ноября 1944 г. Митрополит, как сообщал Полянский Сталину 25 декабря 1944 г., призывал бандеровцев к тому, чтобы они «вернулись с неправильного пути» и прекратили во- 390
оружейное сопротивление51. Но, судя по стенограмме переговоров, советской стороне не удалось получить политического заявления де- легации с ясным изложением позиции греко-католической церкви относительно украинского подполья. Член делегации Г. Костельник пытался свести политические сюжеты к следующей констатации: «Сам приезд делегации является демонстрацией того, что греко-ка- толическая церковь входит в соответствующую связь и ориентирует- ся на советское правительство. Этот приезд будет иметь большое значение для молодежи, вовлеченной в бандеровщину, как недву- смысленная демонстрация церкви, с кем она идет и с кем она хочет идти». Советскую сторону такая общая постановка проблемы, по-види- мому, не удовлетворила и Костельник вынужден был заявить: «Мы осуждаем это движение [бандеровцев] и на практике. Мы против гитлеризма и националистов, мы за мирное строительство». Но это был ответ рядового священника. Глава же делегации К. Шептиц- кий ограничивался общими обещаниями проповедей и призывов к народу, поскольку «священник может народ успокоить морализиру- ющим способом». От прямого ответа на вопрос Полянского, в чем будет заключаться роль «самой греко-католической церкви», каковы будут формы и методы «борьбы с бандеровщиной», он настойчиво уходил. Таким образом, главная для Москвы политическая цель — полу- чить твердое обязательство греко-католической церкви принять ак- тивное участие в разложении украинского подполья — оставалась недостигнутой. Для униатов итоги встреч в Москве также вряд ли можно оценить как однозначно позитивные. Безусловно, они услышали важные для них заверения в том, что греко-католическая церковь, наравне с дру- гими конфессиями, будет иметь «свободу действий в области испол- нения религиозных обрядов». Но попытки делегации добиться от советской стороны гарантии обеспечения деятельности этой церкви за пределами храмов, сохранить в своем подчинении типографии для издания религиозной литературы и т. п. оказались безуспешны- ми. Не было получено положительного ответа и на вопрос о наделе- нии землей униатского духовенства и монастырей. Что касается оце- нок итогов переговоров советским руководством, то об этом можно судить по ряду доступных сегодня документов. Так, письмо Полян- ского Молотову от 28 декабря 1944 г. позволяет высказать некоторые предположения на этот счет. Полянский писал, что Совет считает целесообразным поместить в газете «Известия» краткое сообщение о пребывании в Москве делегации греко-католической церкви*, * Советское руководство, видимо, сочло эту рекомендацию нецелесообраз- ной, и информации в печати о посещении делегацией Москвы не было. 391
«имея в виду таким путем: 1) закрепить высказанное делегацией же- лание принять достаточно активное участие в деле разложения анти- советских националистических организаций в Западных областях Украины; 2) предать гласности самый факт (исторически беспреце- дентный) обращения греко-католической церкви к русскому прави- тельству»52. Нетрудно заметить, что предполагаемое сообщение в печати должно было быть выдержано в тональности более выгодной и по- литически нужной советскому руководству. Его публикация со сме- щением акцентов была бы, по-видимому, адресована, с одной сторо- ны, пастве Западной Украины, а с другой — рядовому греко-католи- ческому духовенству, теперь политически связанному якобы данными обязательствами в Москве. Позиция советской стороны рельефно прослеживается в более поздних материалах, в частности в специально подготовленном Полянским совместно с Советом по делам Русской православной церкви приложении к записке в правительство от 15 марта 1945 г. Здесь же важно остановиться на оценках Полянским позиции ие- рархов греко-католической церкви. Эти оценки были сделаны уже с временным отступлением, а значит, и более продуманы. Констати- ровав, что «исторически Галицийская униатская церковь всегда олицетворяла политическую борьбу за национальную самобыт- ность украинского народа и практически руководила этой борьбой», он делал акцент на том, что именно униатская церковь в годы войны «была вдохновителем украинского националистического движения, положившего начало бендеровскому (так в документе. — Авт.) и оуновскому бандитизму»53. Таким образом, очевидно, следует еще раз подчеркнуть, что для Москвы главной целью переговоров с делегацией украинских греко- католиков было выяснение политической позиции этой церкви относи- тельно вооруженного подполья. Переговоры показали, что расчеты на прямое ее использование в разложении сепаратистского движения ма- лоперспективны. Оперативные сводки НКВД СССР за январь-февраль 1945 г. не фиксировали сколько-нибудь заметного спада вооруженного сопротивления ОУН-УПА. Так, за эти два месяца на освобожденных территориях СССР и Польши в тылах Красной Армии было проведено против ОУН-УПА 2275 «чекистско-войсковых операций», в ходе кото- рых было убито 12 484 чел. и взято живыми 17 509 участников воо- руженных отрядов ОУН-УПА54. Причем жертвами нападений этих от- рядов были не только представители советской и польской власти, гражданское просоветски настроенное украинское, а также польское население, но и православное украинское духовенство Волыни и Поле- сья, признававшее главенство Московской патриархии55. Совет по делам религиозных культов опасался того, что в этих условиях греко-католические иерархи, все еще занимавшие выжида- 392
тельные позиции, попытаются восстановить разорванные на заклю- чительном этапе войны связи с Ватиканом и лично с папой Пием XII. Советская сторона с тревогой ожидала, «что греко-католическая церковь, особенно вся ее иерархия во главе с митрополитом Иоси- фом Слепым (так в тексте. —Авт.), будет предпринимать попытки к полному переходу в католичество и ликвидации последних призна- ков восточного обряда»56. С учетом этих обстоятельств становится понятным, почему в на- чале 1945 г. в Москве был взят курс на ликвидацию греко-католичес- кой церкви. Он, по-видимому, формировался параллельно с перего- ворами в декабре 1944 года. Уже 9 февраля 1945 г. Хрущев подробно информировал Сталина «о проведенной работе по разложению униатской церкви и переходу униатского духовенства в православную церковь»57. 15 марта Совет по делам Русской православной церкви представил правительству предложения «по проведению некоторых мероприятий на Украине, в Белоруссии, Литве, Латвии, а также за границей», призванных «сыг- рать значительную роль в борьбе против римо-католической церкви и против униатства». С точки зрения интересующей нас темы следу- ет отметить положения документа, относящиеся к униатской церкви. В нем констатировалось: «Совету известно, что внутри униатской церкви в лице Костельника и других священников создается иници- ативная группа, которая должна будет декларативно заявить о разры- ве с Ватиканом и призвать униатское духовенство к переходу в пра- вославие»58. По сути дела состоялось возвращение к тому плану, который в январе 1941 г. Берия представил Сталину и реализация которого, как говорилось выше, была прервана началом войны. Но в 1945 г., на рубеже войны и мира, в условиях разгрома фашизма советское руко- водство располагало весьма серьезными аргументами в пользу при- менения жестких мер против украинских униатов, связанных с анти- советским подпольем. 17 марта 1945 г. Сталин, как глава правительства, одобрил выше- названный документ, представленный Советом по делам Русской православной церкви. Тем самым оказались окончательно перечерк- нуты расчеты покойного А. Шептицкого на легализацию греко-като- лической церкви в советской действительности. Безусловно, уход из жизни митрополита — человека чрезвычайно авторитетного среди униатов и продемонстрировавшего стремление к компромиссу с со- ветской властью, а также превращение И. Слипого, известного своим прямым участием в создании дивизии «СС-Галиция», в главную фи- гуру среди униатских иерархов, изменило ситуацию в руководстве этой церкви. В Москве, по-видимому, расценивали такое изменение как возможность нежелательной для нее консолидации на антисо- ветской основе иерархов и низового духовенства, активно участво- 393
вавшего в деятельности ОУП-УПА. В пользу данного предположе- ния говорит арест И. Слипого*, шести униатских епископов и не- скольких десятков рядовых священников органами НКВД 11 апреля 1945 г. Аресты были произведены, как показывают материалы Архи- ва президента РФ, по указанию Сталина Хрущеву. Арестованные обвинялись в причастности «к оуновскому антисоветскому под- полью», организации дивизии «Галиция», а также в «активном по- собничестве немецко-фашистским оккупантам»60. Итак, основной комплекс причин, определивших советский курс в отношении греко-католической церкви, следует искать в той конк- ретно-политической ситуации, которая складывалась на заключи- тельном этапе войны в восточно-европейском регионе, переходив- шем в сферу влияния Советского Союза. На основе соглашений держав-победительниц происходил передел национально-государ- ственных территорий и установление новых государственных гра- ниц таким образом, чтобы исключить существование достаточно крупных этнических и вероисповедных меньшинств, которые могли бы стать базой для развития, как показывала история региона в меж- военное и военное время, столь дестабилизирующего фактора, как национальный сепаратизм. В таких условиях не оставалось фактически шансов на реализа- цию планов украинского национального движения. Совершенно очевидно, что идея «соборной независимой Украины», носителями которой были отряды ОУН-УПА, продолжавшие активно действо- вать на территории СССР, Польши и Чехословакии и после оконча- ния войны, оказалась несовместимой с национально-государствен- ными и территориальными интересами этих стран. § 2. Греко-католическая церковь и урегулирование национально-территориальных проблем в советско-польско-чехословацком пограничье Греко-католическая церковь вышла из Второй мировой войны политически отягощенная сотрудничеством с гитлеровской Герма- нией и национально-сепаратистским движением, в первую очередь с украинским, представлявшим реальную угрозу территориальной целостности ряда государств Восточной Европы. Это обстоятель- * Митрополит Й. Слипый был освобожден после смерти Сталина, но затем снова интернирован, и окончательно получил свободу в 1963 г. В сентябре этого года папа Римский поблагодарил советское правительство за это освобождение и просил разрешения на выезд Слипого из СССР в Рим, что тогда же и произошло. (Шкаровский М. В. Последняя атака на Русскую православную церковь // Совет- ское общество: возникновение, развитие, исторический финал. Т. 2. М., 1997. С. 387). 394
ство не могло не порождать в общественном мнении и властных структурах СССР, Польши и Чехословакии идентификации украин- ского национального сепаратизма именно с греко-католическим ве- роисповеданием. Такой исторический багаж оказывал прямое воздействие как на национальную, так и конфессиональную политику возникавших на заключительном этапе войны в странах Восточной Европы анти- фашистских, фактически или формально коалиционных прави- тельств с участием коммунистов. Закрепление новых государ- ственных границ в треугольнике СССР—Польша—Чехословакия, требовало, как считали новые власти, решения важнейшей геополи- тической задачи — устранить наличие крупных национальных мень- шинств — немецкого, украинского, венгерского, которые выступали в межвоенное время и годы Второй мировой войны дестабилизиру- ющим внутренним фактором малых европейских государств. При- менительно к послевоенной Польше речь тогда шла о создании од- нонационального государства, а к Чехословакии — государства двух славянских народов — чехов и словаков*. Следует подчеркнуть, что по этому вопросу не было существен- ных разногласий ни среди участников коалиционных правительств, ни среди противостоявшей им оппозиции. Политические силы, пред- ставленные в этих правительствах, были достаточно единодушны в своих представлениях, как этого можно достигнуть. В качестве спо- соба решения поставленной задачи были избраны межгосударствен- ный обмен или эвакуация достаточно крупных этнических групп населения. Приграничные с СССР территории Польши и Чехослова- кии должны были покинуть украинцы (униаты и православные), проживавшие здесь веками и выезжавшие теперь в СССР**. Пересе- ления происходили в чрезвычайно сложной обстановке и лишь от- части были добровольными. Что касается судьбы украинцев, проживавших в пределах Подкарпатской Руси, то после заключения договора между СССР и Чехословакией от 29 июня 1945 г. они становились гражданами СССР и жителями Закарпатской Украины в составе УССР. Отношение к этому событию населения Закарпатья было различ- ным. Документы российских архивов показывают, что еще с конца войны среди православной интеллигенции и служителей церкви были довольно распростране- ны настроения за вступление в СССР в форме Карпаторусской Советской Респуб- лики. Находившаяся в Москве в декабре 1944 г. делегация православного духо- венства Закарпатья обращалась с письмом к Сталину, где говорилось: «...Хотим раз и навсегда связать свою судьбу с судьбою наших соплеменников в СССР и... определить нам Карпато-русскую Советскую Республику от Ясеня до Попрада и от Ужока до Доброчины (Дебрецена)» (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 235. Л. 208). В составе УССР была создана отдельная Закарпатская область. ** Из СССР выезжали поляки и евреи — граждане довоенной Польши, а также волынские чехи, в подавляющем большинстве православные, которые переселя- лись в Чехословакию. 395
Несмотря на совместные действия силовых ведомств СССР, Польши и Чехословакии по подавлению украинского вооруженного подполья, приграничные территории этих стран и после окончания войны оставались ареной действий отрядов ОУН-УПА, сохраняв- ших прямую связь с греко-католическим духовенством. По опера- тивным данным, поступавшим на имя наркома внутренних дел СССР Л. П. Берии осенью 1945 г., наблюдались активные действия «банд» УПА, достигавших в районах Жешовского, Люблинского, Краков- ского воеводств Польши 5-6 тыс. человек. В Восточной Словакии (Кошице, Прешов, Гуменное и др.) их численность доходила до 1,5- 2 тыс. человек. Действовали они и на приграничных с советской Бу- ковиной румынских территориях61. В донесениях НКВД отмечалось, что отряды УПА, «состоявшие из бандеровцев, власовцев и участни- ков АК*», а также из «украинского населения, проживавшего в при- граничных районах Румынии», систематически переходили границы сопредельных государств, «грабили местное население, распростра- няли листовки с призывами воевать за самостийную Украину, за новую демократию и убивать коммунистов»62. Как свидетельствуют документы российских архивов, террито- рии Словакии и Закарпатья активно использовались в качестве «ко- ридора» для перемещения вооруженных формирований ОУН-УПА из Польши и СССР на запад, в Австрию. Поэтому еще 2 апреля 1945 г. ГКО (Государственный комитет обороны) СССР принял пос- тановление, которым предписывалось «возложить на НКВД СССР охрану границы Польши с Чехословакией...», сформировать пять пограничных отрядов общей численностью 10 100 человек63. Такая акция, без сомнения, должна была затруднить беспрепятственное передвижение отрядов ОУН-УПА через государственные границы СССР, Польши и Чехословакии. В июле 1945 г. эта граница была пе- редана под охрану Войска Польского. Однако вскоре советское руко- водство приняло специальное решение — вновь взять под охрану войск НКВД СССР государственную границу с Польшей, Чехосло- вакией, Венгрией и Румынией в пределах Закарпатской Украины. Уже 8 сентября 1945 г. Берия доложил Сталину о выполнении этого решения64. Предпринятые меры, действительно, затруднили, но от- нюдь не пресекли нарушения государственных границ отрядами ОУН-УПА в дальнейшем. Важнейшей задачей указанных мероприятий было рассечение организационных связей и нарушение управляемости украинского вооруженного сопротивления в межгосударственных масштабах. Преследовалась принципиально важная для Москвы, Варшавы и АК (Армия Крайова) — военная составляющая антигитлеровского (затем — антисоветского и антиправительственного) движения в Польше, подчиненного правительству, находившемуся в эмиграции. 396
Праги цель — не только перекрыть пути отхода отрядов ОУН-УПА и части поддерживавшего их гражданского населения в западные зоны оккупации Австрии и Германии, но и не допустить консолида- ции украинской националистической эмиграции за рубежом и вос- становления там руководящего политического центра антисоветской направленно сти *. Фактором, призванным серьезно ослабить сепаратистское движе- ние в регионе, должно было стать переселение украинцев в пределы СССР. Если в Чехословакии правом на переселение в УССР могла воспользоваться относительно небольшая группа украинцев, как пра- вило, греко-католиков по вероисповеданию, то в Польше речь шла о массовом переселении украинцев независимо от вероисповедания. Уже 9 сентября 1944 г. советским правительством и Польским ко- митетом национального освобождения было подписано Соглашение об обмене населением, которое предусматривало добровольное пе- реселение украинцев на территорию УССР. По информации Берии Сталину, Молотову и секретарю ЦК ВКП(б) Г. М. Маленкову от 26 октября 1944 г., в начале акции по переселению 60% украинцев «изъявили готовность к переселению в СССР». К решению добро- вольно оставить родные места и переселиться в СССР осенью 1944 — весной 1945 г. украинцев подталкивал факт восстановления польской власти. С этой инонациональной властью украинское насе- ление связывало политику национального угнетения в межвоенное время и многолетний польско-украинский конфликт, вылившийся во время войны во взаимное физическое уничтожение, о чем речь шла выше. К ноябрю 1945 г. на выезд в СССР записалось 368 тыс. укра- инцев, из них выехало 324 тыс. Вместе с ними переселялись и свя- щеннослужители униатской церкви, что неизбежно повлекло за собой ослабление ее позиций в этой части Польши65. Как свидетель- ствует беседа председателя Крайовой Рады Народовей Б. Берута с политическим советником советского посольства В. Г. Яковлевым 8 сентября 1944 г., польские власти предполагали после отъезда ук- раинцев возвратить полякам-католикам ПО костелов, которые во время оккупации гитлеровцы изъяли у Польской римско-католичес- кой церкви и передали Украинской униатской церкви66. Однако замысел только добровольного выезда украинцев в УССР на практике оказался трудно реализуемым в силу ряда причин. Хотя польско-украинское противостояние не ослабевало, чему способство- вали обе стороны, значительная часть украинцев не была настроена покидать навсегда землю своих предков, и в этом их поддерживала униатская церковь. Украинские сепаратисты не только вели активную В 1959 г. лидер этой эмиграции С. Бандера был убит агентом советских спецслужб (см.: Судоплатов А. П. Тайная жизнь генерала Судоплатова. М., 1998. С. 475). 397
пропаганду против выезда в СССР, но и стремились остановить его силой оружия. Как сообщал Берия заместителю председателя совет- ского правительства В. М. Молотову и начальнику Генштаба Красной Армии А. И. Антонову в октябре 1945 г.: «.. .Банды нападают на пере- селенцев, а также на польские войска, обеспечивающие переселение украинцев, сжигают населенные пункты и всячески терроризируют местное украинское население, изъявившее желание переселиться в СССР»67. 16 октября 1945 г. Берия получил информацию из Варшавы о том, что с 10 по 30 ноября 1945 г. «бандами» ОУН-УПА совершено 26 нападений, «в результате которых было убито 16 сотрудников об- щественной безопасности и милиции [Польши], 2 представителя Сов- наркома УССР по переселению украинского населения из Польши в СССР, ранено 3 военнослужащих Красной Армии и 13 Войска Поль- ского... Взорван железнодорожный мост, в польских и украинских селах сожжено около 500 домов». Украинское население на юго-вост- оке Польши оказывалось под перекрестным огнем. Так, например, 14 июня 1945 г. советник НКГБ СССР при Министерстве обществен- ной безопасности Польши докладывал Берии о том, что 6 июня «бан- дой Армии Крайовой подпоручика “Сокол”» был учинен погром укра- инской деревни Верховина, расположенной в 13 км юго-западнее г. Холм. Было убито 202 человека, включая детей»68. Ожесточение и украинской и польской сторон, в том числе пред- ставителей польской армии и милиции, достигало в районах прожи- вания украинцев предельных величин. Украинское (и польское) гражданское население страдало не только от вооруженных «лес- ных» отрядов, но и от беззаконных действий Войска Польского и милиции. Так, в начале апреля 1945 г. Берия получил информацию из Львова от наркома госбезопасности Украины В. С. Рясного о ситу- ации на приграничных польских территориях. На основе конкретно- го анализа событий, происшедших здесь в феврале-марте 1945 г., был сделан жесткий вывод «о бесчинствах польской милиции, про- водимых по отношению к украинскому населению, находящемуся за погранлинией, после передислокации комендантов Красной Армии дальше на запад». Рясной специально обращал внимание Берии на два важнейших, на наш взгляд, обстоятельства. Первое: «Польскими властями деятельность милиции по ограблению и истреблению ук- раинцев ни в коей мере не пресекается, действия милиции проходят безнаказанно»*. Второе: «В связи с проведенными грабежами и * Командование Войска Польского стремилось пресекать случаи безобразия и мародерства со стороны военнослужащих. Так, 24 октября 1945 г. заместитель министра национальной обороны генерал-полковник В. Корчиц приказом № 1 ПОП постановил: «Решительно повести борьбу со всеми случаями мародерства, изби- ения переселяемого украинского населения со стороны польских солдат и во всех случаях производить расследование и привлечение виновных к строгой служеб- ной ответственности» (ГА РФ. Ф. 9478. On. 1. Д. 375. Л. 86). 398
убийствами польской милицией украинцев, — писал нарком, — пос- ледние уходят [в леса] в надежде стать под защиту бандитов УПА, попадая под влияние последних, тем самым стихийно пополняя банд- группы и увеличивая пособническую базу бандитов»69. Представляется, что именно второе обстоятельство и было пред- метом особого беспокойства советской стороны. Об этом свидетель- ствует ее реакция на обращение главы греко-католической церкви митрополита Киевского и Галицкого Иосифа Слипого* от 31 марта 1945 г. к наркому иностранных дел СССР В.М. Молотову**. Митро- полит Иосиф просил «взять под свою защиту украинское население, остающееся на территории польского государства и бесчеловечно уничтожаемое там деструктивными элементами, особенно на Лем- ковщине, Ярославщине и Холмщине». Попытка через Москву ока- зать давление на польскую сторону, чтобы «устранить те болезнен- ные явления, от которых в настоящее время украинскому населению так много приходится претерпевать на польской территории»70, не могла встретить в Москве нужного Слипому понимания. Перечис- ленные им районы Польши были ядром сепаратистского движения украинцев на польской территории, и советское руководство вряд ли могло истолковать письмо Слипого иначе, как попытку взять под за- щиту ОУН-УПА. Если же вспомнить прогерманскую ориентацию митрополита и его участие в создании действовавшей в составе вер- махта дивизии «СС-Галиция», то становится понятным недоверие Москвы к Слипому. Можно предположить, что данное письмо лишь убедило советское руководство в обоснованности проведенного ареста на территории СССР членов епископата Украинской греко- католической церкви, включая и митрополита Слипого71. Аресты униатского духовенства весной и летом 1945 г. осущест- влялись органами госбезопасности Украины в соответствии с пря- мым указанием Сталина первому секретарю ЦК компартии Украины Н. С. Хрущеву. В приграничных с Польшей областях — Львовской, Станиславской, Тернопольской, Дрогобычской — к осени 1945 г. было арестовано 107 человек, из них 72 рядовых священника72. Эти события не могли не оказать влияния на отношение униат- ских священников и украинского населения Польши к выезду в СССР. Они объективно способствовали восприятию агитации ОУН-УПА против переселений. Этому же, как уже говорилось выше, не в малой степени способствовала и польская сторона. * Слипый Й. в конце 1939 г. был посвящен в епископы и считался преемни- ком Шептицкого. В 1944 г. еще при жизни А. Шептицкого в связи с болезнью последнего был назначен Ватиканом митрополитом Украинской греко-католи- ческой церкви. Письмо было получено Молотовым 22 апреля 1945 г. и разослано Сталину, Микояну, Берии, Маленкову, Вышинскому, Деканозову. 399
В начале сентября 1945 г. Сталин получил от Берии следующую информацию о ситуации в Польше: «...Росту и активности оунов- ских банд на польской территории способствует следующее обстоя- тельство: польские власти в середине августа объявили украинскому населению о том, что они должны выехать в Советский Союз или в противном случае будут мелкими группами расселены вдоль запад- ной границы Польши»73. Таким образом, шансов остаться на земле предков у украинцев и большинства священнослужителей греко-ка- толической церкви в Польше становилось все меньше. Осуществляя переселение в основном принудительными метода- ми, с использованием армии, милиции и госбезопасности, польские власти прекрасно понимали ту роль, которую играла униатская цер- ковь в противостоянии поляков и украинцев. Поэтому осенью 1945 г., следуя в русле советской политики в отношении Украинской греко- католической церкви, они провели массовые аресты остававшихся в Польше униатских священников. В сентябре 1945 г. польская госбе- зопасность арестовала в Жешове греко-католического епископа Пшемысловского диоцеза Ю. Коциловского и ксендза этого диоцеза В. Хрыника и передала их органам НКВД СССР. Вскоре оба священ- ника были освобождены, что, по мнению польского исследователя Я. Жарына, следует связывать с решением польского римско-католи- ческого епископата в октябре 1945 г.74 взять греко-католиков под опеку своей церкви. С этой последней польские коммунисты пока не намеревались вступать в конфликтные отношения. Согласно данным современной польской историографии, к началу 1946 г. было аресто- вано около половины священнослужителей греко-католической церк- ви. В середине 1946 г. под арестом находились епископы Ю. Коци- ловский (вторично) и Г. Лакота, которые 26 июня 1946 г. были вновь переданы советской стороне как активные сторонники ОУН-УПА75. Одновременно были закрыты греко-католические духовные семина- рии и религиозные общества. Таким образом, 1946 г. стал для Укра- инской греко-католической церкви на польских землях временем тяжелых кадровых потерь, что вызвало обеспокоенность главы рим- ско-католической церкви. Пытаясь приостановить гонения польских властей на греко-католическое духовенство, Ватикан в декабре 1946 г. возложил на примаса Польши кардинала А. Хлонда опеку и власть над греко-католическими верующими76. Но это не изменило ситуации, ибо, как показывают материалы допросов арестованных органами НКВД на территории СССР священников этой церкви, от- нюдь не выполнение ими своих пастырских обязанностей, а прежде всего активная включенность в национальный конфликт являлась причиной их арестов. Итак, положение греко-католической церкви на приграничных территориях СССР и Польши было в 1945-1946 гг. чрезвычайно сложным. С одной стороны, стало совершенно очевидным, что про- 400
водимый правительствами СССР и Польши курс на силовое подав- ление украинского сепаратистского движения сопровождается унич- тожением организационных структур и кадров униатской церкви. С другой стороны, вырисовывалась (пока только на территории со- ветской Западной Украины) и другая тенденция. Речь идет о начатой в СССР с лета 1945 г. советским руководством во взаимодействии с иерархами Русской православной церкви организационной подго- товке к отрыву Украинской греко-католической церкви от Ватикана через ликвидацию Брестской унии, перевод верующих в правосла- вие и подчинение Московской патриархии. Переплетение двух вышеназванных тенденций в реальной дей- ствительности не могло не подталкивать греко-католическое духо- венство и верующих к поиску путей спасения от физического ис- требления и духовного принуждения. Выход виделся в уходе на Запад. К этому времени в Мюнхене папой Пием XII уже была со- здана специальная апостольская администрация для украинских греко-католиков, которые по разным причинам оказались на тер- ритории Германии. Здесь священники, бежавшие из СССР и Поль- ши, могли быть востребованы как пастыри77. Допустимо предполо- жить, что Ватикан пытался создать в Мюнхене структуру взамен уничтожавшейся греко-католической митрополии с центром во Львове. Путь из юго-восточных районов Польши на Запад лежал через Восточную Словакию, где проживало родственное по вере словац- кое и украинское (русинское) население и где греко-католическая церковь имела прочные позиции. Судя по документам российских архивов, большой заинтересованности украинцев в переселении в СССР здесь не проявлялось, что, по-видимому, в немалой степени было связано с позицией епископа греко-католической церкви Словакии П. Гойдича. Он отрицательно относился к идее выезда в УССР украинцев, составлявших заметную часть его паствы, и предлагал свой вариант действий, чтобы избежать выселения и за- крепиться в родных местах: «Каждый гражданин должен немед- ленно перейти в католичество, поскольку не хочет ехать в СССР»*78. Более того, судя по документам НКВД, со второй половины 1945 г., когда охрана польско-чехословацкой границы была передана от НКВД СССР подразделениям Войска Польского, отмечался ин- Новые власти Словакии вряд ли могли усматривать в 1945 г. в таком призыве какой-либо политический негатив. В их глазах греко-католики и их епископ П. Гойдич были прежде всего противниками режима Й. Тиса, рухнувшего в ходе разгрома германского фашизма. Это подтверждалось массовым участием греко- католиков в партизанском движении Словакии в 1944-1945 гг. (подробнее см.: Bamovsky М. Likvidace grekokatolickej cirkvi v Ceskoslovensku v roku 1950 // Soudobe dejiny. C. 2-3. 2001. S. 312-315). 401
тенсивный переход из Польши в Словакию украинского населения*, отходившего вместе с отрядами ОУН-УПА, теснимыми к чехосло- вацкой границе польскими и советскими воинскими частями. В те- чение августа-октября 1945 г. органы советской госбезопасности систематически информировали Москву о массовом переходе поль- ско-чехословацкой границы северо-восточней г. Кошице отрядами ОУН-УПА (1500-2600 человек)79. При этом в донесениях неод- нократно отмечалось, что, пытаясь уйти в английскую и американ- скую зоны оккупации Австрии, они стремились избегать военных столкновений с подразделениями чехословацкой армии и госбез- опасности. Вместе с отрядами ОУН-УПА польско-чехословацкую границу переходили украинцы-беженцы и представители униатского духо- венства. Здесь они оказывались в достаточно благоприятной ситуа- ции по сравнению с Польшей. Как считают современные словацкие исследователи, до середины 1946 г. отношения властей Словакии и греко-католической церкви «если и не были идеальными, то были удовлетворительными... коммунисты в этот период не выступали ни против религии, ни против греко-католической церкви. С политичес- кой точки зрения они четко разделяли униатскую и римско-католи- ческую церкви»80. Но постепенно, начиная со второй половины 1946 г., и здесь ситу- ация для греко-католической церкви стала изменяться в худшую для нее сторону. Это было вызвано рядом обстоятельств внутреннего и внешнего порядка. Острое, кровавое противостояние украинцев-униатов в отрядах ОУН-УПА советским и польским властям, переход части этих отря- дов на чехословацкую территорию не могли не воздействовать на позиции официальных властей Чехословакии, а аресты греко-като- лического епископата и священников на Западной Украине и юго- восточных воеводствах Польши вызывали острую настороженность униатского духовенства и верующих Словакии. Наиболее сильное воздействие и на церковь и на власть этой страны оказали решения Львовского собора (весна 1946 г.) о ликвидации Брестской унии и переходе греко-католиков в православие и под юрисдикцию Москов- ской патриархии**. В ликвидации Брестской унии униатская церковь и государствен- ная власть Чехословакии не могли не увидеть возможный вариант развития событий и судьбу греко-католиков в своей стране. Украинское население бежало не только в Чехословакию, но и на террито- рию СССР. Как сообщал министр внутренних дел СССР С. Н. Круглов Сталину, Берии и Молотову в июне 1946 г. за три дня советско-польскую границу без доку- ментов перешли 956 украинских семей общим числом 4848 человек (ГА РФ. Ф. 9401. Оп. 2. Д. 137. Л. 63). ** См. подр.: разд. I, гл. II, § 2. 402
Что касается внутриполитической ситуации Словакии, то в связи с начавшейся подготовкой к выборам в Учредительное националь- ное собрание здесь стало интенсивно нарастать противостояние двух политических сил, действовавших в словацком обществе после войны, — Компартии Словакии и Демократической партии. Послед- няя, оформившись в течение 1944 г. как партия антифашистского со- противления, выступавшая против режима Тисо, конфессионально опиралась на евангеликов, составлявших около 12% всех верующих Словакии. Она в ходе разгоравшейся предвыборной политической борьбы стремилась расширить свою массовую базу, объединив все антикоммунистические силы, в том числе клерикальные — греко- католические и римско-католические круги, сохранявшие большое влияние в словацком послевоенном обществе. Эта весьма тревожная для коммунистов тенденция отмечалась советскими спецслужбами уже во второй половине 1945 г. В сообщении наркома госбезопа- сности УССР С. Р. Савченко начальнику Главного управления по борьбе с бандитизмом генерал-лейтенанту А. М. Леонтьеву 11 ок- тября 1945 г. указывалось, что «украинские реакционные силы Сло- вакии... одобряют действия банд УПА, появившихся на территории восточной Словакии», а украинское униатское духовенство группи- руется вокруг Демократической партии и принимает «деятельное участие в блоке против коммунистов и воссоединения Закарпатской Украины с Советской Украиной»81. По мере приближения срока выборов антикоммунистическая консолидация общества в Словакии все больше нарастала. Важно отметить, что глава греко-католической церкви в Словакии епископ П. Гойдич перед выборами обратился к своей пастве с призывом го- лосовать за Демократическую партию. Состоявшиеся 26 мая 1946 г. выборы в парламент Чехословакии принесли весьма убедительную победу демократам. Эта партия по- лучила поддержку 62% словацких избирателей82. Такие итоги вы- боров в Словакии стали для пражской политической элиты тревож- ным сигналом. Они расценивались однозначно всеми чешскими партиями — от коммунистов до национальных социалистов и ли- довцев — как нарастание в этой части страны сепаратистской опа- сности*. Через две недели после выборов, столь обеспокоивших чешскую политическую элиту, в Чехословакию прибыл председатель Совета по делам РПЦ при СМ СССР Г. Г. Карпов, визит которого готовился еще с конца апреля 1946 г. Тогда посол ЧСР в Москве И. Горак 27 ап- реля побывал в Совете и вручил Карпову приглашение своего прави- тельства посетить страну. Подробнее анализ итогов выборов и реакции чешских политических партий см.: разд. III, гл. I, § 4. 403
Визит планировался как акция по укреплению позиций Чешской православной церкви, только что перешедшей под юрисдикцию Московской патриархии*83. В ходе его предполагалась и встреча Г Г. Карпова с президентом страны. Такая встреча действительно со- стоялась 17 июня 1946 г. Формальным поводом к ней стало пред- ставление Э. Бенешу экзарха Чешской православной церкви бывше- го митрополита Ростовского и Таганрогского Елевферия, назначен- ного в апреле 1946 г. на эту должность Московским патриархом и получившего титул митрополит Пражский и Чешский. Исследователи располагают двумя вариантами записи беседы Э. Бенеша с Г. Г. Карповым. Из обоих документов вытекает, что воп- рос о политике в отношении греко-католической церкви как в Слова- кии, так и в Восточно-Европейском регионе оказался центральным. При этом важно отметить, что не Карпов, а именно президент Чехо- словакии был инициатором его обсуждения. По возвращении в Москву Карпов в информационной записке от 28 июня 1946 г. на имя Сталина, Молотова, Берии и Косыгина** изло- жил содержание беседы с Бенешем: «...Президент в беседе со мной интересовался положением православной церкви в Советском Союзе, функциями возглавляемого мною Совета и историей перехо- да западных областей Украины в православие. Со своей стороны президент заявил, что правительство Советского Союза правильно разрешило религиозный вопрос и он предполагает провести в Че- хословакии в этом отношении аналогичные реформы. Кроме того, он высказал намерение осуществить мероприятия по переводу уни- атов Словакии в православие»84. Некоторые, весьма важные на наш взгляд, детали данной беседы, раскрывает второй вариант ее записи, сделанный секретарем Карпо- ва. Как записал последний, обсуждая проблему ликвидации Брест- ской унии, Бенеш заметил: «Советское правительство правильно и лучше всех разрешило церковный вопрос, а церковный вопрос есть почти национальный, и Вы, господин Карпов, умело осуществляете большое государственное дело». Важно отметить, что Бенеш в бесе- де сформулировал свое видение судеб униатской церкви в регионе: «Я думаю, что это (перевод в православие. — Авт.) очень скоро будет у нас, что первые присоединятся к православной церкви униа- ты. Там есть хорошие люди, хотя католики в Словакии очень злые * По-видимому, переход Чешской православной церкви под юрисдикцию Московской патриархии весьма обеспокоил греко-католического епископа П. Гой- дина, который на конференции католических епископов обращал внимание при- сутствовавших на активизацию православной церкви и просил помощи для орга- низации собственной миссионерской деятельности (см.: Barnovsky М. Likvidace grekokatolickej cirkvi v Ceskoslovensku v roku 1950 // Soudobe dejiny. C. 2-3. 2001. S. 316). Косыгин A. H. был в это время председателем Совета министров РСФСР. 404
(активные). Начинать надо было бы в Вашей Закарпатской Украине, затем в Румынии, а потом уже у нас. Вы очень хорошо сделали, что во Львове униатов перевели в православие»85. Развернутая Бенешем программа действий в отношении униатов скорее всего была домашней заготовкой президента. Как искушен- ный политик и дипломат, он понимал, что внешнеполитическая переориентация Чехословакии на СССР потребует внесения опреде- ленных корректив в государственные отношения с Ватиканом и ка- толической церковью внутри страны. Поэтому его интерес к положению православной церкви в СССР, к функциям Совета по делам РПЦ, возглавляемого Карповым, был отнюдь не случен. По всей вероятности, его внимание к этим сюжетам обуславливалось тем, что в случае расширения позиций православия в ЧСР укрепля- лось бы положение той церкви, которая, как и в Советском Союзе, зависела бы прежде всего от государства. Предлагавшаяся же им очередность ликвидации греко-католической церкви по странам путем перевода ее паствы в православие свидетельствовала о том, что Бенеш связывал результативность этой акции с наличием в той или иной стране сильной православной церкви. Поэтому на первый план он выдвинул СССР и Румынию. Вряд ли можно считать слу- чайным то обстоятельство, что Бенеш не упомянул Польшу, где в это время в ходе межнациональной войны поляков и украинцев проис- ходило, как уже показано выше, разрушение организационных структур греко-католической церкви. Бенеш, по-видимому, ориенти- ровался на решение униатского вопроса в мирных формах. Приведенный материал свидетельствует, что позиция относитель- но будущего греко-католической церкви была сформулирована прези- дентом однозначно и в тональности, устраивающей советскую сторо- ну. Поэтому неудивительно, что Карпов довел до сведения первых лиц Советского государства настроения пражской политической элиты и изложил план дальнейших действий в церковной политике в регионе, в котором предлагалось «принять меры к разложению униатской цер- кви в Словакии и постепенному ее переводу в православие»86. При этом, формируя конечную цель политики по отношению к униатской церкви, он не указывал конкретных сроков и ориентировался на до- статочно длительный период перехода униатов в православие. Но если Бенеш, ставя вопрос о необходимости перевода греко- католиков Словакии в православие, рассматривал эту меру прежде всего как внутриполитическую, как шаг к ослаблению позиций сло- вацкого католицизма, продемонстрировавшего Праге на парламент- ских выборах свою силу”, то Карпов же подходил к решению вопро- В апреле 1946 г. Сталин, беседуя с венгерской правительственной делегаци- ей и касаясь словацко-венгерских отношений, не случайно подчеркнул, что слова- ки «неохотно остались в составе Чехословакии» (Восточная Европа в документах российских архивов. 1944—1953. Т. 1: 1944-1948. М.; Новосибирск, 1997. С. 414). 405
са о судьбах униатов в Словакии с иных позиций. В воссоединении двух конфессий он видел прежде всего шанс укрепления позиций православия в лице Русской православной церкви, а следовательно, и советского влияния в регионе. Внутренний и внешний фактор здесь замыкались друг на друга, и обе стороны — и пражская политическая элита, и Москва — оказа- лись взаимно заинтересованными в реализации этой акции. Учитывая вышесказанное, становится понятной реакция прези- дента страны и коммунистов в правительстве Словакии на неод- нократные обращения Гойдича летом-осенью 1946 г. в защиту укра- инских униатов-беженцев из Польши. После арестов в СССР и Польше митрополита Слипого и других униатских епископов Гой- дич фактически остался наиболее влиятельным высшим иерархом греко-католической церкви в приграничье. Он стремился использо- вать свое влияние для облегчения участи униатских священников, неоднократно обращаясь к Бенешу и правительству Словакии по этому поводу. Так, в письме к коммунисту Л. Новомескому, который, будучи уполномоченным словацкого правительства по делам школы и просвещения, курировал религиозные проблемы, епископ 6 сен- тября 1946 г. писал: «Как греко-католический епископ, святой обя- занностью которого является забота о своих верующих откуда бы они ни происходили, осмеливаюсь обратиться к Вам... с уважитель- ной просьбой о защите... греко-католических украинских беженцев, чтобы они не были возвращены в Польшу, где их ожидает только смерть». В качестве примера Гойдич приводил данные об убийствах в районе Санока 16 греко-католических священников вместе с семь- ями, а также сообщал информацию «об убийстве большинства греко- католических священников» вблизи польско-чехословацкой грани- цы и о том, что «украинское население насильственно изгоняется из Польши в Россию. Деревни часто получают 2-3 часа на сборы, и в случае невыполнения этого приказа польская армия сжигает всю де- ревню, а население убивает до последнего человека». Гойдич пред- лагал свое решение проблемы украинских беженцев и пришедших вместе с ними греко-католических священников. Он исходил из того, что служба госбезопасности Словакии должна выявить среди укра- инцев участников отрядов ОУН-УПА и наказать их. Что же касается остальных, им следует предоставить свободу, «тем более что в Чехии ощущается большой недостаток рабочей силы. Там бы все могли найти себе место и тем самым способствовать восстановле- нию нашей демократической Чехословакии... Таким образом этот вопрос был бы решен гуманно, демократически, по славянски и христиански... выросло бы доверие и любовь украинского народа к Чешско-Словацкой Республике»87. Такая конструктивная с точки зрения гуманизма и христианской морали позиция П. Гойдича полу- чила, как свидетельствуют исследования словацких историков, по- 406
зитивный отклик среди греко-католического духовенства и его паст- вы. Но политически она не коррелировалась с позицией офици- альной Праги (президент Э. Бенеш) и чешских и словацких ком- мунистов. Поэтому неудивительно, что ответы властей на указанные письма Гойдича носили сугубо формальный характер и давались, как правило, лишь чиновниками из аппарата управления внутренних дел Словакии88. Деятельность епископа П. Гойдича со второй половины 1946 г. стала объектом пристального внимания государственных органов Чехословакии, и Москва достаточно регулярно получала информа- цию на этот счет. Так, в конце мая 1947 г. в Совет по делам РПЦ из Управления делами экзархата Чешской православной церкви посту- пил документ, озаглавленный «Доклад о разговоре с г-ном Экартом, докладчиком по церковно-политическим делам в кабинете министра информации»*. Его автором был управляющий делами экзархата Московской патриархии в Чехословакии советский гражданин Б. Черкес, человек, регулярно извещавший Москву о положении в церковных кругах этой страны. Будучи в курсе церковно-политических дел, он сообщил в Моск- ву, ссылаясь на В. Экарта, что «имеются все возможности для при- влечения униатского епископа к полной ответственности», посколь- ку Гойдич «выступил резко против единения словаков и чехов». Важность доносимой Черкесом информации повышало замечание Экарта о том, что он «говорит не только по поручению министра информации, но и кого-то выше». Черкес предполагал, что речь идет о премьер-министре К. Готвальде. Судя по содержанию информации Черкеса, уже весной 1947 г. в левых кругах правительства Чехословакии якобы появилась идея ор- ганизации процесса над Гойдичем. «План, очевидно, таков, — писал Черкес, — чтобы использовать формальную опрометчивость Гойди- ча, нанести генеральный удар униатам, а потом, закрепивши за пра- вославием позиции, перейти к наступлению против католицизма». В данном случае речь шла о словацких католиках, которые, по сло- вам Черкеса, «стремятся убедить народ в невозможности общего со- жительства» чехов и словаков89. Направляя такую информацию в Москву, Черкес, активно поддерживавший идею участия Чешской православной церкви в борьбе против униатов, весьма настойчиво добивался консультации в Совете по делам Русской православной церкви и получения одобрения своим планам. Но, как показывают материалы Совета, здесь весьма осторожно относились к получен- ным сведениям управляющего делами экзархата Московской патри- архии. Возможность его приезда в Москву на уровне Совета даже не рассматривалась. * Министром информации в это время был коммунист В. Копецкий. 407
Развитие событий в Словакии летом-осенью 1947 г. показало, что план нанесения удара по словацкому католицизму через воссо- единение униатской церкви с православной, о котором настойчиво сообщал в Москву Черкес, оказался не востребованным. Причины этого следует видеть не столько в слабости позиции здесь Чешской православной церкви, не столько в укорененности католицизма и ав- торитете этой конфессии в словацком обществе, сколько в том, что главным полем борьбы против Демократической партии как основ- ного противника коммунистов в Словакии стала не конфессиональ- ная, а политическая сфера. Здесь вопрос был решен уже апробиро- ванным коммунистами в других странах способом: через «раскры- тие» так называемого антигосударственного заговора и обвинения ведущих лидеров Демократической партии в причастности к этому заговору90. Конфессиональная проблема временно была отодвинута на второй план. Униатский вопрос внешне, как отдельная политическая пробле- ма, не выступал и в Польше. Он оставался тесно связанным с ре- шением властью украинских проблем. Завершившиеся осенью 1946 г. переселения около 500 тыс. украинцев из Польши в СССР полностью не сняли проблемы украинского вооруженного под- полья, хотя несколько уменьшили масштаб жесткого польско-укра- инского противостояния на юго-востоке страны, где в конце 1946 г. проживало еще 150-200 тыс. украинцев. Судьба украинской греко- католической церкви, как и ранее, оставалась связанной тесней- шим образом с разрешением польско-украинских национальных противоречий. Еще осенью 1945 г., что отмечалось уже выше, в польском руко- водстве обсуждался вопрос «внутреннего» решения проблемы очи- щения юго-востока Польши от украинцев посредством переселения их в западные и северо-западные регионы страны. В течение 1946 г. к такому варианту периодически возвращались (операция «Жешув»), но в полной мере он стал актуальным с начала 1947 г., когда в сило- вых ведомствах Польши на различных уровнях все чаще высказыва- лось мнение о необходимости широких этнических чисток в ряде районов Жешовского, Люблинского и Краковского воеводств и из- гнании украинского населения вне зависимости от его вероиспове- дания и политической ориентации91. Возникает неизбежный вопрос: почему такая проблема стала тогда актуальной? Ответ на него следует, на наш взгляд, искать как в недостаточной результативности действий армии и милиции про- тив украинского подполья, так и в общей политической ситуации в стране, сложившейся в результате выборов в Сейм 19 января 1947 г. Официально объявленные итоги голосования свидетельствовали о победе Блока демократических партий и поражении оппозицион- ной ПСЛ. Но они не соответствовали действительности, и польское 408
общество не могло этого не осознавать. В таких условиях власти нужна была акция, которая не только отвлекла бы население от со- циальных и злободневных политических проблем, но в какой-то мере сняла бы раздражение немалой его части «поражением» на выборах, послужив одновременно инструментом консолидации по- ляков как национальной общности. Выселение украинцев для этой цели подходило как нельзя лучше. Вот почему уже 20 февраля 1947 г. заместитель начальника Генштаба Войска Польского гене- рал С. Моссор представил председателю Государственной комис- сии по безопасности, министру национальной обороны М. Роля- Жимерскому конкретные предложения о переселении украинцев из вышеуказанных воеводств на запад и северо-запад страны. Ор- ганы госбезопасности Польши, на данные которых опирался Мос- сор, констатировали, что украинцы, избежавшие выезда в СССР и укрывшиеся «в лесах и на приграничных территориях Чехослова- кии», теперь, возвратившись в Польшу на свои прежние места жи- тельства, создают базу для «банд» УПА и опасность ирредентиз- ма в будущем. «Поскольку Советский Союз, — докладывал Мос- сор, — не принимает этих людей*, возникает необходимость вес- ной провести энергичную акцию по переселению этих людей, отдельными семьями рассеяв их по всей территории Присоеди- ненных земель**, где они быстро ассимилируются». В районах не- давнего проживания коренных украинцев предлагалось поселить поляков*** и создать специальную пограничную режимную зону с таким расчетом, чтобы в ней «не могли селиться враждебные эле- менты». Такая постановка вопроса позволяла власти придать по сути дела этнической чистке на юго-востоке страны облик нацио- нально-патриотической акции под лозунгом «Этого требует от нас весь народ». Импульсом к проведению запланированной акции стало убий- ство 28 марта 1947 г. в районе г. Билгорай заместителя министра на- циональной обороны Польши К. Сверчевского92. В тот же день со- ветский посол в Варшаве В. 3. Лебедев доносил В. М. Молотову: «Предполагается, что это нападение совершила банда УПА»93. Даль- нейшее расследование официальными властями обстоятельств гибе- * Осенью 1946 г. репатриация украинцев в СССР была закончена, и попыт- ки польской стороны возобновить ее в начале 1947 г. не встречали понимания в Москве. 7 мая 1947 г. было опубликовано совместное советско-польское сооб- щение об окончании акций по обмену населением (ДМИСПО. Т. IX. М., 1974. Док. 133). * Речь идет о восточных территориях довоенной Германии — Поморье, Си- лезии и части Восточной Пруссии, которые решениями глав СССР, США и Вели- кобритании были переданы под управление Польши. *** Называлась цифра в 70 тыс. колонистов (Polska — Ukraina: trudne pytania. T. 9. Warszawa, 2002. S. 22). 409
ли Сверчевского подтвердило сделанное предположение*, и полити- ческая реакция руководства страны на это была немедленной: кол- лективная вина за гибель генерала — героя гражданской войны в Испании и одного из создателей в 1943 г. Польской Армии на терри- тории СССР была возложена на все украинское население этого района Польши. Уже 29 марта 1947 г. в повестке дня заседания политбюро ЦК Польской рабочей партии (ППР) стоял «украинский вопрос»: «В рам- ках репрессивной акции против украинского народа» было принято следующее решение: «1) Немедленно переселить украинцев и смешанные семьи на присоединенные земли (прежде всего в южную Пруссию), не созда- вая компактных поселений и не ближе чем 100 км от границы. 2) Акцию по выселению согласовать с правительствами Совет- ского Союза и Чехословакии»94. Таким образом, речь шла о выселении как сторонников и участ- ников украинского сепаратистского движения, так и тех, кто поддер- живал новую власть. Подлежали выселению смешанные семьи и поляки — уроженцы тех мест. Подготовка и проведение операции, получившей название «Висла», были поручены Министерству обо- роны и Министерству общественной безопасности Польши. Уже 2 апреля 1947 г. посольство СССР в Варшаве посетил вице-министр гражданской администрации и генеральный уполномоченный поль- ского правительства по вопросам репатриации В. Вольский. Он уве- домил политического советника В. Г. Яковлева о запланированном «поголовном выселении украинцев» и просил «информировать об этом Москву»**, поскольку «наше (т. е. польское. — Авт.) руковод- ство... по-видимому в горячке, не согласовало с Советским прави- тельством такого большого и политически серьезного вопроса». * Современные украинские историки высказывают сомнения в таком «авто- рстве» убийства К. Сверческого {Makar J. Polityczne, ekonomiczne i narodowos- ciowo-demograficzne nast^pstwa akcji «Wisla» // Polska — Ukraina: trudne pytania. T. 8.Warszawa, 2001. S. 209). В настоящее время историки Украины и Польши довольно единодушно при- знают, что инициатором операции «Висла» было польское руководство, что Мос- ква, немедленно уведомленная через посла Лебедева о принятом решении полит- бюро ЦК ППР, его поддержала (Polska — Ukraina: trudne pytania. T. 8. Warszawa, 2001. S. 185-186; T. 9. Warszawa, 2002. S. 27-28). Существует и такое мнение, что данное решение было заблаговременно согласовано с советским руководством, а его реализация координировалась с Москвой (Там же. Т. 8. С. 177,208; Т. 9. С. 24). Этого нельзя исключить, хотя подтвердить документально тоже не представляет- ся возможным. Отдельные представители польской и украинской науки, не опе- рируя документальными подтверждениями, настаивают, что автором «Вислы» был Кремль, поддержанный тогдашними польскими властями (Там же. Т. 8. С. 178, 180-181). Документальных обоснований для такой точки зрения в архивах России авторами не обнаружено. 410
Вряд ли Вольский пришел бы к Яковлеву с просьбой «сообщить в Москву, что вице-министр Вольский официально обратился по за- тронутым вопросам в советское посольство» только по своей иници- ативе, хотя последнего исключить нельзя. Анализ содержания бесе- ды в посольстве показывает, что Вольский пытался выяснить воз- можность получить согласие советской стороны «принять к себе часть выселенных граждан, которые пожелают ехать не на Запад, а на Восток — в СССР». По сути дела он добивался возобновления репатриации украинцев на Украину, на что советская сторона не со- глашалась. Кроме того, в словах Вольского: «Я боюсь... что сгоряча на заседании (политбюро ЦК ППР. —Авт.) будет принято решение о немедленном выселении украинцев и начнутся ненужные репрес- сии», — нетрудно заметить недвусмысленный намек Москве: необ- ходимо вмешаться в стремительное развитие событий95. По-видимому, в Варшаве кроме решимости покончить с «укра- инским вопросом» существовали и опасения насчет возможных не- гативных политических последствий задуманной акции и были не- прочь заблаговременно заручиться одобрением «друзей». 14 апреля 1947 г. во исполнение решения политбюро ЦК ПЦР по линии Ми- нистерства национальной обороны были направлены дипломатиче- скими каналами письма в Москву и Прагу на имя военных минист- ров Н. А. Булганина и Л. Свободы. В них излагалась одна и та же просьба — перекрыть «как можно надежней» соответствующие участки польско-советской и польско-чехословацкой границ*96. Текст письма Роли-Жимерского Булганину был вручен адресату 18 апреля 1947 г. В тот же день временный поверенный в делах Польской республики в Москве Г. Вольпе направил заместителю министра иностранных дел СССР А. Я. Вышинскому письмо с уве- домлением, что «...правительство Польской Республики решило полностью очистить от фашистских банд “Украинской повстанче- ской армии” (УПА) пограничную полосу, начиная от района Бреста над Бугом (sic) вплоть до чехословацкой границы. Одновременно будет произведена из этих районов эвакуация ук- раинского населения в северо-западные области Польской Респуб- лики, где им будут предоставлены земельные наделы и хозяйства. В связи с эвакуацией возникает опасение, что во время этого ме- роприятия нежелательные элементы будут стараться проникнуть на территорию СССР. Ввиду вышеизложенного прошу Вас дать указание о возможно тщательном закрытии границы. Указанное мероприятие начнется Вряд ли такие обращения были бы направлены Варшавой командованию ар- мии СССР и Чехословакии без предварительных, хотя бы устных договореннос- тей и распоряжений политического руководства сторон. Но документы на этот счет в Москве не обнаружены. 411
20-ого апреля с. г. и продлится около двух месяцев.. ,»97. С этим доку- ментом ознакомились Сталин, Молотов, Берия и некоторые другие члены узкого «круга» в советском руководстве. Просьбы, направленные из Варшавы в Москву и Прагу, были вы- полнены и чехословацкой и советской сторонами. На заседании Государственной комиссии по безопасности в Вар- шаве 16 апреля 1947 г. рассматривался еще один вопрос. Было при- знано необходимым договориться с правительствами СССР и Чехос- ловакии о том, чтобы при оперативной группе «Висла» находились представители их стран. Но этому предложению, скорее всего, не был дан ход. Однако в польской научной литературе высказываются предположения о том, что в акции приняли участие советские офи- церы98. По-видимому, здесь речь может идти не о специальных пред- ставителях советской стороны, а о советниках МГБ СССР в минис- терстве и воеводских структурах польской госбезопасности, участие которых в подготовке операции «Висла» по линии Министерства об- щественной безопасности Польши представляется вполне вероят- ным, а также о советских офицерах, служивших в Войске Польском и подчинявшихся его командованию. Операция «Висла» готовилась и осуществлялась командованием Войска Польского как войсковая операция. Перед ним ставились две тесно связанные между собой задачи: обеспечить быстрое переселе- ние украинского населения юго-восточных районов страны и пода- вить украинское военно-политическое подполье. Последнее насчи- тывало около 6 тыс. участников (2,6 тыс. человек — УПА и близ- кие ей вооруженные отряды* и более 3 тыс. человек — подпольная сеть ОУН)99. Выселения начались 28 апреля 1947 г., продолжались вплоть до осени этого года и сопровождались острыми вооруженными столк- новениями. Польское командование задействовало пехотные диви- зии, механизированный полк, полк саперов, полк гражданской мили- ции, авиационную эскадрилью связи, несколько десятков офицеров госбезопасности и дивизию корпуса внутренней безопасности. Общая численность участвовавших в операции была запланирована в 20-21 тыс. человек100. На территориях, подвергавшихся этнической чистке, работали военная прокуратура и военно-полевые суды, наделенные полномо- чиями немедленного приведения в исполнение приговоров в отно- шении людей с оружием и гражданских лиц. О масштабах операции, * К этому времени украинское вооруженное подполье уже понесло на терри- тории Польши немалые потери. Согласно польским данным, они составили за январь 1945 г. —март 1947 г. от 1,5 до 4 тыс. человек (TorzeckiR. Polacy il Ukraincy. Sprawa ukrainska w czasie II wojny swiatowej na terenie II Rzeczypospolitej. Warszawa, 1993. S. 299). 412
жестокости в отношении выселяемых и сопротивлении украинцев говорят следующие факты. Чрезмерно высокая плотность насыще- ния территории войсками. Так, например, на территории повятов Санок, Леско, Пшемысл Жешовского воеводства, где проживало 38 тыс. украинцев и действовали отряды УПА общей численностью около 800 человек, было сосредоточено несколько тысяч солдат Вой- ска Польского. В ходе операции производились массовые аресты и был создан специальный концлагерь для украинцев в Явожне (район г. Катовице), куда по решению военно-полевых судов были направ- лены 2781 человек, включая женщин и детей. По приговорам этих судов арестованным назначались различные сроки заключения. Из 315 осужденных приговорено к смертной казни 173 человека101. Общее число арестованных в ходе операции «Висла» превысило 3,6 тыс. человек. По разным данным, потери участников ОУН-УПА составили от 1335 до 1837 человек, включая арестованных и уби- тых102. Согласно официальным данным, в результате военной опера- ции «Висла» на западные и северо-западные земли Польши было принудительно переселено свыше 140 тыс. человек. Как считают польские историки, например Э. Мисило — автор фундаментальной публикации польских архивных документов об акции «Висла», и 3. Пальский, число выселенных украинцев, включая тех, кто был арестован или расстрелян, составило более 150 тыс. человек. Укра- инский исследователь Ю. Макар полагает, что были выселены 150- 170 тыс. человек, но 50-60 тыс. украинцев все-таки удалось остать- ся на земле своих предков103. Таким образом, задачи, которые руководство ППР ставило перед командованием Войска Польского, госбезопасностью и милицией, были выполнены. Был ликвидирован очаг устойчивых украинских национально-сепаратистских настроений, воспринимавшихся в польском обществе как угроза территориальной целостности стра- ны*, разгромлено военное и политическое подполье украинских се- паратистов — один из факторов нестабильности и показатель слабо- сти власти на юго-востоке Польши. Завершив разрушение национально-территориальной общности украинцев в ходе операции «Висла», польские власти рассчитывали * Крупнейший польский украинист Р. Тожецкий, размышляя над причинами и итогами польско-украинского национально-территориального конфликта 20- 40-х годов XX в., пришел к выводу, что «борьба людей (поляков и украинцев) за жизнь на восточных землях (межвоенной. — Авт.) Польши была проиграна не только вследствие воздействия внешних, но и внутренних факторов. Обе стороны за многие десятилетия не проявили доброй воли к совместной жизни. Поляки отягощены большей долей вины, поскольку значительный период времени имели на этих землях власть, непропорционально большую собственность и более раз- витые формы культуры» (Torzecki R. Polacy i Ukraincy. Sprawa ukrainska w czasie II wojny swiatowej na terenie II Rzeczypospolitej. Warszawa, 1993. S. 273). 413
не только на их ассимиляцию, растворение в среде преобладавшего польского населения на новых местах проживания, но и на исчезно- вение греко-католической церкви, духовно освящавшей идеи укра- инских националистов. Судьбу выселявшегося и репрессированного украинского населения полностью разделило украинское греко-ка- толическое духовенство. В разработанном в процессе подготовки операции «Висла» плане ее осуществления, датированном 20 апре- ля, особым пунктом обозначались действия против украинской ин- теллигенции и греко-католического клира, «которые, — как считали в польском руководстве, — являются главным мотором деятельнос- ти украинского подполья». Предполагалось провести агентурную разработку этих групп населения, выявить и прервать их связи с польской интеллигенцией и римско-католической церковью, соста- вить точные списки для их выселения104. Польские документы показывают, что в ходе операции «Висла» и эти планы были выполнены. Современные исследователи считают, что за время переселений были репрессированы около 300 священ- нослужителей греко-католической церкви. В трагические весну-лето 1947 г. погибли 39 униатских священников, 22 были отправлены в лагерь в Явожно, один из которых был осужден и казнен. В лагере находились также 5 православных украинских священнослужителей и вся украинская интеллигенция105. Уничтожение в ходе операции греко-католических святынь и структур этой церкви происходило при своеобразном согласии католической части польского общества, что являлось прямым следствием не только долголетних и острых польско-украинских национальных противоречий, но и того факта, что Украинская греко-католическая церковь в годы гитлеровской ок- купации откровенно сотрудничала с нацистской администрацией. Спасаясь от репрессий, часть греко-католического духовенства вместе с украинским населением выехала на новые места житель- ства. Переселенные на западные и северо-западные земли униатские священники в отличие от православных* были лишены права и места служения. Они вынуждены были или переходить в римско- католический обряд, или формально отходить от церковной деятель- ности, или же продолжать служить нелегально, чему способствова- ло решение примаса А. Хлонда в 1947 г. назначить ксендза В. Хры- ника генеральным викарием для греко-католической церкви в Польше. Согласно Справке от 5 февраля 1952 г., подготовленной в Совете по делам религиозных культов при СМ СССР**, в западных воевод- ствах Польши находились до 100 греко-католических священников, О положении православной церкви в Польше см.: разд. 1, гл. V, § 1. По всей вероятности, справка была написана на основе письма митрополита Макария (см.: разд. I, гл. V, § 1). 414
«которые римско-католическими епископами прикреплены к рим- ско-католическим приходам в качестве викарных священников». Автор документа подчеркивал, что «эти греко-католические священ- ники, местные и прибывшие из западных областей УССР, сохраня- ются в качестве кадров для восстановления унии в западных облас- тях УССР и других местах»106. Тем не менее численность греко-католического духовенства в Польше постепенно сокращалась. В материалах, которые советское посольство в Польше представило в августе 1956 г. в МИД СССР, сообщалось, что на территории Польши насчитывалось тогда уже только около 80 греко-католических священнослужителей107. Они получили от Ватикана полномочия служить в римско-католическом костеле по римско-католическому обряду, но без права перехода в эту церковь. Имевшие место, например, в 1952 г., попытки восстано- вить богослужение по греко-католическому обряду в римско-католи- ческих приходах систематически пресекались властями. Таким образом, к концу 40 — началу 50-х годов греко-католичес- кая церковь в Польше как конфессиональный институт фактически была уничтожена. Диоцезиальный епископ Ю. Коциловский осенью 1947 г. умер в заключении на территории СССР, его помощник епископ Г. Лакота погиб в лагере (Воркута) в 1950 г. Церковь утрати- ла подавляющую часть своих кадров. В ходе операции «Висла» ока- зались ликвидированными сохранявшиеся на польских юго-восточ- ных землях, остатки ее организационных структур. В течение 1947-1949 гг. недвижимость, ранее принадлежавшая этой церкви, была в законодательном порядке передана другим конфессиям. Боль- шинство греко-католических храмов приняла римско-католическая церковь (на территории Жешовского воеводства 166 из 540), часть церковных зданий перешла в собственность государства. 24 храма получила сотрудничавшая с властью Польская православная цер- ковь. Констатировав, что греко-католический диоцез в Пшемысле после выселения украинцев перестал существовать, польское прави- тельство конфисковало все его имущество, включая лесные и сель- скохозяйственные угодья. В августе 1949 г. был принят декрет, по которому всякое церковное имущество, включая земельную недви- жимость, на территориях проведения некогда акции «Висла» подле- жало конфискации в пользу государства108. Итак, как показывает конкретно-исторический материал, в 1945- 1947 гг. ни в Польше, ни в Чехословакии ликвидация греко-католи- ческой церкви не выступала в качестве самоцели. Вытеснение этой конфессии из общественной жизни стало производным от государ- ственного курса на подавление национального сепаратизма как поли- тического явления. После окончания войны, когда международными соглашениями были определены границы стран — победительниц в этой войне — СССР, Польши и Чехословакии, идеи «независимой, 415
соборной Украины», носителем которых выступала и греко-католи- ческая церковь, оказывались абсолютно несовместимыми с нацио- нально-территориальными интересами вышеназванных стран вне зависимости от характера восстановленной здесь власти. Более того, в послевоенных условиях они не имели шансов на претворение в жизнь, но факт их существования позволял власти «решать» пробле- му национальных и вероисповедных меньшинств. Неразрывная связь греко-католического духовенства с ОУН-УПА, особенно на территории СССР и Польши, обусловила трагическую судьбу всей конфессии после Второй мировой войны независимо от того, какие инструменты подавления этой церкви использовались в каждой из стран. 1 См. подробнее: Дмитриев М. В., Флоря Б. Н., Яковенко С. Г. Брестская уния 1596 г. и общественная борьба на Украине и Белоруссии в конце XVI-XVIII вв. Часть II. М., 1999; Дмитриев М.В. Между Римом и Царь- градом. Генезис Брестской церковной унии. М., 2003; PesekJ., Вагпо- vsky М. Statna moc a cirkvi па Slovensku 1948-1953. Br., 1997. S. 123-126. 2 Jankowsky J., Serafinski A. Polska w liczbach. L., 1941. S. 33. 3 PesekJ., Barnovsky M. Op. cit. S. 13; Balogh M., Gergely J. Egyhazak az ujkori. Magyarorszagon 1790-1992. Bp., 1993. Old. 169; РГАСПИ. Ф. 17. On. 132. Д. 9. JI. 157. 4 АВП РФ. Ф. 0125. On. 37. П. 156. Д. 34. JI. 20; о принятии унии см.: Gillet О. Religiyn et nacionalisme. L’ideologie de 1’eglise orhodoxe Roumaine sous le religime communiste. Bruxelles, 1997. P. 109. 5 Vnuk F. Dokumenty о postaveni katolickej cirkvi na Slovensku v rokoch 1945-1948. Br., 1998. S. 179. 6 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 724. JI. 225-227; On. 2. Д. 115. JI. 3. 7 Balogh M., Gergely J. Op. cit. S. 169. 8 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 579. Л. 21. 9 Polska — Ukraina: trudne pytania. T. 1-2. Warszawa, 1998. S. 19-20; T. 5. Warszawa, 1999. S. 148. 10 Tomaszewski J. Rzeczpospolita wielu narodow. Warszawa, 1985. S. 270; Jasiak M. Geneza i przebieg akcji «Wish» // Polska-Ukraina: trudne pytania. T. 8. Warszawa, 2001. S. 153; Zabrowarnyj B. Geneza i przebieg akcji «Wisla» // Там же. С. 163; Mazur J. Problemy przesiedlen Polakow z Ukrainy i Ukraincow z Polski w 1. 1945-1946 // Там же. С. 52; Serhijczuk W. Proble- my przesiedlen Ukraincow z Polski i Polakow z Ukrainy w 1. 1944-1946// Там же. С. 482. 11 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 724. Л. 14-15; Д. 452. Л. 256. 12 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 132. Д. 9. Л. 157. 13 Митрополит Евлогий [Георгиевский]. Путь моей жизни. Воспоми- нания митрополита Евлогия [Георгиевского], изложенные по его расска- зам Т. Манухиной. М., 1994. С. 306. 14 Torzecki R. Kwestia ukrainska w politice III Rzeszy. 1933-1945. War- szawa, 1972. Rozd. I; Судоплатов А. П. Тайная жизнь генерала Судоплато- ва. Правда и вымысел о моем отце. Т. I. М., 1998. С. 151-152. 416
15 VnukF. Dokumenty о postaveni katolickej cirkvi... S. 180. 16 TorzeckiR. Kwestia ukrainska... Rozd. II. 17 Zeliczky В. Karpatalja a cseh es a szovjet politika erdekteruben 1920- 1945. Bud., 1998. Old. 43—46; Марьина В. Карпатская Украина (Подкар- патская Русь) в политике Бенеша и Сталина. М., 2003. С. 7. 18 Torzecki R. Kwestia ukrainska... S. 168-169. 19 ГА РФ. Ф. 9478с. Оп. 1с. Д. 136. Л. 27, 133. 20 Пушкаш А. Внешняя политика Венгрии. Февраль 1937 — сентябрь 1939. М., 2003. 21 Ciechanowski J. М. Na tropach tragedii: Powstanie Warszawskie 1944. W nowym swietle. Warszawa, 1992. S. 14. 22 Максимова H., Филиппов Б. Ватикан и Вторая мировая война // Наука и религия. 2000. № 5. С. 14; Польское подполье на территории За- падной Украины и Западной Белоруссии. 1939-1941; Polskie podziemie na terenach Zachodniej Ukrainy i Zachodniej Bialorusi w latach 1939-1941. T. I. M.; Warszawa, 2001. S. 398. 23 АП РФ. Ф. 3. On. 60. Д. 9. Л. 52-59. 24 Дмитрук К. E. Униатские крестоносцы: Вчера и сегодня. М., 1988. С. 248; Кравчук А. Христианьска социальна етика пид час шмецю окупа- цп Галичини. 1941-1944; Митрополит Андрей (Шептицкш) про солидар- ность onip влад! та захист святост! життя // Ковчев. № 2. Льв!в, 2000. С. 236; Польское подполье на территории Западной Украины... С. 476. 25 ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 3. Д. 16. Л. 45. 26 Torzecki R. Kwestia ukrainska... S. 247, 241; Jasiak M. Geneza i prze- bieg akcji «Wisla» // Polska — Ukraina: trudna odpowiedz. Warszawa, 2003. S. 78-81. 27 Cm.: Madajczyk Cz. Polityka III Rzeszy w okupowanej Polsce. T. I. War- szawa, 1970. S. 464-472. 28 Цит. по: Кравчук А. Указ. соч. С. 238. 29 Цит. по: Васильева О. Ю. РПЦ в политике советского государства. 1943-1948. М., 1999. С. 89. 30 ГА РФ. Ф. 9478с. On. 1. Д. 133. Л. 129; Д. 135. Л. 149, 118, 119, 121; Д. 136. Л. 4, 27,31 и др. 31 Цит. по: Максимова Н., Филиппов Б. Указ. соч. С. 14. 32 Torzecki R. Polacy i ukraincy. Sprawa ukrainska w czasie II wojny swia- towej na terenie II Rzeczypospolitej. Warszawa, 1993. S. 136; Zielinski Z. Koscioly chrzescijanskie w Polsce w polityce okupantow. Okupanci i zaloze- nia ich polityki wyznaniowej // Studia nad faszyzmem i zbrodniami hitlerow- skimi. XX. Wroclaw. 1997. S. 231. 33 Torzecki R. Polacy i ukraincy... S. 266; Koneczny Z. Straty w pohidnio- wo-wschodnich powiatach dzisiejszej Polski w latach 1939-1947 // Polska — Ukraina: trudne pytania. T. 7. Warszawa, 2000. S. 228. 34 Цит. по: Кравчук А. Указ. соч. С 231. 35 Torzecki R. Polacy i ukraincy... S. 260, 267; Протоиерей Владислав Цыпин. Львовский собор 1946г. и его последствия// Ежегодная бого- словская конференция ПС ПБИ. Материалы 1998 г. М., 1998. С. 261-267; Григоренко А. Уния в истории Украины — Руси: Краткий исторический очерк. Новосибирск. 1991. С. 80; Stepien S. Antypolska akcja UPA na Wofy- 417
niu i w Galicji Wschodniej. Propozycja dla autorow podr^cznikow szkolnych // Antypolska akcja OUN-UPA. 1943-1944. Fakty i interpretacje. W., 2003. S. 157. 36 Цит. по: Кравчук А. Указ. соч. С. 240. 37 ГАРФ. Ф. 9478. On. 1. Д. 133. Л. 36; Д. 135. Л. 109-117об., 118-119, 121; Д. 136. Л. 24, 27,31, 137. 38 Дмитрук К.Е. Указ. соч. С. 254; TorzeckiR. Polacy i ukraincy... S. 247; Лысенко A. E. Религия и церковь на Украине накануне и в годы Второй мировой войны // Вопросы истории. 1998. № 4. С. 47. 39 См. подробнее: Мизъ Р. Переслщування греко-католицкого духо- венства в Югославп шд час друго) ceiTOBoi вшни та в тслявоэнний пе- рюд // Ковчег. № 2. Льв1в, С. 302-307. 40 См.: TorzeckiR. Polacy i ukraincy... S. 252; ГА РФ. Ф. 9478. On. 1. Д. 135. Л. 123, 123об., 138-138об.; Motyka G. Problem polskiej i ukrainskiej kolaboracji w czasie II wojny swiatowej // Polska — Ukraina: trudne pytania. T. 9. Warszawa, 2002. S. 217-221. 41 Torzecki R. Polacy i ukraincy... S. 238: Filar W. Geneza i walki 27 Wo- fynskiei Dywizii Piechoty AK // Polska — Ukraina: trudne pytania. Warszawa, 1998. T.3. S. 176. 42 Torzecki R. Polacy i ukraincy... S. 315. 43 Torzecki R. Kwestia ukrainska... S. 328; ГА РФ. Ф. 9478. On. 1. Д. 133. Л. 121. 44 ГА РФ. On. 1. Л. 120-122, 126-128. 45 Там же. Ф. 9401. On. 2. Д. 93. Л. 395; Д. 92. Л. 248; Ф. 9478. On. 1. Д. 353. Л. 2. 46 Униаты и советская власть (Встреча в Москве). Декабрь 1944 г. / Публикация М. И. Одинцова // Отечественные архивы. 1994. № 3. Л. 57. 47 АП РФ. Ф. 3. Оп. 60. Д. 5. Л. 68. 48 АП РФ. Ф. 3. Оп. 60. Д. 9. Л. 94-96. 49 Униаты и советская власть... С. 57, 59-60. 50 АП РФ. Ф. 3. Оп. 60. Д. 5. Л. 64. 51 Polska — Ukraina: trudna odpowiedz. Warszawa, 2003. S. 160. 52 Униаты и советская власть... С. 60-70, 71. 53 АП РФ. Ф. 3. Оп. 60. Д. 9. Л. 107. 54 ГА РФ. Ф. 9401. Оп. 2. Д. 92. Л. 248, 295; Д. 93. Л. 395. 55 Шкаровский М. В. Русская православная церковь и советское госу- дарство в 1943-1964 гг. От «перемирия» к новой войне. СПб., 1995. С. 116-117. 56 АП РФ. Ф. 3. Оп. 60. Д. 9. Л. 108. 57 Цит. по: Васильева О. Ю. Добровольное воссоединение, или Мето- ды противостояния политике Ватикана // Церковь в истории России. Сб. З.М., 1999. С. 172. 58 «Прошу Ваших указаний». Докладная записка председателя Совета по делам Русской православной церкви Г. Г. Карпова в ЦК ВКП(б) и СНК СССР. 1943-1948 гг. /Публикация М.И. Одинцова //Исторический архив. 2000. №2. С. 178. 418
59 ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 3. Д. 16. Л. 58; История Русской православной церкви. Книга девятая. М., 1997. С. 343; Винтер Э. Политика Ватикана в отношении СССР. 1917-1968. М., 1977. С. 193. 60 АП РФ. Ф. 3. Оп. 60. Д. 9. Л. 151. 61 ГА РФ. Ф. 9478. On. 1. Д. 375. Л. 109-100; Л. 89, 89об. 92, 92об. 93; Л. 99, 118, 119, 120; Д. 102. Л. 104, 105; Д. 135. Л. 135, 203; Д. 200. Л. 391, 392; Д. 139. Л. 335; Д. 375. Л. 85-86, 41^12, 16-17, 20, 32, 32об., 33, 128. 62 ГА РФ. Ф. 9478. On. 1. Д. 375. Л. 118-120, 128. 63 Советский фактор в Восточной Европе. 1944-1953: Документы. Т. I: 1944-1948. М., 1999. С. 129, 219. 64 ГА РФ. Ф. 9401. Оп. 2. Д. 98. Л. 382-383. 65 Документы по истории советско-польских отношений. Т. VIII. М., 1974. С. 213-219, 467^171; ГА РФ. Ф. 9401. Оп. 2. Д. 105. Л. 23-26, 323- 323об.; Д. 315. Л. 481; Д. 65. Л. 71. 66 Советский фактор... Т. I: 1944-1948. С. 95. 67 ГА РФ. Ф. 9478. Оп. 2. Д. 105. Л. 104. 68 Там же. Ф. 9401. Оп. 2. Д. 102. Л. 104-105; Д. 95. Л. 333-335. 69 Там же. Ф. 9478. On. 1. Д. 375. Л. 62-64. 70 АП РФ. Ф. 3. Оп. 66. Д. 28. Л. 78. 71 История Русской православной церкви. Книга девятая. С. 343; ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 3. Д. 16. Л. 58. 72 АП РФ. Ф. 3. Оп. 60. Д. 8. Л. 151. 73 ГА РФ. Ф. 9478. On. 1. Д. 375. Л. 41. 74 Zaryn J. Dzieje Kosciola katolickiego w Polsce (1944-1989). Warszawa, 2003. S. 6-70. 75 Wojwoda Z. Zarys historii Kosciola grecko-katolickiego w Polsce w la- tach 1944—1948. Krakow. 1994. S. 32-36; Kumor B. Kosciol grecko-katolicky w Polsce v 1. 1918-1995 // Unia Brzeska. 1596-1996. Sesja Gdanska z okazji 400-lecia. Gdansk. 1999. S. 75, 76; Misilo E. «Akcja Wisla». Dokumenty. W., 1993. S. 17. 76 Wojuwoda Z. Op. cit. S. 76; Zaryn J. Op. cit. S. 71-72. 77 VnukF. Dokumenty... S. 183 78 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 19. Л. 188. 79 Там же. Ф. 9478. On. 1. Д. 375. Л. 93, 99, 110. 80 PesekJ., Barnovsky М. Op. cit. S. 132. 81 ГА РФ. Ф. 9478. On. 1. Д. 375. Л. 120. 82 Волокитина Т.В., Мурашко Г П., Носкова А. Ф. Народная демокра- тия: Миф или реальность? М., 1993. С. 125. 83 АП РФ. Ф. 3. Оп. 60. Д. 5. Л. 115д. 84 Там же. Л. 95. 85 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 19. Л. 166. 86 АП РФ. Ф. 3. Оп. 60. Д. 5. Л. 99. 87 VnukF. Dokumenty... S. 183. 88 Ibid. S. 186-187. 89 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 273. Л. 34-36. 90 См. подробнее: Волокитина Т. В., Мурашко Г. П., Носкова А. Ф. На- родная демократия: Миф или реальность? С. 134. 419
91 Misilo E. Op. cit. S. 53-60. 92 Ibid. S. 53,60, 63, 139. 93 АП РФ. Ф. 3. On. 66. Д. 137. JI. 29. 94 Dokumenty do dziejow PRL. Protokoly posiedzen Biora politycznego КС PPR. 1947-1948. Warszawa, 2002. S. 37. 95 Восточная Европа в документах... Т. I: 1944-1948. С. 596, 597. 96 Misilo Е. Op. cit. S. 89-90. 97 АП РФ. Ф. 3. Оп .66. Д. 30. Л. 28. 98 Torzecki R. Polacy i ukraincy... S. 302; Polska—Ukraina: trudne pyta- nia. T. 9. S. 28. 99 JasiakM. Geneza i przebieg akcji «Wisla»// Polska—Ukraina: trudne pytania. T. 8. Warszawa, 2001. S. 131. 100 Jasiak M. Op. cit. S 129-130. 101 Misilo E. Op. cit. S. 25-26; Polska — Ukraina: trudna odpowiedz. War- szawa, 2003. S. 43. 102 TorzeckiR. Polacy i ukraincy... S. 303; Misilo E. Akcja «Wisla»... S. 33; а также: Torzecki R. Stosunki polsko-ukrainskie na powojennych roz- drozach. Proba bilansu// Dzieje Najnowsze. 1995. N 4. S. 97; Jasiak M. Op. cit. Polska — Ukraina: trudne pytania. T. 8. S. 147. 103 Palski Z. Polityczne, ekonomiczne i narodowosciowo-demograficzne nastQpstwa operacji «Wisla» П Polska — Ukraina: trudne pytania. T. 8. War- szawa, 2001. S. 198-199; Makar J. Polityczne, ekonomiczne i narodowoscio- wo-demograficzne nastQpstwa operacji «Wisla» // Там же. С. 214. 104 Misilo E. Op. cit. S. 136. 105 Misilo £. Op. cit. S. 158;Kumor B. Op. cit. S. ~1(у,Галаг1да J. (Гданьск). Украшьске греко-католицьке духовенство на захщних i твшчних землях Полыш у 1947-1957 рр.// Украшська кторична наука на пороз! XXI столптя. Т. 2. Черновщ, 2001. С. 65. 106 ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 3. Д. 83. Л. 22. 107 АВП РФ. Ф. 0122. Оп. 40. П. 337. Д. 22. Л. 148. 108 Misilo Е. Op. cit. S. 398; Kumor В. Op. cit. S. 76; ZarynJ. Op. cit. S. 72.
Глава II РУМЫНИЯ, ЧЕХОСЛОВАКИЯ, ВЕНГРИЯ: НАЦИОНАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ РЕШЕНИЯ УНИАТСКОГО ВОПРОСА. РОЛЬ «СОВЕТСКОГО ФАКТОРА» (вторая половина 40 — начало 50-х годов) § 1. Греко-католическая церковь в Румынии и проблема национально-политической консолидации Греко-католическое вероисповедание в Румынии до 1919-1920 гг. было представлено немногочисленным славянским, в основном украинским меньшинством. После Первой мировой войны, когда в состав Румынии вошли Трансильвания, Банат и Южная Буковина, численность униатов в стране резко возросла. Изменился и нацио- нальный состав прихожан этой церкви. В нем теперь абсолютно пре- обладали румыны Трансильвании, принявшие унию с Ватиканом в 1699 г. В многонациональной Трансильвании в межвоенное время румыны составляли большинство населения. Они проживали среди значительного числа венгров и немцев, главным образом католиков и протестантов, а также румын православных1. Трансильванские румыны — приверженцы греко-католического вероисповедания, которое было здесь вторым по числу верующих (православные — 30,87%, греко-католики — 28,4%), отличались от православных румын Валахии и Молдовы не только вероисповедани- ем, но и историческим прошлым. Они развивались в ином националь- но-культурном окружении* и в цивилизационном отношении несколь- ко опережали румын Валахии и Молдовы, переживших многовековое османское иго2. Все это определило иной национальный менталитет трансильванских румын, считавших себя носителями румынской культуры, более образованным и европеизированным народом. * В Средневековье Трансильвания была самостоятельным княжеством, затем входила в состав Венгерского королевства и Габсбургской монархии. По итогам Первой мировой войны воссоединилась с Румынией, но в 1940 г. в результате так называемого Венского арбитража Северная Трансильвания была передана вновь Венгрии. Возник острый румыно-венгерский конфликт, разрешенный по итогам Второй мировой войны в 1946 г. в пользу Румынии. 421
В такой ситуации задача консолидации нации, от чего во многом зависела внутренняя устойчивость государства, была объективной и важной для любых политических сил, а одним из важнейших полей общественной жизни, где могла решаться эта задача, являлась кон- фессиональная сфера. Особую актуальность проблема «выравнивания» нации приобре- ла после вхождения Трансильвании в состав Румынии по Трианонс- кому договору 1920 г., в результате чего в стране появилась крупная группа румын-униатов и достаточно сильная, нарушившая монопо- лию православия, греко-католическая церковь. В экономическом плане это был богатый конфессиональный институт. Для такой сель- скохозяйственной страны, как Румыния, показателем богатства явля- лось прежде всего владение землей. Ко времени окончания войны униатская церковь владела 3130 га пахотной земли, а также 3800 га леса, при том что ее паства составляла лишь 8% населения. Для сравнения укажем, что православная церковь, объединявшая 70% верующих в стране, располагала 1730 га пахоты и 2515 га леса. На одного греко-католика приходилось в 14-15 раз больше имущества, чем на православного румына3. Несколько потеснила эта церковь и монополию православия в юридическом плане. В соответствии с Конституцией 1923 г. право- славное вероисповедание, к которому принадлежало абсолютное большинство населения «старой» Румынии, было объявлено гос- подствующим в государстве. Но греко-католическая церковь тран- сильванских румын, согласно этому документу, получила статус второй национальной конфессии, имеющей превосходство перед прочими вероисповеданиями. Позиции греко-католиков в межво- енной Румынии существенно укрепились в результате заключения румынским правительством конкордата с Ватиканом в 1927 г. Это, по-видимому, сыграло немаловажную роль в том, что по закону о культах (1928 г.) только две церкви — православная и греко-ка- толическая — признавались в качестве действующих конфессий. Всем остальным малочисленным и, как правило, инонациональ- ным вероисповеданиям был придан статус лишь религиозных ас- социаций4. Такое конфессиональное и ментальное раздвоение румынской нации способствовало закреплению региональных отличий румын от румын, опасные последствия чего не могли не беспокоить румын- скую элиту в Бухаресте. Уже в межвоенное время предпринимались шаги по возвращению трансильванских румын-униатов в правосла- вие для продвижения к конфессиональному единству нации и за- крепления Трансильвании в пределах Румынии. Тогда же румынски- ми идеологами православия Н. Крайницем и Д. Станилое доказыва- лась неразрывная связь православия и румынства. Имея в виду внешнеполитическую ориентацию Румынии, а также православной 422
Болгарии на фашистскую Германию и различные позиции предста- вителей православной церкви в оккупированных странах региона во время Второй мировой войны, становится понятной позиция румын- ских приверженцев фашизма — железногвардейцев. Они тоже от- стаивали идею тождества «румынства» и православия*. Под «румынством» имелись в виду румыны как этнографическая общность. Близкий к ним румынский философ межвоенного време- ни Н. Ионеску выражал эту генеральную идею следующими слова- ми: «Мы — православные, потому что мы — румыны, и мы — румы- ны, потому что мы православные. Можно ли нам стать католиками? Став католиками, нам надо перестать быть румынами»5. Тем самым недвусмысленно ставился вопрос о принадлежности к румынской нации трансильванских румын-католиков восточного обряда. На заключительном этапе войны и в первые послевоенные годы, когда сначала де-факто, а затем и де-юре в состав Румынии вновь возвратилась многонациональная Трансильвания, формула «румын — значит православный», традиционная для национального самосо- знания православной подавляющей части населения страны, вновь стала актуальной. Она получила новое национально-политическое содержание. Тогда со всей очевидностью как общенациональная вы- двинулась задача единения прежде всего румынского населения в новых государственных границах страны**. Именно на идее нацио- нального сплочения во имя демократизации общественных поряд- ков базировалась программа Национально-демократического фрон- та Румынии. Будущее греко-католической церкви Трансильвании, политически связанной с крупнейшей организованной силой стра- ны — Национал-царанистской партией (НЦП), представлявшей собой конгломерат различных социальных слоев от помещиков, * Тогда возникали и другие варианты использования религиозного фактора с целью внешнеполитической переориентации страны. Например, замыслы от- дельных представителей румынской элиты в начале 40-х годов переподчинить Румынскую православную церковь Ватикану и тем самым подкрепить конфесси- онально политические связи с Западом (Покивайлова ТА. Конфессиональная си- туация в Трансильвании и ликвидация униатской церкви в Румынии (40-е годы XX века) // Власть и церковь в СССР и странах Восточной Европы. 1939-1958: Дискуссионные аспекты. М., 2003. С. 183-184; АВП РФ. Ф. 0125. Оп. 37. П. 156. Д. 34. Л. 26). Национального сплочения народа Румынии требовала и внешнеполитичес- кая ситуация страны при переходе от войны к миру. Тогда на международной аре- не обсуждался вопрос о государственной принадлежности и статусе Трансильва- нии. Активное участие в нем принимали советская сторона, а также западные и румынские политики. Возникали и исчезали разные проекты, в том числе, как один из возможных, вариант независимой Трансильвании. Лишь в 1946 г. после решений Парижской мирной конференции «трансильванский вопрос» стал ис- ключительно внутренним делом Румынии (см. подробнее: Национальная полити- ка в странах формирующегося советского блока. 1944-1948. М., 2004. Гл. 9). 423
крупного и среднего городского капитала до зажиточных, мелких и безземельных крестьян, решалось на этапе ожесточенной борьбы различных политических сил за власть и направление коренных пре- образований в стране6. Греко-католическая церковь не выступала в этой борьбе как само- стоятельный субъект политической сцены, а шла «за спиной» НЦП. Это весьма существенное обстоятельство позволяет понять, поче- му при всем богатстве материалов российских архивов, касающихся истории первых послевоенных лет в Румынии, и в частности Румын- ской православной церкви, практически отсутствуют документы, отражающие ситуацию греко-католической церкви и ее политиче- ские позиции. Ее судьба теперь во многом зависела от победы или поражения близкой ей с политической точки зрения НЦП, находив- шейся в противостоянии широкой коалиции различных демократи- ческих сил и коммунистов, объединившихся в Национально-демок- ратический фронт (декабрь 1944 г.). Ю. Маниу, возглавлявший НЦП, стал символом и реальным лидером социально-политических сил, не принимавших этой коалиции. Это был политик весьма популяр- ный в масштабах всей страны. Будучи униатом по вероисповеда- нию, он располагал не только самой массовой поддержкой крестьян- ского населения Трансильвании, но и, что особенно важно, Румын- ской греко-католической церкви. В марте 1945 г. под прямым давлением советской стороны к власти было приведено коалиционное правительство с участием коммунистов. Его возглавил П. Гроза — руководитель возникшей в 20-30-е годы XX в. в Трансильвании региональной крестьянской партии «Фронт земледельцев». Эта партия после войны стала воз- рождаться как общегосударственная. Фигура П. Грозы в качестве общенационального лидера отвечала политическим интересам Советского Союза в Румынии. Человек де- мократических убеждений, понимавший, что судьба Трансильвании находится в руках Москвы, а потому ориентировавшийся прежде всего на Кремль, он имел поддержку части не только румынского, но и венгерского населения этой области Румынии7. Принятое правительством П. Грозы законоположение о равных политических, экономических и культурных правах и возможностях населения Трансильвании «без различия национальности, языка и вероисповедания»8, несомненно, воздействовало как стабилизирую- щий фактор на сложную национально-политическую ситуацию в об- ласти. Это выгодно отличало П. Грозу от тех румынских деятелей, кто строил свою политику в Трансильвании, используя достаточно распространенные здесь националистические настроения, межнаци- ональные противоречия и конфессиональные трения. Принимая во внимание особенности менталитета румынского об- щества, необходимо отметить, что в пользу этого политика «рабо- 424
тал» еще один немаловажный фактор. П. Гроза был православным по вере и происходил из династии трансильванских православных священников. Его принадлежность к самой крупной этно-конфесси- ональной группе в области и в Румынии в целом не могла не оказы- вать позитивного воздействия на отношение различных социальных слоев населения к правительству, возглавлявшемуся П. Грозой. Став политиком общенационального масштаба, П. Гроза сохранил тес- ную духовную связь с Трансильванией*, в полной мере осознавая все многообразие и сложность политической, национальной и конфес- сиональной ситуации в государстве. Свидетельством тому является подтверждение правительством П. Грозы одного из первых декре- тов, принятых в послевоенной Румынии 2 сентября 1944 г. Тогда было отменено особое юридическое положение двух основных церк- вей в стране — православной и греко-католической — и уравнива- лись в правах все прочие малочисленные конфессии на территории Румынии9. Характеризуя религиозную политику П. Грозы, принципиально важно отметить, что принятый правительством в марте 1945 г. закон об аграрной реформе не распространялся на церковную зе- мельную собственность всех конфессий10. Таким образом, сохране- ние за церковными институтами права на их земельную собствен- ность и декларирование принципа равенства всех вероисповеданий в стране способствовали стабилизации отношений государства и церкви в условиях изменившегося характера политического режи- ма в Румынии. Однако в сфере национальных отношений ситуация оставалась сложной. Пришедшееся на это время обсуждение на международной арене вопроса о государственной принадлежности и статусе много- национальной Трансильвании11 сопровождалось подъемом нацио- нальных настроений среди широких слоев румынского общества, однозначно поддерживавшего присоединение всей Трансильвании к Румынии. В самой Трансильвании был отмечен рост националисти- ческих настроений среди румын, в особенности униатов, поддержи- вавших партию Ю. Маниу. Активизация национально-сепаратист- * Убедительным свидетельством этого стала его речь на приеме у румынского патриарха Никодима 2 июня 1947 г. по случаю пребывания патриарха Московско- го и всея Руси Алексия. Это была речь скорее патриота Трансильвании, чем главы правительства: «.. .Я православный. Я являюсь православным — верующим и во- инствующим... Я трансильванец и сын священника. ...Я первый из сородичей, кто остался светским. Трансильвания — это такая страна, где религиозное цер- ковное общество тесно связано с народом. Трансильванский народ долго был под чужеземным владычеством. Он мужественно отстаивал свою церковную незави- симость... Наша православная церковь всегда являлась национальной церковью; в этом ее отличие от вселенской интернациональной католической организации» (ГА РФ. ф. 6991. On. 1. Д. 150. Л. 1). 425
ских тенденций наблюдалась и среди части венгров (по вероиспове- данию, главным образом, римо-католиков и протестантов), которые не мирились с переходом Трансильвании в состав Румынии. Но немалая часть венгерского населения Трансильвании, пони- мая нереальность сохранения Трансильвании за Венгрией, соглаша- лась на предоставление национальной автономии для тех районов, где венгры составляли большинство жителей. Выразителем этих на- строений была партия Венгерский народный союз МАДОС, входив- шая в Национально-демократический фронт12. Многообразие, порой полярность политических позиций многонационального населения Трансильвании усиливалось его поликонфессиональностью и рели- гиозными противоречиями. Все вместе придавало особую остроту общественной ситуации в этой части страны. Общественным инсти- тутом, который мог способствовать в Трансильвании ослаблению создававшейся напряженности, несомненно, была Румынская право- славная церковь. Она поддерживала коалиционное правительство П. Грозы, назначенное главой государства королем Михаем. В отличие от этой церкви, вторая по числу прихожан греко-като- лическая церковь трансильванских румын заняла резко негативную позицию в отношении новой власти. Таким образом, эта церковь ока- зывалась не только в политическом противостоянии новой власти, но и объективно выступала как сила, представлявшая в конкретных ус- ловиях первых послевоенных лет угрозу национальной консолида- ции румынского общества в новых государственных границах. Попытки правительства привлечь греко-католический епископат и духовенство к взаимодействию с властью не нашли соответствую- щего отклика. Напротив, апостольский администратор греко-католи- ческой митрополии епископ г. Блажа В.Т. Франциу (Фрэнциу) запре- тил пастве принимать какое-либо участие в общественных организа- циях, поддерживавших правительство. Во второй половине 1945 г. иерархи греко-католической церкви открыто демонстрировали свое неприятие установленного политического режима — с одной сторо- ны, активно поддерживали НЦП и связывали будущее Трансильва- нии с партией Ю. Маниу — с другой. Участники ряда общественных греко-католических организаций («Всеобщая ассоциация румын- униатов», «Ассоциация румынских студентов-униатов» и др.), а также прихожане и священники этой конфессии были членами НЦП13. Согласно информации, содержавшейся в донесениях агентов румынской госбезопасности, руководство национал-царанистов, в свою очередь, использовало греко-католические храмы и богослуже- ния для распространения пропагандистской литературы, антиправи- тельственной агитации и встреч «местных реакционеров». Румын- ская госбезопасность констатировала также сильное воздействие духовенства на народные массы и вероятность негативных послед- ствий этого факта для правительства14. 426
В таких условиях одним из важнейших средств ослабления влия- ния НЦП в стране и напряженности политической атмосферы в Трансильвании становилось для власти принуждение униатской церкви к сотрудничеству. Еще весной 1945 г. П. Гроза упрекал греко- католических епископов в «реакционном отношении» к правитель- ству. Через год, принимая папского нунция А. Кассулло, премьер-ми- нистр специально акцентировал внимание собеседника на враждеб- ной по отношению к его правительству позиции униатских епископов. Именно эта враждебность стала вскоре причиной многочисленных арестов священнослужителей и отказа правительства признать из- брание епископа А. Русу митрополитом греко-католической церкви Румынии, ибо А. Русу считался «отъявленным сторонником Маниу»15. Эта же линия власти отчетливо проявилось весной 1946 г., в связи с выборами нового главы греко-католической церкви. Прави- тельству было вовсе небезразлично, кто займет митрополичий пре- стол в г. Блаж. Но непризнание единогласно избранного на этот пост епископа А. Русу не привело к утверждению в Блаже фигуры, по меньшей мере лояльной к власти. Попытка правительства провести на пост митрополита свою кандидатуру завершилась назначением Святым престолом в Румынию апостольского администратора, кото- рым стал сторонник Маниу епископ И. Сучу16. Несмотря на имевшие место явные конфликты с униатскими епископами, ни правительство П. Грозы, ни Ватикан, которому под- чинялась румынская греко-католическая церковь, в первой половине 1946 г. не шли на обострение отношений, опасаясь ухудшения ситу- ации в стране, и прежде всего в Трансильвании. Более того, попытка А. Кассулло оказать давление на румынское правительство в связи с подготовкой процесса над И. Антонеску* вызвала негативную реак- цию Святого престола, выразившуюся в отзыве Кассулло из Буха- реста и назначении нунцием Д. П. О’Хара. 11 июня 1946 г. румын- ское правительство одобрило это назначение17. Что касается позиции советской стороны, то общеизвестно, сколь сильное давление в свое время она оказывала на румынского короля Михая, обеспечивая приход к власти П. Грозы, а затем и вытеснение «исторических партий», прежде всего НЦП, в оппозицию18. К сожалению, мы не располагаем достаточным материалом рос- сийских архивов, который в полной мере отражал бы советское от- ношение к событиям, происходившим вокруг Румынской греко-като- лической церкви. Пожалуй, единственным документом на этот счет являются дневниковые записи, сделанные во время поездки Г. Г. Кар- пова в Чехословакию в июне 1946 г. Эта поездка состоялась после решений Львовского собора греко-католических священнослужите- лей Украины, принявшего решение о переходе в православие. Из них * Антонеску обвинялся в том, что втянул Румынию в войну против СССР. 427
явствует, что в ходе состоявшейся беседы с президентом Э. Бенешом по инициативе последнего обсуждалась униатская проблема. На вопрос Бенеша: «Что предполагается сделать с униатами в Румы- нии», — Карпов заявил: «Это дело не Советского правительства, а Румынского правительства и Румынской церкви»19. Такой ответ сви- детельствовал, что Москва, будучи хорошо информированной о кон- фессиональной ситуации в Румынии, ясно отдавала себе отчет, что православная церковь, занимая проправительственные позиции и пользуясь активной поддержкой правительства, сумеет поглотить греко-католиков Трансильвании. Для Москвы тогда значительно важнее было разрешение полити- ческого противостояния в Румынии, чем немедленное решение судь- бы униатов, которая в высшей степени зависела от итогов этого про- тивостояния. Бенеш же, полностью разделяя замыслы ликвидации униатской церкви, предложил конкретный план их реализации в ре- гионе. При этом он поставил Румынию, где православная церковь фактически была господствующей конфессией, на одно из первых по времени осуществления мест*. В связи с выборами в парламент страны правительственный курс в отношении греко-католической церкви в Румынии ужесточился осенью 1946 г. Активная политическая позиция служителей этой церкви в поддержку «исторических» партий и прежде всего нацио- нал-царанистов, повлекла за собой превентивные аресты ряда уни- атских священников. Это весьма обеспокоило представителя Вати- кана в Румынии, который намекал на возможность «призвать к по- рядку строптивых епископов» в обмен на согласие правительства передать вакантные престолы римско-католическим иерархам. Ве- роятно, речь шла прежде всего о месте униатского митрополита в г. Блаже — центре греко-католической церкви Румынии. Однако по- зиция власти оставалась неизменной и нунцию было указано, что епископы А. Русу, И. Сучу и В. Афтение «чересчур усердно высту- пают за Маниу»20. Поражение НЦП и голосовавших за нее униатов Трансильвании на выборах в парламент в ноябре 1946 г. было использовано прави- тельством для ограничения общественных позиций всех конфессий. В первую очередь это касалось греко-католической церкви, автоно- мия которой серьезно ущемлялась принятием новых юридических актов — законов о пенсионном обеспечении священнослужителей и установлении для них возрастного ценза. Кроме того, назначение ду- ховных лиц на руководящие должности в церковной иерархии те- перь напрямую увязывалось с их политической благонадежностью. Применительно к униатской церкви принятые законы делали воз- можной чистку церковного аппарата от неугодных правительству * Подробнее см.: разд. II, гл. I, § 2. 428
священнослужителей. Реализация этих законов позволяла власти на- правлять всю церковную жизнь страны в нужное ей русло и контро- лировать конфессиональную кадровую политику, а также открыть процесс «встраивания» религиозных культов в государственно-по- литические структуры новой Румынии. По сути дела это была пре- людия к активному наступлению на общественные позиции оппози- ционной греко-католической церкви. Если принять во внимание события в СССР, связанные с Львов- ским собором и отменой Брестской унии весной 1946 г.*, то стано- вятся понятными слова патриарха Московского Алексия в беседе с П. Грозой во время пребывания патриарха с визитом в Румынии с 29 мая по 11 июня 1947 г.: «Через два года никто больше не услышит даже разговоров об этой церкви»21. Как отмечают румынские иссле- дователи (и в частности В. Ласку), они были якобы сказаны в ходе поездки патриарха по Трансильвании. Не указывая на документаль- ный источник, зафиксировавший это мнение, румынские историки истолковывают их как директиву румынскому правительству. Даже если допустить, что Алексий действительно озвучил такую пози- цию Москвы, то ее можно истолковать и как поддержку румынского правительства, которое на данном этапе было объективно заинтере- совано в объединении нации вокруг православной церкви, сотрудни- чавшей с новой властью в Бухаресте. Как сообщали советские дип- ломаты, активно наблюдавшие за поездкой Алексия по Румынии и его контактами с представителями румынского правительства, обмен мнениями сторон фокусировался на проблемах противостояния пра- вославия католичеству. Эта тема особенно отчетливо прозвучала в выступлении П. Грозы на приеме в честь патриарха Алексия, данном патриархом Никодимом 2 июня 1947 г. Отметив, что Трансильвания всегда была полем борьбы православия с католицизмом и «дала боль- ше всего мучеников за православие», Гроза «выразил надежду, что эта борьба приведет к полной победе православия, если удастся объ- единить[ся] всем православным народностям для спасения всего мира от натиска католичества»22. Было очевидно, что проблема пере- вода румынских греко-католиков в православие как инструмент кон- солидации румынской нации была уже в сфере внимания правитель- ства. Между тем процесс устранения НЦП из политической жизни страны приближался к своему завершению. 29 июля 1947 г. парла- мент страны принял решение о роспуске этой партии. Поводом к такому шагу стали «разоблачение заговора» Ю. Маниу с целью орга- низации государственного переворота и якобы попытка бегства ру- ководителей НЦП за границу. Летом 1947 г. лидер партии был арес- тован23. Роспуск НЦП и одновременно арест Маниу означали исчез- * Подробнее см.: разд. I, гл. II, § 2. 429
новение главного политического представителя греко-католической церкви в Румынии. Можно предположить, что свою роль катализато- ра этих событий сыграло открыто враждебное отношение ряда греко-католических епископов к правительству П. Грозы. Такую же роль играли и действия нового папского нунция О’Хары, который в феврале 1947 г. встречался с греко-католическим клиром, а в мае со- стоялась его беседа с епископом В. Афтение и самим Ю. Маниу. На основании информации, полученной на этих встречах от епископов и лидера НПЦ, представитель Ватикана поставил перед румынским правительством вопрос о прекращении массовых репрессий греко- католических священников. Реагируя на это, П. Гроза в августе 1947 г. в частной аудиенции, данной греко-католическому епископу И. Сучу, заявил о возможной денонсации конкордата Румынии с Ва- тиканом в том случае, если греко-католическая церковь не пересмот- рит своего негативного отношения к правительству24. Это было по меньшей мере предупреждение руководству церкви о возможном ужесточении политики государства. 1947 г. в Румынии был отмечен важными для страны внутри- и внешнеполитическими переменами. В феврале произошло урегули- рование международного положения и заключение мирного догово- ра. Это придало Румынии статус равного с другими государствами международного субъекта, что, несомненно, повышало авторитет правительства П. Грозы. Арест Ю. Маниу и судебный процесс по его делу, запрет НЦП, а также вытеснение из власти национал-либе- ралов во главе с Г. Татареску — все это были этапы в продвижении компартии, опиравшейся на прямую поддержку СССР, к монополь- ной власти. Финалом стали ликвидация монархии, провозглашение республики и эмиграция короля Михая в декабре 1947 г. Названные события, особенно арест Маниу и запрет НЦП, по сути дела решали и дальнейшую судьбу греко-католической церкви, как оппозицион- ной правительству силы. Столь радикальные изменения в Румынии сопровождались вол- нами политических репрессий, которые не могли не коснуться и греко-католических священников в Трансильвании. Поводом для них были не сама по себе религиозная принадлежность и деятель- ность, а членство в НЦП или симпатии к ней. К декабрю 1947 г., по данным румынских историков, в картотеке службы безопасности значились 226 из 550-600 священнослужителей греко-католической церкви25. «Личная карточка № 4 от 16 октября 1947 г.» была заведена на епископа И. Сучу — одну из наиболее крупных фигур в румынс- ком греко-католическом епископате. Кроме общих биографических сведений анкета содержала подробную политическую характери- стику «духовного наставника Маниу». Составители документа кон- статировали, что формально епископ не является членом НЦП, но «фактически душой и телом он связан с этой партией... Поддержива- 430
ет тесные связи с членами национал-царанистской партии, особенно с Маниу». В этом же документе констатировалось, что в одной из резиденций Сучу «постоянно проходят собрания манистов». В анке- те приводились наиболее одиозные с точки зрения госбезопасности высказывания и фрагменты из посланий епископа26. В декабре 1947 г. папский нунций О’Хара, обратившись в МИД Румынии, вторично и вновь безрезультатно поставил вопрос о неблагоприятной ситуации, сложившейся вокруг греко-католической церкви в Трансильвании в результате репрессивной политики правительства27. 1948 г. стал переломным в конфессиональной политике румын- ского государства. 13 апреля парламентом была принята новая Кон- ституция, 27-я статья которой провозглашала принципы свободы и равенства граждан в области вероисповедания. Государство гаранти- ровало свободу и равенство всех религиозных культов, «если их об- ряды не противоречат Конституции, общественной безопасности и нравственности». Эта статья Конституции содержала положение, исключавшее присутствие церкви в системе общеобразовательной школы и вводившее контроль государства над религиозными учеб- ными заведениями. Как свидетельствуют материалы Совета по делам Русской право- славной церкви, в Москве тщательно проанализировали текст этой статьи и отметили как характерную ее особенность «отсутствие по- ложения об отделении церкви от государства»28. Последнее, вероят- но, объяснялось не только традициями государственно-церковных отношений в Румынии, но уже действовавшими финансовыми меха- низмами ограничения общественных позиций церкви. Публикация проекта Конституции весной 1948 г. вызвала нега- тивную реакцию духовенства. Греко-католические епископы отклик- нулись на этот документ письмом к новому премьер-министру и главе компартии Г. Георгиу-Дежу. Реагируя на установление госу- дарственного контроля в религиозных школах, они отмечали: «...У нас можно силой отобрать учреждения, которые зиждутся на поту и крови наших предков, но у нас невозможно отнять убеждения, что в отношении нас совершается несправедливость, ради устранения которой мы чувствуем себя обязанными вести борьбу беспрестан- но, всеми нашими силами и всеми законными средствами»29. Это означало готовность греко-католической церкви к сопротивлению действиям власти, развивавшей наступление на греко-католичес- ком фронте. Вслед за новой Конституцией был принят декрет об отказе прави- тельства от конкордата, заключенного между Румынией и Ватика- ном в 1927 г. Теперь власть в отношениях с греко-католиками могла руководствоваться только своими соображениями и не оглядываться на компетенции Ватикана и присутствие его представителей в стра- не. Разрыв конкордата заметно осложнил ситуацию греко-католичес- 431
кой церкви в государстве. Его действия теперь регулировались на церковном направлении только законами, которые само государство и принимало. Прекращались принципиально важные для церкви фи- нансовые обязательства правительства перед униатским епископа- том, контакты которого с Ватиканом существенно затруднялись в условиях опустившегося «железного занавеса». Фактически греко- католическая церковь, как и весьма немногочисленные в Румынии католики латинского обряда, оставались один на один с властью. Советская сторона высоко расценила эту акцию румынского пра- вительства, которая, по оценкам посольства в Бухаресте, «устранив привилегии католиков, выдвинула православную церковь на первое место и открыла возможности для активной борьбы за возвращение в православие униатов»30. Расторжение конкордата позволило госу- дарству принять ряд законодательных актов, регламентирующих де- ятельность всех культов и определяющих принципы их легального существования. Особо важное значение для власти имел декрет № 177 от 3 июля 1948 г., в котором устанавливались обязанности ре- лигиозных культов в отношении государства31. В частности, запре- щалась организация политических партий на религиозной основе. Государственная власть получала контроль за назначением на выс- шие церковные должности священнослужителей, персонально ут- верждаемых специальными декретами президиума Национального Собрания. Для служителей всех культов вводилась обязательная присяга на верность государству. По сути дела это было открытое подчинение всех религиозных культов государственной власти, монополией на которую теперь об- ладала компартия. Формула подчинения (государственное регулиро- вание кадровой политики и принятия священнослужителями прися- ги на верность режиму), впервые в регионе использованная в Румы- нии, была позднее применена в Польше, Чехословакии и Венгрии. Возвращаясь к румынским сюжетам, следует отметить, что со- зданное к этому времени в правительстве Министерство культов по- лучило право осуществлять постоянный контроль за деятельностью церкви, приостанавливать решения церковных инстанций, если будет сочтено, что они противоречат внутреннему религиозному статусу или угрожают безопасности, общественному порядку и нравственности граждан Румынии. Декрет предоставлял Минис- терству право требовать от церкви согласования с ним текста мо- литв, что означало прямое вмешательство власти в повседневную жизнь церкви. С точки зрения исследуемой темы важным было положение о за- прете конфессиональным институтам иметь контакты с какими-либо зарубежными административными центрами. Нетрудно догадать- ся, что в данном случае подразумевался прежде всего Ватикан, но отнюдь не Москва. Кроме того, 2 августа 1948 г. был принят декрет 432
о переходе в собственность государства имущества церквей, монасты- рей — владельцев религиозных школ. Декретом от 17 сентября 1948 г. существенно сокращалось количество епархий и соответственно — церковных иерархов32. Таким образом, к концу 1948 г. церковные ин- ституты в Румынии были влиты в структуру нового государства. Наряду с вышеназванными декретами правительством были про- ведены специальные меры в отношении греко-католических иерар- хов, не принимавших нового порядка, которыми по сути дела ликви- дировалось независимое существование церкви в государстве. 3 ав- густа 1948 г. был принят декрет о смещении епископа И. Сучу с поста митрополита греко-католической церкви, а 18 августа свои цер- ковные кафедры потеряли еще три епископа — В. Франциу, А. Русу, И. Бэлан. При исполнении обязанностей остались лишь два еписко- па — Ю. Хоссу и В. Афтение. Кроме того, все униатские священни- ки лишались государственных зарплат33. Как показало дальнейшее развитие событий, это были лишь подготовительные меры к началу принудительного объединения униатов с православной церковью. Указанная акция против епископов-униатов происходила под прямым давлением спецслужб и правительства Румынии. В конце сентября 1948 г. всем униатским священникам от имени Министер- ства культов было предложено подписать обязательство делегиро- вать представителей своих приходов на специальное заседание, ко- торое должно было выразить согласие на возвращение греко-католи- ков «в лоно православной церкви». Под давлением властей удалось получить 430 подписей священников, согласившихся выделить де- легатов. Но назначенное на 1 октября 1948 г. в г. Клуже — админи- стративном центре Трансильвании — мероприятие состоялось с участием всего лишь 36 священников, из которых только 10 явля- лись греко-католиками. На нем-то и было выражено желание униат- ского духовенства объединиться с Румынской православной церко- вью. 3 октября строгая охрана спецслужб доставила участников за- седания в Бухарест, где они поставили свои подписи под синодальным актом о переходе греко-католиков в православную церковь34. Понятно, что подобная акция не могла пройти незамеченной как Румынской православной церковью, так и Ватиканом. Новый патри- арх православной церкви Юстиниан, понятно, одобрял воссоедине- ние греко-католиков с православными и в весьма мажорных тонах, обращаясь в июне 1949 г. к патриарху РПЦ Алексию, описывал про- цедуру объединения: «1-ого октября 1948 г. в городе Клуж собралось 38 священников (так в документе. — Авт.), представляющих насе- ление Трансильвании, Баната, Кришаны и Марамуреша и от имени 430 духовных лиц, примкнувших к ним, подписали воззвание о воз- вращении греко-католических верующих к Православной Церкви. Одновременно было подписано Обращение к духовенству и верую- щим всей страны, а 3-его октября посланцы этого собрания прибыли 433
в Бухарест, где в праздничной обстановке был подписан патриар- хальный акт о воссоединении трансильванских братьев с румынской православной Церковью. По истечении двух недель после этого события почти все духо- венство и верующие Трансильвании выразили свое согласие с совер- шившимся актом, и поэтому подготовительный комитет созвал 21 ок- тября большое церковное собрание в городе Альба-Юлия для того, чтобы отметить воссоединение Румынской православной церкви Ардяла*. «В присутствии 20 000 верующих и около тысячи бывших греко-католических священников, делегатов всех трансильванских епархий, была объявлена и подписана окончательная резолюция о возвращении к Православной Церкви. Этот торжественный акт был совершен в присутствии нашем и членов Священного Синода. Таким образом, по воле Божьей наше обращение от июня 1948 г. (так в тек- сте. —Авт.)**, данное по случаю восхода нашего на патриарший пре- стол, возымело свое действие и способствовало возвращению наших братьев, когда-то присоединенных к Риму, и укрепило наше духов- ное единство»35. Итак, преобладавшая еще недавно греко-католическая часть ве- рующих многонациональной Трансильвании, а также немногочис- ленные славяне-униаты приграничных областей страны объявлялись православными. Конфессиональная сфера Румынии во многом уни- фицировалась на базе сотрудничавшей с властью православной церк- ви. В Москве в высшей степени позитивно расценивали деятель- ность патриарха Юстиниана, который «единственный, кто по воз- вращении на родину развил активную борьбу против Ватикана и добился успеха в присоединении к Румынской православной церкви в Трансильвании греко-католиков, что вызвало протесты папского нунция в Румынии.. .»36. Диаметрально противоположной была реакция Святого престола на ликвидацию подчинявшейся ему греко-католической церкви в Ру- мынии. Из Рима последовало письмо-протест в адрес румынского правительства. Кроме того, для обеспечения функционирования греко- католического епископата Ватикан назначил по рекомендации дейст- вующих епископов для каждого диоцеза дополнительно одного епис- копа «второго эшелона»***. Позднее, в июне 1950 г., при посещении Московской патриархии глава Румынской православной церкви пат- риарх Юстиниан сообщил также, что «Ватикан через своих сторонни- * Старое название Трансильвании. Речь идет об обращении Юстиниана 24 мая 1948 г с призывом к объедине- нию греко-католиков с православными. *** На фоне разворачивавшихся репрессий против католической церкви Вати- кан ввел в практику рукоположение тайных (запасных) епископов, которые при необходимости брали на себя руководство диоцезом. 434
ков делал попытки воздействовать на бывших униатских священников угрозами и подкупами, оказывая крупную денежную помощь тем свя- щенникам, которые были лишены государственного содержания»37. Папский нунций в Румынии архиепископ О’Хара, по-видимому по указанию Ватикана, предпринял ряд поездок по стране, в ходе которых от имени папы Пия XII выражал поддержку всем греко-ка- толическим священникам. 15 октября 1948 г. с посланием к верую- щим обратился из заключения и греко-католический епископ И. Су- чу. Тон его послания румынские спецслужбы расценили как подстре- кательский. Официальным ответом униатского епископата на полученное под давлением власти сепаратное решение священников о вхождении греко-католиков в православную церковь стала епис- копская конференция в г. Орадя 17—18 октября 1948 г., где греко-ка- толические иерархи призвали верующих к сопротивлению38. Такой поворот дела был воспринят руководством Румынской рабо- чей партии как серьезная политическая опасность, исходящая из Тран- сильвании. Показательно, что уже 20 октября 1948 г. состоялось засе- дание секретариата ЦК РРП, в котором приняли участие члены поли- тбюро и лидеры компартии — Г. Георгиу-Деж, А. Паукер, В. Лука, Т. Джорджеску, А. Могиорош, Л. Рэдэчану и др. Важнейшим пунктом этого заседания стал вопрос о греко-католической церкви и обсужде- ние проекта ответа на протест Ватикана. Письмо Ватикана расценива- лось как «провокационный акт, направленный против румынского государства и народа» и энергично отвергалось. Было принято реше- ние направить в Ватикан ноту с констатацией факта превращения пап- ского престола в «агентуру англо-американского империализма»39. Чтобы нейтрализовать деятельность епископов, разъехавшихся по своим диоцезам после конференции в Ораде, и предотвратить не- желательные последствия, власть предприняла превентивные меры. С 28 по 31 октября прошли аресты греко-католических епископов и 25 рядовых представителей клира. Причем аресты производились не по приговору суда, а в административном порядке. Местами изо- ляции епископов поначалу были избраны монастырские помещения. Затем последовали ликвидация монастырей, разгон монахов и мона- хинь, часть из которых была арестована. Греко-католические храмы передавались православной церкви или переходили в собственность румынского государства40. Сложившаяся осенью 1948 г. ситуация в конфессиональной сфере стала предметом еще одного специального заседания секретариата ЦК РРП 25 ноября 1948 г. Обсуждались общие проблемы взаимоот- ношений церкви и государства, а также будущее церковной, прежде всего земельной собственности, и специальные меры по изоляции греко-католического епископата. В частности, по предложению В. Луки было решено предъявить обвинения и судить епископов А. Руссу и И. Сучу. Руководство партии позитивно отнеслось к пред- 435
ложению православной церкви передать церковные земли государс- тву, возмещая это увеличением жалования прежде всего православ- ным священникам. Поскольку в ходе обсуждения названного пред- ложения православной церкви, рассматривалась возможность взять земли и весьма малочисленной в Румынии римско-католической церкви, но не ставился вопрос о земельных владениях униатов41, можно предположить, что вопрос о судьбе греко-католической церк- ви и ее собственности в руководстве РРП считался к этому времени уже решенным окончательно. И действительно, всего несколько дней спустя, по декрету № 358 от 1 декабря 1948 г. прекращалось существование всех организационных структур этой церкви, а ее имущество передавалось в собственность государства42. Согласно декрету священнослужители и паства этой конфессии возвращались к вере предков, то есть в православие. Министр культов в правительстве Румынии С. Стоян — член Фронта земледельцев, партии в это время весьма популярной среди мелкого крестьянства Трансильвании, следующим образом проком- ментировал данное решение: «...Уния с Римом не была результатом инициативы румынского народа, который всегда был связан с вос- точной традицией православной церкви». Нетрудно заметить, что министр культов откровенно озвучивал официальную националь- ную идею 30-х годов XX в. — «румын — значит православный», ко- торая в новых условиях фактически использовалась коммунистами, как правящей партией, для нейтрализации политических, социаль- ных и религиозных противоречий в обществе в целом и в Трансиль- вании — в частности. Другие высказывания министра культов в адрес греко-католической церкви и, как например, определение ее не только как «антидемократической», но и как «антирумынской» силы, позволяют сделать вывод, что для власти речь шла не столько о кон- фессиональных, сколько о национально-политических целях акции против униатов. Правительство, видимо, опасалось, что греко-като- лики, еще недавно активно поддерживавшие партию Ю. Маниу, своим сопротивлением переходу в православие смогут «раскачать» политическую ситуацию в Трансильвании, создав тем самым некий очаг противостояния центральной власти в Бухаресте и раскола ру- мынского общества. Отсюда и акцент в определении греко-католи- ческой церкви как антирумынской силы. Именно национально-по- литическими мотивами можно объяснить присутствие в заявлениях С. Стояна положений прямо противоречивших реальностям. Пыта- ясь внести раскол в среду греко-католиков и противопоставить паст- ву пастырям, он, в частности, утверждал, что лишь высшие иерархи когда-то приняли католическую веру, народ же «оставался в душе верным своей религии», то есть православию43. События, последовавшие за запретом греко-католической церк- ви, заставляют усомниться в этом тезисе, а также и в информации, 436
поступившей из Бухареста в Москву в Совет по делам РПЦ о том, что к концу октября 1948 г. «...почти все духовенство и верующие Трансильвании выразили свое согласие с актом о воссоедине- нии...»44. Судя по материалам Генерального консульства СССР в г. Клуже и документам Совета по делам РПЦ за 1949 г., ситуация была гораздо сложнее. В мае 1949 г. в Совете располагали следующими данными о греко-католиках Румынии: «В 1948 г. конкордат с Ватиканом был расторгнут. Униатский епископат распущен, украинский (греко-ка- толический. — Авт.) викариат не существует*. Румынская церковь повела борьбу с униатами, но не достигла положительных результа- тов. Все униатские церкви превращены в православные, на униат- ские приходы назначено православное духовенство — румыны. Тре- тья часть униатского духовенства перешла в православие. Остальные разбежались или отказались служить, но продолжают вести антиде- мократическую пропаганду, находя материальную и моральную поддержку у части униатского населения»45. На помощь тем греко- католикам, которые отказались сменить веру, пришла римско-като- лическая церковь, основными прихожанами которой были венгры Трансильвании. Как сообщал вице-консул Д. Николаев в августе 1949 г., «в связи с тем, что при вхождении Греко-католической церк- ви в ортодоксальную часть Греко-католиков и их попов отказалась слиться с ортодоксальной церковью, католический епископ Мартон Арон издал циркуляр, в котором распорядился предоставить для оп- позиционно настроенных греко-католических попов все книги, не- обходимые для церковной службы. В последнее время римско-като- лические попы... ведут интенсивную пропаганду за привлечение в римско-католическую веру не только тех греко-католиков, которые отказались принять православную религию, но и тех, которые объ- единились с ней»46. Как следует из этого документа, уничтожение униатской конфес- сии могло повлечь если не прямое усиление, то заметное оживление связанной с Ватиканом и ориентированной на Запад римско-католи- ческой церкви и сближение на религиозной почве родственных по вере румын-униатов и венгров — римо-католиков, среди которых были сильны сепаратистские настроения за возврат Трансильвании в состав Венгрии. В таком случае в этом районе страны могла сло- житься опасная для правительства политическая ситуация. Но этого не произошло. Национальные румыно-венгерские противоречия брали верх над конфессиональным родством. Развитие процессов в Трансильвании пошло в ином направлении. * В Румынии — Добружде, Буковине, Банате и Марамуреше — проживали 200-250 тыс. украинцев-униатов. 437
1949 г. показал, что значительная часть рядовых греко-католиков и священников в Румынии лишь под давлением обстоятельств пошла в православный храм. Уже в течение этого года, а в большей мере с 1950 г., стало реальностью многообразное по формам сопротивление внедрению в церковную жизнь бывших греко-католиков православ- ных норм*. Во многом это был ответ на призывы арестованных епис- копов, которые передавали на свободу свои послания к священникам «вернуться в старую веру и отказаться от своих подписей на докумен- те о присоединении к Румынской православной церкви»47. Такие на- ставления соответствовали тем указаниям, которые раздавались из Ватикана своим бывшим подопечным, «чтобы они при богослужении поминали епископа безыменно, втайне молясь за своего прежнего греко-католического епископа, избегали совместных служб с право- славными священниками, а также внушали верующим, что скоро снова греко-католическое исповедание будет восстановлено»48. Эти призывы находили отклик среди греко-католического населе- ния Трансильвании. Возникло движение «тайных отказников», что подтверждали регулярные донесения службы безопасности из раз- личных районов этой части страны. В качестве примера можно при- вести информацию из г. Брашова, где «более 4 тысяч верующих греко-католиков во главе со священником Иоаном Флоря тайно от- реклись (от православия. —Авт.)». Аналогичные сведения поступа- ли из Сатул-Маре, Бая-Маре, Клужа и других городов Трансильва- нии. Активное сопротивление выражалось также в демонстративном переходе части греко-католического духовенства и верующих в рим- ско-католическую церковь49. Весьма распространенной формой со- противления было так называемое пассивное отношение к новому культу — непосещение православных храмов, тайное следование некоторым особым греко-католическим обрядам и традициям, орга- низация униатских служб в доме священника или верующих. Дело доходило до нелегального восстановления греко-католических хра- мов и налаживания контактов этими священниками с папской нун- циатурой в Бухаресте. Материалы, приводимые вышеуказанными румынскими истори- ками в исследованиях 90-х годов XX в., свидетельствуют, что акция по переводу униатов-румын в православие в Трансильвании и униа- тов-украинцев в других районах страны натолкнулась на сопротив- ление, которое, будучи религиозным по форме выражения, имело * К сожалению, нами в российских архивах не обнаружены материалы, доста- точные для того, чтобы констатировать массовый характер сопротивления ру- мын — греко-католиков переходу в православие. Мы доверяем румынским колле- гам — К. Василе, А. Салкэ, И. Зубашку, Л. Григореску, Й. Плошкару, В. Ласку и др., которые в своих работах 90-х годов пишут о широком противодействии уни- атов намерениям властей. Сам же факт отсутствия в российских архивах такого рода сведений требует дополнительных размышлений и продолжения поисков. 438
откровенно политическую направленность. Речь шла о неприятии частью румынского общества режима, покусившегося на веру пред- ков. Информация же, поступавшая в Совет по делам религиозных культов в Москве, выдержанная, как правило, в духе победных реля- ций, не отражала реальной ситуации, сложившейся в связи с ликви- дацией греко-католической церкви в Румынии: «В результате усилий патриарха Юстиниана была проведена большая работа по отрыву от Ватикана и возвращению в православие греко-католиков Трансиль- вании. Этим был нанесен Ватикану серьезный удар и подорваны его позиции в Румынии... Благодаря энергии Юстиниана было исправле- но насилие Ватикана над православным населением Трансильвании, совершенное 250 лет тому назад». По-видимому, не во всем точно отражала ситуацию и информация о том, что «мероприятия Ватика- на не достигают цели», которую Г. Г. Карпов, опираясь на слова Юс- тиниана, сказанные 7 июня 1950 г. в беседе с Алексием, направил И. В. Сталину50. Если иметь в виду, что целью Ватикана были организационное вос- становление и официальное признание властью Румынии греко-като- лической церкви с центром в Риме как одной из конфессий в стране, то этой цели «мероприятия Ватикана» не достигали. Но Святому пре- столу удавалось публичным словом и делом (назначение епископов- дублеров, например) поддерживать сопротивление тех греко-католи- ков, которые оставались верны своей вере. В политических условиях рубежа 40-50-х годов XX в. это был максимум возможного. Ни аресты епископов и священников, ни запреты церковных служб по греко-католическому обряду, ни вынужденное принятие православия частью греко-католических верующих и духовенства не привели, как показало развитие событий в 50-е годы, к гибели греко- католического вероисповедания. Эта церковь в Румынии ушла в под- полье, где и продолжала существовать, выполняя тем самым указа- ния на выживание, поступавшие из Ватикана. Становится понятным, почему в середине 50-х годов новый министр культуры румынского правительства П. Константинеску-Яшь в беседе с Г. Г. Карповым вы- нужден был признать политической ошибкой принятый закон о за- прете греко-католической церкви в Румынии51. Возможно, это признание, сделанное в условиях перемен в соци- алистическом лагере (после смерти Сталина и в связи с XX съездом КПСС), при частичном и постепенном отказе компартий от силовых методов в политике, было мотивировано новой конъюнктурой. Но до- пустимо и другое предположение: министр был искренен в осознании невозможности принудить верующего в своего Бога человека изме- нить вере. Развитие событий начиная уже с 1948 г. показало, что реа- лизация этого замысла в конечном счете была обречена на провал. Итак, размышляя над побудительными мотивами и стратегичес- кими целями акции власти против греко-католической церкви в Ру- 439
мынии, следует подчеркнуть, что для власти в этот период приори- тетной была задача разгрома ее политического противника — НЦП, а не греко-католической церкви как вероисповедального института, прихожане которого составляли значительную базу этой партии в Трансильвании. Румынские униаты (и венгры-католики) являлись главными адресатами не только канонических, но и политических (антикоммунистических) обращений Рима, таким образом, переводя униатов в православие, власть могла рассчитывать на заметное огра- ничение возможностей Ватикана подпитывать прозападные сим- патии в Трансильвании и стране в целом. Такие симпатии были весь- ма опасными в условиях происшедшей внешнеполитической пере- ориентации Румынии на Восток и курса на повторение советского опыта, в том числе и в конфессиональной сфере. На наш взгляд, важнейшей причиной всего замысла перевода румын-униатов в православие было достижение на конфессиональ- ном направлении консолидации государственно образующей нации вокруг Румынской православной церкви, сотрудничавшей с прави- тельством. Кроме того, результатом этой акции могло стать не толь- ко конфессиональное единение нации, но и появление дополнитель- ных факторов, закрепляющих румынскую принадлежность Тран- сильвании. § 2. Чехословакия: формирование курса власти на ликвидацию греко-католической церкви Вопрос о судьбе греко-католической церкви в Чехословакии стал для государственной власти как практический на качественно ином, чем в Польше и Румынии, этапе общественного развития — после установления монопольной власти коммунистов во всех странах Восточной Европы. В регионе начиналось формирование новых по- литических систем, развертывалась структурная перестройка эконо- мики по советскому образцу, интенсифицировался процесс укрепле- ния восточного блока, возглавляемого СССР. Переход к решению новых задач не мог не вызвать коррекцию в определении ориентиров в конфессиональной политике Москвы, о чем наглядно свидетель- ствовало совещание поместных православных церквей, состоявше- еся в июне 1948 г. Вопрос об отношении с католическими церквями рассматривался теперь через призму усиления борьбы против Вати- кана, которая определялась Собором как одна из четырех полити- чески актуальных задач. Развернутая как в религиозной, так и госу- дарственной прессе кампания по пропаганде хода совещания и его решений* не могла не оказать влияния на церковно-государственную * См. подробнее: разд. I, гл. II, § 3. 440
политику в странах региона, вызывая нужную Москве перестанов- ку акцентов. Для греко-католиков Чехословакии — страны, где ведущие пози- ции в религиозной жизни занимала католическая церковь обоих об- рядов, это означало, что их конфессия станет неизбежно объектом внимания новой власти. Причем было очевидно, что политика госу- дарства в отношении униатов окажется производной от того, как будут складываться и развиваться отношения новой политической (коммунистической) элиты прежде всего с римско-католическим епископатом, в какой мере и степени ей удастся добиться от католи- ческих иерархов выражения лояльности новому режиму. После февральского переворота Центральный комитет действия Национального фронта специальной декларацией* в марте 1948 г. подтвердил сохранение всех положений Конституции ЧСР в сфере конфессиональных отношений. Была создана церковная комиссия НФ**, куда должны были войти представители всех вероисповеданий. Эти акции должны были обеспечить поддержку новой власти со сто- роны церковных иерархов и в первую очередь католических. Однако последние, провозгласив принцип невмешательства церк- ви в политическую жизнь, сделали заявление лишь о своем лояль- ном отношении к правительству, а отнюдь не к новому строю, что не снимало сложившейся напряженности в отношениях компартии как ведущей силы «обновленного» НФ и католической церкви. Даже со- гласие епископов направить своих представителей в Центральную церковную комиссию НФ в апреле 1948 г. не привело к разрядке об- становки. Оно вызвало беспокойство Ватикана, настаивавшего на прямом участии своих представителей в переговорах с новой влас- тью, особенно по проблемам, связанным с собственностью католи- ческой церкви. Чехословацкий епископат не возражал против такой постановки вопроса. Правительством же страны столь активная по- зиция Ватикана была расценена как вмешательство во внутренние дела страны и категорически отвергнута52, что, безусловно, не спо- собствовало налаживанию отношений власти и католического епис- копата. Перспектива же надвигавшихся выборов в Законодательное национальное собрание страны, намеченных на 30 мая 1948 г., не ос- тавляла у власти иллюзий относительно политических ориентаций иерархов***. * Анализ этого документа см: разд. III, гл. I, § 4. Комиссия была создана 18 марта 1948 г., ее возглавлял А. Чепичка как гене- ральный секретарь Центрального комитета действия НФ. В комиссию входили 10 представителей католической церкви (включая греко-католиков), 4 представи- теля чехословацкой церкви, 3 евангелика-протестанта и по одному представите- лю от православной церкви и иудеев (см.: Cirkevnl komise UV K.SC. 1949-1951. Edice dokumentu. Brno, 1994. S. 14). См. подробнее о ситуации в стране: разд. III, гл. I, § 4. 441
В первой половине 1948 г. советские дипломаты отмечали явную активизацию контактов чешского католического епископата с греко- католиками Словакии. Накануне выборов Словакию посетил архи- епископ Пражский И. Беран, который специально встречался с епископом П. Гойдичем и его помощником викарием В. Гопко. Именно с этим визитом советские дипломаты, работавшие в Бра- тиславе, связывали начало кампании по сближению литургических обрядов униатской церкви с католическими, которую стал интен- сивно проводить П. Гойдич. В этом они усмотрели прежде всего опасность «слияния этих двух церквей в Чехословакии в одну рим- ско-католическую»53. Вместе с тем не осталось без внимания советской стороны и пол- ное единство действий римско-католических иерархов Чешских зе- мель и Словакии в ходе развернувшейся предвыборной кампании в Национальное собрание. Подобно чешским епископам, словацкие не только издали запрет духовным лицам под угрозой отлучения от церкви избираться в парламент и сотрудничать с новой властью, но и активно агитировали население голосовать против единых канди- датов Национального фронта. Было очевидно, что трения, имевшие место между чешскими и словацкими католиками и униатами в предшествующий период, отошли на второй план. Теперь католи- ческая церковь, оказавшись единственной легальной оппозицией новому режиму, будет выступать единым фронтом. Как свидетельствуют приводимые чешскими исследователями материалы, если позиция нейтралитета католической церкви в Чеш- ских землях не смогла оказать существенного влияния на результа- ты парламентских выборов, то в Словакии, где католики обоих обря- дов выступали совместно, ситуация была иной. Здесь в 13 районах из 60 более 25% избирателей проголосовали против кандидатов На- ционального фронта. Не случайно В. Широкий, заместитель пре- мьер-министра ЧСР, характеризуя ситуацию в Словакии во время выборов, признал: «Главную опасность мы имели со стороны епис- копата»54. О негативной роли словацких греко-католиков и их епископа П. Гойдича на парламентских выборах 1948 г. сообщал в Совет по делам РПЦ управляющий делами экзархата Московской патриархии в ЧСР Б. Л. Черкес, когда писал: «Духовенство во главе с епископом Павлом Гойдичем и викарием Гопко, находясь в полном контакте с римо-католическими кругами в Чехословакии, предприняли, испол- няя приказы Ватикана, все для срыва свободных демократических выборов... Прикрываясь лозунгом “невмешательства в политику”, руководство греко-католической церкви всячески и во всем делает все, чтобы директивы правительства не были проводимы в жизнь»55. Такая оценка Черкеса — человека, в силу своего должностного по- ложения крайне заинтересованного в дискредитации греко-католи- 442
ческого духовенства, вряд ли в полной мере адекватно отражала ре- альное положение дел. Но если учитывать, что Черкес получал информацию из кругов близких, к правительству ЧСР, которое воз- главлял А. Запотоцкий*, то сведения, поступавшие в Москву, поз- воляли советской стороне иметь представление о настроениях и пла- нах различных группировок внутри правящей верхушки в сфере конфессиональной политики. Как уже отмечалось выше, летом 1948 г. в ЦК КПЧ была создана Комиссия по делам церкви во главе с министром юстиции А. Чепич- кой56. Эта комиссия и приняла активное участие в подготовке про- граммного документа Национального фронта, призванного опреде- лить долгосрочные перспективы конфессиональной политики новой власти. Документ получил название «Проект церковного отдела Центрального комитета действия НФ по решению конфессиональ- ных вопросов в ЧСР» и был одобрен 30 августа 1948 г. на совещании у секретаря ЦК КПЧ. Гендриха, занимавшегося вопросами идеоло- гии**. С точки зрения исследуемой в данном разделе проблемы этот документ представляет интерес потому, что его разработчики, каза- лось, вернулись к позиции Э. Бенеша, сформулированной им в бесе- де с Г. Г. Карповым летом 1946 г. Но если тогда воссоединение униа- тов Словакии с православной церковью рассматривалось президен- том Бенешем как необходимость, продиктованная сложившейся после выборов 1946 г. политической реальностью***, то в 1948 г. речь шла о принципиально иной политической перспективе в общегосу- дарственном масштабе. Превратившись в монопольно правящую, компартия ставила те- перь задачу отрыва обеих католических церквей от Ватикана и пре- вращения, прежде всего, римско-католической церкви как наиболее влиятельной в национальную и независимую от Святого престола. Это рассматривалось новой политической элитой не только как мера по ограничению идеологического влияния Запада на умы и настрое- ния в чешском и словацком обществе, но и как важнейший шаг на пути подчинения церкви государству через включение ее институтов в структуры политической системы авторитарно-тоталитарного типа и тем самым превращения в инструмент государственной политики КПЧ. Эти подходы стали теперь определять судьбу и греко-католи- ческой церкви в Словакии. В документе, одобренном 30 августа 1948 г. в ЦК КПЧ, было за- писано: «В Словакии мы имеем также еще проблему с греко-като- * А. Запотоцкий, так же как и часть министров его правительства (В. Копец- кий, А. Чепичка, Зд. Неедлы), являлся сторонником радикальных мер в отноше- нии католической церкви. ** Подробный разбор положений этого документа см: разд. III, гл. 2, § 1. См. подробнее об этом: разд. III, гл. I, § 4. 443
лической церковью, которая по литургии аналогична православ- ной, а по вероучению, однако, тождественна римско-католической церкви и папу признает своим главой. Они (униаты. —Авт.) нахо- дятся в тесном единстве с римско-католической церковью и посто- янно проводят реакционную политику. Эту проблему можно ре- шить так же, как проблему римско-католической церкви, но с тем отличием, что эта церковь не будет больше существовать как самостоятельная, поскольку будет присоединена к православной (курсив наш. — Авт.). Среди верующих такое решение получит большую поддержку»57. В осенние месяцы 1948 г. в Комиссии по делам церкви при ЦК КПЧ началась разработка конкретных мероприятий, направленных на реализацию намеченного плана. Ответственным за это был назна- чен секретарь Комиссии Я. Гавелка, которому поручалось устано- вить контакт и провести предварительные консультации с Б. Л. Чер- кесом «о степени возможности для православной церкви занять по- зиции униатов». 19 ноября Я. Гавелка нанес визит Б. Л. Черкесу. Как сообщал последний в Совет по делам РПЦ, «д-р Гавелка объяснил, что по заданию министра, д-ра Чепички, желает со мной ближе познако- миться и надеется на взаимное сотрудничество в будущем... Под- робно пояснив мне создавшуюся обстановку в связи с длительным пребыванием архиепископа Берана в Ватикане, где вместе с ним на- ходится и большинство католического епископата ЧСР*, д-р Гавелка завел речь на опасность (так в документе. —Авт.), представляемую греко-католической церковью в Восточной Словакии, явно симпа- тизирующей с Западным блоком (так в документе. — Авт.). Эта церковь, по его словам, поддерживает движение бандеровцев и имеет вредное влияние на массу сравнительно малосознательных и малограмотных людей, населяющих эту часть территории Чехосло- вакии»58. Из этой информации, полученной Советом по делам РПЦ в конце 1948 г., было совершенно очевидно, что для начала наступ- ления новой власти на греко-католическую церковь в ЧСР был из- бран повод, уже неоднократно использованный в политической практике Советского Союза, — разоблачение связей греко-католи- ческой церкви с украинским националистическим подпольем. При этом упускалось из внимания то обстоятельство, что после переда- чи Подкарпатской Руси СССР численность украинского населения в Словакии резко сократилась и проблема его связей с ОУН-УПА не имела практического значения. Основную массу греко-католиков составляли словаки, как правило, не связанные с украинским наци- оналистическим движением. * Визит римско-католических иерархов в Рим был связан с возникшими труд- ностями в ходе переговоров с властью. Подробнее см.: разд. Ill, гл. II, § 2. 444
Между тем аналогичная информация поступила и в МИД СССР по дипломатическим каналам. Посол СССР М. А. Силин сообщал, что «чехословацкое правительство намерено провести ряд меропри- ятий по компрометации и разложению греко-католической церкви. Будут проведены два процесса над греко-католическими священни- ками в Праге, имевшими связи с бандеровцами, с широким освеще- нием этих процессов в печати»59. Речь шла прежде всего о процессе над греко-католическим свя- щенником прихода Христа-Спасителя в Праге П. Гучко. «Важней- шим открытием этого процесса, — сообщалось в Москву, — будет обнаружение тесной связи официальных кругов греко-католиче- ской церкви... с политическими целями украинских националис- тов». В связи с этим советский посол запрашивал Москву о том, какую позицию должна будет занять православная церковь в слу- чае, если возникнет вопрос о закрытии отдельных приходов греко- католической церкви в Чехословакии. МИД СССР (в частности, за- меститель министра В. А. Зорин, курировавший конфессиональные проблемы) 4 декабря 1948 г. направило соответствующий документ в Совет по делам РПЦ на имя Г. Г. Карпова с просьбой «определить заранее позицию православной церкви в период постановки вопро- са о закрытии (курсив наш. — Авт.) некоторых приходов греко- католиков в стране, которые могут быть переданы православной церкви»60. В ответе Карпова, датированном 6 декабря 1948 г., был четко оп- ределен подход Совета по делам РПЦ к решению проблемы греко- католиков в Чехословакии. Карпов исходил из того, что мероприятия по компрометации и разложению греко-католической церкви (прове- дение двух судебных процессов над греко-католическими священни- ками за связь с ОУН, сопровождаемых широкой кампанией на радио и в печати; подготовка документального фильма, разоблачающего связь греко-католического духовенства с ОУН) уже одобрены чехос- ловацким правительством. В такой ситуации Совету, по его мнению, неудобно ставить перед чехословацким правительством вопрос о сути и целесообразности разработанных мероприятий, «тем более что правительство не обращалось (к нам. —Авт.) с этим вопросом». В то же время, учитывая сложность проблемы, Карпов считал необ- ходимым довести до сведения чехословацкой стороны ряд сообра- жений с тем, чтобы они были, «если неудобно послу СССР обращать внимание правительства», высказаны Министерству просвещения и культов или руководителю департамента культов. Соображения Со- вета, изложенные в документе от 6 декабря 1948 г., сводились к сле- дующему: «1. Учитывая, что в Чехословакии католическая церковь является преобладающей, а греко-католическая представляет одну из ее раз- новидностей, а также то обстоятельство, что религиозный признак 445
совпадает с национальным (чехи — преимущественно римо-католи- ки, а словаки — греко-католики)*, необходимо соблюдать большую осторожность при проведении в жизнь намеченных мероприятий в отношении греко-католической церкви... Даже проведение процессов или принятие других репрессивных мер в отношении наиболее враждебной и реакционной части греко- католического духовенства, уличенного в преступных связях с наци- оналистическим подпольем, по мнению Совета, надо проводить, не связывая их с религиозными верованиями во избежание возможного разжигания национальной вражды. Может быть, даже лучше прово- дить эти репрессии без особого шума, без показательных процессов. Пресечь эти преступные связи, наказать виновных надо, но Совет не думает, что это мероприятие вызовет отход значительной группы униатских верующих от церкви»61. Акцент на необходимость избежать разжигания национальной вражды на конфессиональной основе, сделанный в рассматривае- мом документе, по-видимому, преследовал цель не допустить повто- рения кровавой польской практики 1944-1947 годов* **. Опираясь на накопленный к концу 1948 г. опыт по воссоедине- нию греко-католической церкви с православной в западных областях Украины и в Румынии, Совет делал вывод, что мероприятия по лик- видации греко-католической церкви «являются для Чехословакии преждевременными и могут привести к нежелательным результатам, т. е. к переходу греко-католиков к римо-католикам опять же по той причине, что в Чехословакии католическое вероисповедание являет- ся преобладающим». Исходя из анализа ситуации в Чехословакии, Совет по делам РПЦ считал, что вопрос о воссоединении униатской церкви с православной в настоящее время ставить нецелесообразно из-за слабости позиций православной церкви (в стране существовал только экзархат Московской патриархии, а не самостоятельная авто- кефальная православная церковь). Далее в документе предлагался конкретный план действий, который, по мнению Совета, мог бы под- готовить почву для будущего воссоединения православной и греко- католической церквей в ЧСР. Причем каких-либо конкретных сроков не указывалось. В своих расчетах Совет исходил из того, что необходимо развер- нуть движение снизу среди демократически настроенной части ря- дового греко-католического духовенства и мирян против греко-като- лической иерархии, прочно связанной с Ватиканом. Это движение должно было «осуждать связи реакционного духовенства с Ватика- Здесь совершенно очевидно, что Совет по делам РПЦ не располагал точной информацией о специфике конфессиональной ситуации в Словакии, где подавля- ющую часть верующих составляли именно римо-католики, а не униаты. ** См.: разд. II, гл. I, § 1,2. 446
ном и буржуазно-националистическим, террористическим подполь- ем в стране» и выдвинуть требования разрыва греко-католической церкви с Ватиканом, что рассматривалось как одна из важнейших предпосылок перехода униатов в православие. Последний тезис, по сути, перекликался с положениями документа, одобренного в ЦК КПЧ 30 августа 1948 года. Вопрос же об организации инициативных групп из числа духо- венства и верующих униатской церкви, выступающих за переход в православие, следовало, по мнению Совета, ставить только тогда, когда православная церковь в Чехословакии будет автокефальной и когда движение за разрыв отношений с Ватиканом наберет реальную силу. На том этапе предполагалось проведение в Словакии Собора (съезда) церкви для принятия решение о воссоединении. Но для этих мероприятий, по мнению Совета, в Чехословакии еще не сложились соответствующие условия62. Данный документ позволяет сделать вывод, что план мероприя- тий по ликвидации греко-католической церкви в ЧСР, разработанный осенью 1948 г. в Комиссии ЦК КПЧ по делам церкви, не получил в Москве позитивной оценки. Он был оценен как тактически не адек- ватный реальному положению дел. Чехословацкой стороне рекомен- довалось обратить основное внимание не столько на разоблачение связей греко-католических священнослужителей с бандеровским украинским подпольем, сколько на проблему необходимости разрыва унии с Ватиканом и сконцентрировать усилия на разъяснении значи- мости такой акции среди рядового духовенства и верующих. На по- вестку дня советской стороной также был поставлен вопрос об ук- реплении позиций православной церкви в ЧСР, без чего проблема воссоединения по сути дела представлялась нереализуемой. Документ, подготовленный Советом, через посольство СССР в Чехословакии неофициально был доведен в конце 1948 г. до сведе- ния компетентных чехословацких кругов. Как сообщал Г. Г. Карпову заведующий IV Европейским отделом МИД СССР А. М. Александ- ров, чехословацкая сторона информировала посла СССР Силина о том, «что мероприятия, проводимые чехословацкими органами по компрометации отдельных руководителей греко-католической церк- ви, не преследуют цели ликвидации этой церкви*. Сумма всех ме- роприятий (организация процесса над некоторыми греко-католичес- кими священниками, опубликование статей и т.д.) идет лишь по линии разоблачения преступных связей части греко-католического духовенства Чехословакии с украинскими националистическими бандами, проникающими из-за границы на территорию Чехослова- кии. .. Показательные процессы, по замыслу чехов, преследуют цель В первоначальном же плане речь шла именно о разложении греко-католи- ческой церкви. 447
разоблачения преступных связей этих банд с греко-католическим духовенством»63. Из приведенного документа можно было бы сде- лать вывод, что позиция Совета по делам РПЦ была принята во вни- мание и тональность оценок греко-католической церкви стала в Ко- миссии по делам церкви при ЦК КПЧ несколько спокойнее. Однако материалы как чешских архивов, приводимые словацки- ми исследователями, так и российские документы из фондов ГА РФ не подтверждают этого. А. Чепичка, выступая на заседании Комите- та действия НФ 17 февраля 1949 г., охарактеризовал греко-католи- ческую церковь как институт «открыто и явно находящийся на служ- бе наших противников, где нет ни одного священника, который бы не сотрудничал с бандеровцами». Аналогичную позицию занимал и В. Копецкий. В аппарате НФ униаты рассматривались как «боевая реакционная сила», враждебно настроенная к православию64. Из Словакии весной 1949 г. в Москву по-прежнему продолжала поступать информация о намерениях словацких властей вести курс на ликвидацию греко-католической церкви опять же по причине ее тесных связей с бандеровским движением. Так, советский консул Теплов сообщал из Братиславы, что В. Широкий в апреле 1949 г. говорил о большом беспокойстве, которое причиняют в Словакии греко-католики, поскольку тормозят партийно-государственные ме- роприятия и помогают бандеровцам. Он намерен «провести хорошо продуманную акцию по закрытию греко-католических монастырей, церквей. План таков: а) Опубликовать материалы о реакционной ан- тинародной деятельности греко-католических попов и организовать судебный процесс над некоторыми из них. б) Деятели русской пра- вославной церкви должны развернуть в Пряшовщине (так в доку- менте. — Авт.) агитацию в пользу перехода униатов в правосла- вие». Эти два мероприятия, как считал В. Широкий, должны помочь развалить и ликвидировать греко-католическую церковь на Пре- шовщине65. Тем не менее в Праге, по-видимому, посчитали целесообразным несколько скорректировать политику по отношению к греко-католи- ческой церкви. В начале 1949 г. в рамках церковной комиссии Коми- тета действия НФ обсуждался программный документ, в котором речь шла о необходимости решения по крайней мере трех важных задач: 1) не допустить латинизации униатов, 2) развивать в их среде движение за возвращение к православию и 3) поддерживать право- славную церковь*. Как отмечают словацкие исследователи, никакие конкретные сроки или конкретные мероприятия не определялись, Здесь нельзя не заметить прямой переклички с документом, направленным Советом по делам РПЦ в декабре 1948 г. в МИД СССР, и изложенным в нем пла- ном мер, призванных ослабить влияние Ватикана в униатской среде путем укреп- ления позиций православной церкви. 448
что, по их мнению, было связано с пониманием центральной влас- тью сложности решения указанных проблем66. Отмечая некоторую корректировку позиции в Праге, можно пред- положить, что кроме позиции Москвы действовал и еще один фак- тор, продиктованный необходимостью более осторожного подхода властей в решении вопроса об униатах. С весны 1949 г. в действиях властных структур католических стран советского блока стала от- четливо прорисовываться тенденция к координации действий в кон- фессиональной сфере. Свидетельством этого было совещание пред- ставителей компартий, состоявшееся в марте 1949 г. по вопросам будущей конфессиональной политики. На этом совещании была в качестве центральной сформулирована задача раскола католической церкви с целью создания независимых от Ватикана национальных католических церквей в странах Восточной Европы*. В рамках выработанных на этом совещании установок в реор- ганизованной церковной комиссии ЦК КПЧ**, по-видимому, и стала разрабатываться акция, направленная на раскол римско-католи- ческой церкви***. Речь идет о «Католической акции», подготовка к которой в определенной мере и могла отодвинуть проблему униа- тов временно на второй план. Но к концу 1949 г. стало очевидно, что попытка отколоть низовое католическое духовенство от епи- скопата, несмотря на победные реляции в Москву67, не достигла по- ставленных целей. Осенью 1949 г. краевые органы НФ и КПЧ со- общали в центр, что «Католическая акция» не дала желаемых ре- зультатов68. Можно предположить, что именно необходимость «взять реванш» за неудавшуюся операцию по расколу римско-католической церкви побудила руководство Церковной комиссии ЦК КПЧ вновь поста- вить на повестку дня вопрос о греко-католиках, чтобы попытаться прорвать «католический фронт» в его, как считали власти, наиболее слабом звене. Встреча А. Чепички с экзархом Московской патриархии митро- политом Елевферием 22 августа 1949 г. подтверждает такую версию. О том, что инициатором встречи был именно А. Чепичка, свидетель- ствует письмо митрополита Елевферия патриарху Московскому и всея Руси Алексию 2 августа 1949 г. В нем, в частности, сообщалось: Подробнее об этом совещании см.: разд. Ill, гл. II. В новую церковную комиссию ЦК КПЧ входили: Алексей Чепичка (пред- седатель) — министр юстиции, глава Государственного управления по делам церк- вей, Владимир Клементис — министр иностранных дел; Зденек Фирлингер — вице-премьер правительства; Иржи Гендрих — заведующий отделом агитации и пропаганды ЦК КПЧ; Вацлав Копецкий — министр информации; Вильям Широ- кий — вице-премьер правительства (Cirkevni komise UV KSC 1949-1951. Bmo, 1994. S. 13). Подробнее о «Католической акции» см.: разд. III, гл. II, § 1. 449
«Наше советское посольство в Праге поставило меня в известность, что Чехословацкое правительство через г. министра А. Чепичку в самое ближайшее время будет вести со мной переговоры по вопросу воссоединения униатов Пряшовщины с Православной церковью, а именно в том смысле, что с нашей стороны в этом отношении кое- что должно быть предпринято... Прошу Вас, Ваше святейшество, дать мне соответствующие инструкции ввиду готовившихся перего- воров со мной господина Чепички...»69 Как информировал Г.Г. Кар- пова заведующий IV Европейским отделом С. Г. Кирсанов, опираясь на сведения, полученные по дипломатическим каналам из Праги, на этих переговорах «министр Чепичка... высказал предложение об ак- тивизации работы православной церкви в Словакии против униатов. Чепичка сказал, что в настоящее время для православной церкви со- здались благоприятные условия для своей деятельности, чтобы пе- ревести несколько сот тысяч верующих-униатов в православие. Пра- вославной церкви следовало бы направить в Пряшовщину лучшие силы священнослужителей. Елевферий на это ничего министру не ответил»70. К сожалению, мы не располагаем сведениями о том, какие инс- трукции получил митрополит Елевферий из Московской патриар- хии. Но его осторожная реакция на предложение А. Чепички в нема- лой степени объяснялась тем, что он хорошо знал мнение Совета по делам РПЦ. Еще в мае 1949 г., будучи в Москве, он обсуждал про- блему перевода греко-католиков в православие с Г. Г. Карповым. Последний, как и в декабре 1948 г., четко сформулировал позицию Совета: «Единственную возможность для роста православной церк- ви в Чехословакии я вижу в перспективе перехода греко-католичес- ких (униатских) приходов в православие по опыту, имеющемуся в Румынии, но для этого, видимо, еще не созданы благоприятные ус- ловия»71. Сопоставляя позиции чехословацкой стороны в лице Церковной комиссии ЦК КПЧ и советской, представленной Советом по делам РПЦ, нельзя не видеть различий в подходах к решению униатской проблемы. Коммунистическому руководству в Праге на фоне неудач с реализацией «Католической акции» был весьма важен успех имен- но в Словакии, где «Католическая акция», по существу, закончилась провалом. В связи со сложившейся обстановкой оно рассчитывало использовать православную церковь, хотя и располагавшую весьма ограниченным влиянием среди населения, но политически лояль- ную новому режиму, в качестве инструмента для раскола единого католического фронта. Такой шаг открывал правящей элите возмож- ность активного использования советского фактора в своих полити- ческих интересах. Совет по делам РПЦ и соответственно Московская патриархия, однако, не спешили форсировать события, направленные на ликви- 450
дацию Ужгородской унии, ибо главной целью акции по воссоедине- нию для них оставалось укрепление позиций Московской патриар- хии и увеличение степени ее влияния на международной арене. Опыт ликвидации Брестской унии на территории Западной Украины на- глядно свидетельствовал, что с помощью административно-репрес- сивных методов достигалось формальное уничтожение этой церкви. Даже в Румынии, где православная церковь имела прочные позиции в обществе и активно поддерживала политику властей, направлен- ную на воссоединение униатов с православной церковью, налицо было негативное отношение к этой акции не только со стороны свя- щеннослужителей, но и немалой части румынских униатов Тран- сильвании. Опыт же Закарпатской Украины, особенно когда после убийства униатского епископа Ф. Ромжи в 1947 г., вызвавшего весь- ма острую реакцию среди верующих, Мукачевскую православную епархию возглавил с июне 1948 г. митрополит Макарий, убедитель- но показывал Совету, что провозглашение завершения существова- ния унии с Римом в августе 1949 г. прошло здесь, по сравнению с районами Западной Украины и Румынии, наименее безболезненно. Совет это связывал именно с разъяснительной работой, которую проводил митрополит Макарий с униатскими священнослужителя- ми. Совет, безусловно, понимал возможные негативные последствия слабости позиций православной церкви в Словакии. Существовали и другие моменты, заставлявшие митрополита Елевферия весьма осторожно относиться к предложениям А. Че- пички. Одним из серьезных препятствий по воссоединению греко-като- ликов с православной церковью, по мнению митрополита, являлось то обстоятельство, что все церковные здания греко-католической церкви были собственностью Ватикана и при переходе в правосла- вие прихожане должны были оставить эти храмы как им не принад- лежавшие. Поэтому не удивительно, что в августе 1949 г. на встре- че с Чепичкой экзарх просил его «оказать содействие в предостав- лении православной церкви униатских храмов для совершения богослужения, если верующие униаты будут переходить в правосла- вие». Попытки А. Чепички решить этот вопрос административным указанием местным органам не чинить препятствий в передаче хра- мов православной церкви, были отвергнуты руководителем Церков- ной комиссии НФ, который был вынужден разъяснить А. Чепичке, что согласно соглашению («Modus vivendi») с Ватиканом храмами греко-католической церкви распоряжается отнюдь не государство, а Ватикан72. Этот весьма важный для решения проблемы воссоедине- ния греко-католиков и православных вопрос оказался не подготов- лен чехословацкой стороной. Позже, в сентябре 1949 г., когда митрополит Елевферий приехал в Советский Союз для обсуждения с патриархом Московским Алек- 451
сием предложений А. Чепички об активизации действий православ- ной церкви по переводу униатов в православие, вопрос об условиях передачи церковных зданий греко-католиков стал предметом спе- циального разговора двух православных иерархов. Как сообщал Г Г. Карпов В. А. Зорину, «митрополит Елевферий для встречи с пат- риархом ездил в Одессу, и патриарх, выслушав его о предложениях Чепички, сказал, что он согласен со всеми предложениями, но кате- горически возражает против того, чтобы православная церковь на- сильственно отбирала церковные здания от униатов, считая, что это должно делаться представителями власти»73. Предложения чехословацкой стороны митрополиту Елевферию были весьма позитивно восприняты в советском посольстве, от имени которого в Совет по делам РПЦ была представлена целая про- грамма мер по работе среди униатов *. В частности, посольство счи- тало целесообразным провести следующие мероприятия: обязать экзарха Елевферия назначить срок (не далее второй половины сен- тября 1949 г.) для официальных переговоров об условиях активиза- ции работы православной церкви; выделить специального уполно- моченного православной церкви для проведения работы в Словакии, вменив ему в обязанность разработку практических мероприятий по проведению работы среди униатов; разработать канонические усло- вия для предлагаемого перехода; произвести перегруппировку свя- щенников в Чехословакии с таким расчетом, чтобы обеспечить на- иболее подходящими священниками те приходы, где сильно влияние униатов; во время проведения кампании учесть возможность перехо- да священников униатской церкви в православие; договориться с министром А. Чепичкой о выделении необходимых ассигнований на проведение указанной кампании. Посольство предлагало также «получить специальное благосло- вение на проведение указанной работы в торжественном послании от патриарха православной церкви и всея Руси Алексия»74. Эта программа была направлена на согласование в Совет по делам РПЦ 2 сентября 1949 г. с просьбой о срочном решении вопроса. Уже 7 сентября 1949 г. Карпов сообщил в IV Европейский отдел МИД СССР, что со стороны Совета «не встречается возражений против предложений Советского посольства в Праге по вопросу проведения мероприятий по усилению деятельности православной церкви в Словакии против униатов». Это означало, что «добро» на реализа- цию составленной посольством программы было получено на уров- не курировавшего конфессиональные вопросы заместителя предсе- К сожалению, состояние документальной базы не позволяет раскрыть про- цесс разработки этой программы и установить ее авторство. В МИД СССР этот документ поступил за подписью посла М.А. Силина (ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 453. Л. 287). 452
дателя правительства СССР В.М. Молотова. Но вместе с тем в от- вете Карпова было высказано соображение со ссылкой на мнение патриархии и Совета о нецелесообразности «в настоящее время об- ращения патриарха с посланием, поскольку неизвестно, как будет проходить работа по борьбе с униатами... что это нужно сделать [все] же, когда наметится успех этой работы»75. Таким образом, со второй половины 1949 г. советское влияние на решение судеб греко-католиков в Чехословакии стало интенсивно нарастать. § 3. Разрушение структур греко-католической церкви в Словакии и позиция Москвы Вновь инициированный во второй половине 1949 г. Церковной комиссией ЦК КПЧ вопрос об ускорении перевода греко-католиков в православие получил официальную поддержку советских высших инстанций, одобривших план по активизации работы православной церкви среди униатов, разработанный в советском посольстве в Праге. Теперь советский фактор в конфессиональной политике пра- вящих кругов ЧСР становился важной составляющей и весьма ак- тивно использовался последними. Это наглядно было продемон- стрировано уже во время подготовки и пребывания в стране делега- ции Московской патриархии в феврале 1950 года. Официально объявленной целью визита делегации, возглавляе- мой митрополитом Крутицким и Коломенским Николаем, являв- шимся вторым лицом после патриарха, было рукоположение двух православных епископов в Оломоуце и Прешове. Однако уже на ста- дии подготовки визита М. Силин получил 13 января 1950 г. из МИД СССР указание обратить внимание чехословацкой стороны на то, что некоторые деятели комитета, курировавшие конфессиональную политику (имелось в виду Государственное управление по делам церквей, возглавляемое А. Чепичкой), «придают чересчур большое значение мероприятиям, связанным с созданием православной епар- хии в Прешове»76. Что же могло вызвать такую реакцию МИД СССР? Некоторые словацкие исследователи полагают, что это скорее всего был дипло- матический шаг, направленный на то, чтобы скрыть заинтересован- ность советской стороны в ускоренном переводе греко-католиков в православие. Однако ставшие к настоящему времени доступными материалы российских архивов позволяют предположить иную при- чину беседы советского посла с генеральным секретарем ЦК КПЧ Р. Сланским 14 января 1950 года. Советская сторона к началу 1950 г. располагала информацией о том, что попытки митрополита Елевферия активизировать право- 453
славную церковь в Словакии*, освятить православный храм в Межи- лобарце, а также принять меры по подготовке визита в Словакию делегации православных священнослужителей во главе с митропо- литом Николаем натолкнулись на отрицательную реакцию словац- ких властей и, в частности, главы словацкого правительства Г. Гуса- ка. Как сообщал митрополит Елевферий в Москву, Гусак при встрече с ним 12 декабря 1949 г. прямо заявил, что ему «еще ничего не извест- но о согласии правительства (имеется в виду правительство ЧСР. — Авт.)... на оживление православной деятельности в Прешевском крае». Гусак назвал это «акцией политического характера» и подчерк- нул, что назначение православного епископа в Прешовскую епар- хию, «неприятно будет униатскому епископу Гойдичу, так же как и оживление православной там деятельности». По его информации, иностранная пресса и радиовещание может это разгласить как стрем- ление «нашего правительства переменить веру у Пряшевского насе- ления»77. Негативная позиция Г. Гусака была вполне естественна. Он знал реальную ситуацию на местах и опасался, что эта кампания будет иметь в Словакии еще более отрицательные последствия, чем недав- но закончившаяся здесь полной неудачей «Католическая акция». Такая жесткая позиция Г. Гусака, расходившаяся с планами Праги, стала предметом специального обсуждения на заседании церковной комиссии ЦК КПЧ 4 января 1950 г., где было принято решение при- дать пребыванию делегации Московской патриархии «характер тор- жественности» и «обеспечить православной церкви поддержку пар- тии и органов власти, включая Министерство внутренних дел и Уп- равление внутренних дел Словакии»78. По-видимому, такое решение ведомства Чепички и вызвало обес- покоенность советской стороны, о чем и говорил Силин в беседе со Сланским 14 января 1950 года. Кроме того, посольство располагало информацией об интенсив- ной подготовке партийных и государственных органов к переводу униатов в православие, для чего якобы правительство ЧСР создало три специальные комиссии (в Праге, Братиславе и Прешовском крае). По сведениям, полученным советским посольством от Б. Л. Черкеса еще в начале января 1950 г., было известно, что правительство Че- хословакии уже создало три комиссии для проведения кампании по * 9 декабря 1949 г. Государственное управление по делам церквей заслушало информацию управляющего экзархом Б. Л. Черкеса о плане миссионерской де- ятельности православной церкви в Восточной Словакии. В соответствии с ним предусматривалось создание в марте 1950 г. специального комитета из греко-ка- толических священников, которому предстояло подготовить переход униатов в православие. В июле-августе 1950 г. предполагалось собрать Собор священни- ков, который назначит сроки массового перехода в православие (см.: Cirkevni komise UV KSC 1949-1953. Brno, 1994. S. 330). 454
переводу униатов в православие. Правительственную комиссию в Праге должен был возглавлять заместитель председателя Управле- ния по делам церквей В. Экарт; в Братиславе во главе аналогичной комиссии предполагалось поставить генерального секретаря ком- партии Словакии Ш. Баштеванского; третья комиссия должна была быть создана на краевом уровне в Прешове. Советскую сторону в полученной инофрмации насторожило то обстоятельство, что во все комиссии были введены представители Министерства внутренних дел. Поэтому посол Силин получил из МИДа указание: в беседе с генеральным секретарем ЦК КПЧ Р. Сланским обратить внимание собеседника на два обстоятельства, обеспокоившие советскую сто- рону. Как уже указывалось выше, он подчеркнул, что мероприятиям, которые предложил митрополит Елевферий в связи с созданием Пре- шовской православной епархии*, представителями Управления по делам церквей придается чересчур большое значение. Посол также выразил беспокойство советской стороны, что «в дела религиозные хотят вмешать органы госбезопасности и Министерство внутренних дел». Сланский же опроверг имеющуюся в посольстве информацию, сказав, что никаких комиссий нигде не создавалось, а что состоялись только заседания, на которых обсуждался вопрос о проведении хи- ротонии в Прешове. При этом Сланский подчеркнул, что чехосло- вацкая сторона понимает, «сколь сложно и длительно должна вести- сь работа по переводу униатов в православие, что кампанией тут дела не решить»79. Таким образом, взаимопонимание, казалось, было достигнуто. Однако А. Чепичка, как политик, курировавший конфессиональ- ную политику и по партийной, и по государственной линии, вновь попытался «включить» советский фактор для форсирования темпов наступления власти на униатов. В первой же беседе с главой делега- ции РПЦ митрополитом Николаем (она прибыла в Чехословакию 1 февраля 1950 г.) А. Чепичка весьма четко определил, чего ожидает чехословацкая сторона от этого визита. Он заявил, как отмечал мит- рополит Николай в информации Совету по делам РПЦ, что приезд делегации рассматривается чехословацкой стороной «как начало кампании против Греко-католической церкви, которую они намере- ны в скором времени начать»80. Материалы же, поступавшие через патриархию в Совет по делам РПЦ, свидетельствовали, что отношение значительной части греко- католических священников и паствы к идее воссоединения с право- славной церковью в лучшем случае было сдержанным, а чаще прос- то враждебным. Сообщалось, в частности, об интенсивной работе против православной церкви греко-католических священников и других «враждебных православию элементов», которые «усиленно * См.: разд. I, гл. V, § 1. 455
распространяют антисоветские слухи о высылке всех православных в СССР» и поэтому «безопаснее быть если не униатом, то римо-като- ликом»81. Для православной церкви в Чехословакии, которой в конфессио- нальных планах ЦК КПЧ отводилась ведущая роль в деле поглоще- ния греко-католиков, ситуация на рубеже 1949-1950 гг. осложнялась тем, что и римско-католический епископат страны и епископ П. Гой- дич вели целенаправленную работу по объединению своих церквей. Еще на общегосударственной конференции епископов в марте 1949 г. архиепископ И. Беран, предлагая обсудить вопрос о положе- нии с греко-католической церковью, заявил: «Греко-католическая церковь является все же католической, и мы не можем бросать ее на произвол судьбы, хотя поддержка ее принесет нам новые заботы и может ухудшить наше положение. В данных условиях мы должны быть едины...»82 В январе 1950 г. заместитель премьер-министра ЧСР В. Широкий обстоятельно информировал советское посольство о ситуации в греко-католической церкви Словакии. Он сообщал, что епископ Гой- дич уже «издал специальные циркуляры и приказы, в которых гово- рится, что в случае, если греко-католической церкви будет угрожать опасность, священники вместе с верующими должны будут сменить обряд на латинский (католический). Таким образом, греко-католики по-старому останутся в подчинении Рима...». В заключение своей информации Широкий тем не менее делал необходимый с точки зрения сторонников ликвидации унии, но мало отвечающий реаль- ности вывод: «Большинство священников, однако, возражает против латинского (католического) обряда и высказывается за поднятие ав- торитета православной церкви, которая могла бы обеспечить им не- обходимое материальное существование. Среди верующих греко- униатов (так в документе. —Авт.), особенно в пограничных райо- нах, растет желание перехода в православие. Если бы этому переходу в православие не мешали бы греко-католические священники и об- щественные руководители греко-католического вероисповедания, переход верующих униатов в православие осуществлялся бы значи- тельно быстрее»83. Думается, что здесь скорее желаемое выдавалось за действительное. Таким образом, обстановка, в которой проходил визит делегации Русской православной церкви в ЧСР, была весьма напряженной. Объявленной целью визита было рукоположение двух православных епископов в Оломоуце и Прешове. Присутствие митрополита Ни- колая в качестве главы делегации должно было поднять авторитет православной церкви в ЧСР. Постановка же А. Чепичкой вопроса о начале кампании против греко-католической церкви означала вклю- чение в программу пребывания делегации РПЦ еще одного сущест- венного вопроса — согласование плана мероприятий по работе пра- 456
вославной церкви среди греко-католиков. Как писал по приезде в Москву митрополит Николай, им совместно с архиепископом Мака- рием, являвшимся членом делегации, митрополитом Елевферием и секретарем посольства Н.Н. Кравченко был проведен ряд совеща- ний по вопросу работы среди униатов, и согласован конкретный план действий. Во главу угла этого плана ставилась «постепенная подготовительная работа в низовых массах, выявление инициатив- ной группы для работы среди униатов руками самих униатов. Наме- чены лица для этой работы». Активное участие в разработке плана принимал посол М. А. Силин считавший, что необходимо из СССР в Чехословакию направить миссионера-священника «в помощь мест- ным силам», а также специальную «противокатолическую» литера- туру. Интересно отметить, что на этих совместных совещаниях у советской стороны четко обозначились два подхода в решении про- блемы униатов в Чехословакии. Иерархи православной церкви — митрополит Николай, архиепископ Макарий и митрополит Елевфе- рий, понимая сложность положения православной церкви в ЧСР, считали необходимым акцию по переходу униатов в православие предварить широкой разъяснительной кампанией среди населения. Подход же советского посольства был несколько иным. Излагая мнение М. А. Силина, митрополит Николай писал: «Он полагает, что работу надо начинать теперь и не бояться, если фанатики униа- ты свяжут ее с пребыванием здесь нашей делегации, тем более что первым результатом пребывания делегации в Пряшовском крае явилось заявление семи униатских сел о переходе в православие (так в документе. — Авт.) с соответствующими об этом докумен- тами, а также заявление двух униатских священников о желатель- ности встречи с новым епископом Алексием*... Ясно, что среди униатских низов намечается волна движения к Православию (так в документе. —Авт.)»84. Такая позиция вряд ли могла быть только производной от пози- тивных итогов пребывания представителей Московской патриархии в ЧСР**. Это скорее всего была советская реакция на новую ситуацию в государственно-церковных отношениях в Чехословакии после при- нятия правительством и парламентом страны в сентябре 1949 г. цер- * Архимандрит Алексий (Дехтерев) возглавил вдовствующую Прешовскую епархию в декабре 1949 г.; в феврале 1950 г. он был рукоположен в сан епископа. Судя по материалам, отложившимся в российских архивах, советская сторо- на была удовлетворена достигнутыми результатами пребывания православных иерархов в Словакии. Так, в справке Совета по делам РПЦ сообщалось: «Пребы- вание Московской церковной делегации произвело, особенно на Пряшовщине, грандиозное впечатление. То, что делегация была прекрасно принята членами правительства и общественностью, восторженные встречи, овации и пр., силь- нейшим образом подействовало и на православных и на униатов, показав им, что “власти” поддерживают православных» (ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 735. Л. 49). 457
ковных законов, реализация которых с начала 1950 г. создавала влас- ти основу для наступления на католический епископат. По-видимому, оба эти обстоятельства могли обусловить опреде- ленную подвижку в позиции советской стороны к ускорению темпов проведения кампании по переводу униатов в православие, в чем и пы- тался убедить Силин православных иерархов. Советская сторона, оче- видно, не имела возражений против стремления Праги совместить пик нажима на римско-католический епископат* с антиуниатской акцией. Поэтому не удивительно, что на заседании церковной комиссии ЦК КПЧ от 27 февраля 1950 г. при подведении итогов визита право- славной делегации акцент был сделан именно на вопросе о греко- католиках: «Визит православной делегации из Москвы получил в Восточной Словакии весьма благоприятные отклики и создал объек- тивные условия для того, чтобы приступить к проведению акции по переводу униатов в православие и тем самым перечеркнуть план Гойдича перетянуть греко-католиков на сторону Ватикана и римско- католической церкви. Стало ясно, что Гойдич действительно заклю- чил соглашение с римско-католическими иерархами без согласия и против воли всех верующих, которым православная церковь ближе как по вероучению, так и по церковным обрядам и традициям. Под влиянием визита делегации православной церкви Гойдич уже сейчас изолирован**, и несколько десятков его священнослужителей прямо заявили о желании перейти в православие»85. В тот же день 27 февраля 1950 г. состоялось заседание президиу- ма ЦК КПЧ, где участвовали К. Готвальд, Р. Сланский, Г. Бареш, Ю. Дюриш, Зд. Фирлингер, А. Чепичка и др. На нем было принято решение: «Акцию по переводу греко-католической церкви в право- славие начать немедленно. Ее пиком должна стать изоляция Гойди- ча, Гопко и руководства греко-католической церкви. В случае, если Гойдич и руководство (греко-католической церкви. — Авт.) будет чинить препятствия для перехода, операцию против него следует провести немедленно»86. * Подробнее эти сюжеты см.: разд. Ill, гл. II, § 1; гл. Ill, § 2. Государственный уполномоченный в канцелярию Прешовского епископа П. Гойдича был назначен еще до приезда православной делегации из Москвы — I декабря 1949 г. Им стал бывший секретарь Краевого комитета действия НФ в Прешовском крае Родак. П. Гойдич действительно оказался изолированным от внешнего мира, о чем красноречиво свидетельствует служебная записка государ- ственного уполномоченного: «Днем 28 марта с. г. с целью изоляции епископа П. Гойдича я запер все выходы, ведущие в его канцелярию и спальню. Един- ственный выход, которым он пользуется в сопровождении представителя органов госбезопасности, является моя канцелярия. В канцелярии наблюдение ведется днем и ночью: всегда присутствую я или представитель госбезопасности...» {VnukF. Vladni zmocnenci па biskupskych uradach v rokoch 1949-1951. Bratislava, 1998. S. 228). 458
В Москве (во всяком случае, в Совете по делам РПЦ), по-видимо- му, не ожидали такого ускоренного развития событий. Совет, полу- чив информацию о решении президиума ЦК КПЧ от 27 февраля, высказал сомнения в целесообразности ускоренного проведения воссоединения греко-католической церкви с православной. 1 апреля 1950 г. Г. Г. Карпов направил на имя В. А. Зорина специальное пись- мо, в котором писал: «По информации Московской патриархии гражданские власти Словакии начинают активную работу по ликви- дации унии и намерены закончить ее в течение 1,5-2 месяцев. Совет высказывает опасения, как бы такая поспешность не усилила пере- ход населения в римо-католичество. Это тем более возможно, что униатский епископ Гойдич ведет в этом направлении активную рабо- ту и его кадры и другие враждебные православию элементы, уси- ленно распространяют антисоветские слухи о высылке всех право- славных в СССР и поэтому безопаснее быть если не униатом, то римо-католиком. К этому надо добавить, что униатский епископ Гой- дич находится в более благоприятных условиях, чем вновь посвя- щенный епископ Алексей Дехтерев... Экзархат располагает очень слабыми кадрами и имеет возможность послать епископу Алексею на Пряшовщину только 2 священников и одного протодьякона...» Далее Карпов от имени Совета ставил МИД в известность о крайне слабой разъяснительной работе среди униатов, отмечая, что боль- шинство листовок напечатано на русском языке «вместо словацкого и карпаторусского», а в ряде изданных на русском языке материалов, нередко употребляются откровенно «антисемитско-черносотенные выражения». В заключение Карпов просил В. А. Зорина дать распо- ряжение ознакомить посольство СССР в Праге с точкой зрения Со- вета «для оказания необходимого содействия и дачи митрополиту Елевферию рекомендаций по затронутым вопросам»87. К сожалению, мы не располагаем ответом Зорина на это письмо и не можем установить, было ли оно доведено до сведения посольства. Но если исходить из того, что в Словакии в течение марта-апреля 1950 г. развернулась интенсивная работа по подготовке созыва в конце апреля специального собора, на котором предполагалось от- менить Ужгородскую унию, то можно сделать вывод о том, что ни позиция Совета по делам РПЦ, ни позиция митрополита Николая — одного из высших иерархов православной церкви, не оказались при- няты в расчет чехословацкой стороной. На основе доступных на се- годняшний день документов не представляется возможным одно- значно ответить на вопрос, почему и где — в Москве или Праге — позиция Совета по делам РПЦ была проигнорирована. Как сообщал патриарху Московскому и всея Руси Алексию мит- рополит Елевферий, «акция по возвращению в православие насе- ления Пряшовщины началось со стороны местных административ- ных органов гражданской власти». При этом митрополит отмечал, 459
что в переходе униатов в православие было очень заинтересовано правительство Чехословакии. Причину такой заинтересованности он видел в том, что греко-католический епископат, во всем послуш- ный Ватикану, проводил политику, продиктованную последним. «Отсюда, — писал митрополит, — выпады против народно-демок- ратического порядка в стране, агитация против СССР, против про- ведения в жизнь законов и мероприятий Чехословацкого прави- тельства. Этим самым греко-католический епископат и фанатично настроенные, верные ему священники, сильно скомпрометировали себя перед Правительством и народом. Решено было помочь наро- ду воссоединиться с православной церковью и встать под духовное руководство Епископов и духовенства, верных Правительству»88. То есть политическая цель этой акции — ликвидация легальной оппозиции в лице высшего духовенства греко-католической церк- ви, и крайняя заинтересованность пражских и братиславских влас- тей в ее проведении совершенно очевидны. Отсюда и их стремле- ние не только к форсмажорным темпам ее реализации, но и полная хронологическая согласованность с репрессивными акциями, на- правленными против чешской и словацкой римско-католической церкви*. К 25 апреля 1950 г. в результате деятельности комитетов по воз- вращению в православие, которые стали создаваться в районах Сло- вакии, населенных греко-католиками, 12 греко-католических свя- щенников (в том числе 1 архидекан) дали согласие на переход в пра- вославие, что было расценено как успех и торжество духовного возрождения народа. Но если учесть, что всего в Словакии насчиты- валось более 390 греко-католических священников, то данная оцен- ка была явно завышенной. Митрополит Елевферий писал патриарху Алексию: «Население Пряшовщины начало оставлять унию и мас- сово возвращаться к праведной православной вере... Настроение на- рода в сторону православия было настолько сильно, что было при- знано необходимым созвать 28 апреля не “малый собор”, т. е. со- вещание представителей инициативной группы духовенства и верующих, как предполагалось ранее, а прямо “Большой собор” с окончательным общим решением... 28 апреля в г. Пряшове состоял- ся Собор греко-католического духовенства и представителей всех приходов в количестве 320 человек; кроме того, прибыли массы на- рода из окрестностей, улицы города были запружены народом... по городу шли колонны рабочих, крестьян, молодежи, направлявшиеся к помещению “Черный орел”, где происходил Собор, и к кафедраль- ному храму...»89 Однако столь безмятежная картина проведения Собора, пред- ставленная в докладе патриарху Московскому Алексию, касалась * Подробнее об этом см.: разд. III, гл. 2, § 2. 460
только внешней стороны событий. Документы, поступавшие из раз- личных чехословацких инстанций в канцелярию президента страны К. Готвальда, весьма существенно ее корректировали. Так, представ- лявший на Прешовском соборе Государственное управление по делам церквей В. Экарт, сообщая о настроениях среди населения и священнослужителей накануне 28 апреля, писал, что только 50% священников на Прешовщине более или менее решительно высказы- ваются за переход в православие, 20% настроены решительно про- тив, а 30% вообще не занимают какой-либо определенной позиции. «Среди колеблющихся настроения таковы, что они ждут решения государства. Они не хотят решать этот вопрос сами на доброволь- ной основе»90. Далее сообщалось, что среди униатского населения и в Кошицком, и Прешовском крае (особенно после закрытия монас- тырей* и изоляции греко-католических епископов Гойдича и Гопко в их резиденциях) широкое распространение получило движение по защите священников от визитов представителей органов безопас- ности и местных властей разных уровней. Дома священников охра- нялись прихожанами. Иными причинами, чем митрополит Елевферий, объяснял В. Экарт и отказ от идеи «малого собора», который должен был уч- редить центральный комитет по возвращению в православие и раз- работать обращение ко всем духовным лицам и верующим. 27 апре- ля представителями власти, руководившими этой акцией по согласо- ванию с Прагой, было решено (исходя из бесед с делегатами), что вопрос о ликвидации унии следует решать немедленно, т. к. затяги- вание может привести к ухудшению ситуации, поскольку участни- ков «большого собора» может оказаться меньше, чем делегатов, соб- равшихся 27 апреля на «малый собор». «Затягивание акции будет иметь негативные последствия... улучшения позиций не будет, на- оборот, нужно исходить из того, что число участвующих священни- ков будет сокращаться»91. Из приведенного в информации президен- ту ЧСР материала становится совершенно очевидно, что демонстри- руемый массовый энтузиазм на улицах и в кафедральном соборе Прешова, о чем сообщалось в Москву как в дипломатических справ- ках, так и в докладе митрополита Елевферия патриарху Алексию, был обеспечен действиями краевых организаций КПС. Они мобили- зовали в поддержку акции по переходу греко-католиков в правосла- вие 4 тыс. коммунистов из Кошиц, Прешова и примыкавших райо- нов Словакии. Манифест о ликвидации Ужгородской унии на этом, тщательно срежиссированном спектакле был единогласно одобрен в 12 ч. 50 м. Таким образом, 28 апреля 1950 г. греко-католическая церковь в Чехословакии официально прекратила свое существова- ние, а ее епископы П. Гойдич и В. Гопко, уже находившиеся в изоля- * Подробнее об этом см.: разд. III, гл. III, § 2. 461
ции, были вынуждены отказаться от своих постов. Предполагалось, что они будут помещены в один из монастырей*. В информации, поступившей в Совет по делам РПЦ из Словакии, отмечалось: «В воскресенье, 30 апреля, уже ни в одной церкви [за бо- гослужением] не упоминался папа, этого не делали даже священни- ки, отказавшиеся перейти в православие. В тот же день во многих местах Восточной Словакии состоялись акты передачи униатских храмов православной церкви»92. К концу июля 1950 г. были подведены первые итоги по переводу униатов в православие. Глава Государственного управления по делам церквей вице-премьер Зд. Фирлингер сообщал президенту К. Гот- вальду, что из 262 греко-католических священников только 102 пере- шли в православие, хотя декларацию о ликвидации Ужгородской унии подписали 169 священнослужителей. «Но среди них, — писал Фирлингер, — нарастают сомнения в правильности сделанного ими шага». Кроме того, 41 священнослужитель уже был интернирован в один из монастырей. Намечался также арест еще 10 наиболее «реак- ционных» греко-католических священников93. К осени 1950 г. информация, поступавшая в Москву из Праги и Братиславы, все больше свидетельствовала, что, несмотря на про- возглашенную 28 апреля 1950 г. ликвидацию Ужгородской унии, переход униатов в православие вступил в стадию застоя, что, в свою очередь, усиливало стремление властей к использованию ад- министративно-репрессивных методов для достижения поставлен- ных целей. Такая тенденция достаточно четко уже обрисовалась в беседе Зд. Фирлингера, сменившего А. Чепичку на посту главы Го- сударственного управления по делам церквей, с Силиным 14 сен- тября 1950 г. Разбирая итоги работы в летние месяцы, Фирлингер сообщил, что из 259 униатских священников лишь 100 человек, причем некоторые под сильным давлением, приняли православие; 65 священников арестованы, а 94 являются потенциальными кан- дидатами на арест «в случае, если они откажутся до конца октября перейти в православие». Жесткие временные рамки завершения акции, установленные Государственным управлением по делам церк- вей, и курс на усиление репрессий, судя по записи беседы, сделан- ной М. А. Силиным, весьма обеспокоили советских дипломатов. «Что касается нашего вопроса о религиозных проблемах и сроках ликвидации унии в Словакии, то мы проявляем интерес в связи с тем, что события происходят непосредственно на границе с СССР». * Однако уже через семь месяцев, в ноябре 1950 г. началась подготовка к судеб- ному процессу над П. Гойдичем и В. Гопко. В январе 1951 г. они предстали перед судом вместе с католическими епископами М. Бузалкой и Я. Войташшаком. П. Гойдич был осужден на пожизненное заключение (Vnuk F. Vladni zmocndnci па biskupskych uradoch v rokoch 1949-1951. Bratislava, 1998. S. 228-229, 231). 462
Подчеркнув, что вопрос установления сроков и темпов ликвидации унии является внутренним делом чехословацкой стороны, совет- ские дипломаты пытались выяснить аргументацию Фирлингера: «На вопрос Кравченко Фирлингер не объяснил, почему октябрь месяц взят последним сроком ликвидации унии, а также учтены ли последствия репрессивных мероприятий массового характера по отношению к униатским священникам, будут ли правильно поняты эти мероприятия оставшейся массой униатов. Фирлингер в этом месте беседы сказал: “Лес рубят — щепки летят. Если попы не хотят переходить в православие, пусть уходят с приходов. Что каса- ется срока, то мы решили, что в октябре месяце мы должны ликви- дировать унию”»94. В ходе беседы выявилась и другая, весьма обеспокоившая совет- скую сторону, тенденция. Анализируя сложившуюся ситуацию, Фир- лингер заявил, что он вполне допускает возможность перехода униа- тов Словакии в римо-католическую веру. «Фирлингер не видит беды в том, что униаты переходят не в православие, а в католицизм, лишь бы присоединялись к прогрессивным католикам», — писал в Моск- ву из Праги советский посол95. Он увидел здесь тревожный симптом, свидетельствовавший, что чехословацкие власти начали утрачивать интерес к православной церкви как силе, способной перетянуть униатов на свою сторону. Для Москвы это означало, что перспектива укрепления позиций православия, а следовательно, и Московской патриархии в ЧСР в результате такого развития может утратить почву. Если принять во внимание эти две тенденции, ставшие к концу 1950 г. для политиков той и другой стороны очевидной реальностью, то можно понять усиление внимания советского посольства и гене- рального консульства в Братиславе к решению конфессиональных проблем, и в частности униатской. В течение ноября-декабря 1950 г. в посольстве и генконсульстве было подготовлено несколько инфор- мативных материалов для МИД СССР о ситуации в Словакии. В них подводились итоги первых шести месяцев реализации антиуниат- ской акции и разбирались ошибки словацких партийных и государ- ственных органов, допущенные в ходе «перевода в православие греко-католического духовенства», которые, по мнению советских дипломатов, «подорвали ход кампании и способствовали тому, что кампания в глазах верующих стала выглядеть как принудительное мероприятие». На первое место в числе этих ошибок ставилась под- мена разъяснительной работы прямым насилием и угрозами по от- ношению к униатскому духовенству. В справках и информациях, направляемых в Москву, приводились конкретные случаи, когда ор- ганы госбезопасности доставляли греко-католических священников насильственно в епископскую канцелярию в Прешове и заставляли приносить клятву верности православной церкви. 463
Так, на основании беседы с В. Экартом, побывавшем в Кошицах, Михаловце и Братиславе, дипломаты сообщали в Москву, что «поли- тика словацких церковных органов... с самого начала проводимой кампании была неправильной... Многих священников насильно за- ставляли переходить в православие. Кто сопротивлялся, тому угро- жали оружием и даже изолировали... В настоящее время в Южной Словакии около 60 греко-католических священников укрываются ве- рующими от официальных органов... Имеется много случаев, когда греко-католического священника административно заставляли само- го переходить в православие и переводить свой приход. Такой поп шел к секретарю райкома и плакал, что у верующих его прихода от- бирают их веру. Секретарь райкома в отчаянии хватался за голову со словами “как это можно угнетать нашу веру”, словом, вместе с попом ратовал о насилии над униатской верой (так в документе. —Авт.), а потом вместе в своей практической работе всячески помогали униа- там укрываться от перехода»96. Весьма показателен пример нажима местных властей на учащихся униатской семинарии*, где обучалось большое число украинцев — выходцев из Польши и западных облас- тей Украины (Галиции). Им предлагалась альтернатива: или полу- чить местное гражданство в обмен на переход в православную веру, или, в противном случае, оказаться высланными в Польшу или в СССР как бандеровцы97. Отмечалось также, что местными властями для привлечения свя- щенников-униатов на сторону православия последним давались не- обоснованные обещания полной свободы в выборе обрядов после принятия православия. По православным канонам это было недо- пустимо и вызвало протесты некоторых обращенных в православие священников и даже их демонстративный переход в римско-католи- ческую веру. Нередкими были случаи освобождения из мест заклю- чения греко-католических священников, осужденных за политичес- кие и уголовные преступления, если они соглашались перейти в православие. Итог шести месяцев кампании по переводу униатов в православие показал, что ни компартии, ни Словацкому управлению по делам церквей не удалось добиться желаемых результатов98. Наиболее четко и концентрированно эти выводы были изложены в справке Генконсульства СССР в Братиславе от 10 ноября 1950 г. В ней на основе анализа конкретного материала с мест делался вывод о неподготовленности партийных организаций и национальных ко- митетов, как органов власти, к проводимой акции: «Они смотрели на вопрос перевода в православие как на кратковременное явление, с которым можно покончить в один прием. Именно поэтому упомяну- тые органы не готовились должным образом к проведению тех или * По-видимому, речь шла о греко-католической академии в Прешове, на базе которой потом был создан богословский факультет. 464
иных мероприятий этой кампании. Надежды Словацкого управле- ния по делам церквей в один прием покончить с унией, как видно, не оправдались. Собор не решил кампании, а к длительной кропотли- вой систематической работе местные организации оказались совсем неподготовленными». В этой же справке излагались основные положения доклада, сде- ланного на заседании ЦК КПЧ Л. Голдошем, возглавлявшим к этому времени вышеупомянутое Словацкое управление по делам церквей. В докладе речь шла о перспективах конфессиональной политики в связи с необходимостью быстрыми темпами закончить кампанию по ликвидации греко-католической церкви. В нем предусматрива- лись радикальные меры против греко-католических священников и их родственников, организующих сопротивление переходу в право- славие, а также ликвидация влияния римско-католической церкви путем устранения из приходов наиболее реакционно настроенных духовных лиц. Кроме того, предлагалось при каждом священнике создать группу доверенных лиц, которые будут выполнять роль аги- таторов для воспитания духовенства «в духе преданности право- славной церкви и народно-демократическому строю». Из доклада Голдоша Генконсульством был сделан один вывод: «Местные влас- ти намереваются принять решительные меры к тому, чтобы кампа- ния по переводу униатов в православие была закончена как можно быстрее»99. Видимо, поступавшая по дипломатическим каналам информация и заставила IV Европейский отдел МИД СССР, а также аппарат меж- дународного отдела ЦК ВКП(б) обратиться в конце 1950 г. в Совет по делам РПЦ с просьбой сформулировать свои оценки и предложения относительно ситуации, сложившейся в Словакии. Г. Г. Карпов в ян- варе 1951 г., готовя ответ в ЦК ВКП(б), напомнил, что еще в апреле 1950 г. в письме на имя В. А. Зорина Совет высказывал опасения по поводу намерения чехословацких властей в 1-1,5 месяца закончить ликвидацию унии и просил информировать об этих опасениях по- сольство СССР в Чехословакии. Обращаясь к анализу материалов консульства в Братиславе и оценке мероприятий, намеченных в до- кладе Голдоша, Карпов подчеркнул, что вносить в них коррективы без знания местной обстановки затруднительно. Однако в качестве главного он отметил, что следует прекратить административно-реп- рессивное принуждение униатов к воссоединению с православной церковью, а также отказаться от услуг явных политических врагов, то есть тех греко-католических священников, которые отбывали за- ключение по политическим мотивам. Что же касается укрепления позиций православной церкви, то Совет в своих расчетах исходил из того, что митрополиту Елевфе- рию нужна помощь чехословацких государственных органов в под- готовке кадров православного духовенства. Посылку же православ- 465
ного духовенства из СССР в Чехословакию Совет считал тактически нецелесообразной, так как это могло создать лишний повод «для об- винения Московской патриархии в расширении власти за пределами своей территории». Совет вместе с тем полагал, что «пришло время поставить на рас- смотрение руководства Чехословацкой республики рекомендацию создания автокефальной православной церкви в Чехословакии». Причем постановка этого вопроса тесно увязывалась Советом с ре- шением проблемы униатов в ЧСР: «Образование автокефальной православной церкви Чехословакии... сыграет положительную роль в деле привлечения униатов в православие и позволит проводить эту работу на новой основе. Такое решение вопроса будет приемлемо для патриотической части униатов — словаков и в известной мере парализует попытки агитации в пользу организации автокефальной греко-католической (униатской) церкви»100. Идея создания такой церкви (автором ее был В. Топко) получи- ла распространение среди части униатского духовенства и верую- щих еще весной 1950 г. Предполагалось, что независимая от Вати- кана греко-католическая, церковь будет активно сотрудничать с правительством101. Особенно много сторонников такого сохране- ния греко-католицизма как конфессии было в южных районах Словакии. Экзархат Чешской православной церкви, видевший перспекти- ву расширения позиций православия именно за счет привлечения в свои ряды греко-католиков, не был заинтересован в таком на- правлении развития событий и видел выход в скорейшем провозг- лашении автокефалии ЧПЦ. В этом его поддерживал и Совет по делам РПЦ. В течение 1951 г. после получения согласия правительства ЧСР эк- зархат Московской патриархии был преобразован, и с 8 декабря 1951 г. православная церковь в Чехословакии стала существовать как автоке- фальная* 102. Однако обретение ею нового юридического статуса, судя по документам, поступавшим в МИД СССР и в Совет по делам РПЦ, не стало импульсом для перехода униатов в православие. Причины застоя в решении униатского вопроса в Чехословакии вряд ли будет правильно объяснять только слабыми позициями пра- вославной церкви в обществе. Думается, что наряду с этим бесспор- ным фактом важно отметить и другие моменты. Ни в коем случае нельзя сбрасывать со счетов то, уже отмеченное, обстоятельство, что в расчетах чехословацких коммунистических политиков сотрудни- чавшая с ними православная церковь рассматривалась в первую оче- редь как инструмент власти в борьбе за ликвидацию греко-католи- ческой церкви. После первых же трудностей в ходе воссоединения в * Подробнее см.: разд. I, гл. V, § 1. 466
отношениях чехословацких политиков к православной церкви на- ступило определенное охлаждение*. В политической практике это нашло проявление в том, что Госу- дарственное управление по делам церквей настойчиво добивалось от митрополита Елевферия согласия выдать всем упорствующим униат- ским священникам декреты об утверждении их на приходах «с правом воссоединения их с православной церковью тогда, когда они найдут это для себя возможным». Причем аргументация В. Экарта, излагав- шего митрополиту Елевферию позицию Государственного управления, была следующая: «Положение в Восточной Словакии в церковном от- ношении плохое; до сих пор невоссоединившихся униатских священ- ников там имеется 63 чел., которые находятся в неопределенном поло- жении. Мы не знаем, что с ними делать, запереть (интернировать. — Авт.) всех — нельзя, произведет неблагоприятное впечатление на население, да и у вас, православных, нет достаточных кадров, чтобы заместить их приходы. Уволить их с их мест и дозволить поступить им на гражданскую службу, тоже не желательно, так как опять заместить их приходы некем... Лишить их государственного жалованья нельзя, так как многие из них многодетные и осудить их на полуголодное су- ществование, принимая во внимание симпатии к ним народа (их при- хожан), мы не можем. Мы считали необходимым и полезным для нас в данных обстоятельствах как-то удержать этих священников на их же местах и даже как-нибудь закрепить их там». Такая антиканоническая постановка вопроса не могла не вызвать резко отрицательную пози- цию митрополита Елевферия: «Они (униатские священники. — Авт.) это поняли бы как официальное разрешение им со стороны православ- ной церкви служить, держась католических догматов, признавая власть папы... вообще продолжать оставаться греко-католиками». Позиция митрополита Елевферия была поддержана патриархом Алексием, а Совет по делам РПЦ вошел с ходатайством в Совет министров СССР «довести позицию Московской патриархии по этому вопросу до пра- вительства Чехословакии»103. Это не могло не сказаться отрицательно на отношениях православной церкви в Чехословакии с Государствен- ным управлением по делам церквей, вызывая взаимное недоверие, что дополнительно осложняло ситуацию**. * Еще осенью 1950 г. Зд. Фирлингер в информации ЦК КПЧ о ходе антиуниат- ской акции жаловался на руководство экзархата православной церкви, упрекая мит- рополита Елевферия и управляющего делами Б. Черкеса в том, что они не проявляли нужной инициативы и лишь на словах ратовали за ликвидацию греко-католической церкви (см.: Narodni Archiv (Ceska Republika). F. 02/1 UVKSC. Sv. 20, a.j. 228. L. 115). ** В беседе с послом А. Е. Богомоловым в ноябре 1953 г. митрополит отметил, что хотя чехословацкие власти и дают средства на содержание церкви и духовенс- тва, «но все же чувствуется, что они хотели бы иметь во главе православной церк- ви своих чешских граждан и поэтому настороженно относятся и к нему, и к епископу Алексию», возглавляющему Прешовскую епархию (ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 1101. Л. 194-194 об.). 467
Митрополит Елевферий прекрасно осознавал всю призрачность акции по ликвидации греко-католической церкви в Словакии, где из 238 священников-униатов 150 отказались перейти под управление Московской патриархии и были выселены в Моравию, а еще 50 на- иболее активных униатских священнослужителей были арестованы. Поэтому в его сообщениях в Совет по делам РПЦ, в Московскую патриархию, а также в беседах с советскими дипломатами в 1952- 1954 гг. настойчиво подчеркивалась напряженность ситуации в пра- вославных епархиях Словакии — Прешовской и Михаловской. Здесь находилось 200 православных приходов из 250 существовавших во всей стране104. Митрополит явно считал неудавшейся кампанию по переводу греко-католиков Словакии в православие. Уже к 1953 г. было совер- шенно очевидно, что часть священников лишь формально перешла в православие и приняла юрисдикцию Московской патриархии. В действительности же они сохраняли связи с католическим еписко- пом И. Чарским, возглавлявшим Кошицкий диоцез, и выполняли его указания*. Причем, как отмечал митрополит Елевферий, «разобла- чить таких священников довольно трудно, так как униатские бого- служения фактически не отличаются от православных. В словацких селениях среди населения (православного) нелегально действуют различные миссионеры, которые призывают верующих не ходить в “коммунистические”, т. е. православные церкви и берут с них обет верности католицизму»105. В районах, заселенных бывшими униатами, сохранялись под- польные структуры упраздненной в 1950 г. греко-католической церк- ви. Здесь действовали несколько рукоположенных Гойдичем тай- ных епископов, располагавших достаточно широкой агентурой. Тай- ные епископы фактически осуществляли руководство бывшими униатскими приходами. Так, по сведениям председателя Националь- ного комитета Кошицкого края М. Худика, у перешедших в право- славие униатов имелся тайный униатский епископ Иван Лавинец, находившийся на нелегальном положении. В 1954 г. именно он дал сигнал к выходу бывших униатов из православия и переходу их в католичество. Эта тенденция стала особенно заметной в 1955 г., когда 380 православных верующих подали своим священникам офи- циальные заявления о выходе из православия и переходе в католи- ческую веру106. С конца же 1953 — начала 1954 г. среди прихожан словацких православных епархий началось открытое движение и за Так, в начале 1954 г. митрополит Елевферий в беседе с сотрудником совет- ского посольства в Праге Ю.Н. Мешковым сообщал, что он располагает сведения- ми о епископе А. Чарском, который «вызывает к себе бывших униатских священ- ников и берет с них клятву на верность Ватикану» (ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 1213. Л. 83). 468
возвращение в униатство; стали выдвигаться требования восстанов- ления в правах униатских священников. Провал предпринятого в 1950 г. принудительного по сути де- ла перевода греко-католиков Словакии в православие к середине 50-х годов стал настолько очевиден, что к политической элите Сло- вакии наконец пришло понимание бесперспективности проводи- мой конфессиональной политики. Первый секретарь ЦК КПС К. Бацилек в беседе с советским генеральным консулом в Бра- тиславе В. Д. Карякиным откровенно заявил, что бывшим секретарем ЦК КПС Ш. Баштёванским была допущена серьезная ошибка: «Не надо было переводить неподготовленное, религиозное до фанатиз- ма, отсталое крестьянское население в другую религию, а если пе- реводить, то не надо было торопиться... Теперь старую ошибку нужно исправлять... возврата к официальному разрешению униатс- кой церкви в Словакии нет, но трудно что-нибудь придумать для удержания этих людей (всего около 200 тыс. семей) в правосла- вии»107. Только 1968 г. стал временем возрождения греко-католи- ческой церкви в Чехословакии, авторитет которой возрос среди верующих именно благодаря ореолу мученичества. 1989 г. оконча- тельно вернул греко-католическую церковь на арену общественной жизни страны. Подводя итог рассмотренному материалу, можно констатировать, что решение униатской проблемы в Чехословакии путем ликвида- ции Ужгородской унии вытекало из общего курса правящей комму- нистической элиты, стремившейся установить свой контроль за «ка- толическим фронтом» Чехии и Словакии, включавшим в себя как римско-католическую, так и греко-католическую церкви, выступав- шие в качестве единственной легальной оппозиции утверждавшему- ся авторитарно-тоталитарному режиму. Но если в отношении римо- католиков была избрана тактика постепенного подчинения церков- ных структур новому государству и установления его контроля за внутренней жизнью этого вероисповедного института, то к греко- католикам применялся принципиально иной подход. Ставка с самого начала была сделана на полную ликвидацию этой конфессии через разрыв Ужгородской унии с Ватиканом и принудительный перевод верующих в православие, то есть в подчинение униатов церкви, ло- яльной существующему режиму. Однако показательно, что чехосло- вацкое правительство утратило всякий интерес к переводу униатов в православие и усилению роли этой конфессии в жизни страны, как только отношения с римско-католическим епископатом были пос- тавлены в нужную власти плоскость, а католическая оппозиция была ликвидирована. Это стало наглядным свидетельством упрощенного узко политического подхода руководства ЧСР к решению весьма сложной проблемы, существовавшей в регионе, где налицо было многовековое присутствие ряда конфессий. 469
§ 4. Проекты решения униатской проблемы в Венгрии В Венгрии, как и в Чехословакии, вопрос о греко-католической церкви в конфессиональной политике власти обозначился тогда, когда в стране началась структурная перестройка общественной жизни под лозунгами «ускоренного строительства социализма по Сталину». Тогда актуальным для правящей коммунистической элиты стал курс на подчинение государству сильной римско-католической церкви — главного противника политики компартии. На фоне общих действий компартий стран Восточной Европы по подрыву позиций римско-католической церкви и тем самым ослаб- лению влияния Ватикана, планы в отношении греко-католической церкви в Венгрии (как и в других странах) — далеко не самого силь- ного компонента католического фронта — выступали элементом, составной частью этих действий. Греко-католическая церковь в Венгрии насчитывала около 250 тыс. верующих. Униаты представляли собой многонациональный конг- ломерат венгров, украинцев, румын и словаков. Они компактно про- живали в комитатах Собольч-Сатмар, Бэршод-Земплен и Хайду- Бихар, расположенных в северо-восточной и восточной частях страны, граничившей с советским Закарпатьем, Румынией и Че- хословакией. Национально преобладавшей группой среди них были венгры — представители титульной нации страны. Униатская церковь Венгрии имела 131 приход, объединенный в 15 протопопий. Прихожан обслуживали 130 священников, которые вели богослужение главным образом на венгерском языке108. Греко-католики Венгрии не имели собственного диоцезиального управления. Организационно они объединялись в особый церков- ный округ, центр которого находился сначала в г. Хайдудороге, а с 1950 г. — в г. Ниредьхазе. Главой греко-католического округа являл- ся преданный Святому престолу епископ М. Дудаш. Как сообщали в октябре 1950 г. советские дипломатические службы из Будапешта в Москву, Дудаша «Рим держит в своих руках весьма крепко, и он [Дудаш] внимательно следит за соблюдением Унии с Ватиканом»109. В положении греко-католической церкви в Венгрии имелась и еще одна особенность, отличавшая ее от других униатских церквей в Вос- точной Европе. Она была столь тесно связана с римско-католической церковью, что воспринималась верующими как ее внутренняя струк- тура. В силу этого епископ Дудаш расценивался новой политической элитой Венгрии как фигура несамостоятельная, зависимая от римско- католического епископата. Это обстоятельство, по-видимому, обусло- вило то, что в конфессиональной политике власти интерес к пробле- ме и поиски ее решения возникли на более позднем этапе, когда в Венгрии правящая коммунистическая элита развернула активные действия по ограничению влияния Венгерской католической церкви. 470
Осенью 1950 г. посольство СССР в Будапеште сообщало, что ру- ководство Венгерской партии трудящихся (ВПТ) «уже высказывало мысль о целесообразности отрыва униатов от Рима, что ослабило бы влияние католической церкви в стране». Такая для коммунистов тра- диционная по замыслу, но запоздалая по времени позиция лидеров ВПТ имела свои объяснения. К этому моменту были уже известны далеко не однозначные итоги решения униатской проблемы в других странах региона. В приграничном советско-польско-чехословацком треугольнике Украинская греко-католическая церковь, организаци- онные структуры которой были разрушены в ходе подавления ОУН- УПА, фактически прекратила свое легальное существование. Ко времени, когда венгерские власти актуализировали униатский вопрос, в Румынии, советском Закарпатье и Чехословакии унии с Ватиканом уже были разорваны. Здесь шел процесс фактической ликвидации греко-католической церкви путем формального, во мно- гом принудительного перевода униатов в православие. К началу 50-х годов опыт реализации антиуниатских акций пока- зал властям всех вышеназванных стран, что достигнут во многом лишь формальный результат. Внешняя картина успеха возвращения греко-католиков в православие скрывала массовое сохранение униа- тами преданности своей вере, что и делало положительные итоги призрачными и временными в исторической перспективе. Такие не- однозначные итоги акций против униатов в ряде стран региона заста- вили советскую сторону занять по отношению к Венгрии крайне ос- мотрительную позицию, о чем свидетельствует переписка МИД СССР с Советом по делам РПЦ. В ней хотя и отмечалась целесооб- разность перевода униатской церкви Венгрии в православие, но при этом подчеркивалось, что «делать это нужно весьма осторожно»110. Советская сторона осознавала и еще одну весьма существенную специфику ситуации в Венгрии. Здесь мог не сработать стереотип решения униатского вопроса через перевод греко-католиков в право- славие в силу ряда особенностей облика и положения самой право- славной церкви. В этой стране православие было весьма малочис- ленной периферийной конфессией, которая насчитывала менее 40 тыс. верующих, объединенных в 53 прихода, не единых с точки зрения церковной юрисдикции111. Не придавал веса православной церкви в Венгрии и многонаци- ональный состав ее прихожан, не столько этнических венгров, сколь- ко славяно-румынских национальных меньшинств, часть которых была мадьяризирована*. Наиболее многочисленной этнической груп- При богослужениях в православных приходах использовались разные, в том числе и национальные языки: сербский — в 6 приходах, румынский — в 9, рус- ский — в 1, венгерский — в 10. Разными языками пользовались в 14 приходах (ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 69. Л. 172). 471
пой прихожан были румыны (около 22 тыс. человек). Венгерские и русские православные составляли около 8 тыс. человек, а сербы —- немногим более 6 тыс. человек. Управление румынскими прихода- ми находилось г. Араде на территории Румынии, епархиальные управления или администрации православных сербов, венгров и русских располагались в Будапеште и Сентэмдре112. Отсутствие вну- треннего структурного единства православных церквей в Венгрии обуславливалось юрисдикционным подчинением различным пат- риархиям — Сербской, Румынской, Московской и Константино- польской. Таким образом, задача перевода униатов в многонациональную православную церковь неизбежно должна была натолкнуться на серьезные национальные проблемы. Они были чреваты обострени- ем межнациональных отношений как среди православных, где на- иболее многочисленной группой были румыны, так и униатов, в ос- новном венгров, национально ущемленных утратой Трансильвании в пользу Румынии. Вставали немалые препятствия, трудно разреша- емые и с точки зрения церковных канонов православия, учитывая исторически сложившиеся непростые отношения между патриархия- ми. Не было простого ответа на вопрос, в ведение какой из четырех названных патриархий могли бы перейти униаты Венгрии*. С точки зрения цели — усиления православия в Венгрии — это должна была бы быть патриархия Румынской православной церкви. Но опять же, учитывая традиционно неприязненные отношения румын и венгров, такое решение могло повлечь обострение межгосударственных от- ношений Румынии и Венгрии. Руководство ВПТ вряд ли не прини- мало в расчет этого, а также ряд других вышеназванных важных об- стоятельств. В высшей степени осторожные соображения по вопросу воссо- единения униатов с православными высказывались в информацион- но-справочных материалах, которые в 1950-1952 гг. готовились в советском посольстве в Будапеште и направлялись в МИД СССР. Они, как правило, служили главным источником сведений для Сове- та по делам РПЦ. Отмечалась исключительная сложность и труд- ность объединения названных церквей в Венгрии, говорилось о не- пременном соблюдении ряда предварительных условий в случае принятия решения по этому вопросу. Речь шла о необходимости пре- доставления венграм-униатам права богослужения на венгерском языке, а также сохранения за всеми остальными бывшими греко-ка- толиками права пользования григорианским календарем, следования принятым в греко-католической церкви особым обрядом и самое главное — «оставление всех униатских священников на их прежних местах службы»113. * Подробнее см.: разд. I, гл. 5, § 2. 472
Возникает вопрос: почему столь важное значение придавалось сохранению униатского духовенства в его приходах? К этому време- ни уже имелся словацкий опыт, который показал, что отсутствие собственного резерва православного духовенства не может быть компенсировано кадрами РПЦ даже в условиях этнической и языко- вой близости двух народов. Что касается Венгрии, то было совер- шенно очевидно, что языковый барьер не позволит активно исполь- зовать здесь кадры Русской православной церкви. Не могли послу- жить кадровым резервом будущей укрупненной за счет униатов Венгерской православной церкви ни сильная Румынская православ- ная церковь, ни раздробленная, многонациональная православная церковь самой Венгрии. Таким образом, в силу названных нацио- нальных и конфессиональных причин объединение униатов с право- славными становилось в Венгрии весьма проблематичным. Сложность венгерской ситуации в Москве понимали, и информа- ция по униатскому вопросу, поступавшая по разным каналам, как правило, только принималась здесь к сведению. За ней не следовали какие-либо действия Совета, которые показывали бы, что тем или иным предложениям советского посольства в Будапеште Москва на- меревалась дать ход. Тем не менее, как свидетельствуют отдельные документы, про- блема использования православной церкви в качестве возможного инструмента подрыва позиций униатства в Венгрии обсуждалась в советских дипломатических кругах. Например, рассматривались варианты усиления позиций православия в Венгрии через объеди- нение всех православных приходов на территории страны в одну епархию, которая должна была бы перейти в подчинение Москов- скому патриарху. В связи с этим ставился вопрос о возведении в сан епископа священнослужителя — ставленника Московской патриар- хии*. Однако такие планы оставались на уровне размышлений дип- ломатов. Совет по делам РПЦ, со своей стороны, по каналам МИД СССР продолжал получать в 1951 и 1952 гг. и накапливать информацию о конфессиональной ситуации в Венгрии. Но, трезво оценивая поло- жение дел, работники Совета никогда не ставили в практическую плоскость вопрос об удалении греко-католической церкви из кон- фессиональной сферы. В сентябре 1952 г. в связи с обращением в Совет по делам РПЦ Мукачевского благочинного администратора- протоиерея венгерских православных приходов И. Кополовича** (лица крайне заинтересованного в ликвидации униатства) Совет по сути дела высказал свое негативное отношение к инициативе прото- * Подробнее см.: разд. I, гл. V, § 2. И. Кополович занимал эту должность с ноября 1949 г. по июль 1954 г. (Цер- ковь и время. 2001. № 3. С. 25). См. также: разд. I, гл. 5, § 2.
иерея. Кополович отмечал ряд существенных, по его мнению, мо- ментов. Он сообщал в Совет, что хотя униаты в Венгрии не особен- но интересуются православием, но акции по воссоединению униа- тов и православных в западных областях СССР, в Румынии и Чехословакии заставили «венгерских униатов насторожиться». Вместе с тем протоиерей намекал, что «есть некоторые основания предполагать, что между униатами могут найтись люди, которые не довольны господствованием (так в документе. — Авт.) католиков над ними и которые бы пожелали перейти в православие». Под этими «людьми» Кополович подразумевал отдельных представите- лей славянского или румынского греко-католического духовенства, которые «ведут себя весьма осторожно» из-за страха «репрессий со стороны униатского епископа» и в силу «железной дисциплины в униатской церкви»114. По мнению Кополовича, важнейшую роль в деле воссоединения униатов и православных в Венгрии должно было бы сыграть правитель- ство этой страны, намерения которого для него до сих пор оставались неясными. «...Необходимо было бы, — писал протоиерей, — чтобы правительство заняло в этих вопросах определенную позицию в пользу православной церкви и чтобы оказывало воссоединительному движе- нию всестороннюю поддержку». Правительство, настаивал Кополович, должно защитить «воссоединяющихся от всякого рода преследований и провокаций со стороны униатского епископата и католиков»"5. На основании этих рассуждений можно сделать вывод, что прото- иерей видел возможность объединения униатов с православной цер- ковью только снизу, как воссоединение паствы и рядового греко-като- лического духовенства. Причем вряд ли имелись в виду униаты — венгры по национальности, несомненно, тяготевшие больше к римо-католикам, чем к православным. Речь скорее всего шла о не- многочисленных униатах-украинцах, словаках и румынах. Однако, зная ситуацию на местах, Кополович допускал, что «даже в случае самой тщательной подготовки к делу воссоедине- ния, не исключена возможность, что значительная часть униатов может перейти в католичество». За этим утверждением следовал вывод: униаты в Венгрии «представляют собой весьма твердый орех, чтобы раскусить этот орех надо к этому серьезно и всесторон- не подготовиться»116. Если пришедшая в Совет в октябре 1950 г. информационная за- писка МИДа была просто принята к сведению, то в 1952 г. предложе- ния протоиерея Кополовича вызвали откровенно негативную реак- цию заместителя заведующего иностранным отделом Совета В. Кар- повича. Он оставил на документе весьмасодержательную резолюцию: «Записка Кополовича исчерпывающе освещает положение униатов в Венгрии. Никаких перспектив к переходу их в православие в течение ряда лет нет... Униаты в Венгрии — это туннель, через который Ва- 474
тикан может работать на соседние страны (Чехосл[овакию], Румы- нию и СССР). Их округ близок к границам нашим и Чехосл[овакии] и Румынии. В этом их опасность. Трогать их, конечно, никто в Венг- рии не будет. Это — опасно, т. к. страна католическая. Брать их надо не с этой стороны, а путем втягивания в борьбу за мир...»117 Замечание «т. к. страна католическая» требует комментария. Поль- ша — тоже католическая страна, где влияние римско-католической церкви было не меньшим, если не большим, чем в Венгрии. И тем не менее польское население, католическое сообщество, церковь и верующие де-факто поддерживали в 1947 г. действия властей по раз- грому Украинской греко-католической церкви, освящавшей борьбу украинских националистов, угрожавших территориальной целост- ности Польши. В Венгрии же ситуация была принципиально иной. В ответ на принуждение униатов, в большинстве своем венгров по национальности, следовало ожидать их массового воссоединения с национальной церковью западного обряда — во-первых, и не менее массовой поддержки этого процесса венгерским, католическим в аб- солютном большинстве, обществом — во-вторых. В таких условиях применение силового метода ликвидации униатства было чревато об- ратным эффектом — укреплением католицизма и консолидацией ве- рующих венгров вокруг римско-католической церкви. Вряд ли этого не понимали в венгерском правительстве, которое так и не решилось на развертывание «акции», возможно, не без подсказки из Москвы. Как показывает резолюция сотрудника Совета по делам РПЦ, в конце 1952 г. в Москве придерживались в высшей степени реалисти- ческих взглядов на возможность и результативность воссоединения греко-католиков и православных в Венгрии. Опыт Румынии, совет- ского Закарпатья и Чехословакии подводил к более общему выводу: не имея достаточной опоры в лице православной церкви, перевод униатов в православие с целью укрепления позиций последнего, оказывался бесперспективным. Он не был результативен и как ин- струмент в борьбе против римско-католической церкви, а при силь- ном влиянии последней, как в Венгрии, мог бы привести к нежела- тельным и политически опасным результатам. Складывающуюся ситуацию вокруг проблемы греко-католичес- кой церкви в Венгрии аналогично расценивали и в советском по- сольстве летом 1952 г.: «Для решения задачи откола венгерских уни- атов от Ватикана в настоящее время не имеется реальных предпосы- лок, и она является исключительно сложной и трудной; поспешность здесь совершенно недопустима... Однако совершенно упускать из виду эту проблему было бы также неправильным»118. Если сопоставить это мнение советского дипломата Ю. Черняко- ва, курировавшего в посольстве вопросы конфессиональной полити- ки, с позицией высокого функционера аппарата ЦК ВПТ Е. Лакатош и председателя Комитета по делам церкви при венгерском прави- 475
тельстве Я. Хорвата, то нельзя не заметить существенных различий в подходах к униатскому вопросу. В условиях, когда для венгерских правящих кругов установление контроля государства за римско-ка- толической церковью, как основным звеном политической оппози- ции в стране, было во многом решенным вопросом, проблема униа- тов утрачивала свою актуальность («униаты ничем не отличаются от католиков»), а вопрос об усилении православной церкви не вызывал интереса119. Конкретно-исторический материал показывает, что греко-католи- ки в Венгрии оказались за пределами процесса принудительного уничтожения униатской церкви в Восточно-Европейском регионе. Осенью 1956 г. накануне глубокого общественного кризиса и восста- ния против тоталитарного режима, установленного ВПТ во главе с М. Ракоши, советский посол в Венгрии Ю.В. Андропов докладывал в Москву, что численность венгерских греко-католиков не измени- лась по сравнению с 1950-1952 гг., что эта церковь «охватывает всего одну церковную область — Хайдудорогскую. Она состоит в унии с римско-католической церковью... В таких местах, где нет греко-католических приходов, но есть греко-католические верую- щие, они принадлежат к римско-католическим приходам. Греко-ка- толическим епископом Венгрии является Миклош Дудаш, который состоит членом католического епископата»’20. Донесение советского посла свидетельствует, что ситуация многонациональной греко-ка- толической церкви в Венгрии оставалась стабильной. Итак, опыт церковной политики в Румынии, Чехословакии и Вен- грии показывает, что греко-католическая церковь становилась объ- ектом внимания компартий на разных этапах утверждения тотали- тарной власти. Причем судьба униатов, как правило, оказывалась во многом производной от решения общеполитических задач. В Румынии униатский вопрос приобрел актуальность в условиях, когда еще шла острая борьба за характер власти и направление разви- тия страны. Тогда же стояла проблема национально-государственной консолидации румын в новых границах. Качественным рубежом в раз- витии этих процессов явился 1947 г. Мирный договор закрепил вхож- дение всей Трансильвании в состав румынского государства. В борьбе за характер власти была поставлена точка. Поражение потерпела НЦП—главный политический представитель греко-католической церк- ви. Дальнейшую судьбу униатов во многом теперь определяла непри- миримая позиция греко-католического епископата в отношении новой власти. Для правительства открылась возможность, используя пере- вод трансильванских румын-униатов в православие, сломить сопро- тивление враждебного ей греко-католического епископата, превратив православие, как главную конфессию, в фактор консолидации нации. В Чехословакии же вопрос о судьбе греко-католической церкви приобрел актуальность уже после установления монопольной влас- 476
ти коммунистов. Новая правящая элита оказалась перед необходи- мостью искать пути включения крупнейших конфессиональных ин- ститутов страны, к которым относилась католическая церковь обоих обрядов, в формировавшуюся систему новых государственных структур. Специфика заключалась в том, что римо- и греко-католи- ки, выступая единым фронтом, составляли легальную оппозицию складывающемуся тоталитарному режиму. Для власти центральной становилась задача раскола этого фронта и постепенного подчине- ния католического епископата государственному контролю. Перевод греко-католиков в православие в этих условиях выступал как воз- можный способ разрушения единого католического фронта и ослаб- ления сопротивления католической иерархии. Чешская же право- славная церковь, находившаяся в юрисдикции Московской патриар- хии, рассматривалась правящей элитой как инструмент реализации разработанных в Праге планов. Как показывает приведенный в главе конкретный материал, про- блема разрушения греко-католической церкви в Венгрии не стояла как практическая политическая задача. Здесь малочисленная, раздроблен- ная и многонациональная (в основном румыно-славянская) право- славная церковь не могла стать «поглотителем» венгерских униатов. 1 Трансильванский вопрос. Венгеро-румынский территориальный спор и СССР. 1940-1946 гг.: Документы. М., 2000. С. 355. 2 См. подробнее, например: Национальная политика в странах форми- рующегося советского блока. 1944-1948. М., 2004. Гл. 9. 1 Gillet О. Religions et nacionalisme.L’ideologie de 1’eglise orthodoxe rou- maine sous le regime communiste. Bruxelles, 1997. P. 113. 4 Ibid. P. 20. 5 Ibid. P. 91. 6 Подробнее см.: Волокитина T В., Мурашко Т.П., Носкова А. Ф. На- родная демократия: Миф или реальность? М., 1993. С. 168-176; Три ви- зита А. Я. Вышинского в Бухарест. 1944-1946: Документы российских архивов. М., 1998. 7 Три визита Вышинского... Док. № 44, 48. Подробнее см.: Нацио- нальная политика в странах формирующегося советского блока... 8 Трансильванский вопрос. Венгеро-румынский территориальный спор и СССР... С. 360. 9 АВП РФ. Ф. 0125. Оп. 37. П. 156. Д. 34. Л. 20. 10 Situatia Bisericii romane unite (greco-catolice) dupa 6 martie 1945// Erasmus. 1999. № 9-10. P. 133. 11 См. подробнее: Исламов T.M., Покивайлова ТА. Трансильвания — яблоко раздора между Венгрией и Румынией // Очаги тревоги в Восточ- ной Европе. М., 1994. С. 54—136; Трансильванский вопрос. Венгеро-ру- мынский территориальный спор и СССР... : Islamov Т. М., Pokivajlova Т. А., Vinteler Т. Din culisele luptei pentru Ardeal. Cluj-Napoca, 2003; Националь- ная политика... С. 403^405, 438. 477
12 Национальная политика в странах формирующегося советского блока. 1944-1948. М., 2004. С. 403-405. 13 См. подробнее: Bucur J. М. Consideratii privind politica religioasa a gu- vemului Groza 1945-1947; Lascu V. Biserica romana unita cu Roma, greco- catolica in anul 1947// Analele Sighet 1947. 1997. S. 343-353, 358-363; ManoleJ. Clerul militar intre pastoratie, inregimentare §i destiintare (1944— 1948) Analele Sighet 1946. 1996. S. 268-285; Vasile C. Situatia Bisericii romane unite (greco-catolice) dupa 6 martie 1945 // Erasmus. № 9-10. 1999. S. 133-138. 14 Vasile C. Op. cit. S. 133-134. 15 Bucur I. Op. cit. S. 343-348. 16 Цит. no.: Bucur I. Op. cit. S. 353. 17 АВП РФ. Ф. 56-6. On. 9. П. 122. Д. 214. Л. 30. 18 См. подробнее: Три визита А. Я. Вышинского... 19 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 19. Л. 166. 20 Vasile I. Op. cit. S. 136. 21 Bucur I. Op. cit. S. 351; цит. no: Lasku V. Op. cit. S. 360. 22 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1.Д. 133. Л. 83; Д. 150. Л. 4. 23 Восточная Европа в документах российских архивов. 1944-1953 гг. Т. I: 1944-1948. М., 1997. С. 627-629, 684. 24 Bucur I. Op. cit. S. 351-352; Покивайлова T А. Конфессиональная ситуация в Трансильвании и ликвидация униатской церкви в Румынии (40-е гг. XX в.) // Власть и церковь в СССР и странах Восточной Европы. 1939-1958. М., 2003. С. 189-190. 25 Caravia В, Constantinescu V, Stanescu F. Biserica intemnitata Romania 1944-1989. Buc., 1994. P. 12; Zuba^cuJ. Desfiintarea Bisericii greco-cato- lice, in documentele securitatii // Analele Sighet 6. 1998. P. 692. 26 Salca A. Episcopul martir Ioan Suciu, in vizorul securitatii // Analele Sighet 7. 1999. P. 135-136. 27 Покивайлова ТА. Конфессиональная ситуация... С. 190. 28 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 733. Л. 109-110. 29 Zubaqcu I. Op. cit. Р. 693. 30 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 733. Л. ПО. 31 Там же. Л. 111-112. 32 Ploscaru I. Desfiintarea Bisericii greco-catolice // Analele Sighet 6. 1998. P. 680. 33 Подробнее см.: Analele Sighet 6, где публиковались статьи Tdrdu V. “Democratiile populare” §i atitudinea lor fata de religie §i Biserica in anul 1948; CorneaD. Asaltul comunist impotriva Bisericii greco-catolice §i mira- colul supravietuirii ei; Zuba^cu I. Op. cit. 34 Vasile C. Biserica Romana Unita (greco-catolica) in primul an de dupa desfiintare. Analele Sighet 7. 1999. P. 126; Покивайлова ТА. Конфессио- нальная ситуация... С. 195. 35 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 578. Л. 30-32. 36 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 733. Л. 2; Д. 578. Л. 30-32. 37 АП РФ. Ф. 3. Оп. 6. Д. 30. Л. 71; Grigorescu L. Politica de laicizare... S. 105. 38 Grigorescu L. Op. cit. S. 105. 39 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 733. Л. 115. 478
40 Selcu A. Op. cit. S. 133. 41 Grigorescu L. Op. cit. S. 103-105. 42 GilletO. Op. cit. S. 112. 43 Ibid. 44 ГА РФ. Ф. 6991.0п. 1. Д. 733. Л. 115. 45 Там же. Д. 578. Л. 15. 46 АВП РФ. Ф. 0125. Оп. 37. П. 156. Д. 34. Л. 45. 47 Vasile С. Biserica Romania Uniata... S. 125-131. 48 АП РФ. Ф. 3. Оп. 60. Д. 30. Л. 71. 49 Vasile С. Op. cit. S. 127-130. 50 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 733. Л. 115, 36; АП РФ. Ф. 3. Оп. 60. Д. 30. Л. 71. 51 АВП РФ. Ф. 0125. Оп. 44. П. 242. Д. 25. Л. 32-39. 52 См. подробнее: Kaplan К. Stat a cirkev v Ceskoslovensku 1948-1953. Brno, 1993. S. 27. 53 АВП РФ. Ф. 0138. On. 30. П. 159. Д. 3. Л. 100. 54 Kaplan К. Op. cit. S. 37. 55 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 579. Л. 18. 56 Cirkevni komise UV KSC 1949-1951. Edice dokumentu. Brno, 1994. S. 13. 57 Cirkevni komise UV KSC 1949-1951... S. 23. 58 ГА РФ. Ф. 6991.0п. 1. Д. 579. Л. 13-14. 59 Там же. Л. 16. 60 Там же.Д. 423. Л. 185. 61 Там же. Л. 184, 186, 187. 62 Там же. Л. 187-188. 63 Там же. Д. 579. Л. 3. 64 Цит по: Barnovsky М. Likvidace grekokatolickej cirkvi v Ceskoslo- vensku // Soudobe dejiny. C. 2-3. 2001. S. 17-19. 65 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1.Д. 423. Л. 97. 66 Cm.: PesekJ., Barnovsky M. Statna moc a cirkvi na Slovensku. 1948- 1953. Brno, 1997. S. 137. 67 См.: Восточная Европа в документах российских архивов. 1944- 1953 гг. Т. II: 1948-1953. М., 1998. С. 154-159; Советский фактор в Вос- точной Европе. Т. 2: 1948-1953. М„ 2002. С. 163-164. ™ Kaplan К. Op. cit. S. 91. 69 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 579. Л. 164. 70 Там же. Л. 187. 71 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 579. Л. 126. 72 Там же. Л. 187. 73 Там же. Л. 206. 74 Там же. Л. 189. 75 Там же. Л. 190, 190об. 76 АВП РФ. Ф. 138. Оп. 32. П. 178. Д. 10. Л. 8. 77 ГА РФ. Ф. 6991. Д. 721. Л. 2. 78 Cirkevni komise UV KSC... S. 327. 479
79 АВП РФ. Ф. 0138. Оп. 32. П. 178. Д. 10. Л. 8-10. 80 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 722. Л. 112. 81 ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 1.Д. 841. Л. 221. 82 АВП РФ. Ф. 0138. Оп. 39. П. 261. Д. 31. Л. 108. 83 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 721. Л. 53. 84 Там же. Д. 722. Л. 112. 85 Cirkevni komise UV KSC 1949-1951... S. 389. 86 Op. cit. S. 402. 87 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 721. Л. 112-113. 88 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 735. Л. 80. 89 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1 Д. 735. Л. 82-84. 90 Narodni Archiv (Ceska Republika — далее NA CR). F. 100/24. Sv. 49. A.j. 871. L. 15-18. 91 NACR. F. 110/24. Sv. 49. A.j. 871. L. 36. 92 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 735. Л. 97. 93 NA CR. F. 110/24. Sv. 49. A.j. 871. L. 36. 94 Восточная Европа в документах... Т. II: 1949-1953. С. 417, 419. 95 Там же. С. 418. 96 АВП РФ. Ф. 0138. Оп. 33. П. 191. Д. 14. Л. 38, 39. 97 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 735. Л. 55-56. 98 Там же. Д. 724. Л. 295. 99 Там же. Л. 298, 300-302. 100 Там же. Л. 13. 101 Там же. Д. 735. Л. 116. 102 Подробнее см.: Бурега В. В. Чехословацкая православная церковь: путь к автокефалии // Власть и церковь в СССР и Восточной Европе. 1938-1958. С. 200-219. 103 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 841. Л. 28-29, 31. 104 Там же. Д. 1101. Л. 193, 193 об. 105 Там же. Д. 1213. Л. 82-83. 106 Там же. Д. 1321. Л. 21, 24. 107 Там же. Л. 31. 108 Там же. Д. 69. Л. 171; Д. 724. Л. 225-226. 109 Там же. "° Там же. Л. 226. 111 Там же. Л. 227. 112 Там же. Д. 974. 113 Там же. Д. 724. Л. 221-223. 114 Там же. Оп. 2. Д. 115. Л. 7-8. 115 Там же. Л. 10. 116 Там же. Л. 11. 117 Там же. Л. 3-4. 118 Там же. Д. 974. Л. 98-99. 119 Там же. Л. 98. 120 АВП РФ. Ф. 77. Оп. 36. П. 48. Д. 16. Л. 4.
Раздел III РИМСКО-КАТОЛИЧЕСКАЯ ЦЕРКОВЬ 0 УСЛООИЯХ ЗАРОЖДЕНИЯ И СТАНООЛЕНИЯ ПАРТИЙНО-ГОСУДАРСТВЕННОЙ ДИКТАТУРЫ в восточной ЕВРОПЕ. РОЛЬ МОСКВЫ (1044-1053 22.]
Глава I ВЛАСТЬ И РИМСКО-КАТОЛИЧЕСКАЯ ЦЕРКОВЬ В ПОЛИТИЧЕСКИХ РЕАЛИЯХ ПЕРЕХОДНОГО ПЕРИОДА (1944-1948 гг.) В 1944 г. Красная Армия вступила на территорию Восточной Ев- ропы. В ряде стран этого региона — Польше, Чехословакии, Венг- рии, Югославии — основная часть населения на протяжении многих веков была связана с римско-католической конфессией. К концу войны католиками были до 90% из 23-миллионного населения Поль- ши, 6 из 9,3 млн человек Венгрии, 9 из 12 млн человек Чехослова- кии. В Югославии, где достаточно сильными позициями располага- ло православие и мусульманство, доля компактного проживания ка- толического населения также была весьма значительной: около 6 млн из 15,7 млн жителей этой страны исповедовали католицизм1. Во всех вышеназванных государствах римско-католическая церковь до войны занимала весьма активные позиции в общественной жизни. В Венг- рии и Польше она конституционно признавалась «главной» и «гос- подствующей». Жизнь и функционирование католической церкви как религиозно- го института базировалась на жестких идеологических догмах, ие- рархической системе управления с тоталитарными принципами под- чинения «младший — старшему». Это обеспечивало абсолютную власть Святого престола как наднационального высшего церковного органа, управлявшего католическим миром. К рассматриваемому времени Святой престол и католическая церковь располагали выра- ботанными на основе длительного исторического опыта нормами, строго регламентировавшими характер отношений с государственной властью различных типов: от демократических светских республик до авторитарных и тоталитарных режимов, получивших распростра- нение в Европе в 20-30-е годы XX в. Эти нормы закреплялись и кон- кретизировались специальными соглашениями и договорами, кото- рые Ватикан заключал с правительствами конкретных стран. 483
В межвоенный период Святой столицей были подписаны конкор- дат с Польшей (1925 г.), «Модус Вивенди» — договор с Чехослова- кией (1928 г.), Латеранские соглашения с Италией (1929 г.), соглаше- ние с Германским рейхом (1933 г.), конкордат с королевством Сербов, Хорватов, Словенцев (1935 г.)*. Эти документы определяли положе- ние католической церкви, масштаб ее привилегий и общие принци- пы взаимоотношений светской власти и церковного института2. Главными из этих принципов были — невмешательство власти во внутреннюю жизнь церкви, неограниченные контакты националь- ных церквей со Святым престолом, право церкви на участие в обра- зовательной, воспитательной и социальной сферах жизни общества, гарантии неприкосновенности церковной собственности. Святой престол, как высший церковный орган в католическом мире, обладал правом рукоположения архиепископов, епископов, аббатов и других высших иерархов национальных католических церквей. Но при этом Ватикан, опираясь на сложившуюся историческую традицию, не брал на себя ответственность за политическую благонадежность (с точки зрения государственных властей) предварительно отобранных им кандидатур на высшие церковные должности. Решение Ватикана предварялось консультациями и соответствующими гарантиями пра- вительства того государства, о котором шла речь. Сравнение вышеназванных документов показывает, что конкре- тизация отношений власти и церкви существенно различалась в каждой из стран. Это во многом зависело как от исторических тради- ций, определявших положение католической церкви в обществе, так и от характера политических режимов, действовавших в государстве на момент подписания соглашения с Ватиканом. Характерно, что для вновь возникших по итогам Первой мировой войны государств чрезвычайно важным было закрепление нерушимости их границ. Поэтому становится понятным присутствие в соглашениях с Ватика- ном правительств Польши и Чехословакии положения о том, что церковно-административное деление должно соответствовать госу- дарственным границам, а центры диоцезов находиться исключи- тельно в пределах этих государств. Кроме того, в соглашении с Чехословакией закреплялось положе- ние о том, что во главе диоцезов могли быть только епископы, являв- шиеся гражданами ЧСР. В польском варианте соглашения специаль- но оговаривалось, что «ни одна часть Польской Республики не будет подчиняться епископу, местопребывание которого находится за пре- делами страны». Конкордат Ватикана с Югославией во многом испытал на себе влияние ра- нее подписанных соглашений и в первую очередь конкордата с Германским рей- хом. Однако парламент Югославии, где преобладали представители православ- ной части населения, не утвердил парафированный документ. 484
Что касается присяги, которую должны были приносить священ- нослужители, возводимые в высокий духовный сан (архиепископы, епископы), то в основу ее был положен принцип служения церкви, обществу и государству, неоднократно зафиксированный в энцикли- ках Римских пап. Это и обеспечивало католической церкви возмож- ность сосуществования с любой по форме политической властью — будь то демократическая республика или тоталитарная диктатура. Однако опыт Европы 20-30-х годов XX в. свидетельствовал, что го- сударственно-церковные отношения в Италии при Б. Муссолини и в Германии при А. Гитлере претерпели весьма существенные измене- ния именно на основе вышеназванных конкордатов. Католическая церковь фактически была поставлена на службу тоталитарным ре- жимам. Ватикан, дав обязательство обеспечить неучастие католичес- кого духовенства в деятельности политических партий, исключил возможность появления здесь под христианскими лозунгами оппо- зиции существовавшим режимам. Тем самым была обеспечена мо- нополия пришедшей к власти фашистской партии. Наиболее отчетливо это было прописано в соглашении с Герман- ским рейхом в 1933 г. Взамен католическая церковь получила обеща- ние власти обеспечить ее монополию в сфере образования, гарантию неприкосновенности церковной собственности и освобождение до- ходов духовенства от налогов в той же мере и степени, как и офици- альное жалование должностных лиц рейха. Это свидетельствовало о стремлении усилить зависимость духовных лиц от государства. Таким образом, Ватикан, заключив соглашение с Германским рейхом, по сути дела предоставил возможность рождавшемуся здесь правому тоталитарному режиму подчинить католическую церковь политической власти. В годы войны католическая церковь Польши, Чехословакии, Вен- грии и Югославии оказалась в весьма различающихся условиях. В странах, где был установлен оккупационный режим — Польша (генерал-губернаторство), Чешские земли (протекторат Богемия и Моравия), католическая церковь как общественный институт заняла однозначно патриотические позиции. В Венгрии, связанной с Германией союзным договором, а также в Словакии и Хорватии — в этих двух государственных образованиях, возникших под эгидой Германии, католическая церковь выступала как активный элемент антидемократических, авторитарных режи- мов, являясь по сути дела их опорой. Разгром фашизма и переход Восточной Европы в сферу советско- го влияния поставил римско-католическую церковь Польши, Венг- рии, Чехословакии и Югославии перед новыми историческими ре- алиями. В ходе Второй мировой войны сформировались новые общественные ценности, на арену политической жизни выдвигались силы, не запятнанные союзом с гитлеровской Германией и симпати- 485
ями к фашизму. Впервые в истории стран региона компартии высту- пили как активные претенденты на участие во власти. 1944-1948 гг. стали временем острой политической борьбы за выбор пути дальнейшего общественного развития. С точки зрения исследуемой темы важно иметь в виду то, что характер послевоен- ной власти определяли демократические, антиклерикальные силы. Все они предлагали обществу свое видение будущего и место в нем конфессиональных институтов. Перед католическими иерархами вставала задача в максимальной степени сохранить влияние церкви в новой политической реальности. § 1. Коммунистическая власть и римско-католическая церковь в Югославии Католичество в многоконфессиональной Югославии межвоенно- го времени было вторым после православия христианским вероис- поведанием по числу верующих. Католики (словенцы, хорваты, вен- гры, немцы) проживали в Югославии достаточно компактными на- циональными группами. В Словении они составляли 96,7%, в Хорватии - 79,2%, в Воеводине — 45,4%, в Боснии и Герцеговине — 23,6% всех верующих. В Сербии, Черногории, Македонии, Боснии и Герцеговине, где преобладало православное население, доля католи- ков была незначительной3. В межвоенный период развитие Югославии как централизован- ного многонационального и поликонфессионального государства сопровождалось постоянными межэтническими противоречиями, религиозной нетерпимостью, радикализацией национальных движе- ний и усилением центробежных тенденций. Все это стало важней- шими причинами развала государства в 1941 г., а также развернув- шейся в условиях иностранной оккупации кровопролитной междо- усобной войны. Не оставалась в стороне от военно-политического конфликта и католическая церковь, к этому времени уже накопившая опыт участия в политической жизни страны*. После нападения Германии на Югославию весной 1941 г. и рас- членения страны ее многонациональное католическое население оказалось в разной ситуации. Католики Словении, Далмации и Вое- водины находились в условиях немецкой, итальянской и венгерской оккупации и принудительной ассимиляции славянской части. * О формировании представлений о политической роли Хорватской католиче- ской церкви и теории социального католицизма см., например: Филимонова А. И. (Мишина А. И.\ Политическая деятельность католической церкви на хорватских землях в 1900-1918 гг. // Югославянская история в новое и новейшее время. Ма- териалы научных чтений, посвященных 80-летию со дня рождения В. Г. Карасева. М., 2002; Ее же. Стратегия и тактика католической церкви в процессе создания югославянского государства в начале XX века (в печати). 486
На территории Хорватии, Боснии и Герцеговины, а также части Далмации, оккупированных Германией, при содействии и покрови- тельстве Гитлера хорватскими сепаратистскими и профашистскими силами (усташами*) было создано Независимое государство Хорва- тия (НГХ)4. Образование НГХ отвечало массовым настроениям хор- ватского населения и было поддержано католической церковью во главе с архиепископом Загребским А. Степинацем и другими епис- копами, позицию которых ряд современных сербских исследова- телей расценивает как «придание легитимности власти усташей»**. В июне 1941 г. эту власть фактически признал папа Римский Пий XII, который направил в Загреб своего представителя, но не при госу- дарственных структурах, а при католическом епископате5. Причастность хорватского католического духовенства к разруше- нию довоенного югославского государства, к массовому в абсолют- но подавляющей части принудительному окатоличиванию от 250 до 350 тыс. православных сербов на территории НГХ, к изгнанию и фи- зическому уничтожению сербского населения, а также и движению усташей*** определяла политический багаж, с которым эта церковь выходила из Второй мировой войны6. С осени 1944 г. и до весны 1945 г., когда завершалось освобожде- ние Югославии от оккупантов и решался вопрос о политической власти в пользу коммунистов, католическая церковь четко определи- ла свои позиции: она отрицательно относилась к народно-освободи- тельному движению во главе с КПЮ, выступавшему за восстановле- ние Югославии как федеративного государства, и отстаивала право хорватов на отдельную государственность. Отягощенная виной пре- дательства государственных интересов довоенной Югославии, эта церковь стала одним из объектов преследования новой властью также и за преступления военного времени. Морально-политическая ответственность католической церкви за союз с профашистским режимом НГХ, за физическое уничтожение * В * Усташи — участники крайне националистического хорватского движения, возникшего в 1929 г.; выступали за создание этнически и конфессионально «чис- того», независимого хорватского государства. В историографии есть и иные оценки позиции католической церкви Хорва- тии и ее главы: «В сложном положении оказалась в Хорватии католическая цер- ковь. С одной стороны, она выступила с воззванием против партизан-комму- нистов и была вполне согласна с отождествлением этнонима “хорват” с конфесионимом “католик”. С другой стороны, архиепископ Загребский Степинац неоднократно выступал перед А. Павеличем (глава НГХ. —Авт.) против притес- нений и массового уничтожения населения, основанного на расовых теориях» (Романенко С. А. Югославия: кризис, распад, война. Образование независимых государств. М., 2000. С. 85). Современные сербские исследователи считают, что среди усташей было около 500 католических священников (Radio R. Verom proti vere. Beograd, 1995. S. 221). 487
усташами православного и мусульманского населения (от чего А. Степинац пытался еще в годы войны отмежеваться7) служили для коммунистической власти обоснованной причиной для проведения массовых арестов и казней причастных к этим злодеяниям, включая католических священнослужителей. Как констатировала конфе- ренция католического епископата, к сентябрю 1945 г. были убиты 2 епископа, 243 ксендза, 19 клириков, 7 монахов и монахинь; под арестом находились 164 священника, 89 пропали без вести8. В то время это позитивно воспринималось антифашистской частью югос- лавского общества. Проводившееся в первые послевоенные годы массовое преследо- вание представителей госаппарата НГХ и сторонников независимос- ти Хорватии, среди которых были и представители католического клира, не только отражало антифашистские настроения большей части югославского общества, но и воздействовало на снижение на- ционально-сепаратистских настроений в стране и авторитета като- лической церкви в общественном мнении Югославии, возрождав- шейся как многонациональное и многоконфессиональное государ- ство. В подтверждение этого можно привести факт временной изоляции весной 1945 г. архиепископа А. Степинаца новыми властя- ми во избежание гнева солдат вступившей в Загреб Народно-освобо- дительной армии. Тем не менее католическая церковь сохраняла свое влияние среди верующих и оставалась сплоченной организованной силой, с кото- рой новая власть в лице КПЮ должна была считаться. Массовые репрессии не были направлены на разрушиние организационной структуры этой церкви, состоявшей из 14 епископств, 240 деканатов и 2100 парафий, 2 духовных академий, 12 семинарий. Только при- ходских священников насчитывалось 4 тысячи. Подчиненные Вати- кану архиепископства, епископства, митрополии и апостольские ад- министратуры располагались в крупнейших городах и культурных центрах страны — Белграде, Загребе, Любляне, Сараево, Риеке, Су- ботице, Баре и других9. Через эти организационные звенья католическая церковь осу- ществляла связь с верующим католическим населением, что обес- печивало ей политический потенциал и влияние, и диктовало влас- ти необходимость предпринимать шаги к нормализации отношений с ее иерархами, рядовым духовенством, а в первую очередь с Вати- каном. Попытки наладить контакт с Ватиканом, признававшим королев- ское правительство в эмиграции и имевшим своего представителя — аббата Марконе в Загребе, были предприняты Национальным коми- тетом освобождения Югославии (НКОЮ) в августе-сентябре 1944 г. с целью переориентировать Святой престол на новые политические силы во главе с КПЮ. 488
То обстоятельство, что в партизанских отрядах Народно-освобо- дительной армии Югославии (НОАЮ) состояли не только рядовые католики, но и представители католического духовенства, что в этих отрядах существовал институт капелланов (как референтов по рели- гиозным вопросам) и действовал принцип национальной и религи- озной терпимости, давало компартии основания надеяться на встреч- ные шаги Ватикана, рассчитывать, что его представитель прибудет в освобожденные районы страны, где уже существовала новая власть. Этому способствовала и политическая конъюнктура, складывав- шаяся в итоге договоренностей И. Тито и И. Шубашича — премьер- министра королевского правительства в эмиграции*. На таком фоне в обход католического епископата во главе с архиепископом Степи- нацем, тогда находившемся еще на оккупированной гитлеровцами территории, в Ватикан 8 августа 1944 г. выехал христианский социа- лист Э. Коцбек, в 1943 г. принимавший участие в заседании Антифа- шистского веча освобождения Югославии. Его задача состояла в том, чтобы прозондировать ситуацию на предмет признания Ватика- ном народно-освободительного движения во главе с КПЮ. Уже 12 августа 1944 г. Коцбек представил в Ватикан меморандум с изло- жением политических целей НКОЮ, оценок ситуации в стране и фактов толерантного отношения руководства антифашистского со- противления к католической церкви. О результатах своего пребывания в Ватикане Коцбек проинфор- мировал Тито: хотя он не был принят папой, представители Святого престола не уклонились от контактов с ним как посланцем новой югославской власти. Они продемонстрировали, что к движению во главе с КПЮ относятся позитивно, разделяют принцип восстановле- ния Югославии и признают вину католического духовенства в годы существования НГХ. Официальные круги в Ватикане, учитывая со- глашение Тито-Шубашич, заявили также о возможности признания папой Пием XII правительства Тито. Это были чрезвычайно важные 16 июня 1944 г. в итоге переговоров Тито и Шубашича на условиях НКОЮ было подписано соглашение о сотрудничестве. Длительные переговоры о конк- ретном содержании этого сотрудничества завершились подписанием 1 ноября 1944 г. документа, предусматривавшего образование единого правительства вза- мен НКОЮ и эмигрантского кабинета, что произошло 7 марта 1945 г. Кабинет возглавил И. Тито. Шубашич получил пост министра иностранных дел. В коали- ционном правительстве, куда вошли и другие представители некоммунистичес- ких партий, коммунисты сохранили господствующие позиции. Коалиция распа- лась в октябре 1945 г. в результате острых разногласий по поводу проведения выборов в парламент. Шубашич и его единомышленники, призвав население к бойкоту голосования, вышли в отставку. Абсолютную победу на выборах (90% голосов) одержал Народный фронт Югославии. Вопрос о власти в стране был решен окончательно и легитимным путем (Гибианский Л. Я. Советский Союз и новая Югославия. 1941-1947 гг. М., 1987. С. 97, 126-128, 133, 169). 489
результаты миссии Коцбека, ибо они свидетельствовали о возмож- ном изменении отношения Ватикана к новой власти и расхождении Ватикана с хорватским епископатом, от имени которого еще в марте 1945 г. архиепископ А. Степинац и несколько епископов обращались к Пию XII с призывом спасти Независимое государство Хорватия10. Миссия Коцбека, хотя и не привела к немедленным результатам, явилась важнейшим событием в процессе установления дипломати- ческих отношений между Югославией и Ватиканом. Обмен пред- ставителями состоялся в 1945 г. в условиях существования объе- диненного коалиционного правительства, признанного мировым сообществом. 25 августа 1945 г. папа Римский дал аудиенцию пове- ренному в делах Югославии Н. Москателло, а в октябре 1945 г. на- значил своим временным представителем в Белграде американского епископа И.П. Харли. В феврале 1946 г., после выборов в Скупщи- ну и победы на них КПЮ, а также после принятия новой конститу- ции страны, в Югославии была открыта папская нунциатура, то есть дипломатические отношения были Ватиканом установлены в пол- ном объеме11. Усилия руководства КПЮ по достижению контактов с Ватика- ном, несомненно, находились в русле борьбы за международное признание на Западе новой Югославии, то есть имели в первую оче- редь внешнеполитический адресат. Но одновременно они не могли не оказывать воздействия на позиции католического епископата в самой Югославии. На завершающем этапе освобождения страны (весна 1945 г.) обоз- начилась тенденция к налаживанию взаимных контактов компартии и католической иерархии. В апреле 1945 г. на заседании Антифашист- ского веча Хорватии присутствовали епископы М. Пушич и Милета. Парад партизанских соединений по случаю освобождения Загреба в мае 1945 г. посетил архиепископ А. Степинац. 2 июня 1945 г. сначала глава новой власти Хорватии В. Бакарич и в тот же день Тито приня- ли делегацию хорватского епископата во главе с генеральным вика- рием Ф. Салисом. Последний подтвердил готовность церкви лояльно сотрудничать с коалиционным правительством Тито-Шубашича «в соответствии с божьими церковными законами». На встрече обсуждался довольно широкий круг вопросов, касаю- щихся государственно-церковных отношений. Тито, «как хорват» и «как католик», намекая на поддержку католическим духовенством создания НГХ и режима усташей, высказывал неудовлетворение по- зицией католического клира «в тяжелые исторические времена». Он отметил ответственность епископов за то, что «молодые священники были по ту сторону баррикад» и выступали против новой Югосла- вии. Вместе с тем югославский лидер предложил совместно выяс- нить круг вопросов, по которым следует достигнуть соглашения с государством и обещал решать их по согласованию с епископатом. 490
Такая позиция Тито не могла не импонировать католическим еписко- пам, участвовавшим в переговорах. Перекликалась она и с курсом польских и чехословацких коммунистов на религиозном направле- нии в это время, о чем речь пойдет ниже. В раскрытии своих представлений об оптимальном, по его мне- нию, варианте развития государственно-церковных отношений в Югославии маршал Тито сделал и еще одно весьма важное замеча- ние: он подчеркнул, что «католическая церковь могла бы быть более национальной и более близкой к народу»*. Это был недвусмыслен- ный намек на то, что власть желала бы ослабления связей епископа- та с Ватиканом, а в перспективе и возможного отдаления католичес- кой церкви от Святого престола и приближения к власти. В ходе со- стоявшегося обмена мнениями обсуждались позиции А. Степинаца и Ватикана в отношении НГХ в годы войны. Епископы пытались за- щищаться, подчеркнув, что Ватикан в отличие от ситуации в Слова- кии имел свое представительство не при НГХ, а при католическом епископате в Загребе12. По-видимому, следствием этой встречи стало освобождение уже 3 июня 1945 г. архиепископа А. Степинаца из «охранительного» за- ключения на вилле под Загребом и возвращение его к исполнению своих церковных обязанностей. Архиепископ немедленно включился в обсуждение состояния государственно-церковных отношений. 4 июня 1945 г. он имел беседы с председателем правительства Хорва- тии, членом руководства КПЮ В. Бакаричем, а затем с Тито и снова с Бакаричем, но прийти к взаимопониманию не удалось. Степинац на- стаивал на участии Ватикана в окончательном оформлении государс- твенно-церковных отношений посредством конкордата или некоего соглашения о «Модус вивенди» по образцу довоенной Чехословакии. Тито, со своей стороны, настаивал на том, чтобы церковь сотруднича- ла с новой властью вместо взаимодействия с Ватиканом13. Таким образом, попытки власти найти пути и способы установле- ния контактов с католическим епископатом во главе с архиепископом Степинацем и преобразования католической церкви в «более нацио- нальную», «более славянскую», соответствующую новым полити- ческим реальностям, натолкнулись на твердую, исключавшую ком- промиссы позицию А. Степинаца. К осени 1945 г. отношения между сторонами явно обострились. Государство наступало на позиции церкви в области семейных отношений (закон о гражданском браке) и в системе образования, где ликвидировалось преподавание религии в государственных школах, разрешенное только в частном обучении. * Эту же идею Тито поддерживал и в дальнейшем. Так, в частности, в беседе с патриархом Сербской православной церкви Гавриилом, он «счел заслуживаю- щими внимания» мысли патриарха «о создании независимой католической цер- кви» (ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 134. Л. 105). 491
Экономические интересы церкви непосредственно затронула прово- дившаяся в стране аграрная реформа. По закону, принятому в августе 1945 г., конфискации подлежали землевладения, превышавшие 25 га земли. Закон в полной мере распространялся на католическую цер- ковь как крупного земельного собственника. Изъятию подлежало до 85% церковных владений. В собственности церкви оставались участ- ки, не превышавшие 10 га, в отдельных случаях — 45 га земли14. Лишение католической церкви земельных угодий как одного из основных источников доходов усилило зависимость этого конфесси- онального института от государственной власти, что не могло не вы- звать недовольства церковной иерархии. Поэтому неудивительно, что данный закон, как и запрет на препода- вание религии, а также проводимые властями аресты католических священников и десятков тысяч хорватских солдат и офицеров, служив- ших в армии НГХ, пришедшиеся на весну-лето 1945 г., вызвали рез- кую реакцию епископата. В письмах к Тито и другим высокопостав- ленным чиновникам новой Югославии архиепископ Степинац протес- товал против действий властей и требовал, чтобы компартия отказалась от своей позиции по отношению к религии вообще и к католической церкви в частности. «В этом, - писал он Тито в декабре 1945 г., — за- ключается в настоящее время суть конфликта между церковью и госу- дарством в Демократической федеративной Югославии»15. Своего апогея конфликт достиг осенью 1945 г., причем развивался он на фоне правительственного кризиса в связи с отставкой В. Шуба- шича. 20 сентября 1945 г. Степинац от лица 17 епископов и викариев направил Пастырское послание духовенству и верующим Хорватии, в котором отвергал церковную политику государства, остро протес- товал против аграрной реформы, отделения церкви от государства, преследования ксендзов, обвинявшихся правительством в коллабора- ционизме16. По сути дела это было изложение условий, при которых церковь видела возможность сотрудничества с государством. На послание отреагировали Б. Кидрич и В. Бакарич, лидеры двух республик — Словении и Хорватии, где католики составляли абсо- лютное большинство населения, и глава югославского правительс- тва — И. Тито. Последний выступил с открытым письмом к католи- ческому клиру, которому напоминал, что, если бы послушались его советов о создании новой хорватской церкви, независимой от Рима, он (Тито) охотно забыл бы о сотрудничестве католического духо- венства с Германией и о преступлениях усташей в годы войны. Тито задавал католическим священнослужителям очень болезненные для них в новых условиях вопросы: почему они не протестовали против уничтожения усташами сербов в Хорватии, почему тогда не крити- ковали действия властей НГХ?17 Официальным ответом государства на условия, выдвигавшиеся епископатом, стали статьи принятой в январе 1946 г. новой консти- 492
туции страны. В Основном законе за всеми гражданами закрепля- лась свобода совести, вероисповедания и религиозной деятельности, но вводился в жизнь принцип отделения церкви от государства, чре- ватый в понимании югославских коммунистов, твердо следовавших советскому опыту церковной политики, установлением контроля власти над институтом, применительно к католической церкви, под- чиненной только Святому престолу. Существенным ущемлением возможностей католической церкви выступала закрепленная в зако- не передача государству права осуществлять надзор над религиоз- ными учебными заведениями. Олицетворением установления отно- шений зависимости церкви от государства было содержавшееся в конституции право государства предоставлять материальную по- мощь церковным объединениям18. Таким образом, с принятием конституции новой Югославии, яв- лявшейся во многом слепком с советской конституции 1936 г., в том числе и в толковании принципа отделения церкви от государства как верховенства последнего над церковью, государственно-церковные отношения должны были претерпеть существенные изменения. Если же иметь в виду закрепленный в конституции запрет на использова- ние церкви в политических целях, то государство получило в руки инструмент, направленный против независимого и неуступчивого главы католической церкви Югославии архиепископа А. Степинаца и ориентированного на него духовенства, поскольку их деятельность могла быть истолкована как преследующая политические цели. На рубеже 1945-1946 гг., после распада правительственной коали- ции, выборов в парламент, принятия новой конституции и в связи с замыслами создания в Скупщине (парламенте) объединенной крес- тьянской оппозиции, ситуация в государственно-церковных отношени- ях обострилась. Коммунисты, господствовавшие во властных структу- рах, усилили давление на католический епископат через печать и со- зданные при правительствах Словении и Хорватии государственные комиссии по делам религии. Систематически предавались гласности материалы, свидетельствовавшие об имевшихся связях католического духовенства с усташами за рубежом и в подполье в стране*. * В середине 1945 г. вооруженное подполье насчитывало в Югославии около 12 тыс. человек. В феврале 1946 г. советское посольство представило Молотову данные югославской госбезопасности об уничтожении до 11 тыс. «участников банд» и о том, что «в настоящее время скрывается в лесах приблизительно 3 тыс. вооруженных людей». Тем не менее, как считали тогда в советском посольстве в Белграде, «все же нет оснований ожидать широкого и организованного вооружен- ного восстания против правительства Тито...» (АВП РФ. Ф. 0144. Оп. 30. П. 120. Д. 37. Л. 77-78; Гибианский Л. Я. Развитие югославской революции в ходе народ- но-освободительной войны и борьбы за окончательное утверждение новой Югос- лавии // Из истории народно-демократических и социалистических революций в странах Центральной и Юго-Восточной Европы. М., 1977. С. 349). 493
Еще в августе 1945 г. был принят закон об уголовных преступле- ниях против государства, согласно которому любая деятельность, оценивавшаяся как направленная против существующего строя, расценивалась в качестве политического преступления и подлежала наказанию. Кроме того, Югославия, зарегистрировав в Комиссии ООН по военным преступлениям 7812 военных преступников19, приняла на себя международные обязательства по их наказанию за военные преступления. На основании этого закона к суду привлека- лись участники и сторонники усташского движения, представители аппарата НГХ, деятели Хорватской крестьянской партии военного времени, католические священнослужители. 2 апреля 1946 г. радио Ватикана представило «мрачную картину» положения католичес- кой церкви в Югославии. Сообщалось о том, что, в частности, в Словении после краткосрочного судебного процесса расстреляны 63 священника и семинариста, что «религиозное обучение в народ- ных школах отменено, несмотря на настойчивые требования роди- телей; в Боснии положение не лучше, а в Сараево осталось только 6 священников из 38»20. Летом-осенью 1946 г. в югославской официальной печати была развернута специальная кампания против католического духовенс- тва и архиепископа А. Степинаца. Оглашались компрометирующие его материалы о связях с усташами, были проведены аресты не- скольких священников, служивших в резиденции Степинаца. На со- стоявшемся в сентябре 1946 г. судебном процессе над чиновником МВД НГХ Лисаком среди обвиняемых находились секретарь Сте- пинаца И. Шалич и несколько католических священников. От обви- няемых были получены показания против Степинаца, послужившие основанием для ареста архиепископа 18 сентября 1946 г. Возможно, среди прочего и этот арест имел в виду член политбюро КПЮ Э. Кардель, когда в середине сентября 1946 г., беседуя с советским послом А. И. Лаврентьевым, говорил о том, что «за руководством этих (оппозиционных. — Авт.) групп установлено тщательное на- блюдение, на них подобран компромат и в подходящий момент югославское правительство примет по отношению к ним радикаль- ные меры»21. После неудачи летом 1946 г. замысла создания объединенной крестьянской оппозиции в парламенте страны возможности католи- ческой церкви сплотить вокруг себя оппозиционные силы не могли не учитываться руководством КПЮ. А. Хебранг публично говорил о том, что «приближается время, когда потребуется решительное на- ступление на открытых врагов народа среди духовенства и их аген- тов». С целью исключить такой нежелательный вариант в развитии политической ситуации и был произведен арест А. Степинаца, кото- рый не принимал предлагавшихся ему И. Тито условий сосущество- вания: «Церковь не может стоять над государством — только госу- 494
дарство может быть над церковью». Еще до начала судебного про- цесса Тито 25 сентября 1946 г. публично говорил о политических причинах ареста архиепископа, утверждая, что католическая цер- ковь в Югославии показала «враждебное отношение к духу новой Югославии», что 50% католических священников необходимо арес- товать. «Мы, — продолжал Тито, — арестовали Степинаца и аресту- ем всякого, кто будет оказывать сопротивление в современных усло- виях, невзирая на то, правы они или нет»22. Арестованному архиепископу был предъявлен ряд обвинений. Речь шла о сотрудничестве с властями НГХ и превращении католи- ческой церкви в опору режима усташей, а также о причастности к принудительному переводу православных сербов в католичество в годы войны. Кроме того, Степинац обвинялся в сохранении уже после войны контактов с лицами, причастными к усташскому дви- жению и с подпольными антиправительственными отрядами. Такого набора обвинений было достаточно, чтобы судить Степинаца по за- кону от 25 августа 1945 г. о преступлениях против народа и госу- дарства. В итоге судебного процесса, происходившего с 30 сентября по 3 октября 1946 г., архиепископ был приговорен к лишению свобо- ды и принудительным работам сроком на 16 лет и поражению в пра- вах еще на 5 лет23. Краткосрочность следственного этапа в деле Степинаца и само- го суда свидетельствует о том, что процесс готовился задолго до ареста архиепископа. Это подтверждается документами российс- ких архивов. Так, 15 июня 1946 г. министр внутренних дел СССР С.Н. Круглов направил министру иностранных дел В.М. Молотову записку о том, что МВД располагает компрометирующими материа- лами на Степинаца, полученными от находившегося в СССР военно- пленного, бывшего штурмбанфюрера СС К. Нейгауза — в свое время главы церковного отдела IV управления Главного управления им- перской службы безопасности Германии. Эти материалы содержа- лись в двух заявлениях Нейгауза. Первое, датированное 18 февраля 1946 г. и повествующее глав- ным образом о политике Ватикана и католической церкви в Герма- нии, было направлено Сталину, Молотову, Маленкову и Берии. Вто- рое, от 12 июня 1946 г., было специально посвящено архиепископу Степинацу и направлено только в адрес Молотова. Исходя из содержания записки Круглова, к которой и прилага- лось заявление Нейгауза от 12 июня 1946 г., можно сделать вывод, что сведения о Степинаце, представленные в феврале 1946 г., специ- ально заинтересовали советскую сторону только летом 1946 г., в связи с чем и возникло второе заявление Нейгауза. Имея в виду, что записка Круглова была адресована министру иностранных дел СССР, можно предположить, что материал был предназначен для югославской стороны, а само заявление Нейгау- 495
за появилось в связи с кампанией против католической церкви в печати КПЮ. Нейгауз утверждал, что отношение Степинаца к созданному в 1941 г. правительству Хорватии и к немецким властям оккупирован- ной Югославии было лояльным, что Степинац «несет моральную ответственность за зверства усташей по отношению к сербам, ибо многие из его священников были не только членами этой организа- ции, но и окружными руководителями усташей». Далее следовала информация о связях Степинаца с папой Римским через агента гер- манской секретной службы (СД) Хегера, который финансировал ар- хиепископа и рассматривался последним в качестве собственного представителя в Ватикане после войны. Весьма примечательна была и личная характеристика, данная Нейгаузом архиепископу Степина- цу, — «очень вспыльчивый, злой человек, в его характере есть черты деспота»24. Информация нациста, без сомнения, могла быть воспринята зна- чительной частью югославского общества как доказывающая и отяг- чающая вину архиепископа, в чем и состоял интерес руководства компартии Югославии, видевшего в католической церкви «остатки антинародного центра главным образом в Загребе»25. Арест А. Степинаца, однако, не повлек за собой коренного изме- нения государственно-церковных отношений в нужную для власти сторону. Католический епископат не только не отмежевался от архи- епископа, но и выступил с опровержением выдвинутых против него обвинений. Руководство римско-католической церкви оставалось сильным и влиятельным оппонентом той политической системы, ко- торая утверждалась в стране. Что касается позиции Ватикана в связи с осуждением Степинаца, то с официальным протестом югославскому министерству иност- ранных дел выступила апостольская нунциатура в Загребе. Прореа- гировал и Пий XII, который в речи 7 октября 1946 г. опроверг про- звучавшие на судебном процессе обвинения в его собственный адрес в том, что он одобрял практику принудительного обращения право- славных в католическую веру в Югославии в годы войны. Как сооб- щал ТАСС 14 октября 1946 г., ссылаясь на зарубежную печать, «Ва- тикан официально протестовал против процесса Степинаца и угро- жал отлучением тех, кто “материально или морально” содействовал совершению преступления». 16 октября 1946 г. Ватикан официально сообщил о «малом отлучении» (лишении прав посещать церковь и принимать таинства) тех, кто имел касательство к судебному процес- су над Степинацем26. Это решение Святого престола имело в значительной мере угро- жающе-предупредительный смысл и ставило католический еписко- пат Югославии в весьма затруднительное положение. Несмотря на широкий и негативный резонанс суда над Степинацем в западной 496
печати, в Ватикане, хотя и продолжали следить за его судьбой*, по- видимому, понимали малую результативность его протестов и по большому счету были ориентированы на ожидание «лучших вре- мен» как в Югославии и в Восточной Европе, так и в расстановке сил на мировой арене в целом**. С перспективой на наступление пе- ремен было связано и молчание, то есть фактический отказ Ватика- на на сделанное еще до ареста архиепископа предложение Тито отозвать Степинаца из Югославии27. Как показывают российские архивные документы, советская сто- рона внимательно наблюдала за развитием отношений югославского правительства и римско-католической церкви. 8 мая 1947 г. посольс- тво СССР в Белграде направило заведующему Отделом Балканских стран МИД РФ А. А. Лаврищеву «Доклад о политической обстанов- ке в Хорватии и Словении», значительная часть которого была пос- вящена «деятельности клера» (так в документе. — Авт.). Авторы доклада констатировали, что с арестом Степинаца «активность анти- народной деятельности клера... значительно упала», что «отдельные представители клера высказывают опасения изоляции католической церкви от Ватикана», что в этих условиях церковь «изменяет тактику борьбы, переходя от открытой борьбы к более скрытой, нелегаль- ной», а «католическое духовенство стремится показать якобы лояль- ность и желание совместно работать с народными властями, на деле же старается неуклонно проводить директивы Ватикана». Действительно, некоторые представители католической иерархии демонстрировали готовность дать указания священникам о чтении проповедей исключительно на религиозные темы и запретить какие- либо нападки на власть в обмен на разрешение преподавать религию * 10 октября 1947 г. ватиканское радио передало следующее сообщение на это счет: «Из Фрейбурга сообщают, что приговоренный к тюремному заключе- нию архиепископ Степинац содержится в тюрьме в условиях очень сурового ре- жима. Свидания с ним разрешаются только один раз в месяц... Здоровье архи- епископа вполне удовлетворительное. Его организм отличается значительной сопротивляемостью ввиду того, что он происходит из крестьянской семьи. Одна- ко это не помешало ему иметь прогрессивный склад ума и духовную утончен- ность» (АВП РФ. Ф. 566. Оп. 10. П. 1201. Д. 122. Л. 141). Отношение Святого престола к судьбе Степинаца умещалось в рамки об- щей позиции Ватикана относительно коммунизма и СССР. 23 июля 1946 г. газета «Ром дейли америкэн» писала: «“Система России и церковная система неприми- римы”, заявил высокопоставленный прелат, знакомый с проблемами Восточной Европы. На вопрос, могут ли коммунизм и католицизм сосуществовать, он отве- тил: “Мы жили с нашими врагами в течение 19 веков. Мы — люди веры. Для нас коммунизм — это доктрина, которая должна изжить себя”» (АВП РФ. Ф. 566. Оп. 9. П. 122. Д. 214. Л. 50). Летом 1947 г. Католическое агентство выступило с сообщением о том, что «антикоммунистическая политика Ватикана остается без изменений» (АВП РФ. Ф. 566. Оп. 10. П. 201. Д. 122. Л. 10). 497
в школах, обеспечить личную свободу и безопасность священника, амнистировать некоторых из находящихся на принудительных рабо- тах. Авторы доклада высказывали абсолютное недоверие к имевшим место заявлениям священнослужителей о лояльности и «необходи- мости укрепления контакта с властями». Подчеркивалась неизмен- ность ставки церкви на свержение новой власти посредством анти- правительственного восстания «безработных масс», «крижарских банд»* и помощи «англо-американцев»28. Арестом и осуждением Степинаца правительство Югославии продемонстрировало твердость своего курса в отношении той части католического духовенства, которая не желала урегулирования отно- шений с государством на условиях последнего — невмешательство в государственную и политическую сферы и ограничение церковны- ми делами. Иными словами, речь шла о недопущении оформления в Югославии такого явления, как политический клерикализм. Как пишет современная хорватская исследовательница Н. Кисич- Колянович, «после суда над Степинацем определилась политическая линия государства в отношении католической церкви. Суть ее со- ставляли репрессии. Любая попытка церкви занять национальную нишу, в которой раньше действовали гражданские партии, заканчи- валась изгнанием священников»29. 3 августа 1947 г., принимая группу американских протестантских священников, посетивших Югославию и заявивших, что «на них произвел глубокое впечатление тот факт, что вопреки нетерпимо- му поведению отдельных руководителей церкви и священников в Югославии существует совершенно толерантное отношение к рели- гии и церкви», Тито отчетливо изложил свою позицию. «Мы, — за- явил он, — не требуем от руководителей церкви ничего другого, кроме того, чтобы они лояльно относились к государству... ни одно государство не позволит действовать против него». Коснувшись от- ношений с Ватиканом, глава правительства утверждал, «что зависит это от Ватикана. Если Ватикан будет и дальше причиной того, что священники в Югославии не станут относиться лучше к государству, то отношения с Ватиканом ухудшатся». Такая постановка вопроса Тито была политически вполне объяснимой. Еще в начале 1947 г. возник конфликт между югославским правительством и Святым престолом, едва не закончившийся разрывом отношений. Уже дли- * В этом докладе содержались (со ссылкой на МВД Югославии) сведения о том, что «крижарские банды... представляют немало хлопот органам власти и приток в них с наступлением весны усилился, хотя ежемесячно уничтожается в Хорватии 200-250 “бандитов”» (АВП РФ. Ф. 0144. Оп. 31. П. 121. Д. 5. Л. 17). Крижары (крестоносцы) — мелкие вооруженные отряды сторонников восстанов- ления НГХ; действовали в 1945-1950 гг.; пытались противостоять новой власти в Хорватии, Боснии и Герцеговине. Подробнее см.: RadelicZ. Krizari: ustaSka gerila. 1945-1950 — poblemi ustrazivanja // Casopis za suvremenu povijest. 2000. № 1. S. 5-28. 498
тельное время правительство ставило перед представителем Ватика- на проблему согласования с властью кандидатур при назначении на церковные должности. В январе 1947 г. МИД Югославии направило апостольской нунциатуре ноту с напоминанием, что существует ряд вакантных архиепископских и епископских кафедр. Ответа не пос- ледовало, и вопрос был поставлен вновь поверенным в делах в Югославии при Святом престоле священником П. Бензоном, кото- рый прибыл в Рим в конце мая 1947 г. и имел встречу с государ- ственным секретарем Ватикана Д. Тардини. Встреча не привела к прояснению ситуации. Напротив, последовала резкая реакция вати- канской печати, и отношения оказались под угрозой разрыва. Это и имел в виду Тито в августе 1947 г., принимая группу американских священников. Папский нунций в Югославии, характеризуя положе- ние Римско-католической церкви в стране в 1947-1948 гг., полагал, что развернута ее травля и шансов улучшить государственно-цер- ковные отношения нет30. Такой шанс, казалось, появился после обострения и затем поли- тического разрыва советско-югославских отношений весной-летом 1948 г., когда правительство Югославии, руководствуясь задачами вынужденной внешнеполитической переориентации страны на Запад, несколько ослабило давление на католическую церковь. Это было замечено в Москве и позднее расценено как прекраще- ние антирелигиозной пропаганды и поиск пути для примирения и сотрудничества КПЮ с католической церковью и ее епископатом31. Но уже на рубеже 40-50-х годов стало ясно, что «отступление» югос- лавского правительства носило временный характер и дело обстояло намного сложнее. Что касается официального курса в отношении не- уступчивой части католического епископата, то он оставался неиз- менно агрессивным. Вместе с тем стала активно применяться новая тактика во взаимодействии с рядовым католическим духовенством. § 2. Эволюция отношений власти и костела в Польше Межвоенная Польша была многонациональным (поляки, украин- цы, белорусы, литовцы, евреи, немцы) и многоконфессональным (римо- и греко-католики, православные, протестанты, иудеи) госу- дарством. По данным 1931 г. в стране насчитывалось 64,8% римо-ка- толиков (то есть поляков), остальные 35,2% приходились на греко- католиков и православных (в основном украинцев, белорусов), иуде- ев (евреи) и протестантов (немцы)32. Таким образом, поляки-католики были не только численно преобладавшей нацией, но и составляли большинство среди всех верующих Польши. Освободившись в 1918 г. от статуса одной из территорий Австро- Венгрии, Германии и Российской империи, где роль государствен- 499
ной религии исполняли главным образом католицизм и правосла- вие, польское государство конституционным актом 1921 г. предоста- вило, а затем в 1935 г. подтвердило равенство всех своих граждан независимо от происхождения, национальности, расы и вероиспове- дания. Вместе с тем, римско-католической церкви, которая внесла несомненный вклад в борьбу поляков за независимость и сохране- ние их национальной самобытности, отводилось «главное место среди равноправных вероисповеданий». Таким образом, католицизм латинского обряда, согласно Основному закону страны, становился государственной религией33. Нормы государственно-церковных отношений, права и привиле- гии этой церкви были определены конкордатом, который в 1925 г. подписали представители президента Польской республики — с одной стороны, и папы Римского — с другой34. Государство гаранти- ровало церкви свободу «в исполнении Ее духовной власти и юрис- дикции... свободное управление Ее делами и имуществом... в соот- ветствии с Ее божьими и каноническими правами». Хотя в документе провозглашалось его правоприменение ко всем католическим обря- дам в Польше (латинскому, восточному и армянскому), реально кон- кордат подтвердил особую роль римско-католической церкви в госу- дарстве. Закреплялось местоположение архиепископств этой церкви в крупнейших центрах истории, культуры и политической жизни межвоенной Польши — Гнезно, Познани, Варшаве, Кракове, Вильно и Львове. Епископства, диоцезы, приходы, монастыри и монашеские ордена римо-католиков охватывали всю территорию страны. Юридическое состояние церковных владений (церковь являлась крупнейшим собственником движимого и недвижимого имущества, включая землю), согласно конкордату, могло быть изменено только с согласия епископата. Кроме того, государство обязывалось выплачи- вать ежемесячное содержание римско-католическому духовенству, преподавателям религии и профессорам теологии, а также субсиди- ровать прочие финансовые расходы церкви. Опираясь на положения конкордата, римско-католическая цер- ковь в межвоенный период закрепила свое общественное влияние через присутствие в государственных структурах. Она господство- вала в системе общего начального и среднего образования, где уроки религии были обязательными. Под ее контролем формировался кад- ровый состав преподавателей этой дисциплины, а также корпус про- фессоров теологии в университетах. В ведении этой церкви находи- лись семейные отношения ее прихожан. В польской армии действо- вал институт военных капелланов. Католическое духовенство работало в учреждениях наказания, здравоохранения, опеки, соци- альной защиты, в различных обществах и союзах, прежде всего мо- лодежных, было представлено в благотворительных организациях, которые, как правило, контролировала церковь. 500
Все это вкупе с чисто духовным воздействием на верующих в пределах храма открывало широкую возможность римско-католи- ческой церкви, как и в Хорватии, прямо воздействовать на нацио- нальное самосознание поляков, формируя в нем единение нацио- нального и вероисповедного (поляк-католик)*, а также играть важ- нейшую политическую роль в обществе. Польский епископат в межвоенное время ориентировался глав- ным образом, на правые силы, занимал консервативные позиции, симпатизировал националистически настроенной части общества — эндеции**, в которой видел альтернативу тем тенденциям в социалис- тическом и крестьянском движениях, которые выступали за прида- ние государству демократического и последовательно светского ха- рактера. Сугубо негативным было отношение католической церкви к леворадикальной революционной, хотя и периферийной тогда части политического спектра — к коммунистам35. Политические симпатии рядового духовенства отличались большим разнообразием, но не они, а иерархи определяли позицию католической церкви в целом. В годы Второй мировой войны и раздела территории Польши между Германией и СССР католическая церковь разделила судьбы всего польского народа и вместе с ним занимала последовательно патриотические антигерманские и антисоветские позиции. Католи- ческое духовенство и Ватикан признавали польское коалиционное правительство в эмиграции. Церковь поддерживала движение Со- противления, ориентированное на это правительство, была связана с его подпольными структурами как на оккупированной гитлеровцами территории довоенной Польши, так и на западно-украинских, за- падно-белорусских и литовских землях, отошедших к СССР. Не- редко священники непосредственно участвовали в подпольной де- ятельности. Вместе с польским народом духовенство подвергалось жесточайшим репрессиям со стороны гитлеровских оккупантов. В концлагерях на территории Германии и Польши находились более 4 тыс. представителей польского католического духовенства. За вре- мя войны на польской территории, занятой гитлеровцами, было раз- рушено 900 костелов, погибли более 2 тыс. ксендзов, и 400 монахов, или около 30% католических священнослужителей, в том числе * Имевшее место значительное совпадение национальных и конфессиональ- ных границ среди населения страны придавало особую остроту свойственным межвоенной Польше глубоким этносоциальным противоречиям. Исключением являлись достигавшие порой предельных величин разногласия родственных по вере поляков (римо-католиков) и представителей национального меньшинст- ва — украинцев (греко-католиков). Этот национально-политический конфликт (см. подробнее: разд. II, гл. I) демонстрировал приоритет национального над кон- фессиональным в сознании верующих. Эндеция — сокращенное название движения национальных демократов, в конце XIX — начале XX в. оформившегося как партия — Стронництво народове. 501
6 епископов36. Среди той части польского населения, которая была выселена с новых советских территорий в 1939-1940 гг., а также среди поляков, репрессированных тогда в ходе подавления антисо- ветского подполья, были представители и римско-католического ду- ховенства37. Соответствие позиций католической церкви массовым патриоти- ческим настроениям населения, поддержка ею борьбы народа за вос- становление польской государственности в довоенных границах под- твердили роль именно этой церкви, а не православной или греко-ка- толической, демонстрировавших склонность к сотрудничеству с гитлеровскими оккупантами, как символа единения высших нацио- нальных ценностей с религиозными. Из войны и борьбы за восстановление Польши костел выходил, расширив и укрепив свое влияние в обществе. Однако он оказался перед лицом новых политических реальностей, которые определя- лись советским присутствием в стране, освобожденной Красной Ар- мией, и решающим участием польских коммунистов в системе фор- мировавшейся новой власти. Весь накопленный веками обществен- но-политический капитал католической церкви воздействовал на ее отношение к этим реальностям. Оно не могло быть позитивным и располагалось в пределах от настороженности до открытой враж- дебности. Это также соответствовало настроениям большей части польского общества, ориентированного на правительство в эмигра- ции и его подпольные структуры, занимавшие антисоветские и анти- коммунистические позиции. Помимо политических мотиваций на позиции католических свя- щеннослужителей влияли и опасения за судьбу самой церкви, при- мером которой выступала трагическая история церкви, прежде всего православной, в СССР в 20-30-е годы XX века*. В советском руководстве отдавали себе отчет о конфессиональ- ной ситуации в польском обществе и в движении Сопротивления. Была известна высокая степень религиозности поляков и масштаб влияния католической церкви как среди политической элиты, так и среди населения в целом. В таких сложных для советской стороны и польских коммунистов условиях И. В. Сталин накануне вступления Красной Армии на территорию стран Восточной Европы и конкрет- но Польши публично сформулировал свою позицию в отношении этого вероисповедного института. 28 апреля и 4 мая 1944 г. в крем- * Католическая церковь в СССР, прихожанами которой были около 2 млн чел., также подверглась репрессивному подавлению. К середине 30-х годов было за- крыто большинство храмов. Служили лишь единицы священников, основная часть их выехала за пределы страны, многие находились в заключении, ссылке или погибли. К 1 сентября 1939 г. в стране не было ни одного католического епис- копа. Полностью прекратилась подготовка и пополнение состава духовенства (Венгер А. Рим и Москва. 1900-1950 гг. М., 2000. С. 471 -473, 547). 502
левском кабинете советского лидера состоялись беседы с американ- ским католическим священником польского происхождения Станис- лавом Орлеманьским38. Вовсе не церковные дела стали первопричиной этих встреч, а за- мысел создания в Москве в качестве Польского национального ко- митета представительства страны, альтернативного легитимному правительству в эмиграции39. Поездка Орлеманьского в Москву состоялась в условиях, когда в оккупированной Польше коммунистами и их немногочисленными союзниками из крестьянского, социалистического и демократичес- кого движений был создан орган представительной власти — Край- ова Рада Народова и ожидалось прибытие ее делегации в Москву на переговоры по поводу создания новой исполнительной структуры с участием представителей польской эмиграции в СССР. Подбирались кандидатуры и из среды американских поляков. Звучало имя ксендза Орлеманьского, что отметил Сталин, беседуя со священником 4 мая 1944 года. Программа пребывания Ст. Орлеманьского, составленная НКИД СССР, отражала несомненный разносторонний интерес Москвы к этой фигуре. Здесь позаботились о том, чтобы визит послужил делу улучшения отношений между СССР и поляками в оккупированной Польше и за ее пределами. Ксендз получил возможность посетить части 1 -й Польской Армии, обратиться к соотечественникам по радио, ознакомиться с положением польских детей, волею судеб оказавших- ся в СССР. Он остался в высшей степени доволен своей поездкой. В ходе бесед Сталина и Орлеманьского речь шла о ключевых про- блемах послевоенного устройства Польши, ее территории, о совет- ско-польских отношениях. Одним из активно обсуждавшихся вопро- сов стало будущее католической церкви. Для Сталина, являвшегося последовательным реалистом-прагма- тиком и при том, по определению Н.П. Бухарина, «гениальным дози- ровщиком» в политике, не важен был факт, что его собеседником являлся рядовой ксендз, не располагавший какими-либо полномочи- ями от церковных иерархов. Тогда, накануне вступления Красной Армии на территорию Польши, население которой опасалось за судьбу своей веры с приходом «безбожников», для Сталина было принципиально важно публично заявить о своем отношении к като- лической церкви вообще и польской в частности. Советский лидер воспользовался заданным ему Орлеманьским вопросом на этот счет и дал пространный ответ. Он объяснил своему собеседнику причины произошедшей осенью 1943 г. смены курса в отношении православной церкви в СССР и своего отказа от ее пре- следования*. Сталин говорил: «После начала войны с немцами люди * См. подробнее: разд. 1, гл. II, § 1. 503
и вещи изменились. Верующие отказались от позиции мятежа, и Со- ветское правительство отказалось от своей воинственной позиции в отношении религии». Примером из истории православной церкви в СССР он по сути дела давал понять, от чего зависит будущее като- лической церкви в сфере советского влияния. По-видимому, амери- канский священник не совсем понял смысл этих слов и на второй встрече со Сталиным попросил написать секретное письмо предста- вителю папы Римского в Вашингтоне, в котором Сталиным были бы даны гарантии, «что католическая церковь в Польше не будет под- вергаться преследованию». Сталин же, обойдя вопрос о гарантиях конкретно польскому костелу, перевел проблему в более общую форму. «Никаких религиозных репрессий не должно быть и не будет. Советское правительство предпримет репрессии против тех, кто преследует религию»*40. Для того чтобы эта позиция получила более широкий междуна- родный резонанс, в чем Сталин в это время, безусловно, был заинте- ресован, он предложил Орлеманьскому обратиться к нему с рядом письменных вопросов. Мы располагаем двумя вариантами этих воп- росов и ответов — вариантом священника и вариантом, отредакти- рованным в НКИД СССР по прямому указанию Сталина. Их сравне- ние показывает, что Сталин настойчиво уходил как от конкретных вопросов, так и от конкретных ответов. Вместо вопроса священника, — готов ли он (Сталин) «вмешаться и помочь Святому Отцу против нападок на святую матерь-церковь и преследования ее в особенности в Польше, на Украине и Белорус- сии», НКИД предложил вопрос об отношении советского прави- тельства к политике «преследования и насилия в отношении католи- ческой церкви» вообще. Такая общая постановка вопроса позволила Сталину дать следующий ответ: «Как сторонник свободы совести и Это была важная политическая позиция, закрепленная секретными поста- новлениями ГКО в связи со вступлением Красной Армии на территорию сосед- них государств. Так, еще до встречи с ксендзом, а именно 10 апреля 1944 г., ГКО принял постановление № 5594с, которым Военному совету 2-го Украинского фронта перед вступлением в Румынию среди прочих задач предписывалось: «Со- хранять без изменения все существующие в этих районах румынские органы власти и существующую в Румынии систему экономического и политического устройства. Исполнению религиозных обрядов не препятствовать и церквей и молитвенных домов не трогать. Румынских порядков не ломать и советских по- рядков не вводить» (Советский фактор в Восточной Европе. Т. 1. 1944-1948: До- кументы. М., 1999. С. 54). Аналогичные постановления принимались ГКО в свя- зи со вступлением Красной Армии на территории других государств Европы. Так, 31 августа 1944 г. было принято постановление ГКО № 6282с, касавшееся Поль- ши, которым советскому командованию запрещалось «препятствование исполне- нию религиозных обрядов и разрушение молитвенных храмов» (Русский архив. 14.3(1). Великая Отечественная. 3(1). СССР и Польша: 1941-1945. К истории во- енного союза. М., 1994. С. 333). 504
свободы вероисповедания, я считаю такую политику недопустимой и исключенной». Лишь в одном случае Сталин был конкретен, заявив, что считает возможным «сотрудничество со Святым Отцом папой Пием XII в деле борьбы против насилий и преследования католической церк- ви». В этой связи важно отметить, что он не возражал «против огла- шения этих вопросов и ответов, если это признает необходимым до- стопочтенный Станислав Орлеманьский»41. Ответы Сталина были оглашены ксендзом, который как бы не заметил подмены своих воп- росов советскими чиновниками на его пресс-конференции в Аме- рике. Цель Сталина представить свою позицию самой широкой об- щественности мира как либеральную и демократическую была до- стигнута. Орлеманьский вынес весьма положительные впечатления от встреч с советским лидером. В своих выступлениях по радиовеща- нию на Польшу 5 мая 1944 г., заявлении для печати, опубликованном в «Правде» 7 мая 1944 г., и на пресс-конференции в Нью-Йорке 14 мая 1944 г. Орлеманьский не только выступал за союз с СССР, который «принесет огромную пользу как Польше, так и России», обеспечит «мир на сто лет», но и убеждал своих слушателей и сооте- чественников, что Сталин «хочет видеть великую, сильную, незави- симую, демократическую Польшу, которая сумела бы эффективно защищать свои границы». Он высказывал уверенность, что католи- ческая религия была, есть и будет дальше религией наших отцов», что советский лидер «весьма расположен по отношению к римско- католической церкви... маршал Сталин не потерпит каких-либо на- рушений в этом отношении»42. Мы не располагаем документами, которые свидетельствовали бы о реакции польского епископата и правительства в эмиграции на визит ксендза Орлеманьского и его встречи со Сталиным. Что каса- ется позиции Ватикана в связи с заявлениями советского лидера, то «сигнал» из Москвы остался без официального ответа. Документы и сведения, содержащиеся в печати того времени и в современной польской научной литературе, позволяют говорить о том, что визит ксендза в Москву, о котором американское правительство скорее всего известило Святой престол*, и неоднократные публичные вы- ступления Орлеманьского были без удовольствия встречены в Вати- кане. Американское агентство «Оверсиз Ньюс» предположило, что «Ватикан, по-видимому, предпочел отложить решение» о сотрудни- В современной литературе имеются сведения, что после встреч со Ста- линым О. Ланге и С. Орлеманьский посетили настоятеля католической церкви в Москве отца Брауна. Последний получил информацию о происшедших событи- ях и позиции Сталина, которая была немедленно сообщена в Рим {Венгер А. Рим и Москва. 1900-1950. М„ 2000. С. 555). 505
честве с СССР, хотя визит ксендза «обострил вопрос». Католические же круги Соединенных Штатов, в частности еженедельник «Тэблит», не только осуждали действия Орлеманьского, но и охарактеризовали поездку как «советский пропагандистский трюк»43. В пользу того, что Ватикан негативно воспринял визит священни- ка в Москву, говорит факт немедленного, хотя и временного, отстра- нения Ст. Орлеманьского епископом О’Лири от исполнения служеб- ных обязанностей в его приходе. Этот запрет был истолкован запад- ным общественным мнением по-разному, в том числе и как нежелание католической церкви сотрудничать с СССР44. В Москве внимательно наблюдали за довольно широким резо- нансом американской печати на пребывание ксендза в СССР. По ука- занию Сталина ТАСС составил отчет по этому поводу, а 22 мая 1944 г. в «Правде» были напечатаны выдержки из ряда статей в аме- риканских газетах, касающиеся именно отношения советского руко- водства к католической церкви. В них подчеркивалось удовлетворе- ние тем, что Сталин продемонстрировал искреннее желание пойти на сближение с Ватиканом, и в частности констатировалось, что «трудно поверить, что Ватикан, который по традиции искусно разре- шает вопросы в условиях новой обстановки, откажется признать новую международную позицию Советского Союза. Если из-за ста- рого идеологического конфликта сближения не произойдет, то это серьезно помешает развитию сотрудничества между союзниками»45. Таким образом, Москва получила от визита ксендза выгодный ей внешнеполитический эффект. С точки зрения задач нашего исследования важно иметь в виду, что публичные демонстрации Сталиным его отношения к католичес- кой церкви имели еще одного адресата. Речь идет о руководстве ком- партий стран Восточной Европы, которые в это время стремительно перемещались с периферии общественной жизни на политическую авансцену. К ним-то в значительной мере и был обращен сигнал, шедший из Кремля. По сути дела компартии, прежде всего католи- ческих стран региона, получили подсказку, что на этом этапе цер- ковь не является их противником первого ряда. Поэтому с ней нужны диалог и компромисс, сдерживающие враждебную политическую активность представителей этой конфессии и подталкивающие ря- довых католиков к сотрудничеству с новой властью, где будут пред- ставлены и компартии. Сталинская ориентировка на контакты с католической церковью была воспринята польскими коммунистами. «Мы до 1947 г. хотели привлечь к себе Костел и особенно верующих», — вспоминал позд- нее руководитель идеологического фронта Польской рабочей пар- тии (ППР) Я. Берман46. Провозгласив 22 июня 1944 г. в Манифесте Польского комитета национального освобождения (ПКНО) свободу и равенство всех ве- 506
роисповеданий, новая власть, хотя и исключила из документа поло- жение конституций 1921 и 1935 гг. о главенстве католического косте- ла47, демонстрировала в первые послевоенные годы свое желание взаимодействовать именно с римско-католической церковью как силой, объединявшей подавляющую часть польского населения. Несомненно, власть, которую поддерживало лишь меньшинство населения, должна была учитывать тот факт, что позиции костела в Польше на рубеже войны и мира укрепились. Он стал абсолютно господствующим и не в многонациональном как до войны, а в прак- тически мононациональном польском обществе, религиозность ко- торого за годы оккупации, национального угнетения заметно вырос- ла48. Поэтому неудивительно, что в 1944-1946 гг. новая власть, осоз- навая большую роль костела в поддержке народного стремления к сопротивлению фашизму и к выживанию, шла навстречу католичес- кой церкви в организации религиозной жизни, особенно на запад- ных землях, еще недавно принадлежавших Германии и переданных Польше по решению глав великих держав. Именно по настоянию коммунистов в Польше в отличие от Югос- лавии было сохранено право церкви на земли, которые находились в ее владении до войны. Это во многом обеспечивало католическому костелу его экономическую независимость от послевоенного поль- ского государства. На конфискации и разделе церковных угодий среди малоземельных крестьян настаивал в правительстве нацио- нального единства представитель крестьянской партии Польское стронництволюдове (ПСЛ) министр В. Керник. Государство финансировало католический костел*, содействова- ло восстановлению его административной структуры, реставрации 252 разрушенных и постройке 98 новых храмов. Как считали в Мос- кве, это было «правильное начинание», поскольку церковное руко- водство лишалось «повода к обвинению народного государства в неуважении к религиозным чувствам народа». В 1946 г. церковная организация римско-католической церкви в границах нового госу- дарства была восстановлена. Высшее католическое духовенство было представлено 2 кардиналами, 4 архиепископами, 30 епископа- ми, а также 5 апостольскими администраторами на Западных зем- лях. Функционировало 22, не считая Львовского, Виленского и Луц- кого, диоцеза и 3 митрополии — Краковская, Гнезненско-Познань- ская и Варшавская. В стране насчитывалось 5975 парафий и более 7 тыс. ксендзов49. Храмам и монастырям возвращалась конфискован- ная гитлеровцами церковная собственность. Государственные орга- ны и местные власти участвовали в налаживании религиозных Государственная дотация на восстановление костелов составила в 1945 г. 28 млн злотых, в 1946 г. — 82 млн злотых. Всего же за 1945-1949 гг. она превыси- ла 500 млн злотых (ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 3. Д. 133. Л. 178). 507
служб, восстановлении женских и мужских монашеских орденов и монастырей, системы религиозного образования, католических школ при монастырях, печати, благотворительных обществ, объединений и союзов. В 1944/1945 учебном году начал работу Люблинский католичес- кий университет, где весной 1946 г. обучались уже более тысячи сту- дентов. Открылись теологические факультеты в Варшавском и Кра- ковском университетах, возобновилось обучение в 14 духовных семинариях, в 1945-1946 гг. началось преподавание религии в нача- льных школах. Была воссоздана система капелланов в детской орга- низации — Союзе харцеров, в больницах, тюрьмах, расширена в армии. Католическая печать насчитывала в первые послевоенные годы 60-70 изданий, или около 11% всей периодики в стране, и имела массовые (до 0,5 млн экз.) тиражи. Появились католические изда- ния, выступавшие за сотрудничество с властью, которая не препятс- твовала возникавшему движению католической общественности, куда вовлекались сотни тысяч людей*. 1944—1946 гг. были временем, когда коалиционная власть (где оп- ределяющие рычаги уже имела партия с атеистической идеологией) воздерживалась от фронтального наступления на общественные по- зиции костела. Тогда власть делала первые шаги на пути отделения церкви от государства в области гражданского права (о чем речь пой- дет ниже). Она стремилась к взаимодействию с церковью во имя ре- шения общенациональной задачи восстановления страны, разру- шенной войной. Желая продемонстрировать свое единение с нацией, президент КРН Б. Берут, представители рабочих партий (ППР и ППС), армии, авторитет которой всегда был высок в польском обще- стве, в частности генералы М. Роля-Жимерский, Ст. Поплавский, принимали участие в религиозных праздниках50. Такой прагматизм в политике находился в русле тех советов, ко- торые поступали из Москвы. Так, весной 1946 г. Сталин в одной из бесед с правительственной делегацией Польши рекомендовал не от- талкивать клир, если он ищет контактов, облегчать ему эти поиски. Вместе с тем советская сторона внимательно наблюдала за восста- новлением позиций костела в Польше. Как считали в МИД СССР, первое время после освобождения руководство римско-католичес- кой церкви, не будучи уверено в своих силах и не зная, как будет относиться к костелу Временное Польское правительство, заняло * В начале июня 1945 г. в Москве состоялась пресс-конференция настоятеля Кентерберрейского собора X. Джонсона, который посетил Польшу по линии Ко- митета по расследованию нацистских преступлений. Он затронул вопрос о поло- жении церкви в этой стране и сказал: «Для католической церкви имеется полная свобода. Пока еще не изменены законы, предоставляющие свободу всем религи- ям. Церковные земли принадлежат церкви. Открываются и другие церкви, напри- мер кальвинистская» (АП РФ. Ф. 3. Оп. 66. Д. 28. Л. 133). 508
позицию выжидания и внешне безразлично и пассивно относилось к общественным преобразованиям в стране, почти не проявляя себя в официальной политической жизни51. Главным в отношениях костела и государства было неагрессив- ное (пока) состязание за миропонимание и доверие рядового поляка. Стороны выжидали окончательного решения вопроса о месте Поль- ши в послевоенном мире и исхода острой борьбы в стране за полно- ту и характер власти. Политический смысл курса рабочих партий, прежде всего ППР, в отношении католической церкви состоял в том, чтобы удержать ее от превращения в открытую оппозицию и от прямого участия в полити- ческой борьбе на стороне противников и конкурентов коммунистов. С середины 1944 г. руководящим центром, определявшим религиоз- ную политику власти, являлись политбюро и секретариат ЦК ППР. Исполнителями их решений выступали соответствующие подразде- ления в ПКНО и затем в правительстве. С 1945 г. до мая 1950 г. это были департаменты в Министерстве общественной администрации* и Министерстве общественной безопасности, располагавшие свои- ми органами на местах. Причем роль госбезопасности непрерывно, особенно с 1947 г., нарастала. Названные ведомства были призваны воспрепятствовать курсу польского епископата на сохранение осо- бого места церкви в польском обществе и обеспечить постепенный переход к светскому государству. В условиях относительно либеральной политики власти в отно- шении костела последний сохранял традиционные взгляды на свою роль в польском обществе, продолжал ориентироваться на прави- тельство в эмиграции и его остававшиеся в подполье военно-поли- тические структуры, пытавшиеся противостоять новой власти. Имела место и причастность представителей римско-католической церкви (ксендзов и монахов в первую очередь) к подпольной де- ятельности. Участие католических священников в содействии анти- правительственному, антисоветскому вооруженному подполью и конкретно отрядам Армии Крайовой и Народовых сил збройных подтверждается документами советской контрразведки. В ноябре 1944 г. заместитель наркома внутренних дел СССР генерал И. А. Се- ров доносил из Люблина в Москву Л. П. Берии об аресте несколь- ких ксендзов, «которые активно помогают аковцам в их подпольной деятельности, скрывают нелегалов, помогают выпускать подполь- ные брошюры и т.д.». Серов подчеркивал, что аресты ксендзов и обыски в «прикостельных зданиях» производятся впервые в связи с «настоятельной необходимостью... изъять интересующих нас лиц и исключить использование служителей культа... в политических целях»52. * Эта структура выполняла функции МВД. 509
Польские исследователи считают, что до 300 священников были прямыми участниками вооруженных подпольных формирований, а в первые послевоенные годы госбезопасностью было арестовано до тысячи католических священнослужителей*. В этот период выс- шие иерархи польской римско-католической церкви — примас А. Хлонд**, архиепископ, митрополит Краковский А. Сапега*** — имели контакты с руководителями эмиграции и политической оп- позицией53. В Москве вполне адекватно расценивали позиции римско-като- лического духовенства, в многотысячном составе которого «имеет- ся крайне незначительное количество, преимущественно рядовых ксендзов, пытавшихся установить нормальные отношения с органа- ми существующего правительства». Об этом же говорил и глава ППР В. Гомулка, выступая 10 мая 1945 г. в международном отделе ЦК ВКП(б): «Костел в своей массе не поддерживает Временное пра- вительство. Есть только отдельные ксендзы, которые активно участ- вуют в работе демократической Польши. Но это отдельные слу- чаи. ..» Лишь единицы священнослужителей и прежде всего в запад- * В научной литературе имеется информация о том, что на апрель 1945 г. «417 священников из Люблина и его окрестностей [были] вывезены в СССР; 12 священников-преподавателей Люблинского университета казнены...» {Вен- гер А. Рим и Москва. 1900-1950. М., 2000. С. 569). Подтвердить или опровергнуть эти сведения на основании документов российских архивов не представляется возможным. ** А. Хлонд (1 881-1948) — с 1927 г. — кардинал; с сентября 1939 г. — в эмиграции; в 1944—1945 гг. — интернирован нацистами во Франции; с 1946 г. — архиепископ Гнезненско-Варшавский (Slownik historii Polski. Warszawa, 1991. S. 52; Nitecki P. Biskupi Kosciola w Polsce. Slownik biograficzny. Warszawa, 1992. S. 80). А. Сапега (1867-1951) — c 1925 r. — архиепископ, митрополит Краков- ский; в годы оккупации занимался благотворительной деятельностью, поддержи- вал движение Сопротивления; в 1946 г. получил сан кардинала от Пия XII {Nitecki Р. Biskupi Kosciola w Polsce. Slownik biograficzny. Warszawa, 1992. S. 184). В начале 1945 г. советская госбезопасность располагала следующим информаци- онным материалом на А. Сапегу, составленным по показаниям эмиссара Ватика- на иезуита Маковского: «Сапега является ярым католиком. К советской власти относится недружелюбно. Митрополит Сапега пользуется большим авторитетом и популярностью среди польского духовенства. Выступал против Пилсудского по вопросу о государстве и религии. Сапега в противовес Пилсудскому утверждал, что в государстве церковь должна играть доминирующую роль» (АВП РФ. Ф. 3. Оп. 66. Д. 136. Л. 48). 3 марта 1945 г. советский посол в Варшаве В.З. Лебедев передал Молотову характеристику на А. Сапегу, полученную от Б. Берута. В ней, в частности, говорилось: «Во время немецкой оккупации вел себя сдержанно по отношению к немцам и создавал некоторую внешнюю видимость независимо- сти. .. Фактически Сапега ни разу не выступил открыто против немецких зверств... человек эндецко-фашистского типа; беспредельно предан Ватикану, враг демок- ратии» (АП РФ. Ф. 3. Оп. 66. Д. 28. Л. 5). 510
ных районах страны высказывались за взаимодействие с властью, особенно после создания летом 1945 г. правительства национально- го единства, куда вошли оппозиционные коммунистам политики, и были настроены так, как ксендз Ф. Махай: «Я рад, что трещат осно- вы капиталистического строя... Хорошо, что сильно ограничена конкуренция...»54 Общую атмосферу в католической церкви определял епископат и его руководители — митрополит Сапега и примас Хлонд, возвратив- шийся 21 июля 1945 г. в страну из эмиграции. Как сообщал 23 авгус- та 1945 г. начальник VII управления Главного политуправления Красной Армии М. И. Бурцев в ЦК ВКП(б) Г. М. Димитрову, «Хлонд прибыл в Познань непосредственно из-за границы, не заезжая в Вар- шаву и не представляясь членам польского правительства. Он также не нанес визита и представителям воеводских органов власти, огра- ничиваясь лишь тем, что поставил их в известность о своем прибы- тии в письменной форме. Таким же образом известил он о своем прибытии и советского военного коменданта г. Познани генерал- майора Фурта. Это не помешало все же Хлонду заявить представите- лям католической церкви, что он прибыл в Польшу как папский легат». Не вступая в острый открытый конфликт с властью, епископат выжидал. Это совершенно необоснованно было расценено членом политбюро ЦК ППР Г Минцем как нейтрализация католической церкви55. Быстрое оформление политической оппозиции рабочим партиям (прежде всего ППР) в лице ПСЛ во главе с лидером Ст. Миколай- чиком внесло существенные перемены в общую ситуацию в стране и в расстановку политических сил. Но оно не могло принципиально повлиять на курс правительства, где коммунисты сохранили ключе- вые посты. Логическим следствием возникновения ПСЛ стали ориентация католической церкви на эту партию, ожидание в условиях массовой поддержки населением ее победы на выборах и прихода оппозиции к власти легитимным путем. Расчет на кратковременность пребыва- ния коммунистов у власти, которое следует «пережить», «пере- ждать», не утрачивая независимости католической церкви как при- вилегированного общественного института, поддерживался Святым престолом, обретая новые подтверждения. Можно предположить, что такие слишком оптимистические оценки перспектив политичес- кого будущего Польши явились одной из причин принятия примасом Хлондом ряда важных решений, которые повлекли за собой резкие действия власти. При возвращении в страну кардинал получил от папы Римского чрезвычайные полномочия по организационным и кадровым вопросам и немедленно ими воспользовался, подтвердив назначения пяти прежних апостольских администраторов на новые 511
западные земли Польши*. Причем иерархи получили компетенции лишь временных церковных властей в диоцезах, где должны были бы управлять постоянные епископы. Произведя персональные назначе- ния, примас ограничился уведомлением об этом 16 и 25 августа 1945 г. министра общественной администрации В. Керника, пред- ставлявшего в коалиционном правительстве ПСЛ56. Решения кардинала Хлонда вызвали острую реакцию Варшавы. Правительство во главе с социалистом Э. Осубка-Моравским увиде- ло в них далеко идущий политический замысел, а именно ущемле- ние компетенций светской власти при назначениях римско-католи- ческих иерархов и восприятие церковью принятых в Потсдаме ре- шений о польском правительстве и польско-германской границе все еще как временных**. Такое толкование действий примаса усиливалось позицией Ва- тикана, который не пошел вслед за своими главными западными со- юзниками — США и Великобританией и продолжал признавать польское правительство в эмиграции. Согласие же папы Римского на установление временной церковной администрации на новых за- падных и северо-западных территориях Польши давало основание говорить о его отношении к польско-германской границе только как к временной57. Акцент, который делала Варшава на линии Ватикана, соотно- сился с мнением советской стороны, определявшей позицию Свято- го престола в целом как антисоветскую, а назначение временной церковной администрации на польские земли — как проявление враждебной политики Ватикана «против существующего в Польше строя»58. 12 сентября 1945 г. польское правительство объявило о разрыве конкордата с Ватиканом, официально мотивируя этот шаг нарушени- ем Святой столицей условий конкордата 1925 г. при назначении во время войны немецких епископов на некоторые довоенные польские * Современный польский историк А. Фришке определяет это решение Хлон- да как «значительный успех» и «стабилизацию польского присутствия» на землях вдоль р. Нейсе и Одер (FriszkieA. Losy Panstwa i Narodu. 1939-1989. Warszawa, 2003. S. 146). На конференции в Потсдаме, закончившейся 2 августа, союзники констати- ровали прекращение признания ими «бывшего польского правительства в Лондо- не». Они согласились на передачу части германских восточных территорий Поль- ше с последующим утверждением этого решения на будущей мирной конференции (Советский Союз на международных конференциях периода Великой Отечест- венной войны. 1941-1945 гг. Берлинская (Потсдамская) конференция руководите- лей трех союзных держав — СССР, США и Великобритания. 12 июля — 2 авгус- та 1945: Сборник документов. М.. 1980. С. 472-473). Мирной конференции не суждено было состояться. В 1950 г. граница по Одеру-Нейсе была признана ГДР, в 1970 г. — ФРГ. 512
территории. Причем инициаторами такого решения были вовсе не коммунисты, а социалисты и людовцы, еще в межвоенное время за- нимавшие антиклерикальные позиции, выступавшие против вмеша- тельства церкви в политику, а в новых условиях заинтересованные в изменении государственно-церковных отношений, определенных конкордатом, чтобы, как говорил 11 июля 1945 г. в советском посоль- стве министр юстиции социалист Г. Свентковский, дать «людям право выбора между религией и атеизмом»*59. К сожалению, все еще остаются недоступными советские архив- ные документы, на основании которых можно было бы выяснить от- ношение Москвы и ее роль в денонсации Польшей конкордата с Ва- тиканом. Тем не менее с большой долей уверенности можно утверж- дать, что согласование или по меньшей мере уведомление ими Москвы должны были бы иметь место. В целом действия польского правительства соответствовали настроениям советских политичес- ких кругов. О необходимости «разорвать отношения с Ватиканом, став на путь создания автокефальной католической церкви в СССР», писал в это время В. М. Молотову руководитель Совета по делам ре- лигиозных культов при Совнаркоме СССР И. В. Полянский60. О со- здании «более национальной», слабо связанной с Ватиканом католи- ческой церкви в Хорватии рассуждал в июне 1945 г. И. Тито на встре- че с представителями хорватского епископата, о чем речь шла выше. Вместе с тем польские специалисты на основании документов своих архивов высказывают предположение, что Москва через МИД Польши пыталась сдерживать польское правительство от резких шагов в отношении Ватикана61. Возможно, руководствуясь интереса- ми большой политики, Москва и предпринимала такие усилия. Оценивая внутриполитический замысел разрыва конкордата, можно согласиться с современными польскими историками, что польское правительство помимо всего имело в виду задачу расчис- тить и облегчить путь к светскому государству, к отделению церкви от государства. Кроме того, отмена договора с Ватиканом «давала польским коммунистам (и не только им. — Авт.) свободу в опреде- лении юридического положения католической церкви»62. Иными словами, речь шла о продвижении к организационной независимос- ти римско-католической церкви в Польше от Ватикана. Именно эту опасность — нарушить регулярные контакты со Святым престо- лом — увидела в действиях правительства Польши главная газета Глава правительства и лидер социалистической партии Э. Осубка-Морав- ский в беседе с итальянским послом в Варшаве Е. Реале 4 января 1946 г. следую- щим образом изложил свою позицию: «Правительство до сих пор с действитель- но христианским терпением относилось к некоторым выступлениям ксендзов... Теперь же, когда нас не связывает конкордат, предупреждаю всех, кого нужно предупредить, что необходимо и обязательно полное уважение действующих в стране прав» (Reale Е. Raporty. Polska. 1945-1946. Warszawa, 1991. S. 123). 513
Ватикана «Оссерваторе романе» уже 26 сентября 1945 г.63 Вовсе не случайно 1 февраля 1946 г. распоряжением Министерства обще- ственной администрации, которое, повторимся, возглавлял член руководства ПСЛ В. Керник, в Польше был легализован весьма ма- лочисленный и невлиятельный в обществе, но не связанный с Вати- каном и польским епископатом польский национальный католиче- ский костел, к которому немалый интерес проявляли в Москве*. Ви- димо, имелся в виду расчет на использование его как антипода римско-католической церкви для внутреннего раскола католическо- го сообщества. Вместе с тем разрыв конкордата повлек за собой и негативные для правительства последствия: Ватикан получал дополнительные аргументы в пользу сохранения дипломатических отношений с поль- ским правительством в эмиграции и возможность назначать новых епископов без согласования с Варшавой. Такие серьезные политические потери были одной из причин, толкавших главу государства Б. Берута в 1945-1946 гг. на неод- нократные попытки восстановить отношения с Ватиканом, которые вряд ли не согласовывались с Москвой**. Но усилия польской стороны по налаживанию отношений с Ва- тиканом, хотя и не встречали возражений последнего, оказывались тщетными в силу несхожести условий восстановления договора, выдвигавшихся сторонами. Ватикан отстаивал абсолютную незави- симость католической церкви от государства; правительство отда- вало приоритет государственному законодательству над церковным и исповедовало принцип «подчинения Костела (правительствен- ным. — Авт.) распоряжениям, обеспечивающим безопасность и об- щественный порядок». Как считали в Москве, свою роль в безус- пешности попыток польского правительства возобновить конкордат * См. подробнее: раздел Ш, гл. III, § 4. В польской историографии есть информация, что «советское правительство до 1946 г. постоянно возобновляло зондаж в Риме: «.. .два венгерских священника с ватиканскими паспортами ездили между Москвой и Римом...» Москва якобы даже предлагала некое «рамочное решение», за которым должны были последо- вать соответствующие договоры Ватикана со странами Восточной Европы (ZarynJ. Kosciol a wladza w PRL. 1945-1950. Warszawa, 1997. S. 124). В нашем распоряжении имеется свидетельство личного секретаря Пия XII Лейбера о том, что до 1950 г. Москва направила в Ватикан два запроса, пытаясь выяснить возможность налаживания контактов и переговоров. Оба раза Ватикан якобы отвечал положительно. Согласно советским дипломатическим документам середины 50-х годов, начиная с 1944 г., «время от времени» имел место и зондаж Ватикана в Москве по вопросу установления дипломатических отношений с СССР (АП РФ. Ф. 3. Оп. 64. Л. 18, 36). Но в условиях нараставшего раскола мира на два лагеря, откровенно антисо- ветской позиции Святой столицы и крайней настороженности советского руко- водства налаживание отношений было маловероятным. 514
играл и польский епископат, незаинтересованный в том, чтобы «хотя бы до выборов в Сейм» на его деятельность налагались госу- дарством «определенные ограничения». Об этом осенью 1946 г. публично говорил Б. Берут: «Отношения между церковью и госу- дарством в будущем зависят исключительно от того, станет ли поль- ское духовенство ясно и определенно на почву современной поль- ской действительности». К этому времени в стране уже действовал ряд положений, законодательно ограничивавших позиции католи- ческой церкви в польском обществе. Еще в декабре 1944 г. был при- нят декрет о принесении присяги на верность «демократическому польскому государству» чиновниками и судьями без упоминания при этом Бога. Преподавание религии в государственной школе осе- нью 1945 г. было переведено на уровень факультатива. В апреле и сентябре 1945 г. последовало издание двух законов о создании госу- дарственных управлений по делам гражданского состояния и введе- нии гражданских браков и разводов64. При этом следует отметить, что инициаторами введения нового гражданского и семейного права были опять же не коммунисты, за- нимавшие в этом вопросе весьма осторожную позицию, а предста- вители ППС в правительстве*. Об этом, в частности, сообщал в Мос- кву советник посольства в Варшаве В. Г. Яковлев после упоминав- шейся выше и состоявшейся 11 июля 1945 г. беседы с министром юстиции Г. Свентковским. Последний «жаловался на коммунистов», что они не поддерживают намерения своих союзников узаконить гражданский брак». Их позиция, по словам Свентковского, объясня- лась тактическими соображениями и нежеланием преждевременно «затрагивать ксендзов». Яковлев поддержал позицию Свентковского и порекомендовал «откровенно побеседовать с лидерами ППР»65. Такие перемены и разрыв конкордата с Ватиканом не могли не вызвать реакции примаса Польши. В своем циркулярном письме от 28 октября 1945 г. А. Хлонд призвал польский народ дать христиан- ский ответ на вопрос о принципах строительства новой жизни: «Идти в будущее с Христом, Его учением и Его правом... не бояться новых общественных перемен, если будут уважаться принципы не- изменной христианской морали». Прозвучало и предупреждение власти: «Католический народ ожидает, что новая государственность будет овеяна христианской мыслью... Польша раньше, чем другие народы, найдет в своем горячем и христианском патриотизме соеди- нение здравой революционности времени с верой народа»66. Состоявшийся в начале июля 1945 г. XXVI конгресс ППС призвал правитель- ство, во-первых, «немедленно ввести единые для всего государства светские уп- равления гражданского состояния, фиксирующие акты гражданского состояния... простым способом и за низкую плату», и во-вторых, «немедленно ввести на терри- тории всего польского государства светское семейное право» (Robotnik. 5.7.1945). 515
Между тем в 1945-1946 гг. параллельно с законодательными ме- рами в политике государства обозначилась тенденция, направленная на то, чтобы не допустить возрождения или возникновения полити- ческих институтов, прямо или косвенно связанных с католической церковью. В 1945 г. власти пресекли попытки воссоздать довоенную правую партию — Стронництво народове (эндеция), традиционно поддерживавшуюся польским епископатом. Не состоялось в 1946 г. и воспринятое поначалу епископатом восстановление христианской демократии (хадеции) как выразительницы позиций и интересов церкви. Сохранившаяся как СП (Стронництво працы) небольшая часть хадеции рассчитывала на сотрудничество с властью и во мно- гом контролировалась коммунистами67. Но не она рассматривалась последними в качестве эффективного инструмента реализации этого сотрудничества. К 1945 г. относятся усилия власти при участии советской сторо- ны в лице НКВД СССР создать внутри католической, светской и цер- ковной общественности «прогрессивное» течение. Его сторонники группировались в основном вокруг фигуры Б. Пясецкого* и ежене- * Б. Пясецкий в межвоенное время принадлежал к одной из профашистских группировок, симпатизировал итальянскому варианту фашизма; выступал за со- единение «католического национализма с тоталитарным государством» и созда- ние «Католического государства польского народа». В годы войны Пясецкий был арестован гестапо; освобожден после вмешательства Б. Муссолини; участвовал в уничтожении «красных» партизанских отрядов. Осенью 1944 г. был интерниро- ван одной из оперативных групп НКВД СССР, что подтверждается советскими документами, и вскоре передан польской стороне. Через 7 месяцев освобожден по амнистии. На этом основании в польской историографии нередко делается вы- вод о вербовке Пясецкого советскими и польскими спецслужбами (Blazynski Z. Mowi Jozef Swiatlo. Za kulisami bezpieki i partii. 1940-1955. Warszawa, 2003. S. 183-184). Действительно, с ним вели беседы советские офицеры, в том числе Уполномоченный НКВД СССР при 1-м Белорусском фронте ген. И. А. Серов, а также польские офицеры. Как свидетельствовал в мае 1945 г. сам Пясецкий, его убеждали, что «Россия на самом деле хочет сильной, независимой и демократи- ческой Польши, связанной с ней не только формальным союзом, но и подлинным славянским братством». (Oswiadczenie Boleslawa Piasieckiego do wladz potskick 22 maja 1945 b. // Jntegracja. Biuletyn organizacyjny. 1990. № 16. S. 21. Так Пясецкий оказался в поле зрения польских коммунистов, их лидера В. Го- мулки и начал взаимодействовать с властью. Польский историк А. Фришке счита- ет, что пока «неизвестно, было ли это сотрудничество агентурным или скорей только политическим» (FriszkeA. Oaza па Kopiemika. Klub inteligencji katolickiej. 1956-1989. Warszawa, 1997. S. 27). Другой автор — Я. Энгельгард более опреде- ленен. Он утверждает, что «российские и польские власти не требовали от Пясец- кого никаких политических обязательств. Единственным условием было призна- ние существующего положения дел, готовность к мирному труду и неучастие в борьбе за власть. Взамен Пясецкий обещал стремиться к разоружению подполья и объединить вокруг себя католическое сообщество на основе мирного сосуще- ствования с новой властью и признания союза с Россией». (Jntegracja. Biuletyn organizacyjny. 1990. № 16. S. 19). 516
дельника «Дзись и Ютро». Ряд лет они, прежде всего сам Пясецкий, выполняли функцию организации диалога по вопросам сосущество- вания католицизма и коммунизма, перспектив «христианского соци- ализма», выступали за сотрудничество «католиков с материалиста- ми» и за союз Польши с СССР. Пясецкий нередко практически вы- ступал «связным» между епископатом и властью. В 1947 г. при финансовой поддержке последней было начато издание ежедневной газеты «Слово повшехне» и позднее — организация низовых струк- тур издательства и Объединения ПАКС, признававших новый обще- ственный порядок в стране68. Тем не менее поддержка группы Пясецкого католиками и воз- действие на настроения в стране оставались весьма скромными. Значительно более влиятельными были светские католические де- ятели и публицисты, связанные с христианско-демократической традицией межвоенного времени. В послевоенных условиях среди них шли дискуссии о тех или иных возможностях католицизма ужиться с конкретной политической системой. В 1945-1946 гг. раз- давались голоса, осуждающие русофобию и антисоветские настро- ения среди поляков, призывающие к тому, чтобы относиться к власти как к данности «на необозримое будущее», существовать параллельно с ней и не надеяться на свержение режима «при дан- ных обстоятельствах». Поляков звали к позитивной работе во имя восстановления страны, освоения Западных земель, развития куль- туры, исходя из принципов католической веры и христианской мо- рали69. Участники этих дискуссий группировались в основном вокруг краковских ежемесячника «Знак» и еженедельника «Тыгодник пов- шехны». Серьезного воздействия на ситуацию в государственно- церковных отношениях и в католической церкви вышеназванные группировки не оказывали, хотя и создавали «полифонию» в католи- ческой среде. Формировал позиции церкви неуступчивый епископат, который, по определению МИД СССР, данному в марте 1947 г., «ха- рактеризуется осторожной, но упорной, систематической и повсе- местной деятельностью, направленной на сохранение и укрепление своего влияния в стране»70. Эта осторожность в полной мере проявилась в канун решающего политического столкновения власти и оппозиции — выборов в Сейм. Последней, вне всякого сомнения, епископат в полной мере отдавал свои предпочтения. Незадолго до выборов (январь 1947 г.) он при- звал верующих принять активное участие в голосовании. Заявив, что церковь не вмешивается в политические дискуссии, руководство ка- толической церкви одновременно фактически указало — выбирать надо тех, кто придерживается католического учения и морали, и не голосовать за тех, кто этого не придерживается и выдвигает «про- граммы или способы управления, противоречащие здравому смыслу 517
и благополучию народа»71. Это был недвусмысленный призыв голо- совать не за коммунистов, а за ПСЛ*. Тем не менее тот факт, что польский епископат, выступая только как «теневой» оппозиционер в условиях жесточайшего и репрессив- ного давления власти на ПСЛ, не призвал поляков к бойкоту выбо- ров, объективно был на руку власти. Не выиграв выборы (опублико- ванные результаты голосования, как известно, были грубо скоррек- тированы), она не проиграла их политически, так как избежала срыва голосования**. Налицо были и реальные успехи власти в борьбе с еще значительным антиправительственным подпольем. Все это позволя- ло руководству ППР ускорить процесс продвижения партии к моно- польной власти и по ряду направлений переходить в наступление на позиции католической церкви, становившейся после выборов в Сейм и развала ПСЛ, произошедшего в течение 1947 г., главным и полити- ческим противником коммунистов. Отношения между государством и католической церковью обост- рились весной 1947 г., когда были национализированы крупные мо- настырские типографии, в профессиональных школах сокращены, а в школах для взрослых отменены уроки религии. Тогда же была при- нята Сеймом так называемая Малая конституция, в которой отсут- ствовало положение о главенствующей роли католической церкви среди прочих вероисповеданий. Это вызвало немедленную реакцию епископата. 14 марта 1947 г. он выступил с конституционным посла- нием правительству, в котором настаивал на сохранении христиан- Политическую осторожность и расчет проявлял накануне и сразу после вы- боров не только епископат, но и власть. В конце 1946 — начале 1947 г. президент Берут (коммунист) и правительство, возглавляемое социалистами, сначала Э. Осубка-Моравским, а затем Ю. Циранкевичем, продемонстрировали стремле- ние к налаживанию отношений с Римом. В этом же направлении шли «импульсы» из Ватикана. 19 декабря 1946 г. агентство Франс-Пресс передавало из Рима, что «пребывание примаса Хлонда в Риме дает основание думать о возможности вос- становления дипломатических отношений между Ватиканом и Варшавским пра- вительством...». Позитивные прогнозы сохранялись в январе-феврале 1947 г. Так, в день выборов в Польше газета «Темпо» писала об улучшении отношений между Ватиканом и СССР: «Поговаривают о возможности заключения modus vivendi между Ватиканом и СССР». 20 февраля 1947 г. ТАСС сообщал о заявле- нии министра иностранных дел Польши о том, что «правительство предполагает восстановить официальные отношения со Святым престолом и первые шаги в этом отношении уже сделаны» (АВП РФ. Ф. 566. Оп. 9. П. 122. Д. 213. Л. 214; Оп.ДО. П. 201. Д. 121. Л. 11,40). Согласно информации, которую 20 января вечером получили Сталин, Мо- лотов, Вышинский и другие советские руководители от Берута через советского посла в Варшаве В.З. Лебедева, итоги выборов в одном из крупнейших очагов влияния правых и католических кругов Кракове были следующими: из 128 125 человек, принявших участие в голосовании, за демократический блок го- лосовали 66 357 человек, за СП — 5994, за отколовшееся от ПСЛ ПСЛ-Нове вы- зволене — 5842, за ПСЛ — 31 258, за католический список — 16 873 (АП РФ. Ф. 3. Оп. 66. Д. 137. Л. 22). 518
ского характера польского государства, уважении основных граж- данских свобод, включая свободу вероисповедания и совести. Цер- ковь требовала гарантий преподавания религии в школах, исполнения ею духовных обязанностей, свободы церковной юрисдикции, то есть независимости от государства. Политический смысл послания под- тверждался требованиями гарантий частной собственности в стране. Конституционное послание отражало позицию католического косте- ла, пообещавшего «стоять на страже польского характера Конститу- ции» и польской государственной власти* *72. Правительство и руководство ППР отнеслись к посланию еписко- пата резко отрицательно. Как заявил 23 марта 1947 г. член политбюро ЦК ЙПР Я. Берман, курировавший религиозные дела в стране, В. Г. Яковлеву, «костел в Польше нагло лезет не в свои дела и в пос- леднее время активизирует свою деятельность, выступая, по-видимо- му, по команде Ватикана, единым фронтом с Трумэном...». Подразу- мевался именно меморандум епископата по поводу Конституции. Вместе с тем «польское правительство, — продолжал Берман, — не намерено, однако, полностью разрывать контакт, который установил- ся с костелом во время выборов». Берман имел в виду то, что церковь удержалась от призыва к бойкоту выборов. Более того, руководство партии, стремясь закрепить после выборов политически выгодную благоприятную для себя обстановку в стране, сделало некие шаги к контактам с Ватиканом. Как сообщил Берман Яковлеву, «в Ватикан едет польский писатель Прушинский, который должен будет нащу- пать у Папы возможную платформу компромисса, на базе которого может состояться приезд в Польшу временного представителя Папы, “визитера” для переговоров о соглашении между Ватиканом и поль- ским правительством»**73. * Здесь нельзя не усмотреть намек на присутствие евреев в высших органах власти и особенно в силовых ведомствах, а также советских людей в армии и госбезопасности. * Миссия закончилась безрезультатно. Она пришлась на время общего обост- рения отношений в мире и нарастания блокового противостояния. Одним из про- явлений этого можно считать жесткие условия, выставленные Ватиканом: снятие обвинений в германофильстве с Пия ХИ и восстановление позиций римско-като- лической церкви в польском государстве. На выполнение этих требований прави- тельство Польши не соглашалось. По мнению современной польской исследова- тельницы Б. Фиалковской, дело обстояло по-иному: в Варшаве понимали, что восстановление отношений с Ватиканом невозможно, но нуждались в создании видимости усилий в этом направлении, чтобы затенить свою вину за разрыв кон- кордата и обвинить Ватикан в нежелании восстановить отношения с Польшей. Как считает Фиалковская, замысел разгадал кардинал Сапега, который убедил Ва- тикан не направлять своего представителя в Польшу. Действительно, 9 мая 1947 г. Ватикан выступил с опровержением слухов о возможности восстановления отно- шений с Варшавой, 21 мая 1947 г. агентство Франс-Пресс сообщало из Ватикана, что в ходе визита кардинала А. Сапеги в Рим не велось никаких переговоров по этому вопросу (АВП РФ. Ф. 566. Оп. 10. П. 201. Д. 121. Л. 142, 149; Fiatkowska В. Partia wobec religii i Kosciola w PRh. T. 1. 1944-1955. Olsztyn. 1999. S. 50). 519
Польский епископат также не стремился доводить дело до кон- фликта с малопредсказуемыми последствиями. Поэтому в течение 1947 г. трижды, в марте, сентябре и ноябре, состоялись встречи пред- ставителя власти министра общественной администрации В. Воль- ского с руководством епископата. Однако к каким-либо позитивным результатам они не привели, побуждая тех и других к обострению курса. Со стороны церковной иерархии это нашло свое отражение в сентябрьском пастырском послании епископата, где содержался от- крытый призыв к верующим бойкотировать атеистическую прессу и мероприятия властей, направленные на ограничение влияния косте- ла в общественной жизни страны. Конкретно речь шла об отмене атеистического воспитания молодежи и сохранении религиозного характера воскресных дней74. Власть, обеспокоенная тем, что костел в условиях распада оппо- зиционной ПСЛ может собрать вокруг себя многие тысячи недо- вольных, на такие демарши отвечала активизацией силового давле- ния. В 1947 г. росло число арестованных священнослужителей за связь с антиправительственным подпольем. Предполагалось также усилить цензуру католической прессы и перекрыть несанкциониро- ванные каналы поступления бумаги в католические издательства. Важным импульсом к обострению курса в отношении римско-като- лической церкви послужили решения Коминформбюро (сентябрь 1947 г.) о противостоянии рабочих и коммунистических партий во главе с ВКП(б) «лагерю империализма и реакции». Для стран Во- сточной Европы это означало ускоренное создание классового госу- дарства диктатуры пролетариата через социально-политическую конфронтацию. Применительно к Польше после выборов в Сейм, где был повержен главный политический противник рабочих пар- тий, речь должна были идти о «расчете» с римско-католической цер- ковью. 1 октября 1947 г. на заседании политбюро ЦК ППР стоял вопрос «О костеле». Секретариату ЦК партии поручалось через пар- тийные организации в министерствах и органах самоуправления вы- явить финансовые средства, направляемые в церковные организации по разным каналам. Перед органами безопасности, которым отводи- лась ключевая роль в борьбе против католической церкви, была по- ставлена задача выяснить отношение рядового духовенства к призы- вам епископата75. Уже 13-15 октября 1947 г. в Министерстве общественной безопас- ности, где существовал специальный департамент, который «опекал» католическую церковь, состоялось общегосударственное совещание руководящего актива этого ведомства, посвященное проблемам огра- ничения влияния костела в обществе76. Министр безопасности С. Рад- кевич определил католическую церковь «как наиболее организован- ного и сильного врага, с которым следует как можно быстрее поме- ряться силой». Такое определение отражало существенную смену 520
партийно-государственного курса в конфессиональной политике. При этом важно подчеркнуть, что в разработанной на совещании программе мероприятий по ограничению влияния католической церк- ви преобладали откровенно силовые методы, включая репрессии, ко- торые, правда, в высшей степени осторожно и по согласованию с министерством рекомендовалось проводить службам безопасности на местах. Планировалось также «всесторонне заниматься матери- альной базой клира», противодействовать распространению католи- ческой печати, систематически с помощью агентов «разрабатывать» школьных учителей религии, расширять информационно-агентур- ную сеть среди католической общественности. В конце 40-х годов в реализации этой политики уже были задействованы около 2 тыс. опе- ративных работников и 4 тыс. информаторов. Имелись в виду и меры по организации внутреннего раскола клира. «С целью тщательного выяснения отношений в среде клира на всех уровнях» предполагалась агентурная разработка церковной иерархии от высших структур епископата до рядового духовенства. Особыми объектами наблюдения считались монастыри и церковные благотворительные организации, прежде всего организация «Кари- тас», действовавшая на территории всей Польши. Специально пре- дусматривалось «решительно и безусловно противостоять проник- новению клира и католических организаций в рабочую среду» и массовые молодежные организации. На борьбу с католической церковью была мобилизована печать рабочих партий и государственная власть. Дважды, в ноябре 1947 г. и январе 1948 г., премьер-министр социалист Ю. Циранкевич прямо обвинял костел в противодействии политической стабилизации в стране и публично предупреждал епископат, что правительство не потерпит вмешательства костела в политическую общественную жизнь77. Об интенсивности силовых действий правительства свидетель- ствует тот факт, что в результате деятельности органов безопасности и военной контрразведки за связь с подпольем и антиправитель- ственную пропаганду были арестованы и в конце 1948 г. находились в тюремном заключении, по данным польских ученых, от 100 до 400 священников. Закрытием католического еженедельника «Тыгод- ник Варшавски» и арестами его редакторов во главе с ксендзом 3. Качиньским не только был нанесен удар по дискуссиям в этой среде о возможностях сосуществования церкви с властью во главе с ППР, но и, что значительно важнее и симптоматичнее, блокирова- лись попытки светских и некоторых церковных католических кругов в 1947-1948 гг. создать легальную партию, опирающуюся на хрис- тианско-демократические и национальные традиции78. Вместе с тем руководство ППР предусматривало и «мирное» на- правление в своей политике по отношению к этой церкви, о чем речь 521
шла на заседании политбюро ЦК партии 12 ноября 1947 г. Исходя из констатации, что «вопрос костела созрел до принципиального реше- ния и требует серьезной разработки», Я. Берману было поручено «подготовить платформу для переговоров с представителями Епис- копата», а министра Вольского предполагалось делегировать «для предварительных переговоров»79. Мощным средством давления на римско-католическую церковь стала развернутая в стране агитационно-пропагандистская кампания в связи с Обращением папы Пия XII к немецким епископам 1 марта 1948 г. В польском, глубоко религиозном обществе вряд ли можно было рассчитывать на успех откровенно антиватиканской пропаган- ды, но послание папы Римского, где содержался призыв к мировому сообществу «прийти на помощь», «забыть и простить» военные пре- ступления Германии и «помочь стране (т. е. Германии. — Авт.) в деле ее восстановления», вошло в противоречие с патриотическими чувс- твами поляков и их массовыми антинемецкими настроениями*. Осо- бенно острую реакцию на Обращение папы к немецким еписко- пам вызвала в Польше та часть документа Святого престола, где речь шла о несправедливости «изгнания немцев после окончания войны». В польском общественном мнении, в те годы сохранявшем память о зверствах фашистов и настроенном остро антигермански, Обраще- ние было воспринято как покушение на новые западные границы страны, а широкая католическая общественность не могла «понять доброжелательства слов апостольского престола, окрыляющих на- деждами на политику реванша тех, кто принес польскому народу и другим народам столько бед». Важно отметить при этом, что партия Стронництво працы в лице своего руководства посчитала необходи- мым отреагировать на это послание, подчеркнув, что «польские като- лики в религиозных вопросах руководствуются принципами, провоз- глашенными католической церковью. Однако в политических вопро- сах они будут руководствоваться государственными интересами, которые представляет польское правительство»80. Естественно, что власть не могла не использовать образовавший- ся диссонанс между антигерманскими настроениями поляков-като- ликов и папским престолом. Сложившаяся ситуация обсуждалась * Как отмечал в своем дневнике генконсул СССР в Гданьске Т. Хоробрых со слов редактора газеты «Голос Побережья», в польском общественном мнении сложились две позиции насчет Обращения папы к немецким епископам. Одни поляки считали, что нужно возвратить Германии Западные земли в обмен на воз- врат тех территорий Польши, которые стали советскими, требовали возврата Вильно и Львова. Другие же иронизировали: «Если папа Римский считает, что немцам мало той территории, которой они сейчас располагают, пусть подыщет для них дополнительную территорию в Африке и уж в Африке окажет им по- мощь, какую считает... необходимой» (АВП РФ. Ф. 0122. Оп. 30. П. 214. Д. 5. Л. 161). 522
6 мая 1948 г. на заседании политбюро ЦК ППР, где были определены актуальные задачи партии в религиозной политике: используя про- германскую позицию папы Римского, подорвать доверие к нему польского епископата — во-первых, и углубить оппозицию внутри «католического лагеря», протестуя против позиции Ватикана, — во- вторых. Кроме того, было принято решение «в отношении католи- ческого клира» и «в связи с ситуацией, вызванной пастырским пос- ланием к немецким епископам... развернуть широкую акцию против позиции папы в немецком вопросе и в вопросе наших западных гра- ниц»81. 7 мая 1948 г. на заседании секретариата ЦК ППР цели были уточ- нены: «Послание папы сейчас может сыграть у нас такую же роль в борьбе с католической реакцией за ограничение ее влияния и внут- ренний раскол, какую роль сыграла кампания Бирнса* (так в доку- менте. — Авт.) в нашей борьбе против Миколайчика»82. В стране прошли массовые митинги и демонстрации в поддержку западных границ, была развернута кампания по обвинению папы Римского в том, что «он всегда отдавал предпочтение немцам в ущерб полякам». Обращаясь к епископату, правительственная пе- чать и газеты рабочих партий открыто ставили перед ним вопрос: «С кем идете? С нацией или папой?» Польский епископат оказался в крайне сложной ситуации: при- знать правоту автора послания означало подорвать доверие милли- онов прихожан к епископату и церкви, не признать — серьезно ос- ложнить отношения со Святым престолом. Иерархи были вынужде- ны маневрировать. Избран был промежуточный вариант позиции — не против папы, но за западные границы. Последовало письмо епископата Б. Беруту 23 апреля 1948 г. с предложением возобновить переговоры с правительством, которое было поддержано главой го- сударства. Вместе с тем 10 мая 1948 г. президент страны прямо при- зывал примаса Польши обнародовать свою позицию по вопросу о западных границах: «...Общество и правительство республики ожи- дают заявления Вашего высокопреосвященства и польского Еписко- пата по вопросу о неразрывном единстве возвращенных земель с Матерью-Родиной»83. Кардинал А. Хлонд 24 мая 1948 г., реагируя на призыв Б. Берута и утверждения правительственной печати, обратился к полякам, за- селившим Западные земли: «Не дайте себя ввести в заблуждение, и пусть в вашей душе не возникнет мысль, что Костел сомневается в польской принадлежности возвращенных земель. Нет таких моти- * Имеется в виду речь госсекретаря США Д.Ф. Бирнса в сентябре 1946 г., в которой отрицалось право Польши на границу по Одеру-Нейсе. Миколайчик же придерживался проамериканской ориентации, что и было активно использовано коммунистами в ходе избирательной кампании для дискредитации ПСЛ. 523
bob, по которым Костел должен был бы желать сокращения террито- рии Республики. Не имеют основания утверждения, что Костел под- держивает ревизию границ Польского государства. Костел хотел бы, чтобы мирные договоры не уменьшали бы Польши, чтобы были пре- дусмотрены ее права на независимое существование, чтобы обеспе- чивали ей безопасность, а за нанесенный вред справедливую ком- пенсацию»84. Пытаясь «встроиться» в ситуацию и подтвердить свои несомнен- но патриотические позиции, митрополит Краковский А. Сапега вы- ехал в Ватикан. Польский епископат надеялся, что ему удастся убе- дить Святой престол сделать официальное заявление о признании польской государственной границы по р. Одеру и Нейсе. Но эта просьба не была удовлетворена, поскольку, как объяснил Пий XII, международные решения не входят в его компетенцию85. К этому времени польское правительство прекратило попытки восстановить отношения с Ватиканом. Что касается советской стороны, то доступные нам архивные ма- териалы, к сожалению, не позволяют проследить конкретную пози- цию Москвы в условиях обострения отношений польского руко- водства с епископатом и Ватиканом в связи с Обращением папы Римского к немецким епископам. Можно с уверенностью предполо- жить, на чьей стороне был СССР, хотя острого интереса к возник- шей весной 1948 г. ситуации в Польше в Москве скорее всего не было. Москва не допустила бы посягательства на новую польскую границу. Здесь прекрасно понимали и то, что ни правительство, ни польское общество первых послевоенных лет не согласятся на утра- ту западных территорий, отдав предпочтение прозвучавшим призы- вам Ватикана. Внимание советского посольства, как показывают документы, привлек иной сюжет в отношениях польского прави- тельства, Ватикана и епископата. Святой престол явно стремился компенсировать некоторые мо- ральные потери в связи с той реакцией, какую вызвало в Польше его Обращение к немецким епископам, и 21 апреля 1948 г. по просьбе епископата отменил действовавшее в Польше с 1926 г. законополо- жение о подчинении военных капелланов Войска Польского и воен- но-морского флота директивам командования армии и флота*. Поль- ский епископат со своей стороны 24 мая 1948 г. направил уведомле- ние военным капелланам о том, что отныне они должны подчиняться К этому времени численность военных капелланов, по сравнению с довоен- ными годами, значительно сократилась, но по штату было положено иметь по одному ксендзу с обслуживающим его персоналом в каждой дивизии, в каждом военном округе и во всех крупных гарнизонах. Командовал капелланами ксендз в чине полковника, который возглавлял специальный отдел в генштабе Войска Польского (ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 3. Д. 50. Л. 19-20). 524
территориальным епископам по месту дислокации войсковых час- тей. Эта мера позволила бы внедрять в армию нужных епископату людей, не согласовывая кандидатуры с политуправлением Войска Польского86. Разногласия по поводу назначения военных капелланов не полу- чили большого политического резонанса в стране, тем не менее сложившейся ситуацией заинтересовалось советское посольство, строго отслеживавшее внутренние процессы в Польше. Оно высту- пило с инициативой выяснить в ЦК ППР положение дел с военными капелланами. С этой целью советник посольства В. Г. Яковлев 5 июня 1948 г. посетил Я. Бермана, от которого получил информа- цию о состоянии вопроса, а также разъяснение, в силу каких при- чин нельзя в настоящее время вовсе ликвидировать этот институт в армии: «...Учитывая традиционную привязанность населения к своей армии, с ее не только национальным, но и католическим ха- рактером, а также учитывая большую религиозность солдат, нельзя пойти на ликвидацию в армии капелланов». Берман рассказал Яков- леву о дальнейших шагах правительства в связи с возникшей ситу- ацией: «Правительство согласно начать переговоры по предложен- ному вопросу, но оно... никак не может согласиться с какими-либо преждевременными действиями Епископата, не являющимися следствием этих переговоров, по отношению к войску, в котором единственным хозяином является военное командование». И далее: «Чтобы заставить Епископат отказаться от его агрессивности», пра- вительство намерено «нанести костелу несколько чувствительных ударов»87. Говоря о «нескольких чувствительных ударах» по костелу, Берман имел в виду итоги состоявшегося накануне, 4 июня 1948 г., заседания политбюро ЦК ППР. Тогда командованию Войска Польского было предписано не давать согласия на новые, не утвержденные им канди- датуры капелланов и держать под строгим контролем тех из них, кого костелу удастся все-таки провести. Одновременно были утверждены основные направления наступления на позиции католической церкви в польском обществе: школьное (снять кресты со стен школьных зда- ний, закрыть церковные школы, устранить «реакционных» ксенд- зов — преподавателей религии) и финансовое (отменить налоговые послабления для костела, в том числе по земельному налогу). Кроме того, предполагалось ввести лимит бумаги для религиозных изданий и ограничить деятельность монастырей в обществе. Ставился вопрос и о церковной собственности, прежде всего земельной88. Обозначившееся весной-летом 1948 г. расхождение власти и ка- толической иерархии по вопросам отношения к посланию папы Пия XII к немецким епископам и его решению о переподчинении военных капелланов являлось своеобразной пробой сил перед боль- шим сражением, показавшей, что проигрывал скорее епископат. 525
Подтверждением этого стал запрет власти на традиционное посе- щение Рима почти для всех, за отдельными исключениями, польских иерархов, что можно расценить как попытку внести разногласия в среду епископов. В такой ситуации в римско-католической церкви произошла смена руководства. Хронологически она почти совпала с принципиальными изменениями политической ситуации в стране. Объединение рабочих партий на совместном съезде в декабре 1948 г. и создание единой Польской объединенной рабочей партии (ПОРП), на что руководство ППС пошло под сильным давлением коммунистов, завершили процесс продвижения коммунистов к мо- нопольной власти и появления нового политического лидера, кото- рый взял курс на построение социализма. В рамках этого курса в принятой съездом Идейной декларации была сформулирована программа действий на религиозном «фрон- те»: признавалась свобода совести и убеждений, давалось обещание не вмешиваться в дела церкви при условии лояльного выполнения духовенством всех конфессий их обязательств перед государством. В противном случае партия намеревалась «решительным образом пресекать... все тенденции, направленные на использование религи- озных чувств верующих... на подчинение влиянию клира политичес- кой и общественной жизни страны». Съезд публично заявил, что пар- тия придерживается принципа отделения церкви от государства, свет- ского характера образования и всех общественных организаций89. Решения Объединительного съезда означали, что власть брала курс на интенсивное принуждение костела к подчинению государ- ству, к признанию новой политической действительности и лидер- ства партии в жизни польского общества. Как правомерно считают современные польские исследователи, с этого времени действия власти были направлены на лишение косте- ла той общественно-политической роли выразителя националь- но-государственных и нравственных ценностей, которую он играл во II Республике и за сохранение которой в дальнейшем боролся ка- толический епископат90. § 3. Противостояние власти и католического епископата в Венгрии. Первые репрессии В межвоенное время римско-католическая церковь Венгрии, как и в Польше, была самым крупным религиозным институтом в стране. По данным на 1930 г. 64,9% верующего, главным образом венгерско- го населения являлись римо-католиками, 20,9% — реформатами, 6,1% — евангеликами, 2,3% — греко-католиками и 0,5% — право- славными. Организационная структура этой церкви была представ- лена тремя архиепископствами с центрами в городах Эстергоме, 526
Эгере и Калоче, а также семью диоцезами в городах Ваш, Чанат, Се- кешфехервар, Самбатхель, Кашша, Печ, Дьер91. Взаимоотношения Венгерской римо-католической церкви с Ва- тиканом оформились еще во времена Австро-Венгерской монархии (1867-1918 гг.), куда Венгрия вошла как самостоятельное королевс- тво, строились на основе исторически сложившегося так называе- мого права верховного патроната*. Оно было закреплено за ав- стрийскими монархами династии Габсбургов, являвшимися одно- временно и венгерскими королями. Согласно этому праву Святая столица обязывалась все назначения на высшие церковные долж- ности (в первую очередь речь шла о примасе) осуществлять только по согласованию с представителями династии Габсбургов. Приме- нительно к делам венгерской церкви в этом процессе практически участвовали представители Министерства культов и просвещения Венгерского королевства92. После образования независимого Венгерского государства в 1918 г. в Будапеште была провозглашена свобода вероисповеданий и формально декларировано равенство всех церквей, представленных в стране. В 1920 г. между Венгрией и Святой столицей были уста- новлены дипломатические отношения, что позволило упорядочить нормативные отношения светской власти как с национальной церко- вью, так и с Римом93. Власть была заинтересована в сохранении сло- жившихся традиций. Римская курия со своей стороны прилагала усилия к изменению принципов действия права верховного патрона- та. Используя для этого факт свержения династии Габсбургов, Вати- кан не распространил на М. Хорти и его диктаторский режим (1920- 1944 гг.) права, которыми пользовались Габсбурги. Однако прави- тельство стремилось выстраивать отношения с Ватиканом таким образом, чтобы участвовать в назначении примаса и церковных ие- рархов и добиваться утверждения кандидатур, предлагавшихся Буда- пештом. С этой целью светская власть расширяла свою финансовую опеку над католической церковью и почти полностью взяла на себя содержание церковных школ. В результате в 1927 г. отношения между Будапештом и Римом были урегулированы заключением со- глашения (intesa semplice) о правилах назначения духовного лица на высшую церковную должность. Согласно этому документу Ватикан перед принятием конкретного решения должен был согласовывать предлагаемые им кандидатуры с представителем венгерского прави- тельства. В случае возникновения возражений со стороны власти он мог их игнорировать, за чем следовала сложная процедура решения * Право верховного патроната — это идущая из глубины веков традиция, со- гласно которой австрийские короли в обмен на экономическую поддержку като- лической церкви располагали привилегиями выдвигать своих кандидатов на выс- шие церковные должности. 527
вопроса. На практике, как правило, побеждала точка зрения прави- тельства, которое активно содействовало процессу включения пред- ставителей католической церкви в деятельность государственного механизма94. В межвоенное время высокопоставленные служители католичес- кого культа автоматически становились членами парламента, имели право предварительного ознакомления с проектами всех законов, а примас обладал правом вето на законы, касающиеся деятельности клира. Фактически привилегированное положение римско-католи- ческой церкви в государственной системе Венгрии обуславливало ее превосходство над другими конфессиями. В годы Второй мировой войны это получило юридическое оформление принятием в 1941— 1942 гг. ряда постановлений, ограничивавших права иудейской ре- лигии и других неосновных конфессий. Вводился запрет на деятель- ность всех религиозных сект95. Жестко централизованная организационная структура, мощные кадровые ресурсы* обеспечивали контроль католической церкви над значительной частью населения страны. Именно она и формировала национальное самосознание венгров. Апогей ее политического вли- яния пришелся на время правоавторитарного режима регента М. Хорти с его христианско-национальной идеологией, которая слу- жила обоснованием идеи воссоздания Великой Венгрии и объедине- ния в ее границах всех исторических территорий, входивших неког- да в состав Венгерского королевства, отторгнутых в ходе распада Австро-Венгерской империи после Первой мировой войны по Триа- нонскому договору 1920 года**. В годы Второй мировой войны единение режима и римско-като- лической церкви цементировалось союзом с фашистской Германией во имя реализации этой национальной идеи. Венгрия приняла самое активное участие в войне против СССР, и лишь по мере побед Крас- ной Армии и приближения военно-политического краха Германии во взаимодействии католической церкви и правящего режима появи- лись признаки дистанцирования части клира от Хорти. О такой эволюции хорошо знали в Москве, куда регулярно посту- пала информация по линии политических органов Красной Армии. Как сообщал в ЦК ВКП(б) заместитель начальника 7-го Управления * Если в Польше сразу после войны на 24 млн населения приходилось немно- гим более 7 тыс. ксендзов, то в 8-миллионной Венгрии насчитывалось 4014 ксен- дзов, которые обслуживали 1792 прихода (Staszewski М. Panstwo a zwi^zki wyznaniowe w europejskich krajach socjalistycznych. Warszawa, 1976. S. 35). От Венгрии отошло приблизительно 70% ее территории в пользу Румы- нии (Трансильвания, Банат), Югославии (Воеводина Бачка, Баранья), Чехосло- вакии (Словакия, Закарпатская Украина), Австрии (часть некоторых западных комитатов). 528
Главного политуправления Красной Армии* Б. Г. Сапожников 26 ап- реля 1945 г., то есть сразу после освобождения страны, «католичес- кое духовенство было активным сторонником участия Венгрии в войне против СССР. Однако по мере ухудшения для Венгрии перс- пектив войны значительная часть католического духовенства начала переходить на антинемецкие позиции»96. Освобождение Венгрии от фашизма Красной Армией (осень 1944 — весна 1945 г.) повлекло за собой установление под контро- лем Союзной контрольной комиссии (СКК) новой коалиционной власти с участием тех политических сил, включая коммунистов, ко- торые выступали за разрыв с Германией. Для католического еписко- пата складывалась принципиально новая ситуация. От власти были отстранены политические группировки, с которыми он был тради- ционно связан. Это означало утрату влияния католической церкви в системе власти и привилегированного положения в обществе. Кроме того, сразу после вступления советских войск в Будапешт были фак- тически прерваны отношения с Ватиканом в силу «недобровольного отъезда» папского нунция из города97. Специфика ситуации в Венгрии, отличавшая ее от других католи- ческих стран региона — Польши и Чехословакии, состояла в том, что, потерпев вместе с Германией поражение в войне, она получила статус побежденного государства. В ней размещались советские ок- купационные войска, а над деятельностью правительства и других органов национальной власти устанавливался военно-политический контроль СКК, возглавлявшейся представителем СССР. Поэтому не удивительно, что в 1945-1946 гг. среди населения, особенно среди интеллигенции, крестьянства, служащих, получили достаточно ши- рокое распространение настроения апатии и подавленности, чувства национальной униженности, связанные с ограничением государ- ственного суверенитета и присутствием оккупационной Красной Армии. В такой напряженной и неустойчивой общественной атмосфере неизбежно возрастала роль церкви как внесоциального общенацио- нального института. Декларируя свое неучастие в политике, католи- ческая церковь получала шанс сохранить себя как активный фактор в послевоенной жизни страны, чему в немалой степени способство- вали и действия Ватикана. В марте 1945 г. умер примас венгерской католической церкви епископ Ю. Шереди. Встал вопрос о новом главе церкви. На заседании правительства 25 мая 1945 г. обсуждался ряд канди- датур на замещение высшего церковного поста и среди них называ- ли епископов Л. Банаша, А. Мартона, И. Грёса, Д. Чапика, И. Минд- В его компетенцию входила работа с населением на территории стран, где находились части Красной Армии. 529
сенти. После дискуссии правительство приняло решение: в списке, который по традиции будет направлен в Ватикан, указать Л. Банаша, А. Мартона и главу одного из католических монастырей — К. Келе- мена. Ватикан, проигнорировав мнение правительства Венгрии, своей властью назначил примасом располагавшего поддержкой лишь части венгерского епископата архиепископа И. Миндсенти, и с вы- бором Ватикана правительство вынуждено было согласиться98. И. Миндсенти являлся весьма консервативным политиком, мо- нархистом, не принявшим, однако, приход осенью 1944 г. к власти немецкого ставленника Ф. Салаши. Он опротестовал посягательства Салаши на церковную собственность, за что был арестован и тем самым снискал себе славу антифашиста99. Однако не принял Минд- сенти и антифашистской коалиционной власти, установленной на рубеже 1944-1945 гг. В октябре 1945 г. став примасом, демонстра- тивно, в знак отрицания нового строя, он принес присягу на вер- ность О. Габсбургу100, олицетворявшему союз королевской Венгрии с Ватиканом. Тем самым Миндсенти преднамеренно завязывал узел политического противостояния между римско-католической церко- вью и коалиционной властью, где участвовала Венгерская компар- тия, которой были присущи весьма сильные леворадикальные на- строения. Не случайно именно фигура венгерского примаса, а не примаса Польши А. Хлонда или Краковского архиепископа А. Сапеги при- влекала внимание Святого престола в его расчетах на сохранение позиций католической церкви в Восточной Европе. Об этом свиде- тельствует возведение Миндсенти, еще недавно одного из рядовых венгерских епископов, в сан кардинала уже в начале 1946 года. В отличие от польских и чешских иерархов, не принявших гит- леровской оккупации, Миндсенти в годы войны не занимал после- довательно антигерманских позиций, но и не сотрудничал с нацис- тами. Такой нейтралитет в послевоенных условиях был важным обстоятельством для германофила Пия XII. Учитывал он и то, что в Венгрии отсутствовали массовые антигерманские настроения, ха- рактерные для польского и чешского общества. Венгрия не была «отягощена» и отвергавшейся папой Римским передачей восточных территорий Германии Польше и фактическим принятием этого польской католической церковью, которая не могла пойти напере- кор настроениям населения. В 1945 г. назначение Миндсенти примасом и затем возведение его в сан кардинала было поражением нового венгерского прави- тельства. Советские оккупационные власти в Венгрии, подыгрывая последнему, поначалу не дали согласия на поездку архиепископа Миндсенти в Рим для получения кардинальской шапочки из рук папы Римского. СКК в лице ее советского руководства мотивировала отказ тем, что Миндсенти «в последнее время занял позицию, враж- 530
дебную венгерскому коалиционному правительству». Но, вероятно, под давлением американских представителей в СКК советская сто- рона уступила, и Миндсенти вылетел в Ватикан на самолете армии США101. Возведение архиепископа в кардинальский сан было откровен- ным расчетом Ватикана с новой венгерской властью за ее победу над церковью на другом — экономическом направлении. 17 марта 1945 г. было принято постановление правительства о земельной ре- форме. Оно напрямую касалось церкви как крупнейшего в стране собственника, располагавшего 15% земельных угодий страны, вла- девшего пятью банками и многочисленными предприятиями легкой промышленности. По реформе 1945 г. она лишилась 765 684 холь- дов* из 862 700 церковной земли. Епископы, монашеские ордена и семинарии могли теперь иметь в собственности лишь до 100 холь- дов земли, церковные же приходы — только до 30 хольдов. Однако из-под действия закона были выведены земли, принадлежавшие главе церкви102. По аграрной реформе католическая церковь теряла важнейший источник своих доходов. Теперь содержание 3 тыс. церквей, более 1500 приходов, 6 тыс. священнослужителей, а также 12 тыс. церков- ных воспитателей в школах и благотворительных социальных уч- реждениях ложилось на плечи прежде всего государства, а также самих верующих. Это означало, что независимость церкви как рели- гиозного института, отдельного от государства, оказывалась сущест- венно ограниченной103. Реакцией венгерского епископата на аграрную реформу стало Обращение к верующим от 18 октября 1945 г., которое было зачита- но в храмах накануне выборов в парламент 4 ноября 1945 г. В нем епископат подвергал резкой критике принципы проведения аграр- ной реформы, которые, по его мнению, «выражают тенденции эко- номического разорения некоторых классов», демонстрируют «нака- зание венгерских помещиков за их прошлое» и сводятся к «духу мщения». Кроме того, епископат высказал свое отношение к создаю- щейся в стране политической системе: «...Сейчас, перед выборами, мы не можем дальше молчать. Должны сказать, что в венгерской об- щественной жизни мы замечаем очень многое такое, что противо- стоит идеям чистой демократии...» Это было откровенно адресова- но венгерским коммунистам и СКК, проводившим аграрную рефор- му принудительными мерами и в соответствии с классовыми принципами. Обращение содержало также протесты епископов против имев- ших место арестов священников за их антиправительственные вы- сказывания. Епископат отмечал, что «руководитель политической * 1 хольд = 0,57 га. 531
полиции (а это был член политбюро ЦК ВКП Л. Райк. — Авт.) при- грозил священникам отправить их в Сибирь, если они будут проти- востоять существующему режиму». «Возможно, — говорилось в Обращении, — что все это перегибы, но эти перегибы невероятно размножаются. Едва ли они могли бы произойти, если бы правитель- ство было сильное, если бы партии уважали законы. Мы не попали бы в такую неопределенность, если бы на виновников не смотрели сквозь пальцы. Мы хотим правительства, которое стояло бы на осно- ве моральных прав, которое соблюдало бы божьи законы». Полити- ческая суть документа состояла в том, что в нем верующих призыва- ли голосовать против коммунистов и за Партию мелких сельских хозяев (ПМСХ): «...Избиратель-христианин не может отдать свой голос за такое направление, которое, игнорируя естественные зако- ны, безответственно совершает новые угнетения и новые насилия... Подайте свои голоса за того кандидата, который будет отстаивать моральную чистоту, правду и порядок и сумеет бороться против этого печального положения. Не пугайтесь угроз сатаны. Легче про- тивостоять угрозам, которыми необдуманно и бессовестно завлека- ют (так в документе. —Авт.) венгерский народ. Насилие и тирания возрастают тем более, чем меньше встречают сопротивления»104. Консервативно-клерикальные круги, группировавшиеся вокруг фигуры И. Миндсенти, оставаясь политически и организационно неоформленными, ориентировались на правый фланг именно ПМСХ. Это порождало у коммунистов серьезные опасения за существова- ние самой коалиции и за свое присутствие во власти. Категоричес- кий тон документа, подписанного Миндсенти, вызвал немедленный (3 ноября 1945 г.) коллективный ответ всех партий, входивших в Венгерский национальный фронт независимости, — ВКП, СДПВ, ПМСХ, Национально-крестьянской и Венгерской радикальной пар- тий и занимавших антиклерикальные позиции. Обращение еписко- пата было расценено ими как «беспримерное вмешательство в поли- тику дня и ход выборов». В документе подчеркивалось: «Межпар- тийное совещание не оспаривает право церкви занимать позицию во всех вопросах общественной жизни, но считает опасным вмеши- ваться в вопросы политики дня, особенно таким несправедливым и беспокойным образом, как в письме кардинала. Это пригодно только для того, чтобы внести замешательство в сознание верующих, при- надлежащих к различным демократическим партиям». Партии Фронта предупреждали католический епископат о необходимости занимать более сдержанные политические позиции для сохранения того спокойствия, «которое существует между церковью и государ- ством с момента демократического преобразования»105, то есть с мо- мента установления коалиционной власти. Появление этого документа в атмосфере, созданной победой ПМСХ и поражением коммунистов на муниципальных выборах в 532
октябре 1945 г. в Большом Будапеште, свидетельствовало о том, что ни коммунисты, ни ПМСХ не были заинтересованы в выходе на об- щественную арену политического католицизма как самостоятельно- го фактора. Тем не менее католическая церковь сыграла свою роль в победе ПМСХ на выборах в парламент в ноябре 1945 г. Как свидетельству- ют материалы, поступившие в Москву из политуправления Цент- ральной группы советских войск, священники на местах открыто призывали голосовать за ПМСХ. Так, в городе Надьканиже ксендз разъяснял верующим: «Коммунисты хотят получить большинство на выборах в парламент, но им это все равно не удастся достигнуть... В этих выборах одержит победу партия независимых мелких хозяев, тогда русские будут вынуждены уйти от нас. Вместо русских придут англичане, коммунистов будут преследовать. Кто хочет голосовать за коммунистов, тот должен будет уйти вместе с русскими»106. Такой подход показывал, что католическая церковь в Венгрии взяла к концу 1945 г. на себя роль выразителя интересов превалиро- вавшей части венгерского общества, тяготившейся советским при- сутствием и ограничением государственного суверенитета в соот- ветствии с решениями глав антигитлеровской коалиции. В силу этого становится понятным, почему эта церковь и ее политические пози- ции правомерно расценивались советской стороной как враждебные СССР. Из этих материалов советское руководство неизбежно должно было сделать и еще один вывод: католическая церковь во главе с Миндсенти может собрать вокруг себя прозападно ориентирован- ную значительную часть общества, хотя различающуюся по своим политическим позициям. Речь могла идти о консолидации на анти- советской и антикоммунистической основе как тех социальных слоев, которые утратили политическую власть в стране, так и тех, кто был представлен во власти и отнюдь не идентифицировал себя с монархическими устремлениями Миндсенти, но не принимал факт участия коммунистов во власти и фактического контроля Москвы за развитием внутриполитической ситуации в стране. Вероятность такого развития событий, опасного для венгерской компартии и для геополитических планов СССР, стоящего за ней, зависела от многих факторов, в том числе от расстановки сил в епис- копате и ориентации отдельных епископов, а также от распростра- ненности монархических настроений в обществе. Фактические ма- териалы показывают, что далеко не весь венгерский епископат и светские католики разделяли монархические убеждения примаса. Осенью 1945 г. оформилась Буржуазно-демократическая партия, претендовавшая на выражение интересов той части руководства римско-католической церкви и католического населения, которая выступала за превращение страны в парламентскую республику, за подведение черты под прошлым и обновление настоящего. О нали- 533
чии таких настроений наглядно свидетельствовали социологичес- кие опросы, проведенные в Будапеште в декабре 1945 г. На главный тогда вопрос о будущем государственном устройстве страны 76% опрошенных высказались в пользу республики и только 20% за со- хранение монархии. С этой точки зрения показательны и другие результаты опроса жителей Будапешта. По популярности они пос- тавили архиепископа И. Миндсенти лишь на четвертое место, отдав предпочтение главе правительства 3. Тильди и лидерам рабо- чих партий коммунисту М. Ракоши и социал-демократу А. Сака- шичу107. Характерно, что за Миндсенти и Тильди, возглавлявшего тогда не только правительство, но и Партию мелких сельских хозяев, являв- шуюся, по признанию советского посольства, «самой влиятельной партией в стране», голосовала интеллигенция и мелкая буржуазия, ориентированные, как правило, на Запад* 108. Вероятно, именно с прозападной ориентацией, а также с работой международной конференции представителей великих держав по подготовке мирных договоров (лето-осень 1946 г.), а не с католичес- кой церковью и фигурой кардинала Миндсенти связывались в Венг- рии надежды на реализацию национальной идеи, то есть объедине- ние в ее границах всех территорий, населенных этническими венгра- ми, но принадлежавших в межвоенный или военный периоды соседним государствам. Как показал уже упоминавшийся опрос жи- телей Будапешта, такие настроения были весьма распространенны- ми — 50% опрошенных выступали за этнографические границы страны и только 37% ожидали восстановления границ, установлен- ных Трианонским договором 1920 года109. 1946 г. принес Венгрии обострение межпартийной борьбы в пра- вительственной коалиции по вопросам внутренней политики, что во многом определялось развитием ситуации в ПМСХ. Предпринима- тельские и помещичьи круги, группировавшиеся вокруг правого фланга ПМСХ и отдавшие этой партии голоса на выборах, начали весьма интенсивно добиваться разрушения существовавшей коали- ции и оттеснения рабочих партий на политическую периферию. Они надеялись прервать демократические преобразования, ревизовать проведенную аграрную реформу, не допустить ликвидацию крупной В ЦК ВКП(б) регулярно поступала информация по линии политуправления Центральной группы войск о политической и экономической ситуации в Венг- рии. Так, летом 1946 г. пришло сообщение о собрании в городе Надькате местной организации ПМСХ, в котором отмечалось, что при этом были вывешены амери- канский и английский флаги, советский же флаг отсутствовал и были подвергну- ты резкой критике «существующие порядки в Венгрии». В другом городе — Ки- штерене депутат парламента от ПМСХ публично подверг резкой критике решения правительства, а говоря о Красной Армии, назвал русских «новыми угнетателями только другого цвета» (РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 128. Д. 124. Л. 76). 534
собственности и сохранить монархию. Это напрямую перекликалось с устремлениями части католического епископата во главе с Минд- сенти. Намерения правого фланга ПМСХ представляли угрозу даже для сторонников либеральной альтернативы, поскольку противопостав- ляли их основной массовой базе ПМСХ — крестьянству, а также другим политическим партнерам по правительственной коалиции. Как реакцию на активизацию оппозиционных правящей коали- ции сил следует рассматривать провозглашение Венгрии республи- кой 1 февраля 1946 г., а также принятие парламентом закона о защи- те демократического государственного строя страны. Принятие этих законов, определявших будущее развитие, стало возможным благо- даря тому, что в обществе превалировали именно либерально-де- мократические ориентации, ПМСХ контролировала по результатам выборов в парламенте все ключевые министерства, за исключением МВД. Это ведомство, благодаря прямому вмешательству СКК, оста- лось в руках компартии110. Оживление на правом политическом фланге повлекло за собой консолидацию левых сил, что было организационно закреплено со- зданием в марте 1946 г. Левого блока из коммунистов, социал-демок- ратов, левой крестьянской партии и Совета профсоюзов. Это позво- лило им, преодолев состояние депрессии после поражения на выбо- рах, оказывать перманентное давление на руководство ПМСХ. Весной 1946 г. Левый блок предпринял ряд шагов, затрагивавших позиции католической церкви*. К ним прежде всего следует отнести действия МВД по роспуску различных организаций и союзов, в том числе и католических обществ, действовавших прежде всего в моло- дежной среде и связанных с ПМСХ. Члены этих обществ нередко обвинялись в достаточно распространенных в те годы в Венгрии на- падениях на военнослужащих советских оккупационных войск. Прослеживалась причастность и католического духовенства к по- добным акциям111. Это направление деятельности МВД Венгрии не только получало поддержку, но нередко и инициировалось совет- ским командованием в СКК, о чем свидетельствуют документаль- ные материалы российских архивов112. * В католической печати Венгрии 10 мая 1946 г. отмечалось, что если «первые недели демократии были очень обнадеживающими и давали возможность сбли- жению церкви и демократического государства», то теперь между ними «имеется определенная напряженность». Для снятия этой напряженности автор статьи предлагал, чтобы власть сделала шаги, «способствующие созданию предпосылок для духовного мира», подчеркивал необходимость «изъять вопрос религии из по- литической агитации... точно определить роль церкви в светской жизни. Но для всего этого... необходимо установить дипломатические отношения с Ватиканом» (АВП РФ. Ф. 566. Оп. 9. П. 122. Д. 214. Л. 7). 535
К середине 1946 г. рядом распоряжений министра Л. Райка была распущена 231 организация, в том числе католический молодежный союз «Калот», Союз скаутов, христианско-социалистический профсо- юз и большое количество периферийных католических организаций, что не могло не вызвать резкого протеста церкви. 20 июля 1946 г. кар- динал Миндсенти созвал конференцию всех венгерских епископов, на которой было принято специальное письмо к премьер-министру, од- ному из лидеров ПМСХ Ф. Надю. В нем содержался протест против действий МВД, которые епископат расценивал как гонения на католи- ческие организации, что, по мнению епископов, «стало сейчас в поря- док дня». Епископат настаивал: католики всегда выступали против тенденциозных обвинений без конкретных доказательств и сейчас «должны торжественно (так в документе. —Авт.) протестовать, ибо наши общества или отдельные его члены подвергались столь далеко идущим мерам, до сих пор недоказанным (так в тексте, читай: необос- нованным. — Авт.). Мы, — продолжали епископы, — не будем об этом умалчивать перед широким общественным мнением»113. Однако реакции властей на столь резкое обращение Миндсенти не последовало. Более того, вскоре определилась еще одна сфера противостояния католической церкви и правительства. Она была связана с ситуацией в системе образования, где определяющие по- зиции занимала именно эта церковь. В ее руках находилось 65% на- чальных школ, 1/3 средних учебных заведений и 3/4 педагогичес- ких институтов и училищ, причем все они, как и при Хорти, содер- жались за государственный счет. Именно здесь открывались широкие возможности воздействия католической церкви на форми- рование национального самосознания, системы общественных цен- ностей и приоритетов у новых поколений, что в итоге определяло и политические ориентации. Понятно, что любые посягательства власти на контроль за школой должны были вызвать сопротивле- ние епископата. В вышеупомянутом письме Миндсенти Надю отме- чалось, что католические школы и педагогические учреждения властями «взяты под подозрение», и это демонстрируется широкой общественности на основе «тенденциозно заостренных» обвине- ний, которые или не получали подтверждения, или подтверждались в незначительной мере*. Кардинал констатировал, что это «очень серьезно беспокоит» епископат и «необходимо, чтобы беспокоило все католическое мнение»114. В современной венгерской научной литературе приводятся документальные свидетельства участия католических священнослужителей в подстрекательстве молодежи к убийствам советских военнослужащих. Так, например, бенедиктинец П. Олофсон, участвовавший в выборах по списку ПМСХ, был арестован за при- зывы студентов к таким действиям (Egyhazugyi hangulat — jelentesek 1951, 1953. Bp., 2000. Old. 25). 536
Такое беспокойство имело под собой реальные основания, ибо в правительственной прессе усилились нападки на церковные школы. Левая печать, а также печать ПМСХ резко критиковала церковные школы за низкий уровень преподавания, за отсутствие демократи- ческих настроений, за разжигание открытого антисоветизма, что в тех условиях было реально чревато усилением карательных акций властей, действовавших под пристальным контролем СКК. 28 фев- раля 1947 г. по инициативе лидеров левого крыла ПМСХ руковод- ство этой партии выступило с предложением о переводе преподава- ния религии в школах страны на факультативную основу. Выдвижение такого предложения, соответствовавшего демокра- тическим нормам, вероятно, было согласовано с коммунистами. Об этом свидетельствует информация, направленная позднее, 5 апреля 1947 г., М. Ракоши в Отдел внешней политики ЦК ВКП(б), который тогда возглавлялся М. А. Сусловым. Данный документ свидетель- ствует, что столь идеологически важный для коммунистов вопрос о характере преподавания религии в школе на этом этапе отнюдь не рассматривался лидерами ВКП как первостепенный. Их значитель- но больше беспокоили прямые контакты Ф. Надя с И. Миндсенти, которые действительно имели место в конце 1946 г. и о которых ком- партия Венгрии получила информацию от своих доверенных лиц в ПМСХ. Было известно, что на встречах указанных лиц речь шла о заключении некоего соглашения о поддержке католической церко- вью ПМСХ на предстоявших коммунальных выборах. В свою оче- редь Ф. Надь якобы обещал содействие своей партии в получении церковью от государства денежной компенсации за земли и леса, конфискованные по аграрной реформе 1945 г. Кроме того, церковь рассчитывала добиться согласия правительства на издание ежеднев- ной католической газеты115. Документы российских архивов показывают, что именно контак- ты Миндсенти и Надя вызвали самую серьезную обеспокоенность руководства ВКП. Можно предположить, что они стали одной из при- чин «обнаружения» и «разоблачения» антиреспубликанского «заго- вора» ПМСХ на рубеже 1946-1947 гг. Тогда при участии советской стороны был арестован генеральный секретарь ПМСХ Б. Ковач. Как впоследствии признавало советское посольство, «вопрос о Коваче перерос венгерские рамки. Отступление в этом вопросе ставило под угрозу престиж Советского Союза в Венгрии, не говоря уже о том, что могло означать серьезное поражение ВКП и явиться началом контрнаступления реакции»116. По-видимому, венгерское правительс- тво, опасаясь нежелательного резонанса в обществе в связи с арестом Ковача, предлагало организовать суд над ним на территории СССР. Вопрос рассматривался и в советском руководстве. Но 25 октября 1947 г. Сталин, реагируя на соответствующую информацию Молото- ва, высказался против вывоза и осуждения Б. Ковача в СССР117. 537
На основании документов российских архивов можно сделать вывод, что кроме «заговора Ковача» у руководства компартии в деле разоблачения ПМСХ был еще один «козырь». Речь идет об отмене обязательного обучения религии в школе и введении унифицирован- ных учебников в системе образования, в чем позиции партий коали- ции не расходились, что и было зафиксировано в требованиях Лево- го блока к ПМСХ. 5 и 11 марта 1947 г. состоялись общие заседания коалиционных партий, где было заключено межпартийное соглаше- ние. Одним из его пунктов являлось введение факультативного пре- подавания религии в школе. Но подписавшие соглашение партии не были заинтересованы в его немедленной реализации. И Левый блок, и ПМСХ не могли не понимать, что реакция римско-католической церкви и ее паствы на такой шаг коалиции будет резко отрицатель- ной. Было известно, что Миндсенти и глава достаточно распростра- ненной в Венгрии реформатской церкви Л. Равас договорились об общем выступлении по школьному вопросу118. В создавшейся ситуации инициирование и поддержка столь серь- езных перемен в системе образования были значительно более опас- ны для компартии, чем для ПМСХ. Позднее советское посольство в Будапеште констатировало: «В 1945-1948 гг. попытка решительного наступления на клерикальную реакцию при отсутствии у коммунис- тов вполне твердых позиций в руководстве внутренней политикой и в государственном аппарате и в условиях глубокого влияния церкви не только на крестьянство и интеллигенцию, но и на рабочий класс, могла бы значительно осложнить и ухудшить положение коммунис- тической партии в межпартийной борьбе»119. Это, без сомнения, осознавали и руководители ВКП, которые ис- кали выход из создавшегося положения. М. Ракоши 5 апреля 1947 г. сообщал в Москву: «Реакционная часть духовенства развертывает сейчас большую кампанию, которая производит глубокое впечатле- ние на религиозное население и главным образом на женщин... Все это представляется в таком свете, как будто мы, коммунисты, навяза- ли этот вопрос партии мелких сельских хозяев, чтобы вызвать куль- турную борьбу (так в документе. —Авт.). Вопрос о факультативном преподавании религии был выдвинут партией мелких сельских хозя- ев. Наступление со стороны духовенства началось, видимо, под впе- чатлением американских нот*. Духовенство, вероятно, полагает, что своим вмешательством в этот вопрос оно ослабит влияние нашей партии среди масс». «Мы хотим, — продолжал Ракоши, — предоста- вить проведение закона о факультативном преподавании религии Надь Ференцу и его партии; поэтому до тех пор, пока он остается * Речь идет о попытках США через своего посланника в Венгрии Шенфельда оказать поддержку ПМСХ и направить советской стороне ноты протеста в связи с арестом Б. Ковача. 538
последовательным в этом вопросе, мы вынуждены оставлять без внимания непосредственные нападки на него. Если же выяснится, что он и в этом вопросе ведет двойную игру, то мы безжалостно ра- зоблачим его как инициатора плана внесения в порядок дня вопроса о факультативном преподавании религии и взвалим на него ответ- ственность за этот неподготовленный шаг. Одновременно именно мы будем требовать, чтобы с повестки дня был снят этот вопрос, еще недостаточно созревший для того, чтобы его обсуждали, и мешаю- щий восстановлению»120. Понятно, что руководство ВКП так и не решилось весной 1947 г. поддержать предложение ПМСХ о переводе преподавания религии на факультатив. Коммунисты заблокировали его, заявив, что хотят «решить этот вопрос, отнюдь не обращая его против церкви, а наобо- рот, договорившись с церковью»121. В мае 1947 г. правительство под воздействием массовых демонстраций верующих (католиков и про- тестантов) сняло с повестки дня подготовленный законопроект о фа- культативном преподавании религии. М. Ракоши объяснил это тем, что партия уважает свободу вероисповедания «как составную часть демократии», что коммунистам известны религиозные чувства вен- герского народа и «прежде, чем поднять этот вопрос, требуется осно- вательная и длительная работа по просвещению верующих относи- тельно того, что здесь и речи нет об антирелигиозной акции»122. Летом 1947 г. венгерское правительство было крайне не заинте- ресовано в обострении отношений с католической церковью, не столько уважая религиозные чувства венгерского народа, сколько опасаясь неблагоприятного исхода приближавшихся выборов в пар- ламент. Руководствуясь важнейшими для правительственной коали- ции политическими интересами, оно в июне 1947 г. направило свое- го представителя в Рим для переговоров с Ватиканом по поводу ус- тановления нормальных дипломатических отношений. 27 июня 1947 г. из сообщения агентства Рейтер стало известно, что Ватикан информировал венгерское правительство о своей готовности пос- лать представителя папы Римского в Венгрию для получения сведе- ний о положении католической церкви в этой стране, о чем было уведомлено ее правительство123. Однако такие меры не оказали существенного влияния на исход выборов в парламент 31 августа 1947 г. Католическая церковь проде- монстрировала свои политические возможности. Она поддержала три партии (Народно-демократическую партию Баранковича, Пар- тию венгерской независимости Пфейфера и Католический союз женщин), проведя массовые демонстрации. В результате эти партии получили 106 мандатов из 413, тогда как компартия и ее союзники по блоку — 271 мандат124. Советское посольство в своем политическом отчете за 1947 г., анализируя итоги выборов, сделало следующие выводы: «Успех пар- 539
тии Баранковича свидетельствовал о политической силе католичес- кой церкви Венгрии, а также политической отсталости значительной части избирателей, особенно женщин, которым достаточно получить указания от попов, чтобы отдать свои голоса малоизвестной в стране партии Баранковича». Констатировалось, что «венгерской демокра- тии не удалось вытеснить католическую церковь из области народ- ного образования... что представляет угрозу для будущего венгер- ской демократии». Советские дипломаты, оценивая ситуацию осенью 1947 г., подчеркивали, что до тех пор, пока в Венгрии не будет унич- тожено влияние церкви на политическую жизнь страны, перманент- но будут возникать оппозиционные политические партии, опекае- мые этой церковью. В период формирования правительства в сен- тябре 1947 г. католическая церковь организовала многотысячные процессии и шествия во время религиозных праздников. Католичес- кая газета «Уй Эмбер», как указывалось в отчете посольства, назы- вала их участников политической армией католической церкви, ко- торая «не признала формального провозглашения Венгрии респуб- ликой... в скрытой или открытой форме выступала против всех демократических преобразований в стране... Кардинал Миндсенти в самые острые моменты внутриполитического положения в стране выступает против демократии»125. Пристальное внимание советской стороны к ситуации, склады- вавшейся в Венгрии в отношениях власти и католической церкви, вызывалось тем, что последняя рассматривалась к середине 1948 г. как главное препятстсвие на пути окончательного утверждения ком- мунистов во власти. С другими церквями — протестантской и каль- винистской — было уже достигнуто соглашение об их лояльном от- ношении к правительству. Глава же католической церкви, имевший влияние на широкие слои населения, занимал откровенно враждеб- ные позиции. При этом, как отмечалось в аналитической записке, подготовленной в ОМИ ЦК ВКП(б), у венгерских коммунистов не было четкой линии в отношении этой церкви. «...Руководство пар- тии строит планы дальнейшей борьбы с реакционным католическим духовенством путем различных комбинаций (поссорить католичес- кое духовенство с лютеранами, добиться смещения Миндсенти и за- мены его другим лицом и пр.). Ясной, продуманной, тщательно раз- работанной тактической линии в отношении церкви у руководителей венгерской компартии нет»126. Особое беспокойство вызывала ситуация в венгерских школах, где церковь откровенно использовала свою власть для воспитания молодежи в антидемократическом духе. «Католические школы, — сообщал корреспондент ТАСС в Будапеште, — не согласились даже ввести новые стабильные учебники. В некоторых школах преподают по таким учебникам, которые считаются “секретными”. Изданы эти учебники еще в годы контрреволюции, в них восхваляется итальян- 540
ский фашизм, а на коммунистов выливаются потоки грязной клеве- ты»127. Поэтому неудивительно, что руководство компартии Венгрии, в частности Л. Райк и Я. Кадар, в беседе с представителем ОМИ ЦК ВКП(б) Л. С. Барановым в мае 1948 г. говорили, что «первым се- рьезным ударом по реакционному католическому духовенству будет закон о передаче школ в ведение государства, который будет прове- ден через Национальное Собрание»128. Возможности такой акции, по-видимому, связывались с сохраня- ющимися разногласиями в рядах венгерского епископата. ЦК ВКП(б) был достаточно подробно осведомлен, судя по материалам совет- ских архивов, о настроениях и ориентациях в руководстве римско- католической церкви Венгрии. В донесении, полученном Отделом международной информации ЦК ВКП(б) еще в ноябре 1946 г. «от доверенных лиц КП Венгрии», сообщалось, что из 10 епископов лишь двое безоговорочно поддерживали Миндсенти. Это были Й. Петери, епископ города Ваш («фанатический сторонник и после- дователь Миндсенти»), и Л. Швой, епископ города Секешфехервар («очень примитивная, незначительная личность»). Как следует из донесения, в епископате преобладали «антиминдсентевские» на- строения: Дебреценский епископ А. Банаш и Хайдедорогский греко- католический епископ М. Дудаш характеризовались как «определен- ные демократы»; архиепископ Калочский Д. Чапик — «самый стар- ший по сану епископ, с офицерами Красной Армии установил очень хорошие отношения. Очень умный политик, но отошел от политики, потому что по сану он должен был быть примасом, но его обошли»; епископ Чанадский Э. Хамваш «в епископате играет тормозящую роль... старается усмирительным образом повлиять на кардинала, искусный церковный дипломат... является сторонником модус ви- венди; главный аббат ордена бенедиктинцев в Венгрии К. Келемен «ориентируется всегда на существующую власть»; епископ Кашшс- кий Мадарас «проводит сильную демократическую политику»; епископ Дьерский К. Папп «сделал несколько лояльных заявлений по отношению к государству»129. Если принять во внимание указанный расклад сил и настроения в епископате, то становится понятным, почему в мае-июне 1948 г. М. Ракоши вел переговоры с некоторыми оппозиционными кардина- лу Миндсенти епископами — архиепископом Д. Чапиком и еписко- пом А. Банашем относительно национализации церковных школ. Переговоры, однако, не дали положительных результатов. В связи с этим в июле 1948 г. из Москвы был вызван в Будапешт венгерский посол Д. Секфью. По поручению Ракоши он вел переговоры с неко- торыми епископами, о чем по возвращении в Москву 20 июля 1948 г. проинформировал заместителя министра иностранных дел СССР В. А. Зорина. Посол сообщил, что «некоторые католики, в частности главы монашеских орденов, выразили готовность вести с правитель- 541
ством переговоры. Однако кардинал Миндсенти запретил им это», аргументируя свою позицию тем, что в результате национализации школ 600 монахов и 1800 монахинь — преподавателей церковных школ останутся без работы. При этом посол Венгрии настойчиво проводил мысль, что Миндсенти «объединяет вокруг себя все реак- ционные элементы страны и рассчитывает... на столкновение англо- саксонских держав с СССР, в котором американцы будут иметь, по расчетам Миндсенти, преимущество атомной бомбы против СССР и стран новой демократии»130. Тем не менее в июле 1948 г. национализация школ была проведе- на государственным законом вопреки воле прежде всего кардина- ла131. Это событие стимулировало продолжение переговоров Ракоши с Чапиком и Банашем. Причем они касались теперь уже общего воп- роса — урегулирования взаимоотношений католической церкви с государством. Как сообщал советскому послу Г. М. Пушкину замес- титель генерального секретаря ВПТ* М. Фаркаш, «Ракоши дал по- нять Цапику (Чапик. —Авт.) и Банашу, что главным препятстви- ем к урегулированию отношений является кардинал Миндсенти. В итоге обе стороны согласились на том, что Миндсенти нужно за- менить таким лицом, которое нашло бы общий язык с венгерским правительством»132. Развивая сюжет о смене примаса, заинтересованная в этом часть венгерского епископата, настроенного на переговоры, дважды, в ав- густе и сентябре 1948 г., усилиями епископов Банаша и Чапика пред- принимала попытки добиться согласия Ватикана на замену Миндсен- ти другой кандидатурой. Однако позиции Святого престола и упомя- нутых епископов не совпадали. Было получено согласие папы лишь на приезд папского нунция Ангелротта** для ознакомления с создав- шейся ситуацией. Причем были выдвинуты весьма невыгодные усло- вия для венгерского правительства: пребывание нунция не ограничи- валось конкретным сроком, ему должна была быть предоставлена полная свобода передвижения по стране и общения со священниками и верующими. Представители руководства ВПТ М. Фаркаш и Э. Гере считали целесообразным приезд нунция только на предельно ограни- ченный срок. Однако советская сторона такой акции не одобрила. Г. М. Пушкин в беседе с Фаркашем 14 октября 1948 г. довел до сведе- ния венгерских руководителей, что «коммунисты переоценивают раз- ногласия в католическом лагере Венгрии», которые носят скорее так- тический характер, а «политику Миндсенти нельзя отделить от поли- ВПТ — Венгерская партия трудящихся, образована в июне 1948 г. в резуль- тате слияния коммунистической и социал-демократической партий. Ангелротт был папским нунцием в Венгрии в течение 20 лет. Именно он в 1945 г. выехал из страны по требованию советской военной администрации вмес- те с представителями иных иностранных государств, находившихся в Венгрии при режиме Хорти. 542
тики Ватикана и тем более противопоставлять ей... Ватикан может пойти на перемещение Миндсенти, если он найдет это выгодным... Можно не сомневаться в том, что Ватикан не снимет Миндсенти с поста кардинала до тех пор, пока не получит от венгерского прави- тельства серьезных уступок или гарантий прав католической церкви в Венгрии, пока не заключит выгодного для себя соглашения с вен- герским правительством». В заключение беседы Пушкин жестко сформулировал свою позицию: «Считаю неправильным сейчас не только заключать соглашение с Ватиканом, но даже вести с ним пере- говоры». «Далее я заметил, — сообщал посол в МИД СССР, — что, по моему мнению, вряд ли следует добиваться удаления Миндсенти с поста кардинала, так как он своей неумной политикой скорее помо- гает коммунистам, чем католической церкви. Новый кардинал, навер- ное, будет умнее и, следовательно, опасней Миндсенти»133. Столь аргументированная рекомендация советского посла вызва- ла спешную переориентацию Ракоши, который в беседе с Пушки- ным уже 23 октября заявил, что «сам он никогда и не думал вести переговоры с Ватиканом, а лишь по тактическим соображениям вел со здешними католическими попами игру, стараясь добиться от них добровольного отказа от некоторых прав. «Наши товарищи, — гово- рил Ракоши, — поняли его так, как если бы он серьезно намеревался вести переговоры с Ватиканом». Пушкин же отнесся к словам Рако- ши с большим недоверием: «.. .Он теперь задним числом старается в ином свете представить свои переговоры с католиками»134. Две вышеприведенные беседы Пушкина с Фаркашем и Ракоши позволяют уточнить позицию Москвы в отношении ареста примаса Венгрии. Трудно предположить, что советский посол без консульта- ций с Москвой стал бы демонстрировать свое столь негативное отно- шение к устранению Миндсенти с политической арены. Но в конце декабря 1948 г. кардинал был все-таки арестован органами венгер- ской безопасности. Такое «ускоренное» развитие событий дает осно- вания высказать мнение, что «авторство» ареста Миндсенти может принадлежать именно самому Ракоши. Скорее всего последний пы- тался таким образом реабилитировать себя в глазах советского руко- водства за неодобренные последним переговоры с Ватиканом. Не следует также забывать и того обстоятельства, что среди всех коммунистических лидеров стран Восточной Европы тех лет имен- но М. Ракоши, как показывает его переписка со Сталиным, отличал- ся особой склонностью к использованию репрессивных методов и террора под предлогом поисков шпионов и разоблачения якобы гото- вящихся антигосударственных заговоров»*. * Подробнее об этом см.: Волокитина Т. В., Мурашко Г. П., Носкова А. Ф., По- кивайлова Т. Л. Москва и Восточная Европа. Становление политических режи- мов советского типа. М., 2002. С. 520-536. 543
Арест кардинала Миндсенти по сути дела стал рубежом в разви- тии государственно-церковных отношений Венгрии: в политике го- сударства начинало превалировать силовое давление на католичес- кую церковь с целью ее подчинения власти. § 4. Католическая церковь Чехии и Словакии в условиях коалиционной власти Чехословацкая Республика, возникшая в 1918 г., являлась госу- дарством многонациональным и поликонфессиональным, в Консти- туции которого было зафиксировано положение о свободе вероис- поведания и религиозных убеждений. В отличии от некоторых дру- гих стран региона (например, Венгрии и Польши) ни одна из двенадцати конфессии, исповедуемых населением, не имела здесь статуса «государственной» или «господствующей» религии, хотя по числу верующих именно католическая церковь с двумя ее ветвями — греко-католиками и римо-католиками — была абсолютно преобла- давшей. По данным 1921 г. из 11 млн верующих, поживавших на территории ЧСР, 80% составляли католики обоих обрядов135. При- чем в этом тандеме римско-католическая церковь играла лидирую- щую роль. В Чешских землях административно она имела две митрополии (в Праге и Оломоуце), возглавляемые архиепископами, три диоцеза (в Градце Кралове, Литомержицах и Брно), управляемых епископа- ми и апостольскую администрацию в Чешском Тешине. В 1938 г. число римско-католических священников в Чешских землях состав- ляло 6818 человек136. Что касается Словакии, то по данным на 1930 г. здесь насчиты- валось 1064 римско-католических прихода и 1464 священнослужи- теля, которые административно были объединены в шесть диоце- зов. Часть территорий словацких диоцезов до 1918 г. входила в митрополии и епископства, центры которых остались за пределами ЧСР (прежде всего в Венгрии). Ватикан, однако, не пошел на созда- ние самостоятельной словацкой митрополии. Словацкие епископы возглавляли пять диоцезов и подчинялись непосредственно Свято- му престолу. Самый же большой диоцез с центром в Трнаве, объ- единявший половину территории Словакии и ранее входивший в Эстргомскую митрополию, управлялся апостольским администра- тором137. Такая ситуация, создававшая среди духовенства и верующих ат- мосферу нестабильности, рассматривалась как временная. На протя- жении всего существования ЧСР, вплоть до 1938 г. правительством и епископатом делались попытки добиться согласия Ватикана на со- здание словацкой митрополии, с тем чтобы уравнять администра- 544
тивно правовой статус римско-католической церкви в обеих частях республики. Однако они не увенчались успехом*. Это обстоятельство не могло не усиливать (особенно к концу 30-х годов) и без того напряженную политическую атмосферу в стране, порождаемую с одной стороны нарастанием автономистских и сепаратистских настроений среди национальных меньшинств (нем- цев в Судетской области, украинцев в Подкарпатской Руси и слова- ков в Словакии), а с другой — все более четко обрисовывавшимися агрессивными устремлениями Германии и Венгрии, их откровенны- ми претензиями на аннексию части территорий ЧСР. Мюнхенское соглашение, подписанное 29 сентября 1938 г., пред- ставителями Германии, Италии, Франции и Великобритании, не- смотря на заверения премьер-министра последней Н. Чемберлена, о том, что «новая система гарантий обеспечит новой Чехословакии больше безопасности, чем она имела когда-либо в прошлом»138, стало, по существу, началом конца ЧСР как государства, построенного на принципах либеральной демократии. В соответствии с ним Чехосло- вакия должна была уступить часть своей территории — Судеты, на- селенные немцами, Германскому рейху. Месяц спустя по Венскому арбитражу Венгрии были переданы южные районы Словакии и За- карпатской Украины. Оставшаяся часть страны, так называемая вто- рая республика, Чехо-Словакия, по существу, перестала быть субъ- ектом международного права и ее судьба оказалась передана на ми- лость фашистской Германии. Остаток прежнего демократического государства Гитлер намеревался ликвидировать в ближайшее время. В этих расчетах он важную роль отводил праворадикальным, сепа- ратистским кругам в политических партиях и движениях националь- ных меньшинств, которые стремились добиться государственной самостоятельности, опираясь именно на поддержку Германии. Словакия в расчетах Гитлера приобретала особую значимость. Ее отделение от Чехии и Моравии должно было доказать нежизнеспо- собность Чехо-Словакии, как государственного образования и дать повод Германии для оккупации этих территорий139. На реализацию своих планов Гитлеру потребовалось всего пять с половиной месяцев. За это время, опираясь на поддержку Германии, как гаранта, способного обеспечить сохранение территориальной целостности Словакии в качестве отдельного государства, правора- дикальное крыло Глинковской словацкой народной партии (ГСНП) не только сумело занять ведущие позиции в ее руководстве, но и до- биться установления монополии своей партии на политической арене Словакии. Как отмечают современные словацкие исследовате- Словацкая митрополия была образована только в 1977 г. на основании вер- дикта папы Павла VI (см.: PesekJ., Barnovsky М. Statna moc a cirkvi па Slovensku 1948-1953. Bratislava, 1997. S. 14). 545
ли, именно в этот период была проведена «ликвидация буржуазной демократии как системы и создан авторитарный режим с исключи- тельной и решающей позицией одной партии»140. Причем с точки зрения исследуемой темы важно отметить, что римско-католическая церковь приняла в демонтаже демократических принципов органи- зации общества активное участие, получив в новой системе управле- ния статус «государственной» церкви. Ее иерархи и духовенство за- няли высокие посты в государственных органах всех уровней и в общественных организациях. Она стала стержневой частью того ав- торитарного режима, представители которого продиктовали прави- тельству в Праге условия соглашения об автономии Словакии (ок- тябрь 1938 г.) как начала постепенного продвижения к самостоя- тельному государству. Но поставленные Гитлером перед выбором: или срочное провозглашение независимости Словакии от Чешских земель или немедленное расчленение ее территории Германией, Венгрией и Польшей, они 14 марта 1939 г. проголосовали за отделе- ние от Чешских земель и за создание самостоятельного государства*. 15 марта 1939 г. Чешские земли были оккупированы немецкими вой- сками, и здесь был создан «протекторат Богемия и Моравия», управ- ляемый германским наместником. Такое развитие событий поставило католическую церковь, ее священнослужителей и иерархов в Чешских землях и в Словакии в принципиально разные условия и во многом определило диамет- рально противоположные политические позиции и ориентиры чеш- ских и словацких католиков к концу войны в обеих частях рес- * В современной словацкой историографии часть исследователей, оценивая создание Словацкого государства в марте 1939 г., главный акцент делают на том, что его появление «было неразрывно связано с политическим развитием в Цент- ральной Европе, с изменениями в соотношении сил на этом пространстве и глав- ное — с агрессивными планами нацистской Германии... Без прямой поддержки и согласия третьей империи оно не могло бы возникнуть и вообще существовать в конкретных условиях разделения сил в центрально-европейском регионе». При этом они отмечают, что ГСНП пыталась придать своему шагу не только истори- ческое обоснование, но и представить возникновение государства как долго- временную борьбу за самостоятельность и осуществление права народа на са- моопределение (см.: Slovensko v Ceskoslovensku 1918-1939 / Ed. M. Zemko, V. Bystricky. Bratislava, 2004. S. 238). Внутренний фактор здесь как бы выводится из поля зрения исследователя. Но существует и другое видение этой проблемы. В частности, Л. Липтак, один из крупнейших знатоков новейшей истории Слова- кии, считал, что «возникновение независимого государства в 1939 г. встраивалось в долгосрочную тенденцию национальной эмансипации. Таким образом оно име- ло также отечественные корни» (Liptak L. Das politische System der Slovakischen Republik 1939-1944// Avtoritare Regime in Ost-mittel und Sud-ost Europa 1919- 1944. Hrsg. Von E. Oberllender. Paderborn, 2001. S. 310). На наш взгляд, такая пози- ция более объективно определяет соотношение внутреннего и внешнего факто- ров в создании Словацкого государства в 1939 году. 546
публики. В протекторате подавляющая часть католического духо- венства не приняла оккупацию и в разных формах (прежде всего в проповедях) высказывала свое несогласие с действиями властей протектората по ликвидации различных союзов, чешских школ и университетов, закрытия религиозных изданий и т. д. По сведениям, оглашенным на Нюрнбергском процессе в 1946 г., за время оккупа- ции в протекторате были арестованы 487 священнослужителей раз- ного уровня, от рядовых ксендзов до иерархов, из которых погибли 78 человек. Через фашистские концентрационные лагеря прошли в 1942-1945 гг. ректор архиепископской семинарии в Праге И. Беран, будущий архиепископ и примас послевоенной Чехословакии; член руководства монашеского ордена селезианцев Ш. Трохта, ставший в 1947 г. епископом Литомержицкого диоцеза. В движении Сопро- тивления участвовали, впоследствии назначенные Ватиканом на епископские должности И. Глоух (Чешско-Будейовице) и К. Скоупы (Брно)141. Настроения этой части чешского католического духовенства, сформировавшиеся к концу войны, нашли свое выражение в специ- альном Манифесте ксендзов — узников нацистских концлагерей к чешскому народу, опубликованном 2 июня 1945 г. В нем говорилось: «Мы просим правительство и народ сохранять единство мысли и сердца, с таким трудом завоеванное в прежних страданиях. Поэтому мы требуем, чтобы новое государственное управление было проник- нуто духом святой справедливости, которая заботится о всех ценнос- тях национальной жизни. Мы требуем глубокой социальной рефор- мы. Мы приветствуем то, что носителем развития будет человек труда... Мы требуем, чтобы в общественной жизни господствовал дух правды и высшей морали. Более, чем другие, мы ощущаем зна- чимость вековых традиций нашей нации, прежде всего кирилло-ме- фодиевской идеи, которая давно, у истоков зарождения культуры, связывала все славянские народы и составляла основу их духовного развития. В этом направлении мы и хотим трудиться над созданием нового сообщества с братским Востоком... Мы хотим в новом духе, с новым мышлением разрушить все, что отделяло священников от народа, идти и нести всем слоям, и прежде всего бедным и трудо- вым, радостную весть Христа»142. Данный документ был не только отражением общественной ат- мосферы в Чешских землях в первые месяцы после освобождения страны Красной Армией. Он весьма убедительно свидетельствовал, что наиболее активная часть чешского католического духовенства готова была поддержать коалиционную власть в лице правительства Национального фронта Чехов и Словаков, (далее НФ) ориентирован- ного на СССР, и его программу реформ, базировавшихся на принци- пах восстановления государственности и территориальной целост- ности страны, а также укрепления ее национального единства. 547
Римско-католическая церковь в Чешских землях была в годы ок- купации существенно ослаблена в кадровом отношении: в Пражском архиепископстве, Брненском и Чешско-Будейовицком диоцезах епис- копские кафедры были вакантны, многие приходы лишились священ- ников*. По сравнению с 1938 г. их число к середине 40-х годов сокра- тилось на 580 человек143. Значительная часть монахов и монахинь была мобилизована на работы в Германию. Однако ее организацион- ные структуры тем не менее сохранились, что позволило ей, опираясь на авторитет участия духовенства в антифашистском движении со- противления, развернуть интенсивную работу по восстановлению раз- рушенных оккупантами массовых организаций и объединений веру- ющих, а также воссозданию различных благотворительных союзов в рамках традиционной для этой страны «католической акции», при- влекая в них широкие слои населения и особенно молодежь. Начали работать церковные школы, закрытые в период оккупации, были вос- становлены такие религиозные организации, как Свято-Вацлавская лига, Чешская академическая лига, Союз католического студенчест- ва, Объединение католической молодежи, возродилась спортивная молодежная организация «Орел» и детская организация скаутов144. Активная роль в этом развернувшемся во второй половине 1945 г. реставрационном процессе принадлежала различным католиче- ским монастырям, куда стали возвращаться угнанные на работу в Германию их прежние обитатели. Наиболее влиятельными были монастырские ордена иезуитов, селезианцев, доминиканцев и фран- цисканцев, которые стали интенсивно восстанавливать свои обра- зовательные институты. Если учесть, что в Чешских землях в рас- сматриваемый период кроме костелов действовало более 500 мо- настырей145, то станет понятен тот потенциал, которым обладала католическая церковь для возобновления пастырской работы среди различных по политической ориентации категорий населения**. Это весьма важное обстоятельство не могли не учитывать тра- диционно антиклерикальные партии, вошедшие в Национальный фронт — коммунисты, социал-демократы и национальные социа- листы. Еще в ходе формирования НФ их лидерами было заключено соглашение о создании так называемого Социалистического блока. В рамках его и были предприняты превентивные меры, чтобы в возрожденном государстве не допустить восстановления полити- ческого католицизма, то есть включения иерархов католической * Наиболее сложным было положение в Литомержицком диоцезе: на 449 при- ходов и 355 вакансий капелланов здесь имелось всего 207 ксендзов (см.: Vasko V. Neumlcena kronika katolicke cirkve v Ceskoslovensku po druhe svctovc valce d. I, Praha. 1990. S. 169). По сведениям советского посольства в Праге, общее число церковнослужи- телей, монахов и монахинь в Чехии и Моравии в 1947 г. достигло 15 418 человек (АВП РФ. Ф. 0138. Оп. 30. П. 159. Д. 3. Л. 171). 548
церкви в политическую жизнь страны через формируемую новую партийную систему. Чехословацкая народная партия, представлявшая в домюнхен- ской республике политические интересы католической церкви и ее епископата и претендовавшая на вхождение в Национальный фронт, была поставлена антиклерикальной частью Фронта перед необходи- мостью корректировки своей программы и внесения в нее специаль- ного пункта о том, что она не будет выступать в послевоенной рес- публике как католическая партия, а станет партией общехристиан- ской. Появление такого пункта в новой программе Народной партии, по мнению чешских исследователей, безусловно, являлось результа- том внешнего давления, но оно означало, что теперь партия не смо- жет официально выступать только от имени католической церкви, представляя исключительно ее интересы. Следовательно, путь като- лическому епископату в новые политические и государственные структуры оказывался, таким образом, в определенной мере ограни- ченным. Однако лидеры Народной партии Я. Шрамек и Ф. Гала рас- сматривали принятие указанного пункта скорее как формальное ус- ловие вступления их партии в Национальный фронт и обеспечения тем самым ее выхода на послевоенную общественную арену страны. Упускать руководство партии из рук католических иерархов они от- нюдь не собирались, так же как и допускать в него светских лиц или представителей других христианских конфессий146. Поэтому для правительства Национального фронта проблема от- ношений с католической церковью приобретала особую значимость. Необходимо было найти пути и методы привлечения церкви к диало- гу и сотрудничеству с властью в реализации тех аспектов программы послевоенного переустройства страны, которые затрагивали интере- сы церкви. Об усиливавшейся тенденции обеих сторон к диалогу к концу 1945 г. наглядно свидетельствовали неоднократные встречи членов правительства и президента страны Э. Бенеша с представителями католического епископата и духовенства. Так, на собравшемся в но- ябре 1945 г. рабочем совещании священнослужителей Чехии и Мо- равии, в котором приняли участие 380 ксендзов и где обсуждались проблемы предстоящей реформы школьного дела, присутствовали заместитель премьера правительства национальный социалист Я. Странский и министр просвещения коммунист 3. Неедлы, разра- ботавший проект закона о передаче церковных школ государству и введения системы единой школы по всей стране*. Убеждая священ- нослужителей в необходимости принятия такого закона, 3. Неедлы * Этот проект преследовал цель перенести в практику школьного дела Чехо- словакии советский опыт структуры школьного образования, позволявшей уста- новить жесткий контроль за образовательными программами. 549
делал акцент на необходимости достижения и сохранения единства нации в новой республике: «Если мы поставили общую задачу объ- единить нацию, — говорил он, — то мы должны встать на общена- циональную платформу, уважать факты, а не просто приходить и диктовать свою волю. Необходимо уметь договариваться». Я. Стран- ский также в своем выступлении развивал идею достижения нацио- нального единства, подчеркивая при этом, что именно религиозные убеждения будут составлять в возрожденной республике основу об- щественной жизни и никакие различия в программах не должны раз- рушать основу единства нации147. Проект школьной реформы, предлагаемый коммунистами, не по- лучил поддержки ни пражского совещания священнослужителей, ни верующих. Правительство, реагируя на настроения в обществе, пошло на уступки. Его председатель социал-демократ Зд. Фирлин- гер, принимая 17 ноября 1945 г. делегацию противников этого зако- нопроекта (куда входили и католические священники), заявил, что проект закона будет снят с повестки дня правительства, а его содер- жанием будет заниматься избранный в 1946 г. парламент148. Э. Бенеш, как президент страны и политик, безусловно, пользо- вавшийся авторитетом во всех слоях населения, весьма четко зафик- сировал свою позицию по вопросам отношения новой власти и церк- ви. В декабре 1945 г. при встрече с делегацией моравских еписко- пов президент говорил о необходимости соблюдения положений о свободе веры и религиозных убеждений, зафиксированных еще в Конституции 1920 г.: «Я всегда отстаивал и буду впредь бескомпро- миссно выступать за свободу веры и религиозных убеждений, пос- кольку я руководствуюсь принципами толерантности, объективнос- ти, свободы в религиозных и политических убеждениях. Каждый гражданин республики, исповедующий католичество, каждый като- лический священник может с доверием относиться к развитию нашей нации и государства»149. Такие мотивы в беседе Э. Бенеша с епископами скорее всего сле- дует рассматривать как реакцию президента на позицию чешского епископата по поводу принципиально важного для католической церкви декрета о конфискации и разделе земельной собственности немцев, венгров, предателей и коллаборантов, который был издан 21 июня 1945 г. Здесь позиции власти и иерархов существенно отли- чались. Чехословацкие католические епископы, собравшиеся 13- 15 ноября 1945 г. на первую общегосударственную конференцию в Оломоуце, приняли специальный меморандум правительству. В нем содержался протест против распространения действия указанного декрета президента на земельную собственность, принадлежавшую немецким священнослужителям и немецким монастырям. Аргументация епископов сводилась к тому, что актом изъятия этих земель будут наказаны отнюдь не немцы, которые все равно 550
должны быть высланы, а католическая церковь, ибо именно она и «является собственником этих земель, т. е. чешские священники и монахи, которые уже стали или станут управляющими»150. По мне- нию епископов, передача указанных земельных владений под управ- ление именно чешских священнослужителей и будет означать, что немецкая земельная собственность национализирована*. Встреча президента с моравскими епископами косвенно свиде- тельствовала, что такая трактовка декрета епископатом была прези- дентом принята. Попытка возглавляемого коммунистом Ю. Дюришем Министер- ства земледелия весной 1946 г. вновь поднять вопрос о конфиска- ции земельной собственности немецких монастырей натолкнулась на достаточно твердую позицию чешского епископата: архиепис- копская канцелярия, епископы Л. Пречан (Оломоуце), М. Пиха (Градец Кралове) в конце марта 1946 г. обратились с письмом про- теста в правительство, поддержав акцию Ватикана, который в своих нотах от 8 и 9 марта 1946 г. обращал внимание чехословацких влас- тей на нарушение modus vivendi. Зд. Фирлингер в апреле 1946 г., принимая делегацию чешского епископата, обещал, что рассмотре- ние указанных спорных вопросов будет произведено только после выборов в парламент151. Но наиболее весомым свидетельством намерений чехословацких властей вести курс на сотрудничество с католической церковью яв- лялись предпринимаемые ими шаги по восстановлению дипломати- ческих отношений со Святым престолом. Прерванные после расчле- нения страны гитлеровской Германией, эти отношения были восста- новлены уже в 1945 г. сначала на уровне дипломатических миссий (интернунциатуры), а затем в 1946 г. произошел и обмен послами152. Чешский католический епископат к концу 1945 г. также достаточно ясно изложил свою позицию по вопросу об отношении к новой власти в стране. В первом номере еженедельного издания «Католик», начав- шего выходить в декабре 1945 г., в программной статье были сформу- лированы основы отношений католической церкви с коалиционной властью. Публично отказавшись от принципа отождествления рели- гии и политики, отвергнув клерикализм как метод подчинения рели- гии политическим целям, авторы этого документа исходили из того, что религия должна сохранять свое предназначение. Она должна со- хранять свое общественное влияние, ибо религиозные убеждения от- нюдь не частное дело. «Мы хотим вносить в нашу частную и обще- ственную жизнь новую силу последовательно христианской веры»153. В меморандуме отнюдь не случайно речь идет только о чешский ксендзах и монахах, действие указанного декрета распространялось лишь на Чешские зем- ли. В Словакии же в этот период действовали только распоряжения Словацкого национального совета. 551
Итак, в Чешских землях к концу 1945 — началу 1946 г. каждая из сторон — власть и католическая церковь определили принципы от- ношений, осознавая необходимость взаимодействия в послевоенном обществе, в правящей коалиции которого действовали силы с весьма различным видением перспектив будущего развития. Иные тенденции оказались превалирующими в развитии отноше- ний католической церкви с новой властью в послевоенной Словакии. Специфика их определялась в значительной мере тем, что в возник- шей в 1939 г. Словацкой республике главным инструментом режима стала именно католическая церковь, политические интересы которой представляла 300-тысячная Глинковская словацкая народная партия (людовцы). Вся политическая, социальная, культурная, националь- ная, общеобразовательная политика определялась католической цер- ковью. Ее епископат и священники были широко представлены не только среди функционеров ГСНП, возглавляя многие партийные территориальные организации разных уровней, но и в высших госу- дарственных органах Словакии. Например, Спишский епископ Я. Войташшак являлся заместителем главы Государственного совета, а епископ М. Бузалка — главным армейским викарием154. Папа Пий XII, опытный политик и искушенный дипломат, весьма быстро осознал, какими неоднозначными последствиями для като- лической церкви может обернуться происходившее в Словакии глу- бочайшее проникновение духовенства в политическую сферу и сра- щивание католического епископата с государственными структура- ми, в немалой степени обслуживающими иностранные интересы. Принимая в Риме в сентябре 1939 г. епископа М. Бузалку и обсуждая ситуацию в новом государстве, он весьма настойчиво проводил мысль, что его крайне тревожит складывавшееся в Словакии поло- жение: «Будет ли выгодным (для церкви. — Авт.) в будущем то об- стоятельство, что на столь высоком посту находится наш ксендз др. И. Тисо... При изменившихся условиях людской гнев может пе- ренести ответственность за все происходящее на священников и на церковь...» М. Бузалка вынужден был признать опасения папы Рим- ского справедливыми. «Было бы лучше, — соглашался он, — если бы во главе (государства. — Авт.) находился светский человек, но истинный католик. У нас, однако, развитие пошло иным путем»'55. Но это развитие было прервано поражением Германии и ее со- юзников во Второй мировой войне и единой позицией всех держав антигитлеровской коалиции о необходимости восстановления госу- дарственной целостности Чехословацкой республики. Расчеты словацких правящих кругов на сохранение словацкой независи- мости от Праги в послевоенных условиях оказались практически нереальными. Современные чешские исследователи, анализируя состояние са- мосознания словаков в годы Второй мировой войны, справедливо 552
отмечают, что раздельное государственно-политическое развитие чехов и словаков в этот период наложило качественный отпечаток на представления обоих народов о возможностях дальнейшего совмес- тного (в рамках одного государства) существования. Они считают, что Словацкое государство стало в развитии словацкого народа эта- пом, завершившим складывание словаков в политически самостоя- тельную нацию156. Теперь восстановление единого государства воз- можно было только на основе взаимного компромисса, который и нашел отражение в программе Национального Фронта Чехов и Сло- ваков*. Ее принятие в апреле 1945 г. антифашистскими силами страны повлекло за собой коренную перестройку всей партийной структуры словацкого общества. Словацкий политический католи- цизм, ответственный за сотрудничество с фашистской Германией был поставлен вне рамок общественной жизни в возрожденной Чехословацкой республике. Политическая жизнь в Словакии кон- центрировалась теперь в рамках двух партий, объединившихся в На- циональный фронт Словакии — Коммунистической партии и Де- мократической партии (ДП). В рядах последней к концу войны со- средоточились различные группировки противников режима Тисо из либерально-буржуазных кругов, по вероисповеданию, как прави- ло, протестанты, а также из кругов либерально-буржуазной интелли- генции, которая не воспринимала политический католицизм как об- щественное явление157. Однако обе эти партии отнюдь не представляли большинства сло- вацкого общества. Подавляющая его часть, по преимуществу испо- ведовавшая католицизм, оказалась в положении своеобразной «об- щественной изоляции». Именно в этой среде время существования Словацкой республики воспринималось как период реального воп- При разработке этой программы именно вопрос о будущей структуре госу- дарства двух народов вызывал наибольшие споры политических сил, объединив- шихся в Национальном фронте. В окончательный текст программы была внесена достаточно компромиссная формулировка: «Новое правительство ЧСР приложит усилия к тому, чтобы в конституционном решении отношений между словацким и чешским народами были учреждены словацкие органы власти (законодатель- ной, правительственной и исполнительной)... Распределение компетенций меж- ду центральными и словацкими органами установят законно избранные предста- вители словацкого и чешского народа» (Cestou Kvetna. Dokumenty k pocatkum nasi narodni a demokraticke revoluce. Praha 1975. S. 37). Такая формулировка, получив- шая название «принцип равный с равным», открывала для всех политических сил возможность широкого маневра в структуре национальных отношений. В ее рам- ки укладывались и отношения на основе федерации двух народов и возможность введения различных видов усеченной автономии. Развитие последующих собы- тий показало, что чешская элита использовала этот компромисс в своих интере- сах, постепенно усиливая централизацию управления государством. Подробнее об этом см.: Национальная политика в странах формирующегося Советского бло- ка 1944-1948. М., 2004. С. 129-149. 553
лощения идей национальной независимости, которая позволила обеспечить благополучие и процветание нации*. Естественно, что католическая церковь продолжала рассматриваться католиками как выразитель их национальных надежд и чаяний. Поэтому вектор отношений новой власти и католической церкви в Словакии оказывался иным, чем в Чешских землях. Этот конфес- сиональный институт расценивался новой политической элитой, прежде всего пражскими политиками, как опасная деструктивная сила, располагавшая сильным влиянием среди населения. Возглавляемая архиепископом К. Кметько католическая церковь Словакии располагала почти 7-тысячным отрядом священнослужи- телей — ксендзов, монахов и духовных лиц, работавших преподава- телями в учебных заведениях158. Поэтому не случайно проблемой общественного воздействия католической церкви в Словакии специ- ально интересовался президент Э. Бенеш, еще находясь в эмиграции в Англии. Его эмиссар П. Дртина, побывавший в Словакии во время Словацкого восстания в сентябре 1944 г., сообщал в Лондон: «За годы людяцкого режима чрезвычайно возросло влияние монастырей и монашеских орденов, которые держат в своих руках всю деревню. Это очень важное обстоятельство, которое необходимо иметь в виду»159. Попытки ослабить это влияние были предприняты еще в начале Словацкого восстания. Тогда Словацкий Национальный Совет (СПС), провозглашенный органом новой государственной власти на пов- станческой территории, принял решение о передаче всех церковных школ государству. Причем характерно, что принятие его было ини- циировано не столько коммунистами, сколько представителями ДП — уполномоченным СНС по делам школ И. Леттрихом и предсе- дателем СНС В. Шробаром. Последний, оценивая значимость при- нятого решения, подчеркнул: «Если бы мы этого сейчас не сделали, нам бы никогда не удалось это сделать». 16 мая 1945 г. данное реше- ние получило подтверждение в специальном распоряжении СНС. Однако еще до появления последнего Управление по делам школ приступило к практической деятельности по передаче церковных школ государству. На основании распоряжения СНС в 1944 и 1945 гг. * Евангелический епископ Ф. Руппельт, характеризуя настроения в Словакии в беседе с британским консулом, рассказывал в 1947 г.: «Словакия, вплоть до нача- ла словацкого восстания (в августе 1944 г. —Авт.), являлась оазисом мира и бла- гополучия в разбитой войной Европе... Мудрость Тисо состояла в том, что он не примкнул к восстанию, если бы он это сделал, немцы бы определенно разорили всю страну... Так случилось, что восстание было быстро подавлено и политичес- кий курс Тисо не допустил разорения Словакии...» Генконсул, направляя эту ин- формацию в Лондон, подчеркнул, что его собеседник находился при Тисо в тюрь- ме и «мог бы дать более жесткие оценки режиму» (Vnuk F. Dokumenty о postavenl katolickej cirkvi na Slovensku v rokoch 1945-1948. Matica Slovenska. 1998. S. 125). 554
государству перешло 1900 школ разного типа, из них 1800 находив- шихся в руках католической церкви и принадлежавших отдельным приходам, епископатам и монастырям. Эту меру правительство Сло- вакии рассматривало политически как важнейшую по ослаблению позиций католической церкви. На заседании СНС представитель ДП, аргументируя необходимость изъятия школьного дела из рук ка- толиков, говорил: «Тисовско-туковская* реакция не нашла бы опоры у значительной части словацкого народа, если бы не было этих цер- ковных интернатов и их воспитателей-ретроградов. Ведь большин- ство людяцких политиков-реакционеров были воспитаны в школах или интернатах, находившихся в руках церкви»160. Словацкий католический епископат во главе с архиепископом К. Кметько, главы монастырей и монашеских орденов развернули широкую кампанию протеста, добиваясь, чтобы школьное обучение строилось на основе разделения учеников по чисто религиозному принципу. В летние месяцы 1945 г. иерархами был организован мас- совый сбор подписей верующих за отмену распоряжений СНС о пе- редаче церковных школ и интернатов, а также всего их имущества государству. Кампания грозила принять широкие масштабы и пере- расти в акцию, направленную против новой коалиционной власти в Словакии161. В этих условиях по инициативе КПС состоялось совместное засе- дание руководства обеих словацких партий и была достигнута до- говоренность о публикации специального заявления НФ Словакии. В документе, опубликованном 16 июля 1945 г. во всех словацких га- зетах, твердо заявлялось, что пересмотра распоряжений СНС и от- мены актов о передаче школ и интернатов государству производить- ся не будет. Сбор подписей среди верующих против распоряжений государства был оценен весьма резко: акция «могла стать платфор- мой для далеко идущих планов и действий политического характе- ра»162. Кроме того, заявлялось, что обе партии Национального фрон- та и правительство не допустят какого-либо использования костелов и храмов для борьбы против нового государства. По-видимому, такая оценка и жесткий тон документа на фоне развернувшихся меропри- ятий власти по ликвидации религиозных союзов и объединений, свертывания католической людяцкой печати, обысков канцелярий ряда епископатов и ксендзов, изъятия у них множительной техники, а также арестов священнослужителей, в том числе и епископа Я. Вой- ташшака, произвела необходимое для власти воздействие на настро- ения словацких иерархов. Об этом свидетельствовала собравшаяся 22 августа 1945 г. пер- вая после окончания войны конференция словацких католических * Тука В. — пронацистски настроенный словацкий политик, назначенный Й. Тисо в 1940 г. председателем словацкого правительства. 555
епископов. Наряду с главами римско-католических диоцезов в ее работе участвовал и глава греко-католической церкви Прешовский епископ П. Гойдич. На конференции рассматривалась политическая ситуация в стране после падения режима Тисо и определялось отно- шение католической церкви к новой власти. В своем пастырском послании от имени всего католического духовенства и верующих епископы заявили, что католическая церковь положительно отно- сится к обновленному государству. «Эту лояльность и преданность обновленной Чехословацкой республике мы выражаем тем более искренне и чистосердечно, потому что из ответственных уст услы- шали, что наше новое государство будет базироваться на принципе социальной справедливости по отношению ко всем слоям народа, на основе религиозной свободы и подлинной демократии». Наряду с пастырским посланием на конференции был принят еще один, на наш взгляд, весьма показательный документ: письмо президиуму СНС, то есть высшему органу новой власти. В нем епис- копы заверяли правительство, что и епископат, и католический клир, понимая те трудности, которые стоят перед правительством, желают принять участие в его созидательной работе по обновлению страны. Вместе с тем после такой, казалось бы, обнадеживающей преамбу- лы в письме следовал перечень тех мер новой власти, «которые весь- ма больно задели католическую общественность». В числе их указы- вались передача государству школ и интернатов, неправильная оцен- ка организации сбора подписей в поддержку церковных школ, запрещение деятельности религиозных союзов и объединений и изъятие их собственности, аресты, судебные преследования духов- ных лиц* и приостановка выплат государственного пособия священ- нослужителям. Завершалось письмо просьбой, которую можно было рассматривать как условие сотрудничества католического епископа- та с властью. Речь шла о том, чтобы президиум СНС «дал соответ- ствующим управлениям распоряжение на отмену и смягчение ука- занных мер, поскольку они вызывают обеспокоенность католиче- ской общественности»163. Такая постановка вопроса свидетельствовала, что сделанное епископатом заявление о лояльности и преданности новой Чехосло- вацкой республике рассматривалось им как чисто формальный акт. Суть позиции словацкого епископата сводилась к максимальному сохранению того положения церкви, которое существовало в годы Словацкого государства. Это наглядно подтверждалось всем после- дующим развитием событий. * В 1945 г. были арестованы свыше 40 ксендзов, которые предстали перед народ- ным судом (см.: Letz R. Proces s katolickimi biskupmi S. Vojtassakom, M. Buzalkom a P. Gojdicom // V tieni totality. Perzekucie na Slovensku v zacatkoch komunistickej totality (1948-1953). Br., 1996. S. 123). 556
Так, 8 октября 1945 г. архиепископ К. Кметько, направляя от имени словацкого епископата меморандум СНС, указывал на анти- католические выступления правительственной прессы, на проводи- мые в государственных учреждениях акции по увольнению католи- ков. Он обвинял органы власти Словакии «в насаждении антикато- лических настроений в обществе». Как вершина этих антицерковных мер в документе рассматривался арест епископов Я. Войташшака* и М. Бузалки. К. Кметько отвергал обвинения католической церкви и католического духовенства Словакии в том, что оно «служило фа- шистско-нацистскому режиму» и принимало участие в расчленении Чехословакии в 1939 г. «При объективном рассмотрении, — говори- лось в меморандуме, — эти обвинения оказываются несправедливы- ми... Действительно, отдельные священники восхваляли нацистских деятелей, но несправедливо обобщать действия отдельных лиц. На- цизм был врагом религии, и, как лица духовные, священнослужители с самого начала противились фашистской идеологии... Католиче- ское духовенство никак нельзя обвинять в симпатиях к фашист- ско-нацистской идеологии и делать его ответственным за преступле- ния фашизма...» Столь же несправедливо, по мнению архиепископа, на католическое духовенство возлагалась и вина за расчленение Че- хословакии. Признавая, что многие католические священники являлись чле- нами глинковской партии, Кметько указывал, что эта партия стреми- лась лишь «к устранению недоразумений между чехами и словака- ми, а отнюдь не к расколу ЧСР... Словацкий Национальный Совет превысил автономистскую программу ГСНП, но ведь его никак нельзя подозревать в стремлении расколоть ЧСР**». Из всех этих рассуждений делался вывод: за действия отдельных лиц нельзя осуждать все католическое духовенство и переносить наказания на «невинных ксендзов или все католические институ- ты». В заключение высказывалась надежда, что «правительство найдет способ для устранения причиненных обид и для ограниче- ния других неприемлемых для жизни католиков явлений, чтобы ни- чего не раздражало и чтобы все способствовало духовной любви католических граждан к объединению словаков и чехов в Чехосло- вацкой республике и обеспечивало свободное развитие нашего сло- вацкого народа»164. Арестованный вместе с ним епископ М. Бузалка был освобожден еще в июне 1945 г. (PesekJ., Barnovsky М. Stat a cirkvi па Slovensku v rokoch 1948-1953. Bratislava, 1994. S. 21). Здесь архиепископ имел в виду раздел о государственном устройстве ЧСР в «Программе правительства Национального Фронта Чехов и Словаков», обнаро- дованный 5 апреля 1945 г. на заседании СНС. 557
По-видимому, нараставшая напряженность в словацком обще- стве*, порождавшаяся с одной стороны активными действиями влас- тей против политической элиты «независимой Словакии», а с дру- гой — весьма жесткой позицией словацкого католического еписко- пата, сформулированной архиепископом Кметько, заставила власти несколько ослабить свой нажим. Нельзя исключить здесь и вмеша- тельства Праги, которая, по-видимому, не была заинтересована в возникновении открытого конфликта с католическим епископатом Словакии. По дипломатическим каналам в Москву прошли сообще- ния, что освобождение епископа Войташшака, несколько разрядив- шее обстановку в этой части республики, было инициировано прези- дентом страны Э. Бенешем165. Итак, к концу 1945 г. в конфессиональной политике коалицион- ной власти Чехословакии, где определяющими стали отношения с католической церковью, достаточно четко обрисовались две тенден- ции: поиски возможностей сотрудничества в Чешских землях и от- крыто проявившееся противостояние в Словакии. Но они отнюдь не были стабильными. Превалирование той или иной из них при реше- нии конкретных проблем в отношениях церкви и государства опре- делялось прежде всего расстановкой политических сил в стране и интенсивностью их борьбы за лидерство в обществе. Но вместе с тем в конкретных условиях второй половины 40-х годов Чехослова- кия, как и другие католические страны Восточной Европы, не могла не испытывать воздействия ситуации на международной арене (включая положение дел и в отношениях СССР и Ватикана), которая влияла на развитие конфессиональной политики в стране. Развернувшаяся в первой половине 1946 г. подготовка к выборам в Национальное собрание (парламент) сделала проблему отношения власти с католической церковью Словакии весьма актуальной. Ее епископат, оказавшись отлученным от участия в политической жизни, буквально с первых дней после освобождения страны начал искать возможности создания своей политической партии. Уже 27 мая 1945 г. епископ О. Шкрабик в письме Я. Войташшаку писал: «Нужно всеми средствами стремиться, чтобы была основана третья партия». Однако эта идея среди словацких епископов вызвала дис- куссии: высказывались сомнения в ее малой эффективности и опасе- ния, что она вызовет противодействие как Демократической партии, так и словацких коммунистов. Но главным препятствием противни- ки идеи создания самостоятельной политической католической пар- * Отражением ее была проведенная в конце 1945 — начале 1946 г. кампания массовых арестов среди молодежи и студентов, участвующих в религиозных кружках и объединениях в рамках «католической акции» (см. подробнее: Vasko V. Neumlcena. Kronika katolicke cirkvi v Ceskoslovensku po druhe svetove valce. D. 1. Praha, 1990. S. 95-100). 558
тии считали отсутствие «глубоко теоретически и практически подго- товленных кадров, которые могли бы стать гарантией нашего обнов- ления»166. Недостаток кадров был следствием отъезда в эмиграцию наиболее активных деятелей людяцкой партии. На встрече словацких епископов с президентом Э. Бенешем в ян- варе 1946 г., когда главе государства были изложены претензии к словацким властям, затрагивавшим напрямую интересы католичес- кой церкви, обсуждался и вопрос о создании третьей партии в Сло- вакии167. Но, по-видимому, прямой поддержки эта идея у президента не получила. Между тем набиравшая силу предвыборная борьба показывала, что если в Чешских землях главное соперничество развернется между КПЧ и партией национальных социалистов, народная же пар- тия, связанная с католической церковью, остается партией второго эшелона, то в Словакии судьбу выборов будут решать голоса като- ликов, составлявших более 70% населения и не имевших в рамках Национального фронта Словакии своего политического представи- тельства. В этих условиях католические интеллектуалы и епископат, правильно оценив обстановку, отказались от идеи создания самосто- ятельной христианско-республиканской партии и вступили в перего- воры с лидерами Демократической партии о поддержке ее на пред- стоявших выборах. Соглашение было подписано 30 марта 1946 года. В соответствии с этим документом, опубликованным в апреле 1946 г. и получившим название «Апрельское соглашение», руко- водство ДП, состоявшее из евангеликов, гарантировало представи- телям политических католических кругов в случае победы на вы- борах распределение мест в парламенте, правительстве и государ- ственных органах в пропорции 2:1, в местных органах власти -— 7:3. Кроме того, за поддержку ДП на выборах и обеспечение ее победы лидеры ДП обещали пересмотреть вопрос о передаче интернатов и школ государству и возвратить сферу школьного образования в руки католической церкви. О реакции рядовых католических свя- щенников на заключенное соглашение весьма наглядно свидетель- ствовал один из ксендзов Зоборского монастыря в Нитре в декабре 1946 г. «Когда произошло соглашение между ДП и людяцким, т. е. католическим крылом, я сам выступал за это соглашение, сам про- пагандировал его среди католиков... Я хорошо помню, что нам Ур- сини обещал по соглашению после выборов 2/3 мандатов, а в эко- номическом секторе 70% и представительство в общественной жизни. Он также обещал, что д-ру Тисо не будет вынесен смертный приговор, и, кроме того, сказал, что вопрос о школах будет решен в пользу церкви»168. «Апрельское соглашение», по существу, предопределило исход состоявшихся 26 мая 1946 г. парламентских выборов в Словакии. Если в целом по стране выборы выиграли коммунисты, собравшие 559
38% голосов избирателей, а ДП, получив в общегосударственном масштабе 14% голосов, заняла лишь четвертое место, то внутрисло- вацкая ситуация была диаметрально противоположной. Здесь ДП, перешедшая, по существу, в руки католиков и выступившая под ло- зунгами политического католицизма с претензией на власть, одержа- ла абсолютную победу — 62% голосов. Словацкие коммунисты по- лучили только 30,4%169. Для всех чешских партий НФ, а особенно для коммунистов это был шок! Реакция К. Готвальда на пленуме ЦК КПЧ 30 мая 1946 г. была весьма показательна: «Мы не ждали в Словакии ничего особенно замечательного, но что так все рухнет — этого мы не предполага- ли». Какой же выход видело руководство КПЧ из столь сокруши- тельного поражения в Словакии? Как будущий глава правительства, К. Готвальд на том же пленуме предложил создать «...такие усло- вия, чтобы словацкие уполномоченные (члены словацкого прави- тельства. — Авт.) были ответственны перед министрами, а корпус уполномоченных подчинялся правительству. Это будет новость. Надеюсь, что наши словацкие товарищи будут разумны, чтобы по- нять ее»170. Это означало прямой отказ коммунистов от важнейшего пункта «Программы правительства Национального Фронта Чехов и Слова- ков», пункта о государственном устройстве страны, предоставляв- шем словакам равные политические права с чехами в послевоенном государстве. Предлагая такую радикальную «смену вех», руковод- ство КПЧ понимало, что «словацкий сепаратизм», сработавший в 1938-1939 гг., в конкретной послевоенной ситуации, когда лидеры антигитлеровской коалиции взяли, по существу, на себя роль гаран- тов целостности Чехословакии, поддержав принцип ее восстанов- ления в домюнхенских границах, не имел практически никаких шансов на успех. Победа ДП на выборах в Словакии в таких усло- виях не могла представлять реальной угрозы целостности страны. Но она становилась весьма существенным препятствием для усиле- ния позиции коммунистов в общегосударственной системе коали- ционной власти. В победе демократов в Словакии руководство КПЧ увидело, как перспективу, возможность своей изоляции в рамках Национального фронта в случае создания единого антикоммунистического блока чешских и словацких партий. Чтобы не допустить такого варианта развития событий, коммунисты настойчиво убеждали своих чеш- ских либерально-демократических партнеров по фронту в существо- вании угрозы словацкого сепаратизма. Этому в немалой степени способствовала работа специальной комиссии МВД, которое нахо- дилось под контролем коммунистов. В выводах этой комиссии, по- бывавшей в Словакии в июне 1946 г., констатировалось, что «обста- новка в Словакии чрезвычайно серьезна и отношения, которые со- 560
зрели в направлении консолидации и укрепления чехословацкого государства, были прерваны предвыборной агитацией демократи- ческой партии, где глинковцы настолько влиятельны, что даже те ру- ководители демократической партии, которые стоят за объединен- ную республику, не смогли им противостоять... Продолжение по- добной операции может привести к неприятным последствиям. Глинковцы, пользуясь поддержкой иностранной реакции, надеются на проведение плебисцита и отторжение Словакии от единой рес- публики»171. Исследования чешских историков, проведенные в конце 90-х годов на основе тщательного изучения архивного материала, не подтверждают, однако, такого категоричного вывода комиссии МВД172. Нельзя, конечно, отрицать, что в предвыборной агитации не использовались (особенно на местах) лозунги восстановления Сло- вацкого государства*, но лидеры ДП, победившей на выборах, так же как и коммунисты, достаточно реально оценивали сложившуюся после окончания Второй мировой войны ситуацию и понимали уто- пичность планов отделения Словакии от ЧСР. Они стремились к другому — сохранить полный объем полномочий словацких госу- дарственных институтов, которые теперь практически оказались в их руках, и таким образом отстоять принципы фактического конфе- деративного устройства страны, сложившегося в течение 1945 и пер- вой половины 1946 года. Выводы же комиссии МВД о нарастающей опасности отторже- ния «Словакии от единой республики» были адресованы чешским партнерам коммунистов по Национальному фронту. Здесь расчет коммунистов оказался точным: предложенную Готвальдом «смену вех» поддержали все чешские политические партии НФ, включая Чешскую народную партию, представлявшую интересы католиков Чешских земель. 28 июня 1946 г. после переговоров в рамках НФ Чехии и НФ Слова- кии* ** было подписано соглашение (которое официально рассматрива- лось как временное) по ограничению полномочий Словацкого Нацио- нального Совета и усилению роли центральных органов власти в этой части страны***. Об этом, в частности, сообщалось в Москву через VII Управление ПУРК- КА (см.: РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 128. Д. 104. Л. 44-56). ** Подробнее см.: Национальная политика в странах формирующегося Совет- ского блока 1944—1948. М.: Наука, 2004. С. 141-143. СНС теперь должен был предварительно согласовывать проекты своих пос- тановлений с центральным правительством, которое могло не допустить их об- суждения. Центральные министры получали право прямого действия в Словакии. Члены корпуса уполномоченных непосредственно подчинялись теперь прави- тельству в Праге. Председатель корпуса уполномоченных становился министром. См. подробнее: Национальная политика в странах формирующегося Советского блока 1944-1948. М„ 2004. С. 143. 561
С этого времени начала складываться новая модель в государствен- ных отношениях чешского и словацкого народов на основе принципов усиления централизма. Это не могло не оказывать влияния на сферу отношений власти и католической церкви в Словакии. Уже в перечне мер, разработан- ных комиссией МВД по итогам анализа ситуации в Словакии*, имелись пункты, относящиеся непосредственно к католической церкви. В частности, предлагалось просить Святой престол об от- зыве (в русском тексте «о переводе на пенсию») тех епископов, ко- торые запятнали себя сотрудничеством с тисовско-туковским ре- жимом, а их «преступления... будут прощены только по решению центрального правительства, чтобы не разбирать дела в народном суде»173 **. Комиссия считала, что из всех словацких епископов оставить можно только Й. Чарского, возглавлявшего апостольскую админист- рацию в г. Кошице. Кроме того, ею ставился вопрос о привлечении к судебной ответственности священников всех рангов за совершенные «преступления против республики»***, а также за незаконную агита- цию в предвыборной кампании. Этот пункт явно перекликался с предложением К. Готвальда на заседании Чешского Национального фронта 12 июня 1946 г., когда он потребовал «принять меры против словацкого клера и епископата за их вмешательство в выборную кампанию и политические дела»174. Реализация решений комиссии МВД началась уже в июле 1946 г., о чем свидетельствовало обращение Зд. Фирлингера как заместителя председателя нового правительства, сформированно- го 2 июля 1946 г. и возглавленного К. Готвальдом, к представите- лю папы К. Риттеру с просьбой отозвать архиепископа К. Кметько, епископов Я. Войташшака, М. Бузалку и Э. Нечея175. Это был се- рьезный дипломатический шаг, понять подоплеку которого, на наш взгляд, позволяет документ, подготовленный в руководстве национально-социалистической партии в начале июля 1946 г. Из его содержания видно, что лидеры этой партии, оценивая ситуа- цию в стране, не исключали возможности рецидива «словацкого * Материал с изложением выводов комиссии МВД ЧСР по ситуации в Сло- вакии был направлен в Москву в ЦК ВКП(б) в июле 1946 г. через политуправле- ние Центральной группы войск. Помета на документе свидетельствует, что с ним 22 июля 1946 г. знакомился М. А. Суслов. Однако никаких резолюций, отражав- ших его реакцию на полученную информацию, на документе нет. 29 июля 1946 г. документ был отправлен в архив (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 28. Д. 104. Л. 22). Появление такого пункта объяснялось прежде всего тем, что в Словакии деятельность народных судов, осуществлявших наказание коллаборантов, была малоэффективна. Имелась, по-видимому, в виду активная поддержка священнослужителями режима Тисо. 562
сепаратизма»*. Они искали пути к пресечению подобных настро- ений в Словакии, прекрасно понимая, что чисто административ- ными мерами их преодолеть нельзя. «Самый простой и самый быстрый путь — это путь привлечь словацкий народ, используя церковь... Церковная иерархия не является словацко-национали- стической, она скорее католическая, она отнюдь не мыслит узко национально, а скорее sit venia verbo — церковно империалисти- чески», — отмечалось в документе, составленном по итогам об- суждения сложившейся ситуации. Исходя из этого, целесообразным представлялось осуществить такие практические меры, которые поставили бы словацкую церковь на службу новой республике. Как первоочередная ставилась задача назначить в Словакию преданного Чехословацкой республике энер- гичного епископа, который при поддержке государства смог бы пре- вратить Словакию в надежную часть страны, ликвидировав церков- но-религиозный уклон и античешские настроения. Фигура К. Кметь- ко абсолютно не отвечала таким требованиям и его, естественно, было необходимо заменить. По-видимому, не без этого расчета фа- милия К. Кметько появилась в перечне неугодных центральной влас- ти словацких епископов наряду с такими одиозными фигурами, как Я. Войташшак и М. Бузалка, представленном Зд. Фирлингером К. Риттеру. Кроме замены епископа требовалось расширение полно- мочий главы католической церкви в Чехословакии. Он должен был располагать правом контроля как над чешским, так и словацким ка- толическим клиром. Поскольку место пражского архиепископа было вакантно уже в течение 6 лет, то можно было рассчитывать, что при назначении главы церкви нового государства Святой престол пойдет на подобную меру. Что касается конкретной кандидатуры на высший церковный пост, то вопрос ставился таким образом: «Это должен быть человек, мыслящий чешски или чехословацки, что позволило бы ему проводить чехословацкий курс и в словацком клире». Было очевидно, что ключ к решению двух поставленных важнейших задач находился в Риме, ибо Святая столица располагала в Словакии «не- ограниченным авторитетом». «Борьба за Словакию, — подчеркива- лось в рассматриваемом документе, — идет не между Прагой и Бра- тиславой, а между Прагой и Римом. Переговоры с Римом, даже если он потребует серьезных уступок, стали бы самым простым путем решения словацкого вопроса.. .»176 Однако позже в аналитическом документе, подготовленном в августе 1946 г., отмечалось, что остатки глинковской идеологии в Словакии «весьма скромны» и скорее их можно рассматривать как «материализованную реминисценцию». Де- мократическая партия при этом характеризовалась как «конгломерат противопо- ложно мыслящих элементов, которых объединяет только ненависть, а лучше ска- зать пренебрежение к коммунизму и общая защита от него» (см.: KocianJ. Ceskoslovenska strana narodne-socialisticka v letech 1945-1948. Praha, 2002. S. 71). 563
Такая постановка свидетельствовала, что чешская политичес- кая элита, прекрасно понимая взаимосвязь национального и кон- фессионального фактора, пыталась использовать последний в ин- тересах своих «централизаторских» устремлений и закрепления новой модели государственного устройства послевоенной Чехо- словакии. Если смотреть на дипломатическую акцию Зд. Фирлингера по от- странению четырех словацких иерархов с учетом вышеизложенных планов, то ее можно расценить как попытку пражских властей на- чать их практическую реализацию. Но Ватикан не принял предложе- ний и весьма дипломатично ушел от столь прямолинейного решения вопроса о неугодных Праге словацких епископах. На примере Вой- ташшака, отзыва которого особенно настойчиво добивалась чехо- словацкая сторона, он наглядно продемонстрировал, что не намерен удовлетворять ее просьбу, сославшись на то, что без добровольного согласия епископа уйти на пенсию папа не может рассматривать воп- рос о его отстранении от должности177. Стремясь, однако, снивелиро- вать в чешском общественном мнении негатив своей позиции по вопросу о словацких епископах, Ватикан, наконец, решил вопрос о назначении чешского архиепископа. Из трех рассматриваемых кан- дидатур — аббата Страговского монастыря в Праге Я. Яролимека, теолога и францисканского проповедника И. Урбана и ректора архи- епископской духовной семинарии И. Берана — Пий XII остановил свой выбор на последнем, как на человеке, пользовавшемся боль- шим уважением и в католических духовных кругах, и у представите- лей новой политической элиты различной ориентации. 4 декабря 1946 г. Беран в присутствии премьер-министра К. Готвальда и ми- нистра просвещения Я. Странского принес торжественную клятву на верность республике. В Москве это событие не вызвало сколько-нибудь заметного ин- тереса. Только через полгода, 17 июля 1947 г. председатель Совета по делам религиозных культов И. Полянский в ответ на запрос МИД СССР о ситуации в католической церкви Чехословакии сообщил, что «во главе католиков Чехии стоит архиепископ Пражский Иосиф Беран, занимающий, по-видимому, прогрессивные позиции, полу- чивший в 1946 г. правительственные награды»178. Такое запаздыва- ние информации со всей очевидностью свидетельствует, что пробле- мы политики в отношении католической церкви в этот период оста- вались на периферии советских интересовав Чехословакии. Итак, став архиепископом Пражским, Й. Беран оставался главой (примасом) католического клира лишь в Чешских землях. Ватикан не распространил его полномочия на Словакию, где католическая церковь сохраняла свою самостоятельность и продолжала подчи- няться напрямую Ватикану. Расчеты чешских политиков сосредото- чить при поддержке Ватикана в руках нового архиепископа полный 564
контроль за жизнью католической церкви и ее клира в обеих частях республики не оправдались. Именно папа Пий XII своей внешне нейтральной позицией во многом обеспечил в 1946 г. консервацию влияния словацкого политического католицизма с его недоверием (если не враждебностью) к новому государству. Это обстоятельство прекрасно понимал Э. Бенеш, сторонник так называемой теории чехословакизма*. Не случайно, принимая в нояб- ре 1946 г. делегацию чешских священнослужителей во главе с архи- епископом И. Бераном, он говорил о предстоявшей важной миссии чешского католического духовенства, от епископа до рядовых ксен- дзов, — о необходимости установления тесных связей с духовен- ством Словакии, чтобы углублять чувство чехословацкого един- ства — единства чехов и словаков «на основе равного братства и подлинно христианской веры»179. 12-14 ноября 1946 г. в г. Оломоуце собралась первая после парла- ментских выборов совместная конференция чешских и словацких епископов. Ей предстояло сформулировать свое отношение к про- грамме, предлагаемой обществу новым коалиционным правитель- ством страны. В основу ее был положен двухлетний план экономи- ческого восстановления страны. Программа носила компромиссный характер. Реализация двухлетнего плана должна была осуществлять- ся на базе равенства всех секторов и всех видов предприниматель- ства — принципе, который отстаивали политики из рядов нацио- нально-социалистической и народной партий в Чешских землях и Демократической партии Словакии180. Конференция чешских и словацких католических епископов в лице И. Берана заявила, что католическая церковь намерена активно участ- вовать в экономической, морально-религиозной и национальной ре- конструкции страны и углублять сотрудничество между церковью и государством. Здесь было четко обозначено главное поле сотрудни- чества католической церкви и государства: им должны были стать две сферы — просвещения и социально-благотворительных институтов. Как отмечалось выше, в 1945 г. проект школьной реформы был отложен до избрания парламента. Теперь вопрос о ней неизбежно должен был снова оказаться в сфере внимания как правительства, где возобновилась разработка проекта**, которому предстояло его ут- верждать, так и парламента. Поэтому не удивительно, что в мемо- Сторонники этой теории не рассматривали словаков как самостоятельный народ, а лишь как этническую группу, ветвь единой нации. Подробнее об этом см.: Kocian J. Ceskoslovenska strana narodne-socialisticka v letech 1945-1948. Praha, 2002. S. 60-73. Теперь Министерство просвещения возглавлял национальный социалист Я. Странский, который в основу нового проекта положил не только документ, раз- работанный коммунистами в 1945 г. о передаче всех школ государству, но и вы- ступил с идеей необязательного (факультативного) изучения религии в школе. 565
рандуме епископов школьный вопрос занял одно из ведущих мест. Заявив, что они приветствуют «стремление государства дать всем детям, бедным и богатым, как можно более высокое образование» и согласившись «с единой государственной и национальной идеей для всех школ ЧСР», они решительно выступили против стремления ог- раничить идеологическую направленность воспитания в школе ин- тересами «только незначительного числа граждан». Государственная монополия на образование расценивалась как «прямое нарушение свободы вероисповедания». В документе, подготовленном на конфе- ренции, были сформулированы следующие требования епископов: правительство должно 1) в Словакии вернуть церкви все школы, отобранные у церкви на основании распоряжений СНС; 2) сохра- нить церковные школы в Чешских землях и гарантировать церкви право создавать новые; 3) не препятствовать изучению религии во всех школах, гарантировать этому предмету равное положение с другими, выделив на его изучение два часа в неделю, а преподавате- лей «закона божьего» уравнять с другими учителями в школьных коллективах181. Епископами были обозначены и другие проблемы, которые пот- ребуют усилий каждой из сторон для достижения взаимопонимания. Среди них немаловажное место занимал вопрос о конфискации иму- щества, в том числе и земельной собственности, ряда немецких мо- настырей. Причем он выходил за рамки внутренней политики, о чем свидетельствовала реакция Ватикана. Его представители в стране весьма активно реагировали на каждый случай конфискации такой собственности Министерством земледелия. На конференции в нояб- ре 1946 г., как и в 1945 г., епископы продолжали отстаивать точку зрения, что декрет президента о конфискации имущества немцев, венгров и коллаборантов не должен распространяться на церковную собственность и требовали, чтобы новое правительство приняло по этому вопросу специальное решение. Недовольство епископата вызывала и принимавшая все более широкие размеры практика правительства по введению рабочих смен в воскресные дни, а также попытки сократить количество рели- гиозных праздников*. Католическая церковь и ее клир увидели в этом прежде всего ущемление своей роли в обществе. Вопрос ока- зался настолько болезненным для церкви, что Й. Беран в своем пер- вом же архиепископском послании обратился к властям: «Вы ут- верждаете, что без рабочих смен в воскресенья и праздники нет воз- можности выполнить двухлетку... Не мешайте нам отмечать воскресения и праздники, как нам велит наша вера. Не принуждайте Такая практика была во многом следствием острой нехватки рабочих рук в стране в результате широко проводимой властями с согласия и одобрения вели- ких держав депортации немецкого населения в Германию. 566
к работе тех, кто испытывает потребность отмечать воскресенья и праздники. Мы повысим темпы и производительность работы в ра- бочие дни и достигнем необходимых результатов... Где Бог благо- словляет, там все удается»182. Таким образом, общегосударственная епископская конференция конца 1946 г. свидетельствовала о том, что напряженность в отноше- ниях коалиционной власти и католической церкви будет нарастать по мере того, как будет усиливаться противостояние в коалиции, а различные альтернативы развития, предлагаемые ее силами обще- ству, будут приобретать все более четко разграниченные социальные контуры. В чехословацкой политической реальности начала 1947 г. было еще одно, на наш взгляд, весьма существенное обстоятельство, кото- рое вносило свои коррективы в общественные ориентации, расста- новку сил в стране и воздействовало на позицию католической церк- ви. 2 декабря 1946 г. перед Народным судом предстали бывший пре- зидент Словакии И. Тисо и его соратники А. Мах и Ф. Дюрчанский. В тот же день состоялось совместное заседание ЦК КПЧ и ЦК КПС, где обсуждался вопрос о предстоящем процессе. Руководители обеих партий исходили из того, что «успешное окончание процесса против Тисо и его сторонников (имелось в виду вынесение подсудимым смертного приговора. — Авт.) нанесет существенный удар по под- польной и открытой реакции и будет содействовать консолидации политических отношений в Словакии, укреплению единства госу- дарства и окажет безусловное влияние на отношения внутри Демок- ратической партии»183. При этом на заседании коммунисты настаива- ли, чтобы все партии Национального фронта Чехов и Словаков были едины в вопросе об осуждении Тисо и приведении приговора в ис- полнение. Однако достижение единства на такой основе было вопросом весьма проблематичным. Национальные социалисты и Народная партия скорее склонялись к тому, чтобы отдать решение вопроса о судьбе Тисо словакам, превратив его в их внутреннее дело. Народная партия устами своего лидера Я. Шрамека, заявившего, что его пар- тия не будет пачкать свое знамя сотрудничеством со словацкими ка- толиками184, весьма решительно дала понять, что не будет поддержи- вать устремлений словацких католиков повлиять на исход процесса. Руководство Демократической партии оказалось в весьма слож- ном положении — оно помнило свое предвыборное обещание из- бирателям-католикам сохранить жизнь И. Тисо. Что касается сло- вацкого католического епископата, то иерархи вели себя весьма сдержанно, выступали за «осторожное» решение вопроса о судьбе И. Тисо. По донесениям органов госбезопасности в декабре 1946 г., епископы разослали священникам инструкцию, призывая их со- хранять спокойствие и не высказывать своего мнения в публичных 567
местах и проповедях185. В меморандуме, направленном в Словацкий Национальный Совет, словацкие епископы делали акцент прежде всего на личных качествах подсудимого, отмечая, что он был «усер- дным священником» и «лично не обогащался». Они предупреждали высший государственный орган Словакии, что исход дела Тисо «окажет большое влияние на сознание словаков и отношение части словацкого народа к обновленной Чехословацкой республике»186. Что же касается президента страны Э. Бенеша, то он, как глава государства, призывал придерживаться существующих законов, а обращаясь к словацким католикам, специально подчеркнул: «Я хотел бы, чтобы словацкие католики встали на тот же путь, что и чешские католики... Я бы хотел, чтобы Вы поняли, что необходимо в конце концов устранить ту раздвоенность, которая до сих пор проявляется в словацком католицизме. Необходимо, чтобы Вы встали на пози- цию единого государства и при этом служили своим религиозным принципам так же, как чехословацкому государству и его интересам. Этого словацкий католицизм до сих пор не сделал». Почти в унисон с этим звучал призыв из Ватикана, куда в конце февраля 1947 г. от- правился словацкий епископ А. Лазик, обсуждавший на аудиенции у папы Пия XII «церковные вопросы, касавшиеся Словакии». По при- езде в Братиславу А. Лазик сообщил словацким иерархам, что «в ок- ружении папы Пия XII преобладает мнение, что словацкие католики должны как можно теснее соединиться с чешскими католиками, пос- кольку этого требуют не только интересы церкви, но и интересы внутреннего умиротворения в Чехословацкой республике»187. Отсю- да следует, что Святой престол в сложившейся ситуации не решался на открытое вмешательство в проходивший процесс над Тисо и, по- нимая, в каком направлении идет развитие страны, пытался укре- пить внутренний антикоммунистический фронт путем объединения сил чешских и словацких католиков. 19 марта 1947 г. Народный суд вынес смертный приговор Й. Ти- со. Право пересмотра этого приговора принадлежало президенту Э. Бенешу. В марте-апреле 1947 г. в Словакии развернулась широ- кая кампания за пересмотр приговора и отмену смертной казни. Ор- ганы госбезопасности с тревогой сообщали в Прагу об усилении античешских, антиевангелических, антикоммунистических настро- ений, о росте антисемитизма в Восточной, Средней и Западной Словакии. «Католический клир, — отмечалось в информации за ап- рель 1947 г., —развивает активную пропаганду среди верующих с тем, чтобы перевести все дело (Тисо. —Авт.) в религиозную плоскость»188. В конце марта накануне конференции словацких епископов в пре- зидентскую канцелярию был передан документ, по-видимому, с не- официального согласия словацкого епископата. В нем говорилось: «Господин президент получает необычайно благоприятную возмож- ность связать непокорный словацкий епископат актом милосердия. 568
Епископы призывают словацкий народ к миру... Но исполнение при- говора может создать ситуацию, с которой они не справятся. В като- лических кругах смирятся с заключением Тисо в тюрьму, полагают, что до казни ни при каких обстоятельствах дело не дойдет»189. Епископская конференция, собравшаяся 27 марта 1947 г., напра- вила президенту письмо с просьбой не допустить казни И. Тисо «для пользы нашей национальной и государственной жизни». С анало- гичными просьбами обращались к Э. Бенешу глава ДП А. Цвинчек и словацкие епископы-евангелики. Как впоследствии вспоминал еван- гелический епископ Ф. Руппельт, он перед казнью Тисо два часа бе- седовал с президентом, пытаясь доказать ему, что казнь последнего будет страшным потрясением для словацкого народа. «Но др. Бенеш не осознавал этого или не хотел понимать»190, — констатировал епис- коп. 16 апреля 1947 г., как свидетельствуют записи секретаря Бене- ша И. Смутного, президента ЧСР посетил заместитель папского ин- тернунция монсеньор Форни, который сообщил, что получил из Ва- тикана указания, хотя и не от имени папы, передать ему просьбу Святого престола: «Святой престол ни в коей мере не хочет услож- нять исполнение справедливого приговора, но этот шаг его вызван только чувством человеколюбия и доброжелательности. Святой пре- стол хочет получить успокаивающее его сообщение, что он сделал все, что мог»191. Однако такой крайне осторожный шаг Ватикана не дал ожидаемого результата. Э. Бенеш аргументировал свою позицию исключительно внутриполитическими причинами, по которым при- говор был приведен в исполнение. Некоторые чешские исследователи полагают, что позицию прези- дента определял прежде всего страх перед коммунистами, которые развернули в стране широкую кампанию по принятию резолюций против помилования Тисо192. Думается, однако, что причины, заста- вившие Э. Бенеша принять решение о смертной казни И. Тисо, сле- дует искать в иной плоскости. Конечно, на него как политика не могла не оказывать влияние выросшая в годы войны роль СССР в судьбах послевоенной Восточной Европы. Принимая такое решение, он явно демонстрировал дистанцирование как от Ватикана, так и от западных держав. Но главное заключалось в том, что Бенеш и другие чешские либеральные политики, пережившие Мюнхен и расчлене- ние Чехословакии, будучи в сфере национальных отношений при- верженцами идеи чехословакизма, не могли не расценивать действия словацких католических политиков в 1939-1944 гг. как предатель- ство государственных интересов страны. С этих позиций ими и вос- принималась фигура И. Тисо. Весной 1947 г. существовал и еще один момент, объединявший почти весь политический спектр Наци- онального фронта Чехов и Словаков. Приведение смертного приго- вора И. Тисо должно было дискредитировать Демократическую пар- тию в глазах словацких католиков, отдавших ей свои голоса в 1946 г. 569
и ослабить ее влияние в словацком обществе. Развитие событий в последующие месяцы подтвердило реальность такого расчета. К середине 1947 г. социально-политическая напряженность в стране стала интенсивно нарастать. Она находила свое выражение в жестких противостояниях коммунистов в правительстве и парламен- те остальным партиям НФ при обсуждении и подготовке различных законопроектов*, связанных с реализацией двухлетнего плана. Като- лическая церковь, как общественная сила, заявившая о своем учас- тии в морально-этической реконструкции страны в рамках програм- мы правительства и двухлетнего плана экономического развития, неизбежно оказывалась вовлеченной в эти противостояния. Ее ак- тивность и позиция особенно наглядно проявились во время обсуж- дения законопроекта о школьной реформе, к которому чехословац- кое правительство приступило в мае 1947 года. Католическая церковь ответила правительству массовыми мани- фестациями верующих против введения единой государственной школы, прокатившимися по всей стране, начиная с Праги. В день начала обсуждения законопроекта перед верующими с изложением позиции католической церкви выступил архиепископ И. Беран. Он категорически возражал против огосударствления школьного дела, увидев в предлагаемом правительством проекте единой государ- ственной школы опасные элементы тоталитарной системы, которая приведет к идейному единообразию и лишению граждан права на инакомыслие и свободу вероисповедания. Эта же идея была положе- на в основу последнего меморандума чешских и словацких еписко- пов, адресованного коалиционному правительству 24 января 1948 г. В нем содержался призыв к министрам в интересах демократии и учитывая истинную волю и желания большинства нации не уничто- жать принятием закона о единой государственной школе права на свободу убеждений и вероисповеданий, которые гарантированы действующей Конституцией, не нарушать положения, закрепленные в Кошицкой программе193. Как показало развитие событий, закон о школьной реформе был передан в парламент только в апреле 1948 г., когда практически уже политическая коалиция сил НФ была разрушена и установлена мо- нополия власти коммунистов. Другим спорным вопросом между властью и католической церко- вью, оказавшимся в центре внимания в 1947 г., был вопрос о судьбе церковного имущества, прежде всего земли. Разработанный к сере- Особенно сильными были дискуссии вокруг приоритетов инвестиционной политики правительства, где коммунисты, несмотря на провозглашенный прин- цип равенства всех секторов экономики, настаивали на преимущественном ин- вестировании национализированных уже отраслей тяжелой промышленности. Острыми были столкновения и по вопросам дальнейшего проведения аграрной реформы и другие. 570
дине 1947 г. в Министерстве земледелия проект закона о ревизии итогов первой аграрной реформы 1919г. предусматривал изъятие и парцелляцию землевладений свыше 50 га. Он не мог не затрагивать имущественные интересы католической церкви*. Ватикан в ноте, на- правленной заместителю министра иностранных дел ЧСР В. Кле- ментису, расценил принятие его в качестве закона как нарушение Modus vivendi. Ватикан настаивал на изъятии церковных земель из- под действия закона. Эту же идею отстаивали католические иерархи Чехии и Словакии на конференции в Праге 19 ноября 1947 г. Они предлагали отложить решение вопроса о церковных землях до до- стижения договоренности с Ватиканом. Беран стоял на той точке зрения, что ревизия земельной реформы не должна вообще касаться церковных землевладений194. Однако коммунисты — авторы законопроекта прекрасно понима- ли значимость изъятия церковных земель для формирования отно- шений власти и церкви в будущем. В случае успешной реализации закона церковь фактически лишалась экономической силы и оказы- валась в огромной степени зависимой от государства. Поэтому не- удивительно, что К. Готвальд, как глава правительства, занял весьма жесткую позицию в беседе с лидерами Народной партии Я. Шраме- ком и Ф. Галой, объясняя им невозможность исключения церковных земель из-под действия закона о ревизии аграрной реформы. На встрече с И. Бераном, доказывая последнему необходимость парцел- ляции земли, он обещал обеспечить все необходимые потребности церкви из государственного бюджета и предлагал архиепископу в этом духе вести переговоры с Ватиканом195. 20 января 1948 г. правительство одобрило проект закона без каких-либо корректив в пользу церкви. Конференция католиче- ских епископов, собравшихся 8 и 9 февраля 1948 г., отказалась признать решение правительства, рассчитывая добиться необхо- димых формулировок на стадии парламентских дебатов. Однако февральский (1948 г.) политический кризис в стране перечеркнул эти расчеты. Католический епископат Чехословакии вступил, таким образом, в политический кризис, находясь в серьезном кон- фликте с правительством и оказался перед трудным выбором. Нужно было решать, как, не потеряв своего влияния на паству, зна- чительная часть которой поддерживала мероприятия, предлагае- мые коммунистами, сохранить свое положение в изменившейся политической ситуации, когда из правительства ушли две партии — * Католическая церковь в Чехословакии к 1948 г. была собственником 319 тыс. га сельскохозяйственных и лесных угодий. Кроме того, ей принадлежало более 200 предприятий по переработке сельскохозяйственного сырья. Стоимость всего иму- щества в 1948 г. оценивалась приблизительно в 10 млрд крон (Kaplan К. Stat а cirkev v Ceskoslovensku. 1948-1953. Brno, 1993. S. 6). 571
Народная и Демократическая, на которые епископат мог опирать- ся в противостоянии коммунистам. Архиепископ Беран 26 февраля 1947 г. опубликовал открытое письмо «Архиепископ, ты не имеешь права молчать!», в котором призывал верующих воздержаться от братоубийственной борьбы: «Подумайте о своей ответственности! Сохраняйте правопорядок. Мы все одобрили принципиальную программу социализации. Мы все трудились над ее реализацией и хотим далее трудиться. Право- вым путем мы сможем достигнуть долговременных и тем самым на- иболее радикальных реформ!»196 По сути, это был одновременно и призыв к победителям не развертывать кампании репрессий, которая местами уже начала набирать силу*. На февральскую победу комму- нистов епископат отреагировал только в марте. Собравшись на спе- циальную конференцию, епископы, опираясь на традиции католи- ческой церкви, изложенные в папских энцикликах, заявили, что «ка- толическая церковь не связывает себя ни с какой политической или государственной формой, поэтому она, находясь на особом положе- нии, будет всегда служить интересам всего народа»197. Следует отме- тить, что чешские и словацкие епископы отказались издать пастыр- ское послание к верующим с оценкой происшедших политических перемен, но выдвинули требование к власти, чтобы католики ника- кими насильственными мерами не принуждались к вступлению в политические партии, особенно «чтобы не принуждались к подпи- санию заявлений о согласии с идеологией партии». Нетрудно дога- даться, что здесь имелась в виду прежде всего сугубо идеологизи- рованная атеистическая компартия. Ответом на такую позицию католического епископата, по-види- мому, и стало издание 18 марта 1948 г. Центральным комитетом действия Национального фронта Чехов и Словаков, возглавляемого А. Чепичкой, специальной декларации об отношении к религии и церкви, где повторялось положение Конституции ЧСР 1920 г. о сво- боде религиозных вероисповеданий и свободе исполнения религиоз- ных обрядов, которые оставались главным принципом нового строя. Комитет действия НФ осудил попытки самовольного вмешатель- ства в систему церковного обучения, а так же все акты, которые на- рушали свободу вероисповедания. «Такое вмешательство, — гово- рилось в декларации, — может быть только результатом непонима- ния или прямых действий провокационных элементов, которые хотят использовать религиозные чувства граждан, чтобы направить их Генеральный секретарь ЦК КПЧ Р. Сланский на совещании краевых секре- тарей в марте 1948 г. предупреждал, что наибольшую опасность представляют перегибы в отношении церкви и верующих, наблюдающиеся у старых коммунис- тов-атеистов и атеистов-учителей (см.: Kaplan К. Stat a cirkev v Ceskoslovensku. 1948-1953. Brno, 1993. S. 24). 572
против народно-демократического строя. ...Вместе с тем также ре- шительно необходимо осудить попытки реакции использовать цер- ковные учреждения и религиозную печать для организации полити- ческих выступлений против правительства и народно-демократи- ческого режима». Все церкви призывались принять активное участие вместе со всем народом в строительстве новой, народно-демократи- ческой республики198. Одновременно Комитет действия НФ принял решение о создании из представителей НФ и различных церквей специальных комиссий по религиозным вопросам на общегосударственном и краевом уров- нях. Тогда же в соответствии с требованиями католического еписко- пата были образованы отдельные комиссии для католической церк- ви. Однако, добившись этого, католическая иерархия не спешила назначать туда своих делегатов. Но, судя по заявлению А. Чепички 2 апреля 1948 г., позиция католической церкви претерпела заметные изменения. По его словам, церковь стала более нейтральной, хочет избежать политизации и не желает допускать участия священников в политической жизни. Определила свою позицию и компартия. Ее генеральный секре- тарь Р. Сланский сформулировал принцип отношений с католичес- кой церковью и ее иерархами следующим образом: «Мы заинтересо- ваны в том, чтобы не оказаться в открытом конфликте с ними. Нужно удержать отношения такими, какие мы имеем сейчас. Пусть призна- ют правительство, не будут агитировать против нас»190. Развернувшийся между сторонами обмен заявлениями был чрез- вычайно важен в связи с намечавшимися в конце мая 1948 г. выбора- ми в Законодательное Национальное Собрание страны, которому предстояло принять новую конституцию, разрабатывавшуюся на протяжении 1946-1947 гг. 3 мая 1948 г. собравшийся на конферен- цию католический епископат еще раз подтвердил, что «католическая церковь является лояльной по отношению к правительству, но она, будучи аполитичной, не будет вмешиваться в политическую жизнь республики»200. Это решение, переданное правительству архиепис- копом И. Бераном, вызвало немедленную реакцию руководства КПЧ. Позицию предельно ясно изложил 4 мая 1948 г. Р. Сланский при об- суждении вопроса о подготовке к предстоящим выборам: «Нас не интересуют их политические заявления. Нам необходимо, чтобы они молились за Готвальда, чтобы они сохраняли лояльность. Мы хотим добиться, чтобы они были против Ватикана*, и для нас речь не идет о том, чтобы они участвовали в политической жизни»201. Между тем епископат начал предпринимать шаги к налажива- нию контактов с новой властью — были выделены делегаты в обще- Эта идея, высказанная здесь как бы вскользь, впоследствии получит разви- тие и станет одной из основных линий в конфессиональной политике КПЧ. 573
государственную церковную комиссию. Ими стали епископы Ш. Трохта из Литомержиц, А. Лазик из Трнавы, И. Чарский из Кошиц и др. В диоцезы были даны указания выделить делегатов для работы в краевых комиссиях202. В рамках общегосударственной церковной комиссии начался диалог с властью. Он проходил, по сути дела вокруг тех же вопросов, что и в Польше и Венгрии: о месте церкви в образовательном процессе, о сокращении тиражей католических изданий, о компенсации за конфискованную земель- ную собственность. Но уже с самого начала отчетливо проявились различные подходы представителей государства и католической церкви к принципам работы созданных комиссий. Если епископат рассматривал последние как исключительно совещательный орган и тем самым оставлял право принятия решений за Ватиканом, то представители Национального фронта исходили из того, что все вопросы отношений государства и церкви будут разрешаться имен- но в рамках комиссий. Но по мере приближения даты выборов в весьма неустойчивых отношениях между новой властью и католической церковью стала нарастать напряженность, вызванная жесткой позицией епископата, принявшего решение о запрещении священнослужителям участво- вать в политической жизни страны и баллотироваться в выборные органы новой власти. Состоявшиеся 30 мая 1948 г. выборы, по существу, завершили в Чехословакии переход от поливариантного этапа развития общества, к установлению властной монополии одной партии. Их результаты оценивались коммунистами как безусловный успех, ибо 80% голо- сов были поданы за единых кандидатов Национального фронта. По мнению лидеров КПЧ, католическую церковь удалось удержать «в мирных нейтральных рамках», хотя по информации, переданной по дипломатическим каналам в Москву, 11% незаполненных (белых) бюллетеней рассматривались властными структурами как явление, подстроенное католическим духовенством203. * * * Таким образом, 1944-1948 гг., как показывает вышеизложен- ный материал, для Польши, Чехословакии, Венгрии и Югославии были особым этапом в развитии отношений государства и католи- ческой церкви, когда эти отношения находились в прямой зависи- мости от промежуточных и конечных итогов борьбы различных политических партий за характер власти и направление будущего развития стран региона. При этом следует иметь в виду, что поли- тические партии — участники этой борьбы — независимо от их идеологических программ и устремлений, не были сторонниками превращения католической церкви в самостоятельный полити- ческий фактор. В таких условиях католическая церковь логикой 574
общественных процессов объективно оказывалась отодвинутой на второй план. Присутствие же коммунистов во власти и неопределенность вплоть до 1947-1948 гг. ответа на вопрос, каков и когда будет финал переходного периода, обусловливали во многом выжидательные позиции и власти и католического епископата. Не оформляясь как отдельная политическая сила, католическая церковь шла в тени тех партий в правительственных коалициях, которые противостояли ле- ворадикальному флангу общества. Конкретно-исторический материал показывает, что в первые пос- левоенные годы ни новая власть, ни римско-католическая церковь не стремились к созданию острых конфликтных ситуаций. Тем не менее в государственной политике достаточно быстро стала прори- совываться тенденция к ограничению позиций церкви в жизни об- щества, выражавшаяся во введении института гражданского брака, переводе в отдельных странах (например, в Польше) преподавания религии в школе на факультатив, превращение церковных школ в го- сударственные (Словакия), в изъятии церковной земельной соб- ственности (Венгрия) и даже отделение церкви от государства в Югославии. Что касается Чешских земель, то здесь наступление го- сударства на позиции церкви по указанным направлениям разверну- лось на следующем этапе. Важно также отметить, что на этом этапе сохранилась государ- ственная экономическая поддержка для всех церквей. Имевшие место в эти годы репрессии в отношении католической церкви не были направлены против деятельности церкви как веро- исповедального института. Они затрагивали только ту часть духо- венства, которая сотрудничала с фашизмом или пыталась открыто противостоять новой послевоенной власти. Позиция же советского политического руководства, как показы- вают доступные на сегодняшний день документы российских архи- вов, определялась во многом тем, что в центре его внимания находи- лась происходившая в регионе политическая борьба за характер власти и внешнеполитическую ориентацию стран Восточной Евро- пы. Отношение к католической церкви оставалоись для Москвы во многом периферийным, если сравнивать его с тем политическим вниманием, которое она уделяла укреплению позиций православия во всех странах региона. Советское руководство ограничивалось пока лишь отслеживанием ситуации и не оказывало прямого вмеша- тельства в конфессиональную политику в католических странах. 1 ZarynJ. Kosciol wobec wladzy kommunistow w Polsce (1945-1953)// Polacy wobec przemocy. 1944-1956. Warszawa, 1996. S. 14; Wietrzak Zd. Kosciol katolicki w Europie Srodkowo-Wschodniej. Krakow, 1997. S. 14; Balogh M., Gergely Y. EgyhazakazujkoriMagyarorszagon. 1790-1992. Bud., 575
1996. Old. 169-170; Radic R. Verou proti vere. Drzava i verske zajednice u Srbie. Beograd, 1995. S. 114; Kaplan K. Stat a cirkev v Ceskoslovensku. 1948-1953. Bmo, 1994. S. 5. 2 Konkordat zawarty pom?dzy Stolic^ apostolsk^ a Rzeczpospolita Pols- ka Lwow, 1925; Modus Vivendi. Umluva mezi republikou Ceskoslovenskou a Svatou Stolici zjednana v lednu 1928 r.// Sbirka zakonu a nafizeni Ceskoslovenske Republiky ve vecech nabofenskych a cirkevnich. Pr., 1929; АВП РФ. Ф. 98. On. 6. П. 25. Д. 6. JI. 20 (Латеранские соглашения Ватика- на с Итальянским королевством); Concordat Between the Holy See and German Reich. July 1933 // A Vatikani Magyar koret jelenti... Dokumentumok a Vatikan es az Europai fasiszta allamok kapcsolatarel. Budapest, 1969. Old. 209-215; Проект конкордата 1935 г. Ватикана с королевстовм сербов, хорватов, словенцев // ГА РФ. Ф. 6410. On. 1. Д. 69. Л. 1-2. 3 АВП РФ. Ф. 0144. Оп. 39. П. 159. Д. 25. Л. 14. 4 Culinovic F. Okupatorska podjela Jugoslavije. Beograd, 1970. S. 770. 5 Radic R. Verom proti vere. Drzava i verske zajednice u Srbie. 1945-1953. Beograd, 1995. S. 72-73. 6 Culinovic F. Op cit. S. 325, 343, 345; Ferenc T. Massenvertreibung der Bevolkerung Jugoslaviens // Studia Historiae Oeconomicae. Poznan, 1973. Vol. 8. S. 55, 59-60. 7 Radic R. Op. cit. S. 79. 8 Wietrzak Zd. Op. cit. S. 77. 9 Staszewski M.T. Panstwo a zwi^zki wyznaniowe w europejskich krajach socialistycznych. Warszawa, 1976. S. 180. 10 Radic R. Op. cit. S. 103, 108-109, 220. 11 Ibid. S. 223; АВП РФ. Ф. 0144. On. 39. П. 159. Д. 25. Л. 16, 26. 12 Radic R. Op. cit. S. 223. 13 Jasper Ridlej. Tito. Zivotopis otce Jugoslavie. Praha, 1997. S. 244. 14 Марьина В. В. Крестьянство в революциях 40-х годов в странах Цен- тральной и Юго-Восточной Европы. М., 1984. С. 62, 113, 116, 128, 144- 145. 15 Radic R. Op. cit. S. 223-225. 16 Ridlej J. Op. cit. S. 245. 17 Ibid.; Radic R. Op. cit. S. 223-225. 18 Staszewski M.T. Op. cit. S. 187. 19 Kisic-Kolanovic N. Vrijemejjoliticke represje: “veliki sudski Procesi” u Drzavy Hrvatskoj. 1945-1948 // Casopis za suvremenu povijest. 25(1). 1993. S. 3. 20 АВП РФ. Ф. 566. On. 9. П. 122. Д. 213. Л. 157. 21 Там же. On. 30. П. 119. Д. 22. Л. 18. 22 Цит. no: Radic R. Op. cit. S. 228-230. 23 Stanojevic В. Alojzije Stepinac. Zlocinac ili svetac B. 1986. S. 55-56, 61-62, 551-560, 576-577. 24 ГА РФ. Ф. 9401. On. 2. Д. 134. Л. 308-338; Там же. Д. 142. Л. 323-326. 25 Цит. по: Radic R. Op. cit. S. 231. 26 АВП РФ. Ф. 566. Оп. 9. П. 122. Д. 214. Л. 106, 118, 124. 27 Radic R. Op. cit. S. 229; АВП РФ. Ф. 566. Оп. 10. П. 258. Д. 492. Л. 18. 576
28 АВП РФ. Ф. 0144. Оп. 31.П. 121. Д. 5. Л. 10-12. 29 Kisic-Kolanovic N. Op. cit. S. 232. ^RadicR. Op. cit. S. 232. 31 АВП РФ. Ф. 0144. On. 39. П. 159. Д. 25. Л. 25. 32 WietrzakZd. Op. cit. S. 161. 33 Czubihski A. Dzieje najnowsze Polski doroku 1945. Poznan, 1994. S. 200- 201; Kutnaniecki K. W. Nowa Konstytucja polska. Krakow, 1935. S. 23, 24. 34 Konkordat zawarty... S. 4-23. 35 SlabekH. Polityka i Kosciol w Polsce. 1945-1950 (Przegl^d problema- tyki) // Dzieje Najnowsze. 1991. N 2. S. 105. 36 ZarynJ. Dzieje Kosciola katolickiego w Polsce (1944-1989). Warsza- wa, 2003. S. 20; DominiczakH. Organy bezpieczenstwa PRL w walce z Kosciolem katolickim. 1944-1990. W swietle dokumentow MSW. Warszawa, 2000. S. 26. 37 См. подробнее: Polskie podziemie na terenach Zachodniej Ukrainy i Zachodnej Bialorusi w latach 1939-1941. Польское подполье на территории Западной Украины и Западной Белоруссии. 1939-1941 гг. Варшава; М., 2001. Т. 1-2. 38 Восточная Европа в документах российских архивов. 1944-1953. Т. 1: 1944-1948. М.; Новосибирск, 1997. С. 36-42; Советский фактор в Восточной Европе. 1948-1953. Т. 1: 1944-1948. М., 1999. С. 58-62. 39 АП РФ. Ф. 3. Оп. 66. Д. 26. Л. 38^40, 54-55. См. подробнее: Носко- ва А. Ф. Польша в политике Москвы. 1943-1945 гг.// Польша и СССР. 1945-1989: Избранные политические проблемы, наследие прошлого. М., 2005. С. 101-102. 40 Советский фактор... Т. 1. С. 60. 41 АВП РФ. Ф. 06. Оп. 6. П. 42. Д. 548. Л. 35-36. 42 АП РФ. Ф. 3. Оп. 66. Д. 26. Л. 150. 43 Там же. Л. 160. 44 Waszkiewicz Z. Polityka Watykanu wobec Polski. 1939-1945. Warszawa, 1980. S. 93; АВП РФ. Ф. 566. On. 14. П. 364. Д. 522 16 сентября 1944; АП РФ. Ф. 3. On. 66. Д. 26. Л. 155-157. 45 АП РФ. Ф. 3. Оп. 66. Д. 26. Л. 159-160. 46 Toranska Т. Oni. Warszawa, 1989. S. 162. 47 Polska Partia Robotnicza. Dokumenty programowe. 1942-1948. Warsza- wa, 1984. S. 558. 48 Dudek A. Panstwo i Kosciol w Polsce. 1945-1970. Warszawa, 1995. S. 7. 49 ГА РФ. Ф. 6991. On. 3. Д. 133. Л. 178; Reale E. Raporty. Polska. 1945- 1946. W., 1991. S. 65; Staszewski M. Op. cit. S. 280; Dominiczak H. Op. cit. S. 27; ZarynJ. Dzieje Kosciola... S. 77-79. 50 Buhler P. Polska droga do wolnosci. 1939-1995. Warszawa, 1999. S. 173-174; OrdylowskiD. Dzialalnosc wladz wobec Kosciola katolickiego na Dolnym Sl^sku w latach 1945-1956// Sl^ski kwartalnik historyczny “Sobotka”. 2001. N 1. S. 27-28; MicewskiA. Koscioli i Panstwo. 1945-1989. Rzeszow, 1994. S. 7. 51 Strzelecki-Gomulka R., Salwa-Syzdek E. Mi?dzy realizmem i utopi^. Wladyslaw Gomulka we wspomnieniach syna. Warszawa, 2003. S. 144; ГА РФ. Ф. 6991. On. 3. Д. 50. Л. 21. 577
52 Из Варшавы. Москва, товарищу Берия... Документы НКВД СССР о польском подполье. 1944-1945. М.; Новосибирск, 2001. С. 81-82. 53 Zaryn J. Dzieje Kosciola... S. 67; Dudek A., Gryz R. Komunisci i Kosciol w Polsce (1945-1989). Krakow, 2003. S. 12. 54 ГА РФ. Ф. 6991. On. 3. Д. 50. JI. 28; РГАСПИ. Ф. 17. On. 128. Д. 750. JI. 163; Godlew ski J. Kosciol rzymsko-katolicki w Polsce wobec sekularyzacji zycia publicznego. Warszawa, 1978. S. 67-70; Ordylowski M. Op. cit. S. 61; Markiewicz S. Panstwo i Kosciol w Polsce. Warszawa, 1984. S. 60. 55 СССР — Польша. Механизмы подчинения. 1944-1949 гг.: Сборник документов. М., 1995. С. 140; РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 128. Д. 751. Л. 45. 56 ZarynJ. Kosciol a wladza w Polsce (1945-1950). Warszawa, 1997. S. 27, 63. 57 Ibid. S. 29, 64. 58 ГА РФ. Ф. 6991. On. 3. Д. 50. Л. 27. 59 АВП РФ. Ф. 0122. On. 27. П. 195. Д. 7. Л. 98. 60 ГА РФ. Ф. 6991. On. 3. Д. 10. Л. 129-130. 61 Zaryn J. Kosciol a wladza... S. 66, 67. 62 Dudek A. Op. cit. S. 8; Zaryn J. Kosciol a wladza... S. 68. 63 АВП РФ. Ф. 566. On. 14. П. 369. Д. 522. 27 сентября 1945 г.; Stehle H. Tajna dyplomacja Watykanu. Warszawa, 1993. S. 214. 64 Kochanski A. Polska. 1944-1991. Informator historyczny. T. 1. Warsza- wa, 1996. S. 51; Dominiczak H. Op. cit. S. 29; ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 17. Л. 166. 65 АВП РФ. Ф. 0122. On. 27. П. 195. Д. 7. Л. 98. 66 August Hlond. Prymas Polski. Na strazy sumienia Narodu. Warszawa, 1999. S. 265-266. 67 Dudek A., Gryz R. Op. cit. S. 21-22,24; Friszke A. Polska. Losy panstwai Narodu. 1939-1989. W„ 2003. S. 119; Zaryn J. Dzieje Kosciola... S. 84-85. 68 ГА РФ. Ф. 6991. On. 3. Д. 133. Л. 182-183; Toranska T. Op. cit. S. 88; Paczkowski A. Pol wieku dziejow Polski. Warszawa, 1995. S. 160; Buhler P. Op. cit. S. 118; PiasieckiB. Patriotyzm polski. Warszawa, 1958; ZarynJ. Dzieje Kosciola... S. 132. 69 Luks L. Katholizismus und politische Macht in kommunistischen Polen. 1945-1989. Die Anatomie einer Betreibung. Koln; Weimar; Wien, 1993. S. 14, 21-22; Friszke A. Oaza na Kopemika. Klub inteligencji katolickiej. 1956— 1989. Warszawa, 1997. S. 20. 70 ГАРФ. Ф. 6991. On. 3. Д. 50. Л. 21. 71 Listy pasterskie Episkopatu Polski. 1945-1974. Paryz, 1975. S. 42-43, a также Raina P. Kosciol w PRL. Dokumenty. T. 1. 1945-1959. Poznan, 1994. S. 32. 72 Raina P. Kosciol w PRL. Dokumenty. T. 1. 1945-1959. S. 78-81. 73 Восточная Европа в документах... Т. 1. 1944-1948. С. 593. 74 Raina Р. Kosciol w PRL. Dokumenty. T. 1. S. 93 и др. 75 Dokumenty do dziejow PRL. Protokoly posiedzen Biora politycznego КС PPR. 1947-1948. Warszawa, 2002. S. 116; Dudek A. Op. cit. S. 12-13. 578
76 Garlicki A. Z tajnych archiwow. Warszawa, 1993. S. 41-52; Dominic- zakH. Op. cit. S. 54-56. 77 Micewski A. Op. cit. S. 19; Dominiczak H. Op. cit. S. 34. 78 Zaryn J. Dzieje Kosciola... S. 67, 85; Zaryn J. Kosciol a wladza... S. 2Y2;DudekA. Op. cit. S. 14. 79 Dokumenty do dziejow PRL. Protokoly... S. 131-135. 80 АВП РФ. Ф. 56. On. 14. П. 295. Д. 86. JI. 786-82, 83. 81 Dokumenty do dziejow PRL. Protokoly... S. 205. 82 Цит. no: Madajczyk P. Na drodze do pojednania. Wokol or?dzia bisk- upow polskich do biskupow niemieckich z roku 1965. Warszawa, 1994. S. 30. 83 Raina P Kosciol w PRL. Dokumenty. T. 1. S. 119, 121; АВП РФ. Ф. 56. On. 14. П. 295. Д. 86. JI. 82; Dudek A. Op. cit. S. 19. 84 Raina P. Kosciol w PRL. Dokumenty. T. 1. S. 121; August Hlond. Pry- mas Polski. S. 229-230. 85 Dominiczak H. Op. cit. S. 35. 86 Raina P. Kosciol w PRL. Dokumenty. T. 1. S. 121-124; Buhler P Op. cit. S. 177. 87 Советский фактор... T. 1. 1944-1948. С. 588. 88 Dokumenty do dziejow PRL. Protokoly... S. 220-221. 89 Polska Partia Robotnicza. Dokumenty... S. 625. 90 Zaryn J. Kosciol a wladza... S. 185. 91 Balogh M., Gergely Je. Egyhazak az ujkori Magyarorszagon 1790-1992. Br. 1996. Old. 170; РГАСПИ. Ф. 17. On. 128. Д. 124. JI. 15-17. 92 Чизмадна А., Ковач К., Астолош Л. История венгерского государ- ства и права. М., 1986. С. 384. 93 Magyarorszag es a Szentszek diplomaciai kapcsolata. 1920-2000 Szerk.: Zombori Jstvan. Bp., 2001. Old. 95. 94 Чизмадна А., Ковач К, Астолош Л. История венгерского государ- ства и права. С. 383. 95 Там же; Egyhaziigyi hangulat —jelentesek 1951, 1953. Bp., Old. 19. 96 РГАСПИ. Ф. 17. On. 128. Д. 38. Л. 14. 97 АВП РФ. Ф. 566. Оп. 9. П. 122. Д. 213. Л. 199. 98 Gergely Jone. A katolikus egyhaz Magyarorszagon 1944-1971. В., 1985. 36-37 old.; Szokolay К. Заметки к теме «Ватикан и страны Восточной Евро- пы»// Watykanska polityka wschodnia 1917-1987. Cz. I. Warszawa, 1989. S. 182. 99 Стыкалин А. С. Социально-политические изменения в Венгрии и позиция католической церкви // Религия и политика в Европе XVI-XX вв. Смоленск, 1998. С. 130. 100 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 128. Д. 913. Л. 156; АВП РФ. Ф. 077. Оп. 28. П. 125. Д. 10. Л. 44. 101 АВП РФ. Ф. 566. Оп. 9. П. 122. Д. 213. Л. 96, 90, 88, 83. 102 Стыкалин А. С. Указ. соч. С. 129-130; АВП РФ. Ф. 077. Оп. 28. Д. 10. П. 125. Л. 80. 103 Egyhaziigyi hangulat—jelentesek 1951, 1953. Old. 20-21. 104 РГАСПИ. Ф. 17. On. 128. Д. 38. Л. 53, 54-55. 105 Там же. Л. 59. 579
106 Там же. Л. 79, 80, 82. 107 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 126. Д. 913. Л. 156-157; Вида И. Политика Не- зависимой партии мелких сельских хозяев в 1944—1948 гг. //Acta Histori- са. 1973. N 19. S. 164-167. 108 АВП РФ. Ф. 077. Оп. 27. Д. 11. П. 121. Л. 25; РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 128. Д. 913. Л. 157. 109 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 128. Д. 913. Л. 158. 110 См. подробнее: Волокитина Т. В., Мурашко Г. П., Носкова А. Ф. На- родная демократия: Миф или реальность? С. 187-190. 111 Egyhazugyi hangulat—jelentesek... Old. 23-24. 112 РГАСПИ. Ф. 17. On. 128. Д. 314. Л. 141-142. 113 Там же. Д. 124. Л. 85-87; Szokolay К Op. cit. S. 183-184. 1,4 АВП РФ. Ф. 077. Оп. 28. П. 125. Д. 10. Л. 80; РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 128. Д. 124. Л. 86. 115 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 128. Д. 1090. Л. 59; Д. 124. Л. 10. 116 АВП РФ. Ф. 077. Оп. 28. П. 125. Д. 10. Л. 19. 117 РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 108. Л. 18. 1,8 Там же. Ф. 17. Оп. 128. Д. 124. Л. 11; Д. 1090. Л. 59. 119 АВП РФ. Ф. 077. Оп. 306. П. 209. Д. 1. Л. 3. 120 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 128. Д. 1090. Л. 59-60. 121 Там же. Д. 315. Л. 60. 122 Цит. по: Egyhazugyi hangulat-jelentesek... Old. 29. 123 АВП РФ. Ф. 566. Оп. 10. П. 201. Д. 121. Л. 203. 124 РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 128. Д. 314. Л. 212-213. 125 АВП РФ. Ф. 077. Оп. 28. П. 125. Д. 10. Л. 59, 81. 126 Советский фактор... Т. 1. С. 597. 127 АВП РФ. Ф. 077. Оп. 28. П. 125. Д. 10. Л. 84. 128 Советский фактор... Т. ЕС. 582. 129 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 128. Д. 124. Л. 12-14. 130 АВП РФ. Ф. 077. Оп. 28. П. 125. Д. 6. Л. 98; Д. 4. Л. 8. 131 Краткая история Венгрии. М., 1991. С. 450. 132 АВП РФ. Ф. 077. Оп. 28. П. 125. Д. 6. Л. 98. 133 Там же. Л. 100. 134 Там же. Л. 100-102. 135 Kaplan К. Stat a cirkev v Ceskoslovensku. 1948-1953. Brno, 1993. S. 5. 136 Narodnf Archiv (Ceska Republika — далее NA CR). F. 1058 SUC. Inv. C 97. Kart. 32 Politicke situacni zpravy SUC Zprava c. 5 23.IV-20. V. 1953. L. 2. 137 PesekJ., Barnovsky M. Statna moc a cirkvi na Slovensku. 1948-1953. Bratislava, 1997. S. 15. 138 Цит. no: Smetana V. Ztracene zavazky. Britove, Francouzi a problem ga- rance pomnichovskeho Ceskoslovenska// Soudobe dejiny. 2004. 0. 1-2. S. 90. 139 См. подробнее: Slovensko v Ceskoslovensku 1918-1939 / Ed. M. Zem- ko, V. Bystricky. Bratislava, 2004. S. 199-206. 140 Там же. S. 218. 141 Vasko V. Neumlcena kronika katolicke cirkve v Ceskoslovensku po druhe svetove valce. D. I. Pr. 1990. S. 40, 140-141. 580
142 Vasko V. Op. cit. S. 21-22. 143 NA CR. F. 1058 SUC. Inv. C 97. Kart. 32 Politicke situacni zpravy SUC Zprava c. 5 23.IV-20.V.1953. L. 2. 144 Vasko V Dum na skale. Ci'rkev zkousdna 1945-1950. Karmelicke nakla- datelstvi Kostelni Vadry. 2004. S. 17. 145 Подсчитано по: АВП РФ. Ф. 0138. On. 30. П. 159. Д. 3. Л. 174. 146 Kaplan К. Stat a cirkev v Ceskoslovensku. 1948-1953. Brno, 1993. S. 11-12. 147 VaskoV. Neumlcena... S. 43. 148 Kaplan К Op. cit. S. 14. 149 Vasko V. Neumlcena... S. 48. 150 Ibid. S. 37. 151 Kaplan К Op. cit. S. 16 152 См. подробнее: Kaplan К. Op. cit. S. 7-10; PesekJ., Barnovsky M. Op. cit. S. 19. 153 VaskoV Neumlcena... S. 50. 154 Подробнее см.: Precan V Slovensky katolicismus pred februarom 1948. Br., 1961. S. 14-16; История Словакии / Перевод co словацкого. M., 2003. С. 323. 155 Vasko V Dum na skale. Cirkev zkousena 1945 — zacatok 1950. S. 62-63. 156Sbomik Studie k narodnostni politice Ceskoslovenska (1945-1954). Praha, 2001. S. 10. 157 История Словакии... С. 329. 158 Подсчитано по: АВП РФ. Ф. 0138. Оп. 30. П. 159. Д. 3. Л. 174-176. 159 Цит. по: Vasko V Neumlcena... S. 82. 160 VnukF. Dokumenty о postaveni Katolickej cirkvi na Slovensku v ro- koch 1945-1948. Matica Slovenska. 1998. S. 52-53. 161 Подробнее см.: VnukF. Dokumenty о postaveni... S. 55-69. 162 См. подробнее: Precan V Op. cit. S. 172-174. 163 VnukF Dokumenty о postaveni... S. 10. 164 Ibid. S. 19-25. 165 АВП РФ. Ф. 138. On. 30. П. 159. Д. 3. Л. 117. 166 Precan V Op. cit. S. 43, 45. 167 См. подробнее: VaskoV Neumldena... S. 109. 168 Cm.: VnukF Dokumenty о postaveni... S. 93-95. 169 Подробнее анализ итогов выборов в Национальное собрание см.: Волокитина ТВ., Мурашко Р.П., Носкова А.Ф. Народная демократия: Миф или реальность? С. 125. 170 Gottwald К. Spisy. D. XIII. Bratislava, 1957. S. 123. 171 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 28. Д. 104. Л. 43^4. 172 Studie k narodnostni politice Ceskoslovenska (1945-1954). S. 7. 173 РГАСПИ. Ф. 17. On. 28. Д. 104. Л. 45. 174 VnukF. Dokumenty о postaveni... S. 16. 175 PesekJ., Barnovsky M. Op. cit. S. 21. 176 VnukF. Dokumenty о postaveni... S. 17. 177 PesekJ., Barnovsky M. Op. cit. S. 22. 581
178 ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 3. Д. 50. Л. 157-158. 179 Цит. по: Vasko V Neumlcena... S. 143. 180 Подробнее об этом см.: Волокитина Т. В., Мурашко Г П., Носко- ва А. Ф. Народная демократия: Миф или реальность? С. 126-129. 181 См.: Vasko V. Op. cit. S. 144. 182 Ibidem. S. 147. 183 VnukF. Dokumenty о postaveni... S. 106. 184 Vasko V. Neumldena... S. 173. 185 VnukF. Dokumenty оpostaveni... S. 117. 186 Цит. no: VaskoV. Neumlcena... S. 154. 187 Ibid. S. 157, 173. 188 VnukF. Dokumenty о postaveni... S. 119. 189 Цит. no: Vasko V. Neumlcena... S. 155. 190 VnukF. Dokumenty о postaveni... S. 125. 191 Vasko V. Neumlcena... S. 156. 192 Ibid. S. 159. 193 См. подробнее: Vasko V. Neumlcena... S. 181-184; VnukF. Dokumen- ty о postaveni... S. 87. 194 Vasko V. Neumlcena... S. \65; Precan V. Op. cit. S. 187. 195 Kaplan K. Op. cit. S. 17-18. 196 Vasko V. Neumlcena... S. 247. 197 Kaplan K. Op. cit. S. 239-240. 198 Urad documentace a vysetfovani zlocinu komunismu. Securitas imperii. C. 11. Praha, 2005. S. 201. 199 Kaplan K. Op. cit. S. 26, 240-242. 200 АВП РФ. Ф. 0138. On. 30. Д. 3. Л. 138. 201 Kaplan K. Op. cit. S. 255. 202 АВП РФ. Ф 0138. On. 30. П. 159. Д. 3. Л. 139. 203 ГА РФ. Ф 6691. On. 1. Д. 423. Л. 176.
Глава II РИМСКО-КАТОЛИЧЕСКАЯ ЦЕРКОВЬ И НОВАЯ ТАКТИКА ПРАВЯЩИХ ПАРТИЙ (1949-1950 гг.) 1948 г. завершил процесс установления монопольной власти ком- мунистов в странах Восточной Европы. Перед новой правящей эли- той, взявшей курс на ускоренное введение советской общественной модели, которая по своей сути являлась тоталитарной, встала задача определить место конфессиональных институтов в этой модели. Для Венгрии, Польши и Чехословакии речь шла о римско-католи- ческой церкви * и определении ее роли в новом политическом режи- ме, а также об отношениях с Ватиканом как с руководящим центром католического мира. По существу, было необходимо как минимум, обеспечить лояльность католических национальных церквей к новой власти. Как указывалось, к этому времени Ватикан уже имел опыт взаимодействия с подобными режимами в Европе в 20-40-е годы XX в. Однако после Второй мировой войны появился ряд новых внутренних и внешних факторов, которые стали оказывать большое влияние на сферу государственно-церковных отношений в Восточ- ной Европе. Новую власть в странах Восточной Европы, с одной стороны, и Ватикан, определявший политические позиции католической церк- ви, — с другой, теперь разделял не только идеолого-мировозренчес- кий барьер, но и принадлежность к двум противостоящим военно- политическим блокам. Уже к 1947 г. папа Пий XII, ранее официально декларировавший нейтралитет церкви, выступил с антикоммуни- стических позиций, заявляя, что «церковь не может открыто заклю- * Что касается Югославии, то отлучение в 1948 г. этой страны от советского блока не могло не оказать влияния на конфессиональную политику КПЮ. К сожа- лению, российские исследователи не располагают достаточным корпусом доку- ментов, чтобы раскрыть советское воздействие в этой сфере. 583
чить компромисс с объявленным врагом Бога», что она «будет руководить людьми и народами и направлять их с помощью всех имеющихся в распоряжении средств на соблюдение своих обязан- ностей по отношению к Богу»1. В условиях раскола мира на два лагеря в целом ряде западноевро- пейских стран именно католические (христианско-демократические и христианско-социалистические) партии при активной поддержке Ватикана выступили как политическая сила, противостоящая левым движениям, в первую очередь компартиям. Кроме того, необходимо иметь в виду и ряд других объективных обстоятельств, придававших государственно-церковным отношениям в Восточной Европе форму противостояния. В рамках складывавшегося здесь на основе общественной соб- ственности нового строя церкви, в том числе и католическая, не могли рассчитывать удержать свои прежние позиции крупных частных зе- мельных собственников. Утверждение же атеистической идеологии в качестве официальной создавало прямую угрозу сохранению непри- косновенности традиционно монопольных позиций католической церкви в сфере образования и воспитания молодого поколения. Вышеназванные факторы неизбежно оказывали негативное влия- ние на развитие государственно-церковных отношений в Венгрии, Польше и Чехословакии на рубеже 40-50-х годов. В таких условиях данные три страны превратились в арену противостояния двух тота- литарных систем — католической и коммунистической. В предстоя- щем противостоянии правящие партии располагали поддержкой части общества, политической властью и обеспечивавшим ее госу- дарственным аппаратом. Сила же римско-католической церкви была в вековых традициях этого института как носителя национального самосознания. Каждая из сторон осознавала сложности разрешения складывав- шихся противоречий и готовилась к предстоящей борьбе. В ряде работ современных историков, занимающихся проблемой государственно-церковных отношений в Восточной Европе после Второй мировой войны, приводятся без ссылок на какие-либо доку- ментальные источники сведения о том, что в 1949 г. под эгидой Ком- информа состоялось специальное совещание представителей СССР и компартий стран региона*. На нем обсуждались проблемы буду- Однако называются разные даты этого совещания и не всегда совпадает ме- сто его проведения. Так, польский историк Я. Жарын утверждает, что совещание проводилось 11-12 февраля 1949 г. в Карловых Варах в Чехословакии. Венгер- ский исследователь Ч. Сабо сообщает, что совещание состоялось в октябре 1949 г. тоже в Карловых Варах (Zaryn J. Kosciol a wladza w PRL. 1945-1950. Warszawa, 1997. S. 210; Egyhazugyi Hangulat-Jelentesek 1951-1953. Bp., 2000. Old. 44). Наши попытки найти какие-либо подтверждения этому, важному для исследователей сюжету советскими документами в российских архивах, и в частности в фондах 584
щей религиозной политики и, в частности, вопросы, связанные с от- ношением режима к католической церкви. Эти сообщения историков корреспондируются с материалами ТАСС, хранящимися в Архиве внешней политики МИД РФ. Среди них имеется протокольная запись 27 марта 1949 г. лондонского радио о положении религии в странах народной демократии: «...Из Венгрии, Болгарии, Чехословакии и Польши непрерывно поступают сообщения, свидетельствующие о планомерной борьбе против церкви. Английские католические газеты проявляют к этим сообщениям большой интерес. Сообщается также о тайной конфе- ренции, недавно состоявшейся близ Варшавы, в которой приняли участие партийные лидеры всех стран — сателлитов СССР. На этой конференции обсуждался вопрос о тактике борьбы против христи- анства и прежде всего против католической церкви. Было решено вначале избегать всего, что могло бы свидетельствовать о наступле- нии на религию. Но в то же время было решено предпринимать все, чтобы расколоть католиков и настраивать верующих против священ- ников, а священников — против епископов. Повсюду должно быть организовано движение, направленное к созданию автокефальной национальной церкви. Предлагается сеять раздор в лагере католи- ков. Так называемых “прогрессивных” или “демократических” свя- щенников будут настраивать против “реакционных” епископов. Из Чехословакии сообщается, что на прошлой неделе газеты резко вы- ступили против церкви. Статьи содержат угрозы и резкие нападки против личности папы, которого упрекают в том, что он под предло- гом защиты религии вошел в сговор с американскими капиталиста- ми. В этой пропагандистской кампании печати можно усмотреть признаки обострения борьбы против церкви... Из Польши также поступают сообщения, которые дают основа- ния опасаться открытого конфликта между церковью и государ- ством... Это обострение положения в Польше рассматривается как непосредственный результат конференции, состоявшейся вблизи Варшавы»2. Если обратиться к документам российских архивов, отражающим советскую политику относительно римско-католической церкви в СССР, то можно отчетливо проследить элементы начавшегося ужесто- чения курса на рубеже 1948-1949 гг. Именно в это время в Совете по делам религиозных культов при правительстве СССР были разработа- ны основные направления нового курса, переданные на рассмотрение в ЦК ВКП(б) и Совет министров СССР. Коминформа, положительных результатов не дали. И российские архивисты, зна- ющие фонды Коминформа, утверждают, что подобного совещания в рамках Ко- минформа быть не могло. Допускается другое — встреча представителей ком- партий, включая ВКП(б), ответственных за религиозную политику правительств. Правда, в фондах Советов по делам РПЦ и религиозных культов при правительс- тве СССР следов данного совещания тоже не обнаружено 585
Применительно к римско-католической церкви в СССР речь шла о том, чтобы не допустить попыток возобновления религиозного обуче- ния детей, восстановления церковных служб, добиться постепенного сокращения числа массовых религиозных праздников и торжествен- ных шествий «вне стен молитвенных зданий», взять курс на ликвида- цию духовных семинарий. Кроме того, ставилась задача «решительно пресекать всякие попытки к организации внецерковной деятельности в виде молодежных, женских и детских кружков, групп и т. д.»3. Как основная задача формулировалось требование «ослабления сложившихся мощных объединений...». К ним в первую очередь был отнесен католицизм. Этим в значительной мере определялось и усиление, по сравнению с первыми послевоенными годами, интере- са советской стороны к конфессиональной ситуации в странах Вос- точной Европы. Если принять во внимание новый аспект в намерениях советского руководства в конфессиональной политике, то достоверность ин- формации о некой встрече представителей стран советского блока весной 1949 г. с целью координации их действий значительно повы- шается. § 1. Чехословакия: от маневров епископата и власти вокруг переговоров к церковным законам государства Майские, 1948 г., выборы в Национальное собрание юридически закрепили результаты февральского переворота. Они существенно поменяли ситуацию и на конфессиональном направлении: теперь коммунистам уже был не нужен нейтралитет католической церкви, о необходимости которого еще в начале мая говорили их лидеры. В выступлениях последних зазвучали новые мотивы. Так, на заседания президиума ЦК КПЧ 9 июня 1948 г. К. Готвальд предельно откровен- но обозначил перспективы будущих отношений с католической цер- ковью и ее иерархами: «Мы должны теперь сказать... господам архи- епископам — или вы, господа, будете вести переговоры (с правитель- ством. — Авт.) как граждане Чехословацкой республики со всеми, вытекающими отсюда последствиями, или вы будете слушать Вати- кан, чужую власть... Если будете слушать правительство, получите то-то и то-то. Если будете слушать Ватикан, не получите ничего... Курс будем держать на то, чтобы оторвать католическую церковь от Ватикана. Надо идти в этом направлении так далеко, чтобы она разо- шлась с Ватиканом и стала национальной церковью»4. Эта «программа» предназначалась только узкому руководству партии и была строго секретной. Обществу же преподносилась со- вершенно иная картина взаимоотношений власти и церкви. Благоже- лательное отношение правительства к католическому епископату 586
было публично продемонстрировано при избрании К. Готвальда президентом страны 14 июня 1948 г. Как сообщалось в Москву, «К. Готвальд с членами правительства и дипломатическим корпусом тотчас же после акта избрания посетили римо-католический кафед- ральный храм св. Витта и выслушали благодарственный молебен, отслуженный римо-католическим архиепископом д-ром Бераном»5. Подчеркнутое внимание римско-католическому епископату было оказано президентом Готвальдом и на следующий день при приеме глав церквей*. Именно делегация католических епископов в составе Пражского архиепископа И. Берана, Оломоуцкого епископа И. Ма- тохи и епископа А. Шкрабика из Банской Быстрицы (Словакия) была принята первой и отдельно от других глав церквей. Это, по сообще- ниям, поступившим в Москву, вызвало негативную реакцию пред- ставителей других конфессий. Архиепископ И. Беран в своем обра- щении к новому президенту от имени католического епископата пос- тавил вопросы, которые оставались предметом дискуссий на переговорах в церковной комиссии Национального фронта до май- ских выборов: «Церковное обучение, религиозная пресса, религиоз- ные союзы и прежде всего католическая Харита** являются неотъем- лемой частью религиозной жизни. Поэтому мы полагаем, что по этим вопросам вскоре будет достигнута договоренность как с право- вой, так и практической точки зрения. Необходимо это с точки зре- ния сохранения отношений со Святой столицей, с которой мы связа- ны и на верность которой мы присягали. Неоправданные публичные нападки на Святого отца в печати для нас — верных католиков весь- ма болезненны, и мы бы желали, чтобы здесь была достигнута дого- воренность о наведении порядка»6. Вряд ли можно предположить, что епископы тогда получили от Готвальда отрицательный ответ на свои пожелания. Коммунисти- ческая пропаганда в этот период создавала образ «нового отца нации» и отнюдь не делала секрета из того факта, что К. Готвальд, уже будучи президентом страны, по просьбе архиепископа Берана * В действительности за этими шагами и с той и с другой стороны стоял по- литический расчет. Благодарственный молебен Те Deum, отслуженный архиепи- скопом Бераном, был итогом длительных переговоров. Коммунисты рассматрива- ли такое участие римско-католической церкви в выборах нового президента как предоставление возможности католической иерархии открыто сказать, что они поддерживают утверждавшийся режим. Об этом говорил А. Чепичка на заседа- нии президиума ЦК КПЧ 31 января 1949 г. (см.: Ufad dokumentace a vysetfovani zlocinu komunismu. “Securitas imperii”. C. 11. Pr., 2005. S. 210). Церковь же рас- сматривала этот акт как возможность добиться от власти уступок в ходе перегово- ров в комиссии Комитета действия НФ, в частности по вопросам церковного обу- чения, прессы, церковных союзов и т.п. (см.: Ibid. “Securitas imperii”. С. 11. Pr., 2005. S. 103). Речь идет о благотворительном католическом обществе. 587
лично содействовал тому, чтобы закрыть вторично возбужденное органами госбезопасности Словакии дело Спишского епископа Войташшака*. «Факт защиты Войташшака лично президентом Гот- вальдом, — писал генконсул СССР из Братиславы в МИД СССР, — широко используется для доказательства лояльного отношения го- сударства к церкви»7. Однако внутри партийных и государственных структур сразу же после выборов в Национальное собрание, отставки Э. Бенеша и из- брания на пост президента страны К. Готвальда стали интенсивно разрабатываться основные направления конфессиональной полити- ки в духе указаний К. Готвальда, сформулированных 9 июня 1948 г. на заседании президиума ЦК КПЧ. С этой целью наряду с комиссией по делам религий Центрально- го комитета действия Национального фронта летом 1948 г. была со- здана церковная комиссия по делам религий при ЦК КПЧ, которую возглавил А. Чепичка. В ее состав входили Г. Бареш, Я. Таусигова, В. Экарт и другие. Летом 1948 г. в комиссии началась разработка проектов программ по вопросам конфессиональной политики. В Совет по делам РПЦ из Праги поступила информация** о подготовленном В. Экартом докла- де, который должен стать предметом обсуждения на заседании ЦК КПЧ. Как следует из этой информации, Экарт предлагал провести «целый ряд мероприятий, имеющих целью не только сделать римс- ко-католическую церковь» более или менее расположенной к насто- ящему государственному строю, но даже и «помогающей государ- ству в настоящий ответственный момент»8. На первое место стави- лась задача гарантировать всем конфессиям, и в особенности римско-католической церкви, полную свободу вероисповедания. Од- новременно предлагалось объявить об увеличении материальной помощи от государства всем церквям, и о сохранении за ними «из- вестного почетного положения». Причем подчеркивалась необходи- мость увеличить материальную поддержку церковных общин и «даже отдельных служителей культа», которые «хорошо себя зареко- мендовали» и проявили лояльность к новому государственному * Последний обвинялся в том, что отказался в начале 1945 г. признать новое чехословацкое правительство, публично заявив, что он признает лишь одно прави- тельство — словацкое, возглавлявшееся Тисо. Речь шла об инциденте в период Сло- вацкого национального восстания, когда возник конфликт между представителем Словацкого национального совета (СНС) В. Шробаром и епископом Войташшаком в связи с распоряжением СНС о национализации церковных школ. Войташшак отка- зался признать компетенцию СНС и эмигрантского правительства в Лондоне (см.: PesekJ., Barnovsky М. Statna moc a cirkvi na Slovensku. Br., 1997. S. 21). Речь идет о документе «Общественно-церковная жизнь Чехословакии за пе- риод с 25 мая 1948 г.». Судя по содержанию, он был подготовлен в управлении экзархата православной церкви. Вероятно, автором ее мог быть Б. Л. Черкес. 588
строю, чтобы «оторвать католический епископат от низшего духо- венства и от народной массы, внушая последним недоверие к нему». С этой целью предлагалось создать инициативную группу, включив в нее священнослужителей, недовольных или обиженных епископа- том и при посредничестве их «организовать особую католическую национальную церковь... без подчинения папе и Ватикану». Эта мысль, ранее уже высказанная К. Готвальдом, рассматривалась те- перь как основной элемент будущей конфессиональной политики власти. Предложения Экарта этим не ограничивались. Он шел дальше. Судя по изложению текста его доклада в документе, направленном в Москву, предполагалось, что после того, как будет образована наци- ональная церковь, следует «прощупать вопрос о присоединении ее к православной церкви, хотя бы на правах унии». За столь радикаль- ной постановкой вопроса не трудно увидеть политическую цель — перевести католиков Чехословакии в подчинение Московскому пат- риархату Русской православной церкви. Экарт предлагал также, опираясь на проект новой конституции, провести ряд мероприятий направленных на ограничение экономи- ческих позиций католической церкви и ее иерархии: провести наци- онализацию земли, церковное имущество объявить принадлежащим не церкви в целом, а каждой отдельной религиозной общине*, в от- ношении государственного жалованья выдвигалось требование уровнять епископат с рядовым духовенством, а также изъять веде- ние метрических записей из компетенции церкви и сосредоточить его в руках государства9. Особое внимание обращалось на необходимость разъяснитель- ной работы, разоблачающей «перед народными массами реакцион- ную сущность и деятельность Ватикана»10. Сравнение доклада В. Экарта с документом, принятым на сове- щании ЦК КПЧ 30 августа 1948 г.**, который по сути дела и стал про- граммой решения конфессиональных проблем в ЧСР, показывает, что последний и по тональности и по содержанию был более уме- ренным и сдержанным. Его авторы исходили из того, что лояльные отношения с церковью должны рассматриваться как важнейшее и необходимое условие, которое позволит превратить религию в союз- ника нового режима и не позволит политической реакции использо- Это положение означало, что в случае перехода церковной общины в другое вероисповедание имущество, в первую очередь храмы, церковные дома, являв- шиеся собственностью Ватикана, должны перейти к церковной общине. С большой вероятностью можно предположить, что этот документ стал ито- гом обсуждения доклада В. Экарта на специальном совещании в ЦК КПЧ 30 ав- густа 1948 г., в котором приняли участие член ЦК Й. Гендрих, А. Чепичка, Я. Та- усигова и другие члены комиссии по делам религии Комитета действия Национального фронта. 589
вать конфессиональный фактор в своих целях. В качестве первооче- редной ставилась задача разоблачать деятельность Ватикана, нахо- дящегося «на службе западного империализма, а также ту роль, которую играет чешская и словацкая иерархия, не считаясь с нужда- ми религиозной жизни чешских и словацких верующих». Отсюда делался вывод о необходимости исключить влияние Ватикана на церковную политику страны и одновременно дать возможность «по- зитивным силам в чешском и словацком католицизме» проводить самостоятельную политику. Конкретная программа мер, сформули- рованная в документе, по мере ее реализации должна была усили- вать независимость католической церкви Чехословакии от Ватикана. В частности, предполагалось создать союзы чешских и словацких католиков, «верных республике», в качестве организаций, которые будут сами защищать свои религиозные права и интересы. Именно с представителями этих союзов, а не с епископатом предполагала власть вести переговоры в рамках церковной комиссии Националь- ного фронта, что позволило бы исключить католических иерархов из переговорного процесса. В этом виделась предпосылка в Чехослова- кии создания национальной католической церкви. Политическая значимость задуманной коммунистами акции была очевидна. В слу- чае реализации она позволила бы не только произвести замену оппо- зиционного власти епископата, но и попытаться трансформирован- ную таким образом католическую церковь переориентировать на Москву. «Из современных епископов едва ли кто захочет исполнять свои функции в новой церкви. Поэтому можно было бы (при опреде- ленных уступках в вероучении, не имеющих большого значения для простых верующих) хиротонию епископов получать в Москве (по- литические выгоды такого решения очевидны) или можно было бы договориться с польской национальной церковью*, которая также со- хранила свой католический характер, но отошла от Рима»11, — отме- чалось в документе. Возникает закономерный вопрос: как к такой промосковской про- грамме отнеслись в Москве? Если судить по служебным пометам на документе, содержавшем информацию о докладе В. Экарта, который был получен в Совете по делам РПЦ, то его просто приняли к сведе- нию. Активной реакции он не вызвал. В СССР, как известно, уже имелся опыт Литвы: там в 1944-1946 гг. строились планы откола ка- толической церкви от Ватикана, но реальных успехов они не имели. Поэтому вряд ли Г. Г. Карпов отнесся к информации из Праги как к реальной программе действий на ближайшее время. Что касается советского руководства, то конфессиональные проблемы, в том числе и такая важная, как отношения с католиче- Имелся в виду Польский национальный католический костел, располагавший крайне ограниченным влиянием в польском обществе. См. подробнее: гл. Ill, § 3. 590
ским клиром, оставались в рассматриваемый период все еще на периферии его внимания. Это, в частности, подтверждала советс- кая позиция на встрече А. А. Жданова, Г. М. Маленкова, М. А. Сус- лова с генеральным секретарем ЦК КПЧ Р. Сланским 21 июня 1948 г. во время второго совещания Коминформбюро в Бухаресте. Как докладывал Сланский 28 июня 1948 г. на заседании политбю- ро ЦК КПЧ, во время этой встречи «мы информировали о наших отношениях с католической церковью и рассказали о наших пла- нах поссорить нашу церковь с Ватиканом. Они пожелали нам, чтобы это у нас получилось»12. Представители ВКП(б) в свою оче- редь, докладывая И. В. Сталину об этой встрече, даже не упомяну- ли поставленный чехословацкой стороной вопрос о политике в отношении католической церкви. «Сегодня утром имели встречу с польскими и чехословацкими деятелями. Беседы с чехами (Сланс- кий) и поляками (Берман, Завадский, Спыхальский) ничего сущес- твенно нового не дали. Чехи и поляки выразили солидарность с позицией ВКП(б) в югославском вопросе»13. Такая позиция Моск- вы подтверждается почти полным отсутствием сведений о католи- ческой церкви как в дипломатических, так и межпартийных инфор- мационных материалах, поступавших в МИД СССР и ЦК ВКП(б) в 1947-1948 годах*. Что касается отношений римско-католического епископата к новой власти в Чехословакии, то они зависели, с одной стороны, от расстановки сил внутри самой церковной верхушки, а с другой, и это особенно важно подчеркнуть, — от позиций Ватикана. Еписко- пат, как свидетельствуют работы чешских и словацких историков, не был един в своем отношении к новой власти. Наиболее непри- миримые позиции занимали словацкие иерархи во главе с архи- епископом К. Кметько. Большая часть их (епископы М. Пиха, Я. Войташшак, М. Бузалка и А. Лазик, близко связанный с папским нунцием Веролино) выступала против любого сотрудничества с властью, ссылаясь на указания Ватикана. Пожалуй, только апос- тольский администратор в Кошицком диацезе И. Чарский готов был идти на урегулирование отношений с правительством, даже ценой уступок. Позиции чешского епископата были более дифференцированы. Архиепископ И. Беран, ориентируясь на позицию Ватикана, в своих расчетах исходил из того, что коммунистический режим долго не продержится, и с этой точки зрения переговоры с властью являются бесперспективными. При этом он отнюдь не был склонен вступать с * Материалы по конфессиональным вопросам стали поступать из посольства в Праге в МИД СССР с середины 1949 г. Они содержали не только анализ текущей ситуации, но и пространные исторические справки о конфессиональных институ- тах и об отношении католического епископата к новой политической реальности. 591
этой властью в открытый конфликт. Среди чешских епископов су- ществовала также и группа (по оценке коммунистов в 1948 г., она якобы составляла большинство) сторонников соглашения с прави- тельством, которая не рассматривала новую власть как кратковре- менную и искала возможность сотрудничать с руководством госу- дарства при сохранении внутренней автономии церкви. Ее наиболее ярким представителем был епископ Литомержицкий Ш. Трохта. Не случайно именно в его диоцезе собрание ксендзов специальной ре- золюцией еще в 1948 г. поддержало начало переговоров представи- телей католической церкви и правительства в рамках комиссии На- ционального фронта14. Ватикан же весьма остро прореагировал на действия чехословац- кого епископата, отметившего церковным торжеством вступление на пост президента К. Готвальда. Как сообщалось в Москву, интернун- ций в Праге, «получив, очевидно, указания из Рима», посетил архи- епископа Берана, и во всех католических костелах было вывешено особое послание епископата, в котором подтверждалось постановле- ние его конференции в Оломоуце о том, что католическая церковь стоит вне политики, а священнослужителям категорически запреща- ется выставлять свои кандидатуры на выборах в парламент под угро- зой лишения права вести службы (запрещение во служении). В кос- телах было также объявлено, что священнослужитель И. Плойгар, ставший не только депутатом парламента, но и вошедший в состав правительства в качестве министра здравоохранения, лишен права вести службы. Кроме того, было дано разъяснение (явно адресованное Ватика- ну), что римско-католическая церковь, совершая торжественную службу в честь избрания К. Готвальда президентом, чествовала его только как частное лицо, а отнюдь не политика. «Римско-католичес- кая церковь может совершать молебны по заказу всякого просящего об этом... Однако это не значит, что римско-католическая церковь тем самым сочувствует или разделяет убеждения... заказчика или благословляет его деятельность»15. Однако Ватикан остался неудов- летворен разъяснениями и продолжал настаивать на отлучении И. Плойгара от церкви. Как сообщало советское посольство в Моск- ву, именно Святой престол явился инициатором того, что 18 июня 1948 г. делегация римско-католической церкви отказалась прийти на заседание комиссии Национального фронта, и тем самым перегово- ры, возобновленные по инициативе католического епископата после парламентских выборов, были сорваны. В чешской исторической литературе приводится иная версия срыва переговоров. В. Вашко своей работе цитирует воспоминания одного из участников перего- воров. Из них вытекает, что переговоры были сорваны по вине А. Че- пички. Он добивался отмены решения И. Берана о запрещении И. Плойгару вести службы, пригрозил арестом трех священнослу- 592
жителей. Беран отказался удовлетворить требование Чепички, и пос- ледний прервал переговоры16. Срыв переговоров был расценен политическим руководством страны как враждебный акт католического клира, тем более что к этому времени в рамках комиссии Национального фронта были до- стигнуты некоторые позитивные договоренности. В частности, власть разрешила запись учеников в церковные школы, а церковь дала согла- сие на участие священников в краевых церковных комиссиях НФ, что было положительно воспринято рядовым духовенством. Одновременно с этими событиями в Праге словацкие епископы разработали меморандум правительству. В нем выдвигались требо- вания сохранить церковное землевладение, возвратить церкви при- надлежавшие до 1945 г. ей школы, сохранить обязательное обучение религии в средних и специальных школах, а также не допустить пе- редачи утверждения учебных программ по изучению Закона Божье- го из компетенции епископата государственным органам. Причем словацкие иерархи направили этот документ в Ватикан как свою программу действий. Они обратились к папе с просьбой, используя дипломатические каналы, поставить сформулированные ими требо- вания перед чехословацким правительством. И хотя Ватикан поддер- жал словацкий епископат, тем не менее он не стал вмешиваться в решение данного вопроса17. Во второй половине 1948 г. на фоне осложнения политической об- становки в стране, связанной с продовольственными трудностями*, напряженность в отношениях власти и церкви стала нарастать. При- чем власть ответила репрессивными акциями против священников. Летом 1948 г. были проведены аресты 68 священнослужителей по об- винению в шпионаже и антигосударственной деятельности18. Епископат ответил меморандумом, собрав с этой целью 16-17 ав- густа в Питре совместную конференцию чешских и словацких ие- рархов. В ней приняли участие архиепископы И. Беран и К. Кметько. В принятом меморандуме правительство обвинялось в нарушении положений Конституции о свободе вероисповедания. В нем указыва- лось, что новый режим «ведет планомерную антирелигиозную и ан- тицерковную борьбу», приводились факты закрытия церковных школ, недопустимого ограничения католической прессы и вмеша- тельства во внутренние дела церкви. «Нас упрекают, — говорилось в меморандуме, — что мы не сделали безоговорочного заявлении о полном согласии со всем, что произошло**, как это сделали другие * Чехословацкие историки оценивали ситуацию 1948 г. как первое проявление кризиса власти, связывая это с ростом антиправительственных настроений даже среди рабочего класса (см.: Kaplan К. Stat a cirkev v Ceskosloveusku. 1948-1953. Brno J 993. S.43). Имеется в виду политический переворот в феврале 1948 года. 593
церкви и религиозные объединения. Но мы ясно заявили, что не будем пренебрегать государством и его правительством... но не можем безоговорочно соглашаться со всем, что происходит... у нас очень много доказательств, что вопреки провозглашенной свобо- де вероисповедания и настойчиво подчеркиваемому (правитель- ством. — Авт.) желанию не вызывать религиозных раздоров раз- вернута тайная антирелигиозная война в соответствии с планом, аналогичном тому, что происходит с религией и католической цер- ковью в других странах»19. Правительство решительно осудило ме- морандум. Ответа епископату не последовало, а усилия И. Берана возобновить переговоры, обратившись с письмом к главе прави- тельства А. Запотоцкому, не привели к ожидаемому иерархами ре- зультату. Запотоцкий прямо заявил, что именно вмешательство Бе- рана в переговоры сорвало возможность заключения соглашения с католической церковью. Для епископата Чехословакии складывалась весьма неблагопри- ятная ситуация: в глазах верующих он потерпел поражение. Прави- тельство, до выборов в Национальное собрание заинтересованное в переговорах, с лета 1948 г. уже не делало никаких попыток для их возобновления. Обеспокоенный положением католической церкви в обеих частях республики Ватикан ожидал восстановления переговорного процес- са, рассчитывая выступить в нем в качестве активного субъекта. Од- нако все попытки папского нунция Веролини включиться в перего- воры и вывести их на линию чехословацкое правительство — Вати- кан были отвергнуты официальной Прагой с аргументацией, что обсуждаемые вопросы не являются предметом международных обя- зательств20. В таких условиях 24 октября 1948 г. делегация епископата во главе с И. Бераном отправилась в Рим. В состав делегации входили, по све- дениям советского посольства в Праге, архиепископ И. Матоха, епис- копы М. Пиха, А. Лазик и И. Чарский*. Цель поездки состояла в том, чтобы обсудить в Святой столице проблему взаимоотношений като- лической церкви с правительством. Делегация была принята папой Пием XII и государственным секретарем Ватикана Д. Тардини. По сведениям, полученным Москвой по дипломатическим кана- лам, инструкции Ватикана сводились в главном к следующему: не обострять до крайности отношений с правительством, но и не усту- пать ему; отношения с правительством следовало привести в такое * В. Вашко приводит другой состав лиц, сопровождавших Й. Берана в Святую столицу. Кроме Й. Берана в Ватикан приехали Кошицкий еписокоп Й. Чарский и Литомержицкий епископ Ш. Трохта (см.: Vasko V. Cirkev v zapasu s komunistickou totalitou na pocatku 50 let // Stat a cirkev v roce 1950 / Ed. J. Honus, S. Stfibmy. Pr., 2001. S. 103). 594
состояние, чтобы верующие видели, что на церковь осуществляется нажим, но в этом нет вины духовенства. «Было решено, — сообщало посольство в Москву в марте 1949 г., — что в случае конфликта с правительством церковь должна будет принять на себя все послед- ствия и не бояться ни арестов, ни лишений, чтобы наглядно было видно, что церковь притесняется правительством»21. По сведениям, полученным из чехословацких правительственных кругов, папа за- явил Берану, что «в ближайшее время войны между Востоком и За- падном ожидать нельзя, но что весной следует ожидать большого дипломатического нажима на СССР и вполне возможно, что СССР уступит без войны*. Если это случится, то Польша, Чехословакия и Венгрия попытаются освободиться от СССР. Папа заверил чешских католиков, что их испытания окончатся в 1949 г., поэтому католикам нужно идти на сближение с правительством, чтобы избежать неже- лательных конфликтов»22. По возвращении Берана и сопровождавших его епископов из Ватикана иерархи провели две конференции (14-15 декабря 1948 г. и 18 января 1949 г.) с анализом сложившейся ситуации и пришли к выводу о необходимости начать новый раунд переговоров с влас- тью. Во властных структурах также превалировали настроения идти навстречу католикам, если будут ими приняты предваритель- ные условия правительства. 19 января 1949 г., делегация епископов в составе И. Трохты, И. Матохи и Э. Нечейя была принята К. Гот- вальдом23. В ходе беседы с главой государства епископы обрати- лись с просьбой возобновить переговоры с правительством. Деле- гация пыталась убедить президента в аполитичности католической церкви («у нас не болит голова относительно того, каков обще- ственный строй и мы не ожидаем никаких перемен... Но для нас важно то, чтобы нам была гарантирована свобода вероисповеда- ния»). Однако она натолкнулась на весьма жесткую реакцию Гот- вальда: «Церковь живет в определенной среде, с которой должна считаться и по отношению которой должна занимать определен- ную позицию. Кто же допустит, чтобы она сказала: «Мне до этого нет дела...» «Основным вопросом является отношение церкви к государству, но не к государству вообще, а к государству, которое существует сейчас. От этого все зависит, это решающий момент... Вы должны понять, что у нас речь идет не о какой-то временной смене правительства, а о смене общественного строя. В рамках этого общественного строя, пока люди будут религиозны, церковь имеет свое поле деятельности и свои права, но она не может ис- * По-видимому, Ватикан имел в виду подготовительные работы по оформле- нию Североатлантического договора, подписанного 4 апреля 1949 г. Нельзя ис- ключить, что на Западе еще не располагали сведениями о готовности СССР к ис- пытанию ядерного оружия. 595
пользовать их против государства». Иерархам, таким образом, недвусмысленно дали понять, что на будущих переговорах встанет вопрос о необходимости публично заявить о лояльности католи- ческой церкви в отношении нового режима. Президент предложил представить ему письменный документ, где была бы зафиксирова- на позиция епископата по всем дискуссионным вопросам. «Я пере- дам его в правительство и попрошу министров, чтобы начали с Вами серьезные переговоры»24. Сразу после возвращения епископов от президента послание, со- ставленное в ходе работ двух вышеназванных епископских конфе- ренций, было подписано архиепископом Бераном и направлено Гот- вальду. Оно начиналось заявлением, что весь народ является свиде- телем непрерывных, планомерных нападок в печати, на радио и публичных собраниях на католическое духовенство. Архиепископ и епископы рассматриваются в качестве главного виновника разногла- сий между государством и церковью. «Мы отвергаем эти утвержде- ния как неправильные и ошибочные» — говорилось в послании. Епископы предлагали прекратить нападки на церковь и ее предста- вителей в средствах массовой информации; отменить декреты о на- ционализации и закрытии церковных школ, исключить из школьных программ антицерковную пропаганду; включить в учебный план изучение основ религии как обязательный предмет. Кроме того, предлагалось решить вопрос о религиозной печати, обеспечить гражданам право объединения в религиозные союзы и братства, право проведение собраний и религиозных манифестаций, не огра- ничивая их только церковными помещениями. Выдвигались и от- кровенно политические требования: прекратить кампанию против папы Римского, допустить участие дипломатических представите- лей Ватикана в решении всех вопросов, касающихся католической церкви, а также сообщать церковным управлениям* о всех случаях ареста духовных лиц и обеспечить им возможность знакомства с об- винительными заключениями. Предлагалось также навести порядок в оплате священнослужителей и прекратить социальную дискрими- нацию священников, монахов и монахинь. Итак, в послании епископов речь шла не только о восстановлении существенной части позиций церкви, ограниченых в течение 1945- 1948 гг., но и выдвигался ряд важных политических требований, ко- торые были просто неприемлемы для власти. Скорее всего их появ- ление в послании было следствием указаний Ватикана вести перего- воры таким образом, «чтобы было наглядно видно, что церковь притесняется правительством»25. Следуя советам Ватикана затягивать переговоры, чешские и сло- вацкие иерархи упустили из вида то обстоятельство, что приорите- Речь шла о консисториях диоцезов. 596
ты в конфессиональной политике правящей партии к началу 1949 г. претерпели существенные изменения. Теперь перед КПЧ стояли иные задачи, чем весной 1948 г., когда она накануне выборов в пар- ламент могла довольствоваться «нейтралитетом» католической церк- ви. В 1949 г. коммунистам предстояло приступить к коренной пере- стройке социально-экономической сферы*. Реализовать ее в услови- ях прямого противостояния с такой влиятельной общественной силой, как католическая церковь, представлялось делом малоперс- пективным. Нужна была или договоренность с католической церко- вью о поддержке политики правительства (что было весьма малове- роятным вариантом, учитывая указания Ватикана), или прямое под- чинение церкви новой власти, превращение ее в один из инструментов влияния правящей элиты в обществе. Конфессио- нальный вопрос, и прежде всего проблема отношений власти с като- лической церковью, теперь приобретал важное место в политике правящей партии. Определенным доказательством происходивших подвижек в сфере политических интересов компартий в странах складывавше- гося Восточного блока является все более четко обозначавшееся с начала 1949 г. внимание Москвы к решению конфессиональных проблем в католических странах — Польше, Венгрии и Чехослова- кии. Знакомство с материалами российских архивов показывает, что в 1949 г. прежде всего по линии советских дипломатических служб, а также по линии Советов по делам РПЦ и религиозных культов при Совете министров СССР начал, по сравнению с преды- дущим периодом, увеличиваться объем информационных материа- лов в Москву в виде аналитических записок посольств, записей бесед с ведущими политическими деятелями по проблемам рели- гиозной жизни. Уже в феврале 1949 г. Совет по делам РПЦ получил информацию о начале нового тура переговоров католических иерархов Чехослова- кии с правительством26. Судя по сведениям из Праги, а также по ма- териалам, которыми располагают современные чешские и словацкие ученые, власть провела серьезную подготовку для начала перегово- ров с епископатом. На заседаниях узкого руководства ЦК КПЧ 4 и 7 февраля 1949 г. были разработаны принципы, на которых будут вестись переговоры и утверждена делегация, уполномоченная от имени правительства их проводить. В нее вошли ведущие минист- ры, представлявшие различные политические партии Национально- го фронта — А. Чепичка, В. Широкий, Я. Шевчик, В. Копецкий, * Речь шла о внедрении советской модели: коллективизации деревни, ликви- дации мелкотоварного производства в городе, усиленном наращивании военно- технического и промышленного потенциала в соответствии с нуждами формиру- ющегося советского блока. 597
А. Петр и Э. Шлехта. Основу для переговоров должно было состав- лять вышерассмотренное послание епископов К. Готвальду, но в ходе их предполагалась возможность уступок епископату*. Однако она обуславливалась требованием правительственной стороны, чтобы католические иерархи приняли четыре условия, ко- торые сводились к следующему: во-первых, католическая церковь должна сделать заявление о ло- яльности к государству в виде специального пастырского послания к годовщине февральских событий; во-вторых, епископат должен произвести снятие «запрещения во служении» со священников, занимающих высокие государственные посты. Конкретно речь шла о министре здравоохранения священни- ке Й. Плойгаре; в-третьих, епископат должен прекратить преследования священ- ников, готовых сотрудничать с властью. в-четвертых, епископату предлагалось наложить церковные на- казания на священников, которые принимали участие в антигосу- дарственных заговорах27. Здесь речь шла прежде всего о части сло- вацкого духовенства, поддерживавшем связи с людяцким подпольем и эмиграцией. Епископат подошел к началу переговоров с несколько иных пози- ций. Поскольку архиепископ И. Беран от них дистанцировался, хотя еще несколько месяцев назад он настаивал на возобновлении перего- воров, епископская делегация была представлена всего лишь двумя епископами — Ш. Трохтой от чешского епископата и Й. Чарским от словацких католиков. Остальные члены делегации занимали в цер- ковной иерархической лестнице более скромные позиции, а архи- епископская сторона была представлена лишь секретарем Берана Я. Боукалом. Такой состав делегации откровенно свидетельствовал, что серьезного значения переговорам католический епископат не придавал. Однако выдвинутые правительственной стороной требования и данные ею разъяснения в ходе начавшихся 17 февраля 1949 г. пере- говоров оказались неожиданными для епископата, вызвав в его рядах своеобразный раскол. В случае принятия его требований правитель- ство обещало, исходя из послания епископов, прекратить антикато- лическую кампанию в печати; рассмотреть вопрос о возвращении национализированных церковных школ или их реорганизации таким образом, «чтобы они отвечали целям более близким миссии церк- * Как конфиденциально сообщалось в Москву, некоторыми коммунистичес- кими политиками такая позиция была расценена как полная капитуляция прави- тельственных кругов перед католической церковью. При этом намек делался на 3. Неедлы, который был отстранен от участия в переговорах (ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 579. Л. ПО). 598
ви»; увеличить тиражи церковной печати; разрешить в престольные праздники крестные ходы и манифестации, не препятствовать объ- единению прихожан в религиозные союзы и братства; обеспечить священникам государственное жалование; возложить на государство финансовые расходы по деловым нуждам церкви. Что же касается прекращения пропагандистской кампании против Ватикана, то ре- шение этой проблемы было поставлено в прямую зависимость от позиции самого Ватикана, выступавшего против Чехословакии и ее правительства28. В таких условиях иерархам необходимыми стали новые консуль- тации в Ватикане, и архиепископ Матоха буквально на следующий день после начала переговоров вылетел снова в Святую столицу. Как информировали Москву дипломатические службы, еще до возвращения Матохи архиепископом Бераном через нунциатуру были получены инструкции Ватикана не соглашаться ни на какие уступки правительству и полностью подчиняться распоряжениям Веролини. Последнему папа Римский вменял политическое руко- водство католическим епископатом в Чехословакии29. Возвращение арихиепископа Матохи не внесло ясности в сложившуюся на перего- ворах ситуацию. Святой престол требовал «добиться в ходе перего- воров выгод для церкви и как можно дальше оттянуть конфликт, ко- торый непременно произойдет». Кроме того, он предупреждал, что, «по имевшимся у него сведениям, епископы должны еще в этом году ожидать репрессий со стороны власти»30. При жесткой централизации церковной власти, строгой дисцип- лине и беспрекословном подчинении католических священнослужи- телей Ватикану становилось все более очевидным, что переговоры с правительством Чехословакии вряд ли дадут положительные резуль- таты. Эти опасения в полной мере подтвердила епископская конфе- ренция, собравшаяся 22-23 марта 1949 г. в Словакии в Новом Смо- ковце. Ш. Трохта заверял А. Чепичку, что именно она должна дать позитивный ответ на предложения правительства. Однако события на конференции стали развиваться в ином направлении. Тон задал архиепископ И. Беран, который в своем выступлении акцентировал внимание епископов на том, что проект закона о конфискации цер- ковных владений уже утвержден, а опубликование его отложено лишь до завершения переговоров. «Поэтому, — делал он вывод, — духовенство должно быть готово ко всему». «У нас конфискуют землю, отнимут жалование и вообще церковь будет отделена от госу- дарства. Как на доказательство этого обращаю Ваше внимание на проект закона о признании обязательным гражданского брака, кото- рый также уже подготовлен. ...Все это означает, что правительство хочет вести переговоры, но в то же время работает в направлении отделения церкви от государства»31. Думается, что, говоря об угрозе отделения церкви от государства, Беран стремился переломить на- 599
строения той части епископата, которая выступала за продолжение переговорного процесса. Сам же он при обсуждении последнего ме- морандума откровенно высказывался за отделение римско-католи- ческой церкви от государства, чтобы финансово не зависеть от пос- леднего. При этом он уверял собеседников, что общество готово со- держать церковь32. Позиция правящих кругов по вопросу об отделении церкви от го- сударства была принципиально иной. Об этом сообщал из Праги в Москву посол М. А. Силин, который обсуждал ее с К. Готвальдом в связи с принятием закона об отделении церкви от государства в Вен- грии. «На мое замечание о том, что в Венгрии принят закон об отде- лении церкви от государства, президент сказал, что они, чехослова- ки, еще не думают торопиться с решением католической проблемы подобным способом, что они еще имеют время для работы с верующи- ми внутри самой церкви. Президент выразил сомнение в правиль- ности отделения церкви от государства в данный момент по тем мо- тивам, что тогда правительство не сможет вникать в суть католичес- кой церкви и католики будут предоставлены сами себе»33. Информация И. Берана о готовящихся правительством антицер- ковных распоряжениях определила необходимое Ватикану настрое- ние епископата: существующий режим в Чехословакии направлен против римско-католической церкви, правительство вводит антире- лигиозное воспитание в школе, преследует духовенство и церковь. В таких условиях епископат «от своих требований не отступит, ни на какие компромиссы не пойдет и условий правительства не примет»34. Ситуация еще более обострилась, когда в зале, где проходила конфе- ренция, было обнаружено подслушивающее устройство. Работа кон- ференции была прервана. Состоявшаяся вскоре епископская конференция в Оломоуце при- няла предложение архиепископа Берана прервать переговоры с пра- вительством. Епископ Ш. Трохта — сторонник соглашения с прави- тельством — был лишен права вести переговоры. Как правильно отмечает чешский историк Я. Радоухова, Оломоуцкая конференция, по существу, стала рубежом, завершившим тот этап в развитии госу- дарственно-церковных отношений в Чехословакии, когда новая по- литическая элита прилагала усилия, чтобы склонить самую влия- тельную церковь в стране к сотрудничеству с режимом35. По сути же дела к весне 1949 г. стало очевидно, что потерпели неудачу все пред- принимаемые властью попытки вовлечь эту церковь, как обществен- ный институт, в общественную жизнь страны в качестве инструмен- та своего воздействия на чешское и словацкое общество. Первые свидетельства начавшейся корректировки государствен- ной политики в отношении католической церкви проявились на засе- дании президиума ЦК КПЧ 25 апреля 1949 г. при обсуждении ситуа- ции в связи с прерванными католическим епископатом переговора- 600
ми. К. Готвальд весьма жестко поставил вопрос: «Мы уже заявляли, что не хотим вести борьбу за “февраль” для церкви, мы этого не хотим... но мы принимаем вызов той борьбы, которую ведет церковь против нас, и будем вести ее так, чтобы тактику определяли не они, а мы». На заседании в ходе обмена мнениями более отчетливо, чем в программном документе от 30 августа 1948 г., звучала идея о необ- ходимости организации раскола внутри самой церкви — «вызвать кризис католической церкви, то есть добиться того, чтобы нас пусти- ли к себе»36. Расчет строился на том, что в Чехословакии удается за- пустить механизм политической дифференциации среди духовных служителей. Речь шла о развертывании «обновленного движения ка- толиков»*, которое будет противостоять епископату под лозунгом «возрождения церкви в соответствии с принципами народной де- мократии». Однако среди участников заседания не было единства по важней- шему вопросу: какова будет идейная основа движения. Чешская часть членов ЦК исходила из того, что ею станет кирилло-мефодиев- ская традиция**, имевшая место в чешском обществе. Словаки же (в частности, В. Клементис) настаивали на том, что в Словакии такая традиция практически отсутствует, и вряд ли она может здесь стать основой для движения «прогрессивных католиков». К. Готвальд также высказал определенные сомнения в потенциальных возмож- ностях кирилло-мефодиевской традиции. Но под нажимом А. Че- пички было решено, что «двух политик в одной стране проводить нельзя»37. Исходя из этого решили, что «обновленное движение като- ликов» будет добиваться ведения церковных служб на чешском и словацком языках и проводить разъяснительную работу среди веру- ющих, показывая негативную политическую роль Ватикана и папы Римского. Предполагалось, что организационно это движение будет разви- ваться в форме свободного союза, объединяющего как прогрессив- ные элементы из числа духовных лиц, желающих сотрудничать с новым государством, так и мирян. Основу движения составит преж- де всего благотворительное католическое общество «Харита», нахо- * Впоследствии в печати и документах оно называлось движение «прогрес- сивных католиков». Идея создания кирилло-мефодиевской церкви выдвигалась радикальным крылом либеральных католиков славянских народов, входивших в состав Австро- Венгерской империи в середине XIX в. Такая церковь рассматривалась как воз- можный противовес наступлению католической церкви на национальную жизнь славянских народов. Имена славянских просветителей Кирилла и Мефодия поль- зовались большим уважением среди деятелей чешского национального возрожде- ния. С именами Солунских братьев и их деятельностью в Моравии связывалась возможность развития славянских традиций в конфессиональной сфере путем перевода литургии на славянские языки, и в частности на чешский. 601
Лившееся к 1949 г. под контролем коммунистов, и Союз католичес- ких женщин, часть местных организаций которого также контроли- ровалась коммунистами. С точки зрения исследуемых проблем нельзя не отметить того об- стоятельства, что на рассматриваемом заседании президиума ЦК КПЧ прозвучала мысль, что борьба с католической иерархией явля- ется общим делом Чехословакии, Польши и Венгрии. Можно пред- положить, что именно весной 1949 г. правящей элитой названных стран предпринимались первые шаги по координации основных на- правлений конфессиональной политики, а совещание представите- лей компартий Восточной Европы, состоявшееся в марте 1949 г., о котором говорилось выше на основании сведений лондонского радио, действительно имело место. Оно являлось прологом к разра- ботке согласованной тактики коммунистов в отношении католичес- кой церкви. Чехословацкие коммунистические лидеры первыми продемонстрировали готовность перейти к тактике организации рас- кола внутри католической церкви. Одновременно с вопросом о развитии «обновленного движения католиков» на заседании президиума ЦК КПЧ было принято реше- ние о проведении ряда административных мер, направленных на ус- тановление монопольного контроля государственного аппарата над католической церковью, чтобы «сделать невозможным какое-либо противодействие со стороны реакционной иерархии»38. Предполага- лось провести ревизию движимого и недвижимого имущества като- лической церкви и пересмотреть вопрос о церковных привилегиях на владение этим имуществом; а также изменить закон о конгруа священнослужителям таким образом, чтобы выплачивать денежное содержание только тем из них, «которые политически лояльны и действительно работают». Как одна из важнейших мер по ограничению влияния церкви на молодежь предусматривалась тотальная проверка церковных школ, семинарий и теологических факультетов. По ее итогам предполага- лось провести смену педагогического состава, с тем чтобы именно преподаватели из числа «прогрессивных священников» на этих фа- культетах проводили «гражданское воспитание» студентов. Ослабление влияния католической церкви в обществе преследо- вал и курс на постепенную ликвидацию тех католических союзов и объединений, которые рассматривались властью как «скопление реакционных элементов». Предполагалось также резко сократить тиражи католической прессы. В связи с этим было решено запре- тить Министерству информации и Министерству внутренних дел предоставлять церкви бумагу и печатное оборудование. Минис- терству внутренних дел было предложено довести до сведения ор- динаторов и всех духовных лиц, что все собрания, манифестации и другие церковные мероприятия вне церковных зданий могут осу- 602
ществляться только с разрешения соответствующих администра- тивных органов. Реализация всех вышеназванных мер означала усиление госу- дарственного и политического контроля на местах. В принятом 25 апреля 1949 г. документе прямо указывалось, что «необходимо расширить сеть информаторов так, чтобы в каждом населенном пун- кте, где есть костел, был человек, который будет хорошо осведомлен о деятельности священника как в костеле, так и вне его». При этом особая ставка делалась на учителей, «которые такие задачи могут успешно выполнять»39. Наряду с этими мерами рассматривался в ЦК КПЧ и вопрос о формировании института референтов по церковным вопросам при районных национальных комитетах, то есть на местах, и реорганиза- ция церковных отделов краевых национальных комитетов и их кад- рового укрепления. Таким образом, весной 1949 г. в ЧСР правящей партией была раз- работана широкомасштабная программа, направленная, с одной сто- роны, на то, чтобы изолировать церковную иерархию от рядовых ксендзов и верующих, повернуть тем самым широкие массы католи- ков в сторону нового режима. С другой стороны, подчинить этот ве- роисповедальный институт полному контролю партийно-государ- ственной номенклатуры, превратив его в инструмент влияния этой номенклатуры в обществе. Для реализации намеченной программы было решено создать оперативную комиссию ЦК КПЧ во главе с А. Чепичкой, членами ее стали высшие партийно-государственные функционеры: В. Копецкий — вице-премьер правительства, В. Кле- ментис^— министр иностранных дел, Зд. Фирлингер — вице-пре- мьер, Й. Гендрих — член ЦК КПЧ. Эта шестерка, официально называвшаяся «церковная комиссия ЦК», определяла теперь всю конфессиональную политику в стране40. Наступление власти на церковь началось уже в апреле 1949 г. с ликвидации церковной периодики. Закрытием центрального печат- ного органа епископата «Acta curie» фактически нарушалась регу- лярная связь иерархов с рядовыми священниками. По распоряжению Министерства информации церковные структуры теперь не могли даже использовать циклографов для размножения информационного материала. Далее последовали запланированные шаги по усилению админист- ративного контроля за церковной деятельностью: при районных и кра- евых национальных комитетах возникли отделы по делам религии, а в создаваемом государственном аппарате в руках референтов (как прави- ло, это были секретари Краевых комитетов действия Национального фронта) сосредотачивалось решение всех текущих вопросов, связан- ных с церковными проблемами. Постепенно в структурах этого аппа- рата накапливались сведения о верующих и их настроениях. 603
Началось ограничение числа религиозных обществ и союзов за счет тех из них, которые не подали в органы власти просьбу о про- должении своей деятельности, как того требовал закон. Поскольку католическая иерархия постановила его бойкотировать, то ликвида- ция союзов коснулась в первую очередь именно католических объ- единений. На богословские факультеты были направлены инспекци- онные комиссии министерства школ. Итогом их работы стало введе- ние в учебную программу курса общественных наук с обязательной сдачей экзаменов. Собрания верующих вне костела без соответству- ющего разрешения властей рассматривались теперь как антигосу- дарственная подпольная деятельность41. Эти жесткие административные меры привели к искомому ре- зультату: часть духовенства стала выражать сомнение в правильнос- ти политики противостояния, избранной епископатом, и требовала заключения соглашения с государством. Но в их общественном со- знании, безусловно, существовала граница, которую католическому священнику трудно было переступить в силу жесточайшей, веками выработанной дисциплины подчинения вышестоящим церковным чинам, представлявшим интересы католической церкви и Ватикана. Лишь очень узкая группа католических священников могла в силу разных причин (идеологических, финансовых, карьерных) идти на сотрудничество с центральными властями. В такой ситуации расчет коммунистов на прорыв «единого католического фронта» в Чехосло- вакии с помощью чисто административных мер становился весьма проблематичным. Одновременно с административным наступлением на католиче- скую церковь шла подготовка к развертыванию движения «прогре- ссивных католиков», которому было дано название «Католическая акция». Здесь напрямую было использовано традиционное название общественного движения в католических странах Европы, возник- шего в начале XX в., и контролируемого Ватиканом через нацио- нальные епископства. Цель его заключалась в создании культурно- просветительных, политических организаций католической церкви среди широких слоев населения: интеллигенции, рабочих, учащих- ся, крестьянства. Все эти организации находились в ведении высшей церковной иерархии, которая брала на себя всю полноту ответствен- ности за их деятельность42. Суть акции, разработанной в церковной комиссии ЦК КПЧ, за- ключалась в том, чтобы, опираясь на благотворительную католиче- скую организацию «Харита», во главе которой после окончания войны встал священник П. Фиала, тесно сотрудничавший с комму- нистами, овладеть возрождавшимися массовыми католическими организациями, используя с этой целью движение «прогрессивных католиков», выступивших за сотрудничество с властью, и оттеснить епископат от их руководства, чтобы последний, по словам Готваль- 604
да, не превратил их в «мятежные антидемократические организа- ции». О подготовке этой акции знал очень узкий круг людей*. Начиная с конца апреля церковная комиссия ЦК КПЧ провела че- тыре специальных заседания по подготовке «Католической акции». В итоге 1 июня 1949 г., когда в ЦК КПЧ были получены сведения о том, что около 320 ксендзов высказались в поддержку «Католичес- кой акции», было принято решение ускорить подготовку учреди- тельной конференции и одобрены основные пункты программного заявления. Одним из главных требований было просить Ватикан отозвать архиепископа Й. Берана. На случай же, если это требование Ватиканом не будет выполнено, предлагалось изолировать его в лет- ней резиденции. Почему же столь жестко ставился вопрос о Й. Беране? Безуслов- но, партийная верхушка видела в архиепископе главного противника необходимого власти соглашения с католической церковью. Узнав о готовящейся «Католической акции», он, как глава чешской католи- ческой церкви, откровенно изложил свою позицию в беседе 7 июня 1949 г. с помощником А. Чепички священником Фиалой. Определив «Католическую акцию» как схизматическую, расколь- ническую, Беран поставил в качестве условия возобновления пере- говоров официальное заявление правительства об отказе властей от ее проведения и тем самым прекращения каких-либо шагов, направ- ленных на раскол церкви. Он предупредил своего собеседника о том, что все священнослужители, которые поддержат эту акцию, будут отлучены от церкви. Отвечая на вопрос Фиалы о возможностях до- стижения соглашения католической церкви с новой властью, Беран вывел эту проблему на международный уровень: «Думаю, что я го- ворил министру Чепичке, что если бы это зависело от наших комму- нистов, то соглашение было бы возможно, но они — наши комму- нисты — имеют свои директивы, в соответствии с которыми должны вести переговоры. Так же как и я от Ватикана.. .»**43 8 июня 1949 г. ЦК КПЧ принял решение предложить всем ни- зовым партийным организациям начать сбор подписей под Обра- * Как впоследствии сообщал в Москву советский консул из Братиславы, о ее подготовке «не знали ни партия, ни профсоюзы, ни другие массовые организа- ции. Не знали о ней даже руководящие партийные работники Словакии. Говорят, что этим вопросом занимался лично президент, секретарь Центрального комитета действия (НФ. —Авт.) А. Чепичка и его ближайший помощник Р. Фиала» (АВП РФ. Ф. 0138. Оп. 30. П. 159. Д. 30. Л. 111). ** Позднее, в октябре 1949 г., епископ М. Пиха, по существу, подтвердил нали- чие внешнего нажима на Й. Берана. В беседе с референтом по церковным делам в Градце Карлове епископ сказал, что «он (Беран) испытывает определенный на- жим из заграницы, который и делает невозможным соглашение с государством у нас» (см.: NA CR. F. 1058 SUC. Inv. С. 95. Kart. 28. Zprava cirkevni oddelenf. UAVNF. 15.10.1949. S. 3). 605
щением «Католической акции» с тем, чтобы расширить ее базу среди священнослужителей и верующих. Начиная эту кампанию, власти рассчитывали, что созданные ими организационные структуры «Католической акции» могут быть использованы в ка- честве сговорчивых партнеров по Национальному Фронту, что и позволит исключить католический епископат из переговорного процесса. Проводившаяся властями подготовка «Католической акции» не была секретом для епископата. На епископской конференции в Оло- моуце 7 июня 1949 г. интенсивно обсуждалась ситуация, складывав- шаяся в отношениях с государством. «Католическая акция» была оценена иерархами как схизматическая, что свидетельствовало об их полной поддержке позиции архиепископа. Епископы приняли жест- кую инструкцию, содержавшую прямые угрозы в адрес низового ка- толического духовенства. «В настоящее время создается подготови- тельный комитет так называемой “Католической акции”. Если кто-то из Вас будет приглашен в ней участвовать, знайте, что это движение схизматическое и за участие в нем Вы будете подвергнуты церков- ным наказаниям. Обратите внимание на это всех остальных. Оста- вайтесь верными чисто религиозным функциям. Не позволяйте втя- нуть себя в какую-либо нерелигиозную, а тем более политическую деятельность... Не забывайте никогда о том, что Папа и епископы являются Вашей правящей церковной властью и что согласно дей- ствующим законам никто не имеет права вмешиваться в их действия в делах церковной жизни и религии. Вследствие этого ни одно уч- реждение не имеет права нарушать эту церковную автономию. Под- чиняйтесь только нашим приказам, которые исходят от известных Вам авторитетов или ими утверждены...»44 Одновременно иерархи обратились с письмом к правительству, где заявляли о своей готовности продолжить переговоры, но лишь после письменно подтвержденного властью принятия трех требо- ваний: 1) признание не только на словах, но и на деле примата христиан- ского мировоззрения в общественной жизни страны и в воспитании молодого поколения; 2) признание духовного верховенства папы Римского как наивыс- шей инстанции во всех церковных и религиозных делах; 3) снятие всех ограничений религиозной свободы католиков, осуществленных властью в последнее время, а именно восстанов- ление во всех диоцезах издания «Acta curia», отмена решения Ми- нистерства внутренних дел об ограничении свободы религиозных собраний и манифестаций, ликвидация запретов на религиозное обучение и другие. Иными словами, речь шла об отмене всех постановлений, адми- нистративно ограничивающих римско-католическую церковь. 606
Это был хорошо рассчитанный упреждающий удар, нанесенный накануне учредительной конференции «Католической акции». Он, безусловно, оказал влияние на настроения духовенства и сразу отра- зился на численном составе конференции, которая 10 июня 1949 г. открылась в Праге. В ней приняли участие 283 человека, среди них было только 68 священнослужителей из 320 ранее выразивших со- гласие на участие в конференции. Из Словакии прибыла делегация в составе 100 человек45. К сожалению, неизвестно, сколько из них были католическими священниками. Главной темой на конференции стал вопрос о возобновлении переговоров между государством и ка- толической иерархией. Для римско-католических иерархов практически не стояла про- блема выбора — они отвергли «Католическую акцию», твердо сле- дуя указаниям Ватикана, за выполнением которых пристально сле- дил папский нунций Веролино*. 15 июня в пастырском послании они категорически заявили, что ни на какие соглашения с государс- твом епископат Чехословакии не пойдет. Священникам предлагалось на воскресных службах в костелах огласить циркуляр консистории, в котором еще раз подчеркивалось, что «Католическая акция» явля- ется движением раскольников и участие в ней или содействие «под- лежат церковному наказанию». Вместе с тем всем священнослужи- телям, кто присоединился к этой акции под давлением, предлагалось отозвать подпись у своего епископа46. Этот шаг епископата вызвал острую реакцию властей, которые в административном порядке запретили оглашение в костелах епис- копского циркуляра. Большинству священников были нанесены специальные визиты представителей государственных органов с тре- бованием отвергнуть епископский циркуляр или по крайней мере публично его не зачитывать. Казалось бы, нужный эффект был до- стигнут — циркуляр зачитали все епископы, но лишь 1/3 ксендзов. В обстановке противостояния администрация Св. престола не могла остаться безучастной к событиям в ЧСР. Циркуляр чешских и словацких епископов получил прямую поддержку в Риме. Уже 20 июня 1949 г. конгрегация Святого оффициума** издала декрет, в * Он предпринял без согласования с МИД ЧСР поездку по стране, в ходе ко- торой, как сообщали советские дипломатические службы в Москву, «особенно при посещении словацких епархий пытался вмешиваться во внутренние дела страны и выступать публично с подстрекательскими речами». Веролино был за- держан органами безопасности ЧСР (АВП РФ. Ф. 0138. Оп. 30. П. 159. Д. 3. Л. 114). 11 июля 1949 г. на заседании президиума ЦК КПЧ министру иностран- ных дел Клементису было поручено потребовать немедленного отъезда Веролини из страны и аннулировать его визу (NA CR. F. UV KSC 02/1 sv. 82, a.j. 183,1. 3). Специальный контрольный орган в Ватиканской администрации, устанав- ливавший соответствие того или иного документа или мероприятия положениям католических догм. 607
котором «Католическая акция», разворачивавшаяся в Чехословакии, квалифицировалась как «пропагандистская, навязанная насилием и лестью». Святой оффициум, «выполняя свою задачу защиты веры и морали именем и авторитетом его Святейшества... папы Пия XII, — говорилось в документе, — осуждает и отвергает вышеупомянутую акцию как схизматическую и одновременно заявляет, что все до единого духовные лица и верующие, которые в ней сознательно и добровольно участвовали или будут участвовать, и особенно иници- аторы и сторонники, объявляются схизматами и отлучаются от като- лической церкви»47. Такая поддержка из Рима не могла не оказать воздействия на на- строения священнослужителей. Сведения, поступавшие в отдел по религии Комитета действия Национального фронта, свидетельство- вали о том, что многие священники, подчиняясь распоряжениям, из- ложенным в епископском циркуляре и вышеназванном декрете Свя- того оффициума, начали отзывать свои подписи под обращением «Католической акции». Уже 29 июня 1949 г. в Комитет действия На- ционального фронта стали приходить первые письма священников с отзывом своих подписей. Содержание писем, как свидетельствует документ, сводился к тому, что «никакого заявления не подписывал, КА не признает, с ее заявлением не согласен и всю деятельность «Католической акции» как самозваной осуждает и отвергает». На- пример, в Остраве, где пастырское послание зачитывали 80 ксенд- зов, только 7 священников не отозвали свои подписи, но при этом заявили, что хотя они за соглашение с правительством, но не соглас- ны с «Католической акцией»48. Остро отреагировал на документ римской конгрегации Святого оффициума и Фиала — активный организатор «Католической акции»: по сведениям зарубежной печати, он имел встречу со своим епископом, в ходе которой заявил, что хочет остаться верным церк- ви «как архиепископ Беран и папа». Из этого пресса делала вывод, что «поведение Фиалы показывает, какую еще власть (в Чехослова- кии. — Авт.) имеют над священниками Беран и Ватикан»49. В такой ситуации власти предприняли шаги, направленные на изо- ляцию верховных католических иерархов от рядового духовенства и верующих: специальным распоряжением Министерства школ в кон- систории архиепископов и епископов направлялись государственные уполномоченные, которые стали осуществлять цензуру всей исходя- щей переписки. А. Чепичка, информируя 23 июня 1949 г. М. А. Сили- на о начале «Католической акции», особо подчеркивал: «В последние дни приняты меры по изоляции Берана и епископов. Они лишены воз- можности пользоваться почтой и телефоном. Они в настоящее время имеют связь с духовенством при помощи курьеров. Беран все время сидит в своем дворце, пишет письма правительству... Он также объя- вил, что не выйдет из своего дворца и считает себя “узником”»50. 608
Правительством было также издано постановление, запрещающее проводить собрания и совещания священников, викариев, деканов без ведома районных национальных комитетов. Последние обязаны были присылать на эти мероприятия своих представителей. Ми- нистерство школ брало на себя охрану тех священнослужителей, которые будут подвергаться преследованиям со стороны церкви за прогрессивные взгляды и за сотрудничество с государственными органами. 21 июня правительство сделало заявление о церковно-по- литической ситуации в стране, в котором прямо указывалось, что оно не может допустить, чтобы свобода совести патриотов-католиков ог- раничивалась архиепископами и епископами. Теперь правительство берет решение церковных вопросов в свои руки. Никаких перегово- ров епископату больше не предлагалось. Более того, в тот же день Р. Сланский, как генеральный секретарь ЦК КПЧ, разослал телеграм- му секретарям краевых организаций, где прямо указывалось, что ре- акция сосредоточивает все силы только на церковном фронте, кото- рый открывает ей легальные возможности противостояния власти. Поэтому борьба с реакционным клиром является важнейшим участ- ком борьбы с реакцией вообще. В связи с этим в краях и районах ре- комендовалось немедленно создавать специальные «тройки»51. На местах усилиями партийных органов и национальных комитетов была организована серия конференций верующих (в подавляющем большинстве коммунистов), на которых оформлялись организацион- ные структуры нового движения — комитеты, а 24 июня был образо- ван общегосударственный комитет «Католической акции». Власть получала, таким образом, партнера для переговоров по урегулирова- нию отношений с римско-католической церковью. Теперь епископат мог быть организационно выведен из переговорного процесса. У пра- вительства руки были развязаны. Одновременно шел планомерный нажим на рядовое духовенство: с ксендзами на местах проводилась индивидуальная разъяснительная работа о необходимости присоеди- нения к движению «прогрессивных католиков». В Москву шла противоречивая информация о ситуации, склады- вавшейся на католическом фронте. В Праге руководящие деятели ЦК КПЧ в беседах с советскими дипломатами и прежде всего с М. А. Силиным летом и осенью 1949 г. рисовали весьма позитивную картину наступления на епископат. Тон здесь задавал А. Чепичка. Уже 23 июня в 1949 г. он, раскрывая Силину цели и задачи «Католи- ческой акции», подчеркивал: «.. .Компартия не хотела создавать кон- фликта между государством и католической церковью. Было решено создать конфликт внутри самой католической церкви с целью вбить клин между реакционным епископатом и низшим и средним духо- венством. Это в значительной степени удалось». Позитивные оценки преобладали и в более поздних беседах Сили- на с руководящими деятелями КПЧ. Так, Р. Сланский 7 июля 1949 г. 609
высказывал удовлетворение состоянием дел, а сокращение освещения в печати хода борьбы за католическую церковь объяснял специаль- ным распоряжением К. Готвальда в связи с переходом к новой такти- ке. «Тов. Сланский, — писал Силин в Москву, — отметил как положи- тельный факт правильность решения правительства поддержать свя- щенников в продолжении ими богослужения в церквях Чехословакии, хотя отлученных от церкви Бераном. Священники ведут богослуже- ния в тех же костелах и не противодействуют мероприятиям чехосло- вацкого правительства. Больше того, переходят к открытой поддержке правительственных мероприятий. Чехословацкое правительство впол- не удовлетворено развитием “Католической акции”». Не менее пози- тивную картину обрисовал советскому послу в августе 1949 г. заведу- ющий международным отделом ЦК КПЧ Б. Геминдер, который также «дал положительную оценку кампании “Католической акции”». Он сказал, что удалось провести обследование всех костелов, церквей, монастырей, и выяснилось, что до 1500 хорошо сохранившихся зда- ний почти совершенно свободны и не используются для религиозных целей, а стоят просто как собственность церкви. Подготовляется закон, позволяющий правительству производить переселение монахов и мо- нахинь из одних зданий в другие... Освободившиеся здания будут пе- реданы Министерству внутренних дел, Министерству обороны и мест- ным национальным комитетам. Геминдер доволен столь важным ре- зультатом обследования церковного имущества», — заключал свою информацию в Москву М. А. Силин52. Из Братиславы же дипломаты сообщали не столь оптимистические известия. Они откровенно писали о сопротивлении ксендзов, которые ве- ли активную пропаганду против «Католической акции», инициируя про- щание с верующими, «оплакивали» поругание храмов и тому подобное. В этой части республики сложилась особенно острая ситуация. Нередко крестьяне, вооруженные палками, топорами и вилами, со- бирались у костелов, охраняя от ареста своих священников. «Кое- где, — сообщалось советскими дипломатами из Братиславы в МИД СССР, — демонстрации приняли антисемитский характер... Наибо- лее крупный масштаб приняли беспорядки в гор. Чадце, где выли- лись в забастовку на фабрике «Словена» и [сопровождались] избие- нием председателя фабзавкома... За месяц, истекший после первого послания епископата, в Словакии зарегистрированы беспорядки, связанные с “Католической акцией” в 57 населенных пунктах»53. Обстановка в Чехословакии летом 1949 г.* была предметом при- стального внимания не только Москвы и Ватикана, но и соседних с * Она подробно исследована чешскими и словацкими историками (см.: Pesek J., Barnovsky М. Statna moc... S. 61-85; Kmet’ N. Postaveni cirkvi na Slovensku 1948-1951. Bratislava, 2000. S. 105-149; Kaplan К. Stat a cirkev v Ceskoslovensku. 1948-1953. Brno, 1993. S. 73-94; Vasko V. Neumlcena kronika katolicke cirkve v Ceshoslovensku po druhe svetove valce. D. II. S. 67-74). 610
ней католических стран — Венгрии и Польши. В польских архивах хранятся направлявшиеся в Варшаву сообщения польского посла в Праге Л. Борковича. Одно из них, отправленное в конце июня, не может не представлять для нас интереса, так как посвящено анализу церковно-государственного конфликта в ЧСР. Дав изложение собы- тий начиная с мая 1948 г., Боркович, оценивая послания архиеписко- па Берана пастве и правительству Чехословакии, отмечал их прямое сходство с посланиями примаса Польши как по тональности, так и по содержанию. В информации также подробно излагались те административные меры, которые предприняли чехословацкие власти по ограничению позиций католического епископата и которые И. Беран призывал бой- котировать. При этом отмечалось, что лишь после направления в епис- копские консистории уполномоченных правительства в чехословац- ком епископате наступило замешательство и растерянность. До этого момента, как отмечал Л. Боркович, поведение И. Берана было откро- венно провокационным. Он явно хотел довести дело до своего ареста, чтобы предстать перед верующими мучеником. Но меры чехословац- кого правительства пошли в ином направлении. «Судя по полученным из конфиденциальных источников данным, — пишет посол, — Беран заявил: “Если бы католическая вера не запрещала самоубийство, то он бы сейчас это сделал”». Сообщая о реакции Ватикана на происходив- шие в ЧСР события, Боркович отмечал, что в последнее время Святая столица воздерживается от каких-либо комментариев событий в Че- хословакии. Говоря об итогах «Католической акции» на конец июня, польский посол подчеркивал, что газеты публикуют сотни фамилий священников, присоединившихся к обращению от 10 июня. Он, в частности, приводил данные о том, что уже 1500 ксендзов* (то есть 30% всех священнослужителей) поддержали это обращение. «Католи- ческую акцию» в целом Боркович расценивал как несомненный успех КПЧ: «Представляется, что эта акция, которая проводится разумным и интеллигентным способом, достигнет намеченной цели. Чехи рас- сматривают ее как второй “Февраль”»54. Что же касается отношения Ватикана к движению «прогрессив- ных католиков» и проводимой в Чехословакии «Католической акции», то он не ограничился изданием декрета об отлучении, адре- сованном чехословацким католикам. 1 июля 1949 г. папа Пий XII ут- вердил декрет о запрете католикам всего мира сотрудничать с ком- мунистами под угрозой отлучения**. * Эти данные приводились в органе ЦК КПЧ «Руде право» за 28 июня 1949 г. По сведениям чешских исследователей, располагавших закрытыми материалами ЦК КПЧ, число подписавших было почти в два раза меньше (см. подробнее: Kaplan К. Stat a ci'rkev v Ceskoslovensku. 1948-1953. Brno, 1993. S. 80). ** Подробнее об этом см.: § 2 настоящей главы. 611
Принятые Ватиканом меры выводили движение «прогрессивных католиков» в Чехословакии (и других странах) за рамки католичес- кой церкви. Они, будучи отлученными, оказывались вне ее организа- ционных структур. И именно это обстоятельство во многом стало тем ушатом холодной воды, который привел к затуханию деятель- ности местных организаций «Католической акции». Уже осенью 1949 г. из краевых партийных организаций и комите- тов Национального фронта начали поступать сообщения, что «Като- лическая акция» пробуксовывает. Эту реальность, хотя и в очень ос- торожной форме, вынужден был признать 3 ноября 1949 г., беседуя в советском посольстве, начальник отдела Государственного управле- ния по делам церквей В. Экарт. «Касаясь деятельности католической акции, — писал в своем дневнике третий секретарь М. Фролов, — Экарт сообщил, что в последнее время правительство придавало большое значение чехословацкой церкви. Значительно укрепило ее материально. Правительство думало, что «Католическая акция» разъединит силы католиков, и часть католиков, согласных с принци- пами народной демократии, перейдет в чехословацкую церковь*. Од- нако этого пока не случилось»55. Это было скрытое признание не- удачного финала «Католической акции». К началу 1950 г. функцио- нировал лишь ее центральный орган, местные же организационные структуры, по существу, распались. Чешские и словацкие историки справедливо считают, что госу- дарственная власть проиграла в конфликте с церковью, ибо ей не удалось в ходе этой операции отделить рядовое духовенство и веру- ющих от церковной иерархии и Ватикана. Попытки же оживить де- ятельность «Католической акции», предпринимавшиеся в 1950- 1951 гг. не принесли ожидаемых результатов. Словацкий историк Я. Пешек отмечает, что реальный результат «Католической акции» был равен нулю и государственная власть это знала. Но она к этому времени (т. е. к 1950 г. —Авт.) имела другие средства, которые были более эффективны, чем «Католическая акция»56. Речь шла прежде всего о двух так называемых церковных зако- нах, которые были приняты Национальным собранием страны 14 ок- тября 1949 г. и вокруг которых шла осенью этого года борьба между римско-католическим епископатом и правительством. Один из них касался вопроса об экономическом обеспечении де- ятельности церкви государством и государственном жалованье свя- щеннослужителям. Принятие его рассматривалось властью как акт, который позволит ликвидировать прямую материальную зависи- мость рядового духовенства от церковной иерархии, в чьих руках сосредотачивались все финансовые потоки, в том числе и те, что вы- делялись государством для обеспечения конгруа (выплат священни- кам за исполнение ими своих функций). * Имеется в виду чешская национальная церковь, не подчинявшаяся Ватикану. 612
Другой законопроект предусматривал создание специального Го- сударственного управления по делам церквей. Оно должно было стать не только органом контроля и управления церквями, но и вы- ступать для духовных лиц в качестве нового узаконенного властями противовеса церковной иерархии. Хотя оба законопроекта должны были распространяться на все конфессии страны, ожесточенное со- противление их принятию оказывали только католические еписко- пы. С главами остальных конфессий властям удалось достичь согла- шений. Особенно ожесточенное сопротивление в среде католического епископата встретил законопроект об экономическом обеспечении церкви и государственном жалованье священнослужителям. Об этом сообщал в Москву патриарху Алексию митрополит Праж- ский и Чешский Елевферий в августе 1949 г.: «.. .Необходимо заме- тить, что правительственные круги стремились всячески наладить со всеми церквями в Чехословакии хорошие, дружеские взаимоот- ношения и предоставить все для спокойного развития церквей. Так, правительство, учитывая затруднительное материальное по- ложение большинства рядового духовенства, старалось издать закон, благодаря которому государственное жалованье священни- кам (конгруа) должно было быть значительно увеличено. С пред- ложенным проектом нового закона выразили согласие все церкви, за исключением католической, которая предъявляла все новые и новые требования... Постоянно находясь в сношениях с Ватика- ном, руководство католической церкви в Чехословакии добивалось того, чтобы массы духовенства и верующих отдалялись от влия- ния государства...»57 Какие же события стояли за такой информацией экзарха в Мос- ковскую патриархию? Церковная комиссия ЦК КПЧ, форсируя темпы прохождения в правительстве и парламенте законопроекта об экономическом обеспечении деятельности церкви, просила прези- диум ЦК обсудить его на заседании ЦК, чтобы иметь возможность вынести законопроект на парламентские слушания еще до осенних каникул. В июле 1949 г. проект закона от имени Центрального коми- тета действия НФ был направлен католическому епископату с прось- бой его рассмотреть и прислать замечания. Под разными предлогами он был католической стороной признан неприемлемым. Одним из первых свой протест против готовившегося проекта за- кона заявил епископ И. Матоха в конце июля 1949 г.58 В середине августа на очередной епископской конференции было принято ре- шение объявить данному законопроекту бойкот и развернуть в стра- не акции протеста, которые епископат лично взял под свой контроль. В течение нескольких недель было собрано 1628 подписей ордина- торов, викариев, рядовых священников в поддержку призыва епи- скопов. К январю 1950 г. число подписей достигло 454059. 613
Однако опросы рядового духовенства, которые проводили как ор- ганы власти, так и епископат, свидетельствовали, что настроения были не столь однозначны, как хотелось бы иерархам. Многие из священников, кто связывал с новым законом улучшение своего мате- риального положения, подписывали резолюцию протеста, просто подчиняясь строгой церковной дисциплине. Развертывая эту акцию протеста, епископат рассчитывал прину- дить правительство не выносить готовящийся законопроект на об- суждение парламента и возобновить переговоры. Против законопро- екта о государственном жалованье священнослужителям выступил и Ватикан, направив 23 августа в МИД ЧСР специальную ноту, где за- конопроект был расценен как неприемлемый для католической церк- ви. Однако этот шаг Святой столицы не мог изменить ситуацию. Данные отдела по делам религии в Национальном фронте свиде- тельствовали, что 70% священников воспримут положительно гото- вящийся законопроект и не откажутся от новой системы выплаты жалованья60. 14 октября 1949 г. Национальное собрание приняло оба церков- ных закона». 3 ноября 1949 г., начальник отдела Государственно- го управления по делам церквей В. Экарт уже говорил в советском посольстве о том, что «рядовые священнослужители с удовлетво- рением встретили изданный закон о материальном обеспечении ду- ховенства, церкви и религиозных обществ. В настоящее время в Управление по делам церкви поступило много писем от священнос- лужителей республики, в которых выражается благодарность прави- тельству за заботу о рядовых священниках». По-видимому, В. Экарт специально не уточнил, от священников каких конфессий посыла- лись благодарственные письма. Но он настойчиво обращал внима- ние советского собеседника на то обстоятельство, что на совещании католического епископата, состоявшемся «по разрешению минист- ра Чепички» в 20-х числах октября, хотя и раздавалась критика при- нятых законов, но, боясь потерять доверие рядовых священников, епископат «вынужден был отметить в своем решении, что руко- водство католической церкви не будет наказывать священнослужи- телей, если они будут пользоваться материальной помощью госу- дарства»61 . Исчерпывающая информация о реакции чехословацкого католи- ческого духовенства на принятые в Праге церковные законы была отправлена польским посольством в Варшаву специальной шифро- телеграммой. В ней, в частности, сообщалось, что со стороны рядо- вого католического духовенства в Чехословакии наблюдается при- знание новых законов. Так, с 11 по 18 октября более 600 ксендзов высказались в их поддержку. Далее польский посол характеризовал позиции чешских и сло- вацких епископов. Он сообщал, что по инициативе Оломоуцкого 614
епископа Матохи была собрана в Праге конференция епископов*, на которую отказались прибыть архиепископ Беран и словацкие епис- копы Войташшак, Чарский и Гойдич. После бурных дискуссий, как отмечалось в шифртелеграмме, было принято решение признать церковные законы. «Официальное уведомлении правительства об этом решении будет направлено в ближайшие дни. Епископы одно- временно прилагают усилия к тому, чтобы обеспечить себе занятие некоторых должностей в Управлении по делам церквей. Версия, что это изменение позиции епископов согласовано с Ватиканом, не верно... Епископы решили капитулировать, опасаясь остаться гене- ралами без армии... Однако несомненно, что они от борьбы не отка- зываются и будут продолжать ее новыми методами в более трудных для себя условиях. Скорее всего речь идет о сочетании легальных и нелегальных форм борьбы»62. Таким образом, польский посол фактически констатировал пере- ход чехословацкого католического епископата к обороне после не- удачной попытки потребовать от правительства отмены церковных законов в обмен на обещание сотрудничества. Это, безусловно, был серьезный успех коммунистов. Однако этот успех, по-видимому, и не позволил им дать объективную оценку ситуации, сложившейся на католическом фронте, о чем наглядно свидетельствует беседа главы Государственного управления по делам церквей А. Чепички с советским послом М. А. Силиным 14 декабря 1949 г. Так, в частнос- ти, говоря о роли «Католической акции» в конфессиональной поли- тике власти, Чепичка, несмотря на ее очевидный провал, настойчи- во проводил мысль о том, что эта мера себя оправдала: «Через като- лическую акцию нам удалось изолировать верхушку католической церкви от рядового духовенства, перетянуть на свою сторону боль- шинство низов церкви и парализовать все мероприятия Ватикана**, которые он пытался проводить в Чехословакии с целью подрыва на- родно-демократического режима... Католическая акция в значи- тельной мере подорвала авторитет Берана, политическое лицо кото- рого в значительной степени скомпрометировано... По планам англо-американских кругов, Беран должен был в Чехословакии сыг- рать такую же роль, как Райк в Венгрии и Костов в Болгарии...»63 Думается, что подобное заявление в условиях, когда по всем стра- нам Восточной Европы национальные органы безопасности и со- * Это была первая конференция, на проведение которой Й. Матоха запросил согласия правительства, за что и был подвергнут критике со стороны архиеписко- па Берана (см.: Kaplan К. Stat a cirkev v Ceskoslovensku. 1948-1953. Brno, 1993. S. 103). Речь, по-видимому, идет об инструкции Ватикана чехословацкому епископа- ту о том, чтобы он добился отказа священнослужителей получать плату от госу- дарства под угрозой отлучения от церкви. 615
ветские советники МГБ были заняты поиском болгарских, поль- ских и чехословацких «Райков» и «Костовых», являлось откровен- ным политическим доносом на высшее лицо римско-католической церкви. Представляется, что ни А. Чепичка, ни руководство КПЧ не сде- лали основного вывода из «Католической акции»: ставка на кирил- ло-мефодиевскую традицию явно не сработала не только в словац- ком, но и в чешском обществе. Планы создания национальной ка- толической церкви, независимой от Ватикана, с которыми чехословацкие коммунистические лидеры (Готвальд и Сланский прежде всего) выступали с лета 1948 г., все более приходили в про- тиворечие с реальной действительностью. Поэтому ни перспектива смены состава римо-католического епископата путем слияния като- лической церкви с чешской церковью и замена епископов — сторон- ников Ватикана епископами чешской церкви, ни тем более слияние православной церкви с католической и замена католических еписко- пов православными, о чем А. Чепичка информировал советскую сторону, не оценивались в Москве как сколько-нибудь серьезные, имеющие под собой основу, варианты конфессиональной политики. Советское руководство и по дипломатическим каналам и через Совет по делам религиозных культов при Совмине СССР располагало до- статочно полными сведениями о степени влияния и внутренних кол- лизиях как в чешской церкви, так и в православной церкви в Чехос- ловакии. А вот планы коммунистов на 1950 г. изоляции духовных лиц, которые получили образование в Ватикане (они составляли, по данным А. Чепички, 20% всех священнослужителей) под видом «монастырской акции», а также планы использовать капитулу, яв- лявшуюся высшим коллективным органом для борьбы с Ватиканом, могли представлять интерес для советской стороны. Поэтому не уди- вительно, что запись беседы Силина с А. Чепичкой была в Москве разослана не только заместителям министра иностранных дел А. А. Гро- мыко и В. А. Зорину, но и А. Я. Вышинскому — главе советского дипломатического ведомства. Это означало большую вероятность поступления данной Чепичкой информации в высшие партийные ин- станции СССР64. Итак, 1949 г. стал для власти и католической церкви Чехослова- кии рубежом, завершившим маневры вокруг переговоров, которые, преследуя свои цели, вела та и другая сторона с лета 1948 г. За этот период власть, используя свой административный ресурс путем при- нятия «церковных законов», создала правовую основу для вмеша- тельства в дела римско-католической церкви, а также других вероис- поведных институтов. Но именно католическая церковь, как запад- ного, так и восточного обряда, располагая автономией до принятия церковных законов, оказывала наибольшее сопротивление формиру- ющемуся режиму партийно-государственной диктатуры. 616
§ 2. Государственно-церковные отношения в Польше и Венгрии: путь к соглашениям Состоявшийся в декабре 1948 г. в Варшаве объединительный съезд рабочих партий открыл новый этап в послевоенном развитии Польши, который в современной науке определяется как время пар- тийно-государственной диктатуры и утверждения сталинизма. Вы- полнение принятой польскими коммунистами программы преобра- зований общества было невозможно без контроля партии за духов- ной сферой жизни общества, где сохраняла свое господство римско-католическая церковь. Именно она, владея умами миллионов поляков, оставалась главным и единственным идеолого-мировоз- зренческим противником реализации стратегических задач ПОРП. Это придавало особое значение религиозному направлению в поли- тике партии. Между тем на рубеже 1948 и 1949 гг. стали фактом перемены в руководстве самой церкви. В конце октября 1948 г. умер кардинал А. Хлонд, строивший, как и архиепископ И. Беран в Чехословакии, свою политику в расчете на относительную кратковременность пре- бывания коммунистов у власти, а поэтому стремившийся в отноше- ниях с государством занимать твердую позицию «бескомпромиссно- го реагирования на каждое зло», не доводя при этом дело до острых столкновений. В начале января 1949 г. на пост примаса по решению Ватикана был возведен молодой епископ Люблинский С. Вышинс- кий*, который признавал долговременность власти ПОРП, а поэтому считал необходимым «подобрать соответствующие средства для спасения костела» и «проявлять большую сдержанность в открытом сопротивлении политике государства»65. Смена примаса произошла на фоне заметного ужесточения поли- тики государства в отношении церкви. Как сообщал в Москву в на- чале 1949 г. советский посол в Польше В. 3. Лебедев**, отношения между костелом и польским правительством обостряются66. Это со- ответствовало действительности. * С. Вышинский (1901-1981) — в годы гитлеровской оккупации находился в Польше, участник Варшавского восстания 1944 г., капеллан Армии Крайовой; с 1946 г. — епископ Люблинский; с 1948 г. — архиепископ, митрополит Гнезнен- ско-Варшавский; ординарий верующих восточных обрядов в Польше; с 1953 г. — кардинал (Slownik historii Polski. Warszawa, 1991. S. 213; Nitecki P. Biskupi Kosciola w Polsce. Slownik biograficzny. Warszawa, 1992. S. 231). Доступные российские архивные документы свидетельствуют, что в 1949 г., в отличие от предыдущего этапа, советское посольство в Варшаве систематиче- ски отслеживало развитие ситуации на религиозном направлении, а польское ру- ководство, зачастую по своей инициативе, предоставляло подробную информа- цию на этот счет. 617
К борьбе с влиянием католической церкви в начале 1949 г. были активно подключены органы госбезопасности. На состоявшемся в феврале 1949 г. заседании секретариата ЦК ПОРП было принято развернутое решение о работе Министерства общественной безо- пасности. Среди задач этого ведомства отдельным пунктом значи- лась «разработка» признанного врагом демократического строя ка- толического клира. В отношении наиболее активных его представи- телей предполагалось применение целой системы разнообразных мер: от средств принуждения в отношении одних до изоляции в от- ношении других. Католическое духовенство, таким образом, превра- щалось в коллективного фигуранта деятельности органов безопас- ности. По сведениям на ноябрь 1948 г., уже был арестован и нахо- дился в тюрьме 81 ксендз, а за 91, включая несколько епископов, велось постоянное наблюдение67. В январе 1949 г. при политбюро ЦК ПОРП была создана специ- альная межведомственная комиссия, возглавлявшаяся членом полит- бюро А. Завадским*, которая должна была определять основные направления церковной политики партии. На состоявшихся 26 янва- ря и 2 февраля 1949 г. заседаниях политбюро ЦК ПОРП рекоменда- ции комиссии были приняты и задачи партии в религиозной полити- ке конкретизированы: к 1 сентября закончить вытеснение из школ ксендзов, монахов и монахинь, преподающих светские предметы, а также церковных воспитателей; к 1 апреля подготовить ликвидацию школ при монастырях; освободить детей старше 14 лет от посеще- ния уроков религии; последние исключить из обязательных экзаме- национных предметов; разработать план сокращения числа детских садов, работающих при монастырях под эгидой благотворительной организации «Каритас»; передать преподавание права из Люблин- ского католического университета в государственный университет им. М. Складовской-Кюри68. В это же время в партии строились планы использования полити- ческих инструментов воздействия на рядовое духовенство и верую- щих. Среди членов узкого руководства ПОРП (Р. Замбровский, Я. Бер- ман) в начале 1949 г. вновь обсуждалась идея создания на базе неболь- шой клерикальной организации — Стронництво працы (СП), находившейся под контролем коммунистов, достаточно массовой пар- тии, представляющей интересы католиков, но противостоящей Вати- кану и епископату, способной оказывать влияние на католические круги помимо епископата и бороться за отрыв, опять же под руководст- вом коммунистов, польских католиков от ориентации на Ватикан. Единодушной поддержки в руководстве ПОРП эта идея не получила. Резко против выступил и лидер СП Ф. Виды-Вирский. Он мотивиро- вал свою позицию тем, что «небольшое число революционных кад- * Эта структура аналогична той, что была создана в ЦК КПЧ летом 1948 года. 618
ров» не обеспечит своего влияния в партии, которая под наплывом «реакционных элементов» станет массовой, будет ими прибрана к рукам и «с первых шагов превратится в орудие польской реакции»69. В конечном счете идея создания массовой католической партии не была реализована, но о появлении ее было немедленно, по кана- лам ТАСС, доложено в Москву. Сообщение корреспондента ТАСС Н. Р. Пантюхина вызвало, по-видимому, беспокойный интерес в со- ветском правительстве. Датированное 5 марта, оно 12 марта было направлено В. М. Молотову и затем, без сомнения по указанию пос- леднего, разослано узкому руководству СССР. Мы не располагаем сведениями, какая рекомендация в связи с этим поступила из Моск- вы в Варшаву, и поступила ли. Но в беседе 31 марта 1949 г. с мини- стром общественной администрации В. Вольским, в ведении кото- рого по линии правительства находились отношения с церквями, советский посол В. 3. Лебедев как бы мимоходом спросил: «.. .Что за разговоры идут вокруг создания в Польше “католической партии”?», и получил ответ: «...Некоторые товарищи из руководства партии (Замбровский) высказываются за то, чтобы “Стронництво працы” ...превратилось бы в католическую партию Польши, которая нахо- дилась бы в контакте с правительством». Вольский, уточнил посол, «считает эту затею несерьезной и не видит нужды в создании такой партии». Этот ответ, видимо, удовлетворил посла. Но внимание со- ветской стороны к идее сильной СП сохранялось. Проанализировав развитие вопроса, Н. Р. Пантюхин в специальной информации в Мос- кву «Польская демократия и костел» от 9 апреля 1949 г. поддержал вывод Виды-Вирского, что «массовая католическая партия будет бо- роться за власть и искать в этом поддержку не у ПЗПР (ПОРП. — Авт.), а у костела». Он расценивал намерения части руководства польской партии как проявление «совершенно непонятных маневров ПЗПР, не обещающих в будущем ничего хорошего», с одной стороны, и как «попытку костела нащупать почву для создания в Польше со- лидной католической партии, которая, следуя примеру французской МРП*, могла бы не только приостановить развитие народной демок- ратии в сторону социализма, но и реставрировать капиталистические отношения в Польше» — с другой. Пантюхин резюмировал: «Зачем надо было ликвидировать одного врага (Миколайчика), чтобы выра- щивать еще более сильного врага — костел»70. Таким образом, идея создания лояльной власти массовой католической партии не получи- ла поддержки и в Москве. В польском руководстве она была заблоки- рована именно по политическим соображениям. * МРП или Республиканское народное движение — политическая партия, от- ражавшая интересы крупных собственников, а также католической церкви. Обра- зована в 1944 г. Входила в состав послевоенных коалиционных правительств Франции. 619
Между тем в отношениях государства и костела наступали замет- ные перемены. Еще в январе 1949 г. в условиях, которые кардинал А. Сапега считал близкими к венгерским*, Ватикан, формируя общий курс в отношении Восточной Европы, порекомендовал С. Вышин- скому начать переговоры с польским правительством в целях урегу- лирования отношений церкви и государства. Эта рекомендация была близка польскому епископату, который видел в переговорах способ остановить разворачивавшееся наступление государства на позиции католической церкви. В феврале 1949 г. кардинал Сапега настоятель- но предлагал Беруту приступить к переговорам. Но руководство страны, считая ситуацию для переговоров политически невыгодной, оттягивало решение. Правительство предварило их начало обшир- ным заявлением 18 марта 1949 г.** министра В. Вольского. В нем кон- статировались антигосударственная позиция костельной иерархии, «усиление недружественного отношения некоторых кругов клира к правительству и народному государству», отмечались случаи сотруд- ничества ксендзов «с преступными и антигосударственными группа- ми» — «агентурой англо-американского империализма», что «нахо- дится в очевидном противоречии с единодушными усилиями огромно- го большинства общества». Вместе с тем в заявлении подчеркивалось, что правительство не намерено нарушать религиозных свобод граж- дан, вмешиваться во внутренние дела костельной администрации, и давалось обещание поддерживать любые действия костела, направлен- ные на урегулирование отношений с государством, в случае «измене- ния теперешней позиции костельной иерархии и прекращения недру- жественных действий в отношении народного государства»71. Вслед за этим заявлением руководством ПОРП по всей стране были проведены массовые собрания. 23 марта 1949 г. последовал ответ польского епископата на правительственное заявление, опуб- ликованное в печати 20 марта. В нем правительство обвинялось в том, что своим заявлением преследовало пропагандистские цели «развертывания враждебных нападок на костел», что опубликова- нием этого заявления церкви нанесено оскорбление, а «ущерб Костелу никогда еще в нашей истории не приносил пользы Поль- ше». В таких условиях переговоры невозможны — таков был вывод польского епископата72. В руководстве ПОРП заявление епископата было расценено как «грубое по форме», но Вольскому были даны указания возобновить его полуофициальные встречи с епископатом, о чем Я. Берман и уве- * Имеется в виду арест венгерского кардинала Й. Миндсенти в конце декабря 1948 года. Текст документа обсуждался на заседании секретариата ЦК ПОРП 12 и 17 марта 1949 г. 18 марта он был вручен секретарю епископата 3. Хороманьскому (Zaryn J. Kosci61 a wladza w PRL. 1945-1950. Warszawa, 1997. S. 215). 620
домил советского посла. В беседе с советским послом 25 марта 1949 г. Я. Берман утверждал: «Главное, чего мы достигли, что пере- шли в наступление и притом открыто. Сейчас мы будем активно под- держивать эту линию... а затем перейдем к другим мероприятиям (административного, финансового и другого порядка), ограничива- ющим чересчур распоясавшихся деятелей костела»73. Готовились меры по изъятию церковных земель, не затронутых аграрной рефор- мой*, по учету доходов и налогообложении ксендзов и церковных организаций, о полной ликвидации католических школ, руководство которых ранее было лишено права выдачи государственных аттеста- тов зрелости. Представляется, что весной 1949 г. правительственная сторона, явно отдавая предпочтение открытому наступлению на позиции костела, не была заинтересована в проведении официальных пере- говоров с римско-католической церковью, которые логикой перего- ворного процесса могли бы привести к определению некоего ста- тус-кво в отношениях и позициях партнеров и тем самым вынудили власть приостановить развернувшееся наступление на позиции церкви. Западные наблюдатели, отмечая возраставшую активность поль- ского правительства на католическом «фронте», связывали ее имен- но с той, уже упоминавшейся конференцией представителей компар- тий стран советского блока, которая состоялась в конце марта «близ Варшавы». 25 апреля 1949 г. состоялось заседание секретариата ЦК ПОРП, где был принят ряд решений по конфессиональным вопросам. Если в Чехословакии в это время уже речь шла о необходимости взять курс на раскол католического сообщества и изоляцию епис- копата от рядового духовенства и верующих, то в Польше акцент пока делался на других проблемах. Комиссии Завадского предла- галось в течение недели собрать информацию об уплате налогов духовенством и его собственности, предпринять первые шаги к конфискации больниц при монастырях, заняться непосредствен- ной подготовкой к ликвидации благотворительной организации «Каритас»74. Однако уже в начале мая 1949 г. на заседании оргбюро ЦК ПОРП были внесены новые акценты в конфессиональную политику. Пре- мьер-министр и член политбюро Ю. Циранкевич поставил вопрос о том, что «партия ставит своей целью на данном этапе мобилизацию широчайших слоев народа на борьбу против антинациональной, ан- тинародной политики католической церкви в Польше, на борьбу за отрыв трудящихся от реакционного духовенства, выполняющего приказы Ватикана»75. * Закон об изъятии церковных земель принят 20 марта 1950 года. 621
Этот же мотив о необходимости борьбы не с католической церко- вью и религией, а именно с реакционным духовенством прозвучал и в информации в ЦК ВКП(б), подготовленной руководителем отделе- ния Польского агентства печати (ПАП) в Москве С. А. Натансоном. Он 10 июня 1949 г. докладывал в ЦК ВКП(б) о тех действиях адми- нистративного и экономического характера, которые правительство Польши предпринимает и намеревается предпринять против «реак- ционного духовенства» Речь шла о постепенном изъятии у церкви в пользу государства сети католических школ, детских домов, благо- творительных организаций, которые «используются католической церковью как орудие политического обмана масс и вовлечения их в русло ее антинародной политики, нередко как прикрытие для де- ятельности подпольных террористических организаций». По сооб- щению Натансона, предусматривались и весьма радикальные меры по подрыву экономической базы католической церкви: введение на- логообложения духовенства и изъятие церковной земельной соб- ственности*. Тогда же, в июне 1949 г., на состоявшемся общеполь- ском совещании сотрудников Министерства общественной безопас- ности министр С. Радкевич изложил перед собравшимися главные задачи при решении «проблемы костела»: объединять народ вокруг политики партии на этом направлении; разоблачать «реакционную работу» части духовенства, связанного с антиправительственным подпольем; вести дело к расколу монолитности духовенства76. Таким образом, становилось очевидным, что правящая партия в Польше в соответствии с рекомендациями уже упоминавшегося ко- ординационного совещания представителей компартий Восточной Европы будет развивать наступление на позиции католической церк- ви, действуя в разных направлениях. При этом отчетливо прорисо- вывалась линия на изоляцию католической иерархии от рядового духовенства и верующих, которая достаточно активно уже проводи- лась в Чехословакии. В такой ситуации Польский католический костел застал утверж- денный папой декрет Ватикана от 1 июля 1949 г. об угрозе отлуче- нии от церкви католиков — членов компартий и их добровольных и сознательных сторонников**. В декрете перед верующими ставились четыре вопроса: следует ли верующим вступать в компартию или ее поддерживать? Позволи- тельно ли издавать, пропагандировать, писать и читать книги, пери- одическую печать и издания, которые отстаивают доктрину и дейс- * Налогообложение духовных лиц было введено 5 июля 1949 г. распоряжени- ем министра финансов. ** Первый декрет об отлучении был 20 июня 1949 г. адресован чехословацким католикам и являлся реакцией на попытку раскола здесь католической церкви (подробнее см.: гл. II, § 1). 622
твия коммунистов? Могут ли верующие быть допущены к исповеди и причастию, если они сознательно и добровольно являются члена- ми компартий, разделяют их учение и поддерживают их действия? Можно ли считать отступниками от католической веры, подпадаю- щими под процедуру отлучения от церкви тех католиков, которые признают материалистическую, антихристианскую доктрину ком- мунистов, ее фактически отстаивают и пропагандируют? Если на первые три вопроса в декрете давался отрицательный ответ, то на четвертый — ответ был утвердительным77. Это была очевидная реакция Ватикана на ограничение позиций и влияния католической церкви и в особенности на попытки создания проправительственных движений в среде католического духовенс- тва и светских католиков, которые обозначились в конфессиональ- ной политике компартий католических стран Восточной Европы. Издание Ватиканом декрета об отлучении ставило как католи- ческий епископат, так и рядовых католиков стран Восточной Евро- пы в положение потенциального конфликта с новой властью*. Уг- роза отлучения становилась реальной для многих миллионов като- ликов — рядовых членов компартий. Для Польши, где абсолютно подавляющая часть населения была католической, это означало его отказ от участия в экономической и общественной жизнедеятель- ности страны, в управлении государством, у руля которого находи- лась партия, насчитывавшая в конце 1948 г. более 1 млн чел., среди них — не одна сотня тысяч верующих-католиков. Католики состав- ляли массовую базу непрерывно расширявшегося госаппарата, служили в армии, которая в 1949 г. превышала 150 тыс. чел., в раз- личных структурах МВД, милиции, госбезопасности, обеспечивав- ших устойчивость и безопасность политического режима. Числен- ность последних в конце 1948 г. составляла более 200 тыс. чело- век78. Таким образом, не один миллион поляков был поставлен и перед моральным, и перед политическим выбором. Такой поворот дела приводил польский епископат к конфликту не только с властью, но и с той достаточно существенной по численно- сти частью общества, которая нашла свое место в новой реальности и вряд ли была готова с ним расстаться. Он попытался исправить трудную ситуацию отрицанием политического предназначения де- крета от 1 июля 1949 г., определением его как исключительно внут- рицерковного документа, касающегося отношений прихожан и ду- ховенства, во что светская власть не должна вмешиваться. Отверга- * Симптоматично, что чешский епископ Ш. Трохта расценил декрет об отлу- чении, провозглашенный Ватиканом, как «эксцентричную выходку», которая вряд ли окажет какое-либо влияние на решение «наших внутренних государс- твенных проблем». NA CR. F. 1058. c.j. 95. kr. 28. Zprava cirkevnim oddeleni UAVNF. 19 cervna 1949 r. 1. 1. 623
лось право правительства «высказываться по вопросам костельной дисциплины и обязанностей, лежащих на членах Костела». Одно- временно епископат вновь изъявил готовность к переговорам, пыта- ясь предотвратить новое наступление власти на позиции церкви в обществе79. Вскоре и в Ватикане возникли сомнения в продуктивности на- званного декрета. 26 июля 1949 г. центральный орган Ватикана газета «Оссерваторе Романо» опубликовала разъяснения к этому документу. В газете подчеркивалось, что отлучение от церкви не распростронялось на католиков, принимающих участие в выбо- рах, а также на членов тех социалистических партий, которые не сотрудничают с коммунистами. Эти оговорки были связаны с не- которыми негативными для Святой сталицы последствиями де- крета. Становилось все более очевидно, что применительно к странам Восточной Европы Ватикан, по существу, сам себя ис- ключал из переговорного процесса католических церквей с влас- тью. Епископы даже формально не могли настаивать на его участ- ии в переговорах, что в немалой степени развязывало и их руки в отношениях с государственными структурами. В сентябре 1949 г., после подписания Соглашения Венгерского епископата с прави- тельством Венгрии, Ватикан, по сообщению Государственного уп- равления по делам церквей ЧСР, начал проводить некоторую кор- ректировку позиций, зафиксированных в декрете. В частности, было уточнено, что декрет касается отнюдь не всех коммунистов- католиков, а лишь только активных партийных функционеров, что отлучение следует проводить индивидуально и «только в том слу- чае, если человек высказывает полное согласие с марксизмом. Если же согласен не полностью или не все принимает в марксиз- ме, то он остается сыном Ватикана»80. Польское руководство отреагировало на папский декрет об отлу- чении изменением тактики в отношениях с епископатом. 19 июля 1949 г. на заседании секретариата ЦК ПОРП был заслушан доклад Г. Минца об организации антиклерикальных действий. По мнению докладчика, «метод отдельных ударов не выдержал испытания» и не дал желаемых результатов. Поэтому Г. Минц предлагал перейти к стратегии «массированного удара». План предусматривал последо- вательное достижение двух целей: первая — создать среди католи- ческого духовенства «инициативную группу» из ксендзов сторонни- ков власти; вторая — добиться от всех ксендзов подписания специ- альной декларации о лояльности в отношениях с властью. Все это, по мнению докладчика, должно было привести к размежеванию в среде духовенства и позволило бы достигнуть дезинтеграции косте- ла и возможного раскола среди духовенства. Предложения Минца были поддержаны Б. Берутом и Я. Берманом и 23 июля утверждены на Политбюро ЦК ПОРП81. 624
Следует, однако, заметить, что между заседанием секретариата ЦК ПОРП и решением политбюро Б. Берут нанес визит в советское посольство, где, обсуждая с послом проблемы конфессиональной политики в стране, заявил: «Но папа Римский отлучил от церкви всех лиц, являющихся членами марксистских партий. Пока еще трудно сказать... какие последствия вызовет эта мера в отношении нашей партии... Мы займемся этим вопросом сразу же после того, как закончим с нашим праздником*, и, хотя не готовы, все же вызов должны принять и перейдем в наступление»82. Решение политбюро от 23 июля и было шагом к такому наступлению. В конце июля 1949 г. на совещании руководящего актива госбезопасности были определены основные задачи ведомства «на новом этапе борьбы с клиром». Речь шла о развертывании агентурной работы среди духо- венства, слежке, сборе компромата на священослужителей, о «разра- ботке» военных капелланов. Особо отмечалась необходимость ис- пользовать советский и чехословацкий опыт борьбы с церковью. Задача создания агентурной сети в церковной среде была постав- лена руководством госбезопасности еще осенью 1947 г., но реша- лась она с трудом. Весной 1950 г. власть располагала 65 агентами на 30 тыс. служителей католической церкви, не считая информаторов и агентуры в околоцерковных кругах. Хотя в дальнейшем число агентуры возростало, достигнуть желаемых результатов и проник- нуть в епископат не удавалось83. По-видимому, для начала активных действий польскому руко- водству была необходима поддержка Москвы. 1 и 2 августа 1949 г. состоялись две встречи советских (Сталин И. В., Маленков Г. М., Булганин Н. А., Берия Л. П., Микоян А. И., Каганович Л. М.) и поль- ских (Б. Берут, Г. Минц) руководителей. Записи этих бесед в рос- сийских архивах пока не обнаружены. Но, согласно польским архивным документам, одним из обсуждавшихся вопросов был план, принятый на политбюро ЦК ПОРП. Он не вызвал возраже- ний в Москве. Более того, была особенно поддержана идея раскола польского клира. Берут в своих заметках об этой беседе с советс- ким лидером записал слова Сталина на этот счет: «...О клире: не сделаете ничего, пока не добьетесь раскола на две отдельные и про- тивостоящие друг другу группы... массовая пропаганда обязатель- на, но одна пропаганда не сделает того, что нужно... вы не ориенти- руетесь на раскол... речь идет о каких-то крупных фигурах... Без раскола среди клира ничего не выйдет... уголовное право — нужно, но не оно решает.. ,»84 Оформление нового курса власти в ее отношениях в католической церковью шло в обстановке мощной политико-пропагандистской кампании, направленной против католического духовенства. Фор- Речь идет о 22 июля — дне оглашения Манифеста ПКНО. 625
мальным поводом для нее стало так называемое люблинское чудо*, что епископат расценил как провокацию, организованную властью. Судя по доступным документам российских архивов, руковод- ство ПОРП, со своей стороны, считало события в Люблине провока- цией, организованной духовенством римско-католической церкви. Как сообщал министру госбезопасности В. С. Абакумову советник МГБ СССР при Министерстве общественной безопасности Польши С.П. Давыдов, получавший информацию из высших эшелонов поль- ской власти, «5 июля с. г. Секретариат ПЗПР принял решение, во из- бежание провокации со стороны клерикалов, мероприятия по пре- кращению паломничества через партийные и административные органы не проводить, а путем соответствующего нажима заставить само духовенство разоблачить эту провокацию перед верующими». Советник недвусмысленно возлагал вину за организацию «чуда» и его возможные последствия на католических ксендзов, которые «от паломников собирают большие суммы денег»85. На этом фоне прозвучало официальное заявление польского пра- вительства от 26 июля 1949 г. по поводу вышеназванного декрета Святого престола об отлучении коммунистов-католиков от церкви. Действия Ватикана назывались грубым нарушением чувств верую- щих, направленным «на использование авторитета католической церкви для целей, не имеющих ничего общего с религией», угрожа- ющих «применением религиозных репрессий за политические взгляды, а также за общественную, политическую и государствен- ную деятельность...». Правительство расценило решение Ватикана как попытку запугать верующих, противопоставить их власти и государству, как вмешательство во внутренние дела Польши, чего не допускало польское законодательство, которым обязаны были руководствоваться польские священнослужители. «Государствен- ная власть, — говорилось в заявлении, — будет оберегать религиоз- ные чувства верующих и свободу богослужения, не допуская в этой области никакой дискриминации... со всей строгостью закона будет преследовать любые выступления, угрожающие нарушением обще- ственного порядка или направленные на ослабление строя народ- 3 июля 1949 г. в Люблинском кафедральном соборе была обнаружена «пла- чущая» икона Божьей Матери. Хотя уже 4 июля 1949 г. люблинское духовенство не признало достоверным факт «чуда», а 10 июля 1949 г. это мнение было доведе- но до сведения верующих, слухи о «чуде» молниеносно разошлись по стране и вызвали массовое паломничество в город. Милиция вмешалась в ход событий, так как 13 июля произошла давка у собора, повлекшая за собой гибель и увечья людей. Были произведены аресты «зачинщиков». С 14 июля воеводские власти организовали массовые выступления своих сторонников против люблинского «чуда» (см. подробнее: СССР — Польша. Механизмы подчинения. 1944-1949. М., 1995. С. 354-362; Represje wobec ucz^stnikow wydarzen w Katedrze Lubelskiej wr. 1949. Lublin, 1999). 626
ной демократии». Иными словами, епископату отказывалось в праве распространять текст декрета Ватикана на территории Польши и ис- полнять его. В итоге активных действия властей в стране в течение лета 1949 г. создалась ситуация, когда римско-католическая церковь вынуждена была занять оборонительную позицию. По мнению советника МГБ Давыдова, она изменила свою тактику: «...За последний месяц ни в одном костеле Польши не отмечено случая, где бы ксендз в своей проповеди критиковал правительство или касался политических вопросов... ксендзы не высказывали своих обид на правительство и политические партии, а возмущались лишь поведением отдельных “безбожников”, которые, по их словам, притесняют верующих воп- реки указаниям правительства»86. В таких условиях правительство скорректировало свое отношение к неоднократно предлагаемым епископатом переговорам. Еще 24 мая 1949 г. епископат по инициативе примаса С. Вышин- ского предложил Вольскому организовать переговоры на уровне смешанной комиссии, а 22 июня 1949 г. обратился в правительство с пространным заявлением. В нем осуждались конкретные действия государства: закрытие с 30 июня 1949 г. основных католических школ и лицеев; национализация (конфискация) школьных зданий, находящихся в собственности церкви; запрет на существование ре- лигиозных организаций в школе и ограничение приема студентов в Люблинский католический университет. Епископат обращал внима- ние правительства на то, что дело идет к огосударствлению церков- ных больниц, закрытию в них часовен, устранению капелланов из армии и монахинь из госпиталей, ограничению католической печати и издательств, конфискации типографий, затруднению коллектив- ных служб в воскресные и праздничные дни. Все это расценивалось как планомерная борьба с религией. Выражалось требование пре- кратить такую политику и восстановить право свободы совести в стране. Как справедливо считает польский историк Я. Жарын, вес- ной-летом 1949 г. епископат в ходе переговоров предполагал пока- зать правительству, что есть рубежи, которые костел не будет пере- ходить, и выяснить для себя, «в каких пределах можно действова- вать, чтобы костел нельзя было обвинить в антипольских позициях». К таким рубежам прежде всего относились сохранение подчинен- ности епископата только Ватикану и независимость от государства, а также обеспечение влияния церкви на воспитание молодежи87. Вместе с вручением епископату правительственного заявления от 26 июля 1949 г. Вольский сообщил о том, что правительство «приня- ло предложение епископата начать переговоры об условиях урегули- рования взаимных отношений». В конце июля 1949 г. с этой целью была создана смешанная ко- миссия, где правительственную сторону представляли член полит- 627
бюро ЦК ПОРП Ф. Мазур, министр В. Вольский и вице-министр национальной обороны Э. Охаб, а епископат — генеральный сек- ретарь 3. Хороманьский*, епископы М. Клепач** и Т. Закжевский***. Переговоры начались 5 августа 1949 г. Одновременно правитель- ством были приняты меры, усложнявшие позицию епископата: прямо направленный против декрета Ватикана закон от 5 августа 1949 г. о защите свободы совести и вероисповедания предусматри- вал наказание вплоть до высшей меры за посягательства на эту сво- боду. Как докладывало советское посольство в Москву, с законом ознакомились свыше 8,5 тыс. ксендзов из 10 тыс. Причем 30% из них отнеслись к документу положительно, около 20% высказали враждебное отношение и около 50% заняли колеблющуюся пози- цию. Далее последовало принятие закона от 18 августа о собрани- ях, где речь шла об усилении контроля администрации и органов безопасности за религиозными шествиями и собраниями, в том числе в костелах88. На одной из встреч смешанной комиссии в конце сентября 1949 г. правительственная сторона, как сообщал Берман в совет- ском посольстве 28 сентября, сформулировала свои условия, на ко- торых переговоры могли быть продолжены: 1) поддержка епископа- том внутренней и внешней политики правительства; 2) выступле- ния на защиту интересов Народной Польши и ее границ; 3) признание только тех директив Ватикана, которые имеют религиозный харак- тер. Правительство, со своей стороны, обещало не делать «каких- либо дальнейших ограничений в преподавании религии в школе, религиозных манифестациях и других вопросах...». Важно отме- тить и другое: советское посольство было уведомлено польской сто- роной, что «по вопросу дальнейшего хода переговоров с католичес- ким костелом решено посоветоваться с Москвой и, по-видимому, в ближайшие дни тов. Берут это сделает». Действительно, в тот же день, 28 сентября 1949 г., Берут через посла Лебедева направил письмо Сталину, в котором просил разрешить ему приезд в Москву * Хороманьский 3. в 1948-1949 гг. — генеральный капитульный викарий архидиоцеза Варшавского. Советское посольство информировало Москву, что епископ «настроен резко враждебно к народному строю... является неофици- альным папским нунцием в Польше» (Nitecki Р. Biskupi Kosciola w Polsce. Siownuk biograficzny. Warszawa, 1992. S. 38; ГА РФ. Ф. 6991. On. 3. Д. 117. Л. 84). Клепач M. —c 1946 r. — епископ Лодзинский, член Главного совета еписко- пата; в 1953-1956 гг. руководил конференцией епископата Польши (Nitecki Р. Biskupi Kosciola w Polsce. Siownuk biograficzny. Warszawa, 1992. S. 103). Закжевский T.P. — c 1946 r. — епископ Плоцкий; 1949 г. — член смешан- ной комиссии представителей правительства и епископата (Nitecki Р. Biskupi Kosciola w Polsce. Siownuk biograficzny. Warszawa, 1992. S. 232). 628
в начале октября*, чтобы посоветоваться по ряду вопросов, в том числе относительно дальнейших отношений с католической церко- вью и «целесообразности заключения временного соглашения с нею»89. Хотя сведения о содержании такой беседы пока не обнару- жены в российских архивах, можно предположить, что, состояв- шись, она оказала воздействие на затяжной характер переговорного процесса, длившегося вплоть до конца 1949 года. Параллельно с вяло текущими переговорами власть приступила к выполнению плана раскола католического духовенства, что предус- матривалось «стратегией массового удара». В польском руководстве осознавали малую перспективность со- здания проправительственной группировки в среде низового католи- ческого духовенства. Тем не менее такая работа велась уже весной- летом и завершилась к осени 1949 г. оформлением при Союзе борцов за свободу и демократию группы из 45 «ксендзов-патриотов». Их де- легацию принял 1 сентября 1949 г. президент страны, что должно было придать политический вес немногочисленным «оппозиционе- рам», среди которых были капелланы войска Польского и рядовые священники, по разным причинам, в том числе и под давлением ор- ганов госбезопасности, примкнувшие к церковной «оппозиции» епископату. Епископат, со своей стороны, справедливо определил назначение этой группы быть очередным орудием в руках властей для раскола костела, ускорения процесса ликвидации автономии, то есть независимости римско-католической церкви от государства. Устами апостольского администратора ксендза Б. Коминека он заве- рил польских католиков, что «костел в Польше стоит перед тяжким испытанием. Происходящее в Чехословакии** является для нас сигна- лом, что и в Польше может случиться то же самое, но как в Чехосло- вакии чешское духовенство не согласилось на добровольную прода- жу себя правительству, так и в Польше духовенство не согласится на ограничение свобод в стране»90. По сведениям польских историков, численность группы «ксенд- зов-патриотов» и их сторонников в начале 1950 г. составляла 1000— 1200 человек, то есть около 10% состава приходского духовенства, из них активных 250-300 человек91. Группа не смогла расширить свои ряды, ибо ее «идейные основы» (одобрение правящего режима и его религиозной политики, осуждение действий Ватикана, требо- * В опубликованных тетрадях посетителей кабинета И. В. Сталина за сен- тябрь-декабрь 1949 г. визит Б. Берута не зарегистрирован. Тем не менее такую встречу исключить нельзя. Осенью 1949 г. Сталин находился на отдыхе и, как правило, на юге принимал лидеров иностранных государств, но записи этих полу- официальных бесед не велись. Имеется в виду проводимая в этой стране «Католическая акция», направлен- ная на раскол духовенства, а также серия административных мер, преследующих цель поставить костел под прямой контроль и управление государства. 629
вание изменения отношений внутри католического клира) носили откровенно политический характер и были направлены на создание предпосылок сопротивления католического духовенства епископату и стоявшему за ним Ватикану и главное — на подчинение католи- ческой церкви государству. Скромные успехи правительства в организации раскола среди ду- ховенства власть пыталась дополнить административными мерами давления на епископат. Во второй половине 1949 г. правительству удалось существенно ограничить участие костела в ряде сфер общественной жизни: были ликвидированы ежедневные молитвы в армии и организованное по- сещение костела солдатами; закрыты начальные католические школы; проведена национализация костельных больниц; ликвидиро- ваны католические общества; закрыты детские сады и клубы для детей при костелах и церковных благотворительных организациях; национализированы больницы при монастырях; ограничена и пос- тавлена под цензуру государства католическая печать, национализи- рованы католические типографии и издательства, запрещены прием студентов в Люблинский католический университет, деятельность католических объединений молодежи; сужены возможности отправ- лений религиозного культа в воскресные и праздничные дни; удале- ны священники из тюрем. Введением налоговых книг под контроль государства были поставлены доходы костелов, духовенства и рели- гиозных организаций; отменены налоговые льготы католической церкви. С 1 ноября 1949 г. подлежали обязательной регистрации мо- настыри, уставы которых одобрялись (или не одобрялись) админис- тративными властями92. На таком фоне с трудом продвигались переговоры представите- лей церкви и государства на уровне смешанной комиссии. В прави- тельственном проекте урегулирования отношений с костелом от 9 ноября 1949 г. было сформулировано требование политической поддержки государства церковью по ряду принципиально важных для власти проблем. Именно как политические расценивал требова- ния правительственной стороны и Лебедев, который в отчете по- сольства за 1949 г. причислил к ним признание костелом нового го- сударственного порядка, новой западной границы и неправомернос- ти вмешательства папы Римского во внутреннюю политическую жизнь страны, разрыв римско-католического духовенства с подполь- ем и согласие с тем, что «коллективизация не противоречит католи- ческой религии»93. Как свидетельствуют архивные документы ЦК ПОРП, от еписко- пата требовалась поддержка проводимых в стране реформ и прежде всего коллективизации деревни. На это католическая церковь могла пойти лишь из тактических соображений, ибо польские крестьяне, поголовно католики, повсеместно и жестко сопротивлялись созда- 630
нию любых форм ведения коллективного сельского хозяйства, упор- но отстаивая землю, только что полученную от этой власти по аг- рарной реформе в частную собственность. Не могла церковь при- нять кооперирование и потому, что все христианское учение и христианская мораль базировались на взаимодействии с личнос- тью, а не с коллективом, где должны были работать другие ценно- стные ориентации, и в частности подчинение меньшинства боль- шинству. От епископата правительство требовало публичного признания не только польской принадлежности Западных земель, что де-факто признавалось костелом, но и «переформирования (там. — Авт.) временных администраторов приходов на постоянных приходских священников», а также обращения в Ватикан затем, чтобы на За- падных землях были установлены «постоянные епископские орди- нариаты». На это последнее не давал согласия Ватикан, ссылаясь на то обстоятельство, что на Потсдамской конференции Западные земли были переданы Польше лишь в управление, а окончательные решения о польско-германской границе по Одеру-Нейсе отложены до мирной конференции. Руководство Польши расценивало пози- цию Святого престола в этом вопросе как вмешательство во внут- ренние дела страны, признавая авторитет папы Римского лишь в вопросах веры и морали. Во всех остальных случаях, считали в правительстве, польское духовенство должно руководствоваться ин- тересами Народной Польши, вместе с властью пресекать использо- вание религиозных чувств в антигосударственных целях, наказывать каноническими мерами воздействия духовенство, участвующее в какой-либо «подпольной и антигосударственной деятельности». Со своей стороны правительство обязывалось не изменять сложивше- гося положения с изучением религии в школе (напомним, изуче- ние религии допускалось как необязательный предмет), не пре- пятствовать религиозной практике учеников за пределами школы. Сохранившиеся к тому времени немногочисленные католические школы получали права государственных учебных заведений и должны были работать по государственным программам. Госу- дарство гарантировало права религиозных объединений, если пос- ледние ограничивались исключительно вопросами веры, а также права католической печати, если она не будет выступать против государственного строя. Правительство соглашалось урегулиро- вать вопрос о военных капелланах и специальных капелланах в тюрьмах по согласованию с епископатом. Предполагались некото- рые уступки орденам и монашеским объединениям94. Таким образом, правительственный вариант соглашения имел целью заставить епископат признать фактом сложившиеся на тот мо- мент уже ограниченные возможности церкви в общественной жизни страны. 631
Как же прореагировало руководство римско-католической церкви на эти предложения? 18 ноября 1949 г. В. Вольский направил Б. Беруту информацию, «полученную из кругов епископата». Из нее следует, что епископат, готов был уступать по многим пунктам. В частности, выражалось согласие признать новую власть и отмечалось, что основой догово- ренностей государства и церкви «является действительность совре- менной Польши»95. Это было серьезной политической уступкой со стороны епископата. Почти неприемлемым для него оставался замы- сел кооперирования деревни. Епископат предлагал опустить из текс- та соглашения упоминание об этом, на что была не согласна власть, остро заинтересованная в поддержке церкви такого варианта «соци- алистического» преобразования. Переговоры затягивались и в декаб- ре 1949 г. были прерваны. Советское посольство, которое внимательно отслеживало разви- тие государственно-церковных отношений в Польше, явно недооце- нивало глубину и политическую значимость разногласий сторон в отношении проблемы «социалистического преобразования дерев- ни». В своем отчете за 1949 г. Лебедев констатировал, что, хотя пере- говоры еще не закончены, «итоги борьбы с костелом в 1949 г. были вполне положительные»96. С точки зрения даже краткосрочной исто- рической перспективы вывод посла был поверхностным и, строго говоря, неверным по конечному, нужному власти, результату — ут- верждению социализма в польской деревне. 1950 г. начался с резкого обострения отношений между поль- ским правительством и руководством римско-католической церкви. В итоге различных мероприятий правительства (декрет от 5 августа 1949 г. о свободе совести, который уравнивал все действовавшие в стране союзы и сообщества и юридически подчинял их админист- ративным властям государства; декрет от 18 августа 1949 г. о собра- ниях, который связывал руки костелу в деле организации религиоз- ных манифестаций и шествий; декрет от 11 августа 1949 г., по кото- рому у костела были изъяты метрические книги; распоряжение от 21 сентября 1949 г., согласно которому были ликвидированы като- лические больницы и вынесены религиозные символы из государ- ственных лечебных заведений; ужесточение политики в отношении монастырей, а также репрессии в отношении духовенства за «шпи- онаж» и связь с подпольем*) римско-католическая церковь к концу 1949 г. была заметно оттеснена со своих общественных позиций. Остановка переговоров в декабре 1949 г. показывала, что остава- * По данным советского посла в Варшаве, с начала 1949 г. и до весны 1950 г. польскими властями было проведено свыше десятка судебных процессов, где в качестве обвиняемых фигурировали представители католического духовенства (ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 3. Д. 78. Л. 288). 632
лись не согласованными два важнейших для обеих сторон вопро- са — подчиненность польской католической церкви только Ватика- ну и сохранение ее влияния на воспитание молодежи. Именно эти вопросы примас Польши С. Вышинский определял как пределы от- ступления и о чем предупреждал В. Вольского на встрече еще 17 июля 1949 года97. Власть также четко определила свои условия. 26 августа А. За- вадский говорил: «Мы стремимся, чтобы костел, который занимает некий участок в жизни государства, был определенным институтом, а за пределами костела везде было государство. Костел стоит на го- сударственной почве, а не на какой-то, оторванной от Польши, вати- канской почве... Затем мы должны добиться, чтобы... духовенство католического костела стояло на почве польской принадлежности костела в Польше и чтобы оно, как все граждане Польши, руковод- ствовалось патриотическими позициями... (мы должны) убедить миллионы верующих в правильности нашей позиции, причем мы не исключаем, что государство должно будет показать силу»98. Если это заявление Завадского сопоставить с тем, что говорил К. Готвальд в январе 1949 г. на встрече с делегацией епископов римско-католичес- кой церкви Чехословакии, то правомерно сделать вывод о претворе- нии чехословацкими и польскими коммунистами общего курса в конфессиональной политике. Правительство в январе-марте 1950 г. вновь продемонстрировало свои силовые возможности с целью принудить епископат уступить и принять его политические условия сосуществования двух обще- ственных институтов. В беседе с Лебедевым 13 января 1950 г. Берман развернул кратко- срочную программу действий правительства в отношении римско-ка- толической церкви и назвал цель — «заставить католический костел пойти на соглашение» с властью, чего в 1949 г. сделать не удалось. Берман информировал советского посла, что польское «руководство намерено в течение ближайших 6-7 дней нанести удар по антиправи- тельственной деятельности католической церкви в Польше», а именно провести аресты среди глав монашеских орденов и «ударить по мате- риальной базе, позволяющей католикам работать среди масс»* ". Самой крупной благотворительной организацией римско-католи- ческой церкви была «Каритас» («Милосердие»)**, являвшаяся одним * Что касается отношения советской стороны к этой информации, то, судя по рассылке документа в Москве, последняя не вышла за пределы МИД СССР. Ве- роятно, она не была для Москвы новой, поскольку такая информация поступала и по другим каналам. Организация была создана епископатом в 1948 г. путем объединения благо- творительных обществ, действовавших в воеводствах. Ее устав совпадал с уста- вом довоенной благотворительной «Католической акции» (ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 3. Д. 117. Л. 83). 633
из звеньев благотворительной системы, созданной и управляемой Ватиканом во многих странах Европы и Америки. «Каритас» действительно была массовой, охватывавшей своей деятельностью всю территорию страны. Она имела отделения при 4169 из общего числа 5975 католических приходов, располагала 900 детскими садами, 230 клубами, 626 детскими домами и домами для престарелых на 30 тыс. мест, 300 столовыми и ночлежными до- мами. 11 организаций «Каритас» действовали в студенческой сре- де. Помощью «Каритас» пользовались более 100 тыс. стариков и 130 тыс. малоимущих семей100. Деятельность «Каритас» была весь- ма популярна в польском обществе, но, по мнению советского по- сольства, которое не расходилось с мнением польского правительс- тва, «использование сети учреждений («Каритас». — Авт.) было далеко от благотворительных целей». «Благотворители из “Кари- тас”, — указывалось в отчете посольства за 1950 г., — тратили из фондов этой организации колоссальные средства для борьбы с новой Польшей, обрабатывали польское население в духе ненависти и вражды к существующей в Польше действительности»101. Управляемая церковью организация имела финансовую помощь от Ватикана, от благотворительных структур США и Европы, но рас- полагала финансовой поддержкой и из бюджета страны. По сведени- ям секретаря воеводской партийной организации в Гданьске В. Ко- нопки, за пять послевоенных лет «Каритас» получил от государства 900 млн злотых. Это давало формальные основания для вмешатель- ства властей во внутренние дела «Каритас», чем власть и воспользо- валась. Еще осенью 1949 г. была произведена массовая проверка го- сударственными органами складов и документации в ряде воевод- ских структур «Каритас». Как информировал Конопка генерального консула СССР в Гданьске А. Красненкова, «правительственный кон- троль установил громадные хищения и разбазаривание всех этих средств узким кругом ксендзов и разных темных личностей»'02. Проведенные проверки открывали для власти возможность ис- пользовать их результаты для решения важной политической зада- чи — изъять «Каритас» из-под контроля епископата. «Факты, комп- рометирующие деятелей костела, действовавших в этой организа- ции, как говорил Берман советскому послу в январе 1950 г., дают основание назначить государственных уполномоченных в “Каритас” (из числа католиков)... привлечь часть демократически настроенных ксендзов, которые поддержат кампанию против “Каритас”». На оче- редной встрече с советским послом 20 января Берман проинформи- ровал его, что «польское правительство 23 января возьмет в свои руки управление католической организацией “Каритас”, а также подвергнет аресту тех деятелей монашеских орденов, которые зани- маются шпионажем». Эти меры Берман определил как направлен- ные на упорядочение отношений с римско-католической церковью и 634
вынуждающие костел «принять условия соглашения, которые нами выдвинуты»103. 23 января 1950 г. в структурах «Каритас» было введено принуди- тельное управление, где сторону римско-католической церкви пред- ставляли светские католики, выступавшие за сотрудничество с влас- тью, и «ксендзы-патриоты». Среди них были ксендзы А. Лемпарты, М. Залеский, С. Скурский, а также католические деятели Я. Фран- ковский, А. Мицевский, П. Ясеница, М. Ростворовский и др. Акция сопровождалась массовыми арестами духовенства, связанного с вос- питанием молодежи, особенно студенчества. В январе-феврале 1950 г. репрессии коснулись, как считают исследователи, около 500 человек по всей стране. Арестовывались или подвергались штра- фу не только ксендзы, но и монахи, сотрудники «Каритас», осуждав- шие действия правительства. Несколько дней провел под стражей епископ Хелминский К. Ковальский, что было первым случаем аре- ста священнослужителя такого высокого ранга104. Правительство продолжило меры и экономического воздействия на церковь. По закону, принятому в марте 1950 г., национализации подлежали 100 тыс. га из 180 тыс. га земли, принадлежавшей рим- ско-католической церкви. Это были угодья епископств, капитул, кон- грегаций, монастырей, семинарий. Изъятию не подлежали земель- ные участки приходских священников и «монастырского населе- ния». Фактически было конфисковано 155 тыс. га церковных угодий. По соглашению от 14 апреля 1950 г. диоцезы и духовные семинарии получали право на владение земельными наделами до 50 га, а при- ходские священники — до 5 га. Одновременно был создан правитель- ством специальный государственный Костельный фонд, из которого церковь могла получать средства на восстановление костелов, обес- печение престарелых ксендзов, укрепление материальной базы ново- го «Каритас». В отличие от Чехословакии и Венгрии, где государство напрямую финансировало низовое духовенство, в Польше государ- ственные дотации предоставлялись «в распоряжение управляющих диоцезами», то есть епископов. Такая схема финансирования католи- ческой церкви, безусловно оставляла епископату возможность воз- действовать на приходское духовенство и контролировать его контак- ты с властью. Тем не менее, организуя выплаты и сохраняя землю для духовенства, государство ставило под контроль финансовые дела церкви. Это было еще одним шагом к ликвидации церковной автоно- мии в обществе105. События, связанные с «Каритас», рассматривались в партийном руководстве ПОРП как «большой удар по католическому духовен- ству», подрыв его престижа в глазах трудящихся масс и как раскол «единого отряда духовенства на два лагеря». Советское посольство также высоко оценило действия польского правительства в отноше- нии «Каритас»: «...Правительство в 1950 г., — писал посол в Моск- 635
ву в своем отчете за 1950 г., — отобрав у костела “Каритас”, нанесло ему сильный удар.., была создана новая организация «Каритас», которая стала своеобразной базой по привлечению рядового католи- ка — духовенства (так в документе. — Авт.) к сотрудничеству с на- родной властью»106. Ограничить влияние епископата и продемонстрировать раскол в рядах священнослужителей должно было создание 28 января 1950 г. руководства движения ксендзов-патриотов. Как сообщал С. Натан- сон заведующему отделом стран народной демократии редакции иностранной информации ТАСС Н. Р. Пантюхину, 1500 ксендзов «собрались на съезд по приглашению польского правительства, по- мимо воли костельной иерархии...», что, по его мнению, «свиде- тельствует о серьезном расхождении» между рядовыми ксендзами в Польше и католическими епископами»107. Польский епископат остро реагировал на съезд «ксендзов-патри- отов» и на введение принудительного управления в «Каритас». 30 января 1950 г. кардинал А. Сапега, который возглавлял эту орга- низацию, от имени епископата направил письмо-протест против действий правительства президенту страны Б. Беруту. Епископат об- ратился с посланием также к духовенству, где призывал помнить, что священники «не могут принимать участия ни в каких собраниях, имеющих политический характер или оттенок». Последовало обра- щение и к верующим, с которыми епископат Польши делился «своей болью в результате последних действий государственных властей». Польские католики уведомлялись, что организация «Каритас» «пе- рестала быть выражением общественно-благотворительной работы Костела», и костел снимает с себя ответственность за те ее структу- ры, где установлено принудительное управление, хотя капелланам и верующим предлагалось продолжать выполнение своих благотвори- тельных обязанностей108. Позиция епископата, без сомнения, оказывала сдерживающее воздействие на поведение духовенства и верующих. Как констатиро- валось в отчете советского посольства за 1950 г., «борьба руковод- ства костела против реорганизации “Каритас” давала свои результа- ты. Большое количество ксендзов, которые вначале пошли за прави- тельством в деле “Каритас”, напуганные угрозами епископата, устранилось от работы в новой организации». По данным советско- го посольства на сентябрь 1950 г., «из 1400 учреждений, находив- шихся в ведении “старого Каритас”, 525 все еще не перешли в новую организацию». Подтверждением того, что позиция духовенства от- носительно судьбы «Каритас» была далеко не единодушной, служит и такой факт. Весной 1950 г. по инициативе ПОРП стал издаваться специальный журнал ксендзов-патриотов для рядового духовенства. Из разосланного бесплатного тиража первого номера половина была возвращена в редакцию, судьба остальных осталась неизвестной109. 636
Положительной динамики не наблюдалось и в развитии самого дви- жения ксендзов-патриотов. Хотя над единством духовенства и безраздельным влиянием епис- копата в начале 1950 г. нависла угроза, общие итоги противостояния власти и церкви были для обеих сторон половинчатыми. Власти не удалось переломить ситуацию среди духовенства в свою пользу. Римско-католический епископат, со своей стороны, утратил руко- водство самой массовой католической организацией «Каритас», через которую его воздействие распространялось на широкие слои католиков, но сохранил поддержку абсолютно подавляющего боль- шинства духовенства. В условиях неустойчивого равновесия, как показывает перепис- ка между иерархами католической церкви и правительством, в янва- ре-феврале 1950 г. епископат высказался за возобновление перего- воров. Отвечая 15 февраля 1950 г. на письмо кардинала А. Сапеги Б. Беруту, премьер-министр страны Ю. Циранкевич выразил стрем- ление правительства к нормализации отношений «между Государ- ством и Костелом» и убежденность, что «она возможна». От еписко- пата требовалась демонстрация лояльности «к переменам, которые совершает народная власть», и прекращение давления на священни- ков, «защиту которых власть считает своей обязанностью во имя справедливости и права». В такой ситуации руководство епископата 4 марта 1950 г. дало правительству свой ответ, где говорилось: «Не- смотря ни на что, Епископат будет стремиться к нормализации от- ношений между Государством и Костелом... эта нормализация зави- сит не только от Епископата, но и от Правительства, которое должно изменить свое отношение к Костелу и его иерархии, а также к духо- венству»110. Таким образом, ситуация сдвинулась с мертвой точки. В течение марта 1950 г. шел процесс согласования текста доку- мента, регулирующего отношения между государством и римско-ка- толической церковью. Он протекал в сложных для последней усло- виях. По сути дела, меры «воздействия» на руководство церкви, осу- ществленные правительством во второй половине 1949 — начале 1950 г., поставили епископат перед дилеммой — либо соглашение с властью, либо новая волна репрессий. Костел избрал первый вари- ант. Решение было принято С. Вышинским и 3. Хороманьским в конце марта 1950 г. Текст Соглашения был окончательно определен на встрече представителей правительства и епископата 4 апреля 1950 г. и принят Главной комиссией епископата, о чем и было уве- домлено советское посольство. Соглашение стороны подписали 14 апреля, текст же его появился в печати 16 апреля 1950 г. Хотя окончательное решение принималось на самом высоком церковном и государственном уровне, под документом стояли подписи минист- ра общественной администрации В. Вольского, вице-министра обо- роны Э. Охаба, депутата Сейма и члена политбюро ЦК ПОРП Ф. Ма- 637
зура, курировавшего религиозные вопросы в политбюро ЦК ПОРП — с одной стороны, и епископа 3. Хороманьского, управляющего Плоцким диоцезом епископа Т. Закжевского и управляющего Лод- зинским диоцезом епископа М. Клепача — с другой111. Соглашение действительно являлось результатом компромисса сторон. Епископат уступал правительству по ряду важнейших для власти политических вопросов. Он признавал существовавшую власть, обязывался доступными средствами противостоять «враж- дебной Польше деятельности», бороться с «преступной деятельнос- тью подпольных банд». Подтверждая признание польской при- надлежности Западных земель, епископат брал на себя обязательс- тво обратиться в Ватикан с просьбой об установлении на этих землях постоянной костельной администрации. Не менее существенными для власти были следующие две уступки епископата: обязательство «объяснить духовенству, чтобы (последнее. — Авт.) не противо- действовало созданию кооперативов в деревне», и заявление, что власть папы распространяется на вопросы веры, морали и костель- ной юрисдикции, а за пределами внутрицерковных проблем еписко- пат будет руководствоваться «польскими интересами»112. Особым пунктом в Соглашении было зафиксировано решение о преобразова- нии церковной организации «Каритас» в фактически государствен- ное «Объединение католиков для помощи бедным и нуждающимся». Государство получило закрепление в документе достигнутых к весне 1950 г. результатов своего наступления на церковь в сфере экономики: епископат согласился с изъятием «земель мертвой руки», превышаю- щих 50 га в диоцезах и духовных семинариях, признал учреждение государственного Костельного фонда. Последний обязывался «предо- ставлять соответствующие суммы» в распоряжение глав диоцезов113. Уступая правительству по принципиальным для власти полити- ческим и экономическим проблемам, епископат преследовал цель остановить наступление государства на позиции церкви, отсрочить возникновение ситуации, при которой ее воздействие ограничива- лось бы только вопросами веры и территорией костела. Епископат располагал сведениями о том, что власти намерены в ближайшем бу- дущем издать декрет о праве государства назначать духовных лиц на церковные должности, что готовятся аресты и судебные процессы про- тив высокопоставленных священнослужителей. В епископате рассчи- тывали, что Соглашение, зафиксировав границы вмешательства госу- дарства в дела церкви, будет служить неким защитным инструментом от посягательств власти на сферу воспитания и образования подраста- ющих поколений. Государство компенсировало уступки епископата обязательствами не нарушать сложившегося положения с преподавани- ем религии в школах, согласовывать с епископатом государственные программы обучения религии, не чинить препятствий ученикам в ис- полнении религиозных обрядов вне школы, сохранить существующие 638
католические школы и Люблинский католический университет, урав- няв их в правах с государственными. Были приняты и некоторые другие обязательства в сфере образования. Одновременно декларировалось намерение найти совместное решение вопроса о военных капелланах, признавалось присутствие священников в тюрьмах и больницах. Как показало дальнейшее развитие событий, заключенное Со- глашение действительно отражало достигнутый сторонами времен- ный компромисс, хотя с некоторым политическим перевесом в пользу государства. Именно так оценил это событие Э. Охаб: «Это не соглашение в рамках Национального фронта. Это компромисс с классово чуждой и, безусловно, враждебной силой... обусловлен- ный определенной расстановкой внутренних и международных сил, компромисс, дающий нам ряд плюсов». Но полученный «ряд плю- сов» вовсе не рассматривался в руководстве страны как завершение наступления на позиции римско-католической церкви. Отсутствие подписей под столь важным для страны документом первых лиц го- сударства и польской римско-католической церкви отражало, види- мо, отношение сторон к соглашению как к документу тактического характера и временного действия, регулирующему положение дел в краткосрочной перспективе*. Прямым последствием подписанного Соглашения стало учрежде- ние 19 апреля 1950 г. в составе правительства Управления по делам вероисповедания, которое возглавил коммунист с довоенных времен А. Вида**. Работа управления строилась на тесном контакте с соот- ветствующими структурами ЦК ПОРП и Министерства обществен- ной безопасности. Из трех отделов Управления один занимался про- блемами римско-католической церкви. В компетенцию Управления входили: координация действий с другими ведомствами; все право- вые вопросы религиозной политики; контроль за соблюдением прав духовенства и исполнением его обязанностей, а также за деятельнос- тью костелов; надзор за религиозными школами и религиозным вос- питанием. В ведении Управления был и Костельный фонд114. Таким образом, создавалась государственная исполнительная структура, по основному направлению деятельности похожая на Со- веты по делам РПЦ и по делам религиозных культов при СМ СССР. * Документ не был ратифицирован Сеймом (Buhler Р. Polska droga do woln- osci. J939-1995. Warszawa, 1999. S. 257). ” Осенью 1952 г. МИД СССР по запросу Г. Г. Карпова подготовил биографи- ческую справку на Виду Антония Яновича 1897 г. р., сына крестьянина-середня- ка. В ней, в частности говорилось: «Из КПП выбыл в 1926 г... В 1932 г. активно сотрудничал с санацией и работал в санационных издательствах... Данных о при- надлежности его в это время (речь идет о периоде войны. — Авт.) к каким-либо антинародным организациям нет... В начале 1945 г. Вида вступил в ППР... С 1947 по 1949г. Вида занимал пост директора Бюро контроля прессы...» (ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 974. Л. 109). 639
Она обеспечивала контроль государства за деятельностью церков- ных институтов*. Как свидетельствуют документы, Москва получала информацию о ходе подготовки текста Соглашения и тех оценках, которые ему давались в польских правящих кругах. Поверенный в делах Польши в Италии Тикочинский в беседе с советником посольства СССР в Риме С. С. Михайловым 11 мая 1950 г. назвал Соглашение «крупным шагом в деле урегулирования отношений», подчеркивал, что подпи- сание этого документа «имеет большое значение и для других стран народной демократии, поскольку в нем впервые представители като- лической церкви официально признают режим народной демокра- тии». «Что касается интересов польского государства, — говорил Тикочинский, — соглашение целиком отвечает потребностям насто- ящего момента». Более сдержанную, но не менее высокую оценку документу дал посол Польши в Москве М. Нашковский 30 мая 1950 г. в беседе с заместителем министра иностранных дел СССР А. А. Громыко. Как указано в записи этой беседы, «Нашковский от- метил, что это соглашение в значительной мере меняет условия борьбы в лучшую для демократических сил сторону, поскольку оно накладывает на реакционную часть католического духовенства обя- зательства не вести борьбы против создания сельскохозяйственных производственных кооперативов в Польше. Однако, — сказал Наш- ковский, — уже сейчас имеются факты, которые свидетельствуют о том, что епископат начинает нарушать эти соглашения»115. О положительных итогах соглашения сообщал Берут в письме И.В. Сталину 15 мая 1950 г.: «...Подписанное нами соглашение с епископами является результатом, с одной стороны, большого на- ступления, которое мы ведем в течение последнего года, отнимая у католической церкви ряд позиций... с другой стороны, оно вызвано серьезным брожением среди низшего духовенства и даже среди епис- копов в результате нашей политики». К благоприятным последстви- ям заключения Соглашения с епископатом Берут отнес «ослабление авторитета Ватикана», публичные призывы «большого количества католических священников к борьбе с подпольем», их активное учас- тие в движении за мир, а также большую, «чем раньше», изоляцию кулака в деревне. При этом Берут оговаривался, что «часть епископов пытается расширить свою активность». «На базе этого полезного для нас компромисса, — писал Берут, — мы будем развертывать дальней- шее наступление с целью ограничения влияния католической церкви в нашей стране». Нетрудно заметить, что Берут нарисовал Сталину заметно отретушированную картину силы католического епископата * Сравнение компетенций этого Управления с Государственным управлением по делам церквей в ЧСР показывает, что последнее обладало более высоким ста- тусом и более широкими полномочиями. См.: гл. Ill, § 1. 640
в стране, влияния лояльных власти ксендзов и степени изоляции ку- лака в польской деревне. Правдой было то, что епископат значитель- но отступил по ряду политических вопросов, но делал это не из сла- бости или боязни раскола рядов католического духовенства, а чтобы получить передышку и попытаться остановить нараставшее наступ- ление государства. Как считает польский исследователь Я. Жарын, «несмотря на то что процесс уничтожения Костела не был (соглаше- нием. — Авт.) остановлен, однако, он был заторможен и растянулся на три года, по крайней мере до сентября 1953 г.*»116. На сегодняшний день мы не располагаем материалами, которые отражали бы конкретные советские оценки Соглашения польского правительства с католическим епископатом. Эта проблема остава- лась для Москвы не столь важной на фоне других польских полити- ческих событий середины 1950 г., связанных с «борьбой» против гомулковщины, политическими репрессиями и ходом кооперирова- ния в деревне. Косвенным подтверждением этому может служить реакция Сталина на вышеупомянутое письмо Берута. В ответном послании Беруту 22 мая 1950 г. советский руководитель оставил без внимания информацию последнего о подписании Соглашения с кос- телом, отметив только сведения о майском пленуме ЦК ПОРП. Не прореагировало на религиозную тематику в письме Берута и бли- жайшее окружение Сталина. На подлиннике документа есть помета Молотова («читал») и автографы Маленкова, Берии, Микояна, Бул- ганина, Василевского и Хрущева117. Скорее всего в Москве не возра- жали против заключения правительством Польши неких договорен- ностей с католическим епископатом. Подписанное в Варшаве Соглашение имело важное политичес- кое значение для других католических стран Восточной Европы пре- жде всего потому, что это произошло без предварительного офици- ального согласия Святого престола. Практически Ватикан оказывал- ся выведенным из сферы отношений польского епископата с коммунистической властью. Святой Престол встретил подписание костелом Соглашения с пра- вительством официальным молчанием. Но, как свидетельствуют до- кументы, и в частности информация ватиканского агента польской госбезопасности от 10 сентября 1950 г., «Святая столица старалась по- началу отрицать, а потом уменьшить значение этого факта. Факт, од- нако, имел место, и в польских католических кругах в Ватикане при- знается, что он имеет положительные последствия, хотя Ватикан этого никогда не признает». В информации от 22 сентября 1950 г. в Варшаву доносилось, что действительная реакция Святого престола на такой прецедент во взаимоотношениях римско-католической церкви с ком- мунистическим режимом была поначалу настороженной, а затем нега- * Имеется в виду арест С. Вышинского (подробнее см.: разд. III, гл. III, § 3). 641
тивной, что выразилось в секретном письме госсекретаря Ватикана Д. Тардини к примасу Польши. Особо критичным являлось отноше- ние Святого престола к пунктам, касающимся полномочий папы Рим- ского и производственной кооперации в деревне118. Кроме того, Ватикан давал понять, что «шаг польского епископа- та осложняет ситуацию в Чехословакии», где епископат уклонялся от переговоров с властью, прошли довольно массовые аресты мона- хов, был выдворен за пределы страны папский нунций и дело шло к ликвидации автономии католической церкви. Не менее важным при формировании негативного отношения Ва- тикана к договоренностям в Польше было то обстоятельство, что Со- глашение не вписывалось в общее определение Ватиканом религиоз- ной политики правительств стран Восточной Европы в отношении костела как исключительно репрессивной. По мнению влиятельного польского ксендза, близкого к кругам светских католиков, сотрудни- чавших с властью, Е. Домбровского, урегулирование отношений пра- вительства и епископата в Польше было Ватикану политически не- нужным. Отсюда, писал Домбровский из Рима в Варшаву, «беспо- койство», а с подтверждением «известий из Варшавы» — потрясение в Ватикане. В окружении папы говорили даже о возможном отлуче- нии трех епископов, подписавших Соглашение. Тем не менее ника- ких реальных шагов для разрушения договоренностей, достигнутых в Варшаве, Ватикан не предпринял. На это оказал воздействие митро- полит А. Сапега, посетивший Рим сразу после подписания докумен- та. Информатор польской госбезопасности доносил 12 мая 1950 г. в Варшаву, что Сапеге удалось убедить Пия XII в том, что речь не идет о капитуляции епископата, а наоборот, Соглашение следует рассмат- ривать как победу. Как считал Сапега, доносил источник, твердостью своей позиции он (Сапега) устранил опасность отказа папы признать действия польского епископата и убедил папу в необходимости Со- глашения «уже подписанного»119. Таким образом, Ватикан учел мне- ние польского епископата и, явно не одобряя факт подписания косте- лом Польши Соглашения с правительством, был вынужден принять к сведению эту согласительную акцию. Как расценивали позицию Святого престола в правящих кругах Польши? Судя по некоторым высказываниям официальных лиц, оцен- ка была весьма близкой к реальности, хотя и окрашенной в агитацион- но-пропагандистские тона. Так, упоминавшийся выше поверенный в делах Польши в Италии Тикочинский 11 мая 1950 г. говорил об этом в советском посольстве следующее: «...Это соглашение, как и следова- ло ожидать, застало врасплох Ватикан. Первые дни... Ватикан был в полном смятении и не знал, какую позицию ему занять... В настоящее время позиция Ватикана по отношению к этому соглашению, кажется, определилась... Ватикан не будет выступать открыто против этого со- глашения и во всяком случае не будет его дезавуировать.. .»120 642
Итак, епископат выбирал меньшее зло. Коммунисты выигрывали ряд политически значимых проблем. Но и те и другие осознавали принципиальные различия в своих целях (светское государство с мо- нопольным господством коммунистической идеологии — для ком- мунистов, католическая Польша — для епископата), что и воздейс- твовало на развитие ситуации в дальнейшем. Тем не менее варшавский вариант заключения соглашения между государством и римско-католической церковью был вскоре повторен в Венгрии, хотя условия существования католической церкви в обеих странах существенно различались. Как уже указывалось в первой главе, арест кардинала И. Минд- сенти в декабре 1948 г. свидетельствовал, что новая венгерская власть в системе государственно-церковных отношений сделала ставку прежде всего на силовое давление. Однако обвинение, предъ- явленное главе римско-католической церкви Венгрии (организация антиреспубликанского заговора с целью восстановления в стране монархии и шпионаж в пользу США), показывало, что задумывалась широкомасштабная политическая акция, целью которой было не только сломить сопротивление католического епископата, но и, опи- раясь на лозунги защиты молодой республики, приостановить рост проамериканских настроений среди населения в условиях набирав- шей обороты холодной войны. Как же на эти действия Будапешта реагировала советская сторо- на, с которой такая акция должна была бы быть согласована? Что касается позиции советского посла Г. М. Пушкина по поводу ареста кардинала, то, как показано выше, посол не считал целесообразным проведение такого «мероприятия». Он исходил именно из анализа реального положения в государственно-церковных отношениях в Венгрии. Но в данном случае мнение посла не совпадало с позицией руководства ВПТ, и прежде всего Ракоши, который, как свидетель- ствуют документы и российских и венгерских архивов, имел воз- можность прямого выхода на самый верх советской элиты. По-ви- димому, в обход Пушкина ему удалось не только получить согласие Москвы на арест Миндсенти, но и заручиться участием советской стороны в подготовке судебного процесса над кардиналом, что под- тверждается материалами МИД СССР. Вскоре после ареста Миндсенти МИД СССР, выполняя поручение инстанции передал 20 января 1949 г. венгерскому руководству доку- менты, важные для подготовки судебного процесса над кардиналом. Это было заявление начальника 2-го отдела Генштаба и Управления государственной безопасности хортистской Венгрии генерал-лейте- нанта И. Уйсаси, сделанное им еще во время пребывания в советском плену и к 1949 г. уже освобожденного. В сопроводительной записке заместителя министра иностранных дел В. А. Зорина послу Пушкину предлагалось ознакомить «венгерских друзей» с содержанием данного 643
документа. В заявлении Уйсаси кардинал Миндсенти фигурировал в числе активных сторонников реставрации монархии Габсбургов и со- здания под их руководством конфедерации дунайских стран. Если идея реставрации монархии Габсбургов не была для венгер- ских властей сколько-нибудь новой информацией, то создание кон- федерации дунайских стран под эгидой Габсбургов не совпадало с политическими настроениями не только преобладавшей части вен- герского населения, разделявшего идею республиканской формы правления, но и находилось в прямом противоречии с внешнеполи- тическими намерениями СССР, стремившегося закрепить свое гос- подство в регионе. Уже 31 января 1949 г. материал возвратился в Москву с секретной запиской посла: «Венгерские друзья с этим заявлением ознакомле- ны»121. Информация Уйсаси была активно использована в процессе подготовки обвинительных доказательств против Миндсенти. Советские дипломатические службы, ссылаясь на беседы с ра- ботниками венгерской полиции на местах, сообщали в Москву в ян- варе 1949 г., что арест Миндсенти «не был неожиданным для боль- шинства беспартийных трудящихся», что в Эстергоме, где проживал Миндсенти, «царит тишина». Правда, эту тишину венгерские власти связывали прежде всего с тем, что сторонники Миндсенти ожидают вмешательства в дело кардинала американского правительства122. В мировом общественном мнении арест кардинала был расценен как сигнал к тому, что утвердившиеся у власти коммунистические пар- тии в Восточной Европе переходят в наступление на католическую цер- ковь. Это, естественно, не могло не вызвать весьма острой реакции на Западе и особенно в Ватикане. Уже 30 января 1949 г. официальный орган Ватикана газета «Оссерваторе Романо» опубликовала официаль- ное сообщение о том, что по решению «священной консисторской кон- грегации» венгерское правительство «отлучается от церкви за арест Миндсенти и за препятствие, учиненное в осуществлении его церков- ной юрисдикции». Кроме того, Ватикан отклонил сделанное ранее вен- герским правительством предложение о заключении между Ватиканом и Венгрией соглашения о католической церкви, мотивировав это тем, что арест Миндсенти является оскорблением Святого престола123. Одновременно с демаршами Ватикана в кампанию протеста включились представители правительств США, Англии, Ирландии, Канады и других стран, призывая Организацию Объединенных Наций предпринять соответствующие шаги «против совершенного венгерским правительством преступления» в защиту «великого пат- риота». Вопрос о процессе над Миндсенти был включен в повестку дня Генеральной ассамблеи ООН, несмотря на возражения делега- ции СССР. Советское руководство в проекте директив делегации СССР на третьей сессии Генеральной ассамблеи ООН предлагало «показать, что постановка вопроса о Миндсенти на Генеральной ас- 644
самблее является частью враждебной кампании, которую правящие круги США, Англии и некоторых других стран ведут против стран народной демократии с целью разжигания ненависти по отношению к народам этих государств»124. Руководство Венгрии со своей стороны предприняло ряд контр- мер. Глава МИД Венгрии и член политбюро ЦК ВПТ Л. Райк 13 фев- раля 1949 г. сделал заявление о том, что против Венгрии развязана «кампания клеветы в мировом масштабе». 26 февраля на эту тему была выпущена специальная «Белая книга», а в Будапеште состоя- лись организованные властью массовые митинги протеста под анти- американскими лозунгами. На таком фоне венгерское правительство 5-6 января 1949 г. нача- ло публикацию документов, разоблачающих «антиреспубликанскую деятельность» Миндсенти. В срочном порядке была подготовлена к изданию на английском и французском языках «Желтая книга», в ко- торую включены, по утверждению составителей, «собственноручно подписанные» Миндсенти его признательные показания следствию. Ознакомление с обзорами венгерской прессы, составленными со- ветским посольством в Будапеште, которые вместе с другими ин- формационными материалами, направлялись в Москву, позволяет говорить о том, что с помощью дела Миндсенти венгерские власти намеревались использовать складывавшуюся в стране невыгодную для римско-католической церкви атмосферу политической напря- женности при решении ряда конфессиональных проблем. Речь шла в первую очередь об углублении намечавшегося раскола в политиче- ских позициях венгерского епископата. С этой целью были исполь- зованы и противоречия между представленными в Венгрии неболь- шими христианскими церквями, — протестантами, евангеликами, которые пошли на сотрудничество с властью, и католической церко- вью обоих обрядов, противостоящей власти. Становится понятным, почему наряду с материалами, разоблачавшими «антигосударствен- ную деятельность» Миндсенти, на страницах венгерской правитель- ственной прессы в январе 1949 г. столь интенсивно публиковались заявления высших духовных лиц различных конфессий, осуждаю- щих политическую позицию кардинала Миндсенти. Так, 17 января в печати появилось заявление руководителей протестантской церкви за подписью председателя ее Совета и ряда епископов, которые осу- дили деятельность Миндсенти, «направленную на возвращение гос- подства Габсбургов». Они выступали «против всяких попыток рес- таврации монархии» и призвали правительство отделить дело Мин- дсенти от католической церкви как института. Через день последовала публикация заявления епископов еванге- лической церкви И. Сабо, 3. Туроцы, И. Вита, в котором они присо- единились к заявлению руководства протестантских церквей и отме- тили, что в Венгрии религия ничем не ограничивается, а «утверж- 645
дения зарубежной прессы (об обратном. —Авт.) основываются на дезинформации». Епископский представитель греко-католической церкви также заявил, что он отделяет дело Миндсенти от церкви и не отождествляет себя с политикой кардинала. Но, пожалуй, наибольшей сенсацией стало сообщение о позиции римско-като- лических епископов в связи с арестом примаса. 2 февраля 1949 г. буквально все газеты страны вышли с сообщением о том, что под председательством архиепископа И. Грёса состоялось совещание римско- католического епископата. На нем обсуждалось дело Миндсенти и было принято решение направить к главе правительства Венгрии И. Доби специальную делегацию в составе архиепископа Д. Чапика, епископов Э. Хамваша, М. Дудоша (греко-католика) и архиепископс- кого представителя Я. Драгоша. Делегация сделала заявление о том, что «епископский корпус не занимает определенной позиции в “деле Миндсенти” и доверяет этот вопрос мудрому решению правительс- тва»125. Тем самым римско-греко-католические иерархи вместе демонс- трировали готовность к взаимодействию с властью. Такая позиция была производной от ситуации внутри католической церкви. Среди ду- ховенства были отдельные епископы и священники, которые искренне выступали в защиту республиканского строя в стране и не разделяли легитимистских настроений Миндсенти. Так, епископ Э. Хамваш из Сегеда заявил, что он признает республику «наиболее приемлемой формой правления для Отчизны и венгерского общества». Более того, он дал распоряжение всем костелам своего диоцеза во время служб читать молитвы во славу республики. В диоцезе Сомбатхей священ- нослужители приняли специальную декларацию в поддержку полити- ки правительства, подчеркнув, что они против реставрации Габсбур- гов и что проведенные в стране преобразования — аграрная реформа и национализация, а также все другие мероприятия народной власти не противоречат учению Христа126. Официальная пресса охотно осве- щала подобного рода выступления, преследуя цель доказать верую- щим, что Миндсенти с его жесткой позицией противостояния власти «во что бы то ни стало» якобы не имел массовой поддержки ни в среде католического епископата, ни в среде рядового духовенства. Немалую роль в переменах настроения части католического епи- скопата, еще недавно, по словам М. Ракоши, не желавшего урегули- ровать отношения с властью, сыграли сведения о ходе следствия по делу кардинала. На пленуме ЦК ВПТ в марте 1949 г. Ракоши сооб- щил, что венгерским следователям в процессе допросов* удалось за- На пленуме М. Ракоши усиленно разъяснял, что арестованный примас «при- знался в своей вине, сдался, оправдывал себя, выражал свое сожаление, давал обе- щание исправиться и возместить ущерб, нанесенный венгерскому народу... Пове- дение Миндсенти изменилось потому, что факт его ареста, раздумья во время долгих дней в тюрьме убедили его в неправильности прежних взглядов» (АВП РФ. Ф. 077. Оп. 29. П. 137. Д. 55. Л. 76). Это была откровенная попытка Ракоши отвести 646
ставить кардинала написать письмо министру юстиции, «в котором он, торопил [епископат] с заключением соглашения с венгерской де- мократией». С этим письмом и были ознакомлены римско-католи- ческие епископы. Более того, одному из них было разрешено встре- титься с Миндсенти. Кардинал объяснил епископу свою точку зре- ния, выраженную перед процессом в его письме к министру юстиции. Неназванный Ракоши епископ отчитался перед епископским корпу- сом об этом разговоре. «В результате венгерский епископский кор- пус, — говорилось в докладе М. Ракоши на пленуме ЦК ВПТ, — вынес решение, что разрешение дела Миндсенти он доверяет мудро- му усмотрению венгерского правительства»127. Судебный процесс над Миндсенти и проходившими по его делу священниками А. Закаром, Б. Ишпанки, профессором теологии Ю. Баранаи и другими проходил в Будапеште с 3 по 8 февраля 1949 г. Хотя суд был открытым и на нем присутствовали более 30 журналис- тов из 12 стран, тем не менее официальным наблюдателям США и Англии было решительно отказано в аккредитации на том основании, что данный процесс является внутренним делом Венгрии. Нетрудно заметить, что мотивировка была юридически слабой и объяснялась только политическими причинами — продемонстрировать противо- стояние Соединенным Штатам и Великобритании. В соответствии с приговором кардинал Й. Миндсенти «за организацию заговора про- тив республики, демократического государственного порядка, за из- мену родине, а также за спекуляцию валютой» был осужден к пожиз- ненному заключению в каторжной тюрьме, конфискации всего иму- щества и поражению в правах на 10 лет* *. К различным срокам заключения, от 3 до 15 лет, были осуждены и другие подсудимые. обвинения западной прессы в том, что к примасу в ходе допросов применялись меры физического и психотропного воздействия. Документы, в частности инфор- мации советских советников по линии МГБ, свидетельствуют, что в 1949 г. следо- ватели УГБ подвергали арестованных жесточайшим пыткам (см.: Москва и Восточ- ная Европа. Становление политических режимов советского типа. М., 2002. С. 523-524). Трудно предположить, что для Миндсенти было сделано исключение. * В наше время не ослабевает интерес историков и священнослужителей к двум самым крупным политическим фигурам римско-католической церкви в Вос- точной Европе 40-50-х годов — примасу Польши С. Вышинскому и кардиналу И. Миндсенти. Сравнивая их, представитель польского костела Е. Пучиловский в ноябре 1999 г. говорил: «Имея в виду уровень интеллигентности, способ сущест- вования, жизни, наблюдений и творений примаса Польши, историки видят его, по-моему, среди людей, о которых можно сказать, что они были подлинными цер- ковными политиками. Политик — это рассудительный человек, осторожный ру- ководитель. Миндсенти же временами является мучеником тех дел, в которых был сам виновен. Для меня есть два Миндсенти. Один — усердный, добрый пас- тырь, ксендз, капеллан и другой — фатальный политик, который похоронил мно- го возможностей своим упрямством, своим пребыванием в мире, которого не было. С этой стороны он для меня фигура необыкновенно противоречивая» (цит. по: Kisielewski Т. Pazdziemik 1956. Punkt odniesienia. Warszawa, 2001. S. 247). 647
Посольство СССР в Будапеште расценило процесс над главой католической церкви как первый серьезный удар по клерикаль- ной реакции в Венгрии128. Поддержка действий венгерской власти Москвой нашла свое выражение в многочисленных публикациях в советской печати. Осуждение примаса Венгрии повлекло за собой протесты Запада. Так, правительства Франции и Англии направили Будапешту соот- ветствующие ноты. В английском документе содержалась непри- крытая угроза. В нем, в частности, говорилось, что правительство Англии «вновь заявляет о своем праве расследовать любое и каждое действие (венгерского. —Авт.) правительства, которое по его мне- нию, может нарушить обязательства, принятые венгерским прави- тельством в соответствии со статьями 2-й и 3-й Мирного договора от 10 февраля 1947 г.»*129. Эта нота была расценена венгерским прави- тельством как прямое вмешательство в дела независимого государс- тва и оставлена без последствий. Руководство ВПТ рассматривало процесс над Миндсенти как некое знаковое явление в политике укрепления своей власти в стране и ослабления влияния католической церкви. В этом плане весьма по- казательно, что М. Ракоши в беседах с советскими представителями сразу после выборов в Государственное собрание 15 мая 1949 г., по результатам которых 2/3 депутатского корпуса являлись членами ВПТ, настойчиво подчеркивал: «...Мы расправились с реакцией, и Миндсенти являлся ее последней опорой»130. Как показало дальнейшее развитие событий, такой вывод М. Рако- ши не отражал реальной ситуации в отношениях власти и католиче- ской церкви. Однако победа ВПТ на выборах в Государственное соб- рание обеспечила возможность принятия в сентябре 1949 г. новой Конституции, которая внесла существенные коррективы в статус кон- фессиональных институтов. Она гарантировала гражданам страны свободу вероисповедания, право беспрепятственно отправлять религи- озные культы и вводила принцип отделения церкви от государства. Религиозное обучение в школах объявлялось предметом необязательным. Специальным указом оно приобретало факультативный характер. Реформатская и евангелическая церкви в своей прессе выступили с одобрением отмены обязательного изучения религии в школе. Ка- толический же еженедельник «Уй Эмбер» ограничился только пуб- ликацией текста указа, оставив его без комментариев, но внимание читателей он акцентировал на том факте, что государство сохраняло возможность такого обучения, ибо относило на свой счет все финан- совые издержки по организации факультативов131. * В данных статьях речь шла об обязательствах Венгрии обеспечить свободу совести, исполнения всеми верующими религиозных обрядов, включая сохране- ние тайны исповеди. 648
Это свидетельствовало, что власть учитывала глубокую укоре- ненность католического вероисповедания в обществе и пыталась из- бежать ситуации, когда указ мог остаться пустой формальностью. Религиозное образование в школе по сути дела сохранялось, но только в другой форме. Дети атеистов и представителей других веро- исповеданий могли на законных основаниях не посещать уроки ре- лигии. Однако перевод преподавания религии в школе на принципы факультатива на практике оказался просто формальной сменой вы- вески. Он не привел к сколь-нибудь существенному сокращению влияния католической церкви в воспитании молодежи. Предпринятый советским посольством, спустя год после рас- сматриваемого указа, анализ конфессиональной ситуации в стране свидетельствовал, что религиозным остается не только большинство взрослого населения, но и подавляющая часть членов ВПТ, «а учас- тие руководящих партийных работников в церковных церемониях, собраниях, процессиях и т.п. не представляет ничего необычного. Дети же значительной части членов ВПТ посещают необязательные уроки религии в школе»132. В такой ситуации власти прибегли к испытанному приему: в ход были пущены меры партийного воздействия. Как отмечают венгер- ские исследователи, на родителей оказывалось давление, чтобы они не записывали детей на факультатив. Особенно это давление усили- лось после пленума ЦК ВПТ в апреле 1950 г. Здесь И. Реваи, член политбюро ЦК ВПТ, курировавший вопросы идеологии и занимав- ший весьма жесткие позиции в отношении епископата римско-като- лической церкви, в докладе, посвященном борьбе с клерикальной реакцией, прямо сформулировал задачу «объяснить людям, что ро- дители, записывающие своих детей на уроки по изучению религии, чаще всего отдают их в руки врага». Однако положение дел на местах оставалось весьма непростым, о чем свидетельствовала венгерская пресса тех лет. На ее страницах неоднократно приводились примеры преследования учеников, «не посещающих религиозные факультативы, со стороны (верующих. — Авт.) преподавателей»133. Во второй половине 1949 г., после принятия новой Конституции Венгерской республики, закрепившей законодательно отделение церкви от государства, было издано правительственное распоряже- ние, в соответствии с которым все государственные служащие обя- зывались приносить присягу на верность республике и только в этом случае получали должность, а значит, и жалованье. Это распо- ряжение в полной мере относилось и к священнослужителям, ибо коренным образом меняло принципы оплаты их труда. Еще со вре- мен Австро-Венгерской империи и вплоть до освобождения страны в 1945 г. католическая церковь в Венгрии, как и в Чехословакии, по- лучала материальную поддержку от государства в виде выплаты 649
надбавки к жалованию священников (конгруа). В ходе демократи- ческих преобразований все церкви Венгрии, в том числе и римско- католическая, были лишены земельных угодий, являвшихся важ- нейшими источниками обеспечения церковной деятельности. Те- перь они заключали экономические соглашения с государством, по которым священники и преподаватели получали жалованье полно- стью от государства, фактически превращаясь, таким образом, в своего рода государственных служащих. Новое распоряжение о необходимости присяги служащих на верность республике, то есть новому политическому строю, поста- вило Совет католических епископов перед выбором: или запретить священнослужителям принимать присягу на Конституции ВНР и тем самым лишить их права получать плату от государства, или же, идя на уступки правительству, дать официальное согласие на приня- тие католическими священнослужителями присяги и таким обра- зом официально признать новый политический строй. 15 декабря 1949 г. Совет католических епископов вынужден был дать согласие на принятие присяги рядовыми священниками, не до- жидаясь на этот счет специального разрешения Святого престола. Однако что касается самих епископов, а также монашеских орденов, то было решено присягу не принимать без предварительного одобре- ния Ватикана134. Оценивая ситуацию в отношениях власти и римско-католической церкви в Венгрии, сложившуюся к концу 1949 г., нельзя не заметить определенного сходства с положением дел в Чехословакии после при- нятия церковных законов в сентябре 1949 г. И в той и в другой стране принятые во второй половине 1949 г. правительственные законы и распоряжения, касавшиеся принципов оплаты священников, были, как показывает фактический материал, направлены на то, чтобы уменьшить зависимость рядового духовенства от высшей церковной иерархии, прочно связанной с Ватиканом. Власти рассчитывали чисто экономическими мерами привязать рядовых священников, имевших влияние на местах, к существующему режиму и постепенно превра- тить низовое звено католической церкви в необходимый правящей верхушке КПЧ и ВПТ «духовный инструмент влияния» на массы. Но проблему государственно-церковных отношений в стране нельзя было решить только с помощью перетягивания на свою сто- рону низового римско-католического духовенства. В Венгрии, как и в Польше, религиозность и приверженность населения римско-като- лическому вероисповеданию являлись важнейшим компонентом на- ционального самосознания, а епископат пользовался непререкаемым авторитетом, олицетворяя саму церковь. Обретение здесь властью поддержки верующих было невозможно без урегулирования ее от- ношений с епископатом. Правящая в Венгрии коммунистическая верхушка с ее догматическими коминтерновскими корнями и идео- 650
логией «революционного натиска», поставив перед собой цель — начать вытеснение церкви из сферы контроля за общественным со- знанием, видела лишь один способ решения данной задачи. Речь шла о том, чтобы изолировать главного противника — епископат от рядо- вых священнослужителей и, активно используя административно- репрессивные меры, принудить иерархов к принятию условий су- ществования церкви, диктуемых властью. Столь жесткий подход венгерских коммунистических лидеров отмечали в своих донесениях в Прагу чехословацкие дипломаты, когда сообщали в Государственное управление по делам церквей: «Руководство Венгерской партии трудящихся не считает, что ЧСР с ее борьбой “прогрессивных католиков” против реакции может стать примером для Венгрии, ибо Балог* не Плойгар**, и в Венгрии нет таких слоев в римско-католической церкви, на лояльность и сотруд- ничество с которыми можно было бы рассчитывать»135. Линия на подавление наглядно прослеживалась в решениях ап- рельского (1950 г.) пленума ЦК ВПТ, обсуждавшего вопросы отно- шений с римско-католической церковью. В качестве центральной ставилась задача уничтожить влияние «клерикальной реакции». И. Реваи, основной докладчик на пленуме, закончил свое выступле- ние следующими словами: «В интересах защиты нашей родины, в интересах обеспечения нашей работы по строительству социализма мы приняли твердое решение ликвидировать клерикальную реак- цию — эту пятую колонну империалистов». Пленум поставил перед партией четыре задачи — разоблачать «реакционную роль церков- ников» в происходящей борьбе «сил демократии и прогресса с сила- ми реакции и поджигателей войны»; помогать и содействовать тем священникам, которые, вопреки воле епископов, поддерживают мир и народную демократию; принять меры самообороны в отношении «клерикальной реакции»; активно вести просветительскую деятель- ность против нее внутри ВПТ136. Что же стояло за этой партийной фразеологией? Кто был отнесен правящей элитой к категории «клерикальной реакции»? Нет сомне- ний, что весной 1950 г. речь шла о католическом епископате. Очеред- ной конфликт с ним становился вполне предсказуемым в связи с раз- вертыванием в стране кампании по сбору подписей под Стокгольмс- ким воззванием Постоянного комитета Всемирного совета мира. Как сообщало советское посольство в Москву, руководимая коммуниста- * Балог Иштван — (1894-1976) католический священник, с 1947 г. генеральный секретарь ПМСХ, после выхода из которой организатор Независимой венгерской демократической партии. В 1949-1951 г. член президиума ВНР. С 1951 г. — като- лический священник в Будапеште (Egyhaziigyi hangulat — jelentesek 1951, 1953. Bp.. 2000. Old. 434). Плойгар И. — католический священнослужитель, ставший министром в правительстве после февраля 1948 года. 651
ми кампания по сбору подписей, начавшаяся в конце апреля 1950 г., привела в движение все силы венгерского общества: число собран- ных подписей превысило 7 млн при общем числе населения страны в 9,2 млн человек. На местах было создано 27 тыс. местных комите- тов защиты мира137. Среди их активистов было много верующих людей, которые не разделяли материалистического мировоззрения коммунистов, но искренне выступали против новой войны. Каза- лось, для ВПТ открывался шанс стать действительным лидером нации. Но препятствием на этом пути оставался епископат, слово которого для большей части населения Венгрии было решающим. И то, и другое в полной мере осознавали в руководстве ВПТ. Поэтому выглядит вполне закономерным, что в решениях пленума ЦК ВПТ акцент на борьбе с поджигателями войны шел в связке с задачей «ликвидировать клерикальную реакцию». Призывы коммунистов к борьбе за мир во главе с СССР ставили венгерский епископат в сложное положение. Собственно, на это и были направлены решения апрельского пленума ЦК ВПТ. Епископский же корпус на своем заседании 27 апреля 1950 г. при- нял весьма специфическое заявление, в котором продекларировал в общей форме свою поддержку борьбы за мир как таковой, обойдя воп- росы политической ориентации движения сторонников мира. Специ- ально оговаривалось, что данное заявление делается не только от имени епископата, но и от имени всего духовенства, монахов и мона- хинь, и тем самым «заменяются всякие высказывания и подписи». По- нятно, что венгерские иерархи как бы освободили рядовое духовен- ство от прямого участия в движении и кампании сбора подписей. Такая позиция епископов была позитивно воспринята далеко не всем рядовым духовенством, которое уже активно включилось в за- щиту мира, что не противоречило церковным заповедям. Возникало объективное противоречие в позициях верхов и низов венгерской католической церкви. Заявление епископата, откровенно направленное на срыв сплоче- ния нации под лозунгами защиты мира, было неприемлемым для офи- циальных кругов Венгрии. Последние, как и весь лагерь мира, видели в движении в защиту мира инструмент консолидации общества под своим руководством. В католической Венгрии движение сторонников мира позволяло, как и в Польше, объединить нацию на политической основе* вокруг власти, а не на религиозной вокруг епископата. Как сообщали в Москву из Будапешта советские дипломаты, «ру- ководство ВПТ правильно оценило возможность, которую предста- вило это выступление (иерархов. —Авт.) для разоблачения политики католического епископата» и активизировало деятельность по углуб- * О том, какие цели преследовал Советский Союз, разворачивая движение сторонников мира под своим руководством, см.: разд. I, гл. III, § 2. 652
лению раскола внутри католической церкви. «Возмущение широких масс трудящихся, вызванное вылазкой клерикальной реакции и появ- ление разногласий между реакционным руководством католической церкви и частью духовенства — сторонниками соглашения с госу- дарством, сделали вполне своевременной постановку в полном объ- еме вопроса о борьбе с клерикальной реакцией» — таков был вывод советского посольства в результате анализа ситуации, сложившейся в Венгрии к лету 1950 г.138 Позиция венгерского руководства и совет- ского посольства совпадали: для тех и других католический еписко- пат был средоточием клерикальной реакции в стране, ее важнейшим центром и главным политическим противником коммунистов. Другим активным отрядом «клерикальной реакции» власти счи- тали монашество, что также открыто прозвучало на апрельском пле- нуме ЦК ВПТ. В Венгрии, по данным, приведенным на пленуме, на- считывалось 63 монашеских ордена, из них 23 мужских и 40 жен- ских. Они рассматривались правительством как центры шпионажа и враждебной агитации среди населения. В них проживали 11 538 че- ловек. Большую часть (8956 человек) составляли монахини, а 2582 чел. были обитателями мужских монастырей. Именно против монахов власть и нанесла первый после апрельского пленума ЦК ВПТ удар по католической церкви: с 9 по 19 июня 1950 г. правитель- ством был принят ряд распоряжений по выселению монахов из мо- настырей. В это время были ликвидированы монастыри, располо- женные вдоль венгеро-австрийской и венгеро-югославской границ. Монахи переселялись в глубь страны, а имущество монастырей кон- фисковывалось; 18-19 июня выселение происходило уже в буда- пештских монастырях и монастырях Секешфехервара. Всего было выселено 2000 монахов. Настоятели монастырей после принесения многократных протестов обратились к коллегии римско-католичес- ких епископов Венгрии с меморандумом, в котором писали: «Настал последний момент эффективного вмешательства, мы окончательно убедились, что наши простые письменные обращения (на которые органы власти не обращают внимания, а верующие об этом ничего не знают) не более, чем пустой звук»139. Это подтверждали и информации чехословацкого посольства из Будапешта. Так, 19 июня 1950 г. сообщалось в Прагу о попытках об- ращения глав монашеских орденов к М. Ракоши со специальным письмом. В нем утверждалось, что монахи в Венгрии «существуют хуже, чем евреи при фашистах. Их отовсюду гонят, монахи боятся выйти на улицу и просят, чтобы им была предоставлена возможность конструктивной работы в народе». На эту просьбу Ракоши ответил, что готов встретиться, но переговоры не имеют смысла, если речь пойдет только о требованиях церкви. Материалы российских архивов, а именно, информация, полу- ченная в Москве по дипломатическим каналам, позволяет предпо- 653
ложить, что настоятели монастырей преувеличивали неосведомлен- ность населения о правительственных акциях против монастырей. Советские дипломаты сообщали, в частности, что 18-19 июня 1950 г. «церковникам удалось в ряде местностей подбить население на ан- типравительственные демонстрации... В городе Калоча* в демон- страции участвовали около 1 000 человек, причем часть из них воору- жилась косами, топорами и т. д., в Сомбатхайе — около 500 человек, в Дьендеше — 300 и т. д. Особенно активной была антиправитель- ственная демонстрация в Уй-Хатване. Она возникла в связи с тем, что мимо церкви проехала машина с арестованными монахами.., по призыву местных католических попов толпа принялась освобож- дать монахов, выкрикивались антиправительственные и антиком- мунистические лозунги, часть демонстрантов вооружилась вилами, топорами, и в течение дня ни одна автомашина не могла проехать через Уй-Хатван — толпа забрасывала машины камнями и перевер- тывала их». Венгерские власти считали, что, несмотря на ряд антиправитель- ственных демонстраций, операция по уничтожению монастырей была проведена успешно, расчет католических иерархов разжечь среди населения религиозный фанатизм, по их мнению, не оправ- дался. Основное ядро демонстрантов якобы «составляли кулаки, корчмари и различные реакционные элементы, трудовое же населе- ние страны в целом не откликнулось на... призывы попов защитить религию»140. В такой обстановке Калочский архиепископ И. Грёе 20 июня 1950 г. собрал чрезвычайное заседание коллегии епископов, на кото- ром его участники были ознакомлены с меморандумом настоятелей монастырей и с ситуацией в стране. Их вывод из анализа создавшего- ся положения, вызванного открытым наступлением власти на пози- ции церкви, был однозначен — необходимо начать переговоры с пра- вительством. Если вспомнить, что вопрос о переговорах католичес- кой церкви с государством был предметом беседы папы Римского с епископом Чапиком во время визита последнего в Ватикан осенью 1948 г. и Чапик тогда признал, что соглашение невозможно потому, что «на это не способны ни кардинал, ни епископский корпус», то будут очевидны принципиальные подвижки в позиции иерархов. Безусловно, к такому изменению в позициях венгерского еписко- пата привело отнюдь не только негативное с точки зрения интересов церкви развитие внутренней ситуации в стране. Свое воздействие, несомненно, не мог не оказывать факт заключения соглашения между властью и польскими католическими иерархами без предва- рительного согласия Ватикана. Город Калоча — один из крупнейших центров католицизма в Венгрии, рези- денция архиепископа Й. Грёса. 654
Следует иметь в виду, что Ватикан летом 1950 г. по-прежнему не одобрял идеи переговоров католической церкви Венгрии с прави- тельством, о чем в узком кругу говорил Секешфехерварский епископ Швой141. Тем не менее архиепископу Грёсу, возглавившему после ареста Миндсенти епископат, коллегией епископов было поручено направить министру культов и просвещения известному писателю И. Дарвашу письмо, в котором была бы выражена готовность колле- гии епископов начать переговоры. Как замечают венгерские иссле- дователи, И. Грёе на вопрос И. Дарваша, будут ли переговоры ка- саться только дела монахов, ответил весьма осторожно: «Если пред- ложат умные вещи, то это будет касаться и прочих вопросов»142. Правительство приняло предложение епископов, и 28 июня 1950 г. двусторонние переговоры начались. Правительственная сто- рона была представлена М. Ракоши, И. Дарвашом, министром внут- ренней торговли И. Богнаром и госсекретарем МВД П. Верешем. Епископат вышел на переговоры в составе архиепископа Греса, епископов Д. Чапика и Э. Хамваша, а также представителей мона- шеских орденов бенедиктинцев и францисканцев — П. Шаркёзи, Ш. Шика и П. Шротта. Переговоры развернулись в весьма противо- речивой обстановке. С одной стороны, операция по ликвидации мо- настырей и выселению монахов показала наличие в обществе доста- точно сильных настроений в защиту католической церкви. С другой стороны, внутри самой католической церкви движение за соглаше- ние с государством получило при поддержке государственных орга- нов возможность организационного оформления. 16 июля 1950 г. 35 католических священников обратились ко всем служителям этой церкви с призывом принять участие в защите мира и заявить о пол- ной поддержке «существующего демократического режима и его со- зидательной работы». В обращении предлагалось созвать общевен- герскую конференцию католических священников и приложить все силы для достижения соглашения церкви и государства143. Таким об- разом, для власти открылась перспектива нарушения единства дей- ствий служителей культа по политическим мотивам. Если сравнить развитие событий в Венгрии, Польше и Чехослова- кии летом 1950 г., когда во всех трех странах наблюдалась интенси- фикация участия католических священников в движении за мир, то становится совершенно очевидной согласованность политики пра- вивших партий и явная скоординированность их действий в отно- шении католической церкви: вовлечение католического духовенства в движение сторонников мира при патронировании его «прогрес- сивных» представителей, а также различное по формам давление на епископат с целью достижения компромисса, тактически выгодного власти. В Венгрии ситуация отличалась тем, что здесь более от- четливо, чем в других странах, проявлялся патронат государства над «движением католических священников в защиту мира», 655
поскольку именно они активно выступали за заключение католи- ческой церковью соглашения с новой властью. Попытки же некото- рых епископов, например Ш. Ковача (г. Сомбатхей), Б. Бадалика (г. Дьер), И. Петери (г. Ваш), подавить в своих диоцезах возникавшую оппозицию в лице рядовых священнослужителей угрозой отлучения от церкви, натолкнулись на «государственную защиту» последних. Действия названных епископов расценивались властями как нару- шение свободы совести, гарантированной новой Конституцией Венгрии. 10 августа 1950 г. министр культов и просвещения И. Дар- ваш выступил со специальным заявлением в печати, где предупре- дил епископат, что «венгерская народная демократия не потерпит противозаконных действий против свободы совести и свободы убеждений», при этом охарактеризовав епископа Петери «как пос- ледыша фашистского режима, врага мира и демократии»144. Одновременно правительство активно содействовало развитию движения католических священников за мир. Под опекой власти 1 августа 1950 г. состоялась конференция католических священно- служителей Венгрии в защиту мира, в которой участвовали 306 че- ловек*. Была принята резолюция в поддержку движения за мир, за полное сотрудничество с властью. Католические священники осуди- ли «империалистическую интервенцию в Корее». В итоге работы конференции оформился организационный центр этого движения — Комитет католических священников в защиту мира. Создание его в Венгрии означало крупный политический успех правительства. Вен- герским властям удалось разорвать «единый католический фронт» епископата и рядового духовенства. Об этом событии М. Ракоши до- носил в Москву. Он направил телеграмму И. В. Сталину, в которой сообщил: «Съезд католических попов за народную республику, за мир — считаем успешным. На съезде участвовали 350 католических попов»145. И хотя Ракоши существенно преувеличил количество и единоду- шие участников конференции, тем не менее нельзя отрицать того, что это был первый, но реальный шаг на пути к изоляции католичес- кого епископата этой страны. Такую угрозу венгерский епископат уже не мог не осознавать и игнорировать. Об этом наглядно свидетельствовали документы Управления гос- безопасности (УГБ), содержавшие информацию о настроениях от- дельных епископов и тех прогнозах, какие делались как в связи с созданием Комитета католических священников в защиту мира, так Современные венгерские исследователи считают, что резолюцию подписали только 273 человека, а анализ имен показывает, что среди подписей было много фиктивных. Но это не меняло сути происходившего (см.: Eguhaziigui hangulat- jelentesek. 1951-1953. Szerkesztette, a bevezeto tanulmanyokat izta es a mutatokat ossazeallitotta Szabo Caaba. Bud., 2000. Old. 45). 656
и в связи с уже шедшими тогда переговорами между властью и епис- копатом. Например, в конце июля 1950 г. сообщалось, что Чанадский и Сегедский епископ Э. Хамваш «на первых порах не придавал осо- бого значения (будущей. — Авт.) конференции католических свя- щенников в защиту мира. Он полагал, что если присоединиться к предложению епископов Петери и Бадалика, которые предлагали пригрозить участникам конференции отлучением от церкви, то вся затея рухнет. Но епископ увидел, что за движением стоят отнюдь не только отлученные священники, но и люди нормальные, исправно несущие службу. Он пришел к заключению, что пока не следует от- странять священников, которые примут участие в конференции, так как это может затруднить переговоры с правительством. Переговоры государства и церкви 3 августа в значительной мере зависят от реше- ния конференции, которая состоится 1 августа»146. Какие же требования выставил епископат на переговоры? Если судить по информации советских дипломатических служб в Москву, то венгерские епископы в качестве условий соглашения выдвигали следующее: 1) государство должно продекларировать свое намерение обеспе- чить свободу вероисповедания; 2) государство должно дать обязательство сохранить факульта- тивное обучение религии в школе, если за это выскажутся 50% роди- телей учеников; 3) государство должно гарантировать тайну исповеди заключен- ным в тюрьмах; 4) государство должно разрешить существование тех религиозных обществ, которые будут рекомендованы коллегией епископов147. Правительственная делегация, приступая к переговорам с като- лическими иерархами, располагала опытом заключения соглашения с представителями других христианских вероисповеданий — про- тестантов, евангеликов, реформатов, которые еще в 1949 г. подписа- ли документы о сотрудничестве с властью. Основу последних со- ставлял проконсультированный венгерской стороной в Москве ба- зовый документ «Принципы заключения конкордата* между церковью и государством». В нем фиксировалось создание постоян- ной смешанной комиссии из представителей церкви и государства для решения вопросов, возникающих между государством и церко- вью; государство брало на себя обязательство обеспечивать свобод- ное исполнение религиозных потребностей (религиозные обряды в церкви и за ее пределами, воскресные школы, обучение Закону Божь- ему), признавать право церкви на содержание благотворительных институтов и обеспечивать материальную поддержку церкви до * В данном случае термин «конкордат» используется как синоним «согла- шения». 657
1968 г. включительно, которая будет постоянно снижаться каждые 5 лет на 25 процентов. Церковь в соответствии с этим документом должна была при- знать национализацию школ, а государство — принять церковных преподавателей в состав государственных школ. Государство также давало обязательство признать право церкви на обучение кандида- тов в священники. На богослужениях должны были звучать молитвы за государственных вождей и за народ, а в дни государственных праздников проводиться соответствующие богослужения. Это пос- леднее требование носило откровенно политический характер и оз- начало признание католической церковью государственного строя ВНР. Все прочие вопросы, возникающие в отношениях церкви и го- сударства, были отнесены к компетенции смешанной комиссии148. На базе положений этого документа и велись переговоры в июле- августе 1950 г. между католическим епископатом и правительствен- ной делегацией. Нужно отметить, что они проходили в условиях прямого административного нажима властей на католический епис- копат. В июне-августе были организованы две кампании по выселе- нию монахов и закрытию монастырей. Кроме того, 28 августа 1950 г. был упразднен теологический факультет Будапештского универси- тета, а коллектив преподавателей лишен работы. В такой обстановке епископы согласились подписать текст документа, по сути дела про- диктованный им представителями власти149. Епископат признал Венгерскую Народную Республику и обязал- ся пресекать всякую деятельность духовных лиц, враждебную госу- дарственному строю, не допускать использования религиозных чувств верующих и самой католической церкви в антигосударствен- ных, то есть антикоммунистических, целях. Епископат призвал всех католиков к участию в созидательной работе «венгерской демокра- тии» и особо рекомендовал католическому духовенству не выступать против создания производственных кооперативов в деревне. В под- писанном документе высказывалось одобрение движения в защиту мира и осуждение пропаганды войны. Таковы были принципиально необходимые власти политические уступки епископов. Правительство, со своей стороны, гарантировало свободу вероис- поведания и свободную деятельность католической церкви. Согла- шением предусматривалось существование в стране нескольких мужских и женских монашеских орденов, необходимых для обеспе- чения преподавательским составом восьми католических церковных школ. Все остальные монашеские ордена должны были быть ликви- дированы. Государство брало на себя обязательство (как и в отношении дру- гих церквей) заботиться в течение 18 лет (до 1968 г. включительно) об элементарных материальных нуждах римско-католической церк- ви и выплачивать государственное жалованье священникам. В согла- 658
шении не поднимались вопросы, затрагивавшие отношения еписко- пата и государства со Святым престолом, а также проблемы, возни- кавшие в связи с роспуском монашеских орденов. Как отмечают современные венгерские исследователи, такое со- глашение не имело юридической силы ни с точки зрения церковных, ни с точки зрения государственных законов. Видимо, поэтому оно не было опубликовано в официальной государственной прессе. Согла- шаясь с констатацией незавершенности юридического оформления достигнутых договоренностей, нельзя не признавать высокой поли- тической значимости подписанных документов, что в условиях фор- мировавшегося в Венгрии режима советского типа играло важней- шую, а может быть, и ключевую роль. Что касается отношения Ватикана к заключенному соглашению, то единой позиции в руководстве папского государства не было. Более умеренные круги не возражали против решения венгерских еписко- пов. Однако внешнеполитическое ведомство Ватикана занимало при- нципиально иную позицию и пыталось оказать давление на венгерс- кий епископат, но прозвучавшие угрозы не достигли цели. Информа- тор польской госбезопасности передавал из Рима 10 сентября 1950 г.: «В Ватикане господствует большое удивление и даже возмущение в связи с поведением венгерских епископов... Ватикан не хочет занять отчетливую позицию, опасаясь возникновения раскола, последствия чего были бы просто трагичны на Востоке (Европы. — Авт.) и очень плохо повлияли бы на единство католицизма на Западе»150. По горячим следам советское посольство в своей аналитической записке в МИД оценивало венгерское соглашение от 30 августа 1950 г. как «крупную победу народной демократии в деле борьбы с католи- ческой реакцией». Одновременно подчеркивалось: «Однако эта борь- ба еще не завершена. Потерпев серьезное поражение, клерикальная реакция, по-прежнему остающаяся у руководства католической цер- ковью, стала значительно осторожнее и усиленно маскируется»151. Таким образом, как показывает выше рассмотренный материал, власти Чехословакии, Польши, Венгрии ставили перед собой одну и ту же тактическую цель и действовали весьма похожими методами. Но все три католические церкви названных стран региона в 1949- 1950 гг. оказались в разной ситуации. В Чехословакии государству не удалось достигнуть договоренностей с епископатом, позиция ко- торого во многом определялась Ватиканом, и реализовать свою про- грамму раскола католической церкви путем превращения ее в наци- ональную, независимую от Святого престола. В таких условиях ком- партия Чехословакии в конце 1949 г. начала переход к использованию чисто административных и силовых методов давления на католичес- кий епископат. В Венгрии же и Польше к середине 1950 г. были заключены со- глашения между римско-католическими епископатами и коммуни- 659
стическими правительствами без предварительного согласия Свято- го престола. По расчетам католических иерархов, эти соглашения должны были приостановить наступление власти на общественные позиции церкви, создать передышку перед новыми ударами судьбы. Властям же было крайне важно зафиксировать признание римско- католической церковью существующего политического режима и тех преобразований, которые он проводил, что и было достигнуто. И это было главное, ибо символизировало покорение самого могущест- венного на то время идейно-политического противника коммунистов. Последним также была нужна «передышка» и здесь намерения сто- рон совпадали, поэтому подписанные документы носили сугубо ком- промиссный характер, но, как показало дальнейшее развитие собы- тий, по мере укрепления партийно-государственной диктатуры за- фиксированные в них договоренности систематически нарушались. 1 Гергей Е. История папства. М., 1996. С. 385. 2 АВП РФ. Ф. 568. Оп. 16. П. 461. Д. 479. Л. 162-163. 3 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 132. Д. 6. Л. 131-137; Д. 111. Л. 44-67; ГА РФ. Ф. 6991. Оп. З.Д. 8. Л. 177-178. 4 Цит. по: Kaplan К. Stat a cirkev v Ceskoslovensku. 1948-1953. Brno, 1993. S.23. 5 АВП РФ. Ф. 0138. Оп. 30. П. 159. Д. 3. Л. 117, 127. 6 Цит. по: Vasko V. Neumlcena kronika katolicke cirkve v Ceskoslovensku po druhe svetove valce. Praha, 1990. D. II. S. 37. 7 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 423. Л. 178-179. 8 Там же. Л. 176-177. 9 Там же. Л. 176-178. 10 Цит. по: Kaplan К. Op. cit. Pfiloha: Dokumenty. S. 259. 11 Ibid. S. 260-261. 12 Цит. no: Kaplan K. Op. cit. S. 43. 13 Совещания Коминформа 1947, 1948, 1949: Документы и материалы. М„ 1998. С. 490. 14 См. подробнее: Kaplan К. Op. cit. S. 30-31; PesekJ., Barnovsky М. Statna moc a cirkvi na Slovensku. 1948-1953. Br., 1997. S. 34-36; Vasko V. Op. cit. D. II. S. 36; Vasko V Arcibiskup Beran — symbol odporu proti kom- munismu // Securitas imperii. C. 11. Pr., 2005. S. 100-108. 15 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 423. Л. 180-181. 16 АВП РФ. Ф. 0138. On. 30. П. 159. Д. 3. Л. 139; Vasko V Neumlcena kronika... D. II. S. 39. 17 АВПРФ. Ф. 0138. On. 30. П. 159. Д. З.Л. 100. 18 Там же. Л. 139. 19 Цит. по: Kaplan К. Op. cit. S. 47. 20 Kaplan К. Op. cit. S. 50. 21 АВП РФ. Ф. 0138. On. 30. П. 159. Д. 3. Л. 142. 22 Советский фактор в Восточной Европе. 1944—1953. Т. 2: 1949-1953. М., 2002. С. 62. 660
23 Протокольная запись этой встречи опубликована К. Капланом. См.: Kaplan К. Op. cit. Pfiloha: Dokumenty. S. 266-282. 24 Ibid. S. 271,267, 275. 25 АВП РФ. Ф. 0138. On. 30. П. 159. Д. 3. JI. 142-144. 26 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 579. Л. 108-111. 27 АВПРФ.Ф. 0138. On. 30. П. 159. Д. З.Л. 146;ГАРФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 579. Л. 110, 197. 28 См. подробнее: Kaplan K. Op. cit. S. 63; АВП РФ. Ф. 0138. On. 30. П. 159. Д. 3. Л. 147-148. 29 АВП РФ. Ф. 0138. On. 30. П. 159. Д. 3. Л. 148; Подробно ситуация в епископате весной 1949 г. исследована в монографии: PesekJ., Bar- novsky М. Op. cit. S. 56-59. 30 Цит. no: Kaplan К. Op. cit. S. 63. 31 АВП РФ. Ф. 0138. On. 30. П. 159. Д. 3. Л. 107. 32 Securitas imperii. С. 11... S. 110. 33 ГА РФ. Ф. 07. Оп. 22. П. 350. Д. 41. Л. 30-31. 34 Там же. Л. ПО. 35 Radouchova J. Ceskoslovensky stat a katolicka cirkev po unoru 1948 // Revue dejin socialismu. N 1. S. 45. 36 Цит. no: Kaplan K. Op. cit. Pfiloha: Dokumenty. S. 355. 37 Ibid. S. 353,355. 38 Ibid. S. 357-359. 39 Ibid. S. 361. 40 Narodni Archiv Ceska Republika (далее — NA CR). F. UV KSC 02/1. Sv. 8. a.j. 174. L. 17. 41 Подробнее см.: Radouchova J. Op. cit. S. 45^-7. 42 См. подробнее: Филимонова А. И. Стратегия и тактика католической церкви в процессе создания югославского государства в начале XX в. // Российское славяноведение в начале XXI в.: Задачи и перспективы разви- тия. М., 2005. С. 54—56. 43 NA CR. F. 1058 SUC. Inv. С 95. Kart. 28 Zprava cirkevniho oddeleni 8 cervna 1949 r. L. 2. 44 АВПРФ. Ф. 0138. On. 30. П. 159. Д. 3. Л. 112-113. 45 Kaplan K. Op. cit. S. 78-79; АВП РФ. Ф. 0138. On. 30. П. 159. Д. 3. Л. 113. 46 АВПРФ. Ф. 0138. On. 30. П. 159. Д. 3. Л. 113. 47 NACR. F. 1058 SUC. Inv. c 95. Kart. 28 Zprava cirkevniho oddeleni UA VNF 3 dervence 1949 r. L. 1. 48 NACR. F. 1058 SUC. Inv. c 95. Kart. 28 Zprava cirkevniho oddeleni UA VNF 28.VI.1949 r. L. 1; 29.VI. 1949. L. 2. 49 NA CR. F. 1058 SUC. Inv. c 95. Kart. 28 Denni zprava cirkevni oddeleni UAVNF 24.7.1949. L. 3. 50 Восточная Европа в документах российских архивов. 1944—1953. Т. II: 1949-1953. М.; Новосибирск, 1998. С. 156. 51 Подробнее см.: VnukF. Vladni zmocnenci na biskupskych uradoch v rokoch 1949-1951. Martin 1999; Radouchova J. Op. cit. S. 50-52. 52 Восточная Европа в документах... Т. II: 1949-1953. С. 156, 169; Со- ветский фактор... Т. 2: 1949-1953. С. 163. 661
53 АВП РФ. Ф. 0138. Оп. 30. П. 159. Д. 3. Л. 113-114. 54 Archiwum Akt Nowych (далее AAN). Zespol. 237/V-171. S. 3-7. 55 АВП РФ. Ф. 07. On. 22. П. 350. Д. 41. Л. 44. 56 Kaplan K. Op. cit. S. 91; PesekJ., Barnovsky M. Op. cit. S. 84-85. 57 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 579. Л. 197. 58 NACR. F. 1058 SUC. Inv. c 95. Kart. 28 Zprava cirkevniho oddeleni UA VNF 2.VIII.1949. L. 2. 59 PesekJ., Barnovsky M. Op. cit. S. 89; RadouchovaJ. Op. cit. S. 56. 60 Подробнее см.: PesekJ. Konflikt medzi statom a katolickou hierarchiou о prijatie a realizaciu “cirkevnych zakonov” (1949-1951) // Historicky casopis 1996. S. 445-446; Kaplan K. Op. cit. S. 99. 61 Советский фактор... T. II: 1949-1953. С. 196, 197 62 AAN. Zespol. 237/V-171. S. 2-3. 63 Восточная Европа в документах... Т. И. 1949-1953. С. 275. 64 Там же. С. 273-274. 65 Zaryn J. Kosciol a wladza w PRL. 1945-1950. Warszawa, 1997. S. 199— 200, 209. 66 ГА РФ. Ф. 6991. On. 3. Д. 57. Л. 49-50. 67 Восточная Европа в документах... Т. II: 1949-1953. С. 27; Zaryn J. Dzieje Kosciola katolickiego w Polsce. Warszawa, 2003. S. 97; Zaryn J. Kosciol a wladza... S. 212. ^ZarynJ. Kosciol a wladza... S. 198-199, 207; DudekA., Gryz R. Komunisci i Kosciol w Polsce. 1945-1989. Krakow, 2003. S. 38. 69 СССР — Польша. Механизмы подчинения. 1944-1949. М., 1995. С. 286-287. 70 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 128. Д. 661. Л. 67; Восточная Европа в доку- ментах... Т.П: 1949-1953. С. 63-64; СССР — Польша. Механизмы... С. 286, 283, 290. 71 Raina Р. Kosciol w PRL. Dokumenty. T. I. 1945-1959. Poznan. 1994. S. 142-143; Buhler P. Polska droga do wolnosci. 1939-1995. Warszawa, 1999. S. FIT, Zaryn J. Kosciol a wladza... S. 198-199. 72 Raina P. Op. cit. S. 144. 73 Восточная Европа в документах... Т. II. 1949-1953. С. 58. 74 Zaryn J. Kosciol a wladza... S. 226. 75 СССР — Польша. Механизмы... С. 315. 76 Там же. С. 309, 310, 313; Fialkowska В. Partia wobec religii i Kosciola wPRL.T. 1. 1944-1955 J)lsztyn. 1999. S. 165. 77 Securitas imperii. С. 11. Pr., 2005. S. 301. 78 PPR. 1.1947—XII. 1948. Rezolucje, odezwy, instrukcje i okolniki Komite- tu Centralnego. Warszawa, 1973. S. 287; NalepaE.J. Oficerowie Armii Radzieckiej w Wojsku Polskim. 1943-1968. Warszawa, 1995. S. 7; Dominic- zak H. Organy bezpieczenstwa PRL. 1944-1990. W swietle dokumentow MSW. Warszawa, 1997. S. 24. 79 Raina P. Op. cit. S.w 163-164. 80 Narodni Archiv Ceske Republiky. F. 1058 SUC. C.j. 75. Kart. 9. C. 115771/51 A-IIA. L. 2. 81 DudekA., Gryz R. Op. cit. S. 42. 82 Восточная Европа в документах... Т. 2. 1949-1953. С. 191. 83 Fialkowska В. Op. cit. S. 166; Dominiczak Н. Op. cit. S. 100-103; Ibid. Organy be3piec3enstwa cberieszemstwan PRL w walce Kosciolem katolickim. 1944-1990. W swietle dokumentow MSW. W, 2000. S. 100-104. 662
84 Исторический архив. 1996. № 5-6. С. 57\ Dudek A. Kosciol a Panstwo w Polsce. 1945-1970. Krakow, 1995. S. 17; ZarynJ. Kosciol a wladza... S. 232; цит no.: GarlickiA. Boleslaw Bierut. Warszawa, 1994. S. 69. 85 РГАСПИ. Ф. 82. On. 2. Д. 1300. Л. 7-8; СССР — Польша. Механиз- мы... С. 356. 86 АВП РФ. Ф. 566. Оп. 16. П. 383. Д. 64. Л. 99-101; РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 1300. Л. 8. 87 Raina Р Op. cit. S. 162-163; Zaryn J. Kosciol a wladza... S. 224, 225,249. 88 АВП РФ. Ф. 566. On. 16. П. 383. Д. 64. Л. 102; Raina Р. Op. cit. S. 165-166; DominiczakH. Op. cit. S. 41. 89 Восточная Европа в документах... Т. II: 1949-1953. С. 227, 230. 90 Цит. по: Zaryn J. “Ksi?dzy-patrioci” — geneza powstania formacji duchownych katolickich//Polska 1944/1945-1989. Warszawa, 1995. S. 123— 149; Zaryn J. Kosciol a wladza... S. 270, 271. 91 Garlicki A. Op. cit. S. 73; Dudek A. Op. cit. S. 19; ZarynJ. Dzieje Kosciola... S. 131. 92 Raina P. Kosciol w PRL... Dokumenty... T. I. S. 157-200; Dokumenty do dziejow PRL. Centrum wladzy. Protokofy posiedzen kierownictwa PZPR. Wybor z lat 1949-1970. Warszawa, 2000. S. 30; ZarynJ. Dzieje Kosciola katolickiego... S. 97, 100-101; DominiczakH. Op. cit. S. 42. 93 АВП РФ. Ф. 0122. On. 33. П. 214. Д. 14. Л. 54-55. 94 AAN. Zespol 237/V-162. S. 52-54. 95 Ibid. S. 55-56. 96 АВП РФ. Ф. 0122. On. 33. П. 214. Д. 14. Л. 55. 97 Zaryn J. Kosciol a wladza... S. 249. 98 Цит. no: ZarynJ. Kosciol a wladza... S. 233-234, 248. 99 Советский фактор... T. 2: 1949-1953. С. 248. 100 Восточная Европа в документах... Т. II: 1949-1953. С. 302-303; Со- ветский фактор... Т. 2: 1949-1953. С. 247-249. 101 АВП РФ. Ф. 0122. Оп. 34. П. 264. Д. 17. Л. 95. 102 Там же. Оп.’ЗЗ. П. 254. Д. 13. Л. 13-14. 103 Советский фактор... Т. 2: 1949-1953. С. 241, 246-247. 104 ZarynJ. “Ksi^dzy-patrioci”... S. 143-144; Raina Р. Kosciol... Doku- menty... T. 1. S. 201; Buhler P. Op. cit. S. 256; Dudek A. Op. cit. S. 21. 105 ГА РФ. Ф. 6991. On. 3. Д. 78. Л. 282; Zaryn J. Kosciol a wladza... S. 311- 312, 317; Dudek A. Op. cit. S. 2; AAN Zespol 237/v/l 55. S. 14—15. 106 Советский фактор... T. 2: 1949-1953. С. 249; АВП РФ. Ф. 0122. Оп. 34. П. 264. Д. 17. Л. 98. 107 Советский фактор... Т. 2: 1949-1953. С. 256. 108 Raina Р. Kosciol... Dokumenty. Т. 1. S. 207-214. 109 АВП РФ. Ф. 0122. Оп. 34. П. 264. Д. 17. Л. 97-98; Оп. 35. П. 136. Д. 14. Л. 31. 110 Raina Р. Kosciol... Dokumenty. Т. 1. S. 221-232. 111 АВП РФ. Ф. 0122. Оп. 35. П. 136. Д. 14. Л. 31; Raina Р. Kosciol... Dokumenty. Т. 1. S. 232, 235; Zaryn J. Op. cit. S. 318; Friszke A. Polska. Losy panstwa i narodu. 1939-1989. Warszawa, 2003. S. 199. 112 Raina P. Kosciol... Dokumenty. T. 1. S. 233. 113 Ibid. S. 233-235. 114 Цит. no: Dudek A. Op. cit. S. 24. 115 Советский фактор... T. 2: 1949-1953. С. 314-315; АВП РФ. Ф. 0122. Оп. ЗЗ.П. 253. Д. 5. Л. 6-7. 663
116 Восточная Европа в документах... Т.П: 1949-1953. С. 338-339; ZarynJ. Dzieje Kosciola katolickiego... S. 99. 117 Восточная Европа в документах... Т. II: 1949-1953. С. 342; АП РФ. Ф. 45. On. 1. Д. 360. Л. 78. 118 AAN. Zespol. 237/V-158. К. 73; 237/V-164/. S. 20-21. 119 Ibid. Zespol. 237/V-162. К. 10-108; Teczka osobowa A. Bidy 484/12. S. 8, 10. 120 АВП РФ. Ф. 077. Оп. 29. П. 137. Д. 55. Л. 15, 27; Советский фак- тор... Т. 2: 1949-1953. С. 315. 121 АВП РФ. Ф. 077. Оп. 29. П. 137. Д. 55. Л. 15, 27. 122 Там же. П. 132. Д. 9. Л. 8. 123 Там же. Л. 42-43. 124 Восточная Европа в документах... Т. II: 1949-1953. С. 36-37. 125 АВП РФ. Ф. 77. Оп. 28. П. 27. Д. 10. Л. 93, 113, 28. 126 АВП РФ. Ф. 77. Оп. 306. П. 209. Д. 1. Л. 8-9. 127 АВП РФ. Ф. 77. Оп. 29. П. 137. Д. 55. Л. 77. 128 АВП РФ. Ф. 77. Оп. 29а. П. 137. Д. 55. Л. 50; Оп. 306. П. 209. Д. 1. Л. 4; Gergely Jend. A. Mindszenty — per. Bud., 2001. Old. 171-182. 129 АВП РФ. Ф. 77. On. 29. П. 137. Д. 55. Л. 50. 130 Восточная Европа в документах... Т. II: 1949-1953. С. 98. 131 АВП РФ. Ф. 77. Оп. 28. П. 319. Д. 10. Л. 50-51. 132 Там же. Ф. 77. Оп. 306. П. 209. Д. 1. Л. 6. 133 Egyhazugyi hangulat-jelentesek 1951, 1953; Bp., 2000. Old. 44-Л5; АВП РФ. Ф. 77. Оп. 28. Д. 18. Л. 84. 134 АВП РФ. Ф. 77. Оп. 306. П. 209. Д. 1. Л. 10; Egyhazugyi hangulat... Old. 46. 135 NA CR. F. 1058 SUC. C.j. 75. Kart. 9. He разобранные материалы от 20.06.1950. L. 5. 136 Egyhazugyi hangulat... Old. 47. 137 АВП РФ. Ф. 77. On. 30. П. 35. Д. 8. Л. 5. 138 Там же. On. 306. П. 209. Д. 1. Л. 8-9. 139 Там же. Л. 10; Egyhazugyi hangulat... Old. 48. 140 АВП РФ. Ф. 77. On. 306. П. 209. Д. 1. Л. 11-12. 141 Там же. Оп. 29. П. 209. Д. 1. Л. 13; П. 137. Д. 55. Л. 74. 142 Egyhazugyi hangulat... Old. 50. 143 АВП РФ. Ф. 77. Оп. 29. П. 209. Д. 1. Л. 14. 144 Там же. Л. 15. 145 Rainer М. Janos. Tavirat “Filipjiov” elvtarsnak Rakosi Matyas iizenetei Sztalin titkarsaganak. 1949-1952 // 1956 Evkonyv VI 1998. Bp, 1998. Old. 119. 146 Egyhazugyi hangulat... Old. 47. 147 АВП РФ. Ф. 77. On. 29. П. 209. Д. 1. Л. 14. 148 ГАРФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 738. Л. 18. 149 Egyhazugui hangulat... Old. 50. 150 AAN. Zespol 237/V-164. S. 20-21. 151 АВП РФ. Ф. 'll. On. 29. П. 209. Д. 1. Л. 17.
Глава III ПРИСЯГА ДУХОВЕНСТВА НА ВЕРНОСТЬ «РАБОЧЕ-КРЕСТЬЯНСКОЙ ВЛАСТИ» — ПОЛИТИЧЕСКОЕ ПОРАЖЕНИЕ РИМСКО-КАТОЛИЧЕСКОЙ ЦЕРКВИ (1950-1953 гг.) 1950-1953 гг. стали временем, когда противостояние двух воен- но-политических блоков, достигнув своего апогея, вылилось в во- оруженный конфликт на Корейском полуострове и ускоренную в рамках НАТО ремилитаризацию Германии, которая в исторической памяти народов СССР и его восточноевропейских союзников оста- валась символом Второй мировой войны. И в том и в другом блоке начинался новый виток вооружений, шли испытания ядерного и во- дородного оружия массового уничтожения. Определившись еще во второй половине 40-х годов с выбором своего главного политичес- кого партнера в лице США, Святой престол, по существу, благосло- вил развернувшуюся гонку вооружений. В июне 1950 г. «Оссервато- ре Романо» призывала: «Вооружение — единственный путь, кото- рый позволяет избежать нового конфликта»1. Этот постулат был в первую очередь адресован общественному мнению на Западе, но объективно отражал политический интерес обеих сторон, готовив- шихся к возможному военному столкновению. Он адресовался и национальным отрядам римско-католической церкви в Восточной Европе, заметно усложняя их политическую ситуацию и превращая в фактор не только внутренней политики, но и международных от- ношений, что отчетливо проявилось в связи с движением сторонни- ков мира. Такая напряженная международная ситуация не могла не оказы- вать влияния на внутреннее положение в советском блоке. Она сти- мулировала стремление правящих здесь коммунистических партий преодолеть цивилизационную отсталость региона путем форсиро- ванной индустриализации экстенсивного типа. Причем приоритет в развитии отдавался военно-промышленному комплексу. Решение об этом было принято в Москве 9-12 января 1951 г. на совещании выс- 665
шего руководства СССР и первых лиц из стран Восточной Европы. На нем И. В. Сталиным была поставлена задача в течении 2-3 лет создать в регионе мощные современные армии, развернуть военное производство путем общей мобилизации всех экономических и люд- ских ресурсов2. Решение поставленных задач могло быть достигнуто только путем предельного напряжения экономики за счет социальной сферы. Это неизбежно влекло за собой возникновение существен- ных диспропорций в хозяйстве, что выступало одной из главнейших причин неустойчивости внутриполитической ситуации в регионе, которая в начале 50-х годов все чаще проявлялась взрывами соци- ального недовольства. Ответом властей становились администра- тивный диктат, в одних случаях, и политический террор — в других, возведенные в ранг государственной политики3. Таков был международный и внутриполитический фон, на кото- ром компартии Югославии, Венгрии, Чехословакии и Польши за- метно активизировали процесс подчинения римско-католической церкви государству административными и репрессивными метода- ми. Для раскола единого католического «фронта» и для привлечения на свою сторону части рядового духовенства коммунисты использо- вали понятную всем и политически своевременную идею сохране- ния мира. Согласованные с Москвой еще в 1949 г. основные контуры поли- тики в отношении католической церкви Венгрии, Польши и Чехос- ловакии в 1950-1953 гг. были переведены в новую конкретную поли- тическую плоскость. В действиях компартий этих стран просматри- вался откровенный параллелизм. § 1. Чехословакия: политика принуждения католического епископата к капитуляции С начала 1950 г. государственно-церковные отношения в Чехо- словакии вступили в стадию качественной трансформации. Прежде всего это касалось католической церкви. Власть осенью 1949 г., про- ведя через Национальное собрание принятие церковных законов, со- здала правовую основу для вмешательства государства в дела церк- вей. Исключением не стала и римско-католическая церквь. В январе 1950 г. последовало издание постановления, по которо- му оформление метрической документации — выдача свидетельств о рождении, заключении браков, регистрация смерти — передава- лось местным органам власти — национальным комитетам4. За кос- телами оставалась лишь обязанность вести документацию о цер- ковных торжествах по случаю крестин и свадеб, а также проводить церковные обряды погребения. Это было продолжение взятого 666
курса на сокращение влияния церковных институтов в обществен- ной жизни страны. Одновременно развернулось формирование принципиально новой государственной вертикали управления этими институтами. Государственное управление по делам церквей, созданное на основе закона, принятого в сентябре 1949 г., становилось высшим органом руководства и контроля за всей церковной деятельностью в стране во главе с вице-премьером правительства. В октябре 1949 г. им стал министр юстиции, вице-премьер А. Чепичка, являвшийся одновре- менно и председателем уже ранее упоминаемой церковной комиссии ЦК КПЧ («церковной шестерки»). Таким образом, руководство кон- фессиональной политикой реально концентрировалось в руках од- ного высокопоставленного партийно-государственного функционе- ра. Для Словакии создавалось отдельное Управление по делам церк- вей, подчиненное Праге. Его возглавил сначала председатель словацкого правительства Г. Гусак, а затем, с апреля 1950 г., Л. Гол- дош, бывший генеральный секретарь Комитета действия Словацко- го Национального фронта. Столь высокий статус Государственного управления по делам церквей и его словацкого аналога, пожалуй, в регионе Восточной Ев- ропы был характерен только для Чехословакии. Это, по-видимому, объяснялось тем, что здесь церковь как общественный институт, в отличие от большинства стран региона, конституционно оставалась не отделенной от государства. Аналогичное положение церкви со- хранялось в Польше и Румынии. Но превалировавшая в румынском обществе православная церковь шла (особенно после 1948 г.) на со- трудничество с властью. В Чехословакии же ситуация была иной — католический епископат выступал по отношению к развернутой властью политике «социалистических преобразований» в качестве оппозиционной силы. Власть, создавая Государственное управление как орган, определяющий и реализующий церковную политику пра- вящей партии, переносила центр тяжести в борьбе с католическим епископатом откровенно на административные методы5. Государ- ственное управление выводилось на уровень министерства* с широ- * Государственное управление по делам церквей имело четыре отдела. Отдел по делам культов, внутри которого выделялись два департамента: один из них занимался исключительно проблемами католической церкви (16 чел.), в ведении второго находились вопросы, связанные с деятельностью всех некатолических церквей (6 чел.). Кроме того, имелись отделы информации и пропаганды (7 чел.), кадров и административно-хозяйственный. Главному управлению подчинялось Управление по делам церквей в Словакии, где также в отделе по делам вероиспо- ведания имелись два подразделения, одно из которых курировало католическую церковь, второе — некатолические церковные организации. Кроме того, в 13 дио- цезах при куриях работали специальные уполномоченные Управления (ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 721. Л. 137; АВП РФ. Ф. 0122. Оп. 40. П. 337. Д. 22. Л. 30-31). 667
ким кругом полномочий. В соответствии с законом на Государствен- ное управление возлагались задачи не только руководства и контроля за деятельностью церквей. Оно получало также право назначать свя- щенников на исполнение должности, то есть государство фактиче- ски брало в свои руки кадровую церковную политику. Тем самым ликвидировалось автономное положение католической церкви в сис- теме государства, ибо теперь за католической иерархией оставлялась лишь возможность подбирать и предлагать управлению конкретные кандидатуры ксендзов. Окончательное же решение вопроса в соот- ветствии с законом брала на себя государственная власть. Пожалуй, именно здесь и проявились различия административных функций Государственного управления по делам церквей в ЧСР и функциони- ровавших в СССР Совета по делам РПЦ и Совета по делам религи- озных культов*. Указанные Советы в СССР официально не распола- гали объемом таких полномочий в сфере кадровой политики, как созданные в Чехословакии Государственные управления, хотя совет- ская практика, судя по материалам российских архивов, привлекала внимание чехословацкой стороны. Один из словацких священников, А. Горак, активно сотрудни- чавший с властью, еще в феврале 1949 г. встречался в Москве с председателем Совета по делам религиозных культов И. В. Полян- ским. Главным предметом обсуждения была проблема отношений государства и церкви. В частности, Горака интересовали вопросы осуществления контроля государства над деятельностью духов- ных учебных заведений. Как согласовываются и утверждаются кандидаты на должности старших иерархов (епископов и дека- нов)? Как осуществляется религиозное воспитание детей? Имеет ли церковь в СССР право вести контрпропаганду против антире- лигиозной пропаганды? Возможна ли связь по почте между като- лическим священником в СССР и папой Римским? Как отнеслось бы советское правительство к римско-католической церкви, если бы она, отказавшись от выполняемых ею общественно политичес- ких функций, уравняла бы свое положение с положением других церквей, то есть ограничила свою деятельность только отправле- нием культа? Особенно подробно обсуждался вопрос о порядке утверждения кандидатов на должность старших иерархов: «Никакого предвари- тельного согласования или последующего утверждения со сто- роны государства выдвигаемых церковью старших иерархов, не требуется, — разъяснял Полянский советскую практику чехосло- вацкому собеседнику. — Акт избрания или назначения старших иерархов лишь доводится до сведения Совета по делам религиоз- ных культов, который на основании этого производит регистрацию Подробнее о Совете по делам РПЦ см.: разд. I, гл. II, § 1. 668
данного старшего иерарха. Теоретически рассуждая, в регистра- ции, имеющей характер официального уведомления религиозного центра со стороны государства о внесении данного иерарха в ре- естр высших служителей церкви, может быть отказано, если пред- ложенное лицо лишено избирательных прав или заведомо извест- но своим недоброжелательным отношением к государственной власти. Хотя практически ни тех ни других случаев еще не встре- чалось, но если бы они были, то церковь должна была бы предло- жить другое лицо»6. Думается, что Полянский, отвечая на вопрос Горака, естественно, не раскрывал всего арсенала методов осу- ществления контроля государства в СССР за назначением священ- нослужителей. Достаточно упомянуть, например, существование института обязательной прописки по месту жительства, с помо- щью которого можно было отвести любую неудобную властям кандидатуру священника. Если же судить по дальнейшему развитию событий, советская практика в конфессиональной сфере отнюдь не воспринималась че- хословацкой стороной как некий обязательный эталон*. Чехословац- кие политики при определении функций высших государственных органов по управлению церквями исходили преимущественно из своих представлений и опыта о необходимых масштабах и методах государственного контроля конфессиональной сферы. Как показывают документы, здесь с начала 50-х годов склады- валась иная, чем в СССР, система государственно-церковных от- ношений. Не принимая закона об отделении церкви от государ- ства, власть в Чехословакии в законодательном порядке перевела рядовых ксендзов на положение государственных служащих, по- лучавших денежное содержание от государства. Такой шаг чехос- ловацких властей вряд ли следует рассматривать как чисто «ком- мунистическое изобретение». Весьма близкие аналогии можно увидеть в тексте Соглашения Святого престола с Германским рей- хом, где специальным пунктом католические священнослужители фактически уравнивались в правах с государственными служащи- ми, что означало усиление зависимости духовных лиц от государ- ственной власти. В Чехословакии в утверждении такого принципа ключевую роль сыграл закон о государственном экономическом обеспечении церкви и оплате священнослужителей. С его проведением в жизнь священники экономически оказывались зависимыми не столько от епископата, сколько от Государственного управления и его струк- тур. Теперь только через них ксендзы могли получить назначение Однако попытки копировать советский опыт, безусловно, были, особенно сразу после февраля 1948 г. такая тенденция наблюдалась у коммунистов с дово- енным стажем. 669
на должность и оплату за свой труд на основе индивидуального соглашения после принятия присяги верности государству и на- родно-демократическому строю. Причем текст присяги, утверж- денный специальным законодательным актом, был четко сориен- тирован прежде всего на поддержку формирующегося политичес- кого режима: «Клянусь своей честью и совестью, что буду верен Чехословацкой республике и ее народно-демократическому строю, что не предприму ничего, что будет угрожать ее интересам, безо- пасности и целостности. Как гражданин народно-демократическо- го государства, я буду добросовестно выполнять свои обязанности, которые накладывает на меня положение, и обещаю по мере моих сил поддерживать созидательные усилия, направленные на благо народа»7. Начавшаяся в конце 1949 г. реализация церковных законов пос- тавила католический епископат Чехословакии в крайне сложную ситуацию. Еще с лета 1949 г. в канцеляриях епископов через систе- му уполномоченных Министерства просвещения и культов осу- ществлялся не только контроль за входящей и исходящей коррес- понденцией, кругом общения епископов и их помощников, но и фактически велось наблюдение за всей деятельностью аппарата епископов. После принятия церковных законов в епископских консисториях был учрежден новый институт — уполномоченные Государственно- го управления по делам церквей. Он рассматривался властными структурами как «инструмент государственной политики внутри ка- толической церкви». Задача уполномоченных состояла в осущест- влении контроля, «чтобы консистория не могла быть использована в реакционных политических целях и чтобы вся ее деятельность раз- вивалась в соответствии с интересами государства». В руках уполно- моченных и его аппарата сосредоточивалось, по существу, решение важнейших вопросов — кадровых и экономических. Как отмечалось в инструкции, разработанной в ноябре 1949 г., уполномоченный обя- зан был принимать все решения, исходя исключительно из полити- ческой целесообразности, и главное внимание концентрировать на деятельности высшего клира ординаторов (управляющих) диоцеза- ми и викариев8. Введение института уполномоченных, так же как и принятие церковных законов, вызвало резкий протест католического еписко- пата. В специальном послании премьер-министру 17 ноября 1949 г. епископы выдвинули требование роспуска этого института. «Мы повторно требуем, — писали они, — ликвидировать и отозвать из консисторий уполномоченных, поскольку данная акция находится в противоречии с Божьим законом и в конечном итоге с государствен- ным правом: светский человек не имеет права осуществлять духов- ную компетенцию над священнослужителями. Государство также 670
не уполномочивало своих представителей осуществлять управле- ние (диоцезами. — Авт.), речь шла лишь о наблюдении и издании предписаний. На практике же уполномоченные не только сами из- дают предписания, но и назначают священников, проводят канони- ческие обряды (миссии), что является открыто противоправными действиями, не предусмотренными при переговорах (с правитель- ством. — Авт.) и ничем не обоснованными... Даже по новым зако- нам уполномоченные не имеют права на подобные действия. Мы требуем издания распоряжения, которое четко определило бы пол- номочия этих лиц»9. Протест епископов был оставлен правитель- ством без ответа. Таким образом, деятельность епископов путем жестких административных мер оказывалась под контролем власт- ных структур. Такая степень проникновения государства во внутри- церковные структуры не имела места ни в одной другой католичес- кой стране региона. Поэтому неудивительна крайняя озабоченность Святого престола положением дел в католических церквях Чехии и Словакии. Ватикан, следивший за развитием государственно-церковных отношений в Чехословакии, через своего представителя Де Ливо дал инструкцию в Прагу не признавать принятых законов и осо- бенно закона о государственном экономическом обеспечении цер- кви и принятии духовными лицами присяги на верность республи- ке. Однако для чешских и словацкий иерархов выполнение таких указаний было чревато опасностью усиления среди рядового ду- ховенства настроений в пользу заключения соглашения с прави- тельством вопреки позиции Святого престола. Об этом к началу 1950 г. свидетельствовал тот факт, что ксендзы, которым с 1 нояб- ря 1949 г. государство стало платить зарплату, приняли ее, при- знав, таким образом, «руку» государства*. Ни один католический священник не вернул полученные от государства деньги, но вмес- те с тем ни один католический иерарх их не потребовал и не при- нял. Тем самым в соответствии с инструкциями Ватикана чешский и словацкий епископат продемонстрировал непризнание приня- тых государством законов, призванных определять отношения с церковью. Однако было очевидно, что католический фронт на деле ока- зался не столь монолитен и принятие государственных выплат * Одновременно с выплатой денежного содержания священникам власть пред- приняла и другой шаг, направленный на ослабление напряженности в отношениях с католическим духовенством. Президент страны объявил амнистию ксензам, на- ходившимся в заключении. Как сообщал в государственное управление викарий Литомержицкого диоцеза Влчек, «амнистия была воспринята верующими очень хорошо, поскольку многие из них были весьма обеспокоены арестами духовных лиц» (Narodni Archiv (Ceska Republika) f 1058 SUC. Inv. C. 95 kar. 28. Denni zprava SUC. C. 11. L. 2). 671
рядовыми священниками власти по праву могли расценить как свой успех*. Определяя значимость рассмотренных выше законов, нельзя не согласиться с чешскими и словацкими исследователями, которые считают, что именно церковные законы и последовавшие за ним пос- тановления оказались в руках власти наиболее действенным ин- струментом, разрушившим единый фронт рядовых римско-католи- ческих священников и епископата10. В 1950 г. в стране стал развора- чиваться, хотя поначалу и медленный, процесс перехода ксендзов к сотрудничеству с формировавшимся партийно-номенклатурным ре- жимом. В декабре 1949 г. ЦК КПЧ принял решение с января 1950 г. на- чать принятие присяги от рядовых священников. 4 января 1950 г. на заседании церковной комиссии ЦК была утверждена единая проце- дура этого акта для священнослужителей всех конфессий. Ее долж- ны были принимать председатели районных или краевых нацио- нальных комитетов индивидуально у каждого служителя культа в устной и письменной форме. Причем подчеркивалось, что эту про- цедуру следует провести как можно быстрее, «чтобы иерархия не имела никакой возможности вмешаться». Власти исходили из того, что приблизительно 5-8% священников могут отказаться от приня- тия присяги. В связи с этим на заседании комиссии было высказано предложение «запретить таким священникам деятельность в духов- ной сфере, а впоследствии их интернировать»11. Однако практика принятия присяги рядовым духовенством на верность народно-де- мократическому строю развивалась весьма интенсивно. Так, по данным, поступившим в ЦК КПЧ на 30 января 1950 г., в чешских землях присягу приняли 4837 католических священников (т. е. 97,2%), в Словакии — 1719 из 1775 (~ 96%), включая и греко-като- лических священнослужителей12. Попытки внести коррективы в текст клятвы жестко отвергались представителями государства. Вы- соким же церковным чинам — апостольским администраторам, епископам, архиепископам принятие присяги было перенесено на более отдаленный срок. * Весьма своеобразной оказалась ситуация в Словакии, где, по словам В. Ши- рокого, католические священники «попали в зависимость от той республики, ко- торую господа епископы’хотели расколоть и разрушить» (см.: PesekJ. Konflikty statu a katolickej cirkvi na Slovensku v zaciatkoch totality (1949-1951)// V tieni totality. Perzekucie na Slovensku v zaciatkoch komunistickej totality (1948-1953). Br., 1996. S. 109). Такая оценка В. Широкого имела глубокий политический смысл. Он напоминал словацкому епископату, что его позиция в годы Второй мировой войны находилась в противоречии с положением «Модус вивенди» от 1928 г., где было четко зафиксировано, что вводимые Святым престолом в епископскую должность священнослужители не должны занимать ирредентических и сепара- тистских позиций, враждебных Чехословацкой республике. 672
Причины такого дифференцированного подхода следует видеть прежде всего в представлениях правящей верхушкой перспектив конфессиональной политики в целом на ближайшие годы. С этой точки зрения интерес представляет уже упомянутая беседа М. А. Си- лина с А. Чепичкой, который фактически держал под своим контро- лем как разработку планов в этой сфере, так и их реализацию. Встре- ча, как известно, состоялась в декабре 1949 г. В центре внимания оказались вопросы, связанные с политикой в отношении католичес- кой церкви. В качестве основной задачи А. Чепичка называл и на- стойчиво подчеркивал на протяжении всей беседы борьбу против верхушки католической церкви и Ватикана. Решение ее, как вытека- ет из записи, сделанной советскими дипломатами, связывалось с проведением ряда мероприятий против верхушки католического ду- ховенства. Прежде всего власть планировала «провести изоляцию всех тех ксендзов, которые получили подготовку в Ватикане». Эта группа составляла, по мнению Чепички, приблизительно 20% всех католических церковнослужителей. «Изоляция сторонников Ватика- на, — говорил он, — будет проведена путем так называемой монас- тырской акции. Монастыри из городов будут переведены в деревню, в частности из Праги будет переведено 113 монастырей, а в мона- стыри будут переведены из своих приходов “ватиканцы”». Далее как актуальный для власти вставал вопрос о замене еписко- пов. Его нерешенность, по-видимому, и была причиной переноса властью срока принятия присяги высшими церковными чинами. Об- суждая проблему отношения власти и епископата в советском по- сольстве, Чепичка настойчиво подчеркивал сложность подходов к ней. Как отмечалось ранее, чехословацкая сторона видела здесь не- сколько вариантов решения: ею рассматривалась возможность про- вести слияние римско-католической церкви с чешской церковью с тем, чтобы заменить католических епископов епископами чешской церкви, сотрудничавшими с властью; предлагался и вариант слия- ния православной церкви с католической и соответственно замены католических епископов православными. Третий вариант ослабле- ния позиций проватикански настроенного епископата А. Чепичка связывал с возможностью включения в борьбу с ним архиепископ- ского капитула*. Характеризуя его как высший после архиепископа церковный орган в Чехословакии, Чепичка говорил: «В настоящее время комитету по делам церкви** удалось подобрать такой состав капитолы, который в своем большинстве поддерживает мероприятия правительства». * Капитул (капитала) — в католической церкви коллегия духовных лиц — ка- ноников кафедрального собора, составляющая совет при епископе по управле- нию диоцезом (епархией). Капитул располагал церковно-адиминистративными и судебными полномочиями и правом избрания епископа. Имеется в виду Государственное управление по делам церквей. 673
Таким образом, судя по планам, изложенным А. Чепичкой в со- ветском посольстве, в 1950 г. власть намеревалась провести широ- кую кампанию по удалению сторонников Ватикана от руководства католической церковью, а принятие присяги на верность народно- демократическому строю рассматривалось как инструмент «чистки среди священнослужителей» в общегосударственном масштабе. С международной точки зрения в планах власти эта акция должна была предшествовать ее шагам к фактическому и юридическому раз- рыву с Ватиканом*. Во внутриполитических планах очищенную от оппозиционно настроенных священников католическую церковь предполагалось «использовать... в качестве агитатора, в частности [для] агитации за вступление крестьянства в единые сельскохозяй- ственные кооперативы [ЕСХК]. Практика уже показала, что там, где ксендзы вступили в ЕСХК, там вся деревня вступила в кооператив. Сейчас уже 19 ксендзов состоят членами ЕСХК»13. Эти слова Чепич- ки наглядно свидетельствовали о стремлении партийно-государс- твенной номенклатуры превратить церковь в инструмент общения с народом и проводника своего влияния в массы. Изложенные А. Чепичкой перспективы политики в отношении католической церкви в течение января-февраля 1950 г. стали обре- тать форму конкретных действий власти как в отношении католичес- кого епископата, так и монашеских орденов, монастырей и теологи- ческих факультетов в университетах, где проходила подготовка кад- ров священников. Уже 24 февраля 1950 г. на заседании ЦК КПЧ К. Готвальд, оцени- вая конфессиональную ситуацию в стране, констатировал: «Стано- вится все более очевидным и ясным, что церковь, прежде всего като- лическая, а правильнее сказать ее организации, ее высшая иерархия, выступает как легальный глашатай реакции. Вокруг нее сосредота- чиваются и группируются все, кто ищет способ открыто оказать со- противление сегодняшнему народно-демократическому режиму. Мы... еще перед IX съездом партии** пытались несколько раз догово- риться с католическим епископатом на основе любого “модус вивен- ди”... но они этот “модус” практически понимают так, что они оста- ются государством в государстве, а государство будет терпеть, лега- лизовать и оплачивать, заметьте, их подрывную реакционную пропаганду, агитацию и деятельность против республики... С мест нам сообщают, что наступило успокоение, что в церковных вопросах все стабилизируется... Можно было бы сказать, что все в порядке. * К этому времени папский нунций уже был выслан из Праги, и Ватикан дипло- матически был представлен в ЧСР только третьим секретарем посольства Де Ливо. IX съезд КПЧ состоялся в мае 1949 г. На нем был утвержден план социаль- но-экономических преобразований (проведение кооперирования мелко-товарно- го производства в городе и деревне, индустриализация Словакии, развитие тяже- лых отраслей промышленности). 674
Но это — иллюзия. Если правда то, о чем я говорил выше, то католи- ческая иерархия, особенно высокий клир и руководимые им органи- зации, стали центром для легальной концентрации всех реакцион- ных элементов... мы не можем рассчитывать ни на какой “модус ви- венди”, который бы мог продолжаться долго»14. Это был открытый призыв главы правящей партии и президента страны к развертыванию нового наступления на руководство католи- ческой церкви. Был ли он адекватен реальной ситуации, сложившей- ся между властью и католической церковью к началу 1950 г.? Не был ли он порожден атмосферой общей подозрительности в стране, уже охваченной, как и другие страны Восточной Европы, политичес- кими репрессиями?* Такие вопросы невольно возникают при зна- комстве с документами ЦК КПЧ, характеризующими ситуацию на местах. Член церковной комиссии ЦК КПЧ Зд. Фирлингер в секрет- ной записке в президиум ЦК в марте 1950 г. сообщал: «...Развитие в целом спокойное и благоприятное для намеченного плана, главная цель которого — создать в каждом диоцезе духовное управление во главе с генеральным викарием, кандидатура которого предлагается нами и собранием каноников, также нами выбранных... Сегодня мы имеем во всех диоцезах, кроме Оломоуцкого и Пражского, своих ге- неральных викариев, которые были назначены с согласия соответ- ствующего епископа-ординатора. Назначение каноников также про- ходило с их согласия. Как я уже указывал, епископы в этих важных вопросах стремятся идти нам навстречу. Что касается Пражского ди- оцеза, мы полагаем, нам удастся заменить нынешнего генерального викария Опатрного; на его место мы хотим назначить достойного священнослужителя из рядов ксендзов-патриотов... В Оломоуце мы также ведем переговоры с тамошним епископом, которые, очевидно, закончатся благоприятно для нас...» «Все эти обстоятельства, — де- лает вывод Фирлингер, — свидетельствуют о позитивном развитии в церкви, что хорошо влияет на массу духовенства»15. Эти сведения, изложенные Фирлингером, подтверждают и мате- риалы, отложившиеся в архивах. К середине 1950 г. из 13 диоцезов только в пяти остались главы (четыре епископа и один апостольский администратор), которые были назначены Ватиканом, но и они «про- явили себя положительно по отношению к народно-демократическо- му строю». Остальные епископы были изолированы в своих рези- * К этому времени из СССР прибыли советники МГБ для поисков сторонников Л. Райка в рядах КПЧ, начиналась с подачи М. Ракоши кампания против «буржуаз- ного национализма» в Словакии, в ноябре 1949 г. прошли аресты ряда партийных функционеров, часть которых обвинялась в организации «буржуазно-национали- стического заговора». Его якобы возглавлял министр иностранных дел ЧСР В. Клементис. См. подробнее: Волокитина Т. В.,Мурашко Г. П., Носкова А. Ф.,Поки- вайлова Т. А. Москва и Восточная Европа: Формирование политических режимов советского типа. 1949-1953: Очерки истории. М., 2002. С. 226-294. 675
денциях, а освобождавшиеся епископские кафедры «были замещены согласно с каноническим правом капитульными викариями, положи- тельно относящимися к государству»16. Ситуация на «католическом фронте», обрисованная Зд. Фирлин- гером, очевидно, не давала повода к столь жесткой позиции К. Гот- вальда на заседании ЦК КПЧ. Ее, по-видимому, следует рассматри- вать как сигнал к началу реализации планов, изложенных А. Чепич- кой в советском посольстве. Об этом свидетельствует и то обстоятельство, что уже 27 февраля 1950 г. Чепичка собрал церковную комиссию ЦК с целью форсирован- ного решения проблемы католического епископата. Вопрос был пос- тавлен о необходимости организации судебного процесса над еписко- пами и их ближайшим окружением, а также изоляции некоторых като- лических иерархов. В этот же день состоялось заседание президиума ЦК КПЧ. Здесь план репрессивных мер, предложенных церковной ко- миссией, был одобрен с единственным замечанием — «конкретные меры еще раз обсудить на церковной “шестерке” и ни в коем случае не проводить их в виде одноразовой акции, а только постепенно», пос- кольку ситуация для «главного удара» еще не созрела17. Судя по отдельным документам чехословацких архивов, в цер- ковной комиссии ЦК существовала и другая, более умеренная, чем у Чепички, позиция. Она была изложена Зд. Фирлингером в докумен- те, предназначенном для президиума ЦК КПЧ. Вопрос о политике по отношению к католическому епископату он связывал с необходи- мостью развития диалога с той частью епископата, которая не зани- мала, в отличие от архиепископа И. Берана и епископа Я. Войташ- шака, открыто негативных позиций по отношению к власти. «Мы должны, — писал Фирлингер, — убедить одного или нескольких из сегодняшних епископов, чтобы они использовали тайные факульте- ты*, чтобы рукоположить одного или двух епископов, которых мы Речь идет о подпольных структурах католической церкви в Чехословакии, создававшихся по указанию Ватикана, которое было получено еще в октябре 1948 г. через Литомержицкого епископа Трохту. Эти структуры должны были обеспечить функционирование церковных институтов в случае ареста католичес- ких епископов. Последние могли передать управление в диоцезах тайным вика- риям и деканам. Возникала, по сути дела, еще одна параллельная администрация, связанная с Ватиканом. Западная печать подтверждала, что Ватикан принял под- готовительные меры, чтобы перевести католическую церковь в странах Восточ- ной Европы «на подпольное положение, если возникнет необходимость. Многие священники проживают на контролируемой Советами территории под чужими именами. Они ведут обычный образ жизни, одеваются как все, и полиции неиз- вестно, что они священники. Если преследования церкви достигнут такой степе- ни, что духовенство не сможет легально отправлять свои функции, эти священни- ки будут призваны взять дело в свои руки. Они будут уполномочены Ватиканом служить мессы, крестить, выполнять другие функции духовенства» (АВП РФ. Ф. 56-Б. Оп. 16. П. 383. Д. 64. Л. 58). 676
укажем. Это был бы существенный, решающий прорыв в ватикан- скую юрисдикцию и политику, он нам в дальнейшем открыл бы неограниченные возможности решать все наши дальнейшие пробле- мы духовного управления независимо от Ватикана». Весь документ, подготовленный Фирлингером, представлял собой конкретные пред- ложения по ведению переговоров с епископами. Например, он пред- лагал тем иерархам, которые согласятся рукоположить новых епис- копов, пойти на определенные уступки: пересмотреть режим их изоляции, разрешить в будущем созыв обычных епископских конфе- ренций, проведение заседаний, «которые можно было бы допустить в присутствии представителя Государственного управления по делам церквей», и т. д. Он считал необходимым также решить вопрос и о епископах во главе с И. Бераном, представлявших оппозицию влас- ти. Здесь предлагалось рассмотреть два варианта — или принудить их уйти с должности, или просто оставить под домашним арестом с тем, чтобы избежать судебных процессов. «Наша политика, — писал он в заключение документа, — должна оставаться такой, какой была до сих пор, когда мы стремились позитивно и последовательно убеждать духовенство, может быть, с теми ограничениями, которые логически вытекают из новых отношений государства и церкви и потребностей нашей народной демократии. Это имело бы большое значение не только для развития наших внутриполитических отно- шений (имеем сейчас 9 млн католиков), но и широкое международ- ное значение»18. Этот документ Фирлингер предлагал в качестве ос- новы для переговоров с католическими епископами. К сожалению, нам не удалось установить, как был воспринят этот документ в президиуме ЦК КПЧ. Но то обстоятельство, что 31 марта 1950 г. последовало решение «церковной шестерки» изолировать словацкого епископа М. Бузалку, а также подготовить аналогичные действия против епископа греко-католической церкви П. Гойдича и римско-католического епископа С. Зелы19, было наглядным свиде- тельством того, что в конфессиональной политике верхушкой правя- щей партии на данном этапе предпочтение отдавалось развертыва- нию прямых репрессивных акций, причем направленных как против римско-католической, так и греко-католической церкви*. Причину столь жесткого предложения следует видеть в первую очередь в том, что епископат обеих этих церквей, располагавших ре- шающим влиянием в деревне, не поддерживал курс КПЧ на ускорен- ную ликвидацию частных крестьянских хозяйств путем объедине- ния их в производственные кооперативы. Такая позиция иерархов Достаточно вспомнить, что именно в это время Прага настойчиво добива- лась от экзарха Чешской православной церкви митрополита Елевферия активиза- ции действий по возвращению греко-католиков Словакии в православие. Подроб- нее см.: разд. II, гл. II, § 2. 677
обеих католических церквей, во многом формировавшая через рядо- вых священников, и настроения крестьянских масс, оказывалась в прямом противоречии с устремлениями властей. Поэтому неудивительно, что для партийной верхушки КПЧ, как и для других компартий в регионе, церковный вопрос выступал не как проблема отношения с верующими, а прежде всего как проблема от- ношения с духовенством. Картина здесь, судя по материалам, предо- ставленным Государственным управлением по делам церквей в пре- зидиум ЦК КПЧ, была далека от желаемой. «В Чешских землях из 3000 католических священников только 50 надежных священнослу- жителей; 500 человек с нами сотрудничают; 1750 — колеблющихся, а 700 — откровенные реакционеры»20. Устранение реакционно настроенного епископского корпуса рас- сматривалось властью как ближайшая цель в области конфессио- нальной политики. Отчет, представленный Государственным управлением по делам церквей в президиум ЦК КПЧ 19 июля 1950 г., дает достаточно пол- ное представление о масштабах и методах проводимых репрессив- ных акций против епископов. В нем, в частности, сообщалось: «Чтобы предотвратить неблагоприятное влияние епископов на свя- щенников, была усилена изоляция некоторых епископов. После на- значения Бухты* епископ Глоух 25 мая был полностью изолирован, он не имеет никаких связей с внешним миром. В последнюю неделю подобная акция была проведена в отношении епископа Скоупы в Брно... 2 июня была проведена изоляция Трнавского епископа... В эти же дни был изолирован нитранский ординатор Нечей... 4 июня была проведена изоляция Спишского епископа Войташшака вместе с капелланом и епископом-помощником. Епископ Войташшак про- тив изоляции очень резко протестовал»21. Одновременно развернулось и интернирование «реакционных» священнослужителей разного уровня, которые отказались принять присягу. Они направлялись в монастыри. 14-16 июня 1950 г. органы безопасности арестовали 45 «наиболее реакционных ксендзов в Чеш- ских землях», прежде всего ближайших помощников епископов, на- иболее активных викариев и священников. Местом их пребывания стал монастырь в Желиве. Аналогичная акция была проведена и в Словакии. Репрессии охватывали все более широкие круги священнослужи- телей. Весной 1950 г. развернулась подготовка так называемой монас- тырской акции, которая на практике значительно превзошла масшта- бы, названные в свое время А. Чепичкой в советском посольстве22. * Бухта Р. — священник, активно сотрудничавший с властью. 20 апреля 1950 г. был назначен генеральным викарием в Чешско-Будейовицкий диоцез к епископу Й. Глоуху. 678
Тогда речь шла об изоляции в монастырях 20% ксендзов, получивших образование в Ватикане. Действительность же была совсем иная. К началу 1950 г., по данным церковной комиссии ЦК КПЧ, в стране существовал 891 монастырь, где проживали 14 230 монахов и монахинь. В январе 1950 г. эта комиссия по поручению президиу- ма ЦК приступила к конкретной разработке мероприятий по сокра- щению в стране количества монастырей с целью «провести концен- трацию отдельных монашеских орденов на территории специаль- ных централизованных монастырей, находящихся в руках верного... персонала». Там предстояло наладить контроль за монахами, чтобы не допустить «превращения монастырей в центры реакционного клира». Занимаемые здания предполагалось передать школам, ин- тернатам и так далее. На первом этапе планировалось нанести удар по наиболее круп- ным монашеским орденам, в первую очередь иезуитам, тевтонскому ордену, францисканцам, салезианцам и др. Было принято решение о запрете деятельности на территории всей страны тевтонского ордена и иезуитов. Для монахов предусматривалось возвращение в мир- скую жизнь или переход в другой монашеский орден. Орден салези- анцев, хотя и не был запрещен, все же вызывал опасение властей своей активной, хотя и «относительно прогрессивной деятельнос- тью среди молодежи». В течение января-марта 1950 г. с этой целью было проведено обследование всех монастырей, как подлежащих ликвидации, так и тех, которым предстояло принять переселенцев. Составлены были не только списки насельников, но и собраны дан- ные об их политических настроениях, которые были, соответствен- но, переданы в органы госбезопасности. Задуманную акцию должна была предварить широкая пропаган- дистская кампания в прессе и других средствах массовой информа- ции по дискредитации монашеских орденов, особенно иезуитов и тевтонцев. В конце января 1950 г. церковная комиссия ЦК провела предварительное распределение наиболее крупных монастырских помещений, которые предполагала освободить в ходе «монастырс- кой акции». Речь, в частности, шла о Страговском монастыре, монас- тыре тевтонцев и доме салезианцев, расположенных в Праге. Пре- тендентами на указанные объекты выступали Государственное управление по делам церквей и Министерство национальной безо- пасности23. Именно эти структуры весьма активно и включались в проведение мер по укрупнению монастырей. Акция началась в ночь с 13 на 14 апреля 1950 г. и проходила в несколько этапов, завершившись в ноябре 1950 г., когда силы госбе- зопасности и милиции заняли все намеченные к закрытию монасты- ри и приступили к эвакуации их обитателей в специально подготов- ленные «укрупненные монастыри» (по сути дела концентрационные лагеря). Будущий Словацкий архиепископ X. Корец, сам ставший в 679
1950 г. переселенцем, так вспоминал эту ночь: «Начальник отряда милиционеров в кожаной куртке, нам сообщил, что по распоряже- нию правительства — так он это сформулировал — мы все должны идти в свои кельи, собрать вещи, возвратиться и потом автобусами ехать с ними. На сборы дал 20 минут... Настоятель (монастыря. — Авт.) патер Франтишек Беднар попытался протестовать... Мили- цейский чин ответил достаточно жестко: “Выполняйте, или мы с Вами поступим по-другому!”. После этого милицейский начальник вынул список и стал вызывать нас всех по именам». Ночью, еще до наступления рассвета, монахи были перевезены в «укрупненные мо- настыри». Как свидетельствуют чешские и словацкие исследовате- ли, в ночь с 13 на 14 апреля 1950 г. были принудительно переселены 1746 монахов из 137 монастырей, из них в Словакии 728 монахов из И монастырей24. Всего к завершению первого этапа этой акции 14 мая 1950 г. было направлено в «укрупненные монастыри» 2376 монахов. Если в Чешских землях переселение монахов прохо- дило относительно спокойно, то в Словакии в ряде мест произошли острые столкновения с верующими, пытавшимися защитить высе- ляемых монахов, предпринимались попытки блокировать автобусы, на которых вывозились монахи, и даже были отмечены случаи напа- дения на милиционеров и представителей госбезопасности25. Действия по «укрупнению» женских монастырей развернулись осенью 1950 г. Инициатором их был тот же А. Чепичка, который, став министром обороны*, в качестве главного аргумента в пользу «укрупнения» женских монастырей приводил крайнюю нужду армии в новых казармах. К ноябрю 1950 г. из 10 тыс. монахинь 4362 были перемещены в «укрупненные монастыри», освободив государству 339 объектов, которые были переданы под армейские казармы и ад- министративные здания. В правящей верхушке страны эта акция, так и не приведшая к полной ликвидации монастырей, официально расценивалась как удар «по реакционной католической иерархии и ее империалистической резидентуре»26. В июне 1950 г. в диоцезах была проведена ликвидация духовных семинарий, где обучались тысяча семинаристов. Богословское обра- зование теперь можно было получить лишь на теологических фа- культетах, положение которых в системе образования определялось специальным распоряжением властей. В стране оставалось два като- лических факультета (в университетах Праги и Братиславы) и по од- ному теологическому факультету для других конфессий. Факультет православной теологии находился в Прешове27. На фоне этих откровенно силовых действий весной 1950 г. стала вырисовываться и другая тенденция в церковной политике государ- * Этот пост он занимал с 25 апреля 1950 г. по 1956 г. Одновременно А. Чепич- ка оставался членом церковной комиссии ЦК КПЧ. 680
ства. На заседании президиума ЦК КПЧ в июне 1950 г. отмечалось, что необходимо «подводить духовенство к реальному пониманию проблемы, извлекать выгоду из классовых различий, которые отде- ляют низовых священников от корпуса высшей церковной иерархии, вести их к позитивному сотрудничеству с органами нашего народно- го управления и показывать им все выгоды позитивного отношения к народной демократии»28. Власть пыталась придать новый импульс политической диффе- ренциации в рядах духовенства. С этой целью предполагалось ожи- вить движение «прогрессивных католиков» введя его в новые, более четко оформленные организационные формы и предложив иную, чем прежде идеологическую основу. В наибольшей мере этим целям отвечало движение сторонников мира, ставшее с 1949 г. набирать силу, и развитие которого Советский Союз считал одной из своих приоритетных внешнеполитических задач. Объединившее в своих рядах людей различных конфессий и политических убеждений, это движение действительно открывало возможности по вовлечению в общественную жизнь части оппозиционно настроенного к власти католического духовенства Чехословакии. Государственное управление по делам церквей, возглавляемое после перехода А. Чепички в Министерство обороны Зд. Фирлинге- ром, развернуло активную организационную работу в этом направле- нии. 7 мая 1950 г. в Горжицах был проведен съезд католических свя- щенников-патриотов, где была принята резолюция с осуждением им- периалистической политики поджигателей войны и сделано заявление о присоединении ксендзов-патриотов к Стокгольмскому воззванию29. Еще до конференции в Горжицах в Государственном управлении по делам церквей было решено провести две конференции — одну в Лу- гачовицах (1-2 июля 1950 г.) с участием представителей всех христи- анских церквей, а вторую, рабочую конференцию ксендзов-патриотов, предполагалось провести 4-6 июля в Велеграде. Последняя и должна была завершить организационное оформление движения ксендзов- патриотов, на ней планировалось создать постоянный комитет католи- ческого духовенства. Именно поэтому вокруг ее подготовки и разгоре- лась острая борьба. Католическая иерархия развернула активную кам- панию против участия священнослужителей в работе Велеградской конференции. Особенно широкие масштабы эта кампания приняла в Моравии. Однако несмотря на сопротивление епископов в Велеград, по данным чехословацкой прессы, съехалось около 500 чешских, сло- вацких, а также некоторых зарубежных участников. Такой состав кон- ференции в значительной мере и обусловил своего рода двухслойность обсуждаемых проблем. Гостей из-за рубежа волновали проблемы за- щиты мира, а внимание чешских и словацких участников концентри- ровалось прежде всего на вопросах урегулирования отношений като- лической церкви с государством. 681
Последняя тема была задана Зд. Фирлингером, выступавшим в качестве представителя правительства. Он сформулировал позицию правительства на это счет: «Отношения между церковью и государ- ством были поставлены на базу новых церковных законов, и мы будем бескомпромиссно настаивать на их реализации. Трудно, однако, до- говориться с епископами, которые не признают этих законов и ведут против них клеветническую кампанию. Мы можем вести перегово- ры только с епископами, лояльно относящимися к нашему народно- демократическому государству и не подчиняющимися во всех поли- тических и светских вопросах только влиянию Рима»30. Этот акцент был не случаен. Он весьма явственно прозвучал и в выступлении некоторых других делегатов, в частности словацкого уполномочен- ного А. Горака, подчеркнувшего, что переговоры правительства воз- можны только с теми, кто к нему лоялен. Резолюция, принятая конференцией, была выдержана в духе, не- обходимом властям: «.. .Мы выражаем свое полное согласие с новы- ми церковными законами, которые явились большой поддержкой для всего духовенства и церкви. В них соблюдены все основные ин- тересы церкви... Мы осуждаем преступную, грешную и антихрис- тианскую политику поджигателей новой войны, которая стремится к реставрации власти капитала во всем мире. В качестве проповед- ников учения Христа о мире и покое, мы всецело примыкаем ко все- мирному лагерю сторонников мира, руководимому Советским Сою- зом»31. Функционеры из Государственного управления по делам церк- вей публично весьма высоко оценивали значимость Велеградской конференции. Именно на этом акцентировал внимание советского посольства Зд. Фирлингер, беседуя с советником Л. Ф. Тепловым 11 июля 1950 года32. Однако опубликованные материалы чешских архивов показыва- ют, что в аналитической записке, направленной Фирлингером в пре- зидиум ЦК КПЧ, была придана более соответствующая действи- тельности значимость этой конференции. С одной стороны, без- условно, ее организаторам удалось создать руководящий орган движения ксендзов-патриотов внутри католического духовенства. Им стал президиум Велеградской конференции*. Тем самым была обеспечена возможность приступить к созданию организационных ячеек на местах, прежде всего на уровне краев. Но с другой стороны, в ходе подготовки и проведения конференции стало очевидно, что ряд священников дали свое согласие на участие в ней только под весьма ощутимым нажимом местных властей. Кроме того, многие * Организаторы движения «ксендзы-патриоты» не решились проводить выбо- ры в центральный комитет, а предпочли преобразовать президиум конференции в центральное руководство. 682
участники считали, что главная задача конференции — это принять обращение с призывом к правительству и епископам возобновить переговоры, и откровенно говорили о необходимости соглашения между правительством и епископатом по типу польского, заключен- ного без одобрения Ватикана. Конференция также показала, что большинство участников кон- ференции продолжают признавать епископов своей высшей инстан- цией и не желают какого-либо конфликта с ними. В настроениях собравшихся совершенно отчетливо проявлялось стремление разре- шить сложившуюся к середине 1950 г. напряженную ситуацию в от- ношениях католической церкви с властью путем переговоров, а от- нюдь не усилением конфронтации. В информации Управления по делам церквей, направленной в президиум КПЧ 10 июля 1950 г., Фирлингер писал: «Жгучей пробле- мой остается значительное число приходов, оказавшихся без свя- щенников, т. е. вопрос о молодых ксендзах. Никакая задуманная ре- организация богословского обучения не решит этой проблемы, пока мы не найдем епископа, который будет наделен полномочиями руко- положения священников. Священники-патриоты тоже хотят призна- вать только таких епископов, которые имеют право возводить свя- щенника в сан. Поэтому остается только один выход — решить воп- рос с нашими епископами. На секретном совещании с министром Плойгаром и словацкими уполномоченными Гораком и Лукачевичем было высказано предложение, что было бы возможно, если это полу- чится, обеспечить возведение священников в сан, и даже рукополо- жение новых епископов, посредством католических епископов, на- ходящихся в Прибалтийских республиках СССР. Этот вопрос был выдвинут в ходе разговора, но тем не менее он заслуживает внима- ния. В какой мере можно привлечь к нам некоторых из наших имею- щихся епископов, это покажет ход нашей акции»33. Таким образом, проблема отношений власти и католического епископата летом 1950 г. приобрела в Чехословакии острую актуаль- ность. Велеградская конференция при всех ее оптимистических пуб- личных оценках в печати продемонстрировала совершенно очевид- ный и горький для власти факт: движение ксендзов-патриотов вряд ли сможет оторвать сколько-нибудь существенную часть священно- служителей от епископата, даже если большая часть епископов будет властями изолирована от низовых священников и паствы. Зд. Фирлингер 11 июля 1950 г. нанес визит в советское посольство и там имел длительную беседу с советником посольства Л. Ф. Тепло- вым, курировавшим проблемы конфессиональной политики. В нача- ле беседы Фирлингер, характеризуя сложившуюся ситуацию в като- лической церкви, прежде всего подчеркнул наличие в ней нового прогрессивного движения в лице ксендзов-патриотов, «которые хотя и продолжают оставаться верными Ватикану, однако сохраняют за 683
собой право политических убеждений». По его словам, это движение, судя по представительству на Велеградской конференции, объединя- ло около 10% католических священнослужителей, но в ближайшее время в стране предполагалось развернуть кампанию по расширению рядов ксендзов-патриотов на основе движения в защиту мира. Вместе с тем, переходя к сюжету, который являлся главной целью визита в посольство, Фирлингер поставил вопрос о весьма непростом для власти положении с католическим епископатом: «Католические епископы продолжают находиться изолированны- ми от общения с верующими и даже с низшими духовниками (так в документе. —Авт.)... В канцелярии каждого епископа находятся представители Государственного управления по делам церквей». Теплое, сообщая в Москву о содержании беседы, сделал вывод: «Таким образом, по словам Фирлингера, создается такое положе- ние, что католическая церковь не будет иметь ни одного своего епископа». Фирлингер просил советскую сторону прозондировать почву относительно возможности приезда в Прагу римско-католи- ческого епископа из Прибалтики, чтобы рукоположить в епископы двух-трех священников. Эта просьба, несомненно, не могла быть только личной инициативой Фирлингера. Вероятнее всего, и визит в советское посольство, и изложенная Теплову просьба были согла- сованы с руководством ЦК КПЧ. Излагая свою реакцию на просьбу Фирлингера, Л. Ф. Теплое писал в Москву: «Я сказал ему, что, во-первых, не располагаю све- дениями о наличии у нас в Советском Союзе лиц высшей духовной иерархии из католиков и, во-вторых, не знаю насколько такое ме- роприятие будет отвечать церковным и другим требованиям. Фир- лингер все же просил меня выяснить через Москву возможность присылки сюда католического архиепископа для вышеуказанных целей, если для этого окажется насущная необходимость в Чехосло- вакии»34. МИД СССР, получив информацию из Праги, направил запрос в Совет по делам религиозных культов при СМ СССР. В начале авгус- там. В. Полянский специальным письмом сообщил в IV Европейский отдел МИДа, что «по интересующему чехословацкие руководящие органы вопросу относительно рукоположения в епископы католи- ческой церкви двух-трех священников путем приглашения из другой страны какого-либо высшего иерарха... Совет по делам религиоз- ных культов сообщает, что по канонам римско-католической церкви право посвящения в епископы сохраняет за собой папа римский (так в документе. —Авт.) и без его разрешения ни одному епископу, ар- хиепископу или митрополиту не позволяется самостоятельно посвя- щать кого-либо в епископы»35. Далее в письме разъяснялось, что даже если бы кто-нибудь из ка- толических иерархов произвел такое посвящение вопреки канонам, 684
без санкции Ватикана, да «тем более в стране новой демократии», то оба епископа, как посвященный, так и посвящаемый, были бы деза- вуированы папой «и, следовательно, из этой затеи ничего не получи- лось бы». Соответствующий ответ, согласованный МИД СССР с пар- тийными инстанциями, и был официально передан в Прагу. Акция рукоположения епископов без ведома папы в нарушение одного из важнейших канонов католичества могла лишь еще более обострить и без того напряженные отношения между Ватиканом и правительством ЧСР*. Это подчеркивала советская сторона, которая не хотела усугублять непростые отношения Чехословакии с Вати- каном. Летом 1950 г. стало очевидно, что отношения власти и католичес- кого епископата все больше стали заходить в тупик. Это понимала и та и другая сторона. В церковной комиссии ЦК КПЧ еще в начале 1950 г. звучали голоса о необходимости организации судебных про- цессов над наиболее одиозными фигурами из числа католических иерархов. Но на практике до этого не дошло. Как отмечает словац- кий исследователь Р. Летц, большинство членов церковной комис- сии в это время еще были склонны искать не столь открыто конфлик- тный вариант отношений с католическим епископатом36. Однако по мере того как в стране нарастал политический террор, а репрессивные акции обретали все более широкие масштабы, рас- пространяясь на все сферы общественной жизни страны, аресты и судебные процессы в практике властей стали занимать все большее место. В Государственном управлении по делам церквей летом нача- лась практическая разработка вопросов, связанных с проведением судебных процессов над рядом высших католических иерархов. 14 июня 1950 г. церковная комиссия ЦК КПЧ приняла решение о пе- Еще летом 1949 г. в разгар «Католической акции» чехословацкая сторона потребовала отзыва Веролино, и 12 июля 1949 г. он вынужден был покинуть Пра- гу. Попытки Ватикана предложить несколько других кандидатур на пост нунция натолкнулись на несогласие Праги. Просьба Ватикана о предоставлении визы но- вому интернунцию Бартлони была отклонена, поскольку, как сообщалось по дип- ломатическим каналам в Москву, «Бартлони был известен как злейший против- ник народно-демократического строя, а последующая просьба Ватикана о предоставлении визы Россени была оставлена без ответа». К концу 1949 г. в Пра- ге находился лишь поверенный в делах Святого престола Де Ливо, который был выслан из страны в начале 1950 г. В апреле 1950 г. был отозван из Ватикана и представитель Чехословакии, а сама миссия этой страны закрыта, хотя официаль- ного разрыва дипломатических отношений между ЧСР и Ватиканом не последо- вало. Попытки весной 1950 г. швейцарского дипломатического представитель- ства в Праге по поручению Ватикана взять на себя обязанность представлять интересы Ватикана не увенчались успехом. В ответ на швейцарскую ноту МИД Чехословакии ответил, что оно «не считает отношения между Чехословакией и Ватиканом прерванными и поэтому расценивает просьбу швейцарской миссии как беспредметную» (см.: АВП РФ. Ф. 0138. Оп. 41. П. 274. Д. 24. Л. 55-56). 685
редаче в прокуратуру дела греко-католического епископа П. Гой- дича. 18 июля 1950 г. Комиссия по безопасности ЦК КПЧ постано- вила начать подготовку судебных процессов против П. Гойдича, М. Бузалки, С. Зелы и арестов ряда лиц из их окружения. Минис- терству национальной безопасности было предписано осуществить их аресты до 15 августа 1950 г.37 19 августа 1950 г. органы нацио- нальной безопасности арестовали Я. Войташшака и отправили его в Рузин (тюрьма в Праге). Это был первый звонок к организации су- дебных процессов над католическими епископами. В первоначальных планах Министерства юстиции предполага- лось организовать три процесса с весьма широким кругом фигуран- тов из рядов католического епископата. По одному из них должны были проходить высокие церковные чины, обвиняемые в экономи- ческих преступлениях. По второму — в качестве обвиняемых пред- полагалось выставить ближайшее окружение епископов и архиепис- копа И. Берана. В частности, речь должна была идти о помощнике Оломоуцкого епископа С. Зеле, которому предъявлялось обвинение в сотрудничестве с гестапо, и секретаре И. Берана Я. Боукале, кото- рый, по мнению органов Министерства юстиции, стал агентом ин- тернунциатуры и создал агентурно-разведывательную сеть в церков- ных кругах. Третий процесс должен был осудить наиболее влиятель- ных в конфессиональной среде епископов. Предполагалось, что арестованным будут предъявлены различные обвинения, связанные или с их коллаборационистской деятельностью в годы оккупации, или с деятельностью после февраля 1948 г., которая квалифицирова- лась юристами как антигосударственная, направленная против на- родно-демократического строя38. В информации о ситуации в сфере государственно-церковных от- ношений, направленной 3. Фирлингером в сентябре 1950 г. в прези- диум ЦК КПЧ, он изложил свое отношение к предложениям Минис- терства юстиции*. Он отметил, что три готовящихся процесса, безу- словно, докажут вину всех иерархов, за исключением Брненского епископа Скоупы и Литомержицкого епископа Трохты. «С полити- ческой точки зрения, — писал он, — можно судить весь епископский корпус и применить к ним санкции, которые позволяет закон. Но это означало бы судить и архиепископа Берана и других иерархов. Пола- гаю, что подобный радикальный способ ликвидации института епис- копов мог бы, с одной стороны, существенно упростить проблему дальнейшего развития отношений церкви и государства и, очевидно, Эта информация была подготовлена в Государственном управлении по де- лам церквей летом 1950 г., обсуждена на заседании «церковной шестерки» ЦК КПЧ 30 августа 1950 г., которая рекомендовала ее вынести на заседание пре- зидиума ЦК КПЧ (см.: Kaplan К. Stat a cirkev v Ceskoslovensku. 1948-1953. Brno, 1993. S. 411). 686
нынешнее сопротивление определенной части духовенства, которая не идет с нами, было бы тем самым сломлено. Но, с другой стороны, мы должны понимать, что у многих священников, которые идут сей- час с нами, такие шаги вызвали бы отвращение. Существующее на- строение большей части духовенства, которую мы хотим привлечь к активной работе не только в решении церковных проблем, но и стро- ительстве государства в целом, изменилось бы в неблагоприятную для нас сторону»39. Думается, что такая оценка предложений Министерства юстиции свидетельствовала, что руководство Государственного управления по делам церквей, безусловно, понимало весьма ограниченную эф- фективность репрессивных акций в решении епископской проблемы и в возможности с их помощью восстановить деятельность католи- ческого епископата как важнейшего церковного института. Обсуж- дение представленной информации на заседании президиума ЦК КПЧ состоялось 12 сентября, где и было решено провести два процесса. По одному из них должны были проходить чешские ие- рархи, по другому уже находившиеся в заключении словацкие епис- копы Войташшак, Гойдич и Бузалка. Число обвиняемых (по сравне- нию с проектами Министерства юстиции) предполагалось несколько ограничить. Вероятно, на «смягчение» позиции партийного руко- водства оказали не только аргументы, изложенные в вышецитируе- мом документе, но также и развитие событий в двух соседних стра- нах — Польше и Венгрии. Здесь в апреле и августе 1950 г. были заключены соглашения между государством и католическим еписко- патом обеих стран без какого-либо предварительного согласования и одобрения Ватиканом. Факт заключения такого рода соглашений, да еще в странах со значительно более сильными, чем в Чехословакии, позициями като- лической церкви в обществе, не мог остаться без внимания как ЦК КПЧ, так и находившейся под домашним арестом католической вер- хушки, также осознававшей бесперспективность сложившейся в Чехословакии тупиковой ситуации в государственно-церковных от- ношениях. Первой заговорила о необходимости возобновления пе- реговоров епископская сторона. По данным Государственного уп- равления по делам церквей, с 14 по 25 сентября 1950 г. между епис- копами шел обмен мнениями о необходимости начать переговоры с правительством. «В последнее время налицо многие признаки того, что римско-католический епископат, понимая невозможность со- хранения сегодняшней ситуации, — сообщал Зд. Фирлингер на за- седании президиума ЦК КПЧ 9 октября 1950 г., — снова готов на- чать переговоры с правительством о заключении соглашения. Этому в немалой степени способствует настроение большинства священ- ников, которые осуждают отрицательное отношение епископа Бера- на (к переговорам. — Авт.) и все больше поддерживают идею за- 687
ключения соглашения. Эта тенденция особенно усилилась после недавно заключенных соглашений в Польше и Венгрии»40. Епископы по собственной инициативе стали зондировать почву. Первую попытку предпринял Рожнявский епископ Побожны, кото- рый предложил Зд. Фирлингеру во время конференции ксендзов-пат- риотов в Слияче встретиться с ним. Интерес к возможности возоб- новления переговоров и заключения соглашения проявлял и епископ Пиха41. Как сигнал к возобновлению контактов власти была воспри- нята позиция архиепископа И. Берана, разрешившего вопреки нега- тивному отношению Ватикана профессорам теологии преподавать на реформированных властью теологических факультетах универси- тетов. Фирлингер по просьбе епископа Матохи имел с ним неофици- альную встречу, на которой Матоха предложил изыскать возмож- ность для начала переговоров. При этом епископ подчеркивал, что, изучив каноническое право, нашел путь, который «позволит еписко- пам вести переговоры с правительством без участия Ватикана». Он видел выход в том, чтобы после встречи с Фирлингером, с согласия правительства, собрать конференцию епископов, на которой они вы- сказали бы свое отношение к возможности соглашения. 29 сентября 1950 г. церковная комиссия ЦК КПЧ обсудила ин- формацию Фирлингера и приняла решение сформулировать еписко- пам такие требования, которые, «будучи приняты, означали бы пол- ную капитуляцию церкви и открывали бы для нас неограниченные перспективы для возможных дальнейших акций». Они сводились к следующим позициям: — безусловное признание епископатом церковных законов; — признание движения ксендзов-патриотов и его программы ло- яльного отношения к власти и народу; — предоставление двух епископских кафедр священникам из рядов ксендзов-патриотов (при этом оговаривалось, что епископат сам должен договориться с Ватиканом об их рукоположении); — снятие всех церковных наказаний, наложенных епископатом на священнослужителей по политическим мотивам, епископам также предлагалось принудить к отставке Я. Войташшака и М. Пи- ху, в отношении которых готовились судебные процессы. Президиум ЦК КПЧ 9 октября 1950 г., рассмотрев информацию Фирлингера о возможности начала переговоров с епископами и тре- бования «церковной шестерки», предъявленные иерархам, принял решение отложить начало конкретных переговоров с епископами до проведения двух готовящихся судебных процессов42. Такое решение означало не что иное, как включение в арсенал воздействия на епис- копов откровенных методов шантажа и устрашения. К этому времени во властных структурах подготовка процессов над рядом высших католических иерархов Чехии и Словакии уже шла полным ходом. Еще в сентябре 1950 г. по решению президиума 688
ЦК КПЧ была создана специальная комиссия для разработки «поли- тической линии и пропагандистского использования результатов» процессов. В нее вошли Зд. Фирлингер, Л. Копржива (министр на- циональной безопасности), Ш. Рейс (министр юстиции) и их заме- стители. К середине октября политическая линия предстоящей акции, а также набор будущих обвинений были сформулированы. Основу их будет составлять традиционный ассортимент для всех по- литических процессов конца 1940 — начала 50-х годов в странах Восточной Европы — измена и шпионаж. В обоих процессах цент- ральной должна была стать линия на разоблачение и документаль- ные доказательства антинародной и антигосударственной деятель- ности высшей церковной иерархии. В этом же направлении надле- жало разрабатывать связи епископата Чехословакии с Ватиканом, который следовало изобличить как враждебную подрывную силу в отношении ЧСР и стран народной демократии. Особое внимание при этом уделялось словацкому процессу. Его специфика виделась разработчикам политической линии в том, что словацким епископам предстояло держать ответ за «организацию за- говора против народа и его интересов». Речь должна была идти не только о довоенной республике и времени независимого словацкого государства, но и о периоде после 1945 г. «Процесс в Словакии, — говорилось в документе, — должен быть широко обоснован. Пре- ступники и церковная иерархия должны выступать как заговорщики против государства и народа... Должна быть выявлена роль высшей церковной иерархии в период расчленения ЧСР, во время словацкого государства, после 1945 г. и во время выборов 1946 г. В Словакии следует подчеркнуть антисоциальный характер церковной иерархии и показать, что [она] является несчастьем для словацкого народа. В отношении Гойдича вопрос следует поставить так, что именно он хотел использовать греко-католическую церковь против СССР. Особо следует подчеркнуть помощь бандеровцам. У Бузалки ак- цент делать на широкую шпионскую деятельность и предатель- ство...»43 Таким образом, обвинения были уже по сути дела сформулирова- ны до судебного разбирательства, и теперь нужен был только удоб- ный момент для их публичного оглашения прокурорами. Однако организаторы вынуждены были переносить первоначально назна- ченные сроки судебных заседаний. Процесс над епископом С. Зелой, секретарем архиепископа Берана Я. Боукалом и высокопоставлен- ными лицами из окружения иерархов планировался на 15-18 ноября 1950 г. Но поскольку в Лондоне с 13 по 19 ноября проходил Всемир- ный конгресс мира, задуманный в Праге процесс с разоблачением «шпионов в церковных одеждах» слабо увязывался с целями конг- ресса и лозунгами объединения в борьбе за мир. Он был перенесен по политическим соображениям на конец ноября и начало декабря 689
(27.11-2.12.1950 г.). Процесс над словацкими епископами тоже был отложен на 10-15 января 1951 г. с тем расчетом, что приговор будет оглашен после того, как закончатся рождественские праздники в православной церкви44. Накануне завершения судебного процесса над епископом С. Зе- лой и секретарем И. Берана Я. Боукалом и еще семью обвиняемыми высокопоставленными церковными чиновниками 1 декабря 1950 г. советское посольство в Праге посетил заместитель Фирлингера Я. Гавелка. Характеризуя обстановку в стране, он подчеркивал, что «Государственное управление ежедневно получает сотни резолюций с митингов и собраний производственных коллективов страны с вы- ражением своего возмущения антигосударственной преступной де- ятельностью высшей католической иерархии»45. Организованность этой кампании для советского посольства была очевидной, так как здесь хорошо знали по опыту советской действительности механизм запуска такого рода «массовой поддержки снизу» любых правитель- ственных акций. Важно отметить другое, на чем Гавелка концентрировал внима- ние беседовавшего с ним представителя посольства Фролова, когда утверждал, что «в стране в достаточной степени подготовлена почва к тому, чтобы судить главных врагов республики из числа высшей католической реакции — епископа Берана и Оломоуцкого епископа Матоху». Это был своего рода сигнал о том, что пражский процесс всего лишь пролог, прелюдия к развертыванию репрессий среди церковнослужителей, тем более что власти еще до окончания суда уже получили необходимый им искомый результат. «Те епископы, которые ранее не сотрудничали с государственными органами, но и не выступали против республики по личной инициативе, теперь на- чинают склоняться в сторону сотрудничества». В качестве примера Гавелка приводил изменение позиции М. Пихи, одного из несговор- чивых епископов, обвиняемого в коллаборации с оккупантами, от- ставки которого добивались власти. По словам Гавелки, Пиха до окончания процесса сам пришел в Управление по делам церквей в Градце Кралове и предложил рукоположить в епископы двух свя- щеннослужителей, кандидатуры которых будут рекомендованы ему государственными органами, и эти новые епископы станут его за- местителями46. Вынесенные 2 декабря 1950 г. приговоры (двое из осужденных были приговорены к 25 годам лишения свободы, двое — к 20 годам, один получил пожизненный срок, остальные от 10 до 18 лет заклю- чения) должны были усилить устрашающий эффект. Что касается состоявшегося в Братиславе 10-15 января 1951 г. процесса над сло- вацкими епископами Я. Войташшаком, М. Бузалкой и П. Гойдичем, то здесь приговоры были еще более суровы, чем в процессе над чеш- скими иерархами. 74-летнего Я. Войташшака ожидали 24 года тю- 690
ремного заключения, а П. Гойдич и М. Бузалка получили пожизнен- ный срок с конфискацией имущества и поражением в правах47. Как и в Праге, в Словакии политическая атмосфера вокруг про- цесса создавалась на массовых митингах, принимавших резолю- ции с требованием сурового приговора «предателям-епископам за их злодеяния». В Государственный суд было отправлено более 2400 таких резолюций. Но здесь по сравнению с Чешскими землями репрессии властей по отношению к католическим священнослужи- телям вызывали среди населения более жесткую, открыто выражае- мую негативную реакцию. В январе 1951 г. не редки были случаи, когда на предприятиях значительная часть занятых демонстративно отказывалась голосовать в поддержку сурового наказания обвиняе- мых епископов. В костелах служились мессы и читались молитвы «за страдающих, а в деревнях открыто проявлялось недовольство действиями властей»48. Думается, что причины этого следует видеть в том, что в истори- ческой памяти чешского населения сохранялись традиции мощней- шего в Европе XV в. антикатолического гуситского движения. В этой части республики католицизм в сознании масс воспринимался ско- рее как религия чужая, навязанная сверху силой, после разгрома чешских протестантов в XVII в. Габсбургами в битве на Белой горе и насильственного включения Чешских земель в Австрийскую им- перию. Фаворизация римско-католического костела со стороны Габ- сбургов, рассматривавших его как одну из основ государства, в не- малой степени способствовала сохранению антикатолических на- строений в Чешских землях в XIX и XX веках. Словакия же в силу иных исторических условий (развитие вплоть до XX в. в составе земель венгерской короны*) оставалась областью, где католицизм в общественном сознании являлся традиционно гос- подствующим, а религиозная структура словацкого общества была ближе к венгерской, чем к чешской. Поэтому не удивительно, что применение властями репрессивных акций в отношении католичес- ких иерархов воспринималось в чешском и словацком обществе по- разному. В связи с этим в Словакии ЦК КПС были приняты дополнитель- ные меры по усилению «разъяснительной» агитационно-массовой работы среди населения. Уже 18 января 1951 г. секретариат ЦК при- нял решение о публикации «главных документов процесса» тиражом 50 тыс. экземпляров; для сельского населения предполагалось вы- пустить популярную брошюру о процессе на украинском и венгерс- ком языках тиражом 60 тыс. экземпляров. Разъяснительная кампа- * В течение веков католическое духовенство в Словакии было венгерским. Лишь к концу XIX — началу XX в. появляются католические священнослужите- ли словацкой национальности. В довоенной ЧСР эта традиция закрепляется. 691
ния в печати в январе-феврале 1951 г. приобретала все более широ- кие масштабы, а в ЦК КПС уже стали раздаваться голоса, что следует разобраться с теми реакционными элементами, «которые ак- тивно выступили против процесса»49. К концу января 1951 г., когда судебные приговоры по обоим про- цессам были широко прокомментированы средствами массовой ин- формации, а епископат пребывал в состоянии шока, президиум ЦК КПЧ принял решение начать индивидуальные переговоры с еписко- пами как Чехии, так и Словакии относительно принятия присяги на верность республике. 30 января 1951 г. Зд. Фирлингер на заседании президиума ЦК КПЧ получил полномочия вести такие переговоры. В первой половине февраля переговоры уже шли с епископом Ш. Трохтой, который подтвердил свое согласие на сотрудничество с Государственным управлением по делам церквей, но при условии, что от него не будут требовать никаких акций, которые могут быть истолкованы как схизматические. Епископ М. Пиха также был готов принести присягу и «своими советами помогать управлению по делам церквей». Среди словацких епископов на принятие присяги были со- гласны Э. Печей, А. Лазик, а также И. Чарский. Причем в Словакии, судя по отчетам Фирлингера, в беседах с епископами Лазиком и Не- чеем принимал участие глава словацкого правительства, член прези- диума ЦК КПС К. Бацилек50. Епископ К. Скоупы, в принятии прися- ги которым были крайне заинтересованы власти (он был единствен- ным епископом в Моравии), попытался обусловить согласие на присягу принятием властями к рассмотрению одобренного еписко- патом документа с критическими замечаниями по поводу церковной политики правительства. В связи с этим его кандидатура была Уп- равлением по делам церквей отвергнута51. Среди чешских иерархов категорически отказались принять присягу И. Беран, К. Матоха* и И. Глоух. В ходе развернувшихся переговоров с епископами для властей становилось все более очевидным, что непримиримая по отноше- нию к новому режиму позиция И. Берана оказывает огромное воз- действие на настроения епископата во всей стране. Если еще в сен- тябре 1950 г. Зд. Фирлингер писал в ЦК КПЧ, что между политичес- * Епископ Матоха находился под домашним арестом до 1956 г. Только в конце ноября 1955 г. советское посольство получило информацию от Я. Гавелки о том, что с Матохой ведутся переговоры. «Учитывая то, что Матоха соглашается со- трудничать с Управлением по делам церквей и, видимо, даст обет верности (при- сягу. — Авт.) (обязательное условие назначения духовных лиц), он будет осво- божден и возглавит Оломоуцкий диоцез (епархию). Матоха долгое время не давал своего согласия на назначение в приходы диоцеза верных народно-демократичес- кому строю священников. Теперь он вынужден был изменить свое отношение к этому вопросу, и с его согласия 7 новых священников приступили к работе» (ГА РФ. Ф. 6991. Оп. З.Д. 118. Л. 129-130). 692
кими позициями Й. Берана или Ш. Трохты, с одной стороны, и позициями С. Зелы и М. Бузалки, с другой, нельзя ставить знака ра- венства*, то к марту 1951 г. его мнение существенно трансформиро- валось. В документе, подготовленном для секретариата ЦК КПЧ в связи с принятием епископами присяги, Фирлингер писал: «После решения вопроса об архиепископе Беране можно будет достигнуть соглашения с действующими епископами, которые уже сотруднича- ют с нами в последнее время. Они исполняют наши требования и изъявляют желание признать наши церковные законы, принять при- сягу, получать жалованье и обещают в дальнейшем с нами сотрудни- чать... С отстранением архиепископа Берана от функций примаса ЧСР остальные епископы будут в своих дальнейших переговорах чувствовать себя свободнее». Месяцем раньше президиум ЦК КПЧ уже одобрил предложение Зд. Фирлингера просить Й. Берана сло- жить с себя обязанности архиепископа и подать в отставку. В случае отказа предлагалось его интернирование за пределы резиденции52. Но для реализации задуманного следовало реорганизовать архи- епископский капитул. Поскольку действующими в капитуле остава- лись два члена, а остальные находились под арестом или же, будучи назначенные Бераном, не признавались государственными органа- ми, были проведены выборы новых каноников. 3 марта 1951 г. новые члены капитулы вступили в должность, и через четыре дня, 7 марта, капитула административно осудила архиепископа Берана. Нацио- нальный комитет округа Прага I наложил на него штраф в 50 тыс. крон, а Министерство внутренних дел определило место его даль- нейшего пребывания за пределами столицы53. 13 марта архиепископ Беран покинул Пражский диоцез и был отправлен к «месту своего изгнания»**. Капитул Пражского диоцеза избрал нового генераль- ного викария собора Св. Вита А. Стеглика, который и взял в свои руки управление диоцезом. Итак, архиепископ Й. Беран, рассматривавшийся властями как главное препятствие на пути принятия присяги остальными еписко- пами, был устранен с общественно-политической арены. 11 марта 1951 г. Зд. Фирлингер встретился с шестью епископами, выражавши- ми ранее желание принять присягу. Чешский епископат представля- ли епископы Ш. Трохта, М. Пиха, апостольский администратор Ф. Ондерек и только что избранный викарий А. Стеглик. Со словац- кой стороны присутствовали епископы Й. Чарский и А. Лазик. Фир- * Й. Беран и Ш. Трохта были активными участниками движения Сопротив- ления в годы Второй мировой войны. М. Бузалка был главным капелланом в сло- вацкой армии, сражавшейся на стороне Германии. ** С этого времени, вплоть до 1965 г., Й. Беран находился на положении интер- нированного. Только после того, как в 1965 г. папа Римский назначил его кардина- лом, он покинул Чехословакию и выехал в Ватикан. 693
лингер четко определил цель встречи: «Ее ни в коей мере нельзя рас- сматривать как попытку переговоров о соглашении, речь идет только об одном — согласны ли епископы полностью признавать законы нашей народно-демократической республики и особенно новые цер- ковные законы». Далее последовало предупреждение, что только «в случае положительного ответа им будет разрешено принять при- сягу на верность республике»54. 12 марта 1951 г. в присутствии главы правительства названные епископы без всяких условий приняли присягу, обещая полностью выполнять церковные законы и признавать распоряжения, вытекаю- щие из них, отменить все постановления тайных факультетов, снять церковные наказания с духовных лиц, наложенные на них за полити- ческую деятельность, поддерживать созидательные усилия народно- демократического строя, бороться за мир. По существу, это было при- знание всех тех требований, которые сформулировались властью еще в сентябре 1950 г. 11 апреля присягу принес словацкий епископ Э. Пе- чей, заявив о своем полном согласии с тем заявлением, которое от имени иерархов, приглашенных принять присягу, сделал 12 марта ко- шицкий епископ Чарский. Готовность принять присягу высказал и находившийся в изоляции Рожнявский епископ Р. Побожны. Но раз- решение на это он получил лишь в октябре 1956 г.55 Это была капиту- ляция части католического епископата Чехословакии. Соглашение с католической церковью теперь государству было уже не нужно. За разворачивавшимися в январе-марте 1951 г. событиями в Че- хословакии с большим беспокойством наблюдал Ватикан. Его внеш- неполитическое ведомство (Государственный секретариат) специаль- но поручило консисторской конгрегации взять под наблюдение епис- копов Трохту, Пиху, Лазика и Чарского («изучить их отношения» с властью) и разработать необходимые с политической точки зрения административные меры. Относительно Ш. Трохты, который являлся членом ордена салезианцев, предполагалось получить подробную информацию от генерального прокурора ордена. Последнему реко- мендовалось «предложить ордену (салезианцев. —Авт.) продумать акции», которые можно предпринять против Ш. Трохты. Святой пре- стол был явно обеспокоен тем, что примеру вышеназванных еписко- пов могут последовать другие чешские и словацкие иерархи. В пап- ском окружении, очевидно, началось осознание допущенных просче- тов. Как сообщали из Рима чехословацкие дипломаты, «в Ватиканских кругах подчеркивают, что определенную вину за последние события в Праге несет и Ватикан, который мог бы в свое время поручить епис- копской конференции, чтобы епископы приняли условия (соглаше- ния. — Авт.), подобные польским, поскольку таким путем можно было сохранить хоть что-нибудь “для блага церкви”... В теперешней ситуации получается, что Ватикан утрачивает последнюю свою опору, какой является высокая церковная иерархия»56. 694
Вина за происходящее возлагалась прежде всего на Государствен- ный секретариат Ватикана, который якобы не смог сохранить в ка- честве нунция в Праге монсеньора Риттера. В силу чего нунциатура осталась в руках «не дипломатических лиц», таких как Веролино и Де Лива, не имевших ни политического опыта, ни такта, чтобы ис- полнять такую важную функцию в стране, где у Ватикана «свои осо- бые интересы». Главную же ответственность за допущенные про- счеты должны нести, по мнению папского окружения, заместитель государственного секретаря кардинал Монтини, «который не смог правильно предугадать развитие внутриполитической ситуации в Чехословакии, в результате чего дело и дошло до ошибок, их пос- ледствия теперь становятся очевидными»57. Это были внутренние оценки. Публично же Ватикан не занял какой-либо определенной позиции в отношении принятия частью католических епископов Чехии и Словакии присяги на верность народно-демократическому строю в марте 1951 года. 23 марта 1951 г. Зд. Фирлингер информировал К. Готвальда: «На сегодняшний день ситуация такова, что с подписанием (епископа- ми. — Авт.} известного протокола при принятии присяги мы имеем весь епископский корпус в своих руках. Ни один из иерархов не может действовать и принимать решения без предварительного со- гласия нашего уполномоченного. В дальнейшем мы не допустим ни одной самостоятельной епископской конференции. Самое большее, что мы могли бы позволить, — это чешские и словацкие региональ- ные совещания генеральных викариев, наших уполномоченных и представителей ГУЦ... Мы не допустим никаких связей с Ватика- ном и тем более обновления нунциатуры»58. Думается, что такая оценка последствий акта принятия присяги частью католического епископата вряд ли была в полной мере адек- ватна реальному положению дел. Сделанная под влиянием полити- ческой конъюнктуры, она, как показало дальнейшее развитие, была несколько завышена. Принятие присяги на верность республике и народно-демократи- ческому строю частью епископата, безусловно, было определяющим моментом для становления государственно-церковных отношений*. Но вряд ли его правомерно рассматривать как заключительный ак- корд превращения католической церкви в институт, ставший полно- стью подконтрольным партийно-номенклатурному режиму. На пути к достижению этого власти не хватало ряда звеньев. Ей предстояло завершить реорганизацию церковного управления таким образом, Чешские и словацкие исследователи расценивают принятие присяги еписко- пами как иную, более долговременную и более выгодную для власти форму реше- ния государственно-церковных отношений, чем заключенные в Польше и Венг- рии в 1950 г. соглашения. 695
чтобы Управление по делам церквей через епископов, принявших присягу, а также прогрессивных католиков и ксендзов-патриотов овладело всеми церковными структурами и тем самым администра- тивно полностью поставило католическую церковь под свой конт- роль. Важно было также наладить активное сотрудничество госу- дарства со священнослужителями, объединив их в единую организа- цию, находившуюся под полным контролем государства*. Решение данных проблем оказывалось теснейшим образом связано с необхо- димостью ликвидации в среде католических священнослужителей разных уровней враждебных настроений по отношению к власти. По сведениям Государственного управления по делам церквей на июль 1951 г., «более чем 25% священников занимают враждебную позицию по отношению к народно-демократическому строю, нахо- дятся под влиянием Ватикана, хотя открыто не выступают»59. С середины 1951 г., органы национальной безопасности развер- нули широкую кампанию арестов и интернирования духовных лиц. Без предъявления обвинения последние направлялись в специаль- ные лагеря «для перевоспитания» (как правило, для этой цели отво- дились помещения монастырей) или же призывались на два года в армию в так называемые отряды технического обеспечения. Чеш- ские исследователи расценивают их как своего рода штрафные ба- тальоны. Причем в 1951 г. аресты осуществлялись даже без согласо- вания с Государственным управлением по делам церквей. Их масш- табы и темпы были настолько внушительны (30-40 священников ежемесячно), что Зд. Фирлингер в конце 1951 г. вынужден был в одной из регулярно подаваемых в президиум ЦК КПЧ информаций констатировать: «Если ликвидация священнослужителей пойдет та- кими темпами, то через 16 месяцев у нас не будет ксендзов»60. В такой атмосфере в ноябре 1951 г. в Государственном управле- нии по делам церквей развернулась подготовка к церковной террито- риально-административной реформе. Суть ее применительно к церк- ви сводилась к тому, чтобы совместить границы церковных округов (викариатов) с административными. Это позволяло властям сущест- венно (в Словакии, например, почти в 2 раза) сократить число вика- риатов, что открывало возможность произвести замену неблагона- дежных, с точки зрения властей, ксендзов новыми кандидатами из рядов «прогрессивных католиков» и превратить новых викариев в посредников проведения государственной политики, установив над ними прямой контроль секретарей по делам церквей районных на- циональных комитетов. Кроме того, совмещение новых церковных и административных границ обеспечивало большие возможности ор- К весне 1951 г. стало очевидно, что движение «прогрессивных католиков» и ксендзов-патриотов оказалось в изоляции и не могло играть той роли, на которую рассчитывали власти. 696
ганам национальной безопасности на местах держать под своим кон- тролем деятельность и настроения священников, особенно той их части, которая в картотеках этих органов числилась в рубрике «край- не реакционен»61. Одновременно с территориально-административной реформой проводилась интенсивная кампания по ликвидации различных рели- гиозных союзов и объединений. По данным, поступившим в Госу- дарственное управление по делам церквей, в течение 1951 г. основ- ная их масса в Чешских землях была уже расформирована. Из 1482 местных организаций, существовавших в 1950 г., на 31 января 1952 г. функционировало только 240. В ряде краев — Чешско-Будейовиц- ком, Карловарском, Либерецком и Пардубицком религиозные союзы вообще перестали существовать. Их остатки продолжали действо- вать в Моравии, где позиции католической церкви были наиболее сильными, и в Праге. Последнее объяснялось в первую очередь тем, что здесь располагались центральные управления этих союзов62. Жесткая политика властей, строившаяся на откровенном силовом давлении, арестах и интернировании, осложнила отношения Госу- дарственного управления по делам церквей с епископами, приняв- шими присягу. По-видимому, отказ ряда присягнувших епископов от подписанных в 1951 г. обязательств был реакцией на складывавшу- юся новую ситуацию в церковно-государственных отношениях, когда в них со стороны властей стали абсолютно превалировать ад- министративно-репрессивные методы управления. По материалам, приводимым чешскими и словацкими исследователями, с конца 1951 г. начался отход некоторых епископов от активного сотрудни- чества с властью. Первым об этом заявил Ш. Трохта, который среди чешских еписко- пов был наиболее последовательным сторонником соглашения като- лической церкви с новым режимом. В ноябре 1951 г. он, по существу, отказался от данной присяги и ушел от активной деятельности. При общении с представителями Государственного управления по делам церквей он объяснял свою позицию тем, что «с того времени, как при- нял присягу верности республике, он не наблюдает фундаментального улучшения ситуации». В подготовленном в начале апреля 1952 г. пись- ме Зд. Фирлингеру он писал, что «при всем желании он не находит иного выхода из тяжелой ситуации для спасения своей души и успоко- ения сознания, как отказаться от управления диоцезом». Далее, излагая свое видение сложившейся ситуации, он отмечает, что единство Римско-католической церкви и ее универсальность глубоко нарушены. Выход, по его мнению, должен заключаться в том, что управление диоцезами должно быть возвращено епископам. В письме он по сути дела отказался от своего убеждения в возмож- ности соглашения между церковью и государством. В апреле 1952 г. Ш. Трохта потребовал своей изоляции, дав согласие на передачу уп- 697
равления Литомержицким диоцезом генеральному викарию. Затем его примеру последовал словацкий епископ А. Лазик. Во второй по- ловине 1952 г. секретариат ЦК КПЧ уже слушал информацию о «преступной деятельности архиепископа Матохи (он в это время на- ходился в изоляции. —Авт.), епископов Трохты и Лазика». Все они обвинялись в «тайных письменных контактах с Ватиканом»63. В начале 1953 г. Ш. Трохта был арестован, а в 1954 г. приговорен к 25 годам тюремного заключения. Интересно отметить, что из чеш- ских епископов, принявших присягу в марте 1951 г., к началу 1953 г. на свободе оставались лишь епископ М. Пиха и апостольский адми- нистратор Чешского Тешина Ф. Ондерек. В Моравии (наиболее ре- лигиозном регионе Чешских земель) все епископы находились в изо- ляции, и ни один из них не принял присягу64. Таким образом, в Чешских землях к началу 1953 г. епископат ока- зался отстраненным от руководства католической церковью. Через генеральных викариев, назначенных Государственным управлением по делам церквей, власть теперь плотно контролировала деятель- ность католической церкви. Что касается Словакии, то здесь контроль Словацкого управле- ния по делам церквей осуществлялся, можно сказать, комбиниро- ванно: через генеральных викариев, утвержденных Словацким уп- равлением, а также через трех словацких епископов — Чарского, Нечея и Лазика. Последнему власти не позволили разделить судьбу Ш. Трохты. Оставаясь на свободе, он исполнял свои обязанности в рамках, установленных принятой им присягой, Причину столь раз- ного подхода к судьбам иерархов в Чешских землях и Словакии сов- ременные словацкие исследователи справедливо видят прежде всего в более сильной поддержке католической церкви со стороны словац- кого общества, что заставляло правящие круги договариваться с час- тью словацкого епископата, а не оттеснять его, как в Чешских зем- лях, репрессивно-административными методами от управления цер- ковными структурами. К рубежу 1952-1953 гг. Государственное управление по делам церквей подходило с уверенностью, что с политической точки зре- ния католическая церковь, как и другие церкви страны, утвердив- шейся власти уже не угрожают: «В сегодняшних условиях церкви при нынешнем проведении конфессиональной политики не могут представлять сколько-нибудь актуальной опасности для государ- ства»65. Такой вывод содержался в информации Фирлингера прези- диуму ЦК КПЧ. Однако, как показывают материалы российских архивов, отнюдь не все партийные функционеры высокого ранга придерживались по- добных оптимистических оценок. Так, в августе 1952 г. председатель Брненского краевого национального комитета Р. Барак (с 1953 г. ми- нистр внутренних дел ЧСР) в беседе с советником советского по- 698
сольства В.Д. Карякиным рассказывал, что «католическая церковь продолжает оказывать очень сильное влияние не только на все насе- ление, но и на многих коммунистов. Состоявшийся учет партийного состава парторганизаций края показал, что более 75% членов пар- тии... написали в анкетах, что они религиозны... и только 12-10% указали, что они атеисты». Советник посольства, передавая настро- ение своего собеседника, сообщал в Москву, «что компартия и Пра- вительство ЧСР (по мнению Барака) допускают ошибку, что до сих пор не отделяют церковь от государства, выплачивая ежегодно на ее содержание, т. е. на содержание врагов государства, сотни милли- онов крон. Отказ отделить церковь от государства даже члены КПЧ расценивают как признание государством и компартией церкви и, следовательно, религии... Барак высказал сожаление, что в компар- тии не ведется никакой антирелигиозной работы и более того, члену компартии, отправляющему церковные обряды... не делается ника- ких замечаний... Такое положение вещей Барак объяснял тем, что работники ЦК КПЧ “умные и хорошие люди... очевидно, не реша- ются дать по этому поводу местным организациям хотя бы закрытые установки, между тем как некоторые секретари обкомов ставили перед работниками ЦК этот вопрос”»66. Подобного рода информацию в середине 1952 г. получало совет- ское посольство и от других лиц, в частности от секретаря Пражско- го краевого комитета КЙЧ А. Новотного, обратившего внимание но- вого советского посла А.Е. Богомолова на то, что в школах сохраня- ется изучение Закона Божьего, а также на то, что, по данным органов национальной безопасности, «среди учащейся молодежи существу- ют подпольные католические организации»67. Анализируя содержание этих двух документов, важно иметь в виду, что оба они относятся к июлю-августу 1952 г., то есть ко вре- мени, когда в руководстве ЦК КПЧ активно обсуждался вопрос о необходимости корректировки политики в отношении церквей и в первую очередь католической. Речь шла о необходимости снять «властно-политический акцент в государственно-церковных отно- шениях, выдвинув на первый план иную задачу — задачу борьбы за верующих»68. Приведенные документы из российских архивов со всей очевид- ностью свидетельствуют, что среди части высшей партноменклату- ры и государственного аппарата весьма сильны были радикальные антирелигиозные и антикатолические настроения, а также желание действовать по принципу «Советский Союз — наш пример», взято- му на вооружение партийной пропагандой. Налицо была явная не- удовлетворенность попытками пересмотреть прежний курс и поис- ком новых подходов к решению конфессиональных проблем. Представляется, что, обсуждая в советском посольстве в таком ключе конфессиональную ситуацию, Р. Барак и А. Новотный пыта- 699
лись использовать свои связи с советскими дипломатами для орга- низации давления из Москвы на руководство собственной страны. Рабочие пометы, сделанные в МИД СССР на документах, получен- ных из Праги, свидетельствуют, что содержавшаяся в них информа- ция была доведена до уровня министра и замминистра иностранных дел СССР. С этого уровня она могла идти и на высшее руководство страны. Но мы не располагаем какими-либо свидетельствами о реак- ции Москвы на полученную информацию. Однако то обстоятельство, что 10 марта 1953 г. правительство Чехословакии приняло решение о роспуске к 1 июля 1953 г. всех мужских и женских католических орденов, позволяет сделать вывод о начале новой атаки властей на католическую церковь. Причину этого, по-видимому, следует искать скорее всего в на- строениях радикальной части правящей чехословацкой элиты, в ее стремлении форсировать решение проблемы отношений с ка- толической церковью, чем в каких-либо инициативах со стороны Москвы. В соответствии с этим постановлением роспуску подлежали 28 мужских орденов (2265 монахов) и 52 женских ордена (10 073 мо- нахини). Обитателям монастырей предлагалось перейти на работу в промышленность и «прекратить ношение монашеского одеяния». Те же, кто откажется это сделать, должны были отправиться «в пункты изоляции под охрану силами Министерства национальной безопас- ности», то есть по сути, в концлагеря. Акцию планировалось завер- шить к 1 июля 1953 года69. Авторы не располагают данными, когда впервые информация о намерении правительства ЧСР ликвидировать монастыри поступила в Москву. Имеющийся в нашем распоряжении документ советских спецслужб на имя Л.П. Берии относится к 23 июня 1953 г., то есть за неделю до установленного правительством срока окончания акции. Генерал-майор Д. К. Каверзнев* в своем донесении сообщал, что, по данным МНБ ЧСР, «примерно одна треть монахов и монахинь отка- жется снять монашеские одеяния. Учитывая, что в стране еще имеют место отдельные отрицательные настроения, связанные с денежной реформой**, а также большой процент населения, исповедующего ка- Д. К. Каверзнев до своего назначения в Прагу был уполномоченным МГБ— МВД в ГДР до 8 июня 1953 г. Затем был направлен в Прагу. Речь идет о денежной реформе, подготовленной и проведенной правитель- ством ЧСР в июне 1953 г. и вызвавшей широкую кампанию протеста в стране. Особенно сильными были выступления в таких крупных промышленных цент- рах, как Прага и Пльзень, где рабочие вышли на антиправительственные демон- страции с призывами изменить закон о денежной реформе, пересмотреть соотно- шение обмена старых денег на новые — 1 к 5, вместо 1 к 50, как предлагалось в законе, (подробнее см.: Восточная Европа в документах российских архивов. 1944-1953. Т. II. М„ 1998. С. 919-923.) 700
топическую религию (до 80% всего населения), считал бы целесооб- разным рекомендовать министру национальной безопасности поста- вить вопрос перед правительством Чехословацкой республики о вре- менном приостановлении проведения в жизнь указанного выше решения»70. Уже 24 июня 1953 г. это донесение, по указанию Берии, было разослано «коллективному руководству» КПСС — Г.М. Ма- ленкову, В. М. Молотову, К. Е. Ворошилову, Н. С. Хрущеву, Н. А. Бул- ганину, Л. М. Кагановичу, А. И. Микояну, М. А. Сабурову и М. Н. Пер- вухину. Поскольку чехословацкое правительство в срочном порядке пре- кратило проведение акции по ликвидации католических монаше- ских орденов71, нетрудно предположить в каком ключе шли реко- мендации советской стороны. Оперативность же их реализации диктовалась необходимостью срочно ослабить нараставшую обще- ственно-политическую напряженность в стране*. Было очевидно, что установленная в Чехословакии монопольная власть компартии явно переживала кризис, и правящей элите предстояло искать иные пути и методы управления обществом. Конфессиональная же поли- тика в таких условиях неизбежно становилась производным от из- бираемого курса. Таким образом, в Чехословакии в течение 1950-1952 гг. положе- ние католической церкви в обществе, существенно изменилось. Она утратила свой прежний статус института, независимого от государс- тва. Епископат репрессивно-административным нажимом власти был фактически отстранен от руководства внутрицерковной жиз- нью, которая стала регламентироваться властными структурами. Священники оказались переведенными на положение государствен- ных служащих. Католическая церковь, как один из влиятельных ин- ститутов страны, оказалась поставленной на службу тоталитарному режиму. Однако это не означало, что она утратила свое влияние в мировоззренческой среде, она по-прежнему оставалась носителем духовных ценностей нации. § 2. Развернутое наступление власти на католическую церковь в Венгрии Немало совпадений и параллелей с выше рассмотренным чехо- словацким вариантом имела в 1950-1953 гг. ситуация в государствен- но-церковных отношениях в Венгрии. Об этом еще с весны 1953 г. свидетельствовал провал политики массового кооперирования деревни и начавшийся по всей стране распад единых сельскохо- зяйственных кооперативов, особенно в Словакии, а также явная неудача с денеж- ной реформой, подготовленной при участии советских советников. 701
Заключенное 30 августа 1950 г. соглашение правительства с като- лическим епископатом вряд ли рассматривалось властью и руко- водством ВПТ как пролог к налаживанию действительного сотруд- ничества с католической церковью. Крайне радикально настроенный лидер ВПТ М. Ракоши отнюдь не скрывал своего недоверия к подпи- санному документу. Выступая на пленуме ЦК 27 октября 1950 г., он прямо заявил: «Это не означает, что руководители католической церк- ви теперь уже все без исключения искренне стоят на стороне народ- ной демократии. В ходе выполнения соглашения мы на каждом шагу видим, что многие (епископы. — Авт.) считают соглашение скорее перемирием, которое даст им возможность “пережить тяжелые вре- мена”. Мы учитываем это и не будем спать. Мы соблюдаем букву и дух соглашения, но, научившись на опыте, будем начеку. Мы не до- пустим, чтобы соглашение усыпило нашу бдительность и чтобы ре- акция в один прекрасный день под покровом церкви могла перейти в новое наступление»72. Было очевидно, что руководство венгерской партии подходило к достигнутым договоренностям с епископатом только как к временному перемирию и демонстрировало готовность в случае надобности его нарушить. Как свидетельствовали события осени 1950 г. и прежде всего из- бирательная кампания по выборам в местные органы власти 20 ок- тября 1950 г., венгерский католический епископат занимал весьма осторожную позицию. Накануне выборов он направил в диоцезы специальное послание, где призывал «голосовать... так, как подска- зывает сердце католика», но при этом в документе настойчиво про- водилась мысль, что «политика не дело церкви». Вместе с тем доку- мент свидетельствовал как о достаточно реалистической оценке общей ситуации в стране после подписания соглашения с государ- ством, так и о стремлении донести до верующих свое «сдержанное» отношение к власти. Однако в советском посольстве зафиксированная в предвыборном послании позиция католических иерархов была оценена сугубо нега- тивно. 14 декабря 1950 г. посол СССР в Венгрии Е.Д. Киселев напра- вил в Москву специальную информационную записку «Борьба с кле- рикальной реакцией в Венгрии», в которой писал: «Двусмысленный характер этого послания сразу же сказался на том факте, что только некоторая часть католических священников обратилась к верующим [с призывом] голосовать за депутатов народного фронта. Остальные же или отнеслись к чтению послания епископата как к формальности, или в скрытой форме выступали против выборов, рекомендуя, напри- мер, верующим голосовать только за лично им известных демокра- тов.. . Факты показывают, что, несмотря на весьма осторожное и даже внешне лояльное поведение католического духовенства после Согла- шения 30 августа 1950 г., политика католической церкви, разумеется, не стала в какой-либо мере менее реакционной»73. 702
Такая информация, поступавшая в МИД СССР, несомненно, от- ражала настроения и передавала оценку ситуации в государственно- церковных отношениях венгерской политической верхушки, пред- ставители которой были для советских дипслужб главным источни- ком не только фактов, но и ситуационного анализа. Данное утверждение базируется на опыте работы авторского коллектива с достаточно большим корпусом отложившихся в российских архивах документов руководства ВПТ и прежде всего самого М. Ракоши*. Последний явно стремился утвердить в Москве положение главного доверенного лица ЦК ВКП(б) не только в Венгрии, но и во всем ре- гионе. Это подтверждает и сам цитируемый документ. В его заклю- чительной части были сформулированы задачи, которые предстояло решать ВПТ на антикатолическом фронте: продолжать борьбу с «клерикальной реакцией», «учитывая предстоящее неизбежное обострение классовой борьбы в деревне в ходе коллективизации сельского хозяйства, а также ввиду общего обострения международ- ной обстановки и роста военной опасности». Нетрудно заметить, что задача нейтрализации католической церкви в период коопериро- вания деревни вовсе не отражала некой венгерской специфики. Она вытекала из стратегического курса всех компартий советского блока и ставилась в практическую плоскость как в Чехословакии, так и в Польше. В качестве «первоочередной и наиболее срочной задачи» называлось «искоренение влияния церковников среди членов (пар- тии. — Авт.), в молодежных и детских организациях», а также «не- уклонное разоблачение реакционной роли церковников, особенно католических». Такое видение перспектив конфессиональной поли- тики правящей партии находилось в прямом противоречии с теми обязательствами, которые брало на себя государство, подписывая соглашение с римско-католическим епископатом, что свидетель- ствовало о политически утилитарном подходе власти к договорен- ности с католической церковью. Вторая половина 1950 г. и стала временем дальнейшего наступле- ния власти на позиции католической церкви. Еще в сентябре, бук- вально через неделю после подписания соглашения, правительство издало указ, по которому отзывались разрешения на деятельность 23 мужских и 40 женских монашеских орденов и ликвидировались 653 монастыря. Начался длительный, вплоть до ноября 1950 г., про- цесс переговоров в созданной на основе соглашения совместной ко- миссии правительства и епископата для разрешения этой весьма ос- трой проблемы. Предстояло решить главный вопрос: какое число монахов получит возможность влиться в ряды «белого» духовен- * См., например: Волокитина ТВ., Мурашко Т.П., Носкова А. Ф., Покивайло- ва ТА. Москва и Восточная Европа. Становление политических режимов совет- ского типа 1949-1953: Очерки истории. М., 2002. Раздел II. 703
ства. Речь шла о судьбах 11,5 тыс. человек. После сложных перего- воров (со стороны правительства они рассматривались лишь как формальное соблюдение положения, зафиксированного в согласи- тельном документе) была достигнута договоренность, что в мирские священнослужители и на педагогическую работу по преподаванию религии в государственных школах смогут перейти 384 человека. Остальным монахам и монахиням были определены места принуди- тельного поселения. При этом издавался секретный циркуляр, кото- рый обязывал полицейские управления проследить, чтобы члены распущенных монашеских орденов в течение 14 дней явились для регистрации в полицию по новому месту жительства. В противном случае к проживающим без регистрации бывшим монахам и мона- хиням должны были применяться административные меры, а имен- но — интернирование. Венгерские исследователи обоснованно счи- тают, что этот акт, по существу завершивший ликвидацию монаше- ских орденов в стране, нанес удар не только по самой католической церкви. Нарушив вековые традиции, нормы религиозного уклада, он оказал негативное влияние на общее развитие культурной, духовной и общественной жизни страны74. По мнению главы Управления по делам вероисповеданий при правительстве Польши М. Зыгмановского, высказанному в 1955 г. на встрече с венгерскими коллегами, «венгерские товарищи... действо- вали более радикально и имеют более ощутимые результаты», про- цесс прошел в Венгрии «довольно гладко». Зыгмановский отмечал, что «первое время они имели некоторую заботу с трудоустройством бывших членов монашеских организаций, но теперь это уже прой- денный этап»*75. В Польше же, как и в Чехословакии, процесс свер- тывания монашеской жизни оказался растянутым во времени и не привел к ее полному уничтожению. 1951 г. в Венгрии стал годом интенсивного наступления власти на позиции епископата, которое развернулось в рамках борьбы за подписание Берлинской декларации Всемирного совета мира. Вен- герский комитет мира призвал всех священнослужителей Венгрии подписать этот документ. Католические епископы со своей стороны пытались перехватить инициативу: в середине апреля 1951 г. они опубликовали свою декларацию, где высказались за мир, но без за- полнения подписных листов священнослужителями. Такой подход не мог удовлетворить правительство и созданные властью комитеты в защиту мира, деятельность которых охватила всю страну. В работе этих комитетов активное участие принимало и рядовое католическое духовенство. Декларация епископов, фактически запретившая свя- * Однако следует иметь в виду, что такие оценки Зыгмановский давал спустя четыре года на основе бесед с венгерской делегацией, представлявшей чиновни- ков из государственных органов управления конфессиональной сферой. 704
щеннослужителям подписывать лично документ Всемирного совета мира, была воспринята ими как попытка ограничения их граждан- ских прав и вызвала недовольство. Епископат оказался в весьма политически невыгодной позиции, что и было использовано правительством в качестве повода для на- падок на трех наиболее влиятельных фигур в руководстве римско- католической церкви — И. Грёса, Э. Хамваша и И. Петери, которые 10 мая 1951 г. вынуждены были дать согласие на сбор подписей среди священников. Но это не остановило госбезопасность Венгрии. Она, проведя активную «разработку» окружения епископов, уже за- вершала подготовку задуманного ареста названных лиц. 12 мая 1951 г. Ракоши проинформировал Сталина шифртелеграммой о предстоящей изоляции Грёса «в конце следующей недели», который, как отмечалось в шифртелеграмме, «продолжал подрывную работу кардинала Миндсенти»76. 18 мая 1951 г. Грёе был арестован и обвинен в организации заго- вора, направленного «на восстановление монархии путем свержения демократического государственного строя и возвращения на престол Габсбургов», в валютных спекуляциях, «в преступной организации побега за границу», а также «в передаче шпионских сведений импе- риалистическим посольствам»77. Набор обвинений по сути дела был простой калькой с процесса Миндсенти, а Грёе должен был пред- стать в глазах венгерского общества преемником осужденного кар- динала в деле организации антигосударственного заговора и шпио- нажа. Опасаясь негативных откликов за рубежом на столь откровен- ную провокацию, Ракоши 5 июня информировал И. В. Сталина: «Мы отложили открытый судебный процесс архиепископа Грёса и его со- участников на неделю после 17 июня, так как опасались, что откли- ки на процесс в Италии и Франции — этих двух католических стра- нах — могли бы неблагоприятно отразиться на шансах наших брат- ских партий на выборах»78. Суд над архиепископом и восемью проходившими по его «делу» священнослужителями и церковными чиновниками начался 22 июня 1951 г. За плечами судьи и прокурора, проводивших этот процесс, был уже опыт осуждения кардинала Миндсенти в феврале 1949 г. Приговор Грёсу был оглашен 27 июня 1951 г.: 15 лет тюрьмы. Пять других подсудимых получили срок от 8 до 14 лет заключения. Два дела были выделены в отдельное судопроизводство79. Но в отличие от процесса над Миндсенти, который во многом был рассчитан на то, чтобы поднять волну антиамериканских настроений в стране, процесс над Грёсом преследовал другие цели. На следующий день после начала процесса были изолированы еще четыре епископа — Э. Хамваш, Б. Бадалик, И. Петери и Л. Швой. Это свидетельствова- ло о том, что процесс рассматривался партийным руководством ВПТ как инструмент прямого давления на епископат с целью заставить 705
хотя бы часть его пойти на сотрудничество с властью дальше, чем это предусматривало подписанное ранее Соглашение. Иерархов стремились принудить к согласию на участие в откровенно полити- ческой акции — Движении сторонников мира, руководимым из Мос- квы. Кроме того, процесс над Грёсом должен был убедить венгер- ское общество в том, что лишь отдельные реакционно настроенные епископы, а не епископат в целом, выступают против власти и поли- тического режима, установленного в стране, тогда как вся остальная католическая церковь поддерживает этот режим и одобряет проводи- мый ВПТ курс на «ускоренное построение социализма». Насколько эти расчеты властей оправдались, сказать трудно, но, судя по информации Е.Д. Киселева, беседовавшего с секретарем ЦК ВПТ И. Ковачем в июле 1951 г., процесс произвел сильное впе- чатление на венгерское общество и особенно на крестьян. «ЦК уже сейчас, — говорил Ковач, — проводит большую разъяснительную работу в связи с процессом Грёса и он думает, что работа в этом направлении будет продолжаться по крайней мере до октября. Ковач характеризует процесс как очень серьезную победу над кле- рикальной реакцией и как весьма благодатный материал для воспи- тательной работы среди широких масс»80. Сами же партийные ли- деры Венгрии на заседании секретариата ЦК ВПТ, состоявшемся 8 августа 1951 г., откровенно говорили, «что дело Грёса дало поли- тические основания для успешного силового наступления на епис- копат» и усиления «агитации и пропаганды против клерикальной реакции». Главный вывод, который был сделан партийными лиде- рами страны, состоял в том, что следствием процесса Грёса стал «отказ епископата от открытой антигосударственной и антидемок- ратической линии поведения». На заседании также отмечалось, что процесс над Грёсом — это «только необходимый повод для даль- нейших силовых акций»81. Политически прикладной характер про- цесса был раскрыт западными обозревателями еще в ходе судебно- го заседания. Так, западногерманская газета «Арбайтер Цайтунг» справедливо назвала процесс «просто сюрреалистической игрой в сумасшедшем доме»82. Современные венгерские исследователи считают, что процесс над Грёсом для правящей элиты оказался «голом, забитым в соб- ственные ворота, так как для верующих и атеистов стало очевидно, что государство не потерпит ни сопротивления (Миндсенти), ни го- товности к компромиссам (Грёе) и церковь в любом варианте будет рассматриваться как враг»83. С этим выводом нельзя не согласиться. В начале мая 1951 г. секретариат ЦК ВПТ уже приступил к раз- работке новых направлений в политике по отношению к католичес- кой церкви. Во главу угла ставился вопрос об усилении администра- тивно-репрессивных мер против епископата (что подтверждалось осуждением арестованных епископов), а также о создании государ- 706
ственных структур, которые бы смогли взять под свой повседнев- ный контроль конфессиональную жизнь страны. При этом важно отметить, что разработчики новых направлений, прежде всего член ЦК ВПТ И. Реваи, опирались в своих предложениях на опыт сосед- них стран, в первую очередь на реализованную уже к этому времени в Чехословакии систему мер по установлению государственного контроля за всеми административно-церковными структурами. Материалы чешского архива подтверждают, что в 1951 г. имели место встречи «товарищей из ВНР» с руководителями Государствен- ного управления по делам церквей в Праге, где обсуждалась пробле- ма создания соответствующей венгерской структуры. Визитеры из Будапешта получили необходимую информацию об организации и деятельности Управления, а также ряд советов, в том числе о поли- тической работе среди священнослужителей. Этот визит положил начало систематическому обмену опытом в конфессиональной по- литике, в частности было предусмотрено ответное посещение деле- гацией ЧСР Будапешта84. К концу мая 1951 г. в Венгрии было создано аналогичное чехо- словацкому Государственное управление по делам церквей, которое возглавил И. Кошша — бывший министр финансов, член политбю- ро ЦК ВПТ. Оно должно было надзирать за соблюдением догово- ренностей государства с различными церквями, в том числе и като- лической, что позволяло осуществлять контроль за церковными организациями и регламентировать их деятельность. Государствен- ное управление располагало правом принимать меры в отношении неблагонадежных священников — лишать их жалованья, перево- дить на другое место службы, а через епископов накладывать на них церковные взыскания85. Причем следует особо подчеркнуть, что Государственное управление по делам церквей поддерживало самые тесные контакты с органами венгерской госбезопасности. В течение 1951 г. по всей территории страны были созданы местные органы Управления по делам церквей. Таким образом, католическая церковь, как и другие конфессии в Венгрии, в результате принятых мер оказалась под административ- ным контролем государства. Что касается епископов и епископских консисторий, то их де- ятельность в июне 1951 г. была также поставлена под контроль спе- циальных государственных уполномоченных, подобно тому, как это было сделано в Чехословакии еще в 1949 г. Последние осуществля- ли надзор за всей деятельностью епископской канцелярии и при не- обходимости могли изолировать того или иного епископа от внешне- го мира, то есть поместить под домашний арест. В 1951 г. венгерское правительство признавало лишь трех католических епископов (Д. Чапика, Ф. Вирага, Ш. Ковача) и главу греко-католиков (М. Дуда- ша), поскольку они шли на сотрудничество с властью. 707
28 июня 1951 г. правительство издало указ, имеющий силу зако- на, согласно которому назначение католических священников могло осуществляться епископатом только после одобрения властью пред- ложенных кандидатур священнослужителей: тем самым снижались объем кадровых компетенций епископата, зависимость от него низ- шего духовенства, работавшего непосредственно с верующими86. Принципиальное значение имело решение правительства о том, что назначение Ватиканом архиепископов, епископов и аббатов будет возможно лишь после получения Святым престолом предваритель- ного согласия правительства ВНР по каждой кандидатуре. Это реше- ние не противоречило тем конкордатам и Modus vivendi, которые Ва- тикан заключил в межвоенный период с рядом стран Европы, но не совпадало с положениями «Intesa semplica», по которому Ватикан мог в Венгрии назначать высших иерархов, не принимая во внима- ние мнение венгерского правительства. На практике же уже во вре- мена Хорти в отношениях с Ватиканом по этим вопросам, как пра- вило, торжествовала позиция правительства*. Решение же правитель- ства ВНР, по существу, законодательно закрепило ранее сложившуюся практику, что по сути дела было ударом по компетенциям Ватикана. Венгерское государство снижало степень воздействия Святого пре- стола на формирование корпуса высших иерархов католической церкви. Тем самым усиливалась возможность власти регулировать и определять состав епископата. Западная печать расценила действия правительства Венгрии как начало новой кампании «насилия против религии и против духо- венства». Принятие этого указа вызвало немедленную (уже 5 июля 1951 г.) и жесткую реакцию Святого престола: «Апостольская столи- ца не может отказаться от своих прав. Если в прошлом имели место факты, когда Ватикан соглашался с контролем со стороны некоторых правительств за назначениями епископов, то это объяснялось только тем, что это правительство имело большие заслуги перед католичес- кой церковью. Эти права не могут быть предоставлены правитель- ству, проповедующему безбожие и преследующему религию»87. Такое заявление отражало суть позиции Ватикана в отношении формиро- вавшихся новых тоталитарных режимов, звучало как предупрежде- ние правительствам других католических стран Восточной Европы. Кроме мер по обеспечению вмешательства государства в автоно- мию церковной жизни в течение 1951 г. венгерскими властями про- водились иные акции, которые должны были способствовать воз- растанию государственного контроля за деятельностью римско- католической церкви. Одна из них — изменение церковного территориального деления страны, которое существовало уже более 200 лет. Сложившиеся за эти годы римско-католические церковные * См. подробнее: разд. III, гл. I, § 3. 708
округа не совпадали с существующим административным делением Венгрии, что серьезно затрудняло организацию государственного контроля за деятельностью церкви на местах через систему коми- татских уполномоченных Управления по делам церкви. Поэтому было крайне важно для власти изменить структуру церковных окру- гов, совместив их границы с государственно-административным делением послевоенной Венгрии. Такая реформа, как сообщал в со- ветском посольстве новый глава Управления по делам церкви, быв- ший сотрудник орготдела ЦК ВПТ Я. Хорват*, «могла быть проведе- на только с согласия Святой Столицы», но Управление провело большую работу, «чтобы добиться изменения границ округов епис- копатом без папского согласия»88. Епископат под давлением властей принял решение о новом церковном административно-территори- альном делении Венгрии, а Ватикан лишь постфактум был об этом извещен. Теперь, когда церковное и государственное территориаль- ное деление совпадало, то церковные власти формально станови- лись звеном, подчиненным государственной администрации. Имен- но на этот факт обращал внимание в беседе с сотрудником советско- го посольства Я. Хорват, когда говорил, что епископат «теперь уже не может даже внешне показывать, что он сначала подчиняется Ва- тикану, а потом государству»89. Несмотря на достигнутые властью успехи на католическом фрон- те, вопрос «о борьбе с клерикальной реакцией» продолжал занимать внимание правившей партийной верхушки Венгрии. 8 августа 1951 г. состоялось специальное заседание секретариата ЦК ВПТ, посвящен- ное анализу конфессиональной ситуации в стране и положению в католической церкви. Здесь, как успех партийной политики в конфессиональной сфере, было отмечено активное развитие движения католического духо- венства, борющегося за мир: «Авторитет движения отражается в росте уважения и доверия к его руководителям, а также в повинове- нии тем иерархам церкви, которых выдвинуло Движение за мир. Большая часть низшего духовенства с радостью или в крайнем слу- чае доброжелательно приняла присягу». Для подтверждения этих успехов на заседании приводились конкретные данные с мест о том, что в 1951 г. на собраниях священников, выступавших за мир, стало в два раза больше, чем в 1950 г. Но вместе с тем отмечалось, что в стране еще есть «немало таких священников, которые воспринима- ют и распространяют штампы империалистической пропаганды о навязывании присяги»90. Эта весьма существенная оговорка свиде- * По данным, поступившим в Москву по дипломатическим каналам в начале 1952 г., Я. Хорват в 1950 г. «являлся (по его словам. —Авт.) заместителем архи- епископа Грёса вплоть до ареста последнего» (ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 973. Л. 109). По-видимому, речь идет о работе Хорвата в качестве уполномоченного представителя Управления по делам церквей при канцелярии архиепископа. 709
тельствовала о трудностях власти с получением присяги священни- ков на верность ВНР. Отмечалась также и сложная обстановка вокруг вопроса о препо- давании религии в школе. Если в 1950 г. 43,9% учеников общеобра- зовательных школ посещали религиозные факультативы, то в 1951 г. их число сократилось лишь на 0,8%, а в провинции даже отмечался рост числа желающих изучать религию. Поэтому вовсе не удиви- тельна констатация секретариатом ЦК ВПТ того факта, что число записавшихся на религиозный факультатив свидетельствует «о боль- шом влиянии клира на массы». Отмечалась еще одна характерная особенность ситуации: у «священников — борцов за мир» числен- ность записавшихся на религиозные факультативы была выше сред- него уровня по стране. Не снижавшийся в целом объем охвата рели- гиозным образованием молодого поколения рассматривался венгер- ским партийным руководством как один из важных показателей силы сопротивления «клерикальной реакции». Это был серьезный симптом, предвещавший поражение в будущем. Записи бесед советских дипломатов с партийно-государственны- ми деятелями Венгрии за 1951-1952 гг. показывают, сколь велик был интерес советской стороны к процессу вытеснения Закона Божьего из венгерской школы. Он неоднократно являлся предметом обсужде- ния с венгерскими партнерами. Ситуация в школе тщательно от- слеживалась и анализировалась советской стороной. В этом плане весьма показательна беседа сотрудника советского посольства Ю. Чернякова с заместительницей заведующего отделом агитации и пропаганды ЦК ВПТ Е. Лакатош 7 октября 1952 г. «После июнь- ского пленума ЦК ВПТ, — записал дипломат, — снижение количес- тва детей, посещающих эти уроки (имеется в виду изучение рели- гии. — Авт.) в факультативном порядке, было поставлено как глав- ная задача в области борьбы с клерикальной реакцией, и я спросил Лакатош, каковы итоги работы, проведенной организациями ВПТ в этом направлении. Лакатош, не предполагая, что мне известны дан- ные прошлого, 1951/52 учебного года, ответила, что результаты хо- рошие и что число детей, посещающих поповские уроки, снизилось примерно до 40% от общего числа школьников. Когда я выразил мнение, что снижение с 43 до 40% свидетельствует, по-видимому, об очень сильном сопротивлении клерикальной реакции, Лакатош сму- тилась и стала уверять, что снижение, вероятно, больше чем 3% и что число школьников, посещающих факультативные уроки Закона Божьего, «возможно, составляет около 35%». Далее советский дип- ломат писал, что полученные данные расходятся с теми, которые со- общал в посольстве член политбюро ЦК ВПТ Э. Гере, и «их следует более тщательно проверить»91. Серьезную опасность для церковной политики государства на этом этапе, по мнению руководства ВПТ, представляли «успокоен- 710
ность и пассивные настроения в партийных организациях», а также иллюзии относительно чистосердечной «демократизации церкви». Следствием таких настроений являлось, как считали венгерские ли- деры, предоставление слишком большой свободы для религиозной и политической деятельности «преданных государству» священников и «священников — борцов за мир»92. Возникает вопрос: почему осенью 1951 г. зазвучали эти новые мо- тивы в партийных ориентировках, адресованных прежде всего руко- водству Главного управления по делам церкви? Думается, что они порождались как внутренними, так и внешними факторами. Матери- алы российских архивов показывают, что советская внешняя развед- ка в июле 1951 г. располагала сведениями о реакции Ватикана на факт принятия в начале июля этого года венгерским епископатом присяги на верность Венгерской Народной Республике. Разведка имела мате- риалы об оценке этого факта заместителем госсекретаря Ватикана Тардини, который заявил, что «Ватикан уверен в преданности венгер- ских епископов Ватикану и оказывает им полное доверие», что «этот шаг сделан епископатом из тактических соображений»93. Трудно предположить, что такая информация не была направлена из Москвы в Будапешт. Венгерское руководство, безусловно, было осведомлено о позиции Ватикана в связи с принятием присяги епис- копатом римско-католической церкви Венгрии. Внутренняя причина постановки на секретариате ЦК ВПТ в августе 1951 г. новых задач в конфессиональной политике была связана с попытками находивше- гося после осуждения Грёса в глухой обороне католического еписко- пата «упрочить единство церкви». Известно, что оно было нарушено различным отношением низ- шего духовенства и епископата как к Движению сторонников мира так и принятию присяги. Теперь речь шла о восстановлении един- ства церкви на основе активизации деятельности религиозных орга- низаций под руководством высшего духовенства. Епископы ставили перед священнослужителями задачу расширить пастырскую работу среди населения. Стали ощущаться перемены в «движении католи- ческих священников за мир». Под влиянием факта принятия присяги епископами все более четко обрисовывалось стремление священ- нослужителей минимализировать политическую деятельность и «в полную силу взяться за усиление религиозной деятельности». Именно в возможности деполитизации «движения католических священников за мир» и восстановления единства католической церкви по вертикали усмотрели партийные верхи Венгрии главную опасность своему курсу в конфессиональной политике. «Мы должны, — от- мечалось в решении секретариата, — помешать восстановлению “единства” церкви и ослаблению политической изоляции епископа- та... Мы должны выпячивать те явления, которые разделяют низшее и высшее духовенство... Движению духовенства за мир следует при- 711
дать значительно более решительный, политический, мирозащитни- ческий профиль: усилить открытое политическое выступление против провокаций империалистов и церковной реакции... Официальная церковь должна следовать за движением за мир, а не наоборот. Надо сохранять Комитеты священников в защиту мира на местах, но поста- вить их под контроль Управления по делам церкви и его органов и под косвенный контроль наших партийных организаций»94. Как основная, теперь ставилась задача добиться через «движение священников за мир» и коллегию епископов того, чтобы католичес- кая церковь как институт поддерживала на местах все решения пра- вительства, включая производственное кооперирование деревни. Для ограничения возможностей работы «демократизированной церкви» среди прихожан и населения в целом руководство ВПТ предполагало ограничить деятельность священнослужителей ис- ключительно рамками храмов, запретив проведение каких-либо пуб- личных религиозных мероприятий за их пределами. Местом полити- ческих выступлений «демократических священников» теперь долж- ны были стать не собрания и митинги, как в 1950 г., а исключительно церковная кафедра. В течение 1951-1952 гг. власти продолжали активное наступле- ние на церковные образовательные учреждения, сокращая возмож- ности церкви по подготовке кадров. В 1951-1952 гг. были закрыты семь духовных семинарий. Если в 1950 г. в семинариях обучалось 900 слушателей, то к 1954 г. их число сократилось до 52595. Такие шаги власти следует рассматривать как производные от решения задачи «высвобождения трудящихся из-под идеологическо- го влияния религии»*. Причем следует подчеркнуть, что при перехо- де к ее решению стали несколько меняться приоритеты в конфесси- ональной политике власти. На первый план с лета 1952 г., как отме- чалось в информации, направленной советскими дипломатами в Москву, начали выдвигаться проблемы протестантской церкви в силу «большей прочности ее позиций»96. Что касается римско-католической церкви, фактически уже пол- ностью подчиненной власти, то жесткий курс по отношению к ней продолжался до лета 1953 г. Он стал претерпевать некоторые изме- нения в сторону смягчения только после поездки венгерской партий- но-правительственной делегации в середине июня 1953 г. в Москву, где «коллективное руководство» КПСС, осмысливая итоги сталин- ского наследия, предпринимало первые шаги по ослаблению полити- ческого террора. Здесь был подвергнут критике курс, проводимый Ракоши. После возвращения делегации в Будапешт состоявшийся * К сожалению, авторы не располагают материалами, которые позволили бы показать результативность идеологического воздействия компартии на развитие процесса атеизации населения. 712
27-28 июня 1953 г. пленум ЦК ВПТ констатировал нарушения за- конности в стране и, наметив новые приоритеты в социально-эконо- мической политике, несколько ограничил всесилие Ракоши, освобо- див его от поста главы правительства. Новый глава правительства Имре Надь сделал в парламенте заявление о новом политическом курсе*. Он признал недопустимость использования административ- но-силовых методов в государственно-церковных отношениях и предлагал перенести центр тяжести в работе с католической и други- ми церквями на методы убеждения. Это была заявка на изменение отношений с религиозными инсти- тутами, на что немедленно отреагировало католическое духовенство в лице епископата. 7 июля 1953 г., то есть через три дня после смены главы кабинета, епископы предложили Д. Чапику, исполнявшему после ареста Грёса обязанности главы католической церкви, обсу- дить в Управлении по делам церквей ряд вопросов, направленных на восстановление утраченных позиций римско-католической церко- вью. В частности, они считали необходимым, чтобы Управление по делам церквей ликвидировало институт государственных уполномо- ченных в диоцезах, чтобы были возвращены в епископские консис- тории печати, позволявшие епископам вести делопроизводство. Кроме того, властям выдвигались требования возвратить в компе- тенцию епископата решение кадровых вопросов; согласовывать ад- министративные взыскания в отношении священнослужителей с представителями церкви; не подвергать дискриминации бывших мо- нахов97. Инициатором этой акции выступил епископ Э. Хамваш, ко- торый еще в 1950 г. был Ватиканом назначен апостольским админис- тратором Эстергома «с полными правами»**98. Д. Чапик немедленно уведомил Управление по делам церквей о требованиях епископов, но правительство не спешило с ответом, и И. Надь принял трех епископов (Чапика, Хамваша*** и Паппа) только 27 октября 1953 г. Но состоявшиеся переговоры не оправдали на- дежд епископов. Кардинальные для римско-католической церкви Венгрии вопросы, а именно, восстановление отношений с Ватика- ном, пересмотр дел Миндсенти и Грёса, а также освобождение сотен арестованных священников, вообще не были включены в повестку * О новом политическом курсе И. Надя подробнее см.: Райнер Я. М. Имре Надь: Политическая биография. М., 2006. С. 105-117. ** Хамваш исполнял эти функции вплоть до освобождения Миндсенти в кон- це октября 1956 года. В документах, которые в 1956 г. советское посольство в Будапеште направи- ло в МИД СССР, имеются следующие характеристики на архиепископа Д. Чапика и епископа Э. Хамваша, полученные от председателя Управления по делам церк- вей при правительстве Венгрии Й. Варги: «Архиепископ Д. Чапик — вполне под- ходящий человек, а епископ Хамваш — человек не столь умный и гибкий и с ним сотрудничать трудно» (ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 3. Д. 133. Л. 15). 713
дня. Власть в лице И. Надя пошла на весьма незначительные уступ- ки церкви, которая получила разрешение правительства создавать новые благотворительные учреждения. Была также восстановлена тайна исповеди, возвращены церковные библиотеки и часть церков- ных архивов, временно заморожено осуществлявшееся сокращение государственной оплаты священников, предусмотренное Соглаше- нием 1950 года". Произошедшие в 1953 г. в Венгрии некоторые политические и кадровые перемены еще не повлекли за собой заметных изменений в государственно-церковных отношениях, что и понятно. Обозначив- шаяся новая линия во внутренней политике реализовывалась, как показали события 1954-1956 гг., с большим трудом, встречая жест- кое противостояние М. Ракоши и его сторонников на всех уровнях власти. Кроме того, венгерский партийный лидер все еще не утратил поддержки Москвы, хотя крах его политики в ближайшем будущем был уже очевиден. Таким образом, развитие государственно-церковных отношений в Венгрии в 1951-1953 гг. свидетельствовало, что подписанием Со- глашения между правительством и епископатом Венгерской римско- католической церкви в августе 1950 г. не остановило наступления власти на общественные позиции церкви. Это выразилось в интен- сивном проникновении государства во внутрицерковные структуры, ограничении компетенций епископата и нарастании контроля за де- ятельностью священников на местах, которые, по существу, были превращены в государственных служащих, экономически зависи- мых от власти. В условиях отсутствия межгосударственных отноше- ний с Ватиканом решения правительства становились для венгер- ского епископата обязательными. Церковь оказывалась принудитель- но включенной в систему государственных структур. § 3. На пути к изменению модели отношений государства и католической церкви в Польше Характеризуя осенью 1950 г. ситуацию в католической церкви, примас С. Вышинский и кардинал А. Сапега, обращаясь к президен- ту Б. Беруту, писали об антицерковной политике властей за истек- шие пять лет. Это, констатировали иерархи, выразилось не только в разрыве конкордата с Ватиканом*, запрете деятельности ряда рели- гиозных организаций, в постепенной, но постоянной ликвидации католических школ, резком ограничении католической печати, вве- дении цензуры, национализации церковных больниц, ограничении свободы культа, в том числе в школах, ликвидации «Каритас», но и в * См. подробнее: разд. III, гл. I. 714
широкой антирелигиозной пропаганде, «использовании всего адми- нистративного аппарата, судов, службы безопасности и налоговых учреждений для давления на совесть граждан, включая ксендзов и епископов». Одним из наиболее «болезненных аспектов теперешней ситуации Костела в Польше» были названы репрессивные меры власти: слежка, аресты без суда, многолетние следствия и судебные приговоры100. Хотя сразу после заключения Соглашения весной 1950 г. устано- вилось временное и относительное затишье, например в сфере об- разования, и часть арестованного духовенства была освобождена, эта характеристика отражала реальное положение дел. Уже летом- осенью репрессии против католических священнослужителей уси- лились. Если с 1 июня по 19 июля 1950 г. были арестованы 24 ксен- дза и монаха, то за октябрь-ноябрь 1950 г. — 39. По сравнению с 1949 г. увеличились и общие «показатели» по арестам священно- служителей: в 1949 г. были арестованы 98 ксендзов и монахов, в 1950 г. — 132, из них 20 осуждено в судебных заседаниях за связь с подпольем, шпионаж и т. п. Духовенство подвергалось администра- тивным преследованиям и увольнениям из школ за отказ поставить подпись под Стокгольмским воззванием в защиту мира и против ядерной войны, что было новым явлением в мотивировке властя- ми преступной, по их квалификации, деятельности представителей церкви101. Это свидетельствовало, что правящий режим не считал по- литику давления на церковь законченной. Заключив Соглашение от 14 апреля 1950 г. с церковью, государство получило заявление о по- литической лояльности епископата, но власти не удалось добиться другой принципиально важной для нее уступки. Церковное руко- водство не допустило включения в Соглашение пункта о решающем участии правительства в утверждении кандидатур вновь назначае- мых епископов. Именно это требование отнес Я. Берман в беседе с послом В. 3. Лебедевым 7 апреля 1950 г. к неразрешенным пока про- блемам в государственно-церковных отношениях102. Не удавалось сразу привлечь церковь к участию под контролем правительства в Движении сторонников мира весной-летом 1950 г. и кампании по подписанию Стокгольмского воззвания в защиту мира и против ядерной войны. В стране, испытавшей ужасы гитлеровской оккупации и потеряв- шей в войне 6 млн своих граждан, преобладало положительное отно- шение к Движению сторонников мира. Лебедев в июле 1949 г. сооб- щал в Москву, что «идея мира, идея борьбы против поджигателей войны во всем мире находит в Польше огромную поддержку»103. Действительно, миллионы поляков ставили подписи под Сток- гольмским воззванием. Власти воспринимали это как контакт с об- ществом и собственный политический успех. Что касается католи- ческого епископата, то он оказался в трудной ситуации. В церковном 715
руководстве не могли не отдавать себе отчет в политическом — про- советском и прокоммунистическом — характере всего мероприятия, хотя и понимали, что подписывать воззвание рано или поздно при- дется. По информации польской службы безопасности от 20 мая 1950 г., Вышинский якобы считал, что «воззвание следует подпи- сать, но не следует проводить акции с амвона и лезть в комитеты»104. В начале акции по сбору подписей священники воздерживались от однозначного и публичного выражения своей позиции, а также от соответствующих призывов к верующим. В первой половине июня 1950 г. позиция епископата ужесточилась. Он заявил об отказе под- писать документ105. Как сообщал Лебедев в Москву, епископат не только сам отказывался подписывать воззвание, но и «запретил под- писывать его служителям костела», «дал указание о проведении среди населения соответствующей работы». Епископат мотивировал свой отказ участвовать в Движении сто- ронников мира принципом невмешательства церкви в сферу полити- ки. Но в позиции по данному вопросу над христианской моралью, несомненно, превалировала именно политическая мотивация: под- держать воззвание означало взаимодействовать с властью, от чего епископат последовательно уклонялся. Здесь явно просматривается аналогия с ситуацией в Венгрии, где епископат пытался уйти от участия в общем с властью политическом мероприятии и где Движе- ние сторонников мира стало импульсом к начавшемуся размежева- нию среди католического духовенства. В Польше вокруг Стокгольмского воззвания разгорелась острая политическая борьба между правительством и руководством католи- ческой церкви. Как следует из служебной информации Секретного отдела ТАСС от 15 июня 1950 г., польское правительство действова- ло разными методами: через переговоры (ему, например, было извест- но о компромиссной позиции Лодзинского епископа М. Клепача), репрессивные акции (готовились аресты многих из тех ксендзов, кто призывал не подписывать воззвание), а также демонстрацией органи- зованной властью фронды в среде священников (на 17 июня был на- значен съезд ксендзов — бывших узников гитлеровских концлаге- рей). Были также предусмотрены массовые собрания и митинги насе- ления против «антипольской и враждебной делу мира политики католического духовенства»106. Наиболее острая фаза этой борьбы пришлась на июнь 1950 г. в связи с решением пленарной конферен- ции епископата не принимать участия в кампании борьбы за мир и сборе подписей под воззванием, а также не публиковать информации, которая показывала бы отношение епископата к воззванию. В этот момент в ход борьбы вмешалась Москва. В начале июня 1950 г. В. М. Молотов дал указание аппарату ЦК ВКП(б) подготовить для опубликования в печати материал, «разоблачающий польского кардинала Сапегу и некоторых других польских епископов в связи с 716
их отказом подписать Стокгольмское воззвание». 9 июня, то есть в тот день, когда епископат объявил о своем отрицательном решении по воззванию, в центральном органе ВКП(б), газете «Правда», поя- вилась статья ее варшавского корреспондента Я. И. Макаренко «Про- иски католической реакции». 11 июня последовал еще один «разо- блачительный» материал107. Публикации были адресованы не совет- ской стране, где католическое население было крайне незначительным, а польским католикам и, без сомнения, Ватикану. Важным адресатом являлось польское политическое руководство, которому давали по- нять неудовлетворенность советских коллег его работой на религи- озном «фронте». Без сомнения, в Москве не могли не опасаться и того, как бы позиция польского епископата не вызвала цепной реак- ции в других странах блока. Мы не располагаем сведениями о том, прореагировал ли поль- ский епископат на публикации в «Правде». Но руководство Польши выразило большое недовольство действиями Макаренко и тем об- стоятельством, что советский корреспондент не согласовал своей публикации с ЦК ПОРП. Об этом сообщил в Москву, со слов первого секретаря Гданьского воеводского комитета партии В. Конопки, ген- консул СССР в Гданьске А.М. Красненков108. Главная причина недо- вольства польской стороны состояла в том, что материалы в «Прав- де» появились тогда, когда шли переговоры с епископатом, на кото- рых представители правительства убеждали последних подписать воззвание, и такая публикация затрудняла позицию польского прави- тельства. На фоне массового позитивного отношения поляков к Сток- гольмскому воззванию (по данным МИД СССР, воззвание отказа- лись подписать лишь около 200 тыс. человек из многих миллионов поляков109) и под давлением власти польский епископат отступал от своей твердой позиции неучастия в политических делах государства. 22 июня появился адресованный верующим документ под названи- ем «Заявление епископата по вопросу мирного урегулирования от- ношений между народами» за подписью генерального секретаря епископата 3. Хороманьского. В нем позиция епископата по Сток- гольмскому воззванию была высказана весьма осторожно: «Вопреки ожиданиям войны вселяет надежду развивающаяся в мире и в Поль- ше акция, которая имеет своей целью защиту мира и противостояние военным проискам. Епископат правильно оценивает эту мирную акцию и поддерживает усилия в этом направлении». В правитель- ственной же печати прошла более конкретная версия этого заявле- ния. По информации МИД СССР, 22 июня 1950 г. она была передана епископом Хороманьским в Управление по делам вероисповеданий при правительстве Польши. В ней от имени епископата говорилось о позитивном отношении епископата к Стокгольмскому воззванию и было обещано поддерживать «миролюбивую акцию, начатую сбо- 717
ром подписей под воззванием»110. Появление такого «двойного» до- кумента, а точнее его второго варианта, было, на наш взгляд, резуль- татом несомненного давления власти на епископат — с одной сторо- ны, и следствием широкой поддержки Движения сторонников мира прихожанами и значительной частью духовенства римско-католи- ческой церкви — с другой. По сведениям, поступившим в МИД СССР и направленным в ноябре 1950 г. в Совет по делам религиозных культов при СМ СССР, вслед за публикацией заявления епископата, а именно в конце ию- ня — начале июля 1950 г. Стокгольмское воззвание подписали все польские епископы. 73-75%, главным образом низшего, духовенства также поставили свои подписи под воззванием*, 995 ксендзов входи- ли в комитеты защиты мира на местах, 73 духовных и светских като- лика приняли участие в работе I Всепольского конгресса мира, состо- явшегося в сентябре 1950 г.111 Те же ксендзы — преподаватели религии (около 500 чел.), которые все-таки отказались подписать воззвание, были отстранены властью от участия в воспитании молодежи112. Желая приглушить политический резонанс факта подписания воззвания польскими иерархами и рядовым духовенством, еписко- пат в лице Хороманьского 12 сентября 1950 г. обратился с посланием к Б. Беруту и 15 ноября 1950 г. с отдельным письмом к правитель- ству, где разъяснял занятую им позицию. «Епископат считает, что труд во имя мира должен быть результатом взаимодействия многих элементов, из которых каждый действовал бы, однако, в своей облас- ти и средствами, которыми располагает. Пусть государство борется за мир политическими средствами, но пусть не принуждает Костел к использованию политических методов. Это означало бы включение Костела в сферу политической деятельности государства»113. Но это были уже действия вдогонку, и они не могли снизить выгодный вла- сти эффект подписания Стокгольмского воззвания епископатом. Таким образом, опираясь на антивоенные настроения в обще- стве и принудив епископат принять участие в политической акции на общей с правительством площадке, власть выиграла важный раунд борьбы за включение римско-католической церкви в новую реальность, получив тем самым мощное пропагандистское оружие воздействия на миллионы поляков-католиков. Вскоре последовал новый политический успех коммунистов. В январе 1951 г. заканчивалась работа по демаркации границы Польши и ГДР, и был подписан соответствующий документ, что зна- меновало окончание процесса признания границы по р. Одер-Нейс- По данным декана теологического факультета Варшавского университета профессора ксендза Чуя, воззвание подписали 6600 ксендзов, или более 50% их общего числа, и около 15 тыс. монахов и монахинь, что также составляло около 50% (ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 3. Д. 78. Л. 308). 718
се одним из немецких государств*. Это событие позволяло польско- му правительству более решительно подойти к изменению церков- ной ситуации на Западных землях, где с 1945 г., по решению примаса и с молчаливого согласия Ватикана, существовала лишь временная администрация Польской римско-католической церкви. Польское руководство не могло не принимать в расчет то обстоятельство, что епископат, подписывая в апреле 1950 г. соглашение с властью, взял на себя обязательство установить постоянное церковное управление в этой части страны, которое все еще не было выполнено. По указанию ЦК ПОРП польское правительство 26 января 1951 г. освободило временных апостольских администраторов пяти рим- ско-католических диоцезов в Гданьске, Олыптыне, Гожуве, Ополе, Вроцлаве от исполнения своих обязанностей и организовало здесь выборы постоянных капитульных викариев. Как сообщал в совет- ском посольстве директор Управления по делам вероисповеданий при правительстве Польши А. Вида, отказы временных администра- торов от своих постов, «обязательства о немедленном выезде в цен- тральные районы Польши, а также о невмешательстве в дела запад- ных епархий Польши» были получены под угрозой репатриации в СССР. 27 января 1951 г. во всех апостольских администрациях про- шли выборы новых руководителей, в основном из числа «ксендзов- патриотов». Перемены касались и рядового духовенства. Приход- ские ксендзы приобретали статус постоянных управляющих в своих парафиях114. Эта акция правительства, без сомнения, имела далеко идущий по- литический смысл. Налицо было прямое нарушение автономии рим- ско-католической церкви и вмешательство государства в ее внутрен- ние дела, правда, пока на региональном уровне. Располагая сведе- ниями о негативном отношении духовенства Западных земель к ликвидации временных администраций без согласия на это примаса и Ватикана, власть тем не менее пошла на такой шаг, не без основа- ния рассчитывая на глубоко патриотические настроения и повсемест- ное одобрение договора ГДР о границе. Кроме того, как считали в правительстве, утверждения капитульных викариев примасом и епи- скопатом не требовалось, а у последних отсутствовала возможность смещения избранных викариев. Тем не менее возникло серьезное препятствие: вновь избранные викарии категорически отказывались без благословения примаса принести присягу «на верность Польской Республике и ее народно-демократической власти»1’5, в принятии ко- торой правительство было политически крайне заинтересовано. Складывалась ситуация, когда и руководство костела, и правитель- ство нуждались в развязке этой ситуации. И она наступила. * Договор о государственной границе между Польшей и ГДР был подписан 6 июля 1950 г. в г. Згожелец. 719
На фоне массовых митингов и демонстраций населения в под- держку правительственной реорганизации костельного управления Западных земель, а также публикаций многочисленных агитационно- пропагандистских материалов на этот счет в официальной печати и на радио С. Вышинский, «как патриот и представитель папы Римско- го в Польше», вынужден был согласиться на признание проведенных правительством мероприятий в пяти западных диоцезах и затем ут- вердить новые назначения своей властью. Решение примаса под- держало большинство епископов, принимавших участие в заседании Главной комиссии епископата 28 января 1951 г., а 18 февраля еписко- пат уведомил «преподобное духовенство и верующих о предоставле- нии канонической юрисдикции» избранным капитульными Советами викариев. Тем не менее последнее каноническое слово оставалось за Ватиканом, и примас, пригласив к себе избранных викариев, пояснил им: «Для внешнего мира вы являетесь Викариями Капитульными, т. е. избранными, а для меня Викариями Генеральными, т. е. назначен- ными мною»116. Иными словами, С. Вышинский продолжал считать, что церковное управление на Западных землях остается временным. Таким образом, проблема урегулирования возникшей ситуации с Ва- тиканом оставалась актуальной для епископата. 3 февраля 1951 г. С. Вышинский посетил Б. Берута. К содержа- нию беседы проявил особый интерес секретарь посольства СССР в Варшаве И. А. Степанов во время встречи с А. Бидой 12 февраля 1951 г. Как считал Вида, просьба Вышинского о встрече с Берутом была «вызвана стремлением показать духовенству католического костела, что он, С. Вышинский, что-то предпринимает в связи с ре- организацией правительством костельного управления», а также в связи с опасением, «что реорганизация костельной администрации на Западных землях — только начало большого наступления на кос- тел». Вышинский намеревался, как утверждал Вида, «предотвратить его этой встречей». В результате беседы религиозного и светского лидеров, которая продолжалась четыре часа, примас получил разре- шение на поездку в Ватикан, чего добивался около трех лет: в поль- ском руководстве сочли, что в интересах власти получить согласие Святого престола на совершенные перемены117. Кроме того, Вышинский дал обещание Беруту «осудить де- ятельность подполья» и «наказывать католическое духовенство, принимающее в нем участие». К этому времени организованное антиправительственное подполье в стране практически уже не су- ществовало. Но власть продолжала бороться с его «тенью», с со- хранявшимися среди немалой части населения симпатиями к нему и памятью о нем в национальном сознании. Отмежевание католи- ческого духовенства от подполья с этой точки зрения было для польского руководства принципиально важным. Давая такое обе- щание, примас, видимо, надеялся остановить череду арестов свя- 720
щеннослужителей под предлогом причастности к подполью и су- дебных процессов над ними. Для правительства это обещание было ко времени и месту, ибо могло рассматриваться как обосно- ванность проходившей серии арестов и судебных процессов, фигу- рантами которых являлись ксендзы, монахи и светские католиче- ские деятели. Так, 16-21 января 1951 г. в Кракове состоялся судеб- ный процесс по делу «над бандитами» из подпольной организации «Армия Польска», и два ксендза из Келецкого диоцеза были осуж- дены на пожизненное заключение. 20 января 1951 г. был арестован Келецкий епископ Ч. Качмарек*, обвинявшийся к коллаборацио- низме в годы войны и «шпионаже в пользу США и Ватикана». В марте 1951 г. был арестован бывший редактор католического «Варшавского еженедельника» ксендз 3. Качинский. Высокие (5- 15 лет) сроки тюремного наказания за «враждебную Польше де- ятельность» были вынесены священнослужителям из монашеских орденов иезуитов и бернардинов. В ходе вышеназванной беседы с С. Вышинским Берут добился главного — признания перемен на Западных землях и осуждения подполья. Для примаса же итоги беседы с президентом были неод- нозначными. Не удалось заручиться согласием Берута на освобожде- ние Качмарека из-под ареста, но было получено разрешение на поезд- ку в Рим. Под давлением власти и с согласия Главной комиссии епископата примас допустил принятие светской по форме и полити- ческой по сути присяги новыми капитульными викариями, что и произошло 9 февраля 1951 г.** Присягая «на верность Польской Рес- публике и ее народно-демократической власти», викарии обещали ничего не предпринимать во вред новому государству и не высту- * Качмарек Ч. (1895-1963) — участник польско-советской войны 1920 г.; в 1938 г. — епископ Келецкий; во время гитлеровской оккупации занимался бла- готворительной деятельностью; интернирован в 1951-1956 гг. {Nitecki Р. Biskupi Kosciola w Polsce. Warszawa, 1992. S. 97). Советское посольство направило текст присяги в Москву 18 февраля 1951 г.: «Польская Республика Присяга В связи с вступлением в должность Ординария Епархии... Торжественно присягаю на верность Польской Республике и Ее народной де- мократической власти. Обещаю, что ничего не сделаю, что бы противоречило Ее интересам и было бы направлено против безопасности и целости Ее границ. Буду действовать так, чтобы подчиненное мне духовенство ничего не предпринимало во вред Польскому Государству или против существующего общественного по- рядка. Заботясь о благе и интересах Государства, буду стараться об избавлении его от всяческих опасностей, грозящих ему и о которых мне было бы известно. Имя, фамилия__________________________ Варшава, дня _________________________1951 г. Присяга принята в присутствии_________» (ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 3. Д. 78. Л. 100). 721
пать против «существующего общественного порядка и целостнос- ти границ Польши». 27 февраля 1951 г. присягу принес и назначен- ный вместо Ч. Качмарека епископ Ф. Соник118. Советское посольство внимательно наблюдало за развитием от- ношений власти и церкви в Польше. Во время беседы политического советника Д.И. Заикина с Я. Берманом 15 февраля 1951 г. советник по своей инициативе вышел на разговор о визите примаса Вышин- ского к президенту Беруту и попросил «проинформировать... по этому вопросу». Подробная информация была предоставлена в по- бедной тональности119. Происходившие события имели принципиальное значение для польского правительства. Они свидетельствовали о начале процесса качественных перемен в модели отношений государства с руковод- ством римско-католической церкви в политическом направлении, нужном власти. Теперь ее вмешательство в кадровую политику епис- копата превращалось в реальность. В связи с этим становится понят- ным появление тогда же, в феврале 1951 г., специальной памятной записки епископата с призывами к населению участвовать в восста- новлении страны, а священнослужителям придерживаться церков- ной деятельности в соответствии с канонами, служить гражданам «вне зависимости от их политических убеждений... находиться вда- леке от всякой политической деятельности... избегать вмешательства в партийные споры... избегать всех начинаний, которые каким-либо образом вредят государственным и политическим властям», быть «далеко от всех антигосударственных происков... сторониться под- польных организаций вне зависимости от того, каким целям они служат»120. Содержание вышеназванной записки свидетельствовало, что епископат ориентировал духовенство на такую позицию, которая не давала бы поводов для очередных нападок власти на церковь. Вместе с тем документ был предупреждением для власти — есть пределы отступления, на преодоление которых епископат никогда не согласится. О том, что церковь находится в такой ситуации, когда дальнейшее отступление невозможно без потери лица, гово- рил 3. Хороманьский Ф. Мазуру на встрече 5 марта 1951 г.: «...Для того чтобы избежать беды и, например, во имя благополучия 3[ападных] 3[емель], Епископат не единожды уступал, но есть гра- ницы, и когда мы до них дойдем, Епископат должен будет сказать и скажет non possumus* — и дальше этого не пойдет». Хороманьский в первую очередь имел в виду арест Ч. Качмарека. Это событие да- вало епископату основания опасаться, что на пути подчинения церкви государству, на пути полного освобождения политического * Non possumus! — Не можем! Так ответили апостолы Петр и Павел на требо- вание прекратить проповедь учения Христа. 722
«пространства» страны от присутствия самого серьезного и гроз- ного оппонента власть не остановится перед его разгромом вплоть до устранения руководства церкви. Демонстрация благосклонного отношения к Движению сторонников мира и одновременно пре- дупредительные в адрес власти ноты в позиции епископата не были случайными. Реконструкция церковного управления на Западных землях сопро- вождалась налоговыми послаблениями для низового духовенства указанных пяти диоцезов. 2 февраля 1951 г. было опубликовано пос- тановление правительства об уменьшении в 1951 г. подоходного и сельскохозяйственного налогов на духовенство этих территорий на 75% и ликвидации его задолженности по налогам, накопившейся за 1950 г. и предыдущие годы. Такая мера должна была способствовать благоприятному восприятию происшедших перемен рядовым духо- венством римско-католической церкви, что и произошло. По данным польской печати, уже в феврале 1951 г. приступили к работе рекомен- дательные комиссии, состоявшие из ксендзов и представителей орга- нов власти — рад народовых. Они начали рассматривать соответству- ющие заявления священнослужителей об ослаблении налогового бре- мени. В обмен на экономические уступки власть требовала политичес- кой лояльности духовенства при исполнении им своих обязанностей на Западных землях. Это прозвучало на упоминавшейся уже встрече 3. Хороманьского с Ф. Мазуром 5 марта 1951 г. Представитель выс- шего руководства ПОРП, курировавший религиозную политику пар- тии, дал некое напутствие С. Вышинскому перед поездкой последне- го в Рим. Слова Мазура звучали весьма жестко: «Мы будем устранять приходских священников, которые не хотят работать лояльно. Вы бу- дете говорить, что творится насилие. Мы не отступим. Нам надо по- мочь, а не мешать. Мы не хотим схизмы, но пойдем на это. Интересы Польши этого требуют. Нужно крепко обо всем подумать. Не сумеет один епископ это сделать — сделают другие. Не суйте пальцы под нож. Разве примас этого не понимает?.. Примас едет в Рим. Но ника- кое половинчатое решение нас не устроит. Польский епископат дол- жен больше слушать свою совесть, а не монсеньера Тардини*»121. 2 апреля 1951г. примас Польши в сопровождении епископа М. Клепача отбыл в Рим**. Целью этой поездки были получение со- Тардини Д. — государственный секретарь Ватикана. Этот визит получил довольно широкий резонанс в западной, особенно ита- льянской печати. Информация о нем поступала в Москву по каналам ТАСС. Так, например, римское радио сообщало: «В связи с прибытием в Рим примаса Поль- ши и архиепископа Варшавы Вышинского, который почти три года добивался разрешения польского правительства на поездку в Рим, газета “Пополо” пишет, что польское правительство надеется извлечь выгоду из поездки Вышинского. Полагают, что коммунистическое правительство надеется получить санкцию Ва- 723
гласил Ватикана на состоявшиеся уже назначения на Западных зем- лях, за чем стояло фактическое признание границы по Одеру-Нейсе и одобрение Святым престолом Соглашения от 14 апреля 1950 г. С. Вышинский дважды был принят папой Римским и имел встречи с высокими сановниками иностранной коллегии Ватикана. Он стре- мился донести до своих собеседников всю сложность ситуации като- лической церкви в Польше* и объяснить причины уступок польского епископата в вопросе о церковных структурах на Западных землях. Советская сторона, следившая за ходом визита С. Вышинского в Рим, по дипломатическим каналам получила информацию, что Вы- шинский, вернувшись в Варшаву, собрал 7 мая 1951 г. епископат и уведомил его об итогах поездки. Он сообщил, что делегация «доби- лась благосклонного отношения Ватикана к заключенному Соглаше- нию и получила согласие на назначение папой пяти епископов-орди- наторов на Западные польские земли»122. Однако эта информация оказалась неточной. Во время встреч Вышинского в Риме обозначились новые труд- ности. Папа Римский был недоволен действиями примаса и еще ранее высказывал на этот счет ряд критических замечаний. Но в слу- чае с церковной администрацией на Западных землях он был вынуж- ден пойти на некоторые уступки. Сообщая в Париж о настроениях в Ватикане в связи с визитом Вышинского, французский посол при Святом престоле Д'Ормессон объяснил эти уступки тем, что «в гос- тикана на произведенное назначение 5 викариев в епископаты, которые перешли к Польше от Германии. Известно, что Ватикан не признает перехода епископатов из одной страны в другую. Ватикан, как правило, назначает в такие епископаты временных викари- ев, верность которых Ватикану не вызывает сомнений» (АВП РФ. Ф. 56-6. On. 18. П. 611.Д. 115. Л. 55). Интерес к поездке Вышинского в Ватикан проявляли и дипломаты, аккредито- ванные в Варшаве, особенно из католических стран Восточного блока. Так, в част- ности, посольство ЧСР, где проблема принятия присяги епископатом в это время стояла в повестке дня, направило в Прагу специальную информацию о приеме президентом Берутом примаса Вышинского и разрешении последнему выехать в Рим для «урегулирования ситуации с церковной администрацией на Западных землях Польши». Чехословацкое правительство получило из посольства и инфор- мацию о состоявшемся «аресте епископа-коллаборанта Качмарека» (Narodni archiv Ceska Republika f. 1058 SUC dj. 71. Kar. 9, неразобранные материалы). Итальянская печать, комментируя визит Вышинского, много внимания уде- ляла характеристике этой ситуации и делала вывод, что, несмотря на все ограни- чения польского католического костела, он по сравнению с костелами других стран народной демократии находится в благоприятном положении и позиции его достаточно крепкие. Газеты писали о том, что в Польше положение «не так серь- езно, как в Чехословакии или Венгрии», хотя «все же далеко нелегкое», что поль- ский костел сохранил свои силы, сохранил руководство «и духовенство, несмотря на понесенные тяжелые потери, является структурно сильным» (АВП РФ. Ф. 021. Оп. 5. П. 13. Д. 261. Л. 4; Ф. 56-6. Оп. 18. Д. 611.П. 115. Л. 57). 724
секретариате Ватикана понимают, что отказ Апостольской Столицы [в признании перемен на Западных землях] может вызвать после возвращения Вышинского страшную кампанию против Ватикана и польского Епископата и, естественно, опасаются последствий этого для Костела в Польше»123. Суть же позиции Ватикана состояла в том, что папа соглашался на назначение епископов на Западные земли, но епископов только титульных (почетных, номинальных), а не ординарных, то есть ут- вержденных папой Римским. Одновременно были сделаны и дру- гие существенные и неприемлемые для польской власти оговорки: во-первых, церковное управление на указанных территориях Поль- ши передавалась в руки епископов — бывших апостольских адми- нистраторов, недавно снятых со своих постов правительством124, и во-вторых, сохранялись границы диоцезов, которые были опреде- лены в свое время соглашением папы с правительством гитлеров- ской Германии*. В новых условиях они не совпадали с администра- тивно-территориальным делением страны, что противоречило ее законам. Таким образом, на Западных землях, строго говоря, Вати- кан сохранял ситуацию временности как с точки зрения церковного управления, так и с точки зрения признания их принадлежности Польше**. В Ватикане сочли необходимым несколько сгладить негативную реакцию польского правительства на принятые Святым престолом решения и одновременно усилить позиции польского епископата. Последовало предложение начать переговоры с польским прави- тельством о заключении нового конкордата. К итогам визита Вышинского в Рим польское правительство по понятным причинам отнеслось с большой заинтересованностью, но весьма сдержанно. Берут отказался принять примаса сразу после его возвращения в Варшаву 3 мая 1951 г., отложив встречу почти на де- сять дней, до 12 мая 1951 г.125 К этому времени президент располагал уже достаточно подробной информацией о том, что произошло в Риме. Этой встрече предшествовали другие события. Между 3 и 8 мая состоялась беседа секретаря ЦК ПОРП Ф. Мазура с епископом М. Клепачем, который был отдельно принят папой Римским. На предложенный Святым престолом вариант решения вопроса поль- ское правительство пойти категорически не могло, о чем Мазур со- Об этом соглашении см. подробнее: Ерин М. Е. Католическая церковь Гер- мании и фашизм. Ярославль, 1990. С. 36-69. ** С заключением в декабре 1970 г. договора Польши и ФРГ наступило межго- сударственное окончательное признание послевоенной польско-германской гра- ницы. 28 июня 1972 г. Ватикан признал постоянным церковное устройство на Западных землях и назначил в вышеназванные диоцезы ординарных епископов (Тымовский М., Кеневич Я., Хольцер Е. История Польши. М., 2004. С. 483). 725
общил Клепачу, и оставляло в силе свое решение, с которым, по сути дела, ранее согласился Вышинский и которое уравнивало церковную администрацию по всей стране126. 8 мая 1951 г. Берут пригласил нового советского посла А. А. Со- болева и проинформировал его о результатах беседы Мазура с Кле- пачем. По сведениям епископа, «вначале папа и в особенности его окружение встретили Вышинского и Клепача недружелюбно, указы- вая, что польское духовенство совершило “предательский акт” в от- ношении Ватикана, заключив с правительством народно-демократи- ческой Польши Соглашение от 14 апреля 1950 г., которое якобы ущемляет интересы Ватикана». Кроме того, папа, имея в виду Дви- жение сторонников мира, подчеркнул, что Ватикан ведет независи- мую политику, борется за мир «иными методами и средствами» и «не намерен поддерживать ту или иную сторону в конфликте между коммунистами и некоммунистами». Но к концу визита, констатиро- вал Клепач, атмосфера в корне изменилась: «Папа дал понять, что Ватикан не прочь вступить в переговоры с польским правительством в целях заключения приемлемого для обеих сторон постоянного со- глашения, действуя не сразу, а определенными этапами»127. Судя по тому, что посол не зафиксировал в записи беседы с Берутом просьбу последнего информировать Москву и получить совет, содержание беседы было принято советской стороной для сведения. Тем не менее посольство отправило документ в МИД СССР заместителю минист- ра В. А. Зорину, что свидетельствовало, что информация будет до- ставлена на самый верх. В советском посольстве постоянно и пристально наблюдали за развитием отношений в треугольнике: государство — римско-католи- ческий епископат — Ватикан. 22 мая 1951 г. в Москву была направле- на «Справка о поездке в Ватикан примаса польского католического костела Вышинского в апреле 1951 г.»‘, содержавшая изложение хода событий и оценки визита примаса в Рим, а также политической линии самого польского епископата. Автор документа — секретарь посоль- ства Степанов считал, что действия примаса в феврале-мае 1951 г. «дают основания предполагать, что, во-первых, руководство католи- ческого костела несколько меняет тактику борьбы с народно-демок- ратическим строем Польши, переходя от открыто враждебной по- литики к политике лавирования, и, во-вторых, Ватикан стремится использовать благоприятную обстановку для костела в Польше, со- зданную в результате заключения Соглашения между епископатом и правительством, для укрепления костела в стране (предложение о за- ключении конкордата)»128. 4 июня 1951 г. МИД СССР «в порядке информации» предоставило копию этого документа председателю Совета по делам религиозных культов при СМ СССР И. В. Полянскому (ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 3. Д. 78. Л. 270-278). 726
28 мая 1951 г. посол СССР в Польше А. А. Соболев вновь посе- тил Б. Берута по приглашению последнего. «Берут, — записал в своем дневнике посол, — сообщил дополнительную информацию о позиции Ватикана». Она была получена во время состоявшейся еще одной беседы Мазура с Клепачем, когда последний «сказал больше, чем в предыдущий раз», а именно, он (Клепач) «говорил о стремле- нии Ватикана к соглашению не только с правительством Польши, но и с правительствами других стран народной демократии, а также с правительством Советского Союза». Для этого, полагал Клепач, «папа мог бы послать своего уполномоченного в Варшаву для пере- говоров по этому вопросу, в первую очередь с польским правитель- ством». Берут, как записал посол в служебном дневнике, который считает, что это зондаж, свидетельствующий о маневрировании Ва- тикана, выразил неуверенность, «какой ответ следовало бы дать на этот зондаж Ватикана, и хотел бы получить совет по этому вопросу». При этом президент подчеркнул: «Что касается Польши, то необхо- димым условием любого соглашения с Ватиканом должен быть раз- рыв последнего с лондонским эмигрантским правительством», то есть речь шла о признании Святым престолом новой политической реальности в Польше. Соболев пообещал информировать об этой беседе Москву и 29 мая 1951 г. изложил ее содержание в письме на имя И. В. Сталина, подробно пересказав в нем и суть беседы Мазура с Клепачем и соображения Берута. По-видимому, «совет» из Москвы задерживался, и 2 июня Собо- лев направил Сталину шифртелеграмму «о Ватикане». Посол задавал вопрос: «Следует ли польскому правительству втягиваться в предла- гаемые Ватиканом переговоры?» — и рекомендовал свой вариант от- вета: «Нам представляется, что не следует. Перед правительством теперь стоит задача сделать следующий шаг в направлении дальней- шего ограничения влияния католической церкви на народные массы... Всякие переговоры с Ватиканом будут способствовать росту автори- тета церкви среди народных масс и тем самым будут затруднять ме- роприятия правительства в этой области. В силу вышеуказанного нам представляется, что польскому правительству следует оставить зон- даж Ватикана без ответа»129. С большой долей уверенности можно предположить, что соавтором этой шифртелеграммы был Берут. 19 июня заместитель министра иностранных дел СССР В. А. Зо- рин от своего имени довел до сведения Сталина соображения Берута по поводу предложения Ватикана. Одновременно он предлагал сооб- щить Беруту мнение Москвы на этот счет: «Ватикан... пробует выяс- нить возможность легализации своего проникновения в Польшу с целью восстановления старых позиций и своей агентуры в католи- ческих кругах не только Польши, но и соседних с ней стран.., такое проникновение не облегчит, а осложнит борьбу Польского прави- тельства с реакционной частью католического духовенства в Поль- 727
ше.., в Москве считают, что вступать в какие-либо переговоры с Ва- тиканом в настоящее время, к тому же на совершенно неопределен- ной основе, было бы нецелесообразно». Одновременно МИД СССР направило Сталину в соответствии с этим письмом проект постанов- ления ЦК ВКП(б). Ответ Сталина Беруту через Соболева последовал 23 июня 1951 г.: «... Нам очень трудно что-либо посоветовать Вам по поводу предложения Клепача, так как не имеем достаточных матери- алов. Если бы Вы могли сообщить нам мнение польского руковод- ства или, по крайней мере, аргументы за и против, мы могли бы дать Вам совет». 26 июня в шифртелеграмме Сталину Соболев сообщил мнение Берута — Ватикан должен дать более конкретные предложе- ния130. Видимо, прояснить намерения Ватикана поручалось Мазуру на очередной встрече с Клепачем 28 июня 1951 года. 3 июля 1951 г. Сталин направил Соболеву и Беруту шифрте- леграмму одного и того же содержания: «Мы не возражаем, чтобы начать переговоры с Клепачем или другим представителем Ватикана с целью разведки. Само собой понятно, что разговор будет вестись от имени Польши, а не от имени всех стран народной демократии, которые еще не осведомлены об этом деле...» Текст документа пока- зывает, что аргументация МИД СССР не была признана советским лидером убедительной и фактически он давал совет Беруту. Отме- тим осторожность рекомендаций Сталина, отчетливое дистанциро- вание Москвы от участия в переговорах с Ватиканом, подчеркнутую нецелесообразность такого участия других стран блока, кроме Поль- ши. В тот же день посол был уведомлен Берутом о содержании упо- минавшейся беседы Мазура с Клепачем 28 июня 1951 г. и о позиции Польши по вопросу переговоров с Ватиканом. Сообщив о том, что «Клепач выразил сожаление по поводу того, что польское правитель- ство медлит с принятием предложения Ватикана», Берут аргументи- ровал позицию польского правительства на этот счет: «Польское правительство удовлетворено существующим положением, при ко- тором оно регулирует свои отношения с католической иерархией в Польше без посредничества Ватикана. Такое положение обеспечива- ет польскому правительству больше возможностей ограничивать влияние духовенства на население и в особенности влияние духо- венства на воспитание молодого поколения». Берут выразил уверен- ность, что нельзя рассчитывать получить в итоге переговоров «более благоприятные условия». И все же, по мнению Берута, «было бы це- лесообразно прощупать, как далеко готов идти Ватикан по пути осу- ществления своей так называемой независимой политики» и на- сколько искренним является высказываемое стремление к соглаше- нию со странами народной демократии131. 7 июля Берут представил посольству, а 9 июля Соболев перепра- вил в Москву три документа: записку Берута Сталину от 7 июля; информацию о политических настроениях в Ватикане и упоминав- 728
шуюся выше заметку о беседе Мазура с Клепачем 28 июня 1951 г. Эти материалы должны были бы сориентировать советское руко- водство. Польская сторона подробно изложила содержание беседы Мазура и Клепача: «Польский епископат и Ватикан выдвигают идею приезда в Польшу представителя Ватикана», и в этом случае Вати- кан готов отказать послу польского эмигрантского правительства при Святом престоле. Приезд представителя Ватикана в Польшу, утверждал Клепач, рассматривается в Риме «как установление от- ношений при посредничестве Польши с другими странами народ- ной демократии, СССР, Китаем и Азией вообще». Далее Клепач пе- редавал идею папы Римского о сближении в своем развитии капита- листического и коммунистического миров, из чего «возникнет новый порядок на свете». «В Ватикане, — сообщил епископ, — в настоящее время отклоняют концепцию, что в случае войны Запад победит. Поэтому сторонники необходимости тесной увязки с Аме- рикой не находят поддержки у папы». В документе от 7 июля Берут излагал свое понимание целей Ва- тикана: сохранить позиции в Западной Европе и в странах народной демократии, а также на Дальнем Востоке, «противодействовать от- ходу влево масс верующих католиков». Что касается предложения Ватикана о переговорах с польским правительством, то Берут считал Соглашение от 14 апреля 1950 г. с польским епископатом «достаточ- но эластичным документом» для урегулирования отношений между государством и церковью в Польше. Он полагал, что за обещанный Ватиканом отказ от признания эмигрантского польского правитель- ства последний потребовал бы дальнейших уступок со стороны Поль- ши, которые нежелательны. Польский лидер сомневался, что Вати- кан согласится с ликвидацией прежних (немецких) диоцезов на За- падных землях, и делал вывод: «Мы не располагаем данными, чтобы ответить на вопрос, считает ли себя Ватикан действительно вынуж- денным пойти на некоторое изменение своей позиции или же рас- сматривает свою позицию как тактический маневр.., мы полагаем, что это следует рассматривать скорее как тактический маневр, чем как намерение действительно перейти на нейтралистические (так в документе. —Авт.) позиции»132. Наконец, в специальной информационной записке делался ана- лиз перемен в политике Ватикана. В ней отмечалось, что значитель- ные круги в Ватикане исходят из возможности «победы антиимпери- алистического лагеря в Европе в результате будущей войны» и счи- таются с фактом, что «Европа и Азия будут социалистическими». Эти «огромные изменения» в позиции Ватикана, говорилось в запис- ке, «начали назревать... всего два года тому назад»*. В Ватикане раз- Приблизительно за два года до этого папа Римский, принимая делегацию чешских епископов, расценивал ситуацию по-иному. См.: разд. Ill, гл. II. 729
мышляли о выработке новой тактики, «которая позволила бы Вати- кану удержаться в новых условиях», когда «поколебалась вера во всемогущество Запада»*. Опираясь на беседы с примасом С. Вы- шинским, автор документа констатировал, что «в Ватикане есть оп- позиция попыткам США подчинить себе Ватикан», которая считает необходимым «укрепить свои позиции по отношению к США путем установления отношений с социалистическими государствами». Эти оппозиционные силы концентрируются в госсекретариате Ватикана, где полагают, что следует начать переговоры с Польшей, «сначала неофициальные и секретные», для обсуждения вопроса о заключе- нии конкордата». Высказывалось также соображение, что идея пере- говоров Святого престола с польским правительством принадлежит польскому епископату, но Ватикан считает необходимым выходить за пределы Польши и ведет речь о поисках modus vivendi «с Моск- вой или с Коминформом». «Вышинский, — отмечалось в Запи- ске, — пришел к выводу, что либо костел найдет себе место в рамках социалистического общества, либо он осужден на гибель». В инте- ресах костела — «первая альтернатива». Для реализации ее Вышин- ским и были получены полномочия об установлении новой адми- нистрации на Западных землях «от многих очень высокопоставлен- ных лиц в костельной иерархии и непосредственно от самого папы»133. Мы не располагаем документом, отражающим мнение Сталина в связи с материалами, представленными ему Берутом. Но вряд ли случайно именно в это время — 17 июля 1951 г. в центральном орга- не ЦК ВКП(б) газете «Правда» появилась статья «Враги демократи- ческой Польши». Собственный корреспондент газеты в Варшаве Я. Макаренко, без сомнения с санкции Москвы, подверг «разоблаче- нию» действия польского епископата и позицию Ватикана: «Поездка Вышинского в Рим ничего не изменила. Позиция Ватикана остается прежней — апостольская столица исправно пляшет под дудку аме- риканских империалистов, рьяно выступая за ревизию справедли- вых западных границ Польши. Действия епископата доказывают, что польская католическая клика всецело разделяет позиции вати- канских кругов». Появление этой статьи, вызвавшей резкую отпо- ведь секретаря епископата Хороманьского134, скорее всего должно было продемонстрировать миру непричастность Москвы к действи- ям польского руководства, ее отрицательное отношение к позиции польского епископата и предложениям Ватикана. Но документы внеш- неполитического ведомства СССР свидетельствуют, что внимание к возможным контактам Варшавы с Ватиканом имело место и сохра- нялось. Советский посол Соболев, посетив Берута 4 августа 1951 г. по просьбе последнего, поинтересовался, «что нового в отношениях Вероятно, имелись в виду неудачи армии США весной 1951 г. в Корее. 730
с Ватиканом». На этот вопрос был получен ответ: «Представитель польского правительства передал примасу Вышинскому согласие польского правительства на то, чтобы в Варшаву приехала специаль- ная миссия Ватикана для переговоров о заключении постоянного со- глашения между Польшей и Ватиканом», и в данный момент между правительством и епископатом идет согласование вопроса, «кого именно с этой целью (подготовки переговоров. — Авт.) послать в Рим»135. К сожалению, в нашем распоряжении нет конкретных материа- лов, позволяющих ответить на вопрос, прибыл ли представитель польского епископата в Рим и состоялись ли предварительные пере- говоры в Ватикане по тому кругу проблем, которые Берут согласовы- вал с Москвой. По косвенным данным можно предположить, что идея заключения соглашения с правительствами стран народной де- мократии, прежде всего с Польшей, не получила развития в Ватика- не. Так, в октябре 1951 г. руководство советской внешней разведки информировало МИД СССР и Совет по делам религиозных культов при СМ СССР, что, хотя в Ватикане и появилось новое течение, на- правленное против политики госсекретариата, «последний упорно стремится навязать свои директивы епископам стран народной де- мократии, несмотря на их просьбы о том, что необходимо учитывать особенности условий, в которых они работают»136. Таким образом, попытка польских, реалистически оценивавших ситуацию еписко- пов во главе с примасом Вышинским посредством заключения ново- го конкордата с Ватиканом сохранить остававшиеся возможности относительно независимого существования римско-католической церкви в Польше потерпела неудачу. § 4. Польша: принятие присяги на верность режиму Заметные политические успехи власти в противостоянии католи- ческой церкви, достигнутые к середине 1951 г., стали своеобразным стимулом к очередному раунду наступления государства на позиции этого вероисповедного института. Во второй половине 1951 г. после- довали новые мероприятия по ограничению прав и привилегий като- лической церкви в сфере воспитания подрастающего поколения. В июле-августе этого года были ограничены позиции костела в учебных заведениях по подготовке учительских кадров, а в 80 из них с 1 сентября прекращалось преподавание религии и увольнялись со- ответствующие кадры. С осени 1951 г. правительство упорно осу- ществляло изъятия из ведения церкви благотворительных детских учреждений — интернатов, детских домов, школ. В процессе подго- товки к новому учебному году происходило сокращение общеобра- зовательных начальных, средних и профессиональных школ, а также 731
лицеев, в которых преподавалась религия. Активно проводилась специальная акция по переводу детей из государственных школ в систему школ Общества друзей детей, где религиозное образование отсутствовало. Эти школы и их преподавательский состав находи- лись под особой опекой государства137. В связи с ситуацией в польской школе папа Пий XII обратился 1 сентября 1951 г. к польским епископам и к «верующим католи- кам, живущим под гнетом коммунистического режима в Польше», с посланием, содержавшим «слова одобрения и надежды». За этим посланием последовало совещании епископата в конце сентября 1951 г. В своем обращении к правительству 29 сентября 1951 г. епископат отвергал изменения всего общеобразовательного про- цесса в стране: «...Система воспитания в современной школе, ко- торую на 95% посещает католическая молодежь, осуществляется по материалистической программе, практически антихристианской и антирелигиозной. Вопреки декрету о свободе совести в системе образования имеет место борьба не только с Костелом как таковым, но и со всякими проявлениями религиозной жизни и устремлений человека». Стремясь не выпустить инициативу из своих рук, правительство решило созвать 2 октября 1951 г. заседание Смешанной комиссии, где указать представителям епископата на нарушение церковью Со- глашения от 14 апреля 1950 г., что, в частности, выражалось, по мне- нию правительства, во вмешательстве в дела диоцезов на Западных землях с целью отстранить новых викариев от управления ими138. Во второй половине 1951 г. власть не только развивала наступле- ние на позиции костела в государственных структурах, но и активно стимулировала поляризацию внутри католического сообщества. Еще осенью 1950 г. на фоне Движения сторонников мира было организа- ционно оформлено движение светской и церковной католической интеллигенции, нейтрально относившейся к власти, а точнее стре- мившейся приспособиться к оформляющемуся общественному по- рядку. С ноября 1950 г. при Общепольском комитете сторонников мира начала работу Комиссия интеллектуалов и католических деяте- лей. Идея ее создания принадлежала уже упоминавшемуся извест- ному католическому деятелю и публицисту Б. Пясецкому, который выступал за «христианизацию социализма», за «соединение католи- цизма и социализма». Он считал актуальной задачу «реконструкции католического мировоззрения» и полагал, что «идеологический кон- фликт между капитализмом и марксизмом» закончится победой марк- сизма, который «в своих философских ошибках будет побежден ка- толицизмом»* 139. Расчет на реализацию в будущем столь своеоб- Польский исследователь идейных позиций Пясецкого А. Яшчук считает, что Пясецкий «всегда и с любой точки зрения отвергал материализм и лаицизацию. 732
разной и утопической концепции лежал в основе политического сотрудничества Пясецкого с коммунистической властью. И не он один считал необходимым взаимодействие с правительством. Участие в работе Комиссии интелектуалов и католических де- ятелей приняли известные ученые, священники и светские католики: декан теологического факультета Варшавского университета, ксендз, профессор Я. Чуй; ректор Ягеллонского (Краковского) университе- та, профессор Т. Лер-Сплавинский; ксендз, известный толкователь Библии Е. Домбровский; единомышленники Пясецкого — А. Ми- цевский, Д. Городынский и др. Их усилиями, а также Главной комис- сией движения «ксендзов-патриотов» в декабре 1951 г. была созвана во Вроцлаве конференция демократических, по определению совет- ского посольства, католических организаций. В ее работе приняли участие 1550 ксендзов и 150 светских католиков. Конференция про- шла под знаком защиты прав Польши на Западные земли и требова- ния окончательного решения вопроса о костельной администрации на этих территориях. Без сомнения, это была политическая акция в поддержку государственной политики отстаивания польской прина- длежности Западных земель и одновременно, как считают современ- ные польские исследователи, попытка принудить епископат «пор- вать свои связи с Ватиканом». А. Мицевский, участник тех событий, так описывал ход конференции: «Заседания были правильными с ка- толической точки зрения, если, конечно, исключить выступления за социалистический строй. Однако собрание 1500 ксендзов было по- литическим давлением на Епископат»140. После конференции во Вроцлаве деятельность «ксендзов-патри- отов» заметно активизировалась. В феврале 1952 г. состоялся Обще- польский съезд, на котором было выбрано новое руководство движе- ния во главе с ксендзом П. Котарским. Это движение охватывало 485 ксендзов, а 1420 человек считались сочувствующими им. Они кри- тиковали Ватикан и польский епископат за ориентацию на Запад, а Святой престол и за стремление не признавать установленных в 1945 г. западных границ страны141. Но «ксендзы-патриоты» составляли среди духовенства скромное меньшинство. Решительное его большинство стремилось не всту- пать в политический контакт с властями. Именно на эту часть свя- щеннослужителей и опирался епископат во главе с примасом, кото- Он, однако, воспринял популярный в XX веке замысел строительства особого, лучшего мира. Он думал, что можно создать рациональный политический и эко- номический строй, опираясь на правильную идеологию... а также известную в XX в. концепцию партии, которая должна совершить революцию, а затем в пери- од своей диктатуры радикально перестроить общество». А. Яшчук приходит к выводу, что «в 1945 г. Пясецкий не предавал своих идей. Они оставались неизмен- ными» (JaszczukA. Ewolucja ideowa Boleslawa Piasjeskiego. 1932-1956. W. 2005. S. 175-176). 733
рый, по мнению польского историка Я. Жарына, все больше чувствуя себя «в осажденной властью крепости», обращался с протестами в правительство и резко выступал против «сепаратистов» в собствен- ной среде142. Организационное оформление движения «ксендзов-патриотов», а также движения католической, в основном светской, интеллиген- ции, получившего в начале 1952 г. название «Объединение РАХ (мир)» и насчитывавшего около 300 членов, знаменовало появление своеобразной фронды в католическом сообществе. Министр обще- ственной безопасности С. Радкевич квалифицировал ее как полити- ческую диверсию в среде клира и светских католиков143, которая не- смотря на свою малочисленность, тем не менее расценивалась влас- тью как инструмент воздействия на епископат. Доступные документы показывают, что наряду с организацией католической фронды польские власти попытались привести в дей- ствие еще один — внешний инструмент давления на епископат. Речь шла о том, чтобы поставить под свой контроль так называемый Польский национальный католический костел (ПНКК)*. К началу 1950-х гг. ПНКК имел в стране 65 костелов, 40 ксендзов, одну духов- ную семинарию и приблизительно 35—40 тыс. верующих, главным образом на территории Люблинского, Жешовского и Келецкого вое- водств. Руководство костела называло цифру в 120-150 тыс. верую- щих. За послевоенный период польские власти не раз проявляли по- литический интерес к этому костелу, независимому от Ватикана. Как отмечалось в предыдущих главах, в коммунистических партиях не- которых стран региона и в Москве в первые послевоенные годы рас- сматривалась идея создания автокефальных национальных католи- ческих церквей с тем, чтобы ослабить влияние Ватикана в регионе. При этом ставка делалась на отколовшиеся от Ватикана в разное время мелкие католические церкви. В Польше это был ПНКК. В 1946-1947 гг. советская сторона считала курс на развитие этого костела «чрезвычайно полезным», поскольку он «может сыграть по- ложительную роль в борьбе против Ватикана и римско-католическо- го духовенства»144. Однако ставка на создание отдельной от Ватикана национальной католической церкви в Польше оказалась бесперспек- тивной. Для польской власти ситуация усугублялась не только сла- ПНКК зародился среди польских эмигрантов в Америке в конце XIX в. как протест против подавления национальных чувств и языка поляков-верующих и рядового духовенства высшими иерархами — не поляками по национальности, что поддерживалось Ватиканом. Поэтому часть польского духовенства и верую- щих порвала с римско-католической церковью и создала отдельный костел, кото- рый не признавал приоритет папы, вел богослужения на польском языке. Духо- венству разрешалось вступать в брак. После 1918 г. эта церковь начала свою деятельность в независимой Польше, но большого распространения не получила. (ГА РФ. Ф. 6991. Оп. З.Д. 87. Л. 124-127; Д. 78. Л. 194-195). 734
бостью ПНКК, но и тем обстоятельством, что ПНКК существовал на американские деньги и был связан с эмигрантскими кругами. Между тем положение дел в ПНКК в начале 1951 г. претерпева- ло заметные изменения: руководство сохраняло проамериканскую ориентацию, но финансовые поступления и иная помощь из США прекратились. Деятельность костела замирала, а среди духовенства появились настроения, лояльные к власти. Этим можно объяснить просьбу советника Степанова к Биде «рассказать о польском нацио- нальном костеле»145. Опасаясь превращения руководства ПНКК в еще один оппозици- онный власти центр, правительство Польши предприняло блокиру- ющие эту опасность меры. Как «агенты англо-американской развед- ки» в Польше, в январе 1951 г. были арестованы глава костела, при- ехавший в 1945 г. из Америки епископ Ю. Падевский, и член костельного совета ксендз Е. Нарбут-Нарбутович146. Одновременно оформилась временная правящая коллегия ПНКК из лиц, лояльных власти, во главе с ксендзом Я. Доброховским, и цер- ковь перешла на финансовое содержание государства*. 26 февраля 1951 г. по инициативе Управления по делам вероисповеданий состо- ялся общепольский съезд ее духовенства, на котором было принято решение о прекращении связи ПНКК с американским центром, объ- явлено о независимости костела, а также о присоединении к обще- польской кампании в защиту мира. Принятием резолюции, призыва- ющей духовенство и верующих «усилить борьбу за построение воз- рожденного польского государства и за выполнение шестилетнего плана», по сути дела завершился переход ПНКК под контроль госу- дарства147. Но намерение власти превратить ПНКК во влиятельную оппози- цию римско-католическому епископату оказалось неосуществимым ввиду крайней слабости и малой популярности этого костела в поль- ском обществе. Был реализован лишь вариант нейтрализации, а по сути дела — подчинения его политической власти. Однако «перево- ротом» в руководстве ПНКК римско-католическому епископату был продемонстрирован сценарий возможного развития событий и в его ведомстве в случае противостояния власти. Отношения государства с католическим епископатом и подав- ляющим большинством духовенства этой конфессии на рубеже 1951-1952 гг. оставались напряженными. Как считали в советском посольстве в начале 1952 г., «верхушка костела не отказалась от Как считали в Ватикане, «польское правительство видит в этой националь- ной секте полезный инструмент для осуществления своей политики в отношении церкви. Правительство поддерживает эту секту, предоставляя в ее распоряжение большие денежные средства и намерено также подкупить новое церковное руко- водство» (АВП РФ. Ф. 56-6. Оп. 18. Д. 611. Л. 60). 735
борьбы», а поэтому здесь одобрили действия правительства, кото- рые принудили епископат выполнять по сути дела политические требования: 1) публично признать польскую западную границу окончательной; создать на Западных землях постоянную церков- ную администрацию; 2) не допускать вмешательства Ватикана во внутренние дела; оказать на него давление с тем, чтобы он отка- зал послу эмигрантского правительства, все еще считающемуся представителем Польши при Ватикане; 3) «не публиковать писем епископата (к верующим. —Авт.), носящих политический харак- тер, до согласования их с Управлением по делам католического костела»148. Часть из этих требований к этому времени была епископатом уже выполнена. Тем не менее, по словам Берута, позиция римско-католи- ческой церкви создавала для правительства «большие затруднения». В начале 1952 г. произошло новое обострение отношений власти и руководства этой церкви в связи с опубликованием в печати 27 янва- ря 1952 г. выработанного государственной Конституционной комис- сией проекта нового главного закона страны. В нем предусматрива- лись принципиальные перемены в положении конфессий. В проекте новой Конституции подтверждалась соответствующая статья Малой конституции 1947 г., по которой уравнивались права римско-католической церкви и других вероисповеданий на террито- рии Польши. В жизнь вводился принцип отделения церкви от госу- дарства*. В первую очередь он касался именно римско-католической церкви, проникновение которой в государственные структуры было традиционно наиболее глубоким. Власть наносила удар по основным, утвердившимся веками, прин- ципам жизнедеятельности римско-католической церкви как таковой: подчинение Ватикану, полная автономия от государства и примат церковных законов над общественным порядком. Понятно, что по- нимаемый по-коммунистически принцип отделения церкви от госу- дарства не мог не вызвать острой реакции польского католического епископата. 11 февраля 1952 г., откликаясь на призыв властей при- нять участие в дискуссии по проекту Конституции, он направил ду- ховенству и президенту Б. Беруту свои конституционные постулаты * Понимание этого принципа коммунистами четко выразил болгарский лидер В. Коларов на заседании Великого народного собрания, те. парламента страны, 24 сентября 1949 г.: «Отделение церкви от государства не означает ни того, что она находится за пределами государства, ни того, что она является государством в государстве. Отделение церкви от государства означает, что вероисповедания в своем организационном строительстве, в администрации, в выборе представите- лей иерархии, в обрядах и культах могут руководствоваться своими статутами, канонами и догмами, если это последнее не противоречит законам, общественно- му порядку и хорошим обычаям...» (цит. по: Винтер Э. Папство и царизм. М., 1964. С. 120). 736
за подписью примаса С. Вышинского и епископов — членов Сме- шанной комиссии*149. Хотя в этом послании не были обойдены вниманием и поддержа- ны демократические гражданские, общечеловеческие и обществен- ные права, превалировали все же религиозные сюжеты. С этой точки зрения проект Конституции расценивался епископатом резко отри- цательно. Епископы считали, что авторы проекта Конституции, уст- ранив принцип приоритета римско-католической церкви среди про- чих вероисповеданий, что было зафиксировано во всех Конституци- ях начиная с 1791 и до 1935 г., «полностью отворачиваются от религиозной польской действительности и целиком порывают с ве- ликой традицией польского народа», состоящей в признании за рим- ско-католической церковью положения «господствующей нацио- нальной религии». Наиболее решительное неприятие епископата вызвала статья 70-я проекта, утверждавшая отделение церкви от государства. В связи с этим им было высказано предположение, что за «отделением может скрываться намерение бороться с костелом, как это бывало в других государствах, вводивших разделение церкви и государ- ства». Намек на ситуацию в СССР, Венгрии и Югославии был до- вольно прозрачен. Вместе с тем в послании епископов просматривалось и пони- мание того обстоятельства, что с принципом отделения церкви от государства придется смириться. Отсюда проистекало требование конституционно гарантировать римско-католическому костелу за- крепление его положения в обществе на данный момент. Речь шла о признании за ним права юридического лица, то есть отдельной субъек- тности в общественной структуре; права свободного осуществле- ния не только религиозной деятельности, выполнения пастырских обязанностей, но и обязательного преподавания Закона Божьего в школе. Церковь выступала за воссоздание в полном объеме пастыр- ской опеки в армии, лечебных заведениях и тюрьмах. Речь шла также о признании права наследования церковного имущества, включая землю, и обеспечении свободы вступления в монашеские ордена. Отстаивалось право церкви на независимую католическую печать. Иными словами, епископат требовал сохранения автономного су- ществования церкви в обществе «на соответствующем этапе соци- ально-экономической перестройки и послевоенного восстановле- ния». Вместе с тем конституционные постулаты епископата в очере- дной раз демонстрировали его политику выжидания, «выигрывания * Конституционные постулаты епископата советским посольством были на- правлены в МИД СССР в мае 1953 г. вместе с меморандумом С. Вышинского от 8 мая 1953 г. правительству Польши (АВП РФ. Ф. 0122. Оп. 36в. П. 366. Д. 1. Л. 27-40). 737
времени», ухода от жесткого столкновения с властью, которой, по мнению церкви, был отпущен исторически краткий период сущест- вования150. Обсуждение проекта Конституции завершилось принятием Ос- новного закона страны в июле 1952 г. в варианте, предлагавшемся коммунистами*. В нем были продекларированы общедемократичес- кие права и свободы граждан, а также социально-экономические постулаты — право на труд, образование, социальное обеспечение, защиту здоровья151. Что касается государственно-церковных отноше- ний, то в Конституции закреплялся принцип отделения церкви от государства. Само по себе это не означало, что над церковью, в дан- ном случае римско-католической, нависала прямая угроза полного устранения ее из государственных структур и общественных орга- низаций. И все-таки такая угроза существовала, поскольку в мире шел объективный процесс секуляризации общественных отноше- ний. Он охватывал не только страны советского блока, но государ- ства с иным общественным строем. При этом нельзя упускать из вида, что наиболее болезненные формы этот процесс приобретал в рас- сматриваемые годы в странах, где католицизм имел глубокие исто- рические корни. В Восточной Европе это были прежде всего Венг- рия и Польша. Наблюдая полемику, развернувшуюся в Польше вокруг проекта Конституции, советские дипломаты расценивали религиозную по- литику ПОРП как недостаточно смелую и активную. Они исходили, без сомнения, из практики собственной страны. Так, в политико-эко- номическом обзоре за I квартал 1952 г. советский консул в Щецине писал, что «ПОРП боится дать бой католическому клиру», без чего * Проект Конституции был направлен в Москву для ознакомления. Сталин сделал несколько десятков помет и исправлений, в том числе и редакционного характера. После его правки (выделена подчеркиванием) соответствующая статья выглядела следующим образом: «1. Польская Народная Республика (исходя из славных традиций польского народа) обеспечивает гражданам свободу совести и вероисповедания. Церковь и другие религиозные объединения могут свободно исполнять свои религиозные функции. Не допускается принуждение граждан к отказу от участия в религиозных мероприятиях и обрядах. Не допускается при- нуждение кого-либо к участию в религиозных мероприятиях и обрядах. 2. Цер- ковь отделена от государства. Принципы отношения государства к церкви, право- вые и имущественные основы религиозных союзов определяются отдельным законом. 3. Злоупотребление свободой совести и вероисповедания в целях, проти- воречащих интересам Польской Народной Республики, карается законом». Текст в скобках вычеркнут Сталиным (GarlickiA. Z tajnych archiwow. Warszawa, 1993. S. 194). Подробнее см.: Персак К. Роль Иосифа Сталина в подготовке Конститу- ции Польской Народной Республики // Польша — СССР. 1945-1989: Избранные политические проблемы, наследие прошлого. М., 2005. С. 153-168. В россий- ских архивах проект Конституции Польши, правленый советским лидером, не обнаружен. 738
«трудно будет эффективно вести работу по закладке фундамента для строительства социализма»152. Такая оценка отражала, с одной сто- роны, откровенное желание «подхлестнуть» религиозную политику польского правительства, а с другой — непонимание всей сложнос- ти положения атеистической партии в обществе, где католиками были многие поколения поляков. Весной 1952 г., реагируя на конституционные постулаты епископа- та, польское правительство сделало очередной и весьма существен- ный шаг на пути вмешательства в кадровую политику епископата. В апреле 1952 г. состоялись две беседы Ф. Мазура с С. Вышинским, в ходе которых последний был поставлен в известность, что отныне из- меняется механизм назначения на вакантные епископские посты и «впредь все назначения церковной администрации будут происходить без согласования с Ватиканом». Как сообщил Мазур советнику Д. И. За- йкину 13 мая 1952 г., до сего времени все же оставалась прежняя прак- тика: при назначении на высокий церковный пост епископат предлагал несколько кандидатов польскому правительству, последнее выбирало трех, а затем епископат представлял этих кандидатов папе Римскому, «который утверждал одного из них», то есть за Ватиканом оставалось последнее слово. Теперь же правительство вводило новую норму. Оно выбирало одну кандидатуру из представленных епископатом и тем самым лишало Ватикан какой-либо возможности реально влиять на кадровую ситуацию в Польской римско-католической церкви, а значит, и в стране, о чем твердо заявил Мазур примасу Вышинскому153. Таким образом, в Польше, вслед за Венгрией и Чехословакией, был нанесен удар по компетенциям Ватикана и епископата. 20 мая 1952 г. состоялось заседание секретариата ЦК ПОРП, где в повестке дня стоял «вопрос клира». Выступавший на заседании член политбюро Я. Берман, проанализировав текущую ситуацию, отметил «усиление реакционной деятельности клира», в связи с чем секретариат постановил: «Предпринять шаги, направленные на ог- раничение влияния наиболее агрессивных элементов клира посред- ством решений, касающихся отдельных монашеских орденов... не- которых деканов, малых монастырских семинарий и некоторых ка- толических еженедельников». Одновременно было рекомендовано партии «усилить просветительскую работу, направленную на рас- ширение научного, материалистического взгляда на мир», и «дей- ствовать в направлении раскола клира и привлечения верующих к борьбе за мир». Параллельно предлагалось укрепить отделы, ведав- шие вопросами вероисповеданий в центральном и воеводских коми- тетах партии, усилить соответствующие подразделения в органах власти — радах народовых. Во исполнение этих постановлений на уровне секретарей воеводских комитетов ПОРП назначались в пар- тийных структурах и воеводских органах власти специальные лица для контактов с епископами отдельных диоцезов154. 739
Такие меры, как считали в руководстве ПОРП, должны были бы во многом перенести на места практическое решение вопросов, касаю- щихся католической церкви, и уменьшить роль епископата в перего- ворном процессе с правительством. В том же направлении работало и решение прекратить контакты примаса Вышинского с президентом страны и главой партии Б. Берутом, понизив их до уровня секретаря ЦК ПОРП Ф. Мазура, а также ограничить поездки кардинала в Вати- кан. «Впредь все пастырские послания, носящие политический харак- тер», до их рассылки по диоцезам подлежали согласованию с Управ- лением по делам вероисповеданий. В это же время польское прави- тельство обратилось в МИД СССР за советом, как установить контроль над перепиской между польским епископатом и Ватиканом. Но здесь советский опыт оказался непригодным, так как «советские католи- ки» переписки с Ватиканом не вели, о чем И. В. Полянский и уведо- мил заместителя министра иностранных дел Г. М. Пушкина, отвечая 16 июня 1952 г. на соответствующий запрос последнего155. Нетрудно заметить, что меры, предусматривавшиеся руковод- ством Польши, были прямо направлены против автономии католи- ческой церкви, ее независимости от государства. Они существенно меняли принципы государственно-церковных отношений. В связи с этим с весны 1952 г. заметно вырос интерес советского посольства к церковной ситуации в Польше. Выше уже шла речь о беседе советни- ка Заикина с Мазуром 13 мая 1952 г. Сразу после заседания секрета- риата ЦК ПОРП 20 мая 1952 г. состоялись встречи польских руково- дителей с советскими дипломатами: Я. Бермана с послом А. А. Собо- левым 21 мая и А. Виды с первым секретарем посольства И.И. Воленко 22 мая 1952 г. Причем инициатива встреч и бесед на тему костела исходила от советской стороны, и можно не сомневаться, что посоль- ство выполняло указания центра. Советские дипломаты получили достаточно пространную информацию о положении римско-католи- ческой церкви, ее организационных структурах и каналах воздейс- твия на население. Они также были уведомлены о запланированных на 1952-1953 гг. мерах по ограничению деятельности и влияния като- лического духовенства в стране. Из содержания этих бесед следует, что польское руководство осознавало «большую роль» католической церкви, которая на тот период была представлена 80 епископами*, 25 диоцезами, 9775 костелами, 2491 монастырем, 10 тыс. приходских священников, более 30 тыс. монахов и монахинь, организованных приблизительно в 40 монашеских орденов, которые подчинялись только Ватикану156. * Цифра, названная Бидой в беседе с Воленко, вызывает сомнения. По инфор- мации, поступившей в МИД из советского посольства в Варшаве, в июне 1955 г. в католической церкви Польши было 43 епископа (ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 3. Д. 117. Л. 85). 740
Наиболее опасными для власти считались священнослужители монашеских орденов. Монастыри, по словам Мазура, «являются местами встреч членов подпольных организаций, банд и шпионов и служат складами оружия». «Мы намерены, — продолжал Мазур, — заняться этими организациями вплотную в самое ближайшее время, отстранив от них епископат». С этой целью предполагалось распус- тить несколько орденов*, в частности иезуитов, бонифратров, бер- нардинов, альбертинов, паладинов**. Планировалось выселить с За- падных земель в центральные воеводства 800 монахинь, в основном немок по национальности, работающих в мелких больницах; орга- низовать разлагающую работу в орденах и назначить на руководя- щие должности в них представителей движения «ксендзов-патрио- тов». Как говорил Берман, руководство ПОРП рассчитывало на то, «чтобы эти ордена самораспустились». Особым направлением в деятельности правительства по ограни- чению влияния католической церкви оставалась система католичес- кого образования. Численность католических начальных и средних общеобразовательных школ в 1948/49 учебном году составляла 69 учебных заведений из 135 в 1945 г. Хотя в соответствии с Согла- шением 1950 г. между церковью и государством она не должна была изменяться, в 1953 г., произошло ее сокращение до 50157. Весной-летом 1952 г. упор делался на свертывание системы под- готовки священнослужителей. Советское посольство было уведом- лено о том, что руководством Польши приняты решения о ликвида- ции 12-15 учебных заведений «высших религиозных знаний»; пре- кращении деятельности около 50 из 104 духовных семинаров при мужских монашеских орденах, где готовились кадры (до 1500 уча- щихся) низшего духовенства; ликвидации нескольких кафедр в Люб- линском католическом университете (3500 студентов) с устранением 12 профессоров. С целью ограничения воздействия церкви на политическую ат- мосферу в Польше власть предполагала оказать давление на католи- ческую печать, уменьшить наполовину тиражи ее изданий***, для ост- растки «закрыть один наиболее вредный журнал». Устрашающим средством являлись аресты священников. В первой половине 1952 г. были арестованы 37 ксендзов, обвинявшихся в подпольной деятель- * К этому времени в Чехословакии и Венгрии был уже накоплен как позитив- ный, так и негативный опыт ликвидации монашеских орденов. См. подробнее: данный раздел, гл. II, § 1, 2. ** В марте 1952 г. ряд членов этого ордена были арестованы, а настоятель ин- тернирован (Raina Р. Kosciol w PRL. Dokumenty. T. 1. 1945-1959. Poznan, 1994. S. 337-339). В начале 1952 г. римско-католическая церковь в Польше располагала до 50 печатными изданиями общим одноразовым тиражом свыше 600 тыс. экз. (АВП РФ. Ф. 0122. Оп. 35. П. 291. Д. 88. Л. 17). 741
ности. Итогом жесткой и многообразной по формам политики давле- ния на католическое духовенство стало сокращение его численнос- ти; так, за 1945-1953 гг. количество священников в диоцезах сокра- тилось на 2247 человек, из которых погибли или умерли — 597, были сосланы или изгнаны — 1250, арестованы — 700 человек158. Столь радикальные меры правительства вызывали протесты как духовенства, так и верующих граждан, которые выражались публич- но. Например, на период между принятием Конституции (22 июля 1952 г.) и выборами в Сейм (26 октября 1952 г.) пришелся один из крупнейших католических праздников — Ченстоховской Божьей Матери, который по традиции отмечался с 15 августа по 15 сентяб- ря. Совершавшиеся в это время молебны собирали десятки тысяч паломников, отражая высокий уровень религиозности населения и тщетность атеистической пропаганды партии*. В Ченстохов прибыл примас Вышинский. Его выступления, речи епископов и ксендзов носили острую форму. Священники протестовали против введения института гражданских браков («костел таких браков не признает»), против ограничения права на свободу религиозного самовыражения (местные власти ограничили паломничество). Раздавались призывы к родителям, которые «должны добиваться преподавания религии в школе» и посылать своих детей на учебу в костелы и приходы. Зву- чали открыто и политические заявления: «Изменяются социальные и политические режимы, однако права католической церкви никогда не меняются»; «государство, в котором много людей сидит в тюрь- мах, непригодно для управления вследствие того, что оно управляет без Бога». Часть обращений к верующим носила угрожающий ха- рактер: «Не удержит нас (дома. — Авт.) никакая сила, не помешает никакая агитация. Пусть придут (власти. —Авт.) и увидят, что побе- да на нашей стороне»159. Столь масштабная (около 115 тыс. чел.), по сути дела, политичес- кая демонстрация единения епископата, рядового духовенства и ве- рующих не прошла мимо внимания советских дипломатических служб. 31 августа 1952 г. генконсул в Кракове А. П. Никитин напра- вил по этому поводу специальную информацию в МИД СССР, в ко- Это подтверждается, например, таким документом. В середине декабря 1950 г. в ЦК ВКП(б) поступило анонимное письмо из Польши. Автором его, не- сомненно, был член ПОРП, воодушевленный идеей построения «социализма по Сталину». Он с тревогой писал о большой популярности католической религии среди всех социальных слоев общества: «Это напоминает немножко Турцию и даже хуже, так как интеллигенция со средним и даже университетским образо- ванием к религии относится так же, как и крестьянин... Крестьянин, учитель, профессор — все идут за ксендзом. Рабочий держится нейтрально. С одной сто- роны, он боится пекла, с другой стороны, — немножко верит ксендзу... Наш че- ловек маломыслящий. Такого нужно взять за лоб, как быка за рога, и повести за собой» (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 137. Д. 622. Л. 7-9). 742
торой сообщал, что выступавшие представители церкви «открыто произносили антинародные речи, направленные против существую- щего в Польше режима народной демократии»160. Несмотря на подобного рода массовые демонстрации, шествия верующих и протесты, правительство продолжало наступление на важнейшем направлении своей религиозной политики. Таковым была школа как общеобразовательная, так и профессиональная. Власть стремилась оказать давление на родительские комитеты, принуждая родителей к отказу от преподавателей Закона Божьего и посещения детьми уроков религии. За враждебную власти деятель- ность устранялись неугодные педагоги. В 1950 и 1951 гг. из школ были уже уволены около 1400 из 3500 преподавателей Закона Божь- его. Систематически сокращалось количество уроков религии, цен- зурировались и не тиражировались учебники, постепенно ликви- дировалось преподавание религии в фабрично-заводских школах. В итоге действий властей число школ, где отсутствовало препода- вание религии, росло из месяца в месяц. В это время в стране уже существовали 352 специальные школы, где религия никогда не преподавалась. Как утверждал С. Вышинский в середине ноября 1952 г., из 35 тыс. школ в Польше преподавание религии сохрани- лось в 20 тыс., главным образом в центральных, восточных и южных воеводствах*. В связи с этим и опасаясь закрытия немного- численных католических школ, примас рекомендовал придать обу- чению религии не школьный, а парафиальный характер, то есть перенести его в приходы и даже в частные дома161. Осенью 1952 г. произошло некоторое временное ослабление дав- ления на позиции церкви, что А. Бида в беседе с первым секретарем советского посольства П.П. Турпитько 23 сентября 1952 г. прямо связывал с кампанией по выборам в Сейм и объяснял нежеланием правительства «оттолкнуть от участия в выборах значительную часть верующих». Несомненно, принималось во внимание и измене- ние позиции самого епископата. Еще в конце августа 1952 г. Вышин- ский уведомил ЦК ПОРП, что епископат призовет верующих при- нять участие в голосовании и с его стороны не последует отрица- тельных высказываний по поводу выборов. Как утверждал А. Бида, хотя руководство епископата относилось к избирательной кампании «явно отрицательно», но, «боясь репрессивных мер со стороны пра- вительства и желая создать видимость лояльности к существующе- * В современной польской научной литературе приводятся несколько иные цифры на 1952/53 учебный год. Из 22 673 начальных школ в стране религия не преподавалась в 12 144 и из 783 средних общеобразовательных учебных заведе- ний в 409 (Gryz R. Panstwo a Kosciol w Polsce. 1945-1956. Na przykiadzie wojewodztwa Kieleckiego. Krakow, 1999. S. 350; Konopka H. Riligia w szkolach PR. Sprawa nauczania religii w polityce panstwa (1944-1961). Bialystok, 1997. S. 143). 743
му строю», оно «приняло декларацию, в которой все католики, во имя единства народа, защиты мира, восстановления страны и защи- ты западных границ», призывались принять участие в голосовании «в соответствии со своей совестью». Таким образом, говорил Вида, «епископат не будет бойкотировать выборы, по крайней мере откры- то». Эту информацию повторил Берман в беседе с Заикиным 21 ок- тября 1952 г. Он сообщил, что епископат «дал обещание не прово- дить никаких мероприятий, которые прямо или косвенно были бы направлены против выборов в Сейм»162. Ослабление наступления власти на церковь было отмечено в Москве как нежелательное явление. По словам Берута, Сталин в ходе их беседы 22 сентября 1952 г. «рекомендовал смелее разобла- чать враждебную работу католической церкви в Польше, а также ре- акционную роль Ватикана... посоветовал проведение более жесткой политики в отношении польского католического духовенства, прово- дящего враждебную работу»163. Отказываться от агрессивного курса в религиозной политике польское руководство вовсе не намеревалось. При очередной встре- че Турпитько с Бидой 24 октября 1952 г., то есть в канун выборов, на вопрос советского дипломата, «какие мероприятия по ограничению реакционной деятельности костела намечается провести после вы- боров», последний представил план действий из 5 пунктов: 1) упразд- нение преподавания религии во всех польских школах; 2) закрытие богословских факультетов в Краковском и Варшавском университе- тах; 3) ликвидация всех низших духовных семинарий; 4) сокраще- ние количества высших духовных семинарий; 5) упразднение ряда диоцезов в стране164. Это была своеобразная программа-максимум польского руководства*. К этому времени отношения между государством и католической церковью в очередной раз вошли в стадию обострения. Причиной его была школьная политика властей и конкретно повсеместное уст- ранение преподавания религии в школах Силезии, где Закон Божий не преподавался уже в 75% школ, на что отреагировал епископат и особенно резко Катовицкий епископ С. Адамский**. 15 сентября и 23 октября 1952 г. епископат направил А. Биде протесты против по- литики Министерства просвещения, а 27 октября, то есть сразу после * Опубликованные в Польше протоколы заседаний политбюро и секретариа- та ЦК ПОРП не содержат информации об обсуждении этого плана в партийных верхах, хотя религиозный вопрос рассматривался здесь осенью 1952 г. достаточ- но регулярно (см.: Dokumenty do dziejow PRL. Centrum wiadzy. Protokoly posiedzen kierownictwa PZPR. Wybor z lat 1949-1970. Warszawa, 2000). ** Адамский C. (1875-1967) — епископ Катовицкий с 1930 г..; во время гитле- ровской оккупации депортирован из диоцеза; после войны восстанавливал струк- туры Польской католической церкви в Силезии (см.: Nitecki Р. Biskupi Kosciola w Polsce. Slownik biograficzny. Warszawa, 1992. S. 17). 744
выборов, епископ Адамский обратился с посланием к своей пастве, где остро протестовал против политики власти. Он призвал родите- лей подписаться под обращением к правительству с требованием восстановить уроки религии в школах, не препятствовать исполне- нию своих обязанностей учителям этой дисциплины, допустить ду- ховенство к ее преподаванию. В течение нескольких дней обраще- ние подписали более 70 тыс. чел. Это была чрезвычайно опасная для властей акция. Она могла вызвать массовые подписи и демонстра- ции населения в поддержку епископа не только Силезии, но и всей страны. Пытаясь предотвратить такое развитие событий, власти за- претили оглашение послания епископа в костелах, произвели обыск в Катовицкой курии. Епископы С. Адамский, Ю. Бенек, Г. Беднож, деятельность которых была признана угрожающей интересам поль- ского государства, были выселены за пределы епископства и изоли- рованы165. На состоявшемся 8 ноября 1952 г. заседании секретариата ЦК ПОРП после обсуждения ситуации в Силезии Мазуру были даны указания созвать Смешанную комиссию и обсудить «диверсионное выступление епископа Адамского в Силезии и позицию Епископата по этому вопросу». Кроме того, было предложено члену политбюро ПОРП Э. Охабу от имени Общепольского комитета национального фронта* провести «переговоры с католической группой» при этом комитете, а также с деятелями группы «ксендзов-патриотов» при Союзе борцов за свободу и демократию166. Нетрудно предположить, что речь шла о подборе кандидатуры на пост епископа в Катовицкий диоцез. Этого не могли остановить ни протесты представителей епископата в Смешанной комиссии, засе- давшей 11 ноября 1952 г., ни обращения С. Вышинского к Б. Беруту 18 ноября 1952 г., ни послание примаса Беруту 23 ноября 1952 г. Ка- товицким капитульным викарием под давлением органов госбезо- пасности на епископов был избран видный деятель движения «ксенд- зов-патриотов» в Силезии Ф. Беднож. Примас признал эти перемены в епископстве из опасения репрессий в диоцезе167. Пытаясь воздействовать на резко ухудшавшееся в Польше поло- жение церкви, Пий XII возвел Вышинского в кардинальский сан. Но и это не воспрепятствовало дальнейшему наступлению государства на позиции костела. Правительство отказало примасу в выдаче раз- решения на поездку в Ватикан для принятия сана**168. * Учрежден 30 августа 1952 г. как избирательное объединение. Церемония назначения возводимых в сан 24 католических кардиналов со- стоялась в Ватикане на заседании консистории 12 января 1953 г. На ней отсут- ствовали югославский кардинал А. Степинац и польский кардинал С. Вышинский, который, по словам папы, «не смог приехать в Рим по неизвестным причинам» (АВП РФ. Ф. 56-6. On. 1. П. 176. Д. 401. Л. 62). 745
Почти одновременно с событиями в Силезии возник конфликт властей с Краковским архиепископством. В середине ноября 1952 г. были произведены обыски в Краковской курии* и арестованы пять ксендзов. Несколько позднее последовало лишение свободы архи- епископа Любачовского, капитульного викария Краковского Е. Базя- ка и его суфрагана (помощника) епископа С. Роспонда. Они обвиня- лись в том, что допустили создание в курии «шпионского гнезда», а также занимались нелегальной торговлей валютой. Помимо арестов власти широко использовали и такую меру давления на «стропти- вых» священников, как перемещения их на службу в другие приходы и тем самым пресечения прочных связей и устойчивого взаимопони- мания с прихожанами. Поздней осенью 1952 г. такие перемещения были применены к 400 ксендзам169. Пытаясь предотвратить агрессивное со стороны власти развитие событий, епископат сделал шаг к примирению. 12 декабря 1952 г. было опубликовано от имени 3. Хороманьского «Заявление еписко- пата по вопросу событий в Краковской курии», где говорилось о том, что «участие католиков, тем более духовенства, в подпольной де- ятельности и экономической диверсии не только противоречит инте- ресам народа, но и наносит вред деятельности католического косте- ла в Польше». Епископат открещивался от тех, кто пытался «сделать Костел в Польше базой и оружием антигосударственной политичес- кой деятельности». 14 января 1953 г. в связи с создавшейся ситуаци- ей состоялась многочасовая беседа Вышинского с Мазуром. Примас призывал представителя власти «остановить атаки прессы и радио на Костел, Епископат и Епископские курии и избавить духовенство от назойливости органов безопасности». Взамен он обещал обязать все духовенство «воздерживаться от всяких выступлений против го- сударственной и политической власти». Вскоре такие обращения действительно были направлены духовенству170. Но власть не заметила явного отступления католической церкви и продолжала методами давления и репрессий осуществлять курс на принудительное подчинение епископата государству. Это показал состоявшийся 21-27 января 1953 г. открытый судебный процесс над ксендзами Краковской курии, обвинявшимися в «нанесении вреда польскому государству и шпионаже в пользу американского импери- ализма и Ватикана». В руководстве ПОРП расценивали политические результаты су- дебного процесса, в итоге которого были вынесены суровые приго- воры (ксендз Ю. Лелито приговорен к высшей мере наказания, а ксендз В. Бжицкий к пожизненному заключению), как весьма ус- Курия (папская, епископская) — совокупность учреждений, посредством ко- торых папа Римский осуществляет управление католической церковью или епис- коп диоцезом. 746
пешные. Как говорил Берман Соболеву во время беседы в ЦК ПОРП, «признания обвиняемых ксендзов в шпионской и подрывной де- ятельности против народно-демократического режима в Польше, произвели большое впечатление на массы католического духовен- ства, не говоря уже о впечатлении, произведенном на трудящихся». Не без поддержки властей «ксендзы-патриоты» в развитие пропа- гандистско-политических итогов названного судебного процесса оказали давление на епископат «снизу», требуя «оздоровления» си- туации в куриях и отстранения ксендзов, враждебно относящихся к власти. В ответ на это Ватикан пригрозил отлучением тем священни- кам, которые приняли участие в этих акциях. Правительство в свою очередь заявило, что не признает отлучения171. На таком фоне и был издан 9 февраля 1953 г. декрет Госсовета ПНР «О назначении священнослужителей на церковные должнос- ти», которым предусматривалась санкция государственных органов на любое назначение или увольнение в духовной иерархии римско- католической церкви в Польше сверху донизу — от архиепископа до викария, на создание новых или ликвидацию старых духовных пос- тов без ведома властей. Важнейшим пунктом этого документа было введение в действие уже апробированного в 1951 г. на Западных землях принципа прине- сения всем духовенством присяги на верность республике в Управ- лении по делам вероисповеданий при СМ ПНР или в президиуме воеводского органа власти — рады народовой. Нарушение духовным лицом, указывалось в документе, существующего в стране права и общественного порядка влекло за собой освобождение от занимае- мых постов вышестоящим церковным органом самостоятельно или по требованию власти. «Декрет, — по словам Бермана, — дает в руки правительства сильное оружие для расслоения католического духовенства*, отстранения его реакционной части и привлечения в руководство священников, настроенных доброжелательно в отноше- нии народно-демократического режима»172. С этим определением целей декрета не расходятся его оценки современными польскими исследователями. Так, П. Раина констати- рует: «Все указывало на то, что высшей властью в костельной иерар- хии будет не папа, а правительство, и не епископ будет руководить работой диоцезов, а президиум воеводской рады народовой»173. * Активно поддержали декрет в руководстве «ксендзов-патриотов» и в Глав- ной комиссии католических интеллектуалов и деятелей при Польском комитете сторонников мира, которые требовали от руководства костела «решительно отме- жеваться от враждебной Польше военной политики США и других капиталисти- ческих государств» и не допускать «прикрытия авторитетом иерархии или духо- венства политической позиции, направленной на возврат капитализма» (Raina Р. Kosciol w PRL. Dokumenty. Т. 1. 1945-1959. Poznan, 1994. S. 397-398, S. 402- 404). 747
Поэтому понятно, что как сильнейший удар по католической цер- кви был воспринят декрет Госсовета Польши польским епископа- том. На встрече с Мазуром 17 февраля 1953 г. Вышинский подчерк- нул его «несоответствие каноническому праву, Конституции и Соглашению», а также заметил, что принятие этого документа «яв- ляется нелояльным действием властей». Протестовал примас и про- тив действий «ксендзов-патриотов», которые выступали с требова- нием смены руководства римско-католической церкви в Польше, а также предпринимали усилия к фактическим кадровым переменам в епископских куриях174. Протесты Вышинского, его встречи с Мазуром и обращения к Бе- руту в марте и апреле 1953 г. не оказали воздействия на ситуацию. Власти удалось с помощью разных мер, в том числе и угрозами реп- рессий, организовать процесс принесения присяги духовенством и принуждения епископов к назначению на важнейшие церковные посты лиц из среды «ксендзов-патриотов», деятельность которых за- метно оживилась. В руководстве римско-католической церкви в связи с создавшей- ся ситуацией было принято решение заявить публичный протест против действий власти. 8 мая 1953 г. епископат направил на имя президента страны документ за подписью Вышинского, озаглавлен- ный «Non possumus. Мемориал Епископата Польши в Совет Минис- тров»*. Его авторы кардинал Вышинский и епископ 3. Хоромань- ский признавали, что в Польше «до последнего времени Костел еще сохранял за собой целый ряд наиболее существенных внутренних прав и привилегий», что «костелов и часовен за отдельными случая- ми в Польше никто не закрывал», что «государство принимало ак- тивное участие в их восстановлении». Но одновременно они конста- тировали: «Три года назад костел имел больше внутренней свободы и возможностей для своей религиозной деятельности», а «перегово- ры, которые велись в целом в серьезной атмосфере, счастливо сбли- зили когда-то очень отдаленные точки зрения». Теперь же «произош- ло событие, означающее прекращение периода, начало которому положило заключение Соглашения от 14 апреля 1950 г. .. .Берут верх бесспорно опасные и отрицательные явления». К последним карди- нал и епископ относили: «Устранение религии из школы, а Бога из сердец молодежи»; увольнение профессоров из католического уни- верситета и преподавателей религии из школ, в которых теперь осу- ществляется «насилие над совестью молодого поколения»; давление, диверсии и попытки расколоть духовенство; втягивание его в Дви- жение за мир. «Это движение, — писали иерархи, — носит ярко вы- * Посол СССР в Польше Г М. Попов препроводил перевод этого документа заведующему IV Европейским отделом МИД СССР М.В. Зимянину (АВП РФ. Ф. 0122. Оп. 36. П. 366. Д. 1. Л. 1-26). 748
раженный характер политической борьбы... Духовенство принужда- ется к политическим действиям... отрывается от исполнения своих кровных обязанностей и направляется на политические митинги... представители полиции или органов безопасности по своему усмот- рению используют ксендзов». Указывалось на беспощадное уничто- жение прессы и католических издательств; цензуру католической печати; «вмешательство в дела Костела и попытка его ограничения», на неоднократные увольнения «с занимаемых церковных должнос- тей приходских священников, деканов, викариев, епископов, апос- тольских администраторов и даже епископов-ординариев». Еписко- пат напоминал власти и о тех политических уступках, на которые он уже пошел: поддерживает Движение за мир; внешнюю политику правительства, «особенно по отношению к Западным землям»; «не имеет связи ни с какими политическими группами, не говоря уже о нелегальных группах... не агитирует за какой-либо крестовый поход против коммунизма». Декрет от 9 февраля 1953 г. был назван поль- скими иерархами «покушением на свободу костела». Однако, по мнению авторов меморандума, ни предпринимаемые костелом шаги навстречу правительству, ни «тяжелые, до последней черты уступки не могли победить ненависть [власти] к костелу и приостановить разрушительный напор». Подводя неутешительный итог анализу развития отношений государства с церковью, иерархи утверждали, что «не костел подрывает мир, согласие и единство между всеми по- ляками, а непримиримая вражда марксистского лагеря к религии во- обще». Они призывали правительство к «ревизии основ беспощад- ной ненависти к религии, Костелу, Богу» и отказывались признавать декрет от 9 февраля 1953 г. Епископат обязывал духовенство не ис- полнять декрет. В случае же его исполнения священнослужителей ждало отлучение от церкви175. Появление мемориала «Non possumus» от 8 мая 1953 г. означало окончание периода, когда епископат пытался лавировать, «тянуть время», уступать в малом и не вступать в острый и открытый конф- ликт с властью. Ответом власти на столь резкое выступление епископата стали различные мероприятия летом-осенью 1953 г. с целью принудить его признать правительственный декрет и дезавуировать свое заяв- ление. Жесткая позиция епископата и его непреклонность обсуждались на заседании секретариата оргбюро ЦК ПОРП, где были определены основные принципы церковной политики партии. 16 июня они были приняты политбюро ЦК ПОРП как «Тезисы по вопросу политики в отношении костела». В этом документе констатировались «значи- тельное ослабление» влияния «реакционной части клира и руково- дящей верхушки епископата», их «намечающаяся изоляция» от ря- дового духовенства и рост «лояльного отношения клира к политике 749
и интересам народного государства». Заявление епископата в пар- тийном руководстве расценивали как «новую попытку антигосудар- ственных и антинародных действий с тем, чтобы сохранить пошат- нувшиеся позиции ватиканско-империалистической агентуры в Польше». В «Тезисах» была определена задача партии «на нынеш- нем этапе»: «Сделать невозможным использование костела и его влияния внутренними и внешними силами реакции и империализ- ма», и обозначены пути ее достижения: последовательное разобла- чение и изоляция «наиболее агрессивной, реакционной и враждеб- ной группы костельной иерархии»; привлечение «подавляющего большинства лояльно настроенного клира к сотрудничеству с народ- ной властью»; постепенное, не нарушая религиозных связей, дости- жение «политической и организационной независимости костела в Польше от Ватикана»; поэтапное сведение роли костела «к чисто ре- лигиозной жизни при полном соблюдении принципа свободы совес- ти и вероисповедания, а также отправления религиозного культа в костелах». Руководство ПОРП определяло эту программу-максимум как политику «борьбы против реакционной части клира, этой вати- канско-американской агентуры и последней организованной легаль- ной силы реакции» в стране176. Для достижения поставленных целей планировался ряд мер. Во-первых, мобилизация сотрудничавших с властью или лояльно к ней относившихся ксендзов и католических деятелей, для чего 18 июня 1953 г. был созван съезд «ксендзов-патриотов», католичес- ких интеллектуалов, деятелей нового «Каритас», который осудил действия епископата. Кроме того, как сообщил Мазур 3 июля 1953 г. Заикину, предполагалось провести конференции в воеводствах и тем самым решить вопрос объединения всех прогрессивных католичес- ких сил. В срочном порядке было решено создавать при воеводских органах власти специальные комиссии из ксендзов как совещатель- ный орган для рассмотрения вопросов налогообложения клира и представления ему различных дотаций из Костельного фонда госу- дарства и других источников*. Во-вторых, ставилась задача сломить сопротивление части епис- копов распоряжениям народной власти и саботаж декрета от 9 фев- раля 1953 г., а к сопротивляющимся «применять санкции прокурора, подвергать их... аресту сроком на несколько недель или несколько месяцев»177. В 1951 и 1952 гг., например, костел получал средства от Костельного фонда, фонда «Специальная акция», а также по линии Президиума Совета ми- нистров, Министерства культуры и Главного совета по востановлению Варша- вы. В абсолютных цифрах это выражалось в десятках миллионов злотых, и в 1952 г. финансирование только по линии Президиума правительства и фонда «Специальная акция» выросло почти в два раза (AAN Teczka osobowa A. Bidy. Sygn. 484/12. S. 182). 750
Ужесточение политики должен был продемонстрировать показа- тельный процесс по делу арестованных еще в январе 1951 г. еписко- па Келецкого диоцеза Ч. Качмарека и генерального викария Я. Яро- шевича. Всего в связи с этим были арестованы 20 священнослужите- лей. Епископ Качмарек, несомненно, давал власти поводы считать его реакционным деятелем церкви. В первые послевоенные годы он отстаивал неприкосновенность собственности церкви и ее право на воспитание молодого поколения, имел активные контакты с амери- канским посольством. В 1950 г., по-видимому, был противником со- глашения с властью и единственный из членов епископата не подпи- сал Стокгольмское воззвание, резко отрицательно относился к дви- жению «ксендзов-патриотов»178. Поэтому с точки зрения власти епископ Качмарек был весьма подходящей фигурой для показатель- ного процесса. Подготовка к нему заметно активизировалась вслед за публикацией мемориала епископата, что подтверждает полити- ческую заданность процесса. Документальные материалы российских архивов свидетельству- ют, что подготовка к суду проводилась при регулярном информиро- вании советской стороны. Более того, в ходе беседы Берута с Собо- левым 26 мая 1953 г. президент Польши попросил совета по вопросу «целесообразности проведения открытого судебного процесса в ближайшее время, например в июне месяце». Сам он высказался недвусмысленно в пользу проведения показательного процесса над представителем «высших католических сановников», считая его «своевременным и целесообразным мероприятием». Берут рассмат- ривал задуманный суд над епископом Качмареком как разоблачение одной «из группировок реакционной части клира в Польше, возглав- ляемой кардиналом Вышинским». Он вручил Соболеву справку о проведении открытого процесса по делу Качмарека и др. В ней, в частности, говорилось: «Процесс дает возможность скомпрометиро- вать ряд епископов, находящихся на свободе, в связи с их антинарод- ной и антинациональной деятельностью, в том числе самого карди- нала Вышинского, епископов Хороманьского, Лорека, Клепача и других»179. Составители справки предполагали, что на суде обвиняемые, как и свидетели, дадут показания об антипольской политике Ватикана, будет установлена шпионская деятельность обвиняемых и некото- рых других епископов в пользу США. Этот документ свидетельство- вал, что польское руководство задумало широкую репрессивную акцию против руководящей верхушки католической церкви. Однако ответ из Москвы задерживался. На следующей встрече с Соболевым 2 июня 1953 г. Берут не только вручил послу более под- робную справку по делу Качмарека, но и давил на Москву: «Если в Москве найдут целесообразным, то можно будет командировать в Москву замминистра госбезопасности Ромковского... Ромковский 751
мог бы дать необходимые пояснения в целях более глубокого озна- комления с материалами готовящегося процесса»180. Лишь к середине июня 1953 г. позиция Москвы определилась. Председатель Совета министров Г. М. Маленков 16 июня подписал соответствующее распоряжение советскому послу в Варшаве. В сроч- ной шифртелеграмме послу предписывалось уведомить Берута о том, что в Москве считают «нецелесообразным проведение в настоящее время в Польше судебного процесса по делу группы католического духовенства во главе с епископом Качмареком», что «имеющиеся об- винительные материалы недостаточно убедительны для подтвержде- ния обвинений. Нет таких документов и таких материалов, которые могли бы служить надежной опорой для подтверждения обвинений» (подчеркнуто в документе. — Авт.). Москва предупреждала поль- ских коллег, что «нельзя не считаться и с тем, что на процессе некото- рые обвиняемые могут отказаться от своих показаний или изменить эти показания»181. Возникает закономерный вопрос: чем была мотивирована весьма осторожная позиция Москвы? Вряд ли отсутствием реальных юри- дических оснований для суда и объективных доказательств винов- ности подсудимых. Вероятнее всего, существовали серьезные поли- тические причины столь необычной сдержанности советского руко- водства. На наш взгляд, они обусловливались важными внутренними и внешними обстоятельствами. В Москве после смерти Сталина вес- ной-летом 1953 г. разгорелась острейшая борьба за власть. Она за- вершилась в конце июня 1953 г. арестом одного из главных претен- дентов на лидерство в партии и государстве — Л.П. Берии. Напря- женной была обстановка и в советском блоке в целом. В июне 1953 г. прошли массовые антиправительственные демонстрации в связи с денежной реформой в Чехословакии, имели место острые антипра- вительственные выступления в ГДР. В таких условиях Москве были не нужны громкие пропагандистско-политические мероприятия, ре- зонанс от которых в католической Польше и в других странах блока также был мало предсказуем. В пользу тактического характера сдержанности Москвы гово- рит и то, что процесс по делу Качмарека при всей его юридической несостоятельности все же был проведен 13-22 сентября 1953 г., когда ситуация в Москве и советском блоке начала стабилизиро- ваться. Епископ Качмарек был приговорен к 12 годам, другие обви- няемые — три ксендза и одна монахиня — к различным (от 5 до 10 лет) срокам тюремного заключения*. Однако до сих пор не обна- * В феврале 1955 г. епископ был фактически освобожден из заключения. В конце 1956 г. приговор был отменен Генеральной военной прокуратурой Польши. Весной 1957 г. епископ возвратился в г. Кельне {Dudek A. Panstwo i Kosciol w Polsce. Warszawa, 1995. S. 49; Gryz R. Panstwo a Kosciol w Polsce. 1945-1956. Na przykladzie wojewodztwa Kieleckiego. Krakow, 1999. S. 330). 752
ружены документы, свидетельствующие об изменении позиции со- ветской стороны. В епископате с полным основанием восприняли суд над еписко- пом как исключительно политический удар, направленный против священнослужителей, сопротивлявшихся подчинению государству. Примас Вышинский отреагировал на приговор 25 сентября 1953 г. письмом в правительство, где протестовал против содержавшихся в нем обвинений182. Но к этому времени, 23 сентября, политбюро ЦК ПОРП уже приняло решение о его изоляции, а 24 сентября 1953 г. последовало правительственное решение на этот счет. В ночь с 25 на 26 сентября 1953 г. примас Польши был арестован *. Затем произош- ли аресты епископа-суфрагана Гнезненского диоцеза А. Бараняка и генерального викария этого диоцеза Л. Бернацкого. Всего в изоляции тогда находились шесть епископов римско-католической церкви183. Официальное заявление правительства об аресте кардинала было опубликовано 29 сентября 1953 г. в центральном органе ПОРП — га- зете «Трибуна люду». В нем, в частности, весьма расплывчато гово- рилось: «Вследствие упорного, несмотря на многочисленные пре- дупреждения, использования ксендзом, архиепископом Стефаном Вышинским его церковных функций для нарушения принципов Со- глашения, организации подстрекательских акций и атмосферы воз- буждения, способствующей, как показал процесс епископа Качмаре- ка, враждебной деятельности, что особенно вредно в условиях поку- шения на нерушимость Польской Народной Республики, Президиум правительства постановил, на законных основаниях и во имя полной нормализации отношений между правительством и костельной ие- рархией, запретить архиепископу Стефану Вышинскому исполнение функций, связанных с занимаемыми им постами в костеле». Вице- премьер Ю. Циранкевич несколько позднее отметил и внешнеполи- тическое значение факта изоляции примаса: «.. .Теперь в Епископате нет руководящей провокационной силы, выполняющей директивы Ватикана...»184 * До освобождения в конце октября 1956 г. кардинал был интернирован и со- держался поочередно в нескольких монастырях. В 1958 г. МИД СССР направил в Совет по делам религиозных культов полученную из Варшавы информационную записку, где среди прочих сведений имелась характеристика, данная Вышинскому министром Е. Штахельским, курировавшим религиозные проблемы в польском правительстве: «Вышинский — здоровый человек, но крайне неуравновешенный и вспыльчивый до грубости, с большими элементами авантюризма. Всесторонне развит и образован, пользуется среди населения большим авторитетом, держит в руках весь епископат и все духовенство, не считаясь с имеющимися противоречи- ями, игнорируя протесты епископов. Его временная изоляция создала ему ореол мученика. Вышинский хорошо владеет пером, большой оратор, с острым интел- лектом. Исключительно активен и эту активность развернул на 6-й день после прихода к власти Гомулки (19.10.1956. — Авт.). Вышинский делает о себе пуб- лично такие заявления: “Настоятелем римско-католической церкви в Польше посмертно буду только я”» (ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 3. Д. 1634. Л. 31). 753
В польской научной литературе и в изданиях мемуарного характе- ра содержится информация о том, что Берут испрашивал согласия Москвы на арест кардинала еще при жизни Сталина, на что послед- ний якобы не соглашался. Но позднее, после смерти Сталина, Беруту- де удалось заручиться поддержкой Г. М. Маленкова на этот счет. Более того, некоторые польские историки полагают, что решение об аресте было принято еще в мае 1953 г. после получения правительством ме- мориала епископата от 8 мая 1953 г.185 Прямых подтверждений этой информации в российских архивах не обнаружено, хотя есть данные том, что советская сторона была информирована о подготовке ареста кардинала. Об этом свидетельствует дневниковая запись советника посольства СССР П.П. Турпитько о его беседе 26 сентября 1953 г. с заведующим орготделом ЦК ПОРП А. Альстером. Свою реакцию на вопрос последнего, известно ли ему о «новых мероприятиях польско- го правительства, направленных на пресечение антигосударственной деятельности реакционного руководства епископата», Турпитько опи- сал следующим образом: «Я сделал вид, что не понял вопроса, отве- тил, что читал статью Охаба, опубликованную в сегодняшнем номере “Трибуна Люду”, в которой разоблачается антипольская деятельность Ватикана и главы костела в Польше кардинала Вышинского». Желая исправить «неосведомленность» советника, Альстер сообщил об аресте примаса и о том, что польское «правительство долго колеба- лось, прежде чем предпринять этот шаг*, так как были опасения, что арест Вышинского вызовет сильное недовольство верующих»186. Но эти опасения польского руководства не оправдались. Как до- кладывал в Москву новый посол СССР в Варшаве Г. М. Попов, «воп- реки всяким ожиданиям, волнений и беспорядков в стране не было, и это важное по своему значению мероприятие было проведено в спокойной обстановке и не вызвало каких-либо отрицательных пос- ледствий для народного государства». Подобная информация посту- пала советскому руководству и из других ведомств187. В отличие от позиции Ватикана, который несколько запоздало, но резко протестовал, называя арест Вышинского «преступным актом»188, католический епископат Польши, по сути дела, отступал. 28 сентября 1953 г. он огласил декларацию «О создании условий для нормализации отношений между Государством и Костелом», где от- крещивался от диверсионной деятельности против государства, осуждал «факты, выявленные в процессе епископа Келецкого Чесла- ва Качмарека», выступал за консолидацию общества во имя «обеспе- * По-видимому, арест не был неожиданностью и для кардинала. Еще в августе 1952 г. в агентурных донесениях, поступавших в госбезопасность Польши, име- лись сведения о том, что до Вышинского доходят сведения о готовящемся против него процессе и «хотя он не верит этому, он этим встревожен» (AAN. Zespol 237/ V-158. S. 243). 754
чения силы и стойкости Польши»*. В тот же день последовало обра- щение к верующим с призывом сохранять мир в стране и «молиться за Костел, его Иерархию и Польскую Народную Республику», «про- тивостоять всяким попыткам нарушения спокойствия, направлен- ным против блага Костела и Государства». Правительство приняло к сведению эти заявления и напоминало, что оно позаботится, чтобы «гарантированные Конституцией права и обязанности граждан в об- ласти религиозных свобод и свободы совести соблюдались всеми учреждениями и гражданами»189. По ультимативному требованию властей под угрозами арестов епископат, собравшийся 28 сентября 1953 г. на чрезвычайное заседа- ние, был вынужден избрать исполняющим обязанности примаса Лод- зинского епископа М. Клепача**, человека, склонного к взаимодей- ствию с властью. 29 сентября делегация епископата во главе с М. Кле- пачем была принята главой страны Б. Берутом. 17 декабря 1953 г. члены епископата принесли присягу на верность Польской Народной Республике. Это была капитуляция епископата, уступившего власти в самом серьезном вопросе — в вопросе внутренней независимости костела от государства, что позволило правительству в дальнейшем, в 1954-1955 гг., активно вмешиваться в кадровую политику руководс- тва римско-католической церкви. На этом направлении коммунисти- ческий режим силовыми методами победил церковь. Но победа была далеко не окончательной. Римско-католическая церковь, уступив, со- хранила свое главное оружие в политической борьбе с властью — влияние, прежде всего нравственное и идейное, на умы и сердца мил- лионов поляков-католиков. В той или иной мере сохранялись и ее позиции в структуре общества, включая систему образования и вос- питания подрастающего поколения Польши. Весьма скромными были успехи власти и в деле раскола единства католического духовенства. Хотя собравшийся в середине октября 1953 г. съезд движения «ксендзов-патриотов» и продемонстрировал заметное расширение рядов этого движения, размежевание среди священнослужителей по вопросу отношения к власти было малозна- чительным: политический режим в стране одобряло не многим более * Как полагали в советском посольстве, декларация епископата «не дает ос- нований считать, что реакционный клир во главе с епископатом отказался от борьбы против народной Польши... что реакционный клир не может больше вес- ти борьбу... старыми методами. Нет сомнения, что он будет применять новые формы и методы борьбы, исходя из сложившегося положения» (АВП РФ. Ф. 122. Оп.36. П. 205. Д. 31. Л. 40). * По информации Департамента по делам вероисповеданий, которой в середи- не 1955 г. располагало посольство СССР, Клепач был «очень доволен своим поло- жением председателя (так в документе. —Авт.) епископата и, несмотря на свое враждебное отношение к народному строю, внешне ведет себя лояльно» (ГА РФ. Ф. 6991. Оп. З.Д. 117. Л. 84). 755
10% от неполных 10 тыс. священников, обслуживавших католиче- ские храмы190. В силу этого понятно внимание, с которым за развитием госу- дарственно-церковных отношений в Польше пристально наблюдали в советском посольстве. 23 декабря 1953 г. Попов направил минист- ру иностранных дел В.М. Молотову специальный доклад «К вопро- су об отношениях между польским народно-демократическим госу- дарством и католическим костелом» с резкой критикой политики польской партии191. Посол утверждал, что на данный момент католи- ческий костел «полностью сохранил свои права и привилегии», что религиозная жизнь и деятельность костела «не подверглась каким- либо ограничениям», представители костела работают в армии, тюрьмах и больницах, что фактически римско-католическая церковь не отделена от государства, что «большой вред костел наносит на идеологическом участке». «В настоящее время, — констатировал посол, — во взаимоотно- шениях между костелом и государством создалось странное положе- ние», ибо эти отношения строятся на соглашении, а не на соответ- ствующих статьях Конституции, закрепляющих принцип отделения церкви от государства, которые в жизнь не претворяются». Польское правительство обвинялось в чрезмерной терпимости и нерешитель- ности «по пресечению враждебной деятельности и ограничению ре- акционного влияния клира на народ». Весьма сдержанно посол расценил и Тезисы руководства польской партии, принятые 16 июня 1953 г. По мнению посла, они «не меняют существа отношений между костелом и государством. ...Польское правительство в настоящее время еще стоит в основном на позиции обороны и пока не переходит к более активной политике... хотя этого настоятельно требуют интересы государства». Данный документ свидетельствовал о полном непонимании со- ветским послом конфессиональной ситуации в стране и об упрощен- ных, предельно догматических позициях самого посла. Он по сути дела дезинформировал советское руководство, которое получало ин- формацию по разным каналам, на основании чего была возможна адекватная оценка реальности. С этой точки зрения интересна реак- ция министра иностранных дел В. М. Молотова на полученный из Варшавы документ. Судя по пометам и подчеркиваниям в тексте, он обратил внимание на те фрагменты доклада, где констатировался факт сохранения позиций костела в польском обществе и имелись негативные оценки послом политики польского руководства. Но пометы Молотова несли иную, чем предполагал посол, смыс- ловую нагрузку. Об этом свидетельствовал критический анализ до- клада Попова, который был сделан заведующим IV Европейским отделом М. А. Зимяниным в начале 1954 г.192 Автор утверждал, что материал, представленный послом, «не отражает фактического по- 756
ложения дел», является «односторонним... не учитывает», «что за время существования в Польше народно-демократического строя партия и правительство провели ряд важных мероприятий, ограни- чивающих деятельность и влияние католического костела». Зимянин предлагал «обратить внимание посольства на необходимость изу- чать вопрос отношений между польским народно-демократическим государством и католическим костелом», более тщательно анализи- ровать важнейшие мероприятия ЦК ПОРП и «систематически ин- формировать об этом МИД СССР». Отметив некоторую «медлитель- ность и нерешительность» польского руководства в осуществлении «мероприятий, направленных против католической реакции», МИД СССР не поддержал леворадикальных выводов посла и его оценок церковной политики ПОРП, что, возможно, и стало одной из причин отзыва Попова из Варшавы в 1954 году. Таким образом, постепенно с использованием различных методов (от политических до репрессивных) власть во многом добилась реше- ния задач, поставленных съездом ПОРП в 1948 г. Римско-католичес- кая церковь признала установленный в стране политический режим советского типа, была выведена за пределы официальной политичес- кой жизни и декларировала неучастие в политике, отказавшись от по- зиции оппонента. Власть навязала епископату свое право определять кадровую ситуацию в церкви и тем самым поставила последнюю под свой контроль. Изъятие значительной части земельной собственности церкви и государственное финансирование нарушали ее экономиче- скую независимость от власти. Произошло заметное сужение органи- зационных структур и позиций католической церкви в государстве. Ее деятельность теперь ограничивалась главным образом территори- ей храмов и прочих церковных помещений*. Партийное руководство ПОРП вовсе не считало борьбу с римско-католичес- кой церковью законченной. В 1954-1956 гг. оно продолжало наступление на пози- ции костела, прежде всего в школе, и достигло в этом заметных результатов, хотя юридического акта об отделении церкви от школы так и не было принято. Если в 1952/53 учебном году уроки религии отсутствовали приблизительно в 50% на- чальных и общеобразовательных школ, то в 1955/56 году эти цифры составили соответственно около 80% и свыше 90%. Из школ, а также больниц и тюрем пов- семестно исчезали религиозные символы. К середине 50-х годов уже не сущест- вовала подавляющая часть католических школ при монастырях. Были ликвидиро- ваны теологические факультеты в Варшавском и Краковском (Ягеллонском) университетах. Разворачивалась акция по разрушению самих монастырей, кото- рых в начале 1953 г. насчитывалось 2697, где жило 34 649 монахов и монахинь. К этому времени в Силезии в процессе ликвидации находилось 323 монастыря. В середине 1954 г. властью было принято решение о выселении из Опольской Силезии 1500 монахинь. Тогда же руководство страны запланировало в течение полутора лет заменить церковные власти в 18 из 25 диоцезов и администратур римско-католической церкви. (Gryz R. Panstwo a Kosciol w Polsce. 1945-1956. Na przykladzie wojowodztwa Kieleckiego. Krakow, 1999. S, 350; Zaryn J. Dzieje Kosciola katolickiego w Polsce (1944-1989). Warszawa, 2003. S. 122, 125, 132, 147, 153). 757
Польский епископат был вынужден принять ту модель отноше- ний с государством, какую ему навязывала тоталитарная власть. Но, серьезно потеснив церковь на государственном и политичес- ком уровне, польским коммунистам удалось ликвидировать во мно- гом лишь внешние» признаки и проявления ее идейно-мировоззрен- ческого и нравственного влияния в обществе. Хотя в первой половине 50-х годов произошло некоторое снижение религиозности населения и увеличивалась группа людей верующих, но не исполнявших рели- гиозных обрядов, глубинные же вековые основы религиозности абсо- лютного большинства поляков, их привязанность к католическим храмам и духовенству сохранялись даже среди членов партии193. Документы российских архивов показывают, что руководство ПОРП воспринимало такую ситуацию как данность и мирилось с мас- совым присутствием верующих в партии, исповедовавшей атеизм*. В условиях первого кризиса социализма в Польше, разразивше- гося в 1956 г., смирение римско-католической церкви перед властью было прервано. Новая политическая атмосфера в стране и возвраще- ние в политику и власть сторонника «польского пути к социализму» В. Гомулки повлекли за собой изменения в политическом курсе пра- вительства, в том числе и на церковном направлении. В школы воз- вращалось преподавание религии, закончилась изоляция примаса С. Вышинского, епископов С. Адамского, Ю. Бенека, Г. Бедножа, Е. Базяка, А. Бараняка, Л. Бернацкого и многих священников194, во- зобновила свою, прекращенную в 1953 г., работу Смешанная комис- сия представителей правительства и епископата римско-католичес- кой церкви. Наступила оказавшаяся кратковременной оттепель в го- сударственно-церковных отношениях. § 5. Югославский вариант подчинения римско-католической церкви государству Разрыв советского руководства с КПЮ, начало которому было положено в 1948 г., последующее вытеснение Югославии из форми- рующегося социалистического лагеря, а также имевшая место внут- * Об этом еще 14 октября 1951 г. откровенно говорил советскому диплома- ту М.Л. Джибладзе секретарь Щецинского воеводского комитета ПОРП Мися- щек, отвечая на вопрос об антирелигиозной работе среди партийцев: «Нет! Мы в этом направлении никакой работы не ведем. Единственное ограничение, к кото- рому мы прибегаем, выражается в том, что верующих членов на руководящие работы не выдвигаем». Комментируя эту информацию, Джибладзе записал в слу- жебном дневнике: «Мы думаем, что настало время среди членов ПОРП развер- нуть антирелигиозную работу с тем, чтобы со временем хождение в костел и членство в партии считались несовместимыми друг с другом» (РГАСПИ. Ф 17. Оп. 137. Д. 619. Л. 132). 758
рипартийная оппозиция сторонников Коминформа курсу И. Тито на сближение с Западом заставили югославское руководство смягчить политику давления на католическую церковь и искать пути к прими- рению с ее иерархами для ликвидации очага напряженности в госу- дарственно-церковных отношениях. Свидетельством этого было за- метное смягчение в 1948 г. режима изоляции архиепископа А. Степи- наца* и увеличение материальной помощи государства католической церкви. Это, по сути дела, было предложением мира епископату. Но очевидные сигналы на примирение не были приняты. Осенью 1950 г. югославское правительство предложило Ватикану обсудить вопрос об удалении Степинаца из страны, «но так, чтобы он не имел титула архиепископа Загребского». Одновременно югослав- ская сторона поставила перед Ватиканом вопрос о приведении в со- ответствие с государственными границами Югославии границ и ка- ноническую подчиненность духовенства диоцезов, расположенных в итало-югославском пограничье. Переговоры по этим вопросам со- стоялись в ноябре 1950 г., когда в Рим прибыл специальный предста- витель И. Тито д-р Смодляк. Осведомитель польской госбезопасности сообщал 24 ноября 1950 г. из Рима в Варшаву о том, что, возможно, будут созданы три новых диоцеза, не подчиненных итальянским епископам, а диоцез в Поле (Пуле. — Авт.) должен быть повышен до архидиоцеза. Из этой ин- формации известно, что речь шла и об отделении церкви от госу- дарства с условием гарантий свободы совести, свободной деятель- ности церковных институтов и помощи ксендзам со стороны прави- тельства195. Мы, к сожалению, не располагаем сведениями, были ли тогда до- кументально оформлены эти договоренности. Но важно отметить, что эта линия в политике И. Тито перекликалась с действиями пра- вительств Чехословакии и Польши, направленными на урегулирова- ние конфессиональной ситуации в приграничных районах. Римско-католический епископат Югославии продолжал отстаивать принцип полной независимости церкви от государства и не шел, в со- ответствии с инструкциями Ватикана, ни на какое сотрудничество с властью. Он не признавал факта отделения школы от церкви, зафикси- рованного в Конституции 1946 г., и отказывался заявлять о своем ло- яльном отношении к новому строю196. Однако среди рядовых священ- ников еще в 1948 г. обозначилась тенденция к взаимодействию с госу- дарством. В этом власть усмотрела возможность установления снизу своего контроля над римско-католической церковью, используя опыт привлечения православной церкви на свою сторону. Здесь просматри- вается существенное отличие церковной политики Тито от действий власти в других католических странах региона. Была и еще одна весь- * Архиепископу было разрешено поселиться в его родном селе Крашиче. 759
ма важная специфическая черта этой политики — ее полная самосто- ятельность и отсутствие какого-либо прямого или косвенного участия Москвы в определении конфессиональной политики КПЮ как моно- польно правящей коммунистической партии. Перед ней, как и перед другими партиями стран Восточного блока, объективно вставала зада- ча ввести католическую церковь и другие конфессии в такие отноше- ния с властью, которые позволяли бы последней не столько наблю- дать, сколько контролировать и регулировать деятельность церковных институтов. С этой целью еще весной 1948 г. при правительстве Югос- лавии была создана особая структура — Вероисповедальная комис- сия. Ее политическая значимость подчеркивалась тем фактом, что ру- ководил комиссией генеральный секретарь правительства и личный адъютант И. Тито генерал Л. Джурич197. Исходя из исповедуемого коммунистами принципа политической целесообразности, в отношении католической церкви как стратеги- ческая цель виделось ослабление влияния этой церкви на обществен- но-политическую ситуацию в стране. Для ее достижения предполага- лось локализировать деятельность католической церкви (как и других вероисповедных институтов) рамками храмов и сосредоточить ее ак- тивность на отправлении культа. В качестве инструмента поставлен- ной задачи КПЮ использовала вариант создания сословных (по типу профессиональных объединений) Союзов священников. Первый по- добного рода Союз католических священников, выступавших за со- трудничество с властью, появился в Истрии еще в 1948 г. Он объеди- нил около 100 священнослужителей. В 1949 г. аналогичный Союз был создан в Словении, в 1950 г. — в Боснии и Герцеговине. Организация системы Союзов католических священников с целью раскола единого антиправительственного католического «фронта», руководимого епископатом, во многом повторяла уже апробирован- ную и успешную практику установления в течение 1947-1950 гг. кон- троля за Сербской православной церковью. Избранный после смерти патриарха Гавриила, сопротивлявшегося подчинению церкви госу- дарству, новый патриарх Викентий пошел в конце 1950 г. на факти- ческое признание деятельности Союза православных священников Югославии*. Однако разорвать единство католического епископата и рядового духовенства в Хорватии и Воеводине, являвшихся оплотом католи- цизма в Югославии, а также в православных Сербии и Черногории, где католическое население было весьма немногочисленным, таким способом не удавалось вплоть до 1953 года198. Реакция епископата на решение патриарха Викентия была пока- зательной: католические епископы категорически запрещали подчи- ненным им священнослужителям не только вступать в Союзы, но и * Подробнее см.: разд. I, гл. IV, § 3. 760
в какой-либо другой форме сотрудничать с государственными струк- турами. Ослушавшихся лишали приходов и права совершать служ- бы. Такая линия была закреплена на состоявшейся в сентябре 1952 г. в Загребе конференции католических епископов. Как сообщали со- ветские дипслужбы из Белграда в Москву, в основу принятого поста- новления были положены «инструкции Ватикана», переданные епископам папской нунциатурой в Белграде199. В ответ югославское правительство направило 1 ноября 1952 г. ноту Ватикану с протестом «против вмешательства папской нунциату- ры во внутренние дела страны и против нажима Святой столицы на руководителей католической церкви Югославии»200. Трудности с созданием контролируемых властью Союзов католи- ческих священников усиливали стремление руководства Югославии нейтрализовать влияние главной политической фигуры Хорватской католической церкви — А. Степинаца. Замысел состоял в том, чтобы заставить архиепископа покинуть страну. Для этого сразу после ос- вобождения А. Степинаца в конце 1951 г. правительство приняло ре- шение, запрещавшее ему выполнять церковные обязанности архи- епископа Загребского. Однако, такая мера не имела никакой канони- ческой силы, и Ватикан, по-прежнему, считал Степинаца главой этой церкви201. Следующий шаг был предпринят весной 1952 г. По дан- ным советской внешней разведки, «югославское правительство до- вело до сведения Ватикана, что оно не возражает против переезда бывшего архиепископа Загреба Степинаца в Ватикан при том усло- вии, если Ватикан в дальнейшем не допустит его возвращения в Югославию. Папа намерен якобы принять это предложение и отоз- вать Степинаца из Югославии под предлогом назначения его на новую должность в Римской курии». Согласно тому же источнику, выезд Степинаца из Югославии одобрялся не только папой Римс- ким, но и представителями США в Ватикане, которые в условиях изоляции Югославии от СССР были заинтересованы в ее внутрен- ней стабильности и в укреплении своего влияния на И. Тито. Италь- янское правительство также поддерживало намерения Белграда «ра- дикально устранить этот предлог для обострения итало-югославских отношений». Еще в декабре 1951 г., после освобождения архиепис- копа Степинаца из заключения, посол Италии в Белграде Мартино рекомендовал своему правительству «предпринять в этом направле- нии необходимые шаги перед Ватиканом»202. Но задуманная югославским правительством операция по удале- нию Степинаца из страны окончилась безрезультатно 1 декабря 1952 г. Пий XII демонстративно возвел А. Степинаца в сан кардинала римско-католической церкви сам архиепископ отказался покинуть Югославию. Более того, опасаясь запрета на его возвращение в стра- ну, он не принял личного участия в церемонии возведения его в сан и вручения кардинальской шапочки в Ватикане в январе 1953 года203. 761
Неудавшаяся попытка югославского правительства избавиться от неподдающегося давлению кардинала Степинаца усилила стремле- ние власти подчинить католическую церковь своему влиянию други- ми методами. Югославское правительство 17 декабря 1952 г. разо- рвало дипломатические отношения с Ватиканом204. Это, безусловно, развязало руки власти для принятия мер, направленных на установ- ление ее контроля над католической церковью, прежде всего в Хор- ватии. С этой целью в начале января 1953 г. в Белграде была организова- на встреча И. Тито с рядом католических епископов. Среди них были архиепископ Белградский И. Уйчич, епископы Ф. Салис Севис, В. Бурич и др. Представители церкви изложили маршалу свои при- нципы государственно-церковных отношений. Они требовали га- рантии свободы религиозного обучения и организации католических школ, свободы отправления религиозных обрядов, свободы католи- ческой печати. Епископатом были предъявлены экономические тре- бования — справедливое распределение налогов и право церкви на сбор добровольных пожертвований, а также политические претен- зии — запрет на критику епископата в прессе, восстановление пуб- личного празднования Рождества205. Обсуждение названных епископами проблем на встрече с Тито было вовсе не случайным. В это время в правительстве шла разра- ботка проекта закона «О правовом положении религиозных объеди- нений в Югославии», цель которого состояла в том, чтобы, как сооб- щали советские дипломаты, юридически оформить контроль госу- дарственных органов над деятельностью церквей. Итогом встречи епископов с главой государства стала договоренность о создании смешанной комиссии из представителей правительства и католичес- кой церкви для урегулирования спорных вопросов. Если обсуждение проекта вышеназванного закона с представителями православной церкви, по словам руководителя правительственной части смешан- ной комиссии С. Пенезича, проходило «в атмосфере полного взаи- мопонимания» и дало положительные результаты*, то переговоры с епископами католической церкви закончились неудачей. По сути дела, обсуждение проекта было торпедировано возглавлявшим епис- копскую делегацию архиепископом Белградским И. Уйчичем, кото- рый заявил, что «присутствующие представители церкви не имеют никаких полномочий от своих высших руководителей для ведения переговоров по каким бы то ни было вопросам с представителями Союзного исполнительного веча»206. Дело заключалось в том, что епископат считал ведение перегово- ров прерогативой только Святого престола, с которым диплома- * Обсуждение проекта с главами мусульманской, старо-католической, еванге- лической и других церквей также проходило без осложнений (АВП РФ. Ф. 0144. Оп. 39. П. 159. Д. 25. Л. 27). 762
тические отношения Югославией в это время были уже прерваны. В действительности это был лишь предлог для остановки перегово- ров и демонстрация епископатом своего негативного отношения к готовившемуся закону. Руководство католической церкви не могло согласиться с предусматривавшимися в законе отделением школы от церкви и изъятием из школьного расписания уроков религии. Весь- ма критически им были восприняты положения о гражданском браке, союзах священников и ограничении свободы религиозной печати. Пожалуй, наиболее откровенно позицию епископата сформулировал представитель епископского управления в Скопле: «Новый закон призван легализовать уже существующую на практике систему, о ко- торой неоднократно говорили представители католической церкви в Югославии как о пропитанной духом неприязни по отношению к церкви и религии вообще. Нам кажется, что по новому закону свобо- да церкви еще более ограничивается, а ее функции еще сильнее, чем прежде, подвергнутся своевольному давлению со стороны местных органов власти»207. По-видимому, жесткая позиция католического епископата под- талкивала правительство к достижению компромисса с разными конфессиями, оказывала воздействие на доработку проекта закона с учетом некоторых пожеланий представителей церквей, в том числе и католической. В результате этого из нового проекта были изъяты по- ложения о запрещении религиозной пропаганды, о взимании налога с церквей, предусматривались большие льготы церквям при сборах пожертвований. И тем не менее католическая церковь проекта не одобрила. Получив поддержку руководства всех иных представленных в стране конфессий, правительство в конце мая 1953 г. провело этот закон через Союзную скупщину Югославии. В нем были закрепле- ны принципы свободы совести и вероисповедания граждан; провоз- глашалось отделение церкви от государства и школы от церкви; раз- решалось религиозное обучение в храмах и церковных помещениях; гарантировалась свобода создания религиозных организаций и сою- зов. Одновременно вводился запрет на разжигание вражды и исполь- зование религиозных культов в политических целях, а деятельность священнослужителей, и это было главным, строго регламентирова- лась208. Советские дипломаты в своей более поздней информации в Москву, проанализировав практические результаты действия этого закона в течение ряда лет, пришли к следующему выводу: «Приня- тые законы о правовом положении религиозных объединений знаме- нуют конец всякой самостоятельной деятельности церквей и церков- ных организаций в Югославии»209. Принятый закон действительно во многом разрушал принци- пы, на которых в течение многих веков базировалась деятельность католической церкви на территории Югославии. Поэтому вполне 763
естественной оказывалась негативная реакция руководства католи- ческой церкви на принятый закон, и вряд ли заместитель председа- теля Союзного исполнительного веча и член узкого руководства ЦК СКЮ А. Ранкович имел основание объяснять причины такой позиции епископата только политическими интересами Ватикана. Безусловно, этот момент присутствовал, но он был далеко не един- ственным. Более объективной и убедительной представляется информация, которая на протяжении 1954-1955 гг. поступала в Москву из совет- ского посольства в Белграде. Дипломатические представители кон- статировали значительный репрессивный потенциал принятого скуп- щиной закона, по которому священнослужители в Югославии могли быть подвергнуты наказанию за всякое неугодное для власти вы- ступление или действие. В докладных записках посольства приводи- лись многочисленные примеры репрессирования священнослужите- лей разных конфессий, в том числе католических епископов Д. Че- лика (Босния) и Бонефачича (Сплит)210. Анализируя политику руководства СКЮ в отношении римско-ка- толической церкви, советские наблюдатели обоснованно констатиро- вали, что уже в 1953 г. Тито «удалось ослабить влияние руководите- лей католической церкви на рядовых священников и расколоть като- лическую церковь путем объединения католических священников в союзы». Действительно, процесс объединения в ряде республик был с 1953 г. резко интенсифицирован. 17 февраля 1953 г. центральный орган компартии газета «Борба» сообщала, что 80% католических священников Боснии и Герцеговины, а также 60% католических свя- щенников Словении уже вступили в союзы. К концу 1953 г. существенные перемены произошли в позициях рядового католического духовенства республики Хорватия, которая традиционно являлась оплотом католицизма не только в Югославии, но и на Балканах. 12 декабря 1953 г. в Загребе состоялась учреди- тельная конференция, где присутствовали около 500 священников из различных регионов Хорватии. Тогда и было принято решение о со- здании Союза католических священников этой республики, а также проведены выборы в его руководящие органы. Все вновь оформив- шиеся на территории Югославии Союзы католических священников подписали с государством договор, согласно которому власть брала на себя решение вопроса о социальном обеспечении католических священников — членов союзов. Оформление договорных отношений явилось важной вехой в процессе привлечения низового католического духовенства к со- трудничеству с властью. Таким образом, в Югославии, где приме- нительно к этому периоду трудно говорить о прямом влиянии Москвы на внутриполитические процессы, связанные с формиро- ванием государственно-партийной диктатуры, так же как и в дру- 764
гих странах советского блока, католические священнослужители все больше превращались в государственных служащих и оказы- вались в прямой экономической зависимости от власти. Католи- ческая же церковь, несмотря на сопротивление епископата, посте- пенно становилась в Югославии одним из звеньев государствен- ного аппарата. Это получило соответствующую оценку советской стороны. Со- трудники посольств в Белграде, сообщая в Москву об итогах церков- ной политики СКЮ в 1954 г., констатировали, что если «православ- ная, мусульманская, старокатолическая и другие маловлиятельные церкви Югославии уже превращены в орудие клики Тито», то «като- лическая церковь находится на пути (курсив наш. —Авт.) превра- щения в орудие клики Тито»211. Безусловно, на этих оценках сказался антиюгославский курс Москвы, но, отбросив советскую политическую конъюнктуру тех лет, можно констатировать, что сущностные оценки процесса подчи- нения церквей югославскому государству были даны достаточно объективно. Думается, что такой объективности не доставало в той информации, которую в октябре 1956 г. представил в Совете по делам религиозных культов в Москве секретарь Комиссии по делам вероисповеданий Союзного исполнительного веча ФНРЮ М. Дил- парич. Характеризуя церковную политику СКЮ, он утверждал, что «Союз не является какой-либо организацией внутри церкви, это — профессиональная организация. Опыт говорит, что результаты были достигнуты большие. Со стороны государства удалось обезопасить священников, что они не стали орудием политической реакции, а священники, со своей стороны, решили большие конкретные вопро- сы»212. Вряд ли столь идиллическая картина соответствовала под- линным отношениям тоталитарной власти и церкви в Югославии. По-видимому, за этим внешним равенством партнеров скрывались глубокие противоречия между властью и церковью, двумя обще- ственными институтами, каждый из которых претендовал на миро- воззренческое господство в обществе. Югославской власти удалось временно загнать внутрь эти генетические противоречия. Но, не исчезнув вовсе, они в государстве советского типа стали одним из главных источников этноконфессиональных конфликтов и распада Югославии в 90-е годы XX века. * * * Итак, конфессиональная политика правящих коммунистических партий в 1950-1953 гг. была во многом производной от решения ими поставленных задач социалистического строительства, в том числе и монопольного политического и духовного овладения обществом. Отсюда проистекали жесткие методы власти к принуждению като- лического епископата прекратить противостояние складывавшемуся режиму советского типа. 765
Как показывает приводимый в главе конкретно-исторический ма- териал, эта важная для правящих партий задача была во многом ре- шена к 1952-1953 гг. Во главе епископатов в Венгрии, Польше, Че- хословакии и Югославии государству удалось поставить людей, склонных к уступкам и взаимодействию с властью. Тем самым были пресечены возможности епископата играть са- мостоятельную политическую роль в обществе. Эти перемены, ут- верждалось в западной печати, были восприняты Святым престолом как разрушение сложившейся веками церковной иерархии и приход к руководству католическими церквями в Польше, Венгрии, Чехо- словакии и Югославии «духовных коллаборационистов»213. Такая оценка произошедших перемен, хотя она отнюдь не во всех названных странах корреспондировалась с реальным положением дел, свидетельствовала о понимании в Ватикане утраты прежнего неограниченного влияния на позицию католических церквей в их от- ношениях с государством в странах Восточной Европы. Церковь во многом лишилась той независимости от власти, которая вытекала из положений конкордатов и соглашений, заключенных в межвоенное время с Ватиканом. Шел процесс превращения римско-католической церкви, как важнейшего для названных стран общественного инсти- тута, в одну из структур политической системы. Ближе всего к искомому результату в 1950-1953 гг. оказались Че- хословакия, Югославия и Венгрия, где священнослужители были поставлены в прямую материальную зависимость от государства, по существу, пополнив социальную группу государственных служащих. В Польше ситуация с этой точки зрения была сложнее. Хотя в конце 1953 г. политическое подчинение польского епископата власти ПОРП стало фактом, в обществе оставался высоким авторитет церкви как духовного представителя нации. Масштаб влияния костела был здесь несравнимо больше и устойчивей, чем в Венгрии и Чехословакии, где католицизм, будучи ведущим вероисповеданием, делил свои позиции с целым рядом некрупных, но достаточно влиятельных церквей, а в Югославии — с сильной Сербской православной церковью. Ситуация, сложившаяся в отношениях государства и католиче- ской церкви к 1953 г., показала, что правящей коммунистической элите не удалось создать внутри католической церкви заметную оп- позицию епископату, способную направить его к взаимодействию с властью на условиях последней. Инспирируемые правящим режи- мом движения «прогрессивных католиков», «ксендзов-патриотов», «католических священников за мир», объединений католической ин- теллигенции в Польше, Венгрии и Чехословакии оказывались бес- сильными перед духовным и организационным единением католи- ческой церкви. Что касается отношения советского руководства к проблемам конфессиональной политики в указанных странах, то доступные ма- 766
териалы российских архивов убедительно свидетельствуют, что главное внимание советской стороны было сосредоточено на других проблемах (межклановая борьба в руководстве компартий стран — союзниц СССР, развитие социально-экономических преобразова- ний, милитаризация экономики), а государственно-церковные отно- шения, оставаясь по политическому рангу на втором плане внимания Москвы, лишь периодически оказывались предметом особой заботы советских лидеров. Прямое вмешательство советской стороны в кон- фессиональную политику правительств Польши, Чехословакии и Венгрии имело место тогда, когда, как считали в Москве, острая ре- акция верующего населения на мероприятия власти могла вызвать осложнения здесь внутренней политической ситуации. 1 АВП РФ. Ф. 56-6. Оп. 13. П. 611. Д. 115. Л. 28. 2 Волокитина Т. В., Мурашко Г П., Носкова А. Ф., Покивайлова ТА. Москва и Восточная Европа. Становление политических режимов совет- ского типа. 1949-1953: Очерки истории. М., 2002. С. 464. 3 Волокитина Т. В., Мурашко Г. П., Носкова А. Ф., Покивайлова Т. А. Указ. соч. Главы V-VI; Пихоя Р. Г. Советский Союз: История власти. 1945-1991. М., 1998. Гл. I. 4 См.: Vasko V. Neumlcena kronika katolicke cirkve v Ceskoslovensku po druhe svetove valce. Pr., 1990. T. II. S. 115. 5 Pesek J. Konflikty statu a katolickej cirkvi na Slovensku v zaciatkoch to- tality (1949-1951)// V tieni totality. Perzekucie na Slovensku v zaciatkoch komunistickej totality (1948-1953). Pr., 1996. S. 108. 6 См.: ГА РФ. Ф. 6991. On. 3. Д. 8. Л. 173. 7 Цит. no: Vasko V Op. cit. S. 115-116. 8 Cm.: Kaplan K. Stat a cirkey v Ceskoslovensku 1948-1953. Brno, 1993. S. 138, 186; Cirkevni komise UV KSC 1949-1951. Edice dokumentu d. I Brno, 1994. S. 401. 9 Vnuk F. Vladni zmocnSnci na biskupskych uradach v rokoch 1949-1951. Br., 1998. S. 8-ll;Cikevni komise UV KSC... S. 308-310. 10 Cirkevni komise UV KSC... S. 309-310. " Kaplan K. Op. cit. S. 110. 12 Cirkevni komise UV KSC... S. 327. 13 Восточная Европа в документах российских архивов 1944-1953. Т. II (1948-1953). М., 1998. С. 273-274. 14 Там же. С. 274; Kaplan К. Op. cit. Pfiloha: Documenty. S. 379. 15 Cirkevni komise UV KSC... S. 397-399. 16 Narodni Archiv (Ceska Republika — далее NA CR). F. 100/24. sv. 48. a.j. 865; АВП РФ. Ф. 0138. On. 40. П. 337. Д. 22. Л. 25. 17 Cirkevni komise UV KSC... S. 317-318. 18 NA CR. F. 100/24. sv. 48. a.j. 865.1.164-165. 19 Kaplan K. Op. cit. S. 186. 20 NA CR. F. UV KSC. 02/1. sv. 20. a.j. 228. 1.125. 21 Kaplan К Op. cit. Pfiloha: Dokumenty. S. 399. 767
22 Восточная Европа в документах... Т. II: 1949-1953. С. 273. 23 Cirkevni komise UV KSC... S. 334, 335, 339. 24 Цит. no: PesekJ., Barnovsky M. Statna moc a cirkvi na Slovensky 1948— 1953. Br., 1997. S. 168; Kaplan K. Op. cit. S. 120-121. 25 Подробнее см.: PesekJ., Barnovsky M. Op. cit. S. 169-171; Kmet’N. Postavenie cirkvi na Slovensku 1948-1951. Brno, 2000. S. 255-256. 26 Kaplan K. Op. cit. S. 120-121. 27 АВП РФ. Ф. 0122. On. 40. П. 337. Д. 22. JI. 26. 28 NACR. F. UV KSC. 02/1. sv. 20. a.j. 228.1.125. 29 ГА РФ. Ф. 6991. On. 3. Д. 71. Л. 18. 30 Там же. Л. 187. 31 Rude pravo. 7/VII. 1950. 32 ГА РФ. Ф. 6991. On. 3. Д. 724. Л. 24-25. 33 Kaplan K. Op. cit. Priloha: Dokumenty. S. 407. 34 ГА РФ. Ф. 6991. On. 3. Д. 724. Л. 26-27. 35 Там же. Д. 70. Л. 265. 36 См.: Letz R. Proces s katolickymi biskupmi Janom Vojtassakom, Micha- lom Buzalkom a Pavlom Gojdicom // V tieni totality... S. 125. 37 Kaplan K. Op. cit. S. 186. 38 Kaplan K. Op. cit. Priloha: Dokumenty. S. 408. 39 NACR. F. 1058.SUC. Inv. 98. Kar. 28. L. 5. 40 NA CR. F. UV KSC. 02/1. sv. 22. a.j. 235. L.5. 41 NACR. F. UV KSC. 02/1. sv. 22. a.j. 235. L.7. 42 Ibid. L. 7. 43 Kaplan K. Op. cit. Priloha: Dokumenty. S. 191-192. 44 См. подробнее: LetzR. Proces s katolickymi biskupmi... S. 128. 45 АВП РФ. Ф. 0138. On. 32. П. 179. Д. 14. Л. 184. 46 Там же. Л. 184-185. 47 LetzR. Proces s katolickymi biskypmi... S. 128, 131. 48 См. подробнее: Kmet’N. Postaveni cirkvi na Slovensku 1948-1951... S. 261-261; SikoraS. Reakcia obyvatelstva na politicke procesy v Cesko- slovensku zaciatkom pat’desiatych rokoch // Barnovsky M. Od diktatury k diktature. Bratislava, 1995. 49 См. подробнее: Letz R. Op. cit. S. 133-134. 50 PesekJ., Barnovsky M. Op. cit. S. 205. 51 KaplanK. Op. cit. S. 143-144; Kmet’N. Op. cit. S. 276. 52 Kaplan K. Op. cit. S. 145. 53 Kmet’N. Op. cit. S. 263. 54 Цит. no: Kaplan K. Op. cit. S. 146. 55 Kaplan К. Op. cit. S. 150; Kmet’N. Op. cit. S. 301; PesekJ., Bar- novsky M. Op. cit. S. 228, 331. 56 NACR. F. 1058. SUC. c.j. 75. Kart. 9. Неразобранные материалы. 57 NACR. F. 1058. SUC. MZV. d.j. 75. Kart. 9. Неразобранные материалы. 58 Цит. no: PesekJ., Barnovsky M. Op. cit. S. 228. 59 Цит. no: Kaplan K. Op. cit. S. 152. 60 Цит. no: Kaplan K. Op. cit. S. 152. 768
61 Подробнее см.: PesekJ., Barnovsky М. Op. cit. S. 229; Kaplan К. Op. cit. S. 152. 62 NA CR. F. 1058. SUC. Inv. c. 97. Kart. 32. Zprava za dobu 1-9 ledna 1952. L. 3^. 63 NA CR. F. 1058. SUC. Inv. c. 97. Kart. 32. Zprava za dobu 6.IV-3O. V. 1952. L. 1-2; См. подробнее: PesekJ., Barnovsky M. Op. cit. S. 230-231; Kaplan К Op. cit. S. 257. 64 PesekJ, Barnovsky M. Op. cit. S. 230. 65 Цит. no: Kaplan K. Op. cit. S. 163. 66 АВП РФ. Ф. 0138. On. 34. П. 207. Д. 19. Л. 13-14. 67 АП РФ. Ф. 3. On. 66. Д. 805. JI. 141, 144. 68 Kaplan K. Op. cit. S. 167. 69 Советский фактор в Восточной Европе... Т. 2: 1949-1953. С. 771. 70 Там же. 71 Kaplan К. Op. cit. S. 167. 72 АВП РФ. Ф. 077. Оп. 306. П. 209. Д. 1. Л. 18. 73 Там же. Л. 17-18, 19. 74 Egyhazugyi hangulat-jelentesek 1951-1953. Bp., 2000. Old. 52-53. 75 ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 3. Д. 133. Л. 54. 76 Rainer M.J. Tavirat “Filipov” elvtarsnak. Rakosi Matyas iizenetei Szta- lin titkarsaganak. 1949-1952 // 1956 Evkonyv IV 1998. Bp., 1998. Old. 117. 77 Balogh Margit-Szabo Czaba. A Grosz-per. Bp., 2002. Old. 63-64. 78 Восточная Европа в документах... Т. II: 1949-1953. С. 542. 79 Egyhazugyi hangulat... Old. 54. 80 Восточная Европа в документах... Т. II: 1949-1953. С. 570. 81 Egyhazugyi hangulat... Old. 60. 82 Ibid. S. 54. 83 Ibid. S. 55. 84 NACR. F. 1058. SUC. Inv. ё. 75. Kart. 9. Неразобранные материалы. 85 Egyhazugyi hangulat... Old. 56-63. 86 ГА РФ. Ф. 6991. On. 3. Д. 87. Л. 234. 87 АВП РФ. Ф. 56 6. On. 18. П. 611.Д. 115.Л. 122. 88 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 973. Л. 107. 89 Там же. Л. 108. 90 Egyhazugyi hangulat... Old. 60. 91 АВП РФ. Ф. 077. On. 32. П. 152. Д. 11. Л. 32-33. 92 Там же. Л. 61. 93 ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 3. Д. 80. Л. 109. 94 Egyhazugyi hangulat... Old. 62-63. 95 Там же. С. 65. 96 Краткая история Венгрии с древнейших времен до наших дней. М., 1991. С. 465^66. 97 Egyhaziigyi hangulat... Old. 67-69. 98 Ibid. S. 67. 99 Ibid. S. 70. 100 Raina P Kosciol... Dokumenty. S. 253, 259. 769
101 AAN Zespol 237/V-158. К. 97, 116; Dokumenty do dziejow PRL. Cen- trum wladzy. Protokoly posiedzen kierownictwa PZPR. Wybor z lat 1949— 1970. Warszawa, 2000. S. 47. 102 АВП РФ. Ф. 0122. On. 35. П. 136. Д. 14. Л. 31. 103 Там же. On. 31. Д. 10. П. 232. JI. 35. 104 AAN. Zespol 237/V — 158. K. 75. 105 Dudek A. Panstwo i Kosciol w Polsce. 1945-1970. Krakow, 1995. S. 25. 106 Восточная Европа в документах... Т. II: 1949-1953. С. 361-363. 107 Советский фактор в Восточной Европе... Т. 2: 1949-1953. С. 353-355. 108 Восточная Европа в документах... Т. II. 1949-1953. С. 368. 109 ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 3. Д. 71. Л. 152-153. 110 Raina Р. Kosciol... Dokumenty. S. 239-240; АВП РФ. Ф. 0122. Оп. 34. П. 264. Д. 17. Л. 103. 111 АВП РФ. Ф. 0122. Оп. 34. П. 264. Д. 17. Л. 102-104; ГА РФ. Ф. 6991. Оп. З.Д. 71. Л. 149-150. 112 ГА РФ. Ф.6991. Оп. 3. Д.71. Л. 154; ZarynJ. Dzieje Kosciola katolickiego w Polsce (1944-1989). Warszawa, 2003. S. 115. 113 Raina P. Kosciol... Dokumenty. S. 256, 275. "4 АВП РФ. Ф. 0122. On. 34. П. 275. Д. 89. Л. 90; ГА РФ. Ф. 6991. On. 3. Д. 78. Л. 95-96; AAN. Teczka osobowa A. Bidy. 484/12. S. 200. 115 ГА РФ. Ф. 6991. On. 3. Д. 78. Л. 96-97, 100. 1,6 Там же. Л. 97. 117 Там же. Л. 98, 40; Dudek A. Op. cit. S. 26; Raina Р Kosciol... Doku- menty. S. 279; ZarynJ. Dzieje... S. 128. 118 ГА РФ. Ф. 6991. On. 3. Д. 78. Л. 96, 99, 100, 202. 119 Там же. Л. 39^-3. 120 Там же. Л. 310-313. 121 Там же. Л. 287. 122 АВП РФ. Ф. 021. Оп. 5. П. 13. Д. 261. Л. 5; ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 3. Д. 78. Л. 276. 123 ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 3. Д. 78. Л. 295. 124 Dudek A., Gryz R. Komunisci i Kosciol w Polsce (1945-1989). Krakow, 2003. S. 67. 125 ГА РФ. Ф. 6991. On. 3. Д. 78. Л. 278. 126 Dudek A. Op. cit. S. 27; Советский фактор в Восточной Европе... Т. 2: 1949-1953. С. 483. 127 Восточная Европа в документах... Т. II: 1949-1953. С. 527-528. 128 АВП РФ. Ф. 021. Оп. 5. П. 13. Д. 261. Л. 6-7. 129 АП РФ. Ф. 45. On. 1. Д. 360. Л. 100-102, 103. 130 Восточная Европа в документах... Т.П: 1949-1953. С. 547-548, 550-551. 131 Советский фактор в Восточной Европе... Т. 2: 1949-1953. С. 489. 132 АП РФ. Ф. 45. On. 1. Д. 360. Л. 114-116. 133 Там же. С. 119-120, 121, 122, 123. 134 Raina Р. Kosciol... Dokumenty. S. 306-307. 135 Восточная Европа в документах... Т. II: 1949-1953. С. 584. 770
136 ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 3. Д. 80. Л. 124. 137 ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 3. Д. 79. Л. 114-116; Raina Р. Kosciol... Doku- menty. S. 303-321. 138 ГА РФ. Ф. 6991. Оп. З.Д. 79. Л. 116. 139 Цит. по: DudekA., Gryz R. Op. cit. S. 70-72. 140 Micewski A. Wspolrzqdzic czy nie klamac? PAX i ZNAK w Polsce. 1945-1976. 1978. S. 49. 141 DudekA., Gryz R. Op. cit. S. 69. 142 Zaryn J. Kosciol wobec wladzy komunistycznej w Polsce. 1945-1953 // Polacy wobec przemocy. 1944—1956. Warszawa, 1996. S. 207-208. 143 DudekA., Gryz R. Op. cit. S. 71, 72; Zaryn J. Dzieje... S. 132. 144 ГА РФ. Ф. 6991. On. 3. Д. 78. Л. 194-195. 145 Там же. Д. 50. Л. 33. 146 Там же. Д. 78. Л. 195; Д. 87. Л. 124-126. 147 Там же. Д. 78. Л. 198. 148 АВП РФ. Ф. 0122. Оп. 35. П. 284. Д. 23. Л. 5. Raina Р. Kosciol... Dokumenty. Т. 1. S. 329-335; АВП РФ. Ф. 0122. Оп. 36в. П. 366. Д. 1. Л. 27-40. 150 Raina Р. Kosciol... Dokumenty. Т. 1. S. 113-114; DudekA., Gryz R. Op. cit. S. 74. 151 Конституции стран народной демократии. М., 1958. 152 АВП РФ. Ф. 0122. Оп. 35. П. 290. Д. 78. Л. 7. 153 Восточная Европа в документах... Т. II: 1949-1953. С. 726. 154 Dokumenty do dziejow PRL. Centrum wladzy. Protokoly posiedzen ki- erownictwa PZPR.Wybor z lat 1949-1970. Warszawa, 2000. S. 113-114. 155 ГА РФ. Ф. 6991. On. 3. Д. 87. Л. 237-238. 156 Восточная Европа в документах... Т.П: 1949-1953. С. 726-731, 740-741; Советский фактор в Восточной Европе... Т. 2: 1949-1953. С. 627-629. 157 GryzR. Panstwo a Kosciol w Polsce. 1945-1956. Na przykladzie Wojewodztwa Kieleckiego. Krakow, 1999. S. 229-233. 158 DudekA., Gryz R. Op. cit. S. 75-76. 159 Raina P. Kosciol... Dokumenty. T. 1. S. 351-356, 363-364. 160 ГА РФ. Ф. 6991. On. 3. Д. 88. Л. 58-61. 161 AAN. Zespol 237/V-158. S.277; DudekA., GryzR. Op. cit. S. 75; Zaryn J. Dzieje... S. 117; Советский фактор в Восточной Европе... Т. 2: 1949-1953. С. 628. 162 AAN. Zespol 237/V-158. S. 246; Восточная Европа в документах... Т.П: 1949-1953. С. 827-828; АВП РФ. Ф.0122. Оп. 35. П. 283. Д. 15. Л. 249. 163 Советский фактор в Восточной Европе... Т. 2: 1949-1953. С. 695-696. 164 Восточная Европа в документах... Т. II: 1949-1953. С. 828-829. 165 Represje wobec duchowienstwa Gomoslqskiego w latach 1939-1956 w dokumentach. Katowice, 2003. S. 39, 228, 237; DudekA. Op. cit. S. 30. 166 Dokumenty do dziejow PRL. Centrum wladzy... S. 118-119; DudekA., Gryz R. Op. cit. S. 77-79. 771
167 Raina R Kosciol... Dokumenty. T. 1. S. 370-376. 168 MicewskiA. Kosciol-Panstwo. 1945-1989. Warszawa, 1994. S. 29; АВП РФ. Ф. 56 6. On. 14. П. 364. Д. 522. JI. 62. 169 ZarynJ. Kosciol wobec wladzy komunistycznej w Polsce 1945-1953 // Polacy wobec przemocy. 1944-1956. S. 208-210; Dudek A., Gryz R. Op. cit. S. 75, 79-80. 170 Raina P. Kosciol... Dokumenty. T. 1. S. 376-377, 388-390. 171 АВП РФ. Ф. 0122. On. 36. П. 296. Д. 11. Л. 6; Dudek A. Op. cit. S. 32; Raina P. Op. cit. S. 314. 172 AAN. Teczka osobowa A. Bidy. 484/12. S. 76; АВПРФ. Ф. 0122. On. 36. П. 296. Д. 11. Л. 6. 173 Raina P Kosciol... Dokumenty. T. 1. S. 379. 174 Ibid. S. 393. 175 Ibid. S. 405-406, 413^118, 424-427. 176 АВП РФ. Ф. 0122. On. 36. П. 298a. Д. 31. Л. 41-45. Документ опуб- ликован в Польше А. Коханьским в 1992 г. (Z problemow najnowszej his- torji // Wi<?z. 1992. № 10). 177 Советский фактор в Восточной Европе... Т. 2: 1949-1953. С. 777- 778; АВП РФ. Ф. 0122. Оп. 36. П. 298а. Д. 31. Л. 48. 178 Gryz R. Panstwo a Kosciol w Polsce... S. 258-262; Ks. Sledzianowski. Ksi^dz Czeslaw Kaczmarek, biskup Kielecki. 1895-1963. Kielce. 1991. S. 42, 75,78, 100-101. 179 Восточная Европа в документах... Т.П: 1949-1953. С. 904-905; АВП РФ. Ф. 0122. Оп. 36. П. 296. Д. 11. Л. 44. 180 АВП РФ. Ф. 0122. Оп. 36. П. 296. Д. И. Л. 42 45. 181 Советский фактор в Восточной Европе... Т. 2: 1949-1953. С. 767-768. 182 Dudek A. Op. cit. S. 34, 40, 42; Raina Р Kosciol... Dokumenty. Т. 1. S. 442^44. 183 Dominiczak H. Organy bezpieczenstwa PRL w walce z Kosciolem katolickim. 1944-1990. W swietle dokumentow MSW. Warszawa, 2000. S. 89, 153; Uwi^zienie przymasa Wyszynskiego. Dokumenty // Polityka. № 5. 1.II. 1992. 184 Цит. no: Dudek A., Gryz R. Op. cit. S. 89. 185 Wegner J. Stemicy: od Nowotki do Rakowskiego. W., 1997. S. 76-77; WietrzakZd. Kosciol katolicki w Europie Srodkowo-Wschodniej. Krakow, 1997. S. 167; Blazynski Z. Mowi Jozef Swiatlo. Za kulisami bezpieki i partii. 1940-1955. Warszawa, 1990. S. 185-186. 186 Советский фактор в Восточной Европе... Т. 2: 1949-1953. С. 819-820. 187 ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 3. Д. 117. Л. 91; АВП РФ. Ф. 0122. Оп. 36. П. 298. Л. 39; ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 3. Д. 133. Л. 37. 188 АВПРФ. Ф. 566. Оп. 1.П. 176. Д. 401. Л. 93. 189 Там же. С. 448; Dudek A., GryzR. Op. cit. S. 91, 83; Zaryn J. Dzieje... S. 151. 190 Zaryn J. Dzieje... S. 127, 132. 191 АВП РФ. Ф. 0122. On. 36. П. 298. Д. 31. Л. 27^0. 192 Там же. On. 38. П. 317. Д. 24. Л. 4-6. 193 РГАСПИ. Ф. 17. On. 137. Д. 622. Л. 7-8. 194 Dominiczak Н. Op. cit. S. 145. 772
195 АВП РФ. Ф. 0144. Оп. 39. П. 159. Д. 25. Л. 25; ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 3. Д. 80. Л. 124; AAN. Zespol 237/V-164. S. 28. 196 АВП РФ. Ф. 0144. Оп. 40. П. 166. Д. 27. Л. 15-17. 197 ГА РФ. Ф. 6991. On. 1. Д. 289. Л. 189; Д. 422. Л. 84. 198 Radic R. Verom proti vere. Beograd, 1995. S. 280-281. 199 АВП РФ. Ф. 0144. On. 39. П. 159. Д. 25. Л. 25. 200 Там же. Л. 25. 201 ГА РФ. Ф. 6991. Оп. 3. Д. 89. Л. 29. 202 Там же. Л. 29-30. 203 АВП РФ. Ф. 56 б. On. 1. П. 176. Д. 401. Л. 62. 204 АВП РФ. Ф. 0144. Оп. 39. П. 159. Д. 25. Л. 26. 205 Radic R. Op. cit. S. 312-313. 206 Ibid. S. 327. 207 Ibid. S. 313. 208 Ibid. S. 313-315; АВП РФ. Ф. 0144. On. 39. П. 159. Д. 25. Л. 28. 209 АВП РФ. Ф. 0144. On. 40. П. 166. Д. 27. Л. 19. 210 Там же. On. 40. П. 116. Д. 27. Л. 19. 211 Там же. Л. 29. 212 Там же. Оп. 41. П. 172. Д. 24. Л. 38. 2,3 АВП РФ. Ф. 595 б. Оп. 2. П. 209. Д. 389. Л. 111.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ Вторая мировая война, покончив в абсолютном большинстве стран Европы с фашистскими и профашистскими политическими режимами, вызвала глубокие перемены в общественных настроени- ях на континенте. Здесь, как и повсюду в мире, миллионы людей вы- ражали надежду на обновление социальных и политических поряд- ков. Отчетливо наблюдавшаяся тенденция смещения общественных симпатий к левому политическому флангу проявилась и в Восточной Европе. В столь кардинально менявшихся условиях церкви как инс- титуту, представлявшему духовные ценности и традиции националь- ного бытия и располагавшему многовековым опытом участия в по- литической жизни общества, предстояло определить свое место и задачи в послевоенных реалиях. В соответствии с осуществленным союзниками по антигитлеров- ской коалиции разделом мира на сферы влияния под контроль Мос- квы в 1944-1945 гг. переходил восточноевропейский регион с комп- лексом острых межгосударственных и внутренних политических, национально-территориальных и конфессиональных проблем. В Восточной Европе веками сосуществовали и соприкасались почти все известные миру вероисповедания. Богатая конфессиональ- ная палитра в регионе сложилась благодаря наличию в нем протес- тантов, лютеран, реформатов, иудеев, мусульман и пр. Однако ос- новными и наиболее влиятельными конфессиями были православие и католицизм, причем последний в лице римо- и греко-католиков (униатов). С помощью своего специфического инструментария они создавали и контролировали настроения в обществе, определяли ду- ховный облик титульной нации, ее отношение к национальным меньшинствам и «малым» религиям в конкретном государстве или отдельно взятой его части. На рубеже войны и мира к власти во всех странах Восточной Европы пришли коалиции в основном антиклерикальных полити- ческих сил, выступавших за придание государству светского харак- тера. Принципиально новым и важным моментом было участие во власти коммунистов. Советский Союз, реализовывавший в регионе свои геостратегические интересы, являлся для национальных ком- мунистов естественным классовым союзником в борьбе за власт- ную монополию. На этапе народной демократии, характеризовав- шемся политически вариативным, переходным состоянием общества, когда вопрос о характере политической власти еще не был решен окончательно, конфессиональные проблемы регулировались, глав- ным образом, сложившимися традициями государственно-церков- 774
ных отношений, хотя предпринимались попытки ограничить роль религиозных институтов в общественной жизни. Механизм взаимо- отношений государства и церкви еще только предстояло выработать. В советской сфере влияния именно советская модель государствен- но-церковных отношений получала политический приоритет. Эта модель сложилась в основных чертах в 20-е годы XX в., соче- тая в себе либерально-буржуазный (прокламирование религиозной свободы) и собственно «социалистический» в понимании партий- ных идеологов компонент (преимущественная ориентация на обес- печение прав атеизма как идеологии и сужение сферы действия и влияния религии и религиозных организаций в обществе). Сочета- ние это было подвижным: указанные компоненты чередовались и/или существовали параллельно, в силу чего периоды наступления на ре- лигию в государственной церковной политике сменялись некоторы- ми послаблениями. В основе модели лежал выгодный обеим сторо- нам, хотя и неравноправный по характеру компромисс, предполагав- ший ведущую роль государства в отношениях с религиозными институтами. Такая «ассиметричность» болезненно воспринималась религиозным сознанием как постоянные уступки «безбожной» влас- ти со стороны церкви. Реализуя курс на создание атеистического государства, советская власть предоставила церкви право на «выживание» в обмен на пол- ную лояльность режиму. Введенные сегодня исследователями в на- учный оборот новые источники неоспоримо свидетельствуют о том, что к согласию сотрудничать с государством руководство Русской православной церкви принуждалось жестким психологическим дав- лением и прямыми репрессиями со стороны режима, а установление на рубеже 20-30-х годов лояльных отношений с государством яви- лось для РПЦ единственным способом сохранить себя. При этом мо- рально-каноническим оправданием, облегчавшим адаптацию духо- венства и паствы к новому режиму, являлась церковная традиция: усвоенная в России византийская «симфония властей», никогда не существовавшая в стерильном виде, характеризовалась постоянно усиливавшимися элементами цезаропапизма. И десятилетия спустя в православных странах Восточной Европы церковь, решая анало- гичную задачу адаптации к новой власти, определения своего отно- шения к ней, также искала и находила опору, а подчас и оправдание для себя именно в этой православной традиции. Советский опыт дал пример попытки создать альтернативное православие путем раскола РПЦ и поддержки «обновленной» церк- ви. Изучение истории обновленчества подтверждает определенную, хотя и временную, эффективность применения властью таких мето- дов подчинения церкви, как использование реформаторского потен- циала части духовенства, ставка на «демократических» священников и раскол духовенства, создание разветвленной сети агентуры в цер- 775
ковной среде, активная роль силовых структур в церковных делах. Результаты нашего исследования показывают, что многое из этого опыта было заимствовано народно-демократическими режимами в странах Восточной Европы применительно к разным конфессиям. Попытки «демократизировать» церковь, расколов духовенство, ис- пользуя союзы священников-«демократов» и противопоставляя их руководящим структурам церкви, подрыв экономических основ цер- ковного бытия при одновременном использовании государством фи- нансовых рычагов в целях поощрения конформистских сил среди духовенства, игра на человеческих слабостях и прочие методы дава- ли властным структурам возможность маневрировать на «церковном фронте», осуществлять вмешательство во внутренние дела религи- озных организаций и частную жизнь верующих, а подчас и откро- венно диктовать клиру свою волю. Компромисс советской власти с церковью наполнился качествен- но новым содержанием в годы Великой Отечественной войны. Слож- ный комплекс причин внутри- и внешнеполитического характера, отразивших не только эмоциональное восприятие высоко патриоти- ческой позиции православного духовенства, но и сугубо прагмати- ческие оценки консолидирующего потенциала церкви как одного из факторов Победы, вызвали к жизни принципиальный поворот в цер- ковной политике государства. После долгих лет гонений, поставив- ших Русскую православную церковь на грань почти полного уничто- жения, она, получив по инициативе государства определенную рели- гиозную свободу, фактически была включена в политическую систему режима. Избрание патриарха, массовое открытие новых храмов, подготовка кадров духовенства, освобождение священников из лагерей и возвращение их к месту служения, предоставление ре- лигиозным обществам и монастырям прав юридического лица, неко- торые изменения и дополнения религиозного законодательства и прочие меры, на которое пошло государство, способствовали реаль- ному возрождению религиозной жизни в Советском Союзе. Со своей стороны РПЦ обязалась содействовать решению пропагандистских и внешнеполитических задач государства. О значении, которое влас- ти придавали этому сотрудничеству, свидетельствовало и создание в сентябре 1943 г. специальной государственной структуры — Совета по делам Русской православной церкви при СНК (СМ) СССР, осу- ществлявшего связь между правительством и патриархом Москов- ским и всея Руси по вопросам, требовавшим решения правительства. Делами других конфессий ведал созданный также в военное время Совет по делам религиозных культов. Исследование показало, что Совет по делам РПЦ имел постоянные и тесные контакты с анало- гичными структурами в странах Восточной Европы, оказывая замет- ное влияние на формирование и корректировку церковной политики в регионе, хотя процесс этот был далеко не однолинейным и не всег- 776
да вписывался в имеющиеся расхожие представления о диктате Москвы как о единственной форме взаимоотношений внутри совет- ского блока. На завершающем этапе войны в Москве определили конкретные направления зарубежной деятельности Русской православной церк- ви. Главная цель заключалась в формировании новых каналов совет- ского влияния за рубежом и содействии решению приоритетных внеш- неполитических задач государства. На это была направлена деятель- ность РПЦ по приведению под свою юрисдикцию заграничных православных приходов, укрепление контактов со странами право- славной традиции — Болгарией, Румынией и Югославией, а также Восточными патриархатами. По замыслу советского политического руководства, важная роль отводилась РПЦ на таких традиционно трудных направлениях внешней политики, как Ватикан и экумени- ческое движение. Русской православной церкви предстояло внести свой вклад в усиление советского влияния на Балканах и Ближнем Востоке, в частности в зоне проливов, содействовать укреплению складывавшегося восточного блока, то есть формированию бипо- лярной структуры послевоенного мира. Важнейшим рубежом в процессе консолидации православия в Восточной Европе стал июль 1948 г., когда на всецерковном совеща- нии в советской столице был создан регионально-ограниченный блок православных церквей под руководством Московской патриар- хии. Оказавшимся в русле «большой политики» Москвы РПЦ и дру- гим православным церквям Восточной Европы предстояло стать до- полнительным фактором внутриполитической стабильности на одном из самых сложных участков «фронта» разгоравшейся холод- ной войны. Жесткие установки на церковное единство под эгидой Москов- ской патриархии существенным образом корректировали право- славную версию принципа служения и соработничества, согласно которой любой народ обладает правом на свободу самовыраже- ния. В XX в. с установлением монополии государственно-атеисти- ческой идеологии в Советской России и затем в странах Восточной Европы идея служения сменилась идеей блока, подчиненного одно- му центру, что нанесло сильный удар по идеалам православного мира, надолго осложнило отношения между отдельными народами, негативно отразилось на образе России и ее восприятии вовне. Изучение церковной обстановки в странах православной тради- ции показывает, что по мере усиления позиций коммунистов во властных структурах Русская церковь все настойчивее объявлялась образцом для подражания при решении широкого комплекса обще- национальных задач. По ее примеру от «своей» церкви народно-де- мократическое государство требовало стать церковью «народной», связанной с нуждами и устремлениями общества и готовой служить 777
власти, выступавшей от имени народа. В странах Восточной Евро- пы открыто не ставилась задача атеизации населения, хотя курс на вытеснение религиозного образования из школ, введение гражданс- кого брака, изъятие у церкви ведения метрикации, ограничение бла- готворительной деятельности и прочего обрисовывал четкую перс- пективу создания светского государства. В условиях нарастания тоталитарных тенденций в странах советского блока к концу 40-х годов решение центрального в государственно-церковных отноше- ниях вопроса об отделении церкви от государства мало что меняло в реальной действительности. Закрепление этого принципа в Конс- титуциях Югославии (1946 г.) и Болгарии (1947 г.), принятых на этапе утверждения властной монополии компартий, означало, что, как и в СССР, он будет иметь формально-декоративный характер. Церковное руководство выступало за проведение данного принципа в жизнь, надеясь блокировать вмешательство властей во внутрен- ние дела церкви, однако на практике государство вовсе не собира- лось «отделяться» от церкви, выпускать ее из-под своей контроли- рующей «руки» и надзирающего «ока». В Румынии, где принцип отделения не стал конституционной нормой и православная церковь существовала в статусе «государственной» конфессии, контролиру- ющая функция государства реализовывалась как бы «по закону». Во всех указанных странах власть продемонстрировала твердое наме- рение использовать церковь в интересах консолидации режима и решения текущих внутри- и внешнеполитических задач. Принятые постановления, регулировавшие отношения в конфессиональной сфере, узаконили право государства вмешиваться во внутрицерков- ную жизнь, регулировать смещение и назначение духовенства. Ста- тус церкви, отделенной или неотделенной от государства, не стал при этом сдерживающим фактором. Церковь официально заявила о своей лояльности режиму, а кое-где и присягнула на верность ему. «Генетическая» же несовместимость социализма и религии обусло- вила тот факт, что ни действительной свободы совести, ни подлин- ного отделения церкви от государства эти страны так и не узнали. Проведенное исследование свидетельствует о сходстве направ- лений государственной политики по приведению церкви под конт- роль официальной власти. Одним из важных рычагов являлось суб- сидирование церкви, позволявшее государству жестко контролиро- вать ситуацию, осуществлять наступление на внутреннюю автономию православной церкви. Свои специфические задачи, влиявшие на степень вовлеченности Московской патриархии в церковные дела, решались после войны православной церковью в странах, где сильные позиции традицион- но имели католицизм и ислам. Внимание Москвы к православной конфессии в Польше, Чехословакии, Венгрии и Албании объясня- лось, главным образом, попытками использовать православие в 778
целях усиления антиватиканской «составляющей» советской внеш- ней политики. Однако в целом, как считают авторы монографии, в указанных странах удалось лишь в незначительной степени укре- пить позиции православия в плане его внутренней консолидации. Но фактором, существенно влиявшим на конфессиональную обстанов- ку, православная церковь здесь не стала. Слабым был и ее реальный вклад в борьбу с «всемирным центром католицизма». Рассмотрение в монографии «православного» блока проблем подтверждает такую важную «родовую» черту православия, как сильнейшая связь и зависимость инфраструктуры религиозных ор- ганизаций от власти. В отличие от католических стран, перемена вла- сти сильно и глубоко травмировала всю жизнь православной церкви, отражалась на ее структуре, положении и даже внутреннем само- ощущении. «Каждый раз она [церковь] отождествлялась с рухнув- шей политической системой, и ей приходилось доказывать свою ло- яльность новой власти», — пишет М. В. Шкаровский1. На наш взгляд, это в значительной мере объясняет сравнительно безболезненное ре- шение властью задачи приведения церкви в странах Восточной Ев- ропы под контроль государства. Особой спецификой отличалась ситуация в странах с преоблада- нием католического населения — Венгрии, Польше, Чехословакии, где на восприятие советской модели государственно-церковных от- ношений существенно влияли как характер отношений со Святым престолом — руководящим центром католического мира, так и рели- гиозная традиция папоцезаризма. Коммунистическую элиту, монопо- лизировавшую к концу 40-х годов власть в странах региона, и Вати- кан разделял не только идеолого-мировоззренческий барьер, но и принадлежность к двум противостоящим военно-политическим бло- кам. В католических странах советской сферы влияния власти пред- стояло налаживать диалог с католическими иерархами, обязанными выполнять указания Святого престола, занимавшего антикоммунис- тические и антисоветские позиции. Перспектива отторжения духо- венством и широкими слоями верующих советской, действовавшей в обществе с иной церковной традицией, модели государственно-цер- ковных отношений прорисовывалась достаточно отчетливо. На формирование отношения католической церкви к новым ре- жимам оказывали влияние и другие факторы, ставшие к концу 40-х годов в Восточной Европе очевидной реальностью. Власть, провоз- гласившая своей целью создание нового общественного строя, осно- ванного на отрицании принципа частной собственности, означала прямую угрозу католической церкви, являвшейся не только крупным земельным собственником, но и располагавшей достаточно прочны- ми позициями в других хозяйственных сферах. Перспективы обще- ственного переустройства по советскому образцу непосредственно затрагивали католическую церковь как институт, экономически не- 779
зависимый от государства. Атеистическая марксистская идеология новых правящих элит в регионе ставила для католической церкви большой знак вопроса над возможностью сохранения в неприкосно- венности ее исторически традиционно сильных позиций в социаль- ной, образовательной и воспитательной сферах жизни общества. Все эти новые, по сравнению с довоенным периодом, обстоятель- ства резко сужали возможности достижения консенсуса между ком- мунистической властью и католической церковью. Более того, к концу 40-х годов XX в. возникла реальная опасность превращения католической церкви, и прежде всего ее иерархии, управляемой Вати- каном, в основную легальную оппозицию новой власти. Это расходи- лось с намерением властных структур иметь дело с церковью, лояль- ной формировавшемуся режиму и находящейся под их контролем. Такой вариант отношений государства и церкви уже имел место в истории. Помимо советского опыта, апробированного на отношени- ях с Русской православной церковью, налицо был и опыт сотрудни- чества Святого престола в 30-40-е годы XX в. с тоталитарными ре- жимами различного толка. Заключенное в 1933 г. соглашение между Ватиканом и Германским рейхом во многом обеспечило не только поворот католиков Германии к нацистскому режиму, но и сыграло немалую роль в переходе католической церкви под контроль этого режима. Однако немецкая модель государственно-церковных отно- шений в послевоенных условиях краха национал-социализма не могла рассматриваться, особенно в славянских странах Восточной Европы, как вариант церковной политики. В таких условиях практи- ка СССР оказывалась главным источником для заимствования прин- ципов отношения власти и католической церкви. С середины 1949 г., как показывает проведенное исследование, в политике властных элит Польши, Венгрии и Чехословакии просле- живается четко скоординированная линия в отношениях католичес- кой церкви, явно опиравшаяся на опыт Москвы. В Польше и Чехо- словакии были предприняты попытки политического раскола като- лического духовенства и изоляции епископата в целях создания национальной католической церкви, независимой от Ватикана, кото- рая сотрудничала бы с властью. Однако такая попытка ни в одной из стран не получила необходи- мой поддержки рядового духовенства и потерпела неудачу, в том числе в результате активного вмешательства Ватикана. С конца 1949 г. в конфессиональной политике правительств указанных стран стали превалировать не политические, а принудительные административ- ные и репрессивные меры, по-прежнему направленные на достиже- ние той же цели. К этому времени католическая церковь как институт, ранее имев- ший независимые от государства источники существования, в ре- зультате правительственных декретов и законов о концентрации 780
собственности в руках государства оказалась их лишенной. Объек- тивно она была поставлена перед необходимостью поиска экономи- ческого консенсуса с режимом. Создавшееся положение откровенно использовалось правящей элитой для давления на католическое ду- ховенство и епископат в целях достижения их политической лояль- ности. Принятие в течение 1949 г. в Венгрии и Чехословакии законов о выплате государством жалования священнослужителям и позитив- ное отношение к этим законам рядового духовенства, фактически подчинившегося «руке государства», лишало епископат экономи- ческих рычагов управления церковью. В Польше дело обстояло не- сколько по-иному. Здесь властям не удалось переключить на себя прямое финансирование рядового духовенства. По Соглашению 1950 г. польский епископат сохранял за собой этот важнейший рычаг воздействия на внутрицерковную жизнь в диацезах. Одновременно во всех католических странах региона власть уси- ливала административный нажим с тем, чтобы ограничить автоном- ность и независимость епископских консисторий от государства. Эта задача решалась с помощью созданных на протяжении 1949-1951 гг. специальных органов, призванных курировать церковную жизнь, а по большому счету — поставить административные церковные структу- ры под государственно-политический контроль. Для католической церкви это означало ограничение основополагающего традиционно- го базового принципа государственно-церковных отношений, пре- дусматривавшего автономию духовной и общественной жизни этого института. Ранее этот принцип, как правило, закреплялся конкордата- ми Святого престола с национальными правительствами. В новых условиях такие соглашения или отсутствовали (Венгрия, Польша, Югославия), или не выполнялись новой властью (Чехословакия). Рассмотренный в работе материал свидетельствует, что к 1952- 1953 гг. возможности участия католической церкви в государствен- ных структурах, прежде всего в школе и общественной жизни выше- названных стран, были существенно ограничены. Но степень ограни- чений в каждой из стран была отнюдь не одинакова. Это объяснялось прежде всего масштабом укорененности католицизма в сознании на- селения. Именно он являлся тем объективным фактором, который определял возможности политического влияния католической церк- ви и который всегда вынуждена была принимать во внимание власть независимо от ее характера. Коммунисты в этом отношении не стали исключением, о чем и свидетельствовала реальная ситуация в каж- дой из стран в рассматриваемые годы. Таким образом, анализ происшедших перемен в отношениях го- сударства и католической церкви в странах советского блока позво- ляет сделать вывод, что на рубеже 40-50 годов XX в. была осущест- влена смена модели отношений указанных субъектов. Главными 781
факторами, определяющими их характер, стала утрата католической церковью экономической независимости и прямое вмешательство власти во внутреннюю жизнь этого вероисповедного института. Для католиков рассматриваемый период был трудным временем изменения исторически сложившихся традиций в их религиозном мировосприятии: под давлением власти происходила переориента- ция верующих с общечеловеческих ценностей и понятий, которые веками связывались в их сознании со Святым престолом, на иные классовые интересы и социальные ценности. Носителем их теперь выступала атеистическая власть. Святому престолу как идеолого-по- литическому противнику такой власти в новой системе духовных ценностей не оставалось места. Приведенный в работе материал показывает, что хотя коммунис- там не удалось реализовать свои далеко идущие планы по созданию национальной, независимой от Ватикана католической церкви, тем не менее возможности Святого престола влиять на внутреннюю жизнь католических церквей в странах советского блока оказались существенно ограничены. Попытка Ватикана стимулировать превра- щение католической церкви в странах региона в однозначно оппози- ционную силу коммунистическим властям (декрет папы Пия XII об угрозе отлучения коммунистов и их сторонников от церкви) дала обратный результат. Начались поиски епископатом рассматривае- мых стран путей к соглашению с правительством во имя сохране- ния католической церкви как института, необходимого обществу. Более того, оценка католическим епископатом реальной ситуации обусловила такую самостоятельность его действий, которая ранее была абсолютно невозможна: руководство католической церкви Вен- грии и Польши заключило в 1950 г. соглашения со своими правитель- ствами без предварительного согласования со Святым престолом. Пий XII вынужден был признать такие решения национального епископата. Указанные соглашения и последовавшее в 1951-1953 гг. принятие частью иерархов Чехословакии, Венгрии и Польши при- сяги на верность народно-демократической власти означали, что католическая церковь вынуждена была подчиниться коммунисти- ческому режиму и принять новую модель государственно-церков- ных отношений. Политический курс послевоенной коалиционной власти в отно- шении греко-католической церкви в странах Восточной Европы принципиально отличался от курса в отношении римско-католиче- ской и православной церквей. Он был направлен на прямое разру- шение этого вероисповедного института путем принудительной пе- ремены веры и перевода униатов в православие. Важнейшим фактором, определявшим как сам замысел, так и ме- тоды его осуществления, являлась национально-политическая роль этой церкви, ее связь с разными по степени радикализма движени- 782
ями национальных меньшинств за равноправие. Наиболее опасным было украинское, в 40-е годы вооруженное, сепаратистское движе- ние на территории Польши и СССР, угрожавшее территориальной целостности ряда государств региона. Идейно-политическая ориен- тация украинских униатов, отягощенная сотрудничеством с нацист- ской Германией, участием духовенства в отрядах ОУН-УПА, откро- венным антисоветизмом, оставила иерархам греко-католической церкви слишком узкий «коридор» для диалога с послевоенной влас- тью и малые надежды на самосохранение. В Польше и на Западной Украине фактическая ликвидация стру- ктуры униатской церкви была осуществлена в процессе подавле- ния украинского националистического движения. Причем если в Советском Союзе разрыв Брестской унии был оформлен как офици- альное решение Собора духовенства, то в Польше разрушение церк- ви происходило по мере переселения украинцев в СССР и затем в ходе принудительной депортации из юго-восточных воеводств на западные и северные польские территории. Насилие в разных его формах стало главным методом действия власти. Конфессиональная унификация украинского населения в Советском Союзе на основе православия расценивалась в Москве и Киеве как условие устране- ния региональных отличий украинцев от украинцев, исчезновения сепаратистских настроений, как залог внутренней стабильности и территориальной целостности страны, что и было генеральной целью советского руководства. Кроме того, ликвидировав греко-ка- толическую церковь на Западной Украине, Москва перекрыла один из двух опасных каналов распространения влияния Ватикана на новые советские территории, образовавшиеся после включения в 1939-1940 гг. в состав СССР восточных земель довоенной Польши и государств Прибалтики. Польский же, а позднее и словацкий, опыт показал, что для тех стран, где господствующей религией был клас- сический католицизм, существовала реальная опасность перехода униатов не в православие, а в римско-католическую церковь. Как следует из приведенного в монографии конкретного матери- ала, советский и польский опыт оказывал воздействие на правитель- ства других стран региона, решавшие в процессе ликвидации униат- ской церкви различные национально-политические задачи. В Румынии, в состав которой после Второй мировой войны была возвращена Трансильвания, на повестку дня выдвинулся вопрос консолидации государственно-образующей нации в новых государ- ственных границах. Его решение до некоторой степени упрощалось родственностью веры части трансильванских румын с православ- ным большинством населения страны. Однако значительно сложнее обстояло дело с трансильванскими румынами-униатами, большинс- тво которых политически ориентировалось на оппозиционную на- ционал-царанистскую партию. 783
Своим национальным лидером трансильванские униаты видели главу этой партии Ю. Маниу. Для новой политической элиты в судь- бе униатской церкви оказались переплетены как политические, так и национально-религиозные проблемы. Их решение осложнялось исторически обусловленной национально-территориальной и мен- тальной обособленностью и большой численностью трансильван- ских греко-католиков. Развернув преследования униатского духо- венства, правительству удалось в рамках борьбы с политической оппозицией силой принудить его и рядовых прихожан к объедине- нию с Румынской православной церковью. Румынские власти, взяв на вооружение популярную национальную идею довоенного време- ни («румын — значит православный»), осуществили конфессио- нальную унификацию румынской нации. Национальный и конфес- сиональный факторы были приведены в равновесие на основе пра- вославия и, таким образом, как считала власть, созданы внутренние условия для единства нации и сохранения территориальной целост- ности государства. Проблема ликвидации греко-католической церкви в Чехослова- кии была поставлена в практическую плоскость только после уста- новления властной монополии коммунистов. Она выступала как со- ставная часть более масштабной задачи структурирования отноше- ний новой власти с католической церковью и ослабления влияния Ватикана в стране. С этой точки зрения греко-католическая церковь рассматривалась коммунистами как слабое звено, которое без боль- ших усилий, опираясь на славянские кирилло-мефодиевские тради- ции, можно изъять из-под юрисдикции Святого престола. Роль глав- ной силы в осуществлении данной акции Прага отводила православ- ной церкви, существовавшей на правах экзархата Московской патриархии. Она не располагала сколько-нибудь заметным влиянием в обществе. Поэтому становится понятным отношение Москвы к инициируемой Прагой акции перевода греко-католиков Словакии в православие. В монографии отражены неоднократные попытки Со- вета по делам РПЦ затормозить процесс ликвидации Ужгородской унии и весьма настойчивые рекомендации, передававшиеся по дип- ломатическим каналам, предварить эту акцию укреплением позиций православной церкви. Прага, однако, пошла своим путем, включив решение униатской проблемы в комплекс мероприятий, направлен- ных на подчинение римско-католической церкви государству. Вхождение греко-католиков в организационные структуры като- лической церкви по-иному поворачивало проблему ликвидации уни- атской церкви в Венгрии. Здесь многонациональные облик верую- щих, как православной, так и греко-католических церквей, и организа- ционная раздробленность приходов становились в начале 50-х годов трудно преодолимым препятствием для консолидации двух церквей на базе православия. Решение этой задачи задумывалось в рамках 784
общих акций, направленных против католического епископата. Тра- диционный путь перевода греко-католиков в православие был не- приемлем из-за крайней слабости этой конфессии в стране. Итак, во второй половине 40-х годов — начале 50-х годов XX в. правящие круги Польши, Румынии и Чехословакии провели разны- ми методами и по разным политическим мотивам комплекс мероп- риятий по ликвидации греко-католической конфессии и ее организа- ционных структур. Но уже к середине 50-х годов стал очевиден про- вал этой акции: во всех названных странах униатская церковь, действуя в подполье и опираясь на поддержку римско-католического духовенства, сохранила своих прихожан и позднее начала восстанав- ливаться как отдельный вероисповедный институт. Изученные материалы позволяют констатировать, что Москва по- лучала регулярную информацию из высших партийно-политических структур стран региона, от советских дипломатических представи- телей, через Советы по делам РПЦ и религиозных культов и по дру- гим каналам. На основе этой информации и определялась позиция советской стороны, ее линия поведения с учетом конкретной обста- новки в той или иной стране и общих установок касательно как все- мирного центра католицизма — Ватикана, так и Вселенской патри- архии в Константинополе. Национальные руководства, со своей сто- роны, регулярно обращались в Москву «за советом», в том числе и по конфессиональным вопросам. В отдельных наиболее сложных случаях имели место и прямые контакты первых лиц восточно-ев- ропейских государств со Сталиным. Располагая столь разносторон- ней информацией, советское политическое руководство могло осу- ществлять координацию действий национальных правительств в конфессиональной сфере. Рассмотрение конкретно-исторического материала позволяет констатировать, что, выстраивая политику в отношении церковных институтов в странах Восточной Европы, советская сторона руко- водствовалась политическим прагматизмом. Решение внутрицерков- ных вопросов она, как правило, оставляла на усмотрение националь- ного руководства, сохраняя за собой кураторство прежде всего во внешней сфере. Это определяло границы вмешательства Москвы в церковные дела в регионе. Таким образом, на рубеже 40-50-х годов XX в. в условиях обще- ственных трансформаций в Восточной Европе сложилась модель государственно-церковных отношений, характерная для тоталитар- ных режимов. Она вобрала в себя прежде всего советский опыт, мо- дифицированный применительно не только к политическим услови- ям той или иной страны, но и к конкретным конфессиям. Проявлени- ем этой модели стали: экономическая зависимость вероисповедных институтов от государства; политический контроль власти над внут- рицерковной жизнью; ограничение участия церкви в государствен- 785
ной, политической и общественной жизни; разрешение церковной деятельности главным образом на территории храмов. Все это долж- но было содействовать, по замыслу власти, сохранению внутренней стабильности режима и решению задач модернизации общества по советскому примеру. Устойчивость новой модели государственно- церковных отношений напрямую зависела от того, в какой мере и степени утвердившийся тоталитарный режим сумеет обеспечить возможность поступательного общественно-экономического разви- тия стран региона. Дальнейшие события свидетельствовали об отно- сительно кратком хронологическом периоде функционирования этой модели. Смерть Сталина в 1953 г. повлекла за собой постепенное ослабление партийно-государственной диктатуры в странах Восточ- ной Европы. Связанные с процессом десталинизации активизация роли церкви и восстановление ее влияния в обществе свидетельс- твовали о том, что начался демонтаж сконструированной на рубеже 40-50-х годов XX в. модели государственно-церковных отношений и ее постепенное разрушение. 1 Шкаровский М. В. Русская православная церковь при Сталине и Хру- щеве (Государственно-церковные отношения в 1939-1964 годах). М., 1999. С. 23.
I СОВЕТСКИЕ РУКОВОДИТЕЛИ И ДИПЛОМАТЫ Сталин И. В. — председатель Совета министров (СМ) СССР, генеральный секретарь ЦК ВКП(б) — КПСС Молотов В. М. — первый заместитель председателя СМ, нарком, министр иностранных дел СССР, член политбюро ЦК ВКП(б) — КПСС Маленков Г. М. — заместитель пред- седателя, председатель СМ СССР, секретарь ЦК ВКП(б) — КПСС Берия Л. П. — заместитель председателя СМ, министр внутренних дел СССР, член политбюро ЦК ВКП(б) — КПСС
Ворошилов К. Е. — заместитель председателя СМ СССР, член политбюро ЦК ВКП(б) — КПСС Вышинский А. Я. — заместитель министра, министр иностранных дел СССР, член ЦК ВКП(б) — КПСС Зорин В. А. — заместитель министра иностранных дел СССР Лебедев В. 3. — посол СССР в Польше Пушкин Г. М. — посланник, посол СССР в Венгрии
Силин М. А. — посол СССР в Чехословакии Яковлев В. Г. — советник посольства СССР в Польше Фролов М. Д. — второй секретарь посольства СССР в Чехословакии Зубов А. М. — первый секретарь посольства СССР в Югославии Карпов Г. Г. — председатель Совета по делам Русской православной церкви при СНК (СМ) СССР
11 РУКОВОДИТЕЛИ СТРАН ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ И ГОСУДАРСТВЕННЫХ ВЕДОМСТВ ПО ВОПРОСАМ КУЛЬТОВ Ходжа Э. — председатель СМ НРА, генеральный секретарь АПТ Коларов В. — председатель Великого Народного собрания НРБ, председатель СМ НРБ, член политбюро ЦК БРП(к)—БКП Кючуков М. — глава Дирекции вероисповеданий при МИД Болгарии Ракоши М. — председатель СМ ВНР, генеральный секретарь ЦК ВКП—ВПТ Берут Б. — президент ПР, председатель СМ ПНР, первый секретарь ЦК ПОРП
Гомулка В. — вице-премьер правительства ПР, генеральный секретарь ЦК ППР Берман Я. — секретарь ЦК ППР—ПОРП Мазур Ф. — секретарь ЦК ПОРП Вольский В. — министр общественной администрации правительства ПР, член ЦК ПОРП Вида А. — руководитель управления по делам вероисповеданий при правительстве ПР, СМ ПНР Георгиу-Деж Г — председатель СМ РНР, генеральный секретарь КПР—РРП
Гроза П. — премьер-министр правительства Румынии Готвальд К. — президент ЧСР, генеральный секретарь КПЧ Фирлингер Зд. — премьер-министр, вице-премьер правительства ЧСР Чепичка А. — вице-премьер правительства ЧСР, член политбюро ЦК КПЧ Тито И. — президент Югославии, генеральный секретарь КПЮ—СКЮ Плойгар Й. — министр здравоохранения ЧСР
Ill ИЕРАРХИ РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ И ПРАВОСЛАВНЫХ ЦЕРКВЕЙ ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ Заседание Архиерейского собора Русской православной церкви 8 сентября 1943 г., Москва Патриарх Московский и всея Руси Сергий (Страгородский) Митрополит Крутицкий и Коломенский Николай (Ярушевич)
Слева направо: Патриарх Алексий I, митрополит Гор Ливанских Илия (Карам), Г. Г. Карпов, архимандрит Василий Самаха Экзарх Болгарии Стефан I Патриарх Болгарский Кирилл Патриарх Сербский Гавриил Патриарх Сербский Викентий
Патриарх Румынский Никодим (справа), митрополит Николай. Москва, 1946 г. Слева направо: Г. Георгиу-Деж, посол СССР в Румынии С. И. Кавтарадзе, патриарх Никодим, д-р П. Гроза. Бухарест, 1946 г.
Патриарх Румынский Юстиниан. Москва, июль 1948 г. Предстоятели Сербской, Болгарской, Румынской, Албанской и Армянской православных церквей в Патриаршем Богоявленском соборе. Москва, июль 1948 г.
Митрополит Варшавский Дионисий (Валединский) Епископ Горазд, глава Чешской православной церкви. Расстрелян гитлеровцами в 1942 г. Экзарх Московской патриархии Елевферий, митрополит Пражский и всея Чехословакии
IV СВЯЩЕННОСЛУЖИТЕЛИ ГРЕКО-КАТОЛИЧЕСКОЙ ЦЕРКВИ Шептицкий А. — митрополит Галицко-Киевский, архиепископ Львовский, епископ Каменец-Подольский Слипый Й. — преемник А. Шептицкого, митрополит, архиепископ Львовский Костельник Г. — настоятель Преображенского собора во Львове (в первом ряду второй справа, слева — экзарх Московской патриархии Елевферий). Москва, июль 1948 г.
Дудаш М. — епископ греко-католической церкви Венгрии Гойдич П. — епископ греко-католической церкви Словакии
V ИЕРАРХИ РИМСКО-КАТОЛИЧЕСКОЙ ЦЕРКВИ Пий XII — папа Римский Миндсенти И. — кардинал, примас Венгрии, архиепископ г. Эстергом Кардинал Миндсенти на скамье подсудимых. Будапешт, 1 марта 1949 г.
Чапик Д. — архиепископ г. Эгер (в центре) Грёе Й. — архиепископ г. Калоча Хлонд А. — кардинал, примас Польши, архиепископ, митрополит Г незненско-Познаньский, Г незненско-Варшавский
Вышинский С. — преемник А. Хлонда, кардинал, примас Польши, архиепископ, митрополит Гнезненско-Варшавский Сапега А. — кардинал, архиепископ Краковский
Качмарек Ч. — епископ Келецкий. 1961 г.
Вышинский С. (в центре), Клепач М. — епископ Лодзинский (справа), Хороманьский 3. — генеральный секретарь епископата (слева). Август 1956 г.
Беран Й. — кардинал, архиепископ Пражский Трохта Ш. — епископ Литомержицкий Лазик А. — епископ г. Трнава Матоха Й.— архиепископ Оломоуцкий Чарский Й.— епископ Литомержицкий Войташшак Я. — епископ Спишский
Степинац А. — архиепископ Загребский Уйчич Й. — архиепископ Белгородский. На приеме у маршала И. Броз Тито
УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН Абакумов В.С. — 115, 626 Абдумаджиктханов И.Б. — 81 Авель (библейский персонаж) — 198 Адамский С. — 744, 745, 752 АдибековГ.М. — 124, 157 Александр III, патриарх Антиохий- ский—83, 120, 133, 175 Александр (Введенский), А. Введен- ский, священник, митрополит — 26, 31, 34, 37, 68, 79 Александр Невский — 65, 66, 288 Александр, митрополит Эмесский — 102 Александр (Михалич), епископ Ми- хайловской епархии в Восточ- ной Словакии — 322 Александров А.М. — 299, 447 Александров Г. Ф. — 112 Алексеев В. А. — 14, 74, 75, 84, 94, 105-107, 111, 156-158 Алексий (Громадский), архиепископ, митрополит, экзарх Украины — 286, 292 Алексий (Дехтерев), настоятель рус- ского храма в Александрии, ар- химандрит, епископ Прешовской епархии — 321, 322, 325, 326, 457, 459, 467 Алексий (Симанский), Алексий I, митрополит Ленинградский и Новгородский, патриарший мес- тоблюститель, патриарх Мос- ковский и всея Руси — 5, 13, 14, 32, 66, 71-75, 84-87,93, 97, 98, 101, 102, 106, 111, 114-116, 118, 120, 121, 128, 132-136, 142, 143, 146, 152, 155, 168, 174, 175, 178, 180, 183, 190, 192-194, 197, 199, 205-208, 213, 230, 237, 238, 244, 252, 255, 258, 260, 263, 264, 268, 270, 272, 293, 294-304, 307, 309, 312, 320, 323, 324, 333-336, 338, 340, 341, 345, 346, 351, 353, 356- 358, 425, 429, 433, 449, 451, 452, 459 -461,467, 613 Альстер А. — 754 Амундсен В. — 137 Анастас, о. — 349 Анастасий (Грибановский) — 97, 212,329 Ангелов В. — 17 Ангелов Р. — 221, 222 Ангелротт — 542 Андерсон К. М. — 12 Андрей — 174 Андропов Ю. В. — 476 Аникеев А. С. — 280 Антонеску Ион — 188, 189, 202, 427 Антонеску Михай — 189 Антонин (Грановский) — 31, 34 Антонов А.И. — 398 Арсений (Стадницкий), архиепис- коп Новгородский — 45 Арсений, митрополит Черногор- ский — 267 Асталош Л. — 579 Афинагор, архиепископ Севастий- ский, представитель патриарха Иерусалимского, архиепископ Нью-Йоркский, патриарх Кон- стантинопольский — 175, 242, 258, 302, 303, 355, 360, 361 Афтение В. — 428, 430, 433 Ачимович М. — 203 Бабинов Ю.А. — 14 Баггалей — 139 Багряное И. — 164, 165 Бадалик Б. — 557, 656, 705 Базяк Е. — 746 Бакарич В. — 490-492 Бакырджиев С. — 163 787
Балог М. —10 Балог И. — 651 Банаш Л. — 529, 530, 541, 542 Бандера С. — 375,380,381, 386, 397 Барак Р. — 698, 699 Баранам Ю. — 647 Баранкович И. — 539, 540 Баранов Л. С. — 541 Бараняк А. — 753, 758 Барахнин В.Б. — 257 Бареш Г. — 458, 588 Барновский М. — 10 Бартлони — 685 Бацилек К. — 469, 692 Баштеванский Ш. — 455, 469 Бевин Э. — 262 Беднар Ф. — 680 Беднож Г. — 745 Беднож Ф. — 745, 758 Белавин Василий см. Тихон, патри- арх Московский и всея Руси Белков — 31 Белл Аллен — 150 Белышев С. К. — 254, 260, 323, 327, 336 Беляк — 380 Беляков Д. Ф. — 344 Бенек Ю. — 745, 758 Бенеш Э. — 181, 311, 317, 373, 404- 406, 428, 443, 549, 550, 554, 559, 565, 568, 569 588, 592, Бензон П. — 499 Беран Й. — 442, 444, 456, 547, 564, 565, 567, 570-573, 587, 588, 591- 596, 598-600, 605, 608, 610, 611, 615, 617, 676, 677, 686-690, 692, 693 Берия Л.П. — 63, 64, 70, 117, 144, 379, 387, 390, 393, 396-400, 402, 404, 407, 412, 495, 509, 625, 641, 700, 701,752 Берки Фериз — 331, 338, 339, 346 Берман Я. — 307, 506, 519, 522, 525, 591, 618, 620, 621, 624, 628, 633, 634, 715, 722, 739, 740, 741, 744, 747 Бернацкий Л. — 753, 758 Берут Б. — 301, 302, 397, 508, 510, 514, 515, 518, 523, 620, 624, 625, 628, 629, 636, 637, 640, 641, 714, 718, 720-722, 724—731, 736, 740, 744, 745, 748, 751, 752, 754, 755 Бессмертный А. Р. — 107 Бжицкий В. — 746 Бида А. — 639, 719, 720, 735, 740, 743,744 Билый И. — 312 Бирнс Д.Ф. — 523 Бирюзов С.С. — 181 Блейк Е. — 136 Блинов Н. И. —316-318 Богданов, Георгий — 182, 187 Богнар Й. — 655 Богомолов А.Е. — 324, 373, 699 Бодров М.Ф. — 236, 241, 245 Бонефачич — 764 Борис, митрополит Неврокопский — 17, 161, 164 Боркович Л. — 611 Боукал Я. — 598, 686, 689, 690 Браун — 505 Брент Ч. — 137 Бузалка М. — 552, 557, 563, 591, 677, 686, 687, 689, 693 Булаич М. — 10 Булгаков С. Н. — 43-46 Булганин Н. А. — 134, 135, 270,323, 411,625, 641, 701 Бурдуча К. — 191, 192, 194, 195, 197, 199, 201 Бурега В. В. — П, 109,313,315,365, 366, 372, 480 Бурич В. — 762 Бурцев М.И. — 511 Бухарин Н.И. — 35, 38 Бухта Р. — 678 Бэгнер М. — 143 Бэлан И. — 433 Вагнер П. — 12 Валева Е. Л. — 271 Варга Й. — 713 Варью (Вария) Я. — 333,335,337-340 Васдекас Илларион — 334, 335 788
Василе К. — 10, 438 Василевский А.М. — 641 Василий (Кривошеин), епископ Брюс- сельский и Бельгийский, архи- епископ— 116, 129, 157 Василий (Самаха), архимандрит — фото Василий III, патриарх Константино- польский — 283,301 Васильева О. Ю. — 13-16,57,60-62, 72, 81, 105-108, 156, 158, 273, 417,418 Васнецов В. М. — 288 Вашко В. — 10 Вдовин А. И., Вдовин Александр — 105 Ведерников А. В. — 72 Ведерников Николай — 14 Вежанский Владимир — 307 Веков A. — 175,273 Величко О. И. — 12, 15, 158 Велчев Д. — 181 Венгер А. —502, 505, 510 Вениамин (Казанский), митрополит Петроградский — 32, 33 Вениамин (Керекеш), архимандрит — 345 Вениамин (Федченков), митрополит Алеутский и Североамерикан- ский — 83, 93 Вениамин, митрополит Ростовский — 120 Вениамин, патриарх Константино- польский— 174, 175 Веролино — 591, 599, 607, 655, 685, 695 Верт А. — 82, 107 Вида И. — 12, 580 Видакович В, — 258, 266 Виды-Вирский Ф. — 618, 619 Викентий (Проданов) — 129, 135, 266-270, 307 Виктор, епископ Шкодрский — 347, 348 Виктор-Эммануил III — 349 Винтер Э. — 107, 419, 736 Вираг Ф. — 707 Виссарион (Джувани) — 346-348 Виссерт-Хуфт В. А.— 138, 141,143, 146-150, 154 Вит Й, —645 Владимирцев — 119 Владимир (Путята), епископ — 25 Владимир (Раич), епископ Мукачев- ский —310,312, 313, 328 Влчек — 671 Внук Ф. — 10 Войвода 3. — 10 Войно-Ясенецкий В.Ф. см. Лука, епи- скоп Красноярский, архиепископ Тамбовский, Симферопольский и Крымский Войташшак Я. — 552, 556-559, 563, 564, 588, 591, 615, 676, 678, 686, 687, 689, 690 Воленко И. И. — 740 Волков В. К. — 157 Волкогонов Д. А. — 60, 105 Володичева М. А. — 29 Волокитина Т. В. — 12, 14, 15, 18, 156, 159, 181,272, 273, 276-278, 367, 419, 420, 477, 544, 580-582, 703, 767 Волошин А. — 377 Вольпе Г. — 411 Вольский В. — 298-300, 410, 411,520, 522, 619, 620, 627, 628, 633, 637 Вольтер — 221 Ворошилов К.Е. — И, 94, 99, 119, 199, 239, 260, 298, 323, 334, 355, 701 Вышинский А. Я. — 99, 147, 193, 245, 255, 274, 307, 399,411, 477, 478,518,616 Вышинский С., кардинал — 617,620, 627, 633, 637, 641, 647, 714, 716, 720-726, 730, 731, 737, 739, 740, 742, 743, 745, 746, 748, 751, 753, 754, 758 Габсбург О. — 530 Габсбурги — 643, 645, 646, 699, 711 Гавелка Я. — 444, 690, 692 789
Гавриил, патриарх Сербский — 86, 100, 207, 208, 211-213, 257-267, 333, 336, 343,491,760 Гала Ф, —549, 571 Галкин М.В. —13, 24 ГарбеттС.— 139, 140 Гардинер Р. — 137 Гарриман У. А. — 66, 76 Гейдрих Р. — 310 Геминдер Б. — 610 Гендрих Й. — 443, 449, 589, 603 Георг (Чеорекчян) — 142 Георгиев К. — 167, 169, 222, 223, 228 Георгий (Ярошевский), архиепископ Минский, митрополит Варшав- ский — 282, 283 Георгий (Зубкович), епископ Будим- ский —329-331,341,343 Георгий, епископ Вроцлавско-Лод- зинский — 304 Георгиу-Деж Г. — 189, 230, 231, 251,254, 256, 431,435 Гергели Е. — 10 Гере Э. — 542 Германос, митрополит Фиатир- ский — 103, 175, 331 Гибианский Л. Я— 157, 489, 493 Гидулянов П. В. — 59, 60 Гиммлер Г. — 381, 383, 385 Гитлер А. — 68, 69, 188, 199, 204, 205, 271, 274, 289, 380, 381-383, 545, 546 Главенчев — 171 Глазков М. Ф. — 360 Глоух Й. — 547 Глубоковский Н.Н. — 137 Гойдич П. — 377, 401,403,406,407, 442, 456, 458, 459, 461, 462, 468, 556,615 Голдош Л. — 465 Голубев А. В. — 106 Гольбах Поль-Анри — 221 Гомулка В. — 510, 753, 758 Гопко В. — 442, 458, 461, 462, 466 Горазд (Матей Павлик), епископ — 310,312,314 Горак А. — 668, 669, 682, 683 Горак Й. — 312, 403 Горбун С. — 14 Горев М. (псевд.) см. Галкин М.В. Горинов М.М. — 13, 60 Городинский Д. — 733 Горская ГВ. — 12 Горслей, епископ — 99 Горький А. М. — 28 Готвальд К. — 407, 458, 461, 462, 560-562, 564, 571, 573, 586-588, 592, 595, 596, 598, 600, 601, 610, 616, 633, 674, 676, 695 Грабский С. — 284 Грёе Й. — 529, 646, 654, 655, 705, 706, 709, 650, 658, 711, 712, 713, 715,717,719, 789 Григоренко А. — 15, 418 Григореску Л. — 10, 438 Григорий, архимандрит — 182 Григорий (Чуков), архиепископ Псков- ский и Порховский, митропо- лит Ленинградский и Новгород- ский — 102, 120, 121, 177-179, 186, 187, 255 Григорий IV, патриарх Антиохий- ский — 93 Григорий VII, патриарх Константи- нопольский — 283 Григорьян В. Г. — 130, 340 Гроза П. — 193, 195, 197, 199-201, 229, 230, 252, 255, 424-427, 429, 430 Громыко А. А. — 152, 303, 616, 640 Грыз Р. — 10 Губонин М. Е. — 35, 60, 61 Гурский А. — 287 Гусак Г. — 454, 667 Гусев — 114 Гучко П. — 445 Д’Ормессон — 724 Давыдов С. П. — 626, 627 Даллес Дж. Ф. — 145 Дамаскин, архимандрит Болгар- ской православной церкви — 182, 235 790
Дамаскин, епископ, митрополит Серб- ской православной церкви — 210, 267 ДангуловС.А.— 191, 192, 199 Дарваш Й. — 655, 656 Дарчевский — 305 Де Ливо — 671, 674, 685, 695 Девис Дж. — 66 Деканозов В. Г- 399 Демьян Бедный (Придворов Е. А.) — 119 Деникин А. И. — 49, Джилас М. — 66, 205, 215, 275 Джорджеску Т. — 435 Джурич Л. — 260, 262 Джурич Мишина В. — 10 Дзержинский Ф. Э. — 25, 27, 30, 63 Дзерович — 380 Дзодзе Д. — 356 Дилпарич М. — 269, 270, 765 Димитров Г. М., Димитров Геор- гий — 64, 100, 102, 104, 168, 171-173, 180, 182-187,223-225, 228, 234, 236, 240, 241, 274, 277, 278,511 Димитров Г. М. (Гемето) — 177 Димов Я. — 17 Дионисий (Валединский), епископ Кременецкий, митрополит Вар- шавский и всея Польши — 101, 283, 285-303, 306 Дионисий, епископ Американо-Ка- надский — 257 Длужинский Е. И. — 302 Дмитриев М.В. — 416 Дмитрий Донской — 65, 66 Дмитрук К. Е. — 417, 418 «ДНМ», осведомитель из окружения экзарха Болгарского Стефана — 224 Доби И. — 646 Доброховский Я. — 735 Домбровский Е. — 642, 733 Доминичак X. — 10 Досталь М.Ю. — 106 Драгойчева Ц. — 172, 222 Дртина П. — 554 Дудаш М. — 470, 476, 541, 646, 707 Дудек А. — 10 Дюриш Ю. — 458, 551 Дюрчанский Ф. — 567 Евлогий (Георгиевский), архиепи- скоп Волынский и Житомирский, митрополит, управляющий при- ходами Московского патриарха- та в Западной Европе — 14, 15, 42, 58, 62, 84, 87, 91, 107, 108, 137, 310 Евлогий, митрополит Сливенский — 162 Егоров, Иоанн — 26 Едемский А. Б. — 157 Едлинская Н. М. — 305 Ежов Н. И. — 59 Елдыров С. — 10, 161 Елевферий (Воронцов) — 86, 250, 258, 313-327, 404, 449, 451—454, 457, 459-461, 465, 467, 468, 613 Елич Р. — 266 Емельянов Н. — 14 Епишев А. А. — 257 Еремина В. — 14 Ерещенко М.Д. — 274 Ерин М. Е. — 725 Ермакова Д. А. — 12 Жарын Я. — 10, 12, 400, 420, 584, 627, 640 Жданов А. А. — 64, 122, 591 Желев Ж. — 11 Живоинович Др. — 10, 207 Жиромская В. Б. — 104 Жолио-Кюри Ф. — 132 Жутич Н. — 10 Завадский А. — 591, 618, 621, 633 Заикин Д. И. — 722, 739, 740, 744, 750 Зайцев К. А. — 180 Зайцев К. А. — 178, 209 Закар А. — 647 Закжевский Т. — 628, 637 Залеский М. — 635 791
Замбровский Р. — 618 Зандер Л. — 143 Запотоцкий А. — 443, 594 Зверев А. Г. — 102 Зела С. — 677, 686, 689, 690, 693 Зелиньский 3. — 10 Зимянин М.В. — 327, 345 Зиновьев Г. Е. — 26, 51 Зихерл Б. — 218 Зогу Ахмет — 347, 348 Зонневенд Ян — 310 Зорин В. А. — 98, 150, 151, 178, 237, 238, 241, 255, 268, 269, 336, 355, 361, 445, 452, 459, 465, 542, 616, 626, 627,643 Зу башку И. — 458 Зубов А. М. — 264, 265, 267 Зыгмановский М.Я. — 704 Игнатиев А. — 175, 265, 267 Иден А. — 77, 142 И.Х., Иисус Христос, Христос — 132, 157, 326, 348 Иерени (Илия Бануши) — 352 Иероним (Захаров) — 85, 198 Иерофей — 346 Илиев Д. — 228, 233, 235, 236, 238, 240-243 Илия (Карам) — 108 Илларион (Троицкий) — 43 Ильин И. А. — 5, 12 Иоанн (Коваленко), протопресви- тер — 292 Иоанн (Кухтин), епископ, митропо- лит Чехословацкой православ- ной церкви — 326, 328 Иоанн XXIII, папа Римский — 15, 107 Иоанн, экзарх Украины, митропо- лит — 292 Иоанн, епископ Нишский — 207, 212 Иоанн Рыльский, св.— 185, 223 Ионеску Н. — 423 Иосиф, митрополит Скоплянский — 207-213, 215, 216, 219, 257, 260, 261,313 Иосиф (Петровых), митрополит — 60 Иосиф, епископ Аржешский — 192, 193 Иосиф, митрополит Варненский — 179, 180, 182, 242 Иосиф, экзарх Болгарский — 161, 173 Ириней (Джурич) — 266 Ирод, царь Иудеи — 287 Исламов Т.М. — 3, 477 Йованович Д. — 217,218 Каверзнев Д. К. — 700 Кавтарадзе С. И. — 254 Каганович Л. М. — 625, 701 Кадар Я. — 541 Каин (библейский персонаж) — 198 Калинин М.И. — 38 Калиновский — 31 Калканджиева Д. — 10, 17, 168, 169, 173, 187, 225, 226, 241, 272- 274, 277-279 Канарская А.Н. — 12 Каплан К. — 10 Караматиевич Ефимия — 206 Караматиевич Ефрем — 205, 213 Караматиевичи (Зорина, Кая, Ната- лия) — 206 Кардель Э. — 210, 212, 217, 494 Кареткин В. А. — 361 Карпишек — 313 Карпов В. В. — 104 Карпов Г. Г. — 13, 15, 70-75, 79, 81, 86, 87, 92-96, 98, 99, 104, 106, 108, 112, 114-121, 130, 134, 136, 141, 142, 144, 147, 149-152, 154, 155, 158, 167, 169, 175, 176, 178, 182-187, 194, 195, 197, 208, 211, 233, 237-239, 241, 244, 250, 251, 254, 261-263, 269, 276, 294-296, 299, 303, 306, 307, 311, 313, 316, 317, 319, 321, 323, 324, 336, 340, 342, 345, 353-355, 358, 403^105, 418, 427, 428, 439, 443, 445, 447, 450, 452, 453, 459, 465, 590, 639 Карпович В. С. — 343 792
Карташев А. В. — 35 Карякин В. Д. — 469 Кассулло А. — 427 Качинский 3. — 521 Качмарек Ч. — 721, 722, 724, 751- 753,755 Кашеваров А. Н. — 13, 59-61 Келемен К, —530, 541 Келли Николай — 326 Кеневич Я. — 725 Кеннелли Дж. — 150 Керестури Д. — 332 Керник В, —507, 512, 514 Кидрич Б. — 492 Ким Ир Сен — 131 Кирилл, св., создатель славянской азбуки, проповедник христиан- ства— 310 Кирилл (Фотиев), протоиерей — 364 Кирилл, митрополит Пловдивский, патриарх Болгарский — 103, 170, 180, 235-237, 242, 243, 246, 247 Кирилл (Гундяев), митрополит Смо- ленский и Калининградский — 109 Киров С.М. — 58 Кирсанов С.П. — 192, 450 Киселев А. Ф. — 207 Киселев Е. Д. — 702, 706 Кисич-Колянович Н. — 498 Кишиневский И. — 127 Кларк Керр А. — 139 Клементис В. — 449, 571, 601, 603, 675 Клепач М. — 628, 637, 716, 723, 725-729, 751, 755 Климент, епископ Чехословацкой пра- вославной церкви — 327 Климент Охридский, св. — 273 Кметько К. — 554, 555, 557, 558, 563,591,593 Кметъ Н. — 10 Кнышевский П.Н. — 13 Ковальский К. — 635 Коварж Фр. — 314 Ковач Б. — 537, 538 Ковач И. — 706 Ковач К. — 579 Ковач Ш. — 656, 707 Коев Т — 158 Коконеши Димитр — 352, 353 Коларов В. — 100, 221-223, 228, 229, 234-236, 238, 239, 242, 244, 736 Коллонтай А. М. — 48 Коломацкий Андрей — 315,317 Колчицкий Н. Ф. — 69, 246 Коминек Б. — 629 Кондакова И. А. — 12 Кономи М. — 357 Конопка В. — 634, 717 Константинеску-Яшь П.— 191,196, 201,255,256, 439 Копецкий В. — 407, 443, 448, 449, 598, 603 Кополович И. М. — 340-342, 344, 345, 473, 474 Копржива Л. — 689 Корач В. — 205 Корец X. — 679 Корж — 312 Корнейчук А. Е. — 116 Корчиц В. — 398 Костельник Г. — 380, 390, 391, 393 Костов Тр. — 171-173, 180, 182, 184, 185,236,615,616 Костурков С. — 221, 222 Костырченко Г. В. — 156 Косыгин А. И. — 404 Котарский П. — 733 Кохберн — 99 Коцбек Э. — 489, 490 Коциловский Ю. — 400, 415 Коштанюк — 380 Кошша И. — 707 Кравченко Н. Н. — 322, 457, 463 Кравчук А. — 417, 418 Крайбих К. — 324 Крайниц Н. — 422 Крапивин М. Ю. — 14 Красиков П.А. — 24, 27, 39 ^41, 59 Красненков А.М. — 634, 717 Красницкий — 34 793
Крачмар Ч. — 312, 316, 321, 326 Кривова Н. А. — 14, 60 Кригер М. — 109, 149 Кришто Ю. — 10 Круглов С.Н. —402, 495 Круи Мустафа — 349 Крыжко А. Ф. — 264 Ку мор Б. — 10, 372, 375 Курила Э. — 355 Куроедов В. А. — 13, 136, 155, 158 Кутшеба С. — 518 Кьосеиванов Г. — 227 Кючуков М. — 247 Лаба В. О, —384 Лавинец Иван — 467 Лаврентьев А. И. — 259, 261, 358, 494 Лаврищев А. А. — 497 Лазик А. — 568, 574, 591, 594, 692- 694, 698 Лазич М. — 10 Лазов Д. — 174, 272, 273 Лакатош Е. — 345, 475, 710 Лакота Г. — 400, 415 Лакуста И. — 10 Ланге О. — 505 Ласку В. — 10, 429, 438 Лацис М. И. — 26, 27 Лебедев В.3. — 293, 295, 297, 299, 303, 306, 409, 510, 518, 617, 619, 628, 630, 632, 633,715,716 Лебедев Н. И. — 274 Левитин А. — 60 Левычкин К. Д. — 234, 237, 256 Лейбер — 514 Лелито Ю. — 746 Лемпарты А. — 635 Ленин В. И. — 27-30, 33, 63 Леныиина М.И. — 12 Леонтьев А. М. — 403 Леонтюк А. М. — 60 Лер-Сплавинский Т. — 733 Леттрих Й. — 555 Летц Р. — 10, 16, 685 Лётич Д. — 204 Липтак Л. — 546 Лисак — 503 Лозинский С. Г. — 157 Лорек Я. — 751 Лука (В. Ф. Войно-Ясенецкий), епи- скоп Красноярский, архиепископ Тамбовский, Симферопольский и Крымский — 14, 69, 84, 105 Лука В. — 435 Лукачевич — 683 Луначарский А.В. — 38 Лыкошина Л. С. — 2 Лысенко А.Е. — 382, 418 Львов В. Н. — 42 Любенова Л. — 10, 18, 271 Мадарас, епископ Кашшский — 541 Мадонна— 198 Мазур Ф. — 127, 628, 637, 722, 723, 725-729, 739-741, 745, 746, 748, 750 Майков А. Н. — 14 Макар Ю. — 413 Макаренко Я. И. — 717, 730 Макарий (Оксиюк), епископ, архи- епископ, митрополит Варшав- ский и всея Польши — 304, 305, 307-309, 322, 451,457 Макиавелли Никколо — 29 Маковский — 510 Максим, Максимос, патриарх Кон- стантинопольский — 97, 98, 102 Максимова Н. — 417 Малеев Л. — 17 Маленков ГМ. — 11, 40, 70, 115, 116, 118-121, 323, 387, 397, 399, 591,625,641,701,752, 754 Малик А. Я. — 353 Маниу Ю. — 424, 425, 429-431 Манухина Т. — 42, 62, 107, 416 Мария-Магдалина, св. — 292 Марко Липа (Липас) — 360 Марков Г. — 225 Марконе — 488 Марку М. — 10 Мартон А. — 437, 530 Мартино — 762 Марьина В. В. — 106, 372, 576 794
Матвеев Г.Ф. — 273 Матоха Й. — 587, 594, 595, 599, 613, 615,688, 692, 698 Матфий см. Семашко Константин Мах А. — 567 Махай Ф. — 511 Медведев Ж. — 107 Медведев Р. — 107 Мелиш Вильям Г. — 93, 94 Мельник А. — 375 Менжинский В. Р. — 36 Мень А. — 14 Меркулов В. Н. — 73 Мефодий, св., создатель славянской азбуки, проповедник христианс- тва — 310 Мефодий (Кончуга) — 312 Мешков Ю. Н. — 326, 468 МигевВ. — 10, 17, 272 Мизь Р. — 418 Миколайчик Ст. — 511,523,619 Микоян А. И. — 134, 399, 625, 701 Милета — 490 Миндсенти Й. — 529-536, 538, 540- 542, 544, 620, 643-648, 655, 705, 706, 713 Минц Г, — 511,624, 625 Мирон Кристя — 288 Мисило Э. — 413 Мисящек — 758 Митрович М. — 216 Михаил Александрович (Романов), великий князь — 42 Михаил, епископ Белостокско-Грон- ский — 304 Михаил (Чуб), епископ — 116 Михаил (Кедров), епископ Вроцлав- ский — 307 Михай, король Румынии — 426, 427, 430 «Михай», агент румынской секрет- ной полиции — 202 Михайлов С. С. — 640 Михайлович Драголюб (Дража) — 203-205,210, 261 Михалчев Д. — 175, 178 Мицевский А. — 10, 635, 733 Могиорош А. — 435 Молотов В. М.— 11,74, 80,91, 119, 139, 141, 142, 144, 183, 194, 217, 234, 237, 239, 241, 245, 262, 323, 340, 357, 379, 387, 389-391, 397- 399, 402, 404, 409, 412, 453, 495, 510, 513, 518, 538, 619, 641, 701, 716, 756 Мольнар Э. — 340 Монтуни — 695 Морозова Л. А. — 276 Москателло Н. — 490 Мосс В. — 50, 59-61, 159 Моссор С. — 409 Мотт Дж. — 136, 146 Мундруцу (Мондрецу) Петр — 329, 332, 333, 337, 343 Мурашко ГП. — 12,15, 18, 108, 156, 159, 181,272, 276, 278, 367,419, 420, 477, 544, 580-582, 703, 767 Муссолини Б. — 204, 516 Надь И. — 713, 714 Надь Ф. — 536, 538 Нарбут-Нарбутович Е. — 735 Наринский М.М. — 77 Насер Г. А. — 133 Натансон С. А. — 622, 656 Наумов Е. — 302 Нашковский М. — 640 Недич М. — 203, 204 Неедлы 3. — 316, 443, 549, 550 Нейгауз К. — 495, 496 Неклюдов В. Г. — 264 Неофит— 167, 168 Нестор (Сидорук) — 100, 260, 312, 332,337,338,354 Нечей Э. — 563, 595, 678, 692, 698 Нешкович Н. — 212 Никитин А. П. — 742 Никодим (Ротов), архимандрит, епи- скоп, митрополит — 155 Никодим, епископ, ректор Пловдив- ской духовной семинарии — 182 Никодим, патриарх Румынский — 85, 86, 100, 188, 191-193, 195- 202, 230, 249-252, 425, 429 795
Николаев Д. — 437 Николаев К. Н. — 282, 288, 363 Николаеску Н. — 195 Николай Чудотворец, св. — 129 Николай Антонович (?) — 162 Николай II (Романов) — 257 Николай (Велимирович), епископ Серб- ской православной церкви — 208 Николай (Гиббс), архимандрит, на- стоятель церкви Св. Николая в Оксфорде — 129 Николай (Попович), митрополит — 251 Николай (Ярушевич), Николай Ки- евский, митрополит Киевский и Галицкий, митрополит Крутиц- кий и Коломенский — 66, 69, 71-73, 82, 83, 86, 102, 116, 117, 119-121, 128-130, 134-136, 139, 141-143, 146, 147, 150, 153, 154, 246, 260, 305, 308, 309, 321, 322, 325, 327, 328, 333, 453, 454, 456, 457,459 Николай, епископ Орадский — 250 Николай, митрополит Трансильва- нии — 251 Николин Алексей — 14,6 НильС. — 148 Новак В. — 10 НовакГ.Й. — 312 Новак К, —314 Новомеский Л. — 406 Новотный А. — 699 Носкова А. Ф. — 12, 15, 18, 156, 159, 181, 272, 276, 278, 367, 419, 420, 477, 544, 577, 580-582, 702, 767 Носов Б. В. — 375 Нохотович Д.Н. — 12 Нусбаум Ж. — 97 О’Лири — 506 О’Хара Д. П. — 427, 430, 431, 435 Овсиенко Ф.Г. — 16 Огиенко И. И. — 285 Огнянов Л. — 10, 17, 274 Огольцов С. И. — 307 796 Одинцов М.И. — 13-16,59,60, 74,90, 104-106,108, 109,158,418,419 Оксиюк М. Ф., Оксиюк см. Макарий, епископ, архиепископ, митро- полит Варшавский и всея По- льши Олах Иоанн — 329, 333-335, 337, 338 Ондерек Ф. — 693, 698 Опатрный — 675 Орлеманьский Станислав — 89, 90, 503-506 Ортутаи Д. — 337, 338, 341 Осубка-Моравский Э. — 297, 512, 515,518 Охаб Э. — 628, 637, 639, 745, 754 Павел VI, папа Римский — 107, 595 Павелич А. — 203, 205, 487 Павлов А. П. — 294 Павлов Т. — 175, 179, 180 Падевский Ю. — 735 Паисий (Пашко) Водица, архиманд- рит, епископ, архиепископ — 100, 353, 354—359, 361, 362 Паисий, митрополит Врачанский — 153, 170, 235-237, 241-243 Пальски 3. — 413 Панов Й. — 243, 244 Пантелеймон, П. Котоко — 351, 355 Пантелеймон, епископ — 305 Пантюхин Н. Р. — 619, 636 Панюшкин А.С. — 150 Папп К.— 541,713 Париани — 353 Парийский Л.Н. — 313, 337 Парфений — 182 Патоличев Н. С. — 269 Паукер А. — 197, 230, 251, 435 Пенезич С. — 762 Первухин М. Н. — 701 Персак К. — 738 Петери Й. — 541, 656, 657, 705 Петерфалви Иоанн — 333, 334 Петков Н. — 177 Петр I, Петр Первый, Петр Вели- кий — 43, 72, 84
Петр А. — 598 Петр II Карагеоргиевич — 209, 276 Петр (Полянский), митрополит — 37, 58 Петржик Владимир — 310 Петров С. Г. — 36, 60, 61 Печатное В. О. — 158, 277 Пешек Я. — 10,612 Пий IX, папа Римский — 107 Пий XI, папа Римский — 57, 288 Пий ХИ, папа Римский — 15, 90, 126, 135, 158, 189, 382, 385, 393, 401, 435, 489, 490, 496, 505, 514, 519, 522, 524, 530, 552, 564, 565, 568, 583, 594, 607, 611, 642, 655, 732,761 Пилсудский Ю. — 510 Пиха М. — 551, 591, 594, 605, 688, 692-694, 698 Пихоя Р.Г — 767 Пияде М. — 217 Платонов В. — 143 Плева С. — 301 Плигал Й. — 326, 327 — 331 Плойгар Й. — 130, 592, 593, 651, 683 — 596, 597, 602 Плойгар — 691 Плойгар Й. — 133 Плошкару Й. — 10, 438 Побожны Р. — 688, 694 Покивайлова ТА. — 15,18, 156, 159, 272, 274, 279, 423, 477, 478, 544, 703,767 Покровский Н. Н. — 60 Поликарп (Сикорский) — 69, 285, 291 Полянский И. В. — 81, 91, 96, 145, 296, 387, 389-392, 513, 564, 668, 669, 684, 726, 740 Попеску Думитру — 189 Поплавский Ст. — 508 Попов Г.М. — 748, 754, 756 Попов Н. — 329 Попович — 331 Попович А. — 258 Попович К. — 339 Попович Лазарь — 352, 353 Поповский М. — 14, 105 Поспеловский Д. В. — 14, 44, 47, 60-62, 72, 74, 75, 79, 105-107, 109, 121, 156-158, 178,273 Потоцкий И. Ф. — 317, 318 Пречан Л. — 551 Пришвин М.М. — 81, 107 Прушинский К. — 519 Пучиловский Е. — 647 Пушич М. — 490 Пушкаш А. И. — 417 Пушкин Г.М. — 335, 336, 338, 339, 543, 643, 740 Пфейфер — 539 Пясецкий Б. — 516, 517, 733 Равас Л. — 539 Раделич 3. — 10 Радеску Н. — 193 Радич Р. — 10 Радкевич С. — 520, 622, 734 Радо Павел — 360 Радоухова Я. — 600 Разумовский Г. — 143, 149 Раина П. — 10, 747 Райк Л. — 532, 536, 541, 615, 616, 644, 675 Райнер Я. М. — 713 Ракоши М. — 336, 339, 342, 476, 534,537-539,541-543, 543, 646- 648, 653, 655, 656, 675, 702, 703, 705, 712-714 Раневский С. — 363, 364 Ранкович А. — 267, 764 Реале Е. — 513 Реваи Й. — 640, 651,707 Рейс Ш. — 689 Рибар И. — 210, 211 Риббентроп И. — 381 Риттер К. — 563, 695 Роговая Л. А. — 12 Родак — 458 Розбери — 132 Розенбаум Ю.А. — 14 Розенберг А. — 67, 380, 382 Роля-Жимерский М. — 409, 411, 508 797
Романенко С. А. — 275, 487 Романова С.Н. — 14 Ромжа Ф. — 451 Ромковский Р. — 751 Роспонд С. — 746 Ростворовский М. — 635 Рузвельт Ф. Д. — 76, 90 Руппельт Ф. — 554, 569 Русу А. — 427, 428, 433, 436 Рыков А. И. — 38 Рэдэчану Л. — 197, 435 Рясной В. С. — 398 Сабо Й. — 645 Сабо, Ласло Т. — 329 Сабо Ч. — 10, 584 Сабов Ф. — 211 Сабуров М. А. — 701 Савва — 312 Савватий (Врабец) — 310, 328 Савченко С. Р. — 403 Садчиков И. В. — 217 Сакашич А. — 534 Салаши Ф. — 530 Салис (Савис, Севис) Ф. — 490, 762 Салкэ А. —438 Самсонов Т. П. — 25 Санатеску К. — 193 Сапега А. — 510, 511, 519, 524, 530, 620, 636, 637, 642, 714, 716 Сапожников Б. Г. — 529 Сафонов Д. В. — 37, 61 Свентковский Г. — 293, 296-299, 513,515 СвенцицкийА. Б., Свенцицкий Анато- лий— 67, 107, 119 Свенцицкий В. П. — 67 Сверчевский К. — 409, 410 Свитым А. К. — 284, 363-365 Свобода Л. —411 Седерблом Н. — 137 Секфью Д. — 541 Семашко Константин (Матфий) — 286 Семенов В. С. — 328 Семенюк Афанасий — 306 Серафим, архиепископ Угличский — 56 Серафим (Ляде), архиепископ Бер- линский — 290, 314 Серафим (Соболев), архиепископ — 244 Серафимович А. С. — 119 Сергий (Воскресенский), епископ Дмитровский, митрополит — 14,58 Сергий (Королев), епископ Праж- ский и Венский — 310, 311, 333 Сергий (Ларин), епископ Кирово- градский — 85, 135, 195-197, 210-213,313 Сергий Радонежский, преп. — 133, 307 Сергий (Страгородский), архиепис- коп Финляндский, заместитель местоблюстителя Патриаршего престола, митрополит Крутиц- кий и Коломенский, патриарх Московский и всея Руси — 13, 14, 32, 42, 52-58, 61, 62, 65, 66, 68-74, 76, 78-80, 82, 83, 94, 106, 139, 142, 178, 190, 202, 258, 265, 289, 291,298, 348 Серов И.А. — 144, 509,516 Сидоров Н. — 13, 106 Силин М.А. — 130, 322, 445, 447, 452^155, 457, 462, 600, 608-610, 615,673 Симеон II, царь Болгарии — 175 Симеон Марина, митрополит — 251 Скипетров П. — 47 Склодовская-Кюри М. — 618 Скоупы К. — 547, 678, 686, 692 Скурат К.Е. — 161, 175, 273, 348, 363, 367 Скурский С. — 635 Сланский Р. — 319, 453, 455, 458, 572,573,591,609,610,616 Слипый, Йосиф — 389, 390, 393, 394, 399, 400 Смарагд (Латышенков) — 283 Смидович П.Г. — 32, 39, 40, 57 Смилянич М. — 258, 267 798
Смирнов А., протоиерей 200 Смирнов А. П. — 198, 334 Смолич И. К. — 59 Смутный Й. — 569 Снегаров Ив. — 273 Соболев А. А. — 307, 726-728, 730, 740, 747, 751 Сокаль И. И. — 207, 208, 212, 259 Солженицын А. И. — 67, 105 — 70, 107 Солунские братья см. Кирилл и Ме- фодий, св. Сомонова С. В. — 12 Соник Ф. — 722 Сосковец С. И. — 16 Софроний — 174 Спиру Н. — 352 Спыхальский М. — 591 Стайнов П. — 170, 222 Сталин И.В. — И, 13, 14, 15,28, 40, 57, 59, 60, 62-64, 66-79, 81, 85- 89,92-95,104-107,109,111-115, 117, 119, 123, 127, 129-131, 133, 140-142, 145, 156-159, 174, 176, 182-185, 195, 205, 206, 211, 230, 234, 237, 245, 257, 268, 271,274- 276, 280, 289, 313, 323, 325, 340, 373, 379, 387, 388, 390, 393-397, 399, 400, 402, 404, 405, 412, 495, 502-506, 508, 518, 538, 543, 591, 625, 628, 629, 640, 641, 656, 666, 706, 727, 728, 730, 738, 744, 752, 754, 785, 786 Станилое Д. — 420 Станкович С. — 212, 215 Стародворский — 282 Стеглик А. — 693 Степанов А. С. — 12 Степанов И.А. — 720, 726, 735 Степинац А. — 487-498, 745, 759, 761,762 Стефан I, митрополит Софийский, экзарх Болгарский— 14, 15, 18, 85, 100, 102, 161-163, 166-171, 173-187, 222, 224, 225, 228, 233- 241, 244-247, 262, 271-274, 277, 278, 288 Стефан Баторий — 288 Стоян С. — 100,250, 251,253,436 Стоянова В. — 10, 17 «Странник», агент румынской сек- ретной полиции — 195 Странский Я. — 549, 550, 564, 566 Струве П. Б. — 312 Стурцо Л. — 90 Стыкалин А. С. — 579, 580 Стэпаняк М. Д. — 377 Судоплатов А. П. — 374, 397 Судоплатов П. — 106 Суслов М.А. — 111, 112, 119, 125, 126, 239, 537, 562,591 Сучу И. — 427, 428, 430, 431, 433, 435,436 Сытенко М. Д. — 328 Тагаров П. — 243, 246 Тарабрин Е. А. — 134 Тардини Д. — 499, 594, 641, 711, 723 Тарле Е.В. — 132 Татареску Г. — 430 Таусигова Я. — 588, 589 Темп В. — 139, 144 Терентий (Теодорович) — 289 Теплое Л. Ф. — 448, 682-684 Терова, Михаил — 360 Тикочинский — 640, 642 Тильди 3. — 534 Тимофей, Тимофей Шрёттер, Шрёт- тер Георгий — 129, 286, 290, 292-297, 299-308 Тимофей, патриарх Иерусалим- ский — 103 Тисо Й. — 377, 552, 567-570, 588 Тито, Иосиф Броз, Тито И., И. Броз Тито — 129, 203-207, 210-213, 217, 218, 257, 259, 261, 262, 264-268,270,280, 385,489-495, 498, 499, 759, 760, 762, 764, 765 Тихон (Белавин), патриарх Москов- ский и всея Руси — 14, 26-37,44, 47-52, 56, 60, 61, 137, 196, 207, 265, 282, 294, 359 799
Тобиас — 99 Тодоров Н. — 225 Тожецкий Р. — 383, 385, 413 Токарева Е. С. — 15, 107 Толбухин Ф. И — 169 Тольятти П. — 90 Томилина Н.Г — 105 Торчинов В. А. — 60 Троицкий Н. И. — 43 Троицкий С. В. — 313 Трохта Ш. — 547, 574,592, 598-600, 623, 676, 686, 692-694, 697, 698 Троцкий Л. Д. — 28, 31, 32 Трубецкой, Григорий — 49 Трумэн Г. — 132, 248 Тука В. — 555 Туроцы 3. — 645 Турпитько П. П. — 743, 744, 754 Тучков Е. А. — 33, 34, 36, 37, 55, 57 Тымовский М. — 725 Уйсаси И. — 643, 644 Уйчич Й. — 762, 763 Уляхин В. — 16 Уншлихт И. С. — 30 Урбан Г. Р. — 66 Урбан Й. — 564 Урсини Я. — 560 Уэзерсби К. — 157 Фадеев А. А. — 124 Фан (Феофан) Ноли — 347, 359-361 Фаркаш М. — 542, 543 Федосеев П. Н. — 124 Федотов Т.П. — 51,61 Федотов П. В. — 88 Фиала П. — 604, 605, 608 Фиалковская Б. — 519 Филарет — 180, 242 Филимонова (Мишина) А. И. — 486 Филиппов (псевд.) см. Сталин И. В. Филиппов А. — 50 Филиппов Б. — 417 Филатов А. М. — 77 Филофей — 86 Фирлингер Зд. — 323, 325, 449, 458, 462, 463, 467, 550, 551, 562, 564, 603, 675-677, 681-684, 686-689, 692,693,695-698 Фирсов С. Л. — 61,62 Флетчер В. — 25, 128 Флоря Б.Н. — 416 Флоря, Иоанн — 438 Фома — 86 Форни — 569, Фотий (Топиро) — 311,312, 328 ФранкГ. — 290, 291,381 Франковский Я. — 635 Франциу (Фрэнциу) В. Т. — 426,433 Фршике А. — 10, 16, 512 Фурт — 511 Хаванова О. В. — 332 Хамваш Э. — 541, 646, 655, 657, 705,713 Харли И. П. — 490 Хебранг А. — 494 Хегер — 496 Хижий Максим — 14 Хлонд А. — 5, 288, 400, 414, 510- 512,515,518, 523,536,617 Ходжа Э. — 355-357, 360, 361 Хольцер Е. — 725 Хорват Я. — 345, 476, 709 Хоробрых Т. — 522 Хороманьский 3. — 628, 637, 717, 718, 7222, 723, 730, 746, 748, 751 Хорти М. — 329, 527, 528, 542, 708 Хоссу Ю. — 248, 433 Хризостомос, митрополит — 103 Хризостомус И. — 25 Христофор (Киси), епископ Синад- ский, архиепископ Бератский, ар- хиепископ Тиранский и всея Ал- бании — 347-357, 359 Христофор патриарх Александрий- ский — 83, 102, 134, 175 Хрушев Н.С. — 13, 59, 67, 70, 104, 107, 115, 117-120, 133, 135, 158, 159, 270, 387, 390, 393, 394, 399, 641,701,786 Хрыник В. — 400, 414 Худик М. — 468 800
Хьюлетт Джонсон— 130, 139, 142 Хюгс Артур — 92 Цанков Ст. — 182 Царевская ТВ. — 12 Цветков Д. — 205 Цвинчек А. — 569 Циранкевич Ю. — 518, 521, 621, 637, 753 Циранкевич Ю. — 760 Цыпин Владислав — 14, 15, 52, 59, 61,75, 105-107, 159,389,417 Чапик (Цапик) Д. — 541, 542, 646, 654, 655,707,713 Чарский Й. — 468, 562, 574, 591, 594, 598,615, 692-694, 698 Челик Д. — 764 Чемберлен Н. — 545 Чепичка А. — 319, 441, 443, 448, 449, 451, 452, 454^456, 458, 462, 572, 587-589, 592, 593, 598, 601, 603, 605, 608, 609, 615, 616, 667, 673,674, 676, 678, 680, 681 Червенков В. — 185, 245, 246 Черепанов А. И. — 169 Черепнина Н. Ю. — 16 Черкес Б. Л. — 311, 312, 316-319, 321, 325-327, 407, 442, 444, 450, 454, 467, 588 Чермак К.— 312, 313 Черняков Ю. Н. — 475, 710 Черчилль У. — 78, 144, 223 Чизмадна А. — 579 Чикл Вацлав — 310 Чолаков С. — 220 Чувахин Д. С. — 351, 352, 354, 356, 357,361 Чуй Я. —718, 733 Чумаченко ТА. — 13, 16, 71, 104- 109, 114, 156, 157 Шавров В. — 60 Шанц Г. — 219 Шаркёзи П. — 655 Швой Л, —541, 655, 705 Шевчик Я. — 598 Шейнман М.М. — 107, 156 Шелепин А. Н. — 119 Шепилов Д. Т. — 119 Шептицкий А. — 287, 375,376,379- 384,387-390, 393,417 Шептицкий К. — 390, 391 Шереди Ю. — 529 Шестаков А. — 12 Шеху М. 360, 361 Шик Ш. — 655 Шиккер А. К. — 16 Широкий В. — 442, 448, 449, 456, 598, 672 Шишкин А. А. — 61 Шкаровский М.В. — 13, 16, 25, 32, 55, 59-62,68, 70,71,75,104-109, 115, 119, 133, 156-159, 274, 290, 363, 364, 366, 394, 418, 779, 786 Шкемби Ставро — 360 Шкрабик А. — 559, 587 Шлехта Э. — 598 ШнюковГ.Н. — 233 Шпиллер В.Д., Шпиллер Всево- лод — 16,219, 227, 238,245, 277 Шрамек Я. — 549, 567, 571 Шробар В. — 555, 588 Шротт П. — 655 Штахельский Е. — 753 Штриккер Г. — 159 Шубашич И. — 211, 489, 490, 492 Шуленбург Ф. — 72 ШульцеЗ. — 137 Экарт (Эккарт) В.—319,320,407,455, 461,464,467, 588, 589, 612, 614 Эмилиан, епископ Сербской право- славной церкви — 207, 211, 212 Эмилиан, епископ Румынской пра- вославной церкви — 251 Знаке Г. — 10 Энгельгард Я. — 516 Эрдеи Михаил — 338 Юденич Н. Н. — 49 Юнгблюд В.Т. — \59 Юстиниан Марина, митрополит Яс- ский, патриарх Румынский — 801
100, 120, 189, 202, 251-256, 270, 343, 344, 433, 434, 439 Яковенко С. Г. — 416 Яковлев В. Г. — 293, 298, 397, 410, 411, 515, 519, 525 Яковлев Д. Г. — 169 Якунин В.Н. — 16, 105 Якунин Г. — 14, 62, 107 Якушев В.Н. — 12 Яролимек Я. — 564 Ярославский Е. М. — 28, 34. 36 Ярошевич Я. — 751 Ясеница П. — 635 Ясенский — 331 Яшчук А. — 733 Бълхова М. И. — 14, 278 Викенти] — 17, 278 Гаврил — 17, 275 Гanaeida J. — 420 Георги Димитров см. Димитров Г.М. Дакина Гу о Ристе — 275 Tiypuh Мишина, Вел>ко —- 17, 275, 276, 280 Елдъров С. — 17, 179, 271, 272 JKueojuHoeuh Др.Р. — 17, 275-277, 279, 280 ЖутиК Н. — 17 1осиф — 17 Климент Охридски — 273 Кирил, Пловдивски Кирил — 17, 109 ЛазиЬ М. — 18 PaduhP. — 17 Стефан I Български см. Стефан I, митрополит Софийский, экзарх Болгарский Чичовска В. — 226, 277 Balogh М. — 17, 416, 576, 579 Barnovsky М. — 16, 377, 401, 416, 419, 479, 545, 557, 581, 582, 588, 660-662, 768, 769 Blanton Т. S. — 279 Bida А. — 664 Blazynski Z. — 18, 516, 773 Bombicki M.R. — 18 BucurJ.M. — 17, 277, 478 Buhler P. — 578, 639, 662 Bulajic M. — 18 Bulinovd M. — 18 Buzalka M. — 556 Bystr icky V. — 546, 581 Car avia P. — 478 Catalan G. — 279 Ciechanowski J.M. — 417 Ciuceanu R. — 18, 274, 275 Constantinesku V. — 478 Czbaba Sz.A. — 18 Czubinski A. — 577 Dominiczak H. — 16, 577, 579, 662, 772, 773 DudekA. — 16, 577, 579, 662-664, 752, 770-773 Enache G. — 17 Fialkowska B. — 519, 662, 663 Filar W. —418 Fletcher W. — 60, 157 FriszkeA. — 16, 512, 516, 578, 663 GarlickiA. — 18, 579, 663, 738 Gergely J. A. — 17, 416, 576, 579, 664 Gillet O. — 274, 275, 416, 477, 479 Godlewski J. — 578 Gojdic P. — 556 Gottwald K. — 582 Grigorescu L. — 17, 478, 479 Groza P. — 17, 277 GryzR. — 16, 578, 662 Halagida J. — 383 Harriman W. A. — 105 Hlond A. — 18, 578, 743, 752, 757, 770-773 Honus J. — 594 Islamov T. M. — 448 Ivan of Rila, St. — 17 JaniSova M. — 18 802
Jankowsky J. — 416 Jasiak M. — 417, 420 Jasper Ridlej — 576 JaszczukA. — 733 Justinian — 279 Kalkandjieva D. — 17 Kaczmarek Cz. — 772 Kaplan K. — 16, 18, 479, 571, 572, 576, 580-582, 593, 610, 611, 615, 660-662, 686, 767-769 Kisic-Kolanovic N. — 576, 577 Kisielewski T. — 647 Kmet’N. — 17, 610, 768, 769 Kochanski A. — 578, 772 Kocian J. — 563, 565 Koneczny Z. — 417 Konopka H. — 743 Kristo J. — 18 Kumaniecki K. — 577 Kumor 5.-372,419, 420 Lakusta I. — 17 Lascu V. — 478 LetzR. — 556, 768 Luks L. — 578 Lyptak L. — 546 Madajczyk Cz. — 363, 417, 579 Makar J. — 373, 410, 420 ManoleJ.—279, 478 Markiewicz S. — 578 Mazur J. — 416 MicewskiA. — 16, 578, 579, 771, 772 Mindsenty — 664 Mironowicz E — 285 Misilo E. — 18, 385, 419, 420 Motyka G. — 418 Nalepa E. J. — 662 Nitecki P. — 510, 617, 628, 721, 744 Novak V.— 18 Nowotko M. — 772 Ordylowski D. — 578 Paczkowski A. — 582 РсИщап C. — 18, 274, 275, 279 Palski Z. — 373, 420 Pesek J. — 16, 377, 416, 419, 479, 545, 557, 581-583, 610, 660-662, 672, 767-769 PeteuA.N. — 17, 275 Piasiecki B. — 516, 578, 733 Plo^caruJ. — 17, 279, 478 Pokivajlova T. — 478 Precan V. — 581 Radauchovd J. — 661 Radelic Z. — 17, 498 Radic R. — 17, 487, 576, 577, 773 Raina P — 18, 579, 662, 663, 741, 747,769-772 Rainer M.J. — 664, 769 Rakowski — 772 Rakosi M. — 664 Reale E. — 513, 577 Salwa-Syzdek E. — 578 SelcuA. — 479 Serafinski A. — 416 Serhijczyk W. — 416 Sikora S. — 768 Slabek H. — 577 Smetana V. — 581 Stalin — 105 Stanesku F. — 478 Stanojevic B. — 577 Staravache D. — 275 Staszewski M. — 528, 576, 577 Stehle H. — 578 Stepien S. — 418 Strzelecki-Gomulka R. — 578 Stribrny S. — 594 Szabo Cz. — 579 Sledzianowski K. — 772 Swiatlo J. — 516, 773 Tomaszewski J. — 416 Tomek J. — 377 Toranska T. — 577, 578 TorzeckiR. — 16, 385, 412, 413, 417, 418,420 Urban G.R. — 105 803
Vdchovd J. — 18 Vasile C. — 478, 479 Vasilescu Ghe. — 275 Vasko И — 17, 548, 558, 581, 582, 594, 610, 660, 767 Vinjeler T. — 478 Vnuk E — 518, 416, 417, 419, 458, 554, 581,582, 661,767 Vojtassak S. — 556 Vopatrny G. — 17, 313, 366 Waszkiewicz Z. — 577 Wegner J. — 772 Wietrzak Z. — 576, 577 Woj woda Z. — 16,419 Wyszynsky S. — 772 Zabrowarnyj B. — 416 Zaryn X — 16, 419, 514, 576-579, 585, 662-664, 757, 770, 772, 773 Zaszkilniak L. — 15 Zeliczky B. —372,417 Zielinski Z. — 16, 417 Zemko M. — 546, 581 Zombori Istvan — 579 Zuba§cu I. — 279, 478
СОДЕРЖАНИЕ К читателю................................................5 Раздел I. Власть и православные церкви в СССР и странах Восточной Европы (1944-1953 гг.) Глава I. Советская модель государственно-церковных отношений: формирование и эволюция (20-30-е годы XX в.).............................21 § 1. Основные векторы развития государственной церковной политики..................................21 § 2. Отношения церкви и государства: религиозная традиция и реальность...............................42 Глава II. Конфессиональный фактор в геополитических планах Москвы (1941-1948 гг.)...........................63 § 1. Русская православная церковь в начальный период Великой Отечественной войны. Поворот в церковной политике государства (1943 г.)......................63 § 2. Русская православная церковь в русле «большой политики» Москвы............................82 § 3. Создание блока православных церквей в Восточной Европе (1948 г.).........................93 Глава III. Новые приоритеты советской внешней политики и государственно-церковные отношения (1949-1953 гг.)..........................................НО § 1. Церковная политика государства: попытки ревизии модели государственно-церковных отношений...........110 § 2. Движение сторонников мира и участие в нем Русской православной церкви..........................122 § 3. Советское руководство, РПЦ и экуменическое движение.... 136 Глава IV. Власть и православные церкви Восточной Европы в условиях становления и функционирования властной монополии компартий (40-50-е годы XX в.)....................................160 805
§ 1. Православные церкви Болгарии, Румынии и Сербии на рубеже войны и мира и новая власть. Первые контакты с Москвой.......................160 § 2. Церковная политика государства в контексте восприятия советской модели государственно- церковных отношений. Конституции стран народной демократии о статусе церкви........................214 § 3. Функционирование модели государственно-церковных отношений в Болгарии, Румынии и Югославии...........233 Глава V. Православная церковь в конфессиональной политике государства в Польше, Чехословакии, Венгрии и Албании (40-50-е годы XX в.)..................281 § 1. Православная церковь в Польше и Чехословакии после войны: на пути к автокефалии.................281 § 2. Попытки консолидации православия в послевоенной Венгрии: политические аспекты проблемы..............328 § 3. Автокефальная православная церковь Албании в сотрудничестве с властью..........................346 Раздел П. Власть и греко-католическая церковь в национально-политическом развитии Восточной Европы (1944-1953 гг.) Глава I. Москва и разрушение структур греко-католической церкви в ходе подавления украинского национального сепаратистского движения (1944-1947 гг.)........371 § 1. Эволюция национально-политических позиций греко-католической церкви на заключительном этапе Второй мировой войны и тактика Москвы...............374 § 2. Греко-католическая церковь и урегулирование национально-территориальных проблем в советско-польско-чехословацком пограничье.........394 Глава II. Румыния, Чехословакия, Венгрия: национально- политические особенности решения униатского вопроса. Роль «советского фактора» (вторая половина 40 — начало 50-х годов)................................421 § 1. Греко-католическая церковь в Румынии и проблема национально-политической консолидации...............421 § 2. Чехословакия: формирование курса власти на ликвидацию греко-католической церкви.............440 806
§ 3. Разрушение структур греко-католической церкви в Словакии и позиция Москвы..........................453 § 4. Проекты решения униатской проблемы в Венгрии....470 Раздел III. Римско-католическая церковь в условиях зарождения и становления партийно-государственной диктатуры в Восточной Европе. Роль Москвы (1944-1953 гг.) Глава I. Власть и римско-католическая церковь в политических реалиях переходного периода (1944-1948 гг.)......483 § 1. Коммунистическая власть и римско-католическая церковь в Югославии..................................486 § 2. Эволюция отношений власти и костела в Польше....499 § 3. Противостояние власти и католического епископата в Венгрии. Первые репрессии..........................526 § 4. Католическая церковь Чехии и Словакии в условиях коалиционной власти..................................544 Глава II. Римско-католическая церковь и новая тактика правящих партий (1949-1950 гг.)..................583 § 1. Чехословакия: от маневров епископата и власти вокруг переговоров к церковным законам государства..........586 § 2. Государственно-церковные отношения в Польше и Венгрии: путь к соглашениям........................617 Глава III. Присяга духовенства на верность «рабоче-крестьянской власти» — политическое поражение римско-католической церкви (1950-1953 гг.)...............665 § 1. Чехословакия: политика принуждения католического епископата к капитуляции.............................666 § 2. Развернутое наступление власти на католическую церковь в Венгрии....................................701 § 3. На пути к изменению модели отношений государства и католической церкви в Польше.......................714 § 4. Польша: принятие присяги на верность режиму.....731 § 5. Югославский вариант подчинения римско- католической церкви государству......................758 Заключение...............................................774 Указатель имен...........................................787
Научное издание Т. В. Волокитина, Г. П. Мурашко, А. Ф. Носкова Москва и Восточная Европа. Власть и церковь в период общественных трансформаций 40-50-х годов XX века (Очерки истории) Редактор Художественное оформление Компьютерная верстка Корректор М. А. Айламазян А. К. Сорокин С. В. Шеришорин Н. П. Голубцова ЛР № 066009 от 22.07.1998. Подписано в печать 25.07.2007. Гарнитура Times New Roman. Формат 60x90 1/16. Бумага офсетная № 1. Печать офсетная. Усл. печ. л. 50,5. Тираж 2 000 экз. Заказ 6398/7070 Издательство «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН) 117393, Москва, ул. Профсоюзная, д. 82. Тел.: 334-81-87 (дирекция) Тел./факс: 334-82-42 (отдел реализации) Отпечатано в ОАО «ИПК «Ульяновский Дом печати» 432980, г. Ульяновск, ул. Гончарова, 14
Масквд" □СТОЧНАЯ Ч Европа В книге впервые в отечественной науке на основе документов из федеральных архивов России исследуются проблемы государственно-церковных отношений в странах Восточной Европы на этапе зарождения и функционирования политических режимов советского типа. Особое внимание уделяется раскрытию позиций и роли Москвы при определении и реализации политики правящих компартий по конфессиональным вопросам. Авторы монографии - Т. В. Волокитина, Г. П. Мурашко, А. Ф. Носкова - являются ведущими научными сотрудниками Института славяноведения РАН, известными историками-славистами. В данной работе ими анализируются конкретные направления политики власти по отношению к ведущим конфессиям региона - православной, римско-католической и греко-католической - и особенности решения церковного вопроса в Албании, Болгарии, Венгрии, Польше, Румынии, Чехословакии и Югославии. И ТОРИЯ ТАЛ ИНИЗМА РОССПЭН