Издательство
«ФИЗКУЛЬТУРА и СПОРТ»
Москва 1962

РЕДКОЛЛЕГИЯ
Вш В. Архангельский, А. М. Волков, Я. Е. Киселев,
Н. И. Коваль, А. А. Клыков, Б. С. Орешкин,
Г. И. Попеско, Д. А. Самарин (зам. редактора),
Ю. А. Смирнов.

ОХРАНЯТЬ ПРИРОДУ —ОХРАНЯТЬ РОДИНУ
Московское добровольное общество «Рыболов-спортсмен»,
насчитывающее в своих рядах свыше 16 тысяч
рыболовов-спортсменов, с большой радостью и глубоким удовлетворением восприняло
«Закон об охране природы в РСФСР», принятый на третьей сессии
Верховного Совета Российской Федерации пятого созыва. Для нас,
рыболовов-спортсменов, принятие закона об охране природы
является большим праздником. Наши реки, озера, водоемы нашли
верного защитника в лице советского закона. Теперь широкая
общественность получила возможность еще активнее участвовать
в охране природы, оказывать более действенную практическую
помощь советским органам, министерствам, ведомствам,
совнархозам и другим организациям в этом очень важном и нужном для
нашей страны деле.
Охранять природу — значит, охранять Родину — это девиз
общественных инспекторов Госрыбоохраны, МДО
«Рыболов-спортсмен».
В течение ряда лет силами общественных инспекторов общество
проводило активную работу по охране рыбных запасов и борьбе
с браконьерством. Практика работы показала, что браконьеры
в погоне за личной наживой, ведя паразитический образ жизни,
наносили и наносят огромный ущерб рыбным запасам, оставаясь
почти безнаказанными.
Особенно большой вред они наносят во время нереста рыбы.
Одна щука может дать потомства до 100 тысяч, один карась до
250 тысяч, один судак до миллиона мальков, а за весну — лето
этого года на некоторых водоемах Подмосковья общественными
инспекторами нашего общества было изъято у браконьеров больше
полутонны нерестовой рыбы. Браконьеры не только хищнически
уничтожают рыбу, но и мешают ей нереститься, пугая рыбу и
перекрывая ей путь к нерестилищам. За период нереста 1960 года
нашими инспекторами было открыто 353 случая вылова рыбы
браконьерами. Изъято у них только сетей 163 шт. на 4 582
погонных метра и 155 других незаконных орудий лова, 4 охотничьих
ружья, 27 лодок и плотов.
1*

Но не только браконьеры являются врагами рыбных запасов.
Еще больший вред им наносят отдельные нерадивые руководители
предприятий, сбрасывающие неочищенные и необезвреженные воды
в водоемы. Отравление воды губит массу рыбы и подрывает
снабжение трудящихся ценной продукцией — рыбой.
Загрязнение водоемов лишает трудящихся нормального и
здорового отдыха на прекрасных берегах рек, озер и водоемов нашей
страны.
Опираясь на принятый закон об охране природы, в целях
усиления охраны рыбных запасов и борьбы с браконьерством при
Президиуме совета общества создан специальный штаб и утверждено
положение о его функциях. Штаб приступил к проведению
агитационно-массовой работы среди населения и членов общества, а
также к созданию более действенной общественной инспектуры
рыбоохраны.
,Следуя заветам В. И. Ленина о сохранении природных богатств
и опираясь на «Закон об охране природы в РСФСР», Президиум МДО
«Рыболов-спортсмен» призывает членов общества и членов других
спортивных организаций принять самое активное участие в борьбе
за проведение в жизнь закона об охране природы, используя для
этой цели все формы агитации и пропаганды, а также методы
принуждения, проводя решительную и беспощадную борьбу с
браконьерами—тунеядцами и другими нарушителями закона об охране
природы, с тем, чтобы раз и навсегда покончить с этими пережитками
прошлого.
Председатель Президиума
совета МДО «Рыболов-спортсмен»
МАКАСЕЕВ
Штаб по охране рыбных запасов
и борьбе с браконьерством
БИРЮКОВ, ЖЕГАЛОВ И СОКОЛОВ.

И. Денисов
УТРАЧЕННАЯ РАДОСТЬ
Однажды, идя берегом Линды, я замегил двух мальчиков и
крохотную беловолосую девочку. Все они держались за один и тот же
куст жидковатой талинки, поднялись на носки, вытянулись и,
разинув рты, с таким интересом смотрели под кручу, как будто
там было что-то огромное, привлекательное, но и опасное.
Я шел с рыбалки, был с хорошим уловом и, как всегда, в такие
моменты меня тянуло к людям: лестно ведь и приятно поделиться
радостью. В личном счастье всегда имеется немножко эгоизма.
Тихо и незаметно я подошел к ним сзади и заглянул вниз, через
их головы. И там, под кручей, в светлом и тихом омуте, возле
топляков и коряжин, на припеке солнца, увидел целый косяк
огромных, полудремных, темноспинных голавлей. Лениво и нехотя,
они иногда отходили в стороны, а потом, как бы в раздумье,
разевали рты, пускали пузыри и снова поднимались кверху.
— Что, хороши? — спросил я.
Ребята, как один, вздрогнули и чуть не свалились в воду.
— Х-хороши,— не сразу сказал самый старший из них,
рослый, худощавый мальчик.— Словно битюги.
— Битюги,— недовольно огрызнулся другой, причесанный,
прилизанный, но с торчащим хохолком на вершинке.— Не битюги,
а прямо торпеды.
5

— Красивые. Как пор-поросяточки,— вставила свое замечание
и девочка.
Я еще раз посмотрел на старшего, на среднего, а потом и на
девочку. И понял: это мои старые знакомые, перевозчики у
разрушенной мельницы — Володя, Васька и Маша. И мне как-то вдвойне
стало радостно и приятно.
— Почему же не ловите? — спросил я.
— А они не клюют,— все тем же обиженным тоном, косясь то
на меня, то на воду, ответил мне Васька.— Мы и на хлеб, и на
бабочку, и на глист... Не клюют. Вот уж хоть так — и то радость.
Посмотреть на таких битюгов, таких поросяток, конечно, приятно.
Но мне захотелось эту радость детей приумножить. Опыт в рыбалке
у меня с сединой. По такому стажу и на пенсию можно б.
Оглядевшись, я заметил, что луга в этом месте сходят до самой
реки, и сообразил, что голавли ожидали кузнечиков,— был
сенокос, и косцы сгоняли их в воду.
Я взял валявшуюся размотанную удочку, здесь же в траве
поймал трех кузнечиков, насадил их на огромный крючок и закинул.
Голавли, как по команде, бросились на эту наживку,
взмутили воду... но насадку не взяли. Они подозрительно покосились на
толстую, скрученную из ниток, леску и, как бы устыдясь своей
опрометчивости, стали быстро расходиться в стороны.
Не долго думая, я тут же расчехлил свои удочки, выбрал одну из
них с самой тонкой, зеленоватой капроновой леской, на крючок
насадил уже четырех кузнечиков, причем трех проткнул поперек,
так что они все время возились, и закинул в воду. И только насадка
погрузилась вглубь, только я сделал небольшую потяжку, как
лесу потянуло в сторону, вниз, и огромная, неодолимая тяжесть
согнула удилище.
— И-эх, вот это да! — восхищенно проговорил Володя.— На
чистину его... На чистину!
— К берегу чаль... К берегу! — застонал у меня возле уха
Васька.
— Не пускайте его... Дяденька, не пускайте,— просил, умолял
меня голос Маши.
А живая огромная тяжесть все увеличивалась, ясно, ощутимо,
переходила уже от кончика удилища к комлю, к рукам, к самому
сердцу. «Все. Лопнет леса. Не выдержит. Не выдержит!»— говорил
я себе, и, хотя всей душой, всеми порами кожи своей чувствовал
именно это, где-то в глубине, далеко за сознанием, теплилась и
надежда... И надежда эта на какой-то момент оправдалась: лесу
повело в сторону, вверх, показалась огромная, широколобая
голова, белые толстые губы, оранжевое оперение. На какой-то момент
я увидел большие, круглые, усмиренные болью, глаза... Туго,
с подергиванием, рыба шла к берегу.
Но это был только момент. Чуть отдохнув, а главное,
испугавшись нас, рыбина мотнула головой, широким, словно лопата,
хвостом взбурунила воду и еще сильнее и неодолимей потянула вниз,

в сплетенье коряжин. «Вот уж теперь действительно не удержать.
Нет, не удержать!»—только и успел я подумать, вздрогнув от
звона оборвавшейся лесы.
— Вот и все,— сказал я, обернувшись к ребятам. — И вообще
все, ребятишки. Теперь здесь ловить нечего и смотреть нечего.
Ушли ваши битюги, ваши поросяточки. И в этом месте уже
не появятся.
— Не появятся? — с тоской и грустью спросил вдруг Володя.
— Нет. Не появятся.
— Как? Не появятся? — еще больше удивился и Васька.
— Нет, ребятишки. Рыба не понимает, что здесь ей опасно. Но
у нее есть инстинкт самосохранения. И тот — сорвавшийся
голавль — уведет всю эту стаю.
Все это я говорил веселым, возбужденным голосом — радость
борьбы не остывала во мне. Но детей это обидело: я лишил их
единственно доступного удовольствия любоваться своеобразной
прелестью. Они переглянулись и молча, один за другим, медленно,
нехотя пошли от меня в сторону, в луга. А я долго еще стоял возле
этой кручи, и радость личного счастья постепенно сходила на нет.
Вот так иногда бывает в жизни: хочешь людям принести радость,
а приносишь горе. И случается это от того, что, пытаясь сделать
радость людям, больше думаешь о своей радости, о своем счастье.
А в личном счастье всегда имеется немножко эгоизма.
К. Мартовский
Дождь идет и снег шипит, как пена,
Превращаясь в ледяной сироп,
До сих пор он таял постепенно,
Оседая у дорог и троп.
И зима с отчаянным упорством,
Власть свою старалась удержать,
Нам казалось, что под настом черствым
Снег до мая может пролежать.
Но сегодня дождь, грязища, слякоть.
Крах зиме. Понятно и без слов...
Заходи, товарищ, покалякать,
Ведь и ты заядлый рыболов!
Колхоз им. Жданова (Горьковская обл.)
7

Иван Степанов
ФОРЕЛЬ
Из мест глухих, издалека,
В горах беря исток,
Несет таежная река
Свой ледяной поток.
Здесь ирисы на берегах,
Куда ни глянь — кругом.
И царственно стоит тайга
В покое вековом.
Всю ночь мы провели без сна,
Чтоб не проспать рассвет.
Кругом звенела тишина —
Нигде подобной нет.
А утром там, где перекат,
Водоворот и мель,
На удочки без поплавка
Ловили мы форель.
Взметнулись брызги над рекой,
Лишь дрогнула леса...
Я рыбу трогаю рукой»
Не верится глазам:
Тайга и волны, и заря —
Все~отразилось в ней.
А крапинок продольный ряд —
Ряд розовых огней.
Владивосток

Иван Степанов
Владивосток
РЫБОЛОВ
Сколько сборов, хлопот, рыболов!
Если б этого стоил улов...
Нету более чуткого сна.
Крепко спать еще будет жена.
Потихоньку ты дверь притворишь
И уйдешь в предрассветную тишь.
Вот и берег просторной реки.
Еле видишь еще поплавки —
То ли клев, то ли зренья обман?
Над рекой опустился туман.
Не очнулась природа от сна,
И кругом тишина, тишина...
Но рассветный сменяется час —
Поднимается солнце, лучась,
Пробежит ветерок вдоль реки,
И уже в серебре поплавки.
Где-то весело птицы поют,
Покидая полночный приют.
А домой возвращаешься ты
Иногда и с ведерком пустым —
Ждет тебя любопытство ребят
И жены укоризненный взгляд.
Ты, жена, пожури лишь слегка —
Надо душу понять рыбака.

Августин Вольное
ТИМОФЕЙ
Дождь прошел быстро. Мрачная туча сизым крылом пронеслась
над рекой, взрябила воду, хлестнула холодными струями по листве
кустарника и крыше сторожки, напугала уток в старице Тёши, но
ничего страшного не сделала: пошумела и умчалась. А солнце
выглянуло из-за леса, брызнуло на землю медью лучей и спокойна
засияло, точно заулыбалось.
Тимофей отодвинул половинку рамы, высунул наружу голову
и завертел ею по сторонам. Затем снова захлопнул окошко и
обернулся ко мне.
— Гож денек будет, Лександрыч, порыбачим на славу... Я тебе
такие заводи покажу, где щука на спиних твой сама будет прыгать.
Вот увидишь, право слово, сама прыгнет...
Не знаю, как будет насчет щук, а вот утро действительно
замечательное. Старица Тёши, которую весной колхозники отгородили
с обеих сторон плотинами, густо обросла красноталом и ольхой.
Заросли мягко очерчивают оба берега, играют темно-зеленой и
светло-серой листвой. Солнечные лучи падают на морщинистую
от ветра поверхность пруда косыми длинными пятнами, точно вода
сплошь усыпана лепестками подсолнуха. Воздух свеж, чуть
припахивает осокой и дымком от разведенного Тимофеем костра.
— Лександрыч, подь сюда! — окликнул меня Тимофей, и его
голос гулко прокатился над водой.
Потягиваясь и зевая, я подошел к костру.
— Слышь, Лександрыч, погляди-ка за ушицей, а я пойду в садки
гляну. Надо бы подкормку дать моим мальцам...
Но и мне захотелось посмотреть, как подкармливает Тимофей
вверенную ему рыбью молодь. Мы быстренько повесили котелок
с рыбой над огнем и спустились к берегу старицы.
Метрах в пятидесяти от сторожки, с берега к середине пруда
были протянуты дощатые мостки на сваях. В конце мостков вбитые
в дно и переплетенные лозняком колья образовали нечто вроде
четырехугольного ящика. С одной стороны его был проделан
проход для мальков. В эту закрытую бухточку в определенное время
суток — утром и вечером — Тимофей засыпал сухую подкормку.
Мальки зеркального карпа привыкли за лето собираться здесь во
множестве и жадно хватали обсевки ржи, крошки хлеба, каши и
прочих отходов. Рыбья молодь, по словам рыбовода, росла не по
дням, а по часам. Выпущенные весной, крохотные малявки теперь,
в конце августа, выросли уже до шестисот-восьмисот граммов.
— А сперва, не поверишь, Лександрыч, никак не мог я
приучить их кормиться вовремя,— пожаловался Тимофей.— А без
подкормки, слышь, им туго бы пришлось. Здесь их чуть не мильён.
На всех разве хватит природного корму? И знаешь, что я сделал,
чтоб мальков созывать? Ни в жизнь не отгадаешь!

Мой приятель хитро скосил коричневые, с желтоватыми
белками глаза, сморщил нос и хохотнул, радуясь, что сумел озадачить
меня. Я как ни старался, не мог придумать, чем можно рыбу
«созвать» к садку. Не на рожке же играть! Рыбы— не коровы...
— А вот глянь-ка сюда...— ткнул Тимофей большим пальцем
в подобие шкафчика, пристроенного у конца мостков. Шкафчик был
заперт на замок. Тимофей с важным видом, не торопясь, достал
из кармана гимнастерки ключик, отпер замок и открыл дверцу.
Я от удивления и рот раскрыл.
— Что у тебя тут, часовня что ли?
И правда, в шкафчике висел небольшой бронзовый колокол
Тимофей расхохотался на всю старицу. От смеха у него
заслезились глаза. Он выжал слезинки кулаком, взвизгнул от
удовольствия и стал дергать за короткую веревку, привязанную к языку
колокола.
— Дин-дон, дин-дон, дин-н-дон-н-н...— понеслось над прудом.
И почти сейчас же вода в огороженном садке заволновалась,
забурлила. С удивлением видел я, как все сильнее закипала она от
бесчисленного множества рыб, устремившихся в садок со всех
концов старицы.
— Их ты! Знай наших! — в последний раз звякнул Тимофей
в колокол и стал сыпать из мешка подкормку.— Вот, Лександрыч,
как я их приучил. Рефлекс, слышь, выработал... Слыхал, что такое
рефлекс?
Я не отрываясь смотрел в садок, видел, как выскакивали на
поверхность жирные толстые карпы, хватали крошки и зерна ржи,
вырывали пищу друг у друга, дрались, глянцевито сверкали на
солнце зеркальными круглыми чешуйками на боках...
— Ну, Тимофей, удивил! — с искренним восхищением сказал
я.— Такое не всякая голова придумает!
Тимофей как-то вдруг смутился, неловко свернул
опорожненный мешок и сунул его под мышку. Потом доверчиво посмотрел
на меня и сказал:
— Слышь, Лександрыч, ты не думай, что я хвастаюсь... Это
ведь не я придумал-то...
— Кто же?
— Книжку я прочел добрую... Про рефлексы там писано...
Был, слышь ты, академик, ученый, Павлов прозывался... Так вот
он там у собак этот самый рефлекс звонком вырабатывал, а я, слышь,
подумал, что и рыб не хуже можно так-то приучить. Они ведь,
рыбы-то, тоже понятливые — и слышут, и видят здорово. Ну и решил
я испробовать. Один колоколец на складе выпросил, пристроил
возле садка, стал приманивать. Чай, недель шесть бился, а все-таки
дошло до них. Видал, как теперича собираются? Прямо лётом летят,
а шкапчик — это чтобы озорства какого не было от ребятишек,
запираю я его...
Тимофей умолк, запер шкафчик и направился к берегу.
Уха уже сварилась. Мы устроились в холодке у бревенчатой
11

стены сторожки и заработали ложками. Мой товарищ звучно,
с придыханием схлебал уху, с упоением дул на обжигающие куски
рыбы— видимо большего удовольствия для него в эту минуту не
могло быть.
Надо сказать, что со дня своего назначения «заведующим
рыбной фермой», как он себя называл теперь, Тимофей заметно
изменился. Он как-то подобрался, даже одевался теперь аккуратнее и
чище и не со всяким соглашался пойти на охоту или рыбную ловлю>
как бывало прежде, когда за даровое угощение и стакан водки мог
бросить все — свои и колхозные дела — и неделями служить
проводником для городских охотников. Тимофей, чувствуя себя «при
настоящем деле», как он выражался, стал серьезным и по-хорошему
любопытным. Он с удивительным упорством рылся в книгах,
отыскивая все, что касалось рыбоводства, и стал частым посетителем
сельской и школьной библиотек.
Закончив завтрак, мы собрали рыболовные снасти, и Тимофеи
повел меня куда-то вдоль берега разлившейся на два-три километра
старицы Тёши.
Село окончательно проснулось. На машинном дворе
затарахтели моторами тракторы, послышался натужный рев автомобилей,
проносившихся по шоссе в сторону Теплого стана, на луговине
и в низинах по берегам реки загомонили крикливые гусиные
стада.
Становилось жарко. Солнце уже не цеплялось за острые
вершины елового бора за Тёшей, а крупным яичным желтком
показывалось из-за прозрачных облаков. Вода в старице сплошь
покрылась кругами и пузырьками — играла рыба. Но Тимофей вел меня
подальше от соблазнительного места, точно опасаясь, что я не
утерплю и попрошу разрешения поудить в рыбном пруду. Может,
потому он и расхваливал мой спиннинг.
— Добрая снасть, ишь, до чего хитра! Железная рыбка, а, как
живая, блестит в воде... Как тут щуке иль голавлю не обмануться.
А карп-то, он ведь на блесну не ловится, ни в жизнь не пойдет...
И забросить далеко можно, аж на сотню метров. Это здорово! Такую
рыбину можно вытянуть, что куда там карпишке фунта на два...
Этим спинихом за утро можно пуда два щук нахлестать... А карп
только что на хлеб да на червя мастак...
Прозрачная хитрость Тимофея развеселила меня. Я рассмеялся
и сказал, что не собираюсь просить у него разрешения для ловли
карпов.
Тимофей покраснел, опустил голову и отстал от меня на шаг.
Потом догнал и сказал:
— Ты, Лександрыч, не обижайся, ладноть? Ведь карпы-то не
мои, общественные... Ежели и ты, и я, и еще кто-нето хоть по две
рыбины вытащит, так и то какой урон! Он, карп-то, в магазине по
девяти рублей за кило продается. Значит, ты на двадцать почти, да
я, да другой — вот те и несколько десятков целковых из
колхозного кармана — фьють! Нешто это можно?
12

Тимофей ожесточился, задымил трубкой, сплюнул и зло
заговорил:
—■ Я вот и то последний месяц вовсе не сплю. Все с
браконьерами бьюсь. Разов пять за лето замечал лодки в старице, двоих
воров поймал. Оштрафовали их, да не отучили, видать, снова
пытаются карпов ловить. А вот один зловредный паразит, так тот и
по сей день мне кровь портит непойманный. Завхоз это школьный,
Ванька Маслов... Ну, лютый ворюга! До се поймать не могу, а
знаю, что он моими карпами всю семью кормит. И что ты будешь
делать? Ведь споймал я его однажды, да только он отвертелся,
кривоносый жулик... Правду я говорю, Лександрыч, ты ведь его
знаешь? Истинный бог, жулик он...
Я представил себе завхоза школы Маслова Ивана Ивановича,
высокого, сутулого, с грубым, точно вырубленным из дерева,
загорелым лицом, с нагловатыми глазами пройдохи. Жох человек —
одно слово. Он был из тех людей, что всегда умеют с помощью
различных махинации достать доски, гвозди или железо для ремонта,
вывезти сверх наряда дрова для школы, не обидев и себя. Такие
люди подчас слывут незаменимыми на хозяйственных должностях,
их терпят, иногда благодарят, а иное начальство чуть ли не
боготворит их. Маслов работал в школе завхозом уже больше пяти лет,
необходимость заставляла директора держать его и сквозь пальцы
смотреть на его проделки и бесчестные махинации. Да, кстати, из
всех неприятностей Маслов умел выходить сухим, и невозможно
было уличить его в жульничестве или нечестном отношении к
государственному имуществу. Всегда у него в отчетности был порядок,
недостач не наблюдалось.
Маслов примечателен был еще и тем, что слыл заядлым
охотником и рыболовом, хотя и в этих занятиях пользовался дурной
славой. Не для него были установлены сроки охоты, не для него
налагался запрет на рыбную ловлю хищническими снастями, и он
широко пользовался богатством лесов и вод, но не было еще
случая, чтобы органы рыбнадзора или охотинспекторы сумели застать
его на месте преступления. Когда на селе создали ферму по
разведению зеркального карпа, Маслов воспринял это, как манну
небесную.
— Понимаешь, Лександрыч, он, этот браконьер, все больше под
утро действует, когда поневоле задремлется. Пялишь, пялишь всю
ночь глаза на воду, аж черти станут мерещиться. Под утро глядь и
заснул. Тут он и появляется. Выплывает на лодке поближе к садку,
приманку рассыпает и давай удочкой карпов выхватывать. Они
ведь почти что ручные, видят, дураки, катышок хлеба али
горошину и — хвать! Не успеют опомниться, как уж бьются о дно лодки,
бедолаги. А Маслов себе дёрг да дёрг. Пустых поклевок не бывает.
А чуть зазорит на востоке, он, как духовой, сразу рассвет чует и
алё восвояси. Проснусь я поутру, похожу по бережку — вроде бы
все в порядке, никого не видать, и вода спокойная. А он днем
встретится в селе — смеется, паразит. «Жирны,— говорит,— карпы, ах,
13

как жирны!» А рыбу — ее нешто сочтешь в воде? Поди узнай,
сколько там ее выловили...
Трубка Тимофея засипела, задымила еще гуще, из нее даже
искры посыпались. Рыбовод спал с лица и почернел от расстройства.
— Нет, я все одно словлю проклятого живоглота. Я теперича знаю,
как его взять прямо с уловом. В тот раз, признаться, по моей вине
дело сорвалось, а то бы крышка ему была... Недели, чай, три назад
это было. Так же вот отправился я в ночь сторожить свое хозяйство.
Ночь была теплая, до двенадцати часов темень — хоть глаз
выколи, а опосля должна была луна взойти. Я все курил и курил,
чтобы не заснуть, да разные случаи на рыбалке себе представлял.
В темноте ничего я не видел, зато прислушивался, не стукнет ли
весло по борту лодки, не плеснет ли вода... Да нет, ничего, все тихо
было...
А ночка такая славная, обнимает тебя всего, будто мягкими
ладошками оглаживает, а звезды в вышине то угаснут, то зажгутся
и будто все подмаргивают; будто все спросить хотят: «Как, мол,
Тимофей, живется-можется?» И от этой ласки дрёма берет — спасу
нет. Я было прикорнул уже на завалинке у сторожки, да спасибо
тут луна стала подниматься. Сперва, как тыква, желтая и
сплюснутая, а потом поменьше сделалась, по небу поползла и зачала звезды
гасить. Тут посветлее и веселее как-то стало. Я опять закурил и
слез с завалинки. По бережку прошелся, поглядел.
И тут, мать честная, ровно меня кто по башке колом огрел.
Гляжу — батюшки! Аккурат посреди пруда что-то чернеется и
шевелится. Пригляделся повнимательней — лодка! А в ней рыбак
сидит и все что-то руками размахивает. Разозлился я — страсть
как. Проглядел, хромой черт — это я себя ругаю. А браконьер —
вон он, уж, чай, не одного карпа выудил.
Подхватился я и прыг в свою душегубку. Выплыл на середину'—
и к чужой лодке. А браконьер, знать, заметил меня, задергался
туды-сюды и веслами застучал. Вижу— удирает.
— Стой, стой! — кричу, а он только шибче веслами поддает,
брызги аж в сторону летят. Ну, от меня на воде разве уйдешь?
Догнал я вора у самого берега, во-он там, где ольховник к реке
подступает. Уцепил багром за корму, не отпускаю, а он, ровно в ём
силы, как у коня, и сам плывет, и мою душегубку тащит.
— Не уйдешь, не уйдешь! Кто таков, а ну, бросай весла, а то по
башке веслом огрею! — скомандовал я браконьеру. Тот послушался,
бросил весла, ко мне обернулся.
Ага! Я его сразу признал — он, Ванька Маслов, попался
теперича!
— А ну,— говорю,— приставай к берегу, кажи, сколь карпов
натаскал!
— А Ванька ровно бешеный стал.
— Не подходи, убью! — прошипел и веслом замахнулся.
Только я не испугался, этим меня не возьмешь, потому я при
общественном деле нахожусь и за правду стою. Подтолкнул я лодку
14

к берегу, сам выскочил и дернул багор. Ванька не ожидал, что лодка
кувырнется, и свалился в воду. Покуда он на берег выбирался,
я шасть в его лодку — и аж слеза меня прошибла. Ну, поверишь
ли, самых что ни на есть отборных карпов, ворюга, выудил!
Славные такие, как поросята, блестят под луной, будто серебряные, и
рты пораззевали...
— Ва-а-анька-аа, подлец ты, подлец! Ну что ты сколь
молодняка сгубил? Какую поруху колхозу сделал! Расстрелять тебя мало,
паразита! Рыбам скормить, окаянный!
А Ванька Маслов вылез на берег и стал грозиться мне.
— Ежели заберешь рыбу и никому не скажешь — живи, хрен
с тобой. А выдашь — порешу как-нибудь... подкараулю на охоте...
Там будто нечаянно... Запомни!
Глаза у него совсем на лоб вылезли от э*обы, а кривой нос так
и дергается, ровно у волка...
— Скажу, всем скажу про твои дела и акт составлю! — не
испугался я.— Поехали в село, к милиционеру пойдем...
— Я те пойду,— шипит,— ты что, не знаешь меня? Меня ни
одна собака не тронет, а твой милиционер мне — тьфу!
Плюнул, гад, да еще ногой растер. Ну, перепираться я с ним
больше не стал. Вскочил в его лодку, оттолкнулся от берега и
свою душегубку поволок. Ванька забегал, заорал:
— Отдай, Тимошка, лодку, отдай, хромой черт!
А я все гребу да гребу, чтобы скорей до сторожки доплыть и
к милиционеру сбегать. И не знаю, что уж там Ванька стал делать,,
не до того мне было.
Ну, через полчаса так пригнал я к берегу, причалил лодки у
сторожки. Покеда рыбу из лодки в садки перетаскал,— оживут они,
карпы-то, живучая рыба, их надоть только поскорее в воду
пустить,— пока собрался, глядь — уж светает. Оставил я лодки
на берегу и снасть Ванькину там же, побежал к участковому
Степану Кузьмичу. Разбудил его, говорю, так и так, мол, браконьера
словил, лодку и удочки отобрал, у меня они теперича. Пиши акт»
говорю, а я подписуюсь...
Не в духе, видно, Кузьмич был, потому что я его спозаранку
поднял.
— Черт тебя, Тимофей Иваныч, носит,— ругается,— не могу
я акт составлять, надо на месте преступления это делать, чтоб,
значит, улики были. А так — не могу...
— Да побежим,— говорю,— к Маслову скорей, он, чай, и до
се мокрый, в чешуе весь. Застанем как миленького. Дело-то
общественное, Степан Кузьмич, колхозу урон!
Участковый подумал, пошевелил рыжими усами, стал форму
свою натягивать.
— Ладно,— говорит,— коли дело общественное, надо службу
справлять...
И пошли мы...
Изба у Ваньки Маслова пятистенная, огромадная, видно, что не
15

на честные денежки сгрохал... Ну, да ладно, не за тем
пришли...
г И вот входим мы на крыльцо, Степан Кузьмич, как, значит,
представитель власти, в дверь постучал, китель свой одернул и усы
на стороны развел. Открывает сама Маслиха, хозяйка, стало быть.
— Дома хозяин? — спрашиваем.
Она подозрительно так-от посмотрела на меня, ровно обожгла
глазами, губы поджала.
— Дома,— говорит,— а где же ему по ночам быть? Не парень,
чай, за девками стрелять...
— Ну ты, Никитишна, извиняй, а только мы к нему по
серьезному делу. Давай веди. Где он там?
— Да спит он, чего в такую рань будить? Неймется вам,
окаянным, по утрам бродите! — заругалась Ванькина жена, но мы и
слушать не стали.
— Ладно, ладно, Никитишна,— сказал Степан Кузьмич,— дело
не простое, акт сейчас составлять будем, ежели уличим.
Вошли мы на кухню— нет никого, заглянули в переднюю —
спит Ванька в постели, одеяло до носа натянул и ажхрап на весь
дом.
— Гражданин Маслов, вставайте! — стал его будить
участковый, а Ванька пуще прежнего храпит да еще носом своим кривым
засвистел. Ну, вижу же, что притворяется, паразит! Сдернул я
с него одеяло.
— Вставай, браконьер, не прикидывайся!
Он глаза открыл, протер их и удивляется.
— Чего это как рано будите? Аль выпивку принесли?
— Будет тебе выпивка! — говорю.— Акт пришли составлять".
— Какой акт? — вытаращил глаза Маслов. — Что за чудеса'
такие?
— Насчет незаконной ловли рыбы в пруду колхозной рыбной
фермы акт... Признаете ли вы себя виновным? — строго
спрашивает Степан Кузьмич, а сам уж тетрадку и карандаш из портфеля
достал.
— Да вы что, аль белены объелись? Какая рыбная ловля?
Какой пруд? Да я тама уж полгода не бывал! Это все Тимошка,
хромой болван, выдумал! Чего ты врешь, Тимошка? Да ведь я
с вечера как залег, так и проспал. Видишь, совсем раздетый лежу?
Маслов разорался, на подштанники показывает, а глаза у него —
ну, прямо издеваются, вылупились на меня — свят, как бог...
Вижу, Степан Кузьмич задумался, стал усы теребить. Подозвал
хозяйку.
— А ну, Никитишна, всю правду скажи. Полную ночь твой муж
спал дома или отлучался куда?
— Вот те хрест, никуда не отлучался, всю ночь продрых, как
боров. С курами завалился...— забожилась Ванькина жена, а я
ижно растерялся. Мы ведь один на один были — поди докажи, что
споймал браконьера!
16

— А лодка, а снасти твои где?— догадался я спросить.— Вот,
Степан Кузьмич, теперича он не отвертится. Лодку я у него и
удочки конфисковал! Пусть покажет, где они!
Ванька только ухмыльнулся.
— Да где ж им быть, как не на берегу Тёши? Лодка к колу
привязана, а удочки у меня, чай, годов пять не бывало. Поглядите,
позадь огорода лодка моя...
Заставили мы его одеться, вышли за огород на берег речки. И
тут... Что за диво? И вправду лодка Ванькина на берег вытащена
и к колу привязана. И чистая такая, никакой тебе чешуи там...
— Ну что, Степан Кузьмич, убедились в моей невиновности?—
лебезит Ванька.
А участковый серьезный стал, бумагу и карандаш в портфель
спрятал и мне же еще выговаривает:
— Не дело,— говорит,— честных людей оскорблять
подозрениями. За это тоже на суд можно подать. Учтите это, гражданин
Лапин.
Я прямо затрясся от досады. Как же это так? Ведь я же сам
Ваньку споймал! Провалиться мне на этом месте, ежели вру!
Но Кузьмич и слушать больше не захотел. Надвинул фуражку
на глаза, в усы фыркнул и пошел в село. Ванька позадь его спины
кукиш мне показал и побежал вслед за милиционером.
— Раз я вполне честный, не зайдете ли, Степан Кузьмич, ко
мне на чаек? Вижу, справедливый вы человек, а Тимошка—
известный болван, чай, с перепугу спутал меня с кем-нето...
Ушли они. А я к себе в сторожку подался, и ровно солнышко
для меня закатилось. Все думаю, каким манером Ванька меня
обставить сумел? Когда он успел домой прибежать, лодку к огороду
пригнать и спать улечься?
Пришел я к старице, а у сторожки и впрямь лодки Ванькиной
нет... И следов никаких... Так и сорвалось у меня тогда. А не
сплоховал бы насчет лодки, тогда ни в жизнь не отвертеться бы
браконьеру треклятому!
Тимофей удрученно умолк и полез в кусты. Я последовал за
ним. Вскоре мы очутились на берегу тихой заводи, заросшей
тростником, осокой и стеблями рогоза. Заводь была большая, посреди
нее вода чистая, а на воде нет-нет, да и появлялись всплески
крупной рыбы.
— Играет щука... Вот тут и кидай, ладно будет,— сказал
Тимофей и присел на бережок. Пока я складывал спиннинг и прилаживал
катушку, он сидел и курил. Но молчать долго не смог. Вынул изо
рта трубку, пошлепал толстыми губами, сплюнул под ноги.
— И вот поди ж ты,— громко сказал он, продолжая, видимо,
неотвязную мысль. — Везет таким вот людям, как Ванька Маслов,
и ничего-то им не делается... Попробуй споймай его да осуди...
А он тебя во всякое время в дураках оставит. И что же,
Лександрыч, выходит? Пишут, пишут в книжках разных да газетах про
браконьеров, ругают их во все корки, борьба, говорят, ведется
2 Заказ № 992
17

с ими, а ведь мало всего этого! Чего-тоне хватает тут. Живуч
браконьер, а судят его совсем несерьезно, вроде как бы за ребячьи
шалости. А браконьерство не шалость, -не-е-ет! Браконьерство —
это большущий вред обществу, это как все одно атомная бомба для
человека, так и браконьер для природы. Бомба всех подряд
сжигает, а этот вражина все подряд уничтожает... Не-е-ет, — затряс
Тимофей головой, точно отбиваясь от назойливых слепней.— Я
все одно доберусь до него. Я его споймаю, споймаю, погодь только!
•Конечно, щуки сами на спиннинг не прыгали, но все же, сделав
два-три пустых заброса, я сначала вывел солидного щуренка, а
потом пошло и пошло.
Тимофей увлекся интересной охотой за хищниками и,
казалось, на время позабыл неприятности и огорчения. Он повеселел,
оживился и несколько суетливо помогал вываживать щук.
Славно мы порыбачили в то чудесное утро на Тёше..
г. Дзержинск

Алексей Никифоров
ДРУЗЬЯМ-РЫБОЛОВАМ
Бывает так, что утром рано
собрался в путь,
и вдруг опять
давно залеченная рана
начнет некстати бунтовать.
И влажный ветер непогоды
внезапной болью старых ран
напомнит вдруг,
что ты в походе
не новичок, а ветеран,
и что пора остепениться,
и что за согнутой спиной
тебе не двадцать, и не тридцать
и все прошли не стороной.
Но оглянись,
и станет ясно,
как соблюдал ты свой устав:
полжизни прожил не напрасно
и не устал,
и не отстал.
Всегда в строю!
Не вслед за строем,
не по теченью мы плывем.
Пока живем, творим и строим
И ради этого живем!
И хорошо, коль утром рано
тебя потянет в даль дорог,
и даже боль давнишней раны
рьпзком выводит за порог.
В росе, умывшейся ромашкой,
тебя приветствует трава,
и ты забыл, что под фуражкой ,]
уже седеет голова.

Я рыболов! Но все ж при этом
хочу сказать без лишних слов:
в какой-то час
в душе поэтом
бывает каждый рыболов.
И мне обидно, безусловно,
за то, что много лет подряд
о нашей страсти рыболовной
все больше прозой говорят.
И я, признаться, не без страха
делюсь, чем издавна горю,
редакторам из альманаха
по-свойски прямо говорю:
— Я рыболов,
и мне поэмы'
писать пока не по плечу,
но я своей заветной темы
коснуться искренне хочу.
Хочу, чтоб красочно и ярко
в словах и в чувствах без границ
моя спортивная рыбалка
сверкнула рифмой со страниц.
Хочу, чтоб не было чудесней,
чем в наших книгах,
фраз и слов;
хочу, чтоб с нашей ладной песней
шагал над речкой рыболов.
И чтобы в песне растворилась
моя рыбацкая душа
и добрым словом говорилось
про тихий шелест камыша,
и чтобы огненные зори
размыла синяя вода,
и чтобы в озеро, как в море,
упала яркая звезда.
Хочу романтикой рыбалки
заполнить сразу день и ночь.
Хочу всего!
Но очень жалко:
хотеть — совсем не значит мочь!
Бывает так, что от волнения
не подберешь и пары слов...
Пускай терпенью и уменью
всегда сопутствует улов!
Пускай пытливому с удачей
не расставаться вновь и вновь,
и до конца волной горячей
пусть приливает к сердцу кровь,

когда по спиннинговой леске
пошел воинственный рывок,
когда спокойно или резко
ушел под воду поплавок,
или когда на перекате
в борьбе с упрямой белизной *
вдруг видишь: небо на закате
все засверкало новизной...
И позабыто все на свете!
Не в рыбе дело!
Дело в том,
что прямо в душу смотрят эти
поля в сиянье золотом,
и ты под их лучистым взглядом
стоишь от счастья недвижим!
Твоя навек,
с тобою рядом
земля советская лежит.
Я исходил родные дали.
И мне знакомы с давних дней
и ход задумчивой кефали,
и бой днепровских окуней.
Ходил со спиннингом на Лену.
Блеснил под Волховом сига.
Ловить памирскую морену
Ходил под вечные снега.
Ловил упрямую навагу,
потом — камчатского гольца.
И убеждался с каждым шагом,;
что нашим далям нет конца.
Пусть негодна подметка стерта
в путях, которые прошел,
но лучше отдыха и спорта
нигде, признаться, не нашел!
Так почему же вот об этом,
что видит каждый рыболов,
большим,
талантливым поэтам
не написать душевных слов,
подобных песне о форели,
что пережила столько лет,
Таких, чтоб с ними не старели
и рыболов,
и сам поэт.
Чернигов
* Жерех, шереспер.
21

Г. Антапо*
ТРУБКА
Ночь подкралась исподтишка. Увлеченный рыбалкой, я не
заметил, как стемнело. Но когда на минуту оторвался от своего
занятия и огляделся,— понял, что пора кончать. Тени между деревьями
были густы. Зелень сосновых верхушек смешалась с лдловыми
тонами остановившихся облаков. Зыбкий силуэт ивы утонул в сиреневой
дымке, опустившейся на песчаную косу. Потемневшзя вода
осторожно ощупывала гальку, как бы отыскивая место ночлега, н
засыпала. Только на середине реки все еще бежали и бежали
золотые струйки. Они-то и привораживали к себе и заставляли забыть
обо всем на свете. Но скоро и они должны были погаснуть: от зари
оставалась тонкая, чуть теплющаяся полоска.
«Пора кончать»,— думаю я, но опять, натужась, взмахиваю
спиннингом и, напрягая зрение, слежу за блесной. Ока почти сразу
тает в темноте, и мне приходится тормозить наугад. Назад (вот уже
который раз!) блесна возвращается пустой.
Наконец усилием воли заставляю себя поймать вертящуюся
«универсалку» и спрятать тройник в катушку.
— Всё! Баста,— говорю себе и наклоняюсь над водой,
отыскивая улов. Небольшая щучка и три окуня — вот все, чем я могу
похвастаться перед своим коллегой, давно поджидающим меня у
костра.
— Наконец-то! — еще издали слышу его низкий голос.— Вы
бы хоть на ночь оставляли рыбу в покое, ведь и ей соснуть надо.
Я пробую отшутиться:
— Рыбке волю дать — ухи не едать.
— Опоздали. Ваша очередь завтра. Сегодня угощаю я.
— Ну что ж, вы, так вы. Завтра, глядишь, и мне повезет.
Я ставлю спиннинг к ветке тальника, проверяю, чтобу удилище
не прогнулось, и сажусь у костра. Над огнем — котелок.
— Ушица?
— Еще не закипела.
— Ничего, обождем.
— Торопиться некуда.
Мы познакомились с ним здесь, у тиховода, известного
красноярским рыболовам под названием Ермолаевского. Познакомились
всего два или три часа назад, когда красное сслнце еще лежало
па горизонте Несмотря на неудачу, я упорно не хотел переменить
вид лова. Мой сосед, тот самый, с которым мы теперь сидим у
костра, предпочитал удочку, и, как я убедился, не без основания.
Он то и дело выкидывал ельцов и подъязков и сочувственно
поглядывал в мою стс рону. Когда же у его ног тяжело забился
серебряный язь, я пошел поздравить счастливца с удачей.
Трусы да резинозые сапоги — вот все что прикрывало грузное,
но хорошо сложенное и загорелое тело рыболова. Под лучами захо-
22

дящего солнца загар казался красным. Краснокожий протянул
навстречу дорогой трофей и, не скрывая радости, произнес:
— Красавец какой, а!
Язь и в самом деле был хорош — крутолобый, широкогрудый,
с коротким мясистым хвостом.
Мы поговорили о редких в здешних местах язях, о приманках,
о возросшей разборчивости рыбы и разошлись по своим местам. И
вот теперь, как старые приятели, сошлись у костра. На этот раз на
нем поношенные, но сшитые из какого-то прочного материала брюки
и телогрейка, накинутая на голые плечи.
— Я не знаю, как вас зовут.
— Павел Алексеевич,— отвечает он,— а вас?
Я говорю. Потом не спеша достаю из кармана трубку, набиваю
ее табаком и придвигаюсь к костру, чтобы достать уголек.
Павел Алексеевич протянул руку:
— Покажите, пожалуйста.
Я подаю трубку и внимательно слежу за ним. Он держит ее
осторожно, но разглядывает без любопытства. Просто смотрит и
думает. С минуту мы молчим.
— Вам что-нибудь напомнила она?
— Да. Ведь с трубкой дружат немногие.
— Это правда.
— Я вспомнил одного фронтового товарища. Он тоже курил
трубку. Один во взводе.
Павел Алексеевич поднимает голову и протягивает мне трубку.
Далекий огонь гуляет в темно-серых глазах.
— Он был из здешних мест. Курите!
Мы закуриваем. Я — трубку, он — «Беломор». Костер изредка
потрескивает, котелок затягивает высокую ноту.
— Молодой он был, лет двадцати-двадцати двух. Трубку
хранил завернутой в кисет, плюшевый такой, потертый, но красивый.
А брал ее всегда с одной прибауткой: «Трубка есть — табак
найдется». И закуривал. Из этих мест был, с Енисея. Пришел во взвод
с пополнением, перед самым боем. Всего неделю вместе и провоевали.
— А потом?
— Потом...
Из костра вываливается уголек и катится к его ногам. Он берет
прут и откатывает уголек назад, в огонь.
— Наша рота наступала на небольшую деревушку. Вороново,
помнится. Сначала все шло хорошо. До деревни оставалось рукой
подать. Впереди — косогорчик такой, перед высоткой. Тут мы и
напоролись. На высоте дзот их оказался. И не то фрицы попались
особенные, не то просто с перепугу, только таким огнем начали
поливать, что мы как припали к земле, да так и пролежали до
вечера. С темнотой один по одному вернулись в траншею. Как черти
злые, голодные. В глаза друг другу не глядим: стыдно.
Кухня пришла, немного повеселели, а в груди все равно будто
скребет кто. А тут еще ротного теребят по телефону. Сначала
23

соседи — они обошли нас так, что дзот им во фланг пришелся.
Потом комбат. Грозился хвост отдавить нам. Ротный об огоньке
заикнулся — комбат в РГК посоветовал позвонить. Не доволен, значит,
остался.
В общем наутро назначили новую атаку. А ночь выдалась
теплая, тихая и звездная. Таких в Сибири не бывает. И вздремнуть бы
надо — не хочется. Подошел я к сибиряку. Он навалился на
бруствер, дымит своей трубкой и смотрит на речку. Слева от нас текла,
сонная 'такая, скучная. Услыхал меня, заговорил:
— Гляжу вот. Есть же такие: ни силы в них, ни красоты. А
течет, как петля за петлей! Перед каким-то паршивеньким бугорком
(он имел в виду злополучную высоту с дзотом) во-он какой дугой
изогнулась.
— Философствуешь,— говорю.
Вместо ответа он неожиданно спросил:
— На Енисее бывал?
— Нет,— говорю.
— То-то!
Посмотрел я на скучную речушку и понял: затосковал сибиряк.
А он попыхтел трубочкой, улыбнулся и пошел спать.
Закипела уха. Затянувшись несколько раз подряд, Павел
Алексеевич бросает папироску в огонь, не торопясь снимает котелок,
отставляет его в сторону, на песок. Потом садится на прежнее место.
— Утром мы ждали часа атаки. Дзот молчал. И вдруг тишину
прошила длинная пулеметная очередь. По траншее — говор.
Выглядываю из-за бруствера, а по косогору— человек, наш. Не успел
я разглядеть, кто, а его уже нет. И тут опять очередь, за ней другая.
По слуху определяю: второй пулемет заработал. Шарю глазами по
воронкам и думаю: «Кому это захотелось порезвиться?» А человек
снова на ногах, пригнулся, из стороны в сторону бросается, будто,
от пуль отворачивает и прет прямо на высоту. Не сразу и сообразил,
что кто-то из наших на дзот пошел... Один!
Всякое я видел на передовой, сам попадал в хорошие переплеты,
а такое — в первый раз.
Всей ротой уставились мы на косогор. Кажется, и дышали враз.
Упадет он в воронку — мы набираем воздуху и ждем: жив ли?
Выскочит — вздохнем облегченно и опять замрем: пронесет ли?
Один раз не появлялся особенно долго. Ждали минуту, две, три.
Тишина оглушила нас. Многие, наверно, сердца дрогнули. Но
никто не хотел нарушить ее первым. Ведь даже простой вздох мог
означать: все. Немцы тоже молчали. Уж они-то наверняка считали,
что с русским покончено. А он вдруг снова вырос на косогоре и —
вперед. Пулеметы ударили не сразу: его не ждали, и он подбежал к
самому дзоту. Кто-то из наших не выдержал и закричал: «Ховапсь!»
Наверное, Горчиневский выкрикнул: он с Украины был. И то ли
крик этот, то ли была команда — не помню. Только в то же
мгновение какая-то непонятная сила враз подняла нас, всех, всю роту,
перебросила через бруствер и понесла на высоту.
24

Никогда я до того, да и после не бегал так быстро. Щели и
воронки мы перепрыгивали с легкостью косуль. Мы не стреляли, а
только бежали. Бежали и кричали: «А-а-а!»
Мы не видели больше его, но знали, что он где-то там, впереди,
и неслись к нему. Мы не слышали больше и пулеметов, а слышали
только себя. Любой дзот в это время был для нас не страшнее
навозной кучи.
Рассказчик неожиданно умолк. Я вижу, как разгорелось его
лицо, как вздрагивает левая бровь, и понимаю, что и для него,
с виду здорового человека, война не прошла бесследно.
Но вот он закуривает, мало-помалу успокаивается и
продолжает:
— Три дымка, взметнувшиеся на высоте во время атаки, еще раз
напомнили о нашем товарище: он забрасывал дзот гранатами.
Потом мы забыли о нем. Вспомнили, когда парторг батальона,
видевший все, прибежал узнать, кто был им. Я окинул взглядом
товарищей и сразу сник: сибиряка не было.
Его нашли у самой амбразуры. Он лежал уткнувшись лицом в
землю, широко раскинув руки. В левой — держал трубку.
Кто-то наклонился и поднял ее. Она была холодной.
Не успел он покурить в свой последний час. Только хочется
думать, что верная его подруга трубка и холодная согрела его смерть.
Павел Алексеевич встает и подбрасывает в костер сушняку.
Огонь сначала таится где-то в глубине, потом светится узкими и
быстрыми, как молнии, дорожками и, наконец, вырывается на волю.
Ночь вздрагивает и жмется к черным промоинам крутояра.
В светлой бреши вокруг нас радостно жмурится прибрежный га-
.лечник.
Мы наливаем ухи и начинаем есть. Молчим, но я знаю, что
думаем об одном: тот сибиряк, наверное, тоже любил уху, вот такую
же, отдающую дымксм.
Красноярск

ОТ РЕДКОЛЛЕГИИ
Нашим читателям, вероятно, хорошо известна книжка «Десна-красавица»,
записанная писателями Н. Грибачевым, А Кривицким и С Смирновым Но
немногие знают о том, что под именем Ильи-поплагючника н этой увлекательной повести
о путешествии по Десне авторы рассказывают об известном брянском поэте Илье
Андреевиче Швеце. Раскрывая этот «секрет», мы печатаем ниже три маленьких
стихотворения И. А Швеца — страстного рыболова и любителя природы, члена
<^оюза советских писателей, одного из авторов книжки стихов и прозы «Речные
сказки» (о природе и рыболовах Брянской области), написанной им совместно
■с В. Соколовым и выпущенной издательством «Брянский рабочий».
Илья Швец
ТРИ СТИХОТВОРЕНИЯ
Есть, возможно, уголок красивей,
Есть богаче, шире есть края,
Только мне из всей моей России
Ближе к сердцу Брянщина моя.
Говорят, что все красивы реки...
Только я такой уж человек,
Что Десну-красавицу вовеки
Не отдам за десять тысяч рек.
Тропой, озвученной морозом,
А то и без тропы совсем
Спешу я к омутам и плесам,
Не распечатанным никем.
На заводи, застывшей в ивах,
Уже гудит, звенит пешня!
.. Да есть ли кто из всех счастливых
Сейчас счастливее меня?
* *
Рыбалка кончена. Взметнул
Закат багряные знамена.
А я под стук колес прильнул
К раскрытому окну вагона
Смотрю на речку, лес, поля,
Они плывут, как в сказке, мимо.
KpvroM все ты, моя земля.
■ В своей красе неповторимой!
27

ХОЗЯИН ОЗЕРА
Л". Гусев
У него огненно-красные волосы. Пухлые щеки и курносый нос
сплошь усыпаны коричневыми веснушками.
На берегу он появился пылающий, как костер при свежем ветре;
в ярко-красной майке, красных трусах, окантованных синими
ленточками и красной же феске. Не здороваясь, постоял минуты две
и вдруг строго спросил:
— А разрешение завхоза у вас имеется?
Мы попали сюда совершенно случайно. Собирались рыбачить на
большом и обильном рыбой водоеме, что под самым городом, да в
последний момент мой спутник, железнодорожный машинист,
владелец «Москвича» предложил:
— Махнем в Кармалиновку. Там в Сухой балке теперь целое
озеро. Рыбы уйма. Новое место, а на новом месте всегда удача!
От балки только и осталось, что старое, нелепо звучавшее теперь
название. В пологих берегах ласково плескалась вода, а вокруг
стройными рядами зеленели акации. Дамба, окаймленная молодыми
тополями, преграждала путь воде. К ней со склонов сбегали рядки
помидор, огурцов.
Дорогой мы условились посетить колхозное начальство, узнать
про улов, если надо, попросить разрешение, да где там! Как
увидели тихий озаренный плес, зеленый отлогий берег, забыли все и живо-
живо за удочки.
Итак, разрешением мы не запаслись.
Оставить теперь удочки и идти искать завхоза было свыше
наших сил. Озадаченные вмешательством мальчика, мы
переглянулись, не зная, что же предпринять. Спутник мой нашел выход.
Он вытащил из кармана охотничий билет и протянул пришельцу:
— Разрешение?.. Вот!
Тот бросил взгляд сначала на протянутый документ, потом на
владельца. Глаза лукаво блеснули. Он произнес:
— Охотничий билет... Зайцы в воде не водятся, товарищ! Да и
не слышно, чтобы их на крючок...
Сраженные и пристыженные, мы замолкли. Мальчуган
наслаждался победой, с минуту храня молчание. Вдруг озорно рассмеялся,
сказал:
— Удочкой здесь не запрещено. Это я вас припугнул. Ловите!..
И малыш, казалось, забыв о своей проделке, по-деловому начал
рассматривать лески и удилища.
— Жилка?.. Поди, и сома выдержит?
— Ну, сома-то не всякого. Если с тебя ростом, выдержит...
— Как тебя звать?
— Красюк.
— Красюк? Такого имени нет.
— Вообще-то Виктор. Но зовите Красюк. Так все зовут.
28

— И тебе нравится?
— Раньше не нравилось. Теперь привык.
— А почему ты носишь такой яркий костюм?
— Это подарок мамы. Привезла из города. Говорит, под цвет
волос,— помолчав не без гордости добавляет: — Моя мама
портниха. Лучшие платья в городе шьет. Может, видели?
За разговором я не заметил, как дернулся на воде поплавок.
Спохватился, когда он стремительно нырнул под воду и тонкое
бамбуковое удилище задрожало: рыба была на крючке. Вгорячах по
привычке я подсек коротким резким рывком и чуть не сгубил дела.
Потревоженная рыба метнулась в сторону и чудом не оборвала
леску. Забыв обо всем, я начал выводить ее к берегу, чувствуя, как
-большое и сильное тело' рыбы мечется там, в глубине. Наконец
темноватая спина ее колыхнула поверхность воды.
— Подсак...— приглушенно вскрикнул я, не зная сам, к кому
обращаясь.
— Подсак... Скорее...
— Подводите. Плавней, да не дергайте шнур,— отозвался
Виктор. Он подвел подсачек под то место, где клокотала вода, и ловким
движением выхватил из воды зеркального карпа килограмма на
три. Редкие чешуйки рыбы, похожие на гривенники, отливали на
солнце серебром, а мясистое тело ворочалось теперь медленно, вяло.
Виктор аккуратно отцепил крючок с пухлее губы карпа и понес
его к воде, желая, должно быть, обмыть рыбу.
— Не обмывай,— крикнул я,— упустишь. Сейчас дам садок...
Мы его в воду.
Вот и садок. Выхватив его из багажника машины, я бегу к
мальчику. Виктор, опустив в воду руки с карпом, бережно держит его...
Но вот он разводит руки в стороны, и освобожденная рыба, лениво
поводя жирным корпусом своим, медленно уходит вглубь, оставив
на воде зыбкую, медленно уходящую волну.
Переводя дух, не найдусь, что сказать. Потом с укором и болью:
— Что же ты наделал, Виктор!
Глаза мальчика смотрят на меня спокойно, но без обычного
лукавства, скорее с легкой жалостью. Он произносит:
— Товарищ... Дядя... Я выпустил... Нарочно выпустил...
— Да ты что?
— Карпиха это, с икрой,— тихо говорит малыш.— Первый раз
у нас нерестится. Нельзя, ну понимаете...
— Может, вообще здесь нельзя,— горячусь я.
— Да что вы! Красноперок, карася, окуня, щуку — на
здоровье. Их здесь тьма тьмущая. А карп...
Чтобы в пылу не наговорить мальчику грубостей, я беру
удочки и перехожу на другое место. Виктор провожает меня
молчаливым взглядом, недолго стоит на берегу и тоже уходит. Спустя час
вижу, как он снова появился на берегу, уже переодетый в стеганку,
сандалеты и старенькие темные брюки.
Удачи, на которую мы рассчитывали/выезжая из города в этот
29

день, так и не было. Когда завечерело, вернулись к рюкзакам с
пустыми руками.
Мальчик успел развести костер, не церемонясь, достал из нашего
мешка чайник, и в нем булькала вода.
— Уху варить будем? — встретил он нас вопросом.— Или,
может, как по-го роде ком у?
— Уху? Да ведь рыбы-то мы не поймали.
— Эка беда,— возразил Виктор.— Рыбы найдем. Тут дедовы
вентеря стоят. Я живо.
Не без труда удалось отговорить малыша от вторжения в
вентери деда.
— Ладно, проверю утром,— согласился он.— Я ведь все равно
по утрам смотрю их Карпы заходят. Так я того, обратно в воду
карпов-то ..
Поужинали втроем захваченными из города припасами.
Мой приятель подарил гостю запасную леску и крючки. Теперь
он держался, как близкий наш приятель. Охотно рассказывал о себе:
родился в городе, но, после того как умер отец, переехал в село.
Живет здесь с дедом Андреем и бабкой Устей. Мать в городе,
приезжает каждый год в отпуск.
Мы вспоминаем, как вскоре после войны охотились за
куропатками здесь, в Сухой балке, на дне нынешнею озера, как искали
воду, нашли, а она оказалась ржавой, горькой.
— Эва, куда хватили! — перебивает Виктор — После войны!..
Я шесть лет назад приехал, так здесь чертополох да бурьян рос.
Дамбу-то соорудили в пятьдесят втором, а карпа пустили три года
назад. Красноперка, щука, окунь и прочие сами пришли в половодье
по речке. Они страсть как охочи до новых мест.
Мальчик подкладывает сухие ветки в костер. С воды потянул
легкий ветерок, и дым закрыл его лицо. Слышно, как он отдувается,
но с места не уходит.
— Тут и водяной есть,— слышим из дыма.
Что-что, а услышать о водяном мы не ожидали Ветерок стих.
Дым повернул в прежнюю сторону, открыв лицо гостя. Оно
сосредоточенно, не по-детски серьезно, только глаза сделались узкими
щелочками.
— Не верите? — спросил Виктор.— А это правда как пить дать.
Случается, корова зайдет охладиться в воду, а он ее выдоит. Да что
там!.. Спросите деда Андрея, он сам летось имел с водяным-то
дело.
Нам не хотелось верить, что этот смышленый мальчуган наделен
суевериями Надо было поспорить с ним, доказать... И все же
соблазн выслушать что-нибудь забавное взял верх. Мы
попросили рассказать, как это было у деда... с водяным.
—- Прошлым летом,— не меняя серьезного тона, начал
Виктор,— дед достал в городе сеть-трехстенку. Уж не знаю, кто, но
нашелся добрый человек, посоветовал ему обмазать сеть тестом. Это
чтгбы рыба шла лучше. Украдкой от бабки Усти замесил дед кваш-
зи

ню и обмазал сеть да с грехом пополам поставил вечерком, вот там»
у омутины.
Рассказчик протянул руку в сторону плеса, где темнели
застывшие в безветрии камыши, и, не торопясь, продолжал:
— Утречком ушел дед на озеро. Да уж так рано, что не
слыхал я, как он вышел. Проснулся, ну, обыкновенно, пошел в горницу
умываться, зубы чистить. Глядь, а дед-то в углу у печки в мокрой
рубахе и сподниках. Губы синие, как чернилами их... Бормочет
в бороду, и не поймешь. А подозрительно бормочет. Тут мне сразу
в голову... А ведь дед-то с озера. Что там стряслось? Может, завхоз
сеть дедову... Раздумывать не время. Схватил ватник и айда...
Вижу: на берегу кожух и штаны лежат, а сетка в воде. Заклубилась
вся и ходуном ходит как живая. Страшновато мне стало...
Раздеваясь, зубарика играю. Влез в воду, схватился за край сетки и на
берег. Тащу, а в сетке ворочается кто-то большой и черный. Ну
думаю, упаду как пить дать, утянет в омут и конец мне тут.
Мальчик, видимо, знает, как играть на нетерпении слушателя.
Он не торопится, теперь совсем прервал рассказ и подбрасывает
в костер щепки. Стало на минуту темно.
— Вдруг у самого берега черная голова, с хороший котел,
усищи и ниже усов — белое, как борода. Закрыл я глаза да как хвачу
что было мочи на берег остаток сети. И чтобы вы думали? Когда
открыл глаза, в сетке-то Мирон ворочается. Пуда на три считай.
Усищи как жгуты, брюхо белое, а глазищи хоть и маленькие, а
злые-презлые. Тут уж я не стал зевать. Раз-раз ножечком сетку,
вызволил Мирона и с грехом пополам столкнул снова в воду, благо
берег отлогий. Иди, старый дурак, откуда пришел.
Рассказчик замолчал. Сбитые с толку, мы ничего не понимали
и только переглядывались. Наконец, не выдержав, мой спутник
спросил:
— Да кто Мирон-то?
— Мирон? — переспросил Виктор.— Это мельник наш. Мирон
Мироныч. Хороший человек, только толстый, страсть...
Теперь мы окончательно ничего не понимали и глядели на
малыша недоуменно, отчего по его лицу пробежала усмешка.
— Так ты мельника столкнул в воду?
Виктор рассмеялся.
— Зачем мельника? Мы вот школой деньги собрали и купили у
рыбаков сома. Здоровущего. Толстый, как наш мельник. Вот
Мироном и прозвали. Сома пустили в озеро для развода, он полезен,
водным санитаром зовется. Ну, в дедову сеть и ввалился, должно
быть, на тесто...А может, другой по Малиновке пришел. Кто знает!..
— Поди, было тебе, когда дед-то узнал, что ты сома выпустил,
да еще сеть порезал,— спросил я.
— Как бы не так,— отозвался Виктор,— не дурак я, чтобы
сказать деду про сома. Тогда он все озеро сетками запрудил бы и
карпов перевел. Он в этом деле хищник.
— А что же ты сказал деду тогда, как домой вернулся? •
31

— Зачем когда вернулся? — возразил Виктор.— Дед сам
прибежал на озеро, хорошо, что я уже сома успел спихнуть в воду.
Видит: сетка на берегу, еще дух переводит, а спрашивает: «Ну, видел?»
Видел, говорю. «А усы, бороду видел?» Усы, говорю, видел, а
бороду не приметил, может, со страху, когда тащил.
Охал дед над порезанной сеткой, плакали его сто двадцать
рубликов, на щуку пытался свалить, попала, мол, а зубы у нее как
ножи. Да сам же себе и возражал: «Да нет, не щука. Сам видел
голову с усами, когда он в ноги-то мне саданул. У щуки таких усов
не бывает, должно, водяной».
— И что же дед до сих пор верит, что в озере водяной,—
спрашиваем мы.
— Кто знает,— уклончиво отвечает Виктор,— может, и не
верит, но в воду-то ночью лазить побаивается. А днем на глазах у
всех сети не поставишь. Порезанную так и не починил, с прошлого
лета в клети висит.
С воды снова подул свежий ветерок, и вместе с ним потянуло
прохладой. Гость застегивает телогрейку, собирается домой.
— Спасибочко вам,— говорит он, прощаясь.— Завтра поутру
не проспите только, хорошо наловите.
— Ишь, уверенный какой! — смеется мой приятель.—
Рассуждает, как хозяин.
— Хозяин и есть,— уверенно говорит малыш.— Над озером мы
всей школой шефствуем. Видите по дамбе посадки? Это все своими
руками садили... Ну, спокойной ночи. Утречком навещу.
Больше Виктора мы не видели. Не успело подняться солнце над
горизонтом, как в наших садках были сазаны и окуни на две
хороших ухи. Довольные, по утреннему холодку мы решили ехать
домой.
Б. Орешкин
ПОДУСТЫ
Речка наша мелела. Быстрое течение размывало берега,
миллиарды песчинок катились по дну, образуя маленькие подводные
барханы. Песок неотвратимо заполнял глубокий плес с каменистым дном,
где всегда держалась рыба. В этом году плес совсем занесло. Лишь
в одном.месте, метрах в десяти от берега, там, где на дне лежал
огромный валун, осталась глубокая и узкая промоина. Она тянулась
длинным острым клином и сверху, с берега, казалась черным
провалом на дне реки. В этой промоине и нашла себе убежище стая
подустов. Вода, проносясь над камнем, глухо ворчала. Белая пена и
быстро крутившиеся небольшие воронки нагоняли на дачниц-мамаш
такой страх, что подусты могли чувствовать себя в безопасности:
ни один загорелый сорванец с вилкой или сачком в руках не смел
и близко подойти к «этому ужасному водовороту». Взрослые тоже
32

не испытывали желания купаться в бурной струе воды,
предпочитая места более спокойные и удобные. Подустов никто не тревожил.
Я тоже долгое время не подозревал о их существовании. Но
однажды, возвращаясь с купания, обратил внимание на человека в белой
детской панамке, сидевшего на берегу как раз напротив камня.
«Наверно, пескарей удит»,— подумал я и остановился
посмотреть. Снасть у него была отличная, забросы он делал мастерски и,
конечно, впустую. Но не это привлекло мое внимание. Такая
рыбалка, увы, не редкость на нашей реке. Чему тут удивляться?
Странным было другое: за все время, пока я смотрел на него, человек
в детской панамке ни разу не поинтересовался своей насадкой.
На что же он ловит? Я подошел поближе. Земляной червь, хлеб,
зелень и другие крупные насадки исключались. Это было что-то
мелкое, незаметное. Но что же? Человек поднял удилище,
взмахнул им, леска отлетела назад, на какое-то мгновенье застыла в
воздухе, и я совершенно отчетливо успел разглядеть... пустой крючок.
Незнакомец ловил без насадки!
«Что за странный рыболов?» — подумал я, с любопытством и
некоторой тревогой вглядываясь в его лицо. Нет, все как будто
нормально. Лицо как лицо. Худощавое, доброе. И глаза голубые,
чистые, чуть-чуть с хитрецой. «Что же он ловит так? Впрочем, если
поразмыслить, то, пожалуй, незнакомец и прав: не все ли равно,
как ловить на нашей речке — с насадкой или без насадки?»
На другой день я опять проходил мимо этого места. На берегу
против подводного камня сидел уже другой рыболов — полный,
благодушного вида мужчина в вышитой украинской сорочке,
соломенной шляпе с обтрепанными полями. На этот раз я пришел на
реку со своей десятилетней дочкой. Мы расположились несколько
ниже толстого рыболова. Здесь, у конца струи, на ровном песчаном
дне всегда стояли стайки пескарей. Пока Галинка разматывала свою
тоненькую легкую удочку, я, присев на бережку, закурил и краем
глаза посмотрел на соседа. Честное слово, этот толстяк тоже ловил
на пустой крючок!
Можно безуспешно просидеть с удочкой в руках все утро, можно
без устали бродить со спиннингом весь день и вернуться домой
пустым. Это не удивит ни одного рыболова. Но ловить на пустой
крючок?! Сознательно лишать себя даже надежды поймать что-то? Нет,
это становилось невыносимым. Я чувствовал, что не успокоюсь до
тех пор, пока не узнаю тайны этих двух рыболовов. Именно двух,
ибо хотя я ни разу и не встречал их вместе, они, несомненно, были
как-то связаны друг с другом.
Между тем, народу на реке все прибывало. По обоим берегам
группами и в одиночку уныло бродили рыболовы в поисках места,
куда бы можно было закинуть удочку. Сосед наш забеспокоился.
Покопавшись в своей объемистой сумке, он с решительным видом
подошел к нам и, сухо извинившись, забросил донку как раз в
самый конец струи Это был явный демарш в наш адрес. Толстый
рыболов как бы дал нам понять, что тут проходит граница его владе-
33

ний. Для верности он поставил одну за другой еще три донки,
«застолбив» таким образом весь участок реки от начала до конца
промоины. И снова мне показалось, что крючки на донках были
пустые... Закончив работу, толстяк удовлетворенно вздохнул, не
торопясь стащил с плеч рубашку и прилег на траве, прикрыв лицо
соломенной шляпой.
«Нет, это не сумасшедший,— подумал я.— Это самый
обыкновенный скупердяй и жадюга. У него здесь попался хороший голав-
лик или, может быть, даже жерех. Вот они с приятелем и зацапали
это местечко. По утрам ловят, а днем, когда клева нет, закидывают
без насадки, лишь бы место занято было...»
Почему-то стало скучно и немного грустно. На той стороне реки
под обрывом, на песчаных отмелях и косах почти вплотную лежали,
грелись на солнце, играли в волейбол и купались люди. По берегу
все с тем же упорством бродили рыболовы. Прибывшая на купанье
воинская часть выстроила на лужке черную шеренгу кирзовых
сапог с воткнутыми в голенища портянками. Время приближалось
к полудню. Пора было кончать нашу пескариную забаву.
— Опять этот тип сидит здесь! — послышался сзади
недовольный голос. Я обернулся. За нами, шагах в десяти, стояла компания
рыболовов. Выделялся среди них один — высокий, плотный с
бритой, бронзовой от загара головой, в просторном вельветовом
костюме.
— Когда ни придешь, всегда это место занято,— пояснил он
товарищам.— А какая быстринка! Я давно уж ее заприметил.
Потоптавшись немного, рыболовы пошли дальше. Толстяк,
приподняв край соломенной шляпы, посмотрел им вслед. Губы его
тронула усмешка. Я отвернулся. Бывают же, право, такие люди —
сам не ловит и другим не дает!
Пересчитав пойманных Галинкой пескарей, плескавшихся в
голубом с красными розами ведерочке, мы собрали свои вещички и
покинули берег.
На другой день я встал очень рано и сразу же пошел купаться.
Солнце, протиснув свои лучи между золотистыми стволами
соснового бора, приятно согревало спину. Вода была удивительно чистая.
Еще бы! Ведь еще ни один купальщик не успел побарахтаться в
речке. Наслаждаясь свежестью утра, я шел вдоль берега к подводному
камню. Сегодня струя была немного спокойнее, чем обычно.
Солнечные лучи наискось пронизывали толщу воды. Промоина на дне был?
особенно хорошо видна. В глубине ее почти непрерывно то тут, то
там сверкали серебристыми боками какие-то рыбы^ величиной
с ладонь или даже побольше. Они вставали почти вертикально
головой вниз и изгибались из стороны в сторону. В этот-то момент
и сверкали серебром их бока... Рыб было много. Целая стая. Первой
моей мыслью было бежать за удочкой. Я повернулся и вдруг увидел
вчерашнюю группу рыболовов. Впереди решительно шагал тот, с
бритой головой... О, как я пожалел, что у меня не было донных
удочек толстяка, чтобы огородить этот участок! Что делать? Как скрыть
34

только что обнаруженную стоянку рыбы? Не долго думая, я
разделся и полез в воду. Добравшись до камня, принялся взрыхлять
ногами песок и поднял столько мути, что она совершенно скрыла не
только рыбу, но и саму промоину. И вовремя. Через несколько
минут рыболовы были на берегу.
— Черт знает что такое! — возмущался их предводитель.—
Вчера какой-то идиот весь день тут на солнце дрыхнул, сегодня —
оригинал купальщик выискался. Эй, послушайте, может быть, вы
перейдете купаться в другое место?
— Не могу. Часы здесь уронил,— придумал я первое
попавшееся объяснение.
— Ха, часы! Да их давно песком занесло. Нечего и искать.
— Вы думаете?
Я снова окунулся в воду и поднял со дна еще одно облако песка
и мути. Рыболовы не уходили. Не барахтаться же в воде до
бесконечности? Надо срочно что-то придумать, надо заставить их уйти.
Но как?
Выручил меня "человек в детской панамке, неожиданно
появившийся' на берегу. Видимо, еще издали оценив обстановку, он не
говоря никому ни слова, забросил одну донку у конца струи,
вторую — у камня. Потом, не дав противнику опомниться, быстро
заполнил донками весь промежуток. Чертыхаясь и проклиная
«загребущих хапуг и собственников», возмущенная компания
удалилась. Я вылез из воды.
— Благодарю! О г всей души благодарю,— радостно протянул
мне руку человек в панамке.— Если бы не вы, эти' коршуны всю
стаю склевали...
„«Сам ты коршун,— подумал я.— Захватил весь участок и
доволен. Выходит, я для тебя старался».
Пока я молча натягивал брюки, незнакомец вернулся к
ближайшей донке и стал торопливо ее вытаскивать.
— Совсем забыл,— доверительно пояснил он мне,— надо
поскорее червей с крючков снять. Ведь при них,— он кивнул головой
вслед удалявшимся рыболовам,— сами понимаете, без насадки я
не мог забрасывать.
Смутное подозрение снова закралось в мою душу. Уж не выехал
ли в самом деле на дачу какой-нибудь дом для душевнобольных?
А странный рыболов, сняв насадку с первой донки, вновь забросил
ее и перешел ко второй. Но тут гибкий кончик короткого
можжевелового удильника задрожал, потом чуть-чуть согнулся...
— Смотрите, у вас клюет! — не выдержал я.
В два прыжка он очутился у донки, схватил леску и, выбрав
момент, как-то странно, замедленным взмахом, подсек. Потом,
быстро перебирая лесу руками, подвел к берегу рыбку длиной
сантиметров двадцать-двадцать пять. Это был подуст, с его
характерной головой и ртом, расположенным значительно ниже и несколько
сзади кончика рыла. Так вот какие рыбы держались в струе за
камнем!
35

— Ах, опять неудача! — сокрушенно вздохнул рыболов,
пытаясь освободить добычу от глубоко проглоченного крючка.— Вы
знаете, это очень трудно: не поймать рыбу, когда она клюет. Что?
Почему вы на меня так странно смотрите? Ах да! Я еще ничего не
объяснил вам.
Он рассмеялся по-детски доверчиво и радостно. Небрежно сунул
подуста в сетку-садок, потом обезоружил оставшиеся донки,
сполоснул руки в речной -воде и вытащил портсигар.
— Присядем?
Я молча опустился на траву рядом с ним.
— Вас удивляет мое поведение? Ну конечно. Кто же ловит
рыбу без насадки! Но я вовсе и не ловлю ее... Да, да, не ловлю. Скорее,
наоборот, спасаю. Может быть, это слишком громкое слово, но
дело обстоит именно так. Я и мой друг, вы его видели, спасаем эту
стаю подустов от своего же брата — рыболовов. Допусти их к
этому месту, и через два часа подустов не станет: выхватят всех до
последней рыбешки. И не какими-нибудь сетками, а удочками, самой
законной снастью! Ведь нас, удильщиков, тут тысячи... Я
понимаю, конечно, это не метод... Так рыбу не сбережешь. Но...
все-таки!
Незнакомец снял свою детскую панамку, вытер ею лицо, потом
продолжал:
— Открыл я эту стоянку подустов две недели назад. В первый
раз поймал более десятка, а на другой день одумался. Промоина
тесная, корму в ней мало. Клюют, черти, здорово! А ведь стоят,
никуда не уходят. Да и куда уйдешь? Видите, что кругом творится:
одних купальщиков в реке больше, чем рыбы. Вот мы и стали их
оберегать. Забросим пустые удочки и сидим. Место занято!
Установили дежурство. Четыре часа я сижу, четыре — он.
— Но ведь это же очень скучно!
— А мы, чтобы не скучать, в поддавки играем.
— Как, как?
— В поддавки. То есть удим наоборот: закидываешь крючок с
червем, а проглотить его рыбе не позволяешь. Скормить всего
червяка и вытащить голый крючок — высший класс игры! Не
думайте, это вовсе не так просто сделать, если рыба уже начала клевать.
Отнимаешь у нее червя, а она еще активнее наскакивает. Чуть
зазевался — цап! И готово, сама засеклась.
Я улыбнулся:
— У вас это, вероятно, частенько случается? Он понял иронию,
весело рассмеялся.
— Да, бывает. Вот потому-то мы и не злоупотребляем такой
ловлей. У нас правило: одного подуста засек — плати штраф. Лови
остаток смены на пустые крючки.
— Значит, сейчас вы дисквалифицированы?
— Именно. До конца смены.
— Любопытно...
— Не хотите ли присоединиться?
86

— А вы мне доверяете?
— Что за вопрос! Разве не вы лезли в воду, чтобы уберечь
подустов?
Чувствуя, что краснею, я отвернулся. Если бы он знал, зачем
я хотел их сберечь!
Нет, ни дежурства, ни игра «в поддавки» меня не прельщали.
Но я тут же дал себе и своему новому знакомому слово, что никогда
не подойду к промоине с удочкой в руках.
- Еще не раз мы с Галинкой видели этих странных рыболовов на
их боевом посту. Впрочем, теперь они уже не казались нам
странными. Мы даже иногда помогали им. Галинка давно уже звала их
дядей Колей и дядей Левой.
— Как ваши подусты? — спрашивали мы, подходя к берегу.—
Целы?
— Разумеется, целы! — весело отвечал худенький дядя Коля,
вежливо приподнимая свою белую панамку. А когда дежурил дядя
Лева, в ответ раздавалось благодушное и бесконечно доброе:
— Целе-е-хонь-ки!
Но однажды мы не увидели у промоины ни дяди Коли, ни дяди
Левы. Вместо них плечом к плечу на кромке берега стояла шеренга
рыболовов. Непрестанно взлетали вверх длинные удилища, тонко
свистели лески, в струе воды ныряли и крутились поплавки. Работа
шла молча, сосредоточенно. То один, то другой рыболов
выскакивал вдруг из шеренги, пятясь задом, волочил на берег неистово
бьющегося серебряного подуста.
Особенно усердствовал бритоголовый обладатель вельветового
костюма. Разгоряченный, потный, он торопливо запихивал в
рюкзак очередную добычу, дрожащими руками хватал удилище и все
спешил, спешил, постоянно оглядываясь на соседей, словно
подсчитывая и запоминая, кто сколько поймал рыбы.
Виктор Попов
ПРОШЛОГОДНИЕ
Рыбалка была на редкость бесцветной. После ночи и утренней
зари на кукане буйствовал один-разъединственный сазанчик, а в
садке деловито рассовали головы по ячеям десятка полтора плотиц.
Малыши соблазнились насадкой не в добрый час. Обычно мы
бережно снимали их с крючка и отпускали. При этом мы прокатывались
по адресу прошлогодних рыболовов, которым и такая мелюзга
казалась добычей «куда с добром».
Эти три нивесть откуда взявшиеся человека для меня и Бориса
навсегда остались образцами хвастливости и никчемности.
Среди рыболовов есть такая категория — неудачники. Эти
люди собираются на рыбалку с трепетом. Ни одной возможности
не упустят они, чтобы посидеть лишний раз на берегу. Они уверены,
37

что именно этот выезд и будет тем самым долгожданным, с которого
им начнет везти. На рыбалку они захватывают самоновейшие
снасти, во время лова действуют строго по правилам, которые
вычитали в рыболовных руководствах. Но, увы, им не везет! Смотришь,
какой-нибудь мальчонка, у которого и снасти-то — единственный
крючок, вытащит либо приличного язька, либо солидного окуня.
А наш бедалага на весь свой громоздкий скарб поймает полдесятка
ершишек либо плотиц с палец. Не берет у него, и баста!
Однако неудачник не сдается. Он без устали меняет насадки,
пересаживается на места, где на его глазах накануне ловили
отменную рыбу. Дождь сечет его, продувают насквозь ветры, но он не
уходит. Он думает: «А вдруг как раз сегодня!»
Мне такие люди дороги особенно. Дороги своей одержимостью,
неистовой любовью к воде, солнышку, шелестящим и осыпающимся
листьям — ко всему, что определяется одним словом — природа.
Неудачник любит прихвастнуть. Но, честное слово, он заслужил
на это право, ибо в душе он спортсмен истинный, неудержимый,
замечательный. А то, что ему не везет... разве виноват он в этом?
Просто он не пользуется ответной любовью. Но, я думаю, вы
согласитесь, что смеяться над человеком, верным своему единственному
чувству, нельзя.
С неудачниками ни в коем случае нельзя смешивать
обыкновенных бахвалов, людей на реке случайных и временных. Эти не любят
красот природы, не понимают, не чувствуют их. Проштудировав
десяток рыболовных книг, бахвалы уже перестают разговаривать
и спорить о рыбалке. Они изрекают истины. Разбуди такого ночью,
он не задумываясь расскажет тебе, что зимой добычлива рыбалка
на мормыша и мотыля, что язь хорошо идет на пареный горох и т. д.
А вот насадить на крючок того же мормыша он не сумеет, готовя
горох, непременно перепарит его. Бахвал уверен, что для него у
реки нет загадок и достаточно появиться на берегу, чтобы быть с
рыбой.
Вам, вероятно, приходилось слышать ходячую шутку:
— Рыболова я и в бане узнаю. У него на предплечье синяк.
— Почему?
— Это он ребром ладони набивает, показывает, какой величины
рыбу поймал.
Так вот, если встретится вам в бане человек с синяком, знайте:
он не рыболов, он «прошлогодний»...
Поначалу, когда они только приехали в наше Никольское, мы
отдежурили у бабки Дашиного дома, который был своеобразной
частной гостиницей, целое утро. В этом доме за неимением в селе
гостиницы останавливались все заезжие. Доход от постояльцев
целиком шел в бабкин карман. Однажды ее пригласили в сельсовет и
пригрозили «обложить налогом за обдираловку». Бабка ответила,
что никого не обдирает, а берет плату по-божески. Председатель
возразил, что и по-божески не положено, потому что живем мы при
советской власти и частному капиталу—смерть. В ответ бабка стала
28

кричать, что смертью ее пугать нечего, а что касается законов,
то она их не хуже председателя знает.
— Вот они где, эти законы,— бабка вытащила из-за пазух?
оставленную ей заезжим лектором брошюру «Происхождение жи>
ни на земле» и торжествующе пропела: — Все они, ми-илай, здесь
описаны, законы-то. Кто откуда произошел и вообче. Если надо,
не хуже твоего разберемся.
Убедила ли председателя брошюра или он подумал, что если не
у бабки, то где тогда размещать приезжих, но разговор о налоге
больше не возобновлялся, и все осталось по-прежнему.
Мы с Борисом все каникулы проводили на реке и не
интересовались приезжими. Но этими троими нельзя было не
заинтересоваться. Явились они к нам в конце июня, в пору мертвого бесклевья:
сазан болел после икромета, щука и окунь, пресытившись весенним
жором, не брали даже пескарей и уклеек. Днями над рекой висело
волокнистое марево, сильно и горько пахло полынью, анисом и
высыхающей землей. В безоблачном небе одиноко висело солнце. Устав
глядеть на неподвижные, словно впаянные в воду, поплавки, мы
ложились навзничь и, щурясь, смотрели на солнце. Оно начинало
искриться, приплясывать, и нам казалось, что мы видим его
движение. К ночи, расслабнув от жары и бесклевья, мы возвращались
домой. Шли мы, как правило, задами: для обойденного судьбой
рыболова нет горше услышать ехидный вопрос встречного:
— Удить удим, а ись чего будем?
И вот на пути от реки к селу, как раз в том месте, где наша
тропка выходила на проселок, мы нос к носу столкнулись с теми тремя.
Мы не обратили на них особого внимания: люди как люди. За
плечами рюкзаки, в руках палки не палки, трубки не трубки — не
разберешь. У них своя дорога, у нас — своя. Однако, опасаясь вопроса
насчет уженья и потребления, мы, не сговариваясь, замедлили
шаги. Но маневр не удался. Путники тоже приостановились, и тот
из них, что шел последним, безучастно спросил:
— Ну, рыболовы, как оно, рыбка-то?
В ответ Борис погремел комелем удилища по пустому ведерку.
Тоскливый жестяной звон прозвучал как извинение. Был этот звон
чужеродным в тиши задремывающей степи. Словно почувствовав
это, гневно стрекотнули пыльные придорожные кузнечики, а во
ржи часто и беспокойно запел перепел.
— Значит, пусто? — подытожил спрашивающий.— Печально,
печально.
— А почему печально? — вмешался его спутник, коротконогий
толстячок в огромной островерхой панаме.— Будто бы ты ожидал
чего-нибудь другого! Разве это рыбаки? Это же мальчики! Здесь
рыба есть, это говорю вам я, Семен Лаптев, а не какой-нибудь
мальчишка.
— Верно, рыба есть,— угрюмо согласился Борис,— только
сейчас не время ей. А что мальчики,— пускай взрослые с наше-то
наловят.
39

г Мы с Борисом выросли на реке и с семи лет (вот уже шестой год!)
не расставались с удочкой. Повадки здешней рыбы мы знали
отлично. На десяток километров в округе мы могли назвать любое рыбное
место и даже сказать, кто сколько и на какой коряге оставил за
последние годы крючков. За махорку, которую мы таскали у отцов,
нас учил удить рыбу нелюдимый пасечник дед Фотьян. Дед был
безбожно скуп и ленив, но рыболовов равных ему не было. И это
мирило нас с тем, что он вдруг вторично начинал требовать махорку,
которую мы ему только что отдали, и с тем, что от поселка до реки
всю тяжелейшую снасть приходилось перетаскивать нам. На ловле
дед ничего не объяснял, мы должны были следить за ним и, как он
говорил, «разуметь». Если мы что-то делали не так, он начинал
пыхтеть и иногда отвешивал тяжелую затрещину, чтобы «мозга к
нужному месту прилила».
' Дед умер полтора года назад. Мы с Борисом стали обладателями
снастей, о которых только могли мечтать. Лески у деда были
граненого конского волоса, «мушки» легко вводили в заблуждение
хитрых тупорылых голавлей. Этому богатству завидовали в деревне
все. И богатству, и тому, что дед научил нас расчетливо им
пользоваться.
Так было. Но совсем не следовало Борису соваться. Его
оскорбленное достоинство рыболова выглядело хвастовством. Лаптев
восторженно ударил себя по бокам и возвысил голос:
— Он мне говорит: взрослые... Откуда здесь взрослые? А если
вдесь и есть взрослые, то откуда они знают настоящую рыбную
ловлю? Нет, вы скажите мне, откуда? Может быть, они уже пользуются
блеснами «спиннер» или «канадская» или изобрели свою
безынерционную катушку? Взрослые... Что слышали ваши взрослые о
спиннинге? На спиннинг не поймаешь только в водопроводе... Но если
в реке есть рыба...
— Есть рыба,— повторил Борис, шумно вздохнул и прочертил
большим пальцем ноги длинный след на пыли.— Только не время
ей, не берет.
Возражал Борис из принципа: его, как и меня, сразило
упоминание о спиннинге. Об этой снасти, только входившей в обиход
рыболова, часто писали в «Красном спорте». Само звучное слово
«спиннинг» вмещало в себя и помрачительные уловы и еще более
помрачительные рыбьи размеры.
До села шли в установившемся порядке — впереди они, сзади
Борис и я. Борис нес пустое ведро, словно хрупкий колокол,
стесняясь лишний раз громыхнуть. Я думал о том, что в руках у
незнакомцев скорее всего загадочные спиннинги, против которых не
устоят сытые щуки и окуни. Мы мучительно завидовали нашим
попутчикам. А они шли высоко поднимая ноги, впечатывали подошеы
в остывающую вихрастую пыль, шаги их были неэкономно велики.
Так ходят люди, не привыкшие к большим расстояниям,
приспособившиеся к гладкому городскому асфальту, а не к кочковатым
бесконечным проселкам.
40

На следующий день мы дежурили на крыльце бабки Дашиного
дома с зари. Тусклый седоватый дым ползал по огородам, закрывал
горизонт и нижнюю кромку бурого солнца. Потом дым-туман стек в
овраги и ложбины. Солнце оторвалось от бора и оранжевым шаром,
повисло над его зубчатой загородкой. Мы забеспокоились: неужели
мы пришли поздно, и рыболовы уже на реке? Во всем виноват был,
конечно, Борис: не задирайся он вчера, мы имели бы возможность
предложить незнакомцам себя в проводники. Мы бы увидели
спиннинги, а... Впрочем, наши надежды не заходили так далеко.
Теперь вот толчемся. Ясное дело, они ушли. Не пренебрежет же
рыболов утренней зарей.
— Может, еще дома,— неуверенно сказал Борис.
— Дома, дома... Айда на реку. Они не иначе как к Березке-
пошли.
Березка — по-нашему. Вообще же место называется
Березовой заимкой. Здесь когда-то стояла мельница. Потом мельника
раскулачили, в селе поставили паровую мельницу, а старая, уже
полуразрушенная, осталась на откуп рыболовам. В заиленных
омутах здесь время от времени ворочались пудовые сомы, под крутыми,
тенистыми берегами лениво прогуливались стайки голавлей, а у
бывшей плотины на стоке ненасытно клевали юркие пескарики,
уклейки и плотички. Вылавливая этих вершковых живчиков, мы
захлебывались от восторга и умиления: каждый сигушонок был в
перспективе приличным судаком, щукой или, на худой конец,
окунем. Короче, не было вокруг места уловистей и привлекательней
Березки.
Сделав несколько шагов к калитке, мы дружно обернулись
на скрип. В дверях стояла разноцветная бабка Даша и из-под
ладошки смотрела на солнышко. Взгляд бабкин скользил над нами, но нас
она при этом решительно не замечала. Бабкина тактика была доне-
возможности ясна: коль скоро мы спозаранок торчим около ее
дверей, стало быть, у нас в ней нужда, а из чужой нужды всегда можно
извлечь пользу. Мы понимали это, но выхода у нас не было. Борис:
спросил напрямик про гостей.
— Чего базлаешь,— полушепотом откликнулась бабка.— С
дороги люди, спят ищо.
Над обычными рыболовами мы бы поглумились: проспать
зорьку. Но к таинственным и, по-видимому, всемогущим
спиннингистам мы прониклись еще большим уважением: им, наверное,
безразлично, в какое время ловить... С бабкиного двора мы не ушли. За^
то, что мы вычистим из стойла навоз, бабка Даша разрешила быть
у нее хоть до вечера.
Первым из спиннингистов проснулся Лаптев. Мы услышали, как
он сипловатым, низким баском пророкотал: «Подъем!» После этого
события развертывались быстро. Когда, напившись чаю, рыболовы
появились во дворе, мы с восхищением уставились на них. Наше
немое поклонение было оценено по заслугам. Лаптев (он, видимо, был-
у них главным) попросил нас рассказать «о местах, где водится

-уважающая себя рыба». Мы согласились не только рассказать, но
-и показать.
— А сколько это будет стоить? — осведомился Лаптев.
— Бесплатно,— радостно сказал я,— совсем бесплатно!
И мы двинулись. Борис и я шагали впереди. Как и все
ребятишки, мы любили приветливую, обманчивую пыль. Обычно мы
выбирались на середину улицы и шагали, укутываясь пыльным облаком.
Но нынче мы были степенными и благоразумными.
• В лугах сыро и свежо. Налившийся за душные дни пряный
аромат ночами не успевал выветриваться. К утру он становился
тоньше, прохладней и казался не остатками вчерашнего, а вновь
нарожденным. Будто просочился он из каждой травинки, из
каждого лепестка радужной росинки и ждет полного солнышка, чтобы
окрепнуть, набрать силу, разлиться по дальним далям крепким
медовым настоем.
Мы шли узкой тропкой по грудь в густой траве. Вначале
разводили траву руками, но это не помогало. Росные стебли оставляли
на рубахе и штанах продолговатые темные следы. Вскоре мы
вымокли окончательно, и разводить траву уже не было смысла.
«День пою! День пою! День пою!» — хвастливо кричали
перепела, выныривая иногда из-под самых наших ног.
Работящие пчелы уже облюбовали яркие головки татарника, а
шершавые шмели грустно гудели над куриной слепотой и анисом,
будто сетовали на свое опоздание и возмущались, что самые
хорошие соцветия уже заняты пчелами.
Утро! Что может сравниться с ним в нетронутой прелести, в
скромности и богатстве красок, в просторной радости! Ни одно
рождение дня, ни один восход солнца не бывают одинаковыми.
Разные нарождаются дни — угрюмые и ворчливые, запыленные и
припудренные инеем, слезливые и радостные, покорные и буйные, но
все они бесповторно чудесны, все они омыты ожиданием и
надеждой.
То утро было, пожалуй, единственным, когда у меня не
перехватывало дыхания от истомного чувства переполняющей красоты.
Тогда для меня открывалась иная радость — радость познания.
.Мне казалось, что знать о рыбе больше деда Фотьяна невозможно.
Как же я ошибался! Наши спутники говорили о вещах и рыбах, о
которых дед не имел понятия. Таймень... нельма... ускуч... хариус.
Именно в то утро мы с Борисом узнали, что на свете существует
такое волшебство. Узнали мы и знаменитые в рыболовном мире
.имена.
— Сабанеев рекомендовал! — говорил один.
— Такого же мнения и Сабунаев,— вторил другой.
Не признававший, видимо, никаких авторитетов Лаптев
горячился:
— Что вы мне говорите о Сабанееве! Я не хуже вашего читал его
знаменитую книжку «Рыбы России». Но скажите мне, поймал
Сабанеев хотя бы одну завалящую нельму? Вы меня извините, но

когда жил Сабанеев, не знали, что такое нынешняя блесна. Ну
скажите вы мне, пользовался Сабанеев нашими блеснами?
Сабанеев, очевидно, ими не пользовался, поэтому спор на
некоторое время затихал.
Надо ли говорить, что мы привели гостей к Березке. Мы
показали им омуты и плесы, показали, где бьют сомы и место, где
огромная щука несколько лет назад на наших глазах уволокла
подранка — чирка. Мы млели от зависти, когда спиннинги пошли в ход.
Позже я понял, что приезжие были больше «теоретиками», но в то
время каждый их далекий заброс мы с Борисом сопровождали
восторженным подвыванием. Отталкивая друг друга, мы лазили на
прибрежные ветлы, куда вместо реки нередко попадали блесны,
сосредоточенно вертелись вокруг спиннингиста, у которого леска при
забросе беспорядочно обматывалась вокруг катушки. Особенно
часто нам приходилось помогать Лаптеву. Пока мы распутывали
становившуюся похожей на пучок мочалки леску, он разъяснял нам,
что называется «париком» и что «бородой». Слушали мы
внимательно, но практической разницы так и не уловили: парики и бороды
требовали на распутывание одинаково много времени.
Вскоре рыболовы устали и сели перекусить. Они пили коньяк
и" с большим, чем утром, ожесточением спорили о том, что сказал
Сабанеев и что Сабунаев. От охотничьих сосисок их подбородки
скользко лоснились. После завтрака они легли отдохнуть. Мы не
стали ждать их пробуждения. Рыболовы, пьющие днем коньяк и
спящие на рыбалке, нам уже встречались...
На следующий день наши новые знакомые пришли на реку без
спиннингов. Они нарезали черемуховых удилищ и бойко ловили на
быстрине сигушек. С нами они установили прочные торговые
отношения: за отличные крючки-заглотыши мы копали им навозных
червей. Из пойманной мелюзги они варили уху. Лаптев снимал
с нее пробу и, щеголяя рыбацким языком, говорил:
— Щерба — куда с добром...
В одно утро нам привелось встретить еще одного
«прошлогоднего». Он подошел к нам сзади по бесшумной зоревой траве и громко
сказал:
— Не ловится, значит, рыбка-то...
Я обернулся. На бугорке стоял человек в красной, брызгающей
солнцем пижаме.
— Снасть у вас тяжеловата. На сазана первое дело с катушками.
Катушки были нам не по карману. Я пожал плечами и
отвернулся. '
Подошедший устроился в полусотне метров ниже нас на
каменистом быстротечном плесе. Три клееных бамбуковых удилища он
разложил по галечным кучкам.
Борису надоело смотреть на неподвижные поплавки, и он стал
налаживать двухволоску на сигушек.
— Зря, Борис,— сказал я.
— Э, чего там, видно, уж сегодня ничего не высидишь.
43

Борис забрел в воду чуть выше моих удочек. Из-под его ног
заклубилась муть. Ловил Борис в проводку, на ощущение. Спустив
леску по течению, он тихонько подтягивал ее к себе. Червяк прыгал
по дну и извивался. Это было уженье без промаха. После каждого
заброса Борис снимал с крючка плотицу и бросал ее на берег.
Серебристые рыбки пружинисто подскакивали в траве и сбивали
с нее серебряные капельки росы. Внезапно Борисово удилище
согнулось и тут же со свистом выпрямилось. На кончике его болтался
обрывок лески.
— Ой! — рыдающим голосом сказал Борис.— Сазан.,,
Я не успел ответить. На моей правой крайней удочке поплавок
качнулся и чуть заметно задрожал. Так начинает брать сазан.
После поклевки он либо уводит поплавок глубоко под воду, либо
стремительно бросается к середине реки. Тут уж не зевай. Мгновение —
и выдернутое из гнезда удилище заныряет следом за сазаном.
Подсек я, едва поплавок рванулся поперек реки. Упругая потяжка —
и на крючке заходила крупная непокорная рыба. Борис, который
дышал мне в ухо и требовал осторожности, вдруг снова ойкнул и
бросился к своим удочкам. Видно, к нашему прикорму
пристроилась проходная стайка. Вскоре на лесках заходили еще две
бронзовые рыбины. После этого клев прекратился. Поплавки снова
надолго впаялись в тусклую ртуть реки.
И вот в это тоскливое, безнадежное время мы услышали
стонущий призыв:
— Товарищи! Мальчики!..
Человек в красной пижаме стоял по щиколотку в воде и нелепо
размахивал руками. Мы подбежали. Клееное бамбуковое удилище,
оставляя на середине реки два расходящихся усика, неторопливо
ползло вверх по течению. Иногда оно переворачивалось, и на солнце
притускленным серебром посверкивала катушка.
— Сазан! — вдохновенно сказал Борис.— Он, стервец! Плыть
надо. Плавать-то вы умеете?
— Умею, умею,— жалобно заспешил человек в красной
пижаме.— Только как? Ведь сейчас в воде нет, наверное, еще
шестнадцати градусов. Мальчики, сплавайте... Я заплачу... Я хорошо
заплачу...
— А мы не умеем плавать, дяденька,— простодушно сказал
Борис и тут же поинтересовался.— Как же это с катушкой-то
ушел?
— На глухой тормоз я поставил... Читал же ведь...
Удилище приближалось к излучине. Человек в пижаме тряхнул
головой и зарысил по берегу следом. Борис посмотрел ему вслед,
а потом сказал задумчиво:
— Прошлогодний... Снасть жалко, сотни две, небось, стоит. А то
и за две не купишь...
Плавать мы умели. Только судите, как хотите, но мне тогда не
было стыдно за Борисову ложь. Человек, упускающий снасть из-
за того, что температура воды не достигла шестнадцати градусов
44

и оценивающий рыболовную солидарность на деньги,— не
рыболов. На реке ему делать нечего.
Мы пошли к своим удочкам. Человек в красной пижаме вернулся
ни с чем. Вскоре он смотал удочки и ушел. Мы просидели до ночи,
но больше ничего не поймали. В деревне шагали посередине улицы,
и пыль, поднимавшаяся из-под наших ног, оседала на тусклой
сазаньей бронзе. Окна бабки Дашиного дома были освещены. Под
одним из них на завалинке сидела сама бабка. Завидев нас, она
засеменила навстречу.
— С уловом, касатики,— в льстивом бабкином голосе можно
было увязнуть, как в меду.
— Спасибо,— солидно ответил я.
— Клюент мой велел вас перевстренуть. Может, говорит, рыбки
продадут.
— Это какой? — поинтересовался Борис.— В пиджаке
полосатом, что ли?
— Он, касатик, самый он. Даве, говорит, на реке вас видел.
Борис секунду подумал, потом снял со своего кукана одну рыбу.
— Без денег, бабка Даша! За так просто отдай ему.
— Как это за так? — забеспокоилась бабка.— Из города он,
у него, небось, денег не с наше.
— Мы, бабушка, рыбой не торгуем,— сказал я и тоже снял
сазана.— От меня это. Скажи: Пашка подарил.
Мы пошли дальше. Через несколько шагов я оглянулся. Бабка
по-прежнему стояла посреди улицы. Сазаны свешивались до земли,
и казалось, что это бабкины распухшие от локтя руки что-то шарят
в остывающей пыли.
Барнаул.
Анатолий Баранов
КРЮЧОК
...Нас было двое: я и мой товарищ по рыбалке — пожилой летчик
гражданской авиации, небольшого роста, с широким русским лицом
и тронутыми сединой висками.
Ночь была хороша. В чистом небе светила полная луна,
прибрежные заросли от ее света казались таинственными и сказочными.
Ласково журчала на перекатах горной речушки темная вода.
Легкий ночной ветерок пьянил густым ароматом расцветающей
черемухи. Где-то на другой стороне речки в тайге тоскливо, монотонно
кричал удод, словно жалуясь на свое одиночество...
— Скучная птица,— проговорил летчик, помешивая в котелке
над костром деревянной ложкой,— очень скучная...— повторил он
и нахмурился, словно вспомнив что-то не очень приятное. |
Заливисто, тонко вдруг зазвенел колокольчик на одной из
донных удочек.
— Есть! — крикнул летчик. Он бросил ложку и с завидной для
его возраста легкостью побежал к реке. Я бросился следом.
45

Мой товарищ схватил удилище и сделал подсечку. Леска
заходила из стороны в сторону.
— Ага, голубчик, попался! — торжествующе приговаривал
летчик, вываживая на отмель отчаянно сопротивляющуюся рыбу,—
не уйдешь, милый, не уйдешь...
Точными и энергичными движениями он подвел рыбу к берегу
и ловко выбросил ее на камни.
. — Вот... Наконец-то! Давно за ним охочусь,— сказал он и
погладил скользкий пятнистый бок тайменя.
— Он меня, поросенок этакий, единственного крючка лишил
однажды.
— Как, этот самый?
— Нет, конечно, не этот, но все равно из их братии. Все
собирался рассказать тебе про тот случай. И расскажу. Только давай
сначала ушицы поедим.
...Помню, как сейчас,— начал свой рассказ Александр
Петрович,— этот весенний день, теплый, но не жаркий. Было начало
мая, и в воздухе чувствовалась еще весенняя прелая сырость. В тот
день готовились мы патрулировать над тайгой для обнаружения
пожара. И вот, когда предварительная подготовка была
закончена, подошел ко мне наш старейший техник (сейчас он уже
на пенсии), «батя» Елисеев, и сказал:
— А какие крючки я сегодня приобрел, пальчики оближешь...
Я рассмеялся. Любил я этого старого техника, хотя и не
понимал в то время его удивительной рыболовной страсти.
— Хотите, подарю вам? — предложил он.
— Спасибо, «батя», очень тронут, но...
Он не дал мне договорить.
— Не отказывайтесь! Все равно рано или поздно вы будете
удить. По глазам вижу, чувствуется в вас природный рыбак. И я
немоту отказать себе в удовольствии подарить вам настоящую снасть.
С этими словами он отвернул борт моей кожанки и под смех
окружающих прицепил к ее подкладке новенький кованый крючок.
...Ночь была как ночь: тихая, лунная и, следовательно, красивая.
Я прошел уже половину маршрута, когда почувствовал
сильную тряску двигателя: обороты быстро падали. «Сломалась полость
винта»,— молнией пронизала мой мозг страшная мысль.
Планировать было некуда — под крылом темнела тайга и я, доложив на
аэродром обстановку, покинул самолет... .
В следующую секунду я уже висел между небом и землей.
Надо мной светила все та же полная луна, но теперь уже
далеко не такая красивая, а подо мной смутно проглядывалась
бескрайняя Уссурийская тайга. Внизу — ни огонька. Только
в северном направлении на мгновение вспыхнуло зарево: сгорел
мой самолет.
Приземление было не очень удачным. Я шлепнулся о какое-то
гнилое дерево и, вставая, почувствовал боль в правой ноге. «Этого
еще недоставало», — огорчился я, потирая ушибленное колено.
46

Затем, сдернув зацепившийся за сук купол парашюта, я сел на?
гнилушку и стал раздумывать: как быть?
' Прежде всего я проверил содержимое моих карманов: портсигар
с шестью папиросами, полкоробка спичек, носовой платок и
складной нож. В боковом кармане куртки, кроме партийного билета и
удостоверения личности, лежали капроновая расческа и двадцать
пять рублей.
Я закурил', осмотрелся, но ничего примечательного не увидел в
тесном сплетении кустов дикого винограда и лимонника. Решил
заночевать, стал собирать валежник, и через несколько минут
под одним из гигантов кедров уже весело потрескивал костер.
Закутавшись в парашютный шелк, я лежал у огня, думая о своем
необыкновенном положении, и даже не пытался уснуть...
Думаю, что не надо говорить о тех трудностях, которые перенес
я, шагая день заднем по тайге. Я шел к самолету. Ушибленная нога
ныла. Желудок, казалось, ссохся.
Пробовал я есть молодые еловые шишечки. Скажу прямо, пища1
не слишком вкусная, да и сил она не восстанавливала.
Всякий раз на привалах я разводил большие костры, зная,
что меня ищут. Однажды совсем рядом пролетел самолет, но я не
успел развести костер, и меня не заметили.
На четвертый день я вышел к маленькому ручейку. Он весела
журчал между камней, извиваясь в густом кустарнике.
Ручеек был мал, всего с метр шириною, но я ему обрадовался, как.
другу.
Я напился свежей, холодящей зубы воды и пошел вдоль русла
в надежде, что рано или поздно он выведет меня к большой речке,,
а та — к людям. Ручеек делался все шире и шире и к вечеру привел
меня к другому, широкому, ручью. Здесь я встретил свою пятую-
голодную ночь.
Я подолгу прислушивался, не летит ли самолет, ищущий меня,
но тщетно: лишь ветер шелестел макушками кедроз да вскрикивал
удод, вот так же монотонно и тоскливо.
Проснувшись на следующий день, я некоторое время лежал на
парашюте и удивлялся тому, что до сих пор еще не растратил всех
сил.
Кряхтя и охая, я поднялся, кое-как раздул костер. Затем
подошел к ручью, с сожалением посмотрел на отраженное в воде худое,
бородатое, измученное лицо. И вдруг увидел, что улыбаюсь. В
прозрачной воде мелькнула на дне стая небольших рыбок. Как это мне
сразу не пришло в голову, что тут может быть рыба! Дрожащими
руками я стал спешно оборудовать рыболовную снасть. Сделал из
куска шелкового полотнища кулек, натянул его на дугу из ореховой
ветки и начал охотиться за рыбой. ,
Вода была холодная, ноги сводила судорога, а рыба каким-то
образом всякий раз обходила мое примитивное сооружение. Наконец
замерзший и упавший духом, я бросил свою снасть и вылез на берег.
У костра я снял подмоченную кожанку и начал сушить ее. И тут
47-

взгляд мой остановился на вороненой стали воткнутого в подкладку
маленького крючка... Удочка была изготовлена в несколько мину?*
лесой послужила нитка из парашютной стропы, а удилищем —
.длинный ореховый прут.
В поисках червей я полез под черемуховый куст, но там лежала
огромная темно-коричневая змея. Она грациозно подняла голову и
так выразительно на меня посмотрела, что я отпрянул в испуге.
И не сразу сообразил, что это большой, но совершенно безобидный
приморский полоз.
Червей я нашел под другой черемухой — толстых, длинных,
черных и отвратительных. Переборов омерзительное чувство, я взял
одного из них и неумело наживил на крючок.
Несколько раз я забрасывал удочку, с надеждой и волнением
следя за плывущим по течению поплавком, но безуспешно. Только
на седьмой или восьмой попытке поплавок вздрогнул и моментально
погрузился в воду. Сердце мое екнуло. Рука машинально дернула
увесистое древко, и через мою голову, сверкнув серебристой чешуей,
перелетела небольшая рыбка.
Я бросился на свою добычу и едва не выдавил у нее
внутренности — так сильно сжал ее руками. Быстро очистив рыбку, я
слегка поджарил ее на костре и моментально съел вместе с костями.
Она была несоленая, непрожаренная, но такая вкусная! Точно так
я поступил и со второй, и с третьей, пока не насытился. Любовно
смотав удочку, я подложил ее к себе под голову, словно ее могли
украсть, и, завернувшись в шелк,уснул крепким сном измученного,
но сытого человека.
Сон длился остаток дня и всю ночь. Проснулся я значительно
посвежевшим, окрепшим и первым долгом вспомнил про удочку.
««На зорьке — самый клев»,— всегда говорил «батя» Елисеев.
Где-то там, откуда бежал этот накормивший меня ручей,
полыхала яркая заря. Над водой струился легкий пар. Первый луч
солнца скользнул по верхушкам огромных кедров. Радуясь солнцу,
запели птицы, засвистели, защелкали на все лады. В каждом
деревце, в каждом кустике и травинке с приходом солнца просыпались их
жизненные соки, растения как бы распрямлялись и тянулись к
могучему источнику тепла и света с одним желанием: жить, жить, жить...
Я медленно раскручивал удочку, стоя на камне и собираясь ловить
рыбу на завтрак, как вдруг услыхал шорох. Метрах в пятидесяти
ниже из кустов к ручью вышел зверь. Это был изюбрь. Когда он
напился, я тихонько свистнул. И сейчас же до меня донесся треск
валежника.
Как рыболов я совершенствовался быстро. Очень скоро мне стало
ясно, что надо маскироваться, и я начал ловить из-за куста. Когда
были пойманы рыбки и на завтрак и на обед, я решил смотать удочку,
но ее сильно потянуло у меня из рук. На камне я удержался и
удочку не выпустил, но опасность лишиться единственного крючка
нависла надо мной: на крючке сидела очень крупная рыбина. Она
металась из стороны в сторону, до звона натягивая лесу. И я тянул
43

и тянул к себе. У самого берега рыба выскочила из воды, сверкнула
пятнистым телом. Леска лопнула, я по инерции больно ударился
о камни. С тех пор затаил я злобу на тайменя, который лишил меня
в такой неподходящий момент единственного крючка... Вот,
собственно, и вся история,— закончил свой рассказ летчик.
— Ну, а как же ты выбрался из тайги? — невольно спросил я.
— Нашли меня через сутки геологи. Им по радиостанциям
сообщили об аварии.
Анатолий Якжин
ПОСЛЕ ДОЖДЯ
Хлынул дружный дождь над речкой,
Освежил кусты, осоку,
Сбрызнул розовую гречку
На бугре неподалеку...
Грянул гром ему вдогонку.
Арка радуги — в полнеба.
Солнце вновь в лазури звонкой.
Ливень был и словно не был...
И тогда река и берег
Так чудесно засверкали,
Что взыграл голавль, а жерех
Сделал ряд сальто-мортале.
Вот на мель, ельцов гоняя,
Вышли щуки на охоту,
Чуть не на берег иная
Прыгнет, взяв малька с налету...
Дед Егорыч, мой соперник,
Мой ворчливый друг-приятель,
Ждать не стал зари вечерней,
Он давно на перекате.
Челн угнал — и мне ни слова,
Машет удочкою гибкой,
Что-то выудил, вот снова
На крючке трепещет рыбка.
И куда ни глянь — жерлицы;
Блесны дед зовет «игрушкой»,
Спиннинг в руки брать боится;
Не в ладах еще с катушкой.
В Заказ № 992
49

Трудно всё ж за ним угнаться:
Прыток дед, всю речку знает...
Чтобы с ним соревноваться,
Мне сноровки не хватает.
Но сегодня, взяв свой спиннинг,
Докажу наглядно деду
Силу техники, что ныне
Нам во всем несет победу...
Ветер стих, когда на плесе
Давний спор наш был улажен:
Взял на третьем же забросе
Судачок из-под коряжин,
А позднее щука села...
Да не щука, а щучище!
Глянув, просто обомлел я:
— Дед,— кричу,— спасай, дружище!
Тот стремглав ко мне на берег.
Щуку мы измором взяли...
И готов я был, как жерех,
Сделать ряд сальто-мортале...
Ленинград
В. Фенютин
НА ПЕРВОМ ЛЬДУ
Все ярче полымя рассвета...
Рублю я лунку, и над ней
Взлетают льдинки-самоцветы,
Сверкая россыпью огней.
Расчищен путь к речным глубинам,
Где рыбьим тропам нет конца...
Горит, искрясь живым рубином,
Мотыль под каплею свинца.
Почти с мальчишеским восторгом
Смотрю, как дрогнул поплавок,
И из подледного простора
Блеснул красавец окунек.
Вот промелькнул над глубью темной...
И вдруг... срывается с крючка!
Ловлю его в воде студеной
За хвост, за скользкие бока,
Ловлю, как радугу живую,
Но он, ударивши хвостом,
50

И вспенив воду, торжествуя,
Мгновенно скрылся подо льдом.
Мороз крепчает, ветер злится,
Но все я выдержать готов:
А вдруг мечта моя свершится
И будет здесь чудесный клев?
Всеволод Васильев
СЧАСТЛИВЫЙ ДЕНЬ
Когда огромный, толстый добрый дядя Ваня накануне выходного
дня усаживался в поезд, проводник вагона покачивал головой.
— Ведь это же надо так нагрузиться... Что же с ним будет,
если он еще рыбу поймает?..
Дядя Ваня напоминал человека, в спешке спасающего на пожаре
свое имущество.
На нем висели рюкзак, маленький чемоданчик, термос, склад-
ной стульчик, свернутый плащ-палатка и связка донных удочек.
На двух из них позванивали колокольчики, забытые на лесе от
прошлой ловли.
Пассажиры, спеша по платформе, оборачивались на мелодичный
звон, недоуменно искали взглядами козу и, увидев дядю Ваню, с
улыбкой говорили друг другу: «Да, вот это настоящий рыболов!»
В руках он тащил большой бидон новейшей конструкции,
вмещавший двадцать пять литров воды, с сотней живцов и огромную
связку складных удилищ, связанных вместе с подсачком. На
одном из удилищ висел обрывок лесы. Глядя на него, дядя Ваня
сокрушенно покачивал головой.
Ведь какая досада!.. Самый лучший, самый счастливый крючок
в трамвае выскочил из пробки и воткнулся в какую-то суетливую
тетку. Что тут поднялось в вагоне!.. Дядя Ваня тщетно пытался
извлечь крючок из платья тетки. Та вертелась, словно угорь. Со всех
сторон сыпались советы и упреки в небрежном хранении крючков...
Тетка, проехав из-за крючка лишнюю остановку, не пожелала ехать
дальше, рванулась к выходу и... ушла с крючком.
Впрочем, у дяди Вани обычно и вся крупная рыба почему-то
тоже уходила с крючка. То, что он привозил с рыбалки домой, жена
аккуратно укладывала .на листок из старой школьной тетради и
клала на пол у печки. Приглашенный соседский кот долго
обнюхивал трофеи, нервно шевелил хвостом, а затем садился против них.
Посидев, вероятно, из приличия, как подобает в гостях, кот с
видом большого одолжения хозяевам съедал одну рыбку и уходил.
По обиженному виду кота было ясно, что он предполагал встретить
лучшее угощение, а это оставлял без сожаления хозяевам доедать
самим.
Больше всего на свете добрейший дядя Ваня боялся забыть что-
нибудь в сборах на рыбалку. Поэтому он заранее по составленному
51

списку укладывал рюкзак, а затем остальные крупные предметы,
включая удилища, складывал на него, чтобы все находилось
«в одном месте».
После этого дядя Ваня утомленно садился в кресло напротив
сложенных вещей и начинал вспоминать... Так было легко думать, и
память сразу же подсказывала о забытом. Вспомнив, что на прошлой
рыбалке ему понадобились для исправления подсачка щипцьь
плоскогубцы, он вставал и клал их в карман пиджака — на всякий
случай! За щипцами следовали отвертка для катушки, вазелин,
запасные очки, порошки от головной боли, перец и отцеп — послед-
нее изобретение самого дяди Вани.
Недавно на рыбалке этим отцепом он любезно выручил соседнего
рыболова. Через полчаса тот вернул отцеп, вежливо поблагодарил
за помощь, а отцеп все же почему-то посоветовал поскорее утопить.
Заветной и давней мечтой дяди Вани было поймать большую
щуку. Ради этого он покупал живцов, возил с собой огромный бидон
с водой и устраивал для ее освежения подачу воздуха с помощью
камеры от футбольного мяча.
Надо сказать, что дядя Ваня аккуратно следил за развитием
техники рыболовного спорта. Поэтому, недавно прочитав статью, в
которой рекомендовалось для удобства и безопасности извлечения
крючков из зубастой пасти убивать пойманную щуку ударом по
голове, он сразу же заказал специальную деревянную колотушку,
которую можно было пристегивать к поясу и носить при себе. Но
применить ее пока все не удавалось. Крючки изо рта мелкой рыбки,
которая им ловилась, извлекались легко и просто.
...Но вот однажды в чудесное утро, когда природа приветливо
встречала восход солнца, дядя Ваня, наконец, увидел, как поплавок
на его щучьей удочке, стоявшей немного в стороне от остальных,
вдруг стал описывать круг по воде, затем замер и мгновенно исчез
под водой.
Ошеломленный случившимся, дядя Ваня сразу растерялся и
замер. Все его теоретические знания ловли щук мгновенно испарились
из головы. Он понимал только одно — надо решать, что делать!
Но что?! Подсекать? А вдруг рано? Ждать? А если щука бросит
живца и уйдет! Эх, если бы знать сейчас, где находится крючок его
удочки!.. Попал ли он щуке в пасть?..
Мысли вертелись каруселью. Секунды казались вечностью.
Дядя Ваня посмотрел вокруг. На берегу не было ни души. Никто
не мог подать доброго совета. Впрочем, он был и не нужен. Просто
потому, что дядя Ваня в эти минуты мог сделать все наоборот.
Внезапно пришло решение — ждать!.. Да, только ждать!
Пусть щука возьмет живца поглубже. Так вернее, решил дядя Ваня
и, сдернув с головы кепку, бросил ее на берег, собираясь зачем-
то раздеваться...
Потихоньку подкравшись к удилищу, чтобы не потревожить
щуку, схватившую живца, дядя Ваня, едва переводя дыхание, замер
в ожидании, когда щука проглотит свою добычу и двинется дальше.
52

Леса шевельнулась и стала медленно уходить вглубь,
увлекаемая хищницей. Вспоминая теорию рыболовного искусства, дядя
Ваня решил сдать щуке запас лесы и открыл тормоз у катушки.
Но барабан ее не вращался. Внутрь катушки попал песок.
Поспешно сбросив два витка лесы через борт катушки, дядя Ваня с ужасов
почувствовал, что дальше леса не сматывается. От долгого хранение
тугонамотанные витки ее слежались и врезались между нижними^
Положение становилось угрожающим.
Видя, что щука не останавливается, дядя Ваня в отчаянии
дернул удилищем в сторону и с облегчением вздохнул. Щука
засеклась на крючке! Однако это не остановило ее движения.
Сдерживаемая натянувшейся лесой, огромная рыба напролом пошла вдоль
берега, уходя к омуту.
Дядя Ваня с непостижимой ловкостью взобрался на берег и
направился вслед за рыбой в надежде, что она утомится и даст
подвести себя к берегу.
Но у рыболовов никогда не бывает все хорошо и гладко. Сделав
два шага, дядя Ваня почувствовал, что леса зацепилась за какое-
то препятствие. В воде лежал затопленный куст. Стараясь отцепить
лесу, дядя Ваня стал на край обрывистого берега и в тот же момент
увидел, что небо отодвинулось куда-то назад. Кусок обрушившегося
берега вместе с дядей Ваней рухнул в воду. Удилище вылетело
из рук...
Стремление поймать щуку было превыше всего. Отплевываясь
от воды и грязи, попавшей в рот, дядя Ваня, с детства не умея
плавать, проплыл два метра, умудрился ухватить удилище и... встал
по пояс в воде. Ощутив тяжесть рыбы, отплевываясь от воды
и тины, дядя Ваня потянул удилище из воды и чихнул так,
что кусок тины, попавшей в нос, мгновенно выскочил. Щука не
ушла!..
Выбравшись на берег и найдя удобную заводинку, дядя Ваня
набрался решимости и стал вытаскивать своего противника в этой
неравной борьбе.
Бросив удилище и лесу, дядя Ваня влез в воду и пытался
ухватиться за щуку. Та яростно сопротивлялась столь невежливому
обращению.
Брызги воды и грязи летели в стороны. Щучий хвост
выскользнул из рук, покрытых тиной и слизью. Упав на колени в воду, дядя
Ваня сгреб щуку в охапку и выполз с ней из воды.
Напряжение схлынуло и сменилось неудержимой радостью,
заполнившей сознание. Дядя Ваня оглядывался вокруг, ища с кем
можно поделиться рассказом о случившемся. Но берег был по-
прежнему безлюден.
Домой! Скорее домой! Надо немедленно показать жене щуку,
чтобы она наконец-то увидела пойманную им настоящую рыбу.
Обрезав лесу, не вынимая крючка из щуки, дядя Ваня завернул
ее в тряпку и убрал в рюкзак. Затем, быстро собрав удочки, бодро
зашагал на станцию. По дороге он запел какую-то песню без слов.
Б3

Раньше ни разу в жизни он не замечал у себя никакой склонности
и способности к пению. Впрочем, последнего не оказалось и теперь.
Испуганные птицы на всякий случай перелетали повыше к вершинам
деревьев и, покачиваясь на ветвях, изумленно поглядывали друг
на друга, словно спрашивая, что это за невиданное мокрое живое
существо, издающее странные звуки?
Шагать до станции пришлось добрых четыре километра. Ветер
и солнце высушили одежду, только на лице и волосах уцелели следы
борьбы, но о них дядя Ваня даже не думал.
При возвращении домой дяде Ване впервые в жизни довелось
пережить подъем на вершину славы. Произошло это совсем
неожиданно. Опасаясь, что щука может потерять свежесть в закрытом
рюкзаке, он вынул ее и подвесил на вешалку у окна вагона.
Пассажиры, проходямимо, охали, а дядя Ваня с каждым вздохом
поднимался на одну ступеньку своей славы.
Наконец в проходе вагона образовалась толпа любопытных.
Посыпались вопросы: —«На живца попалась?..» «А крючок не
сломался?..» «Да як же вы ее тащылы?..»
Застрявший в проходе тощий мужчина средних лет, с глазами
снулого судака, внезапно вернул дядю Ваню с вершины славы к
житейским будням.
— Знаем мы этих рыболовов!.. Небось, на четвертной клюнула
рыбка-то?..
Добродушный дядя Ваня, в жизни никогда и никому не
сказавший грубого слова, вдруг поднялся с места во весь свой рост и,
поднеся к носу обидчика огромный кукиш, свирепо грохнул:
— А у тебя на эту штуку поклевки еще не было?!
Тощий пассажир съежился, увидел неодобрительные взгляды
окружающих и поспешил пробраться к выходу.
Все сочувственно успокаивали дядю Ваню, понимая, что это
только зависть к чужому хорошему счастью выплеснулась из
желчного пассажира.
На платформе вокзала по прибытии поезда дядю Ваню сопро^
вождала целая толпа желающих взглянуть на щуку, которую он
нес в руке.
...Дома жена дяди Вани чистила щуку медленно и долго.
Засохшая чешуя отделялась с трудом. Но главной причиной длительной
чистки было не это. Собравшиеся соседки, поглядывая на щуку,
едва уместившуюся на столе, охали и наперебой давали советы, как
ее можно лучше приготовить.
Тем временем вездесущее вихрастое племя мигом разнесло весть
о пойманной щуке по всем соседним домам. К дяде Ване потянулись
соседи, начались поздравления, вопросы, и скоро в десятый раз
счастливый рыболов повествовал собравшимся о том, как она взяла,
как они боролись и как он тигром прыгнул на щуку, оборвавшую
лесу...
Вечером за большим обеденным столом собрались все соседи
по квартире и приглашенные гости. Вспомнили молодые годы и все
54

известные случаи из жизни рыболовов. Каждому досталось по
кусочку трофея дяди Вани. Но зато тостов в честь рыболова было
сказано столько, что некоторые соседи, уходя домой, с трудом нашли
свои кепки.
Дядя Ваня, переживая все события счастливого дня своей жизни
и улыбаясь доброй хорошей улыбкой, тихонько сказал жене:
— А ты видела, как у нашего Васьки сегодня хвост трубой
поднялся? Как он со щучьими костями встретился!.. Вот радость-то!
Первый раз в жизни... такое случилось.
... Поздно вечером, уже засыпая, перебирал в памяти, не забыл
ли он что-нибудь на рыбалке. Дядя Ваня мысленно представил себе
весь багаж, который неизменно таскал с собой: колотушку, бидон,
три десятка удилищ, тяжеленный чемодан с целым ворохом
хитроумных рыболовных приспособлений на все случаи жизни... Что же
понадобилось ему сегодня, на этой счастливой рыбалке?
Так и не решив, что именно, дядя Ваня еще раз улыбнулся и
окончательно заснул.
В. Поливанов
СЮРПРИЗ
Мы возвращались с охоты. Глухая, ненаезженкая лесная дорога,
делая крутые повороты, то скрывалась в темной чаще ельника, то
выбегала в светлый оголенный березняк.
Чавкала под сапогами напоенная до отказа осенними дождями
земля. Терпкий винный аромат расточала и влажно шелестела под
ногами опадающая листва. Таял нахлынувший на рассвете теплый
густой туман; чистые, как слезы, капли влаги оседали на
обнаженных сучьях берез, падали вниз звонкой капелью, нарушая покой
безветренного октябрьского полдня. Последние листья,
отяжеленные каплями, неслышно срывались с деревьев, долго кружились и
нехотя опускались на землю.
Впереди, подобно редким ударам дятла по сушине, сначала
глухо, а затем все громче и ясней слышался стук деревянных осей
телеги. Доносилось приглушенное фырканье лошади. Скоро
навстречу нам, увлекаемая низкорослой гнедой лошадью, выехала
доверху нагруженная сырыми дровами телега, скатилась под
небольшой уклон и грузно осела в заболоченной низине.
Возницы рядом не было. Мы в недоумении остановились.
— Н-но! — раздался по ту сторону телеги гнусавый мужской
голос. И тут же, спотыкаясь на ходу и поправляя одной рукой пояс
заплатанных брюк, а другой размахивая над головой кнутом,
быстрыми шагами выскочил из ельника человек.— Н-но! — еще громче
прокричал он. Подбежал к возу, сильно дернул за вожжи и
одновременно резко со свистом как-то снизу под брюхо хлестнул лошадь
кнутом. Лошадь сделала два отчаянных рывка и опять
остановилась.^- Все б играла, понимаешь-нет,— не замечая нас, истошно
55

гнусавил человек.— Царя возила! — вопил он, сопровождая
каждый выкрик очередным ударом ременного кнута.
Та, что «возила царя», доживающая свой век тщедушная
косматая лошаденка, вздрагивая от ударов, вытянулась в струну,
напрягала последние силы, дернула бесполезно телегу раз-другой и,
поводя тяжело боками, с опущенной до земли головой снова
остановилась. Вот-вот, казалось, подкосятся ее широко расставленные
и дрожащие ноги и рухнет она тут же в грязь у своей непомерно
тяжелой клади. Мой спутник, агроном Николай Лукич,
неузнаваемо побагровел.
— Совесть, милый, есть у тебя? Истязаешь лошаденку-то! —
громко сказал он и, поправив погон ружья на плече, вышел из-за
деревьев.Я последовал за ним. Человек у телеги с занесенным над
головой кнутом оглянулся и растерянно замер. На неопрятно
заросшем рыжей бородой морщинистом и старом лице его, вместо носа,
зияли две темные дырки, глаза воровато бегали.
— Была да вся вышла,— оправившись от испуга, ответил
ехидно человек.
— Ну-ка, сгружай половину! — грозно приказал Николай
Лукич.— Побольше не мог навалить? Тут и за два воза не
перевезешь. Небось, подрабатываешь, на базар куда-нибудь тянешь?
Доложу правлению. Не получишь больше колхозную лошадь.
— А это мы посмотрим, понимаешь-нет? — прежним тоном
ответил человек.
— Н-ну, живо! Не то этим же кнутом, да вдоль твоей спины.
Последний довод оказался более убедительным. Человек
потянулся к веревкам, прочно удерживающим дрова. Через десять
минут облегченный воз выкарабкался с нашей помощью из грязи
на сухое место и, подпрыгивая на корневищах, скрылся в лесу.
— Это Кузьма Бутылкун, по прозвищу Сюрприз, бывший
завхоз из соседнего колхоза, из Старкова. Такая жадина! Себе в карман
залезет, за рубль удавится. Зайца догонит! Вот и проворовался.
Вывели его колхозники на чистую воду. Из колхоза, как пыль из
мешка, вытряхнули. Теперь болтается без настоящего дела,—
объяснял мне Николай Лукич.— Заметил, носа-то у него нет? Тоже
из-за своей жадности лишился. Здоровенный носина был. Лет пять
назад весной во время нереста повадился щучек вершами на Вах-
чилке ловить. А одна, говорят, щучка случайно или не случайно
проворнее всех оказалась. Не будь дура, да и тяпни Кузьму за нос,
когда он ее из верши вытаскивал. Будешь в Климкове — разузнай
получше. С учителем ихним потолкуй. Он вроде как
очевидцем был.
Через год случилось мне проводить свой отпуск в Климкове.
Как-то вечером, вспомнив встречу в лесу, разговорился я со своим
соседом по квартире, сельским учителем Борисом Федоровичем
Шагуриным. От него со всеми подробностями я и услышал эту
маленькую историю о том, как остался Кузьма Бутылкин без своего
великолепнейшего носа...

Как-то после уроков ребятишки наперебой рассказали своему
учителю, что на Вахчилке снова появились чьи-то верши, а по
вечерам раздаются там выстрелы. Решив проверить их сообщение,, а
заодно и постоять на вальдшнепиной тяге, шел не торопясь Борис
Федорович берегом Вахчилки с ружьем на плече и с билетом
инспектора Рыбнадзора в кармане, направляясь к мелколесью, что
смутной грядой виднелся там, где ручей круто уходил в сторону.
Снег только что стаял,—была самая середина апреля. Тяга в этот
пасмурный серенький вечер обещала быть дружной. Изредка,
точно из самого мелкого сита, то начинал моросить дождь, то затихал
постепенно. Было тихо. Ветер не колыхал верхушки редких ольх,
стоявших на берегах ручья, не волновал и не рябил воду на широких
заводинах. Только резвилась в речке убывающая вода, бесновался
среди коряжистых берегов поток. Белые хлопья пены клубились в
стремительных водоворотах. Понуро висели косматые, вытянутые
в сторону теченья клочья сухой травы, нависнув длинными
бородами на сучья недавно до верхушек затопленных кустов.
Вырвавшись на открытое ровное место, вода умолкала и спокойно
продолжала свой бег. Отчетливей становился перезвон и журчанье
ручьев, уносивших в Вахчилку остатки влаги с затопленных полей.
Слышно было, как в осиннике надоедливо стрекотала сорока,
ссорясь с соседкой из-за уютного гнезда, да как дрозды, не обращая
никакого внимания на непогоду, старательно распевали на
верхушке засохшей сосны. Лесные скворцы дружной стайкой пронеслись
высоко, поровкялись с сосной, как по команде, нырнули вниз и,
рассыпавшись горохом на ветвях другого дерева, не замедлили,
включиться в хор.
Скоро Вахчилка влево, в сторону деревни Старково, повернула.
За поворотом широко разлилась вода, затопила все впадины и
низины, оставив крохотные островки земли, покрытые
беспорядочно намытым сором, из-под которого кое-где проступала изумрудная
редкая зелень совсем еще молодой травы. С закраин островков то
и дело срывались верткие бекасы и с резким криком уносились вдаль,,
чтоб снова опуститься там на такой же клочок земли. Эти мелкие,
наполовину заросшие осокой отмели из года в год служили
излюбленным местом для нереста щук. Нередко и раньше случалось бывать
здесь Борису Федоровичу и видеть, укрывшись на берегу, как рано,
утром на восходе или вечером после заката солнца где-нибудь в
стороне от течения нет-нет да и задрожит чуть заметно вода,
обеспокоенная спинными плавниками гуляющей рыбы, или слегка
покачнутся стебли осоки, воспроизводя путь снующих под водой
икрянок в сопровождении одного-двух, а то и целого эскорта
молочников. Томны и вялы их движения. Беспечными, до крайности
неосторожными становятся в это время нерестящиеся щуки...
Два чирка неожиданно сорвались впереди, взметнулись круто
вверх и быстро умчались, оставив на воде два затухающих кружка.
Руки Бориса Федоровича невольно схватились sa чехол
ружья...

А что это? Другие, точно от упавшего поплавка, разбегаются
кружки по воде. «Э-э, да это щучки»,— удивился Борис Федорович.
Крупная щука, словно перевернувшись через голову в воде на мели,
вяло шлепнула хвостом по воде, тускло сверкнув белым брюхом,!
затем еще и еще перевернулась... Успокоилась вода. Остановился и|
замер Борис Федорович.
— Гуляй, гуляй,— шептал он про себя.— А летом берегись,
не попади на крючок. Жаль только, не дает вам спокою браконьер-i
ствующая братия. Поди-ка уследи за ними. Вон опять кто-то ольхо-^
вые колья и лапник еловый на берегу приготовил. Ждет разбойниц
спада воды, чтоб установить беспощадную вершу, процедить ochoi
вательно уходящую воду. Разве чересчур ловкой щуке посчастли-i
вится миновать этот грозный кордон и, освободившись от икры, дос-;
тичь большой воды. Наверняка Кузьмы Бутылкина работа или,
дружка его — Родченко. И до вас доберемся. Председатель
сельсовета у нас дельный. Плакала бы наша рыбка, если бы за дело 0н|
не взялся. Инспекторов подобрал, население заблаговременно опо-»
вестил. И сразу же результаты налицо. Случится один-другой)
браконьер, в семье не без урода. А раньше-то что здесь творилось!!
Припрутся, бывало, кому не лень с острогами. Зубищи — что oil
бороны, чертей глуши. Не столько поддевали бедных икрянок,,
сколько калечили. А то случалось, целой гвардией с ружьями соби-;
рались. Что только ни вытворяли! Как начнут палить — уши
затыкай. Аж лягушки спозаранку просыпались,— за первый гром)
канонаду принимали. До сих пор у Скоробогатовой заводи осина|
без сучков стоит. На безрыбье из-за озорства дробью посекли. Te-j
перь-то благодать. Призовем и Кузьму, и Родченко к порядку.[
Со своими-то справимся как-нибудь.
Спихнув ногой колья в речку и пустив их по теченью, Борис
Федорович продолжал свой путь.
Внезапно сдвоенный выстрел раздался за поворотом ручья и:
глухим эхом раскатился по Вахчилке.
По одну сторону деревни Старково угрюмый сосновый бор. По
другую — небольшое поле. Тут же за полем крутой овраг, где игра-,
ет бойкая Вахчилка.На краю деревни, что ближе к оврагу,—
покосившаяся изба одинокого завхоза Кузьмы Бутылкина. Проснулся
Кузьма поздно. Перевернулся с боку на бок на скрипучей кровати,
натянул на голову засаленное одеяло, пытаясь снова заснуть. Но
черный, до лоска откормленный кот грузно спрыгнул с печи прямо
в ноги Кузьмы и окончательно отпугнул сон. Болела с похмелья
голова. Накануне вечером поздно вернулся Кузьма под изрядным
хмелем из соседнего городка, где удачно продал на базаре остатки
отборных окуней — мартовский улов колхозной бригады на озере
Сонном. В полдень без аппетита пообедал Кузьма, вышел на
крыльцо, прислушался. В овраге чуть слышно рокотала Вахчилка.
«На убыль пошла вода. Пора верши ладить».
Перед вечером с топором за поясом вышел Кузьма незаметно
из деревни, С трудом пересек раскисшее поле, перебрался по зыбким
58

лавам через Вахчилку и скрылся в березовом частике.
Деловито позванивая топором, срубил он с полсотни брызжущих соком
молодых березок, очистил их на пне от сучков, превратив в длинные
гибкие прутья... Скоро прочная, умело сплетенная двухметровая
верша с обручем в полтора обхвата была готова. Огибая заросший
густым ивняком крошечный островок, делится Вахчилка на два
русла. Правый — узкий с быстрым теченьем — рукав жмется под
ивами вплотную к островку, а левый — пошире— петляет в стороне
среди рыжей измятой осоки на ровной, как стол, луговине.
Согнувшись, притащил Кузьма на спине к острову тяжелую вершу. Сбросил
се на землю, передохнул минуту-другую и торопливо принялся за
работу. А через час любовался Кузьма надежной перегородкой,
загородившей ручей под ивами у островка. В центре перегородки
зловещим раструбом зияла верша.
.— Ну, налетай, которые тут есть щуки и щучата. Вали валом,
рыбка большая и маленькая,—ухмыляясь, говорил вслух Кузьма.—
Валом-то валом, а как бы самому не завалиться. Как бы инспектор
этот, учителишка из Климкова, вместе со своим председателем не
нагрянули. Некрасиво получится, чего доброго задержат, протокол
состряпают. В браконьеры зачислят. А я ведь завхоз все-таки. Сам
на собрании выступал, в ладоши ляпал, когда запрет обсуждали.
Но ничего. Мы тоже не лыком шиты. Пойду-ка во-о-он за тот мож-
жевельничек сяду, да и стану поглядывать издали. А каждые
полчаса к верше поскорей подходить буду, проверять. Выну щуку,
если попадет, да опять в кусты. А если инспектор пойдет берегом,
заметит вершу, то пусть себе бесится... икру мечет, понимаешь-
нет. Я тем временем далеконько незаметно умахаю. А верша...
пес с ней, пускай пропадет. Зато сам чистым останусь...
Первая щука, прочно застрявшая в тесном хвосте верши и
извлеченная оттуда Кузьмой, оказалась на редкость крупной икрянкой.
Оглядываясь, уносил ее Кузьма под мышкой к кустам. Клейкая
икра сочилась из-под плавника икрянки, стекала желтоватой струей
по белому брюшку и прилипала к полам заскорузлого полушубка
Кузьмы. Вытирая на ходу свободной рукой полушубок и стряхивая
с пальцев икру, попутно густо сморкаясь с помощью тех же пальцев,
Кузьма вдруг остановился, бормоча:
— Это как же, матушка, понимаешь-нет, в куст-то я тебя
возьму? Больно уж заметна ты, велика. Еще, неровен час, наткнется
кто-нибудь. Лучше поплавай до темноты вот в этой лужице. А
как смеркаться начнет, приду за тобой... и шито-крыто, понимаешь-
нет,— с этими словами опустил Кузьма щуку шагах в пятнадцати
от кустов на лугу в заводинку, оставшуюся после спада воды и
отделенную от русла Вахчилки узким травянистым перешейком...
* * *
Василий Николаевич Родченко, нормировщик Старковской МТС,
торопился. Расценивая наряды на оплату слесарям за ремонт
последнего трактора, то и дело поглядывал в запыленное окно конторы.
59

На берегах во дворе гомонили грачи. Последний сугроб, наметенный
к забору зимними ветрами, стаял. В дальнем углу двора чуть слышно
урчал трактор, готовясь проложить первые борозды.
«Этак я всю водополку прозеваю. Еще день-два — и конец»,—
думал Родченко.
К вечеру, запыхаясь, пришел он с работы домой. Наспех протер
паклей заржавевшую двустволку. С десяток патронов набил
самодельной дробью.
— На Вахчилку метишь? — спросила Родченко жена.
— Так точно! — приподняв очки на лоб, ответил Родченко.
— Запрещено ведь. Зря на рожон лезешь. Нельзя — значит,,
нельзя.
— Кому запрещено, кому нет! Я поаккуратнее. Иль рыбки не
хочешь? — бросил Родченко в ответ и, махнув рукой, вышел через
сени в огород. Задами миновал деревню. Прикрываясь кустами,
что начинались тут же за околицей, спустился к Вахчилке.
Начинало смеркаться. Поминутно протирая очки, осматриваясь воровато
по сторонам; с ружьем наготове шагал Родченко берегом вверх по
течению. Время от времени останавливался, наблюдал внимательно
8а водой, заглядывал под нависшие над речкой кусты в надежде
заметить гуляющую или задремавшую щуку. Но все было напрасно.
То ли уйти рыба успела вниз по ручью, то ли дождь, слегка
рябивший воду, мешал, то ли просто не везло сегодня.
«Зайду-ка я на ту луговинку,— думал Родченко,— посижу* на
кочке, где в позапрошлом году одним выстрелом сразу пяток
увесистых щучек оглушил. Там и разлив — одно удовольствие. Глубина
небольшая. Редко где до колен вода достанет. И осока не очень
густая. Самое щучье место — все как на ладони видно. Если и
там нет ничего — кончился нерест... Не доходя десятка три шагов
до островка, где бурлила вода, пробиваясь сквозь закол с вершей
Кузьмы, повернул Родченко влево и грузно зашлепал тяжелыми
сапогами по мелеющим заводинам...
Кузьма, прикорнувший в кустах на пне, услышал шаги,
встрепенулся и раздвинул колючие ветви можжевельника: «Не
инспектор ли?»
Узнав издали Родченко, облегченно вздохнул:
— Инспектор... вроде меня...— и, закрыв оконце, успокоился...
У поворота Вахчилки вдруг остолбенел Родченко. У самых ног
в тесной луже, уткнувшись носом в низкий бережок, темнело
туловище щуки. Родченко от неожиданности присел, немного подался
назад, вскинул ружье и резким рывком дернул сразу оба крючка.
Кучный накоротке удар дроби из двух стволов взметнул высокий
столб воды, у его основания вверх брюхом раскачивалось тело щуки.
Лихорадочно поправив очки, съехавшие от толчка на нос, метнулся
Родченко к воде, споткнулся некстати и, распластавшись среди
лужи, придавил щуку ко дну. Очки свалились с носа и утонули.
Нащупав под собой жабры щуки, чертыхаясь, поднялся. Ледяная вода,
стекая с одежды, заливала сапоги.
60

Кузьма, услышав выстрел, снова выглянул из укрытия и вдруг
необычайно резво, точно взбесившись, вскочил на ноги и напролоы
вырвался из куста.
— Не тронь! — издали гаркнул он и, разбрызгивая воду,
подбежал с отборной руганью к Родченко.— Дай сюда, не тобой
положено,— выкрикнул Кузьма и выхватил из рук Родченко скользкую
щуку. Тот на минуту оторопел. Но быстро пришел в себя и,
подслеповато щурясь, замахал бестолково кулаками перед лицом Кузьмы.
— Ты, ты драться,— взвыл Кузьма, когда Родченко нечаянно
задел его кулаком за нос и, отбросив щуку, влепил ему звонкую
затрещину. Началась довольно жестокая потасовка. Оба катались
клубком по траве, вскакивали, втаптывая в грязь ружье, снова
падали.
— Моя щука! — слышался визг Родченко.— Оглох? Слыхал,
как я ее лупонул?
— А я говорю: моя. Из верши, понимаешь-нет, из верши, тебе
говорят, вынул. В эту лужу пустил... на время! —орал Кузьма.
Щука, оглушенная выстрелом, но не поврежденная дробью, тем
временем начала подавать признаки жизни: шевельнула слегка
хвостом, заработала жабрами.
Наконец Кузьма одолел Родченко. Сплевывая кровь с разбитой
губы, подбежал к щуке, наклонился, цепко обхватил ее руками
поперек туловища и выпрямился.
. Гнев с новой силой охватил Родченко. Собрав остаток сил,
прыжком подскочил сзади к Кузьме и жестоко вцепился в его
растрепанные волосы. Кузьма, защищаясь, втянул голову в плечи,
склонил ее на грудь, продолжая прижимать к себе, как куклу, свою
драгоценную добычу. Лицо Кузьмы пришлось вровень со щучьей
головой, жадно хватающей пастью воздух...
— Холера! — тонко заскулил Кузьма и, оторвавшись от
Родченко, необыкновенно резво заметался по берегу, то раскидывая,
как крылья, руки, то хватаясь ими за щуку, ибо та, сомкнув свои
острые зубы-иглы, пиявкой прилипла прочно к носу браконьера и
маятником раскачивалась сообразно движениям своего мучителя,
явно не желая освободить его от мертвой хватки. В стороне,
раскрыв от удивления рот, злорадно хихикал и взвизгивал от
восторга Родченко.
— Выручай! — упрашивал его Кузьма.— Нож давай,
понимаешь-нет!
Борис Федорович Шагурин, услышав близкий выстрел, ускорил
шаги. Вынул на бегу из чехла ружье, вложил в стволы патроны.
У поворота речки остановился, зорко всматриваясь в густеющие
сумерки. На лугу близ ручья на фоне темных кустов с криками
наскакивали друг на друга два человека. По обрывкам фраз, по
отдельным выкрикам Борис Федорович установил, что перед ним
браконьеры.
Мелькнула заманчивая мысль: задержать обоих. Не теряя ни
минуты, короткими перебежками, где ползком, где согнувшись вдвое,
61

прикрываясь ольшняком и кочками, перебрался за куст, из которого
только что выскочил Кузьма...
— Что за спектакль? — нарочито громко спросил Борис
Федорович, появляясь точно из-под земли за спиной Родченко.
Родченко обернулся. .
— Инспектор! — испуганно вскрикнул он и, невнятно
пробормотав что-то, мигом пропал в кустах.
— Стой, стой! — попытался остановить его Борис Федорович.
— Хотя черт с тобой, лети. Ружье-то вот оно,— успокоился
Борис Федорович, вытаскивая из грязи затоптанную двустволку.
— Придешь за ним в сельсовет, приготовим тебе штраф, чтоб не
повадно было.
— Ну а ты?— повертываясь к другому браконьеру, спросил Борис
Федорович и ахнул от удивления, увидев тупо уставившегося в
землю Кузьму, нервно вздрагивающего от каждого движения
висящей на носу щуки.
— К воде, к воде беги!
Кузьма стремглав сорвался с места и на полусогнутых ногах
(чтоб хоть как-нибудь смягчить болезненные толчки), по-гусиному
вытянув шею, ринулся, придерживая щуку, к речке. С ходу упал
на колени и, направляя хвост щуки в воду, распластался на берегу.
Щука, почувствовав свою стихию, мгновенно взбуровила воду и
исчезла в глубине...
— Суприс, понимаешь-нет! — приходя в себя, облегченно
вздохнул Кузьма, пригоршнями черпая воду и замывая обильно
сочившийся кровью нос.
.— Сюрприз сюрпризом, а ты мне вершу покажи. Где она?
— Там,— ткнул пальцем Кузьма в сторону островка, ощупывая
грязной рукой заметно распухающий нос.
Совсем стемнело, когда закол и верша по приказанию Бориса
Федоровича были Кузьмой разобраны.
— А теперь в деревню шагай, протокол после составим, йод
разыскивай да погуще нос смажь. Торопись! Дойдешь один-то? —
спросил Борис Федорович.
— Доташус,— измученно ответил, удаляясь, Кузьма. В полной
темноте с двумя ружьями возвращался Борис Федорович в Клим-
ково. Тяга не удалась. Продолжал накрапывать усилившийся на
ночь дождь. Тетерев, что весь вечер, как колдун, однообразно
бубнил в поле за лесом, умолк. Только плакал в небе над болотом
чибис да пара бекасов наперебой, как заведенная, в вышинетоковала.
Селезень-чирок, потеряв свою подругу, с криком долго носился в
темноте над головой. Два-три вальдшнепа прохоркали в стороне.
Шумела вода на перекатах в речке. Впереди тускло мигали огни
деревушки.
* * *
.. Через неделю всезнающие мальчишки сообщили Борису
Федоровичу в школе о том, что Кузьму Бутылкина увезли утром в
районную больницу, что у него страшно почернел нос. А еще через неделю
62

случилось быть Борису Федоровичу в городке на совещании
работников школы. Проходя мимо поликлиники, вспомнил он о
браконьере. Зашел в приемную, справился по телефону у дежурного
врача.
— Больного Бутылкина вчера оперировали. Произвели
ампутацию носовых хрящей,— отвечал голос в трубке.— Причина
операции — гангрена. Небрежно оказана при ранении первая помощь.
С того дня на всю жизнь остался Кузьма с обезображенным
лицом и с прозвищем Сюрприз. Никто не видел его с тех пор на Вах-
чилке. И Родченко, лишившись ружья, тоже на речке не появлялся.
Ст. Монино, Ярославская обл.
Георгии Никулин
ДОВЕРИЕ
В домике базы, где рыболовы находят приют и получают лодки,,
сидел за столом краснолицый, коротко остриженный пожилой
человек. Одет он был в китель без погонов и синее галифе, обут в сапоги
с широченными отворотами резиновых голенищ. При знакомстве
с егерем рыболов назвался Барулиным, пенсионером.
Барудин обвел взглядом ряды опустевших коек, пожалел, что
сегодня поздно выходит, с неудовольствием вспомнил вчерашний
ветреный вечер и волны на озере, помешавшие его особым планам,
и с нетерпением взглянул на своего сынишку, медленно жующего
бутерброд.
Мальчик сидел прямо, повторял манеры и жесты отца. Он делал,
все обстоятельно, тщательно намазывал масло на хлеб, поев,
поблагодарил и помог прибрать со стола.
С веслами, удочками и еще какой-то скрытой в мешке особой
снастью они двинулись к реке. Егерь за огородным тыном распрямил
спину и шутливо напутствовал:
— Не все лови, что плывет.
— Уж будь уверен, покажем класс!
Егерь только улыбнулся задору этого рыболова, вчера
потерпевшего неудачу, когда другие «обрыбились».
Река впадала в озеро, вдоль берегов которого в обе стороны шли
бесконечные камыши. Барудин безуспешно поездил с дорожкой,
потом, видя, что сынишка скучает, наладил поплавочные удочки.
Рыбешки клевали оживленно, Павлик был доволен, но его отец
хмурился:«Что толку, если на сто граммов весу нужно три малявки».
Сошли на берег, напились чаю, покупались. Во вторую половину
дня они тоже не поймали ни одной крупной рыбы. Вечером Барудин
постарался лодку втиснуть в камыши, чтобы меньше ее было
заметно со стороны, и сидел словно в засаде. Возвращаясь с озера,
рыболовы в сумерках все же узнавали Барулина и звали с собой. Он
обещал приехать следом, но не двигался с места. Павлик дремал.
63

Когда безлюдное озеро поглотила темнота, Барудин взялся
за второй мешок, который ни разу не развязывал на базе. Он извлек
оттуда острогу и аккумуляторный фонарь.
— Вот, Павлик, мы теперь со щуками поладим!
У мальчика прошел сон, он с любопытством наблюдал, как отец
насаживал острогу и на носу лодки укреплял фонарь, так чтобы
лучи освещали воду.
Барудин встал впереди, а сына заставил отталкиваться шестом.
То и дело на зубьях остроги извивались пронзенные щучки,
окуньки, но чаще всего налимы, Барудин не пропускал ни одной цели.
Пытаясь заглянуть вперед, Павлик склонялся над бортом,
от этого лодка неожиданно валилась на бок, Барудин мазал и сердито
ворчал. Вскоре он пустил Павлика на свое место и дал в руки
острогу.
Картина подводного мира поразила мальчика. Ложились тени
ют кустиков травы, освещенные снопом ярких лучей, плотнее
казались легкие водоросли, словно сплошь покрывая песчаное дно.
Рыб, особенно мелких, было много. Они появлялись в кругу
света, стояли неподвижно, а потом исчезали под лодкой. Павлик
замечал их поздно, а догадавшись, стал смотреть на границу
освещенного дна, все время передвигавшуюся вперед.
Нередко попадались палки, до того напитавшиеся водой, что
лежали на дне, наполовину замытые в песок. Одна довольно
длинная палка вдруг изогнулась и вильнула, исчезнув с глаз. Теперь и
другие коряги стали казаться рыбами, и Павлик сдерживался,
чтобы не кольнуть их. Вот еще по сторонам какого-то чурака водой
шевельнуло клочки растительной зелени, и чурак чуть сдвинулся.
Едва осознав, что за водоросли он принял плавники, Павлик
толкнул вперед тяжелую острогу. Тотчас древко замоталось в его руках,
и Павлик торопливо протянул его отцу.
Неуправляемая лодка повернулась, пронзенная рыба вышла
из освещенного круга, что-то в стороне плеснулось у поверхности
воды, и Барудин, накренив борт, ввалил полупудовую щуку,
неистово бьющую хвостом.
— Молодец! Я замечаю, что щуки бывают двух видов. Речная
в два раза длиннее, а эта, как обрубок,— говорил отец Павлику,
не верящему, что это он эацепил такую щучищу.
Они снова поменялись местами и увлеклись охотой, а на базе тем
временем начали беспокоиться.
— Хотел сразу за нами ехать,— говорили рыболовы, видевшие
Барудина.
— Чего бы ему там делать? С маленьким ведь парнишкой он,—
недоумевал егерь.
— А лодки-то у тебя, Игнатий Степанович, надежные? —
спрашивал егеря инспектор Рыбнадзора Сеннов, завернувший на
базу ночевать, уже успевший с рыболовами почаевничать и
наслушаться рт них жалоб на колхозных рыбаков, запирающих устье
реки сетями.
64

— Лодки хоть сейчас записывай в военно-морской флот... в
подводный,— ответил за егеря румяный молодец.
Посмеялись, но общая тревога не давала покоя.
— Может быть* случилось с ним чего?.. Он не молодой, а
мальчонке и не выгрести против течения, тем более ночь...— проговорил
высокий рыболов в линючем ватнике.
— Да, придется выехать и поглядеть,— сказал егерь.
— Давай уж и я с тобой,— поднялся с места Сеннов.
— Да уж и мы,— откликнулись рыболовы.
Сеннов сразу заметил светящуюся точку возле камышей.
— Лучат,— сказал он с раздражением и, отложив поиски
Барулина, бросился в погоню за браконьерами.
Лодка у Игнатия Степановича скользила бесшумно, и они скоро
различили, что с «лучом» орудуют взрослый и мальчик.
— Так-так, господин хороший, мы беспокоимся о почтенном
рыболове, а он развлекается,— внезапно услышал Барудин.
Вздрогнув, он погасил фонарь и сразу начал оправдываться перед Сенно-
вым:
— Ведь мы же это ради забавы... Вот мальчику хочется
показать... В первый раз... Никогда мы не ездили... Вот спросите
Павлика.
— Вообще-то все устроено со знанием дела,— говорил Сеннов,
освещая фонариком нос лодки.— Все это мы заберем как
вещественное доказательство. Прошу на базу,— добавил он, отбирая у
растерянного Барудина фонарь и острогу.
Самое неприятное для Барудина было в том, что Сеннов разго-
варил с ним при всех рыболовах и не дал слово вымолвить наедине.
Сеннов послал егеря собрать колотую рыбу и уселся писать
протокол.
— Коля, держись берега, и рыба будет, — окликнул румяный
молодец товарища, когда егерь втащил объемистую корзину, и,
придав лицу дурашливое выражение, продолжал: — А верно ли
говорят, что если живую рыбу домой носить, то не станет ловиться?
Салют! — добавил он, по-пионерски подняв перед Павликом руку.
Павлик взглянул на побагровевшего отца и сам покраснел.
Понимая его, рыболов в линючем ватнике не ответил румяному
молодцу, а погладил мальчика по плечу и сказал:
— Пойдем, я тебе угря покажу.
" Рыболов поднял крышку, и Павлик увидел, как черным колесом в
ведре непрерывно крутится угорь, скользя вдоль стенок и иногда
молниеносно высовывая голову за край.
— Бери себе,— подарил рыболов.
— Ну-у,— нерешительно протянул Павлик, не отрывая глаз.
— Бери. Давай его посадим туда,— показал рыболов на
порожний мешок, в котором Барудин привез фонарь и острогу.—
Накладем туда мокрой травы, и ты его живым довезешь до дому.
Как откажешься от такого подарка! Павлик послушно принес
мешок, и они все сделали, как говорил рыболов.
65

Барудин тем временем подписал акт и, не глядя ни на кого,
отправился домой. Павлик сзади нес подаренного ему угря..
Барудин без сна ворочался в постели, и до утра ему в голову
лезла всякая всячина. Каждый раз по-новому он представлял
себе неприятную огласку происшествия.
Днем расстроенный Барудин забрел к дружившему с ним
директору издательства и попенял на свою судьбу.
— Это мы уладим сейчас,— сказал директор, снимая
телефонную трубку и набирая номер начальника Рыбоохраны.
— Привет, говорит Хомутов.
— Здравствуй! — услышал Барудин из трубки.
— Тут наш автор пострадал. Твой инспектор Сеннов составил
на него акт за ловлю рыбы острогой...
— Раз острогой,— это уже не ловля, а бой рыбы,— отчетливо
доносилось до Барудина каждое слово.— Правильно Сеннов сделал.
— Ну, слушай, это же в прошлом крупный военный...
— А что он теперь перестал бороться за советскую власть?!
— Да он пенсионер. Так что протокольчик ты приглуши.
— Пенсионер? Вот здорово! Живет за счет советской власти,
а борется против ее решений. Скажи ему, что перед законом все
должны быть равны... и лучше бы он помогал, чем может...
Барудину пришлось наслушаться весьма нелестных для себя
характеристик, а издатель не учел, что посетителю слышно каждое
слово и, закончив разговор по телефону, обнадежил его:
— Обещал посмотреть. Ты к нему зайди сам. В крайнем случае
заплати им сразу штраф, чтобы дело до суда не доводили. Я
позвоню ему еще. Зайди. Его фамилия Петров, довольно
распространенная...
«Вот и я закрутился,' как угорь»,— подумал Барудин. Он решил
все же зайти в «эту инспекцию», чтобы с меньшими потерями
покончить с «глупой историей». В Петрове он с первого взгляда узнал
бывшего генерала, и тот воскликнул:
— Так вот какой Барудин! Помню, на Западном фронте
взаимодействовали.
— И теперь взаимодействуем,— кисло улыбнулся Барудин.
— О прошлом пишешь? Это хорошо. Только современность не
забывай. Жизнь теперь тоже богата событиями. Развилось
хозяйство-то наше! И чем выше его уровень, тем больше требуется забот
и внимания. И уж убыль естественных богатств просто стыдно
допускать. Отдыхая с удочкой, тут можно кое-чем помочь. Нынче
рыболовы много лесных пожаров потушили, порубки предупредили...
— Конечно, в принципе вы правы: охранять природу нужно,—
сказал Барудин, чувствуя, как начальник приближается к его
больному месту.— Только заводы все указания нарушают... А в
моем случае ведь это же мелочь...
66

— Правительство призовет заводы к порядку, а ты для почина
ваплатишь штраф,— улыбнулся Петров.
— Сколько сделали за свою жизнь, и вдруг приписать
браконьерство из-за паршивой рыбешки...
- — Не по заслугам берется штраф, а за проступок. Пример для
всех. Ты вот и ребенку прививаешь неправильное поведение...
— Ну, к нему плохое не привьется, я его воспитал в правильных
традициях.
— Значит, в сыне воспитал хорошее, а сам изменился?
Барудин вынул из кармана и держал в руке приготовленные
деньги. Он понял, какой тяжелый проступок совершил, как
опозорил себя, какое пятно положил на свое прошлое...
Понял это и Петров. Он медленно заговорил:
— Мы не стремимся собирать штрафы, живое человеческое
участие нам дороже. Отсталого человека лучше исправляет штраф,
а к другому мы применяем иные меры. Сам не повторишь старых
ошибок и других остережешь...
«Что еще?» — испуганно подумал Барудин.
— Мы возьмем тебя в помощники. Будешь общественным
инспектором? — спросил начальник после паузы.
Этого Барудин никак не ожидал и, смутившись, опустил седую
голову.
«А как же я покажусь на базу? А если на другой базе встречу
кого-нибудь из свидетелей? А Сеннов как на меня посмотрит?..»
Мысли Барудина тревожно метались, но постепенно он понял,
что ему оказывают большое доверие и надо это принять с
благодарностью.
«Всем бы пенсионерам так... да и обязаны мы в конце концов...»—
подумал он и, успокоясь, твердо взглянул начальнику в глаза.
— Сеннов тебе напишет удостоверение, а к нам заходи запросто,
как домой... И помни, что, став общественным инспектором, будешь
у всех на виду и не заметишь, как за тобою наблюдают десятки
внимательных глаз и пионеров и колхозников,— добавил начальник
и, прощаясь, протянул руку.
Максим Наимович
ВЕСЕННЯЯ ИСТОРИЯ
Повесть
Село Горово лежит в складках гор. В получасе пути от него
кончается ущелье реки Буковицы. Оторвавшаяся, наконец, от крепких
каменных объятий Балкан река образовала здесь длинный и глубокий
плес, в середине которого спокойно возвышается хребет большой
скалы. Может быть, поэтому люди назвали это место Каменный омут.
Отсюда Буковица извивается в капризных поворотах и около
самого Горово делает большую, почти замкнутую петлю, словно хочет
67

обнять все село своими пенистыми серебристыми руками. Этот
поворот, полноводный и тихий, стал настоящим раем для рыбы.
И местным рыболовам незачем ходить далеко: самые лучшие места,
как говорится, у них под носом. ?
Райко знал каждую пядь этого поворота. Кто бы мог подсчитать,
сколько раз он прошел здесь, сколько отдыхал в тени старых ив,
сколько раз уносил домой кошелку, до краев наполненную рыбой!
И все-таки, когда он спускался по узенькой крутой тропинке к
мельничной плотине, сердце всякий раз усиленно билось, вновь
охваченное всепоглощающей страстью рыбной ловли, глаза напряженно
всматривались в спокойную водную поверхность, ощупывая ее и
определяя самое лучшее место. Но сегодня даже не было нужды в
разведке. Еще сверху он заметил на каменных блоках запруды
чью-то сгорбленную темную фигуру. «Наверно, дядя Христо. Если
уж он сел на якорь в это время, значит клюет». И Райко побежал
вниз, охваченный лихорадочным нетерпением.
Действительно, это был дядя Христо. Увидев молодого учителя,
он приложил палец к губам и молча указал место возле себя. Райко
быстро собрал удочку и дрожащей рукой начал наживлять на
крючок червей. Маленький красный поплавок полетел в воздухе так
стремительно, словно хотел нырнуть до самого дна, но, задержанный
тонкой леской, только взрябил гладкую бледно-синюю поверхность
реки и неподвижно замер. Потом внезапно вздрогнул и сразу утонул...
Райко быстро приподнял удилище, подсек и почувствовал
конвульсивные рывки. Теперь плавный взмах кверху, и у его ног стукнулась
крупная черная марша.
— Клюет, клюет,— пробормотал дядя Христо и тоже вытащил
на берег новую марену.
Рыба, действительно, брала бойко и жадно. В своем брачном
оперении, с ярко-оранжевыми плавниками, она хищно налетала
на приманку — и на прибрежные камни одна задругой падали все
новые крупные марены.
Два друга едва успевали время от времени переброситься
словечком, глаза их не отрывались от поплавков, руки то и дело
насаживали новых червей.
Внезапно клев прекратился. Прошло минут двадцать, а
маленькие пробковые поплавки все так же неподвижно покоились на
поверхности воды.
— Эй, учитель, дай-ка закурить,— нарушил молчание дядя
Христо.— Рыба все равно что люди. Гуляет, гуляет, устанет и ляжет
на дно отдохнуть. Вот солнце опустится, увидишь, что будет.
Райко кивнул и посмотрел вдаль. Солнце опускалось над
холмами—огромный шар из расплавленного золота, чей двойник плавал
в реке и бросал искрящиеся отблески, слепящие до боли глаза.
Неожиданно сверху посыпались комья земли и камни.
Донеслись голоса и звонкий женский смех. Дядя Хрцсто взглянул наверх
и сердито процедил:
— Эти еще зачем тащатся сюда?
G3

По кривым ступенькам, грубо вырытым в высоком глинистом
берегу, спускалось несколько человек. Женщины переступали
осторожно, скользили, пытаясь удержаться за кусты шиповника,
испуганно вскрикивали при каждом уколе о колючие стебли и
смеялись. Наконец вся компания благополучно сошла и направилась
к рыболовам. Впереди шел Стефанов, стройный молодой мужчина
в пестрой, клетчатой рубахе и безукоризненно выглаженных
брюках.
— Ни пуха ни пера! — иронически приветствовал он.— Хоть
на одну сковородку наловили?
Райко недовольно поморщился. Он давно не любил бухгалтера
кооперации, о котором в селе рассказывали не особенно
привлекательные истории. Нескрываемая насмешка этого человека раздражала,
и Райко собрался ответить что-то резкое, но в это время новая
учительница Милка наклонилась над кошелкой и с радостным
удивлением воскликнула:
— Боже мой, как много вы наловили! Смотрите, смотрите,—
поманила она рукой своих спутников.— Как они красивы! Товарищ
Миларов, неужели вы всех их поймали на удочку?
Может ли сердце рыболова остаться безучастным к такой
похвале? Райко счастливо улыбнулся.
— На удочку, конечно.
— Интересно. Я никогда не предполагала, что удочкой можно
наловить так много рыбы. Давайте посмотрим немного, как
ловят,— попросила Милка.— Можно, товарищ Миларов?
— Ну зачем тут стоять?..— бухгалтер поморщился.— Ведь
гулять решили. И к тому же мы распугаем рыбу. Верно, дядя
Христо?
— Почему же? Вы нам не мешаете,— поспешил возразить
Райко.
— Смотрите, смотрите, тонет! — возбужденно крикнула Милка.
Маленькая красная пробочка действительно нервно трепетала
на поверхности воды, словно выжидая, когда на нее все посмотрят,
и тогда быстро нырнула вниз. Райко спокойно подсек, но
неожиданно для него самого кончик удилища сильно согнулся. Что-то
тяжелое натягивало тонкую леску, отчаянно пытаясь освободиться или
найти спасительное укрытие в корягах на дне. Борьба была краткой.
Рыболов ловко подтянул рыбу к самому берегу и затем легко и
плавно выбросил ее на сушу. К ногам Милки тяжело упал крупный
широкочешуйчатый голавль. Он попробовал подскочить, но не
успел. Две пары рук одновременно крепко прижали его к твердой
глади цемента. Он конвульсивно несколько раз ударил хвостом и
затих. Только жабры его все еще широко и жадно открывались,
порывисто глотая воздух. Райко почувствовал у своего лица мягкие
волосы Милки. Руки ее, переплетенные с его руками, все еще
прижимали холодное, скользкое тело рыбы. Он радостно улыбнулся и с
каким-то детским задором прошептал ей в ухо:
— Это на ваше счастье!
69

Его горячее дыхание обожгло щеку девушки. Она покраснела и
быстро отдернула свои руки. Голавль, почувствовав ослабление
натиска, сразу ударил хвостом. И в следующую секунду, словно
движимые неведомой силой, руки Милки снова метнулись к рыбе.
Райко засмеялся.
— От сковороды не уйдет. Дядя Христо, давай положим его
в твою торбу, боюсь, в мою не поместится. Смотри, как
сопротивляется!
Старик нагнулся, ловко просунул пдльцы под жабры и поднял
рыбу.
— Ничего себе,— пробормотал он, оглядывая прищуренными
глазами длинное серебристое тело.— Пожалуй, больше килограмма.
В наших местах таких голавлей не водится. Кто знает, откуда этот
здесь появился. И на червя взял... Смотри ты! С тебя магарыч,
учитель.
— Браво, дядя Христо! — весело подхватил Костов.— Так и
згнай, Райко, сегодня вечером мы у тебя в гостях. Доставай вино,
которое мать бережет к твоей свадьбе. Этот голавль заслуживает его.
Компания обогнула плотину и двинулась вверх по песчаному
берегу. Последней шла Милка. На золотистом фоне песка отчетливо
вырисовывалась ее фигура, высокая и стройная. Перед тем как
повернуть за тополевую рощу, она оглянулась и приветливо
махнула рукой. Райко показалось, что солнце ярче позолотило макушки
тополей и светлее стало бездонное синее небо.
— Зевай, зевай,— вдруг долетел до его ушей хрипловатый
голос дяди Христо.— Хорошо, что она сама на крючок цепляется...
Учитель, вздрогнув, посмотрел вниз. Поплавок то тонул, то
выскакивал на поверхность и медленно уплывал вниз по течению.
Райко резко подсек и с силой выбросил на плотину пескаря...
Посмотрел на старика и громко неизвестно чему рассмеялся.
...Вечер прошел шумно. Костов, как всегда, стал центром вни«
мания. Он непрерывно острил, уговаривал друзей выпить, впрочем
не забывая наливать и себе. На прощанье он повел всю компанию
на край села.
— Райко, ты проводишь Милку. Если провожать ее всей
компанией, времени не хватит.
— Хорошо,— согласился Райко, радуясь в душе и в то же время
смущаясь. Конечно, завтра же по всему селу пойдут разговоры.
Ну что ж... Пусть говорят. Разве он сделал что-нибудь плохое?
Село уже давно спало. В бледном лунном свете знакомая кривая
улочка казалась таинственной и какой-то новой. Нависшие над
старыми, прогнившими плетнями яблоневые ветки были обсыпаны
белыми цветами. В полумраке силуэты домов приобретали странные
очертания. Влажная земля поглощала шаги, словно плотный ковер.
Эта весенняя тишина, заполненная жизнью, сразу захватила обоих,
отодвинула только что проведенные шумные часы, заставила
молодых людей невольно понизить голос.
— Почему ты приехала так поздно, только после Нового года?
70

— Мама была больна, да и назначение получила поздно.
— И сейчас ты... не жалеешь, что приехала в Горово?
— Нет. Тут хорошо. Я уже привыкаю. Вот появились
друзья... Только скучаю о маме.— В ее голосе прозвучала печаль.—
Если бы и она была со мной, больше мне ничего не надо бы.
— Привыкнешь и без нее. Наступит май, кругом станет
красивее. Будем ходить в горы за грибами. Ты и не представляешь себе,
как красив наш край!
— Будем ходить в горы? — неожиданно рассмеялась девушка.—
Но ведь ты всегда пропадаешь у реки. Скажи, неужели правда
рыбная ловля так увлекательна? Можешь ты, например, ради рыбы
пропустить свидание?
Райко уловил в ее словах легкую насмешку.
— Смотря с кем свидание. И вообще... хватит времени на все.
И на рыбалку будем ходить и грибы собирать в горах. И говорить...
Мне иногда так хочется найти близкого человека, с которым можно
обо всем говорить! От всего сердца.
Внезапно из какой-то подворотни выскочила маленькая
собачонка и с яростным лаем бросилась им навстречу. Милка испуганно
вскрикнула и невольно прижалась к своему спутнику.
— Не бойся,— улыбнулся тот и положил руку на ее плечо.—
Она только лает.
Собачонка тявкнула еще несколько раз, подождала, пока они
пройдут, и затем, довольная исполненным долгом, снова нырнула
во двор. Только сейчас Райко почувствовал, что его рука еще лежит
на плече девушки, и, смутившись, поспешно снял ее. Спутница
посмотрела на него с благодарностью, но ничего не сказала. Он
тоже молчал. Так, безмолвно, они дошли до двух высоких тополей,
между которыми притаилась низкая, грубо сколоченная из гнилых
досок калитка.
— Я живу здесь,— глухо прозвучал голос Милки. Слова обоим
показались какими-то нелепыми, оба ожидали чего-то другого,
но ни он, ни она не осмелились подхватить упущенную нить
разговора. Снова между ними легло молчание, но теперь оно уже не
сближало их, как несколько минут назад.
— Спокойной ночи!
Девушка протянула руку. Затем скользнула в калитку и
слилась с темнотой...
Прошло десять дней. Райко все свободное время вертелся без
дела в учительской, притворяясь, что сосредоточенно читает
журналы или просматривает тетради. Его коллеги шумели вокруг,
шутили, спорили, часто раздавался звонкий смех Милки, а он еще
ниже опускал голову и прятал взгляд в книгу. .Но, когда Милка
уходила, Райко тихонько выскальзывал из комнаты, догонял
девушку у входа и провожал домой. Эти ежедневные прогулки
незаметно стали для обоих привычкой.
Была суббота. Когда Райко после урока вошел в учительскую,
Милка встретила его у двери.
71

— Идем скорее! Я хочу тебе что-то сказать.
Едва дождавшись, когда они выйдут с широкого двора
гимназии, он нетерпеливо спросил:
— Ну говори, что случилось?
— Вечером в городе будет гулянье. Из наших едут туда Костов
к две учительницы. Поедем на машине селькоопа и на ней же
вернемся. Стефанов все устроил.
— Бухгалтер? Право, мне очень не хочется ехать...
— Прошу тебя! А то и я не поеду. А я так хочу потанцевать
сегодня вечером! Я тебя очень прошу!
— Ну хорошо. Я схожу на рыбалку, а потом зайду за тобой.
— Машина отойдет от магазина ровно в восемь. Если ты
запоздаешь... Может быть, тебе не ходить на рыбалку?
...Плотина была пуста. Даже дядя Христо отсутствовал. Райко
забросил крючок с наживкой нахлыстом на тихую воду далеко от
берега, положил на камень удилище и начал смотреть на спокойную
тихую воду...
В гимназии он всегда был сдержан и молчалив. Родители не
могли посылать ему много денег. Отец был болен, изнурен
постоянными скитаниями по полицейским участкам и тюрьмам, и все
хозяйство лежало на м&тери. Каждые две недели она посылала в город
сыну большую кошелку, наполненную хлебом, крупными
головками соленой брынзы, а иногда и вареную курицу. Райко жил в
одной комнате с двумя товарищами. Все трое, бедные сельские
ребята, невозмутимо жевали крепкими зубами черствый хлеб вприкуску
с брынзой и упорно штудировали книги. Ребята знали: жизнь
была не легкой и у многих других учеников. Такова была их судьба,
и они принимали ее спокойно, веря, что в конце концов победят
все трудности. Позднее квартира их стала центром не только
оживленных споров, но и значительной части нелегальной работы Ремса*
в гимназии.
Летом Райко, как и другие, помогал матери, гнул спину над
сожженными солнцем полями, прилепившимися к сухому
каменистому склону горы, жадным взглядом всматривался в серебристую
ленту реки внизу и сочную свежую зелень около нее. Иногда под
вечер он спускался к реке, купался в ее заводях, затем отламывал
от куста длинный, гибкий прут, привязывал к нему нитку с крючком,
выпрошенным у дяди Христо. Этот крючок был для мальчика целым
рыболовным богатством. Тогда рыбы в реке водилось много, и шла
она даже на примитивную удочку Райко. Поздно вечером он
возвращался домой, торжествуя, доставал из-за пазухи улов и
отдавал его матери.
— На уху есть, мама!
Со слезами на глазах она гладила его по голове и ставила котел
на закопченный очаг. Отец, нахмурившись, молчал, хрипло
кашлял в кулак и начинал скручивать из газеты толстую цигарку.
* Реме —Союз рабочей молодежи.
72

Он считал Райко уже мужчиной и не любил раскисать перед
ним.
Так подошло лето 1944 года. В последний раз собрались три
друга в бедной комнатке, чувствуя себя уже не учениками, а
равноправными гражданами. За спиной их остались тяжелые годы в
гимназии, а впереди лежало будущее, тревожное и неизвестное.
Думали ли они тогда, что больше никогда не увидятся! Еще тем летом
один из них погиб в партизанском бою, а другой позднее был убит
где-то в Венгрии...
... Наконец наживку кто-то схватил. Райко слабо дернул. Это
была уклейка, светло-серебристая, с масляно-зеленоватой
спинкой. Рыболов отцепил ее, несколько мгновений колебался, затем
опустил в кошелку. Первый улов не бросают обратно.
Да, погибли хорошие ребята! А его, Райко, Девятое сентября *
застало в городе. В лихорадочной суете он не задумываясь добро*
вольно пошел на фронт. Когда девять месяцев спустя он вернулся
в село, на груди его было два ордена за храбрость. Мать плакала
от радости, но сколько грусти было в ее слезах! Умер отец Райко.
Юноша должен был вернуться в казарму, чтобы продолжать
службу. Потом подошли университетские годы, тяжелые и
напряженные. Мать разрывалась, добывая кусок хлеба, она едва могла,,
бедняга, послать ему иногда несколько левов**. Хорошо, что
организовалось кооперативное хозяйство, оно облегчило ее жизнь.
Мать надеялась, что Райко хоть два-три года побудет с ней, когда
закончит учиться. Но этого не случилось. Едва он успел сдать
последние экзамены, его снова призвали в армию. Были нужны
офицеры, честные и преданные народу. И Райко надел офицерскую
форму и остался в Софии. Только через четыре года он вернулся в
свое село учителем. Самым верным другом для Райко стала река.
И вот неожиданно в жизнь его вошла Милка. Что это сулит?
— Как дела? — к нему направлялся дядя Христо.
Райко открыл кошелку. На дне лежали пять-шесть уклеек
и верхоплавок.
— Брось, учитель. Здесь сегодня не клюет. Вот посмотри,—
старик довольно похлопал по набитой торбе.— Голавль как
сумасшедший хватает на кузнечика. Ступай вниз к ивняку.
Подожди, я дам тебе десяток кузнечиков, а как будешь идти по полю,
наловишь еще.
Райко подошел к указанному месту. На берегу, у самой воды,
переплелись старые корневища, над ними возвышался искарежен-
ный полусгнивший ствол старой ивы. Река откуда-то принесла
обломанный ствол, он застрял между корневищами и крупными
камнями. За ним образовалась небольшая заводь. Райко насадил
на крючок кузнечика и забросил на течение. Быстрая струя
подхватила маленькое перышко, стремительно понесло его, пока не
* Девятое сентября 1944 г. — начало восстания, принесшего освобождение
болгарскому народу. Празднуется как национальный праздник.
** Лев — болгарская денежная единица.
73.

натянулась леска; затем, медленно подталкиваемое волнами,
приблизилось к корневищам. Откуда-то из глубины метнулась
темная тень и сразу потянула его вниз. Рыболов моментально
подсек и осторожно вытащил небольшого голавля. Второй заброс дал
«ще одного голавля чуть покрупнее. Однако каждое трепыхание
поплавка означало потерю кузнечика. Скоро спичечная коробка
опустела. Райко по мостику перешел на ту сторону реки и
направился к свежевспаханному полю.
Здесь кузнечиков можно было найти много. Собственно, это
были даже не кузнечики, а маленькие жучки, похожие на них.
При каждом переворачивании глыбы земли они быстро
разбегались, встревоженно шевеля своими черными тонкими усиками, а
почувствовав над собой тяжелую человеческую руку, быстро
прыгали и ныряли в землю. Раздосадованный Райко ползал на коленях
по пашне, нервно ударял ладонью по комьям, и эта излишняя
поспешность мешала ему быстро наполнить коробку. Когда он,
наконец, поднялся, солнце почти касалось верхушек тополей,
возвышающихся над верхним концом села. На кроваво-оранжевом фоне
заката они казались еще более высокими, словно вырезанными, а
затем искусно прилепленными к пламенеющему небу.
Противоположные холмы, утонувшие в тени, неуловимо сливались кое-где со
стальной синевой облаков.
Эти предвечерние часы всегда волновали Райко, глубоко
проникая в сердце, успокаивали душу. Но сейчас закат впервые злил
его. «Нашел же я время ловить кузнечиков,— думал он гневно.—
Когда уж теперь удить! Надо идти одеваться. Жалко!» Но
притихшая река манила его сильнее прежнего. Совсем близко, почти у
самого берега, что-тр тяжело плеснулось, по реке пошли
трепещущие круги. «Попробую хоть десять минут,— решил он.— Только
несколько забросов и сразу же пойду». Он взял длинное
пружинящее удилище и легко забросил над поверхностью крючок с
кузнечиком. И в тот же момент почувствовал сильный удар, словно кто-то
пытался вырвать удилище из рук...
...Желающих поехать на гулянье оказалось много.
По распоряжению Стефанова, со двора принесли две скамейки
и поставили в кузов. Один за другим пассажиры начали садиться.
Милка тревожно оглядывалась. Над селом уже сгущались сумерки,
а Райко все еще не было. Подошел Стефанов и удивленно спросил:
— Почему не садитесь? Уже пора ехать.
— Давайте подождем еще немного... Миларова нет.
— А почему это вас так волнует? — Он даже не постарался
скрыть свою неприязнь к Райко.— Разве Миларов единственный
мужчина в селе? Мне кажется, есть и другие. Впрочем, время
отъезда не зависит от меня. Спросите шофера. Эй, Петко!
Из кабины выглянуло молодое смуглое лицо.
— Что еще? Я сейчас трогаюсь. Ты же знаешь, я должен передать
мотор для мельницы. Когда поеду в обратный рейс, могу стоять
сколько угодно.
74

— А может быть, можно подождать еще немного? —
попросила Милка.
— Кто хочет пусть ждет. А я еду,— голова скрылась за узким
стеклом кабины. Раздался хриплый рев мотора, и фары осветили
пыльную белую ленту шоссе.
— Поехали! Семеро одного не ждут,— подхватил
Стефанов.
Милка все еще колебалась. С кузова соскочил Костов.
— Садись. Милка. Что ты нас всех задерживаешь?
— Но Миларов...
— Райко? Оставь ты его. Кто знает, сколько он еще пробудет на
реке! Поедем, пусть это будет ему уроком. Разве так поступают с
такими девушками, как ты?..
Шофер предупреждающе прогудел три раза. Чья-то рука
протянулась сверху, и Милка очутилась в машине. Мотор вздохнул, и
тяжелое туловище грузовика поползло вперед. Милка покачнулась,
и Стефанов обнял ее за плечи. Она попыталась отодвинуться, но
в свете фар увидела Райко. Бледный, с удочкой В руках и кошелкой
через плечо, он с укором смотрел прямо на нее. Неожиданность
сковала ее. И пока она сообразила, что делать, грузовик медленно
проплыл мимо Райко, набрал скорость и понесся вперед. На глазах
ее выступили слезы. Только сейчас она почувствовала плотное
объятие Стефанова. Она резко вырвалась, гневно посмотрела на него
и оглянулась назад. Утонувшее в темноте село безучастно мигало
сотнями электрических глаз...
... Кто был виноват? Райко хорошо понимал, что прежде всего
он сам. Он не должен был опаздывать, это так. Но почему она сразу
же приняла пошлые ухаживания Стефанова? Что означало это
объятие в грузовике? Несколько раз Райко хотел заговорить с
ней, выяснить все, протянуть руку для примирения. В одну из
таких минут, когда это желание стало непреодолимым, он встретил
Милку со Стефановым.
Невдалеке от школы он увидел прогуливающуюся пару.
Несмотря на темноту, Райко сразу узнал их. Он попытался скрыться,
но было уже поздно. Пара повернулась к входу в ресторан, и они
оказались лицом к лицу.
— Добрый вечер! — громко сказал он и, не ожидая ответа,
пошел дальше.
Этот случай расстроил его, убил желание к дальнейшему
объяснению.
«И чего я могу требовать? — думал он позже, растянувшись
дома на постели.— Какое я имею право? Что между нами было?
Ничего...»
Он разделся и лег. Попытался заснуть, но волнующие мысли
не давали покоя. Снова и снова он видел стройную фигуру девушки,
видел, как другой обнимает ее. Райко мысленно повторял слова,
которые тот, другой, может быть, сейчас шепчет ей. И он понял,
чго любит эту девушку, что напрасно пытается очернить ее в своих
75

глазах. Все равно! Какой бы она ни была, он любит ее! А Стефанов?
И как далеко зашли их отношения?..
Только на заре сон смежил его веки и спас от разъедающего
яда сомнений и ревности...
Еще несколько дней Райко боролся с собой, но больше не смог
выдержать. Он решил поговорить. Перебрав все возможности
встречи, пошел вечером к ее дому. Они встретились у калитки.
— Милка, можно поговорить с тобой?
Вышли на край села. Темнота вокруг сгустилась, и они
невольно приблизились друг к другу.
— Я хочу предупредить тебя, как товарищ. Не верь Стефа-
нову. Он плохой человек. Неужели ты этого не видишь?
— А почему тебя это волнует? Ходи себе за рыбой, а обо мне,
пожалуйста, не заботься,— она едва сдерживалась, чтобы не
заплакать.
— Я не могу оставаться безучастным. Пойми.
— Что же я должна понимать? Кто я для тебя?
— Милка, я... Я люблю тебя...
Наконец все было сказано. Он опустил голову.
— Скажи мне,— глаза ее искали его взгляда,— это правда?
— Правда. Люблю тебя!
— Скажи еще раз.
— Люблю тебя. Клянусь...
Она быстро положила ладонь на его губы.
— Не клянись.
Он притронулся губами к ее волосам, мягким, как удивительный
шелк, благоухающим, как полевые цветы, как что-то давно
забытое, но. очень близкое...
Они подошли к реке. Сейчас, ночью, она казалась таинственной
и мрачной. В темноте кусты вырастали внезапно, как странные
призраки, протягивающие косматые ветвистые руки, река только
кое-где открывала свое свинцовое лицо и снова пряталась во мраке.
Ее бульканье, веселое днем, сейчас звучало тревожно. Они дошли
до плотины и сели на любимое место Райко. Он положил голову на
колени девушки и, не отрываясь, смотрел на ее лицо, бледное, едва-
едва вырисовывающееся на черном фоне, окруженное маленькими
холодными звездами. Тонкие пальцы ее перебирали его волосы,
— Неужели ты опять оставишь меня ради своей рыбы?
— Даже если б я и захотел, то теперь уже нельзя.
-Да?
— С пятнадцатого апреля ловля запрещена. Это время нереста.
Эхо донесло откуда-то снизу голоса, вспыхнул и погас какой-
то свет, затем, разрывая тишину, в воде плеснулось что-то тяжелое.
Раздался хриплый смех.
— Что это? — вскочила испуганная Милка.
— Браконьеры...— помрачнел Райко.
...Целую неделю лил дождь. Красно-коричневая,
вспенившаяся и злая река яростно билась о высокий глинистый берег,
76

отламывала громадные комья, и они с глухим шумом срывались
вниз, сразу исчезая в грязной пене. Однако у реки не хватило сил
выйти из берегов. В отместку она обрушилась на луг в нижнем
конце села. В темной воде, разлившейся вплоть до шоссе, плавали
обессиленные рыбы, ища спасения от ярости реки, надеясь переждать
здесь, в мелководье, разлива, пока утихнет слепая злоба Буковицы.
Они не подозревали, что тут их подстерегает еще большая опасность.
Половина села сбежалась на луг. Мужчины и дети с сачками и
кошелками бродили в воде, высматривая, где покажется черная
спина какого-нибудь голавля или марены, ловко подцепляли их
и бросали в пестрые торбы, повешенные через плечо. Некоторые
загребали воду прямо руками или лопатами.
Когда солнце взошло, все было кончено. Буковица понемногу
вернулась в свое русло, еще грязная и шумная, но уже
бессильная. Вода с луга сошла, оставив нанос из тины и мусора. Весело и
беззаботно засияло небо.
Любовь захватила Милку и Райко, очаровала, и они забыли
обо всем. Их не заботило, что о них будут говорить, они уже не
могли жить друг без друга и все время искали встречи.
На другое утро после Юрьева дня Райко, как всегда, направился
к Милке. Навстречу ему бежали ребятишки и женщины с полными
торбами. Все возбужденно рассказывали, сколько поймали рыбы,
сожалели, что вода так быстро стала спадать, с удовлетворением
похлопывали свои раздувшиеся от еще живой рыбы торбы. Перед
калиткой Милки, оживленно жестикулируя, шумно разговаривало
несколько женщин. Когда Райко приблизился, от них отделилась
Милка и побежала к нему. Она была возбуждена, как и другие.
Голые руки ее и ноги до колен были вымазаны грязью.
— Эх ты, главный рыболов! Проспал? — нежно улыбнулась
она.— Вот посмотри, я тоже умею ловить рыбу,— она побежала к
людям и вернулась с большой кастрюлей.— Смотри! Хозяева
ловили, а я помогала.
Огромная кастрюля была наполнена живым движущимся месивом
из голавлей, марен, каракуд, уклеек и верхоплавок. Вытащенные
из грязной воды, они отчаянно раскрывали жабры, били хвостами
и представляли собой какую-то темную массу, смешанную со слизью
и тиной, содрогающуюся в предсмертной агонии. Райко с
отвращением отвернулся. Милка сразу заметила тень на его лице, но
истолковала это по-своему.
— Завидуешь, да? А кто виноват, что ты такой соня? Так тебе
и надо! Люди мешками натаскали.
— Оставь,— пробормотал он. Прекрасное настроение от
солнечного утра и от встречи с любимой сразу исчезло.
— Что с тобой? Ты не болен? Подожди, я только умоюсь и
пойдем.
Через некоторое время, раскрасневшаяся от холодной воды,
она нежно прижалась к нему:
— Что случилось? Почему ты такой?
17

— Ничего. Хочешь зайдем к Радеву? Нам же с ним вместе
идти в школу.
— Зачем? Разве мы не пойдем на прогулку?
Он ничего не ответил, и они молча пошли по улице.
— Какая жестокость, какое невежество!—с горечью сказал
Райко.— Ты не сердись на меня. Я не могу спокойно смотреть на
это хищническое истребление.
— А ты, когда ловишь рыбу, не истребляешь ее?
— То совсем другое. Я занимаюсь спортом на равных началах
с рыбой. Не использую ее беспомощного состояния.
— Все равно.
— Нет, не все равно. Ты просто не понимаешь.
Радев, учитель естествознания, в свое время был послан
фашистскими властями в Горовскую гимназию «в наказание». Однако
ссылка, как он сам в шутку говорил, его не огорчила. Он завел
небольшое хозяйство, странное для местных сельских понятий,—
кролики, морские свинки, пасека; все свои деньги тратил на книги,,
часто бродил по горам и таскал домой полные сумки трав и
каких-то камней. Дети его выросли, выучились и остались в городе.
Как они ни звали переехать в Софию, старик упорно отказывался.
Он был чудаком, излишне вспыльчивым и необыкновенно
энергичным для своих лет. Он любил Райко, как сына, и двери его дома
всегда были открыты для молодого учителя. С другими коллегами он
не дружил, с директором постоянно ссорился, не признавал
никакой критики и, в отличие от многих людей его возраста, не любил
говорить о себе.
Они застали его в конце двора у клеток с кроликами.
— Вот молодцы, что пришли! — обрадовался старик.
Вместе зашагали к дому. В ноздри им ударил аппетитный запах
жареной рыбы.
— Видишь,— подмигнул Радев,— и мне перепало от
сегодняшней облавы. Прошу! — и он подчеркнутым театральным жестом
указал на стол.
Они сели в кухне перед полной тарелкой только что
поджаренной рыбы. Милка сразу взяла одну золотисто-коричневую рыбешку.
Райко брезгливо поморщился.
— Я читал где-то,— продолжал Радев, моя руки,— что за
границей в подобных случаях немедленно организовывали бригады
по спасению рыбы. Собирали ее в бочки, чаны, кастрюли, во что
попало, и, когда река успокаивалась, снова выпускали. Не помню
сейчас, где это было. А сегодня рано утром приходит сосед и
приносит мне котелок. «Изволь, говорит, если желаешь, немножко
рыбки, так как ничем другим я отблагодарить тебя не могу». И
рассказал мне, какая ловля шла сегодня.
— Это не ловля, а самое настоящее уничтожение! — Райко
все еще был мрачен.— Это... бандитизм!
— Ну зачем? — вмешалась Милка.— Зачем такие сильные
выражения?
78

— Да, да! Бандитизм!
Радев, довольный, отфыркивался под струей холодной воды.
— Нет, ты не совсем прав,— отозвался он.— Это не бандитизм,,
а отсутствие культуры,— он закрыл кран, снял со стены
зеленоватое полотенце и снова повернулся к Райко.— Отсутствие
культуры, мой мальчик. С давних пор мужик привык так: чтобы родила
земля, ее нужно обработать, а что дает тебе река или горы — это
все уже готовое. Не требует ни вспашки, ни копки,— господь тебе
это дает. Одно время каракачане * сжигали целые леса в Родопах**.
Думаешь, для чего? Чтобы на этих местах были пастбища. Как ты
это назовешь? Знаешь, сколько лесов самым преступным образом
вырублено только в нашем крае? Спроси стариков, они тебе
расскажут. Можно ли это сравнить с выловленной сотней килограммов
рыбы?..
— Прости,— Милка нашла под столом руку Райко.— Я совсем
не представляла себе, что это значит. Ты не сердишься на
меня?
Он пожал ее маленькую мягкую ладонь.
— Ты прав, Радев! Сто раз прав! Но неужели мы должны
закрывать глаза на все эти преступления только потому, что бывают и
более отвратительные вещи? Давай возьмем одну-единственную
реку, как, например, наша Буковица. Одна невинная ловля, как
думала Милка, означает сотни, если не тысячи, килограммов рыбы,
загубленной в период, когда она мечет икру, создавая потомство.
И это под носом местных руководителей, под носом тех, кто обязан
заботиться об общественных богатствах. Нет, у меня не
укладывается это в голове, не могу понять! И знаешь, больше всего злит меня
собственное бессилие! То, что я вынужден смотреть на все
случившееся с позиции стороннего наблюдателя. И еще выслушивать
насмешки к тому же...
— Что мы наделали! — Радев с притворным ужасом посмотрел
на часы.— Опаздываем?
...— Какие же это бандиты? — уже в пути продолжал
старик начатый разговор.— Это все наши люди: члены кооператива,
звеньевые, бригадиры, их жены и дети. Думаешь, они меньше нас
любят свою землю, не будут защищать ее ценою жизни, если
потребуется, как не раз ее защищали их деды и отцы? И эти же люди
самым спокойным образом вырубают леса, истребляют рыбу и дичь,
не берегут ценные садовые культуры. Что же, это происходит от
склонности их к преступлениям? Нет, только от невежества, милые
мои дети. Запомните это. Страшная вещь — невежество, это слепая
сила, против которой так трудно вести борьбу! Вы еще ничего не
видели в жизни. Думаете, мне было легко? Как надо мной
подшучивали из-за кроликов, морских свинок, лекарственных трав!..
* Каракачане—так называют пастухов куцо-влахов, живущих в горах
Болгарии.
** Родопы — горная цепь в Болгарии.
П

Несколько учеников нагнали их и учтиво поздоровались.
...Май был на исходе. Чувствовалось приближение лета. Дни
стали жаркими, на полях наливался колос, роняли плоды сливы и
черешни. Отмели реки кишели маленькой рыбешкой, в кустах
попискивали только что вылупившиеся птенцы соловьев.
Браконьеры шныряли по Буковице совершенно свободно. Инспектор лесо-
охраны, пожилой человек, избегал споров и неприятностей и никого
не задерживал. В каждом третьем-четвертом доме в Горово имелись
сети. Хозяин, вернувшись под вечер с работы, обычно собирал
сохнущую на частоколе сеть, свистел соседу, а затем они вместе
отправлялись по реке. Не пройдут и пятисот метров, как уже наловят
ло два-три килограмма рыбы.
Так было всегда. Но вот уволили старого инспектора, он получил
пенсию и уехал к себе в село. А новый с самого начала стал
преследовать браконьеров. За одну неделю составил более двадцати
актов. В хоремаге это стало главной темой всех разговоров.
Рассказывали, как он поймал Пешо Выдру и еще трех человек. Пока
они сообразили, что к чему, забрал их сети, выбросил рыбу в воду,
заставил незадачливых рыболовов, как были в трусах, подписать
акт и уехал на своем велосипеде.
— Ну как, Пёшо, вкусная рыба? — подтрунивали остряки
над пострадавшим.
В ответ на это Пешо, крепкий высокий мужчина, нецензурно
ругался хриплым от постоянной простуды голосом.
— Его счастье, что много людей было вокруг. Пусть-каонмне в
другой раз попадется! Я оторву ему голову и выброшу в Буковицу.
Только невод обошелся мне в четыреста левов, а он его конфисковал.
.Ладно. Я нашел уже другую сеть, но с этим человеком мы еще
погозорим!
— Худо нам будет с новым инспектором,— вздыхали
браконьеры.— Надо припугнуть его хорошенько, чтобы умерил пыл.
Обескураженные браконьеры стали осторожнее. Выходили
только ночью и большими группами. Все сильнее накипала
ненависть против инспектора.
Наконец дни запрещенной ловли кончились. Выйдя из школы,
Райко торжественно поклонился Милке:
— Дорогой коллега, сегодня первое июня. С этого дня
рыболовы свободны, и я приглашаю вас на рыбалку. Выход — сразу после
обеда, одежда — рыбацкая. Вопросы есть?
— Есть,— она огляделась. Улица была пуста.— Кого ты
любишь больше: меня или рыбу?
— Глупышка! Торопись! Через полчаса я буду у тебя.
...Пока они дошли до Каменного омута, солнце успело опалить
их. На лице Милки появился легкий загар. В тапочках и пестром
ситцевом платье она была похожа на ребенка.
Они устроились в тени огромного вяза, каким-то чудом
выросшего на каменистом берегу. Райко приготовил удочку, прикрепил
груз и забросил к самой скале. Милка легла на берегу.
-80

До вечера в кошелку попало с десяток каракуд и марен. Перед
закатом рыба начала клевать чаще. Райко едва успевал надевать
насадку.
— Добрый вечер, товарищ капитан!
Райко с удивлением обернулся. Давно, очень давно он уже
не слышал этого обращения. Перед ним стоял молодой мужчина,
одетый в зеленую форму, с ружьем на плече. В его подтянутой
фигуре, во всей осанке и ловком подвижном теле, неуловимо
угадывался бывший военный. Райко всмотрелся в незнакомца и
радостно воскликнул:
— Иван!
— Я, товарищ капитан,— шутливо козырнул парень.
— Что здесь делаешь?.. Постой, да ты стал инспектором? Браво!
Иван присел рядом с бывшим командиром и вытащил коробку
сигарет.
— Тебя я не буду проверять, товарищ капитан. Знаю, ты,
кажется, единственный в Горово человек, имеющий рыболовный
билет. Да и вообще рыболовов с удочками я не трогаю. Надо сейчас
прибрать к рукам браконьеров. На следующий год буду спрашивать
билеты со всех. Это что, твоя жена? — он лукаво улыбнулся.
— Пока нет. Познакомьтесь,— Райко от радости забыл о
присутствии Милки.— А я слышал уже о тебе. Молодец! Ты хорошо
начал, только и дальше не сдавай позиций. Ведь здесь на каждом
шагу браконьеры. Смотри, как бы они не подстроили тебе какой-
нибудь пакости.
— Мне? Ты же знаешь меня, товарищ капитан. Я на них такого
страху нагоню! Все будет в полном порядке
И он ушел, ступая легко и неслышно.
— Чудесный парень,— сказал ему вслед Райко.
Они возвращались вдвоем, обнявшись, в теплых летних сумерках.
Полная доверху кошелка приятно оттягивала плечо, мягкие волосы
девушки касались щеки Райко, его сердце переполнялось счастьем.
У околицы села она тихо сказала:
— Пусти... Увидят...
— Пусть видят....
За их спиной внезапно появились люди. Кто-то в темноте
проговорил:
— Так ему и надо.
Когда группа поровнялась с ними, Райко всмотрелся в
безжизненное тело — его несли на руках — и вздрогнул. Это был Иван.
— Домой! Скорей несите его ко мне домой! — в ужасе закричал
Райко.— Милка, беги за доктором. Или подожди. Лучше сам его
найду.
— Я пойду за доктором, учитель,— отозвался чей-то голос.—
А вы несите его.
— Как это случилось? Кто его так? — Райко подозрительно
всматривался в людей. В темноте он едва узнал одного из них,
молодого звеньевого полеводческой бригады.— Это не ты, Петр?
4 Заказ № 992
81

— Что ты, учитель! Мы возвращались с работы и вдруг
услышали в кустах возню. Кто-то словно охнул. Мы крикнули и
поспешили туда. Какие-то люди бросились бежать по ивняку, но разве
догонишь в такой темноте!..
— Где его ружье?
— У меня.— Паренек подал ружье. Райко заспешил домой.
К счастью, инспектор не получил ни одной серьезной раны.
На теле было множество синяков,.они страшно чернели от притока
крови.
— Чем же они его били? — недоумевал врач.— Палка не
оставит таких следов.
— Ружьем,— догадался Райко.— Такой крепкий парень, как
он, и все же потерял сознание.
— Наверно, его ударили по голове. Вот вздулась шишка. Ну,
его счастье! Пришелся бы удар рядом, в висок,— и конец! — врач
достал шприц, отломил стеклянную головку ампулы и воткнул
тонкую иглу в мышцу руки. Иван застонал, открыл глаза и
отвернулся. Казалось, он снова впал в забытье. Однако реакция от укола
была сильной. Через некоторое время ои опять открыл глаза и
удивленно посмотрел на наклонившихся над ним людей.
— Вот так! — произнес доктор. — А теперь дайте ему чего-
нибудь согревающего и оставьте в покое. Пусть придет в себя.
Завтра я зайду посмотрю.
Комната постепенно опустела. Остались только Райко и Милка.
— Как чувствуешь себя, Иван?-
— Подстерегли-таки- меня... гады,— с трудом проговорил
инспектор.
— Больно?
— Да... Голова кружится.
— Как это случилось?
— Расставшись с вами, я пошел вниз... Сначала все было
хорошо, а потом выше Станчевой мельницы смотрю: двое забрасывают
невод... Ну, пока я забирал сеть и составлял акт, уже стемнело.
Пошел снова вниз. Думал, что еще поймаю кого-нибудь из ночных
рыбаков. И действительно, ниже плотины слышу: забрасывают сеть.
Подхожу ближе, в темноте еле-еле различаются две тени. Крикнул
им, чтобы вылезали. А в это время кто-то ударил меня сзади. Я
упал, и, пока поднимался, те вылезли из реки и бросились на меня.
Что было дальше, не помню... А где ружье?—тревожно спросил
он.
— Не волнуйся, оно здесь.
— Наверное, это те, первые, у которых я отобрал сеть,
предупредили их,— задумчиво произнес Иван.— Поэтому двое ловили,
а третий поджидал меня. Ничего, это мне будет наука.
— Но ты узнал кого-нибудь из них?
— Когда я упал, какой-то рослый мужчина, матерясь, бросился
на меня. Кажется, я недавно составлял на него акт.
— Это был Пешо. Завтра пойдем в милицию.
82

— Нет, капитан, не ходи. Все равно ничего доказать не
сможешь. Они и так попадутся мне в руки.— Иван охнул, его лицо
болезненно сморщилось.
— Ну ладно, отдыхай, успеем еще решить.
Только через три дня Райко смог снова пойти на Буковттцу.
Здоровье Ивана теперь не внушало опасений. Уже на другой день
он полностью пришел в себя, сел после обеда на грузовик и уехал
в город. Приближался конец учебного года, учителя были
перегружены работой, и Райко приходилось урывать два-три часа вечером,
чтобы заняться любимым спортом. Сейчас уже не было времени
бродить по берегу, и поэтому он сразу спускался на плотину.
Обычно там заставал дядю Христо. Вот и сейчас они сидели рядом, ко
разговор почему-то не клеился. Каждый думал о своем. Вдруг
тяжелый всплеск воды прервал медленный ход мыслей. Напротив,
на самой середине реки, Стефанов и Пешо забрасывали сеть. Райко
возмутился:
— Как не стыдно, Стефанов? Ведь ты интеллигентный человек!
Что заставляет тебя браконьерствовать?Выходите сейчас же из реки!
— Не волнуйся, Миларов. Рыбы хватит всем,— нахально
улыбнулся бухгалтер, держа в зубах свинцовый груз, а рукою
расправляя сеть.
— Выходи, говорю тебе! — Райко уже терял над собой
контроль.— Выходи, гад!
— Гад это еще неизвестно кто. Обнимайся со своей девчонкой
и не лезь в чужие дела.
— Не кипятись, учитель,— пробормотал Пешо.— Один
такой уже получил свое. Смотри, чтобы и с тобой не случилось того же.
Они оба замахнулись, и сеть легла на воду, покрыв собой
половину ширины реки. Райко вскочил, но дядя Христо удержал его.
— Не надо, учитель, им ничего не стоит искалечить тебя.
— Да как же можно допускать такое!..— пытался вырваться
из рук старика Райко.
— Можно, можно. Сиди смирно, а потом, если хочешь,
разбирайся. Только зачем тебе это нужно? Они очень плохие люди.
Отец и брат Пешо сидели в тюрьме за убийство. И этот не далеко
от них ушел.
Браконьеры двигались выше по реке. Райко все еще не мог
успокоиться. Перед его глазами стояло бледное, искривленное от
боли лицо Ивана. Да, он выполнил свой долг. А что делает Райко,
бывший его командир? Испугался. Нет, этого больше не повторится!
Он решительно сжал зубы.
...Райко просматривал тетрадки. Последнее упражнение в этом
году. Через неделю занятия кончатся. А Милка? Неужели она
уедет? Он вздохнул и взял из стопки новую тетрадь. Машинально
протянул руку к коробке с сигаретами и с досадой щелкнул
пальцами: коробка была пуста. Нужно было идти в хоремаг*.
*.Хоремаг— сокращенное название, объединяющее в себе хорсг.ь (отель),
ресторан, магазин.
4J
83

Ночь была ясной. Луна светла, как золотистый каравай хлеба,
и казалось, на улице стоит день. Из переулка вышли два человека:
— Пошли за рыбой, Миларов,— иронически бросил
бухгалтер, шагающий с перекинутой через плечо сетью.
— Оставь! Он теперь никуда не пойдет. Его любовница ждет
дома,— толкнул приятеля Пешо.
Оба цинично засмеялись и прошли мимо. Райко от ярости
оцепенел. Нет, он этого так не оставит!
По пути к хоремагу он лихорадочно думал% кого взять с собой.
Искать кого-нибудь из молодежи не было времени. Да и согласятся
ли вмешиваться в это неприятное дело? Нет, здесь нужно
официальное лицо, человек, облеченный властью. Эх, почему сейчас.нет Ивана1
Войдя в закопченный, наполненный табачным дымом хоремаг,
он сразу заметил сторожа сельсовета, дядю Пенко. Вот это удача!
Да и ружье у него есть.
— Дядя Пенко, выйдем на минутку.
Сторож перекинул через плечо старую берданку и последовал
за Райко.
— Ты должен помочь мне поймать браконьеров.
— Это дело не для меня, учитель, это дело инспектора,— и он
попытался вернуться к светлому проему двери.
— Слушай, если не пойдешь, я завтра же буду настаивать на
твоем увольнении. Ты должностное лицо и не имеешь права
отказать мне в помощи.
— Ой, учитель! Не отнимай у меня кусок хлеба, не ссорь с
людьми.
Райко видел, что старика трудно уговорить.
— Я ничего не требую от тебя, дядя Пенко. Ты только пойдешь
со мной вместе.
Наконец старик согласился. Райко понимал, что на него нельзя
рассчитывать, но надеялся, что его присутствие испугает
браконьеров. С Пешо он справится сам, пусть старик задержит Стефанова.
Только бы успеть застать их на реке. Они далеко не пойдут,
наверное, опять будут ловить у Станчевой мельницы.
Его предположение оправдалось. Они, действительно, забросили
сеть в заливе у плотины. Райко и старик вышли прямо на них.
— Стой! — властно крикнул Райко. Голос его эхом отозвался
в ущелье.— Вылезай!
Пешо и Стефанов, вздрогнув, выпрямились. Отступление им
было отрезано. Против плотины возвышались высокие скалы, и
Озрег был обрывист, убежать они не могли. Да и одежда их лежит
здесь, на песке.
— Это учитель,— процедил Пешо.— Я проучу его.
Они вылезли из реки. С них стекали мутные струи воды. Оба
молчали.
— Дядя Пенко, возьми сети. А вы пойдете с нами.
Они покорно подали сети старику и начали надевать на себя
рубахи и штаны. Райко не ожидал такого легкого успеха. И в этот
84

момент Пешо бросился на него. Райко едва успел отклониться.
Удар попал ему в плечо, учитель закачался, но устоял на ногах и
замахнулся в свою очередь. На мгновенье совсем близко узидел
перед собой лицо противника, почувствовал, как кулак попал в
какую-то мягкую, мясистую массу и с дикой яростью замахнулся
еще раз.
Испуганный старик крикнул:
— Остановитесь, люди, остановитесь! Что вы делаете? — руки
его были заняты сетями, и он не мог снять ружья, чтобы вмешаться.
А может быть, просто боялся.
Послышался дикий вой Пешо. Удар попал ему в нос, он
неожиданно ослеп от боли. Второй удар повалил его в траву. Рука
потянулась к поясу и вытащила из ножен острый пастушечий нож. Но
перед глазами медленно начал подниматься туман. Как сквозь сон,
видел Пешо, что Стефанов бросился на учителя, оба они упали,
несколько раз перевернулись, и крупное тело Райко прижало
коленом лежащего бухгалтера. Пешо приподнялся, напружинился
и замахнулся сзади Райко.
Сторож, заметив зловещий блеск ножа, крикнул: «Берегись»!—
но было поздно. Райко, как подрубленный ствол, повалился вперед.
Внезапная молния ослепила его глаза, в ушах загрохотал выстрел,
и дальше все окуталось непроницаемой пеленой забытья...
Он не слышал крика, долетевшего от ближних верб:
— Стой! Застрелю на месте!..
Над Райко была черная, бездыханная ночь...
Темнота перед его глазами то рассеивалась, то снова сгущалась.
Ему казалось, что он видит над собой заплаканные лица Милки и
своей матери, слышит знакомые голоса, пытался сказать им что-то,
но сразу же снова тонул в хаосе кошмаров. И вот, наконец,
почувствовал какую-то легкость во всем теле. Открыл глаза и медленно
осмотрелся. *
Его комната. Сквозь листья орехового дерева проникают
веселые солнечные лучи и ложатся на стол и стулья. Он попытался
поднять руку, но не смог: она была крепко притянута бинтом к телу.
И в его памяти медленно всплыли последние минуты схватки у реки.
Дверь открылась, и вошла Милка с книгой. Сразу заметив
направленный на нее взгляд, она выронила книгу и бросилась к постели.
Встав у изголовья на колени, она, плача, начала целовать его
лицо.
— Милый... дорогой мой, ненаглядный... мой...
— Ты... ты когда уезжаешь? — спросил он.
— Глупый... Никуда я не уезжаю... Я вызвала телеграммой
маму, и она приехала сюда...
Вошла незнакомая женщина с поседевшими волосами и с ее,
Милкикыми, глазами. Она поставила поднос с едой на столик и по-
матерински положила руку на лоб Райко...
Отшумел учебный год. До осени смолк призыв старого
выщербленного звонка.
85

Счастье переполняло душу Райко. Молодой и здоровый
организм быстро восстанавливал силы. ! 1 вот настал день, когда,
поддерживаемый Милкой, Райко вышел во двор. Сел на скамейку
под старым орехом и взглянул на далекие вершины гор.
— Эй, учитель, желаешь гостей?
Через низкий плетень заглядывали Иван и дядяХристо.
— Как дела, Иван? Что нового?
— Все в порядке, товарищ капитан. Теперь днем с огнем не
'отищешь на реке браконьеров.
— Ну уж, не преувеличивай!
Верно говорю. Всю охоту отбило браконьерствовать, когда
Tt-x двух посадили в тюрьму. Наверно, скоро будет суд.
— Но как же все это получилось, Иван? Это ты стрелял, да?
— Я. Я тогда еще сверху услышал спор, но пока спустился
и пролез сквозь кустарник, Пешо успел вытащить нож. Вся кровь
пп мне закипела. Этот сторож едва удержал меня,— отправил бы
их на тот свет. Оба признались следователю, что и побои,
нанесенные мне, дело их рук. Получат теперь по заслугам.
— А как рыба, дядя Христо. Клюет?
— Поклевывает, учитель. Ты только быстрей поправляйся.
Твое место ждет тебя. А я теперь имею рыболовный билет,—
старик сердито посмотрел на инспектора.— Чего смеешься? Уж не
думаешь ли,что я ради тебя его взял? Нет, ради учителя. Отсчитал,
сколько надо, денег и сказал себе: «Пускай и у дяди Христо будет
билет, чтобы никто ничего не смог ему сказать. Чтобы не пришлось
краснеть вот перед этим молодым человеком».
Все рассмеялись. Милка налила в стопки ракию.
Райко поднял маленький стаканчик и чокнулся с Милкой,
глубоко заглянув в ее глаза. В них он увидел вершины балканских
гор, белопенную Буковицу, стройные тополи на краю села, тихие,
тенистые водоемчики, маленькие улочки, усыпанные цветами
яблони... Это все были они, ясные глаза его любимой.
Сокращенный перевод с болгарского
В. Потемкиной и Б. Хромушкина
Владимир Фаинберг
ДВА СТИХОТВОРЕНИЯ
В МОРЕ
Весла на плечи — и на причал,
лодка моя в росе.
Опять я не первый, я опоздал,
уже отчалили все.
За весла! Уключины скрипят,
звенит за кормой вода,
66

И, опережая стремительный взгляд,
падает с неба звезда.
Вот уже рядом, совсем вблизи
В лодке чернеет рыбак.
Мне дальше! Лодка моя скользит,
ширится весел шаг.
Руки горят. Мозоли тверды.
Некогда взять «Беломор».
Млечный Путь, как табачный дым
уходит за головы гор.
Свет маяка — в левый глаз,
справа стоит баркас,
Значит, то самое место как раз,
где рыбий косяк сейчас.
Невидимых рыбаков голоса
на этом морском углу.
И между пальцев бежит леса,
влекомая грузом вглубь.
Восходит созвездье Большого Пса.
Зажег папиросу, и вот
Вместе с моим огоньком я сам
вступаю в звезд хоровод.
О леску тугую первый удар...
сердце как барабан:
Вот он живой, серебряный жар —
колотится в лодке лобан!
МОРСКАЯ СОЛЬ
Нас измучило море, избило,
измотало, пристать не давало.
Даже вычерпать воду не в силах,
покидаем мы лодку устало.
Качается перед глазами
набережная с фонарями!
Нас, измокших и синих,
до слез изумляет земля,
прямота ее линий,
люди, дома, тополя.
Мы проходим сквозь Еечер,
молчим, торжество затаив.
Мир, что морем заверчен,
67

качается, дивно красив.
Корзины опустим. Мозоли тронем.
Жарко вспомнят о веслах ладони.
Сохнет соль наших рубах,
сохнет морская соль на губах.
Юрий Усыченко
СКУМБРИЯ ПОШЛА
Это известие с быстротой молнии разносится по городу. Ну,
может, не по всему городу, однако та часть Одессы, которая
принадлежит к азартному коллективу рыболовов, взбудоражена. Ди-
ректоры и слесари, ученые и ученики, молодые и старые звонят друг
другу по телефону, встретившись на улице, сыпят вопросами:
кто, где, когда?
Выясняется, что первым заметил дорогую гостью дядя Пава, что
живет на Пересыпи, в Заливном переулке. Вчера он поймал пять
во-от таких!
— Позволь,— деликатно перебивает собеседник.— Скумбрии
такого размера не бывает.
— Много ты понимаешь, не бывает! Раньше не было, а в этом
году будет... И Тосик с Дофиновки тоже два десятка взял.
Так или иначе, но после подобного сообщения усидеть дома
невозможно.
Каждому известно, что скумбрия берет только на восходе и
на закате. Почему? Кажется, только потому, что в другое время ее
никто не пробовал ловить. Но рыболов, выехавший за скумбрией
днем, подвергся бы насмешкам всего побережья, и из страха перед
людской молвой я покорно дожидаюсь вечера.
Он наступает по-весеннему — тихо, незаметно. Небо из
прозрачно-голубого, высокого становится чуть ниже, синеет. Отвечая
ему, темнеет море, вода делается как бы гуще, замедляют свой
извечный бег волны. Солнце садится в степи, за городом, и
обрывистый берег быстро накрывает холодная тень.
На причале шумно. Коротко переговариваются рыболовы,
стучат уключины отваливающих шлюпок, трещат моторы. Пахнет
бензином, морской травой и махоркой.
У меня очень хороший мотор. Он легок, прост в обращении, у
него могучая компрессия, дивное зажигание. Он страдает только
одним, пожалуй, довольно существенным недостатком: не хочет
работать. Отчего? Это одна из таинственных загадок природы.
Крупнейшие специалисты, в том числе два доктора технических наук и
ведущий конструктор одного из местных заводов, пытались
разгадать ее, но тщетно. Мотор остался верен себе — работает, когда
сочтет нужным, и останавливается в самый подходящий, с его (и не
подходящий с моей!) точки зрения, момент.
88

С благоговейным страхом и робкой надеждой я укрепляю мотор
на транце шлюпки, дергаю пусковой шнур и... о, чудо! Мотор
заработал.
— Вот,— гордо говорю я семейству, которое стоит невдалеке
и скептически наблюдает за моими действиями, — не даром я его
два дня ремонтировал.
Еще не веря своему счастью, «прогоняю» мотор на всех
оборотах, и он покорно слушается.
Останавливаю мотор, общими усилиями спускаем шлюпку на
воду и отчаливаем.
— Не надо весел,— командую я экипажу шлюпки.— Пойдем
под мотором.
Но... вот теперь-то мотор заводиться не хочет. Он ведет себя
так, будто совсем не он три минуты назад бойко тарахтел на
берегу. Самые могучие рывки за пусковой шнур не нарушают его
холодного молчания.
Наибольшее зло в таких случаях — советчики. Советы и
указания сыпятся на меня со всех сторон. Кто рекомендует больше
открыть газ, кто, наоборот,— больше закрыть, кто—-вывернуть
и осмотреть свечи, кто — ни в коем случае не трогать свечей...
Сходятся советчики в одном: мотор не работает из-за того, что я
не внимаю советам.
Наконец один из членов экипажа, трезво оценив обстановку,
берется за весла. До места лова от берега мили полторы. Мы
проползаем их угнетающе медленно, с ненавистью поглядывая на мотор
и завистливо думая о том, сколько рыбы поймают наши товарищи
за то время, что мы подходим к ним.
Когда путь почти окончен, я просто так, скуки ради, дергаю за
пусковой шнур. Конечно же, мотор сразу заводится, и оставшиеся
двадцать-тридцать метров мы мчимся с лихой скоростью, оставляя
за собой белый кильватерный бурун.
Роскошество наше длится недолго. Пора выключать мотор,
потому что «дурят» — ловят скумбрию — под веслами.
Наступает самый ответственный момент. Мы распускаем
«самодуры», и пестренькие перышки, заменяющие наживку на крючках,
уходят в зеленую глубину.
Теперь есть время перевести дух, оглядеться.
Вокруг десятки, если не сотни, шлюпок, с которых «дурят»
рыбаки. Фелюги, шаланды, ялики, даже какое-то странное
приспособление— не то граммофонная труба, не то индейская пирога.
Последние солнечные лучи ярко освещают морской простор, а на
берегу четко, как декорация, вырисовывается силуэт города. Он
особенно красив в этот закатный...
Что это? Удилище («прут» — по-рыбацки) сразу потяжелело в
руке. Теперь быстрее.
Торопясь, выбираю леску, и вот заблестели в воде два, три, пять,
семь слитков живого серебра. Скумбрия идет косяком, и бывает,
что на каждом из десяти крючков «самодура» висит по рыбе.
£3

Сколь совершенно это создание природы! У скумбрии сильное,
приплюснутое с боков тело идеально обтекаемой формы, узкий
серповидный хвост, тонкие, прозрачные, как лепестки, плавники.
Все в ней подчинено одной цели — скорости. Предельной скорости
для того, чтобы догнать добычу и уйти от преследования. А
раскраска!.. Будто рукой умелого художника составлено
гармоническое сочетание ЦЕетов — чисто-белого, серебряного,
розовато-лилового, зеленого с густо-синими, почти черными, разводами.
Но любоваться скумбрией нет времени. Надо поскорее снова
закидывать снасть, иначе косяк пройдет мимо, и тогда шансы на
новую удачу очень проблематичны.
В пылу ловли время летит незаметно. И вдруг мы с удивлением
замечаем, что силуэт города начинает тушеваться, делаться
неясным, расплывчатым, зато хорошо видны вспыхивающие то тут,
то там огни. Вода превратилась в совсем черную, поверхность ее
не блестит, будто ее смазали темной краской. Вспыхнул маяк, из
порта несется мелодичная перекличка склянок. Пора домой.
Мотор наш... Да, мотор работать не стал. Мы опять пошли на
веслах. Пробовать заводить его у берега я побоялся, чтобы не
расстраиваться.
Причаливаем, когда совсем темно. На берегу теплятся огоньки
сигарет, переговариваются рыбаки. Все полны переживаний,
делятся эпизодами ловли: «Я ее как подсеку, а она...»
Вытаскиваем и прибираем шлюпку, не торопясь, шагаем домой.
Все устали, притихли, а на душе хорошо.
Как это замечательно, что появилась скумбрия!
Одесса
Е. Зыбин
ДВА РЫБОЛОВА
В неоглядной пойме Оки, на крутом берегу широкой старицы,
рассыпались домики небольшого поселка с банями и сараями,
словно городки, выбитые палкой из круга, да так и оставленные
в беспорядке. Крайняя избенка припала на колени в улицу, боясь
свалиться под откос, изрытый вешними водами.
Износилась изба, одряхлел и хозяин, проживший в ней больше
р.осьмидесяти лет. Даже скворечница — предмет постоянных за-
Сот деда — осталась без призора и сиротливо смотрела из-под
козырька замшелой крыши своим бездонным оком.
Строг и нелюдим был Иван, слова расходовал скупо. Бывает
всхлипнет от сдержанного смеха, но лицо, заросшее от самых глаз
жесткой сединой, остается непроницаемым. Угасла сила, выцвели
глаза, только рыбацкая страсть тревожила душу.
В молодости Ивана постигла судьба своих предков: он
нанялся в углежоги. Десятник не взлюбил парня, донимал штрафами
90

и приставал к Марье. Не выдержал он, стукнул десятника горячей
головешкой по скуле и вместе со своей нареченной спрятался в лесу.
После революции добывал торф и больше двадцати лет служил на
бакене.
Все звали его Иваном Рыбаком, и когда девушка-почтальон
принесла в поселок письмо, на котором было написано «вручить Ивану
Рыбаку», она, не задумываясь, пришла с ним к деду. «Значит, Рыбак
и есть его настоящая фамилия»,— решила она. Иван удивленно
вскинул брови, но, прощупав пальцами конверт, довольно
ухмыльнулся, не обманул городской рыболов, посуливший крючки при
случайной встрече на берегу.
Угрюмый и неприветливый на людях, Иван не искал себе
общества. Но весь поселок знал, что он водит нерушимую дружбу с
Колькой — тихим белоголовым мальчишкой, к которому с
благословения деда прилипла кличка Заглотыш. Маленький, щупленький,
он, действительно, походил на заглотыша перед костистой громадой
старика, в ладонях которого могла спрятаться Колькина голова.
За молчаливой суровостью Колька разглядел в старике добрую
душу и с радостью пошел на дружбу, которая была всем на
удивленье. А началось это с одной памятной ночи.
Не спалось тогда Кольке на сушилах. Разгулявшийся ветер
хлопал неприкрытой дверью, а через худую крышу капал на сено
теплый дождь. Сегодня утром Колька поймал большого леща и мог бы
вытащить второго, но оборвалась леска, и рыба ушла вместе с
последним крючком.
У деда, конечно, есть. Но как пойдешь к нему? Дед на прошлой
неделе отругал Кольку, да так, что и сейчас тошно становится,
как вспомнишь.
И перед Колькой снова возникла картина, когда он, обходя
старикову сижу, нечаянно спустил под откос глыбу сухой земли.
В ту минуту Колька закрыл глаза, но и не глядя можно было
сказать, что глыба бултыхнет у самых поплавков. Так оно и случилось.
Дед поднял вверх мохнатое лицо со злыми глазами, но от бешенства
с минуту не мог выговорить ни слова, а потом как начал, как на-
чал. Колька испугался, замер и, не шевелясь, до конца выслушал
убийственную брань.
Как теперь пойдешь к нему? Очнувшись, он почувствовал, как
холодные мурашки пробежали по спине.
А идти надо. Неужели завтра не ловить ему лещей?
В темноте Колька снял штаны и рубашку и в одних трусах подо-
шел к двери. Ветер бросил пригоршню мелких, как пшено, брызг
и перехватил дыхание. Опрометью промчался по пустынной улице
поселка, встал под козырек крыльца, перевел дух и робко
постучал.
Неожиданно, будто дед ждал, прохрипел знакомый голос:
— Кого принесла нелегкая?
Колька вздрогнул:
— К тебе, дедушка, это я, Колька.
91

— Чего в такую непогодь?
— За заглотышем я...
Иван толкнул дверь ногой, не вставая с постели, которая была
разостлана на полу у самого входа. Колька нерешительно
перешагнул через порог и опять пролепетал:
— Заглотыша бы мне, на лещей напал я.
Дед сидел с обнятыми поверх одеяла коленями. Его молчание
насторожило Кольку; «Наверно, про глыбу вспомнил». Держась
одной рукой за косяк и отставив ногу назад, он, казалось, юркнет
8а дверь, как только дед метнет в него колючими глазами.
Иван чиркнул спичку, достал с полочки лампу и зажег ее.
— Э, да ты голышом!
Колька уловил в голосе что-то ласковое и повеселел:
— Это я, чтобы не промокнуть.
— Значит, напал? Вот я бултыхну там чем-нибудь разок и лещей
как не бывало! — деланно недружелюбно сказал старик, а сам уже
полез рукой в ящик.
— На парочку, да чтобы толк был! — и подал Кольке
крохотные крючочки, сцепившиеся вместе.
Доброта старика,которого боялся и избегал, обворожила Кольку.
Он протянул на ладошке двугривенный и, видя, что дед не замечает,
ткнул легонько в живот.
— Это ты зря, парень, за деньги дружбу не продают,— сказал
дед и накрыл огромной пятерней детскую ручонку, сжав пальцы
в кулачок.
Колька засопел и, позабыв про спасибо, неуклюже, задом
выпятился на крыльцо. В раскрытую дверь было слышно, как по мокрой
земле зашлепали босые ноги.
Дед добродушно заворчал, ощущая в себе волной поднявшееся
отцовское чувство и, смахнув с подушки грязный след Колькиной
ноги, сказал тихонько в бороду:
— Заглотыш...
С тех пор и появился в поселке Колька Заглотыш —
наипервейший друг старого Ивана Рыбака.
Так про них и говорили: «Старый да малый».
Не повезло старому рыболову в эту осень. Колька тут, конечно,
ни при чем, хотя именно он прибежал вчера спозаранку и стал
уговаривать деда на рыбалку. Можно было подождать денек-другой,
старый рыболов знал, что такое перволедье, но втайне боялся, как
бы напарник не раздумал. И опять же: можно было вернуться, раз
лед трещит под ногами. Колька сказал: «Выдержит, наверно»,—
а дед: «Наверняка утонем»,— но все-таки пошли, и старый был рад,
что малый не струсил.
И все бы ничего, да засиделся дед у лунки, потаскивая
окуньков, и не заметил, как лед треснул, а потом проломился, и — слава
богу, было мелко — дед укоротился по пояс.
92

Колька закричал от испуга, а Иван, стоя в воде, сердито сказал:
— Не суетись, видишь, дыхло наружи!— и стал вылезать на лед.
Вот и лежи теперь на печке да охай. А мужики рыбка по
рыбке всю вытаскивают.
Марья — насмешница. Она будто знала думки старого и
выговаривала:
— Кряхтишь, домовой? У добрых-то стариков старухи рыбку
едят. По всей улице душок идет. Может, занять у кого? В эту
пору рыба сластима...
— Отстань, старуха! Того не стоишь, что за свою жизнь съела.
Подай-ка лучше ведро.
Марья не удивилась стариковой причуде: водилось такое за
Иваном, когда в ведре или в кадушке пробовал он свои поплавки и
блесны.
— На, да не сунься головой,— сказала она, поставив ведро
к печке.
На веревке у изголовья деда висел полушубок, еще не
просохший после вчерашнего «купания». Глядя на него, Иван вдруг
вспомнил, как Колька, торопясь, запихивал в карманы окуней,
подобранных у обвалившейся лунки. «Марья бы разыграла, а я не сумею»,—
подумал дед, не зная, как удивить старуху.
— Вот, смотри, сколько в ведре наловил,— сказал он, подавая
горсть рыбы.
— Как не наловить! Не из тебя ли лезет такая мятая?
Дед засмеялся и по-стариковски закашлялся.
Как ни болели ноги у старика, а к вечеру он что-то надумал
и упросил Марью сходить за Колькой. Через малое время он уже
сидел на табуретке около печки и, задрав голову, слушал деда.
— Вот что, Заглотыш, время терять нельзя, пойдем-ка поутру
на лунки. Мороз, вишь, крепчает, лед в самую меру — не толст и
не тонок. Дорога туда все с горы, свезешь меня на салазках...
Глаза у Кольки загорелись: не любил он ходить без деда. «Но
как довезти его обратно?» Дед знал Колькины мысли:
— По льду опять же довезешь, не тяжел я, одни стропилы
остались. А в гору как-нибудь с передыхом сам влезу.
Все было решено: засветло, чтобы не навлечь бабьих насмешек,
отправятся они на старицу блеснить окуней.
Марья топила печку, а дед сидел у порога в сборе, когда
Колька звякнул сенной щеколдой.
Утро было тихое, морозное. Кое-где в заиндевевших окнах
горел свет. Дым из труб поднимался столбом и висел над улицей,
словно вверху был невидимый потолок. Яркие предрассветные
звезды знобко дрожали. Будто придавленный, проголосил
спросонья петух.
У спуска с горы вездесущая Мирониха долго всматривалась
в поклажу на салазках, а потом с насмешечкой:
9*

— Кого, думаю, везет мальчонка, уж не на погост ли скотину
кзкую, а тут вон как, малый старого...
— Так бы глаз и выклюнула! Тьфу, ворона! — не вытерпел
дед.
У Кольки дух захватило, когда, присев сзади на полозья, они
с разгона съехали на черный, без единой снежинки лед. У
злополучного места он замедлил шаг, скосил глаза на следы большого
пролома во льду с рваными краями и, шибанув валенком мерзлого
окуня, спросил:
— Опять тут што ль будем?
— Давай тут. Это место счастливое, не утонул ведь...
Дед, как обычно, сидел на дойнице из белой жести.
Ох уж эта дойница! Нападет, бывало, дед на счастливую лунку,
просидит и час и два, а потом, кряхтя, поднимется и отдерет ее
о г полушубка. Придет домой, отоспится, а забывшись, нет-нет
да и стукнет рукой по табуретке — не на дойнице ли сидит: режет
что-то...
Рыба шла весело. К полудню две грудки окуней и щурят
лежали у ног удильщиков.
— Везучий день сегодня, дедушка, только ветер больно
колючий! — сказал Колька и, сняв варежки, спрятал руки за пазуху.
Когда черная туча вылезла из-за берега, ветер еще больше
усилился, и нужно было уходить домой, а Колька все «погоди да
погоди». И досиделись. Через час небо совсем потемнело,
вздыбившийся на берегах снег помчался по гладкому льду длинными
косматыми гривами, будто нечесаные ведьмы выскочили из тучи и, резвясь,
с визгом понеслись друг за другом.
Опершись на пешню, Иван с трудом разогнул спину. В тот
момент, когда Колька показал варежкой на дойницу, прилипшую
к полушубку деда, она вдруг упала и, подхваченная ветром,
загремела по льду. Дед проводил ее взглядом и оглянулся на Кольку,
но его уже не было на месте; в мгновение ока он метнулся вдогонку,
подгоняемый снежным шквалом, падая и тут же вставая, ни на
секунду не теряя бешеной скорости.
» Быстрота, с какой Колька скрылся из виду, встревожила деда.
«А ну как не совладеет он с ветром и унесет его по скользкому
льду, как дойницу, нивесть куда?» Но тут Иван вспомнил, что
впереди коса вдается в старицу, которая непременно должна задержать
Кольку.
Время терять было нельзя, он сел на салазки и, отталкиваясь
пешней, поехал по ветру.
— Дедушка,— вдруг услышал он в стороне,— выруливай ко
мне, здесь я!
Дед повернул на голос и наехал на Кольку, который, обхватив
дойницу обеими руками, лежал на животе и задыхался от ветра
и радости.
— Заглотыш ты, Заглотыш!— не меньше его радовался старик. —
Вставай, коли живой.
94

— Живой-то живой, да коленки вот...— и, пошевельнувшись,
вастонал от боли. •
— Вот беда наша, оба обезножили,— сокрушался дед.—
Вползай на салазки, видно, мой черед запрягаться. А рыбу Марья завтра
соберет.
— А как же ноги твои? — забеспокоился Колька.
— А так. Буду передвигать легонько, а они уж поневоле пойдут.
Пока добирались до берега, ветер немного поутих. Перед горой
дед опустился на край салазок и уткнулся лицом в ладони.
— Будем ждать подмогу,— просипел он.
Колька замерз, но крепился. Дед дремал, когда к ним подъехал
к а лошади водовоз.
— Загораете? Давайте салазки на буксир, а ты, Иван, садись
в сани.
В улице дед опять запрягся в салазки и повез Кольку к себе
домой. Никто не обратил на них внимания, только Мирониха
крикнула через улицу:
— Старый малого везет!
Колька скоро поправился, а дед пролежал в недуге всю зиму
и собирался богу душу отдать, однако к весне и он отошел.
В апреле, когда скворцы вселились в обновленную Колькой
скворечницу и, захлебываясь от восторга, пели целыми днями
напролет, старик впервые вышел на завалинку. Пригревшись на
солнышке, он незаметно для себя задремал.
Два петуха в изнеможении молча таскали друг друга за
окровавленные гребешки. Девушка-почтальон встала между ними, и сначала
белый, а потом пестрый громко прокукарекали. Дед в полудреме
поднял голову и, открыв глаза, увидел улыбающееся, как сама весна,
лицо девушки.
— Здравствуй, дедушка! Письмо тебе.
Огрубевшие пальцы деда прощупали конверт, и борода
зашевелилась в улыбке.
— А я ведь думала Рыбак твоя фамилия...
— Нет, красавушка, я — Титов, Егора сын.
Из-под сомкнувшихся век выкатились две слезинки. Кто знает,
может быть, и не от солнца плакал старый Иван...
Ни весть откуда взявшийся Колька стоял тут же. Его
веснушчатое, словно укропом осыпанное, лицо расплылось в улыбке; Иван
Егорович Титов... До сих пор не слыхал он про такого жителя
в поселке!
Выкса

К. Коровин
ШАЛЯПИН НА РЫБНОЙ ЛОВЛЕ
(Воспоминания художника К. Л. Коровина. Отрывок из книги *Федср
Иванович Шаляпин». Москва, 1958 г. Издательство «Искусство»),
Был дождливый день. Мы сидели дома.
— Вот дождик перестанет — сказал я,— пойдем ловить рыбу
на удочку. После дождя рыба хорошо берет*.
Шаляпин, скучая, пел:
Вдоль да по речке,
Речке, по Казанке;
Серый селезень плывет...
А Серов сидел и писал из окна этюд: сарай, пни, колодец, корову.
— Федя, брось ты этого селезня тянуть. Надоело.
— Ты слышишь, Антон,— сказал Шаляпин Серову.—
Константину не нравится, что я пою. А кто же, позвольте вас спросить, поет
лучше меня, Константин Алексеевич?
— А вот есть. Цыганка одна поет лучше тебя.
— Слышишь, Антон? Костька с ума сошел! Какая цыганка?
— Варя Панина. Поет замечательно! И голос дивный.
— Ты слышишь, Антон? Костьку пора в больницу отправить.
Это какая же, позвольте вас спросить, Варя Панина?
— В «Стрельне» поет. За пятерку песню поет. И поет, как надо...
Ну, погода разгулялась, пойдем-ка лучше рыбу ловить.
Я захватил удочки, сажалку и лесы. Мы пошли мокрым лесом,
спускаясь под горку, и вышли на луг.
Над соседним бугром, над крышами мокрых сараев, в небесах
полукругом светилась радуга.
Мы сели в лодку и, опираясь деревянным колом, поплыли вниз
по течению. Показался желтый песчаный обрыв по ту сторону реки.
Я остановился у берега, воткнул кол, привязал веревку и, распустив
ее,, переплыл на другую сторону берега.
На той стороне я тоже вбил кол в грунт и привязал к нему туго
второй конец веревки. А потом, держа веревку руками,
переправился назад, где стоял Шаляпин.
— Садись, здесь хорошее место.
С Шаляпиным вместе я, вновь перебирая веревку, доплыл до
середины реки и закрепил лодку.
— Вот здесь будем ловить.
Отмерив грузом глубину реки, я на удочках установил
поплавки и набросал с лодки прикормки — пареной ржи.
— Вот смотри: на этот маленький крючок надо надеть три
зернышка — и опускай в воду. Видишь, маленький груз на леске?
Шаляпин и художник Серов проводили лето с Коровиным на его даче у рекн
Нерли вблизи станции Итларь.
96

Смотри, как идет поплавок по течению! Он чуть-чуть виден. Я
нарочно так сделал. Как только его окунет, ты тихонько подсекай
концом удилища. И поймаешь.
— Нет, брат, этак я никогда не ловил. Я просто сажаю червяка
и сижу, покуда рыба клюнет. Тогда я тащу.
Мой поплавок медленно шел по течению реки и вдруг пропал.
Я дернул кончик удочки,— рыба медленно шла, подергивая конец
удилища. У лодки ее подхватил подсачком.
— 'Что поймал?—спросил Шаляпин.— Какая здоровая!
— Язь.
Шаляпин тоже внимательно следил за поплавком и вдруг изо
всех сил дернул удочку. Леска оборвалась.
— Что ж ты так, наотмашь? Обрадовался сдуру. Леска-то
тонкая, а рыба большая попала.
— Да что ты мне рассказываешь, леска у тебя ни к черту не
годится!
И покуда я переделывал Шаляпину снасть, он запел:
Вдоль да по речке...
— На рыбной ловле не поют,— сказал я.
Шаляпин, закидывая удочку, еще громче стал петь:
Серый селезень плывет...
Я, как был одетый, встал в лодке и бросился в воду. Доплыл
до берега и крикнул:
— Лови один.
И ушел домой.
К вечеру пришел Шаляпин. Он наловил много крупной рыбы.
Весело говорил:
— Ты, брат, не думай, я живо выучился! Я, брат, теперь и петь
брошу, буду только рыбу ловить. Антон, ведь это черт знает
какое удовольствие! Ты-то не ловишь?
— Нет, я люблю смотреть, а сам не люблю ловить.
Шаляпин велел разбудить себя рано утром на рыбную ловлю.
И. Прокопович
МЕЧТЫ
Маленькие язычки пламени перебегают по углям. Серая
ленточка дыма плавно плывет и исчезает вверху в красных от костра
пушистых сосновых лапах. Звенящая тишина душной июльской ночи
иногда прерывается мягким всплеском рыбы или тихим
потрескиванием углей. Все напоено ароматом смолы и цветущих трав.
Бархатное небо, еще светлое там, где недавно бушевал пожар зари,
отражается бусинками звезд в Истре. Далеко-далеко,где-то за Каты-
шом, над полоской лесного горизонта яркой белой звездой
восходит спутник — символ мечты...
97

Я лежу на душистой охапке сена, смотрю в таинственное небо,
а мечты голубым туманом ползут от остывающей воды, окутывают
берег, сосны, все вокруг...
Встретились мы случайно на улице, долго обнимались и
хлопали друг друга по плечу, расспрашивали о делах, вспоминали
молодость.
Шутка ли, не виделись пятнадцать лет.
Ровно пятнадцать лет назад, в 1960 году, мы, молодые инженеры,
окончив институт, разъезжались по стройкам страны...
«Я уже три года как вернулся в Москву — рокотал басом
«Володька»...— Сын в школу пошел. А помнишь...» — и прохожие
невольно улыбались, оглядываясь на нас. «Помнишь, как рыбачили
на Истре? А как я в лодке посреди плеса ночевал, спасаясь от
комаров, и как вывалился среди ночи?»
— Ну, а ты как? Рыбачишь? — спросил он меня и огорчился,
когда услышал отрицательный ответ.— Ты не оправдывайся, что
времени нет, давай тряхнем стариной, сходим на рыбалку, ну хоть на...
Москву-реку? — Я расхохотался: какая там рыба?!
— Да ты не смейся,— обиделся он.— Сразу видно, ничего не
знаешь! В Ленинграде бывал? Видал, как там рыболовы в Неве
в городе рыбу ловят? Вышел из дому после работы и лови себе на
здоровье под собственными окнами. А чем мы, москвичи, хуже?
Развели рыбу, да еще какую... Нет,— сказал он, на миг
задумавшись,— давай-ка лучше мы под выходной махнем по старой памяти
на Истру! Идет? Снасти я тебе возьму...
*
— А где же удочки? — был мой первый вопрос к приятелю,
когда мы встретились в просторном зале ожидания автостанции
«Рыболов-спортсмен», где шумела и бурлила, входя й выходя,
армия рыболовов.
— Не спеши, все узнаешь,— ответил он, многозначительно
улыбаясь и похлопывая по маленькому чемоданчику, который держал
в руках.
— Начинается посадка рыболовов на автоэкспресс «Москва —
Истринское водохранилище»,— объявил по радио диктор. Мы
заспешили к выходу...
Автобус, выехав из Москвы, мчался по широкому бетонному
шоссе, разбрызгивая по сторонам лужи, оставшиеся после недавно
прошедшей грозы. Огромная арка радуги повисла семицветным
мостом над умытым Подмосковьем.
Строгие линии лесопосадок, разрезая поля на четкие квадраты,
убегали от шоссе к горизонту; мелькали чистенькие домики
небольших поселков, новые водоемы, на берегах которых уже готовились
98

к вечерней заре рыболовы. Вдруг надвинулась громада Крюкова —
города-спутника Москвы.
Город кончился неожиданно, и сразу же за последними
зданиями начался хвойный лес. Он мчался навстречу автобусу и то
отступал от шоссе, освобождая поляны для полей и поселков, то вновь
надвигался к дороге...
Мелькнула стрелка указателя, поворот на более узкую дорогу,
и вскоре мы подкатили к красивому зданию в парке. Светлая
громада его контрастно выделялась на темной зелени деревьев. На
фронтоне надпись «Дворец рыболова», а сбоку у входа таблички
«Ихтиологический музей Истринского водохранилища», «Научно-
исследовательский институт спортивного рыболовства», «Рыбораз-
водная станция».
— Ну, хоть здесь и интересно, а нам надо к диспетчеру скорей,
— сказал Владимир, и мы пошли по аллее к берегу туда, где сквозь
деревья парка блестела вода. Берега я не узнал. Когда-то здесь
стоял маленький сарай с веслами, сиротливо лежали старые лодки.
У бортов их пробивались чахлые кустики запыленной травы. Земля
была потрескавшаяся, утрамбованная сотнями ног рыболовов.
Л сейчас парковый лес, заросли кустов, клумбы, цветы. На берегу
был сделан бетонный причал, его широкие ступени вели к воде, на
которой покачивались десятки небольших чистеньких глиссеров.
Справа стояло легкое здание из стекла и пластмассы, на плоской
крыше которого торчало странное сооружение, похожее на
телевизионную мачту. У дома и на дорожках между газонами, на
скамейках много рыболовов. То и дело из репродукторов раздавались
слова команды и какие-то цифры, и очередной глиссер отходил от
пристани. Это и была диспетчерская... «482—45—71. Можете
отходить»,— донеслось из репродукторов. «Это нам»,— сказал Владимир,
и мы пошли на причал.
— Ага, вот и наша шхуна,— и он показал на глиссер, на борту
которого была яркая надпись «№ 45 Рыболов-спортсмен».
Положив в багажник чемодан, он подошел к какой-то будке,
стоявшей здесь же на пристанях. На стенке будки была кнопка,
микрофон и дверца небольшого шкафчика. Нажав кнопку, Володя
сказал «71». Подождав немного, он открыл дверцу и достал вначале
бидон, потом несколько пакетов.
— Ну вот мы и с насадкой,— обратился он ко мне и объяснил:—
Понимаешь, 482 — это наша очередь. Об этом я узнал еще в
автобусе, когда шофер связывался по радио с диспетчером и заказывал
нам глиссер и наживку. 45 — номер глиссера, а 71 — это то, на что
мы собираемся ловить. Я заказал малька, червя и комплект новых
насадок, разработанных специальной лабораторией. Ну, а теперь
поехали...
Отчалив от причала, мы пошли в сторону Пятницы... Широкие
волны убегали к лесистым берегам. Острый нос глиссера резал
зеленое зеркало воды, на котором иногда попадались буйки с
табличками «Просьба рыбу не ловить. Кормушка».
•J9

Вдруг щелчок: включился радиоавтомат: «4821 Напоминаю, вам
отводится сектор 16, как вы и просили. Погода заказана,
счастливой рыбалки!»
— Это с диспетчерской,— пояснил Володя, сверяясь с картой,
и пошутил, увидя показавшийся из-за поворота Катыш: — Угодья
подводных охотников. Им Катыш на «растерзание» отдали, а они
нас, рыболовов, теперь туда не пускают, наверное, боятся, что
мы им воду намутим или ьа удочки их переловим,— и он кивнул на
плес, уходящий впразс от водоема.— Одному рыболову-кружоч-
нику, не знавшему, что это их зона, они нечаянно на кружках всех
живцов перестреляли...
Подходим к берегу.
Вот и 16-й сектор — наш старый знакомый. Ярко-зеленая
поляна с куртинами солнечного лютика переходила в мелководье, те же
острова плавучих водорослей, заросли хвоща и осоки на отмели,
пет только старого катера, который белел на берегу, как пьедестал
не воздвигнутого еще памятника рыболовам.
Стройными рядами стояли высокие сосны лесозащитной полосы,
поблескивая на солнце золотом своих стволов. На маленькой
полянке в глубине леса белела палатка, а рядом — рогульки кострища
с аккуратно сложенной поленницей дров. Владимир достал из
багажника котелок, топор и другие необходимые для бивуака вещи...
— Ну, а теперь разевай рот и удивляйся,— сказал он, улыбаясь,
когда мы приготовили стоянку и подошли к глиссеру с тем, чтобы
поехать наловить рыбы на вечернюю уху. Из багажника появился
знакомый желтый чемоданчик. Володя вынул из него какие-то
пластмассовые цилиндры величиной с охотничий патрон каждый
и начал их растягивать. На моих глазах они превращались в
превосходные легкие удилища. «Складные»,— догадался я.
— Какая длина вас устраивает? — шутливо-угодливо спросил
он и добавил: — Я думаю трех метров хватит? Ну, а если мало,
прибавите сами!
Потом, повозившись с кончиком удочки, он начал вытягивать
из него лесу, настолько тонкую, что ее было видно только тогда,
когда на ней отблескивало садящееся солнце. Достав из чемодана
легкий поплавок с зажимом на конце, он отмерил отпуск и защемил
поплавком лесу. ;
— А вместо крючка — вот,— и он показал на маленький шарик,
которым кончалась леса. Он был сделан из материала,
напоминавшего резину, и состоял из двух половинок-полушариев, плотно
прижатых друг к другу. Разжав шар, Владимир вставил в паз червяка.
— При подсечке,— объяснил мой друг,— шар автоматически
раздувается и заполняет ротовую полость, не позволяя рыбе
выплюнуть наживку или закрыть рот. С таким раздутым ртом ее и
вытаскивают на берег. Сходы реже, да и менее болезненны для рыбы,
которая рвала раньше себе губу о крючок. А вот еще один
оригинальный прибор,— сказал, увлекаясь ролью лектора, Володя и
достал ящичек с привязанным к нему длинным тросиком.
100

— Еще очень давно,— с пафосом начал он,— люди установили,
что рыба слышит — осязает звуковые волны. Потом узнали, что она
и говорит. С помощью гидрофонов подслушали «голоса» рыб.
Оказалось, что каждая порода рыб имеет сбою особую речь, «работает
на своей частоте», как говорят радиотехники, но даже звуки рыб
одной породы разные: когда рыба кормится, они одни, когда
скрывается от опасности — другие, когда нерестится — третьи и т. д.
Используя это, радиоинженеры-рыболовы в содружестве с
ихтиологами создали этот прибор,— и Владимир показал на ящичек,—
который назвали «Радиоприкорм». Он состоит из радиопередатчика,
излучающего в воду вокруг себя звуки, в точности похожие на те,
которые издают рыбы во время кормежки. Своим излучением он
приманивает проплывающих мимо рыб топ породы, на которую
настроена его шкала.—Ну, а рыболов должен не зевать...
Но эти аппараты можно использовать не только для
промыслового и спортивного рыболовства. Ими сейчас оборудуются кормушки
рыб, а главное — нерестилища. Они созывают в подготовленные
для нереста места определенную породу рыб и отпугивают
сигналами опасности другие породы, которые приплывают, чтобы
полакомиться икрой. Эти нерестовые зоны сохраняются до тех пор, пока
мальки не станут самостоятельными, способными скрываться от
хищников... А сейчас проводятся опыты над тем, чтобы заставить
рыбу нереститься не один раз в году, а два-три раза. И наверняка
заставят! Да что ж это я, совсем зафилософствовался,—
спохватился Володя,— так мы и на уху не наловим,— и полез в глиссер.
Я последовал его примеру.
Отъехав метров десять от берега, мы остановились. Стрелка
глубомера на щите управления глиссера показывала 2,5 метра. Владимир
взял «Радиоприкорм», поставил рычажок на шкале против надписи
«Окунь» и тихо спустил его за борт на тросике.
— Без якоря простоим,— шепотом сказал он и качал
разматывать удочку.
Зажав червяка, он по традиции плюнул на него, закинул удочку
к краю островка плавучих водорослей и, не отводя взгляда от
поплавка, начал тихо, на цыпочках отступать на корму глиссера.
Зацепившись за что-то и загремев, он шепотом чертыхнулся и,
наконец, устроился, как хотел. Глаза его округлились' и стали
похожи на глаза кота, караулящего у норки мышь. В этот момент
он был похож на того азартного Володьку, с которым мы когда-то
приезжали сюда на рыбалку. Я замешкался и тихо возился,
осваивая новую снасть. Наконец, устроив в зажиме червяка, я вылез
крадучись на кос глиссера и тоже закинул свою удочку.
"Минуты- три стояла полная тишина, только было слышно, как
тихо сопит за моей спиной Владимир да звенят над головой комары-
толкунцы.«Успеем ли наловить рыбы»,—с тревогой думал я,
поглядывая на садящееся солнце. Вдруг глиссер качнулся, раздался всплеск,
и, оглянувшись, я увидел, как мой приятель, высоко подняв
удилище, водит на кругах рыбу. Короткая борьба кончилась в его поль-
101

зу, и черный полосатый горбач запрыгал по дну лодки. Клюнуло
и у меня. И тут качалось. Я подумал, что «Радиоприкорм» созвал
всех окуней Истринского водохранилища к нам — такой был клев.
Окуни брали ожесточенно, с ходу, не давая погрузиться насадке.
Мы, словно помолодевшие от азарта, быстро вдевали червя, и наши
удочки вновь мелькали, подводя рыбу к борту. Мы бросали ее
прямо на дно глиссера, забыв про садок, а мелочь выпускали обратно,
и вновь мелькали удочки, подводя рыбу к борту. Но так
продолжалось недолго. Лицо Владимира приняло вдруг строгое выражение,
и он сказал:
— Стоп! Кончай ловить! Теперь хватит не только на уху и на
жарево, но и с собой взять останется.
И действительно, дно глиссера было живописно усеяно
пестрыми красавцами. Одни вяло шевелили жабрами, другие еще бодро
прыгали, смачно шлепая по стланям. Мы быстро собрали рыбу
в садок и поехали к берегу.
Пока развели костер и почистили рыбу, совсем стемнело...
Клокотала кипящая уха, стреляли головешки, разбрасывая искры по
сторонам. Владимир налаживал пневматический спуск спиннинга,
похожего на длинный пистолет с пружинами-амортизаторами под
стволом, и рассказывал о путях, которыми развивалось спортивное
рыболовство эти пятнадцать лет.
— Ты заметил,— говорил он, что рыбы не только не убавилось,
а стало намного больше. А думаешь, мы к такому богатству сразу
пришли? Нет. Ведь рыба, как и любая живность, ухода требует.
Ее вырастить надо, выкормить, а потом уж ловить. Это сейчас одну
рыбку выловят, а пять запустят. А раньше, сам, наверное,
помнишь, не то что кормить — дышать ей не давали. Глушили
взрывчаткой, острогой калечили разные хищники; травили нечистотами
предприятий, вылавливали неводами в нерест. Да и сами-то
спортсмены не думали о завтрашнем дне. Зимой на мормышку
вылавливали килограммами кедомерку-бибику, а потом жаловались, что
рыбы нет. Лес по берегам вырубали, а от этого мелели реки. А на
браконьеров сквозь пальцы смотрели, мол, моя хата с краю. Вот
и ездили под выходной за сто-двести километров, жгли бензин да
машины карежили. Пятнадцать часов в дороге тряслись, а три часа
ловили, да и то хорошо, если не пустые возвращались. Какой это
был отдых? А под городом, рядом, водоемы истерзанные стояли,
смотреть было больно. Это уж потом, когда у всех до сознания дошло,
что без рыбы останемся, начали следить да ухаживать. Стали
воскресники устраивать по очистке водоемов, деревца сажать на
берегах, мальки запускать. Ну, а рыба, она благодарная, за внимание
отплатила — только лови. А не возьмись рыболовы-спортсмены за
голову, так сегодня мы с тобой не на Истру бы поехали, а на
вертолете к черту на рога полетели бы рыбачить. А ведь могли бы мы
почти все, что ты сегодня видел, еще тогда иметь! Вот так-то! —
Володя отложил в сторону спиннинг и начал подкидывать дрова в
костер...
102

Я лежу у угасающего костра. Седой пепел покрыл угли и иногда,
отрываясь, уплывает вверх к позолоченным восходящим солнцем
верхушкам сосен. Начинается новый день — «Завтра». И я знаю, он
никогда не сотрется в памяти моей, потому что дни, проведенные на
рыбалке, остаются подарком на память от природы на всю жизнь.

НАША УХА
СТРАНИЦЫ САТИРЫ И ЮМОРА
Я. Дудочкан
КАК Я ПОЙМАЛ СУДАКА
Не скрою, люблю порыбачить.
Особенно приятно помечтать о судаках, о тех самых судаках,
которые у нас, вблизи устья Тверды, до того славно ловились на
живца — сердце радовалось.
Еще бы!
Наш тверецкий судак — это не то, что ваш или какой-нибудь
другой судачишко. Наш в собственном жиру хорош. Положишь на
сковородку — ни масла, ни помазка не надо: жарится и ничуть не
пригорает.
Ловились! Было времечко! А с некоторых пор не ловятся, хоть
белугой реви. Днюешь и ночуешь на берегу, а домой идешь без
единого судака.
Сижу однажды на прибрежном камне, тоскую. Откуда ни
возьмись голос: «О чем задумался, добрый молодец?»
Оглянулся: бородатый прохожий. Пришлось поведать свое горе.
— А той ли ты стежкой-дорожкой на рыбалку ходишь? —
спросил прохожий.
— И раньше,— говорю,— этой тропкой ходил. Прямо-пряма
бережком — и вот сюда. Место так и называется Судачий омут.
— Нет, мил-человек,— возразил бородач,— отныне твоя
дорога другая: не прямо-прямо бережком, а с поворотом-заворотом.
— С каким таким поворотом-заворотом?
— Нынешняя дорога на рыбалку — через кабинет Коврижкина.
«Вот те,— думаю,— загадка! Смеется старик, что ли»?
А секрет оказался проще простого. Товарищ Коврижкин, тот
самый Коврижкин, который директорствует на местном
заводе, распорядился все жидкие отходы своего производства спускать
прямо в речку неподалеку от Судачьего омута. А судаки что, они
дураки, что ли, плавать в вонючих местах? Им чистую глыбь
подавай. Взяли, да и перебазировались куда-то всем судачьим сословием.
— Бери на абордаж и атакуй Коврижкина! — повелел бородач.
— Другого выхода нет! Было время, и я в атаку бросался на тех,
кто природу поганит, а сейчас устарел — тебе советую.
Пришлось проситься на прием к Коврижкину.
Принял. Усадил в кожаное кресло.
104

— Почему,— спрашиваю,— вонь в Тверце?
Директор, худенький, но важный, глянул исподлобья и
насмешливо-удивленно спросил:
— А разве она на территории моего завода?
— Кто? — не понял я.— Вонь?
— Не вонь, а Тверда.
Он кивнул в окно.
— Территория завода — полюбуйтесь: огорожена честь по
чести. Никакой Тверды тут нет. А значит, за нее в ответе не
директор, а кто-то еще.
— Она,— говорю, — общенародная. Куда это годится, судаки
ушли?!
— Кто ушел?
— Судаки! Понимаете, су-да-ки!
Директор пожал свислыми плечами.
— Мой,— говорит,— завод не рыбхоз, и никакими
судаками я не ведаю. Могу показать промфинплан, там про них ни слова.
— Судаки,— объясняю,— общенародные, но...
Товарищ Коврижкин и слушать не захотел. Хлопнул
ладошкой по столу и властным тенорком заявил:
— Раз общенародные, идите к городским властям. Территория,
где Тверда с судаками, подчинена, да будет вам известно,
горсовету. Вот если найдете беспорядки на заводской территории,
головой отвечаю. А то, что за воротами, извините,— мне не подвластно.
До свидания! Привет судакам!
Несолоно хлебавши вышел я из коврижкинского кабинета и
скрепя сердце поплелся на рыбалку.
Сижу на прибрежном камне, тоскую.
Откуда ни возьмись голос:
— Что закручинился, добрый молодед?
Оглянулся: все тот же бородатый старик.
— Был,— спрашивает,— у Коврижкина?
— Был,— отвечаю.—И поведал про все — как побывал и что из
этого получилось.
— Что ж, ничего удивительного,— рассудил бородач.—
Коврижкин особого склада директор, узковедомственной породы. Не
случайно почти четверть века в одном кресле.
И рассказал старик все, что знал. Свой завод и свое ведомство
Ксвчижкин любит пуще всего на свете. Только свой завод, только
свсе ведомство. Упаси бог, увидит, что где-нибудь на территории
завода валяется битая шестерня: шуму не оберешься. Несколько
дней подряд будет страстно говорить о недооценке металлолома,
которого ждут мартены, сделает злосчастную шестерню предметом
обсуждения во всех цехах, во всех добровольных обществах (даже
в спортивных!). Но будь за воротами не шестерня, а железная гора,
прошествует мимо в самом чинном спокойствии.
Я признался, что будет лучше, если вести речь не про
Коврижкина, а про судаков: где их ловить?
L0S

Ответ был прежний:
— Дорога на рыбалку проходит через кабинет Коврижкина,—
старик сообщил, что кому-кому, а ему, бывшему лаборанту треста
«Сточная труба», досконально известно, как ловить судаков на том
самом месте, где их уже нет.
— Скажите, как? — вскрикнул я.
— Весь секрет вот в этой бумажке,— таинственно заметил
лаборант и подал мне листок, озаглавленный скучными, отнюдь не
рыбацкими словами: «Анализ сточных вод, произведенный на
таком-то заводе».
Сперва я опешил, а потом закричал:
— Эврика! Эврика!
Обрадованный, что теперь наконец-таки мне удастся поймать
судака, я через два часа уже был в кабинете товарища Коврижкина.
Встретил он меня неприветливо.
— Опять,— говорит,— со своими судаками пришли?
— Нет, нет,— отвечаю,— пришел без судаков.
— Ас чем же?
— С предложением. С рационализаторским!
Хозяин кабинета повеселел.
— А это самое рацпредложение на моем заводе приемлемо?
— А как же! Именно для вашего завода!
Разговор оживился.
— Годовая экономия? — нетерпеливо спросил директор.
— Гигантская! — уверенно выпалил я.— Не поддается подсчету!
— Да неужели? — радостно воскликнул Коврижкин. Сияющий,
он вышел из-за стола, сел рядом со мною и, учтиво положив свои
теплые ладошки на дрожащие мои колени, прошептал:— Ну,
дорогуша, слушаю. Говорите же, не томите!
— Ваш завод,— вкрадчиво заметил я,— может иметь то, что
у вас дефицитно.
— Что именно?
— А, вот, то, что указано.
Я подал бумагу.
Директор даже привскочил.
— Да ну? Сколько?
— Тонну!
— Неужели что ни год — тонну?
— Не за год, а...
— За месяц?
— За один день!
Коврижкин недоверчиво посмотрел на меня и потребовал
расчеты, но я, прежде чем конкретно перейти к делу, взял от своего
собеседника твердое директорское слово, что, если расчеты
правильны, он незамедлительно внедрит в производство мою
рационализацию.
— Неизвестно по чьей вине,— начал я,— ваш замечательный
завод и ваше известное ведомство терпят колоссальные убытки;
106

вместе с отбросами в сточных водах с территории завода каждодневно
уплывают из цехов тонны драгоценных веществ. Вот
полюбуйтесь— точные анализы!
Директора прошиб пот.
В тот же день он самолично взял пробу в сточкой трубе,
самолично сделал лабораторный анализ и самолично поблагодарил меня,
пообещав солидную премию.
Вскорости на территории завода появились какие-то новые
сооружения: всевозможные отстойники, насосные станции,
лаборатории. В реке — ни одного грамма отбросов: с ними что-то делают и
куда-то девают их прямо на заводской территории.
И, представьте себе, судаки вновь заселили свой Судачий омут.
Можете меня поздравить: поймал судака. Да еще какого! Ведь
наш тверецкий судак — это не то что ваш или какой-нибудь другой
судачишко. Наш в собственном жиру хорош. Положишь на
сковородку— ни масла, ни помазка не надо, жарится и ничуть не
пригорает. Объеденье!
Вот, говорят, плохо, если у директора завода
узковедомственный подход к делу. А я благодаря этому распроклятому подходу
судака поймал. Чего и вам желаю!
Калинин
ПОСЛОВИЦЫ И ПОГОВОРКИ РЫБОЛОВОВ*
(Собраны /7. Ф. Петровым в Калининской, Новгородской и
Московской областях)
Была бы уда, а рыба будет.
Всякая рыба хороша, коли на удочку пошла.
Где щуки кет, там карась хозяин.
Карась сорвется — щука навернется.
Умерла щука, да зубы остались.
Как щука ни остра, а не возьмет ерша с хвоста.
Слаба душа у ерша, если у него щетина дыбом стоит.
На всякую рыбу едок найдется.
Дядя Моисей любит рыбу без костей.
Из костлявой рыбы уха сладка.
Рыба мелка, да уха сладка.
Говядину не доваривай, а рыбу переваривай.
* От редколлегии.
Пословицы и поговорки, собранные Н. Ф. Петровым, встречаются и в других
областях нашей страны, а не только в тех, что указаны автором. Некоторые из
них имеют очень давнее происхождение и в разное время были напечатаны в сбор-
инках. Но пословицы эти, пережив долгий век, бытуют и в наши дни, что и
побудило редколлегию познакомить с ними читателей альманаха.
107

Дешева рыбка на чужом блюде.
Приложить труд, будет рыбка и пруд.
Для ловли рыбы мало страсти — нужны снасти.
Кто рыбу ловит, тот ее и варит.
Не всяк рыбак, кто рыбу раз поймал.
Умелый рыбак рыбу едал, неумелый — ухи не видал.
Хороший рыбак должен по клеву знать, что рыбу сазаном звать.
Упустил голову рыбы — за хвост ее не поймаешь.
По течению только дохлая рыба плавает.
Рыба в реке — еще не в руке.
Еще рыба не поймана, а уже уху принялись варить.
И от опытного рыбака подчас налим уходит.
Каждая килька пытается казаться селедкой.
Когда вода волнуется, рыба лучше ловится.
Море по рыбе не плачет.
Не учи рыбу плавать.
Отец рыбак — и сыны в воду лезут.
Рыбаку дождь не помеха.
Ледяная вода для хвори беда.
Л. Романчик
ТРИ РАССКАЗА
НЕ ПОВЕРИЛИ
Пошел я в первый раз на Суру под Ядрином рыбу удить. Как
и что здесь ловится, не знал: только недавно приехал в эти края из
Белоруссии и не познакомился еще с местными рыболовами. Там
я щук и окуней поплавочной удочкой на живца ловил, думаю, буду
и здесь так ловить. Поймал плотвицу, нацепил на тройник, забросил
и жду. Солнце поднялось высоко, а поклевок не видно. Пробка от
бутылки из-под шампанского, служившая поплавком, продолжала
безмятежно покачиваться на поверхности воды. Нет, думаю, Сура —
это тебе не Беседь и не Сож... Несколько мест сменил, помня
золотое правило, что рыбак должен искать рыбу, а не она его.
Время к двенадцати часам подходит... Нашел место потише, вроде
омутка, глубину метра три поставил, воткнул удочку в берег и
отдыхаю, греюсь под весенним солнышком. И уже не надеюсь на
улов.
И вдруг (у рыбаков и охотников все происходит вдруг) поплавок
дернулся и начал погружаться. Думаю: живец крупный, пусть за-
108

глатывает, лесу сдаю... Подсекаю —ого, что-то есть, и приличное...
стало подаваться. Подтянул к берегу — рыбина хорошая, немного
на окуня смахивает, но не окунь; бледновата, сера по сравнению
с красавцем окунем да и великовата — так килограмма на четыре
потянет. Ведет себя удивительно спокойно Догадался сразу: судак,
хотя не ловил их никогда.
Продел ему лозину под жаберную крышку — и домой. Хвост
до земли достает. Весело так на душе стало.
Пришел домой, вот, говорю, что поймал.
— Сколько вы заплатили за этого судака? — с плохо скрытым
ехидством спрашивает Екатерина Ивановна, хозяйка квартиры.
)Кена на мою сторону становится:
— Наверно, сам поймал, он больших щук приносил...
— Ну нет, такого судака на удочку не поймаешь,— продолжает
сеять семена недоверия хозяйка.—У меня муж был рыболовом,
я знаю... Признайтесь, у рыбаков купили?
Вижу, и жена уже не верит, что я сам поймал эту рыбину.
— Дать честное слово? — спрашиваю.
Смеются.
Весь день подтрунивали надо мной, спрашивали о цене рыбы,
а к вечеру я сам начал подумывать, не купил ли я, действительно,
этого судака.
ПОДВЕЛ
Мой сосед Иван Иванович приезжает с рыбалки.
— Что это у тебя,— спрашивает жена,— окуни с надрезанными
спинками и выпотрошенные?
— Да собрались уху варить,— объясняет Иван Иванович,—
рыбу подготовили, да дождь*пошел, решили домой ехать...
Анна Ивановна окуней поджарила, на стол подала.
— Ой, батюшки, пересолила,— огорчилась она, отведав рыбы.
Иван Иванович молчит, как будто о чем-то задумался. Жена
довольна, что муж не упрекает за пересол.
В субботу, приехав на рыболовную базу, Иван Иванович
отзывает в сторону старика:
— Ну и подвел ты меня, Лаврентьевич,— рыбы-то соленой
наложил мне в прошлый раз. А жена еще подсолила. «Солянка»
получилась невозможная.
Старик улыбнулся.
— А я думал, она не просолилась еще. Полдня только в бочке
пролежала... Ну ничего, сегодня свежей поймаете.
Иван Иванович никогда не приезжает с рыбалки без улова.
Везет человеку!
109

ЛУЧШАЯ БЛЕСНА
Заспорили рыболовы-зимники на льду Конч-озера, возвращаясь
с рыбалки, чья блесна лучше. А ведь давно известно: есть среди
рыболовов такие умельцы, что сделают блесну—ну просто
произведение искусства, ни в одном магазине такой не найдешь.
— У меня такая блесна,— говорит один,— только опустишь
в воду — рыба мимо ие пройдет, обязательно схватит — сиг, окунь
или щука...
— Это что,— говорит другой.— У меня были случаи — еще
в лунку не опустишь, как окунь на лед выскакивает и хватает...
Вот это блесна!
— Куда вашим блеснам с моей равняться! — сказал третий.—
Вот на днях я сделал блесенку. Закончил ее в субботу вечером,
к выходному подготовил и спать лег. Не успел заснуть, слышу стук
в дверь. «Войдите»,— говорю... Представьте себе, врывается окуни-
ще килограмма на два и хвать блесну со стола: «Где у вас тут,—
спрашивает,— сковорода и масло подсолнечное? Я мигом поджарюсь!»
Я ему: «Не забудь плитку выключить!» — и заснул. Утром
проснулся, а от окуня только косточки остались. Кошка, подлая, съела...
Краснодар
Я. Киселев
ЗНАТОКИ
Я возвращался с рыбалки. На кукане в такт шагам покачивался
десяток ершей. Около деревни повстречались двое дачников. Один—
высокий и очень худой; другой — небольшого роста и чрезмерно
толстый. Кивнув в мою сторону, худой сказал толстому:
— Видишь, опять карпов наловил. Только очень мелкие. Вот
я в прошлое воскресенье наловил — по килограмму каждый, а может,
и больше. А какие они живучие! Целые сутки домой добирался
и привез живыми.
— Это что!..— отозвался толстый.— Я из отпуска трое суток вот
этих, как они... карпов вез, на стол положил, а они хвостами бьют.
— Подумаешь! Я своих выпотрошил, головы отрезал, а они все
подпрыгивают.
— И ничего удивительного,— не сдавался толстый.— Моя жена
жареных подала на стол, а они того — со сковородки прыг!..
А все-таки приятно, когда твоих ершей возводят в ранг карпов!
по

Сергеи Швецов
РЫБОЛОВЫ-ЧУДАКИ
ПОДЛЕДНИК
Рыбак настолько увлечен
Подледным ловом на мормышку,
Что даже не заметил он,
Как превратился сам в ледышку.
ПЕРЕСТРАХОВЩИК
Оправдывает эту кличку
Сверхосторожный рыболов иной:
Чтоб выудить ерша или плотичку,
Берет он леску в палец толщиной.
„КОНСЕРВАТОР"
Богатый опыт был у рыбака,
Он знал повадки рыб, освоил все приманки,
Но рыбу всех сортов таскал наверняка
Лишь вилкой из консервной банки/
ЧРЕВОУГОДНИК
Весь смысл его жизни — в желудке,
И нет никакого с ним сладу:
Он едет рыбачить на сутки,
Продуктов берет — на декаду.
ЗВОНАРЬ
На словах он наудит в два счета
«Щуку с руку», сома, кашалота,
А на деле так даже для кошки
Не поймает паршивой рыбешки.
111

ВЕСЕЛЫЕ КАРТИНКИ
Подводное совещание по обмену опытом.
34нспектор Рыбнадзора:—Ну, куда ты правишь?! Там директорская дача,
.директор невод забросил,— мы же ему всю рыбу распугаем!

Я. Киселей
КАК ПИСАЛСЯ ФЕЛЬЕТОН
Обсуждался план очередного номера газеты «Вечерний звон».
Редактор Щукин, небольшого роста, очень полный, с совершенно
голой головой, которую он то и дело поглаживал, поучал
собравшихся — заведующих отделами:
— Мы — вечерняя газета. Мы должны быть интересными.
Читатели должны нас рвать на части...
Заведующие улыбнулись, а редактор перешел к более
конкретным указаниям:
— Вот, например, спорт,— говорил он.— Почему мы пишем
только о футболе? Вы, Незнамов-Медленский, не забыли, что
руководите отделом информации?
Незнамов-Медленский, очень худой и очень высокий, с копной
густых волос, поднялся, так, чтобы и уважение к редактору
показать, и не быть заподозренным в подхалимстве.
— Подготовлена зарисовка на двести строк о рыболовном
спорте,— сказал он.
— Вот это хорошо,— одобрил редактор.— Подчеркните
благосостояние рыболовов-спортсменов. Расскажите, чт-о • они
выезжают на реку не с каким-нибудь тощим бутербродом, а с
порядочным запасом вкусных и питательных продуктов. И на вторую
сторону обратите внимание: чтобы рыболов был передовиком
производства.
После совещания Незнамов-Медленский собрал сотрудников
своего отдела и, так как зарисовка была еще только в его голове,
спросил, кто из них умеет ловить рыбу. Самым подходящим
автором оказался Бегунков. Этот очень подвижной сотрудник стал
рассказывать, как он в детстве ловил с плота, на котором женщины
полоскали белье.
— Я, товарищ Незнамов-Медленский, таскал их сотнями. ■
— Кого, женщин?
— Нет, товарищ Незнамов-Медленский, ершей.
— Ну, о ершах не нужно, пишите о более существенной рыбе —
о балыке или тешке. И не забывайте указаний редактора.
— Я сейчас же поеду...— начал было Бегунков.
— Поеду!—передразнил Незнамов-Медленский.—Вы что, в
каменном веке живете? А телефон на что?, Поезжайте топтобусом
до переговорной будки, и чтобы через час зарисовка лежала на
моем столе.
Бегунков позвонил на самое крупное предприятие, узнал
фамилию председателя коллектива физкультуры, а у него — фамилию
самого заядлого рыболова. Таким человеком оказался ИванПетро.-»
вич Плотицын.
— Как выполняете норму? — спросил его Бегунков.
— Да у меня нет нормы, я ведь счетовод.
5 Заказ № 092
ИЗ

— А как работаете?
— Вот сейчас кручусь: один счетовод в отпуске, другой заболел.
Так я один...
- — Очень хорошо,— бодро перебил Бегунков.— А что берете
с соГюй на рыбалку?
— Как что? Снасти.
— А из провизии что берете? Колбасу берете? Сливочное масло?
Получив утвердительные ответы, Бегунков спросил:
— Этой штукой ловите, с катушкой которая?
— Спиннингом? Ловлю, но у нас под городом мало рыбы, а
крупной почти совсем нет.
— А еще какие снасти применяете? — допытывался Бегунков.
— С мормышкой ловлю.
Бегунков поблагодарил за беседу и через час положил на стол
заведующего отделом зарисовку, которая называлась «удачная
рыбалка».
«В водах, омывающих наш любимый город, водится много
различной рыбы,— читал Незнамов-Медленский.—Это приносит
рыболовам счастливые часы и богатые уловы. Об одной удачной рыбалке
мы и собираемся рассказать.
Герой наш — Иван Петрович Плотицын — один из знатных
передовиков механического завода: он самоотверженно трудится за
троих. Высокие заработки позволяют ему жить зажиточно,
выезжать на реку ни с каким-нибудь тощим бутербродом, а захватив
кило колбасы, по полкило сыра и масла, много других продуктов
и пару бутылок охотничьей водки...
Едва утренние лучи солнца позолотили прибрежные травы,
а Иван Петрович уже ехал на рыбалку. На нем была новая
светлосерая тройка и модные ботинки на каучуковой подошве, а галстук
отливал всеми цветами радуги. Мы не будем описывать ловлю на
удочки: кто из нас не знаком с этим прекрасным видом спорта?
Скажем только, что улов у Ивана Петровича был велик: он наловил
около пуда балыка и столько же тешки».
«Молодец, хорошо написал. Редактору понравится»,— думал
Незнамов-Медленский.
«Удачно ловил Иван Петрович и на спиннинг. Около десятка
уклеек весом по килограмму принесли рыболову большую радость.
Вечером Иван Петрович решил половить с Маромышкой».
— Плохо после машинки вычитываете,— бросил Незнамов-
Медленский автору, сидевшему в противоположном углу комнаты,
у самой двери. Бегунков не отозвался: он обиделся, что ему сделали
замечание по такому пустяку.
Незнамов-Медленский внес исправление, и фраза стала
выглядеть так:«Вечером Иван Петрович решил половить с Марой Мышкой».
Но и это ему не понравилось: Мару он перекрестил в Марусю, а
фамилию за неблагозвучие выбросил. Однако не ясно было, кем Маруся
доводилась рыболову, и Незнамов-Медленский спросил об этом
Бегункова. Тот сразу же позвонил Ивану Петровичу.
114

— Маруся вам кем доводится? — спросил он.
— Маруся? — удивился рыболов.— У меня есть только одна
Маруся — соседка.
— Понятно, понятно,— почему-то подмигивая, сказал Бегун-
ков и поспешил сообщить об этом Незнамову-Медленскому. После
этого абзац стал выглядеть так: «Вместе с Иваном Петровичем на
рыбалку выехала и подруга его детства, которую он, несмотря на
преклонный возраст, по-прежнему нежно зовет Марусей. К вечеру
и она решила поудить. Уже темнело, когда рыболовы возвращались
в город. Тяжести улова они не замечали, были полны радости,
которую принесла удачная рыбалка...»
На другой день, едва Щукин взялся за ручку двери своего
кабинета, к нему подошел седой старичок и коротко, но довольно
энергично спросил:
— Редактор?
— Да, но я сейчас занят.
— Ну, меня-то вы примите,— сказал старичок и, не обращая
внимания на то, что секретарша тянула его за рукав пиджака, вошел
в кабинет вслед за редактором и без приглашения сел в кресло.
— Я — Иван Петрович Плотицын,— начал старичок.—На
службу не пошел, прогуливаю из-за вас.
— Ничего не понимаю,— сказал редактор, поглаживая
блестящую голову.
— Во вчерашнем номере заставили меня рыбу ловить, какой нет,
— балык с тешкой.
Щукин нажал кнопку, и почти в тот же момент появилась
секретарша.
— Позовите Нсзнамова-Медленского и Бегункова,— сказал ей
редактор.
Иван Петрович вынул «Вечерний звон», и редактор увидел, что
все двести строк «Удачной рыбалки» жирно подчеркнуты красным
карандашом.
— Потом: я за троих работал только два дня. И мне за это
попало, сказали, что я должен был сообщить...
— Позвольте,— с порога перебил Незнамов-Медленский,—
ведь в газете не сказано, что вы всю жизнь за троих работаете.
— Это, конечно, вы не написали, но...— старик посмотрел на
вошедшего и продолжал:
— А кило колбасы, пол кило масла и пол кило сыра...
— Но ведь мы не написали, что все это съедено за один день,—
отпарировал Бегунков.
— А водка? Ведь я не пью.
— И не стыдно вам говорить об этом? Ведь вы мужчина!
Старик с недоумением пожал плечами и сказал:
— У меня нет светло-серой тройки, каучуковых подошв я не
люблю, а галстуков не ношу.
— Но ведь это не существенно — светло-серая у вас тройка или
темно-синяя, какие подошвы — не имеет значения. И потом, Иван
5* 115

Петрович, пора быть культурным и отказаться от косовороток,—■
сказал редактор.
Старик стал чувствовать, что его негодование утихает.
Незнамов-Медленский продолжал наступать:
— Уважаемый Иван Петрович,— сказал он.— Поймите, это
зарисовка, в какой-то мере художественное произведение, в
котором дается не фотография, а типичное, допускается вымысел,
конечно, правдоподобный.
Старик стал чувствовать себя неловко: может быть, он
действительно понапрасну расшумелся? Однако, пробежав глазами строчки
о ловле спиннингом уклеек, он опять возмутился.
— Мы, конечно, знаем, что на спиннинг ловится крупная рыба,—
сказал Незнамов-Медленский.
— Хищная рыба,— поправил старик.— Там блесна — медяшка,
щука принимает ее за рыбку.
— Нельзя же быть таким консерватором,—поучительно сказал
Незнамов-Медленский.— Где же ваши творческие поиски?
— Да, конечно,— согласился старик. Уже совсем было
успокоившись, он вдруг вскочил, стукнул кулаком и спросил:
— А вы знаете, что мне сказал сосед? Будто я давно отбиваю
у него жену, и пообещал из меня не то шницель, не то бифштекс
сделать.
— С кем же вы ловили? — заикаясь, спросил Бегунков.
— Ни с кем, а с чем! С мормышкой! Это малюсенькая блесна.
Редактор вышел из-за стола и, заложив руки за спину, стал
прогуливаться вдоль кабинета. Незнамов-Медленский стал тоже
прогуливаться, но поперек кабинета, а Бегунков перебирал ногами, стоя
на месте.
— Печатайте опровержение в сегодняшнем номере. Это же
фельетон сплошной!
Тут все трое — и Щукин, и Незнамов-Медленский, и Бегунков —
остановились, как по команде, и редактор спросил:
— Скажите, это действительно очень смешно?
— Конечно! — подтвердил Иван Петрович.— Всем смешно.
Кроме меня...
— Мы искренне разделяем ваше возмущение,— сказал
редактор официальным тоном.— Поправка будет напечатана сегодня же.
Он сдержал свое слово: вечером вышла газета, и в конце
последней колонки четвертой полосы подписчики читали: «Поправка.
По вине корректуры выпала рубрика «Фельетон» над заголовком
«Удачная рыбалка». На виновных наложено взыскание».
И Щукин, и Незнамов-Медленский, и Бегунков были довольны
своей выдумкой и поздравляли друг друга. Однако уже на другой
день стало известно, что Щукин переведен в литературные
сотрудники, Незнамов-Медленский — в корректоры, а Бегунков — в
курьеры. В приказе по этому поводу было сказано: за попытку
подорвать авторитет советской прессы.

М. Коненко
НА ДНЕСТРЕ
Будучи рекою горного происхождения, Днестр имеет очень
неустойчивый уровень воды. Несколько раз в лето бывает он то тихим,
то бурлящим. Зимний ледяной покров река ломает в марте и, если
зима была снежной, широко разливается, затапливая прибрежные
сады и огороды. Южное солнце быстро плавит снега. Обычно к
началу апреля Днестр возвращается в русло и очищается от мути. В мае—
июне, когда карпатские вершины сбрасывают свой зимний наряд,
Днестр снова полнеет, и иногда довольно сильно. В дождливое лето
и при больших осадках в верховьях река часто полнеет и не в
урочное время. В засушливый период Днестр теряет уровень, обнажая
множество песчаных отмелей, кос, дамб и перекатов. Ширина
реки ниже Дубоссар в среднем сто пятьдесят-двести метров, а Дубос-
сарское водохранилище достигает ширины до двух тысяч метров
и длины — более ста километров.
Берега Днестра в среднем течении зачастую крутые, высокие,
скалистые. Всякая водная растительность в нем отсутствует. Дно
реки в большинстве песчано-гравийное, реже — песчано-глинистое.
Начиная от Дубоссар и ниже, крутые берега реки состоят из
твердых суглинистых пород, в их подводной части живет множество
личинок бабочки-поденки,которые являются деликатесом для
днестровских рыб. Местные рыболовы добывают личинки из-под воды при
117

помощи савковой лопаты, насаженной на длинную ручку, и с
большим успехом ловят рыбу на эту насадку. Обычно в конце июня
личинки поденки выползают на берег, где из них выводятся красивые
и нежные бабочки.
Кому приходилось наблюдать вылет поденки, тот знает, какое
это красивое зрелище. Сотни тысяч крылатых, синевато-желтых,
нежных насекомых носятся над поверхностью воды в каком-то
головокружительном порыве Спариваясь, они падают на воду,
устилая ее поверхность.
А что делает в это время рыба? Она поднимается к поверхности
воды и жадно хватает насекомых. Рыбы так наедаются поденкой, что
в течение нескольких дней отказываются от любой насадки,какую
бы им ни предложили. Истинные рыболовы никогда не упускают
время вылета поденки. Сняв грузы с удочек, они оставляют лишь
поплавки для удобства заброса и, наживив поденкой крючки, ловят
всевозможных рыб. Многие рыболовы собирают поденку впрок
и, высушив ее, хранят в прохладном месте, а потом успешно ловят
на нее.
В Днестре обитают самые разнообразные рыбы, сом, судак,
голавль, окунь, жерех, карп (простой и зеркальный), лещ, марена,
подуст, рыбец, чехонь, стерлядь, густера, уклейка, пескарь, ерш,
реже плотва, налим, вьюн, линь, карась. Язя в Днестре я не
встречал.
В 1953 году в период моего первого знакомства с рекой в районе
Дубоссар было очень мало рыболовов, да и ловили они на немудреные
самодельные снасти; примитивная удочка-донка в два-три крючка
со старой гайкой на конце или перемет с крючками на
хлопчатобумажных поводках — вот и весь ассортимент орудий тогдашних
рыболовов.
<% За последние три года количество рыболовов в Дубоссарах резко
возросло. Если раньше местные рыболовы почти не имели понятия
о спиннинге, то сейчас среди любителей рыбной ловли подавляющее
большинство ярых спиннингистов. Торгующие организации города
вовремя подметили возросший спрос на рыболовный спортивный
инвентарь, и сейчас к услугам любителей там есть все необходимое.
Теперь не увидишь рыболова со свежесрубленным в лесу тяжелым
удилищем. Летом по воскресным дням в самых уловистых местах
берег ощетинивается целыми батареями легких и прочных
бамбуковых удилищ. На перекатах и отмелях ловко орудуют снастью
любители острых ощущений — спиннингисты. Исчезли толстые шнуры.
Их заменила прочная и тонкая жилковая, капроновая леса. Возросло
не только количество рыболовов,— расширилось и само их понятие
о спортивной рыбалке В настоящее время в Дубоссарах существует
секция охоты и спортивного рыболовства, которая объединяет
большое количество людей, занимающихся этими замечательными и
доступными видами спорта. Смомента пуска гидростанции в 1954 году
рыбы, идущие с низовьев реки, с Днестровского лимана и Черного
моря, выше Дубоссар подняться не могут. ГЭС навсегда закрыла их
11S

извечный путь. Поэтому в районе Дубоссар, в особенности весной
и летом, собирается много разнообразной рыбы. Однако не следует
думать, что рыбная фауна Днестра выше Дубоссар обеднела. После
образования Дубоссарского водохранилища, затопившего
большие массивы прибрежных садов, лесов и огородов, богатых
всевозможными кормами для рыб, рыбоводческие организации провели
работу, которая способствует еще большему развитию рыбной фауны
Днестра. В 1955—1956 годах был произведен запуск в Дубоссар-
ское водохранилище мальков ценных пород рыб. Места
предполагаемых нерестилищ закон взял под свою охрану. Всякий лов рыбы
з этих местах в настоящее время строго запрещен.
О самих Дубоссарах можно сказать, что это красивый городок,
расположенный на левом берегу Днестра. Летом Дубоссары
буквально утопают в зелени садов и виноградников. С момента начала
строительства Дубоссарской ГЭС город стал интенсивно
застраиваться. В жаркие летние дни на дубоссарских пляжах отдыхают
сотни трудящихся из Москвы, Ленинграда и других городов нашей
Родины. Попасть в Дубоссары можно различными путями.
Дубоссары связаны шоссейными дорогами с городами Кишиневом,
Тирасполем, Рыбницей, Котовском (Украинским), по шоссе ходит большое
количество автомобилей, а также регулярных маршрутных
автобусов. Кроме того, Днестр является судоходной рекой, и речные суда
приходят в Дубоссары как с низовьев, так и с верховьев реки. Для
любителей водного спорта можно еще сказать, что в Дубоссарах на
водохранилище построена Центральная республиканская
спортивная водная станция. Здесь ежегодно проводятся соревнования, на
которые съезжается много молодежи со всей Молдавии, а также из
других городов Советского Союза. На Дубоссарском водохранилище
имеются все необходимые условия и для подводной охоты
МОЕ ЗНАКОМСТВО со спиннингом
В последние годы, работая на строительстве Дубоссарской ГЭС,
я часто имел возможность посидеть с удочкой на берегу
живописного Днестра. Мои познания в рыбацком деле долгое время были
весьма элементарными. Кроме перемета, поплавочной удочки и
донки, я не знал другой снасти. И вот приятная неожиданность:
однажды, проходя мимо книжного киоска, я обратил внимание
на одну из книг, выставленных в витрине для продажи. «Рыболов-
спортсмен» — гласило заглавие. И вот я читаю и узнаю столько
нового, столько интересного, о чем не догадывался раньше. В
частности, я узнал, что такое спиннинг и как им пользоваться.
Как-то раз сидели мы с товарищем на берегу Днестра и ловили
рыбу. Время от времени кто-то властно топил поплавок, и я
подсекал. Толстый широкоспинный голавль, отливая серебром,
настойчиво упирался, подымая фонтаны алмазных брызг.Но крючок крепко
держал пленника, и ему волей-неволей приходилось сдаваться.
Клев шел довольно бойко. Вдруг прямо против нас, метрах вдвад-
119

цати от берега, какая-то крупная рыба, сверкнув белизной,
сильно вспенила воду.
— Щука,— произнес товарищ.
И снова сильные всплески уже нескольких крупных рыб
привлекли наше внимание. Мелкая рыбешка, выпрыгивая из воды,
рассыпалась серебряным фонтаном во все стороны.
«Нет, это не щука,— подумал я и как-то сразу вспомнил
рассказ из книги «Рыболов-спортсмен», где автор описывал бой жерехов
на перекатах.— Неужели это жерех? Но откуда?» — О жерехах
на Днестре я раньше ничего не слышал и даже не знал, каков он
собой. Между тем удары рыб стали повторяться все чаще. Почти
у самого берега, не глубоко под водой, я заметил многочисленные
стаи мелкой рыбешки, настойчиво стремившейся против течения.
Вот торпедой мелькнула темная спина какой-то крупной рыбы,
и мелочь, брызнув во все стороны, исчезла в глубине.
«Что за рыба? Откуда?»— терялся я в догадках. Ясно было
только одно: рыба хищная. Потеряв сразу интерес к голавлям, я стал
обдумывать, как мне познакомиться с неизвестными пришельцами?
«А что если попробовать на блесну? Да, недурно. Но где взять
спиннинг?» Когда же полчаса спустя вода снова закипела от мощных
ударов, я не стал больше ждать.
Смотав удочки, я поспешил домой с мыслью о спиннинге. Где
взять,как сделать? Постепенно созревал план: слесарный инструмент
у меня есть... рубанок... Ага, возьму у соседа. Катушка... кольца...
медная трубка... Ясно. Жилка! Где взять жилку? Сорок, ну хотя
бы тридцать метров!..
Пулей влетев в кладовую, я стал торопливо разыскивать все
необходимое. На вопрос жены, что случилось, я промычал что-то
нечленораздельное и уже через пять минут стал усердно строгать,
сверлить, пилить и паять. Две жестяные крышки от стеклянных
консервных банок, коробка от сапожного крема и четыре алюминиевые
заклепки пошли на изготовление катушки. Три отрезка медной
трубки, развальцованные с двух сторон, заменили фарфоровые
кольца. Сосновая рейка двухметровой длины, зачищенная рубанком
на конус, стала удилищем. Блесна, тройник и карабин были тут же
изготовлены из подручного материала. Итак, все готово.
Приступаю к сборке; кольца обматываю проволокой, а концы проволоки
приматываю к удилищу изолентой. Катушку креплю шурупом по
центру к утолщенной части удилища. Катушка крутится. Снасть
вышла «на славу»... Остановка за лесой. Собираю все остатки и
связываю вместе. Мало. Снимаю леску с удочек. Связываю. Меряю.
Тридцать два метра. Ладно, можно мириться.
Выхожу в огород на испытание. Как бросать, не знаю. Левой
рукой беру за жилку чуть выше блесны, правой за удилище.
Большой палец правой руки ставлю на ребро катушки. Взмах. Свистнул
груз. Фыркнула катушка. Жгучая боль пронзила руку. Острое
ребро катушки глубоко впилось в большой палец. Брызнула кровь.
Черт побери, как больно! Ну ладно... Впредь буду умнее. Бинтую
120

палец и сноза испытываю. Три, цять, десять забросов. Недурно-,
Вылетает почти вся леса.
Соседка с подозрением смотрит через забор. За окном недоумеваю»
щее лицо жены. Она что-то кричит и показывает мне пальцем под
ноги. Опускаю глаза. О, боже! От грядки петрушки осталось лишь
одно воспоминание. Бегу на реку. Сердце учащенно бьется. Мысли
путаются. «Рыба... что за рыба?.. А вдруг ушла! Ох, и попадет же
мне за петрушку!»
Выхожу на пустынный берег. Товарища уже нет. Солнце
клонится к закату, и косые лучи его слепят глаза. Зеленовато-голубые
струи воды тихо звенят, омывая прибрежные камни.Тревожно
осматриваю поверхность реки. Всплесков нет. Я глубоко разочарован.
Где же рыба? Иду вдоль берега. Вот сильная струя, ударяясь о
выступ каменной стенки, круто уходит к середине реки. Ниже
выступа образуется суводь с плавными водоворотами. Попробую.
В последний раз осматриваю свое «детище» и, резко размахнувшись,
делаю заброс. Сверкнув на солнце, блесна упала метрах в двадцати
от берега. Струя подхватила лесу и выгнула ее дугой.
•Начинаю крутить катушку, механически отсчитывая обороты.
Два, три, пять, семь... и вдруг сильный обратный рывок.
Взвизгнула катушка, больно ударив ручками по раненому пальцу. На миг
я растерялся. Потом хватаю катушку левой рукой. Снова рывок.
Но пальцы лишь сильнее сжали катушку. Крупная рыба бьется
на конце лесы, метрах в двадцати от берега. Дрожа, как осиновый
лист, начинаю снова крутить катушку. Рывки ослабли, но леса туго
натянута. Упираясь, рыба идет к берегу. В воде последние метры
лесы. Я уже ясно вижу силуэт крупной белой рыбы. Вдруг с
удвоенной энергией она снова бросается в глубину. Зажав катушку, я
быстро пячусь назад. Еще секунда, вторая, и неизвестная мне рыба
бьет упругим хвостом у моих ног. Руки дрожат. В груди, словно
молотом, бух, бух, бух... Вытирая вспотевшее лицо, я рассматриваю
свою первую рыбу, пойманную спиннингом.
Серебристо-белая, широкохвостая, с большим спинным
плавником, она глубоко захватила тройник, засекшись на все три крючка.
Я не знаю ее названия, но думаю, что это жерех. Второй заброс
не дал поклевки. На третьем снова последовала хватка. Я
придержал катушку. Рыба бешено заметалась из стороны в сторону. Боясь
обрыва лесы, я стал отпускать катушку, притормаживая ее рукой.
Чувствуя, что попавшаяся рыба гораздо больше первой, я стал
отходить вниз по течению, стараясь вывести ее на более спокойную
воду. Это, наконец, удается. Еще минута напряженной борьбы —
и рыба на берегу. Моей радости нет границ. Еще бы, ведь в рыбине
не менее трех килограммов!
Всего в тот вечер я поймал пять крупных жерехов. Но
крупнее всех, наверное, был непойманный, шестой, который умудрился
унести добрую половину моей лесы вместе с грузом и блесной.
Солнце огненным шаром опустилось за вершину прибрежного
леса. Последний луч его, пробившись сквозь молодую листву, по-
12Л

золотил хлопья пены Высоко в небе скользили ласточки, предвещая
назавтра хорошую погоду. На землю легким невидимым
покрывалом опускались сумерки. Бросив последний взгляд на реку, я
направился домой, переполненный острым чувстзом счастья, которое
понятно только нам, рыболовам.
-На второй день, едва забрезжил рассвет, я был уже на ногах.
Передо мной стояла задача, которую я должен был решить во что
бы то ни стало. Достать жилку. Но где? Как? В магазинах жилки
нет. Достать у рыболовов нечего было и думать: жилка — это
дефицит. Я ломал голову, не находя выхода. Но сидеть и бездействовать
я не мог. Рыболовная страсть взвинчивала мое воображение, и я
отправился на поиски.
Первое, что пришло мне в голову, это зайти на рынок «Сегодня
воскресенье,— думал я,— чем черт не шутит!» Добрый час я
бродил среди тесных рядов многолюдной шумной толчеи, впиваясь
глазами во всевозможные вещи, расставленные для продажи. Жилки
нигде не было. Я было решил уже вернуться домой, как вдруг...
О чудо! Прямо передо мной лежало то, ради чего я так рано сегодня
поднялся. Это была хорошая жилковая леса толщиной 0,6
миллиметра.
— Сколько?— спросил я у толстой рыхлой женщины, не
скрывая своего восторга.
— Пятьдесят,— ответила хозяйка товара, смерив меня
взглядом плутоватых, поблекших глаз.
— Что пятьдесят, метров?
— Метров сто, а за метр пятьдесят копеек.
— Ну что вы! Разве так можно? — взмолился я.
— Не нравится? Положите!
Я попробовал торговаться. Но где там! Торговка, видно, хорошо
понимала мое положение. Скрепя сердце я уплатил пятьдесят
рублей и поспешил домой
Следует ли говорить о том, с какой поспешностью я стал делать
блесны и паять тройники. Солнце подходило к зениту, когда я
заканчивал последние приготовления. А полчаса спустя я уже сделал
первый заброс ярко начищенной блесны в бурлящую воду Днестра.
Не успев своевременно притормозить катушку, я сделал большую
«бороду» и, чертыхнувшись, стал быстро выбирать лесу руками,
^боясь посадить блесну на дно. Приманка уже подходила к берегу,
как вдруг резкий толчок вырвал лесу из рук, и она заскользила
обратно. Я быстро наступил на лесу ногой и подхватил ее руками.
Килограммовый жерех был почином рыбалки. Вся эта операция
произошла на глазах у десятка рыболовов, ловивших тут же на
поплавочные снасти. Меня мигом обступили, засыпали
вопросами. '
— Что за чертовщина? Дай-ка посмотреть! Ну и придумал! —
неслось со всех сторон. Чувствуя себя именинником, я стал
объяснять устройство снасти и способ ее применения, хотя, правду
говоря, снасть моя была далека от совершенства.
J 22

— Давай, давай! Бросай еще! — заторопили меня рыболовы,
.хотя я и сам сгорал от нетерпения. После нескольких забросов снова
последовала хватка. Когда я подвел рыбу к берегу, несколько
добровольных рук потянулись на помощь. Волнуясь не менее
других, я, однако, попросил не мешать и вытащил вторую добычу на
берег. Такой рыбы у нас не ловил еще никто, и трудно описать
восторг и удивление «болельщиков».
Когда же через некоторое время я вытащил сразу двух жерехов,
взявших на блесну и на груз, который я оснастил тройничком,
восхищение болельщиков перешло в бурную овацию. Нашлись и такие,
которые тут же предложили мне продать «хитрую снасть». В ответ
я только посмеялся.
Всего в тот день я поймал восемь жерехов.
РЫБОЛОВЫ ПЕРЕВООРУЖАЮТСЯ
Слух о моей снасти и пойманной рыбе быстро распространялся.
Загорелись, закипели рыболовные страсти. Всем стало казаться,
что рыбу поймать очень просто. Уже через неделю появились новые
спиннингисты со снастями наподобие моей. Ноне всем сопутствовала
удача. ~
Вот молодой загорелый парень-электросварщик с ГЭСа в
желтой парусиновой спецовке, прожженной во многих местах, прямо
с работы прибежал на реку. В руках у парня грубая сосновая
палка с большой жестяной катушкой с добрую тарелку величиной. На
ней намотано метров сорок шнура от старого ремня вентилятора
автомобиля. Парень самодовольно улыбается, поглядывая на снасть
старика-молдаванина.
Снасть же старика состоит из свежесрезанного вишневого
удилища и «облегченной» катушки, представляющей собой не что иное,
как тонко отрезанный кусок круглой березы, пробитой по центру
гвоздем. В коре березового кружка сделана канавка при помощи
ножа, которую заполняет леса из черных швейных ниток,
скрученных вчетверо. Старик тоже смотрит на парня и улыбается.
— Что, батя, рыбки захотел? — говорит парень.— Нет,
старина, на такой шарабан не поймаешь! То ли дело моя снасть... Вот
смотри!
И, отведя руку назад, парень взмахивает своей снастью. В
следующий момент он завертелся волчком. Сидевший позади парня
болельщик покатился со смеху.
— Ох, не могу... ну и показал...— выдыхает он сквозь приступ
смеха.
Парень, жалобно скривив губы, ощупывает брюки ниже заднего
кармана. Там сверкает «прилипший» лепесток никелированной
блесны. Поняв, что произошло, начинают смеяться и другие Смеется
и старик-молдаванин, размазывая слезы по морщинисгым
щекам.
123

— Да ты не горячись, не сорвется! — говорит кто-то из
рыболовов. И снова взрыв хохота. Парень посоловелыми глазами
смотрит на смеющихся, не зная, что делать.
— «Шуруй» в больницу,— советует кто-то.
Подхватив свою снасть с волочащимся по земле шнуром, парень
направляется в сторону города.
— Стой! — раздается чей-то властный голос— Иди сюда, я
вытащу.
Это говорит пожилой человек с добродушным лицом, слесарь
АТК, всеми уважаемый дядя Ваня. Он не спеша достает из кармана
плоскогубцы и, хлопнув парня по плечу, приговаривает:
— Да ты не бойся, у меня тоже было так. Я мигом. Лучше любого
доктора. Раз и...— парень с опаской косится на «докторский
инструмент», но послушно склоняется, зажмурив глаза.
Дядя Ваня осторожно берет плоскогубцами за один из рожков
тройника. Ноги парня мелко вздрагивают. Рыбаки, бросив работу,
застыли в безмолвии, наблюдая за процедурой. Раз! Рука дяди
Вани отлетает в сторону. Коротко взвизгнув, парень делает
рекордный прыжок в длину. И вдруг дико поведя глазами, он с силой
хватил о камень своим детищем и с необыкновенной скоростью
скрылся за прибрежной насыпью.
Место пострадавшего неудачника занимает старик-молдаванин.
Он долго присматривается, как орудует самодельным спиннингом
дядя Ваня. У ног дяди Вани на прочном кукане из телефонного
кабеля плещутся два жереха, и, переведя на них взгляд, старик,
словно вдруг на что-то решившись, взмахивает вишневым удилищем.
Потом он долго-долго сидит на прибрежном камне, стараясь
разобраться в сложном узоре швейных ниток. Губы его время от
времени изрыгают проклятия из набора русских и молдавских слов.
Убедившись в невозможности распутать шнур, старик тоскливо
смотрит на реку.
Старые заядлые рыболовы сумели быстро
переквалифицироваться и нередко возвращались домой с такими уловами, о которых
не могли и мечтать, охотясь с поплавочной снастью.
Один из завсегдатаев рыбалки шофер Дубов, не имея
спиннинга, сумел приспособиться к ловле жерехов путем забрасывания
блесны в воду без помощи удилища и катушки. Он раскладывал
шнур на берегу, брал его в руки чуть выше грузика и, раскрутив
над головой, отпускал в нужный момент, а потом быстро выбирал
руками обратно. Второй конец шнура Дубов привязывал к чему-
либо на берегу.
Но бывало и так. Увидит случайный болельщик, как Дубов,
ловко орудуя немудреной снастью, вытаскивает жереха, и
загорится желанием угостить жену свежей рыбкой собственного улова. На
второй день является он на реку уже «в должности» заправского
рыболова. Снасть у него отменная. Все честь по чести. Блесна, груз,
якорь и прочный шнур, который он собственноручно скрутил из
швейных ниток № 10. Разложит шнур на берегу, раскрутит груз
124

аад головой и... застынет, как изваяние, с вытянутой рукой и
перекошенным ртом. Далеко устремился груз в полете, унося и второй
конец шнура, который впопыхах не был привязан.
Лучше всего ловились жерехи у самой гидростанции, где
собирался малек, привлеченный свежими потоками воды,
вырывавшимися из-под лопастей турбин. Бурные, пенистые потоки со
множеством водоворотов мешали,осторожным на тиховодье шересперам
рассмотреть подделку, и они азартно хватали блесны
всевозможных конструкций.
Побывав в Одессе, я приобрел хороший двуручный спиннинг.
Самых же лучших результатов я добился, когда стал применять
чисто серебряную блесну типа «Байкал», которую я изготовил из
старинной монеты, и свинцовый грузик, отлитый в виде небольшой
уклейки. Работа над изготовлением грузика отняла много времени,
но зато впоследствии оправдала себя. Семьдесят пять процентов
всех уловов приходилось на долю грузика. Он так хорошо
имитировал живую рыбку, что даже на тиховодье жерехи, не «задумываясь»,
кидались на него. Грузик я отлил в гипсовой форме, которую
сделал из двух половинок путем оттиска в свежем гипсе, вырезанной
из дерева рыбки. Отлитая свинцовая рыбка имела в хвостике
скобочку из проволочки, за которую крепился якорек при помощи
заводного колечка. В спинке рыбки заливалась стальная проволочка
в форме растянутой в ширину буквы «П», за углы которой вязалась
леса — основная со стороны головки, а поводок — со стороны
хвостика. Начищенную до блеска рыбку я опускал в расплавленную
кгнифоль и сразу же вынимал обратно. Застывшая тонким слоем
канифоль не давала рыбке тускнеть. Заброшенная в воду рыбка
принимала естественное положение, а при быстрой проводке как
бы подпрыгивала за счет вибрации лесы и слегка качалась из
стороны в сторону.
Осенью, когда похолодало и жерехи ушли на глубину, поклевки
на груз-рыбку еще больше участились. Последнего жереха в тот
год я поймал 30 октября.
В ОЖИДАНИИ ПОДХОДА ЖЕРЕХОВ
Прошла зима. Отшумели холодные ветры и метели. Взломал
ледяное одеяло старый Днестр и унес куски его к далекому морю.
Пыше поднялось яркое мартовское солнце, и от зимней белой про-
стыни остались лишь рваные клочья, затаившиеся в тени глубоких
оврагов, да и они незаметно исчезли в одну из туманных ночей,
отдав живительную влагу проснувшимся травам. Когда на смену
марта явился апрель в бело-розовом одеянии цветущих абрикосов,
Днестр Еернулся в русло, оставив высоко на крутых берегах бурые
полосы мусора как знаки недавнего буйного разгула.
Шла весна. Ожидая подхода жерехов, я после работы брал
спиннинг и спешил на реку. Но жерехи не появлялись. Тогда я
откладывал спиннинг в сторону и брал удочку-донку. Вернее, это была
125

поплавочная снасть, с которой я снял поплавок и надел на лесу
тяжелый скользящий груз. Не зажатая, легко скользящая, леса
чутко передает на вершину удилища малейшее прикосновение рыбы
к насадке. Бойко клевали карпы, которых в Днестре довольно много
Я ловил их на ржаной хлеб, в который подмешивал ярко-красную
губную помаду. Красный цвет привлекал рыбу, а пряный запах,
безусловно, действовал возбуждающе на рыбий аппетит. Моя
красная насадка интриговала рыболовов, и ко мне часто, подходили
с расспросами о секрете. Вначале я смеялся и предлагал понюхать
насадку и определить ее состав, но поскольку никто не мог
отгадать, я решил пока не открывать своего маленького секрета. Дело
кончилось тем, что друзья как-то стащили у меня целый кусок
подкрашенного хлеба и, подвергнув его всестороннему анализу,
«установили», что я подмешиваю в хлеб не что иное, как томат из
красных помидор. После этого их насадки стали быстро прокисать,
а результаты лова пошли на убыль. Чтобы не прослыть эгоистом,
мне пришлось открыть секрет. На второй день я от души
посмеялся, увидев, как не в пользу пошло одному из рыболовов его
любопытство. Он явился на реку со следами багровых полос на лице.
Несомненно, это были следы женских рук, защищавших свои
туалетные принадлежности, которые вдруг понадобились мужу для каких-
то непонятных целей.
Но вот однажды, в конце апреля, я пришел на реку и, как
всегда, взялся раньше за спиннинг. Первый, третий, пятый заброс,
и вдруг... Удар! Радуясь, как школьник, я вытащил на берег
первого жереха, открыв весенне-летний сезон охоты.
Уже на второй день весть о появлении жерехов облетела всех
рыболовов. И снова разгорелись страсти. Поспешно смазывались
катушки, начищались до зеркального блеска приманки,
подтачивались жала тройников. Знатмые рыболовам шоферы получили
уйму заказов на жилковую лесу, которую в Дубоссарах было
трудно достать. Стоимость лесы на рынке дошла до сказочной цены
рубль за метр. Весенний жор проголодавшегося за зиму жереха
был гораздо интенсивней, чем в прошлую осень.
В связи с низкой температурой воды жерех выходил на охоту
не ранним утром, а часам к десяти, когда солнце прогревало
верхние слои воды и мелочь собиралась на отмелях и перекатах.
Рыболовы, свободные от работы, блаженствовали в эти дни, и уж,
конечно, им страшно завидовали те, кому приходилось идти на смену
к восьми утра. Зато к пяти часам вечера на берегу против города
собиралось столько народа, что запоздавшему спиннингисту порой
не находилось места.
Многие брали отпуска и круглые сутки проводили на реке
Днем ловили жерехов спиннингом, а ночью карпов и рыбцов на
перемет. Весь крутой правый берег реки против города был изрыт
пещерками и нишами, в которых любители коротали ночь, чутко
прислушиваясь, не звякнет ли колокольчик на сторожевом
колышке Теснота и неудобство спиннингования с берега, а еще та осто-
126

рожность, которою стали проявлять жерехи к примелькавшимся
блеснам, заставили самых ярых спиннингистов подумать о
необходимости приобретения плавсредств. Уже к концу мая на реке
появилась первая лодка рыболова, которую за неуклюжий вид
и малые размеры прозвали «утюгом».
Хозяин «утюга» выходил на своей посудине на фарватер реки
и, заякорившись у щитов водосбрасывающей плотины, вытаскивал
отменных жерехов на зависть всем сухопутным рыболовам.
Однажды ударная волна, возникшая при открытии щитов водослива,
застала «утюг» не подготовленным к ее встрече, и он молниеносно
перевернулся, бесцеремонно вывалив в холодную воду хозяина и все
его имущество Бместе с очередным уловом. Утопив все снасти,
«утюг» вынес на своем перевернутом дне стучащего зубами не
умевшего плавать хозяина на песчаную отмель далеко от места ловли.
Это происшествие послужило хорошим уроком для тех, кто еще не
обзавелся лодками.
Новые лодки, появившиеся на Днестре несколько позже, были,
солидных размеров и обладали хорошей устойчивостью.
ЖЕРЕХИ „ПОУМНЕЛИ"
Наступил июль. Частое спиннингование в одних и тех же местах
привело к тому, что жерех стал проявлять большую осторожность
ко всем конструкциям блесен, которые ему предлагались. Жара
и стойкое безветрие еще больше способствовали нашим неудачам.
Уже редко кому из самых ярых и настойчивых удавалось поймать
одного-двух жерехов за целый день. Жерех стал выходить на охоту
ранним утром, задолго до восхода солниа, и прекращал ее часам
к восьми утра. По вечерам, когда спадала дневная жара, а солнце
касалось далекого горизонта, бой жерехов снова вспыхивал возле
самых турбин станции и угасал уже в глубоких сумерках.
Натренированные спиннингисты тщетно пытались обмануть рыбу,
подбрасывая приманки на всплеск чуть ли не в самые их пасти. Случайные
рыболовы стали все реже появляться на реке, а истинные любители
ломали головы над тем, как обмануть «поумневших» рыб.
Я наряду со всеми терпел неудачи. Даже хорошо
зарекомендовавший себя груз-рыбка не приносил больше успеха. Раздумывая,
я пришел к выводу, что блесна с грузом идут слишком глубоко
в воде, в то время как жерехи стали охотиться у самой ее
поверхности, где стаями собирался малек. Требовалась какая-то новая
приманка, способная двигаться у самой поверхности воды.
Однажды один из приезжих дачников, видимо бывалый
спиннингист, ошеломил дубоссарцев, поймав в жаркий июльский
полдень в течение часа четырех жерехов, применив для этого какую-то
новую приманку-девон. Рыболовы — народ восприимчивый, и
многие спиннингисты тоже стали бороздить воды Днестра новыми
приманками, более или менее похожими на девон дачника.
127

Как-то, просматривая пятую книгу «Рыболов-спортсмен», я
прочел очерк, в котором автор писал об успешной ловле жерехов на
девон цвета слоновой кости. Ох, лучше бы я не читал этого! Ведь
у меня к тому времени уже были два бронзовых, не плохо
зарекомендовавших себя девона.
Но дьявол, видно, давно за мной следил и все-таки попутал.
У моей жены была одна вещичка, которую подарил ей брат в день
рождения. Вещичка эта представляла собой узкий, продолговатый
цилиндрик, с боку которого было вмонтировано' металлическое
зеркальце. Короче говоря, цилиндрик был нечем иным, как
футлярчиком для губной помады с завинчивающимся колпачком. Но дело
совсем не в помаде. Дело в том, что футлярчик был из чистой
слоновой кости. Ну скажите, разве я мог устоять против соблазна?!
.Тайком от жены я за полчаса превратил футлярик в прекрасный
девон из настоящей слоновой кости без поддельной окраски, к
которой приходилось прибегать автору соблазнившего меня рассказа.
А что было потом? Я принес домой целую кучу прекрасной рыбы!
Но разве жены способны по-настоящему оценить труд
мужей-рыболовов? Лишь моя изворотливость и угроза, что я уйду на речку
на весь отпуск и буду жить там, как Робинзон, не являясь домой,
спасли меня от участи, постигшей того рыболова, над которым мы
смеялись.
А время не стояло на месте. Прошла неделя, вторая, и снова
уловы жерехов пошли на убыль. И хотя, как и прежде, перекаты
вскипали от мощных ударов, никакими хитроумными
трехлопастными девонами уже не удавалось соблазнить жерехов.
Снова таяли и снова возрастали ряды спиннингистов, когда
кому-нибудь из них удавалось изобрести что-то новое, к чему жерехи
начинали проявлять интерес. Так, кем-то из дубоссарцев был
найден способ ловли жерехов на противозакручиватель, который
делался из трехмиллиметровой пластинки прозрачного плексигласа.
Пластинка выпиливалась трехугольной формы или в форме
полумесяца величиной со спичечную коробку. По углам ее сверлили
отверстия, за два из которых вязалась леса, а в третье вводилось
кольцо с якорьком. Пластинку ставили сантиметров на семьдесят
впереди девона, и она при быстрой проводке бежала буквально по
поверхности воды, возбуждая охотничий азарт у жерехов.
На третий день после «открытия» весть о «рыболовных
способностях» плексигласа облетела всех спиннингистов. К удивлению
продавцов всех магазинов города, стали поспешно раскупаться
всевозможные вещи, изготовленные из прозрачного плексигласа.
Хлебницы, вазочки, линейки, зубные щетки, пуговицы— все
покупали спиннингисты в порыве страсти, в надежде на успех.. Мой
товарищ, будучи под впечатлением чужих успехов, не задумываясь,
выдавил плексигласовое стекло из настольного будильника и
превратил его в соблазнительные трехугольнички с дырочками.
Я одно время с успехом применял искусственную мушку
белесоватого цвета, внутри которой был замаскирован якорек. Мушка при-
128

вявывалась на отдельном тридцатисантиметровом поводке впереди
девона и при умелой проводке бежала то не глубоко под водой,
то выскакивала наверх, а то и совсем, оторвавшись от воды,
неслась низко-низко над ее поверхностью. Жерехи охотно брали
мушку, но поскольку нашлось много последователей ее применения, то'
и она, в конце концов, стала вызывать подозрение у осторожных рыб.
Проходили годы. Дубоссарские рыболовы познавали все
больше возможностей применения спиннинга и, когда после весеннего
жора жерехи начинали капризничать, не особенно огорчались этим.
Многие научились ловить щук, голавлей, судаков, а то и просто
применять спиннинг в качестве удочки-донки для дальних
забросов. Особенно хорошие результаты давала ловля судака на живца
при помощи спиннинга. Делалось это так: на конец лесы
привязывался груз, а выше груза три отдельных поводка на расстоянии
сорока-пятидесяти сантиметров друг от друга. К поводкам
привязывались крупные крючки, на которых и сажали живцов, в
основном пескарей и уклейку.
Рыболов якорил лодку в облюбованном месте и забрасывал
одну-две такие снасти на судака. Поклевка легко определялась по
натяжению лесы, а наличие удилища с катушкой давало
возможность уверенной подсечки и быстрого вываживания рыбы. Десять-
двенадцать восьмисотграммовых судаков за вечернюю рыбалку
считалось средним уловом.
Но еще больше обрадовались дубоссарские рыболовы, когда
узнали о возможности ловить спиннингом сомов, которых в Днестре
великое множество.
Хрисанф Херсонский
У СВЕТЛОЙ ВОДЫ
... Они глядели на бегущую воду, как глядят в лицо близкому
человеку после долгой разлуки...
* *
G северо-востока в Плещеево озеро впадает речка Трубеж, и
со всех холмов, как в чащу, стекает множество ручьев, а выбегает
из озера одна Векса, поэтому она никогда не высыхает, хоть и мала.
Векса—речка коротенькая, в ней всего около восьми километров.
А дальше, из второго озера — Сомино — уже берет начало при-
швинская лесная речка Нерль. На северо-западе возле Скнятино
и Татарских Могил, приняв в свои чистые воды небольшую речку
Волнушку, Нерль впадает в Волгу.
Можно представить себе и так, что Трубеж, Векса и Нерль —
это одна и та же речка с нанизанными на нее бусинами — озерами
Плещеево и Сомино...
129

А если посмотреть сверху на землю с высоты полета ТУ-114,
то станет ясно: это звенья одной водной цепи, протянувшейся
далеко — до Каспия на юге и до верховьев могучих рек на севере.
J Удил ли Александр Невский на Вексе язей, утверждать.трудно,
тому свидетелей нет. Но что эти берега видели его во время княжьих
передвижений на быстрых ладьях в Новгород и обратно, в этом
нет сомнений... И не с той ли поры своей юности русские говари-
вают: «Которой рекой плыть, ту и воду пить, той и славу петь».
Но рыболовы, сошедшие с грузовиков и легковых машин на
берегу прохладной Вексы, смотрят в ее прозрачную воду не с
возвышенных наблюдательных пунктов отечественной истории и не с
заоблачных трасс.
— Пошла? — притихшие, спрашивают они у местных
пареньков, стоящих на мосту.
— Ледянка двинулась понемножку,— меланхолично отвечают те.
Они хорошо понимают друг друга... Ведут речь о плотве. Здесь
нерестятся две ее разновидности. Вначале приходит из озера
«ледянка»,— блестящая, верткая, в среднем от пятидесяти до ста
двадцати пяти граммов, изредка до ста пятидесяти. А за ней,
второй волной, начинают входить в реку стаи «грязнухи».
Свое название грязнуха оправдывает тем, что чешуя у нее
темнее, особенно у спины. Грязнуха крупнее ледянки, тело ее шире
и толще, вес в среднем от семидесяти пяти до двухсот граммов.
Попадаются и по триста-триста пятьдесят граммов.
Разновидности ли это? А может быть, просто различные
возрастные группы плотвы? И так же, как у лещей, с наступлением лета
каждое поколение плотвы отправляется в брачный поход отдельно,
в свое время? Как будто это опровергается тем, что внешне разница
между ледянкой и грязнухой разительна... А все же новичку
хочется оставить вопрос открытым, хотя бы потому, что естественно
спросить: а где же более молодое поколение грязнухи? И куда
девается взрослая ледянка? Новички, кроме того, спрашивают:
а есть ли в озере плотва, как ей полагается, до полкило и больше?
Она никогда не заходит в эти дни в Вексу. Может быть, мечет икру
где-то в озере, в камышах?
Сегодня наши рыболовы приехали поздновато, к вечеру.
Осгаток дня уходит на устройство по двое, по трое на ужин и
ночлег в домах в поселке Купанском, что вырос у крупных
торфоразработок на том берегу Вексы.
Чуть свет москвичи уже у воды Солнце еще не взошло, но река
зовет! Ночью облетела весть: плотва пошла!
Кому удалось достать плоскодонки — других лодок здесь нет,—
ставят свой утлый кораблик на течении, на прикол возле быстрой
струи или, вытащив нос лоди на берег, забрасывают удочки с
кормы. Каждый ловит только на одно удилище в проводку.
130

Взмахом удилища забрасываешь удочку наискосок навстречу
течению, а через восемнадцать-двадцать пять секунд поплавок,
проплыв мимо тебя, уже натягивает лесу и начинает нырять и
мотаться в струе.
Не теряй времени! Твой крючочек с наживкой теперь высоко
поднят течением, в то время как стаи плотвы всегда прижимаются
ко дну, и поэтому пускать наживку выгоднее не выше пяти-восьми
сантиметров от дна. Не зевай, перебрасывай!
Наживка — мотыль. Опытные рыболовы, вместо
обыкновенных крючков, привязывают мормышку: она скорее погружается
в воду.
В дни половодья глубина в русле чаще всего полтора-два метра,
но есть, конечно, перекаты и ямы. Болотистые, луговые берега
затоплены. В непролазную топь превращены заросли кустарника и
мелколесья. В них стоит мутная, коричневая от перегноя вода,
и хором славят весну лягушки.
Удильщики, оставшиеся без лодок, шлепают вброд в высоких
резиновых сапогах, перебираются с одной зыбкой кочки на другую.
Окутанное дымкой раннее солнце, спросонья щурясь и ежась
на утреннем холоде, косится из-за ветвей и застает рыболовов за
довольно однообразным занятием.
Окружив яму в русле речки, они молча хлещут по воде лесками.
Падая, хлюпают поплавки. Изредка слышен плеск
сопротивляющейся рыбы, поднятой на крючке на поверхность реки.
— Сойди! Сойди!— кричат дружелюбно справа и слева. Бывает,
что плотичка сходит, и тогда рыболову кажется, что она была самой
крупной из всех. Может быть, то был даже язь?
О язях мечтают все. Хорошо известно, что язи, хотя они уже
отнерестились, еще гуляют здесь по речке, чтобы полакомиться
икрой плотвы. Собственно, это даже не язи, а всего только подъязки
от трехсот до восьмисот граммов. Но все равно, сравнительно с
плотичкой это — великаны. И вытянуть такого на тоненькую леску
0,15—0,20 приятно!
Вот он, наконец! Сел первый подъязик на мормышку к
пенсионеру-полковнику.
Мужественное загорелое лицо рыболова от волнения краснеет
еще сильнее и покрывается сетью мелких дрожащих морщинок.
— Подсачек!.. Скорее, кто-нибудь, подсачек! — кричит он и,
не торопясь, осторожно выводит бурно плещущегося золотисто-
серебряного первенца.
Подсачек передан... Рыболовы справа и слева косятся на
трепещущее в сетке упругое холодное пламя, мысленно взвешивают
язя и... забывают сделать у себя подсечку. А в этот момент, конечно,
клюнуло и у того, и у другого, и у третьего... И плотва стащила
мотылей.
Зазевался и доктор-новичок... Оглянулся на то место на реке,
где полагалось бы сейчас плыть его поплавку. Нет поплавка!..
Сердце рыболова екнуло и сжалось. Он стал поднимать удилище
131

и почувствовал сопротивление. «Взяло!»—понял он... Потянул
дрожащей рукой сильнее и вдруг, к своему удивлению, улицезрел
крупную плотву, непонятным образом спокойно поднявшуюся пере^
ним вертикально из воды... От неожиданности он... залюбовался.
В воздухе над рекой покачивается великолепный экземпляр
грязнухи!..
Доктор потянул добычу к себе. Но плотица продолжала тянуть
его леску вверх и... к другому берегу! Что за наваждение?.. Ага,
так вот в чем дело! Только сейчас на той стороне речки он увидел
другого рыболова — своего неожиданного соперника. Они вдвоем
поймали одну и ту же плотву...
Доктор раскрыл было рот, чтобы выразить протест, но услышал:
— Если не умеете, молодой человек, удить рыбу, из этого не
следует, что позволительно ее похищать!
Сегодня, на шестьдесят третьем году, при других обстоятельствах
звание «молодого человека» принесло бы ему только удовольствие...
Иную поклевку не так-то просто бывает вовремя заметить
и подсечь рыбу.
Где-то там, внизу, у дна, стайку рыб сносит по течению такая же
быстрая струя, что несет и ваш крючок с мотылем. И вовсе не
всегда рыбешка будет с ходу накидываться на мотыля и рывком
заглатывать его. Плотва — это вам не ерш и не окунь! Нередко бывает,
что она, осторожно взяв мотыля за кончик, лукаво стягивает его.
Или даже только высасывает... В таких случаях поплавочек едва
заметно погружается чуть глубже в воду и продолжает плыть
как ни в чем не бывало... Или только на одно мгновенье он «тюкает»,
и все тут... Очень легко прозевать! Частенько это неполное
погружение или молниеносное тюканье можно спутать с задевом крючка
на ходу за неровности дна и водоросли.
А тут еще начинают уставать у стариков глаза. Струи воды рябят
под солнцем. Оно горит все ярче, поднимается выше и
рассыпается по реке. Его слепящие осколки плавятся на воде, как горячее
жидкое золотое рунб.
* *
У рыболовов начинают млеть руки.
Плотва идет волнами... Иногда она подолгу не подает никаких
признаков жизни. Рыболовы нетерпеливо ждут, и никто не знает,
в какую минуту налетит новая стайка. Проходит час-другой, а
рыболовы по-прежнему упорно машут удилищами впустую. Ждут...
Ждут... Ждут...
От нечего делать они тренируются на классическом проведении
проводки. Даешь поплавку проплыть мимо тебя до конца,
вытягивая руку с удилищем, пока леска не натянется, и тут в последний
момент—«на вытяжке» — на всякий случай подсекаешь, помня,
что рыба частенько хватает наживку именно в это мгновенье, когда
крючок с наживкой там глубоко у дна приостанавливает
стремительный бег и начинает приподниматься.. .Затем плавно вынимаешь леску
132

из воды, перебрасываешь ее взмахом удилища снова вверх пег
течению и ждешь, ждешь, не отрывая глаз от бегущего поплавка,
дразнящего воображение.
0 Каждый новый заброс рыболов старается сделать в то же место
в струю, которое перед тем приносило удачу. Или, потеряв в него
веру, рыболов обследует русло, нащупывая новыми забросами
невидимую ложбинку у дна, где должна была бы держаться рыба.
Обычно такая ложбинка гаится где-нибудь совсем рядом с коряжкой или
прядями водорослей — словом, там, где тебя чаще всего
преследовали задевы.
Бывает, что сильное течение подмывает торфянистую стенку
берега, плотва прячется в подмоины; стоя на берегу, можно с
успехом удить в проводку у самой кромки, у себя под ногами...
Рыболовы, меняя места, терпеливо обследуют участки реки,
излучины и ямки, которым они больше верят по личным
воспоминаниям. Но хорошего клева сегодня нет нигде.
Удильщиками постепенно овладевает сонливое состояние. Веки
слипаются. Голову клонит набок. Каждый новый взмах требует все
больше усилий.
Неожиданно сонное царство оживляется.
— Ого-го-го!..— издалека окликает Алексей.
Он поднялся в лодке вверх по течению за второй поворот реки
и предупреждает друзей криком:
.— Лед пошел!.. Плывут айсберги!..
Через минуту ноздреватые белые кучи, смесь снега и льда,
величаво проплывают мимо людей, собравшихся возле моста. В самом
деле, эти груды кристаллов похожи на маленькие айсберги.
Основание у них опущено в воду и, набухнув, потемнело. А верхняя горка
сверкает и искрится на солнце. Они плывут быстро, но не
торопливо, торжественной вереницей. Рыболовы поднимают удилища и
в почетном карауле встречают и провожают шествие прибывших
с озера гостей — последние горстки ушедшей зимы.
В такие минуты пожилые, немало пережившие люди, чьи судьбы
и биографии — это нелегкая, самоотверженная судьба и биография
всей много потрудившейся и перестрадавшей страны,— седые
юноши окончательно превращаются в душе в тех самых ребят с
Заречной улицы, которые пускали когда-то по весенним журчащим
ручьям выструганные ножичком кораблики и щепочки с парусами...
— Плывут, словно гуси-лебеди! — кричит один полковник
в отставке другому, заглядевшемуся вниз с моста.
Полковники вспоминают... У одного перед глазами встают
движущиеся с грохотом белые поля в часы грозного ледохода на Волге.
И затерявшаяся на льдине одинокая лошадь, запряженная в
розвальни, брошенная где-то хозяином, очевидно, в минуту панического
бегства... Оторванный кусок ледяного поля с розвальнями и
покорной лошадью крутится среди хаоса. Иссиня-желтые колеи
наезженной санной дороги упираются перед глазами лошади в
грохочущие тартарары. А сзади тоже пути нет. Была дорога — нет доро-
133

ги, вместо нее вода, громоздящиеся обломки льдин, они мчатся
со страшной быстротой мимо деревни... Бушует река перед
опустившей голову лошадью. Коварно подстерегает ее река за спиной. А
под ногами лишь жалкий кусочек дороги. Вот с колеи поднялась
ворона, сидевшая на кучке конского навоза, и улетела... А на
высоком берегу он, мальчонка десяти лет, с невыразимой тоской
смотрит на обреченную лошадь, которую льдина уносит все дальше
и дальше навстречу мучительному концу... И вокруг — его детство:
на высоком яру темные избы, крытые соломой, торчащая в небо
жердь колодезного журавля, непролазная грязь у дворов, гнилая,
нищая, горькая царская Русь, но несется в небе звонкая,
счастливая песня — песня жаворонка о весне и любви...
У другого полковника воспоминания более близкие. Кажется,
до них рукой подать.
Война... Разлившийся весенний Днепр. На другом берегу, там,
где горит под немцами отчая земля, его ждут. Ждут родные. Они
ждут уже не мальчика, а мужа, брата и отца. Но перед ним
грохочущей стеной встал огонь, вздыбилась река, крошится берег. То
пушки, танки, самолеты Гитлера не пускают бойцов сделать ни шагу
вперед, домой, на родину, в милый отчий дом. И вот ночью —
переправа! Переправа во что бы то ни стало, среди крошащихся льдин
и вскипающей черной воды... Не забыть этой переправы!
И еще многое могут напомнить пожилым людям бегущие по воде
весенние льдинки, радостно тающие на солнце.
Сближаясь, они прижимаются одна к другой и шуршат, словно
шепчутся о чем-то перед тем, как до конца разрушиться и
раствориться в реке...
Нагретая теплым дыханием апреля река принимает в свои
струи только что родившиеся прозрачные капли — все, что
осталось от сгоревших на солнце ледяных лебедей.
Бежит река...
Каждый по-своему любит смотреть на текущую воду. Даже
тот, кто подходил с удочкой к реке, заранее оценивая ее с позиции
«ушица в водице», иначе говоря, его прежде всего манило поймать
рыбу, даже и он непременно невольно начнет проникаться чувством,
что живая, бегущая вода — всему начало...
Часами остающийся у реки рыболов, если у него перед тем
накопились усталость и мусор каких-нибудь неприятностей, хорошо
знает ощущение, выраженное в поговорке: все беды пропадут,
в воду уйдут.
Речка бежит, успокаивая человека и обновляя его силы. Есть
какая-то могучая, почти магическая, власть в ее неустанном
движении.
Когда на Вексу двинулся из леса сумрак и с юго-запада,
окутывая берега, поползли вечерние тени, а от воды и болот потянуло
пронизывающей сыростью и прохладой, удильщики один по одному
стали уходить от реки.
134

С удочками на плечах- они шли, словно партизаны из
сторожевого охранения, стягиваясь к мосту, и, постояв, расходились по
домам на вторую ночевку.
Ночью Григорию Кузьмичу не спалось. Он вышел из душной
избы в темноту и, брызгая на колеи и рытвины лучом карманного
фонарика, зашагал к мосту.
Слабо озаренные мерцающим сиянием звездного неба, там
загадочно застыли силуэты людей.
Это стоят ночные рыбаки, дежуря у пауков-подъемок,
опущенных с моста в воду.
Выйдя на мост, он остановился в темноте за чьей-то спиной,
прислушиваясь к негромкому разговору. После каждой фразы
следует долгая пауза, словно люди все сообща неторопливо
обдумывают сказанное, прежде чем кто-нибудь продолжит.
— Поглядывать бы надо... Она еще засветло в Усолье приехала
и остановилась у милиционера...—сдержанно прозвучал чей-то
незнакомый надтреснутый голос.
Помолчали.
— Что ж она подружка ему или сродственница? — спросил
другой помоложе.
Еще помолчали.
— То-то и оно, что никто она ему. Да и женатый он. И детишки
там же... Стало быть, приехала по делу. Возьмет его с собой на
ночное, тогда что будешь делать?..
— Услышим!.. Они ведь с мотором поедут,— уверенно сказал
кто-то третий, и Григорию Кузьмичу послышалось в горячем тембре
что-то отдаленно знакомое.
— А моторы тут нынче у всех,— напомнил первый голос.
— Как отличишь?
Замолчали.
Внизу темная вода чуть слышно урчала в сваях.
— Давай, братцы, давай!.. Пора! — вдруг просительно
заторопил баритон Алексея.
«И он тут! Опередил меня или только сейчас подошел? —
подумал Григорий Кузьмич.— Что его сюда привело? Любопытство?
Азарт? Жажда впечатлений?»
Он давно знает Алексея, но эта его черта не перестает
вызывать у Григория Кузьмича дружественную улыбку. Нам всегда
приятно, когда на наших глазах взрослые люди, особенно близкие
и друзья, обнаруживают ребячливый азарт. Без него жизнь словно
бы покрывается пыльным слоем равнодушия, становится серой и
безвкусной....
— Ох, налетит она, отберет пауки,— со вздохом снова
произносит горячий голос.— Хорошим не кончится.
— Поделом — не браконьерствуй! — иронически отзывается
простуженный.
— Лучше уйти! — продолжает первый.
Григорий Кузьмич, кажется, угадал, кому он принадлежит:
135

— Слесарь Николай?..
— Я.
— Здравствуйте!.. О ком вы?
— Здравствуйте! — не совсем уверенно откликается невысокий
человек и подходит вплотную к Григорию Кузьмичу, стараясь
разглядеть его лицо.— О Рыбнадзоре говорим.
— Рыбнадзор у вас женщина?
— Боевая,— с ноткой невольного уважения отвечает
Николай.— Кажется, и я вас узнаю. Это вы у нас в прошлом году
каменным веком интересовались?
— Я.
— Каменным веком? — с удивлением спрашивает из темноты
человек, молчавший в стороне.
Он стоял и смотрел на звезды, не привлекая к себе внимания.
Это Михаил Дмитриевич. Ему тоже не спится. Вдыхая
замедленными глотками густой напиток — прохладный воздух, пахнущий
ольхой, травами и смолой, он тихо стоял и слушал речь людей и
едва внятное журчание воды под мостом.
— Да. Самый настоящий каменный век,— отозвался Григорий
Кузьмич.— Вы видели на поляне на берегу Вексы, возле моста,
канаву? Это прошел экскаватор для осушки болот. Он выворотил
землю, захватив метра на полтора в глубину... В прошлом году
весной я наткнулся тут на черепки.... Ну и привез в Москву не столько
плотвы, сколько этих черепков, кремневые скребки, наконечник
для стрелы, сдал в Исторический музей. Оказалось, неолит.
— А осенью уже работала у нас экспедиция археологов,—
подтвердил Николай.— Обещали в этом году опять приехать.
— Тс-с!.. — остановил кто-то из темноты.
Вдали, со стороны Усолья, на Вексе затарахтел мотор.
— Едут! — раздался из темноты возглас.— Без огня едут!..
Они!
Рыбаки, торопясь, стали вынимать сетки. Все отчетливее
тарахтел мотор. Стоящие на мосту были в нерешительности: уходить
от греха или остаться?.. Они затихли, ждали.
Черное туловище лодки с силуэтами вынырнуло из мрака у
самого моста. Алексей и Григорий Кузьмич яркими лучами фонариков
осветили на носу лодки женщину в куртке, милиционера на средней
лавочке и третьего человека на корме у мотора.
Увидев людей с лежащими у ног пауками, женщина закричала:
— Уходите сейчас же отсюда! Безобразие какое!
Но лодку не остановила.
— На озеро торопится. Там сейчас многих она накроет с
острогами. Бой у них в разгаре, а ее уже перестали ждать: скоро дело
к утру. И в лодках у браконьеров живая улика — щуки. Это она
ловко удумала — нагрянуть поближе к концу ночи,— произнес
простуженный голос.
Никто так и не увидел лица этого рыбака, прячущегося в
ночи.
136

— А вернется — на нас налетит! — со вздохом сказал
Николай.— Сетку отберет. С пауком не убежишь. Акты. Штрафы. Беды
не оберешься!
Он вынул подъемник и стал его отвязывать.
Михаил Дмитриевич шагал в поселок вместе с Алексеем и
Григорием Кузьмичом.
— Вот тут и разберись! — задумчиво говорил Алексей.—
Называем Николая браконьером. А чем мы от него отличаемся?
Тем, что носим звание рыболова-спортсмена и нас отсюда никто не
турнул, хотя мы не здешние?
Из темноты появился Сережка и заговорщически обратился к
Григорию Кузьмичу:
— А у меня наконечник стрелы есть!
Приятели осветили ладонь мальчика. На ней лежал маленький
изящный светло-коричневый лепесток, похожий на лепесток
рябины, но сделан он был из кремня и заострен на одном конце.
Чудесное изделие человеческих рук!
— Подумать только, какую бездну терпения, труда, упорства,
сообразительности вложил в этот камешек наш далекий предок две
с половиной тысячи лет назад, он в этих лесах не имел еще
представления о железе, о меди, бронзе! — с восхищением проговорил
Григорий Кузьмич.— А ведь ювелирная, тонкая работа!.. Все это —
только ударами одного камня о другой.
— Грубыми, волосатыми пальцами... —тихо сказал Алексей..
— А слов в обиходе у мастера было, у бедняги, наверное, всего
десятка три-четыре, не больше...
— Да... Одно слово — каменный век... — откликнулся с
удивлением Михаил Дмитриевич. — А ведь если б он не думал и не
трудился, этот охотник и рыболов, не было бы у нас с вами спутников,
земли, книг, радио, кино...
— Просто, нас бы не было... —негромко подвел итог
Григорий Кузьмич.
Пролетели секунды молчания.
Рядом молча бежит в темноте древняя Векса.
И молча сияют над головами москвичей горячие звезды, они
проливают на нас свои лучи через миллиарды километров. Ковш
Большой Медведицы к этому часу опрокинулся, он висел теперь
необычно, встав на ребро ручкой вверх.
Поэт указал на него:
— Если бы в том ковше была брага, она бы нынче, как в
сказке, вылилась вся до капли в бездну космоса.
— Сегодня во сне у меня все перемешается, друзья, как и было
наяву... Каменный век. Боевая женщина — Рыбнадзор. И мысли
о том, что же будет завтра?
— Завтра будем плотву ловить!..— шутливо откликнулся
Михаил Дмитриевич и зашагал в темноту.
Когда чуть слышные его шаги по мягкой весенней земле совсем
затихли за ближайшим домом, Григорий Кузьмич сказал, обращаясь.
137

то ли к какому-то невидимому далекому другу, то ли к самому
себе:
— Как будто расходятся пути людей... А зря! Вот и пути
Николая и у этого рыболова-спортсмена словно бы разошлись... А ведь
мы, черт возьми, все из одного племени рыболовов, труженики,
любители природы, искатели, строители, мечтатели. Все мы — народ
советский. И нет нам никакого смысла поворачиваться друг к
другу боком...
— Даже и к браконьерам, орудующим острогой? — спросил
Алексей.— Нет, не место этим людям у нас!
— А где их место? — спросил его друг и продолжал после
паузы: — Даже и к ним надо проявить доверие. К человеку доверие.
Я давно ломаю голову, как бы всех рыболовов нашей страны
объединить в одну дружную армию, с общей большой целью, общей
дисциплиной и увлекательными практическими задачами каждого дня.
Помолчали.
— Дел-то у нас неотложных,— продолжал Григорий Кузьмич,
— сам видишь, уйма. Дела отцов, как свет далеких звезд, светят нам...
А наши дела дадут жизнь грядущим поколениям. И пора бы нам
приложить свой азарт не так, как в каменном веке,— к остроге и
пауку, а прежде всего к рыборазведению... Я не знаю, какие в
будущем обществе сложатся единицы мер и весов для
взвешивания коммунистического трудолюбия, но мне ясно, что в наши дни
социалистического наступления мы, рыболовы-спортсмены, еще
очень многого не добрали от каждого по способностям... Очень
многого не добрали!
(Продолжение следует)
С. Чащин
ЧАРЫШ —РЕКА АЛТАЙСКАЯ
Вот как это началось.
«Алтайский край, Курьинский район, село Трусово.
Начальнику почтового отделения.
Просим вас вручить прилагаемое письмо рыболову-любителю.
Не откажите нам в этой скромной просьбе.
Уважаемый товарищ! Мы, рыболовы-любите ли из города
Новосибирска, много читали о горных реках Алтая и о замечательных их
обитателях: тайменях и хариусах. Предстоящий отпуск текущего
года хотим провести где-нибудь на берегу реки Чарыш, отдохнуть
и порыбачить. Этой причиной объясняется наше не совсем обычное
письмо и желание познакомиться с вами. Просим сообщить, какая
у вас ловится рыба, каким способом? Как доехать до вашего
населенного пункта? До свидания, ждем ответа».
Одновременно письмо такого же содержания было послано в
село Краснощеково.
138

Рыболовы-любители—люди особого склада: отзывчивые,
любознательные, общительные, романтики своего дела. Решив писать
письма неизвестным рыболовам-любителям, мы не сомневались, что
ответы на наши письма не заставят себя долго ждать. Так оно и
случилось. 25 февраля я вынул из ящика первый голубой конверт. За
ним последовали второй и третий.
Вот что мы узнали из писем.
Районный центр село Краснощеково стоит на левом берегу
реки Чарыш в ста километрах от железнодорожной станции
Поспелиха. Курсируют автобусы, такси, можно доехать и
попутной машиной. Река очень быстрая, имеет много перекатов,
поворотов, проток. Берега скалистые, высотой до тридцати метров. Есть и
отлогие. Дно реки каменистое — крупная галька. С левой стороны в
Чарыш впадают две реки — Иня и Белая (в сорока километрах
от Краснощеково). Обе реки протекают среди гор, покрытых
хвойным лесом. Есть очень много красивых мест для отдыха. Рыбу
можно ловить только с августа, берет крупный таймень.
Автор другого письма писал, что в Чарыше есть язь, щука, окунь,
налим. Но этими сортами рыб никто почти не интересуется, ловят
главным образом нельму и тайменя от пяти до шести килограммов,
иногда и больше. Для ловли их нужен двуручный спиннинг,
одноручный — мал. Жилка — от 0,6 до 0,8; ходовая жилка — 0,6—0,7
метражом в сто метров, не менее. Если есть возможность, хорошо
взять с собой резиновую лодку, на обратном пути ее можно
продать. Чем больше набор всевозможных блесен, тем лучше, размер —
примерно со столовую ложку. Якоря должны быть крепкими. В
заключение автор писал: «Я, Киян Алексей Федорович, живу в селе
Карпово (восемьдесят один километр от станции Поспелиха),
работаю в Калининской МТС трактористом. В Трусово живет мой
друг, или, как его в шутку здесь зовут, «король Чарыша»,— Козлов
Александр. У него всегда останавливаются иногородние
рыбаки-любители. От Поспелихи до Трусово—шестьдесят восемь километров».
Вскоре было получено письмо и из Трусово от Александра
Козлова, письмо хорошее, задушевное. Он приглашал нас приехать на
отпуск. Лодка у него есть.
По условиям работы отпуск мы должны были использовать в
июле. Надо было решать, где его провести. В выходной день мы
поехали загород, на берег Оби, но были разочарованы. В связи с
регулированием уровня затопляемой зоны Обского моря вода в реке
за сутки спадала и поднималась до метра. Большое количество
моторных лодок с невероятным шумом на бешеных скоростях
бороздили мутную воду во всех направлениях. На расстоянии
тридцати километров от города река процеживалась неводами,
бреднями, сплавными сетями. Браконьеры чувствовали себя здесь
лучше, чем рыба в воде. Борьбы с ними никто не вел. О рыбалке
на Оби не могло быть и речи. Вопрос был решен: едем на Чарыш.
Вечером 12 июля мы сели в поезд Новосибирск-Ташкент.
... Поезд набирает скорость. В окна струится прохлада, пас-
139

сажиры устремляются к нам с возгласами: «Море, море!» Это слово-
в лексиконе сибиряков употребляется часто, но в совершенно
другом понятии: «Хлеба, как море». Теперь слово «море» имело свой"
определенный смысл. В окнах вагона, насколько хватал глаз,
простиралось Обское море.
К одиннадцати часам утра поезд прибыл на станцию Поспелиха.
Автобуса ждали не более часа. Их здесь много, они идут по разным
маршрутам, во все районные центры. Миновав ухабистую дорогу на
солончаках от станции до старого села Поспелиха и ветхий мост
через реку Алей, наша машина вырвалась на широкую грейдерную-
дорогу и взяла курс на юго-восток. Справа и слева от дороги к
самым кюветам подступила пшеница, густая, высокая: она уже
выколосилась. До самого горизонта — все пшеница и пшеница! Как
море! Легкий ветерок волнует его.
Час езды. Пейзаж не меняется. Все то же безбрежное море
хлебов, в котором наша машина кажется маленьким суденышком.
Со мной рядом высокий пожилой человек. Его лицо изрезано
глубокими морщинами. Он снимает с головы выгоревшую соломенную-
шляпу и тихо говорит: «Да... вот это да!» Панорама, развернувшаяся
перед нами, достойна кисти художника, хорошей песни, даже
непесни, а симфонии, а о людях, возродивших степь,— замечательных
поэм.
Слезаем в деревне Ново-Фирцево. Дальнейший маршрут
автобуса расходится с нашей дорогой. У моста через речку Локтевка
садимся в попутную машину. Степь переходит в холмистую гряду —
первые отроги Алтая. Грузовая машина без сидений, едем стоя,
держась за кабину. Далеко-далеко в густой синей дымке, которую
не может расплавить яркое солнце, еле виднеются загадочные
горы.
— Смотрите, смотрите! Вон оно, наше Трусово!— восторженно
кричит военный (кроме нас, в машине еще двое: лейтенант и горняк
из Кузбасса — тоже отпускники). Я невольно поглядел на
лейтенанта. Какой радостью светились его глаза! Сколько любви было
в этом «наше Трусово»!
— А вам куда? — спрашиваю горняка.
— Мне дальше, в Моралиху. Давно здесь не бывал. Ушел в
период вербовки рабочих в Кузбасс. Потянуло теперь в родные места,
побывать, посмотреть захотелось. Видите, какое здесь раздолье! А
хлеба-то, хлеба-то...
Глаза у него были мокрыми. Может быть, они слезились от ветра,
может быть...
По приезде в Трусово мы без труда отыскали дом Александра
Козлова. Хозяина не было. Сидели в тени на бревнах, ждали. А
невдалеке за высокими прибрежными тополями на перекатах шумел Ча-
рыш. Жара стала спадать, солнце клонилось к западу. Все в поле,
на сеноуборке. На краю деревни урчат машины, возят силос. На
улицах ни души. Только куры купаются в пыли посредине дороги,
да лохматые дворняги лежат в тени заборов.
140

Ждали мы «короля» больше часа. Наконец из переулка на
большой скорости вынырнул велосипедист.
— Здравствуйте! Вы из Новосибирска? Я — Козлов. Мне в
сельпо сказали, что гости приехали.
Перед нами стоял мужчина в спортивном костюме и кепке,
похожей на рыбью чешую, щупленький, лет тридцати, ниже
среднего роста. Ничего «королевского» в нем не было.
— Я только сегодня перевез лодку с плеса, закончил рыбалку.
Установились жаркие дни, в горах тают снега, вода поднялась,
помутнела. Рыбалки не будет до августа. Я вам об этом писал...
— Что ж, и мелкая рыба клевать не будет?
— Нет, почему же? Окунь, щука, елец хорошо идут, поймаете.
А вот таймень и нельма — в это время у них жора нет. Эх, если бы
вы приехали в половине августа! А сейчас и ума не приложу, что
с вами делать. Ладно, утром посмотрим.
Распаковав свои снасти, мы показали их Александру. С
любопытством все осмотрев, он сказал:
— Блесенок-то вы захватили достаточно, а толку, по-моему,
будет мало,— он вытащил из кармана грубо сделанную блесну
из латуни, что-то среднее между «Байкальчиком» и «Трофимовской»
с очень крепким тройничком.— На эту я поймал несколько
тайменей и нельм,— с гордостью проговорил он.
Мы с сомнением посмотрели на неказистую блесну. Но после
строгого заключения «короля» о качестве наших металлических
приманок нам показалось, что их блеск стал значительно тускнее.
Среди этой коллекции лежала и серебряная блесна-ложка,
тщательно сделанная мною из старинного рубля.И вот теперь трудно было
пережить такое заключение, что и эта блесна никуда не годится.
— Вот тройнички у вас хорошие. Да вы не огорчайтесь, часть
ваших блесен можно использовать — переделать.
Спиннинги и катушки заслужили «королевское» одобрение.
Еще долго бы продолжалась наша беседа, но нужно было
устраиваться на ночлег. День угасал. Только далеко за потемневшими
горами, словно золотая ниточка, вечерняя заря была воткана в
тускнеющую синеву небес.
...Проснулись мы только к восьми часам утра. Александр
посоветовал нам обосноваться на плесе, где он рыбачил эту весну, и
согласился отвезти нас до места на своей лодке.
На илистом берегу мы увидели не лодку, а что-то среднее между
колодой и корытом, настоящую душегубку. Длина ее не более
двух с половиной метров. Лодка сделана, как говорится, одним
топором. Никаких сидений в ней не было. Весла заменяла широкая,
неуклюжая лопата.
Наломали веток, настлали на дно, уложили вещи. На корму сел
Александр, мы решили пойти пешком. Александр выгреб лодку на
главную струю, ее подхватило течением и понесло. На перекате
эта посудина так ныряла, что сутулая фигура смелого пловца была
еле видна. Александр сказал нам, чтобы мы шли к группе высоких
141

прибрежных тополей, видневшихся километрах в трех, и быстро
скрылся за поворотом реки. Мы пришли к указанному месту
значительно позднее, чем он, несмотря на то, что «король» обогнул
большую излучину и переплыл три опасных переката. Его уверения, что
стоянка расположена в очень красивом месте, оправдались.
, На противоположной стороне реки на северо-восток открывался
чудесный видна купола двенадцати сопок. Река здесь круто
поворачивала на запад и громко шумела на перекате. Две сопки подступили
к самой реке, словно пытаясь оттеснить ее еще дальше, а сильный
поток яростно бился о скалистые утесы, отстаивая свои позиции.
Левый берег — низменный пойменный луг. Травы высокие, густые.
Заросли ивняка, шиповника, смородины, черемухи. Ближе к
берегу — группа стройных высоких тополей. Мы раскинули под ними
палатку, обследовали прилегающую местность, заготовили дров,
здесь же поблизости нашли червей для рыбалки.
Направив поплавковую удочку, оборудовав из камней и травы
сиденье, плюнув три раза на червя, насаженного на крючок,
Михаил забросил его в омуток со словами: «Ловись рыбка только
большая»! Я прочесал спиннингом не менее трехсот метров и вытащил
окунька величиной раза в четыре больше блесны, которую он
пытался проглотить. Таких окуней у нас называют «голова, хвост и
колючка». Начало было незавидное. Я сел рядом с Михаилом ловить
на удочку. Уже не рассчитывая на крупную рыбу, небрежно сделал
заброс. Вдруг леску повело в сторону, и я вытащил
полукилограммового окуня. Он сорвался с крючка уже на берегу и чуть снова не
упал в воду. Михаил вытащил несколько крупных ельцов.
Часам к десяти вечера в котле закипела наша первая уха.
Состоялось официальное открытие лагеря. Когда стали укладываться на
ночлег, Михаил запел:
— Ах, Самара-городок, беспокойная я...
— На что вы намекаете?— спросил я.
— Надо же лагерь наш как-то назвать.
Так на весь отпуск и сохранилось название нашей стоянки —
«Самара-городок».
Не зная характера водоема, трудно поймать рыбу. В пределах
четырех километров мы ежедневно прочесывали спиннингами
все омуты и подходящие места, но ни одной поклевки крупной рыбы
не было. Брал только мелкий окунь. Но Александр сказал, чтобы мы
приготовили около двадцати удилищ и привязали к ним лески с
крупными крючками. Это оправдало себя. Мы ловили на червя
пескарей, заряжали на ночь десять-пятнадцать этих своеобразных
жерлиц и утром, как правило, почти с каждой из них снимали
крупных окуней.
Дно Чарыша каменистое—крупная галька, много больших
валунов. Их здесь называют булками. У скалистых сопок камни
обрушились в воду. Ставить жерлицы с длинными лесками здесь невоз-
142

можно: они подрезаются камнями. Так же умело и осторожно
приходится вести блесну. Воткнуть удилище в берег тоже не всегда
удается, поэтому на лугу нарезается дерн, укладывается стопкой в
нужном месте, обкладывается камнями, а затем в него втыкается
удилище/ Удилищами служили неочищенные прутья тальника три-
четыре метра длиной. Леска обязательно должна быть не более
метра, крючки самых крупных размеров. Чтобы живца не
поднимало течение вверх, привязывается небольшое грузило, Живец на
такой удочке-жерлице плавает на глубине не более двадцати-трид-
цатисантиметров. Основная наживка—пескарь, елец. При отсутствии
наживки на быстром течении ставят блесны. Металлических
поводков не употребляют. Наживка надевается обязательно за обе губы
через нижнюю. Свежий пескарик, немногим более крючка, живет
целые сутки, а иногда и дольше. Один из недостатков этого
способа— попадание соринок под крючок, после чего живца выносит
на поверхность, да чайки иногда срывают наживку. Нельма
заглатывает наживку с ходу, пружинящее удилище ее изматывает.
Запутаться или задеть за камни она не может, так как леска короткая.
Обессилевшая рыба стоит у берега. Обо всем этом мне рассказал
Александр.
''Вначале я пренебрегал его советами и был жестоко наказан.
Длинные лески запутывались, подрезались камнями, и
пойманную рыбу вытащить было нельзя. Все приготовленные жерлицы
пришлось переделать.
Как-то утром мы были разбужены громким криком чаек. Они
летали вблизи берега над перекатом. Словно подвешенные на
невидимых нитях, чайки долго трепетали крыльями на одном месте,
потом вдруг на какую-то долю секунды застывали в неподвижности,
камнем падали в воду и вновь стремительно поднимались в воздух,
унося в клювах мелких рыбок. Делали они это и раньше, но
сегодня их действия были почему-то значительно активнее.
До этого дня я много раз пробовал ловить рыбу на кузнечика,
но поклевок не было. Бросил я в воду несколько кузнечиков и
сегодня. Не успели они проплыть и полутора метров, как один за одним
исчезли под водой, на поверхности остались лишь небольшие бу-
рунчики. Так вот почему сегодня так активны чайки! Заметно
посветлела вода, изменилась ее температура, подошел елец и жадно
берет насадку.
Наловив с десяток кузнечиков, вооружившись удочкой, я без
большого труда поймал несколько рыб. Приманки больше не
оказалось. Проблема массовой заготовки кузнечиков требовала
быстрого разрешения. Ловить их, да еще в высокой траве, дело не из
легких. Мы объявили конкурс на рационализаторское
предложение по механизации отлова непокорной приманки. Проблема была
решена просто: «Не попробовать ли нам использовать полог вместо
невода?» — подумал я. Взяв марлевый полог от комаров (1,5x2
метра) и приспособив к нему две палки, как к бредню, мы бегом
пустились с ним по траве против ветра. Встревоженные кузнечики
143

брызгами вылетали из травы и садились на полог. Цепляясь
своими ножками за ворсинки марли, они не в состоянии были
спрыгнуть обратно. Нам оставалось только свернуть полог и,
постепенно его раскрывая, собирать на:адку в бутылку. В порядке
поощрения, с общего согласия,рационализатор был освобожден на один
день от очереди по чистке рыбы.
К полудню моя сумка была полна ельцов. Закончив рыбалку,
я подошел к Михаилу. Сумки у него не было, он пользовался
котелком, но рыбы в нем оказалось мало. Оказывается, он так был увлечен
ловлей, что не интересовался пойманной добычей, бросал ее в
котелок, большинство рыб выпрыгивало обратно в воду, а Михаил,
ничего не замечая, брал котелок и уходил дальше по берегу.
А солнце было занято своим делом: обрабатывало кожу на наших
обнаженных спинах. Довольные, мы вернулись к палатке.
Так мы провели несколько дней, пока не пришли обильные
дожди и не помутнела вода в реке.
...Звонко бьет дождик по палатке. Дует юго-восточный ветер.
На небе серые тяжелые тучи. Медленно растаяли краски зари,
густой мрак окутал землю. Хорошо спать под шум дождя!
Мы проснулись часов в семь. Шум переката не слышен.
Выпавшие в горах дожди вызвали резкий подъем воды. Уровень ее за
ночь поднялся на полметра. Большие серые глыбы камней на
перекате, о которые еще вчера вечером разбивались сильные потоки воды,
оказались затопленными. Садок с запасом живцов и уловом
прошлого дня сорвало и унесло мутным потоком. Закидушки, жерлицы
затоплены, забиты мусором. Рыбы — ни одной...
'Но следующее утро обещало хороший день. Единогласно
объявляем его выходным. Побрились, выкупались. После завтрака
решили совершить небольшую прогулку на ближайшие сопки. Воздух
наполнен ароматом разнотравных лугов. Медленно взбираемся в
гору. Жарко. На небе ни одного облачка. Добираемся до вершины
сопки. Перед нами на юго-востоке открылась величественная
панорама гор, долины Чарыша. Темно-синие, теряющиеся в густой
дымке, влекущие к себе своей неизвестностью, горы ярусами
поднимались все выше и выше. Голубыми пятнами виднелись Тигерекские
белки. У подножья сопки раскинулась долина, горы, обрамляющие
ее с юга, безлесные, с севера—скалистые. Разрезая эту долину, несет
свои холодные воды Чарыш. Высота падения его здесь велика,
уклон виден за десять километров. Неширокой лентой вьется Чарыш
среди темного прибрежного леса, сверкает на солнце стальным
холодным блеском. Мы долго лежали в ковыле, любуясь чарующей
картиной окружавшей нас алтайской природы.
На следующий день вода немного посветлела. Я решил пойти в
разведку со спиннингом. Прошел к поселку Калмацкому, что выше
по реке от нашей стоянки километра на четыре. Чтобы сократить путь,
я решил перейти старую протоку, пересекающую луг глубоким

рвом, заросшим густым тальником. Снял сапоги и, выбрав
мелкое место, спустился в воду. Она оказалась такой холодной, что
ноги мои словно обожгло, я крупными скачками выбрался на
противоположный берег. Протока была до того прозрачной, что на дне
были видны мельчайшие песчинки. Где-то выше били мощные
ключи. Только теперь мне стало ясно, почему не брала рыба в устье
этой протоки, впадающей в Чарыш. Ключевая вода сильно
опреснена, нет пищи. Слишком низка температура воды. Мелкая рыба
не заходит, следовательно, незачем идти и крупной. На краю
поселка у переката Чарыш круто поворачивал вправо, с силой
ударялся в левый берег, вздыбливался метровыми горбами на
подводных камнях и глухим рокотом заполнял долину.
С километр я прошел выше переката, вернулся и вновь прочесал
это место. Забрасывал метров на пятьдесят-шестьдесят в самые
буруны, проводил блесну около берега, менял блесны — поклевок не
было. И когда я потерял всякую надежду выловить крупную рыбу,
почти у самого берега я почувствовал сильный рывок. Без труда
вытащил полукилограммового окуня,— нет, это не то... Видимо,
мы, действительно, рано сюда приехали.
Рыболовы любят свой замечательный спорт, всячески его
пропагандируют, защищают от несправедливой критики и злых
насмешек, дорожат своей спортивной репутацией. Будем справедливы:
пошатнувшуюся репутацию иногда поддерживают искусственно,
увеличивая количество пойманной рыбы и ее размеры. Это можно
простить. Но этим не всегда можно спасти свое положение.
Однажды с нами произошло следующее:
В поселке у колхозницы мы покупали хлеб и свежие овощи. Она
охотно брала у нас свежую рыбу.
Как-то под вечер я пошел за продуктами, хозяйки дома не
оказалось: задержалась в поле. Дома хозяйничала девочка лет
одиннадцати — Галя. Когда я открыл калитку, она стояла посреди двора,
атакуемая со всех сторон курами, гусями и поросенком.
— Мама будет сегодня очень поздно и просила сказать вам, что
к воскресенью нам нужна рыба, у нас гости будут.
Я передал Гале бидон для молока. Она вынесла мне буханку
хлеба, с детской щедростью нарвала огурцов и луку. Мы
распрощались, я сказал, что рыба будет «обязательно».
К моему возвращению Михаил уже приготовил ужин. Я
сообщил, что принят заказ на рыбу. Михаил пожал плечами и с
присущей ему невозмутимостью сказал:
— Какой разговор! Пожалуйста, хоть сто пудов.
Правда, даже десяти килограммов у нас никогда не было, но в
садке всегда имелся небольшой запас окуней, щук и ельцов.
Сохранялась рыба хорошо: большая верша, привязанная за куст,
с грузом камней глубоко погружалась в воду, рыба в ней долго
оставалась живой, поэтому выполнить заказ мы могли в любое время.
На следующий день я разжигал костер, а Михаил спустился к
реке чистить картофель и рыбу. Через несколько минут он кричит:
Л Заказ № 992
145

авария! Я подбегаю к берегу... Лежавший на берегу садок был пуст.
Деревянной пробки, закрывавшей отверстие верши, не было.
Веревка, очевидно, перепрела, а пробку постепенно расшатало и
выбило течением. Положение! Через несколько часов Галя
привезет молоко, а обещанной рыбы у нас нет. Ни пескарика!
Нужны были срочные меры по спасению нашей репутации,
приготовление завтрака было отложено.
Со стороны показалось бы очень смешным, как мы с марлевым
пологом бегом носились по лугу, вылавливая кузнечиков.
Запыхавшиеся, сложили их в бутылку и приступили к ловле ельцов. Я
волновался, ельцы у меня срывались, а Михаил то и дело спокойно
вылавливал одну за другой отборную рыбу. Котелок теперь он
держал закрытым.
/ Израсходовав кузнечиков, я вспомнил, что на одной из жерлиц
был живой пескарик. Удилище, безнадежно брошенное на траву,
оказалось подтянутым к воде, а конец его запутался в пригнутой
к земле траве. Я осторожно поднял удилище и легонько потянул к
себе. В тот же миг последовал резкий рывок. Надо было видеть, с
какой осторожностью я подводил рыбу к берегу. Но большого
сопротивления она не оказала. Щука была уже замучена, и я без
труда выволок ее на берег. Она оказалась небольшой, не более двух
килограммов, но в нашем положении и это было спасеньем. Я прямо
на жерлице понес щуку к палатке. Михаил взглянул, пожал
плечами и сказал:
. — Пожалуйста! Хоть сто пудов...
Наша репутация была спасена.
Спиннинг на Чарыше занял прочное место среди других способов
спортивной ловли. В такой реке другими способами крупную, по-
настоящему хорошую рыбу поймать трудно: течение стремительное,
подводные скалы, бурные перекаты, шивера. Александр рассказал
нам, как он овладевал этой снастью.
— Рыбачу я на этом плесе на уды в мае—июне. Нельма в это время
берет неплохо, между прочим. Как-то в воскресенье к моей стоянке
подкатила машина, приехал солидный такой дядька! Потом-то мы
с ним хорошо познакомились, да и сейчас дружим. Землеустроитель
из края. Собрал он какое-то чудное удилище, прикрепил к нему
рулетку, привязал на конец блесну со свинчаткой и давай хлестать
по воде. Размахнется, хлеснет, а блесна у самого берега падает.
А он сядет на корточки, между прочим, запутанную леску
разматывает. Помаялся так с часок, похлестал по воде, ничего у него не
получается. Я долго смотрел на не понятную мне рыбалку, не
утерпел, подошел и спрашиваю: «Зачем вы рыбу распугиваете? Вы-то
вот сейчас сядете в машину: фыррр — и нет вас. А мне-то план
выполнять надо, я с сельпо договор имею. Выбрали бы вы для этой цели
другое место». «Учусь,— говорит,— новой техникой овладеваю, но
пока ничего не получается». Все он мне, между прочим, растолковал
146

про эту технику. Что, как и почему. Признаться, я ему тогда не
поверил. Как же так, чтобы рыба на железку брала? Осмотрел я эту
снасть, и что мне понравилось, так это жилка тонкая, крепкая,
прозрачная. Сто метров! И для удочек она годится. Язя, думаю,
ловить ей хорошо будет. В августе мы его иной год на кузнечика
ловим, как вы ельца. Да и на жерлички лески будут хорошие, не
то, что из ниток сученых. Я и говорю ему, между прочим:
«Продайте мне жилку». «Нет,— говорит,— вот всю снасть берите». Я всю
эту технику за три нельмы у него и выменял. Он сел в машину и
уехал, по-моему, очень довольный рыбалкой.
Хотел я леску уже смотать с рулетки и жерлицы сделать, да,
думаю, ладно. Все равно скоро вода спадет, лов прекратится,
дорыбачу старыми. В августе, когда вода посветлела и река вошла в
свои рамки, я решил попробовать эту снасть. Через огород, задами,
чтобы меня никто не видел, пробрался к реке. Давай учиться
бросать. Брошу, а блесна булькнет у берега. Помучился я с часок,
получаться стало лучше. Тормозил катушку поначалу всей
пятерней. Стал рулетку подматывать — зацеп получился. Тяну к себе,
а леску тянет в сторону. Потом уже сообразил, что крупная рыба
на крючке сидит. К вечеру шесть нельм таких выволок, что самому
не верилось. Домой шел по улице никого не стеснялся. Рассказал
всем, что на рулетку поймал эту рыбу. Между прочим, никто мне
тогда не поверил. «Загибаешь,— говорят,— Саня! Разве на
железку рыба будет брать?» Ну, а потом-то все убедились. Теперь у нас
на спиннинг все ловят.
Последнее время Александр нас не навещал, был занят на
сенокосе. Дни стояли погожие, солнечные, тихие. Утрами и вечерами мы
пробовали спиннинговать, но поклевок крупной рыбы все еще не
было. Вода в реке держалась на высоком уровне, но заметно
начала светлеть. Как-то вечером приехал Александр.
— Что же вы сидите? Почему не ловите на спиннинг? В Трусове
на протоке трех ленков сегодня поймали!
— Пробовали — никакого толку.
— Не может быть.
Наскоро собрав все необходимое, мы дотемна бороздили воду
блеснами. Александр взял одного небольшого ленка. Это нас
несколько воодушевило.
У костра допоздна готовились к утренней рыбалке, прочистили,
смазали катушки, проверили лески, подобрали блесны, отточили
якоря. Александр сходил проверил метку: не прибывает ли вода.
— Все хорошо! Завтра порыбачим,— сказал он, возвращаясь
к костру. Он был взволнован. Мы понимали, что «королю» хотелось
показать свое искусство, все разговоры о крупной рыбе подтвердить
делом, а случая все не представлялось. Владеет спиннингом он в
совершенстве, бросает без напряжения, метко, далеко, в любом
направлении. Движения рук отработаны—быстрые, точные и
красивые. Блесны ложатся мягко. Тормозит катушку с внутренней
стороны большим пальцем.
6*
147

Но утро не принесло нам радости, вода прибыла, помутнела,
«Король» посмотрел на реку, махнул рукой, не сказал ни слова,
сел на велосипед и уехал.
...Осталось всего несколько дней до конца нашего пребывания в
втом чудесном, полюбившемся нам уголке. Мы сидим у костра,
беседуем. Ночь тихая, звездная. Костер медленно догорает. Яркие
угольки постепенно покрываются легким седым налетом пепла и гаснут.
Густой мрак ночи, окутывавший нас, заметно рассеивается,
отступает. Небо, река посветлели. Мы долго и пристально смотрим на
последние замирающие искры, снова слушаем Александра. Он
рассказывает нам о браконьерах. Оказывается, их здесь немало.
В августе на Чарыш прилетают бакланы. Здесь они не гнездятся,
а усиленно откармливаются. Только этим можно объяснить, что
заставляет прожорливых черных хищников преодолевать тысячи
километров от их родины до Чарыша. К этому времени река мелеет,
вода становится исключительно прозрачной, рыба концентрируется
на сравнительно небольшой площади омутов, заливов, проток.
Охоту бакланы ведут организованно. Стая опускается на
облюбованный водоем и развернутым строем е два яруса: нижним и
верхним слоем воды гонит рыбу на отмели. Ошеломленная рыба
мечется по водоему. В затонах ее скапливается столько, что вода бурлит,
как бы закипая. Вот тогда-то она и становится добычей
прожорливых птиц. Перелетая с одного плеса на другой, неутомимые
хищники жируют здесь до глубокой осени и затем улетают. Их
пребывание на Чарыше совпадает с временем нереста ценнейшей породы
рыб обского бассейна—нельмы, что, безусловно, приносит большой
вред ее размножению.
Громадное зло рыбным запасам наносят и «бескрылые»
браконьеры. Эта порода любителей легкой наживы вездесуща, есть она и
на Чарыше. Пользуясь тем, что Чарыш к осени резко мелеет и
во многих местах реку можно перейти вброд, браконьеры ее
перегораживают. В узких и мелких местах реки вбиваются колья, на
которые натягиваются крепкие, крупноячеистые сети. Выметавшая
икру, обессилевшая нельма скатывается вниз и течением
прижимается к сети. Больших трудов не составляет выбрать эту рыбу.
Местные власти борьбы с браконьерами не ведут.
...Утром Михаил снял с закидушки трехкилограммового
налима, семь жерлиц дали три окуня. После завтрака, свесив ноги с
яра, мы долго сидели и смотрели на реку, быстро несущую мутную
воду. Окуни особого интереса у нас вызвать больше не могли.
Оставалось одно—искать новые места.
— Михаил, а не рискнуть ли нам на этом корыте переплыть на
ту сторону к перекату?
Решено, пробуем. Благополучно переправились, снесло нас
метров на четыреста. Наловили пескарей, поставили четыре
жерлицы. У отвесной скалы, где вода с большой силой ударялась в
другие скалы—затопленные (здесь их называют «кораблями»), решили
поставить закидушку. Выстрогали из палки большой сигарообраз-
148

ный поплавок сантиметров сорока длиной, привязали к нему
отрезок лесы (около пятнадцати метров), прикрепили его к основной
лесе с пятью полуметровыми поводками и крупными крючками,
насадили пескарей. Забросили поплавок на главную струю, его
подхватило течением и вытянуло основную лесу с наживкой.
Своеобразная плавучая закидушка удалась.
За этим занятием мы не заметили, как небо заволокло темными
тучами. Набежал резкий порывистый ветер. Звонко застучали по
камням первые крупные капли дождя. Мы укрылись в нише
отвесной скалы. Из набежавшей тучи вода сплошным потоком
выплескивалась на землю. Мне припомнился случай, когда в финскую войну
я в разведке был обнаружен и укрывался в подобной же
расщелине. Заметивший меня автоматчик долго строчил по камням так.
что за ворот мне сыпались их осколки. Михаил, до этого никогда
не вспоминавший о войне, тоже рассказал несколько эпизодов,
приподнял свою шевелюру и показал шрам на черепе.
Тучу пронесло. Где-то далеко еще был слышен шум дождя. Но
наше желание остаться сухими не удалось осуществить. Пока
добрались до лодки по высокой траве, вымокли до нитки.
Разделись, сложили вещи на дне лодки. Дул порывистый ветер, и плыть на
нашем корыте было небезопасно. Все же хоть и снесло нас на этот
раз еще дальше, мы переправились на другой берег. Быстро
развели большой костер, развесили одежду для просушки.
Усталые, продрогшие, но довольные, мы хлопотали у закипающего
котла, из которого торчали раскрытые пасти окуней. 1
...Первый день августа. Робкий ветерок перебирает листья
тополя. В просветы темных туч, как из раздуваемого горна,
разбрызгиваются яркие искры солнца. Река дышит прохладой. Плывем
осматривать поставленные с вечера жерлицы и закидушку. С жерличек
снимаем окуней, их здесь столько, что никакая другая рыба просто
не успевает взять наживку. По каменистой, заросшей густым
кустарником тропе, стряхивая с себя обильную росу, пробираемся
к закидушке. Леса, привязанная за куст, ослаблена, поплавка не
видно. Выбираю лесу. Идет свободно метр за метром. Задев. Нет...
Чувствую упругую тяжесть, затем следует тупой удар. На
закидушке рыбина! С большой осторожностью подтягиваю ее. Идет
покорно и только у самого берега делает сильный рывок в
сторону. Ни подсачека, ни багорйка мы с собрй не взяли. Эх, была не
была! Тащу рыбу на мель, Михаил подхватывает ее руками и
выбрасывает на берег. Она изгибается, высоко подпрыгивает и
сильно бьется о камни, но через минуту замирает и, как серебряный
слиток, искрится под солнечными лучами. Мы молча смотрим нз
нее. Красавица нельма, драгоценный подарок Чарыша, лежит у
наших ног.
...Проводить нас приехал Александр. Он упрашивает нас
остаться хотя бы еще на один день: «Вода светлеет, нельма будет брать,
с чем же вы домой-то явитесь? С одной рыбиной на двоих?» Но
остаться мы не могли: отпуск кончился. Мы и так были довольны
149

днями, проведенными на этой реке. Утром свернули палаткуг
сложили свое небогатое хозяйство, распрощались с
Александром, подарили ему остаток наших блесен, лески, книгу
«Рыболов-спортсмен» № 7, надели на себя намного облегченные
рюкзаки и заспешили к автобусной остановке в Трусово.
До свиданья, Чарыш, до следующего отпуска!
Новосибирск
П. Молокоедов
У НАС НА АМУРЕ
Неподалеку от села Амурзет (один из районных центров
Еврейской автономной области) могучий Амур из каменных
теснин Малого Хингана и Буреинского хребта вырывается на
широкий простор и плавно несет свои воды по бескрайней
равнине, раскинувшейся на сотни километров. От старинного села
Венцелева до Хабаровска Амур растекается на десятки проток
и рукавов, образуя бесчисленное множество островов, заливов,
заводей и озер. Хороши эти места, особенно весною и летом!
Берега Амура и проток — в дремучих зарослях тальника,
черемухи и дикого винограда. Утренними зорями, тихими
вечерами на протоках стон стоит от птичьего гомона. В заводях
тяжело плюхаются пудовые сомы, колышат траву сазаны, амуры,
муксуны. А чуть только солнце обогреет воду, выходят на
добычу щуки, желтощеки, верхогляды. В июле, августе
начинают таять снега Яблонового хребта и Большого Хингана, где
берут начало Шилка и Аргунь, и тогда воды Амура заливают
низменные места поймы." В это время в тихие заводи, на
кормные места, идет бесчисленное множество карася, сазана,
муксуна и прочей рыбы. Идет сюда и рыбья молодь, а за ней —
щука, сом, амурский ерш и всякие иные хищники.
Велика наша страна. На ее необъятных просторах
множество рек, речек и озер. Но нигде вы не встретите такого, как у
нас, на Амуре, обилия рыбы и такого раздолья для рыболовов
самых различных категорий — от поплавочника до
спиннингиста. Приезжайте и вы убедитесь в этом!
НА КАРАСЯ
...Маленькая речка Кочковатка в обычное время петляет по
лугам еле заметным ручейком. Но когда поднимается вода в
Амуре, Кочковатка полнеет, разливается, образуя множество
заводей, или, как их называют здесь, «култучков», в которые
заходит самая разнообразная рыба. Ранней зарей, сидя где-
нибудь на берегу такой заводи, видишь, как она постепенно
оживает. В белом предрассветном мареве при полном
безветрии вдруг зашевелится, закачается куст осоки или
затопленного пырея. Затем рыба тяжело вывернется на поверхность и
снова уйдет в глубину, оставляя за собой медленно расходящиеся
волны.
150

— Карась играет!
И рыболов спешит быстрее размотать и закинуть свои удочки.
Часть отпуска в июле 1958 года я решил провести в Ленинском
районе на Кочковатке. Вдвоем с местным жителем, завзятым
охотником и рыболовом, Устином Мартемьяновичем мы облюбовали
место для лагеря на высоком левом берегу реки при впадении ее в залив
Песчаный. Здесь, над обрывом, в тени тальников мы соорудили из
сена надежный шалаш, сверху натянули брезент, а узкий лаз
закрыли марлей, пропитанной диметилфталатом. Напившись чаю и
выспавшись без помех со стороны комаров, мы вышли еще до восхода
солнца... Над рекой поднимался легкий туман, в сизом его мареве
заросли тальников приобрели какие-то причудливые очертания.
Влажный воздух был напоен крепким ароматом свежего сена.
Метрах в ста позади нашего шалаша поднявшаяся вода зашла в узкую,
заросшую осокой и пыреем ложбину. По мокрой от росы траве мы
осторожно подошли к самой ее вершине, где у берега еще с вечера
была примкнута лодка. Бесшумно разбираем удочки: карась, как
известно, идеалист, шума не любит. Большое трехколенное
бамбуковое удилище и пяти-шестиметровая леска дают возможность
забрасывать подальше, как раз за кромку растительности. Вторую
удочку я закинул в небольшое, с квадратный метр, «окно» среди
травы. Глубина здесь невелика. Наживка — обыкновенный земляной
или навозный червяк. Кстати, другие насадки — хлеб, кукуруза —
здесь применяются редко. На червя амурский(да и озерный)
карась идет охотнее всего.
Через несколько минут дальний поплавок чуть-чуть
зашевелился, качнулся с боку на бок, несколько раз слегка подпрыгнул,
потом наклонился, лег на воду и медленно пошел в сторону. Это
образцово-показательная поклевка нашего карася. Легкая подсечка —
и я тащу к лодке первую добычу. Карася принято считать
«смирной» рыбой. Но у нас, на Амуре, где караси в восемьсот граммов —
обыденное явление (нередко они достигают веса в полтора
килограмма), это одна из наиболее популярных спортивных рыб. Попав на
крючок, карась бросается из стороны в сторону, стремглав несется
к берегу, в травяные заросли, нередко запутывает лесу. Буянит и
мой первый карась. Бросив удилище и перехватив леску, я через
траву подтаскиваю его ближе.
—' «Лапоть»,— коротко замечает Мартемьянович, искоса
поглядывая на красавца перламутровой окраски, который бьется у меня
в руках.— Пожалуй, граммов восемьсот потянет...
Красив амурский карась! В отличие от озерных своих
собратьев, которые щеголяют более или менее темной бронзовой, а иногда
почти черной окраской, речной карась — чудесного
матово-перламутрового цвета. Только на спине чешуя его чуть темнее.
— Петр Павлович, что же вы зеваете? Глядите, что у вас со
второй удочкой творится! — окликает меня Мартемьянович. Он успел
за это время и сам вытащить здоровенного карася и за моим вторым
поплавком уследить. Через минуту еще один крупный карась шум-
151

но плещется в моем садке. Разгоняя остатки тумана, из-за сопок
поднимается солнце. Теплые лучи его скользят по деревьям, по
траве, россыпью самоцветов зажигая на них капельки обильной
росы. Начинается прекрасное своей безветренной тишиной и
мягким теплом июльское утро.
.... После перекура мы опять закинули удочки. Но поклевки
становились все реже, и мы вскоре отправились к своему шалашу.
Через полчаса в котелке бурлила наваристая уха и побрякивал
крышкой закипавший чайник. Мы с Мартемьяиовичем
блаженствовали на ворохе сена в тени тальникового куста, обсуждая
итоги утренней ловли и намечая план на вечер.
Более ста видов промысловых рыб водится в Амуре и его
притоках. Но для настоящего рыболова-любителя, умеющего
почувствовать и оценить красоту утренней зорьки на озере или на берегу
тихой заводи, на мой взгляд, нет большего наслаждения, чем
ужение карася. Ранней весной, лишь спадет паводок, рыболовы,
вооружившись длинными, надежными, шести-семиметровыми
тальниковыми удилищами, уже спешат на заливы, к устьям впадающих в
Амур рек и речек. Из холодных и мутных вод Амура карась идет
на мелководье, в быстрее прогреваемые солнцем кормные места.
В первые дни половодья он клюет еще слабо, но чем дальше, тем
клев становится интенсивнее, достигая особой силы в пору
цветения черемухи.
На озерах, расположенных в пойме Амура, сезон начинается
позднее — в мае, когда растает полутораметровый лед и понемногу
начнет прогреваться вода. Карась выходит с мест зимовки голодным,
корма в озерах еще мало, и он клюет жадно, не считаясь со
временем суток. В этот период ужение на озерах — самое добычливое.
...Дни на берегу Кочковатки проходили незаметно. Когда
надоедали удочки, мы брались за спиннинги и, переправившись на
небольшой островок, таскали щук. Намахавшись вдосталь, варили
уху, жарились на песке под щедрым июльским солнцем, а
вечерами, надежно закупорившись в своем просторном шалаше,
покуривали, лежа на сене, и вслух мечтали о... зимней рыбалке.
В РАЗЛИВ СО СПИННИНГОМ
На полпути между Ленинским рыбозаводом и устьем -речки
Вертопрашихи, сохранившей в своем названии фамилию
хозяйничавшего здесь до революции купца Вертопрахова, могучее
течение Амура упирается в высокую каменную стену, в которую
превращен здесь высокий левый берег реки. «Камни» — так зовут это
место здешние рыболовы. Масса воды, встретив на своем пути
неодолимое препятствие, круто поворачивает к середине русла,
образуя огромный водоворот. На протяжении сотен метров ниже
«Камней» течение вдоль самого берега идет вверх. Бросишь блесну по
направлению к середине реки, смотришь: ее относит не влево, по
течению, а прижимает вправо, к берегу. Попади в этот водоворот —
152

яе вдруг выплывешь. Здесь, на «Камнях», одно из любимых мест
наших спиннингистов. Весной, а затем в августе здесь хорошо берут
верхогляд, желтощек и амурский краснопер. Все это — крупная-
рыба. Желтощек достигает десяти-двенадцати килограммов, почти
таких же размеров — верхогляд, нередки трех-четырехкилограм-
мовые красноперы.
•Самая желанная добыча спиннингиста — желтощек. Он очень
красив: белое брюхо и бока, темная спина и желтого цвета
жаберные крышки. Мясо желтощека — белое, чуть отливающее
желтизной—очень вкусно. Но главное, что привлекает
спортсмена-спиннингиста,— это буйный нрав рыбы. Попав на блесну, желтощек
бросается из стороны в сторону, делает «свечки» и, даже вытащенный
на берег, не скоро затихает.
Во время чередующихся подъемов и спадов воды рыбья молодь
густыми стайками идет то вверх, то вниз вдоль берегов Амура.
Желтощек, верхогляд, краснопер здесь и подкарауливают малька. А мы,
спиннингисты,— их. Надо осторожно подойти к берегу, тихо
забросить блесну и вести ее недалеко от поверхности воды. И порою*
почти у самого берега спиннингист почувствует мощный удар, и
туго натянувшаяся жилка запоет, как струна: взяла крупная рыба.
Она стремительно идет на глубину, разматывая двадцать-тридцать
метров жилки, то затихает, то буйствует. Но вот после упорной
борьбы рыба уже у берега. Это десятикилограммовый желтощек.
Кажется, еще миг — и он будет на берегу. Но следует
неожиданный сильный рывок, и у ошеломленного рыболова в руках остается
спиннинг с жалко мотающейся жилкой. Да, такие случаи здесь не
редки.
Я давно собирался на «Камни», но все не мог выбрать времени..
И вот однажды рано утром я отправляюсь туда на разведку.
Оставив неподалеку мотоцикл, иду вдоль берега. Тропинка петляет у
самого обрыва в густой, в человеческий рост траве. Я стараюсь
ступать как можно осторожнее, вглядываясь в спокойную воду.
Продираясь сквозь прибрежные кусты, успеваю заметить, как большая-
темная тень метнулась от берега и исчезла в глубине. Вот, наконец,
утоптанное место на обвалившихся после паводка грудах глины
под обрывом. На глине отпечатались рубчатые подошвы
резиновых сапог, валяются окурки, на траве блестит крупная чешуя.
Значит здесь надо и остановиться. На катушке моего одноручного-
(здесь он больше в ходу) спиннинга — прочная жилка 0,7
миллиметра, оснащенная двадцатиграммовым грузилом и желтой
(латунной) „.колеблющейся блесной с крепким якорьком: ^Забрасываю-
блесну метров на сорок. Обратным течением ее постепенно относит
к берегу, и я веду ее метрах в пяти от него. Когда блесна была уже
в каких-нибудь десяти метрах от меня, могучий рывок согнул
удилище. Я еле удержал его в руках. Но через секунду напряжение
ослабло: рыба сошла с тройника. Нетрудно представить мою досаду!..
Через несколько забросов снова такой же сильный и резкий удар.
Начинаю быстро подматывать лесу, пытаясь заранее угадать, кто
15&

же это — желтощек или верхогляд? Наконец рыба у самого берега.
Подсачек по какой-то случайности остался дома. Делать нечего. Я,
выбрав момент, берусь за лесу и плавным рывком выбрасываю рыбу
на берег. Крепко севший на два крючка тройника крупный
желтощек бьется в траве. Теперь можно ехать домой со спокойным сердцем.
Разведка прошла удачно.
Западнее Ленинского в Амур, вернее, в его залив Песчаный,
впадает небольшая речка Солнечная. Летом она почти пересыхает,
но зато в дни паводка, когда вышедший из берегов Амур заливает
окрестные луга, очень хорошо ловить с моста на Солнечной.
Нередко здесь берет и желтощек (в августе — по утрам и перед вечером),
но чаще всего — щука. Меня особенно привлекает это место тем, что
<: высоты моста очень хорошо можно наблюдать за повадками
хищника. Вот я забросил блесну и потихоньку подматываю леску.
Проходит очень немного времени, и я вижу, как к блесне
подходит темной окраски щука. Привлеченная игрой вращающейся
блесны (чаще всего это «Байкал» или «Универсалка»), хищница
бросается на приманку и, сев на тройник, пытается освободиться.
Она мечется из стороны в сторону, выбрасывается из воды, но я
подматываю лесу и все ближе подвожу добычу к берегу.
Возвращаясь однажды с озера, где мы ловили карасей, я
остановил мотоцикл у моста и решил поохотиться с блесной. При одном
забросе из затопленных тальников, которыми заросла дамба, на мою
'блесну бросилась крупная щука. С моста я успел заметить, что у
нее была какая-то странная пасть. Я легко вытащил хорошо
взявшую рыбуч и уже на берегу, наконец, понял, почему ее пасть
показалась мне необычной: из нее торчал хвост недавно
проглоченного большого муксуна.
У наших спиннингистов огромный выбор мест для охоты в любое
.время лета. В 1959 году я часто охотился со спиннингом на протоке
Виноградной. Километрах в пятнадцати-двадцати от Ленинского
вверх по Амуру есть небольшой остров — Виноградный,
отделенный от берега протокой того же названия. Летом на острове
поднимается высоченная и густая трава, с головой скрывающая
всадника, а вдоль берегов в сплошную чащу сплетаются тальник,
боярышник и дикий виноград, давший название острову. Крутые
обрывистые берега острова почти у самой воды становятся отлогими. Здесь,
у верхней оконечности острова, ниже переката в протоке, есть
большая, глубокая яма. Быстрое течение тут замедляется, порой
возникают водовороты. Вот здесь-то и держатся верхогляд,
краснопер и желтощек.
Переправившись ранним июньским утром на остров, я
отдыхаю на песчаном берегу, слушаю гомон и возню проснувшихся птиц,
вглядываюсь в тихую, дымящуюся легким парком воду. Достаю
спиннинг, оснащаю его своей излюбленной блесной «канада»,
делаю первый заброс. Потом следуют второй, третий, четвертый — все
безрезультатно. При пятом забросе, уже недалеко от берега,
блесну схватил крупный верхогляд. Он был так велик, что я еле-еле
154

справился с ним. А к девяти часам утра на моем"кукане уже было
несколько верхоглядов. В тот день вместе с крупным уловом я увез
с Виноградного острова любопытное наблюдение. Оказалось, что
верхогляд охотнее брал, если блесне после заброса дать опуститься
несколько глубже и начать подматывать лесу лишь после
небольшой паузы. В большинстве случаев при этом верхогляд бросался
на приманку сразу же после нескольких оборотов катушки.
В тридцати километрах от Ленинского во время летних
разливов Амура хорошо ловить с моста на реке Кочковатке. Здесь на
«Байкал», «Универсалку», на колеблющиеся блесны — «Ложку»,
«Волну» берут щука, сом, змееголов. Особый интерес для
рыболова-спортсмена представляет ловля змееголова. Круглое, мощное
тело его обладает большой силой. С трехкилограммовым
змееголовом порой приходится повозиться больше, чем с
десятикилограммовой щукой. Ловят наши спиннингисты, особенно щуку и сома, и в
бесчисленных озерах, причем в течение почти всего лета и всей
осени.
...Но вот на исходе октябрь. Замерла жизнь на берегах озер и
рек. Уже спустились из горных речек ленок, хариус, таймень.
Звенит по утрам под ногами первый ледок. Через две-три недели
появятся на Амуре забереги, и тогда надо будет сложить летние снасти
до будущего года, а с зимними — ждать до ледостава.
С ЗИМНЕЙ БЛЕСНОЙ
Закоренелый «летний» рыболов, я, живя в Хабаровске, не раз с
иронической улыбкой наблюдал, как уже при первых морозах,
когда лед едва достигает нескольких сантиметров толщины, сотни
хабаровчан выходят на Амур в районе Утеса удить на зимнюю
блесну. Они пробивают лунки, усаживаются на обломках тороса и
начинают «махать», ритмично поднимая то одно, то другое удилище.
Не зря поэтому здесь зимняя удочка называется «махалкой».
; .Устроена и оснащена «махалка» совсем не так, как удочка для
зимнего лова, скажем, в Подмосковье. Удилище «махалки» —
основательное, ясеневое или дубовое, гладко оструганное, в пятьдесят-
шестьдесят сантиметров длиной. У одного конца его толщина два-
три сантиметра, к другому концу оно постепенно утончается
приблизительно до пяти-шести миллиметров. В двух сантиметрах от
округло-заостренного тонкого конца — небольшое (миллиметра два)
отверстие, в которое свободно пропущена леска. На одном конце
ее — блесна, другой закреплен за одно из прочных
дюралюминиевых мотовилец, на которые намотано метров пятнадцать-двадцать
жилки 0,8—0,9 миллиметра. Мечта «зимнего» рыболова —
жилка 1—1,2 миллиметра. А полтора миллиметра — это совсем
замечательно! Оно и понятно: удержать тайменя в двадцать-тридцать
килограммов на жилке 0,8 миллиметра почти невозможно. А такая
добыча здесь не редкость.
155

Однако, сколько меня ни «завлекали» друзья своими рассказ
вами о «сумасшедших» тайменях и «небывалых» ленках, я, дважды
безуспешно посидев в мороз и ветер на льду, отказался от
дальнейших попыток и оставался убежденным сторонником летнего
уженья.
Но вот в начале пятьдесят шестого года я переехал в
Ленинское. Амур здесь принимает на себя много рек и речек,
растекается на множество проток, образует заливы. Из рек Биджана,
Листвянки и других притоков, берущих свое начало в горах, осенью в
Амур скатываются таймень и ленок. Эти хищники, а также щука
держатся вблизи устьев рек. Вот тут-то, «на вытеках», самые
добычливые места зимнего ужения, особенно в первый месяц после
ледостава и перед закрытием сезона — в конце марта —начале
апреля. Конечно, наиболее ярые любители рыбачат в течение всей зимы,
но, повторяю, начальный и заключительный периоды зимней
рыбалки дают у нас самые большие уловы.
Уже ведной,в марте, мой всегдашний спутник по рыбацким
странствиям Мартемьянович уговорил меня поехать в одно
«замечательное место».
Было темно, когда мы выехали из села. Подтаявшая и почерк
певшая за день дорога ночью подмерзла. На мотоцикле мы через
Полчаса были на месте. Русло Амура здесь образует небольшой
изгиб. В прикрытое мысом «улово» (тихое глубокое место) выходило
два рукава одной протоки. Накануне здесь кто-то ловил, и мы
были избавлены от необходимости долбить лунки в полутораметровом
льду. Очистив одну из лунок, я уселся на заранее припасенный
небольшой ящик, примороженный для прочности ко льду, закурил
и размотал две «махалки»: одну, с «крабом»,— на щуку и вторую —
на тайменя. «Краб» — увесистая оловянная или свинцовая рыбка
семи-восьми сантиметров длиной. Рыбка отлита вместе с
крючками — по одному с головы и хвоста и по два с каждого бока.
Крючки — без зазубрин, у основания их намотаны красные шерстинки.
Расположены они так, что, с какой бы стороны ни схватила рыба,
она неминуемо сядет на крючок.
Тайменя и ленка здесь ловят на тяжелую продолговатую
блесну, изготовленную в виде чешуйчатой или гладкой рыбки,.с
двумя большими зазубренными крючками на концах. Блесна часто
бывает двухсторонней: с одной стороны — латунь, с другой —
олово. Ловят тайменя и на целиком белую блесну, весом порой до двух-
сот-трехсот граммов. Такие тяжелые блесны применяют на быстром
течении в глубоких местах. v -
Рыболов сматывает жилку с мотовилец, она свободно идет сквозь
отверстие в удилище, пока блесна не ляжет на дно. Но если при
ужении тайменя рыболов ритмичными движениями руки дает
блесне то лечь на дно, то поднимает ее так, чтобы она играла, т. е.
колебалась и слегка вращалась, то «крабу» не дают опускаться на дно.
Его подергивают кверху и дают свободно опускаться, не доводя
примерно десять сантиметров до дна. Стандарта в приемах нет,
156

у многих рыболовов сбой стиль работы с «махалкой». Главное в
том, чтобы блесна играла, привлекая внимание рыбы.
...Хорошо мартовским утром на могучей реке, окаймленной
неровной темной рамкой густых, хоть и оголенных морозами и
ветрами тальниковых зарослей. На востоке алеет небо, и на фоне
его темно-фиолетовыми кажутся сопки на китайском берегу.
Проходит полчаса, и из-за них выплывает багровый диск солнца.
Сразу светлеет небо, меняются краски. -
В левой руке у меня «махалка» с «крабом», в правой — с
блесной на тайменя. Я ритмично поднимаю то одну, то другую руку.
Левая ясно чувствует легкие толчки «краба», когда он
опускается до дна, а в правой ощущается чуть заметная дрожь от
вращательного движения поднимаемой «рыбки». Вниз она идет легко,
раскручиваясь в обратную сторону и колеблясь с боку на бок по
продольной оси.
Вот я вижу, как насторожился и напрягся, подавшись
корпусом вперед, сидящий на обломке тороса Мартемьянович.
— Что-то «царапнуло»,— отвечает он на мой вопросительный
взгляд. В это время я ощущаю резкую хватку на левой «махалке»
—это щука схватила «краб». Я бросаю вторую «махалку» на лед,
вскакиваю и быстро перебираю лесу, чувствуя, как бьется на ней
тяжелая рыба. Быстрый подъем не позволяет ей сойти с крючка.
Выброшенная на лед большая щука, изгибаясь дугой,
подпрыгивает, но вскоре стихает. Когда она начинает застывать, я выпрямляю
iie, чтобы потом удобнее было уложить в мешок.
Вскоре я приноровился к «крабу», на лесе намерз небольшой
ледяной кругляшок, показывающий мне, до какого уровня я должен
опускать блесну, чтобы она не ложилась на дно. Вот после подъема
она пошла вниз, я делаю небольшую паузу. Щука не сразу
бросается на блесну. Она заметила ее и выжидает. А когда блесна начинает
снова подниматься вверх, бросается на приманку и хватает
ее.
Через час на льду, как поленья, лежали четыре щуки. Но этот
первый день принес мне, не опытному тогда «зимнему» рыболову, и
первый урок. При очередном «подходе», как здесь называют
поклевку при подледном ужении, я почувствовал, что «краб» схватила
очень крупная рыба. Быстро перебирая лесу, я ощутил сильное
сопротивление. Видимо, «села» большая щука. Внезапно подъем
прекратился, и я, не рассчитав усилий, рванул изо всех сил.
Мартемьянович укоризненно качал головой:
— Зх, такого «краба» загубили!
Я рассказал ему, в чем было дело.
— Понятно,— говорит старый рыболов.— Вы подтянули щуку
ко льду, она сошла с блесны, а «краб» зацепился за неровную
нижнюю поверхность льда. Не надо было суетиться, взяли бы палку с
рогулькой и спокойно отцепили блесну.
Но где же там быть спокойным, когда ты впервые в жизни
сидишь над лунками и тобой владеет такой азарт, что ты не почувст-
157

вовал даже разницы между сопротивлением рыбы и зацепом блесны
за лед!
Время идет к обеду. Мы уходим на берег, подыскиваем
небольшую котловину, собираем сухой тальник. Через десять минут уже
пылает костерок, и мы наслаждаемся крепким душистым чаем.
Перекурив, возвращаемся к своим лункам.
— Где же твои таймени? — ехидно спрашиваю я Мартемьяно-
вича.
— Подождите, будут и таймени. Если таймень не взял с утра,,
ждите до часа — половины второго дня. У него тоже перерыв
бывает,—серьезно отвечает Мартемьянович, слегка раскачиваясь вслед,
за короткими взмахами своих «махалок».— Только смотрите не
зевайте. Таймень не так берет, как щука. Та резко хватает и рвет к
себе блесну. А при подходе тайменя вы чувствуете, словно что-то
тяжело придавило блесну. Вот тут уж не зевайте, быстрее тащите
рыбу на лед. Примерно так же берет и ленок. А сиг, тот, увидев
блесну, начинает играть с ней. При подходе сига вы почувствуете
несильный, но резкий удар. «Царапнуло», как у нас говорят.
Царапнет — подсекайте. Если неудача,— не смущайтесь, сиг большей
частью не успокаивается и играете блесной до тех пор, пока не
сядет на крючок. " '
Прервав «лекцию», Мартемьянович вскакивает, молниеносно
сбрасывает рукавицы, быстро перебирает лесу, и на лед, сверкая
серебряной чешуей, летит крупный сиг. «Лекция» сопровождается
наглядным показом. Но вот что-то раз-другой «царапнуло» и мою-
блесну. Почувствовав знакомый холодок на сердце, я вскакиваю
со своего ящика, но тут же, перехватив раз-другой лесу, убеждаюсь,
что блесна пустая. Спустя несколько времени мою тайменью блесну
сразу что-то «придавило», словно на нее повесили пудовую гирю.
«Таймень!» — мелькает в возбужденном мозгу. Забыв обо всем нз
свете, отбросив вторую «махалку», отшвырнув рукавицы в сторону,
я тащу бунтующую на крючке рыбину.
И вот он на льду, мой первый таймень! Я утираю мокрый от пота
лоб и рассматриваю свою добычу. Передо мной тяжело ворочается
почти метровой длины красавец. Матово-белое брюхо, светло-серые,
темнеющие к спине бока, темно-серая спина, ярко-красные
плавники и темно-красный, даже бордовый, хвост. В таймене не меньше
восьми-десяти килограммов.
В наших местах, в Ленинском районе, таймени и ленки не такая
редкость, как, например, в районе Хабаровска. Здесь впадает в
Амур большая горная река Биджан, изобилующая этой ценной
рыбой. Ленок обитает и в других, малых, речках, берущих начало в
горах. Летом таймень и ленок держатся в верховьях, а осенью
скатываются в Амур, но остаются большей частью недалеко от
устьев притоков и выходов проток в основное русло реки. В
районе Ленинского зимой не проходит дня, чтобы не было выловлено
несколько крупных тайменей. Зимой пятьдесят седьмого-пятьдесят
восьмого года один любитель вытащил тайменя весом в тридцать
158

два с половиной килограмма. Нередко какой-нибудь паренек,
спустившись после школьных занятий на лед, возвращается вечером с
тайменем. Иногда у таких охотников дело кончается поимерно так,,
как в старинной истории с медведем:
— Медведя поймал!
— Тащи его сюда.
— Не могу.
— Так сам иди сюда.
— Да он меня не пускает.
Как-то на протоке возле самого Ленинского в большой
компании взрослых рыболовов хлопец лет двенадцати, почувствовав,,
как «придавило» его блесну, подсек и сразу же намотал на руку
лесу, свитую из четырех полумиллиметровых жилок. Это погубила
бы его, если бы лунка была шире: большой таймень легко
подтащил мальчика к лунке.
—г Дядя, помогите! — закричал рыбачок ближайшему соседу. -
Сбежались взрослые. Одни безуспешно пытались тянуть
тайменя, не проходившего в узкую лунку, другие на скорую руку
расширили ее пешнями. Тем временем таймень рванулся
раз-другой, и леса лопнула. Рыбачок растерянно глядел на раскрутившиеся
обрывки жилок, а вокруг него кипели страсти рыболовов,
обсуждавших, как и почему мальчик лишился добычи.
Но такое бывает, и притом нередко, не только с ребятами.
Однажды мы поехали с Мартемьяновичем к острову Виноградному..
Безуспешно «помахав» неподалеку от меня, он ушел ниже, к мыску.
Там, на глубоком, до десяти метров, мыске, он стал караулить
тайменя. Прошел час, другой. На большом расстоянии я не мог
видеть, как идут дела у товарища. Но вот он встал и направился ко*
мне. Когда он подошел ближе, мне показалось, что он тащит на плече
какое-то бревно.
«Зачем тащить дрова оттуда, когда рядом столько сухого
плавника?» — подумал я про себя. Но когда Мартемьянович подошел
ближе, я увидел, что на его плече было не бревно, а таймень...
# * i
...Весна все сильнее давала о себе знать, во льду появлялись
проталины, дорогу днем развозило так, что на мотоцикле уже
трудно было проехать. Через реку Кочковатку, по пути к «одному
замечательному месту», надо было переезжать уже по воде, идущей
поверх льда. Зимний сезон подходил к концу. Мы побывали на
протоке еще раз, поймали по тайменю и по нескольку сигов, с трудом
пробились по раскисшей за теплый день дороге в Ленинское и
смотали снасти до новой зимы.
" Сейчас — конец октября, «мертвый» сезон. До начала зимней
рыбалки еще месяц, но я уже частенько по вечерам сижу со своими
снастями, меняю жилку в 0,9 миллиметра на присланную из Москвы
миллиметровую, чищу блесны, точу крючки, ремонтирую складной
15£>

стальной стульчик. А перед глазами у меня — широкий простор
■покрытого льдом Амура, окаймленные тальником протоки, синие
'сопки на правом берегу и медленно поднимающееся из-за них
багровое в утренней дымке солнце.
| Приезжайте к нам, товарищи, порыбачьте с нами, и, даже если
вам не придется еще побывать на Дальнем Востоке, вы навсегда
сохраните в памяти зимние дни, проведенные на Амуре!
Вл. Путыгин
К ОТРОГАМ СИХОТЭ-АЛИНЯ
Мы впятером решили провести отдых в самом интересном для
рыбалки месте — где-нибуде в глухой тайге. Выбор выпал на Ма-
тай — небольшую горную речку, что течет по нехоженой тайге
з южной части района имени Лазо и берет свое начало с отрогов
Сихотэ-Алиня. Проводниками нашей группы были медвежатник
Степан Григорьевич Герасимович и егерь охотничьего хозяйства
Лукьян Ксенофонтович Горбунов, много лет проработавший в
бригаде прославленного дальневосточного тигролова Богачева.
На машине нам предстояло добраться до поселка Бичевая на реке
Хор, а дальше двигаться на лодках по реке Матай.
Хорошо в сентябрьскую пору в тайге! Все, чем богата она,
дозревает под теплым солнцем, наливается соком. Каких только ягод не
встретишь среди густого подлеска по распадкам, по берегам
безымянных речек и ручьев, студеных таежных ключей! В любом горном
ручейке осенью вы встретите хариуса, ленка, а нередко и тайменя.
Мой сосед по машине Чужанин — страстный охотник. Едва мы
выехали за город, как он завел разговор об охоте, поинтересовался,
кто сколько взял патронов.
— Не мало будет три сотни? — спросил он, обращаясь ко всем.
— То-то я еле поднял твой рюкзак,— шутливо заметил старший
нашей группы Соев.
— А жаканы захватили?— вмешался в разговор шофер Аблин.—
На Матае, говорят, медведя много.
Чужанин отмолчался, словно бы обдумывая, серьезно или в
шутку было сказано о пулях.
Полетать Чужанину был и его товарищ по работе Ванов. Высокого
роста, широкий в плечах. Добродушная улыбка то и дело шевелила
>его губы, а в темных глазах пробегали лукавые огоньки.
— В этих местах козы было много в прошлом году,— заметил
третий наш спутник — Отин. Мы уже знали, что он самый опытный
таежник в нашей группе, не раз бывал на Матае, хорошо знает
Приморье.
За разговорами об охоте и рыбалке, о богатствах местных угодий
мы не заметили, как быстро пролетело время. Вот и последний
населенный пункт на нашем пути — Бичевая. Здесь нас встретил
проводник Герасимович.
Л 60

Потомственный таежный охотник сдержанно, но приветливо
поздоровался. На загорелом, продубленном ветрами лице светилась
добродушная улыбка, но глаза оставались серьезными.
Разговаривая, Степан Григорьевич внимательно
присматривался к каждому из нас, словно бы прикидывал: годимся ли мы для
предстоящего похода по горной речке.
Приглядывались и мы к проводнику. В крепко скроенной
фигуре чувствовалась незаурядная сила человека бывалого,
привыкшего к таежной жизни. Во всех движениях, спокойных, уверенных,
угадывался уравновешенный характер. К таким людям
проникаешься уважением с первой встречи, быстро привыкаешь и
относишься, как к старому знакомому.
Гостеприимный хозяин настойчиво приглашал нас в свой дом;
но мы, не сговариваясь, в один голос отказались от ночлега в
помещении. Хотелось поскорей добраться до реки.
Миновав поселок, Аблин провел машину по берегу Хора почти
до самого устья Матая. Здесь, на песчаной косе, мы выгрузили
вещи, поставили палатку. На следующее утро намечался выход на
лодке.
До наступления темноты у нас еще оставалось время
порыбачить часа два. Быть у реки, да не попытать счастья. Соев и Чужанин
вооружились удочками. У них оказались и червяки. Ванов оснастил
спиннинг и стал забрасывать блесну с мыска на песчаной косе, не
отходя от лагеря.
Мне показалось заманчивым место за поворотом реки. После
переката Хор мчался к противоположному берегу, к высокой
обрывистой сопке. На нашей стороне виднелся небольшой заливчик
с тихим течением.
После нескольких безрезультатных забросов «Байкала» я
заметил подход. Небольшая щука гналась за блесной почти до самого
берега, но, может быть, увидев меня, круто повернула, словно
перекувырнулась через голову, и ушла на глубину. Я настойчиво
продолжал блеснить.
В нескольких метрах от берега виднелось полузатонувшее дерево.
Его принесло в заливчик большой водой и замыло песком корневище.
«Не иначе как за топляком прячется щука»,— думал я и при
каждом забросе старался провести блесну так, чтобы только не
задеть крючками сучья затонувшего дерева.
Поклевка произошла у самого берега. Я заметил небольшой
бурунчик, на какой-то миг задержал подмотку и почувствовал
резкий толчок. Щука не успела развернуться, как я с ходу вытянул
ее на песок.
Ночь тихо подкрадывалась к нашему первому таежному
бивуаку. От сопок на противоположном берегу наползала глубокая
тень, и сумерки казались от этого более густыми. На реке было уже
темно, а небо еще голубело, густо подсиненное. От воды тянуло
161

холодом, но в палатку никто не уходил. Подбросив смолистую
корягу в костер, мы расположились веером около огонька и, конечно,
беседовали о рыбалке. Кто-то вспомнил, что в этом же районе в
прошлом году наши знакомые спиннингисты удачно ловили
тайменей.
— Видимо, рыба не успела спуститься и поджидает нас на
Матае,— с усмешкой заметил Отин. Он не участвовал в рыбалке:
занимался хозяйственными делами, заготовкой продуктов.
В его шутке был и здравый смысл. Рыбы из семейства
лососевых — ленок и таймень — ежегодно совершают длительные
путешествия. Весной, тотчас после ледохода, они поднимаются из
Амура в горные его притоки, заходят в речки и ручьи, где даже знойным
летом бывает очень холодная, прозрачная вода. Отметав икру, рыба
остается на лето в верховьях, а осенью, когда реки Дальнего
Востока имеют самый высокий уровень воды, таймень и ленок спускаются
в Амур.
— Добраться бы нам до верховий Матая,— мечтательно
говорил Отин,— вот где половили бы рыбки, да какой!—он широко
развел руки.
МАТ АЙ —ТАЕЖНАЯ РЕКА
Ночь пролетела незаметно. После короткого, но крепкого сна
на свежем воздухе чувствуем себя бодро. Быстро завтракаем,
разбираем имущество.
Над речкой еще стоял густой туман, когда со стороны поселка
показалась моторная лодка. Это ехал к нам егерь — тигролов
Горбунов.
Лукьян Ксенофонтович Горбунов выглядел молодо для своих
лет. Загорелое, цвета мореного дуба, лицо молодили веселые
темные глаза. Высокий, подвижный, он тотчас внес оживление в нашу
компанию и заставил поторапливаться. Кое-кто уже стал
перетаскивать рюкзаки в лодку.
— Нет, так дело не пойдет,— сказал Горбунов, заметив, что
вещи укладываются прямо на днище моторки.— Недолго и
подмочить, а тут, поди, патроны,— он улыбнулся и легко подхватил
самый тяжелый рюкзак.
Вначале егерь положил на днище лодки поперечные бруски, а на
них — палки и расстелил брезент. Принимая от нас рюкзаки,
свертки, он взвешивал в руках каждое место и укладывал его так, чтобы
не перегрузить корму.
— Ружья положим сверху, а спиннинги вот здесь,— весело
приговаривал Горбунов, размещая наше имущество. Получилось
удобно: все под рукой и для охоты, и для рыбалки. Договорились,
кто едет и кто остается до второго рейса.
— Прошу согласно купленных билетов,— пошутил Лукьян
Ксенофонтович, приглашая нас в лодку.
Отталкиваясь шестами от песчаной косы, мы весело прощались с
товарищами, что оставались на второй рейс. Вот за поворотом скрыл-
162

ся наш табор, последний раз мелькнула палатка, одинокие фигуры
Чужанина и Ванова. Мы вышли на основное русло Матая.
Чистая, как хрусталь, вода Матая мчится с большой скоростью,
вспениваясь на перекатах. Здесь Матай можно перейти не зачерпнув
воды в сапоги, лишь бы была сноровка удержаться на ногах в такой
бешеной стремнине. Но вот перекат кончается, и река
разливается по широкому плесу. Вода течет уже значительно спокойнее,
словно силу набирает для очередного броска вперед.
Таким Матай бывает только в малую воду. Но если где-то в
верховьях пройдут обильные дожди, река становится грозной,
опасной. Она уже не резвится на перекатах, а, стиснутая крутыми
сопками, мечется от поворота к повороту, выходит из берегов,
подмывает и валит с корнем большие деревья. Через день-два
Матай успокаивается, входит в русло и становится обычной рекой.
Мы идем в малую воду. Тепло, небо голубое с просинью. Но
коварный Матай не дает нам возможности насладиться прелестью
путешествия. На первом же перекате кронштейн моторки цепляется
за камни. Мотор работает на полных оборотах, а мы продвигаемся
очень медленно. Горбунов вскоре выключает мотор, чтобы не
поломать лопасти винта. Лодка садится кормой. Мы беремся за шесты.
Никому из нас, новичков, не приходилось ходить на шестах. С
непривычки мы чувствуем себя очень неуверенно;трудно удержать
равновесие на качающейся моторке, ноги скользят по мокрому днищу.
Одно неосторожное движение — и можно оказаться за бортом.
Работаем не совсем ловко, но добросовестно, со всей силой
упираемся в каменистое дно. Вода проносится со скоростью пять
метров в секунду, а мы отвоевываем только сантиметры, да и то с
большим трудом. По предложению Соева, вылезаем из лодки и
тащим ее, как бурлаки.
«Ра-аз, взяли, еще разик, взяли!»
Тяжело груженная моторка рывками продвигается вперед,
но Матай ее цепко тянет назад. Еще несколько усилий — и перекат
кончается. Горбунов подключает мотор, мы заваливаемся в лодку
мокрые, грязные, но довольные, что одолели перекат.
А Матай словно издевается над нами. За поворотом виднеется
новый перекат. Заметно на глаз, что он значительно выше того,
что только что преодолели. И кажется, что каждое плесо — это
ступенька «водяной лестницы». Нам предстоит подниматься по
ней почти сотню километров — к отрогам Сихотэ-Алиня.
Хотя перекаты мы одолеваем с трудом, но Горбунов настойчиво
рекомендует нам не тащить лодку волоком, а учиться работать
шестами. Мы постепенно овладеваем наукой толкать лодку шестами.
Ноги меньше скользят по днищу, мы находим устойчивое положение,
шест надежней упирается в грунт и не скользит по гальке. Мы
понимаем, как надо ставить шест около борта, чтобы лодка не теряла
заданного направления и кормовому легче было управлять. Работа
уже не так нас утомляет, как вначале, и мы находим время, чтобы
любоваться природой.
163

Еще по-летнему пригревает солнце, но деревья уже оделись в
яркий праздничный осенний наряд. Посмотришь на сопку—и
взгляда не отведешь: так красиво она расцвела, так богаты краски.
Каждое дерево убрано в свой особый наряд. Кажется, еще больше
посвежели дородные кроны амурского бархата. Омытые недавним
дождем, его резные листья чуть побледнели, но остались зелеными.
Отливают багрянцем клены, позолотой оделся маньчжурский орех. Кое-
где просвечивают в обрамлении побелевших листьев яркие, как
капельки живой крови, кисточки лимонника. А что за чудо
гирлянда винограда! Листья от золотисто-желтого до пурпурного и
фиолетового цвета. А рядом гроздья иссиня-черных спелых ягод.
Выше всех деревьев на сопке гордо подняли свои вершины
великаны кедры. Они, как солдаты, в неизменной скромной одежде.
К ним прижалась нарядная белоствольная березка, кокетливо
набросив на плечи золотую накидку. И шуршит по ветру ее осеннее
платье, словно перешептываются листочки с лохматыми ветвями
могучего кедра.
С высокого берега наклонилась над водой могучая липа. Ее
подмыло в большую воду, но не так-то легко свалить великана.
Половина корней висит в воздухе. Однако те, что еще в земле,
удерживают наклоненный ствол.
Глядятся в Матай нарядные сопки. Легкие облака плывут над
синими далями и тоже отражаются в матайских плесах. От этого еще
таинственней выглядят глубокие омуты у скалистого обрывистого
берега. В тени от нависших деревьев вода кажется тяжелой
свинцовой глыбой, придавившей камни на берегу. В таких местах мы
делаем короткие остановки, чтобы поблеснить. Спиннинги у нас
всегда наготове. Понравилось плесо — делаем условный знак
Горбунову, и он подворачивает к берегу.
Разминая затекшие ноги, мы расходимся по берегу со
спиннингами, но блеснение урывками во время коротких привалов не
приносит успеха.
— Вот доберемся до «Моленной», там и порыбачим,— говорит
Горбунов.
Сопка «Моленная» показалась издалека, но подъезжали мы к
ней то с правой, то с левой стороны, словно подкрадывались.
Горбунов подвел лодку на тихом газу, чтобы не пугать рыбу. Мы заранее
подготовились к рыбалке, оснастили спиннинги разными
блеснами.
Соев и я решили вначале поблеснить непосредственно под
скалой, где заманчиво темнела глубина. Около камней крутились
водовороты, а ниже Матай разливался широко и спокойно. На крутом
берегу было когда-то стойбище удэгейцев. Еще и сейчас заметны
его следы.
Резкая поклевка. Первое впечатление после подсечки — взяла
крупная рыба, и почему-то — таймень. Но когда я подвел рыбу
к берегу, то убедился, что на тройнике сидела щука. Она взяла на
сБайкал».
164

Оказывается, Соев тоже поймал щуку. Его спиннинг был
оснащен латунной «Универсалкой». Вскоре вернулся и Отин, неся двух
щук, выловленных на «Экономическую». Мы испытали разные
блесны почти с одинаковым успехом. Горбунов торопит нас, и мы вновь
садимся в лодку. Вода убывает. На плесе оголились камни,
которых мы не видели, когда начали рыбачить.
Опасения Горбунова оправдались. Более ста метров пришлось
тащить моторку волоком по перекату недалеко от расположения
главной усадьбы охотничьего хозяйства. Мы чувствуем, что не
случайно Матай получил свое название. Река выматывает силы тех,
кто пытается одолеть ее перекаты.
НЕРАЗГАДАННАЯ ТАЙНА
Предложение Соева половить спиннингом еще раз на плесе
«Моленном» понравилось всем. Особенно горячо поддержал его
Горбунов.
— Потренируетесь ходить на шестах,— сказал он.
Решили выехать пораньше утром. Разбились на две группы —
по лодкам. В каждой был опытный кормовой — Герасимович и
Горбунов. Ванова и Чужанина тоже разъединили, чтобы равномерно
распределить рабочую силу.
Плоскодонка, сбитая из трех досок, кажется устойчивой, пока
в ней сидишь. Стоит подняться на ноги, чтобы работать шестом,
как лодка становится вертлявой,— колышется на течении от
напора воды, от каждого движения гребцов.
— Того и гляди, что перекувырнешься,— говорит Чужанин.
Он стоит в носу лодки и отталкивается шестом то справа, то слева.
Ему приходится менять положение рук и переставлять ноги. Пока
он перебрасывает шест, приходится нажимать мне. Я искоса
поглядываю на кормового Герасимовича и стараюсь одновременно с
ним двигать плоскодонку. От шестов летят брызги, и только
Герасимович без единого всплеска опускает свой длинный шест.
Чужанин у нас чувствует себя именинником. Ему повезло в
устье Матая: он взял на спиннинг желтощека* весом в шестнадцать
килограммов и тайменя почти такого же веса, как желтощек.
— Первый раз я подвел эту рыбу метров на пять,— рассказал
нам Чужанин.— Вроде все спокойно шла, а потом как рванет...
Пока сообразил, что делать, так лески на катушке осталось
несколько оборотов. Захватил катушку пальцами, а она все равно
крутится, бьет ручками, обжигает кожу. Боли даже не чувствовал.
Удалось кое-как остановить. И вот когда стал подматывать леску,
то пальцы не слушались: как деревянные стали.
♦Примечание редакции. Тело желтощека удлиненное, покрыто
мелкой чешуей. Рот очень большой. Жаберные крышки
(«щеки»)—желто-золотистые. Желтощек достигает 2 м длины и веса 30—40 кг. Водится в реках бассейна
р. Амура.
165

Три раза он уходил на глубину. Я даже не успевал рассмотреть,
что попалось,— так резко желтощек бросался из стороны в
сторону. Наконец я решился тащить его на мель, пока выдержит леска.
Думаю: если леска не подвела вначале, когда рыба была сильнее,
то не оборвет и на этот раз. Подматываю леску, а сам все
посматриваю. Хочется разглядеть, что за рыба попалась. Вот она уже
пузом по камням елозит, хвостом виляет, а сил у нее нет
развернуться и уйти от берега.
И вдруг леска лопнула. Как был, так и бросился в воду,
подхватил рыбину руками поперек тела, как полено. Только на песке
разглядел, что не таймень, а желтощек.
Матай резво тащил наши лодки. Ванов затеял соревнование. Их
лодка вышла несколько поздней нашей, но вполпути они догнали
нас.
До «Моленного» добрались неожиданно быстро. К месту
рыбалки подъехали со всеми предосторожностями. Плесо нам было уже
знакомо, поэтому каждый постарался выбрать для себя выгодный
участок. Станислав Ванов и Саша Чужанин подались к выходу в
нижнем течении плеса, где они накануне взяли трех крупных щук.
Соев облюбовал себе середину плеса, а я остался около сопки.
Спиннинг оснастил самой уловистой блесной — «Байкалом» небольшого
размера. По нашему общему мнению, матайская щука
предпочитает из всех вертящихся приманок «Байкал». После нескольких
пустых забросов, я начал сомневаться в «неотразимости» блесны.
Щука не хотела ее брать, несмотря на все мои ухищрения. Блесна
спокойно проходила около самого дна и вполводы. Рыба не
бросалась на приманку, хотя я старательно проводил блесну вдоль
зарослей травы, близ затонувших деревьев и подводных камней.
Я решил заменить блесну. В коробке у меня имелось десятка
полтора еще не опробованных на Матае блесен.
Перепробовав на яме несколько вращающихся и
колеблющихся блесен, я переплыл на лодке в заливчик чуть выше по течению.
«Если не берет щука на глубине,— думал я,— то, возможно,
она вышла на мелководье и подкарауливает добычу, прячась в
траве!»
В прогретой воде заливчика было очень много мелочи.
Перебравшись на мысок, я намеревался вначале обловить границу на стыке
залива и основного русла Матая, прощупывая блесной каждое
место, где могла затаиться рыба. После нескольких пустых
забросов передвигался на новое место и также настойчиво продолжал
блеснить.
Переходили с места на место и мои товарищи. Переправился на
лодке на противоположный берег Соев. Поднялись вверх по плесу
Чужанин и Ванов. Вскоре они бросили рыбалку. Чужанин сменил
спиннинг на ружье и вместе с Герасимовичем отправился
пострелять рябчиков.
Даже не верилось, что два дня назад мы ловили здесь хороших
щук.
106

На обратном пути, да и потом на досуге, мы не раз
возвращались к обсуждению причин неудачной рыбалки. Чем объяснить, что
два дня назад каждый из нас поймал за короткое время по щуке,
по две, а сегодня не было ни одной поклевки, ни одного подхода.
Блесны мы пробовали самые разнообразные, погода за это время не
переменилась: солнечная, тихая, даже листочек не шелохнет. И
уровень воды остался прежним: заметно было по оголившимся
камням у скалы.
Высказывались самые различные предположения, почему щука
не брала приманку, но ни один из нас не решался утверждать, что
он разгадал эту тайну.
СЛЕДЫ НА ВОДЕ
Лодка с легким шорохом пристает к песчаной косе. Впервые мы
встречаем на Матае такую глубокую яму. Подпертая заломом вода
образовала хороший, но сильно захламленный корягами плес.
В таких местах любят отстаиваться таймени, ленки и щуки.
Станет крупная рыба где-нибудь в тени от коряги и ждет, не
проплывет ли мимо рыбка.
От нависшей ивы оторвался листочек. Он, кувыркаясь в воздухе,
опустился на воду и тотчас в этом месте образовался легкий бу-
рунчик. В то же мгновение от коряги пошли по воде две полоски.
Вдруг веером брызнула мелкая рыбешка. Вскипел водоворот.
Крупный хищник, подхватив добычу, развернулся и скрылся.
Снова тихо на плесе, и только следы на воде могут о многом
рассказать наблюдательному рыболову.
Вместе с листочком на воду упало какое-то насекомое, скорей
всего, молодой паучишко. В погожие дни их немало летает на
паутине. Зоркий хариус сразу заметил движение на воде
тонущего насекомого. Резвая рыбка мгновенно подхватила паука. Но,
увлеченный охотой, хариус не заметил щуки, стоящей в тени от
коряги. Щука бросилась, ловко схватила хариуса и вернулась на
прежнее место.
Нам приходится разбираться в следах на воде еще и для того,
чтобы без особенных помех продвигаться на лодке. Чем выше мы
поднимаемся, тем мельче становится русло реки. Вода на разных
глубинах имеет особые, оттенки: на перекатах она серебрится, в
глубоких местах делается темней. На галечниковых отмелях Матай
рябит. На фарватере, где глубже, вода перекатывается спокойно.
От затонувших и замытых с одного конца бревен-топляков
расходятся следы на воде, и они хорошо заметны даже на быстром
течении.
ЗА ХАРИУСАМИ
Склонности у каждого из нас определились с первых дней.
Чужанин — охотник. Не успеет выйти из лодки, а манок на
рябчика уже во рту. Посвистит, прислушается, склонив голову на-
167

бок, улыбнется, если отзовется лесной петушок, и двинется в
тайгу. Только темнота и удерживала его около палатки.
Страстным рыболовом-поплавочником оказался Соев. При
первой возможности он заменял спиннинг трехколенной удочкой.
По пути к верховьям Матая не было ни одной речушки, где бы
не побывал с удочкой наш «харьюзятник» — как в шутку мы
называли Соева. Надо сказать, рыболов он неутомимый, искусный на
всякие выдумки, любознательный. Как-то раз он задался целью
определить, что можно использовать как насадку для местных рыб.
Соев не поленился чуть ли не каждый камешек на перекате
перебрать, осмотреть. Заметит какое-нибудь насекомое, поймает — и
на крючок. Самым заманчивым оказался небольшой, похожий на
гусеницу, мохнатый водяной «червячок». Его брала рыба с ходу,
видимо, как самую привычную пищу.
Чем выше мы поднимались по Матаю, тем чаще Соев брался за
поплавочную удочку. Наконец стали попадать хариусы.
— Посмотрите, какая же это прелесть! — с восхищением
говорил Михаил Семенович, показывая хариуса с развернутым
спинным плавником.
Речка Ламфана — приток нашей голубой дороги. Этот
небольшой ручеек течет от бочажинки к бочажинке, журчит на перекатах,
маленькими водопадиками спадает среди захламленного
бурелома русла.
Круто подходит каменистая коса к противоположному берегу,
и там, под нависшими кустами, течет прозрачная, холодная
Ламфана — место летнего пребывания множества хариусов и ленков. В.
каждом омутке есть рыба. Она прячется под нависшими с берегов
кустами, затонувшими коряжинами, в углублениях, что вымыло
водопадиками.
Мы идем с Соевым вверх по руслу. Пробовали обходить
речку стороной, но отказались: нет никаких сил продираться сквозь
густые заросли, где на каждом шагу спрятаны в нетоптанной
траве валежины. Ступишь неосторожно — за что-то зацепится носок
сапога, и при следующем шаге словно кто-то толкает тебя в спину.
Только чудом удерживаешь равновесие, оберегая ружье и удочку.
А впереди — новое препятствие. Бурей повалило великана. Выше
пояса поднимается ствол полусгнившего дерева, покрытого
удивительно ярким мхом.
По руслу речки идти легче. Все, что могла унести Ламфана во
время большого паводка, она отдала Матаю. Остались только
деревья, что перекинулись с берега на берег.
Мы подлезаем под ними или пользуемся как перекидными
мостиками, чтобы перебраться к очередному омутку у противоположного-
берега.
Техника ловли хариуса в таких речках несложная: рыба берет
верно, словно сама засекается на остром крючке, только надо
бесшумно подойти к омутку, да особенно не маячить, если думаешь
обловить заманчивое место. Забрасываю наживку вперед, к вершине
168

омутка. Мне видно, как течением сносит червяка. Из-под берега
молнией выскакивает хариус. Но подсечка преждевременная.
Рыбка, скорей всего от испуга, а не от укола крючком, подскакивает
над водой и снова плюхается. Как она быстро исчезла, словно
растворилась в воде!
Чем-то особенным пахнет в тайге в жаркий осенний день. Ка*
жется, будто бы яблоками. Осинка, что склонилась над омутком,
уже не листочками увешана, а спелыми яблоками.
Вспорхнул мотылек, незаметный, серенький. Удачно махнув
рукой, я не поймал, но сбил его на воду. Трепеща крылышками, он
пытался подняться, но вода цепко держала пленника, и течением
его относило все дальше и дальше. Вскипел бурунчик, и мотылька
не стало.
«На червяка не берете, так у меня такой же мотылек есть»,—
мысленно разговаривал я с хариусами.
Снять грузило и в петельку продеть поводок с искусственной
мушкой — минутное дело. Чуть подергивая концом удилища, я вел
приманку, обмакивая ее в воду и снова приподнимая.
Хариус не выдержал. Выпрыгнув из воды, он сам засекся.
Еще три рыбки соблазнились на перышко рябчика,
примотанное красной ниточкой к острому крючку.
К. Чумакоз
РЫБОЛОВНЫЕ УГОДЬЯ ВОСТОЧНОЙ ЭСТОНИИ
Реки восточного склона Эстонии берут свое начало с
возвышенностей Пандивере, Сакала, Отепя и Хаанья и несут свои воды
в Чудское и Псковское озера.
Средняя отметка возвышенностей восточной части Эстонии равна
200 метрам над уровнем моря, поэтому реки имеют сравнительно
быстрое течение. Чудское озеро лежит на высоте 30 метров над
уровнем моря и занимает площадь 3584 квадратных километра.
Сообщаясь широкой протокой х Псковским озером, оно является
основным источником рыбных богатств восточной Эстонии. Весной,
в период нереста, косяки рыб идут из Чудского и Псковского
озер в реки, а имеющиеся на этих реках плотины создают
благоприятные условия для спортивной рыбной ловли. В далеком
прошлом основной торговый водный путь с запада на восток Эстонии
проходил через озеро Выртсь-ярв, реку Эма-Йыги и далее по
Чудскому озеру в Нарву и Псков. Теперь по этой трассе курсируют
благоустроенные пассажирские катеры, которые доставляют
пассажиров в отдаленные от шоссейных дорог районы. Путешествуя
по Эстонии, мы часто пользовались этим удобным видом транспорта.
Помимо больших озер, Чудского, Псковского и Выртсь-ярв,
в восточной части Эстонии много средних и малых озер. Многие
озера лежат на возвышенностях среди лесов и очень живописны,
особенно летом. Те озера, которые расположены в низменностях,
169

13 0 IS 30 45 м*
С ' 1 1 i L и ■ + ^
зачастую так заболочены, что подходы к ним летом почти
невозможны. Зато зимой они очень интересны для рыбной ловли.
Природа защитила многие озера от ветров Балтики и создала
благоприятные условия для зимней рыбной ловли в холодную и ветреную
логоду.
В озерах и реках восточного склона Эстонии водятся почти
все породы рыб бассейнов Чудского и Псковского озер. Климат
юго-восточной части Эстонии благодаря значительной удаленности
ют Балтийского моря умеренно континентальный, однако быстрые,
реки восточного склона почти всю зиму бывают свободны ото льда.
170

Озера же этого района замерзают зимой основательно, и толщина
льда на них колеблется от 25 до 35 сантиметров. Толщина льда
на Чудском озере достигает 50 и более сантиметров.
Погода в Эстонии очень изменчива во все времена года и суток.
Так, например, в феврале, утром, может быть морозно, а к вечеру
пойдет дождь и побегут ручьи. Так же и в летнее время: ясный
с утра день может окончиться проливным дождем. Сравнительно
устойчивая погода стоит здесь в середине лета. Вся территория
Эстонии покрыта густой сетью железных и шоссейных дорог.
Шоссейные и частично грунтовые дороги вполне пригодны для
движения автомашин в любое время года. Большинство этих дорог
проходит в непосредственной близости от рек и озер республики.
Однажды в конце августа мы собрались в путешествие по реке
Выханду к Чудскому озеру и сошли с поезда на маленькой,
затерявшейся в лесу железнодорожной станции Рууза. Река
Выханду берет свое начало в районе возвышенности Хаанья и, приняв
в верховье несколько притоков, пересекает юго-восточную часть
Эстонии. Течет она в живописной местности, природа которой
очень разнообразна. Во время дождей река часто выходит из
берегов и заливает прибрежные луга и лес. Ширина ее местами до 30,
а глубина до 2 метров, течение умеренное, дно каменистое, с
песчаными отмелями. Вода прозрачная.
В реке Выханду водятся почти все породы рыб бассейнаЧудского
озера, но в количественном отношении преобладают щука, плотва
и окунь. Ниже плотины в местечке Леэваку река Выханду очень
живописна и удобна для ловли рыбы с берега. Мы остановились
здесь на несколько дней. Каждый день вознаграждает нас большим
уловом. Наступил октябрь. Продолжаем свой путь к Чудскому
озеру, минуем вторую плотину в местечке Ряпино. Погода с каждым
днем ухудшается. Плывем в лодке против ветра, с трудом
преодолевая встречную волну. Вдали на Чудском озере, как на море,
свирепствует шторм.
В устье река Выханду течет среди плывунов, заросших кустами
лозы. Сойти на берег невозможно: они качаются, как на
пружинах. 7 октября проглянуло солнце и над восточным горизонтом
огромного водного пространства Чудского озера появилась радуга.
Ветер стих, но волны с озера еще долго качали нашу лодку.
Наступала глубокая осень... По всему полуострову Эстонии
гулял холодный шквалистый ветер. Мы знали, что на озере Кади-ярв
неплохо ловится рыба, и темной ночью приехали в местечко Вис-
напу. Едва различая друг друга в темноте, мы вышли к озеру.
Озеро Кади-ярв лежит в котловине и хорошо защищено горами
и лесом от восточного и северного ветров. Глубина его в среднем
4—6 метров. Дно каменистое, а местами илистое. Вода чистая и
прозрачная.
У берегов озеро заросло камышом, поэтому с берега летом
можно ловить только в определенных местах. Из рыб в озере водятся
преимущественно щука, окунь, лещ и плотва.
171

*
В феврале на улицах Тарту уже продают вербу. С гор, как
весной, бегут ручьи, а в городских парках, на буграх зеленеет
травка.
1 Река Эма-Йыги, разделяющая город на две части, зимой не
замерзает и мчит свои воды к Чудскому озеру. На набережной можно
видеть загорелые лица любителей подледного ужения рыбы. Все
они спешат на автобус, чтобы поехать на озеро Кери-ярв. Однажды
рано утром отправились туда и мы. Накануне выезда ночью шел
мокрый снег, а к утру пошел дождь.
Озеро Кери-ярв и примыкающее к нему озеро Кари-ярв лежат
в холмистой живописной местности на юго-западе от Тарту. Холмы
и смешанный лес защищают озера от ветров. Берега заболочены
и в летний период малодоступны.
Большинство рыболовов ловят здесь рыбу со льда на навозного
червя зимней поплавочной удочкой. Блесны и мормышки
применяются редко, а зимними жерлицами почти никто не ловит. В конце
марта в Эстонии наступает самая лучшая пора зимней ловли на
Чудском озере. Зима сковывает озеро в одно огромное ледяное
поле длиной 80 и шириной 40 километров. Западное побережье
озера имеет хорошие шоссейные дороги и населено преимущественно
эстонскими и русскими рыбаками. Население побережья из
поколения в поколение занимается рыбным промыслом, кочуя по озеру
зимой на санях, а летом — в больших рыбацких лодках.
Западный, эстонский, берег озера преимущественно песчаный,
у берегов в воде встречаются огромные, поросшие мохом валуны
и заросли камыша. В озеро впадает несколько рек и речек, в
которых весной бывает весьма успешная ловля щуки спиннингом.
Хорошим местом для ловли является небольшая протока из
Чудского озера в озеро Лахеперо.
Зимой крупная рыба хорошо ловится посередине озера или
в районах каменных гряд недалеко от берега. В озере водятся
почти все породы пресноводных рыб, в том числе и сиг, мальки
которого много лет назад были выпущены в озеро. Сиг держится
в районах миграции снетка, которым он питается. Часто во время
ловли окуня на блесну или снетка сетями вылавливается и сиг.
Поздней весной ловля рыбы производится здесь даже с
отдельных больших льдин, к которым рыбаки добираются на лодках.
В Эстонию пришла весна... Бегут ручьи, зазеленела трава,
набухли на деревьях почки. Вчера прогремел первый гром, и
обильный дождь оросил землю.
Идем по оживленным улицам Тарту к реке Эма-Йыги. Вот и
река... Вешние воды залили луга, кусты и деревья. Берега реки
облепили рыболовы: елец пошел... Большие косяки этой красивой
и шустрой рыбы в конце апреля покидают Чудское озеро и
поднимаются вверх по реке. Река Эма-Йыги полноводная и
судоходная. Ширина ее в среднем течении 80—100 метров. Лилии растут
в ней даже в черте города. Эма-Йыги на всем своем протяжении
172

достаточно однообразна, перекаты встречаются редко. Рыба
держится преимущественно возле быстрых проток у берегов.
Наша моторная лодка несется вверх по реке, разрезая
стремительный поток воды. Западнее Тарту, под железнодорожным
мостом, груды камней образовали перекат. Стремительные потоки
воды с шумом разбиваются о камни, течение возвращается вспять.
У берегов пышная белая пена.
Вот река разделяется на два рукава, образуя старицу и новое
судоходное русло. Течение нового русла, завихряясь, крутит
воду в устье Старицы. Место интересное. Зимой здесь на блесну
хорошо ловилась щука. Попробуем теперь половить спиннингом.
Время бежит незаметно. Уже 10 часов вечера, а светло, как днем.
Наступает период белых ночей в Эстонии...
Далеко в лесах возвышенности Пандивере берет свое начало
быстрая и извилистая река Педья. Проложив свой путь через
леса, болота и горы, она мчит свои желтоватые воды в самую
большую реку Эстонии — Эма-Йыги.
Наступило эстонское лето. Стоят прохладные июньские дни.
Тропинка идет вдоль северного берега Педьи и вскоре исчезает.
Приходится пробираться в высокой траве. Идем берегом вниз по
течению. Поселок Пурмани уже исчез за горизонтом. В долине
реки стелется редкая седая дымка.
Роса обещает хорошую погоду на завтра. Приближается белая
июньская ночь. Вот и опушка леса. Мы лежим у костра на куче
папоротника. Из леса веет пряными запахами. Туман коротких
июньских ночей покрывает всю долину реки.
На шестом километре от местечка Пурмани река входит в
лиственный заболоченный лес. Подходы к воде возможны только
местами. Но и того достаточно, чтобы вернуться с хорошим уловом.
Год нашего пребывания в Эстонии был на исходе, а сколько еще
осталось неизведанных уголков ее природы? Пожелаем счастливого
пути тем, кто пройдет нашей тропой по рекам и озерам
восточной Эстонии.
МАРШРУТЫ
Для поездок на рыбную ловлю на реки и озера восточного
склона Эстонии целесообразно избрать опорным пунктом город
Тарту, расположенный в центре пересечения основных шоссейных
и железных дорог Эстонии.
Весной желательно выбирать маршруты в верховья рек, а
осенью — поближе к их устью. Зимой наиболее интересна ловля
рыбы в озерах и старицах. Особый интерес зимой представляют
заболоченные озера, доступ к которым летом почти невозможен.
НА РЕКУ ВЫХАНДУ
МАРШРУТ № 1. G автобусом «Тарту — Выру» до конечной
остановки. Затем вниз по течению реки до железнодорожного
моста в районе станции Рууза. Возвращение в Тарту поездом. Мар-
173

шрут этот очень интересен для весенней ловли щуки
спиннингом.
МАРШРУТ № 2. По железной дороге от г. Тарту до cv. Рууза.
Затем пешком по тропе вслед поезду 1,5 км и вниз по западному
берегу реки 8 км до плотины в м. Леэваку. Ловлю закончить в
нижнем бьефе плотины и вернуться в Тарту с автобусом «Ряпино —
Тарту».
МАРШРУТ № 3. Автобусом «Тарту — Ряпино» до м. Леэвеку
вниз по северному берегу реки до м. Ряпино.
МАРШРУТ № 4. Автобусом «Тарту — Ряпино» (до конца) и вниз
по реке на лодке до м. Выпсу. Этот маршрут представляет большой
интерес осенью. Возвращение в Тарту автобусом из Выпсу с
пересадкой в Ряпино.
МАРШРУТ № 5. Автобусом из Тарту до Выру. Далее вниз по
течению до устья в м. Выпсу. Этот маршрут рассчитан на
проведение отпуска на реке.
НА РЕКУ АХЬЯ
МАРШРУТ № 1. Автобусом «Тарту — Выру» до м. Ихамару,
обловить верховье реки и ее притоки, а затем вниз по реке на лодке
до железнодорожного моста. Возвращение в Тарту поездом.
МАРШРУТ № 2. Автобусом «Тарту — Ряпино». Сойти на
втором километре после м. Ахья. Затем вниз по западному берегу
реки до шоссейного моста. Возвращение автобусом или попутной
машиной в Тарту. Продлить маршрут вниз по реке можно только
на лодке до ближайшей пристани на р. Эма-Йыги.
МАРШРУТ № 3. Автобусом до м. Ахья или Ихамару, вниз по
реке к устью р. Эма-Йыги. Маршрут рассчитан на проведение
отпуска с возвращением в Тарту на катере с любой пристани р.
Эма-Йыги.
НА РЕКУ ПЕДЬЯ
МАРШРУТ № 1. Поездом до ст. Иыгева и пешком (весной)
по западному берегу реки на север вверх по течению с
возвращением на ст. Иыгева и затем поездом в Тарту.
МАРШРУТ № 2. Автобусом «Тарту — Пыльтсама» до м. Пур-
мани, затем берегом вниз по реке 5—6 км и обратно в Пурмани.
Возвращение в Тарту автобусом.
МАРШРУТ № 3. По железной дороге до ст. Иыгева и вниз
по реке до м. Пурмани. Обратно в Тарту автобусом.
НА РЕКУ ПЫЛЬТСАМА
МАРШРУТ № 1. По железной дороге до ст. Ракке и вниз по
реке на лодке до Пыльтсама. Возвращение автобусом в Тарту.
МАРШРУТ № 2. Автобусом «Тарту — Пыльтсама» (до конца) и
вниз по реке на лодке до устья р. Эма-Йыги.
Река Пыльтсама интересна для весенней ловли. Летом она
сильно мелеет.
174

НА РЕКУ ВЯЙКЕ-ЭМА-ЙЫГИ
МАРШРУТ № 1. Автобусом «Тарту — Валга», сойти не
доезжая 10 км до Валга. Далее на лодке вниз по течению до м. Пикасилла.
Обратно в Тарту автобусом «Тырва — Тарту».
МАРШРУТ № 2. Автобусом «Тарту — Тырва» до м. Пикасилла,
ловить в устье реки с берега или лодки, а также на озере Выртсь-ярв.
НА РЕКУ ЭМА-ЙЫГИ
МАРШРУТ № 1. Катером вверх по реке к озеру Выртсь-ярв
или до любой пристани на пути. Обратно на лодке в Тарту с заездом
в устья притоков и стариц.
МАРШРУТ № 2. На лодке вниз по реке до Чудского озера
с заездом в устья притоков. Обратно в Тарту катером с любой
пристани.
НА ЧУДСКОЕ ОЗЕРО
МАРШРУТ № 1 (зимний). С автобусом или с попутной авто*
машиной до любого населенного пункта западного побережья озера
и далее на лошадях, вместе с промысловыми рыбаками, к середине
озера.
МАРШРУТ № 2 (летний). С автобусом или попутной
автомашиной до любого населенного пункта западного побережья,
желательно к устьям рек и речек, впадающих в озеро. Большой интерес
весной представляет протока, соединяющая озеро Лахеперо с
Чудским озером
В. Трофимов
ОТПУСК НА ВОРОНЕ
Милые, дорогие по воспоминаниям река и леса Тамбовщины!
Сколько радости, тревог и огорчений принесло мне в них то золотое
время, которое называется детством! И вот теперь я, уже
немолодой, но еще и не старый человек, наконец-то, снова оказался в
родных местах. Со мной мои друзья — Валерий и Николай. Валерий —
высокий, худощавый, с веселыми озорными глазами, любитель
попеть, пошутить, посмеяться. Рыболов он неплохой, но
увлекающийся, и когда находится на рыбалке, то ничего вокруг не
замечает. Забывает иногда даже кушать. Ему давай только одно —
рыбу. Николай — почти полная противоположность Валерию.
Невысокий, с черными, как смоль, волосами, полный, но, несмотря
на полноту, весьма подвижной.
У каждого из нас на плечах по громадному рюкзаку. У меня
с Николаем в рюкзаках по резиновой надувной лодке, у
Валерия— туристская палатка, которая, к слову сказать, не
пригодилась. Кроме того, в них было еще множество всяких вещей, так
что рюкзаки у нас раздулись до неимоверных размеров.
175

На рыбалку вышли вечером. До реки было километров восемь,
причем четыре из них надо идти лесом. Подхлестываемые моими
рассказами о чудесной реке Вороне, приятели мои шагали так,
что я едва успевал за ними. В лесу скорость пришлось замедлить.
Узкая, почти незаметная тропинка вела в глубь леса. Шли
осторожно раздвигая руками ветки деревьев. Часто теряли тропинку
и тогда, щупая руками и освещая спичками (фонарик хотели взять
и, конечно, забыли), искали ее. Прошли уже порядочное
расстояние, а реки все не было. Я начал подумывать, что сбился с дороги,
но тут сбоку от тропинки показался просвет. Не сговариваясь, мы
свернули к нему. Это оказалась не река, а небольшое озеро,
называемое «Затоном». Река была теперь совсем рядом. Однако не мало
еще потребовалось времени, чтобы найти удобное место для лагеря.
Берега были круты и обрывисты. Кое-как спустились по одному
из многочисленных корней стоявшего на берегу столетнего дуба.
Разожгли костер из прошлогодней травы и валявшихся в изобилии
сучьев. При неровном его свете стали готовить снасти.
-л Взяли мы с собой почти все орудия современной ловли: и донки,
и спиннинги, и проволочные удочки. Чтобы решить, на какую
снасть ловить, стали ждать рассвета. Вот над лесом чуть
посветлело, а затем постепенно, удлиняя свои золотые ресницы,
показалось солнце. Кругом как-то сразу все ожило и повеселело.
Громче запели птицы, лес, до этого казавшийся темным, таинственным
и близким, как будто отодвинулся и зазеленел всеми красками
весны. Подул небольшой ветерок, разгоняя плывший над водой
туман, и река засверкала во всем своем великолепии. По тому, как
радостно переглянулись мои товарищи, я понял, что река и
местность им понравились. Общим открытым голосованием было
решено ловить только в проводку. Спрятали в густых зарослях
боярышника резиновые лодки, продукты, спиннинги. А если
разобраться, то и прятать было незачем: иногда целый день ловишь
и редко встретишь человека, до того глухо и нелюдимо в этом
месте...
...Но вот, наконец, все приготовления окончены, и я
дрожащими не то от утреннего холодка, не то от волнения руками
надел на крючок наживку. Легко и привычно взмахиваю удилищем,
легкий поплавок бесшумно падает на воду. С напряжением, до
боли в глазах вглядываюсь в танцующий на легкой волне
поплавок. Иногда кажется, будто берет, но я знаю, что это только
кажется. Знаю это по прежним рыбалкам на этой реке, где рыба берет
уверенно и сразу. Пять, семь минут ожидания. Все ничего. Но вот
поплавок задрожал, раза два качнулся и исчез. Я резко подсек
и тут же толчком в руке и сердце почувствовал живую
сопротивляющуюся тяжесть. Рыба упорно тянула в сторону, в глубину.
Я осторожно направил ее к берегу и подвел подсачек. Это оказался
великолепный язь, весивший девятьсот тридцать граммов.
Нечего говорить о том, с каким воодушевлением я продолжал
ловлю. Но вскоре мне поишлось разочароваться в этом месте.
176

Не успел закинуть, как снова поклевка, еще более решительная и
резкая. С силой подсекаю — и из воды вылетает окунек граммов
на сорок. «Откуда тебя,— думаю,— принесло?» Перезакидываю —
и снова такой же окунек. Ничего не поделаешь, приходится
уходить с этого места. Подхожу к товарищам, которые
расположились ниже меня с интервалами метров тридцать. Николай, завидя
меня, еще издали улыбается.
— Как дела?
— Хорошо!
В сумке у него килограмма полтора плотвы весом по двести —
триста граммов. Направляюсь к Валерию. Еще издали вижу, как
он снимает с крючка очередную добычу.
— Да, это не Москва-река,— восторженно говорит он.
Усталые, но довольные вернулись мы с хорошим уловом в тот
день в деревню.
...На одной из рыбалок к нам подошел молодой парень.
Осмотрел рыбу и наши удочки.
— Хорошие снасти у вас, а все равно больше нашего не
поймаете...
Валерий возразил ему и сказал что-то обидное про то, какими
удочками ловят здешние любители. Парень ответил, что дело не
в удочках, а в умении ловить. Валерий сказал, что ловим мы не
хуже и что если бы они половили в подмосковных водоемах, то
забыли бы вкус ухи, а мы, мол, не только на уху, но и на жарево
иногда приносили. Разгорелся спор.
— Зачем спорить? Давайте попробуем на деле,— предложил
вдруг Николай.— Давайте вместе проведем ловлю и убедимся, кто
лучше ловит.
— А что, я подумаю! — ответил парень.
Было решено, что вечером он придет с двумя товарищами,
и мы обо всем договоримся. Они действительно пришли в тот же
вечер: двое молодых и один старый. Решили ловить в воскресенье
с семи часов утра. Условия согласовали такие: выходим вместе,
доходим до реки, и одна сторона идет по течению, другая — против.
Ловить на любую насадку, исключая живцов и искусственные.
Сбор ровно в два часа в том же месте, откуда разошлись.
Дело это было во вторник, а в среду уже вся деревня знала
о нашем соревновании. Большинство пророчили нам поражение. И
лишь немногие, те, кто видел наши возвращения с рыбалок,
говорили, что вряд ли мы поддадимся. Волновались мы страшно. Все.
оставшиеся дни меняли крючки, лески, готовили насадки. И вот
наступил этот день. Без пяти минут семь подошли наши
«противники». Здороваемся, а сами быстро оцениваем на глаз, что за удочки,
какая насадка у них. С успокоением замечаем: и удочки простые,
и насадка самая обыкновенная — навозный червь. Берем свои
снасти и насадки (чего только у нас не было!) и выходим. Я не
ошибусь, если скажу, что треть деревни смотрела нам вслед. За
нами увязалось было человек десять народу, но дед сказал, чтобы
7 Заказ № 902
177

все шли по своим делам, а на рыбалке от вас, мол, только одна
помеха. Те послушно повернули обратно. Видимо, дед пользовался
авторитетом.
Это было необычайное соревнование. Не было ни судей, ни
определенной границы ловли, ни других нужных в таких случаях
формальностей. На месте бросили жребий, кому куда идти. Нам
досталось ловить по течению. Решили между собой, что ловить
будем на разные насадки, для того чтобы поскорее узнать, на что
лучше берет рыба. Разошлись недалеко друг от друга. Сознаюсь,
я волновался. Как бы не опозориться! Молодые меня не беспокоили,
но вот дед... Вероятно, они неспроста взяли его с собой. Из-за
волнения раза два засекал впустую, а в третий вытащил на
крючке оторванную губу, чего со мной не случалось лет пятнадцать.
Но вот я вытащил плотву, за ней другую, и все вошло в свое русло.
Рыба была не крупная, или, как ее называют, «рядовая», а
хотелось поймать покрупней, поэтому мы часто меняли места. Вот
Валерий негромко свистнул. Это был сигнал, что он нашел рыбу.
Мы бросились к нему. Ррал на опарыша подлещик граммов на
двести пятьдесят-триста. Ловили мы его часа два, взяли
килограммов пять, и клев прекратился. После этого никто не находил
ничего подходящего и каждый ловил самостоятельно. Клевало
хорошо, но крупной рыбы не было. А солнце подымалось все выше
и выше. И чем выше поднималось солнце, тем хуже становился
клев. Но окончательно он не прекращался, так что время от
времени кто-нибудь из нас нет-нет, да и вытаскивал рыбешку. Когда
уже заканчивали ловлю, Валерий поймал щуку весом на 1,6
килограмма. Оказалось, что, пока Валерий ходил ко мне закуривать,
у него на червя взял окунь, а на окунька — щука. По условиям
соревнования щука не должна была учитываться. Николай даже
предлагал отпустить ее обратно в воду. Но мы с Валерием
решительно воспротивились этому. Согласились на то, что на месте
расскажем, как все было, и договоримся, принимать,ее в зачет или
нет. К месту сбора пришли в два часа. Наших «противников» еще
не было. Через восемнадцать минут пришли и они, на что
Николай не преминул указать им со строгостью настоящего судьи.
С нетерпением стали рассматривать рыбу. Как я и
предполагал, уловистей всех оказался дед. Он поймал семь лещей весом
от семисот граммов до килограмма. Молодые наловили много
мелочи, преобладал окунь. Но на глаз было трудно определить,
кто больше. Прежде всего перекусили. При этом мы буквально
поменялись продуктами; нам нравилось топленое молоко, творог,
лепешки наших соперников, а им — наши консервы и белый хлеб.
Потом все вместе пошли в деревню. Дед оказался очень
разговорчивым, рассказывал, где лучшие места и в какое время надо
ловить. Рыбу свешали в магазине. Щуку наши противники
великодушно тоже приняли в вес. Продавщица сначала отказывалась
взвешивать, но очередь дружно загудела от любопытстга, и она сдалась.
Вес пойманной нами рыбы составил одиннадцать килограммов.
Г/а

Тройка местных рыболозов поймала больше двенадцати килограмм
мов. Но, учитывая те восемнадцать минут, которые они ловили
лишних, все, к общему удовольствию, согласились на ничью. На
прощанье мы подарили им сто метров сатурна, дефицитного в этил
краях, и расстались весьма довольные друг другом.
Отпуск наш подходил к концу, а мы еще ни разу не ловили
на спиннинг,— до того увлекла нас ловля в проводку. Решили
сходить в те места, которые рекомендовали нам наши друзья. При*
шли часов в шесть утра и после двух часов ловли убедились, что
прийти сюда стоило. Щука брала всякая, от семисот граммов до
двух килограммов. И только у Валерия взяла крупная, но после
короткой борьбы ушла, оставив его без блесны, оборвав лесу 0,6.
Передвигаясь по берегу все дальше и дальше, мы в одном
суженном месте еще издали увидели что-то напоминавшее мостик
через реку. Оказалось, что река во всю свою ширину была
перегорожена вбитыми в землю кольями, заплетенными ивняком. В
четырех местах в стене были сделаны проходы шириной от одного до
полутора метров. Я и сейчас не знаю, как это сооружение
называется, но не трудно было догадаться, что это дело рук браконьеров.
Во время икрометания они ставят в эти «окна» вентеря и сети и бе-
.рут рыбу возами.
— Что тут раздумывать? — сказал Николай.— Давайте
разберем это сооружение!
Раздевшись и поеживаясь от утреннего холодка, вошли в воду,
принялись за работу. Сначала расплетали ивняк, а затем
вытаскивали колья. Течение помогало нам, унося все это. Не проработали
мы и двадцати минут, как нас увидел какой-то парнишка и начал
кричать:
— Что вы делаете? Я вот скажу дяде Дмитрию, он вам задаст!
— Давай, давай, зови своего Дмитрия...— пыхтел Николай,
вытаскивая глубоко загнанный в дно кол. Парнишка исчез. Через
полчаса, когда мы разобрали уже половину стены, у
противоположного берега показался тот же парнишка, а с ним двое пожилых
людей. У одного было ружье.
— А ну давай, мужики, вылезай,— с угрозой сказал оя.—
А то перестреляю, как куропаток.
— Это нас-то, Митрий, ты хочешь перестрелять? — спросил я.
Мужичишко быстро повернулся к другому и вполголоса спросил:
— Аль знает?
Тот что-то ответил и ушел. После этого Митрий сразу
переменился и стал заискивающе рассказывать про большую семью, про то,
что сейчас, мол, скот нельзя резать, а работа крестьянская тяжелая
и прочее в том же духе. Николай прервал его:
— Ты «ла-ла» не разводи, а лучше залезай в воду и помогай нам!
Митрий вздохнул и стал раздеваться. Взяв с него слово
больше не заниматься этим вредным делом, мы пошли домой.
Отпускное время истекло, пора и в Москву собираться. С грустью
покидали мои друзья полюбившуюся им Ворону.
т
179

Д. Кргпак
ЛЕТНЕЕ УЖЕНИЕ НА РЕКЕ КАЗЫРБАК
Сколько незабываемых воспоминаний остается у
рыболова-любителя, побывавшего хотя бы один только раз на этой почти
неподвижной речке в низовьях Оби!
Казырбак — река небольшая. Берет она начало в болотах на
юго-востоке Кривошеинского района Томской области и, пропетляв
не один десяток километров по лугам и перелескам, спокойно
впадает в Обь с левой стороны, чуть повыше пристани Былино, что
в 140 километрах от областного центра — города Томска.
Глубокий, но неширокий даже в устье, Казырбак течет тихо, словно
в дреме, «трубой» среди обрывистых берегов, поросших коряжистым
осинником да непролазным черемушником и тальником. Здесь даже
в ветреную погоду всегда можно найти тихие, ласкающие взор
зеркальной гладью плесы. Илистое дно, прозрачная вода, множество
ям, из которых некоторые достигают глубины более 12 метров,
коряги, наносимые сюда в половодье, а также обилие кормов
создают здесь отличные условия для самых разнообразных видов рыб.
Во время половодья в Казырбак заходит много такой ценной
рыбы, как осетр, стерлядь, нельма, муксун. Постоянно же
держится здесь отборный, с черной широкой спинкой, как у сельди,
очень вкусный елец и сверкающий серебром чебак. Есть и ночной
хищник — налим. Немало здесь и окуня. У самого устья речки,
словно охраняя вход в этот водоем, дежурят и частенько рвут
снасти темно-серые махины щуки.
Весной, во время ледохода, Обь подпирает Казырбак, и он
выходит далеко за пределы своих крутых берегов и, повстречавшись
с пробегающей неподалеку речкой Шегаркой, заливает все
прилегающие озера и болота. Не успеют еще после ледохода осушиться
заливные луга, как с наступлением теплых майских дней нахлынет
сюда, как здесь говорят, «земляная» вода. В низовьях Оби она
затапливает буквально всю обскую пойму на десятки километров
вширь. Кругом, куда ни взглянешь, вода, вода и вода. Лишь кое-где,
принарядившись уже в весенний наряд, зеленеют небольшие
плешинки — бугорки да пойменные лесные массивы. В эту пору
рыболову-спортсмену здесь делать нечего.
После же спада весенних вод, который обычно заканчивается
в конце июня или в первых числах июля, Казырбак входит в русло,
вода начинает заметно светлеть. Вот тогда-то и наступает для
нас, рыболовов, страдная пора. Любителям поплавочной удочки
можно сидеть на бережку прямо у деревни целыми днями — с утра
и до вечера (было бы лишь желание!) и ловить на навозного червя,
проворных чебаков и ельчиков. Клюет на червя и окунь, но в
большинстве мелкий — не более 100 граммов. Любители же поблеснить
без особых трудов всегда найдут здесь вездесущего прожору
окуня, а попутно и щуку. На этой рыбалке без лодки-обласа не обой-
180

тись. Лучшие места для блеснения окуня — устье, затем коряги
и ямы по обеим сторонам реки, вплоть до деревни Казырбак. Хороши
места и на ямах, что повыше деревни за поворотом. Вообще же
найти здесь окуня в период жора даже несведущему рыболову-
новичку не составляет большого труда. Ему всегда в этом окажут
1 о 1 2 км
<Ш> ОЗЕРА
услугу зоркие чайки. Уж если они с неистовым криком кружат и
ныряют на плесе, то знай, что это окунь «бьет» там малька. Спеши
туда с блесной, рыболов. Выручай молодь!
Окунь в Казырбаке встречается двух сортов: темный с яркой
окраской плавников (здесь рыбаки зовут его озерным) и светлый с
розоватым брюшком и более бледной окраской — речной.
Последний гораздо крупнее своего озерного собрата и ловится
преимущественно лишь в устье. В верховьях же Казырбака он редкий
181

гость. Но все же, как это ни странно, здесь крупного окуня мало.
Если и попадаются экземпляры немногим более килограмма, то
очень редко. В большинстве же на блесну берет средний окунь —
б пределах 400—600 граммов. А вот щуки, как я уже отмечал выше,
ловятся огромные, особенно в устье. Но они чаще всего без труда
овут окуневую снасть, и нередко несведущий рыболов за день
рыбалки в устье навсегда распрощается со своим, по обыкновению
немалым, запасом самых уловистых окуневых блесен.
Безветренная, пасмурная погода — лучшая для блеснения
окуня. В такую погоду он обычно начинает брать с рассвета. Самый
же активный клев наблюдается с восходом солнца, часов до десяти
утра. Затем окунь вновь начинает брать часов с трех дня до
заката солнца. В дневное время при тихой погоде лучше берет у
коряг. В ветреную же погоду добычливей ловить на глубинах и в
ямах. Там, правда изредка, когда блесна подолгу мутит илистое
дно, может попасть и небольшой, до килограмма весом, налим. Ну
что ж, и налим ведь неплох!
Рыболовы с дорожкой здесь редки, а с кружками и
спиннингом вовсе не встречаются. Объяснить это можно лишь отсутствием
любителей этих интересных видов рыбной ловли. В зимнее время,
как уверяют местные рыболовы, окунь в Казырбаке берет
исключительно на блесну и только на глубоких ямах, что немного пониже
деревни Казырбак и за деревней у поворота. В начале зимы окунь
клюет очень азартно. Но добираться туда из Томска по зимним
проселочным дорогам трудно, а порой почти невозможно.
Про ловлю зимой на мормышку здесь вовсе не знают и не имеют
о ней никакого представления.
Немного о блеснах. В нашей компании любителей отвесного
блеснения, часто посещающей Казырбак в летнее время,
предпочтением пользуются белые колеблющиеся блесны с выпуклой
утяжеленной головкой. Длина их от 30 до 50 миллиметров, ширина от 8
до 12 миллиметров. Изготовляем мы эти блесны, как правило, сами
из никелированной латуни или же из серебряных пластинок
толщиной от 0,5 до 1 миллиметра, с кованым крепким крючком или
же с двойником, впаянным с внутренней стороны блесны.
Крючок-тройник мы не применяем. На верхнем конце блесны для
подвешивания обязательно монтируем спаянное колечко. Форма
блесны, по моему убеждению, существенного значения не имеет
(конечно, если блесна не безобразна). А вот если она не блестит, да
к тому же еще и плохо «играет», то уж тут улова ждать нечего.
Основание головки блесны и крючок на 4—6 миллиметров
окрашиваем красной ацетоновой краской. А чтобы она крепче держалась
на металле, окрашиваемая часть крючка и блесны
предварительно обматывается в один-два ряда обыкновенными белыми нитками.
Однако не лишне будет оговорить, что все эти украшения блесны
порой дело лишь нашего вкуса, а не вкуса окуня. Но нельзя
скрывать и того, что эти наши вкусы все же частенько приходятся по
вкусу и окуню. Практика показывает, что в местах с коряжником
182

во избежание зацепов не следует узлекаться блеснами с двумя
крючками-двойниками. Их лучше применять на глубинах и ямах,
где коряги встречаются реже.
Леска для блеснения окуня применяется не толще 0,35
миллиметра. Правда, местные рыболовы блеснят окуня и с леской
сечением 0,5 миллиметра, даже толще, да еще и с металлическим
поводком. При такой оснастке, конечно, блесна «играет» хуже. Но у
такой снасти есть свое преимущество: попадет на нее эдакая
оказия — щука килограммов на восемь-десять — и никуда уж, кроме
корзины рыболова, не денется. Словом, и в этом вопросе опять же
у каждого рыболова свой вкус. Ну и на здоровье! Спорить не будем.
Небезынтересно отметить и то, что здесь большинство
местных рыболовов блеснят окуня, я бы сказал, пассивно, т. е. не
делают обычных взмахов удсчкой вверх, а, опустив блесну на самое
дно и ослабив леску, еле-еле пошевеливают удочкой из стороны в
сторону. При этом блесна не «играет» в воде, а лишь «ползает» по
дну и мутит ил. Причем некоторые рыболовы, блесня таким
способом, применяют в период вялого клева такие насадки, как
навозный червь или же окуневый глаз. Однако, наблюдая этот
своеобразный способ блеснения, я убедился, что он нисколько не лучше
общепринятого.
Интересная природа, обилие рыбы, близость пристани, куда
из Томска ходит пригородный пароход, и возможность найти на
прокат лодку-облас, а если нужно, то и жилье создают любителю
рыбной ловли все условия для разумного отдыха. А впечатления?
Их вполне хватит до будущего сезона.
Особенно хорошо па Казырбаке в летн?;ю пору на рассвете.
Неуспевший прогореть ночной костер еще дымит и нет-нет, да
бросит ввысь мелкие звездочки-искры. А белесый дымок, путаясь
в макушках деревьев, теряется в посиневших уже далях небосвода.
От воды тянет прохладой. Воздух, как никогда, чист и свеж:
дышишь и не надышишься! Казырбак еще дремлет, и его пока еще
темная, зеркальная гладь начинает парить туманом. Заря все шире
и ярче заливает багрянцем восток, гасит одну за другой
потускневшие звезды п освещает берег реки и осоку, поникшую от усеявших
ее, как бисер, капелек росы, выпавшей за ночь. Пернатый мир
бодрствует и встречает зорьку своим многоголосым и радостным
говором. Лишь где-то там, на болоте, словно жалуясь на свое
одиночество, уныло скрипит коростель.
«Фить-фить-фить!» — в стремительном полете просвистела над
головой проголодавшаяся за ночь утка. Не спит и рыба. И,
может, спросонок или в погоне за добычей взметнулась из воды,
начертила, как циркулем, разбегающиеся вширь круги и заставила
рыболова ускорить сборы к предстоящему «трудовому» дню.
А если рыболов к тому же и любитель побродить осенью с
ружьем, то ему здесь тоже есть где разгуляться: вокруг озера и болота,
на которых местная и пролетная утка держится до самых поздних
заморозков.
183

А. Луковников
ОЗЕРО АЛУКСНЕ
Озеро Алуксне и город того же названия находятся в
северовосточной части Латвийской ССР. Из Ленинграда всего удобнее и
быстрее ехать туда автобусом по маршруту на Ригу с пересадкой
или в Апе, или в Пскове. Общая продолжительность поездки около
10 часов. Озеро большое, протяженность его береговой линии
превышает 25 километров. Берега холмистые, большей частью
покрытые лесом. На озере имеются три острова: Мария, Шапочка и
Долгий. Первый соединен с городом мостом. На этом острове
проводятся праздничные гулянья, особенно многолюдные в день Ивана Ку-
палы. Далеко в озеро вдается полуостров, на котором расположено
кладбище.
Как правило, у берегов озера мелко, они покрыты
зарослями камыша. Особенно много их в северной части озера, в том месте,
где из него вытекает речка. Мест удобных для ужения рыбы с
берега мало. Одно из них расположено на восточном берегу
полуострова, напротив о. Мария. Здесь тоже вдоль берега растет камыш,
но довольно узкой полосой. Поэтому представляется возможность
забрасывать через него. Место тут глубокое и добычливое, но
ужение всегда сопряжено с риском схода крупной рыбы при
протаскивании ее сквозь камыш.
Секретарь местного отделения Латвийского общества
охотников и рыболовов говорил мне, что озеро обезрыблено из-за
хищнического лова и что общество только предполагает заняться
охраной некоторой его части. Это заявление немного преувеличено:
озеро действительно на пути к обезрыбливанию, но рыбы в нем
еще достаточно. Меры по охране рыбы хотя и явно недостаточные,
все-таки принимаются. Очень слаб контроль за их исполнением.
Решением местного исполкома запрещен лов рыбы сетями в период
с мая по август. Артель рыбаков его выполняет, но местные
жители часто нарушают и ловят рыбу сетями, переметами и другими
запрещенными орудиями лова в любое время года. По словам
одного из бывших членов артели рыбаков, несколько лет назад в озере
хорошо брали судаки, красноперки и крупные угри. Сейчас же
в основном ловится только окунь, лещ до 0,5 килограмма, щука.
В 1958 году в озеро были пущены мальки ряпушки и сига.
Крупные экземпляры рыбы, особенно лещи, попадаются редко.
Запрещение промыслового лова рыбы хотя бы на несколько
лет способствовало бы быстрому обогащению его рыбой и
облегчило бы борьбу с браконьерством. Для улучшения нерестилищ имело
бы большое значение скашивание на больших площадях зарослей
камыша, а также запрещение ловли в речке весной, когда рыба
поднимается по ней для нереста в озеро.
В городе Алуксне и в селениях, расположенных по берегу
озера, живет не мало любителей рыболовов. У многих местных жи-
184

телей есть лодки, в том числе и моторные. На лодочной станции
ДОСААФа можно брать на прокат лодки (2 рубля в час). Лучшая
рыбалка здесь, конечно, с лодки: весной в прошлогодних зарослях
камыша и около него, а в летние теплые дни — у берегов
островов. На поплавочные удочки хорошо ловятся окуни и некрупные
лещи, в небольшом количестве — плотва. Насадкой для ловли
рыбы, в основном, служат земляные и навозные черви. С неплохими
результатами я использовал шитиков* (их здесь два сорта). В
прибрежном иле много мотыля. Используют как насадку и кусочки
рыбы.
Примерно с конца июля местные жители переходят к ловле
окуней отвесным блеснением. Лучший результат дают удлиненные,
тяжелые и яркие блесны. Жилка должна быть диаметром не менее
0,5 миллиметра. Желателен металлический поводок, так как иногда
попадаются щуки.
Несколько раз выезжал я на рыбалку с дорожкой; в один из
таких выездов, в конце июля, были пойманы две щучки, несколько
полукилограммовых окуней и один окунь весом более килограмма.
При поездках с дорожкой почти не обходилось без зацепов за
многочисленные браконьерские сети, у которых поплавки скрыты под
водой. Пуская тяжелый якорек по дну, можно было поднять и
браконьерские переметы.
Несмотря на все эти печальные факты браконьерства, при ловле
поплавочными удочками я не возвращался с озера без двух-трех
килограммов рыбы. По моим расчетам, при большом числе
любителей рыболовов только спортивными рыболовными снастями за
летний сезон здесь вылавливается не менее тонны рыбы. Поэтому
не плохо было бы временно запретить ловлю рыбы и спортивными
снастями (на время нереста), как это делается в некоторых
странах за рубежом, например в Чехословакии.
Красиво озеро Алуксне. Живописны его острова. Провести
здесь отпуск — значит, хорошо отдохнуть и поудить.
В. Волков
МАЛЫЙ КИРЖАЧ
В Александровском районе Владимирской области есть
отличные места для рыбной ловли. Здесь течет тихая речка Малый
Киржач. Она вытекает из огромных Берендеевских болот,
пересекает лесные и луговые угодья и впадает в реку Киржач. Ширина
Малого Киржача в среднем 20—30 метров, а глубина — от 2 до 4
метров. Течение — слабое, вода — чистая, дно — илистое, а
местами — песчаное. В этой речке водится щука, окунь, налим, язь,,
голавль, плотва, ерши и пескарь.
Берега удобны для ловли. Здесь могут «отЕести душу» и
спиннингисты, и любители удить в проводку. Можно ставить донки и
* Ручейников
185.

жерлицы. Летом клев продолжается почти в течение всего дня.
Лучшими насадками считается белое тесто, навозные черви,
распаренная пшеница. Тесто я приготовляю прямо на берегу, применяя
речную воду. При этом не добавляю в тесто ни масла, ни ваты.
Ловлю обычно поплавочными удочками с леской 0,15 миллиметра,
маленькими крючками и поплавком из гусиного пера. Одновременно
две удочки, оснащенные более толстой леской, наживляю
мальками. На них хорошо клюет окунь, реже — щука. Малька на
Малом Киржаче добыть легко, надо только иметь небольшую
марлевую сетку. Хорошо ловить в «окнах» — среди зарослей кувшинки
и вблизи камыша.
Берега Малого Киржача очень красивы, тишина здесь никем не
нарушается. После утреннего клева можно заняться сбором малины,
земляники, грибов — здесь их всегда вдоволь. Местные жители
рыбной ловлей почти не занимаются. Да и вообще спортсменов на
берегу Малого Киржача встретишь редко. Ловля же сетями здесь
почти невозможна. Благодаря этому рыбы в реке много, и мои
уловы меньше 5 килограммов не бывают.
От Владимира к Малому Киржачу можно проехать'на
автомашине: сначала до районного центра Горбуново (40 километров),
а затем несколько километров в сторону. От Ярославля по
железной дороге за два часа можно доехать до города Александрова,
затем — автобусом до села Андреевское (18 километров) и 4
километра пешком или на попутной машине до села Горки, которое
раскинулось на берегу Малого Киржача. В этом селе всегда можно
найти ночлег. В 10 километрах от Горок речка впадает в Киржач.
До города Александрова можно электропоездом доехать и из
Москвы.
А*. Чумаков
СО СПИННИНГОМ ПО УГРЕ
(Путевые записки)
I
Далеко в лесах Смоленской области берет свое начало река
Угра. Проложив путь сквозь болота, леса и горы, она быстро мчит
свои чистые воды к Оке. Угра разнообразна и живописна. Берега
у нее лесистые, много есть стремительных перекатов, песчаных
кос и островов, поросших кустарником. Местами река подмывает
большие холмы или заливает луга, образуя широкие плесы.
Весной Угра широко разливается и резко меняет облик своих
берегов. Ежегодно появляются новые песчаные косы, пляжи, резко
меняется строение дна. Уровень воды в реке очень непостоянный.
Бывают годы, когда даже летом она выходит из берегов и широко
разливается. Лоция реки ежегодно резко изменяется., и потому, ве
186

роятно, Угра никогда не будет судоходной и надолго останется
в безраздельном владении рыболовов.
Стремительные перекаты, песчаные мели и огромные лежащие
на дне камни встречались нам почти на всем пути, очень
затрудняя путешествие на катере. Плавать по Угре лучше всего на
резиновых или обычных деревянных весельных лодках.
Угру населяют почти все виды рыб Окского бассейна.
Наибольшее распространение имеют жерех, щука и голавль. В лесах,
окаймляющих Угру, много дичи, грибов и ягод, а в районе
притока ее — Вори — обитают и волки. Водоплавающая дичь гнездится
преимущественно в верхнем течении Угры и на Воре.
Лесные массивы по берегам Угры очень велики, и поэтому на
реке довольно часто встречаются огромные плоты сплавляемого
леса, на которых рыболовы могут плыть вниз по Угре до самой
Калуги. Путешествуя на лодке по Угре, очень интересно зайти в
притоки Ворю, Рессу и Б. Березуй. Эти реки тоже очень живописны.
Для путешествия по Угре и ее притокам можно избрать
несколько маршрутов. Первый из них от железнодорожной станции
Угра до Калуги. Протяженность маршрута около 300 километров.
Плыть лучше весной или в начале лета, когда река достаточно
полноводна. Этот маршрут представляет большой интерес для
спиннингистов. Особенно приятна в это время ловля рыбы в устьях
притоков Дебря, Жижала и Воря. Путешествие по этому маршруту
удобно закончить в районе Юхнова у шоссейного моста через Угру.
Здесь можно пересесть на автобус.
Рыболовам, сочетающим ужение с охотой на водоплавающую
и боровую дичь, неплохо цроплыть по Воре и Угре от
железнодорожной станции Темкино до Юхнова или далее до Калуги. Маршрут
этот очень интересен ранней весной, когда вокруг токуют тетерева
и начинается пролет уток. К осени река Воря сильно зарастает
водорослями, и движение по ней становится затруднительным.
187

Тем, кто располагает отпуском 10—15 дней, можно
рекомендовать спуститься вниз по Угре от Юхновского моста до Калуги. На
этом пути до р. Шаня много живописных мест, лесов, пляжей,
стремительных перекатов, омутов и великолепных благоухающих
цветами лугов. Далее, к Калуге, пейзаж становится беднее, лес
отступает от реки. Вода после впадения р. Шаня засорена
промышленными отходами, и рыбная ловля становится неинтересной.
II
...Сентябрь. Мы продолжаем плыть вниз по Угре. Слева на
крутых горах — смешанный, по-осеннему украшенный лес.
Встречаются острова. Много зарослей тростника. На мокром песке видны
свежие волчьи следы. Видимо, лесной разбойник недавно пил
здесь воду.
День сегодня серенький, временами проглядывает солнце,
потом снова прячется за облака. Впереди большой плес, ветер
встречный, плывем с мотором и за несколько минут подходим к следующему
перекату. Здесь, не доезжая Павлово, река разветвляется на две
стремительные протоки и образует удобный для ночлега и рыбной
ловли остров с хорошим пляжем и тихой заводью для стоянки
лодок.
Плывем дальше. На дне реки и берегах лежат большие камни.
Внимательно следим за дном, чтобы не попортить винт. Проходим
Павлово. Река здесь круто поворачивает налево и, образуя большой
омут, устремляется в узкий проход между высокими берегами. Вдали
снова показались острова, а за ними справа, в стороне,— Русино-
во. Попадается много ключей. Пониже островов слева виднеется
Королево и брод через Угру. Когда-то, лет десять назад, я
бывал здесь. То было Еесной, и на зорях на этот брод выходило на
жировку много рыбы. Но теперь осень, и рыба держится в более
глубоких местах.
С каждым днем погода улучшается. За ночь в реке прибыла
вода. Потом снова пошла на убыль. На опушке леса ниже Русиново
мы провели ночь. Какой-то зверек убрал все косточки от рыбы. Мы
потушили угли от костерка, сложили в кучку дрова — и снова
в путь!
Сегодня мы подходим к Городцу. Плывем в окружении
прекрасного леса. Иногда возвращаемся вверх по реке к тем местам,
которые наиболее подходят для ночевки. На стоянках ловим
спиннингом рыбу,сушим намокшие вещи.Между Городцом и Войтово справа,
если плыть вниз по течению, на гористом берегу растет огромный
лес. На склонах гор много сухих дров, в лесу — обилие грибов,
на реке — два удобных для ловли переката. Стать на бивак лучше
у того переката, что на километр ниже Городца.
Вечереет. Багровый закат обещает на завтра ветер. В реке
там и здесь слышны сильные всплески рыбы. Костер догорает. Мы
погружаемся в крепкий сон.
188

Ют Ьоитова до Юхнова VI верст по воде и штук шесть пере^
катов». Так сказал нам седой старичок, ловивший рыбу невдалеке
от нас. Мы простились с нашим новым знакомым. Завели мотор-
и через несколько минут очутились у первого из этих шести
перекатов. Струи воды сужались к середине реки, и наш катер с силой
втянуло в перекат. Посередине переката лежит скрытый под водой
большой камень. Плыть здесь следует около левого берега.
Далее к Юхнову природа становится беднее. Лес отступает
от реки. Проходим широкие мелкие плесы. Не раз садимся на мель.
Затем слева начинается высокий обрывистый берег, на котором,
обнажив свои корни, растут сосны. Кажется, что вот-вот огромные
деревья упадут в воду. Мы залюбовались этой картиной и чуть
не проплыли устье Рессы.
Ресса — большой приток Угры. Она имеет сравнительно с Уг-
рой более медленное течение и так же, как Угра, протекает в
лесной живописной местности. В Рессе много рыбы и водится выдра.
Нам приходилось часто наблюдать, как это животное охотилось
за рыбой.
Мы поднялись вверх по Рессе километров на пятнадцать и
провели там ночь. В устье Ресса очень мелкая. Берега ее здесь
непривлекательны, пустынны. В километре от устья — шоссейный,
низкий мост. Далее река становится полноводнее. Чем дальше мы
плыли, тем живописнее становилась река, тем гуще становился лес
на ее берегах. Длинные широкие плесы сменялись перекатами.
Из темной прохлады леса в Рессу стекает много ручьев.
•К исходу дня мы стали на бивак около одного из таких ручьев,
и я отправился со спиннингом вверх по реке. Левый берег здесь
сильно зарос кустарником. Лес сплошной стеной подступает к воде.
Пробираясь через заросли, я заметил большого глухаря. Птица
важно расхаживала по лесной поляне и, увидев меня,
подпрыгнула на месте и скрылась в зарослях молодого ельника. Когда я
вернулся на бивак, все мои спутники спали крепким сном. У костра
на углях стоял оставленный мне ужин.
Возвращение на Угру заняло немного времени. Вот снова устье
Рессы. Угра подхватывает наш катер. Вдали уже виднеются
окрестности Юхнова. При подходе к городу через реку протянут
тонкий стальной трос лодочной переправы. Мы едва успели
заметить его вовремя... Река вскоре повернула направо. Отсюда уже
был виден мост Варшавского шоссе. Ниже моста скрыто под водой
несколько свай. Здесь от рулевого требуется особое внимание.
После моста река километра два течет прямым рукавом, а возле
села Натальевка резко поворачивает налево, образуя огромный
омут и небольшой перекат. На дне переката лежат огромные
цементные глыбы — остатки бывшего моста. Тут прекрасное место
для любителей ловли в проводку. Справа стоит церковь. Ниже
ее —скрытый под водой песчаный порог. Свал воды заметно крутит
воду, как в мелжичном колесе. Хорошее место для ловли рыбы
на блесну.
100

День кончается. Опять заботы о ночлеге. Справа и слева от
нас тянутся большие лесные массивы. Скоро Дзержинка. Здесь
в начале переката слева из леса в Угру впадает безымянная речка.
Очень удобное для бивака место. Стремительные потоки воды
тянут катер в перекат. Мы с трудом повернули налево и вошли в
устье этого притока. Безымянная речка течет среди лесных
зарослей и огромной, в рост человека, крапивы и папоротника. Про-
бираясь сквозь них, мы отправились пешком на разведку. Чем
дальше шли, тем труднее становился путь. Недалеко от устья речки
бурлит водопад,— здесь когда-то
была мельница и плотина. В
небольшом бочажке, куда едва
проникает дневкой свет, разгуливает
большая стая крупных ельцов.
Заметив нас, рыбы мгновенно исчезли.
После Дзержинки начинаются
самые красивые места на нижнем
течении Угры. Слева на горах растет большой сосновый лес. На
обрывах Алоньих гор торчат, обнажив свои корни, одинокие сосны.
Справа тянутся обширные поля, а за ними, в синеющей дымке,
стена далекого лесного массива. Перекат около Алоньих гор нужно
проходить по правой стороне: слева гряда камней образует скрытый
водопад. Здесь интересно поохотиться со спиннингом за жерехом.
В 3 километрах ниже Плюсково река круто поворачивает
направо, образуя узкий, стесненный берегами перекат. Затем, на
следующем повороте влево, вы попадаете в огромный омут. Отсюда
начинается широкий и глубокий плес километров восемь длиной.
Летом здесь прекрасные, удобные места для купания. Огромные
песчаные пляжи. Великолепный лес и сухие высокие берега.
101

Хороши места и там, где в Угру впадает лесная река Б. Бе-
резуй. На первом километре от Угры путь по ней преграждает
водопад. Видны огромные завалы больших камней. Вода падает
с высоты около метра и с брызгами разбивается о камни. Ниже
водопада — котлован с крутящейся в нем пышной белой пеной.
Отличное место для ловли рыбы на удочку! Справа — песчаный
пляж, а выше, среди деревьев,— зеленая поляна. Здесь мы
поставили палатку и провели ночь.
На другой день мы вернулись к Угре. Вскоре снова прошли
недалеко от Плюсково. Здесь тоже очень подходящие места:
небольшие перекаты, удобные для ночлега берега и много дров.
Далее река продолжительное время течет по равнинной
местности. На пути встречаются заводи, заросшие тростником. Около
церкви, что стоит на левом берегу, река снова круто
поворачивает направо и образует опасный, загроможденный большими
камнями перекат. Изверь — река очень мелкая, с песчаным дном.
Внимания рыболова она не заслуживает.
Отсюда Угра течет среди высоких, крутых берегов. Лес
постепенно отступает от реки, местность до самого устья реки Ша-
ня становится однообразной. Шаня является большим притоком
Угры. В среднем течении она очень живописна и достаточно
полноводна. Течет она среди лесов, имеет очень чистую воду и,
несомненно, представляет интерес для рыболовов. Далее, в районе Канд-
рово и Полотняного завода, в Шаню впадает речка Суходрев, и
ПТаня становится более полноводной и... засоренной промышлен-
19v

ными отходами. В устье Шаня — малопривлекательная и очень
узкая река.
Чем ближе мы приближались к Калуге, тем непригляднее
становились берега Угры. И только у села Староскоковское мы с
трудом нашли уютную заводь для ночлега. Река здесь очень мелкая.
А около левого берега — глубокая протока. Ловля рыбы в этой
протоке очень добычлива. Далее почти до самой Оки Угра делается
все более широкой и... мелкой. На пути встречается много
песчаных мелей, и плыть по реке приходится у самых берегов.
Путешествие по Угре можно закончить около шоссе в
поселке Угра и пересесть в автобус. Можно плыть и дальше — 12
километров по Оке до города Калуги.
Месячное путешествие по Угре и ее притокам оставило у нас
очень приятные воспоминания. Для московских рыболовов Угра
является, пожалуй, самой близкой и лучшей рекой, на которой
можно хорошо половить рыбу и отдохнуть. В верхнем течении Угра
менее населена и представляет большой интерес для тех, кто
сочетает свое путешествие с охотой.
В нижнем течении, после Юхнова, Угра также очень
привлекательна, но только до устья реки Шаня. Далее, к Калуге, река
практически уже не представляет интереса для рыболовов и
охотников.
Для плавания по Угре необходим известный опыт и
осторожность. Река имеет очень сложное строение дна, и от
путешественника требуется умение читать лоцию реки и правильно избирать
путь по воде. Плавать по Угре на судах с килем или мотором очень
опасно, особенно на перекатах в горных каменистых районах.
Путешествовать по Угре лучше всего весной или в начале лета, когда
река бывает более полноводной и менее опасной для плавания.
Пожелаем успеха тем, кто поплывет по нашему пути.

М. Красно*
О ЛОВЛЕ СПИННИНГОМ В МОРЕ
Во многих наших морях наряду с различными морскими
водятся и обычные, известные нам, пресноводные рыбы. Например,
в Балтийском море благодаря малой солености его вод
пресноводных рыб обитает очень много, а в Финском заливе *йх
насчитывается даже больше, чем морских. Да и в других, более соленых,,
морях, в районах, прилегающих к устьям впадающих в них рек,
встречаются почти Есе те виды рыб, которые водятся в этих
реках.
Ловить, причем не каким-то особым, морским, а обычным,
заурядным спиннингом в море не только можно, а и не менее
увлекательно, чем в реках и озерах. Спиннингисту нередко
приходится вступать в поединок с весьма интересными в спортивном
отношении экземплярами.
-Что же касается щуки, то встречается она почти повсеместно.
В море она не единственная добыча спиннингиста. В той же
Балтике, у отдаленных от берегов отмелей, на спиннинг можно
успешно ловить треску, а в ямах с каменистым дном, встречающихся
около устьев рек,— обыкновенного пресноводного окуня. Во вре-
194

мя белых ночей, а летом в предвечерние сумерки и в утренние
зори полакомиться мелкой рыбешкой к берегу подходят осторожные
судаки, которые в это время тоже иногда попадают на спиннинг.
Ранней же весной, в конце апреля — начале мая, как только,
растаяв, исчезнут последние льдинки, а вода еще не потеряет
запаха тающего снега, почти по всему каменистому побережью можно
встретить и красавца лосося, являющегося мечтой каждого
спиннингиста. Эта проходная рыба подходит сюда и после больших
штормов, а также осенью, с похолоданием воды, идя на
икрометание в реки. Ловить в море спиннингом можно на протяжении всего
спиннингового периода, от ледохода до ледостава.
Наиболее удобной для ловли является прибрежная полоса с
глубинами от 1 до 3—4 метров. У каменистых берегов, в
защищенных от ветра шхерах, около островков, на отмелях и у
каменных гряд, в местах с придонной растительностью и бухтах,
поросших камышами, многие рыбы мечут икру. Здесь же подрастают и
их мальки, а молодь той рыбы, которая заходит для нереста в реки,
спускается по этим рекам вниз по течению и целыми стаями
собирается в прибрежной морской полосе у их устьев. Сюда
приходит на жировку и хищная рыба. Но ведь такие места иногда
простираются на десятки километров. А для того, чтобы иметь
успех, необходимо знать довольно определенные небольшие
участки — места основных стоянок хищной рыбы.
Для таких стоянок она выбирает темное, пятнистое,
каменистое или галечное дно, ямы, отдельные подводные камни, а также
всевозможные неровности дна и встречающиеся на дне различные
затонувшие и другие предметы, могущие служить ей укрытием.
Чтобы отыскать и правильно обловить такие места, ловить
спиннингом в море приходится с лодки. В лодке во время ловли
должны находиться два человека — спиннингист и хороший
гребец. Спиннингист обязан хорошо владеть спиннингом, уметь
свободно делать забросы стоя, иногда даже при большой качке, так
как нередко ловить приходится при сравнительно большой волне.
Если гребец также хорошо владеет спиннингом, то
спиннингист периодически может меняться с ним обязанностями, но
одновременно с лодки ловить должен кто-либо один, потому что нужно
планомерно и без помех очень тщательно исследовать метр за метром
всю облавливаемую территорию, прочувствовать ее проведением
блесны на разных глубинах и при различной скорости проводки,
с учетом всего разнообразия сложного рельефа и характера дна.
При этом необходимо учитывать не только места
предполагаемых стоянок рыбы, но и наиболее вероятные пути подхода ее
к таким местам. Подводить лодку к местам стоянок нужно со
стороны моря. Рыболов при этих обстоятельствах оказывается в
довольно выгодном положении: подходит он к рыбе сзади, так
сказать, с тыла, со стороны, в которую меньше всего обращено ее
внимание, брошенная же рыболовом блесна не только сразу же
замечается рыбой, но и не вызывает у нее подозрения, потому что при
195

подмотке шнура движется от берега, откуда хищная рыба и
ожидает свою добычу.
Во избежание беспорядочного движения лодки, вторичного
облова уже обследованных мест и захода в места, которые еще
не обловлены, гребец все время должен наблюдать за
ориентирами, которыми служат находящиеся на берегу и выступающие
из воды предметы, отдельные камни а также за рельефом дна.
\_6
Условные обозначения:
' Район, подлежащий облову (MoN)
— * Путь лодки при облове
-* -* Путь лодки при переходе к новому
исходному для облова положению
^ Направление заброса
Рис. 1
если оно видно, должен следить за положением этих предметов
относительно лодки и одного предмета к другому. Определить место
и положение лодки на воде и правильно провести ее без таких
ориентиров невозможно.
Вести лодку в облавливаемый район рекомендуется не носом,
а кормой. При движении лодки в таком положении спиннингист
со всеми удобствами располагается в наилучшем ее месте — в
корме. Гребец тоже расположен удобно, видит все движения
спиннингиста и при хорошей слаженности уже по одним его движениям
может вести лодку так, как требуют обстоятельства ловли. Видит
он весь облавливаемый район, в который ведет лодку, и, оценивая
196

его, знает, где ее нужно придержать, где можно продвинуть
быстрее. В случаях поклевок он видит, при каких забросах, в каком
месте они были, и сразу же управляет лодкой так, чтобы дать
спиннингисту возможность лучше обловить это место. При попадании
Условные обозначения:
й^Щ^ Направление подхода рыбы к местам жировки
-»— Путь лодки при облове
Путь лодки при переходе к новому исходному
для облова положению
Рис 2.
рыбы он сразу же, не разворачивая лодки, следя за ориентирами,
быстро отводит ее в обратном от места поклевки направлении,
чтобы при вываживании и подъеме рыбы в лодку не шуметь в месте,
197

где она обнаружена. В то же время он не выпускает из вида место
поклевки, для того чтобы не потерять его и чтобы, управившись
с пойманной рыбой, снова осторожно и точно, не разворачивая,
подвести к нему лодку.
Там, где обнаружена одна щука, нужно искать и других. В
местах, наиболее благоприятных для жировки, она нередко
собирается в довольно большом количестве. Найдя такое место, нужно
избрать удобную позицию для его облова и вести себя в лодке так,
чтобы не насторожить и не распугать рыбу. Если в таких местах
бывает целесообразно задержаться, то следует стать на якорь.
Пользоваться якорем необходимо и при ловле, если
спиннингист находился в лодке один или когда гребец недостаточно хорошо
владеет управлением лодкой. Во всех случаях при ловле в море
лодка должна быть оборудована удобным якорем с достаточным
запасом шнура. Якорь значительно облегчает ловлю, когда ей
сопутствует ветер, он нужен и во время штиля, когда требуется
особенно тихо, без шума и движений, неизбежных при работе
веслами, держать лодку на месте при облове стоянок рыбы и во время
перерывов для отдыха.
Сниматься с якоря приходится при вываживании очень
крупной рыбы, когда для успешной борьбы с ней возникает
необходимость маневрировать не только запасом шнура на катушке, но и
лодкой.
Но рыбу в море нужно не только уметь найти, а и уметь
поймать. Если рыба на спиннинг не берет, установите, есть ли она
в том месте, где вы ловите, и если есть, то выясните, какая это
рыба. Если это та же рыба, которую вы ловили в этом месте ранее,
то нужно определить, по какой причине она теперь не берет вашу
блесну. Ведь на место жировки она пришла для того, чтобы
хватать малька. Значит, нужно установить, что это за малек, на
которого она охотится, постараться приспособить вашу блесну так,
чтобы она походила на этого Амалька. Например/ вы облавливаете
уже известные вам излюбленные места стоянок рыбы, но ловите
час, другой, а ни одной поклевки. Значит ли, что рыбы в этих
местах нет? Не всегда так. Конечно, может быть, что в связи с
изменением состояния моря она отошла в более глубокие места,
перешла на новые места жировки или чем-либо распугана в том месте,
где вы ловите. Но может быть и так, что рыба там есть, однако по
каким-то причинам не берет вашу блесну.
В первом случае, конечно, нужно определить, почему и куда
ушла рыба, и сменить место, ибо ловить там, где нет рыбы,—
занятие бессмысленное. Во втором же случае, когда вы
устанавливаете, что в данном месте рыба есть, уходить с места не следует,
нужно рыбу поймать.
Определить, есть ли в том или ином месте рыба, не так уж
трудно, она покажет признаки своего присутствия, обнаруживая себя
тем, что гонится за блесной и нередко подходит за ней к самой
лодке иногда даже берет блесну, но так осторожно, что не попадает
198

на крючок или, слабо зацепившись, быстро срывается. Ясно, что
рыба чем-то насторожена или ваша блесна вызывает у нее какое-то
подозрение своей формой, цветом, характером игры или
положением ее при проводке. Иногда рыболов видит это, но по,-преж-
нему продолжает ловлю не меняя ни ее тактики, ни блесны.
Поступает он так потому, что когда-то на этом месте, на такую же
или на ту же блесну, прекрасно ловил такую же самую рыбу,
которую обнаружил и видит сейчас.
Правильно ли это? Нет, не всегда.
Нельзя во всякое время, во всех
случаях ловить рыбу только
одним каким-то способом и на одни
й те же блесны. Положим, что
несколько дней назад на том месте,
где вы ловите, было много
малька, спокойно плававшего возле
самого дна, и рыба питалась этим
мальком, а наряду с ним хватала
и вашу блесну, чем-то имевшую
сходство с этим мальком и
проводимую вами тоже у самого дна.
Теперь же этот малек из данного
места ушел куда-то (что в море,
кстати, бывает нередко), а на это
место пришла совершенно иная по
-своим повадкам рыба, например
уклейка, которая стремительно
носится в верхних слоях воды, и
хищная рыба теперь охотится на
этого малька. Спрашивается, будет ли она смело хватать
вашу старую и по-прежнему проводимую у самого дна
блесну? Ясно, что нет. Теперь нужно подбросить ей такую блесну и
так, чтобы она приняла ее за уклейку, чтобы она перепутала ее
с этим мальком, и тогда рыба вашу блесну схватит.
Блесна имеет большое значение. Изучением блесен местных
рыболовов в районах побережья Финского залива установлено,
что больше всего они пользуются колеблющимися блеснами,
главным образом двух типов.
-Блесна (рис. 3) распространена и применяется с большим
успехом преимущественно в местах, расположенных поблизости устьев
рек, где вода пресная, а поэтому водятся мелкая плотвичка,
окуньки, язики, ерши — и даже иногда пескарь, которые в местах,
отдаленных от рек, не встречаются. Сделана эта блесна из пластин
желтого и белого металла, Склепанных по плоскости одна с
другой мелкими железными заклепками. Поверхность ее отбита
(отчеканена) «под чешую». Проводится она в непосредственной
близости дна и ввиду ее своеобразной формы и смещения центра
тяжести (от линии А — Б) идет по отношению ко дну не плоскостью,
199

а ребром, колеблясь из стороны в сторону и относительно своей оси.
Такая игра блесны и получающийся при игре ее общий
серо-желтоватый цвет с пестреющими по бокам пятнышками поржавевших
от морской воды железных заклепок очень напоминает обитающую
в этих районах рыбешку.
В этих "же местах поздно осенью, до наступления ледостава,
и ранней весной, как только начнет двигаться лед, некоторые
file. 4
спиннингисты неплохие уловы имеют на девдны. по своей форме
и внешнему вйДу~'н.ёско'лько напоминающие миногу"(рис. 4). Это
также объяснимо: минога к зиме заходит в реки. Известны случаи,
когда на такие девоны попадались крупные лососи.
Блесна (рис. 5) распространена почти повсеместно, а больше
всего в местах, отдаленных от рек, где вода более солена, где
подрастает молодь такой рыбы, как салаки и кильки. Изготовлена
блесна из пластинки белого металла, вырезанной по форме листа
вербы. Выпуклая ее сторона гладко отшлифована или
хромирована, а вогнутая матовая отчеканена «под чешую». Изгиб блесны
позволяет свободно маневрировать ею во время проводки. Вести
ее можно на любой глубине, опустить ближе ко дну или поднять
на самую поверхность, а при резких рывках удилищем даже
заставить выскакивать из воды, имитируя всплески играющей у
поверхности рыбки.
Хорошие результаты здесь дает ловля и на блесну, по своей
форме и игре несколько напоминающую мелкую камбалу,
которая также нередко встречается в таких местах и является
добычей хищной рыбы. Сделана эта блесна (рис. 5) из спаянных между
200

собой по плоскости пластин цветного металла, вырезанных по
форме эллипса. Нижняя, выпуклая, сторона делается из белого
металла или из латуни, а верхняя, вогнутая,— из красной меди.
Цвет металла вогнутой стороны подбирается в зависимости от цвета
дна места ловли
В районах, имеющих прозрачную воду и светлое дно, нужно?
пользоваться светлыми блеснами, а в районах с темным дцом —
темными. Кроме всего, нужно учитывать и погоду. В ясные
солнечные дни рыба лучше ловится на темные блесны, а в
пасмурную, наоборот,— на светлые. Однако на особо яркие, блестящие,
никелированные блесны в море рыба, как правило, берет плохо.
Поэтому чистить блесны не рекомендуется. Потускневшие от
морской воды, они дают лучшие результаты. Очень яркие блесны,
если они не тускнеют, неплохо подкоптить.
Поскольку ловля в море происходит на тяжелые
колеблющиеся блесны, никакого дополнительного груза и металлического
поводка к ним не требуется.
Для ловли в море наиболее удобным является обыкновенное
двуручное спиннинговое удилище длиной 2—2,5 метра. Оно должно
быть легким, очень прочным, упругим, но не жидким, не
вибрировать при забросе тяжелой блесны.
Оснащено удилище должно быть агатовыми, кварцитовыми
или фарфоровыми кольцами и катушкой с диаметром барабана
201.

120—130 миллиметров, допускающим намотку шнура (жилки)
толщиной 0,6—0,8 миллиметра, длиной не менее 100 метров.
В оборудовании спиннинговой снасти для морской ловли не
должно быть никаких деталей из металла, поддающегося
коррозии. От морской воды такие детали делаются ненадежными, быстро
приходят в негодность, а наличие их на удилище может вывести
его из строя. Тройники, карабинчики, заводные колечки,
подверженные ржавению части катушки, да и блесны после каждой
ловли нужно тщательно промывать пресной водой, затем
просушивать и смазывать рыбьим жиром.
Особенно внимательно нужно следить за жальцами крючков.
От морской воды они быстро ржавеют, тупятся о камни и
требуют постоянной подточки и правки их специальным брусочком.
За исключением редких случаев, ловля спиннингом в море
бывает весьма успешной.
Одной из основных помех в достижении успеха и главной
причиной подавляющего большинства неудач спиннингиста в море
является ветер. Во время сильного ветра, при большой качке,
когда волны, как щепку, швыряют лодку из стороны в сторону,
не только крайне трудно ловить с нее спиннингом, но бывает и
вообще невозможно выйти на ней в море.
У берегов и на отмелях волны взмучивают воду, и ловля в
такой воде даже по окончании ветра делается бесполезной. Не
благоприятствует также ветер, при котором вода идет на убыль. Как
только начинает дуть такой ветер, рыба, предчувствуя спад воды,
сразу же, еще до того как вода начинает убывать, отходит от берега
на более глубокие места.
Но прибрежные районы морских водоемов очень обширны
и разнообразны по своему характеру, по глубинам, по очертанию
береговой полосы. Поэтому, изучив их, с учетом той или мой
погоды всегда можно подобрать хорошее для ловли место.
Рига
Ю. Шеманский
СПОРТИВНАЯ ЛОВЛЯ АКУЛ, СКАТОВ И ДЕЛЬФИНОВ
Большой спортивный интерес представляет ловля в море на
спортивную снасть акул, родственных им скатов, а также таких
морских зверей, как дельфинов.
Все это — большие хищники, поедающие громадное количество
рыбы, принося этим значительный ущерб рыбному населению моря.
Поэтому спортивная ловля всех этих хищников должна всячески
поощряться.
Акулы — морские хищные рыбы, обитающие во многих
морях мира, в том числе и в большинстве советских. Видов акул
202

много, различаются они как размерами, так и своим внешним
видом. Существует много видов акул сравнительно небольших —
0,5—1,5 метра длины, но есть много и более крупных акул, и среди
них и такие гиганты моря, как китовая акула, достигающая длины
16 метров. Интересна акула-молот, небольшие экземпляры
которой не раз вылавливались в бухте Владивостока Золотой Рог.
Есть акулы, представляющие собой переходный вид от акул к
скатам, например акула-пилонос.
В наших морях особенно обильны акулы типа «колючих». Их
размеры невелики, и они вполне доступны для ловли спортивной
удочкой. Колючие акулы распространены в СССР в таких морях,
как Черном, Белом, Баренцовом, Беринговом, Охотском и
Японском.
«Акулья жадность», вошедшая в поговорку, делает
приманивание этих морских рыб разными рыболовными наживками
несложным, а упорное сопротивление попавшейся на рыболовный
крючок акулы увеличивает спортивность такой ловли.
Еще в 30-х годах автор принимал участие в опытных ловлях
акул на спортивную снасть у полуострова Канина в Воронке
Белого моря. Здесь особенно благоприятные условия питания для рыб:
приливо-отливные течения приносят сюда в изобилии разные
питательные вещества как из Белого моря, так и из океана. Поэтому
в этих водах почти круглый год кормятся разные рыбы, а на их
скопления охотятся акулы.
На спортивную удочку было поймано несколько небольших
акул, но были и частые срывы более крупных рыб:
использовавшаяся тогда несовершенная снасть, и особенно непрочные лески,
была причиной этих неудач. В наши дни благодаря наличию более
прочной спиннинговой снасти, с лесками из синтетических
волокон, стало возможным с большим успехом ловить и довольно
крупных акул.
Автор проводил ловлю акул во время стоянки судна на якоре
вблизи Канинского берега или у западного побережья Горла
Белого моря. Используя имеющиеся здесь постоянные
приливо-отливные течения, ловили в проводку, забрасывая приманку на
крючке прямо с кормы низко сидящего в воде судна. Ловили акул как
днем, так и ночью. Следует отметить, что ночные ловли бывали
обычно успешней дневных.
Применялось прочное короткое спиннинговое удилище;
катушка — для морской ловли, вмещавшая до 200—300 метров
нейлоновой лесы толщиной 0,9—1,0 миллиметра (рис. 1).
Крючки — размеров 160 миллиметров, на стальном поводке. В
качестве насадки брались большие куски рыбы или целые рыбы:
треска, пикша, морской окунь и другие, но особенно успешным
бывало применение свежего тюленьего жира.
Органы обоняния у акул развиты особенно хорошо и в
сочетании со зрением помогают акуле находить пищу. Куски жира,
насаженные на крючок, сильным течением вымываются и создают
203

в воде «дорожку» из мельчайших кусочков жира, которые акулы
быстро находят и по ним выходят на приманку.
Очень помогает приманиванию акул также и «прикормка».
Для этого на леске, недалеко от крючка с приманкой,
подвязывалась небольшая легкая кормушка, представляющая собой
небольшой яйцевидной формы алюминиевый сосудик из двух
свинчивающихся половинок, с большим количеством мелких отверстий.
Внутрь этой кормушки закладывается парусиновый мешочек с
залитым в него рыбьим жиром, растительным маслом или кровью
тюленя. Вместо мешочка можно использовать просто вату,
пропитанную в жидком жире или крови. На течении жир или кровь
выделяются и выносятся течением далеко, привлекая акул (рис. 2).
Важным условием успеха в ловле акул, кроме хорошей насадки
и жировой прикормки, является также и правильный выбор
грунта и глубины места в море. Акулы здесь обычно держатся над
илистым грунтом и на глубинах 20—30 метров. Дно с
растительностью или песчаное, как было подмечено многими рыболовами,
акулы избегают, и ловля над такими грунтами обычно не давала
успеха.
Попавшаяся на крючок акула оказывает сначала отчаянное
сопротивление, которое постепенно спадает, особенно если ее
почаще заставлять дышать воздухом, подтягивая леской из воды.
Ослабевшую и несколько успокоившуюся акулу подводят к борту
и с помощью багров, крюков, а также заведя на ее хвостовую часть
тела проволочную петлю на шесте, вытягивают на палубу судна.
Поднятую на борт акулу следует сразу же оглушить ударом
по голове специальной колотушкой, обухом топора или иным
тяжелым предметом, так как акулы очень живучи. Бывало, что акула,
казалось давно уже мертвая, вдруг начинала сильно биться на
палубе, подпрыгивая и щелкая своими акульими зубами в большой
пасти, а попав в воду, даже с вспоротым желудком, начинала
плавать.
В Воронке и Горле Белого моря особенно обильны акулы «на-
коницы» из семейства «колючих» (рис. 3).
Рис 1. Большая морская катушка
Рис. 2. Кормушка
204

Эта акула имеет небольшое веретенообразной формы тело,
покрытое плакоидной чешуей. Эта чешуя имеет мелкие очень
острые выступы, которые, как острый напильник, могут содрать кожу
при неосторожном с ними соприкосновении рыболова. Как и
другие виды акул, накотница имеет пять жаберных щелей. У нее два
спинных плавника, первый луч которых напоминает колючий шип.
Спинная сторона и бока имеют буроватую окраску с редкими
Ььс. 3. Акула «накотница»
белыми пятнами и белое брюшко. Питается накотница разным^
рыбами, беспозвоночными организмами, хватает и мелких морских
зверей.
Таким образом, одними из хороших мест на наших морях, где
рыболов-спортсмен может с успехом ловить акул, являются
прибрежные воды у Канинского полуострова и у западного берега
Горла Белого моря. Но как туда попадать?
Одним из маршрутов для рыболовно-туристских экскурсий
к этим местам может быть следующий. На поезде доезжают до
Архангельска, а оттуда на рейсовом пассажирском судне Северного
государственного морского пароходства (СГМП) можно попасть
в селение Шойна на Канинском берегу, или в селение Поной, или
другие на побережье Горла Белого моря. Из этих мест можно
организовать выход в море для ловли акул, а также и других морских
рыб, таких, как кумжа, треска, камбала и другие.
Большие возможности спортивной ловли акул имеются у нас
и в Черном море. Здесь обитает небольшая черноморская акула
«катран» (зовут ее и «морской собакой») длиной от 0,5 до 1,5—2
метров. Она тоже принадлежит к «колючим» акулам, оправдывая
это свое название тем, что из ее двух спинных плавников первый
острый, как игла. Вес черноморского катрана до 14 кг. Самки
крупней самцов.
Катран — живородящая рыба, как скаты и многие другие
представители этого отряда рыб. Питаются катраны мелкой рыбой,
крабами и моллюсками, которых они собирают на дне. Наиболее
активны в своих охотах за пищей катраны ночью.
Эти акулы особенно многочисленны в восточной части моря,
в районе Керченского пролива. Их привлекают огромные стаи рыб,
проходящие через пролив, особенно обильные, весной и осенью.
Катран пожирает много рыбы, нападая на их косяки или на рыб,
попавших в рыбачьи сети. При этом катран рвет сети, нанося большой
ущерб рыболовецкому хозяйству.
205

Катран встречается и в других местах Черного моря,
придерживаясь прибрежных вод.. Автору и другим
рыболовам-спортсменам зачастую удавалось ловить на спортивную снасть этих
черноморских акул в прибрежных водах западного Крыма (вблизи
Евпатории). Ловили катрана обычно на дорожку, с парусной шлюпки,
ведя приманку в придонных слоях моря. Одца из таких пойманных
акул видна на рис. 4.
Черноморская акула имеет довольно жирное, бескостное и вполне
съедобное мясо. Печень акулы богата жиром, который исполь-
Рис. 4. Черноморская акула «кат- Рис. 5. Большой скат, пойманный,
ран», пойманная «на дорожку» на спортивную удочку
зуется в медицине. Этот жир. содержит в большом количестве
витамины А и В.
Охота на этих акул интересна и под водой в спортивном
подводном снаряжении (маска, шноркель, ласты, подводное оружие).
Следует сказать, что черноморская акула, так же как и
небольшие акулы Белого моря, не опасна для людей, и она не нападает
на них под водой, поэтому охота на катранов не опасна.
В прибрежных водах Японского моря, у наших берегов
Приморья, так же как и в других местах наших дальневосточных морей,
тоже довольно много подобных небольших акул — «колючих»,
и они зачастую попадаются на спортивные удочки. Но в этих
морях много и других, более крупных, акул, а также много разного
вида и размера скатов — этих «родственников» акул. Акулы и
скаты относятся к одному отряду акулообразных. Целый ряд
анатомических и физиологических признаков делает их родственными^
206

между собой. Как акулы, так и скаты интересны для морского
спортивного рыболовства.
Ска т-х востокол, морской кот, имеет форму тела
иную, чем у акул: дисковидное тело, жаберные щели у него на
нижней стороне, а не по бокам.
В наших водах скаты встречаются в Черном и Азовском, в южной
части Балтийского, в Белом и Баренцовом, и особенно обильны
они з наших дальневосточных морях.
Разновидностей скатов много. В семействе скатов-хвостоколов
до 10 родов, включающих до 50 видов, из них в СССР —2 рода с
тремя видами.
Большей частью это крупная, до метра и более, плоская, серо-
веленая или черно-зеленая рыба, обычно держащаяся ч зарослях
морской травы. Питаются скаты планктоном,
мелкими креветками, моллюсками и мелкой
рыбой. Скат добывает пищу с помощью могучего
насоса, включающего его пасть и жаберные щели.
Поток воды проходит через сложную
фильтрующую систему, в которой осаждается планктон,
моллюски и другие мелкие морские организмы.
Никаких зубов у ската в пасти нет. Особенно
активны скаты в своих охотах за пищей ночью.
В тропических морях- есть электрические
скаты, вырабатывающие в своем теле
электрическое напряжение, которым пользуются в
своих охотах и для самообороны. В теплых морях
встречаются гигантские скаты, достигающие в
ширину до 7 метров при длине около 5 метров,
весят до полутора тонн. Ночью они зачастую
выскакивают из воды и шлепаются плашмя на
поверхность моря с большим шумом, видимо для
того, чтобы оглушать стайки рыбок, которыми
скат питается. Рис. 6. Утяжеленный
В Черном море скаты обычно встречаются (освинцованный) ры-
размером 30—60 сантиметров при весе 1,5—3 бол0тНЬ1бИнкойЧОКГС
килограмма, но изредка попадаются и разме- тур инко
ром до 2,5 метра.
Скаты представляют не малый интерес для спортивного
рыболовства. Ловят скатов на донные удочки или отвесным блеснениехм,
обуживая приманкой придонные слои воды (рис. 5).
Автору зачастую попадались скаты, и иногда довольно большие,,
при ловле рыб отвесным блеснением на утяжеленные
(освинцованные) рыболовные крючки с турбинками, оснащенные мелкой
рыбкой, креветкой, а ночью — искусственным белым светящимся
червячком (рис. 6).
В тех морях, где температура воды позволяет проводить под*
водную охоту, скаты являются особенно излюбленными объектами
охоты подводного охотника.
207

Охота на скатов требует осторожности. Попав на крючок,
подбитый стрелой или гарпуном из подводного ружья, скат, сильно
изгибаясь, старается нанести удары зазубренным шипом,
находящимся недалеко от конца его длинного хвоста. Удар по телу
вызывает рваные раны, в которые попадает и яд, вырабатываемый
особой железой у этого шипа. Это отравление организма может
принести серьезные осложнения и даже смерть пострадавшему.
Рекомендуется у пойманного ската сразу же отрубать топориком хвост,
чтобы обезопасить себя и других от возможных судорожных ударов.
Подводным охотникам надо быть осторожными, чтобы не
наступить ногой на прячущегося в донной траве хвостокола.
Мясо скатов малосъедобное, но содержит много ценных
витаминов. Таким образом, ловля на удочку и охота под водой на скатов
имеет только чисто спортивный интерес.
Рис. 7. Черноморские дельфины: белобочка (слева) и морская свинья (справа)
Современной спортивной спиннинговой удочкой можно ловить
в море не только крупных рыб, но и таких морских зверей, как
дельфин, белуха и другие.
Особенно благоприятны для спортивной ловли дельфинов наши
воды Черного моря. Дельфинов здесь в теплое время года обычно
много.
В Черном море обитают три вида дельфинов: афалин, обычный,
или белобочка, и морская свинья.
Афалин — наиболее крупный дельфин, достигающий до
3 метров длины и более. Встречается вдоль узкой прибрежной
полосы, очень осторожный, и охота на него трудна.
Более доступны для морской спортивной ловли дельфины бело-
бочка и морская свинья (рис. 7).
Д е л ь ф и н-б елобочка имеет острое клювовидное рыло,
спина его черная, брюшная часть тела белая, бока полосатые.
Средняя длина взрослого дельфина-белобочки 170 сантиметров (самца)
и 160 сантиметров (самки), средний вес 50 килограммов.
Дельфин-белобочка придерживается преимущественно
открытого моря, и только в некоторые месяцы его стаи подходят и
держатся в прибрежных водах моря, куда они идут в поисках пищи.
Однако эти дельфины избегают мутных или мелких вод и никогда
не подходят так близко к берегу, как афалин или морская свинья.
208

Питается белобочка мелкой рыбой и особенно хамсой, шпротом
и морской иглой.
Морская свинья — тоже маленький дельфин,
отличающийся от остальных дельфинов своей тупорылостью. Морская
свинья обитает в южной части Азовского моря, в Керченском
проливе и прилегающих к нему мелководных районах Черного моря.
Встречаются они и по всему южному и западному берегу Крыма,
держась близко у самых берегов.
Питается морская свинья мелкими донными и придонными
рыбами: бычками, атериной, хамсой, шпротом и другими.
Морская свинья имеет черную окраску верхней части тела,
с белым или серым брюхом. Среди них иногда встречаются животные
чисто-белые или с преобладанием белого цвета.
Морская свинья — наиболее доступная из дельфинов Черного
моря для спортивной ловли.
. Дельфины размножаются очень медленно, рождая в год одного
детеныша. Самки кормят новорожденного детеныша молоком и
очень заботливо охраняют его.
Автору при ловле на спортивную снасть дельфинов у южного
берега Крыма раз попался совсем маленький дельфиненок. Он
даже не смог схватить рыбку-приманку, но крючок зацепил
дельфиненка за рыльце, и его подвели к борту шлюпки, с которой
проводилась ловля. Когда дельфиненок был уже у борта и его начали
вытаскивать в шлюпку, большой дельфин, видимо его мать, вышел
также к борту шлюпки и дал даже порядочный толчок шлюпке, от
которого мы, все рыболовы, едва удержались на ногах.
Пока дельфиненка освобождали от зацепившего его крючка,
большой дельфин шел совсем близко от шлюпки. Когда
дельфиненка освободили от крючка и выбросили в море, мы все видели,
как они оба стремительно ушли в глубину.
• Дельфин — животное, дышащее легкими, нуждается в частом
пополнении запасов воздуха своих легких. Поэтому дельфин часто
показывается из воды, чтобы через носовое отверстие, или дыхало,
набрать свежего воздуха, которым он быстро наполняет легкие. Во
время погружения дыхало дельфина закрывается неплотно особым
мускулистым клапаном, о чем можно судить по выделяющимся
пузырькам воздуха.
Однако если надо, то дельфин может находиться под водой
до получаса. За это время он успевает уйти далеко и скрыться из
виду. Попав в сети, дельфин неминуемо погибает от удушья. С
необходимостью часто получать свежий воздух и связаны частые прыжки
дельфина над водой. При дыхании он издает звук, напоминающий
дыхание плывущей лошади.
В воде дельфины издают ультразвуки, хорошо улавливаемые
гидрофоном. Способность издавать ультразвуки и воспринимать
их отражение, если по пути такого звука встречается какое-либо
препятствие, служит дельфинам способом ориентирования в
глубинах моря, находя в них нужные им проходы — проливы и прочее.
S • Заказ № 99
20Э

Хорошо об этом рассказывает Жак-Ив-Кусто и Фредерик Дюма
в своей книге «В мире безмолвия»*:
«... Плавая среди них под водой, мы слышали нечто вроде
мышиного писка — ужасно комичный звук для таких великолепных
животных. Вполне возможно, что пронзительный писк дельфинов
служит им не только для переговоров друг с другом. Однажды мы
шли со скоростью лватщати узлов по Атлантическому океану в
сорока милях от Гибралтара
курсом на пролив. В это время нас
нагнало сзади стадо дельфинов.
Движение их было направлено
точно на центр Гибралтарского
пролива; между тем отсюда не
было видно даже суши. ,«Эли
Монье» шел некоторое время в их
обществе, затем я незаметно
изменил курс на пять-шесть
градусов, пытаясь сбить дельфинов
с пути. На несколько минут
наши спутники поддались на этот
маневр, потом повернули и
легли на свой прежний курс. Я
последовал их примеру: они шли
точно на Гибралтар».
«Откуда бы дельфины ни
плыли, они безошибочно знают,
где именно в бескрайнем океане
Рис. 8. Черноморский дельфин, пой- лежит этот проход всего в десять
манный на спортивною удочку миль шириной».
Дельфины Черного моря в
зимние месяцы держатся в
южных его частях, а с весенним потеплением воды и распространение?,'!
черноморской хамсы по акватории Черного моря косяки дельфинов
начинают двигаться вслед за рыбой к кавказским и далее
крымским берегам.
Все дельфины — большие хищники. Поедая в огромном
количестве разную мелкую рыбу, приносят серьезный ущерб, как и
акулы, рыбному населению моря. Поэтому спортивная ловля
дельфинов также должна всячески поощряться.
Для спортивной ловли дельфинов нужна прочная спиннинго-
вая удочка с катушкой, вмещающей до 200—300 метров нейлоновой
или подобной лески толщиной не менее 1 миллиметра. Крючки
обычно применяют такие же, как и при ловле акул (160 мм).
Приманкой служат большие куски мяса какой-либо рыбы, куски жира
- * Жак-Ив-Кусто, Фредерик Дюма. В мире безмолвия. Перевод с английского.
«Молодая гвардия», М., 1957.
210

или целые рыбы; очень полезна и здесь жировая прикормка, как
и при ловле акул.
Шлюпка для ловли дельфинов должна быть крепкая,
мореходная, хорошо держащаяся на волне, она должна иметь хороший ход
под парусами. Необходимо на ней также иметь надежный мотор
(лучше стационарный, а не подвесной). Во время ловли
предпочтительно пользоваться парусами, а мотором — только при подхода
к местам ловли и возвращении после ловли, так как шум мотора
сильно вредит ловле, пугая дельфинов.
Для подъема на борт пойманного дельфина надо иметь багры,
крюки и шестик с проволочной петлей, надеваемый на хвостовую
часть подведенного к борту шлюпки дельфина. Больших дельфинов
обычно не поднимают, а буксируют к мелководью, а оттуда
выволакивают на берег.
Подобно черноморскому дельфину, на такую же снасть ловится
в наших северных и дальневосточных морях большой хищник,
поедающий очень много рыбы, тоже из породы дельфинов —
белуха.
Уже давно рыбаки Белого моря практиковали ловлю этого
хищника моря на специальную, очень прочную, но громоздкую
«уду»; более успешно действует современная спиннинговая снасть
«большого» морского рыболовного спорта.
Автор наблюдал ловлю белух на особо прочную спортивную
удочку на рейде нашего полярного порта Диксона. Ловля эта была
трудна, и если попадался большой экземпляр белухи, часто рвалась
леса, не выдерживая веса и сопротивления белухи. Но белухи весом
БО—60 килограммов вываживались хорошо на нейлоновую лесу
толщиной 0,9—1,0 миллиметра.
Ленинград
В. Гвоздев
МЕДНАЯ ПРЯЖКА
Брат мой учился в школе механизаторов. Я заканчивал
семилетку. Оба мы страстные рыболовы. Три года, отделяющие меня
по возрасту от брата Николая, лежали глубокой пропастью между
нами в вопросах рыбной ловли: он был заносчив по отношению ко
мне и всегда и во всем давал понять, что он старший. Ловили рыбу
мы только в разных местах; он — на реке, я ухожу на озеро; он
ловит на озере, я иду на реку...
Однажды в мае, придя из школы, я увидел, как Николай
тщательно обделывал напильником какую-то железку, крепко зажатую
в тисках. Оторвавшись от работы, брат гордо взглянул на меня и.
широко разведя руками, улыбнувшись, промолвил* «Вот.таких
8*

тайменей теперь буду ловить. Хватит заниматься пескарями да
чебачишками».
Прошло несколько дней. И вот как-то вечерком», придя с рыбалки
с полным котелком пескарей и гольянов, я увидел на кухонном
столе две огромные рыбины, каждая из них была длиной не менее
Meipa От изумления я выронил котелок с рыбьей мелюзгой — моим
дневным уловом из нашей Читинки.
— Мам! Где ты купила такую рыбу?
От широкой улыбки сузились ласковые материнские черные
глаза и лучики морщинок придали доброму лицу оттенок хитринки.
— Нет, сынок, я не покупала эту рыбу. Колюшка поймал на
какой-ю свининг, или как гам его... В Ингоде есть такая!
Я так и остался стоять с открытым ртом, как у голодного
галчонка, пока громкий хохот брата не вывел меня из оцепенения.
— Ну, как рыбачище, моя рыбка? Эх ты, пескарятник!
Курощуп ты, а не рыбак,— хохоча, издевался надо мною брат.
Мое «рыбацкое» самолюбие было уязвлено до крайности.
Вечером Николай ушел к друзьям. Воспользовавшись его
отсутствием, я немедленно тщательно осмотрел его новую удочку с
дюралевой катушкой.
Целую неделю я не вылезал из кладовушки, где стоял
небольшой верстак с прикрепленными к нему слесарными тисками.
Толстая лиственичная удочка, катушка, сделанная наполовину из
фанеры, наполовину из старой алюминиевой кастрюли, сносно
вращающаяся на массивной оси из десятидюймового гвоздя,— и
мой «спиннинг» готов. Направляющие кольца и тюльпанчик я
изготовил из толстой и мягкой проволоки. Ну, а главная деталь
моего мощного сооружения — блесна была изготовлена мною из...
пряжки форменного ремня Николая. Рано или поздно брат
хватится, что от его ремня начисто срезана тяжелая медная пряжка со
скрещенными ключом и молотком,— не сдобровать мне тогда.
Однако в ближайшее время я не опасался расправы: сбросив
школьное форменное обмундирование, брат все время каникул
не наденет его. А до осени еще далеко!
Блесна у меня вышла отменная, хотя я изрядно попотел над
ней. Двойник я спаял из больших щучьих крючков. Шнур поставил
пятидесятиметровой длины из крепчайшего гаруса толщиной почти
два миллиметра.
...Тихий июньский вечер. У нас во дворе собралась компания
молодых людей — друзей брата. Их было четверо. Пятый,
инженер, преподаватель школы, где учился мой брат и его товарищи,
пришел несколько позже. Они оживленно обсуждали предстоящую
поездку на рыбную ловлю в ближайшие дни...
Мягко простучав на входных стрелках маленькой таежной
станции Туринская, шипя тормозами, поезд остановился. Я ехал в
заднем вагоне. Брат и его товарищи во главе с инженером были в
голове поезда. Боясь попасться им на глаза, я соскочил с подножки
вагона на другую сторону. Вскинув котомку с провизией за плечи,
212

подхватив свой огромный «спиннинг» под мышку левой руки,
двинулся вниз к реке. Места мне здесь знакомые. Куда пойдет Николай
с товарищами? Но вот они двинулись к парому.
Переждав, когда они переправились на правый берег реки и
пошли вниз по ее течению, подошел к парому и я. Со следующим
«рейсом» парома я был за рекой.
Узкая береговая тропинка, причудливо извиваясь, бежала
вдоль берега Ингоды. Вечерело. Воздух напоен запахом цветущей
черемухи. Заманчиво переливается река на перекатах, чернеют
таинственные глубокие омуты. А в густых зарослях слышны
звонкие трели птичьей мелюзги. Так прошел я около пяти километров.
Неожиданно выйдя на небольшую полянку, в самом устье
небольшой речки Туры, впадающей в Ингоду, я наткнулся на бивак
рыболовов. Деваться некуда. Брат сердито посмотрел на меня, но
ничего не сказал. Сбросив с плеч котомку и осторожно прислонив
«спиннинг» к кусту черемухи, я как ни в чем не бывало принялся
собирать валежник для костра...
Розовые дали тонут в синеве сгущающихся сумерек. Смолк
птичий перезвон. Вспыхнули первые, слабо мерцающие звездочки.
Река легкой волной плещется в берег. В недалеком лесу
слышатся какие-то шорохи...
Ночь. Ярко горит костер. Мы все шестеро сидим вокруг него.
Николай смирился с моим появлением и теперь громко хохочет над
критическими замечаниями инженера по адресу моей примитивной
снасти. От стыда я готов нырнуть в чернильную воду ночной
Ингоды, но креплюсь. Инженер, конечно, сразу же оценил
«достоинство» творения рук моих и метко окрестил его «лебедкой».
Свернувшись калачиком, чя спал. Нередко приходилось мне
коротать летние ночи под звездным шатром у гаснущего рыбацкого
костра. И чуток был мой сон. Еще не забрезжил рассвет, как я был
уже на ногах. Над рекой вилась легкая испарина. Костер догорел.
Поеживаясь от предутренней прохлады, я подбросил на тлеющие
угли хворосту. Вспыхнувшее пламя осветило полянку и часть реки.
Стараясь не шуметь, со «спиннингом» в руках я подошел к берегу.
Сильно размахнувшись, метнул блесну в воду, но... она
шлепнулась у самых ног. Шнур запутался в клубок. Минут тридцать я
распутывал его, благодаря бога, что брат с друзьями еще спят. Теперь
я уже не старался делать сильные взмахи удочкой. После
некоторых старательных усилий блесна стала ложиться метрах в
пятнадцати от берега. С каждым забросом она плюхалась все дальше и
дальше. А между тем начало светать. После особенно удачного
заброса туда, где речка Тура, бурля, сливается с водами реки Ингоды,
образуя водоворот, я почувствовал, что блесна за что-то
зацепилась. Дернул сильнее — ни с места. Вдруг удилище так дернулось
в руках, что я едва не выпустил его. Испуг сменился изумлением,
а затем рыбацкой страстью. Значит, что-то есть! Но как ни старался
я подвести к берегу это «что-то», оно никак не подходило.
Натянутый шнур гудел, как гитарный бас. Катушка крутилась с невероят-
2J3

кой быстротой, сбивая в кровь и обжигая пальцы руки: шнур
размотан до конца. Что делать? Кричать, звать на помощь спящего
брата? Нет! Положив удочку на плечо, прямо волоком потащил
засеченную рыбу. Но где там! Пот лил с меня градом. Руки
тряслись от усталости. Шнур звенел, натянувшись до предела. -И,
словно ток по проводу, передавалась мне лихорадочная дрожь
бившейся рыбы: меня самого лихорадило. Наконец рыба стала
уставать. Справившись с охватившим меня волнением, я начал
подтаскивать ее к берегу. На песчаной отмели показалась черная спина
громадной рыбины. Боясь брать в руки такое чудовище, я, будь
что будет, поволок его за шнур на берег. Шнур выдержал, и у моих
ног улегся на траве более метра длиной толстый, как полено,
таймень. Блесна с двойником засела где-то в глубине широкой пасти
рыбины. Волоком подтащил тайменя к костру и уселся на него
верхом.
— Эй, рыбачки! Вставайте, проспите все царство небесное! —
крикнул я. Инженер и Николай подняли головы.
— А и верно, Коля, пора, ведь уже светло,— поднимаясь,
сказал инженер. Затем он удивленно моргнул глазами,— дескать,
не сон ли- это — и уставился на голову тайменя, устало
шевелящего жаберными крылышками. Николай тоже увидел. Его словно
Еетром сдуло с «постели». Изо рта рыбы тянулся шнур к лежащему
невдалеке моему «спиннингу». И это убедительно показало им, на
что способна моя «лебедка». Вскочили и остальные рыболовы и
начали поспешно разбирать снасти.
— Коль, вытащи блесну,— попросил я брата, что он и сделал.
Руки все еще тряслись мелкой дрожью, но я был спокоен.
Инженер еще раз осмотрел мою удочку, а потом приподнял за жабры
рыбу и коротко бросил мне:
— Молодец!
В тот день я поймал еще двух щук.
Усталые, возвращались мы к пригородному поезду. Каждый
был с богатым уловом, но такого тайменя, какого поймал я, не
было ни у кого.
... Брат узнал свою медную пряжку и отобрал у меня блесну.
Много крупной рыбы выловил он на нее, пока один из наиболее
крупных тайменей не оборвал шнур и не унес с собою в речную
пучину счастливую медную пряжку.
Чита
Н. Герасимов
СПИННИНГОВАЯ ЛОВЛЯ НА СНАСТОЧКУ ИЗ ВАБИКОВ
gn^Q4y поделиться опытом применения в спиннррговой flqftne
МЯГКИХПГЛЩН№
^^"Наи^оле^удоЗными являются приманки, сделанные.цз^ларьев
и шерсти^столь успешно применяемые в нахлысте. Эти приманки
214

не являются необычными в рыболовном спорте. Л. П. Сабанеев
описывает «вабик», сделанный из перьев, на который в некоторых
местностях успешно ловят жереха. На^ Днепре известна ловля
жереха на клочок белых волос, которьш'за^расывается при помощи
длинного удилища с лодки и проводится в воде. В морской ловле
успешно пользуются «самодуром» — оперенными разноцветными
перьями крючками для ловли скумбрии, ставриды и другой рыбы.
Применить мягкую приманку в спиннинге меня заставил один
случай.
В одно серенькое сентябрьское утро я, приехав на несколько
дней, безуспешно ловил на Днепре спиннингом. Когда туман
рассеялся, я увидел множество чаек, белых и серых цапель, которые
кружились над отмелью у верхней оконечности острова, садились
на воду, что-то хватали и возбужденно кричали.
«Где птицы, там и рыба!» Гребу на эту отмель, и глазам моим
представляется захватывающее зрелище: вся отмель покрыта
всплесками. Это, конечно, он, полосатый хищник, окунь, гонит
малька длинными рядами на отмель со своим своеобразным
чавканьем, прижимает его к самому песку, где вода кипит, а белые и се*
рые цапли, стоя в воде по колено, хватают и жертву и преследо«
вателей...
Немедленно ставлю лодку на якорь в самом центре этого
«базара», надеваю маленькую Трофимовскую блесну, оперенную
красной шерстью и, предвкушая хорошую охоту, начинаю забросы.
Каково же было мое изумление, когда оказалось, что блесна
снова и снова приходит ко мне пустой?! Отдельные поклевки и
редкие окуни не удовлетворили меня при ловле в этом "кипящем котле,
я начал искать причину и пришел к заключению, что все зависит
от сравнительно глубокой проводки блесны, тогда как весь окунь
шел по самой поверхности, преследуя спасающегося малька. Окунь
не видел блесны, не обращал на нее внимания...
«Вот где нужен нахлыст»,— подумалось мне.
И у меня тотчас возник план — оснастить мой одноручник с
безынерционной катушкой_очень легким гру^пм ня к-пчне лесы, я н?
KopoTmx_jTQBogKax устроить jr£H_MyinKH из гу™ных Л£1^^_ «Тогда
мушкишш хотя бы сама^ве^шщя^— думалось мшу— пойдут по
самои^поверхности и...» Сказано^-^сделана Блестяшии_успех этой
снасти проявился с_пер]вого жё~за5роса.1^делав здброс, я сразу,
при первом движении ручки катушки, почувствовал характерный
зацеп, дергающие толчки. Я, видимо, слишком быстро вертел
катушку, окунь успел сорваться, взялся другой, третий, и к борту
лодки я подвел полную «упряжку» — тройку окуней, которую
и поднял в лодку. Началасьневвданная ловля. Много окуней схо-
дмо+_лф!1^5ы^^ было дело)
разрывались тонкие хря[1цевые губы. На другой день я должен был
уезжать и закончил ловлю к одиннадцати часам утра, поймав
семьдесят пять окуней.
Этот успех, конечно, объяснялся осенним «жором» окуня и его
215%

значительной концентрацией на отмели. Но после этого я
испробовал свою снасть на Днестровских озерах, где окунь не ходил такими
стаями, где не видно было всплесков. И окунь попадал^ на муцтру
там, где на блесну не было ни одной поклевки. С тех пор в течение
нескольких лет я ловлю на свою снасть и другую 'рыбу — жереха,
^язя, чехонь, селедку и пришел к зяк-^ррниш п кпптщ^ ул^^уто-
сти этой снасти,
' С особенно большим успехом ловится на нее окунь и жерех,
хотя я больше никогда не поддавался жадности и не ловил в таких
количествах, немедленно прекращая ловлю, как только рыбы
оказывалось достаточно для пропитания нашей небольшой группы
«островитян», живущей в палатках. В ходе дальнейшего уг^верртер-
гтигтрния у^гти к^нринкти груз бцр замриен колеблющейся блес-
ной, а перья — белой козьей щепстькх которая лучше сохраняется.
'При дальнейших наблюдениях я увидел, что колеблющаяся блесна
является прямо незаменимой и играет большую добавочную р^ь.
Она не только успешно ловитщуку, где таковая есть, не давая спинт
нингисту упустить и эту возможность (хотя щука иногда__берет и
10Гмушку^-т1О-и гтртгвЖкает внишши^^ сверкайием__к
'[бегущим в"переди нее «рыбкам»7а]т^же_д^ст^ет на инстинкт
хищника, вызывая желание «перехватить» Добычу у~сщерника.
Наконец, свои^ш__колеоаниями ^ecHa^jHgxKanbi^^ «игру»
мушек.
В конечном итоге, претерпев ряд изменений и
усовершенствований, эта снасточка выглядит следующим образом. Удилище —-
легкий одноручник (теперь немецкое, фиберглас), длиной 1,5 метра
с чехословацкой безынерционной катушкой. Леса — капроновая
жилка 0,3 миллиметра. Снасточка делается из той же жилки длиной
^бО-^ТО^^т^шетров^ерез каждые" 15 сшШШтроГ1фйвязываются
три коротких поводка (длиной Уем) (L одина~рным ^ючком_№
"H^lU (луженым)"^ 11р¥^зШшотся~поводки таким образом, чтобы
ст движения в воде они не прилегали к основной жилке, а
отходили от нее, т. е. навстречу движению. Для оперения берется
пучок ^е^ой козьей шерсти толшиной__в спичку ^привязывается
тТ внутренней стороне крючка красной ниткоц таким образом, чтобы
"Цевье крючка Г>ыло пСТт!П^г^ил;н^^Шр ъапЪмиипц^зяптч^^
_дадл легкое сверкание:привдзку шерсти к крючку следует покры-
гвахь лаком или клеем.jSffigjyiя крепости, так_как окуни раздери
вают не крепко npHBg^miyjo_jiie^C2b. Кгдач^^отл^щвщот^^до
максимальной остроты. Haj^He^j^mxe _<<Ш1асто™о> ^тривязы-
ваетс^^т^^^ч^кии^ахватный карабинчик, к которому присоеди-
^ется_блесна,. На верхнем Тшнцё привязываётся^обьп^ове^ый
карабин,^который при ^б^ани|^сдиннинга для ловли^ в_свою
очереди карабинчик~лёсы. Карабины
ставятся для того, чтобы окушГТзсПвремя подводки не перекручивали
лесу .Блесну рекомендуется брать среднего, р азмера, колеблю-
щуюсят^типа вытянутой ложки. Впрочем, можно применить любую
^блесну этого jHna, однако при корбткой"гЗлесне "необходимо ставить
216

^не^итинный (5—-8_см± щ^водочекиз тонкой проволоки, так как в слу-
чае^щм^щ^л^шА^ QJjJLбывают частыми) тонкая леска может
_быть срезана.. Волгли все несложное устройгтяо гнягт^ц^и
^настоящее время уже многие рктболриы дц^нет Пнрпп^^дд-
вягл'а кои* снастью, только оез олесньц^тя^.лцм г^узиломГ^еоб-
родимым для заброса с двуручного спиннинг&^Ловят окуней^и ж?
рехов глубокой осенью, когда эти последние уходят на дно. ~'
г ЬылоТъГтесБМБПГнтересно испробовать эту снасть в быстро
текущих речках для ловли хариуса и форели. Есть основания
ожидать успеха.
Одесса
С. Корыстин
ДО ПОСЛЕДНЕГО МГНОВЕНИЯ
Осенью 1953 года железобетонная плотина перегородила Каму.
Разгневанная река вышла из берегов и затопила обширные
территории. Разница в уровнях воды на нижнем и верхнем бьефах
Камской ГЭС вскоре же достигла пятнадцати метров и продолжала
увеличиваться. Для сброса лишней воды, которую в то время еще не
могли использовать, мостовой кран приподнимал тяжелые шандоры.
Падая с многометровой высоты, вода дробилась на мельчайшую
пыль, облако которой постоянно висело над нижним бьефом. От
шума и рева воды на плотине люди не слышали аруг дпу,а, даже
если стояли рядом и громко кричали. Посмотрев вниз, на
клубящийся и ревущий водоворот, они особенно хорошо понимали мощь
покоренной реки. Казалось, что под плотиной кипел невиданных
размеров котел, в котором что-то бешено бурлило и клокотало.
Из него вылетали хлопья белой пены, которые сначала крутились
в многочисленных бурунах, а затем их подхватывало течение и
уносило далеко вниз по реке.
Разумеется, рыболовы не ограничивались наблюдением этой
картины. Кажется, они появились под плотиной сразу же, как
только ее построили. Осенью 1954 года перед ней, метров на триста
пониже, поперек Камы протянулся пунктир красных
точек-буйков. Заплывать за них было опасно и потому запрещено. На берегу,
у границы запретной зоны, появилась будка, а около нее часовой.
Метрах в двадцати-тридцати ниже красных буйков, почти борт
о борт, стояли на якорях лодки рыболовов. Одна из них
принадлежала мастеру лесозавода Василию Ивановичу. Я напросился к нему
в компаньоны на три дня отпуска. Если бы я знал, к чему это
приведет!..
Наблюдая за рыболовами с берега, я находил странным, что они
сидели лицом к плотине. Только когда мы с Василием Ивановичем
выехали на ловлю, я понял, в чем дело. Оказалось, что падающая
с верхнего бьефа вода усиремлялась широкой «рекой в реке» к ле-
217

вому берегу, затем поперек Камы — к ее правому берегу и, круто
поворачивая,— к плотине, то есть против течения реки. Вот на
этом-то течении, недалеко от красных буйков, и стояли лодки. Я
оказался невольным нарушителем запретной зоны. Вот как это
произошло.
Два дня мы с Василием Ивановичем на пятиметровой глубине
с успехом ловили в проводку лещей, затем он передал мне ключ
от лодки, и я поехал один. Оттолкнувшись от берега и присев на
среднюю скамью, направился отыскивать плававший среди лодок
обрубок толстой доски. Он служил поплавком, по которому мы
отыскивали якорь. Я подгребал потихоньку, изредка оборачиваясь,
чтобы посмотреть, правильно ли идет лодка. Потом как-то вдруг
спохватился, что плыву слишком долго: ведь поплавок был близко.
Оглянулся и вижу: поплавок по-прежнему недалеко, а другие
лодки почему-то остаются позади. «Видимо, отвязался поплавок от
якоря», — подумал я и, подтормаживая веслами, стал
разворачивать лодку, чтобы плыть обратно. В это время раздался частный
набатный звон.
Взглянув на берег, я все понял: это звонил часовой запретной
зоны. Спохватившись, попытался отгрести обратно, к стоявшим на
якорях лодкам, но безрезультатно. Быстрое течение уносило меня
все дальше и дальше, хотя пружинящие весла, которыми я
загребал изо всех сил, казалось, звенели от натуги. В довершение,
когда уже ничего нельзя было изменить, я увидел, что лодку
стремительное течение сносило туда, где под плотиной кипел и
клокотал гигантский котел. Бросив взгляд на то страшное, что гудело,
бурлило и клокотало под плотиной, я понял, что мою плоскодонку
неминуемо закружит и захлестнет. Гибель — непоправимое
следствие неосторожности — казалась неизбежной.
На какую-то долю секунды мелькнула мысль бросить весла,
снять резиновые сапоги, ватную куртку и спасаться вплавь. Но тут
же рассудок подсказал, что в этом водовороте сомнет и самого
искусного пловца. Значит, есть одно спасение: во что бы то ни стало
выгрести из течения. И надо сделать это сейчас же, немедленно,
иначе будет поздно.
Однако никаких успехов мои отчаянные усилия не приносили.
Еще несколько секунд — и конец! Но вдруг я увидел, что течение
круто, почти под прямым углом, поворачивает вправо,
устремляется в бурлящий под плотиной водоворот, а влево отходит
завихрение. В него мне и удалось, наконец, вырваться. Только тут я
увидел, как много людей собралось на берегу, наблюдая за моей
борьбой со стихией. Среди них были и те, которые хотели бы мне
помочь, но «котел» притягивал к себе все, независимо от размеров
и веса Ничто — ни моторный катер, ни даже, казалось, пароход —
не могло там, в этом водовороте, сохранить управляемость. Люди,
стоявшие на берегу, махали руками и что-то кричали, но я не
слышал из-за шума волн, бивших в недалекий уже берег Одна из них
легко, как игрушку, подхватила мою лодку и бесцеремонно выбро-
210

сила на прибрежные камни. Затем она переплеснулась через ее
борта, прихватив удочки. Стоя по колена в воде, я выловил их,
а следующая волна помогла вытащить лодку подальше от воды.
Присев на камень, я почувствовал, как сильно я устал. Еще не
верилось, что все кончилось благополучно. Спасло меня то, что
боролся за жизнь до последнего мгновения.
- А что случилось с поплавком? Почему я не мог его достать?
Доска, за которой я плыл, была не поплавком, а одним из тех
обрезков досок, которых так много плавало ниже плотины Камской ГЭС.
Пермь
Рудольф Селиванов
РЫБНАЯ ЛОВЛЯ НА РЕКЕ АВАЧЕ
В 32 километрах от Петропавловска-Камчатского мчит свои
быстрые воды река Авача. Начало она берет в сопках и впадает в Ава-
чинскую бухту. В летнее время река Авача является любимым
местом отдыха трудящихся города и прилегающих к нему поселков,
а рыболовов привлекает богатыми возможностями. Особенно людно
здесь в воскресные дни, когда на отрезке реки вЗ—5 километрах
можно насчитать добрую сотню спиннингистов. Спиннинговый
спорт пришел на Авачу сравнительно недавно — в 1955 году, но
за этот срок приобрел самый широкий размах. Вы можете
встретить здесь со спиннингом и подростка 12—14 лет, и
старика-камчадала, и даже девушку. Всех их роднит присущее нам рыболовам
чувство: страсть к рыбной ловле, любовь к природе этого
романтического края, с дымящимися вулканами, вершины которых
большую часть года покрыты снегом, с извилистыми речками, несущими
свои воды к Тихому океану, с горячими источниками, температура
которых даже зимой превышает +30°С, с неповторимыми по красоте
пейзажами Камчатки. Обилие лососевых, заходящих в Авачу в
течение всего лета, дает возможность спиннингисту вести очень
интересную и добычливую ловлю.
Очень большой интерес представляет ловля чавычи. Это
крупная лососевая рыба, величина которой обычно от 15 до 32
килограммов. Чавыча — ценная рыба, которая превосходит остальных
камчатских лососей своим вкусовым качеством. По сравнению с
другими, эта рыба малочисленна. Ход ее начинается в половине апреля
и длится 6—8 недель. Для ловли чавычи применяется жилковая
леса 1—1,25 миллиметра более тонкая леса непригодна, так как
чавыча в 1.8—20 килограммов оставит вас без снасти. Блесна может
быть применена лососевая — колеблющаяся, но лучше рыба берет
на крупные вращающиеся типа «Байкал». Тройник изготовляется
из крупных крючков, которые должны быть в меру закаленными.
Стальные, слишком закаленные крючки легко ломаются от
яростного сопротивления этой рыбы. Обычно поединок с чавычей более
219

20 килограммов длится не меньше 15 минут. Схватка с этой
крупной *i сильной рыбой производит на рыболова неизгладимое
впечатление- А сколько переживаний испытает рыболов, если чавыча
оставит ему всего-навсего жалкий обрывок лесы! Поимка такой
рыбьГ довольно редка, как по той причине, что ее поклевки не часты,
так it потому, что рыболову, несмотря на большое мастерство и
умение, приходится иногда оставаться без снасти. Не на каждой
рыбачке можно поймать такую рыбу, но, несмотря на эго,
настоящие рыболовы-спиннингисты отдают все свободное время в надежде
на такой желанный поединок.
- В первой половине июня ход чавычи кончается. В это же время
в реку заходят горбуша и кета, но эти рыбы благодаря своему
равнодушие к блесне интереса для спиннингиста не представляют.
На находятся люди, которые непрочь разок-другой закинуть
сеть. У них свои взгляды, свои интересы. «Ну подумаешь, две-три
сотни поймали, рыбы много: десятки, сотни тысяч, а может,
миллионы»»— так они рассуждают. Три-четыре таких «спортсмена»
уничтожают за день несколько сотен лососевых исключительно
ради корыстных целей. К сожалению, такие рыболовы еще
встречаются- Ловля сетями во время хода лососевых запрещена,
запрещена *4 спиннинговая ловля на нерестилищах, и с браконьерами
здесь ведется беспощадная борьба. Спиннингисты не остаются
равнодушными к таким рыболовам, и последние ищут более «темные»
места, поднимаясь на лодках вверх по Аваче. Но и там, в верховьях,
они встречаются с работниками Рыбнадзора, и эти встречи не сулят
браконьерам ничего хорошего.
Для Авачи характерно то, что своей речной рыбы, как. и другие
реки Камчатки, она почти не имеет. Исключение составляют фо-
рель _^ пеструшка, рыба макыз и горный голец.
Своеобразный интерес представляет ловля форели-пеструшки,
изобилующей в Аваче. Форель хорошо берет на икру лососей,
кузнечика и червя. Леса толще 0,2 миллиметра нежелательна, так как
величина этой рыбы не выходит за пределы 300 граммов. Несмотря
на небольшие размеры, очень бойко ведет себя на крючке. Мясо ее
отличаемся приятным вкусом. Рыба макыз попадается на блесну
редко. Это объясняется в первую очередь тем, что ее очень мало.
Местные жители называют ее мякижей. Имеет коричневатую
окраску с мелкими белыми пятнышками по бокам. Макыз отличается
исключительной жадностью. Нередко в желудке этой хищницы
можно обнаружить мышь или крысу. По этой же причине многие
рыболовы отказываются употреблять ее в пищу. Хорошо берет на
мелкие вращающиеся блесны.
Горный голец представляет собой красивую, темного цвета
рыбу, бока которой усеяны ярко-красными пятнами. Попадает
к рыболову также редко. Для его ловли применяется леса 0,7
миллиметра и белая вращающаяся блесна «Байкал». Тройник
маскируется кусочком красной материи. Вываживание горного гольца
весом 3 килограмма требует от рыболова выдержки и умения. На
220

крючке он ведет себя буйно Опытные рыболовы-спиннингисты
безошибочно определяют поклевку горного *ольца по его характерной
хватке. При вываживании его в лодку необходимо иметь
небольшой багорик или сачок, так как без этих приспособлений при
подъеме в лодку срывы наиболее часты
Морской голец представляет для спиннингиста большой
спортивный интерес, так как появляется в реке с приходом первых же
лососевых и находится там до глубокой осени. Голец уничтожает
большое количество икры лососей, а также молодь; питается и
форелью. В зависимости от возраста имеет различные цвета' и
оттенки. Так, например, взрослые гольцы имеют серебристый цвет.
Небольшие гольцы бывают светло-серыми, с красными или белыми
пятнами по бокам. Ловят гольца большей частью с лодки в
наиболее глубоких местах. Для этой цели применяется жилка от 0,5 до
0,7 миллиметра Ловля гольца спиннингом ведется с июня до
глубокой осени. Для ловли его чаще применяются блесны «Байкал»;
тройник маскируется ярко-красной материей В местах, где
глубина реки до 1,5 мегра, блесна ведется вполводы, а в более
глубоких местах — ближе к грунту. Лучший месяц ловли — июнь.
Наибольшего разгара спиннинговая ловля на реке Авача достигает во
время хода кижуча. Камчатский лосось кижуч очень красив—с
серебристыми боками и двумя черными линиями, идущими вдоль
тела. Заходит в Авачу в половине июля. Лов его длится дольше
других лососевых и заканчивается в октябре — ноябре, когда
кижуч становится равнодушным к блесне. Обычно размеры его от 3
до 5 килограммов. Леса — жилковая 0,6—0,8 миллиметра. Эта рыба
предпочитает <вращающиеся блесны, лучше с никелированными
поверхностями. Тройник маскируется красными шерстинками или
материей. Самым главным залогом успешной ловли кижуча
является умение подобрать величину груза в зависимости от быстроты
течения. У опытных рыболовов всегда имеется несколько грузил
различной величины. Блесну, идущую близко у поверхности, кижуч
не берет, так же как и идущую у самого дна; поэтому наилучший
результат достигается при проводке блесны в 50—70 сантиметрах от
грунта. На колеблющиеся блесны берет значительно хуже. Кижуч
заходит в Авачу в очень большом количестве, но, несмотря на это,
ловится на блесну не так уж часто. Ловля кижуча на Аваче имеет
для спиннингиста первостепенное значение. Этому способствует и
многочисленность этой рыбы, и ее долгий ход (с июля до октября),
и, что самое главное, ее повышенный интерес к блесне (по сравнению
с другими лососевыми). Ловля с лодки своеобразна. Здесь можно
обойтись и без спиннинга. Если груз отрегулирован и блесна не
ложится на грунт, а также не прыгает по поверхности, то течение
помогает рыболову, вращая блесну с большой быстротой. Идущий
вверх по течению кижуч хватает блесну и сразу начинает яростное
сопротивление. При более требовательных рывках необходимо
давать слабину. Если рыболов уверен в прочности лесы, то в
прочности крючков не всегда. Малопригодны тройники, находящиеся
221

на блеснах, которые можно приобрести в магазине: или они
оказываются чересчур крепкими или очень мягкими. Большинство
здешних спиннингистов предпочитают самодельные тройники, спаянные
из крючков №7—10. Хорошие результаты дает ловля на
самодельные блесны, которые переделываются из лососевых,
колеблющихся — на вращающиеся. Более широкое зеркало такой блесны,
по-видимому, и привлекает внимание рыбы. Кижуч очень
осторожен. При ловле с лодки блесну нужно отпустить на 25—30 метров
по течению, так как при глубине реки не более 1 метра рыба видит
далеко и не берет блесну ближе 15—20 метров. Для успешной
ловли кижуча необходимо знать рельеф дна. Всевозможные
водоросли не дадут блесне вращаться, а голое каменистое или песчаное
дно рыба проходит с большой быстротой, не обращая подчас
никакого внимания на вращающуюся блесну. Наиболее успешна ловля
кижуча в местах, где водоросли рассекаются как бы, просекой,
а в местах с более чистым дном — на глубине 2—2,5 метра. При
ловле с берега выбираются глубокие места с чистым дном. Ловля
с берега затрудняется тем, что течение с большой быстротой сносит
блесну и рабочий отрезок проводки ее бывает очень мал. Многие
спиннингисты, не имеющие лодок, рыбачат в болотных сапогах,
заходя выше коленей в воду. Это также дает положительные
результаты. Берет кижуч на блесну в течение всего дня: с рассвета
и до темноты. Быстрота, сила, настойчивость этой рыбы невольно
вызывают восхищение и даже уважение у рыболова. Лично для
меня очень памятен случай, происшедший в сентябре 1959 года.
Сентябрь на Камчатке — месяц золотой осени.
По-летнему ярко светило солнце. Стояли безоблачные, погожие
дни. Еще с вечера я приготовил свои снасти к предстоящей
рыбалке. Рано утром я вышел из дому и остановился на автобусной
остановке в ожидании попутной машины. Ждать пришлось недолго,
и минут через пятнадцать небольшой газик мчал нас по Елизов*
скому шоссе к Аваче. Тридцатидвухкилометровое расстояние
покрыли за 40 минут и остановились в Елизово. Поселок Елизово
лежит на правом берегу Авачи, на 33-м километре от Петропавлов-
ска-Камчатского; здесь же через Авачу проходит мост.
1 Несмотря на ранний час, на реке было десятка два рыболовов.
Я предпочитал ловлю в одиночестве и, пройдя километра два вниз
по течению, оказался на хорошо знакомом мне месте. Вооружив свой
спиннинг вращающейся блесной, сделал заброс. Блесна быстро
сносилась стремительным течением к берегу. Я был в болотных
сапогах и зашел выше коленей в воду. Первые десятка три забросов
не дали ни одной поклевки. Наконец, после очередного заброса
почувствовал долгожданную хватку*, сделал резкую подсечку и
начал вываживание. Рыба медленно подалась в мою сторону. Но вот
я почувствовал сильное сопротивление, леса натянулась до предела
и запела, предупреждая меня о возможном обрыве. Даю слабину —
и рыба устремляется вверх по течению. Через несколько секунд
она бьется с новой силой, опять требуя слабины. Чувствую, что
222

добыча сидит крепко, и начинаю уверенно наматывать лесу на
барабан. Вот рыба стремительно уходит вниз и раз за разом
выскакивает из воды, пытаясь освободиться от тройника. Вскоре
сопротивление заметно ослабевает и я тяну увереннее. До берега 5—7
метров, и вдруг рыба вновь начинает биться с неистовой силой. Слабины
не даю, в надежде вытащить ее на берег, и это меня губит; в 2—3
метрах от берега она сходит, обдав меня с ног до головы фонтаном
брызг. Оказывается, , не выдержал один из крючков тройника.
Из-за сопок показалось солнце, осветив своими еще косыми лучами
красавицу Авачу. Река заметно оживляется: часто слышатся
мощные всплески; иногда рыба полностью выскакивает из воды и,
пролетев по воздуху метр-полтора, снова устремляется в глубину.
Наконец новая поклевка, и через несколько минут рыба у меня
в руках. Я некоторое время любуюсь ею. Это самец-кижуч, в нем
около 4 килограммов. Через полчаса еще одна добыча лежит на
берегу рядом с первой. На этот раз взяла самка, немного поменьше.
Не замечаю, как летит время,— солнце уже в зените.
• Вскоре взял небольшой голец, которого я вытащил без особого
труда на берег. Затем клев стих. Прошло часа полтора. Одного за
другим вытаскиваю двух кижучей, видимо, в реку зашел большой
косяк. Через минуту еще один кижуч хватает блесну, но я сделал
слабую подсечку, и рыба тотчас же сходит. Не успел сделать заб-.
рос, как новая хватка. На этот раз весь тройник в пасти кижуча.
Через два-три заброса новый кижуч, оказывая отчаянное
сопротивление, у меня на тройнике. Снова метр за метром даю слабину...
И вот уставшая рыба на берегу. Сразу же в глаза бросается то,
что кижуч совершенно слеп, а вместо глаз зияют две черные
впадины. Оказывается, пойманный мной кижуч подсечен случайно.
С трудом вытащил тройник, который глубоко застрял под одним
из плавников. По рассказам старых рыболовов я знал, что японцы,
преграждая доступ лососевых к берегам Камчатки и Сахалина во
время их хода на нерест, ставят на многие десятки, сотни
километров железные сети. Очевидно, случайно пойманный мной кижуч
попадал в такую сеть,— свидетельством этому являлось и то, что
на голове у него была содрана кожа.
С минуту я смотрел на него, а затем отпустил в воду. Слепой
кижуч с неожиданной для меня быстротой ушел в свою родную
стихию. Мной овладело то чувство, которое редко бывает у
рыболова во время хорошего клева. В этот день я больше не рыбачил.
Уложив свой улов в сетку, я покинул место рыбалки...
Автобус был переполнен. Пассажиры надоедливо глазели на
меня со всех сторон. Какой-то мужчина спросил меня, не продам
ли я рыбу, но, встретившись со мной взглядом, понял, что рыба
для продажи не предназначена. Кто-то вслух восхищался
красотой вулканов. Я посмотрел в окно. Авачинский и Корякский
вулканы были поистине красивы, и их заснеженные вершины,
освещенные лучами заходящего солнца, были залиты розовым светом. Но
сегодня меня восхищало не ?то. Перед моими глазами стоял слепой
223

кижуч, тот самый кижуч, который был случайно пойман мной и
отпущен в реку и который, несмотря на все невзгоды, упорно и
настойчиво, влекомый одним лишь инстинктом, шел в верховья реки,
где когда-то родился, чтобы там на песчаных отмелях Авачи
оставить свое потомство.
Камчатская обл.
Я. Киселев
ЧТОБЫ НЕ БЫЛО СУББОТНИХ РАЗГОВОРОВ...
Каждый день почтальон приносит в редакцию альманаха пачку
писем. На них штемпели Владивостока, Риги, Игарки, Сухуми,
сотен других городов и сел. Спортсмены пишут с берегов Волги,
Ледовитого океана, Камы, Черного моря, Енисея, Балтики,
Ангары и бесчисленных озер. Они делятся своим опытом ловли,
сообщают наблюдения о жизни рыб, вносят предложения по борьбе
с браконьерами... Однажды среди других пришло письмо, автор
которого рассказывал... Впрочем, вот это письмо:
«В одну из теплых и ясных суббот, наконец, удалось уговорить
жену и дочерей поехать вместе со мной на речку. Это была не
помню уже которой по счету попытка,— все остальные оказались
безрезультатными. Признаться, моя надежда увлечь домочадцев
любимым видом спорта к этому времени так ослабла, что еле-еле
теплилась. На берегу речки жена и дочери занялись книжками и
рукоделием, а я, конечно,— ловлей. Это, пожалуй, была первая рыбалка,
против которой они не возражали. Правда, они ее и не очень
приветствовали: им просто хотелось уехать за город — искупаться и
подышать свежим воздухом. Вообще же каждую субботу, как
только я начинал собираться... Однако стоит ли рассказывать о
разговорах, которые в таком случае ведутся с членами семьи?
Видимо, они хорошо известны почти всем рыболовам. Итак, мы
сидели на берегу речки. Хорошо клевал окунь. Жена и дочери
сначала наблюдали за мной, а потом попросили по удочке.
Я только этого и ждал, но сделал вид, что делюсь снастями
очень неохотно. Никто из моих домашних, конечно, насаживать
червей не умел. Если же говорить откровенно, они не хотели брать
их даже в руки. Да и то сказать: навозник к маникюру не очень
подходит. И вот я подходил то к жене, то к старшей дочери
Наташе, то к младшей Соне и насаживал червей. Однако через
полчаса, увидев, что они увлеклись ловлей, я решительно заявил:
— Невелика мудрость. Сами насаживайте!
Семейство молча сдалось. Пример показала Соня: она первая
насадила червя, брезгливо придерживая его кончиками пальцеа
С третьим и четвертым навозниками они справились не хуже меня.
224

Разговоров о том, что червяки «поганьте», «грязные» и «вонючие»,
уже не слышалось. Я же получил возможность ловить и стал
наверстывать упущенное время.
Однако все шло хорошо только до тех пор, пока клевали окуни,
Они надежно заглатывали насадку и без происшествий
оказывались в садке Когда же подошли голавли, мои домочадцы стали
нервничать. То жена не успевала подсечь, то у Наташи голавль
срывался, то у Сони обрывалась леска Наконец, чуть ли не
поссорившись, они бросили удочки и опять взялись за книжки и
рукоделие Но как только увидели, что я вывел килограммовую рыбу,
подошли ко мне и стали спрашивать:
— А почему эти хитрущие голавли у тебя не срываются?
— Как ты узнаешь, когда надо подсекать?
— Может, есть какой-нибудь секрет?
Бросив ловить, я занялся инструктажем. Рассказал обо всем:
и как поплавок ведет себя при поклевке голавля, и как надо
подсекать, и как следует вываживать. Потом перешел к практическому
обучению: встал сзади своих учениц и начал давать советы. То
Соне подсказывал момент подсечки, то жене давал совет не
торопиться, то Наташе указывал на ошибку. Вскоре дело у них пошло
на лад. В то утро они поймали несколько голавлей, а я — только
одного. Впрочем, не жалел об этом, потому что вечером жена
спросила:
— Пойдем рыбу ловить?
Конечно, я с радостью согласился, и мы опять отправились
всей семьей.
С того дня у меня в семье уже не стало неприятных субботних
разговоров. Скажу больше, теперь нередко первыми заговаривают
о поездке на рыбалку жена и дочери. И чего греха таить, жена
начиталась рыболовной литературы и уже начала меня
критиковать. То я, видите ли, неудачное место выбрал, то не на ту насадку
ловлю. Но, ей-богу, эта дружеская критика куда лучше
«субботних разговоров».
Автор написал на очень важную тему. Ведь редко кому из нас,
рыболовов, не приходится иметь этих неприятных разговоров в
субботу. Видимо, от них избавлены только «кадровые» холостяки.
Хорошо, если уже справлена серебряная свадьба и жена свыклась с
воскресными отлучками мужа-спортсмена, а каково молодоженам?
Хочется и мир в семье сохранить, и еще раз испытать счастье на
берегу реки или озера. В душе мы жалеем жен: ведь в выходной
день они вынуждены сидеть в одиночестве дома. Конечно, мы
обещаем, что в понедельник обязательно пойдем в театр, кино или
в гости. И мы выполняем свое обещание, но ведь воскресенье —
день отдыха, и они хотят провести его как все жены, у которых
«нормальные» мужья, а не помешанные на рыбе. И еще: уезжая на
рыбалку, мы обязательно заверяем жену, что вернемся рано.
Однако как сдержать это слово? Разве бросишь ловить, если клюет
хорошо? А если клюет плохо, разве сразу расстанешься с надеждой
225

хоть что-нибудь поймать? То веришь, что стайка подойдет, то
думаешь, что, сменив место, обеспечишь себе улов, то ожидаешь
солнышка, которое «пригреет» и клев начнется, то... да разве мало
у рыболова надежд? Их всегда хоть отбавляй!
Поэтому будем откровенны: субботние «разговоры» порой
заходят очень далеко и норой даже оканчиваются крушением семьи.
И, может быть, правы наши жены, что завидуют женам
футболистов, баскетболистов, теннисистов и других спортсменов. Этим
куда легче: они вместе с мужьями на несколько минут могут
приехать на стадион. А как поедешь вместе с мужем-рыболовом за
десятки, а порой и за сотни километров на попутной машине, ночью,
нередко в дождь, чтобы потом еще пяток, а то и десяток
километров идти по грязи пешком?
Редакция альманаха очень заинтересовалась статьей о
семейной ловле рыбы: в ней рассказывалось о том, что хотелось бы
видеть в жизни каждого из нас. И редакция поручила мне
расширить статью, сделать ее более подробной. Я начал с разговора с
автором — К. Н. Курбатовым, московским экономистом. Это
пожилой, коренастый человек, очень подвижной и энергичный. На
службе он не только ведет большое и хлопотливое дело, но и
активно участвует в общественной жизни. Он долго и подробно
говорил о жене и дочерях, о том, как вместе с ними ловит рыбу, как
проходят семейные «соревнования», и закончил так:
— Вчера получил от них письмо из деревни. Сообщают, что
хорошо клюет лещ.
— А вы поедете к ним?
— Конечно! Дней через десять у меня начинается отпуск.
Ждать столько времени я не мог и, взяв адрес, вечером выехал
в Тульскую область, а через сутки был на месте — в небольшой
деревеньке на берегу Упы. Оказалось, что Ольгу Васильевну
Курчатову и ее дочерей здесь все хорошо знают: они приехали уже
во второй раз. Подстать мужу, невысокая, полная, с седеющими
висками, но несколько медленная в движениях и в разговоре.
Дочери, студентки, неотступно следовали за ней. Наше знакомство
состоялось при не совсем обычных обстоятельствах: Ольга Васильевна
около колхозной конюшни копала навозных червей.
— Мелкие очень,— пожаловалась она.— По нескольку штук
насаживать приходится. Дочери за подлистниками ходили, да ведь
лето засушливое, трудно их найти.
Дома у нее стояло несколько банок с разнокалиберными
опарышами: как только в одной подрастут, она берет их на насадку.
Потом вместе с Наташей и Соней она повела меня на речку и
показала лучшие места ловли.
— Здесь глубоко, и водится сом,— рассказывала Ольга
Васильевна про омут. — А за поворотом есть два хороших места для ловли
лещей. У того берега — перекат, на нем охотится жерех.
Характеристику реки она дала подробную. Чувствовалось, что
эта женщина хорошо ее изучила, что она не относится к тем дач-
226

никам, которые после завтрака от нечего делать выходят на речку
и восторгаются парой пойманных пескарей.
— В начале той недели начнется вылет поденки,—
продолжала Ольга Васильевна. — Я уже приготовила рамку.
— Рамку? Для чего? — спросил я.
— Натяну на нее простыню и ночью пойду на берег. Поденке
почему-то нравится белый цвет, и она садится на простыню. Так
ее легче собирать.
Возвращались мы вдоль небольшой речки Ватцы, которая около
деревни впадает в Упу. Наташа, старшая дочь Ольги Васильевны,
сказала:
— Здесь водится почти любая рыба, но нынче мало воды, и
осталась только мелочь.
— Так называемый овес? — спросил я.
— Нет, что вы! Можно ловить и плотву, и голавлей граммов
на двести. Хотите удочки принесу?
Я машинально согласился, и Наташа пошла к дому. Признаться,
я пожалел ее: ну, какая может быть рыба в этой речке — ведь
воды-то по колено. К тому же речка вся заросла травой. Пока
Наташа ходила за удочками, Соня набрала ручейников, и через
несколько минут я увидел очень своеобразную ловлю. Мать и дочери
как бы в лунки спускали крючки то в одну, то в другую прогалины
между зарослями водяной растительности. Поплавок едва успевал
встать, как следовала мастерская подсечка, и в воздухе проплывал
трепещущий кусочек серебра. Только двум голавлям удалось
шмыгнуть в траву и запутать леску в подводных дебрях.
— Рыба среди травы считает себя в безопасности,— сказала
Ольга Васильевна. — Да и прохладнее здесь, чем там, где
открытая вода. Вот почему и клюет весь день.
Вечером, когда мы составляли план совместного «наступления»
на рыбу, я спросил:
— Конечно, здесь, около дома, ловля большого труда не
составляет. А вот на рыбалке, когда нужно пройти несколько
километров, вы не устаете?
— А вы? — улыбаясь, спросила Ольга Васильевна.— Так ни
капельки и не устаете? Дело, по-моему, в том, что надо рассчитать
время и силы.
— И как вы их рассчитываете?
— Так, чтобы на рыбалке не переутомлять себя, сделать ее
приятным отдыхом. Мы ложимся спать пораньше, а с рассветом, после
легкого завтрака, всей семьей начинаем ловить. Часов в восемь-
девять кончаем, второй раз завтракаем и часа два отдыхаем. Если
нет условий для сна всем сразу, выделяем дежурного. По правде
сказать, эту обязанность обычно выполняет муж. Затем идем
собирать ягоды или грибы, купаемся. В три часа обедаем, а в пять
часов — опять на рыбалку. Ловим, пока не начнет темнеть, ставим
донки, ужинаем и сразу же спать. Конечно, в зависимости от
времени года это расписание приходится несколько изменять.
227

Сказав младшей дочери, что надо приготовить тесто для ловли
голавлей, Ольга Васильевна продолжала:
— Мне несколько раз приходилось ловить в, так сказать, чисто
мужской компании. И, признаться, каждый раз удивлялась.
Посудите сами: утренний клев уже давно кончился, поплавок стоит как
вкопанный, а рыболов, проведя бессонную ночь, все еще сидит
около удочек и на что-то надеется. Еле дождавшись вечернего
клева, такой рыболов думает уже не о том, как поймать, а о том,
как он будет добираться до железной дороги. ч/
... Через несколько дней приехал Константин Николаевич —
муж этой женщины-рыболова. Едва разобрав вещи, он стал
приводить в порядок снасти. Потом я увидел, как он вместе с семьей
пошел к Упе, у каждого на плече лежали свои удочки.
Очень отрадная картина! Однако много ли таких семей? Почему
наши рыболовные общества и секции строят свою работу так, будто
женщин на свете нет совсем? Ведь даже на собраниях столичного
общества, которое во всем должно показывать пример, редко-редко
увидишь женщину. Сколько лет уже ведутся разговоры, что на
спортивных базах должны быть созданы хорошие условия не только
для рыболова, а и для членов его семьи, но все остается
по-прежнему. Как пригласишь сюда, скажем, жену, если и самому-то
приходится спать на голом полу? Что она станет делать, если ловить
не любит, а около мужа, который глядит на поплавки, весь день
сидеть скучно? А ведь выход очень прост и больших затрат не
требует: построить при спортивных базах небольшие читальни,
оборудовать, скажем, волейбольную площадку и т. д. Если есть секции,
например, кружечников и даже... пенсионеров, то почему же не
организовать секции женщин? Только тогда, когда рыболовные
общества начнут, наконец, привлекать в свои ряды не только
мужчин, но и женщин, когда на спортивных базах создадут условия для
членов семей, с «субботними разговорами» будет покончено.
А. Балашов
КАК НАУЧИТЬСЯ ЗАБРОСУ СПИННИНГА
(Советы начинающим)
Во многих руководствах по забросу спиннингом можно найти
строгие правила, трактующие о том, как и под каким углом
следует располагать ступни ног перед забросом, на какой угол
разворачивать при этом корпус, как делать «свободный полуоборот»
и т. п. Все эти правила могли бы, возможно, принести пользу,
эсли б в них учитывались реальная обстановка и условия, в которых
протекает ловля спиннингом.
Когда под ногами рыболова кочковатый и заросший крутой
склон берега, или нагромождение камней, или качающаяся на воде
лодка, этими правилами воспользоваться зачастую невозможно.

В той естественной и постоянно меняющейся обстановке
практически никакого шаблона в отношении того, как производить заброс,
нет и не может быть, все диктуется окружающей обстановкой.
Поэтому указанные выше домыслы и правила только связывают
начинающего спиннингиста, не учитывают его собственной инициативы,,
а главное — не учитывают ни его физических, ни физиологических,
особенностей.
Различные люди по-разному осваивают искусство заброса,,
затрачивая на это и различное время. Одним оно дается легко и:
быстро, другим — труднее и дольше. Однако не родилось еще
человека на земле, которого нельзя было бы обучить этому искусству.
Заброс спиннингом — это далеко не такой уж сложный процесс,
как полагают некоторые желающие заняться ловлей рыбы на эту
замечательную и красивую удочку.
Для того, чтобы хорошо овладеть спиннингом, необходимо
иметь лишь следующее: 1) желание, 2) любовь к этой удочке,
3) страсть к ужению и 4) совсем немного смелости и терпенья.
Спиннинг относится к одному из наиболее изящных способов
рыбной ловли. Поэтому необходимо всегда помнить и добиваться
того, чтобы действия этой снастью не носили характера работы,
а наоборот — являлись красивой игрой, доставляющей
наслаждение. Спиннинговая снасть, независимо от того, будет ли она
двуручной или одноручной, во-первых, должна соответствовать по
своему размеру и весу физическому развитию спортсмена, а
во-вторых,— быть пропорциональной сама по себе.
Под пропорциональностью принято понимать взаимоотношение
следующих элементов снасти: жесткости удилища, веса приманки,
толщины лесы и веса барабана катушки (если она обычная, а не
безынерционная).
Наивыгоднейшее соотношение этих элементов для каждой
отдельной снасти выявляется на практике.
Здесь можно лишь указать на то, что чем менее жестко удилище,
легче барабан катушки и тоньше леса, тем легче должна быть
приманка и наоборот. Найти и понять эту «золотую» согласованность
снасти на практике дело не слишком сложное. Необходимо лишь
искать, а также осмысленно и критически относиться даже к самой
малой детали снасти и к своим действиям.
Коль скоро эта согласованность будет достигнута, вы
почувствуете, как ваша снасть и вы сами органически слились в одной
общей композиции, ваши действия с этой снастью приняли характер
непринужденности, легкости и красоты, а забрасываемая вами
приманка летит далеко и падает на воду «мягко» и точно.
К сожалению, встречаются люди, которые всю свою жизнь
ловят на непропорциональную снасть, то есть, говоря языком
охотников, стреляют непристрелянным зарядом, и не догадываются
об этом.
А теперь, оставив рассмотрение этих общих вопросов, давайте
отправимся на берег реки, омываемый тихой прозрачной водой,
229

и захватим с собой спиннинговые снасти всех возможных видов.
Учиться забросу удобнее на берегу, отвернувшись на время о г
заманчивой воды. Остановим наше внимание сначала на
одноручном спиннинге с обычной катушкой.
Прежде чем устремить взор туда, куда вы намерены забросить
приманку, нужно позаботиться о следующем: 1) правильно
расположить руку на рукояти удилища (рис. 1), 2) чтобы приманка (с
которой мы заранее сняли крючки) свисала от концевого кольца на
25—30 см, а большой палец, лежащий на щечке барабана катушки,
решительно не позволял ему вращаться, 3) чтобы рука, полусогну-
^ тая в локте, направила
з*^^^ удилище в сторону
предполагаемого заброса, 4)
чтобы мы чувствовали себя
свободно, непринужденно,
а отнюдь не скованно и
напряженно и 5) не будем
ставить себе целью
забросить приманку возможно
j дальше, а всего на 10—15 м.
h ' ' Вот мы и готовы.
Бросали ли вы когда-либо палки? Бросали. Так вот встаньте
в такое положение, как будто вы намереваетесь это делать сейчас.
А встав, повторите те же движения, что и при бросании палки, но
отнюдь не выпуская удилища из руки.
Приманка не полетит, если вы не освободите барабан катушки,
то есть не снимете пальца с его щечки в момент начала движения
удилища вперед после замаха им.
Приманка упала вправо от цели, а леса на катушке страшно
запуталась. Огорчаться не следует. Это иногда случается и у
опытных спиннингистов. Но, однако, почему это случилось?
Надо чуть позднее освобождать барабан катушки, тогда
приманка полетит в выбранном вами направлении. Леса запуталась
потому, что вы не подтормозили пальцем барабан катушки, когда
приманка падала на землю. Катушка сбросила с себя много лишней
лесы, которой ничего не оставалось делать, как только запутаться.
Здесь мы подходим к самому главному камню преткновения для
начинающего спиннингиста — к управлению катушкой во время
заброса.
И пока мы с вами распутываем лесу, давайте поговорим об этом.
Управлять катушкой научиться по книге нельзя. Искусство
заброса дается практикой, и только практикой. Только она
выработает в вас то подсознательное чувство, которое будет безошибочно
диктовать вашему пальцу, когда, как и с какой силой
подтормаживать барабан катушки. Это чувство приходит скоро, если вы
терпеливы и вдумчивы.
Итак, запутывания лесы, или так называемые «парики»,
случаются тогда, когда скорость летящей приманки меньше скорости

сбега лесы с катушки. Искусство управления катушкой и состоит
в том, чтобы выравнивать эти скорости подтормаживанием
барабана.
Только достигнув чистоты заброса на расстояние 15—20 м,
можно переходить к попыткам увеличить дальность заброса за счет
силы взмаха удилищем. При этом всегда старайтесь послать при-
Рис. 2
манку как можно выше. После каждого заброса не забывайте
аккуратно и равномерно наматывать лесу на барабан катушки, ибо
от этого во многом будет зависеть результат вашего следующего
заброса. В том случае, если у вас вместо обычной катушки стоит
на удилище мультипликатор, вы дожны действовать с той лишь
разницей, что
подтормаживать его барабан будете тем
же пальцем, но по лесе,
намотанной на него.
Научившись забросу /
одноручным спиннингом, (
весьма легко перейти к
забросам двуручным.
Разница здесь лишь в том, что
заброс производится не рис- 3*
одной рукой, а двумя. На рис. 2 и 3 показаны положения рук
при различных положениях катушки на рукоятке двуручного
удилища. На каком положении остановиться? Это зависит от
вашего желания. Однако, освоив заброс при одном из этих
положений, не составляет уже никакого труда перейти на любой из
других. Но во всех случаях торможение барабана должно
производиться по его наружной щечке.
Выучиться забрасывать с различных положений и различными
способами (слева, справа, через плечо и т. д.) необходимо, иначе
позднее, на берегу реки, вы часто будете чувствовать себя
беспомощным. -
Однако катушки, с которыми мы с вами только что
упражнялись, скоро будут принадлежать прошлому. Техника и прогресс
вооружили сейчас рыболова новой катушкой — безынерционной.
Ей, видимо, и будет принадлежать будущее.
Вот она, элегантная, похожая на обтекаемую велосипедную
231

фару, твердо вставила свою высокую ножку в катушкодержатель
удилища (рис. 4). Давайте займемся ею...
При забросе с нее совсем не нужно думать о подтормаживании.
Катушка автоматически подает ровно столько лесы, сколько
требует летящая приманка, поэтому пресловутое слово «парик» вы
можете теперь предать забвению.
Рис. 4.
О! Вы с удивлением смотрите на непривычно большие
пропускные кольца удилища и на ручку катушки, обращенную не вправо,
а влево?
Сейчас это вам будет ясно.
Барабан безынерционной катушки при забросе не вращается и,
в отличие от обычной, скидывает лесу спиралью через свою
наружную щеку.
Если при этом кольца удилища были бы обычными, то леса
встречала бы в них большое сопротивление и забрасываемая
приманка не летела бы далеко. Поэтому для того, чтобы забрасывать
с нее приманку дальше, чем с любой обычной катушки, необходимы
большие пропускные кольца. Как видите, безынерционная катушка
крепится на удилище в нижнем положении, ручкой влево. Да,
это самое удобное и устойчивое ее положение. У большинства людей
сильнейшей является правая рука. Вот ей и предназначено
держать удилище и управлять им, а левой руке, более слабой,
предназначена и более легкая работа — вращать рукоятку катушки.
Вам, начинающему, безразлично, какой рукой привыкать
крутить ручку катушки. А тем, кто привык это делать правой, легко
перейти на левую. Этим можно упражняться дома.
В безынерционной катушке имеется приспособление,
страхующее вас от случаев обрыва лесы.
Обратите внимание на количество лесы, намотанной на ее
барабан. Леса занимает весь объем его, почти вровень с передней щекой.
Гибкое, ниже средней жесткости удилище, большие
пропускные кольца и леса толщиной не более 0,4 мм, заполняющая весь
объем барабана безынерционной катушки, обеспечат вам в первый
же день ваших упражнений поистине блестящие по дальности
забросы.
232

Вы не верите? Напрасно! Берите в правую руку удилище... Вот
так... Катушка должна висеть под кистью вашей руки, а ее ножка —
между вашими средним и безымянным пальцами.
Подмотайте лесу так, чтобы приманка свешивалась на 15—20 см.
Теперь зацепите последней фалангой указательного пальца лесу
у ролика лесоукладывателя и оттяните ее к рукояти удилища.
Левой рукой отключите лесоукладыватель, повернув его дугу да
отказа (рис. 5). А теперь бросайте. Бросайте опять так же, как
бросаете палку — через плечо. Ваш указательный палец должен
выпрямиться, а леса
соскользнуть с него в тот
момент, когда удилищ»
вышло в направлениь
цели заброса.
Первое, что вы
испытаете при этом, это
впечатление легкости, с
которой полетела ваша
приманка. И если бы не
мягкий шелест лесы, , рис.: 5.
сбегающей с катушки, вы бы подумали, что вас и вашу
приманку ничего уже более не связывает.
Приманка упала на землю, и в тот же миг остановилась и леса,,
без всякого вашего вмешательства. Теперь кладите левую руку на
ручку катушки и начинайте подматывать лесу. Лесоукладыватель
автоматически включится, как только вы повернете ручку. О
равномерности укладки лесы на барабан вы можете не думать: ее
обеспечит сама катушка.
Дальность заброса с безынерционной катушки обычно
регулируют силой взмаха-удилищем. Однако не всегда это удается сделать
безошибочно. В этих случаях полет приманки можно затормозить
наложением открытой ладони левой руки на бегущую спираль
лесы между катушкой и первым кольцом удилища или же
указательного пальца правой руки на наружную шеку барабана.
Вы на берегу реки... Делаете заброс и видите, как ваша блесна
летит на висящие над водой провода. Быстро беритесь за ручку
катушки и поверните ее. Лесоукладыватель включится и мгновенно
остановит лесу,— ваша блесна спасена. Безынерционную катушку
можно с тем же успехом поставить и на двуручное удилище.
Положение правой руки остается тем же, что и на рис. 5, а левая рука
должна охватить рукоять удилища ниже, у буфера.
Если б к обычной катушке мы могли изготовить невесомый
барабан, то такая катушка была бы равноценна безынерционной. А
известно, что чем легче барабан обычной катушки, тем дальше-
с нее можно-забросить приманку.
То, что невозможно было решить в обычной катушке, с успехом
решено в безынерционной, ибо ее барабан является именно
невесомым по сравнению с любым барабаном обычной катушки.
233

Ну, а теперь вы можете надеть на вашу приманку крючки и
повернуться, наконец, к воде. Что вас ждет там?
Видимо, очень скоро вас захватит естественная и необходимая
страсть метать приманку как можно дальше.
Как вам в этом помочь?
Вы должны быть убеждены в том, что это можно сделать, лишь
имея: безынерционную катушку, на ней лесу толщиной 0,3—
—0,35 мм, насадку, вес которой согласован с мощностью вашего
удилища, и, наконец, умение метнуть.
— Как! — воскликнете вы,— я же умею метать!
— Да, но вы умеете метать на 30—40 м, а претендуете на 70 м.
Так вот, если вы претендуете на эту последнюю цифру, то вы ее,
вероятно, достигните, если при забросе будете действовать
удилищем, как хлыстом. Именно как хлыстом.
Мысленно предположите, что ваша приманка прочно приклеена
к самому кончику вашего удилища. И вашей задачей является так
махнуть удилищем, чтобы она сорвалась и пулей полетела в нужном
вам направлении. Вот так следует метать. Теперь мы уверены в том,
что ваша приманка упадет в 70 м от вас.
В. Игнатенко
НА НЕРЕСТИЛИЩАХ ХАСЫНА
Осень закидала лесные тропы багряной листвой тополей,
навесила золотые серьги на придорожный ивняк, бросила
желтоватые мазки на густые травы. Ночами берег реки и прибрежный
низкорослый тальник одеваются тонким налетом изморози.
Особенно холодно бывает под утро. И поэтому наш ярко пылавший
всю ночь костер оказался так кстати.
Растянувшись во весь рост на толстых бревнах, мой попутчик,
участковый инспектор Рыбоохраны, Иван Савельевич Милехин
неторопливо рассказывает:
— Сейчас самый ход кижуча. Немного его осталось в здешних
водах и с каждым годом становится все меньше. А какая это
замечательная рыба! Вот смотрите.
Он поднимается, подходит к группе сучкастых тополей,
столпившихся над невысоким обрывом, и долго, пристально смотрит
вниз.
— Вон стоит в брачном наряде кижуч, а сзади — хищники,
мальма,— говорит он.
У самого дна стая крупных рыб лениво пошевеливает
плавниками.
Три года назад появилась на свет в этих местах молодь кижуча;
потом скатилась в море. Нынче она взрослой вернулась «на родину»,
пройдя многие сотни километров. Нелегко дался ей этот путь, но
он закончен. Рыба уже хлопотливо снует возле своих нерестилищ.
234

Дружно работают самцы, забрасывая гнезда песком и галькой.
Израненные, с обитыми плавниками, выходят они из этого
испытания. Справив первый и последний в своей жизни свадебный обряд,
кижуч навсегда остается на этом илистом дне, прикрывая телом
гнездо с икрой. /
Мы уходим вверх по реке с рассветом. Милехину предстоит
проделать большой путь до самых верховьев Хасына, потом
перебраться на Олу, Буюнду и Эльген. Трудная дорога впереди...
Под ногами позванивают голыши, щедро светит выползшее из-за
сопки солнце. Вдруг неподалеку слышится голос. Потом раздается
густой всплеск воды, и над кустами на мгновение повисает
огромный кижуч, поднятый на остроге. Несколько шагов — и мы у
берега. Изуродованная рыбина лежит на гальке, а вокруг нее
красные шарики — икра, которую она еще,не успела отметать.
«Рыбак» — жидкий, морщинистый дядя, с синими мешками под
мутными, еще не просветлевшими после похмелья, глазами.
— А-а-а-а, Казанцев,— протягивает Иван Савельевич,
вплотную подходя к браконьеру и сильной рукой берясь за шестик
остроги.
Казанцев отчаянно мигает куцыми белесыми ресницами, делает
страдальческое лицо, словно собирается заплакать.
— Ну ты! — басит Милехин.— Отдай, что ли?
Коротким рывком он вырывает острогу из рук браконьера и
бросает ее на самую середину могучего Хасына.
Отвернувшись от Казанцева, Милехин носком сапога поддевает
одну из рыб, добытых браконьером, и произносит:
— Куда она годна теперь?
На его крупном, мужественном лице темной тенью застывает
жалость, смешанная с ненавистью и обидой.
— А сколько таких «рыбаков» шляется еще по рекам с сетями
и взрывчаткой,— продолжает Милехин, вынимая из планшетки
бланки протоколов.
Издали этот широкий затон напоминает кипящую кастрюлю.
Смотришь, и кажется, что кто-то запалил костер под этим темно-
свинцовым котлом. Вода в нем как будто кипит... Лишь тогда, когда
над этой бурлящей гладью поднимается широкая спина хариуса,
охотящегося за мошкарой, осознаешь, что это не вода кипит, а
резвится рыба.
У этого плеса мы встретились еще с одной компанией
«рыболовов». Это были сотрудники местной автобазы — Кузнецов, Велик,
Трипелец и Боровиков.
Солнце уже село на сопку и, заплутавшись в высоких густых
зарослях, расплескалось по лесу и погасло.
На самой середине Хасына стоял автобус ЯО 50—42. Он «засел»
так основательно, что вытащить его нет никакой надежды. Вода
с силой бьет в его борта и, разбиваясь о них, обдает тысячами брызг
235

людей, стоящих на берегу. Вторая машина ЯН 99—21, каким-то
чудом выбралась на узкий каменистый островок, на котором уже
горит небольшой костер.
Мы подходим к костру. В ведре, установленном прямо на угли,
варится уха. В ведре видна крупная голова рыбы.
— Чем ловили кижуча? — спрашивает Милехин, обращаясь
к седовласому «рыбаку».
— Удочкой,— отвечает он.
— Ну, показывайте снасти и улов,— требует Милехин.
Воцарилось молчание. Такой уж народ браконьеры.
Иван Савельевич направляется к машине. Под перевернутой
лодкой он обнаруживает пять кижучей, а неподалеку — сеть, с
которой еще стекают тонкие струйки воды.
*
В верховьях Хасын мелководней, спокойней. Он уже не рвется
вперед с сокрушающей силой, не катит голыши и не образует
затонов.
Но и здесь немало богатых нерестилищ и огромные стаи горбуши,
кеты и кижуча ежегодно заходят в эти воды.
Много нерестовой рыбы было и нынешним летом. И только ки-
• жуч шел маленькими, жидкими, поредевшими стаями,
сопровождаемый тысячами мелких хищников. В самых глубоких местах
редко-редко увидишь стаю в десяток рыб.
Старожилы этих мест рассказывают, что несколько лет назад во
время нереста река буквально кипела от кижуча. Но мальма,
уничтожающая его икру, свела на нет его запасы.
Немалую роль сыграли в этом и другие хищники — браконьеры,
пускающие в ход не только сети, острогу, но и ружья, взрывчатку,
перегородки.
Эти люди не останавливаются ни перед чем, даже когда
встречаются с представителями рыбоохраны.
Мы столкнулись на реке с браконьерами Некрасовым и Енгае-
вым. Они тянули широкий бредень и после каждого захода
выбрасывали на берег по 2—3 пятикилограммовых кижуча. Шофер Енгаев
пригнал даже машину за добычей.
Иван Савельевич, приблизившись к мокрым «рыболовам»,
потребовал невод.
— А этого не хочешь!
Енгаев выхватил широкий нож и угрожающе потряс им.
Но на инспектора это не подействовало, и он, подойдя
вплотную, рванул из рук браконьера сеть. Енгаев снова поднял нож.
Милехин вытащил пистолет. Когда я услышал выстрелы и
подошел, то на берегу царила тишина. Енгаев и Некрасов сидели на
траве возле вороха рыбы, а Иван Савельевич, склонив голову
набок, сосредоточенно заполнял протокол.
по ;

Богаты рыбой лососевых пород колымские реки. Но запасы ей
изо дня в день уменьшаются. Браконьеры безжалостно
опустошают водоемы. На всех реках, начиная от Олы и кончая Балыгы-
чаном, они сооружают перегородки, ставят ловушки, глушат и
травят рыбу. И как же благодарна роль тех, кто, забывая про отдых
и опасность, бесстрашно вступает в беспощадную борьбу с ними.
Магадан
Ф. Филенко
ШЕМАЯ ПОДВЕЛА
В последние дни апреля кончается весна на Апшеронском
полуострове. С первых дней мая зной до того накаляет воздух, что
«богомолки» — насосы, качающие нефть из земных глубин, и
ажурные металлические нефтяные вышки дрожат и извиваются в
знойном мареве, как будто они отражаются в воде.
Электрическая железная дорога проходит по Апшерону
многокилометровой петлей. Каждая из станций на этой дороге имеет свое
особенное лицо. Одни из них в лесах нефтяных вышек, другие
среди виноградников, третьи — в дачных поселках. Однако в
летнее время самыми популярными станциями на этой железной
дороге становятся Пляж, Приморская, Маплакяны.
Трудно найти более хорошие морские пляжи, чем пляжи,
тянущиеся по северному побережью Апшерона. Мелкий мягкий песок
тянется широкой полосой вдоль всего побережья, полого уходя
в морскую синь. Белые гребешки накатывающегося прибоя
начинают зарождаться далеко-далеко, и только, пробежав по зеленовато-
синей глади большое расстояние, слабо журча, выплескиваются на
мелкий песок полукруглым венцом узкой полоски пенного кружева.
Далеко-далеко можно уйти в море, и вода будет вам доходить
едва до груди. Но бойтесь тайн этого моря. Внезапно под ногами
оказывается обрыв, бездна, и бывали случаи, когда неосторожные
купальщики обратно на берег не возвращались. Куда они делись?
Неизвестно до сих пор.
Местами из песка длинной грядой, уходящей в море, выступают
наклонные скалистые пласты и тянутся вглубь. У них с одной
стороны постепенно углубляющаяся в воду отмель, а с другой —
глубокий омут, подмытая волнами пещера, где всегда сине-зеленый
полумрак и притаилась всякая морская живность.
Вдоль этих скал всегда неспокойно, всегда бьется сверкающая
под солнцем бликами волна. Если лечь на скалу животом и,
загородившись от солнца, посмотреть в пучину, под скалами, то можно
увидеть много интересного. Вон из щелей торчат усы и клещи
крупных раков, таких же, как обыкновенные речные, но с длинными
237

узкими клешнями. По песку медленно ползают в разных
направлениях десятки бычков, а порой нет-нет и промелькнут полосатые
хищники-берши или неповоротливые кутумы. Бывает, что под эти
скалы заглядывают карпы, крупные сельди. Несколько раз я лично
наблюдал, как у этих скал резвились маленькие тюлени.
Эти гряды скал издавна излюбленные места
любителей-рыболовов. Здесь можно встретить и дремлющих над
закидушками-донками пожилых людей, и азартных спиннингистов, старающихся
забраться по гряде как можно дальше в море, и шумные стайки
ребятишек, таскающих одного за другим прожорливых бычков.
Десятки, а иногда и сотни рыболовов-спортсменов, как
пингвины, нахохлившись, торчат на этих скалах. Наиболее азартные из
них, приезжая в субботу вечером, ночуют на скалах, стараясь
занять самые хорошие места и не упустить утренние зоревые часы.
Вот и мы с сыном однажды тоже приехали в субботу с
последним поездом на станцию Приморская, но не стали мерзнуть на
голой скале, где ночью в начале мая бывает очень прохладно, а зашли
в домик — базу рыболовецкой промысловой артели, где и
заночевали у сторожа, охраняющего рыболовные снасти. Здесь по
совету добродушного опытного рыбака у нас созрел план рыбной
ловли на следующий день. Заключался он в том, что с рассветом
этот старичок на своей лодке завозит нас на одинокую скалу метров
за двести в море, где мы рыбачим до вечера, а вечером он вывозит
нас на берег. Правда, потом выяснилось, что на эту скалу я мог
пройти пешком по отлогому песчаному дну моря, подняв над
головой снятую с себя одежду. Отлично плавающий сын и подавно мог
попасть на эту скалу, отдав мне свою рубашонку.
Едва начало рассветать, как мы были на скале. К сожалению,
брали только прожорливые, жирные, крупные бычки. Они хватали
крючки с приманкой, как шальные, и не успело еще солнце как
следует обогреть скалу и нас, раздевшихся до трусов, как у нас
на кукане трепетало по крайней мере полсотни бычков. Бычки брали
в глубоком месте под скалой, и мы не интересовались отмелью, где
маленький накат шевелил заросли бурых водорослей.
Уже сравнительно высоко поднялось солнце, когда я случайна
заметил, что на отмели среди водорослей пасется множество рыбы
в ладонь величиной. Она старательно обшаривала все щели в скалег
все клочья водорослей, вылавливая креветок и прочую мелкую
живность.
Я поспешно схватил одну из удочек с привязанными к леске на
двух поводках вилкой крючками и забросил на отмель, в эту массу
рыбы. Тут же, вокруг опустившихся на'скалу крючков с шевеля,
щимися червями, завертелась целая стая рыбы. Рыбы отталкивали
друг друга, извивались, выворачивались кверху брюшками, норовя,
ухватить червя. При этом их серебристые бока ярко сверкали в
лучах поднявшегося солнца.
Началось что-то невероятное. С каждым забросом мы с "сыном
выхватывали столько трепещущих серебристых рыбок, сколько
238

крючков было привязано на лесках. В азарте этой ловли мы не за~
метили, как все выше поднималось солнце, припекая наши спины-
Тем временем весь берег усыпали десятки тысяч купающихся-
Наступила такая минута, когда двое парней и одна девушка
приплыли к нам на скалу. Еще не успев влезть на скалу, девушка
крикнула мне испуганным голосом:
— Гражданин, посмотрите на себя, ведь вы сгорели!
Только теперь я почувствовал, что со мной творится нечто
недоброе. Бросив удочку, я нырнул в воду, но было уже поздно.
Выбравшись из воды, я попытался надеть брюки и рубашку.
Брюки я кое-как надел, но рубашку надеть было выше моих сил.
Казалось, что я надеваю ее на мускулы, с которых содрана кожа.
С величайшим трудом добрались мы домой. Сын мой привык
давно к солнцу, он загорел, как негритенок, и на него наше пребывание
на скале не повлияло, а я едва доехал. К вечеру у меня температура
поднялась до 40°, и я вынужден был надолго слечь в постель. Но
возникла еще одна беда: у меня сильно обгоревшими оказались
не только грудь и спина, но и бедра спереди до коленей.
Сохранилась только та часть тела, которая была прикрыта трусами. Даже
лежание на постели вызывало страшные мучения. Недели две
было очень тяжело. Потом вздувшаяся пузырями отмершая кожа
начала сдираться с меня клочьями, и я ходил мохнатый, как
снежный человек.
Так, первая моя встреча с каспийской шемаей обошлась мне
дорогой ценой.
Московская обл.
С. Колесников
УЖЕНИЕ ЛЕЩА „С НАВЕСА" НА ВОЛГЕ
Об ужении леща достаточно много написано в популярной
литературе по рыболовному спорту.
Мне же здесь хочется рассказать об ужении леща «с навеса»
удочкой, оснащенной тяжелым грузилом. По-видимому, этот
способ вошел в практику впервые у рыболовов г. Хвалынска Саратовской
обл., поскольку об ужении язя этим способом в г. Хвалынске
упоминается только в книге Л. П. Сабанеева «Жизнь и ловля
пресноводных рыб» (Госсельхозиздат УССР, 1959, стр. 454—455).
Очевидно, несколько позже этот способ был применен волжанами и для
леща. По моим наблюдениям он нашел наибольшее распространение
на Волге, в районах между Куйбышевом и Саратовом.
ТЕХНИКА УЖЕНИЯ
Способ ужения «с навеса» состоит в том, что насадка на крючке
забрасывается с тяжелым грузилом с лодки, стоящей на якорях,
и проводится вдоль лодки, начиная от носа. Длина проводки опре-
239

деляется длиной удилища. Правильность проводки (насадка должна
проходить от дна не более чем на 2—4 см) зависит от того, как
тщательно промерена глубина перед ловлей, и от темпа проводки. При
погружении насадки после заброса не следует ослаблять лесу, так
как это условие дает правильное исходное положение для проводки.
Как только насадка опущена ко дну, а течение начало немного
сносить лесу, начинают проводку.
Поскольку во время проводки леса натянута грузилом и
находится почти в отвесном положении (откуда и произошло название
этого способа ужения), каждая поклевка весьма ощутима. В этом
состоит одна из основных особенностей этого способа ужения. При
поклевке следует делать подсечку, и если рыба на крючке,—
спокойно вываживать ее, используя для маневра длину лесы и гибкость
удилища. В конце каждой проводки подсечку следует делать
обязательно, так как при спокойном подъеме насадки часто бывают
поклевки «вдогон».
ВЫБОР МЕСТА И УСТАНОВКА ЛОДКИ
Сезон ужения леща «с навеса» на Волге, на участке Куйбышев-
Саратов, обычно начинается с июля, когда река входит в берега
и рыба из зеленей и затонов входит в основное русло реки. Большое
значение для успеха имеет умение правильно выбрать место и
поставить лодку. Лучшим местом считается участок с
илисто-каменистым дном, глубиной от 3 до 4 метров и скоростью течения
1—1,2 м/сек. Ориентиром для выбора такого места служит сильно
каменистый берег с наличием на нем россыпей плитняка и крупных
'Валунов. Хорошим является и участок с уступом дна, который
обычно образуется на глинистом ложе реки. Однако такие места
расположены вдоль глинистых крутояров и довольно часто изоби-
.луют глинистыми глыбами на дне, в силу чего не всегда пригодны
для ужения «с навеса». Ужение на участках с большей глубиной
и более быстрым течением утомительно, так как в этих условиях
•очень затрудняется проводка. Описываемые места волжане не без
оснований называют «лещевыми», так как действительно здесь в
подавляющем большинстве ловится лещ и только изредка язь, голавль
и густера. Поклевка леща при ужении «с навеса» ощущается
рыболовом в виде спокойной, но верной потяжки, поклевка язя и
голавля — резкого рывка, а поклевка густеры — неоднократных,
■коротких и не сильных" рывков.
Обычно лещ берет с 6—7 часов утра до 5—7 часов вечера с
небольшим перерывом (1,5—2 часа) в середине дня.
Для успешной ловли «с навеса» важным является также и
установка лодки на якорях. Чтобы лодку «не водило» течением, с носа
ее спускают два якоря и один якорь с кормы.
Следует заметить, что пасмурная и дождливая погода заметного
влияния на интенсивность клева не оказывает. При сильных
ветрах ужение «с навеса» почти безрезультатно, так как очень затруд-
240

няется правильная проводка, а лодку ветром и волной сбивает
с установленного места. При резких колебаниях уровня воды клев
заметно ухудшается. Однако в более глубоких местах (глубина до
7—8 м) клев сохраняется, и в таких случаях некоторые рыболовы
продолжают ужение леща в глубоких местах.
СНАСТЬ И ЕЕ ОБОРУДОВАНИЕ
Снасть для ужения «с навеса» состоит из удилища, лесы,
грузила и крючка.
Удилище. Лучшим удилищем надо признать бамбуковое,
длиной 2,7—3 м с диаметром кончика в 3—3,5 мм (рис. 1). Комлевую
часть удилища обкладывают сухим камышом на длине 30—35 см,
что создает неоспоримые удобства для держания удилища при уже-
Грузило
,8-8,5
Камышовая
обкладка
Удилище
Мотовильца
2700-3000-
Рпс. 1
нии и для закрепления крючка при сматывании снасти.
Камышовая обкладка крепится на расстоянии 12—15 см от комлевого торца
удилища. Свободная от нее часть комля удилища упирается при
ловле в подлокотную часть руки (рис. 2). Ппч таком способе дер-
Положение руки на рукоятке удилища при ловле с навеса
жания удилища рука испытывает минимальное напряжение, что
очень важно при многократных проводках, неизбежных при
ужении «с навеса».
Леса. Леса берется диаметром 0,45—0,5 мм, наматывается на
мотовильца и пропускается через плотную концевую петлю из
прочной нити.
Грузило. Грузило весом 30—40 г изготавливается
продолговатой формы из свинца. Оно может соединяться с лесой неподвижно
и подвижно. Подвижная посадка грузила на лесу более предпочти-
9 Заказ № У92
241

тельна, так как при поломке крючка или обрыве поводка
необходимая длина поводковой части лесы быстро устанавливается путем
передвижения грузила. Для подвижной посадки в грузиле делается
паз, в котором зажимается леса. Затем производят
окончательную зачистку грузила небольшим личневым напильником и
шкуркой. Расстояние грузила от крючка не превышает 20—25 см.
Крючки. При ужении леща «с навеса» с лучшей стороны
зарекомендовали себя крючки № 8 или № 10, имеющие прямой поддев.
ПРИВЕДЕНИЕ СНАСТИ В РАБОЧЕЕ СОСТОЯНИЕ
Как только лодка установлена на якорях в желаемом месте,
необходимо тщательно промерить глубину с помощью глубомера.
Схема установки лодки и положение прикормки и
снасти при ловле с навеса
Длина лесы от конца удилища до грузила должна точно
соответствовать глубине, что в сочетании с техникой проводки обеспечивает
проплыв насадки у дна (рис. 3).
ПРИКОРМКА И НАСАДКА
Лучшей прикормкой при ужении леща является распаренные
ячмень и овес или их смесь с небольшим количеством отрубей.
Прикормка замешивается в ком глины диаметром 100—120 мм. Готовая
прикормка забрасывается следующим образом: крючок слегка
втискивается в ком, и последний бросается на линию проводки
с таким расчетом, чтобы на дно прикормка легла примерно напро-
242

тив рыболова. Затем легким рывком вынимают крючок из кома,
при этом натянутая леса при рывке указывает место прикормки.
Преимущества данного способа разбрасывания прикормки
очевидны: ее можно опустить на дно в любом желаемом для рыболова
месте, процесс приготовления несложен, а постепенное размывание
ее течением не требует частой ее замены.
Обычно за 8—10 часов ужения выбрасывается не более 4—б ко-
мов прикормки.
Лучшей насадкой является хлебная, а именно: тесто из белой
пшеничной муки. Впрочем, бывают периоды, когда лещ активнее
берет на навозного червя и почти не берет
на тесто. Поэтому неплохо всегда иметь с
собой обе насадки. Тесто не должно быть
очень жидким, в противном случае оно
сразу смывается течением при забросе.
Чтобы тесто не засыхало на ветру и
солнце, не следует заготавливать его более чем
на 20—30 насадок. Насадка делается в
форме яйца или шарика, а на крючке слегка
расплющивается для закрытия всего под-
депа крючка (рис. 4).
Успех ужения Леща «С навеса», по-види- Способ насаживания насад-
мому, зависит главным образом от способа ки из мучного теста
прикормки. К прикормке, довольно медленно размываемой
течением, рыба подходит издалека, привлекаемая плывущими зернами
злаков и отрубями. Затем, подойдя к прикормке, рыба
останавливается около нее и хватает вымываемые зерна. Это
подтверждается тем, что поклевки, как правило, следуют около
прикормки и ниже ее, в струе, несущей вымываемый корм.
В заключение следует сказать, что ужение леща «с навеса»
очень увлекательно в спортивном отношении. Оно требует от
рыболова постоянного внимания и быстрой реакции. Несомненным
достоинством этого способа является простота, и поэтому снасти
и другие принадлежности ужения общедоступны.
Харьков
О. Конюшевский
УЖЕНИЕ ЯЗЕЙ НА УДОЧКУ-ПОКАТОК
Река Днепр богата различной рыбой. Здесь есть уклейка,
пескарь, окунь, щука, сом, густера, плотва, красноперка, линь, налим,
жерех, клепец, марена, лещ, язь, судак и другие.
На Днепре много прекрасных мест для любителей рыбной ловли.
Тысячи киевлян увлекаются этим занятием.
В реке особенно много язя, и поэтому многие переключились
на ловлю его. Язь довольно крупная и осторожная рыба. Он дер-
О (
(ft №Ж
9*
243

жится в основном на перекатах, у мостов, у гаток. Гатка делается
в виде плетней из прутьев и предохраняет берега от размыва. Со
временем у дна она заносится песком.
Большинство киевских рыболовов ловят язей на удочку-пока-
ток, так как эта ловля более добычлива и увлекательна, чем
другие виды ловли.
Удилище для этой ловли применяется не длинное, бамбуковое.
Оно должно быть легким и гибким.
Леской служит полусталистая проволока диаметром 0,18—
0,20 мм.
Сам покаток представляет собой свинцовый шарик с
отверстием. Он должен свободно скользить по лесе.
Покатки бывают разных форм: круглые, конусные, трубчатые.
Вес поката зависит от течения. Чем быстрее течение, тем
тяжелее покаток.
Слишком тяжелый покагок брать нельзя, так как течение не
будет катить его по дну.
Поводок делается из жилковой лесы 0,3—0,35 мм. Размер
крючка выбирают в зависимости от насадки.
Большинство наших рыболовов ловят язя на горох. Есть
специальные крючки для гороха. У них короткое цевье, но широкий
загиб.
Когда горошина надета на такой крючок, последний почти не
виден в ней. Удочка налаживается так: на один конец стальной
лесы привязывается петелька из капронового шнура. Этой
петелькой леса прикрепляется к удилищу. На другой конец надевается
покаток и привязывается к концу карабинчика.
К карабинчику крепится поводок. Он должен быть длиной
30—40 см.
Длина лесы выбирается в зависимости от глубины, на которой
ловят.
ЛОВЛЯ НА ГОРОХ
Ловят этой удочкой обычно с лодок, плотов, можно также и с
обрывистых берегов.
Насадки применяются разные, но лучше всего язь берет на
горох. Для того, чтобы ловля была успешной, нужно правильно
выбрать горох. Ведь он бывает разного вкуса и запаха.
Самый лучший горох — это так называемый «сахарный»,
морщинистый, крупный.
Для того, чтобы сварить горох для насадки, нужно сперва его
вымачивать в воде в течение 5—6 часов. После этого его ставят
на слабый огонь и варят. Чтобы он не разварился, его варят в
мешочке.
Когда горох сварится, в него можно добавить подсолнечного
или конопляного масла.
Горох должен быть мягким (ни в коем случае не твердым),
иначе ловля пропала.
744

ВЫБОР МЕСТА
Летом, когда река войдет в свои берега, крупный язь обычно
уходит на глубокие места. Он держится в ямах, под перекатами,
у мостов.
Если вы найдете ровную площадку, которая оканчивается ямой,
то обязательно становитесь здесь,— и всегда будете с рыбой.
Место нужно выбрать так, чтобы в конце проводки насадка
подходила к краю ямы.
Место нужно обязательно прикормить.
Киевские рыболовы делают прикормку так. В качестве
прикормки берется пшенная каша, горох, отруби. Все это смешивается
с песком и глиной и закатывается в шары. Эти шары спускаются
в воду. Течением их постепенно размывает. Прикармливать надо
часа за два до ловли.
Дпя ловли выбирают чистое дно, чтобы покаток мог свободно
катиться по нему. На крючок надевается горошина, удилище
берется в правую руку, а левой рукой берется покаток и забрасывается
з воду.
Леса должна постоянно иметь натяжку. Течением покаток несе?
вниз.
Поклевка передается или остановкой покатка (нужно немедленно
подсекать) или же легким подергиванием лесы.
Преимущества металлической лесы в том, что она мало заметна
а воде и хорошо передает рыболову малейшее касание насадки
рыбой.
Ловить этим способом можно и многих других рыб.
Киев
Ф, Нестеров
ИЗ ОПЫТА ЛОВЛИ РЫБЫ ДОНКАМИ НА ОКЕ
Последние три летних сезона мне довелось жить в районе города
Каширы на берегу быстрой и многоводной русской реки Оки.
Считая рыбалку лучшим отдыхом, я большую часть свободного времени
проводил на берегу этой реки. На Оке я рыбачил весной, летом и
осенью, имел успехи и неудачи и, разумеется, приобрел некоторый
опыт. Этим я и хотел бы поделиться с рыболовами. Зная, что о
рыбалке на Оке написано непростительно мало, я надеюсь, чтомоисве*
дения не только не будут лишними, но и представят определенный
интерес. Вместе с тем мне хотелось бы поставить некоторые вопросы,
на которые я не нашел ответа ни в своей практике, ни в литературе.
Итак, на Оку я попал впервые в середине мая 1957 года, когда
спад весеннего паводка еще не закончился, но вода в реке была уже
достаточно прозрачной. Моя любимая снасть — донная удочка.
Знакомясь с рекой и ее берегами у Каширы, а также выше и
ниже ее километров на десять-пятнадцать, я установил, что мест-
245

ные рыболовы ловят рыбу в основном поплавочной удочкой с лодки
или стоя по пояс в воде. Насадкой служат майский жук, стрекоза,
кузнечик, а чаще всего — личинка поденки, которую они добывают
тут же у себя под ногами, в верхнем слое донного грунта.
На поплавочную удочку с насадкой насекомых ловятся многие
рыбы: голавль, плотва, язь, густера и т. п. Однако хороший улов
имели весьма немногие и довольно редко. Это обстоятельство и
склонило меня попытать счастье на донках.
Пройдя берегом вверх по течению километра четыре, я
обнаружил три-четыре участка, которые мне показались более или менее
подходящими для ловли на донки. На следующий день рано утром
я отправился на ближайший из облюбованных накануне участков.
Во-первых, мне пришлось заменить все грузила на донках на более
тяжелые — по 50—75 г. Только с такими грузилами донки не
сносило, но и то при непременном условии, чтобы их длина не
превышала 10—12 м. В первый свой выходя поймал на червей несколько
лещей и густерок, а на кашу — одного голавля. В дальнейшем я
снабдил донки 100-граммовыми грузилами, что дало возможность
закидывать донки на максимальное расстояние. Из сказанного
видно, что первой, и притом весьма существенной, особенностью Оки
оказалось быстрое течение, совершенно не характерное для
равнинной реки.
Второй важной особенностью ее является неоднократное и
значительное изменение уровня воды в дождливое лето. Так, например,
в 1958 году было несколько паводков, продолжительностью каждый
около недели, причем уровень поднимался на метр и более. В
период этих паводков ловля донками была безрезультатна.
И, наконец, третьей особенностью Оки является обилие в ней
естественной пищи для рыбы в виде всевозможных животных и
растительных организмов. А поскольку в Оке, как, видимо, и в других
водоемах центрального района Европейской части Союза, рыбы
сравнительно немного, то последняя вполне обеспечена пищей,
имеющейся в самом водоеме. Это подтверждается также и тем, что рыба в
Оке всегда весьма жирна. Самые хорошие уловы я имел в послене-
рестовый период и осенью, начиная со второй половины августа.
Я ловил донками, половина из которых была оснащена лесками
толщиной 0,2—0,3 мм; не менее четверти всех моих донок были
оснащены лесами 0,4 мм и остальные — 0,5—0,6 мм. Длина каждой
донки 25—30 м. Грузила сначала были у половины донок
скользящими, остальные—неподвижными. Впоследствии я стал
пользоваться исключительно скользящими грузилами.
На каждом новом месте я начинал ловлю на четыре-шесть донок.
Закидывал их на различную длину в пределах от 6 до 30 м, с
разницей между соседними 3—5 м и в удалении одна от другой на 5—15 м.
Чередовал тонкие лески с толстыми, причем последние закидывал
дальше, а первые — ближе. На каждой леске имел крючки разные
по номеру и длине цевья. Преимущественно я пользовался
крючками № 5 и 6.
246

Основной насадкой служили навозные черви или
выползки,затем — хлеб, каша. На крючки с коротким цевьем (№ 6) я насаживал
хлеб и кашу, а на крючки с более длинным цевьем (№ 5) — червя
или мочку червей.
Установив по первым поклевкам, где и на *г.го клюет, я немедля
ориентировал свои снасти соответственно тем лескам, на которых
были поклевки. Таким образом, я маневрировал числом и длиной
донок, насадками и местом ловли. Я получал результаты ловли
вполне меня удовлетворяющие. Какую же рыбу мне удалось
поймать и вообще каковы были мои уловы?
Ловил я в разных местах и в разное время, поэтому и рыба
попадалась разная. Так, например, в 1957 году в одном месте на
правом берегу реки, около Каширы, я ловил голавлей, щук, подустов,
крупных окуней и даже налимов (днем) — все на червей. Нередко
вытаскивал сразу по две хороших рыбы на одну донку (имеющую
два поводка), на втором месте ловил на червей и кашу лещей,
густеру, плотву, реже — окуней, голавлей. В обоих этих местах я
ловил на донки длиною от 10 до 15 м, течение быстрое, глубина около
3 м. На третьем месте удавалось ловить хорошую рыбу только на
длинные лески — 25—30 м. Здесь ловились (только на червей)
судаки, крупные язи, крупные окуни и реже — небольшие лещи.
Течение здесь, на 20-метровой полосе от берега, медленное, глубина
не более 1,25 м, дно илистое, а дальше — обрыв и за ним глубина
более 3 м, дно — каменисто-галечное, течение быстрое.
В 1958 году я рыбачил на левом берегу, 8—10 км выше Каширы.
Рыбы ловил примерно столько же, но рыба попадалась несколько
иная, чем на правом берегу у Каширы. Здесь больше ловилось
голавлей, плотвы, лещей, окуней, но зато совсем не было язей и очень
редко попадались судаки, подусты и щуки. В этом районе река очень
захламлена, дно каменистое, а местами (против поймы) песчаное.
Течение на каменистом дне менее быстрое, чем на песчаном.
В 1959 году я рыбачил также на левом берегу, но уже 12—15 км
ниже Каширы. Здесь удач у меня было гораздо больше, но это я
отношу главным образом за счет усовершенствования своих снастей
и применения некоторых новых (для меня) насадок.
Свои донки я оснастил простейшими катушками собственного
изготовления. Суть дела заключается в следующем: металлический
нарезной стержень барабана катушки и гайка к нему позволили мне
регулировать усилие, требуемое для разматывания лески, а это дало
возможность пользоваться более тонкими лесками без риска обрыва
их и потери крупной рыбы. Надо сказать, что всю более или менее
крупную рыбу я поймал в основном на тонкие (0,2—0,3 мм) лески
длиною 30—40 м. Закинув такую леску, я при помощи гайки на
стержне подтягивал катушку плотнее к удилищу и тем самым ставил
катушку как бы на тормоз, предупреждая дальнейшее разматывание
лески течением и обеспечивая в то же время возможность
разматывания ее при поклевке. С этим усовершенствованием у меня не было
ни одного случая обрыва лески.
217

Помимо этого, в прошлом году, кроме обычных насадок (черви,
хлеб), я широко использовал речных ракушек, которых в этом
районе Оки имеется великое множество. На ракушки я поймал много
хорошей рыбы: лещей, крупной плотвы, голавлей, окуней и даже
щуку. Однако должен сказать, что из пяти и даже десяти хороших
поклевок засекалась мною только одна рыба. Дело в том, что ууменя
не было и я не мог достать подходящих крючков для ракушек.'
Ракушка очень плохо держится на обычном крючке и при первой же
поклевке стаскивается рыбой легко и без остатка. Приходилось очень
много тратить времени и усилий, чтобы как можно прочнее
закрепить ракушку на крючке, и все-таки должного эффекта я добиться
не мог.
В целом же удач у меня было меньше, чем неудач. Особенно
плохо обстояло дело в середине лета, в июле, когда поклевки были
весьма редкими, случайными. Вначале я полагал, что так плохо
обстоит дело только у меня: я ловлю на донки с насадкой червей
и хлеба, а рыба гуляет на поверхности и охотится за насекомыми. Но
позднее узнал, что удачи не было и у многочисленных поплавочни-
ков, несмотря на всю их изобретательность и большое разнообразие
применяемых ими «деликатесных» насадок из мира насекомых. Было
и другое объяснение неудач. Многие любители (и я в их числе)
полагали, что поклевок нет только потому, что в данном месте реки
и в данное время нет рыбы, что ее надо искать где-то в другом месте.
Однако и эта гипотеза не подтверждалась: обходили десятки
других мест, а рыбу все-таки не находили. После этого ничего другого
не остается, как только признать за истину мнение, что в
любительской рыбалке существует так называемый «глухой», или «мертвый»,
период, когда рыба не берет ни на какую насадку. Надо сказать, что
это положение довольно убедительно подтверждается и в закрытых
водоемах — озерах, из коих рыба не только никуда не уходит, но
ей и переместиться-то особенно некуда, а между тем поклевок так
же не бывает, как и в открытых водоемах. Однако попытаться
объяснить что-либо — это еще не значит удовлетвориться
результатом. Этот «мертвый» период слишком продолжителен и
приходится он на хорошее время года, поэтому вряд ли найдутся рыболовы,
которые не сожалели бы о потере этого времени. Именно это
обстоятельство и вынуждает меня поставить вопрос: нет ли каких-либо
способов и средств, чтобы ликвидировать или хотя бы сократить
этот «мертвый» период?
Г. Васильев
О ЩУКАХ
Здесь мне хочется рассказать о случае, который я наблюдал на
рыбалке и который говорит о поведении щуки и ее выносливости.
Обычно в рыболовной литературе говорится, что попавшая на
крючок щука привываживании доставляет рыболову много хлопот,—

так как применяет всевозможные ухищрения с целью освободиться
от крючка. Всем рыболовам безусловно известны так называемые
щучьи «свечки», когда щука с широко разинутой пастью вылетает
из воды, трясет головой и частенько благодаря этому трюку
благополучно освобождается, оставляя на берегу рыболова с широко
открытым ртом. Однако в литературе также говорится, что такие
«свечки» делают только сравнительно небольшие щуки, до двух-
трех килограммов, и очень редко более крупные. Вот о поведении
одной из таких крупных щук мне и хочется рассказать.
Однажды в августе мы вдвоем с товарищем ловили рыбу
спиннингом на Оке. День был не из удачных, и мы несколько часов
безуспешно хлестали воду. Но вот послышался крик моего товарища, зовущего
меня. В этот момент его скрывал от меня выступ крутого берега.
Когда я подбегал к нему, то еще издали услышал пронзительный
треск его катушки. Приблизившись к нему, услышал только слова,,
произнесенные почему-то шепотом:
— Что-то крупное.
Надо сказать, что мой товарищ был довольно опытным
спиннингистом. Рыба была еще далеко от берега, упорно сопротивлялась и,
несмотря на все старания рыболова, решительно отказывалась идти
К берегу. Я с волнением наблюдал за этой борьбой, ожидая развязки.
Прошло минут десять. Рыба по-прежнему находилась примерно
метрах в двадцати от берега, и мы не видели, что это за рыба.
Вдруг на поверхности воды возник большой бурун, и от него на
воде обозначился след, как от мчащейся с громадной скоростью
торпеды. Через мгновение метрах в двадцати пяти от нас, нижи
по течению, примерно в полуметре от берега, что-то длинное и
темное вылетело из воды, пролетело по воздуху около двух метров
и упало на берег в траву. Мы оба от неожиданности застыли на
месте. Несколько мгновений рыба не подавала признаков жизни,
будто бы ее вовсе там и не было. Наконец я опомнился и бросился
к ней. Я пробежал уже почти все расстояние до нее и уже видел
лежащую в траве совершенно неподвижно щуку. Вдруг, будто
подброшенная пружиной, она одним скачком перелетела расстояние до
воды и вновь послышался свист лесы. Дальше дело пошло быстрее*.,
и вскоре рыба довольно легко была подведена и благополучно
вытащена на берег. Щука была из так называемых «долгуш» — длиной
в один метр сорок сантиметров и весом равна двенадцати
килограммам. Хотя и ранее и позднее мне приходилось наблюдать «свечкг»
крупных щук, но такого трюка наблюдать не приходилось.
Г. Васильев
НОВАЯ БЛЕСНА
Для изготовления этой блесны требуются следующие материалы:
1) проволока, 2) свинец, 3) кусок детской клеенки, 4) резиновый
клей. Проволока должна быть достаточно упругой, диаметром 0,6—
249-

0,7 мм. Из нее при помощи круглогубцев выгибается каркас, по
форме напоминающий рыбку, только несколько поуже. При выгибании
каркаса на него лучше сразу же надеть якорек, тогда отпадет
необходимость в заводном колечке; Внутрь каркаса, в его наиболее
широкую часть, вкладывается кусочек свинцовой пластинки. Величина
его зависит от того, какой вес хотят придать блесне. г.
Когда каркас со свинцовой пластинкой готов, берут щсочек
клеенки, немного шире каркаса и в два раза длиннее его. Стожив 6т-
Иовйл блесна (натуральная величина)
1
Форма изгиба блесны
резок клеенки по ширине здвое, в середине сгиба делают небольшой
прокол, в который продевают конец проволоки каркаса и
скручивают его колечком.
Таким образом между двух половинок клеенки будет помещаться
каркас и вложенный в него свинец. Теперь остается покрыть изнутри
обе половинки клеенки резиновым клеем и соединить их, плотно
обжав на каркасе рыбки.
Когда склейка будет закончена, простым карандашом, отступая
от каркаса на 2—3 мм, на клеенку наносят контур рыбки (на
рисунке он показан пунктиром) и вырезают блесну по этому контуру.
На этом, собственно, и заканчивается процесс изготовления
блесны. После этого ее можно раскрасить под цвет рыбки и покрыть
масляным бесцветным лаком. Чтобы такая блесна при проводке играла,
ее необходимо изогнуть примерно так, как указано на рис. 2. По-
разному изгибая блесну, можно придать ей различную игру. Это
можно сделать во время ловли.
В общем игра этой блесны очень напоминает игру рыбки на сна-
сточке, на которую она и похожа. Размеры блесны могут быть весьма
250

разнообразны — примерно от 7 до 10 см и более, ширина же
соответственно длине, с тем, однако, расчетом, чтобы она как можно более
напоминала по форме натуральную рыбку.
На такую блесну я с успехом ловил щук и судаков, кроме того,
мною был пойман один жерех. Можно думать, что на эту блесну
будут ловиться и остальные рыбы, которые ловятся спиннингом.
Выкса
В. Шулятьев
О МЕТАЛЛИЧЕСКОМ УДИЛИЩЕ ДЛЯ СПИННИНГА
Складным металлическим удилищем для спиннинга,
изготовленным в Ленинграде, я пользуюсь уже четыре года. Он состоит из
двух частей — трубчатой и сплошной. Обе части конусные и
скрепляются при помощи накидной гайки. Общая длина удилища 188 см.
В сложенном виде — 108 см. Рукоятка пробковая, длиной 56 см.
Вес удилища 350 г. Проходные кольца металлические.
Этому удилищу не мало пришлось поработать на Волге и на
реках Камчатки. Правда, кижуч, единственная из проходных рыб
Камчатки, продолжающая питаться при входе в реку, ловился здесь
весом не больше 8 кг, но вываживание этой сильной рыбы на
стремительном течении холодной реки было хорошим испытанием для
удилища. За все время ловли мне только один раз пришлось
перемонтировать кольца на другую сторону удилища для устранения
остаточных деформаций и один раз пришлось капитально
ремонтировать все удилище. Оказалось, что у него есть один существенный
конструктивный недостаток, который заводу-изготовителю надо
будет устранить.
В самом ответственном месте верхняя часть удилища
рассверлена для крепления штифтом упорного кольца, и этим более чем на
25% снижена прочность удилища. Между тем, вполне достаточно
было бы насадить это кольцо в горячем состоянии, тем более чго
удилище с катушкой никогда не несет продольных нагрузок.
После поломки и ремонта мое удилище стало короче на 5 см,
но оно теперь избавлено от этого недостатка. Хотелось бы также,
чтобы на этих удилищах проходные кольца ставились из более
качественного материала, что вполне целесообразно, если учесть
долговечность работы удилища й его малую стоимость по сравнению
с клееными такого же размера.
Было бы неплохо, если бы завод начал выпускать складные
удилища из трех и четырех звеньев общей длиной до 3,5 м, как
одноручные так и двуручные из этого же материала. При этом, на мой
взгляд, необходимо соединительные муфточки сделать раза в
полтора длиннее и несколько массивнее для усиления соединения.
Эти удилища имели бы большой спрос, тем более что они не боятся
ни ударов при перевозке, ни воды и не требуют особого ухода.
Петропавловск-Камчатский
251

С. Швецов
БЛЕСНА-ГРУЗОНОСИТЕЛЬ
Утяжеленные блесны, о которых говорится ниже, я применяю
около 6 лет. До этого времени при ловле спиннингом я пользовался
легкими блеснами различных конструкций, обычной оснастки.
Каждый спиннингист, вероятно, ощущает большую разницу в забросах
только одного грузила на лесе или грузила с легкой блесной и
поводком.
Желая избавиться при забросах от излишней оснастки (поводка
и грузила), я решил переместить (прилить) грузило непосредственно
на плоскость блесны, к головной ее части, и таким образом получить
тяжелую и удобную для забросов блесну.
* Экспериментальной блесной была излюбленная мною блесна
«Женева». Свинцовое грузило я налил на предварительно облужен-
ный широкий конец блесны. Налив был округлен подпилком до
обтекаемой формы, вровень с краями головной части блесны и с
выпуклостью в середине.
Якорь поставил на узкий конец блесны. Головная часть блесны
оснащалась двумя карабинами. Миниатюрный «замочек»,
помещенный на петле лесы, и эти два карабина вполне заменяют поводок.
Блесна-грузоноситель превзошла ожидания. Удобная при
забросах даже при сильном ветре, она оказалась к тому же очень
уловистой.
У первых блесен налив свинца не был прикрыт более твердым
металлом, и при ловле щук было много сходов. На мягком
приливе они оставляли следы зубов и часто безнаказанно уходили.
После первых двух-трех рыбалок осеннего сезона поверхность
налива на блесне стала похожей на поверхность наперстка.
После этого я стал покрывать налив тем же металлом, из какого
делалась блесна. Сходов не стало. При подсечке блесна не
задерживалась зубами и якорь надежно подсекал рыбу. В последние годы
таким способом я стал утяжелять любые легкие блесны типа
колеблющихся, имеющиеся в продаже в магазинах.
Процесс изготовления твердых «покрытий» для налива на
готовую блесну очень прост и доступен каждому спиннингисту. Для
этого нужны следующие инструменты и материалы:
1) плоскогубцы, ^
2) пуансон и матрица,
3) подпилок,
4) свинец и олово,
5) паяльная кислота и паяльник,
6) наждачная бумага (шкурка),
7) пробойник или сверло,
8) посуда для растапливания свинца (пригодна металлическая
рышка, например от баночки из-под вазелина),
52

9) обрезки листового металла меди, латуни, нержавеющей стали
и прочее.
Допустим, нужно утяжелить блесну типа «плотичка». При длине
блесны 80 мм и ширине 25 мм делается заготовка «покрышки»,
например из латуни, для головной части блесны размером: длина
заготовки 40 мм, ширина — до 28—30 мм (при штамповке покрышки
принимается во внимание усадка металла). Металл можно брать
разнородный с блесной, толщиною не тоньше металла блесны.
Заготовка укладывается на матрицу, на нее устанавливается пуансон
и ударами молотка делается выпуклость нужных размеров. Для
более тяжелой блесны выпуклость должна быть большей. После от-
штамповки покрышки края ее плотно подгоняются подпилком к
краям блесны и к ее вогнутой поверхности с таким расчетом, чтобы
свинец, наливаемый в образовавшуюся пустоту, не вытекал из-под
крышки. В покрышке пробивается (или просверливается) отверстие
253

диаметром 4—5 мм. Затем обе внутренние поверхности (у блесны и
покрышки) облуживаются оловом. Отверстие для заводного кольца
на блесне забивается пробкой (кусочком спички или шариком из
хлеба), иначе через него потечет свинец. Покрышка, уложенная
на свое место, прижимается к блесне плоскогубцами (см. рисунок).
При наливе плоскогубцы с блесной держат в левой руке. В
правую руку берется баночка с приготовленным свинцом и ставится над
огнем (спиртовки или примуса). Расплавленный свинец через глазок
вливается в пустоту блесны, предварительно немного подогретой над
огнем. Застывшее на глазке покрышки переполнение срезается
ножом или подпилком, затем производится зачистка уже готовой
блесны наждачной бумагой с дальнейшей полировкой стальной иглой.
Через обуглившуюся пробку в отверстии блесны для заводного
кольца в покрышке делается сквозное отверстие. В него заводится
кольцо с двумя карабинами. Хвостовая часть оснащается якорем,
размер которого подбирается по блесне (чем меньше якорь, тем
лучше игра блесны).
пос. Санчурск
В. Рубцов
САМОДЕЛЬНЫЕ СПИННИНГОВЫЕ ПРИМАНКИ
Много лет подряд я применяю самодельные блесны. С
конструкцией некоторых из них хочется ознакомить читателей.
На первый взгляд они ничем особенно не отличаются от
обычных, давно известных спиннингистам, но поклевки рыбы на них
бывают чаще, чем на другие приманки.
Этими блеснами пользуются многие из моих знакомых рыболовов
и положительно о них отзываются. Их нетрудно изготовить в
домашних условиях. Материалом для изготовления служит хорошо
отожженная латунь или томпак толщиной 0,8—1 мм.
Блесна типа «Спиннер» может быть самых различных размеров-
Для примера взят наиболее ходовой (см. рисунок).
Способы изготовления блесен не один раз описаны в рыболовной
литературе, останавливаться на них нет надобности, и я расскажу
лишь об окончательной отделке, придающей блесне, на мой взгляд,
свойства, вызывающие более частые поклевки хищников.
Внутренняя сторона блесны, отполированная до штамповки или
придания ей выпуклой формы каким-либо другим способом,
пробивается на гладкой металлической плите молотком с шарообразным
концом. От частых ударов поверхность блесны сплошь покрывается
небольшими углублениями. Если вам приходилось видеть
театральный гонг ручной работы, то описывать внешний вид поверхности
блесны не нужно: они очень схожи. Такая фактура внутренней
стороны блесны дает своеобразную игру световых бликов во время
движения ее в воде. Наружная, выпуклая, сторона зачищается на
254

небольших участках, расположенных вразбивку и травится
паяльной кислотой. Далее, на хорошо прогретую блесну в подготовленных
к пайке'местах паяльником средних размеров ставятся крупные
капли олова, напоминающие «бородавки». После этого вторично
полируется внутренняя сторона.
Для бугорков-«бородавок» можно использовать блестящие
металлические заготовки для пуговиц, предварительно заполнив их
припоем. При этом блесна может иметь достаточный вес, чтобы
применяться без грузила. Гладкие круглые шляпки от обойных гвоздей
также могут быть превращены в бугорки на выпуклой стороне.
Небольшие по размеру блесны можно отделать округленными частями
заклепок для часовых ремней, которые тоже ставятся на припой.
Блесна и согнутая из стальной проволоки булавка для
подвески тройника крепятся к одному заводному кольцу. Цевье
тройника полезно замаскировать фасонным лепестком из ярко-красного
хлорвинила или какого-либо другого материала. Можно
использовать для этой цели обрезки цветных трубок, применяемых для
изоляции проводов. Блесна соединяется с поводком обязательно через
карабин, иначе леса будет закручиваться. Эта приманка работает,
как колеблющаяся, переваливаясь с боку на бок.при медленной
проводке, и вращается при более быстрой или на сильном течении.
Процесс отделки другой блесны — «Универсалки» — в основном
сводится к тем же операциям. Внутренняя сторона обрабатывается
шарообразным молотком под «гонг», наружная — густо залуживает-
ся оловом по рисунку, напоминающему комуфляж (рисунок может
быть самый причудливый, лишь бы чередовались светлые и темные
пятна).
Эта блесна крепится на удлиненной булавке, что избавляет от
применения дополнительного металлического поводка при ловле
255

щук. На эту приманку хорошо ловятся почти все хищники,
обитающие в среднем течении Волги — отсюда ее название.
При желании поймать судака или жереха лучше применять
блесны, в оснастке которых использованы белые бусинки и луженый
тройник, замаскированный белым фасонным лепестком. Другие
хищники интересуются ярко-красным цветом лепестка и бусинками
самых ярких расцветок. Для соединения этой блесны с поводком
карабин применять не обязательно, поводок привязывается прямо
за колечко на конце булавки.
Одно время я изготовлял блесны такой конструкции из
утолщенного оцинкованного железа с характерным для него рисунком, и
надо сказать, что рыбы не оставляли такие приманки без внимания.
Изготовленная из «оцинковки» блесна не залуживается и не
обрабатывается шарообразным молотком. После окончательной отделки
блесны и подбора к ней грузила ее следует «настроить», т. е. довести
ее игру до желаемой. Для этого плоскогубцами отгибается наружу
кончик блесны или загибается внутрь бок. Настройку следует
проводить на водоеме непосредственно перед ловлей. .
Удачно сделанная и «настроенная» блесна при различных темпах
проводки вращается то в одну, то в другую сторону, причем смена
вращения происходит от перемены темпа проводки или остановки.
В заключение хочется сказать, «то время, потраченное на
изготовление этих приманок, не пропадет даром, и пожелать всем
рыболовам, решившим воспользоваться моими советами, удачной
ловли. Ни чешуйки вам ни пера, товарищи!
Куйбышев
Г. Панов
БЕЗ МОТЫЛЯ
Ловля рыбы зимой на мормышку без мотыля все больше
привлекает спортсменов. Года четыре назад я случайно на одной из рыб-
баз на Б. Волге столкнулся с таким рыболовом, который с жаром
доказывал, что без мотыля можно ловить рыбы больше, чем с
мотылем. Спор на следующий же день был разрешен в пользу этого
любителя, к изумлению всех присутствующих. После этого случая я
стал убежденным поклонником такого способа ловли, постепенно
совершенствуя его. Мне хочется поделиться опытом ловли на
мормышку без мотыля, накопившимся за несколько лет.
Успех ловли зависит от нескольких необходимых условий и
снасти. Мормышка должна быть маленькой (чем меньше, тем лучше),
не больше дробинки № 1 Более крупные размеры значительно
снижают успех лова. К сожалению, в продаже таких мормышек нет, и
изготовлять их приходится самому. Мормышка должна быть бе-
256

лого или желтого матового цвета (не блестящая). Результаты ловли
на свинцовую хуже. Хорошо делать мормышку из олова или сплава
олова со свинцом, но лучше, для веса,— свинцовую на оловянной
или медной фольге (нижняя часть). Форма мормышки — дробинка
с небольшим наплывом на крючок. Крючок маленький, № 2, с
коротким цевьем, но обязательно белый или желтый: под цвет мормышки.
Крючок другого цвета снижает эффект ловли. Леска тонкая, 0,1 или
0,15 мм. Сторожок тонкий, подобранный по весу мормышки и
отрегулированный на месте.
Очень большое значение имеет способ управления мормышкой.
Это непрерывное частое потряхивание с маленькой амплитудой
колебания (дрожь) при одновременном медленном подтягивании вверх,
что достигается некоторой тренировкой. Я лично добился этого
следующим приемом. Держа удочку четырьмя пальцами в обхват,
вытянутым указательным пальцем вдоль удочки, часто постукиваю
по рукоятке.
Учитывая, что мотыля не везде и не всегда можно достать,
сложность его насадки на крючок в мороз и потерю времени на эту
операцию, преимущество нового способа ловли зимой особенно очевидно.
Имеются у этого способа, хотя и небольшие, недостатки;
невозможность ловли на течении. Даже при малом течении легкую
мормышку сносит. Затруднительно ловить на больших глубинах
главным образом потому, что мормышка медленно тонет, да и
чувствительность сторожа резко снижается.
При сильной и резкой подсечке может быть обрыв. Подсечка
должна быть резкой, но короткой — 10—20 см.
Однажды на Б. Волге в так называемом «апендиксе» один
рыболов, находившийся примерно посредине водоема, часто вскакивал,
пятился назад и снова возвращался к лунке. Так повторялось
несколько раз Этим рыболовом оказался генерал В., который ловил на
маленькую белую мормышку без мотыля с леской 0,1 мм на глубине
около 5 м. За полтора часа он уже наловил немало окуней весом
до 400 г. Как всегда в таких случаях, его кругом «обрубили», но
безрезультатно. Такой снасти (кроме его и меня) ни у кого не
оказалось, а на обычную мормышку с мотылем и без мотыля окунь не
брал. Генерал охотно уступал свои лунки другим, но результат,
к общему изумлению и досаде, был один: мы с ним продолжали
ловить, а гее остальные «пускали слюнки».
Необходимо отметить одну деталь. Если при такой глубине не
опгена и даже необходима сильная подсечка, то трудно на такую
тонкую леску f ыводить крупную рыбу, чтобы не оборвать ее в лунке
или перед ней, когда остаток лески короткий, а рыба сильно
сопротивляется. Был придуман довольно оригинальный ч надежный
способ. Обращенная к рыболову сторона лунки срезалась градусов под
тридцать к зеркалу, как показано на рисунке. При подсечке крупной
рыбы нужно каждый раз подниматься и медленно Еытягивать рыбу
по этой ложбинке на лед, пятясь назад.
Направление движения от лунки показано на рисунке стрелкой.
257

Таким образом, сопротивление рыбы распределялось на всю длину
лески, улучшая ее амортизацию.
В заключение хочется сказать, что этим способом ловится в
основном окунь. Иногда, очень редко,попадаются мелкий налим,
щурята, ерш и плотва.
I
Но если вы хотите ловить окуня и попутно избавиться от
вездесущего и назойливого ерша, ловите этим способом и при известном
навыке будете всегда с уловом.
Е. Бахман
БУРАВ ДЛЯ СВЕРЛЕНИЯ ЛУНОК
Я предлагаю бурав кустарного производства, который испытав
многими рыболовами-зимниками Карелин. Он прост в изготовлении.
Хорошо и очень быстро при небольшом усилии проходит толщу
сухого льда'и особенно легко сверлит лед, пропитанный водой. Бурав
имеет сходство с буравом по дереву. Несколько углубившись в лед,
можно выдернуть бурав и этим приемом удалить образовавшуюся в
лунке ледяную крошку. Заканчивая сверление, надо ударом пробить
оставшийся слой льда, не давая бураву проворачиваться. Желатель-
253

но, чтобы наша промышленность приступила к массовому
изготовлению предлагаемого мной бурава, так как он отлично
зарекомендовал себя среди наших рыболовов-любителей.
Привожу данные бурава:
Бурав изготовляется из сталистого железа.Витая часть
изготовляется в трубе, чтобы сохранить центровку, не создать при витье
кривизну.
1. Длина всего бурава — 1 м 20 см.
2. Длина витой части — 55 см.
3. Диаметр лунки (ширина полосы) — 125 мм.
4. Толщина полосы — 4 мм.
5. Диаметр стержня, привариваемого к витой части,—23 мм»
6. Длина патрубка для деревянной палки — 10 см.
7. Режущая часть имеет две лопасти, слегка загнутые в одном
направлении и остро отточенные против направления изгиба.
Петрозаводск
От редакции. Представляется возможным применить для
вращения предлагаемой конструкции бурава коловоротное устройство.
Я. Никольский
КУЛИНАРНЫЕ СОВЕТЫ
Часто, несмотря на удачную ловлю, рыболовы остаются
полуголодными из-за неуменья приготовить пищу без кухонного инвентаря.
Мы хотим помочь освоить технику приготовления рыбы без всякого
кухонного инвентаря — с одним походным котелком.
ЛЮБИТЕЛЬСКАЯ УХА
Берут живых ершей в таком количестве, чтобы они занима пи место
в котелке на треть его объема. Рыба моется, потом вынимается из
воды и остается на воздухе до тех пор, пока не заснет. Потом ее
снова кладут в котелок, прибавляют репчатого лука, лавровый лисг
и перец горошком. Наливают воды почти полный котелок и вешают
его над большим огнем Когда вода закипит, ее солят и кладут куски
крупной рыбы (в соответствии с количеством обедающих) и несколько
листочков щавеля вместо лимона. Дают ухе еще прокипеть. Ерши
разварятся, но зато уха будет очень вкусной.
СУП ИЗ ЩУКИ С ПШЕНОМ
Щуку очищают от чешуи, внутренностей, вынимают жабры, моют,
режут на куски. В котелок наливают воды, кладут лук и вешают над
огнем. Пока вода не закипела, пшено перебирают и моют, затем
высыпают в кипящую воду, солят и варят до тех пор, пока оно не
разварится. Тогда котелок снимают, кладут в него куски щуки и
немного коровьего масла и снова вешают над горящими углями,
доводя рыбу до готовности.
259

УХА ИЗ ГОЛАВЛЕЙ
Рыба очищается, потрошится, вынимаются жабры, моется. В
котелок наливается вода, кладется лук, перец горошком, лавровый лист,
затем очищенные и вымытые две картошины режутся на тонкие
кружочки и также кладутся в котелок. Затем наливают воды, солят и
вешают котелок над огнем. Когда вода закипит и картофель станет
мягким, в котелок кладут одного или несколько очищенных
голавлей и доврдятрыбу до готовности.
УХА ИЗ ГОЛОВ КРУПНЫХ РЫБ
Когда приходится жарить крупных рыб, то у них отрезают
головы, вынимают жабры, моют. В котелок наливают воды, кладут
лук, лавровый лист, перец горошком, солят и доводят до кипения.
Затем в кипящую воду кладут приготовленные рыбьи головы и, если
имеются, одну-две печени от налимов и варят до готовности.
РЫБА ВАРЕНО-КОПЧЕНАЯ
В котелок наливают воду и крепко солят, вешают над огнем и
доводят до кипения. Рыба среднего размера очищается, промывается,
нанизывается через рот по нескольку штук на бечеву и погружается
на 10 секунд в кипящую соленую воду. Затем, перевязав рыбу
поперек корпуса в нескольких местах тонким шпагатом, вешают ее на
приготовленную перекладину с той стороны костра, куда ветром
направляется горячий дым, и держат до тех пор, пока рыба не станет
золотистой и мягкой. Этот процесс продолжается не более 30 минут.
ОТВАРНАЯ РЫБА
Мелкую рыбу опускают в холодную воду, кладут лук, лавровый
лист, перец и разваривают. Затем разварившаяся рыба
выбрасывается, а рыбный отвар вновь доводится до кипения. Судак, щука или
другая рыба очищается, потрошится, моется, вынимаются жабры.
Затем сгибают ее в кольцо, связывают голову с хвостом,- и, завернув
в чистую белую тряпочку или положив в маленький мешочек, кладут
ее в кипящий рыбный бульон, и варят до готовности. Когда рыба
сварится, ее осторожно вынимают, смазывают сливочным маслом,
и второе блюдо готово. Уха употребляется как первое блюдо.
ОТВАРНАЯ РЫБА В МОЛОКЕ
Приготовленную рыбу слегка натирают солью. Затем на стакан
горячей воды кладут две чайных ложки сухого молока и кипятят,
потом кладут туда две головки репчатого лука и завернутую в
чистую белую тряпочку рыбу и варят до готовности.
260

ОТВАРНАЯ РЫБА С ЧЕСНОКОМ
Очищенную мелкую рыбу кладут в котелок. Наливают воды,
прибавляют лук, вешают котелок над большим огнем и доводят до
кипения. Затем кладут соль, лавровый лист, душистый перец и еще
раз дают вскипеть. Щуку или судака очищают от чешуи,
внутренностей'и жабр. Натирают солью, режут на крупные части, кладут в
котел и доводят до готовности. Мелко нарезанный чеснок кладут
в ложку, растирают с солью и кладут в кружку, куда вливают две
ложки ухи, хорошо перемешивают и этим раствором поливают куски
сваренной, крупной рыбы.
РЫБА, ЖАРЕННАЯ В ГЛИНЕ
Подготовленную рыбу натирают солью внутри и снаружи,
обмазывают маслом, завертывают в листья клена, а потом в чистую
тряпочку, пропитанную растительным маслом. Завязывают
шпагатом, обмазывают глиной и кладут в горячую золу. Время от времени
осторожно перевертывают. Готовность рыбы узнается по
растрескиванию глины.
РЫБА, ЖАРЕННАЯ НА ВЕРТЕЛЕ*
На тонкий прут от негорького дерева, очищенный от коры,
нанизывают посоленные куски крупной рыбы (или среднюю рыбу
целиком) и жарят над горящими углями до образования коричневей
корочки.
РЫБА, ПЕЧЕННАЯ В ЗЕМЛЕ
Очищенную от чешуи и внутренностей рыбу натирают солью,
смазывают жирами. Внутрь кладут жир, снятый с пузыря и боков
рыбы. Затем чистую тряпочку хорошо пропитывают растительным
маслом и в нее завертывают рыбу. Тряпочку обвязывают шпагатом
или корой липы. Выкапывают небольшую ямку (по размеру рыбы),
зарывают в нее рыбу так, чтобы слой земли был не толще трех
пальцев. Землю утрамбовывают. Над рыбой разжигают костер. Через
час рыба будет готова.
РЫБА, ПЕЧЕННАЯ В ЗЕМЛЕ С ЛУКОМ
В брюшко очищенной рыбы кладут мелко нарезанный лук, можно
с лавровым листом, и немного сливочного масла. Затем поступают
так, как указано ранее.
ВАРЕНЫЕ РАКИ
Крупных раков промывают в холодной воде и кладут в кипящую
воду, приправленную солью, луком и лавровым листом. Готовность
определяют по красному цвету раков.
261

В. Бородин
ЕЩЕ О КУЛИНАРИИ
Зачастую рыболов-любитель, проведя почти целый день на
рыбалке, возвращается с незначительными трофеями в виде мелочи. За
такой улов дома обычно встречают с насмешками и предлагают
самому чистить и готовить «этакую» рыбу. Не следует огорчаться.
Можно самому приготовить 'прекрасное блюдо и реабилитировать
себя. Из мелкой рыбы возможно по предлагаемым рецептам
изготовить высококачественные блюда вкуса шпротов либо вкуса
фаршированной рыбы.
По первому рецепту, после обработки рыбы (почистить, отбросить
головки, внутренности и хвостики) следует положить на дно
кастрюли слой крупно нарезанного кольцами лука, на лук сложить
промытую рыбу й сверху тоже покрыть слоем лука. Перед установкой
кастрюли на огонь влить в нее из расчета на 1 кг рыбы 74 стакана
уксуса, перемешанного с 74 стакана воды, влить также полстакана
подсолнечного масла, посолить и плотно закрытую кастрюлю
поставить тушиться примерно на 3 часа. Если желательно получить
блюдо вкуса фаршированной рыбы, то на слой нарезанного лука на дно
кастрюли кладется слой тонко нарезанной свеклы и моркови, затем
укладывается слой рыбы, на нее лавровый лист и перец, затем вновь
слой рыбы и сверху закрывается слоем лука. Залить все из расчета
на килограмм рыбы стаканом воды и !/2—3/4 стакана подсолнечного
масла, посолить и тушить в плотно закрытой кастрюле 3 часа.
Рецепты эти годны также хозяйкам, покупающим мелкую рыбу
либо появившуюся в последнее время мороженую кильку.
Днепропетровск

О. Мокаевскай
В ПРИБРЕЖНЫХ ВОДАХ ЯПОНСКОГО МОРЯ
Японское море! Самое заманчивое изо всех наших морей для
подводника. Охотское, Берингово, не говоря уже о морях Полярного
бассейна, слишком холодны, чтобы погружаться в них без
гидрокостюма. В Черном море из-за его пониженной солености (вдвое
против, нормальной, океанической) и из-за сложной и бурной его
истории фауна и флора несколько обеднены. В еще большей степени
это касается морей-озер Каспийского и Аральского. -
В Японском же море животный и растительный мир отличается
феерическим богатством, в нем представлено все многообразие
организмов, свойственных водам океана. Наряду с типичной фауной
умеренных широт здесь встречаются и тепловодные, субтропические
виды.
Понятно поэтому нетерпение, с которым мои молодое спутники,
участники экспедиции по изучению прибрежной фауны и флоры
Японского моря (это происходило около 10 лет назад), ждут
окончания длительного путешествия. Я еду на восток не в
первый раз и знаю, что первое знакомство с Японским морем их
несколько разочарует: они увидят мутно-желтую спокойную
воду, вершины Амурского зализа. Только ближе к Влади-

востоку, у станций 26-й километр и Океанская (местные жители
упорно называют воды Амурского залива океаном), у' самого полотна
железной дороги будут биться о берег нарядные синие волны с белой
оторочкой прибоя.
Несколько суматошных дней во Владивостоке — и наше
небольшое суденышко, дав три прощальных гудка, медленно отходит
от причала. Длинная узкая бухта Золотой Рог напоминает
оживленную улицу, по которой снуют катера, буксиры, морские трамваи,
изредка величественно прошествует крупный корабль. Проходим
проливом Босфор Восточный, справа высятся лесистые берега
Русского острова, слева мелькают бухты Диомид, Улисс, Патрокл— дань
героям гомеровской Эллады. Когда мы выйдем на просторы залива
Петра Великого и будем плыть дальше — вдоль открытых берегов
Приморья, эти названия сменятся другими, тоже очень
характерными. Бухты и заливы Разбойник, Гайдамак, Абрек, Стрелок,
Наездник, Пластун, Джигит... Неужели гидрографы, наносившие на
карты эти названия, были настроены столь воинственно? Нет, дело
в том, что бухты и заливы назывались обычно по имени открывших
их кораблей, и за разбойные наименования этих приветливых,
гостеприимных берегов ответственно Петербургское
адмиралтейство середины прошлого века, когда носившие эти имена корветы,
клипера и уже появившиеся пароходы открывали и описывали
берега Приморья.
Море сказочно красиво, расточительная его синева подтверждает,
что мы на юге. Действительно, мы ведь находимся на широте
Сухуми. Величественные сопки материка сменяются небольшими,
поросшими густым зеленым лесом островами. Но некогда любоваться
пейзажами: завтра утром начало работ, и заняты все по горло.
Одни подготавливают научную аппаратуру, другие —
легководолазное снаряжение.
И вот, наконец, первое погружение. В синевато-зеленой
прохладе высятся поросшие водорослями скалы. На светлом фоне
других, обнаженных, скал темнеют многочисленные круглые пятна.
Это — морские ежи: зеленовато-серый интермедиус с густыми, но
короткими иголками и очень красивый нудус с более редкими, но
длинными темно-фиолетовыми иглами. В тех местах, где много ежей,
они, питаясь, начисто счищают со скал своим мощным зубным
аппаратом, так называемым «аристотелевым фонарем», есю донную
растительность.
Выйдя с богатым уловом на поверхность, замечаю, что ступни и
колени у меня кровоточат. Большой беды в этом нет. В тропиках,
где обитают ядовитые морские ежи, ранки от их уколов долго давали
бы о себе знать и из ранок пришлось бы тщательно удалять обломки
тонких, ядовитых игл. Здесь же безвредные уколы толстых и не
ломких игл быстро заживут под целебным действием морской воды.
Все же и с этими ежами нужно быть немного осторожнее. Когда вода
станет холоднее и мы будем опускаться в гидрокостюмах, иглы ежей,
легко могут повредить ткань костюма.
264

Зато следующий спуск мог окончиться менее благополучно.
Не помышляя ни о какой опасности, мы вдвоем с молодым зоологом
Сережей работали в зарослях прибрежных саргассов. Это близкие
родственники тех самых плавающих водорослей, которые дали
название морю без берегов — Саргассову морю, где они скопляются,
в огромных количествах у поверхности воды. Здесь, в Японском
море, они образуют бурые заросли высотой 1—1,5 метра."Среди
узловатых кустов саргассов ютится крайне разнообразная фауна мелких
моллюсков, рачков, червей. Собрав с принесенных со дна водорослей
многочисленных бокоплавов, морских козочек, брюхоногих
моллюсков, мы принимаемся счищать с корявых стволиков саргассов
животных совсем иного склада — осторожно срезаем нежное
известковое кружево мшанок, снимаем тонкие веточки гидроидов, отделяем
рыхлые корки губок и компактные, слизистые — сложных асцидий.
Множество морских животных ведет, подобно растениям,
неподвижный образ жизни. Ведь им не нужно передвигаться в поисках
пищи; токи воды подносят ее к самому рту. И, наоборот,
значительная часть растительности обитает в подвижном состоянии. Это—
одноклеточные водоросли, населяющие верхние десятки метров водной
толщи. В пищевом балансе моря они играют гораздо большую роль,
чем прикрепленные донные водоросли, которые, по существу, лишь
окаймляют узкие прибрежья морских просторов, так как из-за
отсутствия света они не могут жить на больших глубинах,
свойственных подавляющей части морских и океанических пространств. В
водной толще океанов и морей, у берегов и в удалении от них живут
организмы так называемого планктона. К планктону относятся все
организмы, парящие в воде и пассивно переносимые течениями,
будь то микроскопические водоросли фитопланктона, едва видные
простым глазом веслоногие рачки-копеподы или более крупные
животные, как, например, медузы, щупальцы которых могут
достигать в длину 30 метров. Все эти животные объединяются
названием зоопланктона. Планктон играет огромную роль в жизни моря.
От его развития зависят такие свойства воды, как прозрачность.
Акустические волны эхолота, натыкаясь на большие скопления
планктона, нередко изображают на ленте эхограммы так
называемое ложное дно. Значительное количество океанических донных:
осадков образовано мертвыми скелетами планктонных организмов:
глобигерин, птеропод, диатомовых водорослей. За счет отмерших
остатков планктона существует почти вся донная фауна морей и
океанов. Живыми планктонными' организмами питаются такие
важные промысловые рыбы, как сельдь, сардина и многие другие.
Гиганты океанов — киты также питаются главным образом
планктонными рачками-черноглазками. Распределение планктона
помогает расшифровать закономерности поведения рыбных стай, пути
передвижения промысловых рыб, как непосредственно питающихся,
планктоном, так и хищников, следующих за косяками планктоно-
ядных рыб (треска, макрели, тунцы и другие).
Поэтому и в нашей экспедиции изучением планктона занят спе-
265,

"анальный сотрудник. Опуская с судна или со шлюпки специальный
конус из шелкового газа, он процеживает через него воду и
извлекает организмы планктона. Вот и сейчас, выполнив шлюпочный
планктонный разрез, он направляется к нам.
Если наши донные, так называемые бентичсские, организмы в
большинстве своем крупны и красочны, то банки с уловом планкто-
нолога кишат лишь какими-то невразумительными подвижными
точками. Но в некоторых из его проб видны и более крупные
организмы. Одну из таких банок он встревоженно показывает нам. Мы
видим несколько небольших медузок, их колокол имеет всего 3—4
сантиметра в поперечнике и как бы перечеркнут темно-коричневым
крестом. Вот те на! Это — крестовичок, или гонионема.
Прикосновения щупалец или края колокола гонионемы к незащищенному
телу пловца или Еодолаза достаточно, чтобы через несколько минут
он испытал первые симптомы тяжелого заболевания, поражающего
нервную и сердечно-сосудистую систему. Повторный ожог этой
медузы нередко приводит к смерти пострадавшего.
— Где вы ее изловили?
Оказывается, в тех самых зарослях саргассов, в которых мы
беспечно бродили час назад. Действительно, гонионема обычно
бывает приурочена к прогретой воде мелководий и особенно к
зарослям прибрежной растительности. Распределение крестовичка
очень непостоянно, в прошлые годы в заливе Петра Великого его
вообще не наблюдалось. Это нам наука. Теперь, прежде чем
опускаться в зарослях прибрежной растительности, будем облавливать
их планктонной сетью.
Крестовичок — это единственная реальная опасность для
подводника в Японском море. Другие, более крупные, медузы могут
лишь нанести ожог, подобный крапивному, не страшнее. В
отличие от большинства других морей, здесь нет нападающих на
человека акул. Постоянно встречающиеся в Приморье мелкая колючая
акула и несколько более крупная сельдевая не представляют для
пловца и водолаза ни малейшей опасности, как и изредка
заплывающие в наши воды японская кунья акула и мелкая акула — триа-
кис. Хищная акула-молот, достигающая в длину 4 метров,
встречается у наших берегов настолько редко, что ее можно не
принимать во внимание. Это все равно, что на даче под Владивостоком
опасаться встретить тигра. Исключить полностью такую возможность
нельзя, но она настолько же маловероятна. В открытых просторах
Японского моря, как и в большинстве других морей, нам нередко
случалось видеть острый косой плавник косатки, мелкого кита,
грозы всего живого в море. Но у берегов косатка обычно не
встречается, и мы не знаем на всем Дальнем Востоке ни одного
связанного с нею несчастного случая.
Осьминоги... Сколько ужасов написано о них, на скольких
картинках примелькалось изображение борьбы водолаза со страшным
спрутом! Дальневосточному подводнику чаще всего приходится
отвечать на такие вопросы:
266

«А как осьминоги?» «Встречали ли вы осьминогов?» и даже:
«А как вы спасаетесь от осьминогов?»
Справедливости ради, даже рискуя лишить подводные
погружения части их романтического ореола, я должен все же сообщить
следующее: на глубине до двадцати метров, где в основном
протекали наши работы, мы встречались только с относительно мелкими
осьминогам^ которые всегда отличались миролюбивым нравом.
Иное впечатление оставляет крупный осьминог, вытащенный тралом
с глубины 30—50 метров. Его двухметровые щупальцы, меняющаяся
на глазах окраска, наконец, почти человеческий взгляд — все это
производит внушительное впечатление. Изо всех беспозвоночных
животных только осьминог обладает бинокулярным зрением: его
достаточно сложно устроенные глаза посажены не по бокам головы,
а «по-человечески», что и придает такое осмысленное выражение
его злобному немигающему взгляду.
,У брошенного на палубу осьминога щупальцы присасываются к
неосторожно протянутой руке и оставляют на ней следы, точь-в-точь
как от медицинских банок. Присосалось одно щупальце, вслед за
ним тянется второе, третье, навстречу «жертве» переливается и все
тело, товарищи спешат на помощь, осторожно помогают
освободиться от цепких объятий. В другой раз «пострадавший» держится уже
подальше от осьминога и невольно думает: «А что же было бы на
дне, при встрече под водой?»
Но встреча на дне моря даже с очень большим экземпляром вряд
ли чревата серьезными последствиями. Ведь нашим осьминогом на
палубе руководил не инстинкт преследования и захвата добычи. Его
отяжелевшее в непривычной воздушной среде тело, лишенное точки
опоры, тщетно искало более благоприятных условий, щупальцы
скользили по сосновым доскам палубы и не могли к ним присосаться.
Эластичная ткань руки, к которой присоски пристают достаточно
плотно, была воспринята как мостик к спасению: может быть, этот
путь приведет обратно в родную стихию.
Осьминога же, встреченного на дне или даже посаженного- в
просторный аквариум, трудно заставить присосаться к человеческому
телу, он всегда норовит избежать навязываемых ему объятий и,
выбросив облачко маскирующей чернильной жидкости,
потихоньку исчезнуть в какое-нибудь убежище. Так бывало со всеми
небольшими осьминогами, которых мы встречали на дне, а в аквариуме —
и с более крупными.
4 Если все же кто-нибудь из нас и подвергнется нападению особо
агрессивного большого осьминога, мы хорошо знаем, что с ним
делать. Герои многочисленных произведений из жизни водолазов
обычно изнемогали в этой борьбе, обрубая одно за другим все
восемь щупалец—очень тяжелое и утомительное занятие, так как тело
осьминога, кажущееся таким мягким и податливым, на самом деле
очень упруго. Коль уже дело дойдет до схватки, нужно ударить
осьминога ножом между глаз, чуть-чуть выше соединяющей их
линии. Этим вы поразите его в мозг, что будет более чем достаточно
267

для такого высокоорганизованного животного с централизованной
нервной системой — тело его сразу обмякнет и слабо затрепещет
в агонии. /
Из других неприятностей, подстерегающих подводника на дне
Японского моря, остаются лишь встречи со скатами-хвостокола-
ми — обычным здесь малым хвостоколом, длина которого не
превышает 70 сантиметров, и очень редким гигантским, достигающим
в длину 2,5 метра и веса в несколько сот килограммов, а также с
морскими ершами-скорпенами нескольких видов. Скат-хвостокол
может исполосовать неосторожно наступившего или напавшего на
него подводника зазубренной костяной иглой, находящейся в
основании его хвоста. Часто держащийся в зарослях водорослей
морской ерш способен наносить спинным плавником и колючими
выростами жаберных крышек, отравленными ядовитой слизью, долго
не заживающие уколы. Малоподвижность скорпена очень
обманчива, и тем опаснее становятся его внезапные рывки, когда их не
ожидаешь.
Мы перечислили все опасности, которые сулят или могут сулить
подводнику встречи с обитателями Японского моря, если, конечно,
не говорить о том, что иногда очень болезненными бывают щипки
неосторожно взятых крабов или порезы створками устричных и
других раковин.
В остальном же животный и растительный мир Японского моря
может лишь поразить подводника многообразием и красочностью
своих форм, раскрыть перед ним многие загадки биологических
явлений, а подводного же охотника — наградить, может быть, не столь
обильной, сколь разнообразной добычей.
В заливе Петра Великого вы почти не встретите гладких
пластинчатых ламинарий (lamina — по-латыни пластина, отсюда и
название) и слегка гофрированных алярип, 'заросли которых огоя-
сывают почти сплошным бордюром берега Приморья к северу от
мыса Поворотного на глубинах от 2—3 до 10—15 метров. Эти
водоросли, объединяемые названием морской капусты, имеют большую
промысловую ценность. В нашей стране морская капуста, к
сожалению, пока используется почти исключительно в лечебных целях,
но во всех других дальневосточных странах — это ценный пищевой
продукт. Так, например, в Китае ламинарии ранее в естественных
условиях не обитали, и их стали разводить там искусственно,
применяя довольно сложную «агротехнику». Сейчас китайские
товарищи уже получают высокие урожаи морской капусты.
Прогулка по ламинариевому лесу дарит подводнику
незабываемые впечатления. Вокруг него высятся, как деревья, бурые
пластины в несколько метров высотой. Местами заросли сомкнулись
настолько плотно, что, казалось бы, они непроходимы. Но легкое
движение рукой — и эти гиганты, изгибаясь, открывают проход.
При спуске на сигнальном конце нужно следить, чтобы он не
запутался в зарослях.
Если по отношению к ламинариям у нас напрашивается назва-
268

ние лес, то заросли морской травы и стройного морского льна
следует называть лу]ами. Сравнение с лугами еще тем более уместно,
что оба эти растения действительно не водоросли, а травы —
высшие цветковые растения. Водоросли не имеют корней, а лишь
корневидные выросты-ризоиды, которые служат для прикрепления к
скалам и другим твердым предметам; необходимые для питания
минеральные соли водоросли всасывают всей своей поверхностью.
Морская же трава и морской лен обладают настоящими корнями,
которые углубляются в песок. Однако мы замечаем, что куртинки
морского льна приурочены обычно к скалистому дну Оказывается,
морской лен растет лишь там, где углубления в скалах присыпаны
тонким слоем песка. Поэтому его высокие кустики часто бывают
вкраплены в заросли водорослей. Морская же трава, или зостера,
образует пышные и густые луга на песчаных, несколько защищенных
от прибоя мелководьях. Карликовая и обычная зостеры
свойственны бухтам и заливам, тихоокеанская же зостера, наиболее пышная
и широколистная, обитает на открытых прибою морских берегах,
но на такой глубине (6—12 метров), где действие прибоя на дне
уже несколько ослаблено. В подводных лугах тихоокеанской
зостеры песок почти не заилен, и для подводных прогулок и
наблюдений они наиболее интересны.
Распространенные в Приморье на глубине 1.5—8 метров заросли
бурых саргассовых водорослей можно сравнить с кустарниками.
Все эти типы зарослей изобилуют животным населением, так же как
и «разнотравье» более мелких водорослей, главным образом
багрянок. Пропитанные известью слоевища кораллины и амфяора
образуют густые светлые щетки, жесткие и упругие на ощупь. Другие,
мягкие, багрянки поражают наблюдателя разнообразием,
изяществом и тонкостью строения. Перистые, четковидные, уплощенные
в виде пластинок, круглые, удлиненные, причудливо изрезанные,
они часто напоминают элементы восточных орнаментов, иногда
пышных, порою строгих. Эти водоросли нетрудно засушить,
увековечив при этом их замечательную форму и надолго сохранив тона
краски. Для этого кустик водоросли нужно расправить в тарелке
с водой, осторожно подвести под него кусок плотной чертежной
бумаги и затем вынуть из тарелки. После этого нужно лишь
подправить экспонат, чтобы он хорошо расположился на бумаге, дать
немножко подсохнуть и, покрыв марлей, положить под пресс.
Водоросль сама приклеится к листу, выделив для этого клееподобные
сешества.
Перейдем к животному миру. Все мы привыкли к тому, что
самые яркие и заметные обитатели суши относятся к позвоночным
животным — млекопитающие, птицы, частично рептилии. Не то в
море. Здесь мы встречаем многочисленных представителей всех без
исключения типов животного царства — от наиболее примитивных
губок и кишечнополостных до сложно и своеобразно устроенных
иглокожих и оболочников. Все это многообразие свойственно и
Японскому морю.
269

Г>бки представлены здесь то рыхлыми корками, то большими,
неправильной формы подушками, то бархатистыми веерами.
Окраска их тоже варьирует от скромной серовато-белой и желтовато-
коричневой до вызывающе оранжевой, синей или малиновой. В
заливе Петра Великого на глубине около 20 метров можно встретить
переплетения разветвленных колоний губки-гомаксинеллы,
похожей на оленьи рога, которым эти колонии иногда и не уступают по
размерам. Губка-факелия образует грибовидные воронки до 40—
60 сантиметров в диаметре. Изумительные по красоте стеклянные
губки обитают, увы, только на больших, не доступных для
подводника глубинах.
Нежные газончики гидроидов не всегда бросаются в глаза,
чаще они бывают невысокими, а ниточки отдельных колоний —
тонкими, полупрозрачными. Лишь немногие гидроиды достигают
четверти метра в длину. Не все знают, что парящие в толще воды
медузы сродни гидроидам- Да и не только сродни,— они представляют
собой различные поколения одних и тех же видов животных.
Гидроиды, размножаясь бесполым путем, освобождают для жизни в
планктоне колокольчики медуз. Медузы же производят на свет мелких
личинок, которые, оседая на дно, дают начало колониям гидроидных
полипов. Это чередование поколений выражено не у всех видов, у
некоторых из них сохранилась только медузоидная, у других —
лишь полппоидная, донная, стадия.
Но и среди мел уз не все свободно парят в водной толще. На
слоевищах ламинарий и саргассов можно встретить так называемых лк>
цернарий. Люцернария сохранила облик медузы, причем вершина
ее колокола превратилась в несколько вытянутую ножку, при
помощи которой это животное и прикреплено к служащему
субстратом растению.
На каменистом дне распускают нежные венчики щупалец
морские анемоны — актинии. Будучи потревожены, эти изящные
хищники сжимаются в бесформенный комок, чтобы через несколько
минут вновь расправиться и стать похожими на какие-то
изысканные цветы. На мелководьях Японского моря, помимо множества
довольно мелких красных, зеленых, серых, встречаются и
массивные, коричневые с белым актинии-метридиум.
Одна из разнообразных и живописнейших групп морских
животных — это полихеты, или многощетинковые черви. Пусть
это вас не удивляет. Червь — символ убожества и ничтожества....
Верно, но только для суши, для сухопутного земляного червя. Мор»
ские же черви могут служить скорее символом изящества, грации,
а порою — экспрессии стремительного и безжалостного хищника.
Недаром многие из них носят звучные имена: амфитрита, офелипо»
филиграна, афродита, сабелла, нереиды. Многие полихеты
напоминают змеек, другие имеют вид необычных цветов. На цветы
похожи нежные и яркие венчики их щупалец, выстазляе^ые наружу*
из кожистых, песчаных или известковых"трубок, в которые
заключено тело червя. Конический домик пектинарии сложен из акку-
270

ратно подогнанных друг к другу одинаковых песчинок, неряха же
онуфис строит свою трубку из чего попало — в дело идут и
песчинки, и камешки, и обрывки водорослей, и даже целые пустые
раковины.
Очень разнообразны и живущие без трубок полихеты, многие
из них обликом и повадками напоминают змеек, другие смахивают
на толстых лохматых гусениц. Афродита похожа на снятую шкурку
колибри, эвфрозина — на миниатюрного ежика. Встречаются в
Японском море полихеты, голова которых украшена султанчиком
щетинок, у других все тело окутано облаком тонких щупалец. Есть
в море и другие группы червей, ничего общего не имеющие с много-
щетинковыми. Это — плоские турбеллярии, упругие сипункулиды,
мягкие, но мускулистые немертины, крайне легко изменяющие свою
форму.
Долго можно рассказывать о многообразии донных моллюсков.
Кирпично-красные, зеленовато-голубые, оранжевые хитоны
покрыты как бы двускатной черепичной крышей. Обычная у нас на
юге наземная виноградная улитка не может дать представления о
богатстве и разнообразии форм брюхоногих моллюсков.
Большинство из них обладает спирально-закрученной раковиной, похожей
то на башенку, то на пирамидку, то на веретено, более
примитивные — накрыты коническим колпачком. Стенки этого колпачка
так плотно присасываются к скале, что оторвать от нее моллюска
можно только при помощи ножа. Другие брюхоногие моллюски,
называемые голожаберными, отдаленно смахивают на садового
слизня, но выглядят гораздо наряднее. Их тела снабжены
ажурными, ярко окрашенными выростами.
Наиболее крупные из брюхоногих обладают обычно недурными
вкусовыми качествами. Это, прежде всего, встречающийся в заливе
Посьета галиотис — морское ухо, раковина которого послужила
моделью для «Жемчужины» Врубеля. На Тихоокеанском побережье
США этот моллюск ценится.так высоко, что там выработан целый
свод правил, регламентирующих его добычу. Вкусны также тру-
бач-букцинум и красавица рапана. Впрочем, рапану лучше искать
не на Дальнем Востоке, се родине: здесь она встретится подводнику
не слишком часто. В гораздо больших количествах можно наловить
ее в Черном море, куда случайно (видимо, в обрастаниях судов)'
попали ее лиловатые стручковидпыс кладки и где она очень сильно
размножилась, уничтожив многие устричные поселения.
Устрица, мидия и другие двустворчатые промысловые моллюски
очень обильны на мелководьях Японского моря. Устрицы обрастают
прибрежные скалы, притом иногда в огромных количествах. Для
отрывания их плотно приросших створок подводнику следует
пользоваться долотом или стамеской. Мидии прикрепляются к субстрату
гораздо менее основательно, тонкими нитями из рогоподобного
вещества — биссуса. Из шелковидных биссусных нитей некоторых
средиземноморских моллюсков в древности выделывали
драгоценную ткань — виссон, секрет производства которой впоследствии
27L

был утерян. Мидий можно найти и у самого берега, но здесь они
очень мелки, крупные мидии начинают встречаться на глубине от
1,5 до 2 метров на различных грунтах — и на скалах, и на
отдельных, даже совсем небольших, камнях.
Очень эффектен похожий на блюдечко гребешок. Съев его мясо
(особенно вкусен мускул, замыкающий створки), пустые раковины
гребешков можно использовать в качестве пепельниц. Трудно
представить себе, что этот массивный моллюск может порхать в воде, но
тем не менее это так. С силой замыкая свои створки и выталкивая
при этом через специальные отверстия струи воды, гребешок может
прыгать на большое расстояние. На песчаном мелководье можно
найти и других крупных съедобных двустворчатых моллюсков:
морскую бритву-силикву, тонкая раковина которой имеет,
действительно, очень острые края, далее черенка-солена, удлиненная раковина
которого походит на черенок столового ножа. Можно собирать
здесь и песчаную ракушку-мактру, и досинию, и петушка-венерупис.
На более значительной глубине, начиная от 20 метров, к любому
твердому субстрату прирастают аномии, очень похожие на устриц не
только своими волнистыми раковинами, но и вкусовыми качествами.
К головоногим моллюскам относятся, кроме живущих на дне
осьминогов, стройные, похожие на торпеду кальмары и более
мешковатые каракатицы. Они нередко попадаются в сети и тралы, но,
наблюдая за поверхностью воды или даже плавая под водой, можно
увидеть их только случайно. Вспоминается случай, когда наше
экспедиционное судно однажды ночью лежало в дрейфе довольно
далеко от берегов. Свободная от вахты часть команды и научных
сотрудников решила попробовать ловить рыбу на свет. За бортом над
самой поверхностью воды поместили переносную электрическую
люстру с сильными лампами, а рыболовы-любители вооружились
сачками и импровизированными закидными сеточками. Добыча не
заставила ожидать себя долго. В освещенном круге стали собираться
серебристые сайры, похожие на селедку к внешним видом и, как
мы установили позднее, вкусом. От неудачных бросков сетки и
взмахов сачка они разбегались, но их манил загадочный свет на
поверхности моря, и через несколько минут рыбки появлялись
снова. Рыболовы приноровились, и вскоре по палубе прыгало
больше десятка сайр. Сначала собравшиеся вокруг зрители, а затем
и увлеченные ловцы стали замечать у границ освещенного круга
какие-то темные силуэты. Временами они исчезали, потом внезапно
появлялись снова. Это были кальмары, которые тоже
воспользовались нашим источником света для охоты за плывущей к нему
сайрой. Они сами, однако, избегали попадать в освещенный круг, а
охотились за его пределами. Только изредка, почти неуловимым
для человеческого глаза движением, они врывались в светлое
пространство, чтобы, схватив сайру, молниеносно исчезнуть. Нечего
и говорить, что поймать кальмара в этот раз не удалось никому,
а позднее их могли ловить только отдельные виртуозы этого вида
спорта.
272

Но вернемся к донным ландшафтам, в которых далеко не
последнюю роль играют самые различные по форме и повадкам
ракообразные. Некоторые из них, как, например, морские жолуди, казалось
бы, не имеют ничего общего с крабами, креветками или наиболее
знакомыми сухопутным жителям речными раками. Тела их
заключены в известковые конические домики, намертво приросшие к скале.
И если не знать историю их развития, не знать, что личинки их
живут в планктоне и очень походят на личинок других
ракообразных, то невозможно догадаться об их родстве ни с похожими на
запятые кумовыми раками, ни со сгорбленными усатыми бокопла-
вами, ни с несуразно вытянутыми морскими козочками, ни с
полупрозрачными мизидами.
Много в прибрежных водах Японского моря и наиболее
высокоорганизованных десятиногих раков. Здесь и разнообразные
креветки, и забавные, как бы расплющенные совконожки, и населяющие
глубокие норы раки-привидения, и живущие в пустых раковинах
моллюсков раки-отшельники, и, наконец, разнообразные крабы.
К сожалению, крупный промысловый камчатский краб обитает на
глубинах, не доступных для подводного охотника, но на мелководье
можно встретить его близкого родственника — более мелкого, но
тоже съедобного и имеющего определенное промысловое значение
колючего краба. Съедобны также волосатые крабы — пятиугольный
тельмессус и четырехугольный эримакрус. На малой глубине под
покровом водорослей медлительно ползают нескладные острорылые
крабы-пугеттии. Они столь малоподвижны и ограничены в своих
движениях, что не могут даже счищать со своего панциря водоросли,
которые на них пышно разрастаются буквально под самым носом,
а иногда и собственно на «носу» — длинном клюве-роструме. Не то
у краба-канцера; его аккуратное, плотно сбитое, отороченное спереди
изящными зубцами тело совершенно лишено обрастаний.
«Стыдливого краба» — дориппе, по-видимому, наоборот, смущает
собственная нагота, и он постоянно прикрывается пустой ракушкой,
которую поддерживает задними ногами. Можно подумать, что он
стесняется показывать свою спину, похожую на изображение какой-то
воинственной физиономии. Его и называют так иногда — «голова
самурая».
В заливе Посьета можно обнаружить на илистом грунте
замечательных раков-богомолов, вывороченные клешни которых
действительно похожи на молитвенно сложенные руки. Клешни эти
снабжены острыми зубцами, могущими надолго оставить на руках
неосторожного ловца чувствительные воспоминания о встрече с
этим своеобразным животным.
Разнообразны в Японском море и иглокожие. Здесь и
описанные выше морские ежи, и голотурии, и морские звезды, и змеехво-
стки-офиуры, и обитающие, увы, на не доступных для подводника
глубинах прекрасные морские лилии. Из голотурий часто можно
встретить мясистых, покрытых остроконечными выростами
трепангов и тоже съедобных, похожих на яйца какой-то чудовищной
Ю Заказ № 9 92
'273

птицы фиолетово-черных кукумарий. Трепанг — изысканное
китайское лакомство, изобилующее в наших водах. Недаром
китайское название Владивостока — Хайшен в переводе означает трепанг.
Однажды, когда мои молодые спутники работали одни, они
напали на большое скопление трепангов. Покончив с работой и
отложив достаточное количество голотурий для коллекций, они
решили отведать оставшихся. Сказано — сделано. Ребятам не
пришлось их даже потрошить. Будучи потревожены, трепанги
извергают наружу свои внутренности, которые затем отрываются от тела.
В природе это имеет приспособительное значение. Когда на
трепанга нападает какой-нибудь хищник, он часто довольствуется
выброшенными внутренностями, не трогая их владельца, который
обладает замечательным свойством очень быстро восстанавливать
поврежденные части тела.
Но вернемся к подвигам наших кулинаров. Вечером мы
подходили на шлюпке к лагерю. Дым костра красноречиво намекал на
возможность горячего ужина, который был очень кстати. Правда,
с нашими молодыми поварами иногда случались неприятные казусы.
Однажды суп был сварен на морской воде, в другой раз, наоборот,
Сергей сварил крабов в пресной воде, отчего они стали совершенно
безвкусными.
Изрядно проголодавшись за напряженный рабочий день, мы
были очень разочарованы, когда друзья предложили нам отведать
трепангов, большая кастрюля с которыми была только что снята с
костра и красовалась на углу заменявшего обеденный стол брезента.
— Не хотите? Почему? Мы их по всем правилам в морской воде
сварили...
Пришлось объяснять им, что свежий трепанг в пищу непригоден,
что раньше, чем приготовить из него действительно вкусное блюдо,
надо несколько дней, а то и недель сушить трепангов в угольном
порошке, а перед приготовлением снова несколько дней
размачивать. Тем и отличается трепанг от большинства других морских, да
и не только морских, пищевых объектов, которые гораздо вкуснее
в свежем, а не в консервированном виде.
Варево действительно получилось немыслимое. Не спасли его
ни томатная паста, ни соевый соус, ни другие специи, при помощи
которых наиболее рьяные любители даров моря пытались исправить
положение. Один за другим они примыкали к нам, взявшимся за
уже приевшиеся, но спасающие в таких случаях положение, честные
консервы. От изысканного же блюда с негодованием отказался даже
наш экспедиционный пес Север. Впрочем, почему «даже»? Эта, еще
недавно совсем неприхотливая, лайка во второй половине
экспедиции стала гораздо более привередливой в пище, чем мы все. Недаром
хозяйку пса, жалостливую Нелли, часто дразнили якобы
сказанной ею фразой: «Севочка-бедняжечка: ничего есть не хочет, только
две банки тушенки Скушал...»
Зато икра морских ежей приходилась по вкусу почти всем.
Икроносных ежей мы отличали по тому, что на их иглах почему-то
274

обычно бывают иащеплены обрывки водорослей и иной мусор
морского дна. Расколов или разрезав такого ежа, все биологи поедали
как деликатес его икру чайной ложечкой прямо из скорлупы.
Только предубежденные против даров моря геологи отказывались от
этого угощения и даже брезгливо отворачивались.
Но все, без исключения, увлекались изготовлением сувениров
из ярких и красочных морских звезд, в изобилии встречающихся
на дне и у берега. Бархатисто-синие коротколучевые патирии,
темные сухощавые афеластериас, мягкие малиновые лизастрозомы,
большие красные или фиолетовые астериас — все они, после того
как необходимое «для науки» количество было зафиксировано
спиртом или формалином, подвергались следующей обработке. На
два-три часа— в пресную воду, затем на такой же срок — в
четырехпроцентный формалин, после чего — сушка либо в машинном
отделении судна, либо, если кок в хорошем настроении, в духовке
на камбузе, либо просто на солнце. Только при такой обработке
звезды затвердевают, сохранив свою естественную форму и до
некоторой степени окраску.
Звезды, как и трепанги, обладают очень высокой регенеративной
(восстановительной) способностью. Нередко случается найти
звезду, состоящую из одного огромного луча, у основания которого еле
видно четыре других, едва различимых. Значит, некоторое время
назад этот луч был оторван либо прибоем, либо неразборчивой в
пище треской. И из одного оторванного луча или даже просто его
кусочка при наличии благоприятных условий может восстановить-
ся целая звезда, у которой лишь через несколько лет новые лучи
сравняются по размерам с лучом-родоначальником.
Интересна биология размножения морских звезд. Многие из
них просто выметывают икру в воду, но у других, как, например,
у мясистого птерастера, молодь развивается в организме матери,
а затем выходит на поверхность, попросту разрывая ткани спинной
стороны материнского тела. На спине птерастеров очень часто можно
наблюдать их миниатюрное потомство. Другая звезда, лептасте-
риас, вынашивает свою молодь... в желудке. Естественно, что в
период размножения это хищное и прожорливое животное
совершенно перестает питаться.
Крупные и обычно ярко окрашенные морские звезды придают
особо красочный колорит донным ландшафтам Японского моря,
так же как и большая ярко-красная асцидия-тетиум. Асцидий
называют еще морскими шприцами. Действительно, если упругое тело
тетиума, как и многих других асцидий,сжать на воздухе, то из одного
или из двух бугорков-сифонов брызнет длинной тонкой струйкой
морская вода,
Мы почти ничего не сказали еще о рыбах, а их в Японском море
насчитывается 603 вида. Здесь изредка можно встретить даже
представителей тропической ихтиофауны. Отмечено захождение в залив.
Петра Великого таких южных рыб, как корифены (золотая макрель),
макрель-савара, крупная и как бы обрубленная сзади луна-рыба,
275

свирепая акула-молот, рыба-парусник с вытянутой мордой и
большим спинным плавником-парусом, далее живописный алектис —
родственник атлантического сельдяного короля, своеобразный
морской черт, смешные спинороги, раздувающаяся еж-рыба — диодон,
ленивая рыба-прилипало; заходят сюда и тунцы, и морские собаки,
и изредка даже летучие рыбы.
Чаще, чем настоящие тропические летучие рыбы, встречается
здесь морская щука, которая, испугавшись, быстро плывет по
поверхности и, часто выскакивая из воды, может пролетать
небольшое пространство в воздухе. Эта рыба очень вкусна, но ее кости
имеют зеленый цвет, отчего многие ошибочно считают морскую
щуку ядовитой.
Из более обычных в Японском море, но не менее своеобразных
рыб можно назвать твердых, как бы вырезанных из старой
пожелтевшей слоновой кости, морских лисичек, морских коньков, вздутых
круглоперов с присоской на груди, полурыла, у которого верхняя
челюсть укорочена, а удлиненная нижняя превратилась в клюв,
полупрозрачную рыбу-лапшу, саблю-рыбу, рыбу-иглу, курьезного
морского петуха, красную сверху рыбу-ласточку, нарядных опи-
стоцентров, элегантную беро и очаровательных бычков-бабочек.
Обитают здесь и любопытные собачки, и змеевидные бельдюги и ли-
коды, встречаются и мягкие, как бы голые липариды, основное
многообразие которых свойственно более северным видам.
Подводный охотник найдет вдоль берегов Японского моря много
благодарных объектов. Это в первую очередь обыкновенная кефаль
и еще более часто встречающийся ее родственник — пелингас,
дальневосточная красноперка или угай, несколько видов красивых
полосатых терпугов, морской судак. Тот, кто считает слишком
легкой добычей малоподвижную камбалу (только в заливе Петра
Великого обитает 19 видов камбал), может испытать свои силы в погоне
за быстрой скумбрией.
Опытные и уверенные в своих силах охотники могут поохотиться
за акулами, колючей и сельдевой, а также за крупными скатами.
Такую охоту все же лучше вести вдвоем, не только из соображений
безопасности (охотник может быть поранен шиповатой акульей
кожей или, еще хуже, иглой ската-хвостокола), но и потому, что
одному охотнику трудно справиться с этими живучими
рыбами.
До 1942 года в Японском море изобиловала нежная и жирная
сардина-иваси, бывшая одной из наиболее важных промысловых рыб
Дальнего Востока. Однако из-за изменения гидрологического
режима эта рыба здесь полностью исчезла и лишь в самые последние
годы начала понемногу снова попадаться в орудия лова. Если, как
предсказывают некоторые ученые, иваси вновь появится в
больших количествах в водах Японского моря, то она будет чудесным
объектом для подводной охоты. Такие рыбы, как треска, минтай,
тихоокеанская сельдь, навага, чевица, были бы желанной добычей
для охотника, если бы не были приурочены к более холодной воде.
276

Вообще следует отметить, что более или менее длительные
погружения под воду без защитного гидрокостюма возможны в заливе-
Петра Великого в июле, августе и большую часть сентября, но к
северу от мыса Поворотного, а особенно в" Татарском проливе^
нам даже в эти месяцы приходилось обычно пользоваться
гидрокостюмами из-за сравнительно низкой температуры воды. На
побережье Японского моря почти нет крупных рек. Поэтому
прозрачность воды по всему побережью почти всегда бывала, как правило,,
не только достаточной для подводных исследований и наблюдений,
а тем более для охоты, но в большинстве случаев почти идеальной.
В заключение остановлюсь на эпизоде, подчеркнувшем, как
важно для подводника быть всегда осмотрительным, как с
совершенно непредвиденной стороны ему может угрожать опасность.
Однажды мы работали в бухте Фальшивая, неподалеку от залива
Советская Гавань. Закончив раньше намеченного времени работу
как на дне, так и в приливо-отливной зоне, мы отдыхали и
поджидали прихода нашего судна.
Один из сотрудников, видимо, не насытившись погружениями,
попросил разрешения поплавать с трубкой в гидрокостюме. Плывя
почти все время по поверхности, он скрылся на некоторое время за
соседним мысом и через 20—30 минут возвратился вполне довольный
своей прогулкой. Через некоторое время и я отправился за тот же
мыс посмотреть, не идет ли судно. В соседней бухте я обнаружил
базу экспедиции, познакомился и разговорился с ее участниками.
И вдруг они, между прочим, говорят:
— Тут час назад все нерпа по бухте ходила. Мы уж и винтовки
приготовили, да никак она, подлая, на выстрел не подходила.
Такая досада!..
Приветливые путешественники не сразу понйли, почему их
гость вдруг почувствовал себя неуютно, а когда я им объяснил,
какую «нерпу» они чуть не подстрелили, тоже заметно
помрачнели.

В. Васильев
У КАЛИНИНСКИХ РЫБОЛОВОВ
Озера и водохранилища, расположенные в Калининской
области, занимают площадь свыше 200 тысяч гектаров. Здесь
находится знаменитое озеро Селигер, привлекающее своей красотой
тысячи советских и зарубежных туристов — любителей водного спорта
и рыбной ловли. Далеко за пределами области известны Московское
море, Угличское водохранилище, большая группа Верхне-Волж-
ских озер и озера Валдая с их живописными лесными берегами.
Общая протяженность рек, протекающих на ее территории,
составляет около 3000 километров. Здесь начинается одна из
крупнейших рек нашей страны — Волга.
При таком водном богатстве в области есть где расти и шириться
организованному спортивному и любительскому рыболовству.
И началось оно так.
В 1959 году вместо областного комитета по делам физкультуры
и спорта был создан Союз спортивных обществ и организаций.
Пришли новые люди, пришла общественность; к ним обратилась с
призывом организовать рыболовов-спортсменов созданная
Всероссийская федерация спортивного рыболовства.
Призыв был подхвачен. В сентябре того же года печать и радио
оповестили всех о том, что созывается общее собрание рыболовов
278

г. Калинина и области. Собравшиеся обсудили присланное
федерацией «Положение о секции спортивного рыболовства», приняли
его, избрали областной совет секции, и началась повседневная
организационная работа.
В районы и города области поступили указания, как
организовать коллективы рыболовов в колхозах, промышленных
предприятиях и учреждениях, как создать районные секции спортивного
рыболовства. И вскоре в областном совете появились первые вести:
возникли секции в Осташкове, Селижарове, Вышнем Волочке,
Бологое, Торопце, Торжке, Тургинове, с общей численностью
8650 человек..
На промышленных предприятиях и в учреждениях самого города
Калинина возникло 20 коллективов, объединивших около 4000
рыболовов.
А энтузиасты-организаторы этого движения уже ставили и, где
следует, решали другие насущные жизненные вопросы.
В ряды государственной инспекции Рыбоохраны стали вливаться
общественные инспектора. Так усилилась охрана водоемов от
хапуг и браконьеров. Менее спокойно потекла «деятельность» тех
руководителей промышленных предприятий, которые отравляли
сточными водами водоемы области, уничтожая в них рыбу своей
бесхозяйственностью.
Вскоре областной исполком вынес решение: запретить
промысловый лов рыбы на реке Шоше и передать верхнюю ее часть,
расположенную выше научно-опытного хозяйства,
рыболовам-спортсменам.
В торговой сети области запретили продажу рыболовных сетей
и сетевых товаров, а на рынках прекратили продажу рыбы,
существовавшую ранее под прикрытием всяких липовых справок.
Уже готовится решение облисполкома о запрещении молевого
сплава леса, причиняющего огромный ущерб рыбному населению
водоемов. Сейчас он устилает дно рек и озер топляками, гниющими в
воде.
В областной секции спортивного рыболовства идет дальнейшая
организационная работа. Готовятся членские билеты. Они будут
выданы всем рыболовам-спортсменам, состоящим в коллективах. Это
улучшит и учет их роста. Единовременный скромный членский взнос
3 рубля дополнит ассигнования, уже выделенные секции
областным союзом спортивных обществ на организационную работу и
проведение соревнований по спортивной ловле рыбы.
Конечно, не все течет гладко в жизни и деятельности
калининских рыболовов-спортсменов.
Председатель областного союза охотников попытался запретить
любительскую рыбную ловлю на водоемах охотоугодий области
всем, кто не является членом союза охотников. Но этим незаконным
потугам с «коммерческим» душком был дан хороший отпор.
Начальник областного управления внутренних дел т. Гребченко
занял «особую» позицию в борьбе с браконьерами. Он не только
279

сам устранился от нее, но подавляет инициативу и своих
подчиненных в органах милиции, заявляя им: «Это не ваше дело».
Конечно, подобная позиция этого областного руководителя не
отвечает государственным интересам, и вывих у т. Гребченко несомненно
будет исправлен.
Отрадно то, что директор калининского магазина спорттоваров
т. Гусев выделил для рыболовов даже отдельный прилавок и
продавца, продающего «по мелочам» рыболовных изделий на 1,5—2
тысячи рублей в день.
Но плохо то, что на витрине лежит еще много халтурной
продукции. Уродливые блесны, которые никто не покупает, а белые
луженые крючки для морской ловли, сделанные к тому же
топорно, вызывают законные нарекания.
Мало в магазинах облкниготорга и литературы по рыболовному
спорту. Плохо заботятся о нуждах рыболовов работники книжной
торговли.
Да,не все еще хорошо протекает в жизни калининских рыболовов,
постепенно вникающих в судьбу водоемов.
Мало внимания уделяется восстановлению рыбных богатств
области, подорванных «деятельностью» бывшего Министерства
рыбной промышленности, всемерно поощрявшего безудержную
промысловую ловлю маточного состава рыб, вплоть до траления, и
вылов молоди узаконенными мелкоячейными сетями.
Калининский рыбтрест еще цепляется за это наследие недавнего
прошлого и пытается перевыполнять план рыбодобычи с учетом
узких личных интересов его работников, но... без учета
государственных интересов. И то, что он мало заботится о зарыблении
водоемов области, пока ему сходите рук. Надо полагать, что Калининский
облисполком и обком КПСС выправят и это положение.
Отдавая должное уважение общественной деятельности
Калининской секции спортивного рыболовства и ее руководителей,
пожелаем им успешной работы и неуклонной настойчивой борьбы со
всякими трудностями.

А. Шаулис
РАДИОПЕРЕДАЧА
— Передача «Природа, охота, рыболовство»,— звучит уже
второй год голос диктора каждую субботу в 7 часов 45 минут по
вильнюсскому радио.
Почти два года назад Комитет радиовещания и телевидения при
Совете Министров Литовской ССР организовал по вильнюсскому
радио через редакцию спорта эту передачу. Сначала ей отводили
10 минут, сейчас увеличили до 15 минут, но и этих уже становится
мало.
Здесь я буду касаться только части передачи, отводимой
рыболовству.
Для спортивного рыболовства, как правило, отводится одна
треть передачи. Но это не всегда соблюдается. Например, зимой,
когда сезон охоты, а у рыболовов «глухая пора», рыболовы часть
своего времени уступают охотникам, и наоборот — весной или
летом, когда в разгаре спортивное рыболовство, охотники уступают
часть времени рыболовам.
Начало, конечно, было тяжелым. Не доставало интересного
материала, а порою и вообще его не было. Поэтому в передачах
больше освещалась жизнь столичных рыболовов или более крупных
городов — Каунаса, Шауляя, Паневежиса. Но постепенно, когда
люди привыкли каждую субботу в 7 часов 45 минут настраивать
радио на станцию Вильнюс и слушать передачи по интересующим
их вопросам, они начали и сами принимать активное участие в
передачах. Письма стали поступать со всех концов Литеы и даже из
соседних республик.
Как строится передача?
Во-первых, время от времени передаются короткие
тематические передачи (не более одной страницы — 2 мин.), например,
«Борьба с браконьерами», «Зарыбление водоемов», «Что делать-
весной (или летом, осенью, зимой)», «Любимая пища рыбы — бо-
коплав», «Почему задыхаются рыбы?», «Как помочь рыбам при
заморе», рассказывается о жизни отдельных рыб и т. д.
Почти каждую передачу во время сезона рыболовства даются
советы, куда поехать на рыбалку сегодня — на озеро или на реку,
на глубокие или мелкие озера, на какие блесны и приманки рыба
в настоящее время лучше клюет. В конце передачи дается подробный
прогноз погоды,' в котором особое внимание обращается на силу
и направление ветра, температуру воздуха. Это передается по
основным частям республики (югу, востоку, северу и западу). Также
сообщается, какие ожидаются осадки и облачность.
Многих радиослушателей интересуют разные вопросы по
спортивному рыболовству, жизнь рыб, правила рыболовства и другие.
На все эти вопросы отвечает уголок «Вопросы-ответы». Для этого
привлекаются ученые из Института зоологии Академии наук Ли-
28 Ь

товской ССР, сотрудники Комитета по охране природы, опытные
рыболовы-спортсмены.
В передачах круглый год широко освещается вопрос борьбы с
браконьерами. О пойманных с поличным браконьерах сообщается
подробно с указанием фамилий и должностей невзирая на лица.
Если удается заметить только номер автомобиля, фамилия владельца
автомашины выясняется через Госавтоинспекцию и сообщается
по радио. Кроме того, об этом случае сообщается Комитету по охране
•природы для принятия мер.
Сигналы с мест помогают вовремя прекратить браконьерство.
Так было, например, осенью 1958 года. В закусочной г. Скуодас
продавалась в разных видах лососина. Об этом в радиостудию
сообщил рыболов-спортсмен. Как только в субботу по эфиру
прозвучал этот сигнал, в закусочную явился межрайонный инспектор по
охране природы, выяснил браконьера, который был наказан, а
безобразие прекратилось. Этот сигнал насторожил и местную власть,
которая стала обращать больше внимания на борьбу с браконьерами.
Особенно тесный контакт установился между радио и сельскими
рыболовами-любителями, которые пишут о своих соревнованиях,
об удачах и неудачах, спрашивают советы или обращаются за
помощью в приобретении какого-либо инвентаря или литературы.
•Сейчас рыболовы-спортсмены еженедельно присылают в
радиостудию до 20—25 писем. В них пишут и о коллективных выездах,
-о соревнованиях внутри коллектива, между коллективами,
районами и городами.
Для разнообразия передач практикуются их записи на
магнитофон. Так, были записаны республиканские соревнования
спиннингистов 1959 года, для чего на место выезжал радиокорреспондент с
аппаратурой. В репортаже выступал победитель соревнований
архитектор Каунаса И. Виракас, который поделился своим опытом,
рассказал о своих блеснах и снастях. Были также записаны беседы
и с другими участниками соревнований. Позднее запись передавалась
по радио.
В передаче постоянно освещается деятельность
Республиканской федерации спортивного рыболовства и ее секций, новости
рыболовного спорта, а также сведения о выходящей в свет
рыболовной литературе.
Каждая передача музыкально оформляется. Так, после
окончания передачи для охотников следует постоянный сигнал рыболовов.
А сама передача для рыболовов сопровождается веселой музыкой.
.Летом в передачу вместо музыки иногда включают щебет птиц или
трель соловья.
Для примера приведу передачу от 20 февраля 1960 года (она
переведена на русский язык, так как передача дается на
литовском языке).
II голос.
Раздел рыболовов.
I голос.
'282

«Водохранилище Антанавской ГЭС на реке Шешупе —
излюбленное место рыболовов»,— пишет группа жителей
рыболовов-спортсменов г. Казлу-Руда.
В этом году из-за толстого слоя льда и толстого покрова снега
рыба начала задыхаться. В этот тяжелый момент Капсукский
сахарный завод загрязнил воды Шешупы. Рыба ищет спасения в
малых речках, но там их встречают банды браконьеров, которые
вилами, острогой и сетями уничтожают ищущих спасения рыб.
Словом, бежали от волка попали на медведя.
Мы, рыболовы-спортсмены г. Казлу-Руда, глубоко возмущены
таким варварским истреблением богатств природы.
Долго ли руководители Капсукского сахарного завода будут
•отравлять рыбу и отделываться штрафами?
Почему судьбой рыб совершенно не обеспокоен Капсукский
инспектор по охране природы: не организует рубки лунок, не борется
с браконьерами и т. д.
II голос.
Правда, вести неприятные. В общем, кажется, что инспекция
по охране природы в этом деле проявляет слишком мало инициативы.
Но нельзя всю вину свалить на инспектора Гринцюса. Он сделал
многое, спасая рыбу от замора. Однако он не может найти хороших
помощников.
Вода и рыба принадлежат нам. Сейчас, когда о помощи зовет не
только Антанавское водохранилище, но и множество озер, одному
инспектору на справиться. Здесь на помощь должны прийти
рыболовы-спортсмены.
В этом деле примером для рыболовов могут быть охотники, они
работают организованно и по-деловому.
Авторы письма правильно отметили, что Капсукский сахарный
завод нанес большой ущерб рыбному хозяйству реки Шешупе,
пустив под лед большое количество загрязненной воды и отравив
массу рыбы. Завод наказан штрафом 5000 рублей. Может быть,
больше пользы было, если бы на такую сумму оштрафовали
руководителей завода?
I голос.
0 таком же факте сообщили и с Паневежиса. Загрязнили реку
Муша и отравили рыбу нечистотами с Паневежского сахарного
завода и других предприятий.
II голос.
Кроме ранее названных школ*, отличный пример показали
ученики г. Кельме. Они взяли под свою опеку озера Гилио, Эпушес,
Варнинес и Цитрувос. В них рубят проруби, берегут рыбу от
замора.
1 голос.
* Школы, которые взяли шефство над озерами, сообщались в передаче от
13.11—60 г.
283

Не отстают от молодежи и рыболовы-спортсмены Утенского
района. Они прилагают все усилия, чтобы спасти от замора рыбные
богатства своих водоемов.
(Музыкальная вставка)
II голос.
Отвечаем на вопросы.
I голос.
«Чем ловить зимою щук и окуней на озере Друленай Купиш-
кского района? Зимой они на блесну совершенно не берут, хотя
летом ловля на живую рыбку бывает очень хорошей»,— пишет тов.
Груодис.
II голос.
Ловите и зимой щук и окуней на живую рыбку. Думаем, что
с жерлицей вам наверняка посчастливится. Хищники как летом,
так и зимой охотнее берут на живую рыбку, чем на блесну.
I голос.
Адольфас Плинюс из Варняй спрашивает: «Можно ли рыболовам-
спортсменам ловить рыбу ивовыми вентерями?»
II голос.
Спортивное рыболовство разрешается только с поплавочной,
донной, нахлыстовой удочками, в проводку, спиннингом, на
дорожку, кружками, зимней удочкой с блесной и мормышкой. Можно
также ловить на жерлицы.
Сетями и вентерями, в том числе и ивовыми,
рыболовам-спортсменам ловить рыбу запрещено,
(Музыка)
I голос.
Какая ожидается погода?
II голос.
Синоптики сообщают, что в течение трех дней будет облачная
с прояснениями погода. Временами снег, местами небольшие
метели. Ветер — восточный, умеренный.
Температура ночью— 11—16, днем — 2—7 градусов мороза.
В конце месяца станет теплее.
(Музыка)
Литовские рыболовы-спортсмены для пропаганды спортивного
рыболовства используют не только радио, но и кино.
В 1959 году Литовская киностудия засняла на пленку и пустила
в кинохронику соревнования спиннингистов Вильнюса, Каунаса,
Таллина, которые происходили в устье Немунаса. Каждый год
снимаются на кинопленку республиканские соревнования по
спиннингу или по подледному лову.
Вильнюс

Б. Баранов
СОРЕВНОВАНИЕ РЫБОЛОВОВ ВО ФРАНЦИИ
Во Франции обществом рыболовов проводятся ежегодные
соревнования. В этом году такие соревнования были проведены в районе
небольшого городка Вильнеф-Сен-Жорж на Сене, в 16 километрах
от Парижа.
В воскресный день в 8 часов утра около 500 человек-удильщиков,
съехавшихся со всей Фракции, собрались около Правления
общества «Окунь Вильнеф-Сен-Жорж» на улице Карно. Затем участники
соревнования продефилировали колонной со своими снастями по
городу и рассредоточились по берегу Сены на протяжении 7 кило-
Соревнование происходило с 10 часов до 11 часов 30 минут утра.
Подведение итогов состоялось в 16 часов 30 минут. Было
распределено около 100 денежных премий и большое количество призов
вещами. За первые три места присуждались премии в 20, 15 и 10
тысяч франков (20 тысяч франков примерно равняется половине
месячного заработка среднеквалифицированного рабочего).
Во время соревнования было поймано 5432 экземпляра рыб
(окуни, плотва, пескари), общим весом около 60 кг.
Премии присуждались по количеству очков (вес и сорт
экземпляров рыбы). Первые места заняли выловившие 54, 34 и 28
экземпляров и получившие оценку жюри соответственно 1457, 1355 и 1330
очков.
Кроме того, были разыграны между коллективами и переходящие
призы. Приз «Кубок Гимбо» получил Союз рыболовов Парижа, а
кубок «Черепаха» — рыболовы острова Сен-Луи (на Сене).
Такие соревнования проводятся ежегодно обществом рыболовов
Вильнеф-Сен-Жорж, насчитывающего около 4000 членов, под
патронатом воскресного журнала «Юманите-Диманш».
Соревнование было организовано хорошо, но не обошлось и без
досадных помех. Недавно избранный муниципалитет города
Вильнеф-Сен-Жорж оказался реакционным. Поэтому обществу
рыболовов, проводившему соревнование под патронатом коммунистического
еженедельника «Юманите-Диманш», было отказано в предоставлении
праздничного зала мэрии для распределения премий. Итоги
соревнования были подведены в порту на открытом воздухе под тентом.
Однако это не помешало участникам соревнования унести о нем
хорошие воспоминания.
метров.

Проф. П. Дмитриев
СПОРТСМЕНАМ НАДО ЗНАТЬ ИХТИОЛОГИЮ
Интерес к спортивному рыболовству растет с каждым годом.
Он занял большое место в отдыхе и укреплении здоровья трудящихся
нашей страны. Для успеха на берегу реки или озера спортсмену
нужна литература не только о том, как ловить рыбу, но и о том, как
она живет, каковы различия между видами и т. д.
Эти вопросы рассматриваются в учебниках и пособиях по
ихтиологии — отрасли науки, которая изучает рыбу как живой организм.
Ихтиология — самостоятельная дисциплина, которая обособилась
раньше, чем другие родственные дисциплины. Этому способствовало
ее прикладное значение, связь с практикой рыбного хозяйства.
Основной проблемой ихтиологии является изучение запасов рыб и
продуктивности водоемов. Над этими вопросами сейчас работают
многие научно-исследовательские учреждения нашей страны.
Изданные у нас учебники и пособия (Г. В. Никольского, В. К.
Солдатова, Е. К. Суворина и др.) рассчитаны преимущественно на
студентов высших учебных заведений, и для широкого круга
читателей — рыболовов-спортсменов — они не всегда доступны. Их
может заинтересовать книга И. И. Юдкина «Ихтиология»,
рассчитанная на учащихся техникумов рыбной промышленности.
286

Она может служить пособием и справочником для рыболовов-
спортсменов. Книга написана простым и доступным языком. В 1955
году она была выпущена третьим изданием. По сравнению с двумя
предыдущими оно выгодно отличается как по стилю, так и по
содержанию, значительно расширено и переработано.
В учебнике рассказывается о месте рыб в системе животного
мира, о строении их тела и условиях существования, разбираются
вопросы культурного рыбного.хозяйства. Есть главы, посвященные
промысловым рыбам СССР, характеристике главных водоемов СССР»
промысловой разведке.
Наиболее интересные и полезные сведения рыболовы-спортсмены
найдут в главах, рассматривающих условия существования и
биологию рыб. Известно, что живые организмы, в тем числе и рыбы.,
находятся в тесном взаимодействии со средой. Важными условиями,,
определяющими жизнедеятельность рыб, являются температура
воды, содержание в ней солей, кислорода и т. д. Наибольшее
значение имеет состояние кормовой базы и наличие врагов и паразитов.
И. И. Юдкин рассматривает все эти вопросы.
В разделе «Распределение рыб по месту обитания» автор дает
характеристики морских, проходных, полупроходных и
пресноводных рыб.
Большое значение в жизни рыб имеют миграции — постоянные
передвижки, вызываемые воздействием внешних и физиологических
факторов. В учебнике И. И. Юдкина дается определение миграции
рыб и описывается методика их изучения с помощью мечения.
Небезынтересны для широкого круга читателей и рассматриваемые
в учебнике вопросы размножения рыб, и их полового созревания.,
характеристика питания, возрастного состава и темпа роста.
Читатель найдет полезные сведения по биологии главных
объектов рыболовства. Азтор приводит краткую определительную таблицу
наиболее важных семейств рыб, а морфологические отличия и
характерные черты родов и видов дает в тексте.
Третье издание учебника И. И. Юдкина вышло очень небольшим
тиражом и вскоре разошлось. Необходимо еще раз переиздать этот
учебник, дополнив его некоторыми новыми данными. В частности,
необходимо включить главу об охране рыб и регулировании лова,
так как часто встречаются факты нарушения правил охраны
рыбных запасов.

А. Балашов
НОВОЕ ИЗДАНИЕ СТАРЫХ ОШИБОК
Однажды в книжном магазине мое внимание привлек
мальчуган. Он стоял у прилавка и читал двенадцатую страницу книги,
которую взял с прилавка... Застрял, надолго застрял мальчуган
на этой странице. На его лице отражалась то растерянность, то
досада. Он все же купил книжку... Купил ее и я. Это была книжка
Д. Калганова «Ловля рыбы спиннингом», выпущенная шестым
изданием «Московским рабочим».
В № 7 нашего альманаха справедливо критиковалось пятое
издание. Однако содержание нового издания вынуждает заключить,
что автор, видимо, не думает о том, чтобы сделать книгу хорошей
и полезной.
Среди старых специалистов рыбной ловли есть и такие, которые
всеми средствами пытаются внушить другим, что они еще легко
держатся на гребне — знают сегодняшний уровень искусства
рыбной ловли. Однако они уже давно не ловят и занимаются тем, что
тешат неискушенного слушателя рассказами о былых успехах.
При этом они умалчивают о том, что в те далекие времена даже
под Каменным мостом через Москву-реку рыба чуть ли не вставала
в очередь за блесной. При всякой возможности наиболее
настойчивые из них стараются подслушать разговор о новинках техники
ловли, дабы при случае удивить своей «эрудицией». Часто они
делают это и с целью влить свежий ручеек в свою неоднократно
переиздаваемую и устаревшую книгу. Однако из-за крайнего
честолюбия они не указывают источника информации, часто попадают
впросак, так как не могут разобраться в деталях услышанного.
Правда, книги, изданные на радость авторов, спортсмены читают,
но лишь потому, что горячо любят рыбную ловлю.
К таким изданиям относится и книга Д. И. Калганова. Автор
назвал ее руководством для начинающих спиннингистов.
Казалось бы, в ней все должно быть логичным, понятным и объективным.
Увы, можно лишь отметить, что автор, наконец, расстался с
пространным описанием техники, ставшей достоянием истории. Что же
касается остального, то он не только с удивительным упрямством
продолжает, вопреки истине и критике, отстаивать свои старые,
зачастую нелепые, «теории», но и нагромождает новые ошибки.
В разделе, посвященном технике заброса, автор продолжает
защищать «достоинства» положения «вниз катушкой» и приводит
новые аргументы. Каковы же они? Например, на стр. 53 читаем:
«...Трение лесы при проходе ее сквозь первое (комлевое) кольцо
практически почти не изменяется от положения удилища — «вверх»
оно или «вниз» кольцами. Леса при сбеге с барабана по инерции
отклоняется в первом положении от удилища, увеличивая угол
вхождения, во втором —к удилищу, уменьшая угол...» Здесь автор
288

явно не в ладах с физикой: неизвестно, какую инерцию он имеет
в виду. Спиннингистам же хорошо известно: центробежная сила,
действующая на лесу, отбрасывает ее в направлениях,
противоположных указанным в книге. Стоит ли говорить о воде, которая
якобы попадает с лесы на удилище и даже в рукава рыболова при
положении «катушкой вверх»? Не для обоснования ли этого своего
утверждения и достоинства положения «вниз катушкой» автор
все еще продолжает рекламировать шелковые лесы, которые уже
давно забыты? Кстати, леса доносит на себе воду только лишь до
тюльпана.
Свое утверждение, что «утомляемость вряд ли зависит от
положения снасти», автор через несколько строк перечеркивает
заявлением, что «при тяжелой ловле удобнее держать спиннинг в
положении «вверх катушкой». Таких противоречий и нелепостей в книге
весьма много. На 12-й стр. Д. И. Калганов пишет, что «одноручное
удилище труднее удерживать в руках при сопротивлении крупной
рыбы». А через несколько строк удивляет читателя заявлением:
«Физические усилия, затрачиваемые при ловле рыбы с одноручным
или двуручным удилищем, примерно одинаковы». В
действительности же ни то ни другое утверждение не соответствует истине.
И не удивительно. Ведь автор не знает закона о рычаге.
На стр. 66 читателей уверяют, что одноручное удилище
эластичнее двуручного. Между тем спиннингисты знают, что эластичнее
второе, так как оно длиннее. Автор, видимо, забыл, что на стр. 12
сам написал: «Оно (двуручное удилище) чутко реагирует на рывки
рыбы».
Во всех областях деятельности люди всегда от простого идут к
сложному. Д. И. Калганов против этого и безуспешно пытается
обучать молодежь в обратном направлении. Это нужно ему для того,
чтобы защитить расползающуюся по швам «теорию» о выгоде
постановки обычной катушки в нижнее положение. Измотав
начинающего спиннингиста заведомо неудобными приемами заброса, он на
стр. 58 говорит ему: «...Если и этот прием заброса... неприемлем, то
можно переставить катушку...» Так автор расписался в своей
беспомощности.
Мы отнюдь не против положения «катушкой вниз». Некоторые
спиннингисты предпочитают его, но следует грамотно объяснить
методы управления снастью в этом случае. Посмотрите на рис. 34,
366, 406, 436! Разве они говорят в пользу положения «катушкой
вниз»? Эффективно, наиболее точно и легко подтормаживать
катушку можно тогда, когда опора под пальцем будет находиться возможно
ближе к месту торможения. Вместо этого на рис. 34, 35, 366, 40а
и 406 читатель видит, как не следует держать снасть.
Д. И. Калганов упрямо продолжает рекомендовать торможение
по внутренним плоскостям щечек барабана. Это вредно и для
катушки и для рыболова. К тому же он сам на стр. 57 советует
заполнять барабан лесой «в пределах двух третей или трех четвертей
емкости». Уместно спросить автора: возможно ли при этом условии
289

управлять катушкой, как это показано на рис. 34, 35, 40а и 406?
Вопреки истине, автор на стр. 15 опять утверждает, что катушка
способствует полету блесны.
О безынерционной катушке он рассказывает лишь в некоторых,
абзацах, притом запутанных и неверных. Ясно, что автор никогда
не держал в руках такую катушку и не нашел мужества в этом
признаться. На стр. 24 читаем: «...Окончательно выделанный капрон —
очень прочная нить...» Однако в помещенной ниже таблице жилка
толщиной 0,5 мм выдерживает нагрузку лишь 3,5 кг! Откуда
почерпнуты такие позорные данные?
? Если начинающий спиннингист хочет «услышать» поклевку
судака или «почувствовать» игру приманки в воде, то не должен
следовать совету, данному на стр. 108: «держать удилище при подмотке
так, чтобы оно составляло одну прямую линию с лесой...»
Интересно, в каком магазине автору дали возможность
выбирать спипнинговое удилище по системе, описанной им на стр. 13, 14
и 15?
На стр. 89 автор напоминает читателю: «Рыболов должен знать,
что ловля рыбы для личного потребления, без права продажи, с
соблюдением правил регулирования рыболовства разрешается всем...»
А для какого употребления и согласно каким «правилам
регулирования рыболовства» автор за несколько часов выловил около 18 кг
рыбы, а в другой раз — 42 кг?! (стр. 81). Это надо считать^ хва-.
стовством?
Слишком вольное оперирование терминами и пренебрежение
к правилам грамматики привело автора, например, к таким
выражениям: «Чем жестче удилище, тем меньше оно сделает
инерционных колебаний после прекращения движения кистью руки...»
(стр. 14). «Чем больше... запас его упругости...» (стр. 15). «Барабан,
как правило... должен легко и без шума вращаться по оси, не быть
глубоко опущенным в задний диск... не бить («не вихлять») по
окружности и бокам щечек...» (стр. 16). «...Зубчатая передача
оборотов от ручки к барабану увеличивает скорость его вращения в 3,75
раза...» (стр. 20). «Если сила тяги преодолеет силу торможения, то
шпуля будет вращаться на оси стержня...» (стр. 20). «При ходе в.
воде «Девон» вращается от впаянных по бокам его... двух косо
поставленных пластиночек (пропеллеры)...» (стр. 37). «Гораздо
полезнее стараться делать первые забросы правильно по прямой, хотя
бы на расстоянии нескольких метров от себя...» (стр. 73). «В начале
лета, когда вода несколько прогреется, режим рыбы резко
меняется...» (стр. 78). «Каждый вид рыбы при добыче корма проявляет
свой норов...» (стр. 78).
Как может вершина удилища быть параллельной чему либо?
(стр. 60). Подпись на рис. 31 следовало бы заменить на «неправильно
собранный спиннинг».
Книга плохо отредактирована как в спортивном отношении, так.
и в литературном. Издательство, видимо, положилось на автора,
а он снова забыл о тех мальчуганах, которые будут покупать и читать
290

его книжку. Что же касается смены автором издателя своей книги,
то это не тяжелая утрата для издательства «Физкультура и спорт».
Среди спортсменов есть немало тех, кто в самых
неблагоприятных условиях с завидным успехом и умением ловит рыбу, пользуясь
не канонами, почерпнутыми из устаревших книг, а исключительна
выводами из своей практики. Они создали тончайшую технику
спортивной ловли. Однако эти люди, к сожалению, не пишут книг и не
читают лекций. До той поры пока мы не найдем возможности
сделать их опыт достоянием всех рыболовов, выступления в печати
будут монополией узкого круга людей, потерявших связь со
спортом. К сожалению, для таких людей двери издательств еще открыты.
Пора, наконец, сделать так, чтобы они были открыты только для
тех людей, которые думают не о переизданиях устаревших канонов,
а о передаче своего богатого опыта.
Ю. Скуратов
НЕДОСТАТКИ ХОРОШЕЙ КНИГИ
Вышло в свет третье издание книги для любителей ловли рыбы на
кружки. Читая ее, чувствуешь, что автор — большой знаток и
страстный любитель этого вида спорта. Книга как бы является
итогом многолетних наблюдений и раздумий автора, обобщает его
богатый опыт. Читатель найдет, кроме общеизвестных истин, много
нового, поучительного, получит полезные и дельные советы.
Хорошо, что книга рассчитана как на начинающего, так и бывалого
кружочника.
Для малоопытного рыболова в ней все ново: он узнает, как надо
оборудовать снасть, подготовить лодку, какими живцами
пользоваться и где искать на водоеме стоянки рыб. Кружочник,
который уже имеет опыт, сможет обогатить его, приобрести новые
знания, которые так могут пригодиться на рыбалке. Однако, хотя книга
издана в третий раз, она не лишена некоторых недостатков.
Введение — это зеркало любой книги. Оно нацеливает читателя,
коротко сообщает о том, что хочет рассказать автор. И вот С. Берн-
штейн пишет, что кружки — один из популярных видов снастей
и что они не имеют равного себе в будущем. Так ли это? Бесспорно,
кружки с каждым годом становятся все популярнее. И все же
согласиться с автором нельзя. Дело в том, что кружочник обязательно
должен иметь лодку, что «привязывает» его к определенному месту.
По этой же причине не все водоемы для него легко доступны: не
повезешь же лодку за тысячи километров туда, где ее нет. Да и
ловить он может не на всех реках — горные, например, ему по
существу недоступны. К тому же и снасть у него довольно громоздка,
да еще нужен не один десяток живцов. Сколько волнений они
приносят кружочнику! Как назло, начинают снуть в самый разгар лов-

ли, и никакие ухищрения даже опытного человека не могут
предотвратить надвигающуюся «катастрофу». Ехать за живцами на базу
далеко, а поймать поблизости не всегда удается. В нашей стране
много водоемов, где нет не только лодок, но ближайшее
жилье'находится за несколько сот километров, а такие водоемы обычно
наиболее привлекательны для спортсмена.
Говоря о будущем ловли на кружки, автор пророчит ей большой
размах. Он пытается подтвердить это тем, что в стране строится
много гидроэлектростанций, а они имеют водохранилища. Однако
автору надо согласиться, что этот вид ловли является
полупассивным, потому что спортсмен лишен того волнующего чувства, которое
он переживает, когда рыба гнет удилище. Кружочник к тому же
как бы в плену у лодки. Видимо, достоинство ловли на кружки
в том, что она учит хорошо управлять лодкой. Будущее, конечно,
принадлежит усовершенствованной бегучей снасти, ловля которой
наиболее подвижная и активная. Этой снастью с захватывающим
интересом можно ловить как в маленьких речках, так и в больших
водохранилищах и морях.
Очень плохо, что в книгу вкрались нотки промысловика. Автор
утверждает: «Кружки — это снасть высокой уловистости». А много
ли спортсмену нужно рыбы, чтобы сварить уху? Зачем же развивать
хищнические тенденции? Они и так еще довольно сильны. Например,
поел* щие годы можно наблюдать, что поезда, идущие в Москву
из Углича, набиты мешками с рыбой: некоторые «спортсмены»
возвращаются с 50—70 килограммами. Зачем им столько? Конечно, не
для личного потребления. Кроме того, автор применяет некоторые
термины, порой даже не зная толком их значения. Так, на стр. 45
он неоднократно пользуется словом «тоня»: «Зная водоем, можно
выбрать поблизости новую тоню, отличающуюся от первой по
глубине, особенностям дна и т. д. Например, если первая тоня
прошла по коряжнику, вторую тоню нужно провести около трав
на ямах или вдоль русла реки, по более мелкому затону и т. д.
Если вторая тоня не дала результатов, кружочник в поисках рыбы
переезжает на третью, четвертую тоню». Так что же такое тоня?
Это участок водоема для лова рыбы закидными неводами,
очищенный от неровностей дна. Этим же словом обозначают полный
технологический процесс работы неводом на тони. (БСЭ, том 42, стр. 628).
Автор очень неудачно пытается ревизовать Л. П. Сабанеева,
который не мог предполагать, что в нашей стране будет создано так
много новых водоемов, условия жизни рыб в которых внесут
некоторые изменения в повадки. И вот С. Бернштейн делает «открытие»:
утверждает, что нерест щук проходит «обычно» весной. Конечно,
это, мягко говоря, не обогащает науку об обитателях вод, а Л. П.
Сабанеева никак не опровергает. К тому же если С. Бернштейн решил
полемизировать с Л. П. Сабанеевым, то нужно хотя бы знать имя
своего «противника».
-Несколько слов о полиграфическом оформлении книги. Не
совсем правилен рисунок на обложке. На стр. 36 показано, как
292

нужно размещать рыболовные принадлежности в лодке, а на об*
ложке мы видим иное. Так, бадейку для живцов художник перенес
с кормы на нос. Неудачно подобраны краски для обложки: где
художник мог увидеть такую ядовито-желтую воду?
И все же, несмотря на указанные нами серьезные недостатки,
книга оставляет хорошее впечатление, она является ценным
пособием для кружочника.
Н. Ловцов
ЭТОГО МОГЛО НЕ БЫТЬ
С каждым годом наша литература по рыбной ловле обогащается
все новыми и новыми книгами. Это хорошо! Рыболовный спорт
принял массовый характер, и каждое издание — явление отрадное.
Ведь за удочки взялись даже те люди, которые еще недавно не
могли отличить карася от пескаря.
Издательство «Физкультура и спорт» вслед за «Библиотечкой
начинающего охотника» приступило к выпуску небольших книжек
о спортивной ловле рыбы. Похвальное начинание! Вышла из печати
и книжка В. Сабунаева «Ловля рыбы удочкой». Вот об этой книге
мне и хочется поговорить.
Виктор Борисович Сабунаев давно известен как автор, хорошо
знающий спортивную ловлю рыбы. Похвально, что он всегда
стремится передать свои знания, свой опыт другим и делает это не без
успеха. Рыболовы с надеждой раскрывают и последнюю работу
Сабунаева. Она написана со знанием дела, содержит новое и,
безусловно, принесет большую пользу. Читатели выскажут автору свою
благодарность. Однако мне хочется отметить недостатки книги.
В ней есть путаные высказывания и противоречия. Бросается в глаза,
что автор был недостаточно внимателен к работе, торопился,
спешил. Он мог бы легко избежать промахов. Не торопись автор —
и этого неприятного осадка могло и не быть.
Приведу несколько примеров. В разделе «Техника рыбной
ловли» В. Б. Сабунаев заявляет: «Вываживание рыбы требует от
рыболова находчивости, умения мгновенно ориентироваться в
обстановке, а также знания определенных приемов и умения применить
их на практике». А какие это приемы — связанные с находчивостью
и с мгновенной ориентировкой,— об этом автор, к сожалению,
умалчивает. Зато ниже, видимо, продолжая свою мысль на примере
ужения рыбы с берега, пишет: «Для ловли рыбы с берега лучше всего
располагаться подальше от воды и после подсечки сделать несколько
шагов вперед, чтобы удилище приняло необходимый наклон.
Первое время не предпринимать никаких активных действий,
предоставляя рыбе сгибать удилище».
Мы, рыболовы, этого и не знали! Выходит, что нужно ловить
рыбу далеко от берега, а то удилище не примет «необходимого
наклона»!
293

На стр. 55 автор пишет: «При ловле леща, ерша, линя, карпа
длину отпуска поплавка обычно регулируют так, чтобы насадка
лежала на дне, а грузило немного не доставало до дна. Весной карп
и карась на мелких местах лучше берет на насадку, находящуюся
в 10—15 см ото дна».
Откуда появился карась? Ладно, раз он появился, протестовать
не будем, пусть карась плавает в компании леща, ерша, линя и
карпа. Однако как же класть насадку: на дно или поднимать ее
на 10—15 см ото дна?
На стр. 86 мы читаем: «Возможна ловля с катушкой и без нее.
Мощность удилища, леса, номер крючка должны соответствовать
размерам попадающихся рыб». Получается, что сначала нужно
наловить рыб, обмерить, а потом уже под их размер подбирать
снасти. Не слишком ли это хлопотно?
Не все благополучно у автора и с языком: «Место для привады
надо выбирать выше основной стоянки сазана, так как, отправляясь
на кормежку, они всегда поднимаются вверх по течению реки».
Начало фразы в единственном числе, а потом автор переходит на
множественное. Это результат невнимательности. Далее: «Сазан
и лещ не любят быстрины, и удержать их надолго, даже обильной
прикормкой, не всегда удается». Правильнее было бы писать: долго,
ибо надолго удержать нельзя. Еще пример: «...чтобы частички корма
выносились на основное русло реки». Правильнее будет: в основное
русло реки.
К книге приложен «Календарь рыболова». Безусловно, он нужен
и полезен, однако несет в себе аромат Ленинградской области, а
ведь книжка рассчитана на весь Советский Союз!
Несколько слов о внешнем оформлении издания. У Н. В. Гоголя
в повести «Ночь перед Рождеством» есть замечательная фраза:
«Намалевал Вакула черта в аду, такого гадкого, что все плевались, когда
проходили мимо». А вот на обложке книжки В. Б. Сабунаева
художник намалевал такого рыболова, что тоже плеваться хочется.
Рубаха — белая, на голове шляпа — белая, да еще щеки подвязаны
белым платком. Каждый рыболов знает, что такой одежды рыба
пугается. Руководителям художественной части издательства надо
было просмотреть книжку. У Сабунаева на стр. 78 ясно написано
«...Следует учитывать, что на близком расстоянии рыбу может
напугать не только фигура человека, но и тень, падающая о него на
воду».
Итак, небрежность снизила ценность хорошей книги. Этого
могло и не быть.

//. Шубин
ПРОПАГАНДА БРАКОНЬЕРСТВА
U. Я. Калюкин «С удочкой по водоемам Кабардино-Балкарии*,
Нальчик, 1959 г.
Основной особенностью горных рек Кавказа, а в их числе и рек
Кабардино-Балкарии, являются резкие колебания уровня воды
в весенне-летний период, когда в горах бурно тают ледники и часто
выпадают дожди. В это время реки превращаются в грозные мутные
-потоки и нередко становятся совершенно недоступными для
рыболовов-спортсменов. Тогда подчас бывает трудно решить вопрос:
куда поехать на ловлю?
Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо хорошо знать
особенности всех рек, речек и ручьев, а главным образом — где вода
светлеет раньше, а в каких можно ловить и после дождя. Иногда
небольшой дождь даже способствует успеху: со склонов гор, по
ручьям в речки и реки водой сносится много насекомых, их
личинок, моллюсков, и рыба начинает усиленно питаться, даже если вода
•мутная.
С этой точки зрения, издание брошюры, в которой были бы
описаны местные условия спортивного ужения и особенности водоемов,
следует считать полезным. Однако брошюра В. П. Калюкина
приносит не пользу, а вред.
У брошюры есть предисловие, которое дает совершенно
правильную оценку состояния рыбных запасов в Кабардино-Балкарии.
Например, говорится, что эти запасы сильно подорваны, приводятся
причины этого бедствия. Есть и обращение ко всем рыболовам
Кабардино-Балкарии включиться в борьбу с браконьерами и
отравителями водоемов.
Что же касается основных разделов брошюры, то их содержание
(за исключением последней главы — о маршрутах) находится в
резком противоречии с этим призывом. Автор в одном из примечаний
'-сам пишет, что в связи с резким сокращением в реках форели,
Сосет Министров Кабардино-Балкарии с 1958 года установил запрет
на ужение этой рыбы. Всем известно, что в связи с резким
сокращением лососей в бассейнах Каспийского и Черного морей уже давно
существует запрет на вылов этих рыб. Однако автор брошюры об
этом не говорит ни одного слова. Наоборот, во всех разделах
брошюры дает обстоятельные советы, когда, на какие снасти и на какие
приманки ловятся лосось и форель.
В начале брошюры описываются снасти, применяемые местным
населением. Обстоятельно рассказывается, например, о лососевом
удилище и других, ничего общего не имеющих с современными
спортивными снастями. Так, автор пишет: «В наших горных реках
большинство местных рыболовов ловит лосося на удилище с грузом».
295

«Вершинка удилища должна быть 10—12 миллиметров толщиной;
длина удилища — не менее 6—6,5 метров». «Вместо лесы к удилищу
привязывают шнур из крученых ниток толщиной 3—5 миллиметров,
длиной — 2—2,5 метра». «Через колечко или карабин к нему
привязывают стальную проволоку длиной до 1—1,5 метра, толщиной —
2—3 миллиметра, сплетенную из отдельных проволочек».
Далее идет описание донного удилища для ужения усача. В
качестве лесы автор рекомендует брать «тонкий шнур сечением 2
миллиметра (?!) и груз — «камень, свинец, гайку весом до 1
килограмма». «Выше груза, на расстоянии 30—40 см, автор рекомендует
привязывать «треугольник из мягкой проволоки». «К концам (очевидно,,
к двум свободным углам) треугольника прикрепляют два поводка
... с прочными крючками» и ... «Удилище готово к ловле»,—
заключает автор.
Затем он также довольно обстоятельно описывает подобного же
рода «донку ^чаканку», «перемет на сазана», «речной перемет».
Подпуски для ловли усачей он рекомендует ставить на ночь и в
«неограниченном количестве».
В другой главе, при описании реки Терека, автор еще раз
подчеркивает, что летом «хорошо ловятся на прочные подпуска усач
и разновидность его — мурзак. Некоторые рыболовы
устанавливают 50—80 подпусков». При описании Баксана автор сообщает,
что «весной в этой реке у конного завода и ниже рыболовы часто
ловят лосося на удилище» (?!).
Ни подпуски, ни грубые снасти вроде лососевого удилища автор
не осуждает. Наоборот, он поучает, что «уловы бывают не плохие —
— важно уметь выбрать место, где рыбы проходит больше».
Чувствуется, что он хорошо умеет устанавливать подпуски и отлична
ловит лососевым удилищем.
Нетрудно себе представить, что произойдет на водоемах
Кабардино-Балкарии, если хоть раз в неделю (только по выходным дням)
будут появляться тысячи рыболовов и каждый из них, усвоив
советы В. П. Калюкина, будет в неограниченном количестве
раскидывать подпуски. Вряд ли после такого «ужения» в реках
республики уцелеет рыба.
Еще непригляднее выглядит глава «Время ловли рыбы». На
стр. 31 буквально говорится следующее: «Время ловли лосося
лучшее — весна (апрель — май) и осень (конец сентября — ноябрь).
Осенью рыба движется большими косяками на нерест и уловы
бывают не плохие».
Известно, что в сентябре — октябре в горных реках Кавказа
идет нерест только двух лососевых рыб — собственно лосося и
форели. На этих рыб установлен запрет. Ориентируя спортсменов на
ловлю во время нереста, автор призвал к массовому браконьерству.
Невольно напрашивается вопрос: как могла в наше время
появиться такая книжка? Неужели ни автор, ни работники Кабардинец
Балкарского издательства не читают газет?

X. Херсонский
КАПЛЯ РОСЫ...
Так называется новая, очень достоверная и поэтичная книга
писателя Владимира Солоухина, написанная им о жизни в родном
селе, что лежит возле станции Ундол на Владимировщине *.
На этот раз надо говорить о том, как порой оборачивается
поэтическая проза в достоверность, когда автор стремится быть как
можно более объективным... Иная объективность оказывается
вопиющей неправдой.
Вл. Солоухин, между прочим, пишет: «Где кончается широкое и
глубокое место реки, то есть у выхода из омута на мель, мы
сооружали запруду, заколотив в грунт два ряда кольев, уложив между
кольями земляные пласты с дерном и придавив эти пласты
камнями. Оставлялся только узкий проход в середине, который можно
было захлобучить в любую минуту теми же пластами, заранее
припасенными, заранее уложенными на саму запруду. Через этот ход.
дугой хлещет тугая вода...»
И далее с эпическим спокойствием и с поэтическим
самолюбованием (как и свойственно лирическому герою) автор описывает
разбойные набеги в отрочестве и юности на реку...
«Часа в два ночи дружно захлобучиваем ход в запруде, и вода
ниже ее быстро убывает, обнажая каменистое дно. В тишине
полуночного часа начинает в камнях шумно трепескаться рыба и там, и
тут, и ниже по течению, под самым плетнем...»
Тогда, как и надлежит заправским «татям в нощи», начинает
лирический герой Солоухина всласть орудовать по закону хищника,,
подобно какому-нибудь голодному тигру в тайге... «Медлить нельзя,
а то под напором воды прорвется плотина и хлынет на отмель
спасительная для рыбы волна...»
Скорее! Скорее! Это единственное, о чем думает герой... «Бегаешь
по непривычно теплым, омытым ночной водой камням, бросаешься
на трепесканье, и вот уже бьется в руках схваченный вместе с
водорослями голавль, язь, изящный, гибкий елец...»
Что сказал бы Вл. Солоухин, если бы он где-либо прочел, как.
с лирическим азартом описывается, что под покровом ночи кто-
нибудь совершает набеги на молодую рожь, вытаптывает его
собственный, Вл. Солоухина, огород или обламывает ветки на
яблонях, охотясь за молодыми яблоками?.. Можно себе представить,
его возмущение — ведь он, вне всяких сомнений, добрый и горячий-
патриот своей Родины! — если обо всем этом будет написано с
полным равнодушием, милым сочувствием к азарту истребителя!
Любой читатель давно и хорошо без наших пояснений знает, что-
уничтожать посевы, яблони, огороды — занятие, враждебное
народу. А вот что касается рыбы в реках, тут до сих пор многие авторы
* Цитаты в дальнейшем беру из журнала «Знамя» Хя 1 за I960 г., где впервые-
опубликована первая часть книги.
297

гнаходятся в плену у ужасающей неграмотности. II кто-нибудь из
читателей с чистой душой и с увлечением может принять советы
Вл. Солоухина.
Автор стремится вполне объективно описать все, как было...
►Своему описанию жизни села Олепино он предпослал в виде
эпиграфа, т. е. авторского указания, определяющего характер его
труда, слова С. Т. Аксакова. «...Передавать другим свои
впечатления с точностью и ясностью очевидности, так чтобы слушатели
получили такое же понятие об описываемых предметах, какое я
сам имел о них...» Однако в этом случае объективная правда прежде
всего заключается в том, что своим описанием Вл. Солоухин как бы
рекомендует всем читателям заняться на родных речках ночным
разбоем...
Может быть, писатель поведал о налетах на родную речку Вор-
iny с какой-нибудь иной целью?.. Этого не видно... Причина,
побудившая его подробно информировать читателя, видимо, лежит
Столько в желании поделиться своим опытом, тем более что, как он
'сам говорит: этого способа ловли «я не встречал в других местах...»
'Трогательная забота о браконьерах!
Увы, той же неграмотностью в делах охраны рек и рыбы — па-
родного добра! — и воспитании у человека подлинной любви к
приводе, видимо, болеют и редколлегии других наших журналов и
издательств. В этом очень старом для нашей страны вопросе они
частенько уподобляются пещерным праотцам в звериных шкурах, с
'дубинками и острогами в руках!
Вот другая книжечка. Она совсем тоненькая. Как бы капля в
море литературы. По-своему капля росы... Это выпущенные
издательством «Детский мир» стихи Ю. Коринеца под общим названием
«Чудак-рыбак». На обложке в голубовато-зеленой воде две
долговязые голые ноги, а возле них плавают пестро раскрашенные рыбки
и занявший совершенно неестественное положение поплавок на
'леске с громадным крючком... Явно, нас ждет встреча с чем-то
шутливым, . юмористическим.
Я отнюдь не выбирал эту детскую книжечку специально для
уравнения. Просто она почти совпала по времени выпуска —
начало 1960 года,— и поэтому оказалась рядом на моем письменном
столе. В книжечке одиннадцать разных стихотворений о том и о сем
с занятными рисунками художников А. Елисеева и М. Скобелева.
Рисунки, сделанные в свободной, броской манере, рассчитаны на
•пробуждение у читателя его собственной фантазии и, если хотите,
азарта... Художественный образ, если в него вдохнули
эмоциональную, остроумную жизнь,— это самая кратчайшая дорога к нашему
сердцу.
Куда же направляют поэт и художники чувства и мысли
читателя?
Я не буду цитировать все незамысловатые стихотворения этой
книжечки, через посредство которых перед ребятами радостно
раскрываются и осмысливаются краски, звуки, дела окружающего
Г98

мира, характеры и поступки людей, отношения, сложившиеся у
человека с природой, у человека к разным вещам. Коснусь только
нашей узкой темы. Ей посвящены четыре сюжета.
Первый называется «Река». Стихотворение рассказывает о
многообразной роли реки в жизни людей... «В реке теснятся облака, над
ней поют мосты. Несет река издалека то баржи, то плоты. То
побежит она в дома, весь город напоит сама. То вал турбины завертит и
ночью город осветит... То в степь заявится с утра, запляшет на
просторе и скажет: «Рыб ловить пора, теперь здесь будет море!..»
«Река любима неспроста, и совесть у нее чиста, и слава древняя
легка, как воздух, свет и облака». Нельзя отказать этим строкам в
поэтичности.
В другом стихотворении рассказывается об озере, которое, чуть
колыша камыши, дремлет в тиши... «Отраженья в нем живут: тучи!
в озере плывут; бор сосновый, как живой, дремлет книзу головой»
и т. д.
В четвертом говорится о борьбе людей, бежавших когда-то от,
угнетателя и обиралы царя Гороха на берега далекого, пустынного
Воже-озера. В сущности, это целая маленькая поэма-сказка о том,
как неприветливо и грозно встретило их нелюдимое северное озеро
и как, в конце концов, оно подружилось с мужественными людьми,
упорными в труде и в достижении поставленных перед собой целей.
Наконец стихотворение «Чудак-рыбак», давшее название и всей
книжке, рассказывает о сельском деде-рыболове, который «от
рассвета до рассвета у воды сидит все лето. Солнце жарит, дождь
бушует, а чудак и в ус не дует! Здоровяк на редкость просто: дотянул
до девяноста и не кашлял никогда!.. Вдруг случилась с ним беда...»
Пригласив все село на ужин, он в суровую зимнюю непогодь
оступился в прорубь, простудился, и вот уже «все село хоронить его
пришло». А дед навстречу... «Говорит он: — Извините, после как-
нибудь зайдите! На вечерний клев иду, рыба ждет меня в пруду...»
Вот, оказывается, как в нехитрых, коротеньких, но согретых
изнутри строчках, капля за каплей, мало-помалу, можно
воспитывать подлинное уважение к природе и к человеку и рассказывать,
по существу, об очень многом.
Приятная тема этого шуточного стихотворения снимает готовые
у нас вырваться возражения против приевшегося словосочетания
«чудак-рыбак», обычно употребляемого обывателями совсем не в том
поэтическом смысле, какой видел М. Горький, когда он говорил:
«Чудаки украшают жизнь...» Веселый девяностолетний
жизнелюбивый рыболов-здоровяк у Коринеца украшает эти страницы...
если бы не...
Любознательный юный читатель, любящий прежде всего правду-
матку, наткнется снова на горькую ложку дегтя.
Непонятным образом дед в зимнюю вьюгу «связкой удочек
нагружен». Что же это за множество удочек зимой? Мы могли бы с
натяжкой представить себе, скажем, жерлицы... но художники ни-
чтоже сумняшеся рисуют на плече у деда явно летние длинные удоч-
299

ки, с которыми никому не придет в голову торопиться к проруби*
будь ты хоть трижды чудак. А чтобы окончательно попутать
воображение читателя, художники рисуют на улице многочисленную
армию отпевающих деда односельчан (человек тридцать) — и все...
в летней одежде! В ботиночках и туфельках. Рука художника не
припасла бедным колхозникам ничего теплого, чем со времен Адама
в эту пору года люди покрывают у нас головы и тела.
Обманешь меня в малом, напорешь чепуху — не поверю тебе
и в большом, может справедливо заметить юный читатель.
А взглянет после этого еще раз на обложку, на шутки, которые
против элементарных законов физики откалывает там поплавок,
и задаст резонно вопрос: а может быть, художники и прочие дяди
из «Детского мира» вовсе и не думали шутить? Что, если они
полагают, будто так и нужно вести себя поплавку и «Детскому миру»?..
Что скажете, дяди?

СОДЕРЖАНИЕ
Охранять природу — охранять Родину
И. Денисов. Утраченная радость
К. Мартовский. Стихи
И. Степанов. Форель
Рыболо в
А. Вольное. Тимофей
A. Никифоров. Друзьям-рыболовам (стихи) ....
Г. Антипов. Трубка
И. Швец. Три стихотворения
К. Гусев. Хозяин озера
Б. Орешкин. Подусты
B. Попов. Прошлогодние
А. Баранов. Крючок
A. Якжин. После дождя (стихи)
B. Фенютин. На первом льду (стихи)
В. Васильев. Счастливый день
В. Поливанов. Сюрприз
Г. Никулин. Доверие
М. Наимович. Весенняя история
B. Файнберг. Два стихотворения
Ю. Ушченко. Скумбрия пошла
Е. Зыбин. Два рыболова
К. Коровин Шаляпин на рыбной ловле
И. Прокопович. Мечты
«Наша уха». Страницы сатиры и юмора
П. Дудочкин. Как я поймал судака
П. Петров. Пословицы и поговорки рыболовов . .
J1. Романчик. Три рассказа
Я- Киселев. Знатоки
C. Швецов. Рыболовы-чудаки
Веселые картинки
Я- Киселев. Как писался фельетон
По водным просторам нашей Родины
М. Коненко. На Днестре
X. Херсонский. У светлой воды
С. Чащин. Чарыш— река Алтайская
П. Молокоедов. У нас на Амуре ,
Вл. Путыгин. К отрогам Сихотэ-Алиня
К- Чумаков. Рыболовные угодья Восточной Эстонии . ■
В. Трофимов. Отпуск на Вороне
Д. Крепок. Летнее ужение на реке Казырбак
A. Луковников. Озеро Алуксне
B. Волков. Малый К и ржач . ,
К- Чумаков. Со спиннингом по Угре • . • ,

Из рыболовной практики
М. Краснов. О ловле спиннингом в море 194
Ю. Шеманский. Спортивная ловля акул, скатов, дельфинов . . . 202
B. Гвоздев. Медная пряжка 211:
И. Герасимов. Спиннинговая ловля на снасточку из вабиков . . . 211
C. Корыстин. До последнего мгновения 217
Р. Селиванов. Рыбная ловля на реке Аваче 219
Я- Киселев. Чтобы не было субботних разговоров 224
A. Балашов. Как научиться забросу спиннинга 228-
B. Игнатенко. На нерестилищах Хасына 231
Ф. Филенко. Шемая подвела . 237
C. Колесников. Ужение леща «с навеса» на Волге 23'>
О. Конюшевский. Ужение язей на удсчку-покаток 24 Я
Ф. Нестеров. Из опыта ловли рыбы донками на Оке 24S
Г. Васильев. О щуках 24 &
Г. Васильев. Новая блесна 24 9>
B. Шулятьев. О металлическом удилище для спиннинга . . . .251
C. Швецов— Блесна-грузоноситель 252
В. Рубцов. Самодельные спиннинговые приманки 251
Л Панов. Без мотыля 25G
Е. Бахман. Бурав для сверления лунок 258
Н. Никольский. Кулинарные советы 2591
В. Бородин. Еще о кулинарии 262
Подводная охота
О. Мокиевский. В прибрежных водах Японского моря 263-
Хроника
В. Васильев. У калининских рыболовов 278
А. Шаулис. Радиопередача 281
Б. Баранов. Соревнование рыболовов во Франции 2S5
Критика и библиография
Проф. Н. Дмитриев. Спортсменам надо знать ихтиологию .... 286
А. Балашов. Новое издание старых ошибок 28&
Ю. Скуратов.. Недостатки хорошей книги 291
Н. Ловцов. Этого могло не быть 293
И. Шубин. Пропаганда браконьорстг,я 295
X, Херсонский. Капля росы 207'

Рыболов-спортсмен, альманах кн, 17.
Редактор В. Е. Герман
Художест- енный редактор А. Е. Золотарева
Оформление художника Г. П. Кляевского
Технический редактор М. П. М а н и н а
Корректоры И. М. X а н ю т и п а, Т. А. Ч е й р а с о в •
Изд. № 2С49. Сдано в набор 30/IX. 1960 г.
Подписано к печати 19/IV. 1962 г.
Формат 60x90/,„. Объем 9,5 бум. л., 19,0 печ. л5,
18,38 уч.-изд. п. А 00465. Заказ № 992. Тираж 100000 экз.
Цена 89 коп.
Издательство «Физкультура и спортэ.
Москва. М. Гнездниковский пер., 3
Отпечатало с готовых матрип Пергой образцовой
типографии им. А. А. Жданова Мосгорсовнархоза типографией,
газеты «Курская правда», Курск, Ленина, 77.
Зак. 2178.