Author: Пашуто В.Т.  

Tags: история   ссср   древняя русь   история древнейших времён   древняя история  

Year: 1984

Similar

Древнейшие государства на территории СССР. Материалы и исследования. 1982 год

Древнейшие государства на территории СССР. Материалы и исследования. 1980 год

Древнейшие государства на территории СССР. Материалы и исследования. 1981 год

Древнейшие государства на территории СССР. Материалы и исследования. 1987 год

Text
                    ДРЕВНЕЙШИЕ
ГОСУДАРСТВА
НА ТЕРРИТОРИИ
СССР
1983
П.ЧДЛТЕЛ 1>( [Т.О ПАУКА


АКАДЕМИЯ НАУК СССР
ИНСТИТУТ ИСТОРИИ СССР
ДРЕВНЕЙШИЕ
ГОСУДАРСТВА
НА ТЕРРИТОРИИ
СССР
МАТЕРИАЛЫ
И ИССЛЕДОВАНИЯ
1983 год
Ответственный редактор
член-корреспондент АН СССР
В. Т. ПАШ У ТО
ИЗДАТЕЛЬСТВО «НАУКА»
МОСКВА 1984


д
0505010000-232
042 (02)-84
34-84-Щ
© Издательство «Наука», 1934 г(


ПАМЯТИ
ВЛАДИМИРА ТЕРЕНТЬЕВИЧА
ПАШУТО
10 июня 1983 г. не стало Владимира Терентьевича Пашуто — круп¬
ного советского историка, коммуниста, человека яркого и много¬
гранного таланта и высокого чувства долга.
В. Т. Пашуто родился 19 апреля 1918 г. в Ленинграде. Весной
1941 г. он окончил Ленинградский государственный университет,
где прослушал курсы как исторического, так и филологического
факультетов. В годы Великой Отечественной войны он находился
на ответственной комсомольской работе. В 1945—1948 гг. он аспи¬
рант академика Б. Д. Грекова, верным учеником и продолжателем
дела которого оставался всю жизнь. С 1948 г. научная деятельность
В. Т. Пашуто неразрывно связана с Институтом истории (затем
Институтом истории СССР) АН СССР, где с 1969 г. он возглавил
Сектор истории древнейших государств на территории СССР,
а с 1977 г. — Отдел истории докапиталистических формаций. В 1976 г.
В. Т. Пашуто был избран членом-корреспондентом АН СССР.
Вся творческая жизнь В. Т. Пашуто была отдана изучению оте¬
чественной истории, которой он посвятил 15 книг и около 300 науч¬
ных статей. Разносторонне научное наследие В. Т. Пашуто. Его
3


постоянный интерес к теоретическим и методологическим проблемам
исторической науки сочетался с пристальным вниманием к широкому
кругу проблем источниковедения, археографии, историографии, со¬
циально-политической истории, истории международных отношений.
Творческий метод В. Т. Пашут о органически сочетал в себе партий¬
ность подхода к изучению прошлого, историко-филологические
приемы исследования, сравнительно-исторический и типологический
анализ конкретных явлений и процессов. Глубокий историзм был
неотъемлемым свойством научных взглядов В. Т. Пашуто.
Основные обобщающие исследования В. Т. Пашуто по масштаб¬
ности проблематики и характеру содержащегося в них материала
являются историко-теоретическими. Сквозной темой его многочис¬
ленных трудов была проблема генезиса и развития феодализма,
разработанная им применительно к истории не только Древней
Руси (разделы коллективной монографии «Древнерусское государ¬
ство и его международное значение», 1965 г., и серия статей), но и
других регионов в плане их синхростадиального изучения. Такова
его докторская диссертация «Образование Литовского государства»
(опубликована отдельной книгой в 1959 г. на русском и в 1971 г.
на литовском языках), где были выявлены ступени формирования
государственности, я раздел коллективной монографии «Пути раз¬
вития феодализма» (1972 г.), в которой раскрыты особенности ранне¬
феодальной структуры средневековой Эстонии, Латвии и Литвы
и показаны формы общественно-политического синтеза в этом регионе.
Данная проблема стала центральной я в изучении им памятников
феодального права у древних пруссов («Помезания», 1955 г.) и сла¬
вян о. Корчула («Корчула», 1976 г.). Эти исследования продолжили
традиции историко-правовых штудий, заложенные Б. Д. Греко¬
вым.
В центре творческих интересов В. Т. Пашуто неизменно находи¬
лись проблемы социальной и политической истории домонгольской
Руси. Истории периода развитого феодализма были посвящены его
кандидатская диссертация «Очерки по истории Галицко-Волынской
Руси», опубликованная в виде книги в 1950 г., многие статьи и раз¬
делы в обобщающих трудах «Очерки истории СССР» (1953 г.), «Все¬
мирная история» (1957 г.).
История международных отношений привлекала внимание
В. Т. Пашуто со времен аспирантуры. Уже в 1947 г. вышла в свет
его статья «Дипломатическая деятельность А. С. Грибоедова». Пло¬
дом многолетнего изучения международных связей Древнерусского
государства стала его монография «Внешняя политика Древней
Руси» (1968 г.). Книга посвящена Н. А. Тарасович — жене, помощ¬
нице и вдохновительнице его работ. В этом труде и ряде статей
В. Т. Пашуто показал традиционные и тесные связи нашей страны
с народами и государствами Европы и Азии, ее значение и роль
в средневековом мире. В 1971 г. книге была присуждена премия
им. Б. Д. Грекова.
Посвятив большую часть своих трудов древнерусской истории,
В. Т. Пашуто обращается также к истории России XIV—XVI вв.
4


Совместно с Л. В. Черепниным он разрабатывал проблему формиро¬
вания русского централизованного государства. В коллективной
монографии «Древнерусское наследие и исторические судьбы восточ¬
ного славянства» (1982 г.) показаны единые исторические и культур¬
ные истоки восточнославянских народов, идущие от Древнерусского
государства, и общность закономерностей в развитии и судьбах
русских, украинцев и белорусов.
В основе творческого метода В. Т. Пашуто — всестороннее зна¬
ние отечественных письменных источников, сочетавшееся с привле¬
чением археологических и лингвистических данных, обогащенное
постоянным и активным обращением к иностранным источникам на
многих языках средневековья. Стремление максимально расширить
источниковую базу изучения отечественной истории и тем самым
подготовить основу для типологического, сравнительно-историче¬
ского анализа общественных процессов закономерно вылилось в осно¬
вание В. Т. Пашуто нового серийного издания — «Древнейшие
источники по истории народов СССР». Оно охватит широчайший
круг античных и средневековых повествовательных, правовых, эпи¬
графических, картографических источников, многие из которых
доныне были неизвестны или недостаточно использовались в оте¬
чественной историографии. С 1977 г. и по настоящее время под его
редакцией издано пять выпусков этой серии.
Разработка археографических, источниковедческих, исторических
проблем, связанных с изучением издаваемых в этой серии памятни¬
ков, побудила В. Т. Пашуто основать продолжающееся ежегодное
издание «Древнейшие государства на территории СССР». Начиная
с 1976 г. вышло семь томов ежегодника.
Страстный патриот, В. Т. Пашуто последовательно изучал и
популяризировал историю борьбы нашей страны с иноземными
захватчиками, чему посвящены его книги «Героическая борьба рус¬
ского народа за независимость в XIII в.» (1956 г.), «Александр Нев¬
ский» (1974 и 1975 гг.), многие статьи в научной и широкой печати,
выступления по радио и телевидению. «Иллюстрированная история
СССР», «Иллюстрированная история Москвы» и ряд других работ,
которым В. Т. Пашуто отдавал много сил и времени, служат благо¬
родному делу патриотического воспитания советских людей. Борьба
за распространение исторического знания, против дилетантизма
в отношении к истории, естественно, привела его к сотрудничеству
с писателями, художниками, кинематографистами, которое началось
еще в 1950-е годы, когда он редактировал книгу Н. П. Кончаловской
«Наша древняя столица», на которой воспитывается уже не одно
поколение детей. Он консультировал исторические романы и фильмы,
опубликовал серию статей, посвященных теоретическим проблемам
историзма искусства и историзма в искусстве.
В. Т. Пашуто был присущ живой интерес к развитию историче¬
ской науки. Многочисленные статьи посвящены виднейшим пред¬
ставителям русской и советской историографии, ключевым пробле¬
мам изучения отечественной истории периода феодализма. Долгие
годы он работал в зарубежных и советских архивах, собирая мате¬
5


риалы для критического изучения судеб русской эмигрантской
историографии.
Историк-марксист, В. Т. Пашуто вел непримиримую борьбу со
всякого рода фальсификациями отечественной истории в современ¬
ной буржуазной исторической литературе. Основные этапы развития
буржуазной науки истории России, ее научные и политические тен¬
денции детально прослежены им в постоянно публиковавшихся
историографических обзорах и рецензиях. Этому посвящена и его
книга «Реваншисты — псевдоисторики России» (1971 г.), статьи и
доклады, подвергающие критике школьные учебники истории ФРГ,
США, Швеции. Духом идейной убежденности пронизаны публици¬
стические труды В. Т. Пашуто, его выступления на международных
исторических форумах, проникнутые живым ощущением современ¬
ности, причастности к идеологической борьбе и неизменной готов¬
ностью отстаивать коммунистические идеалы.
Свой диалог с зарубежной исторической наукой он понимал не
только как полемику с фальсификаторами нашей истории, но и как
сложный процесс взаимного обогащения исторической мысли, поисков
путей и форм плодотворного сотрудничества. Многие из начинаний
В. Т. Пашуто возникли и развивались в творческих контактах
с историками социалистических стран: издание серии «Древнейшие
источники по истории народов СССР» совместно с учеными ГДР,
Венгрии, ЧССР, Югославии; сборники статей, подготовленные
вместе с историками ГДР.
Труды В. Т. Пашуто занимают видное место в отечественной
и международной исторической науке, многие из них переведены
и изданы на языках народов СССР и за рубежом. Ряд работ был
написан специально для крупных зарубежных изданий, таких, как
«Британская энциклопедия». Международное признание научного
авторитета В. Т. Пашуто выразилось в избрании его вице-президен¬
том Международной комиссии по истории сословных и представи¬
тельных учреждений.
Велик и неоценим вклад В. Т. Пашуто в организацию историче¬
ских исследований в СССР. Неистощимый на идеи, постоянно преис¬
полненный разнообразных замыслов, В. Т. Пашуто был инициатором
и руководителем новых по типу и структуре изданий (серия «Древ¬
нейшие источники по истории народов СССР», многотомная советско-
польская публикация «Литовская метрика», популярные, богато
иллюстрированные истории СССР и Москвы), конференций и симпо¬
зиумов. Возглавив созданный в 1969 г. в Институте истории СССР
АН СССР Сектор истории древнейших государств на территории
СССР, он стал основателем и руководителем нового направления
исследований, связанного с комплексным изучением истории Древ¬
ней Руси и других ранних государств Восточной Европы, направле¬
ния, для которого характерно соединение исторических и филоло¬
гических научных методов, широкое использование не только оте¬
чественных, но и разноязычных иностранных источников по истории
нашей страны. Много энергии отдал В. Т. Пашуто организации
исторических исследований в нашей стране на посту председателя
6


Научного совета по исторической географии и картографии, предсе¬
дателя Аграрной комиссии, в качестве члена редколлегий и ответ¬
ственного редактора многих серийных и обобщающих трудов.
Талантливый педагог, В. Т. Пашуто оставил много учеников,
работающих ныне в Москве и Ленинграде, Вильнюсе и Киеве. С увле¬
чением и чувством большой ответственности он читал лекции и вел
семинары в Историко-архивном и Областном педагогическом инсти¬
туте им. Н. К. Крупской, руководил работой десятков дипломников
и аспирантов. Педагог по призванию, В. Т. Пашуто был необыкно¬
венным человеком: блеск его ума и чувство юмора, человеческая
широта и душевная щедрость притягивали к нему людей. В своей
разносторонней научной и общественной деятельности он придавал
большое значение воспитанию человека в человеке, формированию
человеческой личности, ярчайшим образцом которой, он сам останется
как в своих трудах, так и в памяти своих коллег. В. Т. Пашуто был
из тех редких людей, которых называют Учителями. В. Т. Пашуто
щедро дарил окружающим идеи, новые и смелые, заражал своей
энергией и оптимизмом; работать с ним вместе было увлекательно
и почетно.
Многогранная творческая и организационная деятельность
В. Т. Пашуто высоко оценена партией и правительством: он награж¬
ден орденом «Знак Почета» и медалями.
Светлая память о В. Т. Пашуто навсегда останется в сердцах
знавших его. Дело, которому он был верен до конца своих дней,
будет продолжено его учениками и последователями.


ИССЛЕДОВАНИЯ
А. В. Подосиное
ОВИДИЙ И ПРИЧЕРНОМОРЬЕ:
ОПЫТ ИСТОЧНИКОВЕДЧЕСКОГО АНАЛИЗА
ПОЭТИЧЕСКОГО ТЕКСТА
ВВЕДЕНИЕ
Задача изучения древнейшей истории СССР, актуальность которой
все явственнее осознается сегодня, поставила исследователей перед
необходимостью комплексной разработки всей совокупности источ¬
ников, начиная с древнейших упоминаний племен и народов на тер¬
ритории^ СССР Г
В настоящее время такая работа осуществляется силами сотруд¬
ников сектора истории древнейших государств на территории СССР
Института истории СССР АН СССР с привлечением крупных ученых-
источниковедов из многих научных центров СССР и социалистиче¬
ских стран. В подготавливаемую в рамках этой работы серию «Древ¬
нейшие источники по истории народов СССР» 3 войдут также вы¬
пуски, содержащие античные греко-латинские источники по истории
Причерноморского региона 3.
Одним из интереснейших источников античного времени, под¬
готавливаемых к печати в составе серии, являются произведения
знаменитого римского поэта августовской эпохи Публия Овидия
Назона (43 г. до н. э.—18 г. н. э.). Наибольшую ценность для изуче¬
ния древнейшего периода истории припонтийских народов представ¬
ляют его поэтические «Послания с Понта» и «Печальные песни»
(«Тристии»), написанные в период ссылки в Томы — греческий город
на западном побережье Понта (совр. Констанца). Жизнь в Томах
(Овидий пробыл здесь с 9 по 18 г. н. э.) давала в распоряжение
1	См.: Пашуто В. Т., Новосельцев А. П., Щапов Я. Я., Чичуров И. С. Итоги
и задачи изучения древнейших государств пашей страны. — История СССР,
1974, № 2, с. 89-93.
2	См. о нем: План-проспект «Корпуса древнейших источников по истории на¬
родов СССР»: (Материалы для обсуждения). М., 1971; Корпус древнейших
источников по истории народов СССР: Материалы совещания археографов-
медиевистов РСФСР. М., 1973; Пашуто В. Т., Рыбаков Б. А. О корпусе древ¬
нейших источников по истории народов СССР: (Материалы для обсуждения).
М., 1974; Они оке. О корпусе древнейших источников по истории народов
СССР. — Вопр. истории, 1974, № 7, с. 49—54; Пашуто В. Т. Подготовка
к изданию корпуса древнейших источников по истории народов СССР. —
История СССР, 1976, № 1, с. 223—226.
3	Древнейшие источники по истории народов СССР: Тематика и состав выпусков
по Европейскому региону. М., 1976, с. 9—26,
8


поэта большой и часто уникальный материал, характеризующий
этническую, лингвистическую, социально-политическую и культур¬
ную ситуацию, сложившуюся в этом районе Причерноморья к на¬
чалу нашей эры. Вместе с тем использование свидетельств Овидия
в историческом исследовании наталкивается на ряд трудностей,
которые обусловлены как поэтической формой, в которую они обле¬
чены, так и обстоятельствами личной судьбы и творчества Овидия.
Включенность исторической информации в поэтический текст, об¬
ладающий своими специфическими законами отражения действитель¬
ности, тенденциозность в описании места ссылки ставят проблему
достоверности сведений Овидия, решению которой посвящена боль¬
шая часть предлагаемой работы.
Сложность этой проблемы заключается в том, что до сих пор
остается практически не разработанной методика использования
поэтического текста как исторического источника. Этим объясняется
часто проявляющийся в историографии Овидия субъективизм в оцен¬
ке достоверности и информативности исторических сведений Овидия,
их некритическое использование.
Конечной целью работы является установление на основе данных
Овидия конкретных исторических фактов, характеризующих этни¬
ческую, социальную, военно-политическую и культурную ситуацию
в Северо-Западном Причерноморье в начале нашей эры.
Для достижения этой цели необходимо провести большую пред¬
варительную работу по определению степени достоверности Овидие-
вой информации вообще и конкретных сведений в частности.
Поскольку эту проблему приходится ставить по отношению к произ¬
ведениям художественной литературы, в которой законы отраже¬
ния действительности значительно усложнены по сравнению с жан¬
рами документально-историческими и не могут быть поняты вне
анализа природы поэтического, то для решения проблемы историзма
данного источника необходим комплексный историко-филологический
подход, позволяющий изучить источник с точки зрения его внутрен¬
ней структуры со своими закономерностями функционирования.
Соединение методов литературоведческого анализа и исторической
критики источника представляется нам наиболее плодотворным пу¬
тем исследования, отвечающим характеру рассматриваемого мате¬
риала и современному развитию источниковедческой науки.
Если томитанский период творчества Овидия, насыщенный об¬
ширной и интересной информацией очевидца, издавна привлекал
внимание историков и источниковедов, то сведения поэта о понтий-
ских народах, содержащиеся в его произведениях римского периода,
практически остались вне поля зрения исследователей. При всей
исторической незначительности и вторичности такого рода известий,
обусловленной книжным, «ученым» характером их функционирова¬
ния в поэзии Овидия, представляется все же необходимым собрать
их все воедино и проанализировать с точки зрения их места в источ-
никовом фонде по понтийской истории 4
4	Мы сознательно исключили из рассмотрения упоминания Овидия о Колхиде
и Восточном Причерноморье, которые базируются почти исключительно на
9


Такой анализ позволяет более исторично подходить к оцейке
информации Овидия, заключенной в произведениях томитанского
периода, поскольку дает представление об эволюции знаний Поэта
о Причерноморье, помогает понять, что в его исторических сведе¬
ниях продиктовано личными наблюдениями, а что можно отнести
за счет литературной традиции и широкой образованности «ученого»
поэта.
Итак, задачей исследования Является изучение всего творчества
Овидия как источника но истории Северного и Западного Причерно¬
морья с особым вниманием к методике использования источников
неисториографического характера (в данном случае — поэтического
произведения).
Поскольку публикация каждого выпуска серии «Древнейшие
источники по истории народов СССР» должна быть основана на
предварительном оригинальном исследовании круга проблем, свя¬
занных с публикуемым источником, данная работа также возникла
в процессе осмысления Овидиева творчества и составления научного
комментария к его фрагментам.
Переводы текста Овидия (если специально не указан переводчик)
выполнены нами.
В подготовке исследования к печати немалую помощь оказал
Научный фонд имени Александра Гумбольдта (Бонн), который
в 1981 г. предоставил мне годичную стипендию для стажировки
в ФРГ. Я приношу глубокую благодарность руководству фонда и
тем коллегам, которые помогли сделать мою работу в Мюнхене и дру¬
гих университетских центрах ФРГ максимально эффективной.
В заключение считаю своим долгом с глубокой благодарностью
вспомнить имя члена-корреснондента АН СССР Владимира Те¬
рентьевича Пашуто, который с самых первых этапов работы над
этой темой принимал в ней горячее участие. Без его руководства и
поддержки трудно было бы представить завершение этой работы в ее
настоящем виде.
Часть I
СВЕДЕНИЯ О СЕВЕРНОМ
И ЗАПАДНОМ ПРИЧЕРНОМОРЬЕ
В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ ОВИДИЯ
РИМСКОГО ПЕРИОДА ТВОРЧЕСТВА
Произведения Овидия, написанные им до ссылки, почти не изуча¬
лись как источник но истории народов Понта С Сводка фрагментов
i	переложении мифа об аргонавтах, поскольку весь свод таких упоминаний
[ представляет специфическую группу источников, для которых необходим осо¬
бый мифолого-типологический анализ. Такая работа была недавно проделана
грузинской исследовательницей И. П. Гагуа (Гагуа И. П. Овидий Назон и древ¬
няя Колхида: Автореф. дис. . . . канд. ист. наук. Тбилиси, 1981).
1	Краткий обзор сведений о Северо-Западном Понте в произведениях Овидия
римского периода содержится в нашей статье «К проблеме достоверности. . .»
10


этих произведений, имеющих отношение к истории Северо-Западного,
Северного и Восточного Причерноморья, была опубликована (на
латинском языке с параллельным русским переводом) в начале
XX в. выдающимся русским филологом, историком и археографом
В. В. Латышевым в составе капитального собрания античных источ¬
ников «Scythica et Caucasica» 2.
Сплошное прочтение сочинений Овидия, проведенное нами с целью
отбора понтийской информации, в несколько раз увеличило число
таких фрагментов, расширив тем самым наши представления о позна¬
ниях поэта в этногеографии Юго-Восточной Европы,
I.	КРАТКИЙ ОБЗОР
ЛИТЕРАТУРНОГО ТВОРЧЕСТВА
ОВИДИЯ РИМСКОГО ПЕРИОДА
Прежде чем рассмотреть конкретное содержание этих фрагментов,
необходимо кратко охарактеризовать состав литературного наследия
Овидия, отметить основные вехи его творческого развития 3.
Произведения Овидия дотомитанского периода распадаются на
две большие группы, отражающие разные этапы творчества поэта.
Первый период охватывает любовную лирику поэта, начиная с его
самых ранних поэтических опытов и кончая примерно 2 г. н. э., и
включает в себя «Любовные элегии» (Amores; далее: Ат.), «Посла¬
ния героинь» (Heroides; далее: Her.), «Средства для лица» (De medi-
camine faciei), «Искусство любви» (Ars amatoria; далее: A. A.),
«Лекарство от любви» (Remedia amoris; далее: Rem.).
«Любовные элегии» относятся к излюбленному жанру римских
поэтов, в котором Овидию принадлежит одно из ведущих мест в рим¬
ской литературе. Этот жанр возник целиком на римской почве,
предшественниками Овидия здесь были Галл, Тибулл, Проперций.
Написанные элегическим дистихом, элегии разрабатывали тему лю¬
бовных отношений между возлюбленными во всех возможных си¬
туациях.
Еслед за «Любовными элегиями», принесшими молодому поэту
шумный успех, Овидий обращается к трагедийному жанру. Как
известно, им была написана не дошедшая до нас трагедия «Медея»,
которая высоко ценилась современниками и поздними критиками
(с. 177—191). Полное название исследовательских работ см. в разделе «Биб¬
лиография».
2	См.: SC, II, 1, с. 69—76, 103—104. Перевод Латышева был почти без изменений,
но с небольшим комментарием воспроизведен в ВДИ, 1949, № 1, с. 768—772,
787—788.
3	Обзоры всего творчества Овидия см. в работах: Schanz М. Geschichte. . .,
Th. II, 1, S. 264—353; Martini E. Einleitung. . .; Kraus W. P. Ovidius Naso,
col. 1910 ff.; Wilkinson L. P. Ovid recalled; Frdnkel H. Ovid. . .; Stoessl F.
Ovid. . .; Тройский И. M. История. . ., с. 422—430; Беркова Е. А. Овидий. . .,
с. 436—462; и др. Прекрасную подборку выдающихся исследований по Овидию
представляет собой издание Ovid, 1968. Подробнейший анализ литературы
по Овидию последних десятилетий см. в книге: ANRW, 1981, II, 31, 4, посвя¬
щенной специально творчеству Овидия.
11


поэта 4. Источником «Медеи» послужила, по-видимому, одноимен¬
ная трагедия Еврипида.
Детальная разработка темы Медеи и похода аргонавтов, осуще¬
ствленная при написании трагедии, сказалась на многих ременисцен-
циях этого мифологического сюжета в других, более поздних произ¬
ведениях поэта. Однако этот опыт в жанре трагедии остался еди¬
ничным. Овидий вновь обращается к любовной лирике, только
теперь ее форма осложняется.
Начатые еще до написания «Медеи» «Послания героинь» («Ге-
роиды») представляют собой стихотворные послания от лица мифо¬
логических героинь (Пенелопы, Филлиды, Брисеиды, Медеи, Федры
и др.) к покинувшим их возлюбленным и мужьям. Таким образом,
прежняя любовная топика разрабатывается здесь уже на богатом
историко-мифологическом материале.
При написании «Героид» Овидий использовал большое количество
источников, как римских, так и греческих. Гомер, Софокл, Еври¬
пид, Каллимах, Аполлоний Родосский, Вергилий — таков далеко
не полный перечень авторов, из произведений которых поэт черпал
сюжеты и отдельные подробности.
Следующую группу произведений, относящихся к любовной
лирике Овидия, составляют поэмы «Средства для лица», «Искусство
любви» и «Лекарство от любви». Общим для них является их паро¬
дийно-дидактический характер при той же ориентированности на
любовную тематику. Крупнейшей из этих поэм является «Искусство
любви», написанная, судя по некоторым намекам на события рим¬
ской истории, во 2—1 гг. до н. э. В шутливо-пародийном тоне, ими¬
тируя дидактический эпос и приемы различных руководств (в част¬
ности, по риторике), Овидий «вооружает» 5 римское юношество
искусством «любить по правилам» 6.
j Второй этап творческого развития поэта (2—8 гг. н. э.) — это
обращение к мифологическим образам и сюжетам, представляющим
в изложении Овидия целую энциклопедию античной мифологии.
Пятнадцать книг Овидиевых «Метаморфоз» (Metamorphoses) со¬
держат немногим меньше 12 тыс. гексаметров; это грандиозное
собрание мифов (их насчитывается около 250), повествующих о пре¬
вращениях различных персонажей (в основном из греческой мифо¬
логии) в животных, растения, камни, реки, острова и звезды.
Принцип подачи материала здесь хронологический, хотя, ко¬
нечно, говорить о точности хронологии не приходится из-за специ¬
фичности материала мифологических сказаний. Тем не менее основ¬
ные этапы повествования построены так, что читатель получал
представление об истории «изменений» с древнейших времен до
современной ему эпохи.
Жанр «Превращений» (таков перевод греческого слова Метощор-
срсоаец) имел свою давнюю историю в греческой и римской литературах.
4	Tacit. Dial. 12; Quintil. Institut. X, 1, 98.
5	A. A. II, 741: arma dedi vobis.
6	A. A. I, 1—2: Si quis in hoc artem populo non novit amandi,
Me legat, et lecto carmine doctus amet.
12


Особенно популярен он был в эллинистической «ученой» поэзии,
которая увлекалась собиранием и обработкой малоизвестных, полу¬
забытых мифов, как правило, местного происхождения. Прообразом
и источником «Метаморфоз» Овидия были, по всей видимости, «Ка-
тастеризмы» (Катастерюр-ск — букв. «Превратившиеся в звезды») гре¬
ческого ученого и поэта Эратосфена (ок. 284—202 г. до н. э.), в кото¬
рых были собраны мифы о превращениях людей в звезды. Во II в.
до н. э. грек Никандр написал в гексаметре ученую поэму 'Етероюб-
p,sva (букв. «Изменения»), содержащую мифы о превращениях в ра¬
стения и животных. Под именем ’OpveOo-Yovca (букв. «Происхождение
птиц») была известна поэма некоего Бойя (Bout;), описывающая
превращение людей в птиц. Авторами «Метаморфоз» были также
Парфений, Теодор и Дидимарх.
На римской почве отдельные опыты такого рода встречаются
в форме эпиллиев (их писали Цинна, Цицерон, Псевдо-Вергилий).
Однако впервые познакомил римлян с систематизированным собра¬
нием «превращений» Эмилий Макр (ум. в 16 г. до н. э.), опублико¬
вавший в латинской обработке «Орнитогонию» Бойя. Овидий нахо¬
дился с Макром в дружеских отношениях. Видимо, именно Макр
и его перевод натолкнули Овидия на мысль написать свои «Мета¬
морфозы».
Кроме поэтических собраний мифов, существовало, по-видимому
и много прозаических трудов, собирающих, описывающих и катало¬
гизирующих мифы, многочисленные пособия для риторических школ
и компендиумы, которыми пользовались поэты и на которые, по-
видимому, опирался и Овидий.
Одновременно с созданием «Метаморфоз» Овидий работал над
другим произведением, также мифологического характера, но на
этот раз на материале преимущественно отечественной, италийской
мифологии и отчасти истории. «Фасты» (Fasti — букв. «Кален¬
дарь») — это своеобразный календарь памятных дней, праздников,
обычаев и преданий, связанных с римскими культами и религиоз¬
ными традициями.	;
Овидий намеревался написать 12 книг, посвятив каждому месяцу
римского календаря отдельную книгу, однако ссылка в Понт поме¬
шала поэту закончить «Фасты»: до нас дошло только шесть книг,
охватывающих месяцы с января по июнь.
«Фасты» Овидия относятся к тому направлению в поэзии, которое
разрабатывало этиологические легенды. Мифы, объясняющие при¬
чины (ouxtou) и условия возникновения того или иного культа, об¬
ряда, названия местности и т. д., оказались в сфере внимания поэзии
еще в эпоху алсксандрииизма, когда пробуждался интерес к анти¬
кварно-мифологическому материалу, обрабатываемому в поэтиче¬
ской форме. Классическим образцом такой обработки являются
знаменитые «Причины» (A’t/na) александрийского поэта и филолога
первой половины III в. до п. э. Каллимаха.
Ссылка в Томы, последовавшая в 8 г. н. э., прервала естественный
ход развития поэтического творчества Овидия, вырвав его из при¬
13


вычной литературно-светской среды и заставив обратиться к новым
образам, чувствам и переживаниям.
Как видим, главными темами Овидиевой музы римского периода
были эротика и мифология, часто сплавленные в единое целое (как
это было в «Героидах» и «Метаморфозах»). Уже этот краткий обзор
показывает, что сколько-нибудь значительных и конкретных сведе¬
ний о северо-восточной окраине ойкумены здесь ждать не приходится.
II.	АЛЕКСАНДРИЙСКАЯ «УЧЕНОСТЬ» И РИТОРИКА
Для правильного понимания Овидиева творчества необходимо также
иметь в виду два обстоятельства: его риторичность и «ученый»
александринизм. Последнее особенно важно при характеристике
«Метаморфоз» и «Фастов». В самом деле, в обоих этих произведениях
Овидий выступает прямым продолжателем жанров александрийской
«ученой» поэзии, концентрировавшей свое внимание на поэтической
обработке мифов и легенд, оперировавшей огромным ономастическим
и повествовательным материалом, взятым из мифологии, истории,
географии, астрономии, зоологии, ботаники и других наук.
Уже в «Любовных элегиях», как и во всех последующих произ¬
ведениях, Овидий широко использовал разнообразный мифологиче¬
ский материал, служащий для иллюстрации и украшения повество¬
вания. Насыщенность стихотворений мифологическими образами,
сюжетами и именами, зачастую экзотическими, рассчитанными на
искушенного в мифологии читателя, являлась отличительной чертой
александрийской поэзии, влияние которой на римскую литературу
со времен неотериков и Катулла было очень сильным.
Именно этой ученостью поэта (poeta doctus) и объясняются по
знания Овидия римского периода о понтийском регионе В
Вопрос о влиянии риторики на творчество Овидия является од¬
ним из самых важных для источниковедческой разработки его про¬
изведений, поскольку с ним связана проблема достоверности сооб¬
щаемых им сведений.
Как хорошо известно, риторическое школьное образование в рим¬
ском обществе августовского века играло очень большую роль в вос¬
питании будущих политических деятелей, входило в программу обу¬
чения римского юношества в качестве одного из важнейших ком¬
понентов 1 2.
Овидий прошел все обычные для состоятельного римлянина этапы
образования. В возрасте 13—14 лет он, уроженец города Сульмона,
был послан отцом в Рим для получения риторического образования,
1	Анализ поэтической географии «Энеиды» Вергилия приводит исследователей
к выводу, что она складывалась из нескольких пластов, главные из которых
обусловливались «ученым» интересом к экзотическим, архаичным и мало¬
известным названиям, орнаментацией стиля, развернутыми ассоциациями и др.
(Wees Р. G. van. Poetische geografie in Vergilius’ Aeneis. Diss. Tilburg, 1970,
p. 143).
2	См., например: Clark D.-L. Rhetoric in Greco-Roman Education. New York,
1957; Смирип В. M, Римская школьная риторика. . с, 95 и след,
14


необходимого для начала карьеры государственного деятеля. Из¬
вестно, что Овидий занимался в школах знаменитых в то время в Риме
преподавателей риторики Марка Порция Латрона и Ареллия Фуска 3.
По свидетельству современников, Овидий достиг больших успехов
в декламаторском искусстве, в сочинении свазорий (увещевательных
речей какого-нибудь мифического или исторического персонажа, ока¬
завшегося в определенном положении) и контроверсий, требующих
хитроумной логической аргументации судебного порядка 4.
Занятия риторикой наложили на поэтическое творчество Овидия
заметный отпечаток; ее влияние на художественно-стилистические
особенности изложения проявилось у нашего поэта, пожалуй, в боль¬
шей степени, нежели у других йоэтов августовской эпохи 5. «На при¬
мере Овидия, — пишет Т. И. Кузнецова, — молено видеть* как раз¬
мываются границы между этими жанрами [т. е. риторикой и поэ¬
зией. — А. И.] и происходит их сближение»6.
Уже в «Любовных элегиях», воспевших некую Коринну, которай,
по мнению исследователей, была лишь плодом творческого вообра¬
жения поэта, литературной фикцией, заметно сильное влияние ри¬
торики.
Стремление и умение сказать все возможное по данному пред¬
мету, правильно расчленить основную тему на подтемы, изобрета¬
тельно доказать подчас противоположные тезисы, обнаружить и
убедительно привести все pro et contra, стройно расположить мате¬
риал — во всем этом хорошо виден Овидий, мастер свазорий, отлич¬
ный декламатор, ученик Фуска и Латрона 7.
Риторичность музы Овидия проявляется во всех его произведе¬
ниях. Однако наиболее сильно влияние риторики ощущается в «Ге-
роидах» — индивидуализированных речах мифологических героинь.
Можно сказать, что школьные свазории, в которых оттачивалось уме¬
ние перевоплощаться в мифологический или исторический персонаж,
требовалось знание всех обстоятельств той или иной ситуации, исчер¬
пывалась вся возможная аргументация, послужили структурной
основой «Героид» 8.
Перенос свазорий из школы на публику, из пособий по риторике
в художественную литературу, из прозы в стихи — таков смысл но¬
ваторства Овидия в «Посланиях героинь».
3	Любопытные свидетельства об Овидии этого времени сохранил Сенека Стар¬
ший, который встречался с поэтом в аудиториях прославленных риторов
(Sen. Controv. II, 2, 8 sqq.).
4	Sen. Controv. II, 2, 12.
5	О риторике в творчестве Овидия существует большая литература. Из важней¬
ших работ отметим следующие: Cazzaniga A. Elementi retorici. . .; Arnaldi Fr.
La «retorica». . ., p. 23—31; Higharn T. F. Ovid and Rhetoric, p. 32—48; Nau-
mann H. Ovid und die Rbetorik, S. 69—86; Argenio R. Retorica e mitologia. . .,
p. 51—79; Deratani N. Artis rhetoricae. . .
6	Кузнецова T. И., Стрельникова И. П. Ораторское искусство. . ., с. 156.
В Ер. 11,5, 65 Овидий писал ритору Салану, что как риторика, так и поэзия
«fontibus exit ab isdem».
7	Огромный материал из ранних произведений Овидия, свидетельствующий
о широком использовании риторических приемов, приводит русский ученый
Н. Ф. Дератани в своей капитальной работе «Artis rhetoricae. . .».
8	Sabot A.-F. Les 'Heroides’. . ., p. 2590—2620.
15


Ш. ПРЕДСТАВЛЕНИЯ ОВИДИЯ О СКИФИИ И КАВКАЗЕ
Сведения Овидия о Скифии и Кавказе, разбросанные по всем произ¬
ведениям римского периода, носят по большей части характер слу¬
чайных, ассоциативных упоминаний, или они являются местом ло¬
кализации описываемых поэтом мифов.
Анализ этих упоминаний показывает, что познания Овидия о Ски¬
фии и Кавказе не выходили за рамки обычных, традиционных для
римской поэзии знаний этногеографического характера.
Такого рода сведения образованные римляне получали из разно¬
образного справочно-компилятивного материала, содержавшегося
в многочисленных компендиумах, трактатах и переложениях мифо¬
логических сказаний и географических описаний 1.
Характерными особенностями историко-географических сведений,
содержащихся в такого рода литературе, можно считать, с одной
стороны, их мифологичность и древность (вспомним страсть эллини¬
стической «ученой» поэзии к собиранию малоизвестных преданий и
легенд), с другой же — их стереотипность и традиционность, обус¬
ловливаемые самим способом распространения таких знаний среди
образованной части общества, особенно в римской литературной сре¬
де. Все это затрудняет использование таких произведений в каче¬
стве исторического источника.
Скифия в представлении римских поэтов, испытавших воздействие
александрийской поэзии, — это отдаленная северо-восточная окраина
ойкумены, одна из наиболее известных историко-мифологических
реалий, которыми так любили оснащать свою речь античные поэты
со времени эллинизма 2. Отсюда — частое употребление скифского
этнонима в перечислении нескольких варварских наименований, слу¬
жащих для выражения идеи отдаленности, дикости, свирепости —
словом, всего варварского 3.
Именно в таком контексте встречается самое раннее упоминание
Овидием Скифии в Am. II, 16, 39. Поэт отдыхает в родном городе
Сульмона, но вдали от Коринны ему не милы эти благодатные места.
«Кажется, — восклицает поэт, — что я живу не в Пелигнах, [из¬
вестных своей] целебностью, и не в родном месте — отцовских де¬
ревнях, а в Скифии, у диких киликийцев и могучих британнов, и
в скалах, которые красны от Прометеевой крови» 4.
1	Hartman J. J. De Ovidio poeta. . p. 39; Laudien A. Zur mythographischen
Quelle. . ., S. 129—132; Grimal P. La chronologie legendaire. . ., p. 250 suiv.;
Ludwig W. Struktur und Einheit. . ., S. 27.
2	Об античном восприятии Скифии и скифов см. в обобщающих работах М. И. Рос¬
товцева (Скифия и Боспор. . .; ср. немецкое издание: Skythien und Bosporus.
Berlin, 1931), Д. П. Каллистова (Античная литературная традиция. . с. 182—
197), И. В. Куклиной (Античная литературная традиция. . .); ср. также:
Borzsak I. Die Kenntnisse. . S. 23 ff.
3	Ср., например: Verg. Вис. I, 63—67 (парфяне, германцы, афры, Скифия, бри-
танны); Herat. Carm. IV, 5, 25—28 (парф, скиф, Германия, Иберия) и др.
4	. . .Sed Scythiam Cilicasque leros viridesque Britannos,
Quaeque Prometheo saxa cruore rubent.
16


С представлением о родине Овидия — италийских Пелигнах, сла¬
вившихся благотворностью своего климата, должно было резко кон¬
трастировать упоминание «диких киликийцев», которые еще недавно
терроризировали все Средиземноморье своими пиратскими набе¬
гами 5, а также скифов и британнов, обитавших в разных концах
(северо-восток и северо-запад) ойкумены.
Риторическое противопоставление двух контрастных миров —
просвещенного и цивилизованного мира Римской империи («здесь»)
и грубой, дикой, варварской окраины («там») — обычный прием у рим¬
ских поэтов, который, как мы увидим ниже, будет максимально раз¬
вит Овидием позднее, в томитанский период творчества.
В Met. VIII, 787—791 Овидий рисует (устами Цереры) такой образ
далекой северной Скифии:
Est locus extremis Scythiae glacialis in oris,
Triste solum, sterilis, sine fruge, sine arbore tellus,
Frigus iners illic habitant Pallorque Tremorque
Et ieiuna Fames. . .
(Есть местность на отдаленнейших берегах ледяной Скифии, печальная почва,
не дающая всходов земля, без плодов и без деревьев; там обитают бездеятельный
Мороз, Бледность и худой Голод. . .).
Далее Овидий изображает богиню Голода, которая, живя в Ски¬
фии, «выдергивает ногтями и зубами редкую траву на каменистом
поле» (vv. 799—800).
Отметим использованный здесь Овидием прием персонификации
понятий Frigus, Pallor, Tremor, приданных в качестве спутников бо¬
гине Fames. Эта персонификация абстрактных качеств, широко рас¬
пространенная в александрийской и римской поэзии 6, должна была
подчеркнуть холодность и бесплодие скифского климата, страны.
Такую же характеристику Скифии дают Овидиевы упоминания
«снежной Скифии» (nivosa Scythia — Her. XII, 27) и «холодов Ски¬
фии» (f rigor a Scythiae — Met. II, 224).
Это представление о Скифии как бесплодной пустынной равнине,
где господствует вечный холод, унаследованное из греческой лите¬
ратуры 7, было, безусловно, преувеличенным, особенно в поэзии,
которая нуждалась в контрастных, впечатляющих примерах, наи¬
более выпукло отражающих сущность того или иного явления. Хо¬
лод и скудость растительности стали в римской поэзии непременным
атрибутом Скифии 8.
5	По-видимому, ещо свежа была память о блестящей победе Гнея Помпея над
пиратами-киликийцами в 67 г. до н. э. (см.: Flor. I, 41).
6	Ср. ту же Fames у Сенеки (Here. Fur. 69); сам Овидий неоднократно прибегает
к этому приему (ср. Am. I, 2, 35: Amor, Blanditiae, Error, Furor; Met. XI,
593: Somnus; Ер. IV, 4, 15: Fama; Met. XII, 43: Fama; 59—61: Credulitas,
Error, Laetitia, Timores, Seditio, Susurri).
7	См., например: Herod. IV, 7; 31; Sirabo, VII, 3, 18. См. разбор литературы
по этой проблеме в кн.: Доватур А. И., Каллистов Д. II., Шишова И. А. На¬
роды нашей страны. . с. 258—259.
8	Ср.: Verg. Georg. Ill, 197: Scythiae hiemes; IV, 517—518: Hyperboreae glacies,
Tanais nivalis, Riphaeae pruinae; Horat. Carm. IV, 5, 25: gelidus Scythes; Prop.
II, 3, 11: Maeotica nix; II, 7, 17: hiberni Borysthenides etc. 22 Заказ J\S 1285
17


Цитированное место из «Метаморфоз» является в дотомитанском
творчестве Овидия самым ярким проявлением того стереотипа, ко¬
торый сложился в римской поэзии вокруг понятия «Скифия». Несом¬
ненно, такое восприятие Скифии наложило отпечаток и на изображе¬
ние той «Скифии», в которой поселился позже поэт-изгнанник, стало
важным конституирующим фактором в поэтическом формировании
«скифского» облика места его нового обитания. Одной из излюбленных
и постоянных тем понтийских произведений станут сетования на хо¬
лодный климат и бесплодие местной земли, рассчитанные на римскую
публику, воспитанную на таком стереотипе 9.
Где же располагал Овидий эту холодную и бесплодную Скифию?
При всей расплывчатости и географической неопределенности его
указаний, вызванных отсутствием специального интереса поэта к воп¬
росам географии, можно все-таки, как кажется, приблизительно очер¬
тить местность, в которой локализуется его Скифия.
Прежде всего, ясно, что она расположена, по Овидию, где-то на
севере: так, ужасный (liorrifer) Борей, когда распределялись сферы
владычества ветров, вторгся «в Скифию и в северные [земли]»
(Scythiam septemquo trionem. — Met. I, 64—65). Прочие упоминания
Скифии связаны с несколькими мифолого-географическими сюже¬
тами, бывшими в широком употреблении в римской литературе; боль¬
шая часть их представляет заимствования из греческой мифологии и
древней географии. Это, прежде всего, мифическая география, отра¬
зившая легенду о походе аргонавтов в Колхиду и бегстве Медеи
с Ясоном в Грецию.
Скифские этнонимы, связанные с этим мифологическим циклом,
встречаются в VI и XII «Посланиях героинь», которые имеют своей
сюжетной основой именно поход Ясона в Колхиду, а также в седь¬
мой книге «Метаморфоз», которая почти вся посвящена чудесным
превращениям, сопутствовавшим борьбе Ясона за золотое руно.
Упоминания Скифии, рассыпанные здесь, дают возможность уста¬
новить, где локализовал ее Овидий.
В Met. VII, 407 упоминается аконит (ядовитое зелье), который
Медея привезла с собой некогда со скифских берегов — a Scytlricis
oris (имеется в виду — из Колхиды).
Метонимическое обозначение припонтийских народов и племен
«скифскими» было в большом ходу у античных авторов, особенно
у поэтов. В таком же расширительном смысле Овидий будет потом
в понтийских произведениях называть скифскими Понт, страну,
Истр, племена, климат и т. д. в районе Нижнего Дуная 10.
Однако есть основания полагать, что, несмотря на такое метони¬
мическое употребление этнонима «скифский» в значении «понтий-
ский», Овидий отличал собственно Скифию от Колхиды. В послании
Гипсипилы к Ясону выражается пожелание, чтобы Медея оставила
Ясона и нашла себе другого мужа (VI, 108—109):
9	См., например: Tr. II, 95; III, 4Ц 47—52.
10	См., папримор: Tr. III, 4, 46; V, 1, 21; V, 2, 62; Ер. I, 5, 27; II, 2, 112; IV,
9, 81 и др.
18


Ilia sibi Tanai Scythiaeque paludibus udae
Quaerat et a patria Phasidis usque virum
(Пусть она ищет мужа на Танаисе, в болотах сырой Скифии и у истоков Фа-
сиса и).
Таким образом, Скифия здесь локализована в ином месте, чем
колхидский Фасис (совр. река Риони); дается также ее характери¬
стика: она расположена на Танаисе (совр. река Дон), в болотистой
местности. Название paludes Scythiae, несомненно, имеет своим исто¬
ком paludes Maeoticae (Меотийские болота) — традиционное обозна¬
чение Азовского моря — и связывает локализацию Скифии с Мео-
тидой.
Любопытно, что точно такое же соверопричерноморское распо¬
ложение Скифии (и почти в таких же выражениях) дается Овидием и
в «Тристиях» (III, 4В, 49—51):
Bosphoros et Tanais superant Scythiaeque paludes,
Vix satis et noti nomina pauca loci.
Ulterior nihil est nisi non habitabile frigus
(Далее находятся Босфор, Танаис, болота Скифии и немногие имена малоиз¬
вестной местности. Далее пет ничего, кроме непереносимого для людей холода).
Как видим, представления Овидия о северопричерноморской (та-
наисской) Скифии существенно не изменились с момента его прибытия
в Томы.
Интересно в связи с локализацией Скифии рассмотреть упоми¬
нание ее в послании Медеи к Ясону, где Медея, сравнивая богатство
и могущество своего отца Ээта и Креонта, отца Креусы — новой
жены Ясона, говорит (XII, 26—27):
Hie Ephyren bimarem, Scythia tenus ille nivosa
Omne tenet, Ponti qua plaga laeva iacet
(Этот [т. e. Креонт] владеет Эфирой [т. е. Коринфом], омываемой двумя мо¬
рями, тот же [т. е. Ээт] — всеми [землями] вплоть до заснеженной Скифии,
там, где расположен левый берег Понта).
«Заснеженная Скифия», несомненно, противопоставлена здесь
Колхиде, территория которой, чтобы подчеркнуть обширность вла¬
дений Ээта, представлена граничащей со Скифией — самой отдален¬
ной на севере, необитаемой и холодной страной.
Итак, Скифия расположена на левом берегу Понта (laeva plaga
Ponti). Что же здесь имеется в виду?
В античной географической литературе под «левым» берегом
Понта подразумевалось обычно Западное Причерноморье. В дальней¬
шем Овидий, живя в ссылке в западнопонтийском городе Томы, будет
постоянно называть место своего пребывания «Левым Понтом» 12.
11	Выражение 'a patria Phasidis usque’ В. В. Латышев перевел «сродного Фа-
сиса» (SC, II, 1, с. 70). А. Пальмер (Pointer A. Her., ed., р. 335) предлагает
переводить «from the source of the Phasis», т. e. «от истоков Фасиса», что на¬
ходит параллель в Am. III, 6, 40 (о Ниле): qui patriam tantae tarn bene eelat
aquae. Список использованных изданий Оьидия и о форме их цитирования см.
в разделе «Библиография».
12 Тг. .1, 2, 83; I,.8, 39; II, 197; IV, 1, 60; IV, 8, 42; IV, 10, 97; V, 10, 145;
Ер. I, 4, 31; II, 2, 2; III, 8, 17; IV, 9, 119. Подробнее о понятии «Левый
Понт» у Овидия см. ниже, раздел 1 главы IV второй части.
19


Однако в период работы над «Героидами» представление о левом
и правом берегах Понта было у Овидия, по всей видимости, довольно
неопределенным. При том, что юго-восточное побережье Черного
моря считалось «правым», а Колхида — наиболее удаленной точкой
Понта 1з, вся западная и северная часть моря могла считаться «левой».
Характерно, что Овидий также считал Колхиду самой отдаленной
точкой Понта (ср.: Her. XVIII, 157: Colchos et in ultima Ponti).
Севернопричерноморская локализация Скифии, очевидная из
других указаний в произведениях дотомитанского периода, позво¬
ляет предположить, что и здесь «laeva plaga» мыслится шире, чем
только западное побережье, включая в себя севернопричерноморский
ареал. Характерно следующее описание Арриана (РРЕ, 16): «До
Апсара [местечко на восточном побережье Понта южнее Фасиса. —
А. П.\ мы плыли на восток по правой стороне Эвксина (sv too
Eolelvoo). Апсар же показался мне крайним пределом длины Понта,
так как отсюда мы держали путь уже на север вплоть до реки Хоба
и за Хобом до Сингама. От Сингама мы повернули на левую сторону
Понта (е<; tt]v Xaiav TtXsopav too Hovtoo) до реки Гипн».
Важным ориентиром для локализации Скифии, известной Ови¬
дию до ссылки, можно считать упоминание реки Гипанис (совр. Юж¬
ный Буг), которая по Овидию, берет начало со Скифских гор (Scythi-
cis de montibus ortus) и, будучи сначала пресной, портится затем горь¬
кими солями (Met. XV, 285—286).
Известие о вкусе воды в Гипанисе восходит, несомненно, к Ге¬
родоту, который сообщает следующее (IV, 52): «Река Гипанис, вы¬
ходя из озера, лишь на расстоянии пяти дней остается еще пресной,
а затем на четыре дня плавания, вплоть до моря, вода ее делается
горько-соленой. Ведь в нее впадает настолько горький источник, что,
несмотря на свою незначительную величину, он делает воду реки
совершенно горькой» 14.
Любопытно, что Гипанис вытекает, по Овидию, с неких Скиф¬
ских гор, хотя у Геродота, у которого Овидий, очевидно, заимство¬
вал сведения о горькой воде в Гипанисе 15, говорится только о том,
что его истоки находятся в Скифии и вытекает он из большого озера
(Herod. IV, 52). Вероятно, здесь мы встречаемся с отзвуком широко
распространенной в античности теории (хотя и не разделявшейся
13	Ср.: Apoll. Rhod. II, 1264: аргонавты прибыли в ®aaiv т’ eupu psowxa %а\
lajata ueipaxa IIovtou. Страбон в связи с этим упоминает о ямбической
поговорке (то то Txapotpuaxw?	«на Фасис, где кораблям последний
бег» (eiS <E>aaiv, Iv&a vaualv ea^a-co? Spoptos), хотя и уточняет, что па самом
деле рихо? Eu^eivou находится около Диоскуриады (XI, 2, 16). См.
также: Veil. Patera. I, 40,1: ad eas nationes, quae dextra atque intima
Ponti incolunt, Colchos Ileniochosque et Achaeos.
14	Cp.: Vitruv. 136, 25—197, 5; Mela, II, 7; Solin. 14, 1 etc.
15	О зависимости Овидия от Геродота в описании места своей ссылки см.: Штиф-
тар В. Овидий и Геродот, с. 238—242. Вывод Штифтара вполне приложим
и к произведениям дотомитанского периода: «Из сравнения обоих писателей
мы можем заключить, что Овидий был знаком с Историей Геродота, и если
не заимствовал у него прямо, что трудно было бы доказать, то, во всяком
случае, на мировоззрение римского поэта это знакомство оказало известное
влияние и оставило следы на ого произведениях» (с. 242).
20


Геродотом) о существовании на севере Скифии Рифейских гор, кото¬
рые Овидий, очевидно, имеет в виду, называя их просто Скифскими;
в то же время мнение о том, что все скифские реки берут свое начало
с гор, также было довольно популярным 16. Контаминацию этих двух
версий и представляет, по-видимому, Овидиево сообщение.
Издалека видится только крупное. Так, в соседстве со Скифией
(а в ряде случаев непосредственно в ее пределах) появляется Кав¬
каз — самый известный римлянам горный массив на северо-востоке
ойкумены.
В Met. II, 224—225, где говорится о холодах Скифии, которые не
спасают ее от жара, вызванного падением с неба Фаэтона, следующим
упоминается Кавказ: Caucasus ardet (пылает Кавказ).
В предшествующих vv. 216—223 рассказывается, как загорелись
горы Тавр, Тмол, Эта, Ида, Геликон, Гем, Этна, Парнас, Киит, Эрике,
Офрис, Родопа, Мимант, Микала, Диндима, Киферон. После упо¬
минания Скифии и Кавказа перечисляются Осса, Пинд, Олимп,
Альпы и Апеннины. Таким образом, упомянуты все наиболее извест¬
ные в античности горные вершины и хребты 17.
Скифия, как видно из перечисленных названий, единственное
в длинном перечне гор наименование, означающее страну, а не гор¬
ное образование. Поэтому едва ли правы те издатели, которые после
слова frigora ставят точку с запятой или запятую, тем самым вычле¬
няя Скифию в самостоятельный пункт перечисления. Скорее всего,
Скифия названа здесь в связи с ее «знаменитым» холодом, который
упомянут для контраста с пылающим Кавказом. Отсюда — более
правильная пунктуация frigora: 18, подразумевающая последующее
разъяснение того, почему беспомощны морозы Скифии: ведь Кавказ
горит, несмотря на холод страны, в которой он расположен.
В Met. VIII, 796—798 поэт прямо помещает Кавказ в Скифии.
Он рассказывает, как ореада по повелению Цереры «прибыла в Ски¬
фию и на вершине суровой горы (ее называют Кавказом) освободила
шеи драконов [которые доставили ее колесницу в Скифию. — А. П.]
от ярма» 19.
Поэтическая традиция помещать Кавказ в Скифии берет свои
истоки еще у Эсхила, начавшего «Прометея Прикованного» словами:
«Мы прибыли в отдаленный край земли, в скифскую страну, в без¬
людную пустыню. . .», имея в виду Кавказ, как это ясно из последую¬
щего текста 20.
16	См., например: Aristot. Meteorol. II, 1; Mela, I, 115; Plin. NH, IV, 78, 80, 93.
17	Источником этих сведений для Овидия послужили, по-видимому, «каталоги»
географическо-мифологического характера и различного рода компендиумы
по мифологии (см.: Kienzle Н. Ovidius. . ., passim; Dietze J. Composition und
Quellenbenutzung. . ., S. 18 ff.; Hartman J. .7. De Ovidio. . ., p. 39).
18	См., например, в издании «Метаморфоз» Iiaupt М. Met., ed., I, s. v.: Non pro-
sunt Scythiae sua frigora: Caucasus ardet (не помогают Скифии ее холода —
пылает Кавказ).
19	Devenit in Scythiam: rigidique cacumine montis
(Caucason appellant) serpentum colla levavit.
20	Aeschyl. Prom. Vinct. I, 1. О том, что Овидий также ассоциировал Кавказ
с Прометеем, говорит упоминание о «скалах, которые красны от Прометеевой
21


Другой цикл мифов, связанных со Скифией и дающих некоторое
представление о ней, — это легенды о том, как Ифигения, принесен¬
ная в жертву своим родным отцом Агамемноном в Авлиде, была пе¬
ренесена Артемидой (Дианой) в Тавриду (Крым), где стала ее жри¬
цей. Пространное изложение части этого мифа о прибытии в Тавриду
Ореста и Пилада Овидий приводит позже в «Посланиях с Понта»
(Ер. III, 2, 45—95), пытаясь придать давно известной ему легенде
местный колорит. Там он помещает тавров в Скифии, называет скиф¬
ского царя Тоанта, «знаменитого на Меотийском побережье (in Маео-
tide clarus ora)», скифских жриц. О «таврских святынях тоантовой
богини (Thoanteae Taurica sacra deae)» Овидий упоминает также
в «Ибисе» (384).
О	знакомстве поэта с этим мифом еще до ссылки говорит пассаж
о нимфах, которые «населяют лесное озеро скифской Дианы и сосед¬
ние озера» (Met. XIV, 331—332). Контекст показывает, что речь здесь
идет о почитании Дианы в роще около города Aricia, неподалеку от
Арицийского озера в Италии. Диана называлась «Скифской» (Scy-
thica), «Таврической» (Taurica), «Лесной» (Nemoronsis). Сохранилось
предание, что жрец Дианы (rex nemorensis) избирался из числа рабов
и претендент на это место должен был убить своего предшествен¬
ника 21. Жестокость этого обычая дала повод отождествить местный
культ с культом Дианы в Таврике, где, по преданию, приносились
в жертву люди 22. Отсюда сложилась легенда, что Орест, бежав из
Таврики вместе с сестрой Ифигенией, привез похищенный там идол
Дианы в Арицию 23.
О культе Дианы Скифской в Ариции сообщают многие греческие
и латинские авторы 24. То обстоятельство, что Овидий назвал Диану
Скифской, заставляет думать, что Овидию было известно скифо¬
таврическое происхождение легенды. Это подтверждается еще одним
упоминанием Дианы Арицийской, но на сей раз с эпитетом «Орестова»
(Orestea) в Met. XV, 486.
Подводя итог анализу упоминаний Скифии в произведениях Ови¬
дия дотомитанского периода, можно довольно точно очертить те пре¬
крови» в одном перечислении со Скифией, киликийцами и британнами в Am. II,
16, 39—40 (см. выше).
21	См.: Strabo, V, 3, 12.
22	О связи Дианы Арицийской с Таврической см.: Толстой И. И. Таврическая
богиня, с. 166; Wissoica С. Religion. . ., S. 351 ff.; Alfdldi A. Diana Nemoren¬
sis, p. 140.
23	Относительно того, куда поместил Орест статую Дианы, не было согласия
уже в античности. Так, по Еврипиду (Iphig. Taur., 1446 и след.), Орест дол¬
жен был доставить статую в Браврон (Аттика). Павсаний, помимо афинской
версии, приводит еще спартанскую (Артемида Орфия), каппадокийскую
и лидийскую (III, 16, 7; 8, И). В Бернских схолиях к «Фарсалии» Лукана,
упомянувшего царство скифской Дианы в Италии (III, 86), мы читаем: «Когда
Орест по повелению оракула перенес в Афины кумир Дианы, то, по преданию,
он не был принят по причине кровожадности божества и поэтому был отнесен
в ту часть Италии, где Арицийская роща» (ср. схолии к VI, 74). Так происхо¬
дило оправдание переноса названия на Италию.
24	См., например: Strabo, V, 3, 12; Sueion. Galig. 35; Val. Пас. II, 300 sqq.; Schoi.
ad Juvcn. XV, 115 elc.
22


Дели, которыми поэт ее ограничивал. Скифия занимает, по ОвидиЮ*
территорию севернее Понта Эвксинского, рядом с Кавказом, вокруг
Меотиды у реки Танаис, а также Крымский полуостров, доходя на
Западе до Гипаниса и на севере ограничиваясь, вероятно, Скифскими
(=Рипейскими) горами. Эта территория примерно соответствует
размерам и форме Геродотовой Скифии и является ее традиционной
локализацией в античной литературе.
Из других упоминаний Овидия о северопричерноморских реа¬
лиях следует отметить сравнение бегущей Аталанты со скифской
стрелой (Scythica sagitta), которой она не уступает в быстроте (Met.
X, 588-590).
Наименование стрелы «скифской» отражает тот факт, что основ¬
ным оружием кочевников был лук со стрелами. Этноним «скифский»
избран, по-видимому, потому, что скифы были одними из наиболее из¬
вестных в античной традиции номадов, своего рода эталоном призна¬
ков кочевнического образа жизни 25. Заметим, что скифский лук и
его форма были хорошо известны в античности. Считалось, что очер¬
тания побережий Черного моря имеют форму скифского лука 26.
В «Фастах» (III, 719—720) Овидий, обращаясь к Вакху, напоми¬
нает о его триумфах у ситонов, скифов и индийских племен 27. Что
касается ситонов (южнофракийского племени) и индов, то их пере¬
числение в мифической географии путешествий Диониса-Вакха не
вызывает никаких вопросов — они давно заняли там прочное место 28.
По Аполлодору, Вакх из Фригии направился через Фракию в Индию.
По мнению Овидия, таким образом, этот путь лежал через Скифию.
Думается, однако, что скифский этноним появился здесь лишь как
компонент этногеографического заполнения пространства на пути из
Фракии (ситоны) в Индию. Скифия как восточный сосед Фракии 29
и северо-западный сосед Индии 30 в представлении античных геогра¬
фов вполне могла соединить собою в описании Овидия эти две далеко
отстоящие друг от друга области античной ойкумены.
Тем не менее из того же Геродота мы узнаем о чуждости скифам
,вакхических празднеств 31. Рассмотренный фрагмент ярко показывает
отношение Овидия к этыогеографическому мифологическому мате¬
риалу: если та или иная «реалия» звучит в целом правдоподобно, то
нет причин, почему она не может быть представлена в описании.
Кроме скифских рек Гипаниса и Таыаиса, о которых речь шла
выше, Овидий упоминает в произведениях римского периода еще раз
25	Ср.: Verg. Aen. VIII, 725: sagittiferosque Gelonos (Geloni—Scythae); Herat.
Carm. Ill, 4, 35: pharotratos Gelonos; III, 8, 23: iam Scythae laxo meditantur
arcu; Senec. Here. Fur. 1127—1128: arcus Scythica tensus harundine: Lucan.
Phars. VIII, 301: Scythicae sagittae=432; IX, 823: Scythica harundo.
86 Ср. уже у Hecat. Frg. 163; см. также: Strabo, II, 5, 22; Plin. NH, IV, 86; Dionys.
Perieg. 157—162 и др.
27	Sithonas et Scythicos longurn narrare triumphos
Et domitas gantes, turifer Inde, tuas.
28	Ср. упоминание ситонов в связи с Вакхом у Горация (Carm. I, 18, 9). О мар¬
шруте скитания Диониса ом.: A polled. 1II, 5, 1—2; ср.: Нот. И. VI, 130—140.
29	Herod. IV, 48—49.
30	Strabo, II, 5, 31.
31	Herod. IV, 79.
23


о	Танаисе в Met. II, 241, а также об Истре (Met. II, 249) в перечне рек,
которые будто бы загорелись от падения на землю Фаэтона, не спра¬
вившегося с огненными конями Гелиоса.
К числу редких и малоизвестных преданий, отвечающих воспи¬
танным на александрийской ученой поэзии вкусам, относится рас¬
сказываемый в «Метаморфозах» миф о скифском царе Линке (Lyncus),
превращенном Церерой в рысь за намерение убить своего гостя Три-
птолема, который был послан богиней плодородия по всей земле,
чтобы разнести людям семена культурных растений — дар Цереры
(Met. V, 642—661). Миф о превращении Линка в рысь из других ис¬
точников неизвестен. Более поздние авторы 32 в своем пересказе этого
сюжета следуют Овидию. Превращение Линка в рысь строится
у поэта на созвучии имени Аорхб^ и греческого названия рыси
—xog, что, возможно, указывает на греческое происхождение
мифа.
Реминисценцией мифа, относящегося к Причерноморью, явля¬
ется также упоминание «кавказца Абариса» в Met. V, 85—88.
Начиная с IV, 669, Овидий рассказывает историю о прибытии
Персея в Эфиопию и спасении им Андромеды, дочери тамошнего
царя Кефея, от морского чудовища. На пир, который состоялся по
случаю свадьбы Андромеды и Персея, пришел брат Кефея Финей, быв¬
ший жених Андромеды, и, домогаясь своих прав на невесту, устроил
драку, в которой он и его сообщники погибли от руки Персея 33.
Среди убитых Персеем гостей Овидий называет «Полидегмона, проис¬
ходящего из рода Семирамиды, кавказского Абариса, сына Сперхиона
Ликета, не стригущего волос Гелика, Флегия и К лита». Перечислен¬
ные мифологические имена, малоизвестные, но для убедительности из¬
ложения индивидуализированные с помощью патро- и матронимии,
черт внешности или страны происхождения, приводятся здесь, как
считают комментаторы 34, для придания рассказу элемента разно¬
образия и правдоподобия.
Что касается Абариса, то, по свидетельству Геродота, он был ги¬
пербореем. «Он странствовал по всей земле со стрелой в руке и при
этом ничем не питался» 35. Другие источники сообщают, что Абарис
был жрецом Аполлона Гиперборейского, прибывшим из страны гипер¬
бореев в Элладу и прославившимся своими прорицательскими спо¬
собностями 36.
32	Hyg. Fab. 259; Sew. Schol. ad Verg. Aen. I, 327.
33	Этот сюжет излагается также у Аполлодора (II, 4, 3).
34	См. комментарий в издании «Метаморфоз»: Haunt М. Met., ed., I, S. 164.
35	Herod. IV, Зб!
36	Об Абарисе и его жреческих функциях см.: Pindar. Frg. 270; Plato, Charm.
158 b; Diod. Sic. Bibl. II, 47, 5; Porphyr. Vita Pythag. 28—29; Iambi. Vita
Pythag. XIX, 90—92; Himer. Orat. XXV, 2, 11 (и Порфирий, и Ямвлих рас¬
сказывают об обучении Абариса у Пифагора); Origen. Adv. Cels. Ill, 31; Nonn.
Panopol. Dionys. XI, 1, 32. Гарнократион (вторая половина II в. н. э.) сооб¬
щает различные датировки прибытия Абариса в Грецию: 1) 568 г. до н. э.;
2) при индийском царе Крезе (560—540), 3) 692 г. до н. э. (см.: Иатрост. Le¬
xicon, s. v. ’CApapis).
24


Поэтической фантазией Овидия следует объяснить, по-видимому,
убийство Абариса в схватке Персея и Финея в доме эфиопского царя,
так как, по другим источникам, Абарис после путешествия по Элладе
(называют также Крит и Италию) вернулся на родину в страну гипер¬
бореев. Вероятно, обычным для Овидия отождествлением понятий
«Скифия» и «Кавказ» объясняется и «кавказский» этникон Абариса.
Заметим, что Абариса часто называли также скифом, объединяя его
с легендарным Анахарсисом37.
Эпический характер «Метаморфоз», сказывающийся в структуре
и художественных особенностях поэмы 38, определял тесную связь
Овидия с эпосом, и в частности с Гомером. Таким гомеровским духом
проникнуто описание жилища бога Сна, которое поэт помещает
в «Киммерийской земле» (Met. XI, 597—615).
Уже само начало эпизода звучит эпически: Est prope Cimmerios
longo spelunca recessn. . . (Есть невдалеке от киммерийцев обширная
пещера. . .) 39.
Образ Киммерийской земли, куда Овидий помещает domus et
penetralia Сна, заимствован им в главных чертах из «Одиссеи» Го¬
мера (ср. XI, 13 и след.), где рассказывается о посещении Одиссеем
подземного царства Аида, вход в которое локализовался Гомером
в земле киммерийцев.
Яркими красками описывает поэт пещеру «ленивого Спа», «куда
никогда не может войти своими лучами Феб, ни при восходе, пив се
редине пути, ни при закате. Земля испаряет смешанные с туманом
облака, [стоит] полумрак сумеречного дня. . .; [там] обитает глу¬
хой покой; но из глубины горы исходит ручей с летейской водой, в ко¬
тором волна с тихим журчанием шуршит камешками и навевает
сны» 40.
Нельзя не отметить почти буквальных соответствий этого описа¬
ния с изображением Киммерийской земли у Гомера. Так, у последнего
Одиссей, переплыв с товарищами Океан, достиг «народа и города
киммерийских мужей, скрытых туманом и облаком (rjept, xoci vscpeX^
xsxaXajAfJtevot,); и никогда светоносное солнце (rjsXios cpaeQcov) не бро¬
37	Strabo, VII, 3, 8; Himer. Orat. XXV, 2, И.
38	См.: Вулих Н. В. Мировоззрение и художественный стиль Овидия. . ., с. 8
и след.
39	Est locus — часто употребляющийся Овидием (ср. Her. XV, 53; Met. II, 195;
VIII, 787; XV, 332; Fasti, II, 491; IV, 337j Ер. Ill, 2, 45) и другими поэтами
зачин эпического характера, означающий переход к новой значительной
теме (ср. еатя 8е тле. . . у Нот. II. II, 811; XI, 711; 722; XIII, 32; Od. Ill,
293; Apoll. Rhod. I, 236; est locus. . .: Enn. Annal. XXIII, 5; Verg. Aen. I,
159; 530; III, 163 etc.).
40	Cm.: vv. 592 и след.: Est prope Cimmerios longo spelunca recessu,
Mons cavus, ignavi domus et penetralia Somni,
Quo numquam radiis oriens mediusve cadensve
Phoebus adire potest: nebulae caligine mixtae
Exhalantur humo dubiaeque crepuscula lucis. . .
602: Muta quies habitat; Saxo tamen exit ab imo
Rivus aquae Lethes, per quem cum murmure labeus
Invitat somnos crepitantibus unda lapillis.
25


сает на них свои лучи, ни когда оно восходит на звездное небо, ни
когда поворачивает с неба к земле, но гибельная ночь распростра¬
нилась над несчастными смертными».
О распространенности такого восприятия земли киммерийцев
в римской поэзии можно судить по «Панегирику Мессалле», приписы¬
вавшемуся в древности Тибуллу (64—66):
Cimmerion etiam obscuras accessit ad arces,
Quis nunquam candente dies adparuit ortu,
Sell supra terras Phoebus seu curreret infra
(Он [Одиссей. — А. П.] пришел даже к томным крепостям киммерийцев, куда
никогда не являлся дневной свет с сияющей зарей, встает ли Феб над землей
или опускается под землю).
По-видимому, такой же пересказ Гомера представляют собой
слова Вергилия в описании «скифской» зимы в Georg. Ill, 387—389:
Turn Sol pallentes haud unquam discutit umbras,
Nec cum invectus equis altum petit aetliera, nec cum
Praecipitem Oceani rubro lavit aequore currum
(Там солнце никогда не рассеивает сумрачные тени, стремится ли оно достичь
на конях вершины неба или купает колесницу, спускаясь в красные воды Окс¬
ана).
Не случайно также присутствие в описании Овидия Леты — ми¬
фической реки забвения, протекающей в Аиде. Эта деталь, связываю¬
щая царство Сна с подземным миром, подтверждает зависимость Ови¬
дия от Гомера. Соединение Леты и Киммерийских озер в единое целое
встречается уже у Тибулла 41.
С гипербореями связан у Овидия еще один редкий миф, историко¬
географическое истолкование которого наталкивается на определен¬
ные трудности. «Рассказывают, — пишет поэт в Met. XV, 356—360, —
что на Гиперборейской Паллене есть мужи, у которых тела покрыва¬
ются легкими перьями, стоит им девять раз погрузиться в Тритоний-
ское озеро. Говорят также, хотя я этому не верю, что и скифянки,
окропляя свои тела зельями, упражняются в таком же искусстве» 42.
Географическое расположение указанных местностей очень про¬
тиворечиво и неопределенно. Палленой в античности назывался юго-
восточный полуостров в Халкидике, однако определение «Гипер¬
борейская» переносит Паллену совсем в другой на первый взгляд
географический ареал, поскольку гипербореи жили, как считалось,
в северо-восточной Европе, за мифическими Рипейскими горами 43.
Возможно, однако, что приложение эпитета «гиперборейский»
к Паллене восходит к тем временам (до VII в. до н. э.), когда Паллена
41	Tibull. Ill, 5, 24: Lethaeamque ratem Cimmeriosque lacus.
42	Esse viros fama est in Hyperborea I'allene,
Qui soleant levibus velari corpora plumis,
Cum Tritoniacam noviens subiere paludcm;
Haud equidcm credo: sparsae quoque membra vcnenis
Excrcere artes Scythides memorantur easdem.
43	Cp.: Herod. IV, 32—36. См. также: Доватур А. И., Каллистов Д. П., Ши¬
това И. А. Народы нашей страны. . ., с. 264—269.


и вся Фракия по отношению к основной территории Греции могла вос¬
приниматься как северная, гиперборейская 44. Есть также основания
полагать, что сам миф о гипербореях имел изначально более близкую
географическую локализацию 45 46: высказывают, например, предполо¬
жение, что та часть легенды о гипербореях, которая связана с Доль-
фами, происходит из балканских стран 4(i. Филостефан прямо указы¬
вал, что само название этого народа происходит от имени фессалийца
Гиперборея 47.
Не исключено, что именно фракийские горы были первоначально
известны как «Борейские» и «Рипейские», за которыми и помещали
гипербореев 48.
Тритонийское озеро (Tpixoms XtpivTj), упомянутое здесь же
Овидием, обычно отождествляют с озером Эль-Джерид в Северной
Африке, неподалеку от залива Малый Сирт 49. В данном случае
Овидий помещает его на Паллене, т. е. во Фракии. Существовало ли
там действительно такое озеро, или его следует приписать фантазии
самого Овидия, не ясно. Вибий Секвестр (IV—V вв.), явно пере¬
сказывая Овидия, сообщает примерно то же: [Palus] Triton Thra-
ciae, in quo qui se novies merserit, in avem convertitur, подтверждая,
таким образом, фракийскую локализацию озера 50. Латинские сло¬
вари К. Е. Георгеса и И. X. Дворецкого, следуя Овидию, выделяют
Tritoniaca lacus в отдельное «озеро во Фракии», в то время как RE
и КР обходят Овидиево озеро молчанием, считая его, по-видимому,
плодом воображения поэта.
Не исключена возможность, что, рассказывая о превращении
людей в птиц после погружения в озеро, Овидий имел в виду какой-то
культовый обряд, неизвестный нам из других источников. Возможно,
однако, что связь понятий «скифский» и «гиперборейский» с перьями,
покрывающими тело, кроется в образе страны, лежащей к северу
от Скифии, в которой, по сообщению Геродота, «нельзя ничего видеть
и туда невозможно проникнуть из-за летающих перьев. И действи¬
тельно, земля и воздух там полны перьев, а это-то и мешает зрению»
(IV, 7). Геродот, рационалистически толкуя эти сведения, считает,
что «скифы и их соседи, образно говоря, называют снежные хлопья
перьями» 51 (IV, 31). Примечательно, что непосредственно за этим
44	Ср. б следующей главе о Фракии как место обитания Борея у Овидия и тра¬
диционную этимологию названия гипербореев как «за Бореем» (итсер + Bopsas).
45	См. иримеч. 4 к SC в ВДИ, 1949, Л'; 1, с. 227.
46	Daebritz R. Hyperboreer. — RE, IX, 1, col. 263.
47	Schol. ad Pindar. 01. Ill, 28. Фракийцев прямо отождествляют с гипербореями:
Serv. Schol. ad Aen. XI, 858; XII, 366; Schol. ad Horat. Garm. II, 20, 16. Фра¬
кийскую этимологию слова '1тар[Збрео1 предполагает Покорны (Рокоту J.
Indogermaniaches etymologisches Worterbuch. Bern, 1950, V, S. 477); о фра¬
кийском происхождении культа гипербореев см.: Muller К. О. Die Dorier. . .,
I, S. 272.
48	Cp.: Tit. Liv. XLV, 29, 8 — о горной цепи в Македонии под названием Bora
mons; ср. разбор этих положений: Harmatta J. Sur Г origin du mythe des Hyper-
boreens. — ААА.Н, 1955, t. Ill, fasc. 1—2, p. 57—66.
49	Cp.: Herod. IV, 178—180, 18,6—188.
50	De flum., S. 154 (GLM, Riese); cp.: Lact. Fabul. 15, 26.
51	Ср. о снеге как перьях: Aeschyl. Ргощ. Vinct, 993; Sophocl. Antigon, 114.
27


рассказом Геродот сообщает известные ему сведения о гипербореях.
Сходное описание дает и Плиний Старший (IV, 88): «Затем — Рипей-
ские горы и страна, названная Птерофором (букв. «Пероносная». —
А. П.) из-за постоянно падающего снега, похожего на перья».
Образ «Пероносной» страны, географически локализуемой между
Скифией и гипербореями, мог послужить основой для мифологиче¬
ских построений поэта, работавшего в духе александрийской «уче¬
ной» поэзии.
Не исключено также, что в данном фрагменте Овидия мы имеем
дело со смутными отголосками преданий, восходящих к «Аримаспее»
Аристея Проконесского (VII в. до н. э.), где, по мнению ряда уче¬
ных, отразились некоторые историко-мифологические и этнографи¬
ческие сюжеты, имеющие аналогии в Центральной Азии, Индии,
Китае и других странах. Еще в 1933 г. А. Альфельди заметил, что
многие Аристеевы персонажи (например, одноглазые аримаспы и гри¬
фоны, стерегущие сокровища) — порождения центральноазиатского
фольклора 52. Э. Р. Доддс, развивая эту мысль, указал, что Эсхи¬
ловы форкиды, слепые девы в образе лебедя (xoxvopopcpoi), никогда
не видящие солнца 53, также, возможно, восходят через Аристея
к центральноазиатскому фольклору, где зафиксированы легенды
о девушках-лебедях, живущих в темноте и имеющих глаза из
свинца54. Дж. Д. П. Болтон также считает перья, наполняющие воз¬
дух, и лебедеподобных дев характерными элементами этого фольк¬
лора, приводя соответствующие китайские версии 55. Вполне по¬
этому возможно, что Аристеевы легенды, связывающие в единый комп¬
лекс гипербореев, аримаспов, скифов, лебедеподобных слепых дев,
перья-снег и т. д., и отразились у Овидия в таком неясном для нас
(из-за утраты многих промежуточных источников) виде.
IV. СВЕДЕНИЯ ОВИДИЯ
О ЗАПАДНОМ ПОНТЕ И ФРАКИИ
Любопытно, что западное побережье Черного моря практически
отсутствует в мифо-географическом кругозоре поэта до его ссылки
в этот район. Не упомянут ни один прибрежный город, из гидро¬
графии ему известен лишь Истр, однажды упомянутый (см. выше),
имени гетов (или даков) мы не встречаем ни разу. А ведь во время
Овидия район Е1ижнего Дуная все больше приковывал к себе внима¬
ние римлян в связи с расширением экспансии Рима в Понте, борь¬
бой с местными гето-дакийскими племенами, сложными отношениями
с греческими городами, установлением лимеса по Дунаю и т. д.
Эхо этого интереса в широких кругах столичной общественности
донесли до нас римские поэты, современники Овидия, например
62	Alfoldi А. — Gnomon. 1933, Bd. 9, НЕ. И, S. 517 И.
63	Prom. Vinct. 794 sqq. Форкидам была также посвящена недошедшая драма
Эсхила «Форх1§е<;».
54	Dodds Е. R. The Greeks and the Irrational. Berkeley; Los Angeles, 1951, p. 141,
162.
55	Bolton J. D. P. Aristeas of Proconessus. Oxford, 1962, p. 101.
28


Вергилий и Гораций, упоминавшие в своих произведениях гетов,
даков и многие другие этногеографические и политические реа¬
лии Ч Овидий, стоявший далеко от актуальных политических инте¬
ресов двора и занимавшийся разработкой архаических мифолого¬
исторических и географических сюжетов, в рамках которых не было
места новой этногеографической реальности, прошел мимо нее.
Если брать весь регион в целом, т. е. область южнее Днестра,
западнее Черного моря и севернее Эгейского моря, то он представлен
у Овидия римского периода лишь его южной частью — традиционно
известной, хорошо освоенной еще греческой мифологией и литера¬
турой (начиная с Гомера 1 2) фракийской территорией, простираю¬
щейся от Геллеспонта вдоль Эгейского моря до Македонии и доходя¬
щей по рекам Стримон и Гебр через Родопы до Гема. До Дуная и за¬
падного берега Понта кругозор мифологии и основанной на ней ли¬
тературы не простирался. Именно в этих рамках и оставался, как
мы убеждаемся, Овидий, когда он упоминает фракийских царей,
этнонимы, оронимы, гидронимы и пр.
Все они ограничены несколькими мифологическими циклами
или персонажами, хорошо известными еще в эпической традиции.
С Троянской войной связаны упоминания фракийца Реса3 4,
союзника троянцев, убитого во время ночной вылазки Одиссея
и Диомеда (ср.: Нот. II. X, 434 sqq.). В связи с Троянским же по¬
ходом называет Овидий «длинный Геллеспонт» Ч Ко времени после
падения Илиона относится описанный Овидием эпизод об убиении
фракийским царем (rex Thracum) Полиместором младшего сына
Приама Полидора 5. Владения Полиместора находились на европей¬
ском берегу напротив Трои 6.
«Фракийским пророком» (vates Thracius) назван у Овидия сле¬
пой Финей 7, живший у Салмидесса на фракийском побережье
Черного моря и указавший аргонавтам дорогу к Колхиде 8.
Несомненно, с Фракией связывал поэт в этот период место пре¬
бывания северного ветра Борея, который он упоминает, имея в виду
миф о похищении Бореем Орифии — дочери афинского царя Эрех-
1	Специально откликам этих двух поэтов на политическую ситуацию во Фракии
| посвящены статьи болгарской исследовательницы Р. Гандевой (Gandeva R.
[Das Interesso. . ., S. 103—109; Eadem. Thrakien und die Thraker. . ., S. 450—
462).
2	Cm.: Vasilescu M. Les Thraces. . ., p. 151 sqq.
3	Treicius Rhesus — Am. I, 9, 23; cp. Her. I, 42; A. A. II, 130—138; Met. XIII,
98, 249.
4	Longus Hellespontus (Met. XIII, 407), cp. angustus pontus Helles (Met. XI, 195),
а также XVIII и XIX «Послания героинь», сюжет которых имеет местом дей¬
ствия именно Геллеспонт, ибо описывает отношения Геро и Леандра: послед¬
ний должен был каждую ночь переплывать море, чтобы увидеть свою возлюб¬
ленную 1'еро.
6	Met. XIII, 429 и след.
6 Est, ubi Troia fuit, Phrygiae contraria tellus
Bistoniis habitata viris; Polymestoris illic
Regia dives erat. . . (Met. XIII, 429—431).
7	Met. VII, 3.
8	Подробнее см.: A polled. I, 9, 21—22.
29


тея9. В А. А. 11,431 он прямо называет его «фракийским» (Threicius
Boreas). От его предприятия, связанного с похищением Орифии, его
«отвлекали Терей и фракийцы» 10, а после удачно проведенной «опе¬
рации» Борей прибыл с новой супругой «к народам и в город кико-
нов» 11, т. е. в Исмар — легендарный город на фракийском побережье,
который упоминается в «Одиссее» как первый пункт, куда причалил
Одиссей после отплытия из Трои 12.
Рационализируя этот миф, Овидий прямо говорит о фракийцах
с бистонского побережья, похитивших Орифию, прикрывшись
именем Борея 13. Таким образом, если в «космологической» части
«Метаморфоз» Борей был тесно связан со Скифией (см. предыдущую
главу), что понятно, если исходить из античных графических схем
расположения частей света (здесь сказался «poeta doctus»!), то «poeta
mythicus» следует совсем иным, мифологическим схемам, а они
тесно связывают Борей с фракийским побережьем. Эта двойственная
локализация Борея давала Овидию впоследствии, когда он оказался
на северо-восточной границе Фракии, возможность утверждать,
что он живет там, где рождается и где обитает Борей, и соединить
представления о Борее скифском и фракийском.
Овидий знает о фракийской родине Диониса, называя вакханок
«фракийскими» 14, упоминая «ситонские» (=фракийские) триумфы
Вакха 15. Орфей для него также Rhodopeius vates 16, его растерзан¬
ное менадами тело было принято Гебром.	§
Не прошла мимо внимания Овидия и одна из. самых популярных
аттических легенд о фракийском царе Tepee, женившемся на Прокне,
дочери афинского царя Пандиона, и совратившем затем ее сестру
Филомелу 17. Как известно из многочисленных переложений этого
мифа, Прокна, чтобы отомстить мужу-злодею, дала Терею съесть
мясо убитого ею сына Итиса, после чего все трое были превращены
в различных птиц. В «Метаморфозах», посвященных различным
«превращениям» людей, героев и богов, особенно подробно излага¬
ется этот миф, столь вписывающийся в общую структуру произве¬
дения (Met. VI, 424 и след.).
Вот, пожалуй, и все фракийские сюжеты, встречаемые в произве¬
дениях Овидия римского времени. Географические рамки этих сю¬
жетов заданы теми ландшафтными приметами, которые их сопро-
Am. f, 6, 53; А. А. II, 431; Her. XVI, 343—344; Met. VI, 683 и след.; VII,
695; XI, 50.
10	Met. VI, 683: Boreae Tereus Thracesque nocebant.
11	Met. VI, 710: Ciconum tenuit populos et moenia. . .
12	Cm.: Od. IX, 39—61.
13	Her. XVI, 343—344:
Nomine ceperunt Aquilonis Erechtida Thraces,
Tula tamen bello Bistonis ora fuit.
14	Am. I, 14, 21: Threcia Bacche.
15	Fasti, III, 719.
16	Met. X, 11—12; cp. 50, 83.
37 Am. II, 6, 7; 14, 28; A. A. II, 383—384; Bern. 459—460; Fasti, II, 629; Met. VI,
424—682.
30


вождают. Это горы — Родопы и Гем, трижды упоминаемые вместе 18,
из фракийских рек встречаются Гебр 19 и Стримон 20.
Любопытным с точки зрения того, как работает этническая мето¬
нимия в понтийских произведениях Овидия, является рассмотре¬
ние фракийской этнической номенклатуры в его ранних произве¬
дениях.
К одним и тем же персонажам часто в целях поэтического разно¬
образия и демонстрации учености автора прилагаются различные
фракийские этнонимы. Так, например, Рес в одном месте назван
«фракийцем» (Threicius — Am. I, 9, 23), в другом — «одрисским
вождем» (Odrysius dux — А. А. II, 130), чуть же ниже — «сито-
нийским» (Sithonius — А. А. II, 137). Терей также то Threicius
(Met. VI, 424), то Odrysius (Met. VI, 490; ср. Rem. 459—460), жен¬
щины в его царстве — это Sithoniae nurus (Met. VI, 588). «Одрис-
ский» (Odrysius — Met. XIII, 554) Полиместор — «царь фракийцев»
(rex Thracum — Met. XIII, 436) — владеет страной, населенной би-
стонами (Bistoniis viris — Met. XIII, 430), и «ситонийскими полями»
(Sithonios agros — Met. XIII, 571). «Родопская» Филлида в своем
письме называет море, омывающее Фракию, то Sithonis unda (Her.
II, 6), то Bislonia aqua (там же, 90).
Совершенно очевидно, что этнонимы Sithonius, Bistonius и Odry¬
sius являются практически метонимической заменой понятия Threi¬
cius. Поэтому появление их в понтийских элегиях не должно автома¬
тически рассматриваться как свидетельство о каких-то реальных
фракийских племенах; скорее это привычные для поэта синонимы
к фракийскому наименованию.
V. «ВАРВАРЫ» И «ВАРВАРСТВО»
Поскольку одной из главных тем понтийских элегий станет позже
тема варварства местной земли, представляется нелишним просле¬
дить, какое значение имели для Овидия римского периода понятия
«варвары» (barbari) и «варварство» (barbaria).
Античная культура, рано столкнувшаяся в процессе колониза¬
ционного движения с окраинными по отношению к рабовладельче¬
ским центрам Средиземноморья народами и племенами, которые,
как правило, стояли на более низкой ступени социально-экономи¬
ческого, политического и культурного развития, разработала це¬
лую типологию «варварства» как явления, противостоящего «циви¬
лизованному» античному обществу.
На протяжении веков образ «варвара» трансформировался, раз¬
вивался, дополнялся новыми чертами, а самое главное — получал
различную этико-политическую оценку и окраску в зависимости
от общих культурно-социальных концепций, распространенных
18 Her. II, 113—114; Met. VI, 87; X, 77; ср. также о Геме: Fasti, I, 390; Met. II,
219. Филлида названа «Rhodopcia» в Her. II, 1; оРодопесм, также; Met. II,
222; VI, 589.
19	Her. II,' 16; Met. II, 257; XI, 50,
30 Met. II, 257.
31


в данном обществе и в данное время. От враждебно-пренебрежитель¬
ного отношения к варварам, когда подчеркивалось и выпячивалось
их невежество, примитивность, суеверность, дикость и воинствен¬
ность, до панегирически-восторженной идеализации их обычаев
и нравов, при которой пресыщенной развращенности и морально-
политическому упадку античного общества противопоставлялись
«близость к природе» и'умеренность, цельность нравов и наивная
мудрость варваров, — таков диапазон взглядов на варварство,
характерных для различных этапов развития античного общества 1.
Овидий, как легко можно судить по его произведениям, пред¬
ставлял собой типичный образец столичного жителя августовской
эпохи, выросшего в условиях «pax Romana», который с прекрасным
образованием, построенным на эллинской основе, сочетал утон¬
ченность художественного вкуса, изящество речи, элегантность
и тонкость манер, изысканность бытового окружения, видя в рим¬
ской светской жизни идеал социально-культурного развития об¬
щества.
«Пусть другим нравится старина (prisca), я же поздравляю себя
с тем, что родился именно теперь: это'время вполне мне по нраву. . .
потому что в наши годы развился вкус (cultus adest) и ушла в прош¬
лое грубость (rusticitas), свойственная нашим предкам» (А. А. III,
121-122, 127-128).
Cultus, или urbanitas (остроумие, изящность, культурность, ци¬
вилизованность) в противопоставлении к rusticitas (деревенский об¬
раз жизни, простодушие, неразвитость, грубость) — такова анти¬
номия категорий, имеющая для^Овидия^субстанционалыюе значе¬
ние 2.
Весь круг сюжетов и тем раннего «любовного» цикла его произве¬
дений не выходит за рамки понятий и реалий, связанных с римской
urbanitas и ее утверждением в качестве единственного условия до¬
стойного и счастливого существования.
В основном в пределах этой оппозиции и существуют для Овидия
в этот период понятия «варварство» и «варвар». Так, поэт называет
себя варваром за то, что посмел грубо обращаться со своей возлюб¬
ленной (Am. I, 7, 19); в его любви много варварства: ведь он прихо-
хит в ярость от ревности (А. А. II, 552), этого не соответствующего
истинной urbanitas чувства. Несколько ниже Овидий ту же ситуа¬
цию (ревнующий муж) определяет уже прямо понятиями rusticus —
urbs: «Чересчур груб (rusticus) тот, кого оскорбляет измена жены;
1	Подробнее см.: Каллистов Д. П. Античная литературная традиция. . с. 190—
197; Куклина И. В. Античная литературная традиция. . Широкова Н. С.
Идеализация варваров в античной литературной традиции. — В кн.:Античный
полис. Л., 1979, с. 124—138; Eichhorn A. Bdppapos quid significaverit. Diss.
Leipzig, 1904; Jiithner J. Hellenen und Barbaren. Aus der Geschichte des Na-
tionalbe\vu(5tseins. Leipzig, 1923; Bengtson H. Hellenen und Barbaren. Gedanken
zum Problem des griechischen Nationalbe\vu(5tseins. Mimchen, 1954; Grecs et
Barbares. Six exposees et discussions. Geneve, 1961 (Eutretiens sur I’Antiquite
Classique, 8); Amir Mehdi BadV. Les Grecs et les barbares. L'autre face de t’hi-
stoire. Lausanne, 1963; etc.
2	Cp.: Andre /.-M.fQuid Ovidius de barbaria senserit?, p. 79—83.
32


тот недостаточно знаком с нравами Города (Urbis)» — Am. Ill, 4,
37. Варваркой названа также Медея, поскольку решилась убить
собственных сыновей из ревности — чувства, достойного варварства
(А. А. II, 382).
Раньше, сетует Овидий (стихи которого не всегда открывают
двери любимой), почитались искусства, а теперь считается неве¬
жеством и дикостью (barbaria) не иметь кучи денег (Am. III, 8, 4).
Та же мысль развивается в А. А. II, 273—286, где поэт советует
юношам дарить девушкам стихи, которые, однако, теперь не в чести
по сравнению с дорогими подарками богачей. Здесь определение
barbarus также переходит в плоскость понятий «urbanitas—ruslicitas»,
что находит свое выражение в противопоставлении «doctae et non
doctae puellae», смотря по их отношению к даримым стихам (281 —
282). Коринна в Am. Ill, 1, 58 названа варваркой за то, что бросила
в воду разбитую ею табличку со стихами Овидия, которые были по¬
дарены им в день рождения возлюбленной.
Обращение к разнообразному мифологическому материалу в «Ге-
роидах», «Метаморфозах» и «Фастах», переработка Еврипидовой «Ме¬
деи» расширили сферу интересов Овидия, привели к соприкосновению
со многими другими сторонами мировой истории и культуры.
Теперь «варварство» ассоциируется у поэта с отдаленными зем¬
лями и народами на периферии античного мира и часто выступает
как противопоставление понятию «грек», что отвечает изначальному
греческому значению этого слова, почерпнутому Овидием из гре¬
ческих источников. В ряде случаев, однако, и здесь под словом
barbarus подразумеваются бескультурие, дикость и грубость нра¬
вов.
Противопоставление «греки — варвары» почти без всякого уни¬
чижительного оттенка можно видеть, например, в Her. VIII, 12,
где говорится о barbara turba, которая могла бы захватить Спарту;
в Met. VI, 423, где barbara agmina фракийского царя Терея угро¬
жали Афинам; в Her. VI, 19; XII, 105, где Медея названа barbara
как представительница иного, чуждого грекам мира. Брисеида
посылает Ахиллу письмо, в котором греческие буквы с трудом изо¬
бражены «варварской рукой» (vix bene barbarica Graeca notata
manu — Her. Ill, 2). Храмовое изображение Дианы в Колхиде сде¬
лано «варварской рукой» (т. е. местным жителем) — Met. VII, 70,
а сама Колхида называется barbara tollus — Met. VII, 53.
Вместе с тем в «варваре» Tepee, царе Фракии, варварским явля¬
ется не только то, что он не грек, но и его дикие, «нецивилизованные»
поступки по отношению к любимым женщинам (см. Met. VI, 515
и особенно 533: о diris barb are factis). В Her. VI, 81 Гипсипила прямо
противопоставляет Медею-варварку арголидянкам (=гречанкам),
однако и здесь определение barbara подразумевает еще и такую сто¬
рону ее «варварского» облика, как колдовство (ср. v. 19: barbara. . .
venefica).
Варваром именуется у Овидия и скифский царь Линк, пытав¬
шийся убить «культуртрегера» грека Триптолема, который нес
людям дар Цереры — начатки земледелия (Met. V, 657). И здесь
ПЛ
3 Заказ Jsje ЩЬ


определением barbarus Овидий хочет подчеркнуть контраст между
«культурным» миром греков и «диким варварством».
Заключительная часть «Метаморфоз», посвященная апофеозу
Августа, содержит упоминание варварства, близкое к употреблению
этого понятия в римской историографии; после описания побед
Августа над «культурными» народами Овидий восклицает: «Зачем
я буду перечислять тебе варварство (barbariam) — племена, живущие
около обоих океанов? Все, что на земле обитаемо, будет принадле¬
жать ему. . .» (Met. XV, 829—831).
Таким образом, можно констатировать, что варварство в пони¬
мании Овидия в дотомитанский период жизни — это нечто противо¬
стоящее той духовно-этической атмосфере, которая культивирова¬
лась в римской светской среде, нечто географически удаленное и ми-
фологически-экзотичное. Вместе с тем следует отметить, что тема
варварства была бесконечно далека от Овидия, чьи литературные
и жизненные интересы были тесно связаны с римской столичной
жизнью, с urbanitas, противоположной barbaria,
ВЫВОДЫ
Как мы видели, проблемы истории и географии Понтийского региона,
равно как и других окраин ойкумены, в целом мало интересовали
Овидия в римский период его творчества. Большинство упомина¬
ний, связанных с Понтом, носят мифологический характер и в опре¬
деленной степени отражают состав древнейшего пласта мифологи¬
ческих легенд и преданий, связывавших Причерноморье с грече¬
ским миром.
Некоторая часть мифов позволяет предположить участие в их
создании поэтической фантазии самого Овидия. Poeta doctus в алек¬
сандрийском вкусе, он разворачивает действия своих персонажей
то в «Киммерийской сумрачной стране», где обитает бог Сна, то
в Скифии, царстве холода и скудости, где живет богиня Голода,
приводит редкие мифы (каким, например, является миф о превра¬
щении скифского царя Линка в рысь).
Представление Овидия о географии Скифии, которое можно вы¬
явить из разрозненных упоминаний ее в разных произведениях рим¬
ского периода, является отражением традиционных знаний образо¬
ванных римлян об этой отдаленной окраине античного мира, мало
изменившихся со времен Геродота. Вторичный, книжный характер
такого рода сведений значительно снижает их значимость для изу¬
чения истории Северного Причерноморья; они интересны, как пра¬
вило, для суждения об уровне познаний самого Овидия и римского
общества в области мифологии, географии и этнографии Скифии.
Характерно, что из всех названий северо- и западнопричерномор¬
ских племен в произведениях Овидия встречается только один этно¬
ним — «скифский», который, локализуясь в основном в северо¬
причерноморском регионе, в определенном контексте выступает
и как метонимическая замена понятия «понтийский». Ни готов (да-
ков), ни сарматов? столь часто цотом встречающихся в понтийский


произведениях, Овидий не упоминает. Из топонимики Северо-За¬
падного Понта он называет лишь Истр (Дунай) и Гипанис (Южный
Буг). Вся фракийская тематика ограничена территорией Южной
Фракии, прилегавшей к Эгейскому морю, и основана на древних
греческих мифологических сказаниях.
Изучение познаний и степени осведомленности Овидия в области
северо- и западнопонтийской этногеографии и мифологии в римский
период его творчества поможет проследить в дальнейшем, что из
его описаний местной страны, куда он прибыл в ссылку, объясняется
литературной традицией и широкой образованностью «ученого»
поэта, а что почерпнуто из личных наблюдений автора.
Часть II
ПРОИЗВЕДЕНИЯ ОВИДИЯ ПЕРИОДА ССЫЛКИ
КАК ИСТОРИЧЕСКИЙ ИСТОЧНИК
I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ИСТОЧНИКА
И ИСТОРИОГРАФИЯ ВОПРОСА
1.	Краткий обзор литературного творчества Овидия
томитанского периода
Овидий находился в зените поэтической славы, когда на него обру¬
шился страшный удар: в 8 г. н. э. по приказу Августа он должен
был покинуть Рим, семью, друзей и отправиться в пожизненное
изгнание в Томы — греческий город на западном побережье Понта,
недалеко от устьев Дуная.
По вопросу о причинах ссылки Овидия существует огромная ли¬
тература Наиболее осторожной и приемлемой в настоящее время
является, вероятно, точка зрения, что Овидий был избран для при¬
мерного наказания с целью отвлечь общественное внимание от той
серии скандальных событий в императорском доме, которые в годы,
предшествующие ссылке Овидия, сотрясали семью Августа, пока¬
зывая кричащее несоответствие нравственного облика членов им¬
ператорской семьи официально проводимой Августом политике вос¬
становления здоровых устоев общества 1 2. «Учитель прелюбодейной
любви» (doctor obsceni adulterii — Tr. II, 212), автор Artis amato-
riae — учебника такой любви, оказался, по-видимому, наиболее
подходящей фигурой для этой цели.
Вопрос о времени отъезда из Рима и прибытия в Томы решается
на основе сопоставления хронологии стихотворений, написанных
в период ссылки, с твердо установленными историческими датами.
Согласно наиболее распространенной точке зрения Овидий отпра¬
1	Обоснованных и развернутых мнений, пытающихся пролить свет на эту проб¬
лему, насчитывается более сотни. Обзор их см. в кн.: Thibault J. С. The My¬
stery. . .
2	Гаспаров М. Л. «Ибис» . . ., с. 120.
3*
35


вился в путь в декабре 8 г, н. э, и уже весной 9 г. Прибыл в То¬
мы 3.
Здесь его ожидала грустная жизнь изгнанника, вдали от дома,
семьи, друзей, от привычной литературно-светской среды — жизнь,
полная лишений и опасностей, слабых надежд на помилование, сме¬
нявшихся полным отчаянием. Умер Овидий в Томах в начале 18 г.,
где и был похоронен.
Еще по пути в Томы Овидий с удивлением, по его словам, обна¬
ружил, что муза не покинула его после постигшего его несчастья,
и он в состоянии писать стихи 4. И потом, в течение всей жизни
в Томах, поэтическое творчество было для Овидия единственным,
по его признанию, утешением и поддержкой в трудной жизни из¬
гнанника. Ссылка в Томы резко изменила содержание его поэзии:
отныне центральной темой становится образ поэта, разлученного
с родными и близкими, поэта, незаслуженно наказанного, вынужден¬
ного влачить жалкую жизнь вдали от Рима.
Описание тягот изгнания, места ссылки, его климата и засилья
варваров в Томах, жалобы на свою горькую судьбу, попытки оправ¬
даться перед Августом и вымолить себе прощение, просьбы о заступ¬
ничестве перед императором, обращенные к жене, друзьям и покро¬
вителям, похвала верным друзьям, ностальгическая тоска по преж¬
ней жизни — таково содержание «Тристий» (Trislia —■ букв. «Пе¬
чальные песни») и «Посланий с Понта» (Epislulae ex Ponto), написан¬
ных элегическим дистихом в форме писем к родным и друзьям.
Однако и в этих произведениях, рисующих личные, казалось бы,
переживания автора, Овидий остается верным своей поэтической
манере. Многочисленные мифологические экскурсы и параллели,
риторические приемы построения речи и изящность стиля, тщатель¬
ность отделки стиха показывают, что сугубо личный опыт поэта
служит, кроме преследования насущных, практических целей (по¬
милования, например), в немалой степени и задаче создания поэти¬
ческого образа. В элегиях «печального» элегического цикла чувству¬
ется автор «Героид», сумевший когда-то в своей фантазии воссоздать
духовный мир несчастных героинь, разлученных с любимыми.
Первую книгу «Тристий» Овидий написал и послал в Рим еще па
пути в Томы (зима 8—9 гг. н. э.). Драматический отъезд из Рима
и трудности путешествия составляют основное содержание один¬
надцати элегий этой книги. По приезде в Томы Овидий пишет длин¬
ную элегию (289 дистихов), образующую вторую книгу «Тристий»
(лето — осень 9 г.). В этой книге он обращается непосредственно
к Августу, прося его о помиловании. Здесь же Овидий затрагивает
вопрос о своей вине (carmen et error) и подробнее останавливается
на неоправданном, с его точки зрения, обвинении в безнравствен¬
ности «Искусства любви».
3	См. подробнее: Kraus W. Р. Оvidius Naso, col. 1917—1918.
4	Tr. I, 11, 9—10:
Ipse ego nunc miror tantis animiquo marisquo
Fiuctibus ingeniura non cecidisse meum.
36


Остальные «Тристии» (всего было написано 50 элегий в пяти
книгах) разрабатывают ту же тему, те же сюжеты. Третья, четвер¬
тая и пятая книги, обрамленные каждая прологом и эпилогом, вы¬
ходили в свет по мере написания элегий, по книге в год. Третья
книга была завершена весной 10 г., четвертая — в начале 11 г.,
пятая — в начале 12 г. Однако внутри каждой книги Овидий распо¬
лагает элегии не по временному принципу, а исходя из художест¬
венных задач, с тем чтобы, с одной стороны, избежать однообразия,
с другой — достичь симметричности в соотношении разных частей
книги.
«Послания с Понта» продолжают ту же тему, что и «Тристии»,
с той лишь разницей, что теперь поэт, не опасаясь за судьбу своих
друзей и покровителей, которых раньше он мог скомпрометировать
обращением к ним, прямо адресует им свои послания.
«Послания с Понта» состоят из 48 элегий в четырех книгах. Пер¬
вые три книги составляют единое целое, поскольку имеют общий
пролог (I, 1) и эпилог (III, 9), в которых содержится обращение
к Бруту. По словам самого Овидия, послания, собранные в этих
трех книгах, расположены беспорядочно, без какого-то единого
принципа (sine ordine — Ер. Ill, 9, 53). Некоторые из этих посла¬
ний были написаны еще в период создания «Тристий», самые же позд¬
ние датируются 13 г. Четвертая книга содержит элегии, написанные
в основном с конца 13 по середину 16 г., хотя встречаются и элегии
более раннего времени (например, Ер. IV, 2 и 3). Отсутствие про¬
лога свидетельствует о том, что эта книга была издана, по-видимому,
уже после смерти поэта. Последние «Послания с Понта» написаны
в более спокойном, более оптимистическом тоне, в них содержится
сравнительно меньше жалоб на варварство окружающей Овидия
жизни, столь характерных для «Тристий», больше сведений о его
взаимоотношениях с местным греческим населением. Вместе с тем
ряд исследователей отмечают в «Посланиях» (по сравнению с «Три-
стиями») некоторый регресс в художественном отношении.
В период ссылки (9—13 гг.) Овидием была написана также поэма
«Ибис» (Ibis), состоящая из 321 элегического дистиха. Поэма названа
так в подражание одноименному произведению Каллимаха, пред¬
ставляющему инвективу против Аполлония Родосского 5. «Ибис»
Овидия направлен против неназванного врага, который, восполь¬
зовавшись ссылкой поэта, выступал с публичными нападками и кле¬
ветал на Овидия, докучал его жене и даже покушался на его собст¬
венность. Самые страшные напасти, беды и наказания, раскласси¬
фицированные по своим особенностям и почерпнутые из мифологии
и истории, призывает он на голову своего врага. Эти проклятия со¬
ставляют большую часть «Ибиса».
5	Противник Каллимаха уподоблялся в ней ибису — обитающей в Египте птице,
о которой существовало мнение, будто она обладает нечистоплотными повад¬
ками. Вся поэма была пронизана каталогическими примерами из мифологии
[и истории, повествующими о наказаниях и несчастьях, которых автор желает
k своему врагу. О подражании Каллимаху Овидий сам говорит в своем «Ибисе»
(ср.: Zipfel С. Quatenus Ovidius. . .).
37


Судя по первым строкам поэмы, «Ибис» был нагшсан в следующее
пятилетие, после того как поэту исполнилось 50 лет, т. е. приходится
на первые пять лет ссылки. Небольшое произведение, перенасыщен¬
ное мифологическими именами и фактами, зачастую непонятными
и малоизвестными, вызвало необходимость его комментирования,
в результате чего в некоторых рукописях содержатся анонимные
схолии ко многим «темным» местам «Ибиса».
К периоду ссылки относится также написание «Галиевтики»
ЩаКеиНса) — ученого трактата в гексаметре о рыбах и рыбной
ловле, сохранившегося в неполном виде (130 стихов). По свидетель¬
ству Плиния Старшего 6, это стихотворение было начато Ови¬
дием в последние годы жизни в Томах. Оно не было закончено поэ¬
том и было опубликовано после его смерти, как это произошло
с «Фастами», четвертой книгой «Посланий с Понта» и, вероятно,
с «Ибисом». Незавершенность и необработанность текста позволили
некоторым исследователям выступить с опровержением подлин¬
ности «Галиевтики», что, впрочем, вызвало сильную критику со сто¬
роны большинства других овидиеведов 7.
Ко времени жизни в изгнании относят также несохранившиеся
произведения Овидия, о которых он сам упоминает в «Посланиях
с Понта»: 1) стихотворение на паннонский триумф Тиберия, состояв¬
шийся в начале 13 г.8; 2) стихотворение на смерть Августа, написан¬
ное сразу после получения известия об этом 9;	3) хвалебная
ода в честь Августа и членов его семьи, написанная, по словам Ови¬
дия, на гетском языке 10 11.
Рукописная традиция приписывает Овидию также «Утешитель¬
ную элегию к Ливии» (Consolatio ad Liviam) — стихотворение,
написанное на смерть сына Ливии Друза (ум. в 9 г. до н. э.), две
«Элегии о Меценате» (Elegiae in Maecenatem) и элегию «Орешник»
(Nux). Несомненно более низкий художественный уровень этих
произведений, отсутствие упоминаний о них в других сочинениях
Овидия, а также некоторые другие особенности памятников привели
большинство исследователей к выводу о их неподлинности и.
2.	Сведения Овидия о реалиях местной жизни (фактографи¬
ческий пересказ)
Подавляющая часть информации о жизни Том и их округи содер¬
жится в «Тристиях» и «Посланиях с Понта». Если кратко суммиро¬
вать то, что в поэтической форме Овидий рассказывает о месте своей
ссылки, картина получится следующей.
6	Plin. NH, XXXII, 11; XXII, 152.
7	Schanz М. Geschichte. . Th. II, 1, S. 399; Martini E. Einleitung. . ., S. 58.
8	Ep. Ill, 4, 5, 17—30, 39—40, 53—54, 85; cp. II, 5, 27 и след.
9	Ер. IV, 6, 17—18; cp. IV, 9, 131.
]0 Ер. IV, 13, 19.
11	Подробнее см. о них: Schanz М. Geschichte. . . Th. 11, 1, S. 342—347; Mar¬
tini E. Einleitung. , S. 64—69; Ricinnond J. Doubtful Works . ., p. 2744 sqq.
38


Поэт сослан в «отдаленнейшую окраину мира» 12, дальше кото¬
рой нет ничего, кроме необитаемой из-за морозов земли 13, живет
у устьев Дуная и. Страна эта лежит под созвездиями Медведиц 15,
здесь рождается северный ветер Борей 16, поэтому климат здесь
прямо-таки «полярный»: круглый год стоит зима 17, снег не тает
иногда по два года 18, ежегодно покрываются льдом Понт и Истр 1Э,
застывают озера 20, вино, вынутое из сосуда, сохраняет его форму,
поэтому его едят кусочками 21 и т. д. Подстать климату и ландшафт:
унылая, однообразная пустыня лишена леса и всякой другой расти¬
тельности 2а, только горькая полынь торчит среди необрабатывае¬
мых полей 23. Земля не родит здесь ни яблок, ни винограда 24, земле¬
делием никто не занимается из-за страха перед варварскими набе¬
гами 25. Даже вода здесь почти непригодная для питья, с большой
примесью соли и ила 26.
Страну своего обитания Овидий называет Скифией 27, Понтом 28,
Левым Понтом 29, Сарматской 30 или Гетской 31 страной, Томитан-
ской землей 32 и т. д.
Город, в котором поселился ссыльный поэт, был основан выход¬
цами из Милета33. Его название (Top.cn) объясняется убийством
12	Тг. I, 2, 85; 127—128; I, 3, 8; II, 199-200; III, 1, 30; III, 3, 3; III, 4В, 6;
III, 13, 12; 27; У, 2, 31; Ер. I, 2, 72; I. 3, 49; II, 7, 66.
13	Tr. II, 194—196; III, 4В, 49—52.
14	Tr. II, 189; V, 1, 21; V, 7, 2; Ер. I, 5, 63; II, 4, 1; III, 3, 26; III, 4, 91;
III,	5, 2.
16 Tr. II, 190; III, 2, 2; III, 4В, 47; III, И, 8; V, 3, 7; Ер. I, 5, 74; IV, 10, 39.
16 Tr. III, 10, 11 и след.; III, 11, 8; Ер. IV, 10, 41.
Tr. III, 2, 8; III, 4В, 48. 51; III, 13, 11—12; IV, 4, 55; IV, 8, 41; V, 2, 64-
66; V, 13, 21; Ер. I, 2, 26; I, 3, 37; 50; I, 7, 9-12; II, 2, 96; II, 4, I; II,
7, 72; III, 1, 2; 14 и след.; IV, 10, 37—44.
is Tr. III, 10, 13—16.
19	Тг. III, 10, 27-30; 37-38; III, 12, 29; V, 10, 1-2; Ер. Ill, 1,	15-16;
IV,	7, 7—10; IV, 9, 85—86; IV, 10, 32 и след.
20	Tr. III, 10, 25—26.
si Tr. III, 10, 23—24.
22	Tr. III, 10, 70 и след.; V, 2, 63; V, 4, 9—10; V, 7, 43—44; V, 13, 21; Ер. I, 2,
25; I, 3, 51—52; 55—56; III, 1, 19—24; III, 8, 15—16; IV, 10, 31.
23	Tr. V, 13, 21; Ер. Ill, 1, 23; III, 8, 15.
24	Tr. III, 10, 71-74; III, 12, 13-16; Ер. I, 3, 51; III, 1, 13; III, 8, 13—14;
III, 12, 14.
26	Tr. III, 10, 68 и след.; III, 12, 13 и след.; V, 10, 23—24; Ер. I, 3, 51—56;
1,	7, 13; I, 8, 61-62; II, 7, 70; III, 1, 11-14; IV, 2, 43-44.
26	Tr. III, 3, 7; IV, 8, 2; Ер. I, 10, 35; II. 7, 74; III, 1, 17-18.
27	Тг.	I,	3,	61; I, 8, 40; III, 2, 1; III, 4, 46; III, 12,	51;	IV, I, 46; IV, 9,	17;
V,	1, 21;	V, 2, 62; V, 6, 19; V, 10, 14; Ер. I,	7,	9;	I,	10, 3;	II,	2, НО;	III,
7, 29; IV, 6, 5.
28	Tr. I, 2, 94; III, 2, 8; III, 4, 46; III, И, 7; V, 2, 1; 61; V, 10, 1; V, 13, 21;
Ер. II, 7, 68; III, 1, 7; IV, 9, 14; 115.
29	Tr.	I,	2,	83; I, 8, 39; II, 197; IV, 1, 60; IV,	8,	42; IV, 10,	97;	V, 10,	145-
Ер.	1,	4,	31; II, 2, 2; III, 8, 17; IV, 9, 119.
30	Тг. I, 2, 82; I, 5, 62; I, 8, 40; IV, 8, 16; IV, 10, 110; V, I, 13; V, 3, 8; Ер. I,
2,	58; II, 7, 72.
31	Tr. I, 5. 62: I, 10, 14; V, 1, 1; V, 13, 1; Ер. I, 1, 2; I, 9, 45; III, 7, 19; IV,
4, 8.
32	Tr. V, 7, 9; Ег. I, 1, 1; I, 6, 49; 1, 10, 32; III, 1, 6; III, 8, 2.
И Tr, I, 10, 41; III, 9, 3,
39


Медеей своего брата Абсирта, которого она зарезала (ср. греч.
TBfjLvo) — «резать») на томитанском побережье, убегая с Ясоном
от преследовавшего ее отца Ээта 34.
Однако как сам город, так и все западное побережье Понта утра¬
тили свой эллинский облик в результате смешения с местным гетским
населением 35. Греки переняли у варваров их костюм, включающий
«персидские штаны» Зб, одеваются в шкуры з7, и, как варвары, не стри¬
гут волос и бород 38 *. У немногих из них сохранились «остатки гре¬
ческого языка», но и те уже побеждены гетскими звуками з8. В са¬
мом городе большую часть домов занимают варвары40, скифы,
сарматы и геты разъезжают по улицам на лошадях в полном боевом
снаряжении 41, прямо на главной площади устраивают кровавые
драки 42 и внушают всем ужас своей дикостью и воинственностью.
Овидий постоянно жалуется, что живет среди сарматов и гетов 4з.
В результате преобладания в городе негреческого населения
вокруг Овидия звучит почти только гетская44, скифская45, сармат¬
ская 46 и фракийская 47 речь. Никто не знает здесь латинского
языка 48, так что Овидия никто не понимает, здесь варвар — он
сам 49 и вынужден объясняться с местными жителями жестами 50,
в то время как греки разговаривают с варварами на каком-то общем
наречии 51. Поэту некому прочесть свои стихи 52, не с кем побе¬
седовать, поскольку в Томах он — единственный римлянин5з.
Постепенно Овидий против своей воли выучивает местные варвар¬
ские языки, гетский 54 и сарматский 55 и вступает в беседы с мест¬
ными гетами, сарматами и скифами56. В одном из последних «По¬
34	Тг. III, 9, 5—34.
35	Tr. V, 7, 11—12; V, 10, 28.
36	Tr. IV, 6, 48; V, 7, 49; V, 10, 34.
37	Tr. III, 10, 19; V, 7, 49.
38	Tr. V, 7, 50.
*9 Tr. V, 2, 68; V, 7, 51—52.
4° Тг. IV, 6, 47; V, 10, 30.
4Х Tr. V, 7, 13 и след.
42	Tr. V, 7, 47—48; V, 10, 43-44.
43	Tr. III, 3. 6; 63; III, 10, 5; III, И, 55; IV, 1, 67; 94; IV, 10, 100; V, 1, 74;
V, 3, 8; V, 5, 28; V, 12, 10; Ер. I, 2, 92; I, 5, 12; 62; 74; I, 7, 2; II, 1, 20;
II, 2, 4; II, 7, 2; II, 10, 50; III, 2, 37; III, 5, 28; III, 9, 32; IV, 2, 2; IV, 8, 83;
84; IV, 10, 2.
44	Tr. V, 2, 68; V, 7, 52; V, 10, 37; V, 12, 58; Ер. II, 7, 31; III, 2, 40; 97—
102; IV, 2, 21—22; IV, 12, 17- 23.
45	Tr. III, 14, 47.
Tr, V, 7, 55.
47	Tr. III, 14, 47.
48	Tr. V, 2, 67.
49	Tr. V, 10, 37 и след.
50	Tr. III, И, 9; III, 14, 43-44; V, 10, 35-38.
51	Тг. V, 10, 35.
52	Tr. III, 14, 39-40; IV, 1, 89-90; IV, 10, 113; V, 2, 67; V, 7, 53-54; V, 10,
37-38; V, 12, 53-54.
53	Tr. III, 3, И и след.; V, 2, 67; V, 7, 53—54; V, 10, 37—38; V, 12, 53—54.
64	Тг. III, 14, 48; V, 12, 58; Ер. III, 2, 40.
55	Тг. V, 7, 56; V, 12, 58; Ер. III, 2, 40.
56	Tr. V, 7, 55-56; Ер. II, 7, 32; III, 2, 37; IV, 13, 21-22.
40


сланий с Понта» Овидий рассказывает, что он даже Написал на гет-
ском языке оду в честь Августа и членов его семьи и выступил с ее ре¬
цитацией перед гетами, которым очень понравились его стихи 57.
Некоторым диссонансом с этой картиной варваризации Том
звучат редкие признания Овидия (особенно в последних «Посланиях
с Понта») о том авторитете, которым он пользовался в греческой
общине города 58, о жреческих функциях самого Овидия в культе
Августа 59, о его участии в общественно-политической и культурной
жизни греческого полиса (например, об устройстве им на свои сред¬
ства игр в честь Августа 60). Овидий с гордостью сообщает о том,
что греческие общины Том и других соседних городов Западного
Понта почтили его специальным декретом о снятии с него налоговых
повинностей и увенчали поэта почетным венком61. Понтийские
произведения Овидия были даже переведены томитами на греческий
язык 62.
Если для внутригородской обстановки, как хотел показать
Овидий, была характерна атмосфера страха перед местными варва-
рами-горожанами, то в еще большей степени терроризировала гре¬
ческий город угроза внешнего нападения. По словам Овидия, Томы
были тесно окружены дикими воинственными варварскими племе¬
нами, живущими грабежом и разбоем63. Геты, скифы, сарматы,
языги, бастарны, бессы, кораллы, синты находятся в состоянии не¬
прерывной войны. Замерзающий зимой^Истр уже не сдерживает
орды кочевников, которые переправляются по льду реки и опусто¬
шают прилегающие к Дунаю местности 64. Вооруженные луком и
стрелами всадники часто подступают к стенам самих Том, захваты¬
вают в плен тех, кто не успел скрыться за стенами города, забрасы¬
вают улицы и дома Том стрелами, смазанными змеиным ядом 65.
Город в целях отражения вражеских набегов обнесен (правда, низ¬
кой и непрочной) стеной 66, и когда дозорные на башнях объявляют
тревогу, на защиту города поднимаются все его жители и даже
сам Овидий 67.
Трижды рассказывает Овидий о взятии гетами двух крепостей,
расположенных в нижнем течении Дуная (Эгис и Тресмис), и об
успешных действиях римских легионеров и солдат одрисского царя 68.
67	Ер. IY, 13, 19 и след.
68	Ер. IV, 9, 87 и след.; IV, 14, 47-60.
59 Ер. IV, 9, 105—114.
«о Ер. IV, 9, 115—116.
61	Ер. IV, 9, 101-104; IV, 14, 51-56.
62	Ер. IV, 14, 41.
83	Tr. II, 191; 198; III, 10, 69-70; III, И, 10, 14; IV, 1, 77 и след.; IV, 4, 59—
60; V, 2, 32; 69; V, 10, 15-16; V, 12, 20; Ер. I, 2, 13 и след.; I, 3, 57-60;
I, 7, 11—12; И, 7, 68; III, 1, 7—8; 25—26; IV, 9, 82; IV, 14, 27-28.
м Тг. И, 192; 203; III, 10, 7 и след.; III, 10, 33-34; III, 10, 53 и след.; III,
12, 29—30; Ер. I, 2, 79—80; IV, 7, 9-10.
65	Tr. IV, 6, 77; 84; V, 7, 16; V, 10, 21—22; Er. I, 2, 18; III, 1, 26; IV, 7, 11-
12; 36; IV, 9, 83; IV, 10, 31.
66	Tr. III, 10, 18; IV, 1, 75-84; V, 2, 70; V, 10, 18; 27; Ер. I, 2, 19; 24; I, 8,
62; II, 9, 37.
67	Tr. IV, 1, 69 и след.; V, 10, 15—26; Ер. I, 8, 5-8.
68	Ер. I, 8, 11; 19; IV, 7, 15 и след.; IV, 9, 79-80.
41


Мы видим, таким образом, что вся информация Овидия о мест-3
ной жизни сводится к трем основным мотивам: неудобства местных
климатических и географических условий, варварское окружение
внутри города и постоянная угроза внешнего нападения. Варьируясь
в различных комбинациях, эти три темы-мотивы пронизывают собой
все сюжеты, эпизоды и описания, в которых поэт обращается к изо¬
бражению своей ссылки. Получающаяся картина обладает большой
внутренней системностью и убедительностью, она рисуется Ови¬
дием довольно последовательно и логично, дает цельное и закончен¬
ное изображение всеобъемлющего варварства, среди которого вы¬
нужден жить поэт. Как же восприняли эту картину исследователи
истории Причерноморья и филологи-овидиеведы?
3.	История изучения понтийских произведений Овидия
как исторического источника
Пожалуй, ни один римский поэт не может сравниться с Овидием
в популярности, берущей свое начало еще в античности, не прекра¬
щавшейся в средние века и с такой силой проявившейся в новое
время. Этим объясняется то внимание, которое с давних пор уделя¬
лось и уделяется теперь его творчеству 69. Библиография работ по
Овидию поистине безбрежна 70. Из исследований общего харак¬
тера отметим лишь самые значительные работы последнего столетия,
дающие представление о художественном своеобразии понтийских
элегий Овидия.
и Из такого рода работ прежде всего следует упомянуть энцикло¬
педические сводки основных проблем, решенных и стоящих перед
исследователями, в творчество Овидия, которые содержатся в капи¬
тальных трудах немецких исследователей первой половины XX в.
М. Шанца (1911), Э. Мартини (1933) и В. Крауза (1942), являющихся
основополагающими работами в области овидиеведения.
Рассказывая о жизни Овидия в Томах, Шанц ограничивается крат¬
ким пересказом уже известных нам (см. предыдущий раздел) основ¬
ных сведений поэта о холодном климате, сильной варваризации Том
и внешней военной опасности 71, считая их, по-видимому, вполне до¬
стоверными. По мнению Мартини, население Том состояло из греков
и местных этнических элементов (гетов и скифов), на латинском
языке никто не говорил, и Овидий, выучив гетский язык, действи¬
тельно написал на нем поэму. Вместе с тем исследователь отмечает
как «тенденциозное преувеличение» утверждение поэта о том, что
с жителями Том Овидий был вынужден общаться при помощи же¬
стов 72. О варваризации томитов говорит также Крауз, считая, что
69	См.: Illuminati L. Ovidio nella critica. . .
70	См, далеко не полный обзор ее: Paratore Е. BibliogTafia. . . Литературу по Ови¬
дию с 1960 по 1973 г., а также библиографию библиографии Овидия в этот
период см.: Stroh W. Trostende Musen. . ., S. 2675—2684. Cp. также наш об¬
зор «Овидий как источник. . .», с. 174—194.
71	Schanz М. Geschichte. . ., Th. II, 1, S. 327. Ср. такой же пересказ в кн.: Ri-
pert Е. Ovide. . ., р. 194 sqq.
Martini Е. Einleitung. . S. 8—9.
42


«геты должны были играть довольно значительную роль в повседнев¬
ной жизни Том, коль скоро Овидий имел возможность настолько
хорошо выучить их язык, что мог даже на нем писать стихи» 7з.
Из крупных работ последних тридцати лет, которые носят лите¬
ратуроведческий характер, следует упомянуть труды Л. П. Уил¬
кинсон (1955), X. Рана (1955), Г. Френкеля (1956), Ив. Буйно (1957),
Л. Винничук (1957, 1962), Ф. Штессля (1959), С. Д’Элиа (1959),
Г. Лука (1961), Э. Дж. Кенией (1965), Й. Бенедума (1967), С. Дёппа
(1968), Г. Г. Фреша (1968, 1976), Р. Дж. Диккинсона (1973),
X. Б. Эванса (1973, 1976), Дж. Барсби (1978), Б. Р. Нагл (1980),
В. Штро (1981) и др. 74
Не ставя задачи определить степень достоверности исторических
данных понтийских произведений, исследователи-литературоведы
многое сделали для разработки проблем их художественной струк¬
туры, жанровой специфики и места в творчестве Овидия. Важной их
заслугой стала реабилитация произведений Овидия периода ссылки
с точки зрения художественных достоинств, долгое время отрицав¬
шихся филологами XIX в. Исследуя художественно-поэтические за¬
коны построения образной системы в «Тристиях» и «Посланиях
с Понта», авторы литературоведческих штудий создают тем самым
предпосылки для правильной оценки соотношения фиктивного и
реального, «книжного» и почерпнутого из непосредственных наб¬
людений поэта в его сведениях о местной жизни, помогают предста¬
вить механизм использования отдельных реалий в создании обоб¬
щающего художественного образа.
Особенно интересны в этом плане работы, выясняющие отношение
творчества Овидия (включая и томитанский период) к риторике,
А. Каззаниги (1937), Ф. Арнальди (1958), Т. Ф. Хигхэма (1958),
Г. Науманна (1968), Р. Ардженио (1971) и др. 75
Большое значение для осмысления отдельных аспектов хроноло¬
гии понтийских элегий и посланий, их адресатов и конкретных реа¬
лий имеют многочисленные работы, содержащие комментарий к тем
или иным книгам «Тристий» и «Посланий с Понта» или решающие
определенные проблемы, с ними связанные. Таковы труды (диссер¬
тации и статьи) немецких исследователей второй половины XIX в.
Б. Лоренца (1881), Г. Шульца (1883), Г. Гребера (1881 и 1884),
Г. Вартенберга (1884 и 1889), О. Шрёдерса (1895) и др.; ученых
XX в. — А. Гольдбахера (1904), Р. Эллиса (1913), Г. Немети (1913
и 1915), К. Геррманна (1924), А. Шольте (1933), Дж. Бэккера (1946),
Т. Йонге (1951), У. Штаффхорста (1965), Г. Лука (1968, 1972) и др. 76
Проблема интерпретации сведений Овидия об истории Западного
Понта^встала в европейской науке еще в прошлом веке 77. Однако
73	Kraus W. Р. Ovidius Naso, col. 1919.
74	Названия работ см. в разделе «Библиография».
76	См. примеч. 5 главы II первой части.
76	Названия работ см. в разделе «Библиография».
77	Одним из первых исследований, посвященных этой проблематике, является,
по-видимому, работа (оставшаяся нам, к сожалению, недоступной): Cougnet А.
La Dacia antica ed Ovidio Nasone. Nizza, 1884.
43


особенно активно она стала разрабатываться лишь в начале XX в.
«Овидий в стране гетов» — так можно охарактеризовать тему около
десятка публикаций, появившихся в первой половине нашего столе¬
тия. Основное внимание на этом этапе исследования обращалось на
отбор и систематизацию сведений Овидия о Поитийской стране, ра?
бросанных по всем его произведениям, а также на их историческую
оценку. Отсюда — описательный характер большинства работ та¬
кого рода, пересказывающих основные положения Овидиевых «жа¬
лоб».
Поскольку античная история западного побережья Черного моря
была изучена в то время еще недостаточно глубоко (нумизматический
и эпиграфический материал еще только собирался, а систематических
археологических раскопок вообще не проводилось), сведения Ови¬
дия рассматривались, как правило, в отрыве от конкретно-историче¬
ского материала. А так как картина, нарисованная Овидием, в глав¬
ных своих чертах вполне вписывалась в общее представление о ха¬
рактере процессов, протекавших в начале нашей эры в низовьях
Дуная, то вопрос о достоверности этой картины в целом решался
положительно.
В работах К. Братеску (1910—1911), А. Фридриха (1912), Г. Брэд¬
форда (1915), X. Гемана (1915), К. Престон (1918), Р. Куна (1927)
и близких им по духу статьях Ш. Фавэ (1951) и Э. Галлетье (1940),
посвященных специально анализу свидетельств Овидия о Томах,
местных греках и варварах, этнолингвистической ситуации в гре¬
ческом городе и другим проблемам истории Нижнего Дуная, боль¬
шая часть Овидиевых данных признается вполне достоверной.
Поскольку проблема варваризации Том является ключевой для
оценки географического, этносоциального, политического, лингви¬
стического и культурного положения городов Западного Понта, то
именно ее освещение в историографии представляет для нас особый
интерес и именно на этот аспект целесообразно обратить особое вни¬
мание.
Все перечисленные авторы не сомневаются в сильной гетизации
греческого населения Том. Фавэ, например, считает, что «варварский
элемент (геты и сарматы) постепенно возобладал над греческим эле¬
ментом, если не вытеснил его вообще» 78. Никто из исследователей не
сомневается в широком распространении в Томах местных варвар¬
ских языков, в овладении ими Овидием и в написании им «гетской
поэмы», что является, по их мнению, подтверждением варваризации
Том 79.
Пересказ Овидиевых сведений без серьезной критики — харак¬
терная черта почти всех этих работ 80. Они, кстати сказать, небезын-
78	Favez Ch. Les Getes. . ., p. 429.
79	Совершенно в таком же ключе написаны две статьи, появившиеся значи¬
тельно позднее разбираемых (Denes Т. Ovide. . ., р. 7—9; Boireaud A. Les
Getes chez Ovide. . ., p. 147—154).
80	Особенно характерен этот прием для упоминавшихся работ А. Фридрихе
и Ш. Фавэ, сами названия которых предполагают описательный характер
изложения (ср. название труда Фридриха: «Что поведал Овидий о жизни
44


тересиы и для понимания того, как должны были воспринимать кар¬
тину местной жизни, рисуемую Овидием, его римские адресаты.
Конечно, указанные работы не ограничиваются только переска¬
зом. Некоторые исследователи сделали ряд важных наблюдений,
проливающих свет на отдельные противоречия в высказываниях
Овидия по поводу деталей местной жизни. Так, например, А. Фрид¬
рих, подробно пересказав все, что Овидий говорит о местном климате,
городе, варварах и т. д., и подчеркнув, что в целом эти сведения отве¬
чают действительности, замечает, что, поскольку Овидий был поэ¬
том, а не историком, кое-что в его описании преувеличено и иногда
встречаются отдельные противоречия. В частности, Фридрих от¬
метил противоречие между гетским, по Овидию, обликом Том и чисто
греческим характером полисного устройства города, который, судя
по данным нумизматики, уже при' Овидии был столицей (метропо¬
лией) объединения западнопоитийских городов 81. Однако это заме¬
чание не привело к каким-либо выводам источниковедческого поррядка.
Слова Овидия о том, что никто в Томах не говорил на латыни, ка¬
жутся X. Геману преувеличением, продиктованным стремлением поэта
представить свое положение в как можно более мрачном свете 82.
Но и это замечание потонуло в доверчивом пересказе того, как гети-
зировались греки, утратившие свои обычаи, костюм, чистоту гре¬
ческого языка и т. д.
Наиболее критически настроенная К. Престон, поставившая
целью рассмотреть свидетельства Овидия «in an unsentimental way»,
справедливо отмечает тенденциозность Овидия, «не видевшего вокруг
себя в ссылке ничего хорошего» 8з. По ее мнению, Овидий, как истин¬
ный poeta doctus, мало интересовался окружающей его жизнью, ху¬
дожественно, в духе александрийской поэзии расцвечивая свои про¬
изведения экзотическими подробностями вроде рассказа старого гета
об Оресте и Пил аде в Ер. III, 2 84. Тем не менее Престон не сомнева¬
ется в достоверности слов Овидия о гетизации греков, испорченности
их языка под влиянием гетского, об овладении Овидием варварскими
языками и т. д.
С середины 50-х годов интерес к творчеству Овидия резко возра¬
стает в связи с отмечавшимся в 1957 г. 2000-летием со дня рождения
поэта. В 1957 г. в Румынии выгпол сборник статей, посвященный спе¬
циально изучению творчества великого поэта 85. В 1958 г. в Суль-
моне, на родине Овидия, был проведен Международный конгресс
овидиеведов, материалы которого были опубликованы в следующем
году в Риме под редакцией Э. Параторе 86. В том же году в Риме по¬
явился том «Овидиевых штудий», содержащий ряд статей о томитан-
и нравах в районе западного берега Эвксипского ТТопта?», или Фавэ: «Готы
и их земля с точки зрения Овидия»).
81	Friedrich A. Quid Ovidius. . ., р. 17.
82	(iehman II. S. Ovid’s Experiences. . ., p. 52—53.
83	Presion K. An Author in Exile, p. 419.
84	Ibid., p. 417.
85	Publius Ovidius Naso.
8G AUi del Gonvegno. . vol. I—IL
45


ском творчестве Овидия 87. В 1958 г. в Париже под редакцией
Н. Эреску вышел в свет сборник исследований, посвященных твор¬
честву! поэта 88.
В этих сборниках для нас особый интерес представляют статьи
Н. Ласку, Е. Лозована, Ск. Ламбрино, Р. Вульпе и других, в ко¬
торых наряду с обычным пересказом Овидиевых сведений о различ¬
ных сторонах истории и культуры Западного Понта впервые ставятся
и общие вопросы достоверности этих сведений. Румынский ученый
Ласку, отметив, что до него исторические, географические и этно¬
графические данные Овидия использовались в основном потреби¬
тельски, когда из контекста вырывалось то или иное сообщение,
в кратком введении к статье 89 ставит ряд общих проблем, связанных
с достоверностью Овидия как исторического источника. В частности,
исследователь подчеркивает поэтический характер Овидиева твор¬
чества, мощиую силу воображения, присущую поэту, сильное влия¬
ние риторики, предполагающее использование стереотипных прие¬
мов и клише в описании поэтических объектов, особенности поэта
александрийской школы. Все это, по мнению Ласку, в ряде случаев
снижает точность и достоверность отображения действительности.
Ценность Овидиевых свидетельств уменьшается также из-за тенден¬
циозного стремления Овидия усилить мрачные тона в рисуемой им
картине, желанием разжалобить своих римских адресатов и вымо-
лить^у Августа прощение 9о.
Далее Ласку последовательно рассматривает сведения Овидия
о географическом положении Добруджи, ее климате, растительности,
сельском хозяйстве, местном варварском населении вокруг Том и
в самом городе, варварах за Дунаем. Для исследования Ласку ха¬
рактерно постоянное сопоставление данных Овидия с известиями дру¬
гих античных авторов, а также с историко-археологическим материа¬
лом, накопленным румынской наукой. Это дало ему возможность кон¬
статировать ряд противоречий между сообщениями Овидия и реаль¬
ной действительностью, в частности, между частыми упоминаниями
сарматов и отсутствием археологических данных о сарматах южнее
Дуная в рассматриваемое время 91, а также между утверждением
Овидия о сильной варваризации Том и греческого языка, с одной сто¬
роны, и типично эллинским характером городских институтов и
чистотой греческого языка, дошедшего в надписях Том этого вре¬
мени, — с другой 92.	! ■
В то же время Ласку считает большинство сведений Овидия заслу¬
живающими доверия и, по-видимому, не сомневается в расиростра-
87	Studi Ovidiani.
88	Ovidiana. . .
89	Lascu N. Pammtul . . ., p. 119 sqq. Краткое изложение на итальянском языке
см.: Lascu N. Notizio. . .
90	Lascu N. Pamintul. . ., p. 119—125.
91	Ibid., p. 156—160. Ласку объясняет употребление сарматского этнонима
у Овидия склонностью ученого поэта к редким и экзотичным названиям.
92	Ibid., р. 161—168. Ласку говорит в этой связи о тенденции поэта к преувели¬
чению, чтобы подчеркнуть свою полную изоляцию от цивилизованного мира.
46


ненности в Томах варварских языков и в овладении ими Овидием.
В других своих работах 93 Ласку придерживается тех же взглядов.
Источниковой ценности томитанского творчества Овидия посвя¬
щена большая статья Лозована 94. В предисловии автор со всей
резкостью ставит вопрос о противоречии, которое существует между
поэтической, сугубо личной формой Овидиевых сочинений в ссылке и
склонностью историков видеть в них «документальные данные о зем¬
лях и народах Нижнего Дуная», своего рода «гетскую энциклопе¬
дию». Лозован задается вопросом, мог ли Овидий быть объективным
в своих описаниях, коль скоро единственной его целью было вызвать
жалость у своих римских друзей и покровителей, убедить их в не¬
обходимости сменить ему место ссылки. Исследователь справедливо
протестует против слишком широкой географической экстраполяции
сведений Овидия, которому были известны только Томы и в лучшем
случае их ближайшие окрестности. Далее Лозован показывает, что
многие сведения Овидия взяты им не из личного опыта и наблюдений
за жизнью Том, но основаны на литературных источниках (Геродот,
Страбон, Вергилий и т. д.). Это касается и описания климата, вар¬
варов, их характеристик, способов ведения войны, которые на фоне
римского и — шире — античного восприятия варваров «Скифии»,
рисуемом Лозованом на большом источниковом материале, выглядят
далеко не оригинально. Только в рамках литературных стереотипов,
ставших в римской литературе и у Овидия своего рода клише, по
мнению Лозована, можно проследить, что из сведений Овидия выхо¬
дит за рамки ходячих избитых образов, а что можно считать плодом
его непосредственных наблюдений 95.
Однако ограничившись неудачным, на наш взгляд, примером об
этнической неопределенности, по Овидию, населения Том, которая
отличается от якобы точной и четкой диатезы Страбоновых племен
в этом регионе (VII, 5, 2—3) и кажется Лозовану происходящей от
действительного положения дел, автор приводит далее множество вы¬
сказываний Овидия, в каждом из которых он находит или элемент
преувеличения, или тенденциозного искажения исторической дей¬
ствительности. Это относится, как явствует из анализа Лозована, и
к словам Овидия о жалких остатках (vestigia) греческого языка у оби¬
тателей Том (Лозован приводит данные эпиграфики и истории, сви¬
детельствующие о высоком уровне культурного развития томитов),
и к постоянным жалобам поэта на абсолютное отсутствие латиноязыч¬
ного элемента в населении Том (Овидий сам противоречит себе, при¬
водя немало сведений о римлянах в Томах), и к вопросу о состоянии
общей культуры обитателей города, о развитии сельского хозяйства,
водоснабжении и т. д.
93	См.: Lascu N. Ovidiu omul. . . (ср. также сокращенные переводы этой популяр¬
ной книги на французский язык: Ovide. La poete exile a Tomi. Constants,
1971, и немецкий: Der Dichter Ovid: sein Werk und sein Leben in der Verban-
nung in Tomis. Constantza, 1973).
94	Lozovan E. Realites pontiqnes. . .
95	Ibid., p. 355 sqq.
47


Из окружающего поэт отбирает лишь то, что созвучно состоянию
его души, его стремлению изобразить свою жизнь в изгнании как
можно более тяжелой. Отсюда, по мнению Лозована, проистекает ма¬
лая ценность Овидиевой исторической информации.
Вместе с тем автор оставляет в стороне от критического анализа
проблему варваризации Том, не сомневаясь, как видно, в засилье гет-
ского языка в городе и в факте написания Овидием «гетской поэмы».
В другой статье 96, появившейся почти одновременно с разобранной
выше работой, Лозован доверчиво пересказывает слова Овидия об
овладении им гетским и сарматским языками, о тесном общении
поэта с варварами Том и о произнесении им перед гетами стихотво¬
рения, написанного на гетском языке. «Можно предположить, —
пишет Лозован, — и это не будет слишком смело, что, признанный
истинным певцом понтийского побережья, Овидий к концу, своей
жизни приспособился к гетской жизни. . .» и стал двуязычным (ла¬
тинским и гетским) поэтом 97. Принятие этого «факта» позволило
Лозовану поставить вопрос о наличии в гетском языке оппозиции
долгих и кратких гласных, а также о лексическом и стилистическом
богатстве и развитости гетского языка 98 99 100.
Нельзя не обратить внимания на противоречие, в которое впадает
исследователь, отстаивая, с одной стороны, чистоту эллинской куль¬
туры и языка томитов, находя множество примеров поэтической
трансформации исторических реалий, обусловленной характером твор¬
чества Овидия в изгнании, и признавая— с другой, широкое рас¬
пространение в городе гетского языка и его носителей, а следова¬
тельно, сильную варваризацию Том, видя в этом свидетельстве досто¬
верные факты.
Непоследовательность и противоречивость в интерпретации одно¬
порядковых данных этнического (гетизация Том) и лингвистического
(Овидий в состоянии выучить готский язык) характера — черта почти
всех работ подобного рода.
Так, Н. Эреску в двух своих статьях, появившихся в тех же
изданиях, что и статьи Лозована ", подвергая сомнению достовер¬
ность некоторых свидетельств Овидия (об отсутствии латинского эле¬
мента и плачевном состоянии греческой общины Том, о забвении поэ¬
том латыни и т. д.), призывает тем не менее верить поэту, когда он го¬
ворит о том, что выучил гетский язык. Характерно, что признание
этого обстоятельства привело Эреску к исторически неверному отож¬
дествлению греков, которые почтили Овидия снятием с него налогов
и присуждением почетного венка, с гетами, признания со стороны ко¬
торых будто бы добивался знаменитый римский поэт Jo°.
96	Lozovan Е. Ovide et le bilinguisme. . p. 396—403.
97	Ibid., p. 403.
98	В более поздней работе (Lozovan Е. Ovide, agonothete. , p. 172—181) Ло¬
зован, развивая тезис о двуязычности Овидия и гето-греческом характере
Том, приходит к выводу о том, что греки почтили поэта снятием налогов
и надписью на камне за выступление с «гетской поэмой» (возможно, она была
не единственной у Овидия).
99	Herescu N. I. Poeta Getes, р. 404—405; Idem. Ovide, le Getique. . ., p. 55—80.
100 Herescu N. I. Ovide, le Getique. „ ., p. 61 sqq.
48


Доверие к свидетельству Овидия о написании им «гетской Поэмы»
обнаруживается также в работах Д. Адамештяну 101, В.Буэску 102,
Ск. Ламбрино 103, помещенных в тех же юбилейных сборниках.
В статье последнего словам поэта о прочтении им «гетской поэмы»
перед гетской аудиторией придается особое значение в связи с обос¬
нованием Ламбрино тезиса о совместном проживании в Томах греков
и гетов (une vie commune greco-gete)104. По мнению исследователя,
о независимом, изолированном существовании этих двух этносов в го¬
роде говорят и слова Овидия о кровавом обычае гетов решать свои
споры с помощью оружия, причем схватки происходили, если верить
поэту, прямо на форуме (агоре) эллинского города. Это обстоятель¬
ство, по мнению Ламбрино, свидетельствует об официальном призна¬
нии греками гетов и их институций. Выступление Овидия перед ге-
тами рассматривается Ламбрино в этой связи как участие его в мани¬
фестации проживающих в городе гетов с целью засвидетельствовать
свою лояльность по отношению к новому римскому императору Ти¬
берию.
Признавая наличие чисто греческого элемента в населении и го¬
сударственном устройстве Том (Ламбрино приводит данные эпигра¬
фики, нумизматики и археологии Том, свидетельствующие об этом),
итальянский ученый, как мы видим, считает возможным вместе с тем
признать, что большинство населения составляли геты, а смесь элли¬
нов и варваров носила по преимуществу гетские черты 105.
В 1958 г. появилась также статья Вульпе 106, в которой собраны
наблюдения известного румынского историка над произведениями
Овидия как историческим источником, сделанные им в предшествую¬
щих штудиях по истории нижнедунайских земель в античную эпоху,
в частности в фундаментальной «Древней истории Добруджи», опуб¬
ликованной еще в 1938 г. 107
Вульпе в целом высоко оценивает историческую ценность св.1
детельств Овидия об обстановке, сложившейся к этому времени в То
мах, однако подчеркивает, что в произведениях поэта они играют
лишь вспомогательную роль в изображении страданий лирического
героя —- поэта-изгнанника. Отсюда выпячивание в изображении
города его варварских черт, замалчивание роли греческого населения
и его институтов в жизни Том. Рассматривая историю Том до приезда
101	Adamepteanu D. Sopra il «Geticum libollum». . ., p. 391—395„
102	Buescu V. Trois aspects «roumains». . ., p. 235—248.
103	Lambrino Sc. Tornis. . ., p. 379—390.
104	Ibid., p. 389. С этим тезисом солидаризуется и Лозован (Ovide, agonotheto. . .,
р. 180).
105	Lambrino Sc. Tomis, p. 379—380. См. трезвую критику концепции: Pip-
pidi D. M. Tomis. . ., p. 250—256.
106	Первоначально статья была опубликована в журнале «Sludi Romani» (1958,
VI, р. 629—648) под названием «Una citta di provincia allimite dell Tmperio
romano: Tomi al tempo di Ovidio», затем перепечатана без изменений в «Studi
Ovidiani» (1959, р. 38—62) под названием «Ovidio nolla citta dell’ esilio».
В 1972 г. та же статья вышла в сокращении под названием «Тоше au temps
d’Ovide» (Revue Roumaine, 1972, N 2, p. 49—50).
l0? Vulpe R. Histoire ancienne. . .
4	Заказ M 1285
49


туда Овидия, румынский исследователь отмечает сугубо эллинский
его характер, на основании историко-археологических данных рисует
картину цивилизованного греческого полиса, центра объединения
городов Западного Понта 108. Это не помешало, однако, Вульпе при¬
нять на веру тезис Овидия о преобладании варваров и их языка
в черте города (и как следствие этого — о написании поэтом гетских
стихов) и других черт варваризации. Даже описание суровости мест¬
ного климата Вульпе признает вполне заслуживающим доверия и
соответствующим действительности, что дает возможность извле¬
кать из него «реалии» 109.
Вместе с тем в этой и последующих работах исследователя 110
содержится немало ценных наблюдений над военно-политической
ситуацией на Нижнем Дунае, в которых сведения Овидия, поставлен¬
ные в широкий историко-археологический контекст, получают боль¬
шую источниковую ценность.
Вообще, использование сведений Овидия для характеристики исто¬
рических процессов, протекавших в районе Добруджи в начале на¬
шей эры, широко распространено в балканской историографии, в тру¬
дах таких историков, как В. Пырван, Хр. Данов, К. Дайковичу,
Д. М. Пиппиди, В. Барбу, В. Канараке, Э. Кондураки, Й. Стоян
и др.111 Следует отметить, что историков, как правило, в очень не¬
большой степени волнует проблема достоверности и Источниковой цен¬
ности ого произведений. Чаще всего они принимают те или иные све¬
дения поэта как вполне достоверные факты, которые подтверждают
или опровергают те или иные исторические концепции.
Работой, в некотором отношении подводящей итоги предшествую¬
щего изучения сочинений Овидия как исторического источника, сле¬
дует признать большой труд болгарской исследовательницы Руски
Гандевой, увидевший свет в 1968 г. 112 и дополненный рядом статей на
аналогичные темы 113.
В своем анализе «Тристий» и «Посланий с Понта» Гандева исхо¬
дит из тезиса о качественно новой фазе творческого развития поэта
в период ссылки, когда место «фиктивной» поэзии ученого поэта
александрийского толка заступает новое «реалистическое» изобра¬
жение духовной жизни изгнанника и окружающей его среды. Это
обстоятельство, по мнению исследовательницы, определяет истори¬
ческую достоверность его повествования, основанного на непосред¬
ственных наблюдениях и переживаниях, и «не оставляет места гипер¬
критике и сомнениям в объективной ценности Овидиевых сведений»114.
Отсюда пристальное внимание Гандевой к каждому слову и высказы¬
ванию Овидия, стремление видеть за каждым из них реальный факт.
108	\ulpe R. Ovidio nella citta. . ., р. 44 sqq.
109	Ibid., p. 49—51.
110	Многие из них собраны в его книге «Sfcudia thracologica» (1976 г.); см. также:
DID, II.
111	Названия работ см. в разделе «Библиография».
112	Гандева Р. Овидий и населението. . .
113	См. в разделе «Библиография» на имя «Гандева Р.» (Gandeva R.).
114	Гандева Р. Овидий и населението. . ., с. 83; ср. также: Она же. Трима римски
поети. . ., с. 392; Gandeva R. Zur Beurteilung. . ., S. 275—276.
50


Большая часть книги Гандевой посвящена исследованию этно¬
лингвистической ситуации в Томах с упором на языковые связи и
отношения, зафиксированные Овидием. Как и все предшествующие
ученые, Гандева не сомневается в написании Овидием «гетской
поэмы». На основании краткого «пересказа» этой поэмы, сделанного
в Ер. IV, 13, 23—42, исследовательница ставит вопрос о некоторых
фонетических, лексико-грамматических особенностях гетского языка,
которые могут быть выяснены, если учесть, что гетский текст был
положен на латинский размер (элегический дистих), а те образы и
понятия, которые присутствуют в латинском пересказе, должны были
иметь соответствующие эквиваленты в гетском языке.
Важное место в исследовании Гандевой занимает вопрос о «socia
lingua» (общем языке), на котором, но принятому большинством уче¬
ных мнению, разговаривали между собой варвары и греки и который
являлся следствием «испорченности» греческогого языка под влиянием
гетского 115.
Исследовательница, критически рассмотрев предшествующую ей
историографию вопроса, попыталась ревизовать традиционный взгляд
на гетизацию греческого языка томитов и вследствие этого на варва¬
ризацию греческого населения вообще. «Реабилитация» греков как
этнически, социально и культурно самостоятельного целого является
одной из задач работы Гандевой. Как мы видели выше, этот вопрос вста¬
вал и до Гандевой, однако именно ей принадлежит заслуга ясной и
решительной его постановки.
Как же решается эта проблема, основополагающая для суждения
о взаимоотношениях, варваров и греков в Томах? Противоречие
между многочисленными указаниями Овидия на варваризацию самих
томитов и их языка и чисто эллинским характером культурной и об¬
щественной жизни томитов, как она выявляется по другим источникам
(противоречие, впервые понятое как существенное), Гандева пытается
снять и разрешить семантико-филологическим переосмыслением
ряда мест у Овидия с целью перенесения на варваров тяжести Ови-
диевых «обвинений» греков в деградации их языка и культуры. Од¬
нако в большинстве случаев такие толкования, призванные привести
к общему знаменателю сведения Овидия и факты истории, оказыва¬
ются натяжками; новый смысл текста часто выпадает из общего кон¬
текста Овидиевых жалоб, является недостаточно оправданным с точки
зрения исторической действительности.
Невнимание к поэтической специфике и тенденциозности Ови¬
диевых произведений (казалось бы, невозможное после работ Лозо-
вана, Ласку и др.) составляет, как представляется, главный недоста¬
ток работы Гандевой, повлекший за собой ряд неверных выводов.
Годы, прошедшие после опубликования книги Гандевой, не дали
источниковедческих работ по Овидию, столь же значительных и ка¬
115	Некоторым аспектам «socia lingua» посвящена также работа 1976 г.: Corte F.
della. II «Geticus sermo». . ., p. 205—216. Автор считает, что именно эту
смесь гетского, греческого и сарматского (скифского) языков имел в виду
поэт, говоря о «Geticus sermo».
4*
51


питальных 116. Следует отметить лишь несколько статей румынских
исследователей, появившихся в 70-х годах, и рассматривающих
отдельные аспекты "проблемы источниковой ценности томитанских
произведений Овидия. Мы имеем в виду, в частности, четыре работы
Г. Бикира о сарматах в низовьях Дуная 117 118, в которых автор сопо¬
ставляет многочисленные письменные свидетельства о сарматах с ар¬
хеологическими данными, не фиксирующими присутствие сарматов
в это время на территории Добруджи. Информация Овидия о сарма¬
тах в черте города представляется Бикиру простым поэтическим вы¬
мыслом (simpl plasmuiri poetice), призванным пробудить у читателей
жалость к изгнанному поэту 11S.
Высоко отзывается об исторической ценности Овидиевых произ¬
ведений периода ссылки Г. Штефан 119, рассмотревший некоторые
его данные о борьбе гетов против римского господства в низовьях
Дуная.
' В 1972 г. была опубликована статья М. Мунтяну, где автор срав¬
нивает сведения Овидия о гетах, сарматах, скифах и других племенах
Добруджи с данными других античных авторов — Страбона, Помпо-
ния Мелы, Плиния, Птолемея — и приходит к выводу, что все его
сведения подтверждаются другими источниками и, следовательно,
этнографическую информацию Овидия можно считать достоверной и
точной 12°. Вызывает, однако, возражение сама правомочность такого
сравнения без изучения обстоятельств появления той или иной ин¬
формации у разных авторов, которая часто не может рассматриваться
как сипхронная написанию данных произведений. Недифференци¬
рованное отношение Мунтяну к привлекаемым для сравнения произ¬
ведениям античных авторов снижает ценность его работы.
В 1972 г. в Констанце состоялся I конгресс овидиеведов, созванный
по инициативе Международного научного общества «Ovidianam».
Среди опубликованных в 1976 г. докладов конгресса 121 некоторые
посвящены жизни и творчеству Овидия в изгнании. Так, статья
Ж.-М. Андрэ рассматривает эволюцию Овидиева восприятия «вар¬
варства». В семантическое поле этого понятия, как Овидий его вос¬
принимал в ссылке, входят, по мнению французского ученого, та¬
кие элементы, как удаленность от Рима, суровость климата, военная
угроза, образ жизни, дикость нравов и невежество жителей 122.
В статье А. Арическу сравниваются результаты последних архео¬
логических раскопок в Констанце с данными Овидия о крепостных
стенах, башнях, воротах города. Автор приходит к выводу, что выска¬
116	Много интересных материалов, относящихся к общему осмыслению изгнан¬
нической музы поэта, собрано в сборниках: Ovid, 1968; Ovid, 1973; ANRW,
1981, II, 31, 4.
117	Bichir Gk. SarmaBi ?i patrunderea lor. . .; Idem, Sarma^ii la Dunarea. . .; Idem,
Relations. . .”, Idem. Les Sarmates. . .
118	Bichir Gh. Заггшфи щ patrunderea lor. . ., p. 141.
119	§tefan Gh. Daci щ romani. . ., p. 150.
120	Munteanu M. ШошнфШе date de Ovidiu. . ., p. 429—438.
121	Acta Conventus. . .
122	Andre J.~M. Quid Ovidius de barbaria sonserit?, p. 79—83.
52


зывания поэта, не противореча археологической картине, обогащают
наши представления об устройстве укреплений Том ш.
В своей статье Р. Вулканеску 123 124, касаясь положения внутри Том,
отмечает, как и предшествующие авторы (ср., однако, точку зрения
Гандевой), наличие процесса гетизации и деэллинизации греков-то-
митов, отраженного будто бы Овидием, и обосновывает тезис о двух
категориях гетов в Добрудже: 1) независимых от Том и создававших
для них военную угрозу и 2) гетов, включенных в число томитов и
вынужденных обороняться от своих же диких собратьев 125. Вулка¬
неску разделяет также мнение исследователей о гетизации греческого
языка, о смешанном населении города, о преобладании гетского этно¬
лингвистического элемента 126. Несмотря на то что еще в 1968 г. Гаи-
дева справедливо и не без иронии критиковала Куна за отождествле¬
ние диких гетов, которым Овидий будто бы читал свою поэму, с теми,
кто почтил поэта снятием с него налогов и почетным венком, т. е.
с греческой общиной Том и других городов Западного Понта 127,
Вулканеску опять не делает различий между гетами и греками 128.
Приведенный пример может служить лишним подтверждением тому,
что именно такое впечатление стремился произвести на своих рим¬
ских адресатов Овидий, хотя ввиду несоответствия его изображения
действительности и не мог сделать это открыто.
В монографии известного английского историка Р. Сайма 129
интересующей нас проблеме уделено всего четыре страницы (р. 16—
18; 164), однако позиция автора не вызывает сомнений: большую часть
«местных реалий» (включая написание «гетской поэмы») Сайм припи¬
сывает намеренному преувеличению Овидия, его поэтико-риториче¬
ской фантазии. При этом Сайм приводит для произведений ссылки
целый каталог явных отступлений поэта от истины, характеризуя их
как «flagrant untruths», «arrant deception» и тем самым ставя под сом¬
нение достоверность также любого другого сообщения Овидия. Мно¬
гие наблюдения Сайма, стоящие, как мы видим, особняком в зарубеж¬
ной историографии, совпадают с выводами советской исследователь¬
ницы Н. В. Вулих, еще в 1974 г. выступившей против безоговорочного
доверия к свидетельствам Овидия (к сожалению, ее статья «Три-
стии. . .» осталась Сайму неизвестной).
Такова в общих чертах история изучения «Тристий» и «Посланий
с Понта» как исторического источника в зарубежной европейской
науке. Основным достижением здесь явилось вычленение из произ¬
ведений Овидия и накопление материала, относящегося к истории Ниж¬
него Подунавья. Были поставлены многие проблемы источниковед¬
123	Aricescu A. Le mur d’enceinte. . р. 85—90.
124	Vulcanescu R. Aspetti di civilizzazione. . ., p. 615—622.
125	Ibid., p. 615.
126	Ibid., p. 620.
127	Гандева P. Овидий и наседеиието. . ., с. 39.
128	Vulcanescu R. Aspetti di civilizzazione . . ., p. 621. Такое же смешение гетов
и греков допускают Рипер (Ripert Ё. Ovide. . ., р. 213—215), Дснэ {Denes Г.
Ovide. . ., р. 7—9), Буаро (Boireaud A. Les Gates chez Ovide. . ., p. 152 —
153), Аваддоне (Avallone R. De Ovidii elegiaci humanitate. . p. 99).
129	Syme R. History inj^Ovid.
53


ческого порядка, рассматривались вопросы достоверности отдельных
сведений Овидия, их интерпретации.
Большинство исследователей последнего столетия высоко оцени¬
вали достоверность Овидиевой информации об истории Западного
Понта, несмотря на то что при этом выявлялись иной раз довольно
существенные противоречия (постепенно все более осознаваемые).
Задача исследования исторических сведений Овидия до сих пор
обычно формулировалась так: что можно извлечь из понтийских эле¬
гий об истории края. При этом нередко в тени оставались не менее
важные вопросы: как это сделать, каков характер произведений Ови¬
дия как исторического источника, что можно считать достоверным,
а чему верить нельзя, т. о. при фактографическом использовании
Овидиевой информации не принималась во внимание (за исключением
редких случаев) внутренняя жизнь этих «фактов» в контексте твор¬
чества Овидия.
При почти полном отсутствии иных литературных источников
об истории рассматриваемого региона в это время понятно желание
исследователей извлечь из произведений Овидия максимум инфор¬
мации, тем более что при первом их прочтении создается довольно
цельная картина окружающей поэта жизни, поданная во внешне
«реалистической» и глубоко личностной форме, как отражение дей¬
ствительных перипетий жизни изгнанника.
Отдельные скептические голоса, высказывавшие сомнения как
в общей достоверности Овидиевой информации, так и в отдельных
ее частях, потонули в дружном хоре защитников ее правдивости 130.
В чрезмерном доверии к Овидию сказывалось также отсутствие вни¬
мания к специфике античного литературного процесса (чаще всего
не принимавшегося в расчет вообще), модернизаторский подход
к интерпретации «Посланий с Понта», которые уже априори воспри¬
нимались как нечто документально-дневниковое, исповедальное
и потому достоверное. Важным препятствием здесь оказывалась
также неразработанность методологических и методических вопро¬
сов, связанных с использованием в качестве исторического источника
произведений неисторического характера.
* Иг Иг
Основные проблемы, разрабатывавшиеся в зарубежной истори¬
ографии интересующего нас вопроса, не остались в стороне и от
внимания науки в нашей стране.
Интерес к творчеству Овидия вообще и периода ссылки в частно¬
сти возник в России еще в XVII в.131 Его оживлению в XVIII в.
130	Характерно, что работа Лозована «Г'ealites pontiques. . .», 1959 г. (см. опей
выше), впервые заострившая внимание на литературно-фиктивном и тенден¬
циозном характере многих так называемых «исторических сведений» Овидия,
не упоминается, кроме книги Сайма, ни в одной из последующих работ, про¬
анализированных выше.
131	См., например: Верпов П. Н. Овидий в русской литературе XVII—XVIII вв.—
Вести. ЛГУ. Сер. истории, языка и литературы, 1973, № 14, вын. 3, с. 89.
Одно из первых упоминаний «Фастов» Овидия содержится в переводной
54


способствовали такие факторы, как закрепление России на побе¬
режье Черного моря, начало археологического изучения памятни¬
ков античной севернопричерноморской культуры и необходимость
в связи с этим накопления и осмысления античных письменных
источников, а также увлечение античной мифологией. Интерес
ж Овидию и его судьбе подогревался также распространенными
.долгое время легендами и теориями о молдавской или даже южно-
русской локализации места ссылки Овидия 132.
Первым русским изданием понтийских элегий поэта является
публикация латинского текста всех «Тристий» Овидия с русским
переводом, осуществленная в 1795 г. профессором Харьковского
университета И. Е. Срезневским 133. К переводу был приложен
«Ключ к Плачу Публия Овидия Назона или довольнейший показа¬
тель всех собственных имен и главных материй» (с. 256—320), со¬
держащий исторический, географический, мифологический и реаль¬
ный комментарий, который отражал уровень развития науки того
времени.
Первой русской работой, посвященной непосредственно анализу
этнической структуры нижнедунайских областей по сведениям Ови¬
дия, является статья главного библиотекаря Публичной император¬
ской библиотеки Рудольфа Минцлова, опубликованная в Петербурге
в 1853 г. на латинском языке 134. Эта работа осталась, к сожалению,
практически неизвестной последующим исследователям, а между
тем в ней содержится множество наблюдений, значительно опере¬
дивших свое время и до сих пор не потерявших значения.
Так, анализ скифского этнонима, встречающегося в «Тристиях»
и «Посланиях с Понта», приводит автора к выводу об отсутствии
у этого имени какого-либо этнографического содержания. Минцлов
справедливо говорит о двух значениях скифского этнонима у Ови¬
дия: географическом (Овидий живет в «Скифии», т. е. в стране се¬
верных варваров) и этическом (скифские, т. е. типично варварские
нравы обитателей Добруджи). По мнению Минцлова, обилие этно¬
нимов в повествовании Овидия еще не является доказательством
присутствия этих народов вокруг Том. Только информация о гетах,
разнообразная и всесторонняя, может быть объяснена непосредствен¬
ными наблюдениями поэта. «Об остальных же варварских народах
русской литературе уже в XI в. (Benesevic W. Spuren der Werke des Agypters
Rhetorios, des Livius Andronicus und des Оvidius in altslavischer Uberset-
zung. — Byzantinische Zoitschrift, 1925, Bd. 25, S. 311—312; cp.: Щапов Я. H.
Древнерусский календарь на Руси. — В кн.: Восточная Европа в древности
и средневековье. М., 1978, с. 342—345).
132	О разных версиях локализации Том см., например: Barbu V. Tomis. . .,
р. 7—8. Легенды о местах захоронения Овидия рассматриваются в кн.: Фор¬
мозов А. А. Пушкин и древности. . ., с. 41—57. Известно то большое внима¬
ние, которое проявлял к творчеству Овидия и особенно Овидия-изгпанника
А. С. Пушкин {Byлих И. В. Образ Овидия в творчестве Пушкина. — В кн.:
Временник Пушкинской комиссии, 1972. Л., 1974, с. 66—71. См. там же ис¬
черпывающую библиографию вопроса).
333 Плач Публия Овидия Назона. М., 1795. См. о ней: Луцъка Ф. Й. Перший
повний переклад «Трштш» Овцця в Poci'i, с. 74—82.
ш Minzloff R. Recensio populorum Ponticorum. . ., p. 243—274.
55


он, скорее всего, узнавал из уст томитов или же из традиции, пере¬
даваемой античными поэтами и писателями» 135. Для работы Минц-
лова характерно чувство историзма, сведения Овидия рассматри¬
ваются в исторической и хронологической перспективе, отмечается
эволюция его познаний этногеографии окружающих Томы племен.
Вместе с тем Минцлов некритически передает слова Овидия об
овладении им местным варварским языком, об испорченности грече¬
ского, полном отсутствии латинского и т. д.136 Это неизбежно, когда
асе ледов атель не выходит за рамки самих Овидиевых свидетельств,
звучащих в целом очень убедительно и последовательно.
К чести русской науки следует отметить, что одно из первых
научно обоснованных мнений о локализации Овидиевых Том в Кон¬
станце (тогдашней Кюстенджи) принадлежит русскому историку
П. В. Беккеру, в 1854 г. выступившему с большой статьей 137, не¬
малую часть которой занимает сопоставление сведений Овидия о при¬
родном расположении Том с физико-географическими характери¬
стиками Кюстенджи 138.
Дальнейший обзор отечественной литературы по Овидию удоб¬
нее построить по трем направлениям: 1) историческая литература,
привлекавшая сведения Овидия как источник для реконструкции
исторической и этногеографической ситуации на Нижнем Дунае;
2) литературоведческие работы о томитанском периоде творчества
поэта и 3) специальные источниковедческие штудии.
Особого упоминания заслуживает широко использовавшаяся
историками публикация текста и перевода фрагментов понтийских
произведений Овидия, относящихся к истории Нижнего Дуная,
которая была осуществлена в начале XX в. В. В. Латышевым в со¬
ставе свода «Scythica et Cancasica» 139, который и сейчас остается
настольной книгой каждого исследователя античного периода При-
черпоморья. Вместе с тем следует заметить, что изданная с прозаиче¬
ским русским переводом, практически без вступительной статьи
и комментария подборка выдержек из Овидия, лишенных, таким
образом, поэтического и вообще литературного контекста, действи¬
тельно может производить впечатление цепи объективных свиде¬
тельств 140 и исказить восприятие содержащейся в них информации
у тех, кто не обратился к полному оригинальному тексту произве¬
дений поэта или специально не занимался их изучением как исто¬
рического источника 141.
135	Ibid., р. 248.
136	Ibid., р. 260,
137	Беккер П. В. Материалы для древностей. . с. 255—809. Справедливости
ради заметим, что еще лет за двадцать до Беккера Томы были отождествлены
с Кюстенджи русским поэтом и любителем древностей В. Г. Тепляковым
(см.: Формозов А. А. Пушкин и древности. . ., с. 51 и след.).
338 Беккер II. В. Материалы для древностей. . с. 272 и след.
139	SC, II, 1, с. 69—108.
140	Это впечатление еще более сильно в переиздании «Латышсвского» Овидия
[(уже без латинского текста, который мог в какой-то степени корректировать
восприятие перевода) в ВДИ, 1949, № 1, с. 222—243.
141	По-видимому, последним объясняется беглая характеристика данных Ови¬
дия, какую мы находим у М. И. Ростовцева: «Наиболее живым и реальным
56


Поскольку основная масса сведений Овидия относится к терри¬
тории Добруджи, больше всего к творчеству Овидия обращались
историки, писавшие об истории западиопонтийского побережья.
Значительный интерес в этой связи представляют работы Т. В. Бла-
ватской 142 и Т. Д. Златковской143.
Существенным вкладом в проблему понимания данных Овидия
о варваризации Том являются исследования Блаватской о социально-
экономической, политической и культурной жизни западнопонтий-
ских городов, которые, по ее мнению, на протяжении всего дорим-
ского периода сохраняли типично эллинский характер во всех сфе¬
рах своей жизни 144. «Находясь на краю огромной территории,
населенной фракийцами и скифами, — пишет исследовательница, —
греческие города Западного Причерноморья не стали частью греко¬
варварского царства, подобного Боспору»; недолговечные союзы
аристократии греческих городов с местной варварской знатью «не
привели к появлению такого государственного строя, при котором
господствующим слоем стала бы греко-варварская аристократия» 145.
Эти выводы Блаватской были в основном приняты румынскими и бол¬
гарскими учеными, исследовавшими творчество Овидия как источ¬
ник по истории Нижней Мезии 14<5, и не в малой степени повлияли
на постановку ими вопроса о чистоте греческого элемента Том
(см. выше).
Отмечая значительное развитие культуры в городах Западного
Понта, Блаватская объясняет жалобы Овидия на невежество то-
митов поэтическим преувеличением 147, рассматривает его сведения
о занятии томитов сельским хозяйством 148, о военно-политической
ситуации в Добрудже 149 и др. Исследовательница признает за ними
несомненную источниковую ценность, но в то же время отдает себе
отчет в их тенденциозности. «Тристии» и «Послания с Понта», по ее
мнению, «представляют действительность в слишком мрачных то¬
нах: после столичной жизни город Томы казался Овидию значи-
после картины, данной Геродотом и особенно Гиппократом, является тот
образ сарматов, скифов и фракийцев, который нарисовал Овидий в своем
изгнании» (Ростовцев М. И. Скифия и Боспор, с. 11; ср. с. 109).
142	Блаватская Т. В. Греки и скифы. . Она же. Внутреннее устройство. .
Она же. Западнопонтийские города. . .
143	Златковская Т. Д. Мезия. . .
144	Блаватская Т. В. Внутреннее устройство. . ., с. 45; Она оюе. Западнопонтий¬
ские города. . ., с. 206 и след., 235 и след.
145	Блаватская Т. В. Внутреннее устройство. . ., с. 45.
146	См., например: Lascu N. Pamintul. . ., р. 163 sqq.; Гандева Р. Овидий и на-
селението. . ., с. 46, 90, 94,101. Горячий сторонник гето-эллинского симбиоза
в Томах Лозован, заимствовавший эту идею у Ламбрино, критикуя Блават-
скую за отрицание такого симбиоза, упрекает всю марксистскую истори¬
ческую школу в догматизме и в наследовании «антиримских и антиэллинских
теорий Древней Руси» (Lozovan Е. Ovide, agonothete. . ., р. 180, Апш. 7),
замечая при этом: «etrange constante». Я думаю, «странной» показалась бы она
и самой Блаватской, и не подозревавшей о таких глубинных корнях своих
научных наблюдений!
ы? Блаватская Т. В. Западнопонтийские города. . ., с. 235.
148 Там же, с. 185.
М9 Хам же, с. 181,
57


тельно большим захолустьем, чем он был на самом деле. Опасности,
которым подвергались томитяне, Овидий тоже, вероятно, преуве¬
личивал, желая вызвать к себе сочувствие» 150 151 152.
Высоко оценивает достоверность сообщений Овидия Златков-
ская: «Несмотря на мрачные тона, которыми поэт рисует картину
жизни в Томи, все же в основе его посланий с Понта лежит достовер¬
ное отображение окружающей действительности» ш. «Бесспорно, —
замечает далее Златковская, — послания поэта с Понта не вымысел,
а достоверная летопись событий, в которой легко отделить факты
от той субъективной окраски, которую придает им восприятие из¬
неженного знатного римлянина» 352. Если учесть, что дальнейший
разбор свидетельств Овидия о жизни Том ограничивается приве¬
дением лишь нескольких его высказываний, в основном внешне¬
политического и социально-экономического характера, которые дей¬
ствительно можно считать достаточно достоверными, то следует
признать, что Златковской в целом удалось «отделить факты от
субъективной окраски» и не впасть в нередкую у историков ошибку
в оценке варваризации Том 153. К интересным результатам приходит
Златковская, интерпретируя сообщения Овидия о захвате северо¬
дунайскими гетами крепостей Эгис и Тресмис 154 155 и некоторые дру¬
гие вопросы истории Нижней Мезии.
В трудах русских и советских историков литературы — В. И. Мо¬
дестова, Ф. Ф. Зелинского, Д. И. Нагуевского, Н. Ф. Дератани,
М. М. Покровского, А. И. Белецкого, И. М. Тройского, К. П. По¬
лонской, Е. А. Берковой, М. Л. Гаспарова и др. — нашли свое
отражение многие стороны творчества Овидия в изгнании. Оценка
их зачастую расходится. Остановимся лишь на наиболее существен¬
ных высказываниях, относящихся к проблеме отражения в томитан-
ских произведениях Овидия той действительности, которая окру¬
жала поэта в изгнании. Обсуждая, казалось бы, чисто литературо¬
ведческие проблемы, эти споры имеют непосредственный выход
в область интерпретации исторических сведений Овидия.
Замечательный образец глубокого проникновения в специфику
античного сочинительства вообще и Овидиева творчества в ссылке
в частности представляет обширная вступительная статья крупней¬
шего знатока античной литературы в дореволюционной русской
науке Зелинского к книге переведенных им «Героид» ]б5. Анализи¬
руя принципы художественного построения «Тристий» и «Посла¬
150	Там же, с. 5.
151	Златковская Т. Д. Мсзия. . ., с. 33. Эта монография также известна Р. Ган-
девой.
152	Там же, с. 34.
в>з Ср. ее осторожную, взвешенную позицию в этом вопросе на с. 36: «Даже
если Овидий и преувеличивает, говоря, что „варвары занимают большую
часть домов в Томи“, то все же представители различных племен составляли,
по-видимому, немалый процент среди жителей греческих городов». Насколько
эта оценка варваризации Том отличается от привычного доверчивого пере¬
сказа слов Овидия о мощной гетизации греческого города!
164 Златковская Т. Д. Мезия. . с. 43 и след., 52.
155	Зелинский Ф. Ф. П. Овидий Назон, с, IX—XLIII.


ний с Понта», ученый пишет: «Увы! Ни о крае, ни даже о душе поэта
мы многого из этих поэм не узнаем. . . Современному читателю
трудно вдуматься в эту психологию, но факт остается фактом. . .
Едва почувствовав себя изгнанником, оп стал искать и в себе, и
в своём положении тех же господствующих примет, которые позво¬
лили бы ему типизировать, так сказать, свою участь, превратить ее
в своего рода „прогимназму“ об изгнании» 156 157.
Далее Зелинский перечисляет основные мотивы («господству¬
ющие приметы»), которые используются Овидием как составные
элементы построения образа «поэта в изгнании»; среди них он отме¬
чает и «место изгнания, обязательно суровое и неприветливое» 1б7.
Воспитанный на риторике 158, учащей в каждом индивидуаль¬
ном случае искать и показывать приметы типического, «поэт вся¬
чески старается подвести себя и свою судьбу под этот общий ка¬
нон — в этом его последнее утешение. . . Конечно, для поэтического
воспроизведения этого канона нужна была не столько наблюдатель¬
ность, сколько начитанность. . . Вот причины, почему мы из послед¬
них стихотворений Овидия узнаем об его жизни в изгнании далеко
не столько, сколько мы были бы вправе ожидать, но кое-что мы все-
таки узнаем» 159.
И все-таки Зелинский не устоял перед соблазном включить в это
«кое-что» слова Овидия об изучении им местных языков, что, есте¬
ственно, привело ученого к отождествлению греков, окруживших
поэта заботой и вниманием, с гетами, перед которыми он будто бы
прочел свою поэму, написанную на их языке 16°. Несмотря на это,
методический аспект анализа произведений Овидия периода ссылки,
интерес Зелинского к литературно-риторическому контексту их
оказались, на наш взгляд, плодотворными для понимания характера
содержащейся в них информации. Эта позиция была затем продол¬
жена и развита в работах К. П. Полонской 161, Н. В. Вулих 162,
М. Л. Гаспарова 163.
Принципиально иную трактовку творческой манеры Овидия пе¬
риода ссылки мы можем видеть в работах М. М. Покровского 164,
А. И. Белецкого 165, П. А. Иванова 166, Е. А. Берковой 167. Эти ав¬
торы высказывают мысль о новом, «реалистическом» этапе твор¬
ческого пути Овидия, когда «мы сталкиваемся с изображением на¬
стоящих глубоких переживаний Овидия, с проявлением его подлин¬
156	Там же, с. XXXV—XXXYI.
157	Там же, с. XXXVI.
158	Большую работу посвятил изучению риторических приемов у Овидия Дера-
тани (Deratani A. Artis rhetoricae. . .).
159	Зелинский Ф. Ф. II. Овидий Назоп, с. XXXVI—XXXVII.
160	Там же, с. XXXVII—XXXVIII.
161	Полонская К. П. Овидий. . с. 306—326; Она же. — В кн.: Ярхо В. Н.,
Полонская К. TI. Античная лирика. М., 1967, с. 194 и след.
162	Вулих Н. В. «Тристии». . ., с. 69—79.
303 Гаспаров М. Л. Овидий в изгнании, с. 189—224.
164 Покровский М. М. История римской литературы, с. 239—277.
365 Белецкий А. И. Овидий Назон и его творчество, с. VII—XXX.
106 Иванов П. А. Творчество. . .
167 Беркова Е. А. Овидий, с. 439—462.
59


ных чувств» 168. По мнению Берковой, «развитие творчества Овидия
шло по линии преодоления александрийских образцов и создания
новой, качественно отличной от александрийцев литературы: это
был путь от „Любовных элегий41 к „Скорбным элегиям44, к подлинно
лирической поэзии. . . Изображая суровый быт и безотрадную
природу своего нового местопребывания, он выдвигает новый мотив,
мотив реализма в искусстве» 169. Белецкий также считал, что в пон-
тийских произведениях Овидию «впервые пришлось посмотреть
на жизнь прямо, не сквозь прозрачный, узорный покров, соткан¬
ный литературой» 17°. Не случайно, по-видимому, именно на этих
двух авторов охотно ссылается Гандева, для которой «реализм»
Овидия является исходной посылкой в признании высокой сте¬
пени достоверности исторической информации поэта.
Еще дальше в утверждении «нового реализма» Овидия в про¬
изведениях ссылки пошел Иванов, считающий «Тристии» и «Посла¬
ния с Понта» «первым образчиком субъективно-лирических произ¬
ведений, близких по характеру построения новому времени» 171.
Как «вопль наболевшей души» характеризует он главное содержа¬
ние понтийских элегий, полемизируя с позицией Зелинского и
других ученых. Отсюда постоянные, хотя и не подтвержденные ана¬
лизом текстов, утверждения Иванова о реалистичности творческой
манеры позднего Овидия и как следствие этого признание достовер¬
ности Овидиевых описаний климата, природы, нравов и быта ме¬
стного населения 172.
Аргументированным ответом на такое понимание томитанского
творчества Овидия представляется нам недавняя статья Гаспа¬
рова 173, в которой нашли свое развитие и завершение идеи, выска¬
занные автором еще в 1973 г.174
Овидий и в ссылке остается поэтом, переплавляющим личный
опыт, личные чувства в нечто условное и объективированное, «оста¬
ется верен своей обобщающей и логизирующей поэтике». «Мы уз¬
наем, — пишет Гаспаров, —- что старый Овидий был сослан, но
с трудом выискиваем в его описаниях ссылки такие подробности,
которые приложимы только к Томам и ни к какому другому север¬
ному месту. Нет, Овидий не искал в своих стихах индивидуального:
он искал условного, и для того, чтобы изобразить это условное,
использовал все свое словесное мастерство» 175. Идя вслед за Зе¬
линским, Гаспаров отмечает «продуманное художественное по¬
168	Там же, с. 454; см. также: Покровский М. М. История римской литературы,
с. 275. Ср., однако, его более ранние взгляды, согласно которым «у Овидия
проблески искреннего лиризма буквально тонут в искусственной и шаблон¬
ной мишуре, заимствованной из его прежних произведений» (Покровский М. М.
Материалы. . ., с. 6).
169	Беркова Е. А. Овидий, с. 459.
170	Белецкий А. И. Овидий Назон и его творчество, с. XXIII.
171	Иванов П. А. Творчество. . ., с. 16, ср. с. 12,	14—15.
172	Там же, с. 14.
173	Гаспаров М. Л. Овидий в изгнании, с. 189—224.
174	Гаспаров М. Три подступа. . ., с. 5—32.
175	Там же, с. 16.
60


строение» понтийскнх произведений Овидия, говорит о сознательном
создании им нового жанра — стихов об изгнании, — выросшем на
основе жанров элегии и стихотворного письма, которые он уже
испробовал на «Героидах» 176.
Описание условий местной жизни, по мнению ученого, является
лишь одной из тем создаваемого жанра. Перечислив весь набор
мотивов данной темы, Гаспаров отмечает: «При этом бросается
в глаза, что все они заранее знакомы и Овидию, и читателям из по¬
пулярных географических и этнографических книг — все это были
факты настолько общеизвестные, что даже нет нужды искать для
них те или иные „источники Овидия“» 177.
Анализ структуры «Тристий» и «Посланий с Понта», проведен¬
ный Гаспаровым, убеждает, что нельзя относиться к ним как к «до¬
стоверной летописи событий», как проявлению новой «реалистиче¬
ской» линии в творчестве Овидия, побуждает к переоценке достовер¬
ности его сведений.
И все-таки снова мы должны констатировать парадокс, харак¬
терный, вероятно, для большинства филологов, недостаточно де¬
тально знакомых с историей Западного Понта и не связывающих,
как правило, проблемы творческого развития поэта с вопросами
исторического источниковедения: Гаспаров пересказывает как за¬
ведомо достоверную данность (хотя и ссылается при этом лишь
на высказывания Овидия) его жалобы па то, что «по-латыни в городе.
не говорил никто: большинство горожан составляли геты и сарматы,
буйные и драчливые, меньшинство греки, давно перенявшие и вар¬
варский выговор, и варварскую одежду. . .» 178, о том, что Овидий
написал по-гетски стихи об апофеозе Августа 179, и т. д.
Из работ, появившихся после статьи Р. Минцлова и непосред¬
ственно связанных с источниковедческой проблематикой произве¬
дений Овидия, можно назвать лишь четыре.
Это небольшая заметка В. Ф. Штифтара, где автор утверждает,
что Овидий был знаком с «Историей» Геродота, «оставившей следы
на его произведениях»180. Из этого интересного и справедливого наблю¬
дения можно было бы сделать вывод о вторичном, книжном харак¬
тере некоторых Овидиевых свидетельств о народах и племенах
Нижнего Дуная, однако Штифтар приходит к заключению, что
совпадение данных поэта с данными Геродота, описывавшего этни¬
ческую ситуацию за четыре с лишним века до Овидия, показывает,
«насколько добросовестно и правдиво Овидий описывал место своего
изгнания»! 181
176	Гаспаров М. Л. Овидий в изгнании, с. 202—203. Представление о последних
произведениях Овидия как «крике растерзанной души» (ср. «вопль наболев¬
шей души» у II. А. Иванова) представляется Гаспарову наивностью романтиков
XIX в., модернизаторски подходивших к оценке Овидия. Эту наивность ав¬
тор считает поколебленной еще на рубеже XX в. (со ссылкой на работу Зе¬
линского), однако рецидивы ее встречаются, как мы видели, и гораздо позже.
177	Там же, с. 207,
178	Там же, с. 201; ср.: Он же. Три подступа. . ., с. 14.
179	Гаспаров М. Л. Овидий в изгнании, с. 223.
180	Штифтар В. Овидий и Геродот, с. 238—242.
181	Там же, с. 242.
61


Следующие две работы аналогичного характера появйлйсь лишь
через пятьдесят лет в связи с 2000-летием со дня рождения поэта.
Авторы этих работ Л. М. Черфас 182 и Й. У. Кобов 183 считают про¬
изведения Овидия вполне достоверным источником и ограничиваются
простым переложением его слов об обстановке в Томах и на Нижнем
Дунае 184, высказывая без особых доказательств утверждения о сме¬
шанности населения Том, преобладании там гетов, наличии в городе
скифов и сарматов и т. д., и т. и.
И, наконец, в 1974 г. вышла работа ленинградской исследова¬
тельницы Н. В. Вулих 185. Эта небольшая по объему статья откры¬
вает, на наш взгляд, принципиально новую страницу в понимании
позднего Овидия как исторического источника. Для иллюстрации
новизны и остроты постановки проблемы достаточно сослаться хотя бы
на такой факт. Вулих впервые в научной литературе обосновала
сомнение в том, что поэт выучил два варварских языка и, написав
на гетском языке поэму, выступил с ее рецитацией на собрании
гетов 186, а ведь это «факт», в котором не сомневался ни один из упо¬
мянутых выше ученых, как бы скептически он ни относился к про¬
блеме достоверности Овидиевых исторических сведений. Вспомним
также, что это обстоятельство на протяжении более чем столетия
рассматривалось как один из главных показателей варваризации
Том, а Гандева, например, около 20 страниц своей работы посвятила
анализу гетского языка, каким он представляется из латинского
пересказа «гетской поэмы».
На наш взгляд, такая радикально иная постановка вопроса не
может рассматриваться как какое-то случайное отклонение от ши¬
роко принятого мнения или неоправданный парадокс. Написанию
этой статьи предшествовало 15 лет изучения различных аспектов
мировоззрения и творчества Овидия (в основном на материале
«Метаморфоз») 187. Глубокое проникновение в духовный мир и пси¬
хологию Овидия, понимание его литературного творчества, законов
его сочинительства не могли не обратить внимания исследователь¬
ницы, когда она приступила к анализу «Тристий» и «Посланий
с Понта», на их поэтическую специфику.
Кроме того, следует отметить хорошую осведомленность автора
в исторической ситуации, сложившейся в западнопонтийских горо¬
дах ко времени ссылки туда Овидия, — осведомленность, почерпну¬
182	Черфас Л. М. Tristia Овидия. . с. 239—253.
183	Ko6ie Й. Опис населения. . ., с. 42—50.
184	Черфас Л. М. Tristia Овидия. . ., с. 426 и след.; Ko6ie Й. Опис населения. .
с. 43 и след.
185	Вулих И. В. «Тристии». . ., с. 64—79.
186	Там же, с. 65, 72, 76—77. Вообще говоря, сомнение в достоверности этого
«признания» Овидия уже высказывалось до Вулих. См., например: Kroll W.
Studien zum Verstandnis der romischen Literatur. Stuttgart, 1924, S. 87: «Ови¬
дий желает вызвать сочувствие своим рассказом о том, что он был вынужден
выучить гетский язык, и стыдится своего гетского стихотворения про Ав¬
густа (безусловно, поэтическая выдумка)». На этой же позиции стоит и Сайм
(Syme R. History in Ovid, p. 17: «It is only a piece of phantasy»).
187	Вулих И. В. Мировоззрение и художественный стиль Овидия. Там же на
с. 35—36 см. перечень научных трудов исследовательницы.
62


тую не только из работ румынских и болгарских ученых, но и из
личного опыта своего пребывания в Констанце. Таким образом,
можно сказать, что в лице Вулих удачно слились две линии в изу¬
чении Овидия, ранее существовавшие как бы отдельно, — штудии
историков, зачастую плохо понимавших законы поэтического твор¬
чества и потребительски использовавших его сведения, и исследо¬
вания литературоведов, не касавшихся, как правило, источниковедче¬
ских проблем, хотя и создавших предпосылки для их понимания.
Подчеркивая, что поэзия Овидия периода ссылки является
«драгоценным источником» по истории западнопонтийских городов,
Вулих указывает, однако, что «чрезмерное доверие к Овидию и
забвение того обстоятельства, что поэтический памятник требует
к себе особого подхода, приводит некоторых зарубежных ученых
к ошибочным выводам и всякого рода „фантастическим" предпо¬
ложениям» 188 189.
Рассмотрение сведений Овидия о климате и пейзаже Томитан-
ской земли позволяет автору поставить вопрос о законах воспро¬
изведения «реалий» в поэтических произведениях Овидия. «Осно¬
вываясь на ряде реальных фактов, — пишет Вулих, — Овидий со¬
здает в своих элегиях своеобразный псевдомир, в котором реаль¬
ность сочетается с привычными для образованного римлянина пред¬
ставлениями о далеком севере, о варварах, об их обычаях и нравах.
Историку, ищущему новых „реалий" в произведениях изгнания,
очень важно разобраться в самой манере работы поэта» 18Э.
Шаг за шагом исследовательница прослеживает, как «из крупиц
реальности вырастает гиперболизированный „обобщающий образ"
места изгнания» 19°, основанный во многом на привычных для рим¬
ской публики трафаретных представлениях о северной стране.
Особое внимание Вулих уделяет проблеме взаимоотношений
Овидия с местными жителями Том. Высказывания Овидия о своих
задушевных беседах с гетами, о его овладении местными варварскими
языками и выступлении перед гетами с «гетской поэмой» представ¬
ляются исследовательнице «поэтическими декорациями», призван¬
ными представить в максимально мрачных красках варварство
окружающей его жизни. Буквальное прочтение Овидия возможно
лишь «в тех рамках, какие поставил своим читателям сам поэт,
постоянно изображающий себя в окружении гетов и скифов» 191.
Вулих отмечает противоречие между этими «декорациями» поэта
и археологическими данными, показывающими, что «римский поэт
провел годы изгнания в греческом городе, для которого были ти¬
пичными элементы греческой культуры и греческого образа
жизни» 192.
Анализ последних «Посланий с Понта», показывающий, что
Овидий в конце жизни выступал в роли носителя римской идеоло-
188	Вулих Н. В. «Тристии», . с« 64,
189	Там же, с. 66.
190	Там же, с. 68.
101 Там же, с. 72.
192 Там же, с. 73,
63


гии и культуры и в этом своем качестве пользовался признанием
томитов, под которыми он здесь определенно имеет в виду греков,
позволяет Вулих под «гетским поэтом», как называет себя Овидий,
«понимать стихотворца, пользовавшегося греческим языком и вы¬
ступавшего перед обитателями греческого города» 193.
Конечно, работа Вулих не решила, да и не претендовала на ре¬
шение всех проблем, связанных с интерпретацией корпуса Овидиевых
сведений о Причерноморье, однако в ней четко поставлены методиче¬
ские проблемы изучения поэтического текста как исторического
источника и с помощью этой методики получены некоторые прин¬
ципиальные выводы исторического характера.
Рассмотрение зарубежной и отечественной историографии во¬
проса, выявляя основные направления в его изучении, логику
научного развития, дает возможность яснее сформулировать на¬
сущные и актуальные проблемы, которые мы ставим и пытаемся
решить в настоящей работе. Поскольку до сих пор не было недо¬
статка в работах, трактующих сведения Овидия, исходя из апри¬
орного признания их достоверности, мы видим нашу задачу в том,
чтобы обратить внимание исследователей на факторы, противоре¬
чащие такому упрощенному взгляду на произведения Овидия. От¬
сюда — критическая направленность работы.
II.	ХАРАКТЕР ИЗОБРАЖЕНИЯ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ
В ПОНТИЙСКИХ ПРОИЗВЕДЕНИЯХ ОВИДИЯ
1.	Тенденциозность и апологетичностъ творчества
В традиционном историческом источниковедении, имеющем дело
с летописями, хрониками, историческими трактатами и прочими
жанрами исторической литературы, важным элементом анализа
источника является изучение позиции его автора по отношению
к описываемому материалу. Как показывает историография, такой
подход необходим и плодотворен даже при анализе источника, ка¬
залось бы максимально объективного по форме, когда автор декла¬
ративно провозглашает свое намерение изображать события sine
ira et studio. Тенденциозность автора, его симпатии и антипатии,
заданность его творчества, определяемая целью и стимулом напи¬
сания того или иного произведения, накладывают ощутимый отпе¬
чаток на способ передачи и окраску сообщаемых им фактов, иска¬
жают отражение реальных событий, снижают степень достоверно¬
сти его информации. Особенно резко вопрос о необходимости такого
рода конкретно-исторического изучения, предваряющего историче¬
ское истолкование сведений, ставит марксистско-ленинская истори¬
ческая наука, требующая за каждым источником видеть всю совокуп¬
193 Там же, с. 76.
64


ность экономических, социально-политических и психологических
факторов, в сложном взаимодействии которых он возник.
Эта проблема особенно важна для такого резко тенденциозного
источника, каким являются поэтические «Тристии» и «Послания
с Понта». В историографии последнего периода творчества Овидия
неоднократно отмечалось, что главным стимулом его поэтической
деятельности в ссылке являлась сугубо практическая цель — рас¬
положить в свою пользу общественное мнение в Риме, побудить
своих римских друзей и покровителей, часть которых пользовалась
большим влиянием на покаравшего поэта императора, вести актив¬
ную кампанию за его реабилитацию; убедить самого Августа отме¬
нить приговор или хотя бы переменить место ссылки поэта на более
близкое к Риму и более спокойное 1. Один из самых авторитетных
исследователей Овидия — Р. Гандева писала, что Овидий в изгна¬
нии «все свои душевные силы направляет на одну единственную
цель: сделать все возможное, чтобы с него было снято ужасное на¬
казание. С этого времени всеми действиями поэта управляет мысль
убедить тех, от кого зависит его оправдание, что его изгнание из
Рима несправедливо. Весь свой талант Овидий ставит на службу
делу спасения как своих гражданских прав, так и своего поэтиче¬
ского имени. Печатью этой конечной цели отмечены и поведение,
и стихи изгнанника до конца его жизни. Изменяется форма выра¬
жения, изменяется его моральное состояние, однако на всем лежит
отпечаток лихорадочных поисков убедительных фактов, аргумен¬
тов, доказательств, вызывающих сочувствие деталей» 2. Прекрасное
описание тенденциозности Овидия. Однако дальше этой констата¬
ции Гандева не пошла. Пожалуй, единственным, кто отметил прин¬
ципиальную связь этого факта с проблемой достоверности Овидие-
вых исторических свидетельств, был Е. Лозован, считавший, что
Овидий, поставив перед собой и своим творчеством такую цель, не
мог быть объективным в своих жалобах на неудобства местной
жизни 3.
И действительно, эта задача пронизывает все элегии и послания,
составляя их идейный стержень и лейтмотив. К кому бы ни обра¬
щался поэт — к жене, зятю, старому другу, восторженному почи¬
тателю Овидия, влиятельному покровителю или даже к самому
Августу, — всюду мы видим разные (в зависимости от адресата и
повода написания послания) выражения одной и той же идеи.
0	чем бы ни говорил Овидий, все служит лишь иллюстрацией неза¬
служенности столь тяжкого наказания, претерпеваемого поэтом,
направлено на то, чтобы вызвать сострадание в общественном мне¬
нии римских читателей.
1	См., например: Полонская И. П. Овидий, с. 322; Lozovan Е. Realites ponti-
ques. . р. 355 sqq.; Lascu N. Pammtul . . p. 122; Гандева P. Овидий инасе-
лението. . e. 21, 78; Gandeva В. Zur Beurteilung. . ., S. 269—270; Гандева P.
Трима римски поети. . с. 389; Гаспаров М. Л. Овидий в изгнании, с. 202, 213.
2	Гандева Р. Овидий и паеелепието. . с. 78.
3	Lozovan Е. Realites pontiquos. . ., р. 355; «II est legitime de se demander si Ovide
pouvait etre obiectif lorsquo son seul but etait d’apitoyer, de persuader»; cp.:
Borzsak I. Dio Konutnisse. . ., S. 26—28; Wilkinson L. P. Ovid recalled, p. 333. 55	Заказ № 1285
65


«Плачевность» Овидиевых произведений, выраженная уже в са¬
мом названии «Печальных песен», является их основной тональ¬
ностью. «Как плачевно наше положение, так плачевна и песнь:
написанное соответствует своему содержанию», — говорит поэт 4.
Овидий и сам не скрывает, что монотонные жалобы на жизнь в То¬
мах сознательно направлены на достижение его полной или частич¬
ной реабилитации. В Ер. III, 9, 37—46, обращаясь к Бруту и от¬
вечая ему на упреки римской публики в однообразии его понтий-
ских элегий, он пишет как о выстраданной и наболевшей проблеме
следующее: «О чем же другом могу я писать теперь, как не о недо¬
статках этой жестокой страны, и о чем другом просить, как не о том,
чтобы мне можно было умереть в другом месте? Несмотря, однако,
на такое частое повторение одного и того же, едва ли кто слышит
меня, и мои слова, на которые никто не обращает внимания, оста¬
ются без всякого результата. Хотя я пишу об одном и том же, но не
к одним и тем же: через многих я хочу снискать себе помощи. Чтобы
читатель дважды не натолкнулся на одно и то же содержание, нужно
было просить из всех друзей одного только тебя, Брут? Не стоило
того — простите за признание, ученые друзья, — мое спасение для
меня дороже славы моего произведения» (перевод В. Е. Рудакова).
Это важное признание поэта осталось не отмеченным сторонниками
абсолютной достоверности Овидиевых исторических свидетельств,
а между тем оно ярко показывает односторонность и резкую тенден¬
циозность Овидиевой музы в изгнании.
Итак, главное для Овидия — его спасение, его возвращение
в Рим. Этот мотив и составляет основное содержание и цель его
творчества. Отсюда — подчиненная роль всех остальных мотивов,
и в частности темы невзгод жизни изгнанника 5. Одним из самых
ярких элементов, призванных расцветить и наполнить эту тему,
является описание местной страны, ее географического положения,
климата, ландшафта, неустроенности быта и варварства окружаю¬
щей поэта жизни, т. е. все то, что делает произведения Овидия исто¬
рическим источником. Характерно, что нет ни одного факта, ни
одного упоминания местной страны, который подавался бы в виде
незаинтересованной, объективной информации. Каждая деталь
здесь — продукт сознательного, продуманного нагнетания мрачного
колорита места ссылки, которое должно было, по мысли поэта,
показать кричащее несоответствие духовного мира утонченного
римского поэта и среды, в которой он вынужден жить, должно было
вызвать жалость у римских адресатов, побудить их к более актив¬
ным действиям в его защиту.
Яркам образцом такой вспомогательной подчиненной роли опи¬
сания места ссылки может служить Ер. I, 2, обращенная к оратору
и политическому деятелю Фабию Максиму, занимавшему ряд вы-
4	Тг. V, 1, 5—6:
Flebilis ut noster status est, ita flebile carmen,
Materie scripto convenionto suo est.
5	См. об этой томе: Гаспаров М. Л. Овидий в изгнании, с. 206—209; ср.: Воц-
уnot Yv. La poosio d’Ovicle. . p. 89, 136,
66


соких должностей в Риме и имевшему влияние на Августа. Основ¬
ная тема послания — просьба о заступничество перед разгневанным
императором. Стихотворение начинается с похвал знатности рода
Фабиев (стрк. 1—4). Наказание Овидия заслуженное, но оно слиш¬
ком тяжело (11—12), далее следует раскрытие этого тезиса (13—24),
состоящее из краткого перечня ставших уже штампом у Овидия
примет местной жизни (вражеские набеги, холодность климата,
скудость растительности). Описав (в сравнении с мифологическими
персонажами) душевные муки, испытываемые им в ссылке (25—58),
Овидий снова переходит к главной теме своего послания: веря в сни¬
сходительность Августа, он просит Максима вступиться за него
перед императором и, расточая похвалы ораторскому искусству и
таланту Максима, побуждает ого «принять на себя судебное дело»
поэта. Задача Максима — тронуть сердце повелителя жалостным
рассказом о невзгодах изгнанника (59—70). «Старайся только го¬
ворить трогательнее о несчастном изгнаннике 6», — наставляет Ови¬
дий своего потенциального защитника, — «ибо Цезарь не знает —
хотя богу все известно, — какова жизнь в этой самой крайней точке
[земли]». И далее Овидий снова рассказывает о тяготах ссылки,
перемежая этот рассказ славословиями в честь Августа (71—100).
В последней части послания поэт выражает надежду, что если Мак¬
сим с помощью своего красноречия сможет убедительно изложить
все так, как советует ему поэт, то его посредническая миссия будет
успешной. Стихотворение заканчивается напоминаниями о прежних
дружеских и родственных связях Овидия и Максима. Подобное
вкрапление мотива «невзгод местной жизни» в просьбы о заступни¬
честве характерно для большинства понтийских элегий Овидия.
Естественно, что такое изображение места изгнания поэта, когда
Овидий считает необходимым говорить исключительно о «недостат¬
ках этой жестокой страны» 7, не может не дать определенного иска¬
жения действительного положения дел. В качестве примера укажем
на довольно известное обстоятельство: в «Тристиях» и «Посланиях
с Понта» не нашли почти никакого отражения жизнь греческого
населения Том, его институты, занятия, нравы 8. Редкие упомина¬
ния греков 9 приводятся лишь для того, чтобы рассказать о их
варваризации, об испорченности их языка и т. д.
Зато постоянны утверждения, что он живет «среди варваров»,
гетов и сарматов, которые, если верить Овидию, составляли боль¬
шинство населения Том и определяли их облик. В том, что дело
обстояло несколько иначе, мы будем иметь возможность убедиться
ниже. Понятно, что в расчеты Овидия не входило описание благо¬
устроенного и культурного греческого полиса с древними, эллин¬
6	у. 70: Lenia pro raisera fac modo verba fuga.
7	Cp.: Poland F. Ovid’s Tristien. . ., S. 25 sqq.; Bouynoi Yv. Lapoesie d’Ovide. . .,
p. 99.
8	Особняком стоят Ер. IV, 9 и 14, опубликованные уже после смерти поэта
и приоткрывающие несколько иную, противоречащую предшествующим опи¬
саниям картину Том (см. об этом ниже, раздел 3 главы III второй части).
9	См., паттримор: Tr. III, 9, 1- 4; У, 7, 11 — 12, 51—52.
5*
67


скими традициями общественной и частной жизни. Это противоре¬
чило бы картине вселенского варварства, призванной вызвать жа¬
лость и сочувствие к участи популярнейшего римского поэта 10.
«Какое несчастье жить среди бессов и гетов тому, кто всегда был
на устах у [римского] народа!» 11 — эта мысль определяет все опи¬
сания местной жизни, являясь одним из сильнейших аргументов
в его апологии.
Все сказанное позволяет сделать общий вывод о резко тенденциоз¬
ной направленности Овидиева творчества в изгнании, заключа¬
ющейся в подчинении всех художественных средств понтийских эле¬
гий единственной задаче — вымолить прощение у Августа. Сознатель¬
ное нагнетание в этой связи «ужасов ссылки» 12 не могло, по нашему
мнению, не исказить реальной картины жизни в областях Нижнего
Дуная и уж в любом случае не может рассматриваться как «достовер¬
ная летопись событий».
2.	Жанрово-поэтическая специфика. Проблема «реализма» ^
понтийских произведений
Слова Овидия о том, что его муза — «правдивый показатель чрез¬
мерных несчастий и играет роль неподкупного свидетеля» 13, часто
воспринимаются учеными буквально, в них видят доказательство
«реализма» нового художественного метода, развиваемого поэтом
в понтийских произведениях 14, а отсюда делают вывод о достовер¬
ности исторических свидетельств Овидия 1б. Таким образом снима¬
ется необходимость изучения специфики поэтического отображения
реальной действительности.
Стоит подробнее остановиться на понятии «реализм» в художест¬
венном творчестве Овидия и на связи этого понятия с проблемой
достоверности его исторических сообщений. Что подразумевается
под термином «реализм»?
Проблема реализма в искусстве и литературе античности (как,
впрочем, и других исторических эпох вплоть до прошлого века)
сложна и дискуссионна. Известная дискуссия о реализме в мировой
Это обстоятельство отмечено и Р. Гандевой (см.: Овидий и населението. . .,
с. 21).
11	Тг. IV, 1, 67—68:
Vivere quam miserum est inter Bessosque Getasque
Ilium, qui populi semper in ore fuit!
12	Любопытно отметить в этой связи, что анализ душевного состояния Овидия,
проведенный но его нонтийским элегиям снециалистом-нсихологом, привел
последнего к выводу, что Овидий страдал «типичным депрессивным синдромом
со всеми клиническими особенностями» (см.: Gelma Е. La depression melancho-
lique du poete Ovide pendant son exil. — Le medicin d’Alsace et de Lorraine,
1933, II, 15, 1; cp.: Bouynot Yv. La poesie d’Ovide. . ., p. 168—170).
12 Ep. Ill, 9, 49—50:
Musa mea est index nimium quoque vera malorum
Atque incorrupti pondera testis habel.
14 См. обзор работ А. И. Белецкого, E. А. Берковой, П. А. Иванова в разделе
3 главы II второй части.
I6	См., например: ГанЬева Р. Овидий и населението. . ., с. 82—83.
68


литературе, проведенная Институтом мировой литературы АН СССР
в 1957 г.16, выявила неоднозначность понимания самого термина
«реализм» разными исследователями и школами.
Одни, понимая под реализмом целостный мировоззренческий
и творческий метод, протестуют против расширительного употреб¬
ления этого термина для всех времен и литератур, предлагая начи¬
нать его историю с эпохи Возрождения или даже с XIX в. Сторон¬
ники этого «узкого» понимания реализма считают, что реализму как
методу присуще саморазвитие характера, историзм, т. е. изображение
жизни в целостности, движении и развитии, в раскрытии социальной
обусловленности событий. На основании такого определения они от¬
рицают наличие реализма в античном искусстве 17. Антиководы,
касавшиеся в ходе дискуссии этого вопроса, отмечали ограниченность
возможностей реалистического изображения действительности в ан¬
тичности 18, для которой можно говорить лишь об «элементах реа¬
лизма» 19.
Сторонники расширительного понимания термина «реализм»
называют реалистическим любое произведение литературы и искус¬
ства, правдиво• отражающее жизнь, и видят в истории всемирного
искусства извечную борьбу между реалистическим и нереалистиче¬
ским направлениями. Естественно, при этом оговаривается, что
в определенные моменты истории возможности реализма были огра¬
ничены, он лишь пробивал себе дорогу в лучших произведениях вы¬
дающихся мастеров среди всевозможных религиозных, мифологиче¬
ских и прочих нереалистических методов и способов художественного
отображения действительности. Отсюда такие определения, как
примитивный, стихийный, естественный, неосознанный, античный,
средневековый и прочий реализм 20.
Еще на дискуссии высказывалось мнение, что при четко осозна¬
ваемой дифференциации понятий реализма в узком и широком смысле
16	См. материалы, помещенные в «Известиях АН СССР». Отд-ние литературы
и языка, 1957, т. XVI, выи. 1, с. 3—59; Проблемы реализма: (Материалы дис¬
куссии о реализме в мировой литературе, 12—18 апреля 1957 г.). М., 1959;
Вопр. литературы, 1957, № 5, 6.
17	См., например: Элъсберг Я. Спорные вопросы изучения реализма в связи
с проблемой классического наследия. — В кн.: Проблемы реализма. . .,
с. 30—34, 49; Жирмунский В. Становление реализма в мировой литературе
и классический реализм XIX в. — Там же, с. 448. Ср. из совремепых работ:
Сучков Б. Исторические судьбы реализма: Размышления о творческом методе.
4-е изд. М., 1977.
18	См., например: Асмус В. Ф. Об исторических пределах понятия «реализм». —
В кн.: Проблемы реализма. . ., с. 539—545.
10	Ярхо В. Образ человека в классической греческой литературе и история
реализма: (К постаповке проблемы). — Вопр. литературы, 1957, № 5, с. 63—
81; ср.: Он же. Род. на кн.: Ivulturge.schichle der Antike. I. Grieohenland.
Berlin, 1976. — ВДИ, 1980, № 1, c. 207—208.
20	См. об этом: Затонский Д. Реализм в литературе и в литературоведении. —
Иностранная литература, 1977, № 2, с. 215—218. О живучести такого понима¬
ния реализма свидетельствует тот факт, что еще спустя 10 лет после дискуссии
писались диссертации, отстаивавшие эту точку зрения (см., например: Пев¬
цова Р. Т. Реализм в связи с проблемами сущности и метода искусства:
Автореф. дис. . . . канд. филос. наук. М., 1966).
69


слова две точки зрения перестают быть антагонистически противо-
полояшыми и обе имеют право на существование, взаимно дополняя
друг друга.
Иное дело, что само определение реализма как осознанного ху¬
дожественного метода при всех попытках ого точной дефиниции
оказывается тем не менее настолько расплывчатым, что сторонники
«широкого реализма» часто без особого труда демонстрируют его
действительность и для произведений более ранних эпох 21.
Причина уязвимости и недостаточности таких определений,
по-видимому, в том, что они настолько широки, что затрагивают
или общеметодологические основы художественного творчества, или
же общие законы отражения действительности, свойственные ис¬
кусству вообще 22.
Возвращаясь к Овидию и его «реализму», следует, очевидно, сразу
отбросить предположение о том, что его творчеству приписывается
реализм в узком смысле этого слова, реализм нового времени, реализм
как метод, хотя попытки видеть такого рода реализм в античной ли¬
тературе делались 23. Вероятно, здесь все же имеется в виду реализм
в широком смысле слова, т. е. главной чертой его признается так
называемая «правдивость» изображения.
Настало время задаться вопросом, что же означает категория
«правдивость», столь часто звучащая в определении реализма.
Бросается в глаза расплывчатый, внеисторический характер этого
понятия. На наш взгляд, оно вообще не может являться эстетической
категорией 24 25. Если под правдивостью понимать наиболее полное
соответствие изображения объективному прообразу реальной те¬
лесной действительности, то наиболее «правдивыми» в таком случае
следовало бы признать произведения натуралистического направле¬
ния 2б. Именно такая литература, ненамного отличающаяся от до¬
кументальных жанров, была бы для историка, очевидно, наиболее
ценной в смысле ее информативности о конкретном факте.
Вместе с тем произведение искусства не было бы таковым, если бы
оно не отражало хотя бы в какой-то степени реальной действительности,
так как искусство (и литература в том числе) по своей сущности
и есть эстетическое осмысление и постижение окружающего мира
через образные средства. Другое дело — задаться вопросом, в какой
степени в ту или иную историческую эпоху в той или другой эстети¬
ческой системе «правда жизни», воспринимаемая как таковая тем
или иным автором, соответствовала реальной действительности.
21	См. об этом, например: Тимофеев Л. И. Основы теории литературы. 3-е изд.
М., 1966, с. 89 и след.
22	Там же, с. 90—98.
23	См., например: Певцова Р. Т. Реализм. . ., с. 22—23. Близок к этому и
П. А. Иванов, сопоставтяющий «реализм» Овидия с реалистической поэзией
нового времени (см. выше, раздел 1 главы I второй части;.
24	Вероятно, ее можно отнести к области этики.
25	Ср. любопытное замечание А. М. Горького: «Если между реализмом и правди¬
востью автор ставит знак полного равенства, он сводит реализм к натурализму»
(из архива). Цит. по ст.: Балабанова Н. Горький о «правде факта» и правде
жизни. — Творческий метод: Сб. статей. М., 1960, с. 288.
70


Известно, что познавательные способности каждой эпохи ограничены
существующими в это время идеологическими, религиозными, эсте¬
тическими, естественнонаучными, психологическими и прочими фак¬
торами 2р. Когда, скажем, Титмар Мерзебургский в своей «Хронике»
в промежутках между сообщениями о политических событиях своего
времени самым серьезным образом и подробно рассказывал о чуде¬
сах, предсказаниях и прочих мистических явлениях, явившихся
ему лично или рассказанных другими, он едва ли мог усомниться
в том, что это и есть «правда жизни», а его сочинению присуща «прав¬
дивость».
Таким образом, понятие «правдивости» художественного произ¬
ведения, рассматриваемое как стремление автора дать правдивое
изображение реальной действительности, не может рассматриваться
абстрактно, вне конкретно-исторического исследования всего ком¬
плекса гносеологических, идеологических и эстетических предпосы¬
лок данного творческого акта 27.
Что же дает категория «правдивости» в этом смысле для понима¬
ния творчества Овидия томитанского периода? Прежде всего, от¬
метим порочный круг, в котором оказались сторонники концепции
Овидиева реализма, исходившие из «правдивости» изображения им
окружающей действительности. Чтобы доказать достоверность исто¬
рической информации поэта, Гандева как историк ссылается на реа¬
листичность его творчества, устанавливаемую литературоведами.
Чтобы доказать реализм Овидия, литературоведы, в свою очередь,
ссылаются на «правдивость» его сведений, доверчиво пересказывая
как заведомо достоверное то, что он писал о диких гетах, скифах
и сарматах, заполонивших улицы греческого города, о чудовищной
деградации греков, их языка, обычаев, костюма, об овладении им
гетским и сарматским языками, о полярном климате и т. д. Посылка
и следствие в этом умозаключении меняются местами, обнажая его
некорректность. Заметим, кстати, что о достоверности именно этих
сведений и идет спор в историческом источниковедении: имеющиеся
в нашем распоряжении твердо установленные факты истории Нижнего
Подунавья нередко приходят в явное противоречие с тем, что поведал
нам Овидий-«реалист» 28.
Уже этот логический нонсенс показывает бесплодность обоснова¬
ния достоверности Овидиевой информации «реализмом» его твор¬
чества — обоснования, фактически прикрывающего потребительское
отношение к источнику.
Но даже если представить себе, что Овидиево изображение мест¬
ной жизни, абстрагируясь от частных, конкретных деталей, прези-
2е Ср. замечание С. Т. Ваймана о том, что в дореалистическом искусстве мастер
«правдиво отражал не объективную картину мира, а ложные представления
о ней своих современников — факт, над которым следует призадуматься
сторонникам теории „сплошного реализма“» (Вайман, С. Т. Проблемы теории
реалистического метода, его формирования и современного развития: Автореф.
дис. . . . д-ра фило л. наук. М., 1969, с. 21).
27	Ср.: Лихачев Д. С. Поэтика древнерусской литературы. 3-е изд. М., 1979,
с. 147 — 148.
28	См., например: В и лих //. В. «Тристии» . . ., с. 64—79,
71


рая, так сказать, мелкую прозу обыденности, оказывается «правди¬
вым» с точки зрения более высокой степени реалистического отобра¬
жения действительности, типизируя и обобщая ее на уровне реали¬
стического искусства нового времени, то и это едва ли помогло бы
историку в его попытках определить действительное положение ве¬
щей. С. Т. Вайман, характеризуя реалистический художественный
метод (историю которого он, кстати, ведет лишь с эпохи Ренессанса),
писал: «Степень правдивости детали в реалистическом произведении
определяется не степенью ее лобового соответствия объективному
прообразу, но мерой ее соответствия общему замыслу и поэтическому
пафосу произведения. . . Ключом к художественной частности явля¬
ется не первичная, телесная реальность, а эстетически осознанная,
вторичная реальность (курсив автора. — А. 77.) — реалистическое
произведение искусства как единая иллюзорно-предметная, чув¬
ственная концепция жизни» 29. Каждое слово этого высказывания
можно отнести к томитанским произведениям Овидия: любое свиде¬
тельство поэта, возможно, и противореча истинному положению
дел, прекрасно тем не менее соответствует «общему замыслу и поэти¬
ческому пафосу» его понтийских элегий, точно вписывается в его
«иллюзорно-предметную, чувственную конценцию жизни» в Томах.
Но как работать историку с этой «вторичной реальностью»? Защит¬
ники Овидиева реализма объяснить этого не могут. . . (Кстати, про¬
цитированный выше пассаж лишний раз показывает, как сложны
и часто безуспешны попытки определить особенности творческого
метода, характерного лишь для реализма нового времени, коль скоро
сам Вайман категорически против расширенного понимания реа¬
лизма.)
По некоторым высказываниям указанных ученых можно заклю¬
чить, что под «правдивостью» как показателем реализма поэта, воз¬
можно, понимаются (помимо разобранного выше «телесно-реального»
аспекта) еще и такие: 1) психологически достоверная разработка
сюжетов и чувств изгнанника; 2) искренность лирической исповеди
поэта; 3) утверждение объективной реальности (собственная судьба
изгнанного поэта) в качестве предмета изображения в отличие от до-
томитанского творчества, насыщенного фикциями поэтического во¬
ображения.
Рассмотрим каждую из этих позиций.
Мастерство Овидия-психолога, действительно, вызывает удивле¬
ние и восхищение у многих поколений его читателей. Оно-то и со¬
здает впечатление реалистичности письма. Однако едва ли такой
«реализм» свойствен лишь понтийским произведениям [Овидия.
Если взять его ранний «любовный» цикл стихотворений, мы должны
будем признать и их реалистичность, поскольку в них даны яркие
психологические зарисовки типов римской «золотой молодежи»,
29	Вайман С. Т. Проблемы теории. . ., с. 13. Ср. замечание о том, что поэзия
имеет дело не с фактами жизни (Tatsachen), но с их значением (Bedeutung
von Tatsachen), не с реальностью (Realitat), а с представлениями о ней: Wi~
ckert-Michrat G. Dichtung als historischo Quelle, S. 57.
72


их любовниц, рабынь, матрон, обманутых мужей и т. п.30 Много
ценного для характеристики римского общества августовской эпохи
дают также «Искусство любви» и «Послания героинь» 31. Однако,
переходя к проблеме достоверности такого рода реализма, уместно
задаться вопросом, можно ли рассматривать эти произведения как
отражение личных конкретных жизненных переживаний самого
Овидия (лирического героя «Любовных элегий» и иногда «Искусства
любви») и других персонажей этих произведений. На этот вопрос
мы должны ответить отрицательно. Ни для характеристики реальной
жизни самого поэта, ни хотя бы для решения «вечного» вопроса,
действительно ли существовала Коринна — центральный образ боль¬
шинства «Любовных элегий», последние не дают ничего 32. В Tr. II,
353—357 Овидий прямо писал о своих любовных стихах:
Верь мне, привычки мои на мои же стихи непохожи:
Муза игрива моя, жизнь —,безупречно скромна.
Книги мои в большинстве — один лишь вымысел лживый
И позволяют себе больше создателя их.
Книга — не оттиск души, но просто дозволенный отдых. . .33
(перевод 3. Морозкиной).
Более того, сами ситуации и положения, сюжетные ходы элегий
отнюдь не выдуманы Овидием — по существу, он лишь перепевал
своих предшественников, используя готовые элегические схемы.
Единственное, что он внес в них своего, — это большой опыт психо¬
логических наблюдений и поэтическое мастерство, создающие ощу¬
щение необыкновенного реализма сценок.
А как «реалистичны» в своей «типической ситуации» отвергнутой
возлюбленной те, от чьего имени написаны откровенно «фиктивные»
«Послания героинь», т. е. мифологических персонажей! Вот нагляд¬
ный пример того, что реалистичность манеры письма, обусловленная
мастерским психологизмом поэта, не означает исторической досто¬
верности событий и реальности поступков, о которых повествует
автор.
Та же ситуация характерна и для понтийских произведений Ови¬
дия: создавая образ тоскующего на чужбине поэта, он последова¬
тельно и психологически точно разворачивает максимально возмож¬
ную его парадигму, стремится выявить все его типические приметы 34,
30	Кстати, примером непоследовательности одного из самых ярых поборников
нового реализма позднего Овидия — П. А. Иванова служит признание им
«реалистичности» «Любовных элегий» поэта, поскольку-де они «отображают
настоящую жизнь» (Иванов П. А. Творчество. . ., с. 6).
31	Покровский М. М. История римской литературы, с. 253.
32	См.: Там же, с. 247: «. . .было бы большой неосторожностью восстанавливать
на основании элегий Овидия реальный роман (с Коринной.— А. П.) в его исто¬
рической последовательности». Ср.: Nicolai W. Phantasieund Wirklichkeit. . . ,
S. 107 — о любовных приключениях Овидия как «freies Spiel der Einbildungs-
kriift))
33	Ср. у Катулла (XVI, 5—6):
Сердце чистым должно быть у поэта,
Но стихи его могут быть иными.
34	Ср.: Зелинский Ф. Ф. И. Овидий Назон, с. XXXVI — о стремлении Овидия
«типизировать свою участь» изгнанника на основе «господствующих примет».
73


нисколько не поступаясь прежней силой воображения и фантазии,
основываясь на опыте «Героид» и литературных реминисценциях 35.
Таким образом, достоверная передача психологических ситуаций
отнюдь не является особенностью только позднего Овидия и потому
не может свидетельствовать о качественно новом реалистическом
направлении его творчества 33.
К сказанному тесно примыкает вопрос об искренности Овидиевой
музы в изгнании (второй аспект «правдивости»). Можно заметить,
что исследователи часто связывают «реалистичность» позднего Ови¬
дия с его лиричностью, субъективно-личностным фактором, будто бы
проявившимся в понтийских элегиях par excellence. П. А. Иванов
пишет, например: «В них Овидий заговорил не холодным голосом
александрийского ученика, а голосом, исполненным тоски и отчая¬
ния, правдиво и искренне раскрыв свою душу, подавленную страда¬
ниями и переживаниями в чужой и глухой стране» 37.
Что ж, впечатление об искренности или искусственности описаний
душевных переживаний поэта имеет право на существование, по¬
скольку обусловливается не в малой степени субъективным ощуще¬
нием того или иного исследователя от чтения текста. Однако можно ли
из этого субъективного ощущения делать вывод о реализме и на этом
основании говорить о достоверности исторической информации Ови¬
дия? Еще В. Ф. Асмус писал, что «история литературы как наука
не может, не должна довольствоваться одними лишь ссылками на
те или иные впечатления о реалистичности изображения, возника¬
ющие у литературоведов по поводу тех или иных произведений искус¬
ства» 38.
Заметим, что «вопль наболевшей души» 39, по выражению
П. А. Иванова, отнюдь не предполагает отказа Овидия от поэтиче¬
ского упорядочивания своих переживаний, их перевоплощения
Ср. о построении образа «поэта в изгнании» у М. Л. Гаспарова (Овидий в изг¬
нании, с. 203 и след.).
35	См.: Nicolai W. Phantasie und Wirklichkeit. . S. 108—110.
36	Античность дала начиная с Гомера немало произведений, явивших образцы
глубокого проникновения в психологию человека, что, однако, не позволяет
автоматически отнести их в разряд реалистических. Ср. замечание В. Н. Ярхо:
«Я предпочитаю не пользоваться в применении к античности понятием реа¬
лизм. . ., а говорить о возрастающем от Гомера до эллинистических поэтов
мастерстве художественной характеристики и проникновении в индивидуаль¬
ный мир. . .» (Рец. на кн.: Kulturgeschielite der Antike. I. Griechenland. Ber¬
lin, 1976. — ВДИ, 1980, № 1, c. 208).
37	Иванов П. А. Творчество. . ., c. 15.
38	Асмус В. Ф. Об исторических пределах понятия «реализм». — В кн.: Проб¬
лемы реализма. . ., с. 583—539; ср.: Петров С. М. Проблемы реализма в ху¬
дожественной литературе. М., 1962, с. 16.
39	Многие русские исследователи творчества Овидия испытали, по-видимому,
могучее воздействие известных пушкинских слов, сказанных поэтом по поводу
понтийских элегий и цитируемых почти во всех овидиеведческих работах:
«В сих последних более истинного чувства, более простодушия, более индиви¬
дуальности и менее холодного остроумия. Сжолько яркости в описаниях чуж¬
дого климата, чуждой земли! Сколько живости в подробностях! И какая грусть
о Риме! Какие трогательные жалобы!» (Пушкин А. С. Волноо собрание со¬
чинений: В 10-ти т, 4-е изд. М., 1978, т. VII, с. 289).
74


в стройную, обусловленную поэтическим опытом и талантом писателя
художественную форму, о чем убедительно писал М. Л. Гаспаров 40
и о чем свидетельствует опыт «любовной» поэзии Овидия, рассмотрен¬
ный выше. В любом случае, однако, понятие искренности или холод¬
ной расчетливости в Овидиевых описаниях тягот его жизни и душев¬
ного состояния мало что дает нам для определения степени достовер¬
ности его исторической информации 41.
Едва ли убедителен и третий аспект «правдивости» — ориентиро¬
ванность понтийских элегий на действительность, избрание пред¬
метом изображения реальной ситуации — положения изгнанника
(в отличие от «фиктивного» творчества римского периода). Напомним,
что В. Разумный на дискуссии 1957 г. первым из трех признаков реа¬
лизма как творческого метода предложил считать именно «ориентиро¬
ванность на действительность» 42. Критики, однако, справедливо
указывали на чрезмерную широту этого понятия, позволяющего
включать в разряд реалистических даже наскальные палеолитиче¬
ские изображения, скажем, охоты43. На наш взгляд, искусства,
не ориентированного на действительность (тем или иным способом),
вообще не может существовать, так как оно не могло бы в таком слу¬
чае восприниматься. Весь вопрос в характере этой «ориентирован¬
ности», который может быть самым разным. Что же касается лирики,
то во все времена и у всех народов именно ей было свойственно пред¬
метом изображения выбирать внутренний мир героя, исследовать
свое «я». Многие греческие и римские поэты (и среди них выдающиеся
предшественники Овидия Катулл, Тибулл, Проперций) большую
часть своего творчества посвятили именно этому, но можно ли каждый
раз говорить на этом основании о реализме?
Действительно, в понтийских произведениях Овидия на смену
фиктивным персонажам и сюжетам приходит образ изгнанного на
край света поэта, страдающего в ссылке и тоскующего по Риму,
семье, друзьям, привычному образу жизни 44. Однако изменение
объекта художественного воспроизведения жизни в рамках единого
творческого процесса одного писателя, на наш взгляд, не может
предполагать существенных изменений в самих эстетических прин¬
ципах этого воспроизведения, поскольку они обусловлены общей,
специфичной для данной эпохи системой видения и передачи фактов
действительного мира 45.
40	Гаспаров М. Л. Овидий в изгнании, с. 202 л след.; ср. с. 215: «Овидий страдает
и смотрит на свои страдания со стороны, он по изливает свои муки, а реги¬
стрирует их. . . Упорядочить свои внутренние переживания и представить их
через впешние признаки — вот средства, которыми пользуется Овидий, чтобы
справиться с самим собой». Си. также: Bouynot Yv. La poeiso d’Ovido. . .,
p. 150.
41	Cp.: Frankel II. Ovid, p. 120.
42	Вопр. литературы, 1957, № 6, c. 62.
4;! См. например: Тимофеев Л. И. Основы теории литературы, с. 91.
44	См. Тг. V, 1, 10: sumquc argumenti conditor ipso mei; cp.: Hahn II. Ovids ele-
gische Epislei, S. 479 sqcf.; Froesch II. Ovid als Dichter. . ., S. 22 sqq.; Lechi F.
La palinodia. . ., p. 1 sqq.
45	См. выше анализ работ ф. Ф. Зелинского и М. Л, Гаспарова,
75


Новаторство Овидия здесь очевидно: до него не существовало раз¬
вернутого, подробного описания чувств и переживаний изгнанника,
хотя некоторый опыт в изображении такого рода ситуаций у него
уже был (вспомним «Героиды», в которых главный стержень посла¬
ний — чувства отвергнутой, покинутой, разлученной с возлюблен¬
ным женщины).
Создание образа изгнанника предполагал тщательный отбор
наиболее характерных, «типических» деталей действительности, пред¬
полагал художественное обобщение частного, отказ от конкретных
подробностей, не вписывающихся в этот идеальный образ. А раз так,
то подобного рода художественный реализм отнюдь не предполагает
достоверности отдельных деталей.
Таким образом, мы могли убедиться, что ни одно из толкований
«реализма» позднего Овидия не выдерживает критики, поскольку
изучение специфики античного сочинительства каждый раз внеисто¬
рически модернизируется, не отражая и не объясняя сути явления.
Рассмотрение понятия реализма показывает бесплодность для исто¬
рического источниковедения простой констатации реалистичности
манеры письма данного автора 4р.
* * *
По-видимому, все же не случайно исследователи, изучающие пон-
тийские произведения Овидия, столь часто поддаются искушению
приписать им реалистическое (в смысле «правдивости») направление
и увидеть в них «достоверную летопись событий», по выражению
одного из историков. Объяснение этого обстоятельства, а также пра¬
вильное осмысление проблемы достоверности посланий поэта не могут
быть найдены, на наш взгляд, без анализа такого важного для ан¬
тичной литературы понятия, как «правдоподобие».
В этом плане чрезвычайно характерна и показательна мысль
Аристотеля о том, что «задача поэта — говорить не о том, что было
(та "fevopeva), а о том, что могло бы быть (oia dv ysvoixo), будучи воз¬
можным (та Sovaxa) в силу вероятности или необходимости» 46 47.
Историк, по мнению Аристотеля, отличается от поэта тем, что «один
говорит о том, что было, а другой — о том, что могло бы быть.
Поэтому поэзия философичнее и серьезнее истории, ибо поэзия больше
говорит об общем (та xadoXoo), история — о единичном (та хаг)’ exaaxov).
Общее есть то, что по необходимости или вероятности такому-то
[характеру] подобает говорить или делать то-то: это и стремится
[показать] поэзия, давая [героям вымышленные] имена, а единич¬
ное — это, например, что сделал или претерпел Алкивиад» 48.
46	Ср. замечание М. фон Альбрехта о работе Р. Гандевой «Zur Beurteilung. . .»:
«Etwas unldar bloibfc wio sich die realistische Wiedergabe, die die Verfasserin
betont, mit der von ihr ebenfalls horvorgehobenon Tendenziositat Ovids vert-
ragt» (Albrecht M. von. Forschungsbericht ‘Ovid’. — AAHG, 1973,26, S. 141).
47	Aristot. Pool. IX, 1451 а (перевод Аристотеля здесь и ниже М. Л. Гаспарова).
48	Ibid., 1451 Ь.
76


Это крайне важное обстоятельство, относимое Аристотелем к тра¬
гедии, но вполне приложимое к поэтическому творчеству вообще 49 50 * 52 53,
не учитывается обычно при рассмотрении проблемы исторической
достоверности произведений Овидия. А ведь высказывание Аристо¬
теля ясно показывает, что для Овидия (как и для любого другого
античного поэта) и для его читателей важно было не то, действи¬
тельно ли геты занимали «большую часть домов» в Томах или дей¬
ствительно ли Овидий выучил гетский язык; достаточно было того,
что это могло быть в таком далеком, малоизвестном, лежащем где-то
на границе со Скифией городе и наиболее полно соответствовало ха¬
рактеру изображаемого образа и ситуации.
Предостережением, обращенным к современным интерпретато¬
рам Овидия, могло бы служить также следующее замечание Аристо¬
теля: «Даже если ему [поэту. — А: П.] придется сочинять действи¬
тельно случившееся, он все же останется сочинителем — ведь ничто
не мешает тому, чтобы иные из случившихся событий были таковы,
каковы они могли бы случиться по вероятности и возможности;
в этом отношении он и будет их сочинителем» (Ibidem).
Совершенно очевидно, что таким «сочинителем», т. е. поэтом, был
и Овидий в Томах, сознательно и активно формирующий окружа¬
ющий его жизненный материал. Его не особенно интересует сама
ситуация, сырая и необработанная поэтически реальность б0, но он
тщательно отбирает те детали, которые кажутся ему важными для
создания поэтического образа, и, творчески их комбинируя, окра¬
шивая и досочиняя в соответствии с «возможным по вероятности»,
лепит свою фиктивно-художественную систему б1.
«В поэзии, — пишет Аристотель, — предпочтительней невозмож¬
ное, но убедительное (ruhocvov aSovaxov), возможному, но неубедитель¬
ному (diuxavov xai Bovaxov)» 62.
Такое понимание природы поэтического творчества снимало и для
поэта, и для его читателей оценку описываемого по принципу
«было — не было», «ложь — правда» б3, перенося основную тяжесть
49	Ср. анализ этого места Аристотеля в работе Г. Викерт-Микнат (Wickert-Mich-
nat G. Dichlung als historische Quelle. . S. 58 sqg.), специально посвященной
проблеме «поэзия как исторический источник». Исследовательница считает,
что, как правило, основная часть поэтического произведения, то, ради чего
оно было написано, «1st eine speziell von der Dichtung erschaffene Wirklichkeit,
aus der sich historische Schliisse nicht ziehen lassen, weil sie keiner Realitat
entspricht» (Ebenda).
50	Ср.: Полонская К. П. Овидий, с. 194: «Далеко не все обстоятельства ссылки
и жизни в Томи становятся предметом изображения Овидия. Он отбирает
только те, которые способны поразить своей необычностью, растрогать чита¬
теля».
61 См. об этом: Preston К. An Author in Exile, р. 417. Ср. также: Froesch Н. Ovid
als Dichter. . ., S. 35: «Овидий не стремится дать читателям ясное представле¬
ние о действительном ходе происходящего. Мы можем уже твердо установить,
что его изображение представляет прежде всего типическое путешествие
в ссылку. . .».
52	Arislot. Poet. XXV, 1461 в; ср. также: XXIV, 1460 а.
53	Миллер Т. А. Аристотель и античная литературная теория, — В ни.: Аристо¬
тель и античная литература, М,, 1978, с, 86.
77


на противопоставление понятий «правдоподобно — неправдопо¬
добно» 54.
Характерно, что даже Страбон, историк и географ, рассматривая
поэтическую географию похода аргонавтов, как она отразилась в го¬
меровском эпосе, считает, что вполне возможно перенесение собы¬
тий, связанных с Ясоном, из Понта в Океан за Геракловы столпы,
«поскольку это легко могло быть принято слушателями благодаря
господствующему тогда представлению (ш? вбтсофаВвхтос Bia tt]v xocts^o-
oaav Sobcv)»55. По мнению Д. П. Каллистова, «Страбон имеет в виду
широко распространенный в античной литературе прием перенесе¬
ния и отдельных образов, и целых событий из одного места в другое.
Если „перенесение44 не грозило вызвать явного недоумения у чита¬
телей и могло быть ими принято, то такие приемы считались вполне
правомерными» 5С
С подобным поэтическим перенесением, выглядящим внешне
«правдоподобно», но «ложным» с точки зрения реальной истории,
мы не раз столкнемся при анализе конкретных сведений Овидия
о местной стране 57.
Если исходить из позиции, предполагающей примат правдоподо¬
бия над истинностью, то следует признать, что защита «правдивости»
Овидиевой информации о Томитанской стране, ее людях и их нравах,
предпринимаемая некоторыми современными овидиеведами, счита¬
ющими зазорным для памяти великого поэта само предположение,
что он мог «лгать» 58, выглядит по меньшей мере неуместной и бес¬
плодной, поскольку она не имела или почти не имела для самого Ови¬
дия никакого значения (этическое «ложь —■ правда» не пересекалось
с эстетическим «правдоподобием») 59.
Анализ понтийских произведений Овидия показывает вместе
с тем, что одной из важнейших творческих задач для него являлось
придание максимального правдоподобия своему повествованию о мест¬
ной стране и ее жителях. Это желание было продиктовано не только
самой природой поэтического творчества, но и вполне практическими
соображениями — стремлением представить изгнанническую музу
«правдивым показателем» своих невзгод и этим оказать воздействие
на эмоции своих римских корреспондентов с целью ускорить отмену
несправедливого и жестокого приговора.
54	Любопытно отмстить, что недавно В.Н. Ярхо, характеризуя расширительное
понимание реализма, писал,о «правдоподобном (sic!) воспроизведении действи¬
тельности с известной долей проникновения во внутренний мир человека»
(Рец. па кн.: Kulturgeschichlo dor Anlike. I. Griechenland. Berlin, 1976. —
ВДИ, 1980, № 1, c. 207). Замена традиционной «правдивости» на «правдоподоб¬
ность» весьма знаменательна, поскольку свидетельствует о постепенно осозна¬
ваемой литературоведами некорректности использования понятия «правди¬
вость».
55	Strabo, I, 2, 10.
56	Каллистов Д. 11. Античная литературная традиция. . ., с. 196.
57	См. ниже главу IV.
58	См., например: ГаиОева Р. Овпднп и пасоленисто. . ., с. 8, 23—24, 33—'34,46.
59	Ср.: Peter И. Wahrlicil und Kunsl. . ., S. 421: «Far die Poesie gibtes indes wie
fiir die Religion cine jenseits dos Wiridichon liegende Wahrheit».
78


Именно этим продиктована особая забота Овидия о «достоверно¬
сти» своего повествования, его беспокойство по поводу законного
недоверия, выраженного в Риме некоторыми из его читателей отно¬
сительно чрезмерно мрачного колорита рисуемой им картины ро,
апелляция к очевидцам, побывавшим на Нижнем Дунае и могущим
подтвердить его показания 01. Готовая, по-видимому, с интересом
внимать поэтически «правдоподобным» описаниям Овидия, публика
отказывалась им верить, когда поэт настаивал на их исторической
достоверности.
Именно поэтому описания Овидия тщательно продуманы: боль¬
шинство его сведений не противоречиво и в целом дает последова¬
тельную и связную картину местной жизни, вполне способную убе¬
дить римских адресатов в ее истинности, тем более что знания о кон¬
кретной обстановке в этом районе в Риме к моменту ссылки Овидия
были минимальны, а поскольку «Тристии» и «Послания с Понта»
первоначально предназначались исключительно для римских чита¬
телей, у Овидия была полная свобода изображения частных реа¬
лий 60 * 62. Главное, что занимало его, — правдоподобие написанного,
а это предполагало ориентированность на географические, этногра¬
фические и политические познания римского общества, поэтому
правдоподобие должно было больше соотноситься с римскими оцен¬
ками и вкусами, нежели с реальной понтийской действительностью.
Вот почему значительные диссонансы в описании местной земли по¬
являются у Овидия лишь в посланиях последних лет жизни в изгна¬
нии и именно в тех из них, где Овидий сталкивается с римлянами-
очевидцами и с интересом, проявленным к его творчеству местными
греками-томитами. Для последних, цо словам Овидия, разгневав¬
шихся на поэта за искаженное изображение томитанской жизни,
явно недостаточно было наличия в описаниях Овидия «правдоподоб¬
ности»; они хотели бы видеть и не видели в них «правдивости» 63 64.
Вот тот случай, когда поэтически значимая оппозиция «правдоподо¬
бие — неправдоподобие» сталкивалась с житейской оценкой
(правда — ложь», и она этого столкновения не выдерживала.
3.	Влияние риторики
^ля понимания специфики воспроизведения реальной действитель¬
ности в понтийских произведениях Овидия весьма важным оказы¬
вается анализ риторичности его творчества вообще и периода ссылки
в частности.
Хорошо известно, какое значение имела для Овидия риторика,
риторическое образование и. Пожалуй, ни один поэт античности
не связал так тесно своей творческой манеры с риторическими кано¬
60	См., например: Ер. IV, 7, 1—6; Ер. IV, 9, 85; Ер. IV, 10, 35—36.
I1	См.: Ер. IV, 7, 5—12; 9, 81 и след.
Ср.: Bouynot Yv. La poosie d’Ovido. . ., p. 88.
63	Ер. IV, 14, 13 и след. Подробнее см. пиже. раздел 4 главы III.
64	О риторике в дотомитаиском периоде творчества Овидия см. выше главу II
первой части.
79


нами и приемами, как Овидий. Они вошли в плоть и кровь его сочи¬
нений, без них для Овидия немыслимо создание любого поэтического
образа, разработка любой поэтической темы. Можно сказать, что
в поэзии Овидий был ритором, а в риторике — поэтом, настолько
тесно переплелись для него эти два направления культуры, идеоло¬
гии и искусства античности.
Считать, что влияние риторики на произведения Овидия периода
ссылки значительно уменьшилось за счет усиления личностно¬
субъективного «искреннего» момента 65 66, значит недостаточно ясно
понимать, чем была риторика для Овидия, а между тем она являлась
для поэта единственным и универсальным способом упорядочения,
расчленения и подачи материала, самой сутью его художественного
метода
По мнению всех исследователей, наиболее сильно влияние рито¬
рики в дотомитанском творчестве Овидия ощутимо в «Посланиях
героинь». Но ведь известно также, что многие художественные при¬
емы, найденные поэтом при написании «фиктивных» писем покинутых
женщин, были им затем использованы и в создании нового жанра —
жанра посланий покинутого всеми поэта в Рим из места его ссылки р7.
Как «Послания героинь» выросли почти целиком из свазорий —
школьных риторических упражнений, состоящих из увещеваний,
просьб и убеждений какого-либо мифологического или исторического
персонажа, так и нонтийские элегии по самой своей структуре очень
близки к этому жанру декламаций.
Апологетичность понтийских посланий, которая пронизывает
собой все их от начала до конца, превращая в одну большую оправда¬
тельную речь-увещевание, приводит в движение весь арсенал рито¬
рических средств, разрабатывавшихся в жанрах свазорий и контро-
версий. Неоднократно отмечалось, например, что элегия второй
книги «Тристий» построена целиком по схеме ораторской речи-апо¬
логии *?8. Здесь Овидий обращается непосредственно к Августу и,
65	Иванов II. А. Творчество. . ., с. 16; Беркова Е. А. Овидий, с. 456; ср.: Arge-
nio R. Retorica e mitologia. . p. 51: «Поэзия Овидия, особенно периода
ссылки. . . отмечена этой порочной тенденцией — украшать, преувеличивать
и развертывать в гиперболическом виде представления и ситуации».
66	«Риторика, — пишет М. Л. Гаспаров, — учила человека расчленять словом
окружающий мир, выделять в нем темы, подтемы, развивать их по смежности
и сходству, размещать и связывать их в гармонически стройные конструкции.
Овидий был выхвачен из самого средоточия античного культурного мира
и брошен на край света в добычу стихиям северной природы и страстям душев¬
ного смятения и отчаяния. Опыт словесности, опыт риторики был для него
единственным средством преодолеть эту катастрофу, усмирить этот хаос,
выжить — он должен был остаться поэтом, чтобы остаться человеком» (Гаспа¬
ров М. Л. Овидий в изгнании, с. 203); ср.: Он же. Три подступа. . ., с. 26:
«Школой приятия мира — вот чем была риторика для Овидия».
См., например: Покровский М. М. Материалы. . ., с. 4; Winniczuk L. Ovid’s
Elegie. . ., S. 39—40; Rahn H. Ovids elegische Epistel. . ., S. 106, 110, 112;
Naumann H. Ovid und die Rhetorik, S. 74; cp.: Dickinson R. J. The Tristia. . .,
p. 159: «In summary, the form of the exile poems is a development of previous
Ovidian models».
88	См., например: Ehwald R. Ad historiam. . ., p. 17 sqq.; Дератани H. Ф.
Из области риторики Овидия, с. 206; Wilkinsoi. L. Р. Ovid recalled, p. 302 sq.
80


мастерски отвергая обвинения, выдвинутые против него принцепсом
(при этом искусно подчеркивая справедливость его гнева), просит
о помиловании 69.
Из констатации риторичности Овидиевых посланий вытекает
важная проблема, связанная с местом и значением описаний Томи-
танской земли в риторической структуре стихотворений. Если рас¬
сматривать эти описания в контексте риторических канонов, оказы¬
вается, что они имеют прямое отношение к той части построения
декламации, которая называлась у римлян color («расцветка») и от¬
носилась к области более или менее свободного творчества самоп
декламатора. В. М. Смирин писал о декламациях на исторические
темы в римской школьной риторике: «Когда ритор разрабатывает
тему, он волен „расцвечивать" ее, придумывая (или заимствуя от¬
куда-нибудь) различные обстоятельства и подробности. . . Таким
образом, заимствуемый из историков основной эпизод свободно
трансформируется и пополняется придумываемыми подробностями
в соответствии с нуждами жанра и декламатора» 70.
Характерно, что примат «правдоподобия» над «правдой жизни»,
который отмечался выше как неотъемлемая черта поэтики Овидия,
является, по существу, одним из главных принципов декламацион¬
ной риторики. «Риторические фикции, — пишет Смирин, — не вос¬
принимались как противоречащие нормальному порядку вещей.
Больше того, риторическая обработка с ее заведомым произволом
даже приближала предмет к существовавшему в общественном со¬
знании „образу правдоподобности"»71.
Еще Цицерон говорил, что «ораторам позволено переиначивать
историю (ementiri in historiis) как угодно, лишь бы они могли сказать
что-нибудь позатейливей (argutius)» 72. В «Риторике к Гереннию»
прямо декларируется требование «правдоподобия» в риторическом
выступлении, которое заключается в сообразности с обычаем, общим
мнением, естественными условиями и обстоятельствами описываемого
дела. «Если дело, — говорится в „Риторике", — будет доподлинное
(res vera), все это тем не менее следует соблюдать в изложении, ведь
часто действительность, если этого не соблюсти, не внушает доверия
(fidem non potest facere); если же дело будет вымышленным (ficta),
тем более следует соблюдать эти требования» 73.
Хорошо известно, с какой полнотой и последовательностью Ови¬
дий воплотил эти риторические принципы в своих «Посланиях ге-
69	См. подробный разбор этой речи в работах Р. Гандевой: Овидий и населе-
нието. . с. 78—81; Zur Beurteilung. . S. 270—273; Трима римскипоети. . .,
|с. 389—390; см. также: Evans И. В. Ovid’s publica carmina. . ., р. 38: «Tristia
II is composed as a speech wich would be delivered in prose by an advocate in
a law court».
70	Смирин В. M. Римская школьная риторика. . ., с. 99—100; ср.: Clarke М. L.
Rhetoric at Rome, р. 91 sqq.; Кузнецова Т. И., Стрельникова if. П. Оратор¬
ское искусство. . ., с. 140, 149, 152—153; Bouynot Yv. La poesie d’Ovide.
p. 136, 139.
71	Смирин В. M. Римская школьная риторика. . ., с. 101.
72	Cicer. Brut. II, 42; ср.: De oratore, II, 59, 241.
73	Rheotr. ad Heren. I, 16 (перевод В. M. Смирина). 66 Заказ № 1285
81


роинь» 74. Являясь (в художественном отношении) трансформацией
той же формы посланий в новом жанровом контексте «писем изгнан¬
ника», «Тристии» и «Послания с Понта», несомненно, следуют преж¬
ним канонам в разработке темы с той лишь разницей, что раньше,
по терминологии «Риторики», дело было вымышленным (ficta),
а теперь речь шла о действительной судьбе поэта (res vera).
Влияние на Овидия риторики в этом плане уже априори ставит
вопрос о степени исторической достоверности, которой мы вправе
ожидать от изображения поэтом деталей местной жизни 75 76.
В связи с необходимостью риторической «расцветки» постулиру¬
емых Овидием положений (в данном случае нас интересуют описания
местной жизни) большое значение имеет его феноменальная способ¬
ность находить и максимально развивать те особенности, нюансы,
ассоциации, черточки, которые «играют» на его поэтический образ,
позволяют дать исчерпывающую парадигму характерных для этого
образа мотивов. М. Л. Гаспаров, отмечая эту особенность поэта,
справедливо пишет: «Из каждого выделенного мотива Овидий извле¬
кает все, что возможно и невозможно, поражая читателя своей неисто¬
щимой изобретательностью. Каждая возникающая ассоциация раз¬
рабатывается им до предела, теряя под конец всякую связь с поводом,
ее породившим» 7р.
Это наблюдение помогает понять многие моменты в описании мест¬
ной страны у Овидия. Анализируя исторические сведения поэта
в их хронологической последовательности, можно заметить, как
некоторые идеи, образы и детали, которые в начале были представ¬
лены как случайные ассоциативные находки, начинают затем из эле¬
гии в элегию обрастать новыми «деталями», саморазвиваясь в рамках
нового становящегося жанра 77. Так рождается образ дикой, вар¬
варской страны, «полярный» климат и свирепые обитатели которой
делают жизнь поэта невыносимой.
В таком же плане следует, на наш взгляд, рассматривать и данные
Овидия об этнолингвистической ситуации в Томах. Овидий приписы¬
вает себе все большее овладение местными варварскими языками 78,
что часто воспринимается как свидетельство невольного прогресса
в этом деле 79. Нам, однако, представляется, что здесь мы сталкива¬
емся не с изменением реальной ситуации, а с саморазвитием одного
из мотивов, призванных усилить для римских читателей образ все¬
объемлющего варварства, окружающего поэта в ссылке.
74	См. замечание Сабо о том, что Овидий в «Героидах», как это было в ходу
в школьной декламации, часто сбивается на приличествующие общие места,
патетику и т. д. там, где не хватало знаний историко-антикварного характера
(Sabot A.-F. Les 'Heroides’. . ., р. 2620 sqq.).
75	Ср.: Peter Н. Wahrheit und Kunst. . ., S. 424; Wickert-Micknat G. Dichtung als
historische Quelle, S. 57 ff.
76	Гаспаров M. JJ. Три подступа. . ., с. 19.
77	Ср. о развитии идеи «поэзия как самоутешение»: Stroh W. Troslende Mnsen. . .,
S. 2659 ff.
?8 Cm.: Tr. Ill, 1, 17—18, 11, 9—10, 14, 29—30, 43—52; IV, 1, 1—2, V, 7, 55—60;
12, 57; Ep. Ill, 2, 40; IV, 13, 17-23.
?9 См., например: Гандева P. Овидий и населепието. . с. 52—59; Eadem. Uber
die Sprache, . ., S. 93.
82


Эволюция этого мотива выглядит следующим образом. Одним
из постоянных сетований Овидия на невзгоды ссылки является осо¬
знаваемое им самим возможное несовершенство его стихов, которое
он объясняет отсутствием привычных и необходимых условий для
творчества (книг, досуга, бытового комфорта, литературной
среды и т. д.). Однажды в элегии (Tr. Ill, 1), посвященной судьбе
его стихов и написанной в Юг. н. э. (т. е. на втором году жизни в То¬
мах), среди прочих примет несчастной участи «Тристий» в Риме
звучит следующая идея: «Если вдруг покажется, что кое-что здесь
сказано не по-латыни, то ведь варварской была страна, в которой
писал [поэт]» 80.
Прожив всего год в Томах, Овидий едва ли мог настолько забыть
латынь, чтобы ошибаться в ней. Создается впечатление, что здесь
поэт случайно, в контексте вызывающего жалость самоуничижения,
которым пронизано начало элегии, нащупал тему, которая прибав¬
ляла мрачных красок к ужасной и печальной картине варвар¬
ства, — тему, которая в дальнейшем будет развиваться и допол¬
няться. Пока еще она находится в зачаточном состоянии — возмож¬
ные ошибки в латыни объясняются абстрактным варварством местной
страны 81.
В одиннадцатой элегии этой же книги «Тристий», написанной
в том же 10 г. н. э., Овидий сообщает, что у него нет общего языка
(commercia linguae) с диким народом 82. Наиболее полное раскрытие
этой темы звучит в Tr. III, 14, 43—52: «Часто спрашиваю я о каком-
нибудь слове, названии или месте, и нет никого, от кого я мог бы это
узнать. Часто пытаюсь я что-нибудь сказать, и — стыдно признаться!
мне недостает слов, я разучился разговаривать. Вокруг меня слышна
почти только фракийская и скифская речь, и кажется мне, что я уже
могу писать гетскими размерами (Geticis modis). Поверь мне, я опа¬
саюсь, как бы понтийские слова не перемешались с латинскими и
ты не прочел бы их в моих сочинениях. Поэтому удостой снисхожде¬
ния эту книжку, какова бы она ни была, и извини условиями, [в ко¬
торых я оказался по воле] судьбы».
Историческая достоверность этих слов, хотя внешне и довольно
«правдоподобных», не выдерживает никакой реальной критики.
Первая гипербола заключается в том, что поэт, прекрасно владев¬
ший греческим языком, мог свободно общаться и, как мы знаем,
общался с местными греками, о существовании которых он в настоя¬
щий момент «забывает», чтобы усилить варварский колорит сцены 83.
К обычным преувеличениям поэта, призванным оказать эмоцио¬
нальное воздействие на римских почитателей таланта Овидия, следует
80	Tr. Ill, 1, 17—18; ср. Tr. III, 14,29—30.
81	Ср. замечание Е. Лозована о первых жалобах Овидия на неблагоприятные
условия жизни в изгнании для его творчества как «стилистической фигуре»
(Lozovan Е. Ovide et le bilinguismo, p. 397).
83	Tr. Ill, 11, 9—10.
83 О греческом языке в Томах см.: Herescu N. Ovide. . ., р. 58. Э. Мартини (Ein-
leitung. . ., S. 9) называет утверждение Овидия о том, что ему не с кем по¬
говорить в Томах, «tendenziose Uberlreibung».
6*
83


отнести и его «признание» 84 о забвении им латыни 85, так как, судя
по дальнейшему творчеству Овидия, до конца его жизни уровень его
произведений (с точки зрения владения им латинским языком) не
претерпел сколько-нибудь заметной деградации 86.
Весь контекст показывает, что слова Овидия о «гетских размерах»,
которыми он будто бы в состоянии писать стихи, едва ли представ¬
ляют серьезный аргумент в пользу постепенного овладения им гетским
языком. Скорее это остроумная находка поэта, вполне естественная
как риторически правдоподобное следствие сказанного выше, при¬
званная показать просвещенному римскому почитателю поэзии
чудовищность ситуации, при которой он — великий римский поэт —
вынужден перенимать чуждый ему язык 87. В дальнейшем этой на¬
ходке предстоит расширяться и дополняться новыми «подробностями»,
так что в скором будущем (уже через два года) Овидий заявит, что он
говорит по большей части по-сарматски (Tr. Y, 7, 56), выучился гет-
скому и сарматскому (Tr. Y, 12, 58—Ер. III, 2, 40) и даже написал
на гетском языке поэму (Ер. IV, 13, 17—23). Ни одно из этих утвер¬
ждений не выдерживает столкновения их с реальной действитель¬
ностью (см. следующую главу), служа в то же время ярким приме¬
ром изобретательной способности поэта максимально, до предела
разработать любой мало-мальски правдоподобный мотив, если только
он служит созданию необходимого эффекта.
Поскольку все «Тристии» и «Послания с Понта» посвящены «за¬
щите» одного-единственного «дела» (causa в риторической термино¬
логии) — оправданию поэта и перемене места ссылки, то естественно,
что и аргументация, приводимая Овидием, повторяется из элегии
в элегию. Отсюда такое количество самоповторов, общих мест и
клише, создающих впечатление монотонности и однообразия пон-
тийских произведений Овидия 88 89. Его вариации на тему носят, по
мнению исследователей, риторический характер 8Э.
Поэтому мы считаем неправомочным, например, на основании
буквального повторения Овидием фразы о том, что он «выучил сар¬
матский и гетский языки» (nam didici Getice Sarmaticeque loqui —
84	Об этом же поэт упоминает в Tr. IV, 1, 1—2; V, 7, 57—60; V, 12, 57. Денэ
сочувственно констатирует этот «факт» ассимиляции Овидия {Denes Т.
Ovide. . ., р. 7).
85 Ср.: Iierescu N. Ovide. . ., р. 59—60; Frdnkel Н. Ovid. . ., р. 237.
88 См. об этом подробнее: Luck G. Notes on the language. . ., p. 243, 260—263;
Scholte A. Comm. Ер. I, p. XII sqq.; Frdnkel F[. Ovid. . ., p. 145—156; Enk J. P.
Disputatio. . ., p. 217; Froesch H. Ovid als Dichter. . ., S. 75—76, 85—86;
Evans H. B. Ovid’s Apology. . p. 103.
87	Ср. Tr. V, 7, 55:
Ille ego Romanus vates — ignoscite, Musae! —
Sarmatico cogor plurima more loqui.
88	Об этом пишет H. Ласку (см.: Lascu N. Pamintul. . ., р. 122).
89	Ibid.; ср.: Brtick С. De Ovidio. . .; ср.: Покровский М. М. Материалы. . .,
с. 2—3: «Несмотря на удивительную способность предлагать читателю давно
знакомые сюжеты в новых, неожиданных комбинациях с своеобразными ню¬
ансами в их освещении. . . шаблонность в выборе мотивов весьма часто дохо¬
дит у него до абсурда». Ср. буквальные совпадения в Tr. V, 12, 58 и Ер. III,
2, 40; ТЕ III, 10, 19 и V, 7, 49; Tr. III, 10, 33—34 и Tr. III, 12, 30 и Ер.
IV, 7, 9—10; Tr. III, 10, 75 и Ер. I, 2, 23; Tr. III, 10, 11—16 и III, 12, 28 и др.
84


Tr. V, 12, 58 и Ep. Ill, 2, 40), делать вывод о хронологической бли¬
зости этих двух произведений 90.
Из признания риторичности Овидиева творчества в ссылке вы¬
текает еще одна важная проблема — отношение к слушателю, чи¬
тателю как объекту риторического воздействия, что также имеет
немаловажное значение для оценки достоверности исторических
сведений Овидия.
4.	Проблема читателя: стереотипы восприятия
Античная риторическая практика с самого своего зарождения хорошо
понимала, что слово, чтобы быть убедительным, должно исходить
из хорошего знания слушателя, аудитории, к которой это слово
обращено. Софистическое красноречие Древней Греции, расцвет¬
шее в Афинах во второй половине Y в. до н. э. и исходившее из зна¬
менитого протагоровского положения о человеке как «мере всех
вещей», имело ярко выраженный «личностный» подход при рассмот¬
рении различных вопросов и меньше заботилось о «вещной», пред¬
метной истинности доказываемых положений. Главной задачей было
убедить конкретного собеседника, исходя из его уровня сознания,
развития и образования.
Для античной риторики, по мнению М. М. Бахтина, «характерно,
что отношение к конкретному слушателю, учет этого слушателя,
вводится в самое внешнее построение риторического слова» 91. Ис¬
следователь справедливо полагает, что эта «открытая установка на
слушателя» не только обнаруживается в композиционных, внешних
особенностях риторических произведений, но и влияет на «глубинные
пласты смысла и стиля» 92. Для понимания многих элементов рисуе¬
мого Овидием образа варварской страны весьма важным оказывается
следующее наблюдение Бахтина: «Установка на слушателя есть
установка на особый кругозор, особый мир слушателя. . . Говорящий
стремится ориентировать свое слово со своим определяющим его
фугозором в чужом кругозоре понимающего . . . строит свое выска¬
зывание на чужой территории, на его, слушателя, апперцептивном
фоне» 93.
Плодотворность бахтинской постановки вопроса о внутренней
диалогичности слова (особенно в риторической литературе) была убе¬
дительно показана в недавней работе В. М. Смирина в применении
к римской школьной риторике Августова века 94. В доказательство
жизненности тезиса об ориентации на слушателя в римской рито¬
рической практике Смирин приводит весьма красноречивое высказы¬
вание Цицерона: «Приведи-ка мне человека сколь хочешь ученого,
сколь хочешь проницательного и остроумного, сколь хочешь ре¬
чистого, но если будет он незнаком с обыкновениями граждан, с при¬
90	Так делает Р. Гандева (ель: Овидий и населеныето. . ., с. 58).
91	Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975, с. 93.
92	Там же.
93	Там же, с. 95.
94	Смирин В. М. Школьная римская риторика. . с. 108—113.
85


мерами, с установлениями, с нравами и желаниями сограждан своих,
то не очень-то будут полезны ему те образцовые доказательства,
из которых заимствуются доводы» 95.
Если учесть, что каждая элегия, каждое послание Овидия с Понта
представляет собой попытку убедить, разжалобить, смягчить, скло¬
нить к помилованию Августа и его окружение, римских друзей
и родных поэта, такая направленность на читателя здесь становится
очевидной. Сама их форма в виде доверительного обращения к кон¬
кретному лицу или группе лиц предполагала дифференцированное
оэношение к своему читателю, определяемое его общественным по¬
ложением и степенью близости к Овидию.
Исследователи давно заметили, что в разных посланиях тон
обращения различен в зависимости от места, занимаемого в обществе
адресатом 96. Уже А. Каззанига рассматривал это обстоятельство
как один из элементов риторического построения «Посланий с Понта»97.
Отсюда каждый раз свои приемы «воздействия» на читателя: к жене
он обращается иначе, чем к Августу, к Фабию Максиму, занимавшему
важные должности при Августе, иначе, чем к старому приятелю Ат¬
тику, и т. д.
Отсюда и отбор того фактографического материала, которым
Овидий иллюстрировал невзгоды своей жизни в ссылке. Обращение
к Августу, бывшему, несомненно, в курсе ваяшейших этнических
и военно-политических процессов на Нижнем Дунае, дает несколько
иную, более сдержанную и более точную картину размещения вар¬
варских племен, чем письмо к другу, почти ничего не знающему об
этом районе; послания, адресованные к римлянам, побывавшим
в Западном Понте, существенно сужают круг жалоб Овидия на
неудобства местной жизни; и, наконец, они сводятся до минимума
в послании, в котором Овидий единственный раз обращается к жите¬
лям Том: здесь картина жизни Том предстает в совершенно ином,
нежели прежде, освещении.
Эти противоречия, обусловленные различным уровнем осведом¬
ленности адресатов Овидия об обстановке в Западном Понте, помо¬
гают ссставить более объективное представление о достоверности
отдельных «реалий» у Овидия.
Вместе с тем совершенно очевидно, что большую часть своих по¬
сланий в Р. м Овидий предназначал для прочтения не только тем,
кому они были адресованы, но и более широкой читательской ауди¬
тории 98. Постоянно чувствующаяся оглядка на общественное мне¬
ние и вкусы образованного римского общества августовского вре¬
мени приводила к тому, что Овидий должен был считаться не столько
95	Cicer. De oratore, II, 131 (перевод В. М. Смирина).
96	См., например: Graeber G. Untersuchungen. . ., S. 3; Winnicznk L. Listy Owi-
diusza. . ., s. 194 sqq.
97	Cazzaniya A. Elementi retorici. . ., p. 30—35.
98	См., например: Evans H. B. Ovid’s publica carmina. . ., p. VI; Idem. Ovid’s
Apology. . ., p. 104—105; Kenney E. J. The poetry. . ., p. 40; Froesch If. II.
Ovid’s Epistulao. . ., S. 110 — 112; Wiedemann Th. The political background. . .,
p. 264.
86


с чувствами и взглядами конкретного корреспондента, сколько с обоб
гценными представлениями просвещенного римлянина о том, что
должно.
Отсюда одна из главных особенностей изображения местной жизни,
ее климата и обитателей: на все окружающее, на все происходящее
вокруг него поэт смотрит как бы глазами римлян; единственной точ¬
кой отсчета в любом таком описании остается Рим, все сравнивается
с Римом ".
Говоря словами Бахтина, Овидий ориентирует свое слово це¬
ликом на кругозор римских читателей, строит свои описания на
их апперцептивном фоне. Овидий хороню понимал, какие ассоциации
могут возникнуть у образованного столичного жителя в связи с мес¬
том ссылки поэта, изгнанного в саму «Скифию», и каких описаний
ждут в Риме, и по мере сил и возможностей старался соотносить
свое изображение Том с этими представлениями. В частности, этим
объясняется нагнетание таких черт в описании понтийского климата
и варварства местной земли, которые сложились в представлении
образованного римлянина, стали стереотипными в римской ученой
поэзии для изображения северного и северо-восточного варварского
мира 10°. Изучение лексических, стилистических и образных стерео¬
типов в творчестве Овидия может дать, на наш взгляд, интересные
результаты для оценки реальности отдельных деталей описания
местной жизни, поможет выяснить его литературные источники.
Уже давно исследователи не без удивления отмечали в описаниях
местной страны у Овидия многочисленные следы использования све¬
дений и образов его поэтических предшественников — Вергилия,
Горация и других античных писателей.
«Это довольно курьезный случай, — пишет А. Каттэн, — но
приходится констатировать, что Овидий, несмотря на возможность
изобразить зиму [в Томах. —А. 77.], опираясь на личный опыт,
заимствовал тем не менее из описания скифской зимы у Вергилия
даже детали (а ведь Вергилий не был лично знаком с этой страной)»99 100 101.
Работы последнего десятилетия, посвященные сопоставлению
и осмыслению соответствующих текстов Овидия (Tr. III, 10) и Вер¬
гилия (Georg. Ill, 349—383), дающих изображение «скифской зимы»,
показывают, что Овидий сознательно использовал описание Вер¬
гилия (имеются почти буквальные совпадения), расцвечивая и до¬
полняя его деталями, ставшими знакомыми ему из личного опыта 102.
Большую работу по определению литературных стереотипов и
источников многих «местных реалий» у Овидия провел Е. Лозован 103.
Вспомним также замечание Ф. Ф. Зелинского о том, что о жизни
99	Ср.: Bouynot Yv. La poesie d’Ovide. . ., p. 130—132; Froesch H. Ovid als Di-
chter. . ., S. 58 ff.
100	Наглядным образцом таких расхожих представлений могут служить упоми¬
нания Скифии в дотомитанском творчестве самого Овидия (см. выше главу III
первой части). Ср. анализ образа Дунайского региона в римской литературе:
Borzsdk 1. Die Kenntnisse. . ., S. 23 ff.
101	Cattin A. La geographic. . ., p. 693.
102	См. подробнее ниже раздел 2 главы IV'.
103	Lozovan Е. Realites pontiques. . ., p. 355 sqq.
87


в Томах мы «многого из этих поэм не узнаем», поскольку «поэт вся¬
чески старается подвести себя и свою судьбу под некий общий ка¬
нон», для воспроизведения которого «нужна была не столько на¬
блюдательность, сколько начитанность» 104. Об «автоматизме литера¬
турных реминисценций» у Овидия говорит Ив. Буйно 105.
Н. В. Вулих, анализируя сведения поэта о климате и населении
Цобруджи, находит возможным говорить о создании «своеобразного
псевдомира, в котором реальность сочетается с привычными для
образованного римлянина представлениями о далеком севере, о вар¬
варах, об их обычаях и нравах» 106, исследовательница показывает,
как трансформируются у Овидия общие места, заимствованные им
из Горация, Вергилия и других античных авторов.
Еще резче вопрос о вторичности Овидиевых исторических сведений
ставит М. Л. Гаспаров. Перечислив несколько главных мотивов,
из которых составляется описание обстановки в ссылке, он пишет:
«. . .бросается в глаза, что все они заранее знакомы и Овидию и его
читателям из популярных географических и этнографических книг —
все это были факты настолько общеизвестные, что даже нет нужды
искать для них те или иные „источники Овидия“. . . И, наоборот,
о таких подробностях быта, о которых поэт должен был знать не
столько из книг, сколько по опыту. . . он говорит лишь нехотя и
бегло» 107.
Ориентацией на римского образованного читателя, воспитанного
на ученой александрийской поэзии, обусловлены и многие так на¬
зываемые «местные» мифы, предания, каталоги и описания, которые
Овидий в соответствии с александрийской поэтикой окрашивает
местным колоритом. Сюда относятся, например, сведения Овидия
каталогического характера о реках, впадающих в Понт 108, явно
заимствованные из каких-то литературных источников, и описание
рыб в «Галиевтике» — незаконченном поэтическом трактате о рыб¬
ной ловле.
Большинство исследователей полагает, что Овидий описал здесь
черноморских рыб 109 и поэтому основывался на личном опыте;
источником его информации, по их мнению, могли стать местные
рыбаки 110. Отсюда нередко делается вывод или о реализме его твор¬
чества в изгнании 111, или о новом этапе его творческой деятельности,
104	Зелинский Ф. Ф. П. Овидий Назон. . ., с. XXXV--XXXVII.
105	См.: Bouynoi Yv. La poesie d’Ovide. . ., p. 74—75; cp. p. 98, 139.
106	Вулих H. В. «Тристии». . ., c. 66.
107	Гаспаров M. Л. Овидий в изгнании, с. 207. Ср. об описании местностей и пле¬
мен в Тг. II, 187- 206: Evans Н. В. Ovid’s publica carmina. . ., р. 41: «There
is nothing in this description wich Ovid could not have written from a general
geographical knowledge of the Pontus area before he arrived there».
108	Ер. IV, 10, 45—58.
109	Это мнение было в осторожной форме и только о десяти рыбах высказано еще
Плинием Старшим (NH, XXXII, 11), что не подтверждается современными
исследованиями (ср.: Capponi F. Halieuticon. Leiden, 1972, I, p. 4 sqq.).
110	См., например: Беркова E. А. Овидий, c. 457; Barbu V. Tomis. . ., p. 36;
Гаспаров M. Л. Овидий в изгнании, с. 223.
111	Иванов П. А. Творчество. . ., с. 14—16.
88


связанном с приятием окружающего его мира 112. А между тем уже
давно было показано, что «Галиевтика» описывает в основном рыб
Средиземноморья и представляет стихотворное переложение какого-то
прозаического греческого трактата, послужившего основой также для
Плутарха, Элиана и Оппиана 113 114.
В произведениях томитанского периода есть два мифологических
рассказа, окрашенных «местным колоритом»: легенда об убийстве
Медеей Апсирта около Том (Tr. III, 9) и миф об Оресте и Ифигении
в Таврике (Ер. III, 2, 43—96; ср. также Tr. IV, 4, 61—68). Книжный,
литературный характер первого мифа, излагающего хорошо из¬
вестную в античности версию этимологии названия Том в связи с рас¬
терзанием Медеей своего брата, несомненен 1Ы. Знакомство Овидия
с этим мифом еще в период создания «любовного цикла» стихов
видно хотя бы из краткого упоминания убийства Медеей Апсирта
в Her. XII, 113-116 115 116.
Наиболее яркий пример того, как Овидий сознательно актуализи¬
рует в связи с местом своего пребывания в ссылке хорошо известные
римскому читателю мифы, дает миф об Оресте и Пиладе, увезших
сестру Ореста Ифигению и статую Дианы из Таврики — царства
скифского царя Тоанта, помещенный в письме одному из друзей
поэта — Когте Максиму (Ер. III, 2, 43—96).
Любопытно обрамление этого рассказа. В начале послания Ови¬
дий рассказывает о друзьях, отступившихся от него в трудный час,
и превозносит верность немногих, сохранивших дружеские чувства
к изгнаннику. Об этих друзьях, заявляет поэт, уже хорошо знают
местные геты и сарматы. И когда однажды поэт беседовал с ними
о дружбе (ведь он уже выучил гетский и сарматский языки), из толпы
вышел некий старец и, заявив, что дружба высоко ценится также и
варварами, рассказал легенду об Оресте и Пиладе, будто бы со¬
хранившуюся в памяти скифов со времени их появления в Тавриде.
Рассказ старого скифа вызвал горячее одобрение гетов, и Овидий
восклицает, обращаясь к римским друзьям: «Что же должны делать
вы, рожденные в авзонийском граде, [для моей защиты. — A. IT.],
если такие дела трогают сердца даже грубых гетов?».
Находятся исследователи, которые не сомневаются в реальности
описанной Овидием сценки 11е. Слова поэта о беседах с местными вар¬
варами на моральные темы понимаются как показатель сильной вар¬
варизации Том и в то же время как проявление гуманизма и терпи¬
мости самого Овидия, не гнушающегося общением с варварами 117.
Беседа, в которой скиф, геты, сарматы и римлянин Овидий свободно
112	См., например: Гаспаров М. Л. Овидий в изгнании, с. 223—224.
113	См.: Шмид Г. (Schmid G.) Exegetica. . ., с. 403—444,
114	Ср., например: Apollod. I, 24; Stenh. Byz., s. v. Tofieos.
115	Этот миф упоминается также в Ibis, 435—436.
116	См., папример: Gehman II. S. Ovid’s Experiences. . ., р. 55; Lozovan Е. Ovide
et le bilinguisrae, p. 399—401; Idem. Ovide, agonothete. . ., p. 181; Гапдева P.
Овидия и иаселението. . ., с. 26—29, 71—73.
117	Ср.: Denes Т. Ovide. . ., р. 7—9.
89


понимают друг друга, служит поводом для далеко идущих выводов
относительно этнолингвистической ситуации в Томах118.
Не следует, однако, забывать, во имя чего была рассказана эта
легенда. Весь контекст показывает, что единственная цель этого эпи¬
зода — побудить римских ходатаев за Овидия к более энергичной под¬
держке его дела 119.
Вместе с тем уже давно было высказано и обосновано мнение
о литературно-фиктивном характере этого рассказа, вложенного
в уста старого скифа в полном соответствии с канонами и вкусами
александрийской поэзии 12°. Н. В. Вулих писала по этому поводу:
«. . .та интерпретация, в которой легенда изложена у Овидия, лишена
каких бы то ни было местных элементов. Перед нами выступает поэт
„александрийской школы“, выводящий под маской старого гета
глубоко эллинизированного понтийца, сочувствующего гречанке и
питающего отвращение к жестокому обычаю древности. . . У нас
нет никаких оснований предполагать, что поэт рассказывает здесь
о реальном факте» 121.
Исследователи обращают в связи с этим внимание на близость
Овидиевой версии мифа трагедии Еврипида «Ифигения в Тавриде»;
возможно также использование трагедий римского писателя Паку-
вия «Хриз» и «Дулорест», касавшихся того же сюжета 122. Таким
образом, сам миф излагается Овидием по классическим литератур¬
ным источникам, и потому едва ли права, например, Н. Кечагмадзе,
считавшая, что именно в местной среде Овидий почерпнул какие-то
новые «причерноморские версии греческих сказаний» 123. Весь кон¬
текст описания беседы Овидия с местными варварами показывает,
что это не больше чем «поэтические декорации», доверчивое от¬
ношение к которым может породить и порождает немало современных
научных мифов.
* * *
Подводя итоги анализу изображения действительности в понтийских
произведениях Овидия, следует отметить, во-первых, неплодотвор-
ность и неисторичность приложения к творчеству Овидия категории
реализма вообще и как обоснования достоверности его исторической
информации в частности: такая постановка вопроса, по существу,
упраздняет необходимость источниковедческого исследования его
118	Наиболее полно такие взгляды были изложены в работах Р. Гандевой (ср.,
например: Овидий и населеиието. . с. 26—29, 71—73).
119	Ото обстоятельство особенно подчеркивается И. В. Вулих («Тристии». . .,
с. 74); ср. также: Мещеряков В. Ф. О культе богини Девы. . ., с. 109—110.
120	См., например: Ribbeck О. Geschichte. . .,11, S. 323—324; Preston К. An Author
in Exile, р. 417—418; Frankel И. Ovid. . ., р. 250, u. 6; Staffhorst U. Comm.
Ep. Ill, 1—3, p. 72—83; Wilkinson L. P. Ovid recalled, p. 334; Беркова E. A.
Овидий, c. 456; Вулих II. В. «Тристии». . ., с. 74.
121	Вулих Н. В. «Тристии». . ., с. 74; ср. также: Мещеряков В. Ф. О культе бо¬
гини Девы. . ., с. 109—110.
122	Ribbeck О. Geschichte. . ., И, S. 323; Cazzaniga A. Element! rotorici. . ., р. 56;
Вулих II. В. «Тристии». . ., с. 74.
123	Кечагмадзе II. Овидий Назон о Грузии, с, 322.
90


произведений, поощряет потребительскую практику выхватывания
из художественной ткани поэтического текста «фактов», приводит
к созданию столь же глобальных, сколь и ложных исторических
концепций. На наш взгляд, характеру античного творческого метода
гораздо более отвечает категория «правдоподобия», находящая свое
воплощение как в теоретических разработках античных мыслителей,
так и в античной художественной практике.
Анализ этой категории, а также вытекающих из нее особенностей
Овидиевой музы в изгнании показывает, что априорному признанию
Овидиевой информации о местной стране как достоверной пре¬
пятствуют следующие факторы.
Резкая тенденциозность творчества поэта в ссылке, заключаю¬
щаяся в стремлении максимально очернить место своего нового пре¬
бывания, с тем чтобы вызвать жалость и сострадание римских дру¬
зей и покровителей, побудить их к более энергичным хлопотам в его
защиту.
Поэтический — типизирующий и обобщающий — характер его
изгнаннической музы, коренящийся в природе античной поэзии
вообще; предпочтение, отдаваемое вероятному, правдоподобному и
убедительному перед истинным, конкретным и действительным.
Мощное влияние школьной декламационной риторики, допускаю¬
щей произвольную, но в пределах правдоподобия «расцветку» до¬
казываемого тезиса; максимальная риторическая разработка всей
возможной аргументации pro et contra с целью убеждения оппонента.
Постоянная ориентированность на римского читателя, приноров-
ление к его вкусам и представлениям и как следствие этого широкое
употребление литературно-идеологических стереотипов, распростра¬
ненных в античной и — уже — в римской литературе и обусловив¬
ших литературно-книжный характер многих так называемых «мест¬
ных» реалий.
III.	ПРОБЛЕМА ДОСТОВЕРНОСТИ
ИСТОРИЧЕСКОЙ ИНФОРМАЦИИ
В ПОНТИЙСКИХ ПРОИЗВЕДЕНИЯХ ОВИДИЯ.
ЗАКОНЫ ОТОБРАЖЕНИЯ РЕАЛЬНОСТИ И РЕАЛИЙ
Несмотря на общий скептический вывод предыдущей главы, проб¬
лема достоверности сведений Овидия о местной жизни гораздо слож¬
нее, чем кажется на первый взгляд. Было бы абсурдным утверждать,
что любое сообщение Овидия, касающееся обстоятельств его жизни
в Томах, является поэтическим (или риторическим) вымыслом поэта,
сочиненным им в сугубо апологетических целях. Такой взгляд на
Овидия был бы гиперкритическим заблуждением, отрезающим вся¬
кие пути к познанию исторической действительности.
Несомненно, живя в Томах, Овидий не мог не замечать особен¬
ностей окружающей его жизни, не мог не удивляться необычным,
с точки зрения столичного жителя, сторонам быта и жизни далекой
окраины античного мира, каковыми были Томы. И эти его наблюде¬
ния должны были отразиться и в его творчестве.
91


Другой вопрос — как они отразились, с какой степенью полноты
и насколько точно. Все наши предшествующие рассуждения показы¬
вают, что для самого Овидия задача адекватного отображения дей¬
ствительности не являлась и не могла явиться целью его творческих
и жизненных устремлений. Отсюда следует, что реалии местной
жизни если и получали какое-то отражение, то их изображение
включалось в качестве элемента в структуру создаваемого Овидием
обобщенного поэтического образа.
Наиболее трезво и критически относящаяся к историческим
сведениям Овидия Н. В. Вулих вместе с тем неоднократно подчерки¬
вает, что, строя гиперболизированный, обобщающий образ места
изгнания, Овидий опирается каждый раз на какие-то реальные факты
кружающей жизни, вычленить которые из этого образа и является
задачей историка Е
Прекрасный образец такого выявления «крупиц реальности»
в поэтическом образе дает сама исследовательница, анализируя опи¬
сание томитанского климата и ландшафта 1 2.
Чтобы вычленить из поэтического образа (зачастую представ¬
ляющего фиктивный художественный псевдомир) конкретно-истори¬
ческие реалии, необходимо рассмотреть, как происходит превраще¬
ние их в постоянные, обобщенно-поэтические характеристики.
Для понимания действия механизма такого превращения попы¬
таемся установить с достаточной степенью точности некоторые из
корреляций между «реалией» и «образом», чтобы увидеть принципы
трансформации первых во вторые, а для этого необходимо проана¬
лизировать противоречия (явные и скрытые), которые имеются между
данными Овидия и материалами климатологии, географии, архео¬
логии, эпиграфики (внешние противоречия), а также противоречия
между высказываниями самого Овидия (внутренние противоречия).
Эти противоречия, обнажая «реалии» в «образе», помогут определить
степень достоверности исторических сведений Овидия.
1.	Внешние противоречия
Наиболее наглядно приемы поэтической гиперболизации у Овидия
можно проследить на его описании томитанского климата.
Постоянным местом у поэта и одним из главных аргументов в прось¬
бах о помиловании стали его сетования на крайне жестокие, почти
полярные холода Добруджи 3. Если бы мы не знали, каков в действи¬
тельности климат этого района (как не знали, вероятно, и римские
адресаты Овидия), мы бы на основании описаний поэта вообразили
себе картину, соответствующую климату примерно на широте Мур¬
манска 4. Снег, не тающий по два года подряд, вечный (perpetuus,
assiduus) мороз, несколько лет подряд застывающие Истр и Понт,
1	Вулих Н. В. «Тристии». . ., с. 66—68, 73, 78.
2	Там же, с. 66—70.
3	Ссылки см. выше в разделе 2 главы I второй части.
4	Ср.: Bouynot Yv. La poesie d’Ovide. . ., p. 101: «Читая Овидия, представляешь,
что он живет около арктического океана»
92


страшный ветер, сносящий крыши домов и башни, и другие приметы
«полярного» климата, последовательно утверждаемые поэтом, —
все это хорошо известно римлянам по описаниям Скифии у Геродота,
Страбона, Вергилия, Горация и других античных авторов. Анало¬
гичные изображения Скифии мы встречаем у самого Овидия в про¬
изведениях, написанных еще в Риме. Слова поэта: «Есть местность на
отдаленнейших берегах ледяной Скифии, печальная почва, не даю¬
щая всходов земля, без плодов и без деревьев: там обитают бездея¬
тельный Мороз, Бледность, Дрожь и худой Голод», сказанные им
еще в «Метаморфозах» (Met. VIII, 787—791), могли бы служить эпи¬
графом 5 к его томитанским произведениям. Ведь Овидий прямо
заявляет, что он живет в Скифии, в отдаленнейших пределах земли,
и этому месту поэтического действия он придает поэтические де¬
корации, соответствующие представлениям римских читателей о Ски¬
фии 6.
Можно ли извлечь из Овидиевых описаний климата какие-либо
реалии? Очевидно, можно. Современные исследователи отмечают, что
и в наше время в Констанце бывают (правда, очень редко) сильные
морозы, доходящие до 20° ниже нуля, а море около берегов иногда
промерзает на довольно широком пространстве 7, для Добруджи
в зимние дни характерны сильные ветры 8. Несомненно, Овидий мог
видеть и рыб, замерзших во льду моря, и корабли, застывшие около
берегов 9, мог слышать о переправах через лед Дуная варварских
племен 10.
Однако, как справедливо замечает Вулих, «климат Констанцы
характеризуется не только редкими морозами зимой, но и сильной
жарой в летние дни, о которой Овидий не говорит никогда» 11.
Умалчивание об одних сторонах явления и гиперболизованное
изобраяшние других, выгодных для конструирования поэтического
образа в определенных практических целях, не могли не приводить
к созданию резко искаяшнной общей картины.
Рисуя облик местной страны, поэт постоянно подчеркивает ее
бесплодность, однообразный, пустынный пейзая{, невозделанные поля,
заросшие полынью. Типичный образец такого описания представлен
в Tr. III, 10, 67—78: «Даяш и тогда, когда стоит мир, [жители] тре¬
пещут, боясь войны, и никто, налегая на плуг, не взрыхляет почвы.
5	Фреш заметил, что схема томитанской зимы была набросана еще в Met. VIII,
откуда поэт потом позаимствовал стереотипные атрибуты Скифии (Froesch Н.
Ovid als Dichter. . ., S. 65).
6	Еще Геродот писал, что области за Петром «необитаемы из-за холодов» (V, 10).
Ср. также: Dionys. Hal. Ant. Roman. XIV, 1; Opp. Суп. 141. О дунайском
климате в изображении римской поэзии ср.: Borzsak I. Die Kenntnisse. . .,
S.	24 ff.
7	Vulpe R. Ovidio. . ., p. 54; Idem. Tomi. . ., p. 48.
8	Cp.: Bratescu C. Clima Dobrogei. . ., p. 73.
9	Tr. Ill, 10, 47—50.
10	Tr. Ill, 10, 33-34.
11	Вулих II. В. «Тристии». . ., с. 68. Заметим, что Томы расположены всего
на 2° севернее Рима и летних теплых дней там вдвое больше холодных (Воиу~
not Yv. La poesie d’Ovide. . ., p. 101—102).
93


Эта страна или видит врага, или боится, не видя его, и заброшенная
земля бездеятельно простаивает, застыв в пустом оцепенении. Здесь
сладкая виноградная гроздь не прячется в тени листьев, и клокочущее
молодое вино не наполняет глубоких чанов. Страна лишена плодов,
и Аконтию не па чем было бы здесь написать слова, чтобы их прочла
его любимая. Здесь видишь только голые поля без зелени и без
деревьев. . . О места, в которые не следует приезжать счастливому
человеку! И вот, хотя так широко раскинулся огромный мир, как
раз эта земля избрана для моего наказания» 12.
Последние слова хорошо показывают включенность изобраяшния
ландшафта местной земли в общий контекст жалоб Овидия на не¬
взгоды жизни в изгнании, долженствующих вызвать сочувствие у чи¬
тателей.
Вулих считает, что здесь, как и в описании зимы, на Овидяево
изображение повлияло «обобщающее поэтическое представление
о пустынности северных земель», сложившееся у римских поэтов
(Горация 13, Вергилия 14) на основании сообщений античных гео¬
графов и историков 15. Характерно, что слова Овидия об отсутствии
в Томитанской земле растительности (v. 75: Aspiceres nudos sine
fronde, sine arbore, campos), повторяющиеся несколько раз 16, почти
буквально следуют строкам Вергилия, характеризующим ландшафт
Скифии: neque ullae aut herbae campo apparent, aut arbore frondes.
Эта цитата из Вергилия хорошо подтверждает замечание Вулих о том,
что «на окружающий его в изгнании мир природы Овидий смотрит
глазами римлянина „века Августа", привыкшего ценить в природе
ее „культивированность", богатство растительности, оживленные
морские берега и т. д.» 17.
Идея отсутствия в Добрудже всякого земледелия, тесно свя¬
занная с другой важной темой — постоянного страха перед напа¬
дениями враждебных варваров, препятствующих возделыванию по¬
лей, является еще одной «мрачной» чертой местной жизни, соответ¬
ствующей римским представлениям о Скифии, и неоднократно ис¬
пользуется поэтом для оттенения своего несчастного положения 18.
Достоверность этой картины была обоснованно подвергнута сом¬
нению. «Земледелие, — замечает Вулих, — было, как известно,
основным занятием местного гетского населения, и поля далеко не
всегда были столь унылыми и заросшими сорной травой, как их
12	Ср.: Tr. V, 2, 63; V, 4, 9-10; V, 7, 43-44; V, 13, 21; Ер. I, 2, 23—25;
I, 3, 51-52; 55-56; III, 1, 19-24; III, 8, 15—16; IV, 10, 31.
13	Horat. Carm. I, 22, 17-20; II, 20, 13—16.
ы Verg. Georg. Ill, 352—353.
15	Вулих H. В. «Тристии». . ., с. 68; ср.: Bouynot Yv. La poesie d’Ovide. . .,
p. 99: «Для Овидия местная страна не могла уже apriori быть ни живописной,
ни оригинальной».
16	Ср. Ер. I, 2, 23: Adde loci faciem пес Ironde пес arbore tecti, и Ер. IV, 10,
31: hie agri infrondes.
17	Вулих И. В. «Тристии». . ., с. 69.
18	Ср., например: Tr. III, 10, 71—75; III, 12, 13 и след.; V, 10, 23—24; Ер. I,
3, 51-56; I, 7, 13; I, 8, 61-62; II, 7, 70; III, 1, 11—14.
94


изображает Овидий»19. Ученые установили, что зерно, которое
являлось одной из важнейших статей торговли западнопонтийских
городов, производилось главным образом фракийским населением
черноморского хинтерланда 20.
Довольно частым является также утверяедение Овидия об от¬
сутствии в Томитанской земле виноградарства 21. По мнению иссле¬
дователей, наличие в Добрудже культа бога вина Диониса связано
в основном с импортируемым вином, которое, как и в другие районы
Понта, ввозилось из средиземноморских винодельческих центров.
Об этом говорит большое количество амфор эллинистического и рим¬
ского времени, обнаруженных при археологических раскопках.
Однако в некоторых районах Добруджи (например, в Мурфатларе)
производилось и свое вино 22.
Таким образом, и здесь мы видим, как, опираясь на реальные при¬
меты жизни (степная прибрежная равнина, чахлая растительность,
резко отличающаяся от пышных лесов, садов и виноградников Ита¬
лии, относительно слабое развитие сельского хозяйства и в основном
импортируемое вино), поэт создает абсолютный поэтический образ
природы северной Скифии, который наиболее отвечал представле¬
ниям о ней римлян.
В качестве противоречия, обнажающего механизм построения
поэтического псевдомира, следует указать на постоянные сетования
Овидия на забвение им латыни 23, которые, хорошо укладываясь
в поэтику образа поэта, оторванного от родной языковой среды,
тем не менее противоречат всему реальному творчеству Овидия в пе¬
риод ссылки, высокий уровень которого (в смысле Latinitas — вла¬
дения языком) прослеживается как в лексике и стилистике, так и
в образно-поэтическом конструировании 24.
Одной из важнейших проблем, возникающих в связи с оценкой
достоверности исторической информации Овидия, является вопрос
о местных варварских племенах Нижней Мезии ко времени ссылки
Овидия. Если брать все упоминания варваров в совокупности, то
окажется, что чаще всего Овидий упоминает гетов, скифов и сарматов.
На этом основании большинство ученых, рассматривающих сведе¬
ния Овидия как исторический источник, не сомневается в реальном
присутствии названных племен на территории Добруджи.
19	Вулих И. В. «Тристии». . с. G8; ср.: Lozovan Е. Realites pontiques. . .,
р. 367; Bouynot Yv. La poesie d’Ovide. . ., p. 100.
20	Pick В., Regling K. Die antiken Miinzen. . ., I, Hlbd. 2, S. 594—595; Parvan V.
Getica. . p. 48, 132—133, 494—497; Canarache V. Unelte agricole. . ., p. 83—
109; Stoian J. In logatura cu vecbimea. . p. 183—204; Florescu R. Agricultura
in Dobrogea. . ., p. 367—392; Lascu N. Pammtul. . ., p. 152—153; Vulpe R.
Ovidio. . ., p. 52; Gandeva R. Moralische und soziale Charakteristik. . ., S. 135;
Златковская T. Д. Мозия. . ., c. 18—19; Блаватская T. В. Западнопонтийские
города. . ., с. 185 и др.
21	Ср.: Tr. III, 12, 14; Ер. I, 3, 51; III, 1, 13; III, 8,13-14; III, 12, 14.
22	Vulpe R. Ovidio. . ., р. 53, п. 75.
23	Тг. III, 14, 45-46, 49-50; ср. Tr. Ill, 1, 17-18; IV, 1, 1-2; V, 7, 57-60;
V, 12, 57.
34 См, об этом выше в разделе 3 главы II второй части,
95


Однако историко-археологический материал, особенно послед¬
них лет, а также сравнительные данные других авторов показывают,
что если геты действительно составляли основную массу туземного
населения Добруджи, то скифы ко времени ссылки Овидия уже не
существовали здесь как некое единое целое, в то время как сарматы
только-только начали появляться на берегах Дуная 25.
Таким образом, «жить в Скифии», «бояться скифских стрел»,
страдать от «скифского климата», видеть постоянно на улицах го¬
рода «скифскую толпу» и слышать вокруг себя «скифскую речь»
Овидий едва ли мог, если иметь в виду реальное этническое наполне¬
ние названия «скифский».
Тем не менее эти «поэтические декорации» легко могли быть вос¬
приняты римскими читателями, знавшими еще от Геродота, что север¬
нее Истра начинается Скифия 26 27. Античным авторам известно было
также о существовании в III—II вв. до н. э. на территории Добруджи
Скифского царства 2?, вследствие чего за ней закрепилось название
«Малая Скифия» 28. Вергилий в своем описании скифской зимы, кото¬
рое, как мы видели выше, было образцом для Овидия, также лока¬
лизовал Скифию на пространстве между Меотидой, Петром и Родо¬
пами 29.
Таким же противоречием является постоянное упоминание сар¬
матов, присутствие которых в это время южнее Дуная археологиче¬
ски не зафиксировано 30. Однако появление сарматов на побережье
Дуная в начале нашей эры является несомненным фактом 31, и здесь
Овидий, впервые в античной литературе сообщающий о сарматах
в низовьях Дуная, является ценным источником и отражает реаль¬
ную действительность. Когда же поэт рассказывает, что живет среди
сарматов, что большая толпа сарматов, смешанная с гетами, разъез¬
жает по улицам города, и Овидий, чтобы быть понятым, вынужден
говорить по большей части по-сарматски, и даже проводит с сарма¬
тами беседы на моральные темы, — здесь мьГедва ли признаем его
сообщения достоверными 32.
В качестве еще одного весьма красноречивого противоречия между
сообщениями Овидия и историко-археологическими данными можно
привести его описание Том и томитов, сильно расходящееся с тем,
25 Подробнее см. в нашей статье «Скифы, сарматы и геты. у.», с. 21—39 и ниже,
в главе IV.
2fi Herod. IV, 48, 51, 99; ср.: Plin. NH, IV, 80.
27	См. о нем: Влаватская Т. В. Греки и скифы. . ., с. 210—211; Златковская Т. Д.
Мезии. . ., с. И.
28	Strabo, VII, 4, 5.
29	Verg. Georg. III. 349—351:
At non qua Scythiae gentes, Maeoticaque unda,
Turbidus et torquens flaventes Ister arenas,
Quaque redit medium Rhodope porrecta sub axem.
30	Vulpe R. Ovidio. . ., p. 139 sqq.; Lascu N. Pamintul. . ., p. 158—159; Bichir Gh.
Sarma^ii §i p&trunderea lor. . ., p. 139 sqq.; Idem. Sarma^ii la Dunarea.
p. 137 sqq.
31	См. об этом ниже, раздел 36 главы IV.
32	Ив. Буйно считает постоянные утверждения поэта о том, что он живет среди
гетов и сарматов, неким символом (Bouynot Yv. La poesie d’Ovide. . p. 127).
96


что мы знаем о городе из других источников 33. Почти все, что Овидий
сообщает относительно внутренней жизни Том, имеет целью пока¬
зать варварство, захлестнувшее греческий город. Недаром литерату¬
роведы, далекие от исторической проблематики, воспринимая сви¬
детельства Овидия о Томах буквально, еще и сейчас пишут, что
в городе «большинство горожан составляли геты и сарматы, буйные
и драчливые, меньшинство — греки, давно перенявшие и варварский
выговор и варварскую одежду» з4.
[Между тем данные археологических раскопок и наблюдения над
эпиграфическим материалом, происходящим из Том, убедительно
свидетельствуют, что «римский поэт провел годы изгнания в гре¬
ческом городе, для которого были типичными элементы греческой
культуры и греческого образа жизни» з5. Однако об этом из произве¬
дений Овидия мы не узнаем почти ничего.
В то же время описания варваров часто построены таким образом,
что их можно отнести ко всем жителям Том, будь то греки или вар¬
вары. В одном месте Овидий открыто переносит черты варваров на
греков-томитов: «[Здешние] люди едва заслуживают это имя, и в них
больше звериной дикости, чем в волках: они не боятся законов, но
справедливость отступает перед силой, и над побежденной законно¬
стью нависает воинственный меч. Шкурами и широкими штанами они
оберегаются от жестоких морозов, а их страшные лица покрыты длин¬
ными волосами. У немногих еще сохранились остатки греческого
языка, но и те уяш от гетских звуков стали варварскими. . .» (Tr. V,
7, 45—52). Бросается в глаза несовместимость такого описания с тем,
что мы знаем о Томах этого времени по другим источникам и по по¬
следним «Посланиям с Понта» самого Овидия.
Зная, как происходит в творчестве Овидия перевоплощение от¬
дельных реалий в постоянные обобщенно-поэтические характерис¬
тики, мы имеем все основания предположить, что и здесь имела место
такая же метаморфоза: несомненно, какую-то часть населения города
составляли представители местных варварских племен, инкорпори¬
рованные в число жителей греческого полиса 36, и Овидий, конечно,
имел возможность видеть их и слышать их речь. Однако возведение
этого обстоятельства в абсолют в элегиях Овидия, который пишет
о том, что «геты занимают большую часть домов» в Томах, а их язык
настолько распространен в повседневной жизни города, что поэт
его невольно выучивает, должно рассматриваться как гиперболиче¬
ское искажение действительности.
33	Это противоречие было отмечено уже давно в работах А. Фридриха, Н. Ласку,
Е. Лозована, Р. Вулыте, Р. Гандевой, Ив. Буйно, Н. В. Вулих и др.
34	Гаспаров М. Л. Овидий в изгнании, с. 201.
35	Вулих И. В. «Тристии» . . ., с. 73; ср.: Parvan V. Getica. . ., р. 166—167;
Vulpe В. ffistoire ancienne. . ., р. 206—207; Lascu N. Pamintul. . ., p. 162;
Lozovan E. Bealites pontiques. . ., p. 364—366; Pippidi D. M. Tomis. . .,
4 p. 254-256.
38'Cm.: Conduracbi E. Cu pnvire. . ., p. 46 sqq,; Златковская T. Д. Мезия. .
"c. 36; Banov Chr. Tliracian penetration. . p. 80; Scor]>an C. Aspecte. .
p. 139 sqq. 77 Заказ № 1285
97


2.	Внутренние противоречия
Внимательное сличение различных высказываний поэта об одном
и том же предмете показывает, что, повторяясь в своих главных опи¬
саниях, Овидий иногда все же допускает противоречия с собствен¬
ными прежними утверждениями.
Эти противоречия, будучи вполне естественными для поэта, ши¬
рокими мазками рисующего картину места своего пребывания, про¬
ливают некоторый свет на проблему достоверности его сведений о си¬
туации на Нижнем Дунае 37.
Так, например, с одной стороны, поэт многократно заявляет,
что он сослан на самый край земли (in ultimam terram), живет в от¬
даленнейшей стране (in orbe oxtremo), с другой — в Tr. III, 4В,
49—52 он упоминает Боспор, Танаис и болота Скифии, лежащие еще
дальше от Рима, и восклицает: «Увы, как близка (quam vicina) от
меня крайняя земля (ultima terra)!» Таким образом, ultima terra,
в которой будто бы находится поэт, теперь оказывается только по
соседству с ним (vicina).
Заметим, что один такой штрих, одно признание, случайно выр¬
вавшееся у поэта, способно перечеркнуть достоверность целой боль¬
шой картины, старательно рисуемой поэтом, показывает декора¬
ционно-фиктивный характер многих описаний.
Если мы коснемся описания климата, то и здесь утверждениям
поэта о вечном, никогда не прекращающемся морозе 38 можно про¬
тивопоставить его же описание томитанской весны в Tr. III, 12, где
рассказывается о прекращении зимней стужи, о таянии снега и
льда 39. Это противоречие мояшо наблюдать даже в пределах одной
элегии. Рассказывая об опасности жизни среди воинственных пле¬
мен, Овидий пишет в Tr. III, 10, 7 и след.: «Все-таки, пока стоит тепло
(dum tamen aura tepet), мы защищены водами Истра. . .». Наличие
в Томах теплой погоды подтверждается и следующим далее противо¬
поставлением зимних холодов (см. стрк. 9: at cum tristis Iiiems. . . —
«когда же печальная зима. . .»). Однако чуть ниже поэт, уже забыв
о летних днях, повествует о Борее, который «скрепляет снег и делает
его вечным» (стрк. 14: indurat; perpetuam facit), так что во многих
местах снег обыкновенно остается по две зимы. Едва ли такой яркий
поэтический штрих следует рационалистически объяснять, как это
делает Р. Вульпе 40, картиной заснеженных Карпат, будто бы отра¬
зившейся в этом описании Овидия: Карпаты довольно удалены от
37	Ср. важное методическое замечание: Wickeri-Micknat G. Dichtung als histo-
rische Quelle. . ., S. 59: «Nichl in der phantasievoll uud plantnapig ausgestal-
teten Hauptsache der Dichtung ist Histone m finden, sondern im Nebensachtli-
chen, das beilaufig, unabsichtlich, manchtrial sogar versehentlich vorgebracht
wird. Durch die Priifung dieses Beiwerks, der Nebenumstande und Stimmungen
der Fiillsel und Vergleichmomente, gelingt es, auf die Realitiit in der Dichtung
u stolen und sie historisch auszulegen».
38	Cp. Tr. V, 2,65—66: «меня мучит вечно холодное (nunquam sine frigore) небо
и земля, постоянно (semper) обжигаемая белым морозом».
39	См. выше, раздел 2 главы 1 второй части.
40	Vulpe R. Tomi. . ., р. 48; Idem. Ovidio. . ., р. 54.
98


Том, а принимая во внимание нестабильность военно-политической
ситуации в Добрудже, трудно предположить, что Овидий имел воз¬
можность предпринимать путешествия в глубь страны.
Внутренним противоречием следует признать и следующий факт:
объясняя обычно отсутствие в Томитанской земле всякого земледе¬
лия постоянной угрозой вражеских нападений41, в одном месте такой
причиной Овидий выдвигает «неумеренный холод» (immodicnm frigus),
стоящий во все времена года (cnncta tempora) 4а.
Впрочем, в ряде случаев поэт как бы проговаривается, когда,
например, описывая вторжение варваров-кочевников (Tr. III, 10,
51 и след.), рисует картину разорения и гибели крестьян: «Одни
[из яштелей] разбегаются, и поскольку никто не охраняет поля,
[враги] растаскивают нооберегаемое имущество (opes) —яшлкое
деревенское имущество: скот, скрипучие телеги и прочие богатства
бедного поселянина» (стрк. 57—60). По мнению Н. Ласку, речь идет
о разграблении урожая, собранного гетскими земледельцами 43.
В Ер. I, 8, 52—61 Овидий, жалуясь, что в Томитанской земле
нельзя заниматься земледелием, дает столь колоритную картину
того, как он пахал бы землю, понукая местных гетских волов «при¬
вычными им понуканиями», что исследователи приходят к выводу,
что подобное описание могло возникнуть только при непосредствен¬
ном наблюдении труда местных крестьян и представляет «большую
документальную ценность» 44.
Таким образом, и здесь отдельные детали, противореча осталь¬
ным высказываниям Овидия, выдают литературно-фиктивный харак¬
тер построений поэта.
Согласно тенденции постепенно усиливать звучание того или
иного мотива Овидий в Tr. V, 12, 53 полностью отрицает наличие
книг в Томах: non liber hie ullus. . . adest, хотя несколько ранее
говорил лишь об их недостаточном количестве (см. Tr. III, 14, 37—
38; non hie librorum, per quos inviter alarque, copia). Заметим, что
без большого количества книг (местного происхождения, привезен¬
ных Овидием с собой или присланных ему римскими друзьями) не¬
возможно представить себе создания в ссылке такого сложного и
насыщенного огромным мифологическим материалом произведения,
как «Ибис». «Галиевтика» ташке основывалась почти целиком на ли¬
тературных источниках. Поэтому прав, вероятно, Е. Лозован, кото¬
рый подверг сомнению достоверность сообщения Овидия об отсут¬
ствии в Томах книг 45.
Любопытные противоречия можно обнаружить и в сообщениях
Овидия о составе населения Том.
Так, например, постоянные сетования поэта на абсолютное отсут¬
ствие в Томах римлян, латиноязычного элемента 46 противоречат
41	См. выше, раздел 2 главы I второй части.
42	Ер. Ill, 1, 11—14.
43	Lascu N. Pamintul. . ., р. 151.
44	Ibid., р. 152: «Versurile acestea au о deosebita valoare documentary, oglindind
intru totul realitatea dobrogeana»; cp.: Вулих И. В. «Тристии» . . ., с. 69.
45	Lozovan Е. Realites pontiques. . ., р. 365—366.
46	См. выше, раздел 2 главы I второй части.
7*
99


собственным словам Овидия, который рассказывает в послании
к жене, что, будучи больным, продиктовал свое письмо кому-то из
своего окружения (Tr. III, 3, 1—2). В Томы заходили корабли из
Италии, владельцы которых находили приют в доме поэта (Tr. III, 12,
31—51). В Томах же в разное время жили видные римляне Весталис
и Флакк (Ер. IV, 7, 1—4; IV, 9, 75—76, 119—120), там же находилась
резиденция praefectus orae maritimae — представителя римской ад¬
министрации на Западном Понте. Наконец, в Томах нашелся человек,
переведший понтийские произведения Овидия на греческий язык
(Ер. IV, 14, 15—16, 41). Таким образом, и здесь едва ли следует безо¬
говорочно принимать постулируемый Овидием тезис о совершенном
отсутствии в Томах латиноязычного элемента 47.
Отмечавшееся выше внешнее противоречие между утверждениями
поэта о том, что он живет среди скифов, и отсутствием историко¬
археологических данных, подтверждающих этот тезис, дополняется
следующим внутренним парадоксом: постоянно употребляя общее
название страны — Scythia (5 раз) и метонимически передавая его
через выражения типа Scythica iuga, Hister, Pontus, orae, regio и
т. д., Овидий почти ничего не говорит о скифах как обитателях этого
края, как о реальном населении этой «Скифии». Даже имени ски¬
фов — Scythae — нигде не встречается у Овидия (в отличие от «сав-
роматов» и «гетов»), выдавая тем самым внеэтнический характер его
употребления 48.
Любопытно, что и в том единственном случае, когда Овидий ри¬
сует образ как будто реального скифа, рассказывающего миф об
Оресте и Пиладе (Ер. III, 2, 45—47), оказывается, что этот скиф не
местный уроженец, а пришелец из Таврической, «настоящей» Ски¬
фии. Противопоставление крымской Скифии и гетской земли, от
которой первая «отстоит не так далеко» (longe non ita distal), приехав¬
шего скифа и местной гетской толпы, «скифской» легенды и сочувст¬
вия ей местных жителей, по-видимому, не случайно и отражает тот
факт, что ко времени ссылки Овидия скифов как реально и отдельно
существующего этнического целого на территории Малой Скифии
уже не было.
Действие механизма превращения реалий в образ хорошо про¬
слеживается также на противоречиях в высказываниях поэта о том,
что он живет «среди варварства» (in media barbaria), отовсюду окру¬
жен варварами: гетами, савроматами, бессами и др.
Если проследить за этими словами в хронологической последо¬
вательности, получается интересная картина. В первой книге «Три-
стий», написанной еще по дороге к Томам, содержатся, как и следо¬
вало ожидать, лишь самые общие характеристики Левого Понта как
47	Так же считают Э. Рипер (Ovide. . ., р. 198), Хр. Данов (Към исторический
облик. . ., II, с. 25), Ск. Ламбрино (Tomis. . ., р. 380—381), Е. Лозован (Rea-
lites pontiques. . ., р. 365), Н. Эреску (Ovide. . р. 58—59), Н. В. Вулих
(«Тристии». . ., с. 73), Ф. делла Корте (Corte F. della. II «Geticus sermo» . . .,
p. 213).
48	Подробнее см. в нашей статье «Скифы, сарматы и геты. . .» (с. 24, 36—37
и ниже, раздел За главы IV).
100


варварского края. Так, поэт плывет к «диким берегам» (fera lit ora
I, 2, 83) Понта, «в Скифию» (I, 3, 61), «к гетским и сарматским зали¬
вам» (I, 5, 62), где расположены «дикие сарматские горы и горы Ски¬
фии» (I, 8, 40). Во второй книге «Тристий», написанной в первый год
ссылки, Овидий уже жалуется, что он «выброшен среди врагов» (те-
dios eiectus in hostes — II, 187). Последующий контекст не оставляет
сомнений в том, что именно имел в виду изгнанник: враждебных вар¬
варов, пишет Овидий, «с трудом удерживают протекающие между
нами воды Данувия»(стрк. 191 — J92), «ближайшими землями владеют
бастерны и савроматы» (стрк. 198), поэт «боится племен, которые едва
сдерживаются Петром» (стрк. 203).
Из этих первых сведений Овидия об окружающем его варварство
недвусмысленно явствует, что под варварами здесь подразумеваются
задунайские племена, которые создают постоянную угрозу вторже¬
ния на территорию Добруджи.
В дальнейшем идея варварства местной земли начинает трансфор¬
мироваться. Поэту, по-видимому, казалось недостаточно сильным
аргументом в пользу перемены ссылки внешняя варварская угроза.
Началось постепенное перенесение варварства внешнего на ближай¬
шее окружение поэта 49.
Уже в Tr. Ill, 1, 17—18 50 Овидий объясняет (правда, пока в до¬
статочно туманном виде) возможные слабости своих произведений тем,
что «варварской была страна, в которой писал» поэт. Овидий вы¬
нужден теперь влачить жалкое существование «в дикой стране между
(inter) савроматами и гетами» (Tr. III, 3, 5—6).
Характерный образец нарочитого «приближения» к себе дальних
задунайских племен представляет Tr. III, 10. С самого начала эле¬
гии поэт заявляет, что он живет «в середине варварства» (стрк. 4 —
in media barbaria) и его «окружают (cingunt) дикое племя савроматов,
бессы и геты» (стрк. 5—6). Точно так же Овидий будет потом постоянно
описывать свое положение, постепенно «конкретизируя», развивая
этот общий тезис. Однако можно ли считать данное и все последующие
высказывания такого рода относящимися к непосредственному окру¬
жению поэта 51 и говорить о варварском характере Том и их ближай¬
ших окрестностей, если поэт аут же недвусмысленно сообщает, что
все эти племена (т. е. савроматы, бессы и геты) сдерживаются в теплое
время года водами Истра (стрк. 7—8, 51—52)? Далее поэт рассказывает
об опустошении варварской конницей, переправляющейся зимой
через замерзший Дунай, придунайских районов. О том, что здесь
имеются в виду именно прилегающие к реке районы, а не непосред¬
ственно томитанские окрестности, говорит употребление слова vi-
49	О поэтико-риторической возможности такого «перенесения» в рамках правдо¬
подобия см. выше, раздел 2 главы II второй части.
50	Третья книга «Тристий» была завершена весной 10 г., т. е. через год после
прибытия в Томы.
51	Ср. Гандева Р. Овидий и населението. . ., с. 100, примеч. 176: «Прочее като
непосредни производители оставят варварите, обитаваши Томи и околносста му.
Това е онзи свят, от който Овидий се оплаква, че е заобиколен: Sauromatae
cingunt, fera gens, Bessique Getaeque (Tr. Ill, 10, 5)».
101


cina — «соседняя [с Дунаем! земля» (vicinam ]ate depopulatin' hu-
mum — стрк. 56). Однако затем Овидий так красочно описывает раз¬
грабление бедных деревень, что создается полное впечатление ауто¬
псии. Перейдя незаметно в изображении этих местностей к описанию
их безрадостного внешнего облика, поэт в конце элегии восклицает:
«И вот, хотя так широко раскинулся огромный мир, как раз эта земля
избрана для моего наказания!» (стрк. 77—78).
Таким образом, уже в третьей книге «Тристий» Овидий, придержи¬
ваясь в целом реалий этнополитической ситуации в Нижнем Поду-
навье, искусными и неприметными внешне приемами стремится соз¬
дать фиктивные декорации своего ближнего окружения. Сознатель¬
ное «приближение» к себе варварских племен, географический ареал
которых в действительности был гораздо более широким, служит
Овидию одним из средств создания мрачного образа местной земли,
в рамках которого становится возмояшым рассказывать об осаде Том
варварами, о варварах внутри города, об общении поэта с гетами
и савроматами, о их языке и т. д.
Любопытна в этом плане странная с точки зрения обычных ут¬
верждений Овидия о гетах внутри города оговорка, когда поэт пи¬
шет в Ер. I, 2, 75—76 о том, что Августу «недосуг интересоваться,
где расположены томиты, — эта местность плохо известна даже
соседнему гету» (finitimo vix loca nota Getae). G одной стороны,
геты, занимающие, по словам Овидия, большую часть домов в То¬
мах (Tr. V, 10, 30; ср. IV, 6, 47), с другой — геты, почти ничего
не слыхавшие о Томах, — характерный пример противоречия, пока¬
зывающего, насколько далеко может зайти тенденциозно гиперболи¬
зирующая фантазия поэта.
Выше уже отмечалось противоречие, связанное с изображением
этнолингвистической ситуации в Томах и заключающееся в том, что,
по словам Овидия, он оказался в полной языковой изоляции, «забы¬
вая» при этом о местных греках, с которыми он мог свободно общать¬
ся, так как прекрасно владел греческим языком.
Нельзя не отметить и еще одного противоречия, указывающего на
фиктивный характер высказываний Овидия об овладении им мест¬
ными языками. Еще в Tr. III, 14, посланной в Рим в 10 г. н. э., поэт
заявляет, что, кажется, он уже может писать «гетскими размерами»
(Geticis modis — стрк. 48). С этого момента начинается довольно
последовательное развитие новой идеи о невольном овладении им
варварскими языками. В Tr. V, 7 (т. е. спустя два года) он уже сооб¬
щает, что вынужден в основном разговаривать по-сарматски (Sarma-
tico more — стрк. 56), но вдруг в Tr. V, 10, написанной в первой
половине 12 г., мы вновь читаем, что Овидий вынужден общаться
с варварами только при помощи жестов (per gestnm — стрк. 36),
в то время как в Tr. V, 12, написанной в том же году, Овидий уже
категорично заявляет, что «выучил гетский и сарматский языки»
(стрк. 58). Такая непоследовательность, вполне объяснимая, если
учесть поэтический характер сообщений Овидия о языке 52, вряд ли
52	Подосанов А. В. Этнолингвистическая ситуация. . ., с. 75—76.
102


может быть основанием для пересмотра хронологии написания от¬
дельных элегий, который пытается произвести, например, Гандева 5з.
3.	Четвертая книга «Посланий с Понта»
и проблема достоверности исторической информации Овидия
До сих пор рассматривались сравнительно незначительные, случай¬
ные для Овидия противоречия-оговорки, содержащиеся в его произ¬
ведениях. Однако гораздо больший и принципиальный интерес пред¬
ставляют противоречия, существующие между сведениями о Томах
в ранних и поздних произведениях поэта.
Многие исследователи отмечают некоторый спад жалобных нот
в последних «Посланиях с Понта» (четвертая книга их была опублико¬
вана уже после смерти поэта): в описании местной жизни здесь появ¬
ляются новые элементы, ранее невозможные в Овидиевой поэтике,
исчезают старые, наиболее одиозные черты.
Особенно важны с этой точки зрения три послания четвертой
книги, в которых Овидий апеллирует к очевидцам: 7-е послание,
обращенное к Весталису, который участвовал в разгроме гетов в 12 г.
н. э. при городе Эгис в нижнем течении Дуная и находился некоторое
время в Томах, справляя здесь какие-то административные функции;
9-е послание, адресованное Грецину, консулу-суффекту 16 г., и со¬
держащее обращение к его брату Флакку, правившему Западным Пон¬
том в 15 г.; и, наконец, 14-е послание (к Тутикану), в котором
Овидий прямо обращается к грекам-томитам.
Первые два послания являются важным документом для устано¬
вления степени достоверности сообщаемых Овидием сведений. По-
видимому, гипертрофированное изображение «ужасов ссылки» вызы¬
вало все большее недоверие со стороны римских корреспондентов.
Именно поэтому, обращаясь к очевидцам, побывавшим на Нижнем
Дунае, Овидий просит их подтвердить истинность своих описаний.
«Посланный к Эвксинским водам, — пишет Овидий в Ер. IV, 7, 1 —
6, — для того чтобы править суд в местностях, лежащих под полю¬
сом, ты, Весталис, сам видишь, в какой земле мы живем, и будешь
свидетелем того, что все мои жалобы правдивы (пес me testis eris
falsa solere queri). Благодаря тебе. . . наши речи встретят (и не на¬
прасно) доверие (non irrita fides)».
Таким же стремлением рассеять сомнения римских читателей
в достоверности своих слов пронизано обращение к Флакку («спроси
Флакка, лгу ли я или действительно. . .» — mentiaran. . . — Ер. IV,
9, 85). В Ер. IV, 10, 35—36 Овидий, описав свои беды, жалуется Аль-
биновану Педону: «То, кто приезжает от вас, говорят, что вы с трудом
этому верите: как же несчастен тот, кто испытывает тяготы, превос¬
ходящие вероятие!» Это недоверие поэт стремится поколебать свиде¬
тельствами очевидцев. Можно предположить, что те реалии, истин¬
ность которых Овидий просит удостоверить очевидцев, заслуживают
доверия, и, наоборот, следует поставить под сомнение те подробно¬
53	Гандева Р. Овидии и насолопиото. . ., с. 55—58.
103


сти, о которых Овидий теперь умалчивает, боясь, что они не будут
поддержаны его свидетелями.
Холод в зимнее время (поэт остерегается теперь говорить о вечном
морозе) 54, сарматские переправы через Истр, гетские набеги из-за
Дуная, отравленные стрелы гетских кочевников — вот тот набор
реалий, которые должны быть удостоверены римскими очевидцами 55.
Суровость местного климата и внешняя опасность — только эти
упреки местной земле и может высказать Овидий в речи, обращенной
непосредственно к томитам 56. Ни слова не сказал поэт во всех трех
посланиях относительно убогости культурной жизни в Томах, ч-
кости ее обитателей, преобладания в городе гетов и сарматов, ужа^.
ющей варваризации греков, испорченности их языка, жестоких ра
правах прямо на форуме, полном отсутствии в Томах римлян, вся¬
кого ремесла и земледелия — о всем том, в чем Овидий непрестанно
пытается убедить своих римских читателей и в чем ему виделась
главная причина его несчастного положения.
Вместе с тем именно в этих посланиях (особенно в Ер. IV, 9 и 14)
впервые приоткрываются подлинные реалии местной жизни, кото¬
рым, на наш взгляд, можно вполне доверять, поскольку они удосто¬
верены апелляцией к очевидцам.
Так, мы впервые слышим о настоящих греках — хозяевах го¬
рода, которых Овидий рисует как кротких и великодушных людей,
с сочувствием относящихся к изгнаннику57; здесь мы узнаем о жрече¬
ских функциях самого Овидия в культе Августа 58, о его участии
в общественно-политической и культурной жизни греческого полиса
(возможно, что Овидий устраивал на свои средства поэтические со¬
стязания и был избран агонотетом 59); о том, что греческие общины
нескольких западнопонтийских городов почтили Овидия снятием
с него налоговых повинностей 60 и увенчали почетным венцом 61.
В результате картина, рисуемая Овидием теперь, резко отличается
от того, что нам было известно о внутригородской ситуации из более
ранних произведений поэта. Поскольку она больше отвечает тому, 64 * 66 67 6864	Ср.: Gahan J. /. Ovid. . ., р. 199 sqq. Автор также считает, что описания зимы
в Ер. IV, 7, 9, 10, будучи обращены к очевидцам, дают надежный фундамент
для определения реальных климатических условий в более ранних и более
поэтических «Тристиях».
55 Ер. IV, 7, 7—12; Ер. IV, 9, 81—86.
66	Ер. IV, 14, 27—28.
67	Ер. IV, 9, 87—100; IV, 14, 45—50.
68	Ер. IV, 9, 105—114.
59 Ер. IV, 9, 115—116: natalem ludis. . . celebrare dei; Cp.: Parvan V. A propos
du «basilous» . . ., p. 364; Vulpe R. Histoire ancienne. . ., p. Ill; Stoian J.
Toraitana. . ., p. 176. Cp., однако, противоположную точку зрения об этом:
Lozovan Е. Ovide, agonothete. . ., р. 178.
G0 Ер. IV, 9, 101 —104; IV, 14, 53—54. По мнению Р. Вульпе, речь идет о предо¬
ставлении ателии (атеХеюс) — освобождении от налогов (Ovidio. . ., р. 59;
cp.: Martini Е. Einleitung. . ., S. 9). См. гипотетичное восстановление декре¬
тов греческих городов по аналогии с имеющимися: Lozovan Е. Ovide, agono¬
thete. . ., р. 172—177. Дюлл (Dull R. Munera tomitana. . ., S. 140—143) счи¬
тает, что в Ер. IV, 9, 101—102 речь шла об освобождении от налогов со сто¬
роны Флакка — начальника Мозии, т. е. со стороны римской администрации.
91 Ер. IV, 14, 55—54.
104


что мы знаем о социально-культурном облике Том по другим источ¬
никам, и обращена к очевидцам, следует признать, что большая часть
предыдущих сведений Овидия о греческом городе является малодо¬
стоверной и нуждается в тщательном корректировании.
В литературе такое изменение содержания и тона последних «По¬
сланий с Понта» объясняют обычно более спокойной военной обста¬
новкой на Нижнем Дунае, будто бы установившейся после отражения
гетских набегов из-за Истра в 12 и 15 гг. в результате действий рим¬
ского флота 62, или субъективным состоянием поэта, утратившего
будто бы после смерти Августа всякую надежду на помилование и
постепенно привыкшего к своей жизни в Томах, найдя «общий язык»
с местным варварским населением 63 64 65 66 *. Иногда эти два обстоятельства
рассматривают как дополняющие друг друга 64.
Насколько основательны такио объяснения?
М. Л. Гаспаров считает, что в результате принятых римлянами
оенных мер активность варваров резко уменьшилась, вследствие
чего «упоминания о варварских набегах исчезают из последних сти¬
хотворений Овидия. Одна из причин, питавших в Нем ненависть
к Томам, исчезла» 65.
Однако как раз в 7-м, 9-м и 14-м посланиях, в которых, по мнению
Гаспарова, появились новые мотивы, Овидий просит удостоверить
очевидцев в качестве одного из самых неблагоприятных моментов
своей ссылки именно военную угрозу 66. Другое дело, что она теперь
все чаще отдаляется географически к Истру, как это б!ыло и в первых
хронологически рассказах Овидия о варварских вторжениях. Это
обстоятельство только подтверждает тенденциозную необоснован¬
ность поэтического переноса опасности набегов из придунайских об¬
ластей к непосредственным окрестностям Том, переноса, ставшего
возможным при «правдоподобном» саморазвитии этой черты образа
«варварской страны».
Что же касается второго объяснения, то тексты показывают, что
до конца своих дней Овидий продолжал ностальгически тосковать
по Риму 67 и пытался найти сильного покровителя в лице то Тиберия,
то Германика, для которого он предпринял даже переработку «Фастов».
Едва ли стоит считать серьезным аргументом в пользу примирения
Овидия с жизнью в ссылке его беседы с местными варварами, перед ко¬
торыми он будто бы выступал даже с рецитациями своих стихов:
фиктивный характер таких сообщений Овидия очевиден.
62	См., например: Златковская Т. Д. Мезия. . с. 52; Vulpe R. Ovidio. . ., р. 59.
63	См., например: Тройский И. М. История античной литературы. . ., с. 430;
Vulpe R. Histoire ancienne. . р. 108; Frankel Н. Ovid., . . р. 155 sqq.; Не-
rescu N. Ovide..., p. 60—77; Lozovan E. Ovide..., p. 403; Bouynot Yv. La poesie
d’Ovide. . ., p. 273—275. Дюлл (Dull R. Munera tomitana. . ., S. 144) считает,
что особое отношение томитов к Овидию (пожалование ему участка с домом,
освобождение от налогов и т. д.), имело следствием изменение антитомитан-
ского настроя поэта, большую терпимость к местным условиям и людям.
64	Гаспаров М. Л. Овидий в изгнании, с. 222.
65	Там же.
66	Ер. IV, 7, 11 и след.; IV, 9, 77-84; IV, 14, 14, 27—28.
61 См., например: Ер. 13, 37—50; 14, 5—14, 15, 21—32.
105


На наш взгляд, причина столь резкого изменения содержания
в последних элегиях заключается в ином. Первые свои произведения
Овидий писал, ориентируясь целиком на римского читателя, в это
время еще мало знакомого с жизнью Западного Понта и готового при¬
нять любое изображение его климата, нравов и обычаев 68 69. Со вре¬
менем в связи с прогрессирующим римским освоением этого района
все большее количество римлян (среди них люди, непосредственно
входившие в круг римских друзей и знакомых Овидия) побывало на
Западном Понте 6Э. Это обстоятельство должно было значительно
затруднить Овидию посылку в Рим стихов, в которых гиперболиче¬
ское изображение теневых сторон его ссылки уже не удовлетворяло
римских адресатов и вызывало сомнение в их достоверности. Вместе
с тем растущее уважение и внимание к поэзии Овидия со стороны мест¬
ных греков-томитов (элегии Овидия были даже переведены на
греческий язык70), также препятствовали свободе воображения поэта
и его тенденциозности в описании местной жизни.
Любопытно, что все негативные характеристики жизни в Томах
содержатся почти исключительно в «Тристиях» и первых трех кни¬
гах «Посланий с Понта», написанных в 9—13 гг. По-видимому, в этот
период своего творчества Овидий еще не принимал в расчет местную
аудиторию, адресуя свои элегии исключительно римской публике.
То обстоятельство, что послание Ер. IV, 14, свидетельствующее
о приобщении томитов к числу читателей Овидия, написано, по-види¬
мому, незадолго до 14 г. 71, многое объясняет в изменении картины
жизни греческого города, проявившемся в последних «Посланиях
с Понта».
А ведь едва ли что-нибудь изменилось во внутренней жизни Том,
с тех пор как Овидий писал о поразительной гетизации греков,
чуть ли не о полной их ассимиляции с местными варварами; между
тем таких описаний, как в Tr. V, 7, 45 и след, и V, 10, 27 и след.,
мы теперь не встретим.
4.	«Ira publica»: оценка достоверности сведений Овидия
местными греками
В Ер. IV, 14, 13—16 Овидий пишет: «Возделанное поле не так нена¬
видит сорняки, а ласточка — холод, как Назон ненавидит страну,
такую близкую к почитающим Марса гетам. За такие слова на меня
обижаются (suscensent) томиты, и мои песни вызывают гнев общества
(iraque carminibus publica mota meis)».
Мало кто из исследователей творчества Овидия обращал внимание
на эти слова; между тем они имеют, на наш взгляд, большое значение
68	Ср.: Bouynot Yv. La poesie d’Ovide. . ., p. 88.
69	По мнению Вулих, «приток римлян и романизация побережья усилились
в конце жизни Августа и в первые годы правления Тиберия» («Тристии» . . .,
с. 65; ср. с. 73).
7» Ер. IV, 14, 41-42.
71 Wartenberg G. Quaestiones Ovidianao. . .,р. 109—112; SchanzM. Geschichte. . ,,
Th. II, 1, S. 332.
106


для определения степени достоверности томитанских произведений
Овидия.
Как видно из последующих слов, элегии Овидия были переведены
на греческий и стали, таким образом, известны местным жителям.
Что же в стихах Овидия могло возбудить «гнев народа» (iram populi,
как выражается поэт ниже — стрк. 51)?
Судя по контексту, недовольство томитов было вызвано искажен¬
ным, резко тенденциозным изображением местной жизни, которое
при этом было направлено именно против них, томитов. Прекрасно
понимая это, Овидий тем не менее стремится представить дело так,
что его упреки были направлены лишь против суровости томитан-
ского климата и угрозы внешних набегов 72, и резонно заявляет,
что за это на него сердиться нельзя, поскольку такие факты соответ¬
ствуют действительности и беспокоят самих томитов (стрк. 30).
В самом деле, едва ли эти вещи могли так взбудоражить обществен¬
ное мнение Том.
Но насколько искренни уверения поэта, что он «винит местность,
а не ее жителей»? Главным аргументом в свою защиту становится
у поэта следующий софистический (в лучших традициях школьной
риторики) силлогизм: разве мог я плохо отзываться о вас, если вы
так сочувственно и доброжелательно приняли меня и почтили
столькими знаками внимания.
Пытаясь оправдать себя в глазах местных греков, Овидий при¬
знается в любви к ним (стрк. 24: quos ego. . . amo), говорит о их вер¬
ности изгнаннику (стрк. 46: turba fidelis), сочувствии (стрк. 55:
publicus favor) и кротости (стрк. 47: molliter a vobis mea sors excepta;
стрк. 48: mites Graios. . . viros), гостеприимстве (стрк. 60: hospita
fida) милых Том (стрк. 59: сага Tomis). И это, конечно, соответство¬
вало действительности, как, однако, верен и тот факт, что в предше¬
ствующих сочинениях ни о чем подобном не было и, по-видимому, но
могло быть речи.
Хотя Овидий предлагает каждому обратиться к памятникам сво¬
его труда (стрк. 25), чтобы убедиться, что ничего дурного о томитах
не было сказано, мы, последовав его риторическому призыву, без
труда найдем множество высказываний, которые едва ли понравились
бы томитам.
Прямо о томитах Овидий, действительно, говорит обычно редко,
зато о варварах в чорте города — постоянно, причем, как уже отме¬
чалось выше, свое описание варваров он часто строит таким образом,
что его можно отнести и ко всем жителям Том, в том числе и грекам.
Именно поэтому его изображение местной жизни получает сильно
искаженную перспективу, позволившую многим современным иссле¬
дователям говорить чуть ли не об ассимиляции греков гетами в ре¬
72 См. стрк. 25—29: «Пусть кто угодно развернет памятники нашего труда:
ни в одном письме пот жалобы на вас. Я жалуюсь на холод, на угрожающие
со всех сторон набеги и па то, что враг ломится в стены. Я написал вполне
справедливые упреки против местности, а не людей».
107


зультате мощной варваризации всех сторон жизни греческой общины,
утрате их этнической, языковой и социальной обособленности 73.
Если такое впечатление сложилось у ученых, специально иссле-^
довавших тексты Овидия, то как должны были воспринимать их рим
ляне, мало знакомые с тем, что творилось в этой отдаленнейшей точке
империи? Но это римляне, а какова должна была быть реакция мест¬
ных греков-томитов, прочитавших у Овидия, что в Томах царит ди¬
кое, внушающее ужас варварство и полная анархия; что большая
половина домов в городе занята бесчеловечными варварами и т. д.,
и т. п.
Единственный раз в «Тристиях» Овидий решил сказать несколько
слов о самих греках, и что же мы слышим: «Да и те, кто, как считают
(creduntur — букв, «верят, что»), происходят из греческого города,
также носят вместо отечественного костюма персидские штаный
(Tr. V, 10, 33—34). Ирония этой фразы, отказывая грекам в самом их
имени, едва ли понравилась бы томитам.
Итак, грекам, без сомнения, было на что «обидеться» в произведе¬
ниях Овидия 74. Эта реакция местного населения, главного очевидца
и непосредственного участника событий на Нижнем Дунае, служит,
на наш взгляд, решающим аргументом в оценке достоверности све¬
дений Овидия о внутригородской жизни Том, и в частности о степени
варваризации местного греческого населения.
Иначе воспринимает «общественный гнев» томитов Р. Гандева,
относящаяся к Овидию как всецело достоверному и полноценному
историческому источнику. Отмечая факт «моральной неустойчиво¬
сти» Овидия в его отношении к императорскому дому 75, Гандева не
допускает в то же время возможности «недобросовестного», по ее
ловам, изображения поэтом своих отношений с местными греками;
1S См., например: Ribbeck С. Geschichte. . ., II, S. 318, 324; Gehman N. S. Ovid’s
Experiences. . ., p. 51; Preston K. An Author in Exile. . ., p. 414; Ripert E.
[ Ovide. . ., p. 194 sqq., 213—215; Coon R. H. Ovid in Exile, p. 364; Martini E.
Einleitung. . ., S. 9; Galletier E. Les preoccupations litteraires. . ., p. 444 sqq.;
Favez Ch. Les Getes. . p. 429; Wilkinson L. P. Ovid recalled. . ., p. 325—331;
cp.: Lascu N. Pamintul. . ., p. 162 sqq.; Lambrino Sc. Tomis. . ., p. 379; He-
rescu N. Ovide. . ., p. 58; Denes T. Ovide. . ., p. 7—9; Boireaud A. Les Getes. . .,
Eb. 150—153; Vulcanescu R. Aspotti di civilizzazione. . ., p. 616; CortcF. della.
ll «Geticus sermo» . . ., p. 210 sqq.; Беркова E. А. Овидий, c. 454; Рикман Э. A.
Этническая история. . с. 68; Гаспаров М. Л. Овидий в изгнании, с. 201.
Особенно курьезно и наглядно эта точка зрения проявилась в работе Куна,
который, рассказав о чтении Овидием своей поэмы гетам, продолжает: «They
(т. е. геты. — А . П.) honor him with decrees and official exemptions» (Coon R. H.
Ovid in Exile. . ., p. 362). Получается, что геты в Томах настолько взяли верх
над греками, что распоряжались даже установлением и отменой пошлин!
Несколько ближе к истине, но также курьезно выглядит мнение Лозована
о том, что греки почтили Овидия за прочтение. . . той же «гетской поэмы»
(Lozovan Е. Ovide, agonothete. . ., р. 180—181).
74	Так же считают, кстати, Е. Лозован (Realites pontiques. . ., р. 359; Ovide,
agonothete. . ., р. 180), Г. Гоман (Ovid’s Experiences. . ., р. 54: «We are struck
|with suprise when Ovid pretends that he had not complained about the people»)
и X. Фреш (Ovid als Dichter. . ., S. 67: «kein Wunder schliejjlich, dap die To-
mitaner sich bei Ovid wogon dor Uborzeichnung ihror Heimat beschwert haben»);
cp. также: Dull R. Munora tomitana. . ., S. 144.
75	Танеева P, Овидий и населсннето, . ., с. 24.
108


его «чувство вежливости по отношению к греческой колонии и чувство
правды» не позволили бы ему так очернить греков. Исследователь¬
ница всецело доверяет словам поэта о его невиновности, считая, что
Овидий не может быть обвинен в «двуличии» и совершении «мораль¬
ного сальто-мортале» 76.
В связи с этим Гандева склонна считать, как и Овидий, что причи¬
ной «гнева» томитов является «дурной переводчик» (стрк. 41: malus
interpres), перенесший на греков черты варваров 77. Исходя из этой
посылки, Гандева все описания, которые могут быть поняты как
«хула» на греков, пытается интерпретировать как относящиеся только
к варварам, что иногда приводит к натяжкам филологического по¬
рядка. При этом Гандева упускает, на наш взгляд, из виду поэтиче¬
скую природу сочинений Овидия, которая, трансформируя реальную
действительность в соответствии с законами жанра «печальной эле¬
гии» и целевой установкой автора, значительно снижает степень до¬
стоверности сообщаемых поэтом сведений 78.
* * * 1
Исследование противоречий, заключенных как внутри произведе¬
ний Овидия, так и между сообщениями поэта и конкретными историко¬
географическими фактами, показывает, что обобщенно-поэтический
образ местной страны строится, как правило, на основе действитель¬
ных реалий, однако гиперболическое преувеличение одних, намерен¬
ное замалчивание и преуменьшение других 7Э, спонтанная эволюция
и разрастание некоторых идей приводят к сильно искаженной с точки
зрения действительного положения дел картине, в которой бывает
очень трудно выявить рациональное зерно. Будучи «реалистическим»
и «правдоподобным» в-риторико-поэтическом смысле, этот образ не
выдерживает'и разрушается, когда сталкивается с действительностью
(географическими, историко-археологическими реалиями, с мнением
очевидцев "и, наконец, самих томитов).
Последние произведения Овидия, дающие сведения, резко отли¬
чающиеся от более ранних, отражают не естественное развитие об¬
становки на Нижнем Дунае, как представляется некоторым ученым,
и даже не столько эволюцию мировоззрения самого Овидия, сколько
изменившиеся условия творчества (освоение римлянами Западного
Понта, знакомство местных греков с произведениями Овидия),
препятствующие тенденциозному изображению особенностей мест¬
ной жизни и быта.
Соотнесенные с показаниями очевидцев и мнением самих томитов,
последние «Послания с Понта» существенно уточняют степень до¬
76	Там же, с. 24, 33—34, 51.
77	Там же, с. 51.
78	См. критику такого упрощенного подхода к поэтическим произведениям Ови¬
дия у Лозована (Uealitds pontigues. . ., р. 355 и след.).
?9 Ср.: Bouynot Yv. La poesie d’Ovide. . ., p. 102: «Что касается жизни в ссылке,
Овидий ни па секунду не колеблется в систематическом использовании пре¬
увеличений или упрощений».
109


стоверности общей картины варваризации греческого города и за¬
служивают большего доверия, чем все предшествующие произведе¬
ния Овидия.
IV.	КРИТИЧЕСКОЕ РАССМОТРЕНИЕ ДАННЫХ ОВИДИЯ
ПО ГЕОГРАФИИ И ИСТОРИИ
СЕВЕРНОГО И ЗАПАДНОГО ПРИЧЕРНОМОРЬЯ
До сих пор конкретные сведения Овидия о жизни в Томах привлека¬
лись спорадически, лишь в той степени, в какой они могли пролить
свет на проблемы, связанные с общей достоверностью его посланий
и элегий.
В настоящей главе мы попытаемся, основываясь на разработан¬
ных ранее методических посылках, дать систематическое изложение
всего материала, который может быть извлечен из произведений
Овидия для характеристики истории Северного и Западного При¬
черноморья. В этом нам поможет комплексный историко-филологи¬
ческий анализ с привлечением сведений других античных источников,
а также данных истории и археологии.
1. Географическое определение Овидием места своего обитания
Территория Добруджи, расположенная между нижним течением
Дуная и центральной частью Балканских гор, получившая в 86 г.
и. э. статус римской провинции под названием «Нижняя Мезия»
(Moesia Inferior), во время ссылки Овидия входила в состав зависи¬
мого от Рима Одрисского государства 1.
Известно, что собственно Мезией Овидий Добруджу не называет
ни разу. Единственный раз мезийский этноним в приложении к Ниж¬
нему Дунаю упомянут в Ер. IV, 9, 77, где поэт говорит, что Помпоний
Флакк, начальствовавший на Западном Понте, «удерживал в проч¬
ном мире мисийские племена (Mysas gentes)». Как известно, мисами
(Mysi, Moaoi) назывались племена Малой Азии неподалеку от Гелле¬
спонта, которые считались выходцами из Фракии. Связь мисов с фра¬
кийскими племенами подтверждалась в представлении античных ав¬
торов близостью названия фракийских мезов (Moesi, Mowoi). Отсюда
литературная традиция, смешивающая названия Moesia и Mysia.
Представление об этом смешении дает свидетельство Страбона,
современника Овидия. Пытаясь аргументировать свою локализа¬
цию Гомеровых Моаск во Фракии, он пишет, что древние фракийские
мезы были переименованы затем в Азии в мисов; а может быть, мисы
были древнейшим названием и фракийских племен 2.
Как бы то ни было, именно Moesi были в начале нашей эры наз¬
ванием фракийских племен Подуванья (это подтверждает и Страбон:
Моаос,. . . , оод vov Моюощ xaXooaiv —VII, 3, 2).
1	Златковская Т. Д. Мозия. . с. 45, 49, 82.
2	Strabo, VII, 3, 2; 10,
НО


Северо-Западное Причерноморье в начале нашей эры:
2 — греческие города; 2 — одрисские крепости; 3 — столица скифов в Крыму


Употребление Овидием этнонима Mysus вместо Moesus может в дан¬
ном случае рассматриваться как следование литературной, намеренно
архаизирующей ^ традиции 3.
Наиболее часто страну своей- ссылки Овидий называет^ Скифией,
Сарматской или Гетской землей, а также Понтом (Левым Понтом,
Понтийской страной) и т. д. Историческое значение первых трех
обозначений мы рассмотрим ниже при анализе упоминаний скифов,
сарматов и гетов.
Сейчас же остановимся подробнее на понятии (Левый) Понт.
Как известно, в античности Понтом Эвксинским (или просто Понтом)
называли Черное море. Отсюда многочисленные указания Овидия
на Понт как море, рядом с которым он живет. Однако Понтом у него
называется также страна на западном побережье моря 4 *, причем это
название нередко уточняется определением «Левый». В связи с этим
представляет интерес вопрос, является ли название «Левый Понт»
у Овидия чисто географическим понятием или в нем кроется и какой-
то политико-административный смысл.
Как географическое определение название «Левый Понт» (в прсь
тивопоставлении к «Правому») возникло очень рано из практики
мореплавания б. Страбон упоминает «Левый Понт» как уже сложив¬
шееся понятие и объясняет происхождение этого названия следую¬
щим образом: «Для въезжающих в Эвксин из Пропонтиды по левую
руку находятся земли Византия, принадлежащие фракийцам;
эта местность называется „Левым Понтом" (та apiaxepa too ffivxoo),
по правую руку находятся земли Халкедона. . . все они называются
„Правым Понтом"» 6.
Со временем географический термин «Левый Понт» приобрел
политическое звучание. По мнению Б. Пика 7, в императорское
время греческие западнопонтийские города образовывали некий
политико-экономический союз, который уже при Августе носил имя
«Понт». Чтобы отличить это политическое образование от малоазий-
ского государства Понт, добавлялся эпитет «Левый». Монеты и над¬
писи из Том более позднего времени называют город рл^ротсоМ? 116-
vtoo, иногда^встречается и полное название 6 sou>vop.o<; IIovtoi;8. Воз¬
можно, под этим именем скрывается союз городов под главенством
Том, название которого позже звучит как xoivov novxoo (или TcevTarcoXis,
или e&fotoXii;) 9.
3	Р. Гандевой видится в выражении Mysas gentes не литературная традиция,
а отражение личного опыта поэта (Gandeva R. Uber die Sprache. . ., S. 94—95).
В качестве аргумента в пользу этого тезиса исследовательница приводит
отвергаемый нами «факт» изучения Овидием гетского языка, а также те коле¬
бания в написании этнонима, о которых говорит Страбон. Однако следует
учитывать, что Страбон намеренно связывает эти два этнонима, чтобы доказать
свою теорию знакомства Гомера с Фракией и Скифией.
4	Martini Е. Einleitung. . S. 54 ff.," Scholte A. Comm. Ер. I, р. IX—X.
6	Ср. Herod. Ill, 90: свдо Ss 'EXXirjSTCov'uwv twv erci tot esTtXeovtt.
6	Strabo, XII, 3, 2; ср. VII, 3, 15; VIII, 1, 1.
7	Pick B., Regling К. Die antiken Munzen. . ., Bd. I, Hlbd 1, S. 67 ff.
8	Ibid., S. 68.
9	Vulpe R. llistoire ancienne. . p. 129—130; Златковская T. Д. Мезия. . .,
112


Вполне вероятно поэтому, что само название «Посланий с Понта»
(ex Ponto) означает не море 10, а страну. К таким случаям употребле-
ния^имени «Понт» можно отнести «также^ следующие места:|Тг. III,
2, 8: [me] Pontus habet; II, 4, 46: Scythicus cetera [mei] Pontus habet;
III,	14, 50: Pontica verba; V, 2, 1: ubi e Ponto nova venit epistula;
V, 2, 61: arva Ponti; V, 10, 1: ut sumus in Ponto; V, 13, 21: сапа prius
gelido desint absinthia Ponto; Ер. II, 7, 68: Pontica terra; III, 1, 7:
Pontica tellus; IV, 9, 114: Pontica terra; IV, 9, 115: Pontica
tellus.
Много раз встречается в понтийских элегиях Овидия название
«Левый Понт» (ср. Tr. I, 2, 83: Laevi litora Ponti; I, 8, 39: ora Ponti
Sinistri; II, 197: Euxini pars Sinistri; IV, 1, 60: Euxini litora Laeva;
IV,	8, 42: maris Euxini terra Sinistra; IV, 10,	97: Laeva maris Euxini;
V,	10, 14: terra Sinistra Scylhici freti; Ер. I, 4, 31: Ponto Sinistro;
II, 2, 2: Sinistra Euxini freti; III, 8, 17: regio Ponti Sinistri; IV, 9, 119:
Laevus Pontus).
Столь частое употребление понятия «Левый Понт» дает возмож¬
ность говорить о его распространенности в обычной языковой npai
тике того времени. Как пример административно-политического
звучания этого названия могут рассматриваться следующие места:
Tr. I, 2, 83; II, 197; IV, 8, 42; Ер. I, 4, 31; IV, 9, 119. Иногда Овидий
обыгрывает это название, пользуясь вторым значением слова sini¬
ster — неблагоприятный, зловещий, пагубный (ср. Tr. V, 10, 14:
et Scythici vere terra Sinistri freti). Это еще раз показывает неслучай¬
ный, традиционный характер такого названия, а упоминание «Ле¬
вого Понта» в первой книге «Тристий» свидетельствует об известно¬
сти этого названия в Риме, поскольку эта книга была написана еще
по дороге в Томы.
Таким образом, наряду с «морским» значением «Понта», несом¬
ненно присутствующим у Овидия, можно, как кажется, говорить
и о следах административно-политического содержания этого поня¬
тия, подтверждающего наличие уже во время жизни здесь Овидия
какого-то объединения западнопонтийских городов под главенством
Том.
С представлением о Скифии, в которой будто бы живет ссыльный
поэт, тесно связаны его постоянные сетования на то, что он сослан
на край света, под полярные созвездия Медведиц, туда, где рождается
Борей. Поэтическим обобщением следует объяснять и утверждение
Овидия, что он изгнан к «исходам семиустого Истра» (ad egressus
septemplicis Histri — Tr. II, 189; cp. Tr. V, 7, 1—2; Ер. I, 5, 63;
II, 4, 1-2; III, 3, 26; III, 4, 91-92; III, 5, 2; IV, 2, 37-38). С точки
c. 55—56, 113—114; Stoian J. Tomitana, p. 243; cp.: Mihailov 6. The Western
Pontic Koinon, p. 23—24.
10	Уилкинсон (Wilkinson L. P. Ovid recalled. . ., p. 322) переводит Epistulae
ex Ponto как «Letters from the Black Sea»; как «Briefe vom Schvvarzen Meer»
представляет Ер. и В. Виллиге в двуязычном издании понтийских элегий
(Р. Ovidius Naso. Briefe aus der Verhannung. Lateinisch und Deutsch / Ed.
G. Luck, iibertr. von W. Willige. Zurich; Stuttgart, 1963).
g Заказ JVe 1285
113


зрения читателя, ориентирующегося из Рима, Томы вполне могли
быть восприняты как лежащие в устье Дуная, однако в масштабах
Добруджи расстояние в 90 км, отделяющее город от низовьев
Дуная, является довольно ощутимым. Поэтому не лишено оснований
предостережение Е. Лозована об опасности экстраполирования
сведений Овидия, описавшего только Томы и их ближайшие окрест¬
ности, на более широкий географический ареал п. «Если Овидий, —
пишет далее Лозован, — несколько раз упомянул gelidus Hister,
то это не дает оснований говорить, что он проводил свой „уик-энд“
на берегу реки; в условиях военной опасности, в каковых жила
Малая Скифия, подобные экскурсии совершенно невероятны или
в любом случае должны были быть очень редкими».
Вызывают размышления в связи с этим Овидиевы слова о семи-
устом (septemplex) Истре. Античные географы и историки называют
различное число устьев этой реки: пять 11 12, шесть 13 14 или семь и.
В римской поэзии, основывающейся на литературных источниках,
было распространено мнение о семи устьях Дуная, вероятно, по
аналогии с Нилом 15. Овидий, также неоднократно сравнивавший
Истр с Нилом 16, имеющим семь устьев (ср. Met. XV, 753: septem-
flua flumina Nili), называя Истр septemplex, следует здесь, по-
видимому, традиции, а не личным наблюдениям, поскольку совре¬
менными исследованиями установлено, что в действительности число
устьев Дуная ко времени Овидия соответствовало пяти 17.
2.	Климат и ландшафт
Выше уже разбирались противоречия в сообщениях Овидия
о местном климате и ландшафте, отмечались расхождения данных
поэта с тем, что мы знаем об этом в наше время. При общей гипербо¬
личности картины «полярных» холодов и бесплодной пустынности
пейзажа, рисуемой поэтом в соответствии со «скифскими» декораци¬
ями места своего пребывания, некоторые детали его описания, не¬
сомненно, могут быть приняты как реалии.
В частности, заслуживает интереса сообщение Овидия о зимнем
замерзании Дуная. Античная литературная традиция сохранила
немало подобных свидетельств об Истре 18.
11	Lozovan Е. Realises pontiques. . р. 356.
12	Herod. IV, 47; Pseudo-Seyran. 775; Arrian. PPE, 35; Dionys. Perieg. 298.
13 Plin. NH, IV, 79; Ptol. Ill, 10, 2.
14 Strabo, VII, 3, 15; Mela, II, 1, 8; Ammian. XXII, 8, 44—45; Solin. XIII, 1.
15	Cp.: Verg. Georg. IV, 292; Aen. VI, 800; Stat. Silv. V, 2, 136.
16	Cp.: Tr. Ill, 10, 27: Bp. IV, 10, 57—58.
17	См.: Пею^еску И. Г. Дельта Дуная, с. 153: «. . .во времена древних римлян
Дунай впадал в море пятью устьями». Впрочем, известно, что дельта
Дуная в античности постоянно пребывала в подвижности: некоторые устья
могли заиливаться, пересыхать. Так, например, Тацит в конце I в. н. э. со¬
общает, что Дунай «впадает в Понтийское море шестью протоками (meatibus),
седьмое устье поглощается болотами» (Germ. I). Ср. также: Агбунов М. В.
Сопоставление. . ., с. 253 и след.
18	Историю этого «литературного топоса» подробно проследил Ф. Гориштейн
(Hornstein F. ISTP02 АМАЗЕГ0МШ02..., S. 154—161).
114


Любопытно, что, как установил Ф. Горнштейн, во всей ан¬
тичной литературе не было упоминаний о замерзании Нижнего Ду¬
ная до Вергилия, который считается основателем этого поэтико¬
риторического топоса. Горнштейн считает, что Овидий, чья цель
была разжалобить римских читателей, развил этот топос, столь
хорошо вписывающийся в «арктическую» зиму, им рисуемую.
Сам же поэт не бывал на Истре, ситуация в Добрудже не располагала
к таким поездкам. Тем не менее аналогичные свидетельства античных
историков показывают, что, разрабатывая эту тему в рамках лите¬
ратурного обобщения, Овидий отразил реальный факт19.
Сообщение Овидия следует, по-видимому, признать достоверным,
поскольку в Ер. IV, 7, 9—10 поэт призывает в свидетели правди¬
вости своих слов Весталиса, побывавшего в 12 г. н. э. на Нижнем
Дунае: «Ты сам видишь, как дикий языг, погонщик волов, проводит
через срединные воды Истра нагруяренные телеги».
Некоторые ученые, основываясь на свидетельстве Овидия о еже¬
годном в течение трех лет замерзании Истра 20, высказывают предпо¬
ложение о том, что в начале нашей эры климат на побережье Запад¬
ного Понта был более холодным и влажным 21.
Едва ли, однако, следует буквально трактовать слова поэта:
«Уже трижды останавливался от мороза Истр и трижды затвердевала
волна Эвксинского моря с тех пор, как мы находимся на Понте. . .»
(Tr. V, 10, 1—2). При склонности поэта делать отдельные яркие
штрихи постоянными характеристиками места своей жизни счисление
лет, проведенных в ссылке, через указание количества ледовых ос¬
тановок Дуная и моря может расцениваться как риторическая «рас¬
цветка» постулируемого Овидием «полярного» холода Добруджи22.
Поскольку классическим местом, наиболее полно раскрывающим
парадигму изображения томитанской зимы у Овидия, является
Tr. Ill, 10, 9—50, остановимся подробнее на этом описании.
Как уже говорилось, многие исследователи отмечали близкое сход¬
ство изображения местной зимы у Овидия и «скифской» зимы у Вер¬
гилия (Georg. Ill, 349—383). Так, Вергилий пишет, что там, где
живут скифы, «поля лишены какой-либо травы, а деревья — листвы»
(стрк. 352—353: neque ullae ant lierbae campo apparent, aut arbore
frondes). Овидий также видит nndos sine fronde, sine arbore,
campos (стрк. 75). Утверждению Вергилия, что в Скифии «безобразная
земля лежит под снежными заносами и глубоким льдом», что там «всегда
зима» (стрк. 354—356: semper hiems), соответствует следующее раз¬
вернутое описание Овидия: «. . .когда же печальная зима покажет
свое задубелое лицо и земля станет белой от мраморного льда, когда
1У Ibid., S. 156 ff.
20 См.: Tr. V, 10, 1—2. По данным за 1836—1950 гг., Дунай в своем нижнем те¬
чении (ок. 170 км от моря) замерзал 91 раз, в среднем на 40 дней в году; при¬
мерно раз в пять лет он остается свободным ото льда (Петреску И. Г. Дельта
Дуная, с. 31).
21	Вучинский И. Е. О климате прошлого. . ., с. 34, 46; ср.: Он оке. Меняется ли
климат?, с. 11.
22	Возможность «сгущения красок» в описании «неимоверных холодов Скифии»
признает и Вучинский (О климате прошлого. . с. 34).
115


Борей и снег не позволяют жить под Арктом, — тогда становится
очевидным, что эти племена угнетены озябшим полюсом. [Везде]
лежит снег, и, чтобы солнце и дожди не растопили его, Борей ук¬
репляет его и делает вечным. Таким образом, не успевает еще рас¬
таять преяший, как выпадает другой, и во многих местах он обыкно¬
венно остается два года подряд» (стрк. 9—16).
Если у Вергилия «Кавры постоянно веют холодом» (стрк. 356),
то, по Овидию, «такова сила разбушевавшегося Аквилона, что он
сравнивает с землей высокие башни и уносит сорванные крыши»
(стрк. 17—18).
Совпадают и многие другие детали: о замерзании водной поверх¬
ности, в которой застывают корабли и которая становится мостом
для повозок 23; о том, как замерзает вино в сосудах 24; о сосульках
в бородах местных жителей 25; о звериных шкурах, которыми люди
укрываются от холода 26.
Любопытно отметить, что позже на этих же элементах будет
построено описание скифской зимы у Сенеки в Hercul. Fur. (633—
641), у которого прослеживаются буквальные заимствования из
Овидия 27.
Конечно, Овидий не прямо заимствовал текст Вергилия, детали
его описания, но он отталкивался от них и, расцвечивая их новыми
подробностями, разрабатывал дальше 28. Подобная разработка задан¬
ного сюжета чрезвычайно напоминает то, как Овидий разрабатывал
старые, хорошо известные элегические схемы и положения в «Лю¬
бовных элегиях».
Возникает вопрос, насколько достоверными могут быть сообще¬
ния Овидия, коль скоро он опирался на литературный источник.
Для решения этого вопроса необходимо кратко рассмотреть, какова
историческая и географическая основа описания «скифской» зимы
у Вергилия.
Долгое время полагали, что Вергилий построил свое изображе¬
ние исключительно на литературных источниках, описывавших
скифский, северопричерноморской климат. Отмечался риторический
характер этого описания, основанного на сообщениях Гомера, Ге¬
сиода, Гиппократа, Геродота и других авторов, его искусственность,
обусловленная противопоставлением «скифских» условий жизни
на Крайнем Севере образу жизни ливийских пастухов, описанному
несколько ранее 29. Такой взгляд на описание Вергилия приводил
к недоуменному вопросу: зачем понадобилось Овидию вместо изо¬
23	Georg. Ill, 360—362; Tr. Ill, 10, 25—30.
24	Georg. Ill, 363—364; Tr. Ill, 10, 23—24.
26	Georg. Ill, 366; Tr. Ill, 10, 21—22.
26 Georg. Ill, 383; Tr. Ill, 10, 19—20.
27	Подробнее сопоставление текстов Сенеки и Овидия см.: Cattin A. La geogra¬
phic. . ., р. 690—693.
28	См.: Besslich S. Ovids Winter. . ., S. 179 ff.; Вулпх II. В. «Тристии» . . ., с. 67.
29	См., например: Bellessort A. Virgile, son oeuvre et sou temps. Paris, 1920, p. 130;
Saint-Denis E. de. Commentaire aux «Georgiquos». Paris, 1956, p. 108; Bich-
ter W. Vergil, Georgica. Miinchen, 1957, S. 304 sqq.; Grimal P. Cours sur les
«Georgiques», Chant. III. Paris, 1962, p. 72.
116


бражения личных впечатлений прибегать к литературным схемам
авторов, никогда здесь не бывавших? 30.
Попытку увидеть в описании Вергилия «большое количество
деталей очень точных, конкретных и живых», представляет статья
Р. Мартена, появившаяся в 1966 г.31 Анализ географического опре¬
деления места действия у Вергилия приводит исследователя к выводу
о том, что его «Скифия» локализуется в треугольнике внутри Дуная,
Черного моря и Родоп (Фракия и Мезия) 32. Сходство описаний Вер¬
гилия и Овидия Мартен объясняет следующим образом: попав в Томы,
Овидий был поражен сходством того, что он увидел, с Вер-
гилиевым изображением, с которым он был знаком еще в Риме.
Данью уважения Овидия к своему великому предшественнику, его
точности и достоверности представляются Мартену заимствования
из Вергилия 33. Исходя из этой посылки, Мартен делает предполо¬
жение, что источником информации Вергилия, совпадающей с Ови-
диевыми сведениями, могли стать материалы, полученные в резуль¬
тате нижнедунайских экспедиций римских войск и военных действий
на Западном Понте (75, 66, 29 гг. до н. э.) 34.
С "критикой позиции Мартена выступили 3. Бесслих 35 и
Г. Б. Эванс 36, подробно рассмотревшие проблему взаимоотно¬
шений описаний Вергилия и Овидия.
Правильное, на наш взгляд, объяснение этого заимствования дает
Эванс, который считает, что в данном случае мы имеем дело с ярким
примером Овидиевой практики описывать свой личный опыт с по¬
мощью подходящих литературных средств 37. Использование Ови¬
дием хорошо известного в Риме пассажа Вергилия — августовского
поэта par excellence — придавало элегии гораздо большие возмож¬
ности воздействия на Августа и римскую публику с целью вызвать
их сочувствие 38.
Эванс считает, что целевая установка Вергилия в описании зимы
(противопоставить условия разведения скота и сельскохозяйственных
работ в Ливии и Скифии) снимает вопрос об историко-географи¬
ческом основании его «реалий», объясняемых целиком литератур¬
ными источниками.
Бесслих и Эванс настаивают, что Овидий воплотил в описании
томитанской зимы свои собственные ощущения, свой собственный
опыт, однако сделал это в формах, выработанных ранее римской
литературой, ориентируясь на римские вкусы и представления 39.
Правильный в психологическом и литературоведческом отноше¬
нии вывод о самостоятельности Овидия в том, что касается его восприя¬
30	См., например: Cattin A. La geographie. . ., р. 693.
31	Martin В. Virgile et la «Scythie» . . ., p. 287—302.
32	Ibid., p. 292—295.
33	Ibid., p. 295	296.
34	Ibid., p. 301—302; cp.: Pippidi D. M. Scythica Minora. . ., p. 159—170.
35	Besslich S. Ovids Winter. . ., S. 178—191.
3S EvansH. B. Winter. . ., p. 1—9; cp.: Idem. Ovid’s publica carmina..., p. 68—72.
37	Evans II. B. Winter. . ., p. 5.
38	Ibid., p. 7.
39	Besslich S. Ovids Winter. , S. 183—’184; Ivans H. B. Winter..., p. 5—6.
117


тия местного климата как чрезвычайно сурового по сравнению с ита¬
лийским, а также значительной литературной переработки и пере¬
осмысления Вергилиева материала40, не может, однако, на наш взгляд,
быть существенным в решении интересующего нас вопроса о степени
соответствия его сведений о климате реальной действительности.
Сильная субъективно-личностная окраска фактов в поэтическом
контексте оставляет этот вопрос в значительной степени открытым,
а использование в описаниях местной земли литературных форм
и стереотипов, унаследованных от предшествующей литературы,
делает невозможной буквальную интерпретацию любого высказыва¬
ния поэта о месте своей ссылки 41.
Тот же круг проблем действителен и для изображения Овидием
равнинного, пустынного ландшафта окружающей его страны, где
не растут деревья, нет винограда, а поля украшены лишь полынью.
Зависимость этой картины от поэтических представлений о Крайнем
Севере в римской поэзии несомненна, об этом речь уже шла выше 42.
3.	Этнический состав «regionis Tomilancie»
Описывая «окружающих» его варваров, Овидий охотно и часто на¬
зывает их имена. Так, в его произведениях упоминаются геты,
скифы, сарматы, языги, бастарны, бессы, кораллы, бистоны и неко¬
торые другие. Многие из этих племен имеют прямое отношение к древ¬
ней истории СССР, Румынии и Болгарии, поэтому этнографические
сведения Овидия могут оказаться небезынтересными для изучения
Северо-Западного Причерноморья в античную эпоху.
Дело в том, что история придунайских земель является чутким
сигнализатором этнических процессов и передвижений, происходив¬
ших на огромных территориях евразийских степей от Алтая до Ду¬
ная, поскольку Дунай был на протяжении многих столетий тем
пределом, которого достигали в своем продвижении по северопри¬
черноморским степям кочевые народы, начиная с киммерийцев, ски¬
фов и сарматов и кончая болгарами, аварами и венграми.
К началу нашей эры этническая ситуация на территории Ниж¬
него Дуная представляла собой довольно сложную и подвижную
картину. Большие этнические перемены, совершавшиеся в степях
Северо-Западного Причерноморья (распространение сарматских пле¬
мен далеко на запад от Дона, усиление могущества гетов при Би-
ребисте, вторжение бастарнов в междуречье Днестра и Дуная,
40	Об этом пишут: Besslich S. Ovids Winter. . S. 180 fi'.; В у лих В.В. «Три-
стии» . . ., с. 67.
41	Так. например, делает Р. Вульпс, пытаясь увидеть за каждым элементом
Овидиева описания зимы «реалхпо» и забывая о зависимости поэта от Верги¬
лия (Vulpe R. Ovidio. . ., р. 54 sqq.).
42	См. выше раздел 1 главы III второй части. Заслуживает внимания замечание
Гартмана (Hartman J. J. De agro Tomitano. . ., S. 106) о том, что описанию
томитанской степи в Ер. Ill, 1, 19—23, где выделены три главных признака
(равнина, расстилающаяся как море; отсутствие деревьев; полынь), наиболее
полно соответствует ставшее ко времени Овидия классическим описание
Аравии у Xenopli. Anal). 1,5, 1: iv тоитм т<Ь хбтш тр pev т] уч) -rxeStov oowtv,
optAov (оотс£р ЮАатта, cc(|nviKou ое TO.rjps?. . osvopov 6’ ouSsv svTjv.
118


сокращение границ скифского государства до территории Крыма),
затронули и низовья Дуная. Тем интереснее сведения Овидия о вар¬
варах в Добрудже, особенно если учесть, что перед нами — очевидец,
имевший возможность наблюдать жизнь племен regionis Tomitanae.
Однако при анализе этнографических данных Овидия не сле¬
дует забывать, что Овидий был прежде всего поэтом, а не этнографом
и для него в большинстве случаев была важна не столько точная
констатация этнических групп, проживающих в Томах и их окрест¬
ностях, сколько желание подчеркнуть, среди каких баснословно
диких народов ему приходится влачить свое существование, а также
склонность александрийского поэта к экзотическим наименованиям,
приводимым в поэтическом контексте. На употреблении тех или
иных этнонимов должны были также сказаться такие особенности
поэтического текста, как метонимия, чередование эпитетов, этнони-
мическое разнообразие в целях «расцвечивания» текста, жесткие
рамки ритмической структуры избранного размера и т. д. Все это
подчас затемняет смысл информации Овидия. В качестве иллюстрации
к вышесказанному можно привести следующий отрывок из Ер. I, 2,
103—112. Обращаясь к Фабию Максиму, Овидий просит его высту¬
пить перед императором с ходатайством в защиту изгнанного поэта:
«Ты не проси [Августа], чтобы мне было хорошо; проси, чтобы
было плохо, но безопаснее и чтобы место моей ссылки находилось
дальше от жестокого врага и чтобы грязный гет (squalidus Getes),
обнажив меч, не отнял жизни, которую мне даровали живущие с нами
божества. Наконец, если я умру, то пусть я буду погребен в более
мирной земле и пусть мои кости будут лежать не в скифской почве
(Scythica humus); пусть копыто бистонского коня (Bistonius equus)
не попирает прах, плохо погребенный (как и подобает ссыльному),
и если после смерти остается какое-либо чувство, то пусть моих
манов не устрашает сарматская тень (Sarmatis umbra). . .»
Характерно завершение этой ламентации: если бы Август вы¬
слушал эти слова, они бы тронули его, так же как тронут ими, ве¬
роятно, сам Максим (стрк. ИЗ—114).
Итак, в одном контексте при описании одного события — своей
возможной смерти — Овидий приводит сразу четыре племенных
названия: гетского, скифского, бистонского и сарматского. Возни¬
кает проблема, действительно ли для Томитанской земли была
характерна такая разноплеменность и Овидию в самом деле приходи¬
лось сталкиваться со всеми этими племенами, или в пестром чередо¬
вании этнонимов Овидий руководствуется только поэтико-ритори¬
ческими и практическими (чтобы разжалобить) соображениями.
Для решения этого вопроса необходимо провести контекстуаль¬
ный анализ встречающихся у Овидия этнонимов в тесной связи
с известными нам из других источников данными об этнической
ситуации в районе Нижнего Дуная.
а)	Скифы
Овидий дает в понтийских произведениях около Ш наименований,
связанных со скифским этнонимом.
119


Скифское название употребляется Овидием в основном как обозна¬
чение местности, куда он приехал, — Scytliia и как метонимическая
передача названия Скифии_в поэтической речи — Scythica iuga,
Hister, Pontus, paludes, orbis, fretum, humus, orae, regio, locus, fines,
а также местного климата (Scythica aura, coelum, frigus) и оружия
(Scythicae sagittae, arcus, pharetra).
Вместе с тем, как уже отмечалось, имени скифов — Scythae —
мы у Овидия не встречаем. Те несколько случаев, когда приложение
скифского наименования к людям, населению, племенам могло бы
свидетельствовать о наличии реального скифского этноса в Добрудже,
обнаруживают метонимическое употребление этого этнонима.
Так, в Ер. II, 8, 36 Овидий умоляет Августа: «Облегчи и сократи
мое наказание хотя бы в самой малой степени и назначь место для
ссылки, которое было бы удалено от скифского врага (daque procul
Scythico qui sit ab hoste, locum)». Смысл этой фразы заключается
в просьбе отозвать Овидия из «скифской» страны, название которой
он, чтобы подчеркнуть враждебность ее обитателей, заменяет мето¬
нимическим понятием «скифский враг» 43. Характерно, что и здесь
скифское имя выступает как прилагательное, чего почти никогда
не бывает с обозначением гетов или сарматов.
В Tr. V, 10, 48 встречается упоминание «скифских племен». Се¬
туя на опасность жизни среди воинственных, не знающих латыни
варварских племен и подводя грустный итог, поэт говорит: «Я жа¬
луюсь, друзья, что лишен родины и ваших лиц и что нахожусь здесь,
среди скифских племен (atque hie in Scythicis gentibus esse queror)».
Контекст показывает, что тут под скифскими племенами понимается
вся совокупность живущих на территории Овидиевой «Скифии»
племен, нравы которых он, не называя их имен (barbara turba —
стрк. 28), до этого описывал.
Что же касается «Threicium Scythicumque os» («фракийская и
скифская речь» — Tr. III, 14, 47) и «vulgus Scythicum bracataque
turba Getarum» («скифская чернь и толпа одетых в штаны гетов» —
Tr. IV, 6, 47), то сочетание скифского этнонима с фракийским и
гетским создает здесь дополнительный смысловой оттенок, значение
которого мы обсудим позже.
Итак, Овидий сослан в «Скифию». Рассмотрим теперь, насколько
приложимо скифское название к району Добруджи. Для решения
этого вопроса необходимо кратко остановиться на истории скифского
присутствия на Нижнем Дунае.
Несмотря на то что археологически прослеживаемый водораздел
между скифским и гетским этническим элементом проходит начиная
с VI в. до н. э. где-то в районе Днестра 44, политические границы
время от времени возникающих сильных объединений племен не¬
редко захватывали значительную территорию, не укладывающуюся
43	Ьо справедливому мнению Р. Минцлова, эпитет «скифский» в данном кон¬
тексте имеет но этнический, а этический смысл (скифский=дикий, варварский)
(Minzloff R. Recensio populorum. . р. 258).
44	Мелюкова А. И. К вопросу о границе. . с. 79; Каришковсъкий П. Й. Сшфи
на Дунац с. 58.
120


в рамки этнических границ. Такими были гетские племенные союзы
Дромихета и Биребисты, такой же была, по-видимому, держава
скифского царя Атея, включавшая в себя в середине IV в. до н. э.
территории южнее Дуная, и в частности Добруджу45.
И хотя держава Атея просуществовала недолго, пав под ударом
македонского царя Филиппа в 339 г. до н. э., однако, по мнению
Т. В. Блаватской, «это не означало ухода скифов из Добруджи. . .
Какая-то часть скифов осела на жительство в Добрудже и в предпо¬
следнее десятилетие IV века играла там немаловажную роль» 46.
В дальнейшем на этой территории образуется Скифское царство,
существовавшее, судя по нумизматическим и эпиграфическим дан¬
ным, в Ш-П вв. до н. э. и включавшее греческие города Томы и
Одесс, где чеканились монеты скифских царей Канита, Хараспа,
Акросы и др.47 Скифия в Добрудже, по-видимому, не была связана
непосредственно со Скифией Северного Причерноморья, поскольку
известно, что междуречье Дуная и Буга в это время занимали не¬
скифские племена (бастарны) 48. Нижнедунайская Скифия для раз¬
граничения ее со старой, северопричерноморской Скифией получила
у греческих географов название Малой Скифии49 *, впоследствии
закрепившееся за ней надолго б0.
Конец II века и I век до н. э. характеризуются последовательным
разрушением скифского владычества в Малой Скифии — сначала
под ударами бастарнов 51, затем, в середине I в. до н. э., — гетов,
возглавляемых Биребистой, и, наконец, римлян, что привело к почти
полной ассимиляции и уничтожению скифов как этнического це¬
лого 52 53, что, по-видимому, и отразилось уже у Овидия бз.
45	Strabo, VII, 3, 18; Just. IX, 2; Clem. Al. Strom. V, 5, 331; см.: Шелов Д. Б.
Царь Атей. . ., с. 16 и след.
46	Блаватская Т. В. Греки и скифы. . ., с. 209; ср.: Мелюкова А. И. Скифия
и фракийский мир, с. 243—244.
47	Блаватская Т. В. Греки и скифы. . с. 210—211; Златковская Т. Д. Ме-
зия. . с. 11; Каришковсъкий П. Й. Сшфи на Дунац с. 59—60.
48	Блаватская Т. Л. Греки и скифы. . ., с. 210.
49	Strabo, VII, 4, 5: щхра 2хи9ча; ср. также V, И, 5, 12.
60	Еще в конце III в. и. э. в официальном списке провинций (Nominaprovinciarum
omnium, 4) среди фракийских провинций фигурирует также название Скифии:
«Dioecesis Thraciae habet provincias numero VI: Europa, Rhodope, Thracia,
Haemimontus, Scythia, Moesia minor».
61	Венгерский исследователь Я. Харматта (Harmatta J. Studies. . ., p. 22—23)
связывает крушение скифского владычества в Добрудже в конце II в. дон. э.
с возникновением мощной сарматской державы в севоропричерноморских сте¬
пях.
62	Незначительность археологического материала, оставленного скифами на тер¬
ритории Нижпего Дуная, приводит некоторых исследователей к скептицизму
в вопросе о распространенности и значимости скифских племенных объедине¬
ний в Добрудже (см., например: Шелов Д. Б. Западное и Северное Причерно¬
морье. . ., с. 222; Каришковсъкий П. Й. Ск1фи на Дуна1, с. 60).
53 М. И. Ростовцев считает все же, что Овидий застал «только малочисленных
скифов в Добрудже, играющих в Томи незначительную роль». Это, по его сло¬
вам, «последние отголоски этнографической литературы греков о скифах»
(Скифия и Боспор. . ., с. 109). Ср.: Iliescu V. The Scythians in Dobruja. ..,
p. 24: со времени Биребисты «скифы были ассимилированы и полностью ин¬
корпорированы в массу автохтонных гетов, оставив лишь старое пазвание
провинции Добруджи».
121


Однако память о былом названии Добруджи — о Малой Скифии
или просто Скифии — могла надолго остаться у жителей Том и дру¬
гих греческих городов, веками находившихся в тесных контактах со
скифами. Поэтому не лишено оснований предположение, что столь
частое и столь странное употребление Овидием названия «Скифия»
в немалой степени обусловлено этой местной греческой традицией 54 *.
Однако, на наш взгляд, основную причину приложения скифского
этнонима к району Нижнего Дуная следует видеть в ином. Геогра¬
фическая близость Нижней Мезии к северопричерноморской Скифии
(особенно с точки зрения римского жителя) делала возможным их
поэтическое отождествление. «Правдоподобность» такого отождествле¬
ния в глазах римских читателей обусловливалась несколькими об¬
стоятельствами. Прежде всего, следует учитывать широко распро¬
страненное еще со времени Геродота (IV, 48—49; 51) мнение о том,
что Скифия начинается непосредственно от Дуная. Понятие об Истре
как юго-западной границе скифских племен долго сохранялось в ан¬
тичной историографии, даже тогда, когда реальное расселение пле¬
мен Северо-Западного Понта уже не соответствовало этой схеме б5.
Наблюдения над этнографическим материалом в римской поэзии
показывают к тому же, что понятия «скиф» и «гет» вообще не имели
строгого разграничения 56. Вместе с тем хорошо известно пристра¬
стие римских поэтов к древним географическим названиям, которые
могли уже давно не соответствовать действительности 57. Б. Н. Гра¬
ков справедливо писал: «С эпохи Августа поэты выбирают безраз¬
лично имя скифов^ агафирсов, невров, будинов или гелонов для
обозначения одним из этих имен всех народов и племен Северного
Причерноморья. Эта манера встречается у греко-римских поэтов
всего императорского времени, и выбор падал на то название, кото¬
рое подходило под закон данного стихотворного размера».58 Это за¬
мечание верно, конечно, и для Овидия.
Таким образом, не было ничего странного в том, что, отправляясь
в район Нижнего Дуная, поэт жаловался, что его ссылают в Скифию.
Показателен контекст, в котором первый раз в первой книге
«Тристий», написанной еще по пути в Томы, прозвучало название
«Скифия». В драматическом описании последней ночи в Риме, когда
поэт прощался перед отъездом в ссылку с родными и близкими,
с большой силой и мастерством рассказывается, как Овидий, уже
отправляясь в путь, вновь и вновь возвращается, чтобы обнять пла¬
чущую жену, и здесь у Овидия вырывается восклицание:
54 См.: Bakker J. Th. Comm. Тг. V, р. 49; ср.: Подосинов Л..5/Скифы, сарматы
и геты. . ., с. 25—26.
66 Ср. Plin. NH, IV, 80: «К северу от Истра, вообще говоря, все племена счита¬
ются скифскими, но прибрежные местности занимают разные племена, то геты,
у римлян называемые даками, то сарматы, или по-гречески савроматы».
56	Riese A. Die Idealisierung der Natnrvolker. . ., S. 16.
57	Антикварно-литературный характер многих этнографических «данных» по¬
этов Рима хорошо показан в работе: Thomson J. О. Place-Names in Latin
Poetry, p. 433—436.
58	Граков В. II. Скифы, с. 132.
122


Denique «Quid propero? Scythia est, quo mittimur», — inquam,
«Roma relinquenda est». . . (Tr. I, 3, 61 — 62)
(Наконец, я говорю: «К чему мне торопиться? Ведь Скифия [то место], куда
меня отсылают, а оставлять приходится Рим». . .).
Надо ли говорить, что здесь скифское название понадобилось
поэту вовсе не для конкретного указания страны, в которой он дол¬
жен отныне жить, но лишь для риторически сильного противопостав¬
ления двух контрастных миров, олицетворением которых и являются
имена Скифии и Рима. Скифия здесь выступает не более как поэти¬
ческий троп, означающий варварство, дикость, скудость и отдален¬
ность места его будущей ссылки, расположенного и в самом деле
где-то неподалеку от известной всем Скифии 59.
Напомним, что некоторые данные60 позволяют считать, что Ови¬
дий и в период ссылки (как и в Риме) отдавал себе отчет в существо¬
вании «настоящей» северопричерноморской Скифии, в то время
ограниченной пределами Крыма, которую современник поэта Марк
Випсаний Агриппа в качестве единственной Скифии обозначает на
своей карте как Scythia Taurica 61.
В дальнейшем скифский этноним закрепится в этнической номен¬
клатуре понтийских произведений Овидия, станет постоянной харак¬
теристикой места его ссылки, однако в отличие, скажем, от гетского
наименования, прилагавшегося к конкретному населению, людям,
он так и останется лишь общим метонимическим обозначением
страны, выдавая литературно-экспрессивный характер своего упо¬
требления (хотя, возможно, и несколько осложненный традицией
о Малой Скифии на Нижнем Дунае).
Вместе с тем некоторые исследователи усматривают в столь частом
употреблении Овидием скифского этнонима наличие реального скиф¬
ского населения в окрестностях Том в начале нашей эры 62. Приво¬
дятся также археологические, эпиграфические и нумизматические
свидетельства пребывания скифов на правобережье Нижнего Дуная
с IV по I в. до н. э., а также сведения о скифах в этом районе в произ¬
ведениях, синхронных Овидию, и более поздних авторов. Заметим,
однако, что весь «скифский» материал, предоставляемый нам архео¬
логией, эпиграфикой и нумизматикой, относится к более раннему
времени, нежели начало нашей эры.
Специально сопоставлению данных Овидия о скифах с другими
письменными источниками посвящена работа румынского историка
М. Мунтяну рз. Тезис об исторической достоверности сведений Ови-
69 Ср. такое же риторическое сопоставление Скифии и Рима в Ер. I, 3, 37: Quid
melius Roma? Scythico quid frigore peius? О значении этого выражения см.
Borzsak I. Die Kenntnisse. . ., S. 28.
60	Ср. выше, раздел 1 главы III второй части.
61	Plin. NH, IV, 91. Подробнее см. в нашей статье «Скифы, сарматы и гетьт. . .»,
с. 26—27.
62	Vulpe В. Histoire ancienne. . ., р. 56—58; Idem. — In: DID, II, p. 39; Idem.
Ovidio. . ., p. 48—49; Idem. Tomi. . ., p. 47; Stein A. Die Legaten. . ., S. 9;
Lascu N. Pamintul. . ., p. 158 sqq.; Гандева P. Овидий и населението. . .,
с. 3, 21, 30, 44, 67, 68; Munteanu М. InformaQile. . ., р. 434—435.
63	Munteanu М. InformaQile. . ., р. 429—438.
123


Дия о скифах Мунтяну доказывает цитатами из произведений Стра¬
бона, Мелы, Плиния и Птолемея, будто бы подтверждающими при¬
сутствие в Добрудже скифов. При этом упускается из виду, что
источники многих сообщений о скифах в Добрудже, как правило,
значительно древнее написания упомянутых сочинений. Компиля¬
тивный характер большинства географических сочинений античности
(образцом которых как раз и могут служить произведения Страбона,
Мелы, Плиния и Птолемея) не позволяет рассматривать многие из
их данных как синхронные автору р4. Поэтому механические отсылки
к текстам других античных авторов без дополнительного анализа
хронологической соотнесенности этих данных не могут служить
аргументом в пользу признания за Овидиевой Скифией реального
этнографического наполнения. Заметим, кстати, что слова Плиния
о скифах-пахарях южнее Том (IV, 44), на которые обычно ссылаются
как на доказательство наличия скифского населения в Добрудже
в I в. н. э., недвусмысленно говорят о далеком прошлом: totum eum
tractum Scythae Aroteres cognominati tenuere («все это пространство
раньше занимали скифы, называемые пахарями») 05.
Важным аргументом в пользу наличия в Малой Скифии (и уже —
в Томах) скифского населения представляются многим исследовате¬
лям слова Овидия о «скифской речи», будто бы распространенной
в Томах, и о «скифской черни», заполняющей улицы города. Рас¬
смотрим, насколько такое их понимание справедливо.
Первое упоминание о местных языках встречается у Овидия
в третьей книге «Тристий» (14, 47), где поэт говорит, что «вокруг
него слышна почти только фракийская и скифская речь» (Threicio
Scythicoque fere circumsonor ore).
Анализ других текстов, содержащих пары этнонимов примени¬
тельно к языку, показывает, что распространение местных языков
Овидий связывает исключительно с гетами и сарматами как их носи¬
телями р6. При таком внимании к гетскому и сарматскому едва ли
Овидий мог иметь в виду еще какие-нибудь языки, о которых можно
было бы сказать, что они звучат беспрерывно, как выразился поэт
о скифском и фракийском.
Вместе с тем малоупотребительный у Овидия фракийский этно¬
ним и обобщенно-поэтический, внеэтнический характер скифского
заставляют думать, что поэт употребил эти два названия не в собст¬
венном, а в метонимическом смысле. Анализ соотношения скиф¬
ского, фракийского, сарматского и гетского этнонимов показывает, 64 65 6664	Ср., например, замечание М. И. Ростовцева о Страбоне: «Абсолютно невоз¬
можно. . . без подробного исследования каждого случая пользоваться мате-
| риалом, даваемым Страбоном, если для нас небезразлично, относится ли дан¬
ное известие к IV, III, II и I вв. до Р. X.» (Ростовцев М. И. Страбон как источ¬
ник. . ., с. 366).
65	По мнению М. И. Ростовцева (Скифия и Боспор. . ., с. 50—56) и П. Й. Карыш-
ковского (Сщфи на Дунай с- 60), источник этого сообщения Плиния восходит
к эллинистической эпохе.
66	См. Tr. V, 12, 58—Ер. III, 2, 40: пат didici Getice Sarmaticeque loqui.
Ср. также Tr. 111,-14, 48; IV, 1, 94; V, 2, 68; V, 7, 52, 56; V, 10, 37; Ер. II, 7,
31; III, 2, 97-102; IV, 2, 21-22; IV, 13, 17-23.
124


что под фракийской речью имелся в виду гетский язык, а под скиф¬
ской — сарматский р7. Овидий был, по-видимому, знаком с отноше¬
ниями этнического родства, существовавшими между фракийцами и
гетами, скифами и сарматами и хорошо известными античным ав¬
торам р8.
Такой же метонимией объясняется употребление Овидием скиф¬
ского этнонима во втором случае: в Tr. IV, 6, 45—47 поэт жалуется
на то, что он лишен родины, друзей и жены, зато «vulgus adest Scy-
thicum bracataque turba Getarum». «Скифская чернь» и «толпа оде¬
тых в штаны гетов», помещенные рядом, показывают, что эти два
понятия не отождествляются, а, напротив, разделяются поэтом 67 68 69.
Уже через год в следующей книге «Тристий» поэт дает конкрети¬
зацию понятия «скифский», заменяя его почти в таком же контексте
на «сарматский». В Tr. V, 7, 13—14 говорится:
Sarmaticae maior Geticaeque l'requenlia gentis
Per mcdias in equis itque reditque vias
(Большая толпа сарматского и гетского племени разъезжает на конях по до¬
рогам).
Таким образом, и здесь едва ли стоит видеть в «скифском» наиме¬
новании какой-то этнический смысл.
Итак, можно сделать вывод, что доказательства, приводимые
в поддержку этнической значимости названия «Скифия» у Овидия,
не выдерживают критики. И характер упоминания Скифии в произ¬
ведениях поэта, и известная нам по другим источникам этногеогра-
фическая и политическая ситуация в Добрудже показывают, что
скифов как реального этнического целого на территории Малой
Скифии к началу I в. н. э., по всей видимости, не было.
б)	Сарматы и языги
Сарматы. Сарматский этноним встречается в понтийских произведе¬
ниях Овидия столь же часто, как и скифский. Овидий был одним
из первых в римской литературе, наполнившим это имя более-менее
конкретным этнографическим содеряшнием 70.
Сразу отметим, что собственного названия для обозначения
страны, населенной сарматами, — Sarmatia — у Овидия не встре¬
чается в отличие от хорошо известного ему имени Scythia. Вместо
этого он дает около десятка эпитетов, подобных «скифскому» и
обозначающих метонимически всю местность вокруг Том, населен¬
ную варварами: Sarmatis tellus, sinus, iuga, loca, ora, solum, шаге.
В таком же расширительном смысле употребляются и обозначения
«сарматского» оружия: Sarmaticae sagittae, spiculae, arcus.
67	См. подробнее в нашей статье «Скифы, сарматы и геты. . .», с. 36—38.
68	См., например: Herod. IV, 92—97: «геты, самые храбрые и честные среди фра-
Цкийцев». Писавший примерно в одно время с Овидием Страбон указывает
(VII, 2, 10), что геты — «племя, говорящее на одном языке с фракийцами»
(op.o'yX.coTTov xoi? ©pa^iv ’s&vo;); cp. также VII, 3, 2. Мнение об этническом
родстве скифов и сарматов Овидий также мог почерпнуть из Геродота, утверж¬
давшего, что «савроматы говорят по-скифски» (IV, 117). О влиянии «Истории»
Геродота на Овидия в ссылке см.: Штифтар В. Овидий и Геродот, с. 242.
69	Такого же характера места из Tr. III, 11, 55; Ер. I, 7, 9—12; II, 1, 65—66.
70	Подосинов А, В. Скифы, сарматы и геты. . с. 27—31, 35—40.
125


Характерной чертой, отличающей употребление сарматского эт¬
нонима от скифского, является его приложение к людям, к конкрет¬
ному населению. Так, например, поэт часто указывает, что он живет
«среди савроматов» 71.
На первый взгляд, обилие бытовых деталей, сопровождающих
упоминания сарматов, подтверждает их существование: так, сар¬
маты-волопасы гонят через замерзший Истр скрипящие повозки 72;
большая толпа их, смешанная с гетами, разъезжает по улицам
Том 73; поэт сетует, что ему приходится лицезреть вместо Августа
сарматов 74; Августу недосуг интересоваться тем, что делают сар¬
маты 75; сам Овидий, римский поэт, вынужден, чтобы быть понятым,
разговаривать на языке сарматов 76, который он невольно выучил
вместе с гетским 77; сарматы могут (потенциально) оказаться чита¬
телями Овидиевых творений 78; и, наконец, мы видим, как они бесе¬
дуют с Овидием, выслушивая его рассказы о верных друзьях в Риме,
и одобряют их верность изгнаннику 79.
Такое разнообразие сведений о сарматах приводило исследовате¬
лей к выводу о том, что сарматы были одним из сильнейших племен
Малой Скифии и даже имели доступ в греческие города ко времени
ссылки Овидия. Ярче всех эту позицию выразил румынский иссле¬
дователь В. Пырван, который считал, что в начале нашей эры «Доб-
руджа становится столь же сарматской страной, насколько раньше
была гетской» 80. Это мнение долгое время было господствующим
в литературе по Овидию 81.
Однако в последние двадцать пять лет наблюдается развитие
прямо противоположных взглядов на этот счет. Ученые обратили
внимание на отсутствие археологических данных, которые свиде¬
тельствовали бы о проникновении сарматов, кочевавших в южнорус¬
ских степях, в Добруджу. На этом основании делается вывод о недо¬
стоверности сведений Овидия о сарматах в Добрудже 82.
Употребление сарматского этнонима объясняется в таком случае
склонностью поэта александрийской школы к редким малоизвестным
названиям 83 или чисто поэтическим вымыслом, призванным вызвать
жалость к себе римских корреспондентов 84.
Р Тг. II, 198; III, 3, 6; V, 1, 77.
72	Тг. III, 10, 34; 12, 30.
73	Тг. V, 7, 13.
74	Ер. II, 2, 95.
75	Ер. I, 2, 79.
76	Тг. V, 7, 55—56.
77	Тг. V, 12, 58; Ер. III, 2, 40.
78	Тг. IV, 1, 94.
79	Ер. III, 2, 37.
80	Parvan V. Getica. . ., р. 93.
81	Еще в 1969 г. Буаро писал, что большую часть местного населения составляли
сарматы (Boireaud A. Les Getes. . ., р. 150).
82	См.: Nestor I. — In: Istoria Rominiei, I, p. 673; Vulpe R. — In: DID, II, p. 39;
Idem. Ovidio. . ., p. 48 sqq.; Idem. Tomi. . ., p. 47; Lascu N. Pamintul. . .,
p. 158—159; Idem. Notizie.. ., p. 312; Bichir Gh. Sarmatdi ф patrunderea lor. . .,
p. 139 sqq.; Idem. Relations. . ., p. 55 sqq.; Idem. Les Sarmates. . ., p. 195 sq.
83	Lascu N. Pamintul. . ., p. 158.
84	Bichir Gh. Sarnia^n si patrunderea lor. . ., p. 141.
126


Р. Булыге полагает, что, поскольку присутствие скифов в Доб-
рудже установлено как археологически, так и по данным письмен¬
ных источников, а о сарматах мы не имеем почти никаких археоло¬
гических свидетельств, и, кроме Овидия, ни один из античных
авторов не помещает их южнее Дуная, следует сделать вывод, что
под именем сарматов Овидий везде подразумевает скифов, желая
произвести вместе с тем более глубокое впечатление на своих рим¬
ских читателей этим экзотичным именем 85. Однако, как мы видели
выше, сам скифский этноним имеет у Овидия в приложении к Доб-
рудже такой же, если не в большей степени, экзотический и внеэтни-
ческий характер.
Для того чтобы оценить достоверность свидетельств Овидия
о сарматах, необходимо вкратце остановиться на том, какое место
эти данные занимают в общем развитии римской этнографии сар¬
матов.
Большие этнические перемещения в Северном Причерноморье,
вызванные распространением в последние века до нашей эры сар¬
матских племен к западу от Дона, должны были отразиться и на
положении придунайских областей. По словам Диодора Сицилий¬
ского, сарматы во II в. до н. э., перейдя Дон, заняли почти всю
территорию прежней Скифии 86.
О сарматах в бассейне Нижнего Дуная мы узнаем в основном
из сообщений о деятельности римской военной администрации, рас¬
пространившей свою власть с запада на восток по течению Дуная.
Так, известно, что еще около 15 г. до н. э. римляне были вынуждены
бороться против сарматских набегов из-за Дуная 87, а в 6—9 гг. н. э.
римскому полководцу Цецине Северу пришлось направить свои
легионы, занятые подавлением паннонско-далматинского восстания,
в Мезию, подвергшуюся нападению даков и сарматов 88. Очевидно,
в последние десятилетия I в. до н. э. активность сарматских племен,
кочевавших в степях Северо-Западного Причерноморья, возрастала,
отдельные племена достигали Дуная и даже вторгались в союзе
с другими племенами на территорию, расположенную южнее Дуная.
Об этом свидетельствует, в частности, поход, который Гней Кор¬
нелий Лентул, легат Паннонии, предпринял в 10—11 гг. н. э. по
поручению самого Августа против даков и сарматов, отогнав их от
85	Vulpe В. Histoire ancienne. . р. 56—58; Idem. — In: DID, II, p. 39; Idem.
Ovidio. . p. 48—49; Idem. Tomi. . p. 47.
86	Diodor. II, 43, 7; cp.: Смирнов К. Ф. Савроматы. . ., с. 286 и след. Я. Хар-
матта выдвинул теорию о существовании между 125 и 61 гг. до н. э. мощного
сарматского союза племен на огромной территории между Днепром и Дунаем.
Этот союз, по его мнению, подчинил своей власти скифов Северного Причерно¬
морья и Добруджи и активно участвовал в политической и военной борьбе
Митридата против Римской империи (Harmatta J. Studies. . ., р. 16—39).
Эту точку зрения поддержала Златковская (Златковская Т. Д. Проблемы
расселения. . ., с. 227; cp.: Bichir Gh. SarmaHi §i patrunderea lor. . ., p. 138;
Idem. Relations. . ., p. 55—56; Idem. Les Sarmates. . ., p. 195 sq.).
87	Dio Cass. LIV, 20, 3.
88	Ibid., LV, 30, 3.
127


Дуная 8Э. Отзвуком этого похода является упоминание Августом
в перечне своих политических заслуг прибытия в Рим посольства от
бастарнов, скифов, сарматов и прочих племен с просьбами о дружбе
и мире 89 90. Ближайший сподвижник Августа и крупный государствен¬
ный деятель Марк Випсаний Агриппа помещает на своей карте мира
к востоку от Дакии Сарматию 91. О савроматах вщшзовьях^Дуная
упоминает и современник Овидия Страбон 92.
Очевидно, миграция к Дунаю сарматских племен была процессом,
стремительно нарастающим, так как уже писатели, жившие немно¬
гим позже Овидия, называют страну, примыкающую с севера к Ду¬
наю, Сарматией и вообще имя сарматов прочно входит в номенкла¬
туру северопонтийских варварских племен, употребляемую римскими
авторами. Так, Помпоний Мела, писавший свою «Хорографию»
около 44 г. н. э., говорит о Сарматии, доходящей до реки Истр и
населенной сарматами 93. Квинт Курций Руф в 40-х годах того же
века называет скифские племена к северо-востоку от Фракии частью
сарматов, полемизируя с теми, кто считает их отличными от сарма¬
тов 94, а Сенека (середина I в. н. э.) прямо говорит о Дунае, который
«разграничивает сарматские и римские пределы» 95 96 и «сдерживает
сарматские вторжения» 9р. Плиний даже упоминает о сарматах,
живущих к югу от Дуная 97.
Таким образом,'^мы видим, что сведения Овидия о сарматах
оказываются в общем русле развития античной (римской) этногео¬
графии сарматов и поэтому едва ли могут быть совершенно отбро¬
шены как недостоверные: присутствие сарматов в низовьях Дуная
во время ссылки Овидия представляется несомненным 98.
Иное дело — задаться вопросом, что в информации Овидия о сар¬
матах заслуживает доверия, а что должно быть отнесено за счет
риторико-поэтических и тенденциозно-гиперболических интенций
автора.
Выше уже отмечалось, что постоянной тенденцией поэта было
географическое «перенесение» варварских племен и событий,
с ними связанных, из района дунайского пограничья непосредственно
в стены Том. То же самое происходит и с сарматским этнонимом.
89	Tacit. Annal. IV, 44; Flor. Epit. II, 28, 29. О датировке этого похода см.:
Златковская Т. Д. Мезия. . ., с. 42—44.
99	RGDA, 31; ср.: Flor. Epit. II, 34, 6.
91	Plin. NH, IV, 81, 91.
92	Strabo, VII, 3, 13. Я. Харматта, опираясь на сообщение Страбона о кочевании
сарматов меясду Доном и Дунаем и ссылаясь на неоднократные свидетельства
Овидия о переправе их со скотом и скарбом через замерзший Истр, приходит
к выводу, что Добруджа была постоянной зимней квартирой сарматов, искав¬
ших зимой пастбищ для скота (Harmatta J. Studies. . ., р. 25).
98 Mela, III, 4, 33.
9* Curt. VII, 7, 3.
96	Sen. Nat. Quest., Prol. 9.
96	Ibid., VI, 7, 1.
97	Plin. NH, IV, 41.
98	Harmatta J. Studies..., p. 25, 41; Munteanu M. InformaHile..., p. 433—434;
Гандева P. Овидий и населението..., с. 30—31; Рикман Э.А. Этническая исто¬
рия..., с. 27—31; Подосинов А. В. Скифы, сарматы и геты..., с. 27—31; со.:
Bichir Gh. Relations..., р. 56.
128


Первые упоминания его в первой книге «Тристий» имеют чисто
географическое звучание: в «сарматскую землю» (Sarmatis tellus)
несут паруса его корабля (Tr. I, 2, 82); судьба забрасывает поэта
в «гетские и сарматские заливы» (in Geticos Sarmaticosque sinus —
Tr. I, 5, 62); местная земля отождествляется с «дикими сарматскими
горами» (fera Sarmatica iuga). Обобщенный, расплывчатый характер
этого этнонима в первой книге «Тристий» вполне соответствует
неопределенности сведений о сарматах, которые он мог получить
в Риме ". В таком же географическом смысле сарматское наимено¬
вание будет не раз встречаться в дальнейшем наряду со скифским.
В первой же элегии, написанной в Томах, Овидий сообщает, что
левая часть Понта до Дуная принадлежит римлянам, а ближайшие
за Петром земли занимают бастерны и савроматы (Tr. II, 197—198).
Существует еще несколько мест, из которых мы узнаем с полной
определенностью, что сарматы (савроматы) обитали за Дунаем и
только зимой могли переправиться через замерзшую реку (Tr. III,
10, 5-8; 34; III, 12, 30; Ер. I, 2, 75-80).
И хотя далее Овидий, следуя своему принципу, снова и снова
вводит сарматов в сроду, непосредственно окружающую поэта в То¬
мах, такое суяшние более широких географических рамок не может
нас обмануть: идиллические сценки задушевного общения с варва¬
рами, язык которых он якобы выучил (а именно в этом контексте
выступает большинство прочих упоминаний сарматов), как мы пыта¬
лись показать выше, не что иное, как литературная фикция 10°.
Важным подтверждением задунайской локализации сарматов
является также тот факт-, что в Ер. IY, 7, 9—10 Овидий призывает
в свидетели своей правоты Весталиса, который лично видел переправу
сарматов (языгов) через Дунай. Как мы выяснили выше, это посла¬
ние выделяется среди других большей степенью достоверности.
Таким образом, единственное, что мы можем с уверенностью
утверждать в связи с упоминанием Овидием сарматов и что соот¬
ветствует как археологическим, так и литературным данным, —
это появление отдельных отрядов сарматов на берегах Дуная и их
военные вторжения на территорию Добруджи. Идти дальше этого
утверждения и говорить о глубоком внедрении сарматского элемента
в население Малой Скифии и даже в Томы было бы рискованно.
Вопрос о связи сарматов с племенем языгов мы рассмотрим не¬
сколько ниже.
Что же касается формы сарматского этнонима, следует отметить,
что эпитет «сарматский» выступает у Овидия везде в форме Sarmati-
cus или Sarmatis, в то время как для обозначения людей он исполь¬
зует исключительно форму Sauromates 101. Если учесть, что прила¬
гательное от последней формы (Sauromaticus) не могло быть употреб-
99	Напомним, что первая книга «Тристий» была написана до приезда Овидия
в Томы. Овидий мог еще в Риме видеть карту мира Випсания Агриппы
(ср.: Bouynot Yv. La poesie d’Ovide..., p. 88).
100	Такой же точки зрения придерживается Сайм (Syme R. History in Ovid...,
p. 164).
101	Tr. II, 198; III, 3, 6; 10, 5; 12, 30; IV, 1, 94; Ер. I, 2, 79; II, 2, 95.
9 Заказ Ns 1285
129


лено по той простой причине, что не умещалось в размер элегиче¬
ского дистиха, то придется признать, что Овидий не видел никакой
разницы между сарматами и савроматами, но предпочитал более-менее
йзвестной в Риме форме «сарматы» редкий для латинской речи этно¬
ним «Савроматы». Это отвечало его «александрийской» склонности
к Экзотическим названиям, а также желанию показать, среди каких
малоизвестных и отдаленных варваров он живет.
Имя «савроматы» было широко распространено в греческой гео¬
графической литературе, которая издавна помещала савроматов
около Танаиса (Дона) 102. «Сарматский» этноним возник позже 103;
под этим названием, как правило, фигурировали племена, продви¬
нувшиеся в результате сарматской экспансии далеко на запад от
Дона, и именно оно было лучше усвоено римлянами, чем старое,
звучавшее почти мифологически. Поэтому первые упоминания сар¬
матов в римской литературе, которые засвидетельствованы для Вип-
сания Агриппы и Августа, говорят, как известно, о сарматах, а не
савроматах. И после Овидия еще по крайней мере целый век римские
авторы употребляют форму «сарматы». О савроматах впервые после
Овидия в римской литературе упоминают (да и то только по отно¬
шению к меото-танаисскому региону) Мела 104 и Плиний 105, которые
почерпнули сведения о них из греческой историко-географической
литературы, широко использовавшейся ими. Так, Плиний, постоянно
упоминая сарматов, следующим образом объясняет обнаруженный им
в греческих книгах этноним Иаоро[штш: «Sarmatae, Graecis Sauro-
matae» (сарматы, которые у греков называются савроматами) 106.
О греческом источнике Овидиевых савроматов говорит форма
nom. sing. Sauromates107 (от греч. Наоро^ах^) вместо ожидаемой
Sauromata.
Языги. Овидий упоминает языгов (Iazyges, греч. ’laCoyeg) всего
три раза 108. В Ер. I, 2, 75—80 Овидий говорит, что Августу «недо¬
суг интересоваться. . . что делают савроматы, яростные языги
(Iazyges acres) и Таврическая земля, где почитается Орестова бо¬
гиня, или какие другие племена, когда Истр останавливается от
102 Ср.: Herod. IV, 21, 57, 122—123. См. также: Доватур А. И., Калли¬
стов Д. 77., Шишова И. А. Народы нашей страны..., с. 363—365.
юз уЖе в III в. до н. э. его упоминает Теофраст (De Hum. Frg. 172), однако
еще долго в греческой литературе употреблялся этноним «савроматы», по¬
казывающий генетическую связь между двумя названиями (Смирнов К. Ф.
О начале проникновения..., с. 191 и след,).
104	Mela, I, 22, 14; 19, 115—116; II, 1, 2.
105	Plin. NH, IV, 80, 88; IV, 16, 19; VII, 12.
106	Ibid., IV, 80.
107	Тг. III, 12, 30.
108	Ер. I, 2, 77; IV, 7, 9; Ibis, 135. Старые издания (например, Меркеля),
основываясь на чтении многих поздних рукописей и Editio princeps Ro-
mana 1471 г., читали имя языгов также в Tr. II, 191. Однако такое чтение
не подходит по метрическим сообраясениям и потому отвергается большин¬
ством современных издателей и комментаторов (OwenS. G. On some passages...,
p. 24; Idem. P. Ovidi Nasonis Tristium liber II, p. 154; Luck G. Tr., ed., II,
1, S. 115. Ср. издания: Elvvald R., Tr., ed., s, v. и Wheeler A. L, Tr,,
ed., s. v.).
130


холода, пересекают твердую спину реки на быстрых конях». Йз этогй
контекста следует, что поэт локализует языгов, как и сарматов, за
Дунаем.
В Ер. IV, 7, 9—10, обращаясь к Весталису и прося его подтвер¬
дить искренность своих постоянных жалоб на тяготы местной земли,
Овидий пишет:
Ipse vides, onerata Xerox ut ducat Iazyx
Per medias Iiistri plaustra bubulcus aquas
(Ты сам видишь, как дикий языг, погонщик волов, проводит через срединные
воды Истра нагруженные телеги).
Наконец, в «Ибисе» (135) мы читаем, что фракийцы воюют луками
(arcu), а языги — копьями (hasta).
Упоминание языгов Овидием имеет большое значение для пони¬
мания этнических и миграционных процессов, происходивших в се¬
веропричерноморских степях на рубеже нашей эры.
Как известно из античных источников, языги были одним из
передовых отрядов сарматской миграции на запад. Впервые в антич¬
ной литературе они упоминаются (не считая Овидия) в «Географии»
его современника Страбона. По данным последнего 109, языги-сар-
маты занимали самую западную часть земель, лежащих между Днеп¬
ром и Дунаем. Последующие свидетельства о языгах подтверждают
крайне западное расположение этого сарматского племени 110. По-
видимому, языги сначала жили в приазовских степях, где их лока¬
лизовали Птолемей и Аммиан Марцеллин 111, а в начале нашей
эры переселились к Дунаю 112. Продвижение на запад сарматов
связывают с новыми волнами кочевников с востока; возможно,
непосредственным толчком для миграции языгов послужило появле¬
ние в придонских степях аланов в первые десятилетия нашей эры 113.
Память об этом переселении могла сохраниться и в их названии:
«языги-переселенцы» (ТаСоуед o'i MeTocvacrcai) 114.
Уже в первые десятилетия I в. н. э. языги поселяются в Вен¬
герской низменности в междуречье Тиссы и Дуная, где в непо¬
средственной близости к границам Римской империи на протяжении
веков становятся активными участниками военно-политических со¬
бытий в этой части античного мира. Археологические исследования
показывают, что путь туда лежал именно через Нижний Дунай,
Олтению и Банат 116.
309 Strabo, VII, 2, 4; 3, 17.
130 Plin. NIi, IV, 80; Tacit. Annul. XII, 29—30; Arrian. Anab. I, 3, 1-2;
Appian. Mithr. XII, 69; Ptolem. Ill, 5, 1; Dio Cass. LXXI, 19; Ammian,
XXII, 8, 31.
111	Ptolem. Ill, 5, 7; Ammian. XXII, 8, 31. Cp.: Смирнов К. Ф. Савроматы...,
с. 290.
112	Sulimirski Т. The Sarmatians...,, р. 133.
113	См., например: Harmatta J. Studies..., р. 42; Хазанов А. М. Очерки воен¬
ного дела..., с. 84.
114	Ptolem. Ill, 5, 1.
ns P(irciusz м. Denkmaler der Sarmatenzeit TJngars. Budapest, 1941, Bd. I, S. 71;
Златковская T. Д. Проблемы расселения..., с. 227.
9*
131


Овидий был, таким образом, первым в истории античной этно¬
географии засвидетельствовавшим присутствие языгов на берегах
Дуная.
Обращает на себя внимание контекст упоминания языгов в Ер. IV,
7, 9—10. Здесь Овидий просит Весталиса удостоверить истинность
того, что поэт уже дваноды и почти в таких же выражениях утверж¬
дал ранее, но с одним отличием: раньше вместо имени языгов упоми¬
нались сарматы.
Так, в Tr. III, 10, 33—34 Овидий писал:
Perque novos pontes subler labontibus undis
Duciint Sarmatici barbara plauslra bovis
(И но новым мостам, поверх катящихся волн [Дуная. — Л. 77.] сарматские
быки влекут варварские возы).
Сходное описание встречаем в Tr. III, 12, 29—30:
Nec mare concrescit glacie, пес, ut ante, per llistrum
Stridula Sauromates plauslra bubulcus agit
(И море уже не схвачено льдом, и савромат, ногопщик волов, уже пе перевозит
по Истру, как раньше, скрипучих возов).
То, что во втором случае мы имеем аллюзию (хотя и со знаком
минус) на первое описание, доказывается довольно точным парал¬
лелизмом в изображениях томитанской зимы в Tr. III, 10 и весны
в Tr. III, 12, которые построены на одних и тех же основных эле¬
ментах (и там и здесь снег, лед, который вырубают из озер, застыв¬
шее море, Истр, возы савроматов).
И вот теперь Весталис должен подтвердить, что все эти приметы
зимнего ландшафта соответствуют его личным наблюдениям. Снова
упоминаются застывшее море (стрк. 7: ipse vides certe glacie concres-
cere Pontum; cp. Tr. Ill, 12, 29), вино, которое застывает в сосудах
(стрк. 8; cp. Tr. III, 10, 23—24), и, наконец, языги, переправляю¬
щиеся через Истр со своими возами. Несомнепно, в данном случае
Овидий просто подставил вместо имени «сарматов» языга. О чем мо¬
жет говорить эта метаморфоза?
Если такая подстановка родственных сарматских названий не
была вызвана лишь метрическими соображениями (что для Овидия
при его ярком версификаторском таланте едва ли оправдано), то
можно предположить, что употребление этнонима «языг» в рассказе
для очевидца дает нам большую степень точности по сравнению
с двумя предыдущими «сарматскими» описаниями. В таком случае
не лишено оснований предположение, что именно языги, сарматское
происхождение которых было известно Овидию, подразумевались
поэтом каждый раз, когда он говорил о придунайских сарматах
(такого мнения придерживается, в частности, Т. Сулимирский 11р).
Это подтверждается и традиционной диатезой сарматских племен,
в которой крайне западное положение почти всегда отводится языгам.
Тот факт, что обычно в описаниях Овидия преобладает сармат- 116116 Sulimirski Т. The Sarmatians..., р. 134; ср. также:	Златковская Т. Д.
Проблемы расселения..., с. 227.
132


Ский этноним, можно объяснить большей распространенностью его
(как и скифского наименования) в римской образованной среде,
в которой «сарматы» были известны как одно из крупнейших вар¬
варских образований Северного Причерноморья и где едва ли знали
о каких-то языгах. А ведь именно на эту публику, знакомую с Геро¬
дотом и другими греческими авторами, писавшими о танаисских
савроматах, были рассчитаны этнические эффекты Овидия.
Характерно, что в последний раз Овидий упоминает савроматов
в Ер. III, 2, 40, написанной в 13 г. Больше мы нигде не встретим
сарматского этнонима, за исключением дважды упомянутого «Сар¬
матского моря» (mare Sarmaticum — Ер. III, 8, 8 и IV, 10, 38),
которое не несет этнической нагрузки.
Вероятно, когда более широкому кругу римлян стало известно,
что именно языги были тем сарматским племенем, которое кочевало
в низовьях Дуная, Овидий более осторожно стал использовать «сав-
роматский» архаизирующий этноним, а в послании к очевидцу прямо
заменяет его на «языгский».
Любопытно, что и в первый раз языги названы в послании (Ер.
I, 2, 75—80), также отличающемся сравнительно большей степенью
достоверности, поскольку содержит обращение к Августу, осведом¬
ленному в делах Западного Понта, очевидно, более, чем кто-либо
из римских адресатов Овидия.
И, наконец, косвенным подтверждением отождествления языгов
с сарматами может служить упоминание фракийцев-лучников и язы¬
гов, сражающихся копьями, в «Ибисе» (135).
Поскольку обычным оружием фракийцев, по сообщениям антич¬
ных авторов, были махеры (pa^oupoc — короткая сабля, кинжал) или
дротики (axovTiov) 117, комментаторы «Ибиса» видят во фракийском
этнониме обозначение гетов 117 118 119, о которых Овидий не раз говорил
как о лучниках 11Э.
Подобно тому как в паре этнонимов «фракийская и скифская
речь» мы усматривали метонимическую подстановку вместо названий
«гетский» и «сарматский», данная оппозиция «фракийцы — языги»
также может быть понята как замена обычного у Овидия сочетания
«геты —- сарматы», тем более что копье было наиболее характерным
оружием именно сарматов 120.
Предположение о «языгской» подоплеке сарматских сведений Ови¬
дия является тем не менее лишь гипотезой, доказать которую, опи¬
раясь всего на три свидетельства о языгах и тридцать о сарматах,
пока представляется невозможным.
в)	Геты
Гетский этноним у Овидия самый употребительный. Он встречается
117	Thucyd. II, 98; Xenoph. Memor. Ill, 9, 2; Liv. XXXI, 39.
118	Ellis R. Ibis, ed., p. Ill; La Penna A. Ibis, ed., p. 29.
119	См. выше раздел 2 главы I второй ласти.
120	Strabo, VII, 3, 17\Sil. Ital. XV, 685; Stat. Acbill. II, 132—133; Val. Flac. VI,
162; Tacit. Annal. VI, 35; Hist. I, 79. Cp.: Блаватский В. Д. Очерки воен¬
ного дела..., с. 114—117; Хазанов А. М. Очерки военного дела..., с. 44—50.
133


в «Тристийх» и «Посланиях б Понта» гораздо чаще, чем скифский
и сарматский, вместе взятые (около 80 раз). Уже один этот подсчет
показывает, что именно гетский элемент составлял основную часть
варварского населения Малой Скифии, с которым, возможно, приш¬
лось непосредственно столкнуться Овидию в его ссылке.
Подобно скифскому и сарматскому, эпитет «гетский» прилагается
К следующим понятиям: Getici sinus, litus (5 раз), fines (2 раза),
fons, arva, loca, humus, служащим метонимическим обозначение:
места ссылки поэта. Такого же рода упоминания гетского оружия
Getica arma, arcus, sagittae.
Частое утверждение поэта, что он живет среди гетов (inter Getas,
in mediis Getis, in Getis), дополняется довольно подробной харак¬
теристикой их внешнего вида, нравов, языка и т. д. Только к гетам
(в отличие от сарматского и скифского этнонимов) мы находим
у Овидия эпитеты. Геты у него extremi, pharetrali, bracati, pelliti,
hirsuti, intonsi, squalidi, Marticolae, infesti, male (non bene) pacati,
inhumani, duri, crudi, rigidi, truces, feri, feroces, diri, saevi, stulti.
Поэт рассказывает, как они разъезжают на конях по улицам
города с ножами у бедра, с луками и колчанами 121, геты насмехаются
над латинской речью Овидия, считая ее варварской 122; беседуют
с ним 123 и сочувствуют его несчастью 124, сражаются с фракийским
царем 125 126 и римскими отрядами 12е; под влиянием речи гетов, рас¬
пространенной в Томах, язык местных жителей — греков сильно
исказился 127 и стал почти варварским 128; гетский язык звучит по¬
всюду, так что поэт поневоле его выучивает 129 и даже сочиняет оду,
восхваляющую императорский дом, за что получает среди гетов имя
поэта 13°.
Такое обилие информации о гетах (даже если мы исключим заве¬
домо сомнительные сведения о дружеских беседах с ними и написа¬
нии «гетской поэмы») предполагает значительное распространение
гетского этнического элемента в варварском населении Западного
Понта.
Обратимся к истории гетов в интересующем нас регионе. Тот
факт, что геты, северо-восточная отрасль фракийского племенного
массива, являлись древнейшим автохтонным населением Нижнего
Подунавья, засвидетельствовано как археологическими раскопками,
так и многочисленными литературными источниками, начиная с Ге¬
родота 131 и Фукидида 132.
121	Tr. V, 7, 13 и след.
122	Тг. У, 10, 38.
123	Ер. III, 2, 37.
124	Ер. II, 7, 31.
125	Ер. I, 8, 15—16.
126	Ер. IV, 7, 21; 9, 75 и след.
127	Tr. V, 2, 68.
328 Tr. V, 7, 52.
129	Tr. V, 12, 57; Ер. III, 2, 40.
130	Ер. IV, 13, 17.
131	Herod. IV, 93—97; V, 3, 4.
132	Thucyd. II, 96—98.
134


Анализ источникового материала показывает, что гетские пле¬
мена издавна занимали земли по обоим берегам Нижнего Дуная.
К северу от Дуная они распространялись на степную часть Прутско-
Днестровского междуречья 133. На юге их территория простиралась
от реки Осым (Asamus) на западе до побережья Черного моря на
востоке, захватывая Малую Скифию.
Включение в ареал гетской культуры районов севернее и южнее
Дуная позволяет рассматривать регион от Днестра до Добруджи
в историко-географическом плане как единое целое, а свидетельства
Овидия о гетах — как важный источник по древней истории юго-
западных областей СССР, прилегающих к Дунаю.
В истории гетов выделяются два периода, связанные с созданием
сильных политических объединений134. В IV—III вв. до н. э. воз¬
ник мощный союз племен под руководством гетского вождя Дроми-
хета. Гетские войска успешно противостояли тогда экспансионист¬
ским претензиям Александра Македонского и его преемников,
разгромив в 293 (292—?) г. греков, предводимых полководцем Лиси-
махом 135 *. Объединение Дромихета сложилось, по всей видимости, на
территории севернее Дуная, в междуречье Прута и Днестра, судя
но мирному договору между гетами и Лисимахом, по которому по¬
следний должен был вернуть гетам земли к северу от Истра 13р.
Однако событием, имевшим решающее значение для той этни¬
ческой ситуации, которую застал Овидий, было возникновение
в середине I в. до н. э. могущественной гетской державы Биребисты,
которая объединила под своим господством огромную территорию от
Буга до Балкан 137. Гетами были захвачены и разграблены многие
греческие города Западного Причерноморья. «Геты взяли ее [Оль¬
вию.—А. П.] и остальные города по левому берегу Понта вплоть
до Аполлонии, — рассказывает Дион Хрисостом. — Вследствие этого
дела тамошних греков пришли в крайний упадок: одни города не
«были восстановлены, другие — в плохом виде, и при этом нахлы¬
нула в них масса варваров» 138 139.
Драматическую картину борьбы с наседающими варварами-ге-
■тами рисуют эпиграфические находки из западнопонтийских городов
Месембрии, Том,” Истрии, Одесса: стены городов нередко разруша¬
лись, сами города разорялись, жители вынуждены были их поки¬
дать, оставшихся уводили в плен 1зэ.
133	Vulpe R. Studia thracologica..., р. 151; Златковская Т. Д., Полевой Л. Л.
Городища Прутско-Днестровского междуречья..., с. 57—58; Мелюкова А. И.
К вопросу о границе..., с. 79; Никулицэ И. Т. Геты IY—III вв. до н. э	с. 3.
134	Подробнее см.: Златкоуская Т. Д., Полевой Л. Л. Городища Прутско-Дне¬
стровского междуречья..., с. 56 и след.
135	Diod. XXI, 13; Pausan. I, 9, 6; Strabo, VII, 3, 8; 14.
133 Pausan. I, 9, 6.
137	Strabo, VII, 3, И; VII, 3, 2. Подробнее о царстве Биребисты см.: Златков¬
ская Т. Д. Племенной союз гетов под руководством Биребисты (I в. до
н. э.). — ВДИ, 1955, N° 2; Daicoviciu Н. Dacia de la ,Burebista la cuceritea
romanS. Cluj, 1972; СгЩап J.-H. Burebista Д epoca sa. Bucure^ti, 1975;
Vulpe R. Studia thracologica..., p. 39—61.
138	Dion Chrysost. Or. Borysth. XXXVI (Dindorf, 2, p. 49).
139	Блаватская T. В. Западнопонтийские города..., с. 172—178,
135


Царство Биребисты просуществовало недолго, распавшись после
смерти своего создателя на небольшие части, и в последней трети
I в. до н. э. на территории Малой Скифии мы застаем гетские пле¬
мена, во главе которых стояли мелкие царьки: Рол — на юге Доб-
руджи, Дапиг — в центральной ее части и на севере, поблизости
от дельты Дуная, — Цирак. О Цираке и Далиге известно, что они
оказывали упорное сопротивление Марку Лицинию Крассу, в 29—
27 гг. до н. э. покорявшему гетские племена Нижней Мезии и полу¬
чившему триумф «ех Thraecia et Geteis» 14°. Рол, перешедший на
сторону римлян, потом около десяти лет правил объединенными под
его началом гетскими племенами на большей части Малой Скифии 140 141.
Однако вскоре после похода Красса территория Малой Скифии
переходит под власть фракийского государства одрисов, зависимого
от Рима; эта зависимость сохранялась до 46 г. н. э., когда Фракия
стала римской провинцией, а Добруджа вошла в состав провинции
Мезии.
Хотя уже с конца I в. до н. э. римская администрация установила
контроль над всем правобережьем Нижнего Дуная, еще долго геты
не могли смириться с этим положением. Вероятно, не случайно
Овидий называет гетов «плохо замиренными» (male pacati), почитаю¬
щими Марса (Marticolae), враждебными (infesti) и т. д. Левобереж¬
ные геты Валахии и Молдавии, лишенные привычных отношений
с правобережьем, очевидно, постоянно держали под страхом втор¬
жения эту вновь образовавшуюся римскую территорию. Еще Ови¬
дий был свидетелем таких набегов из-за Дуная 142.
После депортации римлянами в первом десятилетии нашей эры
50 тыс. гетов из Валахии на южный берег Дуная, произведенной
во время похода Лентула, активность гетских племен в этой части
левобережья, по-видимому, резко спала, поэтому большую часть на¬
бегов из-за Дуная следует приписать гетам, жившим в северной
Валахии и в Молдавии, т. е. непосредственно в нижнем течении
Дуная 143.
Итак, замиренные геты в Добрудже (на правобережье Дуная) и
воинственные орды гетов за Петром, держащие под угрозой напа¬
дения придунайские земли, — такова ситуация, которую должен был
застать Овидий в месте своей ссылки.
В научной литературе неоднократно отмечалось, что геты, изобра¬
жаемые Овидием, как бы разделяются на две группы: одни — те, кто
нападает на мирное население, как правило, из-за Дуная, и другие,
мирно соседствующие с томитами и занимающиеся скотоводством и
140	GIL, I2, р. 50.
141	Dio Cass. LI, 24, 67; 26, 1, 2, 5. Подробнее см.: Златковская Т. Д. Мезия...,
с. 26—28; Vulpe R. Histoire ancienne..., р. 102—103.
442 Ср.: Тг. III, 10, 50—70; III, 14, 42; IV, 1, 66-84; V, 2, 31-32; V, 10, 15—
30; Ер. I, 2, 15—24; III, 1, 25—28 и др.
143	Vulpe R. Studia thracologica..., р. 128—136; ср.: Parvan V. La penetra¬
tion..., p. 36 sqq.; Idem. Getica..., p. 75 sqq.; Daicoviciu C. — In: Istoria
Rominiei, I, p. 289—290; Златковская T. Д. Мезия..., c. 41—44; Stefan Gh,
Daci §i Romani..., p. 149—150,
136


землепашеством в окрестностях Том 144. Однако следует отметить,
что Овидий в большинстве случаев сознательно не расчленяет эти
группы, перенося черты гетов нападающих на гетов мирных для
создания более мрачного «варварского» колорита местной страны.
Любопытно, что когда Овидий в первый раз упомянул гетов (это
было в первой же элегии, отправленной в Рим из Том), они, как и
сарматы, локализовались у него за Дунаем (см. Tr. II, 191—192:
«Кизигов, колхов, матерейские толпы и гетов с трудом™ удерживают
протекающие между нами воды Данувия») 145 146.
Многие из последующих высказываний о гетах представляют
такое же неопределенно-поэтическое, как и в случае с сарматами,
указание на то, что поэт живет между гетами (и савроматами, ски¬
фами, бессами) 14р, греки основали свои колонии в земле гетов 147,
читать его стихи некому, кроме савроматов и гетов 148, и т. д.
И лишь в последней книге «Тристий» и «Посланиях с Понта»
Овидий разворачивает широкую картину своих идиллических отно¬
шений с гетами, будто бы живущими непосредственно в Томах.
Любопытно, что вся информация о гетах вне города (чаще всего
за Дунаем) сосредоточивается в тех элегиях, которые представляются
наиболее достоверными вследствие того, что обращены или к Ав¬
густу, или к очевидцам, побывавшим в этом районе. Таковы данные
Овидия о гетах за Дунаем в Тг. II, 191—192, обращенной непосред¬
ственно к Августу; в Ер. I, 2, 75—80, где поэт рассказывает Фабию
Максиму, с какими словами он должен обратиться к императору,
ходатайствуя за Овидия; в Ер. I, 8, 15 и IV, 7, 9 и IV, 9, 77 и след.,
в которых Овидий повествует о битвах римских и одрисских войск
с гетами, захватившими придунайские крепости Эгис и Тресмис;
два последних послания адресованы непосредственным участникам
этих событий; в Ер. IV, 14, 14, где содержится обращение к томи-
там и Томы названы «столь близкими к воинственным гетам».
Характерно, что о гетах внутри города во всех упомянутых по¬
сланиях нет ни слова. Это подтверждает, что большинство расска¬
зов о гетах в черте города представляет собой тенденциозно-поэти¬
ческий вымысел, хотя и опирающийся, возможно, на наличие ка¬
кого-то гетского элемента в составе населения города и его окре¬
стностей. Подробнее вопрос о гетах в Томах мы рассмотрим ниже,
в разделе о варваризации греческого города.
Что же касается гетов, нападающих из-за Дуная или населяю¬
щих хинтерланд понтийского побережья, то из произведений Ови¬
дия вырисовывается их довольно характерный внешний облик и
обычаи.
144	См., например: Гандева Р. Овидий и населението..., с. 99; Златковская Т. Д.
Мезия..., с. 35; Vulpe R. Tomi..., р. 47—49; Vulcanescu R. Aspetti di civi-
lizzazione..., p. 615.
145	Такое же задунайское расположение их предполагается в Tr. III, 10, 5>
Ер. I, 2, 75—80; I, 8, 15 и след.; IV, 7, 19 и след.; IV, 9, 75—81.
146	См., например, Tr. III, 3, 6: Inter Sauromatas esse Getasque; Tr.[Ill, 11, 55:
inter Scythiamque Getasque; Tr. IV, 1, 67: inter vivere Bessosque Getasque.
147	Tr. Ill, 9,	4:	in Getis.
148	Tr. IV, 1, 94.
137


Так, мы узнаем, что геты (или «варвары», под которыми они под¬
разумеваются) носили длинные волосы и бороды 149, одевались
в звериные шкуры и шаровары 15°, составляли легкую конницу 151,
причем их оружие состояло из лука 152 и колчана со стрелами, про¬
питанными ядом 153, и кинжала, который они носили на поясе 154.
Внешний вид варваров и их одежды, который Овидий рисует,
возможно, не без влияния стереотипов античной этнографии, пере¬
кликается с иконографией даков, известной по изображениям на
колонне Траяна в Риме и метопам Траянова триумфального памят¬
ника из Адамклисси.
Обычай пропитывать стрелы ядом существовал у многих народов
и племен античной ойкумены. О смазывании стрел ядом у эфиопов
и скифов сообщает Теофраст: «В Эфиопии есть некий смертоносный
корень, которым намазывают стрелы, а в Скифии — он же и многие
другие, из которых одни сразу убивают принявших их, а другие —
в более или менее продолжительное время, так что некоторые уми¬
рают от истощения» 155. По Плинию 156, «скифы пропитывают стрелы
змеиным ядом и человеческой кровью». О том же повествует Лукиан
Самосатский157. Схолиаст Никандра рассказывает о парфянах и
скифах, которые, «стреляя из луков, намазывают ядом наконечники
стрел. . .» 158. Страбон сообщает об обычае отравлять стрелы у не¬
которых горских народов Кавказа 159. Подробно рассказывает о спо¬
собе приготовления такого яда Аристотель 16°.
Свидетельство Овидия о распространенности подобной практики
среди местных варваров следует признать достоверным, поскольку
в Ер. IV, 7, 11—12 и Ер. IV, 9, 83—84 поэт просит очевидцев под¬
твердить этот факт их собственным опытом.
Некоторые признаки позволяют предполагать, что Овидий свя¬
зывал обычай отравлять стрелы именно с гетами 161 162. Так, в Ер. IV,
7, 35—36, рассказывая о разгроме гетов под Эгисом, поэт так отзы¬
вается о героическом поведении Весталиса, участвовавшего в атаке
на захваченный гетами город: «И тебя не остановила ни масса бро¬
шенных сверху копий, ни стрелы, влажные от змеиной крови».
О гетах, смазывающих дротики ядом, сообщает также Силий Ита¬
лик 1G2.
149	Tr. V, 10, 32; V, 7, 18; 50; Ер. I, 5, 74; III, 5, 6; IV, 2, 2.
150	Tr. IV, 6, 47; V, 7, 49; V, 10, 32; Ер. IV, 10, 2.
151 Tr. III, 10, 54; V, 7, 14; V, 10, 19—20; Ер. I, 2, 80.
352 Tr. V, 7, 15—16; IV, 10, 110; Ер. I, 8, 6; III, 5, 45; IV, 3, 52; IV, 9, 78;
IV, 13, 35.
153	См. выше, раздел 2 главы I второй части.
154	Tr. V, 7, 19-20.
156 Theophr. De plant. X, 15, 2; ср.: Aelian. De nat. anim. IX, 15.
156 Plin. NH, XI, 279.
357 Lucian. Nigrin. 79.
158 Schol. ad Alexipharm. 207.
359 Strabo, XI, 2, 19.
160 Aristot. De mir. auscult. 141.
363 По мнению A. M. Хазанова, речь у Овидия идет о сарматском обычае;
(Очерки военного дела..., с. 41).
162 SU. Ital. I, 324—326.
138


Впрочем, поскольку эта практика была широко распространена
у понтийских народов, а Овидий часто, говоря о варварских набегах,
не уточняет, какие именно племена в них участвуют, едва ли можно
категорично отнести смазывание стрел ядом только к гетам.
И, наконец, о форме гетского этнонима. Здесь, как и в случае
с сарматским наименованием, мы можем отметить предпочтение,
отдаваемое Овидием греческому варианту этого имени.
Хотя в римской литературе наряду с «даками», название которых
считается римским новшеством, употреблялось и традиционное
греческое название «геты» 163, именно «Дакия» и «даки» привились
в официальной римской номенклатуре северофракийских племен 164,
в то время как греки еще долго называли эти же племена гетскими.
Характерна в этом смысле ремарка Плиния (подобная той, которую
он делает в отношении сарматов — «Graecis Sauromatae») относи¬
тельно гетов, живущих около Дуная, которые, по его словам, «у рим¬
лян называются даками (Daci Romanis dicti)» 165. По свидетельству
Страбона, даками называлась западная часть северофракийских
племен, расположенная к северо-западу от Малой Скифии, в кото¬
рой жили собственно геты 166.
Очевидно, римская военно-политическая администрация, по¬
скольку власть Рима распространялась к побережью Понта с запада
на восток по Дунаю, познакомилась прежде всего с даками, включив
затем в это понятие родственных и, возможно, часто союзных гетов.
Грецизированная форма гетского наименования (Овидий дает
форму nom. sing. Getes 167 из греч. Гет-г^ вместо лат. Geta и асе.
sing. Geten 168 169 из греч. Гет-rjv вместо лат. Getam 1<58), по-видимому,
больше устраивала Овидия, желавшего поразить римского читателя
редкими названиями едва известных народов.
г)	Прочие племена
(б а с т а р н ы, б е с с ы, кораллы, б и с т о н ы)
Кроме скифов, сарматов и гетов, Овидий называет еще несколько
племен, среди которых, по его словам, он вынужден проводить свою
жизнь в Добрудже.
Бастарны. Немаловажную роль в истории придунайских земель
античной эпохи играли племена бастарнов (Bastarnae, BocaTapvoa,
BaaTspvai), появившиеся здесь в III в. до н. э.
163	В основном в поэзии; см., например: Verg. Georg. Ill, 460; Horat. Сагт. IV,
15, 21.
164	Так, например, Агриппа на своей карте располагал к западу от Сарматни
Дакию — VIII область из 24 областей orbis Romani.
1вб Plin. NH, IV, 80.
16e Strabo, VII, 3, 12.
167	Ер. I, 2, 106; 5, 62; 7, 12; 8, 16; II, 1, 66; IV, 2, 22; 7, 48;	13, 18.
168	Тг. V, 3, 32.
169	Известно, что латинский язык иногда сохранял в словах греческого проис¬
хождения особенности греческого склонения, однако это случалось не так
часто и, как правило, в именах собственных. О существовании в латинском
языке латинизированной формы Geta свидетельствует прозвище римского
императора, младшего брата и соправителя Каракалльт Публия Септимия
Геты (Geta); ср. также; Terent. Phormio, 35; Amicus summus meus et popu-
laris Geta...
139


Проблема происхождения и этнической принадлежности ба-
старнов вызвала в научной литературе большую дискуссию 17°.
Одни исследователи, опираясь на свидетельства Страбона, Тацита
и Плиния 170 171, считают бастарнов германским племенем, другие, ис¬
ходя из данных Полибия, Диодора Сицилийского, Плутарха, Тита
Ливия и других авторов 172, причисляют их к кельтам (=галатам).
Бастарны играли во 11 — I вв. до н. э. заметную роль в военно¬
политической жизни районов Нижнего Дуная, выступая в союзе
со скифскими и гетскими племенами и создавая постоянную угрозу
для греческих городов Западного Причерноморья 173. Именно в это
время они попадают в поле зрения античных авторов. На протя¬
жении I в. до н. э. гегемония бастарнов постепенно клонилась
к упадку, сначала под ударами гетов, возглавляемых Биребистой,
затем под давлением сарматских племен, проникавших из северо¬
причерноморских степей в прикарпатский район. В последующие
века мы слышим о бастарнах, входящих в различные союзы пле¬
мен 174, но никогда они уже не выступали как самостоятельная
политическая сила.
Овидий упоминает бастарнов (бастернов) лишь один раз во вто¬
рой книге «Тристий», написанной в первый год пребывания его
в Томах. «До этого места, — пишет Овидий, имея в виду Дунай, —
часть Левого Эвксина принадлежит римлянам, ближайшими же
землями владеют бастерны и савроматы» (стрк. 197—198).
Упоминание бастарнов в числе северодунайских племен, воз¬
можно, свидетельствует об их относительной активности еще в I в. н. э.
Бессы. Дважды называет Овидий вместе с савроматами и гетами
фракийское племя бессов. В Тг. III, 10, 5—6 он жалуется:«[Меня]
окружают дикое племя савроматов, бессы и геты (Bessique Getaeque),
о сколь недостойные моего дарования имена!» Примерно в таком же
контексте звучит восклицание в Tr. IV, 1, 67—68: «Какое несчастье
жить среди бессов и гетов (inter Bessosque Getasque) тому, кто всегда
был на устах у народа!» 175.
Бессы (Bessi, Вносив, Beaaoi) — одно из многочисленных фракий-
< ких племен, населявших первоначально центральную часть север¬
ных склонов Родопских гор 176. Известно, что в конце I в. до н. э.
в результате ожесточенной борьбы бессов против римского влады¬
чества первые переселились или были депортированы на территорию
170	См. о ней: Vulpe R. Le probleme des Bastarnes..., p.-l—17; cp.: Ekliolm G%
The Peoples of Northern Europe. — CAH, 1936, XI, p. 59—60; KP, I,
col. 838—839.
171	Strabo, VII, 3, 17; Tacit. Germ. 46; Plin. NH. IV, 81.
172	Pohjb. XXV, 6; Died. Sic. XXX, 19; XXXI, 14; Plut. Aem. Paul. 9, 12, 13;
Liv. XLIV, 26—27; XL, 5, 57—58.
173	Vulpe R. Le probleme des Bastarnes..., p. 8, 11; cp.: Rostovtzeff M. Iranians
and Greeks..., p. 116; Sulimirski T. The Sarmatians..., p. 128—130.
174	Рикман Э. А. Этническая история..., с. 329.
175	Cp. также сочетание бессов с гетами у Val Flac. II, 231 sqq.; пес quos ster-
nere Bessi || nec Geticae potuere manus.
576 Liv. XXXIX, 53; Plin. NH, IV, 40; Strabo, VII, 5, 13.
140


Добруджи, где их присутствие (между Томами и Истрией) засвиде¬
тельствовано эпиграфическими документами 111,
Таким образом, упоминание Овидием боссов как будто может
служить дополнительным свидетельством наличии в Добрудже бес-
ского этнического элемента. Однако это упоминание может быть
также хорошим примером того, насколько, с одной стороны, для
Овидия безразлична точная локализация племен Добруджи, с дру¬
гой как свободно он преобразовывает реалии местной жизни
в соответствии со своей обобщающей и типизирующей поэтикой.
Ведь перечислив в первом пассаже савроматов, бессов и гетов, Ови¬
дий уже в следующих строках недвусмысленно говорит об их заду¬
найском расположении: «Все-таки, пока стоит тепло, мы защищены
водами Истра».
Кораллы. Это племя Овидий также упоминает дважды. В Ер. IV,
2, 37—38 Овидий, развивая перед поэтом Севером свою обычную
сентенцию об отсутствии в Томах слушателей, риторически спраши¬
вает: «Кому я здесь мог бы читать свои произведения, кроме желто¬
волосых кораллов (flavis Corallis) и других племен, какие обитают
на варварском Истре ?»
В послании к Суиллию, зятю поэта, высказывается заветное же¬
лание Овидия: «О, если бы можно было удалиться, наконец, от бе¬
регов, чересчур подверженных нападениям (subiecta) одетых в шкуры
кораллов (pcllitis Corallis) и от свирепых гетов» (Ер. IV, 8, 83—84).
Кораллы (Coralli, KopaXXoi) — племя, жившее у Гема в глубине
гетской земли 177 178 179. Страбон помещает кораллов и бессов между Ге¬
мом и Понтом, относя их, по-видимому, к фракийскому племенному
миру 119. Аппиан же считает их сарматским племенем 180. По месту
обитания кораллов следует относить все же, очевидно, к фракийцам.
Тот факт, что «кораллы» названы у Овидия в контекстах, в кото¬
рых обычно употребляется гетский этноним 181, позволяет полагать,
что в данном случае мы имеем дело с обычной поэтической вольно¬
стью — метонимической заменой одного фракийского этнонима на
другой, звучащий более эффектно и экзотично, или ионическим
приближением отдаленного племени к непосредственному окру¬
жению Том.
Пистоны. Фракийское племя бистонов (Bistones, Bt'aTovs?) обитало
в Южной Фракии в долине реки Стримон и на эгейском побережье.
177	См.: Parvan V. Historia VII, N IS, 49—52; Vulpe R. Histoire ancienne...,
р.	108 sqq. О боссах и их борьбе с Римом см.: Златковская Т. Д. Мезия...,
с. 8—9; Condurachi Е. Din istoria cotropirii Romano..., p. 31 sqq.; Sara-
’ fov T. Los Besses et Rome..., p. 141—150; C as son S. Thracian tribes...,
p. 97 sqq.
178 См. о них: Tomaschek W. Die alien Thraker..., S. 97; RE, IV, 1, s. v. Co¬
ralli.
179	Strabo, VII, 5, 12: slT ol tcspi tov AIpov xal ol oresp аотоо oixoovTes pi^pi той По¬
чтой KopaXXoi xai Beccoi. . .
180	Appian, Mithr. 69: Saupopa'cwv oi те RacnXeioi xai TaCuyes xai KopaXXoi xai
©paxiov oca yev7] Ttapa iov ’'Icxpov vj 'PoSotctjv yj tov Aipov oixooaiv.
181 Cp., например: Tr. IV, 1, 94; V, 12, 51—58; Ер. I, 5, 11—12; III, 9, 31—32;
IV, 107*2.
141


Эта локализация бистонов была хорошо известна Овидию еще в рим¬
ский период творчества182. Еще в первой книге «Тристий», написан¬
ной по пути в Томы, Овидий дважды упоминает бистонский этноним
в приложении к Южной Фракии, по которой пролегала часть его
сухопутного маршрута 183. Об этом отрезке пути через землю би¬
стонов он вспоминает также в Ер. IV, 5, 36.
Поэтому вполне естественно, что высказывания Овидия о «бис-
тонских сариссах» (Bistoniae sarissae), будто бы угрожающих жизни
поэта в Томах 184, а также опасение, что после его смерти прах из¬
гнанника будет попираться копытом «бистонского коня» (Bisto-
nius equus) 185, расцениваются исследователями как поэтическая
вольность, при которой «бистонский» этноним служит синонимом
«фракийскому» 186. Едва ли можно, основываясь лишь на этих сви¬
детельствах Овидия, делать предположения о переселении бистонов
в Добруджу 187, как это имело место с бессами (см. выше).
Такую же синонимичность с «фракийским» этнонимом позволи¬
тельно усматривать в Sintus miles (Tr. IV, 1, 21), меча которого не
боится муза поэта в изгнании (синтийцы населяли Южную Фракию).
Метонимией объясняется и наименование владыки одрисов (Odry-
sii — Ер. I, 8, 15), охранявших Эгис от задунайских гетов, ситоний-
ским царем (Sithonius rex — Ер. IV, 7, 25) 188.
4.	«Варваризация» греческого города
Одним из наиболее ваяшых вопросов истории античного Причер¬
номорья является проблема встречи, контактов и взаимоотношений
местного «варварского» населения и пришлых греков, основавших
здесь свои колонии. Известный нам по археологическим, нумизма¬
тическим и эпиграфическим данным процесс варваризации грече¬
ских причерноморских городов, особенно усилившийся в первых
веках нашей эры, протекал в разных районах Понта неравномерно
и неодинаково.
Это обусловливалось многочисленными факторами, главными
из которых являются характер общественно-политической и эконо¬
мической структуры греческого полиса, его замкнутость или, на¬
оборот, тенденция включения в сферу своего влияния больших тер¬
риторий, населенных местными племенами, интенсивность связей
с остальным греческим миром и, наконец, характер социально-
политических, этнических, миграционных и прочих процессов, про¬
текавших в соседнем варварском мире.
Свидетельства Овидия о варваризации Том обычно рассматри¬
ваются в литературе как уникальный рассказ очевидца, давшего
182	См. выше главу IV первой части,
183	Тг. I, 10, 23; 48.
184	Ер. I, 3, 59.
185	Ер. I, 2, 110.
186	Vulpe R. Ovidio..., р. 50; Casson S. Thracian tribes..., p. 98 sqq,
187	См., например: Златковская T. Д. Мезия,.., с, 9—10,
188	Ср. главу IV первой части,
143


«Зарисовку с натуры», которая может служить парадигмой этого
процесса для прочих городов Понта, а также основой для типоло¬
гических сравнений с другими районами античной окраины.
Такой подход вполне понятен, если учесть, что 1) для периода
с середины I в. до и. э. до середины I в. и. э. Овидий является един¬
ственным письменным источником по истории Том и западного
побережья Черного моря; 2) Овидий и (в конце I в. и. э.) Дион Хри-
состом лично побывали на Понте и зафиксировали письменно свои
впечатления; 3) обилие, многоплановость и внутренняя непротиво¬
речивость высказываний поэта о варваризации Том таковы, что при
первом прочтении создается впечатление абсолютно достоверной
информации.
Однако более внимательный анализ этих свидетельств с учетом
поэтического жанра, в котором работал Овидий, обстоятельств
личной судьбы поэта, а также исторического материала, относя¬
щегося к Томам, позволяет во многих случаях внести в них важные
коррективы.
Мы уже отмечали в главе V первой части, что тема варварства
в произведениях Овидия, созданных до ссылки, звучит очень при¬
глушенно и нерегулярно. Литературно-эстетические и жизненные
позиции поэта, тесно связанные с римской столичной жизнью, пере¬
водили понятие варварства в любовно-этическую или в экзотико¬
мифологическую плоскость.
Легко представить себе, какие чувства испытал Овидий, вне¬
запно вырванный из привычной литературно-светской среды и по¬
селенный в отдаленнейшем уголке Римской империи по соседству
с легендарной Скифией — олицетворением вселенской дикости и
варварства. В ионтийских произведениях Овидия тема «варварства»
окружающей его земли, людей, речи, быта, нравов становится одной
из ведущих в образной системе нового жанра, сильнейшим аргумен¬
том в борьбе за возвращение в Рим или хотя бы перемену места
ссылки. Отсюда подчиненность всех остальных элементов описаний
идее «варварства».
В понятие «варварства» у Овидия в период ссылки входили такие
элементы, как удаленность от Рима, суровость местного климата,
постоянная военная угроза, дикость нравов и внешнего вида обита¬
телей города, их образ жизни, полное бескультурие (отсутствие
книг, незнание латинского и испорченность греческого языков)
и т. д. 189
Конечно, по сравнению с Римом, являющимся для Овидия средо¬
точием «цивилизованности», идеалом urbanitas et elegantia, обста¬
новка небольшого греческого города в Понте, испытавшего к тому же
в недавнем прошлом ряд серьезных потрясений, казалась Овидию
«ужасной» и совершенно варварской. Из произведений Овидия видно,
что дифференциация местного значения «варвары-греки», несомненно
имевшая большой смысл для греков-томитов, никак не отразилась
в них. Это объясняется прежде всего тем, что изображение «циви¬
189	Andre J.-M. Quid Ovidius de barbaria senserit?, p. 79—83.
143


лизованного» греческого города не входило в задачи Овидия, ибо
не вписывалось в его концепцию сплошного варварства; Следует
также учитывать, что на окружающую его действительность Ови¬
дий смотрит исключительно глазами римлянина 19°, склонного рас¬
ценивать любое несоответствие столичному modus vivendi как про¬
явление варварства. Недаром, вероятно, из всего того набора ха¬
рактеристик варварства местной земли, который был перечислен
выше, в элегиях последней книги «Посланий с Понта», признанных
нами наиболее достоверными, остаются лишь те, которые относятся
к удаленности от Рима, суровости климата и опасности внешних
вторжений. Здесь Овидий должен был считаться как с мнением рим¬
ских очевидцев, так и с чувствами и оценкой местных греков.
Тем не менее большинство понтийских элегий вместо историче¬
ски предполагаемой оппозиции «Рим и греческий полис Томы —
местные варвары», репрезентирующей противопоставление «цивили¬
зованность — варварство», дает упрощенную и тем самым искажен¬
ную антиномию «Рим — Томы», последний элемент которой вклю¬
чает в себя как греков, так и местное варварское население. Такая
направленность томитанских стихотворений Овидия вызывает необ¬
ходимость в критическом отношении к этнографической и социально-
политической информации Овидия, характеризующей внутригород¬
скую ситуацию Том.
Итак, что же в высказываниях поэта свидетельствует о сильной
варваризации Том? Прежде всего, это постоянные утверждения
Овидия, что он живет среди варварства, в варварской стране, среди
варварских племен. Большую часть домов в Томах занимают вар¬
вары (геты), наводящие ужас на греческую часть поселения; они
разъезжают на конях в полном вооружении по улицам города и
устраивают кровавые драки прямо на форуме (агоре). Варварские
языки подавили греческий, лишь кое-кто из греков говорит на своем
языке, но и тот уже испорчен гетскими звуками. Греки утратили
свои обычаи, язык и даже костюм: они, как и варвары, носят шкуры
и штаны; длинные волосы и бороды завершают картину их варвари¬
зации 190 191.
Рассмотрим достоверность каждого из этих утверждений.
Выше мы ужо показали тенденциозно-поэтический характер
утверждений поэта, что он живет среди варваров 192.
Тезис об испорченности греческого языка томитов был убеди¬
тельно опровергнут Р. Ранд ев ой, привлекшей для сравнения эпи¬
графический материал из Том этого времени 193. Она же показала,
что слова Овидия о сарматской и гетской толпе, разъезжающей по
190	Зависимость изображения варваров и их страны у Овидия от стереотипных
представлений римлян о варварах вообще и северо-восточных в частности
хорошо показал Е. Лозован (Realites pontiques..., р. 358 sqq.).
191	Отсылки к тексту см. выше в разделе 2 главы I второй части.
192	См. выше, раздел 2 главы III второй части.
193	Гандева Р. Овидий и населението..., с. 46, 94; ср.: Bouynoi Yv. La poesie
d’Ovide..., p. 108 sqq.; Stoian J. Tomitana..., passim; Pippidi D. M. To-
mis..., p. 254.
144


vias ш, имеют в виду не улицы города, а дороги Добруджи (regi-
onis Tomitanae) 195.
Характерно, что о гетах, занимающих «большую часть домов»
в Томах и живущих «без всякого различия» с греками (nullo discri-
mine), Овидий счел нужным упомянуть только в Tr. V, 10, 29—39.
Трудно объяснить тот факт, что лишь на четвертом году жизни в То¬
мах Овидий сообщил такую «потрясающую» с точки зрения его изо¬
бражения местной жизни «реалию». Неоднократные указания на
всеобъемлющее варварство места его обитания и тягот местной жизни
здесь ограничивались до сих пор угрозой внешнего нападения.
Можно предположить, что теперь Овидий счел нужным усилить
рисуемую им картину новым штрихом: оказывается, нет спокойствия
и внутри города. Этот штрих хорошо вписывается в изображение
Овидием варваризации греческого языка, последовательно разви¬
ваемое им в рамках правдоподобных (с точки зрения жителя Рима)
«поэтических декораций».
ь Вспомним, что в Ер. IV, 14, где Овидий обращается непосред¬
ственно к томитам, изгнанник ни словом не обмолвился о «внутри¬
городских» варварах, будто бы поглотивших греческую культуру,
язык и внешний облик томитов, и что именно такое изображение
i реков — хозяев города вызвало отрицательную реакцию в среде
томитов396.
По вопросу о совместном проживании греков и варваров в горо¬
дах Северо-Западного Понта дополнительный материал предостав¬
ляет Дион Хрисостом, который, также отмечая «варварские» черты
в языке, внешнем виде и одежде ольвиополитов, ни разу не упомя¬
нул о варварах в черте города, чего он, по-видимому, не преминул бы
сделать, коль скоро для этого были бы хотя бы какие-нибудь осно¬
вания 19 7.
Дважды упоминает Овидий о гетах, которые не боятся законов
и решают спорные вопросы с помощью меча прямо на форуме 198.
Ск. Ламбрино, основываясь на римской юридической термино¬
логии, употребляемой Овидием в этих двух фрагментах (leges,
aequum, iura, iniustum, ins dicere), считает, что речь здесь идет не
о кровавых драках и отсутствии у гетов законов, а скорее о стран¬
ности и варварском характере этих законов. Ссылаясь на сходные
обычаи других варварских народов, Ламбрино утверждает, что
здесь имеется в виду так называемый «божий суд», при котором
победителю в дуэльной схватке помогает само божество (Марс).
В связи с тем что отправление «гетской юрисдикции» (la seance
d’un tribunal getique) происходит, по Овидию, на форуме Том,
194	Тг. V, 7, 13-14.
195	Гандева Р. Овидий и населението..., с. 25, 90. Ср. перевод С. В. Шервин-
ского: «по просторам степным» (Овидий. Элегии и малые поэмы. М., 1973,
с. 432).
196	Подробнее о «гневе» томитов и связанных с ним проблемах достоверности
Овидиевой информации см. выше, раздел 4 главы III второй части.
197	См. подробнее нашу статью «Овидий и Дион Хрисостом...», с. 20 и след.
198	Tr. V, 7, 47-48; V, 10, 43-44.
Ю Заказ № 1285
145


ученый делает Далеко идущие выводы об официальном признании
гетских институтов со стороны греческих городских властей. «В То¬
мах при совместной жизни греков и гетов каждый из двух народов
вел изолированно свою жизнь», — пишет Ламбрино 3".
G критикой такой концепции гето-греческого города выступили
Д. М. Пиппиди 199 200 и Н. В. Вулих 201 * 203. Пиппиди называет ее «идил¬
лической» и указывает, что она не имеет никаких оснований в исто¬
рической действительности понтийских городов. Двуобщинность
и равноправие двух этносов в рамках античного города не имеют
параллелей почти ни в одном из городов Западного и Северного
Причерноморья (за исключением, может быть, Танаиса). Им свой¬
ственны, напротив, типично эллинский характер полиса и консер¬
ватизм традиционных политических и культурных обычаев 2°2.
Считая интерпретацию Ламбрино неубедительной, Вулих полагает,
что «при помощи терминов, подчеркивающих для римлянина спра¬
ведливость происходящего на форуме судебного разбирательства,
Овидий лишь указывает на жестокость и произвол, характерные
для гетов» 2°3. Мы считаем, что такой взгляд более соответствует
характеру изображения Овидием томитанской действительности.
О проблеме распространения в Томах языков местных варваров
выше уже говорилось. Кульминацией развития этой идеи, не имею¬
щей, по нашему мнению, реального основания, явилось сообщение
Овидия о прочтении им перед гетской аудиторией стихов, написан¬
ных на гетском языке 204. Поэтому остановимся на этом сообщении
подробнее.
Сокрушаясь по поводу возможного ухудшения качества его
стихов, Овидий пишет, обращаясь к своему другу Кару — известному
эпическому поэту, воспитателю детей Германика: «И тебе не следует
удивляться, если будут с изъяном стихи, которые я — почти гет-
ский поэт (paene poeta Getes) — пишу. Ах, стыдно [и сказать], я написал
и на гетском языке (Getico sermone) книжку, и варварские слова
составлены нашими размерами (nostris modis). И я понравился —
поздравь меня, и стал называться поэтом [и] среди бесчеловечных
гетов. Ты спрашиваешь о содержании? Ты похвалишь [меня] —
я говорил о Цезаре».
Далее следует краткий «пересказ» славословий в адрес умер¬
шего Августа, заместившего его Тиберия, вдовы императора Ливии
и Друза и Германика. Потом он продолжает: «Когда я прочитал
до конца эти [стихи], написанные неродной Каменой, и мои пальцы
коснулись последнего листа [книжки], все закивали головами и
199	Lambrino Sc. Tomis..., р. 381—382; 387—389; ср.: Denes Т. Ovide..., р. 7—9;
Гандева Р. Овидий и населението..., с. 24.
200	Pippidi D. М. I Greci..., р. 158, 285 sqq.; Idem. Scythica Minora..., p. 79;
Idem. Tomis..., p. 250—256.
201	Вулих Н. В. «Тристии»..., c. 71.
292 Pippidi D. M. Tomis..., p. 253—256.
203	Вулих Н. В. «Тристии»..., c. 71.
204	Ер. IV, 13, 19—38.
146


[стали трясти] полными [стрел] колчанами, и долго на гетских устах
не стихал гул. И кто-то сказал: «Раз ты такое пишешь о Цезаре, то
Цезарь уже давно должен был бы помиловать тебя». Даже он [так]
сказал, а [между тем] меня, Кар, уже шестая зима видит сосланным
под снежный полюс» (стрк. 33—40).
Эта чрезвычайно живая картинка выдвигается защитниками ге-
тизации города как последний и решающий аргумент в свою пользу.
Гандева, которая не сомневается в написании и прочтении Ови¬
дием поэмы на гетском языке, две главы своей работы посвятила
разбору фонетических, лексических и грамматических особенностей
гетского языка, как они вырисовываются из краткого латинского
пересказа Овидия 205.
Смысл этого выступления Овидия ученые справедливо усматри¬
вают в необходимости для жителей Том принести присягу Тиберию,
которого римский сенат 17 сентября 14 г. провозгласил новым им¬
ператором 2°б. Овидий, надеясь на благосклонное отношение к нему
со стороны Тиберия, принял, по-видимому, самое деятельное уча¬
стие в выражении томитами своей лояльности новому правителю.
Однако в вопросе о том, кто именно собрался для принесения
присяги Тиберию, геты или греки, мнения ученых разошлись. Если
большинство исследователей, с полным доверием воспринимая слова
Овидия о гетах, считает, что именно они были участниками этой
манифест:ации 2°7, то в последнее время было высказано также мне¬
ние, что «под „гетским поэтом11 следует понимать стихотворца, поль¬
зовавшегося греческим языком и выступавшего перед обитателями
греческого города» 208 — греками.
Сразу заметим, что более реалистическая и достоверная картина
жизни греческой общины Том, приоткрываемая в некоторых послед¬
них посланиях Овидия, показывает, что идея мощной варваризации
греческого города (а следовательно, и здешняя этнолингвистическая
ситуация), упорно отстаиваемая поэтом в более ранних элегиях,
мало соответствует действительности 209.
Уже Е. Галетье заметил, что в организованной поэтом рецитации
его поэмы должны были участвовать довольно образованные слуша¬
205 См. главы «За квантитета в гетски език» и «Кьм лексиката на гетский език»
(Гандева Р. Овидий и населението..., с. 7—21). По мнению Гандевой, гет-
скому языку было свойственно различение долгих и кратких гласных, ведь
Овидий должен был уложить гетские слова в гексаметр или элегический
дистих (так же Lozovan Е. Ovide..., р. 402; ср.: Corte F. della. II «Geticus
sermo»..., p. 206), а также перфектные глагольные формы в гетском переводе
латинских слов fuisse, abisse, ceperit. Овидий, как доказывает Гандева,
сознательно использовал образы и понятия, близкие мировоззрению гетов
(ср.: Pdrvan V. Getica..., р. 107; Lozovan Е. Ovide..., р. 402). По мнению
Лозована, Овидий использовал для написания «гетской поэмы» греческий
шрифт (Lozovan Е. Ovide..., р. 402).
20а Lambrino Sc. Tomis..., р. 384—386. Гандева Р. Овидий и населението...,
с. 7—8; Вулих Н. В. «Тристии»..., с. 76—77; Pippidi D. М. Tomis..., р. 250.
207	Ярче всех эту точку зрения выразили Ск. Ламбрино (Tomis..., р. 384—385)
и Е. Лозован (Ovide, agonothete..., р. 180—181).
208	Вулих Н. В. «Тристии»..., с. 76.
209	Ср.: Pippidi D. М. Tomis..,, р. 250 sqq.
10*
147


тели 210 211. Д. М. Пиппиди считает, что для города, который с трудом
защищается стенами от гордых и независимых гетов, было бы странно
устраивать для них демонстрацию лояльности Тиберию с чтением
гетских стихов 2И. Утверждение Вулих, что поэма была написана
на греческом языке и обращена к местным грекам, собравшимся по
случаю принесения присяги Тиберию, хорошо согласуется с той
картиной романизации причерноморских городов, которую рисуют
источники I в. н. э.212
Вместе с тем исследовательница допускает, что Овидий мог вво¬
дить в свои стихотворения какие-то элементы местного греческого
произношения, которые он объяснял воздействием готского языка 213.
Нам представляется, что сам характер и особенности изображения
местной жизни, которые выявляются во всех произведениях томи-
танского периода и направлены на достижение как можно более
мрачного и отталкивающего впечатления у римских адресатов, сви¬
детельствуют в пользу именно такой интерпретации.
Исследователи часто обращают внимание на колоритное описание
вооруженных гетов, которые выражают свое одобрение оде Овидия
криками и потрясанием оружием. Ламбрино видит в этом самое
убедительное подтверждение того, что слушателями поэта были
только геты 214. В отличие от Ламбрино Вулих допускает присут¬
ствие на собрании в Томах небольшой привилегированной части
гетского населения, которая была по обычаю вооружена 215. При по¬
стоянной склонности поэта к преувеличению гетского элемента
в структуре городской жизни Том такая трактовка кажется более
убедительной.
Любопытные реалии, связанные с поведением гетов на городском
собрании, имеют параллели в обычаях других варварских обществ,
зафиксированные римскими писателями. Так, Тит Ливий сообщает,
что римлянам казался странным и страшным (nova terribilisque
species) тот факт, что галлы по своему обыкновению приходили на
собрание вооруженными (armati — ita mos gentis erat — in con¬
cilium venerant) 2l6. О таком же обычае собираться на обсуждение
своих дел в вооружении рассказывает как об особенности древних
германцев Тацит, причем поразительно напоминают Овидиево опи¬
сание гетов следующие детали: когда собравшиеся хотят выразить
одобрение оратору, они потрясают пиками — ведь воздать хвалу
210	Galletier Е. Les preoccupations litteraires..., р. 445; un auditoire plus ou
moins lettre.
211	Pippidi D. M. Tomis..., p. 250—251; cp.: Syme R. History in Ovid..., p. 17
о «гетской поэме»: «It is only a piece of phantasy».
212	Так, известно, например, что уже в начале 14 г. н. э. в Истрии, нахо¬
дившейся неподалеку от Том, существовал храм, посвященный Августу
(Histria I, р. 511; Pippidi D. М. Contribu^ii..., р. 334—335; Idem. Scythica
Minora..., р. 171).
213	Вулих И. В. «Тристии»..., с. 76.
214	Lambrino Sc. Tomis..., р. 383, 386.
215	Вулих Н. В. «Тристии»..., с. 77.
248 Liv. XXI, 20, 1.
148


оружием — самый почетный способ одобрения (frameas concutiunt:
honoratissimum adsensus genus est armis laudare. — Germ. 11, 2).
Ламбрино, приведший эти аналогии, считает, что Овидием, таким
образом, засвидетельствован для гетов общий многим другим индо¬
европейским народам обычай 217.
Наблюдения Овидия, если они не литературная фикция, несом¬
ненно, делают честь поэту как этнографу и проливают свет на важ¬
ные и интересные стороны жизни гетских племен. Вместе с тем
позволим себе высказать ряд предположений, вызванных как харак¬
тером творчества Овидия (в большой степени основанного на лите¬
ратурных источниках), так и некоторыми литературными анало¬
гиями.
В рассказах и Тита Ливия, и Тацита всякий раз подчеркивается
необычность такого поведения варваров для римлян, у которых было
запрещено являться в народное собрание с оружием. Возникает
вопрос, не мог ли Овидий, когда ему понадобилось показать, как
горячо местные «варвары» одобрили его выступление (а этот момент
очень важен для Овидия, описывающего торжественное собрание,
посвященное такому серьезному событию), использовать хорошо
знакомый ему по литературе варварский обычай, чтобы тем самым
придать большую достоверность своему, как мы пытались показать,
малодостоверному рассказу и лишний раз подчеркнуть варварские
черты в своем окружении?
Но чей же труд мог стать таким источником? Тацит, очень похоже
описывающий этот варварский обычай, не может приниматься
в расчет, поскольку жил позже Овидия. Вполне возможно, что Ови¬
дий использовал данные Тита Ливия, своего прославленного совре¬
менника. Есть материал, позволяющий судить об использовании со¬
чинения Ливия как источника для написания «Фастов» 2l8. У Ли¬
вия охотно черпали этнографические и исторические примеры мно¬
гие римские поэты (Лукан, Италик и др.) 219. Однако свидетельство
Ливия об обычае варваров приходить на собрания вооруженными
звучит довольно бегло и не отражает других подробностей их по¬
ведения, как они представлены у Овидия.
На наш взгляд, непосредственным источником для описания Ови¬
дия могло послужить неучтенное Ламбрино свидетельство Цезаря,
рассказывающее о таком же обычае галлов: в «Записках о Галльской
войне» (VII, 20) Цезарь пересказывает речь галльского царя Вер-
цингеторига, произнесенную им перед собравшимися галлами.
Далее следует (VII, 21): Conclamat omnis multitude, et suo more
armis concrepat, quod facere in eo consuerunt, cuius orationem adpro-
bant. (Вся толпа поднимает крик и по своему обыкновению стучит
оружием: так у них принято поступать по отношению к тому, чью
речь они одобряют.)
Эта фраза Цезаря могла бы послужить отличным образцом для
описания Овидия; она содержит все его элементы и хорошо акцен-
217	Lambrino Sc. Tomis..., р. 386—387.
218	Sofer Е. Livius als Quelle; Покровский M. M. Материалы..., с. 9.
219	Schanz М. Geschichte..., Th. II, 1, S. 439—440.
149


тирует необычный, варварский характер такого поведения (suo mo-
more, consuerunt). В случае если Овидий действительно использовал
это свидетельство Цезаря (что строго доказать, конечно, нельзя),
ему оставалось только поэтически расцветить его, добавив в виде
«конкретизации» хорошо известного римской публике описания Це¬
заря некоторые «местные реалии» (например, аила Цезаря превра¬
тились в pharetrae, которые составляли характерную деталь гет-
ского вооружения, малопочтительный крик conclamal — в изум¬
ленный murmur),
Тенденциозно-фиктивный в целом характер этого эпизода можно
усматривать также в заключительных словах «гета», столь эффектно
показывающих нелепость и нелогичность, по мнению Овидия, его
все продолжающейся ссылки. Обращение к Кару, близкому к Гер-
манику, с которым Овидий связывал последние надежды на помило¬
вание, приобретало, таким образом, большую степень эмоциональ¬
ного воздействия на адресата с целью добиться эффективной помощи
и поддержки 220.
Остается рассмотреть вопрос о внешнем облике томитов (длин¬
ные волосы и бороды, «скифский» характер костюма) как показа¬
теле их варваризации.
Обе эти черты отмечены в довольно сходном контексте Овидием
в описании Том и Дионом Хрисостомом в описании Ольвии 221,
и именно в них видят, как правило, один из главных признаков вар¬
варизации греков.
Однако заимствование греками местных форм одежды и оружия,
наиболее пригодных для местного климата, и способов ведения войны
с конными кочевниками едва ли представляет собой специфику
варваризации полисов Северо-Западного Понта, поскольку присуще,
вероятно, любым периферийным городам, находящимся в непривыч¬
ных климатических условиях и в окружении местных племен 222.
Примечательно, что слова Овидия о том, что греки-томиты пере¬
няли у варваров «персидские штаны» (Persica braca — Tr. V, 10,
33—34), и указание Диона на шаровары в костюме ольвиополитов
воспринимаются обычно как абсолютно достоверные и в самом ши¬
роком смысле, т. е. считается, что обычным нарядом греков стали
скифские шаровары. Нельзя, однако, упускать из виду поэтиче¬
ский контекст «Печальных песен» Овидия, стремившегося макси¬
мально усилить варварский колорит места своей ссылки и строив¬
шего, как правило, на одной какой-то реалии целый образ, «своеоб¬
разный псевдомир». Едва ли относится ко всем жителям Ольвии
и замечание Диона о их варварской одежде, поскольку сделано оно
было при описании лишь одного из них, Каллистрата, который только
320	В этом видит главный смысл рассказа о «готском выступлении» Овидия
и Д. М. Пиппиди (Pippidi D. М. Toniis..., р. 252).
321	Dion Chrysust. Oral. Borysth. XXXYI. Сравнение данных Овидия и Диона
см. в нашей статье «Овидий и Дион Хрисостом...», с. 19—32.
322	Ср.: Латышев В. В. Исследования..., с. 185: «Принятие скифского костюма,
без сомнения, было обусловлено особенностями местного климата, которому
эллинское платье менее соответствовало».
150


Wo Твернулся в город в йодном вооружении и на коне после несе¬
ния военной службы вне стен города. «Он был опоясан, — говорит
Дион, — большим всадническим мечом, одежду его составляли
шаровары и прочее скифское убранство (dvaEopiSa? ei^e xal тду dXXTjv
otoXtiv UxoahxYjv)».
Конечно, такая одежда у греков Северного Причерноморья —
не литературный вымысел. Надгробные рельефы с изображением
боспорян римского времени также показывают распространение
среди греков кочевнического костюма (преимущественно у воору¬
женных всадников), который включал в себя штаны типа персид¬
ских шаровар 223. Не следует, однако, полагать, что такая одежда
была повседневной (как хотелось бы изобразить Овидию и как ка¬
жется некоторым исследователям)224. Вероятно, она использовалась
в основном в зимнее время и только в коннице, перенявшей наряду
с одеждой многие приемы ведения войны и типы вооружения у мест¬
ной, более развитой конницы кочевнических племен.
Едва ли можно также рассматривать длинные волосы и бороды
местных греков как показатель их варваризации. Овидий, цель ко¬
торого — поразить воображение римского читателя всеобъемлю¬
щим варварством окружающей его жизни, естественно, стремится
представить длинные волосы (longae comae — Tr. V, 7, 50; 10, 32)
«нестриженных» гетов как черту внешнего облика также и эллинов,
деградировавших, живя среди варваров: «шкурами и широкими шта¬
нами они оберегаются от жестоких морозов, а их страшные лица
покрыты длинными волосами» (longis comis — Tr. V, 7, 49—50).
Однако длинные волосы и бороды были довольно обычными
у причерноморских греков. Об этом недвусмысленно говорит тот же
Дион, описывая собравшихся вокруг него ольвиополитов: «Фило¬
софу очень понравилось бы это зрелище: все они были на древний ма¬
нер, как говорит Гомер об эллинах, длинноволосые и бородатые».
Показательно продолжение описания: «Один только между ними
был выбрит, и его все поносили и ненавидели: говорили, что он сде¬
лал это не по какой другой причине, а из желания польстить рим¬
лянам и доказать свою дружбу к ним». Итак, длинные волосы и бо¬
рода отнюдь не свидетельствуют о варваризации греков; наоборот,
это продолжение древней греческой «моды», кажущейся римлянам,
которые предпочитали короткие прически и гладковыбритые подбо¬
родки, или симпатичным архаизмом (как Диону), или показателем
их варварства (как Овидию).
Таким образом, ни одно из высказываний Овидия, стремящегося
представить Томы максимально варварским городом, не выдержи¬
вает серьезной критики. Как мы видели выше, недостоверными
и оскорбительными для себя сочли их и сами томиты, обидевшиеся
на искаженное изображение городской жизни.
Из других источников (и даже от самого Овидия) историки уста¬
навливают, что для общественно-политической жизни Том был
223	См., например: Блаватский В. Д. Искусство Северного Причерноморья...,
с. 44.
224	Ср.: Gehman Н. S. Ovid’s Experiences..., р. 51.
151


Характерен политический строй обычного греческого полиса со своим
народным собранием (Дт,ро<;), городским советом (ВосЛт]), соответ¬
ствующими магистратурами; его культура, как и в соседних горо¬
дах Истрии и Каллатисе, носила эллинский характер 225. В надпи¬
сях зафиксирована должность гимнасиарха, руководившего, как
и везде в греческом мире, гимнасиями, имевшимися и в Томах;
проводились различные dyuiveg, где проходили драматические со¬
стязания 226. Высока была художественная культура томитов, стро¬
ивших красивые мраморные храмы и другие общественные здания 227.
Выше уже рассматривались сообщения Овидия о его участии в об¬
щественно-политической жизни греческого города, показывающей
культурную активность томитов.
На наш взгляд, эта картина жизни Том никак не может быть
совместима с тем, что говорит Овидий о варваризации города 228.
Из всего того, что поэт сообщает о внутригородской ситуации
в Томах, следует, по-видимому, принять как в достаточной мере до¬
стоверные следующие моменты. Какая-то часть местного гетского
населения Добруджи была инкорпорирована в состав жителей гре¬
ческого города, так что поэт, несомненно, мог видеть их и слышать
их речь 229. Возможно также, что его впечатления о диком виде,
вооружении и поведении гетов основаны на лицезрении приезжавших
в Томы для торговли или для решения каких-то политических во¬
просов. Интересно отметить, что такого рода впечатления от варва¬
ров можно было получить иной раз и в самом. . . Риме. Вот как опи¬
сывал, например, Цицерон галлов, приехавших в Рим с жалобой
на Марка Фонтея: «Вы воображаете, что они здесь [т. е. в Риме. —
А. П.], щеголяя в своих военных плащах и шароварах (sagatos
bracatosque), ведут себя скромно и смирно, как это в обычае у оби¬
женных, когда они в качестве просителей и челобитчиков взывают
к заступничеству судий? Ничуть не бывало; они расхаживают весело
и гордо по всему форуму (passim Lofco foro), наводя страх на людей
225	Blavapkaia Т. V. Organizarea..., р. 16, 26; Ьлаватская Т. В. Западнопонтий-
ские города..., с. 191 и след., 237—238; Pippidi D. М. Tomis..., р. 254—256;
Danoff Chr. М. Топя. — КР, IV, col. 884-885.
226	Stoian J. La citta pontica..., p. 233 sqq.; Idem. Tomitana..., p. 173—176.
227	Canarache V. Tomis, p. 14 sqq.; Капараке В. Археологический музей...,
с. 71—74; Вулих Н. В. «Тристии»..., с. 73.
228	Такое совмещение проделывает Лозован, считающий, что Овидий был по¬
жалован греческими властями города за свою(и) гетскую{ие) поэму(ы) (Lo-
zovan Е. Ovide, agonothete..., р. 180—181). Логика примерно такая: за что
могли греки наградить поэта? За его римские произведения? Но они не были
известны в Томах. За понтийские элегии? Но они же направлены против
самих греков, выставляя их дикими варварами. Сам Овидий по-гречески
вроде бы не писал. Вывод: за гетские произведения, о коих он сам расска¬
зывает, ведь он стал ingeniosus poeta inter Sauromatas.
229	См. примеч. 36 в разделе 1 главы III второй части. Хр. Данов считает, что,
хотя после Биребисты должпо было начаться массовое проникновение гетов
в греческие города Западного Понта, фракийское влияние гораздо менее
ощутимо в таких городах, как Томы и Истрия, нежели в расположенных
южнее. Надписи показывают увеличение фракийского элемента здесь в бо¬
лее позднее время {Davon Chr. Thracian penetration..., p. 78—80; cp.: Doru-
piu Boila E. Zur Romanisierung..., S. 283 ff.).
152


своими угрожающими движениями и диким звуком своих варвар¬
ских речей (cum quibusdam minis et barbaro atque immani terrore
verborum)»230. Сходная картина весьма вероятна и для Том, что было
вполне достаточным для Овидия, чтобы реконструировать в рам¬
ках его эстетической системы сплошь варварский облик города.
Следует также допустить, что греки-томиты имели в своем язы¬
ковом обиходе некоторые произносительные, а возможно, и мор¬
фолого-синтаксические особенности, которые развились в условиях
длительной изоляции от основной территории распространения гре¬
ческого языка и могли показаться Овидию, прекрасно владевшему
греческим языком в его классическом варианте, следствием контак¬
тов с варварским населением Том и их окрестностей.
Любопытно, что Дион Хрисостом, побывавший в Ольвии в 95 г.
н. э., также отметил некоторую «испорченность» греческого языка
ольвиополитов, объяснив ее, как и Овидий, варварским влиянием:
«И хотя они обычно по-гречески говорят уже не совсем чисто (хои
таХХа 0DX8TI аасрй? sXX-rjvtCovTsg) из-за того, что живут среди вар¬
варов, однако Илиаду почти все знают наизусть» 231.
Сходство между показаниями Овидия и Диона усугубляется тем,
что и в Ольвии эпиграфические памятники этого времени также
не дают сколько-нибудь заметного отклонения от норм греческого
языка. Констатируя этот факт, А. И. Доватур считал, что, «по-ви¬
димому, и особенности ионийских говоров, и погрешности устной
речи граждан Ольвии состояли в своеобразии выговора, каких-
нибудь фонетических тонкостях, которые не фиксировались в пись¬
менности» 232.
Не следует также отрицать заимствование греками определенных
элементов «варварского» костюма, более пригодного к местным
климатическим условиям.
В целом необходимо отметить малую степень достоверности опи¬
саний Овидия, характеризующих внутригородскую жизнь Том.
5.	Проблема римского освоения низовьев Дуная
Уже сам факт ссылки Овидия в Томы свидетельствует о той романи¬
зации, которая все больше захватывала в начале нашей эры район
Нижнего Дуная.
Римское проникновение в Добруджу являлось целенаправлен¬
ным осуществлением части далеко идущих экспансионистских
планов Рима, направленных на завоевание восточных земель 233.
Стремление римской администрации превратить Черное море
в свое «внутреннее» озеро вело к наступлению по двум направле¬
ниям: с запада по Дунаю к «Левому» побережью Понта и с востока
230	Cicer. Pro М. Fonteio, 15, 33.
231	Oral. Borysth. XXXVI.
232	Доватур А. И. Краткий очерк грамматики боспорских надписей. — КБН,
с. 797; ср.: By лих Н. В. «Тристии»..., с. 72.
233	См. работы В. Н. Дьякова, Д. П. Каллистова, Е. С. Голубцовой,
М. М. Слонимского, А. Г. Кузьминой и др.


через Малую Азию на Кавказ. Оба эти пути сомкнутся позже в Тав-
рике, где с середины I в. н. э. будет размещен римский гарнизон.
Завоевание низовьев Дуная было подготовлено покорением и пре¬
вращением в конце I в. до н. э. в римские провинции среднедунай¬
ских земель Реции, Норика, Паннонии и завершено организацией
в начале нашей эры провинции Мезия, в территорию которой перво¬
начально входила только западная часть будущей Мезии. Прибреж¬
ные же земли вплоть до 46 г. н. э. находились под опекой клиент-
ного Риму Одрисского государства, которому поручалось охра¬
нять пограничную линию по Дунаю 234 235.
Из слов Овидия: «До этого места часть Левого Эвксина принад¬
лежит римлянам, ближайшими же землями владеют бастерны и са-
вроматы. Эта земля самой последней стала управляться авзоний-
скими законами и едва держится на краю твоей, [Август], дер¬
жавы» 236 — некоторые исследователи заключают, что ко времени
ссылки Овидия территория Нижнего Дуная уже вошла формально
в состав римских провинций: провинции Македонии 236 или Мезии 237.
Этот вывод как будто подтверждается и Страбоном, писавшим,
что римляне «из всех материков владеют почти целой Европой,
кроме части ее по ту сторону Истра и приокеанских стран, между
Рейном и Танаисом» 238.
Тем не менее очевидно, что власть римской администрации
в районе Нижнего Дуная была в это время чисто номинальной,
а реальные административные и военные функции исполняли од-
рисские цари, зависимые от Рима 239.
Овидий в полном соответствии со своими принципами изображе¬
ния местной земли стремится всячески преуменьшить удельный вес
римлян и черты романизации в Томах и Добрудже вообще.
На основании частых утверждений поэта о полном отсутствии
слушателей, которые могли бы понимать латинскую речь 240’,. мно¬
гие исследователи делают вывод о практическом отсутствии-: рим¬
лян в Томах 241.
Заслуживает, однако, внимания точка зрения Гемана о том,-что
Овидий в данном случае мог иметь в виду отсутствие людей, разго¬
варивающих на хорошей латыни 242, что для него — поэта, глубоко
234	Stein A. Die Legaten..., S. 13—14; Златковская Т. Д. Мезия..., с. 30—33.
235	Тг. II, 197—200:
Hactenus Euxini pars est Romana Sinistri,
Proxima Basternae Sauromataeque tenent.
Haoc est Ausonio sub iure novissima vixque
Haeret in imperii margine terra tui.
236	Златковская T. Д. Мезия..., c. 34.
237	Marquardt J. Romische Staatsverwaltung, Bd. I, S. 302; Pippidi D. M.
Gontribu^ii..., p. 334—335, 381 sqq.; Idem. Scytshica Minora..., p. 171.
238	Strabo, XVII, 3, 24.
239	Златковская T. Д. Мезия..., c. 34—35.
240	Tr. Ill, 14, 39—40; IV, 1, 89—90; IV, 10, 1T3; V, 2, 57^ V, 7, 53-54;
V, 10, 37—38; V, 12, 53-54.
241	См., например: Златковская T. Д. Мезия..., с. 37;- Пандева Р. Овидий, и насе:
лението..., с. 47—52.
242	Gehman II. S. Ovid’s Experience..., р, 52—53.
154


Неравнодушного к тому, на каком языке говорят вокруг него, —
должно было быть равносильным невладению ими языком. Утриро¬
вание этого факта, по мнению Гемана, понадобилось Овидию, чтобы
ярче оттенить свое печальное положение.
Выше уже приводились факты, свидетельствующие о противо¬
речивости высказываний Овидия о римлянах в составе Том и о на¬
личии, даже по его сведениям, определенного количества римлян
в этой «столице» западнопонтийских греческих городов 243. Ко¬
нечно, процесс романизации низовьев Дуная только начинался,
он не принял еще таких масштабов, как несколько десятилетий
спустя, однако определенные черты прослеживаются уже в произве¬
дениях Овидия. Поэтому нам представляется более правильной точка
зрения Э. Рипера, Хр. Данова, Ск. Ламбрино, Е. Лозована,
Н. Эреску, Н. В. Вулих и др.244 245, критически рассматривающих
высказывания поэта об абсолютном отсутствии в составе населе¬
ния Том римского элемента.
Любопытные и уникальные сведения сообщает Овидий о борьбе
гетских северодунайских племен с римлянами в районе Нижнего
Дуная.
Первое сообщение такого рода содержится в Ер. I, 8, 11—19,
где поэт рассказывает о захвате гетами в 12 г. н. э. города-кре¬
пости Эгиса (Aegi<jg)>sos, Atyiaaog), расположенного в дельте Ду¬
ная около совр. Тулчи (Tulcea) 24,\
Геты, по словам Овидия, в результате неожиданного нападения
(inopino Marte) перебили одрисов (Odrysiis peremptis) и захватили
эту хорошо укрепленную и расположенную на высоком месте кре¬
пость, однако выступивший против них одрисский царь, в котором
исследователи видят Реметалка 246, подойдя к городу с огромным
войском (innumero milite cinctus), возвратил себе Эгис.
Этот рассказ Овидия свидетельствует, во-первых, о силе заду¬
найских гетов, отваживавшихся брать укрепленные города и бо-
;роться против больших контингентов одрисских войск; во-вторых,
(О военно-сторожевых функциях фракийских правителей, обязанных
организовать оборону рубежей, проходивших по Дунаю, и дер¬
жавших в придунайских крепостях свои гарнизоны.
О взятии Эгиса, но теперь уже римским флотом Овидий расска¬
зывает еще раз в Ер. IV, 7. Здесь он дает развернутую батальную
сцену, в которой воспевает героические подвиги адресата послания
Весталиса. Из слов Овидия мы узнаем, что Эгис был отнят гетами
у одрисского царя и удерживался ими до тех пор, пока по Дунаю
не прибыли римские легионеры под командованием Вителлин.
Теты отчаянно сопротивлялись, но силы были неравны, и город был
жзят приступом.
243	См. выше, раздел 1 главы III второй части.
244	См. примет. 47 в разделе 2 главы III второй части.
245	Упоминается также в Notit. dignit. 39, 9 и Itiner. Anton. 276, 2. По мнению
Н. Гостара (Gostar N. Caspios Aegisos..., р. 115 sqq.), название Aegis<s>os —
кельтского происхождения.
246	Vulpe R. Histoire ancienne..., p. 110; Златковскал T. Д. Мезия..., c. 33.
155


Большинство исследователей не сомневается, что речь в данном
случае идет о том же событии, что и в Ер. I, 8 247. Однако, на наш
взгляд, из текста Овидия этот вывод непосредственно никак не сле¬
дует. Более того, существуют некоторые данные, по которым можно
предположить, что речь идет о двух разновременных захватах го¬
рода. Прежде всего обратим внимание на тот факт, что если в первом
рассказе Овидий ни словом не упомянул о роли римлян в разгроме
гетов, то во втором, наоборот, ничего не говорится о действиях од-
рисского царя. Возможно, что римляне вмешивались в нижнедунай¬
ские дела лишь тогда, когда одрисский гарнизон при вторичном
захвате Эгиса гетами не мог обойтись без поддержки римского флота.
Не следует также забывать, что между двумя посланиями лежит
промежуток времени в несколько лет (Ер. I, 8 была написана осенью
12 г.248, а Ер. IV, 7, по мнению большинства ученых, — уже после
смерти Августа [ум. в 14 в.], в правление Тиберия) 249.
Мнение о том, что Эгис дважды был ареной борьбы с нападавшими
из-за Дуная гетами, уже высказывалось в научной литературе 25°.
На наш взгляд, возможно также, что второе описание Овидия от¬
носится вообще не к Эгису. К этому предположению приводит изу¬
чение рукописных особенностей текста Овидия. Дело в том, что оба
упоминания в тексте Ер. IV, 7 Эгиса (стрк. 21 и 53) представляют
собой конъектуру издателей, фактически не подкрепленную рукопис¬
ным чтением. Большинство рукописей читают egylos или egiros,
несмотря на то что в Ер. I, 8, 13 те же рукописи читают egis<V>us.
Сходное описание боев за возврат придунайского города, захва¬
ченного гетами, позволило издателям вслед за cod. О исправить
не имеющий аналогий egylos/egiros на Aegis<V>os, существование
которого подтверждается иными литературными свидетельствами.
Однако не исключена возможность, что речь в этом послании может
идти о другом эпизоде продолжительной борьбы гетов против рим¬
ских и одрисских властей на Нижнем Дунае; в таком случае руко¬
писное чтение может отражать название другого населенного пункта,
хотя и неизвестного из иных источников.
Упоминание Овидия о водной доставке римских легионеров под
командованием Вителлия 251 свидетельствует о присутствии рим¬
ского флота на Дунае уже во времена Августа 252.
247	Schulz И. Quaestiones..., р. 33; Vulpe R. Histoire ancienne..., р. 110; Idem.
Ovidio..., p. 58; Stein A. Die Legaten..., S. 19; Nemethy G. Comm. Ep., p. 68.
248	Pippidi D. M. In jurul..., p. 419 sqq.
249	Wartenberg G. Quaestiones Ovidianae..., p. Ill; Schanz M. Goschichte...,
Th. II, 1, S. 332. Cp.: Stein A. Die Legaten..., S. 14, который, объедипяя
события двух посланий в одно, считает на этом основании, что Ер. IV, 7
была написана ненамного позже Ер. I, 8.
250	См., например: Wartenberg G. Quaestiones Ovidianae..., р. 105; Minzloff R.
Recensio populorum Ponticorum..., p. 272; Ilodocwioe А. В. Скифы, сарматы
и геты..., с. 34.
251	Вителлий Овидия отождествляется обычно с Публием Вителлием,
занимавшим при Тиберии ряд важных военных должностей (Schuster М. Vi-
tellius. — RE, IXA, 1, col. 385—391).
252	Vulpe R. Studia thracologica..., p. 135. T. Д. Златковская считает, что по-
156


Интересно также выяснить, какую должность занимал в это
время Весталис и какую роль играл он в военных действиях против
гетов. Ряд исследователей считает, что Весталис был центурионом
примипилов (primipilaris) легиона Вителлия и прибыл в составе
его войска по Дунаю 253. Действительно, дважды (стрк. 15 и 49)
указывается на первый пил, в рядах которого сражался Весталис.
Однако в первом случае говорится, что Весталис «устремился к пер¬
вому пилу через гущу опасностей», во втором — лишь о вдохновляю¬
щем примере первого пила. Вызывает недоумение уже первое вы¬
сказывание: зачем Весталису, если он был примипиляром, «устрем¬
ляться к первому пилу»? Странными представляются и стрк. 29—
30, где после слов о прибытии солдат Вителлия следует как противо¬
поставление: at tibi. . . venit. . .inpetus ire («но вдруг и тебе захоте¬
лось пойти в атаку»).
Получается так, будто героические свершения Весталиса были
обусловлены его личным желанием, а не приказом командира.
Поэтому права, по-видимому, Т. Д. Златковская, полагая, что Веста¬
лис командовал вспомогательными отрядами римских войск, рас¬
положенными на Нижнем Дунае, а в описываемой битве координи¬
ровал свои действия с действиями прибывших по Дунаю легионе¬
ров 254.
Еще одно важное свидетельство о борьбе задунайских гетов
с римской властью содержится в Ер. IV, 9, написанной не раньше
лета 16 г. и обращенной к Гаю Помпонию Грецину. Рассказывая
Грецину о его брате Флакке, также побывавшем на Западном Понте,
Овидий пишет: «Недавно (modo), Греции, правителем этих областей
был (praefuit) Флакк, и в его управление (sub illo duce) дикий берег
Истра был в безопасности. Он удерживал в прочном мире мисий-
ские племена, он своим мечом наводил ужас на сильных луками
гетов. Он своей доблестью быстро возвратил захваченный [врагами]
Тресмис (Troesmin) и обагрил Данувий дикой кровью» (стрк.
75-80).
Из слов Овидия трудно понять, какой именно пост занимал
Флакк в нижнедунайской области. По-видимому, он был правителем
(легатом) Мезии 255.
Город Тресмис (Troesmis, Trosmis, Tpo'.apuc, ТроарД, ТроарД
Трйара?), известный по эпиграфическим 256 и литературным 257 источ-
явление римского флота на Дунае следует относить к более ранному вре¬
мени, еще к походам Красса (Златковская Т. Д. Мезия..., с. 52).
2йз См., например: Vulpe R. Ovidio..., р. 58; Ошеров С. В. — В кн.: Овидий.
Элегии и малые поэмы. М., 1973, с. 521—522; Гаспаров М. — В кп.: Публий
Овидий Назон. Скорбные элегии. Письма с ГГопта. М., 1978, с. 254.
254	Златковская Т. Д. Мезия..., с. 52.
255	N6methy G. Comm. Ер., р. 72; Parvan V. Getica..., р. 97; Vulpe В. Histoire
ancienne..., р. 110; Idem. Ovidio..., p. 58; Stein A. Die Legaten..., S. 19;
Lascu N. Pamintul..., p. 72; §tefan Gh. Daci ф romani,.., p. 150. Вулих
считает, что Флакк справлял в Томах должность префекта orae maritimae
{Вулих Н. В. «Тристии»..., с. 73).
256	CIL, III, 6195, 6182, 6188, 6199, 7509, 7560.
257	Ptolem. Ill, 10, 5; Itiner. Anton. 225.
157


никам, локализуется на правом берегу Дуная в районе совр. Иглицы
(Igli$a).
По всей видимости, здесь повторились события, происшед¬
шие в Эгисе: геты Молдавии, переправившись через Дунай, захва¬
тили охранявшийся одрисским гарнизоном город и были выбиты
оттуда лишь при вмешательстве римских легионеров. Освобождение
Тресмиса от гетов произошло, как считает большинство ученых,
в 15 г. и. э.258 Златковская, однако, датирует взятие Тресмиса 16 г.259 260.
Ввиду неопределенности слов Овидия о том, когда Флакк пра¬
вил на Нижнем Дунае (см. стрк. 75: modo — «только что, недавно»),
трудно окончательно решить, в 15 или начале 16 ш могли произойти
описанные Овидием события.
Итак, сведения Овидия служат важным свидетельством о рас¬
пространении римской административно-военной власти на низовья
Дуная, а также об ожесточенной борьбе местных (гетских) племен
против римских завоевателей. Отметим попутно, что во всех посла¬
ниях, где содержится информация о конкретных фактах борьбы
римлян с местными «варварами», мы не встречаем уже той племен¬
ной пестроты, которая обычно украшает понтийские элегии Овидия.
Это обстоятельство, объясняемое обращением к очевидцам, непо¬
средственно принимавшим участие в схватках, должно вносить су¬
щественные коррективы в интерпретацию этнографических данных
Овидия.
6.	Сведения об истории Северного Причерноморья
в произведениях периода ссылки
Помимо сведений о прилегающих к Нижнему Дунаю племенах и
народах, составляющих большую часть исторической информации,
произведения томитанского периода содержат также некоторые сви¬
детельства, относящиеся непосредственно к Северному Причерно¬
морью.
Сразу следует заметить, что информации, которую можно было бы
рассматривать как полученную непосредственно в Томах, у Овидия
почти не встречается. Редкие упоминания северопонтийских реалий
обусловлены в основном желанием отождествить или приблизить
место своей ссылки к «ужасному», с точки зрения римского читателя,
миру Скифии и, как правило, основаны на литературных источни¬
ках, не отличающихся от тех, которыми он располагал в Риме.
Уже отмечалось, что Овидий, объявляя страну своего пребыва¬
ния Скифией, отдавал тем не менее отчет в существовании и другой
Скифии — северопричерноморской 26°. Об этом говорит, например,
его утверждение, что дальше места его ссылки нет ничего, кроме
258	Parvan V. Getica..., р. 97 sqq.; Vulpe R. Histoire ancienne..., p. 140; Idem.
Ovidio..., p. 58; Lascu N. Pammttd..., p. 189; Вулих H. В. «Тристии»..., c. 73.
259	Златковская T. Д. Мезия..., c. 44.
260	См. выше, раздел 2 главы III второй части.
158


Босфора, Танаиса и скифских болот 261. Последние являются про¬
зрачной алдюзией на обычное название Азовского моря — Меотий-
ское болото (palus Maeoticum). И тем не менее Овидий не может удер¬
жаться, чтобы не назвать Добруджу «киммерийским берегом» 262,
а зиму в Томах — «меотийской» 263, используя эту северопричерно¬
морскую топонимику, так же как это он делал со скифским этнони¬
мом.
Желанием поэта представить Дунай как границу, за которой
начинаются владения племен, живущих около Меотиды и дальше,
объясняется, по-видимому, и упоминание в Tr. II, 191 неких кизи-
гов (Ciziges), колхов и матерейских орд (Materea turba), будто бы
едва сдерживаемых водами Истра 264. Хотя место это в текстологи¬
ческом отношении издавна считается темным и вызывало многочис¬
ленные дискуссии, современные издатели считают, что рукописных
кизигов можно отождествлять с близко звучащими Cisici Плиния 265,
жившими около Меотиды и Танаиса 266; этноним Materea сближа¬
ется 267 с племенем Азиатской Сарматии Маттфт, упомянутым
Птолемеем 268. Издатели, предпочитающие рукописным «матереям»
конъектуру Р. Эллиса Teretea turba 269, приводят в качестве анало¬
гии данные античных авторов о торетах (теретах), живших севернее
колхов 27°. По поводу колхов — народа Восточного Причерно¬
морья — мнения также разошлись. Одни считают, что так Овидий
метонимически назвал скифов и сарматов 271, другие — что здесь
мы имеем дело с поэтическим перенесением далекого народа, связан¬
ного с походом аргонавтов, в непосредственное окружение изгнан¬
ника с целью показать, в каком соседстве вынужден жить римский
поэт 272. Едва ли, конечно, можно здесь говорить о какой-то актив¬
ности реальных колхов в Западном Причерноморье 273. В любом
2S1 Tr. III, 4е, 49—50.
262	Ер. IV, 10, 1—2.
263	Tr. III, 12, 1—2.
264	Так думают: Owen S. Q. On some passages..., р. 24; Schreuders О. Observa¬
tions..., р. 29: poetica licentia.
265	Plin. NH, VI, 19. Гостар (Gostar N. Metoreaque turba..., p. 313—314) считает
все же возможным сохранить чтение некоторых рукописей Iazyges; см.,
однако, примсч. 108 настоящей главы.
266	Ellis R. Owen’s Tristia..., р. 191; Owen S. G. On some passages..., p. 24; Idem.
P. Ovidi Nasonis Tristium liber II, p. 153. Cp. издания: Ehwald R. Tr., ed.,
s. v.; Wheeler A. L. Tr., ed., s. v. и Luck G. Tr., ed., I, s. v.
267	Luck G. Tr., ed., II, 2, S. 115. Cp.: Ehwald R. Tr., ed., s. v.
268	Plolem. V, 9, 17. H. Гостар предполагает, что часть этого соверокавказского
племени Птолемея могла продвинуться к I в. н. э. до Истра, часть же
остаться на мосте, где и была потом зафиксирована Птолемеем. Имя Matijpoi
он сближает гипотетически с Messeniani Плиния (NH, VI, 19, 7) и Mattzari
(СИ,, III, 5234).
269	Ellis R. Owen’s Tristia..., р. 191—193. Ср. издания: Owen S. G., Tr., ed.,
s. v. и Wheeler A. L. Tr., ed., s. v.
270	Dionys. Perieg. 682; Strabo, XI, 1, 11; Plin. NH, VI, 17; Steph. Byz. s. v.
Topexai.
271	Parvan V. Getica..., p. 98.
272	Lascu N. Pamintul..., p. 185.
373 Gostar N. Metereaque turba..., p. 314.
159


случае, в приложении всех трех этнонимов к Истру мы имеем дело
с литературной фикцией, долженствующей подчеркнуть, среди
каких редких и отдаленных народов вынужден жить в ссылке поэт.
Безусловно, литературными источниками объясняется упоми¬
нание Овидием в каталоге рек Понта, содержащемся в Ер. IV, 10,
45—58, северопричерноморских рек: Гипаниса, Тираса, Борисфена
и Танаиса.
Исследователи давно отметили также литературный характер
излагаемой поэтом в Tr. IV, 4, 63 и след, и Ер. III, 2, 43 и след,
версии мифа о Ифигении в Тавриде 274. По мнению Вулих,
«интерпретация, в которой легенда изложена у Овидия, лишена
каких бы то ни было местных элементов», а поэт вывел под маской
старого гета (или скифа) «глубоко эллинизированного понтийца» 275.
И это действительно так. Однако Овидий, чтобы придать большую
убедительность и правдоподобие рассказу старика, стремится
всячески актуализировать миф, придать ему черты достоверности
устной традиции 276.
Несмотря на чисто литературную, заимствованную из «класси¬
ков» основу мифа, нам кажется, в рассказе Овидия можно вычле¬
нить некоторые моменты, в которых, возможно, отразились, хотя
и в сильно переработанной поэтической форме, какие-то реальные
факты, связанные с почитанием в Херсонесе культа богини Девы
(ПаргНусх;).
Из письменных и эпиграфических источников известно, что греки-
херсонеситы главным божеством своего пантеона считали именно
Деву, культ которой, по мнению некоторых ученых, был воспринят
ими от местных таврских племен и затем отождествлен с поклоне¬
нием Артемиде 277. Известно также, что в Херсонесе находился храм
Девы, где стояла ее статуя 278, в честь Девы справлялся праздник,
она считалась защитницей и покровительницей города 279. Не исклю¬
чено поэтому, что Овидий мог почерпнуть часть информации
от греков, приехавших из Херсонеса или побывавших там. Этими
сведениями можно объяснить такие подробности в рассказе Ови¬
дия, как «современный» поэту храм с колоннами и сорока ступе¬
274	См. выше, раздел 4 главы II второй части.
275	Вулих И. В. «Тристии»..., с. 74.
276	Ср. стрк. 51: fama refert; стрк. 62: dicunt; стрк. 64: credilur; стрк. 70: по-
mina fama tenet. Ср.: Preston К. An Author in Exile, p. 417 — об этом харак¬
терном для Овидия литературном приеме.
277	Minns Е. Н. Scythians..., р. 543—544; Латышев В. В. К вопросу о культе...,
с. 206 и след.; Толстой И. И. Таврическая богиня, с. 129 и след., 155 и след.;
Ростовцев М. И. Новая книга..., с. 195 и след.; Пятышева Н. В. Культ
греко-тавро-скифского божества..., с. 213—218; Соломоник 9. И. Новые
эпиграфические памятники..., с. 76—87 и др. Ср., однако, точку зрения,
согласно которой этот культ чисто греческого происхождения и функ¬
ционирования: Пальцева Л. А. Культ богини Девы..., с. 30—46; Мещеря¬
ков В. Ф. О культе богини Девы..., с. 104—119.
278	Ср.: Strabo, VII, 42: «В этом городе [Херсонесе. — А. 77.] есть святилище
Девы (х'о тт]? Пар&еУои’tepov), какой-то богини..., имеющей храм и статую
(vewv TYjc Seupovos %а\ £oavov)». Ср.: Mela, II, [13.
278 Толстой И. И. Таврическая богиня, с. 132,


нями, остаток алтаря и т. д.280 Отнесение же самого рассказчика
(скорее всего, грека), а также доныне почитающих Диану хереоне-
ситов к скифам могло быть вызвано обычной склонностью Овидия
представлять обитателей Понта скифами или гетами.
Интересные с исторической точки зрения сведения сообщает
Овидий о гениохах и ахейцах, разбойничьих племенах северо-вос¬
точного побережья Черного моря между Синдикой и Колхидой,
прославившихся как дерзкие пираты. В Ер. IV, 10, 25—28 Овидий
сравнивает морские чудрпца Сциллу и Харибду с гениохами, чьи
«корабли причинили морякам больше вреда», и с «враждебными ахей¬
цами» (infestis Aehaeis). «Хотя [эти племена], — пишет далее Ови¬
дий, — свободнее плавают в правой части [Понта], тем не менее
и эта сторона небезопасна от них» (стрк. 29—30).
Любопытные сведения о пиратской деятельности этих племен
оставил Страбон (XI, 2, 12): «За Синдикой и Горгиппией идет вдоль
моря побережье ахейцев, зигов и гениохов. . . они живут морским
разбоем, для чего имеют небольшие, узкие и легкие ладьи, вмещаю¬
щие около 25 человек и редко могущие принять 30; эллины называют
их камарами (xap-dcpag). . . Выходя в море на своих камарах и напа¬
дая то на грузовые суда, то на какую-нибудь местность или даже
город, они господствуют на море».
Вполне возможно, что пиратство во время ссылки Овидия дейст¬
вительно было распространено в Черном море. Страбон, хорошо
знавший современный ему кавказский племенной мир (дядя его
матери Моаферн был наместником Митридата Евпатора в Колхиде),
свидетельствует о пиратских акциях гениохов и ахейцев и в рим¬
ское время, причем особенно страдали от их нападений террито¬
рии, подвластные именно римлянам: «В местностях, где есть [не¬
зависимые] правители, обижаемые еще находят некоторую помощь
со стороны своих вождей. . . области Hie, подчиненные римлянам,
более беспомощны вследствие нерадения посылаемых [римлянами
правителей]» 281.
Такая перекличка с несомненно свежими данными Страбона по¬
зволяет предположить, что Овидий мог в Томах получить сведения
о гениохах и ахейцах, препятствовавших морскому сообщению между
припонтийскими городами.
Различные толкования вызывает упоминание Овидием некоего
царя Теромедонта, или Теродаманта, неизвестного нам по иным
280	См. Ер. III, 2, 49—54: «Еще и сегодня [там] стоит храм, опирающийся на
мощные колонны; к нему поднимаются по сорока ступеням. Молва расска¬
зывает, что там была священная статуя; чтобы ты не сомневался, — [скажу,
что и ныне там] стоит пьедестал, лишенный [статуи] богини; алтарь, кото¬
рый был построен из белого камня, пропитанный пролитой кровью, стал
красным, изменив свой цвет». Э. И. Соломоник (Новые эпиграфические
памятники..., с. 85) и 10. А. Бабинов (Местные элементы..., с. 29 и след.)
считают это описание весьма точным и подробно изображающим действи¬
тельно существовавший храм с алтарем. Едва ли, однако, стоит доверять
столь безоговорочно поэтической фантазии Овидия (ср.: Мещеряков В. Ф.
О культе богини Девы..., с. 109—110).
281	Strabo, XI, 2, 12. Об активности гениохских племен и их борьбе с римскими
войсками в I в. п. о. см. подробпее: Елыыщкий Л. А. Знания..., с. 184—188. 1111 Заказ № 1285
161


источникам. В Ер. I, 2, 119 поэт, обращаясь к Фабиьо Максиму,
просит его о заступничестве перед Цезарем. Искусная речь опытного
оратора в защиту изгнанника должна, по мнению Овидия, тронуть
душу принцепса. «Ведь ты будешь просить, — восклицает Овидий, —
не Теромедонта 282, не жестокого Атрея и не того, кто скармливал
своим лошадям людей».
Исследователи отождествляют этого Теромедонта с Теродаман-
том, упомянутым в «Ибисе» (383) 283. Там Овидий желает своему
врагу погибнуть так же, «как те, кто познал львов Теродаманта 284
и таврические святыни Тоантовой богини».
Основой для такой идентификации является упоминание Теро¬
медонта в первом случае в ряду таких персонажей, как Атрей, на¬
кормивший своего брата Фиеста мясом его собственных детей 285,
и фракийский царь Диомед (не назван), который кормил трупами
своих гостей лошадей 286. Такая рядоположенность делает понят¬
ным намек на львов Теродаманта в «Ибисе», которых, по-видимому,
этот царь кормил человеческим мясом. О том же говорят и древние
схолии к «Ибису» 287, в которых сообщается, что Теродамант, «боясь
быть убитым злоумышленниками, кормил львов человеческой кровью,
чтобы сделать их еще свирепее и держать их в готовности на всякий
случай». Эта ремарка подтверждает отождествление двух персона¬
жей. Однако разные списки схолий расходятся в этническом опре¬
делении Теродаманта. Одни называют его скифским царем (Thero-
damas Scythiae rex fuit, qui etc.), другие считают его ливийцем (The-
rodamantus genere Libys etc.).
Несмотря на указание некоторых схолий на ливийское происхож¬
дение царя (что, на наш взгляд, логичнее, коль речь идет о львах),
стало традицией видеть в Теродаманте (Теромедонте) скифа 288.
Возможно, предпочтение скифской атрибуции Теромедонта вызвано
соседством его с таврическим царем Тоантом в «Ибисе» (384), тем
не менее мнение схолиаста о ливийском происхождении Теродаманта
заслуживает, на наш взгляд, большего доверия 289.
Мифологическая поэма «Ибис», написанная Овидием в ссылке,
служит источником еще двух сообщений, связанных с историей Се¬
верного Причерноморья.
282	Рукописи дают чтения: theromedos, teromedon, t<h>eremedon и др.
283	См.: Еhumid, R. Tr., ed., s. v.; La Penna A. Ibis, ed., s. v.; Nemethy G.
Comm. Ep., p. 14.
284	Рукописи дают чтения:	t<h>erodamant<h>eos, t<h>erodomant<h>eos,
t<h>eromedomteos, theromadonteos etc.
285	Apollod. Epit. II, 10—13.
286	Apollod,. Epit. II, 5, 8; Hyg. Fab. 250.
287	См. текст схолий в издании: Ellis R. Ibis, ed., 1881.
288	Cp.: Nemethy G. Comm. Ep., p. 14; Рудаков В. E. — В кн.: Овидий Назон.
Письма с Понта. СПб., 1893, с. 23; Ошеров С. В. — В кн.: Овидий. Элегии
и малые поэмы. М., 1973, с. 520; Scholte A. Comm. Ер. I, р. 86. О том же
со ссылкой на Овидия сообщает большинство солидных латинских словарей
(см., например, словари К. Е. Георгеса, И. X. Дворецкого и др.). 'Vj
289	Cp.: Berneri К. Therodamas. — RE, V, А, 2, col. 2447. М. Л. Гаспаров
в примечаниях к двум упоминаниям этого царя в издании «Публий Овидий
Назон. Скорбные элегии. Письма с Понта» (М., 1978, с. 245, 260) также при¬
соединяется к ливийской версии.
162


В стрк. 329—330 поэт желает своему врагу остаться «нагим на
Ахилловой земле, как некогда Леней с амастрийских берегов» 290.
Некоторый свет на загадочную фразу Овидия опять-таки проли¬
вают схолии к «Ибису», которые существуют в семи близких вари¬
антах.
Если попытаться свести их воедино, получится следующий ком¬
ментарий: «Леней (Leneus, Lempneus, Lepneus, Lenneus), царь ама-
стрийцев (Amastriacum) или амальфриков (Amalfricnm), плененный
(похищенный, изгнанный) Митридатом, царем пафлагонцев (своим
тестем), был оставлен в одиночестве (убежал) на пустынном острове
Ахилла, который находится в Понте (вар.: на острове Эсхина; на
Дроме Ахилла, на острове Андугенес — Анхигенис — Армигенис),
и погиб там от холода и голода, так как остров был пустынным (так
как был оставлен своими)».
Особняком стоит схолия в Pal. 1709, где под Ленеем понимается
Дионисий Гераклейский, изгнанный Митридатом. При решении
вопроса, о каком Ленее идет речь, мнения ученых разделились.
А. Ростаньи 291, основываясь на схолии Pal. 1709, считает, что Ови¬
дий имел в виду Дионисия, тирана Гераклеи Понтийской (вторая
половина IV в. до н. э.), известного своей тучностью и сонливостью 292.
А. Ла Пенна 293 вслед за Бурманном отождествляет Ленея с Митри¬
датом VI Евпатором, который часто назывался Дионисом 294.
Этим обстоятельством может объясняться имя Lenaens — один
из эпитетов Диониса. Топоним Amastriacis. . . oris понимается в та¬
ком случае как синекдоха для обозначения всего Понта (город Amas-
tris находился в подвластной Митридату Пафлагонии, напротив
крымского мыса «Бараний Лоб» 295 296).
Ахиллова земля у Овидия (Achillea humus) может быть отож¬
дествлена или с островом Белым, на котором существовал культ
Ахилла Понтарха 29е, или с полуостровом «Ахиллов бег» (’A^iXXecog
Врбр.о?) — совр. Тендровской косой у северо-западного побережья
Крыма, хорошо известной античным авторам 297, или же с поселением
Ахиллейон (’A^t'XXeiov), расположенным на восточной стороне Бос-
пора Киммерийского около входа в Меотиду 298. Возможно также
более широкое приложение Ахиллова имени к Боспору и всему
290	Aut ut Amastriacis quondam Lenaeus ab oris,
Nudus Achillea destituaris humo.
291	Rostagni A. Ibis, ed., p. Ill sqq.
292	Cm. Memnon, FGH, III, 527—529; cp.: Diod. Sic. XVI, 36, 3.
293	La Penna A. Ibis., ed., p. 78—79.
294	Cm. Appian. Mitbr. X, 113: Mi&piSdx?]? . . ., ф Aiovuaos xal Еотсахмр emovupa
t]v; cp.: Cicer. Pro Flacc. XXV, 60; Plut. Quaest. Conv. I, 6, 2; Ps.-Dion
Chrysost. XXVII, 6; Athen. V, 212 d.
295	Strabo, VII, 4, 3.
296	Arrian. PPE, 33.
297	Herod. IV, 55, 76; Lycophr. 193; Strabo, VIII, 3, 19; Mela, II, 5; Plin. NH,
IV, 83; Ptolem. Ill, 5, 2; cp.: Shol. ad lb. Reg. 2061.
298	Strabo, VII, 4, 5; Steph. Pyz., s. v. ’A^AXeiov.
11*
163


Северному Причерноморью 2". В таком случае речь может идти
о Митридате, бежавшем от римских войск на Боспор и погибшем
там в 63 г. до н. э. от меча своего телохранителя 299 300.
Р. Эллис 301, отвергая версию, связывающую Ленея с Дионисрюм
Гераклейским и считая возможным отождествление его с Митрида-
том 302, предлагает в то же время еще одну возможность понимания
Овидиева текста, а именно Ленеем (Лемнеем) мог быть назван Фи-
локтет, оставленный греками на пути к Трое на острове Лемнос (от¬
сюда Lemnaeus некоторых рукописей — лемносец). Amastriacae огае
в таком случае рассматриваются как указание на участие Филоктета
в экспедиции аргонавтов, побывавших на берегах Понта, а чтение
некоторых рукописей, заменяющее achillea на echimea и восстанав¬
ливаемое Эллисом как Echidnea, намекает именно на Лемнос, по¬
скольку и сам Филоктет был укушен змеей и другие ужаленные зме¬
ями исцелялись, по преданию, на Лемносе жрецами Гефеста 303, а по
свидетельству Никандра 304, около Мосихла обитало особенно много
змей, называемых xey^ptveg.
Заметим, что эта остроумная гипотеза Эллиса едва ли состоятельна
хотя бы потому, что о смерти Филоктета Овидий упомянул уже в дру¬
гом месте «Ибиса» (vv. 253—254); примеров же, когда поэт дважды
в разных местах желает врагу смерти одного и того же персонажа,
в «Ибисе» мы не встречаем.
На наш взгляд, существует еще одна возможность понимания за¬
гадочной фразы Овидия, а именно та, которую предлагает неизвест¬
ный автор схолий (см. выше). Эта простейшая интерпретация вполне
логична и не противоречит ни тексту Овидия, ни известным истори¬
ческим событиям (вхождение Амастрии в территорию Понтийской
державы Митридата VI Евпатора; пустынность острова Ахилла-
Левки; множество дочерей у Митридата и т. д.). Единственное пре¬
пятствие для принятия этой версии — молчание античных источников
об этом эпизоде истории Митридата, что и вынудило, по-видимому,
исследователей искать объяснение данного места «Ибиса» в более
известных сюжетах. Но ведь в «Ибисе» встречаются и другие персо¬
нажи, чья историческая или мифологическая идентификация не
поддается определению на основании имеющихся у нас источников
(см., например, vv. 285—288; 293—294; 317—318; 447—448; 451 —
452; 467-468; 523-524; 525-526; 541-542; 550; 591-592; 607 и др.).
Любопытно, что нашему месту предшествуют аллюзии на греческих
тиранов, часть которых нам также не известна (см. vv. 317—328);
непосредственно перед Ленеем упомянут некий филесийский Адимант,
299	Ср. Alcaeus, Fgr. 48 В. Bergk: ’А^Е)Аеи, 6 “yas ExuIKxas plSets; ср.: Ellis R.
Ibis, ed., р. 126; La Реппа A. Ibis, ed., р. 79. См.: Хоммелъ X. Ахилл-
бог. — ВДИ, 1981, 1, с. 53—76.
300	Appian. Mithr. 107 sqq.
301	Ellis R. Ibis, ed., p. 125—126.
302	Этой версии придерживается и M. Л. Гаспаров в комментарии к «Ибису»
в кн.: Публий Овидий Назон. Скорбные элегии. Письма с Понта. М., 1978,
с. 259.
393 См.: Schol. ad II. II, 725.
3°4 Nicand. Ther. 463 sqq.
164


совершенно незнакомый нам по иным источникам. Таким образом,
нет ничего странного в том, что и имя амастрийского Ленея не дошло
до нас в других источниках, кроме схолий к «Ибису», которые, не¬
сомненно, располагали более полным фондом сведений о древней
истории, чем мы.
Схолиями к «Ибису» мы обязаны еще одному интересному сви¬
детельству, теперь уже связанному непосредственно с историей Бос-
порского царства. В «Ибисе» (309—310) Овидий высказывает такое
пожелание своему недругу: «Пусть будет названа благочестивой
прелюбодейка, которая убьет тебя, подобно тому как была названа
благочестивой та, которая из мести убила Левкона» 305 *.
Схолии к этому месту согласны в том, что речь идет о понтийском
царе Левконе, который будто бы убил своего брата Спартака. По
одной версии (codd. G, С, Ask.), он мстил за любовную связь Спар¬
така со своей женой Алкафоей (Alcathoe), по другой (codd. Mure, Р) —
убил брата из-за любви к его жене. Все схолии единодушно сообщают
также, что Левкои сам стал жертвой этой женщины. Codd. G, С,
Ask. и Миге заканчивают комментарий следующими словами: unde
Arion (quidem — Mure):
Leucon occidit fratrem pro coniuge eumque
Goniunx et causa mortis uterque fuit
(Откуда некий Арион: Левкои убил брата за супругу, а та — его, и оба были
причиной убийства).
Кто такой Арион, которому принадлежит этот дистих, точно
неизвестно, возможно, он идентичен ритору Ариону, об «’'EXey^ot»
которого упоминает Теон 30р.
По мнению Эллиса 307, схолиасты имели в виду боспорского
царя Левкона I, сына Сатира I, отца Спартока II и Перисада I,
который правил с 389/388 по 349/348 г. до н. э.308 Несмотря на столь
единодушное и категоричное указание схолий, Эллис сомневается
в том, что сам Овидий имел в виду боспорского царя Левкона I,
благополучно дожившего до глубокой старости и об адюльтере ко¬
торого, якобы закончившемся насильственной смертью царя, ан¬
тичные источники, неплохо в общем осведомленные о Левконе, со¬
вершенно умалчивают зо9.
Взамен Эллис приводит две античные легенды, которые могут,
по его мнению, подразумеваться под словами Овидия. Первая, со¬
хранившаяся у Гигина 31°, рассказывает о том, как жена фессалий¬
ского царя Атаманта Темисто по ошибке убила собственных сыновей,
одного из которых звали Левконом 311. В определении pia, как счи¬
тает Эллис, содержится аллюзия на имя Темисто (от греч. Оердатод—
305 Aut pia te caeso dicatur adultera, sicut
Qua cecidit Leucon vindice dicta pia est.
303 Theon. Prog. II, 93—94.
307	ft Thi4	n 1 O'!	199
308	См. о нем: Diod. 's?c‘. XIV, 93, 1 и XVI, 31, 6; cp.: IOSPE, vol. II, p. XXII.
309	Ellis R. Ibis, ed., p. 121—122, 174—175.
310	Hyg. Fab. 4.
311	Это имя сообщает Apollod. I, 9, 2; cp.: Tzetz. Schol. ad Lycophr. 21.
165


ЗЗкойный, справедливый, правильный), a adultera она названа по¬
тому, что стала женой Атаманта, когда была жива еще его первая
жена Ино.
В «Экскурсе» к изданию «Ибиса» 312 Эллис предлагает другое про¬
чтение стрк. 309—310. Основываясь на сообщениях Ликофрона и
схолиях к нему Цеца 313, он считает, что Овидий мог иметь в виду
миф о критянине Левке (Аеоход), совратившем и убившем Меду,
жену воспитавшего его Идоменея, который ушел воевать под Трою.
Чтобы отождествить этот миф (где Левк убивает Меду, а не наоборот)
с тем, что сказал Овидий, Эллис предполагает или иной источник
Овидиевой версии, или испорченность рукописного текста Овидия;
при этом выдвигается следующий вариант чтения стрк. 310 — quae
cecidit Leuco vindice dicta piast, что должно означать: подобно тому
как Меда, являясь любовницей Левка, называлась при этом благо¬
честивой, поскольку не стала терпеть мужа, убивающего ее детей.
Однако, несмотря на остроумные (хотя и не без натяжек) толко¬
вания и конъектуры Эллиса, не исключена возможность отнесения
фразы Овидия к боспорской истории. Как показали русские ученые314,
речь у Овидия и его схолиаста может идти не о Левконе I, а о Лев-
коне II (ок. 240—220 гг. до н. э.). Опираясь на свидетельство схолий,
В, В. Латышев считает, что Левкои II со своей женой Алкафоей во¬
царился на Боспоре после Перисада II и правил вместе со Спартоком V,
которого Латышев считает его братом 315 316. М. И. Ростовцев 31Р, при¬
соединяясь к этой точке зрения, считает возможным возводить сооб¬
щение Овидия о Левконе II к традиции, идущей от эллинистических
авторов, возможно Филарха. По его предположению, слово pia у Ови¬
дия может отражать прозвище Алкафои Ебаерфд.
Поскольку Левкои II правил около 20 лет и о его образе жизни
и смерти из других источников ничего не известно, ничто не мешает
отнести слова Овидия именно к нему 317. Вместе с тем следует за¬
метить, что эта наиболее правдоподобная атрибуция остается все же,
за неимением других данных, достаточно гипотетичной.
312	Ellis R. Ibis, ed., р. 174	175.
313	Lycophr. 1214—1225; Tzetz. Schol. ad Lycopbr. 384, 1093, 1214 (добавим:
Apollod. Epit. VI, 9—10).
314	И. А. Стемпковский, А. Б. Ашик, В. В. Григорьев, В. В. Латышев, особенно
последний (см. его работу: IOSPE, vol. II, р. XVII—XVIII).
316 См. упоминание Левкона II в КВН, № 25; ср.: Brandis С. G. Bosporos. —
RE, III, 1, col. 760; Minns E. H. Scythians..., p. 581; La Penna A. Ibis
ed., p. 71; Gajdukevic V. F. Das Bosporanische Reich, S. 90—91.
316	Ростовцев M. И. Скифия и Боспор..., с. 39.
317	В. В. Струве выдвинул предположение, что слова схолиаста относятся к не¬
известному по другим источникам Левкону, брату Спартока III, сына
Эвмела. Сведения об этом эпизоде Струве приписывает предполагаемому
местному историку, составившему свой труд по истории Боспорского царства
не позднее середины III в. до н. э. (Струве В. В. Древнейший историк
СССР. — В кн.: Этюды по истории Северного Причерноморья, Кавказа и
Средней Азии. Л., 1968, с. 179—184). Однако эта гипотеза остается мало¬
убедительной из-за некоторых хронологических неточностей и натяжек,
допущенных исследователем.
166


выводы
При слабой разработанности методики использования поэтического
текста как исторического источника большинство исследователей
доверчиво воспринимали исторические сведения Овидия томитан-
ского периода как «достоверную летопись событий», что приводило
их к далеко идущим выводам о сильной варваризации греческого
города, о смешанном характере его населения, о проживании в То¬
мах и Добрудже скифов, сарматов и гетов, о более холодном климате
в то время и т. д.
Однако анализ тенденциозности Овидия как человека и как рим¬
лянина, рассмотрение поэтической специфики его произведений,
влияния на его творчество риторики и стереотипов восприятия се¬
верного варварского мира приводит к выводу о малой в целом сте¬
пени достоверности исторической информации Овидия, включенной
в общую систему образа «варварской страны», расположенной на
Крайнем Севере.
Механизм превращения отдельных реалий действительности в по¬
стоянные обобщающие характеристики поэтического жанра, просле¬
живаемые на противоречиях как внутри понтийских элегий Овидия,
так и между его данными и свидетельствами иных источников, при¬
водит к резко искаженной общей картине места его изгнания.
Комплексный историко-филологический анализ всей совокупности
данных Овидия о местной жизни позволяет вместе с тем определить,
что из них соответствует действительности, а что является плодом
поэтического конструирования изгнанника.
Важнейшие итоги нашего анализа таковы.
В целом описания Овидия представляют собой резко тенден¬
циозное, гиперболическое изображение недостатков «Томитанской
земли» с целью привлечь к себе сочувствие тех, от кого зависела
отмена ссылки.
Многие моменты изображения места ссылки связаны с сознателю
ным отождествлением его со Скифией, откуда переносятся многие
«реалии», связанные с «полярным» климатом и варварством ее жите¬
лей. Вследствие этого большинство деталей, относящихся к климату,
ландшафту и земледелию понтийской страны, представляются мало¬
достоверными.
Этнографические сведения Овидия показывают, что, несмотря
на пеструю этническую номенклатуру, скифов в Добрудже он уже
не застал, о сарматах (точнее, об их набегах из-за Дуная) только
слышал, а геты действительно составляли основное «варварское»
население Добруджи. Сообщение поэта о сарматах и языгах на Ду
нае является ценным свидетельством об этнических процессах в Се¬
верном Причерноморье.
Поэт провел годы ссылки в цивилизованном эллинском городе со
всеми элементами греческого уклада, строя, быта и культуры, о чем
свидетельствуют и признания (редкие и неохотные) самого Овидия.
Его высказывания о сильной варваризации Том не могут быть при¬
знаны достоверными, служа лишь «поэтическими декорациями».
167


В связи с этим представляются поэтическим вымыслом и высказыва¬
ния Овидия о лингвистической ситуации в Томах (испорченности
греческого языка, распространенности «варварских», овладении Ови¬
дием гетским и сарматским языками и т. д.).
Чрезвычайно интересны данные Овидия о военно-политической
ситуации на Дунае: постепенном проникновении туда римской
администрации, борьбе северодунайских гетов с одрисскими и рим¬
скими войсками. Эти сведения обладают большой степенью досто¬
верности, так как помещены в «Посланиях с Понта» последней чет¬
вертой книги и описывают события, в которых участвовали рим¬
ляне-очевидцы.
Среди данных, относящихся непосредственно к Северному При¬
черноморью, вызывает большой интерес сообщение Овидия о бос-
порском царе Левконе II, хотя достоверность его и не может быть
пока доказана с полной очевидностью.
Несмотря на скептицизм большинства общих выводов, связанных
с проблемой достоверности поэтических сочинений Овидия, конкрет¬
ный анализ отдельных его высказываний часто в состоянии пролить
свет на истинное положение вещей, выявить те или иные ценные
«реалии», уточнить наши знания об истории придунайских земель.
Воссоздание картины греческого полиса, живущего в условиях вар¬
варского окружения, является важным этапом в моделировании
процесса, взаимоотношений греческого и местного населения в коло¬
низационной зоне Черного моря и других окраин античной ойку¬
мены.
Встреча поэзии с историей может и должна быть плодотвор¬
ной, если к поэзии подходить исторически!
БИБЛИОГРАФИЯ
Издания произведений Овидия,
использованные в работе *
Р. Ovidi Nasonis Amores, Medicamina faciei femineae, Ars amatoria, Remedia
amoris/ Ed. E. J. Kenney. Oxonii, 1961.
P. Ovidii Nasonis Heroides, with the greek translation of Planudes/ Ed. by
A. Palmer. Oxford, 1898.
P. Ovidii Nasonis Epistulae Heroidum, quas H. Dorrie Hannoveranus ad fidem
codd. edidit. Berlin; New York, 1971 (Texte und Kommentare, 6).
P. Ovidius Naso. Motamorphosen. Zurich; Dublin, 1966. I. Bd.10/ Erkl. von
M. Haupt, R. Ehwald, M. von Albrecht; II. Bd.5/ Erkl. von M. Haupt,
0. Korn.
P. Ovidii Nasonis Metamorphoses/ Ed. W. S. Anderson. Leipzig, 1977.
P. Ovidius Naso. Die Fasten/ Herausg., iibers. und.erkl. von F. Bomer. Heidel¬
berg, 1957—1958. Bd. 1. Einleitung, Text und Ubersetzung. Bd. 2. Kommen-
tar (Wissenschaftliche Kommentare zu griechischen und lateinischen Schrift-
stellern).
* Издания цитируются в следующем сокращении: имя издателя (если их не¬
сколько, то только первого); сокращенное название произведения; сокраще¬
ние «ed.», указывающее, что цитируется именно издание; том и часть, если
они имеются; страница или отсылка к соответствуют,ему месту текста (s. v.),
168


Р. Оvidii Nasonis Fastorum libri sex/ Rec. E. H. Alton, D. E. W. Wormell,
E. Courtney. Leipzig, 1978.
P. Ovidii Nasonis Tristium libri V, [Ibis], ex Ponto libri IV, Halieutica, Frag-
menta/ Recogn. S. G. Owen. Oxonii, 1915.
P. Ovidius Naso. [Opera]/ Ed. R. Ehwald et F. W. Levy. Lipsiae, 1922. Vol. 3,
fasc. 1. Tristium libri V, Ibis, ex Ponto libri IV.
Ovid. Tristia, ex Ponto/ With an engl. transl. by A. L. Wheeler. London;
Cambridge, 1924 (Repr.: 1939, 1953, 1959).
P. Ovidius Naso. Tristia/ Herausg., libers, und erkl. von G. Luck. Heidelberg,
1967. Bd. I. Text und Ubersetzung; 1968. Bd. II. Iiommentar. Lief. 1; 1972.
Lief. 2 (Wissenschaftliche Kommentare zu griechischen und lateinischen
Schriftstellern).
P. Ovidii Nasonis Epistulae ex Ponto/ Ed. F. W. Lenz. Torino, 1938 (Corpus
scriptorum latinorum Paravianum, 66).
P. Ovidi Nasonis Ibis/ Ex novis codd. ed., scholia vetera, commentarium cum
prolegomenis, appendice, indice add. R. Ellis. Oxonii, 1881.
Rosiagni A. Ibis. Storia di un pocmetto greco. Firenze, 1921.
Publii Ovidi Nasonis Ibis/ Prolegomeni, testo, apparato critico e commento a
cura di A. La Penna. Firenze, 1957.
P. Ovidii Nasonis Halieutica, Fragmenta, Nux, Incerti Consolatio ad Liviam/
Ed. F. W. Lenz. Torino, 1939 (Corpus scriptorum latinorum Paravianum,
67); 19562.
Литература
Агбунов M. В. Сопоставление древних устьев Дуная, упоминаемых античными
авторами. — В кн.: Археологические исследования Северо-Западного При¬
черноморья. Киев, 1978.
Бабинов Ю. А. Местные элементы в религии Херсонсса Таврического. — В кн.:
Социально-экономические проблемы истории древнего мира и средних ве¬
ков: Сб. статей. М., 1972.
Беккер П. В. Материалы для древностей города Томы и соседних ему примор¬
ских городов Понта Эвксинского. — В кн.: Пропилеи. М., 1854, IV.
Белецкий А, И. Овидий Назон и его творчество. — В кн.: Публий Овидий На¬
зон. Метаморфозы/ Пер. С. В. Шервинского. М.; Л., 1937.
Беркова А. Е. Овидий. —- В кн.: История римской литературы. М., 1959. Т. I.
Блаватская Т. В. Внутреннее устройство западнопонтийских городов в эпоху
их автономии. — ВДИ, 1949, 3.
Блаватская Т. В. Греки и скифы в Западном Причерноморье.—ВДИ, 1948, 1.
Блаватская Т. В. Западнопонтийские города в VII—I веках до н. э. М., 1952.
Blavatkaia Т. V. Organizarea interna a ora^elor grece§ti de pe ^armul de apus
al Marii Negre intre sec. VII—I i. e. n. — In: Analele Romino-Sovietice.
Seria istorie, 1954, VIII, Seria III, 4/8.
Блаватский В. Д. Искусство Северного Причерноморья античной эпохи. М.,
1947.
Блаватский В. Д. Очерки военного дела в античных государствах Северного
Причерноморья. М., 1954.
Бунинский И. Е. Меняется ли климат? М., 1963.
Бунинский И. Е. О климате прошлого русской равнины. Л., 1957.
Вулих Н. В. Мировоззрение и художественный стиль Овидия (поэма «Мета¬
морфозы»): Автореф. дис. . . . д-ра филол. наук. Л., 1977.
Вулих И. В. Овидий и Август. — ВДИ, 1968, 1.
Вулих Н. В. «Тристии» и «Послания с Понта» Овидия как исторический источ¬
ник. — ВДИ, 1974, 1.
Гагуа И. П. Овидий Назон и древняя Колхида: Автореф. дис. . . . канд. ист.
наук. Тбилиси, 1981.
Gaidukevic V. F. Das Bosporanische Reich. Berlin, 1971.
Гаспаров M. Л. «Ибис» и проблема ссылки Овидия. — ВДИ, 1977, 1.
Гаспаров М. Л. Овидий в изгнании. — В кн.: Публий Овидий Назон. Скорб¬
ные элегии. Письма с Понта. М., 1978.
169


Гаспаров М. Три подступа к поэзии Овидия. — В кн.: Овидий. Элегии и малые
поэмы. М., 1973.
Голубцова Е. С. Северное Причерноморье и Рим на рубеже нашей эры. М., 1951.
Граков Б. Я. Скифы. М., 1971.
Дератани Н. Ф. Из области риторики Овидия. — Гермес, 1913, 3.
Deratani A. Artis rheloricae in Ovidii carminibus praecipue amatoriis perspi-
cuae capita quaedam. — Учен. заи. Московского ун-та, Отдел истории
и филологии, 1916, вып. 45.
Доватур А. И., Каллистов Д. П., Шишова И. А. Народы нашей страны в «Исто¬
рии» Геродота^(тексты, перевод, комментарий). М., 1982.
Древние фракийцьГ в Северном Причерноморье. М., 1969.
Дьяков В. Н. Пути римского проникновения в Северное Причерноморье: Понт
и Мезия. — ВДИ, 1940, 3/4.
Елъницкий Л. А. Знания древних о северных странах. М., 1961.
Зелинский Ф. Ф. П. Овидий Назон. — В кн.: Овидий. Баллады-Послания.
М., 1913.
Златковская Т. Д. Мезия в I—II веках нашей эры. М., 1951.
Златковская Г. Д. Проблемы расселения северо-восточных фракийцев и со-
^ временные этнографические данные. — In: Pulpudeva. Semaines philippo-
politaines de l’histoire et de la culture thrace. Sofia, 1978, II.	^
Златковская T. ДПолевой Л. Л. Городища Прутско-Днестровского между¬
речья IV—III вв. до н. э. и вопросы политической истории гетов. — В кн.:
Древние фракийцы в Северном Причерноморье. М., 1969.
Иванов П. А. Творчество Публия Овидия Назона времени ссылки его в г. Томи:
Автореф. дис. . . . канд. филол. наук. Киев, 1955.
Каллистов Д. Я. Античная литературная традиция о Северном Причерно¬
морье. — История, зап., 1945, 16.
Каллистов Д. П. Политика Августа в Северном Причерноморье. — ВДИ,
1940, 2.
Канараке В. Археологический музей в Констанце. Констанца, 1967. §Ц
Каришковьский П. Й. Сшфи на Дунай — Украшський шторичний журнал,
1971, 9.
Кечагмадзе Я. Овидий Назон о Грузии. — Тр. Тбилисского гос. ун-та, 1958, 69.
Ko6ie Й. Опис населения i природы захщного Причорномор’я в творах ОвК
^ д!я. — В кн.: Публш Овщш Назон. До 2000-р1ччя з дня народження.
JlbeiB, 1960.
Кузнецова Т. Я., Стрельникова И. Я. Ораторское искусство в Древнем Риме.
М., 1976.
Кузьмина А. Г. Дипломатическая подготовка римского вторжения в Северное
Причерноморье (II в. до н. э. — I в. н. э.). — Учен. зап. Московского
обл. пед. ин-та, 1966, т. 159, История, ф-т, вып. 6.
Куклина И. В. Античная литературная традиция о древнейших племенах на
территории СССР: Автореф. дис. . . . канд. ист. наук. Л., 1971. ^
Латышев В. В. Исследования об истории и государственном строе города Оль¬
вии. СПб., 1887.	*:
Латышев В. В. К вопросу о культе богини Девы в Херсонесе Таврическом. —
В кн.: Сборник Харьковского историко-филологического общества в честь
дроф. В. Г1. Бузескула. Харьков, 1914.
Латышев В. В. Scythica et Caucasica: Известия древних писателей греческих
и латинских о Скифии и Кавказе. СПб., 1893—1906, т. I—II.
Луцька Ф. И. Перший повний переклад «Трштш» Овщя в Pocii. — 1ноземна
фьиолопя, Льв1в, 1973, вып. 32. Питания класичжп фшологи, №11.
Магометов А. X. Овидий и сарматы. — Тезисы докладов Всесоюзной научной
конференции «Проблемы античной истории и классической филологии».
Харьков, 1980.
Мелюкова А. И. К вопросу о границе между скифами и гетами. — В кн.: Древ¬
ние фракийцы в Северном Причерноморье. М., 1969.
Мелюкова А. И. Скифия и фракийский мир. М., 1979.
Мещеряков В. Ф. О культе богини Девы в Херсонесе Таврическом. — В кн.:
Актуальные проблемы изучения истории религии и атеизма. Л1979*
170


Minztoff R. Recensio populorum Ponticorum, quos Ovidius exul notos habuit. —
In: Tire du «Bulletin de la classe historico-philologique de l’Academie Im¬
perial des Sciences de St.-Peterbourg», 1853, t. X, 20/21.
Никулицэ if. T. Геты IV—III вв. до h. э. в Днестровско-Карпатских землях.
Кишинев, 1977.
Пальцева Л. А. Культ богини Девы в Херсонесе. — В кн.: Из истории антич¬
ного общества. Горький, 1979.
Петреску И. Г. Дельта Дуная: Происхождение и развитие. М., 1963.
Подосинов А. В. К истории скифов в Добрудже: По сведениям Овидия. —
В кн.: Симпозиум «Античная балканистика IV». М., 1980.
Подосинов А. В. К проблеме достоверности сведений Овидия о скифах, сарма¬
тах и гетах. — В кн.: Проблемы социально-экономической истории СССР.
М., 1977. Т. II.
Подосинов А. В. Овидий и Дион Хрисостом о варваризации греческих городов
Северо-Западного Понта в I в. н. э. — В кн.: Вопросы источниковедения
и историографии истории досоветского периода. М., 1979.
Подосинов А. В. Овидий как источник по истории Западного Понта: (Историо¬
графический обзор). — ВДИ, 1981, 2.
Подосинов А. В. Скифы, сарматы и геты в «Trislia» и «Epistulae ex Ponto» Ови¬
дия. — В кн.: Древнейшие государства на территории СССР: Материалы
и исследования, 1975 г. М., 1976.
Подосинов А. В. Этнолингвистическая ситуация в Томи во время ссылки Ови¬
дия. — In: XVе Conference internationale d’etudes classiques des pays so-
cialistes «Eirene», Nessebar, 2—6 octobre 1978. Resumes des communica-
tiones. Sofia, 1978.
Покровский M. M. История римской литературы. M.; Л., 1942.
Покровский М. М. Материалы для характеристики Овидия. — ЖМНП, 1901,
июль.
Полонская К. Г1. Овидий. — В кн.: История римской литературы/ Под ред.
Н. Ф. Дератани. М., 1954.
Публш СЫдш Назон. До 2000-р1ччя з дня нарождения. Львiв, 1960.
Пятышева Н. В. Культ греко-тавро-скифского божества в Херсонесе. — ВДИ,
1947, 3.
Рикман Э. А. Этническая история населения Поднестровья и прилегающего
Подунавья в первых веках нашей эры. М., 1975.
Ростовцев М. И. Новая книга о Белом острове и Таврике. — Известия Архео¬
логической комиссии, 1918, 65.
Ростовцев М. И. Скифия и Боспор: Критическое обозрение памятников лите¬
ратурных и археологических. Л., 1925.
Ростовцев М. И. Страбон как источник для истории Боспора. — В кн.: Сбор¬
ник Харьковского историко-филологического общества в честь проф.
В. П. Бузескула. Харьков, 1914.
Rostovtzeff М. Iranians and Greeks in South Russia. Oxford, 1922.
Слонимский M. M. Экономические предпосылки политики Рима в Северном
и Восточном Причерноморье в первые века н. э. — Учен. зан. Пятигор¬
ского пед. ин-та, 1956, т. 13.
Смирин В. М. Римская школьная риторика Августова века как исторический
источник (по «Контроверсиям» Сенеки Старшего). — ВДИ, 1977, 1.
Смирнов К. Ф. О начале проникновения сарматов в Скифию. — В кн.: Проб¬
лемы скифской археологии. М., 1971.
Смирнов К. Ф. Савроматы: Ранняя история и культура сарматов. М., 1964.
Соломоник Э. И. Новые эпиграфические памятники Херсонеса. Киев, 1973.
Толстой И. И. Таврическая богиня. — ЖМНП, 1917, май.
Тройский И. М. История античной литературы. 2-е изд. Л., 1951.
Формозов А. А. Пушкин и древности: Наблюдения археолога. М., 1979.
Хазанов А. М. Очерки военного дела сарматов. М., 1971.
Черфас Л. М. Tristia Овидия о причинах и первых годах ссылки: (В связи
с 2000-летием со дня рождения Овидия). — Учен. зап. Латвийского ун-та,
1959, т. 29. Филологические науки, вып. 35.
Шелов Д. Б. Западное и Северпое Причерноморье в античную эпоху. — В кн,:
Античное общество. М., 1967,
171


Шелов Д. Б. Царь Атей. — В кн.: Нумизматика и сфрагистика. 1965, 2.
Шмид Г. Exegetica. VII, (XI). Рыбы в стихотворении Halieutica Овидия. —
ЖМНП, 1906,	Schmid G. Die Fische in Ovids Halieuticon. Zoolo-
gisches und Lexicographisches. — Philologus, 1907—1910, Suppl. XI,
Hf. III.
Ш тиф map В. Овидий и Геродот. — ЖМНП, 1910, май.
Acta Conventus omnium gentium Ovidianis studiis fovendis, Tomis a die XXV ad
diem XXXI mensis Augusti 1972 habiti. Bucurestini, 1976.
Adame^teanu D. Sopra il «Ceticum libellum» (Pont. 4.13). — In: Ovidiana...
Alfdldi A. Diana Nemorensis. — American Journal of Archaeology, 1960, 64, 2.
Andre J.-M. Quid Ovidius de barbaria senserit? — In: Acta Conventus...
Argenio R. Retorica e mitologia nelle poesie ovidiane dell’ esilio. — In: Fons
Perennis/ Saggi in onore del prof. V. d’Agostino. Torino, 1971.
Aricescu A. Le mur d’enceinte de Tomi a l’epoque d’Ovide. — In: Acta Conven¬
tus...
Arnaldi Fr. La <<retorica» nella poesia di Ovidio. — In: Ovidiana...
Atti del Convegno internazionale Ovidiano, Sulmona, 1958. Roma, 1959.
Vol. I, II.
Aufstieg und Niedergang der romischen Welt. Geschichte und Kultur Roms im
Spiegel der neueren Forschung. B.; New York, 1981, II, 31, 4 [Ovid].
Avallone R. De Ovidii elegiaci humanitate et arte. — In: Acta Conventus...
Bakker J. Th. P. Ovidii Nasonis Tristium liber V. Comment, exeg. Utrecht; Am¬
sterdam; Paris, 1946.
Barbu V. Tomis, orasul poetului exilat. Bucure^ti, 1972.
Barsby J. Ovid. Oxford, 1978 (Greece and Rome, 12).
Benedum J. Studien zur Dichtkunst des spaten Ovids. Diss. Giepen, 1967.
Berciu D. Stellung der Geten im Lichte der Archaologie. — Dacia, 1961,
N. S., 5.
Besslich S. Ovids Winter in Tomis. Zu Trist. Ill, 10. — Gymnasium, 1972, 79.
Bichir Gh. Relations between the Sarmatians and the free Dacians. — In: Rela¬
tions...
Bichir Gh. Les Sarmates au Bas Danube. — Dacia, 1977, N. S., 21.
Bichir Gh. Sarma^ii §i la Dunarea de Jos in lumina ultimelor cercetari. — Pon-
tica, 1972, V.
Bichir Gh. SarmaQi §i patrunderea lor la Dunarea de Jos. — Рейсе, 1971, II.
Bdmer Fr. Ovid und die Sprache Vergils. — Gymnasium, 1959, 66; cf. eadem in:
Ovid, 1968.
Boireaud A. Les Getes chez Ovide (d’apres les Tristes et les Pontiques). — In:
Caesarodunum, 1969, 3.
Borzsak I. Die Kenntnisse des Altertums iiber das Karpatenbecken. Budapest,
1936, 19662.
Bouynot Yv. La poesie d’Ovide dans les oeuvres de l’exil: Diss. Paris, 1957.
Bratescu C. Clima Dobrogei. — Analele Dobrogei, 1928, IX, 1.
Bratescu C. Dobrogea la Ovidiu. — In: Anuar de geografia §i antropogeografia.
Bucure^ti, 1910—1911, II.
Breadford G. Ovid among the Goths. — Yale Review, 1915, N. S., 4.
Briick C. De Ovidio scholasticarum declamationum imitatore. Diss. Giepen,
1909.
Buescu V. Trois aspects «roumains» d’Ovide. — In: Atti del Convegno, vol. I.
Bulgar Gh. Ovidiu §i peisajul dobrogean. — In: Studii de literatura universala.
Bucure^ti, 1960, 2.
Canarache V. Tomis. Bucure^ti, 1961.
Canarache V. Unelte agricole pe teritoriul RPR in epoca veche. — SCIV, 1950.
Casson S. Thracian tribes in Scythia Minor. — JRS, 1927, 17.
Cattin A. La geographie dans les tragedies de Seneque. — Latomus, 1963, 22, 4-
Cazzaniga A. Elementi retorici nella composizione delle Lettere dal Ponto di Ovi-
, dio. Venegono (Varese), 1937.
Clarke M. L. Rhetoric at Rome. London, 1953.
Condurachi E. Cu priviro la raporlurilo dintre autochtoni §i greci in a^ezarile
sclavagiste din Dobrogea. — SCIV, 1951, II, 2.
172


Condurachi E. Din istoria cotropirii Romane: Deportarea triburilor bessilor in
Dobrogea. —■ In: Buletinul ^tiin^ific al Academiei RPR, sec^ia §tiin^e
istorice, fiiosofice $i economice-juridice. Bucuresti, 1951, III.
Coon R. H. Ovid in Exile. — CJ, 1927, XXII, 5.
Corciu N. L’attitude humaine d’Ovide envers les Tomitains. — In: Acta Con-
ventus...
Corte F. della. Il «Geticus sermo» di Ovidio. — In: Scritti in onore di G. Bon-
fante. Brescia, 1976, vol. I.
Corte F. della. Ovidio e i barbari danubiani. — In: Romanobarbarica. Roma,
1976, 1.
Cougnet A. La Dacia antica ed Ovidio Nasone. Nizza, 1884.
Daicoviciu C. Situa^ia teritoriului geto-dacic de la Dunarea de Jos in vremea re-
legarii lui Ovidiu. — Steaua, 1957, VIII, 11.
Daicoviciu H. Les Daces et leur civilisation. — In: XVе Congres International
des sciences historiques. Bucuresti, 1980.
Daicoviciu H. Dacia de la Burebista la cucerirea romana. Cluj, 1972.
Damste P. H. Ad Carmina Ovidii in Exilio Composita.— Mnemosyne, 1918, 46, 1.
Данов Xp. M. Западният бряг на Черно море в древносста. София, 1947.
Данов Xp. М. Към историнеския облик на древна Тракия II.—In: Годишник
на Софийския университет, 1947, XLIII.
Danoff Chr. М. Pontos Euxeinos. — RE, Suppl. IX, 1962.
Danov Chr. Thracian penetration into the Greek cities on the West coast of the
Black Sea. — Klio, 1960, XXXVIII.
Danoff Chr. M. Tomi. — RE, Suppl. IX, 1962.
Deferrari R. /., Rarry M. /., McGuire M. A Concordance of Ovid. Washington,
1939.
D’Elia S. Ovidio. Napoli, 1959.
Denes T. Ovide ou l’exil. — Ludus Magistralis, Bruxelles, .1966, 6.
Detschew Dim. Die thrakischen Sprachreste. Wien, 1957 (Osterreichische Akade-
mie der Wissenschaften. Philos.-hist. Klasse. Schriften der Balkankomis-
sion, XIV).
Dickinson R. J. The Tristia: Poetry in Exile. — In: Ovid, 1973.
Dietze J. Composition und Quellenbenutzung in Ovids Metamorphosen. Hamburg,
1905. _
Din istoria Dobrogei. I. Pippidi D. M., Berciu D. Ge^ii §i greci la Dunarea
de Jos. Bucuresti, 1965; II. Vulpe R., Rarnea J. Roraanii la Dunarea de Jos.
Bucuresti, 1968.
Doblhofer E. E. Ovids Exilpoesie — Mittel, Frucht und Denkmal dichterischer
Selbstbebauptung. — AU, 1980, 23, 1.
Doblhofer E. E. Ovids Spiel mit Zweifel und Verzweiflung: stilistische und lite-
raturtypologische Betrachtungen zu Tristia und Ex Ponto. — In: Wiirzbur-
ger Jahrbiicher fiir die Altertumswissenschaft, 1978, 4.
Dopp S. Virgilischer Einflu|3 im Werk Ovids. Miinchen, 1968.
Dorufiu Boila E. Zur Romanisierung der thrakisch-getischen Bevolkerung der Dob-
rudscha im 1. bis 3. Jh. u. Z. Eine epigraphische Lntersuchung. — In: Actes
du IIе Congres International de Thracologie. Bucuresti, 1980, vol. II.
Diill R. Munera tomitana. — In: Studi in onore di prof. G. Grosso. Torino,
1968/1969, vol. 2.
Ehwald R. Ad historiam carruinum Ovidianorum recensionemque symbolae:
Programme. Gothae, 1892.
Ehwald R. De scholiasta, qui est ad Ovidii Ibin, commentatio. Programma.
Gothae, 1876.
Ehwald R. Kritische Beitrage zu Ovids Epistulae ex Ponto. Gotha, 1896.
Ellis R. Owen’s 'Tristia’. — In: Hermathena: A series of papers by members of
Trinity College. Dublin, 1890, vol. VII.
Ellis R. The second book of Ovids Tristia: A public lecture. London, 1913.
Enk J. P. Disputatio de Ovidii «Epistulis ex Ponto». — In: Atti del Convegno...,
vol. I.
Evans H. B. Ovid’s Apology for ex Ponto 1—3. — Hermes, 1976, 104.
Evans H. B. Ovid’s publica carmina: a study of the Tristia and Epistulae ex Ponto
as poetic books: Diss. Univ, of North Carolina. Chapel Hill, 1973.
173


Evans H. В. Winter and Warfare in Ovid’s Tomis (Tristia, 3, 10). — CJ, 1975,
70, 3.
Favez Ch. Les Getes et leur pays vus par Ovide. — Latomus, 1951, X 4.
Florescu R. Agriculture in Dobrogea la Inceptul stapinirii romane. — SCIV, 1956.
Frdnkel H. Ovid. A poet between two worlds. 2nd print. California press, 1956.
Friedrich A. Quid Ovidius de rogionum in Ponti Euxini ora occidentali sitarum
rebus ac cultu memoriae prodiderit. Teplitz, 1912.
Froesch H. Ovid als Dichter des Exils. Bonn, 1976 (Abhandlungen zur Kunst-,
Musik- und Literaturwissenschaften, 218).
Froesch H. Ovids Epistulae ex Ponto I—III als Gedichtssammlung. Diss. Bonn,
1968.
Fugier H. Communication et structures textuelles dans les Tristes d’Ovide. —
Bevue Romane, Copenhague, 1976, 11, 1.
Gahan J. /. Ovid: The poet in winter. — CJ, 1978, LXXIII, 3.
Galletier E. Les preoccupations litteraires d’Ovide pendant son exil. — REA,
1940, XLII.
Г and ев a P. Овидий и населението на антична Добруджа. — In: Годишник на
Софийский университет, 1968, LXII, 1.
Гапдева Р. Трима римски поети за живота, за читателя и за изкуството си. —
In: Годишник на Софийския университет, 1971, LXI, 1.
Gandeva R. De Ovidio exsule misericordia «turbae Tomitanae regionis» com-
moto. — In: Acta Conventus...
Gandeva R. Das Interesse fiir die Daker, Geten und Gelonen bci Vergil und Horaz
und seine historische Grundlage. — In: Thracia. Sofia, 1974, II.
Gandeva R. Moralische und soziale Charakteristik der West- und Nordbalkanbe-
volkerung bei Varro und Ovid. — In: Actes du Ier Congres International
des etudes Balkaniques et Sud-Est Europeennes. Sofia, 1969, II.
Gandeva R. Socia lingua in der griechischen Polis Tomi zur Zeit Ovids. — In:
Das Nachleben des Lateinischen in der Feudalgesellschaft. Berlin, 1967.
Gandeva R. Thrakien und die Tbraker in den Werken von Horaz. — In: Studia
in honorem V. Besevliev. Sofia, 1978.
Gandeva R. Uber die Sprache der Geten nach Ovids Werken «Tristia» und «Epi¬
stulae ex Ponto». — In: Сборник по случай пюйсетгодишнината на акад.
Вл. Георгиев (Известия на Института за български език, 1968, XVI).
Gandeva R. Zur Beurteilung von Ovids Gedichten aus Verbannung. — Klio,
1969,	51.
Gainer J. Kataloge im romischen Epos. Vergil — Ovid—Lucan. Augsburg, 1972
(Diss. Munchen).
Gehman H. S. Ovid’s Experiences with Languages at Tomi. —CJ, 1915, XI.
Goldbacher Al. Zur Kritik und Erklarung des II Buches der Tristien. — Wiener
Studien, 1904, 26.
Gostar N. Caspios Aegisos. Ovidiu, Pontica, 1, 8, 13.— Danubius, Gala(d, 1970, IV.
Gostar N. Metereaque turba (Ovide, Tristia, II, 191). — Studii classice, 1961, 3.
Graeber G. Quaestiones Ovidianae. Pars 1. Osterprogramm. Elberfeld, 1881.
Graeber G. Untersuchungen iiber Ovids Briefe aus der Verbannung. Th. 2. Pro-
gramm des Gymnas. Elberfeld, 1884.
Grimal P. La chronologic legondaire dans les Metamorphoses. — In: Ovidiana...
Harmatta J. Studies in the history and language of the Sarmatians. Szeged, 1970.
Hartman J. J. De agro Tornitano (Ovid. Pont. Ill, 1, 19 sqq.). — Mnemosyne.
N. S., 1911, vol. 39.
Hartman J. J. De Ovidio poeta commentatio. Lugduni Batavorum, 1905.
Hauben F. Adnuo and abnuo in Ovid Tristia 5, 10, 41—42. — American Journal
of Philology, 1975, 96.
Henderson A. A. Ovidius Numerans. — Liverpool Classical Monthly, 1978, III.
Herescu N. Ovide, lo Getique (Pout. IV, 13, 18: Paene poeta Getes). — In: Atti
del Convegno..., vol. I.
Herescu N. I. Poeta Getes. — In: Ovidiana...
Herrmann K. De Ovidii Tristium libris V. Diss. Leipzig, 1924.
Higham T. F. Ovid and rhetoric. — In: Ovidiana...
Histria. Monografie arclieologica. Bucure^ti, 1954, vol. I,
Homme St. Owidyusza Ibis. — Eos, 1906, XII.
174


Hornstein F. I2TP02 AMAEEX0MEN02. Zur Geschichto eines literarischen
^*Topos. — Gymnasium, 1957, 64.
Извори за етарата исюрия и география иа Тракия и Македония/ Избр. и перев.
Г. И. Кацаров, Д. Дечев, В. Бешевлиев и др. 2-е расш. изд. София, 1949.
Iliescu V. The Scythians in Dobruja and their relations with the native popula¬
tion. — In: Relations...
Illuminati L. Ovidio nella critica antica e moderna. Pescara, 1965.
Innocenti Pierini R. degl’. Un elegia etiologica di Ovidio (Tristia, 3, 9) et la Me¬
dea di Accio. — Quaderni dell’Istituto di Filologia classica. Firenze, 1977.
Istoria Rominiei. Bucure^ti, 1960, I.
Jonge Th. J. de. P. Ovidii Nasonis Tristium liber IV. Comment, exeg. Diss.
Groningen, 1951.
Kenney E. J. The poetry of Ovid’s exile. — In: Proceedings of the Cambridge
Philology Society, 1965, 191 (N. S., 11); cf. idem in: Ovid, 1968.
Kienzle H. Ovidius qua ratione compendium mythologicum ad Metamorphoses
componendas adhibuerit,. Diss. Basel, 1903.	!,.?
Kraus W. P. Ovidius Naso. — RE, 1942, XVIII, 2; cf. idem in: Ovid, 1968.
Lafaye G. Les Metamorphoses d’Ovide et leurs modeles grecs. Paris, 1904.
Lambrinojsc. Tomis, cite greco-gete, chez Ovide. — In: Ovidiana...
Lascu N. Notizie di Ovidio sui Geto-Daci. — Maia, 1958, oct. — decern.,
N. S., 10, IV.
Lascu N. Ovidiu omul §i poetul. Cluj, 1971.
Lascu N. Pamintul si vechii locuitori ai ^arii noastre in opera din exil a lui Ovi¬
diu. — In: Publius Ovidius Naso...
Laudien A. Zur mythographischen Quelle der Metamorphosen Ovids. — JPhV,
1915, N. S., 3.
Lechi F. La palinodia del poeta elegiaco. I carmi ovidiani dell’esilio. — In:
Atene et Roma. Firenze, 1978, 23.
Leitich R. Der EinflufS der Argonautica des Apollonius von Rhodos auf Vergil
und Ovid: Diss. Wien, 1939 (Maschinenschrift).
Leopold H. M. R. Exulum Trias, sive de Cicerone, Ovidio, Seneca oxulibus.
Gonda, 1904 (Diss. Utrecht).
Lorentz B. De amicorum in Ovidii Tristibus personis. Diss. Leipzig, 1881.
Lozovan E. Ovide, agonothete de Tomes. — REL, 1961, 39.
Lozovan E. Ovide et le bilinguisme. — In: Ovidiana...
Lozovan E. Realites pontiques et necessites litteraires chez Ovide. — In: Atti del
Convegno..., vol. II.
Luck G. Notes on the language and text of Ovid’s Tristia. — Harvard Studies
in Classical Philology, 1961, LXV.
Ludwig W. Sruktur und Einheit der Metamorphosen OMds. Berlin, 1965.
Marchesi С. II secondo lihro ovidiano dei Tristi. — In: Opuscoli accademici.
Firenze, 1978, XIII.
Marquardt J. Romische Staatsverwaltung. Leipzig, 1873. Bd. I.
Martin R. Virgile et la «Scythie» (Georgiques, III, 349—383). — REL, 1966, 44.
Martini E. Einleitung zu Ovid. Briinn; Prag; Leipzig; Wien, 1933 (Schriften
der philosophischen Fakultat dor Deutschen Universitat in Prag, Bd. 12).
* Nachdruck: Darmstadt, 1970.
Mihailov G. The Western Pontic Koinon. — In: Epigraphica. Rivista italiana
epigrafia. Faenza, 1979, XLI.
Minns E. H. Scythians and Greeks. A survey of ancient history and archaeology
on the North Coast of the Euxine from the Danube to the Caucasus. Cam¬
bridge, 1913.
Miiller K. O. Die Dorier. Breslau, 1824, I.
Munteanu M. Informa^iile date de Ovidiu despre popula^ia teritoriului rural
al Dobrogei, in compara^ie cu alte izvoare documentare. — Pontica, 1972, V.
Nagle B. R. The poetics of exile: Program and polemic in the Tristia and Epistu-
lae ex Ponto of Ovid. Bruxelles, 1980 (Collection Latomus, 170).
Naumann H. Ovid und die Rhetorik. — AL, 1963, XI, 4.
Nemethy G. Commentarius exegeticus ad Ovidii Epistulas ex Ponto. Budapestini,
1915.
Nemethy G. Commentarius exegeticus ad Ovidii Tristia. Budapestini, 1913.
175


Nicolai W. Phantasie und Wirldichkeit bei Ovid. — Antike und Abendland,
1973, 19, 2.
Ovid/ Hrsg. von M. von Albrecht und E. Zinn. Darmstadt, 1968 (Wege der For-
schung, 92).
Ovid/ Ed. by J. W. Binns. London; Boston, 1973.
Ovidiana. Recherches sur Ovide/ Publiees a l’occasion du bimillenaire de la nais-
sance du poete par N.H. Herescu. Paris, 1958.
Owen S. G. On some passages of Ovid’s Tristia. — CQ, 1914, 8.
Owen S. G. P. Ovidi Nasonis Tristium liber II. Oxford, 1924.
Paratore E. Bibliografia Ovidiana. Sulmona, 1958.
Parvan V. Dacia. An outline of the early civilisation of the Carpatho-Danubian
countries. Cambridge, 1928.	^
Parvan V. Getica. О protoistorie a Daciei. Bucure^ti, 1926.
Parvan V. Histria VII. — In: Academia Romana, Memoriile sectiunii istorice.
Seria III, 1924, t. II.
Parvan V. La penetration hellenique et hellenistique dans la vallee du Danube.
Bucure^ti, 1923 (Bulletin de la section historique de 1’Academie Romaine, X).
Parvan V. A propos du «basileus» Cotys de Callatis. — Dacia, 1924, 1.
Patsch K. Beitrage zur Volkerkunde von Sudosteuropa. — In: Sitzungsberichte
der Wiener Akademie der Wissenschaften, Philol.-histor. Klasse, 1928,
Bd. CCVIII, 2.
Peter H. Wahrheit und Kunst. Geschichtsschreibung und Plagiat im klassischen
Altertum. Berlin; Leipzig, 1911; Nachdruck: Hildesheim, 1965.
Pick В., Regling K. Die antiken Miinzen von Dacien und Moesien. Berlin, 1898—
1910, Bd. I, Hbd. 1—2.
Pippidi D. M. Autour de la chronologie des Epitres d’Ovide ex Ponto. — In:
Recherches sur le culte imperial. Paris; Bucarest, 1933.
Pippidi D. M. Contribu^ii la istoria veche a Romaniei. Bucure^ti, 1967.
Pippidi D. M. I Greci nel Basso Danubio dall’eta arcaica alia conquista romano.
Milano, 1971.
Pippidi D. M. In jurul cronologiei scrisorilor lui Ovidiu din Pont. — Pontica,
1972, V.
Pippidi D. M. Scj/thica Minora: recherches sur les colonies grecques du littoral
roumain de la mer Noire. Bucure^ti; Amsterdam, 1975.
Pippidi D. M. Tomis, cite geto-grecque a I’epoche d’Ovide? — Athenaeum,
1977, LV.
Poland F. Ovid’s Tristien, Elegien eines Verbannten. Leipzig, 1881.
Preston K. An Author in Exile. — CJ, 1918, XIII, 6.
Publius Ovidius Naso. XLIII i. e. n. — MCMLVII e. n. Bucure^ti, 1957.
Rahn H. Ovids elegische Epistel. — Antike und Abendland, 1955, 7; cf. idem
in: Ovid, 1968.
Relations between the autochthonous population and the migratory populations
on the territory of Romania. Bucure^ti, 1975.
Ribbeck 0. Geschichte der romischen Dichtung. Stuttgart, 1889, II.
Richmond J. Doubtful works ascribed to Ovid. — In: ANRW, 1981, II, 31, 4.
Riese A. Die Idealisierung der Naturvolker des Nordens in der griechischen und
romischen Literatur. Heidelberg, 1875.
Ripert Ё. Ovide. Poete de l’amour, des dieux et de l’exil. Paris, 1921.
Roesler R. Zur Geschichte der unteren Donaulander. Wien, 1864. T. I. Die Geten
und ihre Nachbarn.
R ussu /. I. Liinba traco-dacilor. Ed. II. Bucure^ti, 1967.
Sabot A.-F. Les 'Heroides’ d’Ovide: Preciosite, Rhetorique et Poesie. — In:
ANRW, 1981, II, 31, 4.
Salceanu Gr. De la «Metamorfose» la «Triste» §i «Pontice». — Pontica, 1971, IV.
Saratov T. Les Besses et Rome. La role des Besses dans la lutte des tribus thraces
contre la penetration romaine dans les Balkans. — In: Actes du Ier Congres
International des etudes Balkaniques et Sud-Est Europeennes. Sofia, 1969, II.
Schanz M. Geschichte der romischen Litteratur bis zum Gesetzgebungswerk des
Kaisers Justinian. Munchen, 1911, Th. II, 1.
Scholte A. P. Ovidii Nasonis ex Ponto liber I. Comment, exeg. Diss. Amersfurtiae,
1933.
176


Schrader К. Die Zeit der Verbanmmg Ovids. — In: Neue Jahrbiicher fiir Philo-
logie und Paedagogik, 1897, CLV.
Schreuders 0. Observations in P. Ovidii Nasonis ex Ponto libros I—III. Lug-
duni Batavorum, ^895.
Schulz H. Quaestiones Ovidianae. Diss. Greifswald, 1883.
Schulze К. P. Ovid tr. Ill, 12, 2. — In: Philologische Wochenschrift, Berlin,
1919, 12.
Scorpan C. Aspecte ale continuita^ii §i romanizarii ba§tina§ilor din Dobrogea
in lumina recentelor cercetari. — Pontica, 1970, III.
Scorpan C. La continuite de la population et des traditions getes dans les conditions
de la romanisation de la Scythia Minor. — Pontica, 1973, VI.
Sofer E. Livius als Quelle von Ovids Fasten. Programm. Wien, 1906.
Staffhorst L. Publius Ovidius Naso. Epistulae ex Ponto III, 1—3 (Kommentar):
Diss. Wurzburg, 1965.
§tefan Gh. Daci §i romani la gurgilo Dunarii. — Рейсе, 1971, II.
Stein A. Die Legaten von Mocsien. Budapest, 1940.
Stoessl F. Ovid. Dichter und Mensch. Berlin, 1959.
Stoian J. La citta pontica di Tomis. — Dacia, 1961, N. S., 5.
Stoian J. In legatura cu vechimea teritoriului rural al Histriei. — SCIV, 1957.
Stoian J. Tomitana. Contribute epigrafice la istorie cetatii Tomis. Bucuresti,
1962.
Stroh W. Trostende Musen: Zur literarhistorischen Stellung und Bedeutung von
Ovids Exilgedichten. — In: ANBW, 1981,' II, 31, 4.
Studi Ovidiani. Roma, 1959.
Sulimirski T. The Sarmatians. New York; Washington, 1970. (Ancient Peoples
and Places, LXXIII).
Syme R. History in Ovid. Oxford, 1978.
Syme R. Lentulus and the origin of Moesia. — JRS, 1934, XXIV.
Thibault J. C. The mystery of Ovid’s Exile. Berkeley; Los Angeles, 1964.
Thomson J. 0. Place-names in Latin poetry. — Latomus, 1951, X, 4.
Tolkien J. Homer und die romische Poesie. Leipzig, 1900.
Tomaschek W. Die alten Thraker. — Sitzungsberichte der Wiener Akademie
der Wissenschaften. Philol.-histor. Klasse, 1893—1894, CCXXVIII,
CCXXX, CCXXXI.
Trankle H. Textkritische und exegetische Bemerkungen zu Ovids Ars Amato-
ria. — Hermes, 1972, 100, 3.
Vasilescu M. Les Thraces dans les epopees homeriques. — In: Actes du IIе Cong-
res International de Thracologie. Bucuresti, 1980, vol. I.
Vulcanescu R. Aspetti di civilizzazione e di cultura getica nell’opera d’Ovidio. —
In: Acta Conventus...
Vulpe R. Histoire ancienne de la Dobroudja. Bucurest, 1938 (La Dobroudja. Aca-
demie Romaine. Connaissance de la terre et de la pensee roumaines. IV).
Vulpe R. Le probleme des bastarnes a la lumiere de decouvertes archeologiques
en Moldavie. Bucarest, 1955.
Vulpe R. Ovidio nella citta dell’ esilio. — In: Studi Ovidiani. Roma, 1959.
Vulpe R. Studia thracologica. — In: Plommage au IIе Congres International
de thracologie. Bucarest, 4—10 Sept. 1976. Bucuresti, 1976.
Vulpe R. Tomi au temps d’Ovide. — Revue Roumaine, 1972, 26, 2.
Wartenberg A. Die Abfassungszeit von Ovids Tristien und Pontusbriefen. —
JPhV, 1889, 15.
Wartenberg G. Quaestiones Ovidianae quibus agitur de Tristium, Clbidis Epi-
stularumque, quae «ex Ponto» inscribuntur, temporibus: Diss. Berolini. 1884.
Weiss J. Die Dobrudscha im Altertum: historische Landschaftskunde. Sarajevo,
1911.
Wickert-Micknat G. Dichtung als historische Quelle. — In:	Saeculum, 1970,
Bd. 21.
Wiedemann Th. The political background to Ovid’s Tristia 2. — GQ, 1975,
N. S., 25, 2.
Wilkinson L. P. Greek influence on the poetry of Ovid. — In: L’influence grs-
cque sur la poesie latine de Catulle a Ovide. Vanoeuvres; Geneve, 1953 (Fon-
dation Hardt pour l’etude de l’antiquite classique. Entretiens, II). 1212 Заказ Ns 1285
177


Wilkinson L. P. Ovid recalled. Cambridge, 1955.
Willige W. Ovidius Relegatus. — AU, 1969, 12, 3.
Winniczuk L. Listy Owidiusza do moznych protektorow i wiernycb przyjaciol. —
Meander, 1962, 17.
Winniczuk I. Ovid’s Elegie und die epistolographische Theorie. — In: Publius
Ovidius Naso...
Wissowa G. Religion und Kultus der Romer. Miinchen, 1912.
Zielinski Th. Les derniers jours d’Ovide en Dobroudja: realite et legende. —
Revista Classica, 1939—1940, 11/12.
Zingerle A. Ovidius und sein Verhaltnis zu den Vorgangern und gleichzeiligen
rbmischen Dichtern. Innsbruck, 1869—1871, Hf. 1—3.
Zifjjel C. Quatenus Ovidius in Ibide Callimachum aliosque fontes imprimis defi-
xiones secutus sit. Leipzig, 1910.
A. V. Podosinov
OVID AND THE PONTUS: AN APPROACH
TO SOURCE STUDY OF POETICAL TEXTS
The work presents a source study of Ovid’ poetry. On the first stage the author
assembled and analyzed all references to the northern and western coasts of the
Black Sea wich could be found in Ovid’s poems of his Roman period. As a rule
they do not go beyond traditional Roman ethnogeographical ideas of a wild nor¬
thern country inhabited by barbarian population. Nevertheless the analysis of
these references is helpful in defining wich notions of Ovid in his Pontus exile
were caused by the traditional conceptions, and wich ones were brought about
by his direct personal impressions. Most of the study is devoted to the Pontic ele¬
gies — a source abundant in versatile information on the history of the Pontus.
The author devises methods of the source study of poetical texts, his analy¬
sis disclosing the mechanism through wich certain realities were transformed into
generalized poetical images. Therefore, the reverse procedure especially impor¬
tant for a historical source study can also be performed. A. V. Podosinov demon¬
strates the effectiveness of these methods by using as an example Ovid’s data on
the geographical, ethnical, political, social and cultural situation in the western
and northern Pontus.


Т. М. Калинина
СВЕДЕНИЯ АЛ-ХОРЕЗМИ
О ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЕ И СРЕДНЕЙ АЗИИ
В 1983 г. отмечается 1200-летний юбилей великого ученого, ма¬
тематика и астронома средневекового Востока Мухаммеда ибн Муса
ал-Хорезми.
Полное имя его — Абу сАбдаллах Абу Джасфар Мухаммед ибн
Муса ал-Хорезми ал-Кутруббули ал-Маджуси. Последние три части
имени указывают на его происхождение: ал-Хорезми, т. е. потомок
уроженцев Хорезма; ал-Кутруббули, т. е. живший |в местечке Кут-
руббул близ Багдада; наконец, ал-Маджуси, т. е. выходец из семьи
огнепоклонников, скорее всего зороастрийцев, что весьма харак¬
терно для населения среднеазиатских областей К
О жизни ал-Хорезми известно немного. Он работал в Багдаде
при дворе халифа ал-Мамуна (813—833). В «Доме мудрости», со¬
зданном по инициативе халифа, проводились работы по переводам
с греческого и сирийского языков трудов древних авторов по астро¬
номии, географии, математике, медицине и т. д. Ал-Хорезми был
участником астрономических исследований, составления карты мира,
так называемой «карты ал-Мамуна», измерения градуса земного ме¬
ридиана 1 2.
Математические труды и астрономические таблицы («зидж»)
ал-Хорезми были издавна известны в Европе. Начиная с XII в. они
переводились на латинский язык и сыграли огромную роль в станов¬
лении европейской астрономии и математики 3. Менее известной
в Европе, но зато оказавшей определенное, хотя и не всегда явное,
влияние на арабскую географию стала «Книга картины Земли» ал-
Хорезми. Было установлено, что это сочинение написано между
837 и 846 гг.4 5 Оно представляло собой переработку на основе новых
астрономо-математических данных «Географического руководства»
александрийского ученого II в. н. э. Клавдия Птолемея б. Астроно¬
мические и географические воззрения последнего оказали решающее
влияние на развитие арабской средневековой науки и одним из
1	Wiedemann Е. Al-Khwarizmi. — El, Bd. II, S. 978.
2	Vernet J. Al-Khwarizmi. — El, new ed., vol. IV, fasc. 77—78, p. 1071—1072.
3	Sezgin F. Geschichte des arabischen Schrifttums. Leiden, 1974, Bd. IV,
S. 238—239.
4	Бартольд Б. В. Введение к изданию Худуд ал-°алам. — В кн.:	Бар¬
тольд В. В. Соч. М., 1973, т. VIII, с. 511.
5	Nallino С. A. Al-Huwarizmi е il suo rifacimento della geografia di Tolomeo. —
Beale Accadomia dei Lincei, anno CGXCI, 1894, ser. 5a. Memorie della Classe
di Scienzo morali, storiche e filologiche, vol. II, pt. la.
e Kramers J. II. The Legacy of Islam. London, 1937, p. 79—107.
12*
179


основоположников внедрения древнегреческого научного мировоз¬
зрения в Арабском халифате был ал-Хорезми.
« Книга картины Земли» составлена в виде таблиц с указанием
широт и долгот пунктов, сгруппированных по семи климатам. (Пто¬
лемей делил обитаемую землю на 21 климат.) Начальным меридианом
выбраны, как и у Птолемея, «Острова Счастливых» (идентифицируе¬
мые исследователями с Канарскими). После перечисления населен¬
ных пунктов идут таблицы с указаниями широты и долготы начальной
и конечной точки гор и их цвета, затем — координаты пунктов по
береговым линиям морей, островов, а также течений рек с указанием
цифр их географических координат. Все данные являются основой
для построения карт 7. Карты сохранились и в рукописи труда ал-
Хорезми. Они изображают четыре различных региона, в том числе
Азовское море. Карты мира в произведении, вероятно, не было 8.
Текст единственной рукописи 1037 г. из библиотеки Страсбург¬
ского университета был издан в 1926 г. австрийским востоковедом
X. Мжиком 9. Как он сам, так и другие востоковеды, занимавшиеся
анализом сочинения ал-Хорезми, отмечали, что при описании извест¬
ных местностей ал-Хорезми старался приводить в соответствие дан¬
ные Птолемея с современными ему, а в ряде случаев изменял мате¬
риалы Птолемея. Хорошо знакомые области ал-Хорезми легко иден¬
тифицируются, в то время как малоизвестные ал-Хорезми части света
более всего соответствуют устаревшей информации Птолемея, хотя и
не всегда поддаются отождествлению вследствие естественного гра¬
фического искажения названий и совершенно измененных по срав¬
нению с птолемеевскими координатных данных. Ряд исследователей,
по-видимому, справедливо полагают, что изменение координатных
данных проведено ал-Хорезми совершенно сознательно, системати¬
чески при составлении «карты ал-Мамуна» 10 11.
Таким образом, прежде чем прийти к правильному чтению того
или иного топонима в тексте ал-Хорезми, исследователь должен найти
ему соответствия в материалах Птолемея, дать им объяснение или
отметить их несовпадения. Необходимо также найти исторические и
географические реалии для топонима, гидронима и т. д. Сложность
и трудоемкость такого рода работы привели к тому, что доныне
в мировой литературе имеются исследования сведений ал-Хорезми
лишь для отдельных регионов: X. Мжика — для Африки, части Ев¬
ропы и др., К. Цегледи — для части Европы, X. Даунихта — для
Азии, Р. Вибера — для Северо-Западной Европы п. Имеется также
7	Обзор литературы: см.: Крачковский И. К). Арабская географическая лите¬
ратура. — В кн.: Крачковский И. Ю. Избр. соч., М., 1957, т. IV, с. 92—97.
8	Wieber R. Nordwesteuropa nach der arabischen Bearbeitung von Muhammad B.
Musa al-Huwarizmi. Walldorf; Hessen, 1974, S. 9—36.
9	Das Kitab Surat al -ard des Abu Ga°far Muhammad Ibn Musa al-Huwarizmi/
Hrsg. von H. v. Mzik. Leipzig, 1926. (Далее: al-Huwarizmi).
10	Nallino C. A. Raccolta di Scritti editi e inediti. — In: Astrologia, Astrouomia,
Geografia. Roma, 1944, p. 473; Honigmann E. Die sieben Klimata und
die Tc6A.et? eTucnjju. Heidelberg, 1929, S. 156.
11	Mzik H. Africa nach dor arabischen Bearbeitung des Kl. Ptolernaeus. Wien,
1916; Idem. Osteuropa nach der arabischen Bearbeitung der Геоцра^нуД tyk"pqaas
180


перевод на польский язык отдельных фрагментов из книги ал-Хорез-
ми12. На русском языке был осуществлен перевод отрывков по истории
Африки южнее Сахары, что тоже составляет очень малую долю книги
ал-Хорезми 13. Привлечение отдельных мелких сведений ал-Хорезми
в работах советских ученых Б. Н. Заходера 14 и А. П. Новосель¬
цева 15 носит случайный характер. В 1983 г. в связи с юбилеем ал-
Хорезми появились переводы некоторых частей из его труда, выпол¬
ненные Б. А. Розенфельдом 1р, однако исторические реалии к многим
топонимам остаются спорными. В связи с тем же событием вышел
в свет полный перевод «Книги картины Земли» ал-Хорезми на уз¬
бекском языке, выполненный А. А. Ахмедовым 1ра.
Настоящая статья представляет собой результат работы, веду¬
щейся с 1976 г. в Секторе истории древнейших государств на терри¬
тории СССР Института истории СССР над выпуском Свода древней¬
ших источников «Сведения ранних ученых Арабского халифата о на¬
родах нашей страны», в который вошли и фрагменты из книги ал-
Хорезми.
Территориям Восточной Европы и Средней Азии в сочинении
ал-Хорезми отведено довольно значительное место. Перечисление
населенных пунктов с указанием координат есть в конце глав о «го-
одах» пятого, шестого, седьмого климатов и в главе о «городах»
хюзади седьмого климата. Имеются также описания береговых ли¬
ний Черного, Азовского, Каспийского морей, а также рек и гор.
В перечислении населенных пунктов («городов») Восточной Ев¬
ропы и Средней Азии легко выделяются два принципа систематизации
материалов ал-Хорезми. Первый принцип — следование хорошо из¬
вестным арабам торговым путям. Иногда пункты на этих торговых
дорогах совпадали с теми, что некогда были известны и Птолемею,
постольку, поскольку сохранились они сами или их название за про¬
шедшие семь веков. Второй принцип — полное или частичное сле¬
дование материалам Птолемея в тех регионах, которые были мало
известны.
Примером применения первого принципа может служить пере¬
чень «стоянок» по южному побережью Каспия, в Среднюю Азию и
des Kl. Ptolemaios von Muhammad ibn Musa al-Huwarizmi. — In: WZKM.
Wien, 1936, Bd. 43, Hf. 3/4; Czegledy h. Die Karte der Donaulandschaftgruppe
nach al-Huwarizmi. — In: Acta Orientalia Academiae Scientiarum Hungaricae.
Budapest, 1950, т. 1, fasc. 1; Daunicht H. Der Osten nach der Erdkarte al-Hu-
warizmls. Bonn, 1968—1970, Bd. I—IV, T. 1—2; Wieber B. Op. cit.
12	ZA, I, s. 20—29.
13	Арабские источники по этнографии и истории Африки южнее Сахары VII—
X вв. М., 1967, с. 269—292.
14	Заходер В. Н. Каспийский свод сведений о Восточпой Европе. М., 1962, т. I,
с. 119.
15	Новосельцев А. П. Восточные источники о восточных славянах и Руси VI —
IX вв. — В кн.: Древнерусское государство и его международное значение.
М., 1965, с. 373.
18	Из сочинений Мухаммеда ал-Хорезми/Пер. и примоч. Б. А. Розенфельда. —
Вопр. истории естествознания и техники, 1983, № 1, с. 97—107.
16а Мухаммад ибаТМуса ал-Хорезми. Избранные труды/Пор. и коммент. А. Ах¬
медова. Ташкент, 1983. На узб. яз.
181


на Дальний Восток, помещенный ал-Хорезми в пятом климате. Ши¬
роту пятого климата ал-Хорезми очерчивает 41°, хотя при указании
городов широтные координаты колеблются от 38° до 42°; долготы —
от 75° до 100°30\ (Подробно координатные данные не приводятся за
недостатком места.) Указаны «города»: Дейлем, Казвин, Демавенд
«в горах», Шалус «вблизи моря», Руйан, Амол «вблизи моря», Сари
«вблизи моря», Кумис, Тамис «вблизи моря», Астарабаз, Джурджан
«вблизи моря», Нишапур, Туе, Серахс, Мерв, Мерверруд, Амуйе,
Бухара, Балх, Самарканд, Усрушана, Ходжент, Бенакет, Ахсикет,
Тарбенд, Исфиджаб, Тараз — «город купцов»17. Как видим,
здесь не требуется работы по идентификации названий, так как все
топонимы отражают реальное положение дел в эпоху ал-Хорезми,
а именно арабский, среднеазиатский или иранский итинерарий.
В то же время такие пункты, как Джурджан, Самарканд, Сари, Аста¬
рабаз, Мерв имеют древние аналогии у Птолемея: соответственно
Гиркания, Мараканда, Сараманна, Астабеной Гирканская, Антио¬
хия Маргианская. Однако это совпадение едва ли отражает заим¬
ствование ал-Хорезми материалов Птолемея, здесь скорее простое
совмещение древних и современных ученому IX в. данных.
Другая особенность фрагмента, характерная и для иных частей,
состоит в том, что в перечень городов вставлены названия целых
областей: Дейлем, Демавенд, Кумис, Усрушана. Тем не менее в каж¬
дом отдельном случае имеется в виду точка на карте вне зависимости
от ее реальных размеров. Такое явление, по-видимому, объясняется
приспособлением известных ал-Хорезми названий к необходимости
составления карты.
В перечислении «городов» шестого климата (в последней его части)
труднее проследить данные «дорожника». Здесь в названиях встре¬
чается больше графических искажений, поддающихся расшифровке
только после научного анализа. В то же время здесь и немного анало¬
гий с книгой Птолемея; встречаются чисто арабские названия.
Широту шестого климата ал-Хорезми ограничивает 45°, хотя
в этом фрагменте она колеблется от 41° до 45°; долгота определена
от 69° до 170°. Названия «городов» даются ниже по номенклатуре
ал-Хорезми: Завазан, Джурзан, Сисаджан, Нашава, Город у гор
между двух Ворот, Бардаа, Басийа у гор и Ворот хазар, Хорезм,
ал-Хазар, Невакет 18. Указанные выше точки с определенными коор¬
динатами соответствуют Андзевацику, Картли, Сюнику, Нахчевани.
«Город у гор между двух Ворот» требует особого комментария.
В главе о горах ал-Хорезми называет «Ворота ворот» («Баб ал-
Абваб») — традиционное наименование Дербента в арабской геогра¬
фической литературе, а у ал-Хорезми — Дербентское ущелье;
называет он и «Ворота хазар и алан» («Баб ал-хазар-ва-л-лан») —
Дарьяльское ущелье. Указанный город находился, следовательно,
между двумя ущельями, т. е. где-то в горах восточного Кавказа.
Более точная идентификация не представляется возможной.
17	Al-Huwarizmi, S. 27—28.
18	Ibid., Sf 32.
182


Чтение данного топонима «Басийа» является условным. Текст
по изданию X. Мжика дает форму «Р-ф-сийа», которая, по всей
видимости, является искажением. Далее, при описании рек ал-Хо-
резми повторяет этот топоним именно в форме «Басийа», что отметил
и издатель 19. Мжик справедливо связал его с птолемеевским пунктом
Хабала, отметив, что через промежуточную сирийскую форму эти
два написания имеют сходство 20. К тому следует добавить, что
В. Ф. Минорский сопоставлял название пункта °Абсийа, упомяну¬
тое в одной из рукописей географа начала X в. ал-Истахри, с име¬
нем владетеля Кабалы (=птолемеевой Хабалы) °Анбасы, о котором
есть сведения в труде энциклопедиста X в. ал-Мас°уди. Минорский
считал, что земля птолемеевой Хабалы называлась иногда ал-сАн-
басийа или ал-°Абсийа 21. Не исключено, что та же искаженная
форма — ал-Басийа — встречается и в труде ал-Хорезми.
Ал-Хорезми подчеркивает, что Басийа находилась «у гор и Ворот
хазар». Возможно, в данном случае он дает сокращенную форму
того же названия «Ворота хазар и алан», которым определял Дарьяль-
ское горное ущелье (см. выше). В связи с этим интересно отметить
известие историка IX в. ал-Балазури, что древний город Кавалак
(т. е. Кабала—Хабала) именуется также Хазаран 22.
Как видно, ал-Хорезми имел сведения о присутствии хазар на
Кавказе, хотя бы в форме отражения в топонимах, что для IX в.
было весьма характерно. Тем более загадочным является упомина¬
ние пункта под названием ал-Хазар в перечне «городов» после Хо¬
резма. По координатам, а также при описании одной из рек Средней
Азии (нод названием Длинная и идентифицирующейся с Сырдарьей),
которая в одном месте протекает мимо этого пункта 23, ясно, что ал-
Хорезми помещает этот «город» восточнее Хорезма. Последний иден-
тицифируется с городом Кят (около современного Беруни) на берегу
Амударьи 24; этот пункт и у более поздних географов иногда носит
двойное название 25 26. После пункта ал-Хазар в восточном направле¬
нии помещен пункт Невакет. Идентифицированный археологами,
Невакет располагался в северной Киргизии в долине реки Чу 2р.
Ближайшими к пункту ал-Хазар «городами», по данным координат,
оказываются: южнее—Усрушана, Ходжент, Бенакет; юго-западнее—
Тарбенд, Исфиджаб.
19	Ibid., S. 32, Anm. «f».
20	Mzik H. Osteuropa. . S. 166.
21	Hudud al-cAlam. The Regions of the World. A Persian Geography 372 А. Ы/932
A. D./Transl. and Explained by V. Minorsky. London, 1937, p. 402, kom. 34;
[Минорский В. Ф. История Ширвана и Дербенда. М., 1963, с. 116 и с. 191,
сн. 147. Это наблюдение высказано в устном сообщении В. М. Бейлисом.
22	Liber expugnationis regionum aucotre Imamo Ahmed ibn Jahja ibn Djabir
al-Beladsori. Leiden, 1866, p. 194.
23	Al-Huwarizmi, S. 147.
24	Негматов H. Государство Саманидов. Душанбе, 1965, с. 53.
26 Сводку сведений см.: Бартольд В. В. Кят. — В кн.: Бартольд В. В. Соч. М.,
1965, т. III, с. 475.
26 Кожемяко II. Н. Раннесредневековые города и поселения Чуйской долины,
Фрунзе, 1959, с. 7.
183


В связи с таким его расположением интересно вспомнить древнюю
легенду, переданную Михаилом Сирийским (XII в.) и Абу-л-Фарад-
жем Ибн ал-сИбри (Бар Габраем) (XIII в.), восходящую якобы к VI в.
Эта легенда гласит, что в царствование византийского императора
Маврикия (582 —602) из внутренней Скифии со стороны гор Имаус
вышли три брата со своими сподвижниками. Часть их во главе со
старшим братом Хазариком заняла страну Берсилию (по послед¬
ним исследованиям, область Дагестана или еще более обширную)
и стала называться хазарами 27. «Внутренняя Скифия» (или точнее
«Скифия по сю сторону гор Имаус» в отличие от «Скифии за горой
Имаус» Птолемея) в труде ал-Хорезми фигурирует как страна Ис-
кутия, населенная тюрками (в отличие от страны Искутии, населен¬
ной тогузгузами, =Внешней Скифии Птолемея) 28. Координатные
данные центра Искутии, населенной тюрками, не противоречат по¬
ложению в ее пределах и «города» ал-Хазар. Не исключено, таким
образом, что данные ал-Хорезми отражают древние сведения о рас¬
селении хазар среди прочих земель тюрок до их передвижения в Бер¬
силию. Это тем более вероятно, что в сведениях ал-Хорезми находятся
иной раз и отголоски сирийских источников 29.
Следует иметь в виду и данные ал-Мас°уди (X в.) о связях хазар
Итиля на Волге с военной прослойкой общества Хорезма (ал-арсийа
или ал-ларисийа), что указывает на продолжающиеся и после IX в.
связи хазар и Хорезма, восходящие, как полагают, к гораздо более
раннему времени 30.
Как и в предыдущем фрагменте, следует отметить совпадение ряда
реально существовавших названий городов и областей во времена ал-
Хорезми с наименованиями Птолемея, а именно Джурзан — Иберия,
Сисаджан — Содукена, Нашава — Наксована, Басийа — Хабала,
Хорезм — Хорасмия.
Итак, при перечислении пунктов шестого климата в труде ал-
Хорезми наблюдается как бы переходный этап в принципе система¬
тизации им материала, а именно отклонение от реальных данных
в сторону теоретического материала, но еще не до степени полного
заимствования.
Еще нагляднее этот процесс заметен при рассмотрении пунктов,
приведенных в конце седьмого климата. Хотя они не относятся (как
и многие из рассмотренных выше) к территории Восточной Европы
и Средней Азии, обращение к данным о них яснее проиллюстрирует
высказанную мысль.
Широта седьмого климата ограничена 48°, хотя в рассматривае¬
мом фрагменте широта колеблется от 46° до 63°; долгота определена
от 50° до 172°, Перечисляются «города» на малоазийском побережье
Черного моря, каждый из которых имеет аналогии у Птолемея, хотя
целый ряд существовал и во времена ал-Хорезми: Халкедон на про¬
ливе, Гераклея, Итурма (Герма=Терма Птолемея), Исурнун на море 2121 Перевод см.: Altheim F. Geschichte der Hunnon. Berlin, 1959, Bd. I, S. 91.
28 Al-Huwarizmi, S. 105.
Я» Wieber B. Op. cit., S. 13—16 et passim.
30 Заходер В. И. Указ, соч., т. I, с. 155—157.
184'


(Зефирион Птолемея), город Турма вблизи пределов горы (вероятно,
Ласкорион Птолемея), Кимна (Комана Понтике Птолемея), Анкиза
(Анкюра Птолемея), Зила (Зела Птолемея), город на море (возможно,
Анкон Птолемея), Фулмиш (Полемонион Птолемея), Кирма на море
(Керасус Птолемея), Дисиканийа на море около горы (Диоскурия,
он же Севастополис Колхидский Птолемея) 31. Далее перечислены
пункты областей Китая и Дальнего Востока. Таким образом, часть
седьмого климата проходит по южному побережью Черного моря,
ограничивает его восточную оконечность городом Диоскурия (на
территории современного Сухуми 32 ) и уходит к странам далекой
Азии.
Северное побережье Черного моря и Приазовье включены ал-
Хорезми в число земель, находящихся «за седьмым климатом послед¬
них обитаемых земель». Эту зону ал-Хорезми ограничил широтой 63°,
хотя во фрагменте она колеблется от 49° до 68°; долгота определена
52°—172°. Названия населенных пунктов здесь сильно искажены,
и соответствия с материалами Птолемея удается найти только после
сравнительной работы с данными обоих авторов — по сходству
названий и положения на карте, определенного координатами. Хотя
последние и не совпадают, общее положение на побережьях позво¬
ляет выявить определенные соответствия. Итак, перечисляются:
Истура на море, Растийанис на море, Ауфатарийа на море, Синийафа
на море, Таурсана на море, Арсаса, Арусинийа на море, Танис на
озере 33, Сурис на озере, Ксубис, Тирма на озере 34. Предлагаем
комментарий к каждому наименованию.
|Р Истура на море — город Истрос Птолемея, располагавшийся не¬
подалеку от дельты Дуная на северо-западном побережье Черного
моря 35 36.
Растийанис на море. В этом месте текста ал-Хорезми название
искажено: вследствие отсутствия диакритических знаков оно нечи¬
таемо. Однако при описании береговой линии Черного моря оно по¬
вторяется именно в указанной выше форме зр, и в такой же форме
встречается у другого автора X в. — Сухраба, переписавшего с не¬
большими изменениями труд ал-Хорезми 37. Сопоставление сданными
Птолемея позволяет полагать, что подразумевается птолемеевский
город Ольвия, он же Борисфен (по названию протекающий рядом
реки). Город находился между устьями Буга (Гипаниса Птолемея)
33 Al-IIuwarizmi, S. 36; Mzik II. Ostcuropa. . ., S. 166—168.
32	Инадзе M. П. Причерноморские города Колхиды. Тбилиси, 1968, с. 120.
33	В тексте стоит слово «батиха», означающее «широкое русло потока», «долина».
Однако ал-Хорезми в тексте везде употребляет его в значении озера, а в дан¬
ном случае оно может озпачать «слепок» с греческого «Меотис», поскольку
имеется в виду Азовское море.
34	Al-Huwarizmi, S. 36.
35	Влаватская Т. В. Западнопонтийские города. М., 1952, с. 22—23.	’^1
36	Al-IIuwarizmi, S. 69.
37	Das Kitab °Agaib al-Akalrm as-Sab°a des Suhrab/Hrsg. von H. v. Mzik. Wi-
enna, 1930, S. 43. (Далее: Suhrab)„
185


и Днепра (Борисфена Птолемея) при впадении в черноморский ли¬
ман 38.	^
Ауфатарийа — соответствует Евпатории Птолемея; город i рас¬
полагался, по мнению археологов, около современной Балаклавы 39„
Синийафа — по названию и данным координат совпадает с пунк¬
том Синопа Птолемея (совр. Синоп) на южном побережье Черного
моря 40. Остается неясной причина упоминания пункта южного по¬
бережья Черного моря среди перечня городов Северного Причерно¬
морья.	Ш ‘^1
Таурсана. При описании береговой линии Черного моря ал-
Хорезми приводит другой вид этого же названия: Саурсана 41. По
данным координат можно предполагать, что пункт соответствует
Феодосии Птолемея42 с графическим искажением: Саудисайа —
Саурсана. Город располагался в восточном Крыму и существовал,
возможно, во времена и Птолемея, и ал-Хорезми. Его упоминают
разновременные источники: в V в. — «Перипл» Анонима под именем
Ардабда 43, в X в. — византийский император Константин Багря¬
нородный под именем Кафа 44. Археологические раскопки подтвер¬
ждают, что в районе Феодосии в VIII—IX вв. существовал ряд по¬
селений, возродившихся на основе^античных 45 46.
Арсаса. Судя по положению на побережье Азовского моря по
данным координат, подтвержденному описанием его береговой ли¬
нии 4Р, этот пункт следует соотнести с Гермонассой Птолемея 47.
Гермонасса — город на азовском побережье Керченского пролива
(совр. станица Таманская) 48. Археологи полагают, что после гот¬
ского разорения в III—IV вв. он возродился в VIII в. или еще ра¬
нее 49. О древней Гермонассе, в X в. превратившейся в город Тама-
тарху — Тмутаракань, известно и из византийских, и из древне¬
русских источников 50 51. Таким образом, не исключено, что этот пункт
существовал и во II в., и в IX в.
Арусинийа на море. По данным координат, пункт, скорее всего,
соответствует Ойнантее Птолемея 61. Реалий нет.
38	Гайдукевич В. Ф. Боспорское царство. М.; Л., 1949,с.21; Mzik Я. Osteuropa...,
S.	168.ч "
39	Гайдукевич В. Ф. Указ, соч., с. 302; Mzik Н. Osteuropa. . ., S. 168.
40	Максимова М.№П. Античные города юго-восточного ;Причерноморья.-М.;Л.,
1956, с. 31—52; Mzik Н. Osteuropa. . ., S. 168.	р»
41	Al-Huwarizmi, S.®170.
42	Mzik Н. Osteuropa. . S. 169.
43	Кулаковский Ю. Аланы по сведениям классических и византийских писателей.
СПб., 1899, с. 17.'
44	Бартольд В. В. Кафа. — В кн.: Бартольд В. В. Соч., т. III, с. 453.
45	Якобсон Л. А. Средневековый Крым. М.; Л., 1964, с. 34.
46	Al-Huwarizmi., S. 157.
47	Mzik Я. Osteuropa. . ., S. 169.
48	Гайдукевич В. Ф. Указ, соч., с. 28.
49	Якобсон Л. А. Средневековый Крым, с. 34, 39; Плетнева С. А. Средневековая
керамика Таманского городища. — В кн.: Керамика и стекло древней Тму¬
таракани. М., 1963, с. 63.
50	Якобсон Л. А. Раннесредиевековые поселения восточного Крыма. —
В кн.: Боспорские города. М.; Л., 1958, с. 480.
51	Mzik Я. Osteuropa. . ., S. 169.
186


Танис на озере. Таннс — искаженное Танаис Птолемея, город
в устье Дона (близ совр. села Недвиговка) 52.
Сурис на озере, т. е. на Азовском море. По положению на по¬
бережье, определенному данными координат, соответствует Наварису
Птолемея 53 *. Археологи полагают, что Наварис можно связывать
с Кобяковым городищем на нижнем Дону б4.
Ксубис. По данным координат и сходству названий можно по¬
лагать, что пункт соответствует Эксополису Птолемея 55 * 57. Реалий нет.
Тирма на озере. Этот пункт соответствует Тирамбе Птолемея
в Приазовье б6. Предположительно Тирамба находилась на южном
берегу Азовского моря около гирла Кубани (совр. пос. Пересыпь);
однако есть мнение, что Тирамба — это совр, станица Голубинская
неподалеку от Темрюка б7.
Таким образом, информация о неизвестных ал-Хорезми землях
Северного Причерноморья и Приазовья полностью заимствована из
материалов Птолемея. Отбор ее определялся, возможно, указаниями
«самого длинного дня» в книге Птолемея. Ведь долгота дня для араб¬
ских географов была важной величиной при определении положения
«климатов» (т. е. широтных зон) и «киблы» (т. е. положения того или
иного пункта по отношению к Мекке для совершения обязательной
мусульманской молитвы). Для регионов Причерноморья и Приазовья
Птолемей указывал долготу дня следующих пунктов: в описании
второй карты Азии — Гермонассы, Ойнантеи, Тирамбы; в общем
описании Азиатской Сарматии — Танаиса, Навариса, Эксополиса.
Именно к этим пунктам привязываются и координаты населенных
пунктов у ал-Хорезми.
Вместе с тем не следует упускать из виду и то обстоятельство,
что именно в VIII—IX вв. заново осваиваются районы восточного
Крыма и Приазовья, существуют в Крыму и на Боспоре церковные
епархии 58. Оживление жизни в этих районах также могло повлиять
на отбор информации из книги Птолемея, если предполагать некое
дополнительное сообщение, собранное ал-Хорезми.
Указанные выше пункты «за седьмым климатом» встречаются
еще раз в труде ал-Хорезми при описании береговых линий морей
и озер.
В описании морей ал-Хорезми не выделяет особо Черное. Он опи¬
сывает береговую линию целого ряда морей, начиная с Гибралтара
и кончая Черным морем, под заголовком: «Море Танджа, море Мар-
таба, море Ифрикийи, море Барки, море Мисра и аш-Шама, море
Барки и Лазики. Часть каждого из них соединяется с частью дру-
52	Шелов Д. Б. Танаис и нижний Дон в III—I вв. до н. э. М., 1969, с. 15.
53	Mzik Н. Osteuropa. . ., S. 169.
64	Шелов Д. Б. Танаис и нижний Дон в первые века нашей эры. М., 1972, с. 175.
56	Mzik Н. Osteuropa. . ., S. 170.
66 Ibid.
57	Историографию вопроса см.: Коровина А. К. Древняя Тирамба. — ВДИ,
1963, № 3, с. 126; Она же. Тирамба. — В кн.: Сообщения гос. музея изобра¬
зительных искусств им. А. С. Пушкина. М., 1968, т. 4, с. 54.
68 Якобсон Л. А. Средневековый Крым, с. 34—39, 29; Шелов Д. Б. Танаис и ниж¬
ний Дон в первые века. . ., с. 154.
187


того» 59. Наименования даны по прибрежным областям и пунктам:
море Танджа — Танжера (в совр. Марокко), пункта при впадении
Гибралтара в Атлантику; море Мартаба — какого-то пункта или
страны в Африке 60, а возможно, при минимальной конъектуре, —
Мавритании (Мартана); море Ифрикийи — восточной части Северной
Африки и Туниса 61; море Барки — плато в Киренаике 62; море
Мисра и аш-Шама — Египта и Сирии. Очевидно, что ал-Хорезми
описывает Гибралтарский пролив и Средиземное море. Последним
в этой цепи значится море Барки и Лазики. Мжик предположил, что
наименование Барка у ал-Хорезми отражает Фракию 63, а Лазика —
Ликию 64. Следовательно, по названиям ал-Хорезми отметил бы при¬
мерные границы Эгейского моря. Однако в труде арабского географа
IX в. Ибн Хордадбеха и автора X в. Сухраба встречается сходный
топоним — Барика в отношении к какой-то местности на Кавказе 65.
Наименование же «Лазика» у арабских географов X в. означает цар¬
ство лакзов — Эгриси на восточном побережье Черного моря 66.
Не исключено при этом, что изначально формы «Барика» и «Лазика»
и произошли от античных названий Фракии и Ликии, переосмыслен¬
ных арабскими учеными начиная с ал-Хорезми на основе их знаний
о Черном море. Во всяком случае, совпадение названий пунктов по
береговой линии с их перечнем в седьмом и «за седьмым» климатах,
как и данные координат, показывает, что ал-Хорезми имел представ¬
ление о Черном море (Понте Птолемея и других античных авторов).
Ал-Хорезми описывает береговую линию северного побережья
Понта идущей мимо городов Диоскурия, «где разбивается гора Кав¬
каз», Арусинийа (Ойнантея), Феодосия, Евпатория, Ольвия, затем
мимо Истра береговая линия уходит к Константинополю.
По данным ал-Хорезми, Черное море принимает реки, соответ¬
ствующие Аксиаку Птолемея и Данубису (т. е. Дунаю) с его прито¬
ками и сильно разветвленным устьем 67.
Таким образом, очертания Черного моря в основе своей совпадают
с данными Птолемея. Самое разительное отличие — это разъедине¬
ние Черного и Азовского морей.
В рукописи книги ал-Хорезми сохранилась карта, изображающая
«ал-Батиху», т. е. Меотис Птолемея. Карта представляет собой лишь
схему, не всегда адекватную тексту. Вероятно, она является лишь
грубым подобием действительной карты. К сожалению, в рукописи
имеется лакуна именно в описании ал-Батихи 68. Тем не менее как
59	Аl-Huwarizmi, S. 69.
60	Арабские источники по этнографии и истории Африки южнее Сахары VII—
X вв., с. 372.
61	Там же, с. 363.
62	Despots /. Barka. — El, new ed., vol. I, fasc. 17, p. 1048—1049.
63	Mzik H. Einleitung. —Al-Huwarizmi, S. X.
64	Mzik H. Osteuropa. . ., S. 165.
65	Suhrab, S. 115; BGA, VI, p. 123.
66	Minorsky V. F. Lang D. M. Laz. — El, new ed., vol. V,rfasc. 89—90, p. 712—
714.
67	Al-Huwarizmi, S. 142; Czegledy K. Op. cit., S. 68—71; Mzik H. Osteuropa. . .
S. 182.
68	Al-Huwarizmi, S. 142; Крачковский И. Ю. Указ, соч., с. 95.
188


по карте, так и по тексту ясно, что Азовское море у ал-Хорезми не
соединяется с Черным в отличие как от данных Птолемея, так и от
реального положения вещей. Керченский пролив (Боспор Киммерий¬
ский Птолемея и других античных авторов) превращен ал-Хорезми
в замкнутый залив Черного моря. Ал-Батиха (Меотис) же распола¬
гается у ал-Хорезми гораздо ближе, чем у Птолемея, к Северному
Внешнему морю (—Сарматскому океану Птолемея). Последний счи¬
тается адекватным Балтийскому морю у обоих авторов 69.
Искаженным отражением картографического рисунка этого ре¬
гиона у Птолемея является связь ал-Батихи посредством двух рек
с Северным Внешним морем. В тексте ал-Хорезми эти реки фигури¬
руют под номерами (2375—2376) й (2377—2378) 70. Часть реки
(2375—2376) может быть идентифицирована с рекой Ликос Птоле¬
мея, начинающейся, по его данным, в горах Б один и впадающей
в Меотис. Вторая часть реки (2375—2376) соответствует у ал-Хорезми
Турунтосу Птолемея, начинающемуся, по данным последнего,
в Рипейских горах и впадающему в Сарматский океан. Ал-Хорезми
соединил воедино эти две реки Птолемея и показал их одним пото¬
ком, текущим от Меотиса (ал-Батихи) в Северное Внешнее море через
горы (915—916), соответствующие Рипейским горам Птолемея 71.
Аналогичным образом искажен ал-Хорезми картографический
рисунок течения реки Порит из гор Бодинон в Меотис и реки Хесинос
из Рипейских гор в Сарматский океан, по данным Птолемея. Ал-
Хорезми изобразил и эти реки одним потоком, текущим параллельно
первому через Рипейские горы (915—916) от Меотиса (ал-Батихи)
в Северное Внешнее море 72. Горы же (913—914), соответствующие
горам Бодинон Птолемея, расположены несколько западнее, чем
у Птолемея, что исключает их из направления течения описанных
выше рек.
Возможно, что подобное искажение информации Птолемея у ал-
Хорезми отражает полученные последним сведения о начавшихся
в IX в. интенсивных торговых и политических связях между северо¬
европейскими территориями и южными землями посредством восто¬
чноевропейских водных путей 73.
Кроме этих водных потоков, ал-Хорезми показывает на северном
побережье Азовского моря реку Танис, очертания которой довольно
точно воспроизводят Танаис Птолемея (Дон). С восточной стороны
в Азовское море впадают, по данным ал-Хорезми, следующие реки:
река без названия, берущая начало в горах Кавказа, соответствую¬
щая Вардану Птолемея; Аксис, вытекающая с Кавказских гор, соот¬
ветствующая Псатису Птолемея; реки Марубис (Марубиос Птолемея), 0909 Mzik Н. Osteuropa. . ., S. 173—174.
70	Здесь и далее в круглых скобках приводятся номера пунктов по изданию
Мжика. Нумерацию произвел издатель.
71	Al-Huwarizmi, S. 149; Mzik Н. Ostenropa. . ., S. 185.
72	Ibid.
72 Бр им В. А. Путь из варяг в греки. — Изв. АН СССР. VII сер. Отд-ние об¬
ществ. наук, Л., 1931, № 2, с. 201—247; Лебедев Г. С. Путь из варяг в греки. —
Вести. ЛГУ, 1975, JMr 20. История, язык, литература, вып. 4, с. 37—43.
189


Туфанис (Феофаниос Птолемея), Амбитис (Ромбитес Птолемея),
Атикитис (Аттикитес Птолемея), Анхарис (возможно, Ромбитес Ма¬
лый Птолемея) 74. С западной стороны в ал-Батиху впадают, по све¬
дениям ал-Хорезми, четыре реки, текущие с гор, соответствующие
Амадокским горам Птолемея и идентифицирующиеся с птолемеев¬
скими реками Геррос, Букес, Пасиакес, Каркинитес, а также «ручей»,
совместимый с рекой Агарос Птолемея 75.
Итак, ясно, что восточное и западное побережья Меотиса у ал-
Хорезми совершенно адекватны данным Птолемея, тогда как южное и
северное совершенно отличны. По конфигурации ал-Батиха выгля¬
дит более вытянутой с запада на восток и более сжатой с севера на
юг, чем Меотис Птолемея.
При описании береговой линии ал-Батихи ал-Хорезми повторяет
названия городов Тирма (Тирамба) и Танис (Танаис) 76. Интересно,
что название Меотиса по городу Тирамбе — «озеро Тирма» — встре¬
чается уже в X в. у Сухраба, арабского автора, переписавшего с не¬
большими изменениями книгу ал-Хорезми 77, а в XII в. испано¬
арабский географ ал-Идриси передает также сведения об «озере
Тирма» как явную реминисценцию информации ал-Хорезми 78.
Следует также отметить, что представление о Меотисе как отда¬
ленном от Черного моря водном бассейне, соединенном с Северным
Внешним морем, проникло в более позднюю арабскую географию,
хотя географы X в. хорошо знали о соединении Черного и Азовского
морей. Отголоски подобных воззрений на Меотис можно встретить
у ученых X в. ал-Баттани 79, ал-Мас°уди 80, Агапия Манбиджского 81
и др.
Еще об одном небольшом водном бассейне, находящемся на тер¬
ритории Восточной Европы, ал-Хорезми дает сведения, основанные
на Птолемее, но в сильно измененной форме. Речь идет об «озере
Барастаниса», т. е. Борисфена 82. У Птолемея есть свидетельство
об истоке Борисфена в небольшом озере, но на этом и кончается
сходство информации обоих авторов. Озеро Барастаниса ал-Хорезми
не соединяется посредством реки с Черным морем. Оно принимает
две реки, не имеющие аналогий у Птолемея, а также соединяется
посредством другой реки и ее притока с Северным Внешним морем.
Мжик дает интерпретацию этих материалов ал-Хорезми, исказив
74	Mzik Н. Osteuropa. . S. 182—183.
75	Ibid., S. 185—186.
76	Al-Huwarizmi, S. 155—157.
77	Suhrab, S. 80.
78	Бейлис В. M. Ал-Идриси (XII в.) о Восточном Причерноморье и юго-восточ¬
ной окраине русских земель. — В кн.: Древнейшие государства на террито¬
рии СССР: Материалы и исследования, 1982 г. М., 1984.
79	Перевод см.: Крачковский И. Ю. Указ, соч., с. 103.
80	Перевод см.: Калинина Т. М. А1-Мас°уди о расселении русов. — В кн.:
Восточная Европа в древности и средневековье. М., 1978, с. 17—18.
81	Перевод см.: Арабские источники по истории Африки южнее Сахары, с. 130-
82	Al-Huwarizmi, S. 153.
190


координатные данные и тем приблизив их к сведениям Птолемея;
однако это искажение у него не оговорено и не доказано 83.
Северное Внешнее море, кроме вышеуказанных водных потоков,
принимает, по свидетельству ал-Хорезми, реки, соответствующие
птолемеевским Хроносу, Турунтусу и Хесиносу 84.
В целом Северное Внешнее море ал-Хорезми соответствует части
Сарматского океана Птолемея. После впадения реки Хронос берего¬
вая линия, по данным Птолемея, поворачивает к северо-востоку
и переходит на севере в «неведомые земли». По материалам ал-Хоре¬
зми, береговая линия Северного Внешнего моря после впадения реки,
соответствующей Хроносу Птолемея, сохраняет широтное направле¬
ние, затем поворачивает к северу и замыкается.
Ал-Хорезми вводит информацию об «островах мужчин и женщин»
в Северном Внешнем море. В тексте издания Мжик приводит вари¬
анты написания названий этих островов: Амаратус, Амаранус, и
т. д. 85 Все варианты дают искаженную форму написания слова «Ама-
занус», т. е. амазонки. Первоисточник информации, несомненно, вос¬
ходит к широко распространенной в античном мире легенде об ама¬
зонках 86. Разделение амазонок на «мужчин и женщин» и размещение
их на неких островах — дело рук самого ал-Хорезми или его инфор¬
матора.
Птолемей помещал амазонок на территории азиатской Сарматии
(V, 8), т. е. примерно на территории между Доном и Волгой. Ал-
Хорезми переносит «острова мужчин и женщин» в Северное Внешнее
море. По некоторым предположениям, координаты «островов мужчин
и женщин» в Северном Внешнем море показывают область Финского
залива и южную часть Ботнического залива 87. Однако общее очер¬
тание -Северного Внешнего моря отражает все же в большей мере
книжные, чем реальные, данные, поэтому было бы ошибочным искать
конкретное географическое расположение «островов Амазанус».
В то же время в описании рек ал-Хорезми показал настолько тща¬
тельно речную систему этих островов 88, что невольно напрашивается
вывод о какой-то очень определенной, хотя и легендарной, информа¬
ции.
Более поздняя географическая традиция арабов, отразившаяся
в сочинениях целого ряда ученых X—XIII вв., неизменно помещала
амазонок (без разделения их на «мужчин» и «женщин») на севере
Европы, однако эти материалы разного происхождения. Есть сведе¬
ния, восходящие к античным, к легенде из Гиппократа; есть свиде¬
тельства, аналогичные взятым из «Орозия короля Альфреда» (конца
83	Мжик при переводе и реконструкции карты дает координату широты 49°,
тогда как в тексте стоит 59° (Al-Huwarizmi, S. 153; Mzik Н. Osteuropa.\ .,
S. 183—184).
84	Mzik H. Osteuropa. . ., S. 184—185.
85	Al-Huwarizmi, S. 89, Anm. «Ь».
86	Mzik H. Osteuropa. . ., S. 178.
87	Zes^yty NaukoweJUniwersytetu Jagiellonskiego. Krakow, 1957, N 13, Filo-
logia (2, 3), s. 02.
88	Al-Huwarizmi, S. 154.
191


IX в.) 89. Описания же персидского анонимного сочинения «Худуд
ал-°Алам» («Границы мира», X в.), ал-Идриси (XII в.) и Ибн Са°ида
(XIII в.) представляют собой прямые отголоски координатных дан¬
ных книги ал-Хорезми в сочетании с расширенной, не отразившейся
у ал-Хорезми информацией 90.
Таким образом, картина водной системы Восточной Европы у ал-
Хорезми, хотя и основана на данных Птолемея, все же являет собой
довольно значительную переработку.
Каспийское море ал-Хорезми именует по прибрежным областям:
«море Хорезма, море Джурджана, Табаристана и Дейлема» 91. Так
называли Каспий и географы более позднего времени, некоторые из
них называли Каспий «морем Хазар» 92. Хорезмским (Хвалисским
или Хвалымским) именуют Каспий древнерусские летописи 93.
Однако в арабской литературе более позднего времени морем Хорезма
называется не Каспийское, а Аральское море 94.
Ал-Хорезми поясняет в заглавии главы о Каспии, что это море —
единственное (вахидун). Такое замечание означает, что Каспий не
имеет соединения с каким-либо другим морем. Представление о мо¬
рях как заливах Окружающего океана, имеющее античную основу,
нашло свое отражение и у арабских ученых 95. Однако Каспийское
море не подходило под постулат, что отмечал и Птолемей, поэтому
не только ал-Хорезми, а и другие географы считали своим долгом
подчеркивать такую отличительную черту Каспия.
По конфигурации Каспийское море разнится от изображенного
Птолемеем. В западной его части за отправную и одновременно ко¬
нечную при описании берется точка координат, соприкасающаяся
с горой Йун. Последняя соответствует горе Йуна Птолемея и имеет
аналогию в армянских источниках, где Дербентское ущелье имену¬
ется йон 96.
Очертания береговой линии восточного побережья также"" нес¬
колько изменены. По-иному показано впадение рек, соотносящихся
с Курой и Араксом у Птолемея и в действительности. Птолемей отме¬
тил соединение двух рек, хотя Араке у него имеет отдельное устье.
Ал-Хорезми представил Куру и Араке как не соединяющиеся реки 97.
Кура носит название «ат-Тур»; более поздние арабские авторы име¬
89	Сводку сведений см.: Jacob С. Arabische Berichte yon Gesandten an Germa-
nische Furstenhofe aus den IX. und X. Jhr. Berlin, 1927.
90 Hudud al-cAlam, p. 58—59; Tuulio O. J. (Tallgren). Du nouveau sur Idrisi.
Sections VII, 3 — VII, 5. Helsinki, 1936, p. 23—26; Seippel A. Rerum norman-
nicarum fontes arabici. Osloae, 1896, p. 139.
91	Al-Huwarizmi, S. 80.
93	Бартольд В. В. Бахр ал-хазар. — В кн.: Бартольд В. В. Сон., т. III, с. 366;
Daunicht Н. Op. cit., Bd. II, S. 587.
93	ПВЛ. М.; Л., 1950, ч. 1, с. 207—208.
94	Бартольд В. В. Бахр ал-хазар, с. 367.
95	Заходер В. Н. Mare Hyrcanum в арабской географической литературе. М.,
1960.
98 Егишэ. О ВарданеТи|войно армянской/Пер. И. А. Орбели. Ереван, 1971, с. 31,
79, 179, примеч.г33.
97 Al-Huwarizmi, S. 139.
192


нуют эту реку ал-Курр ". Река, идентифицирующаяся с Араксом,
у ал-Хорезми не имеет названия; другие географы знают ее как при¬
ток Куры под названием ар-Рас ".
Очертания северного побережья Каспия имеют сходство с конфи¬
гурацией его у Птолемея. Здесь показан также ряд рек, аналогичных
птолемеевским: реки без названия, соответствующие рекам Алонтас,
Рюммос, Дайкс (Урал) с притоками, а также Ра (Волга), идентичная
как по названию, так и по положению с птолемеевской 10°. Восточная
сторона Каспия схожа по очертаниям с данными Птолемея.
Южное же побережье отличается по очертаниям береговой линии.
Кроме того, здесь показана целая сеть реально существовавших во
времена ал-Хорезми городов, перечисленных в пятом климате (см.
выше).
Юго-восточнее Каспия, по данным ал-Хорезми, лежит «озеро
Балха», принимающее две реки: реку Балх и реку Длинную 101.
По-видимому, под «озером Балха» ал-Хорезми понимает Аральское
море, хотя у Птолемея есть сведения о некоем озере Окса (Оке анало¬
гичен Балху ал-Хорезми). Однако сведения об озере Окса и местопо¬
ложение его не совпадают у двух авторов.
Оке — одна из крупнейших рек Средней Азии, реальная Аму¬
дарья — был известен античным авторам задолго до Птолемея. Гео¬
графы древности, в том числе Птолемей, полагали, что Оке впадает
в Каспийское море. Это мнение вызвало большую историческую и
географическую литературу 102. Исследования показали, что дельта
реки расходилась на север к Аральскому морю, с одной стороны, и
на запад, к впадине Сарыкамыша, — с другой. Воды Окса (Амударьи)
постоянно изливаются в Аральское море и эпизодически проникали
в древности в Сарыкамыш 103.
Ал-Хорезми показал реально существовавшее в его эпоху впаде¬
ние Амударьи (у него Балха) в Аральское море (озеро Балха), хотя
само направление течения реки и ее изгибы отличаются как от дан¬
ных Птолемея, так и от реального положения вещей. Тем не менее
один из притоков Балха, возможно, соответствует реке Маргос Пто¬
лемея. По Птолемею, исток реки Маргос лежит в горах Сарифы.
По данным ал-Хорезми, этот приток Балха «прорезает» гору, соотно¬
симую с Сарифами Птолемея, и впадает в Индийский океан 104.
Подобное представление о впадении одного из притоков Амударьи
в Индийский океан (некоторые считали этим притоком реку Инд),
возможно, имеет основой персидскую географическую традицию 105.
98	Бартольд В. В. Кура. — В кн.: Бартольд В. В. Соч., т. III, с. 472.
99	Там же.
100	Al-Huwarizmi, S. 157; Mzik II. Osteuropa. . S. 189; Daunicht II. Op. cit.,
Bd. II, S. 94.
101	Al-IIuwarizmi, S. 145.
102	Бартольд В. В. Сведения об Аральском море и низовьях Аму-Дарьи с древ¬
нейших времен до наших дней. — В кн.: Бартольд В. В. Соч., т. III, с. 15—21.
103	Гулямов Я. Г. История орошения Хорезма с древнейших времен до наших
дней. Ташкент, 1965, с. 27—33.
104	Al-Huwarizmij, S. 146.
105	Marquart J. Erangahr nach der Geographic, des Ps. Moses Xorenacci. Berlin,
1901, S. 148. 1313 Заказ № 1285
193


Схожее воззрение встречается у Ибн Хордадбеха, автора IX в. 10<?,
в X в. ал-Массуди считал необходимым опровергать без ссылок на
авторство утверждение о впадении одного из притоков Амударьи
в Индийский океан 107. Однако подобные представления не имеют
ничего общего со взглядами Птолемея на этот регион. Тем не менее
еще два притока Балха соответствуют птолемеевским рекам Охос и
Даргоманес.
Река Длинная, как и река Балха, впадающая в озеро Балха
(Аральское море), соответствует Йаксарту Птолемея и реальной
Сырдарье. Отличие представлений двух авторов об этой реке отра¬
зилось в ее названии: исток реки Длинной, по данным ал-Хорезми,
лежит значительно восточнее истока Йаксарта у Птолемея, соотве¬
тственно вся река удлиняется. По данным Птолемея, ее исток — около
Комедских гор; по ал-Хорезми — некий источник далеко на востоке,
южнее гор, соответствующих Аскатанкским горам Птолемея.
В верхнем и среднем течениях реальная Сырдарья принимает
множество притоков 108. Это обстоятельство отражено как в материа¬
лах Птолемея, так и в соответствующих сведениях ал-Хорезми, хотя
они не всегда совпадают; две безымянные реки у ал-Хорезми анало¬
гичны двум притокам Йаксарта у Птолемея из горы Нороссон, еще
две безымянные реки — двум притокам из горы Асписийа Птоле¬
мея; одна безымянная река — реке Баскатис Птолемея, еще одна —
реке Дюмос Птолемея; еще две реки без названия — притокам
Йаксарта из горы Тапура Птолемея; наконец, еще четыре реки ал-
Хорезми не имеют аналогий у Птолемея 109.
Таким образом, свидетельства ал-Хорезми о водных пространст¬
вах Средней Азии лишь в некоторой степени базируются на матери¬
алах Птолемея; в целом они дают вполне оригинальную и в известной
мере реалистическую картину.
Ярким свидетельством творческой переработки данных Птолемея,
приспособлением его материалов к современным ал-Хорезми явля¬
ется перечень «центров» стран в главе, которая называется «Места
[на карте. — Т. К.], где описаны пределы стран» 110.
Одной из таких стран названа «Германия — земля славян».
Название этой земли и координаты ее центра соответствуют птоле¬
меевской великой Германии, которая охватывает территорию между
левобережьем Рейна, рекой Вислой и Германским океаном (т, е.
Северным и частично Балтийским морями) 111. Птолемей еще не знает
этнонима «славяне». Однако в том же ареале в VIII—IX вв. полабо-
прибалтийские племена славян переживали процесс политической
консолидации на основе раннеклассовых отношений 112„ Хотя коор-
i°6 BGA, VI, р. 173.
1°’ Ibid., VIII, р. 66.
108	Бартольд В. В. Сыр-Дарья. — В кн.: Бартольд В. В. Соч., т. III, с. 491.
109	Al-Huwarizmi, S. 147—148; Daunicht Н. Op. cit., Bd. IV, T. 1, S. 53.
110	Al-Huwarizmi, S. 104—105. Перевод см.: Из сочинений Мухаммеда ал-Хо¬
резми, с. 97—100.
113	Bunbury Е. A. AJhistory of ancient Geography. London, 1883, voJ. II, p. 588,
112 Die Slawou in Deutschland. Berlin, 1974, S. 7—14,487—211.
194


динаты «центра земли славян» у ал-Хорезми отвечают этому региону,
не следует забывать малой осведомленности автора о Европе.
Термин ^славяне» (ас-сакалиба — как отражение древнегрече¬
ского oxXdpot) в IX в. встречается также у арабских ученых ал-Фер-
гани, Ибн Хордадбеха, ал-Балазури в применении к народу Северо¬
европейского региона (в понимании ученых Халифата), связанному
политически с хазарами или близкому им территориально 113. Гео¬
графы конца IX—-X в. уже дают более конкретную и подробную ин¬
формацию о славянах, опираясь на хорошо осведомленный источ¬
ник IX в. 114 В X в. энциклопедист ал-Мас°уди включает в состав
славян немцев (ап-намджин) и тюрок (ат-турк) (вероятно, венгров) 115 116.
Путешественник X в. Ибп Фадлан именует верховного правителя
Волжской Булгарин «царем славян», понймая под этнонимом «сла¬
вяне» население европейского Севера. Таким образом* расширитель¬
ное понимание этого этнонима было свойственно арабским ученым
IX—X вв. вследствие многочисленности славянского населения и
большого распространения славянского языка П6.
Ал-Хорезми называет Сарматию — страну бурджан и Сарма-
тию — страну алан. В первом случае он подразумевает Европейскую
Сарматию Птолемея, охватывающую регион примерно от Вислы до
Дона. Координаты «центра» этой страны у ал-Хорезми показывают
область к северу от Дуная, вблизи гор, аналогичных горам Сармат¬
ским и Певкинским Птолемея, т. е. область придунайской Болгарии117.
Этноним «бурджан» в применении к населению этой страны есть
также в труде астронома IX в. ал.-Фергани118. В X в. бурджан как
придунайских болгар, а иногда и смешивая их с волжскими, знает
целый ряд арабо-персидских географов 119 120, хотя в X в. возникает
и другая традиция византийского происхождения — приложение
термина «бурджан» к населению Бургундии 12°.
Вторая Сарматия ал-Хорезми, населенная, по его мнению, ала¬
нами, по координатам соответствует Азиатской Сарматии Птолемея,
т. е. территории между Доном и Волгой. Интересно, что аланы упо¬
минаются и у Птолемея, но как население Европейской, а не Азиат¬
ской Сарматии. Ал-Хорезми перемещает алан, существовавших и
113	Обзор сведений см.: Бартольд В. В. Славяне. — В кн.: Бар гольд В. В.
Сон. М., 1963, т. II (1), с. 870—872.
114	Заходер Б. Н. Каспийский свод сведений о Восточной Европе. М., 1967, т. 2,
с. 108—126.
115	Ковалевский А. П. Славяне и их соседи в первой половине X в. по данным
ал-Массуди. — В кн.: Вопросы историографии и источниковедения славяно¬
германских отношений. М., 1973, с. 70.
116	Ковалевский А. П. Книга Ахмеда ибн Фадлана о его путешествии на Волгу
в 922 г. Харьков, 1953, с. 159, примеч. 9; Минорский В. Ф. Указ, соч., с. 146;
Togan Z. V. A. Ibn Fadlan’s Reisebericht. Leipzig, 1939, S. 208.
117	Mzik H. Osteuropa. . ., S. 178; CzegUdy K. Op. cit., S. 66—67; ZA, I, s. 24.
118	Muhammedis Fil. Ketiri Ferganensis qui vulgo Alfraganus dicitur, Elementa
Astronomica, arabice et latine. Amstelodami, 1669, p. 38. (Далее: Alfraganus).
119	Бартольд B.rB. Болгары. — В кн.: Бартольд В. В. Соч. М., 1968, т. V,
с,. 509—510; ZA, I, s. 25.
120	ZA, II (2), s. 50, ods. 23.
13*
195


ё его время, на территорию, соответствующую Азиатской Сарматии;
в пределы же Европейской Сарматии он помещает, как уже было ска¬
зано, бурджан.
Есть предположение, что сближение Азиатской Сарматии Птоле¬
мея с названием «аланы» вызвано своеобразным восприятием ал-
Хорезми греческого термина «Асийа» (т. е. Азия) — через этноним
«ас» 121 (самоназвание алан, отраженное в топонимике, а также в рус¬
ском языке, где аланы — асы называются ясами). Однако ал-Хорезми
приводит название «Асийа» совсем в другом контексте, упомянув
одну из областей в Малой Азии 122. Трудно также предполагать осве¬
домленность его относительно самоназвания алан, не отразившуюся
нигде более в его сочинении.
Аланы были известны с рубежа нашей эры и в эпоху ал-Хорезми
как народ, живший в Приаралье, Прикаспии, на нижнем Поволжье,
нижнем Подонье, Северном Кавказе, в Крыму и т. д. 123 Столь широ¬
кий ареал расселения алан в разные эпохи, возможно, повлиял и на
сведения о них в книге ал-Хорезми, хотя и в действительности часть
аланского населения оставалась в местностях к востоку от Каспия
в IX в. lie исключено, что эти данные ал-Хорезми отразились в книге
ал-Бирупи (XI в.), который помещал алан между Аралом и
Каспием 124.
Так же как две Сарматии Птолемея, ал-Хорезми наполнил иным
содержанием греческий термин «Скифия», о чем вкратце упоминалось
выше. Птолемей называет Скифию по сю сторону горы Имаус, обычно
именуемую Внутренней, и Скифию за горой Имаус, известную как
Внешняя. Гора Имаус у обоих авторов соотносится с реальными
Гималаями и частью Тибета 125.
Внутреннюю Скифию Птолемея ал-Хорезми называет «Искутия —
страна тюрок». С тюрками арабы столкнулись в VIII в. на террито¬
риях Прикаспия 126. Арабо-персидские географы X в. уже достаточно
подробно рассказывают о расселении тюрок разных видов на обшир¬
ной территории от Каспия до Китая 127; ал-Хорезми же упоминает
их лишь в общем.
Внешнюю Скифию Птолемея ал-Хорезми отводит для тогузгузов,
т. е. токуз-огузов, основным ядром которых были уйгуры 128. Арабо¬
персидские авторы под именем тогузгузов понимали уйгур Восточ¬
121	ZA, I, s. 39, ods. 7.
122	Al-Huwarizmi S. 104. Перевод см.: Из сочинений Мухаммеда ал-Хорезми,
с 07.
123	Бартольд В. В. Аланы. — В кн.: Бартольд В. В. Соч., т. II (1), с. 866; Куз¬
нецов В. А. Аланские племена Северного Кавказа. М., 1962, с. 120—123.
124	Сведения см.: Волин С. К истории древнего Хорезма. — ВДИ, 1941, JV: 1,
с> IQ2	196.
125	Daunicht Н. Op. cit., Bd. I, S. 262-263; Bd. IV, T. 1, S. 6.
126	Бартольд В. В. Тюрки. — В кн.: Бартольд В.В. Соч., т. V, с. 583—584.
127	Сведения см.: Караев О. Арабские и персидские источники о киргизах и Кир¬
гизии. Фрунзе, 1968; Материалы по истории туркмен и Туркмении. М.; JL,
1939, т. 1, с. 151—217.
128	Бартольд В. В. Тугузгузы. — В кн.: Бартольд В. В. Соч., т. V, с. 568.
19fi


ного Туркестана 129, чему не противоречит й свидетельство ал-1
Хорезми.
Прямым отражением данных Птолемея в главе о границах стран
является упоминание еще двух областей: «джазира ат-Таукийа» и
«страна ал-Йатиз».
Слово «ал-джазира» в арабском языке означает «остров» и «полу¬
остров». «Ат-Таукийа» являет собой искаженную форму греческого
слова «Таврика». Как название, так и данные координат «центра»
этой земли показывают на Херсонес Таврический Птолемея (Крым¬
ский полуостров) 130.
По Птолемею, очертания Таврики показывают перешеек Карки-
нитского залива, берега Понта, Боспора Киммерийского, Меотиса.
Ал-Хорезми нигде не приводит отдельно описания этой области, од¬
нако при рассмотрении береговой линии Черного моря контуры Тав¬
рики вырисовываются вполне определенно, хотя имеют более вытя¬
нутые, чем у Птолемея, размеры береговой линии с запада на восток.
Это изменение произошло вследствие разницы координат: широтная
разница между Ольвией и Феодосией у Птолемея составляет 6° 20";
соответственно между Барастанисом и Саудисайей у ал-Хорезми —
10° 10'.
Птолемей называет десять прибрежных пунктов; ал-Хорезми —
только два, причем эти пункты ограничивают Таукийю с запада и
востока. На западном побережье крайним пунктом и у Птолемея,
и у ал-Хорезми назван один и тот же — Ауфатария (Евпатория);
на восточном Саудисайя — у ал-Хорезми; Пантикапей — у Птоле¬
мея. В целом Таукийа ал-Хорезми имеет меньшее сходство с действи¬
тельным Крымом, чем у Птолемея, и материалы Птолемея отражает
весьма схематично, что свидетельствует о слабом знании ал-Хорезми
причерноморского бассейна.
Страной, граничащей с Таукийей (Таврикой), ал-Хорезми наз¬
вал «ал-Йатиз». В русском переводе ал-Хорезми дана форма «ат-Тира»
и проведена идентификация с Тирасполем на реке Тир (Днестр)131.
Однако издание Мжика передает это название в форме «ал-Йатиз»
и в форме «ат-Тиз». Форму же «ат-Тир» показывает переписчик книги
Хорезми Сухраб 132, видимо, исказив название. Мжик справедливо
полагал, что наименование «ал-Йатиз» является искажением птоле¬
меевского этнонима «языги меотийские» 133. Кроме него, Птолемей
приводит этноним «языги-переселенцы». В более «чистом» виде этно¬
ним встречается в труде арабского ученого начала X в. ал-Баттани.
Там также рядом с названием «Таврика» (Таурикийа Карсунисис
Баралийас, т. е. реминисценция птолемеевского «побережье Херсо-
129	Бартольд В. В. Двенадцать лекций по истории турецких народов Средней
Азии. — Там же, т. V, с. 54, примеч. 30.
130	Mzik Н. Osteuropa. . ., S. 179.
131	Из сочинений Мухаммеда ал-Хорезми, с. 105.
132	Suhrab, S. 49.
133	Mzik Н. Osteuropa. . ., S. 179.
197


неса Таврического») стоит «Йазугус Махтаниса» (т. е. языги-пересе-
ленцы, «метанастай» Птолемея) 134.
Языги — выходцы из среды ираноязычных сарматских племен —
проживали во II в. до н. э. на территории Северного Приазовья, а на
рубеже нашей эры часть их передвинулась на Дунай и Тиссу. В ран¬
нем средневековье этот народ не упоминается в источниках, по¬
скольку он постепенно растворился в массе прочего населения При¬
азовья и Придунавья 135.
Причиной отбора именно языгов из труда Птолемея в книги ал-
Хорезми и ал-Баттани может быть то, что Птолемей рассматривал
территорию обитания языгов как границу Европейской Сарматии.
Возможно, такая отвлеченно-теоретическая передача информации об
этой земле и обусловила представление арабских географов о ней
как о некоей важной географической единице, а не как об области
с реальным населением. Этим объясняется и искажение написания
этнонима у ал-Хорезми и Сухраба, ставшего для них совершенно не¬
ясным.
Интересно отметить, что схожее графически написание дает
также книга арабского астронома IX в. ал-Фергани 136. Издание
его «Элементов астрономии» было осуществлено в XVI в., критиче¬
ский аппарат в издании отсутствует. В перечне «земель за седьмым
климатом» встречается странное для источника IX в. буквенное соче¬
тание, которое при определенной постановке диакритических знаков
читается как «ат-татар» (переведенное издателем Я. Голиусом на
латынь соответственно «regnum tatarorum»). Источники IX в. еще не
знают имени татар, поэтому исследователи давно предполагали оши¬
бочность такой интерпретации и давали разные варианты исправле¬
ния 137. Однако латинский и еврейский переводы труда ал-Фергани,
осуществленные в эпоху средневековья, передают этот топоним в фо¬
рме «Атир», «Тир» 138, весьма напоминающей искаженную форму
«ат-Тир» Сухраба, которая, в свою очередь, передавала «ат-Тиз» или
«ал-Йатиз» ал-Хорезми. По-видимому, ал-Фергани приводит то же
имя, искаженное переписчиком или издателем в «ат-татар».
Таким образом, данные Птолемея о землях вокруг Таврики, не¬
ясные для арабских ученых IX—начала X в., вошли в их книги как
реминисценция.
Информацией, совершенно не зависящей от Птолемея, является
упоминание ал-Хорезми в главе о границах стран «области Шаша и
Тарбенда» 1зэ.
Jl34 Le Tabelle geografiche d’al-Battani/Trad. ed ann. Prof. C. A. Nallino. Torino,
1898, p. 8.
135	Vulic. Jazyges. — RE, Bd. IX, 1, Hb. XVII, S. 1189—1191.
136	Alfraganus, p. 38.
337 Fraehn Ch. Ibn Foszlan’s und anderer araber Berichte iiber die Russen alterer
Zeit. SPb., 1823, S. 237; Marquart J. Osteuropaische und, ostasiatische Streif-
ziige. Leipzig, 1903, S. 273—280; Hudud al-cAlam, p. 391; ZA, I, s. 112, ods. 97.
333 Alfragano Libor Aggregationibus scientie stellarum et principiis celestium
motuum/Ed. R. Campani. Citta di Castello, 1910, p. 102 et n. 4.
139 Al-lluitarizmi, S. 104.
198


Шаш — арабизированное название Чача, совпадающего с округом
современного Ташкента 140. Тарбенд упомянут ал-Хорезми впервые
в перечне городов пятого климата (см. выше). О его местоположении
среди исследователей нет единого мнения, поскольку ученый XIII в.
Йакут высказал мысль, что Тарбенд — это то же, что Отрар, а послед¬
ний хорошо известен в период с VIII по XIII в. 141 Координаты центра
области Шаша и Тарбенда в книге ал-Хорезми совпадают с регионом
Ташкентского оазиса.
Обзор данных ал-Хорезми о Восточной Европе и Средней Азии
показывает, что сведения о Восточной Европе в большей степени,
нежели материалы о Средней Азии, зависят от информации Птоле¬
мея, хотя и имеют весьма существенные отличия. Регион Средней
Азии показан ал-Хорезми более реалистически. Не исключено, что
данные, собранные для «карты ал-Мамуна», отразились в книгах
и ал-Хорезми, и ал-Фергани, и ал-Баттани. Следует также учитывать
и не всегда ярко выраженное, но тем не менее присутствующее влия¬
ние сведений из «Книги картины Земли» ал-Хорезми на ученых Араб,-
ского халифата последующих веков.
Т. М, Kalinina
AL-KHWARIZMI’S DATA ABOUT EAST EUROPE
AND MIDDLE ASIA
The article is devoted to the analysis of information on Easteuropean and Middle-
asian areas, preserved in Muhammed Ibn Musa al-Khwarizmi‘'s «The Book of the
Views of the World» (IX cent.). Special attention is paid to the problems of iden¬
tification of toponyms, to the definition of their historical and geographical reali¬
ties and its dependance on Ptolemy’s «Geography».
140 Бартольд В. В. Ташкент. - В кн.: Бартольд В. В. Соч., т. III, с. 499; Мас¬
сон М. Е. Прошлое Ташкента. — Изв. АН УзССР, Ташкент, 1954, ЗУ 2,
с. 107.
341 Кляшторный С. Г. Древнетюркские рунические надписи как источник по
истории Средней Азии. М., 1964, с. 155; Буряков Ю. Ф. Историческая топо¬
графия древних городов Ташкентского оазиса. Ташкент, 1975, с. 64—66.


Г. В. Глазырина
ALABORG «САГИ о ХАЛЬВДАНЕ,
СЫНЕ ЭЙСТЕЙНА».
К ИСТОРИИ РУССКОГО СЕВЕРА
Следствием тесных связей населения Скандинавии и Руси в IX —
XI вв. явилось достаточно хорошее знание норманнами отдельных
регионов нашей страны. Свидетельство тому — большое число во¬
сточноевропейских топонимов, сохранившихся в древнескандинав¬
ской письменности 1. Преобладающая часть топонимов идентифици¬
рована. Так, из 12 названий древнерусских городов, упомянутых
в скандинавских источниках, только два — Гадар (Gacfar) и Алаборг
(Alaborg) — еще не могут быть точно обозначены на географической
карте 2. О последнем из них пойдет речь в данной статье.
Обычно топонимом Alaborg обозначается датский город, современ¬
ный Ольборг (Aalborg) на севере полуострова Ютландия 3. Он отно¬
сится к группе топонимов, обозначавших места промысла рыбы
в Дании, — значение одного из входящих в состав слова корней
представляет собой название вида рыбы: первая часть ala—топонима
Alaborg — это множественное число древнеисландского слова all —
«угорь» 4. Город упомянут в Итинерарии аббата Николая, создан¬
ном около 1150 г. (древнейшая рукопись 1387 г.), как один из пун¬
ктов остановок паломников на пути из Норвегии в Рим 5. Этот топо¬
ним хорошо известен и сагам. Так, в «Саге о Магнусе, сыне Эрлинга»,
входящей в свод королевских саг «Круг Земной», рассказывается
о норвежском конунге О лаве, который из Ослофьорда (из «Вика»
в терминах саги) «направился на юг в Данию и следующую зиму был
в Алаборге в Йотланде» 6.
1	Подробно о восточноевропейской топонимике см.: Свердлов М. Б. Сведения
скандинавов о географии Восточной Европы в IX—XI вв. — В кн,: История
географических знаний и открытий на Севере Европы. Л., 1973, с. 39—58;
Мельникова Е. А. Древняя Русь в исландских географических сочинениях. —
В кн.:	Древнейшие государства на территории СССР: Материалы и исследо¬
вания, 1975 г. М., 1976, с. 141—156.
2	Глазырина Г. В. Русский город в норвежской саге: К вопросу о достоверности
исторических описаний в сагах. — В кн.: Древнейшие государства на тер¬
ритории СССР: Материалы и исследования, 1982 г. М., 1984, с. 48—55.
3	Jonsson F. Den islandske litteraturs historie tilligened den oldnorske. Knben-
havn, 1907, s. 30.
4	Magoun Fr. P., Jr. The Pilgrim-Liary of Nikulas of Munkathvera: The Road
to Rome. — In: Mediaeval Studies. Toronto, 1944, vol. VI, p. 317.
5	AlfreeOi Izlensk. Kobenhavn, 1908, b. 1, s. 13.
6	Снорри Стурлусон. Круг Земной/Изд. подгот. А. Я. Гуревич, Ю. К. Кузь-
| менко, О. А. Смирницкая, М. И. Стеблин-Каменский. М., 1980, с, 573. For
200


Только в одном древнескандинавском произведении — «Саге
о Хальвдане, сыне Эйстейна» — топоним Alaborg как бы перенесен
в другой регион и обозначает город, расположенный на севере Руси,
на что одним из первых обратил внимание К. Ф. Тиандер. Он выска¬
зал мнение, что в саге Алаборг «находится где-то в России» 7. Анали¬
зируя текст сочинения Адама Бременского и опираясь на ошибочное
мнение этого автора о том, что аланы обитали на севере Восточной
Европы, Тиандер производит название Alaborg от финского корня
«а1а» — нижний — и высказывает предположение, что город следует
искать «в водянистой местности», которая могла бы быть охарактери¬
зована словом с корнем «а1а». Сами аланы, по свидетельству Адама
Бременского, называли себя «Wizzi». Тиандер предположил, что это
«Wizzi» могло отображаться на письме аналогично слову «Wisinus»
у Саксона Грамматика, и проводит параллель Wisi—Wesi — весь 8.
Материал, приведенный Тиандером, подводит к выводу, что Алаборг
«Саги о Хальвдане, сыне Эйстейна» следует искать «в водянистой мест¬
ности», населенной древним племенем весью, о котором в Начальной
летописи сказано: «а на Белоозере сидят весь» 9.
Точка зрения Тиандера осталась незамеченной, и в работах после¬
дующих исследователей вновь затрагивался вопрос о местонахожде¬
нии Алаборга. Ф. Йоунссон более или менее конкретно сформулиро¬
вал свою точку зрения, поместив Алаборг в Финляндии 10. Другие
авторы (Ф. Шрёдер, Е. А. Рыдзевская) лишь констатировали, что
Алаборг в «Саге о Хальвдане, сыне Эйстейна» несоотносим с Оль-
боргом в Дании, и не ставили перед собой задачу определения кон¬
кретного района, где по саге находился город 11.
Впервые эта проблема была поставлена Б. Клейбером в работе,
посвященной анализу употребления некоторых древнерусских топо¬
нимов в скандинавских источниках, которая и сейчас остается един¬
ственным исследованием, где последовательно аргументируется вы¬
сказываемая автором точка зрения о локализации Алаборга. Клей-
бер, разбирая текст «Саги о Хальвдане, сыне Эйстейна», приходит
к выводу, что Алаборг — это город на Белом озере 12. Более подро¬
бно аргументация Клейбера будет рассмотрена ниже.
harm si6an su6r til Danmerkr ok var inn. naesta vetr eptir a Jotlandi 1 Ala¬
borg.— Snorri Sturluson. Heimskringla / Ed. B. AQalbjarnarson.—Islenzk
Fornrit. Reykjavik, 1951, b. XXVIII, s. 410.
7	Тиандер К. Ф. Поездки скандипавов в Белое море. — В кн.: Зап. историко-
филологического .факультета С.-Петербургского университета. СПб., 1906,
4.	79, с. 284.
8	Там же, с. 47—48.
9	ПВЛ. М.; Л., 1950, ч. 1, с. 13.
10	Jonsson F. Op. cit., s. 30.
11	Halfdanar saga Eysteinssonar/Hrsg. von F. Schroder. Halle/Saale, 1917,
5.	93; Рыдзевская E. А. Древняя Русь и Скандинавия в IX—-XIV вв. (Мате¬
риалы и исследования). М., 1978, с. 85. Говоря о том, что Алаборг — «название
невыясненное», Рыдзевская ссылается на те страницы работы Тиандера, где
анализируется сообщение Адама Бременского об аланах, оставляя без вни¬
мания прямое указание ниже на то, что Алаборг нужно искать на Руси.
12	Kleiber В. Zu einigen Ortsnamen aus Gar0arike. — In: Scando-Slavica. Copen¬
hagen, 1957, t. 3, S. 218-223.
201


После исследования Клейбера было опубликовано езде несколько
работ, авторы которых высказывают свой взгляд по вопросу о место¬
нахождении Алаборга «Саги о Хальвдане, сыне Эйстейна». Разбирая
упоминания древнерусских городов в исландских географических
сочинениях, Е. А. Мельникова замечает, что по сагам Алаборг на¬
ходится в Северной Руси 13. Также на севере Руси, однако указывая
конкретные районы, помещают Алаборг авторы двух других работ:
М.-Л. Хольмберг считает, что Алаборг следует искать в Прила-
дожье 14, X. Р. Эллис-Дэвидсон полагает, что это «какой-то город»
на Онежском озере 15. На карте, имеющейся в книге Эллис-Дэвидсон,
этот город обозначен на восточном берегу Онежского озера 16. К со¬
жалению, авторы указанных исследований не приводят разверну¬
того обоснования своих локализаций.
Краткое знакомство с историографией показывает, что, за исклю¬
чением исследования Клейбера, в большинстве работ не ставилась
щель, опираясь на тщательный анализ «Саги о Хальвдане, сыне
Нйстейна», последовательно обосновать свое представление о место¬
нахождении города Алаборга, упомянутого в данном произведении.
Общее мнение в настоящее время таково, что Алаборг «Саги о Хальв¬
дане, сыне Эйстейна» находился на севере восточноевропейской части
нашей страны. Конкретно же вопрос о положении города решается
по-разному, называются район Белого озера (Клейбер), Приладожье
(Хольмберг) и Прионежье (Эллис-Дэвидсон). Наличие таких про¬
тиворечивых мнений заставляет нас обратиться непосредственно
к самому произведению.
«Сага о Хальвдане, сыне Эйстейна» относится к сагам о древних
временах. Принятая в настоящее время классификация этой группы
древнескандинавских произведений делит их на три подгруппы:
саги героические, саги о викингах и приключенческие саги. Наша
«Сага» принадлежит к последней из них 17. Произведение записано
в середине XIV в. На русский язык сага не переводилась, имеется
лишь краткий пересказ ее содержания в книге Тиандера 18. Вероятно,
в этом следует видеть причину того, что данная сага мало использо¬
валась, как, впрочем, и большая часть других саг о древних време¬
нах, в исторических исследованиях 19.
13	Мельникова Е. А. Указ, соч., с. 149.
14	Holmberg M.-L. Ош Finland och ovriga finnlander i den islandska fornlittera-
turen. — In: Arkiv for nordsk filologi. Lund, 1976, b. 91, s. 176.
15	Ellis Davidson H. R. The Viking Road to Byzantium. London, 1976, p. 41.
16	Ibid., p. 48—49.
17	Schier K. Sagalitteratur. Stuttgart, 1970, S. 90.
18	Тиапдер К. Ф. Указ, соч., с. 283—287.
19	Да и в тех случаях, когда авторы все же опираются на сведения по истории
нашей страны, содержащиеся в сагах о древних временах, то они редко обра¬
щаются к самим текстам из-за отсутствия переводов, а вынуждены цитиро¬
вать исследовательские работы. В качестве примера можно привести книгу
А. Н. Насонова «„Русская земля" и образование территории Древнерусского
государства» (М., 1951, с. 104), в которой автор в подтверждение своей мысли
о первоначальном влиянии Ладоги на новгородском севере приводит свиде¬
тельства «Саги о Хальвдане, сыне Эйстейна», ссылаясь при этом не на издание
текста произведения, а па статью Е. А. Рыдзевской «Сведения о Старой Ладоге'
202


Содержание части саги, из которой можно почерпнуть информа¬
цию об Алаборге, таково. В то время, когда норвежский конунг
Эйстейн находился в викингеком походе, власть в его государстве
была захвачена одним из его подданных, а конунг Эйстейн отправ¬
ляется на восток к Альдейгьюборгу (т. е. к Старой Ладоге).
«В это время правил Лльдейгыоборгом тот конупг, которого звали Хергейр;
он был преклонного возраста; Исгердой звали его жену; она была дочерью
конунга Хлёдвера из Гаутланда... У них была дочь Ипгигсрда; она была кра¬
сивее всех девушек и такого высокого роста, как мужчина; она была одаренной
во многих отношениях; приемным отцом ее был человек, которого звали Скули,
он правил Алаборгом и тем ярлством, которое там расположено» 20.
В битве против конунга Эйстейна погиб конунг Хергейр, Альдейгью-
борг переходит к Эйстейну, который объявляет мир и женится на ко¬
ролеве Исгерде, вдове конунга Хергейра. Конунг Эйстейн, находя¬
щийся в Альдейгыоборге, говорит своим сыновьям-побратимам: .
«...ярл Скули правит к северу в Алаборге; там у него иа воспитании Ипгигсрда,
дочь конунга Хергейра; Скули — большой герой, и мы ждем, что он выйдет
против нас с войском, поэтому вы пойдете на восток навстречу ему и подчините
себе страну... Они собирают теперь свое войско, Ульфкелль и Хальвдан,
и идут, не останавливаясь, до тех пор, пока они не пришли к Алаборгу» 21.
Побратимы захватывают Алаборг.
«Тогда открыли сокровищницу; взяли они золото и серебро и все другое, что
туда попало; но дали мир всем людям» 22.
Подчинив себе все ярлство, побратимы возвращаются назад в Аль-
дейгьюборг к конунгу Эйстейну.
«После этого конунг отдал Ингигерду в жены Ульфкеллю и дал ему титул яр л а
и Алаборг в управление и то государство, которое там лежало, и была там их
пьяная свадьба; и затем отправился Ульфкелль в Алаборг, и взял на себя
управление государством, и стал там верховным хёвдингом, и платил подать
конунгу, и так продолжалось долгое время, и жила с ним в любви Инги-
герда» 23.
в древнесеверной литературе» (КСИИМК. М.; Л., 1945, вып. XI, с. 51—65),
где о сведениях этой саги говорится предельно кратко.
20	Полностью приводятся цитаты, содержащие упоминания Алаборга Л реппа
tlma гё0 fyrir Aldeigjuborg konung sa, sem Ilergeir het; йаии var vi0 aldr;
IsgerQr het kona bans; hun var dottir IiloSvers konungs af Gautlandi. . .
Pau attu eina dottur, er IngigerOr het; hun var allra meyja frl0ust, ok
sva stor vexti, sem karlmaor; flestir hlutir voru henni vel gefnir; hun var
at fostri me0 jarli peim, .er Skuli het, hann re0 fyrir Alaborg ok jarlsrlki
pvl, sem par la til. — Halfdanar saga Eysteiussouar. Fornaldar sogur No-
r0rlanda / Utg. af С. G. Rafn. Kaupmannahofn, 1830, b. Ill, 519—558
(далее: Fas, III), s. 521.
21	Skuli jarl raeOr fyrir nor0r f Alaborg; par er a fostri me0 honunr Ingige-
г0г, dottir Hergeirs konungs; Skuli er kappi mikill, ok er oss von at hann
muni komo a hendr oss me0 her, pvl skulu pi0 fara austr araot honum,
ok leggja landit undir ykkr, . . . Peir bjuggu nu her sinn, Ulfkell ok Half-
dan, ok letta eigi fyrr, enn peir koma til Alaborgar. — Fas, III, s. 523.
22	Yoru pa loknar upp f jarhirOslur; toku peir gull ok silfr, ok pat annat er
pa lysti, en gafu gri0 monnum ollum. — Fas, III, s. 526.
28	Eptir petta gipti konungr Ulfkeli IngigerOi, ok gaf honum jarlsnafn ok
Alaborg/il forra0a, ok pat rlki senb par la til, ok var pa drukkit brul-
203


В Альдейгьюборг на зимовку приплывают два человека «из Руссии»,
которые убивают конунга Эйетейна.
«Мы теперь возвращаемся к [рассказу о том], что Ульфкелль находится на се¬
вере в Алаборге, и жена его Ингигерда; теперь они узнали о смерти конунга
Эйетейна... Затем подготовились они к своей поездке и не останавливались,
пока не прибыли они в Альдейгьюборг» 24.
В Альдейгьюборге Ульфкелль стал требовать часть наследства, остав¬
шегося после смерти конунга Эйетейна, но ему было отказано.
«Тогда Ульфкелль отправился домой [из Альдейгьюборга в Алаборг] и соби¬
рает войско. Сигмунд [брат королевы Исгерды] тотчас пошел на север, и встре¬
тились они в том месте, которое называется Кракунес, и вступили тотчас в битву
с ними...»25.
Проиграв битву, Ульфкелль бежит сначала в Норвегию, затем на
Восточный Путь и в Бьярмаланд, где сватает за своего брата Ульфа
дочь конунга этой страны, говоря ему так:
«...если ты отдашь за Ульфа замуж дочь твою, тогда я отдам Алаборг и Аль¬
дейгьюборг и все то государство, что там простирается, потому что это моя соб¬
ственность» 2(\
Ульф женится на дочери конунга, и оба брата «принимают на себя
оборону Бьярмаланда» 27. Против них идут Хальвдан, сын конунга
Эйетейна, и яр л Скули и подчиняют себе страну 28.
Как следует из текста «Саги о Хальвдане, сыне Эйетейна», Аль-
дейгыоборгом, находящимся в Гардарики, т. е. на Руси 29, правит
конунг Хергейр. О его генеалогии ничего не говорится, хотя в сагах
принято сообщать о происхождении и предках героев. Его женой
была шведская принцесса Исгерда. Приемным отцом их дочери
Ингигерды был ярл Скули, о предках которого нам также ничего
не известно. Альдейгьюборг с прилегающими к нему землями пере¬
ходит в руки норвежского конунга Эйетейна, который к тому же
laup peirra; ok si0an for UIfkell til Alaborgar, ok tok undir sik rlkit,
ok gjorSist par hofdingi yflr, ok gait konungi skatt, ok for svd lengi fram,
ok tokust upp astir me0 peim Ingiger0i. —Fas, III, s. 528.
24	Par tokum ver nu til, sem UIfkell sitr nor0r f Alaborg, ok kona IngigerOr;
pau frettu nu lat Eysteins konungs. . . S10an bjuggu pau fer0 slna, ok
lettu eigi, fyrr enn pau kvomu til Aldeigjuborgar. —Fas, III, s. 533.
25	For UIfkell pa heim ok safnar li0i. Sigmundr for pegar nor0r eptir ho-
num, ok fundust peir par sem heitir Krakunes, ok slo pegar f bardaga
me0 peim. . .—Fas, III, s. 533.
26	. . . ef pu vilt gipta Ulfi ddttur pfna, pa vil ek leggja til me0 Alaborg
ok Aldeigjuborg, ok oil pau riki sem par fylgja, pvl pat et min eign. —
Fas, III, s. 539.
27	Ok tdku peir bree0r landvorn fyrir Bjarmalandi. — Fas, III, s. 540.
28	Наряду с топонимом Alaborg в двух других произведениях — «Саге о Б оси»
(Fas, III, s. 218) и «Саге о Хрольве Пешеходе» (Fas, III, s. 322) — встречается
топоним Aluborg с другой огласовкой в корне слова. Возможно, это варианты
одного топонима. Однако единичность упоминаний формы Aluborg не позво¬
ляет сделать окончательный вывод.
29	Fas, III, s. 554.
204


женится на королеве Исгерде, шведке по происхождению. Так в саге
реализуется представление авторов произведения о присутствии
скандинавов в Старой Ладоге.
По тексту можно составить представление о границах государства
конунга Эйстейна. Первоначально до захвата Альдейгьюборга ко¬
нунгом Эйстейном территория государства ограничивалась самим
Альдейгьюборгом с окружающими землями. В результате завоева¬
тельной политики к Альдейгьюборгу конунг Эйстейн смог присоеди¬
нить и Алаборг с его землями, сделав его своим ярлством и поставив
во главе своего приемного сына Ульфкелля. В саге подчеркивается
непосредственная связь и зависимость Алаборга от Альдейгьюборга:
Ульфкелль получает ярлство «в управление» (til forragfa) п правит
государством, выплачивая подать конунгу. Несомненно, в «Саге
о Хальвдане, сыне Эйстейна» нашел отражение тот период русской
истории, когда Новгород еще не распространил свое влияние далеко
на север и районы вокруг Старой Ладоги находились непосредственно
в сфере ее интересов и влияния, датированный А. Н. Насоновым
временем до середины XI в. з0. Косвенным свидетельством этого
можно считать тот факт, что название Новгорода в произведении
даже не упоминается, хотя сам Новгород (Holmgar5r) часто фигури¬
рует в сагах, а в некоторых из них даже называется столицей Руси з1.
Интересна здесь и форма взаимоотношений между конунгом Аль¬
дейгьюборга и его приемным сыном. Конунг отдает Ульфкеллю ярл¬
ство «в управление», не делая его при этом полноправным власти¬
телем в полученных землях. Это подчеркивается тем, что Ульфкелль
должен выплачивать конунгу Эйстейну подати, свидетельствующие
о подвластности данной территории конунгу и подтверждающие за¬
висимость положения Ульфкелля. Взаимоотношения этих героев
саги отражают существовавшие в древнем обществе отношения
между сеньором и вассалом, подобные древненорвежской вейцле 32,
или между князем и дружиной, сходные с древнерусским кормле¬
нием 33.
В саге отмечается, что к вновь образованному государству ко¬
нунга Эйстейна примыкала Бьярмия. Это ясно следует из фрагмента,
в котором Ульфкелль предлагает конунгу Бьярмаланда отдать
в жены его дочь брату Ульфкелля, за что Ульфкелль обещает при¬
соединить к Бьярмаланду Алаборг и Альдейгьюборг.
30	Насонов А. Н. Указ, соч., с. 73—74. А. В. Куза полагает, что присоединение
Поволховья и Юго-Восточного Приладожья к новгородской территории про¬
изошло раньше (Kysa А. В. Новгородская земля. — В кн.: Древнерусские
княжества X—XIII вв. М., 1975, с. 152).
31	Например, в «Саге о Тидреке Бернском» (PiQriks Saga af Bern/Utg. af H. Ber-
telsen. Kobenhavn, 1908, b. 1, s. 45; Kobenhavn, 1911, b. 2, s. 62—63).
32	Гуревич A. /7. Древненорвежская вейцла (из истории возникновения ранне¬
феодального государства в Норвегии). — Научные доклады высшей школы.
Исторические науки, 1958, № 3, с. 141—160; Он же. Образование раннефео¬
дального государства (копец IX—начало XIII в.). — В кн.: История Норве¬
гии. М., 1980, с. 130, 135—136.
33	Пашуто В. Т. Черты политического строя Древней Руси. —В кн.: Древне¬
русское государство и его международное значение. М,, 1965, с, 51—53.
205


О самом Алаборге сага сообщает следующее. Город расположен
к северу от Альдейгьюборга, но чтобы добраться до него, нужно
идти на восток 34. В упомянутой выше работе Клейбер уделил боль¬
шое внимание проблеме локализации Алаборга «Саги о Хальвдане,
сыне Эйстейна». Автор оставляет без внимания тот факт, что в саге
неоднократно указывается местонахождение Алаборга по отношению
к Альдейгыоборгу «к северу», «на севере», «на север», поскольку,
как пишет автор, севернее Ладоги лежит сначала Ладожское озеро,
а вслед за ним — пустынный карельский край, где «никаких следов
варягов не обнаружено» 35. Опираясь на свидетельство саги, что путь
из Альдейгьюборга в Алаборг идет на восток 36, Клейбер делает
вывод, что речь идет об опорном пункте варягов на Белом озере,
поскольку оно располагается именно к востоку от Ладоги. В ка¬
честве аргумента, подтверждающего его точку зрения, автор при¬
водит унохминание в Повести временных лет под 862 г. о разделе Се¬
верной Руси между тремя братьями-варягами Рюриком, Синеусом
и Трувором, в котором сообщается, что Синеусу досталось Вело-
озеро 37. Таким "образом, по мысли Клейбера, «Сага о Хальвдане,
сыне Эйстейна» отражает установление зависимости района Белого
озера от Ладоги. Историческая же подоплека легенды заключается
в наличии опорных пунктов скандинавов в отмеченных летописцем
местах, в частности на Белом озере, а также в Ладоге з8.
В основу своей локализации Клейбер положил факт наличия или
отсутствия следов скандинавского населения на данной территории,
что, на наш взгляд, не совсем верно. Думается, что необязательно
искать скандинавский элемент, ведь поселение, изображенное в саге
под названием «Алаборг», могло быть этнически другим. Кстати,
в тексте самой саги у Алаборга нет связей со Скандинавией: им правит
ярл Скули, о генеалогии которого, как отмечалось выше, ничего
не сообщается.
i	Неоднократное упоминание в саге о том, что Алаборг распола¬
гался к северу от Альдегьюборга, заслуживает внимания. При этом
необходимо учитывать существование особенностей обозначения
стран света в древнескандинавской литературе. Как доказано в ряде
исследований, направление «север» не всегда совпадает со стрелкой
компаса, а может также означать «северо-восток» с поправкой
в 45° 39. Именно в этом направлении от Ладоги через Ладожское
озеро располагается Олонецкий перешеек, являвшийся наиболее раз¬
витой частью древней Карелии40. Археологические исследования
показали, что на этой равнинной территории в X—XIII вв. населе¬
34	Fas, III, s. 523, 533.
35	Kleiber В. Op. cit., S. 221.
36	Fas, III, s. 523, 533.
37	ПВЛ, ч. 1, c. 18.
38	Kleiber B. Op. cit., S. 222.
39	Einarsson St. Attataknanir i fornritum. Skirnir, CXXVII. ar. Reykjavik, 1953;
Skold, Tryggve. Islandska vaderstrek. Scripta Islandica. Islanslca sallskapets
firsbok 16/1965. Uppsala, 1966.
40	Брюсова В. Г. По Олонецкой земле. М., 1972, с. 980
206


ние, состоявшее из предков вепсов, карел-людиков и карел-ливви-
ков, обитало по берегам рек Олонки, Видлицы и Тулокеы 41. Вы¬
явлена тесная связь Олонецкого перешейка в территориальном
и в этническом отношении с юго-восточным Приладсшьем 42. Один
из древнейших населенных пунктов здесь — город Олонец на реке
Олонке, в некотором удалении от Ладожского озера. Впервые он упо¬
мянут в Уставной грамоте новгородского князя Святослава Ольго-
вича 1136/37 г.43 По мнению М. Фасмера, название этого города вос¬
ходит к финскому слову «alanko» — «низина» 44. Тот же корень «а1а»
присутствует в древнем карельском названии нижнего течения реки
Олонца — Алавойнэ 45,
Обратимся теперь к топониму «Алаборг». Клейбер связывает на¬
звание города с тем же финским словом «alanko», но приходит к вы¬
воду, что из этого нельзя получить никаких сведений 46. Однако,
если развить дальше его мысль, получается, что в названии «Алаборг»
финский корень «ala-» соединен с обычным для древнеисландского
языка формантом «-borg», служащим для образования названий го¬
родов, и «Алаборг» может быть расшифрован как «низинный город».
Тем не менее сказанное не может служить основанием для полного
отождествления Алаборга и Олонца, а является лишь доводом для
сближения данных топонимов. Дело в том, что названием Олонец
обозначался не какой-то отдельный населенный пункт, а целая
местность 47. Ясно лишь, что на языке местного населения она харак¬
теризовалась словом с корнем «а1а». Отсюда объяснимо и употребле¬
ние топонима Alaborg в «Саге о Хальвдане, сыне Эйстейна»: название
более близкого и более знакомого скандинавам датского города Ала¬
борга по созвучию начальных корней было перенесено на один из на¬
селенных пунктов в местности Олонец. В том, что это не сам город
Олонец, лишний раз убеждает и то, что на территории города не уда¬
лось найти следов древнего поселения, в частности погоста, упомя¬
нутого в Уставной грамоте князя Святослава Ольговича 48. Древней¬
41	Овсянников О. В., Кочкуркипа С. И. О древнем Олопце. — В кн.: Средневеко¬
вые поселения Карелии и Приладожья: Сб. статей. Петрозаводск, 1978, с. 71.
42	Кочкуркипа С. И. Юго-восточное Приладожье в X—XIII вв. Л., 1973, с. 63—
67.
43	Древнерусские княжеские уставы XI—XV вв./Изд. подгот. Я. Н. Щапов.
М., 1976, с. 148.
44	Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. М., 1971, т. III, с. 135.
Г. М. Керт и Н. Н. Мамонтова рассматривают несколько гипотез о происхож¬
дении названия «Олонец». Наиболее правильным, по их мнению, является
возведение топонима к вепсскому alanukse — 'низкое место, низменность’
{Керт Г., Мамонтова Н. Загадки карельской топонимики. Петрозаводск,
1976, с. 69—71). Этой же точки зрения придерживается В. П. Нерознак {Не¬
ро знак В. П. Названия древнерусских городов. М., 1983, с. 128).
45	Егоров Ф. И. Олонец. Историко-краеведческий очерк о городе и районе.
Петрозаводск, 1959, с. 6.
46	Kleiber В. Op. cit., S. 223.
47	Брюсова В. Г. Указ, соч., с. 97.
48	Савватеев Ю. А. Археологические исследования на территории Карелии. —
В кн.: Средневековые поселения Карелии и Приладожья: Сб. статей. Петро¬
заводск, 1978, с. 34.
207


шие находки в этом городе относятся к XVII в.49 50 Мы можем только
предположить, что автор саги, сам не бывавший на Руси, но имевший
представление о географии русского Севера по письменным источ¬
никам и со слов очевидцев (купцов, воинов, путешественников),
возвратившихся из Руси, контаминировал два топонима б0.
G. V. Glazyrina
ALABORG IN «HALFDANAR SAGA
EYSTEINSSONAR».
CONCERNING THE HISTORY
OF THE RUSSIAN NORTH
Basing on the analysis of the text of «Halfdanar saga Eysteinssonar» the author
comes to the conclusion that the saga reflects the period of Russian history when
Staraja Ladoga («Aldeigjuborg» of sagas) was still independent of Novgorod.
The lands around Ladoga were included in the sphere of its interests, the region
of Alaborg was among them. This place-name was not strictly identified yet.
The author thinks and gives evidence that it could be associated with «Olonets»
on the eastern coast of the lake Ladoga.
49	Овсянников О. В., Кочкуркина С. И. Указ, соч., с. 72. г
50	Это же объясняет наличие долгого гласного А в слове Alaborg, хотя в фит
ском корне ala-, к которому возводится название города, присутствует крат¬
кий гласный.


В. А. Кучкин
ВОЗНИКНОВЕНИЕ ТВЕРИ
И ПРОБЛЕМА ТВЕРСКОГО ГОСТЯ
В «РУКОПИСАНИИ» ВСЕВОЛОДА
История Твери — одного из крупнейших политических, экономи¬
ческих и культурных центров средневековой Руси, то высветляясь
в периоды успехов тверских князей, то уходя в тень в периоды внеш¬
них и внутренних потрясений, имеет немало туманного и неопреде¬
ленного. Особенно неясна начальная история Твери, время и обстоя¬
тельства возникновения этого значительного поволжского города.
В существующих трудах историков отсутствует системный анализ
ранних данных о Твери, а потому время ее основания различными
исследователями определяется по-разному: ок. 1135 г.1, временем
Андрея Боголюбского 2, 1181 г.3, 1182 г.4, 1209 г.5 Называя разные
даты возникновения Твери, историки, естественно, дают и неодина¬
ковые объяснения причин становления этого города, нередко низводя
их до случайностей. Для правильного решения проблемы необходим
обстоятельный разбор всех древнейших свидетельств о Твери и осно¬
ванных на них ученых мнений.
Прошлое средневековой Твери, как и прошлое любого другого
крупного русского города в феодальный период, должно изучаться
по памятникам материальной культуры и свидетельствам письмен¬
ных источников 6. Интерес к археологии Твери зародился еще в про¬
шлом столетии 7, но только в советское время впервые было предпри-
1	Колосов В. И. Время основания города Твери. — В кн.: Тр. Ярославского
областного съезда (Съезда исследователей истории и древностей Ростово-
Суздальской области). М., 1902, с. 155; Ильин М. А. Древняя Тверь. Торжок,
1958, с. 3.
2	Покровский В. Историко-статистическое описание Тверской губернии. Тверь,
1879, т. 1, с. 25.
3	Борзаковский В. С. История Тверского княжества. СПб., 1876, с. 17 и При¬
мечания, с. 16—17, примеч. 83; Семенов Л. С. Путешествие Афанасия Ники¬
тина. М., 1980, с. 29.
4	Татищев В. Н. История Российская. М.; Л., 1964, т. III, с. 127; М.; Л., 1962,
т. I, с. 355, ср. с. 439; Карманов Д. И. Собрание сочинений, относящихся к исто¬
рии Тверского края. Тверь, 1893, с. 28, 30.
5	Тихомиров М. Н. Древнерусские города. 2-е изд. М., 1956, с. 42, 419.
6	Именно так был поставлен вопрос А. Н. Вершинским в 1935 г. в отличие от
историографии дооктябрьского периода, при разработке истории Твери бази¬
ровавшейся исключительно на отдельных данных письменных источников
{Вершинский А. Н. Возникновение феодальной Твери. — Проблемы истории
докапиталистических обществ, 1935, № 9/10, с. 109).
7	Борзаковский В. С. Указ, соч., с. 24. Сводка данных о памятниках материаль¬
ной культуры, найденных в Твери к началу XX в., составлена В. А. Плстне- 1414 Заказ № 1285
209


пято археологическое обследование города. Начало положили рас¬
копки 1934 г., проведенные под руководством Н. П. Милонова.
На материалах этих раскопок Милоновым была написана статья 8,
которая легла в основу всех последующих археологических штудий
других авторов о ранней Твери. Основные выводы Милонова своди¬
лись к тому, что первоначальная крепость Твери помещалась между
правыми берегами рек Волги и Тьмаки, а не при слиянии Тверды
с Волгой, как предполагали дореволюционные исследователи; вы¬
явленный Милоновым тверской оборонительный вал должен дати¬
роваться, по мнению исследователя, XII в., а поскольку под валом
прослеживался культурный слой толщиной в 30 см с остатками
различных железных предметов, руды и шлака, Милонов заключил,
что городу Твери XII в. предшествовало поселение XI в., жители
которого занимались обработкой металла 9. Итоги, к которым при¬
шел Милонов, оказываются весьма ответственными, совершенно
по-новому рисующими зарождение Твери, по чтобы принять их,
необходима оценка аргументации ученого.
Как писал сам Милонов, археологические работы в Твери, кото¬
рыми он руководил, начались осенью 1934 г.10 Имевший к ним не¬
посредственное отношение А. Н. Вершинский уточняет, что длились
они всего пять дней: с 19 по 23 октября п. Милонов сообщает, что им
было заложено шесть раскопов на мысу, образованном слиянием
Волги и Тьмаки, и три раскопа близ Отроча монастыря у впадения
Тверды в Волгу. Размер каждого из шести первых раскопов составлял
4,5 мХ4,5 м. Всего же была раскопана площадь в 120 кв. м 12.
Но если исчислить площадь, вскрытую на правом берегу Волги,
то она превысит 121 кв. м, т. е. будет больше, чем названная Мило¬
новым общая площадь всех девяти раскопов. За неимением данных,
объясняющих такую разницу, остается предполагать, что часть рас¬
копов на самом деле имела площадь меньшую, чем 4,5 мХ4,5 м.
Видимо, это были небольшие разведочные шурфы 1з. На приложен¬
ном к статье плане самым маленьким по размерам показан рас¬
коп № 3 14, но именно здесь удалось получить наиболее важные
данные относительно возникновения Твери. Датировка вскрытого
тут оборонительного вала сделана Милоновым на основании нахо¬
док «стеклянных цветных браслетов в разрезе нижней насыпи вала» 15.
Но если Милонов пишет о браслетах во множественном числе, то Вер-
вым (Плетнев В. А. Об остатках древности и старины в Тверской губернии:
К археологической карте губернии. Тверь, 1903, с. 172—188).
8	Милонов Н. П. Археологические разведки в Тверском кремле. — Проблемы
истории докапиталистических обществ, 1935, № 9/10, с. 145—155.
9 Там же, с. 151, 154—155.
10 Там же, с. 146.
11	Вершинский А. Я. Указ, соч., с. 109.
12	Милонов Н. П. Археологические разведки. . ., с. 148.
13	Шурфами в статье Милонова названы раскопы № 1 и 2 (Там же, с. 149, рис. 4;
с. 151, рис. 6).
14	Там же, с. 147, рис. 2.
15	Там же, с. 150.
210


шинский указывает на остатки одного стеклянного браслета 14 * 16. В та¬
ком случае датировка вала XII в. оказывается крайне ненадежной.
Принимая во внимание, что земля для вала обычно снимается с более
ранних культурных слоев, метод датировки Милоновым тверского
укрепления трудно признать состоятельным. Нельзя считать аргу¬
ментированным и его заключение о существовании предшествовав¬
шего ^городу Твери ремесленного неукрепленного селища XI в. Не¬
большая раскопочная площадь, обобщения по единичным находкам,
а отнюдь не по всему археологическому комплексу, делает призрач¬
ной ту картину становления феодальной Твери, которую нарисовал
Милонов. Вскрыв три участка на левом берегу Волги близ бывшего
Отроча монастыря, Милонов решительно написал, что «разведки
на левом берегу р. Волги доказали, что на стрелке между р. Волгой
и р. Твердой не обнаружено слоя раньше XVII в. и что предположе¬
ние о существовании города Твери (в XII в.) не может быть подтверж¬
дено данными археологических раскопок» 17. Но произведенные Ми¬
лоновым разведки ничего подобного доказать не могут. Ведь архео¬
лог не обнаружил даже слоев XIV—XV вв., когда существование
Отроча монастыря при слиянии Тверды с Волгой фиксируется много¬
численными показаниями письменных источников 18.
Последующие археологические раскопки Милонова в г. Калинине
не дали материала для самой ранней истории Твери, но наблюдения
за строительными работами на месте бывшего Спасского собора позво¬
лили выявить ряд предметов домонгольского времени, которые,
по-видимому, дают большее основание говорить о существовании
Твери в XII в. и именно на правом берегу р. Волги 19.
Вышедшие в 50—60-е годы работы П. Н. Третьякова, П. А. Рап¬
попорта и Н. Н. Воронина, обобщившие большой археологический
материал, касаясь вопроса о возникновении Твери, целиком исхо¬
дили из данных, полученных Милоновым, и ничего принципиально
нового с фактической стороны в историю древней Твери не внесли 20.
В 1978 г. археологические работы в г. Калинине возобновились,
но пока вскрыты слои, относящиеся к периоду развитого средне¬
14 Вершинский А. II. Указ, соч., с. 115.
17	Милонов Н. П. Археологические разведки. ... с. 154.
18	О крайней небрежности Милонова в фиксации хода раскопочных работ и яв- ,
ной неосновательности многих его обобщающих выводов, построенных на не¬
верной интерпретации обнаруженных материалов, писал А. В. Никитин,
характеризуя раскопки Милонова в Дмитрове в 1933—1934 гг. (Никитин А . В.
К характеристике материалов раскопок в Дмитрове (1933—1934 гг.). — В кн.:
Древности Московского Кремля. М., 1971, с. 268—274, 289).
19	Милонов Н. П. Гор. Калинин. Кремль. — В кн.: Археологические исследова¬
ния в РСФСР, 1934—1936 гг.: Краткие отчеты и сведения. М.; Л., 1941, с. 74.
20	Третъяков П. Н. Восточнославянские племена. М., 1953, с. 274. Утверждение
Третьякова, что Тверь возникла на месте группы ремесленных поселков,
не может быть подтверждено фактическим материалом. См.: Раппопорт П. А.
Очерки по истории военного зодчества Северо-Восточной и Северо-Западной
Руси X—XV вв. — В кн.: Материалы и исследования по археологшССССР.
М.; Л., 1961, № 105, с. 11; Воронин II. II. Зодчество Северо-Восточной Руси
XII—XV вв. М., 1962, т. II, с. 135—136 и нримеч. 1—3 на с. 498.
14*
211


вековья 2l. Можно надеяться, что будут получены данные и по самой
ранней истории Твери, и тогда зарождение и развитие этого крупного
центра Северо-Восточной Руси станут намного яснее, но это еще
дело будущего. Сейчас же приходится констатировать, что, несмотря
на богатейшие возможности, археология внесла мало нового для
понимания ранней тверской истории, и эту историю приходится
воссоздавать главным образом по свидетельствам письменных источ¬
ников.
Именно памятники письменности лежали в основе всех работ
второй половины XVIII—первой трети XX в. по истории Твери.
С последней четверти XVIII в. в исторической науке распространи¬
лась версия о новгородском происхождении этого поволжского го¬
рода. Указывая на тождественность названий города Твери и левого
притока Волги р. Тверды, зафиксированных как в ранних русских
летописях, так и в разговорном языке, историки делали из этого
факта вывод, что Тверь первоначально была расположена в устье
р. Тверды, а поскольку это было волжское левобережье и к тому же
в среднем течении р. Тверды стоял принадлежавший Новгороду
Великому Торжок, заключали, что Тверь также была новгород¬
ской 22.
Мысль об идентичности названия города и реки была, безусловно,
верной. В Новгородской I летописи старшего извода, именно в той
ее части, что написана почерком XIII в., первые упоминания
р. Тверды дают форму «Тьхверь», «ТьхвГрця», а города Твери —
«ТьхвТрь» 23. Зависимость топонима от гидронима здесь очевидна 24.
Однако из такой зависимости вовсе не следует, что первоначальная
Тверь стояла в устье р. Тверды. Перенос речного названия на посе¬
ление или даже на целый район может указывать на нахождение этого
поселения или района вблизи от давшей им свое наименование
реки, но необязательно на самой реке. Известна, например, москов¬
ская волость Усть-Мерьска, существовавшая уже в 30-х годах
XIV в.25 Свое основное название эта волость получила по р. Нерской
(Мерьской), левому притоку р. Москвы. Но земли Усть-Мерьской
волости были расположены не только по левому берегу р. Москвы,
но и по правому берегу этой реки 26. Район собственно устья р. Нер¬
ской малопригоден для заселения. Гораздо больше для этого под¬
ходят земли по высокому правому берегу р. Москвы, расположенные
против нерского устья. И карта XVIII в. как раз показывает эти
21	Леонтьев А. Е., Исланова И. В. Работы Волго-Окской экспедиции. — В кн.:
Археологические открытия 1978 г. М., 1979, с. 70—71.
22	Основа этой версии была заложена еще Д. И. Кармановым в написанных
в 1775 г. «Исторических известиях Тверского княжества» (Карманов Д. И.
Указ, соч., с. 26, 30, 31).
23	НПЛ. М.; Л., 1950, с. 36 (л. 43 об.), 54 (л. 82 об.), 55 (л. 84).
24	Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. М., 1973, т. IV, с. 32—
33. Название реки Тверцы (Тьхвери), по-видимому, угро-финское.
25	Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV—XVI вв.
М.; Л., 1950, с. 7, 9.
26	Дебольспий В. Н. Духовные и договорные грамоты московских князей как
историко-географический источник. СПб., 1901, ч. 1, с. 5, рис. 4.
212


земли входящими в Усть-Мерьскую волость (стан) 27. Очевидно, за¬
селение волости началось с правобережья р. Москвы, хотя название
этой административной единицы было заимствовано от гидронима
московского левобережья. Нечто подобное имело, по-видимому, место
и в отношении Твери. К тому же при описании столкновений новго¬
родцев с ростовцами и суздальцами в XI—XII вв. как будто нет
намеков на существование в устьях крупных левых притоков верхней
Волги новгородских поселений 28.
Тем не менее возможное, но вовсе не обязательное логическое
допущение о связи ранней Твери с Новгородом утвердилось еще
в большей степени, когда в поле зрения исследователей попало
«Рукописание» князя Всеволода-Гавриила Мстиславича — Устав,
данный им купеческой организации при церкви Ивана на Опоках
в Новгороде Великом. В одной из редакций этого Устава наряду
с новгородским, бежецким, деревским и помостинскими гостями упо¬
минался тверской гость, что стало трактоваться как признак при¬
надлежности Твери новгородской территории по крайней мере
в 30-е годы XII в. (этим временем датировали «Рукописание» Все¬
волода) 29. Однако и такая интерпретация статьи о тверском госте
одной из редакций памятника, и датировка самого «Рукописания»
нуждаются в серьезной корректировке. Чтобы внести соответствую¬
щие поправки, необходимо подробнее охарактеризовать указанный
источник.
«Рукописание» князя Всеволода новгородской церкви Ивана на
Опоках сохранилось в 25 списках, которые делятся на две редакции
(извода): Археографическую (23 списка) и Троицкую (2 списка) з0.
Старший из списков Археографической редакции датируется 40—
50-ми годами XV в. 31 Основной список Троицкой редакции (второй
список этой редакции является копией XIX в. с первого) относится
к началу 60-х годов XVI в.32, т. е. примерно на 120—110 лет моложе.
Первоначально в научный оборот была введена Троицкая редакция
«Рукописания» 33. Через 30 с лишним лет в «Дополнениях к Актам
историческим» эта редакция была напечатана вновь, но следом
за ней была помещена Археографическая редакция, опубликованная,
27	ЦГАДА, ф. 1356, on. 1, № 2348.
28	ПСРЛ. Л., 1926—1928, т. I, стб. 238 (столкновение 1096 г.); стб. 302 и НПЛ,
с.	23 (столкновение 1134 г.), с. 25 (столкновение 1139 г.); ПСРЛ. СПб., 1908,
т.	II, стб. 339 (столкновение 1147 г.); НПЛ, с. 32 (столкновение 1167 г.), с. 36
и ПСРЛ, т. I, стб. 386 (столкновение 1178 г.) и т. д.	^
29 Колосов В. И. Указ, сон., с. 155.	!	'Г“
30 Древнерусские княжеские уставы XI—XV вв./Изд. подгот. Я. Н. Щапов.
М., 1976, с. 158—165. В дальнейшем это издание цитируется как основное
и принимается разбивка «Рукописания» Всеволода на статьи, предложенная
Я. Н. Щаповым.
31	Архив ЛОИИ, картон II, № 240, л. 303 об.—305 об. Датировка рукописи
уточнена А. Н. Насоновым (НПЛ, с. 7).
32	ГБЛ, ф. 173/1V, № 54, л. 70—73. Водяной знак всей рукописи — сфера.
Знак точно соответствует филиграни № 14029 справочника Брике — 1563 год
(Briquet С. М. Les filigranes. 2-me ed. Leipzig, 1923. Vol. I—IV).
33	Русские достопамятности. M., 1815, ч. 1, отд. IV, с. 76—81.
213


правда, лишь по одному позднему списку XVII в.34 Публикаторы
не анализировали расхождений между изданными ими редакциями
«Рукописания», но отметили, что в целом памятник «относится
к 1134—1135 гг. по следующим признакам: Мирослав начал посад-
ничать в Новгороде в 1134, а в следующем году умер, а князь Все¬
волод изгнан новгородцами в 1136 г.» 35. В то же время они указали
на ряд анахронизмов в грамоте Всеволода: необычный титул самого
князя Всеволода, упоминание ипского сукна и архимандрита Юрьев¬
ского монастыря 36.
В 1861 г. в «Православном собеседнике» появилась еще одна пуб¬
ликация Всеволодова «Рукописания». На этот раз была издана только
Археографическая редакция, но по списку более древнему, чем
в ДАИ, извлеченному из Кормчей 1493 г.37 Теперь издатели подняли
вопрос о соотношении редакций. По их мнению, древнейшей должна
быть признана напечатанная ими Археографическая редакция, по¬
скольку в ней «не говорится о гостях тверском, бежицком, деревском
и гостях Помостья, упоминаемых в первой редакции (имеется в виду
Троицкая редакция „Рукописания44, напечатанная в ДАИ первой. —
В. К.), вопреки определенному перечислению гостей низовских,
полоцких, смоленских, новоторжских и новгородских (в той же
уставной грамоте выше), которыми, по обеим редакциям, ограничи¬
вался круг купцов, взвешивавших свои товары в притворе церкви
св. Иоанна Предтечи» 38.	3
По-видимому, эти наблюдения о соотношении редакций «Руко¬
писания» не остались не замеченными В. С, Борзаковским, первым
из историков поставившим вопрос о возможности использования гра¬
моты Всеволода в качестве источника по истории Твери. Анализируя
упоминание тверского гостя в Уставе церкви Ивана на Опоках,
Борзаковский повторил то о его списках, что было указано публи¬
каторами в «Православном собеседнике», правда без ссылок на это
издание, и заключил, что свидетельство о тверском госте и, следо¬
вательно, о существовании Твери в 1134—1135 гг. (здесь Борзаков¬
ский следовал распространенной тогда датировке «Рукописания»)
«историческая критика не дозволяет принимать. . . за несомненно
верное» 39.
Осторожный подход Борзаковского к соотношению редакций «Ру¬
кописания» и свидетельству о тверском госте подверг критике
В. И. Колосов. Пользуясь публикацией в ДАИ, но не зная других
изданий памятника, Колосов нашел, что Археографическая редак-
34	ДАИ. СПб., 1846, т. 1, с. 2—4 (Троицкая редакция), с. 4—5 (Археографичес¬
кая редакция). Археографическая редакция напечатана но Толстовскому
списку. О нем см.: Древнерусские княжеские уставы. . ., с. 160, Я 13.
36	ДАИ, т. 1, с. 4.
36	Там же.
37	^Православный собеседник, 1861, кн. X, с. 210—226.
38	Там же, с. 211.
39	Борзаковский В. СДУказ. соч., с. 18—19 и Примечания, с. 18, нримеч. 86.
В примечании Борзаковский своими словами изложил аргументацию издате¬
лей «Рукописания» в «Православном собеседнике» относительно соотношения
редакций памятника.
214


Ция не только представлена более поздним списком, чем Троицкая,
но и является позднейшей по содержанию. Сопоставив тексты редак¬
ций, Колосов отметил их расхождения в статьях 5, 15, отсутствие
в Археографической редакции ст. 16 Троицкой редакции, разницу
между ст. 16 Археографической редакции (именно так называемого
Житийного вида этой редакции) и ст. 17 Троицкой 40. Сделав особый
упор на различиях в ст. 15, Колосов пришел к следующим выводам:
«Делает писец второго списка (т. е. списка Археографической ре¬
дакции, который в ДАИ был напечатан вторым. — В. К.) большие
добавления и изменения в распоряжении о дарах владыке, архи¬
мандриту и игумену за служение в храмовый праздник. . . и выдви¬
гает целый ряд новых московских сановников в Новгороде, как-то:
наместников великого князя, дворецкого, тиуна. . .» 41. Отсюда сле¬
довало, что второй список приноровлен уже к московским порядкам.
Первый список, т. е. Троицкая редакция «Рукописания», древнее,
а потому указание в нем на тверского гостя свидетельствует о су¬
ществовании Твери уже в 30-е годы XII в. «Упоминание тверских
гостей среди других купцов области Великого Новгорода, — резю¬
мировал далее Колосов, — перестает быть невероятным, раз мы до¬
пустим, что поселение на устье р. Тверды (тогдашняя Тверь) нахо¬
дилось во время написания грамоты в новгородской области. При-
надлеяшость же тогдашней Твери Новгороду в 1135 г. более чем
вероятна» 42. Так анализировался Устав князя Всеволода церкви
Ивана на Опоках, так возникало подтверждение старой мысли о нов¬
городском происхождении Твери. При этом никакого комментария
к тому, почему в Троицкой редакции «Рукописания» сначала в одной
статье упоминаются низовский и другие гости, а затем совсем в дру¬
гой доревской, бежецкий, тверской и с Помостья, на что обращал
внимание Борзаковский, со стороны Колосова не последовало. Оста¬
вил без рассмотрения Колосов и ряд работ, в которых вообще отри¬
цалось отнесение Всеволодова «Рукописания» к XII в. и сам памят¬
ник признавался значительно более поздним 43.
Долгое время «Рукописание» Всеволода датировалось, несмотря
на сомнения, высказанные еще издателями ДАИ и исследователями
80-х годов XIX в., 30-ми годами XII в., но в 1952 г. А. А. Зимин высту¬
пил со статьей, в которой привел более весомые, чем его предшествен¬
ники, аргументы в пользу очень позднего в связи с новгородской
судебной реформой 1385 г. происхождения «Рукописания». Как и
40	Колосов В. И. Указ, соч., с. 153—154. Нумерация статей дается но новейшему
изданию «Рукописания» в «Древнерусских княжеских уставах». Исследование
Колосова было написано много раньше его публикации. См.: Журнал 57-го
заседания Тверской ученой архивной комиссии. Тверь, 1896, с. 8—13.
41	Колосов В. И. Указ, соч., с. 154—155.
42	Там же, с. 155. В подтверждение своего вывода Колосов ссылался на старую
работу И. Д. Беляева, где содержалось ничем не мотивированное утверждение
о заселепии новгородцами (не новгородскими словепами, а именно новгород¬
цами) Твери, Мологи, Костромы и, вероятно, Углича.
43	Голубинский Е. Е. История русской церкви. М., 1880, т. 1, 1-я пол., с. 535,
нримеч. 5; Суворов Н. С. Следы западно-католического церковного права
в памятниках древнего русского права. Ярославль, 1888, с. 218.
215


Прежние исследователи, Зимин указал на две редакции Уставной
грамоты Всеволода, подчеркнув, что Троицкая редакция является
более древней. По мнению Зимина, об этом свидетельствуют отсут¬
ствие в Троицкой редакции заголовка грамоты (в Археографической
редакции она озаглавлена «А се роукописание князя Всеволода» 44,
причем этот заголовок принадлежит составителям юридического
сборника, куда наряду с другими статьями, в частности с церковным
Уставом Владимира, названным там «Рукописанием святого князя»,
вошла и грамота Всеволода), наличие указания на торговый суд
(ст. 5) 45, чего нет в Археографической редакции, отсутствие упоми¬
наний великокняжеских наместников, фигурирующих в Археографи¬
ческой редакции (ст. 15) 46. Зимин считал, что все эти отличия воз¬
никли в Археографической редакции «Рукописания» тогда, когда
«Рукописание» попало в юридический сборник, соединенный с ле¬
тописью, что имело место после 1433—1434 гг.47 Приняв Троицкую
редакцию со всеми ее особенностями за древнейшую, Зимин перешел
к датировке памятника. Он обратил внимание на титулование Все¬
волода: «владычествующю ми всею Рускою землею. . .», что во вре¬
мена Всеволода должно было означать владычество над Киевом,
а между тем Всеволод-Гавриил Мстиславич никогда не был киевским
великим князем. На титуловании Всеволода, по мнению Зимина,
отразилось представление о том, что новгородским князем может
быть только великий князь. Церковь Ивана, которой было дано
«Рукописание», согласно тексту последнего стояла на Петрятине
дворище, тогда как, по данным XV в., она стояла «на Опоках»,
и здесь Зимин усматривал определенное противоречие, не поясняя,
впрочем, конкретно, какое именно. В грамоте упомянут собор
св. Спаса в Торжке, но этот собор был поставлен из камня только
в 1364 г., и ранее его не было. Среди участников торгового суда,
который должен был вестись на церковном дворе Ивана Предтечи,
названы «житьи люди», а они упоминаются впервые только в 1372 г.
в актах и в 1385 и 1398 гг. в летописях. Сукно «ипьское», названное
в «Рукописании» и изготовлявшееся во фламандском г. Ипре, появ¬
ляется на новгородском рынке только в XIV—XV вв., как и сукно
«тумасское». Анахронизмом является и упоминание тверского гостя,
поскольку, по утверждению Зимина, Тверь впервые фигурирует
в источниках только с начала XIII в. Столь же не соответствует
действительности XII в. указание на архимандрита Юрьева мона¬
стыря, поскольку архимандрития там была учреждена между 1297
и 1324 гг. Наконец, в «Рукописании» в качестве денежных единиц
фигурируют мордки. Впервые они упоминаются под 1396 г., но уже
в результате денежной реформы 1410 г. мордки были ликвидированы.
44	Ср. тексты обеих редакций: Древнерусские княжеские уставы. . с. 163
и 160, вар. 1—4.
46 Там же, с. 164 и 161.
46 Там же, с. 165 и 162.
4? Зимин А. А. Уставная грамота князя Всеволода Мстиславича. — В кн.:
Академику Борису Дмитриевичу Грекову ко дню семидесятилетия: Сб. статей.
М., 1952, с. 127—128.
216


Таковы были аргументы Зимина относительно поздней датировки
«Рукописания» Всеволода. «Следовательно, — подводил итог Зи¬
мин, — уставная грамота в дошедшей до нас редакции была состав¬
лена в самом конце XIV—начале XV в. Анализ ее текста не позво¬
ляет выделить первоначальный текст XII в., который позднее был
переработан. Весь памятник настолько пронизан чертами истори¬
ческой действительности XIV—начала XV в., что говорить о под¬
линной грамоте кн. Всеволода, положенной в его основу, не прихо¬
дится» 48. Связав упоминаемый в «Рукописании» суд тысяцкого с су¬
дебной реформой 1385 г. в Новгороде, Зимин предложил датировать
«Рукописание» концом XIV в.49
Выводы Зимина встретили возражение со стороны М. Н. Тихоми¬
рова. Согласившись с тем, что Троицкая редакция грамоты является
первичной, а Археографическая — вторичной, прошедшей обра¬
ботку в XIV—XV вв., Тихомиров назвал остальную аргументацию
Зимина «сомнительными справками» 50. Однако, призвав оппонента
к детальному исследованию, Тихомиров разобрал не все доводы
Зимина в пользу поздней датировки Устава церкви Ивана на Опоках.
Он указал лишь на то, что собор св. Спаса в Торжке упоминается
значительно ранее 1364 г., а именно в 1329 г. 51 * Кроме того, Тихоми¬
ров склонялся к мысли, что заголовок грамоты, читающийся только
во вторичной Археографической редакции, относится к первона¬
чальному тексту документа, поскольку «рукописание» означает духов¬
ное завещание, а такое завещание и представляла собой Всеволодова
грамота б2. Пышное титулование в документе Всеволода Тихомиров
объяснял «попыткой Всеволода утвердиться в Переяславле в 1132 г.»53 *.
Определенные колебания проявил исследователь при интерпретации
упомянутых в «Рукописании» ипских (ипрских) сукон, тверского
гостя и мордок. С одной стороны, он как будто согласился с Зиминым
в том, что такие упоминания являются анахронизмами, с другой —
предлагал проверить, не ввозились ли ипские сукна в Новгород
в первой половине XII в. и не заменила ли собой в тексте памятника
мордка какую-то более раннюю денежную единицу, фигурировавшую
в первоначальном тексте б4. Таким образом, аргументы Зимина от¬
носительно тверского гостя, «житьих людей» и юрьевского архиман¬
дрита остались Тихомировым не разобранными, а стремление дати¬
ровать «Рукописание» периодом между 1126 и 1135 гг.55 * не было
подкреплено точным указанием на те части памятника, которые можно
было бы бесспорно возводить к XII в.
Вскоре Тихомиров вновь вернулся к вопросу о времени написания
Всеволодовой грамоты. Однако и на сей раз обстоятельного разбора
48	Там же, с. 128—130 и примеч. 40, 41, 47, 49.
49	Там же, с. 131. |Ы
50	Тихомиров М. Н. Крестьянские и городские восстания на Руси XI—XIII вв.
М., 1955, с. 181—182.
61	Там же, с. 182.
62	Там же, с. 186.
63	Там же.
64	Там же, с. 182—183.
Там же, с. 186,
217


источника не последовало. Наоборот, из-за неточных указаний на
редакции памятника получились новые ошибки и противоречия.
Так, Тихомиров написал, что «первая редакция известна в списках
XY в., вторая сохранилась в составе Троицкой летописи, переписан¬
ной в середине XVI в.», сославшись при этом на публикацию в ДАИ б6 *.
Но первой там, как уже было сказано, напечатана именно Троицкая
редакция по списку 60-х годов XVI в., а второй — Археографическая,
которую Тихомиров почему-то назвал первой. Давая далее характе¬
ристику второй редакции, Тихомиров на самом деле анализирует
Археографическую редакцию и указывает, что она «возникла не
ранее XV в., а возможно, и позднее — в XVI в.» 57, забывая, что
годом ранее он писал об этой редакции нечто иное. Под первой же
редакцией он понимает текст Троицкой, но ошибочно утверждает,
что она дошла в копии XV в.68 Неясно, к какой редакции относит
Тихомиров упоминание тверского гостя, однако считает, что оно
не соответствует «условиям начала XII в.», так как даже «в известиях
начала XIII в. не имеем указаний на город Тверь, а только на устье
реки Тверды, где впоследствии он был основан» б9. Все это—явное
недоразумение, поскольку Тверь упоминается, как можно будет
убедиться ниже, и в XII в., и в начале XIII в., причем именно в том
летописном рассказе, который имел в виду Тихомиров 60, а об осно¬
вании Твери в устье р. Тверцы нет данных. В противоречии с самим
собой Тихомиров далее писал, что такой указанный Зиминым анахро¬
низм «Рукописания», как тверской гость, требует проверки и,
возможно, вовсе не является анахронизмом р1. Указывая, по сути
дела, на Троицкую редакцию как первоначальную, Тихомиров тем
не менее сделал упрек Зимину в том, что «за более первоначальный
текст он почему-то принял вторую редакцию устава, известную по
Троицкой летописи» р2. Относя Устав по-прежнему к началу XII в.рз,
Тихомиров не сумел добавить новых позитивных доводов в пользу
XII столетия и по-прежнему не рассмотрел всех аргументов Зимина
относительно датировки памятника XIVJb. Запутав же вопрос о
редакциях «Рукописания», Тихомиров только осложнил решение
задачи о времени его создания.
Значительную ясность в эту проблему внес В. Л. Янин. Изложив
свои наблюдения надЛекстом «Рукописания» сначала кратко в одном
из разделов монографии о новгородских посадниках 64, он по про¬
шествии 15 лет опубликовал специальную статью на эту тему.
Выводы Янина вкратце таковы. Старшей редакцией «Рукописания»
князя Всеволода является Троицкая, поскольку ст. 15 этой редакции
66	Тихомиров М. Н. Древнерусские города, с. 114„
57 Там же.
68 Там же, с. 115.
59	Там же.
60	См. выше примеч. 23.
61	Тихомиров М. Н. Древнерусские города, с. 117.
S2 Там же, с. 115.
63	Там же, с. 117.
64	Янин В. Л. Новгородские посадники. М., 1962, с. 82—89,


не знает другого денежного счета, кроме гривны серебра, а ст. 15
Археографической редакции знает как гривну серебра, так и более
поздний рубль. К тому же согласно ст. 15 Троицкой редакции ку¬
печеские старосты и купцы должны были давать из собранных пош¬
лин за взвешивание воска 25 гривен серебра на празднование дня
Ивана Предтечи (24 июня). По статье же 15 Археографической
редакции вместо 25 гривен серебра ивановский причт на праздник
получал 35 пудов меда, по 40 калачей и хлебов, капусту и уксус,
причем уже не от Иванской купеческой корпорации, а от великокня¬
жеской администрации и антоновского игумена. Зафиксированная
в начале 80-х годов XVI в. руга церкви Ивана на Опоках была ис¬
числена из расчета стоимости 35 пудов меда. Следовательно, практика
конца XVI в. основывалась на Археографической редакции «Руко¬
писания». Очевидно, что именно эта редакция «Рукописания» была
действующей в поздний период. Ранее же силу имели положения,
закрепленные в Троицкой редакции, которая и является, таким об¬
разом, более древней 65.
Подтвердив вслед за Зиминым этот факт, Янин перешел к дати¬
ровке памятника, исходя из показаний старшей его редакции. При
этом он подверг тщательной проверке всю аргументацию Зимина
относительно возникновения «Рукописания» в XIV в. Эта проверка
показала что титулатура князя Всеволода отразила тот порядок
занятия новгородского стола великим князем владимирским, кото¬
рый сложился уже к концу XIII в. Искусственным оказалось проти¬
вопоставление Зиминым названия церкви Ивана в «Рукописании» —
«на ПетрятиьгЬ дворище» и в летописи XV в. — «на Опоках», поскольку
первое определение явно древнее второго. Спасский собор в Торжке
упоминается впервые не в 1364 г., как полагал Зимин, а в документе
самого начала XIV в., причем определение новоторжских земель как
«у святаго Спаса» показывает, что собор этот давно стал символом
города. Термин «житьи люди» хотя и фигурирует только в источни¬
ках XIV и XV вв., тем не менее встречается так редко, что заставляет
думать о совершенной его непоказательности. «Житьи люди», воз¬
можно, существовали уже в XII—XIII вв. Рассмотрение вопроса
о бытовании в Новгороде ипрского и тумасского сукна следует, по
мнению Янина, ограничить выяснением времени появления там
ипрского сукна, поскольку тумасское сукно фигурирует только
в младшей Археографической редакции- Устава. Что до ипрского
сукна, то хотя его первое упоминание в связи с Новгородом отно¬
сится к 1327 г., распространение в Северной Европе оно получило
уже в XIII в. В целом же фламандские сукна широко внедряются
на новгородский рынок во второй половине XIII в. Упоминание твер¬
ского гостя анахронистично для 30-х годов XII в., но не для XIII в.,
когда Тверь хорошо известна. Что касается юрьевского 'архиман¬
дрита, то юрьевский игумен мог так называться еще до учреждения
в Юрьеве монастыре архимандритии, получая титул новгородского
05 Янин В. Л. К хронологии «Торгового устава» князя Всеволода. — В кн.:
Археографический ежегодник за 1976 год. М., 1977, с. 64—66.
219


архимандрита, как это отмечено летописью под 1226 и 1270 гг. Тер¬
мин «мордка» древнее 1396 г., он есть в берестяной грамоте первой
четверти XIII в. В целом, заключает Янин, отмеченные Зиминым
анахронизмы являются таковыми для XII в., но не для XIII столетия.
Поэтому Янин предложил датировать «Рукописание» концом ХШ в.
(после 1269 г.), когда в Новгороде была предпринята судебная ре¬
форма, обрел автономию торговый суд, перешедший в ведение ты¬
сяцкого и старост церкви Ивана на Опоках 66.
Из приведенного обзора становится ясным, что, изучая «Рукопи¬
сание» князя Всеволода Мстиславича новгородской церкви Ивана
на Опоках, исследователи применяли, по сути дела, одну и ту же
методику его анализа: сначала определяли, какая из двух редакций
памятника старшая, а уже затем датировали эту редакцию, молча¬
ливо полагая, что все индивидуальные своеобразия такой редакции
отражают древнейшие особенности Всеволодова «Рукописания».
Наиболее четко данная методика проведена Яниным. Однако еще
Зимин, публикуя текст памятника, указал, что поздняя Археогра¬
фическая редакция сохранила ряд лучших чтений «Рукописания» 67.
В свою очередь, Тихомиров отметил, что заголовок Устава — «Руко¬
писание» — «обозначает духовное завещание» и сама грамота была
написана «перед каким-либо серьезным моментом» в жизни Всево¬
лода 68. Следует напомнить, что заголовок есть только в младшей,
Археографической редакции «Рукописания». Если он отражает черту
первоначального документа, тогда этот документ должен восстанав¬
ливаться на основании статей обеих редакций, а не по одной редак¬
ции памятника. Естественно, что возводить ту или иную особенность
сохранившихся текстов к их протографу можно только после тща¬
тельного анализа каждой такой особенности, выяснения, является ли
она позднейшей или, напротив, рудиментом старого. Но каков бы
ни был результат подобного анализа, бесспорным будет то, что об¬
щий текст двух редакций «Рукописания» должен отразить (хотя и
неполно) содержание памятника в его древнем виде. Имеющиеся
в таком общем тексте датирующие признаки позволят выявить по
крайней мере время появления основы памятника. А индивидуаль¬
ные особенности каждой редакции «Рукописания» могут тогда да¬
тироваться или временем появления основы грамоты, т. е. возво¬
диться к ее протографу, или временем более поздним, или более
ранним по сравнению с протографом. Поскольку в данной работе
речь идет о древнейших свидетельствах относительно Твери, дати¬
ровка общей основы дает возможность косвенно датировать и текст
о тверском госте.
Для определения общей основы двух редакций Уставной гра¬
моты церкви Ивана на Опоках необходимо прежде всего выявить
разночтения. За вычетом последних останется общий текст, который,
несомненно, читался в протографе «Рукописания».
6й Там же, с. 66—68.
67	Памятники русского права. М., 1953, вып. II, с. 174.
68	Тихомиров М. Н. Крестьянские и городские восстания на Руси, с. 186.
220


Сопоставление Троицкой и Археографической редакций «Руко¬
писания» показывает, что тексты их чрезвычайно близки между
собой: в принципе сохраняется один и тот же порядок статей, со¬
держание подавляющего большинства статей идентично. Смысловые
различия сводятся к следующим. Троицкая редакция лишена какого-
либо заголовка, текст начинается сразу со ст. 1. В Археографиче¬
ской редакции есть заголовок р9. В ст. 1 в Троицкой редакции чи¬
тается «владычествующю ми», «всею областью Новгороцкою», «попы
и дьяконы» вместо соответствующих фраз «властвоующе», «властию
Новгородскою», «попы, и диакона, и дияка» Археографической
редакции 69 70. В ст. 3 Троицкой редакции точно определено время,
когда дается жалованье иванскому клиру: «на всякий год» 71.
В Археографической редакции такого указания нет 72. В конце
ст. 5 Троицкой редакции относительно прерогатив, предоставляе¬
мых купеческим старостам, читается: «и соуд торговый» 73, чего нет
в Археографической редакции 74. В ст. 7 в Археографической редак¬
ции стоит «ити имъ пошлиною», а в Троицкой последнего слова нет 75.
По-разному сформулированы в обеих редакциях статьи 12. В Троиц¬
кой говорится: «А новгородцю не в'Ьсити ни на которого гостя»,
а в Археографической: «А новоторжьцу в бологодйтъ не в'Ьсити ни
у которого же гостя» 76. В ст. 13 в Троицкой редакции после упо¬
минания новгородского владыки есть фраза «и старостамъ коупець-
кимъ, и коупцам», которой нет в соответствующей статье Археогра¬
фической редакции77. Особенно большая разница наблюдается между
редакциями в ст. 15. В Троицкой редакции указывается, что день
Ивана Предтечи, в честь которого была названа церковь, надлежит
праздновать «старостамъ купецкимъ и коупцамъ», а в Археогра¬
фической — «старостамъ иваньскымъ коупцамъ». Далее в Троицкой
редакции говорится, что купеческие старосты и купцы на праздник
Ивана Предтечи расходуют 25 гривен серебра ежегодно «из в'Ьсоу
из вощаного» и дают в церковь 70 свечей, темьян и ладан. В Архео¬
графической редакции ничего этого нет. Вместо приведенных уста¬
новлений там указывается, что наместники и дворецкий великого
князя получают в праздник Ивана Предтечи «по соукноу ипьскому»,
а взамен дают 30 пудов меда. Тиун получает «соукно тоумаское»,
а дает 5 пудов меда. Антоновский игумен, который должен служить
69	Древнерусские княжеские уставы. . ., с. 163 и 160. Особый заголовок имеет
Толстовский список Археографической редакции (Там же, с. 160, вар. 1—4).
70	Там же, с. 164 и 160. Во втором случае текст Археографической редакции
явно старше текста Троицкой. Дело в том, что дьяк церкви Ивана Предтечи,
которому назначается определенное годовое жалованье, упоминается в ст. 3
как Троицкой, так и Археографической редакций.
71	Там же, с. 164.
72	Там же, с. 161.
73	Там же, с. 164.
74	Там же, с. 161.
75	Там же, с. 161 и 164.
76	Там же, с. 165 и 162. Думается, что и здесь текст Археографической редакции
древнее текста Троицкой, поскольку в Археографической редакции более четко
проступает казуальное право.
77	Там же, с. 165 и 162.
221


в Ивановской церкви на третий день после Иванова дня, обязан
поставить в церковь 40 калачей, 40 хлебов, капусту и уксус. В Тро¬
ицкой редакции денежное вознаграждение владыке, юрьевскому
архимандриту и антоновскому игумену за праздничные церковные
службы исчислено в гривнах серебра и подчеркнуто, что это вознагра¬
ждение дается купеческими старостами и купцами; в Археографиче¬
ской нее редакции размер денежного вознаграждения исчислен в руб¬
лях и не указано, кто это вознаграждение выплачивает. Помимо
денег, владыка получает за службу, согласно Троицкой редакции,
еще и «сукно ипъекое». Археографическая же редакция сукна не
упоминает. Зато это сукно, по Археографической редакции, явля¬
ется единственным вознаграждением за службу юрьевскому архи¬
мандриту (по Троицкой редакции он получал г/а гривны серебра).
Кроме того, указания на вознаграждения настоятелей новгородских
монастырей св. Георгия и св. Антония в Археографической редак¬
ции текстуально оторваны от перечисления их служб 78. Далее
в Троицкой редакции идет ст. 16, где как раз и говорится о тверском
госте, которая совершенно отсутствует в редакции Археографиче¬
ской 79. В ст. 16 Археографической редакции отмечается, что куны
с буевища собирает староста «иваньскии и поберескии», а в ана¬
логичной статье 17 Троицкой редакции эта функция возлагается
на старост «иваньских» и старост «побереских»80. Среди тех, кто
должен заботиться о причте церкви св. Ивана, в ст. 18 Троицкой
редакции названы среди других лиц и купцы. В ст. 17 Археографи¬
ческой редакции указание на купцов отсутствует 81. В заключитель¬
ной, 20-й статье этой редакции упоминается придел в Ивановской
церкви «пророка» Захарии, а на нарушающих постановления Устава
призывается «тма и огнь», причем среди мстителей упомянут и «свя-
тыи пророкъ Захарии». В последней, 21-й статье Троицкой редакции
слов «пророка» и «огнь» нет, не упоминается в числе преследователей
нарушителей «Рукописания» и пророк Захария 82.
Исключив из рассмотрения перечисленные индивидуальные осо¬
бенности Троицкой и Археографической редакций, можно перейти
к характеристике их общей части, возводимой к протографу «Ру¬
кописания». Здесь следует указать на ряд признаков, датирующих
этот протограф.
В ст. 1 говорится, что церковь Ивана на Петрятине дворище по¬
ставлена князем Всеволодом-Гавриилом Мстиславичем. Каменная
церковь «святого Иоанна. . . Ыов'Ьгород'Ь на ПетрятинТ двор1з» была
заложена князем Всеволодом в 1127 г.83 В ИЗО г. строительство
церкви было закончено 84. Князь Всеволод-Гавриил стал новгород¬
78	Там же, с. 165 и 162.
79	Там же, с. 165.
80. Там же, с. 163 и 165.
81	Там же, с. 165 и 163.
82	Там же, с. 163 и 165.
83	НПЛ, с. 21, под 6635 годом. О дате см.: Бережков II. Г. Хронология русского
летописания. М., 1963, с. 242.
84	НПЛ, с. 22, под 6638 годом. О дате см.: Бережков 11. Г. Указ, соч., с. 233, 242.
222


ским князем после того, как его отец Мстислав Великий ушел из
Новгорода на Юг. Это случилось 17 марта 1117 г.85 Княжение Все¬
волода-Гавриила в Новгороде кончилось 28 мая 1136 г., когда вос¬
ставшие новгородцы арестовали князя и заключили его под стражу86.
В ст. 6 «Рукописания» упоминается посадник Мирослав, которому
запрещалось вмешиваться в какие-либо дела Иванской корпорации.
Речь, видимо, идет о посаднике Мирославе Гюрятиниче, который
впервые стал посадником после 28 февраля 1126 г. и оставался им,
скорее всего, до весны-лета 1128 г., когда его сменил Завид Дмитро-
вич 87. Второй раз Мирослав Гюрятинич был выбран посадником
после 10 февраля 1135 г., а 28 января 1136 г. он скончался 88. Если
исходить из приведенных данных, то «Рукописание» князя Всеволода
можно датировать или 1127 г., или 1135 — началом 1136 г.89
Однако в общем тексте Троицкой и Археографической редакций
«Рукописания» есть и другие, значительно более поздние датирующие
признаки. Так, в ст. 10 названа мордка, что, согласно Янину, ведет
самое раннее к первой четверти XIII в. В ст. 15 упомянут юрьевский
архимандрит, под которым вслед за Яниным можно было бы пони¬
мать игумена Юрьевского монастыря, носившего титул архимандри¬
та новгородского, а таковой впервые фиксируется летописью под
1226 г. Впрочем, терминология летописи, сообщающей о настояте¬
лях Юрьевского монастыря — архимандритах новгородских, и
терминология «Рукописания» существенно различны. Летопись го¬
ворит об «игуменах святого Георгия, архимандритах новгородских» 90,
явно отличая игуменство в Юрьеве монастыре от новгородского
архимандритства. «Рукописание» же точно указывает на «архиман¬
дрита святого Егоргиа» 91. Такой титул настоятели Юрьевского
монастыря получили после 1297 г., как правильно указывал Зимин 92.
В ст. 5 назван тысяцкий — должность, появившаяся в Новгороде
лишь в конце XII в.93 Там уже упомянуты «яштьи люди». О расхож¬
дении между Зиминым и Яниным в определении времени, когда на¬
чинает бытовать этот термин, выше уже говорилось. Затем по этому
вопросу высказался Ю. Г. Алексеев, который пришел к заключению,
что термины «житьи люди» и «черные люди» сменили термин «мень-
85	НПЛ, с. 20, под 6625 годом. О дате см.: Бережков И. Г. Указ, соч., с. 231, 233
242.
86	НПЛ, с. 24, под 6644 годом. О дате см.: Бережков Н. Г. Указ, соч., с. 233.
Здесь не принимаются во внимание факты кратковременного оставления
Всеволодом новгородского стола в 1132 г.
87 НПЛ, с. 21, 22; ср.: Янин В. Л. Новгородские посадники, с. 66, 68.
88 НПЛ, с. 23, 24. О датах см.: Бережков Н. Г. Указ, соч., с. 235, 243.
89	О том, что княжеские уставы могли даваться не только существующей, но
и проектируемой церковной организации, см.: Щапов Я. Н. Княжеские уставы
и церковь в Древней Руси XI—XIV вв. М., 1972, с. 138.
90	НПЛ, с. 65, под 1226 годом; с. 88, под 1270 годом.
91	Древнерусские княжеские уставы. . ., с. 165.
92	Под 1297 г. упоминается игумен Юрьевского монастыря Кирилл (НПЛ, с. 328).
Под 1325 г. (но не 1324 г., как считал Зимин) упоминается уже архимандрит
Юрьевского монастыря Моисей (НПЛ, с. 97). О последней дате см.: Береж¬
ков II. Г. Указ, соч., с. 283.
93	Янин В. Л. Новгородские посадники, с, 88.


шие люди» в 70—80-х годах XIY в.94 Таким образом, при всех раз¬
норечиях исследователей оказывается бесспорным тот факт, что
основа Троицкой и Археографической редакций «Рукописания»
была создана не ранее конца XIII в., а если правы Зимин и Алек¬
сеев в отношении «житьих людей», то и не ранее последней четверти
XIV в. При этом вполне допустимо, что основа дошедших списков
«Рукописания» строилась на базе действительного документа, дан¬
ного князем Всеволодом Мстиславичем новгородской церкви Ивана
на Опоках. Однако вычленить этот документ из сохранившихся
текстов «Рукописания» в настоящее время чрезвычайно трудно 95 96.
Как уже отмечалось, индивидуальные особенности каждой ре¬
дакции «Рукописания» могут датироваться тем же периодом, что
и его основа, или временем более поздним, в данном случае но мень¬
шей мере после конца XIII в. А поскольку есть вероятность того, что
при создании основы использованы материалы XII в., необходим
анализ каждой такой особенности в отдельности, чтобы выяснить, не
осколок ли это Всеволодовой грамоты XII в. Для поднятой темы
первостепенное значение имеет ст. 16 Троицкой редакции «Рукописа¬
ния», не находящая аналогии в Археографической редакции памят¬
ника. Приводим полностью ее текст по оригиналу, несколько упро¬
стив транскрипцию подлинника: «И язъ, князь великии Всеволодъ
далъ есми пошлины попомъ святого великого Ивана Петрятино
дворище с купець в Роуси на память княземъ великымъ дфцомъ
моимъ и прадфдомъ имати с коупець тая старина и в вФкы съ твер¬
ского гостя, и с новгородцкого, и з бТжицкого, и з деревьского,
и съ всего Помостья» 9р.
Как отмечалось выше, комментаторы этой статьи в «Православ¬
ном собеседнике» считали, что здесь речь идет о том же сборе пош¬
лин с купцов, о котором говорит ст. 10 обеих редакций «Рукопи¬
сания». М. Ф. Владимирский-Буданов не согласился с такой ин¬
терпретацией ст. 16 Троицкой редакции и написал, что в ней «разу¬
меются уже не весовые пошлины, а особая, вероятно гостиная, дань
за помещение товаров. . .» 97. Иначе трактовал смысл статьи Зимин:
«Князь Всеволод передает попам церкви Ивана Предтечи право
взимать пошлины за остановку на Петрятине дворище новгородских,
тверских и других купцов» 98. Таким образом, высказано три раз¬
личных мнения относительно содержания ст. 16 Троицкой редакции.
Из всего сказанного верным представляется лишь заключение Зи¬
мина о том, что право получения какой-то «пошлины» согласно
94	Алексеев 10. Г. «Черные люди» Новгорода и Пскова: (К вопросу о социальной
эволюции древнерусской городской общины). — В кн.: Исторические записки.
М., 1979, вып. 103, с. 254, примеч. 2; с. 255.
95	Ср. соображения по этому поводу Янина: Янин В. Л. Новгородские посад¬
ники, с. 89.
96	ГБЛ, ф. 304/IV, № 54, л. 72—72 об.; ср.: Древнерусские княжеские уставы,
с. 165, где слово «новгородцкого» передано с ошибкой.
97	Владимирский-Буданов М. Ф. Христоматия по истории русского права.
4-е изд. СПб.; Киев, 1889, вып. 1, с. 236, примеч. 17.
98	Памятники русского права, вып. II, с. 181, коммент. к статье 9 (в последней
публикации «Рукописания» это статья 16).
224


разбираемой статье имели ивановские попы. Но Зимин почему-то
полагал, что эта «пошлина» составляла налог за остановку на Петря-
тине дворище различных купцов, в том числе и самих новгородских.
Зачем нужно было местным купцам останавливаться на церковном,
а не на своих дворах и платить при этом пошлину, Зимин не пояснил.
Нет оснований и вслед за Владимирским-Будановым усматривать
в содержании статьи намек на какую-то особую налоговую пошлину,
нигде в «Рукописании» более не упоминаемую. В статье прямо ска¬
зано, что с купцов взималась «тая старина». Очевидно, имелась
в виду норма, записанная в других статьях памятника, а не совершен¬
но ему неизвестная. Какая же это была норма?
Согласно ст. 3, ивановскому причту полагалось определенное
вознаграждение за церковные службы. Вознаграждение выделялось
«из в^соу вощаного», т. е. из пошлин, собиравшихся купеческой
организацией при церкви Ивана Предтечи. Это была единственная
привилегия ивановских священнослужителей. Однако ст. 16 Троиц¬
кой редакции не могла иметь в виду эту норму, поскольку в ней пере¬
числяются купцы (гости) из разных мест, что было бы совершенно
излишне, если бы речь шла о несоблюдении постановления статьи 3—
неуплате денег церковникам купеческой корпорацией. Очевидно,
речь в ст. 16 идет об ином, именно о передаче всего веса попам церкви
Ивана на Опоках. Только так можно расшифровать ссылку на «тую»
старину, т. е. давно сложившуюся практику; только так можно
объяснить перечисление в статье купцов различных районов,
с которых надлежало «имати. . .тая старина». Но если вощаной вес
шел в пользу ивановских клириков, то это было явным нововведе¬
нием, поскольку согласно статьям 9—И операция взвешивания
воска, прием и сохранение пошлин за это осуществлялись не при¬
четниками, а двумя ивановскими старостами из старинных купе¬
ческих фамилий. Таким образом, ст. 16 Троицкой редакции, как
отражающую новый порядок вещей, нужно признать более поздней,
чем основа обеих редакций «Рукописания». Эта статья появилась
в памятнике после конца XIII в.
О позднем происхождении статьи свидетельствует и ее терминоло¬
гия. В статье указано, что пошлины попы берут «с купець в Роуси»,
а далее перечисляются гости тверской, новгородский, бежецкий,
деревской и с Помостья. По смыслу статьи все названные террито¬
рии входят в понятие «Русь». Но такое понятие могло прилагаться
к этим землям только в послемонгольский период. В домонгольское
время Русью называлась главным образом киево-чернигово-переяс-
лавская часть Древнерусского государства ". Иными словами, если
судить только по терминологии, ст. 16 Троицкой редакции могла
появиться не ранее 40-х годов XIII в., а по отраженным в ней нор¬
мам — после конца XIII в. Возможно, что она была составлена в связи
с событиями 70-х годов XV в., когда у ивановских попов отняли
99	Шахматов А. А. Разыскания о древнейших русских летописпых сводах. —
fB кн.: Летопись занятий Археографической комиссии. СПб., 1908, вып. XX,
’Wgc. 328—329 и примеч. 1 на с. 329; ср. примеч. 1, 2 на с. 328. 1515 Заказ № 12&5
225


ругу, а затем вернули ее 10°. Не совсем обычное положение ст. 16 Тро¬
ицкой редакции в комплексе других статей (до и после этой статьи
последовательность статей в Троицкой редакции совпадает с черед-
ностью статей в Археографической редакции «Рукописания») объяс¬
няется, видимо, тем, что она была приписана на нижнем поле лице¬
вой части листа с текстом памятника, который был продолжен
на обороте этого листа. При снятии копии с листа она, естественно,
попала в середину текста «Рукописания». Таким образом, анализ
ст. 16 Троицкой редакции Устава Всеволода церкви Ивана на Опо¬
ках показывает, что по своему содержанию, терминологии и располо¬
жению среди остальных статей она является поздней припиской
к тексту «Рукописания», сделанной не ранее конца XIII в. Следо¬
вательно, упоминание в ней тверского гостя не может доказывать
существования Твери в 20—30-е годы XII в. и принадлежности
этого города к новгородской территории.
Ошибочными являются и утверждения о возникновении Твери
в начале 80-х годов XII в. или в первом десятилетии XIII в. Ученые,
придерживавшиеся подобных точек зрения, не знали или забывали
о существовании памятника, где Тверь прямо упоминалась много
раньше названных ими дат. Речь идет о Сказании о Владимирской
иконе божьей матери, сохранившемся в нескольких списках и из¬
данном в 1877 г. В. О. Ключевским по тексту Милютинских Миней
Четий 40-х годов XVII в.100 101 А. Н. Насоновым был обнаружен зна¬
чительно более древний список Сказания, относящийся к 70-м го¬
дам XV в.102 Само Сказание было написано очень рано, по обосно¬
ванному предположению И. Е. Забелина — в 1168 г.103- В ^Сказании
под заголовком «Чюдо 9» приведен эпизод следующего содержания:
«А се бысть въ Тф'Ьри. Н'Ькаа жена боляшеть д'Ьтятем три дни. И при'Ьха
попъ Лазарь и навита у них. Она 104 же въспроси попа о здравьи. Он
же рече: „Здравы есме, нъ не велми. Боярыни наша в концшгЬ есть“.
Се же глаголющима, прииде в'Ьсть от нея: „О отца, поидита“. И рече
има: „При срам^ есть, поне же смертна есмь“. Попъ же Лазарь рече
ей: „Аще не об'Ьщаешися свят'Ьи богородици Володимирьскои, и не
избудеши“. Она же обФлцася. И рече попомъ: „Идите отсюду“. По-
вел!з дати има ясти и нити. Прииде же вгЬсть от нея, яко уже родила
б'Ь сына и сама здрава. И посла златыа косы и усерязи свои къ икон'Ь
святыа богородица в Володимиръ, ими же обФщалася б'Ь» 105. Когда
случились различные происшествия, в том числе приведенные выше,
о которых повествуется в Сказании о Владимирской иконе, опре¬
100	Янин В. Л. К хронологии. . ., с. 62.
101	Ключевский В. О. Сказание о чудесах Владимирской иконы божьей матери.
СПб., 1877. В. О. Ключевский издал памятник но списку ГИМ, Синод. № 808,
л. 11—22 об.
102	ГБЛ, ф. 98, № 637, л. 383 об. — 390 об. Об этом списке см.: Насонов А. Н.
История русского летописания XI—начала XIII века: Очерки и исследова¬
ния. М., 1969, с. 140 и примеч. 43.
103	Забелин И. Е. Следы литературного труда Андрея Боголюбского. — В кн.:
Археологические известия и заметки. М., 1895, № 2/3, с. 49.
104	Так в рукописи. Судя по контексту, здесь читалось «онъ»,
ГБЛ, ф. 98, № 637, л. 389 об,-390.
226


делить довольно трудно. Можно думать, что изложены они в хроно¬
логической последовательности, поскольку первые два чуда от
иконы произошли во время ее перевозки из киевского Вышгорода во
Владимир-на-Клязьме, а другие — уже тогда, когда икона находи¬
лась во Владимире. В рассказе о втором чуде от иконы сообщается,
что Андреем Боголюбским во Владимире была создана церковь
святой Богородицы 10е. Речь идет о владимирском Успенском соборе,
законченном строительством в 1160 г.106 107 Рассказ о последнем, 10-м
чуде упоминает только что построенные Золотые ворота во Влади¬
мире 108. А летопись под 1164 г. сообщает об освящении «церкы
на Золотых воротТхъ Володимери» 109. Как заметил еще Забелин,
если в 1164 г. была освящена надвратная церковь, то сами ворота
были воздвигнуты в 1163 г.110 Замечание Забелина можно несколько
уточнить: Золотые ворота были построены не позже 1163 г. Следо¬
вательно, все чудеса с третьего по девятое включительно, о которых
повествует Сказание, имели место между 1160 и 1163 гг. Исцеление
тверской боярыни, о которой говорится в приведенном отрывке памят¬
ника (9-е «чудо»), по всей вероятности, произошло в 1162 г., неза¬
долго до строительства Золотых ворот во Владимире, о падении
которых рассказано в заключительном «чуде» Сказания.
Сколь ни краток рассказ о боярыне из Твери, он содержит не¬
которые весьма ценные сведения о городе. Очевидно, что город от¬
носился к территории Владимиро-Суздальского княжества. Очевидно
также, что в Твери в начале 60-х годов XII в. имелась крупная бояр¬
ская усадьба, где смог найти приют приехавший из Владимира Ла¬
зарь. Возможно, боярин — владелец усадьбы — был великокняже¬
ским тиуном — наместником в Твери, почему у него и остановился
владимирский причетник. На усадьбе или близ нее находилась
церковь, где служил местный священник. Во всяком случае, рас¬
сказ упоминает тверского попа — собеседника Лазаря. Проживание
в Твери боярина, наличие церкви указывают на то, что в 60-е годы
XII в. Тверь была определенным административным центром. Таким
образом, уже первое достаточно точно датируемое упоминание Твери
рисует этот город не как рядовое, только что возникшее поселение,
а как место сосредоточения феодальной власти, пункт, который про¬
шел известный путь в своем историческом развитии.
Когда же могла появиться Тверь, эта западная сторожа Вла¬
димиро-Суздальского княжества? Здесь уместно вспомнить о тех
новгородско-суздальских столкновениях, которые начались
в 30-е годы XII в., когда ослабла или порвалась связь Новгорода
и Суздаля с Киевом и они вступили на путь суверенного развития,
и которые продолжались на протяжении всего средневековья. Их
106	Там же, л. 387 об.
107	ПСРЛ, т. I, стб. 351, под 6668 годом. О дате см.: Бережков Н. Г. Указ, соч.,
с. 66.
108	ГБЛ, ф. 98, № 637, л. 390—390 об.
109	ПСРЛ, т. I, стб. 351, под 6672 годом. О дате см.: Бережков Н. Г. Указ, соч.,
с. 66.
110	Забелин И. Е. Указ, соч., с. 43.
15*
227


рассмотрение, естественно, надо ограничить периодом до начала
60-х годов XII в., когда существование Твери бесспорно зафикси¬
ровано Сказанием о Владимирской иконе божьей матери. Уже воз¬
никновение соперничества между Суздалем и Новгородом привело
к основанию Юрием Долгоруким в 1135 г. пограничной крепости
на правом берегу Волги при впадении в нее Нерли Волжской—Ксня-
тина 111. Видимо, последующее противоборство с Новгородом побу¬
дило Юрия к дальнейшему укреплению своих западных рубежей.
Косвенно об этом свидетельствуют летописные описания новгород¬
ско-суздальского конфликта конца 40-х годов XII в.
В марте 1147 г. Юрий выступил в поход против Новгорода и
«взя Новый Торгъ и Мьстоу всю взя» 112. Ответный удар по Суздаль¬
скому княжеству новгородцев во главе с князем Святополком Мсти-
славичем осенью 1147 г. не состоялся лишь из-за бездорожья 113 114.
В 1148 г. за новгородцев вступился старший брат Святополка ки¬
евский великий князь Изяслав, опасавшийся усиления Юрия Дол¬
горукого и его притязаний на киевский стол. На встрече с чернигов¬
скими князьями Владимиром и Изяславом Давыдовичами в Городце
Остерском осенью 1148 г. он жаловался на то, что «стрыи мои Гюргии
из Ростова обидить мои Новгородъ и дани от них отоималъ и на
путех имъ пакости д'Ьеть», и требовал, чтобы Давыдовичи пошли
с ним в поход на Суздаль т. Те вынуждены были согласиться.
Изяславу Киевскому удалось создать мощную коалицию против
своего дяди. Помимо черниговских князей, в союзе с Изяславом
выступили новгородцы, у которых с осени 1148 г. вместо Святополка
начал княжить сын Изяслава Ярослав 115, и родной брат Изяслава
смоленский князь Ростислав Мстиславич. В начале 1149 г. Изяслав
отправился на север. Его путь лежал сначала к брату в Смоленск
(сюда должны были подойти вышедшие за Изяславом его полки),
а потом в Новгород 116. Новгородцы собрали большую рать, во главе
которой Изяслав Киевский подошел к устью р. Медведицы, Именно
здесь должны были собраться все противники Долгорукого. Но чер¬
ниговские князья в поход так и не пошли, и Изяслав сумел дождаться
только Ростислава, хотя и опоздавшего на четыре дня, но привед¬
шего с собой смоленские и киевские полки 117. На западе суздальских
владений Юрия Долгорукого его противники начали военные дейст¬
вия, Описания этих военных действий сохранились в трех летопис¬
ных сводах.
111	Насонов А.. Н. «Русская земля» и образование территории Древнерусского
государства. М., 1951, с. 185.
112	ПСРЛ, т. II, стб. 339, под 6655 годом. О дате см.: Бережков И. Г. Указ, соя.,
с. 147.
113	НПЛ, с. 27, под 6655 годом. О дате см.: Бережков Н. Г. Указ, соч., с. 233.
114	ПСРЛ, т. II, стб. 367.
115	НПЛ, с. 28.
т ПСРЛ, т. II, стб.'368—369. Известие о выступлении Изяслава в поход на
Юрия помещено в Ипатьевской летописи после сообщения об отъезде 9 ян¬
варя 1149 г. из Новгорода Северского в Смоленск дочери Святослава Оль-
говича Черниговского. О дате см.: Бережков Н. Г. Указ, соч., с. 147—148.
Ш ПСРЛ, т. II, стб. 370—371.
228


По свидетельству Лаврентьевской летописи, Изяслав «с Новго-
родци, дошедъ Волгы и повоевавъ ю и не оусп'Ь ничтоже Гюргеви
и дошед Оуглеча поля, поворотися Новугороду. , .» 118. Новгород¬
ская I летопись дает иную картину событий. Изяслав и новгородцы
«мъного воеваша людье Гюргево и по Волз'Ь възяша 6 городъкъ, оли
до Ярославля попустиша, а головъ възяшя 7000, и воротишася
роспутия д'Ьля» 119. Наиболее подробное описание похода сохра¬
нила Ипатьевская летопись. Согласно этому источнику, после встречи
Изяслава с Ростиславом на устье Медведицы союзники двинулись
вниз по Волге и подступили к Кснятину. Не получив никаких
известий от Юрия, к которому они много раньше, еще из Смоленска,
отправили своих послов, Изяслав и Ростислав «начаста горэды
его жечи и села и всю землю его воевати обаполы Волъгы; и поидоста
оттол'Ь на Оуглече поле и оттоуда идоста на оустье Мологы» 12°. Став
здесь, братья пустили полки «воевать къ Ярославлю». Дождавшись
возвращения посланных войск, захвативших «полонъ многъ», киев¬
ский и смоленский князья в самом конце марта 1149 г. из-за начав¬
шейся распутицы ушли восвояси 121.
Сопоставляя показания трех летописей, можно убедиться в том,
что известие Лаврентьевской летописи наиболее кратко и тенден¬
циозно 122. Размеры опустошений, произведенных в начале 1149 г.
Мстиславичами в Суздальской земле, в ней явно преуменьшены.
Данные Новгородской и Ипатьевской летописей совпадают между
собой и дополняют друг друга. Из Ипатьевской летописи становится
очевидным, что оба берега Волги по меньшей мере в районе Кснятина
принадлежали Суздалю. Здесь были «городы. . . и села», которые
пожгли Изяслав и Ростислав. По-видимому, города являлись не¬
большими пограничными крепостями, которые успел поставить
Юрий для защиты своего порубежья от новгородцев, а села — цен¬
трами княжеского или боярского землевладения в этом районе.
Новгородская I летопись называет точную цифру — шесть повол¬
жских городков, взятых союзниками. Несомненно, что это наиболее
значительные суздальские города, стоявшие на Волге. К их числу
могут быть отнесены Кснятин и Угличе Поле, которые упоминаются
в летописных описаниях похода 1149 г., а также Молога 123. G какими
же пунктами могут быть отождествлены три других города?
118	Там же, т. I, стб. 320, под 6657 годом. О дате события см.: Бережков Н. Г.
Указ, соч., с. 61.
119	НПЛ, с. 28.
120	ПСРЛ, т. II, стб. 371, примеч. а и вар. 3.
121	Там же, стб. 371—372. О дате см.: Бережков Н. Г. Указ, соч., с. 147.
122	Следует заметить, что статья 6657 г. Лаврентьевской летописи в целом со-
кращает статью 6657 г. Ипатьевской летописи, однако не в рассказе о походе
Изяслава на Юрия (ср.: Насонов А. Н. История русского летописания, с. 92).
123	Город Молога прямо в летописях не называется. Из позднейших материалов
известно, что он стоял при впадении р. Мологи в р. Волгу. Последний пункт
Суздальской земли, до которого дошли Изяслав и Ростислав, было устье
р. Мологи. Здесь они оставались довольно продолжительное время, дожи¬
даясь возвращения посланных к Ярославлю полков. Остановка войск в устье
Мологи имела, конечно, смысл только в том случае, если здесь было поселение.
229


Судя по тексту летописей, Ярославль не был взят противниками
Юрия. Следовательно, его нельзя отнести к числу трех неизвестных
городов. От Кснятина до Мологи, кроме Углича, никаких городов
на Волге не было и в более позднее время. Очевидно, три неизвестных
города стояли на Волге выше Кснятина. Действительно, здесь были
три города, расположенные или на устьях, или недалеко от впадения
в Волгу трех ее крупнейших притоков: Шоши, Дубны и Тверды.
Города Шоша и Дубна впервые упоминаются под 1216 г. ш, но не¬
сомненно, что они существовали раньше своего первого упоминания
в письменных источниках. В частности, Дубна как город археоло¬
гически известна с XI в. 124 125 126 Стратегическое местоположение Шоши
и Дубны, запиравших двшкение по Волге и ее притокам в глубь
Суздальской земли, указывает на их довольно раннее возникнове¬
ние как военных крепостей. К числу последних следует относить
и Тверь, препятствовавшую проникновению новгородцев на суз¬
дальские владения со стороны Нового Торга и Тверды. Думается,
что Тверь, Шоша и Дубна входили в число тех шести волжских
городков, которые были взяты Изяславом и Ростиславом, точнее
последним, при его движении по Волге к устью Медведицы 1а6.
Недаром в распоряжении Ростислава были не только его смоленские
полки, но и киевская сила. Не случайно, возможно, и то, что Ро¬
стислав подошел к устью Медведицы лишь через четыре дня после
условленного срока. Связывая, таким образом, возникновение
Твери с нарастанием новгородско-суздальского противоборства
за волжский путь и поволжские земли, а также с задачами укрепле¬
ния границ ставшего во второй четверти XII в. суверенным Суздаль¬
ского княжества, можно относить основание этого города к периоду
между 1135 и 1149 гг. Впрочем, следует помнить, что данные хро¬
нологические рамки являются гипотетичными, они могут быть под¬
тверждены или опровергнуты в будущем на основании археологи¬
ческих данных. Но сколь бы ни были подвижны такие рамки, бес¬
спорным будет то, что к началу 60-х годов XII в. Тверь уже сущест¬
вовала, причем даже в то время представляла собой определенный
административно-феодальный центр.
124	НПЛ, с. 55.
125	Археологические раскопки на месте древней Дубны, стоявшей на мысу между
правым берегом р. Волги и левым берегом р. Дубны в 4 км к северо-западу
от современного г. Дубны, показали, что поселение здесь существовало
в XI—XIII вв. (для датировки поселения концом X в. твердых оснований нет)
(см.: Успенская А. В. Древнерусское поселение близ г. Дубна. — В кн.: Тр.
Государственного Исторического музея. М., 1966, вып. 40, с. 105—111).
126	Н, В. Шляков полагал, что шесть городков, взятых у Юрия Мстиславичами
в 1149 г., — это Скнятин, Устье Кашинское, Городище (Городец), Прилуки,
Ченцы (Святославле Поле) и Угличе Поле (Шляков Н. В. О Поучении Вла¬
димира Мономаха. — ЖМНП, 1900, июль, с. 19). Однако археологическое
обследование берегов р. Волги от Кснятина до Углича никаких городищ
в этом районе не обнаружило (Очерки по истории русской деревни X—
XIII вв. — В кн.: Тр. Государственного Исторического музея. М., 1956,
вып. 32, с. 155—156 и карта «Поселения и курганные могильники. . .»).
230


V. A. Kuchkin
THE EMERGENCE OF TVER’ AND THE PROBLEM
OF THE «TVERIAN MERCHANT» IN THE STATUTE
OF VSEVOLOD
The initial history of Tver’ — one of the most important political centres of Rus¬
sia in the mid-13th—15th centuries — is far from being sufficiently studied.
Scholars date the foundation of Tver’ to the first half of the 12th century (prior
to 1135), to the 1160s—1170s, to 1181, 1182 and even 1209 according to various
written sources which they do not analize as a complex. Archaeological data also
fail to clarify the problem because excavations undertaken by N. P. Milonov
in Kalinin (formerly Tver’) during the 1930s were not extensive and therefore
yielded only a few datable artifacts. Thus, N. P. Milonov’s conclusion that a
settlement has already existed there as early as in the 11th century to become
Tver’ in the 12th century appears to be baseless.
The earliest reference (written though indirect) to Tver’ belongs to the Sta¬
tute of the Novgorodian Prince Vsevolod in which a Tverian gost’ (merchant)
is mentioned. Most frequently the Statute is attributed to the year 1135, though
by now it is established that this manuscript dates to the 13th or even the 14th
century. The allusion to the Tverian gost’ is an evident later addition to the text.
Thus, the earliest reference to Tver’ can be dated to the year c. 1162 («The Tale
of the Icon of Our Lady of Vladimir»). But it remains possible that Tver’ came
into being some years earlier in the late 1130s—1140s when Iuri Dolgorukii was
fortifying the borders of his Suzdal Principality with Novgorod.


РЕЦЕНЗИИ
О. Р. Бородин
ПЕРВАЯ СВОДНАЯ БИБЛИОГРАФИЯ
ПЕРЕВОДОВ ВИЗАНТИЙСКИХ ИСТОЧНИКОВ
Рецензируемый труд опубликован в качестве первого выпуска в се¬
рии справочных пособий к «Словарю раннесредневековой истории
Восточной Европы», задуманной издателями с целью облегчить для
специалистов пользование этой энциклопедией2. Справочник, со¬
ставленный Вольфгангом Шуле, представляет собой библиографиче¬
ский указатель переводов на европейские языки византийских пись¬
менных памятников, цитируемых в греческой части (Serie В) назван¬
ного словаря. Огромен объем работы, проделанной западногерман¬
ским ученым. В его «Библиографию. . .» включено подавляющее
большинство переводов византийских источников, увидевших свет
с начала нового времени (после 1500 г.), не только на западноевро¬
пейские, но и на славянские, румынский, венгерский, албанский,
новогреческий, армянский, грузинский языки. Составитель учел как
отдельные издания, так и публикации памятников в научных журна¬
лах и сборниках, хрестоматиях, в приложениях к монографиям и
статьям. Достаточно полно представлены и фрагментарные издания
источников, собрания эксцерптов.
В первом разделе справочника (S. 13—28) перечислены сводные
издания и сборники исторических документов — собственно визан-
тиноведческие или имеющие византийские разделы. Переводы ука¬
заны в порядке алфавита языков. В большинстве случаев (к сожа¬
лению, не всегда) приводятся перечни авторов и названий (для
анонимных текстов) произведений, включенных в то или иное собра¬
ние. Шуле упомянул здесь ряд редких публикаций, сравнительно
мало известных за пределами тех стран, где они появились. Таковы
хрестоматия Ф. Коса «Gradivo za zgodovino Sloven6ev v srednjem
vekn» (Ljubljana, 1902), издание К. Гана «Известия древних грече¬
ских и римских писателей о Кавказе» (Тифлис, 1884—1889. Т. 1—2)
и др. Данный раздел «Библиографии. . .» не только полезен как
1	Glossar zur fruhmittelalterlichen Goschichte im ostlichen Europa. Beiheft Nr. 1.
Bibliographie der Ubersetzungen griechisch-byzantinischer Quellen/Bearbeiter
W. Schule. Wiesbaden, 1982.
2	Рецензия на вышедшие в свет выпуски «Словаря раннесредневековой истории
Восточной Европы», принадлежащая перу М. В. Бибикова, опубликована
в кн.: Древнейшие государства на территории СССР, 1981 г. М., 1983, с. 213—
218.
232


указатель, но и интересен тем, что дает широкую панораму публи¬
каций сводов византийских переводных текстов в Европе за не¬
сколько столетий, т. е. в определенном аспекте, позволяет судить
о величине интереса к византийской культуре читателей разных стран
и эпох, о роли византийской тематики в системе школьного (гимна¬
зического) и университетского образования и т. д.
Обширный второй раздел книги Шуле (S. 33—159) еще более
информативен. Здесь собраны сведения о переводах конкретных
византийских исторических памятников. Последние перечислены
в алфавитном порядке в соответствии с именами их авторов или
наименованиями произведений, приводимыми в сокращении. Сокра¬
щения даются согласно «Словарю раннесредневековой истории Вос¬
точной Европы», что облегчает использование «Библиографии. . .»
в качестве справочника-приложения. Каждая отдельная позиция
второго раздела «Библиографии. . .» содержит список полных пере¬
водов источника, а в ряде случаев и индекс публикаций отрывков
из него на разных языках. О редкой тщательности, с которой готовил
свой указатель Шуле, свидетельствует уже тот факт, что подборки
переводов наиболее известных авторов (например, Прокопия Кеса¬
рийского, Иоанна Дамаскина, Анны Комнины и др.) содержат более
десятка названий. При упоминании византийских бревиариев, лек¬
сиконов, переработок чужих произведений составитель использует
четкую и продуманную систему отсылок, что позволяет не загро¬
мождать текст повторами и вместе с тем не затрудняет работу с «Биб¬
лиографией. . .».
В целом бесспорно, что Шуле составил исключительно полезный
справочник. Реальная сфера его применения, несомненно, окажется
шире первоначального замысла: он не только будет нужен при ра¬
боте со «Словарем раннесредневековой истории Восточной Европы»,
но и явится ценным пособием для любого медиевиста, нуждающегося
в использовании переводов византийских текстов. Он представляет
интерес и для читателей-непрофессионалов, не владеющих греческим
языком, но увлеченных историей византийской цивилизации.
Разумеется, работа Шуле не свободна от недостатков. То, что
в справочник включены только переводы авторов, цитируемых в «Сло¬
варе. . .», вполне понятно. Однако хотелось бы, конечно, видеть
перечни переводов всех их произведений. Представляется, что,
строго следуя за «Словарем. . .», Шуле проявляет здесь излишний
педантизм, так как ему приходится исключать из рассмотрения
важнейшие исторические памятники (такие, как трактат «О фемах»
Константина Порфирородного, «Номоканон» патриарха Фотия, все
работы Плифона, кроме географических, и т. д.). Наиболее яркий
пример такого рода — библиография к «Corpus juris civilis», где
перечислены все полные переводы Кодекса Юстиниана, Дигест и
Новелл, но даже не упомянуты Институции 3.
Имеется, кстати, хороший русский перевод этого источника: Институты импе¬
ратора Юстиниана в четырех книгах/Пер. Ф. Проскурякова. СПб., 1859.
233


Во многих случаях составитель дает ссылки на те или иные изда¬
ния в сокращении; например, называются лишь наименование и но¬
мер научного журнала или фамилия автора (переводчика) и год
выхода книги в свет. Такая система иногда затрудняет для читателя
поиски необходимого перевода, особенно на неродной язык. Харак¬
терный пример, осложненный, к тому же, ошибкой в датировке,
см. в библиографии переводов Либания. Русское издание его речей
обозначено «S. Sestakow. Kasan 1915» — имеется в виду: «Речи Ли-
бания/Пер. с греч. С. Шестакова. Казань, 1912—1916. Т. I—II».
Если вспомнить, что профессор С. Шестаков опубликовал во втором
десятилетии XX в. целый ряд исследований и переводов, то стано¬
вится ясно, как трудно по приведенной ссылке найти нужную книгу.
В «Библиографии. . .» Шуле имеются неизбежные в подобных
справочниках лакуны. Не упомянуты некоторые старые переводы,
например итальянский перевод трактата «О постройках» Прокопия,
выполненный в XVI в. Б. Эджо да Сполети 4, французский перевод
«Бревиария» патриарха Никифора, принадлежащий С. Море 5, и др.
Опущены и некоторые современные публикации. Так, не указано
второе издание (София, 1963) хрестоматии Д. Ангелова «Подбрани
извори за историята на Византия».
В данной рецензии естественно уделить особое внимание приводи¬
мой в книге библиографии русских и советских переводов византий¬
ских источников. В ней имеются заметные пропуски.
В первом разделе издания Шуле не назван ряд сборников доку¬
ментов, в которых опубликованы значительные отрывки из сочинений
византийских авторов. Это известная хрестоматия М. Стасюлевича
«История средних веков в ее писателях и исследованиях новейших
ученых», где приводятся выдержки из произведений Анны Комнины
(СПб., 1907, т. III, с. 152—161) и Никиты Хониата (Там же, с. 566—
581); «Хрестоматия по истории средних веков» (под ред. Н. П. Гра¬
цианского и С. Д. Сказкина. М., 1939. Т. 1—2), в которой собрано
много византийских эксцерптов (из сочинений Зосима — т. 1, с, 39—
41, 53, Прокопия — с. 48—51, 174—175, 192—197, Феофана Визан¬
тийского — с. 175, Феофана Исповедника — с. 197—198, Продол¬
жателя Феофана — с. 198—200, 204—205, патриарха Никифора —
с. 203—204, Константина Порфирородного — с. 200—202, Кекав-
мена — с. 205—209, Анны Комнины — с. 248—251, Никиты Хо¬
ниата — с. 271—276 и других авторов). Труднообъяснимо, почему
Шуле не включил в свой справочник книгу «Памятники византий¬
ской литературы IV—IX вв.» (отв. ред. Л. А. Фрейберг. М., 1968),
содержащую множество ценных переводов, тем более что в «Библио¬
графии. . .» указано ее продолжение — «Памятники византийской
литературы IX—XIV вв.» (М., 1969).
Во втором разделе «Библиографии. . .» не упомянута такая
крупная публикация, как русский перевод «Деяний Вселенских
4 Procopio Cesariense. De gli edifici di Giustiniano imperatore/Di greco in volgare
tradotti per Benedetto Egio da Spoleti. Vinegia, 1547.
6 Abrege de l’Histoire Byzantine de S. Nicephore, patriarche de Constantinople/
Traduit. . . . par le Sieur Moret . . . Paris, 1684,
234


соборов», выдержавший четыре издания 6. Шуле не дает ссылки и
на перевод «Правил Вселенских и Поместных соборов» 7, несмотря
на то что этот источник (в старом издании Г. А. Раллеса и М. Пот-
леса, Афины, 1852—1859) был использован при подготовке «Сло¬
варя раннесредневековой истории. . .». Составитель не обратил вни¬
мания на русские переводы «Церковных историй» Феодорита Кир-
ского, Сократа Схоластика и Созомена 8. Что касается Феодорита,
то, вероятно, следовало указать также хотя бы наиболее полное
русское издание его трудов: «Творения блаженного Феодорита,
еп. Кирского» (М., 1885—1907. Ч. 1—7), где переведены все его произ¬
ведения, перечисленные в «Библиографии. . .». Равным образом
нужно было бы назвать не только второе (СПб., 1907—1908), но и
первое (СПб., 1867) издание «Творений» Феодора Студита, полнее
отразить переводы Иоанна Дамаскина 9.
Из числа более новых публикаций полезна была бы ссылка на
«Известия византийских писателей о Северном Причерноморье»
(ИГАИМК. М.; Л., 1934, вып. 91), где напечатаны значительная
часть трактата Константина Порфирородного «Об управлении импе¬
рией», отрывки из книг «О фемах» и «О церемониях» 10. Не упомянут
принадлежащий М. В. Левченко перевод важнейшего произведения
Синезия Киренского «О царстве» (Византийский временник, 1953,
VI, с. 327—357). Возможно, этот пробел объясняется тем, что в ве¬
дущей советской библиографии по античной истории А. И. Ворон¬
кова в разделе о Синезии 11 также пропущен перевод М. В. Лев¬
ченко.
Наконец, нужно отметить, что в поле зрения Шуле не попал
вышедший недавно в Ереване армянский перевод Иоанна Скилицы 12.
В некоторых случаях составитель допустил частные ошибки.
Например, «Церковная история» Филосторгия была опубликована
по-русски не отдельным изданием, как указано в «Библиографии. . .»,
а в качестве приложения к одноименному произведению Евагрия,
и не в 1854 г., а в 1853 г. Издательница отрывков из «Истории» Лао-
ника Халкокондила Е. Б. Веселаго неправильно названа в справоч¬
6	Первое издание: Деяния Вселенских соборов, изданные в русском переводе
при Казанской духовной академии. Казань, 1859—1873. Т. 1—7.
7	Первое издание: Правила святых Апостол, Святых Соборов Вселенских и По¬
местных и Святых Отец с толкованиями. М., 1877—1884. Вып. [I]—VI.
8	Феодорит Кирский. Церковная история. СПб., 1882; Сократ Схоластик.
Церковная история. СПб., 1850 и Саратов, 1911; Церковная история Эрмия
Созомена Палатинского. СПб., 1851.
9	Не упомянуто, например: «Изложение православной веры обстоятельное или
Богословие» /Пер. архиепископа Амвросия. М., 1774. (В дальнейшем много¬
кратно переиздавалась).
10	Ограничивая список переводов <<De administrando. . .», Шуле делает отсылку
на «Byzantinoturcica» Д. Моравчика. Переводы эксцерптов из «De ceremo-
niis. . .» (кроме немецких) он вообще не указывает.
11	Древняя Греция и Древний Рим: Библиографический указатель изданий,
вышедших в СССР (1895—1959)/Сост. А. И. Воронков. М., 1961, с. 147—148.
12	Иоанн Скилица/Пер., нродисл. и примет. Р. М. Бартпкяпа. — В кв.; Визан¬
тийские историки, Ереван, 1979. Т. Ш. На арм, яз.
235


нике «Е. В. Veselij». Встречаются и иные мелкие неточности при
указании годов изданий и в транскрипции русских слов и фамилий.
Однако все замечания и исправления не могут повлиять на общую
высокую оценку труда, проделанного Шуле. Его работа — это пер¬
вый в мировой науке опыт подготовки указателя переводов визан¬
тийских памятников на другие языки, первый и, бесспорно, удач¬
ный. Хочется надеяться, что в будущем появится более полный
компендиум такого типа. Этот справочник должен будет содержать
указания на все, как западные, так и восточные (в том числе средне¬
вековые), переводы всех произведений всех византийских авторов.
Здесь должны быть тщательно расписаны хрестоматии и сборники
отрывков из византийских источников, составлены аннотированные
указатели. При подготовке подобного издания будут, конечно,
учтены все достоинства и недочеты рецензируемой книги. Но до тех
пор именно справочнику Шуле предстоит удовлетворять потреб¬
ности ученых в библиографии переводов византийских текстов.
И нет сомнений в том, что он предоставит специалистам, как истори¬
кам, так и филологам, философам, искусствоведам, массу полезней¬
шей информации.


А. В. Назаренко
ДОКИЕВСКИЙ ПЕРИОД ИСТОРИИ
ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ
В «HANDBUCH DER GESCHICHTE
RUBLANDS» (ФРГ)1
Очевидной тенденцией последних лет является стремление создать
того или иного рода summa historiae восточноевропейского средневе¬
ковья. Это, как правило, труды коллективные. Назовем только оте¬
чественную серию «Древнейшие источники по истории народов
СССР», издающийся в ФРГ «Glossar zur friihmitfcelalterlichen Ge-
schichte im ostliclien Europa» или подготавливаемую общими уси¬
лиями медиевистов социалистических стран «Enzyklopadie zur Friih-
geschichte Europas», которая, несмотря на более широкое название,
будет посвящена именно центрально- и восточноевропейским сюже¬
там. Одним из проявлений названной тенденции, без сомнения, можно
считать и первый том выходящего в ФРГ «Handbuch der Geschichte
Ruplands». Хотя он (первый том) и называется «От образования
Киевского государства до Московского царства», первые его четыре
выпуска (около 300 с.) почти целиком приходятся на докиевские
древности Восточной Европы. И это совершенно правильно, ибо
одним из веяний времени является как раз повышенный интерес
к проблеме континуитета, исторической преемственности, этнокуль¬
турного синтеза в процессе государствообразования. Нет нужды на¬
поминать, что для восточноевропейского региона, изначально этни¬
чески крайне пестрого, пронизанного разнонаправленными культур¬
ными импульсами, такая постановка вопроса является единственно
плодотворной.
Интересующий нас период освещен в составе четырех разделов.
Первые два кратки: один представляет собой археологическую справку
от палеолита и кончая «доскифским» временем, т. е. серединой I тыс.
до н. э. (К. Нарр), другой в самых общих чертах рисует этнолингви¬
стическую ситуацию в Восточной Европе последних тысячелетий
до н. э. и первой половины I тысячелетия н. э., насколько ее воз¬
можно восстановить по данным языкознания (В. Шмид). Главными
как по объему, так и по важности излагаемого материала для даль¬
нейшего являются третий раздел, имеющий целью дать историю
региона от скифов до авар по письменным источникам (Р. Вернер),
1 Handbuch dor Geschichte Ru|3lands./Hrsg. M. biellmann, К. Zernack, G. Schramm.
Stuttgart, 1979—1980, Bd. 1, Lief. 1—4.
237


и часть четвертого раздела, состоящая из двух глав: «Восточные
славяне и их соседи» и «Варяжский вопрос» (Г. Рюс). В целом, нам
кажется, составителями найдена сбалансированная форма подачи
материала между доступным для неспециалиста компендиумом и
строго академической публикацией, снабженной обширной библио¬
графией. Не останавливаясь более на очевидных достоинствах изда¬
ния, хотим обратить внимание на самые существенные, на наш
взгляд, методические недочеты и фактические неточности.
Прежде всего бросается в глаза, что перечисленные выше раз¬
делы, написанные, что естественно, разными авторами, опираются,
кроме того, и на разный источниковый материал. Как следствие
сами собой возникают два вопроса: насколько полна в каждом от¬
дельном случае эта источниковая база и, далее, насколько авторам,
«сшивая» разнохарактерные разделы, удалось создать единое пред¬
ставление о догосударственном периоде в истории народов Восточ¬
ной Европы. Задавший себе такой вопрос сразу же заметит главный
принципиальный просчет комплекса рецензируемых разделов: пол¬
ное отсутствие археологии в главах, написанных эрлангенским
профессором Р. Вернером. Хронологически стыкующая лингвистиче¬
ская глава В. Шмида не выполняет в должной мере этой своей за¬
дачи, так как цепочка фигурирующих в первом разделе археологи¬
ческих культур, сведенных для большей наглядности даже в осо¬
бую таблицу, как бы повисает в воздухе, не находя никакого про¬
должения в разделе Вернера. У неискушенного читателя вообще
может возникнуть впечатление, будто кобанская культура (до VI в.
до н. э.) (с. 90—91) — последняя из выявленных на территории
Восточной Европы археологических культур, будто, скажем, скиф¬
ских и послескифских археологических древностей не существует
или они не изучены. Даже важнейшие, этапные для проблем вос¬
точноевропейского этногенеза культуры, такие, например, как зару-
бинецкая, Черняховская и т. п., не названы хотя бы по имени. Такая
источниковая ущербность породила целый ряд существенных про¬
белов и неточностей при освещении полуторатысячелетнего периода
от VII в. до н. э. до начала восточнославянской государственности.
Если глава о греческих городах Северного Причерноморья и Бос-
порском царстве достаточно полнокровна вследствие относительного
обилия письменных сведений о них, то вся остальная Восточная
Европа этого времени оказывается вне поля зрения автора; об ано¬
нимных «балтских, финно-угорских, иранских и германских наро¬
дах» глухо упоминается только в связи с описанием границ восточно¬
готской державы Германариха (с. 178); суждения о прародине славян
(с. 181—182) сугубо декларативны, а хронология славянского рассе¬
ления по Восточной Европе дается из общих соображений и совер¬
шенно ошибочна (с. 182). Так, по Вернеру, миграция славян в районы
Верхней Волги и Поильменья начинается уже в конце IV—начале
V в. (!) и достигает апогея в VI в., тогда как данные археологии
свидетельствуют, что проникновение славян на территорию позд¬
нейшей Новгородчины произошло никак не раньше VII—VIII вв.
(культура новгородских сопок), славянские же находки на Верхней
238


Волге, как кривичские, так и словенские, и того позже 2. Причиной
этой миграции Вернер неосновательно считает готскую экспансию
середины IY в. Если бы автор полагался не на одну только переска¬
занную Иорданом готскую «переселенческую сагу» (Wanderungssage),
то он, вероятно, смог бы избежать также довольно навязчивого
апофеоза кратковременной pax Gothica на юге современной России
(вторая половина III—первая половина IV в.).
Свойственный ему известный гиперкритицизм, когда он говорит
о славянах (так, например, отрицается славянская принадлежность
«венетов» Плиния, Тацита и Птолемея), превращается в полную
противоположность, как только речь заходит о готах. Тут мы читаем
и о «государственной консолидации» готов в начале IV в. (с. 177),
и о «системе управления» (Verwaltungssystem) готов на славянских
территориях, которая включала в себя «подати и барщину (!) (Fron-
dienst) славянских крестьян в пользу германских господ» (с. 182).
Все это не более чем достойные сожаления голословные модерниза¬
ции. Никакими письменными данными по внутренней истории вос¬
точноготской державы, как признает и сам Вернер, мы не распола¬
гаем, а археологические древности готов из контекста Черняховской
культуры, как известно, практически не вычленяются; на эзоповском
языке автора это звучит так: в Причерноморье готы «оставили обряд
трупосожжения» и «переняли вооружение и способ боя сарматов»
(с. 178). Не приходится удивляться, что в итоге как резюме дости¬
жений современной науки предлагается старый тезис М. И. Ростов¬
цева 3 о готах как «предшественниках варягов с их обширным госу¬
дарством», под которым разумеется Древняя Русь (с. 197—198).
Есть и примеры неоправданной избирательности изложения и
случайности аргументации. Вот одна цепочка умозаключений из
раздела Вернера: Venethi Иордана — славяне, так как сидят по
Среднему Днепру (откуда это ясно?), а именно от старого названия
лесостепного участка Днепра *Slav9ta и происходит, вероятно, дру¬
гое название славян *slovene; при этом дается необъяснимая ссылка
на Повесть временных лет (с. 180). Не говорим о шаткости самого
силлогизма. В Повести временных лет такого гидронима нет, он
упомянут в качестве загадочного эпитета Днепра в Слове о полку
Игореве, и притом в форме Словутицъ; ссылаться в качестве аргу¬
мента на пусть остроумную, но отнюдь не бесспорную гипотезу
Г. Шрамма о происхождении этникона славяне 4 при наличии дру¬
гих, вовсе не менее обоснованных дериваций методически едва ли
резонно; более того, построения эти совершенно излишни, поскольку
в славянстве иордановых венетов никто не сомневается.
2	Седов В. В. Восточные славяне в VI--ХШ вн. М., 1982, с. 64, 66, 188; Бул¬
кин В. А., Дубов И. В., Лебедев Г. С. Археологические памятники Древней
Руси IX—XI вв. Л., 1978, с. 61 и далее, ИЗ и далее.
3	Bostovlzeff М. Les origines de la Russie Kievionne. — Revue des etudes slaves.
Paris, 1922, N 2, p. 5—18.
4	Schramm G. Nordpontische Stromo. Namenpbilologische Zugange zur Friihzeit
des europaischen Ostens. Gottingen, 1973, S. 109 If.
239


Зияющие пробелы характерны и для библиографической сводки
при разделе Вернера. Достаточно сказать, что рубрика о древней¬
шей истории славян представлена десятком монографий, среди кото¬
рых нет ни одной (!) польской, а из советских присутствуют лишь
работа Н. С. Державина (1946 г.) и книга П. И. Третьякова (1953 г.).
Рубрика об аланах ограничена статьей Л. А. Мацулевича 1947 г.,
посвященной к тому же этногенезу народов Средней Азии; это при
том, что существуют обобщающие, в том числе и монографические,
труды по аланской археологии как в составе салтово-маяцкой куль¬
туры, так и в Северном Предкавказье; назовем здесь лишь работу
В. А. Кузнецова «Аланские племена Северного Кавказа». М., 1962.
Этот перечень можно было бы продолжить.
От раздела по ранней истории Восточной Европы во всех отно¬
шениях выгодно отличаются главы, написанные Рюсом, в которых
ретроспективно, вглубь до V—VI вв., освещен догосударственный
период в истории восточного славянства. Автор широко привлекает
данные археологии, и это до известной степени компенсирует их
отсутствие в предыдущем разделе, хотя только в отношении восточно-
славянских материалов. Хотелось бы сделать лишь несколько уточ¬
нений по поводу традиционно щекотливых проблем: происхождения
Руси и варяжского вопроса.
Говоря (с должной осмотрительностью) о скандинавском при¬
сутствии на Руси в начальную пору восточнославянского государ¬
ства, автор не пытается дать какого-либо хронологического членения
этого скандинавского присутствия. Складывается впечатление, что
с IX по XI в. на Руси имел место однородный период «скандинав¬
ской доминации». Между тем все случаи отождествления руси и
норманнов «извне» относятся к IX—X вв. и никак не позже; именно
этим периодом и ограничивается время, когда германоязычные
скандинавы были внешними (дипломаты, князья) представителями
Древнерусского государства. Начиная же по меньшей мере с прав¬
ления Святослава Игоревича варягов на Руси следует считать уже
неА иноплеменным элементом, составившим часть господствующего
класса, а наемным корпусом при русских князьях, о чем летопись
прямо говорит для времени Владимира и Ярослава. Полагая, будто
еще в XI в. термины «варяги» и «русь» в Византии употреблялись
как синонимы (с. 272), автор заблуждается. Императорские хрисовулы
XI в., упоминающие о русских наемниках, В. Г. Васильевскому и
позднейшей науке были известны в копиях. В изданных недавно
оригиналах между 'Рйд и Bapd-yyot отчетливо виден разделительный
знак/.
В заключение несколько слов о происхождении имени Русь.
Рюс, сочувственно излагая гипотезу о скандинавских корнях этно¬
нима (О др. шв. *rof»s-), справедливо замечает, что «исключить
возможности локального южнорусского происхождения имени Русь
нельзя», хотя и с оговоркой, что традиция ничего не знает о какой- 55	Lemerle Р., Guillou A., Svoronos N. Actes de Lavra. Paris, 1970, vol. 1, n. 33,
38, 44, 48.
240


либо Руси в районе Среднего Днепра до появления здесь варягов
(с. 270—271). Совсем ли так? Когда же сюда пришли варяги? Архео¬
логически скандинавы зафиксированы на Верхнем Днепре со второй
половины IX в., а в Киеве — с X в. По письменным источникам
их появление нельзя датировать ранее, чем 60-ми годами IX в., по¬
скольку мы не знаем, откуда пришли в Константинополь Rhos
Вертинских анналов. Однако уже в самом начале IX в.6 имя Русь
было известноJюжнонемецким книжникам; логично думать, что
в немецком Подунавье скорее могли слышать имя именно днепров¬
ской Руси. Уже для середины IX в. на территории современной
Австрии близ известного впоследствии торгового пути из Киева на
Регенсбург удается выявить топонимику, восходящую к имени
Русь 7, а ведь для того, чтобы топоним возник и был зафиксирован
в юридическом документе, необходимо время. Значит, к середине
IX в. русско-южнонемецкая торговля должна была быть уже до¬
статочно устойчивой. Думаем, что перечисленные данные позволяют
по-новому взглянуть и на подвергавшиеся сомнению показания
«Жития св. Стефания Сурожского» и «Жития св. Георгия Амастрид-
ского», согласно которым какая-то Русь была известна в Северном
Причерноморье на рубеже VIII и IX вв.
6	Такова последняя, наиболее убедительная датировка рукописи «Баварского
географа» {Novi) R. Die Anfange des bohmischen Staates. Praha, 1969, T. 1:
Mitteleuropa im 9. Jh., S. 140 ff.).
7	Назаренко А. В. Об имени «Русь» в немецких источниках IX—XI вв. — Вопр.
языкознания, 1980, № 5, особенно с. 47—50.
16	Заказ Зй 1285
241


ХРОНИКА
Е. А. Мельникова
СЕКТОР ИСТОРИИ
ДРЕВНЕЙШИХ ГОСУДАРСТВ
НА ТЕРРИТОРИИ СССР В 1982 г.
Обобщение и критический анализ но¬
вейшей отечественной историографии
всегда занимали важное место в ра¬
боте сектора. В 1982 г. этот аспект
приобрел особенно большое значение
в связи с выходом в свет коллектив¬
ного труда «Изучение отечественной
истории в СССР меявду XXV и XXVI
съездами КПСС». Итоги изучения фео¬
дальной формации у народов Восточ¬
ной Европы были подведены в статье
В. Т. Пашуто и А. А. Преобрая«ен-
ского результаты исследований в об¬
ласти внешней политики и истории
культуры России эпохи феодализма
изложены В. Т. Пашуто и Я. Н. Ща¬
повым 2. Наряду со статьями В. Т.
Пашуто и Я. Н. Щапова в этом фун¬
даментальном историографическом
труде был опубликован ряд отдель¬
ных очерков и критических рецензий
в периодической печати. С позиций
марксистско-ленинского историзма
1 Пашуто В. Т., Преображенский
А. А. Исследования по социально-
экономической и внутриполитиче¬
ской истории СССР периода феода¬
лизма. — В кн.:	Изучение отече¬
ственной истории в СССР между XXV
и XXVI съездами КПСС. М., 1982,
с. 356—380.
* Пашуто В. Т., Хорошкевич А. Л.,
Санин Г. А., Никифоров Л. А.,
Орлик О. В., Хевролина В. М.,
Игнатьев А. В. Исследования по
истории внешней политики России
(X—начало XX в.). — Там же,
с. 422—472; Зимин А. А., К Лива¬
нов А. И., Щапов Я. П., Щетинина
Г. И. Русская культура и обще¬
ственная мысль в советской историо¬
графии, — Там же, с. 490—537.
242
В. Т. Пашуто, Я. Н. Щапов, А. П.
Новосельцев выступали против ди¬
летантизма в отечественной историче¬
ской науке 3.
К 1500-летнему юбилею г. Киева
была опубликована коллективная мо¬
нография В. Т. Пашуто, Б. Н. Флори,
А. Л. Хорошкевич 4 * * *. В ней раскрыва¬
ется важная роль древнерусского на¬
следия в общности исторических су¬
деб и путей культурного развития
восточнославянских народов. В ней
на новом материале показаны основ¬
ные направления и этапы историче¬
ского развития России, Украины и
Белоруссии после разорения Древней
Руси ордами монголо-татарских ханов
и оценена роль древнерусского насле¬
дия в истории трех братских народов.
Это были три варианта закономерного,
но неравномерного развития народов,
длительное время ослояшенного ино¬
земным господством Золотой Орды,
Великого княяеества Литовского, Речи
Поснолитой, Венгрии, Австрии и др.
Политическое значение труда — в кри¬
3	Пашуто В. Т. По поводу книги
И. Я. Фроянова «Киевская Русь.
Очерки социально-политической ис¬
тории».— Вопр. истории, 1982, № 9,
с. 174—178; Свердлов М. В., Щапов
Я. Н. Последствия неверного под¬
хода к исследованию важной те¬
мы. — История СССР, 1982, № 5,
G. 178—186; Новосельцев А. П. Не¬
которые проблемы историографии
средневекового Закавказья. — Вопр.
истории, 1982, № 3, с. 17—26.
4	Пашуто В. Т., Флоря Б. Н., Хорош¬
кевич А. Л. Древнерусское наследие
и исторические судьбы восточного
славянства. М., 1982.


тике буржуазных концепций раз¬
личных исторических истоков трех
братских народов, истории Русского
централизованного государства как
лишенного исторической традиции
продукта иноземной экспансии. Этому
вопросу посвящена также статья В. Т.
Паптуто в «Украинском историческом
журнале» 5.
В 1982 г. научная общественность
СССР отмечала 100-летие со дня рож¬
дения выдающегося советского исто¬
рика академика Б. Д. Грекова. К этой
юбилейной дате был выпущен в свет
сборник материалов, статей и воспо¬
минаний под редакцией В. Т. Пашу-
то, который также написал вступи¬
тельную статью к книге 6. В ней по¬
казано методологическое значение кон¬
цепции генезиса феодализма в странах
Восточной Европы, разработанной
Б. Д. Грековым, для современной
исторической науки. Среди прочих
в книгу вошли исследования А. П.
Новосельцева и Я. Н. Щапова 7. Кро¬
ме того, очерки научной, обществен¬
ной и политической деятельности это¬
го крупнейшего исследователя Древ¬
ней Руси были опубликованы в перио¬
дической печати 8.
Различные аспекты истории Древ¬
нерусского государства рассматрива¬
лись В. Т. Пашуто, Я. Н. Щаповым,
5	Пашуто В. Т. Давньоруська спад-
щина й шторична доля схщного
слов’янства. — Украшський шторич-
ний журнал, 1982, № 4, с. 77—87.
6	Пашуто В. Т. Б. Д. Греков как уче¬
ный и общественно-политический
деятель. — В кн.: Исследования по
истории и историографии феодализ¬
ма: К 100-летию со дня рождения
академика Б. Д. Грекова. М., 1982,
с. 4—И; см. также: Он же. Б. Д.
Греков как ученый и общественно-
политический деятель: (К 100-летию
со дня рождения). — История СССР,
1982, № 1, с. 81-86.
7	Новосельцев А. П. Арабский географ
IX в. Ибн Хордадбех о Восточной
Европе. — В кн.: Исследования по
истории..., с. 120—127; Щапов Я. Н.
Характер крестьянских движений
на Руси XI в. — Там же, с. 137—
146.
8	Щапов Я. Н. Академик Б. Д. Гре¬
ков как историк Киевской Руси.
К 100-летию со дня рождения. —
Вести. АН СССР, 1982, № 9, с. 129 —
135; см, также примеч. 6.
А. П. Новосельцевым. В. Т. Пашуто
подчеркнул роль Куликовского сра¬
жения как поворотного пункта в
борьбе русского народа с монголо-та¬
тарским игом 9. А. П. Новосельцев,
проанализировав употребление титула
«хакан» применительно к древнерус¬
ским князьям в восточных и древне¬
русских источниках, пришел к выво¬
ду, что этот титул был принят прави¬
телями русов уже в первой половине
IX в. как символ, во-первых, их не¬
зависимости от Хазарии, а в первой
половине XI в. — от Византии, и, во-
вторых, их главенствующего среди
других правителей положения 10. Про¬
должается исследование в русских ле¬
тописях древнерусских актов 11, срав¬
нительно-типологическое изучение па¬
мятников права Древней Руси, южных
славян 12, других сопредельных с
Русью государств 13.
Проблемы истории культуры и куль¬
турных связей России со странами
Западной Европы рассмотрены в ре¬
цензии В. Т. Пашуто и В. И. Рутен-
бурга на шеститомный труд «Очерки
русской культуры XIII—XVII вв.» 14 * *,
в комментированной публикации Е. А.
Мельниковой и Г. А. Некрасова курса
лекций по истории России с древней¬
9	Пашуто В. Т. Историческое зна¬
чение Куликовской битвы. — В кн.:
Сказания и повести о Куликовской
битве. Л., 1982, с. 262—290.
10	Новосельцев А. П. К вопросу об
одном из древнейших титулов рус¬
ского князя. — История СССР,
1982, № 4, с. 150—159.
11	Юрасовский А. В. Грамоты XI —
середины XIV в. в составе русских
летописей. — История СССР, 1982,
№ 4, с. 141—150.
12	Щапов Я. И. Памятники церков¬
ного права IX—XII вв. Древней
Руси и славянских стран: (Опыт
сравнительно-исторического изуче¬
ния). — В кн.: Исторические запис¬
ки. М., 1982, т. 107, с. 303-331.
13	Старостина И. П. К вопросу об
эволюции права Великого княже¬
ства Литовского в конце XV—на¬
чале XVI в.: (На примере сопостав¬
ления Судебника Казимира 1468 г.
и I Литовского статута). — В кн.:
Первый Литовский статут 1529 г.
Вильнюс, 1982, с. 119—129.
14	Пашуто В. Т., Рутеибург В. В.
Труд о великом наследии. — Совет,
ская культура, 1982, 13 июля, № 56
16*
243


ших времен до эпохи Петра I выдаю¬
щегося шведско-финского просветите¬
ля X. Г. Портана (1770-е годы) 15.
Прогрессивные взгляды Портана на
развитие исторического процесса при¬
вели его к тщательно разработанной
периодизации истории России, к
объективной оценке роли тех или иных
правителей в процессе становления
централизованного государства.
Историческим связям Древней Руси
с зарубежными странами посвящен
ряд работ. Особенно большое место
заняли исследования русско-сканди¬
навских связей. Впервые на основе
изучения археологических, письмен¬
ных и лингвистических данных по¬
ставлена проблема влияния восточно¬
европейского мира на скандинав¬
ский 16. Специальные работы посвя¬
щены русско-скандинавским матри¬
мониальным связям17, роли варяж¬
ских наемников в Византии 18. Исто¬
рико-географические сюжеты разра¬
ботаны в статьях Г. В. Глазыриной,
Т. Н. Джаксон, Е. А. Мельниковой 19.
15	Первый университетский курс исто-
! рии России за рубежом в XVIII в.
X. Г. Портан. Основные черты рус¬
ской истории/ Сост. Е. А. Мельни¬
кова, Г. А. Некрасов. М., 1982.
Ротапринт.
16	Мельникова Е. А., Петрухин В. Я.,
Пушкина Т. А. Культурно-истори¬
ческие взаимосвязи Восточной
Европы и Скандинавии в раннее
средневековье. — В кн.: IX Все¬
союзная конференция по изучению
истории, экономики, литературы и
языка Скандинавских стран и Фин¬
ляндии. Тарту, 1982, ч. 1, с. 148—
150. Ротапринт.
17	Джаксон Т. Н. Исландские коро¬
левские саги о русско-скандинав¬
ских матримониальных связях. —
В кн.:	Скандинавский сборник.
Таллин, 1982, вып. XXVII, с. 107—
115.
18	Бибиков М. В. Скандинавский мир
в византийской литературе и ак¬
тах. — В кн.: IX Всесоюзная кон¬
ференция..., с. 153—154.
19	Глазырина Г. В. Описание укрепле¬
ний Полоцка в «Саге о Тидреке
Бернском». — Там же, с. 158—
160; Джаксон Т. Н. Еще раз о «Ве¬
ликой Швеции». — Там же, с. 151 —
153; Мельникова Е. А. Этнонимика
севера европейской части СССР по
древнескандинавской письменности
Не прекращается изучение и исто¬
рии, культуры и литературы госу¬
дарств Европы в эпоху античности и
средневековья. А. И. Сидоров ведет
изучение философии гностицизма20;
М. В. Бибиков разрабатывает проб¬
лемы поздневизантийской историогра¬
фической и художественной литерату¬
ры 21; Е. А. Мельникова обратилась
к вопросу о формах организации тор¬
говли в Северной Европе в XI —
XIII вв. 22 Византийская географи¬
ческая номенклатура исследуется
М. В. Бибиковым 23.
Важное место в работе сектора за¬
нимает критика буржуазных концеп¬
ций истории России. Рецензии М. В.
Бибикова, В. И. Матузовой, Е. А.
Мельниковой, В. Т. Пашуто, И. С.
Чичурова продолжают традиции прин¬
ципиальной, строго научной полеми¬
ки с зарубежными историками и
источниковедами 24.
и «Повести временных лет». —
В кн.: Северная Русь и ее соседи
в эпоху раннего средневековья.
Л., 1982, с. 124—127.
20	Сидоров А. И. Гностицизм и фило¬
софия: (учение Василида по Иппо¬
литу). — В кн.: Религии мира. Ис¬
тория и современность. Ежегодник.
1982 г. М., 1982, с. 159—183; Он же.
Проблема гностицизма и синкре¬
тизм позднеантичной культуры в
историографии. — В кн.: Актуаль¬
ные проблемы классической фило¬
логии. М., 1982, вып. 1, с. 91—148.
21	Бибиков М. В. Творческий мир ви¬
зантийской литературы. — Вопр.
литературы, 1982, № 1, с. 259—
266; Idem. Historiographische Gat-
tungen der Byzantinischen Prosa
und Poesie. — In: XIV Internatio-
naler Byzantinistenkongress. Ak-
ten. Wien, 1982, T. II. Teilband 3,
S. 3-9.
22	Мельникова E. А. Ранние формы
торговых объединений в средне¬
вековой Северной Европе. — В кн.:
Скандинавский сборник. Таллин,
1982, вып. XXVII, с. 19—29.
23	Бибиков М. В. К изучению визан¬
тийской этнонимии. — В кн.: Ви¬
зантийские очерки: Труды совет¬
ских ученых к XVI Международ¬
ному конгрессу византинистов. М.,
1982, с. 148—159.
24	Бибиков М. В. Рец. на кн.: Bei-
trage zur byszantinischen Geschichte
im 9.-11. Jh. Praha, 1978. — В кн.:
244


По общим проблемам истории наро¬
дов Восточной Европы и западно¬
европейских стран сектор заслушал
ряд научных докладов и сообщений.
Вопросы истории и культуры Древней
Руси рассматривались в докладах
В. В. Кропоткина (Институт археоло¬
гии) «Об этнической принадлежности
Черняховской культуры», М. Ф. Мурь-
янова (Институт русского языка) «Ра-
венская тема в письменности Киевской
Руси», А. Н. Робинсона (Институт
мировой литературы) «Маршрут хож¬
дения апостола Андрея», В. Л.
Янина (МГУ) «Новые находки бере¬
стяных грамот в Новгороде», Я. Н.
Щапова «К характеристике княжеских
съездов на Руси в XI в.». Историче¬
ские судьбы славянских народов в
иноэтничной среде были темой вы¬
ступления О. Р. Бородина (Институт
всеобщей истории) «Славяне в Италии
и Истрии в VI—VIII вв.». Влияние
*
Публикационной и источниковедче¬
ской деятельности сектора в 1982 г.,
как всегда, уделялось немало вни¬
мания. Вышел в свет очередной вы¬
пуск свода «Древнейшие источники
по истории народов СССР», подготов¬
ленный сотрудниками ЛОИИ А. И.
Доватуром, Д. П. Каллистовым, И. А.
Византийский временник. М., 1982,
т. 43, с. 274—276; Матузова В. И.
Реф. кн.: Old English Literature
in Context. Ed. J. D. Niles. Cam¬
bridge; Totowa (N. Y.), 1980. —■
РЖ. Общественные науки за ру¬
бежом. Сер. Литературоведение,
1982, № 3, с. 71—74; Она же.
Реф. кн.: Scammell G. V. The
World Encompassed. London; New
York, 1981. — Там же. Сер. Исто¬
рия, 1982, № 4, с. 158—159; Мель¬
никова Е. А. Проблемы древне¬
скандинавской литературы в жур¬
нале «Скандинавистика» (ФРГ). —
Там же. Сер. Литературоведение,
1982, № 2, с. 82—87; Пашу то В. Т.
Средневековая Русь в журнале
«Jahrbucher fur Geschichte Osteuro-
pas». — Вопр. истории, 1982, № 4,
c. 152—158; Чичуров И. С. Рец.
на кн.: Darruzes /., Westerink L. G.
Correspondance de Theodoros Daph-
nopates. Paris, 1978. — Byzantini-
sche Zeitschrift, 1982, Bd. 75, N 1,
S. 15—16.
восточных славян и кочевого мира на
материальную культуру скандинавов
было освещено в докладе Е. А. Мель¬
никовой, В. Я. Петрухина (Советская
энциклопедия), Т. А. Пушкиной
(МГУ) «Культурно-исторические взаи¬
мосвязи Восточной Европы и Сканди¬
навии в раннее средневековье». Про¬
блемы западноевропейской обществен¬
ной мысли периода средневековья
характеризовались в докладах М. А.
Барга (Институт всеобщей истории)
«Некоторые особенности средневеково¬
го историзма», И. Ирмшера (ГДР)
«„Перенос" или „Обновление импе-
рии“?», В. И. Матузовой «Элементы
готики в „Хронике земли Прусской"
Петра из Дусбурга». В. Т. Пашуто
сделал доклад об издании «Семинарий
Кондакова», выпускавшемся русски¬
ми историками-эмигрантами в Бел¬
граде.
*
Шишовой 25. Фундаментальное изда¬
ние фрагментов «Истории», повествую¬
щих о народах Северного Причерно¬
морья, Северного Кавказа, Средней
Азии, вносит важный вклад в изуче¬
ние истории этих регионов античного
периода. Обстоятельное и тщательное
комментирование (историческое, ар¬
хеологическое , историко-геОграфиче-
ское, филологическое) текста с исполь¬
зованием всей огромной историогра¬
фии вплоть до 1980-х годов позволило
во многих случаях заново осмыслить
исторические и историко-географиче¬
ские сведения Геродота.
На заседании сектора были обсуж¬
дены следующие выпуски свода: «Ис¬
ландские королевские саги, ч. 1»,
подготовленный Т. Н. Джаксон, и
«Византийская агиографическая лите¬
ратура», написанный И. С. Чичуро-
вым. Оба тома содержат наряду с уже
известными источниками ряд новых,
не использовавшихся ранее сведений
о народах Восточной Европы. Обоб¬
щение всей совокупности материадов
приводит авторов к ряду новых выво¬
дов о характере ранних русско-скан¬
динавских и русско-византийских от¬
ношений.
25	Доватур А. И., Каллистов Д. П.,
Шишова И. А. Народы нашей стра¬
ны в «Истории» Геродота (тексты,
перевод, комментарий). М., 1982.
245


В связи с планируемой подготовкой
картографической серии свода сектор
под руководством В. Т. Пашуто и
Я. Н. Щапова провел совещание, на
котором выступили Б. П. Полевой
(Ленинград), И. В. Пьянков (Ду¬
шанбе), Я. Р. Дашкевич (Львов),
В. М. Бейлис (Ворошиловград), были
обсуждены характер и принципы из¬
дания античных и средневековых карт,
возможности дальнейших поисков еще
не опубликованных картографических
материалов в архивах и книгохрани¬
лищах СССР и за рубежом. Был также
заслушан доклад Б. П. Полевого
«Методика анализа средневековых гео¬
графических карт».
Источниковедческой проблематике
посвящено несколько статей, опубли¬
кованных сотрудниками сектора.
А. П. Новосельцев продолжает изу¬
чение сведений восточных авторов
о народах Восточной Европы 26, А. В.
*
Популяризации и ознакомлению ши¬
рокого читателя с достижениями оте¬
чественной исторической науки слу¬
жит немалое количество трудов со¬
трудников сектора. В 1982 г. вышла
в свет на молдавском языке моногра¬
фия В. Т. Пашуто «Александр Нев¬
ский» з0, в которой ярко показана
роль этого выдающегося политиче-
26	Новосельцев А. П. К вопросу об от¬
ражении истории Армении в саса-
нидских памятниках. — В кн.: Кав¬
каз и Византия. Ереван, 1982,
вып. 3, с. 21—28; см. также при-
меч. 7.
27	Лодосинов А. В. Поэтический текст
как исторический источник (на ма¬
териале римской поэзии). — В кн.:
Актуальные проблемы изучения и
издания исторических источников:
Всесоюзная научная сессия, посвя¬
щенная 60-летию образования СССР.
Сухуми, 1982, с. 70—72. Ротапринт.
28	Бибиков М. В. Проблемы истори¬
ческого анализа памятников сред¬
невековой литературы (на визан¬
тийском материале). — Там же,
с. 23—24.
29	Грацианская Л. И. «География»
Страбона как исторический источ¬
ник: Автореф. дис. . . . канд. ист.
наук. М., 1982.
30	Пашуто В. Александру Невский.
Кишинэу, 1982. На молд. яз, На
Подосинов рассмотрел возможности и
методику использования поэтического
текста в качестве исторического ис¬
точника 27, М. В. Бибиков поставил
вопрос о принципах отражения исто¬
рической действительности в визан¬
тийской литературе 28.
Л. И. Грацианская, подводя итоги
многолетних исследований текста, ли¬
тературной и историко-научной тра¬
диции памятника, защитила кандидат¬
скую диссертацию на тему «„Геогра-
фия“ Страбона как исторический ис¬
точник» 29. Она показала, что это про¬
изведение, доныне считавшееся меха¬
нической компиляцией, является твор¬
чески осмысленным и систематиче¬
ским — в рамках представлений са¬
мого Страбона — описанием мира,
потому анализ конкретных известий
требует учета всего контекста памят¬
ника.
*
ского деятеля в борьбе русского наро¬
да за независимость.
Проблемы взаимного обогащения и
взаимного влияния таких различных
сфер духовной жизни, как наука и
искусство, рассмотрены в статье В. Т.
Пашуто, где поднят принципиально
важный вопрос об историзме литера¬
туры и историзме в литературе 31.
Заметки и отчеты сотрудников сек¬
тора информируют о происходивших
в 1981—1982 гг. международных и
внутрисоюзных конференциях и сим¬
позиумах 32. Важной составной частью
информационной работы является оз¬
накомление зарубежных историков
с достижениями отечественной исто¬
рической науки. Обзор состояния не¬
русском языке книга была издана
в 1974 и 1975 гг.
31	Пашуто В. Т. Литература и исто¬
рия:	пути творческого содруже¬
ства. — Литературное обозрение,
1982, № 7, с. 12— 17; см. также при-
меч. 21.
32	Бибиков М. В. XVI Международ¬
ный конгресс византинистов. —
Вопр. истории, 1982, № 3, с. 151 —-
154; Он sice. Византийская историо¬
графия и традиции древней и сред¬
невековой историографии. — В кн.:
Византийский временник. М., 1982,
т, 43, с. 284—286; Щапов //. Н,
246


следований истории Древней Руси был
сделан В. Т. Пашуто 33. Советские
исследования в области медиевистики
и византиноведения освещаются в
аннотированных библиографиях и об¬
зорах, подготовленных М. В. Бибико¬
вым и И. G. Чичуровым 34.
На протяжении 1982 г. состоялся
ряд международных, всесоюзных и ре¬
гиональных конференций, в которых
принимали участие сотрудники сек¬
тора. В. Т. Пашуто был председате¬
лем, а Е. А. Мельникова — членом
Оргкомитета по проведению IV сим¬
позиума комиссии советских и швед¬
ских историков (Новгород), на кото¬
ром В. Т. Пашуто и Т. Н. Джаксон
выступили с докладом «История Рос¬
сии эпохи феодализма в шведских
школьных учебниках»; Е. А. Мельни¬
кова, В. Я. Петрухин, Т. А. Пуш¬
кина — «Культурно-исторические вза¬
имосвязи Восточной Европы и Скан¬
динавии раннего средневековья».
В XVI конгрессе антиковедов социа¬
листических стран «Эйрене» (Прага)
участвовали Л. И. Грацианская («Гре¬
ко-римский синкретизм в историко¬
географической мысли рубежа н. э.»)
и А. В. Подосинов («Картография в
Греции и Риме. К проблеме единства
античной культуры»). Я. Н. Щапов
(совместно с Н. В. Синицыной) зачи¬
тал доклад «Древний и средневековый
Международный семинар «От Рима
к „Третьему Риму“». — Вопр. исто¬
рии, 1982, № 3, с. 150—151; Mamij-
зова В. И. Польша на XV Между¬
народном конгрессе исторических
наук в Бухаресте. — РЖ. Обще¬
ственные науки за рубежом. Сер.
История, 1982, № 1, с. 159—161.
33	Pasuto V. Stand, Perspektiven und
Wege der Erforschung der Geschich-
te der Kiever Rus’. — In: Gesell-
schaft und Kultur Russlands im
friihen Mittelalter. Halle/Saale, 1981,
S.	42—57; Idem. Ziel und Aufgaben
des «Korpus der altesten Quellen
zur Geschichte der Volker
der UdSSR». — Klio, 1982, vol. 64,
N 2, p. 533—542.
34	Bibikov M. V. Bibliographic (Chro-
nik, Diskussionsbeitrage und Er-
ganzungen zu den Hauptreferaten).—
In: XVI Internationaler Byzantini-
stenkongress. Akten. Wien, 1982,
T.	II, Teilband 1, S. 128—129;
Bibikov M. V., Cicurov I. S. — In:
Byzantinoslavica, Praha, 1982, t. 43.
Рим в русской письменности XI—
XV вв. (о значении слов «Рим», «рим¬
ский» и «римлянин») 35. На заседании
советско-польской комиссии истори¬
ков выступила И. П. Старостина («Не¬
которые черты общего и особенного
в развитии права Великого княжества
Литовского и Русского государства в
конце XV—начале XVI в.»). Состоя¬
лась очередная встреча советских и
польских историков по подготовке
издания «Литовской метрики», в ко¬
торой из сотрудников сектора приня¬
ли участие В. Т. Пашуто, Н. И. Ща-
велева, И. П. Старостина. В 1982 г,
опубликованы выступления в прениях
участников XV МКИН, среди которых
были В. Т. Пашуто и Я. Н. Щапов 36.
В Таллине состоялась IX Всесоюз¬
ная конференция но изучению исто¬
рии, экономики, литературы и языка
Скандинавских стран и Финляндии.
Е. А. Мельникова участвовала в под¬
готовке и проведении этой конферен¬
ции, на ней выступили с докладами
М. В. Бибиков («Скандинавский мир
в византийской литературе и актах»),
Г. В. Глазырина («Описание укрепле¬
ний Полоцка в „Саге о Тидреке Берн-
ском“»), Т. Н. Джаксон («Еще раз
о „Великой Швеции“») и Е. А. Мель¬
никова совместно с В. Я. Петрухиным
и Т. А. Пушкиной 37. На всесоюзной
сессии «Актуальные проблемы изуче¬
ния и издания исторических источни¬
ков» (Сухуми) были представлены док¬
лады А. В. Подосинова и М. В. Биби¬
кова 38. В конференции «Новгород
древний — Новгород современный» с
докладом «Новгород Великий в древ¬
нескандинавской письменности» вы¬
ступила Е. А. Мельникова.
36	Scapov J. N., Sinitsyna N. V. La
Rome antique et medievale dans les
textes russes de XIе au XVIе siecle
(Etude zur le sens des mots russes
«Rim», «rimskij» et «rimlianin»). —
In: Universita degle studi di Roma.
«Da Roma alia terza Roma». Roma,
1982, p. 157—169.
36	Pasuto V. — In: Comite interna¬
tional des sciences historiques.
XVе Congres. Bucurest. Actes, Bu-
curest, 1982, t. IV (1), p. 111—114;
Scapov Ja. — Ibid., p. 93—94,
672—673.
37	См. примеч. 16, 18, 19.
38	См. примеч. 27, 28.
247


Широкие и многообразные связи
сектор продолжал поддерживать с
научными учреждениями и вузами как
СССР, так и социалистических стран.
В подготовке отдельных выпусков сво¬
да сектор сотрудничает с Институтом
всеобщей истории, Институтом славя¬
новедения и балканистики, ЛОИИ АН
СССР, Симферопольским пединститу¬
том, Институтом истории АН УССР
и др. Поддерживаются тесные контак¬
ты с историческим (А. П. Новосельцев
_и Я. Н. Щапов) и филологическим
(М. В. Бибиков, Е. А. Мельникова,
И. С. Чичуров) факультетами МГУ,
где сотрудники сектора читают спец¬
курсы, руководят курсовыми и дип¬
ломными работами.
В рамках сотрудничества с Мини¬
стерством просвещения СССР И. С.
Чичуров принял участие в обсужде¬
нии школьных программ по истории.
Сектор принял ряд зарубежных уче¬
ных, некоторые из которых выступи¬
ли с докладами и информационными
сообщениями на заседаниях: К. Ра-
бека Шмидта (Дания), Я. Буриана
(ЧССР), И. Ирмшера (ГДР), Д. Эко
(Франция), Н. Ангерманна, Д. Зи-
мона, Л. Еургманна, К. Аретина,
А. Хольвега (ФРГ), М. Живаинович
(СФРЮ).
Продолжается работа над подго¬
товкой совместных выпусков свода с
Академиями наук ГДР, ВНР,
СФРЮ, ЧССР, «Энциклопедии ран¬
ней истории Европы» (ГДР), в соста¬
ве Главной редакции которой В. Т.
Пашуто и Я. Н. Щапов, «Византий¬
ского лексикона» (ГДР).


СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ
ВДИ — Вестник древней истории
ГБЛ — Государственная библиотека
СССР им. В. И. Ленина
ГИМ — Государственный историче¬
ский музей
ДАИ — Дополнения к Актам исто¬
рическим, собранные и изданные
Археографическою комиссиею
ЖМНП — Журнал Министерства на¬
родного просвещения
ЗНТШ — Записки Наукового товари-
сгва iM. Шевченка
ЗООИД — Записки Одесского обще¬
ства истории и древностей
ИГАИМК — Известия Государствен¬
ной Академии истории материаль¬
ной культуры
КВН — Корпус боспорских надписей.
М.; Л., 1965
КСИИМК — Краткие сообщения о до¬
кладах и полевых исследованиях
Института истории материальной
культуры
ЛОИИ — Ленинградское отделение
Института истории Академии наук
СССР
НИЛ — Новгородская первая лето¬
пись старшего и младшего из¬
водов
ПВЛ — Повесть временных лет
ПСРЛ — Полное собрание русских
летописей
РГО — Русское географическое обще¬
ство
СА — Советская археология
ТОДРЛ — Труды Отдела древнерус¬
ской литературы Института рус¬
ской литературы (Пушкинского До¬
ма) Академии наук СССР
ЦГАДА — Центральный государ¬
ственный архив древних актов
АААН — Acta antigua Academiae Sci-
entiarum Hungaricae
AAHG — Anzeiger fur die Altertums-
wissenschaft, hg. von der Oster-
reichischen Humanistischen Gesell-
schaft, Innsbruck
ANRW — Aufstieg und Niedergang
der romischen Welt. Geschichte und
Kultur Roms im Spiegel der neuerne
Forschung. Berlin; New York
AU — Altsprachliche Unterricht
BGA — Bibliotheca geographorum ara-
bicorum/ Ed. M. J. De Goeje. Lug-
duni; Batavorum, 1870—1894.
Vol. I—VIII
CAH — The Cambridge Ancient
History
CIL — Corpus Inscriptionum Latina-
rum
CJ — The Classical Journal
CQ — The Classical Quarterly
DID — Din istoria Dodrogei. I. Pippi-
di D. M., Berciu D. Ge^ii §i greci
la Dunarea de Jos. Bucure^ti, 1965;
II.	Vulpe K., Barnea J. Romanii
la Dunarea de Jos. Bucure^ti, 1968
El — Enzyklopaedie des Islam. Lei¬
den:	Leipzig, 1913—1936. Bd.
I-IV
El, new ed. — The Encyclopaedia of
Islam, new edition. Leiden; London,
1954—1983. Vol. 1—5
FGH — Fragmente der griechischen Hi-
storiker/ Hrsg. von F. Jacoby. Ber¬
lin, 1923—1958
GLM — Geographi Latini minores/ Ed.
A. Riese. Heilbronnae, 1878
IOSPE — Inscriptiones orae septen-
trionalis Ponti Euxini graecae et
latinae/ Ed. B. Latyschew
JPhV — Jahresberichte des Philologi-
schen Vereins
JRS — Journal of Roman Studies
KP — Der Kleine Pauly, Lexicon der
Antike. Munchen, 1964—1975, I—V
249


RE — Paulys Real-Encyclopadie der
classischen Altertumswissenschaft/
Neue Bearbeitung, begonnen von
G. Wissowa, hrsg. von W. Kroll
REA —Revue des Etudes Anciennes
REL — Revue des Etudes Ratines
SC — Латышев В. В. Scythica et Cau-
casica. Известия древних писателей
греческих и латинских о Скифии и
Кавказе. СПб., 1893—1906. Т. I—II
SCIV — Studii §i cercetari de istorie
veche, Bucuresti
WZKM — Wiener Zeitschrift fur die
Kunde des Morgenlandes
ZA, I, II (2) — Zrodla arabskie do
dziejow slowianszczyzny. Wroclaw;
Krakow, 1956, t. I; Wroclaw;
Warszawa, 1977, t. II, cz. 2


СОДЕРЖАНИЕ
Памяти Владимира Терентьевича	Пашуто	 3
ИССЛЕДОВАНИЯ
А. В. Подосинов
Овидий и Причерноморье: опыт источниковедческого ана¬
лиза поэтического текста 	 8
Введение 	 8
Часть I
Сведения о Северном и Западном Причерноморье в произведе¬
ниях Овидия римского периода	творчества 		 10
I.	Краткий обзор литературного творчества Овидия рим¬
ского периода . 		 11
II.	Александрийская «ученость» и риторика	 14
III.	Представления Овидия о Скифии и Кавказе	 16
IV.	Сведения Овидия о Западном Понте и Фракии	 28
V.	«Варвары» и «варварство»	  31
Выводы	 34
Часть II
Произведения Овидия периода ссылки как исторический источник 35
I.	Общая характеристика источника и историография вопроса 35
1.	Краткий обзор литературного творчества Овидия
томитанского периода 	 35
2.	Сведения Овидия о реалиях местной жизни (факто¬
графический пересказ)	 38
3.	История изучения понтийских произведений Овидия
как исторического источника	 42
II.	Характер изображения действительности в понтийских
произведениях Овидия	 64
1.	Тенденциозность и апологетичность творчества ...	64
2.	Жанрово-поэтическая специфика. Проблема «реа¬
лизма» понтийских произведений	 68
3.	Влияние риторики	 79
4.	Проблема читателя: стереотипы восприятия ....	85
III.	Проблема достоверности исторической информации в пон¬
тийских произведениях Овидия. Законы отображения
реальности и реалий	 91
1.	Внешние противоречия	 92
2.	Внутренние противоречия	 98
3.	Четвертая книга «Посланий с Понта» и проблема
достоверности исторической информации Овидия	103
4.	«1га publica»: оценка достоверности сведений Овидия
местными греками	 106
IV.	Критическое рассмотрение данных Овидия по географии
и истории Северного и Западного Причерноморья ....	110
1.	Географическое определение Овидием места своего
обитания	 110
2.	Климат и ландшафт	 114
3.	Этнический состав «regionis Tomitanae»	 118
251


а)	Скифы 	 119
б)	Сарматы и	языги	 125
в)	Геты	 133
г)	Прочие племена (бастарны, бессы, кораллы,
бистоны) 	 139
4.	«Варваризация» греческого города	 142
5.	Проблема римского освоения низовьев	Дуная	....	153
6.	Сведения об истории Северного Причерноморья в про¬
изведениях периода ссылки	 158
Выводы	 167
Виблиография	 168
Т. М. Калинина
Сведения ал-Хорезми о Восточной Европе и	Средней	Азии	179
Г. В. Глазырина
Alaborg «Саги о Хальвдане, сыне Эйстейна». К истории
русского Севера	 200
В. А. Кучкин
Возникновение Твери и проблема тверского гостя в «Ру¬
кописании» Всеволода	 209
РЕЦЕНЗИИ
О. Р. Бородин
Первая сводная библиография переводов византийских
источников	 232
А. В. Назаренко
Докиевский период истории Восточной Европы в «Hand-
buch der Geschichte Ru(31ands» (ФРГ)	 237
ХРОНИКА
E. A. Мельникова
Сектор истории древнейших государств на территории
СССР в 1982 г	 242
Список сокращений
249


ДРЕВНЕЙШИЕ ГОСУДАРСТВА
НА ТЕРРИТОРИИ СССР.
МАТЕРИАЛЫ И ИССЛЕДОВАНИЯ.
1983 год
Утверждено к печати
Институтом истории СССР
Редактор издательства С. А. Левина.
Художественный редактор Н. Н. Власик.
Технический редактор Е. В. Лойко.
Корректоры Ф. А. Дебабов, Ю. Л. Косорыгин
ИБ № 28552
Сдано в набор 24.02.84.
Подписано к печати 07.06.84.
Т-13308. Формат 60X90 1/1в.
Бумага книжно-журнальная
Гарнитура обыкновенная
Печать высокая
Уел. печ. л. 16. Уч.-изд. л. 19,7.
Уел. кр. отт. 16,25
Тираж 4500 экз. Тип. зак. № 1285
Цена 2 р. 10 к.
Издательство «Наука»
117864 ГСП-7, Москва В-485
Профсоюзная ул., 90
Ордена Трудового Красного Знамени
Первая типография издательства «Наука»
199034, Ленинград, В-34, 9 линия, 12


р. 10 к
ДРЕВНЕЙШИЕ ГОСУДАРСТВА
НА ТЕРРИТОРИИ СССР
МАТЕРИАЛЫ И ИССЛЕДОВАНИЯ. 1983 ГОД.
Очередной выпуск ежегодника содержит
монографическое исследование А. В. Подо
синова «Овидий и Причерноморье: опыт
источииковедческого анализа поэтического
текста». Автор подводит итоги, своего дли¬
тельного изучения произведений великого
римского поэта, рассматриваемых’ как ис¬
точник по истории Северного и Северо-За¬
падного Причерноморья, намечает мето¬
дику источниковедческого изучении поэти¬
ческих памятников. В ежегодник вошло
также несколько статей, касающихся исто¬
рии и источниковедения древнейших госу¬
дарств на территории СССР, рецензии и
хроника научной жизни сектора истории
древнейших, государств Института истории
СССР АН СССР.