/
Author: Елизарова Е.И. Белов М.П. Волошин А.А. Иконников Ф.В. Наволочкин Н.Д. Рогаль Н.М.
Tags: история
Year: 1957
Text
ЭТИХ ДНЕЙ
НЕ СМОЛКНЕТ
СЛАВА
СБОРНИК ВОСПОМИНАНИЙ
УЧАСТНИКОВ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ
НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ
ХАБАРОВСКОЕ
КНИЖНОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО
19 5 7
Редакционная коллегия:
М. П. БЕЛОВ, А. А. ВОЛОШИН, Е. И. ЕЛИЗАРОВА,
Ф. В. ИКОННИКОВ, Н. Д. НАВОЛОЧКИН,
Н. М. РОГАЛЬ, кандидат исторических наук
Н. И. РЯБОВ.
Выпускаемый к 40-летию Великой Октябрьской социалистической ре-
волюции и 35-летию освобождения Дальнего Востока от иностранной
интервенции сборник «Этих дней не смолкнет слава» рассказывает о
подвиге народных масс, в ожесточенных боях отстоявших свою свободу
и независимость от посягательств захватчиков.
Сборник не претендует на систематическое изложение всей истории
гражданской войны на Дальнем Востоке. Естественно, что не все, даже
весьма важные события, нашли свое отражение на страницах настоя-
щей книги. Авторы ее — не профессиональные писатели, многие из них
впервые взялись за перо, чтобы рассказать о событиях, занимающих
важное место в истории нашей Родины. В воспоминаниях некоторых
товарищей могут встретиться отдельные неточности, больше того, может
иметь место и субъективный подход, но это обстоятельство ни в коей
степени не снижает ценности книги. В коротких очерках встают перед
нами дни, когда на огромной территории от Байкала до берегов Тихого
океана развернулись революционные дои трудящихся Дальнего Востока
против самого опасного и злейшего врага Советской республики — ме-
ждународного империализма
Особую ценность представляет эта книга для молодого поколения.
Она раскрывает перед ним опыт борьбы отцов, их беззаветную храб-
рость и героизм, проявленные в боях с врагами, ради жизни и счастья
будущего поколения, ради великой мечты человечества, ставшей сегодня
реальной действительностью для многих сотен миллионов людей Европы
и Азии.
В подготовке сборника принимали участие работники Хабаровского
краеведческого музея, писатели и журналисты.
РЕДКОЛЛЕГИЯ.
ПРЕДИСЛОВИЕ
Освободительная борьба советского народа, о которой рас-
сказывают в этой книге участники гражданской войны на
Дальнем Востоке, началась с первых же дней Великой
Октябрьской социалистической революции.
В ноябре 1917 года, обсуждая русский вопрос на заседа-
ниях Верховного Совета Антанты в Париже, американские,
английские, японские и французские империалисты приняли
решение об организации военной интервенции против молодой
Советской России. Спустя месяц правительства США, Англии,
Франции, Японии договорились о разделе советских террито-
рий на «зоны действия». По этой договоренности США и
Япония делили между собой Дальний Восток и Сибирь.
Коммунистическая партия и Советское правительство во
главе с В. И. Лениным приняли решительные меры к укреп-
лению обороноспособности молодой Советской республики. На
всей территории РСФСР взамен старой деморализованной
армии создавались отряды Красной гвардии, основным ядром
которой явились члены коммунистической партии.
Организация красногвардейских отрядов на Дальнем' Во-
стоке началась в ноябре 1917 года. Первые боевые отряды
были созданы на Сучане по решению Сучанского Совета рабо-
чих и солдатских депутатов. А после III краевого съезда Сове-
тов, состоявшегося в конце декабря 1917 года и принявшего
решение о передаче власти Советам по всему краю, отряды
Красной гвардии были организованы во всех городах Даль-
него Востока.
В начале 1918 года отряды Красной гвардии нанесли пер-
вые удары белогвардейским бандам, выступавшим при прямой
поддержке империалистических государств. 7 марта 1918 года
6
красногвардейские части под командованием Сергея Лазо
разгромили банды Семенова в Забайкалье и отбросили их в
Маньчжурию. Через семь дней двенадцатитысячный отряд
Красной гвардии под руководством члена краевого Совета
товарища Губельмана подавил восстание в Благовещенске,
организованное казачьим атаманом — японским агентом эсе-
ром Гамовым.
30 марта 1918 года, в соответствии с декретами Советского
правительства об организации рабоче-крестьянской Красной
Армии и Красного Флота, Владивостокский Совет принял ре-
шение о создании штаба Красной Армии и Флота, а 6 апреля
Дальневосточный краевой комиссариат Красной гвардии был
реорганизован в объединенный штаб Красной Армии, Крас-
ной Гвардии и Флота.
Эти мероприятия по организации вооруженных сил респуб-
лики позволили отразить первые удары внутренней контррево-
люции и создать условия для победы советского народа,
После разгрома русской белогвардейщины в начале 1918 го-
да империалисты США, Англии, Франции, Японии и других
государств, отказавшись от пресловутого «нейтралитета», пе-
решли к открытой военной интервенции. Главными организа-
торами похода против Советской республики выступили аме-
риканские империалисты. После совещания в Пекине в марте
1918 года, на котором было принято решение об оккупации
Сибири и Дальнего Востока, они совместно со странами Ан-
танты начинают открытые военные действия на севере России.
Одновременно правительство Вильсона осуществляет огромную
военную помощь белогвардейским войскам Колчака, Деникина,
Юденича.
5 апреля 1918 года, используя спровоцированное убийство
двух японцев как предлог для вторжения на советскую терри-
торию, во Владивостоке высадились японские и английские
войска. Вооруженная интервенция на Дальнем Востоке на-
чалась.
Предупреждая Владивостокский Совет об угрозе расши-
рения интервенции, В. И. Ленин 7 апреля 1918 года писал:
«Мы считаем положение весьма серьезным и самым кате-
горическим образом предупреждаем товарищей. Не делайте
себе иллюзий: японцы наверное будут наступать. Это неизбеж-
но. Им помогут вероятно все без изъятия союзники. Поэтому
надо начинать готовиться без малейшего промедления и гото-
виться серьезно, готовиться изо всех сил»1.
1 В. И. Ленин. Соч., т. 27, стр. 199.
7
телеграммы В. И. Ленина Владивостокскому Совдепу по поводу высадки японских войск
4 апреля 1918 года во Владивостоке.
Выполняя это указание В. И. Ленина, -большевики Даль-
него Востока предприняли все меры к организации воору-
женного отпора интервентам. Во всех городах края по призыву
партийной организации стали создаваться новые отряды Крас-
ной гвардии, была учреждена чрезвычайная комиссия по эва-
куации населения и имущества из Владивостока и других горо-
дов Приморья, пополнились ряды Красной Армии и Флота.
IV съезд Советов Дальнего Востока, проходивший в начале
апреля 1918 года, выразил резкий протест против высадки ино-
странных войск и заявил о необходимости решительной борьбы
со всеми, кто попытается посягнуть на свободу и независи-
мость социалистической Родины.
В мае—июне 1918 года империалистические государства,
расширяя интервенцию, организовали военные антисоветские
выступления.
В Приморье вторглись японские ставленники Калмыков и
Орлов. Образовался Гродековский фронт. Дальсовнарком сра-
зу же после выступления Калмыкова и Орлова объявил При-
амурский военный округ на военном положении. Проведенная
мобилизация отрядов Красной гвардии и приток добровольцев
резко увеличили советские вооруженные силы, и в июне 1918
года банды Калмыкова были отброшены за границу.
29 июня 1918 года во Владивостоке подняли мятеж быв-
шие военнопленные чехословаки и арестовали Владивосток-
ский Совет. Власть в городе перешла в руки белогвардейского
правительства во главе с эсером Дербером.
Из Владивостока белочехи развернули наступление вдоль
Уссурийской железной дороги. Особенно ожесточенные сраже-
ния проходили в районе Шмаковского монастыря (ныне Ки-
ровский район Приморского края), где частям Красной гвар-
дии удалось выбить чехов с высот, а затем взять монастырь.
Чехи беспорядочно отступали, уничтожая все на пути своего
бегства. На помощь чехословакам выступили японцы, а затем
англичане, американцы и французы. В первом бою интервенты
были жестоко биты красногвардейцами. Но общее соотноше-
ние сил на фронте обеспечивало врагу громадный перевес,
особенно в вооружении. Красный Уссурийский фронт был
сломлен.
Положение наших войск становилось все более напряжен-
ным. V Чрезвычайный съезд Советов, состоявшийся 25—28 ав-
густа 1918 года в Хабаровске, принял решение о переходе к
партизанской войне. Съезд предложил нашим войскам разде-
литься на отдельные отряды и немедленно развернуть парти-
занскую войну против чехов, наступавших от Иркутска, и про-
9
тив японцев и чехов, продолжавших наступление на Хаба-
ровск со стороны Владивостока. Это было единственно пра-
вильное тактическое решение. Красная гвардия из-за отсут-
ствия достаточного количества вооружения не могла оказать
должного сопротивления многочисленным войскам интервен-
тов, оснащенным новейшей военной техникой.
В работе V съезда Советов принимал участие Павел Пет-
рович Постышев, прибывший на Дальний Восток как предста-
витель Центросибири.
Состоявшаяся почти одновременно с V съездом Урульгин-
ская конференция представителей Центросибири и советских
органов Забайкалья, так же как и съезд, приняла решение о
временном прекращении военных действий развернутым фрон-
том и переходе к методам партизанской борьбы.
4 сентября 1918 года Хабаровск заняли японцы и банды
атамана Калмыкова. Части японской армии и банды атамана
Семенова вступили в Забайкалье. 18—19 сентября японцами
и белыми были заняты города Благовещенск и Зея. В Омске
установилась власть ставленника Антанты адмирала Колчака.
Трудящиеся Дальнего Востока, отрезанные от центра стра-
ны и лишенные всех своих социальных завоеваний, оказались
в чрезвычайно тяжелом положении. Непосильные налоги, рек-
визиция имущества, карательные мероприятия за сочувствие
Советской власти вызвали со стороны трудящихся сначала
глухое недовольство, а затем и открытое сопротивление. Белые
и интервенты отвечали на это массовым террором.
Подпольные большевистские организации направляли эту
ненависть трудящихся к белогвардейцам и интервентам в рус-
ло партизанской борьбы.
Первые партизанские отряды на Дальнем Востоке были со-
зданы на территории Приморья осенью 1918 года. Для руко-
водства партизанским движением Владивостокский подпольный
комитет партии направил в районы Приморья наиболее актив-
ных членов Дальневосточной партийной организации товари-
щей Лазо/Губельмана, Сибирцева, Фадеева и других, которые
провели оаромную работу по созданию партизанских отрядов.
Сергей Георгиевич Лазо на съезде трудящихся Ольгинско-
го уезда летом 1919 года был избран командующим партизан-
скими отрядами Приморья. С. Г. Лазо был одним из талант-
ливых полководцев и крупным политическим деятелем на
Дальнем Востоке. На редкость скромный и лишенный ложного
самолюбия, он пользовался большим доверием и уважением
среди трудящихся Дальнего Востока. Партия направляла его
в наиболее опасные места, и, выполняя указания партии,
10
йж шт дажмшга ’ .
Стъ Областного р«волюц!о^наго Ко*!*>твта
ОБЪЯВЛЕНИЕ.
»**»» «,
**“';’"41 iv Гл»’- *<*"* ** *•<».. « • ***•’•
хжг:''^>\''
4 >Л" ' '" *'”’ 4> ^й'’ ’ Глм^л '
. fjfet ЦТ». . «М>< <•-<-» Л».-.! Г V Ж,*;М „да» , дам, „ т „ , '
Мй>(^ жме 1Ш I^r«. .«Л», «ш-t ttiia 5»?" > >. №Я»1, !¥?глмк si izz i i -atife, !
. . Wz^i ? r*W» Ж - - ;5iO , J
.З'ЗГГ/У-» -.-TV- й гк-жт, ... j:
k(,7?5 лЯТсД
C4iFf.ne!t<e fc>.o^v’,? с?л..
. ... <v„w. ,i„,..>,..
Объявление о введении осадного положения в Благовещенске и
Амурской области в связи с открытием интервентами военных
действий на Дальнем Востоке в 1918 году.
С. Лазо организовывал партизанские отряды, боролся за укре-
пление в них дисциплины и проводил большую политическую
работу среди населения. Отряды, которыми руководил народ-
ный герой С. Лазо, накосили серьезные удары по войскам ин-
тервентов и белогвардейцев.
Партизанское движение в Амурской области организовал
старый большевик, первый председатель Амурского Совнарко-
ма Федор Никанорович Мухин. В ответ на зверства японцев
в селах Мазаново, Ивановке и других населенных пунктах
области амурские партизаны только в марте 1919 года унич-
тожили у деревни Чудиновки более полутора тысяч японцев.
В районах Приамурья партизанским движением руководил
Военнонреволюционный штаб, возглавляемый Д. И. Бойко-Пав-
ловым. Вокруг Хабаровска действовал ряд боеспособных парти-
занских отрядов. Крупнейшим из них был Тунгусский отряд
Шевчука. Иван Павлович Шевчук — грузчик по профессии—
обладал большими организаторскими способностями и был та-
лантливым командиром. К лету 1919 года вся Тунгусская во-
лость оказалась в руках партизан. Партизаны совершали на-
леты на японские гарнизоны, захватывали военное имущество
и боеприпасы врага.
Большую и постоянную помощь партийной организации
Дальнего Востока оказывали ЦК РКП (б) и лично В. И. Ленин.
Центральный Комитет партии направлял на работу в города-
края и -партизанские отряды опытных партийных работников.
В апреле 1919 года из Москвы в Приморье прибыл предста-
витель ЦК РКП (б) товарищ Д. Д. Киселев. Он передал ука-
зания’ ЦК об усилении партизанского движения на Дальнем
Востоке. В Благовещенск на подпольную работу был направлен
товарищ Трилиссер.
Работой подпольных партийных организаций Сибири и
Дальнего Востока в это время руководило созданное по ука-
занию ЦК РКП (б) в декабре 1918 года Урале-Сибирское бю-
ро. Оно установило прочные связи со всеми партийными орга-
низациями края, информировало о всех мероприятиях партии
по организации борьбы с интервентами и обеспечивало пере-
дачу всех директив Центрального Комитета РКП (б).
В ответ на призывы партии и В. И. Ленина, изложенные
в «Тезисах ЦК РКП (б) в связи с положением Восточного
фронта», партийные организации и партизаны Дальнего Во-
стока активной борьбой поддерживали Красную Армию. Они
дезорганизовали глубокий тыл Колчака, нередко полностью
прекращали движение на железной дороге, сковывали своими
действиями значительные силы белогвардейцев и интервентов.
12
Ti июня 1919 года в селе Сергеевне Ольгинского уезда
Приморской области открылся первый съезд трудящихся Оль-
гинского уезда, на котором присутствовали представители раз-
личных национальностей, сражавшихся в партизанских отря-
дах. Вместе с русскими за Советскую власть боролись украин-
цы, китайцы, корейцы, латыши и многие другие народности.
В своем решении съезд указал, что «называющее себя Все-
российским правительством (Омское) считать врагом народа
и беспощадно с ним бороться»1.
Усиление партизанского движения на всей территории
Дальнего Востока привело к тому, что контроль за всей эко-
номической и политической жизнью отдельных районов полно-
стью перешел в руки партизан, олицетворявших Советскую
власть в крае.
Тактика партийной организации в этот период по отноше-
нию интервентов была ясно выражена в резолюции Дальне-
восточного комитета РКП (б), принятой 22 июня 1919 года.
В ней говорилось, что охватившее всю Сибирь революционно-
повстанческое движение поставило колчаковскую армию в тя-
желое положение, так как лишало ее возможности получать
военную помощь от международного империализма. Дальне-
восточный комитет РКП (б) указывал, что неотложной зада-
чей партии является всемерная поддержка борьбы против ре-
акции, дальнейшее расширение партизанского движения, пре-
вращение освобожденных повстанческих районов в основную
базу организации революционных сил, где должна формиро-
ваться и обучаться армия. Дальневосточный Комитет РКП (б)
особое внимание партийных организаций и партизанских отря-
дов обратил на разрушение транспорта и военной промышлен-
ности, находящихся в руках врага, и разложение войск интер-
вентов. Для выполнения этой задачи партия направила в пов-
станческие районы лучшие свои силы.
Призыв Дальневосточного комитета РКП (б) нашел горя-
чий отклик среди трудящихся Дальнего Востока. В течение
1919 года в партизанские отряды ушло подавляющее боль-
шинство рабочих городов Приморья и Приамурья. Во многих
районах были созданы военно-революционные комитеты.
Партизанские отряды под руководством партийных органи-
заций готовились к решающим боям против белогвардейцев и
интервентов.
Разгром Красной Армией второго похода Антанты на запа-
де России в громадной мере способствовал новому подъему
i ЦГАОР, ф. 3455, д. 2.
13
партизанского движения на Дальнем Востоке. В начале
1920 года партизанские отряды освободили многие районы
Приморья, свергли диктатуру генерала Розанова во Владиво-
стоке и очистили от захватчиков города Благовещенск, Хаба-
ровск, Николаевск-на-Амуре.
Весной 1920 года выступлением панской Польши и Вран-
геля империалисты начали свой третий поход против молодой
Советской республики. На Дальнем Востоке японские импери-
алисты отказались вести переговоры с Советским правитель-
ством о заключении мира и по единому плану международного
империализма готовили новую военную провокацию. 31 марта
1920 года японское правительство заявило, что существует
«угроза жизни и имуществу японских подданных и угроза ми-
ру» в Маньчжурии и Корее. Используя это провокационное
заявление, японцы в ночь с 4 на 5 апреля 1920 года неожи-
данно открыли во Владивостоке артиллерийскую и пулеметную
стрельбу по революционным войскам и захватили город. Та-
кие же нападения японские войска осуществили в Хабаровске,
Никольск-Уссурийске, Спасске, Шкотово и других городах
Дальнего Востока.
Коммунистическая партия и Советское правительство при-
звали советский народ к мобилизации всех сил на разгром
белополяков и армии Врангеля.
На Дальнем Востоке прифронтовой комитет Коммунисти-
ческой партии, образовавшийся сразу после провокационного
выступления японцев, обратился в эти трудные дни с призы-
вом ко всему населению края:
«Наступил решительный и трудный момент для Примор-
ского края, когда предательская рука японского военного
командования, пользуясь миролюбивым направлением нашей
политики, ночной порой, как разбойник, напала на наши крас-
ные войска... Все на помощь армии, помогайте все, кто чем
может, только целость армии даст нам спасение от позора и
рабства»1.
В этой сложной обстановке Красная Армия, занятая борь-
бой против контрреволюционных сил на западе, не могла прий-
ти на помощь трудящимся Дальнего Востока в их борьбе про-
тив японских интервентов. Поэтому ЦК РКП (б) и Совнарком
РСФСР, стремясь сохранить мир на Дальнем Востоке, вынуж-
дены были пойти на создание «буферного государства», спо-
собного предотвратить возможность нового нападения японцев
на территорию Советского государства.
1 «Рабоче-крестьянская газета», № 15, 24.IV 1920.
14
6 апреля 1920 года съезд трудящихся Прибайкалья объя-
вил о создании демократической Дальневосточной республики.
Определяя причины образования этого государства,
В. И. Ленин, выступая на фракции РКП (б) Восьмого Всерос-
сийского съезда Советов 21 декабря 1920 года, указывал:
«...обстоятельства принудили к созданию буферного государ-
ства — в виде Дальневосточной республики, поскольку мы
прекрасно знаем, какие неимоверные бедствия терпят сибир-
ские крестьяне от японского империализма, какое неслыханное
количество зверств проделали японцы в Сибири... Но тем не
менее вести войну с Японией мы не можем и должны все сде-
лать для того, чтобы попытаться не только отдалить войну с
Японией, но, если можно, обойтись без нее, потому что нам
она по понятным условиям сейчас непосильна»1.
В декларации трудящихся, опубликованной первым Учре-
дительным съездом полномочных представителей всего насе-
ления Забайкалья и обращенной к правительствам США, Ве-
ликобритании, Японии, Китая, Франции, Италии, РСФСР, ко
всем народам мира, торжественно заявлялось об образовании
демократической независимой Дальневосточной республики.
Съезд избрал временное правительство, которому вруча-
лась вся полнота политической и военной власти в республике
и поручалось вести борьбу против остатков разбитых сил ре-
акции. 24 января 1921 года правительства РСФСР и ДВР за-
ключили между собой договор, определяющий границы нового
государства. По этому договору территория ДВР простиралась
от реки Селенга и озера Байкал до Тихого океана, включая
Камчатку, Чукотку и северную часть острова Сахалин.
Коммунистическая фракция ДВР в осуществлении внешней
политики -исходила из ленинских принципов, изложенных в
Декрете о мире и других внешнеполитических документах Со-
ветского правительства.
Дальневосточное бюро ЦК РКП (б), созданное в марте
1920 года, и правительство ДВР поставили своей важнейшей
задачей организацию боеспособной Народно-революционной
армии, которая в состоянии была бы освободить всю террито-
рию Дальнего Востока от внутренней и внешней контррево-
люции.
Коммунистическая фракция обращала главное внимание на
поддержание духа народной армии, укрепление дисциплины в
ее рядах и сохранение института политических эмиссаров, во-
енных комиссаров и различных политико-просветиТельных
1 В. И. Ленин. Соч., т. 31, стр. 435.
15
учреждений. Это было тем более необходимо, что ДВР еще
не имела к моменту ее образования такой армии. В республи-
ке находились разрозненные, плохо вооруженные и недостаточ-
но дисциплинированные партизанские отряды. Из них необ-
ходимо было создать боевую Народно-революционную армию,
способную стать надежной защитой ДВР от японских войск,
семеновских и каппелевских корпусов, переброшенных в При-
морье из Забайкалья.
Подготовляя очередную провокацию, на этот раз против
ДВР, японцы в мае 1921 года организовали контрреволюцион-
ный переворот в Приморье, поставили у власти белогвардей-
ское правительство и создали «черный буфер». Одновременно
японцы использовали банды барона Унгерна для захвата Урги
(ныне г. Улан-Батор) и нападения на Забайкалье.
В эти тяжелые для республики дни Коммунистическая пар-
тия и Советское правительство направили в ДВР испытанных
большевиков, в том числе одного из лучших полководцев Со-
ветского государства Василия Константиновича Блюхера.
13 августа 1921 года объединенные силы пятой армии НРА
и монгольских партизан разгромили банды Унгерна и выбро-
сили остатки их за пределы Монголии.
Используя слабость Народно-революционной армии и от-
сутствие у нее достаточного количества вооружения, японские
интервенты предприняли новую попытку уничтожения Даль-
невосточной республики. С этой целью они двинули из При-
морья войска под командованием генерала Молчанова и це-
ной огромных потерь вынудили части Народно-революционной
армии отступить к Хабаровску.
Положение Дальневосточной республики становилось все
более критическим, и потребовалась мобилизация всех сил и
средств для ее спасения.
Коммунистическая организация ДВР провела в этот период
огромную политическую и организационную работу среди ча-
стей Народно-революционной армии.
28 декабря 1921 года НРА осуществила успешный отпор
противнику у станции Ин и остановила его наступление. Эта
первая победа Народно-революционной армии оказала серьез-
ное воздействие на моральное состояние бойцов и внесла рез-
кий перелом в их настроение. Отброшенные от станции Ин
белые части начали поспешно укреплять Волочаевский район—
последнюю опору интервентов в Приамурье, названный ими
«Дальневосточным Верденом».
8 февраля 1922 года части НРА начали группироваться под
Волочаевкой, занимая исходное положение для наступления.
16
10 февраля бойцы Народно-революционной армии под убий-
ственным огнем противника начали штурм Волочаевки, кото-
рый закончился 12 февраля полным разгромом противника.
Величайший патриотизм, беззаветную храбрость и геройство
проявили бойцы и командиры Народно-революционной армии
в этих боях. Белые уже не могли оправиться после понесенно-
го поражения под Волочаевкой, и эта победа фактически пред-
решила исход японской интервенции на Дальнем Востоке.
Но интервенты не учли волочаевского урока и, стремясь со-
хранить за собой хотя бы Приморье, заменили не оправдавшее
их надежд меркуловское правительство правителем Дитерих-
сом, который переименовал уже достаточно потрепанную бе-
лую армию в «земскую рать» и провозгласил себя «воеводой
земской рати».
Используя эту последнюю опору, японцы выдвинули в сен-
тябре «земскую рать» к городу Спасску и сделали попытку
перейти в наступление. В течение нескольких дней продолжа-
лись, бои под Спасском, и 9 октября 1922 года они закончились
полным разгромом противника. Последний крупный бой части
Народно-революционной армии провели под селом Монасты-
рище, после которого остатки «земской рати» в панике броси-
лись во Владивосток под защиту японцев.
25 октября 1922 года части Народно-революционной ар-
мии торжественно вступили во Владивосток, навсегда освобож-
денный от империалистических захватчиков.
Гражданская война на Дальнем Востоке, продолжавшаяся
пять лет, была окончена.
Приветствуя освобождение Дальнего Востока от иностран-
ной интервенции, В. И. Ленин в телеграмме в день пятилетия
Великой Октябрьской социалистической революции писал:
«Занятие Народно-революционной армией ДВР Владивостока
объединяет с трудящимися массами России русских граждан,
перенесших тяжкое иго японского империализма. Приветствуя
с этой новой победой всех трудящихся России и героическую
Красную Армию, прошу правительство ДВР передать всем
рабочим и крестьянам освобожденных областей и гор. Влади-
востока привет Совета Народных Комиссаров РСФСР»1.
С тех пор, как интервенты были выброшены с советского
Дальнего Востока, прошло тридцать пять лет. За сорок лет су-
ществования Советской власти наша страна в своем развитии
ушла вперед на целое столетие. Неузнаваемо изменился и со-
ветский Дальний Восток, превращенный свободным народом и
* В. И. Ленин. Соч., т. 33, стр. 345.
2 Этих дней не смолкнет слава 17
волей Коммунистической партии в прекрасный цветущий
край.
Навсегда сохранят трудящиеся Дальнего Востока светлую
память о героях гражданской войны, кровью своей и своей
жизнью отстоявших дальневосточные рубежи нашей Родины от
посягательств империалистических захватчиков.
Н. Самсонов.
Г. И. ПОДЛЕСНЫИ
В БОЯХ НА УССУРИЙСКОМ
ФРОНТЕ
Летом 1908 года семнадцатилетним подростком я поки-
нул родное село Теплая Речка Томской губернии, где ос-
тался один-одинешенек, без отца, матери и родственников.
Заколотил жердями двери и окна покосившейся избушки и
двинулся смотреть белый свет. Трудно представить, как сло-
жилась бы моя судьба, если бы не один человек, которого я
встретил на станции.
— Значит, не знаешь, куда податься? — спросил он.
— Не знаю.
— Поедем на Амур.
— Куда?
— На Дальний Восток. Земли там вольные. Заработки,
говорят, неплохие...
Я принял совет и в 1911 году уже работал забойщиком па
руднике Кивда.
2*
19
«Вольный» край предстал передо мной во всей своей доре-
волюционной «красе». А в первый же день работы в забое я
увидел политических каторжников. Утром и вечером под кон-
воем солдат они мели кандалами пыльные улицы поселка,
вереницей спускались в забой и целыми днями кайлили уголь.
Вид этих людей, их страдания произвели на меня очень глу-
бокое впечатление, а разговоры с горным десятником Нико-
ном Сафроновичем Ковенко впервые заставили меня заду-
маться над вопросом — кто же виновен во всех страданиях
народа?
Никон Сафронович, революционно настроенный рабочий,
любил молодежь. Он часто наведывался в наш барак, а од-
нажды пригласил меня к себе в гости. Дружная семья Никона
Сафроновича встретила меня приветливо, и вскоре, по настоя-
нию главы семьи, я перешел к нему жить, где впервые позна-
комился с книгами Некрасова, Чернышевского, а позднее с
помощью Ковенко стал одолевать и политическую литературу.
В 1911 году меня призвали на действительную военную
службу. С первых дней мировой войны я оказался на фронте.
После Февральской революции в 1917 году командовал взво-
дом в одном из заградительных отрядов, вставших под Лугой
на пути корниловских войск, брошенных на революционный
Петроград. За полтора месяца наш отряд, насчитывавший едва
три сотни штыков, задержал более двадцати тысяч солдат,
которых обманным путем хотели бросить на удушение рево-
люции.
Вернулся я в Кивду в марте 1918 года при всем своем
фронтовом вооружении — через плече винтовка, с правого бо-
ка — наган, слева — клинок.
— Жив! И даже не ранен! — обрадовался моему возвра-
щению Ковенко. Он крепко пожал мне руку, осмотрел с го-
ловы до ног и удовлетворенно добавил: — Очень кстати вер-
нулся. И оружие твое еще пригодится.
Весь вечер мы просидели с ним за столом беседуя. Никон
Сафронович интересовался настроением фронтовиков, возвра-
щающихся домой, расспрашивал о положении на западе стра-
ны, потом рассказал о происшедших переменах в крае.
20
— Сейчас на руднике нет каторги. Горняки работают по
восемь часов в день. Поселком руководит Совет. В Хабаров-
ске, Владивостоке, Благовещенске и во всех других городах
и селах края — Советская власть. Но положение тревожное.
Нам нужна сильная Красная гвардия, которая могла бы про-
тивостоять натиску внутренних и внешних врагов революции.
Ковенко в упор посмотрел на меня:
— Может быть, вступишь в ряды Красной гвардии? Ты
фронтовик, военное дело знаешь хорошо, сможешь командо-
вать. А нам командиры очень нужны.
— Эх, Никон Сафронович, — ответил я, — сколько лет
меня вша ела в окопах! Как я соскучился по мирному труду!
А вы меня — снова в солдаты. Нет, хочу уголь рубить, хочу
пожить дома...
— Ну, что ж, Гриша, — подумав, сказал Ковенко, — по-
живи, поработай. Надеюсь, что сам поймешь, как поступить
дальше...
Отдохнув несколько дней, я начал работать на руднике.
В начале мая из Кивды в Хабаровск на краевую конфе-
ренцию горнорабочих выехал от нашего рудника Никон Сафро-
нович Ковенко, бывший в то время председателем рудничного
Совета. Вернулся он через неделю и прямо, не заходя домой,
направился на рудник. Вид у него был по-прежнему веселый и
бодрый, только строгая складка на переносице выдавала его
волнение.
— Чем озабочен, Никон Сафронович? — спросил я.
— Скликай ребят на митинг, узнаешь.
На митинг собралась вся смена. На кособокую вагонетку,
приспособленную для трибуны, взобрался Ковенко.
— Товарищи! — прозвучал его спокойный грудной, голос,
и сразу все умолкли. — Я обращаюсь к вам, как большевик,
как председатель нашего рудничного Совета и как уполномо-
ченный Дальсовнаркома. Мне поручили рассказать вам о по-
ложении на Дальнем Востоке... Вы уже знаете, что пятого
апреля японцы и англичане высадили во Владивостоке свой
десант, а позднее сошли с кораблей десанты американских,
французских и прочих войск. Интервенты будут наступать. Это
21
неизбежно. Об этом предупреждает товарищ Ленин. Он следит
за нашими делами, товарищи, и прислал специальную теле-
грамму Владивостокскому Совету. Над революционными за-
воеваниями рабочих и крестьян Дальнего Востока нависла
большая угроза. Из Харбина по Китайско-Восточной желез-
нс-й дороге на Читу и Приморье ползут банды атаманов Семе-
нова и Калмыкова. Уже идут бои под Гродеково и Оловянной.
Красной гвардии нужны бойцы. Я призываю вас записывать-
ся в ряды этой гвардии. Помните, наша свобода, наше буду-
щее в наших руках. Или мы попадем под двойное иго ино-
странных и русских эксплуататоров, либо с оружием в руках
отстоим свою свободу! — Ковенко оглядел притихшие ряды
горняков и закончил: — Запись в Красную гвардию сейчас же.
Желающих...—Никон Сафронович взглянул на меня, — про-
шу подходить к товарищу Подлесному!
На минуту я растерялся. В памяти воскрес мой отказ, ког-
да Ковенко советовал вступить в Красную гвардию, вспомни-
лись последующие беседы с ним, его страстные слова, полные
забот и непреклонной уверенности в торжество дела револю-
ции, и мне стало стыдно. В этот момент я с особой четкостью
осознал, что был не прав, что отсидеться дома никому не
удастся, что события захлестнут каждого и поставят либо в
наш стан, либо в стан врага. Я выхватил из руки Ковенко лист
бумаги, вскочил на вагонетку и закричал в толпу:
— Давай, товарищи, подходи! Первого себя записываю...
Записывались дружно. Через час в моем списке уже числи-
лось сто человек. Это были в основном фронтовики. У каждого
имелось оружие, каждый мог хоть сейчас идти в бой.
Здесь же, на рудничной площадке, выбрали командиров.
Отряд разбили на два взвода. Командиром первого избрали
Ивана Петровича Сидорова, вторым командовать поручили
мне. Павел Семенович Павлов единогласно был избран коман-
диром отряда.
— Когда выступать? — спросил Павлов Никона Сафроно-
вича.'
— Чем скорее, тем лучше, — ответил Ковенко.
В первых числах июня ранним утром на рудник была пода-
22
на угольная вертушка с шестью открытыми платформами.
Бойцы нашего отряда сели на платформы и, махая руками
толпе провожающих, выехали на станцию Бурея. Там уже
стоял под паровозом готовый к отправлению состав.
Выстроенные на перроне взводы привлекли внимание же-
лезнодорожников. Хорошее вооружение бойцов, их строгая вы-
правка произвели внушительное впечатление.
— Куда же это вы, ребята? — спросил меня рабочий в
замасленной куртке.
— В Красную гвардию, — ответил кто-то из рядов. — По-
едем с нами, а то дождешься японцев или беляков — всыпят
они тебе по известному месту, тогда пожалеешь...
Дружный хохот покрыл слова шутника. Железнодорожник
смеялся со всеми вместе.
— Так ведь ружья у меня нет, братцы.
— Давай, примыкай, и винтовка найдется...
Рабочий провел взглядом по лицам бойцов, потом реши-
тельно стукнул масленкой о шпалу и пристроился к последней
шеренге.
В полдень поезд вышел из Бурей и быстро пошел на вос-
ток. В это время в отряде уже насчитывалось 112 бойцов.
Новички с завистью поглядывали на нас — фронтовиков, а по-
жилой масленщик из Бурей открыто сказал мне:
— Поделись, парень. У тебя вон и винтовка, и револьвер,
и шашка.
— Хорошо, — согласился я, вручая ему наган, — вернешь,
когда получишь винтовку.
Железнодорожник с благодарностью принял револьвер,
старательно пересчитал патроны и отошел довольный.
На станции Архара поезд стоял часа два. Меня и Сидорова
пригласил к себе Павлов. g
— Наказ Ковенко помните? —• Командир отряда провел
ладонью по волосам, посмотрел в окно вагона и добавил: —
Паровозное депо здесь. Рабочих надо агитировать...
Вскоре от состава отделилась группа бойцов и направилась
по станционным путям к депо. Сидоров шел рядом со мной, а
в двух шагах - за нами спешил железнодорожник из Бурей.
23
В депо Сидоров сбивчиво, но горячо стал рассказывать о по-
ложении в крае и подконец заключил:
. — Присоединяйтесь, товарищи рабочие, к нашему отряду!
Вместе будем отстаивать свободу!..
Из-за спины Сидорова вперед выдвинулся бурейский же-
лезнодорожник.
— Я вот, — начал он, — прямо с пути в вагон сел...
— Чего там — дело ясное, — перебил его кузнец в рас-
стегнутой рубашке. — Пиши меня первого. Только извините,
ружья нету. Вот разве кувалду с собой захватить...
— Пиши и меня! И меня... — раздалось из толпы рабочих.
Из Архары поезд вышел под вечер. В вагонах стало тес-
нее. В отряде насчитывалось около ста тридцати бойцов.
Ранним утром состав прибыл в Облучье. Солнце еще не
поднялось из-за высоких сопок, вплотную подступивших к же-
лезной дороге, а на перроне было многолюдно. Оказалось, что
нас ждало больше двадцати добровольцев.
— Гляди, ребята, баба у них в строю! — закричали из
вагона.
Я посмотрел на цепочку облученских добровольцев и уви-
дел в самом конце девушку в легкой белой косынке с санитар-
ной сумкой через плечо. Она стояла, гордо запрокинув голову
и, казалось, не замечала устремленных на нее удивленных
глаз. Павлов, приняв рапорт старшего, обошел шеренгу облу-
ченцев.
— Ну, а вы куда? — остановился он против девушки.
— Я фельдшер, товарищ командир. Могу быть полезной,—
девушка поправила сумку на плече и умоляюще посмотрела
на Павлова.
— Это Ксения Баженова — самый упрямый человек в на-
шем отряду, — отозвался старший. — Нас двадцать четыре,
а она одна, и переспорила всех...
— Не переспорила, а убедила! — возразила девушка.
Павлов улыбнулся:
— Значит, убедила. А вы знаете, что мы воевать едем?
— Знаю, что не на гулянье. Потому и записалась.
Павлов отошел, ничего не сказав. А когда стали разводить
24
добровольцев по вагонам и к нему обратились за советом —
как быть с девушкой, Павлов ответил:
— Пусть едет! Как же иначе!
Через сутки поезд подходил к Хабаровску. Еще издали мы
увидели группу людей на вокзале. Нас встретили представи-
тели Дальсовнаркома. Тут же был Ковенко. Я обратил вни-
мание на высокого человека в матросском бушлате, перетяну-
том портупеей, и в бескозырке, лихо сдвинутой набекрень. Из-
под его черных клочкастых бровей глядели проницательные
черные глаза. Он, очевидно, был доволен видом нашего отря-
да и, обнажая два ряда крепких белых зубов, широко улыб-
нулся.
— Кто это? — спросил я Ковенко, подошедшего ко мне.
— Караич, или, как его еще кличут, Разин, командир Ха-
баровского интернационального отряда, — ответил Никон
Сафронович. — Вы поступаете под его командование.
После короткого митинга на привокзальной площади наш
отряд разместился в казармах на Барановской улице (ныне
ул. Ленина). Здесь уже находилось до сотни мадьяр и человек
двадцать китайцев. В отряд ежедневно вливались десятки до-
бровольцев, в основном рабочие. Однажды вечером Караича,
Павлова, Сидорова, меня и других командиров вызвали в
Дальсовнарком. Совещание длилось недолго. Нас познакоми-
ли с телеграммой, поступившей из Никольск-Уссурийска.
«29. июня, — говорилось в ней, — во Владивостоке чехи под-
няли мятеж. Власть в городе захватили белогвардейцы. Аре-
стован председатель Совета Суханов и другие товарищи, судь-
ба которых неизвестна».
— Надо выступать немедленно, — сказал Караич вста-
вая.
В эту ночь в отряде никто не заснул. Бойцы приводили в
порядок свое оружие и амуницию. Мадьяры суетились возле
лошадей, заботливые китайцы начищали винтовки, перегова-
риваясь вполголоса между собой.
— Подлесный, к командиру! — услышал я под утро голос
вестового.
У Караича уже сидели, ожидая меня, Иван Хаврук, назна-
25
ценный недавно командиром батареи, и Николай Басовляк,
командир пулеметного взвода.
— В Арсенал, — коротко бросил Караич, — поедете полу-
чать пулеметы и орудия.
Мы вышли из штаба. Над Хабаровском занимался рассвет.
С Амура в овраги полз молочный туман, покрывая приютив-
шиеся на Плюснинке домики. Человек десять конников ждали
нас у ворот. Я сел в седло на вороного ломовика, реквизиро-
ванного недавно у одного купца, и наш небольшой отряд дви-
нулся в путь.
Главный инженер Арсенала встретил нас приветливо.
— Ну, товарищи, принимайте от рабочих подарки, — ска-
зал он. У прохода в центральный корпус мастерских стояли
четыре пахнущих краской орудия и несколько станковых пу-
леметов. — Все это ваше, — сказал главный инженер, пожи-
мая нам руки.
В начале июля наш интернациональный отряд закончил
последние приготовления. Семьсот пятьдесят бойцов разных
национальностей готовы были по первому приказу партии дви-
нуться на врага. Караич и начальник штаба Коваль особую
заботу проявили о нас — артиллеристах (я в это время был
назначен помощником командира батареи). Мы имели неболь-
шой запас снарядов, поэтому особенно тщательно отбирали
прислугу к орудиям. В артиллерийскую команду зачисляли
только фронтовиков, умеющих бить из пушек наверняка, эко-
номя снаряды.
12 июля утром выстроились на Барановской улице; в го-
лове колонны — духовой оркестр, составленный из мадьяр.
Прибыли члены Дальсовнаркома, и под звуки Интернационала
отряду вручили боевое знамя.
В тот же день отряд специальным эшелоном отбыл на Ус-
сурийский фронт. Всю дорогу поезд шел с большой скоростью,
покрыв почти пятисоткилометровое расстояние за сутки. За
нами неотступно следовал бронепоезд — второй подарок ха-
баровских арсенальцев Красной гвардии.
У села Медведицкого — на правом берегу Уссури, где за-
крепились красные части, отступившие после боя под Спас-
25
2ЙЙ®
‘ j
' <!
bi *йё§йм
ском,—мы стояли несколько суток, потом двинулись на пере-
довые позиции. На станции Шмаковка отряд прибыл под вечер.
За двадцать минут все орудия, лошади, ящики со снарядами и
патронами были сгружены, роты выстроились у полотна же-
лезной дороги. В одном из станционных домиков Караич со-
брал всех командиров на оперативное совещание. Сюда же
явился заместитель командующего фронтом Флегонтов1. Нача-
лось совещание.
— Я видел, — сказал Флегонтов, — как выгружался ваш
отряд. Скажу без лести — вид и дисциплина бойцов отлич-
ные. Отряд хорошо вооружен и сыграет на фронте немаловаж-
ную роль. К нам прибыли также отряды товарищей Зубаре-
ва, Арсентьева и три бронепоезда. Соотношение сил на фронте
за последние дни значительно улучшилось в нашу пользу, и
командование решило брать инициативу в свои руки. Ваш от-
ряд входит в центральную группу. Совместно с левофланговы-
ми отрядами будем наступать по линии Успенка—Шмаковка.
Такова общая задача. Дополнительные распоряжения сделает
товарищ Караич.
Командир отряда пригласил нас к карте. Мы все склони-
лись над столом. Караич острием карандаша провел прямую
черту, упирающуюся в кружочек, — село Тихменево.
— Это район Шмаковского монастыря, — сказал он. —
В окружающих его селах — Успенке, Ольховке, Антоновке,
Афанасьевне и Руновке — разбросаны части чехословаков и
белоказаков. Задача — выбить их из этих гнезд. Через час
выступаем. Прошу довести это до сведения бойцов, преду-
предить о длительном марше.
После совещания Хаврук и я пошли к своим артиллери-
стам. До сигнала выступления мы достали у крестьян не-
сколько подвод и погрузили на них весь запас снарядов. Перед
закатом отряд выстроился в походную колонну. Подъехали на
лошадях Флегонтов и Караич, бросили несколько кратких рас-
поряжений командирам рот и взводов, и вскоре авангард от-
ряда запылил по улицам поселка в степь. Минут через десять
1 Погиб во время Великой Отечественной войны, командуя парти-
занским отрядом во вражеском тылу.
28
тронулась конница мадьяр, а за ней загромыхали и наши
пушки.
Походная колонна растянулась метров на пятьсот. Глухо
стучали подошвы сапог о сухую проселочную дорогу. Вдали
за грядой сопок сгущался вечер, впереди ползли тени. Надви-
галась ночь.
— Скажи, Григорий, — спросил меня наводчик орудия Да-
нила Молоков, — почему это чехи против нас пошли?
— Это офицерье их смутило. Наших русских золотопогон-
ников среди них, как вшей на гашнике, — ответил за меня
Ефим Гурский.
Долго еще переговаривались между собой артиллеристы,
пока к их голосам не примешались другие звуки.
— Слышишь, Григорий? — обратился ко мне Хаврук.
Я прислушался. Несколько секунд было все тихо. Потом
до слуха донеслись гулкие громыхания, похожие на отдален-
ные раскаты грома. Били мортиры.
В полночь батальон вступил в Успенку. Накануне части
левофланговой группы выбили отсюда Калмыкова с отрядом
в полторы тысячи сабель. После короткого отдыха наш отряд
па рассвете вышел из села и по петляющей между болот про-
селочной дороге направился на Ольховку. Впереди шли два
крестьянина-проводника, взявшиеся вывести нас коротким пу-
тем в тыл врага. Однако на полпути отряд был остановлен.
От Флегонтова пришло распоряжение спешно идти на Тихме-
нево и совместно с иманским отрядом выбить белых из мо-
настыря.
Весь день и ночь с небольшими привалами отряд шел быст-
рым маршем на Тихменево. К монастырю подошли на рассвете.
Отряд развернулся полукольцом,' охватывая село с северо-
запада. Наша батарея заняла позиции километра за полтора
от монастырских строений. Однако боя не последовало. Часа
через два нарочный мадьяр принес командиру батареи Хавруку
весть о бегстве белых из селения.
К вечеру того же дня мы вышли из Тихменево на Антонов-
ку. Справа от нас двигалась колонна иманского полка. Под
покровом ночи мы должны были бесшумно окружить Антонов-
29
ку, в которой, по донесениям разведки, расположился штаб
атамана Калмыкова, и уничтожить его.
Ночь выдалась темная. С вечера тучи заволокли небо, по-
шел дождь, перешедший к полуночи в ливень. Расквашенная
проселочная дорога превратилась в сплошное месиво. Послан-
ные впереди отряда два конных разведчика вернулись с цен-
ными сведениями. Оказывается, при штабе Калмыкова в Ан-
тоновке находится весь «цвет» белогвардейской верхушки.
— Всадников триста, не меньше в деревне. На окраине ви-
дели дозор ихний — почти все офицерье,—говорил разведчик.
— В какой избе штаб? — задал вопрос Караич.
Разведчик наморщил лоб, развел руками:
— Не знаю...
Потом, торопясь, начал оправдываться:
— Да ведь как узнаешь, коли беляков в деревне, что мура-
шей в муравейнике. Мы думали пройтись по улице, да ить об-
наружить эдак себя легко. Вспугнешь врагов ненароком, и
делу всему повредишь.
Караич промолчал, видимо, согласившись с доводами раз-
ведчика. Однако по тому, как резко он отошел от разведчи-
ков, было ясно, что дорого бы он дал за сведения, в какой из
хат села находится белогвардейский атаман.
Небольшое село Антоновку, окруженное почти со всех сто-
рон топкими болотами, белые не зря избрали для размещения
своего штаба. Единственная дорога в село, охраняемая сто-
рожевым отрядом белых, и окружающие болота делали штаб
врага почти неприступным. Однако Караич, предусмотритель-
но захвативший с собой трех местных крестьян из Тихменево,
рассредоточил свой отряд по трем направлениям и повел его
тропинками и перелесками в обход Антоновки. Только наша
батарея да рота мадьяр-кавалеристов не изменили маршрут—
двинулись по главной дороге. Общая атака назначалась на пять
часов утра. Прощаясь с нами, Караич предупредил Хаврука:
— Ровно в пять дашь по селу залп из всех орудий. Вслед
за этим отряд ворвется в село...
На исходные позиции мы вышли перед рассветом. Хаврук
посмотрел на часы, стал торопить артиллеристов:
30
— Полчаса осталось.
Дождь перестал. Восток, затянутый кучевыми облаками,
посветлел. За мелколесьем в предутренней мгле стали просту-
пать контуры крайних изб Антоновки. Молоков и Цегельников
выдвинули несколько вперед свое орудие и спешно готовились
к стрельбе. Слева, в полуверсте от нас, укрылась за пригор-
ком конница мадьяр, справа за леском — бойцы пулеметного
взвода.
— Сколько еще? — шепнул я на ухо Хавруку.
— Пятнадцать минут, — также шепотом ответил он и сно-
ва припал к биноклю.
— Гляди! — сжимая мне локоть, неожиданно указал он в
сторону села.
Я присмотрелся и невольно схватился за револьвер. В ка-
ких-нибудь ста шагах от нас прямо на батарею полз по болот-
ной пади человек. Широкая всклокоченная борода, лысый че-
реп. Захар Цегельников, также заметивший человека, ползком
устремился ему навстречу. Вскоре они оба предстали перед
Хавруком. Старик с вклокоченной бородой, тяжело переводя
дыхание, хватал открытым ртом воздух.
— Кто ты, батя? — спросил командир батареи.
— Тутошний я, — ответил старик, — убег из хаты чичас...
— Зачем побежал-то?
— Калмыков-атаман у меня в доме ночует...
— Кто, кто?
— Сам Калмыков да ишо пять офицеров с ним. Почти всю
ночь в карты дулись. Ноне спят. — Старик тяжело передохнул
и добавил: — Я вас уже давно заметил, да никак выбраться
из хаты не мог. А заснули они, вот я и подался ползком к вам.
— Где твоя хата, отец? — почти крикнул Хаврук.
— Да вот она, между клуней и березами стоит, — указал
старик на один из аккуратных домиков, крытый тесом, — вот
она, моя сердешная... Эх! Пусть пропадает хата, — махнул он
рукой. — Пальните по ней, ребята, из пушки, чтоб проклятый
из нее живым не ушел...
Старик еще раз взмахнул ладонью и молча опустился на
кочку. Крупные, слезы побежали по его морщинистым щекам
31
на бороду. Хаврук несколько секунд стоял в каком-то оцепе-
нении. Слова старого крестьянина, добровольно жертвовавшего
своим жильем ради нашей победы, растрогали командира ба-
тареи.
— Спасибо, папаша! — наконец проговорил Хаврук и по-
вернулся ко мне: — Подлесный! Возьми первое орудие под
свою команду. Выдвиньте его на соседнюю релку и прямой
наводкой ударьте по избе...
И вот батарея на пригорке. В каких-нибудь ста пятидеся-
ти метрах от нас белеет домик старого крестьянина. Там спит
спокойным сном белогвардейский атаман Калмыков. Сейчас
мы его разбудим...
— Готово, — сообщил наводчик.
Трескуче ахнул залп батареи. Три фонтана земли легли на
огородах деревни. Еще залп — и снаряд вошел в окно избы
и, пробив стену, разорвался во дворе. После третьего залпа
орудия замолкли, зато заговорили пулеметы. Но вот и они
затихли, а на смену им на много верст раскатилось «ура» по-
шедших в атаку рот.
Чистая случайность спасла Калмыкова от плена и смерти.
Когда снаряд вошел в окно и, разворотив стену, разорвался
во дворе, белогвардейский атаман выскочил из дома. В рас-
светной мгле его взору предстала страшная картина. Почти со
всех сторон в деревню неслись конные красногвардейцы, рубя
ошалелых от перепуга белогвардейцев. Калмыков кинулся в
огород, перемахнул через изгородь и ползком по болоту стал
уходить из села...
Жители Антоновки рассказывали, что в соседнее село Ру-
новку Калмыков явился почти совсем голый в сопровождении
нескольких полуголых казаков и офицеров.
Бой за Антоновку окрылил бойцов интернационального от-
ряда, сбил спесь с белогвардейской банды.
В тот же день к полудню в Антоновку прибыл Флегонтов.
Приняв рапорт Караича, он поблагодарил бойцов за успеш-
ное выполнение боевого задания, разрешил посадить часть
отряда на захваченных у белых лошадей. Трофеи наши в бою
за Антоновку благодаря хорошо задуманной и проведенной
32
операции оказались богатые. Застигнутые врасплох белые
удрали по единственной свободной дороге на Руновку, которую
мы не смогли захватить из-за непроходимых болот, и оставили
нам почти все свое хозяйство. Потери врага в людях были
также велики.
В два часа дня отряд двинулся на Руновку. По пути встре-
чались брошенные седла, пики, а в одном месте даже повозки
со снарядами. Бойцы шутили:
— Портки Калмыкова валяются! Эк, чешет, не догонишь...
Дорога на Руновку — узкая. С обеих сторон к ней под-
ступала стена тайги, жались болотные топи. Однако, по расска-
зам жителей Антоновки, была еще одна потайная тропа, веду-
щая в село. Флегонтов решил этим воспользоваться. На сове-
щании командиров перед выступлением он так заявил Ка-
раичу:
— Белые будут обороняться и постараются взять реванш
за сегодняшнее поражение. Для этого у них в руках все козы-
ри. Широких наступательных действий мы вести не можем
из-за бездорожья. Наш единственный путь — обозначенная на
карте проселочная дорога. Развернуться нам негде. Атако-
вать в лоб рискованно. Неизбежно будут большие потери. Ата-
ковать село нужно с двух сторон.
Флегонтов провел по карте извилистую черточку, упираю-
щуюся острием в село Руновку с запада.
— Вот тропа, по которой, как рассказывают местные жи-
тели, сможет пройти конный отряд и даже батарея. — Замес-
титель командующего фронтом обвел всех испытующим взгля-
дом и добавил: — Отряд конников и полубатарея из двух ору-
дий первыми поведут атаку с запада, отвлекая на себя основ-
ные силы белых. Воспользовавшись этим, отряд устремится на
штурм села по главной дороге.
Командовать фланговой полубатареей поручили мне. Под
мою команду выделили также двадцать кавалеристов и одного
проводника из местных жителей.
Из Руновки мы вышли со всем отрядом в арьергарде колон-
ны. Немного отойдя от села, наш небольшой отряд свернул
влево и вступил на узкую тропку, петляющую между деревьев
3 Этих дней не смолкнет слава
33
и болот. Впереди шли проводник и старый артиллерист нашего
отряда Аким Костенко. За ними следовали десять конников,
которые должны были по пути расчищать дорогу для прохода
орудий. Тыл отряда прикрывали остальные кавалеристы. Дви-
гались со всеми предосторожностями. Громко не разговари-
вали, впереди и с боков выставили наблюдателей. Несколько
раз колеса орудий проваливались в топкое торфяное месиво,
и тогда бойцы почти на руках вытаскивали пушки на сухое
место.
Километрах в двух от Руновки кончалась полоса болот. До
самой околицы, перемежаясь с перелесками, тянулись огороды
и пашни. Вернувшиеся из разведки проводник и Аким Костен-
ко подвели отряд вплотную к селу. Я поднял бинокль, и взору
открылась заманчивая картина: у коновязей в каждой ограде
стояли оседланные лошади, кое-где группами и в одиночку на
траве лежали и сидели казаки. В центре села, возле церкви,
стояло несколько орудий, повернутых жерлами в сторону доро-
ги, по которой наступали на Руновку основные силы нашего
отряда. Было ясно, что белые хорошо подготовились к бою.
Кое-где впереди они расположили свои пулеметные команды,
а в тылу спрятали по дворам несколько сот конников, которым
предстояло пуститься вдогонку и изрубить красных, когда они
начнут отступать по узкой дороге от Руновки. Калмыков, взбе-
шенный своим недавним поражением и позором, видимо, до
мелочей продумал план разгрома нашего отряда. Но он не
знал, что в тылу у него находится наша группа, хотя и не-
большая, но способная наделать много шума, вызвать в стане
врага панику.
Чем больше я смотрел в бинокль на село, тем больше креп-
ла во мне дерзкая мысль — атаковать белых своим отрядом.
— Ну, что там видно, Григорий Иванович? — нетерпеливо
перебирая в руках поводья, спросил Цегельников.
Здесь же стояли и внимательно смотрели на меня осталь-
ные артиллеристы — Данила Молоков, Ефим Гурский, Алек-
сандр Загорольцев и его сын Михаил. Я коротко рассказал им
о виденном.
— Эх, — вздохнул Молоков, — вкатиться бы сейчас прямо
?4
в улицу и прямой наводкой луп а ну ть по золотопогон-
никам!
— Дело говоришь, Данила! — поддержал Молокова Тур-
ский.
— А что, Григорий Иванович, может, попробуем? — обра-
тился ко мне Цегельников.
Я оглядел лица артиллеристов и понял, что единственно
правильным решением будет именно такая дерзкая атака.
Конники укрылись в лесу на околице села. В случае ответной
атаки врага они должны были выйти ему навстречу, чтобы
дать возможность полубатарее отойти и занять новую пози-
цию.
— Вперед, — вполголоса подаю команду, и обе артилле-
рийские упряжки с места срываются в галоп.
Село расположено на возвышенности. На гору выскакиваем
за несколько секунд. Вот и околица. Упряжки быстро оста-
навливаются.
— Орудия с передков!
Бойцы сбрасывают лафеты с передков, вручную разворачи-
вают орудия. Каждый работает быстро и четко. Секунда, дру-
гая, третья...
— Огонь!
Залп, за ним другой... Четыре шрапнельных взрыва лопнули
над дворами. Рванулись и забились у коновязей лошади, за-
суетились серые фигуры казаков. Третий залп — и фонтаны
взрывов выросли на церковной площади возле вражеской ба-
тареи. В какие-нибудь две—три минуты наша полубатарея
создала невообразимую панику в стане врага, смешав все его
планы. Белые пустились бежать, не приняв боя, и наш отряд
вошел в село беспрепятственно. Конники-мадьяры пустились
преследовать неприятеля и гнали его верст двенадцать, вплоть
до села Никитовки. Пехота, пулеметный взвод и артиллерия
также не задерживались в Руновке. На закате мы были уже
у Никитовки и завязали бой с противником, занявшим для
обороны очень выгодную позицию.
С наступлением темноты бой утих. Выставленные белыми
сильные пулеметные заслоны не позволили нашему отряду
3* 35
войти в село. После боя под Никитовкой Флегонтов вызвал
меня и строго спросил:
— Ты что же, Подлесный, сдаваться в плен к Калмыкову
ездил сегодня?
— Никак нет, товарищ Флегонтов, — ответил я.
— А чего же это ты прямо, как на свадьбе, открыто, с шу-
мом и треском вкатился в Руновку? Ведь я все видел в би-
нокль с дороги. Что это за ухарство?! Не будь казаки такими
дураками, они б тебя и всю полубатарею голыми руками
взяли.
— Никак нет, не взяли бы, — оправдывался я.
Флегонтов посмотрел на меня внимательно и широко улыб-
нулся:
— Не взяли бы, говоришь? Ну ладно, пусть будет по-тво-
ему. Передай мою благодарность артиллеристам. Правильно
поступили! Хвалю за находчивость и отвагу!
И он крепко пожал мне руку.
Утром наш отряд возобновил атаки на Никитовку. Однако
ни одна из них не увенчалась успехом. Всюду красногвардей-
цы натыкались на сильный огонь многочисленных вражеских
пулеметов.
— Откуда у Калмыкова столько пулеметов? — недоумевал
Караич.
— Не забывай о чехословаках, — сказал Хаврук, — у них
вооружение почище нашего.
К вечеру 16 августа Флегонтову донесли, что возле огоро-
дов севернее Никитовки в лощине накапливается вражеская
пехота, готовящаяся в атаку на наши позиции.
Флегонтов, отпустив разведчика, глубоко задумался. Заду-
маться действительно было над чем. Нам всем было ясно, что
потрепанные в недавних боях казачьи сотни Калмыкова, не-
смотря на всю выгоду занимаемых ими позиций, не смогли бы
сдержать натиск наших частей. Ясно, что к ним подошли
сильные части, определить которые мы не могли. Судя по до-
несениям разведки, это были не чехословаки. Но кто же?
Три дня под Никитовкой стоял наш отряд, ведя ружейную
и артиллерийскую перестрелку с врагом. И с каждым новым
36
днем все креп отпор белых, наглее становились ночные вра-
жеские вылазки. Уже десятки наших бойцов были убиты и ра-
нены. Противник нес потери не меньше.
В ночь на 19 августа по распоряжению Флегонтова силь-
ный дозор мадьяр-охотников ушел за «языком». Вернулись раз-
ведчики перед рассветом, ведя под конвоем человек пятнадцать
вражеских солдат. Я был в это время при штабе и вместе
с Флегонтовым и Караичем встретил пленников. В предутрен-
ней темноте нашему взору предстала группа разоруженных
низкорослых солдат.
— Японцы?! — спросил переднего из них Флегонтов.
— Ниппон, — подобострастно улыбаясь, ответил японец.
—• Есть среди вас знающие русский язык?
Японцы не ответили.
Флегонтов повторил вопрос. И снова в ответ молчание.
— Постой, постой, командир! .— неожиданно воскликнул
один из крестьян-проводников из Антоновки, который нахо-
дился при штабе отряда. — Вот этот не японец.—Крестьянин
подошел вплотную к одному из солдат и в упор спросил: —
Ты что же, Ким, не узнаешь меня?
Солдат страдальчески сморщил лицо и неожиданно заго-
ворил на чистейшем русском языке:
— Да, да, я не японец, а кореец. Меня они заставили быть
у них переводчиком...
— При каких обстоятельствах вас взяли в плен?
— Я вел эту группу в тыл вашему пулеметному взводу.
Наша цель — захватить ваши пулеметы и лишить вас огневой
мощи. Но в пути на нас неожиданно напали ваши, троих зако-
лоли, остальные все перед вами.
Кореец тяжело передохнул и добавил:
— Я знаю, вас интересуют, какие части обороняют Ники-
товну. Я все скажу, только дайте слово, что сохраните мою
жизнь.
— Говори.
— Четыре казачьих сотни атамана Калмыкова, два баталь-
она чехословаков и четыре роты японской морской пехоты при
пятнадцати пулеметах и десяти горных орудиях.
37
На восходе солнца Флегонтов с усиленным конвоем от-
правил корейца в штаб фронта и созвал совет командиров от-
ряда. Было решено пленных японцев вывести на дорогу и дать
им возможность вернуться в свою часть. Караич предложил
направить с ними письмо японскому командиру.
— А что предлагаешь написать? — спросил его Флегонтов.
— Убирайтесь с нашей земли, не то побьем вас всех! —
рявкнул со злостью Караич.
Письмо писал Флегонтов, а мы, сидя вокруг него, напере-
бой подсказывали слова. За давностью времени я не могу при-
помнить все, что было написано в этом «послании», но кое-что
сохранилось в памяти: «Дальше идти не советуем, — гласил
наш ультиматум, — каждого чужестранца на нашей свободной
земле ждет смерть. Знайте, что нас победить невозможно. А мы
победим вас и всех тех, кто встанет на нашем пути...»
Пленным вручили пакет, на котором вместо печати была
нарисована большая пятиконечная звезда, вывели на дорогу
и указали обратный путь на Никитовку. Солдаты низко рас-
кланялись, прижали руки к груди и, жалко улыбаясь и бояз-
ливо оглядываясь, гурьбой двинулись к селу. Мы долго наблю-
дали за ними из укрытия, пока они не скрылись из вида.
— Ну теперь надо закрепляться и готовиться к обороне,—
сказал Караич, — японцы будут непременно наступать круп-
ными силами.
— Да. — подтвердил Флегонтов, — наступления врага
долго ждать не придется.
Так и случилось. Часа через два после того как были от-
правлены в Никитовку с нашим ультиматумом пленные япон-
цы, враг начал наступление (и как выяснилось потом — по
всему фронту). Бой начался в три часа дня. Четыре наших
орудия отвечали на залпы вражеской батареи. В это время
к нам, по тропке, известной только им, прибежали' два дере-
венских паренька.
— Пушки у них за Макаровой баней в логу стоят, — го-
ворил Караичу русоволосый крепыш, — штук двенадцать
будет...
— А где баня Макара расположена? — спросил Хаврук.
38
— Самая последняя с той стороны деревни.
Вскоре наша батарея перенесла огонь на квадрат села,
указанный пареньками, и через несколько минут пушки врага
замолчали. Только к вечеру вражеская батарея заговорила
снова, но чувствовалось, что в ней осталось не больше пяти-
шести орудий.
Перед закатом солнца под прикрытием орудийного и пу-
леметного огня враг атаковал наши позиции. От рощицы на
околице села стали перебегать и ложиться в травянистой балке
солдаты в мундирах цвета хаки.
— Японцы! — указал на них рукой Караич. — А ну, Хав-
рук, вытури их из- этой ложбинки!
Однако не успели мы закончить пристрелку, как прибыв-
ший с правого'фланга ординарец привез от Флегонтова рас-
поряжение перебазировать орудия южнее Никитовки. Несколь-
ко спешившихся казачьих сотен теснили там к болоту красную
кавалерию мадьяр. Туда же были отправлены Караичем три
станковых пулемета.
На новые позиции мы прибыли на закате. Встретил нас
Флегонтов, только что водивший в контратаку мадьяр-кавале-
ристов.
Казаки возобновили атаку уже в сумерках. Перед этим из-
за пригорка начали бить вражеские пулеметы и пушки. Наши
орудия и пулеметы молчали. Конники-мадьяры, укрывшиеся
в лесу, не отвечали врагу. Белые, очевидно, приняли это за
наш отход на новые позиции. Впереди из-за пригорка на ви-
ду у нас начали разворачиваться казачьи сотни. Промчался на
буланом коне офицер в развевающейся бурке, и вот уже кон-
ница противника широкой лавиной потекла прямо на наши
пулеметы.
— Приготовить шрапнели! — вполголоса подал команду
Хаврук.
— Эх, долбануть бы сейчас хоть разок, — сверкнул горя-
щим взорОхМ Молоков.
— Терпи, команда будет, тогда и долбанем! — ответил
Хаврук. Враг быстро приближался. Вот уже передние всадни-
39
ки месят копытами лошадей квадрат скошенного луга, видны
их лица, тускло поблескивает сталь обнаженных сабель...
Заговорили наши пулеметы.
— Огонь! — подал команду Хаврук, и клубящиеся облач-
ка шрапнельных взрывов появились над вражеской конницей.
Враг дрогнул. Передние, осадив лошадей, смешались с напи-
рающими сзади конниками, забились в предсмертной агонии
несколько подкошенных пулями лошадей. А через минуту—две
белые уже мчались назад, преследуемые нашей кавалерией.
В этот день 19 августа наш отряд не отступил ни на одном
участке фронта. 21 числа казаки не наступали, зато усилили
натиск японцы и чехословаки. Однако все их попытки выбить
бойцов интернационального отряда с выгодных позиций не
увенчались успехом. Враг потерял несколько сот убитыми и
ранеными, а вперед не продвинулся ни на шаг. Следует ска-
зать о беспредельной храбрости нашей всеобщей любимицы —
Ксении Баженовой — единственной медицинской сестры отря-
да, той самой Ксении, которая добровольцем вступила в наш
отряд на станции Облучье. Под огнем противника она пере-
вязывала раны бойцов, неотлучно находилась при походном
лазарете, облегчая страдания раненых.
Наступил вечер 21 августа. В неглубоком овраге, где раз-
местился штаб отряда, Флегонтов доложил нам о создавшейся
на фронте обстановке. По полученным сведениям красный
Уссурийский фронт в центре и на правом фланге держался
стойко. Хуже обстояли дела на левом, где держали оборону
части иманского отряда. Отступив на несколько километров,
они обнажили наш фланг, и было ясно, что в эту брешь неиз-
бежно устремятся белые. На совещании приняли решение под
покровом ночи начать отступление на Тихменево. В состав
ударной группы прикрытия выделялись часть пулеметной
команды, полубатарея из двух орудий, взвод кивдинских гор-
няков и тридцать конников.
Отход начали в полночь. Части бесшумно покидали окопы,
мелкими группами выходили на дорогу, строились в колонны
и так же бесшумно уходили в черноту летней ночи. Часам к
одиннадцати следующего дня мы были уже в монастыре.
40
Японцы подошли к вечеру. С марша они атаковали наши
позиции, но были остановлены. На закате солнца интервенты
начали одновременно атаку с центра и флангов. На село они
обрушили огонь всех своих многочисленных орудий и сумели
занять несколько дворов на окраине, оттеснив наши цепи к
строениям монастыря. В это время в тылу у нас, на сопке, мест-
ные кулаки подожгли строения «нового» монастыря. Пожар,
очевидно, заблаговременно был подготовлен, так как сразу за-
горелось несколько домов. В отряде поднялась паника, стали
раздаваться крики: «Обошли!», «Окружили!» Флегонтов, Кара-
ич, Хаврук, Басовляк и другие командиры под пулями и сна-
рядами врага носились по цепям бойцов, пытаясь навести
порядок. Однако в общем смятении трудно было что-то сде-
лать. Наконец с трудом удалось уже за селом собрать поре-
девшие роты. Под прикрытием ночи мы стали отходить на
север, в сторону станции Уссури.
Шли всю ночь. Утром 23 августа прошли по железнодо-
рожному мосту на правый берег Уссури последние команды
нашего отряда.
Бой за уссурийский мост начался в полдень 23 августа.
Высокий скалистый берег возле станицы Медведицкой, где мы
занимали оборону, .позволил нам выдержать натиск сильного
противника и вывести отряд из-под удара.
Через несколько дней мы были в Хабаровске. Здесь стало
известно, что на помощь откатывавшимся под ударами Крас-
ной гвардии чешским и белогвардейским войскам выступили
свежие части японских интервентов, имевшие большой числен-
ный перевес.
Из Хабаровска по распоряжению Реввоенсовета меня
командировали на подпольную работу в Амурскую область,
куда я выехал в конце августа. Перед отъездом я встретился
с Ковенко.
— Ну, Григорий Иванович, — сказал он, пожимая на про-
щание мою руку, — командиром ты был неплохим. Постарай-
ся оправдать доверие партии и на подпольной работе. Борьба
предстоит трудная и, очевидно, долгая. Будь осторожен. —
Он посмотрел мне в глаза, словно хотел убедиться — справ-
47
люсь ли я с порученным делом, и добавил: — Желаю успеха
в твоей трудной работе для дела революции!
— Спасибо за доверие! — сказал я, и мы крепко расце-
ловались.
В непривычном костюме железнодорожного чиновника я
вышел вечером на притихшие затемненные улицы Хабаровска
и пешко*м направился на вокзал. Через час я уже сидел у окна
вагона и под стук колес смотрел на уплывающие в темноту
строения города.
Впереди меня ждала борьба за лучшую долю народа, и я
знал, чувствовал сердцем — мы победим.
Д. И. БОИКО-ПАВЛОВ
О июле—августе 1918 года на Уссурийском фронте Крас-
ная гвардия успешно боролась и побеждала врага. Во второй
половине августа интервенты, видя безнадежность положения
белогвардейских частей, ввели в бой непосредственно амери-
канские и японские войска. Силы стали неравными, и под на-
пором врага наши части вынуждены были быстро отступать
к Хабаровску. Такое положение сильно отразилось на эвакуа-
ции города. Материальные ценности, вооружение, в том числе
и артиллерийское, подготавливались к эвакуации, но факти-
чески остались невывезенными.
В первую очередь эвакуировался Дальсовнарком во главе
с председателем Краснощековым, который по существу не
оставил сколько-нибудь реального плана эвакуации и, главное,
мобилизации масс на дальнейшую борьбу. Вслед за Дальсов-
наркомом эвакуировались руководители городского Совета.
43
Последним выехал из города председатель Хабаровского Со-
вета рабочих и солдатских депутатов товарищ Герасимов.
Герасимов — стойкий большевик, политически грамотный
товарищ. В 1917—1918 годах он являлся руководителем ха-
баровской организации большевиков, сыграл крупную роль в
момент взятия власти Советами. Мне пришлось провожать
Герасимова на вокзал. Помню, как в беседе с нами он подчер-
кивал, .что борьба не закончена, что Советы завоевали непре-
рекаемый авторитет в массах и это гарантирует им победу.
Герасимов в этот последний час дал нам много ценных сове-
тов по организации дальнейшей работы в условиях подполья.
О дальнейшей судьбе товарища Герасимова сведений нет,
предполагают, что он погиб где-то в пути.
Утром 4 сентября 1918 года передовые отряды противника
появились в районе Красной Речки. К вечеру они уже всту-
пили на окраину Хабаровска. Впереди шли калмыковцы, за-
дачей которых было уничтожать всех отставших при отступле-
нии красных бойцов.
В Хабаровске в это время еще оставалось много красно-
гвардейцев. Всех их мы включили в отряды по охране города,
командовать которыми было поручено мне.
Утром 4 сентября 1918 года состоялся митинг бойцов во
дворе Хабаровского Совета, где ныне Дом офицеров Советской
Армии. Митинг был многолюдный, на нем присутствовал лич-
ный состав отступивших с фронта отрядов красных войск во
главе с командиром Гавриилом Шевченко. На митинге обсуж-
дался вопрос о том, как более организованно, без потерь уйти
из города, как эвакуировать необходимые ценности и воору-
жение. Мне пришлось выступить с информацией о создавшем-
ся положении. Очень пригодились при этом советы товарища
Герасимова.
Было решено, что отряд Шевченко погрузится на суда с
максимальным’ количеством вооружения и боеприпасов и от-
правится по Амуру к Благовещенску, чтобы там под руковод-
ством исполкома Амурского областного Совета продолжать
борьбу с наступающим противником. К отряду Шевченко при-
мкнул также чекистский отряд И. Н. Семикоровкина.
44
Остальные части гарнизона должны были отступить из Ха-
баровска по деревням и дальше в тайгу при полном воору-
жении и с лошадьми.
На митинге выступали командиры подразделений, и бой-
цы-красногвардейцы. Все они горели желанием продолжать
борьбу за Советы. Выступали, как помню, Иван Федотенко (он
же «Вредный»), Гавриил Шевченко, Иван Семикоровкин, бой-
цы Погудин, Кухарчук и другие.
День стоял прекрасный, наступала золотая осень. Над го-
родом безоблачное небо, тепло.
К пяти часам вечера на пристани возле Нижнего базара
закончилась погрузка на суда отрядов Шевченко. Им была
передана часть вооружения и боеприпасов со складов военно-
го ведомства. На этих же пароходах эвакуировались многие
-семьи красногвардейцев и советских работников. Мы распро-
стились с товарищами, и пароходы двинулись одним карава-
ном вверх по Амуру.
Во второй половине дня были распущены оставшиеся части
гарнизона. Большинство бойцов сумело до появления против-
ника разойтись по домам или скрыться в селах Хабаровского
уезда. В городе задержались только те, кто не присутствовал
на митинге и не знал о принятом решении. Многие из этих
.людей стали жертвами калмыковцев. В руки белых попадали
также те, кто задержался при отступлении. Таким образом
были схвачены и посажены в тюрьму командиры-красногвар-
дейцы Иван Шевчук и Алексей Флегонтов.
В городе до последнего момента сохранялся порядок. Люди
-больше сидели дома. Зато буржуазия ликовала. К концу дня
на центральных улицах появились по-праздничному разодетые
господа и дамы, слышались выкрики: «Ваши комиссары бежа-
ли! Вот придут спасители России — они вам покажут!»
Вечером, еще засветло, разведка атамана Калмыкова за-
няла район вокзала. Основные части противника подтягива-
.лись пешим ходом, так как мост на реке Кия был взорван.
Ночь на 5 сентября прошла в безмолвной тишине, только в от-
дельных местах слышались выстрелы. Это калмыковцы рас-
стреливали попавших в их руки красногвардейцев.
45
Утром, когда противник убедился, что Хабаровск оставлен,
его части начали занимать город. Первыми сюда вступили
калмыковские кавалеристы, занявшие казармы в районе Верх-
него базара и возле железной дороги. По центральной улице
Муравьева-Амурского (теперь Карла Маркса) торжественным
маршем прошли японцы, самодовольные и надменные. Буржу-
азная публика встречала интервентов приветственными воз-
гласами, японским офицерам преподносились благодарствен-
ные адреса.
Вступившая в Хабаровск японская дивизия была расквар-
тирована в казармах старой царской армии, в районе нынеш-
него Волочаевского городка и частью в районе кадетского кор-
пуса (теперь улица Серышева). Это обеспечивало японскому
командованию основные стратегические пункты. Американцы
расквартировались по бывшей Барановской улице. Таким об-
разом, центр города находился в кольце войск интервентов.
После вступления Калмыкова и интервентов в Хабаровск
начался жесточайший белый террор: расстреливали не только
красногвардейцев и командиров, но и массами казнили ни в
чем не повинное гражданское население. В первые же дни кал-
мыковцы расстреляли группу музыкантов-мадьяр. Арестован-
ных мадьяр под конвоем калмыковских офицеров провели по
улице Муравьева-Амурского в городской сад, к месту казни.
Казнь состоялась на площадке возле утеса; на глазах у публи-
ки, находившейся в это время в саду, жертвы палачей были
поставлены у обрыва над Амуром и расстреляны без суда и
следствия. Тела казненных сбросили вниз, в реку.
До самого момента вступления калмыковцев на вокзал мне
и группе товарищей пришлось заниматься эвакуацией, роспус-
ком отрядов, охраной порядка в городе. С красными повязками
на рукавах мы ходили по улицам, не думая о своей безопас-
ности. Из состава отряда особого назначения было выделено
десятка два бойцов-кавалеристов для прикрытия эвакуации
вплоть до вступления в город противника.
Часть этих товарищей была казнена калмыковцами, но они
честно выполнили свой долг. Некоторым из них в последний
момент удалось скрыться. Среди погибших — крестьянин де-
46
ревни Некрасовка Иваницкий, уссурийский казак Косых. Был,
насколько помню, и случай предательства — на сторону врага
переметнулся уссурийский казак Соболев.
К наступлению темноты в нашей группе оставались товари-
щи Погудин, Бербат (работник Хабаровского Совета), Кухар-
чук (милиционер), Герасим Гнатенко, Тимофей Соколов, Бе-
лозеров, Штылев, Федотенко-Вредный и я. Мы, договорившись
о нелегальной явке, наметили время следующей встречи и ра-
зошлись.
Я скрывался в Арсенальской слободке, Герасим Гнатенко
и Штылев — в районе Нижнего базара, Федотенко-Вредный—
в деревне Некрасовка. Остальные — кто где мог.
Первая наша подпольная явка была на Поповской улице
(теперь улица Калинина) в квартире Гнатенко. Он жил в же-
лезнодорожном бараке. Там мы и собрались на свое первое
заседание через несколько дней после вступления в город бе-
логвардейцев и интервентов. Собрались, чтобы обсудить во-
прос, как действовать дальше. Заседание состоялось ночью
6 или 8 сентября. Не был на нем лишь Федотенко, которому
в этот день не удалось попасть из Некрасовки в город.
На этом заседании нашей организационной группы дого-
ворились собраться дней через пять—шесть в более широком
составе и обсудить вопрос о политическом положении. Дого-
ворились об учете (в памяти, конечно) всех товарищей, актив-
но боровшихся против врага, об изучении расквартирования
белых и интервентов и сборе материалов о их преступных дей-
ствиях.
Второе наше заседание проходило 11 или 12 сентября в мо-
мент, когда противник в восторге от своих успехов организо-
вывал балы и кутежи. Мы рассчитывали, что под шумок мож-
но избежать опасности. Заседание было намечено провести в
квартире Бушко, в Ближней Украинской слободке, но затем
мы перешли на квартиру Никитчук, жившей возле оврага, от-
куда в случае необходимости легче было скрыться. Товарищ
Никитчук была хранительницей конспиративной квартиры.
На этом собрании мы избрали подпольный комитет, в со-
став которого вошли члены большевистской партии товарищи
47
Штылев, Погудин, Гнатенко, Кухарчук, Тимофей Соколов,
Николай Кочнев и я, а также беспартийные товарищи Белозе-
ров, Бербат и братья Лысенко — Петр и Василий. Меня из-
брали председателем подпольного комитета.
На этом заседании, кроме решения о развертывании мас-
сово-политической работы среди населения города и установ-
лении связи с сельским населением, мы договорились об орга-
низации боевых дружин. Речь шла пока о городских рабочих
дружинах. Но уже тогда решили такую же работу проводить
и в деревнях. В связи с этим при комитете образовали военный
отдел, руководство которым возложили на меня; организаци-
онным отделом сначала заведовал Штылев, а потом Гнатенко
(позднее жил в г. Киеве, умер во время Великой Отечествен-
нойвойны). Товарищ Бербат установил и поддерживал связь
с типографией на улице Льва Толстого, где мы печатали блан-
ки, листовки и т. д. Н. Кочнев заведовал отделом политработы
и информации, а Гнатенко занимался также вопросами воору-
жения.
Создав комитет для руководства подпольной работой в Ха-
баровске, мы приступили к организации революционных ячеек
на предприятиях, железной дороге, в селах и поселках. Нам
удалось быстро восстановить связь со многими рабочими и быв-
шими красногвардейцами в городе и. крестьянами на селе.
К началу 1919 года вокруг Хабаровска не было такой деревни,
где бы не имелось революционной ячейки или группы.
Боевая революционная ячейка имелась, например, в де-
ревне Некрасовке. Ею руководили Н. Я. Истомин, И. Федо-
тенко и братья Чес — Корней и Даниил. Николай Яковлевич
Истомин сражался с Колчаком в рядах Красной Армии на
Урале, получил тяжелое ранение и попал в плен. В «вагоне
смерти» он был доставлен на Дальний Восток и помещен в
хабаровский госпиталь на излечение. Здесь нам удалось устро-
ить ему побег, и он после этого скрывался в деревне Некрасов-
ке. В матвеевской ячейке активно работали Лука .Руденков,
Дмитрий Евдокимов и другие. В селе Князе-Волконское не-
малую роль в организации подпольно-революционной ячейки
сыграли работник почты Иван Сергеевич Лавренков, ныне пен-
48
сионер, живущий в Хабаровске, Митрофан Остапов и Михаил
Изотов — участник империалистической войны, бывший
донецкий шахтер. Он приехал сюда с фронта на побывку к
сестре и тут застрял. В амурском селе Елабуге революционную
работу среди населения вели Тимофей Малков и семья Щеки-
ных, в поселке Николаевке — рабочие лесозавода Слюнько,
Дмитрий Наволочкин и другие.
Сильная ячейка была и на станции Вяземская. Руководили
ею машинист депо Александр Погорелов, рабочий Горбач,
Григорий Коваль, братья Власюк — Михаил и Роман. В Бики-
не революционную работу вел Пиварчук. Многие из этих това-
рищей — руководителей и участников первых нелегальных
революционных ячеек — впоследствии стали прославленными
командирами партизанских отрядов Приамурья.
Связь нашего подпольного комитета с этими ячейками осу-
ществлялась через бывших красногвардейцев и сочувствующих
революции крестьян. На наши конспиративные квартиры в
Ближней и Дальней Украинских слободках и в самом городе
крестьяне-связные привозили дрова, якобы Купленные владель-
цами квартир Лизуновым, Никитчуком, Бушко, Гнатенко и
его женой; здесь же связные получали необходимые материа-
лы и указания. Лизунов имел лошадей и сам возил груз; Гна-
тенко тоже был ломовым извозчиком. Это облегчало им кон-
спирацию. На базе Амурской флотилии связь поддерживали
братья Кочневы. Передавались сведения устно или условным
шифром. Были установлены определенные пароли. Так, напри-
мер, делали бирку из корешка дерева, раскалывали ее, одну
половину отдавали связному, другую оставляли владельцу
конспиративной квартиры. Если связной показывал эту поло-
винку и она сходилась с другой, значит он свой. Были и ци-
фровые шифры.
Для Связи очень часто мы пользовались услугами женщин-
крестьянок. Например, Прасковья Глушакова сумела под ви-
дом беременной женщины, едущей к своим родным, проникнуть
с заданием в Амурскую область. В союзе грузчиков активно
и очень находчиво работала по связи жена Ивана Павловича
Шевчука —• Елизавета Федоровна Журавская.
4 Этих дней не смолкнет слава
49
Одновременно с организацией революционных ячеек в го-
роде и селах наш подпольный партийный комитет вел работу
и в частях белых. Надо заметить, что калмыковские войска
были неоднородны по составу; наряду с реакционно настроен-
ными зажиточными казаками служили там и казацкая бед-
нота и мобилизованные крестьяне. В короткое время мы уста-
новили связь не только с крупными соединениями, но и с от-
дельными сотнями калмыковской кавалерии.
Серьезную и ответственную задачу по связи с частями про-
тивника и революционной пропаганде среди солдат выполняли
служившие у Калмыкова Спиридон Казаков, Баранов, Подой-
ницын. Все это — бывшие красногвардейцы, и они сыграли
большую роль во время восстания.
Связь с этими людьми осуществлялась исключительно по
линии военного отдела. В местах, назначенных для явок, они
получали задания и периодически информировали нас о на-
строениях личного состава противника, как рядового, так и
офицерского; через них же мы получали сведения о дезертир-
стве, о запасах вооружения, о предстоящих карательных экс-
педициях.
Со штабом Калмыкова установить связь не удалось. Кал-
мыков и его приближенные вели распутный образ жизни.
Калмыков никогда не ночевал дома, проводил почти все
время в буржуазных семьях. Но благодаря Спиридону Каза-
кову и другим революционно настроенным казакам мы кое-
что знали и о деятельности калмыковского штаба. Фиксирова-
лись обязательно случаи прихода в штаб иностранных пред-
ставителей.
Товарищ Лавренков, работавший на почте, информировал
нас о почтово-телеграфной переписке. С его помощью удава-
лось перехватывать письма в штаб и контрразведку Калмыко-
ва, устраивать разные комбинации с этими письмами; пере-
хватывали таким образом и доносы. Благодаря доступу к почт
товой корреспонденции был разоблачен калмыковский шпион
Кухаренко.
Начиная с первых дней января 1919 года, мы наряду с на-
саждением революционных ячеек по частям поставили вопрос
50
о подготовке восстания в гарнизоне с целью дезорганизовать
противника. Во время восстания намечалось перебить калмы-
ковский офицерский состав, вывести восставшие части гарни-
зона с оружием за город, там использовать наиболее стойких
солдат для формирования отрядов, а остальных — распустить
по домам.
Вопрос о восстании дважды обсуждался на комитете.
Дважды намечалось и время восстания. Окончательно срок
его был установлен на конец января — начало февраля
1919 года.
Первый срок восстания был перенесен потому, что комитет
решил проверить поступившие к нам сведения о наличии в
деревнях Марусино, Михайловка и Полетное большого отряда
бывших красногвардейцев с оружием. Если бы сведения под-
твердились, отряд можно было бы использовать в момент вос-
стания. Я специально выезжал в эти села с целью проверки,
но данные о наличии отряда не подтвердились.
Готовя восстание в калмыковском гарнизоне, мы учиты-
вали, что неоднократные мобилизации в белую армию и тер-
рор интервентов вызвали сильное негодование населения и
можно было ожидать стихийной вспышки. Уже в первые ме-
сяцы началось дезертирство из частей Калмыкова.
К началу восстания нам важно было получить точные све-
дения о местонахождении самого Калмыкова и таких его спод-
вижников, как каратели Пискунов, Барышников и особенно
начальник гарнизона белых полковник Бирюков. Бирюков фак-
тически являлся главной фигурой белогвардейцев, так как сам
атаман Калмыков был бездарностью во всех отношениях, па-
лачом, садистом. Но именно такая марионетка и требовалась
японцам. Необходимо было учитывать и поведение интервен-
тов — американцев и японцев, знать, насторожены они или
нет. Само собой разумеется, подготовка восстания требовала
строжайшей конспирации. И это в условиях, когда работа ве-
лась буквально под носом у трех контрразведок — калмыков-
ской, японской и американской.
Ко времени восстания мы имели в городе несколько боевых
дружин. В дружине, которой командовал товарищ Погудин,
4*
51
насчитывалось до пятидесяти человек; другая боевая дружина
имелась в союзе грузчиков — ею руководили товарищи Шты-
лев и Цупик.
Для дружинников с большим трудом мы достали солдат-
ское обмундирование, чтобы в момент восстания они могли
передвигаться по городу под видом воинской части. С помо-
щью дружинников намечалось занять опорные пункты и поме-
шать офицерам воспрепятствовать восстанию. В день восста-
ния в расположение гарнизона белых было введено четыре—
пять таких дружин, и они почти все выполнили свою задачу.
Штаб полковника Бирюкова помещался в казармах, там,
где сейчас семилетняя школа № 4. Там же находилось около
полутораста кадетов-стажеров.
Часа в два ночи я пошел с дружиной, которая должна бы-
ла захватить штаб и взять живым или мертвым начальника
калмыковского гарнизона полковника Бирюкова. В штабе, кро-
ме солдат, стоявших на карауле, находился дежурный офицер.
Он сидел на стуле и дремал. К нему подошел грузчик товарищ
Безродный и со словами: «Разрешите прикурить» схватил его
рукой за горло, не дав ему даже вскрикнуть.
Полковник Бирюков в это время спал у себя в комнате,
но при шуме, когда к нему вошли, проснулся и хотел схватить
свое оружие. Погудин выпустил в него пять пуль, и он за-
молк. Эти выстрелы не.привлекли особого внимания, так как
в то время они были обычным явлением, к тому же стреляли
внутри каменного помещения и звуки скрадывались.
Кадеты, проходившие стажировку, не имели оружия. Их
всех загнали в подвальное помещение и там заперли. Все это
делалось с молниеносной быстротой.
В восстании приняли участие около пяти казачьих сотен,
артдивизион, саперы, расквартированные в районе Казачьей
горы и Верхнего базара, — всего до полутора тысяч человек.
Обезоружив часовых и офицеров, наши боевые группы да-
ли возможность товарищам, подготовлявшим восстание, бес-
препятственно вывести на улицу и построить примкнувшие к
восстанию части гарнизона.
Когда части построились, колонна без шума двинулась из
52
района Верхнего рынка к центру города. Шли по нынешней
Волочаевской улице, выходившей как раз к зданию калмыков-
ского штаба. В нашем плане предусматривалось пленение па-
лача атамана Калмыкова. Мы установили, что он в эту ночь
находился в своем штабе. Но Калмыков со своими телохрани-
телями успел бежать в расположение японских войск перед
самым нашим приходом. Нашей ошибкой было то, что мы пу-
стились в погоню за Калмыковым, в противном случае мы
смогли бы прорваться и вывести восставших из города. Около
особняка, где был калмыковский штаб, мы задержались ми-
нут двадцать, и это дало возможность интервентам привести
свои силы в боевую готовность.
Японские разъезды обнаружили движение восставших, ког-
да мы покинули территорию казармы. Поскольку дело проис-
ходило ночью, это сразу насторожило японцев, обычно зара-
нее знавших о всех передвижениях калмыковцев. Видимо,
японцы предупредили об опасности и атамана Калмыкова,
иначе он наверняка попал бы к нам в руки.
Когда мы от калмыковского штаба двинулись к Баранов-
ской горе, то уже за Плюснинкой встретили выстроившихся
редкой цепью американцев. Как говорилось выше, японские
войска занимали казармы в районе нынешнего Волочаевского
городка. Волей-неволей нам приходилось идти мимо них. Мы
рассчитывали проскользнуть через территорию нынешнего ден-
дрария и лесозавода № 9 на реку Уссури до того, как японцы
успеют закрыть нам путь. Американцы беспрепятственно про-
пустили восставших через свое расположение, хорошо зная,
что там их встретят японцы. Американский сержант даже от-
дал воинское приветствие.
Сразу же за расположением американцев восставших
встретила японская засада. Началась ожесточенная перестрел-
ка. Орудия были в таком состоянии, что мы не могли пустить
их в ход, и располагали только винтовками и пулеметами. Бой
шел как раз возле того места, где сейчас находится дендра-
рий. Вскоре стало ясно, что прорваться в этом направлении не
удастся (только около ста человек восставших кавалеристов
сумели прорваться на реку Уссури и уйти в направлении Ка-
53
закевичево). Не. удалась и попытка пробиться в направлении
Дальней,Украинской слободки. Теперь уже весь многочислен-
ный гарнизон японцев и белых был поднят на ноги. С рассве-
том положение восставших стало бы буквально безвыходным.-
Надо было решать, что делать дальше. Еще при разработке
плана восстания предусматривалось, что если не удастся про-
биться за город, вступить в переговоры с американцами, ис-
пользуя противоречия между империалистическими захватчи-
ками. В Хабаровске главной силой, поддерживавшей Калмы-
кова, были японцы, а американцы внешне старались изобра-
жать себя якобы «нейтральной» стороной. Чего стоил их
«нейтралитет», обнаружилось сразу же, как только восставшие
вступили в переговоры с американским штабом об отходе на
территорию, контролируемую американцами. Они заявили, что
могут принять восставших и сохранить их неприкосновенность
при условии сдачи оружия и предоставления полного списка
восставших и особенно командного состава. Пришлось дать
обещание составить такие списки.
Восставшие части были выведены из боя и интернированы
американцами. Они их разоружили, забрали лошадей, воен-
ное имущество, а затем всех восставших перевели на Красную
Речку в американский концлагерь. Американцы установили
там строгий режим. Вся территория лагеря была огорожена
колючей проволокой, через каждые двадцать—двадцать пять
метров стояли часовые. На заборах объявления извещали, что
каждый попытавшийся бежать будет расстрелян. Создались
такие условия, что люди гибли десятками от холода, недоеда-
ния, болезней. Многие были расстреляны американцами или
калмыковцами после так называемого «освобождения». В ла-
гере, где размещались интернированные участники восстания,
калмыковцы беспрепятственно вели агитацию за возвращение
к Калмыкову, засылали специальные делегации из стариков-
казаков и т. д. Однако участники восстания держались стойко,
заявляя, что они не хотят терпеть на своей земле иностран-
ные войска.;
В момент интернирования американцами восставших частей
гарнизона наши боевые дружины были распущены, >и больший-
54
ство дружинников благополучно возвратилось на свои места
или ушло в села. В бою погибло лишь несколько человек.
Мне и другим большевикам пришлось опять уйти в прд-
полье. Я скрывался на явочной квартире первых участников
подполья Бушко на Ближней Украинской слободке; у них: я
провел несколько дней. Днем прятался, а ночью разведывал
обстановку, налаживал связь с членами подпольного комитета.
Началась новая волна белого террора. Город был окружен
тройными заставами: калмыковцев, японцев и американцёв.
Если кто хотел выйти из города, то он подвергался по крайней
мере тройной проверке. На заставах тщательно проверялись
документы, прощупывалась одежда, у возчиков на санях шты-
ками прокалывали мешки, сено. В течение двух месяцев nocyie
восстания озверевшие калмыковские палачи замучили и рас-
стреляли около трех тысяч человек, в большинстве ни в чем
не повинных людей. За мою голову калмыковская и японская
разведки назначили награду.
Подготовка восстания в целом была проведена не плохо.
Восстание показало, что 'большинство солдат и казаков против
калмыковских издевательств над населением, против интервен-
тов. После восстания Калмыков фактически остался без армии.
Он уже не мог в той мере, как прежде, полагаться на свбих
казаков.
И самое главное — весть о восстании прозвучала эхом ;по
всему Дальнему Востоку. Оно воочию показало, что белогвар-
дейская власть непрочна. Калмыков и его сподвижники были
окончательно разоблачены, как марионетки в руках интервен-
тов. Создались более благоприятные условия для развертыва-
ния вооруженной 'борьбы с иностранными захватчиками и ре-
логвардейцами.
В связи с этим подпольный комитет решил, что пора начать
прямую вооруженную борьбу с интервентами, приступить к
формированию партизанских отрядов. С этой целью мне пору-
чалось уйти в область и начать подготовку первого съезда
трудящихся Приамурья. В городе руйэводство.. подпольным
большевистским комитетом возложили на товарища Штылева
(рабочий), а его заместителем стал Герасим Гнатенко. Связь
55
Приамурский военно-революционный штаб партизан. В центре — председатель штаба
Д. И. Бойко-Павлов.
наша с комитетом сохранялась и прерывалась лишь в редких
случаях и то не надолго. В распоряжении комитета имелись бое-
вые рабочие дружины, которые в частности использовались для
изъятия оружия или необходимых в борьбе с врагом денеж-
ных средств. Эти рабочие-дружинники затем составили основ-
ной костяк первых партизанских отрядов Приамурья.
Так как выбраться из города было трудно, я, посоветовав-
шись с товарищами, решил воспользоваться похоронами убито-
го во время восстания белогвардейского полковника Бирюкова.
Похороны были пышные, с военным эскортом, с большой тра-
урной процессией из буржуазной публики и просто любопыт-
ных. Переодевшись в женское платье, я незаметно присоеди-
нился к похоронной процессии и так дошел до кладбища, бла-
гополучно миновав все многочисленные заставы. С кладбища
прямиком по снегу ушел в деревню Березовку, а оттуда —
в Матвеевку и Князе-Волконское.
Еще прежде по поручению партийного комитета мне при-
ходилось не раз выезжать в села для организации и инструк-
тажа революционных ячеек. Поэтому мне сразу же удалось
установить связь с их руководителями товарищами Федотен-
ко, Изотовым, Лавренковым, Ушаковым, Евдокимовым и дру-
гими.
Личный состав ячеек за это время удвоился и утроился,
еще в большей мере возросли их влияние и авторитет.
Население Приамурья переживало трудное время. Кресть-
янские хозяйства в результате поджогов и грабежей оконча-
тельно были разорены. Трудно представить злодейства, чини-
мые белогвардейцами. Население ненавидело палачей. В селах
люди в любой момент готовы были ринуться в бой. Деревня
напоминала пороховую бочку: малейшая искра — и она
взорвется. На сходках все громче раздавались голоса, что
дальше терпеть такое нельзя, что крестьяне постоянно боятся
за жизнь своих сынов и честь дочерей.
В феврале—марте 1919 года революционные ячейки, кото-
рые появились почти во всех селах и поселках, еще более ак-
тивизировали свою работу. Большую роль сыграли оставшиеся
в деревнях красногвардейцы и солдаты — участники первой
57
империалистической войны. Крестьянство сознательно подни-
малось на борьбу за Советскую власть. На сходках часто бы-
ли слышны такие слова: «Да здравствует Советская власть!
Да здравствует Ленин!»
Кулаки попритихли. Часть их превратилась в замаскиро-
ванных доносчиков врага, его скрытую агентуру. Выступать
же открыто в поддержку интервентов при создавшейся обста-
новке они не решались.
Чтобы с самого начала придать вооруженной борьбе с ин-
тервентами организованный характер, хабаровская подпольная
большевистская организация и созвала съезд трудящихся При-
амурья. На нем были представлены не только хабаровские под-
польщики, но и представители революционных подпольных
ячеек многих волостей. Съезд проходил на заимке, километрах
в десяти от села Соколовки Полетнинской волости (ныне район
имени Лазо), с 10 по 12 марта. Вооруженная охрана была вы-
ставлена между деревнями Марусино и СокоЛовка. Охраной
командовали товарищи Истомин, Рыбаков и Петр Слободчук.
На съезде присутствовало семьдесят шесть делегатов. Некото-
рые не смогли прибыть вовремя из-за дальности расстояния.
Больше всего делегатов прибыло из Хабаровска. Почти поло-
вина делегатов съезда являлась рабочими; хорошо были пред-
ставлены также крестьяне-бедняки и середняки. Из хабаровчан
на этом съезде участвовали арсенальцы Соколов и Лысенко;
ст Амурской речной флотилии — Кочнев и Кривулин (Послед-
ний по убеждениям левый эсер), от союза грузчиков — Цу-
пик и Штылев.
Съезд обсудил вопросы о политическом положении в обла-
сти, о мероприятиях по борьбе с контрреволюцией, о мобили-
зации, объявленной Колчаком. Докладчиком по первому вопро-
су выступил я, содоклад по экономическим вопросам сделал
товарищ Кривулин. Выступившие затем Семен Ткач, Сысоев,
Цупик ярко обрисовали положение рабочих и крестьян, рас-
сказали о зверствах интервентов и палачей-калмыковцев.
Съезд проходил с чрезвычайно большим подъемом. Кроме
официальных делегатов, на нем побывало не меньше ста гос-
тей. На заимке можно было видеть крестьян, стариков, жен-
55
щин с детьми, которые требовали принять меры по обузданию
распоясавшихся 'белогвардейцев, предлагали свою помощь пар-
тизанским отрядам. Крестьянин Максименко из деревни Мару-
сино представил съезду список уничтоженного интервентами
крестьянского скота, птицы и привел факты расстрела жите-
лей, издевательств над женщинами и девушками. В деревне
Михайловке был случай, когда в могилы закапывали живых
людей. Гармашов из деревни Петровичи рассказал о том, как
арестованных крестьян палачи накачивали водой до разрыва
внутренностей, как шашками вырезали языки у жертв.
Представители таежной деревни Бичевой говорили о том, что
дети их Никогда не ночуют дома, а вынуждены скрываться в
тайге. Все выступления заканчивались требованием изгнать
интервентов и белогвардейцев, выражением желания идти с
оружием в руках на борьбу за власть Советов.
Люди, прибывшие на съезд, жили здесь же, на заимке, спа-
ли на соломе или ночевали в Соколовке или Марусино. Засе-
дали почти непрерывно с утра и до поздней ночи.
В конце работы съезда состоялись выборы Военно-револю-
ционного штаба партизанских отрядов Приамурья. Выдвину-
тые кандидатуры подверглись тщательному обсуждению. Лю-
бой мог выступить и отвести кандидатуру или предложить
кого-либо другого. Наконец Ревштаб был сформирован в сле-
дующем составе: Николай Кочнев, Николай Истомин, Криву-
лин, Семен Ткач, Сысоев, Петр Слободчук, Рыбаков, Моисей
Шупило, Василий Щукин, Зубков. Председателем Военно-ре-
волюционного штаба и командующим партизанским движе-
нием Приамурья и Сахалина на съезде избрали меня, присвоив
мне подпольную кличку Павлов.
Позднее, после Хорского боя, в апреле 1919 года к нам
прибыл скрывавшийся от белых большевик Михаил Попко,
который был введен в состав Ревштаба в качестве заместите-
ля председателя.
Протоколы на съезде велись, но в Хабаровский подпольный
комитет мы их не могли доставить в связи с усилившейся дея-
тельностью вражеской контрразведки. Эти протоколы храни-
лись в штабе до первого боя на Хору; После боя, когда нам
59
пришлось отступать в глубь тайги, документы были уничто-
жены.
После съезда, когда мы приступили к формированию пар-
тизанских отрядов, нашлось столько добровольцев, что лишь
часть из них мы могли вооружить. В некоторых деревнях по-
чти все мужское население изъявляло желание вступить в от-
ряды. Это создавало довольно серьезные затруднения для нас.
В первую очередь приходилось отбирать людей, имеющих опыт
и хорошо владеющих оружием, — это были бывшие солдаты
царской армии, охотники, участники различных экспедиций.
Ревштаб разъяснял населению, что большинству необхо-
димо оставаться в своих хозяйствах и продолжать трудиться
для оказания помощи партизанским отрядам. Без этой по-
мощи отряды не в состоянии были успешно сражаться с вра-
гом.
В течение марта 1919 года мы сумели сформировать в По-
летнинской волости первые партизанские отряды, в том числе
один кавалерийский отряд. Командирами этих отрядов были
товарищи Гармашов (крестьянин из селения Петровичи),
Рубель (поляк), Изотов (командир кавалерийского отряда),
Иван Румянцев (грузчик хабаровского порта) и Соколов (он
же Щукин — рабочий с лесоразработок фирмы Синкевича).
Одновременно с подбором личного состава отрядов орга-
низовали среди населения сбор оружия и боеприпасов. Собра-
ли самое разнообразное оружие: охотничьи ружья, берданы,
в редких случаях винтовки со скромным запасом патронов.
Для того чтобы успешно выступить, надо было обучить
партизан элементарным навыкам военного дела: идти в похо-
дах в ногу, при встрече с противником уметь делать перебеж-
ки, устраивать засады, строго соблюдать дисциплину и хра-
нить военную тайну. Наши молодые командиры и инструкторы
из рядовых бойцов царской армии и местных охотников не
плохо справились с этой задачей.
Кстати, всю эту первоначальную организационную работу
Ревштаб проводил в самой отдаленной глухой деревне Биче-
вая.
Противник знал о подготовке партизанских отрядов и че-
60
рез своих разведчиков пытался выяснить их численность и
вооружение. Наша разведка почти ежедневно задерживала по-
дозрительных лиц, среди которых были шпионы и разведчики
белых.
Во второй половине апреля Ревштаб решил нанести свой
первый удар по противнику и уничтожить японский гарнизон
на станции Хор; японцы охраняли железнодорожный мост че-
рез реку Хор и подступы к нему.
Все пять отрядов, созданных к этому времени, были соб-
раны в одну ударную группу, которая под моим командова-
нием выступила в поход. Зная местность, мы скрытно за один
переход вышли в район станций Хор—Верино и начали первую
боевую операцию. Перед рассветом партизаны уже были на
исходных позициях. Наши разведчики и гранатометчики полз-
ком' по кустам приблизились к самому мосту, возле которого
стояли двое японских часовых. Оставалось каких-нибудь сто
шагов до казармы, но пройти их незаметно было нельзя. Здесь
была открытая выемка и хорошо просматривавшееся полотно
железной дороги.
Тогда молодой охотник Петька из деревни Марусино зна-
ками (он был глухонемой) предложил убрать часовых. Он
подобрался по берегу к мосту и одним выстрелом снял обоих
часовых, стоявших на мосту друг против друга.
После этого наши гранатометчики стали бросать гранаты
в окна казармы. Атака партизан была настолько энергичной,
что противник оказался захваченным врасплох. Солдаты в па-
нике выскакивали во двор в нижнем белье. Партизаны, вступая
с ними в рукопашные схватки, ворвались в одно из помещений
казармы. Японцы на первых порах не смогли вести организо-
ванный огонь. Только из блиндажа возле моста один пулемет
открыл огонь по наступающим партизанам.
В течение сорока—пятидесяти минут операция была успеш-
но закончена. Японцы потеряли значительную часть своего лич-
ного состава. Нам удалось захватить часть’их вооружения и
боеприпасов. Надо заметить, что операция развертывалась
одновременно против японской охраны хорского и киинского
железнодорожных мостов, расположенных в двенадцати кило-
61
метрах один от другого. При штурме японских казарм парти-
заны потерь не имели.
После операции отряды начали организованный отход в
глубь тайги. Уже к десяти часам утра на станцию Верино при-
были свежие японские части из Хабаровска и калмыковская
конница. Японское командование направило их к Бичевой на
преследование партизан. Каратели двигались по всем дорогам:
с Верино на Георгиевку, с Хора — на Кондратьевку — Свято-
горье и Каменец-Подольск. Другая карательная экспедиция
выступила из Хабаровска на Князе-Волконское, Веселый Кут,
Марусино и Полетное. Противник собирался отрезать партизан
от населенных пунктов, прижать отряды к горной реке Хор и
там уничтожить их.
Почти около трех суток длилось отступление партизан под
напором обозленного противника. В боях мы потеряли многих
бойцов и командиров. На третий день к вечеру мы начали пе-
реправу через Хор у деревни Бичевой, где нам грозила наи-
большая опасность. К счастью, здесь заранее были приготов-
лены плоты, и мы быстро переправились через реку.
Геройский подвиг совершил в этот день восемнадцатилет-
ний боец Федор Тропот — бывший красногвардеец, участник
боев на Гродековском и Уссурийском фронтах. Это был юноша
среднего роста, худенький, с серыми проницательными глаза-
ми. Находясь в группе прикрытия, обеспечивавшей переправу
партизан через реку Хор, Федор Тропот предложил оставить
ему две—три винтовки и побольше патронов. Он хотел до по-
следнего момента прикрывать отступающих товарищей.
Когда мы на последнем плоту переправлялись через
быструю реку, Федя Тропот, прячась за деревьями, быстро
перебегал с одного места на другое и вел почти не-
прерывный огонь по врагу. Частые выстрелы и эхо соз-
давали у противника впечатление, что перед ним целое подраз-
деление партизан.
Но вот у Федора кончились патроны, а противник тем вре-
менем продвинулся вплотную к берегу. Федор бросил винтов-
ки в реку, сам вскочил на плот, взял шест и стал переправ-
ляться. Он достиг середины реки, когда японцы сразу в не-
62
скольких местах высыпали на берег. Они рассчитывали застать
тут всех партизан, а увидели только одного бойца на плоту
Японцы дали залп по этому герою. Разрывная пуля попала
Тропоту в рот и гортань, вырвала язык. Но мужественный
боец все же достиг берега и сам добрался до окраины деревни
Бичевая. Здесь крестьянки кое-как перевязали его, напоили, и
Федя, теряя последние силы, двинулся по следам ушедшего в
тайгу отряда. Целую ночь он шел по болотам, тайге и на рас-
свете догнал нас на бивуаке. Когда бойцы нашей заставы при-
вели Тропота ко мне, он из-за тяжелого ранения не мог гово-
рить, попросил лист бумаги и карандаш и написал, что с ним
произошло после нашего ухода. Я прочитал эту записку перед
строем партизан, многие из которых обязаны были ему своей
жизнью.
Вскоре был дан сигнал к подъему, отряд поспешно уходил
дальше в тайгу. Федора посадили на лошадь, дали ему про-
водника, и он еще сутки отступал вместе с нами. Но силы героя
стали иссякать. Мы похоронили его в тайге, на северном бере-
гу реки Кия, у вековой лиственницы под прощальный салют из
винтовок.
Отступая, партизаны завязывали бои с врагом; японское
командование в этих случаях, как правило, посылало вперед
белогвардейцев. А если те начинали отступать, не выдержав
удара партизан, японцы с тыла тоже открывали по ним огонь.
Несли значительные потери людьми и мы. Когда же нам уда-
лось оторваться от противника и уйти в глубокую тайгу, наши
потери еще более возросли. Голод, холод и эпидемия дизенте-
рии унесли много жизней. Трудно описать те тяжелые условия,
с которыми столкнулись бойцы в эти первые недели нашей
боевой жизни. Не хватало хлеба и других продуктов, отсутст-
вовали спички и соль. Мы вынуждены были забить вьючных
лошадей, снять с них кожу, шить улы для партизан, а мясо
варили и выдавали в сутки каждому бойцу по одному стакану
бульона. Невероятного труда стоило отрядам пробираться в
тайге без дорог и даже троп. Не имея компаса и карт, отряды
часто делали излишние обходы и крюки в десятки километров.
В общей сложности мы прошли по тайге около тысячи кило-
65
метров, потеряв большую часть личного состава. Когда в на-
чале июня мы снова вышли из тайги к деревне Михайловке,
у нас оставалось бойцов вместе с ранеными человек двести.
Многих похоронили в тайге. Но зато уцелевшие бойцы при-
обрели опыт, закалку.
В боях с врагом и неимоверно трудном походе из отрядов
отсеялись все случайно попавшие туда люди. Уходили в оди-
ночку и группами трусы, подкулачники. Но 'были среди дезер-
тиров и крестьяне-бедняки и середняки, предпочитавшие пере-
сидеть в тайге опасное время.
Из Михайловки некоторые наши отряды передвинулись в
таежное село Веселый Кут, насчитывавшее тогда шестьдесят—
семьдесят дворов. Эти две деревни стали нашей главной ба-
зой. Необходимо был© возможно быстрее привести в порядок
потрепанные в боях отряды, пополнить их новыми доброволь-
цами, обеспечить снабжение оружием, боеприпасами и продо-
вольствием. Следовало извлечь уроки из первых боевых дей-
ствий и последовавшего затем отступления, когда мы не имели
заранее подготовленных таежных баз, недоступных противни-
ку. Надо было решать, какой тактики держаться нам в после-
дующих боях. Словом, Ревштабу хватало дел и было над чем
подумать. Пополнение к нам прибывало непрерывно из города,
сел и деревень — это радовало и вселяло уверенность в на-
шей конечной победе.
Согласно решению Хабаровской большевистской подполь-
ной организации и Центрального Военно-Революционного шта-
ба партизанских отрядов предстояло перейти на новые методы
борьбы с врагом. Предполагалось создать более густую сеть
партизанских отрядов, но сделать их более мелкими, чем пре-
жде. Это придавало отрядам большую гибкость, маневрен-
ность и одновременно облегчало возможности продовольствен-
ного снабжения и расквартирования партизан по таежным
небольшим селам. Такие отряды могли активнее. действовать,
наносить противнику хотя и мелкие, но непрерывные удары.
В случае движения больших японских карательных экспеди-
ций мелким отрядам легче было уклониться от боя и скры-
ваться в тайге.
64
Революционный штаб в июне—июле передвинулся в село
Анастасьевку, поближе к Хабаровску.
Таежные линии связи — партизанские тропы действовали
непрерывно. Была восстановлена связь Ревштаба с подполь-
ной организацией в городе. Там к этому времени накопилось
много ценных осведомительных материалов о состоянии про-
тивника, которые нам весьма пригодились.
В это время калмыковской контрразведке удалось нанести
тяжелый удар хабаровской подпольной организации больше-
виков. В организацию был заслан провокатор, некто Струков
из Благовещенска. Разведав некоторые явки, узнав имена под-
польщиков, этот негодяй выдал организацию врагу. Были аре-
стованы и зверски замучены товарищи Г. Н. Аксенов, Шт*ы-
лев, Цупик и другие большевики-подпольщики. Эти аресты
сильно отразились на работе подпольной организации, на не-
которое время ослабили ее руководство работой Ревштаба,
что сказалось и на боевых действиях партизанских отрядов.
В процессе реорганизации и разукрупнения партизанских
отрядов их боевая деятельность не прекращалась. Если в ап-
реле во всем Приамурье имелось всего пять—шесть отрядов,
то уже к середине лета число их достигло нескольких десятков.
Наши расчеты на большую гибкость, маневренность таких от-
рядов и их меньшую уязвимость, в случае нападения противни-
ка вполне оправдались.
За отдельными отрядами или группами отрядов Ревштаб
закрепил определенные боевые участки. Так, например, были
образованы боевые районы: Бикинский, где партизанское со-
единение возглавлял Пиварчук; Вяземский — командир от-
ряда Погорелов; соседний с ним Дормидонтовский участок
возглавлял Григорий Коваль; Хорский участок — Гармашов;
Веринский — командир одного из первых партизанских отрядов
Рубель; участок разъезда Кругликово, — прибывший из При-
морья Тряпицын; возле станции Корфовской оперировал отряд
Холодилова; ближайшую к Хабаровску станцию Красная Реч-
ка «обслуживал» отряд Давыдюка (он имел кличку «Техник»).
Хабаровский район был одним из самых важных и делился
на два боевых участка: юго-западный и северный. Первым
5 Этих дней не смолкнет слава
65
участком (Черная Речка — Хабаровск — Матвеевка) коман-
довал прославленный партизанский командир Изотов; вторым
боевым участком (Березовка—Воронежское) руководил сле-
сарь мастерских базы Амурской флотилии Алексей Кочнев. За
Амурским мостом начинался другой крупный партизанский
район — Тунгусский, получивший свое название от реки Тун-
гуски, в бассейне которой располагались основные партизан-
ские базы. Здесь оперировало несколько отрядов, которые
возглавлял талантливый самородок — хабаровский грузчик
Иван Павлович Шевчук1, комиссаром был Павел Петрович
Постышев.
Тунгусский партизанский район на северо-западе, в районе
станции Облучье, входил в непосредственное соприкосновение
с партизанами Амурской области. На юге отряд Пиварчука в
свою очередь в междуречье Бикина и Имана взаимодействовал
с партизанами Приморья, находившимися под командованием
Е. Г. Ярошенко и И. Я- Мелехина. Отряды приамурских парти-
зан действовали также и по реке Амур, выше и особенно ниже
Хабаровска (речной отряд матроса-амурца Мизина и другие).
Уссурийская и Амурская железные дороги находились под
постоянным воздействием партизан на всем их протяжении, в
значительной мере нами контролировалось также судоходство
по реке Амур и его притокам.
Поскольку все пути сообщения и линии связи противника
находились под постоянной угрозой и часто прерывались,
командование интервентов и белых оказалось вынужденным
значительную часть сил бросить на охрану своих коммуника-
ций. На каждой станции и маленьком полустанке стоял япон-
ский или белогвардейский гарнизон. Поезда отправлялись с
воинской охраной. Между станциями по линии непрерывно
курсировали вражеские бронепоезда. Время от времени в рай-
оны расположения партизан направлялись крупные каратель-
ные экспедиции (с маленькими отрядами даже недалеко от
Хабаровска они уже не рисковали показываться).
1 После окончания гражданской войны И. П. Шевчук остался в кад-
рах Советской Армии. В годы Отечественной войны он был генерал-лей-
тенантом, командовал одной из прославленных советских дивизий и пал
смертью героя в боях за Советскую Родину.
66
Наши боевые отряды научились внезапными дерзкими на-
летами бить калмыковцев и японцев даже в расположении их
гарнизонов. Карательные экспедиции часто попадали в парти-
занские засады и несли большие потери. Вражеские эшелоны
и бронепоезда взрывались и летели под откосы. Движение по
железной дороге и телеграфная связь буквально каждую ночь
нарушались в нескольких местах. Сама земля горела под но-
гами оккупантов. Такой сложилась обстановка в Приамурье
уже к осени 1919 года.
Большое значение для дальнейшего развертывания парти-
занского движения в Приамурье и изменения тактики парти-
занской борьбы имела созванная в конце августа 1919 года
объединенная конференция представителей партизанских отря-
дов Приамурья и Хабаровской подпольной большевистской
организации. Конференция заслушала отчет о работе Рев-
штаба Приамурья, информацию о международном поло-
жении, а также вопрос об изменении тактики партизанского
движения.
Деятельность Ревштаба Приамурья была одобрена. Конфе-
ренция подчеркнула необходимость более активной работы по
разложению тыла белых. Усилия партизанских отрядов в еще
большей степени сосредоточивались на разрушении транспор-
та и средств связи оккупантов, чтобы тем самым оказать по-
мощь Красной Армии в ликвидации Колчака.
Важное значение для последующей борьбы имело решение
конференции о создании в селах области нелегальных ревко-
мов, которые, являясь органами революционной власти на ме-
стах, оказали большую помощь партизанским отрядам в их
борьбе с силами контрреволюции.
Осенью и в начале зимы 1919 года в партизанском движе-
нии участвовали многие тысячи жителей городов и сел При-
амурья. Боевая сила партизанских отрядов возросла настоль-
ко, что в зиму 1919/20 года Ревштаб в ответ на калмыков-
ский приказ о запрещении продажи товаров сельскому «боль-
шевистскому» населению смог осуществить эффективную
экономическую блокаду города; совершенно прекратилась до-
ставка в Хабаровск дров и сельскохозяйственных продуктов.
5*
67
Из числа оперировавших вокруг Хабаровска отрядов в на-
чале зимы 1919/20 года были выделены боевые части общей
численностью свыше тысячи человек, которые двинулись вниз
по Амуру, чтобы освободить Николаевск-на-Амуре. В январе—
феврале 1920. года в связи с полным разгромом Колчака
Красной Армией партизанское движение достигло особенно
высокого уровня. Под напором революционных сил америка-
но-японские интервенты оказались вынужденными заявить о
своем нейтралитете. Банды атамана Калмыкова, преследуемые
партизанами, в панике бежали за границу. «Партизанские от-
ряды занимали города»...
И. Н. СЕМИКОРОВКИН
О БОЕВОМ ПРОШЛОМ
Едва в конце августа 1918 года закончил работу пятый
съезд Советов Дальнего Востока, как над Хабаровском навис-
ла угроза: враг, прорвав Уссурийский фронт, подошел к стан-
ции Корфовской, к утру он мог быть на Красной Речке.
Вечером 3 сентября в Хабаровском Совете, в здании быв-
шей резиденции Приамурского генерал-губернатора (ныне —
Дом офицеров Советской Армии) состоялось экстренное сове-
щание. На нем присутствовали командиры и комиссары крас-
ногвардейских отрядов, депутаты городского Совета, предста-
вители военной флотилии. Вел совещание председатель
Хабаровского Совета рабочих и солдатских депутатов Ге-
расимов. Вопрос один: защищать город или оставить
без боя?
На совещании выяснилась предательская роль эсеро-мень-
шевистской верхушки Амурской военной флотилии. В то время
как лучшая часть революционно настроенных моряков (мич-
69
ман Радыгин, матросы Хорошев, Хлопунов, Севостьянов и
другие) проливали кровь на Уссурийском фронте, шкурники и
предатели ждали лишь удобного часа, чтобы воткнуть нож в
спину революции. Делегаты флотилии не только отказались
защищать город, но и прикрыть эвакуацию. Мы оказались в
трудном положении.
Нелегко, конечно, было смириться с мыслью о необходимо-
сти эвакуации, но что поделаешь, когда силы так неравны!
Решили отступать в Амурскую область по железной дороге и
по реке Амур.
Красногвардейским отрядам под командой Шевченко пред-
стояло 'погрузиться на пароходы и уходить вверх по Амуру.
Я был прикомандирован к этому отряду. Накануне меня вы-
звал Герасимов и поручил сделать все возможное для ускоре-
ния отправки эшелонов на Благовещенск. Я взял с собой две-
надцать человек из группы охраны Совета, и мы поскакали
на железнодорожный вокзал.
Привокзальная площадь гудела от людских голосов. Кое-
где раздавались пьяные возгласы, выстрелы, возникали свал-
ки, слышались выкрики:
— Куда едете? Хватит, навоевались!
Провокаторы агитировали, а их подручные услужливо уго-
щали красногвардейцев водкой...
На путях стояли составы. Но паровозов не было.
С трудом разыскали перепуганного начальника станции,
выяснили положение и пошли в депо. Там машинистов не ока-
залось. нашли их на квартирах, собрали кочегаров. Мы делали
все возможное, чтобы ускорить эвакуацию, но все же послед-
ний, седьмой, эшелон с людьми тронулся со станции лишь в пя-
том часу дня, когда из-за семафора белогвардейский броне-
поезд начал обстреливать вокзал.
Вскочив на коней, мы поскакали в город, но уже на Вок-
зальной улице едва не наткнулись на казачий разъезд.
В Совете никого не оказалось. Мы опять на коней — и к
речному вокзалу, где с утра стояли пароходы. Но проскочить
не успели. Около Нижнего базара нас перехватили конные бе-
локазаки. Мы быстро спешились и, отстреливаясь, стали пере-
70
бегать к пристани. Завязался бой. Враг прижимал нас к реке,
а пароходы, как мы увидели, давно отошли; они стояли кило-
метрах в четырех от левого берега.
В неравном бою один за другим погибали мои товарищи.
Кончились патроны. Мы находились во вражеском полукольце,
а за спиной шумел Амур.
— Ни одной посудины нет! — услышал я хриплый голос
показавшегося из-за киоска Николая Кузнецова, и он опять
скрылся.
Нас осталось лишь четверо, когда мы увидели Кузнецова
в полузатопленной лодке. Ее быстро сносило течением. Мы бро-
сились вплавь к лодке. Плыли одетые, с оружием; вокруг нас
свистели пули. Наконец пристань прикрыла нас от губительно-
го огня. Изнемогая от усталости, настигли лодку, ухватились
за 'борта, но вылезти из воды не хватило сил. Доплыли не все.
Теперь нас было четверо вместе с Кузнецовым. Николай полу-
лежал в лодке; у него были прострелены рука и нога. И все
же он не выпускал весла, старался отойти как можно дальше
от берега.
Вскоре нас заметили с пароходов и выслали в помощь че-
тырехвесельную шлюпку. Когда она подошла к нам, мы были
уже у утеса, почти на середине реки.
Я с горечью вглядывался в очертания Хабаровска, и в па-
мяти воскресало прошлое...
В ту пору мне было всего двадцать лет, а я уже многое
видел и пережил. Самостоятельно зарабатывать свой хлеб я
начал с малых лет. В январе 1917 года меня призвали в цар-
скую армию и отправили во Владивосток. Я попал в 4-й артил-
лерийский полк; в нем оказалась большая революционно на-
строенная прослойка солдат из рабочих. Вскоре я узнал о су-
ществовании в полку подпольного кружка...
В ноябре 1917 года наш четвертый сводный полк, состояв-
ший из отборных революционных сил Владивостокского гарни-
зона, был направлен в Хабаровск на усиление революционного
гарнизона.
В отличие от пролетарского Владивостока Хабаровск того
времени был чиновничьим городом; рабочий класс здесь был
71
немногочисленным и сосредоточивался главным образом в
Арсенале, речном порту и мастерских базы Амурской флоти-
лии. Неудивительно, что в политической жизни Хабаровска
сказывалось засилие мелкобуржуазных идей меньшевиков и
эсеров.
Наш сводный четвертый полк сыграл заметную роль в ук-
реплении Советской власти в Хабаровске. Мы, в частности,
помогли Совету разоружить и распустить' по домам ополчен-
цев. До прихода интервентов я работал заместителем предсе-
дателя военной комиссии Хабаровского Совета, занимался фор-
мированием Красной гвардии, выезжал с отрядом и эшелоном
снаряжения для Красной гвардии на подавление мятежа юнке-
ров в Иркутск, участвовал в ликвидации контрреволюционного
восстания в Благовещенске, был на Гродековском и Уссурий-
ском фронтах.
...В вечерних сумерках наша шлюпка подходила к левому
берегу Амура, близ которого стояло четырнадцать пароходов
с красногвардейскими отрядами. Общее командование осуще-
ствлял Шевченко, он назначил меня командиром на пароход
«Линевич».
На рассвете вся флотилия снялась с якорей и пошла на
Благовещенск. На судах было около пятисот бойцов, пятнад-
цать орудий и столько же пулеметов.
Мы отступали, но не чувствовали себя побежденными, мы
твердо знали, что вернемся назад.
Перед станицей Михайлово-Семеновской нам встретилась
канонерка «Шквал». Объявив себя нейтральной, она возвра-
щалась на базу флотилии, чтобы, разумеется, сдаться бело-
гвардейцам и оккупантам. Мы понимали это, но задержать
изменников не могли: «Шквал» — бронированное, прекрасно
вооруженное судно; оно могло нанести нашему каравану боль-
шой, невосполнимый ущерб.
На третий день отступления мы убедились, чего стоит «ней-
тралитет» зажиточного амурского казачества. После установ-
ления на Дальнем Востоке Советской власти и ликвидации
нескольких контрреволюционных мятежей казачество заявило
о своем нейтралитете. Но стоило оккупантам и Калмыкову за-
72
нять Хабаровск, как зажиточная часть амурского казачества
выступила против отступающих красногвардейских отрядов.
7 сентября мы подходили к большой казачьей станице Ека-
терино-Никольской. Приближался вечер. Километрах в четы-
рех от села дозорные на пароходе увидели на крутом берегу
вооруженных конников. Вскоре они подъехали к самой бровке
обрыва, и один из них зычно прокричал:
— Подходите к берегу и сдавайтесь! Иначе откроем огонь!
Вдали мы уже видели окопы и большое скопление людей.
Пароход «Линевич» шел первым. Остальные суда двига-
лись следом с небольшим интервалом. Я распорядился убавить
ход, чтобы дать возможность подтянуться всей флотилии.
Пока мы совещались, казаки ждали. Но это продолжалось
недолго. Шевченко приказал «Линевичу» и еще трем парохо-
дам прорываться вперед, отвлекая огонь на себя, а сам он на
одиннадцати пароходах решил отойти немного назад и выса-
дить десант в тыл противника.
Видя, что мы к берегу не подходим, казаки закричали:
— Сдавайтесь или открываем огонь!
— Полный вперед! — скомандовал я.
Казаки поняли, что мы решили прорываться, и открыли
ураганный огонь.
Мы отстреливались из четырех орудий и пяти пулеметов,
зажгли вокруг казачьей засады до двадцати построек, но и нам
приходилось тяжело. Один снаряд попал в нос судна, другой
в корму, третий убил в кочегарке двух человек. Среди бойцов
и команды были убитые и раненые.
Пароходу, который «Линевич» вел на буксире, снарядом
свернуло руль, вскоре судно стало тонуть, на нем погибло не
менее шестидесяти человек.
Как стало известно позднее, в Екатёрино-Никольской ско-
пилось тогда большое -количество казаков; у них были ору-
дия и пулеметы.
Бой продолжался свыше часа, пока совсем не стемнело. На
борту «Линевича» 18 человек было убито и 32 ранено.
— Да, удружили казачки... — сжимая кулаки, говорили
бойцы.
73
Убитых похоронили ночью на китайском берегу Амура.
Вскоре подошел пароход «Инженер»; на его борту тоже
были убитые и раненые. Раненых с «Линевича» перенесли на
«Инженера» и подняли на нем флаг красного креста.
Казаки не дали возможность Шевченко высадить десант.
Пользуясь темнотой, он после трехчасового боя прорвался к
нам. У него тоже были большие потери, а сам он был ранен.
До рассвета мы прошли Союзовский перекат и причалили
к китайскому берегу, чтобы провести учет личного состава и
наметить план дальнейших действий.
К Четвертой пади подошли утром. Китайское население,
узнав, что мы красные, приняло нас дружелюбно, снабдило
продуктами. Взвесив обстановку и считая, что идти в Благо-
вещенск бесполезно, Шевченко внес предложение продвигать-
ся по китайскому берегу в Приморье. С таким предложением
не все были согласны. Я, например, считал, что надо продол-
жать отступление к Благовещенску. Меня поддержали многие
амурцы, в том числе Щепетнев, комиссар просвещения
Дальсовнаркома. Кое-кому показалось, что Шевченко тянется
поближе к родным местам (он был из Гродеково). На общем
собрании голоса разделились: за предложение Шевченко про-
голосовало 250 человек, за амурский вариант — 120. Тогда
избрали командиров — Шевченко и меня. Шевченко выделил
нам два парохода — «С. Духовской» и «Три святителя», шесть
орудий, несколько пулеметов. Вечером мы отчалили от берега
и пошли дальше к Благовещенску.
Позднее я узнал, что отряд Шевченко достиг Приморья.
В начале 1919 года он находился в районе Сучана, где реор-
ганизовался в партизанский отряд, сыгравший большую роль
в борьбе с интервентами. Об этом можно судить хотя бы по
тому, что американцы назвали Шевченко «Президентом Суча-
но-Анучинского района».
У станицы Пояркове мы выдержали новый бой с белоказа-
ками, которыми командовал атаман Гамов. Его бандитский
отряд был разбит под Благовещенском в марте, а остатки за-
гнаны в Маньчжурию.
Из боя вышел и прорвался вперед только пароход «С. Ду-
74
ховской». Мы опять понесли большие потери убитыми и ране-
ными.
В Благовещенск прибыли 14 сентября 1918 года, а уже че-
рез три дня под напором японцев и белогвардейцев Красная
гвардия была вынуждена оставить город. Снова погрузились
на суда и пошли вверх по Зее, чтобы затем уйти в сопки.
В эвакуации участвовало до полусотни судов, включая баржи
со скотом, фуражом, боеприпасами и продовольствием. Груп-
пой отступавших командовал начальник оперативного штаба
Мизин. Я с отрядом находился на пароходе «Нижний Новго-
род». В нашем отряде было триста красногвардейцев, десять
орудий и десять пулеметов. Мы шли последними, прикрывая
отступление и беря на буксир отставших. Нас упорно пресле-
довали две вражеские канонерки.
К тому времени бассейн Зеи до Суражевки был занят бе-
лыми и японцами. Мы шли под огнем береговых орудий, кото-
рые буквально расстреливали караван, топили пароход за паро-
ходом. Кто не погибал сразу, попадал на берегу в лапы врата.
Держась до последней возможности, мы сошли на берег
около села Большая Даниловка и отступили в сопки, где толь-
ко за три первых дня отхода потеряли в непрерывных боях с
белобандитами и японцами большую часть личного состава, и
были вынуждены перейти китайскую границу.
В китайском поселении напротив села Сергеевки нас соб-
ралось до восьмидесяти человек.
После нескольких дней отдыха мы снова перешли границу,
взяли спрятанное оружие и, отбиваясь от окруживших нас ка-
заков, углубились, в сопки. Во время боя у нас было убито
двое и ранено трое, но, имея пулемет, мы не остались в долгу,
уложили по крайней мере десятка два белогвардейцев. Оста-
ваться далее в белоказачьем окружении не было никакого
смысла, и мы пришли к выводу, что нужно пробиваться к райо-
ну Хабаровска и там связываться с теми, кто остался действо-
вать в тылу врага. Разбившись на мелкие группы, через
буреинские сопки, уже зимней дорогой вышли из Амурской
области и разошлись — кто куда. В Хабаровск тайно пришло
пять человек; среди них был и я.
75
В городе, захваченном интервентами, свирепствовал белый
террор. Только за два первых месяца калмыковцы замучили
около семи тысяч советских людей. Хватали и расстреливали
бывших красногвардейцев Уссурийского фронта, партийных и
советских работников, крестьян — всех, кто казался подозри-
тельным озверевшим палачам. Рабочие не могли показаться
вечерами на улицах: калмыковские патрули хватали каждого,
у кого были на руках мозоли. Одних убивали сразу, другие
месяцами томились в ожидании смерти. Трудно сказать, сколь-
ко людей было замучено -и погибло в «вагоне смерти», на ули-
цах города, в овраге на старом кладбище (в районе нынешне-
го железнодорожного института), в прорубях на Амуре.
Погиб от рук палачей начальник отдела формирования
Красной гвардии Белотелов, председатель военного трибунала
Донга, начальник снабжения Красной гвардии Кукса, коман-
дующий группой бронированных катеров Амурской флотилии,
участник боев на озере Ханка и Сивучи мичман Радыгин, ма-
шинист Вяземского депо активист Никита Коваль, командир
красногвардейского отряда Иванов, один из организаторов
Красной гвардии Серебряков и тысячи других. В первый же
день вступления в Хабаровск интервенты расстреляли предсе-
дателя военной комиссии Бало. Вскоре калмыковокой контр-
разведкой был схвачен и расстрелян с группой других това-
рищей заместитель председателя Хабаровского Совета Шеро-
нов. Комиссар народного’ просвещения Дальсовнаркома Ще-
петнев был после пыток казнен калмыковцами на льду Амура.
Отдали жизнь за Советы комиссар Алексеев, руководитель
подпольной организации Хабаровска Луненко и многие другие.
Осенью 1919 года командир партизанского отряда Кочнев
пытался обменять ряд товарищей, томившихся у Калмыкова,
на калмыковских офицеров, попавших к партизанам в плен,
но белогвардейцы на это не пошли.
Нас, партийных и непартийных большевиков, тогда было
мало. Мы были разобщены и действовали небольшими группа-
ми или в одиночку; за нами охотились калмыковские бандиты.
Но мы не складывали оружия, зная, что чего бы ни стоила
неравная борьба, наше дело восторжествует. Мы помнили, что
76
есть Советская Россия, есть Москва. есть Ленин. У нас были
сочувствующие и в стане врагов — насильно мобилизованные
в белую армию рабочие и крестьяне, но их еще предстояло
сделать своими союзниками. Хабаровская подпольная больше-
вистская организация вела среди них усиленную агитацию.
Возглавлял эту работу бывший арсеналец Д. И. Бойко-Павлов.
Мне удалось наладить связь с пулеметной командой и с пер-
вой и второй кавалерийскими сотнями Калмыкова, раскварти-
рованными на Барановской улице (ныне ул. Ленина), однако
вскоре после этого я попал в лапы контрразведки. Офицерская
сотня, так называемого «юридического отдела» Калмыкова
схватила меня в казарме пулеметной команды. Со мной ходи-
ло несколько товарищей, державшихся обычно поодаль. Они
были вооружены и даже пытались меня отбить, открыв
стрельбу по конвою на Поповской улице, но из этого ничего
не вышло.
Допрос производился по всем «юридическим» правилам
калмыковцев. Допрашивали сначала кулаками, потом — на-
гайками и плетьми. Калмыковцы не были лихими вояками в
открытом бою, но на палаческих делах они набили руку и уме-
ли «воевать» с безоружными людьми, попавшими им в лапы.
После двухсот ударов отливали водой и снова били. Я знал,
что они могли забить насмерть тут же или добить потом,
но также знал, что народ ни убить, ни покорить им не
удастся, как не сделать им из красногвардейца предателя
или труса.
Я сидел сначала в общей камере, потом в одиночке поход-
ной гауптвахты. И тюрьма и гауптвахта были битком набиты
заключенными, хотя расстрелы шли каждую ночь. «Работы»
у палачей было -много, и занимались они, разумеется, не толь-
ко одним мною, но все же за время нахождения на гауптвахте
меня семь раз избили. Должно быть, контрразведчики не зна-
ли о моей активной работе, так как никаких конкретных обви-
нений мне не предъявляли. Посещая гауптвахту, прокурор
Уницкий заставлял мёня подавать заявление о вступлении в
банду Калмыкова. Но, получив отказ, снова принимался изби-
вать и совать мне в рот маузер.
77
Так тянулись томительные дни и ночи, каждая из которых
могла быть последней. Те, кого уводили, обычно больше не
возвращались. Чья теперь очередь? Может быть, моя? Каким
будет последний час: расстреляют или изрубят шашками?
Я видел, как за одну ночь в этом застенке становились седыми
молодые здоровые парни.
Многих убивали без суда и следствия в самой гауптвахте.
Зачастую пьяные офицеры врывались в камеры, накидывались
на облюбованную ими жертву, и начиналась расправа. Подпо-
ручик Широков — любитель прижигать лицо арестованных па-
пиросой — застрелил на месте в камерах товарищей Филя,
Белотелова, Федорова.
Филь погиб героически. Несмотря на то, что белогвардей-
ская пуля пронзила ему горло, бесстрашный большевик, об-
ливаясь кровью, продолжал клеймить палачей гневными
словами. Тогда Широков стал колоть его штыком. При этом
палач с такой силой воткнул штык, что он засел в черепе.
Обстоятельства гибели Филя не удалось скрыть, они взвол-
новали все трудовое население города. Калмыков был вынуж-
ден выдать тело убитого родственникам: похороны замучен-
ного коммуниста превратились в скорбную молчаливую демон-
страцию, в которой приняло участие множество людей.
В ночь на 15 октября 1919 года я бежал из гауптвахты.
Спас мне жизнь и сам ушел со мной, не желая больше служить
белой банде, разводящий караула Никитин — крестьянин из.
села Ивановка под Благовещенском, насильно мобилизован-
ный калмыковцами.
Три дня я скрывался на базе флотилии у мастера Осадчего,
а затем ушел в отряд Алексея Кочнева, который действовал
в окрестностях Хабаровска.
Штаб партизан Приамурья в период усиленных каратель-
ных экспедиций интервентов счел нужным разукрупнить слив-
шиеся тогда отряды. При этой реорганизации возник Кочнев-
ский отряд, начало которому положили четверо братьев Коч-
невых — мастеровых с флотилии. Когда мы с товарищами из
флотилии вступили в отряд, в нем было до сорока партизан —
из рабочих, охотников и рыбаков. Располагался отряд.
78
Группа бойцов и командиров партизанского отряда Алексея Кочнева. В первом ряду (справа
налево): Алексей Кочнев, И. Караваев, Васильев, И. Семикоровкин, Александо Кочнев.
в нескольких рыбацких хатах — в пятнадцати километрах от
базы флотилии, у устья реки Толга. Наши силы быстро
росли, к концу ноября 1919 года у нас уже было до девяноста
бойцов, конная разведка и обоз.
Начиная с ноября 1919 года и до освобождения Хабаров-
ска в феврале 1920 года, наш отряд совершал налеты, дивер-
сии, много раз сталкивался с японцами и калмыковцами в
открытом бою. Особенно активно мы действовали на базе
Амурской флотилии, где находилось до тысячи японцев и около
девятисот белогвардейцев. Однако еще больше там было ра-
бочих и моряков,, которые сочувствовали и помогали нам.
Базу флотилии мы навещали частенько, проникая туда не-
большими группами и днем и ночью, снимали часовых, добыва-
ли себе оружие, коней, амуницию.
Вооружались мы в основном за счет японцев. В один из
воскресных дней декабря группа в пять человек решила взять
оружие в караульном помещении, где находился взвод япон-
цев. Винтовки стояли в пирамидах. Действовать нужно было
смело и решительно: Ворвавшись в помещение, мы положили
японцев на пол лицом вниз и стали выносить оружие на под-
воды. Находившиеся в соседней казарме японцы бросились
на выручку своим. Но оружие мы успели забрать и, отстрели-
ваясь, стали быстро отходить.
Несмотря на все усилия белогвардейцев и интервентов по-
мешать нам, наши связи с рабочими флотилии становились
все более прочными. Там была создана небольшая группа под-
польщиков; в нее входили: Гуртов—председатель подпольного
комитета, Гуров, Спуре, Устинов, Делендйна, Головко, отец
и сын Севостьяновы, Евдокимов, Осадчий и другие. Через них
мы получали припрятанное еще в 1918 году оружие из раз-
громленного артиллерийского склада, патроны, обмундирова-
ние, получали и ценную информацию о противнике.
В декабре 1919 года при нашем активном участии в мас-
терской базы прошла однодневная забастовка. В ней решили
участвовать все цехи за исключением механического, где бы-
ло много белогвардейцев и шкурников, в том числе провока-
торы Заварзин и Князев. Пришлось воздействовать на них не
80
только словом, но и принуждением. После этого мастерские
остановились полностью.
Белогвардейские офицеры жестоко расправлялись с теми,
кто не желал на них работать. Мы решили проучить держи-
морд и однажды направили на базу флотилии свою каратель-
ную экспедицию. Партизаны схватили на квартирах двух офи-
церов, доставили их к себе в штаб, судили и расстреляли;
других уничтожали на их квартирах.
В трех километрах от Хабаровска был так называемый
«Минный городок», где хранилась взрывчатка. «Городок» ох-
раняла полурота белых. Солдаты не желали служить Калмы-
кову, и мы договорились с ними через наших разведчиков, что
они перейдут к партизанам. Нам оставалось провести их к се-
бе да заодно запастись и взрывчаткой. Для выполнения этой
операции было послано пятьдесят подвод и на них семьдесят
пять хорошо вооруженных партизан. Однако какой-то прово-
катор раскрыл план японцам; они устроили на дороге засаду.
Стояла темная ночь, мела поземка, и .наша разведка • проско-
чила, не заметив японцев, окопавшихся в снегу вдоль дороги:
их было не менее двухсот человек. Но японцы действовали
неуверенно: остановив колонну, стали выяснять, кто мы такие.
Пользуясь обстановкой, бойцы дружно открыли по японцам
огонь. Завязалась перестрелка. Тем временем, не дождавшись
прихода нашего обоза, полурота солдат охраны «Минного го-
родка» выступила к нам навстречу. За ней погнался отряд ка-
рателей-белогвардейцев. Наткнувшись на японцев, полурота
свернула к Амуру, а каратели, не разобравшись, налетели на
своих заокеанских союзников. Пока между ними шла драка,
мы отошли за Амур; утром к нам присоединилась восставшая
полурота. •
Потери интервентов и белых в этой операции составили
свыше шестидесяти человек. У нас было одиннадцать человек
ранено и двое убито; полурота охраны «Минного городка» по-
теряла пятнадцать своих товарищей.
Отряд Кочнева, как и другие, находившиеся под общим
командованием Бойко-Павлова, быстро разрастался и расши-
рял свои действия. Мы жгли мосты, нарушали железнодорож-
6 Этих дней не смолкнет слава
81
ную, телеграфную и телефонную связь. Интервенты посылали
карательные экспедиции, искали партизан в одном месте, а в
это время они наносили удары в другом. Карателям иногда
удавалось напасть на след того или иного партизанского от-
ряда, но ни одного отряда в Приамурье им не удалось разгро-
мить; партизаны всегда более или менее благополучно усколь-
зали из окружения, а нередко и били врага, били не числом,
а уменьем, как учил еще Суворов.
Бойко-Павлов поддерживал с нами связь через члена .шта-
ба Гнатенко и связиста Глушакова.
Ближе всего мы были связаны и зачастую действовали сов-
местно с отрядом И. П. Шевчука. Этот отряд находился в
шестидесяти километрах от нас в Тунгусской волости (ныне
Кур-Урмийский район). Комиссаром в Тунгусском отряде был
П. П. Постышев — представитель Центросибири. Мне довелось
впервые с ним встретиться у Шевчука. Постышев вел огром-
ную работу среди бойцов отряда и населения — проводил бе-
седы, делал доклады, выпускал партизанскую газету; автори-
тет комиссара был очень велик. Прослушав своего комиссара,
партизаны затем и сами вели разъяснительную работу среди
крестьян и в войсках противника.
Конечно, с заклятыми нашими врагами разговор мог быть
лишь пулей и клинком, но с насильно мобилизованными в бе-
лую армию рабочими и крестьянами мы так поступить не мог-
ли. Им надо было разъяснить, что их обманывают, заставляют
защищать интересы помещиков и капиталистов, что им надо
повернуть штыки против своих угнетателей. Свою работу в
войсках противника мы вели довольно успешно не потому, что
наши агитаторы были политически хорошо подготовлены, —
дело обстояло как раз наоборот, а потому, что они несли в
массы солдат слова большевистской правды.
В конце ноября 1919 года интервенты и Калмыков напра-
вили против Тунгусского и нашего отрядов сильную каратель-
ную экспедицию. В нее входили инженерный батальон (а в
нем было много мобилизованных рабочих), две сотни пласту-
нов и триста конных казаков. С этой внушительной экспедш
цией нам удалось справиться без единого выстрела. Когда
82
беЛые дошли до Николаевки и Дежневки, наши разведчики
смело проникли в расположение инженерного батальона и на-
шли с солдатами общий язык. В результате сто семнадцать
солдат с пулеметом и большим количеством боеприпасов, пе-
ребив офицеров, влились в наш отряд, а двести других с
одним горным орудием и двумя пулеметами пошли к Шевчуку.
Казакам ничего не оставалось делать, как повернуть во-
свояси; карательная экспедиция закончилась полным про-
валом.
После этого белые стали более тщательно комплектовать
карательные отряды, надеясь главным образом на казаков.
Среди казаков, служивших Калмыкову, было много кулачья,
запятнавшего себя красногвардейской кровью еще в 1918 году.
Они постыдно пресмыкались перед офицерством. Это были
злейшие наши классовые враги, и бились мы с ними насмерть.
Казачья же беднота с. 1918 года шла с большевиками, и из
казаков вышло немало славных борцов за Советскую власть,
как, например, Шадрин в Амурской области, Гавриил Шев-
ченко в' Приморье и другие.
В начале декабря 1919 года Калмыков направил против
нас вторую экспедицию под командованием полковника Сухо-
дольского. Белогвардейцы засвидетельствовали весь свой страх
перед нами, приведя с собой не только артиллерию, но и бро-
непоезда, словно собираясь сражаться с частями регулярной
армии. Изрыгая пламя, бронепоезда ощетинились орудийными
стволами на черневшую вдали тайгу. У нас не было броне-
поездов, и принимать участие в артиллерийской дуэли мы не
собирались; однако врага нужно было бить и бить по всем
правилам уже выработавшейся у нас тактики. Когда калмы-
ковцы двинулись на Архангеловку, где стоял Шевчук, Кочнев,
и я с частью отряда находились там. Я тогда командовал кон-
ным разведывательным отрядом.
В бою 17 декабря карательная экспедиция была разбита.
Партизанам досталось много трофеев.
Положение полковника Суходольского, который отпраздно-
вал свою победу еще перед выходом из Хабаровска, было не-
завидным: как посмотрит теперь на него атаман? И вот,.
6*
83
чтобы хоть как-нибудь спасти свой престиж, Судохольский
на следующий же день, собрав остатки карательного отряда и
подтянув силы с гарнизонов железной дороги и Волочаевки,
снова пошел на Архангеловку, предварительно обстреляв ее
артиллерийским огнем. Шевчук вначале принял неравный бой,
пытаясь отстоять деревню, но потом был вынужден отступить.
Суходольский был вполне удовлетворен: он даже не попытал-
ся преследовать Шевчука, ограничившись тем, что сжег
беззащитное село. Расправившись таким образом с мирным на-
селением, он как победитель возвратился в Хабаровск, по-
теряв, правда, в походе половину «доблестного» воинства...
Вскоре после этого Шевчук напал ночью на японский гар-
низон, стоявший на Ине. Осажденных на станции заморских
завоевателей после трехчасового боя едва успел спасти подо-
спевший броневик. Тем не менее перепало от партизан интер-
вентам крепко: японцы потеряли до шестидесяти пяти человек
убитыми и свыше ста ранеными.
В эту же ночь отряд Кочнева вышел к железной дороге и
на рассвете с боем занял Покровку, а затем Николаевку, захва-
тив два состава и паровоз № 555, который мы с несколькими ва-
гонами пустили на встречный .состав. В результате крушения
путь около моста через Амур был загроможден искалеченными
вагонами.
На Ине и в Покровке японцы оказались не случайно. Тогда
от Владивостока до Иркутска вся железная дорога была в ру-
ках интервентов, которые вместе с белогвардейцами всюду
держали свои гарнизоны. На восток, а затем за море шли эше-
лоны с награбленным добром, а с востока на запад — с воору-
жением и боеприпасами для Колчака. Поэтому одной из важ-
ных задач партизан было — парализовать железнодорожный
транспорт.
Вскоре против партизанских отрядов белогвардейцы и япон-
цы предприняли комбинированное наступление. Японцы чис-
ленностью свыше четырехсот человек выступили с базы фло-
тилии по Амуру, а на расстоянии сорока километров от них
через Калиновку вышли белые. Это было в январе 1920 года.
О наступлении врага мы узнали уже накануне и успели при-
84
готовиться. На рассвете конная разведка японцев напоролась
на нашу засаду и была уничтожена первым залцрм. Японский
отряд развернулся в колонну. Мы подпустили его поближе и
открыли ружейно-пулеметный огонь. Не ожидая такой встречи,
японцы отступили, прикрываясь своей артиллерией. При этом
они потеряли убитыми и ранеными около ста человек.
Перегруппировавшись, враг снова пошел в атаку. Огонь четы-
рех вражеских орудий заставил нас отойти на заблаговременно
подготовленные позиции. И снова, подпустив врага на близкое
расстояние, мы встретили его огнем. После трехчасовой пере-
стрелки интервенты, не выдержав нашего огня, отступили.
Не предполагая, что японцы отступят, белогвардейский от-
ряд примерно в пятьсот штыков и сабель продолжал заду-
манную комбинированную операцию. Они послали на Голубич-
ную свою разведку из семидесяти конников. У озера Румынка
разведку белых встретила наша партизанская засада. Потеряв
около двадцати убитых, разведка врага отступила. После этого
отряд карателей, не приняв боя, спешно отошел в Хабаровск.
Наступил 1920 год. Обложенный со всех сторон партиза-
нами, Калмыков в середине февраля бежал в Маньчжурию,
а японцы, которых всюду били, вынуждены были объявить
нейтралитет. В Хабаровск- торжественно вступили партизаны.
Но 4—5 апреля 1920 года японцы нарушили «нейтралитет» и
коварно выступили во всех городах края. Мы опять вынужде-
ны были уйти из Хабаровска на левый берег Амура, где обра-
зовался Восточный, или Хабаровский, фронт. Штаб фронта вна-
чале находился на Ине, а затем в Бире. Товарищи Серышев и
Постышев неутомимо работали над созданием и пополнением
Народно-революционной армии и подготовкой командиров и
политработников. Японцам стало ясно, что их план разгрома
партизан и революционных войск провалился. После подпи-
сания соглашения об установлении нейтральной тридцатики-
лометровой зоны военные действия прекратились. Но борьба
не закончилась. Оккупанты еще оставались на нашей земле.
С образованием Восточного фронта я был прикомандиро-
85
ван к штабу фронта и назначен в особый отдел. С этого вре-
мени наступил новый, чекистский период моей деятельности.
Органы государственной политической охраны, созданные
•в Дальневосточной республике и просуществовавшие вместе с
нею до 1922 года, выполняли ту же работу, что и Чрезвычай-
ная комиссия по борьбе с контрреволюцией. Руководили нами
товарищи Постышев и Сократ. В прошлом слесарь на КВЖД,
товарищ Сократ имел зоркий глаз революционера и железную
руку, способную вовремя обезвредить врага.
Белогвардейцы, овладевшие в мае 1921 года Приморьем,
развернули лихорадочную шпионскую и диверсионно-подрыв-
ную работу в нашем тылу. Контрразведка белых создала в
Хабаровске и в районах широкую агентурную сеть, используя
всяких «бывших людей», затаившийся контрреволюционный
сброд, кулачество, людей, ненавидящих Советскую власть.
Кроме того, множество разведчиков, террористов, провокато-
ров, организаторов мятежей засылалось к нам из-за границы
через Амур и Уссури. Они устраивали диверсии на транспор-
те, пожары, убивали руководящих работников, — 'словом дела-
ли все, чтобы дезорганизовать и деморализовать наш тыл.
И хотя формально фронта тогда не существовало — нас от
японцев, хозяйничавших в Приморье, отделяла демаркацион-
ная, нейтральная полоса, — шла незаметная для всех, а для
чекистов самая ожесточенная война. Против нас действовали
такие матерые 'белогвардейские волки, как князь Черкасов,
полковники Кутепов, Дутов и другие.
Много вреда причинила нам террористическая группа Ива-
на Полозина. Ликвидацией этой банды пришлось заниматься
непосредственно мне. Банда состояла из офицеров и выходцев
из зажиточных классов. Это была хорошо законспирированная
организация, широко разветвленная в наших воинских частях,
таможне и в других учреждениях. В ее задачи входили как
организация и проведение диверсий, так и подготовка покуше-
ний на руководителей фронта. Сам Полозин, несмотря на мно-
гочисленные аресты членов своей группы (а выловили мы их
свыше тридцати человек), долгое время оставался неулови-
мым. Это был злобный и осторожный враг, сам охотивший-
86
ся за нами, как мы за ним. Через свсих сообщников он устро-
ил побег из тюрьмы группы белобандитов и готовил провока-
ционный взрыв японской миссии в Хабаровске. При первой по-
пытке поймать этого зверя он убил заместителя начальника
уголовного розыска и четырех агентов и лишь при вторичной-
был убит сам.
В 1921—1922 годах мы, работники особого отдела, несли
службу в прифронтовой полосе, первыми вступая в занимае-
мую местность и отступая последними, если враг принуждал
нас к этому.
Однажды, выполняя с группой товарищей специальное за-
дание в Приморье, мы подошли к станции Бочкарево и увиде-
ли десятка четыре привязанных к вязам оседланных лошадей;
около них не было ни одного человека. Кто на станции —
свои или чужие? В левую руку я взял гранату, в правую —
маузер и пошел на разведку; подхожу к освещенной водокачке,
приоткрываю дверь и вижу — в комнате полно белогвардей-
цев. Считать их было некогда, бросил в эту банду гранату и
захлопнул дверь. Но тут же дверь вырвало взрывом, разнесло
рамы окон. Оставшиеся в живых и обезумевшие от страха
белогвардейцы выскакивали и попадали под наш огонь.
Особому отделу неоднократно приходилось заниматься
ликвидацией белых банд и выполнять другие сложные зада-
ния. Сейчас, вспоминая прошлое, нельзя не упомянуть чекистов,
самоотверженно служивших революции, — Ивана Мелехина,
Ивана Докукина, Антона Проценко, Николая Слюнько, Алек-
сандра Соколова, Василия Литвинова, Фому Пархоменко. Ни-
киту Душкина, Ивана Корфа, Михаила Януса, Ивана Донича,
Кузьму Тищенко, Максима Носкова, Александра Подкорыто-
ва, Алексея Малярчука, Германа Некрасова, братьев Сенчи-
хиных.
Никогда не забудется наш арьергардный бой в Покровке
в декабре 1921 года, когда, теснимая каппелевцами, Народно-
революционная армия оставила Хабаровск. Особый отряд Ме-
лехина и я с пулеметной командой отходили последними, при-
крывая отступление наших частей. Каппелевцы обошли нас с
двух сторон и ворвались в Покровку. На станции были эшелон,
87
с семьями командиров и советских работников, эшелоны с
артиллерией, оружием, боеприпасами, продовольствием. Овла-
дев Покровкой, белые устремились на станцию. Пьяная орда
каппелевцев бросилась резать женщин и детей. Продолжая бой,
наша небольшая группа на лошадях поспешила к ним на по-
мощь. я швырнул в гущу белобандитов гранату. В это время
подо мной убили коня. Я был вооружен хорошо и, отстрели-
ваясь, стал отступать. В схватке меня ранило в обе руки, бок
и ногу, но и я в долгу не остался: как говорили потом товари-
щи, от моей гранаты полегло более десяти бандитов. Потеряв
много крови, я не вышел из строя.
Наш отряд, прикрывая отступление своих частей, с боями
отходил до станции Николаевка, а затем к Волочаевке.
А в феврале 1922 года наши уже гнали каппелевцев от
Волочаевки. Там мне довелось снова посчитаться с белыми га-
дами. Можно сказать, на плечах врага 14 февраля на рассвете
наш чекистский отряд ворвался в Хабаровск. Прежде всего
мы заняли вокзал. Там творилось нечто невообразимое. Белые
делали отчаянные попытки спастись бегством; на путях стоя-
ла масса эшелонов, набитых офицерами и их семьями, ору-
жием, боеприпасами. Паника была так велика, что при нашем
появлении остатки белой банды, находившиеся на станции, без
особого сопротивления сдались. Хабаровск в третий раз и на-
всегда перешел в наши руки.
Из Хабаровска я. с группой оперативных работников был
командирован в Приморье, где участвовал в боях по изгнанию
белогвардейцев и интервентов с Дальнего Востока.
Чем дальше уходит в прошлое героическая незабываемая
эпопея борьбы за свободу, тем ярче видишь прекрасный под-
виг нашего народа, впервые в истории человечества взявшего
власть в свои руки и отстоявшего право на лучшую жизнь
для себя и будущих поколений; тем глубже понимаешь гений
Ленина — создателя великой Коммунистической партии, кото-
рая ведет наш народ от победы к победе.
Л. п. ДЕЛЕН ДНИ 1.
ВСПОМИНАЯ
О МИНУВШЕМ
На столе лежал светло-голубой конверт с московским
штампом. Я разорвала его и медленно стала развертывать
вчетверо сложенные листки.
«...Дорогой мой и верный товарищ Любовь Петровна! Как
вы обрадовали меня своим письмом! Простите, что отвечаю
с большим опозданием. Каждый день берусь за бумагу, чтобы
выложить на ней хоть крупицу тех чувств, которые перепол-
няют меня от тех далеких воспоминаний.
Да, дорогая Любовь Петровна! Протекло не мало не мно-
го — 37 лет с тех пор, как вы меня, сильно покалеченного, об-
мороженного во время побега из «вагона смерти», прятали у
себя, рискуя своей головой».
Эти скупые строки письма старого подпольщика-больше-
вика Бориса Глебовича Жданова невольно перенесли меня в
далекое прошлое и заставили вновь пережить те незабываемые
дни.
89
Нелегко было дочери каторжанина получить образование
в царской России. Упорство и настойчивость помогли. Я за-
нималась самостоятельно, потом поступила вольнослушатель-
ницей на фельдшерско-акушерские курсы. Окончив их, уехала
работать в никольск-уссурийский военный госпиталь.
Здесь я впервые познакомилась с фельдшером Яковом Ми-
наевым. Сперва он казался суховатым педантичным челове-
ком. Но позднее я поняла, что в груди этого человека бьется
отважное сердце.
Как-то летом 1918 года, когда вблизи города раздались
разрывы снарядов наступающих белобандитов, Минаев с не-
навистью прошептал:
— Бьют, гады! — Глаза его прищурились. Наши взгляды
встретились. Он тут же отвернулся и ушел, больше не проро-
нив ни одного слова.
Ночь прошла в тревоге и ожидании. Утром, когда я пришла
мерять температуру больным четвертой палаты, вдруг обна-
ружила. что исчез один солдат.
— Он еще ночью вышел, да так и не вернулся, — сообщил
его сосед.
Весь день не решалась заикнуться о случившемся фельд-
шеру. С главным -врачом даже боялась встретиться. Все же
под вечер, подавив страх, сообщила Минаеву обо всем.
— И вы не сказали главному врачу? — удивленно спро-
сил он. •
Лицо его посветлело. Он легонько взял меня под руку, ув-
лекая в ординаторскую.
— Хорошо, что не сказали главному врачу... — Минуту
стоял он молча и смотрел вдаль, туда, где время от времени
раздавались далекие разрывы. — Трудно приходится нашим,
каждый человек дорог. Знаете что, Любовь Петровна! — про-
должал он. — Я хочу сделать вам одно предложение, от кото-
рого, надеюсь, не откажетесь. Пойдемте вместе на фронт по-
могать красногвардейцам.
Я согласилась. Мы тут же написали заявление главному
врачу и вечером были на вокзале. Санитарный поезд, готовый
в любую,минуту отправиться, стоял на запасном пути. Мы во-
90
шли в пульмановский вагон и очутились в обществе русово-
лосой женщины, назвавшей себя Соловьевой, и высокого ху-
дощавого ’мужчины в военном кителе. После короткого раз-
говора они любезно пригласили нас в соседний вагон, где
предстояло принимать раненых.
Прошло несколько дней. Раненых становилось все боль-
ше. Работать одной было тяжело. Решила просить помощи у
главного врача поезда; пошла в пульмановский вагон. Но там
никого не застала — главный врач сбежал с поезда.
В первые минуты я даже растерялась, но раздумывать было
некогда — меня ждали раненые. Вместе с санитаром Федей
Сидоровым мы делали перевязки, переносили больных, поили
их чаем.
Почерневшее и осунувшееся лицо одного солдата вдруг
показалось знакомым.
— Сестричка! — тихо простонал он, потом, пересилив боль,
стал говорить: — А я не надеялся, что вы будете с нами...
Помните больного в госпитале, который ночью сбежал?
И я вспомнила, как санитар, который помог' этому бойцу
бежать, говорил: «Это мой брат. Хороший парень он — боль-
шевик». И это слово — большевик — солдат произнес с боль-
шой гордостью и теплотой.
Поезд был переполнен. Пора отправляться в путь, а мы
все стоим. Минаев не на шутку встревожился, когда узнал,
что в тендере нет воды и машинист не может вести состав.
— Врет, белая сволочь! — вскипел раненый солдат. — Эх!
Винтовку передал другу, а то бы я этому машинисту другой,
свинцовой водички влил...
— Паровоз идет к нам! — сообщил санитар Федя, при-
стально вглядываясь за реку.
Все оглянулись. Паровоз подошел к мосту. Вдруг воздух
разорвал оглушительный взрыв, и на наших глазах мост рух-
нул. А когда рассеялся дым, у самой реки увидели вражеский
бронепоезд, который не замедлил открыть огонь по железно-
дорожной станции. Вывезти санитарный поезд помогли под-
рывники, которые, угрожая оружием, заставили машиниста
вести состав в Хабаровск.
91
Под 'натиском превосходящих сил противника краснее ча-
сти отступали и в сентябре оставили Хабаровск. Одинокой и
заброшенной я почувствовала себя на улицах города. Скрыва-
лась в глухих закоулках, чтобы не попасться на глаза озвере-
лым белобандитам. Однажды, обессилев от переживаний, уста-
лости и голода, я присела на скамейку возле лавчонки на од-
ной из глухих улочек. Проходившая мимо женщина внезапно
остановилась и назвала мое имя.
— Рая! — вскрикнула я, обрадовавшись этой встрече со
случайной знакомой.
— Откуда это ты? — спросила она удивленно.
Выслушав короткий рассказ о событиях последних дней,
Рая пригласила меня к себе на Барабашевскую улицу (теперь
Запарина).
— Не жить мне, Люба, на свете... — с какой-то жестоко-
стью в голосе произнесла Рая.
— Почему это?
— Как почему? С минуты на минуту войдет муж — и
крышка... Он же у меня белый офицер... Узнает, что я у крас-
ных была, — пристрелит...
В тревоге и ожидании мы провели всю ночь, а утром оста-
вили комнату и направились к пристани.
В этот день покинуть город не удалось. По берегу Амура
то и дело рыскали казачьи патрули, а на реке так и не пока-
зывалось ни одного катера. На ночь к знакомой я решила не
ходить, опасаясь встречи с ее мужем. Пришлось идти к Евге-
нии Гедэ, с которой встретилась на Владивостокской улице.
Мать Евгении окинула меня настороженным взглядом. Мне
стало не по себе и хотелось бежать. Но куда? На дворе ночь.
Вражеские патрули. Хозяйка уложила спать в темный чулан.
Ночью я вдруг проснулась и услышала чей-то шепот в чулане,
потом что-то скрипнуло и какой-то предмет плотно приставили
к двери. Я стала напряженно вслушиваться. Потом вскочила
с постели и, нащупав ручку, осторожно открыла дверь и вы-
шла из кладовки. Хотела найти выход на улицу — не смогла.
Голова кружилась, я шарила в темноте руками, но все время
натыкалась на стены, не в силах найти ни одной двери, хотя
92
и знала, что их должно быть три. Наконец приоткрыла одну
из них и очутилась на кухне. В соседней комнате послышались
приглушенные голоса. Вдруг дверь распахнулась, и на поро-
ге показалась Евгения.
— Почему вы не спите? — рассеянно спросила она.
— Мне душно. Выведите меня на улицу, — попросила я
и невольно посмотрела в глубь комнаты, где двое молодых
людей торопливо сбрасывали красногвардейскую форму и на-
девали новенькие офицерские кители с погонами.
— Обождите, выведем... — вместо Евгении ответил один
из молодых людей.
— Посмотрим... — сказала я в ответ.
— Слушайте, советую вам вести себя поскромнее, — раз-
драженно предупредила. Евгения. — Утром проводим. Я не
хочу погубить вас, — уже спокойнее сказала она.
Бессонная ночь подошла к концу. Старушка пригласила
к столу завтракать.
— Доброе утро, — вежливо приветствовал офицер.
Я молчала.
— Может, постелька была твердая и язык присох?
Но снова не получил ответа.
— Я знаю, почему вы молчите. Все окружающее для вас
ясно. Ясно и то, что ваша песенка спета, но знайте: таких, как
вы, никто не собирается трогать. Пойдемте, я вас провожу в
город.
Мы долго шли по улицам города и молчали. Гнетущая ти-
шина, неубранные трупы людей и одиночные выстрелы, отда-
ленный цокот копыт казацкого патруля тяжелым камнем дави-
ли душу. Хотелось бежать и бежать подальше от этой страш-
ной картины, от человека, который на твоих глазах из красно-
гвардейца превратился в офицера и может вот сейчас пустить
в твое сердце пулю, не моргнув даже и глазом. Мне было не
по себе и хотелось вот сейчас остаться одной.
— Дальше я пойду одна,—строго сказала я, чтобы не выдать
своего волнения, и стала медленно удаляться в переулок. Ка-
залось, за спиной офицер поднимает пистолет, нажимает на
курок, еще секунда — грянет выстрел, и я, чуть споткнувшись,
93
упаду на тротуар, чтобы больше никогда не подняться. Но
выстрела не последовало.
По (песчаному амурскому берегу время от времени сновал
казацкий патруль. На берег сошли рыбаки. До самого вечера
я с волнением ожидала их возвращения в надежде, что мне
удастся уехать с ними из города.
Под покровом ночи катер тихо отчалил от берега и, раз-
резая спокойную гладь реки, стал быстро удаляться. Пасса-
жиры словно ожили от сна и стали громко разговаривать.
Лишь один рулевой стоял молча, и его высокая фигура выри-
совывалась на темном небе, усеянном звездами. Не прошло и
часа, как катер ткнулся в песчаную отмель Осиповского зато-
на, и пассажиры один за другим спрыгнули на землю.
— Обождите, мадам, я сходни сброшу, — любезно пред-
ложил рулевой.
Сердце похолодело, когда я услышала этот голос, знако-
мый до малейшего оттенка. Рулевым оказался мой муж, с ко-
торым мы расстались в начале войны, четыре года назад, и,
казалось, навсегда потеряли друг друга. Случайность помогла
нам встретиться вновь. В первую минуту, под впечатлением
пережитого за последние дни, мне страшно было в лице мужа
встретить человека, не разделяющего мои взгляды, чуждого
по духу и стремлениям. Но радость встречи подавила все мои
мысли и опасения.
— Вот уж не думала встретить тебя, Сеня.
Рулевой вздрогнул и растерянно посмотрел на меня, по-
том схватил в объятья. Мы долго не уходили с катера, расска-
зывая друг другу о себе, о своей жизни в эти годы разлуки.
Наступила зима. Как-то поздним вечером в домик, где мы
занимали небольшую комнатку, Сеня пришел из мастерских
с плотным широкоплечим мужчиной средних лет.
— Очень рад познакомиться, — с веселой улыбкой на от-
крытом привлекательном лице произнес он и назвал свое
имя: — Спуре Герман Иванович.
Мы разговорились. Я рассказывала о себе — о том, как
я слушала лекции вольнослушательницей на фельдшерско-
акушерских курсах, а затем работала в госпитале; долго го-
94
ворили о фронте, о последних событиях в городе. Наши встре-
чи становились все чаще и чаще. Иногда вместе с Германом
Ивановичем приходил еще кто-нибудь, а то и несколько че-
ловек. В один из вечеров, когда Герман Иванович предупре-
дил всех присутствующих, что квартира на подозрении, я поня-
ла, что передо мной подпольщик-большевик.
— Вот что, Любовь Петровна, — сказал Спуре, — вам
придется отсюда переезжать на другую квартиру. Надеюсь,
мы с вами давно уже стали друзьями, хотя о себе я вам ни-
чего не рассказывал. Так надо было. А сегодня для вас все
стало ясно. Я знаю, не каждый решится в такую пору пойти
на рискованный шаг — стать подпольщиком, борцом за луч-
шую долю трудового народа, но в вас я могу быть уверен,
вы уже доказали свою преданность...
На базе Амурской флотилии в доме лавочника Кормова
мы сняли половину. Квартира была очень удобной для сборов.
Одна стена подходила к лестнице, по которой с утра до позд-
него вечера взад и вперед ходили люди. Наша половина имела
парадный вход, а с другой стороны дома — выход в овраг.
Здесь-то и обосновалась явочная квартира. Спуре сам подска-
зал, чтобы мы сняли именно эту квартиру. В спальне под по-
лом была сделана яма, в которой частенько хранились оружие
и боеприпасы, белье и продукты питания, собранные среди ра-
бочих для партизанского отряда Алексея Кочнева.
Как-то среди бела дня вижу в окно: по направлению к на-
шему дому торопливо шагает Николай Кочнев, брат командира
партизанского отряда. Вдруг он споткнулся и что-то рассыпал
на землю. Потом наклонился и несколько минут торопливо со-
бирал.
' — На, спрячь, Любовь Петровна, — сказал он, входя в
комнату, и высыпал на стол патроны.
— Тебя же могли заметить, — испуганно сказала я. Он
только улыбнулся и, подойдя к детской кроватке, долго смотрел
на мою спящую дочь Тамару, потом подошел к столу и сел.
— Оружия маловато у нас, боеприпасов. А что, Люба, да-
вай-ка твою дочурку крестить... Как-то неудобно, месяц уже
исполнился.
95
Один из явочных пунктов Хабаровского подполья в 1919 году — конспиративная квартира
Л/ Я. Кайинской (ныне дом № 131 по улице им. Калинина).
Я удивленно посмотрела на него, ничего не пенимая:
— Но я же не верующая!
— Нет, серьезно, — улыбнулся он. — Нам вечеринка нуж-
на, а не крестины, пойми.
Николай Кочнев и Герман Иванович Спуре до деталей раз-
работали план проведения вечеринки и ее цели. Я стала гото-
виться к ней и взяла на себя роль хозяйки.
Через несколько дней вечером в нашу половину дома стали
собираться гости. Среди них были и местный священник, и
японский переводчик, и начальник штаба японского командо-
вания на базе флотилии; одновременно в другом месте был
организован вечер для офицерского состава.
Организацией этих вечеров непосредственно руководил
председатель подпольной организации Михаил Михайлович
Гуртов, а исполнителями были Спуре, Световой, Гуров и Коч-
нев.
Сели за стол и подняли бокалы. По комнате плыли звуки
вальса. Граммофон не умолкал ни на минуту. Об этом поза-
ботился муж. Гости изрядно охмелели, я все чаще и чаще
стала выходить на кухню, ожидая условленного сигнала —три
мягких стука в кухонное окно. Наконец раздался долгождан-
ный стук. Я села за стол, предложила новый тост за здоровье
священника, трижды ударила по бокалу Николая Кочнева.
Выпили. Один из партизан и Николай, сделав вид, что они
окончательно охмелели, шатаясь, вышли из комнаты.
— А где же твой кум? — еле выговаривая слова, спроси^
через некоторое время священник.
— Да они, батюшка, уже давно спят, опьянели больно,—
ответила я.
— П-пойду разбужу...
Я пошла вместе с священником в другую комнату, где на
полу лежали уже возвратившиеся партизан и Кочнев. Они бле-
стяще выполнили задуманную операцию, разоружив японских
часовых. В эту ночь партизанский отряд Алексея Кочиева по-
лучил несколько станковых пулеметов и десятка два винтовок.
Священник грубо растолкал их ногой. Они вскочили, по-
шатываясь подошли к умывальнику, смочили волосы, а за-
7 Этих дней не смолкнет слава
97
тем, подхватив под руки пьяного священника, сели за стол.
.Снова условленный сигнал — три удара о бокал. Значит, все
в порядке.
А утром японцы начали проводить повальный обыск в по-
селке. Переводчик и два офицера пришли и в нашу комнату.
Я поднесла им по бокалу вина и спросила:
— Чем могу быть полезна?
Переводчик не торопясь вытер губы, поставил на стол бо-
кал и растерянно произнес:
— Несчастье случилось, мадам... Партизаны... — и он,
оборвав фразу на полуслове, махнул рукой и вместе с офи-
церами вышел на улицу.
В этот же день повсюду были расклеены объявления о том,
что тому, кто доставит живым или мертвым партизана Николая
Кочнева, японское командование выплачивает вознаграждение.
Но за партизана Николая Кочнева так никто и не получил
обещанного вознаграждения. Он был неуловим, несмотря на
то, что чуть не каждый день что-нибудь приносил или присы-
лал ко мне для партизанского отряда.
Наступил декабрь 1919 года. Легкий, но настойчивый стук
в окно моментально поднял меня с кровати.
— Любовь Петровна, вы сможете сейчас пойти со мной?—
спросил Спуре, извинившись за беспокойство в такую глухую
ночь. — Нужна срочная медицинская помощь.
Я торопливо стала со'бирать медикаменты и бинты, из кро-
ватки взяла дочурку и завернула ее в одеяло.
— Пропуск не забудьте, — предупредил Герман Ивано-
вич, — а то часовые не пропустят.
Мы вышли на улицу и благополучно дошли до его квар-
тиры.
Сердце дрогнуло, когда я увидела обросшего щетиной че-
ловека, истерзанного, с обмороженными конечностями. Внима-
тельно осмотрев больного, я сделала ему перевязку. Спуре
молча наблюдал за мной, а когда было сделано все необходи-
мое, сказал:
— Придется еще одному товарищу сделать перевязку. Он
лежит здесь, за занавеской.
98
Не прошло и несколько минут, как я уже оказывала помощь
другому товарищу, лежавшему прямо на полу в маленько!'!
кухне. Он стонал, а когда я наклонилась над ним и тихо
тронула его за плечо, повернул ко' мне лицо от стены и
открыл глаза. Выстрел в рот. из пистолета на близком рассто-
янии, выбил зубы нижней челюсти, частично задел верхнюю.
Пуля застряла чуть выше маленького язычка. Пришлось ему
удалить нижние зубы. Извлечь пулю мне было нечем. Как
первый — обмороженный, так и второй — раненный в рот,
бежали в ночь перед казнью...
...Обреченных на смерть политических заключенных, пред-
варительно изуродованных калмыковскими офицерами, при-
везли на станцию и посадили в вагоны. Вокруг беспрерывно
сновали часовые. На окнах вагонов — массивные решетки.
Часовой то и дело заглядывал в вагон, наблюдая за аресто-
ванными.
Бывший моторист амурской флотилии Голубев под конвоем
часового делал осмотр состава, медленно и сосредоточенно по-
стукивал длинным молотком по колесам, а когда проходил
мимо полуоткрытой двери, незаметно сунул гаечный ключ в
вагон. Часовой шагал вдоль вагона впереди и ничего не за-
метил. На секунду задержавшись, Голубев негромко произнес
в полуоткрытую дверь: «Возьмите ключ».
Борис Жданов лежал возле окна. Когда он услышал слово
«ключ», машинально бросил взгляд на решетку и увидел ржа-
вые гайки, которыми она была привернута к стене вагона.
Мысль о том, что ключ—единственное спасение, обожгла его
мозг. Он вскочил, бесшумно прошел босыми ногами через ва-
гон и, подняв ключ, прижал его к груди.
А Голубев между тем шагал впереди часового от вагона
к вагону вдоль состава. На минуту он задержался, присел на
корточки, проверяя колеса, потом искоса посмотрел на часово-
го, который чем-то увлекся, наблюдая за перроном.
В это время Борис Жданов торопливо и бесшумно орудо-
вал гаечным ключом. К полуночи решетка была снята, остава-
лось только выдавить стекло. Он снял с себя фуфайку, закрыл
ею окно и надавил. Вслед за фуфайкой и падающим стеклом
7*
99
протиснулся и сам. За ним другой, третий, четвертый. Пятого
заметил часовой и выстрелил. Человек повис, загородив окно
своим телом. В морозном воздухе вслед убегающим хлопали
беспорядочные выстрелы. Борис Жданов босиком, без фуфай-
ки бежал по снегу. Далеко позади остались и выстрелы и до-
ма, а он все бежал и бежал, не помня себя от радостного ощу-
щения обретенной свободы. Потом остановился, чтобы пере-
вести дух, и осмотрелся вокруг. Чистое снежное поле, вдали
темнел лесок, а в стороне мерцал еле заметный огонек. И тут
он почувствовал обжигающий голые ноги снег, хотел застег-
нуть ворот разодранной в клочья рубахи, но не смог. Дальше
в таком виде бежать он уже был не в состоянии. Ноги и руки
коченели.
Прошло еще не менее часа до того, как Борис Жданов по-
стучал в домик на окраине. Старички-хозяева сразу поняли,
кто перед ними, приодели его во что могли и привезли в Бере-
зовку. На другой день партизаны доставили бежавшего из «ва-
гона смерти» Бориса Жданова на базу флотилии, на квартиру
Г. И„ Спуре.
Через некоторое время, когда обнаружился побег из «вагона
смерти», Голубев был заподозрен, арестован и приговорен к
расстрелу. Ночью на Амуре пьяный калмыковский офицер
выстрелил ему в рот в упор из нагана. Голубев как подкошен-
ный упал в снег.
Когда палачи ушли, моторист Голубев пришел в сознание
и пополз. И вот теперь он оказался вместе с обмороженным
Ждановым.
Нелегко вылечить обмороженного человека. Надо было
ежедневно делать перевязки, подвергать опасности и себя и
дочь, доставляя медикаменты, вздрагивать при каждом окрике
японского часового: «Рус, пропуска!» Моя маленькая дочь,
обложенная медикаментами, была похожа на годовалого ре-
бенка, что могло вызвать подозрение.
Как-то о своих волнениях и подозрениях я рассказала Гер-
ману Ивановичу и предложила перевезти больного ко мне.
Жданова доставили ночью, и я поместила его в спальню. Вни-
мательный уход и забота быстро подняли его на ноги.. Когда
100
у него стали действовать обмороженные пальцы рук, мы вдво-
ем начали готовить паспорта для партизан отряда Кочиева;
бланками нас снабжал Герман Иванович Спуре.
«...Как сейчас помню вашу малюсенькую квартиру, как вы
выхаживали меня, лечили, — писал в письме Борис Глебович
Жданов. — Помнится, спасаясь у вас за печкой, я так сильно
кашлял, что сосед-лавочник за стеной стал все расспрашивать
вас, кто это так сильно кашляет. Тогда вы перебазировали ме-
ня к одному рабочему. В общем в Оситювском затоне я скры-
вался в трех квартирах рабочих, а затем командир партизан-
ского отряда Алексей Кочнев перевез меня к себе в глубь тай-
ги на партизанскую базу за Амуром. Вы, вероятно, бывали у
нас в большой землянке под сопкой на берегу озера».
Как не бывать! И передо мной встают картины зимней но-
чи, опасные рейсы за Амур в тайгу, на партизанскую базу с
оружием, обмундированием и продовольствием.
Помню, однажды пошел провожать нас до Амура Герман
Иванович. Тогда мы везли оружие и боеприпасы, мешки с про-
дуктами и теплым бельем.
Кругом тишина. Но как она порой бывает обманчива! Мы
знали, что здесь рыскают дозоры дикой дивизии и казаки,
а встреча с ними — верная смерть.
Вот уже за сопкой под лунным светом засверкала бело-
снежная гладь реки. Где-то в стороне от сопки, у водокачки,
беспрерывно шагает японский часовой.
— Обождите здесь, а я посмотрю дорогу, — предлагает
Герман Иванович и вскоре скрывается за сопкой. Проходят
минуты томительного ожидания. Напряженный слух ловит
каждый шорох, но кругом стоит безмолвная тишина.
— Что-то долго нет Германа Ивановича, — нетерпеливо
говорит ездовой. — Может, что случилось? Пойду, посмотрю.
— Сходи, — говорю я.
Через несколько минут они оба возвращаются с веселыми
лицами. Спуре коротко командует:
— Давай, Устинов, гони. Желаю успеха, — и крепко жмет
протянутые руки.
Да, давно минули те незабываемые дни, а память о них
101
жива до сих пор. Но вот в письме Бориса Жданова промельк-
нули незнакомые фамилии. Я снова перечитала фразу:
«Оказывается, через ваши руки прошли и другие това-
рищи — моторист Голубев и милиционер Сумарокин, кото-
рый был весь исколот штыками».
Через 37 лет узнать фамилии людей, спасенных тобой, для
меня было большой радостью. А в памяти настолько запечат-
лелись эти штыковые раны на теле Сумарокина, что трудно
их забыть. С каким трудом мне пришлось тогда, впервые в
жизни сделать хирургическую операцию, имея под рукой
примитивные инструменты.
Свежц в памяти и те волнующие минуты, когда по пору-
чению подпольного комитета партии мне приходилось разбра-
сывать в общественных местах листовки, привезенные из
партизанского отряда, носить передачи в тюрьму арестован-
ным большевикам, заточенным атаманом Калмыковым.
«...Мне не понятно, как это вы не встретили меня в Хаба-
ровске в начале 1920 года, когда мы вышибли бандита
Калмыкова, — писал Борис Глебович Жданов. — Тогда я
работал председателем Хабаровского комитета партии. После
боев с японцами 4—5 апреля мы отступили на левый
берег Амура и создали там Амурский фронт. Наш штаб вна-
чале находился в деревне Владимировке. Командовал фронтом
Булгаков».
«Почему мы не встретились?» — думала я, а перед глаза-
ми промелькнуло рабочее собрание, на котором был избран
комитет в составе Михаила Михайловича Гуртова, Германа
Ивановича Спуре, меня и еще нескольких человек, фамилии
которых не помню, — первый рабочий комитет на базе фло-
тилии. Помню и здание, на котором развевался красный флаг,
и наши заседания. Памятна была и ночь накануне провока-
ционного выступления японских интервентов в первых числах
апреля. Вечером ко мне пришли Гуртов, Световой и Спуре.
Мы вместе пробрались по оврагу в помещение рабочего коми-
тета. Все списки и знамя закопали под полом и ушли. Утром
японцы сломали замок, но ничего не обнаружили, кроме стола
и скамеек.
102
Подпольщики один за другим стали покидать базу фло-
тилии. Я выехала в Хабаровск, где жила у знакомых. Герман
Иванович несколько раз навещал меня, а летом сообщил, что
скоро снова будем собираться в кучу.
Но собраться вместе нам больше не пришлось. В августе
Герман Иванович предложил мне покинуть Хабаровск и вско-
ре помог сесть на пароход, уходивший в далекий Николаевск.
Так закончилась боевая, полная тревог и опасностей жизнь в
родном городе, в который я возвратилась лишь через много
лет.
«...Я хотел, — продолжал Борис Глебович Жданов в своем
письме, — чтобы вы подробно описали, как жили в годы граж-
данской войны и в последующие годы. Кстати, должен сооб-
щить вам, Любовь Петровна, что по случаю 34-й годовщины
освобождения Дальнего Востока я получил Почетную грамоту
Хабаровского крайкома КПСС и крайисполкома, а в марте
награжден орденом Ленина за активное участие в революции
1905—1907 гг. На этом пока заканчиваю свое послание
к вам...»
Отложив письмо в сторону, я сняла очки и почувствовала,
как по щекам потекли навернувшиеся слезы. Я была счаст-
лива, что в дни своей молодости сохранила для этого чело-
века самое дорогое — жизнь, которую он прожил не зря.
В годы освобождения Дальнего Востока, потом на полях сра-
жений Великой Отечественной войны Борис Глебович Жданов
проливал свою кровь, чтобы наши дети и внуки жили счаст-
ливой и радостной жизнью.
A. E. ШЕЯН
В НЕПРЕРЫВНЫХ БОЯХ
•Скрипят полозья по хорошо укатанной зимней дороге. Ми-
мо несменяемой чередой мелькают заснеженные кусты. Я ле-
жу, . завернувшись в тулуп, на крестьянских санях. Скоро и
дом. Под монотонный скрип полозьев думается о недавнем
прошлом, таком для меня необычном, все перевернувшем.
Осень 1917 года. Фронт под Каменец-Подольском. Как
буря, пронеслись вести о революции И незабываемая сцена.
Командир батареи Куплюхин, старый кадровый офицер, под-
нялся на зарядный ящик; он сказал совершенно неожиданное:
— Будем за Советскую власть, срезайте царские погоны,
солдаты!
Вспоминалось и другое. Как голосовали в Каменец-Подоль-
ске за депутатов списка номер три, за большевиков, за
Ленина...
1918 год. События стремительно развиваются. И нелегко
в них разобраться. Армия расползается, солдаты мечтают
104
о доме. Мы — Лихман, Косицын, Кутман, Кикать, Шалаев,
Тучин ия — решили пробираться домой, на Дальний Восток.
В Уфе генерал Миллер хотел разоружить эшелон. Да нс
тот теперь стал солдат — вчерашний мужик-лапотник. Крепко
поверил он в свою силу и винтовку с патронами не забыл за-
хватить.
Добрались до Красноярска. Здесь человек шестьсот из
эшелона пошло в Красную Армию добровольцами. С неделю
простояли в Красноярске и в рядах трехтысячной армии Лазо
двинулись на Иркутск. Выбили белогвардейцев и кадетов со
станции, пошли на мост через Ангару. Да тут и захлебнулось
наступление. Сильно били белогвардейские пушки, а отвечала
им всего одна красная батарея. Только через двое суток смяли
белых и заняли город.
Потом Чита, и снова в путь.
В Алексеевке (теперь Свободный) пронеслась весть по
эшелону — в Благовещенске идет бой против атамана Гамова.
Революционные войска заняли станцию и теперь наступали
на город. Вовремя подошел наш эшелон. После двухдневных
ожесточенных боев Благовещенск был взят Красной Армией.
Остатки мятежников бежали на китайскую сторону. Командо-
вание отпустило фронтовиков на две недели по домам. И вот
теперь я еду в родную Зенковку.
После пасхи я вернулся в Благовещенск и поступил бом-
бардиром-наводчиком во вторую Амурскую батарею. В авгус-
те слухи — японцы идут. Из Благовещенска на Уссурийский
фронт выехало несколько отрядов, но остановить японцев не
удалось. 18 сентября интервенты и белогвардейцы заняли
Благовещенск.
По селам рыскали карательные отряды, ловили красно-
гвардейцев и расстреливали: Мы скрывались по таежным де-
ревням, изредка заезжали домой, да торопились назад — как
бы не попасть в лапы карателей отряда Мищенко.
В феврале 1919 года в селе Ивановка, в сорока километ-
рах от Благовещенска, организовался партизанский штаб под
руководством Ф. Н. Мухина. В эту пору собралось нас, фрон-
товиков, человек сорок в Ильиновке. Иван Жеряков сколотил
105
этот небольшой отряд, посадил всех на подводы и через Бори-
соглебку, Александровку, Кутеевку повез в Ивановку. Здесь
образовался большой партизанский отряд — около пяти ты-
сяч человек — и тут же начал действовать.
В начале марта стало известно, что на Виноградовскую за-
имку едут японцы. Мухин послал туда батальон пехоты. Уст-
роили засаду в лесу. Давно в этих местах ров был выкопан —
богатый молоканин свои владения так очертил. Вот этим-то
рвом мы и воспользовались.
Да только чуть не сорвалось наше первое дело.
Японцы приближались. Вдруг один партизан выстрелил.
Враг рассыпался в цепь и короткими перебежками пошел на
нас. Спасала удобная позиция: мы стреляли по надвигающим-
ся интервентам, находясь в относительной безопасности. Но
скоро японские пули стали достигать наших бойцов. Рядом
со мной упали два брата Спицыны — Павел и Василий — ро-
дом из села Александровки. В этом бою мы потеряли восем-
надцать человек, да раненых было человек двадцать. Но и мы
крепко заплатили врагам за своих товарищей — двести япон-
цев остались навсегда лежать у молоканского рва.
По партизанской цепи передали приказ — отступить. Дол-
го противостоять натиску вооруженных до зубов японцев мы
не могли, да и числом они здорово превосходили нас. Как
только последние наши части скрылись из виду, японцы и
белоказаки ворвались в Ивановку; начались зверства: спалили
шестьсот дворов, заперли сто двадцать человек в амбаре, обли-
ли керосином и подожгли.
Находясь в Дубнячках, мы узнали, что на станции Ледя-
ной выгрузилось четыреста пятьдесят японцев с четырьмя
пушками. Решено было внезапным налетом уничтожить эту
японскую колонну. Отряд под командованием Драгошевского
и комиссара Бардина вышел ночью и на рассвете засел в гус-
тых дубовых рощах вокруг Ледяной. Подпустив врага на близ-
кое расстояние, мы начали бить его. После четырехчасового
кровопролитного боя японский отряд был полностью уничто-
жен; пушки и четыреста восемьдесят снарядов к ним мы увез-
ли с собой.
106
После этого не одну еще успешную операцию провел наш
отряд. И все-таки нам пришлось уйти из этого района. Бед-
ным таежным селам трудно было прокормить и одеть пятиты-
сячный партизанский отряд. Двигались по призейским дерев-
ням. Крестьяне охотно снабжали нас продуктами, да и мы со
спокойной совестью могли брать их — эти селения были побо-
гаче, позажиточнее. Так и прошли мы через Красноярово,
Белоярово, Каховку, Сосновый Бор, Державинку, Соминку,
Круглую, пока не дошли до Павловки.
Японцы, узнав о нашем местопребывании, выслали круп-
ный отряд со станции Бочкарево (ныне г. Куйбышевка-Вос-
точная). В этом бою я командовал четвертым взводом ильи-
новской роты Ивана Жерякова. Ребята у меня были боевые,
все как на подбор, фронтовики одним словом. Дрались с ин-
тервентами долго, часов пять, преследовали их все восемнад-
цать километров, до Бочкарево.
Успех прибавил нам сил, и отряд начал готовиться к штур-
му Бочкарево. Японцы подтянули артиллерию и стали бить из
шестидюймовок. У нас кончались патроны, и пришлось нам
оставить Павловку, понеся большие потери.
После неудачи под Павловкой наши части стали таять.
Народ незаметно исчезал, расходился по домам. Но наиболее
стойких, закаленных и разбирающихся в происходящих собы-
тиях партизан первые неудачи и поражения не отпугнули. Все
же становилось ясно, что воевать многочисленным отрядом
значительно труднее. Поэтому начали появляться небольшие
отряды, которым легче было маневрировать, исчезать из-под
носа врага и появляться в самом неожиданном месте. Органи-
зовались отряды «Красный орел», «Черный ворон», «Иван
Благовещенск», Зубарева, Старика (прозвище Бутрина), Во-
ропаева, Иванова и другие.
Весной в районе Завитой был создан еще один отряд, Вла-
димира Юшкевича. Узнав, что там много наших, зенковских,
я из отряда Петрова перешел в него. Мы'жили по ближай-
шим селам: в Софиевке, Кутилове и на Кутковой мельнице
против Вознесеновки; подбирали коней, снаряжение.
Через неделю отряд совершил свой первый налет на Ми-
10?
хайловку, где стоял японский штаб. Захватили мы врага врас-
плох. Однако японцы успели скрыться в окопах, и выбить их
из села нам не удалось. Но главное сделали: захватили скла-
ды с боеприпасами, оружием, продовольствием.
Отряд наш опять начал расти. Не было дня, чтобы не при-
ходило, не приезжало верхом пять—десять человек. После на-
лета на Михайловку у нас уже появилась возможность снаб-
жать новичков оружием, седлами, одеждой. Посылали мы и
агитаторов по селам созывать молодежь в партизаны.
В сентябре 1919 года мы стояли в деревне Грузовой. В на-
шем отряде тогда насчитывалось около четырехсот человек.
Я был начальником разведки. Как-то вызывает меня Юшке-
вич и предлагает разузнать, есть ли японцы в селе Меркушке.
В тот же день вшестером вышли в путь. В Меркушке никого
не оказалось. Узнали, что в трех километрах от деревни груп-
па японцев охраняет железнодорожный мост. В Грузовую мы
вернулись к полуночи. Доложив Юшкевичу обстановку, пошли
отдыхать. Проснулся я от выстрелов на улице. Кинулся к ло-
шади и в ворота — скачут по деревне казаки и японская ка-
валерия — человек двенадцать. Шестерых сшибли с седел,
остальные повернули коней. Ясно было, что это только развед-
ка, за которой, безусловно, движется крупный отряд. Бой ре-
шили дать за деревней и засели в березовой роще в ямах,
вырытых углежогами.
Враг наступал от Меркушки: шел открыто, колоннами. Ре-
шили, наверное, что партизаны далеко. На пути у японцев —
речушка с топкими берегами. Идти можно только по дороге
через небольшой деревянный мост. Его-то мы и наметили по-
следним рубежом.
Грянул залп: японцы заметались. Податься им некуда: мо-
стик узкий, по сторонам болото. Целая гора трупов — не пе-
реедешь — образовалась на том мосту. Но японцы все лезли
вперед. Бой шел часа четыре. Наконец враг подтянул артил-
лерию — две шестидюймовки и четыре трехдюймовки — и
стал бить по нашим цепям из-за ручья.
Юшкевич отдал приказ отходить на Еносовку под прикры-
тием конницы разведчиков. Отряд двигался медленно, восем-
108
надцать километров прошли за пять часов. У Еносовки река
Завитая преградила нам дорогу. Пришлось ладить переправу.
Японцы наседали. Юшкевич приказал нам тайгой добираться
до деревни Последней. Но ее успели захватить японцы. Мы
рассыпались по сопкам вокруг деревни Последней и открыли
огонь по японцам, которые ужинали, собравшись вокруг кот-
лов, и фигуры которых хорошо были видны на фоне ярких
костров. Вызвав у врага переполох, отошли в тайгу.
Ночевали в тайге, а был уже сентябрь. Жгли костры из
бересты: ее много заготовили крестьяне — деготь гнать.
Прибежали жители из деревни Последней и сообщили, что
японцы ушли в Еносовку на соединение с основными силами,
взяв р собой двести сорок человек убитых.
После грузовского боя мы три дня пробыли на угольно-
смоляном заводе, потом перебрались в село Беляковку, отсю-
да — в Баткулово.
Разведка в эти дни действовала активно. Я с группой пар-
тизан часто выходил к линии железной дороги, и мы зорко
следили за передвижениями многочисленных и хорошо воору-
женных вражеских частей. Помогало нам и население. Однаж-
ды из деревни Дегтярки приехал крестьянин и сообщил, что на
Беляковку идут японцы, обоз из двадцати пяти подвод. Я с
группой разведчиков выехал наблюдать за ними. Японцы за-
няли деревню, в потемках соорудили на улицах баррикады.
В деревне начались сплошные обыски, аресты. Интервенты
штыками кололи крестьян, насиловали женщин, жгли дома.
Целую семью вырезали: старика со старухой и восемнадцатй-
летнюю дочку.
Закипели у нас сердца. Сообщили в отряд. Только нельзя
нам врагов проклятых в деревне бить — за крестьян опасаем-
ся. Тогда сделали так: отряд подошел к деревне, человек сто
спешилось и залегло у дороги. Близился рассвет. Слышим,
японцы собираются покинуть деревню: гремят ведрами, под-
воды скрипят. Конную разведку, что шла впереди, мы пропу-
стили. А когда головной отряд поравнялся с засадой, открыли
•огонь. Перебили почти всех солдат, забрали оружие, обозное
имущество.
109
После этого боя отряд снова пошел по деревням, рассылая
кругом разведку. Как-то наша разведка, скрываясь в лесу,
подошла к деревне Албазинке. Видим — японцев много. Но
и они нас заметили. Человек пятнадцать верховых кинулись
в погоню. И вот, как на беду, мостик — туда ехали — целый
был, назад скачем — трех досок нет. Кинулись вброд. Здесь-
то и настигла японская пуля разведчика Ивана по кличке Бузуй.
Жаль друга, а подобрать не могли — японцы близко. Тут и
моя лошадь начала сдавать. Ванюшка Матрос увидел такое —
и быстрей на помощь. Мы уже недалеко от нашей деревни
были. А японцы от меня метрах в двадцати.
— Стой, — кричат,—барсука! (большевик). Стой! — но
не стреляют, живьем хотят взять.
Оглянулся я — вот-вот насядут на меня. Вдруг навстречу
галопом вылетели человек двадцать пять партизан. Японцы,
как завидели их, — назад. Но у наших кони были хорошие,
не усталые, догнали интервентов и порубили всех саблями —
отомстили за Ивана.
Враг отошел к станции Завитой. Мы заняли Албазинку,
потом перешли на харьковские заимки. Крестьяне сообщили,
что в село Харькове вошли японцы и белоказаки. А там оста-
вался наш партизан Проценко. Он не успел выйти из села,
спрятался на чердаке, но его предали подлые люди. Враги
оцепили двор. Проценко, отстреливаясь, убил одного казачье-
го офицера, другого ранил. Казаки, стреляя залпами, проды-
рявили чердачную крышу. Проценко через сенцы спустился
в избу, залез под печку и оттуда, как из туннеля, продолжал
бой. Тогда казаки заперли дом и подожгли его.
В селах и станицах, которые проходил наш отряд, член
штаба Яков Иванович Перетяпкин проводил собрания, агити-
ровал идти в партизаны. В Борисоглебке крестьяне сказали
нам, что старшина волостного правления Павел Колчов пре-
давал наших товарищей. Японцы по его указанию пороли жен-
щин и стариков нагайками. При обыске у Колчова нашли
книгу с фамилиями партизан. По приказу Перетяпкина пре-
датель был расстрелян.
Настало время отомстить и карателям отряда Мищенко.
110
Партизанский отряд «Красный орел», активно действовавший в Амурской области
против белогвардейцев и японцев в 1919 году
Его штаб стоял в Верхнеполтавке. В этой операции вместе
с нами участвовали отряд «Черный ворон» и первая сотня из
отряда Старика. Заклятого врага захватили врасплох, но сам
Мищенко, переодевшись в женское платье, бежал.
Мищенко со своими головорезами, узнав, кто из зенковских
был в нашем отряде, пошел в мое родное село и начал бес-
чинствовать. Белоказаки жгли дома, грабили, пороли. Угоня-
ли скот, не брезговали самопряхами и веревками. Один кре-
стьянин бросился тушить огонь — Мищенко сам его застре-
лил. Моя мать попыталась хоть что-нибудь спасти из одежды,
казак ударил ее прикладом, сломал ключицу: «Уйди, старая
ведьма, сынок-то где твой, в партизанах?!»
Осенью 1919 года был создан областной военно-полевой
штаб, в задачу которого входило объединить разрозненные
отряды, координировать и направлять их действия, поддержи-
вать связь с другими партизанскими соединениями и Москвой.
В состав штаба вошли Шилов, Лесной Дед (Власюк), Доцен-
ко, Черноволов, Путилин, Жигоренко, Серышев, Юшкевич и
другие.
В тайге устроили патронный завод, госпиталь, базы, под-
польную типографию,. в которой выпускали газету «Красный
клич», печатали фальшивые колчаковские деньги.
Создание общего штаба значительно укрепило дисциплину
в отрядах, повысило согласованность их действий, взаимопод-
держку и взаимовыручку, улучшило снабжение. В деревнях
были назначены активисты, которые заранее собирали продук-
ты и одежду и переправляли их партизанам.
Штаб начал готовить большую операцию по захвату бело-
казачьей станицы Никольской, где помещался казачий округ.
В этой операции приняли участие четыре отряда. По дороге
к нам присоединился еще один отряд — Архаро-Буреинский —
под командованием Воропаева.
На нашем пути между Райчихой и Никольской лежали два
казачьих хутора. После усиленной перестрелки мы заняли
первый — Успеновку. Казаки бежали на Винниково, отстре-
ливаясь из-за каждого стога. К вечеру подошли к станице Ни-
кольской. Архаро-Буреинский отряд левым берегом реки Рай-
112
чиха вышел на деревню Асташиху и замкнул кольцо с востока.
Началось наступление.
Казаки защищались храбро. Преодолевая сопротивление
врага, отряды Старика и «Черный ворон» заняли нижнюю
улицу. Это воодушевило всех партизан. Мы с новой силой на-
бросились на белоказаков. В разгар боя на двух пароходах
прибыли японцы и казаки из Поярковского округа. Под при-
крытием огня враг высадился и начал наступать. По приказу
штаба, воспользовавшись темнотой, мы отошли на Райчиху.
В последних числах ноября в районе станции Поздеевка
наши отряды уничтожили свыше двухсот японцев. В этом бою
наша разведка первая поднялась в атаку. Филипп Козак ки-
нулся на своем коне на семерых казаков. Шестерых он зару-
бил, а седьмой заколол его шашкой. Да не ушел белоказак от
партизанской руки—его застрелил один из наших разведчиков.
Не забудется и Тамбовский бой в декабре 1919 года. Три
отряда — наш, Зубарева и «Черный ворон» — заняли Там-
бовку, оцепили врага, забросали бомбами ходы сообщения и
подожгли волостное правление, где помещался японский штаб.
В начале 1920 года партизаны держали под своим контро-
лем почти всю Амурскую область. Встал вопрос об освобож-
дении Благовещенска. По приказу штаба в начале февраля
партизанские отряды были подтянуты в ближние к Благове-
щенску села: Ивановку, Черемушки, Богородское, Толстовку,
Виноградовские и Исаевские заимки.
В Благовещенок направили парламентеров, которые потре-
бовали от земства и японского командования сдать город без
боя. Одновременно подпольщики проводили агитацию среди
солдат гарнизона. В результате Первый казачий полк перешел
на сторону красных. 6 февраля 1920 года власть в городе в
свои руки взял временный исполком Благовещенского Совета.
В город вошли партизанские соединения. Жители восторженно
приветствовали нас. Японцы начали эвакуацию своих войск.
На Соборной площади состоялся многотысячный митинг.
А через две недели переформированные партизанские отряды
выступили на Забайкальский фронт против банд атамана Се-
менова.
8 Этих дней не смолкнет слава 113
с. н. куртин
ФЛАГИ НАД ГОРОДОМ
Благовещенск — мой родной город: там я вырос, оттуда
в 1916 году по призыву ушел в армию. Служил я в Харбине
в охраннохМ железнодорожном батальоне на КВЖД. Солдат
тогда никаких прав не имел. Мордовали его унтеры, офицеры
гнули, как хотели, а если кто не мирился, противился, для тех
существовал военно-полевой суд.
Ну как ни служилось — об одном думал: не погнали бы
на фронт, да считал, сколько еще осталось лямку тянуть.
Сразу после Февральской революции в Харбине был создан
Совет рабочих и солдатских депутатов. От нашего батальона
депутатом в Совет выбрали солдата Васильченко, а его замес-
тителем — меня.
Октябрьская революция понагнала из России в Харбин
много офицерья, и вскоре, в декабре, Харбинский Совет был
разгромлен. Многих тогда расстреляли, в тюрьму посадили.
Кто сумел, скрылся, потому что за выборными открылась на-
114
стоящая охота. Части, которые были за Советы и считались
ненадежными, сразу же были разоружены. По Харбину разъ-
езжал есаул Семенов и .творил расправы с большевиками.
В то время и довелось мне его увидеть вблизи.
В марте 1918 года началась демобилизация. Но солдату
не удавалось попасть домой. На границе — на станции Маньч-
журия — к эшелону выходил Семенов набирать свою армию
для борьбы с Советской властью. Он выстраивал всех солдат
перед вагонами и командовал:
— Кто за большевиков — выходи!
Известно, люди молчат, каждый знает, чем это пахнет.
— По порядку номеров рассчитайсь!
Затем брал он каждого десятого солдата или другие но-
мера на выбор, и тут же на глазах у всех их расстреливали.
— Не может, — говорит, — этого быть, чтобы среди вас
не было большевиков!
После этого начиналась запись «добровольцев» в армию,
теперь уже белогвардейскую.
Наша рота считалась ненадежной, вся подлежала демоби-
лизации, и солдатам стали выдавать документы на руки. Я ре-
шил было ехать в Россию через Маньчжурию, но тут встре-
тил очевидцев расправы, которую творил с демобилизованны-
ми Семенов. Посоветовавшись с товарищами, мы вдесятером
решили пробираться в Никольск-Уссурийский (ныне г. Вороши-
лов) . Документы нам почему-то задерживали, так мы махнули
на них рукой и тайком подались в Россию. В Харбине я остав-
лял свою семью, но, думалось, ненадолго. Говорили, что на
станции Пограничная на нашего брата-солдата смотрят сквозь
пальцы, куда хочешь, туда и езжай. И действительно, вся на-
ша группа, благополучно миновав полосатые пограничные
столбы, очутилась на советской земле. В Никольск-Усоурий-
ском выписали нам проходные свидетельства, кому куда тре-
буется, и отправились мы по домам.
Я сразу же выехал в Благовещенск. Скоро подъехала моя
семья.
В сентябре 1918 года город Благовещенск был захвачен
белогвардейцами и японцами. Вслед за оккупантами в наш.
8*
115
город нахлынули изгнанные было торгаши и промышленники.
Начались облавы, расстрелы, преследования большевиков и
всех, кто сочувствовал Советской власти. Я боялся, что меня
тоже могут арестовать, и временно укрылся на заимке у зна-
комых, а когда страсти немного поулеглись, вернулся в город.
Случилось так, что к этому времени жена познакомила ме-
ня с Т. Т. Матвеевым. Она хорошо его знала, потому что до
революции они работали у одного хозяина: он — кучером,
она — горничной. Мне он сразу пришелся по душе, как хоро-
ший, рассудительный человек, и мы быстро сошлись с ним
взглядами: обоим ненавистны были японская оккупация, бело-
гвардейщина и возвращение старых порядков.
Тимофей Тимофеевич Матвеев оказался большевиком. По
заданию партии он остался в городе, чтобы сколачивать силы
для захвата власти. Он и вовлек меня в активную политиче-
скую работу.
В условиях разгула белогвардейщины, когда за малейшую
агитацию .преследовали и уничтожали, мое вступление в груп-
пу подпольщиков прошло очень скромно. Помню, собралось
нас несколько человек на квартире у одного из товарищей, и
Матвеев сказал:
— К нам пришел новый человек — Куртин. Он желает бо-
роться за установление Советской, власти и просит принять
его в нашу группу. Я его знаю давно и за него могу пору-
читься.
Расспросили меня о моей прежней жизни, поинтересова-
лись,' хорошо ли обдумал я свою просьбу, поскольку дело это
опасное: в случае чего, так сам погибнешь, да и других под
пулю подведешь.
— Об этом, — говорю, — знаю. Что бы ни случилось, а
’товарищей я не выдам.
Никто против меня не выступил. Мне поверили, а когда
установилась Советская власть, все мы оформились как члены
‘партии большевиков.
После восстания против белых и интервентов в Амурской
области контрразведка и японцы искали руководителей амур-
ских большевиков и организатора восстания Федора Никано-
116
ровича Мухина. При Советской власти он был председателем
Амурского Совнаркома, и в городе его хорошо знали.
Японцы назначили за голову Мухина крупную сумму, но,
несмотря на это, он несколько раз появлялся в городе по пар-
тийным делам, рискуя быть схваченным контрразведкой. Мы
его предупреждали, просили быть поосторожнее.
— Ничего, белогвардейцы меня теперь не узнают, а свои
не выдадут, — говорил он.
Действительно, узнать его было трудно. Раньше он носил
волосы, усы, а теперь голова, борода, усы и даже брови были
у него выбриты, лицо располнело, и даже те, кто знал его дав-
но, узнавали с трудом. Его семья находилась на китайской
стороне, и для ночлега мы каждый раз выбирали ему новую
конспиративную квартиру. Однако он чаще всего останавли-
вался в школе имени Отечественной войны 1812 года по Ир-
кутской улице.
В марте 1919 года его выследили белогвардейские ищейки.
Узнав, что школа оцеплена японскими солдатами, ЛА.ухин спря-
тался в кочегарку, но был там найден и арестован.
Несколько дней его допрашивали в японском штабе, а по-
том решили передать в белогвардейскую контрразведку. Ут-
ром 9 марта 1919 года по дороге в контрразведку, на углу
Зейской и Безымянной улиц, поручик Черных — агент контр-
разведки — убил Мухина якобы при попытке к бегству. На
самом деле это было преднамеренное убийство нашего пар-
тийного руководителя.
Труп Федора Никаноровича белогвардейцы выставили в
анатомке городской больницы на всеобщее обозрение. Газеты
трубили о том, что партизанское движение и большевики в об-
ласти разгромлены. Белые рассчитывали, что молва о смерти
Мухина внесет разброд в наши ряды, но вместо этого мы ре-
шили усилить работу по подготовке’ свержения ненавистной
народу власти.
Как-то ко мне пришел Матвеев и предложил устроиться
на работу в милицию. Мне это удалось, и через месяц — два
я даже получил повышение — должность участкового надзи-
рателя. В мой участок входили городская больница, тюрьма
117
.и прилегающие к ним дома. По'долгу службы я должен был
следить за пропиской, узнавать о новых жильцах, вести след-
ствие по уголовным преступлениям и мог говорить с кем угод-
но, не вызывая подозрений.
Центральный штаб нашей подпольной организации весь
город разделил на небольшие районы. Мне и профессионалу-
революционеру Ткаченко поручили организовать первый цен-
тральный район подпольщиков и сколотить там группы, кото-
рые могли бы выступить в нужный момент. Среди населения
росло недовольство существующей властью, и люди охотно
шли к нам.
В октябре нам поручили готовить район к восстанию. Все
задания мы получали через Матвеева. К нему мы могли на-
ведываться в любое время, так как он открыл у себя во дворе
торговлю рыбой. Стоит за прилавком, покрикивает:
— Эй, рыбки, кому свежей рыбки, налетай!
Веселый он был человек, неунывающий. Возле него всегда
народ толпился, а он с шутками-прибаутками, знай, вел свою
линию, настраивал людей против ненавистной власти. Бывало,
заявится контрразведчик:
— Почему здесь люди собрались?
— Торговля — дело такое, кто купить, кто продать, как
тут без людей обойдешься!
А сам стоит, на счетах щелк-щелк, рыбу отвешивает, день-
ги получает, да еще и с покупателем за ерунду торгуется.
Все как положено. Так, между делом, Матвеев ухитрялся ко-
му что надо передать, обо всем условиться, о новостях разуз-
нать. У него же на квартире находился наш паспортный стол.
Здесь Ткаченко смывал со старых добытых паспортов фамилии,
проставлял новые и выдавал нашим людям, которые нужда-
лись в документах. Кроме того, наиболее бедствовавшие семьи
наших товарищей через Матвеева получали помощь.
Как-то иду, а он еще издали кричит:
—- Степан Николаевич, заверни на минутку!
«Ну, думаю, значит, новость будет». Подхожу. Он стоит,
костяшки счетов перебрасывает, будто считает, и говорит:
— В двенадцать ночи будет сигнал к восстанию — ракета
118
с башни Ождженского (так назывались торговые ряды в го-
роде) . Сразу по сигналу — выступление. Всем быть в полной
боевой. Предупреди людей.
До сигнала мы решили обойти свой район, проверить, как
люди собираются. Вышли трое: я, Ткаченко и Медведко. Обо-
шли значительную часть района — все в порядке. Только свер-
нули с Амурской улицы на Безымянную, нам навстречу боль-
шая группа людей. Мы сначала подумали — свои, а подошли
ближе, оказалось, что японцы и контрразведчики ведут боль-
шую группу арестованных — наших. Нашелся предатель —
кореец Нигай, узнал, что готовится восстание, и предупредил
контрразведку. Опередил нас, собака. Выступление отменили.
Восстание сорвалось.
Среди шестнадцати арестованных товарищей были двое,
которые хорошо знали меня, — Сафронов и Кузнецов. Они зна-
ли не только меня, но и всех партийных руководителей, гото-
вивших восстание. Контрразведка белых и японцы упорно вы-
колачивали из них показания. Что только с ними не делали,
но ничего не добились. Не выдали наши товарищи. Тогда
японцы решили устроить очную ставку — авось кто прогово-
рится.
В милиции подозревали троих: Буйнова, поскольку он в
1918 году был помощником комиссара, меня и Сапешко, ра-
ботавших вместе с ним. Нас поодиночке стали вызывать в
японский штаб. Первым пошел Буйнов. Устроили ему там оч-
ную ставку, но ни в чем не уличили и отпустили. Вторым вы-
звали меня. Пришел я в комнату, где устраивалась очная
ставка, встал около стола. В комиссии пять японских офице-
ров, которые еле-еле говорят по-русски.
— Вы — Куртин? Служите в милиции?
— Да, так точно, — отвечаю.
— Вы — большевик?
— Никак нет, — говорю.
— На вас есть материал, что вы были в заговоре заодно с
Кузнецовым. Вот читайте его показания.
Протянул 'мне офицер лист допроса, смотрю, и в самом де-
ле: «в числе моих соучастников могу назвать Куртина Степана
119
Николаевича. Он знает и других подпольщиков...» Заскребло
у меня на душе: «Неужели проговорился Кузнецов?» Однако
виду не подаю, потому что знаю, за мной наблюдают. Отло-
жил я показания и говорю:
— Неправда все это. Никакого Кузнецова я не знаю.
—- Хорошо, мы сделаем очную ставку, он будет вас знать,
тогда будешь давать показания. Лучше признавайтесь, это бу-
дет смягчать вашу вину.
— Мне не в чем признаваться, — сказал я и пожал пле-
чами, вроде мне все равно.
Слышу, скрипнула сзади дверь, я оглянулся. Вошел япо-
нец, а за ним чуть живой Кузнецов. С лица спал, весь в синя-
ках, ссадинах, рубашка на груди располосована и в кровавых
пятнах — видно, не раз кровью умывался, бедняга. Увидел
я его, и меня мороз по коже подрал, волосы под шапкой будто
проволочные стали, даже голове больно. Не привелись никому
такие муки терпеть, какие ему пришлось. Японцы опять про-
меж себя о чем-то пошептались, а потом один и говорит:
— Ананэ, Кузнецов! Этот есть большевик Куртин?
«Вот теперь уж, думаю, попался я, так попался». Да толь-
ко Кузнецов повел на меня глазами и отвернулся. Даже виду
не подал, лишь чуть брови сдвинул, через силу разлепил губы
и сказал еле слышно:
— Не знаю... Первый раз в глаза...
Заорал тут офицер что-то солдатам, и японец, который сто-
ял позади Кузнецова, размахнулся, двинул его промеж плеч
прикладом:
— Говори!
— Не знаю... — стоял на своем Кузнецов, и понял я, что
никаких показаний он не давал.
Когда уводили Кузнецова, качнул он головой, вроде офи-
церам, а я так понял, что это он через меня с товарищами, с
белым светом прощался.
Взяли с меня японцы расписку, что я не большевик, в под-
готовке восстания не участвовал, и отпустили. Когда вышел
я на улицу, будто заново на свет родился. Тут понял я, как
тяжело было расставаться с молодой жизнью нашим товари-
120
щам, а вот вытерпели все муки, не выдали других, не вырвали
у них враги партийной тайны.
Из шестнадцати арестованных лишь троих отпустили япон-
цы, а остальных расстреляли.
Хотя наше восстание и сорвалось из-за предательства, но
работу мы не прекратили. Помню, на одном из тайных собра-
ний на квартире у большевика Каширина член центрального
штаба Рыбко сказал:
— К нам приехал человек от Ленина, будет делать доклад.
Вскоре с одним из наших товарищей пришел посланец. Это
был Трилиссер. Стали мы разговаривать, в этот момент кто-то
из наших увидел, что к ограде направляется патруль.
— Идут!
Мы сразу попрятались, кто куда: одни в подполье, другие
за печку, под кровать. Слышим, стучат в дверь. Жена Каши-
рина открыла дверь. Вошел вооруженный человек из контр-
разведки, спрашивает:
— У вас никого нет?
— Нет, — отвечает Каширина, — и не было!
Повернулся военный, ушел. Значит, кто-то уже «стукнул»,
что в квартиру Каширина заходили люди. Опамятовались мы,
расселись, стали слушать, что скажет Трилиссер. Первым де-
лом он распорол шапку, достал из подкладки мандат. Проби-
раться в Благовещенск ему пришлось кружным путем, через
Якутск, вот он и запрятал документ подальше.
Хотя в то время я не читал политической литературы, всю
революционную науку постигал практикой да со слов товари-
щей, но о Ленине много был наслышан и на посланца смот-
рел так, будто передо мною сам товарищ Ленин. Ни одного
его слова старался не пропустить. Рассказал Трилиссер нам
про новую жизнь рабочих и крестьян, про победы Красной
Армии, как одеты бойцы буденновской армии, о своей револю-
ционной работе. Напоследок он призвал нас напрячь все силы
для борьбы за восстановление Советской власти.
Шел я домой, и было у меня на душе радостно, верилось,
что недалеко наша победа. Казалось, что у меня даже сил
прибавилось против прежнего втрое.
121
Мы стали усиленно готовиться к восстанию, а в начале
января 1920 года по городу уже открыто говорили о скором
падении белой власти. Как я теперь понимаю, это было свя-
зано с тем, что Красная Армия отбила второй поход Антанты,
Колчак доживал свои последние дни, а в захваченных районах
партизанское движение против оккупантов и белогвардейцев
приняло самый широкий размах. Хотя Благовещенск и был
наводнен белогвардейцами, казаками и японцами, но чувст-
вовали они себя неуверенно. В губернаторском доме шли за-
седания, споры, раздоры. Наконец 4 февраля колчаковские за-
правилы договорились передать власть в городе эсерам. Наша
партийная подпольная организация решила воспользоваться
этим удобным моментом для захвата власти.
Часа в четыре ночи 6 февраля ко ’мне на квартиру пришел
Гудилин — член центрального штаба — и принес мандат о
том, что я назначен комиссаром охраны города Благовещенска
и начальником городской милиции.
— Вчера, — говорит, — ночью у нас было заседание, и
тебе поручили объявить в городе Советскую власть. Ясно все?
— Ясно-то ясно, да только что мне делать, с чего начи-
нать и с кем?
— С чего начинать — подумай сам, тебе виднее. Только
предупреждаю, если будет хоть один выстрел, поплатишься
головой, ты это запомни. В помощь тебе выделено шесть
человек.
Он мне назвал фамилии всех товарищей. Это были: сам
Гудилин, Каширин, Петров, Медведко, Нина Строева, Архипов.
Всех их я хорошо знал, и они уже были в сборе. Времени рас-
суждать у меня не оставалось, и я решил начать с милиции,
в которой служил.
Мы сразу же пошли в главное управление городской мили-
ции, чтобы до приезда начальства занять здание. В управле-
нии я оставил у телефона Каширина, чтобы он никому без
моего ведома не разрешал говорить, а с остальными пошел
в конный резерв милиции. Там все без исключения были про-
тивники Советской власти. Дежуривший у калитки постовой
не хотел нас пропускать, но я показал ему мандат:
122
— Видишь, я назначен начальником милиции, и теперь
резерв подчинен мне. Мы хотим поговорить с народом.
Кое-как мы его уговорили. Входим в помещение резерва,
а навстречу нам дежурный с криком:
— Кто вас пропустил?
— Дорогой товарищ, — говорю, — не волнуйся. Я — ко-
миссар города и новый начальник милиции, а в городе Совет-
ская власть. Так что.все в порядке. Поднимай своих людей, я
буду с ними говорить.
С этими словами мы все шестеро стали возле пирамиды
с винтовками, чтобы, проснувшись, резервисты не могли взять-
ся за оружие. Дежурный разбудил всех. Резервисты вскочи-
ли, видят, ничего сделать нельзя. Я им сказал, что в городе
Советская власть, и попросил их продолжать свою службу,
чтобы не допустить беспорядков. После этого мы прошли в
управление, в кабинет начальника. Слышим, на улице конский
топот: это весь резерв кинулся из города наутек.
В кабинете дежурил старичок Шадрин.
— Теперь я буду твоим начальником, — сказал я ему.
— Что-то вашего брата меняют — не успеешь в лицо упом-
нить.
Раздался звонок.
— Видите, — сказал Шадрин, — новый начальник пришел
и старый жалует. — Он хотел идти открывать парадную дверь,
но я его остановил.
— Стоп. Я сам пойду открою ему.
Спустился я вниз по лестнице, открыл дверь. На крыльце
стоит офицер.
— Вы кто будете? — спрашиваю.
Глянул он на меня, будто я с луны свалился, и говорит:
— Я — начальник милиции прапорщик Знаменский!
— Нет, это я начальник милиции и комиссар охраны горо-
да! — и показываю ему свой мандат от 6 февраля, выданный
центральным штабом коммунистической организации. Прочитал
он мой мандат, свой достал: — Гм, странно. Действительно,
мой мандат старше, он выдан 4 февраля от партии эсеров.
Что же нам теперь делать?
123
— Пока прошу пройти в кабинет, там и разберемся. Только
вы не волнуйтесь, мы вас не тронем.
В кабинете Знаменский хотел снять погоны.
— Разрешите, товарищ комиссар? Раз в городе Советская
власть, они мне ни к чему.
— Нет, нет, оставайтесь еще в погонах, они нам потребу-
ются!
В кабинет вошел Каширин и докладывает:
— Приехали начальники участков отдавать рапорт. Что с
ними будем делать?
— Ничего. Я сейчас с ними поговорю.
На улицу я вышел в сопровождении своей охраны, чтобы
они не подумали, будто нас мало. Смотрю, стоит целая груп-
па начальников. Первым ко мне подошел отдать рапорт Дитин:
— Товарищ комиссар города...
При этих словах Гречко — помощник начальника чет-
вертого участка, ярый противник красных — кинулся к своей
кошовке за оружием, но его сразу же схватила за руки моя
охрана. В кошовке под сеном лежало шесть винтовок и не-
сколько браунингов.
— По этому случаю, — сказал я, — рапорт буду прини-
мать завтра, а пока сдайте дежурному личное оружие.
Время подходило к девяти утра, поэтому, взяв с собой охра-
ну и Знаменского, мы поехали к городскому голове Шишлову.
Мы 'были вооружены кто винтовками, кто наганами, а у Гу-
дилина сбоку висел маузер. У всех через плечи надеты патрон-
таши, за поясом гранаты, на груди и шапках — большие крас-
ные банты и ленты. Служащие сидели уже на своих местах
и смотрели на нас с удивлением: в городе и белые и красные
одновременно!
Когда мы вошли к Шишлову и он глянул на нас, то сразу
со стула упал под стол. Испугался, думал, что мы его пришли
расстреливать. Я его поднял, успокоил:
— Не пугайтесь, никаких эксцессов не будет, работайте,
как работали, только скажите, как вы думаете сдать нам го-
род — с боем или без 'боя?
Шишлов немного пришел в себя, подумал и отвечает:
124
— По-моему, казаки за нас, за белых. Наверное, миром это
не кончится!
— Хорошо. Тогда прошу вас поехать с нами к казакам
и выяснить все это на месте.
Почему я был так уверен в казаках? Там у нас работал и
подготовлял казаков к перевороту наш подпольщик-офицер
Никифоров. Вот на него я и рассчитывал. И верно, казаки
встретили нас хорошо, Никифоров успел уже их подготовить.
Я сразу объявил им, что в городе Советская власть, и попро-
сил их поддержать нас. В ответ они закричали «ура».
— Ну, теперь видите, за кого казаки?—спрашиваю Шиш-
лова.
— Вижу, — отвечает, — действительно, за вас!
— Если так, возвращайтесь на свое место, и чтобы управ-
ление работало без перебоев.
От казаков мы все семеро пошли в губернаторский дом.
Там шло заседание белогвардейского и японского начальства.
Около здания стояла цепь японцев — охрана. Увидев впереди
Знаменского в офицерских погонах, они решили, что он
ведет за собой арестованных. Японцы с хохотом обсту-
пили нас.
Признаться, тут у меня заскребло на душе. «Ну, думаю, от
этих не так просто будет уйти. Это не казаки». Вторая охрана
находилась внутри здания. Опять хохот, насмешки. Отсюда
отступать и подавно поздно, теперь только вперед. Толкнул я
Знаменского:
— Не задерживайтесь, идите наверх!
Поднялись мы по лестнице, а там, перед дверьми зала, где
шло заседание, новая японская охрана. Эти уже не пропуска-
ют нас ни в какую. Я в то время молодой был, сильный. От-
толкнул японца, рванул за ручку двери и проскочил в зал, где
шло заседание. Товарищи — за мной. В зале сидело человек
семьдесят военных и штатских. За столом генералы и офицеры
русские и японские. Как только они нас увидели, поднялся
переполох, все повскакали со своих мест и бросились бежать
к запасному выходу. Только, шпоры звенели. Моментально весь
зал опустел.
125
Гудилин, чудак, засмеялся и говорит:
— Эх, пальнуть бы им еще вдогонку, вот была бы потеха!
— Никаких «пальнуть»! Забыл, о чем сам же меня преду-
преждал? Пусть убегают, куда хотят.
— А что нам теперь делать, ведь нас отсюда не выпустят?
Сейчас уже не помню, кто это спросил, но только у меня
от этих слов стало нехорошо на душе. «В самом деле, войти-то
вошли, а как выбраться?» — думаю, но ничего не придумал
и пошел в коридор. Вся охрана за мной. Смотрим, в коридоре
ни души, а на дворе целая свалка. Все офицеры и штатские
лезут в машины через борта, валятся, как кули, прямо друг
на дружку. Шоферы заводят машины — и ходу к японским
казармам, под их защиту.
Раз такое дело, пошли мы на улицу.
— Помните, — говорю своим, — как договорились. В слу-
чае чего, бросайте бомбы, живыми в руки не даваться!
Выходим, а японской охраны тоже след простыл — ушли.
Тогда я вернулся в зал, нашел там телефон, сообщил в цент-
ральный штаб нашей подпольной организации, что нами взят
губернаторский дом.
В скором’ времени приехали на машине наши партийные ру-
ководители: Яковлев, Бреус, Матвеев. Больше нам в губерна-
торском доме делать было нечего, и мы вернулись в свое
управление. Надо было налаживать работу милиции, освобо-
дить из тюрьмы политических заключенных. В ожидании
смертной казни там сидел товарищ Серышев, осужденный за
пропаганду против белых. К тюрьме собралась толпа народа.
Когда Серышев вышел из тюрьмы и увидел столько людей,
он сказал:
— Народ меня освободил, значит моя жизнь принадлежит
народу, и я никогда этого не забуду!
После тюрьмы мы поехали до всем участкам и назначили
там своих начальников. Вечером я пошел к председателю но-
вого облисполкома товарищу Яковлеву. Дело в том, что я не
считал себя опытным работником милиции, а служба предстоя-
ла трудная, и поэтому попросил себе в помощь кого-нибудь
из тех, кто хорошо знает эту работу. Яковлев направил меня в
126
областной комитет партии. Там мне разрешили взять в помощ-
ники любого старого работника милиции.
В управлении милиции на втором этаже квартировал со
своей семьей бывший помощник начальника милиции у бе-
лых — некто Лейкум. Посоветовавшись со своими товарища-
ми, мы решили предложить ему работать у нас. С тем и напра-
вились к нему всей компанией. Я первый подошел к двери его
квартиры и постучал:
— Откройте!
Через несколько секунд дверь приоткрылась, и Лейкум, ни
слова не говоря, бросил в нас бутылочную гранату. Наверное,
он подумал, что мы пришли его арестовать. Кто-то из наших
крикнул:
— Товарищ комиссар, пропали! Бомба!
Все мы опешили и, наверное, погибли бы, если бы я не
вышвырнул гранату в окно. Как я это сделал — не помню. Все
это произошло так быстро, что я не успел ничего даже поду-
мать и действовал машинально. От удара об стекло из гранаты
выскочил капсюль, упал обратно в коридор и взорвался. Все
мы остались целы и невредимы.
В суматохе, пока мы не пришли в себя, Лейкум выскочил
из квартиры и успел скрыться. Через несколько дней он за-
чем-то вздумал появиться из Сахалина в Благовещенск, был
задержан и расстрелян.
В городе создалось странное положение: везде полно бело-
гвардейцев, японцев, а власть захвачена без выстрела. Это
объясняется тем, что весь город был обложен партизанскими
отрядами. Уже давно они контролировали всю область и пе-
рекрыли дороги. Получив сообщение о захвате города, коман-
диры партизанских отрядов не сразу поверили: «Вы хотите,
чтобы мы попали в ловушку?» — говорили они. Убедившись
через своих представителей, что переворот совершился, пар-
тизаны вошли в город.
Три дня, пока мы ждали подхода партизанских отрядов, мы
не ложились спать. Враги подстерегали и убивали на улицах
активистов Советской власти, комиссаров, пускались на всякие
подлости. Так, у Матвеева отравили около сотни бойцов из
127
Похороны весной 1920 года жертв белояпонского террора i
после его освобождения партизанами.
пограничной стражи. У нас не было сил, чтобы прекратить
этот разгул контрреволюции.
Встреча с партизанами вылилась в настоящее торжество.
Возникали стихийные митинги. Над бывшим губернаторским
домом и по всему городу полоскались красные флаги, чтобы
никогда больше не опускаться.
Теперь нам веселее стало работать. Белогвардейцы уже не
смели ходить по улицам и только из-за заборов японских ка-
зарм выкрикивали угрозы и бранные слова.
До самой весны, пока на Амуре стоял лед, японцы выво-
зили в Сахалин (Хэйхэ) ценности и имущество, награбленное
в городе. Покончив с имуществом, они стали в пустых ящиках
отправлять за кордон белогвардейцев, укрывавшихся в казар-
мах.
У нас был приказ — не спровоцировать военных действий
и не препятствовать эвакуации японцев на Сахалин. Погра-
ничная стража лишь напутствовала их «ловами:
— Скатертью дорога, только побыстрей убирайтесь с нашей
земли!
Благовещенск навсегда освобождался от врагов.
После установления Советской власти было решено всех
расстрелянных и замученных контрразведкой похоронить в од-
ной братской могиле. Из разных могил извлекли 117 трупов
борцов, павших от рук врагов. Нашли и тело Федора Никано-
ровича Мухина. Похороны вылились в грандиозную демонстра-
цию. Гремели прощальные орудийные выстрелы, народ рыдал,
провожая своих павших героев.
А над городом полыхали красные флаги.
9 Этих дней не смолкнет слава
А. Ф. ГОЛЬДФИНГЕР
ВЕНГЕРСКИЕ ПАРТИЗАНЫ
Перед империалистической войной пришлось мне почти
шесть лет, с 1908 по 1913 год, скитаться в поисках работы по
родной Венгрии, участвовать в трех забастовках, часто бывать
безработным. Осенью 1913 года я был призван на действитель-
ную военную службу в артиллерийский полк. С этим полком
в июле 1914 года выступил на восточный фронт, а уже 24 де-
кабря был взят в плен и направлен на Дальний Восток — сна-
чала в Спасск, а позже в Хабаровск.
Хабаровские лагери были забиты военнопленными. Офице-
ры жили в отдельных благоустроенных бараках, получали жа-
лованье, имели свободный выход в город. Все поступающие
подарки проходили через их руки, и все самое лучшее офицеры
оставляли себе. К работе их не привлекали.
Иначе жилось военнопленным солдатам. Рано утром нас
поднимал голос унтер-офицера. Позавтракав кое-как, полуб,о-
сые, в рваных одеждах мы шли на работу и в сумерках воз-
130
вращались в лагерь. Мокли под проливным дождем, пеклись
под полуденным июльским солнцем, мерзли в сорокаградусные
морозы-зимой, обжигались пронизывающим амурским ветром.;.
Так продолжалось целых три года.
В начале зимы 1917 года среди военнопленных прошел
слух, что скоро нас освободят из лагерей большевики. Кто они
такие — толком солдаты не знали, но ожидали их с нетерпе-
нием. Вместе со мной в лагере находились Самуил Тейхнер' и
Янош Мунтьян, знакомые с идеями большевизма. В длинные
зимние вечера, когда утихал шум казармы и засыпал команд-
ный «состав, они рассказывали о большевиках, о Ленине, о том,
что он борется за власть рабочих и крестьян. «Мир хижинам,
война дворцам, заводы — рабочим, землю — крестьянам», —
этот лозунг нам был близок и понятен.
В 1917 году в лагере военнопленных была оформлена пер-
вая подпольная группа «А», куда вошли Самуил Тейхнер,
Янош Мунтьян, Ференц Гол, Иштван Салай, доктор Габор Ба-
ло и я.
Подпольная группа развернула широкую агитацию. Созна-
тельную часть военнопленных нам удалось подготовить к вы-
ступлению в рядах борцов за свободу. 22 мая 1918 года
краевой Военно-революционный комитет вынес постановление
об освобождении военнопленных от обязательного пребывания
в лагерях и приравнивал их к гражданскому населению. Утром
23 мая наш лагерь оставили около двухсот человек. Наша
боевая шестерка приступила к организации венгерской секции
коммунистов. На общем собрании бывших военнопленных был
избран комитет федерации иностранных рабочих, действующий
под руководством партии большевиков. Первым председателем
комитета избрали меня.
Черные тучи нависли над советским Дальним Востоком.
Контрреволюция поднимала голову. На Приморье начали про-
изводить налеты банды Калмыкова, подняли мятеж чехослова-
ки. Все те, кому были дороги интересы революции, с оружием
в руках встали на ее защиту. Мы, сознательные венгерские
рабочие, не могли остаться в стороне от священной борьбы- за
великие завоевания Октября. Был сформирован отряд из быв-
9*
131
ших военнопленных и отправлен на помощь русским товари-
щам на Уссурийский фронт; добровольно ушли сражаться за
завоевания Октября революционно настроенные офицеры:
штабс-капитан Тот и прапорщики Лазар Ваци и Шари. Вен-
герский отряд сражался в рядах Красной гвардии.
Реакционно настроенная часть офицеров также не дремала
и усцленно вербовала себе сторонников. Генерал Комма и лей-
тенант Фрейн составляли черные списки коммунистов и крас-
ногвардейцев, чтобы при первом же удобном случае распра-
виться с ними.
Наступление красных частей развивалось успешно, но тут
на помощь белогвардейцам и чехам выступили японцы, и крас-
ногвардейские части вынуждены были отступить. Фронт пока-
тился к Хабаровску. Пятый съезд трудящихся края принял ре-
шение — перейти к партизанской войне...
28 августа состоялось последнее заседание комитета феде-
рации иностранных рабочих, чтобы решить вопрос: как быть
дальше? Мнения разошлись. Большинство высказалось за
то, чтобы отступать с частями революционной армии, но неко-
торая часть решила остаться в городе и вернуться в лагерь.
Как мы ни уговаривали их не делать этого, они не послуша-
лись. Впоследствии, когда город был занят белыми, остав-
шиеся члены комитета Мунтьян, Тейхнер, Киш, Гол попали в
концентрационный лагерь — их предали офицеры, а доктор
Бало Габор и Станкеевич были расстреляны.
Поезда с отступающими красногвардейцами продвигались
медленно. Около станции Облучье белобандиты и местные ку-
лаки разобрали железнодорожное полотно, но напасть на наш
эшелон они побоялись. Мы были вооружены, и нас было много.
Бойцы быстро восстановили путь, и эшелон благополучно про-
следовал дальше до станции Бочкарево (теперь Куйбышевка-
Восточная). Здесь образовался большой военный лагерь. Пути
были забиты воинскими эшелонами Красной гвардии — пехо-
та, кавалерия, артиллерия, саперы, телеграфисты съехались
сюда под натиском врага как с запада, так и с востока.
Среди этой людской массы были провокаторы, белогвар-
дейские офицеры, шпионы. Они усиленно подстрекали людей
132
к разным эксцессам, звали бойцов двигаться в Благовещенск,
и там потребовать у Мухина — председателя местного Сове-
та — выплаты зарплаты за три месяца золотом. Вражеская
агентура стремилась затащить части Красной гвардии в мешок
и истребить их силами стягивавшихся к Благовещенску белых
казаков, японцев и белогвардейцев из Маньчжурии. Многие,
поддавшись вражеской аштации, вошли в Благовещенск и ста-
ли жертвами белого террора.
Четвертого сентября после неудачной попытки объединить
в партизанский отряд отступающих венгров мы, шестеро, ушли
в тайгу. Километрах в восьми от станции Бочкарево перепра-
вились через реку Томь и на закате дошли до местечка Дуб-
ничи. Здесь переночевали. Утром один из нашей группы зая-
вил, что он дальше не пойдет, а вернется обратно на станцию
и сдастся на милость врагу. Уговорить его нам не удалось, тог-
да мы забрали у него оружие и отпустили.
Крестьяне села Дубничи не советовали нам проходить село
Соснобор, по их рассказам, там проживало много кулаков, и
нас могли арестовать. Мы были хорошо вооружены, каждый
имел винтовку и наган, по сто восемьдесят патронов и по шесть
ручных гранат, поэтому мы смело направились в село. По ули-
це ходили кулаки с ружьями. Им не было ясно: кто мы такие?
Боясь прямо спросить, они все крутились возле нас. Еще доро-
гой мы договорились пойти на хитрость. В нашей группе луч-
ше других владел русским языком Соцер, поэтому он был
назначен командиром. Соцер позвал к себе старосту и объяс-
нил, что мы являемся разведывательной частью Интернацио-
нального отряда численностью в пятьсот штыков, который
через три часа вступит в село, и предложил приготовить пищу
для бойцов и корм для лошадей, а заодно покормить нас.
Через час наша группа покинула Соснобор.
Так, пробираясь от села к селу, мы дошли до деревни Па-
утовка, которая являлась чуть ли не последней деревней в
районе, а дальше на север шла бесконечная тайга.
Паутовские крестьяне были на стороне Советской власти и,
узнав о нашем положении, предложили поселиться у них.
Здесь нам не угрожала опасность со стороны японцев, а так-
133
же белых. Но все же мы решили остановиться в пятнадцати
километрах от деревни. В тайге построили землянку и прожи-
ли в ней больше месяца, изредка наведываясь к крестьянам.
Видя, что никто нас не преследует, мы поселились в деревне.
Карательные отряды рыскали по приамурским селам. Сре-
ди населения росло недовольство белыми. Большевики, нахо-
дясь в подполье, вели широкую агитацию. В конце ноября
1918 года в Паутовку приехали представители подпольной ор-
ганизации и выступили на сходке, призывая крестьян вступить
р партизанские отряды для вооруженной борьбы против бело-
гвардейцев и японцев. Жители таежного села единогласно ре-
шили выступить на стороне большевиков.
В нашем районе работала группа большевиков во главе с
Михаилом Панченко; под влиянием агитации этой группы кре-
стьяне вступали в партизанские отряды. Панченко поддержи-
вал связь с подпольным центром и совместно с ним выработал
план объединенного наступления. Отряды нашего района, за-
хватив село Мазаново, должны были двинуться по направле-
нию к Суражевке.
Вечером 31 декабря 1918 года в деревню неожиданно при-
был курьер с просьбой от штаба немедленно выступить в по-
мощь отряду, уже сражающемуся под Мазаново. Почему вы-
ступление началось Heapi анизованно, раздумывать над этим
было поздно, и мы немедленно стали собираться в дорогу’.
Отряд в составе ста человек под командой Яноша Ковача в че-
тыре часа утра 1 января 1919 года выступил в поход, но участ-
вовать в бою под Мазаново нам не пришлось. У села Бело-
ярово отряд встретился с одиночными бойцами потерпевшего
поражение партизанского отряда, сражавшегося под Мазано-
во. От них мы узнали, что выступление отряда не было согла-
совано с подпольным центром и поэтому окончилось неудачно.
Наш отряд вернулся обратно в Паутовку. Следом за нами
через два дня прибыл карательный отряд белоказаков. Мы
спаслись в тайге. Белая банда, ограбив деревню, вернулась в
Мазаново. Через неделю мы вышли из тайги и вновь начали
восстанавливать связь с подпольной организацией.
Ночью 10 февраля 1919 года в деревню прибыл большой
134
•отряд из пехоты, кавалерии и артиллерии. Хозяин, у которого
я жил, разбудил меня и сказал:
— Ну, Август, мы погибли. Нас накрыли белые, и теперь
некуда деваться.
Я было растерялся, но быстро пришел в себя и решил жи-
вым в руки не даться; схватил свое оружие и приготовился
к последнему бою. В это время раздался стук в дверь.
— Кто такие? — спрашивает хозяин.
— Своя братва! — звонко отвечает веселый голос.
Мы переглянулись с хозяином. «Открыть?» — спрашивали
его глаза. Я слегка кивнул головой. Как только сняли крючок,
в избу вошли пять молодцов, вооруженных с ног до головы
и одетых в японские полушубки, но на папахах широкие крас-
ные ленты. Свои. Я опустил винтовку. Бойцы схватились было
за ружья, но вмешался хозяин. Он объяснил им, что я такой
же красный, как и они. А узнав, что я венгерец и что в селе
нас трое,—бойцы очень обрадовались и потащили нас к коман-
диру отряда Юшкевичу. Тот определил нас в конную развед-
ку. На рассвете вместе с отрядом мы покинули деревню.
Отряд Юшкевича составляли крестьяне и бывшие красно-
гвардейцы. Пехота из тысячи бойцов., вооруженная берданка-
ми, дробовиками, винчестерами, винтовками, передвигалась на
подводах, мобилизованных у кулаков. Артиллерия состояла из
двух пушек и пятисот снарядов, отбитых у японцев. Отряд
имел сотню кавалеристов, вооруженных карабинами, шашками
и наганами.
Первый бой мы навязали японцам 13 февраля в направле-
нии Тарбагатая. Наша разведка была обстреляна японским от-
рядом. Отступив версты на три, мы цепочкой расположились
возле дороги. Человек шестьдесят японцев, предполагая, что
наша группа убежала, продолжали путь в Старую Листвянку.
Как только японцы вступили на мост, мы открыли по ним
сильный винтовочный огонь и заставили их отступить назад.
В перестрелке с японцами я получил ранение. Пока я вы-
здоравливал в селе Воскресеновке у местного коммуниста Ми-
хаила Панченко, партизаны приняли неравный бой с японца-
ми, после которого крестьяне, примкнувшие к партизанам, вер-
755
нулись в родные деревни. В отряде осталось пятьдесят бойцов.
Вместе с ним я ушел из Воскресеновки в Паутовку, а оттуда
5 апреля вдесятером (трое венгров и семь русских) мы пода-
лись на реку Зею, где, как говорили, удачно оперировал против
белых и японцев венгерский отряд Левы.
В деревне Сияна мы встретились с небольшим партизан-
ским отрядом. Командир отряда Щербаков предложил присое-
диниться к ним. Наша группа приняла предложение. Сразу же
после слияния двух отрядов произвели некоторую реорганиза-
цию: разбили бойцов по взводам и выделили разведку. Коман-
диром отряда был избран Щербаков, помощником — Ковач,
командирами взводов — Кон и Лаба. Меня утвердили началь-
ником разведки.
Жители деревень Сияна, Овсянки, Березовки, Ивановки
помогли нам продовольствием и выделили лошадей. Многие
бойцы были раздеты и разуты. Но это не смущало нас. Все
рвались в бой. Отряд решил начать боевые действия с напа-
дения на милицейский пост в селе Умиликане.
Часов в десять темной дождливой ночи мы подошли к ок-
раине села и развернутым фронтом пошли вперед. Около шко-
лы остановились и по команде открыли огонь, но ответных
выстрелов не было. Оказалось, что милиция за три часа до
нашего прихода покинула село. В местной лавке одели парти-
зан в новое обмундирование и в три часа ночи оставили Уми-
ликан. Переночевали в пятнадцати верстах от деревни Петро-
павловской в землянке лесозаготовителей и сплавщиков. Они
сообщили нам, что в селе Новый Ямполь находится отряд бе-
лых из молодых новобранцев во главе с несколькими офи-
церами.
Штаб отряда решил идти на Новый Ямполь. Утром мы вы-
шли в поход. На левом берегу Зеи против Нового Ямполя рас-
положена деревня Новые Высоки. Наша разведка донесла, что
в Новые Высоки утром переправились из Нового Ямполя бе-
лые. Было решено захватить их врасплох. Лесистая местность
благоприятствовала быстрому кавалерийскому рейду. Не дохо-
дя деревни, разведка пошла прямо по дороге, первый взвод
развернулся влево от дороги, а второй зашел в тыл противни-
136
ка. Таким образом деревня оказалась в кольце. Белые грабили
крестьянские дома. Увидев нас, они повыскакивали из домов и,
перепрыгивая через ограды, начали отступать к лесу. На бугре,
расположенном в двухстах саженях от села, противник залег
и открыл огонь. Мы в течение получаса уничтожили отряд бе-
лых. На поле сражения осталось двадцать пять убитых и
тридцать пять раненых.
К этому времени в Сияне оформился единый партизанский
штаб четвертого района по борьбе с белыми и японцами. На-
чальником района стал Таюрцкий, начальником штаба Коше-
лев. Штаб взял на учет все партизанские отряды и строго стал
координировать действия.
Наш отряд после боя с белыми в Новых Высоках, пресле-
дуемый японской канонерской лодкой, ушел в тайгу, затем
вернулся в село Сияны, откуда направился на Воеводинский
прииск. Здесь в наши ряды влились новые люди. После трех-
дневной передышки в деревне Арбы мы согласно указаниям
штаба района намеревались выйти к линии железной дороги
и там развернуть боевые действия против вражеских комму-
никаций. Но отряд был предан. На четвертые сутки ночью де-
ревню окружил карательный отряд японцев и белых. С одной
стороны темнота, с другой — наша неосторожность дали воз-
можность врагу приблизиться к нам и навязать бой. Наш от-
ряд очутился в крайне невыгодном положении и понес бы
большой урон, если бы на выручку не пришли партизаны из
села Ивановка во главе с комиссаром Намаконовым. Под пе-
рекрестным огнем враги были прижаты к реке, и лишь не-
многие из них уцелели.
После боя под Арбой наш отряд разделился. Часть парти-
зан во главе со Щербаковым вернулась на Воеводинский при-
иск, а часть под командой Яноша Ковача направилась к ли-
нии железной дороги, чтобы выполнить приказ штаба района.
В районе Магдагачи мы сожгли железнодорожный мост и,
преследуемые врагом, ушли в тайгу по направлению Лебедин-
ского прииска. Переправившись через таежную реку, остано-
вились на заимке. Здесь недолгое время скрывался С. Лазо и
здесь же недалеко был спрятан пулемет. Перед тем как поки-
137
нуть заимку, Лазо наказал хозяину заимки отдать пулемет
первому партизанскому отряду, который появится в этих кра-
ях. Хозяин заимки — татарин — честно выполнил наказ Лазо.
Так нашему отряду достался еще один пулемет, шесть кава-
лерийских карабинов, двенадцать ручных гранат и ящик пат-
ронов.
После отдыха мы опять вышли на линию железной дороги
возле разъезда Гудочи, чтобы смелыми налетами парализовать
движение врага. Японцы ходили по пятам, но не удавалось им
уничтожить нас. Отряд сжег девять железнодорожных мостов.
На станции Гонжа, усиленно охраняемой японцами, отбили три
железнодорожных вагона с продуктами. Больше половины про-
дуктов мы передали местным жителям.
Передвигаясь вдоль линии железной дороги и не принимая
открытого боя с японцами, мы все время держали врага в на-
пряжении, нанося ему чувствйтельные удары. В феврале, когда
японцы объявили нейтралитет, наш отряд занял станцию Маг-
дагачи.
Знамя Первого интернационального коммунисти-
ческого полка.
138
В марте 1920 года я заболел и выехал на лечение в город
Благовещенск, который уже был занят партизанами. Отсюда в
составе Первого интернационального коммунистического полка
20 августа 1920 года выступил на Забайкальский фронт. После
ликвидации этого фронта был направлен в Москву на курсы
красных командиров, потом принимал участие в разгроме банд
Антонова.
Венгры-партизаны внесли свой, пусть самый скромный,
вклад в дело окончательной победы Советской власти. Неда-
ром Н. А. Булганин сказал 13 марта 1957 года на приеме в
посольстве Венгерской Народной Республики: «С первых дней
Октябрьской революции тысячи венгров бок о бок со своими
русскими братьями сражались за Советскую власть на фронтах
гражданской войны — на Урале, в Сибири, в Средней Азии».
Россия стала моей родиной. Многие же венгерские револю-
ционеры, вернувшись домой, привезли с собой ленинские идеи.
Г. Ф. МАНЖУЛА
В РАЙОНЕ КОРФОВСКОЙ
Станция Корфовская находится в тридцати километрах
южнее Хабаровска. Подход к ней с запада огражден высоки-
ми горными вершинами, с юга и с юго-востока — кочковатыми
равнинами. Со стороны Хабаровска путь к ней лежит через ле-
систую группу хехцирских холмов и сопок.
Теперь здесь большой станционный рабочий поселок, а в
те далекие годы это был глухой таежный медвежий угол.
Поезда с Хехцирского спуска с грохотом идут под уклон
«с ветерком». Когда пассажиры, боящиеся крушения, проез-
жают это место, их на несколько минут охватывает чувство
тревоги, которое исчезает, как только поезд пронесется че-
рез мост и пройдет изгиб пути, приближаясь к станции.
Такое месторасположение станции Корфовской во время
гражданской войны придавало ей на подступах к Хабаровску
стратегическое значение. Белояпонское командование, учиты-
вая это, превратило Корфовскую в свой сторожевой пост. На
140
станции, как правило, находился гарнизон белогвардейских
войск, часто наведывались сюда японские карательные экспе-
диции и постоянно дежурил бронепоезд атамана Калмыкова,
оберегая железнодорожные мосты и часто сопровождая воин-
ские и даже товарные поезда.
Революционный штаб партизанских отрядов, выполняя ре-
шения партийной конференции Хабаровской подпольной орга-
низации РКП (б), состоявшейся 20 августа 1919 года в нашей
деревне Ново-Алексеевке (ныне Некрасовка Хабаровского
района), дал задание нашему партизанскому отряду разгро-
мить корфовский белогвардейский гарнизон и уничтожить же-
лезнодорожные мосты и пути на перегоне Корфовская —
Красная Речка.
Командир отряда Иван Холодилов, не обладая военной под-
готовкой и не имея достаточного опыта, медлил с выполнением
боевого задания. В начале сентября 1919 года в отряд прибыл
бывший арсенальский рабочий — председатель Ревштаба и
командующий партизанскими отрядами Приамурья Д. И. Бой-
ко-Павлов и принял на себя руководство партизанскими дей-
ствиями в районе Корфовской.
Корфовская операция нами осуществлялась примерно 10 —
12 сентября 1919 года.
Вечером, накануне похода, на собрании партизан Холоди-
лов сообщил, что отряду под руководством Бойко-Павлова
предстоит выполнить серьезное боевое задание штаба парти-
занских отрядов. В момент проведения собрания в отряд при-
шел уполномоченный Ревштаба Истомин с группой матвеев-
ских партизан во главе с председателем подпольной револю-
ционной организации С. Глушаковым. С ними был также
С. Бровченко из села Князе-Волконского. В конце собра-
ния Бойко-Павлов призвал нас серьезно отнестись к выполне-
нию боевого задания. У кого не хватает смелости и решимости,
сказал он, пусть оставляет отряд.
В полночь отряд вышел в поход. Тянуло осенней прохла-
дой. Высоко над кедрачом луна скупо освещала прямую лес-
ную просеку. По обеим ее сторонам стеной стояли огромные
кедры и большие ветвистые пихты.
141
После первого привала у «Старых пилен» отряд, разделив-
шись на два подразделения, отправился дальше. Первое под-
разделение — шестьдесят человек во главе с Бойко-Павловым,
выйдя из кедровника, проследовало к станции Корфовской.
Круто повернув от «Старых пилен» на запад, наше второе
подразделение в составе около восьмидесяти человек напра-
вилось на Хехцирский перевал. Подразделение вел опытный
хабаровский подпольщик Аким Фролович Давидюк. Долгое
время мы шли кедрачом, а затем густым ельником и пихтар-
ником. Ни тропы, ни просеки не было. Пробирались по сплош-
ным зарослям, переплетенным диким лимонником. Расстояние
в восемь—девять километров преодолели только к четырем
часам дня. Обойдя с севера смолокуренный завод, мы остано-
вились в густом ельнике, в двух километрах от линии желез-
ной дороги.
Так как операция намечалась на ночное время, то всем бы-
ло разрешено отдохнуть. Соловьева и меня Давидюк отозвал
в сторону и изложил нам предстоящую задачу. Только после
этого мне стало известно, что первое подразделение нашего от-
ряда во главе с Бойко-Павловым должно в эту ночь сделать
налет на станцию Корфовскую, а мы — взорвать Хехцирский же-
лезнодорожный мост и уничтожить путевое и станционное хо-
зяйство и сигнализацию на разъезде Красная Речка. Давидюк
сообщил, что взрывом моста будет руководить он сам, а Со-
ловьеву поручил после предварительной разведки, произвести
налет на разъезд Красная Речка и продержаться там, сколько
будет возможно.
В группу Тимофея Соловьева входило десять человек.
Командир группы Соловьев был выше среднего роста,
стройный, светловолосый, худощавый, энергичный парень лет
двадцати. Славился он в отряде удалью и смелостью. По рас-
сказам самого Соловьева, он с восьми лет лишился матери и
воспитывался у тетушки в Хабаровске; учился сначала в Ни-
колаевском, а затем в реальном училище. Он много перечитал
разной литературы, стал вольнодумцем, рассорился на этой по-
чве со своей весьма набожной тетушкой, ушел от нее и стал
жить самостоятельно. Когда в Хабаровск вступил атаман Кал-
142
мыков и начал там зверствовать, Соловьев ушел в партизан-
ский отряд.
Кроме Соловьева и меня, в нашей группе были мои одно-
сельчане из Ново-Алексеев'ки— Гриша Курбацкий, пятнадцати-
летний Павел Холодилов — брат командира отряда, Алеша
Синицын, мой двоюродный брат Никита Люлькин, по кличке
«Маленький», бывшие пленные красноармейцы-уральцы, бе-
жавшие из белогвардейского «эшелона смерти», — Давыдов,
Кудрявцев и Завьялов.
В группе находился также Михайлов, по прозвищу Кешка-
спиртонос, который вел себя подозрительно. Он, например,
трижды просился в разведку. Но Соловьев отказался взять его
с собой, а в разведку на Красную Речку он ушел с АлеШей Си-
ницыным. После этого Михайлов дважды попытался выйти за
зону постов, за что получил строгое предупреждение от Дави-
дюка. Как выяснилось через несколько часов, Кешка-спиртонос
оказался предателем. Но было поздно. Мы не могли своевре-
менно распознать врага и дорого поплатились за это.
К закату солнца Соловьев и Алеша Синицын вернулись из
разведки и доложили Давидюку, что на разъезде Красная
Речка ничего подозрительного они не обнаружили.
Наша группа первая вышла на выполнение боевого зада-
ния. Связными Соловьев выделил Никиту Люлькина, Гришу
Курбацкого, Павлика Холодилова и меня в качестве старшего,
а сам с остальными шестью партизанами отправился на разъ-
езд Красная Речка.
Наш связной пост расположился между Хехциром и Крас-
ной Речкой. Как только солнце скрылось за горизонт, мы под-
ползли к железной дороге. Разъяснив обязанности каждого, я
направил в дозор по линии железной дороги в сторону Крас-
ной Речки Гришу Курбацкого, на юг в сторону группы Дави-
дюка — Никиту Люлькина, а Павлика Холодилова, как самого
молодого партизана, впервые участвующего в таких действиях,
оставил с собой для связи со своими дозорными. Связными от
действующих боевых групп были наши же односельчане — со
стороны Хехцирского перевала Степан Овчарук, а со стороны
Красной Речки — Алеша Синицын.
143
Всем связным были даны разные прозвища: Алеше Сини-
цыну — «Сокол», Грише Курбацкому—«Сова», Никите Люль-
кину — «Воробушка», Павлику Холодилову — «Щегленок».
Места боевых заданий и разведывательных заслонов так-
же имели свои условные названия. Корфовская именовалась
«Яма», Хехцирский мост — «Перевал», разъезд Красная Реч-
ка — «Север», а место нахождения нашего заслона — «Котло-
ван». При такой системе связи можно было услышать следую-
щую краткую условную перекличку дозорных: «Кто идет?»
«Я Сокол». — «Откуда?» — «С Севера». Или: «Я Сова с
Котлована». После таких предварительных изъяснений дозор-
ные и связные встречались и передавали необходимые сооб-
щения й распоряжения.
Мы с Павликом Холодиловым, находясь в «Котловане», по
очереди периодически взбирались на насыпь железной дороги,
прислушивались и вели наблюдения.
Время тянулось медленно. Помнится, что с вечера небо за-
волокло тучами. Ночь выдалась темная. В небе ни звездочки.
По обеим сторонам железной дороги стеною высилась темная
громада леса. Стояла тревожная тишина — лист не шелох-
нется.
Потом на железнодорожной насыпи послышались торопли-
вые шаги. Это прибежал Никита Люлькин и принес приказа-
ние от Давидюка получше замаскироваться, так как с юга дол-
жен проследовать поезд с японцами, возможно, его будет со-
провождать бронепоезд. Еще не успел уйти Никита, как со сто-
роны Красной Речки глухо донеслась ружейная стрельба. «Бе-
гом к Сове» (кличка Курбацкого. — Г. А4.), выясняй положе-
ние и срочно докладывай!» — приказал я Павлику Холоди-
лову. Павлик в одно мгновенье исчез в темноте. Никиту я пока
задержал.
Проходили минуты, а Павлик не возвращался. Наконец
вместо него прибежал взволнованный Алеша Синицын. Он уже
видел Павлика и оставил его с Курбацким у Красной Речки.
— Наших схватили! — крикнул он.
Немного успокоившись, Синицын рассказал, что группа Со-
ловьева попала в засаду. Оказывается, Кешка Михайлов знал
144
о ней и поэтому все время отставал от Соловьева, Давыдова,
Кудрявцева -и Завьялова. За ним шел только Синицын. Когда
белые напали, Кешка пытался схватить Синицына, но Алеша
бросился в кусты. Кешка дважды выстрелил ему вслед и стал
помогать белякам. Синицыну удалось разглядеть, как трое бе-
логвардейцев навалились на Давыдова, а Соловьев отбивался
прикладом от Кешки и других бандитов.
Алеша решил, что один он товарищей не спасет, и стал от-
ползать, чтобы сообщить о засаде нам.
Через два дня из рассказов местных жителей мы узнали
подробности схватки группы Соловьева с белогвардейцами.
Оказалось, что около тридцати калмыковцев три дня подряд в
сумерках появлялись на разъезде Красная Речка, а утром ухо-
дили в сторону Хабаровска. Белые кого-то ожидали. По-види-
мому, Михайлову удалось сообщить им о готовящемся налете.
Засаду белые устроили в трехстах метрах южнее разъезда
в густом кустарнике. В тот момент, когда Соловьев, Давыдов
и Завьялов проходили мимо засады, а Михайлов «стремился
обмануть бдительность связного Синицына, белогвардейцы на-
пали на Соловьева и его товарищей, стараясь захватить их
живыми. Все это произошло так неожиданно, что с обеих сто-
рон было произведено только около десяти выстрелов, а вся
дальнейшая борьба превратилась в рукопашную схватку. Би-
лись прикладами, кулаками, грызли друг друга зубами. Пар-
тизаны дрались, 'как львы. Как ни силен был физически Давы-
дов, как ни отважен был Соловьев и другие партизаны, но они
не смогли одолеть численно превосходящего врага. Завьялов
был убит, а Соловьева, Давыдова и Кудрявцева белобандиты
захватили в плен.
Железнодорожный рабочий Максим Сабодаш сообщил так-
же, что, как только закончилась схватка белых с партизанами,
из Хабаровска на разъезд пришел паровоз с двумя вагонами.
В один из них белые погрузили убитых белогвардейцев и тело
партизана Завьялова, а во второй вагон втолкнули Соловьева
и захваченных с ним партизан. После этого паровоз с вагона-
ми ушел в сторону Хабаровска.
Через неделю после проведения операции мы узнали, что
Ю Этих дней не смолкнет слава
145
Один из «эшелонов смерти», в котором в 1919 году завозились в дальневосточные концентрационные
лагери красноармейцы, попавшие в плен при наступлении Колчака.
Соловьев и его товарищи попали в «вагон смерти» и подверга-
лись бесчеловечным пыткам и мучениям. Белогвардейцы хотели
узнать о партизанском отряде, о месте его пребывания, а так-
же время и место намечавшейся Анастасьевской партийно-пар-
тизанской конференции. Но сколько палачи ни изощрялись в
пытках преданных Родине партизан, — Соловьев и его това-
рищи не выдали тайны.
После ухода группы Соловьева на разъезд Красная Речка
Давидюк повел остальных партизан к Хехцирскому железно-
дорожному мосту и расположился в овраге. Выслав вторично
разведку к железной дороге, разбил партизан на группы и
разъяснил всем план действий. «Нам поручено, — сказал он,—
взорвать мост в момент прохода по нему белогвардейского
бронепоезда или товарного поезда с военными и продовольст-
венными грузами». Как только вернулась разведка, отряд по-
дошел к железной дороге и залег в двухстах метрах от Хех-
цирского моста.
Подрывники подползли к небольшой железнодорожной ка-
зарме, где проживал путевой обходчик Кащеев с семьей. Фи-
липп Драйцун и Сорокин остались в палисаднике для наблю-
дения, а Петр Ванюковский, Антон Ванюковский и Михаил
Драйцун зашли в помещение.
Семья оказалась в сборе. Обходчик, его жена, две девочки
и сын лет шестнадцати сидели за столом.
— Здравствуйте, хозяева! Хлеб—соль, — почти в один го-
лос приветствовали партизаны.
— Доброго здравия... просим с нами откушать, — несколь-
ко смущенно ответил обходчик.
— Спасибо, отец, за приглашение, — ответил Петр Ваню-
ковский, — партизаны мы, красные, воюем против белых и
японцев за свободу нашей русской земли, хотим взорвать мост,
чтобы не ходили вражеские поезда. Нужна ваша помощь.
Я думаю, вы не откажете нам в ремонтном инструменте, а в
случае, если во время нашей работы будут проходить поезда,
просигналите «пути исправны». Вот и все, что от вас требуется.
10*
147
— Так, так... а с нами что потом будет? Нет, я не согла-
сен и инструмент не дам, — заупрямился обходчик.
Но тут вмешался его сын Петя.
— Поможем, батя, — говорил он, — а потом уйдем в пар-
тизаны.
Нам удалось уговорить обходчика. Он не только дал инст-
рументы, но и передал имевшиеся у него две большие банки
керосина.
После операции Кащеев покинул свою железнодорожную
казарму и вместе с сыном вступил в партизанский отряд. Же-
на с детьми поселилась на хуторе Вишневка в пяти километрах
от Ново-Алексеевки.
Петр Ваиюковский сообщил Давидюку результаты перего-
воров, а Давидюк тотчас же направил связного на Корфовскую
к Бойко-Павлову доложить обстановку на Хехцирском пере-
вале.
Подготовка к взрыву металлического железнодорожного
моста в темную сентябрьскую ночь оказалась очень сложным
делом и заняла много времени, и к моменту возвращения вра-
жеского бронепоезда с Корфовской подрывники не успели за-
кончить работу. Бронепоезд беспрепятственно прошел мост,
направляясь в сторону Красной Речки. Давидюк досадовал и
старался закончить подготовку ко времени прохождения поез-
да № 304.
Через полчаса после ухода вражеского бронепоезда на
Красную Речку на наш пост пришел Никита Люлькин и пе-
редал приказание Давидюка, «как только появится поезд со
стороны Красной Речки, просигналить вспышкой с северо-вос-
точной стороны «Котлована», а после, того как поезд пройдет
«Котлован», оставить кого-либо для дальнейших наблюдений, а
с остальными вслед за поездом спешить к Хехцирскому мосту
на подкрепление».
После захвата группы Соловьева лазутчик Кешка-спир-
тонос убедил белых отправить в район Красная Речка — Кор-
фовская пятьдесят казаков и больше сотни японских солдат.
148
К товарному поезду № 304, состоящему из восьми вагонов,,
груженных мукой и овсом, поспешно прицепили пять вагонов,
с белоинтервентами и платформу, обложенную по бокам меш-
ками с песком, с двумя станковыми пулеметами и одним лег-
ким орудием. Отрядом японских солдат командовал поручик
Хасимото, а отрядом казаков — Михайлов.
304-й с Красной Речки шел без огня. В тишине темной
ночи шум приближающегося поезда слышался отчетливо. Оста-
вив в дозоре Никиту Люлькина и просигналив Давидюку о
подходе поезда, я, Синицын, Курбацкий и Павлик Холодилов
побежали, опережая один другого, к Хехцирскому мосту. Ско-
ро на перевале раздались два сильных взрыва. «Началось», —
подумал я с радостью. Прибежав к Хехцирскому мосту, мы
присоединились к группе Давидюка и с .'криком: «Смерть бе-
лым гадам!» стали спускаться с северной обочины оврага к
свалившемуся поезду. Завязался бой с уцелевшими, белояпон-
скими бандитами.
В нагроможденные вагоны мы бросали зажигательные бу-
тылки с керосином, стреляли из винтовок и бердан. Многие
из нас, добежав до вагонов, врукопашную схватились с бело-
бандитами и японскими солдатами.
От гранат и зажигательных бутылок загорелись вагоны.
Белые не могли оказать серьезного сопротивления. Многие
из них были раздавлены или сильно изувечены под тяжестью
разбитых вагонов, а часть оказалась без оружия. Из большого
вражеского отряда спаслись только единицы. Как выяснилось
потом, в числе уцелевших был и Кешка-спиртонос. С разбитой
головой и простреленной ногой он как-то успел скрыться и по-
сле этой экспедиции оказался в калмыковском «вагоне смерти»
в роли самого жестокого палача и истязателя.
Чтобы белоинтервенты не помешали завершению нашей
операции и не подбросили подкрепление на Хехцирский пере-
вал, мы, по указанию Давидюка, разобрали железнодорожный
путь на подходе к мосту на расстоянии более пятидесяти мет-
ров, а рельсы спрятали.
К часу ночи на Хехцирский перевал из Корфовской подо-
шел Истомин с группой партизан. Общими силами занялись
149
сбором трофейного оружия и грузов. Всего собрали около трид-
цати исправных русских и японских винтовок и извлекли из
«разбитых вагонов часть уцелевшей муки и пудов двести овса.
Остальные грузы сгорели. Часть трофейных грузов мы пере-
несли и припрятали .в районе смолокуренного завода, а ору-
жие и муку взяли с собой и направились в район деревни Но-
во-Алексеевки к месту расположения отряда.
По рассказам партизан первого подразделения, события на
станции Корфовской развернулись очень стремительно.
Покинув «Старую пильню», первое подразделение вышло
к небольшой таежной речушке Чирки, протекавшей в трех ки-
лометрах от Корфовской, и сделало привал.
Для успешного проведения налета на станцию подразделе-
ние было разбито на пять боевых групп.
Партизанская разведка во главе с Федотенко-Вредным ус-
тановила, что на Корфовской стоит особый калмыковский бе-
логвардейский отряд из восьмидесяти человек с двумя офице-
рами. Белые имели один пулемет. На станции стоял вражеский
бронепоезд. Размещались белые в железнодорожной казарме
и в принадлежавшем подрядчику Бебко бараке. В этом же ба-
раке находилось свыше тридцати человек железнодорожной
вооруженной охраны. У продовольственного склада подрядчи-
ка Бебко стоял часовой, а в помещении станции находился пар-
ный пост из одного «белогвардейца и одного охранника.
В десять часов вечера белогвардейский бронепоезд без гуд-
ка покинул станцию и ушел в сторону Хабаровска.
Партизаны сразу же приступили к выполнению боевого за-
дания. Чтобы предотвратить возможность присылки подкреп-
ления Корфовскому белогвардейскому гарнизону и не поме-
шать тем самым выполнению заданий, партизанские боевые
группы Михаила Носова со стороны станции Верино и Ивана
Деревецкого со стороны разъезда Красная Речка у белого Ка-
менного моста разобрали железнодорожные пути.
Налет на Корфовскую начался с того, что был схвачен ма-
шинист паровоза, доставивший вагон-лавку. Взобравшись на
150
паровоз, партизаны Михаил Бушко и Степан Кукса схватили
машиниста, заткнули ему рот тряпкой, связали ремнем руки и
увели на водокачку. По дороге Бушко сказал машинисту: «Не
волнуйся, будешь у нас техническим консультантом». Сюда же
партизан Василий Лебедев и рабочий Витковский доставили
машиниста водокачки Коваленко. Вода из водонапорной башни
с помощью машинистов была выпущена за полчаса. Потом
партизаны уничтожили аппаратуру водокачки и, отправив ма-
шиниста в штаб отряда, поспешили на помощь Федотенко-
Вредному.
В это же время группа партизан ворвалась в дежурную
комнату с криком: «Руки вверх!» Белогвардеец, охранявший
станцию, схватился за .карабин, но выстрелить не успел, его
пристрелили из нагана. Смертельно побледневший дежурный
по станции и еще трое железнодорожников подняли руки. На-
чальника станции Дзюля в комнате не оказалось. Его приве-
ли из дома.
— Скажи, какой поезд ожидается из Хабаровска? — стро-
го спросил его Бойко-Павлов.
— 304-й товарный... стоит на разъезде Красная Речка, —
опередив Дзюля, ответил дежурный по станции.
Бойко-Павлов, намереваясь столкнуть в пути вражеский
бронепоезд с поездом № 304, строго приказал дежурному по
станции:
— Если хочешь жить, повторяй за мной слово в слово и пе-
редавай начальнику разъезда Красная Речка, .— и начал ему
диктовать: — Бронепоезд по неисправности не отправили, за-
держится около часа, отправляйте 304-й! Путь свободен! От-
правление подтвердите.
Дежурный по станции передал. Приложив ухо к слуховой
трубке, Бойко-Павлов начал ждать ответа и, получив сообще-
ние о том, что поезд № 304 отправляется, распорядился пре-
рвать связь со станцией Верино.
Смело и решительно действовали боевые группы под коман-
дованием Федотенко-Вредного. Корнилов снял часового у скла-
да подрядчика Бебко. Партизаны группы Звонова оцепили по-
мещение, в котором находились белогвардейцы. Наружного
151
часового у казармы и у барака не было. Несколько партизан
выбили прикладами рамы и с криками: «Ура! Смерть белым
гадам!» ворвались в казарму и захватили пирамиду с оружием.
Белые очумело метались по казарме, кричали: «Сдаемся!»
Быстро было подавлено также сопротивление белых, нахо-
дящихся в бараке подрядчика Бебко. Железнодорожная охра-
на сдала оружие без всякого сопротивления.
Командира белогвардейского гарнизона капитана Яхонтова
в казарме не оказалось. Его обнаружили на квартире у доче-
ри подрядчика-торговца Бебко. Яхонтов был застрелен парти-
занами при попытке сбежать через окно,
Тем временем партизаны группы Носова, выполняя задание
штаба, подожгли вблизи водокачки деревянный железнодорож-
ный мост, затем взорвали путевое хозяйство. В помещении
станции Истомин, Руденков и братья Корней и Даниил Чос,
сняв наиболее ценную аппаратуру, облили полы и стены керо-
сином и подожгли здание. На Корфовской вспыхнуло зарево
пожара.
Бойко-Павлов спешно^ отобрал двадцать партизан и под
командованием Истомина направил их на Хехцирский перевал
на помощь подразделению Давидюка. Партизаны, забрав тро-
фейное оружие, отбитое у белогвардейцев, двенадцать голов
крупного рогатого скота и продовольственные грузы, изъятые
у Бебко и у других корфовских кулаков, направились через
тайгу в район Ново-Алексеевки.
Многие партизаны, впервые участвовавшие в боевой опера-
ции, показали себя выдержанными и дисциплинированными
бойцами.
Хорошо' отнеслись к выполнению заданий юные партизаны
Алеша Синицын и Никита Люлькин, геройски погибшие 5 ап-
реля 1920 года в Хабаровске во время боев с японскими ин-
тервентами.
Смелые действия партизан в районе Корфовской не давали
покоя белоинтервентскому командованию. Начиная с 14 сен-
тября и до 10 октября 1919 года большие силы врага проводи-
152
ли сплошное прочесывание огромных таежных лесных масси-
вов, расположенных к востоку и юго-востоку от железнодорож-
ной линии на участке Красная Речка — Хехцирокий перевал—
Корфовская. Прочесыванием была охвачена также территория
глухой тайги в районе деревни Ново-Алексеевки, где находил-
ся наш партизанский отряд.
Карательные отряды атамана Калмыкова и японских ин-
тервентов почти ежедневно появлялись в деревне Ново-Алек-
сеевке и в окрестной тайге. Они жгли дома, избивали
местных жителей. Несмотря на это, Ново-Алексеевка являлась
пересыльным пунктом, через который направлялись в парти-
занский отряд рабочие и солдаты, бежавшие из Хабаровска.
В деревне была сильная подпольная большевистская организа-
ция, возглавляемая Федотенко-Вредным, насчитывающая в
своем составе более тридцати человек. Еще больше односель-
чан находилось в партизанском отряде. Командир партизан-
ского отряда Холодилов, его помощник Федотенко-Вредный
были нашими односельчанами. Население деревни с ненави-
стью относилось к белоинтервентам. И никакими жестокостя-
ми и пытками врагу не удалось узнать, кто состоит в подполь-
ной организации, кто является партизаном и где находится
отряд.
Но тем не менее оставаться дальше в районе деревни Но-
во-Алексеевки было небезопасно, и на рассвете 7 октября
1919 года отряд через Сергеевские моховые болота ушел сна-
чала в район села Князе-Волконс'кое, затем в деревню
Анастасьевку.
В Ново-Алексеевке остался только связной отряда Деревец-
кий, бывший командир красногвардейской батареи на Уссу-
рийском фронте. Вечером в день ухода нашего отряда он был
схвачен. Каратели заставляли его указать месторасположение
партизанского отряда Холодилова. На следующий день муже-
ственный патриот-партизан Деревецкий, истекая кровью, увел
карателей как можно дальше в тайгу и стал петлять с ними по
старым и ложным стоянкам отряда. Бандиты, видя, что Дере-
вецкий водит их за нос, стали избивать его еще сильнее. Дере-
вецкий, зная, что отряд ушел, и желая спасти себя, привел ка-
153
рателей на последнюю стоянку, с которой отряд ушел на рас-
свете 7 октября. На этой стоянке еще не успели потухнуть ко-
стры, и Деревецкий заявил, что он не знает, куда ушел отряд,
и вести их дальше отказался. Тогда белобандиты раскаленны-
ми шомполами стали прижигать тело Деревецкого. Когда и
это не помогло, они отрубили ему на руках пальцы, и, исколов
тело штыками, повесили труп на березе.
Страшной смертью умер мужественный патриот-партизан
Иван Андрианович Деревецкий, но не выдал местонахождение
нашего партизанского отряда.
В деревне Анастасьевке было решено созвать партийно-
партизанскую конференцию. Чтобы отвлечь внимание белоин-
тервентов, Давидюк с группой партизан по заданию Ревштаба
партизанских отрядов ночью 1 ноября 1919 года вторично сжег
восстановленный белыми на Хехцирском перевале железнодо-
рожный мост и свалил под откос товарный поезд с военными
грузами и с японскими войсками, следовавший со стороны Вла-
дивостока.
Наши налеты на перегоне Красная Речка — Корфовская,
а также действия других партизанских отрядов на станциях
Дормидонтовка, Вяземская, Котиков© вынудили белогвардей-
ское командование и начальника дороги с 10 ноября 1919 года
запретить ночное движение поездов по этой железной дороге.
Во время боевых действий в районе Корфовской мы, пар-
тизаны. получили большую военную выучку, которая нами
успешно использовалась в последующие годы, вплоть до изгна-
ния в 1922 году белойнтервентов с территории советского Даль-
него Востока.
С. Н. КЛПУЛИН
В ОТРЯДЕ ШЕВЧУКА
Наш Первый Тунгусский партизанский отряд 'был создан
весной 1919 года в селе Архангеловка на реке Тунгуске. Орга-
низовал отряд Иван Павлович Шевчук.
Потомственный рабочий, грузчик Хабаровского порта, он
три года провел на фронтах империалистической войны. Вер-
нулся Иван Павлович в Хабаровск осенью 1917 года, в чине
прапорщика, георгиевским кавалером всех четырех степеней.
Опираясь на своих товарищей-грузчиков, он создал отряд
Красной гвардии, с которым в 1918 году сражался на Уссу-
рийском фронте против интервентов и белогвардейцев. Когда
интервенты, с которыми пришли банды Калмыкова, заняли
Хабаровск, Шевчук был схвачен контрразведкой. Бежав из-
под ареста, И. П. Шевчук уехал в Архангеловку, где жили его
родители.
Тяжелое было это время. По селам и деревня.м рыскали
ищейки Калмыкова, выслеживая коммунистов и передовых ра-
155
бочих, бежавших из городов. В июне 1919 года Калмыков
объявил мобилизацию. Но работа, проведенная П. П. Посты-
шевым, И. П. Шевчуком, А. В. Проценко и другими товари-
щами среди населения, привела к нежелательным для калмы-
ковцев результатам. Все села Тунгусской волости приняли ре-
шение не давать ни одного человека на службу белым.
Палач Калмыков решил расправиться с непокорной воло-
стью и выслал на пароходе «Переселенец» карательный отряд
в село Архангеловку. В конце июня на рассвете «Переселенец?»
высадил ниже села десант.
Мне было тогда 19 лет, жил я в Архангеловке в семье .бра-
та. Брат мой, Сидор Капулин, председательствовал на сельском
сходе, который принял решение не давать молодежь Калмы-
кову. Узнав об этом, к нам в дом ворвались восемь карателей.
Я еще спал, калмыковцы схватили Сидора и, не разрешив ему
даже одеться, увели на пароход. Дорогой до самого парохода
брата избивали нагайками. Прибежав на берег, я увидел, что
арестован также Василий Шептюк. Он был секретарем на том
же собрании. Каратели долго искали Шевчука, но ему в на-
чале облавы удалось бежать.
Из Архангеловки карательный отряд направился в село Ка-
менку. Здесь Капулина и Шептюка, согнав для острастки всех
жителей села, секли до тех пор, пока они не потеряли созна-
ние. Так повторялось несколько раз. Во время истязаний на-
чальник карателей Пискунов и его помощники перепились. Ка-
питан и команда парохода хорошо знали арестованных и по-
могли шм бежать.
Отрезвившись, Пискунов приказал искать беглецов, но най-
ти их не удалось.
Каратели высадили в Каменке конный отряд, который через
Калиновку отправился в село Голубичное, где был схвачен и
казнен председатель волостной земской управы Александр Ва-
сильевич Проценко, проводивший агитацию против калмыков-
ской мобилизации.
Я с женой брата после отъезда парохода из Архангеловки
направился вслед за ним на лодке. Приехав в Николаевку, мы
увидели, что и тут отряд Пискунова учинил расправу и подверг
156
экзекуции многих жителей села. Не застав парохода в Нико-
лаевке, мы отправились в Каменку. Брата и Шептюка мы на-
шли спрятанными в доме Писаревых. Увидев их, я пришел в
ужас — спины у обоих были превращены в окровавленные
куски мяса. Возвращаясь домой, я твердо решил отомстить за
истязание брата и других невинных людей.
Вскоре такая возможность представилась. Иван Павлович
Шевчук стал создавать партизанский отряд, и мы с братом Си-
дором, не задумываясь, вступили в него.
Отряд наш вначале состоял всего из пятнадцати человек.
В числе первых к Шевчуку пришли Лаврентий Тряпичка, Егор
Голынга, Дмитрий Загоров, Василий Локтин, Федор Суслов,
Василий Шептюк, Михаил Хох и другие. Желающих вступить
в отряд было много. Но у нас не хватало оружия: на весь от-
ряд две винтовки и наган. Поэтому Шевчук воздерживался
принимать новых людей. Надо было достать оружие.
В сентябре Иван Павлович повел нас в первый поход. В се-
ле Верхне-Спасское стояла белогвардейская таможенная за-
става. Там был запас оружия и обмундирования. Мы решили
неожиданно захватить заставу. Выступили в дождливый день.
Нам нужно было пройти около ста километров по бездорожью,
обходя белогвардейские заставы, держась вдали от железнодо-
рожной линии, так как по ней курсировали бронепоезда и
карательные отряды, а на станции Волочаевка стояли американ-
ский и японский гарнизоны. Вел нас местный житель Ф. Сус-
лов. Железную дорогу мы перешли ночью между Ольгохтой
и Волочаевкой по топям. Сильно донимал комар. Отряд шел
день и ночь, делая короткие передышки. В середине второго
дня подошли к Верхне-Спаоскому.
На окраине села стоял пустой дом, мы ползком пробрались
в него. Здесь Шевчук распределил обязанности. Решили пус-
титься на хитрость. Шевчук, вооруженный наганом, направился
в штаб таможенников. Войдя в штаб, Иван Павлович заявил:
— Я командир красного партизанского отряда. Село окру-
жено. Сопротивление бесполезно. Сдавайте оружие.
Офицер, начальник заставы, колебался. Он хотел выиграть
время и затягивал переговоры.
157
Тогда один за другим стали входить вооруженные винтов-
ками партизаны и докладывать:
— Товарищ командир! Связь от первой роты! Деревня с за-
пада оцеплена.
— Товарищ командир! Связь от второй роты! Деревня с
севера оцеплена.
Когда я с докладом от «третьей» роты вбежал в штаб, там
находилось десять таможенников, лица их были растеряны,
они о чем-то перешептывались.
— Даю пять минут на размышление! — поторапливал
«окруженных» беляков Шевчук.
Инсценировка нам удалась. Таможенники приняли решение
сложить оружие без боя.
Иван Павлович послал Василия Локтина привести несколь-
ко партизан для погрузки захваченного.
— Да смотри, скажи командиру роты, пусть идут без ору-
жия, — напутствовал он, — а то мужики перепугаются.
Не знал начальник заставы, передавая ключи от сейфа и
складов, что эти «несколько» партизан и составляли весь наш
отряд.
Так план, разработанный Шевчуком, удался, и наш отряд
захватил около сорока винтовок, много клинков и наганов, не-
сколько десятков ящиков с патронами, а также лошадей, об-
мундирование и деньги.
В селе мы взяли телегу, запрягли ее и вечером выступили
в обратный путь. Проехав несколько километров, лошадей вы-
прягли и навьючили их трофеями, а телегу утопили в озере,
чтобы скрыть следы в случае погони.
Уже сгустились сумерки, когда подошли к протоке. В тем-
ноте не решились переправиться и заночевали на берегу. Но-
чью ударил мороз, и воду затянуло льдом. Пришлось ранним
утром переходить протоку вброд, ломая лед перед собой.
Особенно трудно было двигаться по марям. Лошади поми-
нутно проваливались в трясину, приходилось их развьючивать
и вытаскивать. Так мы промучились весь день, преодолевая
трясины и ища брод в речках, преграждающих нам путь.
Только на третий день подошел наш отряд к Архангеловке.
158
{' Разбив табор около села, мы провели собрание, на котором
постановили разослать гонцов, чтобы призвать народ в парти-
заны. Весть о том, что в отряде всем вновь прибывшим дают
оружие, быстро облетела близлежащие сёла, и к нам потяну-
лись люди из Восторговки (теперь Ново-Куровка), Николаев-
ки, Волочаевки, из Громахты (ныне Иванковцы). Некоторые
приносили с собой оружие.
Надо было готовиться к зиме, и отряд стал строить бараки
километрах в пяти от Архангеловки.
Меня же И. П. Шевчук направил в Хабаровск с пакетом,
к председателю артели грузчиков товарищу Штылеву, члену
подпольного большевистского комитета. В пакете находилось
письмо, в котором Шевчук просил оказать помощь нашему от-
ряду как деньгами и оружием, так и людьми для укрепления
командного состава.
В Хабаровск я добрался благополучно. От Штылева по-
лучил пакет и деньги. Обратно я должен был ехать с товари-
щем Цупиком. Его, старого большевика, подпольная организа-
ция посылала для работы к нам в отряд. Придя на пристань,
мы сели на баржу «Тунгуска», которую должен был вести катер
«Сатурн». Белые уже знали, что в тунгусской тайге начал дей-
ствовать партизанский отряд, и боялись посылать туда паро-
ходы. Котати сказать, «Сатурн» тогда сделал последний рейс,
наш отряд захватил его, и катер впоследствии сослужил пар-
тизанам большую службу.
Когда до отхода катера остались считанные минуты, к при-
чалу подъехал конный отряд белых. Бандиты быстро спеши-
лись и стали производить на барже обыск. Видя, что белые
обыскивают каждого и проверяют у всех документы, я зашел
в камбуз и спрятал пакет и деньги под дрова.
Но до меня очередь не дошла. Проверив у товарища Цу-
пика документы, калмыковцы схватили его и обыск на этом
закончили. Как выяснилось позже, его сразу направили в
«вагон смерти», где после Допросов и издевательства вместе
с пруппой арестованных вывезли на Амурский мост и каз-
нили.
Пакет и деньги я благополучно доставил в отряд. Мне еще
159
несколько раз приходилось бывать с подобными заданиями у
Штылева и Бойко-Павлова. Позднее мы узнали, что Штылев
схвачен белыми. После отступления Калмыкова из Хабаров-
ска наш отряд вош’ел в город и нашел тело Штылева. Труп
его еле узнали. Видно было, что его зверски пытали: нос и
уши отрезаны, запястья рук сожжены, под ногти загнаны
иглы.
На Дальнем Востоке много славных могил, в которых ле-
жат герои-борцы за родную Советскую власть.
После постройки бараков для жилья наш отряд численно-
стью около восьмидесяти человек захватил склад в селе Ули-
ка. Склад принадлежал калмыковским подрядчикам, заготав-
ливающим лес. Здесь нам достались двести тонн овса, вален-
ки, ботинки, пилы, топоры, ичиги, брезент, из которого можно
было шить одежду. Все это мы перевезли на свои базы.
Отряд наш, набрав силы, решил ударить по интервентам.
На станции Ин стоял японский гарнизон. Командование
отряда приняло решение уничтожить его и захватить оружие,
продовольствие и обмундирование. Расположение гарнизона
хорошо знал партизан Власовский, который до прихода к нам
работал на станции Ин машинистом.
Снежным ветреным ноябрьским утром наш отряд выступил
в поход. К двум часам ночи мы подошли к поселку Урми, ки-
лометрах в двенадцати от Ина. Здесь Шевчук дал задание
группе под командой Локтина и Голынги захватить станцию
и телеграф, а остальным напасть на казармы гарнизона. Груп-
па Локтина и Голынги направилась к вокзалу. Группа Шев-
чука двинулась к казармам. Около казарм находились окопы,
а вокруг казарм ходил часовой. Как только мы с Николаем
Кузнецовым сняли его, Шевчук с группой бойцов ворвался в
казарму. Огня в казарме не было, Шевчук крикнул:
— Сдавайтесь! Вы окружены!
Из темноты раздался крик. Японцы начали стрелять и бро-
сили гранату. Наши бойцы открыли ответный огонь и, швыр-
нув несколько гранат, выскочили из казармы.
За это время остальные бойцы подползли к казарме и плот-
ным кольцом окружили ее. Японцы из казармы открыли пуле-
160
метный огонь, но мы находились под самой стеной, и пулемет
не причинял нам вреда. Тогда японцы начали забрасывать нас
гранатами. Снег, который мы ругали дорогой, на этот раз нам
помог. Японские гранаты для того чтобы взорваться, должны
были удариться о твердую землю. Падая же в мягкий снег/
они не взрывались.
Сеня Широков (мы его звали просто Сенька), семнадцати-
летний парень с базы Амурской флотилии, весельчак, плясун
и запевала стал подбирать японские гранаты и бросать их об-
ратно в окна казармы. Слышим, там гранаты взрываются. Тог-
да, глядя на Сеньку, стали и мы интервентам их же гранаты
возвращать.
Бой продолжался до рассвета. Много японцев тогда полег-
ло. Но и Сенька наш погиб. Горячий был, увлекся, не рассчи-
тал и попал под вражескую пулю. Тяжело ранило и нашего
проводника Власовского. Когда мы возвращались, он все про-
сил командира: «Шевчук, пристрели»...
На рассвете со стороны Волочаевки мы услышали шум
подходящего поезда — это оказался белогвардейский броне-
поезд. Отряду пришлось отступить.
Группа, находящаяся на станции, полностью уничтожила
всю аппаратуру телеграфа и тоже отступила.
Из поселка Урми Иван Павлович направил меня с группой
бойцов на станцию Ин в разведку. Мы установили, что япон-
ский гарнизон был почти весь уничтожен, но туда прибыл бро-
непоезд и подошло подкрепление. Вторично принимать бой не
было смысла, и наш отряд направился в Восторговку.
В Восторговке отряд сделал передышку. Крестьяне села
очень хорошо относились к партизанам, помогали продоволь-
ствием и выделили несколько подвод и возчиков. Многие жи-
тели села примкнули к нашему отряду. Местный фельдшер
Портянко оказывал нашим раненым помощь, но спасти Вла-
совского не удалось. Помучившись несколько дней, он умер.
После Инского боя Калмыков, почувствовав силу нашего
отряда, решил его уничтожить. Для того чтобы выяснить точ-
ное расположение и силы отряда, он, под видом торговцев,
подослал к нам двух шпионов. Но еще до их появления наше
И Этих дней не смолкнет слава 161
командование получило о них сведения через подпольную ор-
ганизацию г. Хабаровска. Через некоторое время в село Архан-
геловка действительно прибыли два торговца. С первого дня
они приступили к своей черной работе. На второй день вече-
ром И. П. Шевчук и его помощник В. Шептюк, взяв с собой
двух бойцов, в число которых попал и я, арестовали обоих
«торговцев». При обыске у них нашли два пистолета амери-
канского образца, а также сведения, которые они записали о
нашем отряде. Один из арестованных оказался офицером «ди-
кой дивизии», а его сообщница—женой офицера той же диви-
зии. На допросе они признали, что были посланы к нам в от-
ряд для шпионажа.
На следующий день на Архангеловку напал карательный
отряд Калмыкова. Его привел изгнанный из нашего отряда
за бандитизм и пьянство предатель И. Мацуков.
Накануне нападения карателей к нам прибыл командир
соседнего партизанского отряда Алексей Кочнев, а с ним —
И. Н. Семикоровкин и Александр Шматок. Они приехали дого-
вориться о взаимодействии отрядов и просили поделиться фу-
ражом и продуктами. Совещание проходило в Архангеловке
на квартире у Ивана Павловича. На нем присутствовал
П. П. Постышев.
Я в это время находился в другом доме с двумя партиза-
нами. Было раннее утро, чуть брезжил рассвет, мы завтракали.
Случайно взглянув в окно, я увидел фигуры всадников,
одетых в зеленые шинели и черные папахи.
— Казаки! — воскликнул я.
Но товарищи стали меня уверять, что это наши. Однако в
душу мне закралось подозрение, и, бросив завтракать, я вы-
шел на улицу. Взглянув на Ушанинскую сопку, я увидел, что
она занята белыми, а казаки, которые проскакали мимо окна,
направились к дому Шевчука. В это время началась пере-
стрелка.
Я мигом вбежал в дом, мы быстро оделись и, схватив ору-
жие, выскочили на улицу. Миновав школу, залегли в овраге,
там уже находились П. П. Постышев и партизаны из отряда
Кочнева. Вторая группа казаков, скакавшая к дому Шевчука,
162
была встречена нашим огнем. Меткие пули партизан сбили
несколько казаков, остальные повернули обратно. Удалось нам
разогнать и первую группу, находившуюся у дома Шевчука.
Тем самым мы дали возможность Ивану Павловичу выбежать
из дома. Вскочив на неоседланного коня, он поскакал к рас-
положению отряда, который находился в пяти километрах от
деревни.
Доскакав до отряда, Шевчук поднял тревогу и редкой це-
пью повел партизан в тыл белым, занявшим Ушанинскую
сопку.
У калмыковцев создалось впечатление, что они окружены
большими силами, и каратели, отстреливаясь, стали отступать
в сторону станции Ольгохта.
Выбив белых из села, мы захватили пленного. Он показал,
что сюда направлялись три больших группы, из которых одна—
конная — прибыла раньше других. Беляки хотели взять наш
отряд в кольцо и подходили со стороны Ольгохты и Николаев-
ки. Командовал этими группами полковник Суходольский.
Тем временем, допросив- пленного, Шевчук принял решение
устроить засаду и встретить белых.
И вот в двух километрах от Архангеловки по левому бере-
гу Тунгуски были устроены три засады. Я находился в сред-
ней. Место для засады оказалось удачным. К самому берегу
подступал частый тальник, заметенный сугробами снега.
По нашим предположениям обе группы белых должны бы-
ли соединиться на выходе Старой Тунгуски, где находились
наши засады.
Первой засадой командовал А. Кочнев, второй—И. П. Шев-
чук, третьей — Ф. Шептюк. Перед закатом солнца подошли
белые. Впереди на подводе ехали два офицера. Проезжая ми-
мо нас, один из них вынул флягу и, показывая на нее, сказал:
— Приедем в село, заставим хохлушек зажарить курицу,
выпьем, а потом устроим красным баню.
Как мне хотелось пустить пулю по этим гадам из своей бер-
даны, но команды стрелять не было, и мы их пропустили до
третьей заставы. Наконец команда раздалась, и все три заста-
вы открыли огонь. Трудно описать, как были ошарашены ка-
11*
163
ратели. Короче говоря, из этих двух групп мы половину унич-
тожили, взяли двенадцать пленных, несколько пулеметов, вин-
товки, гранаты, патроны, обмундирование и походную кухню
с приготовленным ужином.
После боя Иван Павлович поручил мне увести пленных в
село, где я устроил их на квартиру. Хозяйка сделала перевяз-
ку раненым и дала им поесть. Шевчук приказал не трогать
пленных, а позднее отпустил их, предупредив, что если они
вернутся к Калмыкову, то в следующий раз им не сдобровать.
В этом бою особо отличились наши партизаны Николай
Кузнецов, Михаил Зенковский, Трофим и Максим Шевчук,
Сидор Капулин, три брата Шептюковых — Федор, Семен и
Василий, Егор Голынга и особенно Сергей Демин. Завла-
дев отбитым у белых пулеметом, он метко разил из него врага.
Помогли нам и партизаны из отряда Кочнева .— Семикоров-
кин, Шматок и другие.
Не были безучастны к нашему бою и жители Архангелов-
ки. Как только налетела первая группа калмыковцев, меткая
пуля сразила казака, который упал с лошади напротив дома
Каплауховых. Шестидесятилетняя Мария Каплаухова под сви-
стом пуль заволокла убитого к себе во двор и сняла с него
винтовку, патроны, гранаты. Винтовку и патроны эта отваж-
ная женщина передала мне. Я сдал свою берданку, а из вин-
товки беспощадно бил белогвардейцев до конца гражданской
войны.
После того как отряд полковника Суходольского потерпел
поражение, Калмыков решил выслать против нас новую экс-
педицию. На этот раз он собрал более двух тысяч человек.
Калмыковцев поддерживал японский отряд с артиллерией. Не-
смотря на то, что у нас было во много раз меньше бойцов и
мы трое суток не спали, бой все же приняли.
В этот день шел густой снег. Это помогло белым обойти
незаметно наш отряд и взять нас в кольцо.
Каратели открыли по нас ожесточенный артиллерийский и
пулеметный огонь.
Наше командование приняло решение прорвать кольцо и
выйти из окружения. Сражался наш отряд с неравной силой
164
около десяти часов. Схватка началась утром, а из окружения
мы вышли вечером.
Из Архангеловки отряд стал отступать к Калиновке.
После заката солнца наступил сильный мороз. Пройдя ки-
лометров десять, мы вышли на марь. Отсюда хорошо было
видно горящую Архангеловку, которую подожгли каратели.
Бой и поход очень утомили людей, кроме того, каждого одо-
левали думы о семье, оставшейся на истерзание белым. А впе-
реди — трудный переход через марь, занесенную сугробами.
Лошади наши, на которых везли груз, тонули в снегу. Тог-
да, чтобы пробить дорогу, вперед пошли люди. Идем, снег по
пояс, рубаха мокрая, а ноги мерзнут. Когда совершенно выби-
лись из сил, решили сделать небольшую передышку. Уставших
людей сразу потянуло на сон. Шевчук, видя, что дело плохо и
что люди могут замерзнуть, скомандовал подъем. Многих при-
ходилось буквально ставить на ноги. И опять трудный поход
без отдыха до самой Калиновки. После передышки в Калинов-
ке и Марковке наш отряд пошел в село Верхне-Спасское, где
сделал продолжительную остановку.
Здесь меня вызвал И. П. Шевчук и дал задание с двумя
бойцами пойти в Волочаевку и Архангеловку, чтобы узнать,
стоят ли там войска противника и в каком количестве, а также
выяснить судьбу населения, оставшегося в Архангеловке.
Я взял с собой жителя Волочаевки Михаила Зенковского
и Федора Каплаухова. Ночью мы добрались до Волочаевки.
Я зашел к семье нашего партизана Сергея Канзалаева. Кап-
лаухова увел к себе Зенковский.
На следующий день сестра Сергея Канзалаева Елена, очень
смелая и находчивая девушка, отправилась на станцию. Ей
удалось узнать, что в Волочаевке стоит эшелон с американски-
ми солдатами и эшелон японцев, которые были посланы для
подкрепления экспедиции Суходольского.
Каратели грузили награбленное на наших базах и в Архан-
геловке имущество, а также скот, отобранный у населения.
Дополнительные сведения удалось собрать Каплаухову и
Зенковскому, и они отправились в отряд, а я на следующий
вечер пошел в Архангеловку.
165
Пробирался по релкам и зарослям и, только пройдя кило-
метров пять, вышел на дорогу. Прошел немного, вижу — ску-
лит собачка. Я ее узнал. Это была собака жителя Арханге-
ловки Кузнецова. Собака визжала и всем своим видом звала
меня за собой в сторону от дороги по санному следу.' Я свер-
нул за ней и метрах в двадцати от дороги увидел труп Терен-
тия Кузнецова. Он был весь изуродован: уши обрезаны, голова
разбита и исколота штыком. Калмыковцы взяли Кузнецова
для вывоза награбленного и после этого передали в руки
японских палачей.
На рассвете я подошел к Архангеловке и не узнал знако-
мое с детства село. Я подошел с юга, здесь стояла церковь,
с колокольни которой стрелял наш пулеметчик Сергей Демин,
но сейчас и она и все окружающие ее постройки были превра-
щены в пепел.
Бандиты сожгли дом брата, в котором я жил, школу, в ко-
торой учился. Та же участь постигла дома Демина, Шевчука
и ряда других партизан.
Недалеко от нашего дома, у дороги, лежал убитый молодой
партизан Карп Сысоев. Палачи изуродовали труп юноши до
неузнаваемости. Село казалось вымершим, и только из трубы
одного дома поднимался дым. Я зашел туда и встретил жену
Шевчука Елизавету, жену моего брата с ребятами и других
женщин и детей из сожженных домов. Всего зДесь было семей
десять.
Трудно описать нашу встречу. Женщины плакали и радо-
вались, расспрашивали про своих мужей и сами рассказывали
о расправе белых. Оставшихся в селе стариков сгоняли в дом
Демина, где производили казнь. Изуверы отрезали людям
уши, носы, вырезали в боках отверстия и заталкивали туда
мерзлую рыбу, насыпали на раны соль. Так были казнены Ма-
кар Гуока, Герасим Ильченко, Коваленко, Бердник. А Семену
Сидловскому после издевательств отрубили голову и надели
ее на кол забора.
Семьи партизан остались без питания, перебивались они
только мерзлой картошкой.
Из Архангеловки я отправился снова в отряд и обо всем
166
доложил Шевчуку. После доклада меня окружили партизаны.
Каждому хотелось узнать о своей семье. Многим в тот день я
принес горестную весть. Один лишился отца, другой — сына.
Умер от простуды и сын моего брата Сидора Вася.
По нашей просьбе крестьяне Восторговки и Шиманки от-
правили жителям Архангеловки несколько подвод с продукта-
ми и собранной одеждой. Мы же, партизаны, стали требовать
от командира, чтобы он вел нас в бой.
Наступал 1920 год. Встретить его мы решили новым нале-
том на станцию Ин, чтобы отомстить варварам. На Ине стоял
японский гарнизон, и первого' января мы его крепко потрепали.
В инском бою ранили нашего командира И. П. Шевчука.
К этому времени Красная Армия разгромила в Сибири
Колчака. Зашаталась и власть Калмыкова. Нашему отряду
стали сдаваться целые подразделения белых. Сам Калмыков
еле унес ноги из Хабаровска.
При отступлении из Хабаровска атамана Калмыкова ба-
тальон под командованием Калыбина и Николая Зубишина,
в котором находился я, под Ново-Троицком принял бой с от-
борными войсками врага. Белобандиты понесли большие по-
тери, и Калмыков бежал в Китай.
В этом бою я был легко ранен, обморожен и отправлен
в Восторговку, где находился наш лечебный пункт. Лечили
нас фельдшер Портянка и медсестра Феня Лученко (Демина).
После того как в феврале 1920 года партизаны вступили
в Хабаровск, нас, раненых, перевезли туда в госпиталь. Здесь
у меня на левой ноге отняли палец. Не успел я выздороветь,
как 5 апреля вновь выступили японцы.
Было это часов в девять утра. Я услышал перестрелку и
посмотрел в окно госпиталя, которое выходило на Тихменев-
скую улицу (теперь Серышева). Там я увидел, что группа
японцев залегла вдоль забора военного госпиталя и стреляет
из пулеметов и винтовок в. сторону Чердымовки по отступаю-
щим к Амуру морякам.
Несмотря на то, что у меня еще нога не совсем зажила,
я спустился на нижний этаж к главному врачу и стал требо-
вать, чтобы он разрешил выдать мне одежду. После того как
167
5 апреля 1920 года в Хабаровске. Город горит после обстрела японскими интервентами.
он отказал, я пошел к камере хранения. Там уже собралось
человек пятнадцать раненых. Мы сломали дверь и стали оде-
ваться. хМне достался бушлат защитного цвета, солдатские бо-
тинки без шнурков и шапка-ушанка.
Когда я выбежал во двор, перестрелка шла по всему горо-
ду. Тихменевскую улицу заняли японцы, и на ней курсировала
бронемашина с пулеметами. Я дворами пробрался к Поповской
улице, но враг все время держал ее под обстрелом. Здесь я
пролежал на мокром снегу около четырех часов, но в конце
концов пересек улицу. В ботинки набился мокрый снег, и об-
мороженная нога у меня так застыла, что боли я не ощущал.
В отряд добрался только к пяти часам вечера. Переодевшись,
я вступил в строй. Наш отряд уже сражался с японцами, ко-
торые наступали со стороны Тихменевской улицы и вокзала.
Мы занимали овраг с северной стороны своих казарм.
Кладбище было занято первой ротой, которой командовал
Марков. Вторая рота под командой Пушкина занимала запад-
ную сторону кладбища. С южной стороны кладбищенской ча-
совни работали два нащих пулемета под командой опытного
пулеметчика Семена Володина. Они обстреливали Тихменев-
скую улицу.
Но скоро один наш пулемет замолчал—был убит пулемет-
чик Лебедев. Заменил его Никон Нестеренко.
Второй пулемет, из которого стрелял Володин, работал, по-
ка не ранило в руку помощника пулеметчика. После этого по-
ступила команда И. П. Шевчука отойти в низменность, нахо-
дившуюся севернее нас. Сюда мы вынесли пулемет, сюда же
спустился и сам Шевчук.
Иван Павлович дал мне задание пройти через полотно же-
лезной дороги до слободки Муравьева-Амурского и Жиляев-
ских заимок, где стояла батарея, и узнать, почему она прекра-
тила огонь по японским казармам. Вместе с партизаном
Зенковским мы добрались до батареи и узнали, что она уже
в руках японцев.
Наш отряд с боем стал отходить по оврагу к Тифонтаев-
ской мельнице (сейчас мельница № 10) ив три часа утра
шестого апреля перешел на левый берег Амура.
169
Из Покровки отряд Шевчука уходил в район Красной Реч-
ки, а меня Иван Павлович направил в отряд Кочнева, кото-
рый стоял в Николаевке. В отряде Кочнева я пробыл до при-
хода Шевчука на станцию Ин. Кочнев, после того как я
выздоровел, определил меня в роту Степана Мелещукова, кото-
рая располагалась между устьем Тунгуски и Амурским мостом.
Отряды на левом берегу Амура готовились к встрече с вра-
гом. Строились блиндажи и окопы. За короткий срок Влади-
мировку и Усть-Тунпуску связали одной укрепленной линией.
Амур начал освобождаться ото льда, и теперь каждую мину-
ту ждали высадки японцев. Имея в своем распоряжении захва-
ченные на базе Амурской флотилии канонерские лодки, воору-
женные пушками и пулеметами, враг 'беспрепятственно мог
подойти к берегу. Наши предположения скоро сбылись. В сере-
дине мая японцы высадились напротив Хабаровска у Сухой
протоки. Интервенты располагали большим количеством пуле-
метов, имели бомбометы -и другое вооружение. Партизанские
отряды не имели такого вооружения, пулеметов недоставало,
а бомбометов совершенно не было. Многие наши бойцы были
вооружены берданами с очень малым запасом патронов.
В таких неравных условиях начался бой за Владими-
ровку.
Первый десант самураев, рассчитывая на легкую победу, с
ходу пошел в наступление. Подпустив врагов на близкое рас-
стояние, наши бойцы открыли оружейно-пулеметный огонь и
в короткой схватке полностью их уничтожили.
Японцы подвезли и высадили на берег более крупное сое-
динение, и вся эта скопившаяся масса ринулась на наши
укрепления. На всем участке разгорелся жаркий бой. Японцы
то залегали, то вновь подымались, атакуя наши позиции. На
отдельных участках завязывались рукопашные схватки. Неко-
торые группы японцев окружались и уничтожались в штыко-
вой атаке. Неся большие потери убитыми и ранеными, враг
под натиском партизан откатился назад.
К утру следующего дня на левый берег Амура высадились
новые соединения японцев. Бой разгорелся с новой силой. Са-
мураи ввели в действие бомбометы. Снаряды рвались в наших
170
окопах. Чувствовался огромный перевес техники врага, но все
это не поколебало дух наших бойцов.
Образовался -фронт от Владимировки до Усть-Тунгуски.
В тылу партизан появились две канонерки с японцами, ко-
торые начали обстреливать из орудий наши укрепления. От-
ветным огнем из пушки, снятой с бронепоезда и установленной
в расположении наших береговых частей, канонерские лодки
были отогнаны, артиллеристы уничтожили баржу, на которой
командование интервентов перевозило своих солдат по Беше-
ной протоке. Это облегчило наше положение.
Бой за Владимировку длился несколько суток, днем и
ночью. В этом бою японцы потеряли убитыми и ранеными до
двух тысяч солдат и офицеров. Неся большие потери в людях
и технике и не добившись -успеха, японское командование на
одиннадцатые сутки запросило перемирия.
Многие участники этих боев проживают и сейчас в городе
Хабаровске. Среди них И. Н. Семикоровкин, П. С. Писаренко,
Г. Е. Миргородский, Ф. К. Шахо, В. С. Лысенко, Т. И. Глу-
говский, М. Н. Купченко и другие.
Я в то время был командиром взвода.
После перемирия с японцами летом 1920 года нас перебро-
сили на станцию Ин. Здесь отряды Кочнева и Шевчука объ-
единились. Иван Павлович назначил меня командиром развед-
ки в особый батальон под командой Ф. Шептюка.
В декабре 1921 года при отступлении партизанских отря-
дов из Владивостока под давлением белогвардейских частей
генерала Молчанова отряд Шевчука стоял в селах Архангелов-
ка и Восторговка. В середине декабря Иван Павлович, взяв
с собой Каплаухова, Трофима Шевчука, Зубишина, Глаголина
и меня, направился к Покровке, через которую вывозилось ору-
жие и снаряжение из Хабаровска. По пути нам попадались
неорганизованно отходившие отдельные бойцы партизанских
отрядов.
От них мы узнали, что белые находятся на подступах к
Владимировке. Шевчук дал указание всем отступающим бой-
цам следовать в наш отряд. Вскоре стали встречаться подводы
с пулеметами и патронами. Мы задержали двенадцать подвод.
171
Когда восемь из них полностью загрузили винтовками, пуле-
метами и патронами, командир направил меня, Демина, Гла-
голина и Каплаухова сопровождать эти подводы е оружием
до Архангеловки. В это время особый отряд, который осуще-
ствлял вывоз имущества из Хабаровска, уже вступил в бой
с 'белогвардейцами, наступающими с Владимировки на По-
кровку.
Не доезжая до Волочаевки километров пять, мы заметили
с левого фланга кавалерию. Определить, чья конница, было
трудно, так как в Нижне-Спасском стояла небольшая группа
партизанского отряда Петра Тетерина. Соблюдая осторож-
ность, мы с подводами спустились в низменность, которая на-
ходилась неподалеку от железнодорожной казармы, и вдвоем
с Деминым выехали в разведку. Как только мы поднялись на
возвышенность, белогвардейцы, засевшие на восточной окраи-
не Волочаевки, открыли огонь. Мы мгновенно вернулись к под-
водам, развернули их и направили к сопке Июнь-Корань, а из
пулемета Демина открыли огонь. Белогвардейская конница,
спешившись с лошадей, стала обходить нас. Белым удалось за-
нять полуказарму, которая находилась за нами, и перерезать
дорогу, шедшую с Дежневки на Волочаевку. В это время со
стороны Ина подошел наш бронепоезд «Красная звезда» и от-
крыл сильный орудийный и пулеметный огонь. Белогвардейцы,,
находящиеся на восточной окраине Волочаевки, отвлекли свое
внимание на бронепоезд. Мы в это время перенесли огонь на
группу белогвардейцев, обходящую нас, что дало нам возмож-
ность отойти к подножью сопки, где уже находились наши
подводы с оружием.
У сопки мы выбрали удобную позицию и подготовились
принять бой с белогвардейцами. Когда я поднялся на возвы-
шенность, то увидел, что под ударами бронепоезда белогвар-
дейцы в панике, бросив убитых, стали, отходить в сторону
Нижне-Спасского и Самаро-Орловки.
Мы с Деминым поехали к месту, откуда бежали белые, и
подобрали там раненого белогвардейца. Он рассказал, что ча-
сти генерала Молчанова высадились на станции Красная Реч-
ка; пехота и артиллерия пошли на село Владимировку; конни-
172
на из Красной Речки по Уссури через Казакевичево по Прямой
протоке направилась на Нижне-Спасское. В Нижне-Спасском
небольшая часть отряда Петра Тетерина, не выдержав вне-
запного нападения, отошла. После этого конница двинулась к
Волочаевке. В случае успеха белые намеревались отрезать от-
ступающие партизанские части, захватить оружие и имуще-
ство, находившееся в Покровке.
Но план белых не осуществился. Под прикрытием особого
отряда, которым командовал Мелехин, удалось вывезти эшело-
ны с вооружением на станцию Ин. Мы также все оружие
доставили в Архангеловку.
На следующий день в Архангеловку вернулся И. П. Шев-
чук с группой партизан. Прибыл также обоз с оружием, со-
провождаемый Трофимом Шевчуком. После моего доклада
командир отряда вынес нам благодарность.
Приближались решающие бои с белогвардейцами. В конце
января 1922 года наш отряд стоял в Восторговке. Однажды
вечером Иван Павлович вызвал меня в штаб. Вместе с Шев-
чуком там находилось несколько командиров, которые что-го
обсуждали.
Когда я вошел, Иван Павлович посмотрел на меня и, улы-
баясь, сказал:
— Ну что, соловушко-соловей (так звали меня в детстве),
хочу тебе дать важное поручение, подходи поближе и садись.
Я подошел к столу и сел против него.
— Слушай внимательно, — сказал он, — нужно пройти
в Волочаевку и разузнать побольше о белых. Только учти од-
но — задача очень сложная, но ее нужно выполнить во что
бы то ни стало.
Я решил взять с собой двух ребят моих лет, которые жили
в Волочаевке, — Семена Дроздова и Костю Глаголева. Иван
Павлович Шевчук одобрил мой выбор.
В эту же ночь мы отправились. Шли через Улику и нанай-
ское село Джефу, затем по речке Ольгохте дошли до китайских
заимок, которые находились между Архангеловкой и Волоча-
евкой. На заимке у китайцев мы передохнули, а в одиннад-
цать ночи, покинув заимку, двинулись дальше.
173
По прямой до Волочаевки оставалось восемь километров,
но мы решили зайти в нее с северо-восточной стороны, а для
этого надо было пройти еще километров двадцать по бездо-
рожью. Только к рассвету вышли мы к проходящему от Тун-
гуски до Волочаевки заливу, куда крестьяне гоняли скот на во-
допой. Дождавшись, когда крестьяне пригнали скотину, мы
при их помощи пробрались в Волочаевку. В Волочаевке мы
пробыли два дня. При активной помощи Лены Канзалаевой,
Любы Кидашевой и других местных девушек нам удалось мно-
гое узнать.
В Волочаевке тогда стояли Воткинская и Ижевская брига-
ды, «дикая дивизия», конница генерала Сахарова. Командую-
щий этими частями генерал Молчанов в Волочаевке не нахо-
дился, а бывал только наездами. Войск в Волочаевке было
очень много, солдаты в домах не умещались и вынуждены бы-
ли жечь костры и жить на улице. День и ночь возводились
проволочные заграждения и рылись окопы.
На второй день нам удалось установить, что карательная
экспедиция из егерского полка под командой полковника Ши-
ряева. через два дня выходит для уничтожения нашего парти-
занского отряда. Поэтому мы, не задерживаясь, вернулись к
своим.
Наш отряд принял все меры к встрече рыжебородого Ши-
ряева. Усилили разведку. Выслали засады. Ширяев считал,
что застанет нас врасплох, но получилось наоборот, и в этой
схватке его отряд понес крупные потери.
После неудавшейся карательной экспедиции генерал Мол-
чанов писал Шевчуку письма, предлагая вступить с ним в пе-
реговоры, обещая высокие посты. Когда это не помогло, стал
угрожать. Несколько раз посылал карательные отряды. Но мы
отбивали все атаки белых, отряд наш рос, готовясь к реши-
тельным боям.
Наконец настали дни последних сражений. Народно-рево-
люционная армия начала наступление на Волочаевку. Парти-
занский отряд И. П. Шевчука должен был осадить Волочаевку
с севера и обойти с востока.
Я помню как сейчас, с каким воодушевлением мы вышли
17^
из Архангеловки и отбивали у врага каждый населенным
пункт.
В Даниловке, которую нам надо было занять, стояло боль-
ше полка хорошо вооруженной белой пехоты, эскадрон кава-
лерии и обоз. Но, несмотря на это, наш отряд сумел обойти
деревню. К Даниловке мы подошли 10 февраля на рассвете,
а к десяти часам утра полностью овладели ею, захватив штаб
белых с секретными документами, обоз с продуктами и ору-
жием.
В Даниловке И. П. Шевчук моему взводу дал задание: за-
нять все высоты, которые находятся севернее Волочаевки.
— Эту операцию поручаю тебе, Капулин, и Демину, — ска-
зал Иван Павлович. — Я надеюсь, что вы с этой задачей спра-
витесь.
Я со своим взводом и Демин с пулеметным подразделе-
нием и двумя пулеметами, дождавшись темноты, стали зани-
мать указанные нам редки. Эти редки находились в двух кило-
метрах севернее Волочаевки. В то время на подступах к Во-
лочаевке шел ожесточенный бой. К десяти часам вечера мы
заняли все высоты.
'На рассвете 11 февраля, не выдержав натиска Народно-
революционной армии, белые начали отходить в нашу сторо-
ну, чтобы укрепиться на этих высотах, заросших дубняком и
орешником. Но мы с вечера ждали их. Подпустив поближе,
я дал команду открыть огонь из пулеметов и винтовок. Пуле-
метчики Демин и Субботин били без промаха, и на этом поле
было уложено много белых. Они пытались еще несколько раз
атаковать наши высоты, но успеха не имели.
Утром 12 февраля, покидая Волочаевку, белые бросили на
наш левый фланг крупные силы пехоты и кавалерии. Мы ре-
шили драться с ними до последнего патрона. Завязался оже-
сточенный бой. В это1 время из кустов выскочила конница Пет-
рова-Тетерина, она находилась севернее нас, и отбросила бе-
лых в сторону Даниловки, где их встретили основные силы
нашего отряда.
Наконец в 11 часов 30 минут над сопкой Июнь-Корань под-
нялось красное знамя.
175
Нельзя не вспомнить о том, как после разгрома белых под •
Волочаевкой мы шли на Хабаровск. В каждом освобожден-
ном селе нас встречали жители. Все двери были открыты для
нас. В каждом доме хозяйки доставали последнее и готовили
для партизан обеды. Приамурье встречало свою народную
армию.
И. Ф. жукок
ПО АМУРСКИМ СЕЛАМ
Алексеевская конференция
Летом 1919 года в деревне Алексеевке, в двадцати
километрах от Хабаровска, собралась первая объединенная
конференция Хабаровского большевистского подполья, штаба
партизанских отрядов и сельских подпольных революционных
организаций. На конференции с докладом о тактике и дальней-
ших методах борьбы партизанских отрядов с интервентами и
их прислужниками—белогвардейцами выступил командующий
партизанскими отрядами Демьян Иванович Бойко-Павлов.
Он говорил, что наступает осень и что палач Калмыков,
уповая на зиму, похваляется по первому снегу, как зайцев,
переловить всех партизан. Мы, продолжал Бойко-Павлов, ли-
шились продовольственной базы на Хору. Оперировать круп-
ными отрядами тяжело и обременительно для населения. Нам
нужно разукрупнить отряды, сделать их оперативными, неуло-
вимыми. Надо закрепить за каждым отрядом определенный
12 Этих дней не смолкнет слава /77
район, приблизить отряды к железной дороге, к Амуру. Мы
имеем опыт борьбы, у нас есть проверенные, испытанные
командиры. Нашей первоочередной задачей является' подго-
товка к зиме. Пусть каждый Ьтряд, призывал Бойко-Павлов,
за счет врага обеспечит себя на зиму вооружением, боеприпа-
сами, теплой- одеждой и продовольствием. Каждый отряд на
своем участке должен дезорганизовать работу железнодорож-
ного и водного транспорта. Надо бороться со шпионаже^м врага
и вести агитацию за власть Советов.
Конференция единодушно одобрила доклад, приняла реше-
ние о разукрупнении партизанских сил и утвердила команди-
ров отрядов.
На первой объединенной конференции меня избрали членом
военно-революционного штаба партизанских отрядов и одно-
временно утвердили командиром первого Хабаровского (мор-
ского) партизанского отряда, который должен был оперировать
по Амуру от Хабаровска до Елабуги. Район Сарапульское -—
Малмыж достался «морским» отрядам Мизина и Шерого.
Наш отряд стоял на Матвеевских лугах, в двенадцати ки-‘
лометрах от Хабаровска, отряды Мизина и Шерого — в Синде
и Малмыже. Наше пребывание в этих местах было связано
с большим риском. Но в то время свою жизнь мы ставили на
карту каждый час, каждую минуту. Да и люди в наших отря-
дах подобрались, прошедшие суровую школу борьбы с вра-
гом, — старые партизаны, бывшие красногвардейцы, моряки
и фронтовики первой мировой войны. С такими революционно
настроенными бойцами не страшно было идти на любую опе-
рацию.
«Рыбаки» с озера Катар
Отряд Мизина начало своей деятельности ознаменовал
взятием в плен калмыковской контрразведки во главе с пол-
ковником Гроссевичем.
Дело было так.
Хабаровский подпольный комитет большевиков сообщил в
штаб партизан, что группа калмыковцев во главе с полков-
178
ником Гроссевичем под видом рыболовецкой артели на катере
выехала по Амуру в разведку. С.помощью местных крестьян
Мизин обнаружил калмыковских «рыбаков» на озере Катар и
снарядил туда свою экспедицию. На живописном берегу пар-
тизаны увидели две армейские палатки, катер и лодку в при-
брежных водах, с которой калмыковцы для видимости вели
лов. Партизаны старались держаться поодаль от врага. Ры-
бачили, а сами глаз не спускали с беляков. Под вечер парти-
заны уехали «домой», а на другое утро опять приехали и, за-
брасывая сети в разных местах, постепенно приблизились к
палатке калмыковцев.
— Как рыбка ловится? — спросил пожилой партизан.
— Плохо.
У партизан улов был хороший. Они бросили белякам в
лодку с полдесятка крупных рыбин. А на следующий день от-
несли с полведра ухи.
— Откушайте нашей ухи, — сказал старый партизан. —
Сегодня и на вас варили.
Полковник Гроссевич чуть не весь котелок опорожнил, не
отрываясь. Ел и похваливал:
— Ай, ушица.
На рассвете партизаны бесшумно сняли часовых и в одно
мгновение окружили палатку.
— Сдавайтесь! — крикнул своим басовитым голосом по-
мощник командира Болотин.
Калмыковцы всполошились, но из палатки никто не выхо-
дил. Там защелкали затворы. Партизаны дали залп по па-
латке.
— Не стреляйте, сдаемся...
— Выходи по одному без оружия, — скомандовал Мизин.
Полковник Гроссевич находился на катере. Выстрелом из
«мексиканки» он убил наповал Тимофея Зуенко из села Воро-
нежского, а «мексиканку» бросил в воду. Партизаны вытащи-
ли ружье из воды.
— Вы кто? — спросили Гроссевича.
— Я моторист, — последовал ответ.
12*
179
— Вы не моторист, а полковник Гроссевич, — заявил
командир отряда.
Так удачно закончив «лов», отряд Мизина на нескольких
лодках проехал в нанайское стойбище Хухали.
Однажды-к левому берегу протоки подошла рыбачья лодка.
На берег вышел среднего роста мужчина. Партизанам он по-
казался подозрительным, и они залегли в цепь. Мизин с тре-
мя товарищами поплыл на левый берег протоки. Незнакомец
представился. Это был переодетый в гражданское калмыков-
ский палач Суходольский. Он предложил вступить в перегово-
ры об обмене полковника Гроссевича на арестованных в Ха-
баровске работников большевистского подполья. Мизин согла-
сился.
Суходольский сообщил, что Калмыков за полковника Грос-
севича обещает освободить четырех арестованных большеви-
ков, дать продукты и десять тысяч рублей деньгами. Для пе-
реговоров лично с Калмыковым в качестве парламентера пар-
тизан выехал Волков. В Хабаровске его прямо с парохода от-
вели в тюрьму.
— Ну, что, попался, красная сволочь? Ночью я с тобой
поговорю, — пригрозил Волкову зашедший в камеру офицер
в казачьей форме, с нагайкой через плечо.
— Выйди отсюда, паразит, не к тебе приехал, не с тобой
буду разговаривать, — дерзко ответил партизан.
Палач выхватил клинок.
— Господин хорунжий, этот партизан числится лично за
полковником Суходольским. Он запретил трогать арестованно-
го, — заявил начальник караула, а когда казачий офицер
ушел, сообщил Волкову: — Это личный адъютант атамана
Калмыкова хорунжий Светлов.
«Вот так парламентер, вот тебе и обещанная неприкосно-
венность личности», — рассуждал про себя Волков, расхаживая
по камере. Вечером ему принесли похлебку и кусок черного,
как земля, хлеба, но он не стал есть. На следующий день тя-
желая железная дверь одиночки отворилась. Конвойные окру-
жили Волкова и повели в штаб Калмыкова. В кабинете за
столом сидел Суходольский в форме казачьего полковника.
• 180
Fla лице его не было той почтительной улыбки, которая не
сходила с него во время переговоров на острове. Суходоль-
ский ни разу не взглянул на Волкова. Это озадачило парти-
зана. «Неужели расстреляют гады?» — подумал он. Сухо-
дольский молча прошел в соседний кабинет, потом открыл
дверь и дал знак ввести Волкова.
За большим письменным столом сидел генерал в казачьей
форме — атаман Калмыков. На столе у него лежал браунинг.
Калмыков быстро поднялся и стал ходить взад-вперед. Потом
стал кричать:
— Подлецы, как вы смели задержать честного офицера?
Тебя следовало пристрелить, подлец, но нам нужен полковник
Гроссевич. Я согласен дать выкуп, обещанный полковником
Суходольским. Тебе лично я дарую жизнь. Привезешь полков-
ника Гроссевича в Хабаровск, получишь щедрую награду,
произведу в офицеры. А выкуп получишь, когда от полковника
Гроссевича привезешь письмо.
Волкова снова отвели в тюрьму, а на следующий день вы-
пустили, купили ему билет на пароход, и он уехал в свой от-
ряд.
В тюрьме Волков узнал, что все подпольщики, на которых
Калмыков предлагал обменять Гроссевича, давно расстреляны.
Приехав в отряд, Волков обо всем доложил Мизину. Полков-
ника Гроссевича расстреляли. Так кончилась карьера «рыба-
ка» с озера Катар.
Отряд Мизина, действуя в районе Синда—Малмыж, препят-
ствовал движению пароходов, уничтожая средства связи и на-
вигационные знаки.
Командование белых слало одну карательную экспедицию
за другой, чтобы уничтожить партизанские отряды на Амуре.
Но отряд Мизина был неуловим. Передвигаясь на лодках по
глухим протокам, партизаны внезапными налетами причиняли
врагу большой урон.
В середине сентября карательная экспедиция калмыковцев
и японцев нагрянула на Синду. Но партизан она не застала
в селе, они ушли в глубь тайги. Каратели сожгли десятки до-
мов, взяли много скота и разграбили имущество крестьян. Без
181
• всякого суда белыми были расстреляны староста Вашковец,
местный житель Рыков и многие другие. Спустя две недели
в Синду вновь явились каратели. Население опять бежало
в тайгу. На этот раз калмыковцы сожгли двадцать домов и
окончательно разграбили село.
Мизин отпустил синдинских партизан на восстановление
села. Строили они дома, держа поблизости оружие, готовые в
любую минуту дать отпор врагу. Впоследствии многие жители
Синды с отрядом Тряпицына ушли вниз по Амуру.
Отряд Мизина на лодках спустился до Малмыжа, намере-
ваясь там зазимовать. В тот же день сверху пришел буксир-
ный пароход с двумя баржами. Помощник командира отряда
Оцевилли предложил капитану парохода пристать к берегу,
так как пристани не было, но не успел пароход развернуться,
как открылась боковая дверь, и из нее застрочил пулемет.
Партизаны открыли ответный ’огонь. На пароходе разрубили
буксир. Пароход ушел вниз по Амуру, а баржи остались на
месте. Позже стало известно, что в трюме парохода находи-
лись белогвардейцы, а на баржах везли муку для золотопро-
мышленников. Жители Малмыжа охотно приняли на хранение
богатый трофей партизан.
После этой операции часть партизан уехала в село Сла-
вянку. Отсюда комиссар отряда И. И. Шерый с партизанами
Степаном Куликовым и Иваном Исиным (партизанская клич-
ка «Пугачев») уехал на базу, находящуюся в тайге ниже Инно-
кентьевки, и неожиданно наткнулся на карательную экспеди-
цию калмыковцев. Каратели быстро окружили партизан. Бе-
жать было некуда. Партизаны смешались с белыми. Шерого,
одетого в кожанку, сразу же схватили. Куликова же спасла
солдатская шинель, в темноте его не распознали. Куликов не-
заметно отстал от белых и скрылся в тайге.
На следующее утро, узнав от девушек, собирающих орехи,
что белые уехали, он направился в Иннокентьевку. Местный
житель Гоголев, который ночью был проводником каратель-
ной экспедиции, показал Куликову место пытки Шерого. На
полу в подвале стояли лужи крови и воды. Видимо, белые по-
ливали раны соленой водой.
182
Пугачев пришел в отряд раньше Куликова и сообщил обо
всем, что произошло в Иннокентьевне.
Как потом стало известно, после пыток в Иннокентьевне
белые возили Шерого на пароходе по Амуру и пристрелили
его в селе Вознесенском возле штабелей дров.
Налет на Вятское
После первой объединенной конференции в деревне Алек-
сеевке наш отряд приступил к боевым действиям. Мы решили
совершить налет на село Вятское, прервать телеграфную связь
между Вятским и Хабаровском, и тем самым отвлечь внимание
карателей от Синды и Малмыжа.
Объектом налета мы избрали село Вятское не случайно.
Это было кулацкое село. Ни одного человека из Вятского в
партизанских отрядах не сражалось. Вятские кулаки заявляли,
что они держат «нейтралитет», фактически же они помогали
белым. Достаточно было появиться в районе села хотя бы од-
ному партизану, как сразу же из Хабаровска на пароходе или
катере выезжала карательная экспедиция. Из села Вятского в
отряде Калмыкова служил офицер Дубовцев, непременный
участник всех карательных экспедиций, палач и истязатель
мирных жителей.
Вятскую операцию мы решили провести совместно с кава-
лерийским отрядом Изотова.
Готовясь к налету, мы собирали пилы, топоры, кусачки для
повреждения телеграфной связи. Одновременно через надеж-
ных людей следили за появлением в селе Вятском карателя
Дубовцева. Скоро мы получили сведения, что он приехал в
разведку. Ночью мы подошли и оцепили село. Утром одна
группа партизан окружила дом Дубовцевых, другая — заняла
почту, где сразу же сняли телеграфный аппарат, обрезали
провода, забрали книги, дела.
— Где офицер Дубовцев? — спрашиваю в доме Дубов-
цевых.
— Он только сейчас вышел из дома, — отвечает молодая
женщина.
183
Выхожу во двор. Местный житель дает мне знак, что, мол,
Дубовцев из дома не выходил.
— Куда вы спрятали офицера? — вторично спрашиваю
женщину, возвращаясь в дом.
— Да он же ушел, — отвечает она.
В доме обшарили все углы. Дубовцев будто в воду канул.
Мне показался подозрительным беспорядок в спальне и раз-
бросанная по полу постель.
— Подполье в доме есть?
— Нет, — отвечает женщина.
«В чем же дело, куда мог исчезнуть офицер, если он не
выходил во двор?» — ломал я голову. Начинаю перебрасы-
вать лежавшие на полу подушки и нахожу ход в подполье.
Открываем крышку.
— Вылезай из подполья, — даю команду.
Молчание.
— Вылезай, а то гранату брошу!
— Братцы, я ваш, пожалейте мою семью, — отозвался
каратель, вылезая из подполья с поднятыми вверх руками.
Дубовцев по настоянию местных крестьян был рас-
стрелян.
День и ночь партизаны спиливали телеграфные столбы,
резали проволоку от Вятского до Черной Речки. В селе Князе-
Волконское мы сняли телеграфный аппарат. Связь между Ха-
баровском и Вятским надолго была прервана.
Когда шумиха, вызванная нашим налетом на Вятское и
Князе-Волконское, немного утихла, наш отряд совершил под
Хабаровском еще несколько операций. Это было в октябре,
после ряда карательных походов калмыковцев. Ревштаб дал
моему отряду задание: ответить ударом на удар.
Очень удачно провел отряд налет на пароходы ниже села
Воронежского.
После расправы над жителями Синды одна вражеская ка-
нонерка ушла вниз по Амуру, а другая сопровождала в Хаба-
ровск два пассажирских парохода. Пароходы шли осторожно,
так как их неоднократно обстреливали, к тому же был силь-
ный туман. Они освещали прожекторами поросшие тальником
184
берега протоки, боясь врезаться носом в берег. Не доходя с
километр до села Воронежского, канонерка ушла вперед, а па-
роходы остались в ожидании, пока не рассеется туман.
Мы быстро снарядили свою лодочную флотилию и перед
рассветом атаковали пароходы. Налет был настолько быстрым,
что команды пароходов не успели даже дать гудка и поднять
якоря. Партизаны вывели из строя машины, а через несколько
минут языки пламени охватили пароходы.
Мы попытались также захватить пулемет у парадного
подъезда японского штаба, где стоял часовой. Григорий Коч-
нев (все четыре брата Кочневы тогда находились в моем от-
ряде) несколько раз ходил в разведку. Когда все было готово,
Алексей и Григорий Кочневы, Петр Иващенко и я отправились
на операцию. Подошли к японскому штабу. Еще один рывок—
и пулемет наш. Но тут развеялись тучи и показалась луна.
Мы вернулись ни с чем. (В декабре 1919 года, когда Алек-
сей Кочнев был командиром второго Тунгусского отряда, он
осуществил эту операцию и захватил пулемет).
Анастасьевская конференция
2 ноября 1919 года в деревне Анастасьевке (неподалеку
от Хабаровска) начала работу вторая объединенная партийная
и партизанская конференция. На ней присутствовали предста-
вители Хабаровской подпольной организации, командиры пар-
тизанских отрядов, члены Ревштаба. Конференция сыграла
большую роль в борьбе с интервенцией и положила начало
партизанскому движению в низовьях Амура.
На объединенной конференции меня избрали членом пре-
зидиума Военно-революционного штаба партизанских отрядов
и революционных организаций Приамурья и Сахалина.
По решению конференции членов Ревштаба Попко, Лебеде-
ву и меня направили вниз по Амуру для организации сельских
подпольных ревкомов и ликвидации вооруженной группировки
в казачьем поселке Киселевка. С нами был послан отряд пар-
тизан во главе с Тряпицыным.
Член Ревштаба Попко — старый большевик, в партизан-
755
ский отряд он пришел летом 1919 года и энергично взялся за
агитационно-массовую работу.
Другой член Ревштаба—Лебедева — называла себя макси-
малисткой. В ее поведении было много барского высокомерия.
В то же время она была начитана, любила выступать на ми-
тингах и собраниях. Впоследствии она оказала вредное влия-
ние на Тряпицына.
Попко с группой партизан проехал в Елабугу, мы — Лебе-
дева, Тряпицын ия — остались в селе Вятском. У местных
кулаков мы за короткое время реквизировали несколько тысяч
пудов муки и другого продовольствия и на трехстах подводах
отправили на свою базу в район Князе-Волконского. Затем,
оставив наказ вновь избранному ревкому, отправились вниз
по Амуру.
К нашему приходу в село Елабуга Попко провел большую
работу. Был избран сельский подпольный ревком, куда вошли:
Е. П. Щекин (председатель), Т. С. Малков, Л. Е. Анищенко
и П. М. Утробин. Созданный Щекиным партизанский отряд из
ста человек был передан впоследствии Бойко-Павлову. Скоро
после этого Щекина ввели в состав Военно-революционного
штаба.
В Елабуге организационно оформилась партийная ячейка
партизанского отряда. Она насчитывала около тридцати чело-
век и во время движения отряда вниз по Амуру провела боль-
шую разъяснительную и воспитательную работу среди населе-
ния и партизан.
В селе Троицком, являвшемся волостным центром, жило
много зажиточных крестьян. Местный поп открыто вел пропа-
ганду против Советской власти, всячески запугивал население.
Кулаки выступали с пресловутым «нейтралитетом». Попко
очень умело разоблачил доводы кулацких вожаков. На дере-
венской сходке нам удалось добиться решения о создании рев-
кома, куда вошли такие надежные товарищи, как Подкосов
(председатель), Дембицкий и Завалихин. Потом Подкосова
ввели в состав Военно-революционного штаба.
В Троицком начальник почты помог нам выявить шпиона.
Дело было так. На почте круглосуточно дежурили партизаны.
186
Однажды, вернувшись с обеда, начальник почты обнаружил,
что в его отсутствие работал телеграфный аппарат. Под видом
проверки он попросил Хабаровск прочесть переданную теле-
грамму. В телеграмме сообщалось Калмыкову, что в село Тро-
ицкое пришел сверху партизанский отряд. Подозрение пало
на дежурного партизана. Мы знали, что он в отряд вступил
в Вятском, объяснив, что бежал от белых. Его арестовали. При
обыске в шапке у него нашли документы, подтверждающие,
что он является офицером калмыковской контрразведки.
По амурским селам
Оставив в Троицком небольшой гарнизон, отряд направился
в село Малмыж. Здесь обосновался на зиму отряд Мизина.
В Малмыже в ноябре 1919 года состоялось совещание чле-
нов Военно-революционного штаба с участием командиров от-
рядов Тряпицына и Мизина. На совещании было объявлено
решение Военревштаба о слиянии отрядов и назначении Тря-
пицына командиром отряда, а Мизина — его помощником.
В Малмыже местное население всячески помогало нам.
Особую активность проявлял Феофилактов. Он собрал всю
муку, захваченную у белых отрядом Мизина, и сдал ее штабу.
С представителем Военревштаба Феофилактов объехал стой-
бища, призывая нанайцев к активной борьбе против белоин-
тервентов. Большинство нанайского населения, особенно бед-
нота, охотно сдавало лыжи. Женщины-нанайки сшили из
рыбьих кож триста пар обуви. После этого Феофилактов по по-
ручению Военревштаба организовал нанайский отряд лыжни-
ков из семидесяти пяти человек. Командиром этого отряда был
назначен житель Малмыжа, хорошо знающий нанайский язык,
охотник Ивин, помощником командира — Малков. Позже, в
конце 1919 года, Феофилактов организовал отряд из жителей
Малмыжа и отправился с ним под Хабаровск в распоряжение
Бойко-Павлова.
В Малмыже была организована оружейная мастерская,
где ремонтировалось оружие и отливались свинцовые пули.
Еще до нашего прихода в село Вознесенское начальник
187
почты Чирков стал распространять слухи о том, что, дескать,
партизаны грабят население, убивают жителей. Он предложил
всем уезжать в Мариинск, где стоял штаб экспедиционного от-
ряда колчаковцев. Телеграфисты Скрипачков и Кардонец не
поддались агитации и остались на месте. Через несколько дней,
когда в Вознесенское пришли партизаны, Скрипачков был на-
значен начальником местной почты, а позже — начальником
связи Военревштаба.
В селе Вознесенском отряд долго не задержался. Собрав
оружие, патроны, теплую одежду, быстро отправился дальше.
Вообще мы от Малмыжа до Циммермановки продвигались бы-
стро, больше суток нигде не задерживались. Только в селе
Нижне-Тамбовское, где по решению второй объединенной пар-
тийной и партизанской конференции в эту зиму должен был
находиться Военно-революционный штаб, отряд задержал-
ся на два дня.
Из Нижне-Тамбовского партизаны двинулись к белогвардей-
скому центру на Амуре — казачьему поселку Киселевка. С от-
рядом ехал и я. Член штаба Лебедева осталась в Нижне-
Таь бовском печатать воззвание Военревштаба, а член штаба
Попко разъезжал по селам, создавая ревкомы. Мы условились,
что Попко догонит отряд в Циммермановке.
Не доезжая села Зеленый Бор, отряд расположился ноче-
вать в хуторе. Из рассказа хуторянина стало известно, что Ки-
селевские казаки и колчаковская милиция через попа из Зеле-
ного Бора узнают о продвижении партизан из Хабаровска.
Тряпицын с пятью партизанами, переодевшись в казачью фор-
му, поехал в Зеленый Бор. Поп еще не спал и принял парти-
зан за белых.
— Я еду с отрядом из Николаевска в Хабаровск ликвиди-
ровать партизан, — поведал попу переодетый Тряпицын.
Поп в свою очередь рассказал:
— Из Хабаровска идут партизаны, я уже приготовил уго-
щение им: пельмени со стрихнином.
Один пельмень бросили кошке. Она съела и тут же сдохла.
Попа расстреляли.
188
В Зеленом Бору был разработан план осады казачьего се-
ла Кисел евка.
Отряд разбился на три группы. Две группы заняли дороги
вверх и вниз по Амуру. Третья окружила село со стороны со-
пок. Штаб находился на дороге напротив Киселевки.
Как только дали сигнал, что дороги заняты и село окруже-
но, Тряпицын взял белый флажок и в сопровождении ординар-
ца в качестве парламентера галопом поскакал в Киселевку.
Мне показалась его храбрость излишней. «Зачем рисковать
жизнью, — подумал я, — когда в этом нет необходимости?»
В Киселевке Тряпицын предложил казакам сдаться. Те от-
казались. Тогда Тряпицын послал ординарца к командирам
групп с приказанием немедленно наступать.
Партизаны сжимали в кольцо Киселевку. На подступах к
селу они уже шли с ружьями наперевес. По дороге нас встре-
тил Тряпицын.
— Удрали белоказаки, обманули нас, — сообщил он.
Выяснилось, что казаки и милиция в количестве шестидеся-
ти человек, вооруженные винтовками, удрали из села по до-
роге, которая нами не была занята потому, что мы не знали
о ее существовании.
Оставив в Киселевке небольшой гарнизон под командованием
Василия Перепонова, отряд после обеда отправился дальше.
В тот же день партизаны заняли Сухановку и Циммермановку.
Группа лыжников во главе с Ведьмановым, вышедшая в по-
гоню за Киселевскими казаками, ночью пришла на почтовый
станок Пульса, что в двадцати километрах ниже Циммерма-
новки, и была обстреляна белыми. Лыжники вернулись в Цим-
мермановку, а на следующее утро в Пульсу была послана
разведка.
Из рассказа сторожа почтового станка выяснилось, что в
Пульсу каждое утро приезжает конная разведка белых во гла-
ве с офицером и расспрашивает о партизанах. Наши развед-
чики, наказав сторожу не говорить белым, что приезжали
партизаны вернулись в Циммермановку. Ночью в Пульсу от-
правилось подразделение лыжников. Оно заняло почтовый
станок. На рассвете часовые заметили конную разведку врага.
189
Федор Рябков и Сергей Бровченко встали за дверью стан-
ка, остальные партизаны засели в сарае. Офицер белой раз-
ведки заметил стоявших за дверью партизан и бросил в них
гранату. К счастью, граната не разорвалась. Белая разведка
бросилась бежать. Партизаны открыли по ним огонь. Сразу
же упали три лошади. Белые залегли и стали отстре-
ливаться.
В этой стычке партизаны убили офицера, фельдфебеля и
двух солдат. Один солдат был ранен. Его подобрали и отпра-
вили на лечение в нижне-тамбовскую больницу. Солдат, взя-
тый в плен, рассказал, что в Софийске стоит батальон, а в
Мариинске находятся остальные белые войска. Цель экспеди-
ции: пробиться в Хабаровск.
Обо всем этом мы по телефону сообщили Д. И. Бойко-
Павлову, находящемуся в селе Вятском. Военревштаб принял
решение: подготовить встречу белым в селе Циммермановке;
провести в Нижне-Тамбовской волости мобилизацию мужского
населения в возрасте от восемнадцати ДО' сорока лет; в трех-
дневный срок организовать в Нижне-Тамбовке военный госпи-
таль — начальником госпиталя утвердили заведующего боль-
ницей Афанасия Семеновича Самсонова; от имени Военно-ре-
волюционного штаба обратиться с воззванием к солдатам от-
ряда белых переходить с оружием в руках на сторону красных
партизан.
Руководство обороной Циммер мановки возложили на чле-
нов Военревштаба Попко и меня.
Попко остался в Циммермановке, а я отправился по селам,
чтобы провести мобилизацию населения.
В каждом селе я созывал сходку, на которой информировал
население о победах Красной Армии, об успехах красных пар-
тизан в Забайкалье, Приморье и в Амурской области, потом-
зачитывал обращение Военревштаба о мобилизации мужского
населения для разгрома белогвардейского экспедиционного от-
ряда. Местное население с одобрением относилось к обраще-
нию Военревштаба и принимало решение немедленно мобили-
зовать и отправить в Циммермановку мужчин.
Собрания о мобилизации проводились день и ночь. Моби-
790
лизованным давалось на сборы не более шести часов. В ре-
зультате в течение двух суток эта работа была завершена.
Характерно, что в селах не было ни одного выступления
против мобилизации. Семьи радостно провожали братьев и
отцов в Циммермановку с наказом поскорее разгромить врага
и возвращаться невредимыми домой.
Оборону в Циммермановке организовали члены Военрев-
штаба Попко и я с помощью испытанных партизанских коман-
диров.
В Циммермановке по Набережной улице из бревен обору-
довали угловые окопы, засыпали их снегом и залили водой.
В бревенчатых сараях местных жителей Гущина, Макарова и
Надсона, на берегу Аму}, а сделали бойницы. На этом ответ-
ственном участке оборону держала рота Ведьманова, в кото-
рой находилось большинство старых партизан; на правом
фланге — рота Болдырева; на остальных участках — подраз-
деления Рыжова и Б узин а-Бич а.
Партизаны спали в домах одетыми, в полной боевой готов-
ности. В окопах и бойницах стояли часовые и зорко следили
за Амуром. Ночью 7 и 8 декабря разыгралась сильная пурга..
Верховой ветер забивал глаза снегом. Мороз доходил до со-
рока градусов. Вот в такую-то погоду белые и повели наступ-
ление. Они рассчитывали захватить нас врасплох. Но это им
не удалось. Наши часовые заметили движение врага по Амуру.
По сигталу тревоги партизаны быстро заняли окопы и бой-
ницы. Со стороны Амура началась ружейная и пулеметная
стрельба. Стреляли по дому и сараю Гущина. Поражение бы-
ло незначительное, так как пули попадали в обрывистый берег
или в 'крыши домов. Подняться с Амура в деревню белые .не
могли, так 'как в этом месте был высокий обрывистый берет’.
На рассвете белые пошли в наступление. Они большие на-
дежды возлагали на киселевских казаков, которые должны бы-
ли напасть на партизане тыла. Но из-за глубокого снега каза-
ки не могли развернуть активные действия. Наступление белых
захлебнулось. «Вперед! Назад нет хода!» — кричал во все-
горло белогвардейский офицер Токарев. Но угрозы не помог-
ли, белые бежали к подводам и удирали назад.
191
Во время Циммермановской операции враг потерял убиты-
ми трех офицеров и человек сорок солдат. На поле боя оста-
лось много раненых и обмороженных. У нас было убито четы-
ре человека и ранено пять. Мы захватили один пулемет, много
винтовок, пулеметных лент и патронов.
Белые солдаты, подобранные на поле боя и отправленные
на лечение в госпиталь, написали письма своим сослуживцам
в экспедиционный отряд. Эти письма и воззвание Военно-ре-
волюционного штаба к колчаковским солдатам оказали нам
большую помощь в разложении белого отряда.
Военревштаб работает
Сразу же после Циммермановской операции мы с Попко
вернулись в село Нижне-Тамбовское.
В 1919 году в селе Нижне-Тамбовском насчитывалось около
сорока дворов. Здесь находились волостное правление, почта,
земская больница.
С приходом партизан старостой выбрали Зинаиду Кузьми-
ничну Сысоеву. Это была бойкая, расторопная и толковая жен-
щина. Она помогала нам в проведении мобилизации, собрала
и отправила на фронт теплую одежду, обувь и белье.
Когда я позвонил Сысоевой из Циммермановки и сообщил,
что мы отправляем в Нижне-Тамбовское много раненых и об-
мороженных, то она немедленно подготовила помещение для
госпиталя, совместно с заведующим больницей А. С. Самсоно-
вым собрала у населения мебель, постельные принадлежности,
белье, продукты. Помогла подобрать штат госпиталя.
. В госпиталь перешла работать жена Афанасия Семенови-
ча — акушерка Клавдия Михайловна. Медицинскими сестрами
в госпитале были Мария Маллаева и Наталья Татаринцева,
поваром — Мария Гаврилова.
Нижне-Тамбовское стало партизанским центром. Вскоре
сюда приехали из-под Хабаровска член президиума — замес-
титель председателя Военно-революционного штаба Холодилов
и член штаба Бессонов; потом приехали интендант Глотов и
секретарь-машинистка Лидия Жукова.
192
Председатель Военревштаба Бойко-Павлов и члены штаба
Гнатенко, Колчин и Щекин оставались в селе Вятском. Это
создавало большие неудобства в работе. Приходилось еже-
дневно почти по целым ночам разговаривать с Бойко-Павло-
вым по прямому проводу.
В Нижне-Тамбовском находилось большинство членов Воен-
ревштаба, в том числе два члена президиума — Холодилов
и я. Мы старались разрешить вопросы путем согласования с
председателем и со всеми членами Военревштаба.
В связи с начавшимся (разложением белогвардейских войск
к партизанам ежедневно переходили отдельные вражеские сол-
даты и целые подразделения. С ними нужно было вести рабо-
ту. Надо было заниматься также укреплением и руководством
подпольными ревкомами и снабжением населения продоволь-
ствием на протяжении тысячи километров. А людей не хва-
тало, не хватало и опыта работы. Военревштабу приходилось
руководить двумя областями и многотысячными партизански-
ми отрядами, действовавшими на огромной территории. Ника-
кого технического персонала мы не имели. Все делали сами
руководители отделов.
Вскоре Военревштаб возложил на меня и обязанности на-
чальника Нижне-Тамбовского гарнизона.
Обязанности коменданта штаба исполняла- староста
3. К- Сысоева.
Работы в Военревштабе было очень много. Работать прихо-
дилось не только днем, но и ночью. Никаких выходных дней
мы .не имели.
Почта на Амуре работала четко. Междугородных телефо-
нов тогда не было, но телеграф действовал безупречно круг-
лые сутки. Телеграфисты никогда не жаловались на трудности
и переутомление, хотя зачастую им приходилось сидеть у ап-
парата целыми ночами.
От Вятского до Николаевска весь Амур был занят партиза-
нами. Продовольствие на занятую партизанами территорию ни
откуда не поступало. Приказом по Военревштабу старосты и
подпольные ревкомы в трехдневный срок взяли на учет все
продовольственные запасы. Списки местных жителей с указа-
13 Этих дней не смолкнет слава
193
нием наличия муки, крупы и овса были представлены в Воен-
ревштаб. Главный интендант подсчитал, что запасов продо-
вольствия вполне хватит для всего населения районов Нижне-
го Амура до открытия навигации. Учтенные продовольственные
запасы не изымались и никуда не свозились. Продукты оста-
вались у владельцев, которые давали подписку о том, что они
приняли на хранение продукты и не имеют, права расходовать
их без разрешения Военревштаба. Старосты и подпольные рев-
комы выдавали по спискам на каждую душу по одному пуду
муки и крупы-в месяц.
Продовольствие выдавалось бесплатно всему населению,
независимо от того, было таковое в наличии у него или не
было.
Жители амурских сел не препятствовали учету продоволь-
ствия, и никто из них не скрывал имеющихся у него запасов.
Был единственный случай в селе Нижне-Тамбовском, когда ку-
лак Борзов не хотел открыть амбар. Но после разъяснения в
Военревштабе он препятствий не чинил.
Это мероприятие вполне оправдало себя. Особенно оно по-
лезно было для бедноты. Ни одной жалобы по всему Амуру
на недостачу продовольствия в течение всей зимы не посту-
пало.
Военревштаб провел нН Амуре еще одно значительное ме-
роприятие. Из многих сел трудоспособные мужчины ушли в
партизанские отряды. В некоторых домах остались только од-
ни женщины и дети. По всему Амуру мы объявили трудовую
повинность. Все трудоспособные мужчины по нарядам старо-
сты бесплатно привозили нуждающимся семьям дрова и сено.
Партизаны, получая из дому письма, что семьи всем обеспе-
чены, еще лучше боролись за власть Советов.
Отношение местного населения к партизанам было хоро-
шее. Бедняки и середняки в каждом селе встречали партизан
очень радушно. Население производило сбор теплой меховой
одежды, обуви, снабжало партизан продуктами, а на останов-
ках кормило горячей пищей. Партизаны вели себя дисципли-
нированно. Случаи мародерства, грабежей, краж не наблюда-
лись. За грабеж и мародерство расстреливали.
194
Военревштаб и члены партии всегда информировали пар-
тизан и население о международном положении, о положении
на фронтах в Советской России, об успехах партизанских от-
рядов в соседних областях и нашем крае. Иногда Хабаровский
подпольный комитет через надежных людей присылал нам га-
зеты, брошюры, листовки. Военревштаб быстро отправлял их
в отряды и села.
Получив сведения о то-м, что во Владивостоке после пере-
ворота у власти стали эсеры, войска которых идут в Хаба-
ровск, наш штаб из Нижне-Тамбовского в начале февраля 1920
года переехал в село Вятское, потом на Черную Речку, а с
Черной Речки 16 февраля 1920 года в г. Хабаровск. После
японского выступления 4—5 апреля 1920 года я поступил в
распоряжение командования Восточного фронта, где находил-
ся на командных должностях до конца гражданской войны.
13*
И. я. МЕЛЕХИН
В трудном походе
Летом 1919 года в глухое приморское село Молчановку
съехались на совещание командиры партизанских отрядов. Все
радостны и возбуждены: уже известно, что приехал Сергей Ла-
зо. Навсегда запомнилось мне его открытое энергичное лицо,
молодые сверкающие глаза, внутренняя энергия и собранность.
Лазо развернул перед нами картину предстоящей битвы с
контрреволюцией, разъяснил новую тактику борьбы с врагом.
В основе ее лежали боевые действия мелкими отрядами.
— Временная неудача не есть наше поражение, — говори-
ли нам С. Лазо и его ближайший соратник М. И. Губельман,—
наши силы растут, и победа уже близка.
Слова посланцев коммунистической партии мы восприняли
с большим энтузиазмом.
Лично мне Лазо поручил возглавить партизанский отряд и
начать боевые действия в бывшем Иманском уезде.
196
— Главная задача ваша, — говорил он, — держать под
своим контролем железную дорогу Владивосток — Хаба-
ровск, не давать белым и чужеземным оккупантам беспрепят-
ственно перевозить по ней свои войска и вооружение, маневри-
ровать резервами. А также постарайтесь превратить этот рай-
он в базу нашего продовольственного снабжения и плацдарм,
откуда затем начнутся наши более решительные действия.
Задача ставилась трудная. Даже попасть в район было не
так просто. Для этого требовалось пересечь высоченные отро-
ги Сихотэ-Алиньского хребта, все остальные пути находились
под контролем противника. По совету Лазо я лично беседо-
вал с каждым партизаном. Мы прямо говорили людям о пред-
стоящих трудностях, просили хорошенько подумать, а уж по-
том решить, готов он или не готов пойти на такое опасное де-
ло. Мужество, отвага, дерзость, готовность умереть, но побе-
дить — вот что было тогда нашим девизом.
Отряд был укомплектован из сучанских рабочих, грузчи-
ков Владивостокского порта и железнодорожных рабочих; со-
стоял он из восьмидесяти пехотинцев и десяти конников. Ко-
стяком отряда являлись коммунисты. Их насчитывалось немно-
го, но это были смелые, решительные, преданные революции
люди.
И вот начался наш поход. Много сел и деревень, занятых
белыми и японцами, миновали мы на своем пути. Пополнить
в них свои скудные продовольственные запасы не представля-
лось возможным — враг уже выслеживал нас. Пришлось уста-
новить жесткий режим расходования питания, держать на уче-
те каждую буханку хлеба, беречь и экономить каждый сухарь.
Двигались мы быстро и росли численно. В Майхинской до-
лине, на юге Приморья, к нам присоединилось несколько чело-
век: товарищи Уваров, Громов, Нечипуренко, Фролов и дру-
гие. (В боях с белыми они были ранены и скрывались от
врагов на хуторе Малышева).
В деревнях и селах мы немедленно связывались с населе-
нием, рассказывали крестьянам о положении на фронте, о
целях и задачах нашей борьбы. Особенно доходчивыми были
выступления товарищей Уварова и Громова. Они подкрепляли
197
свои слова рассказами о зверствах интервентов, вызывая у
слушателей еще большую ненависть к врагам. Наша агитация
имела успех: в ряды партизан вливались новые люди.
В середине августа мы подошли к селу Самарка. Отсюда
должен был начаться подъем на Сихотэ-Алинь, а затем и
спуск. Нам предстояло пройти еще километров сто восемьде-
сят — двести по крутым высоким горам и непролазным та-
ежным зарослям до хутора Арнадное Иманского уезда.
Население Самарки встретило нас радушно. Крестьяне
охотно делились с партизанами всем необходимым: кто дал
свою рубашку, кто самотканные брюки, кто чулки или рука-
вицы. Снабдили они отряд также продовольствием и винтовоч-
ными патронами.
Перед штурмом перевала я осмотрел каждого бойца, про-
верил, как подготовился он к походу. Всему отряду были ука-
заны на карте места кратковременных привалов и ночлегов.
Один из местных старожилов-охотников изъявил желание про-
водить нас до самого места назначения.
Не прошли мы от села и трех километров, как начался кру-
той подъем. Узкая тропа змейкой ползла в гору. Пришлось
двигаться гуськом, по одному. Тропа привела к крутому обры-
ву. Для лошадей стали искать другую тропу. А люди, цепля-
ясь за ветви деревьев, осторожно обходили опасные места.
Так поднялись мы на седловину горы. Августовское солнце
палило безжалостно. На гимнастерках белела выступившая
вместе с потом соль. Я объявил получасовой привал. После
отдыха спустились в небольшую долину и поздно вечером ос-
тановились на ночлег у ручья.
Утром, еще до восхода солнца, мы быстро позавтракали и
отправились дальше. Перевал, казалось, не имел конца. Впе-
реди по-прежнему синели горы — одна выше другой. Подъ-
ем — спуск, подъем — спуск — и так около трех суток.
Все порядком вымотались. Однако никто не проявлял мало-
душия, не жаловался на усталость. Тут перед нами встала но-
вая трудность: проводник сбился с пути. Компас его отказал,
и он потерял ориентировку.
На пятые сутки наши запасы продовольствия почти кончи-
198
лись. Что делать дальше, как выходить из положения? С та-
ким вопросом обратился я к проводнику.
— Постараемся убить зверя, — спокойно ответил он, —
а нет — найдем что-нибудь другое.
Другого выхода и в самом деле не было.
Трое суток медленно, с трудом продвигались мы вперед.
Звери не попадались, и поддерживать себя приходилось лишь
листьями винограда. Наконец самые высокие горы остались
позади. Каждый из нас облегченно вздохнул.
Но это не был конец пути. До заветной цели оставалось
еще много километров. Люди еле двигались, многие натерли
кровавые мозоли на ногах. .Особенно тяжело было раненым.
Но и они не падали духом. А Василий Уваров даже ободрял
товарищей, хотя перед нашим походом ему была сделана
сложная операция — фельдшер извлек из его тела шесть-
десят осколков. Во время похода из груди и ног Уварова еще
сочилась кровь. Но партизан терпеливо переносил все страда-
ния, и чтобы как-нибудь заглушить боль, перебрасывался шут-
ками с товарищами, подбадривал их.
Такой силой воли обладали многие партизаны.
Помнится ночлег у безымянной горной речушки. Небо бы-
стро заволоклось тучами. Хлынул ливень. Сплошные потоки
воды заливали наши костры. Пришлось натянуть палатки, по-
строить несколько шалашей из сучьев. Но и они не спасали
от воды. Люди всю ночь не могли уснуть. А чуть свет—снова
в путь.
Только на восьмые сутки спустились мы в долину и встре-
тили китайскую фанзу. Обитатели ее решили, что идут «хун-
хузы»—разбойники, и от страха разбежались, кто куда. Здесь
мы нашли чумизу и кукурузу, которые крайне нужны были
партизанам. Люди подкрепились, просушили одежду, а затем,
ориентируясь по карте, пошли в северном направлении. В пу-
ти мы встретились с охотником. Увидев нас, он растерялся, хо-
тел было скрыться, но не успел. Когда же узнал, кто мы, сра-
зу повеселел и сам предложил провести нас в Арнадный крат-
чайшей дорогой.
Хутор Арнадное расположен в ста сорока километрах от
199
Имана. Здесь мы сделали трехдневный отдых. Подремонтиро-
вали обмундирование и обувь, получили ценные сведения о
враге. Крестьяне сообщили нам, какие части белых находятся
в Имане, чем они вооружены, где располагаются, а после ми-
тинга и наших выступлений более десяти человек записалось
в отряд.
Из Арнадного мы взяли курс на Ракитное, расположенное
в шестидесяти километрах от Имана. В селах мы устраивали
митинги и собрания, вели (разъяснительную работу среди насе-
ления. В отряд вступило еще несколько десятков человек.
Теплую встречу оказали нам и в селе Ракитном. Крестьяне
накормили нас, помогли обсушиться, привести себя в порядок.
Вернувшиеся из города жители сообщили нам, что в Вакскую
долину, видимо против нас, выходит из Имана карательная
экспедиция белых. Нужно было принять срочные меры предо-
сторожности, готовиться к боевым действиям.
Посоветовавшись, мы решили, что держать отряд в Ракит-
ном неразумно. От села в четырех направлениях шли просе-
лочные дороги, с трех сторон к задворкам подходила река,
через которую можно было переправиться только на пароме.
Это могло затруднить наши действия, мешало свободе ма-
невра.
Отступили в село Малиновку—в двадцати километрах юго-
восточнее Ракитного и заняли позицию на сопке, около кото-
рой шел тракт на хутор Ар над ное.
Противник не заставил долго ждать себя. Мы видели, как
конная разведка врага быстро промчалась мимо нас в конец
села. Подходил к Малиновке и пеший дозор. Следом осторож-
но продвигались основные силы белогвардейцев в количестве
около четырехсот штыков при двух пушках и четырех пуле-
метах.
Я приказал Косте Громову взять своих конников, кустами
пробраться к дому, где остановилась разведка белых, и пленить
ее. Наши кавалеристы отлично справились с этой задачей: раз-
ведка врага была захвачена без единого выстрела.
В это время пеший дозор белых, дойдя до села, остановил-
ся. Против него мы выслали двадцать партизан под командой
200
Шалдыбина — рослого, решительного в боях матроса. Подой-
дя незаметно, партизаны бросились на противника. Со стороны
белых тотчас раздался возглас:
— Товарищи, мы сдаемся!
Вражеский офицер выстрелил по кричавшему, но промах-
нулся. Человек пять из дозора белых немедленно бросились на
офицера и обезоружили его. Тридцать солдат с полным воору-
жением перешли на нашу сторону. Солдат, который первым
крикнул «сдаемся», оказался крестьянином Покровской воло-
сти Иманского уезда, у него белые расстреляли в 1918 году
старика-отца, опозорили и замучили жену.
Захваченные пленные рассказали нам, что и до них дошли
слухи о Красной Армии, которая по всему фронту перешла в
решительное наступление и гонит белые орды на восток. Весть
ободряюще подействовала на партизан. Мы постарались тут
же довести ее до всего населения.
Пока основные силы белых ждали донесения от своей раз-
ведки, наш отряд быстро миновал небольшой горный хребет,
зашел в тыл врагу. Сто двадцать партизан, вооруженные вин-
товками и двумя пулеметами «шоша», неожиданно ударили
по врагу. Многие беляки были сразу убиты наповал, остальные
в панике бросились бежать к Иману.
Первый бой нами был выигран сравнительно легко. Но
впереди нас ждало много новых испытаний.
У переправы через реку Вака
Стояли погожие сентябрьские дни. Уборка хлебов шла к
концу. К нам стали прибывать крестьяне с оружием и боепри-
пасами, солдаты, бежавшие из армии белых. Отряд быстро
рос. Затем в него влилась небольшая группа Дубова-Кишки-
на и конный отряд Петрова-Тетерина, пришедший также из
Южного Приморья. В его рядах находились будущий извест-
ный советский писатель Александр Александрович Фадеев и
Игорь Сибирцев.
Дубов-Кишкин был сучанским шахтером, очень толковый,
преданный делу товарищ. Но с ним вскоре произошла обид-
20/
ная и нелепая случайность. Однажды утром в крестьянской
избе он отвязал бутылочную бомбу и начал счищать с нее
ржавчину.
—• Выйди на улицу, — посоветовали партизаны.
—• Ничего не случится, — ответил он. — Не в первый раз
обращаюсь с такими штучками.
За разговором незаметно для себя он снял предохранитель.
Можно было бросить бомбу в открытое окно, но там слыша-
лись людские голоса, и Дубов выбежал с ней в сени. Послы-
шался оглушительный взрыв. Когда партизаны поспешили на
помощь, Дубов уже лежал на полу, а из его горла била силь-
ная струя крови. Так неосторожность, а я бы добавил, вредная
бравурность погубили нашего храброго товарища. Партизаны
похоронили его с почестями на хуторе Арнадное.
Спустя три дня связные сообщили, что в Имане белые сна-
рядили новую карательную экспедицию. Начальник гарнизона
хвастливо заявил, что скоро переловит всех красных «разбой-
ников». За поимку командира партизанского отряда он назна-
чил большую сумму денег в золотой валюте. Мы узнали так-
же, что экспедиция белых собирается обойти нас со стороны
деревни Боголюбовки, чтобы ударить в спину. Учтя это, отряд
срочно перебазировался в Боголюбовку и стал готовиться до-
стойно встретить врага. Связные из местных жителей регуляр-
но информировали нас как о настроении кре'тьян, так и о пе-
редвижении противника, держали отряд в курсе всех событий,
происходящих в Имане.’
Ночь прошла в напряженном ожидании — противник нахо-
дился километрах в восемнадцати от нас. Сторожевое охране-
ние зорко смотрело вперед. В четыре часа прибыл связной с
заставы, расположенной около паромной переправы через реку,
и сообщил, что в направлении к Ракитному он видел вспыхи-
вающие огоньки и слышал грохот колес.
Я отдал распоряжение разбить отряд на две группы. Одна
из них расположилась в кустарнике около переправы через ре-
ку Ваку, вторая была послана к деревне Третьяковке, нахо-
дящейся на нашем правом фланге. Там тоже имелся паром.
Противник мог воспользоваться им и, сделав обход, напасть
202
Артиллерия партизан под Анучино (Приморье).
на Боголюбовку. Было приказано соблюдать строжайшую
тишину, не курить и не разговаривать громко.
Перед самым боем в наш отряд влилась небольшая пар-
тизанская группа Барткова. Из Третьяковки прибыло не-
сколько вооруженных крестьян под командованием Проценко
— храброго бойца и хорошего организатора. Теперь у нас
было около двухсот человек. Это позволяло организовать
отряд по всем правилам военной науки. Начальником штаба
я назначил Шурина, помощником по строевой части—Процен-
ко, помощником по политической части—Уварова, командиром
эскадрона — Федорца. Во главе роты встали Шалдыбин, Ка-
дочников и Бартков. Укрупнены были и взводы. В ближнем
лесу организовали полевой лазарет.
Деревня Боголюбовка, расположенная вдоль небольшого
хребта отрога Сихотэ-Алиня, омывается с двух сторон рекой
Вакой. Противоположный берег был крутой, наш — пологий,
но весь поросший густым кустарником. С учетом этого и за-
няли роты исходный рубеж для контрудара.
Время приближалось к рассвету. Вдруг около берега, ПО' .
ту сторону реки, раздался крик:
— Эй, кто там, гони сюда паром!
Мы не ответили. Паромщика отослали домой еще с вече-
ра. Кричавший выругался и ушел обратно к своим. Минут
через пятнадцать около переправы собралось до шестидесяти
пеших и около двадцати конников врага. По всему было
видно, что противник готовится к переправе.
Брезжил рассвет, фигуры людей все ясней вырисовывались
на фоне противоположного берега. Среди них мы узнали на-
чальника экспедиции подполковника Семивсадникова.
Около парома берег был обрывистый, и вражеские конни-
ки, проехав метров сорок берегом, стали спускаться к воде.
Стояла такая тишина, точно кругом все вымерло. Только
было слышно плюханье въезжавших в воду всадников.
В цепи партизан послышались перешептывания:
— Пора открыть огонь. Что же мы медлим?
— Соблюдать тишину! — также шепотом приказал я.
Вот Семивсадников оперся о столб, к которому был при-
204
креплен канат, и закурил. Белые все больше грудились на
берегу. Несколько вражеских всадников уже подплывало к
нам. Наступил решительный момент.
— Приготовиться!
По нашей цепи прошел легкий перестук затворов. Едва
лошади с всадниками вышли на берег, я скомандовал:
— Отряд, огонь!
Раздался оглушительный залп. Больше десяти беляков сра-
зу свалились с коней. Всплеснув руками, подполковник упал
около паромного столба. Остальные бросились врассыпную.
Патронов у нас было мало: по двадцать — двадцать пять
штук на брата. Поэтому мы били наверняка по цели. На той
стороне чей-то зычный голос крикнул:
— Куда бежите, мерзавцы? В цепь!
Это один из белых офицеров пытался остановить паниче-
ски бежавших солдат. Показалась новая цепь противника. За-
строчил «максим», его поддержал второй. Кусты, в которых
мы лежали, точно подстриженные, падали нам на голову.
Сильная перестрелка завязалась у деревни Третьяковка, где
залегла вторая группа нашего отряда.
Бой был короткий, но жаркий. Белые, не ожидавшие та-
кого отпора, отступили. Они потеряли немало своих солдат.
Был убит и командир карательной экспедиции.
У нас 'был ранен лишь один партизан. Отойдя на сопку
близ села, мы стали ожидать дальнейшего передвижения
противника. Но беляки решили на время оставить нас в
покое.
Партизанский налет
Наша разъяснительная работа среди населения приносила
все новые результаты. За месячную передышку отряд вырос
до двухсот пятидесяти человек. Местные крестьяне-охотники
поделились с нами патронами, другие помогали продоволь-
ствием. В отряд прибыл даже бывший унтер-офицер Павел
Новосад, проживавший на хуторе вблизи села Ракитное.
— Хочу служить Родине, — заявил он. — Защищать рус-
205
скую землю от иностранных интервентов и белогвардейской
сволочи.
Новосад хорошо знал окрестные села и оказал нам боль-
шую услугу в организации населения и в обучении молодых
партизан военному делу.
Село Ракитное стало главным революционным центром.
Одна из задач, поставленных перед нами Сергеем Лазо, была
выполнена.
Однажды связной сообщил, что по ту сторону реки Вака,
в Иманской долине, формируется новый партизанский отряд,
во главе которого стоит Ефрем Григорьевич Ярошенко, при-
бывший по заданию партии из Южного Приморья. Это был
талантливый организатор и храбрый командир, хорошо раз-
биравшийся во всей международной обстановке. У Ярошен-
ко были прекрасные соратники А. Пономарев, Г. Рудченко и
другие.
В октябре 1919 года, укрепив тыл коммунистами и лучши-
ми беспартийными товарищами, отряд наш обосновался в селе
Сретенка, в тридцати километрах от Имана. Здесь работала
учительницей Таисия Константиновна Харченко. Еще в восем-
надцатом году на областном учительском съезде в Хабаров-
ске она примкнула к большевикам. Эта энергичная и предан-
ная делу революции девушка поддерживала связь с нелегаль-
ным Иманским партийным комитетом, возглавляемым больше-
виком Смакотиным. Настоящая фамилия его была известна
немногим. Остальные знали его под кличкой «Штык». Работа
Таисии Харченко была сопряжена с большими опасностями,
она уже находилась на подозрении у контрразведки белых.
Несмотря на это, девушка отважно шла на риск, успешно вы-
полняла все поручения командования отряда, аккуратно до-
ставляла нам сведения о противнике.
Иманский гарнизон состоял в то время из батальонов япон-
ской пехоты, казачьего кавалерийского полка и пешего каза-
чьего дивизиона. Он в несколько раз превосходил нас числен-
но. Делать налеты на него было рискованно, а сидеть без дела
мы не могли: не позволяли партизанская совесть и вести о
том, что Красная Армия в Сибири перешла в наступление по
206
всему фронту. Это подтверждалось и поведением начальника
Иманского гарнизона полковника Ширяева, который по-
спешно забрал в свои части всех бывших военнопленных крас-
ногвардейцев — около восьмисот человек. Привезены они бы-
ли из Красноярска и сидели в иманских концентрационных
лагерях возле села Графское. Ширяев свел их в два ба-
тальона.
Но большевистская правда проникала и через колючую
проволоку. О ней говорили военнопленным их же товарищи
Петров, Мучник, Мощинский, Шапиро, Загородний и другие.
С этой группой подпольщиков мы установили связь через
Таисию Харченко и ее помощника Филиппа Волынец — кре-
стьянина села Сретенка.
Силы наши росли так быстро, что в конце октября мы ре-
шили произвести налет на железнодорожный мост близ станции
Муравьево-Амурская (ныне станция Лазо). Вечером бойцы
выступили в поход. По ровному месту, прикрываясь наступив-
шей темнотой, они проползли около полутора километров и
заложили под мост большой динамитный фугас. Ровно в два
часа ночи послышался сильный оглушительный взрыв, и боль-
шая мостовая ферма взлетела на воздух. Это был условный
сигнал к нападению на караул, охраняющий мост. По враже-
ским палаткам партизаны открыли меткий огонь. Несколько
японских солдат полегло убитыми и больше десятка получили
ранения. Остальные прекратили сопротивление. Мы взяли
двадцать японских винтовок, десять тысяч патронов и много
разной амуниции, а главное — так нужные нам палатки. Од-
новременно на протяжении полутора километров партизаны
срезали железнодорожные телеграфные столбы.
У поселка Княжеский
В конце октября я отдал приказ о призььве родившихся в
1895 — 1898 годах. Мобилизация была объявлена по инициа-
тиве делегатов крестьянского съезда, состоявшегося в селе Ра-
китном. Крестьяне надеялись, что белые, занимая ту или иную
деревню, меньше будут чинить расправ над стариками и жен-
207
щинами, узнав, что сыновья их ушли к партизанам якобы не
по доброй воле, а по мобилизации. Главный призывной пункт
организовали в Ракитном. Сюда явилось около ста человек
с оружием, в полном боевом снаряжении, припрятанном после
возвращения с германского фронта.
На том же крестьянском съезде был организован комитет
обороны из местных крестьян. На него возлагалась задача
правильного снабжения населения продовольствием и органи-
зация лечебной помощи, а также создание баз для зимовки
отряда в тайге на случай занятия территории интервентами.
Несмотря на большие трудности, комитет выполнил эту зада-
чу и заслужил благодарность партизан.
В начале ноября в село Сретенка приехал связист и доло-
жил, что параллельно дороге движутся какие-то люди. Я при-
казал задержать их. Спустя минут двадцать вместе с парти-
занами в штаб вошло несколько солдат. То были работники
Иманского подполья военнопленные И. Петров, И. Логинов,
С. Калашников, А. Загородний, С. Карасев, И. Шапиро и
другие. Контрразведка белых пронюхала об их деятельности и
готовилась арестовать всех. Товарищам пришлось поспешно
бежать из белогвардейского гарнизона.
Сергей Карасев — бывший прапорщик царской армии, за-
тем красногвардеец. Белые пленили его тяжелораненым,
пытались подкупить, но безуспешно. Преданный делу револю-
ции, он пользовался заслуженным авторитетом среди партизан
и был назначен моим помощником. Ивана Петрова утвердили
председателем военного трибунала, В. Уварова — его заме-
стителем.
В это время атаман Калмыков предложил начальнику
гарнизона полковнику Ширяеву сформировать пластунскую
сотню из казаков поселка Княжеского и других близлежащих
селений. Получив от Таси Харченко такое донесение, мы ре-
шили совместно с отрядом Ярошенко ликвидировать новое
формирование белых. Я разделил свой отряд на две группы.
Одна под командованием Карасева осталась в селе Сретенка
для прикрытия тыла, другая под моим командованием приня-
ла участие в совместных действиях с партизанами Ярошенко.
208
Недалеко от деревни Гондатьевка, через которую мы дол-
жны были пройти на поселок Княжеский, стояла китайская
рота, охранявшая полотно железной дороги.
Через находящихся в нашем отряде китайцев мы устано-
вили связь с командиром китайской роты. В час ночи в сопро-
вождении двух вооруженных солдат он явился в наш штаб.
Мы встретили его с воинскими почестями, хорошо угостили.
Не остались в долгу и гости. В знак дружеской солидарности
они принесли нам шесть банок спирта и мешок сигарет, кожа-
ные перчатки и меховой полушубок.
Переговоры были краткими. Выслушав наше предложение
о невмешательстве китайцев в борьбу партизан с белогвардей-
цами, командир китайской роты потребовал, чтобы разруше-
ния полотна железной дороги мы произвели как можно дальше
от расположения его части. Партизаны согласились с этим и
попросили у него в долг десять тысяч патронов. Он заколе-
бался, пожал плечами.
— Как же я отчитаюсь за них?
— Скажите, что вели бой с партизанами и израсходовали.
— Очень хорошо, — согласился китаец.
Патроны от японских винтовок были доставлены в объеди-
ненный штаб отрядов.
Проводив китайского офицера, мы приступили к дальней-
шим действиям. Южнее села Гондатьевка на протяжении двух
километров спилили телеграфные столбы и забрали провода.
Одновременно повели наступление на поселок Княжеский. В
пути захватили шесть казаков этого поселка. Одного из них
мы послали в Княжеский предупредить жителей, что если они
откроют огонь, мы поступим с захваченными весьма строго.
При лунном свете на белом покрове снега показались
очертания поселка. Была мертвая тишина, только снег хру-
стел под ногами да ярко блестели зимние звезды. Вдруг раз-
дался залп. Стреляли казаки. Стало ясно: посланный казак
забыл о судьбе своих товарищей. Нам пришлось принять бой.
Одной из групп я велел обойти поселок с тыл . Едва она от-
крыла огонь, как казаки Начали отходить.
В три часа ночи после упорного боя мы взяли казачий по-
14 Этих дней не смолкнет слава
209
селок. Жители его, кроме нескольких бедняков, бежали через
реку Уссури на китайскую территорию, оставив нам много
оружия и боеприпасов. Мобилизация, которую думали прове-
сти в Княжеском и соседних с ним населенных пунктах атаман
Калмыков и его прихвостень Ширяев, была нами успешно
сорвана.
Веденский бой
Пламя революционной борьбы разгоралось. Силу и веру в
победу придавала нам Коммунистическая партия. Она спла-
чивала массы, вела их в бой, помогала одерживать над вра-
гом одну победу за другой.
Интервенты увеличивали свои войска, занимали новые села
и деревни Дальнего Востока, непрерывно снабжали белогвар-
дейщину всем необходимым.
Белогвардейские газеты сообщали, что с августа 1918 по
октябрь 1919 года в Сибирь прибыло 120 тысяч японских
офицеров и нижних чинов, а также 20 тысяч лошадей. На
белогвардейскую армию израсходовано 16 миллионов иен.
Доставлено 30 орудий, 50 тысяч снарядов, 20 тысяч винтовок,
40 миллионов патронов, 100 пулеметов и 2 миллиона патро-
нов. Около 30 тысяч солдат, одеты Японией. Но живая сила,
вооружение, снаряжение и обмундирование, отправляемые
Японией для белогвардейской армии, часто не доходили до
фронта. В пути все это нередко летело под откос и превраща-
лось в наши трофеи. Недаром партизаны в шутку называли
японцев и американцев своими интендантами и хвалили за
хорошее снабжение Красной Армии и партизанских отрядов.
После боя у Звенигородки мы отошли в Сретенку и про-
стояли здесь около недели, усиленно занимаясь военной под-
готовкой. Прибывшая из Имана Тася Харченко сообщила, что
через два дня белые в количестве пятисот—шестисот штыков,
кавалерийского эскадрона при двух орудиях и пулеметах под
общей командой сотника уссурийского казачьего войска Дьяч-
, кова выступят против нашего отряда. Информация была
точная и шла от начальника штаба белых Хренова, бывшего
210
офицера, сочувствовавшего большевикам, привезенного на
Дальний Восток в «эшелоне смерти» и заключенного в 'концен-
трационный лагерь. Когда всех бывших военнопленных красно-
гвардейцев враги мобилизовали, Хренова назначили началь-
ником штаба при полковнике Ширяеве. Он остался верен
своим убеждениям и, рискуя жизнью, помогал партизанам.
Зная точный маршрут экспедиции, мы решили встретить
ее возле села Веденки, поближе к городу Иману. Нам было
известно также, что за исключением артиллеристов и казаков
кавалерийского эскадрона экспедиция укомплектована из быв-
ших военнопленных красногвардейцев, две роты которых могут
перейти на нашу сторону.
Мы собрали военный совет, на котором детально разрабо-
тали всю операцию разгрома белых в селе Веденка. Согласно
плану главные силы отряда скрытно заходят со стороны реки
Вака и наносят удар по врагу с тыла. Командир эскадрона
Федорец наступает со стороны Сретенки и лобовой атакой
привлекает к себе внимание белых.
В два часа ночи четыреста хорошо вооруженных партизан
во главе с командиром отряда заняли исходное положение.
В пять часов утра ударил залп со стороны Сретенки. Это Федо-
рец дал нам сигнал для наступления. Отряд принял боевой
порядок и пошел в атаку. В лагере белых поднялась паника.
Солдаты выбегали из хат и никак не могли построиться.
С криком «ура» отряд бросился на село. Внезапный удар оше-
ломил противника. Одна из его рот тут же перешла на нашу
сторону. Через полчаса сдалась вторая рота противника.
И лишь третья еще стреляла в нашем направлении. Однако
через некоторое время сдалась и она. Только командир враже-
ской батареи продолжал кричать: «Батарея, огонь!» Наконец
и он был обезоружен партизанами.
Чудом спасся сотник Дьячков. Выскочив из своей штаб-
квартиры, он, не успев надеть сапоги, в одних носках пустился
наутек.
В этом бою особую отвагу проявили бойцы эскадрона Фе-
дорца. В числе их была партизанка Аня Малько. Она, как и
мужчины, презирая смерть, храбро рубила врагов.
П*
211
Мы ведем наступление
Силы наши росли. Пришлось снова переформировывать от-
ряд, создавать новые батальоны, роты, взводы. В батальонах
были введены должности политработников. Они быстро про-
явили себя с самой лучшей стороны и сделались любимцами
партизан.
Свои жалкие остатки противник стягивал в город Иман.
Белые искали выход из создавшегося положения. Они еще раз
сделали попытку наступать одновременно по Вакокой и Иман-
ской долинам.
Давать бой в Сретенке мы не хотели во избежание жертв
среди мирного населения и отступили на три километра от се-
ла, заняв на сопке по тракту очень выгодную позицию.
Вечером противник вошел в село. Силы его состояли из че-
тырехсот человек пехоты, роты морских стрелков и казачьего
э'сййдрона при двух орудиях и четырех пулеметах. Расположе-
ние их мы видели как на ладони. В километре от нас, в овраге,
находилась сторожевая казачья сотня. К подножию занятой
нами горы то И дело приближались неприятельские разъезды.
Изрядный мороз подстегивал нас. Перед рассветом отряд
•пошел в атаку. Не ожидая такого калета, враг побежал за
Веденку и дальше — на Иман.
Так печально кончилась и новая попытка белых ликвидиро-
вать партизан. Отряд наш занял Веденку и оказался в восем-
надцати километрах от города.
Спустя день из села Чугуевка прибыла наша делегация,
Посланная туда на совещание партизанских отрядов. Прово-
дил совещание товарищ Губельмаи. Делегация рассказала
бойцам отряда о положении партизанского движения в При-
морье, о решении совещания громить интервентов и контрре-
волюцию до полного восстановления на Дальнем Востоке Со-
ветской власти, о немедленном восстановлении волостных, уезд-
ных и областных Советов.
Наступило рождество 1919 года. Мы прекрасно знали, что
белогвардейцы займутся попойкой по такому случаю, и поста-
рались использовать это в своих целях. На совещании в штабе
2.12
отряда было решено совершить ночной поход на станцию Му-
равьево-Амурская.,
В двенадцать часов ночи отряд достиг казачьего поселка
в километре от станции, занял его, захватив несколько пьяных
казаков. Тут наметили план дальнейших действий. Командир
эскадрона Федорец должен был через тридцать пять минут
начать демонстративное наступление на город Иман и прико-
вать к себе стоявшие на станции два бронепоезда. Как только
они отправятся к городу, наша специальная команда взорвет
железнодорожный мост между Муравьево-Амурской и Има-
ном. Второму и третьему батальонам предстояло преградить
путь врагу в случае его наступления из Графского — военного
городка, расположенного в трех километрах от Имана. Там
стояли главные силы белых. Первому батальону вменялось., в
обязанность захватить депо и повести дальнейшее наступление.
Точно' в назначенное время раздались первые залпы со сто-
роны города. Это кавалерийский эскадрон Федорца приступил
к выполнению своей задачи. Одновременно мы, разоружив
охрану, без боя заняли депо. Два вражеских бронепоезда со
станции Муравьево-Амурской поспешно двинулись к Иману на
помощь белым. Тотчас около железнодорожного моста послы-
шались ружейные выстрелы. Там завязался бой между нашей
подрывной командой и охраной моста. Подоспевшая рота вто-
рого батальона помогла подрывникам уничтожить охрану, и
спустя десять—‘пятнадцать минут послышались два оглушитель-
ных взрыва. Это взлетел на воздух мост.
Первый батальон 'бросился в атаку на белогвардейские ка-
зармы. Грохнули залпы, застрочил наш пулемет «гочкис». На-
чалась общая перестрелка. Командир батальона Михаил Якут-
кин подавал команды таким басом, что заглушал даже трес-
котню ружейного и пулеметного огня. От казармы нас отделя-
ла только улица. Из-за выступов домов наши бойцы меткими
выстрелами били по белым. Видя свою неминуемую гибель,
казаки решили пробить дорогу ручными гранатами. Но было
уже поздно. Все выходы из казарм партизаны поливали свин-
цом. Враг сдался.
В этой операции было захвачено около тридцати пленных,
213
восемь лошадей, ящики с патронами, винтовки, казачьи шаш-
ки. По обе стороны станции партизаны успешно разрушили
железнодорожные мосты, порвали телефонную связь.
Одновременно с наступлением на Муравь- во-Амурскую од-
на из партизанских рот совершила налеты на станцию Про-
хоское. Обезоружив охрану, она захватила там две тысячи пу-
дов муки и доставила вместе с пленными и трофеями в село
Ракитное.
Отряд входит в И май
Наступил январь 1920 года. Белые и интервенты находи-
лись в железном кольце боевых партизанских отрядов. Ком-
мунистическая партия бросила клич: бить врагов их же ору-
жием до полной и окончательной победы!
В ночь на 26 января 1920 года партизанские отряды вор-
вались на станцию Ни'кольск-Уссурийский, ныне город Вороши-
лов, а утром заняли город. Весь гарнизон восстал против
контрреволюционеров. Объединенный оперативный штаб воен-
но-революционных организаций города Владивостока обратил-
ся к колчаковским солдатам и офицерам с воззванием, в кото-
ром сообщил о перевороте в Никольск-Уссурийском, о восста-
нии егерского батальона и революционном настроении среди
других вражеских гарнизонов. Это еше больше разложило ря-
ды белой армии и иностранных оккупантов.
Утром 31 января 1920 года партизанские отряды заняли
Владивосток. Городская конференция РКП (б) немедленно вы-
сказалась за поддержку сформированного правительства зем-
ской управы при условии сохранения в нем влияния коммуни-
стов, особенно в военном и хозяйственном аппарате. В февра-
ле во Владивостоке вышел первый после контрреволюционного
переворота легальный номер газеты «Красное знамя».
Японское командование объявило нейтралитет. Начальник
японского гарнизона в Имане просил немедленно прислать к
нему двух наших представителей. Текст соглашения был вы-
работан командованием отряда, заверен печатью и вручен
парламентерам. Кавалерийский отряд противника встретил на-
214
шу мирную делегацию около моста в четырех километрах от
Имана. Переговоры длились всего полчаса. Японское коман-
дование поспешно подписало соглашение о нейтралитете.
Начальник Иманского гарнизона полковник Ширяев
вместе со штабными офицерами бежал. Оставшись без руко-
водства, гарнизон города растерялся. В его рядах началась
паника. Командование отряда тотчас отдало приказ о наступ-
лении на город. Командиру кавалерийского эскадрона Федор -
цу было приказано занять в Имане вокзал, телеграф, почту,
телефонную станцию, городскую думу, электростанцию и дру-
гие важнейшие учреждения. Еще на полпути между Веденкэй
и городом наши главные силы получили донесение от Федор-
ца, что все учреждения взяты под охрану его кавалерийским
эскадроном. Отряд ускорил движение. Был глубокий снег, ид-
ти пришлось в строю по два человека, и растянувшийся отряд
казался со стороны целой армией.
У моста, в пяти километрах от города Имана, был принят
рапорт от временного исполняющего обязанности начальника
гарнизона Хренова. За рекой тысячи горожан собрались для
встречи партизанского отряда. Над толпой развевались крас-
ные знамена, на которых выделялись белые нашитые буквы:
«Да здравствует власть Советов!», «Да здравствуют красные
партизаны!»
Партизаны стройными рядами прошли по улицам. Несмол-
каемые крики «ура» сливались в один мощный гул. На город-
ской площади партизаны и части сдавшегося гарнизона вы-
строились в каре. Вокруг стояли колонны демонстрантов.
Школьники держали красные флаги. Открылся митинг. Он вы-
лился в яркую демонстрацию трудящихся, в большой народ-
ный праздник и показал нерушимую преданность трудового
люда Советской власти, его железную волю к победе над внут-
ренней и иностранной контрреволюцией.
Ф. И. КОВАЛЬ
КАК МЫ ПЕЧАТАЛИ
листовки
Летом 1918 года в г. Владивостоке восстали чехи и сверг-
ли Советскую власть. Большевики ушли в подполье, чтобы
готовить народ к новым боям.
С первых же дней нелегальной работы мы начали ощущать
острую потребность в листовках. Партийная организация по-
ручила мне заняться этим делом. Своей типографии мы не
имели, а прокламации нужно было выпускать.
В типографии «Прогресс» я договорился с печатником Гес-
се, что он нам поможет. Я делал набор, а он печатал. Чтобы
контрразведка не могла установить, где сделан набор, я выби-
рал шрифт, имевшийся в каждой типографии города,—курсив,
цицер. Таким путем мы отпечатали несколько листовок, в том
числе листовку о зверском убийстве Суханова и Мельникова.
В дальнейшем обстановка осложнилась. То ли Гессе кому
сболтнул, или кто заметил мое ночное хождение в типографию,
но по городу пошли разговоры, что в «Прогрессе» печатают
216
прокламации. Нависла угроза провала. Пришлось «Прогресс»
оставить и заняться организацией своей подпольной типографии.
В то время я работал в типографий штаба крепости и от-
туда каждый день выносил по одной букве шрифта. В выносе
шрифта помогали мои товарищи Ваня Эпштейн, Гоша Гордеев
и Петр Бондаренко. Подпольную типографию организовали на
квартире Цапурина в домах военного порта (ныне Дальзавод
им. Ворошилова). Кассу оборудовали в дне комода, печатали
деревянным валиком, обтянутым сукном и бумагой.
Одну листовку выпустили благополучно. Когда набрал вто-
рую, во дворе раздались крики, собрался народ. Я выбросил
шрифт в мешок и вынес в угольную яму. Оказалось, что шум
поднялся из-за несчастья с сыном Цапурина, упавшим из окна
второго этажа.
Партийная организация предложила создать типографию в
другом, более надежном месте. Для этой цели на Первой Реч-
ке наши товарищи сняли отдельную квартиру. Сюда я перета-
щил шрифты. Достал также печатную машину «Бостонку».
В этой типографии мы работали долго и выпустили много
прокламаций и листовок. В памяти сохранился выпуск первой
прокламации. Как сейчас помню, печатать я закончил часов
в одиннадцать ночи в субботний день и, захватив листовку,
направился в Народный Дом. Здесь меня встретили Зоя Секре-
тарева, Таня Цивелева, Зоя Станкова и другие. Я им передал
прокламации. Юноши и девушки, разбившись на шесть пар,
разошлись по городу. Распространение первой прокламации
кончилось очень удачно. Потом Зоя Секретарева рассказала
мне, как Гриша Белименко наклеивал листовку на здание
японского штаба.
Работая в типографии, мы строго соблюдали правила конс-
пирации. В стене дома, выходящей в соседний двор, проруби-
ли дверь и тщательно замаскировали ее. В подполье была вы-
рыта яма, куда прятали шрифты и печатную машину. Сверху
яма накрывалась досками и засыпалась слоем земли в пят-
надцать сантиметров. Подполье закрывалось тщательно подо-
гнанными досками.
217
Прокламации я печатал ночью, но потом отказался, так
как стук «Бостонки» хорошо был слышен во дворе. Стал пе-
чатать днем. Работал, имея под руками две гранаты. Возле
дома всегда патрулировали два товарища.
Печатали мы в своей типографии и документы — паспорта,
удостоверения личности, пропуска. Паспорта я подделывал
вместе с Андреем Цапуриным, а удостоверения и прочие доку-
менты только сам, за что получил кличку «Бог».
Памятен такой случай.
Подпольный комитет партии предложил нашим молодым
товарищам направиться в партизанские отряды, чтобы избе-
жать мобилизации в колчаковскую армию. А в Ольгинский
уезд можно было выехать только по специальным пропускам
за подписью командующего белых Бутенко и коменданта го-
рода. Мне было поручено обеспечить отъезжающих докумен-
тами. Житель Сучана Самойлов достал нам оригинал пропус-
ка. По нему я сделал набор, сверил его на свет и хорошенько
подогнал. Пропуска, отпечатанные мной, ничем не отличались
от оригинала. Я подписался за Бутенко, Зоя Секретарева—за
коменданта города, а за адъютанта, подпись которого была
особенно заковыристая, — Александр Фадеев, впоследствии из-
вестный советский писатель.
Мы снабдили паспортами и пропусками 14 человек. Фа-
милии в документах проставили вымышленные. Так, например,
Седайкин взял фамилию Бородин, Фадеев — Булыга, Бели-
менко — Судак и т. д.
Колчаковские контрразведчики, проверявшие документы,
подделки не заметили.
Подпольному комитету стало известно, что контрразведка
дала задание своим агентам во что бы то ни стало разыскать
а схватить меня. Да оно и понятно, в то время был предсе-
дателем союза печатников и членом секретариата центрального
бюро, а с декабря 1918 по март 1919 года—его председателем.
Поэтому в марте 1919 года я перешел на 'Нелегальное поло-
жение, а в мае по распоряжению подпольного комитета поки-
нул типографию и ушел в партизанский отряд.
А. А. ПОТРЕПАЛО В
ВОСПОМИНАНИЯ
ПЕЧАТНИКА
В подполье
В памятный день 27 февраля 1917 года в наборный цех
благовещенской типографии «Чурин и К0» вбежал рабочий и,
потрясая листовкой, громко крикнул: «Революция!» Все бро-
сились к вбежавшему. Листовка оказалась экстренным выпу-
ском газеты «Эхо». В ней сообщалось, о свержении царского
самодержавия.
После этого весь день шли оживленные разговоры о слу-
чившемся. Люди выбегали на улицу, возвращались вновь к
своим рабочим местам, но работа не спорилась. Все ждали
больших перемен.
На следующий день нам сообщили, что артиллерийский
полк, размещенный в казармах по Загородней улице, отка-
зался перейти на сторону революции и остается верным цар-
скому правительству. В типографии быстро образовалась ини-
219
циативная группа в составе А. Попова, А. Бараночникова, ме-
ня и других, которая решила пойти в казармы артиллерийского
полка и поговорить с солдатами.
Кто-то разыскал красное полотнище, прибил его к древку,
и наша группа в двадцать—тридцать человек вышла на улицу
с красным флагом. Пока мы двигались по Большой улице,
к нам присоединялись прохожие, так что к казармам подошла
мощная колонна демонстрантов, охваченная небывалым энту-
зиазмом.
Ворота большого двора, где размещался артиллерийский
полк, были открыты. Во дворе ни одного человека, все люди
были в казармах.,Мы смело вошли во двор и направили в ка-
зармы парламентеров с тем, чтобы вызвать представителей
полка. Когда они явились, был проведен бурный митинг, и ар-
тиллерийский полк перешел на сторону революции. Рабочие
обнимались с солдатами, делились новостями. Колонна демон-
странтов с пением революционных песен двинулась в город.
Это волнующее событие запечатлелось в моей памяти на всю
жизнь.
Через несколько дней состоялось собрание всех печатников
города. Организовал его союз рабочих печатного дела, кото-
рый находился в подполье с 1913 года. Тогда союз провел
большую забастовку в типографии газеты «Амурский край» и
за это был разгромлен полицейскими властями. Одни активные
участники его были арестованы, другие высланы. Я в течение
многих месяцев был безработным.
На первом собрании вышедшего из подполья союза меня
избрали секретарем правления.
С еще большей радостью встретили печатники весть о Ве-
ликой Октябрьской социалистической революции и установле-
нии Советской власти. Но новую народную власть надо было
еще отстоять в суровой борьбе...
В конце 1917 года со мной случилось несчастье. Возвраща-
ясь поздно вечером с собрания, я упал, разбил себе ногу и
пролежал до середины 1919 года. Контрреволюционное воору-
женное выступление в городе Благовещенске атамана Гамова
захватило меня прикованным к постели. Гнусное выступление
220
Гамова через несколько дней было разгромлено, а сам атаман
бежал в Китай. Однако в сентябре 1918 года белые при под-
держке японцев вновь заняли Благовещенск.
В августе 1919 года после выздоровления я стал работать
наборщиком в типографии газеты «Эхо» и одновременно из-
готовлял штемпеля в типографии «Чурин и К0».
В это время на всем Дальнем Востоке свирепствовали
контрреволюция и интервенция, проводился жестокий кровавый
террор.
Однажды наборщик типографии «Чурин и К°» Федор Ди-
мура, связанный с большевистским подпольным центром горо-
да, предложил мне принять участие в работе подпольной груп-
пы. Не колеблясь, я дал согласие.
Подпольщики снабжали шрифтами, материалами и бумагой
таежную типографию партизанской газеты «Красный клич»,
организованную Федором Димура.
На меня, как на штемпельного мастера, кроме того, возла-
галось изготовление различных штампов и печатей для парти-
занских отрядов и для городской подпольной организации. Де-
лал я также различные документы и паспорта для нелегально
проживающих в городе и области подпольщиков. Всю эту ра-
боту надо было выполнять строго конспиративно.
Штемпеля и печати я набирал в типографиях газеты «Эхо»
и «Чурин и К°», а изготовлял в штемпельной мастерской ти-
пографии «Чурин и 1\°» одновременно с теми, которые я де-
лал по нарядам дирекции. Готовые штемпеля и печати переда-
вал Федору Димура, а он — посланцу большевистского под-
польного центра Галайкину, который периодически появлялся
в типографии. Фамилию его я узнал только тогда, когда он
был схвачен белогвардейцами и расстрелян. В те годы связь
в подпольной организации осуществлялась по цепной системе.
Каждый подпольщик мог знать только одного человека и через
него поддерживать связь с организацией. Я, например, не знал,
что мои товарищи по типографии печатали листовки с воззва-
ниями областного комитета большевиков, которые то и дело
появлялись в городе и вызывали переполох среди колчаков-
цев.
221
Большую трудность составляла работа по изготовлению
штампов для «прописки» поддельных паспортов. Надо было
сделать из чистого паспортного бланка паспорт, выданный ка-
ким-либо полицейским управлением с его печатью и пропис-
кой в нескольких городах для того, чтобы подпольщик, кото-
рому этот паспорт предназначался, мог проживать вне подо-
зрений.
Для изготовления таких документов требовались самые
различные шрифты, которых иногда не оказывалось в одной
или двух типографиях города, надо было их собирать во
всех типографиях, а это могло сказаться на конспирации
нашей организации. Но, несмотря ни на что, мы делали
эту работу.
Когда колчаковское правительство объявило мобилизацию
для пополнения своих потрепанных частей, городская подполь-
ная организация решила изготовить пятьсот «свидетельств» об-
освобождении от воинской повинности- с соответствующей пе-
чатью воинского начальника. Это задание я выполнял вместе-
с группой подпольщиков, так как в данном случае потребо-
вались специалисты не только наборного и штемпельного де-
ла, но и печатники. Важное поручение большевистского под-
польного центра было выполнено.
Однажды мне дали задание изготовить несколько штампов
и печатей для вновь организованных партизанских отрядов..
Я стал их делать во время рабочего дня в типографии «Чурин-
и К°». Неожиданно в штемпельную мастерскую, размещенную'
рядом с наборным цехом, зашел молодой наборщик Андрей
Тетюшин. Быстро подойдя к столу, юн начал рассматривать
мою работу и, увидев среди наборов различных штампов две-
печати с буквами «РСФСР» в середине, вполголоса сказал:
— Вот ты чем занимаешься!
Не успел я ему ничего ответить, как он вышел.
Надо признаться, что я растерялся. Мысли путались. Я за-
давал сам себе вопросы: выдаст или не выдаст, как быть с на-
бором печатей и уже снятой матрицей, как скрыть следы и
оправдываться в случае предательства?
Ничего не сделав, я быстро вышел из мастерской, подошел-
222
к двери наборного цеха, взглянул на Тетюшина и на воен-
ного цензора—прапорщика, сидевшего за столом в углу боль-
шого зала наборного цеха и проверявшего свежие гранки оче-
редного номера газеты. Все были заняты своим делом, никто
не обращал на меня внимания. Наборщики работали спокой-
но, будто ничего не случилось. Однако тревога у меня не про-
шла. Вернувшись в мастерскую, я рассыпал набор печатей,
разбил готовую матрицу и все это выбросил в открытую фор-
точку большого окна, а сам продолжал работать над тем, что
мне было дано по наряду.
В этот день я никому не сказал о случившемся и с боль-
шой тревогой ждал конца смены. После работы я вышел из
типографии последним, мне хотелось узнать, заметны ли следы
выброшенного в форточку. К счастью, все выброшенное прова-
лилось в глубокий снег.
Беспокойно провел я ночь. Но прошел день, второй, тре-
тий, можно было сделать вывод, что Андрей меня не выдал.
Сам он больше не заходил ко мне в мастерскую и не заго-
варивал об этом со мной.
Однако этот случай насторожил нашу группу. Кроме того,
стало известно, что в городе схвачена на явочной квартире
группа подпольных работников. Их, двадцать два человека,
расстреляли после тяжелых пыток.
Подпольная организация большевиков решила организовать
тайную штемпельную мастерскую.
Я в то время жил на бывшей Офицерской улице. Непода-
леку в подвальном помещении каменного дома помещалась
мастерская по ремонту велосипедов, граммофонов и швейных
машин. Ход в нее вел со двора. Владельцем этой мастерской
был бывший печатник Бурмистров, в совершенстве знавший
механическое и слесарное дело.
С Бурмистровым я был знаком много лет по совместной
работе. С ним-то я и повел разговор об организации у него
подпольной штемпельной мастерской. Дело это было весьма
рискованное, так как через переулок в бывшем кафе-шантане
размещалось японское жандармское управление. Но Бурмист-
ров согласился, он сам изготовил штемпельную раму, разы-
223
скал канцелярский пресс и другие необходимые инструменты.
Вскоре подпольная мастерская была готова к пуску.
Мы тщательно разработали план выноса из типографии на-
боров нужных штампов и печатей, а также необходимых мате-
риалов. В этом деле большая роль отводилась наборщице
Ирине Годьюковой. Как женщина, она вызывала меньше подо-
зрений.
В течение дня в типографии я подготовлял все нужное, а по
окончании работы Ирина заходила ко мне, брала сверток и
уходила с ним домой. Несколько позднее уходил и я. Часов
в девять вечера я забирал у Ирины сверток и отправлялся в
мастерскую к Бурмистрову. Вместе с хозяином, который с се-
мьей жил прямо в мастерской, мы занавешивали окно, и я
приступал к работе. Часа через три—четыре я возвращался
домой, а утром Ирина, взяв у меня изготовленные штампы,
передавала их Ф. Димура (сейчас пенсионер, проживает в
г. Комсомольске-на-Амуре).
Так продолжалось долгое время.
В городе усиливался террор. В области ширилось парти-
занское движение. Белые и интервенты чувствовали себя тре-
вожно.
Наконец в течение одной ночи весь японский гарнизон эва-
куировался. В город вошли партизаны.
Днем 5 апреля было получено сообщение о том, что в Ха-
баровске, Никольск-Уссурийском и Владивостоке было совер-
шено коварное вооруженное выступление японских оккупан-
тов. В Благовещенске интервенты, опасаясь многочисленных
партизанских отрядов, выступить побоялись и оставили город.
Партизаны из Хабаровска отошли на левый берег Амура. Об-
разовался Восточный фронт.
На Восточном фронте
20 апреля 1920 года, по рекомендации правления союза пе-
чатников, я получил задание от Амурского революционного
комитета организовать походную типографию, установить ее
в вагоне, обеспечить всеми необходимыми материалами, по-
224
добрать специалистов и отбыть в расположение Восточного
фронта.
Это задание мы выполнили в течение одних суток, и 21 ап-
реля вагон-типография был прицеплен к служебному составу
товарища Серышева, находившегося в это время в Благове-
щенске.
Вскоре мы прибыли на станцию Николаевка (неподалеку
от Хабаровска), и наш вагон был включен в штабной состав,
стоявший на запасном пути с паровозом под парами. К вагону-
типографии добавили вагон-теплушку для жилья нашей типо-
графской команды, состоящей из восьми человек.
Здесь я получил задание подготовить типографию к вы-
пуску фронтовой газеты. Из частей дополнительно прикоман-
дировали наборщиков и печатников. Образовалась редакция,
сотрудниками которой были Андрей Жданов, Григорий Отрепь-
ев, художник Наумов. Первое время газету редактировал
П. П. Постышев.
Так родилась народно-армейская газета «Вперед». Выходи-
ла она три раза в неделю.
Газета воспитывала воинов Народно-революционной армии,
клеймила врагов революции. Особенной популярностью поль-
зовались стихи Г. Отрепьева и карикатуры Н. Наумова.
Художник Наумов не ограничивался карикатурами в га-
зете. Он создавал плакаты-карикатуры, которые также печа-
тались в походной типографии. Мне запомнился один из таких
сатирических плакатов. На носилках с четырьмя ручками си-
дит, поджавши под себя ноги, японский генерал с оскаленными
зубами и массой орденов на груди. Носилки несут на плечах
поп с паникадилом, генерал, буржуй и кулак. Подпись под ка-
рикатурой: «Пресвятая интервенция, спаси нас...»
Типографской команде приходилось работать по 12—16 ча-
сов в сутки. Я хотя и был начальником типографии, вместе со
всеми также работал за станком и как наборщик верстал га-
зету, технически ее оформлял. Вскоре к нам в типографию
приехала и Ирина- Годьюкова.
Трудно в то время было с продуктами. Но нам помогали
жители деревни Николаевки. Однажды, проходя по перрону, я
15 Этих дней не смолкнет слава
225
обратил внимание на девушку, стоявшую невдалеке от штаб-
ного состава. Она продавала молоко и другие продукты. По-
беседовав с ней, мы договорились, что она будет носить в
наш вагон молоко.
С этого дня девушка из Николаевки стала нашей повсед-
невной посетительницей, приносила продукты, стирала белье
для нашей типографской команды.
Силы наших - воинских частей росли. Отовсюду стекались
разрозненные партизанские отряды. Наша линия фронта по
левому берегу Амура крепла. Однако враг в мае попытался
форсировать Амур, но эта попытка не удалась. В боях на Бе-
шеной протоке победу одержали Народно-революционная ар-
мия и партизанские отряды. Руководил этой операцией лично
товарищ Серышев.
Осенью '1920 года японцы вынуждены были уйти из Хаба-
ровска. В двадцатых числах ноября штабной состав продви-
нулся в город Хабаровск, где была восстановлена Советская
власть.
В Хабаровске
В Хабаровске я принял большую типографию бывшего При-
амурского военного округа (в нее влилась и наша походная
типография). Здесь мы продолжали выпускать газету «Впе-
ред», обслуживали, помимо штаба и политотдела, все воин-
ские части.
Вскоре после того как мы прибыли в Хабаровск, к нам
поступили сведения, что здесь неблагополучно обстоит дело
с профсоюзом типографских рабочих — союз хабаровских пе-
чатников еще не встал на платформу Советской власти.
Мы, военные печатники, совместно с группой типографских
рабочих Хабаровска провели совещание и создали новый союз,
параллельно существовавшему в Хабаровске старому союзу
печатников. Старый союз через некоторое время перестал су-
ществовать.
Жизнь в городе налаживалась. Укреплялась Советская
власть. Росли ряды большевистской партии. Все меньше ста-
226
новилось людей,- не верящих в' победу социалистической Рево-
люции. ; ' .ф. < • • !
Вместе с тем в Приморье продолжали оставаться оккупан-
ты и власть их ставленника белогвардейца Меркулова.
Осенью 1921 года интервенты и белогвардейцы решили сде-
лать еще одну попытку завоевания Дальнего Востока и «похо-
да на Москву». .
С этой целью были переброшены в Приморье бежавшие в
свое время в Маньчжурию изгнанные с советской земли, остат-
ки каппелевской армии.
Вооруженные до ‘зубов интервентами каппелевские войска
под. командованием генерала Молчанова ринулись на, мол оду
Народно-революционную армию. . - ч;
Под натиском превосходящих сил противника наши вой-
ска начали отходить к Хабаровску. !Н
От командования я получил задание эвакуировать необхо-
димое оборудование типографии, остальное вывести из строя;
команду работников типографии вооружить и также перепра-
вить на левый берег Амура.
21 декабря 1921 года комендант города предоставил в наше
распоряжение двадцать подвод, на которые и было погружено
оборудование типографии, бумага и другие материалы. От
больших печатных машин мы взяли барабаны, как основные
части, в расчете на то, что мы скоро вернемся и восстановим
выведенные из строя машины.
В сорокаградусный мороз двигались семьдесят вооружен-
ных типографских рабочих до станции Покровка, сопровождая
подводы. Здесь мы заняли четыре вагона.
Ночью 22 декабря, когда был уже сформирован состав для
отправки в тыл, поступило сообщение, что впереди неприя-
тельский разъезд занял железнодорожную станцию, отрезав
путь отступления.
В это время на станции Покровка находились только не-
строевые части, занимающиеся эвакуацией имущества военных
частей и учреждений. Была подана команда частям выставить
дозоры вокруг станции и ожидать дальнейших распоряжений.
Заняли посты и мы. Часа через три донесли, что налет на стан-
15*
227
цию отбит и путь свободен. Под утро мы тронулись и про-
двинулись до станции Бира. Сюда прибыл и штаб Восточного
фронта.
Снова на колесах
На станции Бира наша команда стала монтировать обору-
дование и готовить типографию для возобновления выпуска
газета «Вперед».
Газета должна была поднять моральный дух бойцов На-
родно-революционной армии после тяж’елого отступления в
условиях суровой зимы, подготовить армию к контрнаступле-
нию и разгрому врага.
Буквально через два—три дня на станции Бира после не-
которого перерыва начала опять регулярно выходить фронто-
вая газета «Вперед».
Работники редакции и типографии фронтовой газеты «Вперед» перед воз-
вращением в Хабаровск. В первом ряду в центре — редактор газеты
Кудрин. Во втором ряду третий слева — Потрепалов.
228
Наступление врага было остановлено на подступах к стан-
ции Ин. Не давая врагу закрепиться, бойцы Народно-револю-
ционной армии тревожили его своими вылазками, пока накап-
ливались силы для контрнаступления
Наконец контрнаступление началось, и враг покатился на-
зад, пытаясь на некоторых рубежах закрепиться. Однако ничто»
уже не могло изменить положения, и враг сдавал позицию за
позицией.
Наступили исторические дни волочаевских боев. После
трехдневных боев враг оставил Волочаевку и в беспорядке
начал откатываться на восток, без боя сдав город Хабаровск.
После занятия Хабаровска нашими войсками штабной со-
став двинулся в город. Всюду виднелись следы тяжелых боев.
От станции Ольгохта, где мы останавливались, остались одни
развалины. «Новая» станция представляла из себя одну теп-
лушку—вагон с железным камином. Окрестности станции были
усеяны трупами уфимских стрелков (каппелевские офицерские
полки).
Поезд двинулся дальше. Вот и Волочаевка. Несмотря на
большие бои, станционные постройки сохранились. Выходим
из вагона и идем в помещение станции. Нашему взору пред-
ставилась потрясающая картина. Станционное помещение до
самого потол'ка было заполнено замерзшими трупами убитых,
аккуратно уложенными в штабеля. Вот один из убитых в белье
поставлен на ноги около стены, к белью приколота записка.
Видимо, друзья выделили товарища из груды трупов. А вот
в стороне лежат два трупа, тоже с записками, наверно, тоже
друзья позаботились.
Среди убитых много партизан-китайцев, рота которых в
первый день штурма целиком легла на проволочных заграж-
дениях.
По возвращении в Хабаровск мы полностью восстановили
оставленную нами типографию, работа в которой пошла пол-
ным ходом.
Приамурье, а через несколько месяцев и весь Дальний Во-
сток были навсегда освобождены от белогвардейцев и интер-
вентов.
229
в «Сегодня мы,! дожившие до' преклонного возраста, горды тем,
чтогнаш скромный' вклад в дело завоевания 'и укрепления Со-
ветской власти не прошел даром. Великая Октябрьская социа-
листическая революция восторжествовала' в нашей стране и
служит путеводным маяком для всех угнетенных народов
мира. '
В сороковую годовщину Великого Октября хотелось бы
призвать нашу советскую молодежь свято хранить и приумно-
жать традиции борцов за революцию и быть их достойными
продолжателями в деле строительства коммунизма.
П. И. ФАРТУШНОВ
ЭТИХ ДНЕЙ НЕ СМОЛКНЕТ
СЛАВА...
Р анней весной в город Николаевск (ныне Пугачевск), где
я учился в .гимназии, приехал из деревни отец. Был он угрюм
и, сказав краткое «здравствуй», уставился на меня долгим
взглядом.
— Митрия, брат, того... на войну забрали,—проговорил отец
и, помолчав, спросил: — Как быть-то? Ведь стар я, а работ-
ников дома кругом сам-один. Лукьян еще мал, а ты вот в
учении...
Я молчал, не зная, что ответить отцу, а он, хмуря лоб,
ждал.
— Ну, как? — наконец проговорил он. — Поедем, что ли?
Через час я уже трясся на телеге по грязной проселочной
дороге, уезжая в свою родную деревню Раевку, затерявшуюся
в бескрайних равнинах Самарской губернии.
После шести лет, проведенных в гимназии, старый уклад
деревенской жизни показался мне- особенно убогим, а
231
годы изнуряющего труда на узкой, истощавшейся полоске от-
цовской земли окончательно убедили меня в бесплодности на-
дежд русского мужика на бога и царя, на то, что они пошлют
ему лучшую долю.
Легко представить себе, какую радость испытывал я, когда
к нам донеслась весть об Октябрьской революции.
Весной 1918 года с группой деревенских парней я примк-
нул к проходившему через наше село пятому полку Красной
Армии. Три года наша часть колесила по различным фронтам
гражданской войны, таяла в боях и снова пополнялась.
Начало 1921 года я встретил в городе Пугачевске в сос-
таве 2-го Самарского полка. Война закончилась. Все ждали
приказа о демобилизации. Ждал и я того дня, когда смогу
вернуться в свое село, чтобы начать новую, мирную жизнь.
Однако мечтам моим не скоро было, суждено сбыться.
Однажды в казарме мой приятель Иван Матвеев завел раз-
говор о том, что рановато мы складываем оружие и что враги
трудового народа еще мучают рабочий люд на нашей земле.
— Мучают? — переспросил Аким Горшенин, простоватый
паренек, которого мы все звали Кимка. — Это где же?
— На ДВР, — ответил Матвеев.
— На... где? Дываер? Это что за держава такая?
— Какая тебе держава! Республика дальневосточная. За
Байкалом она и до самой Японии. И народ в тех краях наш,
русский, за Советскую власть дерется. Только трудно ему.
Кроме беляков, там еще всякой твари по паре — японцы,
американцы и прочая сволочь.
— Это ты где же прослышал такое? — снова спросил
Кимка.
— У комиссара был. Разговор там шел. Вот и подумал я—
не рано ли домой подаваться.
— А что, — сверкнул глазами Леонид Лесин, — разрешит
командир, я поеду за Байкал добивать контру.
— Не разрешит, — усомнился Григорий Шумилин.
— Это почему же? Побоится, что дорогой заблудимся? —
усмехнулся Матвеев и, натягивая на глаза шлем, сказал мне:—
Ты, Петро, поспрашай-ка ребят, кто согласится поехать на
232
Дальний Восток, и список составь. А я к комиссару мотнусь,
узнаю, как все это устроить.
Желающих набралось семь человек: Иван Матвеев, Кимка
Горшенин. Евгений Крючков, Леонид Лесин, Григорий Шуми-
лин, я и Григорий Зенкович.
Вернулся от комиссара Матвеев; под его диктовку я напи-
сал коллективное заявление в штаб с просьбой отпустить нас,
семерых красноармейцев, на Дальний Восток.
«...Хотим, не щадя своей крови и жизни, до победы биться
с белыми гадами за нашу Советскую власть».
Такими словами закончил я заявление, и все расписались.
Через несколько дней нам сообщили, что просьба наша
удовлетворена. В начале мая мы тронулись в далекий путь,
в малоизвестную для нас Дальневосточную республику. Транс-
порт в то время работал без всякого расписания. Редкие поез-
да, забитые всякого рода мешочниками, шли с черепашьей
скоростью, и в Иркутск мы добрались только в первых числах
июня.
— Придется сходить, — сказал нам патруль военного ко-
менданта. — Для того чтобы попасть в Дальневосточную рес-
публику, нужно получить специальные визы.
Взвалив на плечи свои котомки, мы вышли из вагона. Ве-
черело. В тенистом парке над Ангарой закусили и, вволю на-
любовавшись пенистыми стремнинами, заснули на берегу.
Утром поднялись рано, поеживаясь от сырой прохлады. Сто-
рож подозрительно покосился на нас и спросил:
— По виду вроде русские а табор раскинули чисто цыга-
не. Долго здесь постой держать будете?
— Недолго, — ответил Матвеев, — вот получим визы. и
подадимся в Дальневосточную республику.
Старик оживился.
— Значица, вы туда, за Байкал, гребетесь. Правильную
линию держите, ребята. Сын у меня там в командирах ходит.
Доведется встретить — поклон ему от отца передайте.
Старик закурил и разговорился. Он, оказалось, партизанил
две зимы, не раз участвовал в схватке с колчаковцами, конво-
ировал арестованного Колчака.
233
— Здесь ему и каюк пришел, — закончил свой рассказ
старик, — тгеред расстрелом закурить, попросил. Все хохлился,
а под конец раскис. Понял, видно, что собакой был, по-со-
бачьи и подохнет...
На одной из улиц Иркутска мы разыскали отдел, ведающий
выдачей виз на въезд в ДВР. Заставили нас помыться и при-
нять уколы от тифа и только после этого выдали визы:
Станция Татаурово — граница РСФСР и ДВР. Двое, воен-
ных вошли в наш вагон и начали проверять документы.
— Что, хлопцы, за кедровыми орехами подались? — пошу-
тил один из них, рассматривая наши документы.
— Ага! — нарочито серьезно ответил Матвеев. — Только
не бесплатно. Мы ведь волгари, расчет любим сполна. Вот и
едем всыпать белякам на орехи.
— Ну, ну, давайте. Желаю удачи! — улыбнулся военный.
Поезд, постукивая колесами о стыки рельсов, пошел даль-
ше. Мы прильнули к окнам. Еще бы! Сейчас начнется Дальне-
восточная республика, за свободу которой мы ехали воевать.
Вот проплыли за окном станционные постройки, промельк-
нула будка стрелочника, и поезд загромыхал по мосту через
Селенгу.
На западном берегу реки на охране моста стояли двое
красноармейцев в знакомых нам шлемах, на другом берегу —
боец Народно-революционной армии Дальневосточной респуб-
лики. Несмотря на жаркий день, он был в папахе. На левом
рукаве его выше локтя виднелся пришитый лоскут в виде ром-
ба; верхняя часть ромба алая с восходящим солнцем, ниж-
няя — синяя.
— Вот, Кимка, и «держава» твоя пошла, — улыбнулся
Иван Матвеев. — Гляди, в каких шапках здесь ходят. Напя-
лят и на тебя такую.
За шутками и смехом прошел день. Ночью поезд долго
стоял на каком-то разъезде, и проходящий около состава же-
лезнодорожник ругал «недорезанных» бандитов. Утром мы
узнали, что в окрестностях этой станции рыскает шайка раз-
громленного в недавних боях отряда какого-то казачьего офи-
цера.
234
В Верхнеудинск (ныне г. Улан-Удэ) поезд прибыл утром,
Я спал, когда меня стали тормошить за плечи.
— Петро, вставай, давай деньги! Гляди, чем торгуют.
В нашей семерке я числился «казначеем». Аттестаты на
пропитание и сорок семь миллионов рублей обесцененных де-
нежных знаков хранились у меня в гимнастерке. Я поднялся
и выглянул в окно. Под дощатым навесом у перр на на столах
перед торговками лежали жареные утки, куски мяса, рыба,
румяные лепешки, ягоды, молоко. После скудного красноар-
мейского пайка в голодный 1921 год все это нам показалось
диковинным. Мы высыпали на перрон. Пожилой китаец оклик-
нул нас и на ломаном русском языке стал расхваливать свой
товар:
— Капитана, пампушка купи надо!..
Мы окружили торговца, и вскоре все содержимое его ко-
роба — румяные булки, вареная курица и три круга колба-
сы — исчезло в нашем провизионном мешке.
— Сколько платить? — спросил я китайца, вынимая пачки
денег из кармана.
— Рубли и пятьсат копейка, — ответил китаец.
— Полтора рубля? — переспросил я, не веря своим ушам.
Торговец кивнул головой в знак согласия, и я отвалил ему
миллионную бумажку в надежде получить сдачи.
— Такой таньга принимай нету, — замотал головой ки-
таец, — солото, сирбло давай...
— Да пойми ты, мил человек, — заспорил Матвеев, —
деньги-то настоящие даем тебе, советские!
Но китаец отрицательно мотал головой, приговаривая:
— Солота, сирбло...
Проходящий мимо гражданин подсказал нам, что деньги
следует обменять в банке или на рынке у людей, специально
занимающихся этим делом. Искать банк мы не стали; а тут
же на перроне у какого-то субъекта обменили оставшиеся у
нас миллионы за один рубль и восемь копеек серебра. Часть
взятой у китайца провизии пришлось вернуть назад, остальное
разделили на порции, чтобы хватило на весь оставшийся путь.
В Читу, в центр Дальневосточной республики, мы добра-
255
лись в конце июня. В штабе армии нам подробно расска-
зали о событиях в Дальневосточной республике. Мы едино-
душно высказались за немедленную отправку на фронт, и нам
выписали тут же направление в отдельную читинскую бригаду,
части которой дислоцировались в районе станции Оловянной.
Началась привычная военная жизнь. Она была малоприме-
чательна • вплоть до конца 1921 года. К этому времени нашу
бригаду перевели в Нерчинск. Я и Григорий Шумилин рабо-
тали при оперативном отделе штаба бригады и редко встреча-
лись со своими товарищами.
В декабре меня вызвали к начальнику штаба. Там я за-
стал комиссара Малышева. Начальник штаба Афанасьев, быв-
ший полковник царской армии, перешедший с первых дней
революции на сторону народа, усадил меня на стул и, по-ста-
риковски сутулясь, спросил:
— Хочешь быть генералом?
Я раскрыл рот от удивления:
—- Шутите?
— Нет. Вполне серьезно.
Афанасьев улыбнулся и посмотрел на Малышева. Тот так-
же улыбался.
— Хотим послать тебя, Фартушнов, на учебу. Знаешь, ку-
да?’ В Академию генерального штаба Красной Армии. Ты мо-
лод, грамотен, повоевал уже достаточно, езжай в Москву,
учись на красного командира.
— Зачем же я сюда ехал? — спросил я и отрицательно
покачал головой. —Не поеду.
— Напрасно, — с сожалением сказал Малышев. — Впро-
чем, — добавил он, — неволить не будем. Подумай получше
и через недельку приходи с ответом.
О разговоре с комиссаром я рассказал Шумилину. Вначале
он крепко поругал меня за отказ, а потом, подумав, сказал:
— А я бы, пожалуй, точно так же поступил. Ехать в такое
время на учебу! Ведь не сегодня *— завтра в бой пойдем...
А положение в ДВР действительно было тревожное. Осенью
1921 года белогвардейцы начали наступление с целью захва-
тить Дальний Восток. В это время Народно-революционная
236
армия переформировывала свои части, основной состав кото-
рых находился в Забайкалье. Малочисленные отряды НРА не
смогли сдержать натиск превосходящего в численности и во-
оружении противника и начали отступать. 22 декабря телеграф
принес весть: «Оставлен Хабаровск». Затем последовало: «Сда-
на Волочаевка», «Отступили из Ольгохты». На станции Ин
части Народно-революционной армии в жестоких кровопро-
литных боях, голодные и полураздетые, в лютый мороз герои-
чески выдержали натиск врага. Белые вынуждены были при-
остановить наступление и перейти к обороне.
Такова была военно-политическая обстановка на стыке
1921—1922 годов на Дальнем Востоке.
Слушая тревожные вести, передаваемые телеграфом со
станции Ин, бойцы хмурили лица и с нетерпением ждали при-
каза о выступлении на фронт.
А тем временем на востоке хорошо вооруженные отряды
каппелевцев из юнкеров и офицеров, не добившись победы
под Ином, спешно возводили укрепления в районе станции
Волочаевка. Белые писали в своих газетах, что волочаевские
укрепления неприступны, называли их «Дальневосточным Вер-
деном» и хвастливо заявляли, что эти укрепления не сможет
взять ни одна армия. .
В один из таких дней меня, Шумилина и других работни-
ков оперативного отдела вызвали к начальнику штаба. Здесь
мы получили направление во второй стрелковый полк. С Шу-
милиным мы попали в один взвод. На следующее утро по сиг-
налу боевой тревоги весь полк выстроился на заснеженной
улице Нерчинска. Командиры взводов, рот и батальонов обо-
шли ряды бойцов и вскоре прозвучала команда:
— Напра-а-во!.. Ша-а-а-гом- марш!
Ахнула в морозном воздухе заснеженная земля под уда-
рами сотен ног, взвилось впереди колонны алое полотнище и
поплыло к станции, увлекая за собой живую человеческую
ленту. На станции у длинного состава, посапывая, коптил небо
приземистый длиннотрубный паровозик.
— Вашему взводу третий от хвоста вагон, — крикнул на
бегу командиру взвода комбат.
237
— Есть третий от хвоста!
Началась посадка. Вдруг от соседнего вагона отделился
боец в замасленной шинели и мохнатой папахе, надвинутой до
самых глаз. . . , . , •
— Петька! А ты откеля здесь?
Я с трудом узнал в этом почерневшем от морозного загара
бойце Кимку Горшенина.
— Чудно, брат! Я слышал, ты в академию уехал! — сказал
он, снимая залатанные овчинные рукавицы и пожимая мне
и Шумилину руки.
— •А он на месте академию проходит, — ответил Григорий.
— Это где же? — не понял Кимка.
— В третьем от хвоста...
— Где-кась?
Мы дружно захохотали.
— На фронте будем академию проходить. — посерьезнев,
сказал Григорий и снова улыбнулся. — А на тебе, Аким, шап-
ка точь-в-точь как у того бойца, что мост охранял. Говорил я
тогда, что быть тебе под этой шапкой.
— А чего. В ней не худо. Тепло... — Кимка улыбнулся по-
трескавшимися губами и, пожав нам руки, поспешил к своему
вагону.
Состав, в котором мы отбыли на восток, по тому времени
сравнительно быстро шел от станции к станции. В вагонах
стоял холод — не хватало топлива. Иногда поезд останавли-
вался на перегоне, из вагонов высыпали люди и бегом устрем-
лялись в лес за дровами. Гремели удары топоров о стволы
сосен, звенела сталь клинков, которыми рубили сучья и рас-
калывали чурбаки.
В ночь на 3 февраля состав прибыл на станцию Ин. Я вы-
шел из вагона и огляделся. Все станционные пути были заби-
ты составами. На междопутьи пылали костры, у которых, стоя
и сидя, грелись люди. В вагонах всхрапывали лошади.
Тихая звездная ночь плыла над поселком. Колючий мороз
заползал за ворот шинели, покрывая инеем одежду. Я прошел
вдоль состава и увидел артиллеристов, сгружающих с плат-
формы орудия. В другом месте группа бойцов куда-то волокла
238
партию станковых пулеметов, а за сплошной стеной вагонов
раздавался дробный цокот множества лошадиных подков.
У одного из костров бородатый великан с алой лентой на
папахе рассказывал:
:— Это над обрывом случилось, у Арсенала как раз. Плю-
гавенький такой япошка. Думал я, не тронет. Нет же, гад,
прицепился. «Большевик?» — спрашивает. «Нет», — говорю,
а сам ближе. Он винтовку наставил. Я цап за дуло, отвел в
сторону да как садану ему под салазки — он и кувыркнулся
с берега. А я драпать в кусты. В овраге дождался темноты и
двинулся на левый берег и винтовку вот захватил.
Бородатый великан снял с колен винтовку с плоским кли-
нообразным штыком и стукнул прикладом о землю.
— Ты, что же, дядя, на нас не прихватил парочку таких
штук? — раздался трескучий юношеский голос из-за костра.
— Я, паря, для себя достал. А ты, если не сдрейфишь, в
бою ружье добудешь.
К утру подошли остальные эшелоны нашего полка. При-
был штаб бригады. Вскоре мы увидели комбрига Кузьмина,
который, стоя на подножке, о чем-то разговаривал с конником.
Серого цвета кубанка, тонкие перчатки на руках и блестящие,
как зеркало, хромовые сапожки придавали всаднику щеголе-
ватый вид.
— Кто это? — спросил я проходящего бойца.
— Командир кавалерийского дивизиона Гугель, — ответил
боец. — Черт его знает, как он в такой одежонке терпит на
морозе. Кровь у него другая, что ли? — Боец передернул пле-
чами и добавил: — А вообще он боевой, чертяка этакий, лихой
командир!
Три дня мы стояли на Ине и видели, как ежедневно при-
бывали все новые и новые части. В войсках царило то ожив-
ление, которое всегда предшествует большим событиям.
Днем 6 февраля раздалась команда:
— Выходи .строиться!
И вскоре наш батальон уже маршировал за поселком по
снежной целине. Часа два мы находились в поле, занимаясь
короткими перебежками по снегу, учились окапываться в суг-
239
робах. Под вечер в наш вагон зашел командир роты Ко-
маров.
— Ну, товарищи, готовьтесь. Идем в бой.
Комаров оглядел нашу обувь и, подумав, сказал:
— Советую всем потеплее обмотать ноги. Мороз не шу-
точный! А сколько придется быть в поле — сейчас не скажешь.
Комаров ушел, а бойцы стали рвать на портянки хранив-
шееся в мешках белье, набивать ботинки и сапоги сеном, пу-
стили на обертку мешки. Мы с Шумилиным оказались в неза-
видном положении — у нас ничего не было е собой, чтобы ис-
пользовать на портянки. Пошли разыскивать Горшенина.
— Портянки не знаете где взять? — хитро сощурился
Кимка. — Я вам на целый взвод добуду.
Он повел нас в свой вагон, полез под нары и извлек газеты.
— Вот, — сказал он.
— Смеешься? — невесело улыбнулся Григорий.
— Какой там смех! — нахмурился Кимка и поднял шта-
нину. Из-под заправленных в ботинки вторых брюк выгляды-
вали клочки бумаги.
Мы забрали газеты и молча ушли в свой вагон. Там по-
верх портянок намотали еще газетной бумаги и, надо сказать,
так на этот раз спасли свои ноги от обмораживания.
Ранний зимний вечер опустился на землю. Бойцам раздали
патроны. Люди в вагонах переговаривались шепотом, кое-кто
заскорузлыми пальцами царапал на листке бумаги письмо.
— Выходи! — раздалось у вагона.
Через минуту весь батальон выстроился у состава.
—- Товарищи! — приглушенно прозвучал голос команди-
ра. — Нашему батальону выпала честь первым вступить в бой
с врагом. Задача — выбить белогвардейцев со станции Оль-
гохта! Наступать будем в полной темноте. Курить и громко
разговаривать запрещаю. Огня без команды не открывать.
Командиры взводов развели людей по составу. Поезд тро-
нулся без гудка. Люди плотно стояли один к одному, изредка
перебрасывались короткими фразами.
— Ну, Петро, начинается твоя академия, — сказал мне на
ухо Шумилин.
240
— И твоя тоже, — ответил я ему под стук колес.
Через полчаса поезд стал медленно сбавлять ход и оста-
новился.
— Выходи, — вполголоса сказал командир взвода и пер-
вым .спрыгнул на бровку.
Строились молча. Ночь выдалась на редкость темной — на
небе ни одной звездочки. Я напрягал зрение, пытаясь увидеть
на востоке вражеские укрепления, но ничего не видел. Где-то
там, за снежными сугробами, скрытая непроницаемой мглой,
притаилась Ольгохта — белогвардейский опорный пункт на
подступах к Волочаевке. Последовала приглушенная команда,
и цепи по глубокому снегу двинулись вперед. Наша рота шла
на левом фланге. Миновали редкий перелесок, пробились через
высокий сугроб и вышли на кочкастую равнину, вылизанную
до черноты метелями. Кругом стояла безмолвная холодная пу-
стота. Ни одного огонька, ни одного звука! Только хруст сне-
га под ногами да собственное дыхание нарушали это тревож-
ное безмолвие.
Край неба на востоке заалел. Чуть посветлело в поле. Вда-
ли замаячили постройки Ольгохты. Цепи залегли. Вперед ушла
разведка, и все ждали с нетерпением ее возвращения. И вдруг
треснул вдали одиночный выстрел, за ним другой, третий,
справа заговорил пулемет. Степь ожила.
— Напоролись на заслон! Растяпы! — выругался по адре-
су разведчиков лежащий в сугробе впереди меня командир
взвода.
Я поднял голову и увидел у окраины поселка суетящиеся
серые фигурки белых. Группами и в одиночку они перебегали
и скрывались за полотном железной дороги.
— А-а-ах! — донеслось со стороны станции, и белый фон-
тан снега поднялся в пятидесяти шагах впереди меня.
— С музыкой нас встречают, — пошутил Григорий и вдруг
закричал лежащему рядом бойцу: — Шеку три снегом! Три,
натирай!
Боец схватил пригоршню колючего, слежавшегося в крис-
таллы снега, яростно потер о побелевшую щеку и взвыл от боли.
т— Впе-е-ер-е-д!
16 Этих дней не смолкнет слава
241
В центре цепи поднялись командир и комиссар батальона
и побежали вперед не оглядываясь. За ними устремились бой-
цы. Прокатилось нестройное «ура», захлопали выстрелы, где-
то справа раздался крик раненого, и все покрылось мощным
гулом орудийных залпов.
Метров через сто цепи залегли. Однако лежать долго не
пришлось. С Ольгохты выполз вражеский бронепоезд и обру-
шил на нас огонь всех своих орудий и пулеметов. В эту кри-
тическую минуту командир батальона принял смелое решение.
Он поднял цепи и под плотным, но беспорядочным огнем повел
нас от станции. Маневр удался. Увидев, что мы отходим, белые
тоже повыскакивали из-за своих укрытий, но преследовать не
решились. Постреляв еще несколько минут, они. угомонились,
торжествуя победу.
Между тем батальон наш, скрываясь за мелколесьем и суг-
робами, короткими перебежками удалялся от станции. Потом
цепи круто повернули на восток и с криком «ура» устремились
в тыл врага. Снова заговорили вражеские орудия и пулеметы,
но остановить бойцов уже ничто не могло. За несколько минут
до восхода солнца мы вышли на восточную окраину Ольгох-
ты, грозя противнику отрезать пути отступления. И враг побе-
жал. Теряя раненых и убитых, белогвардейцы откатились на
восток. Спаслись они от полного разгрома благодаря мощному
огневому заслону.
Много лет прошло с того морозного февральского утра, а
перед глазами у меня все стоит образ юного пулеметчика. Это
было как раз на восходе. Где-то далеко за Амуром, за одетыми
в белый снежный саван сопками, выплыл огромный расплав-
ленный шар солнца. Вдруг над Ольгохтой взметнулось пламя.
Белые подожгли станцию и окружающие ее постройки.
С центра нашей цепи поднялось два человека и, не при-
гибаясь, побежали со станковым пулеметом к железной доро-
ге. Уже у самых рельсов один из них упал и больше не под-
нялся. Его товарищ, молодой еще паренек, в куцом ватнике и
серой шапчонке, оглянулся, посмотрел на своего друга и, ви-
димо, поняв, что тому уже никогда не подняться, сам стал ус-
танавливать пулемет. Вскоре «максим»' его заговорил. Юный
242
пулеметчик бил по станции, бил в упор по дымящему броне-
поезду, бил по одиночным фигурам белых и не замечал зве-
нящих вокруг него пуль и осколков снарядов. Это был поеди-
нок одного бойца с десятком скрытых за броней вражеских
пулеметов и орудий. И победил боец. Бронепоезд на всех па-
рах выскочил за стрелки Ольгохты и, огрызаясь орудийными
выстрелами, помчался на восток.
Часов до трех дня мы преследовали белых, не давая им
закрепиться на промежуточных рубежах, пока к ним не подо-
шло с Волочаевки подкрепление. Километрах в пяти восточнее
Ольгохты мы залегли в глубоких сугробах и больше двух ча-
сов вели перестрелку с противником.
Под вечер белые покинули свои позиции и, не принимая
боя, отступили. Однако и наше дальнейшее наступление ока-
залось невозможным. Бойцам нужно было дать отдых, обо-
греть, накормить. Командование батальона приняло решение
отойти в Ольгохту.
Никогда не забудется ночь на 7 февраля. Представьте себе
сожженный полустанок в открытой степи, обжигающий мороз
и людей — голодных, продрогших до костей, смертельно устав-
ших. Чудом уцелевшая крыша какого-то сарая была превраще-
на в «гостиницу». Внутри нее разложили костер и партиями
лезли под навес, протягивая к огню закоченевшие руки, под-
ставляли почерневшие лица. Пылали костры и на путях стан-
ции. Нам выдали по полкотелка пшена, которое мы, не сва-
рив, съели тут же. Кое-кто пытался варить кашу, но голод был
настолько силен, что доварить ее никому не удалось. Ее съе-
дали полусырой, разбавленной грязной водой, без соли и ма-
сла.
Перед утром тяжелый сон одолел бойцов. Они спали у ог-
ня, прямо на снегу тревожным, тяжелым сном. Положив под
бок пару полуобгоревших досок, я, Шумилин и Яковлев при-
корнули у костра, тесно прижавшись друг к другу. Проснулся
я от резкого удара в бок. Шумилин стоял у потухшего костра
и поочередно награждал меня и Яковлева пинками.
— Белые наступают! — услышал я его тревожный возглас
и вскочил йа ноги.
16*
243
Стрельба шла со всех сторон. Кое-где послышались пани-
ческие голоса:
— Окружили!
— Ура! — донеслось с левого фланга, и вслед за тем не-
сколько снарядов легло у стрелок.
Со стороны сгоревшего остова станционного здания — чей-
то твердый голос:
— Занять круговую оборону!
Ночью, когда мы спали, к нашему батальону прибыло под-
крепление — сильная пулеметная команда и бронепоезд. Пу-
леметчики сейчас же установили все свои восемнадцать «мак-
симов» на подступах к станции. Два офицерских полка белых,
окружив под покровом ночи с трех сторон Ольгохту, решили
внезапным ударом смять и уничтожить цаш поредевший в не-
равном бою батальон. Белые не знали о подошедшем к нам
подкреплении и смело шли в наступление.
В потемках я отбился от своих друзей и очутился в сосед-
нем взводе.
— Стреляй, стреляй! Чего тянешь? — рвался рядом чей-то
голос. — Стреляй, тебе говорят! Видишь, они сейчас сюда до-
сигнут!
— Замолчи, дура бородатая! — покрыл визг испуганного
бойца голос пулеметчика.
Как-то стало спокойнее на душе при виде «максима». Вот
пулеметчик пошарил пальцами по лентам и прилег. А со сте-
пи непрерывно катилось «ура». На лежащем против нас
пригорке замелькали серые тени, похожие в предутренней
мгле на муравьев, облепивших кочку.
— Вон они! Гляди! — толкая меня локтем в бок, заскулил
все тот же боец. — Эх, пропадем...
— А-а-а-а! — катилось на нас с поля.
Вот уже отчетливо проступили в предрассветной тьме ата-
кующие. Передние скатились в лощину, мигнули в нескольких
местах короткие вспышки выстрелов, и быстро растущая ла-
вина врага неудержимо понеслась на нас. Я стрелял, не пере-
ставая, но, надо признаться, также недоумевал: почему мол-
чит пулемет?
244
А белые уже в какой-нибудь сотне шагов от нас!
— Почему не стреляешь? — закричал я пулеметчику и не
услышал своего голоса.
Пулемет заговорил надрывно и оглушительно. За несколько
секунд почти в упор выплюнул он в противника .сотни пуль, и
редкая из них не достигла цели. Словно гигантским языком
были слизаны передовые цепи врага, и вся лощина покрылась
трупами. Задние из атакующих залегли в сугробах за линией
телеграфных столбов.
Стрельба прекратилась, и на какое-то мгновенье на нашем
участке установилась оглушительная тишина. Первым прервал
ее пулеметчик.
—• Хлопцы, ощупайте паникера. Он, грешным делом, не
того...
Однако никто не засмеялся. Со степи грохнул залп. Сзади
прогромыхал по рельсам наш бронепоезд, и вскоре на запад-
ной окраине Ольгохты раздались взрывы гранат, заговорили
пулеметы и орудия. Там тоже шел бой. Вышедшие в тыл бе-
лые хотели захватить мост и лишить тем самым бронепоезд
маневренности. Однако замысел врага был сорван упорным
сопротивлением третьего взвода. А подоспевший бронепоезд
окончательно отбил у белых охоту к подобной затее. Около
двух рот каппелевцев участвовало в бою за мост, и ни один
йз них не ушел живым. В плен белых в то утро не брали, мерт-
вых не считали, а с ранеными расправлялся сорокаградусный,
мороз.
За свою авантюру белые заплатили дорогой ценой.. Бой
длился больше часа и закончился полным разгромом врага.
Два офицерских полка — цвет и опора белогвардейцев — по-
теряли на подступах к Ольгохте больше половины своего со-
става. Остатки откатились к Волочаевке и больше не пред-
принимали попыток испытать нашу силу.
Наступило утро нового дня. Снова за Амуром выплыл ба-
гряный шар, лизнул лучами холодное поле и, словно испугав-
шись увиденного, заволокся морозным туманом.
— Жив, бродяга? — окликнул меня Шумилин, когда я вер-
нулся к костру. — Ну, брат, и струхнул же я сегодня!
245
— Да и мне тоже скучно сделалось, — сознался я и спро-
сил, где Яковлев..
— За пайком пошел, — ответил Григорий. — А Комаров
погиб...
Яковлев принес полкотелка пшеничного зерна, старательно
разделил на три порции. «Позавтракав» зерном и обогревшись
у костра, мы вышли в поле, где остались сотни убитых бело-
гвардейцев. Они лежали в снегу в различных позах, и мороз
уже делал свое дело. Это были в основном офицеры в хорошем
обмундировании, при погонах и всех знаках отличия. Обрюзг-
ший полковник с искаженным от боли окостеневшим лицом
лежал на спине, широко’ раскинув руки. Под мышку полковни-
ка уткнулся носом другой офицер в съехавшей на затылок ка-
ракулевой папахе, а в ногах его, скрючившись калачиком, в
неестественной позе застыл рослый солдат с косым монголь-
ским разрезом открытых безжизненных глаз. В некоторых ме-
стах убитые лежали кучами.
Мы вернулись на станцию. Вскоре из Ина подошел бит-
ком набитый бойцами состав — прибыли второй и третий ба-
тальоны нашего полка. Вслед за первым эшелоном пришел
второй, а к вечеру уже яблоку негде было упасть на станции.
Постоянно прибывали составы, выбрасывали из вагонов пе-
струю людскую массу и порожняком уходили на Ин.
На закате от Ольгохты влево на восток вышла колонна
первой группы войск, наступающих на Волочаевку. По желез-
ной дороге, в сторону укрепленных позиций врага, отправились
части центра наступления, а час спустя выстроились три пол-
ка нашей группы.
Военный комиссар Малышев говорил:
— Товарищи! Наступил решительный час. Враги револю-
ции засели в Волочаевке. Выбьем врага из его укреплений,
уничтожим последний оплот белых в Приамурье. Вперед на
врага! Да здравствует власть Советов на всей русской земле!
Первый батальон нашего полка, в котором я служил, был
в авангарде колонны. Мы вышли из Ольгохты часов в восемь
вечера, но пошли не на Волочаевку, а вправо по бездорожью,
в сторону Амура.
246
— Куда идем? — спросил Шумилин командира взвода.
— Деревня такая есть возле Амура, Верхне-Спасское.
— И беляки там?
— Там. И немало, — ответил комвзвода. — На рассвете
в бой пойдем, жарко станет...
Нам и без боя было жарко. Шли по целине, по глубокому
снепу, взмокли и, несмотря на крепкий мороз, холода не чув-
ствовали. Полки растянулись извилистой лентой километра на
три—четыре. Похрапывали лошади, скрипели, приминая снег,
колеса горных орудий, а по обочинам скакали всадники.
— На снег не садиться!..
Эти предостережения были крайне необходимы. Уставшие
люди засыпали на снегу и уже не могли самостоятельно под-
няться. Их находили или совсем замерзшими, или обморожен-
ными.
Часа три мы шли без отдыха. Потом сделали привал. Гу-
стой тальник окружал авангард колонны. Под ногами похру-
стывал сухой валежник, и бойцы стали просить разрешения
развести костры. Комиссар Малышев, шедший все время пеш-
ком впереди колонны, подошел к нашему взводу, располо-
жившемуся на небольшой поляне в лесу.
— Ну, как, товарищи, трудно? — спросил он.
Ему недружно ответили:
— Мороз лютует, товарищ комиссар...
— Огонек бы развести да переобуться...
— Оно, вишь, трудненько, ну да как-нибудь...
— А кормежки сегодня не будет?
Малышев, выслушав бойцов, пробежал взглядом по их ус-
талым лицам и сказал командиру роты:
— Разрешите зажечь костры. Пусть, у кого есть продук-
ты, закусят...
Вскоре сухие тальниковые сучья ярко запылали. «Закусить»
в нашем взводе ни у кого не нашлось.
— Закусим кипяточком, — пошутил Шумилин, подвешивая
над огнем котелок со снегом.
Горячую воду, пахнущую дымом и слежавшейся травой,
247
пили, обжигаясь и покрякивая от приятной теплоты, разливаю-
щейся по телу.
Через час части снова двинулись в темноту ночи.
К селу Верхне-Спасское подошли перед рассветом. С пол-
часа мы стояли на берегу небольшого залива, пропуская впе-
ред батальоны третьего полка. Потом по пологому склону ро-
та спустилась на заснеженный лед залива. Вылизанный ветра-
ми противоположный берег серел вдали узкой извилистой по-
лоской. В самом конце залива колонна остановилась. Меди-
цинский персонал полевого лазарета уже готовился к приему
раненых. Санитары снимали тюки с лошадей, расстилали на
снегу и песке брезент и одеяла, врачи и фельдшера позвяки-
вали какими-то склянками, а от небольшой рощицы на берегу
спешили бойцы с охапками хвороста и дубовых веток с сухой
не опавшей листвой.
К командиру роты подошел пожилой человек в очках, по-
видимому, начальник госпиталя. С минуту они о чем-то гово-
рили. Потом нам приказали ставить ружья в козлы.
— Будем собирать на берегу сухую траву и листья и де-^
лать настил для раненых.
Бой начался на рассвете. Три полка нашей группы с трех
сторон охватили Верхне-Спасское. Белые упорно сопротивля-
лись. Выгодная позиция врага, скрытые в перелесках и овра-
гах батареи, многочисленные пулеметные гнезда, спрятанные
в погребах и заблаговременно вырытых окопах, делали наступ-
ление народноармейцев исключительно тяжелым.
Стали прибывать раненые. Одни шли сами, опираясь на
винтовку или плечо санитара, других несли на носилках, на-
скоро сколоченных из тальниковых жердей. Их клали на лед,
на подстилку из листьев и травы, на полушубки и шинели,
которые сбрасывали со своих плеч бойцы. Здесь же, под от-
крытым небом, у костров врачи делали сложные операции —
извлекали из ран пули, осколки, производили ампутацию рук,
ног, накладывали перевязки. Признаюсь, ничего бодее потря-
сающего я не видел еще на своем веку. Повсюду слышались
стоны, (крики. Измученные страданиями лица, несмолкающая
ни на минуту канонада боя, приглушенные короткие распоря-
248
жения врачей и костенящий тело мороз. Я не помню сейчас,
сколько времени это продолжалось, не расскажу подробно,
что творилось впереди на месте боя. Знаю, что неподалеку от
нас прямо на льду расположилась артиллерия из четырех кон-
но-горных орудий и била залпами по селу, а левее ее шли в
обход противника свежие части нашей группы. Позднее я
узнал от Яковлева, что это был резервный полк бывшей Чи-
тинской бригады.
Вид укрепленных позиций белых у Волочаевской сопки Июнь-Корань.
Бой гремел, не переставая. Наши передовые части, выбив
белых с противоположного берега протоки, готовились к реши-
тельному штурму вражеских позиций. Получил распоряжение
идти в бой и наш батальон. Роты выстроились на льду, по
которому быстрым шагом шли батальоны резервного полка.
— Шумилин... Ты? И Петька здесь!
Я оглянулся. Путаясь в полах неимоверно длинной шине-
ли, к нам бежал от дороги боец... Ледяные сосульки свисали
249
с его давно не бритой бороды, за спиной болталась винтовка
с приткнутым штыком. С трудом мы узнали в этом бородаче
своего старшего товарища по службе в Красной Армии Ивана
Матвеева. Неуклюже он облапил меня за шею, дохнул в лицо
махоркой, отступил и набросился на Шумилина.
— Сюда, Ленька, Женька!.. Наши нашлись!.. Живые чер-
ти! — закричал Матвеев, оборачиваясь к проходящей колонне,
и вскоре от нее отделились еще два человека. Это были Лесин
и Крючков.
Всего минуту — не больше — длилась наша встреча. Ко-
роткие, не законченные фразы, смех и даже слезы, крепкие ру-
копожатия — и вот уже три наших товарища снова в колонне,
машут руками, уходя в бой.
— После боя приходите в гости! — донесся издалека го-
лос Матвеева. — Первый батальон, третья рота...
Мы долго стояли с Григорием, смотрели вслед ушедшим
друзьям. Потом мы недоуменно переглянулись — в моей руке
была краюха белого мерзлого хлеба, а у Григория — кисет с
махоркой. Друзья. На душе стало как-то особенно тепло. Оче-
видно, последнюю краюшку хлеба и горсть махорки они отда-
ли нам!
Вскоре батальон вытянулся в длинную шеренгу.
— Налево!
Комбат бегом протрусил мимо нас и взмахнул рукой. Рота
гуськом двинулась за ним по заливу. Шли быстро. Слезящий
глаза едкий ветерок дул навстречу. Те, кто остался в шине-
лях и полушубках, подняли воротники. Вот и берег, пологий,
усеянный стреляными гильзами, обрывками бинтов. Здесь за-
хлебнулась наша атака.
На пригорке за плетнем стоял комиссар Малышев. В сто-
роне командир полка разглядывал в бинокль чернеющую за
селом рощицу.
Короткая остановка, и команда: «Вперед!»
Миновали огороды. Прошли один проулок.
— Дзи-и-инь... Дзи-и-инь! — запели над головой пули.
— Ложись! — прозвучало справа от меня.
Я упал возле пенька. Подполз Шумилин и лег рядом.
250
— Командира взвода убили, — сказал он.
Я не ответил. В это время у меця было какое-то непонят-
ное чувство. К горлу подкатился противный комок, злость ко-
лотила все тело, а глаза застилал туман.
— Пулемет у них впереди, — опять сказал Григорий и
вытащил из-за пояса гранату.
Я последовал его примеру. Рядом со мной лег еще один
боец. Он перевел дыхание и, подогнув голову, пополз вперед,
буравя шапкой снег. За ним — Шумилин. Третьим двинул-
ся я.
Огородная борозда, засыпанная до краев снегом, вела к
полуразрушенному сараю. Оттуда, захлебываясь, непрерывно
бил пулемет. Изредка я приподнимал голову и видел, что, кро-
ме нас троих, к сараю ползут еще до десятка бойцов.
Метрах в двадцати от пулеметного гнезда поднялся боец,
ползший впереди Шумилина. Встав во весь рост, он бросил
в сарай гранату и тут же упал. Через минуту я подполз к не-
му. Боец лежал на спине, раскинув руки и запрокинув голову.
На его шее кровью сочилась небольшая ранка. Боец был
мертв. Пуля врага опередила его гранату.
Шумилин залег за кучей картофельной ботвы. Он был всего
в каких-нибудь десяти шагах от врага и действовал очень осто-
рожно. Я подполз к нему и лег рядом. ,
— Пулемет не в сарае, а рядом — в яме, — сказал он, —
гляди...
Я приподнял голову, но тут же воткнулся носом в ботву—
пуля сорвала с головы шапку.
Два глухих взрыва сотрясли впереди нас землю. Наступила
тишина. Пулемет врага замолчал. Мы подняли головы и уви-
дели возле сарая трех бойцов соседнего взвода. Они остерве-
нело кололи кого-то штыками. В неглубоком окопе лежал пе-
ревернутый американский пулемет. Взрывом гранаты его сбро-
сило в окоп. Тут же лежали исколотые штыками три офицера-
каппелевца.
Батальон пошел в атаку. Гремело «ура». В огородах и про-
улках, в крестьянских домах, в сараях и на чердаках, там и
тут вспыхивали схватки.
251
Село Верхне-Спасское, растянувшееся по берегу залива,
весь день сотрясалось от огня артиллерии. Горели дома,
сараи.
Перед закатом солнца, когда враг был оттеснен к восточ-
ной окраине села, ранило Шумилина. Перед этим мы лежали
около часа в каком-то огороде и обстреливали три дома, в ко-
торых засели белогвардейцы. Григорий неразлучно находился
рядом со мной и все время беспокоился:
— Петро, как чувствуешь себя — не замерз?
— Нет,—отвечал я, хотя давно не ощущал пальцами ног ни
холода, ни тепла. Потом Григорий замолчал. Я посмотрел в
его сторону и ужаснулся. Шумилин, распластавшись, лежал
б сугробе, уткнув под себя голову. — Гриша! Что с тобой? —
схватил я его за плечо.
Друг мой молчал. Я перевернул его на спину и тут увидел
липкую алую жижицу на его брюках — пуля пробила бедро.
Через полчаса подползли санитары и унесли Шумилина
в тыл.
На западе, возле трех изб, где держались белогвардейцы,
стали рваться снаряды. Вскоре артиллеристы накрыли одну из
изб. Я видел, как запылала крыша, как побежали в разные
стороны белогвардейцы. Стреляя по ним, я неожиданно почув-
ствовал «удар в ногу. В голове мелькнуло: «Ранен». Оглянув-
шись, я не увидел на правом ботинке каблука, — его оторвало
пулей. «Значит, цел», — успокоился я.
Уже наступили сумерки, когда наши цепи пошли в. атаку.
С криком «ура» бросились бойцы на врага. Вскочил и я, но
неожиданно для самого себя упал. Поднялся на колени, попро-
бовал встать на ноги, но не смог. «Что со мной?» — недоуме-
вал я. И тут страшная мысль пронзила сознание — отморозил
ноги! Несколько метров я полз за своим взводом. Потом сел
на почерневший от гари снег. Сгущались сумерки. Где-то впе-
реди гремела стрельба, полыхало зарево пожаров. А рядом —
ни одной живой души. Только полузамерзшие трупы да чер-
ный колючий снег и первые звезды над головой. Я обнял вин-
товку, засунул руки в рукава своей шинели, стал ждать. По-
том закричал:
252
— Санитары!
— Ы-ы-ы, — ответило эхо.
Сколько я сидел на снегу — не знаю. Сначала легкий оз-
ноб бил тело, потом он сменился сонливой вялостью, стало
тепло...
— Эй, эй! Жив, что ли? — тряс кто-то меня за плечо. —
Вставай! Ранен? А ну, Иван, поди-ка сюда. Кажется, обморо-
женный.
Меня поволокли, подхватив под руки. Потом положили на
какое-то полотно и понесли, раскачивая, как в люльке. Возле
полуразрушенной избушки меня опустили на снег. Один сани-
тар скрылся за дверью и сейчас же вернулся.
— Нет места, — сказал он. — Давай дальше.
Снова изба без крыши. Окна выбиты и заткнуты тряпками.
Меня внесли в темную горницу, положили на пол. Я чувство-
вал, что справа и слева, рядом со мной леркат люди. Кто-то
бредил во тьме, кто-то стонал, но лиц разглядеть было невоз-
можно.
Со свечой в руках вошел санитар. Колеблющееся пламя
осветило избу. На полу, тесно прижавшись друг к другу, го-
ловами к стенкам, в два ряда лежало человек тридцать ране-
ных' Санитар поднял свечу над головой и оглядел нас. И тут
произошла потрясшая всех нас история. Оказалось, что, кро-
ме нас, бойцов Народно-революционной армии, в избе нахо-
дятся три белых офицера. Первым обнаружил их раненый в
ногу молодой боец.
— Гад! Кровопиец! — раздался его резкий голос.
Я поднялся на руках и увидел в углу злобный оскал ры-
жеусого полковника. Окровавленный левый рукав его свисал
с плеча. Боец схватил его за погон и стал срывать. Полковник
закричал:
— Прочь, красная сволочь! Убери свои поганые руки...
Чей-то кулак достал скулу полковника, голова его глухо
стукнулась о стенку. Вмиг ожила вся изба. Раненые бойцы
ползли в угол. Не знаю как, но и я очутился в самой гуще
свалки и впился пальцами в горло офицера.
253
Нескоро санитарам удалось навести порядок. Полумертвых
офицеров немедленно убрали из дома.
Ночью я почувствовал нестерпимую боль в ступнях ног.
В тепле они стали ныть, да так, что я скрежетал зубами, чтобы
не закричать. Подошли санитары, безжалостно разрезали мои
ботинки, чем-то смазали ноги и обмотали ватой и марлей. По-
сле этого я еще с час лежал, глядя на мигающее пламя све-
чи, пока не заснул.
Спал я долго. Проснулся от приятного, щекочущего запаха
вареного мяса. Белобородый старик-повар разливал в миски
похлебку, отваливая каждому бойцу по хорошему куску ко-
нины. Впервые за последние четверо суток я поел горячей
пищи.
А еще день спустя в село прибыло около сорока подвод за
ранеными. Вечером нас погрузили в сани, и обоз двинулся па
Волочаевку. Накануне Народно-революционная армия вышиб-
ла оттуда белых.
Утром, когда нас погрузили в санитарные вагоны, я на ко-
стылях доковылял до заиндевевшего окна, дыханием отогрел
слой льда на стекле и сквозь небольшой глазок стал смотреть
на станцию. Полуобгоревшие остовы изб, изрешеченные пуля-
ми стрелочные будки, извилистые черточки окопов, клубки
порванных проволочных заграждений возле одинокой сопки
да трупы еще не убранных каппелевцев. Вот и все, что оста-
лось от вражеских укреплений.
Поезд тронулся. Я еще раз поглядел на уплывающую за
окном одинокую вершину Июнь-Корани и заковылял к полке.
— Что, паря, — сказал мне пожилой боец с забинтованной
головой, — поди, тут дрался?
— Нет. Под Ольгохтой и Верхне-Спасской, — ответил я.
— А я здесь ранение получил.
Раненый задумчиво посмотрел на потолок и добавил:
— Сейчас мы их уже навсегда турнули! Больше ни японцу,
ни Калмыкову, ни какой другой сволочи на нашей земле не
бывать!
А. А. ВОЛОШИН
fyieseStfcf.^
4 &USO CttA7-0 $ c? ё£?Яп£егтЛ? о
ВОЛОЧАЕВСКИЕ ДНИ
На Восток двигались эшелоны с войсками Народно-рево-
люционной армии, с вооружением, боеприпасами, продоволь-
ствием... Из вагонов народно армейцев раздавались звонкие бое-
вые песни и призывы: «Даешь Волсчаевку! Смерть палачам
кровавым!»
28 января 1922 года среди прочих воинских эшелонов про-
следовал поезд главнокомандующего Народно-революционной
армией и военного министра Дальневосточной республики
В. К. Блюхера.
В то время я командовал отрядом чекистов по борьбе с
контрреволюцией.
Выйдя на станции Завитая из вагона, главнокомандующий
произнес перед нами, чекистами, краткую, но глубоко волну-
ющую речь. Он говорил,'что мы непременно разобьем врага,
потому что в бой нас ведут великая Коммунистическая пар-
тия и мудрый вождь Владимир Ильич Ленин.
255
Наряду с полками народноармейцев на фронт потянулись
отряды чекистов Благовещенска и Свободного... Подошла и
наша долгожданная очередь... Однако, вручая мне пакет со
списками чекистов, изъявивших добровольное желание бить
белобандитов на Волочаевском фронте, начальник Завитин-
ского отдела государственной политической охраны Салищев
сказал:
— Помните, Волошин, в вашу задачу входит единственно
— сдать людей и немедленно обратно... Беляки всеми силами
стараются парализовать тыл нашего фронта. Вы — командир-
чекист—нужны здесь, в тылу. Предупреждаю самым категори-
ческим образом: за нарушение революционной дисциплины и
боевого приказа буду взыскивать по законам революции —
ясно?
— Ясно, товарищ Салищев.
— А теперь в добрый путь! Жду вас ровно через три дня...
Из вверенного мне отряда особого назначения по борьбе
с контрреволюцией на Волочаевский фронт выезжало триста
человек, в том числе первая кавалерийская сотня под коман-
дой Василия Севергина, пулеметная команда Алексея Горбу-
ля, из шести станковых пулеметов, первая рота пехотинцев в
составе ста пятидесяти человек, которыми командовал Петр
Москаленко, и разведчики-порученцы под командованием
Петра Богатырева.
Настроение чекистов было исключительно высокое. «Едем
на настоящее дело, — с воодушевлением говорили они. —
А что тут, в тылу?.. Лови мышей. Разве это работа?»
«Мышами» чекисты называли банды белогвардейцев, орудо-
вавшие в тылу. Я целиком разделял настроение своих това-
рищей и, признаться, завидовал.
Эшелон наш шел быстро. Железнодорожная администра-
ция пропускала его без малейшей задержки.
Когда 9 февраля на рассвете мы выгрузились из вагонов
на станции Ольгохта, стояло морозное утро. Бойцы поежива-
лись... Похрапывали сытые лошади. Здесь, в районе Ольгохты,
было большое скопление , войск, эшелонов, военной техники,
ящиков со снарядами и боеприпасами. Впереди в предутрен-
256
ней морозно-туманной дымке тяжело дышали бронепоезда
Народно-феволюционной армии.
Четко раздавались команды. Бойцы строились в боевые
колонны и маршем отправлялись туда, где виднелась сопка
Июнь-Корань.
Несмотря на сильный мороз, глубокий снег, плохое обмун-
дирование, нехватку продовольствия и отсутствие поблизости
жилья, где можно было хотя бы обогреться и укрыть раненых,
настроение красных воинов было бодрое, торжественно-припод-
нятое. Они рвались в бой на разгром ненавистного врага.
Штаб фронта, куда направился я, помещался в одном из
вагонов. За круглым столом у карты я увидел знакомых мне
товарищей: главнокомандующего Блюхера, члена военного
совета Народно-революционной армии Губельмана, команду-
ющего фронтом Серышева, комиссара фронуа Постышева,
командира особого шестого полка Захарова, командира отря-
да Петрова-Тетерина, командира отряда особого назначения
Мелехина и еще трех товарищей. Впоследствии я узнал, что
это были член военного совета Мельников, командующий
правофланговой группировкой фронта Томин и командующий
группой центрального направления Покус. Обратил я внима-
ние и на строгую деловитость и боевую четкость, царившую в
этом вагоне. Все это вселяло веру в победу.
Командующий фронтом товарищ Серышев, приняв от
меня пакет, вскрыл его и, быстро прочитав красные строки на
бумаге, сказал:
— Большое вам спасибо, дорогие товарищи, за помощь.
А теперь вы свободны...
И к начальнику штаба:
— Чекистов именовать особым батальоном и направить
к Захарову, конников — на левый фланг сводного кавалерий-
ского полка, а пехотинцев с пулеметной командой — правее
Безлепкина...
Заметив, что я все еще стою, командующий посмотрел на
меня недоумевающе. Как мне показалось, в его усталом
взгляде выражалось недовольство тем, что я нарушаю уста-
новившийся здесь порядок.
17 Этих дней не смолкнет слава
257
— Повторяю, товарищ Волошин, вы свободны... Через пол-
часа уходит поезд на запад, вы должны немедленно вернуться
в Завитую. Там орудуют белогвардейские банды. Берегите
Буреинский мост.
Трудно передать мое состояние в тот момент. Впервые за
долгие годы гражданской войны я решился нарушить боевой
приказ.
— Дорогой товарищ Серышев! — чуть не со1 слезами
заговорил я. — Умоляю вас... Ведь завтра же решающий
бой, от исхода которого зависит все... Поймите, ну как я, ком-
мунист, могу сейчас расстаться с ребятами? Ведь я с ними
вместе с 24 ноября 1917 года, со времени вооруженной демон-
страции во Владивостоке! Громили белогвардейские банды
Калмыкова, Орлова и Сахарова на Гродековском фронте...
Нет! Лучше расстреляйте меня за нарушение приказа, но ре-
бят я не брошу. Уверен, что они похоронят меня, как друга...
Товарищ Серышев тепло улыбнулся. А главнокомандую-
щий Блюхер вышел из-за стола, обнял меня и, улыбаясь,
сказал:
— Ну что же с вами поделаешь, все вы, молодые, такие
кипучие... Хорошо, идите к своим орлам. Только сначала зай-
дите к начальнику особого и скажите, что я дал согласие.
Охваченный волнением я рванулся к дверям, .но Серышев
задержал меня:
— Вот что... Мы тут уточняем окончательный план опера-
ции. Вам не мешает побыть.
Так совершенно случайно я оказался участником истори-
ческого заседания военного совета.
Уточненный и окончательно утвержденный на этом засе-
дании план разгрома волочаевской белогвардейской тверды-
ни в основном сводился к следующему.
Пятый, шестой и особый амурские полки и сводная брига-
да с приданными им бронепоездами, артдивизионами и пуле-
метными командами под общим руководством товарища По-
куса атакует Волочаевку в центре фронта, вдоль железной
дороги — в лоб сопки Июыь-Корань...
Обходная группировка войск в составе первого, второго и
258
четвертого амурских • полков. обходит с юга левый фланг
белогвардейского укрепленного района и наносит удар непо*
средственно в тылу Волочаевки.
Первая Читинская и сводная кавалерийская бригады под
общим командованием товарища Томина отрезают пути от-
ступления белогвардейцев к Хабаровску. Кроме того, правое
крыло этой группировки, в том числе и прославленный Тро-
ицко-Савский кавалерийский полк, развивают операции вверх
по Амуру до села Луговая и выше и истребляют белогвар-
дейские кавалерийские части дикой сахаровской дивизии.
Бывший Тунгусский партизанский отряд, являющийся те-
перь сводным полком, под 'командованием Шевчука наносит
удар белобандитам со стороны Тунгуски по линии железной
дороги Волочаевка — Хабаровск.
— Этим планом, — сказал в заключение главком Блюхер,
— мы предусматриваем и ставим задачу не только разгро-
мить 'белогвардейский «Волочаевский Верден», но и полностью
уничтожить белогвардейские банды, не дав им возможности
отступления к Хабаровску... Как видите, на карту поставлены
две силы, два войска — войско революционное, руководимое
большевиками, и войско контрреволюции, объединенное аме-
рикано-японскими интервентами. Они стали друг против дру-
га, готовые к решительной и смертельной кровавой схватке...
У нас, товарищи, нет и не может быть сомнения в исходе
битвы, враг должен быть разгромлен, и он будет разгромлен,
на то мы и большевики... и мы обязаны с честью выполнить
волю народа, директивы ЦК РКП (б) и личное указание.
Владимира Ильича Ленина.
Так начались воспетые затем народом «Волочаевские
дни»...
Все время 10, И ив ночь на 12 февраля по фронту шла
несмолкаемая ни на минуту артиллерийская и ружейно-пуле-
метная. канонада. Перекликались бронепоезда. Враг отбивался
жестоко. Помню, наблюдая за артиллерийской перестрелкой,
собрались старые боевые друзья, сражавшиеся ранее на
Уссурийском фронте: Мелехин, Безлепкин и совсем еще моло-
дые ребята — Миша Токарев, Вася Севергин, Костя Пискун,
17*
259
Павел Коваленко, Алеша Горбуль, Володя Кондратьев, Павел
Шматов, Петр Лежаков. Все с затаенным вниманием слуша-
ли рассказ Ивана Яковлевича Мелехина.
— Знаете ли вы, что натворил наш «лихач» Демьян Ива-
нович Бойко-Павлов? — говорил с воодушевлением Мелехин. —
Чтобы облегчить нашу победу на Волочаевке, ослабить
силы врага и посеять в его рядах панику, он с небольшим
партизанским отрядом совершил налет на Хабаровск!.. В
самое логово врага.
На штурм Волочаевки!
Неожиданное появление в городе партизан вызвало пере-
полох и панику... Мало того, что партизаны истребили не-
сколько сотен белобандитов, в том числе офицеров, так беля-
ки еще сами перебили сотни своих в ночной перепалке.
А каков результат? Перепуганный насмерть белогвардей-
ский генерал Молчанов спешно оттянул с Волочаевки в Хаба-
ровск два свои полка, чтобы укрепить хабаровский гарнизон.
12 февраля... Утро выдалось хотя и безветренное, но силь-
260
но морозное. По залегшим в глубоком снегу нашим цепям от
бойца к бойцу передается команда — приготовиться к штур-
му Волочаевской сопки. На исходную позицию вышел наш
красавец-богатырь — легендарный бронепоезд № 8, ведомый
•героем-машинистом Гребенниковым. Своими дальнобойными
тяжелыми шестидюймовыми пушками он с ходу расстрелял
оба белогвардейские бронепоезда и перенес ураганный огонь
на подавление огневых точек врага на сопке Июнь-Корань.
Обрушили туда же свой шквальный огонь и другие наши
бронепоезда и тяжелые шестидюймовые батареи.
Вдруг дрогнула земля. В логове врага раздался огромной
силы взрыв. Это удачно попавшим снарядом подорвало склад
боеприпасов белых. По нашим рядам разнеслось громкое
«ура». Кто-то крикнул: «Смотрите, смотрите! Вон в передней
сам главком Блюхер и командующий фронтом Серышев».
К густым сетям вражеских проволочных заграждений
устремляется лавина наступающей пехоты бесстрашных крас-
ных бойцов. Глубокий снег мешает быстрому движению впе-
ред. Огонь врага достигает предела, прижимая нас к земле.
Но вот из рядов стремительно вырывается широкоплечая фи-
гура командира роты Николая Филиппова. Он на бегу обора-
чивается к нам.
— Вперед, товарищи! Смерть палачам! — слышится в
грохоте боя его громкий голос. — Вперед!
Филиппов первым добирается до проволочного загражде-
ния, взмахивает шашкой и падает. Вражеская пуля обрывает
молодую, кипучую жизнь героя коммуниста Филиппова. Невда-
леке от Филиппова пал наземь сраженный командир второй
роты Михаил Фельдман.
Красные воины, вдохновленные подвигом своих командиров-
коммунистов, обрушиваются на вражеские укрепления, и уже
никакой огонь врага не в состоянии сдержать их яростного
напора. Завязалась упорная кровопролитная битва. Народно-
армейцы, не щадя своей жизни, штурмом вырывали у врага
одну позицию за другой. Вот пал смертельно раненный мой
друг чекист Иван Романов, за ним — Василий Ковалев, Петр
Калашников, Тимофей Савельев, разведчик Григорий Семенов,
261
Федя Яковлев, Ваня Долгих... Падая на колючие ряды про-
волочных зЗграждений, превращаясь в живой мост, они, уми-
рая, кричали:
— Шагай через меня, бей гадов!..
В густые ряды проволочных заграждений врезался уцелев-
ший наш танк «Сивуч». И хотя «Сивуч», ведомый Николаем
Шубо, не прорвался через все заграждения, застрял, а при-
крытие танка — четырнадцать народноармейцев погибли, все
же этот смелый рейд танка оказал неоценимую помощь на-
ступающей лавине красных войск.
К 11 часам 30 минутам дня враг был разбит. Растрепанные
остатки белогвардейцев в панике покатились, отступая по глу-
бокому снегу в. направлении деревни Дежневка. Но как только
отступающие вражеские толпы появились на равнине, — лево-
фланговая пулеметная команда Горбуля обрушила на них ли-
вень огня. Вслед за этим вихрем вынесся наш сводный кава-
лерийский полк и с криком «смерть палачам» обрушил более
тысячи сабель на подлые головы белобандитов.
Огромное равнинное поле, где сейчас раскинулась Вторая
Волочаевка и где возвышается здание Волочаевского блокпо-
ста, было густо покрыто трупами кровавых завоевателей.
Стоявший недалеко от меня боец Володя Кондратьев крик-
нул:
— Товарищи, товарищи! Вон оно, наше родное красное
знамя...
Оглянувшись, мы увидели на заснеженной вершине сопки
Июнь-Корань гордо реющее величественное красное знамя
победы.
Получив приказ о преследовании врага без передышки,
наш сводный кавалерийский полк развернутым фронтом шел
на деревню Дежневку, истребляя разрозненные группы отсту-
пающего врага. Жаркий боевой день подходил к концу, как
вдруг из-за линии железной дороги, западнее Дежневки, к нам
навстречу вынеслась белогвардейская конница — сабель около
двухсот. Белобандиты шли полным галопом, поднимая бу-
руны снежной пыли, зловеще сверкая на закате солнца
саблями.
262
Раздалась команда: «Взять в клещи!» Наши фланги не-
удержимой лавиной понеслись в обхват врага.
В этот же момент из деревни Дежневка в тыл белогвардей-
ской конницы вылетел эскадрон красных конников Федора
Шептюка, совершивший глубокий рейд из деревни Даниловка.
Белогвардейцы, учуяв беду, стали быстро поворачивать вле-
во, но уже было поздно. Смертельные клещи замкнули выход.
Схватка продолжалась не более десяти минут — все было
кончено...
В деревне Дежневка к нам присоединилась небольшая
группа красных конников-партизан. Они выполняли задание
по взрыву железнодорожного моста между станциями Никола-
евка и Дежневка. .
На беседе об итогах боевого дня Трофим Шевчук с сожале-
нием говорил:
— Мост-то мы взорвали и немало беляков зарубили... а вот
вражеским бронепоездом не овладели. Хотелось бы оседлать
эту стальную черепаху.
Однако это сожаление оказалось напрасным. Бронепоезд,
мост за которым взорвали партизаны, оказался в ловушке.
Вечером послушная машина, орудийные башни и ее пулеметы
выполняли волю красных воинов.
Кто-то из товарищей сказал, что в разгар боя чуть было
не попал в лапы белобандитов раненый командир разведки
Саша Попов. Его спасла медицинская сестра Маша Барабан-
щикова. Под ураганным огнем врага маленькая худенькая де-
вушка ползком уволокла командира в госпиталь.
Подобные примеры величайшего мужества, патриотизма
и бесстрашия в исторической битве за Волочаевку можно при-
водить без конца. Об этом хорошо сказал Василий Констан-
тинович Блюхер: «Волочаевский бой вошел в историю граж-
данской войны под названием Дальневосточного Перекопа — и
это вполне оправданное название. Под Волочаевкой, как и под
Перекопом, революционная армия показала величайшие образ-
цы героизма, преданности нашей партии и делу великой про-
летарской революции. Как взятием Перекопа был нанесен со-
крушительный удар врангельщине на юге, так и под Волочаев-
263
кой был нанесен окончательный решающий удар белогвардей-
шине и японской интервенции на Дальнем Востоке.
Волочаевская эпопея показала всему миру, как умеют
драться люди, желающие быть свободными».
Созданный белогвардейцами с помощью интервентов и ка-
завшийся неприступным для Красной Армии «Дальневосточ-
ный Верден» оказался могилой для его создателей.
...В Завитую я возвратился только на двенадцатый день.
В кабинете, кроме Салищева, сидели секретарь Завитин-
ского укома РКП (б) Коваль, начальник секретно-оперативно-
го отдела Орлянский, начальник следственной части Любар
и другие.
Салищев, обращаясь к Орлянскому, сказал:
—• Принесите-ка его личное дело, — и кивнул в мою сто-
рону.
— Слушаюсь.
Салищев, открыв папку, нашел выданную мною еще в июне
1920 года подписку и прочитал ее вслух.
— Так... «За нарушение революционной дисциплины и бое-
вого приказа... требую над собой негласного суда...»
Наступило молчание. Я стоял перед начальником отдела
государственной политической охраны навытяжку, не зная, что
сказать... Ведь мне разрешил Блюхер.
Салищев, все так же смотря мне в глаза, спросил:
— Сколько наших чекистов убито?
— Трое — Иван Романов, Василий Иванов и Петр Ка-
лашников.
— Сколько ранено?
— Одиннадцать — Яков Колосов, Иосиф Ковалев, Иван
Сидоров...
— А у вас что *с рукой?
— Так, царапина...
— За нарушение революционной дисциплины и боевого
приказа вас нужно судить именем революции...
Но, произнеся эти грозные слова, Салищев вдруг улыбнул-
264
ся. Открыв стол, он вынул новенький маузер и протянул его
мне.
— Вот, получайте. И еще вот — двадцать пять рублей зо-
лотых...
Прошли годы. Усилиями советских людей под мудрым ру-
ководством Коммунистической партии Советского Союза неуз-
наваемо преобразился освобожденный от кровавых интервен-
тов и белогвардейщины наш родной дальневосточный край.
Выросли прекрасные новые города и заводы, созданы сов-
хозы, колхозы, машинно-тракторные станции. Пролегла густая
сеть железных и шоссейных дорог. Построено множество боль-
ниц, детских домов, клубов, санаториев. Воздвигнуто огромное
количество прекрасных школ, институтов, техникумов, в кото-
рых учатся наша счастливая советская детвора и молодежь.
Наш край, считавшийся когда-то местом царской каторги
и ссылки, волей Коммунистической партии и советского народа
превращен в цветущий край родной социалистической Отчизны.
Б. М. ГРЕБЕННИКОВ
Шел 1921 год. Разутая, раздетая, полуголодная наша На-
родно-революционная армия под натиском сытых, хорошо во-
оруженных и обмундированных белых банд вынуждена была
оставить Хабаровск и отступить за Амур до станции Ин. «Ни
шагу назад! Или победить, или умереть», — под таким лозун-
гом Народно-революционная армия 28 декабря дала здесь
первый отпор белогвардейским полчищам. Участвовал в боях
и бронепоезд № 8, где я был машинистом. Командование на-
градило экипаж бронепоезда большим серебряным кубком и
знаменем с надписью: «За удержание ст. Ин в наших руках».
Белогвардейцы и интервенты почувствовали возросшую
силу Народно-революционной армии. Заняв станцию Волоча-
евку, они превратили ее в сильно укрепленный район. Доты
с железобетонными перекрытиями, глубокие рвы, волчьи ямы,
в несколько рядов проволочные заграждения, большая насы-
щенность пулеметными точками и артиллерийскими батарея-
266
ми, — все это действительно делало из сопки Июнь-Корань
неприступную крепость. Белые генералы хвастались, что Во-
лочаевку красные не возьмут.
В январе 1922 года было несколько стычек с белыми, но
для решительного наступления время еще не настало, и толь-
ко в первых числах февраля наше наступление стало разви-
ваться по всему фронту. 8 февраля 1922 года лихим налетом
наш бронепоезд № 8 вместе с отрядами Народно-революцион-
ной армии занял станцию Ольгохта — преддверие к станции
Волочаевка. За взятие станции Ольгохта бронепоезд получил
второй кубок и знамя.
Недаром наш бронепоезд был назван «Освободитель». За
быстроту и натиск его называли также «Соколом». Вспоми-
нается один боевой эпизод. После захвата Ольгохты бронепо-
езд поставили для осмотра ходовых частей немного восточнее
здания станции. В это время у нас в тылу вспыхнул'пожар. На-
ша разведка установила, что белобандитам удалось, обойдя
станцию Ольгохта с южной стороны, поджечь железнодорож-
ный деревянный мост с расчетом отрезать отступление нашему
бронепоезду. Но это им не удалось. Бронепоезд полным ходом
ринулся к месту пожара и начал расстреливать пулеметным
и орудийным огнем засевших у моста белогвардейцев. Белые
не выдержали огня и стали в панике отступать. Пожар был
потушен, мост починен, а белые отступили к станции Воло-
чаевка.
Велика была классовая ненависть красных бойцов к бело-
гвардейцам и интервентам. В частях Народно-революционной
армии шла усиленная подготовка к штурму Волочаевки. Наш
бронепоезд не давал покоя противнику. Мы каждый день вы-
езжали на передовые позиции и устраивали артиллерийские
дуэли с бронепоездом белых «Орлик». Обычно их бронепоезд
не выдерживал нашего натиска и отступал за укрытие.
10 февраля наши части пошли в наступление на Волочаев-
ку. С большим трудом в этот день были взяты первые ряды
проволочных заграждений. В ночь с 11 на 12 февраля коман-
дование издало приказ: подготовиться и 12 февраля во что бы
то ни стало взять Волочаевку.
267
Стояли сильные морозы. Ночью температура падала до
45—50 градусов. В решающую ночь никто не смыкал глаз.
Помню, какая стояла жуткая тишина. В этой тишине треск
мороза казался выстрелом и заставлял людей вздрагивать.
Немало бойцов в ту ночь замерзло в снегу.
К 5 часам утра 12 февраля наш бронепоезд вышел на ис-
ходное положение к казарме (теперь разъезд Лумку-Ко-
рани), находящейся неподалеку от станции Волочаевка, и в
полной боевой готовности ждал команды. В 7 часов утра по-
шли в наступление.
Началась артиллерийская канонада. Бронепоезд, медленно
подвигаясь вперед, обстреливал окопы белых банд. Примерно
через час, когда рассеялся мрак и стали видны силуэты, перед
нами появился корпус бронепоезда белых. Враги расстрелива-
ли наших бойцов, наступавших на передовые позиции, то есть
на вторую линию проволочных заграждений. Всю силу огня
своего «Освободителя» мы перенесли на вражеский бронепоезд.
Начался жестокий поединок двух бронированных поездов.
У нас были на исходе последние снаряды. Два прямых попа-
дания вражеских снарядов вывели из строя 75-миллиметровое
орудие и прогнули броню на нашем бронепоезде.
В это время связист передал командиру поезда И. А. Дре-
бышевскому и комиссару М. Д. Кручине приказ командова-
ния: любыми средствами сбить бронепоезд противника. Коман-
дир поезда приказал мне: «Полный вперед». Всей сталь-
ной громадой мы ринулись на вражеский бронепоезд. Был
жуткий момент ожидания столкновения, но метким попа-
данием наш снаряд ударил в бронепоезд противника. Конт-
рольная площадка поезда взлетела в воздух. Враг не выдер-
жал натиска и пустился удирать. Только после этого мы смог-
ли перенести пулеметный и артиллерийский огонь на Окопы
и проволочные заграждения противника, облегчив наступление
нашим частям.
Тем временем героические бойцы Народно-революционной
армии с возгласом «Даешь Волочаевку!» прорвали вторую ли-
нию проволочных заграждений. Ни ножниц, ни топоров не
было, поэтому они рубили проволоку шашками, рвали голыми
268
Бронепоезд Народно-революционной армии летом 1922 года в Приморье.
руками, закидывали полушубками и щинелями, бросались на
нее тяжестью своего тела, чтобы проложить путь товарищам.
Таким же штурмом взяли и третий ряд проволочных заграж-
дений. В одних рубашках и гимнастерках бежали наши бойцы
на врага, не чувствуя жгучего мороза, с неудержимой силой,
с возгласом: «Вперед, вперед! Ни шагу назад!»
Не выдержали беляки натиска героев. Дрогнули их части,
и они в панике бросились бежать. Наш бронепоезд преследо-
вал противника, пока можно было, расстреливая из пулеметов
и шрапнельным огнем орудий. Волочаевка пала в 11 часов
30 минут 12 февраля 1922 года. Впервые за многие дни бойцы
получили возможность отдохнуть и обогреться в немногих уце-
левших домишках.
Волочаевский бой вошел в историю гражданской войны.
Советский народ не забыл героев Волочаевки. На сопке Июнь-
Корань воздвигнут памятник погибшим героям.
Но наш отдых в Волочаевке был кратковременным. Враг
получил сокрушительный удар, но его еще следовало добить.
И вновь наш бронепоезд № 8 настойчиво преследует врага.
Отступая, белые приводили в негодность путь, стрелки, полот-
но железной дороги. Все, что можно было, они взрывали или
увозили. Но никакие козни уже не могли задержать наступа-
тельный порыв красных воинов. 13 февраля мы вышли к Амур-
скому мосту, который тоже оказался взорванным. Было приня-
то решение — проложить железнодорожный путь по льду
Амура. Три дня и три ночи наши саперы, не смыкая глаз, тру-
дились. К концу третьего дня, 16 февраля, наш бронепоезд
форсировал Амур и вошел в Хабаровск.
Трудно теперь представить эту героическую эпопею. В та-
ких условиях проложить ледяную дорогу через Амур — это
был поистине подвиг.
Враг бежал без оглядки. Когда мы вступили в Хабаровск,
белые уже оказались в Вяземской. Наши части преследовали
их по пятам. Бронепоезд № 8 получил приказ догнать против-
ника, но он успел улизнуть под покровительство японцев, за
нейтральную зону. Окончательный разгром врага произошел
поздней.
270
Наш славный бронепоезд прошел до самого Владивостока,
где бойцы Народно-революционной армии сбросили в океан по-
следние банды белогвардейцев и японских интервентов. Наш
бронепоезд был награжден орденом Красного Знамени.
О Волочаевской эпопее сложены легенды и песни. О ней
еще долго будут рассказывать нашим внукам и правнукам.
Немеркнущим факелом будет гореть слава о ее героях. И оста-
нутся, как сказка, как манящие огни, штурмовые ночи Спасска,
Волочаевские дни!
П. Б. ЛАЗАРЕВ
В СЛУЖБЕ СВЯЗИ
Весной 1919 года я, боец Красной Армии, попал в кол-
чаковский плен и в «эшелоне смерти» совершил длинный путь
из лагерей в Омске до Имана в Приморье. Путь был мучи-
тельно тяжелый. Тиф, дизентерия, голод беспощадно косили
наши ряды. Из полутора тысяч человек, выехавших из Омска, в
Им ан приехало шестьсот человек.
Нас поместили в казачьем лагере в поселке Графском. Ла-
герь был застроен хорошими деревянными бараками с одинар-
ными нарами. Когда-то здесь уссурийские казаки проходили
лагерные сборы. После месячного пребывания в «эшелоне смер-
ти» мы чувствовали себя в лагере намного лучше. Режим был
проще. В своем распоряжении мы имели лагерный двор, по-
росший травой. Крепкий запах ромашки опьянял до одурения.
Конвой стоял на вышках. За высоким забором рос орешник.
В один из ноябрьских дней 1919 года в лагерь нагрянули
белые офицеры и объявили, что все мы мобилизованы в армию
272
атамана Калмыкова. Но плохо нас знали золотопогонники.
При первой же возможности наш батальон, сформированный
из пленных красноармейцев, перешел на сторону доблестных
партизан, которыми командовал товарищ Мелехин.
После взятия партизанами города Имана меня назначили
помощником коменданта станции Иман. Беспокойная эта была
служба. Как-то раз в мое дежурство часовой сообщает, что
японский «переводчик» (с белой повязкой на рукаве) шныряет
по станции. Захожу на телеграф. «Переводчик» на слух спи-
сывает депешу, идущую по морзе. Говорю: «Прекратите пи-
сать». Молчит и пишет. Повторяю: «Выйди!» Не выходит. Беру
за рукав и вывожу. А через несколько минут застаю его у де-
журного по станции. «Переводчик» списывал с журнала дви-
жение поездов. Говорю часовому: «Что смотрите?» — «Я его
выводил, не идет», — «Гони в шею!» — приказываю.
Часовой схватил «переводчика» за рукав и потянул. Тот
сопротивляется. Часовой дал ему прикладом в спину, и он, как
пуля, выскочил из комнаты.
На следующее утро меня вызвали к начальнику гарнизона.
Выслушав мое объяснение в присутствии японского полковни-
ка, начальник гарнизона посадил меня на трое суток под арест.
Так я был впервые наказан по службе в Красной Армии. Боль-
ше в мое дежурство японские «переводчики» не появлялись на
станции.
После провокационного выступления японцев 4 и 5 апреля
1920 года мы — человек шестьсот — срочно погрузились в
эшелон, чтобы пробиться в Хабаровск. На станции Верино по-
езд .остановился'.., Хабаровск был занят японцами. Мы броди-
ли: по уссурийской тайге и через китайскую территорию уста-
лые и голодные вышли в район села Покровки под Хабаров-
ском.'
‘ Во время отдыха в селе Покровка к нам подошел скромный
на вид человек, поздоровался, спросил, кто мы такие, откуда
прибыли, куда следуем. Выслушав наш рассказ, человек посо-
чувствовал нам и сообщил, что сейчас трудно пробиться в Со-
ветскую Россию. На наш вопрос «Почему?» — он подробно
рассказал о военной обстановке в Сибири и на Дальнем Во-
18 Этих дней не смолкнет слава 273
стоке. «Давайте-ка, товарищи, вместе бить интервентов», —
сказал человек и представился нам. Это был замечательный
большевик Павел Петрович Постышев.
Примерно во второй половине апреля нашу группу распре-
делили по полкам, занимавшим фронт на левом берегу Амура.
Я получил назначение на должность начальника связи во
вновь сформированный 6-й Советский полк.
Начались военные будни. Наш полк участвовал во многих
боях — под Читой громил банды Семенова, в Нерчинске до-
бивал головорезов барона Унгерна, потом опять вернулся в
Хабаровск.
Шел декабрь 1921 года. Наши войска, отступая под дав-
лением численно превосходящих и хорошо вооруженных войск
генерала Молчанова, остановились на станции Ин. Командо-
вание нашим 'полком принял А. И. Захаров.
Перед Инским боем мне дали задание обеспечить надежную
связь. Запас кабеля у нас был ограничен. Поэтому я прика-
зал некоторые точки посадить на постоянный провод. И только
мы это проделали и начали делать проверку, как услышали
голос белогвардейского штаба. Оказывается, мы «сели» на
провод, на котором белые держали связь с Владивостоком.
Услышав наш голос, белые обругали нас. Наши связисты не
остались в долгу. Началась телефонная перебранка. Пришлось
из телефонных аппаратов убрать микрофоны. Теперь наши два
телефониста все слышали и ничего не могли передать. Из те-
лефонного разговора белых нам удалось узнать о подготовке
к наступлению на Ин, что и подтвердилось на следующее ут-
ро. Записали мы и такую телефонограмму: «Владивосток, ге-
нералу Молчанову. Срочно подкрепите двести пятьдесят тысяч
пельменей, господа офицеры голодают». Вторая телефоно-
грамма: «Срочно подкрепите спиртом, салфетками торжествен-
ному обеду». В первой телеграмме речь шла о патронах, а во
второй — о медикаментах и бинтах.
Эти сведения пригодились командованию Народно-револю-
ционной армии.
Выиграв Инский бой, войска НРА начали готовиться к
штурму Волочаевки.
274
Наш полк занял боевую позицию на правом фланге от ли-
нии железной дороги по низине, охватывая полукольцом спра-
ва станцию Волочаевку. Позиция для полка была тяжелой —•
редкие деревья и кустарник служили плохим укрытием. Белые
не могли не заметить подхода полка к подступам Волочаевки
и открыли артиллерийский огонь. Бойцам пришлось зарыться
в снег. Наступила ночь. Ночная разведка принесла малоуте-
шительные новости. На несколько километров тянулись прово-
лочные заграждения и облитые водой и замороженные сне-
говые окопы.
С наступлением рассвета началась артиллерийская кано-
нада. Строчили пулеметы. Появились первые раненые и обмо-
роженные. Наступление развивалось. Командиры- батальонов
товарищи Филиппов и Ходкевич доносили, что каждый метр
продвижения вперед дается с трудом. Бой не утихал в течение
всего дня. Наступила вторая ночь штурма Волочаевки. Мо-
роз — сорок градусов. Началась передвижка линии фронта
ближе к проволочным заграждениям и окопам противника.
Я подошел к командиру полка А, И. Захарову. На его ока-
меневшем лице с потрескавшимися губами — выражение тре-
воги за исход боя.
— Как связь со штабом дивизии?'
—: Работает, Александр Иванович.
Захаров удивился:
— Работает? Вызовите штаб дивизии.
Командир полка доложил комдиву товарищу Покусу
обстановку.
Тяжело было. Уснул боец на снегу на полчаса — обморо-
зился, на час уснул — погиб. Командиры обходили цепи бой-
цов с предупреждением: не спи, товарищ. Растолкаешь одного,,
смотришь — рядом затих второй. И так всю ночь.
На третий день боя белые значительно ослабили артилле-
рийский огонь. Видимо, генерал Молчанов не мог подбросить-
«пельменей» господам офицерам. Наступившая ночь прошла в
подготовке к наступлению. За эти три дня роты полка поре-
дели. Пал смертью храбрых на проволочных заграждениях
командир батальона Филиппов. Он лежал на рогатке колючей
18*
275
проволоки с вытянутой вперед рукой, в которой был зажат
клинок. Пуля пробила ему голову.
На рассвете последнего дня .штурма Волочаевки я получил
приказание командира полка — снять роту связи и, взяв
в подкрепление взвод пехоты, пулемет «шоша» и горную пуш-
ку, выйти к дороге, идущей в Волочаевку из Нижне-Спасской,
и задержать идущую на помощь белым пруппу генерала Ива-
нова.
Через полчаса мы выступили в поход и окопались в двух
километрах от главного направления. Ждать долго не приш-
лось. В ранних лучах наступившего утра на дороге увидели
колонну, растянувшуюся жидкой цепочкой, конец которой те-
рялся где-то за косогором. Впереди двигался верховой. Когда
колонна подошла на расстояние ружейного выстрела, мы от-
крыли огонь; первые же выстрелы сняли верхового. Пушка пе-
ренесла огонь в глубь колонны. Белые, не ожидая столь вне-
запного удара, поспешно стали отступать. Мы некоторое время
преследовали их, потом двинулись по направлению к Волоча-
евке. Издалека до нас докатилось многоголосое «ура». Сердце
дрогнуло. Пошли главные силы на решительный штурм «Даль-
невосточного Вердена». Когда мы подошли к станции, было
уже тихо. Бой закончился. Воины Народно-революционной ар-
мии овладели Волочаевкой.
Собирая с ротой связи телефонное имущество, я видел по-
ле боя. Кучи стреляных гильз у пулеметных гнезд, обломки
штыков, перевернутые рогатки, обмотанные колючей проволо-
кой, разбитые пулеметы, и всюду трупы бойц в. Было морозно,
но я снял папаху, преклоняясь перед памятью тех, кто пал в
боях за победу революции.
Собрав имущество, я с ротой вошел в Волочаевку. В одной
из уцелевших изб сел на пол, чтобы снять ичиги, но сил не
было. Принесли котелок горячих щей и полбуханки мягкого бе-
лого хлеба. Первый раз горячая пища за последние дни. Хлеб-
нув несколько ложек щей, я тут же свалился и уснул. Сколько
спал — не помню. Чувствую, кто-то трясет меня за плечо.
Просыпаюсь и спрашиваю: «Что 'Случилось?» — «Наступаем
па Хабаровск», — последовал ответ.
276
За участие в боях под Волочаевкой наш 6-й Советский полк
был награжден орденом Красного Знамени и переименован в
4-й ордена Красного Знамени Волочаевский полк.
Преследуя врага, наш полк дошел до Имана, потом был
отведен-на переформирование в Хабаровск. Меня назначили
начальником связи .тыла. В мою обязанность входили контроль
и охрана телеграфа. Когда я осмотрел вверенное мне учрежде-
ние, растерялся, потому что хабаровский телеграф был осна-
щен сложной аппаратурой. Руководящие работники телеграфа
убежали с белоинтервентами, остались рядовые чиновники и
один чиновник, занимавший должность «политконта». Он ока-
зался честным русским человеком и стал моим верным помощ-
ником.
Выставив охрану, я зашел в кабинет начальника и оконча-
тельно упал духом. Ведь кроме полевого телефона и аппарата
морзе, я не знал ничего. Но приказ есть приказ. Вот, думаю,
вторая Волочаевка. Снимаю с плеча карабин, ставлю к столу
Спрашиваю «политконта»:
— Ну как, связь будет?
— Будет, товарищ.
Не прошло и суток, как на нашу голову обрушилось не-
счастье — нарушилась связь со штабом фронта, находившимся
тогда в районе Второй Речки под Владивостоком. Сидим с «по-
литконтом» и решаем — что делать, как вдруг в кабинет вбе-
жал телеграфист и сообщил: «Москва немедленно требует
к аппарату начальника связи». Пошли вместе с «политконтом».
В аппаратной он сел за ключ и начал выстукивать: «Хаба-
ровск, Хабаровск, у аппарата начальник связи».
Москва быстро ответила:
— У аппарата начальник связи Красной Армии Аксенов.
Немедленно восстановите связь со штабом фронта., За не-
исполнение будете наказаны по всей строгости революционно-
го закона.
— Слушаюсь, будет исполнено, — сообщил «полит-
конт».
Но как же нам восстановить связь со Второй Речкой у вхо-
да во Владивосток, когда мы находимся за сотни километров?
277
Я умоляюще взглянул на «политконта». Он быстро начал дей-
ствовать ключом. Наконец он сказал:
— От вашего имени приказал всем убраться с провода.
Потом мы пошли в блокировочную комнату. «Политконт»
взяд стремянку, поставил ее к щиткам и, взобравшись почти
к самому потолку, на одном щитке выключил рубильник,, на
другом включил. Проделав все это, мы оба вернулись в аппа-
ратную. «Политконт» через Сучан соединился со< штабом
фронта.
— Москва, Москва, —• взволнованно сказал я. — Возьмите
связь со штабом фронта.
— Хорошо, — последовал ответ Москвы. У аппарата
были М. И. Калинин, М. В. Фрунзе, Аксенов. Командующий
НРА доложил обстановку на фронте. «Войска рвутся в бой,—
сказал он, — еще несколько дней — и интервенты и белые
будут сброшены в .море. Жду вашего приказа». Приказ: «Сдер-
жать боевой порыв войск. Не разрушать город. Вызвать япон-
ское командование на переговоры по проводу».
Через несколько часов к прямому проводу пришли предста-
вители командования японского пехотного корпуса и морской
эскадры. Начались переговоры. Японцам предложили без боя
немедленно оставить Владивосток. Японцы ответили, что эва-
куация затянется из-за штормовой погоды. Наше правитель-
ство дало трехдневный срок на очистку города от интервентов.
Японцы выполнили ультиматум Советского правительства и
оставили Владивосток.
Почему же все-таки не было связи со штабом фронта и как
мы ее восстановили?
Оказывается, на подступах к Владивостоку во время боев
были спилены телеграфные столбы и порваны провода. «По-
литконт» изменил схему проводов и через Сучан добился связи
со штабом фронта и обеспечил правительственный разговор.
Я часто вспоминаю этого славного товарища, имя которого, к
большому сожалению, забыл.
Скоро после этого я сдал свои обязанности начальника свя-
зи тыла и вместе с полком покинул Хабаровск.
к. д. ГУСЕВ
БОЙ ПОД МОНАСТЫРИЩЕМ
Шел 1922 год...
Зима была малоснежной и морозной, лютовали вьюги. Ча-
сто горизонт вечернего неба окрашивался в пурпурно-алую
краску, горел. Старожилы Приамурья, глядя на закаты, на
рога выщербленного месяца, горестно вздыхали:
— Не уродит земля ныне!
Кулаки понадежнее замыкали амбары и от недели к неделе
накидывали двугривенные на пуд хлеба. Приамурье жило тре-
вожной жизнью.
Хозяин мой, прижимистый человек, неохотно рассчитывался
с нами, выжимал все соки. Однажды он послал меня за се-
ном. Запряг я лошадей в пару саней и поехал на зареченские
луга. Возвращаюсь обратно — наши деревенские парни собра-
лись у забора старосты и ведут шумный разговор. Слез я с
воза, подошел к ним. Смотрю — висит приказ о мобилизации
в Народно-революционную армию.
279
— Призыв в армию, паря, понял! — сказал мой одногодок.
— Ну что же! Будем бить белобандитов! — говорю ему,
радуясь, что наконец-то наступят изменения и в моей батрац-
кой жизни.
— Чему радуешься? — сверкнул водянисто-мутными гла-
зами сын местного кулака. — Какая там у них армия, коль
в ней нема ни одного генерала? Слыхал я: в Приморье один
знаменитый воевода собирает рать. Вот куда надо податься.
В ту пору я плохо разбирался в’ политике. Все, что проис-
ходило в России, виделось мною смутно, настораживало. Одно
было ясно: революция, Ленин дают рабочим и крестьянам
облегчение. Как ни был узок кругозор приамурских деревен-
ских парней, но мы уже знали, что в западных и центральных
районах России народ живет по законам рабоче-крестьянского
правительства, строит новую жизнь. И когда кулацкий сынок
сказал, что не надо идти в Народно-революционную армию,
я вскипел:
— Мы не будем служить золотопогонникам, пропади они
пропадом!
— За такие слова тебе рожу надо расквасить! — вспыхнул
сын кулака. — Как, ребята, верно? — И он забегал глазами
по толпе крестьянских парней, ища у них поддержку.
А те вдруг:
— А ну, Кузя, поддай прихвостню золотопогонников. —
И сильно толкнули кулацкого сынка на меня.
Откуда ни возьмись, появился хозяин — огромный, с мя-
систым лицом пожилой мужчина — и набросился на меня:
— Я тебя за делом посылал, а ты здесь лоботрясничаешь!
Обида взяла меня. Смерил я взглядом плотную, крепкую
фигуру хозяина и наотрез заявил:
— Хватит, отработался. Ищи себе другого.
Оставил воз с сеном на дороге и пошел домой. А через
несколько дней в составе маршевой роты ехал на восток.
...Ласково греет февральское солнце. Двери теплушек при-
открыты. Из вагонов вырывается песня, веселый смех бойцов.
Настроение у всех приподнятое. Только одно беспокоит: слиш-
ком медленно идет поезд.
280
На остановках бойцы бегут к паровозу, спрашивают:
— Чего встали?
Машинист:
— Топлива нет!
— Нет так будет. А ну, ребята!
И сразу без команды шли в тайгу, пилили лес, на себе но-
сили вязанки дров. Ведер на весь эшелон было два, поэтому
воду носили прямо в полах шинелей. Так и катились километр
за километром на восток, на врага. Под перестук колес бойцы
Народно-революционной армии пели:
Как родная меня мать провожала,
Тут и вся моя родня набежала.
Мы, новобранцы, еще не отведавшие порохового дыма,
прислушивались к голосу «стариков» — людей бывалых1 ви-
давших виды, исколесивших не один фронт. Они рассказывали
нам о героях гражданской войны, взятии Зимнего дворца,
штурме Перекопа и о многих других событиях. Слова «стари-
ков» западали в душу, сеяли надежды на светлое будущее.
Большую работу вели политработники. Сейчас, вспоминая
незабываемые годы гражданской войны, я часто думаю об
исключительной действенности агитационной работы среди ре-
волюционной армии. Сила этой агитации была огромна! В на-
шей маршевой роте, например, за сравнительно короткий срок
агитация сотворила буквально чудеса. Уже на подступах к Ха-
баровску новобранцы стали дисциплинированными бойцами,
осознавшими свой высокий долг перед народом.
Морально-политическое единство, боевой дух, повторяю,
были очень огромны!
Расскажу б таком случае.
Наш поезд ранним утром пришел на станцию Ин. Над ре-
чушкой поднимался туман, стелился над дальними сопками.
В вагонах было жарко и душно. Бойцы просыпались, потягива-
лись, вставали, бежали умываться. И вдруг по вагонам гулко
прокатилось:
— Белогвардейцы замучили коммунистов!
— Где? Когда?
281
—г В Казакевичах!
Толком никто ничего не знал. Бойцы, подобранные, с на-
стороженными и суровыми лицами, побежали к соседнему эше-
лону. В двух вагонах лежали двадцать семь трупов с отрезан-
ными носами, ушами, с выколотыми глазами, с поломанными
ребрами и пробитыми черепами, с вывернутыми руками.
Страшно было смотреть на зверски замученных коммунистов.
Молча, с обнаженными головами, мы стояли над трупами.
— Вот что делают, гады! — крепко сжимая винтовку, про-
говорил мой сосед-новобранец.
— Отомстим! — поклялись молодые бойцы.
Мы рвались в бой. Наш эшелон выгрузился на станции По-
кровка. Пешком мы перешли Амур (мост был взорван) и ос-
тановились в Хабаровске. Отсюда по тайге, бездорожью, делая
короткие привалы в селах, дошли до деревни Свягино, где
наша рота влилась во вторую Читинскую стрелковую бригаду.
— К нам пополнение, добре! — радовались читинцы.
Отсюда бригада двинулась на Спасск.
В Спасске находились японские части. Сюда, в этот сильно
укрепленный район, подтягивались части Дитерихса. Они долж-
ны были сменить японцев. Ударная бригада Народно-рево-
люционной армии сосредоточилась в районе станций Уссури—
Шмаковка и деревни Успенка. Наша рота находилась в посел-
ке Духовском.
Помнится, командование ударной бригады Народно-рево-
люционной армии ездило в Спасск для переговоров с японцами.
Японцы предъявили ультиматум — в 24 часа сдать оружие.
Наше командование отказалось выполнить это наглое требо-
вание. Японцы открыли бешеный артиллерийский огонь по
Духовскому. И хотя был приказ командования бригады На-
родно-революционной армии не вступать в бой с японцами,
командир нашей шестой роты взял на себя ответственность
и дал ответный огонь. С боями батальоны Народно-револю-
ционной армии отошли к станции Иман и заняли оборону; где
простояли до 20 апреля.
Меня с группой товарищей откомандировали на учебу в Ха-
баровск в- дивизионную школу младших командиров.
282
Отряд Народно-революционной армии в походе; лето 1922 года.
В сентябре Народно-революционная армия вновь разверну-
ла контрнаступление, и курсантов спешно отправили на фронт.
Из Хабаровска мы прибыли на станцию Уссури. В районе
Шмаковка—Мучная уже шли бои. Авангардные части дивизии
Покуса отбросили части Поволжской группы генерала Молча-
нова. Весь сентябрь шли бои в хорошо укрепленном районе
Спасска. Семь мощных фортов, расположенных по сопкам,
представляли собой сложное инженерно-техническое сооруже-
ние и были рассчитаны на долгую круговую оборону.
9 октября части Народно-революционной армии разверну-
ли штурм спасских фортов. Наша часть, состоящая из курсан-
тов школы, пулеметного взвода и двух эскадронов Троицко-
Савского кавалерийского полка, находилась в резерве в де-
ревне Халкидон. К четырем часам дня до нас долетела
радостная весть: взят Спасск — ворота в Приморье. Части
генерала Дитерихса были разбиты. Остатки их стали пере-
группировываться для контрнаступления в районе Монасты-
рища.
Наша рота была расквартирована в сельской школе и в
прилегающих к- ней избах. Ночь на 13 октября прошла срав-
нительно спокойно. Велась слабая слепая перестрелка; наши
разведчики нащупывали расположение неприятельских рубе-
жей. Утро 13 октября выдалось солнечное, в синеве курчави-
лись завитки легких облаков. Рота выстроилась на смотр.
— Кто больной и кто трусит боя — шаг вперед! — прика-
зал ротный.
Строй не шелохнулся.
— Значит, к бою все готовы? Хорошо! Не щадя жизни,
послужим делу пролетарской революции?
К полудню рота выступила за село, рассыпалась цепью по-
полю. Хлеб был сжат. По стерне мы добежали до опушки жи-
денького лесочка и залегли. Почти одновременно к лесочку
подошли юнкера — ударная группа врага. Юнкера заняли
более выгодный рубеж, но огня не открывали, видимо, приняв
нас за своих. Враг находился всего в ста метрах от нас. В ле-
сочке воцарилась тишина.
— Чего ждем? — спросил у меня один из курсантов.
284
Я пожал плечами. С левого фланга донесся до нас корот-
кий выстрел. Потом ахнул гром, засвистели пули. Юнкера
ответили таким же шквальным огнем. Двадцать минут длилась
интенсивная винтовочная стрельба. Пороховой дым застлал
кусты, першило в горле. У меня опустел один, затем второй
патронташ. Возникла мысль о невозможности вести перестрел-
ку на такой короткой дистанции. Я словно весь был собран в
стальную пружину, готовую вот-вот распрямиться, броситься
вперед.
— Надо идти в штыки! — крикнул я командиру роты Су-
ворову.
По цепи перекатилось:
— Первая рота идет в атаку!
Но в это время командир взвода Иванов схватился за жи-
вот и упал: он был мертв. Убило и командира отделения Олей-
никова. Тот лежал рядом со мной’, подобрав под себя винтов-
ку и цепко схватив рукой пук травы; Над моей, головой про-
свистела пуля, ударилась о дерево. Я вскочил на-ноги:
— Ура-а! Бей белобандитов!
И ринулся на противника. За мной поднялась рота. Завя-
зался рукопашный бой. Наш натиск-был настолько стремите-
лен, что юнкера не -успели опомниться и побежали, оставляя
лесок. К ним на помощь спешила конница. Но< с левого фланга
ударили наши конники, заработал пулеметный взвод. Бой раз-
горался. После штыковой схватки- с двумя юнйерами я кинул-
ся на помощь к товарищу, но в этот мйг' что-то сильно ударило
меня в грудь. Я оперся на ложе,” руки слабели, ноги подка-
шивались.
Очнулся я на’телеге. Лежу с перевязанной грудью, чувст-
вую, как со лба скатываются холодные’.капли , пота, а спина
вся горит. Издали доносятся раскаты орудийного залпа. Сбоку
меня простонал боец. Лица его не видно: все в бинтах. Попы-
тался я приподняться — острая боль резанула грудь.
— Лежи, лежи! — слышу над собой старческий бас. —
Золотопогонники теперь: знают,’ почем фунт лиха; Добре вы
им дали пороху понюхать, поди больше не оправятся!
— Бой, значит, мы выиграли? — спросил: я.
285
— А кому же еще, как не нам бои выигрывать, а? — слышу
чей-то бодрый голос.
К телеге подошел Мырза. В нашей дивизионной школе
младших командиров он преподавал тактику, ходил в граж-
данском, а, военное дело знал блестяще. Многие командиры
Красной Армии, бывшие курсанты школы, обязаны ему свои-
ми военными знаниями.
— Что ж, товарищ Гусев, ранило? Ничего. Фельдшер ска-
зал, что жить будете, значит, к свадьбе все заживет! Не па-
дайте духом. Вы молодец — вон какую атаку подняли!
Лйолодец, — повторил Мырза, улыбнулся и скрылся в толпе
раненых бойцов, бредущих за телегами, на которых лежали
тяжелораненые.
В деревне Черниговка нас поместили в школе. Перевя-
зали раны, накормили. О возвращении в строй — пока нечего
было и думать. Я был. ранен в грудь разрывной пулей.
Наше подразделение в составе дивизии Покуса продолжа-
ло наступать. По линии железной дороги белые откатывались
к Владивостоку.
Последним крупным боем белобандитов был бой под Мона-
стырищем. О фланговых операциях в момент боя мне, рядово-
му солдату, ничего не было известно. Позже, уже в гос-
питале, я узнал, что под Монастырищем белые были взяты
в клещи.
В Хабаровск я вернулся зимой. Курсанты уже сдавали по-
следние экзамены. По состоянию здоровья мне нельзя было
оставаться в школе. Пришлось отложить на время службу в
армии и уехать в родную амурскую деревню.
Миновало почти два года со дня боя под Монастырищем.
Иду'я однажды по деревне, встречаю своего земляка. Он
только что прибыл из Хабаровска, где окончил школу млад-
ших командиров.
.— Ты чего это орден не носишь? — спросил молодой
командир.
— Какой? — изумленно пожал я плечами.
— Орден Красного Знамени. В нашей школе есть вы-
писка из постановления ВЦИК о награждении тебя орденом
286
и описание, как под Монастырищем ты поднял роту в штыко-
вую атаку...
Через несколько дней я отправился в Благовещенск, в во-
енкомат, а оттуда — в штаб второй Приамурской дивизии.
И орден мой, и удостоверение, и грамота находились в сейфе
у начальника штаба дивизии. Вот так и случилось, что спустя
два года я получил орден Красного Знамени.
Славные, никогда не увядающие страницы вписали мои
земляки-дальневосточники в героическую историю революцион-
ной борьбы на Дальнем Востоке. Приятно сознавать, что
кровь, пролитая в годы гражданской войны, не пропала даром.
Вырос, расцвел советский Дальний Восток. Новая жизнь бур-
лит на приамурских землях.
Я. Э. ПОЮС'
ШТУРМ СПАССКА
С пасский укрепленный район занимал дефиле шириной
около сорока километров, между западными отрогами Сихо-
тэ-Алиня и озером Ханка, на рубеже реки Бусьевка, от посел-
ка Гайворон до деревни Татьяновка. Долина Даубихэ прикры-
валась отдельным белогвардейским отрядом.
Спасский укрепленный район был построен в 1921 году
восьмой японской дивизией под руководством генерала Аки.
Район представлял собой замкнутую круговую оборону во-
круг города Спасска типа долговременных полевых укрепле-
ний.
Здесь было семь капитально оборудованных редутов (фор-
тов), расположенных на сопках. Весь район был опутан тремя,
а кое-где и пятью рядами колючей проволоки. Между фортами
находились ряды окопов с блиндажами и густой сетью прово-
1 Командующий центральной группировкой НРА.
288
лочных заграждений. Позиция была рассчитана на японскую
стрелковую дивизию.
Вполне понятно, что белогвардейцам не было надобности
усиливать этот и без того прекрасно оборудованный укреплен-
ный район, который им услужливо передали японцы. Найти
слабые места в укреплениях было очень трудно. Нашим раз-
ведчикам пришлось прощупывать буквально каждую пядь пе-
реднего края обороны противника. Но разведчики наши пора-
ботали на славу. Они нашли все же скрытые подступы и очень
удобные артиллерийские позиции у Славянки, с которых мож-
но было вести уничтожающий огонь вдоль окопов между фор-
том № 3 (высота 81) и Спасском.
Приказ о взятии Спасска был отдан 7 октября.
Началась артиллерийская подготовка. Два дня, 7 и 8 ок-
тября, почти без перерыва наши орудия били по укреплениям
противника. По форту № 3, являвшемуся господствующей вы-
сотой, мы выпустили около семи тысяч снарядов. Батареи ра?
ботали блестяще — артиллеристы стреляли метко и молние-
носно. Весь форт и земля вокруг него были взрыты, точно
вспаханы гигантским плугом.
К пяти часам 8 октября, когда забрезжила узкая полоска
рассвета, наши пехотные части бесшумно продвинулись к сво-
им исходным рубежам.
Части правой колонны, куда входили 6-й Хабаровский полк,
пеший дивизион отдельной кавалерийской бригады, две бата-
реи и бронепоезда, заняли деревни Гайворон и Хвалынка.
5-й Амурский полк из левой колонны Вострецова занял дерев-
ни Бусьевку и 'Славянку, с высотой 72. На левом его фланге,
у деревни Славянка, расположились Троицко-Савский кавале-
рийский полк и дивизионная школа. В резерве ‘командующего
ударной группой НРА в Анненской оставался 4-й Волочаев-
ский полк без батальона товарища Гюльцгофа, который насту-
пал по Даубихинской долине. Здесь же находился и штаб
2-й Приамурской дивизии. Командный пункт в день боя 8 ок-
тября был на высоте 72, у деревни Славянка, а 9 октября —
на форту № 3.
В ночь с 7 на 8 октября выступила со своей особой зада-
19 Этих дней не смолкнет слава 289
чей отдельная кавалерийская бригада. Она должна была про-
рваться в тыл белым на деревню Прохоры. 104-я бригада дер-
жалась в резерве, в районе станций Свиягино—Хвалынка.
Начиная бой под Спасском, я решал его следующим об-
разом.
Сковывая противника на фронте Хвалынка—Бусьевка,
главными силами из района Славянки нанести удар в направ-
лении форта № 3 и овладеть им, имея последующей задачей
овладение Спасском.
Одновременно 6-й стрелковый полк с севера ведет атаку на
форт № 1 на северо-западной окраине города Спасска.
Главную группировку поддерживает артиллерийская груп-
па Дьячкова в составе трех артиллерийских дивизионов из
восьми батарей.
Утром 8 октября, в 5 часов 30 минут, 6-й стрелковый полк
оставил район Гайворон и пошел в наступление. Его второй и
третий батальоны к 17 часам ворвались в город и подошли
вплотную к форту № 1. Но попытка овладеть фортом не дала
успеха.
Под губительным огнем форта батальоны залегли. В не-
скольких местах вспыхнули пожары. Несмотря на сильный
артиллерийский огонь противника, батальоны стойко держа-
лись и не сдавали захваченных рубежей.
С наступлением темноты 9 октября батальоны поднялись
для ночной атаки форта. Но сил было слишком мало, и, не-
смотря на героизм бойцов, они отступили. Форт остался у
белых.
Однако одна рота все же прорвалась в промежуток между
фортами № 1 и № 5. Только днем под колоссальным давле-
нием противника эта рота смельчаков отошла назад.
На участке Вострецова наступление шло. медленно. С 17 ча-
сов 30 минут около двадцати орудий сосредоточили артилле-
рийский огонь по форту № 3 и не прекращали его до начала
ночного штурма. Дневные атаки 5-го полка с целью прорвать-
ся в промежуток между Хвалынкой и Славянкой успеха не
имели. Белые, располагая крепкой, долговременной защитой,
в контратаку не бросались, очевидно боясь оставить свои ук-
290
репления. Чувствовалось, что развязка наступит скоро, что
белых не спасут мощные укрепления японцев.
С наступлением темноты, в ночь с 8 на 9 октября, по-
сле предварительной пятичасовой артиллерийской подготовки
по форту № 3 5-й Амурский полк перестроился для ночной
уничтожающей атаки. Бойцы были преисполнены решимостью
разгромить врага. Они готовы были любой ценой добраться до
ненавистных золотопогонников и уничтожить их вместе с япон-
скими укреплениями.
В И часов ночи после короткого огневого налета артилле-
рии славный 5-й Амурский полк поднялся в атаку. Громовое
«ура» перекатами разнеслось по сопкам. Амурцы ворвались
в форт и штыковым ударом разметали в клочья белогвардей-
ский сброд. «Ура» слышалось все дальше и дальше — это
амурцы уничтожали врага за передним поясом спасских укреп-
лений.
В 12 часов ночи 8 октября было получено донесение, что
форт № 3 взят Амурским полком.
В эту памятную ночь белогвардейцы трижды бросались в
контратаку на форт и всякий раз откатывались назад с боль-
шим уроном — амурцы били их уничтожающим огнем. Не
для того наши славные бойцы проливали свою кровь на под-
ступах к спасским укреплениям, чтобы, взяв их, снова отдать
белогвардейской банде.
5-й полк удержался до рассвета, пока наша артиллерия
подвинулась ближе к фронту и открыла огонь по очередному
объекту атаки — по форту № 5, который был расположен на
горе, у юго-восточной окраины Спасска.
В этот день был убит на своем наблюдательном пункте
талантливый командир, прекрасный самоотверженный сын на-
шего народа, командир артиллерийской группы, он же и
командир тяжелого дивизиона — товарищ Дьячков. Успех на-
шего боя под Спасском не в малой степени был обусловлен
его работой. Товарищ Дьячков отлично организовал артилле-
рийскую подготовку штурма.
В этот же день был ранен командир 5-го полка и убит
командир батальона Сергеев. Всего из строя выбыло пятнад-
19*
291
цать процентов командного и политического состава действо-
вавших частей.
С рассветом 9 октября после небольшой передышки на-
чался штурм уцелевших фортов противника. Под прикрытием
артиллерии бойцы неудержимо продвигались вперед. Система
обороны белых с падением форта № 3 была нарушена. Мы
имели возможность нести огонь во фланг и тыл окопов, иду-
щих вдоль речки Спасовка.
В семь часов 9 октября наступил решающий этап боя. При-
казано было начать общую одновременную атаку по всему
фронту, а Троицко-Савскому кавалерийскому полку с дивизи-
онной школой атаковать конный отряд белогвардейского пол-
ковника Смирнова в деревне Дубовская и уничтожить его.
В это время один полк кавалерийской бригады обходным ма-
невром занял в тылу белогвардейцев высоты в деревне Про-
хоры. । |
В семь часов 9 октября 6-й стрелковый полк овладел фор-
том № 1 на правом фланге и развил наступление по улицам
Спасска.
В девять часов сорок минут был брошен в бой Волочаев-
ский полк, находившийся в резерве. После короткого пятими-
нутного митинга на огородах деревни Славянка славные во-
лочаевцы развернулись из-за фланга 5-го стрелкового полка
и пошли в атаку.
Это было незабываемое зрелище. Волочаевцы шли, как
огненная лава, сметая все преграды на своем пути. Ни разу не
ложились волочаевцы под бешеным огнем противника. Они
стремительно рвались к форту № 5 и молниеносной атакой
взяли его. В это же время части 5-го Амурского полка захва-
тили станцию Евгеньевка и весь прилегающий к ней район ка-
зармы.
В четырнадцать часов двадцать пять минут ударная груп-
па заняла Спасск, окружила белых и погнала их к цементному
заводу. Там еще держались 6-й и 7-й форты. Под прикрытием
огня этих фортов белые отходили из города и его района.
В пятнадцать часов весь город был занят нашими доблестными
бойцами.
292
Белые оказались в кольце. Единственный путь отступления
закрыла наша кавалерийская бригада.
В своей предсмертной агонии белогвардейцы решились на
последний рывок. Они бросили на кавалерийскую бригаду
все свои бронепоезда и около шестисот штыков пехоты. Им
удалось расчистить себе узкий проход и с большим уроном
прорваться на юг.
Вступление конницы Народно-революционной армии во Владивосток.
25 октября 1922 год.
В Спасске наши бойцы захватили штаб генерала Молча-
нова, один бронепоезд, знамена трех полков, две батареи и
двести восемьдесят четырех пленных. Белые потеряли в бою
под Спасском свыше тысячи человек убитыми и ранеными. Не
следует забывать, что эти потери белые понесли в условиях
обороны, будучи защищенными крепкими фортами, блиндажа-
ми и прочими укрытиями.
Наши потери в условиях наступления достигли за дни
спасского штурма около двухсот человек убитыми и четыреста
двадцать ранеными. Такие сравнительно небольшие потери
293
также убедительно свидетельствуют о'блестящей маскировке
и железной выдержке наших бойцов, проявивших исключитель-
ный героизм и самоотверженность.
Взятием Спасского укрепленного района мы открыли себе
ворота в Приморье, получили благоприятные условия для ма-
невров и более целесообразного использования конницы.
Победа под Спасском высоко подняла престиж Народно-
революционной армии и боевое настроение бойцов. Белых же,
наоборот, обуял панический страх- за свою судьбу. Дезертир-
ство в «рати» Дитерихса стало массовым явлением. В боях под
Спасском мы разгромили самые передовые и наиболее надеж-
ные белогвардейские части.
Деморализация белогвардейской орды Дитерихса явилась
главнейшим результатом нашей победы под Спасском. Раз-
громленные наголову белогвардейцы — японские наймиты —
оказались неспособными организовать сопротивление нашему
стремительному наступлению. Последний крупный бой после
Спасска мы дали белым под селом Монастырище 13 октября,
а затем, преследуемые нашими частями, они в безумной пани-
ке понеслись к Владивостоку, под защиту своих хозяев-япон-
цев, выжидавших результатов боя под Спасском.
Возможность разгрома белогвардейцев, очевидно, не была
предусмотрена в плане японских генералов, именно поэтому
они медлили с оставлением Владивостока. Взятие нами Спас-
ска значительно ускорило эвакуацию японских захватчиков.
Часть белогвардейской своры так и не успела добраться до
Владивостока, а, свернув на Барабаш, удрала в Корею.
СОДЕРЖА II И Е
Предисловие ........................................ 6
И. Подлесный. В боях на Уссурийском фронте . . 19
Д. И. Бойко-Павлов. Как зарождалось партизанское
движение в Приамурье........................43
И. Н. Семикоровкин. О боевом прошлом .... 69
Л. П. Делендина. Вспоминая о минувшем .... 89
А. Е. Шеян. В непрерывных боях............104
С. Н. Куртин. Флаги над городом...........114
А. Ф. Гольдфингер. Венгерские партизаны .... 130
Г. Ф. Манжула. В районе Корфовской........140
С. Н. Капулин. В отряде Шевчука...........155
И. Ф. Жуков. По амурским селам............177
И. Я. Мелехин. На Иман!...................196
Ф. И. Коваль. Как мы печатали листовки . . . . 216
А. А. Потрепалов. Воспоминания печатника . . . 219
П. И. Фартушнов. Этих дней не .смолкнет слава . . 231
А. А. Волошин. Волочаевские днц’.................: .255
Б М. Гребенников. На бронепоезде № 8 . . . 266
П. Б. Лазарев. В службе связи......................272
К. Д. Гусев. Бой под Монастырнщем..................279
Я Э. Покус. Штурм Спасска..........................288
ЭТИХ ДНЕЙ НЕ СМОЛКНЕТ СЛАВА
Художник В. Е. Романов.
Художественный редактор Л. М. Мосейчук.
Технический редактор М. Д. Кайдалова.
Корректор П. К. Мсльницина.
*
Сдано в набор 11/VI-57 г.
Подписано к печати 18/VI 1-57 г.
Бумага 70 X92/ie = 9,25 б. л., 21,64 п. л.,
14,65 уч.-изд. л.
Тираж 15 000 экз. ВЛ 05677.
Хабаровское книжное издательство,
г. Хабаровск, ул. Ким Ю-чена, 9.
Заказ № 1859. Типография № 5 Госстатиз-
дата, г. Хабаровск, ул. Л. Толстого, 3.
£