/
Text
ISSN 0130-5972
ХИМИЯ И ЖИЗНЬ
НАУЧНО-ПОПУЛЯРНЫЙ ЖУРНАЛ
АКАДЕМИИ НАУК СССР
4
1991
л,
-«a
r£. '"*■—?-"
ХИМИЯ И ЖИЗНЬ ежемесячный научно-популярный журнап Академмм наук СССР
№4 апрель
Москва 1991
Портреты
Рассекреченный элемент №.~
Полезные советы химикам
Статистика
Диалог
Размышления
Страницы истории
Наблюдения
Здоровье
А почему бы и нет?
Репортаж
Земля и ее обитатели
Полезные советы химикам
Литературные страницы
Внимание, конкурс!
АКАДЕМИК ВАЛЕРА. В. Станцо
ЭЛИКСИРЫ ОТ РАДИАЦИИ. И. М. Пархоменко
ПЛУТОНИЙ, ОПРАВДАВШИЙ НАЗВАНИЕ. В. И. Кузнецов
ЕСТЬ МНЕНИЕ. В. Матвеев
КАК ПОЛУЧИТЬ ГРАНТ?
КОМУ И ЗА ЧТО ДАЮТ НОБЕЛЕВСКИЕ ПРЕМИИ?
Г. Романов
«ПОДТВЕРДИТЬ ПРЕДСКАЗАННОЕ И ОТКРЫТЬ
НЕИЗВЕСТНОЕ». С. Тинг
ПРИНЦИП СОЧУВСТВИЯ. Ю. А. Шрейдер
ВЫСОКОЕ ДАВЛЕНИЕ. С. М. Стишов
КРУПНЕЙШИЙ В МИРЕ ПАЛЛАСИТ — НАШ1
Ю. Колясников
ПЛАТА ЗА УДОВОЛЬСТВИЕ. А. Д. Ноздрачев, А. В. Янцев
СМЫСЛ ВЕЩЕСТВА. Н. Л. Лупичев
БИОКОНВЕРСИЯ ИДЕТ! Л. Генкин
ДЕТИ ПОДЗЕМЕЛЬЯ. Л. А.Курт
РАБЫ СВОИХ СОБАК. Л. Этинген
ПО ЗАКОНУ АРХИМЕДА... М. М. Кац
ГОРЬКАЯ ЯГОДА. А. Ассовская, С. Соловьев
РЕШАЕМ ОСНОВНОЙ ВОПРОС ФИЛОСОФИИ
2
10
14
22
24
25
28
34
40
50
52
58
63
66
70
88
98
105
НА ОБЛОЖКЕ — рисунок
А. Кукушкина к статье
«Принцип сочувствия».
НА ВТОРОЙ СТРАНИЦЕ
ОБЛОЖКИ — картина Рене Маг-
рита. За все в жизни надо
платить: за то, что ешь, пьешь,
дышишь, за то, что ходишь по
этой земле. Представляете,
какая расплата вас ждет за
дополнительные удовольствия?
Читайте об этом в статье
«Плата за удовольствие».
ПОСЛЕДНИЕ ИЗВЕСТИЯ
ОБОЗРЕНИЕ
КОНСУЛЬТАЦИИ
ДОМАШНИЕ ЗАБОТЫ
ФОТОЛАБОРАТОРИЯ
КЛУБ ЮНЫЙ ХИМИК
ИЗ ПИСЕМ В РЕДАКЦИЮ
КНИГИ
УЧЕНЫЕ ДОСУГИ
ИНФОРМАЦИЯ
КОРОТКИЕ ЗАМЕТКИ
ПИШУТ, ЧТО...
ПЕРЕПИСКА
21
32
49
, 33
, 68
, 77
78
80
82
90
90
92
106
ПО
ПО
112
Ему сочувствовали. О нем скорбели и
плакали, детей с собой брали к последнему
прощанию, а одна женщина — в черной шали
до глаз — остановилась у гроба и отвесила
земной поклон.
Если не брать в расчет членов
похоронной комиссии да одетой в штатское охраны,
первым в траурный зал пришел Анатолий
Петрович — президент академии, директор
института — руководитель и старший
друг, всегда требовательный, не всегда
справедливый. Положил руки на гроб,
долго стоял, склонив большую лысую голову,
и пока не отошел, двери в зал оставались
закрыты...
Его осуждали. Российский обыватель
недоумевал: с жиру, мол, бесятся: «при такой
повышенной зарплате» — ив петлю!
Видать, одурел, переоблучившись
Как всегда в таких случаях, работало
следствие и, как обычно,— не нашло
виновных. Правда, была одна чудачка — то ли
химик, то ли журналистка, что прямо на
Новодевичьем назвала вслух две фамилии —
знаменитые — прямых виновников, да
только про этот эксцесс постарались
поскорее забыть: дескать, женские эмоции,
бывает. А ту женщину, Тамару
Александровну, совсем другие люди вскоре
попробовали с работы турнуть. Не вышло, знаю,
но пробовали...
Господи, до чего же быстро летит время!
Почти три года, как его нет, и пять — после
чернобыльской беды, что призвала его,
вознесла и в конце концов — к концу
приблизила. Но списать всё, как пытались, на дозу,
на адский жар чернобыльского пламени —
невозможно. Не отступают, ие дают и
сегодня покоя вечные вопросы: кто виноват?
что делать?
Потому, наверное, так мучительно
трудно писать о нем.
Вы уже, очевидно, догадались, о ком пойдет
речь в невеселых этих заметках. Промеж
собой, за глаза в нашей редакции его
звали не иначе как академик Валера. Он —
Валерий Алексеевич Легасов. 1 .IX. 1936—
27.1 V. 1988. Всемирно известный физико-
химик, член президиума Академии наук
СССР, профессор Московского
университета, первый заместитель директора Института
атомной энергии имени И. В. Курчатова,
один из первых чернобыльских
«ликвидаторов». А для меня — еще и.давний, со
студенческих лет добрый товарищ,
проверенный буднями, праздниками и бедой.
Встречались с ним всегда —
эпизодически, но за тридцать с лишним лет эпизо-
дов таких набралось много. Как он сам
пошутил однажды, повязали нас химия, жизнь
и «Химия и жизнь». А поскольку в наших
отношениях не было взаимозависимости и
служебной субординации, мне дано было
видеть и знать кое-что из того, о чем могли
лишь догадываться люди, связанные с ним
повседневно.
Уже после смерти Валерия один из
университетских профессоров вспоминал
не без удивления, с какой
последовательностью он, естественник и технарь, до
мозга костей человек дела, ратовал за то,
чтобы увеличить «гуманитарную
составляющую» университетского образования.
Меня это не удивляет. Потому что знаю:
было в нем поэтическое начало.
ГУМАНИТАРНАЯ СОСТАВЛЯЮЩАЯ
Как много мы недоглядели.
Не поздно ль казниться теперь?
Александр ГАЛИЧ
Мы учились в Менделеевском в одно
время, но всерьез свела нас трудная, небогатая
урожаем, засушливая целина 1957 года.
Валерий в то время был уже признанным —
формальным и неформальным — лидером
институтской комсомолии. Это он призвал
меня, только-только сдавшего вторую в
жизни сессию, в комитет комсомола и вместе
с Ритой Грудининой (позже и по сию пору
Легасовой) стал агитировать ехать на целину.
Самую дальнюю, самую восточную — на юг
Красноярского края, в Хакасию, в Джирим-
ский зерносовхоз, где каждое из четырех
отделений могло бы вместить все земли
знаменитого некогда «Гиганта». Притом
предлагал не просто работать на
комбайне или прицепе, но одновременно еще
и выпускать еженедельную газету под
названием «Менделеевец на целине».
Не могу сказать, что предложение меня
обрадовало. Начиналось лето 1957-го
фестивального года: покидать столицу,
естественно, не хотелось. Но в те времена
«надо» значило для нас больше, чем «хочу»,
да и агитировать, увлекать делом Валерий
уже тогда умел. Сказал, как бы между
прочим, что в наш отряд из 500 человек
вместе с менделеевцами войдут 30
студентов Литинститута, в том числе
отправляемые на «перековку трудом» трое или четверо
героев нашумевшего фельетона в
«Комсомолке». Это оказалось правдой. Вот почему
на страницах «Менделеевда на целине»
были стихи таких известных ныне поэтов,
как Белла Ахмадулина и Иван Харабаров.
Девять дней тянулся на восток наш соствв
из теплушек, подолгу простаивая на полу-
1»
станках. Уже на второй-третий день те из
менделеевцев, что встречались регулярно
на занятиях литобъединения, зачастили в
«литературный» вагончик, где спонтанно
складывались не только песенные, но и чисто
поэтические вечера. Не без удивления
увидел там «командора». Он сидел, сутулясь,
на нижних нарах, сосредоточенно слушал,
как читала стихи напряженная и юная
темноволосая женщина с грустными, широко
поставленными глазами:
Там в море парусы плутали,
и, непричастные жаре,
медлительно цвели платаны
и осыпались в ноябре...
Были потом и другие стихи, другие
поэты, но помню как, шагая вдоль состава
в свой вагончик, Валерий все удивлялся
странному, грамматически неверному, но
удивительно точно передающему
настроение слову — парусы. И еще недоумевал,
почему так беспардонно охаяла газета
именно тех ребят, чьи стихи тревожили больше
всего.
Потом, уже в Джириме, на правах
командира отряда он старался создать
литераторам, как сказали бы теперь, режим
наибольшего благоприятствования.
Поскольку был среди них техник-строитель по
первому образованию (Юрий Панкратов),
обосновалась литературная «команда» в Тер-
геше — строила там из самана и
местного сланца кошары для овец. Это была
более «хлебная» и, наверное, более простая
работа, чем в полях и на токах.
В выходные мы не раз наезжали с ним
в Тергеш. Грустноглазая Белла стала
отрядной поварихой на эти четыре месяца и
охотно подкармливала голодных гостей, а сама
при первой возможности садилась за руль
нашей видавшей виды «технички» и —
в степь.
О том, что Легасов пишет стихи, я узнал,
когда литераторы позвали нас на праздник
по случаю дня рождения их лидера и прораба:
вместе сочиняли пародию на именинника,
отразившую почти реалии тогдашнего его
бытия:
Сюда придите в умиленьи
Вы в час заката:
Стоит Панкратов среди блеянья,
Стоит Панкратов...
Много лет спустя, уже будучи членом
редколлегии «Химии и жизни», известным
ученым, Валерий будет активно ратовать
за регулярные публикации на страницах
журнала стихов и бардовских песен, потому
что, по его мнению, поэтическим словом —
емким и образным — можно с предельной
ясностью передать не только мысль, но
и чувство.
Не потому ли так часто вставлял он
в свои статьи, лекции, даже доклады,
поэтические строки Тютчева, Бернса, Галича?
Почему-то именно о Галиче зашла речь
в последний вечер, который мы целиком
провели вместе (март, 1988 г.)*. Валерий
цитировал «Старательский вальсок» и «Мы не
хуже Горация», говорил о пронзительной
ясности Галичева стиха. Видать, в высшей*
степени созвучна была ему в это время
горькая муза Александра Аркадьевича. И это
не удивляло: знавшие его близко были
достаточно наслышаны о хронических неудачах
фактически всех его послечернобыльских
начинаний, о фактах обструкции, учиненных
коллегами-курчатовцами при выборах в
ученый совет, об академически деликатном,
но твердокаменном противодействии
«мальчику с далекой химической окраины», со
стороны многих академических химиков-
старожилов.
В тот вечер коньяк развязал язык, и я
осмелился что-то советовать Валерию: да
плюнь ты на Курчатовский, пошли их к
чертовой матери, у тебя есть кафедра,
будет институт безопасности или ИОНХ,
была бы шея — хомут найдется... Он
сказал: ИОНХа мне Жаворонков не сдаст,
а институт безопасности — посмотрел бы
ты на это обшарпанное школьное здание,
что оставил (за непригодностью) институт
информации нашего ведомства; но и туда
сосед прочит своего человека-
Под соседом подразумевался академик
Е. П. Велихов, вице-президент АН СССР,
новоизбранный (или тогда еще не
избранный, но вот-вот, и это было очевидно)
директор Курчатовского института.
— Понимаешь,— сказал еще в тот вечер
Валерий,— я сейчас, как мифический Мидас,
только у того в золото все превращалось,
за что ни возьмется, а у меня — в воздух,
даже хуже — в вакуум. К чему ни
прикоснусь — все гробят: ничто никому не нужно!
А столько еще надо успеть! — и перевел
разговор на журнальные дела.
Прощаясь в тот вечер, договорились, что
через месяц привезу отредактированный
текст статьи о приоритетных направлениях
развития химии — первого из его
«Монологов о главном».
Это было сделано. Встретились в
университете в субботу. Валерий был деловит,
как всегда, но выглядел усталым. Прочел
и завизировал текст. Поправок оказалось
меньше обычного — и по смыслу, и по
словам. Не то чтобы подавле н был, но не
* Замечу, что это было еще до того, как Галича
снова стали печатать, восстановили (посмертно)
в Союзах кинематографистов и писателей.
по-легасовски вял — не так, как обычно,
скор в мышлении. Чисто деловой
получилась встреча.
Я уехал — он остался в университете.
А через полторы недели вот так же, среди
дня, возвращаюсь с овощной базы
(обязательная в те годы работа научных
сотрудников и журналистов). Освободились
пораньше, но почему-то жутко не хотелось
идти домой. Только стянул с себя старый,
специально для таких работ сохраненный
свитер,— телефонный звонок. Молодая
сотрудница лепечет что-то многословно и
сбивчиво, но суть однозначна: Валерий
Алексеевич умер. Она ничего не говорила о
причинах — наверное, и не знала их, но
помню, как сейчас, свою реакцию. На
грани истерики метался по пустой квартире
и орал в никуда: произошло убийство!
И сейчас так считаю.
Час спустя, приняв наскоро душ и
напившись валокордина, поехал на Пехотную.
Риты не было. Только дети да лохматый
Томка — темно-рыжий чау-чау, старый
Валерии любимец, еще не осознавший
происшедшего и потому деловито облаявший
пришедшего. На следующий день Том,
кажется, все понял и тоскливо лежал в
прихожей, ни на что и ни на кого не
реагируя. Ничего не ел. Клыки показывал, если
кто-то пытался к нему прикоснуться.
Молча. Он и при жизни Валеры не терпел
фамильярности.
Нужно ли ворошить прошлое и, тем более,
вспоминать, мучаясь, эти дни? Каждая
смерть печальна и безнадежна. Но эта...
Рита, вернувшись из морга, назвала цифру
набранных Валерием доз: 150 бэр. Третья
часть ЛДбо — дозы, при которой умирает
от острой лучевой болезни половина так
облучившихся. С этой дозой Валера при его
физических данных и образе жизни мог бы
жить и работать очень долго даже при
ослабленном иммунитете. Еще из того дня
запомнилась фраза, сказанная его
разумницей-дочерью: «Это не был эмоциональный срыв,
это обдуманный, всесторонне взвешенный
поступок»...
Спустя несколько недель получил от
родных Валерия ксерокопии нескольких
документов, писанных его рукой в
последние месяцы жизни, и нескольких его
стихотворений — слишком личных, чтобы их
можно было публиковать или цитировать.
Упоминаю о них лишь как об еще одном
свидетельстве «ахиллесова сердца» поэта,
которое жило в нем и которого все мы,
не раз приходившие к нему за помощью,
не смогли или не захотели увидеть.
К нему-то приходили за помощью,
а ему — помочь не смогли.
4
ПРАВИЛА ИГРЫ?
Где теперь крикуны и печальники?
Отшумели и сгинули смолоду.
А молчальники вышли в начальники,
Потому что молчание — золото.
Александр ГАЛИЧ
На четырнадцатом Менделеевском съезде
в Ташкенте жили мы в одном гостиничном
номере с коллегой — писателем и
журналистом, по образованию физиком. Кстати,
он работал в Курчатовском институте во
времена, когда Валерий был там, по существу,
первой фигурой, и я не сомневаюсь, что
у моего собеседника были причины для
иного, чем у меня, отношения к своему
бывшему начальству.
— Не надо идеализировать Легасова,—
говорил тот коллега.— Он не лучше и не хуже
любого руководителя подобного ранга, и он
соблюдал, продвигаясь вверх по служебной
и научной лестнице, принятые правила
игры. В институте был комсомольским
секретарем. Вернувшись в «курчатник»,
возглавил партком. До этого — на
производстве два года работал, причем где?!
В лигачевской вотчине. Да у нас в институте
любой лаборант знал, что Легасов — человек
Лигачева. Потому он брал на себя слишком
много, особенно в последние годы. Химик,
а осмеливался определять тематику
физических лабораторий и отделов. При этом
не всегда бывал корректен, приказывал, что
и как делать. Кому это понравится? Вот
и прокатили его на выборах в ученый
совет. Физиков-то — большинство. А вы,
химики, сейчас делаете из него чуть ли ни
великомученика, разве что на хоругвях не
рисуете. Все Легасов да Легасов! Понимаю,
что и химикам нужно какое ни есть, а знамя,
тем. более чю публика на вас
постоянно «катит баллон». Есть за что, согласись.
Вот вы и козыряете его именем, благо
после Чернобыля он стал знаменит, а после
смерти — тем более.
А как ученого я его не знаю! И в
Чернобыле он достаточно напортачил — укрытие
четвертого блока получилось далеко не
оптимальным. И вообще, разговоров всяких
вокруг него было предостаточно...
Спорили мы тогда, что называется, до
упора, до первых петухов, да, видно,
недоспорили — каждый остался при своем
мнении. Но спор этот — больше, чем просто
несопоставимость двух частных мнений, и его
необходимо продолжить. Ради истины —
научной и нравственной. Доводы коллеги
я привел, как бы ни были они неприятны
мне и моим единомышленникам. Теперь —
мои доводы, а уж вы делайте выбор.
О «правилах игры».
Сегодня эти правила ни для кого не
секрет, как и повальное знание того, что
номенклатурные «личности» делаются, как
правило, из очень скверного человеческого
материала. Мне уже доводилось писать о
лестницах посредственности, пронизавших у нас
все без исключения этажи власти. За то
теперь и расплачиваемся. Но, согласитесь,
и во времена лютого безвременья
появлялись — не могли не появляться —
отдельные яркие личности, которым (в большей
или меньшей степени) было внутренне
необходимо реализовать дар свой и энергию.
И они — опять же в разной степени —
принимали правила игры, кто раньше, кто
позже,— пока могли мириться с этими
правилами. Тот же Галич до поры до времени
писал бравые комсомольские песни и
безобидные комедии, был даже лауреатом не
только Сталинской премии, но и премии
КГБ — за какой-то кинодетектив.
Алексей Иванович — отец Валерия —
коммунист с полувековым стажем. Не знаю
деталей его биографии, но знаю, что у этих
людей была и есть своя вера, и не нам их
за это осуждать. Более того, эту веру они
прививали сыновьям, и часто — успешно.
У меня, например, хранится как реликвия
отцовское удостоверение красного партизана
гражданской войны, хотя знаю (теперь
знаю), сколько несправедливостей и слез
несет любая гражданская война. Так что
Валерий не насиловал себя, занимаясь
комсомольской и партийной работой, а то,
что ортодоксом в ней не был,
свидетельствует хотя бы упомянутое выше его
отношение к «крамольным» литераторам
на иелине.
Насчет «человека Лигачева».
Этот довод моего оппонента лжив от
начала до конца, но кому-то явно нужно было
призвать его на помощь — для борьбы
с Легасовым.
Не секрет, что Егор Кузьмич задолго
до ухода с поста второго человека в партии
и государстве стал в глазах
интеллигенции (или, скажем мягче, значительной
ее части) одиозной фигурой,
олицетворением консервативных сил. Факт и то, что
свою трудовую деятельность Легасов начинал
на предприятии, расположенном в
лигачевской некогда вотчине и в открытой
печати фигурирующем как Сибирский
химический комбинат. Но давайте сопоставим
даты.
Менделеевку Легасов окончил в 1961 г.,
а с 1964 г. уже работал в Курчатовском
(см. официальный некролог — «Правда»,
30 апреля 1988 г.). А теперь заглянем
в политиздатовский справочник «Кто есть кто
5
в мировой политике» (М.: 1990): «Лигачев
Егор Кузьмич... С 1949 г.— на партийной
и советской работе (далее перечисляются
посты и должности новосибирского
периода)... В 1961—65 гг.— зам. заведующего
Отделом пропаганды и агитации ЦК КПСС
по РСФСР, зам. заведующего партийных
органов по промышленности РСФСР.
С 1965 г.— первый секретарь Томского
обкома КПСС В 1983—85 гг.— заведующий
Отделом организационно-партийной работы
ЦК КПСС»...
Получается, что в Сибири Легасов
работал как раз в те годы, когда Лигачев преспо-
койненько трудился в Москве, в
аппарате ЦК. Так что не выдерживает критики
и красивая легенда будто Егор Кузьмич
возлюбил молодого химика за то, что тот в
короткий срок превратил опасный цех
сибирского комбината в радиационно
чистый...
Есть у меня и личное, пусть
косвенное, подтверждение того, что Валерий не был
так уж запросто вхож к всемогущему
секретарю ЦК. В 1985 году, когда «Химию
и жизнь» стали громить, я, тогда
партгрупорг редакции, просил Валерия
организовать нам встречу с Лигачевым, чтобы
как-то приостановить набравший обороты
маховик. Валерий взялся помочь и тут же
стал названивать по вертушке — в Томск,
преемнику Лигачева на посту тамошнего
секретаря... Стоило это делать, если бы
по той же вертушке мог он поговорить
с Е. К. напрямую?
Мой вывод: вранье лишь тогда
убедительно, когда правдоподобно. А сдвиг во
времени — это не вранье даже, свойство
памяти... Вот и врали.
Третий довод: «Химик, а осмелился»...
Легасов был не просто химиком — а
химиком, убежденным, что его дело —
наиглавнейшее. Согласитесь, это свойственно
многим мужчинам — считать свое дело самым
важным. Вспоминаю одну из встреч с
Валерием в его институтском кабинете — через
полгода после Чернобыльской катастрофы.
Пришел о Чернобыле расспросить, а разговор
то и дело на химию поворачивался.
Цитирую старую публикацию («Высвечено
Чернобылем» — «Химия и жизнь», 1987, № 4),
его слова: «...Согласен, заинтересованность
отраслей, производящих новую технику,
в том, чтобы производить действительно
новое, оставляет, как говорят, желать
лучшего. Но даже когда есть все: и
экономические рычаги, и самая что ни на есть
кровная заинтересованность, произведенное
химиками остается основой. Если ж нет
материала, если нет упреждающего развития
химии, множество пиекрасных физических
идей так и остаются идеями. Вон они, идеи,
стоят (кивок в сторону полки с папками),
только наши энергетические идеи — одна
лучше другой. А неосуществимы при
существующем уровне химии. И в других
отраслях, имеющих дело с материалом, то же
самое, если не хуже. Вот где суть.
Чернобыль и это высветил».
Вот и ответьте теперь, мог ли он,
осознавая все сказанное выше и будучи облечен
известной властью и полномочиями, «не
вмешиваться в тематику исследований», не
осмеливаться?! Да на кой был бы нужен такой
руководитель? Чего-чего, а плодов власть
имущей беспомощности мы за последние
годы накушались вдоволь.
А вот довод о том, что среди живущих
ныне химиков нет другого столь же яркого
и убежденного лидера, вот этот довод
оспорить не могу.
«Как ученого я его не знаю»...
Незнание законов, утверждают юристы,
не освобождает от ответственности. Вот
только извечная наша беда: знание, как
правило, терпеливо, а незнание —
агрессивно, воинственно.
Кое-что о научных заслугах академика
Легасова можно прочесть даже в Большой
Советской Энциклопедии — 30-й том,
дополнения. В частности, следующее: «Осн.
работы по химии инертных газов и химии
плазмы. Синтезировал более 50 соединений
фтора с благородными газами, исследовал
свойства и разработал технологию их
производства. Гос. пр. СССР A976)». От себя
добавлю, что уже после выхода
последнего тома энциклопедии была и Ленинская
премия по закрытому списку, но тоже,
насколько мне известно, за работы, связанные
с химией инертных газов. И еще кое-что
добавлю — не от себя.
«Все, кто причастен к развитию физики
и химии плазменного состояния вещества,
знают, насколько велик вклад В. А.
Легасова в эту область,— вспоминает Ю. Н.
Туманов, доктор химических наук.— В
начале 70-х годов Легасов увлекся
химическими реакциями в плазме. Обладая на
редкость проницательным умом и даром
обобщения, Валерий Алексеевич решил
придать целенаправленный характер
разрозненным и слабо организованным работам по
плазмохимии и плазмотехнологии. Очень
быстро из пестрой массы направлений
возникла стройная программа развития
исследований по химии плазмы,
технологии и металлургии с использованием
низкотемпературной плазмы»... Цитирую по
журналу «Наука в СССР», 1990, № 3, с. 69.
В этом коротком отрывке
просматривается еще одна знаменательная черта
6
Легасова-ученого: стремление обобщить,
объединить разрозненные усилия ради
достижения практически значимой цели. Он умел
принимать решения, «брать на себя», брать
всю ответственность с единственной целью
довести научную разработку до общественно
значимого результата. Этого ему многие
не прощали. Прежде всего те, кто
предпочитает в науке спокойную жизнь. И в
равной степени те, кто более чем охотно
меняет темы при первой же серьезной
неудаче, бросая опостылевшие научные
направления, будто это вопрос личных симпатий...
Умение взять на себя всю полноту
ответственности и вместе с тем — найти
оптимальное, реальное сегодня решение было
им проявлено и в трагические дни и ночи
Чернобыля.
Чернобыль — особая тема. Поэтому
остальные контрдоводы моему ташкентскому
оппоненту — в заключительной части
этих заметок.
ИЗ ОГНЯ ДА В ПОЛЫМЯ
И все-таки я, рискуя прослыть
Шутом, дураком, паяцем,
И ночью, и днем твержу об одном —
Не надо, люди, бояться!
Александр ГАЛИЧ
Как свидетельствует бесстрастная
магнитная пленка, на которую Валерий наговорил
свои достаточно исповедальные «записки»
для «Правды» — см. № 141 B5493) от
20 мая 1988 г.— в Чернобыль он попал
в числе первых только из-за самодисциплины.
На 10 часов в субботу 26 апреля 1986 г.
был назначен партхозактив атомного
министерства. Для Валерия суббота была
«университетским» днем, но пришлось ехать
на партхозактив. Уже перед началом
заседания ему сообщили об аварии на ЧАЭС,
но масштабов ее никто в Москве еще
не представлял.
Лишь к полудню хоть в какой-то мере
прояснили эти масштабы, и, как принято
в таких случаях, тут же была создана
Правительственная комиссия. О том, что
и он в нее включен, как единственный
мгновенно доступный представитель
руководства ИАЭ и Академии (если по делу,
то должен был лететь реакторщик, а не
химик), Легасов узнал во время перерыва,
часов в двенадцать, а в 20.00 комиссия
уже прибыла в Припять, еще населенную,
проведшую предпраздничный выходной как
обычно. Три блока ЧАЭС продолжали
работать, хотя над четвертым стояло
малиновое зарево, видимое за несколько
километров...
О том, что было дальше, написано
столько, что невозможно не повторить уже
сказанное и о технике, и о безопасности,
и о мужестве, и о трусости — обо всем.
Но вот несколько дополнительных
свидетельств.
С командующим химическими войсками
страны генерал-полковником В. К. Пикало-
вым мне удалось переговорить и о
Чернобыле, и о Легасове летом 1988 г.
Выяснилось, что в апреле — мае 1986 г. генерал
вел отрывочные записи в желтой общей
тетради. По его просьбе эту тетрадь,
завернутую в плотный полиэтилен, принесли.
И принесли дозиметр-щелкун.
Участвовавший в нашем разговоре известный
военный химик академик А. Д. Кунцевич, тоже,
кстати, много дней проведший в
Чернобыле, взял на себя функции дозиметриста.
Два года прошло, а тетрадь по-прежнему
вызывала щелчки дозиметра — довольно
частые, когда прибор был настроен на
регистрацию бета-частиц.
Рассказал генерал Пикалов о первых
облетах места катастрофы — академик Легасов
участвовал в них наравне с военными.
Рвался он и возглавить радиационную
разведку близ самого жерла — подходили
туда на бронетранспортере. Но от академика
ждали не столько личной смелости, сколько
оперативного и научно обоснованного
метода, с помощью которого можно было бы
погасить адский котел и до приемлемого
минимума снизить радиоактивные выбросы.
Очень немногое, в сущности, зная о
состоянии аварийного реактора, Легасов
предложил, как и чем его гасить. Доступными
средствами. Радиационно и химически
обоснованными. Это свинец — традиционный
элемент противорадиационной защиты и к
тому же легкоплавкий металл, который, как
надеялись, проникнет, расплавившись, в
узкие щели и металлической своей
проводимостью поможет частично рассеять тепло.
Это соединения бора — традиционный
материал для улавливания нейтронов,
поддерживающих цепную реакцию. Это доломит,
выделяющий при термическом разложении
углекислый газ, который воспрепятствовал
бы доступу кислорода к зоне горения.
Это, наконец, песок и глина, тоже
сбрасываемые в мешках с вертолетов,—
негорючие вещества, пассивные пламегасители...
Уже ко 2 мая аварийный реактор был
«практически закупорен» (слова Легасова),
выделение радиоактивных продуктов намного
уменьшилось. Потом, правда, будут еще
неприятности, но сам факт относительно
7
благополучной засыпки реактора дал время
для стягивания сил и показал, что можно
бороться и со столь могущественным
ядерным джинном.
Когда генерал Пикалов рассказывал обо
всем этом, он обратил внимание еще на
одну частную, но тогда чрезвычайно важную
проблему, которую Валерий решил с ходу,
очень надежно и просто. Нужно было
определить наиболее опасные точки разброса
ядерного горючего. Легасов знал, что на
обычной фотопленке лучи, испускаемые
опасными осколками твэла, оставляют
светлые пятна. Чем больше излучение, тем
светлей пятно на негативе, темнее — на
отпечатке. Аэрофотосъемка, по словам Пика-
лова, спасла тогда многие жизни. Просто —
скажете? Но экстремальные ситуации
требуют, как правило, предельно простых
решений.
Несколько месяцев спустя, когда
«саркофаг» был практически готов, появились
публикации, утверждавшие, что
ученые-ликвидаторы сработали не лучшим образом —
слишком много свинца в атмосферу
выбросили, и что вообще этот свинец вряд ли мог
проникнуть в подреакторные помещения, и
что засыпали пожар песком вообще
напрасно — затруднили теплообмен, создали
условия для взрывных выбросов...
Неужто и вправду лучше было
оставить все как было? На волю судьбы:
погаснет — не погаснет, рванет — не
рванет... Теоретизировать хорошо в Москве, а
Припять моментальных действий требовала.
Это к доводу — «напортачил в
Чернобыле».
И последний довод — о сплетнях и
разговорах всяких вокруг него и его семейства...
После достаточно четкого и, казалось,
успешного начала работы по ликвидации
аварии Валерия стали приглашать «на
самый верх» — уже не только в
правительство, но и в Политбюро, что было
малоприятно, а возможно, и вредно для людей
узкого и очень конкретного круга научной и
околонаучной номенклатуры. Они-то и стали
последовательно ослаблять позиции
конкурента. Разными способами, включая
заурядную клевету. Сплетни по поводу семьи
Легасовых обсуждать не намерен —
противно. Но главная сплетня была по поводу
его, Валеры, предательского по отношению
к А. П. Александрову, письма М. С.
Горбачеву, в котором якобы он всю вину за
случившееся в Чернобыле взваливал на
Анатолия Петровича. Вот вам и
благодарность за поддержку, за доверие: бедный
Анатолий Петрович, змею на груди пригрел...
Слухами дело не ограничивалось: в
институте по рукам ходили ксерокопии какой-то
машинописной бумажки с закорючкой,
отдаленно напоминавшей роспись Легасова. Кто
хотел верить дурному, верил. Впрочем,
насколько мне известно, письмо-фальшивка
появилось позже — уже после того, как не
удалось подставить Легасова под удар,
отправив его главным докладчиком на
конференцию МАГАТЭ в Вене.
Именно Валерию было поручено держать
ответ за Чернобыль перед лицом
мирового сообщества. Его подставляли, а он
вернулся из Вены триумфатором, вошел,
по словам газетчиков — наших и
зарубежных,— в десятку самых популярных людей
года. Этого ему тоже не простили, на
всех углах начали твердить о неуемном
его самолюбии и самомнении. И
помянутую уже фальшивку в ход пустили,
чтобы с Александровым рассорить.
Преуспели в этом отчасти.
Почему утверждаю, что тот ходивший
по рукам документ — фальшивка? Потому
что располагаю ксерокопией черновика,
написанного на листе бумаги в клетку.
Рукой Легасова. На имя Горбачева.
Воспроизвожу его почти целиком, опуская лишь
некоторые, не представляющие интереса для
большинства, частности. Фамилий и имен,
кроме адресата, в тексте письма нет. Но оно
уточняет и конкретизирует суждения
Валерия Алексеевича о состоянии атомной
энергетики после Чернобыля.
«Дорогой Михаил Сергеевич!
Прежде всего, извиняюсь за свое
эксцентричное поведение на вчерашнем
ответственном заседании Политбюро. Оно вызвано
пережитым и пониманием сложности
сегодняшнего положения.
В стране растет антиядерное движение, и,
к сожалению, оно обоснованно. Созданные
в своей основе 20—30 лет назад
атомные электростанции, работающие ныне,
недостаточно надежны из-за качества
подготовки персонала и оборудования, а РБМК
и из-за конструктивных дефектов,
исправляемых сейчас. Ни в коей мере не
решен вопрос о будущем захоронений
станций после завершения ресурсов их работы.
Из 14 станций типа ВВЭР старых проектов
10 работают в соцстранах, вызывая там
естественное беспокойство, поскольку даже
всех расчетных вариантов возможных за-
проектных аварий мы им не можем
представить из-за плохой организации и
обеспечения соответствующих работ. (...)
В этой ситуации делом первостепенной
важности становится поиск нетрадиционных
физико-химических мероприятий,
повышающих устойчивость станции и создающих
дополнительные средства локализации
аварии, если она все же произойдет. Об этой
8
нетрадиционной работе я и пытался вчера
сказать. Это главное сейчас, а уж как
следствие, и поиск нетрадиционных схем
ядерных источников, работающих на
физико-химических принципах...»
Хоть убейте, не вижу безнравственности
в этом письме.
Всякое действие равно противодействию.
В классической физике — так. В
современной, видимо, иначе. Есть всего несколько
человек, которые могли бы достоверно
объяснить причины и движущие мотивы
тех, кто в сочельник 1986 года поставил в
неудобное положение Александрова, а
Легасова — кровно обидел.
24 декабря 1986 г. в институте в
присутствии многих сотрудников Анатолий
Петрович поздравил Валерия Алексеевича с
Золотой Звездой Героя Социалистического
Труда. За Чернобыль. На следующий день
вышли газеты с указом — фамилии
Легасова в списке награжденных не оказалось.
Есть версия, что в последний момент сам
Горбачев решил, что уж коли на
Курчатовский институт возложена ^ответственность за
случившееся в Чернобыле, то, значит,
нельзя награждать его, «курчатника»,
фактического руководителя.
Убежден, что не сам Горбачев,
обремененный тысячами забот, пришел к такому
решению. Его надоумили. Вопрос — кто?
Логично предположить, что его ближайшие
в то время научные советники.
Согласен, была в этом решении своя
логика. Сегодня очевидно, что первыми
ликвидаторами там — на четвертом блоке,
в зоне и за ее пределами — сделано было
не все возможное. И не все сделанное
сделано хорошо или очень хорошо. Есть в
этом вина одного из руководителей
работы? Конечно, "есть. Значит, оценивать его
работу Звездой Героя Труда — не
обязательно.
Но притом, согласитесь, ему нельзя
отказать в смелости. Подходил на
бронетранспортере к самому жерлу разрушенного
реактора, чтобы определить, продолжается ли
цепная реакция. Факт? Подтвержденный
многими. Работал рядом с саркофагом,
именуемым в официальных бумагах
укрытием. Факт? Есть даже фото. Принимал
ответственнейшие решения — тоже факт.
Это его плюсы, а минусы? Членам
Политбюро умудрялся перечить — именно так я
трактую фразу об эксцентричном
поведении из черновика письма к Горбачеву.
А еще четырехмесячная в сумме
чернобыльская вахта — тоже, согласитесь,
свидетельство личного мужества. Как говорится,
был смел — многое смел. Не случайно
академик Ю. Д. Третьяков сравнивал
Легасова с Дон-Кихотом и Жанной д'Арк
одновременно.
Вот я и обращаюсь к нашему
Президенту. Михаил Сергеевич! Вы зарекомендовали
себя неторопливым, все по многу раз
взвешивающим политиком. И бывало — спустя
какое-то время круто меняли принятые
прежде решения. Зная это, прошу вас вернуться
к вопросу о легасовской награде. Пусть не
заслужил он Звезды Героя Труда, но
золотую остроконечную звездочку, что дают
за смелость, за подвиги, и часто посмертно,
он заслужил бесспорно. Очень логично и
политически выигрышно, полагаю, было бы
откликнуться на пятилетие чернобыльской
трагедии президентским указом о наградах
ликвидаторам, и первой строкой в этом
указе было бы присвоение академику
Легасову Валерию Алексеевичу почетного
звания Героя Советского Союза
(посмертно). Прецеденты, как вы знаете, есть —
подводник Александр Маринеско, последние
из панфиловцев...
Уверен, впрочем, что этого не
произойдет. Не допустят такого указа
корпоративная мораль, корпоративная
нравственность, корпоративные правила
корпоративных игр, за рамки которых — никому не
дозволено. Он, академик Валера,— посмел,
прозрев после Чернобыля. Смелости ему и
не простили, поскольку она четко
обозначила трусость и ординарность иных. И
искусно образованная полоса отчуждения вокруг
«нарушителя границ», и комья грязи на
ранимое сердце — все делалось на высшем
уровне, далеко отстоящем от обычных
норм человеческих отношений. Ширилась
день ото дня эта полоса, обращалась в
бездну. В нее он и ринулся, завязав
перед тем такой наипрочнейший узел, что
развязать никто не сумел.
Он считал себя обесчещенным. И
паруси из юности не помогли.
Александр Исаевич Солженицын устами
одного из своих героев (Шелубин,
«Раковый корпус») точно заметил: «Самая
тяжелая жизнь совсем не у тех, кто тонет
в море, роется в земле или ищет воду в
пустыне. Самая тяжелая жизнь у того,
кто, каждый день, выходя из дома, бьется
головой о притолоку — слишком она низка».
И до сих пор — так.
Владимир СТАИЦО
Фото В. И. ОБОДЗИНСКОГО
Эликсиры от радиации
Кандидат биологических наук
И. М. ПАРХОМЕНКО
Радиационный фон в Ленинграде —
16 микрорентген в час, на Ленинградской
АЭС — 13,
Из сводки погоды в передаче «600 секунд»
Ленинградского телевидения.
«Снявши голову, по волосам не плачут». Эта
поговорка была, можно сказать, девизом
радиозащиты от острых форм лучевой болезни.
Главное — уберечь атомщика от смерти, и
если это удалось, то можно не обращать
внимания на такие пустяки, как, например,
насморк, О РЗ и другие следствия
ослабленного иммунитета. На такие «мелочи» и
врачи практически не обращали внимания.
Наверное, поэтому работ по дозиметрии на
ЧАЭС никто практически не вел и в момент
аварии на 4-м энергоблоке там оказались
всего два аварийных — нацеленных на
серьезные дозы дозиметра, да и те были
заперты «за ненадобностью». Когда их все же
извлекли из-под замка, увидели «зашкал»...
Военно-политические доктрины,
доказывавшие возможность (или даже
необходимость?) применить ядерное оружие для
защиты ценностей, «более важных, чем мир»,
10
диктовали свою логику и научным
исследованиям. Главным было — изучить
поражающие дозы радиации, от которых развивается
лучевая болезнь, и найти радиопротекторы:
вещества, защищающие от этих доз.
Исследователи ответили на этот заказ —
синтезированы тысячи соединений. Но из
тысяч лишь немногие — эффективные
противолучевые средства. Это, главным образом,
соединения из трудно произносимых классов
индолилалкиламинов, аминоалкилтиолов и
аминоалкилизотиомочевин, а также из их
довольно близких родственников — амино-
тиазолинов.
Строгость требований к структуре
чрезвычайная. Например, у аминоалкилтиолов,
содержащих концевые ГЧНг- и SH-группы,
достаточно увеличить углеродную цепочку
с двух-трех атомов до четырех, чтобы
радиозащитные свойства исчезли.
Радиопротекторы, к сожалению, редки и
не идеальны. Они действуют очень недолго
и только профилактически. Практически
это означает, что об аварии или взрыве бомбы
надо знать за 15—30 минут и тут же ввести
радиопротектор. Иначе он будет бесполезен
или даже вреден.
Жизнь показывает, что если на ядерном
реакторе возникает критическая ситуация,
грозящая аварией, то люди не занимаются
противолучевой химической защитой. Они
всеми силами стараются предотвратить
аварию (иногда, увы, приближая ее и делая
неизбежной). Что касается своевременности
предупреждения о взрыве бомбы, то после
посадки Матиаса Руста на Красной площади,
это сомнительно.
Стоит сказать, что радиопротекторы
вводят в организм обязательно в виде инъекций
(это при нашем-то дефиците одноразовых
11
шприцев!) и от этих уколов кружится
голова, возникают тошнота, упадок сил.
Нетрудно обрисовать «портрет» идеального
радиопротектора. Он действует при введении
до, во время и после облучения, повышает
устойчивость к радиации на длительный срок,
например на две-три недели (этого было бы
достаточно для работы вахтовым методом в
условиях радиоактивного заражения),
эффективен при введении через рот (никаких
уколов!).
Однако понадобились многолетние
исследования, чтобы создать протекторы, пусть
не идеальные, но эффективные хотя бы в
течение нескольких часов и не слишком
токсичные.
ЧТО ЛУЧШЕ «ОЖИВЛЯЕТ КРОВЬ»?
Препараты для эффективной защиты от
хронического облучения пришлось искать
среди веществ природного происхождения,
выделенных из грибов, цветковых растений,
морских организмов.
По мнению китайских специалистов,
активно и успешно работающих в этой области,
главный сигнал того, что вещество защитит
от облучения,— это его способность
стимулировать иммунную систему. Например,
подходящи растения, применяемые в китайской
народной медицине от малокровия (одно из
них так и называется — «цветок,
оживляющий кровь»).
Другой путь — получить препараты из
морепродуктов. Особые свойства даров моря
известны с давних пор. Античные авторы,
например Тацит, средневековые хроники
упоминают, что воины, страдающие от крово-
потери, должны есть моллюсков, особенно
мидий. В последние годы в Шанхайском
институте морской медицины проверили
экстракты из 80 морских организмов
(водорослей, рыб, иглокожих, моллюсков) и
обнаружили радиозащитные свойства экстрактов
из ламинарии, устриц, мидий...
Больше двадцати лет назад во Всесоюзном
научно-исследовательском институте
морского рыбного хозяйства и океанографии
(ВНИРО) Минрыбхоза СССР создана
технология получения гидролизата из мидий —
МИГИ-К. О секретах этой технологии мы
умолчим, поскольку она пока не
запатентована в заинтересованных странах.
ЧТО МОЖЕТ ГИДРОЛИЗАТ ИЗ МИДИЙ?
На биологическом факультете МГУ есть
кафедра биофизики. В ее лаборатории
радиационной биофизики, которой заведует
профессор Ю. Б. Кудряшов, около 20 лет
изучали противолучевые свойства и
биологическую активность гидролизата МИГИ-К.
Вывод: МИГИ-К выгодно отличается от
синтетических радиопротекторов. Он создает
в организме состояние повышенной
устойчивости к облучению на длительный срок
(не менее чем на две недели после приема
препарата). Достаточно редкое свойство —
МИГИ-К эффективен и после облучения.
Побочных токсических свойств у него нет.
Напротив, он улучшает общее состояние и
самочувствие. И что очень важно, особенно
при дефиците одноразовых шприцев —
никаких инъекций — принимают его как
микстуру.
Мы, может быть, не совсем строго
называем МИГИ-К «препаратом», ведь сейчас
только завершается его «рассмотрение»
(достаточно долгое) в Фармкомитете
Минздрава СССР. То, что Минздрав СССР
разрешил использовать МИГИ-К в качестве
пищевого продукта и что МИГИ-К уже
заслужил в этом качестве добрую славу, не
ускорило признания его Фармкомитетом,
В других странах, например в Швеции, к
препаратам природного происхождения
требования иные, чем к синтетическим, и
перечень обязательных исследований для
природных вполне логично сокращен вдвое.
МИГИ-К — пищевой продукт. Поэтому с
ним можно и проводить эксперименты на
животных, и добавлять его в рацион людей
(естественно, с их согласия). Оказалось, что
этот гидролизат с иммуностимулирующими
свойствами повышает общую устойчивость
организма, и не только против радиации.
Осенью 1986 года Правительственная
комиссия разрешила использовать МИГИ-К
в рационе рабочих одного из цехов на
4-м энергоблоке Чернобыльской АЭС (тогда
он еще не был в саркофаге). После
двухнедельного курса у них намного снизилась
заболеваемость верхних дыхательных путей,
улучшились показатели крови. Тот же
препарат, добавленный к рациону тяжелейших
онкологических больных с гнойными
послеоперационными осложнениями, ускорял
излечение этих осложнений. Получая мидий-
ный гидролизат, больные раком легче
переносят химио- и радиотерапию, у них почти не
снижается уровень лейкоцитов в крови.
Кому-то подобное могущество покажется
неправдоподобным, но препарат полезен еще
и для лечения сахарного диабета II типа,
избытка холестерина в крови, некоторых
глазных заболеваний.
Почему одно и то же средство
эффективно при столь разных заболеваниях?
По-видимому, это связано с универсальной ролью
иммунной системы. Самые различные хвори,
12
в том числе и неинфекционные, физический
и эмоциональный стресс — это всегда и
сбой иммунитета. Иммунитет, как фундамент:
стоит ослабить его — все посыплется. А если
укрепить? МИГИ-К, укрепляя иммунитет,
помогает при самых разных заболеваниях.
Он должен быть полезен и в качестве
профилактического средства.
Кстати, по оценкам генетиков, одна из
опасностей, подстерегающих детей, чьи
родители подверглись облучению,— повышение
общей заболеваемости, чувствительности к
побочному действию лекарств. Поэтому
особенно нужен людям, живущим в
зараженных радионуклидами зонах, такой препарат.
Есть у МИГИ-К еще одно важное
свойство — он помогает вывести из организма
радионуклиды. Как? Возможно, микро- и
макроэлементы, которыми богат мидийный
гидролизах, конкурируют с радионуклидами
и либо не дают им накапливаться в костях,
мышцах, печени и других органах, либо
вытесняют уже накопившиеся. Есть и другие
предположения: например, органические
соединения типа меланоидинов,
присутствующие в МИГИ-К, могут связываться в
комплексы с радионуклидами и выводить их из
организма. Окончательно механизм
взаимодействия МИГИ-К с радионуклидами еще
не выяснен.
Так и напрашивается вопрос — а что если
попробовать применить МИГИ-К Против
СПИДа? Такие опыты еще только готовятся,
с естественной опаской. Иммуностимуляторы
(не МИГИ-К), которые уже пытались
использовать против СПИДа, сначала улучшали
состояние больных, но затем процесс
гибельно обострялся... Полагают, это связано с тем,
что активация лимфоцитов при действии
иммуностимуляторов стимулирует, увы, и
размножение вируса.
ЭКОНОМИЯ ПО-МИНИСТЕРСКИ
Не хочется повторять всем надоевшие
жалобы на мытарства разработчиков и
исследователей препарата, но без этого, к
сожалению, не обойтись — при недостатке средств
теряется уйма драгоценного времени. Из-за
«экономов» из Минрыбхоза СССР
единственный производитель гидролизата —
Очаковский опытный мидийно-устричный
рыбоконсервный комбинат — выпускает МИГИ-К
во много раз меньше существующей
потребности.
Госкомитет по народному образованию
СССР тоже решил сэкономить — и вот
замедляются фундаментальные исследования
природных радиопротекторов, включая и
МИГИ-К, несмотря на все обнадеживающие
результаты. Притом есть вещи, которые
сделать необходимо: исследования комплексных
средств противолучевой защиты (МИГИ-К
плюс стандартные радиопротекторы),
разработка протекторов, эффективных при
длительном облучении малыми дозами.
Почему-то Госкомобразование СССР не
учитывает, что нетоксичный
иммуностимулятор нужен практически всем нам, живущим
в условиях постоянного стресса. Не секрет,
что 70 % школьников кончают десятилетку,
нажив хронические болезни. Разве их не
стоило бы поддержать?!
Из-за такой экономии, а по сути — из-за
нищеты нашей общей, замедляются и
прикладные исследования. ВНИРО, МГУ
совместно с Московским кооперативным
институтом и ВНИИ потребкооперации Центросоюза
СССР создали продукты питания и
безалкогольные напитки с добавками МИГИ-К.
Эти продукты и подобные им новые, над
которыми следовало бы сейчас работать,
очень нужны жителям зон, пострадавших
от Чернобыльской катастрофы, работникам
предприятий атомной промышленности и
энергетики, экипажам атомных подводных
лодок, пациентам онкологических клиник!
Не хотелось бы в очередной раз лягать
наши ведомства, однако, что делать, если
их политика однообразно плоха — экономна
невпопад. И пожалуй, здесь уже не
чиновники виноваты, а уважаемые коллеги из
ведомственных экспертных советов. Зачастую
выделенные средства они делят по
принципу: «нам — дать, не нам — обойдутся».
Эксперты из Гособразования РСФСР
поначалу рекомендовали финансировать работы
с МИГИ-К, но — за счет союзного комитета
в рамках общесоюзной программы
«Высокоэффективные процессы производства
продовольствия». При формировании аналогичной
программы полтора года спустя даже
минимальных средств на продолжение этих
исследований выделено не было. Отощал коми-
тетовский кошелек, и решили, что
иммуностимулятор не предмет первой
необходимости...
Сегодня есть основания сомневаться в
этом. Особенно тем, кто помнит о Чернобыле.
13
Плутоний,
оправдавший
название
Доктор физико-математических наук
В. И. КУЗНЕЦОВ
Мир — рвался в опытах Кюри
Атомной, лопнувшею бомбой
На электронные струи
Невоплощенной гекатомбой,..
А. БЕЛЫЙ. Первое свидание. 1921
Что бомба будет, предполагали давно, еще
в самом начале века. Часто говорят, что
слова «атомная бомба» впервые произнес
Гарри Трумэн. Но стихи в эпиграфе
опровергают расхожее мнение. Русский поэт
Андрей Белый, побывав в лабораториях
физиков, еще семьдесят лет назад
констатировал: рано или поздно мир развеется
на «электронные струи»...
ЗЛО И ДОБРО
Когда молодые Сиборг и Валь, ныне
прославленные, и почти забытый Слотин, и никому
не известные бороздинцы, исследовали
элемент № 94, а данные о его свойствах
заносили в секретные журналы, то, если не
кривить душой, делали это во имя зла
Выбора у исследователей не было —
приходилось работать на сверхбомбу.
«Не всякое творчество хорошо,-г- писал
Николай Бердяев,— может быть злое
творчество... Повсюду человек стоит перед
выбором».
Дьявольские надежды, возлагавшиеся на
плутоний, изотоп с массовым числом 239
полностью оправдал. Из 239-го
изготовили сердце атомной бомбы.
Но получилось это все же не так гладко,
как принято считать. Плутоний-239
накапливают в ядерных реакторах. Там, вместе
с ядерной взрывчаткой, с 239-м
изотопом, неизбежно образуется и его
«старший брат» — 240-й (при захвате
нейтронов ядрами 239Ри), не делящийся, или,
точнее, плохо делящийся нейтронами. Но
зато он прекрасно делится самопроизвольно,
в 46 тысяч раз быстрее 239-го, и дает
при этом немало нейтронов — роковая
беда многих конструкторов первых атомных
бомб. Как быстро ни сближай два
плутониевых полушария, спонтанные нейтроны
преждевременно инициируют цепную
реакцию и происходит «мягкая вспышка» —
такая, как у Слотина, или чуть посильнее
(про это мы подробно рассказали в
первой части статьи). При вспышке выделяется
много нейтронов, но львиная доля ядерной
взрывчатки рассеивается в пространстве.
Люди рядом не могут не погибнуть, однако
взрыва не происходит.
Когда американские физики узнали о
высокой спонтанной делимости третьего изо-
Окончание. Начало — в № 3.
топа плутония, они были обескуражены.
Обстоятельно обсудив зловредное влияние
240-го с Ферми и Оппенгеймером и не
найдя выхода из сложившегося положения,
председатель Национального комитета по
военным исследованиям Джеймс Конант с
досадой воскликнул: «Эх, и это все зря!».
Но вскоре шоковое состояние у
американских ядерщиков прошло. Они
изобрели новый метод ядерной детонации, назвав
его имплозией. Старый — когда два
отдельных полушария летят навстречу друг другу,
словно два снаряда, пущенные из пушек
лоб в лоб,— остался только на картинках
в школьных учебниках, да в воспоминаниях.
У нас я нигде не встречал описания
процесса имплозии, спасшего плутониевый
проект. Поэтому рассмотрим американскую
версию событий.
Вот первый рисунок. Полый
плутониевый шар, размером не превышающий мяч
для игры в бейсбол,— в самом центре
бомбы. В его полости бериллиевый
шарик, снаряженный радиоактивным зельем,
но до поры до времени ничего не
излучающий, нейтральный. Несравненно большее по
размерам устройство из тридцати шести
1
Схема атомной бомбы.
Линзы, синхронно детонируя (в течение 10~6
секунды), сжимают до критического объема
плутониевый шар с бериллиевой
сердцевиной — «законсервированным»
до поры до времени нейтронным источником
линзы
фокусирующие /с электрической
ударную схеме
Волну подрыва цепи
15
отдельных блоков обычной (в смысле — не
ядерной) взрывчатки в виде линз,
обработанных с величайшей степенью точности,
охватывает плутониевый заряд. В каждой
линзе для большей надежности два
детонатора, подсоединенных к единой
электрической цепи.
Итак, в некий час (вернее, миг) «икс»
инициированы все детонаторы. Линзы,
одновременно взрываясь, сфокусируют мощные
ударные волны в месте расположения
плутониевого шара — подобно бриллианту,
окутанному большим комом ваты, по меткому
сравнению Роберта Оппенгеймера. Взрывные
волны, сойдясь в центре, со всех сторон
сжимают плутониевый «бриллиант», словно
резиновый мяч. В принципе, происходит то
же самое, что и в старом «пушечном»
варианте — части шара устремятся
навстречу друг другу, только сразу со всех
сторон и несравненно быстрее, по самому
краткому пути.
Наконец волна сдавила мяч в горячий
плотный шарик критического объема. В этот
момент включается нейтронный источник, и
цепная реакция совершается в течение
миллионной доли секунды.
Теперь плутоний превратился в
раскаленную до температуры в несколько миллионов
градусов плазму, а дальше вспышка «ярче
тысячи солнц», грибовидное облако —
словом, все, как на картинках и в
фильмах, только страшнее.
В имплозивном варианте в силу его
стремительности спонтанное деление плуто-
ния-240 играет гораздо меньшую роль. Уж
больно там все быстро. Поэтому-то и
говорят, что этот хитроумный способ спас
затраченные на плутониевый проект
миллиарды.
ПЛУТОНИЕВАЯ КУХНЯ
В 1944 году, 13 сентября, в Ханфорде,
штат Вермонт, США, заработал первый
промышленный (а точнее, военный) реактор,
построенный знаменитой фирмой «Дюпон».
Фирма прославилась изобретением найлона
и освоением его в промышленном
масштабе. В 1939 году были выпущены первые
найлоновые чулки, а через две недели все
(абсолютно все!) конкуренты,
производившие аналогичный товар из других
материалов, обанкротились. Это был своего рода
мировой рекорд. Записан ли он в книге
Гиннесса? Кажется, нет.
Между тем плутониевый проект — куда
более значительная операция «Дюпона».
И доходы оказались куда выше, чем от
найлонового производства.
В изотопном реакторе, подобном хан-
фордскому, на один килограмм накопленного
плутония выгорает немногим более
килограмма урана-235 и выделяется энергия в
23 миллиона кВт-ч. Получается, что в
реакторе мощностью 1 кВт килограмм
плутония накопится за три тысячи лет.
Поэтому изотопный реактор должен быть мощным.
Для войны ведь нужны сотни
килограммов плутония.
Ходит анекдот, что как-то Курчатов,
демонстрируя пробирку с первыми граммами
советского плутония, заметил: мол, неплохо
бы, Лаврентий Павлович, показать первые
образцы товарищу Сталину...
— На ... товарищу Сталину ваши граммы,
товарищу Сталину тонны нужны! —
последовал ответ.
Скромный по нынешним временам котел
мощностью в 200 тысяч кВт за год
накапливает в урановых блоках 239-го всего на
десяток «ядерных бриллиантов». Это из уже
известной читателю книги М. Таубе
«Плутоний» («Пергамон Пресс», Оксфорд,
Лондон, Нью-Йорк, Париж). Вот еще из
той же книги:
«... 1000 кг плутония в год производит
АЭС электрической мощностью 600 М Вт
в быстрых реакторах-бриддерах или 1000-ме-
гаваттная станция на тепловых нейтронах»
(это, кстати говоря, мощность одного
Чернобыльского блока).
Распространено мнение, что с открытием
цепной ядерной реакции, неизбежным
следствием которого стало создание бомбы,
человечество явно поторопилось. Можно думать
по-другому или делать вид, что думаешь
по-другому,— приятнее выглядеть
оптимистом. Но и у оптимистов на душе
тревожно — даже теперь, в эпоху разрядки.
Мы помним, сколь торжественным был
июньский день, когда дала ток первая
атомная электростанция в Обнинске. Но
невозможно забыть августовское утро Хиросимы,
недавнюю Чернобыльскую катастрофу.
Невольно встает вопрос об ответственности
ученых. Ведь новая мировая война, если
будет, то будет последней — об этом то и
дело напоминают фюреры разных
масштабов и рас из всевозможных уголков
нашего разношерстного мира.
Попробуем все же доказать на первый
взгляд парадоксальный тезис: производство
плутония, несмотря ни на что,
прибавило человечеству не только опасений, но и,
напротив,— некоторых надежд.
Допустим, случилось так, что по
какой-то причине — или, как сказал бы
верующий, по воле Божьей,— плутоний не
подошел для атомной бомбы, скажем, ввиду
его слишком сильной склонности к
спонтанному делению. Уменьшились бы тогда
страхи и опасения? Ничуть. Ядерные за-
16
ряды снаряжали бы ураном-235, и вряд ли
делали их в меньшем количестве, чем
плутониевые. Только затраты на них съели
бы еще большие куски бюджетов ядерных
держав,— а в наше время и некоторых
развивающихся стран.
Зато в «бесплутониевом» мире сразу
исчезает любопытная возможность развивать
энергетику в таких грандиозных
масштабах, для которых просто явно не хватило
бы урана-235. Зло, нанесенное
откупориванием бутылки с ядерным джинном, не
уравновешивалось бы, пусть пока
гипотетической, но все же перспективой
обращения атома на доброе дело.
Основная доля — 139 частей из 140, в
природном уране приходится на изотоп с
массовым числом 238. Его можно сжигать в
ядерных реакторах лишь после
трансформации в плутоний. Оказывается, есть способ
такой трансформации не только без затрат
энергии, но, напротив, с ее производством.
Как это происходит? В обычном
изотопном реакторе плутония получают
меньше, чем сжигают урана-235. А вот в
реакторах-размножителях с плутониевой
загрузкой (их иногда называют бриддерами —
английское «breeder» означает «источник»,
«инициатор»). После сгорания одного
килограмма плутония выделяется 20
миллиардов больших калорий энергии и
одновременно накапливается около полутора
килограммов плутония из урана-238.
Сожгли дрова, нагрели печь, а в
поленнице прибавилось дров... Не наруше н ли
здесь закон сохранения энергии? Нет, ведь
вся энергетическая прибавка извлечена из
урана-238. Вот его убыль и вправду
невосполнима. Но ведь 238-го почти в 140 раз
больше, чем 235-го, а значит, бриддер-
ная технология повышает эффективность
урановых энергетических ресурсов в 140 раз!
Если ее освоить, то в дело пойдут бедные
урановые руды, а именно в них содержится
львиная доля земного урана.
На Кольском полуострове, в северных
норвежских шхерах, на неоглядных
пространствах громоздятся скалы, сложенные из
древнейших земных минералов — гранитов
Почти пятая часть веса земной коры
приходится на их долю. В среднем в тонне
гранита 25 граммов урана. Сумей мы весь
гранитный уран трансформировать с
разумными затратами в плутоний — те камни
станут весьма экономичными энергоносителями.
Так в чем же дело? Давайте строить
плутониевые реакторы-размножители и
сжигать камни. Но опять, в который раз,
обрубают крылья научной фантазии
экономические расчеты, экологические
проблемы...
Так вот, вся беда большой плутониевой
энергетики (для нее даже аббревиатуру
придумали — БПЭ) состоит в том, что пока
она неэкономична, хоть все принципиальные
научные проблемы и решены.
Устрашают своим объемом капитальные
вложения. Бриддер очень уж дорогая
машина. Работает он при загрузке
центнера плутония, активную зону реактора
охлаждают жидким металлом. Водой нельзя, она
замедлитель, а процесс плутониевого
расширенного воспроизводства идет лишь на
быстрых нейтронах — только быстрые делят
плутоний с вылетом дополнительных своих
собратьев, от чего и свершается «чудо»:
из сгоревшего одного килограмма плутония
получается полтора.
Ахиллесова пята расширенного
воспроизводства энергии и горючего в бриддерах —
необходимость переработки громадных масс
облученного нейтронами урана. Здесь и
набегают те самые копейки или центы на
киловатт-час, делающие бриддерную энергию
пока неконкурентоспособной.
Чтобы представить трудности извлечения
плутония из реакторного урана, вновь
обратимся к истории — ханфордским
химическим заводам, малюткам в сравнении с тем,
что потребовалось бы для БПЭ.
«КУИН МЭРИ»
«Сваренные» в ханфордских ядерных
реакторах урановые блоки — небольшие
цилиндрики, одетые в алюминиевую оболочку,—
после выгрузки из активной зоны
некоторое время хранятся под толстым слоем
воды, пока самые злые осколки деления
урана, вроде иода, не распалится. Иначе
вмешается радиолиз, и химические реакции
в сверхмощных полях излучений «свеже-
облученного» урана не пойдут как надо,
да и проблема защиты усложнится
многократно. Конечно, нет времени ждать,
пока исчезнут, скажем, стронций или цезий,
у которых периоды полураспада около 30 лет.
Но иод, распадающийся наполовину всего
за 8,2 дня, примерно в 1300 раз активнее
опасных «тридцатилетников» стронция и
цезия. Примерно месяца за два он исчезает
практически полностью.
Красивое зрелище эти подводные блоки.
Мягкое, с виду мирное такое сияние с
синеватым оттенком истекает из них. Это
светятся выбитые мощными
гамма-квантами из водяных молекул, ставшие
сверхсветовыми электроны. Так называемое че-
ренковское излучение.
Но и после подводного заточения нейтро-
низированный уран — сильнейший источник
радиоактивности. Для его переработки в
Ханфорде построили целых три завода:
17
два основных и один резервный. Каждое
здание высотой с восьмиэтажный дом,
шириной в 20, а длиной по фасаду 244
метра — по объему почти ленинградское, точнее,
петербургское, Адмиралтейство, а по
вложенным материалам и средствам многократно
значительнее. Толстостенные корпуса
заводов напичканы баснословно дорогим
оборудованием из специальной нержавеющей
стали. Бетонные мастодонты производили
внушительное впечатление, чем-то
напоминая океанское судно, вот почему
окрестили их «Куин Мэри» — был такой
океанский лайнер-рекордсмен.
Прежде чем эта «Куин Мэри» отчалила
от дебаркадера, ее операторам вменили в
обязанность набить руку в дистанционном
управлении оборудованием. Это было мудрое
решение. Вначале в «слепом полете» дело
шло со скрипом, но со временем
появилась сноровка — сбоев и срывов не стало.
А ведь во время плавания «Мэри» уже
никакая ремонтная бригада не могла бы
проникнуть в трюмы адского судна и
устранить последствия ошибки оператора.
«Когда «Куин Мэри» начала
функционировать,— вспоминала Леона Маршалл,
сотрудница Энрико Ферми,— и груды
облученных блоков посыпались в горячую
концентрированную азотную кислоту, громадные
султаны оранжевых облаков поднялись над
бетонными каньонами, взвиваясь на
тысячи футов ввысь, а затем медленно уходили,
гонимые ветром». Красивая картина. У Леоны
Маршалл было явное литературное
дарование.
В те сороковые годы в постройку трех
«Куин Мэри» и в свою излюбленную
автомобильную промышленность США вложили
примерно равные капиталы. Недешево
обошлись какие-то несколько сотен килограммов
ядерной взрывчатки.
А теперь вспомните реплику Берии. От
технической ли малограмотности или
гиперболического почитания «гения всех времен
и народов», но оказался он недалек от
истины. Большая плутониевая энергетика
должна бы оперировать тоннами. Правда,
теперь, пожалуй, не стоит объяснять,
каких затрат, материальных и творческих,
потребует проблема БПЭ.
К тому же, у нее, у этой самой БПЭ,
есть основательный конкурент —
термоядерный синтез, пока не вышедший из
колыбели научно-исследовательских работ,
если говорить о мирном его применении.
Вряд ли скоро задышит новый источник
энергии, пригодный для народного
хозяйства в условиях долгожданной и уже
многострадальной, не успев родиться,
«рыночной экономики». Он, этот источник, должен
удовлетворять многим требованиям,
сводящимся к одному: быть
конкурентоспособным с уже существующими, причем и
экономически, и экологически.
Автор в общем-то за термояд — только
ради Бога, не надо обещать к такому-то
сроку! Будет ли это нечто похожее иа
«токамаки», или сработает изящный мю-ка-
тализ, или появится вовсе неожиданная
идея — мы не знаем, и вряд ли кто
сегодня знает.
А пока термояд если в чем и преуспел,
то прежде всего в устройствах, рождающих
сверхмощные импульсные нейтронные
потоки. Так деликатно мы назовем
водородные бомбы.
РОЖДЕННАЯ В ТАЙНЕ
Да, термояд работает в супербомбе, а в нее,
как один из главных ингредиентов, входит
плутоний.
Конструкция водородной бомбы впервые
раскрыта в официальном отчете Лос-Ала-
мосской лаборатории, посвященном ее
сорокалетнему юбилею и увидевшем свет
в 1983 году. Вот и цитата из отчета,
написанная по-канцелярски серьезно:
«Первый мегатонный взрыв стал возможен
благодаря использованию рентгеновских
лучей, испускаемых в процессе взрыва
ядерной бомбы-запала, для сжатия вещества и
инициирования детонации второго
взрывного устройства. Процесс воздействия
меняющегося во времени по интенсивности
источника рентгеновского излучения на
второе взрывное устройство называют
радиационным переносом».
Об этом рассказывает Ричард Роудс в
своей книге «Атомная бомба». Первая
основополагающая идея была высказана
польским математиком, а затем
американским физиком (в одном лице) по имени
Станислав Улам. Взрывная термоядерная
реакция идет, если смесь дейтерия и трития
нагреть до десятков миллионов градусов и
поддерживать при этом высокое давление.
Удивительно, как складываются судьбы
людей! Станислав Улам, талантливый
молодой математик, прибыл в США из
Польши со своим младшим братом, как он
полагал, на весьма краткий срок. Осенью
1939 года настало время возвращаться на
родину. К счастью, не успел. Танки
вермахта въехали в Польшу за несколько дней
до назначенной даты возвращения...
Но что может быть жарче взрыва
ядерной бомбы? Это же великолепный
подогреватель! Разместим концентрическими
слоями плутоний и термоядерный материал,
рассуждали конструкторы, и после
ядерного взрыва произойдет гидродинамический
18
нагрев смеси, она возгорится — и нет
проблем...
Все проекты подобного рода оказались
несостоятельными. Из теоретических оценок
следовало однозначно — конструкция
разлетится в прах еще до начала термоядерной
реакции.
Прозрение пришло к Уламу нежданно,
видимо, после того как он тщательно
проанализировал процесс распространения
электромагнитных волн в первый миг ядерного
взрыва. В авангарде движутся рентгеновские
лучи. Они, как всякие электромагнитные
волны, бегут со скоростью света и, конечно,
обгоняют ударную волну. И вот, именно
здесь Улам ясно представил себе: если
термоядерные материалы отделить от
запальной ядерной бомбы, то поток рентгеновско-
2
Схема термоядерной (водородной) бомбы.
После взрыва инициирующей атомной бомбы А\
газы сверхвысокого давления, продукты
разложения пластика П, под действием
рентгеновского излучения бомбы обжимают
плутониевый стержень (в центре). Он достигает
критических параметров, и начинается
второй взрыв. Оба взрыва сопровождаются
выделением нейтронов с энергией 1—2 МэВ.
Термоядерная смесь в слое Т—Т достигает
температуры и давления, достаточных для
синтеза легких ядер — дейтерия и трития.
При этом рождаются еще более энергичные
нейтроны, с энергией 14 МэВ. Эти нейтроны
легко делят уран-238, из которого сделаны
цилиндры U\—U\ и Uz—Vi. Суммарная энергия
взрыва в основном определяется количеством
термоядерной смеси и размерами урановых
цилиндров
го излучения взорвавшейся бомбы-запала
почти наверняка успеет поджечь
термоядерную смесь за тот краткий миг, пока в
область термояда добирается «медленная»
взрывная ударная волна, и ей уже нечего
будет разрушать. Рентген нагреет
дейтерий и тритий, подобно тому, как
разогревает пищу микроволновая печь, но сжать
материал до высокой плотности (а это
необходимо) он не в состоянии. Где же
выход?
После недолгих раздумий Улам и Теллер
(последнее имя архизнаменитое!) пришли к
выводу: требуется дополнительное вещество.
Подходящим оказался обыкновенный
полимер. (Впрочем, очень ли он
обыкновенный, нам не скажут: ноу-хау.) Под
действием рентгена пластик, охватывающий
контейнер с тритием и дейтерием, мгновенно
превращается в горячий ионизированный газ,
подобный продуктам взрыва
тринитротолуола, но с существенным отличием: в
«рентгеновском» варианте давление в сотни тысяч
раз больше. Отсюда следовало — ядерный
детонатор, малую атомную бомбу размером с
футбольный мяч, следует поместить вдали
от полимера и термоядерной смеси,
расположенных в единой вакуумной камере.
Теперь, после подрыва запала, поток Х-лучей
войдет в пластмассу раньше ударной волны.
Конструкция пластиковой оболочки вокруг
термоядерного материала проще, чем система
линз атомной бомбы,— рентгеновские лучи
практически одновременно поглощаются
всем объемом пластика, и сжатие
получается в высшей степени мощным,
синхронным и симметричным. Однако предложенный
Теллером и Уламом первый пластиковый
вариант «растопки» не прошел, а стал
лишь важным этапом к цели.
«9 марта 1951 года,— писал позднее Ганс
Бете,— ...Теллер и Улам представили
секретную работу, содержащую первую половину
решения проблемы. Через месяц Теллер
додумался до решения второй части
проблемы... Все это немедленно вошло в главную
часть термоядерной программы». (Из уже
цитированной книги Р. Роудса.)
Вторая часть проблемы, по-видимому,
заключалась в ином размещении вещества
в бомбе — «цилиндры в цилиндрах». Вначале
шел тяжелый урановый цилиндр, затем
цилиндрический слой пластика и вновь слой
урана, а за ним термоядерная смесь,—
своего рода кольца, окружающие
центральный плутониевый стержень (см. схему на
рис. 2).
Теперь, после подрыва уединенной
ядерной бомбы-запала, плазма, в которую
превратился пластик, обжимает плутониевый
стержень, он достигает критических размеров и,
19
испаряясь, дает дополнительные нагрев и
давление термоядерной смеси. Лавина очень
быстрых термоядерных нейтронов делит
ядра урана-238 без всякого труда —
энергии хватает. Нейтроны, вылетающие из
урана, идут на синтез трития. Такую систему
называют «деление — синтез — деление»
(имеются в виду деление плутония в
бомбе, термоядерный синтез и рождение очень
быстрых нейтронов, деление термоядерными
нейтронами урана-238). В этой системе
количество взрывчатки неограниченно.
Поэтому и построены бомбы мощностью в
десятки и сотни мегатонн. Вспомним:
Хиросиму сжег «малыш» всего лишь в
70 килотонн...
Уже обычная атомная бомба ставила
под угрозу самое существование
человечества. И все же надежда, хоть и
призрачная, кое у кого оставалась — выживем и
под градом плутониевых бомб. Все-таки
20-тысячетонный эквивалент
тринитротолуола опустошает «не так уж много»
квадратных километров, а о последствиях
разрушения АЭС тогда не думали, их еще просто
не успели построить.
Водородное оружие рассеяло все и
всяческие иллюзии. Теперь в руках
несовершенного племени людей оказалось то, что
до сих пор принадлежало по праву лишь
богам — машина Судного дня. Однажды
запущенная, она не остановится, повлечет
за собой цепную реакцию сверхвзрывов,
сметет ударной волной, сожжет
радиоактивным излучением, задушит отравленной
атмосферой все живое. Разве что некая элита
отсидится в подземных бункерах с
запасами продовольствия, топлива и кислорода,
после чего ее деградировавшие потомки
начнут все вновь с первобытного
коммунизма. Так что лозунг «Вперед к
коммунизму!», как видите, имеет еще один, не
такой уж фантастический смысл.
Кстати, в последние годы это
начинают понимать даже главные
распорядители ядерного оружия. Американцы,
например, отказались от производства
сверхмощных термоядерных бомб, ибо стало ясно,
что в случае их массового применения
среди того, что они уничтожат, окажется
озоновый слой планеты.
Поэт сказал: «Гений и злодейство — две
вещи несовместные». Но сказал это устами
наивного Моцарта. Опыт учит иному.
Теллер и Улам были уверены, что творят
добро. Лев Давыдович Ландау говаривал:
«Физики спасли человечество от войн»,
полагая, что теперь уж, когда водородная
бомба стала реальностью, не найдется
идиота, способного развязать мировую войну.
Такое мнение бытует и поныне. Маргарет
Тэтчер, например, всерьез считает ядерное
оружие полезной сдерживающей силой.
«Мы не видим в этих людях
извращения понятия о жизни, о добре и зле
для оправдания своего положения только
потому, что круг людей с такими
извращенными понятиями больше и мы сами
принадлежим к нему». Слова эти из
«Воскресения» Л. Н. Толстого...
ЭПИЛОГ
Не хочется заканчивать на такой грустной
ноте. Все-таки нет худа без добра. В
природе после водородных испытательных
взрывов появился новый изотоп: плутоний-244.
Он образовался после захвата ураном шести
нейтронов подряд и последующего бета-
распада. Это самый безвредный изотоп из
всех трансурановых элементов. Он живет
около 100 миллионов лет. Это удобнейшая
мишень для синтеза новых элементов, о
свойствах которых мы сегодня знаем еще
очень немного.
Если не это шанс — то что?
СПОНСОРАМИ «ХИМИИ И ЖИЗНИ»
НЕ РОЖДАЮТСЯ,
ИМИ СТАНОВЯТСЯ.
НЕ УПУСТИТЕ СВОЙ ШАНС!
ТЕЛЕФОНУ РЕДАКЦИИ:
238-23-56, 238-29-00.
20
последние известия
Двуглавая
рыба-камбала
В аквариальных условиях
выращены двухголовые
личинки черноморской
камбалы-калкана.
Ихтиологам севастопольского Института биологии южных
морей им. А. О. Ковалевского АН УССР удалось»
подрастить до стадии личинки двухголовых камбал-калканов
(Anonymous personal communication, 01.04.1991). При этом
личинки рыб развивались и росли за счет эндогенного
питания — потребляя запасы желточного мешка эмбриона.
Двуглавое потомство высших позвоночных рептилий,
птиц, млекопитающих — явление не такое уж редкое. Но
двухголовые змеи, цыплята, телята представляют собой
скорее зоологический курьез, нежели материал для
дальнейшей селекционной работы. Иное дело рыбы. При вне/фении
разработки крымских ученых в практику морского
рыбоводства — марикультуру — выгоды очевидны.
Прежде всего, при переходе к активному питанию после
резорбции желточного мешка темп роста двухголовых
личинок будет почти вдвое выше, чем у нормальной (с одним
ртом) молоди калкана. Разумеется, речь идет о случаях,
когда корм в окружающей среде в избытке.
Далее, бицефализация снижает обтекаемость тела и
локомоторную активность рыб, а в результате стаи двуглавых
камбал будут концентрироваться вблизи мест нереста —
в прибрежных, удобных для лова районах Черного моря.
И, наконец, двухголовый калкан, имея четыре пары
жаберных крышек, будет вдвое чаще попадать в жаберные
сети — основное орудие лова черноморских рыбаков.
С. ВЫВАЛОВ
21
Есть мнение
Речь пойдет о рецензировании научных
трудов и авторском праве ученых. В нашем
сознании и правосознании вопросы эти
по-прежнему темны, и ответственность за это
я бы возложил в первую очередь на родную
философскую науку, а во вторую — на
высшую школу, которая с неослабевающим
усердием учит нас тому, что умерло по
меньшей мере полвека назад.
Вот что написано в инструкции для
рецензентов Лондонского Королевского
общества: «Нельзя рекомендовать отвергнуть
статью просто потому, что рецензент не
согласен с содержащимися в ней
мнениями или выводами, если только не будет
неопровержимо показано, что она основана
на ошибочных рассуждениях или
экспериментальной ошибке». Насколько же мы
отстали от англичан в понимании простых
обязанностей рецензентов?
А в итоге отечественные научные
достижения или открытия признаются у нас
таковыми лишь после того, как их признают
или вновь откроют за границей. Это, может
быть, главный признак нашей
интеллектуальной отсталости.
По заведенному ритуалу доказанными мы
склонны считать те положения, идеи, теории,
что согласуются с фактами и с практикой,
которая со времен борьбы с
эмпириокритицизмом стала «безусловным» критерием
истины. Но так ли уж безупречны такие
доказательства?
В научном обиходе «факт» и вовсе не
является синонимом понятий «истина»,
«событие», «результат». Поэтому-то и считают
факты упрямой вещью. Но с другой стороны,
теории просто обязаны соответствовать
фактам. И как только появляется результат или
событие, противоречащее теории, то мы
обязаны такую теорию с презрением отвергнуть
и как можно быстрее. Во главу угла мы
должны ставить только факты и уже потом
позволять себе робко теоретизировать. Ибо
факты — хлеб науки, непременное условие
всякого объективного анализа. Увы, все эти
утверждения — мифы науки.
Ясные, прозрачные отношения фактов и
теорий искажаются до неузнаваемости тем
22
проклятым обстоятельством, что факты даже
теоретически не могут быть нейтральными.
Напротив, они концептуально нагружены,
обременены взглядами, представлениями
тех, кому эти факты приглянулись или
кому они ненавистны. Кстати говоря, многие,
на мой взгляд, просто не подозревают о самой
концептуальной нагруженности, наивно
полагая, что именно их факты, в отличие от
чужих, и служат знамениями объективности.
Факты никогда не говорят на собственном
языке, которого у них и в помине нет, а
только на языке тех теорий и представлений,
с позиций которых их пытаются оценить,
на помощь которым их привлекают. Поэтому
теориям противоречат (или с ними
согласуются) не факты, а их интерпретация.
Факты настолько услужливы, настолько
свободно владеют многообразными языками,
что всегда готовы заговорить с кем угодно,
о чем угодно и когда угодно. Была бы
теория...
Теперь спрашивается, можно ли
действительно что-либо доказать такими фактами?
Может ли старое и новое найти общий язык,
если одни и те же факты рассматриваются
ими с позиций совершенно разных систем
мышления? Разумеется, нет.
И потом, так ли уж трепещут идеи и теории
перед фактами в ожидании смертного
приговора? Было время, когда расчеты движения
светил, выполненные на основе системы
Птолемея, лучше соответствовали наблюдениям
(практике), чем расчеты, произведенные по
канонам гелиоцентрической системы. Новая
теория была явно не в ладу с фактами.
А факты, полученные Белоусовым? Их
реальность была доступна невооруженному
глазу всякого. Но только не рецензента!
Он-то знал, что теория термодинамики
незыблема, а его понимание законов
природы — вечно.
Получается, что критерии истины далеко
не однозначны, а факты не бесспорны. И те
и другие всегда были в услужении. Идеи,
взгляды, концепции неизменно сами
выбирали себе подходящие критерии и
убийственные факты. Все, что им не соответствовало
или противоречило, решительно и
безжалостно отбрасывалось, клеймилось,
расстреливалось. Поэтому, вместо того чтобы объявлять
себя комиссарами истины и полпредами
объективности, всем нам, и в первую очередь
рецензентам, необходимо повышать
методологическую культуру далеко за пределы,
отмеренные официальной философией и
нашими неофициальными привычками.
Подлинная ценность творческой личности как раз и
состоит в том, что она умеет создавать идеи,
противоречащие всем известным и
общепринятым фактам.
Итак, ясно, что старое и новое никогда
полюбовно не договорятся и поэтому никакие
усовершенствования в духе Госкомиздата
здесь не помогут. Есть ли выход?
Прежде всего надо попробовать
усовершенствовать тот механизм, который уже
работает. Например, наделить рецензента
правом совещательного, а не решающего голоса.
Абсолютно противоестественно положение,
когда обруганный автор не имеет
возможности ответить на замечания рецензента,
когда пресловутое мнение рецензента может
перечеркнуть даже решение ученого
совета, рекомендовавшего работу к публикации.
Отмена закрытого рецензирования в той
форме, в которой оно у нас принято, есть
как раз та игла, на кончике которой таится
смерть всякой околонаучной групповщины.
Повторю еще раз: объективному,
беспристрастному, доброжелательному рецензенту,
руководствующемуся критериями истины,
а не выгоды, нечего скрывать.
Еще один путь: предоставить автору
право самому находить рецензента, который
согласился бы дать положительный отзыв.
В этом нет ничего страшного, ибо
подавляющее большинство оппонентов на защитах
диссертаций в СССР находят сами
претенденты на ученую степень. Несмотря на это,
мы пока еще не оказались в тенетах
лженауки. Видимо, срабатывают другие
защитные механизмы. Тогда чего же бояться
нашим журналам?
Реализовать авторское право ученого
можно и таким путем: дать ему возможность
опубликовать труд не за государственный,
а за свой личный счет.
И совершенно необходимо, как мне
кажется, публиковать в журналах правила для
рецензентов так же часто, как правила для
авторов. Центральным в правилах для
рецензентов должно стать положение о том,
что рецензент никак не может быть
верховным и единственным судьей оцениваемой
работы, что его самые искренние попытки
сделать свои убеждения, свои принципы
единственным водоразделом между истиной
и заблуждением обречены. Ни один
рецензент, ни даже целых два ни в коей мере не
могут сравниться с колоссальным творческим
потенциалом всего научного сообщества.
Именно ему, сообществу, принадлежит
последнее слово. Так дайте же ему сказать
это слово.
В. МАТВЕЕВ
Рисунок С. ТЮНИНА
23
Полезные советы химикам
Как получить
грант?
«Искусство научной публикации» — так
называется популярная на Западе книга двух немецких
и одного американского ученых. Это и учебник,
последовательно раскрывающий все виды работ —
от подготовки студенческого реферата до издания
книги, и подробный справочник для любого, кто
сталкивается с оформлением своих материалов,
и пособие для оттачивания хорошего научного
стиля.
И что, быть может, самое существенное, эта
книга — свод неписаных правил, если хотите,
житейских советов, основанных на личном опыте
авторов и их друзей,— советов достаточно мудрых
и лукавых, разъясняющих смысл даже самых
скучных рутинных процедур.
Сегодня мы публикуем одну из глав книги и
надеемся, она поможет нашим ученым не
растеряться при переходе на общепринятые в мире
экономические отношения в науке.
ОТЧЕТ О ВЫПОЛНЕННОЙ ПО ГРАНТУ
РАБОТЕ И ЗАЯВКА НА ПОЛУЧЕНИЕ ГРАНТА
Темному делу составления заявок на
финансирование уже посвящены тома
литературы, так что не ждите краткого и
исчерпывающего рецепта. Но соблюдение
нескольких полезных правил все же может повысить
ваши шансы.
Составляя заявку, помните о главном —
независимо от того, завершена ваша работа
или только еще задумана, из
представленного текста должен следовать бесспорный
вывод: необходимо финансировать!
Отправляя заявку в один из фондов, имейте
в виду — они завалены всевозможными
проектами. Пока консультанты рассмотрят ваш,
пока правление фонда примет решение,
пройдет не один месяц.
Получив «добро», не мешкайте — средства,
как правило, немедленно оказываются в
вашем распоряжении, и уже вскоре правление
фонда может запросить текущий отчет: до
финиша, ясное дело, далеко, но хоть что-то
сдвинулось? А итоговый отчет по гранту
придется писать, скорее всего, по окончании
финансирования (или по итогам финансового
года), и от него будет серьезно зависеть
успех ваших последующих просьб.
Все это полезно знать, даже если работу
финансирует своя же фирма. От заявок и
отчетов никуда не деться, и чем раньше вы
усвоите, что умением их составлять всецело
определяются ваши научные достижения,—
тем лучше.
Так что уважьте того, кто будет читать
вашу заявку. Пусть именно то, что придется
ему в ней по душе, и предопределит ваш
успех среди прочих соискателей. Пусть сразу
станет ясно, что:
ваш проект чего-то стоит;
вы четко представляете себе все
сложности;
предложенный вами путь, по крайней мере,
приближает решение поставленной задачи
(как ни прискорбно, откровенно
«сумасшедшие» проекты, даже самые
многообещающие, нынче не в моде);
вы кое-что смыслите в проблеме и
достаточно подкованы;
вы солидный человек, заслуживающий
доверия, и в состоянии взяться за подобную
работу;
ваш проект действительно нуждается в
поддержке.
Прежде всего проштудируйте те
подробные, предписывающие все и вся
инструкции, которыми фонды снабжают
соискателей. Особенно изобретательны
правительственные организации — на каждую из их
замысловатых анкет приходится по двадцать
страниц пояснений и дополнений. Но, хочешь
не хочешь, заявка должна быть в этом
отношении безупречна. Так что, набросав
черновик, прочтите еще раз инструкцию,
чтобы не было потом мучительно больно за
упущенный параграф.
Начните с анкетных данных —
представьтесь. Дело нехитрое, но и немаловажное.
Не забывайте, что вы, может быть, еще не
так широко известны, и укажите, по
крайней мере, сведения об образовании,
квалификации, ученой степени и научных трудах.
Постарайтесь, чтобы заголовок выражал
суть проекта, но не занимал более двух
строк на машинке. Лучше укажите
отдельно область и специфическое направление
ваших исследований (например:
«неорганическая химия», «химия фтора»). Иначе для
рецензента, читающего заявку, это может
оказаться не столь самоочевидным, как для
вас, а у фонда тоже все расписано по
направлениям, и среди них есть
приоритетные.
Сразу укажите, сколько, по-вашему,
продлится вся работа и на каком, собственно,
этапе нужна поддержка фонда.
Ну а дальше — по такой схеме.
В реферате — сжато, но вразумительно
объясните, что и зачем вы собираетесь
достичь своим исследованием.
В обзоре литературы — обрисуйте
положение дел в исследуемой области. Слишком
24
не увлекайтесь. Сформулируйте основные
факты и гипотезы, оцените объективно
успехи своих коллег и не забудьте, что и вы
кое-чего уже добились.
Излагая концепцию своих исследований,
дайте понять, что всерьез намерены решить
серьезную задачу, а значительность
результата всецело зависит от выделенных средств.
Расскажите обо всех своих работах по теме,
даже неопубликованных, распишите
последовательность основных намеченных
экспериментов, поделитесь далеко идущими
планами и перспективами будущих
исследований. Кстати, о перспективах можно
упомянуть и в реферате, упирая, насколько это
возможно, на возможное применение
ожидаемых результатов и несомненную пользу
для общества.
Тем, кто имеет с вами дело впервые,
очень важно сообщить заранее все, что может
так или иначе повлиять на ход работы.
Перечислите необходимое оборудование,
оснастку и материалы; прикиньте, на каких
условиях все это можно раздобыть. Не
скрывайте возникающих затруднений
юридического плана и прочих вероятных помех.
Проинформируйте фонд о составе своей
группы, о тех, кого в нее хотели бы
включить, и о тех группах, с которыми
планируете сотрудничать. Укажите все доступные вам
источники средств, помимо тех, о которых
идет речь.
Не обойтись и без сметы, так "то
распишите ее, уж во всяком случае, по таким
пунктам:
персонал;
оборудование;
материалы;
поездки;
публикации;
накладные расходы.
Для большей убедительности оговорите
отдельные детали сметы — почему,
например, невозможно обойтись именно без
этого прибора, если есть аналогичный и много
дешевле.
Для фондов, твердо придерживающихся
каких-то своих правил, вам придется
запастись всевозможными подтверждениями: от
справки об отсутствии побочных источников
финансирования — и вплоть до гарантий
того, что вам безразличны национальность,
гражданство или партийность сотрудников.
Текущие и итоговые отчеты по грантам
мало отличаются от обычных
исследовательских. Напомните о заявленной ранее
проблеме и расскажите, чего удалось достичь.
Сообщите о чужих успехах. Опишите без
лишних подробностей все, на что, так или
иначе, тратились средства, в том числе и
неудачные эксперименты. Остановитесь на
полученных результатах и их значении.
Перечислите все интересные побочные
эффекты, все результативные методы,
расскажите, как неожиданно впору пришелся какой-
то прибор. И не ленитесь повторять, что
все это — заслуга благосклонного фонда.
Напоследок намекните о ближайших
планах на будущее — и начинайте
раскручивать все по новой.
Сокращенный перевод с английского
М. РОТИНА
Продолжение следует
Из книги: Н. F. EbeU С. Bliefert, W. Russey
«The Art of Scientific Writing. From Student
Reports Professional Publications in
Chemistry and related Fields», VCH, Weinheim,
1990.
Статистика
Кому и за что
дают
Нобелевские
премии?
Оценить деятельность
ученого — трудная задача. Какие тут
могут быть критерии?
Продукция ученого — это информация.
Чем больше он выпускает
научных статей, отчетов, книг, тем,
следовательно, он лучше
работает. Увы, все прекрасно
понимают, что сотни иных статей
распространяют лишь никому не
нужный информационный шум.
А порой — вредный: чем меньше
писали бы Лысенко и его
сподвижники, тем полезнее было бы
для науки.
Можно взять другой
критерий — число ссылок на работы
ученого. Казалось бы,
очевидно — чем чаще работу
цитируют, тем она значительнее. Но
ведь хорошо известно, что на
знаменитую статью Менделя о
горохе не ссылались более
тридцати лет... И в то же время
обильно цитируют статьи,
описывающие методику выделения
того или иного белка. Статьи,
конечно, полезные, но погоды в
науке явно не делающие.
Есть критерии оценки
деятельности ученого и не столь
формализованные: различные
награды и членство во всевозможных
обществах. Например, если
данный коллектив награжден
Красным знаменем или данный уче-
25
ный избран в члены академии,
то и коллектив, и ученый —
лучшие из того, что мы имеем.
Другой вопрос — кто
награждает, кто избирает...
Если не говорить об имеющих
внутреннее хождение
Ленинских и Государственных
премиях, наиболее высоко котируются
на мировом рынке научной
продукции Нобелевские премии.
Премии присуждаются
ежегодно с 1901 г. (исключая 40—
43 годы), и уже сотни лучших
из лучших вошли в когорту
нобелевских лауреатов. Не буду
здесь расписывать, как это
почетно — стать нобелевским
лауреатом, а перечислю
особенности (которые можно назвать и
недостатками) этой самой
престижной награды.
Во-первых, среди
специалистов в области естественных
наук премии раздают только
физикам, химикам, а также
физиологам и медикам. Математиков
и представителей многих других
фундаментальных наук Альфред
Нобель в своем завещании не
упомянул. Во-вторых, денежная
сумма премии в каждой из
областей науки может быть
поделена на две части, причем
только одну из половин можно
разделить еще раз между двумя
учеными. В результате премию
в данной области получают не
более трех человек. А ведь не
секрет, что многие современные
исследования выполняют
большие коллективы. В-третьих,
нобелевские комитеты каждый год
дают премию в какой-то узкой
области науки (например в
синтетической, физической либо
теоретической химии).
Максимум трое ученых получают эту
премию, а если достойных было
четверо, то «лишний» должен
ждать долгие годы, пока
комитет снова обратится к этой
узкой области. Но кандидат
может и не дождаться
заслуженной награды, поскольку премии
посмертно не присуждаются.
Каков же механизм
присуждения премий? Шведская
академия наук на три-пять лет
выбирает нобелевские комитеты.
Комитеты по химии и физике
состоят из пяти человек —
руководителей секций
Нобелевского института при Шведской
академии наук. Члены
комитетов обращаются за помощью к
экспертам по различным
наукам. Кто же имеет право
выдвигать кандидатов на премию?
26
Автор этой статьи, например,
такого права не имеет. Дело в
том, что он ни разу не получал
рассылаемых ежегодно
нобелевскими комитетами просьб
сделать это; кроме того, он не
является профессором одного из
восьми университетов в
скандинавских странах, а также
лауреатом премии за предыдущие
годы. Поступающие до 1
февраля каждого года предложения
рассматриваются нобелевским
комитетом. После
предварительного отбора остается не
более 40 кандидатов. В октябре
нобелевский комитет выносит
окончательное решение и
представляет его на утверждение
членам Шведской академии.
Важно, что все дискуссии
сохраняются в тайне и мы никогда
не узнаем, кто же был
конкурентом лауреатам и каким был
расклад при голосовании. 21
октября, в день рождения
Нобеля, имена новых лауреатов
становятся известны широкой
публике. И лауреаты должны, не
откладывая, заняться
подготовкой черных фраков, ибо уже
вечером 10 декабря, в день
смерти Нобеля, им предстоит в
Стокгольме получить награду из рук
шведского короля (см. «Химию
и жизнь», 1990, № 2).
За девять десятилетий, пока
присуждаются нобелевские
премии, их успели получить около
400 ученых — специалистов в
области естественных наук. Из
них по химии — 115 человек.
Первым лауреатом по химии
стал в 1901 г. Я. X. Вант-Хофф
за открытие законов химической
динамики и осмотического
давления в растворах. Последнюю
по времени премию получил
американец Э. Дж. Кори за
развитие теории и методологии
органического синтеза (подробнее
см. журнал «Природа», 1991,
№ 1).
Распределение Нобелевских
премий по химии между
разными областями
химической науки за последние
двадцать лет
БИОЛОГИЯ,
\- соединения
I Орг<энцчЕекмч
\аинтаз
квангаьэя
-Q ХИМИЯ
ХИ/ИНЯ
-oQr&EoXMMi
_qMet<&ao—
Необходимо сказать, что
нобелевским комитетам вменяется
в обязанность не только
раздавать медали, дипломы и деньги
наиболее одаренным,
трудолюбивым и удачливым ученым.
Задача у них в общем-то гораздо
более важная — они призваны,
так сказать, управлять
развитием наук. Это управление
заключается в том, что каждый
год для поощрения выбирают
одно-два научных направления,
где достигнуты наиболее
впечатляющие результаты, которые
требуют дальнейшего развития,
а, значит, и денежных
вложений. А лауреаты, стоящие в
авангарде каждого направления,
получив премии, будут затем
разъезжать по миру с
лекциями, пропагандируя каждый свою
Число премий, полученных
за каждое десятилетие,
начиная с 1901 года, учеными-
естественниками США,
Великобритании, Германии и
Франции
область науки. Разве не
благородна такая миссия нобелевских
наград?
Давайте попробуем
проанализировать, какие же области
химической науки поощрялись
нобелевским комитетом хотя бы
за последние два десятилетия.
Всего за это время премии
получили 36 химиков (рис. 1).
Может показаться, что
некоторые области явно «обижены»,
например, синтетическая
неорганическая химия, катализ,
аналитическая химия... Что это —
просчеты нобелевского
комитета или, действительно,
отсутствие блестящих открытий в
этих областях? Однако, если
заглянуть в прошлое поглубже, то
окажется, что премии за катализ
(и одновременно за полимеры)
уже присуждали A963), а
премии по квантовой химии и
теории связи выдают с завидной
регулярностью A954, 1966,
1981). И возможно,
«обиженные» области еще будут
отмечены, ведь премиями отмечают
и работы, выполненные много
лет назад.
fZOf- 1911- 1921- 1$Ь\
-1910 4920 49Э0 И
№
4961- 4971
1970 19дО
1990
За очень редким исключением
нобелевские премии получают
действительно выдающиеся
исследователи, лидеры в данной
области. Неудивительно
поэтому, что работы будущих
лауреатов цитируются в 40 раз чаще,
чем обычных ученых. Известно,
что существуют специальные
питомники по выведению
нобелевских лауреатов. Например, в Ка-
вендишской лаборатории
работали 17 лауреатов.
А как распределяются
лауреаты по странам? В журнале
«Science» была опубликована
статья под названием «Britons
Are Nobeler, Americans Nobe-
lest». На русский это можно
перевести примерно так:
британцы нобелевее других, но самые
нобелевые — американцы. За
12 лет, прошедших с тех пор,
ситуация не изменилась
(рис. 2).
А что наши
соотечественники? Они заметно отстают:
2, 0, 0, 0, 0, 4, 3, 1, 0 (всего
10 за девять десятилетий).
За последние годы нас
стали обходить Швейцария A, 2,
0, 2, 3, 0, 0, 1, 2, всего 12)
и Нидерланды D, 1, 2, 1, 0,
1, 0, 0, 1, всего 10). Несколько
меньше наград у таких «нобе-г
левых» стран, как Япония,
Канада, Швеция, Бельгия,
Чехословакия...
Что касается химии, то здесь
картина примерно та же, только
счет в еще большей степени не
в нашу пользу. За последние
20 лет лауреатов в США —20,
в Великобритании и
Германии — по 5; в Канаде — 2, во
Франции, Швейцарии, Бельгии,
Японии — по 1. С нашими
лауреатами все очень просто. Как-
то им не везет. И начало этому
невезению положил сам
Менделеев еще в 1906 г. Тогда
нобелевский комитет решил дать
премию не маститому, всемирно
известному ученому, а молодому
первооткрывателю фтора Муас-
сану. Менделееву вообще не
везло на официальные почести —
он так и не был избран
академиком. Первую, последнюю и
единственную для наших
соотечественников премию по
химии получил в 1956 г. Николай
Николаевич Семенов. Так,
может быть, у наших химиков
все еще впереди?..
Г. РОМАНОВ
27
Достижения физики элементарных частиц можно смело назвать неуклонным продвижением
в глубины материи. «Химия и жизнь» регулярно знакомит читателей с событиями в этой
области — см., например, 1984, № 11; 1985, № 1; 1990, № 1, № 5—6. Сейчас наметился
очередной прорыв: в США начато строительство нового ускорителя —
сверхпроводящего суперколлайдера с энергией в триллион электрон-вольт.
Осенью 1990 г. в Москве проходило совещание по подготовке эксперимента, который
планируют провести на суперколлайдере силами международного сообщества физиков.
В обсуждении принимал участие руководитель эксперимента — профессор Массачусетсского
технологического института лауреат Нобелевской премии по физике Сэмюэл Чао Чунг Тинг.
С ним беседовал наш корреспондент.
Диалог
Сэмюэл Тинг:
«Подтвердить
предсказанное
и открыть неизвестное»
Профессор Тинг, давайте мысленно перенесемся
в памятный для вас 1974 год. К тому времени
множество «кирпичиков», из которых строится
материя, удалось свести к двум небольшим
семействам: лептоны, участвующие в слабом
взаимодействии (ответственном за радиоактивный
распад), и кварки, которые образуют протоны,
нейтроны и другие сильновзаимодействующие
частицы. Были обнаружены четыре лептона —
электрон, мюон и соответствующие им два сорта
нейтрино. И были открыты три кварка,
получившие названия «верхнего», «нижнего» и
«странного». Некоторые теоретики подозревали, что есть
еще и четвертый кварк, но их соображения
носили скорее эстетический характер, поскольку
в этом случае наблюдалась бы определенная
симметрия между даумя семейсгвами.
И вот, как бы подтверждая, что природа и в
самом деле любит красивые решения,
руководимая вами группа экспериментаторов открывает
новую, необычную по своим свойствам джей-
частицу, которая прямо подтверждает
существование четвертого кварка (его назвали
«очарованным»). Вслед за этим очень быстро открыли
и другие частицы, несущие в себе
«очарованный» кварк. И вы были удостоены Нобелевской,
премии.»
Сегодня известны уже шесть лептонов —
добавились тау-частица со своим нейтрино.
А кварков стало пять — найден еще
«прелестный». То есть ситуация опять
напоминает 1974 год — лептонов снова на один
больше.
Но теперь мало кто сомневается, что симметрия
будет восстановлена, так как в теории уже нет
непреодолимой границы между кварками и
.пептонами — при очень больших энергиях они могут
переходить друг в друга.
Сейчас усиленно пытаются выявить скрытую
симметрию, унифицировать четыре
известные силы природы. С открытием W- и
Z-частиц получила подтверждение теория
электрослабого взаимодействия,
объединяющая электромагнитные и слабые силы. На
повестке дня Великое объединение, которое
охватит и сильное взаимодействие, а в
перспективе — Суперобъединение, включающее
также гравитацию.
И в основе всех этих теорий лежит понятие
симметрии, хотя в довольно абстрактной форме.
Как заметил наш известный теоретик академик
Л. Б. Окунь, «иногда начинает казаться, что
симметрия, пробиваясь через асфальт
человеческого непонимания, сама водит пером теоретика
и уговаривает таким образом экспериментатора
открыть ее». Однако это глубокое единство,
симметрия сил наблюдаются только при
колоссальных энергиях, которые, как считают, проявили
себя на самой ранней стадии жизни Вселенной.
Есть ли возможность искусственно воспроизвести
подобные условия?
Если мы верим, что наш мир возник в
результате «Большого взрыва», то в первые
мгновения он состоял из кварков и лептонов.
Температура быстро падала, и через 10 ~6
секунды образовались субатомные частицы;
спустя три минуты — ядра; еще через сотни
тысяч лет — атомы, которые спустя
пятнадцать миллиардов лет сложили нас с вами.
Когда сейчас мы разгоняем и сталкиваем
друг с другом электроны и позитроны на
ускорителе LEP Европейского центра
ядерных исследований под Женевой, то в месте их
соударения температура оказывается в
четыреста миллиардов раз выше, чем на
поверхности Солнца. Эта энергия соответствует
времени 1(Г~19 секунды от «Начала». Иными
словами, в лаборатории под полным нашим
контролем имитируются условия, бывшие в
самом начале расширения Вселенной и
определившие ее дальнейшую эволюцию.
Получается, что ключ к пониманию нашего мира
лежит в исследовании самых малых его
элементов — в физике элементарных частиц.
Из тех же принципов симметрии следует, что
частицы должны быть без массовыми, как фотон.
Однако в действительности у них есть масса и
29
даже большая. Значит, исходная симметрия была
как-то нарушена. Предложен правдоподобный
механизм ее спонтанного нарушения — из-за
того что наиболее симметричное состояние
оказывается неустойчивым. Это связывают с
наличием особого поля Хиггса. Должны
существовать и кванты такого поля — частицы Хиггса.
Но пока они как будто не найдены?
Поиски этих частиц — просто хиггсов,
как их называют,— одна из главных задач.
Трудность в том, что мы не имеем четких
представлений о массе хиггсов. Если она
настолько мала, что энергии уже
действующих ускорителей хватит для рождения этих
частиц, то, возможно, в ближайшем будущем
их удастся обнаружить — эксперименты
на LEP уже идут. Наша стратегия такова.
При столкновении электронов с позитронами
рождается много разных частиц, которые
распадаются на более легкие. Измеряя с
большой точностью параметры исходных
участников событий, а также тех, что
регистрируются на выходе, мы пытаемся найти
следы хиггсов. В случае удачи мы сможем
оценить массу и время жизни частицы.
Некоторые теоретики сгали уже поговаривать
об «общей теории всего» — всеобъемлющей
концепции, которая позволит из нескольких
исходных принципов чисто математически вывести
все законы неживой природы* Верите ли вы, что
в ближайшие десятилетия такая теория будет
создана?
Верю ли я в это — в сущности, не столь
важно. Важно то, что физика, биология,
астрономия в основе своей —
экспериментальные науки. Продвижение вперед
достигается благодаря взаимодействию теории и
опыта. Главное — это наблюдение новых,
не укладывающихся в общепринятые схемы,
явлений. Например, недавнее открытие
высокотемпературной сверхпроводимости,
которое не было напрямую связано с теорией,
вызвало к жизни новую область
исследований.
Новое иногда лежит под ногами, и нужно только
суметь увидеть его. Тут-то и проявляется талант
исследователя. Вот и ваше открытие
«очарованного» кварка тоже состоялось на считавшемся
уже усгаревшим брукхейвенском ускорителе — в
то время действовали куда более мощные
установки. Наверное, без таких неожиданностей
занятие наукой утратило бы часть, извините за
каламбур, своего очарования?
Да, синхротрон в Брукхейвене, построенный
более тридцати лет назад, предназначался
в основном для изучения пион-нуклонных
взаимодействий. А на нем открыли два типа
нейтрино, четвертый вид кварков, выявили
нарушение комбинированной четности. На
ускорителе в Фермиевской национальной
лаборатории около Чикаго планировали
исследования по нейтринной физике, а была
обнаружена пятая разновидность кварков.
В Гамбурге на установке Р ETRА искали
новый кварк, а нашли глюоны* Мы видим,
что каждый раз открывают частицы или
эффекты, не имеющие отношения к
первоначальным целям и планам. И на будущем
самом крупном ускорителе —
сверхпроводящем суперколлайдере SSC, строительство
которого начато в штате Техас,— мы также
надеемся не только проверить предсказания
теории, но и открыть неизвестное.
В одной из своих лекций вы сказали, что
первым ускорителем с энергией 10~4 эВ, которым
пользовался Галилей, была Пизанская башня. И
вот под занавес тысячелетия в городке Ваксахачи
близ Далласа создается огромный, крупнейший в
истории научный инструмент с энергией 10,3 эВ.
Неужели и дальше экспериментальной технике
предстоит развиваться по тому же пути — в
стремлении получить все больше энергии,
увеличивая размеры установки?
Сооружаемый суперколлайдер будет иметь
длину кольца около 84 км. Конечно, мы
никогда не сможем сделать ускорительное
кольцо размером с земной шар или даже в
десять раз больше, чем на SSC. Но не
станем забывать, что методы ускорения все
время совершенствовались. В 1931 году
Лоуренс и Ливингстон создали первый
циклотрон, состоящий из электромагнита и
вакуумной камеры, в которой двигались
заряженные частицы. Потом появился
синхротрон, где магниты располагали вдоль
окружности; затем были разработаны
магнитные линзы для фокусировки пучков; после
этого стали использовать не неподвижные
мишени, а встречные пучки; наконец,
применили сверхпроводящие магниты. Исчерпав
все эти возможности, мы нуждаемся в
принципиально новых идеях.
Всего год назад ввели в сгрой Большой
электрон-позитронный коллайдер LEP, на котором
до конца столетия вы намерены вести свои
исследования. Какие надежды вы возлагаете на
него?
Там уже достигли энергии, достаточной для
рождения частиц в сто раз тяжелее протона.
Это позволило уточнить свойства Z-частицы,
переносящей слабое взаимодействие, что
очень важно для дальнейшего развития
теории. Вскоре энергия ускорителя должна
еще возрасти, и тогда фронт работ
расширится. Будем искать шестой кварк,
попытаемся понять, как у частиц появляется
масса. Вообще, предстоит изучать все
явления, которые наблюдаются в этом
диапазоне энергий.
30
Кроме самого ускорителя для
исследований нужен еще очень сложный комплекс
измерительной аппаратуры, разные
детекторы — все это вместе образует установку
для данного эксперимента. Вдоль
накопительного кольца LEP, проходящего в
подземном туннеле на глубине сто метров,
оборудованы просторные залы, где четыре
независимые группы физиков смонтировали
свои установки. Одна из них — наша. Мы
проводим эксперимент, который получил
название L3, он сейчас самый крупный в
физике высоких энергий.
Размеры и сложность современных проектов
просто поражают воображение. У действующего
коллайдера LEP кольцо имеет длину 27 км, а в
кольце будущего SSC уместилось бы, наверное,
государство Люксембург, Расходы будут под стать
размерам. Стоимость всего сооружения
приблизится, видимо, к десяти миллиардам. Не очень
просто организовывать работу на таких гигантах?
Здесь следует использовать преимущества
международного сотрудничества. В том, что
они есть, мы смогли убедиться при
подготовке эксперимента L3, когда над
сооружением установки стоимостью 200 миллионов
долларов трудились в течение шести лет
460 физиков и более 400 инженеров и
техников, представлявших 36 институтов из
13 стран Европы, Америки и Азии. Только
один пример: создание электромагнитного
детектора для измерения энергии и
координат электронов и фотонов. Для него была
спроектирована аппаратура, состоящая из
12 000 уникальных (требовались
сверхчистые материалы) кристаллов. Так вот, сырье
нужной степени чистоты получено в СССР
и КНР; сами кристаллы выращены в
Шанхайском институте керамики; технологию их
прецизионной обработки предоставила
Франция; полупроводниковые диоды,
преобразующие световой сигнал в электрический,
сделали в Японии, а электронику, то есть
микропроцессоры, подсоединенные к
каждому кристаллу,— в США. Все это показывает,
что наука поистине не имеет границ и
ученые самых разных стран могут успешно
работать вместе.
Каковы возможности советской науки и техники
при таком разделении труда?
Ускорительная физика в СССР — одна из
передовых в мире. Можно вспомнить таких
ваших замечательных ученых, как В. И. Век-
слер, Г. И. Будкер, А. Н. Скринский,
И. М. Капчинский. Общепризнаны успехи
вашей страны в термоядерном синтезе,
квантовой электронике, сверхпроводимости.
Быть может, менее известно, что советские
ученые в последние годы сделали
первоклассные работы в экспериментальной
физике высоких энергий. Их вклад в проведение
эксперимента L3 весьма весом. Сейчас группа
ваших специалистов анализирует
поступающие с установки данные.
У нас теперь столько говорят о недостаточном
оснащении лабораторий современными
приборами, компьютерами и тому подобным, что у
многих, особенно молодых, исследователей просто
опускаются руки. Поэтому очень важно было
услышать от вас, что авторитет советской
физической школы по-прежнему высок. Самое
главное — не растерять его, и для этого очень
желательно участие в международных проектах.
Предполагаете ли вы формировать
интернациональные коллективы для работы на SSC?
На суперколлайдере мы планируем новый
эксперимент, в котором примут участие
более 1000 физиков из разных стран. В
течение десяти лет предстоит создать
установку, в общих чертах похожую на L3,
однако существенно более сложную и точную.
Если L3 была размером с четырехэтажный
дом, то эта будет в два — два с половиной
раза больше. Конечно, сделать все это
можно только совместными усилиями, и мы
рассчитываем на участие научных
институтов Москвы, Ленинграда, Новосибирска,
Серпухова, Дубны. Сейчас мы вместе с
физиками из Курчатовского института —
признанными в мире авторитетами по
сверхпроводящим магнитам — обсуждаем
конструкцию будущей установки.
Какие явления станут изучать на этом исполине,
где энергия сталкивающихся частиц будет в
3000 раз больше, чем на самом мощном сейчас
в СССР серпуховском ускорителе?
SSC будет состоять из двух колец,
расположенных одно над другим. В нескольких
местах возможны пересечения пучков — там
протоны будут сталкиваться с протонами.
В ходе эксперимента мы попытаемся
получить ответы на те простые вопросы,
которые можно сформулировать, исходя из уже
добытых знаний. Сколько всего в природе
кварков и лептонов — шесть или больше?
Сейчас мы считаем эти частицы точечными.
А может быть, они обладают какой-то
внутренней структурой, которая выявится
при большем разрешении, то есть при более
высокой энергии? Продолжим поиск хиггсов,
а также тех гипотетических частиц, которые
предсказаны современными теориями, в
частности, «суперсимметрией». И конечно, мы
постараемся открыть то, чего не ожидает
никто.
За время, пока коллайдер строится, могут
произойти многие важные события, и мы
должны быть готовы к тому, чтобы быстро
на них среагировать.
31
Профессор Тинг, хотелось бы побольше узнать
о вас самом. Известно, что вы родились в США,
но до двадцати лет жили в Китае. Затем
поехали в Америку учиться на инженера. Что
повернуло вас к занятиям фундаментальной
наукой?
Действительно, я собирался стать
инженером, но уже в первый год учебы понял,
что совершенно неспособен к черчению.
Тогда я переключился на физику и
математику — просто потому, что их мне было легче
понять. Отец подарил мне на Рождество
книгу «Квантовая электродинамика»
советских авторов А. И. Ахиезера и В. Б. Бе-
рестецкого в переводе на английский. В
студенческие 1«ды в Мичигане я детально ее
проработал и самостоятельно вывел
некоторые формулы. Меня увлекла красота
физических идей.
В it^itie время в науке возникли интересные,
неклассические представления о том, что в
элементарной частице может заключаться целая
вселенная, что существует связь «всего со всем»,
что есть некая «голография» на уровне всего
космоса. В поисках подходящей для этого
философии некоторые обратили свой взор к восточному
мистицизму. Какое влияние оказали философские
традиции Востока и Запада на формирование
вашего научного мировоззрения?
Почти 4500 лет назад китайские философы
размышляли над тем, откуда происходит, из
чего состоит все сущее. Задолго до нашей
эры были введены понятия Инь и Ян — двух
основных начал мироздания, комбинациями
и противоборством которых определяются
все явления. Обсуждался вопрос о
дискретности или непрерывности материи. Великий
мыслитель Лао-цзы полагал, что материя
непрерывна и потому невозможно найти ее
начало. И в Древней Греции люди тоже
искали ответы на похожие вопросы.
Что касается меня лично, то мои детские
и юношеские годы пришлись на время, когда
в Китае была война, и на трудный
послевоенный период. Я приехал в Америку,
совсем не зная английского языка. В общем,
мне было не до философии.
И все же у каждого естествоиспытателя
вырабатывается своя философия, которую я бы
назвал кристаллизацией опыта и размышлений
о путях Познани я природы. Эта философия
позволяет заглядывать в будущее. Не рискнете
ли вы в заключение беседы сделать какой-
нибудь прогноз?
Я не пророк, но, видимо, открытий сейчас
можно ожидать на двух противоположных
концах энергетической шкалы: в области
сверхвысоких энергий, где субъядерная
физика стыкуется с космологией, и в области
сверхнизких (по ядерным масштабам)
энергий — там, где на хрупких химических
связях строится все живое.
Беседу вел Л. КАХОВСКИЙ
ОБОЗРЕНИЕ
Кто совсем не родился —
счастливее тот
Кому как, а карасям в
Псковской области раньше
жилось неплохо. Но в
последние годы мес гные
предприятия изрыгнули в
водоемы массу всяческой дряни.
И у карасей на сутки
увеличился период
эмбрионального развития (Доклады
АН СССР, 1990, т. 313, № 1).
В самом деле, стоит ли
торопиться на свет божий, где
тебя встретят ионы
уксуснокислого свинца в опасной
концентрации или
повышенное гамма-излучение? Лучше
уж свернуться в икринке
и повторять про себя
печальный стих Хайяма: «Кто
совсем не родился...»
Цитата
Спорт соединяет в себе два
начала: воспитательное,
созидающее, и
разрушительное, низменное, тяготеющее
к животному. Эти два начала
находятся в непрерывном
борении. Животное всегда
имеет преимущество в этом
противоборстве — оно от
более древней основы
человека, от инстинктов, от бере-
жения прежде всего себя и
подавления всех других.
Ведь древняя поговорка
греков «В здоровом теле —
здоровый дух» переведена
неточно. На деле она звучит
так:
«Надо молить богов,
чтобы в здоровом теле был
здоровый дух».
Это уже совсем другой
смысл!
Ю. П. ВЛАСОВ,
Цена жизни, М.: 1989,
Знание, с. 93 —94
Прогноз
В 1995 году в США будет
перерабатываться 40 % всей
произведенной бумаги, вдвое
больше, чем в 1988 году.
«Financial Times», 1990,
№ 31261
32
последние известия
Управа
на иприт
Вещество, моделирующее
свойства печально
известного ОВ, мгновенно
дезактивируется при окислении в
микроэмульсии.
Отечественные химики втихомолку жалуются, что чтение
иностранных научных журналов становится для них все
более бессмысленным. Но статья, опубликованная в октябре
прошлого года одним из самых «высоколобых» изданий —
«Journal of American Chemical Society» (т. 112, № 22,
с. 8201), выглядит в этом ряду утешительным исключением.
Назначение работы, ее результаты доступны и актуальны,
да притом не только для исследователей. Химикам из
Атланты, что в штате Джорджия, удалось справиться
с проблемой, которую их предшественники не могли осилить
с тех пор, как человечество вступило в отвратительную
эпоху химических войн.
Вскоре после того как на солдат 1917 года начали
сыпаться снаряды, начиненные ипритом, стало ясно, что
уничтожить это несложное соединение куда труднее, чем его
синтезировать. Во время недавней войны между Ираком
и Ираном это обстоятельство использовали с простодушным
армейским цинизмом: в ямах и ложбинах перед
иранскими позициями устраивали ипритные лужи, и те стояли
в сухом климате месяцами, сдерживая атаки противника
надежнее всякой «колючки»...
Иприт, производное двухвалентной серы с формулой
(C1CH2CH2>2S, довольно активен, реагирует и с
основаниями, и с окислителями, однако абсолютно нерастворим
в воде, что и затрудняет его обезвреживание доступными
методами. Авторы исследования, Ф. М. Менджер и А. Р. Эл-
рингтон, остроумно обошли эту трудность, применив
микроэмульсии. В отличие от обычных эмульсий органических
жидкостей в воде (или, наоборот, воды в таких жидкостях),
микроэмульсии абсолютно устойчивы и образуются как бы
сами собой, при обычном встряхивании. Их секрет —
в особом, основанном на довольно изощренной теории,
подборе поверхностно-активных и вспомогательных
веществ, благодаря которому разность поверхностных
энергий двух жидких фаз приближается к нулю и они
превращаются в абсолютно прозрачную смесь, содержащую
частицы инородной фазы размером всего 50—500 А.
Поверхность раздела фаз в микроэмульсии огромна,
и если одна из его жидкостей — углеводород,
растворяющий иприт (использовали его ближайший аналог,
«полуиприт» C2H5SCH2CH2CI; авторам, видимо, не хотелось
плакать во время опь; эв), то добавленный к смеси дешевый,
доступный гипохлорит натрия окисляет сульфид быстрее,
чем удается записать спектр. Уже через четверть минуты
вместо сульфида наблюдается только сульфоксид,
безвредное вещество с атомом кислорода при сере. Последнее,
кстати, тоже немаловажно. Помимо того что метод заодно
открывает возможность легкого, «чистого» синтеза сульфок-
сидов, если бы окисление шло глубже, до сульфона (два
кислорода при сере), то продукт был бы тоже не безвреден.
Еще недавно разработки такого рода патентовали, а то
и секретили. Американцы проявили благородство,
направив краткое сообщение о своих результатах в доступный
всем специалт "там журнал, а тот напечатал его с
максимальной быстрот ,..
В. ИНОХОДЦЕВ
2 Химия и жизнь № 4
33
p. -
Принцип сочувствия
Доктор философских наук
Ю. А. ШРЕЙДЕР
Памяти Сергея Викторовича Мейена
Размышляя о том, как трудно пробиваются к
признанию нестандартные точки зрения,
Сергей Викторович Мейен A935—1987) —
один из крупнейших палеоботаников мира,
оригинальный биолог-теоретик, пришел к
выводу, что многие беды науки коренятся в
пренебрежении фундаментальными
этическими ориентирами. Грубо говоря, ничего
хорошего не получается, когда кто-то позволяет
себе вершить суд над неприемлемыми для
него мнениями других людей с позиции
некоей окончательно принятой истины,
не пытаясь понять, что скрыто за этими
(пусть ошибочными или даже дурными)
мнениями. Такой человек ставит идею, которой
он служит, выше любого личного поиска
истины. В сущности, он не видит в других
суверенных личностей и не интересуется
мотивами их инакомыслия. Ему достаточно
самого факта инакомыслия, чтобы с порога
отвергнуть чуждое мнение.
Ясно, что такое положение опасно отнюдь
не только в науке, и сегодня мы все чаще
говорим о необходимости консенсуса,
консолидации, разумного компромисса. Речь идет
о том, что всем нам не следует причислять
инакомыслящих к людям второго сорта, с
которыми можно как бы и не считаться.
(Екатерина II писала о своем супруге:
«Он воображал, что все люди держатся с
ним одного мнения... и так должно быть».)
В статье «Принцип сочувствия» («Пути в
незнаемое», М.: «Советский писатель», 1977)
С. В. Мейен писал: «Надо мысленно стать
на место оппонента и изнутри с его
помощью рассмотреть здание, которое он
построил». Эти слова — вывод из
многолетнего опыта научных занятий. Мейен был
признанным классиком в проблеме
ископаемых растений, а его фундаментальная
монография «Основы палеоботаники» вышла
почти одновременно в США и в СССР.
(За нее С. В. Мейен получил
Государственную премию.) Однако в теории
эволюции С. В. Мейен решительно выступал
против абсолютизма дарвиновской концепции
естественного отбора. Он считал себя
учеником Александра Александровича Любище-
ва и фактически продолжил его
критический анализ эволюционных теорий. Этот опыт
убедил его в том, что ученые часто не
готовы воспринимать другие научные
концепции отнюдь не из-за недостаточной
аргументированности, а по причине несоответствия
исходных установок.
Дарвинисты не принимают доводов
сторонников целенаправленной эволюции в духе
Л. С. Берга, А. А. Любищева или С. В.
Мейена ввиду того, что видят в них отказ от
традиционных материалистических воззрений.
Характерно, что в спорах лысенковцев с
«менделистами-морганистами» или
безграмотных душителей квантовой физики с
защитниками последней обе стороны пытались
доказать, будто они и являются
подлинными материалистами. Идеологические
установки рассматривались как нечто стоящее выше
любых научных аргументов. И это относится
не только к стародавним временам.
Принцип сочувствия Мейена отстаивает
суверенность науки — ее принципиальную
готовность не считаться с идеологическими
догмами. Это справедливо не только для
философских взглядов, но и для идеологии
определенных научных школ.
В спорах между сторонниками плитотекто-
ники — геологической теории, признающей
движение материков, и господствовавшей
теории, согласно которой в земной коре
основную роль играют вертикальные движения,
существенные аргументы принадлежат
палеонтологии — науке об ископаемых
животных и растениях. Так что С. В. Мейену по
необходимости пришлось участвовать в этих
спорах и на собственном опыте ощутить,
какую роль и здесь играют предубеждения,
мешающие воспринять точку зрения
инакомыслящих. Но без такого понимания путь к
научной истине перекрывается заранее
принятыми убеждениями, полагаемыми более
2*
35
значимыми, чем любая личная творческая
мысль, которая заранее обязана
втискиваться в жесткие рамки господствующих доктрин.
Вот против этого положения, разрушающего
сами условия существования науки как
непредвзятого поиска истины, и направлен весь
пафос принципа сочувствия.
Разумеется, смысл принципа сочувствия не
сводится к рекомендациям в сфере научной
деятельности, и это Сергей Викторович
Мейен отлично понимал. Я могу судить об
этом на основе многих и подробных
совместных обсуждений этических и научных
проблем.
Он ограничил себя проблемами
происходящего в науке по двум причинам.
Первая состоит в том, что в условиях
господства официальной доктрины классовой
морали, или, точнее, подчинения нравственности
интересам государства, публичное
обсуждение нравственных принципов было крайне
затруднительно. Вторая же причина
заключалась в том, что С. В. Мейена волновала
деградация науки, связанная с
распространением убеждения в том, будто наука способна
устанавливать окончательные истины, не
подлежащие пересмотру. Конечно, это не значит,
что пересмотр всегда обязателен.
Принцип сочувствия требует только
внимательного отношения к рассуждениям
оппонента и его исходным установкам. Важно
понимать, что в науке всегда остается зазор
между тем, что более или менее достоверно
установлено, и реальностью. Этот зазор
создает условия для проявления свободы
мысли и нравственного выбора. В науке, как
и в жизни, живая мысль важнее любой
догмы, а ценность человеческой личности
выше абстрактной идеи.
Принцип сочувствия тесно связан с
традиционным принципом общечеловеческой
морали: «Не делай другому то, чего ты не
хотел бы для себя». Этот принцип
заставляет видеть в другом не объект, но
личность со своими представлениями о мире.
Он учит, что любой человек имеет право на
собственное мнение, которое нельзя
отвергать, не разобравшись в его основаниях.
Глубинный смысл этики состоит в том, что
при решении практических задач она
заставляет считаться с чем-то, далеко выходящим
за пределы этих задач. Казалось бы, с
точки зрения достижения хорошей практической
цели, удобнее не считаться с моральными
ориентирами. Почему бы ради блага
большинства, ради великих идеалов не поступиться
интересами малой группы? Политические
цели всегда требуют жертв. И все же
исторический опыт показывает, что отказ считаться
с требованиями морали в конечном счете
пагубно сказывается на реальной жизни.
Сегодня мы уже осознаем не только
безнравственность, но и практическую
пагубность революционного террора,
раскулачивания, уничтожения религии и нескольких
поколений интеллигенции.
Есть хороший исторический пример, когда
ложь во имя благой цели привела к очень
дурным последствиям.
Когда-то благочестивые переписчики
отредактировали текст иудейско-римского
историка Иосифа Флавия, не очень
почтительно выразившегося об Иисусе Христе.
Ученые критики в XIX веке, исследовав уже
искаженный текст, решили, что имеют дело с
подлогом, ибо фарисей Флавий не мог столь
апологетически писать о Христе. И это стало
для атеистов веским аргументом против
исторического существования Христа, пока
не был найден вариант рукописи без
позднейших переделок, подтвердивший авторство
Иосифа Флавия. Попытка
монахов-переписчиков «улучшить» историю привела к
результату, которого они наверняка не желали.
В науке тоже нередко бывает, что попытки
обойти молчанием факты или теоретические
возражения против защищаемой концепции
служат, в конечном счете, ей же во вред.
И все же вопрос о том, как связаны
этические нормы и практические действия,
остается не простым, ибо здравый смысл
подсказывает, что поступить хорошо с точки
зрения морали — далеко не всегда выгодно.
Эта проблема в принципе допускает два,
казалось бы, противоположных и
несовместимых между собой решения. Одно из них
нам хорошо знакомо по школьному курсу
литературы. Герои романа Н. Г.
Чернышевского «Что делать?» исповедуют этическую
концепцию «разумного эгоизма». Она велит
человеку руководствоваться собственными
интересами, но понимать их разумно. Тогда
стремление к собственному благу (эгоизм)
само собой приведет к этичному поведению.
Другой ответ наиболее отчетливо
сформулирован И. Кантом и состоит в том, что
требования этики важны сами по себе и
составляют «категорический императив», то есть
категорическое требование (повеление
морали или совести) к человеку, не зависящее
от условий момента.
Идея «разумного эгоизма» возникла не на
пустом месте, она представляет собой
вариант христианской этики, требующей
соблюдать некие общечеловеческие принципы
ради, в конечном счете, эгоистической
цели — спасения собственной души. Идея
разумного подхода к этике сформулирована
еще Б. Паскалем: «Постараемся же хорошо
мыслить; вот принцип морали». Здесь более
36
акцентируется «разумный», нежели «эгоизм».
В реальных житейских ситуациях мы не
можем удержаться от дурных чувств к
людям, причинившим нам конкретное зло.
Этика заставляет задать себе вопрос: хотели бы
мы, чтобы нас возненавидели те, которым
причинили зло мы сами? (Считать самого
себя человеком, не способным причинить
зло другому — это, по меньшей мере,
легкомысленно.) Поскольку нам было бы тяжело
превратиться в объект чужой ненависти,
не знающей пощады и милосердия, то по
велению категорического императива следует
воздержаться и от ненависти к обидчику.
Трудно это, в некоторых случаях почти
невыполнимо, но этика дает здесь
единственную рекомендацию. Ничего не поделаешь,
приходится признать, что есть зазор между
этическим идеалом и реальным поведением.
Зазор этот можно уничтожить, ниспровергнув
идеал, но надо, по крайней мере, отдавать
себе отчет в содеянном.
К сожалению, нам дано много
возможностей нанести ущерб ближнему. Но одно,
по крайней мере, сделать мы не в силах:
вывести неугодное нам лицо за пределы
действия категорического императива, изъять
его из-под защиты этических законов.
Абсолютизм этих законов вне власти
человеческой, как бы мы ни нарушали эти
законы. Недаром И. Кант сопоставил величие и
незыблемость этического закона в нас с
величием и незыблемостью «звездного неба»,
то есть законов Природы.
Впрочем, есть системы нравственности
(принятые в определенных обществах
нравы), где этот абсолютизм отрицается. Но в
таких случаях этическая система в строгом
смысле слова просто отсутствует.
Вот характеристика идеала древнего
египтянина: «Идеал — образ корректного
человека, благоразумно избегающего поддаваться
порывам и приспосабливающегося на словах
и на деле к административной и
общественной системам. Его ожидает обеспеченная
карьера чиновника. Ни о каких моральных
понятиях вроде добра и зла нет и речи;
образцом служат характеристики человека
знающего и невежды («толковый» и
«глупый»). Толковости можно выучиться...,
а правильное поведение обеспечит ему
успешную карьеру» (Г. Франкфорт и др. В
преддверии философии. М.: Наука, 1984).
Существуют общества и эпохи, где
аморальность оправдывается фиктивным благом
этого общества. Вот как пишет Блаженный
Августин, обличая безнравственность
римского общества: «...нисколько не
беспокоятся, что их республика самая развращенная
и распущенная... Лишь бы, говорят, она
стояла, лишь бы процветала, будучи полна
богатствами и славна победами, или — что еще
лучше — обеспечена миром... Цари пусть
заботятся не о том. насколько их подданные
добры, а о том, насколько они покорны.
Провинции... не чтут их сердечно, а
непотребно и рабски боятся».
Эта характеристика Рима эпохи упадка,
уже утратившего культ семейной
добродетели и патриотического послушания в пользу
рабской покорности и авантюристического
стремления к власти и наслаждению.
Такое общество — прямое следствие
морального упадка. Оно само вынуждено разрушать
этические идеалы, чтобы не вступить с
ними в открытую конфронтацию и не
оказаться саморазоблаченным. Оно несовместимо
с признанием этического абсолюта и потому
клевещет на него, упрекая в лицемерии,
неисполнимости, несоответствии
человеческим возможностям и реальным
обстоятельствам времени и места.
Высота этического абсолюта не принижает,
но возвышает человека. Если я сам не
способен подняться до идеала, то по крайней
мере во мне есть нечто, ради чего мне эти
идеалы даны. Как прекрасно, что есть
люди, способные подняться до таких высот!
Из одного восхищения перед ними можно
постараться не упасть слишком низко и не
предать эти идеалы.
Можно ответить еше и так: не до жиру,
быть бы живу. Что там толковать о высших
идеалах, когда происходит падение нравов и
надо людей просвещать в азбуке
нравственности и порядочности, тому, что красть и
обижать слабейших нехорошо, что нехорошо
быть приспособленцем, взяточником и так
далее. Вопрос только в том, возможно ли
распространение азбуки в среде, где нет
великих поэтов и понимания высочайшей
значимости слов. Грамотность распространилась
в Европе не из любви к письменности,
но с проповедью Евангелия. В любом
обществе высотами этической культуры
овладевают единицы, но без этих высот не
возникает элементарная порядочность. Мы имеем
шанс сохранить порядочность только потому,
что среди нас были А. Д. Сахаров и А. И.
Солженицын, были люди, вышедшие на Лобное
место протестовать против вторжения в
Чехословакию, и некоторые другие. Их нельзя
сопоставлять с теми, которые заговорили
лишь тогда, когда это стало
дозволительным.
Без человеческих образцов высшей
нравственности не возникает элементарное
просвещение, а сохраняющиеся устои
подвергаются размыванию временем. Просвещение
(в том числе и моральное) — это одна из
проблем, не решаемых чисто прагматически.
Откуда взяться просветителям в непросве-
37
щенном обществе? Как может просветить
тот, кто не выделяется на общем уровне
сознания? Попытки решить подобные
проблемы только на практическом,
приземленном уровне оказываются весьма
непрактичными. Не существует отдельной
элементарной этики для всех, как не существует
элементарной школьной математики без
математики высшей. Недаром школьных
учителей приходится обучать высшей
математике. Без этой подготовки уровень
школьного образования снизился бы
катастрофически.
Нарушения этики плохи не только сами
по себе, но и тем, что они разрушают
этическую систему «личность — общество»,
создавая атмосферу, способствующую
дальнейшему размыванию этики. Эти нарушения,
как правило, не локализуемы, но несут в
себе дальнейшую порчу. Поэтому отдельные
нарушения этики способствуют
распространению зла, что делает их порой более
тяжелыми проступками, чем, скажем,
правонарушения.
Отношение личности к общности может
осознаваться в превращенной форме как долг
(и порой трудный долг), но удерживаться
оно может только любовью. В основе
этического сознания лежит любовь человека к
тому, среди чего он живет, любовь как
ощущение высшей ценности бытия, реализуемого
не только самим любящим, но и всем,
среди кого и чего он живет, как требование
сохранения, укрепления и утверждения этой
любви к прошлому, окружающему и
будущему.
Пожалуй, самое трудное из этого —
утверждение себя в любви к тому, что есть.
Прошлое легко идеализировать, будущее
легко вообразить совершенным. Настоящий
момент дается нам во всей тяжести своего
несовершенства, способствующего
превращению любви в ненависть. Осознание этого
несовершенства толкает на путь упрощения
этических проблем. Трудно говорить о
глубинах этического самосознания сегодня,
когда наше общество страдает от
элементарной этической малограмотности — не
осознает, что нехорошо обманывать, красть,
брать взятки, обижать слабых,
злоупотреблять властью или авторитетом, пропивать
семейные средства и т. п.
Нам не хватает элементарной
порядочности, способности ответственно отнестись к
семейным, служебным и другим
обязательствам. Так что решать проблему этической
малограмотности — жизненно необходимо.
Проблема эта формулируется элементарно.
Но всякая ли элементарно
формулирующаяся проблема допускает элементарное
решение? Вот в чем ключевой вопрос. Есть в
математике знаменитая проблема Ферма,
суть которой нетрудно объяснить любому
человеку, владеющему школьным курсом
алгебры. Эта кажущаяся элементарность
проблемы плюс ее легендарная известность
подвигли и подвигают массу любителей решить ее
элементарными средствами. Все такие
попытки легко опровергались, и ни один
профессионал их не принимает всерьез.
Существенные продвижения в этой проблеме
потребовали изощреннейших средств высшей
математики.
Элементарные рекомендации можно дать
не о том, как вести себя этически (здесь
никакие рекомендации не .освобождают от
бремени свободного выбора), но о
желательности избежать этически напряженных
ситуаций. Для этого и самому не надо, по
возможности, попадать в ситуации, где велик
соблазн дурного выбора, и не надо ставить в
эти ситуации других. Погоня за
материальными благами, престижем или властью над
людьми всегда чревата необходимостью или
погрешить против совести (этического
императива), или отказаться от намеченной
цели. Предоставляемая человеку власть —
это случай, когда он может другим
человеком воспользоваться как инструментальным
средством пусть даже и для благой цели.
Но в ее благости уверенным быть нельзя
никогда, а использовать другого
человека как орудие — дурно само по себе.
Мораль начинается с понимания
соизмеримости людей, с того, чтобы уметь поставить
себя на место другого и посмотреть на
тот же случай его глазами. Именно в этом
суть принципа сочувствия Мейена, который
оказывается фундаментальным этическим
принципом. Человек должен соизмерять
себя не с абстрактной идеей, не с
требованиями идеологической системы, но с
другими людьми. Для этого надо учиться
видеть в них образ и подобие Бога. Отсюда
сразу вытекает, что никакой человек не
может быть средством для других или для
общества, или, иначе, нельзя рассматривать
других как средство для достижения своих
целей.
Этические требования должны стоять
выше практических интересов, иначе они не
действенны. Но и сами эти требования
исполнимы лишь при одном условии. Этим
условием является любовь, без которой все
требования морали превращаются в
формальность. Недаром этический принцип Мейена
формулируется через сочувствие, которое
есть начало и предпосылка истинной любви
к людям. Через категорию любви этика
получает религиозное основание, на котором она
38
только и зиждется. (Я не хочу этим
сказать, что человек, не признающий себя
религиозным, непременно аморален. Отнюдь
нет. Я утверждаю лишь то, что этические
требования не условность, но нечто,
предъявляемое человеку со стороны высшей
реальности. Обязательность этих требований не
может быть оспорена на основе
социальных или биологических исследований.)
Мы сегодня начали говорить о примате
общечеловеческих ценностей. В этом уже
заключается признание, что этика выше
повседневной практики и связывает
человеческие поступки с чем-то гораздо высшим,
чем человек или государство.
Однако если быть последовательными, то
следует признать, что слово
«общечеловеческие» здесь стыдливо прикрывает понятие
«религиозные», ибо основы тех ценностей,
которые принимает человечество, заложены в
основных религиозных учениях. Для
христианской культуры это — две евангельские
заповеди любви: 1) «Возлюби Господа Бога
твоего всем сердцем твоим, и всею душою
твоею, и всем разумом твоим» (Матф., гл. 22,
ст. 37); 2) «Возлюби ближнего твоего, как
самого себя» (там же, ст. 39). Эти
заповеди можно по отдельности найти и в Ветхом
завете (Второз., гл. 6, ст. 5; Левит, гл. 19,
ст. 18). Так что их можно считать
принадлежащими не только христианству, но и
иудаизму, хотя именно в христианстве они
поставлены на центральное место самим
Иисусом Христом.
Есть два состояния души, особо опасных
с этической точки зрения,— гордыня и
отчаяние (уныние). Гордыня делает человека
неспособным любить хоть что-то вне самого
себя, а отчаяние не позволяет принять
любовь. В сущности, отчаяние — это гордыня
навыворот. Последняя заставляет видеть в
себе ценностный абсолют, а первое лишает
сознания собственной ценности. Гордыня не
оставляет места для раскаяния, отчаяние
лишает веры в его действенность. Именно
поэтому гордыня и отчаяние относятся
христианской религией к числу самых тяжких
смертных грехов. Именно эти грехи
являются источником наиболее опасных для
человека этических нарушений. Следование
принципу сочувствия помогает бороться с
собственной гордыней и преодолевать
отчаяние. Тем самым этот принцип имеет не
только нравственный, но и религиозный
смысл. И это неудивительно, ибо сам Сергей
Викторович отчетливо сознавал религиозные
корни нравственности.
Сокровенный смысл принципа сочувствия
заставляет видеть образ Христа в каждом
человеке независимо от его убеждений или
поведения. Этот человек может оказаться
настолько «неближним», что любить его мы уже
не способны, но любовь к Христу помогает
нашему принципу сочувствия — попытке
понять этого человека. Вот почему мне
видится в этом принципе важный шаг к
созданию этики объединенного человечества.
Провозглашенный и детально
рассмотренный С. В. Мейеном принцип сочувствия
позволяет сделать в этике принципиальный
шаг — синтезировать Кантовский
абсолютизм категорического императива с
принципами «разумного эгоизма» и «верности
действительности». Само требование
сочувственного отношения к тому, что представляется
чуждым и даже негативным, является
развитием принципа относиться к другому так,
как хотелось бы, чтобы относились к тебе
самому.
Тем самым, следование принципу
сочувствия дает универсальный прецедент
отношения к людям в самом трудном случае:
когда они не похожи на нас — не свои.
Древнегреческий историк подчеркивал
различие в нравах своих соотечественников и
персов тем, что греки считали нравственным
долгом сжечь тела умерших родственников,
а персы такое поведение полагали
кощунственным и выставляли тела своих близких на
съедение птицам. Сделав некоторые
мысленные усилия, можно понять, что и те, и другие
бережно заботились о телах родичей, только
по-разному проявляли свои этические
обязательства перед ними согласно принятым
обычаям. Так вот, принцип сочувствия
велит прилагать мыслительные усилия для
того, чтобы попытаться увидеть хорошее в
непонятном и даже, на первый взгляд,
отталкивающем. Это не значит, что мы должны
одинаково терпимо относиться к любому
поведению, к любым мнениям и вкусам в жизни
и в науке. Но нельзя отвергать с порога то,
в чем мы не попытались серьезно разобраться.
На с. 34 — офорт Сильвии ЛИИВА
СПО"' <f"
v~f
^границы ■._ ru ни
Высокое давление
ИСТОРИЯ
ОДНОГО ОТКРЫТИЯ
с. м. стишов
В 1952 году американский геофизик,
профессор Гарвардского университета Френсис Берч
опубликовал статью, в которой утверждал,
что загадки строения Земли в принципе
невозможно объяснить без предположения о
фазовых переходах в слагающем ее веществе.
Узловой пункт статьи Берча — гипотеза о
возможности перехода кварца в более
плотную форму с кристаллической структурой
типа рутила, в которой каждый атом кремния
окружен не четырьмя атомами кислорода,
как в кварце, а шестью.
В октябре 1961 года в журнале «Геохимия»
мною и С. В. Поповой была опубликована
статья, сообщавшая читателям об открытии
новой плотной модификации кремнезема,
структура которой близка к структуре рутила.
Вскоре после того американский
исследователь, сотрудник Геологической службы
США Эдвард Чао обнаружил эту
модификацию кремнезема в Аризонском метеоритном
кратере и назвал ее стишовитом.
С тех пор прошло 30 лет, но до сих пор меня
часто просят рассказать об обстоятельствах
открытия. Судя по характеру вопросов,
нетрудно догадаться, что эти обстоятельства
стали объектом некоторого, теперь уже
международного фольклора. Большинство из
любопытствующих рассматривает давние
события просто как приятно возбуждающую
историю и хотели бы сверить свою версию с
первоисточником. Однако существует и
другой подход. По крайней мере, Рас Хемли,
молодой сотрудник Геофизической
лаборатории (Вашингтон), на мой встречный вопрос о
причинах интереса к тем далеким временам
ответил: «Нас интересует, как работает
советская наука».
Такая постановка вопроса ранее не
приходила мне в голову (лицом к лицу — лица не
увидать). Я привык рассматривать всю
цепочку событий 1961—1962 годов, участником
которых вольно или невольно был, на сугубо
персональной основе, то есть как
взаимодействие тех или иных личностей. Но,
видимо, эта, казалось бы, частная история
действительно представляет общественный
интерес.
Описываемые далее события изложены
так, как они сохранились в моей памяти,
носят чисто автобиографический характер
и не претендуют на полноту описания тех
или иных людей или учреждений.
ВЫБОР
В 1955 году я поступил на геологический
факультет Московского государственного
университета (МГУ). Поскольку характер
подготовки по различным геологическим
специальностям не совсем одинаков, необходимо
было еще в момент подачи заявления
определить свою будущую специальность. Я
сделал выбор — кафедра геохимии.
Мне повезло. Дело в том, что кафедра
геохимии в это время представляла собой
уникальное явление, благодаря совершенно
особой атмосфере сотрудничества и
доброжелательности между младшими и старшими,
студентами и преподавателями. Эта
удивительная атмосфера была обязана своим
происхождением Константину Константиновичу
Жирову — заместителю заведующего
кафедрой академика Александра Павловича
Виноградова. Жиров не читал никаких курсов,
но вел практически все дела кафедры и
обладал редким даром стимулирования научного
творчества студентов, причем в основе этого
дара лежала его способность рассматривать
студента как полноправного коллегу. Самое
важное, что это было абсолютно искренне и
неподдельно. Он мог прервать любую работу,
чтобы выслушать точку зрения студента по
какой-нибудь научной проблеме и часами
дискутировать с ним.
Еще в конце первого курса Жиров
заинтересовал меня проблемой окраски амазонита
(амазонит — зеленый калиевый полевой
шпат), и, начиная со второго года пребывания
в университете, я начал исследовательскую
работу. Логика исследовагия увела меня
далеко в сторону от геологии и геохимии,
заставила читать физическую литературу,
осваивать технику физического эксперимента
и многое другое. Вся эта деятельность была
полностью самостоятельной. Проводимая
мной работа не входила ни в какие научные
планы, и никто, кроме меня, не был в ней
заинтересован.
Это научило меня находить то, что нужно,
в безбрежном море книг и статей, ставить
экспериментальную задачу и самостоятельно
ее решать. Наконец, может быть, самое
главное, чему я научился, будучи еще
студентом,— это то, что никакие авторитеты не
решат за тебя твои проблемы, хотя бы
потому, что решение самой маленькой задачи
требует громадной сосредоточенности и
усилий, независимо от того академик ли ты, или
студент.
41
К моменту окончания университета (весна
1960 года) у меня были опубликованы три
работы, и мне предложили поступить в
аспирантуру, что я и сделал. Как я уже говорил,
пост заведующего кафедрой геохимии в то
время занимал академик Виноградов, и он же,
как правило, был официальным
руководителем почти всех аспирантов кафедры. При
обсуждении предполагаемой темы
диссертационной работы Виноградов отверг мое
предложение о том, чтобы продолжить мои
прежние исследования природы окраски ама-
зонита, заявив.при этом: «Зачем вам быть
узким специалистом, ищите другую тему».
По-видимому, это и был критический момент
всей истории.
В геохимии существовало и существует
бесконечное множество диссертационных
тем под общим названием «Поведение
элемента X или элементов X, Y, Z в процессе
рудообразования, гранитизации, пегматито-
образования, выветривания, окисления и пр.».
Виноградов мог настоять на выборе любой
из них, и тогда название плотного кремнезема
было бы другим. Но право выбора он
предоставил мне.
Надо сказать, что нас,
студентов-геохимиков, очень интересовала роль давления при
образовании горных пород и минералов. Как-
то, просматривая журнал «Geochimica et Cos-
mochimica Acta», я обратил внимание на одну
из статей австралийца А. Рингвуда,
посвященную внутреннему строению Земли. Я не
знакомился детально с этой статьей, но
запомнил, что там идет речь о фазовых
переходах под действием давления. Но самое
главное, что если ранее я безотчетно считал
проблему внутреннего строения Земли
совершенно недоступной обыкновенному человеку,
то тут это чувство исчезло. После разговора с
Виноградовым я вспомнил о статье Рингвуда,
отправился в библиотеку, просмотрел еще раз
литературу, и в итоге как-то сам собой возник
интерес к этой совершенно новой для меня
области.
Признаюсь, что абстрактное, вне связи с
конкретной задачей, чтение руководств по
технике высоких давлений оказалось для
меня пустой тратой времени. Не могло быть и
речи о том, чтобы организовать
экспериментальную работу в области высоких
давлений на кафедре геохимии. Купить нужную
аппаратуру было практически невозможно,
ее надо было сделать самому. А для того,
чтобы сделать самому, нужно иметь
мастерскую и квалифицированных рабочих. А для
этого нужно иметь возможность купить
станки, нужно иметь помещение, куда их
поставить, и многое другое. Естественно, все это
совершенно не под силу аспиранту, если он не
родственник члена Политбюро.
Вывод был ясен: я должен искать
лабораторию, которая была бы уже оснащена
необходимым оборудованием, а .поскольку
речь шла о давлениях порядка десятков
тысяч атмосфер, я должен идти к людям,
которые делают алмазы.
Я знал, что в Москве существует Институт
физики высоких давлений, директором
которого был Леонид Федорович Верещагин.
Когда я учился на пятом курсе, в Институте
геохимии (ГЕОХИ) проводилась небольшая
конференция по экспериментальной
геохимии, и Верещагин там выступал с лекцией.
Он ничего не говорил о синтезе алмаза, все
это было покрыто завесой секретности,
однако рассказывал что-то о физических
эффектах при высоких давлениях и показывал
слайды, на которых была видна какая-то
циклопическая аппаратура. Тогда он
показался мне человеком из другого мира, мира
высокой науки, населенного
необыкновенными людьми...
И вот мое первое свидание с Верещагиным,
членом-корреспондентом АН СССР,
директором академического института и пр. и пр.
Я, конечно, волновался, но дара речи не
потерял. К моему удивлению, едва я
объяснил, кто я и что я, он принял мгновенное
решение. Он сказал, что на кафедре стоит
так называемая тетраэдрическая установка,
которая в принципе способна генерировать
около 100 килобар A00 000 атмосфер), и я
могу принять участие в ее доводке, а потом
и работать на ней. Я попытался объяснить,
что и понятия не имею об установках
высокого давления, но Верещагин не обратил
на это никакого внимания.
Верещагин производил впечатление
человека широкого и демократичного. По своим
манерам, способу общения он резко
отличался от академика Виноградова. Александр
Павлович так же, как и Верещагин, был
человеком небольшого роста, но его движения
были величественно замедленны, и
каждый жест казался значительным. Когда он в
своей довольно потрепанной шубе входил в
главный вестибюль Московского
университета, то любой, находившийся там в это время,
мгновенно определял, что этот неказистый
человек — лицо весьма высокое. Тут же
возникали какие-то люди, которые помогали ему
снять шубу и препровождали его на седьмой
этаж, где находилась кафедра. Во всех
передвижениях его сопровождала свита из
сотрудников кафедры, полностью
экранирующая шефа от взаимодействия с внешним миром.
Тем не менее мне удалось рассказать
Александру Павловичу о своих намерениях
и беседе с Верещагиным. Возражений не
последовало.
42
Итак, ситуация как будто бы
определилась. Общее направление диссертационной
работы — экспериментальные исследования
при высоких давлениях. Найдено место, где
эти исследования можно проводить,—
кафедра физики и химии высоких давлений
химфака МГУ. Научный руководитель —
академик Виноградов.
В это время я уже открыл для себя работу
Берча и понимал всю важность исследования
кремнезема при высоких давлениях.
Я направился на кафедру высоких
давлений, где познакомился с механиком,
который должен был в свободное от какой-то
другой работы время приводить в порядок
тетраэдрическую установку. Это была копия
раннего варианта тетраэдрической установки
'Холла — одного из первых создателей
искусственных алмазов. Механик доверительно
поведал мне, что установка работала только
один раз, да и то, когда вокруг крутились
четыре механика, и выразил сомнение в том,
что эта машина может быть пригодна для
чего-либо иного, кроме сдачи в металлолом.
Я тотчас же направился к доценту этой
кафедры Ярославу Алексеевичу
Калашникову, надеясь, что он опровергнет версию
механика. Однако Калашников подтвердил ее и
дал мне следующий совет: «Вы должны
сделать так, чтобы Верещагин был назначен
вашим официальным руководителем. В этом
случае он возьмет вас в институт, где имеются
реальные возможности для проведения
экспериментов».
Конечно, я задавался вопросом, хорошо ли
подсовывать наивному аспиранту
безнадежную машину? Однако раздумывать долго не
приходилось. Нужно идти к Виноградову. Как
он отреагирует на предложение о передаче
функций моего руководителя Верещагину?
К этому времени я уже научился звонить в
Институт геохимии секретарю академика
Анне Ильиничне и узнавать, где и когда будет
А. П. В случае необходимости она заказывала
пропуск в институт, где приходилось
часами сидеть в приемной, ожидая
возможности лицезреть великого человека.
У Александра Павловича было правило,
что заведующий лабораторией входил к нему
без доклада, а все остальные — через
секретаря. Однако заведующих много, проблем у
них — еще больше, для решения проблем
привлекались другие люди, и Анна
Ильинична, дама преклонных лет, летала, как
девочка — кого-то вызывала, с кем-то соединяла
и т. д. и т. п.
Анна Ильинична играла важную роль в
механизме власти А. П. Она была уверена в
его почти оожественном происхождении и
пыталась заразить своей уверенностью
окружающих. Поскольку именно от нее зависело,
будет или не будет допущена к А. П. та или
иная персона, то население приемной
всячески старалось расположить Анну Ильиничну
к себе. Все понимали, что лучше всего для
этой цели заставить ее говорить о своем
кумире. Поэтому сидеть в приемной было весьма
занятно и поучительно.
В конце концов я встретился с А. П. и
обсудил с ним сложившуюся ситуацию.
Решили, что я от его имени попрошу
Верещагина стать моим руководителем. Положение
А. П. Виноградова в академической иерархии
было существенно выше, чем положение
Л. Ф. Верещагина, поэтому он не мог
затруднять себя персональным звонком.
Последующий мой разговор с
Верещагиным прошел практически точно по сценарию,
предсказанному Калашниковым. Выслушав
просьбу, Верещагин сказал: «Хорошо, в таком
случае я беру вас в институт, приходите в
понедельник, и я вас познакомлю с Сарой
Самсоновной Кабалкиной, руководителем
рентгеновской группы, у нее вы и начнете
работать».
В ИНСТИТУТЕ
Недавно образованный Институт физики
высоких давлений АН СССР занимал
маленькое старое здание, да и то не полностью,
на Ленинском проспекте, где-то на задах
Института общей и неорганической химии.
Верещагин принял меня в своем кабинете,
который вследствие нехватки помещений
служил также и залом заседаний. Тут же
была приглашена Сара Самсоновна Кабалки-
на, энергичная женщина средних лет. Сара
Самсоновна в свое время специализировалась
в области рентгеноструктурного анализа
органических веществ. Теперь же она несколько
лет занималась рентгеноструктурными
исследованиями при высоких давлениях. Разговор
был непродолжительный. Быстро
выяснилось, что диапазон давлений, доступных для
аппаратов Сары Самсоновны, не превышал
15—17 килобар — явно недостаточно для
моих целей. Тем не менее Верещагин по
каким-то причинам не хотел направлять меня
в группу, владеющую необходимой для меня
аппаратурой. Я решил не форсировать
события и согласился начать с
рентгеноструктурного анализа. Объектом исследования
выбрали кварц.
Дальнейшее происходило уже без
Верещагина. Кабалкина показала мне свою
лабораторию, состоящую из двух маленьких
комнат. Одна из них была заполнена
рентгеновской аппаратурой. В другой располагалась
она сама, механики и лаборантки. В этой
комнате подгоняли и доводили рентгеновские
камеры высокого давления, главной частью
которых был бериллиевый цилиндрик.
43
Мы еще раз обсудили ситуацию. Кабал к и на
прекрасно поняла, что ее лаборатория не
совсем то место, которое мне нужно. Однако
мы оба согласились, что знать зависимость
параметров решетки кварца от давления вовсе
не вредно.
В тот же день я отправился на свой
родной геологический факультет, раздобыл
достаточно большой обломок кварца из Памир-
ских месторождений и раздробил часть его в
ступке Абиха.
На следующим день я приехал в ИФВД и
начал регулярную работу.
Сара Самсоновна оказалась очень живым,
общительным человеком, с острым,
наблюдательным умом. Она была искренне
увлечена наукой, что, впрочем, не мешало ей
интересоваться и своим окружением. Хотя
она и предпочитала не давать прямых
характеристик, ее меткие замечания помогли
мне со временем понять, кто есть кто в
ИФВД.
Институт физики высоких давлений
АН СССР в то время был весьма небольшим
учреждением с чрезвычайно пестрым
набором сотрудников. Он был настолько мал, что,
например, обязанности начальника отдела
кадров и начальника первого отдела выполнял
один и тот же человек — Митрофан
Егорович, мрачная личность с повадками и
внешностью вышибалы. Руководящий состав
института довольно резко разделялся на
физиков и инженеров. Во избежание
недоразумений — под физиками я понимаю всех тех,
кто мог проводить осмысленные научные
исследования. Некоторые представители
инженерного крыла руководителей были
кандидатами технических наук, но установить их
узкую техническую специализацию не
представлялось возможным. Я слышал, что зам.
директора Владимир Михайлович Зубков
пришел в институт из танковой промышленности,
а ученый секретарь Борис Павлович Демяш-
кевич ранее занимался автомобилями.
Практически все сотрудники института
принимали участие в еженедельных
заседаниях ученого совета, где обычно
обсуждались работы, направляемые в печать. Первым
человеком, которого я выделил из общей
массы, был черноволосый, розовощекий
мужчина, обычно сидевший в первых рядах.
Верещагин, высказывая свое отношение к той
или иной проблеме, неизменно обращался
к нему с вопросом: «А как вы думаете,
Роберт Георгиевич?». Роберт Георгиевич с
готовностью и, как мне казалось, с некоторой
долей обреченности поднимался и говорил
что-то по самым разнообразным вопросам,
по-видимому, успешно избегая прямых
противоречий с уже высказанным мнением
директора. Фамилия этого человека —
Архипов, он заведовал теоретическим отделом.
Впоследствии я научился узнавать и других
лидеров института.
Год моего появления — 1960 — в ИФВД
был годом побед: в том самом году в этом
институте синтезировали алмаз, Верещагин
стал членом-корреспондентом АН СССР.
Ходили разговоры о Ленинской премии и
орденах.
Однако никто толком не знал, кто, как и при
каких обстоятельствах сделал первый алмаз.
Говорили, что впервые его получили в
лаборатории В. А. Галактионова.
В институте существовали и другие группы,
занимающиеся алмазными делами,— Семер-
чана, Слесарева. Алмазные работы были
закрытыми, и поэтому я не мог просто так
прийти в какую-либо лабораторию,
владевшую соответствующей аппаратурой, и
попросить разрешения хотя бы посмотреть на нее.
Вскоре после начала моей работы в
институте Сара Самсоновна познакомила меня со
Светланой Поповой, недавней выпускницей
физического факультета МГУ, занимавшейся
там на кафедре Владимира Александровича
Магницкого, одного из ведущих специалистов
в области физики Земли. Светлана работала в
группе Семерчана и как-то была связана с
алмазным синтезом. По ее словам, это дело
было малоинтересным, и ей хотелось
заняться чем-либо другим. С тех пор мы иногда
встречались, и я посвящал ее в свои планы,
интересовался, есть ли практическая
возможность для работы в их группе. По мнению
Светланы, такая возможность определенно
была — в группе две установки, несколько
механиков. Она дала мне понять, что очереди
для работы на этих установках не было.
Тем временем я продолжал заниматься
рентгеновским исследованием кварца,
готовил образцы, снимал дебаеграммы. И каждую
свободную минуту использовал для изучения
литературы. Ксероксов тогда не
существовало, и я конспектировал статьи в большой
тетради, копировал диаграммы и графики на
кальку. За период с декабря 1960 по апрель
1961 года я заполнил конспектами четыре
большие тетради, которые храню до сих пор.
Как выяснилось в результате изучения
литературы, гипотеза Берча отнюдь не была
общепризнанной. Джон Ферхуген из
Калифорнии и наш Магницкий приводили доводы
против фазовых превращений кремнезема,
пытались доказать, что оливин при высоких
давлениях будет обладать некоторой
аномалией физических свойств, которая и
обеспечит наблюдаемое аномальное увеличение
скоростей сейсмических волн и возрастание
плотности в переходном слое мантии Земли.
При этом приводились ссылки на какие-то
эксперименты с кремнеземом, проведенные
44
Робертом Венторфом, членом алмазной
команды «Дженерал Электрик», создателем
боразона, якобы не подтвердившие
предсказаний Берча. Таким образом, ситуация пока
еще была неоднозначна. И я все больше
чувствовал, что теряю время, что нужно
переходить к более высоким давлениям и
температурам.
Наконец настал день, когда я, с согласия
Сары Самсоновны, записался на прием к
Верещагину.
Узнав о целях моего визита, Леонид
Федорович перестал улыбаться и спросил, чего
же конкретно я хочу добиться. Я ответил,
что хотел бы попытаться синтезировать
новую модификацию кремнезема.
Использование слова «синтезировать» здесь не было
вполне точным, но мы оба понимали, о чем
идет речь. Тем не менее Верещагин
довольно раздраженно заметил, что он не химик
и ничем не может мне помочь. Зная, что он
много лет работал в Институте органической
химии АН СССР, я несколько удивился
подобной реакции, но сообразил, что, видимо,
по каким-то причинам ему неприятны
напоминания о его химическом прошлом. И в
дальнейшем я не употреблял химических
терминов. Итог визита был благоприятен.
Меня допустили во владения Айка Акоповича
Семерчана. Это произошло где-то в феврале
1961 года.
РЕШАЮЩАЯ ФАЗА
Группа Семерчана занимала двухэтажное
помещение сложной конфигурации. На
первом этаже, у входа, была мастерская, где
стояли старый токарный станок и верстаки.
Здесь размещались механики. Пройдя
мастерскую, вы попадали в помещение с двумя
практически одинаковыми прессами, двумя
компрессорами системы Верещагина —
Иванова и прочим оборудованием. Отсюда вела
железная лестница на второй этаж,
фактически представляющий собой антресоли,
с которых в случае необходимости можно
было снять дощатый настил, что давало
возможность вести сборку и разборку прессов.
На антресолях находились ученые —
Светлана Попова и Толя Федоровский, выпускник
МИФИ. С антресолей можно было пройти в
комнату Семерчана, в которой располагались,
кроме него, еще три человека — инженер,
техник-конструктор и лаборантка, она же
секретарь. В группе числилась также химик —
Людочка Дроздова, она имела рабочее место
на кафедре Верещагина в МГУ.
Проведя в группе Семерчана всего
несколько дней, я на всю жизнь понял великую
идею закрытых работ.
Светлана занималась измерениями
электрического сопротивления редкоземельных
металлов под давлением, причем темп работы
был невысоким и определялся, главным
образом, отделом снабжения. Изредка она
ставила какие-нибудь другие эксперименты, иногда
пыталась сделать какие-то теоретические
расчеты. Однако главным ее занятием был
английский язык: она училась на вечерних
курсах разговорного английского языка и
очень добросовестно относилась к домашним
заданиям.
Толя Федоровский в это время пытался
найти новую работу, где бы он смог получить
жилье. В свободные от этих занятий часы он
сооружал нелепую машину на базе грузо-
поршневого манометра, назначение которой
было включать компрессор, когда давление в
цилиндре пресса падало ниже заданного
уровня, то есть фактически делал очень
громоздкий и ненадежный
электроконтактный манометр.
А что же остальные: шестеро механиков,
инженер, техник, лаборант, наконец сам
Семерчан? Двое ученых могли загрузить
механиков работой приблизительно на пять, ну
от силы на десять процентов их рабочего
времени. В остальное время вся команда не
делала просто ничего, систематически, днями,
неделями, месяцами. Впрочем, эпизодически
механиков захватывала какая-нибудь
эпидемия. И все они делали магнитофоны, или
люстры, или торшеры — благо материал был
под рукой. Но в общем, люди дошли до
такой степени безделья, что их естественное
самоуважение начинало давать трещины.
Поэтому они с жадностью старались сделать
что-нибудь полезное и с большой
готовностью исполняли мои просьбы.
Приблизительно такая же обстановка была
в закрытой лаборатории Галактионова.
Все это резко контрастировало с ситуацией
в группах и лабораториях с открытой
тематикой, где как раз не хватало рабочих рук...
Общая схема моего эксперимента была
такой. Необходимо сжать исходный материал
до максимально возможных давлений, а
затем нагреть его до высоких температур, но
неизвестно каких. Температура должна быть
достаточно высокой, чтобы скорость
превращения кремнезема в новую фазу, если
таковая существовала, была заметной, но в то
же время достаточно низкой, чтобы не
выскочить из поля устойчивости новой фазы. Затем
нужно охладить содержимое камеры, затем
понизить давление.
Естественно, что рассчитывать на успех
можно было только в том случае, если
искомая плотная фаза кремнезема окажется ме-
тастабильной при комнатной температуре
и атмосферном давлении.
Камера высокого давления вполне
позволяла проделать необходимые манипуляции.
45
Область достижимых давлений в то время
сильно завышали, очевидно, в рекламных
целях, тем не менее получение давления
порядка 100 тысяч атмосфер было
реальным. Высокие температуры в камере
достигались с помощью короткозамкнутого
нагревателя в виде графитовой трубки, через
которую пропускается ток в сотни и тысячи
ампер.
Однако начать работать оказалось не
просто, несмотря на «высочайшее»
распоряжение о моем допуске на закрытую
территорию. Хозяином в группе был Семерчан, а
потому он держал в своем сейфе победитовые
пуансоны, без которых работать было нельзя.
По причинам, которые я не вполне понимал,
давать мне пуансоны Семерчан не хотел.
Может быть, он хотел услышать от меня
какие-либо заверения в том, что будет моим
соавтором. Но в то время подобные вещи
не приходили мне в голову, я полагал, что
любой нормальный человек, даже если он
большой начальник, не может желать
значиться соавтором работы, в которую не внес
творческого вклада.
Жаловаться Верещагину было бесполезно.
Ведь всегда можно сказать, что пуансонов
просто нет, не привезли, плохо обожгли и т. д.
Кроме того, очередь в кабинет Верещагина
была большой, каждый день не находишься.
Решением проблемы пуансонов я целиком
и полностью обязан Светлане Поповой. Она
просто брала их у Семерчана, не сообщая
о цели.
Итак, первый эксперимент. Измельченный
кварц, тот самый, из Памирских
месторождений, загрузили прямо в графитовый
нагреватель. Давление и температура
умеренные, хотим сначала получить коэсит — одну
из известных более плотных, чем кварц,
разновидностей кремнезема. Держим режим
около часа, затем снимаем давление,
температуру и извлекаем содержимое.
Содержимое оказалось черным, как ночь.
Измельчил кусочек, порошок — на
предметное стекло, каплю глицерина, сверху
покровное стеклышко — и под микроскоп. Ага,
кварц и черные хлопья. Очевидно, графит.
Однако есть еще что-то по краям зерен
кварца. Может быть, коэсит? Вывод: надо
как-то устранить возможность диффузии
углерода из нагревателя в образец,
взаимодействие углерода с кварцем может сильно
запутать всю картину.
Механик Витя Кузнецов делает форму для
изготовления платиновых ампул, он же едет
в Горный институт и прокатывает там ча
вальцах платиновый лист до нужной
толщины.
Еще эксперимент, но кварц уже в
ампуле. В результате все гораздо чище,
углерода почти нет. А что есть? Опять кварц
и коэсит?
Еду к себе на факультет, к Стасу Чесно-
кову. Он — петрограф и крутит микроскоп
каждый день. Стае подтверждает:
неизвестная фаза — коэсит.
В следующий раз немного повышаем
давление и температуру. Практически
стопроцентный выход коэсита. Снимаю
рентгенограмму, расшифровываю, все в порядке.
Далее ведем эксперименты при
предельном давлении и температурах 1800—2000 °С.
Получаем опять коэсит, но... есть
существенное отличие. Систематически появляется
неизвестная фаза с высоким показателем
преломления и высоким двупреломлением.
Она либо окаймляет коэсит, либо образует
пластинчатые и игольчатые зерна.
Обозначаю эту фазу в журнале как фазу «X».
Фаза «X» появляется всегда в виде
примеси — может быть, для полного превращения
не хватает времени? Следующий образец
кварца решили выдержать в том же режиме
три часа. В итоге — взрыв. Еще один
длительный опыт — опять взрыв.
Нужно сделать водяные жакеты для
охлаждения наружных частей камеры
высокого давления. Витя Кузнецов
принимается изготовлять жакеты.
Был уже март 1961 года. Комната
Семерчана вела себя мирно, они нам не мешали,
мы им тоже.
Иногда на антресолях появлялся
Верещагин. Я относился к нему как к человеку
высокой научной идеи, хотя меня иногда
поражало в нем отсутствие должного
критицизма в отношении работ, выходящих за
его подписью, стремление как можно скорее
опубликовать или запатентовать результат
без необходимого анализа всех
обстоятельств. В это время Верещагиным
оформлялась заявка на прямой (то есть без
катализатора) переход графита в алмаз. В этой
связи я заметил, что поскольку средой,
передающей давление в камере, служит
литографский камень, то есть карбонат
кальция, то следует рассматривать возможность
разложения карбоната с образованием
алмаза. Но Верещагин не обратил внимания
на мое замечание, заявки уже отправили,
и вообще получить прямой переход было
как-то значительнее, чем разбираться в
тонкостях термического разложения карбонатов.
Отсутствие должного критицизма и
авантюрный склад характера Верещагина полностью
проявились впоследствии при публикации
серии ошибочных статей о металлизации
алмаза, окиси магния, окиси алюминия,
водорода и других веществ.
Со временем я невольно научился
разбираться в тонкостях организационной струк-
46
туры института, особенно в части,
касающейся алмазных дел. Параллельные группы
и лаборатории, занимающиеся практически
одним и тем же делом, не
взаимодействовали между собой и не знали, что делается
у соседа, так же, как это происходит в
военной промышленности. Вся информация
собиралась только у Верещагина, он же, если
считал нужным, распространял ее по
горизонтали. Такая система может быть и
хороша для того, чтобы в кратчайший срок найти
решение технической проблемы, но весьма
расточительна и непродуктивна, когда дело
касается науки. Более того, при такой
системе может возникнуть искушение проучить
какого-либо строптивого изобретателя или
открывателя. Для этого нужно только
сказать ему, что его работа давно сделана в
другой лаборатории. А остальное, как
говорится, уже дело техники. То же самое можно
сделать, если этот открыватель вовсе не
строптив, а просто его работу хотят
присвоить. Подобную вещь пытались проделать
со мной, но затея провалилась из-за полной
бездарности исполнителей. Но об этом позже,
а сейчас вернемся к тому моменту, когда
Виктор Кузнецов сделал охлаждающие
жакеты.
Итак, первый опыт с жакетами. Давление,
как прежде. Температура около 2000 °С.
Держу два часа. Все в порядке, камера не
лопнула. Я извлекаю платиновую ампулу.
Замечаю некоторое отличие. Если раньше
достаточно было оторвать крышечку ампулы
и содержимое легко высыпалось, причем
стенки ампулы оставались чистыми, то
теперь крышечки отделялись вместе с частью
содержимого. Не обращаю на это особого
внимания. Готовлю препарат для
микроскопа. Материал беру из центра ампулы.
Практически чистый коэсит. Замечаю фазу «X»,
ее несколько больше.
В течение недели ставлю второй и третий
опыты. Результаты — те же самые.
По-прежнему игнорирую материал, прилипший к
крышечкам.
Светлана Попова рядом. У нее прежняя
задача — дипломатические игры с Семерча-
ном и снабжение пуансонами. Помогает чем
может. Извлекает материал из ампул. Учу
ее готовить препараты. Показываю, что и как
выглядит под микроскопом. Настроение
хорошее. Весна, и как будто что-то
получается. Когда приходят подруги Светланы —
роскошная полувосточная женщина Элеонора
Атабаева, Людочка Дроздова, шучу: «Вот
сделаем новый плотный кремнезем, назовем его
«поповит». Нам дадут Нобелевскую премию.
Поедем на Гавайские острова. Вас возьмем
с собой». Удивительно, что почти все
сбылось, и плотный кремнезем, и название,
правда, другое, но — без премии и Гавайских
островов.
Ставлю опыт при меньшей температуре.
Извлекаем ампулу. Что такое? Крышечку
невозможно оторвать. Пробую порвать
боковую поверхность ампулы. Безрезультатно.
Наконец перекусываю ампулу кусачками,
извлекаю какое-то количество вещества и —
под микроскоп. Нет ни кварца, ни коэсита.
Неизвестный волокнистый материал с
высоким показателем преломления. Да это фаза
«X», трудно узнать, когда ее так много.
Иногда встречаются отдельные игольчатые
образования и даже хорошо образованные
удлиненные кристаллы.
Я начинаю смутно догадываться, что же
произошло. Дело в том, что температура
в камере не измеряется непосредственно,
о ней мы судим по калибровочной кривой,
построенной Толей Федоровским. Эта
кривая дает зависимость средней температуры
в нагревателе камеры от мощности
электрического тока, потребляемого им. Однако
калибровочная кривая имеет смысл, если
условия измерений соответствуют условиям
калибровки. Но мы-то поставили
охлаждающие жакеты с проточной водой. Теплоот-
вод увеличился, температура в камере
понизилась, и мы попали в область
устойчивости новой фазы.
Достаю крышечки с прилипшим
материалом от прежних опытов. Беру материал под
микроскоп. Та же самая фаза «X»!
Естественно, называю себя идиотом, но, как
говорится, все хорошо, что хорошо кончается.
Впрочем, еще предстоит доказать, что все
это — новая фаза. Очень беспокоит
возможность загрязнения кремнезема углеродом.
Новая фаза, или фаза, «X» не
растворяется заметно в плавиковой кислоте. Это
хорошо. Коэсит тоже мало растворяется в пла-
виковке, в то время как кварц — прекрасно.
У меня в столе пакетик с
мелкокристаллическим игольчатым рутилом, подарок Аллы
Бориной, моей сокурсницы. Смотрю на
рутил в микроскоп, форма иголок похожа.
Ставлю еще два опыта, результаты
повторяются.
Иду к Саре Самсоновне Кабалкиной,
нужно снять рентгенограмму. Сара Самсоновна,
как всегда, готова помочь.
Показатель преломления нового вещества
слишком высок, чтобы его можно было
определить с помощью стандартного набора
иммерсионных жидкостей. Говорят, что в
ИГЕМе (Институт геологии рудных
месторождений) у Арнольда Сергеевича Марфу-
нина есть набор высокопреломляющих
жидкостей, нужно ехать в ИГЕМ. Но сначала
посмотрим на рентгенограмму.
Рентгенограмма довольно проста, нет никаких указаний
47
на примеси кварца, коэсита, карборунда.
Снимаю рентгенограмму рутила. Складываю две
рентгенограммы вместе. Все, вопрос ясен.
Кристаллические структуры нового вещества
и рутила одинаковы, только параметры
элементарной ячейки новой фазы меньше, чем
у рутила. Но является ли новая фаза
кремнеземом?
Еду на кафедру геохимии. Сразу же на
спектрограф. Заметного количества примесей
нет.
Еще один тест. Нагреваю фазу «X» при
атмосферном давлении. По идее, если фаза
«X» химически соответствует кремнезему,
она должна превратиться в кварц. Я
наблюдаю через отверстие в печи. При
температуре приблизительно 500 °С фаза «X»
внезапно распухает, увеличивается в объеме раз
в пять. Исследую продукт. Под
микроскопом ничего толком не видно, очень мелкое
зерно, и похоже, что материал аморфный.
Да, так и есть, рентгенограмма типична для
аморфного вещества, правда, имеется
несколько очень слабых линий,
соответствующих фазе «X».
Опять эта проклятая неопределенность. Но
должен же аморфный материал когда-нибудь
закристаллизоваться! Прокаливаю аморфное
вещество 10 часов при температуре 900 СС.
Снимаю и расшифровываю рентгенограмму.
Нет никакого сомнения — это кристобалит —
высокотемпературная фаза кремнезема.
Казалось бы, химическая природа фазы
«X» доказана, но все равно гложут сомнения.
Еще опыты. Чтобы уменьшить
возможность загрязнений, делаем вокруг платиновой
ампулы рубашку из обожженного талька.
Результат тот же.
На улице апрель. Радостное событие:
Гагарин облетел вокруг земного шара. Встреча
Гагарина. Все спонтанно вышли на улицы.
Приподнятое настроение у всех. Но труба
зовет. Надо определить плотность фазы «X».
Ставлю опыт в условиях, дающих
стопроцентный выход новой фазы. Платиновые
ампулы растворяем в царской водке (Людочка
Дроздова обеспечивает химию). В результате
получаем компактные цилиндрики фазы «X»,
пригодные для определения плотности. Везу
образцы в ИГЕМ — там обещали измерить
плотность. Одновременно договариваюсь в
лаборатории Марфунина измерить
показатели преломления фазы «X». Высокопрелом-
ляющие сернофосфорные жидкости есть
только у них. Измерения показателей
преломления иммерсионным методом требуют
навыка — прошу Марфу нина
проконтролировать меня. Ответ неутешительный:
пожалуйста, но после защиты докторской
диссертации. Когда защита? Защита — осенью?!
Проверяю сам. Как будто бы получается.
Все воспроизводимо. Скоро готовы и
результаты измерения плотности. Результаты
измерений разными методами колеблются
от 4,25 до 4,35 г/см3. Выбираю
максимальную цифру, поскольку всегда может быть
примесь более легкой фазы. Измеренная
величина хорошо совпадает с плотностью,
рассчитанной из рентгеновских данных при
условии, что в элементарной ячейке содержатся
две формульные единицы, как в ячейке
рутила.
Казалось бы, все ясно, но продолжает
оставаться какая-то неуверенность: слишком
уж все невероятно, как в кино. Нет ли где-
нибуц» подвоха? Пытаюсь придумать еще
какой-нибудь решающий тест. Параллельно
пробую получить магнезиально-кремниевую
шпинель. Это тоже одна из геофизических
проблем того времени. Однако далее
происходят события совсем иного рода.
СКАНДАЛ
В институте — скандал. Говорят, что Семер-
чан написал в ЦК, обвиняя Верещагина
в каких-то грехах. Причина — Семерчан не
будет лауреатом Ленинской премии, которую
вот-вот объявят или уже объявили, хотя он
был в списке, утвержденном ученым советом
ИФВД. Верещагин отдает мне строжайшее
распоряжение: в группе Семерчана больше
не появляться, работу проводить в
лаборатории Галактионова. Это меняет все мои
планы, нужно осваиваться на новом месте.
Однако возражать невозможно —
распоряжение категорическое. Я не помню точно,
но кажется, что буквально на следующий день
Верещагин заболел, что-то с лицом,
частичный паралич? Молва связывает это с
письмом Семерчана. Галактионова я практически
не знаю, на семинарах и ученых советах
по научным вопросам он не высказывается.
Один раз он восхитился моим умением
быстро писать химические формулы. Отсюда я
сделал вывод, что он далеко не профессор...
Первый разговор в лаборатории
Галактионова. Здесь я допустил ошибку. Распустил
хвост, как павлин, рассказал, что и как
получилось, какое значение плотный кремнезем
имеет для геофизики и прочее, и прочее.
Расстались мы с ним вполне мило и
договорились, что я появлюсь где-то в первых
числах мая — до этого мне нужно было сдать
кандидатский экзамен по философии.
Десять дней философии: Гегель, Фейербах,
Мах, электрон так же неисчерпаем, как атом,
и прочая абракадабра. Экзамен, наша фило-
софичка тактично вышла, когда мы
вытягивали билеты, но свобода выбора губительна
для советского человека. Я столько раз менял
свой билет, что выбрал, по-видимому, самый
48
неудачный. Но все окончилось благополучно.
На следующий день появляюсь в институте
и сразу встречаю Сару Самсоновну, которая
говорит мне что-то вроде того, что вот вы
гуляете, а другие работают. Я ничего не
понимаю, спрашиваю, а что, собственно,
случилось. Тут уже Сара Самсоновна сообщает,
что, оказывается, этот самый плотный
кремнезем уже давно сделан в лаборатории Галак-
тионова. Я начинаю терять равновесие в
прямом и переносном смысле. А почему они
это не опубликовали? А почему Галактионов
ничего не сказал мне десять дней тому назад?
«А по соображениям секретности»,— с
некоторым торжеством заявляет Сара
Самсоновна, удивляясь моей тупости. Затем она тут же
переходит на деловой тон: «Вам нужно срочно
обнародовать и публиковать свои результаты,
пойдемте к Лихтеру».
Идем к Лихтеру. Абрам Иосифович
Лихтер — руководитель физического семинара, и
в этой ситуации резонно сделать доклад
именно на этом семинаре. Лихтер быстро
соображает, что дело не терпит отлагательств, и
назначает семинар на завтрашний день.
Интересно, что оба они, и Сара Самсоновна,
и Лихтер, не сговариваясь, стараются помочь
мне, точно они заранее убеждены — ничего
путного у Галактионова получиться не может,
здесь какое-то жульничество.
Окончание — в следующем номере.
Рисунок В. КУПЦОВА
Консультации
ЧТО ДЕЛАТЬ
С ПАТИНОЙ
НА МОНЕТАХ?
Какими средствами можно
очистить монеты от патины, не
повредив при этом их
поверхность?
Михайлов И.,
Ленинград
Прежде всего хочу напомнить,
что чистка может не улучшить,
а только ухудшить поверхность
монеты. Особенно пагубно
действует травящий раствор, если
монета погружена в него не вся
и часть контактирует с
воздухом. В справочниках по
нумизматике так и сказано, что не
существует способов полного
восстановления монеты. Но
даже если все следы коррозии
умело удалить, на ней
обнажаются раковины и другие «язвы»,
скрытые до этого под патиной.
Поэтому коллекционеры
стараются вообще их не чистить. А
неопытные действия могут
испортить монету безвозвратно.
Если же вы все-таки хотите
очистить монету, то
механический способ здесь
неприменим: даже самые мягкие пасты
стирают тонкие детали рисунка.
Лучший вариант — химическая
очистка. Монеты из
высокопробного серебра погружают на час в
нашатырный спирт — 10 %-ный
раствор аммиака. Можно
использовать также кипящий
раствор двух чайных ложек
пищевой соды на стакан воды. Для
пущей надежности попробуйте
прямо в растворе протирать
монеты мягкой зубной щеткой.
Хороша смесь любой зубной пасты,
нашатырного спирта и
мелкоистертой пищевой соды без
твердых царапающих частиц.
Низкопробные и медные
монеты хорошо очищаются в
растворе трилона Б. Обновленную
монету не следует брать
руками — иначе начнется коррозия.
И все же, не торопитесь чистить
монету: ровная плотная патина
защищает ее. Более того, часто
монеты покрывают
искусственной патиной.
И. ЛЕЕНСОН
ЧЕМ ЗАМАЗАТЬ ТРЕШИНУ
В ГЛИНЯНОЙ ПОСУДЕ
Донышко глиняного горшка,
после того как он много раз
побывал в духовке, покрылось
трещинами. Выбрасывать его
жалко; может быть, есть способ
как-нибудь починить его?
Лисохина М.,
Сочи
Если на глиняной посуде есть
трещины или швы, то для
предотвращения течи эти места
смазывают снаружи «тестом» из
толченого просеянного кирпича
и обыкновенной глины с
малярным лаком.
Заделать трещину в горшке
можно и более простым
способом: несколько кусков сахара
расплавляют в какой-нибудь
старой посуде в сироп, наливают
его в горшок и подогревают на
небольшом огне. Следите, чтобы
сироп не закипел,— пузыри
могут все испортить. Затекая в
трещины, сироп постепенно темнеет
и засыхает, образуя твердую
массу. После этого снимите
горшочек с огня, дайте ему
остыть и залейте водой, чтобы
растворить слой пережженого
сахара.
Глиняная посуда дольше
сохраняется, если ее еще новую
перед готовкой положить на
несколько часов в холодную воду,
а потом прополоскать в горячей.
Еще лучше наполнить посуду до
краев холодной водой, поставить
на огонь, довести до кипения, а
потом медленно охладить.
Хрупкая глазурь таким образом
укрепляется.
Не забывайте, глиняную
посуду надо хранить открытой.
Накрытая крышкой она
приобретает неприятный запах, удалить
его можно многократным
ополаскиванием холодной водой.
И. АНДРЕЕВА
?
Наблюдения
Крупнейший
в мире
палласит —
наш!
В предутренние часы светлой
майской ночи 1981 года в небе
над поселком Омолон, что
расположен в центре Магаданской
области, с северо-запада на юго-
восток с гулом и грохотом
пронесся ярко светящийся шар —
болид. В это время километрах
в полуторастах к югу от
поселка коряк-оленевод Иван Ты-
навьи, бодрствовавший в ночном
окарауливании стада, успел
заметить что-то промелькнувшее
в небе и оставившее дымный
светло-розовый в лучах восхода
след. Пятнадцать месяцев
спустя он же искал отбившихся
от стада оленей и обнаружил
в бассейне реки Кегали
(правого притока реки Омолон) сам
метеорит.
В небольшой воронке вровень
с щебнистой поверхностью
седловины водораздела лежала
черная оплавленная глыба около
полуметра в поперечнике,
искрящаяся на солнце
желто-зелеными вкраплениями. Картина
была настолько очевидной, что
пастух ни на секунду не
усомнился в небесном
происхождении камня. Увы, специалисты
не сразу разделили его
уверенность. Сейчас уже трудно
судить, кто именно на основании
данных спектрального анализа
вынес заключение, что найден
якобы обломок недогоревшей
ракеты из легированной стали.
В итоге сведения о падении и
находке уникального во
многих отношениях метеорита
дошли до ученых лишь спустя
восемь лет. Любопытно, что в
архиве Комитета по метеоритам
при АН СССР недавно
обнаружили письмо техника
метеостанции в поселке Омолон
К. М. Чередниченко: 16 мая
1981 года, в пять часов десять
минут местного времени, он
наблюдал яркий болид, о чем он
оповещает КМЕТ.
Точные сведения о времени и
направлении полета болида
особенно важны, ибо на
основании этого можно вычислить его
траекторию и, возможно, даже
элементы орбиты в Солнечной
системе.
Так не очень удачно началась
земная история метеорита
«Омолон» (метеоритам дают
имена по названию
ближайшего населенного пункта).
Небесный посланец оказался
самым крупным из известных
палласитов — малочисленного
промежуточного класса железо-
Пастух Иван Тынавъи
рядом со своей находкой
каменных метеоритов. Среди
классифицированных на
сегодня десяти тысяч метеоритов
палласитов всего лишь 45, а
таких крупных, как двухсотпяти-
десятикилограммовый «Омолон»,
и вовсе не было. До него
рекорд держал «Марьялахти»
D5 кг), упавший в 1902 году
в Карелии, а еще раньше —
японский «Зайсо» @,33 кг),
приземлившийся в 1898 году.
Судя по наблюдениям
очевидцев и анализу следов
падения, «Омолон» догонял Землю
на скорости ие выше десяти
километров в секунду и поэтому
совершил своего рода мягкую
посадку. Она тоже оказалась на
редкость удачной: уже в
свободном падении метеорит «клюнул»
и упал на единственную в
окрестностях податливую, но
упругую площадку водораздела в
полгектара, покрытую
смерзшимся щебнем. Чуть в сторону,
и космический гость либо
разбился бы о крупноглыбовые
развалы склонов водораздела, либо
утонул бы в заросшей мхом
долине.
При ударе острый клюв
асимметричного метеорита
оторвался, на что израсходовалась
львиная доля его кинетической
энергии. Основная часть палласита
массой около двухсот
килограммов просто-напросто легла в
выбитую клювом воронку
диаметром в метр и глубиной до
пятидесяти сантиметров. При
посадке метеорит развернулся по
часовой стрелке градусов на
тридцать, выбросив из воронки
оторванный нос примерно на
метр вправо по ходу. В том же
направлении брызнули струи
песка из потрескавшихся при
резком торможении оливиновых
глазков палласита в месте
оторвавшегося клюва.
По структуре метеорит
«Омолон» напоминает пенопласт:
каркас из никелистого
железа наполнен прозрачными
желтовато-зелеными, как
бутылочное стекло, пузырями
оливина диаметром 1—3 см (земная
его разновидность называется
хризолитом, или перидотом, и
используется для ювелирных
поделок). У большей части
оливиновых вкраплений «Омолона»
50
План-схема места падения палласита
Юмолон»: 1 — щебнистый элювий
верхнепермских осадочных пород; 2 — вал
выброса; 3 — щебень вала, обогащенный
космическим оливином. Направления:
4 — падения палласита, 5 — поворота
метеорита после отрыва клюва, 6 — выброса
клюва из воронки падения
была естественная огранка, хотя
обычно в палласитах
преобладают округлые либо оскольча-
тые гранулы минерала.
Первые результаты
минералогического анализа показали,
что мы имеем дело с
уникальной, почти невероятной для
метеоритов сохранностью. Дело
в том, что треки сверхтяжелых
ядер космического излучения
проникают в глубь метеоритов
не более, чем на десятки
сантиметров. Но при вхождении в
плотные слои атмосферы Земли
даже низкоскоростные
«догоняющие» метеориты
раскаляются до такой степени, что их
верхний слой испаряется и
сдувается в виде капель расплава.
«Омолон» же дает
возможность получить практически
неискаженную информацию об
условиях его образования
несколько миллиардов лет назад.
Другой источник бесценной
информации — газово-жидкие и
расплавыые включения в оливи-
новых зернах палласита. Если
допустить, что каждый класс
метеоритов возник при
разрушении разных планетных тел
G0—80 типов по современным
оценкам), то и условия
кристаллизации вещества метеоритов
были разными. Но если
сравнение оливиновых пузырей
палласитов со временем покажет,
что их кристаллизация шла
примерно в равных условиях, то не
подтвердится ли тем самым
гипотеза о едином источнике
метеоритного вещества —
легендарной планете Фаэтон, или
Астерон (по Б. А. Воронцову-
Вельяминову) , образовавшей
после своей таинственной
гибели пояс астероидов и
вообще все малые тела нашей
Солнечной системы?
Работа с метеоритом «Омо-
лон» только началась, но я
уверен, что этот крупнейший
палласит сослужит добрую службу
науке в разгадке тайн
мироздания. Жаль, конечно, что
упущены целых восемь лет, в течение
которых уже найденный
метеорит валялся бесхозным в тундре.
На этом фоне поистине
неоценимой кажется помощь,
которую оказали нашей экспедиции
руководство совхоза «Парень-
ский» и, особенно, пастухи
пятой бригады. Сам Иван
Тына вьи обеспечивал надежную
радиосвязь и нашу
безопасность: лагерь экспедиции на
ключе Метеоритном находился
в пяти километрах от места
падения палласита и в сорока
километрах от ближайшей
стоянки оленеводов, а кроме того,
назойливое любопытство
бродячих медведей не сулило нам
ничего хорошего.
Хочется верить, что
руководство АН СССР и ее
Дальневосточного отделения найдут
возможность достойно
отблагодарить наших добровольных
помощников. Хотя бы за то, что
эти люди, далекие от
космогонии, проявили гораздо большее
любопытство к уникальному
метеориту, нежели специалисты,
профессионально
занимающиеся подобными вещами.
Кандидат геолого-
минералогических наук
Ю. КОЛЯСНИКОВ,
Северо-восточный
комплексный НИИ ДВО
АН СССР
От редакции. Когда статья уже
была сдана в набор, пришло
известие: СВКНИИ ДВО
АН СССР нашел возможность
премировать бригаду
оленеводов № 5 совхоза «Пареньский».
51
3/l^rL )Bbe
Плата
за удовольствие
Вещества, способные вызвать эйфорию,
весьма различны по химическому строению, и
тем не менее порождаемые ими
психические эффекты довольно схожи. С морфином
дело ясное: его молекула может напрямую
взаимодействовать с рецепторами опиатных
пептидов — естественных для организма
стимуляторов центров удовольствия. Другие же
наркотические препараты по строению
ничуть не напоминают морфин. Поэтому
возникают серьезные сомнения в том, что любой
из них достигает цели, связываясь с опиат-
ными рецепторами. Сомнения эти вполне
справедливы, но не будем забегать вперед.
Понять, почему самые различные наркотики
вызывают субъективно сходное действие на
организм, не так уж сложно, если сравнить
их химическое строение со строением
естественных посредников межклеточных
контактов — медиаторов.
Полезнейшее растение индийская конопля
издавна шло на изготовление пеньки и столь
же издавна служило сырьем для получения
гашиша и марихуаны (отечественные
наркоманы предпочитают название «план»).
Действующее начало гашиша и
марихуаны — один из изомеров тетрагидроканна-
бинола (ТГК). Попадая в организм, это
соединение концентрируется в области лим-
бической системы, которую еще называют
52
мозгом внутренних органов. Именно здесь,
в лимбической системе, располагаются
наиболее действенные центры удовольствия.
Если же рассматривать лимбическую систему
более широко, то в соответствии с теорией
американского нейрофизиолога Дж. Папеца
она отвечает за поддержание постоянства
внутренней среды организма, размножение,
развитие эмоций. Лимбическая система тесно
связана с другим нервным образованием —
ретикулярной формацией, которая
регулирует общий тонус мозга.
Угнетающее действие ТГК
распространяется и на секрецию другого медиатора —
гамма-аминомасляной кислоты,
выполняющей в центральной нервной системе
тормозную функцию. Снятие же тормозного
контроля над нервными центрами ведет к тому,
что в высших отделах мозга процессы
возбуждения начинают преобладать над
процессами торможения. К тому же при
наркотическом отравлении усиливается приток в кору
полушарий импульсов от чувствительных
окончаний внутренних органов. В обычном
состоянии большая часть этих импульсов
задерживается подкорковыми структурами
мозга и не воспринимается сознанием.
Теперь же, когда нормальные
взаимоотношения между нервными центрами нарушены,
обрушивающийся на мозг поток
беспорядочных сигналов дезорганизует психику.
Отражения внутреннего мира организма
причудливо переплетаются с реалиями мира
внешнего — возникают галлюцинации.
Несравненно более мощным
галлюциногенным действием, чем ТГК, обладает другой
препарат — диэтиламид лизергиновой
кислоты, более известный как ЛСД. В 1943 году
53
швейцарский биохимик А. Гофман сделал
случайное открытие: изучая алкалоиды
спорыньи (низшего гриба — паразитирующего
на ржи), он обнаружил, что эти алкалоиды
вызывают фантастические видения и потерю
чувства реальности.
Прошло два десятилетия, и
первоначально умеренный интерес специалистов к ЛСД
выплеснулся волной наркомании. В бурные
60-е годы ЛСД превратился в один из
символов хиппующей молодежи. Гимн во славу
ЛСД «Строберри филдз» звал к уходу из
прогнившего общества отцов с его жестокими
законами крысиных гонок в чистый мир
иллюзий: «Давай уйдем на Земляничные
поля,— туда, где нет ничего реального»,— пели
Битлзы. Хотя вчерашние хиппи в
большинстве своем давно сменили романтические
лохмотья на деловой костюм, ЛСД по-прежнему
в ходу у наркоманов, не зря его называют
королем психотропных препаратов.
Первые признаки действия ЛСД
проявляются в обострении восприятия окружающего.
Цвет предметов кажется необычно сочным,
насыщенным, краски переливаются,
фосфоресцируют. Стоит закрыть глаза, и в
воображении возникают яркие образы. Затем
нарушается правильная оценка времени и
пространства, размеры предметов искажаются
до неузнаваемости.
Спустя некоторое время эмоциональный
подъем сменяется периодом угнетения
психики, апатией. Появляются мысли о
самоубийстве, и хорошо еще, если они не
обращаются действием. Влияние препарата
проявляется индивидуально и продолжается от
нескольких минут до нескольких месяцев
и даже лет. Всего лишь однократный прием
дозы ЛСД может сделать человека
инвалидом. Заранее угадать реакцию организма
на галлюциноген практически невозможно.
Зона действия ЛСД и другого
галлюциногена диметилтриптамина — та же лимби-
ческая система. Что же касается
молекулярных причин наркотической активности этих
соединений, то достаточно сравнить их
формулы со строением молекулы серотонина:
сон(с2н5J
N—СНд
Молекулы всех трех препаратов имеют
одинаковый участок. Вероятно, этот
фрагмент позволяет химическим соединениям
взаимодействовать с мембранными
рецепторами — белковыми молекулами, специально
приспособленными для восприятия
медиатора серотонина. Есть и другое косвенное
свидетельство: известно, что ЛСД эффективно
блокирует серотониновые рецепторы,
располагающиеся на клетках лимбической
системы.
В пустынях Мексики растет небольшой
кактус пейотль, или лофофор. Он содержит
набор алкалоидов, главный из которых мес-
калин. Ацтеки почитали пейотль как
божественное растение, приносящее удачу на
охоте, защищающее от болезней и
гарантирующее долголетие. Не последнюю роль в
появлении столь лестной оценки кактуса сыграли
свойства мескалина возбуждать
центральную нервную систему и вызывать занятные
галлюцинации. Последнее особенно
пришлось по вкусу наркоманам.
Химическое строение молекулы мескалина
близко к строению молекулы дофамина —
одного из распространенных медиаторов
нервной системы:
СН2—СН2—NH2
СН30 "Ч^ СН3
0СН3
меснапин
СН2—СН2—NH2
ОН
дофамин
Логично предположить, что мескалин
может вмешиваться в нервные процессы,
происходящие с участием дофамина. И не
удивительно, что дофаминергические структуры
в изобилии встречаются в тех зонах мозга,
раздражение которых вызывает
удовольствие.
Эмоциональный подъем и эйфорию
способны вызвать химические соединения, близкие
СН3
NH
ЛСД-25
,CH2-CHf»N
сн3
NH
диметилтриптамин
NH
серотонин
54
СН3 ОН СНя Н ОН ОН
I III I I
СН2-СН—NH2 СН-СН—N СН—СН2—NH—СН3 СН—СН2—NH2
ОН ОН
фенамин Эфедрин адреналин норадреналин
по строению к адреналину и медиатору но-
радреналину. Наиболее известен эфедрин —
лекарство от насморка и психостимулятор
фенамин, дающий ощущение, что впору горы
ворочать.
Адреналин, норадреналин, серотонин и
дофамин — близкие родственники и
объединяются в единую группу катехоламинов.
Но близость химического строения еще не
проясняет характера взаимоотношений
нейронов, вырабатывающих катехоламины, с
клетками, секретирующими опиатные
пептиды, и не дает однозначного ответа на
вопрос, почему все перечисленные выше
препараты способны вызывать эйфорию или
галлюцинации, либо то и другое одновременно.
Вопрос этот чрезвычайно сложен, и
многочисленные экспериментальные сведения пока
не укладываются в четкую схему.
Несомненно, однако, что наркотическая
способность ТГК, мескалина, диметилтриптамина,
ЛСД, с одной стороны, и их структурное
сходство с катехоламинами, с другой —
отнюдь не случайное совпадение. Но будет
ли тот или иной наркотик
взаимодействовать с рецепторами мозга либо нарушать
синтез медиатора в клетках, еще предстоит
узнать, варианты могут быть различны.
На какие бы участки мозга не действовал
наркотик, за удовольствие надо платить.
Орудием судьбы может оказаться и мчащийся
автомобиль, и крутая лестница, да мало ли
какие опасности подстерегают человека, не
способного трезво оценивать
действительность. Есть и другая сторона:
биологические табу, социальные запреты растворяются
в пелене наркотического опьянения.
Даже самый «безобидный» наркотик,
когда кажется, что полностью контролируешь
себя, может подтолкнуть на непоправимый
шаг. Первые затяжки папиросы, заряженной
анашой, редко у кого вызывают эйфорию.
Обычно возникает обратная реакция:
тошнота, головная боль, подавленность —
организм сопротивляется экспансии
наркотической отравы. Но настойчивость ломает
барьеры, и после второго-третьего подхода мир
внезапно окрашивается в радужные тона.
Исчезают внутренние зажимы, и приходит
раскованность, обостряется восприятие; звук
собственного голоса, смех становятся
приятным, приятно съесть яблоко, можно даже
с семенами и черешком — все равно приятно.
Но столь же приятным может оказаться
ударить другого человека по лицу, вонзить
нож в его тело. То, что копилось в
подсознании — обиды, память об унижении,
зависть,— способно неожиданно всплыть на
поверхность и обратиться бессмысленной
жестокостью, тормоза ведь бездействуют.
Это может случиться после первых же
экспериментов с анашой или спустя длительное
время. У наркомана со стажем предвидеть,
что произойдет в очередной раз, невозможно.
Еще опаснее в этом отношении такие
мощные наркотики, как морфин и героин.
После кратковременного радостного
возбуждения наступает многочасовой период апатии.
Окружающий мир враждебен, раздражение
легко сменяется вспышкой злобы. В таком
состоянии человек опасен, как гремучая змея.
Распознать же наркомана с первого взгляда
не так просто, сивушным перегаром от него
не разит, и внешне он может ничем не
выделяться.
Ощущение внутренней свободы,
раскованность, обострение восприятия окружающего
мира и прилив сил, появляющиеся зачастую
после употребления наркотических
препаратов, породили утверждение, в какой-то мере
реабилитирующее наркотики. Но, увы, это не
более, чем мифы, не выдерживающие
строгой научной проверки.
Один из них — интеллектуальный всплеск,
раскрытие творческих способностей,
происходящее якобы под действием наркотиков.
Действительно, бывали случаи, когда
представители творческой интеллигенции, люди
искусства, использовали наркотический
допинг пытаясь выйти на новые плоскости
мышления и самовыражения. Вспомним
хотя бы «Клуб гашишеедов», созданный в
середине прошлого столетия Бодлером, Готье,
Дюма-отцом и другими известными
французскими писателями и художниками. Не
стоит обольщаться, любой допинг ведет к
преждевременному разрушению организма.
55
Лошадь, которой перед скачками вводили
героин (а это и был первый допинг), очень
скоро превращалась из горячего скакуна в
немощную клячу. То же ожидает и человека,
поставившего любой ценой выиграть приз
в соревновании талантов. Прозрение может
наступить, когда еще не поздно отказаться
от наркотической стимуляции психики.
Другое заблуждение — это, увы,
распространенное мнение,— будто бы наркотики
резко повышают половую потенцию и
активность. Опять-таки самообман. Да, они
возбуждают, во всяком случае, вначале, психику
человека. Да, под их влиянием исчезают
робость,' стыд, а заодно — желание
обдумывать свои действия и готовность отвечать
за них. Но не слишком ли дорогую цену
приходится платить за возможность
сбросить на время со счетов эволюции
человеческого разума два-три миллиона лет?
Мнимый эликсир любви может оказать
дурную услугу. Введение крысам-самцам всего
лишь 15—20 миллиграммов морфина
снижало содержание половых гормонов в крови.
А между прочим, морфин в такой
концентрации не способен даже обезболивать.
Наркоман же, если произвести соответствующий
перерасчет для организма человека, через
иглу шприца вводит несравненно большую
дозу наркотического препарата. И чем
дальше, тем больше. Повторные инъекции
неизбежно приводят к импотенции и
прогрессирующей атрофии половых желез.
Угнетающее действие наркотических соединений на
половую функцию подтвердилось в
наблюдениях за мужчинами-добровольцами.
Женский организм менее чувствителен к
действию наркотиков, однако при
систематическом употреблении развивается половая
холодность, а затем, как закономерный
результат, бесплодие. Но даже если
наркоманка забеременела, возможность
счастливого финала весьма сомнительна, поскольку
здесь женщину подстерегает новая грозная
опасность.
Чтобы оградить мозг от действия вредных
химически» соединений, попадающих извне,
в организме имеется специальная система
защиты — так называемый гематоэнцефаличе-
ский барьер. Не останавливаясь подробно
на его устройстве, скажем лишь, что стенки
кровеносных сосудов, граничащих с тканью
центральной нервной системы, обладают
способностью задерживать многие вещества,
например антибиотики, которые могли бы
нарушить нормальную деятельность мозговых
центров. Многие, да не все. Как правило,
для наркотических препаратов гематоэнце-
фалический барьер не представляет
серьезного препятствия. Потому-то они и
оказывают столь мощное воздействие на психику.
Так же легко преодолевают наркотики
другой барьер, охраняющий легко уязвимый
организм плода — плацентарный барьер.
Поэтому, если во время беременности
женщина прибегает к наркотическим препаратам,
то она вводит отраву и в организм будущего
ребенка. Еще не родившееся дитя, не
сделавшее еще первого вдоха, не знающее вкуса
материнского молока, уже приобретает
пристрастие к наркотикам. По сути дела,
рождается потенциальный наркоман.
Не только половые, но и другие железы
оказываются мишенями для действия
наркотических соединений. Например,
однократная инъекция морфина увеличивает секрецию
некоторых гормонов гипофиза и, напротив,
подавляет функцию щитовидной железы,
угнетает выделение инсулина. Но важен даже
не сам факт изменения концентрации того
или иного гормона в крови, более
существенно то, что практически нет таких желез,
которые оставались бы нечувствительны к
наркотическим препаратам. А ведь зона влияния
желез внутренней секреции
распространяется на все органы и ткани. Ясно, какую
сумятицу вносит наркотик в нормальную
жизнедеятельность организма.
С переходом наркомании в хроническую
стадию реакции организма изменяются. Курит
ли наркоман анашу или колет морфин в вену,
глотает таблетки кодеина или нюхает кокаин,
независимо от вида наркотика в этот период
развивается так называемая толерантность.
Иными словами, понижается
чувствительность организма к действию
физиологически активного вещества, вводимого извне.
Проще говоря, чтобы достигнуть прежнего
блаженного состояния, приходится выкурить
уже не один «баш» анаши, а зарядить ею
8—10 папирос, вместо сотни миллиграммов
морфина вводить в. вену несколько граммов
наркотика (это, между прочим,
смертельная доза для начинающего наркомана),
глотать по 30—40 таблеток противопаркинсо-
нических лекарств. Но это лишь одна,
количественная сторона перехода наркомании в
хронику, есть и качественная.
В этот период формируется и все более
настойчиво дает о себе знать абстиненция —
своего рода наркотическое похмелье,
гораздо более злое, чем алкогольное.
Подгоняемый страхом перед абстиненцией, наркоман
вынужден сокращать трезвые промежутки
времени, в противном случае возникают очень
тягостные ощущения. Так, например,
кокаинистов донимают сильнейшие головные боли,
появляется чувство проваливания в
пустоту; любители посмотреть циклодольные
«мультики» переживают жестокие боли в
мышцах, сбои сердечного ритма.
56
Происходят изменения и в психике, а
следовательно, и в поведении человека. Если
на начальной стадии наркотики вызывали
приятные видения, чувство блаженства,
приятную расслабленность, то в хроническом
периоде все изменяется. "Тускнеют краски,
гаснут сказочные феерии, словом, «куда уехал
цирк? Он был еще вчера...». Если же
видения остаются, то зачастую они становятся
враждебными, угрожающими или
приобретают субъективно неприятный характер.
Например, у кокаинистов-ветеранов порою
появляется ощущение, будто под кожей
ползают жуки или черви. Понятно, что такого
рода иллюзии радости не приносят.
У хронического наркомана после приема
наркотиков вместо неги и релаксации
появляется собранность, энергичность,
повышается работоспособность. Но действие
препарата быстро проходит, и снова наркоман
вял и заторможен. Постоянной потребностью
становится уже не столько сам
наркотический «кайф», сколько стремление избежать
абстиненции и вернуть себя хоть на время
в деятельное состояние.
Хронические наркоманы, в отличие от
начинающих, предпочитают нюхать, курить,
колоться не в компании, а в одиночестве —
делиться не придется; в общем-то, в этот
период наркоманы уже и не нуждаются в
чьем-то сопереживании, моральной
поддержке, они полностью заняты собой — любимым.
Распустившийся эгоизм — лишь один цветок
в букете не лучших приобретенных или
усугубленных качеств. В поведении появляются
раздражительность, агрессивность, люди
перестают следить за собой, ухудшается
память, возникает эмоциональная тупость.
Чтобы продлить или усилить действие
наркотика, зачастую начинают сочетать его с
вином или какими-то лекарственными
препаратами. В итоге — помимо сильнейшей
абстиненции, нередки различные психозы. Гашиш-
но-алкогольные психозы могут дать старт
к развитию шизофрении. Психозы,
появляющиеся в результате совместного действия
морфина и некоторых лекарственных
препаратов, сопровождаются тяжелыми
вегетативными кризами (глубокими нарушениями
в деятельности внутренних органов) и
судорожными припадками. Кокаиновые
психозы напоминают состояние белой горячки
алкоголиков.
Хроническая наркомания не насморк и
сама по себе не проходит; с годами кризис
продолжает углубляться. На поздней стадии
заболевания (это уже действительно
заболевание, а не просто дурная привычка)
окончательно разрушается организм и
деградирует личность. У наркоманов выявляются
тяжелые поражения печени, почек, сердца,
органов пищеварения, эндокринной и
нервной системы. Внешность наркомана являет
собой отталкивающую картину распада:
морщинистое лицо землистого цвета,
выпадающие волосы и зубы, шелушащаяся кожа,
тусклый взгляд, крайнее истощение тела.
Происходят глубокие изменения в
интеллектуальной сфере: появляются провалы в
памяти, нарастают признаки слабоумия, вплоть
до развития маразма, в конечном итоге
возможна смерть от сердечной
недостаточности, паралича дыхательного центра или
любого инфекционного заболевания, с которым
ослабленный организм уже не в состоянии
бороться.
Чем дальше зашло дело, тем сложнее даже
в условиях специализированного стационара
избавиться от болезненного пристрастия к
наркотику. Основное препятствие, из-за
которого наркоманы обычно не могут
самостоятельно отказаться от наркотика —
абстиненция, показывающая себя в полную
силу через сутки — двое после прекращения
его приема. Особенно свирепый характер
имеет абстиненция у хроников-морфинистов.
Их мучает тошнота, рвота, поносы,
нарушения сердечной деятельности, мучительные
боли в мышцах, расстройство сознания. Без
специальной врачебной помощи морфиновые
«ломки», особенно если прием алкалоида
снотворного мака сочетается с другими
наркотическими и лекарственными препаратами,
порой достигают такой силы, что могут
создать реальную угрозу жизни.
Так что же это такое — грозная
абстиненция? Расценивать ли ее как проявление
высшей справедливости, как расплату за
пристрастие к наркотику? Можно, конечно, и так,
примерно в той же мере, в какой кариесные
зубы допустимо рассматривать в качестве
наказания за любовь к сладостям и
пренебрежение зубной щеткой. Если же говорить
по существу, то сейчас уже обнаружены
нейрофизиологические механизмы, действие
которых замыкает порочный круг наркомании,
на одном полюсе которого — прием
наркотика, порождающий толерантность и
абстиненцию, а на другом — сама абстиненция,
понуждающая к приему новых, еще
больших доз наркотика, и снова, и снова —
зависимость становится все более прочной. Это
уже особый разговор.
Доктор биологических наук
А, Д. НОЗДРАЧЕВ,
кандидат биологических наук
А. В. ЯНЦЕВ
Рисунок С. ТЮНИНА
57
А почему бы и нет?
Смысл вещества
Я. Л. ЛУПИЧЕВ
Успехи современной науки в познании мира
имеют одну неожиданную (впрочем,
философски вполне обоснованную)
отрицательную сторону. Могущество теоретического
аппарата и современных измерительных
приборов считают столь безграничным, что
любое новое явление всегда пытаются
объяснить и оценить с их и только их помощью.
И если какое-либо явление, какой-либо
эффект вдруг не удается разглядеть через
призму традиционных методов, измерить уже
известным прибором (высокоточным,
«фирменным»!) t то зачастую сразу отказываются
верить в само существование эффекта.
Ученые мужи не желают верить собственным
глазам, если их «показания» не удостоверены
каким-нибудь японским масс-спектрометром
за миллион долларов...
Начнем с вещей тривиальных до
неприличия. Для того чтобы произвести какое-либо
химическое действие, вещество непременно
входит в непосредственный контакт с другим
веществом. При этом молекулам реагентов
необходимо оказаться на определенном и
очень малом расстоянии друг от друга,
сравнимом с их размерами. Например, лекарство
должно попасть в организм больного и там
вступить в определенные реакции с
рецепторами и ферментами. Другого пути нет. Ведь
никакие известные науке вещества не
испускают самопроизвольно
электромагнитного или иного излучения, способного
переносить исчерпывающую информацию об их
химической и биологической природе...
Истины такого рода нет смысла повторять,
если не собираешься немедленно подвергнуть
их сомнению. Читатель, конечно, уже
догадался, что именно это и вознамерился сделать
автор.
СУПЕРГОМЕОПАТИЯ
Медиков всегда занимал вопрос, какие
механизмы определяют зависимость лечебного
эффекта от дозы назначаемого лекарства.
Самое впечатляющее из сообщений на эту
тему сделано не так давно французским
ученым Жаком Бенвенистом. Исследуя реакцию
тучных клеток (это клетки подкожных
тканей, ответственные за выброс гистамина) на
некоторые биологически активные вещества,
ученый обнаружил, что при уменьшении дозы
препарата выброс гистамина вначале
затухает и даже вовсе прекращается, а затем, при
дальнейшем уменьшении дозы,
возобновляется как ни в чем не бывало.
Казалось бы, что тут нового? Любой врач
скажет, что одно и то же лекарство в разных
дозах может оказывать противоположные
действия. Ж. Бенвенист в своих
исследованиях шел по проторенному пути создателя
гомеопатии Самуэля Ганемана, почти два
столетия назад использовавшего те же эффекты
при лечении больных. Если вещество в
токсической дозе вызывает у человека
определенный набор патологических симптомов, то для
больного, имеющего те же симптомы течения
болезни, это вещество в малой дозе может
служить лекарством. Отравление хинином
похоже по симптоматике на малярию, в то же
время целебное действие хинина в малых
дозах при этом заболевании никем не
оспаривается. С. Ганеман сформулировал принцип
подобия — «подобное подобным лечится».
Но что считать малой дозой? Ведь что для
одного человека мало (и даже можно
повторить) , для другого порой оказывается вполне
достаточно, чтобы отравиться. А
сильнодействующие яды? Какова максимальная и
минимальная их доза? И Ганеман начал
уменьшать дозы назначаемых лекарств.
(Собственно, мы лишь вкратце повторяем
здесь то, что в «Химии и жизни» давно и
неоднократно рассказывалось.) Так появились
гомеопатические «деления» (разведения) —
1:10, 1:100, 1:1000 и т. д. К великому
изумлению самого Ганемана и его современников
лечебный эффект с уменьшением
концентрации не уменьшался, и даже как раз напротив.
В результате Ганеман (заметим: на двести
лет раньше Бенвениста!) дошел до таких
разведений, когда нельзя ожидать присутствия в
растворе хотя бы одной молекулы исходного
вещества (Ю-1000 и более). А целебное
действие между тем увеличивалось, «потен-
циировалось». Поэтому разведения стали
называть потенциями.
Недоумение по поводу этого давнего
открытия отнюдь не рассеялось — вот почему
понадобилось исследование Ж. Бенвениста,
правда, теперь уже не на людях, а на клетках.
И вновь тот же Эффект. Даже когда
концентрация (если ее можно так назвать)
биологически активного вещества составляла Ю-200,
происходил мощный выброс конечного
продукта — ги стали .на. Вещество, которого уже
нет и в номнне, оказывало биологическое
действие гак, словно оно все еще есть. Клетки
реагировали не на само вещество, не на его
59
молекулы, а на что-то еще, представляющее
собой, может быть, немолекулярную
(надмолекулярную?) основу материи...
Но что же это такое?
НЕ НАДО РАСПАКОВЫВАТЬ
Об иглоукалывании известно нынче всем.
Известно, что наш организм покрыт сетью
особых связанных между собой и с
внутренними органами энергетических каналов,
воздействуя на которые, лечат организм от
самых различных заболеваний. Чжень-цзю-
терапия — наука врачевания иглой и
прижиганием, пришедшая к нам из Китая.
Таинственные точки на теле человека и животных
много лет пытаются изучать современными
методами, но лишь одному европейскому
ученому удалось существенно развить древнее
восточное учение. Это немецкий врач Рейнх-
гольд Фолль. Вместе с доктором Фальком
Вернером он создал прибор дерматрон,
позволяющий измерять и определять состояние
чудо-точек, а, следовательно, и внутренних
органов, с ними связанных.
Впоследствии подобных приборов было
создано немало. Все они тоже позволяют
измерять электрические характеристики
точек Чжень-цзю и оценивать состояние
больного, но ни один из них не делает этого с
такой точностью, как дерматрон Фолля. Успехи
его метода в диагностике и лечении самых
разных больных были столь поразительны,
что в 1%6 году папа римский Павел VI
наградил ученого золотой медалью за помощь
страждущему человечеству,— впрочем, это не
мешало некоторым врачам-скептикам
чураться метода Фолля и называть его прибор
зловещим. Что же так удивляло и пугало научный
мир и почему спустя десять лет о методе на
некоторое время забыли?
Чувствительность метода Фолля
невероятна. С его помощью можно измерить реакцию
пациента на лекарство, зажатое им в кулаке
и притом нераспакованное! Фолль даже брал
на себя смелость определять, как, на какой
орган и в какой дозе будет действовать
данное лекарство. Это уж было слишком, и
большинство ученых отмахивались от таких
результатов как от ненаучных. Тем более что
Фолль в своих работах недостаточно
детально раскрывал секреты электропунктурной
методики, и воспроизвести результаты его
экспериментов почти никому не удавалось.
Точно и грамотно измерить
электропроводность кожи в заданной точке нелегко. Для
этого мало просто приложить электрод к
поверхности кожи. Здесь требуется своего рода
ювелирное искусство, особая точность глаза
и руки. Нужно надавить электродом-щупом
на исследуемую точку, сумев при этом
уловить динамику показаний прибооа. Чтобы это
получалось, требуется огромный навык:
нужно приспособиться к анатомическим
особенностям подкожных слоев в разных местах
тела, к разным типам кожи и многим другим
нюансам, описание которых утомило бы
читателя. Неудивительно, что и сейчас
специалистов в этой области почти нет.
Но вернемся к результатам опытов Р.
Фолля. От них так и подмывает отмахнуться, как
это сделали многие, предположив, что в этих
экспериментах желаемое выдается за
действительное. В самом деле, ведь таблетка
лекарства электрически нейтральна, а если она
при этом еще и находится в запечатанном
стеклянном пузырьке, то смешно говорить
о возможности какого-либо химического
контакта. Вдобавок пациент мог не видеть ни
лекарства, ни этикетки, сохраняя лишь
электрический контакт с не проводящей ток
ампулой. Таким образом исключалась и
эмоциональная реакция больного, его способность
к самовнушению. Словом, теоретическая
физика, теоретическая химия и любая другая
теория не допускают ни малейшей
возможности какого бы то ни было полевого или
квантового взаимодействия лекарства с
организмом через стекло сосуда.
И все-таки...
И НЕ НАДО КОЛОТЬ
Электропунктурные исследования показали;
в течение трех секунд после того, как
медикамент оказался в руке пациента,
измеряемый в определенной точке тела показатель
меняется на 20—100 % от исходного
значения при ошибке измерений 10 %. Когда
медикамент удален, пропадает и эффект. Иными
словами, лекарство начинает действовать
задолго до того, как оно принято.
Значения этих данных для медицины
трудно переоценить. По реакции организма и
классу активных точек, в ней участвующих,
можно судить, на какой внутренний орган
или систему действует лекарство и каким
образом. Если изменения направлены в
сторону нормы (что считать нормой, нам ведь
известно), то, стало быть, медикамент
оказывает положительное лечебное действие на
больного в той дозе, которая была испытана.
Если нет — лекарство выбрано неправильно.
Так в течение буквально считанных минут
определяют эффективность десятков
медицинских препаратов применительно к
определенному больному.
Впрочем, вовсе не обязательно речь должна
идти только о лекарствах. Точно таким же
способом можно узнать, к примеру, какие
пищевые продукты полезны, а какие вредны;
и даже более того: какие украшения (из
какого материала) можно носить, а какие не
стоит. Если больному предписано иглоукалы-
60
вание, можно заранее проверить
эффективность введения иглы в данную точку — для
этого достаточно" поднести к ней иглу на
расстояние 5 мм. После такого
предварительного контроля лечение оказывается полезным
втрое чаще, чем раньше, когда этой методики
не знали. Кроме того, появляется
возможность подбирать лечебные воздействия даже
в тех случаях, когда современная медицина
считает себя бессильной.
Автор обследовал и лечил таким образом
более 500 больных. Результаты превзошли
все ожидания. Однако исследование нельзя
считать завершенным, пока не проведены
эксперименты на одноклеточных организмах,
непричастных к высшей нервной
деятельности. Только тогда можно будет с
уверенностью сказать, что мы не имеем дело с
психотерапией или разновидностью гипноза.
Обычно медицинские опыты начинают с
простейших животных, а заканчивают
людьми,— здесь, как видите, пришлось делать все
наоборот.
Предположим, нам точно известно, какая
реакция наблюдается у бактерий на
определенное вещество. Вызовет ли вещество тот же
эффект, если поместить его к бактериям в
запаянной стеклянной ампуле?
Тысячи экспериментов, проведенные
автором, подтвердили это предположение. Более
того: реакция бактерий на вещество в ампуле
по интенсивности не уступает реакции на
самое вещество (рис. 1). Далее выяснилось,
что взаимодействие в полной мере
происходит и в том случае, когда бактерии и
химическое вещество находятся в разных пробирках,
но связаны металлическим проводником
(рис. 2).
Действие вещества обнаруживается и
тогда, когда реагенты «связаны» лишь через
антенны (рис. 3), роль которых играют аку-
пунктурные иглы. Контрольные эксперимен-
Воздействие активного вещества на бактерии
через стекло. Бактерии реагируют на вещество
в ампуле так же, как на вещество бактерии
вне ампулы ГтД у
запаянная
"ампула с
веществом
ОПЫТ
пустая
запаянная
ампула
бактерии i
запаянная\"~
ампула
с Водой
КОНТРОЛЬ
КОНТРОЛЬ
КОНТРОЛЬ
Реакция бактерий на вещество через проводник
тоже не отличается от реакции на вещество
«собственной персоной»
активное
Вещества
электропроводной
бактерии&тг
ОПЫТ
вода
КОНТРОЛЬ
Дистанционное взаимодействие бактерий.
Беспроводная связь — подобная радиоприему
осуществляется и здесь
активное
вещество
акупунктурная
игла
вещество
бактерии
непосредств
взаимодейств
со взвесью
бактерий
вода
ОПЫТ
КОНТРОЛЬ
61
ты показывают, что действует именно
исследуемое вещество. Пустая стеклянная ампула
совершенно инертна, металл акупунктурных
игл — тоже.
ЖИЗНЬ БЕЗ ЛЕКАРСТВ
(ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ)
Изложим результаты наших опытов в
несколько более общем, даже
формализованном виде (сейчас станет ясно, зачем нам это
нужно). Приближение материального
объекта на некоторое расстояние к системе, а
также любая другая форма дистанционного
воздействия (через антенны, проводники и т. д.)
вызывают изменения в этой системе,
связанные с ее структурной динамикой. Когда мы
прикладываем таблетку аллохола к
определенной точке меридиана желчного пузыря,
то эффект воздействия на желчевыводящие
пути оказывается в три — пять раз большим,
чем при приеме внутрь, так как сокращаются
энергетические потери во время циркуляции
вещества по кровеносному руслу. Итак,
похоже, что достаточно каким-то образом
обеспечить поступление энергии от лекарства в
организм больного, вводить же само
лекарство в организм вовсе не нужно.
При этом новом, непривычном для нас
воздействии все-таки явно совершается
определенная работа и происходит
перераспределение энергии.
Эксперименты показывают, что эта энергия
может быть передана по волноводу, по лучу
света. Она отклоняется электрическим и
магнитным полем. Следовательно, здесь по-
прежнему имеет место корпускулярно-волно-
вой дуализм. Но ни одна известная физике
частица не способна быть носителем тех
взаимодействий, о которых здесь рассказано.
Чтобы ликвидировать хроническую
почечную недостаточность, совершенно не нужно
прибегать к помощи антибиотиков,
диуретиков или гормональных препаратов, после
длительного приема которых пораженный орган
совсем перестает работать и синтезировать
необходимые вещества, так как их и без его
участия уже в избытке ввели в организм. Для
этого нужно дать органу недостающую
энергию, соответствующую его смыслу в
организме.
Смысл... Пока не придумано ничего
лучшего, не назвать ли нашу неизвестную
энергию — «энергией смысла»? Кстати, в
зарубежной литературе подобный термин уже
существует: Energy Sense Activation (ESA).
Результаты почти десятилетних
исследований автора показывают, что источниками
«смысловой» энергии служат не только
молекулярные, но и макроструктуры. Например,
на организм человека влияют украшения, и
это зависит не только от материала, из
которого они изготовлены, но и от внешней
формы. Разная форма, разные смыслы, разные
действия...
Это справедливо всегда, с чем бы мы не
имели дело. Например произведения
искусства воздействуют не только на сферу
психики человека, но и на физиологические
процессы в его организме.. Фотослайд
произведения живописи, спроецированный на
металлический экран, соединенный с
измерительной цепью, вызывает более мощные
изменения электропунктурных показателей, чем
любые лекарства. Аналогично влияет на
человека вся окружающая его обстановка,
монументальные сооружения, архитектура,
скульптура...
Каждая вещь имеет свой смысл, который
в нее вложен. Кем?.. Каждый волен решать
это сам для себя.
И напоследок еще одно соображение.
Вся жизнь человека складывается из
потоков энергии, которые он рождает своей
деятельностью. Естественно, что и болезни наши
формируются прежде всего нашим образом
жизни. Поэтому лучшие лекарства — добро-
га, любовь.
В данном случае это не расхожие
нравоучения, а, если хотите, вполне строгие
медицинские предписания.
От редакции. Мы не можем ручаться за
справедливость заключительных
физико-философских обобщений автора (хотя и очень
хочется) — однако за фактическую
правдивость вышеприведенных опытов поручиться,
хочешь не хочешь, придется. Опыты имели
место и описаны в специальной научной
литературе. Виднейшие советские ученые,
такие как А. П. Александров, Н. П. Бехтерева,
Е. П. Велихов, Е. В. Золотое, Б. Б. Кадомцев,
В. А. Легасов, М. А. Мокульский, В. И.
Покровский, С. Е. Северин (и это официально
запротоколировано), присутствовали при них
и ничего не смогли возразить. В довершение
сообщим, что «Метод лечения больных при
помощи дистанционного энергетического
воздействия лекарственных веществ» недавно
внедрен автором в лечебную практику
Московский клинической больницы им. С. П.
Боткина.
Рисунок А. АСТРИИА
62
Надеемся, что заметка «Черви-козыри» в декабрьском номере нашего журнала понравилась читателям.
Но, готовя материал к публикации, редакция и не предполагала, что свежие веяния вермикультуры
(от латинского «vermis» — червь) уже достигли западных пределов нашего отечества. Узнав об
этом, наш корреспондент Леонид ГЕНКИН немедленно отправился в прикарпатский город Ивано-
Франковск, в ассоциацию «Биоконверсия», объединившую первых бойцов вермикультурной революции
в СССР.
Репортаж
Биоконверсия
идет!
Знакомство со штаб-квартирой
авангарда экологически чистого
земледелия в Советском Союзе
вызвало у меня недоумение. Ее
гостеприимно приютил
непримиримый соперник —
объединение «Облсельхозхимия». И те,
кто не сможет существовать в
безнитратное и беспестицидное
время, и те, кто изо всех сил
его приближают, мирно живут
под одной крышей. Когда же
выяснилось, что у обеих
организаций один руководитель,
недоумение сменилось
подозрением. Неужели хорошее дело
решили погубить, возглавив его, и
затем доведя до абсурда?
Впрочем, не будем забегать вперед.
КАЛИФОРНИЯ — КАРПАТЫ
По дороге к первому в Ивано-
Франковской области червепи-
томнику я прослушал
небольшую лекцию об истории
вермикультуры. Она оказалась
намного интереснее и сложнее, чем
можно было предположить.
Еще земледельцы Древнего
Египта видели в червях залог
высоких урожаев. Аристотель
называл их кишечником земли.
Сам Чарлз Дарвин в одном из
первых своих научных докладов
«Об образовании почвенного
слоя» изложил теорию, согласно
которой весь плодородный слой
нашей планеты уже побывал
внутри червей и не один раз.
Через 43 года создатель теории
происхождения видов вновь
вспомнил о беспозвоночных.
Одна из его последних работ так и
называлась: «Образование
растительного слоя земли
деятельностью дождевых червей».
Скромными обитателями почвы
интересовался великий русский
ученый 6. В. Докучаев и его
ученик Г. Н. Высоцкий.
Но вот наступил
«агрохимический бум», и о червях почти
забыли. Правда, уже в конце
40-х годов в США появились
первые червеводческие
хозяйства, но основным объектом
заботы их владельцев были крючки
окрестных рыболовов.
Питательным субстратом служили
пока мусорные кучи, а объектом
культивирования — обычные
навозные черви Eisenia foetida.
Постепенно вермикультуре
стали находить все новое и новое
применение: корм для скота,
ускоритель компостирования
навоза и даже источник белка в
рационе жителей
развивающихся стран.
Начало вермикультурной
революции — 1959 год, когда в
университете штата
Калифорния была выведена новая порода
червей — калифорнийский
красный гибрид. Его можно
считать самым настоящим
домашним животным, поскольку даже
почва для этого существа —
неподходящая среда обитания.
Специальный, насыщенный
органическими соединениями
субстрат — навоз, компосты,
органические отходы и мусор — и
стол, и дом для заморского
уроженца. В отличие от диких
червей калифорнийский гибрид
живет долго — целых 16 лет —
и плодотворно, откладывая за
сезон до 20 коконов. На радость
своим создателям он оказался
редкостным обжорой и
лентяем — в сутки съедал больше,
чем весил сам, и никуда не
уползал из ящиков, в которых его
разводили. Словом, не червь, а
настоящее сокровище.
Американцы это поняли и попытались
в прямом смысле сокрыть даже
сам факт создания новой
породы, а также наложили
строжайший запрет на ее вывоз за
границу.
К счастью, нашлись обходные
пути, и уже в начале 60-х годов
сей неутомимый труженик
появился в Италии, а оттуда уже
расползся по всему земному
шару. В 1989 году на автомашине
сельхозхимии несколько
миллионов червей попытались
пересечь польско-советскую границу,
но были задержаны
бдительными таможенниками. Последние
руководствовались, разумеется,
не законом штата Калифорния
тридцатилетней давности, а
отсутствием отечественного.
И действительно, таможенные
правила СССР регулируют ввоз
в страну множества
разновидностей скота, птицы, вредителей
сельского хозяйства и
говорящих попугаев, но черви ни одним
параграфом инструкции не были
предусмотрены. К тому же
партия красного гибрида ехала в
навозе, который тоже «в списках
не значился». И все же
прецедент перемещения червей в
навозе через советскую границу
состоялся «у М1сяцд червш
1989 року», то ли благодаря
авторитету Дарвина и Докучаева,
а скорее — звонку от областного
руководителя. Красный
калифорнийский червь приступил к
созидательному труду на благо
нового отечества.
ЛЮДИ И ЛОЖИ
Конечно, ИваногФранковская
область не Италия и не
Калифорния, и климат здесь отнюдь
не средиземноморский. Но тем
не менее зиму 1989/90 года
черви благополучно пережили под
открытым небом, в
приготовленных для них ложах —
стандартных грядах. В специальных
червеводческих хозяйствах (а
фотографии сделаны именно
там) ложи заполняют навозом,
перемешанным с опилками,
соломой, льняной кострой. На
птицефермах используют хорошо
прокомпостированный помет
(черви не могут жить в свежем,
поскольку очень чувствительны
к аммиаку), на станциях
аэрации — смесь ила сточных вод с
опилками. Когда в питательном
63
Калифорнийский гибрид собственной персоной
Ложа польского...
.м венгерского ооразца
субстрате нет тяжелых
металлов, пестицидов, радионуклидов,
то и черви, выросшие на нем, и
биогумус, получившийся из их
выделений, копролитов, —
настоящий клад.
Во-первых, это отличное
удобрение, хотя и недешевое. В
одном его грамме насчитывают до
1,7 ■ 1017 всяческих
микроорганизмов, большая часть
которых — актиномицеты и азот-
фиксаторы, увеличивающие
содержание питательных веществ
в почве. Кстати, в навозе —
«лучшем натуральном
удобрении» — бактерий в сто раз
меньше. Что же касается патогенов,
то им биогумус не по нутру.
Дело в том, что черви
практически не болеют — у них
исключительно сильная иммунная
система, без которой в отбросах
просто не выживешь. Так что
все, прошедшее через кишечник
этих беспозвоночных,
практически стерильно, и полезные
микроорганизмы в отсутствие
конкурентов беспрепятственно
размножаются в вермикомпосте.
В конце биологического
созревания концентрация усвояемого
кальция и магния в товарном
продукте возрастает вдвое,
фосфора — в семь раз, а калия —
аж в десять, К тому же
увеличивается содержание гумино-
вых кислот. По мнению
итальянских ученых, это настолько
важно, что даже цену биогумуса
на Аппенинском полуострове
устанавливают в зависимости от
их содержания.
Вермикультура — слово
латинское, и может быть, поэтому
именно в Италии издан
фундаментальный труд, всячески
пропагандирующий достаточно
экзотические ее аспекты.
Оказалось, что по питательности мясо
червей близко к телятине, с
недавних пор — деликатесу в
нашей стране. Выходит, не зря
жители Юго-Восточной Азии и
Экваториальной Африки
разнообразят свой низкобелковый
рацион червячками. Кстати, в
городе Помона (Калифорния,
США) ежегодно проводят
конкурсы верм и кулинаров.
Насколько заслуженны призы —
узнаете сами, если
посчастливится побывать там.
Еще одна любопытная деталь.
Черви способны излечивать не
только почвы и растения. В
Китае, например, из них получают
мазь «фу киньин». Может быть,
ее название и не совсем ласкает
наш слух, но зато эффект при
лечении лишая, экземы,
болезней глаз достигает 81 %.
ДАЗШЬ ВЕРМИКУЛЬТУРУ!
Не исключено, что после
знакомства с индустрией червей у
вас загорелись глаза и
зачесались руки. Что ж, никаких
препятствий нет, необходим лишь
участок земли, вилы с
закругленными концами, лопата и
лейка. Заселенная в мае червями
небольшая куча бытового
мусора, перемешанного с навозом,
соломой и опилками к холодам
превратится во вполне
приличный компост, который в
следующем году удвоит урожай овощей
и фруктов на вашей даче.
Если же вермикультивирова-
ние станет главным делом всей
вашей жизни, то для начала
нужно построить или купить
теплый сарай, где черви будут
зимовать. Не исключено, что в
Кушке или Батуми можно
обойтись и без этого, но диапазон
температур от 4 до 40 градусов
надо выдерживать очень строго.
Все расчеты, связанные с
устройством гряд, уходом за
червями, сбором продукции делают
на стандартное ложе — гряду
размером 2X1 метр. Плотность
его заселения — от 30 до 100
тысяч червей (считая коконы).
Чуть меньше половины этой,
с позволения сказать, пищи
червь съест, а все остальное
выделят в виде копролитов, то
есть биогумуса со всеми
вытекающими его чудесными
свойствами. Таким образом с
каждого ложа хороший хозяин
должен получить в год полтонны
биогумуса и центнер биомассы
червя.
Но для того чтобы все эти
расчеты воплотились в жизнь,
нужно выполнять множество
правил и требований. У бойцов
вер ми культурной революции
есть враги, и с ними нужно
бороться. Муравьи и мокрицы
поедают сахара и жиры
субстрата, снижая тем самым его
питательность. Птицы клюют
червей, не брезгуют ими крысы
и мыши. Но главный враг червей
и соответственно тех, кто их
выращивает, — симпатичный
зверек под названием крот. Он
не только жадно поедает
тружеников, но и запасает впрок:
откусывает их передний конец,
при этом черви не могут
двигаться, хотя и продолжают
жить. Получаются самые
настоящие живые консервы —
ведь, как вы помните, эти
удивительные беспозвоночные не
болеют и, следовательно, не
портятся. Один крот за пару
недель может полностью
разорить целое ложе. Чтобы этого
не произошло, гряды снизу и с
боков (а лучше и сверху)
огораживают мелкоячеистой
сеткой, которая «не по зубам»
четвероногим и пернатым.
Поливают компост с червями
в зависимости от погоды два-
три раза в неделю, а каждые
десять дней добавляют сверху
слой питательного субстрата.
Если пищи будет мало, то даже
калифорнийский гибрид не
выдержит и уползет, а если
много — ухудшится газообмен и
дышать станет нечем.
Для отбора биогумуса есть
простой способ: несколько
суток червей держат на
голодном пайке, а затем сверху
насыпают слой хорошего навоза. Не
пройдет и двух дней, как
голодные калифорнийцы поползут
вверх, и их можно будет
пересадить в новое ложе. А если
червей окажется слишком
много, устройте небольшой
праздник курам или рыболовам.
Конечно, в небольшом
репортаже достаточно сложно
ознакомить читателя со всеми
хитростями этого благородного
занятия. Но то, что без червей нам
теперь не прожить, думаю,
поняли все.
Полиэтиленовый мешочек с
биогумусом, подаренный мне
гостеприимными червеводами,
вдохнул вторую жизнь в цветы
на редакционных окошках. От
червей же пришлось
отказаться — дачи, к сожалению, нет.
Если же вам повезло больше и
садово-огородный участок к
вашим услугам, пишите,
обращайтесь в ассоциацию
«Биоконверсия»: 284000 УССР,
Ивано-Франковск, ул. Гаркуши, д. 2.
3 Химия и жизнь № 4
65
^^г-^,
$
Земля и ее обитатели.
х>
Как в прошедшем грядущее зреет,
Так в грядущем прошлое тлеет...
Страшный праздник мертвой листвы...
А. АХМАТОВА
Действительно, каждую осень золотая и
багряная пора листопада заканчивается
этюдом в грязно-бурых тонах — мертвая
пожухшая листва способна вызвать лишь грусть
и тоску. Но если в городах этот страшный
праздник прекращают дворники, то леса и
рощи уже к началу лета полностью избавлены
от всего, увядшего и умершего в прошлом
году. Кто же превращает опад в гумус —
органическое вещество почвы, основу ее
плодородия?
Этим занимаются мелкие беспозвоночные
размером от десятых долей миллиметра до
нескольких сантиметров. Одни бойцы этой
многомиллионной армии — фитофаги —
питаются корнями живых растений и вредят
им, сапрофаги используют в пищу трупы
или разлагающиеся растительные остатки,
пережевывая их мощными челюстями (кро-
Дети подземелья
/У;
■с
ме них такую работу не может выполнить
никто). А последних, в свою очередь,
поедают хищники и паразиты — словом, все, как
на поверхности планеты.
Эта микрофауна вместе с почвенными
простейшими, бактериями и грибами, не
жалеет сил на создание гумусового слоя.
Исчезни они, и уже через тридцать лет растения
израсходуют весь запас углекислоты из
воздуха и азот почвы, после чего погибнут от
голода.
Некоторые беспозвоночные живут только
в земле (дождевые черви,
многоножки-геофилы, ногохвостки, в первую очередь —
онихиуриды, почвенные клещи). Другие
проводят здесь лишь начало своего пути:
например личинки насекомых — хрущей,
щелкунов, комаров-долгоножек; зимующие
насекомые находят в земле временное
пристанище — обычно в холода.
Численность обитателей почвы зависит от
многих условий: ее физических и
химических свойств (кислотности, скважности,
механического состава и т. д.), от
температуры и влажности, от обеспеченности пищей.
66
В средней полосе СССР на одном
квадратном метре можно встретить до тысячи
разных беспозвоночных.
Возьмем, к примеру, ногохвосток. Их
ближайшая родственница — лепизма —
знакомая многим неприятная черная бяка с
раздвоенным хвостом, предпочитающая сырые
места. Подземные ногохвостки намного
меньше по размеру — в одном грамме почвы их
12 тысяч штук,— но выглядят примерно
так же. Законные три пары ног у этих
насекомых расположены на головогруди, а не
на хвосте, передвигаются они с его помощью,
причем вприпрыжку.
Энхитреиды — меньшие братья дождевых
червей — гораздо более многочисленны, чем
последние, но в силу скромных размеров
составляют незначительную часть биомассы
квадратного метра почвы. Действительно,
800 червей (средняя плотность для Европы)
весят почти полкило, а 200 тысяч энхитре-
ид — немногим более двадцати граммов.
Количество клещей и нематод на той же
площади измеряется миллионами особей
(правда, масса — всего лишь граммами),
бактерий и грибов же буквально не счесть,
проще взвесить. На гектаре пашни и тех
и других обитает примерно по три-четыре
тонны. Трудно поверить, но в
широколиственных лесах биомасса почвенной фауны
более чем в 100 раз превышает вес
наземных беспозвоночных.
Обязанности между разными видами
санитаров распределены примерно так. Кив-
сяки, мокрицы, некоторые почвенные клещи
хорошо разрушают целлюлозу и лигнин, что
не под силу, например, теплокровным;
специальные железы дождевых червей и эн-
хитреид расщепляют растительный опад и
обогащают его кальцием. Прошедшие такую
обработку остатки, склеенные слизью с
минеральными частицами, образуют
водопрочные комочки — основу структуры, а
следовательно, и плодородия почвы. Ногохвостки,
которым не по зубам твердая растительная
пища, могут питаться лишь за счет
отмерших растительных тканей, например корней
клевера. Не брезгуют они и грибным
мицелием или почвенными водорослями. В
кишечнике ногохвосток развивается самая
разнообразная микрофлора, которая образует
основу гумуса — гуминовые и фульвокислоты.
Даже классическая саранча (та самая,
которая «летела, летела, села, все съела и
вновь улетела») участвует в процессе
образования гумуса. За лето саранчовые
выделяют на гектар почв от 5 (в
полупустыне и в северной лесостепи) до 200 (на юге
лесостепи) килограммов экскрементов, в
которых сохраняется множество
питательных веществ.
Если по каким-либо причинам — высокая
температура, низкая влажность, а чаще всего
из-за деятельности человека — активность
почвенных животных ограничена или
отсутствует (как в городах), плотно слежавшийся
опад засыхает, и микробы не могут его
переработать.
Но не только от листьев очищают нашу
планету неутомимые ползающие труженики.
В утилизации навоза преуспели насекомые
и их личинки. Они успешно осуществляют
«круговорот дерьма в природе», описанный
в романе Войновича про Чонкина.
Жуки-навозники роют норки в почве на глубину
30—60 сантиметров и наполняют их
навозом — обеспечивают кормом свое потомство.
А заодно еще и растаскиваются по норкам
многочисленные коровьи «лепешки» и козьи
«орешки». Ну и что? — скажете вы.
В Австралии, куда европейцы завезли
домашний скот, насекомых, перерабатывающих
навоз, не было. Из-за обилия коровьих
лепешек даже трава росла плохо, зато
личинки мух-кровососов ели от пуза — весь навоз
был их. Пришлось завозить
жуков-навозников из Старого Света, чтобы хоть чуть-чуть
поправить положение.
Количество организмов, их видовой состав,
соотношение видов в сообществе изменяются
под влиянием различных факторов внешней
среды, в том числе и под воздействием
человека. Это служит чутким индикатором
состояния дел в почве.
Для того чтобы почвенная биота делала
свое дело, за землей надо заботливо и
грамотно ухаживать. Увы, в последние годы
от хозяйственной деятельности человека она
медленно, но верно погибает. Десятки
миллионов тонн вредных веществ, поступающих
в атмосферу, не могут не отразиться на
жизни почв. Кислотные дожди, чрезмерная
любовь к агрохимии, действие
ионизирующих излучений и радиоактивное
загрязнение среды — все это смертельно опасно для
почвенной фауны.
Стратегия современного земледелия
должна быть направлена не на максимально
возможные урожаи, а на то, чтобы сберечь
основу всей почвенной жизни — гумус.
Недаром в Швеции государство доплачивает тем
фермерам, которые согласны получать
средний, а не сверхвысокий урожай, сохраняя
тем самым плодородный слой. Потерять его
можно за несколько лет, если заботиться
только о сегодняшней выгоде и забывать
о самых меньших наших братьях —
крошечных обитателях подземного мира.
Кандидат биологических наук
Л. Л. КУРТ
3*
67
ОБОЗРЕНИЕ ОБОЗРЕНИЕ ОБОЗРЕНИЕ ОБОЗРЕНИЕ ОБОЗРЕНИЕ
За миллион лет —
на секунду
Можно уточнить: максимум
на секунду отстанут или
убегут вперед часы,
выпущенные западногерманской
фирмой «Юнгханс».
Миниатюрная антенна, вмонтирован-
Пси-катализ
Слово «катализ» в**объясне-
нии не нуждается.
Расшифровать же «пси» поможет
подсказка: пси-энергистами
за рубежом называют
экстрасенсов. Большинство
химических реакций, как
известно, идет либо при
высокой температуре (давлении),
либо в присутствии
катализатора. Ни то, ни другое, ни
третье не нужно канадскому
химику Вану Эйприлу, чье
биополе успешно переводит
аммиак в азотную кислоту,
замыкает в кольцо угле водо-
ная в корпус часов,
принимает сигналы
Франкфуртской радиостанции. Та, в
свою очередь, связана со
службой атомных часов
физико-технического центра в
Брауншвейге. Вот так —
бабка за дедку, дедка за
репку — и вытянули огромную
точность хода.
Дополнительное удобство —
автоматический, по команде из
Франкфурта, переход на летнее и
зимнее время (сообщение
Франс Пресс из Парижа от
28 октября 1990 года). Но
самое примечательное в этой
информации — то, что
часы... наручные. Поистине,
знаменитая немецкая
пунктуальность превзошла самое
себя!
роды и так далее. А при
синтезе небольших
биополимеров пси-катализ
конкурирует с ферментами
(«Chemical Chyush», 1991, т. 13, № 4).
В журнале приведены
любопытные подробности. В
частности, время реакции
сокращается на порядок, если
экстрасенс предварительно
повертел в руках объемные
пластмассовые модели
реагентов.
Несколько химических
фирм предложили Эйприлу
деловое сотрудничество. Но
тот наотрез отказался,
заявив, что коммерция
угнетает биополе.
Экологическое досье
В реки Амазонии ежегодно попадает 630 тонн ртути.
Концентрация ее в рыбе пятикратно превышает
норму.
Эрозия украинских почв за последние 30 лет
увеличилась на 16,2 %.
Польша занимает первое место в Европе по
загрязненности воздуха.
Попадая в детский организм, свинец замедляет его
рост и портит зрение.
В 10—30 раз превышены ПДК многих вредных
веществ в городах Прокопьевске, Киселевске и Белово
(Кузбасс), каждый из которых насчитывает более
двухсот котельных.
Печальное первенство по нефтяному загрязнению —
14,6 кг/км2 ежегодно — держит Красное море.
Мужчины аккумулируют больше пестицидов, чем
женщины.
Ежегодно в Москве образуется 12 миллионов
кубометров бытового мусора.
По материалам РЖ «Охрана окружающей
среды и воспроизводство природных
ресурсов»
Отпуск на орбите
Через 30 лет такой
заголовок покажется заурядной
рекламой. Ибо к этому
времени гостеприимно
«распахнет шлюзы» стоместный
космический отель, созданный
японской корпорацией «Ши-
мизу» («OMNI», 1990, т. 12,
№ 12). Отель расположится
на высоте 270 миль в
большом кольце, вращение
которого создаст искусственную
гравитацию. В центре кольца,
в комнате игр, можно
испытать все прелести
невесомости. Гостей ждут прогулки
в «открытом космосе»,
катание на космических скутерах
и прочие, пока еще не
придуманные, развлечения.
Обойдутся они из расчета...
140 тысяч долларов в сутки.
Цифра, конечно,
впечатляет. Но если уже сейчас,
не мешкая, начать
откладывать по 25 долларов
ежедневно, то... В отпуск — не
в отпуск, а на пару выходных
слетаем.
Слоновая кость
из молока и яиц
Мы с вами, конечно, нашли
бы и яйцам, и молоку
более насущное применение.
Ну а японцы изощряются.
Зачем?
Дело в том, что все
заменители слоновой кости
плохо поглощают влагу.
Поэтому фортепианные клавиши
из синтетических смол и
полимерных волокон при
длительной игре становятся
скользкими. То же
происходит и с мундштуками для
духовых инструментов. У
нового же материала есть
капилляры, и влагу он
впитывает отлично.
Лаборатория Сакаи не
делает тайны из своей
технологии. Надо смешать яйца
с молоком, отделить жиры и
обработать смесь тремя
видами фермента липазы.
Затем провести коагуляцию и
добавить диоксид титана.
Остается сделать
поверхность немного шероховатой,
и материал будет неотличим
от слоновой кости («New
Scientist», 1990, т. 127,
№ 1732). Поскольку импорт
бивней запрещен в Японии
уже два года, конкурентов
у нового материала нет.
Лаборатория договаривается о
промышленном
производстве. Нам бы их заботы!
Голубая роза
Похоже, вскоре из голубой
мечты она станет
реальностью. За дело берется
генная инженерия.
Австралийское отделение
калифорнийской фирмы «Calgene»
пытается пересадить ген
голубой окраски из клеток
петунии в клетки алой розы
(«Science», 1990, т. 248,
№ 4959). Заказчик —
гигантская японская компания
«Suntory LTD» —
субсидирует на это дело пять
миллионов австралийских
долларов.
Прогноз
Суммарный пробег всех
автомобилей мира в
ближайшие 25 лет возрастет вдвое.
«Civil Engineering»>, 1990,
г. 60, № 8
Брызгая бузинным настоем, ты убьешь всех мух.
Еще быстрее это делает чемерица. Мух можно
морить и настоем из черной чемерицы. (...) Ящерицы
не выносят запаха шафрана. Дым сожигаемых волчьих
бобов истребляет комаров. Мышей даже издали
убивает запах аконита. Мыши и клопы, кроме того,
бегут от запаха купороса. Все блохи пропадают,
' если, ты польешь место настоем дикой тыквы-, или
чертополоха, а если 'побрызгаешь козлиной кровью,
он» тотчас же • начнут прыгать стаями. Они не
'• любят^ зафха капусты и еще меньше любят запах
< cWaH^pe,
Леон bmucTQ АЛЬБЕРТИ,
Десять кт0е*о зодчестве,
Цитата
Один автомобиль ЗИЛ-130
на изготовление и
эксплуатацию требует переработки
более девяти тысяч тонн
природного вещества. Умножив
эту цифру на количество
только этих автомобилей,
получим астрономические
цифры вторжения в природу.
В. Могила, «Автомобильный
транспорт», 1990, № 11,
с. 11—12
Хотите — верьте
Если верить экстрасенсам,
поверхность Земли густо —
через каждые несколько
метров — усеяна особыми
точками: активными
энергетическими центрами.
Обнаружить их можно, взяв в
руку бечевку с гвоздем на
конце. В энергетических
центрах такой маятник
вращается по кругу, вне их —
колеблется из стороны в
сторону.
Если верить экстрасенсам,
все живое чувствует себя
плохо, оказавшись в
злокозненных центрах. Но
мыто с вами непрерывно
движемся. А как быть
растениям, например огородным,
посаженным на опасное
место? Чахнуть?
Если верить... нет, не
экстрасенсам, а журналу
«Приусадебное хозяйство» A990,
№ 4), бедолагам помогут
металлические предметы,
зарытые у корней: они
придадут саженцам «железную
крепость». Так что не
выбрасывайте консервные банки
и прочий ржавый хлам —
он может оказаться
спасительным кладом для урожая.
ОБОЗРЕНИЕ ОБОЗРЕНИЕ ОБОЗРЕНИЕ ОБОЗРЕНИЕ ОБОЗРЕНИЕ
^^*w
Земля и ее обитатели
Рабы
своих собак
Из всех слов, хорошо мне знакомых, в
наибольшей мере люблю «гулять»...
Дверь парадной распахивается, и во двор
наконец-то первым вырывается обладатель
усеченного хвоста, длинных, спадающих
ушей и большого количества шерсти.
Главы из книги «Чипа+люди=любовь»
(журнальный вариант). Начало — в № 2. Напоминаем, что
эта книга написана в форме монолога пуделя
Чипы. Папа и Мама — его хозяева.
Все здравствуйте! Это — я!
Чуть позже появляется Папа, явно не
проснувшийся окончательно. Я еще совсем
ранним утром начинаю топать по паркету, шумно
дышать, дуть ему в лицо теплым воздухом
(из носа). Когда же плохо действует, кладу
даже лапу на спящего. Это всегда
эффективно. Интересно, почему люди не додумались
еще запатентовать будильники с подобным
(биологическим) принципом действия?
Дверь, отделяющая меня от воли,
открывается. Двигательная деятельность
включается. Тишина утреннего двора придает
ощущение счастья.
Обретающий во дворе реальность Папа тем
не менее осознанно-инстинктивно сжимает
поводок в руке: вдруг придется срочно
пристегивать меня, так и не научившегося,
как ребенок, бояться машин. Но и это не
портит начинающийся процесс подзарядки
хорошего настроения, так как гуляют не пес
и не человек, а некто, который «мы».
Не могу сказать стихами, но получается,
что рано утром, да и вечером, днем, а бывает
и ночью, Чипа-ученый все ходит, правда, без
цепи, кругом. Ходит, вбирая и выделяя
положительные эмоции.
Еще раз подчеркну, что вначале я, а
потом Папа,— такова последовательность
нашего возникновения перед пешеходами при
любых погодных ситуациях. Можно короче:
так «хожу в народ».
Я не собираюсь куда-нибудь сбегать,
нарушать связь привычных событий. Давно уже
усвоил, что необходимо слушаться, если не
хочешь провести все время на улице
пристегнутым. Все их человеческие четыре
стороны мне ни к чему. Маршрут обычно
довольно стандартен, так легче живется.
Дорогу прохожим я не очень уступаю, ибо
окружен, как хищник, некоторой пустотой.
Королям, даже пуделиным, страх неведом.
Подозреваю, что, как и восьмиэтажные дома
на главном проспекте Душанбе, являюсь
микрорайонной достопримечательностью.
Меня здесь все уважают: и люди, и даже
собаки. Шлепаю по лужам, поднимая брызги.
Ловлю шерстью попутный ветер. Лапы вкусно
издают «чвак», «чвак».
Лишь изредка начинаю изо всех сил тянуть
поводок и сжимающего его в руке Папу куда-
либо вбок. Фигура подчиненного при этом
сливается с фигурой хозяина, когда
последний идет на поводу у меня. В обычных же
ситуациях Папа — пастырь. Кстати, мы —
это, кажется, почти единственное, что
движется в эти ранние часы. Ах, как хорошо,
как интересно жить! Я счастлив, поэтому
остальные просто обязаны быть такими же.
Программа у меня следующая. Во дворе и
на улице тщательно обследую все знакомые
предметы, не забываю оставлять на них свою
мокрую «визитную карточку».
Запаховая отметка должна, обязана
заглушить все предыдущие. Прежде чем ее
поставить, тщательно вбираю имеющуюся
именно в этом месте последнюю информацию,
пытаюсь носом разобраться в позиции
«наш — не наш», вбираю, задрав зад и
дирижируя эмоциями при помощи хвоста,
данные с «доски объявлений» для понимающих.
Зря, по-моему, люди, в запахах просто
невежественные, не проводят аналогичные
тренировки по развитию у себя более острого
обоняния. Поэтому конкуренции со стороны
сопровождающего в это время мне нет.
Обычно я гуляю два-три раза в день.
Мне этого, конечно, мало, зато моему
ближайшему окружению представляется
достаточным. Причем ведь меня надо вывести вне
зависимости от людского самочувствия, были
ли вчера вечером гости или нет. Нам,
повторяю, гуляние благо; им оно далеко не во всех
случаях таким кажется.
Конечно же, окультуренный по
человеческим меркам пес должен соображать, где
оставлять последствия своего выгула. Не в
детскую же песочницу или на тротуар!
Это явно неприлично, а главное — это
покушение на здоровье человека. Пусть не
прямое, но, безусловно, косвенное.
Правила поведения с людьми собаки и их
хозяева соблюдать обязаны. Не следует
только требовать от меня и Папы, чтобы мы
выходили на улицу, снабженные рулончиками
туалетной бумаги, целлофановым пакетом,
освежающим воздух дезодорантом и еще чем-
нибудь. В Душанбе еще ничего. А как
рассказывали мне псы, приехавшие из более
крупных по количеству людей городов,
условия для гуляния нередко ограничены
каким-нибудь жалким задворком. Там даже
чахлая трава отказывается расти, так нашими
все пропахло.
И еще одно соображение. Туалет во
дворе — это только людям почему-то не
нравится, а для нас — это благо, да еще
какое!
Кстати, к последствиям нашего выгула в
зарубежных парках относятся спокойнее, чем
у нас, справедливо считая, что мы не вредим,
наоборот, способствуем росту зелени, а затем
уж точно подсчитав, что благодаря нашим
экскрементам (это — по-научному; менее
благозвучное, но часто упоминаемое —
«дерьмо собачье») городские зеленые
насаждения получают до шестидесяти
процентов необходимых им органических
веществ. У нас же забывшие школьный
курс ботаники и регулярно получающие
зарплату дворники обвиняют меня (читай
Папу и Маму) во всей грязи — от старых
71
башмаков до пластиковых бутылок. Их
оставляющие явно не имеют наших привычек
скрести задними лапами и заметать свои
следы.
То, что мы, кобели, весьма возбудимы
и не упускаем случая продолжить род и
улучшить племя, известно всем собаковла-
дельцам. Меня со второго года жизни в
запахово возбуждающие от самок дни
выпускают на улицу лишь накрепко соединив
поводком с хозяином. При этом любая наша
дама кажется приятной во всех отношениях.
Я согласен ведь и на равный, и на
неравный брак.
Возвращаемся мы оба домой
задыхающимися: я — от грубо сорванных планов
наметившихся было лирических акций, а
Папа — из-за того, что оттаскивал меня от
яростных клубков конкурентов,
составляющих, увы, не мою свиту. Что я —
королевский и красивый кавалер, почему-то ими не
учитывается. Мне до любви всегда далеко не
один шаг.
Внешний вид суки значения не имеет.
Лишь бы пахла, а всякие там прически,
походка, ее медали, наличие жилплощади...
Все эти отвлекающие кого-то моменты —
это не для нас, излишнее, стало быть.
Ах! Как сладостно «терять голову» и
пускаться во все тяжкие!
Одни люди от волнения худеют, другие,
наоборот, набирают вес. Я же от нервности
несколько чаще, чем обычно, задираю заднюю
лапу.
Как вы уже убедились, мне обязательно
надо нанюхаться на прогулке. Иначе я могу
заболеть. Тем более что у меня нос —
это не безучастный ко всему холодный
кусочек кожи на удлиненной морде, да еще на
нем и светлое родимое пятнышко. В отличие
от некоторых людей, нос у меня не
курносый, не какой-нибудь надменный или с
горбинкой. Не умею я его задирать. Не научили.
Нос как нос, обладающий хорошей
костной основой, а не какой-нибудь носик.
Уверен, что он мне идет.
Он исполняет функции типичной
лакмусовой бумажки здоровья собаки. У нас ведь
даже если лоб пощупаешь, то большой
информации не получишь. Поэтому, если
мокрый нос и холодный,— это хорошо, а
если нет — значит, заболел его обладатель.
У людей, кажется, все наоборот. Это потому,
что нет у них моей носовой железы,
вырабатывающей влагу.
Хорошо, что упомянутую железу обнаружили
специалисты-анатомы, а то бы так и
пришлось всем до наших дней верить, что
когда стенка плывущего ковчега Ноя
оказалась продырявленной, то дефект был заткнут
верным собачьим носом, оставшимся в
некоторых умах с тех пор холодным и мокрым.
Здорово устроенная железка, работающая по
принципу аппарата-змеевика.
Не могут люди и облизать свой нос, а я
это делаю запросто. Лишь поковырять в нем
не могу. Но мне это и ни к чему, ибо
не испытываю человеческих позывов к
созерцательному мышлению.
Нос помогает мне воскресить в памяти
ряд событий, намного больший, чем их
удерживается в обонятельной памяти человека.
Я ведь фыркаю во всех вкусных запахо-
вых местах, возбуждаюсь при помощи носа,
стараюсь им все познать и уточнить. Так
я открываю ведомую лишь мне запаховую
тайную дверь. Нос и работает, как бур-возду-
хонасос, стремительно вонзающийся в землю.
Людям далеко до меня. Мама, как женщина,
еще хоть что-то может в этом плане, а
Папа, который мужчина,— тот вообще обо-
нятельно очень и очень проигрывает и мне,
и Маме.
В связи с этим мне пришла в голову одна
мысль. Не потому ли именно женщины так
настроены на соблюдение чистоты в доме, на
искоренение в их жилище всякого
постороннего запаха? Они ведь и восстают чаще
всего гфотив появления собаки в квартире,
заявляя остальным ее обитателям
ультимативное: или я, или она (тем самым они явно
считают нас себе ровней). Причем в выборе
они обычно не сомневаются. В моей жизни
подобных коллизий никогда не возникало.
Чипа совершенно прав. Запаховый репертуар
у собак действительно лучше нашего. У
человека общая площадь нервных окончаний,
реагирующих на запахи, равна почти пяти
квадратным сантиметрам, а у псов — этих
сантиметров уже более шестидесяти.
Поэтому они до полумиллиона разных запахов,
кажется, могут различать. «Кажется» это
потому, что подсчитывали люди,
безнадежно проигрывающие и по развитости того
участка коры головного мозга, который
ответствен за функцию обоняния. Причем ши-
рокомордые собаки более способные
«нюхачи», чем узконосые.
С процессом обоняния еще далеко не все
понятно. Именно поэтому академик Капица
одну из проблем физики будущего видел
в том, чтобы «догнать обоняние» именно
собак.
Правда, некоторые запахи мне безразличны.
Цветов, например. Человек же от них
приходит почему-то в возбужденное состояние,
хотя он их и не ест. Может быть, поэтому
ои принуждает своих женщин иметь какой-
нибудь цветочный, а не мясной запах? Надо
еще подумать над этим.
В нашей квартире вертикально стоящие
72
предметы мною не поливались.
Попеременно задние лапы я в своем жилье не задираю,
столбить тут что-нибудь ни к чему: все и так
мое. Я сразу чую, куда пошла Мама, в какой
она обуви, использовала ли косметику. Или
же в квартире находится кто-то иной, с
запахом которого я уже знаком или еще нет.
Так формируется запоминаемая запаховая
индивидуальность. Это не только у меня,
но и у всех собак настолько развито, что
и слепые домашние псы обычно не
ошибаются в узнавании приходящих в квартиру,
правда, если они не однояйцевые близнецы. Вот
тут и мы можем запутаться, те пахнут
одинаково.
Некоторые пахнут удивительно
неприятно. Я имею в виду не кошек, а людей.
Соавторы этой книги, обсудив проблему,
считают, что плохо пахнут люди, выделяющие
страх, а по-медицински и по поэту
Вознесенскому — адреналин. Это такой гормон,
который вырабатывается в надпочечниках.
Дело в том, что:
Когда человек боится,—
выделяет адреналин.
Это знают собаки
и, лая, бегут за ним.
Вот это и определяет мое поведение. А то
ведь иногда придешь, понюхаешь,
поморщишься и пойдешь прочь. Правда, такой
человек может потом гордиться, что собака
зтрусила. При не столь конфликтных
ситуациях нас используют для вынюхивания
наркотиков. Криминальная полиция некоторых
государств не гнушается привлекать для
обнаружения контрабанды львов, хомячков,
свиней, тушканчиков. Но среди всех этих
помощников главные для человека все-таки
мы — самые дисциплинированные. Можем
приказать себе не соблазняться другими
запахами, даже весьма заманчивыми. Что и
говорить, умеют люди увлечь!
Уже другие, именуемые мафиози,
включили таких собак в свой, как вычитал,
«черный список». Плохо, признаться, разбираюсь
в этом, но чувствую, что здесь что-то анти-
собачье.
После соответствующей тренировки мы в
состоянии определять места утечки
природного газа из закопанного трубопровода,
тайники взрывчатых веществ, можем
отыскивать образцы разной руды, представляющие
для людей промышленный интерес. И уж
именно мы — пудели — непревзойденные в
Европе специалисты по розыску трюфелей.
Это такие съедобные для людей грибы,
которые растут под землей.
Но самое приятное, как я уже вспоминал,
это сунуть влажный нос Маме или в менее
приятном случае — кому-нибудь из
домашних под мышку, в ушную раковину. Именно
тот самый собачий нос, который, как бы
люди ни пыжились, лучше работает, чем
их сложные электронные приборы
аналогичного предназначения. Лично я думаю, что
это потому, что в носу у нас темно.
Чихаю я всем телом, с упоением,
слезами, вскидывая уши и содрогаясь всеми
лапами. В общем, от души. Звук издаю при
этом в точности, как Папа. Одна из соседок
по дому как-то ему и пожелала здоровья
после такого моего звукового залпа. Прямо
лапы разъехались, так я веселился.
Все-таки вежливые люди меня чаруют.
Зато я совершенно не переношу тех, от кого
пахнет алкоголем. Сам-то я не пью, до этого
еще не опустился. Доказано ведь, что даже
малые дозы спиртного гасят на несколько
дней безусловные рефлексы. Я — не
человек, поэтому позволить себе такой глупости,
имеющей большие биологические
последствия, не могу.
Пока вы все это читали, я, полный
уверенности, иду себе и иду на прогулке, а
прохожие растекаются по обе стороны от меня.
Симпатии у них ко мне дистантные, а не
контактные. Я же следую спокойно, без
поклонов (напоминаю, я ведь королевский),
ибо тыл у меня обеспечен Папой, который
в данном случае «орган чипобезопасности».
Мне далеко не всегда приятно на прогулке.
Неприятно за сопровождающих меня Папу
и Маму. Их иногда увещевают завести себе
детей вместо меня (а те у них и так есть, а
если бы и не было, то почему незнакомые
позволяют громогласно об этом вещать?).
Встречаются во время прогулки и вовсе
странные люди. Они, оказывается, к собакам
относятся просто безразлично, но
переполняются негодованием при виде человека с
собакой. Они не только не здороваются, они
даже не смотрят на меня. Но именно
биосочетание любящих существ автоматически
включает у них,— воплощающих
враждебное начало,— кнопку, на которой написано
«скандал». И пока они не выплеснут свою,
мягко сказать, раздражимость, пока криком
не загонят себя в «искренность», они не
могут вернуться в нормальное состояние.
Странные какие-то
принципиально-агрессивные двуногие! Создали себе определенный
отрицательный стереотип и лелеют его, явно
нарушая равновесие сил добра и зла. Иногда
даже заявляют, что именно нашему человеку,
да еще с бородой (имеется в виду Папа,
а не я), да еще в очках (шляпу Папа не носит,
что их несколько сбивает с толку) не
пристало иметь собаку.
Кажется, я понимаю, что неоправданный
гнев направлен не столько на меня, сколько
на Папу. И даже не лично на него, а на тех
людей, которые осмеливаются выделяться
73
на улице при помощи собак. И Папа — это
уже не Папа, а как обозначают юристы:
ответчик.
Но иногда — и это бывает — мой явно
добродушный вид ледок недоверия к собакам
растапливает. Все начинают улыбаться и
мирно расходятся. Состязание по
вежливости получилось. Расцениваю такой вариант
как полное совпадение человеко-человече-
ских и собако-человеческих представлений
о добре и зле, как обоюдное желание к
контактам.
Гуляние по территории, которую с полным
правом можно назвать «страна Чипляндия»,
оканчивается тем, что я подхожу к Папе
и прощу его почесать мне грудь, уши, то есть
те места, которые сам не в состоянии достать
зубами. Я его тем самым успокаиваю и даю
понять, что недоброжелатели меня видели,
но явно не смогли как следует разглядеть
моего воспитательного, культурного и
эстетического значения. Они слепы, во всяком
случае духовно. Папа меня трогает и даже
залезает пальцем в ухо. Я сижу, зажмурив
в истоме глаза. Все становится чудесным.
Грязных следов недоброжелательности не
остается. Как вновь хороша жизнь!
В конце прогулки я вспоминаю, что
младше Папы, поэтому быстро откликаюсь на
призыв «домой».
Язык поз и движений — наш священный
язык. В особенности он красочен, когда мое
квартирное одиночество оканчивается. Я
заранее чувствую своих и даю волю вулкану
страстей. Каждый жест свидетельствует, что
я здоровый, уверенный в себе. Исполняю
в честь пришедшего ритуальную чечетку,
пихаюсь, трусь об него, блаженно урчу, дрожу.
Воздух из меня вырывается с разной
громкостью, как из отлаженного на радость
духового инструмента. Со стороны
впечатление, что работаю только на выдохе. Хвосто-
движения описать вообще нельзя (ведь я —
«вертихвост»). Хочу входящего лизнуть
(«поцеловать») именно в губы. Учтите, если вы
вознамеритесь последовать моему примеру,
то именно так и надо встречать того,
который Вожак. Люблю получать свою порцию
дружеских шлепков. Люблю встречать, не
люблю провожать.
Иногда я приветствую входящего звуком
«мау», хрипло вырывающимся из пасти.
Меньше всего при этом я хочу походить
на кошку. Просто так получается... Но мои,
мои-то приходят в восторг: «Ах, ты наша
киса!». Так, во-первых, не «мяу», а «мау».
А во-вторых, вопиющее зоологическое
невежество.
Позой мы заявляем о своем достоинстве,
об уверенности. Когда же хвост опущен и уши
заложены назад, да еще взгляд отведен в
сторону,— явная неуверенность. Вот это я
демонстрирую в тех случаях, когда слышу
ненавистные слова «стричься» и «мыться».
Понимая всю неотвратимость наступающей
ситуации, все же пытаюсь противиться всеми
лапами передвижению по направлению к
воде. Но они сильно скользят по коридорному
линолеуму, когда меня тащат, а хвостом
я цепляться не умею. Никто вовремя в
нашем доме не показал, как это делается.
Не помогает мне и ворчание на самых-са-
мых низких тонах. Знают хорошо меня
передвигающие, что все равно не цапну. Мой
робкий бунт подавлен.
Мы не смогли понять, почему наш пес так
не любит мыться. Обычно ведь пудели
наделены врожденной способностью доставать
из воды разные предметы. Даже в названии
породы это закрепилось: считают, что от
немецкого «плескаться в воде». Ведь
плавучесть Чипы ни разу не подвергалась
какому-нибудь значительному испытанию,
выходящему за рамки закона Архимеда,
установленного, как всем известно, в воде. Я не
сомневаюсь: источник его неприязни не из-за
того, что королевского не транспортировали
в какую-нибудь фешенебельную баню. Там,
как свидетельствует зарубежная пресса, его
братьев обрабатывают специальными
шампунями. Имеются и соответствующие салоны
косметики, спортивные залы с
тренажерами. Конечно, далеко не все такого обслужи-
вания удостаиваются, а лишь у кого хозяева
с толстым кошельком. Или же пес получает
значимую сумму на такое житье по
завещанию, причем даже не облагаемую налогом
(в Англии например).
Чипа признался, что от нас особого
наследства не ожидает и не возражает, чтобы
его именовали скромно «из обедневшего
королевского дома».
Учтите. Я ненавижу следующее: стричься,
мыться, есть жидкую пищу, да еще когда
дуют в нос. Мои права на протест
игнорируются, что расцениваю как типичный
произвол. Вообще не могу понять, зачем надо
мылиться, смывать потом неприятную пену.
Блох-то ведь нет. Если же я и чешусь, то
лишь от «нервов» или от сладкого. Я ведь
даже отдаленно не напоминаю какого-либо
чесоточного павиана и расцениваю
проводимые гигиенические процедуры лишь как
унизительные. Хотя надо отдать должное, моют
меня не очень часто, иначе шерсть портится.
Чем мыть, лучше бы чаще пылесосили.
Это я терплю спокойно. Так нет же, лень
им, очевидно, включать этот урчащий
агрегат, а хвостом им объяснить это мое
желание не могу.
Из воды я выскакиваю, явно обретя
свойства летающей рыбы.
74
А уж как я отряхиваюсь! Начинаю это
делать с головы, а потом, подобно снежной
лавине, трясу всеми частями тела,
обязательно хвостом, лапами. Это тот вариант, когда
даже жаль, что их у меня всего четыре.
От веера поднимаемых мною брызг не
спасаются ни люди, ни мебель. Так им и надо!
Единственное мое утешение, что после
купания очень хорошо спится под старым
халатом. Укрыть меня надо обязательно, ибо
от воды я замерзаю «как собака» (можно
охарактеризовать и так: чувствую «собачий
холод»). Затем, нахрапевшись (увы, в
последние годы я и этим страдаю), сладко
потягиваюсь, волочу с метр вытянутые палками
задние лапы. Надо их вернуть к работе —
спал-то я ведь «без задних ног». Затем
оглушительно зеваю, после чего отправляюсь
обследовать квартиру, не снимая наброшенного
старого халата. Выглядит он на мне, как
попона на участвующем в ритуальном
празднике слоне.
И еще о наших позах. Если голову
опускаем, повиливаем опущенным хвостом, да
еще брюхо подставляем,— значит полное
подчинение. Бывает и противоположное —
тогда шерсть дыбом, голова чуть опущена,
уши отведены назад в сочетании с грозным
рычанием. Я так не делаю, повод все не
подворачивается.
Весь ассортимент движений трудно
проявить, когда живешь в обыкновенной
городской квартире. Тесноватое у людей жилье,
в особенности если у тебя размеры
значительны. Да еще и паркет скользкий до
невозможности. Малоподвижность, конечно, ни
к чему хорошему не приводит. Не зря же
люди даже термин ввели в повседневный
обиход — гипокинезия. После этого им
ничего другого не оставалось, как страдать
из-за этого состояния, что они с успехом
и делают. Последствия этого —
гипокинезии — уже всем известны: повышение
кровяного давления, слабость, вялость,
сокращение продолжительности жизни, как и
ускорение атеросклероза.
Эта болячка нас, явно ведущих
человеческий образ жизни, также достает.
Симптомы те же, что и у людей. Самая
эффективная с ними борьба — совместный бег, когда
собака и ее хозяин в обязательном
порядке «выводят» друг друга на свежий воздух.
Так ослабляют суровую хватку
двигательного голода. Даже подсчитали, что за год
нахаживают и набегивают они в сумме до
пятнадцати суток. Соответственно, болеют
меньше, а жизнедеятельность у них явно
ярче.
Конечно, в квартире не столько
набегаешься, сколько наспишься. Недовыполненные
пробежки я «вижу» во сне, одновременно
и свожу счеты с самим собой. Поэтому,
как мне потом рассказывают, сплю
беспокойно, перебираю лапами, даже жалуюсь.
Бег моих воспоминаний совпадает обычно
с быстротой движения конечностей. В
особо тягостные моменты меня даже
поглаживают домашние, дабы прогнать ком ужаса.
Ведь сон разума может рождать чудовищ...
Если честно, то я уже во сне кое-как
восстановил целые куски своей родовой
памяти, переносясь в самое далекое. Поэтому,
благодаря подсознанию и выходу в прошлое,
знаю, что мои пращуры поселились с
людьми еще в палеолите, то есть в начале
каменного века. Это что-то очень давно, еще до
десятого тысячелетия до нашей эры.
Поэтому и орудия у них были из камня, причем
люди даже шлифовать их не умели. Но
занимались уже охотой, а также собирали
успешно растения для пищи. Вот рыбу, кажется,
ловить еще не додумались. Бытовые
подробности вспоминаются наиболее отчетливо.
Мне легче всего извлечь их из памяти.
Сразу хочу с гордостью сообщить, что
собаки были одомашнены значительно ранее
других животных, из которых упомяну
верблюдов, кроликов, свиней. И раньше этих
самых, которые — кошки. Но, кажется, чуть
позже овец и коз. Хотя это еще смотря
в каком к тому времени обжитом людьми
месте.
Я не сомневаюсь, что нас приручали не
взрослые, а дети, с которыми больше
общего, чем с их отцами.
Надо бы еще вспомнить о... Ну да ладно.
Иногда приоткрываю один глаз (второй —
лень), поглядываю, уточняю границы
сращения сна и яви, прогоняю стучащиеся в
память миражи, обретаю реальность и вновь
задремываю.
Но вдруг мой жизненный лад нарушился.
Я заболел. Это почему-то всегда внезапно,
когда нос становится теплым, а хвост вяло
отвисает. Гулять, даже гулять не хочется.
Зато мои сразу начинают суетиться. Я же
смотрю самым печальным из моей
многочисленной коллекции взглядом, и в то же
время мне хорошо от внимания.
Притаскивают что-то теплое, называемое грелкой. Мие
она ни к чему, но я терплю, как отшельник,
добровольно спровоцированные страдания.
Несут мою любимую травку с улицы или
же в неурочное время поволокли меня ее
жевать.
Далее разыгрывается на прогулке почти
стандартное.
— Почему он ест траву, он что,
травоядное?
— Нет, он — хищник, а в траве
содержатся витамины.
75
Я же поел своей травки и ушел. Пусть
думают над тем, что такое витамины.
Уже говорилось, что обычно я хожу по
людским меркам голый. Но когда
заболеваю и начинаю много чихать, на меня
надевают детские шерстяные рейтузы со
специально сделанной дыркой для
отсутствующего почему-то у детей и даже взрослых
хвоста на соответствующем месте. Это я еще
выдерживаю. Но, конечно, никогда не
позволил бы напялить на себя какой-нибудь
смокинг или пижаму из шкуры леопарда,
шелковый халатик или что-нибудь в этом роде,
продающееся в ненаших городах.
Имеющиеся там спецмагазины всем подобным и
торгуют. Хожу натуральным во всем и перед
всеми.
Даю собаколюбам совет, как знакомиться
на улице. Надо спросить хозяина о
выдающихся качествах его собаки (других у нее
просто мало). И человек, хмурый вид
которого заставляет постоянно трепетать
подчиненных, человек, которого в общественном
транспорте лучше не просить передать
деньги на билеты, этот человек тут же
проникается теплом к совершенно постороннему.
Разлученные обычно с природой и
прикасающиеся к ней при помощи собак, они,
захлебываясь, трогательно повествуют о
привычках своих любимцев. Перебивают друг
друга, умиляются сходством повадок с
человеческими. Любой хозяин, даже самый
угрюмый и замкнутый, расскажет об
индивидуальности его пса, которой не обладает никакое
иное сходное существо.
Обычно такие нацелены на защиту собак,
собирают литературу о жизни щенков и
более взрослых, обмениваются телефонами
ветеринаров, начинают затем дружить семьями.
При этом мои знакомые собаки переходят
в разряд папиномаминых знакомых; и на
них, как и их хозяев, уже распространяется
доброжелательство. С этих пор ни Мама,
ни Папа уже не чувствовали себя
«пристегнутыми» к моему хвосту на тропе гуляния.
Да еще я им явно создал собачью
популярность в районе нашего дома. С полным
правом заявляю: «Чипа — средство для
контактов». Учтите еще, ведь меня так и не научили
подавать лапу. Очевидно, это из-за того,
что убоялись моей фамильярности. Сначала
лапу подам, а потом, глядишь, и
похлопывать ею буду.
Чтобы закончить повествование о
движении, упомяну, что очень люблю ездить в
общественном транспорте, как и в
персональных чьих-нибудь автомобилях, ощущая себя
при этом опытным путешественником.
Видимое через стекла меня развлекает, а само
передвижение абсолютно не укачивает. А уж
какого повышенного к себе внимания я при
этом удостаиваюсь! Можно подумать, что
пассажиры собак никогда не видели, другое
дело, что таких, как я, действительно не
часто можно встретить.
Если вознамеритесь меня пригласить
покататься, то учтите, что обычно я пихаюсь,
хожу по коленям остальных седоков, кладу
на них лапы, причем не только передние,
но и те, которые рядом с хвостом.
За рубежом нередко можно видеть
свободно разъезжающих кошек, псов. Вместе с
хозяевами, конечно. У нас — это значительно
сложнее. Лишь в общеизвестном
стихотворении Маршака даме легко удалось, да и то
в прежние годы, сдать в багаж корзину,
картину, картонку и маленькую собачонку.
В наши дни, если вознамеритесь отправить
собаку поездом, то это можно сделать лишь
в отдельном купе жесткого вагона, причем
надо оплатить все четыре места, да еще
заплатить за животное, как за двадцать
килограммов неодушевленного багажа. Можно,
правда, в переднем нерабочем тамбуре
первого за локомотивом вагона, в котором
обязательно должен ехать хозяин. А в самолете
все сразу удваивается без всяких со стороны
пса пищевых усилий. Арифметическое
действие в Аэрофлоте явно не для
первоклассников: Чипа «тянет» 29 килограммов,
умноженные на километры перелета. Значит, надо
платить за 58 + справка от ветеринара,
взятая не ранее чем за трое суток до
выезда, + ошейник -+- намордник +
поводок + квитанция из сберкассы с хитрой
надписью «сбор за содержание собаки» —
(минус) радость перевозящей служебной
государственной конторы, как и минус частные
нервы хозяина. Бесценные!
Все эти постановления, ссылки,
дополнения к ним, помноженные на
индивидуальные качества эти ограничения
применяющих... Когда все это просчитаешь, то уже
хозяину руками и ногами, а собаке хвостом
шевелить не хочется. Уравнение «Чипа -\-
люди = любовь» намного короче и приятнее.
Лев ЭТИНГЕН
Рисунок А. КУКУШКИНА
76
Консультации
КАК ИЗБАВИТЬСЯ ОТ ВШЕЙ
Мой ребенок принес из детского
садика вшей. Посоветуйте,
пожалуйста, что нам делать. В
аптеке сейчас нет никаких средств,
а раньше была ртутная мазь.
Сизова А.,
Новосибирск
Как это ни странно, но вши и в
наше время доставляют немало
хлопот, особенно детям. Раньше
для борьбы с ними
использовались различные средства. А вот
серую ртутную мазь, как
правило, применяли для борьбы с
лобковыми вшами.
Обрабатывали зараженные участки тела,
стараясь втирать мазь в корни
волос, и через час смывали
горячей водой с мылом.
Из инсектицидов-порошков
использовали пиретрум:
опыляли препаратом волосы, а потом
просто смывали водой с мылом.
Пробовали против вшей и дуст,
но сейчас этот препарат снят с
производства.
Часто, пытаясь избавиться от
вшей, обмазывают голову
керосином, но лучше взять другой
состав — мыльно-керосиновую
эмульсию: 45 частей керосина,
30 частей хозяйственного мыла
и 25 частей горячей воды.
Волосы обильно смачивают этим
составом и через полчаса
тщательно промывают теплой водой
с мылом. Остается только
вычесать погибших вшей частым
гребнем.
В. ГЕЛЬГОР
ПОЧЕМУ ЗАТВЕРДЕВАЕТ
ГУБНАЯ ПОМАДА
В нашей стране нельзя прожить
без запасов — начиная от
продуктов питания и кончая
косметикой. Велико же было мое
удивление, когда я обнаружила,
что помада со временем стала
твердой и пользоваться ею
невозможно. Что случилось с
помадой?
Тимофеева М.,
Москва
Основу губной помады
составляют воски, масла, жиры. Именно
они со временем окисляются,
или, как говорят, прогоркают,
и твердеют.
В состав отечественных помад
обычно входят натуральные
масла. Качество лучше, зато
срок хранения короче —
натуральные масла окисляются
быстрее, чем синтетические.
Поэтому на основе последних и
делают помады за рубежом.
Хотя импортная продукция
портится медленнее, качество ее
уступает нашему, так считают
советские специалисты.
Кстати, губная помада
твердеет независимо от того,
добавлены в нее консерванты или нет.
Они всего лишь удлиняют срок
гарантии — около восемнадцати
месяцев для отечественных
помад. Что же касается
заграничных гарантий, то четкой
информации нам получить не удалось.
Может быть, помады там
расходуются намного быстрее и никто
их не запасает впрок?
Ю. ПИРУМЯН
КАША ИЗ ТОПОРА
Несмотря на тяжелое время,
праздники остаются
праздниками. Очень хочется хорошо
принять гостей и вкусно
накормить. Но чем? Подскажите,
пожалуйста, какие-нибудь
рецепты из доступных сейчас
продуктов.
Григорьева С,
Москва
Действительно, при всеобщем
дефиците особенно не
размахнешься. Но можно попытаться
приготовить «кашу из топора»,
помните? Итак, что у нас есть
из продуктов. Картофель,
морковь... Начнем с горячего:
картофельная вафля, или гаруля.
Для ее приготовления
потребуются 1,5 кг очищенного
картофеля, соль, молотый черный
перец, 2 зубчика чеснока, всего
одно яйцо, 1 столовая ложка
сметаны или сливок, 150
граммов муки и любой жир.
Очищенный от кожуры и
вымытый картофель натрите на
терке, добавьте соль, перец,
тертый чеснок, яйцо, сметану или
сливки, муку. Хорошо
перемешайте массу, раскатайте в пласт
и выложите на противень, густо
смазанный жиром. Выпекайте
тесто в горячей духовке, пока
оно не подрумянится.
Из картошки много чего
можно сделать. Вы когда-нибудь
пробовали картофельные
пирожки с вареньем? Делаются
они так: берем 400 граммов
муки, 300 граммов вареного
картофеля, 80 граммов сахарной
пудры, цедру одного лимона
(можно заменить щепоткой
лимонной кислоты), треть литра
молока, 30 граммов растопленного
масла или маргарина, одно
яйцо и любое варенье.
В муку, просеянную с солью,
добавьте вареный размятый
картофель, сахарную пудру,
измельченную лимонную цедру,
дрожжи, предварительно
распущенные в молоке, растопленное
масло или маргарин и яйцо. Массу
тщательно размешайте, чтобы не
было комков, дайте ей немного
побродить. Готовое тесто
раскатайте, нарежьте квадратами и
положите на них варенье. Углы
квадратов защепите над
вареньем, придайте им форму
пирожков. Пирожки переложите на
смазанный маслом противень,
через минуту смажьте взбитым
яйцом и — в горячую духовку.
Если у вас вдруг не оказалось
картофеля, не отчаивайтесь.
Главное, чтобы была морковь.
Морковное печенье «Звездочки»
наверняка придется по вкусу
вашим гостям. Берем 130 граммов
масла, 80 граммов сахарной
пудры, 150 граммов мелко натертой
моркови, 150 граммов муки, 7
граммов питьевой соды и
варенье, лучше смородиновое.
Масло смешайте с сахарной
пудрой, добавьте морковь, муку
с содой и замесите тесто.
Готовое тесто раскатайте на
посыпанной мукой доске и нарежьте
из него большие и маленькие
звездочки. Переложите их на
слегка смазанный маслом
противень и сразу в горячую
духовку. Готовые печеньица
намажьте вареньем и соедините
намазанными сторонами
большую звездочку с маленькой.
О. АНСЮТИНА
77
Возможны
варианты
Пришла весна, и число
садоводов и огородников
пополнилось счастливцами,
желающими сделать из
полученного участка рай земной и
обеспечить своих близких
экологически чистыми
овощами и фруктами, а значит,
выращенными без
удобрений.
И тем не менее мы хотим
рассказать вам о прекрасных
удобрениях, значение
которых часто недооценивают,—
о золе и компосте.
Зола. Азота в ней нет, но
есть до тридцати других
различных элементов
(калий, кальций, магний,
железо, кремний, фосфор, сера,
бор, марганец и т. д.).
Фосфор золы растения
усваивают лучше, чем
содержащийся в суперфосфате. В ней
нет хлора, на который плохо
реагируют малина,
смородина, земляника, картофель.
Известно, что 70 г золы,
внесенной на 1 м2 песчаных,
супесчаных и подзолистых
почв, полностью
удовлетворяют потребности
большинства растений в боре, а
значит, она очень полезна
капусте и томатам.
Зола улучшает структуру
почвы, создает
благоприятные условия для
развития микрофлоры, особенно
азотфиксирующих бактерий,
улучшающих азотное
питание растений. Действие этого
удобрения сказывается в
течение четырех лет после его
внесения в почву.
Лучше всего реагируют на
золу тяжелые и подзолистые
почвы: как известковое
удобрение она снижает
кислотность — в золе дров извести
бывает до 40 %.
Сожженная картофельная
ботва содержит больше 20 %
калия, 8 % фосфора и 32 %
извести. Поэтому после
уборки урожая нужно
сгрести ботву и сжечь ее тут же
на участке. Эта зола хороша
не только для картофеля, но
и для моркови и свеклы:
осенью или весной на 1 м2
бедной почвы запахивают до
700 г золы. Для гороха
нужно 150—200 г, а под
плодовые деревья — 100—150 г
на 1 м .
Комплекс макро- и
микроэлементов золы хорошо
действует на землянику после
обрезки усов, на картофель
при рыхлении междурядий.
Для этого используют и
сухую золу, и водный раствор,
который готовят
непосредственно перед употреблением
E0—150 г на ведро воды).
При подкормке жидкость
постоянно перемешивают,
чтобы равномерно распределить
между растениями твердый
остаток, содержащий
фосфор. Капусту, огурцы,
помидоры обрабатывают этим
раствором из расчета 0,5 л
на каждое растение.
В жидкие органические
азотсодержащие подкормки
(навозную жижу, жидкие
компосты) золу добавлять не
рекомендуют, так как из-за
этого теряется азот. Не надо
смешивать ее и с
препаратами фосфора
(суперфосфатом и т. д.) — растения хуже
его усваивают. С другими
минеральными удобрениями
золу смешивать можно, но
только перед внесением в
почву. Нельзя вносить золу
вместе с известью, а также
в почвы, которые недавно
известковали, чтобы не
усиливать их щелочную реакцию.
Хороша зола в смеси с
компостной землей: она
ускоряет разложение
органических веществ и
обогащает компост
микроэлементами.
Если вносите золу в почву,
то старайтесь заделывать ее
на глубину 8—10 см. На
поверхности она образует
корку, которая мешает почве
дышать.
Суглинистые и глинистые
почвы можно обрабатывать
золой весной и осенью,
смешивая ее с песком,
песчаную землю — весной, 100—
200 г на 1 м2.
Если смешать одну часть
золы с двумя частями
хорошо перепревшего
влажного торфа или перегноя,
то удобрения не будут
обжигать корни растений или
клубни.
Обычно золы в хозяйстве
накапливается много, и
нужно следить, чтобы она не
намокала — иначе теряется
калий, одна из ее
важнейших составных частей.
Золу часто применяют и как
средство защиты растений,
например опыляют
землянику против серой гнили,
калину и другие кустарники,
особенно страдающие от
вредных насекомых. При
поражении растений
мучнистой росой их опрыскивают
АШН
©ть
зольным щелоком. Готовят
его так: 300 г просеянной
золы кипятят полчаса,
настаивают около часа,
процеживают и доливают до 10
литров водой. Чтобы щелок
лучше прилипал, а него
добавляют 40 г наструганного
мыла. Опрыскивают а тихую
ясную погоду, когда дождя
не предвидится. Такую
обработку можно проводить два
раза в месяц. Щелок, кстати,
отпугивает насекомых от
всходов овощных культур.
Если под картофель внести
золу березовых дров,
клубни лучше растут, в них
больше крахмала, растения
меньше страдают от фито-
фтороза. Капуста,
удобренная золой, реже заболевает
килой, а свекла — гнилью
сердечка и хвостовой гнилью.
Считают, что на
картофельных растениях,
опыленных золой, погибают
личинки колорадского жука и даже
некоторые взрослые
насекомые.
Золу используют и как
антисептик: припудривают
ею срезы при делении
цветочных луковиц, клубней
пионов, георгинов, ирисов и
картофеля, когда сажают его
частями клубней.
Если у тыквы
образовался пролежень, то
пораженное место вырезают и
присыпают золой.
Компост. На маленьком
приусадебном участке почвы
быстро истощаются.
Агроном Л. П. Симиренко считал,
что компост лишь немногим
уступает по ценности
навозу. При желании компостом
можно обеспечить
потребности сада и огорода в
органике на весь сезон. Надо
только не забывать
несколько важных вещей.
Слои отходов в
компостной куче должны
чередоваться с землей, опилками или
торфом. Их можно
пересыпать суперфосфатом, золой
(стараясь не смешивать два
последних вещества в одном
слое), смачивать навозной
жижей. Компостная куча
обязательно должна быть
закрыта с бокоа и находиться
над землей со снятым
дерном, иначе в нее не смогут
проникать дождевые черви и
различная микрофлора из
земли, улучшающая аэрацию
компоста. Вершину кучи
сделайте в виде корытца, чтобы
вода не стекала, а
равномерно смачивала ее. Участок
земли с компостной кучей,
обязательно теплый и
полузатененный, можно
обсадить красиво цветущими
однолетниками, например
подсолнухами или
топинамбуром.
Не огорчайтесь, если куча
перепрела не полностью: в
свежем компосте, который
хранился 6—9 месяцев,
больше микроорганизмов,
нежели в превшем более
года. Такой компост усвоится
быстро, особенно если кучу
перекопать раза два за
сезон.
В последнее время
садоводы и огородники часто
используют так называемые
мокрые компосты. Готовят
их в больших бочках.
Вырванные во время прополки
сорняки (до цветения!),
срезанную ботву, листья и
другие неодревесневевшие
отходы нужно положить в
бочку (примерно на треть ее
объема), залить водой,
прикрыть пленкой и поставить
на открытое, хорошо
прогреваемое солнцем место.
Примерно через две недели,
когда содержимое перебродит и
появится специфический
запах, напоминающий
навозный, жидкостью поливают
огород и садовые деревья.
Многие огородники разводят
такой концентрированный
настой четырьмя-пятью
объемами воды. После
следующей прополки грядок
вновь собранные сорняки
кладут в бочку, заливают
водой, и процесс брожения
возобновляется. Остатки со
дна бочки выбрасывают в
компостную кучу.
И еще одно пожелание. Не
надо доводить себя до
изнеможения на садовом участке.
Постарайтесь сохранить
силы, которые вам
понадобятся для борьбы с
трудностями. А их всегда много у
человека, решившегося на
прекрасный поступок —
облагородить землю
Составитель подборки
Н. МИШИНА
АШН
79
Экспресс-расфасовка
одноразовых
концентратов
Прекрасный рецепт универсального
концентрированного проявителя был опубликован в
№ 3 «Химии и жизни» за 1990 год. Но для
массового фотолюбителя, пользующегося,
как правило, одним излюбленным типом
пленки, он вряд ли так уж необходим, да
и приготовить его трудно. Не просто получить
кодальк. А где найти едкую щелочь и
глицин-фото, исчезнувшие из продажи
последние два-три года?
Постоянные читатели журнала, возможно,
помнят черно-белый концентрированный
проявитель для пленок, рекомендованный
А. А. Бескурниковым («Химия и жизнь»,
1976, № 7). Вот его состав.
Концентрат А:
вода дистиллированная C5—
40 °С)
сульфит натрия безводный
гидрохинон
фенидон E %-ный раствор)
вода дистиллированная B0 °С)
Концентрат Б:
вода дистиллированная C5—
40 °С)
сода кальцинированная «фото»
калий бромистый
бензотриазол A %-ный раствор)
вода дистиллированная B0 °С)
700 мл,
50 г,
12 г,
10 мл,
до 1 л.
700 мл,
60 г.
2 г,
20 мл,
до 1 л.
Фенидон надо растворить в небольшом
объеме воды G0—80 °С). При растворении
фенидон окисляется и розовеет, но после
смешивания с раствором гидрохинона опять
обесцвечивается и восстанавливает свои
проявляющие свойства.
Для обработки каждой экспонированной
пленки из концентратов А и Б составляют
порцию рабочего раствора. В ней можно
обработать и еще одну пленку, увеличив
время проявления на 3—4 минуты.
Если бензотриазола вы не нашли в
продаже, добавьте вместо него в концентрат Б
еще 1 г бромистого калия. Делать это можно
только в том случае, если фотопленка не
просрочена.
Проявитель работает хорошо, хотя, по
моим наблюдениям, требует точного времени
обработки, температуры и режима
перемешивания. На 300 мл воды надо взять по 20 мл
концентратов А и Б. Температура рабочего
раствора 20 °С, время проявления
соответствует указанному на упаковке фотопленки.
Как же надежно хранить концентрат? Ведь
для проявления одной пленки в бачке
емкостью 350 мл требуется всего лишь по
20 мл концентратов А и Б. Если концентрат
держать в большой емкости, то по мере
расходования слой воздуха, ускоряющий его
окисление, будет увеличиваться. Чтобы этого
избежать, многие фотолюбители
приспосабливают флаконы из эластичной пластмассы,
которые плотно закрывают
навинчивающейся пробкой, предварительно выжав из них
воздух. Поднять уровень раствора в сосуде
можно, подсыпая в него стеклянную дробь.
Но лучше подыскать пузырьки
соответствующей емкости.
Не найдя в достатке пузырьков емкостью
20 мл, я изменил концентрацию
проявителя и разливаю концентраты во флаконы из-
под антибиотиков емкостью 15 мл. Объем
каждого концентрата теперь должен состав-
80
■ Ill
лять 750 мл. Для его расфасовки
требуется 50 флаконов — именно столько содержит
стандартная коробка с перегородками,
которую вместе с использованными пузырьками
из-под пенициллина можно купить в аптеке.
Освободите флаконы от металлических
крышек, тщательно вымойте. Теперь
предстоит заполнить их, что называется, «под
завязку», без воздуха. Перед тем, как
надеть пробку, проткните ее по центру
достаточно толстой иглой для инъекций так>
чтобы она чуть-чуть выступала с нижней
стороны. Закройте полный флакон и нажмите
на центр пробки ногтем — воздух вытес-
нится через иглу. Пробка будет держаться
достаточно надежно и не нуждается в
дополнительном креплении. Закрыть флакон
можно подсунув под край пробки капроновую
жилку. Но в этом случае во флаконе все-
таки останется небольшой пузырек воздуха.
В такой герметичной упаковке растворы
сохраняются в течение двух лет, не изменяя
цвета и активности.
«Семейному» фотолюбителю обычно
хватает 50-ти флаконов на год. Поэтому я
готовлю сразу 750 мл раствора, соединив
вместе компоненты концентратов А и Б.
Теперь, если возникает необходимость
проявить пленку, остается взять чуть более
300 мл водопроводной воды с температурой
20 °С, добавить в нее содержимое флакона
и сразу же приступать к работе.
Недавно исчезла из продажи химически
чистая кальцинированная сода, и мне
пришлось сменить проявитель. Теперь я пользуюсь
универсальным концентрированным фени-
дон-гидрохиноновым проявителем с поташем,
рецепт которого был опубликован в
«Кратком справочнике по фотоматериалам» Ю. И.
Журбы (М., «Искусство», 1987).
Для тех, кто не имеет возможности
обратиться к первоисточнику, приведу его
пропись:
сульфит натрия безводный 150 г,
гидрохинон 32 г,
калий углекислый 150 г,
калий бромистый 6 г,
фенидон 0,8 г,
вода дистиллированная до 1 л.
На бачок емкостью 350 мл требуется 10 мл
концентрата. Рабочая температура раствора
20 С. Время проявления пленки указано на
упаковке. Для приготовления 50 флаконов по
15 мл нужно взять половинное количество
всех веществ, растворить в 500 мл воды и
довести раствор до объема 750 мл. Работает
этот проявитель не хуже первого, так как
тоже относится к группе резкостных фенидон-
гидрохи но новых. С этим проявителем можно
и поэкспериментировать: он не содержит бен-
зотриазола и годится для повышения
чувствительности фотопленок.
Таким способом можно фасовать и другие
одноразовые проявители при несложном
пересчете их концентрации.
Если же у вас нет компонентов для
самостоятельного приготовления концентратов,
придется пользоваться проявителями,
поставляемыми на рынок кооперативами.
Удовольствие не из дешевых, но и эти составы
можно герметично упаковать для
длительного хранения. Кооперативный концентрат
A0 мл на бачок) разведите
дистиллированной водой в 1,5 раза и разлейте во флаконы
по 15 мл с герметичной пробкой.
Сохранность будет обеспечена, и не придется
заботиться о мерной пипетке, найти которую
фотолюбителю почти невозможно.
Б. И. КУЛИКОВ
4 Химия и жизнь № 4
81
хими
ПГ
Я преподаю химию в одесском вузе.
Это — смешно и грустно. Грустно,
потому что уровень знаний непрерывно
снижается, чему способствуют школы
с двухбалльной системой обучения
(знаешь — 5, не знаешь — 4), отмена
выпускного экзамена по химии,
отсутствие настоящих стимулов к учебе,
утечка мозгов вообще и из
технических вузов в частности.
Но по старой традиции нашего
города даже в грустном мы ищем
смешное. Так легче жить и выжить. Если
студент помещает аммиак в
периодическую таблицу или говорит, что
электрон может быть как отрицательный,
так и положительный (поясняя, что
на семинаре по физике он рисовал
цепь и там электроны обозначал
^ — ггвии
«-(-» и «—»), то выгнать его лучше
со смехом, чем с криком.
Или приходит на кафедру девушка.
— Я должна отработать лабораторку
«определение хрома».
— Нет у нас такой лабораторной
работы.
— Как? Вот же в методичке написано
«хроматография».
Но больше всего рассмешил меня
один ответ на экзамене. Как-то на
лекции я упомянул известного ученого
Джона Дальтона, который ввел понятие
об относительных атомных массах
элементов. Я рассказал о том, что будучи
очень наблюдательным человеком,
Дальтон впервые описал болезнь
зрения, от которой сам страдал. Поэтому
людей, плохо различающих некоторые
цвета, называют дальтониками.
И вот студенту, который был на этой
лекции, в экзаменационном билете
попадается вопрос «осмотическое
давление». «Осмос,— начал он,— был не
только известным ученым, но и очень
наблюдательным человеком. Он
описал болезнь, от которой страдал.
Сейчас таких людей называют
астматиками».
После всех этих «нарочно не
придуманных хохм» — можно ль было не
разыграть митрофанушек в День
Смеха?! Как говорил О. Генри, «и не
хочется, да нельзя упускать такой
случай».
Первого апреля прошлого года я с
серьезным видом вошел в аудиторию
и предложил студентам карточки
программированного контроля (вопрос и
82
7*^J
&W&V6
варианты возможных ответов). Вот
примеры из этого задания.
1. NaOH + HCI — это реакция:
а) Пирке, б) Вассермана, в)
серебряного зеркала, г) нейтрализации,
д) международная реакция.
2. ЫаНСОз — это соль:
а) слабая, б) сильная, в) кислая,
г) крепленая, д) горькая.
3. Заряд электрона:
а) отрицательный, б) положительный,
в) нейтральный, г) зависит от внешних
условий, д) зависит от общественно-
политического строя.
4. Планетарную модель атома
создал:
а) Аристотель, б) Ломоносов, в) Резер-
форд, г) советские физики-атомщики,
д) неизвестный скульптор XIX века.
5. Ломоносов открыл закон:
а) постоянства состава, б) сохранения
массы веществ, в) действующих масс,
г) прибавочной стоимости, д) единства
и борьбы противоположностей.
6. Протий и дейтерий — это:
а; изобары, б) изотопы, в) изохоры,
г) изомеры, д) изодуры.
7. Моль — это единица:
а) массы, б) энергии, в) силы, г)
количества вещества, д) качества вещества.
8. Знак «К» означает:
а) кадмий, б) кальций, в) калий,
г) кобальт, д) калифорний.
9. Периодический закон открыт в:
а) 1769 г. до н. э., б) 1769 г., в) 1869 г.,
г) 1969 г., д) еще не открыт.
10. При —274 °С и атмосферном
давлении состояние воды:
а) кристаллическое, б) жидкое, в)
жидкокристаллическое, г) газообразное,
д) невозможное.
Самое удивительное, что многие
студенты всерьез начали отвечать на
эти вопросы. Желающие могут
составить и испытать свои химические
первоапрельские тесты. Уж если
одесситы попадаются...
Постоянный читатель
В. К. ОСОСКОВ
ПОЧТА ЮиБА
Кстати, о карточках
программированного контроля, упомянутых Виктором
Константиновичем Ососковым. Если вы
захотите воспользоваться ими для
первоапрельского или обычного теста, вам
может пригодиться опыт
восьмиклассника Матвея Юдова из Орехова-Зуева
Московской области. Вот что он пишет:
«Как-то мне в руки попалась книга
Геннадия Черненко «Простая
автоматика» (Л.: Детская литература, 1989).
В ней рассказывалось, как приготовить
химические карточки для проверки
знаний. От обычных они отличаются
только тем, что около каждого
варианта ответа расположен специальный
квадратик Хрис. на с. 84). Готовя
карточку, квадратик правильного ответа
смазывают раствором фенолфталеина.
Клуб Юный химик
4'
83
Г - 1
СЭтВсты
л □
2 П
3 П
Когда карточка попадает к
испытуемому, он должен выбрать нужный ответ и
капнуть на его квадратик силикатным
клеем. Если ответ выбран верно,
квадратик покраснеет, если нет —
останется бесцветным.
Тут есть одна тонкость: когда
смазываешь карточку раствором
фенолфталеина, на бумаге в этом месте
появляется вмятина. Чтобы она не выдала
правильный ответ, все остальные
квадратики надо смочить водой. Или
наоборот — прогладить карточку утюгом.
Я придумал еще несколько
вариантов таких карточек. Например:
правильные квадратики смазать
K4[Fe(CN)e], неправильные — KSCN.
Капать любым раствором трехвалентного
железа. Или: правильные квадратики
смазать K3[Fe(CNN], неправильные —
салицилатом натрия. Капать раствором
соли Мора NH4Fe(S04J (о том, как ее
приготовить, вы узнаете из «Химии и
жизни», 1986, № 12, с. 68). В
результате квадратик правильного ответа
посинеет, а неправильного — покраснеет.
Кстати, эти карточки, в отличие от
фенолфталеиновых, нагревать нельзя,
они испортятся!
Вопросы и ответы для карточек
можно найти, например, в книге
А. А. Тыльдсеппа и В. А. Корка «Мы
изучаем химию» (М.: Просвещение, 1988).
Каждая тема в ней заканчивается
подборкой вопросов, лишь один из
которых правильный.
Недостаток карточек в том, что
делать их долго, а использовать можно
только один раз. Поэтому раздавать их
лучше не на обычных контрольных, а
во время школьных вечеров,
соревнований и т. д. Нам они как-то
пригодились на открытом уроке».
2Е?^иг^л^£
Смесь двух галогенидов
аммония перемешали с
двукратным, против
расчетного, количеством гид-
роксида калия и нагревали
до тех пор, пока реакция
не прекратилась. Летучие
продукты полностью
улавливались водой. Масса
смеси солей m | = 2,25 г; масса
щелочи m2=7f84 г; объем
образовавшегося раствора
аммиака v=200 мл,
концентрация его с=
= 0,25 моль/л.
Задание: назовите
компоненты исходной смеси и
ее вещественный состав в
массовых долях.
Решение — на с. 86.
/>& /£*#$&
Опыты без взрывов
1990
Как просверлить металл
карандашом.—№ 1, 83.
Безотходная лаборатория (еще раз об
очистке лабораторных «сточных
вод»).— № 3, 80—82.
Познакомьтесь с опытом Химеры
(о летней школе юных
химиков).— № 6, 84—85.
А просто летний дождь прошел
(о кислотных дождях).— № 7,
70—71.
84
, НМ' , „«МИ
T6£'
Ловкость рук
1984
Как сделать сургуч.— № 3, 77—78.
Экзотическая соль для красивого
опыта (о движении ионов в
электрическом поле).— № 10, 54—55.
Определяем концентрацию на глаз.—
№ 12, 94—96.
1985
Фотография без фотобумаги.— № 3,
80.
Самодельный тиноль-паяноль.— № 4,
74—75.
Реактив для протравливания плат
(FeCI3).—№ 10f 81—82.
Прибор для получения газов.— № 12,
72—73.
1986
Золотые маски.— № 2, 75.
Помогите спиртовке.— № 5, 66.
Купать или не купать (фотолюбителям
на заметку).—№ 10, 102—103.
Сера из серной мази.— № 12, 71.
Сверло из антенны.— № 12, 71.
1987
Туман на стекле.— № 2, 77.
Суперпульверизатор.— № 2, 78.
Вариации на тему «аппарат Киппа».—
№ 4, 76—77.
Вытяжной шкаф.— № 5, 75.
Еще один пульверизатор.— № 10,
112—113.
Этилен из полиэтилена.— № 10, 113.
Бензиновая горелка.— № 12, 76—77.
1988
Домашний рефрактомер.— № 4,
75—77.
Гроза в стакане.— № 4, 78—79.
Кристаллы из геля.— № 10, 65—66.
Концентрация в миллиметрах.— № 11,
73—74.
1989
Электрохимия в пробирке.— № 2,
71—72.
Огненная вата (способ добывания
огня).—№ 2, 72.
Удивительная пленка (о поверхности
водоемов).— № 3, 78—80.
Ветка цветущих лилий (об искусстве
оригами).—№ 3, 80—81.
Бутылка за бортом (о старинных
барометрах).— № 5, 86—88.
Пробы из воздуха и со дна.— № 6,
82—83.
Титрование током.— № 8, 87—90.
1990
Электрофорез в консервных банках.—
№ 2, 77.
Абразивная губка, или Давайте
откроем Америку.— № 6, 87.
«Свежесть, свежесть, свежесть»
(приготовление бордоской
жидкости).— № 7, 72—73.
Разные, разные, голубые, красные
(о приготовлении цветных
мелков).—№ 9, 81—82.
Почта Клуба
1984
Кислота для аккумулятора.— № 5,
77—78.
Футболка вратаря.— № 7, 85.
Что мне делать (о нелюбви к химии).—
№ 7, 85.
1985
Обзор писем.—№ 3, 81—84; № 4,
76—77; № 5, 83—85.
В защиту Ремера.— № 3, 85.
Единственный выход (как полюбить
химию).— № 8, 68—69.
Изомеры в луже.— № 11, 69.
1986
Не выбрасывайте пенопласт.— № 1,
77—78.
Удобная воронка.— № 2, 72—73.
Возможны варианты (о викторине
«Новая загадка тиосульфата»).—
№ 3, 78—79.
Осадок на аноде; сосуд — электрод;
молоко под током.— № 4, 72—75.
Стрептоцид для фронта.— № 5, 64.
Простой способ; реактив из ржавчины
(о реактивах для
протравливания плат).— № 5, 69.
Неисчерпаемые люминофоры.— № 6,
69—70.
О кристаллах, трубках и соли Мора
(обзор писем).— № 12, 66—68.
1987
О кристаллах, трубках и соли Мора.—
№ 1, 73—75.
Самодельный реактив (хлористый
аммоний).— № 3, 79.
Еще о беспламенном горении.— № 5,
71—72.
Зеленое пламя свечи.— № 5, 72.
г П /6 ^ЧЬ'М *■ *
85
Я назвал его пирофталан.— № 8, 70—
71.
Еще одна фараонова змея.— № 8, 71.
О применении америция в анализе.—
№ 9, 77.
Подсказывают читатели (темы для
исследований).— № 12, 74—75.
1988
Чей опыт лучше (обзор писем).—
№ 2, 72—74; № 3, 78—81.
Стакан бромной воды.— № 4, 77.
1989
Змеи фараона.— № 3, 81.
О весах, индикаторах и многом другом
(обзор писем).— № 10, 84—89.
1990
Еще один экспонат (очередная
фараонова змея).— № 2, 75.
Мы заметили ошибку (о концентрации
уксусной кислоты).— № 3, 84.
Можно обойтись без ангидрида (о
фараоновой змее).— № 4, 91.
Электролиз, гидролиз и другие опыты
(обзор писем).— № 11, 64—67.
Опасный фейерверк.— № 12, 84—85.
Овца — для молодца (новогодняя
игрушка).— № 12, 87.
Про тебя
1989
Кое-что о ногтях.—№ 9, 91—92.
О порах на коже и детекторах лжи.—
№ 11, 94—95.
1990
О должностях человека и
гражданина.—№ 1, 81—83.
Про кору и про игру (как правильно
сосредотачиваться).— №2, 73—74.
Всем, кто хочет подрасти.— № 3,
84—85.
Мясо ли «дикое мясо»? — № 7, 73.
Гляди в оба.— № 8, 86—87.
О мозолях рабочих и прочих.— № 10,
86—87.
См. с. 84.
1. Определим количества
вещества вступившей в
реакцию щелочи и
образовавшегося аммиака:
а) п(КОН)=1/2т2:М=
= 1/2- 7,84:56=
=0,07 (моль);
б) n(NH3)=cXv=0,25X
X0,200=0,05 (моль).
2. Если рассмотреть
уравнение реакции какого-
либо галогенида аммония
с гидроксидом калия, то
можно обнаружить в
задаче противоречие между
расходом щелочи и
приходом аммиака. Например:
NH4C1+KOH=KCI+
+NHa+H20 ,
то есть молярное
отношение щелочи и аммиака 1:1,
и галогенида тоже
расходуется 1 моль.
Потеря аммиака
исключена по условию задачи.
Тогда чем объяснить
увеличенный расход щелочи?
Здесь нужн о д огад атьс я,
что один из двух
компонентов смеси —
гидрофторид аммония NhU'HF и
часть щелочи расходуется
на его нейтрализацию
(важно, что все другие галоген-
водородные кислоты не
образуют кислых солей!).
3. Запишем уравнение
реакции гидрофторида
аммония со щелочью:
NH4F-HF+2KOH=
=2KF+NH3+H20.
Разность между
расходом щелочи и приходом
аммиака равна 0,07—0,05=
=0,02 (моль). Этот
перерасход соответствует
количеству вещества
гидрофторида. А поскольку общее
количество вещества
смеси 0,05 моль (баланс по
аммиаку), то на второй га-
логенид аммония
приходится 0,03 моль.
4. Определим массу и
массовую долю каждого
компонента смеси:
а) гидрофторида NH4FX
XHF, или NH5F2:
М'=57 г/моль, т{=57Х
Х0,02=1,14 (г);
w'=4£=0'507=
=50,7 %»51 %.
2) второго -компонента:
т{'=ггн—mi=2,25—
—1,14=1,11 (г);
w"= -ЬИ- =0.493=
=49,3% «49%.
5. Найдем молярную
массу второго компонента:
М"=-Ъ11=37 (г/моль).
6. Определим анион
второго компонента NH4Hal:
Мг=18+х=37, откуда
х=19, что соответствует
фтору.
Таким образом, смесь
состояла из двух солей
аммония: гидрофторида
E1 %) и фторида D9 %).
Как видите, название
заметки выбрано не случайно.
Г. Б. ВОЛЬЕРОВ
86
В защиту
семейственности
В ненормальном контексте
отрицательный смысл могут приобрести даже
самые невинные в нормальных
условиях слова. Взять, например, слово
семейственность. В контексте нашей
жизни оно стоит в одном ряду с
блатом, местничеством, чуть ли не ма-
фиозностью. Между тем семья — это
молекула общества. И как на
молекулярных связях держится любое
вещество, любой материал, в конечном
счете — весь мир, так на семейных связях
держится человеческое общество,
любая нация, любое государство. В одном
из прошлогодних номеров «Химии и
жизни», февральском, вы могли
увидеть генеалогические древа двух
замечательных семей — Соловьевых и
Бекетовых,— прославивших русскую
науку. Сейчас мы расскажем о не менее
замечательной французской семье.
245 лет тому назад, в апреле 1746
года, в селении Ландрекур, в дворянской
семье Левек де Вильморенов,
родился мальчик, нареченный Филиппом
Виктуаром. На дворе стояла эпоха
Просвещения, время Вольтера и Руссо,
Дидро и Даламбера — юный Левек де
Вильморен был сверстником Лавуазье
и тоже увлекся наукой. Но не химией,
а ботаникой. Когда ему исполнилось
двадцать восемь лет, он создал
селекционно-семеноводческую фирму,
которая существует до сих пор.
Сам Филипп Виктуар больше всего
занимался горохом, фасолью и
прочими бобовыми растениями. Его сын
Андре,— при котором фирма
приобрела мировую известность,—
кормовой свеклой. Сын Андре, Луи —
сахарной свеклой, ему удалось повысить
ее сахаристость более чем в полтора
раза. Сын Луи, Анри, возглавивший
фирму в 1873 году, вывел 18
высокоурожайных сортов пшеницы. А его
младший брат Морис увлекся
лесоводством, возглавлял Ботаническое
общество и Сельскохозяйственную
академию Франции. Сын Анри, названный
в честь прапрадеда Филиппом, стал
известным генетиком, а племянник
Филиппа Жак — селекционером,
научным руководителем семейной
фирмы. При Жаке Левек де Вильморене
в фирменном каталоге значилось
38 000 наименований семян.
С 1927 года более полувека фирму
возглавлял далекий потомок ее
основателя Роже Левек де Вильморен.
Под его руководством были выведены
новые сорта озимой пшеницы,
кукурузы, сахарной свеклы, бобовых и
других культур. Как и Морис, он стал
президентом Ботанического общества
Франции.
За почти два с половиной века
семейство Левек де Вильморенов дало
Франции и миру почти полтысячи
замечательных по своей урожайности и
жизнестойкости видов и форм полезных
растений. Вот это семейственность!
Кстати, в апреле этого года
исполняется ровно 170 лет со дня смерти
немецкого химика Франца Карла
Ахарда, построившего в 1802 году
первый в мире свеклосахарный завод.
Так вот, этот самый Ахард
приходился зятем знаменитому
берлинскому профессору Андреасу Сигизмунду
Маргграфу — первому человеку,
увидевшему — естественно под
микроскопом — в срезах корней свеклы
кристаллики сахара...
Д. СТЕПАНОВ
Клуб Юный жимии
87
Полезные coet ы хил икап
По закону Архимеда.
Песка вокруг — сколько угодно, а вот
чистого, беспримесного, кварцевого — днем с
огнем не найдешь. Но именно такой нужен
для оптической промышленности, и его
ввозят в СССР из Южной Америки. А между
тем в любом месторождении полно
отдельных зерен оптически чистого кварца. Беда
в том, что они смешаны с другими,
загрязненными песчинками. Отделить бы одни от
других...
Известно, что дефекты структуры,
примеси, микровключения, пузырьки меняют
плотность кварца и одновременно его
свойства: механические, оптические,
электрические, магнитные. И не только у кварца.
Прочность и абразивная способность
алмазов, например, тоже зависят от
плотности.
Сортируя песок по плотности с
точностью 4=5-10—3 г/см3, можно отобрать
зерна с нужными свойствами. Но
разделять зерна с такой точностью непросто:
весит-то песчинка сотые доли
миллиграмма. Разделить такую мелочь помогает
метод гидростатического взвешивания.
Первым прибором для разделения
сыпучих веществ по плотности была
гравитационная градиентная трубка (рис. 1).
В стеклянный цилиндр наливают
жидкость, по плотности близкую к песчинкам.
Вдоль трубки создается температурный
перепад: температура равномерно
увеличивается от низа к верху. Меняется,
соответственно, и плотность жидкости. Поскольку
плотность песчинок с изменением
температуры меняется значительно меньше,
песчинка, брошенная в цилиндр, остановится
на определенной высоте. Измерив эту
высоту, легко рассчитать плотность песчинки.
Когда зерен немного, они
распределяются вдоль цилиндра, каждое на своей высоте.
Теперь можно аккуратно, небольшими
порциями, отсосать жидкость, а затем
отфильтровать и высушить зерна. Цель достигнута.
Рабочие жидкости с плотностями от 0,8 до
4 г/см3 можно получить, смешивая
тяжелые жидкости (бромоформ, йодистый
метилен, жидкость Клеричи) с легкими
(диметилформамид и обыкновенная вода).
Для того, чтобы измерения были
воспроизводимыми и результат выражался в
граммах, а не в относительных единицах,
используют специальные «реперы плотности».
Это стеклянные шарики, плотность которых
известна заранее.
В другом приборе плотность жидкости
изменяется не равномерно, а ступенчато. Как
это делают? Сначала, используя парные
Схема гравитационной градиентной трубки.
1 — стеклянный цилиндр с тяжелой жидкостью,
2 — уравновешенные измеряемые зерна, 3 — тело
известной плотности £о-
С=Со— д"[е^Г|>>—V<T*)\
где q — плотность песчинки, уравновешенной на
высоте h
Схема прибора со ступенчатым изменением
плотности жидкости: 1 — колба со шлифом, 2 —
границы раздела жидкостей разной плотности,
3 — притертая пробка, 4 — трубка-сифон для ^
последовательного слива фракций, 5 — трубка с \ 2
воронкой для наливания рабочих жидкостей на
дно колбы
88
реперы плотности методом
«тонет-всплывает», готовят две исходные жидкости:
самую легкую и самую тяжелую для нужного
диапазона измерений. Затем, смешивая их в
различных пропорциях, получают рабочие
жидкости разной плотности. Смесь зерен
кладут на плоское дно пустого сосуда и
наливают рабочие жидкости, начиная с самой
легкой. Делают это через вспомогательную
трубку (рис. 2) очень аккуратно, чтобы жид-
Кости не смешивались. Пока плотность
песчинки выше плотности жидкости, она лежит
на дне. Как только в сосуд нальют более
тяжелую жидкость, песчинка всплывает,
оказывается на границе слоев и так и движется
вместе с этой границей. Поскольку плотность
песчинок разная, они окажутся в разных
слоях. Слои эти легко вытеснить из
сосуда через верхнюю трубку, добавляя на дно
самую тяжелую жидкость. После этого
песчинки собирают, а жидкость снова
используют в безотходном цикле. На фотографии
виден результат подобного разделения.
Сравним теперь два метода. Почти во всем
преимущество на стороне «ступенчатого»
прибора. Он гораздо проще технически;
в нем намного шире диапазон плотностей.
Делить можно более мелкие зерна, вплоть
до 0,01 мм (в градиентной трубке —
до 0,1 мм). Гораздо больше объем образца,
до нескольких сотен граммов (в градиентной
трубке — граммы). Единственное, чем лучше
градиентная трубка — в ней можно
добиться большей точности. Но обычно хватает
и той, что дает ступенчатый градиент
плотности. Поэтому сейчас используют только
его. Отдельно надо сказать о реперах
плотности. Долгое время их делали из кусочков
оптических стекол либо использовали
бусинки из стекла «пирекс» с впаянными в них
проволочками. Затем с точностью 10 ~4 г/см3
определяли плотность полученного репера.
Но подбор пар реперов — очень трудоемкое
дело. В 1986 г. была предложена новая
технология изготовления реперных пар. Для
этого берут две половинки одной заготовки
стекла, нагревают их до разных температур, а
затем охлаждают. Разница плотности
линейно зависит от разницы температур. Значит,
можно заранее рассчитать плотность
будущих реперов.
Автором этих разработок был мой отец,
Моисей Яковлевич Кац A909—1989 гг.)*. После
окончания физфака ЛГУ, аспирантуры
ЛФТИ, двух лет фронта он стал сотрудником
И. В. Курчатова. В 1944—1952 гг. отец
успешно работал над проблемами разделения
изотопов, уточнял свойства тяжелой воды и
разрабатывал способы ее концентрирования.
В период «борьбы с космополитизмом»
его уволили, и он долго искал работу.
С 1956 г. отец стал сотрудником
Геологического института АН СССР и затем всю
жизнь применял физические методы
исследования в геологии; он предложил новые
приборы для анализа и сортировки
геологических зернистых образцов по размерам
зерен, их плотности, магнитной
восприимчивости, кавитационной прочности. До
глубокой старости отец был активным
«генератором новых идей» — последнее авторское
свидетельство пришло уже после его смерти.
К сожалению, его изобретения
используются мало — в серию пошел только
сепаратор изодинамический магнитный
СИМ-1. Разделение сыпучих веществ по
плотности, одной из основных разработок
отца, пользуются лишь в нескольких
институтах. Хотелось бы, чтобы эта
публикация привлекла внимание не только ученых,
но и технологов.
Тех, кто захочет более подробно
ознакомиться с этим методом, отсылаю к
монографии: М. Я. Кац, «Анализ гетерогенности
минералов». М.: «Наука», 1977. Подробную
информацию можно также получить в
лаборатории геоминералогии Геологического
института АН СССР.
М. М. КАЦ
* Градиентная трубка была предложена одно-
аременно и независимо еще в двух научных
коллективах: в Физико-химическом
научно-исследовательском институте им. Л. Я. Карпова
(Москва) и в Физико-техническом институте
им. А. Ф. Иоффе (Ленинград). Авторы: И. В. Пет-
рянов-Соколов, Б. П. Константинов, И. А.
Старостина, В. Н. Провоторов A957 год).
89
Книги
Энциклопедия чудес
Макаров Н. В. Симметрия и асимметрия в природе.— М.: Знание,
1990,— 32 с.
Как вы думаете, легко ли на 32-х страницах изложить
целую теорию направленного химического синтеза, которая
включает в себя элементы пяти фундаментальных наук —
химии, физики, биологии, астрономии, геометрии? А вот
доктору химических наук Николаю Васильевичу Макарову
это удалось. Рискну на двух журнальных страницах дать
читателям краткий конспект его книги.
«...Критерием правильности человеческой деятельности
должно служить объективное состояние природы». Трудно
спорить с таким утверждением, тем более что дальше
речь идет о «сокращении продолжительности жизни»
человека. Хотя именно его вина — «Нарушения природных
равновесий»... И вообще, «Дело... не только и не столько в безот-
ходности технологий, как в самих технологиях»
(необходимость которых для человека с экологической точки зрения
сомнительна). Пожалуй, читатели уже поняли, что
«...разумной попыткой сделать это — создать единую картину мира,
охватить всю гамму явлений природы и может служить
предполагаемый труд».
Чуть позже читатель узнаёт, что атомная энергетика —
загрязняющее химическое производство, и погружается в
волшебный мир астрономии. Для начала вся Солнечная
система рассматривается с точки зрения симметричности,
но в нее никак не вписывается Плутон, который «по размерам
уступает ближним малым планетам», «...плоскость орбиты
Плутона... имеет ярко выраженный элиептический
характер». С чего бы это?
Весь секрет в том, что он вовсе не планета, а комета,
правда, без хвоста. (Наверное, еще вырастет.) Ближайшая
родственница Плутона — «комета Галея», чья
первоначальная масса «была огромной, а потому она вполне могла
подарить Земле свою часть, которую мы называем Луной.
В начале нашего века комета, можно полагать, подарила
Земле еще один подарок»... (пожалуй^ трех слов с корнем
«дар» в двух предложениях недостаточно, чтобы показать
щедрость кометы). К счастью, речь идет не о войнах и
революциях, а всего лишь о Тунгусском метеорите.
Чем ближе автору тематика, тем разительнее его
открытия. Чего стоит «атом гелия, состоящий из четырех пар
нуклонов»? Жаль, что через восемь строчек их оказалось
всего две.
Отнесение сахарозы одновременно и к ди-, и к олигоса-
харидам может вызвать ненужные вопросы. Но сомневаться
в том, что «опилками мы, разумеется, питаться не можем»,
думаю, не станет никто. Ведь «клетчатка состоит из р-формы
глюкозы и не поддается расщеплению в желудке». Правда,
и те углеводы, которые состоят из а-формы, в желудке
расщепляются не очень, а все больше в кишечнике,
ну да ладно.
Одно из концептуальных положений книги — постулат
о возможности панспермии. «Строение ДНК дает основание
полагать, что во Вселенной возможна панспермия, чего не
скажешь про РНК». (А чего скажешь?) Увы, через пять
Из писсп г, г:™;цию
Опора
на «Знание»?
Как скучна была бы наша
научная литература без
ляпсусов и ошибок! Впервые
мне довелось столкнуться с
чем-то подобным 15 лет
назад, когда читала сборник
переводов «Неорганические
полимеры» (Москва,
издательство иностранной
литературы, 1961 год, под
редакцией академика В. И. Спи-
цина и к. х. н. И. Д. Колли).
Кандидат химических наук
К. Семененко столь
блестяще перевел две статьи в этом
сборнике, что всего лишь на
24-х страницах (с 354 по
378) я обнаружила
практически все известные в теории
перевода ошибки, общим
числом более ста штук!
Слово «sodium» переводилось
как сода, а многие абзацы
пришлось целиком помещать
в раздел моей дипломной
работы «смысловые
искажения». Да, эта книга
оказалась бесценным
помощником для моего диплома по
классификации ошибок
перевода.
Но то, как говорится,
«дела давно минувших дней».
Увы, похоже, что ситуация в
химической литературе не
изменилась. Свидетельство
тому — брошюра
«Симметрия и асимметрия в
природе», выпущенная
издательством «Знание» в 1990 году.
Ее автор не кто-нибудь, а
доктор химических наук,
профессор, заведующий
кафедрой аналитической и
неорганической химии одного
из московских вузов.
90
Сначала я бегло
проглядела эту книжечку, но,
изумленная некоторыми
фразами, прочитала ее, что
называется, с карандашом в
руках. Некоторые из
постулатов просто, невозможно не
привести. Оказалось, что
«...Менделеев точкой опоры
избрал периодическое
возрастание атомных весов».
Вряд ли абитуриент,
сказавший такую фразу на
вступительном экзамене,
получил бы возможность учиться
у самого профессора.
Увы, не в ладах автор и с
русским языком. В
результате появилось
«Периодически возгораемое пламя»
(разгорающееся?
возжигаемое?). Двухатомная система
оказывается двухатомарной,
атомы углерода — атомами
углевода. Прочитав же, что
«...зеркальный вид изомет-
рии называют еще хераль-
ной», я чуть было не
лишилась дара речи. Хорошо,
хоть автор пояснил, что
«этот термин произошел от
греческого слова рука», а то
ведь такие книжки читают и
дети...
Так и хочется сказать —
куда смотрит милиция, то
есть редакторы и
корректоры? И если издательство
«Знание» в серии «Химия»
печатает подобные труды, то
стоит ли удивляться
журналу «Природа и человек»,
открывшему на своих
страницах «натриевый калий»?
Поскольку тираж
«Симметрии и асимметрии в
природе» всего 22013 экз., то
есть на порядок меньше, чем
у «Химии и жизни», не могли
бы вы ознакомить с этим
произведением самого
широкого читателя?
ЛУК Татьяна Львовна,
Минск
От редакции: Поскольку
автор письма прислала нам эту
бесподобную брошюру, мы
охотно выполняем ее прось-
бу.
страниц оказались «лишены основы идеи о панспермии».
Жалко.
Но вот нить повествования дошла и до вопросов питания.
Оказывается, «мы питаемся так, как питались миллионы
лет назад: нашел — съел или поймал — съел». Правда,
несколько коробит то, что братьями нашими меньшими
оказались вредные микроорганизмы. Что ж, неча не зеркало
пенять... Тем не менее «Все это подтверждает тезис о
большой пользе питания свежими продуктами питания».
К сожалению, преуспеть в данном вопросе человечеству
не удалось. Идеала достигают лишь те, кто «полностью
заглатывает другую живую систему». И правда, «для
рогового покрова есть роговой покров, для ткани — тканевый,
для элементов крови — кровь». Словом, око для ока, зуб для
зуба. Поглодал маральи панты — и оздоровился, и рога
выросли. А лучшая диета, безусловно, у каннибалов: если
обычный человек «самое ценное и необходимое часто
выбрасывает», то жители южных островов даже косточки
обсосут! Интересно, вооружены ли они теорией товарища
Макарова? Ведь больше некому бороться с живоглотами-
дельфинами, которые благодаря всеядности «лучше
реализуют свою генетическую программу».
Но не все обитатели суши не умеют есть. «Так, медведь
свою добычу сначала протушит, а потом съест. Некоторые
северные народы рыбу или мясо особым образом изолируют
и после ее внутренней трансформации, похожей на
гомогенизацию, используют в пищу». А мы, недалеко ушедшие
от неандертальцев, про них еще анекдоты рассказываем.
Дальше мы узнаем, что «процесс старения можно
задержать на любой срок, т. е. ... на два века» (после которых
«все срока уже закончены», как пел В. Высоцкий).
Погрустнев, мы уже не обратим внимания на водород, который
«как бы улетает в космос», «эффект выхода энергетики»,
тем более, что «Высказанные предположения... столь же
предположительны, как и другие представления...»
Не обошли законы симметрии и любовь. Кто бы мог
подумать, что «отсутствие партнера в паре создает
асимметричность, неустойчивость, неравновесность,
реактивность». Но любовь приходит и уходит, а «без воды он
(человек) не проживет и суток». А ведь до сих пор отдельные
негодяи на страницах журнала «Физкультура и спорт»
настойчиво предлагают полуторасуточный «сухой»
голодовкой лечить простуду!
И, наконец, резюме. «Сейчас большинство систем работает
на жидких топливах... Таким образом, для человечества...
целесообразно перейти на питание сбалансированными
пищевыми растворами. Если же вводить их не через желудок,
а в кровь, желудок за ненадобностью атрофируется и
перейдет в рудимент, как это было с хвостом или другими
не совсем нужными частями тела». Да, пожалуй, перед тем,
как читать такое, «надо тренировать свою психику
физическими упражнениями, закаливанием организма и прочими
тренировками», а то ведь можно потерять последнюю
«асимметрию — признак жизни».
Сам автор говорит о своей книжке как о «небольшом
труде (коим является данный)». И в самом деле, очень
невелик был труд, затраченный Н. В. Макаровым на
написание, Е. Р. Воронцовой на редактирование, а всеми прочими
на выпуск этой брошюры.
М. МАРКАРЯН
91
Ученые досуги
Ненаучно о науке
К воздействию
на химические реакции
акустических колебаний
в звуковом диапазоне
Авторы этих работ применяли не ставшие
еще традиционными методы исследования,
однако полученные результаты представляют
большой научный и практический
интерес.
[1]% с. 129
Успехи работ по ускорению химических
реакций под действием ультразвука [1, 2]
побудили нас обратиться к вопросу о влиянии
на эти реакции акустических колебаний в
звуковом диапазоне. Практическая
значимость подобного исследования очевидна,
учитывая доступность генераторов
излучения. Для пробных опытов нами были
отобраны три модельных источника колебаний
в неперекрывающихся диапазонах частот.
№ 1. Прораб Д. (низкочастотный,
высокоинтенсивный).
№ 2. Продавщица Н. (высокочастотный
на границе ультразвука,
высокоинтенсивный).
№ 3. Ответственный работник Ф.
(промежуточной частоты, средней
интенсивности, генерирующий звуковое
поле высокой однородности).
Наибольшие технические трудности мы
встретили в работе с источником № 1 в силу
присутствия женского персонала в стенах
нашего института и милиции под его окнами.
В предварительных экспериментах прорабу
Д. разрешалось произносить только «Давай-
давай-давай-давай...», варьируя время и
расстояние до реакционной смеси. К сожалению,
даже восьмичасовая (с перерывом на обед)
обработка на расстоянии 0,5 м не оказала
заметного эффекта. Эти данные согласуются
с неоднократно появлявшимися в
специальной литературе сообщениями об отсутствии
ускоряющего влияния подобных звуковых
колебаний на какие бы то ни было процессы.
В опытах с источником № 2,
проводившихся с использованием методики скрытого
наблюдения, реакционную смесь оставляли
на четыре часа (с 10.00 до 14.00) у прилавка
овощного магазина № 464 (место
дислокации источника). Был отмечен характерный
эффект позеленения реакционной смеси,
сопровождающийся ускоренной деструкцией
некоторых компонентов системы. Интересно
отметить сходное влияние акустического
поля продавщицы Н. на покупателей. Эти
наблюдения позволяют выдвинуть гипотезу
физико-химического механизма
взаимодействия продавец — покупатель в овощных
магазинах.
Источник № 3 был помещен на специально
сконструированную трибуну, после чего он
самопроизвольно генерировал
содержательную трехчасовую речь, обращенную к
реакционной смеси. При этом в растворе
сформировался большой деформированный пузырек
(БДП, см. [1], с. 135), схлопнувшийся в
конце речи с характерным звуком. Какого-
либо иного действия акустическое поле не
оказало.
Представляется, что полученные нами
данные проливают новый свет на природу
известного эффекта ускорения (и
замедления) дел словами, которому ранее
приписывалась исключительно психологическая
природа.
Литература
1. Маргулис М. А. Основы звукохимии. М.:
Высшая школа, 1984.
2. Lash Т. D., Berry D. Promotion of organic
reactions by ultrasound. Y. Chem. Educ, 1985,
vol. 65, N I, p. 85.
С А/. ШЕВЧЕНКО
92
и научно о ненауке
Ученые досуги
GO
Товарищи, я научу вас объясняться на
английском ровно, за пять секунд. Что? Да,
да, секунд, именно. Не спешите складывать
губы в кривую усмешку. Шарлатан? Вы
убедитесь, что это не так, лишь только
опустите взгляд чуть-чуть ниже. Нет, не сейчас,
попозже. Сначала я скажу вот что. Не в
пример нынешним просветительским
кооперативам, я не возьму с вас ни копейки. С вас
уже все взято редакцией того, что вы
держите в руках. Не упускайте свой шанс, ведь
вы хотите процветать, а не просто выжить?
А теперь — время занятий, школьный урок,
студенческая пара, репетиторский час —
продолжительностью ровно в пять секунд.
Готовы? Смотрите —
Go.
Читается — гоу. Запомнили? Все, вы можете
общаться по-английски. Ну вот... Сначала —
«шарлатан», а теперь — «шизик»?!
Уважаемые, да вы сами не понимаете, чему
научились, какие массивы информации
поглотили за эти короткие мгновения! Не верите?
Хорошо. Открываем «Англо-русский словарь»
Мюллера на с. 324—325. Что мы видим?
Go означает: идти, передвигаться; иметь
хождение (о монете); переходить из уст
в уста; вести (куда-либо); получить
признание...
Ну как?
Дальше: исчезать; умирать; рухнуть;
обанкротиться; переходить в собственность;
продаваться; ставить; умещаться...
Вас интересуют существительные?
Пожалуйста: энергия; попытка; неожиданный
поворот дел; успех; порция (кушанья);
глоток (вина); сделка... Хватит?
Ребята, да с таким словарным запасом
можно сказать все, что угодно, разве не так?
Тот, кто хоть раз оказывался в чужой
стране вдали от туристских центров с
разноязыкими надписями, кто метался в поисках
платных услуг, не зная, как осведомиться
об их наличии, кто, чуть не плача, сжимал
кулаки до судорог и шептал: «Знать хотя
бы пару словечек на этом клятом бокар-
дийском!» — тот меня поймет и оценит!
Андрей СТУЛОВСКИЙ
Ученые досуги
ненаучно о науке
Биогастрономия
Проанализировав многочисленную
литературу, мы обнаружили ряд факторов,
свидетельствующих об умопомрачительном прогрессе
в растениеводстве, пищевой промышленности
и кулинарии.
Катализатором этого процесса явился
журнал «Химия и жизнь», широко
разрекламировавший статью из зарубежного журнала
«Zeitschrift Riibenselection» [1]. Как
известно, авторы упомянутой статьи вырастили
на грядке малосольные огурчики и
намеревались приложить руки к огурцам крепкого
посола.
Затем господину Дэвиду Рангу
(Калифорнийский университет) путем скрещивания
культурных сортов с дикой разновидностью,
растущей на Галапагосских островах,
удалось вывести сорт помидоров, имеющих
солоноватый вкус [2]. Такие томаты прекрасно
растут на песчаных почвах при поливе их
морской водой.
Дело явно идет к тому, что все соленья
и, возможно, маринады будут расти на
огородных грядках.
Но и это не предел. В прессе прошло
сообщение, что швейцарские крестьяне на
небольшой плантации собирают урожай
спагетти, срезая их ножницами с макаронных
деревьев [3].
Что мешает выращивать подобным образом
не только спагетти, но и прочую лапшу?
Особенно много обещает использование в
качестве подвоя кокосовой пальмы.
Совместив ее, например, с кофейным деревом,
получим кофе с молоком. Правда, несладкий
и холодный, но зато в приличной упаковке —
по 0,5 литра каждая [4]. Впрочем, если эту
растительную химеру поливать сахарным
сиропом, кофе будет сладким. Гибриды
кокосовой пальмы с различными штаммами
молочнокислых бактерий или нашивками
генов сычужных ферментов дадут
пол-литровые (полукилограммовые) плоды: кефир,
ацидофилин, сметан , диетический творог и
разнообразные сыры. Причем, если не очень
спешить со сбором урожая, то сыр вполне
успеет заплесневеть до рокфора. Таким
образом, вся молочная промышленность
перестроится в молочное пальмолодство.
Разумеется, перед пищевиками будущего
возникнут и непростые вопросы. Что,
например, окажется в желудевых скорлупках
при скрещивании дуба с виноградом?
Коньяк? Шампанское? Или просто виноградный
сок?
Литература
1. Деликатес растет на грядке. «Химия и жизнь»,
1972, № 4.
2. Солить не надо. «Советская
2 августа, с. ?.
3. Лопухин А. «Комсомольская
1 апреля, с. 3.
Кокосовое молоко. Советский
ский словарь. М.: 1984, с. 598.ч *
Россия», 1990,
правда»,
v
энциклопедйчё-
• 1982,
Борис ПРЯЛКИН,
Павел ДВОРКЙН
94
и научно о ненауке
Ученые досуги
Химия жизни
Посвящается студенткам I курса
по случаю «вечера знакомств»
и в порядке компенсации за
мудреные контрольные работы.
Что есть жизнь? — с хромосомами,
генами,
И со всем, что придумают завтра?
Жизнь — реакция гетерогенная,
Там, где женщина — катализатор.
Изучал я ее много ль, мало ли,
Только выводом труд мой увенчан.
Запишите: «По принципу Паули
Нету двух одинаковых женщин!».
Ваши судьбы — не сказка,
не мистика,
Предсказать все их можно
подробно:
Здесь — важнейшая
характеристика,
Как известно, «сродство
к электрону».
В жизни, так же, как в атоме,
бурные
Могут страсти порой разыграться.
Смотришь: «пара» — на первом
подуровне! —
А уже начала возбуждаться.
Есть теория сверхпопулярная:
Раз любовь — так «до гроба» —
н сразу!
Но учтите, что очень полярными
Все ж бывают житейские связи.*
Год пройдет — начинается стон
уже.
Да и впрямь, что, скажите,
за сценка?
Смотришь: баба — нормальная
донорша,
А мужик — ну типичный акцептор!
Холостым электроном гуляющим
Начинает вдруг шастать куда-то.
А в ответ и жена — разрыхляющей
Награждает пи-связью рогатой.
Им одуматься, разобраться бы:
Вместе — были молекулой вроде.
Только — нацело диссоциация
Под влияньем среды происходит.
Положенью такому не рады мы,
Удивительно, жалко, досадно:
Молодые ж, хорошие атомы!
А уже выпадают в осадок.
В чем причина — не знаю,
конечно, я,
Дело случая, как говорится.
Но виной всему — связи
поспешные,
Наименьшей энергии принцип!
Надо химии все ж обучаться вам,
Мать-природа — всех книжек
мудрее:
У частицы любой до реакции —
Сотни тысяч соударений.
Верят атомы свято и искренне:
Коль заветный момент не
проспим мы,
То найдется всегда тот —
единственный! —
Обладатель обратного спина.
А коль встреча пришла — мешкать
некогда!
Смотришь — пара, в силенках
утроясь,
Уж такую создала молекулу,
Что не страшен ни ток,
ни гидролиз.
Кандидат химических наук
Александр АФАНАСЬЕВ,
Московский технологический
институт
Тематические
палиндромы
на длинные дистанции: Жарит в
Новые лозунги: Шику — кукиш
Критика перестройки справа: Лидер вредил
Михаил ГОЛУБОВСКИЙ
Ученые досуги
ненаучно о науке
Глазочек
Имеете ли вы привычку заглядывать в глазок,
прежде чем открыть дверь?
Глупое, конечно, действие. Так или иначе
мы обнаруживаем себя, пытаясь просмотреть
лестничную площадку.
Может, это помогает как-то подготовиться
к вторжению извне?
Хотя вряд ли после предварительного
визуального знакомства вы, прежде чем
отпереть, снимете со стены дедовскую
двустволку или перепишете завещание. Да и
какой злоумышленник будет кровожадно
скалить зубы перед глазком? Скорее, он,
потупив очи, прикинется невинной овечкой
и попытается ввести вас в заблуждение
ложным пацифизмом. Глазок — абсолютно
бессмысленная штука и может иметь
ценность только как мещанское украшение
двери.
А что вы сделаете, разглядев в эрзац-
замочной скважине совершенно неодетую
незнакомку? Вы — молодой и здоровый, без
предрассудков!
Откроете?
Дескать, милости просим в нашу скромную,
малогабаритную.., чувствуйте себя как дома..,
я весь, без остатка, в вашем распоряжении...
Откроете?
А кто она такая? Почему голая?
Сумасшедшая! Сумасшедшая? Как же она
ходила по улицам в таком виде, зашла
в подъезд, поднялась на четвертый этаж без
лифта? Ведь это же явно не ваша соседка
по лестничной площадке.
Мороз по коже в жаркий летний полдень...
Вот именно: в полдень! На улицах полно
народу, хотя почему-то очень тихо.
Ага! Пришла одетая, а разделась уже перед
дверью. Все очень просто: зашла в подъезд,
не спеша поднялась на четвертый этаж,
встала перед вашей дверью, может, аккуратно
вытерла ноги о половик, отдышалась, сняла
с себя все и сложила на полу. Пол-то в глазок
не виден!
Зачем?
Ах, да, она же сумасшедшая...
Умалишенная!
Почему выбрала именно вашу дверь?
Откуда она знала, что в полдень рабочего дня
вы дома и один?
А ведь все это время неодетая визитерша
продолжает методично, через равные
промежутки, звонить и пристально смотрит в
глазок, то есть прямо вам в глаза! Зачем?
Зачем именно вам?
Ладно, вы храбрый — открываете дверь.
Ну вот, все ясно: она агент госстраха, пришла
на вас страху нагнать.
А если нет?
А если она вообще молчит, не отвечает,
не входит, не уходит?!
Стоит.
Что же делать? Она стоит на пороге —
совершенно, ну абсолютно голая женщина —
и продолжает нажимать кнопку звонка.
Что же делать?
Захлопнуть дверь? А она все равно не
уходит. Стоит и звонит!
Может, она не сумасшедшая? «Вас
провоцируют. Возможно, иностранная разведка
или тайные враги. Господи, да откуда у вас
враги?!
Может, друзья шутят? Нет, друзья
голыми женщинами не разбрасываются.
96
и научно о ненауке
Ученые досуги
^Л
Что же делать?
Ваши дальнейшие действия: будете звонить
в милицию, сделаете вид, что вас уже нет
дома, на цыпочках отступите в ванную и
тихо повеситесь там. Нужное подчеркнуть.
Аааа, понятно — это галлюцинация!
Ущипните себя.
Это сон. Ущипните себя... побольней...
Не помогает? Откройте дверь и ущипните
ее.
Дико? Вы на собственной лестничной
площадке щиплете незнакомую неодетую
женщину, воспользовавшись ее беспомошным
положением!
Нет, прикоснуться к ней вы не решитесь.
Да и что это даст? Ну, допустим, она вся
холодная... Или горячая. Или колючая. Какая
разница?
Представляете ситуацию: два человека
стоят, разделенные удивительно ненадежной
плоскостью, и смотрят — один в глаза,
другая в глазок, одна неодетая, другой — это
вы...
Затем она поворачивается и уходит.
Может, это судьба звонила в вашу дверь?
А может, она ошиблась дверью?...
Ара БАГДАСАРЯН
Алхимик
Алан Александр МИЛН
В переулке живет этот старый чудак.
Носит красную шляпу и мятый пиджак.
Борода попадает ему под башмак.
(Это надо увидеть, дружище1)
По утрам он беседует с кошкой своей,
излагает ей сотни ценнейших идей,
а ночами — ученейший из людей —
пишет книги, не вспомнив о пище.
Он живет сотню лет и уверился в том,
что у всех нас от золота ломится дом,
что щипцы и решетки каминов кругом
золотые. Забавно, дружище?
Только золота этого он не извлек.
Может, жидкость не та или дрянь порошок.
Но старик говорит, что и это урок:
ставить опыты следует чище.
Перевел с английского
Анатолий ГЛАНЦ
JL./ернту1
Горькая ягода
ПОВЕСТЬ
Аэлита АССОВСКАЯ, Современному Сальери
Сергей СОЛОВЬЕВ не нужен яд.
И убивать никого не нужно.
М. РОММ
198». ОКТЯБРЬ. СУББОТА
На следующий день после защиты поехали в садоводство — жарить шашлыки.
Погода выдалась далеко не праздничная. Резкий ветер обрывал с придорожных березок
последние листья. Так и напрашивалось продекламировать что-то вроде: «Поздняя осень.
Грачи улетели...» По небу скользили обманчиво легкие облака, время от времени изливавшие
чудовищные запасы воды на поскучневший безлюдный, несмотря на выходной, поселок,
скользкую глинистую дорогу с хроническими фиолетово-кофейными лужами и осунувшийся
после листопада лесок. Гордость поселка — озеро, окруженное безлистыми кустами,
притаилось, затянутое какой-то серой, в тон дождю, пленкой.
Костер не получался. Он отчаянно дымил, заставляя женскую половину общества
разбегаться, чтобы спасти от слез ресницы; несколько раз тух, отказываясь принимать мокрые
ветки, пока дело не взял в свои руки Боб Мамалыгин, известный в лаборатории некоторой
склонностью к шаманским упражнениям. В итоге удалось нажечь угли и поставить, наконец,
шашлыки, с нетерпением ожидавшиеся голодной публикой.
Отгуляв на пленере, пошли согреваться в дом Кости Гурко, виновника торжества. Впрочем,
некоторые разбрелись по своим дачам — садоводство было институтское, коллективное,
а институт — достаточно старый, с традициями (его подкармливали и военные ведомства,
и Академия наук, и Госкомитет), так что у многих Костиных гостей имелись садовые участки
и в меру возможностей — дачные домики.
В доме Кости Гурко, нетопленом, с заколоченными для защиты от набегов местных
варягов окнами, чувствовался холод, пахло нежилой сыростью и мышами.
Вслед за хозяином порог дома переступила Томка Малькова, теперь Тамара Федоровна,
уютная, пышная, с лицом, напоминающим плывущее через край тесто, до невозможности
некрасивая дама (она даже к косметике не прибегала, считая это безнадежной затеей).
Несмотря на свои тридцать с немалым хвостиком лет, она была постоянно в кого-то
влюблена, однако ее чувства с завидным постоянством возвращались к Косте, которого
поначалу, то есть лет пятнадцать назад (как молоды мы были!), несколько шокировало
оказываемое ему внимание; но потом Костя смирился, и между ними установились
своеобразные братские отношения, не мешавшие, впрочем, Гурко временами ухаживать за какой-нибудь
новой институтской барышней, чему Томка даже по-матерински покровительствовала.
Боб Мамалыгин, скинув в сенях свои огромные бологные сапоги, несмотря на протест
хозяина, вошел в комнату в носках и тут же сделал стойку на голове.
— Не трогайте его, он погружен в нирвану,— кокетливо сказала хорошенькая
лаборантка Лизочка Тимофеева.
Лаборантки, вообще говоря, по классификации, негласно принимаемой институтскими
мужчинами, делились на «хорошеньких» и «не...». И хотя по деловым качествам последние,
как правило, заметно превосходили «хорошеньких», в институт почему-то предпочитали
принимать представительниц первой категории.
Боб приветственно помахал огромной ступней в шерстяном носке, приглашая публику
последовать его примеру.
Скрипнула калитка. Новоиспеченный кандидат наук выскочил на крыльцо. Около забора
стоял чей-то велосипед. По присыпанной песком дорожке шла знакомая всем обитателям
местного садоводства почтальонша тетя Катя в черном клеенчатом плаще, под которым
виднелись пузырившиеся на коленях выцветшие тренировочные штаны, стыдливо прикрытые
старомодной коротенькой юбкой. В руке тетя Катя держала белый конверт.
— Здравствуйте, тетя Катя! Проходите, гостьей будете...
— Спасибо, сынок... В гости — это уже в другой раз... А вот письмо тебе вручу. Неделю
как пришло. Обратного адреса-то нет... И твоего, если в город пересылать, не знаю.
Вот и думала — до весны пролежит...
99
Конверт был «официального» размера. В таких Гурко совсем недавно рассылал по
многочисленным адресам автореферат собственной диссертации. Адрес Костиной дачи
отпечатали характерным компьютерным шрифтом и наклеили на конверт. Отправитель же
оставался неизвестным.
Странное дело, подумал Костя, От кого бы это? Может быть, какое-нибудь напоминание
от их садоводческого кооператива? Он осторожно надорвал край конверта, стараясь не
повредить его содержимое.
Там оказались аккуратно сложенные листы бумаги, исписанные подвыцветшими от
времени чернилами. На одном из них красовалась показавшаяся знакомой большая
таблица с красной и зеленой рукописной правкой и странным названием: «Сравнительные
характеристики радионуклидов по данным зарубежных авторов».
На остальных листах, взятых, очевидно, из какой-то рукописи, содержался изрядно
нашпигованный формулами текст, судя по кругло-аккуратному почерку, принадлежащий
самому Гурко. Во всяком случае сперва почерк показался ему смутно знакомым, а потом
он догадался, что это его рука. Страница 138, которую Костя держал перед глазами,
начиналась словами: «...щих из экспериментов по рассеянию, проведенных Болитано с
сотрудниками B11)». И дальше в том же духе. Страница 144 тоже содержала информацию
весьма специфического свойства.
При чем здесь это? Костя уже давно не занимался радионуклидами. И лабораторию-то
много лет назад расформировали, и бывший шеф ее давно уже покоился на Богословском
кладбище.
Костя заглянул в конверт и выцарапал оттуда сложенный лист кальки, на котором
оказалась запечатлена круглая двугорбая кривая, отмеченная разноцветными крестиками,
кружочками, треугольничками.
Вот, значит, как... Какого же черта? Кто это так развлекается?
Гурко некоторое время рассматривал содержимое конверта, потом побледнел, и скулы его
затвердели. Он бросил взгляд на дорожку. Тетя Катя уже вывела свой велосипед через калитку
и, оседлавши его, помахала Косте рукой.
Костя медленно пошел к дому.
— Тома! — крикнул он.— Можно тебя?
Боб Мамалыгин, теперь сидевший в позе «лотоса», на первый взгляд, исключительно
погруженный в свой внутренний мир, смиренно провещал: «Конечно, можно, теперь тебе
все дозволено...»
Тамара Федоровна выглянула в сени и, заметив перекошенное лицо Кости, вышла
из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь.
— Что-нибудь случилось?
— Как тебе это нравится? Весьма загадочное послание. Без обратного адреса. Неделю
у почтальонши болталось. Не узнаёшь знаменитую кривую Болитано?
— Надо же! — всмотревшись в график, всплеснула руками Томка.— Ну что ты скажешь!
Вот люди...
197... ИЮЛЬ. ПЯТНИЦА
Говорят, у людей творческих бывает озарение. С Костей Гурко такого еще не случалось.
Может быть, потому, что истинно свою тему, дело всей жизни, каким было для Флерова
спонтанное деление ядер или для Коломийца, например, стеклообразные полупроводники,
он не нашел. Все, что он делал раньше, на кафедре в Техноложке, а теперь здесь, в институте,
было на уровне исполнительства: тему спускали «сверху», как бы сдавая в аренду кусок темы
стоящего над ним шефа, строго очерчивая границы деятельности, вылезать за которые не
рекомендовалось, да и особой возможности не выпадало. В общем, как-то автоматически
складывалось, что аспирант или младший научный сотрудник — соискатель — обязательно должен
пройти стадию интеллектуального батрачества. Сама структура лаборатории, да и не только
у них в институте — насколько знал. Костя, так принято было везде — предполагала, чтобы
младшие работали на старших, а те, в свою очередь, на еще более старших. И защита
диссертации означала не только прибавление к зарплате пятидесяти рублей, но и, прежде
всего, прыжок на следующую иерархическую ступеньку, где, как острили физики, число
степеней свободы несколько возрастало.
Нежданно-негаданно у Кости появилась автономия в виде личной темы, на которую больше
никто в лаборатории не претендовал — работа компиляторски теоретическая, но в то же
время требовавшая и собственных экспериментов, обещавшая вылиться в диссертацию, когда
Костя перелопатит горы накопленной — не только им самим, но и другими авторами —
100
информации. Как и все, связанное с ядерной физикой, лет десять назад Костина тема
оказалась бы глубоко засекреченной, но теперь по старинке закрытым оставался только
институт. Тема же, не обещавшая в обозримом будущем сельскохозяйственного переворота
или хотя бы промышленного выхода, серьезной государственной тайны не составляла. Как
понял Костя из разговора с заместителем престарелого шефа Филимоновым, теоретическая
и обзорная части диссертации могли вылиться в монографию, на русском языке — пока
единственную по данному вопросу.
То, чем теперь занимался Костя Гурко, было чуть ли не семью барьерами отделено от
практической жизни. Кому, кроме узкого круга специалистов, интересно знать, как ведет
себя случайно попавшая в фотопластинку космическая частица, как она движется там,
беспардонно сталкиваясь с мирно дремавшими атомами, с купеческой щедростью налево
и направо растрачивая свою бесценную, долгими тысячелетиями накопленную в космосе
энергию?
Сказать, что эта монография давалась Косте легко, означало бы сильно покривить душой.
Уже пару лет его рабочий день был растянут вдвое. Информацию он собирал по крохам,
выуживая фактик за фактиком, цифирьку за цифирькой из груды томов «Phisycal Review»
и «Nuovo Cimento», которыми снабжала его институтская библиотека. О том, как он создавал
свою монографию, в иное время написали бы поэму. Когда-нибудь напишут, грустно
усмехался он. А что?
Сегодня, в пятницу, Костя ушел из института чуть раньше окончания рабочего дня —
это ему милостиво прощалось: работоспособность его, в общем, вызывала уважение,
а отказ от прошлогоднего летнего отпуска (в пользу работы над монографией) — даже
некоторую озабоченность состоянием его здоровья. Побывав дома, уже с собранным
рюкзаком, вместо того чтобы рвануть на Финляндский вокзал, Костя выскочил из трамвая и,
стараясь сократить дорогу, проходными дворами выбрался на небольшую тенистую улочку,
где помещался институт. Он почувствовал, что будет мучиться выходными, если прямо
сейчас не проверит и не переложит на бумагу кое-какие возникшие у него идеи.
Рюкзак пришлось оставить у служебной двери со строгой надписью: «Посторонним
вход воспрещен». Камера хранения по причине окончания рабочего дня уже закрылась.
— Я на мичутку... Ладно? И рюкзачок вот брошу...
Охранник оказался «своим». Не то, чтобы он делал кое-какие уступки или поблажки,—
это вообще невозможно, когда речь идет о таком важном охраняемом объекте. Просто
бывший летчик (как разузнали досужие умы) был чуть меньшим формалистом, чем многие
его сослуживцы. Например, он не задавал, проверяя пропуск, идиотских вопросов
относительно прически» бороды или очков, не заставлял сотрудников по нескольку минут
стоять навытяжку, пока он изучает пропуск, дотошно сверяя изображение с оригиналом, как
будто видит указанного сотрудника впервые в жизни. В общем, оставался человеком,
хотя и стиснутым инструкциями, порой достаточно нелепыми. Вот и сейчас он не полез за
папкой с приказами, разрешающими вечернюю работу, а, понимающе кивнув, пропустил
Костю.
С представителями охраны в институте никто и никогда не пытался спорить, поскольку
институт был не просто закрытым, а редкостно сверхрежимным. Выходить в мир божий
полагалось с пустыми руками, портфели носили по спецразрешению лишь очень большие
начальники. При случае охрана могла попросить и карманы вывернуть. Ну а если в руках
у сотрудника оказывалась книга, ее с завидной выдержкой страницу за страницей
просматривали, пытаясь найти, как, очевидно, рекомендовала инструкция, следы записей.
И поэтому Косте приходилось работать над монографией только в институте — спасибо,
хоть разрешение на вечернюю работу ему пробили, иначе монография так и осталась бы
ненаписанной до скончания века.
Вертушка за Костей еще крутилась, а он уже вбегал, перемахивая сразу через несколько
ступенек, к себе на четвертый этаж — институт располагался в старом, дореволюционной
еще постройки, жилом здании, и каждая лаборатория занимала большую дворянскую
квартиру.
Ему продолжало везти. Дверь их лаборатории оказалась неопечатанной — иначе, уходя,
Косте пришлось бы возиться с повторным опечатыванием, вызывать дежурного по службе
режима, что было достаточно муторной процедурой. Кто-то еще работал. Костя набрал код,
и после характерного звоночка старинная дубовая дверь открылась. В конце коридора горел
свет. Из фотолаборатории выглянул недоумевающий Генка Арефьев в расстегнутом белом
халате, под которым не было рубашки — все-таки жара стояла приличная. Вслед за
Генкой показалось остроносенькое личико Ираиды, которую мужская часть лаборатории
называла не иначе как «Умная Ираида».
101
— Привет мученику науки,— сказала Ираида и вышла из фотокомнаты в коридор.
— Салют, бэби!
Костя успел заметить, что белоснежный, даже накрахмаленный халатик Умной Ираиды
подчеркнуто перетянут в талии, а темные волосы, в обычное время заплетенные в косу,
кокетливо разбросаны по плечам.
— Чаю со свежей клубникой хочешь?
— Чаю со свежей клубникой... Это как в кино... Или как в лучших домах Филадельфии...
— А также Лондона,— не очень гостеприимно добавил Генка Арефьев, откровенно
показывая, что, по его мнению, третьего, надо понимать, лишнего, в этой ситуации только
и не хватало.
В маленькой комнатушке, выделенной специально для Кости Гурко (в старозаветные
времена здесь жила прислуга, а сейчас размещалась измерительная, где на специальных
стальных опорах покоилось несколько прецизионных микроскопов, которыми, к счастью,
пользовались редко), на двух свободных столах были разложены черновики Костиной
монографии, чертежи, таблицы и раскрытые в нужных местах книги. Обычно, кроме Кости
Гурко, сюда никто не входил. Ключ от комнаты он носил с собой, запасной висел в кабинете
шефа, от услуг уборщицы Костя отказался — боялся привнесения беспорядка. По
понедельникам Костя собственноручно вытирал пыль с кожаных чехлов, закрывавших микроскопы,
и столов, подметал пол купленным на рынке веником.
В маленькой комнатенке, изрядно прокалившейся за день, чувствовалась застойная духота,
как будто даже стены излучали тепло. Раскрытое окно свежести не прибавило, а включать
вентилятор Костя поостерегся — потом всех листков не соберешь.
Итак, пятая глава. Она лежала на левом столе в неказистой папке с описанными
классиками ботиночными тесемками...
Лучше было бы начать ее так — без всякого наукообразного трепа поместить сводную
таблицу, включающую мировые данные о радионуклидах, и привести кривую Болитано —
самый замечательный график, который Косте когда-либо доводилось видеть и которым он,
его создатель — знаменитому Болитано принадлежала только идея — очень гордился. Костя
даже собирался просить Генку Арефьева переснять этот график — лишняя копия не
помешает. Кривая Болитано вмещала всю мировую статистику, а также личные измерения Кости
Гурко, проведенные им на довоенном еще институтском циклотроне при помощи
сконструированной им, считавшейся достаточно оригинальной, приставки. Костя почти три месяца
выискивал в литературе иностранные данные, полгода потратил на собственный
эксперимент — график получился отменный. На кривую послушно ложилось около полутысячи точек.
Уникальная вещь!
Рисунка с кривой Болитано на месте почему-то не оказалось.
Костя задумчиво почесал затылок. Вообще-то он не жаловался ни на забывчивость,
ни на беспорядок, в котором на самом деле была своя система. В других папках, с другими
главами, хранились соответствующие этим главам рисунки. Кривая же Болитано бесследно
исчезла.
Костя покачал головой, вспоминая, кому бы он мог показать ее. Выходило, что никому.
Кроме Томки. Но та вообще не в счет. Что такое Томка? Во-первых, девчонка надежная.
В самом прямом человеческом смысле. Надежная, потому что она была неравнодушна
к Косте Гурко и ради него готова на все. Но припрятать эту кривую ей бы и в голову не
пришло — Томка знала, сколько сил Костя вкладывал в свою злополучную диссертацию-
монографию. Наоборот, будучи «приписанной» к Косте Гурко в качестве лаборантки, она
готова была, как говорится, грудью кинуться на амбразуру ради интересов своего микрошефа.
Во-вторых, Томка была невероятно доверчива и простодушна, эдакая веснушчатая
белобрысая хохотушка, неизменно обнажавшая свои редкие, с щелью, несколько великоватые
передние зубы; на подлость органически неспособная, да и вообще сейчас не то время,
чтобы подлости вершить. Правда, Томка периодически подшучивала над Костей, уверяя, что
в один прекрасный день он не досчитается части своей монографии — так и хочется взять то,
что плохо лежит. Однако за версту видно было, что она шутит. И вот, как в воду глядела.
Костя методически, лист за листом, просмотрел свои папки. Сомнений не оставалось —
кто-то в них покопался. Кроме кривой Болитано исчезла стоившая Косте немалых трудов
сводная таблица радионуклидов и две страницы из разных мест рукописи.
Он вошел в фотокомнату.
— Чай готов,— сообщила Умная Ираида.
Вообще-то принимать пищу в стенах института категорически запрещалось — из-за
вездесущих радионуклидов, но запрет этот неизбежно нарушался: мыслимо ли проводить до
полусуток без маковой росинки во рту. И разумеется, тихонько протаскивали в лабо-
102
раторию и пирожки, и бутерброды, и даже клубнику (не иначе как с собственного участка).
Этим никто особенно не бравировал, просто физики, тоже не враги собственному здоровью,
лучше представителей санитарной службы знали, где «грязно», а где терпимо.
— Ребята,— спросил Костя,— а вы ко мне в измерительную случайно не заходили?
— Случайно нет.
— А народ когда расползся?
— Последние около шести.— Генка Арефьев сказал это не без уверенности — их с Ираидой
интересовали не только совместные эксперименты в фотокомнате (они давно уже там
химичили, пытаясь ввести в фотодетектор какие-то специальные добавки, чтобы сделать
пластинки такими же чувствительными, как у знаменитого Болитано, который, впрочем,
добился этого еще в сорок седьмом году, если Косте не изменяла память), но и возможность
остаться вдвоем. Можно поручиться, что время ухода самых последних, замешкавшихся
в предвыходной день сотрудников Генка засек достаточно точно.
— Что-нибудь случилось? — спросила Ираида.
— Как тебе сказать?.. Несколько страниц как будто испарились. В том числе и та кривуля,
помнишь, Ген, я еще спрашивал тебя, можно ли переснять, чтобы все пятьсот точек
на графике разрешить?
— Ищи.— Генка демонстративно пожал плечами.
— Все перерыл...
— Ищи, как хлеб ищут.
— Бесполезно.
— Хочешь, вместе посмотрим? — предложила Ираида.
Поверхностный осмотр лаборатории ничего не дал. Второй ключ от измерительной,
как выяснилось, спокойненько висел на месте. По просьбе Кости Ираида дважды
старательно перелистала содержимое всех его папок и, покачав головой, грустно сказала: «Да...»
— Знаешь, если это действительно похищено... я думаю, на такое у нас способен
только один человек...
— Кто?— удивился Костя.
— Извини. Я бы не хотела торопиться...
На электричку, которая отчаливала от истертой многочисленными подошвами платформы
в двадцать два девятнадцать, Костя опоздал. Это мало что добавило к его огорчениям —
опаздывать на дачу ему случалось и раньше. И даже всегдашнее чувство вины перед женой
несколько притупилось сегодняшними событиями.
Костя вздохнул и, выпив покалывающей горло газированной воды, через несколько минут
вызвавшей новый приступ жажды, отправился бродить вокруг вокзала. Торговки цветами
отлавливали запоздалых покупателей, пытаясь всеми правдами и неправдами всучить увядшие,
смиренно сжавшиеся букеты. У Кости сработал было застарелый условный рефлекс — в
случае опоздания являться домой с цветами, но, потолкавшись между толстыми усталыми
тетками у цветочных лотков, он решил — букета для Светы не брать.
В поезде Костя мучительно размышлял. Никак не могла успокоиться научная жилка,
растревоженная удачной гипотезой. Увы, маховик вращался на холостом ходу и оттого
особенно мучительно и неистово. Костя думал про эту кривую Болитано, которую сам
таинственный заокеанский Джози Болитано, американец итальянского происхождения,
ученик Энрико Ферми, а теперь всеми признанный родоначальник их методики, и в глаза не
видывал. Иначе — не Преминул бы опубликовать. А если эту кривулю грамотно отнорми-
ровать — цены б ей не было... Черт возьми...
Кому же могли понадобиться эти страницы из его рукописи? Врагов у него вроде бы не
наблюдается... Какие, к черту, враги, если люди делом заняты? И вообще — времена не те.
Наконец, сегодня не первое апреля. Скорее всего виновата все же Томка, столь глупо
и неудачно пошутившая. А если не она? Не Томку же имела в виду Ираида?
Все-таки ему ужасно не везло. Если бы не фантастический пожар в Технологическом
институте, он бы уже три года ходил кандидатом. Но лаборатория тогда сгорела начисто —
и установка Костина, и рабочие тетради, и черновик диссертации — все превратилось
в пропитанную водой золу. На шефа чуть ли не уголовное дело завели, хотели из партии
исключить, но в результате он отделался строгим выговором с занесением. Однако
лабораторию расформировали. Старикан повел себя благородно — устроил Костю к другому
старику, своему давнишнему другу, в весьма престижный, хотя и невероятно засекреченный
институт. Оформление туда заняло у Кости почти год. Начинать, разумеется, пришлось
с нуля. Пока вгрызался в новую тематику, пока осваивал чуждую методику, возился
с установкой, набирал статистику, еще немало воды утекло. И наконец нащупал тему, которая,
на удивление, пришлась ко двору.
103
Костя сделал доклад на лабораторном семинаре. Ребята выслушали с интересом.
Заместитель шефа Григорий Федорович Филимонов, по прозвищу Филимон, вел себя в общем
благожелательно. Д. В., как всегда, дремал. Костя подозревал, что он многого не понял из его
доклада: поотстал от жизни, едва ли он сейчас что-либо читает, просто стрижет
профессорские купоны — своего рода пожизненная рента. Основные новости ему
регулярно докладывает Филимон, взявший на себя добровольную обязанность референта
престарелого шефа лаборатории. Филимон говорил как-то, что «подковывает» шефа с
удовольствием, даже считает это приятным долгом.* В свое время Д. В. что-то сделал для
Филимона (что именно, история умалчивала, видимо, помог, пользуясь связями, с защитой
диссертации; Филимона, поговаривали, дважды проваливали на предзащитах в институтском
совете, не исключено, из снобизма: местные киты не могли простить ему диплома педвуза).
И Филимон, естественно, чувствовал себя по гроб обязанным шефу. Впрочем, не один
Филимон. У Кости тоже коготки увязли. Взял же Д. В. его на работу в трудную для него
минуту и до сих пор относился к нему, как к своему протеже. Как издавна принято на
Руси — на добро следует отвечать добром.
В общем, Костина жизнь в науке была не слишком богата свершениями, жизнь
рабочей лошадки со скромной зарплатой, не без горечи называемой в институте
«мэнээс — 105». Но хуже хронического безденежья изматывали его невозможность
предпринять что-то решительное и подсознательно ощущаемая обреченность.
Когда Костя сошел с поезда, над сосновым редколесьем зависла бледно-розовая полоска —
все, что осталось от дотлевшего уже заката. В лесочке, через который вела кратчайшая
дорога к дачному поселку, густел сизый туманный сумрак. Над болотистой низиной нудно
звенели жадные до крови комары. Надвигающаяся темнота порождала странное ощущение,
как будто находишься в пустыне, где ниоткуда — ни сбоку, ни сверху, ни снизу не
приходится ждать помощи или защиты.
Настроение было более чем скверное. И Светка не станет сдерживать свое неудовольствие
его поздним возвращением. Вот уж действительно: пришла беда — отворяй ворота. Все одно
к одному. Он решил, что завтра же с утра обойдет всех своих — благо садоводство
коллективное. Вдруг и в самом деле нашелся какой-нибудь шутник. А начать надо с Томки.
И нечего тянуть до завтра. Можно и сегодня. Сейчас.
Поселок уже спал. Немногочисленные собаки почуяли одинокого пешехода и методически
облаивали его, когда он попадал на территорию, которую та или иная псина считала
своей вотчиной. Особенно старалась небольшая, известная свой сварливостью лайка Юна,
хозяйка которой Люсинда Симонова считалась подругой Костиной жены. Юна готова была
сорваться с привязи, и, хотя Костя постарался поскорее проскочить мимо симоновского
дома, он был замечен Люсиндой, которая вышла на крыльцо, чтобы посмотреть, кто это
вызвал приступ гнева ее собаки. Костя недолюбливал Люсинцу (очевидно, это чувство
было обоюдным), и сейчас ему особенно не хотелось с ней общаться, поэтому, надеясь
остаться неузнанным, он юркнул в ближайший проулок, искренне сожалея, что кусты за
забором не разрослись еще достаточно густо.
Томкина дача темнела в глубине участка. Костя осторожно, без стука, открыл калитку и,
стараясь, чтобы под ногами не скрипел песок, приблизился к крайнему окну (он знал, что там
Томкина комната) и негромко постучал по стеклу, моля Бога, чтобы проснулась Томка,
а не ее родители.
В просвете между занавесками появилось бледное и испуганное кругленькое Томкино
лицо. Она напряженно вглядывалась в темноту, потом, узнав Костю, открыла окно и
высунулась, придерживая руками широкую горловину просторной ночной рубашки.
— Что случилось?
Костя сел на подоконник и шепотом рассказал Томке, что произошло сегодня вечером
в лаборатории.
Она сокрушенно покачала головой и тихо сказала: «Ну как ты мог такое подумать
на меня, Костик?».
— А помнишь, ты еще пошутить хотела?
— Да не хотела я пошутить. Это так, к слову пришлось...— Томка шмыгнула носом.
— А кто мог?
— Не знаю... Если честно... Ну мы же нормальные люди... Никто не мог.
— Но ведь и я сам не мог себе навредить... Я же не кретин все-таки... Ну, ладно... Только
не реви... Извини, что разбудил.
— Вот Филимон обрадуется,— неожиданно произнесла Томка.
Продолжение следует
104
Внимание, конкурс
Решаем основной вопрос
философии
Философы монополизировали право на создание единой картины мира.
Они разделились на лагеря, создают учения, но до сих пор так и не могут
ответить научно на основной вопрос — об отношении сознания к бытию,
духовного к материальному. Решают интуитивно, что первично, что
вторично, и строят на этом зыбком фундаменте здания своих теорий,
вписывая в них кое-где — для отделки — данные науки. Иногда, правда,
это дозволялось и самим ученым — если они хорошо усвоили в институте
курс общественных наук.
Пора науке разобраться в этой путанице с материальным и
идеальным. Мы объявляем конкурс на экспериментальное решение
основного вопроса философии. Идею конкурса подсказал читатель В. Новиков
из Москвы.
На конкурс принимаются работы объемом не более двух
машинописных страниц (через два интервала) с четким изложением идеи и
методики эксперимента. Срок — до 1 января 1992 года.
Оценивать работы будет подобранная редакцией группа экспертов,
лучшие мы опубликуем. Редакция предупреждает, что выбор будет
субъективным (впрочем, иначе и не бывает), поэтому претензии и
апелляции не принимаются, работы не рецензируются.
Мы объявляем также конкурс для спонсоров.
Организации и частные лица, заинтересованные в решении основного
вопроса философии, в рекламе или просто в поддержке нестандартно
мыслящих людей, могут предлагать свои призы для победителей
конкурса, помощь в оснащении экспериментов и содействие Журналу в любых
формах.
105
Научно-производственный кооператив «Эко-сервис»
при Ленинградском государственном университете
предлагает по умеренным ценам в рублях
высокоочнщенные препараты ферментов:
креатинкиназы из мозга свиньи G00—900 ед/мг белка) и мышц кролика D00—600 ед/мг);
ксантиноксидазы из сливок коровьего молока A—2 ед/мг);
лактопероксидазы из коровьего молока B30 000 оде/мг, А4!2/А28о=0,85—0,92 и 160 000 —
200 000 оде/мг, A4i2/A280=0,70—0,85);
миелопероксидазы -из лейкоцитов крови свиньи и человека F00 000 оде/мг, Аоо/Агво—
=0,75—0,80);
пероксидазы хрена C00 ед/мг, А4оз/А27б=3,0; 100—200 ед/мг, А4оз/А275=1,0—2,0 и 50 ед/мг,
А40з/А27Б=0,5—0,6);
эластазы из лейкоцитов человека, свиньи, кролика, крысы B,5 ед/мг);
катепсниа G из лейкоцитов человека, свиньи, крысы (8 ед/мг).
Мы производим:
лактоферрин коровы и человека, фибронектин и плазминоген из плазмы крови человека,
иммуноглобулин G из нормальной сыворотки кролика и человека, иммуноглобулины А и М из
миеломной плазмы крови человека, дефенсин из лейкоцитов человека и кролика, актин, акто-
миозин @,2—0,4 ед/мг), миозин @,5—1,5 ед/мг) и субфрагмент 1 миозиновой молекулы
A—4 ед/мг) из мышц кролика, гистон и его субстракции из различных источников.
По желанию заказчика могут быть наработаны и другие биопрепараты.
Эко-сервис осуществляет:
разработку методик и проведение анализов в области биохимии и биотехнологии;
разработку и внедрение технологий выделения и очистки биополимеров и биологически
активных соединений.
Обращаться по адресу: 199034 Ленинград, Университетская наб., д. 7/9. Ленинградский
государственный университет. Биолого-почвенный факультет. НПК «Эко-сервис».
Телефон для справок: 218-96-63.
Поставки препаратов — по прямым договорам или по гарантийному письму через
Ленинградскую контору «X им реактивы» A93224 Ленинград, Октябрьская наб., д. 14).
Экспериментальный опытный завод «Уфареактив»
наладил выпуск химических реактивов:
метилэтилкетон (бутанон-2) (содержание основного
продукта 96,5—98 %);
дихлорэтан (содержание основного продукта 99 %);
поливинил-1Ч,1Ч-дифениламин (применяется в качестве
добавки, повышающей прочность материала при
производстве полиэтиленовых труб).
Заявки направляйте по адресу: 450034 Уфа,
Сахалинская ул., Д. 11.
Телефон для справок: 49-26-40.
Новый способ получения
кротонолактона
( 2 ( 5 Н ) -фуранона ) предложен
Краснодарским политехническим
институтом.
Кротонолактон используется:
в сельском хозяйстве как
регулятор роста, обеспечивающий
повышение урожайности пшеницы
на 3—4 ц/га, кукурузы на 4—
6 ц/га, хлопчатника на 2*5—3 ц/га;
в строительстве как антисептик для
предотвращения разрушения
древесины домовым грибом, а также
как компонент в производстве
огнебиозащитной пасты для
древесины;
в химическом производстве как
полупродукт для тонкого
органического синтеза — основа для
получения конденсированных
гетероциклических и полнфункциональ-
ных алифатических соединений;
в прудовом рыбоводстве как
регулятор роста рыб,
высокоэффективное средство для профилактики
и лечения инфекционных
заболеваний.
Применение кротонолактона
(сырца) в рыбоводстве позволяет:
улучшить тканевое дыхание,
например при лечении аэ ром о но за
карпа;
обеспечить выживаемость рыб до
97 %;
стимулировать рост рыбы,
увеличивая продуктивность водоема на
4,1 ц/га;
сохранить высокую пищевую и
биологическую ценность продукта
без накопления кротонолактона
в тканях рыб.
Препарат представляет собой
подвижную сиропообразную
жидкость желто-красного цвета,
обладающую постоянством
химического состава и малой степенью
токсичности для рыб (ЛК50 —
68,7 мг/л среды) и теплокровных
(ЛД5о — 748 мг/кг массы).
Выпуск препарата
кротонолактон освоен на экспериментально-
опытном заводе «Уфареактив».
Заявки на приобретение
кротонолактона направляйте по адресу:
450034 Уфа, Сахалинская ул.,
д. 11. Координационный отдел.
Издательство
Иркутского
университета
в 1991 году
выпускает
следующие книги:
Власов В. В. Реакция организма
на внешние воздействия.—
23 п. л. Ориентировочная цена
4 руб.
В монографии рассмотрены
классические и современные
представления о развитии
реакции организма во времени и в
зависимости от параметров
воздействия. Особое внимание
уделено анализу индивидуальных
особенностей организмов и
реакций на слабые и
длительные воздействия.
Гельман 3. Е. Органическая
химия. Пособие для
школьников.— 15 п. л. Ориентировочная
цена 1 р. 50 к.
Особенность данного пособия в
том, что объем сведений,
содержащихся в нем, практически
не превышает программу
средней школы, но его построение
ближе к учебным планам вузов.
Пособие может быть полезно и
тем, кто впервые приступает к
изучению органической химии,
и тем, кто ее повторяет.
Заказы (наложенным
платежом нли по счету)
направляйте по адресу: 664000 Иркутск,
центр, бульвар Гагарина, д. 36.
Издательство Иркутского
университета.
106
>КЖХЖХКЖЖ35ЖЖЖУИН1ЕЖ
J*
Ж
ш
ж
ж
ж
»1
т
ш
ш
Ш
Новые программные продукты для химиков предлагает
группа ChemExpert
Института органического синтеза
Латвийской академии наук.
Структурный графический редактор RIGA, предназначенный для ввода структурных
химических формул в базы данных персональных ЭВМ. Формулы вводятся в привычном для
химика графическом изображении. По отзывам специалистов, RIGA не имеет равных себе по
удобству пользования, быстродействию и компактности записи структуры на диск.
Система для организации структурной базы данных с поисковой системой (включая
редактор RIGA).
Программный интерфейс для представления структурных формул совместно с другой
информацией в среде СУБД dBASE IH+ (Foxbase) и Rbase.
Экспертная система OREX для прогнозирования биологической активности химических
соединений. Используется база данных, содержащая структурные признаки лекарственной
активности. Система обеспечивает статистическую оценку прогноза, находит структурные
аналоги в базе данных, позволяет проводить поиск по структурному фрагменту или активности.
У нас вы можете отдельно приобрести базу данных, содержащую 8,5 тыс. соединений,
с поисковой системой или упрощенный вариант OREX без доступа к базе данных и базе
знаний. Chem Expert разработает специально для вас новые программы обработки химической
информации.
Возможна поставка автоматизированных рабочих мест, включающих данное программное
обеспечение и компьютеры на льготных условиях.
Программные продукты Chem Expert отличает «дружественный» интерфейс к пользователю —
химику, биологу или фармакологу. Chem Expert — это многолетний опыт, высокий
профессионализм, надежность и оперативность.
Ждем ваших заявок по адресу: 226006 Рига, ул. Айзкрауклес, д. 21.
Телефоны для справок: в Риге — 55-35-84, 55-93-10; в Москве — 279-81-87.
Редкинский опытный завод
предлагает
свою продукцию:
синтетическое
вакуумное масло ФМ-1 —
аналог импортных масел
DC-705 (США), F-5 (Япония),
MS-705 (Великобритания). Его
использование в вакуумных
установках позволяет достичь
вакуума от 1,3-Ю-4 Па
(резиновые прокладки) до
1,3 ■ Ю-7 Па (металлические
прокладки).
Цена — 360 руб. за
килограмм. Начало поставок —
второй квартал 1991 года.
Обращаться по адресу:
171260 Тверская область, пос.
Редкино, ПТО/х.
Ассоциация «Ленфармахим»
предлагает
карбоксипептидазу В
из поджелудочной
железы свиньи.
Формы поставки:
стабилизированная — лиофиль-
но-сухой порошок со
сроком годности два года
(хранение при температуре +4°С);
нативная — замороженный
раствор со сроком годности
фермента шесть месяцев.
А кти вность ферме нта соста в-
ляет не менее 100 МЕ/мг
белка (субстрат-гиппури л-1
-аргинин).
Цена и сроки поставки по
договоренности.
Справки по телефону в
Ленинграде: 251-39-20.
>S
ф
ф
ф
На у чно-производстве нный
кооператив «Оргсинтез»
по вашей заявке
разработает
методику получения,
а также синтезирует
органические соединения, в том
числе меченные
радиоизотопами.
У нас вы сможете приобрести
высокоэффективные
стимуляторы роста растений.
Цены договорные.
Заявки и предложения
направляйте по адресу: 123182
Москва, Живописная ул., д. 46.
Завод «Медрадио препарат»,
НПК «Оргсинтез».
Телефон для справок:
190-54-98.
■■■■■■■••«■■■•*•*■■«■■•■■■■■■■■■■■■■!
Программа сбыта фирмы «Бекман»
ультрацентрифуги
настольные и лабораторные центрифуги
высокопроизводительные охлаждаемые центрифуги
высокоэффективные жидкостные хроматографы
системы капиллярного электрофореза
спектрофотометры в УФ и видимой области спектра
рН- метры
жидкостные сцинтилляционные счетчики и гамма-счет-
0 лабораторные роботы
0 анализаторы аминокислот
0 синтезатор ДНК
0 реактивы для синтеза ДНК
0 программы математического обеспечения для анализа
ДНК/ РНК и аминокислотной последовательности белка
0 электрофорез в поперечном пульсирующем поле
0 системы управления данными исследований
Сведения о представительствах фирмы в СССР — на 4-й с.
BECKMAN
Ш\
шшжштшшшшшшшш^ттшшшж^:^шжшштшшшшшжшжшш-*шшшшшшшжшш
107
m
4A>
<3Bk>
ill
Опытный завод
Кемеровского
научно-производственного объединения
«Карболит»
предлагает свою продукцию
Диангидрид 3,4,3',4'-бензофенонтетракарбоновой кислоты
(ДАБТК). ДАБТК предназначен для изготовления
трудногорючих материалов — пенопластов и стеклотекстоли-
тов, электроизоляционных пленок, лаков, эмалей,
конструкционных стекло- и углепластиков, которые могут
эксплуатироваться при температурах до 450 "С в авиации,
электронике, приборостроении, теплоэнергетике н других
отраслях промышленности и транспорта.
ДАБТК служит отвердителем клеев, используемых для
изготовления клее сборного металлорежущего
инструмента.
ПАИС — полиамидное малотоксичное связующее, не
выделяющее летучих компонентов при нагревании.
На основе ПАИС получают непорнстые литьевые
огнестойкие материалы, лаки, антифрикционные покрытия,
пенопласты, заливочные компаунды, которые можно
эксплуатировать при температурах от минус 200 'С до плюс
250 °С.
Препрег — углеродную ленту шириной 220±20 мм,
покрытую полна минойдным олигомером.
Препрег используют для получения деталей конструкций,
работающих при температуре до 250 °С, а также для
изготовления спортивного инвентаря, требующего высокой
упругости и малой массы.
Заявки направляйте по адресу: 650099 Кемерово,
Советский пр., д. 2.
Телефоны для справок: 25-57-03, 25-56-11.
Технологи и исследователи!
Работники государственных,
кооперативных и совместных предприятий!
Успех ваших разработок — в наших возможностях
синтеза, анализа и контроля!
Наш научно-исследовательский
центр в сжатые сроки может:
поставить тетраметилсилан спектральной чистоты для
калибровки ЯМР-спектров;
синтезировать необходимые соединения;
очистить интересующие вас вещества до высокой степени
чистоты.
Центр обеспечит комплексное определение состава,
строения и свойств интересующих вас соединений,
продуктов, исходных компонентов и сырья.
Мы можем определять:
химический и фазовый состав жидких и твердых веществ,
наличие в них примесей и локальных неоднородиостей
(возможен неразрушающий анализ массивных объектов,
порошков, покрытий);
стабильность веществ при нагреве и их склонность к
кристаллизации при охлаждении;
поверхностные и реологические характеристики
индивидуальных мономеров, полимеров и их смесей;
дисперсность порошков и микроморфологию поверхности;
электрические и магнитные параметры веществ в широком
диапазоне температур.
Мы проводим идентификацию низко- и
высокомолекулярных соединений как в индивидуальном виде, так и в
многокомпонентных смесях.
Химики, машиностроители, металлурги, геологи, медики,
специалисты в области электротехники и электроники,
работники пищевой и парфюмерной промышленности, а
также индустрии строительных материалов, используя
наш банк данных, вы сможете осуществлять входной
контроль сырья и проверку качества готовой продукции,
поэтапный технологический контроль, расшифровку
состава неизвестных образцов.
Наш центр располагает уникальным парком импортных
приборов. В нем работают высококвалифицированные
специалисты.
Порядок оформления работ — удобный для заказчика.
Наш адрес: 111123 Москва, шоссе Энтузиастов, д. 38.
Хозрасчетный центр «Совет ВОИР ГНИИХТЭОС».
Телефоны для справок: 273-63-80 и 273-79-77.
Московское межобластное
производственно-
сбытовое управление
«Мосреа кти всбыт»
предлагает
химические реактивы
, для научных
исследований:
кинетин A кг — 40 тыс. руб.);
арахидоновую кислоту A г —
600 руб.); сорбенты для ионной
хроматографии — Аннекс, Ка-
тиекс, Ока-1 A кг —
60 тыс. руб.).
Мы также поставляем колонки
для хроматографии с
различными типами сорбентов (цена
в зависимости от наполнителя
и размера колонок в пределах
500 руб.).
Гарантийные письма на
приобретение продукции направляйте
по адресу: 101848 Москва,
Кривоколенный пер., д. 12. «Мосре-
активсбыт», отдел информации
и ВЭС.
Телефон для справок:
925-66-19.
Научно-производственное
объединение «Феникс»
Автоматизация производства
Автоматизированные системы
управления процессами
тонкого органического синтеза.
Автоматизированная система
контроля микрочастиц в
жидких средах.
Контроллеры станков с ЧПУ на
базе микрокомпьютеров.
Автоматизация научных
исследований
Платы расширения
возможностей IBM PC:
адаптер РС-САМАС;
АЦП на 8 каналов, 10 бит,
30 кГц;
АЦП на 8 каналов, 12 каналов,
200 кГц;
АЦП прецизионное @,1 мкВ);
видеоввод (с ПЗС-камерой);
интерфейс IEEE-488 (КОП);
программатор отечественных н
зарубежных ПЗУ.
Разработка аппаратного и
программного обеспечения по
спецификации заказчика.
Персональные компьютеры
IBM PC, ксероксы, факсы и
комплектующие к ним. Ремонт
компьютеров IBM PC.
Телефоны: 408-44-10 (с. 9.00 до
15.00), 408-73-11 (с 10.00 до
18.00).
Адрес: 141700 Московская
область, Долгопрудный,
Первомайская ул., д. 44. НПО «Фе-
1!шжш^>:^:^ж:^^^жж^^^;^^^^жм:^^:ж>у>>жж^^||
X
Информация
ж
к
ж
»
ш
ж
№
яж
Нет прибора, который бы полностью удовлетворял вашим потребностям, но есть фирма, кото-/
рая поможет вам решить ваши проблемы.
Это — ЛЭК.
Малое государственное предприятие
Лаборатория ЛЭК
принимает заявки на изготовление
автоматических ионометров
с поставкой ионоселективных
электродов различных типов.
Наши приборы обеспечивают:
диапазон измерения ЭДС в пределах ±2000 мВ;
абсолютную погрешность в режиме приращения ЭДС не более ±0,1 мВ;
измерение температуры пробы с точностью до 0,1 °С;
автоматическую компенсацию температуры;
совмещение электродной системы с параметрами преобразователя;
расчет концентраций ионов;
отсчет времени анализа;
расчет параметроа калибровочных зависимостей, их запоминание и построение графиков при
помощи принтера, плоттера и других периферийных устройств;
автоматическую выбраковку электродов;
управление периферийными устройствами: микронасосом, мешалкой и другими.
У нас вы можете заказать малогабаритный спектрофотометр:
габариты не более 400X300X150 мм;
спектральный диапазон измерений 340—800 нм с возможным расширением в ультрафиолетовой
области;
погрешность измерения 1,5 %;
полуширина пропускания не более 5 нм.
Спектрофотометр может быть оснащен цифровым и аналоговым выходами.
Мы разработаем и изготовим для вас новые типы ионометров и спектрофотометров — от
простейших до автоматизированных лабораторий.
Следуя по пути дальнейшей автоматизации измерений, вы приобретете новое качество
химических и экологических исследований.
Наш адрес: 193144 Ленинград, Мытнинская ул., д. 19/48, офис 15.
Телефон: 274-07-01. Факс: 352-26-88. Телекс: 121423 NILAS-SU.
Государственное
предприятие
научный
центр
аз
ПГРО
эксмогия
разрабатывает мероприятия по
рекультивации загрязненных
земель, снижению поступления
загрязнителей в растительную
продукцию и грунтовые воды;
проводит полевые и
вегетационные опыты;
проводит неправительственную
экологическую экспертизу
природных, промышленных и
сельскохозяйственных объектов;
оценивает качество и стоимость
земель;
принимает заявки на
выращивание и поставку экологически
чистой сельскохозяйственной
продукции;
выполняет анализы почв, воды,
растений и других объектов на
наличие тяжелых металлов,
радионуклидов, нефтепродуктов,
пестицидов и других
токсикантов на новейшем импортном
оборудовании;
поставляет программные
продукты: «АРМ диспетчера
химически опасного предприятия.
Действия персонала и
оповещение населения при аварии» и
другие (разработка с
привязкой к местным условиям).
Мы приглашаем к
сотрудничеству на выгодных условиях
творческие коллективы,
обеспеченные заказами по
экологической тематике.
Наш адрес: 117919 Москва,
Ленинский проспект, д. 55.
НИУИФ, ДАОС, НЦ
«Агроэкология». Телефон для справок:
408-67-27.
На вашем предприятии
возникли сложности с охраной
природной среды?
Обратитесь в Волгодо некий
филиал НПО «Синтез ПАВ».
Наши специалисты на месте
изучат эту проблему,
систематизируют отходы производства,
разработают методы анализа
веществ в стоках и газовых
выбросах, определят их объем,
состав и токсичность.
Объединение имеет большой
опыт работы по очистке
сточных вод и газовых выбросов
на предприятиях различных
отраслей народного хозяйства
и способно не только изучить
сложившуюся у вас
экологическую ситуацию, но и
разработать исходные данные на
проектирование очистных
установок, привлечь сторонние
организации для создания проектов
и проведения санитарио-токси-
кологических исследований.
О сроках и стоимости работ
вы можете узиать по адресу:
347340 Волгодонск
Ростовской области, ул. Химиков, д. 2.
Телефоны для справок:
2-06-28, 2-13-60.
I
109
Красота — залог здоровья
Помните детскую сказку про бедного ослика и
жирную свинью? Хавронье вдели в нос кольцо, и
она ходит и хвастает своим украшением перед
другими обитателями скотного двора. Увы, предмет
роскоши и гордости был приспособлением против
рытья хозяйских грядок. Такое же кольцо в носу
быка или коровы не слишком радует несчастных
животных.
А вот английская фирма «Shell» предлагает
фермерам серьги, которые должны прийтись впору
их коровам. Нет, нефтяной гигант пока еще не
законодатель моды на мировом рынке ювелирных
изделий. В ушах животных закрепляют небольшое
устройство, представляющее собой пропитанный
пестицидом полимер. Поскольку животные трутся
друг о друга, химикат попадает на спины и бока
соседей, и уже через двое суток мухи и слепни
стараются держаться подальше от коров с
сережками.
Впрочем, если насекомое решило просто
передохнуть, у него еще есть шанс спастись: запах
инсектицида отпугнет нежеланного гостя. А
злобные кусаки, с ходу зарывающиеся под волосяной
покров, получают смертельную дозу препарата
через всю поверхность тела, и сразу, что называется,
с копыт долой.
Практические результаты использования «Флек-
трона» (фирменное название серег) очень
обнадеживают. Надои молока увеличиваются почти на
тысячу литров в год, а прибавка живого веса
составляет 17 килограмм на рыло. Более того,
животные, уши которых украшены изделием
концерна «Shell», практически не болеют маститом и
конъюнктивитом.
Одним словом, и коровы целы, и хозяева сыты.
Может быть, в английском языке скоро появится
новая пословица: Like earring for cow (как на
корове серьга) — полная противоложность
нашей про седло.
С. МАСЛОВ
110
«Крэй», ухнем!
Все чаще можно встретить химиков, воочию
видевших компьютер. Среди них особенной
важностью отличаются- те, кто на
компьютере работал, например играл в «Xonix».
Задач для компьютеров в химии много,
бывают и очень непростые. Недавно
знаменитый суперкомпьютер «Крэй» полтора часа
пыхтел над проблемой, которую задали ему
электрохимики. Ои вычислял параметры
электрохимической заточки кромок режущих
инструментов, применяемых при рубке
леса.
А начиналось все с того, что сотрудники
лесотехнического факультета университета в
Абу-Даби разработали математическую
модель механических свойств древесины. Из нее
следовало, что оптимальная линия
сопряжения режущих плоскостей инструмента
должна быть кривой четвертого порядка.
Математики назвали ее эксоидой (от английского
ахе — топор). Тип кривой одинаков для
разных сортов древесины, меняются только
коэффициенты. Это дало возможность
технологам быстро спроектиронать гибкую
переналаживаемую автоматическую линию
по производству топоров новой формы.
Главное звено производства —
электролитическая заточка (вручную эксоиду не
воспроизвести). Параметры этого процесса —
геометрию электродов, состав
электролита, динамику плотности тока — и вычислил
умный «Крэй». Как сообщает журнал
«Foolproof» A991, № 4, с. 1), испытания
прошли успешно: при рубке леса полностью
отсутствовала щепа.
Фирма, разработавшая новую технологию,
в рекламных целях стала спонсором
арабской команды лесорубов, отправляющейся
вскоре на чемпионат мира в канаду. Она
оснастила спортсменов своим инструментом
и надеется на их победу и новые
барыши, у—^ш
£еПЧл
^^^^Н^^--^^
Г\ Е. ВЕРЕТЕНОВОЙ, Москва: Оболочка колбас — не просто
какой-то «целлофан», а полимер определенной марки, разрешенный
к использованию в этом качестве.
И. Г. Г РИ ГО РЬЯН, Челябинск: Морская соль — вовсе не
эквивалентная замена поваренной, тем более что ее состав в разных
морях различен.
Л. Т. СУВОРОВОЙ, Псков: Желтоватый оттенок, приобретенный
лимонной кислотой от долгого хранения,— не порок, если нет
других пороков.
В. К. БЕЛЯЕВУ, Ленинград: Основной компонент олифы — льняное
масло; а где его взять, чтобы сделать олифу в домашних условиях?
П. Ф. ЩУКОВУ, Херсон: Фруктоза в самом деле полезнее сахарозы,
да и слаще; исчезла же она потому, что была в основном импортной
и покупалась на валюту.
И. Б. КАРГАПОЛОВОЙ, Свердловск: Препарат тиурам, который
используют в сельском хозяйстве для протравливания семян,
совершенно не радиоактивен.
Н. С. ХАРЧЕНКО, Харьков: «Драконова кровь» — смола из плодов
растений с тропических островов Тихого океана; из нее делают
красные лаки и краски.
Редакционная коллегия:
И. В. Петрянов-Соколов
(главный редактор),
П. Ф. Баденков.
В. Е. Жвирблис,
В. В. Листов,
В. С. Люба ров,
Л. И. Мазур,
Г. П. Мальцев,
В. и. Рабинович,
М. И. Рохлин
(зам. главного редактора),
А С. Хохлов,
Г. А. Ягодин
Редакция:
А. В. Астрин
(художественный редактор),
М. К. Бисенгалиев,
О. С. Бурлука,
Ю. И. Зварич,
Е. М. Иванова,
С. Н. Катасонов,
A. Н. Кукушкин,
С. С. Матвеев,
С. А. Петухов,
Ю. Г. Псчерская,
М. Д. Салоп,
Н. Д. Соколов,
B. В. Станцо
(зам. главного редактора),
C. Ф. Старикович,
Л. Н. Стрельникова
(ответственный секретарь),
В. К. Черникова,
А. Г. Шангина-Березовская
Корректоры
Л. С. Зенович, Т. Н. Морозова.
Сдано в набор 29.01.1991.
Подписано в печать 7.03.1991.
Бумага 70X100'/i6.
Печать офсетная. Усл.-печ. л. 9,1.
Усл. кр.-отт. 6800 тыс.
Уч.-изд. л. 13.
Бум. л. 3,S. Тираж163200
Цена 2 руб. (по подписке 1 руб.).
Заказ 135
В. В. СМЕЛКОВУ, Вологда: Накупив впрок батареек, разумно
держать их в холодильнике — только не думайте, что от этого
они станут вечными.
О. К. ВЕСКИ НОЙ, Москва: Продлить срок жизни использованной
ленты для пишущей машинки можно, если ее размотать и
положить в вату, пропитанную чистым керосином или смесью
керосина с 10—12 % бензина, после чего, разумеется, тщательно
просушить — подальше от огня.
Л. И. НОВИКОВОЙ, Москва: Никак не можем заочно оценить
качества самодельного соуса, да и вообще любых самоделок —
здесь каждый сам себе Госстандарт.
Л. А. ЛУЗЕНКО, Ужгород: Лучше не пытаться обновить потертые
денежные знаки химическим путем — рискованно, да и стоит ли
возиться?
Ордена Трудового
Красного Знамени
издательство «Наука»
АДРЕС РЕДАКЦИИ:
117049 Москва, ГСП-1,
Мароновский пер., 26.
Телефон для справок: 238-23-56.
Ордена Трудового
Красного Знамени
Чеховский
полиграфический комбинат
Государственного комитета СССР
по печати
142300, г. Чехов
Московской области
© Издательство «Наука»
«Химия и жизнь», 1991
112
Предсказания
бабушки Лал
Тот, кто меч обнажит,—
взойдет на престол.
Все обряды свершившему —
небо за то суждено.
Наставлениям гуру внимающий —
истину мира обрел.
По деяним каждого —
каждому будет дано.
Лалдэд, XIV е.
J
,*,^^
\ff*A «fe>oa. %j*-»*w* -w-
Ну чистый «БЕКМАН»!
Так говорят специалисты, увидев классный
прибор. Действительно, стало привычным
ориентироваться на эту фирму в научном
приборостроении- В ее проспектах всегда
найдут что-нибудь новенькое биохимики,
фармацевты, биотехнологи и медики.
Вы затеяли эксперимент и безуспешно
придумываете всякие ухищрения, чтобы
провести его на старой аппаратуре? Загляните
на страницу 107 и вы увидите: «БЕКМАН»
знал заранее, что вам понадобится.
Настольная ультрацентрифуга, даюшая почти
70000©g, каково? И конические пробирочки
к ней — вроде мелочь, а ведь никому не
удавалось сделать их раньше. Теперь можно
собирать микроколичества осадков, фирма
позаботилась об удобстве.
Граждане ученые! Хватит болтать об
экологии, пора к делу. Чистый «БЕКМАН» —
это не только сравнение с эталоном, это
экологически чистая наука. Надежные приборы
фирмы не проливают на стол метиловый
спирт и бензол. В системах охлаждения не
используется фреон. Ядовитые коктейли для
жидкостных сцинтилляционных счетчиков
можно отправлять на свалку теперь уже
не в прямом, а в переносном смысле —
«БЕКМАН» наладил выпуск сухих сцинтил-
ляторов.
Вас интересуют аминокислоты и олигону-
клеотиды, белки и ДНК? Тогда вам есть
что делить с «БЕКМАНом». Вернее, с ним вы
можете разделить, проанализировать и
очистить что угодно. Выбирайте метод и
обращайтесь:
119867 Москва, ул. Большая
Пироговская, 6, 11-й этаж,
Учебно-консультативный центр «БЕКМАН», тел. 248-48-36;
197022 Ленинград, ул. Акад. Павлова, 12,
Институт экспериментальной медицины
АМН СССР, тел. 234-39-56, 234-94-73;
252601 Киев, ГСП, ул. Репина, 2,
Институт ботаники им. Н. Г. Холодного
АН УССР, тел. 225-70-54;
232600 Вильнюс, пр. Гедиминаса, 3,
Президиум АН Литвы, тел. 61-36-13, 61-40-07.
Сервис за рубли: 117312 Москва, ул.
Вавилова, 34, корп. 2, НПК «Биотехсервис»,
тел. 135-41-09. Жидкостные
хроматографы, сцинтилляционные счетчики,
компьютеры.
BECKIMAN
$>
ш.
Издательство «Наука»
«Химия и жизиь»,
1991, № 4,
1—112 стр.
Индекс 71050
Цена 2 руб.
(по подписке I руб.)