Author: Клибанов А.И.
Tags: первобытнообщинный строй рабовладельческий строй православие история церкви средневековая русь
ISBN: 5-02-009534-6
Year: 1990
Text
АКАДЕМИЯ НАУК СССР
ИНСТИТУТ ИСТОРИИ СССР
ЦЕРКОВЬ,
ОБЩЕСТВО
и
ГОСУДАРСТВО
в
ФЕОДАЛЬНОЙ
РОССИИ
Сборник статей
Ответственный редактор
доктор исторических наук А. И. КЛИБАНОВ
МОСКВА
«НАУКА»
1990
ББК 63.3(2)2
Ц 44
Рецензенты:
Д. Б. Логашова, Л. Н. Пушкареву Э. Г. Филимонов
Редакционная коллегия:
доктор исторических наук А. И. Клибанов (ответственный редактор),
член-корреспондент АН СССР Я. Я. Щапову
доктор исторических наук И. А. Булыгину
кандидат исторических наук В. С. Румянцева
Церковь, общество и государство в феодальной России.—
Ц 44 М.: Наука, 1990,- 352 с.
ISBN 5-02-009534-6
Статьи, составляющие сборник, охватывают историю православной церкви
на протяжении всего периода феодального развития России — времени
наибольшего влияния церкви на все сферы общественной и государственной
жизни. Они отличаются широтой исторического подхода, новизной разраба¬
тываемых тем, богатством фактического материала.
Для историков, преподавателей, всех интересующихся историей.
ц ^503020200^8^ 97_90 п полугодие ББК 63.3(2)2
Д 042 (02)-90
ISBN 5—02—009534—6 © Издательство «Наука», 1990
ОТ РЕДАКТОРА
Предлагаемый вниманию читателей сборник статей по истории
православной церкви в России идет навстречу широкому и вполне
оправданному интересу общественности и специалистов-гумани-
тариев к теме, мало разработанной в советской исторической на¬
уке. Вышедшая в свет в 1930 г. «История русской церкви»
Н. М. Никольского была в 1983 г. переиздана Издательством по¬
литической литературы и в несколько дней перешла с книжных
прилавков на полки домашних библиотек. Книга Никольского
представляла собой первое марксистское монографическое ис¬
следование истории русской православной церкви. Это был об¬
общающий, основанный на критическом изучении дореволюци¬
онной литературы по истории церкви, труд. Он не без лакун —
круг тем и проблем, привлекавший внимание дореволюционных
историков церкви, был ограничен характером задач, которые они
ставили, будучи именно церковными историками или предста¬
вителями тех или иных направлений буржуазно-дворянской исто¬
риографии. Внимательное изучение монографии Никольского по¬
казывает, что многими своими достижениями этот выдающийся
советский исследователь обязан был наследию демократического
направления отечественной исторической науки, обращавшегося
к проблемам социально-политической роли православной церкви
и народных антицерковных движений. Заслуженную долю вни¬
мания Никольский отдал первым разработкам воаросов истории
церкви и антицерковных движений в марксистских исследованиях,
особенно в исследованиях Г. В. Плеханова. Во всех случаях уче¬
ного не покидала острота критического взгляда на привлекаемую
литературу, как и самостоятельность суждений, что сказалось
как на общем замысле его исследования, так и на разработке со¬
ставляющих его конкретно-исторических сюжетов. Следует при¬
нять во внимание и дань времени, т. е. реальной действительности
исторической науки в годы, когда исследователь работал над
«Историей русской церкви». Это были годы, когда преоблада¬
ющим влиянием пользовалась так называемая школа М. Н. По¬
кровского с ее концепцией «торгового капитала», что имело, как
выявилось в последующее время, негативные последствия и для
труда Никольского. Нелишне было бы упомянуть, что осенью
1934 г. в беседе с автором этих строк, радуясь успеху своей книги
(второе издание ее последовало через год после первого издания),
Никольский высказался о своих будущих критиках, что им следо¬
вало бы принять во внимание, что общественная актуальность
в «материалистическом освещении», как он выразился, истории
Русской церкви потребовала от него «самого сжатого очерка
© А. И. Клибанов, 1990
3
в самое сжатое время», что требование издательства к нему как
автору он принимал как требование времени и в пределах пред¬
ложенного срока и объема книги сделал все что мог. И в самом
деле, книга остается «в строю», и лишь без малого сорок лет спу¬
стя вышла в свет подготовленная коллективом ученых работа
очеркового характера «Церковь в истории России (IX в.— 1917 г.).
Критические очерки» (М., 1967). В предисловии к этой книге
справедливо указывается: «В советской исторической литера¬
туре... имеется лишь один, написанный в целом с марксистских
позиций обобщающий труд на данную тему — „История русской
церкви“ Н. М. Никольского... Однако изложение в нем доведено
только до середины XIX века и не охватывает многих важных про¬
блем» (Церковь в истории России. С. 4). Из 17 глав, составля¬
ющих названную выше книгу, 6 действительно отведены темам,
не являвшимся предметом рассмотрения в «Истории русской
церкви». Они охватывают разные стороны идеологической и поли¬
тической роли церкви на отрезке времени с первой революционной
ситуации до Февральской революции 1917 г. Однако лишь один
из очерков («Духовная цензура в России в XIX — начале XX в.»
Г. С. Лялиной) опирается на фонды рукописных собраний ЦГИА
и ГБЛ. Все остальные главы представляют собой обобщение ли¬
тературных данных, как принятых во внимание Н. М. Николь¬
ским, так и оставшихся вне поля зрения ученого, наконец, научных
трудов, в том числе и на темы историко-церковные, появившиеся
в 30—60-х годах. Значительно полнее, чем у автора «Истории рус¬
ской церкви», привлечены публикации источников, начиная с лето¬
писных и актовых и кончая периодической печатью. Труд автор¬
ского коллектива отразил достижения советской исторической
науки за первую половину века истории советского общества,
обогатил историю православной церкви новыми фактическими
данными и значительно углубил понимание роли церкви в клас¬
совой борьбе, особенностей взаимоотношений церкви и государ¬
ства в разные периоды отечественной истории. Вместе с тем «Исто¬
рия русской церкви» осталась непревзойденной по целостности ее
внутренней структуры, яркости литературного изложения.
Новый шаг в изучении истории православной церкви в России.
ознаменован был в 1980 г. опубликованием сборника «Атеизм,
религия, церковь в истории СССР» (Вопросы научного атеизма.
М., 1980. Вып. 25). Ряд статей этого сборника посвящены истории
православной церкви в России феодального периода. Таковы
статьи «Принятие христианства на Руси» (А. Г. Кузьмин), «Кули¬
ковская битва. Дмитрий Донской и Сергий Радонежский»
(А. А. Шамаро), «Нестяжательство и ереси» (Н. А. Казакова),
«Учреждение патриаршества в России» (Р. Г. Скрынников),
«Исторические судьбы раскола и старообрядчества» (В. Ф. Мило¬
видов), «Церковь и государство в России первой половины
XVII в.» (А. А. Вершинская, А. Г. Маньков), «Церковные пре¬
образования в первой четверти XVIII в.» (Л. Н. Семенова). Это
статьи, в которых авторы обсуждают «старые» темы на основе
4
новых данных, почерпнутых в рукописных собраниях и в резуль¬
тате углубленного прочтения публикаций, давно введенных в обо¬
рот науки. Их отличает изучение проблематики истории церкви
в контексте политической истории и развития народного свободо¬
мыслия. Им присуща публицистическая заостренность, оправдан¬
ная фактическим материалом, его научно строгой и корректной
характеристикой. Хронологические рамки сборника уже тех, в пре¬
делах которых прослежена история церкви в книге «Церковь
в истории России (IX в. — 1917 г.)», и вместе с тем шире, по¬
скольку в сборнике нашли место статьи об отношении церкви
к Октябрьской революции (Е. С. Осипова) и политической эво¬
люции церкви в условиях социалистического общества (Н. С. Гор¬
диенко, П. К. Курочкин). Бесспорным достижением авторов сбор¬
ника является то, что в нем представлены статьи по истории ате¬
изма и свободомыслия в России в XIX в. (А. Д. Сухов, Н. В. Кар¬
пов, А. И. Володин). Ввиду оживления интереса общественности
к истории религии и церкви в связи с 1000-летием «крещения
Руси» приобретает большое познавательное значение вошедшая
в сборник статья «Уроки богостроительства» (М. П. Тапочка).
Коллектив авторов, чьи статьи представлены в настоящем
сборнике, работал в круге научных интересов, определивших те¬
матику и проблематику названных выше предшествующих из¬
даний, и преемственно связан с ними. Опыт изучения истории
православной церкви на протяжении тысячи лет, истории, про¬
текавшей в условиях разных общественно-экономических фор¬
маций, сопряжен с большими трудностями из-за сложности самого
предмета исследования. Он по необходимости должен быть пред¬
варен исследованиями более или менее частного характера. Таков
характер и данного сборника. Однако авторы, разрабатывавшие
отдельные сюжеты истории православной церкви в России, руко¬
водствовались задачей внести свой вклад в дело подготовки ка¬
питального труда по истории церкви, основанного на марксистско-
ленинской методологии с максимально доступной мобилизацией
источников и применением новейших методик исторического ис¬
следования. К участию в сборнике, охватывающем историю церк¬
ви в периоды раннего, развитого и позднего феодализма, были
привлечены историки, специализирующиеся в области социально-
экономических, правовых, политических (включая внешнеполи¬
тические), культурно-идеологических проблем этой протяжен-
нейшей общественно-экономической формации. Характерно, что
проявленный ими интерес к тем или иным аспектам истории церкви,
оказался спонтанным: пути их специальных научных разысканий
неизменно пересекались в различных ракурсах с явлениями и со¬
бытиями истории церкви. Вычленение истории церкви как пред¬
мета исследования продиктовано было ее включенностью во все
сферы исторической жизни, ее прямыми и обратными связями
с экономикой, политикой, культурой, материальной и духовной.
История церкви в феодальный период отечественной истории
оказалась соплетенной со всем целым общественного развития,
5
и ее изучение, будучи предметом исторического исследования,
оказалось необходимым и плодотворным для понимания и углуб¬
ленной характеристики всех сторон исторического процесса в Рос¬
сии феодального времени. Велика «отдача» изучения истории
церкви для всех тем и проблем истории феодальной России. Осо¬
бенностью сборника «Церковь, общество и государство в фео¬
дальной России» и является сосредоточенное внимание его участ¬
ников к общеисторическому контексту истории церкви. Но именно
таким образом и выявляется подлинная приземленность церкви,
неизменно претендовавшей в проповедях, сочинениях, своих ри¬
туалах и церемониях на положение «земного неба». Церковь пред¬
ставляла собой продукт и субъект общественной истории, в кото¬
рой «земли» оказалось куда больше, чем «неба», и чье «небо»
отражало основные социально-классовые антагонизмы — отра¬
жало через многозвеньевую цепь опосредований, «выводилось»
из этих антагонизмов. Было и «небо», если таковое понимать мета¬
форически, а именно сферу культуры, к монополии в которой
стремилась церковь и в чем она преуспела, хотя и эта монополия
реализовывалась не телеологически, а казуально, как культура
эпохи, детерминировавшей религиозную форму осознания чело¬
веком его собственных сущностных сил. Следует принять во вни¬
мание, что идеологическая монополия церкви не была идеоло¬
гически монолитной. Она на всем протяжении истории церкви
прорывалась оппозиционными ей, хотя и в свою очередь религи¬
озными движениями, теми или иными проявлениями народного
свободомыслия — и их значение велико не только как составная
часть классовой борьбы, но и как явление духовной культуры.
Невозможно игнорировать и социальную неоднородность круга
священнослужителей, их идеологическую разноголосицу, прелом¬
лявшую на разные лады классовые антагонизмы, явления и собы¬
тия внутриполитической и внешнеполитической жизни. В резуль¬
тате и в рамках церкви расширялось поле духовной свободы,
чему отечественная культура обязана многими своими шедеврами.
Авторы статей. последовательно придерживались научного
подхода в характеристике и оценке изучаемых ими проблем и сю¬
жетов истории церкви, выявлению ее действительной роли в ка¬
честве проводника господствующей идеологии и инструмента
классово-политического господства. Они равнялись в своих ис¬
следованиях на уровень новейших достижений советской истори¬
ческой науки, ее конкретных разработок с учетом современных
успехов источниковедения и текстологии. Авторы отнеслись
с должным вниманием к опыту зарубежных исследователей исто¬
рии православной церкви, критически осмысливая его.
С глубоким удовлетворением отметим, что половину участни¬
ков авторского коллектива составляют молодые советские исто¬
рики.
А. И. Клибанов.
Научно-организационная работа проведена Т. Н. Алексинской.
1
ЦЕРКОВЬ
В РАННЕФЕОДАЛЬНЫЙ ПЕРИОД
«ХОЖДЕНИЕ АПОСТОЛА АНДРЕЯ»
В ВИЗАНТИЙСКОЙ И ДРЕВНЕРУССКОЙ
ЦЕРКОВНО-ИДЕОЛОГИЧЕСКОЙ ТРАДИЦИИ
И. С. Чичуров
Апокрифическое «Хождение ап. Андрея» в составе «Повести
временных лет» (далее: ПВЛ) традиционно рассматривалось
в трех основных направлениях: достоверность апостольской хри¬
стианской миссии для территорий Древней Руси, тенденция лето¬
писного рассказа, время его включения в «Повесть» 1. Практи¬
чески постоянное присутствие в историографии вопроса о христи- 4
анской миссии 2, с одной стороны, делало как будто бы очевидной
мысль о связи древнерусского сказания с аналогичными леген¬
дами, имевшими распространение в Византии ?, с другой — от¬
влекало внимание исследователей от постановки проблем, весьма
существенных для изучения как византийской, так и древнерус¬
ской традиции этого апокрифа. Между тем соотношение обеих
традиций друг с другом представляет интерес не только для опре¬
деления их возможной генетической взаимосвязи 4, но и для выяс¬
нения того особенного, что отличало древнерусские предания
об ап. Андрее от византийских повествований о нем, и наоборот.
Сравнительно-исторический анализ двух традиций должен способ¬
ствовать, мы надеемся, уяснению смысла и роли схожих сюжетов
в различных общественно-политических и идейных контекстах.
По сути дела, без такого анализа едва ли возможно выделить
в пределах традиционных памятников, какими были «хождения»
апостолов, то новое, что выражалось с их помощью в разное время
и в разных социально-политических условиях.
Сравнительно-исторический подход к исследованию легенд
об ап. Андрее в Византии и на Руси заставляет задуматься преж¬
де всего над следующими тремя вопросами: для решения какой
идейно-политической задачи они были предназначены, какие ли¬
тературные жанры использовались во исполнение этой задачи
и, наконец, изменялись ли (а если изменялись, то как) легенды об
ап. Андрее с развитием письменной традиции, сохранявшей их?
Разумеется, исчерпывающий ответ на поставленные вопросы
© И. С. Чичуров, 1990
7
предполагает скорее полноценное монографическое исследование,
нежели ограниченную скромным объемом статью. Поэтому наша
цель состоит пока в уточнении тех путей, которые приближают
к искомому результату.
Прежде чем перейти к характеристике византийской и древне¬
русской традиций5, сделаем одно замечание, касающееся исто¬
риографии. В литературе, посвященной сказаниям об ап. Андрее,
принято говорить о византийских или греческих апокрифах6.
Не приходится спорить с тем, что составленные по-гречески ли¬
тературные памятники могут быть отнесены к византийской ли¬
тературе. Но при выяснении идейной, политической тенденции
конкретного сочинения общее определение «византийский, грече¬
ский» вуалирует конкретно-историческую проблематику. Приме¬
нительно к «Хождению ап. Андрея» это означает следующее.
Смысл греческих версий «Хождения» заключался для империи,
как известно, в квазиканоническом обосновании претензий Кон¬
стантинополя на вселенскую патриархию. Собственно византий¬
ское значение легенды, если отвлекаться от письменных^ источ¬
ников переходного от античности периода (например, «Церковной
истории» Евсевия Кесарийского), и заключалось в ее константи¬
нопольской направленности. И это понятно, ибо другие (некон¬
стантинопольские и не близлежащие к столице) области империи
не нуждались в апостольской миссии именно Андрея для обосно¬
вания древности своих церковных центров. Предания о прочих
апостолах выполняли аналогичную функцию, к тому же канони¬
чески безупречно. Тем самым наличие или отсутствие Константи¬
нополя в той или иной версии «Хождения», замена его другим
церковно-политическим центром имеют неформальное значение
в определении смысла повествования. Постараемся не терять это
из виду при последующем разборе конкретных литературных
памятников.
Говоря об изученности греческой традиции, приходится преж¬
де всего констатировать неразработанность той ее ветви, кото¬
рая представлена рассказами об апостольских миссиях в рамках
византийской исторической литературы 7. В силу этого остано¬
вимся лишь на некоторых исторических сочинениях, с тем чтобы
прояснить отношение византийской историографии к освещению
апостольских миссий вообще и миссии апостола Андрея в част¬
ности. Обратимся к «Церковной истории» Евсевия Кесарийского
(IV в.), «Изборнику хронографии» Георгия Синкелла (начало
IX в.) и «Краткой хронике» Георгия Монаха / Амартола (60-е го¬
ды IX в.). Наш выбор не случаен. В «Церковной истории» Евсевия
сохраняется каноническая версия распределения стран между апо¬
столами и дается оценка уже существовавшим к тому времени
апостольским «Деяниям». Георгий Синкелл — сокелейник патри¬
арха Тарасия (784—806) — работал над «Изборником хроно-
графии» в начале IX в., т. е. тогда, когда противоречия между
Римом и Константинополем постепенно обострялись: коронация
Карла I папой Львом III в 800 г., появление на рубеже VIII —IX вв.
8
так называемого «Константинова дара», обосновывавшего преиму¬
щества папства перед другими церковными центрами, в том числе
перед Константинополем. Тем самым закономерен вопрос, как
отразилась (и отразилась ли вообще) усложнившаяся идейно¬
политическая обстановка на позиции историка, близкого к кон¬
стантинопольскому патриарху. Наконец, привлечение «Краткой
хроники» Георгия Монаха не требует пространного объ¬
яснения, поскольку в данном случае речь идет о времени известной
«Фотиевой схизмы», споров о соотношении власти римского
и константинопольского церковных престолов, использования,
если следовать Ф. Дворнику, апокрифических «Деяний ап. Анд¬
рея» как аргумента в обосновании константинопольских претен¬
зий на вселенскую патриархию 8.
Итак, согласно Евсевию, ап. Фома получил в удел Парфий),
Андрей — Скифию, Иоанн — Азию, Петр проповедовал на Понте,
в Галатии, Вифинии, Каппадокии, Азии и Риме, Павел — от Иеру¬
салима до Иллирика 9. Доказано, что приведенная в «Церковной
истории» Евсевия фраза заимствована им у Оригена 10, а значит,
принадлежит времени до 253 г. — предполагаемого года смерти
Оригена. Евсевием же засвидетельствованы и сомнения в аутен¬
тичности ряда сочинений, прежде всего «Деяний ап. Андрея» п.
Мы повторили хорошо известные в литературе сведения Евсевия
с тем лишь, чтобы напомнить: во-первых, каноническая версия
«Деяний ап. Андрея» связывала его миссию только со Скифией,
тогда как Вифиния, прилегающая к Константинополю, считалась
сферой деятельности Петра, а во-вторых, в основу христианской
историографии Византии было заложено скептическое отношение
к «Деяниям ап. Андрея».
«Деяния» апостолов как тема исторического изложения (при¬
чем декларированная) присутствуют у Георгия Синкелла 12. Наря¬
ду с деконкретизованным (лишенным имен и названий обла¬
стей) упоминанием о направлении апостолов на учительство 13 Геор¬
гий приводит и конкретные маршруты апостольских миссий —
Павла, Марка, Павла и Варнавы, Иоанна, Петра и Павла 14. Исто¬
рик устанавливает иерархию апостолов, говоря о старшинстве Пет¬
ра, Павла, Иоанна 15. Предание об апостолах было, как видим, впол¬
не обычным сюжетом для Георгия Синкелла. Тем более удивитель¬
но отсутствие у него каких бы то ни было намеков на Андрея. А ведь
сочинения Евсевия (в том числе и «Церковная история») были
одним из основных источников при создании Георгием «Изборника
хронографии». Об этом свидетельствуют многочисленные заголов¬
ки Георгия к отдельным частям своего сочинения, указывающие на
заимствованные им из трудов Евсевия отрывки. Георгию была
хорошо известна каноническая версия Евсевия о проповеди
ап. Андрея в Скифии. Фигура умолчания Георгием миссии ап. Анд¬
рея едва ли является случайностью или следствием неосведомлен¬
ности. Она свидетельствует, скорее, о недоверии к легендам, свя¬
занным с именем ап. Андрея. Наше предположение, надеемся, под¬
тверждается и тем, что Георгий называет первым учеником Христа,
9
призванным на апостольство, Матфия 16, а не Андрея, эпитет кото¬
рого «первозванный» имеет позднее происхождение.
Аналогичное замалчивание преданий об ап. Андрее прослежи¬
вается и у Георгия Монаха. Подобно Георгию Синкеллу, Георгий
Монах наряду с обобщенным (без имен) упоминанием апостоль¬
ских миссий Г7 приводит и конкретные маршруты отдельных апос-
столов 18. Исключение опять-таки составляет ап. Андрей, о хожде¬
нии которого нет сведений в «Краткой хронике» Георгия Мона¬
ха 19. Иерархия апостолов выглядит определеннее у этого хрониста,
выдвигающего вперед «великого первоапостола Петра» 20. Отсут¬
ствие Андрея как основателя константинопольской епископской
кафедры не случайно и у Георгия Монаха, назвавшего в списке
предстателей 7-го вселенского собора (Никея, 787 г.) апосто¬
лическими лишь римский, александрийский, антиохийский и иеру¬
салимский престолы21. Лишение Константинопольской патриар¬
хии апостольского статуса как раз в те годы, когда вокруг этого
шла борьба между Римом и Константинополем, весьма знаме¬
нательно. Для историка, не доверявшего миссионерству апосто¬
ла Андрея в Константинополе, впрочем, закономерны сомне¬
ния в правах константинопольской кафедры на титул апостоличе¬
ской 22.
Итак, для византийской исторической литературы характерно
скептическое отношение к преданиям об ап. Андрее с момента ее
зарождения. В собственно византийский период этот скепсис про¬
явился в умолчании Георгием Синкеллом и Георгием Монахом мис¬
сии ап. Андрея. Сказанное подтверждает, с одной стороны, сделан¬
ный ранее Дворником на другом материале вывод о том, что тради¬
ция миссии Андрея—апостола Византии — не была общераспрост¬
раненной в империи IX в.23, с другой — заставляет задуматься
над тем, рассматривалась ли концепция апостольства Андрея для
'Константинополя как официально признанная. Как бы то ни было,
уже сейчас можно утверждать: церковно-политическая концепция
апостольства Андрея в Константинополе распространялась в Ви¬
зантии не исторической литературой, но памятниками апокрифи¬
ческими и в смысле их церковной неканоничности, и в смысле их
возможной политической неофициальное™.
Если мы, принимая во внимание это наблюдение над визан¬
тийской исторической литературой, обратимся к древнерусскому
материалу, то перед нами откроется принципиально иная картина.
Церковные службы ап. Андрею (30 ноября) засвидетельствованы
в русской рукописной традиции со времени не позже конца XI в. 24
Исследования Л. П. Жуковской не только прекрасно показывают
практическую непрерывность проложной традиции памяти ап. Анд¬
рею в рукописях XII—XVII вв., но и выявляют в русском Прологе
наряду с канонической минейной редакцией памяти, воспринятой
из Византии, собственно древнерусскую 25, т. е. излагающую апо¬
криф о посещении Руси апостолом. Возникающий в этой связи
вопрос о соотношении проложного и летописного «Хождения ап.
Андрея» ставит исследователя перед необходимостью обращения
10
к анализу апокрифа в русском летописании вообще, а не только
в пределах ПВЛ, как это делалось до сих пор. Попытка проследить
судьбу предания в русских летописях существенна и в плане сопо¬
ставления древнерусской и византийской традиций, коль скоро
о византийской историографической версии апостольских миссий
уже шла речь выше. Правда, обобщающий современную историо¬
графию вывод Г. Подскальского о практической неизменности
«Хождения», по крайней мере на раннем этапе летописания (до
Троицкой летописи) 26, казалось бы, должен настраивать скепти¬
чески. Действительно, расхождения, например, между Лаврен¬
тьевской и Ипатьевской летописями минимальны 27 и не касаются
смысла повествования. Однако литературная судьба «Хождения»
на русской почве отнюдь не завершается ранним летописанием.
Напротив, последовавшие за ПВЛ летописные своды дают богатый
материал, свидетельствующий не только о широком распростра¬
нении предания об ап. Андрее в древнерусской исторической лите¬
ратуре, но и об эволюции сюжета на протяжении ряда столетий.
Уже одно это обстоятельство принципиально отличает древнерус¬
скую традицию от византийской, в которой не существовало исто¬
риографического варианта рассказа о миссий ап. Андрея 28. Не
располагая возможностью представить здесь совокупности наблю¬
дений над развитием легенды об Андрее (такая работа, насколько
мы можем судить, еще не проделана), отметим лишь типы инте¬
ресующих нас повествований в русском летописании до XVII в.
включительно, не претендуя пока на определение хронологических
и генетических взаимосвязей между отдельными летописными
редакциями «Хождения» 29.
Прежде чем перейти к классификации «Хождений» в летописа¬
нии, необходимо сделать одно предварительное замечание. Скеп¬
тическое отношение к «Хождению» в составе ПВЛ не в последнюю
очередь вызвано наличием в летописи данных, противоречащих
утверждению автора «Хождения» о квазимиссионерском путе¬
шествии ап. Андрея в Киев и Новгород. К ним относятся хорошо
известные по летописным статьям сведения об ап. Павле как учи¬
теле Руси (через его ученика Андроника) 30 и об отсутствии апос¬
тольской миссии для Руси вообще (под 983 и 989 гг.) 31. Значение
«Хождения» для древнерусской общественно-политической мысли,
отраженной летописанием, прояснится полнее, если мы будем про¬
слеживать в летописании весь комплекс противоречащих друг дру¬
гу сообщений. С этой точки зрения в летописании можно выделить
следующие типы повествований об ап. Андрее.
Совокупность упоминаний об апостолах по ПВЛ приводит
Львовская летопись (конца XVI в.) 32. Только «Хождение» по ПВЛ
(т. е. без противоречащих ему летописных статей) засвидетельст¬
вовано летописными сводами 1495 г., Хронографом 1512 г., Воло¬
годско-Пермской летописью (доводит изложение до 1538 г.) 33.
Напротив, весь комплекс сведений ПВЛ, касающийся миссий апос¬
толов, отсутствует в Псковской II летописи (конца XV в.), Рогож¬
ском летописце (события доводятся до 1412 г.), Ермолинской (вто-
рай половина XV в.), Никаноровской летописях (обрывается на
1471 г.), летописных сводах 1497 и 1518 гг. (Уваровская ле¬
топись) 34. В Тверской летописи 1534 г. (подобно ряду проложных
редакций, выявленных Жуковской) сосуществуют византийская,
точнее, константинопольская версия (с указанием пределов мис¬
сии) и древнерусский вариант «Хождения» 35, причем Тверская
летопись сохраняет и весь комплекс сведений ПВЛ об апостолах 36.
Специфический случай представляет Летопись Авраамки (конца
XV в.), в которой, хотя и отсутствует набор сведений ПВЛ об апос¬
толах, ап. Андрей все же упоминается как основатель именно кон¬
стантинопольской кафедры (пятой по счету в списке вселенских
престолов) 37. Наконец, Мазуринская летопись (80-х годов
XVII в.) связывает с именем ап. Андрея крещение «славяно-рус¬
ского народа» до Владимира38.
И без того непростая картина усложняется еще больше рядом
промежуточных видов летописных повествований об апостолах,
которые нельзя полностью отождествить с приведенными выше.
Так, во Владимирском летописце, доведенном до 1523 г., «Хожде¬
ние ап. Андрея» дается не в связи с описанием пути «из варяг в гре¬
ки», как в ПВЛ, а в рассказе о расселении славян, тогда как сово¬
купность противоречащих «Хождению» данных приводится пол¬
ностью 39. Московский летописный свод конца XV в., сохраняя
текст «Хождения» по ПВЛ, а также мысль об апостоле Руси Павле
и «слова» дьявола об отсутствии апостолов на Руси (в рассказе
о крещении), сохраняет аналогичную «фразу» дьявола в повество¬
вании о варягах-мучениках 40. Иначе в Никоновской летописи, где
отсутствует эпизод с дьяволом только в статье о крещении Руси 41.
Холмогорская летопись (середины XVI в.), опуская «слова» дьяво¬
ла в статьях о варягах-мучениках и крещении Руси, не только сох¬
раняет «Хождение» в редакции ПВЛ (наряду с упоминанием
ап. Павла как учителя Руси), но и ссылается на другое «Хождение
ап. Андрея» в хронологическом рассказе «О Словене и Руси и горо¬
де Словенске» . Степенная книга (60-х годов XVI в.), включая
дважды (в житие Владимира и в житие Ольги) «Хождение ап. Анд¬
рея» в свое повествование, также в двух случаях снимает упомина¬
ние о Павле — апостоле Руси 43.
Разумеется, приведенные выше суммарно сведения о распро¬
странении «Хождения» в русском летописании предварительны 44.
Они еще должны быть классифицированы по месту и времени со¬
ставления летописных сводов. Между ними еще должны быть уста¬
новлены генетические взаимосвязи. Не в последнюю очередь дол¬
жен быть проведен и анализ имеющихся конкретных расхождений
в отдельных летописных вариантах легенды. Все это еще предстоит
сделать. Однако и обобщенный выше материал позволяет сделать
ряд первоначальных выводов. «Хождение ап. Андрея» широко
представлено в древнерусской литературе не только проложными
редакциями, но и, в отличие от Византии, развитой летописной тра¬
дицией. Начало историографическому варианту «Хождения» поло¬
жило его включение в состав ПВЛ. Интенсивное развитие преданий
12
об ап. Андрее приходится на время начиная со второй половины
XV в. Оно выражается как в возникновении различных вариантов
легенды, так и в расхождениях между редакциями одного и того
же типа.
Итак, по летописанию XV—XVII вв. мы, проследили основные
типы повествований об апостолах. Для того чтобы продемонстри¬
ровать неслучайность возникновения того или иного типа летопис¬
ных преданий об ап. Андрее, обратимся к связям между отдельны¬
ми летописными сводами. Существующая литература позволяет
наметить по крайней мере основные генетические взаимосвязи.
Известно, например, что Сокращенный летописный свод 1495 г.,
сохранивший непротиворечивый вариант предания (т. е. только
«Хождение» по ПВЛ без остальных летописных статей об апосто¬
лах), прямо повлиял на Хронограф 1512 г. и Софийскую I ле¬
топись45. Применительно к Хронографу 1512 г. такая зависимость
ничем не осложняется, ибо, как мы показали выше, и Сокращенный
свод и Хронограф 1512 г. дают один и тот же тип повествований об
ап. Андрее. Возможно, автора Хронографа 1512 г., создавшего еди¬
ную концепцию места и роли России во всемирной истории, устра¬
ивала именно непротиворечивая версия предания об апостоле.
Сложнее оказывается связь Сокращенного свода с Софийской I
летописью, поскольку последняя приводит весь противоречивый
комплекс сведений ПВЛ об апостолах. Тем самым позиция соста¬
вителя Софийской I летописи, добавившего отсутствующие в Сок¬
ращенном своде статьи, выработана в преодолении однозначной
концепции составителя Сокращенного свода.
Активное отношение авторов летописных сводов XV—XVI вв.
к литературной традиции преданий об ап. Андрее проявляется
в группе летописей, опускающих все сведения ПВЛ об интересу¬
ющих нас апостолах. Одним из источников Рогожского летописца
была Новгородская IV летопись, т. е. летопись, воспроизводящая
целиком комплекс сведений ПВЛ об апостолах. Таким образом,
автор Рогожского летописца сознательно опустил совокупность
анализируемых нами упоминаний. Далее, и для Ермолинской ле¬
тописи, и для Сокращенного свода предполагается общий источ¬
ник — Кирилло-Белозерский свод 1472 г. Не исключено, что «Хож¬
дение ап. Андрея» было заимствовано авторами Сокращенного сво¬
да из свода Кирилло-Белозерского, тогда как составитель Ермолин¬
ской летописи, вероятно, предпочел опустить «Хождение». Бли¬
зость Никаноровской и Вологодско-Пермской летописей друг
к другу дает основание говорить об общем для них протографе, но
отсутствие «Хождения» в Никаноровской летописи, засвидетельст¬
вованного летописью Вологодско-Пермской, опять-таки указывает
на активность авторской позиции в использовании преданий об
апостолах. Принадлежащий к этой же группе «Летописец от 72-х
язык» своей первой частью (до 1418 г.) сходен с Ермолинской ле¬
тописью, и отсутствие в нем сведений об апостолах может объяс¬
няться генетической связью с данной ветвью летописания. Вместе с
тем близость второй части свода (до 1477 г.) к Вологодско-Перм¬
13
ской летописи, а его Уваровского вида — ко Львовской не исключа¬
ет знакомства составителя свода с комплексом сведений ПВЛ об
апостолах (или по крайней мере с «Хождением ап. Андрея»).
О том, что автору Тверской летописи были известны все при¬
веденные нами варианты преданий об апостоле, свидетельствует
ее связь как со сводами, в которых сведения об апостолах приводят¬
ся полностью (например, с Львовской летописью), так и с теми
из них, в которых (например, Ермолинская летопись и Рогожский
летописец) весь комплекс анализируемых сообщений отсутствует.
Сопоставление Летописи Авраамки с ее источниками — Новгород¬
ской IV летописью, Сокращенным сводом 1495 г. и Рогожским
летописцем — показывает, что автор этого летописного памятника
располагал разными типами летописного повествования об апосто¬
лах, но предпочел в конечном счете всем им упоминание об осно¬
вании ап. Андреем лишь константинопольской кафедры. Как видим,
взаимосвязи отдельных летописных сводов друг с другом под¬
тверждают предположение о неслучайности изменений в традиции
летописных преданий о миссии ап. Андрея.
Включение «Хождения» в ПВЛ, впрочем, не 03iia4aet его одно¬
временного с включением создания. Д. С. Лихачев, а позже
и А. Н. Насонов связывали появление «Хождения» в ПВЛ с особым
почитанием ап. Андрея с конца XI в. в семье Мономаховичей и со¬
ответственно датировали помещение «Хождения» в вводные статьи
ПВЛ концом XI — началом XII в.46 Опираясь на то, что родивший¬
ся в 1030 г. сын Ярослава Мудрого Всеволод получил при крещении
имя Андрей и что в 1086 г. им был основан в Киеве монастырь, по¬
священный ап. Андрею, а в конце того же столетия — храм в Нов¬
городе, М. Ф. Мурьянов усомнился в переносе вставки об ап. Анд¬
рее Сильвестром (между 1113 и 1116 гг.) по поручению Владимира
Мономаха, приурочив это к деятельности Нестора 47. Вполне по¬
нятно: создание предания о хождении ап. Андрея на Русь связано
с утверждением культа святого на древнерусской почве. Что, одна¬
ко, следует считать начальным этапом в становлении культа? Едва
ли строительство храмов и составление церковной службы святому,
поскольку такие мероприятия закрепляют оформление уже суще¬
ствующего культа. Раннему распространению культа ап. Андрея
могло способствовать и помещение его изображения на велико¬
княжеских печатях, атрибуируемых Всеволоду Ярославичу и его
первой жене 48. Имя ап. Андрея как святого патрона хотя и связы¬
валось лишь с его конкретным носителем, появлялось все же на
символе государственной (княжеской) власти: Вместе с тем есть
основания придавать большее, чем делалось в литературе до сих
пор, значение крещению родившегося в 1030 г. Всеволода Яросла-
вича как Андрея.
Известно, что именование детей в княжеских, королевских
и императорских фамилиях средневековой Европы не носило слу¬
чайного характера, но отражало определенную идеологическую,
политическую, религиозную ориентацию или программу, в каждом-
конкретном случае разную. Так, например, наиболее часто встреча¬
14
ющееся среди византийских императоров имя Константин напоми¬
нало, естественно, о первом христианском императоре, «равно¬
апостольном» Константине Великом. Это напоминание усугубля¬
лось иногда формулой «новый Константин», подчеркивающей
ориентацию на идеальную преемственность от Константина I49.
Примеров такого рода в правящих фамилиях европейского средне¬
вековья много. Недавно они были обобщены и систематизированы
мюнхенской медиевисткой Г. Тома в исследовании, посвященном
изменению имен в семьях правителей средневековой Европы. Тома
исходит из того, что «средневековое имя... имело функции, которые
ныне выполняются фамилией», а последовательно передававшееся
в династиях государей «имя на основании соотнесенности с его
прежним носителем рассматривалось* (в средйевековье.— Я. ЧЛ
как выражение определенной позиции, права или намерения» 5 .
Исследовательница анализирует разнообразные (по мотивам) при¬
меры изменения имен: христианизация, вхождение в мифически
идеальную «семью государей», выражение новой политической
концепции и т. п. В зависимости от мотива перемена имени могла
указывать на связь с миссионирующей страной 51, на «политически
действенную и важную ориентацию» страны, на сочетание в имени
религиозного и. политического компонента, если новое имя дава¬
лось при крещении52. Суммируя собранный ею материал, Тома
обращает внимание на «бросающийся в глаза параллелизм хроно¬
логически и пространственно далеко удаленных (друг от друга. —
Я. Ч.) случаев» 53. Здесь, естественно, не место разбирать подробно
результаты, полученные Тома. Они, несомненно, окажутся полез¬
ными в будущем при аналогичном анализе древнерусского мате¬
риала. Пока же, опираясь на материал Тома, следует отметить:
крещальное имя Всеволода Ярославича Андрей, согласно обще¬
европейской практике, едва ли было* произвольно выбранным, но
выражало, по всей вероятности, идеологическую ориентацию на
ап. Андрея. Вопрос о том, что могло сделать его имя актуальным
для киевского княжеского дома в 30-е годы XI в.54, допускает, как
нам кажется, такой ответ: возможность связать проповедовавшего,
по канонической версии Евсевия, в Скифии апостола с древнерус¬
скими территориями, подготовив тем самым историко-церковное
обоснование (или идеологическое «обеспечение») для определен¬
ной самостоятельности Киевской кафедры (например, в поставле-
нии собственного митрополита) по отношению к Константинополь¬
скому патриархату. Предания, подобные «Хождению ап. Андрея»,
собственно, и предназначались для таких целей. Еще и еще раз воз¬
вращаясь к сопоставлению древнерусской традиции с византийской,
напомним: если в древнерусских княжеских семьях имя Андрей
было довольно распространенным, то в существующих генеалогиях
византийских императорских династий мы не найдем не только
императоров, носивших такое имя, но даже и детей императоров 55.
Таким образом, и здесь проявилось существенное расхождение
между Византией и Русью в отношении к роли предания об
ап. Андрее.
15
Предположив раннее (30-е годы XI в.) возникновение культа
ап. Андрея — просветителя Руси, мы тем самым ставим себя перед
необходимостью соотнести эту датировку с идеологической ситуа¬
цией в Киеве того времени. 30-ми годами Лихачев датирует соз¬
дание «Сказаний о распространении христианства на Руси», свя¬
занных «между собой единой мыслью о постепенном торжестве
христианства на Руси»56. Собственно говоря, по своим целям (рас¬
сказать об истоках христианства) «Сказания» и «Хождение» не
противоречат друг другу. Противоречия между ними выявляются
в средствах, с помощью которых проводится мысль о начале хри¬
стианства на Руси, конкретно в отношении к концепции апостоль¬
ского происхождения христианства. Восходящие, по мысли Лиха¬
чева, к «Сказаниям» летописные статьи 983 г. (о варягах-мучени-
ках) и 989 г. (о крещении Руси Владимиром) отрицают наличие
апостольской миссии для Руси. Сказание о варягах-мучениках
связывается по происхождению с Десятинной церковью, а по идей¬
ному содержанию — со временем Ярослава Мудрого 57. Последнее
подтверждается и позицией митрополита Илариона, сомневавшего¬
ся, как принято считать, в возможности апостольской миссии для
Руси 58. По сути дела, приведенные опровержения апостольства
носят полемический характер и сами по себе указывают на ве¬
роятность существования в то же время другой точки зрения.
В этом смысле предполагаемое существование в 30-е годы XI в.
представлений об апостольстве Андрея не снимается более осто¬
рожной, скептической позицией автора «Сказаний» и Илариона,
но лишь демонстрирует сложность идейной обстановки в Киеве
вокруг вопроса об апостольской миссии на Руси.’ О том, что мнения,
противоположные уже упомянутым, имели хождение в Киеве-
в 30-е годы XI в., убедительно свидетельствуют другие тексты.
В 1039 г. оставшийся неизвестным автор составил «Слово на
обновление Десятинной церкви». Значительная часть сочинения
приходится на похвалу св. Клименту Римскому, ученику ап. Пав¬
ла, третьему (после Петра и Павла) епископу Рима, пострадав¬
шему при императоре Траяне (98—117) в Херсонесе. Уже одно это
обстоятельство (панегирик Клименту в «Слове» на восстановле¬
ние богородичной Десятинной церкви) говорит о популярности
культа Климента, мощи которого были перенесены Владимиром
Святославичем из Херсона в Киев и помещены в Десятинной церк¬
ви. Важнее впрочем, прямые характеристики Климента в «Слове»,
выдающие стремление автора связать апостольскую миссию с
Русью через посредство римского церковного иерарха. Возмож¬
ность использовать в этих целях именно Климента покоится на
том, что канонически Климент, будучи учеником и непосредствен¬
ным преемником апостола, мог рассматриваться как подобный
апостолам. Таковы его характеристики и в «Слове»: «апостольскш
подобниче Клименте...», «апостоломъ сопрестольниче, ангеломъ
равночестне»59. Климент превозносится в «Слове» как патрон Ру¬
си: «тобою PycTi князш хвалятся..., «присный заступниче
странЪ Рустей, и в'Ьнче преукрашенный славному и честному граду
16
нашему и велиц'Ьй митрополш же мати градомъ..,» «гЬмже по ис¬
тин^ всЪхъ градъ славн'Ь, имЪя всечестное твое тЪло»60. Но автор
«Слова» не останавливается на покровительстве Климента Руси,
утверждая пришествие святого на Русь: «Тако и сего церковного
солнца, своего угодника, нашего же заступника, святаго реку
достойно священномученика Климента, отъ Рима убо въ Херсонъ,
отъ Херсоня въ нашю Рускую страну створи пршти Христосъ богъ
наш...» 61. Панегирист прославляет Климента, который ум¬
ножил талант (имеется в виду греческая денежная единица) сво¬
его господина (Христа) «не токмо въ РимЪ, но всему и въ Херсон^,
еще и въ Рустемъ мирЪ...» 62. Как видим, сомнения, вызванные
вопросом об апостольской миссии на Руси, сосуществовали в Киеве
в 30-х годах XI в. со стремлением обосновать ее. Обратим внимание
еще на одно обстоятельство, касающееся идейного содержания
«Слова на обновление»: его автор как бы выстраивает линию про¬
никновения христианства на Русь: «Рим — Херсонес — Русская
страна». Конечно, эта линия не случайна уже по конкретно-исто¬
рическим причинам, - поскольку Климент в Константинополе
(Византии той поры) не бывал. Но независимо от конкретно-исто¬
рической подоплеки объективно получается, что автор «Слова»
выдвигает в покровители Русской земли (кстати сказать, незадолго
до похода Руси на Константинополь в 1043 г.) святого, не являвше¬
гося ни византийским, ни тем более константинопольским 63.
Итак, возможность появления в 30-е годы XI в. представле¬
ний об апостольстве Андрея на Руси, хотя и противоречит другим
бытовавшим в это же время взглядам, вполне отвечает характеру
сложного и противоречивого идеологического контекста эпохи,
тем связанным с определением статуса митрополии проблемам,
которые стояли перед церковью и государством. Ориентация на
конкретного миссионера (апостола Иллирии Павла или его рим¬
ского ученика Климента) подводит нас вплотную к вопросу о тен¬
денции древнерусского «Хождения ап. Андрея», который едва
ли можно считать решенным. Нет нужды излагать существующие
точки зрения («антивизантийская» или «прогреческая», «антинов-
городская» или «римская» тенденции), подробно рассмотренные
и подвергнутые сомнению Л. Мюллером. Необходимость вернуть¬
ся к этому вопросу вызвана довольно категоричным суждением
Мюллера о существующих попытках охарактеризовать идейное
содержание «Хождения», в котором, согласно западногерманскому
слависту, «вообще не содержится ясной политической или церков¬
но-политической тенденции»64. Этот вывод во всей его катего¬
ричности был усвоен в солидном обобщающем издании, опубли¬
кованном Подскальским 65, так что вероятность его дальнейшего
распространения в последующей литературе высока. Мы, естест¬
венно, не имеем возможности обсуждать убедительность (или не¬
убедительность) всех существующих концепций не в последнюю
очередь потому, что для сопоставления византийской и древне¬
русской традиций важно прежде всего определить отношение древ¬
нерусского «Хождения» к Византии, точнее, к Константинополю.
17
Напомним, уже высказанное нами выше положение — на¬
личие или отсутствие Константинополя в той или иной версии
«Хождения» — имеет неформальное значение, коль скоро смысл
византийского апокрифа заключался в обосновании прав на апо¬
стольскую кафедру именно Константинополя. И еще одно, мето¬
дическое, замечание: скепсис Мюллера по отношению к «антигре-
ческой тенденции» «Хождения», думается, вызван изолирован¬
ным от других летописных статей анализом содержания «Хожде¬
ния». Попытаемся на примерах показать недостаточность такого
подхода 6б.
«Хождение» в ПВЛ продолжает собой, как известно, опи¬
сание пути «из варяг в греки», по которому можно «от Рима прити
по томуже морю ко Царюгороду а от Царягорода прити в Понотъ
моря, в неже втечет ДнЪпръ рЪка...»67. Причем маршрутом
Днепр — Понт, связанным в описании пути с только что упомяну¬
тым — Царьград — Понт — Днепр, «Хождение» и вводится в
ПВЛ: «ДнЪпръ втечеть в Понетьское море жереломъ, еже море
словеть Руское, по немуже оучилъ святыи ОньдрЪи...» 68 Таким
образом, географическая связь Рим — Константинополь —
Понт — Днепр была хорошо известна редактору ПВЛ, поместив¬
шему в летопись «Хождение». На этом фоне умолчание Констан¬
тинополя как возможного промежуточного пункта между Днепром
и Римом, а тем более как промежуточного пункта на обратном пути
ап. Андрея из Рима в Синоп («Оньдръи же бывъ в Римъ приде
в Синофию»69) бросается в глаза. Попытка Мюллера объяснить это
умолчание с помощью маршрута ап. Андрея в «средневизантий¬
ских актах»70 не убеждает потому, что прямое сопоставление пути
ап. Андрея из Рима в Синоп («ОньдрЪи же бывъ в РимЪ приде
ниях» невозможно: они содержат разные варианты маршрутов.
Если по тем- греческим «Деяниям», которые Мюллер, очевидно,
имел в виду, и тем, которые он, вероятно, не упомянул71, путь
ап. Андрея проходил из Херсонеса в Синоп 72, то древнерусское
предание дает обратный маршрут — «ОньдрЪю оучащю въ Сино-
пии и пришедшю ему в Корсунь»73.
Помимо сказанного, есть и основания говорить непосредствен¬
но о негативном отношении к Константинополю в ПВЛ. Подавляю¬
щее большинство упоминаний Царьграда (именно в этой форме,
а не Константинополь или Византий) состоит из сообщений о во¬
енных походах на столицу империи: статьи под 866, 907, 914, 934,
941, 943, 971, 1043, 1079 гг. При этом империя выступает на стра¬
ницах ПВЛ в не совсем приглядном виде: греки всегда враги, про¬
являющие либо трусость, либо жестокость по отношению к про¬
тивнику. Прочие упоминания (статьи под 862, 955, 980, 987,
1104 гг.) представляют собой лишенные оценок, нераспространен¬
ные сообщения о разного рода посольствах в Царьград или о пути
«из варяг в греки». Наименование Царьграда в титулах византий¬
ских иерархов при перечислении участников вселенских соборов
(например, статья под 988 г.) также не содержит в себе каких бы
то ни было оценок. Наряду с этим древнерусский летописец (или
18
редактор ПВЛ?) названию столицы империи в контекстах, ее под¬
разумевающих, явно предпочитал обозначение «греки», подме¬
няя им Константинополь (см., например, статьи под 987, 1051 гг.).
Обратная тенденция прослеживается применительно к Риму
(летописные статьи под 898, 986, 1111 гг.). Более того, явная под¬
мена Константинополя Римом произошла в летописной похвале
Владимиру (под 1015 г.). Сравнивая Владимира с Константином
Великим (основателем Константинополя, перенесшим столицу
империи на восток), автор похвалы пишет: «се есть новый Костян-
тинъ великого Рима»74, т. е. древнего Рима, а не Константинополя.
То, что крещение Руси Владимиром осознавалось в сопоставлении
русского князя с первым христианским императором-основате-
лем Константинополя, прекрасно показывают слова Илариона в
его похвале Владимиру: Константин I «съ материю своею Еленою
крестъ от 1ерусалима принесъша... ты же съ бабою твоею Ольгою
принесъша крестъ от новааго 1ерусалима Констянтина града» 75.
Тем знаменательнее подмена, имевшая место в ПВЛ или ее источ¬
нике.
Разумеется, нельзя сказать с уверенностью, является ли от¬
сутствие Константинополя в «Хождении» результатом созна¬
тельного умолчания столицы империи или следствием неосведом¬
ленности автора, вызванной характером использованного им ис¬
точника. Возможно, будущее изучение проложных редакций
«Хождения» поможет прояснить и этот вопрос. Но даже если мы
имеем дело с неосведомленностью, объясняемой тем, что Констан¬
тинополь отсутствовал и в источнике древнерусского «Хождения»,
все же возможны два вывода, характеризующие содержание отечест¬
венного памятника. Первое: древнерусское «Хождение» восходит в
таком случае к древней канонической традиции, представленной
Оригеном — Евсевием и не упоминающей Константинополя, а не к
византийско-константинопольской. Второе: какими бы ни были
причины, повлекшие за собой отсутствие Константинополя в
«Хождении ап. Андрея» в летописи, ПВЛ положила начало такой
церковно-идеологической традиции, которая не связывала имя
ап. Андрея с Константинополем. Отметим попутно — концепция,
разъединяющая ап. Андрея и Византию, прослеживается и в более
поздних памятниках отечественной словесности. Так, в житии
Дмитрия Донского читаем: «Похваляеть бо земля Римская Петра
и Павла, а Асшская 1оана Богослова, Индшская апостола Фому,
а Ерусалимьская брата господня 1якова, и Андрея Первозваннаго
все Помоше (т. е. Понт.— И. Ч.), царя Коньстянтина Гречьская
земля...»7®
Подводя предварительные итоги сказанному, подчеркнем сле¬
дующее. Дальнейшее изучение древнерусского «Хождения
ап. Андрея» предполагает анализ соотношения проложных и лето¬
писных редакций памятника, равно как и конкретизацию его ли¬
тературной судьбы в рамках собственно летописания. Именно на
>том пути возможны новые наблюдения и над ранним этапом в
истории «Хождения» на русской почве, и наблюдения, касающиеся
19
места «Хождения» в развитии отечественной общественно-по¬
литической мысли. Должно быть продолжено и расширено сопо¬
ставление с византийскими преданиями об ап. Андрее в сравни¬
тельно-историческом плане, особенно для периода, соответствую¬
щего начальному этапу русского летописания. Применение срав¬
нительно-исторического подхода позволяет уже сейчас говорить
0 принципиальных расхождениях в отношении Византии и Руси к
идеологической значимости культа ап. Андрея: апокрифическому
и неофициальному характеру византийской традиции противо¬
стоит богатая проложная и летописная традиция на Руси; цент¬
ральное звено византийских преданий (Константинополь) отсут¬
ствует в древнерусских (по крайней мере на ранней стадии); связь
имен в княжеских семьях Руси с культом ап. Андрея совершенно
не прослеживается в византийских императорских династиях.
Все это, вместе взятое, делает совсем непраздным вопрос: что же
византийского (читай, константинопольского) было в популяр¬
ном древнерусском сказании?
1 Обширная литература, посвященная «Хождению ап. Андрея», обобщена в
кн.: Podskalsky G. Christentum und theologische Literatur in der Kiever Rus’ (988—
1237). Munchen, 1982. S. 11-13.
2 См., например: Мурьянов M. Ф. Андрей Первозванный в Повести временных
лет // ПС. Л., 1969. Вып. 19 (82). С. 161; Мюллер Л. Древнерусское сказание о
Хождении апостола Андрея в Киев и Новгород// Летописи и хроники, 1973 г.
М., 1974. С. 49—52; Кузьмин А. Г. Сказание об апостоле Андрее и его место
в Начальной летописи // Там же. С. 38, 44; Podskalsky G. Op. cit. S. 11 u. Anm. 49.
Вопрос о достоверности легенд об ап. Андрее остается за пределами нашей
статьи.
3 Византийский вариант «Хождения ап. Андрея» рассматривается во многих рабо¬
тах, среди которых выделим лишь этапные: Васильевский В. Г. Хождение апо¬
стола Андрея в стране мирмидонян//Труды. СПб., 1909. Т. 2. С. 213—295;
Dvornik F. The Idea of Apostolicity in Byzantium and the Legend of the Apostle
Andrew. Cambridge, 1958; Les actes apocryphes des apotres. Christianisme et mon-
de paien. Geneve, 1978. Vol. I —II.
4 ПВЛ. 4. 2. C. 218.
5 Обратим внимание на принципиальность использования в данном случае поня¬
тия «традиция». Речь пойдет не об отдельных сведениях, касающихся апостоль¬
ских миссий, но о смысле, форме и характере передачи этих сведений в византий¬
ской исторической литературе на протяжении ряда столетий. Таким образом, не
только изменение одних и тех же сюжетов в пределах взаимосвязанных друг
с другом источников может оказаться поучительным, но и отсутствующие звенья
в этой цепи, возможно, предоставят в руки исследователей дополнительную
информацию.
6 См., например: Кузьмин А. Г. Указ. соч. С. 38. Л. Мюллер, хотя и упоминает
о том, что «Андрей был особенно тесно связан с Константинополем» (Мюл¬
лер Л. Указ. соч. С. 49), все же предпочитает говорить о «сугубо византийском
святом» — «основателе византийской церкви», «антигреческой» или «антивизан-
тийской» тенденции летописного повествования об Андрее (Там же), об Анд¬
рее — «основателе христианской общины в Византии» (Там же. С. 51), нако¬
нец, о «средневизантийской легенде» об Андрее (Там же. С. 53). Классификация
легенд об ап. Андрес как «греческо-византийских» была воспринята и Под-
скальским (см.: Podskalsky G. Op. cit. S. 12—13).
7 Васильевский в своем основополагающем труде о преданиях, связанных с
ап. Андреем, не касался историографических повествований. Дворник, хотя и
широко привлекал свидетельства византийских историков, ограничивался в их
использовании решением конкретных вопросов: эволюция списков епископий,
датировка отдельных этапов в истории идеи апостольства, погребения в кон¬
20
стантинопольской церкви ев. Апостолов и т. п. Задача проанализировать ви¬
зантийскую историографическую традицию не ставилась и авторами уже упо¬
минавшегося Двухтомника «Апокрифические деяния апостолов», изданного
в Женеве
8 Dvornik F. Op. cit. Р. 233—234, 245, 250, 257. Согласно Г. Хунгеру (Hunger Н.
Die hochsprachliche profane Literatur der Byzantiner. Miinchcn, 1978. Bd. I. S.
347), Георгий работал в 60-е годы IX в.
9 Eusebius. Kirchengeschichte / Hrsg. von E. Schwartz. 5. Aufl. Leipzig, 1955.
Ill, 1, 1-3.
10 Junod E. Origene, Eusebe et la tradition sur la repartition des champs de mission
des ap6tres//Les actes apocryphes. Vol. I. P. 247.
11 Euseb., Ill, 25, 6.
[2Georgius Syncellus. Ecloga chronographiae / Ed. A. A. Mosshammer. Lipsiae,
1984. 6. 1-4.
13Ibid. 397. 15-19.
14Ibid. 400. 11-14, 403. 17-28; 404. 1-2; 404. 16-20; 422. 1-27; 415. 24-416. 3.
15Ibid. 397. 20-28.
16Ibid. 398. 14-16.
l7Georgii Monachi chronicon / Ed. C. de Boor, corr. P. Wirth. Stutgardiae, 1978. 712.
12-15.
18Ibid. 320. 9-12 (Фаддей); 327. 17-19 (Марк); 366. 8-12 (Петр); 373. 13-374. 2
(Петр и Павел); 447. 7— 11л(Иоанн и Фома); 555. 23—556. 1 (Фома); 785. 17—
21 (Петр и Павел).
19 Правда, Георгий Монах сообщает о перенесении при имп. Констанции (337—
361) мощей ап. Андрея в Константинополь (Ibid. 536. 11 — 13), но речь у него
идет о переносе в константинопольскую церковь св. Апостолов останков ряда
апостолов — Луки и Тимофея, Иоанна Предтечи (Ibid. 582. 15—583. 4), Луки
(Ibid. 377. 23—25) — Андрей при этом никак не выделяется. Собственно говоря,
даже упоминание Андрея в данном контексте свидетельствует в пользу много¬
значительности умолчания: и в рассказе о переносе мощей историк обходит
стороной вопрос об апостольстве Андрея для Константинополя.
20 Ibid. 723. 3-4.
21 Ibid. 769. 12-19.
22 Ibid. 509. 5-8; 612. 1-5; 629. 4-7; 726. 2-10; 769. 12-19. В списке предста¬
телей 2-го вселенского собора Григорий Богослов как константинополь¬
ский епископ поименован на последнем месте (Ibid. 575. 8—13), а на 3-м соборе
константинопольский епископ Несторий, упомянутый также на последнем
месте, вообще был осужден (Ibid. 608. 1—4). Совокупному анализу всей ви¬
зантийской историографической традиции апостольских «Хождений» автор по¬
свящает отдельное исследование.
23Dvornik F. Op. cit. Р. 257.
2АЯгич И. В. Служебные минеи за сентябрь, октябрь и ноябрь в церковно-сла¬
вянском переводе по русским рукописям 1095—1097 гг. СПб., 1886. Т. 14—15.
С. 493—503; ср.: Муръянов М. Ф. Указ. соч. С. 162.
25Жуковская Л. П. Текстологическое и лингвистическое изучение Пролога (из¬
бранные византийские, русские и инославянские статьи)// IX Международный
съезд славистов. Киев, сентябрь 1983 г. Славянское языкознание: Доклады совет¬
ской делегации. М., 1983. С. 110—120 и очень информативные таблицы к
статье.
Podskalsky G. Op. cit. S. 11, Anm. 47: «Кроме Лаврентьевской летописи легенда
об Андрее была воспринята почти без изменений во многие другие хроники: .
Ипатьевскую, Троицкую, Никоновскую, Холмогорскую летописи и т. д.»
Если, например, по Лаврентьевской летописи (ПСРЛ. Т. 1. Стб. 7), Днепр
впадает в Черное море одним устьем, то по Ипатьевской (Там же. Т. 2. Стб. 6), —
тремя. Мы не касаемся разночтений, представляющих интерес для лингвистов.
Напомним еще раз: сведения Оригена о распределении стран между апосто¬
лами, включенные Евсевием в его «Церковную Историю», не относятся, строго
говоря, к византийскому периоду в истории империи; они рождены време¬
нем, когда еще не была сформулирована собственно византийская проблематика
этого сюжета (апостоличность константинопольского престола), ставшая церков¬
но и политически актуальной много позже; наконец, игнорирование Георгием
Синкеллом и Георгием Монахом упоминания ап. Андрея (даже в версии Евсевия)
21
свидетельствует о неприятии византийской историографией легенд, связан¬
ных с ап. Андреем. Это, разумеется, не означает, что византийские хронисты
не читали Евсевия или не были знакомы с его концепцией апостольских миссий.
29 Мы, естественно, привлекаем к анализу те летописные своды, которые начи¬
наются с ПВЛ.
30 ПСРЛ. Т. 1. Стб. 28.
31 Легенда о варягах-мучениках под 983 г. (ПСРЛ. Т. 1. Стб. 83) и статья о кре¬
щении Руси Владимиром под 989 г. (Там же. Стб. 117—118). Хотелось бы
попутно обратить внимание на одно важное для характеристики этих мест ПВЛ
обстоятельство, ускользавшее, как нам кажется, от внимания исследователей.
Комментаторы упомянутых летописных статей (см., например: ПВЛ. Ч. 2. С. 218;
Мюллер Л. Указ. соч. С. 57—58; Podskalsky G. Op. cit. S. 13) ссылались на
слова летописца «еде бо не суть апостоли учили» (ПСРЛ. Т. 1. Стб. 83) и
«еде не суть ученья апостольская» (Там же. Стб. 117—118) как на абсолютно
противоречащие представлению об апостольстве Андрея на Руси. Неотмечен¬
ным при этом оставался весьма существенный социально-психологический и
религиозно-идеологический нюанс: и в том и в другом случае летописец пе¬
редает «слова» дьявола, достоверность которых для средневекового христиан¬
ского историка неочевидна. И даже если, опровергая «слова» дьявола, лето¬
писец все же замечает «аще и тЪломъ апостоли не суть сдЪ были» (Там же.
Стб. 83), выраженная в синтаксисе условность фразы не могла не осознаваться
читателем ПВЛ.
32 ПСРЛ. Т. 20, 1-ая пол. С. 40, 46, 66, 80.
33 Там же. Т. 37. С. 309-310, 311, 313, 314; Т. 22, ч. 1. С. 346, 354, 367; Т. 26. С. И,
2i зо 31.
34 Там же. Т.* 5; Т. 15, вып. 1. Стб. 10-12, 15—16; Т. 23. С. 1-2, 4/13, 15; Т. 27;
Т. 28. С. 13-14, 17-18, 167-168, 172.
35 Там же. Т. 15. Стб. 4-5, 20.
36 Там же. Стб. 36, 76, 109.
37 Там же. Т. 16. Стб. 34, 36, 38-39; ср. Стб. 26-27.
38 Там же. Т. 31. С. 27.
39 Там же. Т. 30. С. 13, 16-17, 24, 37.
40 Там же. Т. 25. С. 338, 342-343, 358-359, 365.
41 Там же. Т. 9. С. 41-42; ср. С. 57-58.
42 Там же. Т. ЗЗЛС. 24-25, 28; ср. С. И, 141.
43 Там же. Т. 21, ч. 1. С. 7, 72-73; ср. С. 36, 65.
44 Мы, естественно, не привели здесь ссылок на все летописные своды, сохранив¬
шие «Хождение ап. Андрея», и тем более не могли указать на все конретные
расхождения между различными вариантами летописного повествования.
45 Следующие далее сведения о летописных сводах даны по: «Исследователь¬
ские материалы для „Словаря книжников и книжности Древней Руси“» //
ТОДРЛ. Л., 1985. Т. XXXIX. С. 117, 177-178, 110, 117; 123, 119, 131-132, 109,
147-148, 18.
46 ПВЛ. Т. 2. С. 163, 218; Насонов А. Н. История русского летописания XI —
начала XVIII в. М., 1969. С. 65.
47 Мурьянов М. Ф. Указ. соч. С. 160—162.
48 Янин В. Л., Литаврин Г. Г. Новые материалы о происхождении Владимира
Мономаха // Историко-археологический сборник к 60-летию А. В. Арциховского.
М., 1962. С. 211 и примеч. 34, С. 212—213, 216; ср.: Лихачев Н. П. Материалы
для истории византийской и русской сфрагистики. Л., 1928. Вып. 1. С. 147—
151, 172.
49 Rosch G. ’Ovopa BaaiXeiag. Wien, 1978. S. 106, 148.
50 Thoma G. Namensanderungen in Herrscherfamilien des mittelalterlichen Europa.
Kallmunz, 1985. S. 1-2.
51 Ibid. S. 54: Тома отмечает важные для изучения русской практики случаи
двуименности, когда наряду с христианским именем княжеских семей сохраня¬
ли и национальные имена, употребляя их в пределах своей страны, «тогда как
христианское имя упоминалось в церковных, иностранных или предназначен¬
ных для зарубежья источниках».
52 Ibid. S. 84.
53 Ibid. S. 9. Древнерусский материал представлен в монографии Тома ^весьма
скупо именами Ольги / Елены и Владимира / Василия.
22
54 Связать зарождение культа ап. Андрея на Руси со временем Ярослава пытает¬
ся и А. Г. Кузьмин (см.: Кузьмин А. Г. Указ. соч. С. 38).
55 Ostrogorsky G. Geschichte des byzantinischen Staates. 3. Aufl. Miinchen, 1963.
S. 475—478; Grumel V. La chronologie. Paris, 1958. P. 360—366; История Ви¬
зантии. M., 1967. T. 3. С. 377—381. В «Хронологии» Грюмеля на с. 381, правда,
упомянут Андрей — племянник последнего византийского императора (сын
его брата Фомы) Константина XI, но и он все же не был сыном императора.
Мы, разумеется, делаем поправку на возможные пропуски в существующих
генеалогиях. И тем не менее трудно допустить столь последовательное отсутст¬
вие имени Андрей во всех византийских императорских династиях, если бы это
имя пользовалось какой бы то ни было популярностью. Напротив, имя ап. Иоан¬
на было широко распространено среди византийских василевсов (7 импера¬
торов) и их детей.
56 Лихачев Д. С. Русские летописи и их культурно-историческое значение. М.;
Л., 1947. С. 65-66.
57 Насонов А. Н. Указ. соч. С. 24—25.
58 Молдован А. М. Слово о законе и благодати Илариона. Киев, 1984. С. 95.
59 Лавров П. Памятники христианского Херсонеса. М., 1911. Вып. II: Жития хер¬
сонских святых в греко-славянской письменности. С. 175. Напомним, что и
упоминавшееся выше «Сказание о преложении книг...» в составе ПВЛ связы¬
вало Русь с апостольской миссией также через одного из учеников апостола
Павла — Андроника.
60 Там же. С. 174.
61 Там же.
62 Там же.
63 О нераспространенности культа св. Климента Римского свидетельствует отсутст¬
вие посвященных ему церквей и в Константинополе, и в крупных церковных
диоцезах и центрах империи (в Вифинии, Геллеспонте, Латросе, Трапезуйте,
Афинах, Солуни).
64 Мюллер Л. Указ. соч. С. 54—55.
65 Podskalsky G. Op. cit. S. 13. .
06 Совокупный анализ оценок греков и Константинополя в ПВЛ предпринят
нами в докладе на V Международном семинаре исторических исследований
«От Рима к третьему Риму» (Рим, апрель 1985 г.), находящемся в печати.
67 ПСРЛ. Т. 1. Стб. 7.
68 Там же.
69 Там же. Стб. 9.
70 Мюллер Л. Указ. соч. 51—52. В них Константинополь упоминается после
Синопа.
71 Какие точно греческие тексты имел в виду западногерманский славист, ска¬
зать трудно, поскольку в тексте статьи отсутствует указание на них.
72 Acta Andreae / Ed. М. Bonnet. Parisiis, 1895. 26. 19—26; cp. «Житие ап. Андрея»
монаха Епифания (начало или середина IX в.): Migne. PG. Vol. 120. Col.
244 В-С.
73 ПСРЛ. Т. 1. Стб. 7-8.
/ Там же. Стб. 130.
5 Молдаван А. М. Указ. соч. С. 97.
76 ПСРЛ. Т. 6. с. но.
23
ПОПЫТКА КРЕЩЕНИЯ РУСИ
ПРИ КНЯГИНЕ ОЛЬГЕ
В КОНТЕКСТЕ МЕЖДУНАРОДНЫХ
ОТНОШЕНИЙ 60-х ГОДОВ X в.
А. В. Назаренко
Под 959—962 гг. в анонимном Продолжении хроники Регинона
Прюмского, охватывающем промежуток от 907 до 967 г., читаем:
«В лето от воплощения господня 959-е. Король снова отправился
против славян; в этом походе погиб Титмар. Послы Елены, коро¬
левы ругов (т. е. Руси. — А. Я.), крестившейся в Константино¬
поле при императоре константинопольском Романе, явившись
к королю, притворно, как выяснилось впоследствии, просили
назначить их народу епископа и священников. В то же лето разбит
параличом херсфельдский аббат Хагано. 960. Король отпраздно¬
вал Рождество господне (959 г.; новый год начинался с Рождест¬
ва.— А. Н.) во Франкфурте, где Либуций из обители св. Альбана
(в Майнце. — А. Я.) посвящается в епископы для народа ругов
достопочтенным епископом Адальдагом (бременским. — А. Я.).
По просьбе Хаганона аббатом назначается Гюнтер. В то же лето
король снова выступил против славян». Далее повествуется о при¬
бытии к королю Оттону I (936—973) послов от папы Иоанна XII
(955—963) с просьбой освободить Италию от тирании короля
Беренгария. «961. Король отпраздновал Рождество господне
(960 г.—И. Н.) в городе Регенсбурге, где 14 февраля скончался
вюрцбургский епископ Поппо, весьма любимый королем; на ка¬
федре его сменил его родственник Поппо. Либуций, отправлению
которого в прошлом году помешали какие-то задержки, умер
15 февраля сего года. Его сменил, по совету и вследствие вмеша¬
тельства архиепископа Вильгельма (майнцского. — А. Я.), Адаль¬
берт из обители св. Максимина (в Трире. — А. Я.), который,
хотя и ждал от архиепископа лучшего и ничем никогда перед ним
не провинился, должен был [теперь] отправиться на чужбину.
С почестями назначив его [епископом] для народа ругов, благо¬
честивый король, по обыкновенному своему милосердию, снабдил
его всем, в чем тот нуждался». Затем следует рассказ о приготовле¬
ниях короля к походу в Италию, самом походе, коронации Оттона 1
императором и войне его с Беренгарием. «В этом же году (962-м. —
А. Я.) Адальберт, назначенный епископом для ругов, вернулся,
не сумев преуспеть ни в чем из того, ради чего он был послан,
и убедившись в тщетности своих усилий. На обратном пути неко¬
торые из [спутников] его были убиты, сам же он, после больших
лишений, едва спасся. Прибывшего к королю (Оттону II. — А. Я.)
приняли милостиво, а любезный богу архиепископ Вильгельм
© А. В. Назаренко, 1990
24
в возмещение стольких тягот дальнего странствия, которого он
сам был устроителем, предоставляет ему имущество и, словно брат
брата, окружает всяческими удобствами. В его защиту он отправил
даже письмо императору, возвращения которого [Адальберту]
было приказано дожидаться во дворце» 1.
Об этом посольстве Ольги и миссии Адальберта на Русь сооб¬
щают также большинство анналов XI в., относящихся к так назы¬
ваемой херсфельдской традиции. Хильдесхаймские анналы: «960.
К королю Оттону явились послы от народа Руси с мольбой, чтобы
он послал кого-либо из своих епископов, который открыл бы им
путь истины; они уверяли, что хотят отказаться от языческих обы¬
чаев и принять христианскую веру. И он [король] согласился на их
просьбу и послал к ним епископом Адальберта правой веры. Они
же, как показал впоследствии исход дела, во всем солгали». Аль-
тайхские и Кведлинбургские анналы дают тот же текст, добавляя
только в конце: «... ибо упомянутый епископ едва избежал смер¬
тельной опасности от их происков». Анналы Ламперта также
варьируют только конец сообщения: «... послал к ним епископом
Адальберта правой веры, который с трудом ускользнул из их нече¬
стивых рук». Сокращенную редакцию находим в Оттенбойренских
анналах, хотя и здесь текстуальная связь с приведенными запися¬
ми очевидна: «960. К королю Оттону явились послы от народа Руси
с просьбой прислать туда кого-либо, кто открыл бы им путь истины.
Когда же к ним прибыл правоверный епископ Адальберт, то с тру¬
дом ускользнул из их нечестивых рук»2.
Можно попытаться установить источник этих сведений херс¬
фельдской анналистики. В части до 973 г. все перечисленные па¬
мятники восходят к утраченным Херсфельдским анналам (отсюда
и название традиции), но не прямо, а через посредство также не
сохранившихся1 в самостоятельном виде Больших хильдесхаймских
анналов. Так как есть данные, указывающие на знакомство соста¬
вителя Херсфельдских анналов с Продолжением Регинона, то в нау¬
ке утвердилась уверенность, что сообщение о русском посольстве
в анналах херсфельдской традиции является пересказом соответ¬
ствующих мест из Продолжения Регинона 3; при всей абсолютной
текстуальной несхожести обоих рассказов в пользу такой точки
зрения могло бы свидетельствовать только употребление в них
одного и того же выражения «vix evasit». Однако есть одно важное
обстоятельство, которое заставляет усомниться в этом заключении.
Дело в том, что данных о русском посольстве нет в анналах эль¬
засского монастыря в Вайсенбурге, которые происходят непосред¬
ственно от херсфельдского протографа, минуя хильдесхаймское
летописание. Это веский аргумент в пользу мнения, что источни¬
ком сведений о посольстве 959 г. в херсфельдской анналистике
были Большие хильдесхаймские анналы, т. е. добавления к херс-
фельдскому протографу, сделанные на основе записей, которые
начали вестись при кафедральном соборе в Хильдесхайме при епис¬
копе Отвине (954—984); вместе с доведенным до 973 г. списком
Херсфельдских анналов эти записи легли в основу Больших хиль-
25
десхаймских анналов 4. Каким путем и когда информация о по¬
сольстве Ольги попала к хильдесхаймскому книжнику, доподлинно
сказать нельзя. Информация эта суммарна: под одним 960 г. объ¬
единены разновременные данные (прибытие посольства в 959 г.,
назначение Адальберта в 961 г. и его возвращение год спустя),
а значит, записана позже, но не позднее рубежа X—-XI вв., так как
Кведлинбургские анналы использовали список с Больших хиль-
десхаймских анналов, изготовленный около 1003 г. Возможно,
сведения о миссии Адальберта на Русь попали в Хильдесхайм из
Магдебурга после 968 г. (когда Адальберт стал магдебургским ар¬
хиепископом) благодаря тем связям с Магдебургом, которые могли
сохраниться у епископа Отвина, до 954 г. бывшего аббатом магде-
бургского монастыря св. Маврикия.
В Магдебурге хорошо знали и помнили об этом эпизоде в биогра¬
фии своего первого предстоятеля. Он отражен как в официальных
документах 5, так и в местных исторических трудах: хронике мер-
зебургского епископа Титмара (начало XI в.) 6 и более поздних
(середина XII в.) Деяниях магдебургских архиепископов 7. Однако
ценность этих источников, хотя и не зависящих ни от Продол¬
жения Регинона, ни от сообщения в Больших хильдесхаймских
анналах 8, для нас уменьшается из-за того, что они говорят только
о факте назначения Адальберта русским епископом, ничего не
сообщая о посольстве княгини Ольги. В таком случае тем более
важно, что в Продолжении Регинона и в анналах херсфельдской
традиции мы располагаем, возможно, самостоятельными изве¬
стиями об этом посольстве.
В настоящее время общепризнано, что автором Продолжения
Регинона был сам Адальберт, работавший над ним по возвращении
из Руси, но до назначения на магдебургскую митрополию в 968 г.9
Характерно, что и Адальберт, и связанные с магдебургской кафед¬
рой акты X в., упоминающие о его поездке на Русь, одинаково
употребляют по отношению к последней редкий термин Rugi 10.
Следовательно, информация об Адальберте как епископе Руси
в актовом материале восходит, скорее всего, к самому Адальберту,
тогда как свидетельство Больших хильдесхаймских анналов, хотя
и имело, возможно, магдебургский источник, едва ли происходило
непосредственно из окружения Адальберта, поскольку Русь поиме¬
нована в нем ее обычным для немецких источников названием
Rusci п.
Эти источниковедческие наблюдения помогут нам сориентиро¬
ваться в противоречивых суждениях историографии о целях по¬
сольства Ольги к германскому королю.
До недавнего времени господствовала точка зрения, что просьба
княгини прислать на Русь «епископа и священников» в самом
деле имела место, хотя расценивался этот факт по-разному.* Иногда
считали, что высказанная русскими послами просьба отражала
действительные намерения Ольги в связи с неудачей ее поездки
в Константинополь в 957 г.12; чаще же усматривали в русском'
посольстве в Германию всего лишь маневр в русско-византийской
26
политике с целью оказать давление на Византию, занявшую не¬
уступчивую позицию в деле крещения Руси 13. Особого мнения
придерживались русские церковные историки митрополит Ма¬
карий и Е. Е. Голубинский, для которых были одиозны любые
попытки «восхитить нас у греков» (Голубинский); поэтому они
приписывали историю с Адальбертом миссионерскому рвению
самого Оттона, тогда как Ольга преследовала якобы какие-то
иные цели, о которых мы можем только догадываться 14. Именно
этот последний тезис взят под защиту в двух появившихся почти
одновременно работах — А. Н. Сахарова и Ж.-П. Ариньона — пос¬
ледних, специально посвященных данной теме |5.
Исходным для Сахарова было общее сужденйе, что «русское
феодализирующееся общество в то время еще не было готово при¬
нять... крещение»; языческая партия в Киеве полностью домини¬
ровала, так что дальновидная Ольга не могла помышлять о введе¬
нии христианства 16. Главный аргумент Ариньона, напротив, пре¬
дельно конкретен. Если Ольга действительно имела в виду утверж¬
дение церковной организации на Руси, то почему, рассуждает
французский историк, она обратилась к германскому королю, а не
к папе, в компетенцию которого входило создание новых епис-
копий? 17 Этих сомнений оказалось достаточно, чтобы оба иссле¬
дователя отвергли согласные показания двух, возможно, незави¬
симых друг от друга источников, объявив их сознательной фаль¬
сификацией.
Такое заключение кажется нам поспешным по нескольким
причинам.
Во-первых, для того чтобы убедительно дискредитировать
источник, необходима источниковедческая критика. Такой кри¬
тики ни тот, ни другой исследователь пока не дали; Сахаров данных
херсфельдской анналистики не касается, а Ариньон считает их
парафразом Продолжения Регинона, что, как указано выше, неоче¬
видно. Кроме того, всякая фальсификация должна иметь мотивы;
в названных работах они также не разъясняются. Если инициа¬
тива отправления на Русь епископа исходила от Оттона, а русские
послы только дали на это согласие, как предполагает Сахаров, то
почему бы Адальберту так и не написать в своей хронике? Разве
миссионерская активность могла быть предосудительна в глазах
ее читателей?
Во-вторых, важно и то, что оба приведенных критиками Про¬
должения Регинона аргумента сами по себе уязвимы. Пусть даже
уровень общественно-экономической и идеологической зрелости
Древнерусского государства при Владимире в 80-е годы X в. был
качественно иным по сравнению с началом 60-х годов, но отка¬
зывать только по этой причине Ольге в стремлении крестить на¬
род было бы все-таки несправедливо. Вошедшая в пословицу рев¬
ность неофитов нередко заставляла даже самых практичных из них
браться за решение непосильных или несвоевременных задач.
Если же верить прениям между Ольгой и Святославом, как они
Донесены до нас летописью, княгиня как раз вынашивала планы
27
крещения Руси, для чего ей и было необходимо крещение сына:
«Аще ты крестишися, вси имуть то же створити»18. Так же пони¬
мает это место и Сахаров 19. Но, признавая стремление княгини
крестить Русь, логично ли отрицать, что она могла предпринимать
и практические шаги в этом направлении?
Об участии папы в поставлении Либуция и Адальберта epis-
copus gentium источники в самом деле молчат. Но насколько на¬
дежен этот argumentum ex silentio Ариньона? Около 948 г. От¬
тоном I организовано пять новых епископий: две на славянских
землях королевства (в Хафельберге и Бранденбурге) и три в Да¬
нии (в Шлезвиге, Рибе и Орхусе); вероятно, в 968 г. было осно¬
вано и епископство для ободритов в Старграде-Ольденбурге.
Однако о санкциях Рима мы осведомлены только относительно
Хафельберга и Бранденбурга, да и то исключительно потому, что
сохранились учредительные грамоты названных епископий,
в которых отмечено участие в акте основания панского легата
Марина 20. Нарративные источники об этой стороне дела молчат,
как молчат они и в случае с русской епархией. Если киевская кня¬
гиня обратилась не в Рим, а к германскому королю, то это свиде¬
тельствует только, что на Руси хорошо знали политическую си¬
туацию на христианском Западе и отчетливо понимали, от кого
фактически зависит учреждение новой кафедры. Нет нужды
доказывать, что христианизация Руси была шагом в первую оче¬
редь политическим. Политически немощное папство X в., кругозор
которого ограничивался собственно римскими и центрально¬
итальянскими делами, которое в лице Иоанна XII было озабочено
лавированием между воинственными лонгобардскими герцогами
юга и неутомимым королем Северной Италии Беренгарием, —
могло ли оно представлять интерес для Киева?
С другой стороны, для чего было Оттону I навязывать рус¬
ским своего епископа? Характеристика германского короля как
«религиозного фанатика» (Сахаров) вызывает сомнение и больше
подходит его внуку Оттону III (983—1002). Государь, тринадцать
лет, с 955 по 968 г., медливший с осуществлением дела своей жиз¬
ни — основанием магдебургской митрополии только потому, что
натолкнулся на противодействие майнцского и хальберштадтско-
го прелатов, терпеливо ожидавший естественного устранения этого
досадного препятствия (митрополия была учреждена лишь после
смерти Бернхарда Хальберштадтского) 21, был целеустремлен¬
ным, но расчетливым и практичным политиком, ставившим перед
собой исключительно исполнимые задачи. По Ариньону, затея
с русским епископом была следствием стремления Оттона I про-
демонстрировать папе, что он, Оттон, «de facto осуществляет импе¬
раторские прерогативы»22. Это объяснение наудачно. Оно предпо¬
лагает, что папа сопротивлялся каким-то церковно-организарион'
ным планам германского' короля. Для такого подозрения у нас
нет оснований. Вообще для конфликта между королем и папой,
типичного для второй половины XI в. (борьба за инвеституру)»
в 60-х годах X в. причин не видно 23. Более того, Оттону уже потому
28
не было нужды что-либо доказывать папе, что еще Агапит II
. (946—955) уступил архиепископу Адальдагу (а именно он и посвя¬
щал Либуция) как своему викарию в странах Северной Европы
право рукополагать новых епископов, аналогичное тому, каким
пользовались несколько позже и предстоятели другой миссийной
митрополии — магдебургской 24.
Отрицая религиозные мотивы посольства Ольги, Ариньон ста¬
рается доказать, что княгиней руководила только забота о русских
торговых интересах в Европе25. Трудно, разумеется, спорить
против предположения, что торговая тема могла присутствовать
на переговорах 959—960 гг., но при всем том из хорошо известного
факта русско-немецкой торговли X в. еще невозможно вывести
никаких определенных заключений относительно конкретных
намерений Ольги в 959 г. Не убеждает и гипотеза французского
историка о связи между ролью майнцского митрополита Виль¬
гельма в назначении Адальберта и предполагаемой особой заинте¬
ресованностью Майнца в торговле с Русью. Активность Вильгельма
можно объяснить значительно проще и не вступая в противоречие
с источником. Либуция рукополагал бременский архиепископ
Адальдаг (относительно Адальберта этого прямо не сказано), что
в соответствии с ординационной практикой того времени означало
подчинение новой епископии Гамбургу 26. Следовательно, вмеша¬
тельство примаса немецкой церкви в дело о назначении епископа
для Руси могло быть вызвано как трениями между Гамбургом
и Майнцем по вопросу о подчинении русского диоцеза 27 (ср., впро¬
чем, примеч. 54), так и тем фактом, что именно на конец 960 — на¬
чало 961 г. приходится урегулирование конфликта Вильгельма
с отцом, порожденного активной оппозицией майнцского архи¬
епископа в отношении церковно-политических планов Оттона I
на славянском востоке28 (последнее объяснение кажется нам
более вероятным). Ходатайство Вильгельма Майнцского за трир¬
ского монаха Адальберта выглядит естественным еще и по той
причине, что последний был нотарием королевской канцелярии 29,
главой которой (наряду с Бруноном Кёльнским) являлся как раз
майнцский архиепископ.
Итак, при анализе событий 60-х годов X в. в связи с посольством
киевской княгини Ольги к Оттону I мы будем исходить из следую¬
щих предпосылок. Во-первых, нет достаточных оснований сомне¬
ваться в аутентичности двух немецких источников (Продолжения
Регинона 60-х годов X в. и анналов второй половины X в.), едино¬
душно свидетельствующих, что русское посольство просило епис¬
копа и священников. Во-вторых, дипломатический шаг Киева
должен был иметь конкретные политические причины и пресле¬
довать определенные политические цели. Понять их можно поэтому
только при условии по возможности полного, насколько позволяют
источники, учета международного положения той поры, в первую
очередь русско-византийских и германо-византийских отношений.
29
* * *
Начнем с некоторых хронологических уточнений. Хотя в науке
существуют колебания, относить ли поход против славян, о кото¬
ром Продолжатель Регинона сообщает под 959 г., к этому году или
к предыдущему 30, итинерарий Оттона I хорошо согласуется с сооб¬
щением хроники; с 3 апреля по 2 июля король засвидетельствован
в Кведлинбурге, Вальбеке и Магдебурге, т. е. на славянской грани¬
це 31. Поскольку есть основания датировать гибель Титмара, графа
в остфальском Nordthiiringgau, 3 октября 32, можно считать, что во¬
енные действия продолжались и в начале октября. Следовательно,
прием Оттоном русского посольства едва ли состоялся прежде ок¬
тября 959 г., хотя прибыть оно могло и раньше. Либуций посвя¬
щен на Рождество 959 г. Когда к королю прибыли послы от папы?
Продолжение Регинона уточняет, что они прибыли «в Саксонию» 33.
В Саксонии Оттон находился, по крайней мере, с июля по сентябрь;
отсюда он направился в Баварию. Таким образом, прибытие рим¬
ского посольства приходится на лето — осень 960 г. Посвящение
Адальберта имело место после 15 февраля 961 г. В момент кончины
Либуция король был еще в Регенсбурге, ибо присутствовал при
смерти своего любимца Поппона Вюрцбургского. Можно догады¬
ваться, что и Адальберт отправился на Русь из Регенсбурга 34. Учи¬
тывая далее, что и Адальдаг (см. примеч. 54) и Вильгельм нахо¬
дились зимой 960/61 г. при короле35, приходим к заключению:
Адальберт мог быть рекомендован Вильгельмом своему царствую¬
щему отцу уже в Регенсбурге в конце зимы 960/961 г. и тогда же
рукоположен. Не видим причин относить это событие к съезду в
Вормсе (май 961 г.) или даже в Аахене (26 мая) 36; в пользу более
ранней датировки говорит то обстоятельство, что сам Адальберт
повествует о Вормсе и Аахене ниже и вне связи со своим назна¬
чением.
Ольга вернулась в Киев из Константинополя глубокой осенью
957 г.37; вскоре, видимо в следующем году, принимала греческое
посольство38; в 959 г. отправила собственное посольство в Герма¬
нию. Уже хронологическое соседство заставляет подозревать связь
между этими событиями. Достойно внимания и то, что источники
о визите Ольги в Константинополь («Повесть временных лет»,
Продолжение Регинона, Скилица) независимо друг от друга выдви¬
гают на первый план именно религиозные цели киевской княгини.
Предположение о связи русского посольства к Оттону I с обстоя¬
тельствами русско-вйзантийских отношений сильно выигрывает от
того, что оно (посольство) отправилось на Запад после несомненно¬
го ухудшения этих отношений. Свидетельство тому не только высо¬
комерный. отказ Ольги на просьбу василевса прислать ему «вой
в помощь»: «аще... такоже постоиши у мене в ПочаинЪ якоже азь
в Сюду, то тогда ти дамъ» 39. Кажется, прав Г. Г. Литаврин, усмат¬
ривая симптомы ухудшения уже в характере второго приема рус¬
ской княгини в Царьграде в октябре 957 г. (по Литаврину, 946 г.) 40.
Точка зрения Сахарова в этом пункте производит впечатление
противоречивой. С одной стороны, исследователь признает, что раз-
30
молвка между Ольгой и Константином VII произошла; с другой
стороны, понимает слова летописи о том, что византийский импера¬
тор нарек русскую княгиню «дщерию» 41, как свидетельство нового
места Руси в византийской иерархии государств 42. Но ведь тогда
выходит, что Ольга добилась резкого повышения государственного
статуса Киевской державы в глазах константинопольского двора:
от самого низкого возможного для суверенных государей звания
’ap/cov 43 до уровня, равного болгарским царям (vide |ЗаспА,ё(0£ —
«сын императора»). По сравнению с таким успехом «стояние в Су¬
ду» — просто мелочь. Наивно было бы полагать, что подобный шаг
василевса мог бы быть ни к чему не обязывающим авансом, и сов¬
местить его с каким-то русско-византийским конфликтом трудно.
Церковно-легендарный, явно панегирический характер рассказа
о наречении Ольги императорской «дщерию» заставляет отдать
предпочтение «светской» традиции, свидетельствующей о приоста¬
новке русской военной помощи грекам 44.
Обратимся к германо-византийским отношениям.
Сохранился любопытный декрет венецианского дожа от июня
960 г., среди прочего запрещающий транспортировку венециански¬
ми кораблями переписки из Саксонии, Баварии и Ломбардии к ви¬
зантийскому императору, поскольку раздражение, какое она вызы¬
вает в Константинополе, отражается на престиже Венеции. Разд¬
ражение это было столь велико, что «с нашими (венецианскими.—
А. Я.) грамотами, которые мы, по обычаю, направили императору
с поздравлениями от имени нашей республики», поступили с «бес¬
честьем», «обращаясь с ними, как с пустым местом» 45. Еще один
штрих: около 960 г. Лиутпранд пребывает на острове Паксос близ
эпирского побережья, т. е. в районе византийской границы 46. Ока¬
заться здесь он мог только на пути в Константинополь, но со слов
самого кремонского епископа мы знаем всего о двух его пребы¬
ваниях в византийской столице: в 949 г. по поручению Беренгария
и в 968 г.— Оттона I. Отсюда вывод: предполагаемое посольство
Лиутпранда около 960 г. завершения не имело. Почему? Оно не
было принято греческими властями? Нельзя , ли в таком случае
связать эти данные с резким обострением германо-греческих от¬
ношений в 960 г., отразившимся в венецианском документе? По¬
пробуем определить, чем оно могло быть вызвано.
Разлад между Германией и Византией при Никифоре Фоке
(963—969) имел причиной упорное нежелание властного констан¬
тинопольского узурпатора признавать за Оттоном I императорский
титул, принятый им в феврале 962 г. Поэтому говорить о подобном
разладе для последних лет Константина VII, умершего 9 ноября
959 г., было бы преждевременно. Все, что мы знаем о греко-немец¬
ких отношениях в период самостоятельного царствования Констан¬
тина VII (с 945 г.), характеризует их как вполне Лояльные. Хотя
проект второго брака престолонаследника Романа II с Хедвиг, до¬
черью баварского герцога Генриха, младшего брата Оттона I, око¬
ло 952 г. не осуществился 47, это не было связано с расстройством
отношений между Германией и Ромейской державой. Во всяком
31
случае, в феврале 956 г. во Франкфурте среди прочих иностранных
посольств, поздравлявших Отгона с решительной победой над венг¬
рами при Лехе, было и византийское 48. Ничего определенного о не¬
мецко-греческих отношениях в последующие три года не известно,
но неизвестны и причины, которые могли бы нарушить их мирный
характер. Стремление саксонского короля к императорской короне,
с которым иногда связывают его безуспешное посольство к папе
Агапиту II в 951 г., тогда еще не было явным, а итальянская поли¬
тика ограничивалась эпизодическими действиями в Ломбардии (по¬
ход Оттона I в 951—952 гг. и его сына Людольфа в 957 г.) и была
неудачной: оба похода закончились восстановлением власти Берен-
гария.
Итак, судя по всему, германо-византийский конфликт в первой
половине 960 г. был внезапным. На это указывают и болезненная
резкость реакции Константинополя, и то ложное положение, в ка¬
кое неожиданно для себя попало венецианское правительство: вряд
ли оно допустило бы доставку дипломатической почты из Германии
в Византию на своих кораблях, если бы враждебность между двумя
державами не была бы для него новостью. Эти наблюдения позволя¬
ют нам предложить следующую реконструкцию хода событий.
В ноябре 959 г. умирает Константин VII. Сразу по воцарении
Роман II рассылает дружественные послания (угкЫа ураццата)
«к болгарам и [прочим] народам запада и востока», в ответ на
которые все с радостью «подкрепили мирные договоры» с Визан¬
тией 49. Надо думать, такое послание было отправлено и к Оттону I,
с которым новый василевс наследовал от отца, как мы видели, в це¬
лом дружеские отношения. Однако цитируемый нами автор (один
из продолжателей Феофана) во второй части своего высказывания
по меньшей мере упростил ситуацию. Посольство Романа II в Гер¬
манию прибыло во Франкфурт по расчету времени (путь по морю
от Венеции до Константинополя занимал около трех недель 50)
приблизительно на Рождество 959 г. или несколько позже. Здесь
оно застало русских послов и узнало, вероятно, как об уже свершив¬
шемся факте о посвящении немецкого епископа для Руси. Разу¬
меется, греки не замедлили донести об этом своему императору.
Пути официальных посольств более неспешны, чем дипломатиче¬
ских гонцов, и когда венецианцы приблизительно в начале весны
960 г. прибыли в столицу империи ромеев с поздравлениями ново¬
му императору, доставив, как обычно, с оказией и кое-какие дипло¬
матические бумаги из Германии, они встретили тот обескуражи¬
вающий прием, который по возвращении посольства в Венецию
вызвал весьма нервный декрет дожа Петра IV Кандиана51.
Аффектированность, с какой византийское правительство от¬
реагировало на известие о русско-германском сближении, указывает
на сугубую важность для него вопросов, так и не решенных во вре¬
мя визита Ольги на берега Босфора. Если русское посольство гово¬
рило с Оттоном I о крещении Руси, то, думаем, об этом же среди
прочего шла речь и на русско-греческих переговорах 957 г. Вопрос
о крещении есть в первую голову вопрос о политической ориента¬
32
ции'молодого государства и связан с целым рядом политических
условий и двусторонних обязательств, как это превосходно ил¬
люстрируют события 987—989 гг. Ориентация Руси на Византию
была естественна, но не предопределена. Еще при Ярополке Свято¬
славиче, по некоторым новым данным 52, Русь была близка к кре¬
щению от немцев, и только произведенный Владимиром переворот
в Киеве и последовавшая за ним языческая реакция помешали это¬
му 53. Законы дипломатической игры оставляли за Киевом свободу
выбора:, довести до конца начатое в Германии или вернуться к пе¬
реговорам с греками, если те поведут себя достаточно уступчиво.
Но ведь в аналогичной позиции находился и Оттон I. Несомненно,
он, как и Ольга, отчетливо представлял себе, что союз с Русью в тех
условиях означал конфликт с Византией. Король стремился в Рим.
Признание его имперских чаяний греческими императорами было
для него важнее, чем выгоды от сближения с Русью. Поэтому,
не решая окончательно вопрос о епископе для Руси, он исполь¬
зует его в качестве козыря в своей византийской политике.
Посольство Оттона наряду с поздравлениями Роману II должно
было выполнить и эту миссию; вероятно, вместе с посольством
и оказался на Паксосе Лиутпранд. Именно попытка германского
короля завязать переговоры с греками, используя «русский воп¬
рос», была причиной задержки с отправлением уже рукоположен¬
ного епископа 54. Разумеется, эта тайная дипломатия тщательно
скрывалась от русских послов. Не был осведомлен о ней, видимо,
и Адальберт, преемник Либуция, и потому в своей хронике пишет
неопределенно о «каких-то задержках». Момент для Оттона был
благоприятный: уже летом —осенью 960 г., как мы видели, к нему
начинают прибывать представители североитальянской знати,
а также папские послы, настойчиво зовущие его на защиту их от
злодейств Беренгария. Зная манеру германского короля тщательно
подготавливать осуществление своих политических планов, можно
быть уверенным, что такое массовое паломничество через Альпы
происходило не без его участия и уже во всяком случае не было
для него сюрпризом. В 959 — первой половине 960 г. поход на Рим
был уже делом решенным. Смена власти в Константинополе и по¬
сольство из Руси оказались как нельзя кстати. Судя по тому, что
весной — летом 961 г. немецкий епископ' все-таки отправился на
Русь, а упорный отказ греков признать Оттона I императором при¬
вел в 60-е годы X в. Германию и Византию к открытой войне 55,
посольство Лиутпранда в 960 г. оказалось безуспешным; неясно
даже, добралось ли оно вообще до византийской столицы.
Такая жесткая позиция правительства Романа II по отношению
к Германии означала урегулирование русско-византийских проти¬
воречий. В самом деле, те самые «вой в помощь», в которых было
отказано Ольгой Константину VII, при Романе участвуют в опера¬
циях Никифора Фоки против арабов на Крите в августе 960-
марте 961 г. 56 Завоевания Святослава, прежде всего окончатель¬
ное сокрушение им Хазарского каганата, результатом которого
явилось установление русской доминации в Восточной Европе,
2 Заказ № 4316,
зз
были бы невозможны без благожелательного нейтралитета Визан¬
тийской империи 57. Можно догадываться, что этот нейтралитет
был обусловлен одним из пунктов договора, сопровождавшего
урегулирование русско-византийского конфликта при Романе II.
Ясным свидетельством перемен в политическом курсе Константи¬
нополя по отношению к Руси служит и неудача миссии Адаль¬
берта. Не исключено, что эти перемены были облегчены и слу¬
чившимся приблизительно в то же время вокняжением в Киеве
возмужавшего Свяуослава, не проявлявшего (по крайней мере
в начале своего правления) интереса к проблеме христианизации
Руси. Возможно, антихристианские эксцессы, сопровождавшие
приход к власти языческой партии во главе с молодым князем,
и послужили причиной гибели кого-то из спутников Адальберта.
1 Continuatio Reginonis, а. 959 // Reginonis abbatis Prumiensis chronicon cum
continuatione Treverensi / Ed. F. Kurze. Hannover, 1890. P. 169—170: «Rex iterum
Sclavos invasit, ubi et Thietmarus occiditur. Legati Helenae reginae Rugorum,
quae sub Romano imperatore Constaptinopolitano Constantinopoli baptizata est,
ficte ut post claruit, ad regem venientes episcopum et presbiteros eidem genti ordinari
pctcbant»; a. 960: «rex natale Domini Franconofurd celebravit, ubi Libutius ex
coenobitis sancti Albani a venerabili archiepiscopo Adaldago genti Rugorum epis-
copus ordinatur»; a. 961; «Libutius priori anno quibusdam dilationibus ab itinere
suspensus XV. Kal. Martii anni presentis obiit; cui Adalbertus ex coenobitis sancti
Maximini machinatione et consilio Willihelmi archiepiscopi, licet meliora in eum
confisus fuerit et nihil unquam in eum deliquerit, peregre mittendus in ordinatione
successit. Quem piissimus rex solita sibi misericordia omnibus, quibus indigebat,
copiis instructum genti Rugorum honorifice destinavit»; a. 962 (p. 172): «Eodem
anno Adalbertus Rugis ordinatus episcopus nihil in his, propter quae missus fuerat,
proficere valens et inaniter se fatigatum videns revertitur et quibusdam ex suis
in redeundo occisis ipse cum magno labore vix evasit».
2 Annales Hildesheimenses, a. 960 / Ed. G. Waitz. Hannover, 1878. P. 21—22:
«Venerunt legati Rusciae gentis ad regem Ottonem, et deprecati sunt eum, ut
aliquem suorum episcoporum transmitteret, qui eis ostenderet viam veritatis;
professi sunt se velle recedere a paganico ritu et accipere religionem christianitatis;
et ille consensit deprecationi eorum et transmisit Adalbertum episcopum fide catho-
licum; illique per omnia mentiti sunt, sicut postea eventus rei probavit».
Annales Altahenses maiores, a. 960 / Ed. E. von Oefele. Hannover, 1891. P. 9
добавляют к предыдущему тексту: «...ut vix ille predictus episcopus evaserit letale
periculum ab insidiis eorum».
Annales Quedlinburgenses, a. 960 / Ed. G. H. Pertz // MGII SS. 1839. T. III. P. 60.
Annales Lamperti, a. 960 // Lamperti monachi Hersfeldensis opera / Ed. A. Hol-
der-Eggёr. Hannover, 1894. P. 30 варьируют конец фразы: «...mittens Adalbertum
episcopum fide catholicum, qui etiam vix evaserit manus eorum».
Annales Ottenburani, a. 960 / Ed. G. H. Pertz // MGH SS. 1844. T. V. P. 4:
«Venerunt legati Rusciae gentis ad regem Ottonem, orantes, ut mitteretur illuc
aliquis, qui eis viam veritatis ostenderet. Ad quos cum venisset Adalbertus episcopus
catholicus, vix eorum impias manus evasit».
3 Воронов А. Д. О латинских проповедниках на Руси Киевской в X и XI вв. //
ЧИОНЛ. 1879. Кн. 1. С. 5; Фортинский Ф. Я. Крещение князя Владимира и Руси
по западным источникам // Там же. 1888. Кн. 2. С. 118; Пархоменко В, Древ¬
нерусская княгиня равноапостольная Ольга (вопрос о крещении ее). Киев,
[1911]. С. 135, сн. 1; Полонская Н. К вопросу о христианстве на Руси до Вла¬
димира // ЖМНП. 1917, сентябрь. С. 164; Левченко М. В. Очерки по истррии
русско-византийских отношений. М., 1956. С. 223; Алпатов М. А. Русская исто¬
рическая мысль и Западная Европа XII—XVII вв. М., 1973. С. 65; Свердлов М. Б.
Известия о Руси в хронике Титмара Мерзебургского // Древнейшие государства
на территории СССР, 1975 г. М., 1976. С. 106; Аринъон Ж.-П. Международные
34
отношения Киевской Руси в середине X в. и крещение княгини Ольги // ВВ.
1980. Т. 41. С. 115. Многие из перечисленных авторов (см. также: Голубин¬
ский Е. Е. История русской церкви. М., 1901г. Т. 1/1. С. 103—104) вслед за
А.-Л. Шлёцером (Шлёцер А-Л. Нестор. СПб., 1819. Т. 3. С. 451—452) включают
в число источников и так называемые Annales antiqui Corbeiae Saxoniae, которые,
однако, давно разоблачены как ученая мистификация XVII в. (Backhaus J.
Die Corveyer Geschichtsfalschungen des 17. und 18. Jh. // Abhandlungen uber
Corveyer Geschichtsschreibung. Miinster, 1906. Bd. 1. S. 18—22).
4 Об анналах херсфельдской традиции см.: Lorenz Н. Deutsche Jahrbucher von
Hersfeld nach ihren Ableitungen und Quellen untersucht und wiederhergestellt.
Leipzig, 1885; Tradelius L. Die grosseren Hildeshcimer Annalen und ihre Ableitun¬
gen. B., 1936; Wattenbach W., Holtzmann R. Deutschlands Geschichtsquellen im
Mittelalter. Die Zeit der Sachsen und'Salier / Neubearb. F.-J. Schmale. Darmstadt,
1967. Bd. 1. S. 41 ff. Вайсенбургские анналы изданы в качестве приложения
к «Lamperti ... opera».
5 Булла папы Иоанна XIII Адальберту [Urkundenbuch des Erzbistums Magde¬
burg / Bearb. F. Israel, W. Mdllenberg. Magdeburg, 1937. Bd. 1. N 88; Papsturkun-
den, 896—1046 / Bearb. H. Zimmermann. Wien, 1984. Bd. 1. N 190 (Denkschriften
der Osterreichischen Akademie der Wissenschaften. Philos.-histor. Klasse. Bd. 174) ],
Учредительная грамота Оттона I магдебургской архиепископии (MGH DD
Ottonis I. N 366) и вышедшая, вероятно, в конце X или начале XI в. из архие¬
пископской канцелярии‘заготовка папского подтверждения Магдебургу (Urkun¬
denbuch... Magdeburg. N 130).
6 Thietm. II, 22 // Die Chronik des Bischofs Thietmar von Merseburg und ihre
Korveier Uberarbeitung / Hrsg. R. Holtzmann. B., 1935. S. 64.
7 Gesta archiepiscoporum Magdeburgensium, cap. 9 / Ed. A. Schum // MGH SS.
1883. T. XIV. P. 381.
8 Титмар располагал списком Кведлинбургских анналов, но получил его уже
после написания второй книги хроники. Возможно,’ на основе Кведлинбургских
анналов проделана та правка известия об Адальберте, -которая обнаруживает¬
ся в Титмаровом автографе (см.: Свердлов М. Б. Указ. соч. С. 105—107), В лите¬
ратуре нередко можно встретить также ссылки на данные Саксонского Анна¬
листа (40-е годы XII в.; Annalista Saxo / Ed. G. Waitz // MGH SS. 1844. T. VI.
P. 615—619) или еще более поздних Магдебургских анналов (Annales Magde-
burgenses / Ed. G. //. Pertz // MGH SS. 1859. T. XVI. P. 147—150). Однако эти
данные являются компиляцией на основе перечисленных выше оригинальных
текстов.
9 Wattenbach W.t Holtzmann R. Op. cit. S. 167—170. Впервые эту точку зрения
высказал В. Гизебрехт (Giesebrecht W. Geschichte der deutschen Kaiserzeit.
Braunschweig, 18754. Bd. 1. S. 836).
10 О случаях такого употребления см.: Ловмяньский Г. Руссы и руги//Вопр.
истории. 1971. № 9. С. 43—52.
11 Назаренко А. В. Об имени Русь в немецких источниках IX—XI вв. // Вопр.
языкознания. 1980. № 5. С. 46—57.
2 Пархоменко В. А. Начало христианства на Руси: Очерки по истории Руси
IX—X вв. Полтава, 1913, С. 133—146; Приселков М. Д. Очерки по церковно¬
политической истории Киевской Руси X—XII вв. СПб., 1913. С. 12. По В. А. Пар¬
хоменко, не оправдались какие-то политические и, возможно, матримониальные
расчеты Ольги; по М. Д. Приселкову, княгине отказали в приемлемой для нее
церковно-иерархической организации Руси. Все это, однако, не более чем пред¬
положения.
3 Фортинский Ф. Л. Указ. соч. С. 118—119; Vernadsky G. Kievan Russia. New
Haven, 1949. P. 41; Левченко M. В. Указ. соч. С. 223; Пашуто В. Т. Внешняя
политика Древней Руси. М., 1968. С. 66—67; Алпатов М. А. Указ. соч. С. 67;
и многие другие. Указывалось, что подобным образом, отправив послов в Рим
и Германию, поселил столетием раньше креститель Болгарии царь Борис.
Макарий [Булгаков]. История христианства в России до равноапостольного
князя Владимира как введение в историю русской церкви. СПб., 1868г. С. 252,
260—267; Голубинский Е. Е. Указ. соч. Т. 1/1. С. 82—83. Это мнение было под¬
держано в некоторых других работах; Грушевський М. IcTopin УкраТни-Руси.
JlbBie, 1904г. Т. L С. 405—406; Рамм Б. Я. Папство и Русь в X—XV вв. М.;
Л., 1959. С. 35. Неясно, на чем основана догадка С. М. Соловьева, будто люди,
2*
35
представившиеся послами Ольги, были авантюристами, искавшими богатых по¬
дарков (Соловьев С. М. История России с древнейших времен. М., 1959. Т. 1.
С. 312).
15 Сахаров А. Н. Дипломатия княгини Ольги // Вопр. истории. 1979. № 10. С. 25—
51; Ариньон Ж.-П. Указ. соч.
16 Сахаров А. Н. Дипломатия княгини Ольги. С. 40.
17 Ариньон Ж.-П. Указ. соч. С. 121.
18 ПСРЛ. Т. 1. Стб. 63; Т. 2. Стб. 52.
Сахаров А. Н. Дипломатия княгини Ольги. С. 40.
20 MGH DD Ottonis I. N 76, 105; Bohmer 3. F. Regesta Imperii. Innsbruck, 1893.
Bd. II: Sachsisches Haus (919—1024), Abt. 1: Die Regesten des Kaiserreiches
unter Heinrich I. und Otto. I (919—373) / Bearb. E. von Ottenthal (далее: RI II/l).
№ 134, 169. Хафельбергская грамота в том виде, в каком она дошла до нас, приз¬
нана подложной (Schlesinger W. Bemerkungen zu der sog. Stiftungsurkunde des
Bistums Havelberg // Schlesinger W. Mitteldeutsche Beitrage zur deutschen Ver-
fassungsgeschichte des Mittelalters. Gottingen, 1961. S. 413—446), но этот вывод
не распространяется на факт присутствия Марина; более того, тождественность
списка интервениентов в обеих грамотах служит основанием для датировки
хафельбергского документа 948 г. (в сохранившемся списке он датирован
946 г.). Переговоры с папой об основании новых епархий происходили, как
можно предполагать, во время пребывания в Риме фульдского аббата Хадама-
ра зимой 947/48 гг. (Корке R., Diimmler Е. Kaiser Otto der Grosse. Leipzig,
1876. S. 161, Anm. 2; Claude D. Geschichte des Erzbistums Magdeburg bis in das 12.
Jahrhundert. Koln; Wien, 1972. Bd. 1. S. 64, Anm. 6).
21 Hauck A. Kirchengeschichte Deutschlands. Leipzig, 19204. Bd. 3. S. 113—123;
Claude D. Op. cit. Bd. 1. S. 63—95.
22 Ариньон Ж.-П. Указ. соч. С. 122.
23 На это обстоятельство в последнее время обратил внимание Г. Телленбах
(Tellenbach G. Zur Geschichte der Papste im 10. und friiheren 11. Jh. // Insti-
tutionen, Kultur und Gesellshaft im Mittelalter. Festschrift fur Josef Fleckenstein
zum 65. Geburtstag. Sigmaringen, 1984. S. 170, 172—173).
24 См. свидетельство Адама Бременского (70-е годы XI в.): «В привилее Рим¬
ского престола читаем, что папа Агапит, выражая радость по поводу просвеще¬
ния язычников Гамбургской церковью, наделил Адальдага всеми [правами],
какими Бременское архиепископство было наделено его предшественниками
[папами] Григорием, Николаем, Сергием и прочими. По апостольскому полномо¬
чию он наделил его (Адальдага.—А. П.) как своего викария также правом наз¬
начать епископов для Дании и других северных народов» (Adam Bremensis
Gesta Hammaburgensis ecclesiae pontificum II, 3 / Ed. B. Schmeidler. Hannover;
Leipzig, 1917. P. 64: «In privilegiis autem Romanae sedis videri potest, quod Aga-
pitus papa Hammaburgensi ecclesiae de salute gentium congratulatus omnia, quae
a decessoribus suis Gregorio, Nicolao, Sergio et ceteris Bremensi archiepiscopatui
concessa sunt, et ipse concessit Adaldago. Cui etiarn sua vice ius ordinandi episcopos
tam in Dahiarn quam in ceteros1 septentrionis populos apostolica auctoritate conces¬
sit» ). Вероятно, Адам имеет в виду какую-то несохранившуюся буллу Агапита II,
а не дошедшую до нас грамоту этого папы от 2 января 948 г., где о праве назна¬
чения епископов (ius ordinandi) прямо не сказано (Hamburgisches Urkunden-
buch / Ed. J. M. Lappenberg. Hamburg, 1842. Bd. 1. N 35; Curschmann F. Die
altesten Papsturkunden des Erzbistums Hamburg. Leipzig, 1909. S. 66, Anm. 7).
He имеем возможности вмешиваться здесь в давнишний спор о фальсифика¬
тах папских булл, изготовлявшихся в канцелярии гамбургских митрополитов
в XI в.; в ходе этого спора были выдвинуты сомнения и относительно достовер¬
ности процитированного свидетельства Адама; Bohmer J. F. Regesta Imperii.
Wien, 1969. Bd. II: Sachsische Zeit (919—1024), Abt. 5; Papstregesten (919—
1024) / Neu bearb. H. Zimmermann (далее: RI 11/5). № 215. Скажем только,
что, на наш взгляд, приведенная у Адама формулировка отнюдь не выглядит
неправдоподобной, если вспомнить данное Оттону I тем же Агапитом II в 955 г.
разрешение «устраивать епископии там, где ему (королю.—А. Н.) заблагорас¬
судится» [Epistolae Moguntinae, N 18 // Bibliotheca rerum Germanicarum / Ed.
Ph. 3affe. B., 1868. Bd. 3. P. 347 («apostolica maiestate licitum fore regi episcopia
ita ordinare, quo sibi placeat»)'; RI II/5. N 248, 249]. Речь шла о первых планах
учреждения магдебургской митрополии. Кстати говоря, при учреждении в 959—
36
960 гг. русской епископии Оттон I, кроме ius ordinandi гамбургского митро¬
полита, вполне мог воспользоваться и этой санкцией Агапита II, так как гра¬
мота, данная Иоанном XII (Агапит умер в начале декабря 955 г.) Вильгель¬
му Майнцскому в конце 955— начале 956 г., не отменяла привилегии Агапита,
а только еще раз подтверждала, что в «магдебургском деле» ничего не может
быть предпринято против воли майнцского архиепископа (RI Н/5. № 258),
в вопросе же о русской епископии бременский и майнцский митрополиты, как
мы видели, были солидарны.
25 Аринъон Ж.-П. Указ. соч. С. 122—123.
26 См., например: Наиск A. Op. cit. Bd. 3. S. 105. Мысль, что из факта рукоположе¬
ния Либуция Адальдагом, вероятно, следует вывести заключение о подчинении
русской епархии Гамбургу, впервые высказал, кажется, В. Абрахам (Abra¬
ham W. Powstanie organizacyi kosciola lacinskiego na Rusi. Lwow, 1904. T. 1.
S. 8). У нас нет возможности обсуждать здесь дискуссионный вопрос о юриди¬
ческом статусе миссийных епископий, каковой, очевидно, и была русская епис-
копия. Заметим, однако, что распространенная точка зрения об их временном
подчинении непосредственно папскому престолу, минуя систему имперских
митрополий, для X—XI вв. не может быть верной.
27 Rhode G. Mainz und der europaische Oslen // Miscellanea Moguntina. Wiesba¬
den, 1964. S. 46 (Beitrage zur Geschichte der Universitat Mainz; Bd. 6). На противо¬
речия между Майнцем и Гамбургом вследствие претензий обеих митрополий
на мйссийные территории на востоке указывалось и раньше; см., например:
Dehio G. Geschichte des Erzbistums Hamburg-Bremen bis zum Ausgang des Mission.
B., 1877. Bd. 1. S. 124.
28 Claude D. Op. cit. Bd. 1. S. 66—78, особенно 76—77. В том, что майнцского мо¬
наха Либуция, к тому же на территории майнцской архиепископии, рукопола¬
гал гамбургский митрополит, исследователь усматривает демонстративное иг¬
норирование прав Вильгельма со стороны Оттона I. К моменту поставления
Адальберта отрицательное отношение Вильгельма к плапам отца относительно
учреждения миссийной митрополии в Магдебурге принципиально изменилось.
29 Это на основании анализа ряда актов королевской канцелярии 954—958 гг.
с большой вероятностью показал Т. Зиккель (Sickel Th. Exkurse zu Ottonischen
Diplomen^/ Mitteilungen des Osterreichischen Institute fur Geschichtsforschung.
Innsbruck, 1885. Erg. bd. 1. S. 361—362).
30 RI II/l. N 264a, 2766.
31 Ibid. N 265a—273.
32 Scholkopf R. Die sachsischen Grafen (919—1024). Gottingen, 1952. S. 53—54.
Автор не учитывает данных Продолжения Регинона.
33 Continuatio Reginonis. Р. 170; Корке R., Diimmler Е. Op. cit. S. 313.
34 Бруно Кверфуртский в своем Житии св. Адальберта-Войтеха Пражского (на¬
чало XI в.) сообщает, что наш Адальберт по пути на Русь (у Бруно ошибочно:
в Пруссию) крестил Войтеха в доме его отца (Brunonis vita s. Adalberti, cap.
4/Ed. /. Karwasinska // MPH. Ser. II. W-wa. 1969. T. 4, cz. 2. P. 5). Либице, столи¬
ца княжества Славниковцев, находилась на торговом пути Регенсбург — Пра¬
га — Краков — Киев.
35 Annalista Saxo, а. 961. Р. 615.
36 RI II/l. N 300а.
37 Второй прием Ольги в императорском дворце приходился на 18 октября [Соп-
stantini Porphyrogeneti De cerimoniis aulae byzantinae /'E rec. /. /. Reiskii.
Bonnae, 1830. T. 1 (далее: Do cerim), II, 15. P. 595]. Несмотря на предпринятую
в последнее время попытку Г. Г. Литаврина пересмотреть традиционную дату
поездки Ольги в Константинополь в пользу гипотезы о двух путешествиях
в 946 и 955 гг. (см. главным образом: Литаврин Г. Г. О датировке посольства
княгини Ольги в Константинополь//История СССР. 1981. № 5. С. 173—183;
Он же. К вопросу об обстоятельствах, месте и времени крещения княгини Оль¬
ги // Древнейшие государства на территории СССР, 1985 г. М., 1986. С. 49—57),
957 г. по-прежнему кажется нам более предпочтительной датой (Назарен¬
ко А. В, Когда же княгиня Ольга ездила в Константинополь? // ВВ. 1989. Т. 50.
С. 66-83).
* ПСРЛ. Т. 1. Стб. 62-63; Т. 2. Стб. 51.
4о Там же.
Литаврин Г. Г. Состав посольства Ольги в Константинополь и «дары» импера¬
тора // Византийские очерки. М., 1982. С. 91.
37
41
42
43
44
45
46
ч 47
48
49
50
51
52
Г1СРЛ. Т. 1. Стб. 61; Т. 2. Стб. 50.
Сахаров А. Н. Дипломатия княгини Ольги. С. 36—37. Такое толкование лето¬
писного сообщения было предложено Ф. Дёльгером (Dolger F. Die mittelalter-
liche «Familie der Fiirsten und Volker» und der Bulgarenherrscher // Dolger F.
Byzanz und die europaische Staatenwelt. Ettal, 1953. S. 170, Anm. 24).
Это видно из известного списка адресатов (около середины X в.) в De cerim.
II, 48. Р. 690.21—691.1, где ’ар/оу^е? титулуются, корме русских князей, вен¬
герские и печенежские племенные вожди и т. п.
Wasilewski Т. La place de l’etat russe dans le monde bvzantin pendant le haut
moyen age // Acta Poloniae Historica. W-wa, 1970. T. 22. S. 46, prz. 19. Ha слияние
в летописной повести о крещении Ольги двух традиций — церковной и народ¬
ной — обращал внимание А. А. Шахматов (Шахматов А. А. Разыскания о древ¬
нейших русских летописных сводах. СПб., 1908. С. 111).
Этот документ в отечественной науке до сих пор не привлекался: Urkunden zur
altesten Handels- und. Staatsgeschichte der Republik Venedig mit besonderer
Beziehung auf Byzanz und die Levante / Hrsg. G. L. Tafel, G. M. Thomas. Wien,
1856. T. 1. N 13. P. 21 (Fontes rerum Austriacarum. Diplomataria et acta; XII):
«...nostri homines accipiebant epistolas de infra Regno Italico et de Baioaria,
similiter et de Saxonia, et de aliis partibus, et eas ad Constantinopolim ad Impe-
ratorem deferebant. Unde magna vituperatio erat in nobis et nostra patria, et
dishonorem in nostras cartulas, quas ad Imperatorem pro salutatione nostrc patrie
consueti eramus transmittere. Ad magnam utilitatem erant recepte, et pro nihilo eas
habebant». Дата документа в сохранившихся списках -24-е лето Романа (т. е. Ро¬
мана II), в III индикт — явно ошибочна. От какого бы года ни вести счет лет
Романа II, от начала ли соправлений с отцом (946 г.) или от начала само¬
стоятельного царствования (959 г.), 24-го года получить никак нельзя, ибо Ро¬
ман умер в 963 г. Главное, однако, в том, что III индикт в правление Романа II
приходился только на сентябрь 959— август 960 г. (декрет датирован июнем ме¬
сяцем). Существенно также, что в «Истории Венеции» Андрео Дандоло, который
имел дело непосредственно с оригиналами архива дожей, стоит дата — 14-е
лето Романа [Andreae Danduli Chronica Venetiarum / Ed. E. Pastorello.
Bologna, 1938. T. 1. P. 175 (Rerum Italicarum Scriptores. 2 ed. Vol.
12/1)].
Liudpr. Antapod. III. 1 // Die Werke Liudprands von Cremona / Hrsg. /. Becker.
Hannover; Leipzig, 1915з. P. 74; Lintzel M. Studien fiber Liutprand von Cremona.
B., 1933. S. 57; Leyser K. The tenth century in Byzantine-Western relations//
Relations between East and West in the middle ages. Edinbourgh, 1973. P. 30.
В литературе пребывание Лиутпранда на Паксосе иногда относят точно к 960 г.
Однако следует помнить, что у самого Лиутпранда этой Даты нет, она является
продуктом вычислений на основе указания кремонского епископа, что на Пак¬
сосе им писалось введение к третьей книге своего «Возмездия» (Antapodosis).
Впрочем, как мы увидим ниже, 960 г. удачно вписывается в контекст визан¬
тийско-германско-русских дипломатических контактов. Ни в компендиум
Р. Кепке и Э. Дюммлера, ни в Regesta Imperii данные о посольстве 960 г. не
включены.
Ekkehard IV. Die Geschichten des Klosters St. Gallen / Ubers. und erl. von
H. Helbling. Weimar, 1958, cap. 90. S. 162 — 163; Regesten der Kaiserurkundcn
des Ostromischen Reiches / Bearb. F. Dolger. Munchen; Berlin, 1924. Bd. 1. N 658;
Lounghis T. C. Les ambassades byzantines en Occident. Athenes, 1980. P. 204,
476-477.
Корке В., DUmmler E. Op. cit. S. 278; Dolger F. Regesten... des Ostromischen
Reiches. Bd. 1. N 664; Lounghis T. C. Op. cit. P. 203, 476—477.
Theophanes Gontinuatus, Joannes Cameniata, Symeon Magister, Georgius Mona-
chus / Ed. I. Becker. Bonnae, 1838. P. 470.19—471.2.
Liudpr. Antapod. VI, 4. P. 154.
Расстройство германо-византийских отношений в 960 г. не находило удобного
объяснения (Hiestand В. Byzanz und das Regnum Italicum im 10. Jh. // Geist
und Werk der Zeiten. Zurich, 1964. H. 9. S. 211), пока сравнительно недавно на
его возможную связь с посольством Ольги к Оттону не указал английский
историк К. Лейзер (Leyser К. Op. cit. Р. 30, 50. N 8).
Назаренко А. В. Русь и Германия в 70-е годы X века //Russia Mediaevalis.
Munchen, 1987. Т. VI, 1/ S. 38-89.
38
53 Обращения русской княгини к Оттону относительно христианизации иногда
расцениваются и как действия в духе все еще политически живой кирилло-
мефодиевской традиции (Paszkiewicz Н. The origin of Russia. L., 1954. P. 43).
Более того, высказывалась даже догадка, что крещение Ольги (если оно произош¬
ло не в Константинополе, а в Киеве) было произведено «латинскими мис-
, сионерами, действовавшими в традиции славянских первоучителей» (Stokl G.
Geschichte der Slavenmission // Die Kirche in ihrer Geschichte. Gottingen,
19762. Bd. 2. Lief. E. S. 87).
54 Мысль о болезни миссийного епископа, с самого начала помешавшей выполне¬
нию его задачи, приходится отбросить, так как хворого монаха, очевидно, не
могли назначить главой столь хлопотного предприятия. Существует предположе¬
ние, что Либуция мог задержать неразрешенный конфликт между Вильгельмом
и Адальдагом из-за приобретения новой епархии (Rhode G. Op. cit. S. 46). Вряд
ли. Посвящение Либуция бременским архиепископом уже означало подчинение
его Гамбургу-Бремену. Борьба между двумя митрополиями могла вестись,
таким образом, либо до рукоположения Либуция, либо после его смерти. И вооб¬
ще, к интересной идее о соперничестве Вильгельма и Адальдага по поводу
русской епископии следует, на наш взгляд, относиться с известной осторож¬
ностью, помня, что никаких определенных данных на этот счет не имеется.
Либуций был монахом майнцского монастыря, а значит, не мог быть протеже
гамбургского митрополита. Рукополагал его Адальдаг, возможно, потому, что
обладал соответствующими полномочиями в качестве папского викария, о чем мы
говорили выше. Кто именно посвящал в сан Адальберта, неизвестно, но не вид¬
но и никаких веских доводов в пользу того, что это делал майнцский архи¬
епископ. Роль Вильгельма в деле Адальберта, как мы указывали, можно объяс¬
нить и тем, что кандидат в русские епископы как член придворной капеллы
находился в подчинении примаса немецкой церкви. В момент посвящения
Адальберта (после 15 февраля 961 г.) Адальдаг, скорее всего, пребывал при
дворе. Исключительная роль, которую бременский митрополит играл при особе
Оттона I во время второго итальянского похода (конец 961—965 г.) (Glaeske G.
Die Erzbischofe von Hamburg-Bremen als Reichsfiirsten, 937 — 1258. Hildescheim,
1962. S. 9 — 12), заставляет предполагать, что и в период подготовки похода
в 961 г. Адальдаг нс отлучался от двора. Подтверждением тому — грамота
Оттона II от 961 г. (не раньше июня, так как только в мае Оттон II был избран
королем), в которой архиепископ Адальдаг выступает ходатаем наряду с Виль¬
гельмом (MGH DD Ottonis II. N 2).
55 Война началась в 967/968 г., византийско-немецкий конфликт 960 г. при
Романе II, кажется, так и не был улажен. В первые годы правления Никифора
Фоки, во всяком случае, отношения между Западной и Восточной империями уже
были (продолжали оставаться?) враждебными: появление болгарских послов при
дворе Оттона I в 965 г. свидетельствует, вероятно, о германо-болгарском союзе
против Константинополя в это время (Иванов С. А. Византийско-болгарские
отношения^ 966—969 гг.//ВВ. 1981. Т. 42. С. 96). В мае 963 г. дружествен¬
ный Оттону I герцог Беневента и Капуи Пандульф I перехватил папских по¬
слов, направлявшихся в Византию и Венгрию с просьбами о военной помощи
против германского императора (Liudpr. hist. Ottonis, cap. 6 // Die Werke
Liudprands ... P. 163; RI 11 /5. N 315). Это посольство, несомненно, находится
в связи с переменой политики Иоанна XII относительно Германии, что выра¬
зилось и в тайных переговорах с Адальбертом, сыном короля Беренгария, ко¬
торый в итоге был торжественно принят папой в Риме в начале июня 963 г.;
в сношения с Адальбертом папа вступил в первые месяцы 963 г. (RI 11/5.
N 312, 313, 317). Отправляя посольство в Византию, Иоанн XII, видимо, уже
знал о смерти Романа II, последовавшей 15 марта 963 г. Может возникнуть впе¬
чатление, что папа хотел использовать благоприятный момент для того, чтобы
спровоцировать новое правительство малолетних сыновей Романа Василия II
и Константина VIII на активные действия против Оттона I. Отсюда недалеко
до предположения, что при жизни Романа II таких активных действий ожидать
не приходилось, а это значило бы, что германо-византийский конфликт, вспых¬
нувший в 960 г., в конце правления Романа утратил свою остроту. Нам такой
вывод кажется не совсем правомерным. Конечно, у папы могли быть причины
с самого начала быть недовольным итальянской политикой Оттона, который,
как есть основания полагать, не до конца удовлетворил претензии Рима отно-
39
сителыю границ панского государства (Наиск A. Op. cit. Bd. 3. S. 223—228;
Fuhrmann H. Konstantinische Schenkung und abendlandisches Kaisertum. Ein
Beitrag zur Oberlieferungsgeschichte des Constitutum Constantini // Deutsches
Archiv fiir Erforschung des Mittelalters. Кб}ц; Wien; 1966. Bd. .22. S. 128 ff.;
RI II/5, N 315). Но для нас важнее знать, когда это недовольство привело
к цовороту в политике Иоанна XII, отходу от союза с германским императором.
Нет данных для того, чтобы относить такой поворот ко времени ранее лервой по¬
ловины 963 г. (начало переговоров с Адальбертом), но именно в этот момент и от¬
правилось папское посольство в Константинополь. Таким образом, предпринятую
в мае 963 г. Иоанном XII попытку втянуть Византию в вооруженную борьбу
против Оттона I в Италии мы склонны, скорее, рассматривать как свидетель¬
ство враждебности германо-византийских отношений в конце правления Ро¬
мана II.
56 Muralt Е. Essai sur la chronologie byzantine. SPb., 1855. P. 535 (здесь источники);
Schlumberger G. Un empereur byzantin au dixieme siecle: Nicephorc Phocas.
Paris, 1890. P. 46—47. Упомянутые выше yikixa ураццата Романа II достигли
Киева не позже весны или начала лета 960 г. Таким образом, пополнение
к русскому корпусу, в течение лета отправившись в Константинополь, в августе
уже вполне могло отплыть на Крит. Впрочем, аргумент с русскими наемника¬
ми следует принимать cum grano salis, ибо сказать определенно, были ли эти
русские вновь прибывшим подкреплением или одними из тех, кто находился
на византийской службе уже в середине 50-х годов, до приезда Ольги в Кон¬
стантинополь (см., например: Пашуто В. Т. Указ. соч. С. 65—66), нельзя.
Острую потребность Византии в пополнении русского корпуса именно в 957 г.
можно было бы связать с гибелью значительной его-части во время неудачной
экспедиции на Крит под командованием Константина Гонгилы, если бы датиров¬
ка этой экспедиции 956 г. (Muralt Е. Op. cit. Р. 528 и др.) была однозначной;,
между тем ее чаще относят к 949 г., следуя дате, приведенной в De cerim. 11.45.
Р. 664 (здесь и об участии в походе русских наемников). Вопрос о датировке
критского похода Гонгилы требует дополнительных исследований.
57 Сахаров А. Н. Дипломатия Святослава. М., 1982. С. 205.
АРХИМАНДРИТИЯ
В ДРЕВНЕРУССКОМ ГОРОДЕ
Я. Я. Щапов, Е. И. Соколова
Исследования последних десятилетий показали значительную
сложность городской структуры на Руси XII—XIII вв. Действи¬
тельно, наряду с традиционными городскими собраниями в форме
веча, такими светскими институтами, как князь, посадник, ты¬
сяцкий с их чиновниками, наряду с епископами и их наместника¬
ми, также обладавшими административным и судебным аппара¬
том, существовали особые городские органы, которые назывались
архимандритиями. Это были организации с особым статусом, объ¬
единявшие городские монастыри. Черное духовенство в древнерус¬
ских городах составляло многочисленную социальную прослой¬
ку: по подсчетам Е. Е. Голубинского, в Киеве насчитывалось не
менее 18 монастырей, в Новгороде — не менее 17, в Смоленске и
окрестностях — 8, во Владимире Суздальском и Галиче — по 5
© Я. Н, Щапов, Е. И. Соколова, 1990
40
и т. д. 1 Учитывая важность монастырского компонента в структуре
феодальной земельной собственности, в идеологической и поли¬
тической жизни городов, не приходится удивляться, что в них воз¬
ник особый институт в форме архимандритии — руководящего
монастыря города, осуществлявшего какие-то "функции и вовне —
по отношению к городу и его властям, к епископу, и вовнутрь —
по отношению к другим монастырям.
При изучении сущности монастырских организаций в городе
встает ряд вопросов. К какому времени относится возникновение
объединений монастырей и архимандритий? Какова роль княже¬
ской власти в становлении этого института? Какими политически¬
ми и административными функциями обладали носители титула
архимандрита? Какова эволюция монастырских объединений в
процессе феодального развития русских городов в XIII—XIV вв.?
Исследователями проблема монастырских организаций в Древ¬
ней Руси практически не освещена — работы ограничивались со¬
ставлением списков монастырей и их настоятелей (Макарий,
Е. Е. Голубинский, П. М. Строев), изучением Киево-Печерского
монастыря (Евгений, Е. Е. Голубинский, М. Д. Приселков). В со¬
ветской историографии, посвященной проблемам черного ду¬
ховенства, на первое место выдвинулось успешное исследование
новгородской монастырской организации (В. Л. Янин, А. С. Хо¬
рошев). Черному духовенству в городе уделил особое внимание
М. Н. Тихомиров, показав его связь с экономикой и культурой
своего времени.
Рассмотрим свидетельства летописей о монастырских органи¬
зациях в городе в порядке их появления: в Киеве, Новгороде, в
Северо-Восточной Руси и отдельно в Москве.
Киев
Наиболее ранние свидетельства о совместном участии «игуменов»
или «всех игуменов» городских монастырей в публичных актах,
связанных с встречами князей2, с княжескими похоронами3,
с княжескими съездами 4, в хлопотах об освобождении взятых
в плен 5 относятся к Киеву и второй половине XI в. Игумены дей¬
ствуют здесь независимо от митрополита и иногда наряду с ним.
Нужно учитывать, что большинство киевских монастырей XI —
XII вв.— конторские монастыри, теснее связанные с княжески¬
ми династиями, правившими в Киеве, чем с митрополичьей вла¬
стью. Это обстоятельство, видимо, сыграло заметную роль в ста¬
новлении известной самостоятельности киевского черного духо¬
венства в начальный период его существования. Уже первое упо¬
минание «игуменов всех» иод 1072 г. указывает на них как на свое¬
образных представителей трех Ярославичей, инициаторов пере¬
несения мощей Борйса и Глеба: «Совокупившеся Ярославичи Изя-
слав, Святослав, Всеволод... Феодосии же игумен Печерьский,
Софроний же святого Михаила игумен, Герьман святого Спаса
игумен... и прочий иуумени вси...»6 Поименованные здесь насто¬
41
ятели возглавляли Печерский монастырь, особыми отношени¬
ями связанный в те годы с Изяславом, Михайловский Выдубиц-
кий — родовой монастырь Всеволода, Спасский Берестовский, ко¬
торому покровительствовал Святослав.
Для характеристики особого политического статуса глав го¬
родских монастырей еще в конце XI в. важно включение игуме¬
нов в число представителей основных политических сил Киева:
князья, участники съезда 1096 г., должны были заключить дого¬
вор о совместной обороне от половцев перед лицом (как бы под
контролем) епископов, игуменов, великокняжеской боярской ари¬
стократии и киевских горожан. О том, что данное свидетельство
нужно понимать именно как демонстративный контроль со сто¬
роны этих социальных сил, указывает мотив отказа князя Олега
участвовать в съезде на этих условиях: «несть дело мене судити
епископом, и чернецам, и смердом»7. Возглавлял «игуменов» в
1097 г. настоятель Печерского монастыря Иван 8.
На определенное политическое значение киевских монасты¬
рей в их взаимоотношениях с князьями указывает парадный обед,
который дал в 1196 г. князь Давыд Ростиславич этим организа¬
циям9, как давал он такие обеды в свой приезд в Киев отдельно кня¬
зю Рюрику и его детям, городской аристократии — представи¬
телям «князя» и федератам — Черным клобукам. Это был целый
раунд политических переговоров с руководящими кругами киев¬
ского общества о политической системе Русской земли, и организа¬
ция черного духовенства тогда, как и сто лет назад, в 1096 г., была
в их числе.
Во второй половине XII в. в Киеве появляется архимандри-
тия. Печерский игумен получил титул архимандрита, который
стал присваиваться настоятелю важнейшего монастыря в городе,
обладавшему определенными правами и вне своего монастыря.
Этот греческий титул обозначал в Константинопольской и других
восточных церквах настоятеля, стоявшего во главе объединения
нескольких монастырей и надзиравшего за ними. Его назначение
или утверждение принадлежало патриарху 10.
Однако в Киеве появление архимандритии было связано с мест¬
ными политическими событиями, когда Печерский монастырь
сумел стать «княжеским» п. В 1169 г. печерский игумен упо¬
минается еще без титула архимандрита 12, а в 1171 г. (ошибочно
1174 г. в Ипатьевской летописи 1*) при встрече нового князя
Романа Ростиславича он его имеет 14. Таким образом, появле¬
ние архимандритии в Киеве произошло при игумене печерском
Поликарпе, который был тесно связан с киевскими князьями, осо¬
бенно с Ростиславом Мстиславичем 15. Вместе с тем Поликарп
вступил в серьезный конфликт с митрополитом-греком Констан¬
тином, который наложил на него, руководителя крупнейшего и
авторитетнейшего киевского монастыря, запрет за то, что тот за¬
щищал традиционную практику ослабления постов в дни церков¬
ных праздников 16.
Учитывая опору киевских монастырей на княжескую власть
42
и этот конфликт, получение Поликарпом титула архимандрита в
этих условиях скорее может быть связано не с митрополичьей
инициативой, а с княжеской. Это время после смерти Ростислава
(И68), включающее захват Киева войсками Андрея Боголюб-
ского и княжение Глеба Юрьевича и затем Владимира Мсти-
славича.
Поликарп оставался при этом титуле вплоть до своей смерти
в 1182 г. , следующий игумен, Василий упоминается с титу¬
лом архимандрита под 1183 и 1198 гг. 18, что, видимо, говорит о
пожизненности звания архимандрита в Киеве.
Новгород
Новгородская организация черного духовенства изучена лучше
других благодаря В. Л. Янину. Сама новая постановка вопроса
о роли ,в русском средневековом городе монастырских органи¬
заций стала возможной после его анализа новгородской архиманд-
ритии. Янин показал значительную специфику института новго¬
родских архимандритов, обусловленную особенностями развития
Новгорода. Хотя первые упоминания этого титула в Новгород¬
ской I летописи младшего извода относятся к 1194 г. 19, это скорее
позднейшая вставка, поскольку его нет в Синодальном списке.
Существование титула «архимандрит новгородский», не имею¬
щего аналогии в других городах Руси, документируется летопис¬
ными статьями 1226 и 1270 гг., что позволило отнести получение
его юрьевским игуменом к рубежу XII—XIII вв., ко времени пре¬
бывания на кафедре игумена Савватия (1194—1226). С этого вре¬
мени монастырь становится и привилегированной усыпальницей
новгородской знати. «Новгородский архимандрит» выбирался на
вече и таким образом был одним из характерных республиканских
городских органов. Удалось выяснить, что срок его пребывания в
этой должности был ограничен и игумены новгородских монасты¬
рей сменяли друг друга на этом посту, сохраняя игуменство в
своих монастырях. Новгородская организация черного духовен¬
ства, опиравшаяся на значительные монастырские вотчины и тесно
связанная с городскими концами, в лице своего главы-архимандри¬
та стала независимой и от новгородского архиепископа 20.
Владимир на Клязьме, Ростов и Ярославль
В отличие о киевских все известные монастыри Владимира на
Клязьме были основаны князьями одной династии и, видимо, сох¬
раняли с ними тесную связь. Важнейшим из них являлся Рождест¬
венский Богородичный монастырь, основанный Всеволодом Боль¬
шое Гнездо в 1192 г. 21 Он стал играть заметную роль лишь с на¬
чала XIII в.: под 1206 г. имя его игумена открывает список настоя¬
телей, участвовавших в церемонии проводов в монастырь жены
Всеволода; в это время рождественский игумен был княжеским
духовником 22.
43
В начале XIII в. владимирские «игумены», как и киевские,
участвуют вместе с представителями других социальных групп
города в государственных делах, связанных, в частности, с переда¬
чей княжеской власти 23. Настоятель Рождественского монастыря
Кирил впервые называется «игуменом и архимандритом свя-
тыя Богородица. Рождества» в летописной статье 1230 г.24 о по¬
давлении его епископом Ростовским. Известны и другие случаи,
когда рождественские игумены ставились епископами: Симон
(1214) и Митрофан (1227) — епископы Владимира и Суздаля25.
Тесная связь с сильной княжеской властью как монастырей,
так и епископов Владимира препятствовала превращению черного
духовенства в самостоятельный институт, и титул архимандри-
тии был здесь принят и остался в XIII в., вероятно, как почетное
обозначение игумена наиболее авторитетного монастыря.
В Северо-Восточной Руси в XIII — первой половине XIV в.
этот титул получили также главы важнейших монастырей Ростова
(Богоявленского, упоминаемого с 1261 г.)26 и Ярославля (Спасско¬
го, упоминаемого в 1311 г.) 27. Нет сведений, чтобы за ним в усло¬
виях ордынского ига стояли какие-либо городские организации
черного духовенства.
Москва
Наиболее позднее свидетельство об архимандритии и ее само¬
стоятельной функции в городе связано с Москвой. В этом городе
и его пригородах в первой половине XIV в. существовало по край¬
ней мере четыре монастыря: Спасский в Кремле, Богоявленский на
Посаде, Крутицкий и Даниловский вниз по Москве-реке 28. В одном
из них, Даниловском, основанном князем Даниилом Александро¬
вичем, т. е. в княжеском ктиторском монастыре, им была учрежде¬
на архимандрития. Каковы были ее функции, сведений нет, но
очень интересно указание на перенесение архимандритии из этого
монастыря в Кремль, в новый Спасский монастырь рядом с кня¬
жеским дворцом, которое было совершено Иваном Калитой в
1330 г., и на причину этого акта. По сообщению Рогожского ле¬
тописца, князь «приведе оттуду (из Даниловского монастыря)
архимандритию ту и близь себе учинил ю, хотя всегда в дозоре
видети ю»29. Действия и Даниила, и Ивана, дающие игуменам ос¬
нованных ими монастырей почетный титул архимандрита, по¬
нятны. Но здесь имеется в виду не титул, а какие-то реальные ад¬
министративные функции главы московских монастырей, за ко¬
торыми князю удобнее было следить в Кремле. Таким образом,
в Москве XIV в. архимандрития отнюдь не была титулярной и акт
1330 г. может быть оценен как шаг на пути подчинения княже¬
ской власти московской монастырской организации. Этот акт
может быть сопоставлен с ликвидацией в 1370-х годах традицион¬
ной должности московского тысяцкого и подчинением городского
посада княжескому двору, также имевшему политическое зна¬
чение 30.
44
Таким образом, можно считать, что в структуре древнерусского
города наряду с князем, епископом, тысяцким, боярской аристо¬
кратией особое место занимали монастыри в лице их настоятелей-
игуменов. Экономической основой этого особого положения чер¬
ного духовенства были монастырские вотчины, появившиесй в
конце XI — начале XII в. и в последующее время сделавшие
монастыри самостоятельными феодальными, хозяйственными
организмами. Подчиненные митрополиту и епископам в плане
церковной дисциплины, они в административном отношении, в
участии в городской жизни обладали известной самостоятельно¬
стью, чему способствовала и связь монастырей с их ктиторами
княжескими'династиями и (в Новгороде) боярами. В конце XI —
XII в. монастыри участвуют в жизни города не только поодиноч¬
ке, но и в виде собрания (собора) игуменов, принимавшего уча¬
стие в торжественных актах, связанных с передачей княжеской
власти, и пр. Со второй половины XII — первой половины XIII в.
эта организация получает оформление в виде архимандритии в на¬
иболее сильном монастыре, осуществляющей руководство други¬
ми городскими монастырями. Определенную роль в этом , играет
княжеская власть, заинтересованная, вероятно, в собственном
контроле деятельности монастырей через голову митрополита и
епископов. В республиканском Новгороде складывается особый,
неизвестный в других городах институт «архимандрита новго¬
родского», представлявшего на вече интересы черного духовенства
и связанного с кончанской структурой управления городом. Но и
здесь архимандрития возникает в бывшем княжеском монастыре,
показывая общность происхождения с другими городами Руси.
Особые права монастырских организаций сохранились до XIV в.,
как показывает перевод Иваном Калитой архимандритии в Москве
в придворный княжеский монастырь. 1 111 Голубинский Е. Е. История русской церкви. М., 1904. Т. 1/2. С. 566.
2 ПСРЛ. Т. 2. Стб. 327 (1147 г.), 586 (1174 г.), 681 (1195 г.).
3 Там я*е. Стб. 208 (1093 г.), 548 (1172 г.).
4 Там же Стб. 220 (1096 г.).
5 Там же. Стб. 234 (1097 г.), 250 (1101 г.), 488 (1158 г.).
6 Там же Стб. 171.
7 Там же. Стб. 220.
8 Приселков М. Д. Очерки по церковно-политической истории Киевской Руси
Х-ХН вв. СПб., 1913/С. 295-296, 340.
9 «Давыд позва монастыря вся на обед, и бысть с ними весел, и милостыню сильну
раздава им и нищим.» и отпусти я» (ПСРЛ. Т. 2. Стб. 682).
10 Голубинский Е. Е. Указ. соч. Т. 1/2. С. 708.
11 Приселков М. Д. Указ. соч. С. 317.
12 ПСРЛ. Т. 2 Стб. 530.
13 Бережков Н. Г. Хронология русского летописания. М., 1963. С. 159—160.
14 ПСРЛ. Т. 2. Стб. 569.
15 Приселков М. Д. Указ. соч. С. 401.
16 ПСРЛ. Т. 1. Стб. 355.
‘7 Там же. Т. 2. Стб. 627.
8 Там же. Стб. 634, 706-707.
Ц НПЛ. С. 234.
3 Янин В. Л. Очерки комплексного источниковедения. М., 1878 С 136—149
4 ПСРЛ. Т. 1. Стб. 409.
Там же. Стб. 424.
45
23 Там же. Т. 25. С. 108.
24 Там же. Т. 1. Стб. 453.
25 Там же. Стб. 438, 449.
26 Там же. Стб. 478; Т. 25. С. 144.
27 Там же. Т. 25. С. 159.
28 Тихомиров М. Н. Древняя Москва. М., 1947. С. 151.
29 ПСРЛ. Т. 15, вып. 1. Стб. 46.
30 Там же. Т. 25. С. 200.
ЦЕРКОВЬ
И ВНЕШНЕЭКОНОМИЧЕСКИЕ СВЯЗИ РУСИ
В XI-XIV вв.
В. Б. Перхавко
В эпоху средневековья на Руси, как и в других странах Европы,
церковь в своей повседневной деятельности не ограничивалась
присущими ей специфическими задачами организации и функ¬
ционирования системы религиозного культа, идеологического
воздействия на народные массы. Она принимала активное участие
в политической и экономической жизни средневекового общества,
ее представители нередко играли немаловажную роль и на дипло¬
матическом поприще, скрепляя своими подписями мирные дого¬
воры и торговые соглашения с другими государствами. Она поль¬
зовалась и продуктами, и доходами от международной торговли,
приобретя по мере врастания в структуру феодального общества
и некоторые внешнеторговые функции.
В литературе данная сторона деятельности церкви в средне¬
вековой Руси пока не получила достаточного освещения. В ряде
общих и специальных трудов по истории русской церкви 1 и внеш¬
ней торговли Руси 2 затронуты лишь такие аспекты, как обеспе¬
чение церковных учреждений торговой десятиной и существование
патрональных купеческих храмов в древнем Новгороде. Деятель¬
ности последних посвящены и специально написанные на эту
тему статьи русского ученого А. И. Никитского и западногерман¬
ского историка П. Йохансена, в другой своей работе Никитский
рассмотрел отношение новгородского архиепископа к ганзей¬
ским купцам в начале XV в.3 Я. Н. Щапов привлек внимание
к вопросу о времени приобретения церковью права хранения
торговых эталонов4. Небольшой раздел «Церковь и торговля»,
помещенный в книге А. С. Хорошева по истории церковной орга¬
низации средевекового Новгорода, в основном касается суще¬
ствовавших при ряде церквей купеческих корпораций 5. В то же
время в историографии до сих пор не прослежена динамика отно¬
шения древнерусской церкви к международной торговле, к предме¬
там импорта и экспорта, ее участия в регулировании внешнеторго-
© В. Б. Перхавко, 1990
46
вой деятельности. Между тем без выяснения этих вопросов нельзя
составить полное представление о роли церкви в экономической
жизни и международных контактах Руси в XI—XIV вв. В публику¬
емой статье автор на основе анализа письменных. свидетельств
и археологических материлов попытался в какой-то степени
восполнить данный пробел в исторической литературе.
Принятие христианства в качестве государственной религии
приблизительно совпало с начавшимся в XI в. новым этапом в раз¬
витии внешней торговли Руси, ознаменованным заметным расши¬
рением ее объема и ассортимента товаров б. Это оказало опреде¬
ленное влияние на состав древнерусского импорта. Ведь для
распространения христианства, богослужения и совершения
религиозных обрядов Киевская митрополия нуждалась в церков¬
ных книгах, иконах и других культовых предметах, которые
можно было привезти только из Византии, так как собственное
их производство на Руси на первых порах не удалось наладить.
Безусловно, очень часто церковная утварь, книги, иконы, доро¬
гие кресты поступали* в первые русские храмы и монастыри в ка¬
честве даров от князей и бояр. Однако в письменных источниках
имеются и свидетельства закупки церковью культовых вещей
и иных импортных товаров. Так, в Патерике Киево-Печерского
монастыря сообщается о том, что приехавшие из Царьграда
византийские купцы «вдаша же и мусию, иже бе принесли на
продание» 1. «Мусия» (т. е. смальта) была необходима для изго¬
товления мозаик, украшавших древнерусские драмы. Для их
строительства и оформления внутреннего убранства в Киев приез¬
жали в конце X—XI в. из Византии греческие зодчие и мастера
(иконописцы, стеклоделы и др.). Воспользовавшись их опытом
и знаниями, сравнительно быстро, уже на рубеже X—XI вв., киев¬
ские ремесленники овладели искусством стеклоделия 8.
Византийские культовые предметы привозились на Русь не
только купцами, их нередко закупали в столице империи также
бывавшие там русские паломники и церковные деятели. В 60-х
годах XI в. Варлаам, игумен киевского монастыря св. Димитрия
(а до этого первый настоятель Печерской обители), «иде в Конь-
стянтин град, и ту, походив вся монастыря и покупив еже на пот¬
ребу монастырю своему». Умерший во Владимире Волынском
по пути из Византии в Киев Варлаам перед смертью завещал
передать в Киево-Печерский монастырь купленные в Констан¬
тинополе «иконы и ино еже на потребу» 9. По письменным источ¬
никам известно о поступлении на Русь в домонгольскую эпоху
около пятнадцати наиболее чтимых византийских икон, писанных
красками на деревянных досках. В действительности их было, ве¬
роятно, гораздо больше 10. И приобрести их можно было как в
многочисленных монастырях столицы Византии, так и в самой
константинопольской Софии, где размещалась иконописная мастер¬
ская и существовало специальное место для продажи икон 11. По¬
мимо того, в древнерусские земли попадали небольшие камен¬
ные и металлические иконки-образки византийского производства,
47
поступавшие в княжеские и боярские сокровищницы, ризницы
соборов и монастырей 12.
Среди более массовых предметов религиозного культа, при¬
возившихся на Русь из Византии в конце X—XI в., следует упомя¬
нуть бронзовые кресты-энколпионы, носившиеся на груди и со¬
стоявшие из двух соединенных створок, внутри которых обычно
помещались кусочки животворящего дерева или мощей. Они
представляют собой литые прямоугольные кресты с гравирован¬
ными изображениями Распятия, фигур Богородицы и святых
(чаще всего в позе Оранты). В литературе за этой ранней разно¬
видностью складней закрепилось не совсем точное название
энколдионов «сирийско-палестинского» типа, хотя в действитель¬
ности их производство, очевидно, было налажено не только в
Сирии и Палестине (областях наиболее массовой концентрации
находок), но и в Константинополе, Крыму, Нижнем Подуиавье
и * других европейских провинциях Византийской империи13.
К настоящему времени на территории Руси зафиксировано около
трех десятков подобных крестов, найденных в Киеве и на Киевщи¬
не, в Гнездове под Смоленском, Старой Ладоге, окрестностях
Владимира на Клязьме и других местах. Судя по сходству изоб¬
ражений, проявляющемуся даже в мелких деталях, некоторые
экземпляры были доставлены в древнерусские земли в конце
X—-XI в. из Крыма, а также южнославянских областей Византии —
фем Болгария и Паристрион 14. Кресты-тельники из мрамора,
получившие название «корсунчиков», по всей видимости,
привозились из Херсонеса (Корсуни) и других византийских
центров 15.
Молодая древнерусская церковь для совершения религиозных
обрядов нуждалась и в других привозных продуктах. Так, для
миропомазания и крещения необходимо было иметь миро —
оливковое масло, сваренное вместе с красным вином и различными
благовониями. По традиции в средневековой Руси церковные
учреждения получали миро, освященное самим патриархом, из
Константинополя, где оно приготовлялось даже в самой Софии 16.
Лампады заправлялись «деревянным» маслом (худший сорт олив¬
кового масла), которое также привозилось из Византии в специ¬
альной таре — глиняных сосудах амфорах. В одной из новгород¬
ских берестяных грамот (№ 173) говорится о покупке «маслеца
древяного» 17. В самом начале XII в., совершая паломничество по
святым местам Палестины, русский игумен Даниил в Иерусалиме
«шед на торг и купих кандило стклянное велико и налиях масла
древянаго чистаго без воды» 18. Но, естественно, церковь нуждалась
в гораздо большем количестве оливкового масла, чем могли при¬
везти паломники. Ее немалые потребности в «деревянном» масле
удовлетворялись главным образом за счет массового его ввоза из
Византии купцами, продававшими этот продукт на рынках древне¬
русских городов.
Помимо оливкового масла в глиняных амфорах-корчагах еще
чаще транспортировалось заморское красное вино, использовав¬
48
шееся для причащения в великие церковные праздники и входив¬
шее в рацион питания монашества. Анализ форм амфор и клейм
керамических мастерских позволил установить, что вино на Русь
в X—XIII вв. доставлялось купцами как из самого Константинопо¬
ля, так и из Крыма и Нижнего Подунавья 19. Основная масса при¬
возного дорогостоящего вина, несомненно, потреблялась княжески¬
ми и боярскими дворами, но определенная его часть шла и на нуж¬
ды церкви, с которой иногда делилась феодальная верхушка. Из
жития Феодосия известен случай, когда в Киево-Печерской обите¬
ли в эпоху правления великого киевского князя Всеволода Ярос-
лавича (1078—1093 гг.) почти не оставалось вина для литургии,
туда «привезоша три возы, плиии суще корчаг с вином, их же посла
жена некаа, яже бе предражащи вся в дому благовернаго князя
Всеволода» 20. Тем не менее древнерусским храмам и монастырям
приходилось делать и собственные закупки вина. Отвечая на
вопросы священнослужителя Кирика, новгородский епископ
Нифонт (1131 — 1156 гг.) напутствовал его: «А вино свое держи,
купив корчагу, тако жетемьян...» 21
Приведенные выше письменные свидетельства подтверждаются
и археологическими материалами. На территории Киево-Печер¬
ской лавры обнаружена большая глиняная амфора с надписью
«корчага доброго вина». В значительном количестве фрагменты
амфор открыты и при раскопках усадьбы новгородского священ¬
ника и иконописца конца XII—начала XIII в. Олисея Гречина 22.
Упомянутый Нифонтом «темьян» (фимиам)добывался, как сооб¬
щает игумен Даниил (начало XII в.,), на островах Восточного
Средиземноморья, жители которых продавали это благовоние
купцам 23.
Верхушка древнерусского духовенства, приближавшаяся
но своему имущественному и социальному положению к классу
феодалов, пользовалась и некоторыми привозными предметами
роскоши, например дорогой одеждой из византийского шелка
или западноевропейского сукна. Еще в конце XI в. киевский митро¬
полит Иоанн (1080—1089 гг.) писал о том, что священникам
не подобает облачаться в шелковые ризы. Спустя триста лет
(1382 г.) суздальский архиепископ Дионисий требовал от иноков
псковского Снетогорского монастыря «одеяние потребное имати
у игумена, обычный, а не немечьскых сукон» 24. Запреты эти, одна¬
ко, не касались высшего духовенства. Так, согласно «Рукописа¬
нию» князя Всеволода Мстиславича (конец XIII в.), новгородский
владыка и архимандрит Юрьева монастыря получали от купе¬
ческой корпорации при храме Ивана на Опоках импортировав¬
шееся из Фландрии «ипрское» сукно 25.
Древнерусская церковь потребляла ввозимые из других стран
изделия и продукты не только для организации богослужения,
совершения религиозных обрядов и таинств, но и для других
нужд, в частности для строительства и ремесленного производства.
На Руси нередко каменные храмы покрывались свинцовой кровлей.
Требовавшийся в значительном количестве для литейного ремесла
49
и стеклоделия свинец поступал в древний Новгород из Польши
и других европейских стран26. Существовавшие при крупных
храмах и монастырях мастерские, специализировавшиеся главным
образом на изготовлении различных церковных атрибутов (крес¬
тов, иконок, культовой утвари, окладов для икон), потребляли
и другие привозные металлы (золото, серебро, медь, олово).
Серебро, например, на протяжении XI—XIII вв. древнерусские
земли получали в виде монет и слитков из Западной и Центральной
Европы (Англии, Германии, Венгрии, Чехии и других госу¬
дарств)27. При раскопках художественных мастерских на усадьбе
новгородского священника и иконописца Олисея Гречина обна¬
ружены слитки и кусочки различных цветных и драгоценных
металлов, а также применявшихся в иконописании в качестве
краски минералов (аурипигмента, реальгара), месторождения
которых известны в Греции, Закавказье, Румынии и Чехослова¬
кии . Древнерусские иконописцы изготовляли свинцовые белила
из привозного свинца, искусственную киноварь — из ртути и
серы, а олифу — из вареного льняного или конопляного масла
с добавлением ряда смол, в том числе и янтаря, что подтвержда¬
ется многочисленными находками его кусочков в мастерских
художников в Киеве и Новгороде. На Руси в X—XIII вв. использо¬
вался широко наряду с местным днепровским янтарем янтарь,
привозившийся из Юго-Восточной Прибалтики 29. Часть его шла
также на изготовление нательных крестиков. Таков далеко не
полный список импортируемых продуктов и изделий, потребляв¬
шихся древнерусской церковью.
Церковь на Руси, однако, не только потребляла, но и произво¬
дила некоторые культовые предметы.
В продажу поступали лишь дешевые изделия церковно-мо¬
настырского ремесла — нательные крестики, кресты-энколпионы,
небольшие каменные и металлические иконки, встречающиеся
не только в восточнославянских землях, но и за пределами Руси,
в странах Западной, Центральной и Юго-Восточной Европы.
Так, к настоящему времени нами собраны сведения о 100 экзем¬
плярах древнерусских крестов-энколпионов XI —XIV вв., нахо¬
дящихся в коллекциях музеев Болгарии, Венгрии, ГДР, Западной
Германии, Италии, Польши, Румынии, Финляндии, Франции,
Чехословакии, Швеции и Югославии. К этому списку следует
прибавить еще несколько десятков аналогичных находок, про¬
исходящих из Крыма, Нижнего Поволжья, Прибалтики и Север¬
ного Кавказа, т. е. тех областей Восточной Европы, которые не
входили в состав древнерусских земель. Далеко не все из них,
однако, оказались там в результате торговых операций. Средневе¬
ковая Русь поддерживала оживленные и разнообразные контакты
с Византией, Венгрией, Германией, западнославянскими и южно-
славянскими странами, Скандинавией30. Они сопровождались
поездками туда древнерусских купцов, послов, паломников, пред¬
ставителей княжеской верхушки, а иногда и миграциями более
многочисленных групп восточнославянского населения, спасав¬
50
шегося от феодального угнетения или монголо-татарского нашест¬
вия’
Вероятнее всего, единичные образцы древнерусских энколпи-
онов из католических стран (средневековой Германии, Италии,
Польши, Франции, Швеции, Чехии) попали в них в качестве
предметов личного обихода вместе с их владельцами — выход¬
цами из Руси. Находки культовых вещей древнерусского про¬
исхождения в Финляндии и Карелии объясняются попытками
Новгорода распространить православие среди местного населения
в XI—XII вв. 31 На территории Золотой Орды они оказались, ско¬
рее всего, с русскими людьми — пленниками монголо-татар 32.
В то же время значительные серии однотипных крестов-энкол-
пионов с рельефно выпуклым изображением Распятия и Бого¬
матери (около 50 экземляров) могли попасть в XII—XIII вв. в пра¬
вославные земли Болгарии, Румынии и Сербии не только в
качестве личных вещей древнерусских путешественников или пе¬
реселенцев, но и как товар, привезенный купцами 33. Данное объяс¬
нение отчасти приемлемо и для двух десятков древнерусских
энколпионов из Венгрии, на территории которой проживало
православное население и вплоть до начала XIII в. действовало
несколько православных монастырей34. Но единичные образ¬
цы древнерусских крестиков-тельников и медальона-иконки,
найденные в Восточной Словакии, вряд ли можно причислить к
товарам35. Основными критериями отнесения зарубежных на¬
ходок древнерусских культовых вещей к товарам для нас явля¬
ются наличие спроса на них среди местного населения, а также
массовая встречаемость однотипных серий предметов.
Впрочем, даже руководствуясь указанными критериями,
мы выбираем лишь наиболее предпочтительное объяснение их
происхождения. При этом нельзя полностью исключить и дру¬
гие варианты. В качестве иллюстрации сказанного сошлемся
на перечень разнообразных культовых вещей с эпитетом «русский,
русская», упомянутых в составленной в’1142 г. описи имущества
русской обители Ксилургу (Древодела) на далеком Афоне. В нем
фигурируют церковные одежды, ручники, иконы, книги, утварь,
кресты, льняные ткани 36. Несомненно, часть из них была привезе¬
на сюда самими монахами — выходцами из Руси и древнерус¬
скими паломниками, нередко совершавшими путешествия на
Бинтую Гору в XII —XIV вв. 37 В то же время в свете имеющихся
данных о поездках купцов из Восточной" Европы на ярмарки
близлежащих Фессалоник можно допустить, что именно с их
помощью были доставлены на Афон некоторые древнерусские
пультовые вещи 38.
Принимала ли древнерусская церковь сама непосредственное
Участие во внешнеэкономических связях Руси? Вопрос вполне
закономерный, если вспомнить, что в эпоху средневековья торгов¬
ой не брезговали заниматься ни римский папа, ни многочисленные
натолические и православные монастыри, ни монашеские ор¬
дена, ни духовенство всех степеней 39. Существует ряд свиде-
51
тельств участия и древнерусской церкви во внутренней торгов¬
ле. Изготовленные в стенах Киево-Печерской обители ремеслен¬
ные изделия монахи «носяще в град продаати»; согласно Уставу
князя Ярослава о церковных судах, в основе своем сложившемуся
в XI—XII вв. и дополнившемуся и изменявшемуся в XIII —
XVI вв., митрополичьи люди пользовались привилегией «не даяти
мыта нигде», т. е. освобождались от уплаты таможенных пошлин 40.
Отсюда можно заключить, что церковные люди не только торгова¬
ли на городских рынках, но и ездили с торговыми целями по стране.
Совсем иначе обстояло дело с дальнейшей международной тор¬
говлей, для занятий которой у древнерусской церкви не было ни
средств, ни опыта, ни возможностей. /
Лишь необходимые для богослужения и совершения рели¬
гиозных обрядов культовые вещи (иконы, книги, кресты, утварь,
миро, ладан, фимиам и др.) закупались представителями древне¬
русской церкви непосредственно в Византии и странах Ближ¬
него Востока во время паломничеств или поездок по церковным
делам. Помимо приводившихся уже выше примеров таких закупок,
укажем еще несколько аналогичных случаев, известных по более
поздним источникам XIV в. В новгородском сборнике XIV в. поме¬
щен приуроченный к 1163 г. рассказ о приходе в Новгород, Торжок
и Старую Русу 40 русских каликов, принесших с собой на родину
из Иерусалима святые мощи, церковные сосуды и другие предметы
религиозного культа41. Эта традиция продолжалась и после
монголо-татарского нашествия, нанесшего значительный матери¬
альный ущерб церковным святыням Руси. Так, суздальский
архиепископ Дионисий, помимо подаренных ему патриархом
крестчатых риз и богослужебных книг, привез в 1382 г. на Русь
приобретенные в Константинополе «страсти Спасовы, и мощи
многых святых, и кресты и иконы чюдны зело с мощми» 42. Приб¬
лизительно тогда же, в самом конце XIV в., русский «дьяк Алек¬
сандр приходих куплею в Царьград», т. е. ездил туда специально
с торговыми целями, возможно связанными с покупкой каких-либо
церковных атрибутов 43. Однако все эти эпизодические закупки
и еще менее значительный сбыт собственных предметов религиоз¬
ного культа не занимали сколько-нибудь существенного места
в общем балансе внешней торговли средневековой Руси, осуществ¬
лявшейся в XI —XIV вв. главным образом профессиональными
купцами.
Отношение церкви к внешнеэкономическим связям Руси, конеч¬
но, не ограничивалось потреблением отдельных импортных това¬
ров. На протяжении первых нескольких столетий существовании
русской церкви доходы от торговли (в том числе и внешней)
являлись одним из важных источников ее материального обеспе¬
чения. В материальном отношении древнерусская церковь в конце
X—XI в. полностью зависела от княжеской власти, выделявшей
в ее пользу часть своих доходов в виде так называемой церков¬
ной десятины. К рубежу X—XI вв. восходит и древнейшая основа
«Устава князя Владимира о десятинах, судах и людях церковных»,
52
в которой уже, по-видимому, среди прочих источников церковной
десятины упоминалось о сборах «и с торгу десятую неделю» 44.
Таким образом, каждую десятую неделю княжеские доходы от
взимания торговых пошлин должны были поступать в пользу
Десятинной церкви, бывшей тогда центром всей Русской митропо¬
лии.
К сожалению, мы не имеем возможности установить точно,
какое место в общем объеме церковной десятины занимали поступ¬
ления от торговых сборов («гостинеи дани», «мыта», «торгового»,
«осмничего», «перевоза»). Но из текста Уставной грамоты князя
Ростислава Мстиславича (1136 г.) видно, что в пользу Смолен¬
ской епископии шла десятая доля лишь из части доходов княжест¬
ва от торговли. Эту долю от торговых сборов выделяли церкви
только Копысь, Лучин, Оболва, Пацынь и Путтино, т. е. пять из
упомянутых здесь тридцати с лишним населенных пунктов Смо¬
ленщины. В то же время можно допустить, что взи¬
мавшаяся в крупных размерах княжеская дань с ряда остальных
смоленских центров (например, с Вержавлян Великих — 1000
гривен, Каспли — 100 гривен), с которой отчислялась церковная
десятина, включала и сборы от торговли 45. Ведь и Вержавляне
Великие и Касплянская волость располагались у оживленных
волоков, связывавших важнейшие торговые пути, в том числе
и международного значения 46. Тем не менее церковь не получала
десятину с более значительных торговых сборов самой столицы
княжества — Смоленска. По грамоте смоленского князя Ростис¬
лава Мстиславича 1136 г. прослеживается уменьшение роли
торговой десятины (а значит, и сборов от внутренней и внешней
торговли) в системе материального обеспечения древнерусской
церкви в XII в., когда она уже имеет новый источник своего сущест¬
вования в виде феодального землевладения.
И все же торговая десятина в пользу церкви продолжает
поступать (хотя и не в таких размерах, как прежде) и в XII, и
в XIII вв., а местами --ив XIV—XV столетиях 47. Закладывая в
1158 г. во Владимире на Клязьме церковь Богородицы, которой
предназначалась роль кафедрального храма новой епископии,
князь Андрей Боголюбский выделил на ее содержание среди
прочих пожалований «и торг десятый», т. е. десятину от тор¬
говых сборов 48. С XIV в. церковные учреждения получают право
сбора мыта и осмничего с купцов в течение определенного
срока 49.
В обработанной в Турове в XIV в. так называемой Печерской
редакции Устава князя Владимира упоминается о привилегии цер¬
кви собирать пошлины «у мыте, и у торгу, и на перевозех десятую
неделю» 50. Составленная приблизительно тогда же, в середине
XIV в., Уставная запись Туровской епископии позволяет узнать,
как осуществлялся церковными учреждениями сбор торговых
пошлин. Согласно тексту этого интереснейшего документа, в тече¬
ние двух недель в году представители епископии имели полное
право собирать все мыто с купцов, приезжавших в Туров и Пинск.
53
Помимо того, в остальное время года в пользу Туровской еписко-
пии шла тридцатая часть мыта, взимавшегося с самых разнооб¬
разных местных и привозных товаров (сукна, соли, железных из¬
делий, скота, воска, меда) 51. Как предположил Я. Н. Щапов,
в записи речь идет о тонком и грубом сукне («постава бурого» и
«доброго») польского производства, ввозившемся в Туров и Пинск
по Припятско-Бугскому пути. Действительно, сукно из Польши
поступало в XIII—XIV вв. как в Северную, так и в Южную Русь
из Поморья по Балтике, из Торуня — по Висле и Западному Бугу,
а также из Малопольши 52. Туровская уставная запись свиде¬
тельствует о дальнейшем уменьшении размеров торговой десяти¬
ны, включавшей менее значительные, чем прежде, отчисления от
сборов с внутренней и внешней торговли.
Несмотря на постепенное падение значения торговой десятины
в XIV в., она продолжает существовать не только в Турове, но и в
некоторых других центрах Северной и Южной Руси. В частности,
десятина с мыта и перевозов фигурирует в Уставной грамоте га-
лицкого князя Льва Даниловича (начало XIV в.) кафедральной
церкви Успения в Крылосе; сборы в пользу церковных учреждений
«и с ^горгу десятую неделю» упоминаются и в созданном прибли¬
зительно тогда же «Уставе новгородского князя Всеволода о
церковных судах, людях и мерилах торговых» 53. В своей духовной
грамоте, составленной около 1358 г., московский великий князь
Иван Иванович пожаловал «костки» (пошлины за проезд по боль¬
шим дорогам) в Москве храмам св. Богородицы и св. Михаила 54.
К сожалению, у нас нет возможности точно установить, какую
долю в общем объеме церковной торговой десятины в XI—XIV вв.
составляли сборы от внешней торговли.
Ясно, что доходы древнерусской церкви от пошлин с внешне¬
торгового обмена в XIII—XIV вв. уже не ограничивались традици¬
онной десятиной и правом сбора некоторых других налогов с куп¬
цов. Их новым дополнительным источником, по крайней мере с
рубежа XII—XIII вв., становится полученная местными церковны¬
ми учреждениями привилегия хранения и контроля за эталонами
мер и весов. В Синодальной редакции «Устава князя Владимира о
десятинах, судах и людях церковных», архетип которой, по мнению
Щапова, сложился в Южной Руси не ранее рубежа XII—XIII вв.,
данная прерогатива церкви зафиксирована следующим образом:
«Еже искони уставлено есть и поручено святым [е]пископьям
городьскые и торговые всякая мерила и спуды извесы, ставила, от
бога тако искони уставлено [е] пископу блюсти бес пакости, ни
умалити, ни умножити» 55. Из текста торгового договора Смолен-
ска с Ригою и Готским берегом 1229 г. известно о хранении двух
образцов торгового эталона веса («капи») в смоленском соборе
св. Богородицы и в Латинской церкви 56. По «Уставу Новгород-
ского князя Всеволода о церковных судах, людях и мерилах
торговых», созданному в первой четверти либо в самом конце
XIII в., «торговыя вся весы, мерила, и скалвы вощаныя, и пуд медо-
вый, и гривенка рублевая, и всякая известь» хранились под контро¬
54
лем епископа, но в случае искажения эталонов конфискованное
имущество виновного в равных частях переходило святой Софии,
храму Ивана на Опоках и городской казне57. Согласно тексту
«Рукописания князя Всеволода», возникшего не позже конца-
XIII в., монопольное право получения пошлины с взвешивания
воска («вес вощаной») было дано в Новгороде храму св. Ивана на
Опоках, в пользу которого также шла половина аналогичных сборов
в Торжке, а вторая половина предназначалась местному Спасско¬
му собору 58. За счет этой довольно значительной денежной сумг
мы, изымавшейся из оборота внешней и внутренней торговли, не
только существенно пополнялась казна Иванской купеческой
организации, но и содержался весь причт церкви Ивана на
Опоках.
Данная привилегия, однако, вряд ли распространялась в XIII —
XIV вв. на главные храмы буквально всех торговых центров Руси.
О ней, например, ничего не упоминается в Уставе галицкого князя
Льва Даниловича кафедральной церкви Успения (начало XIV в.),
а по Туровской уставной записи XIV в., владычный мытник имел
право держать у себя «и сребреные весы, и восковой вес, и локоть»
только две недели в году, в остальное же время эти торговые этало¬
ны, по-видимому, находились под контролем представителей
княжеской администрации 59.
Как полагает Щапов, церковь получила от княжеской власти
право хранения торговых эталонов в Смоленске и других древне¬
русских городах не ранее конца XII в.60 Но вопрос о происхожде¬
нии и развитии городской службы мер и весов на Руси, постав¬
ленный исследователем, нуждается в дальнейшем целенаправлен¬
ном изучении. В условиях отсутствия до начала XIII в. письмен¬
ных свидетельств о надзоре за торговыми эталонами помощь в ре¬
шении данной проблемы могут оказать постоянно пополняю¬
щиеся археологические материалы. В процессе раскопок древнего
Новгорода уже обнаружено несколько образцов деревянных
мерил XI—XIII вв., в том числе и обломок линейки с надписью
«святого Еванск...», представляющий собой упомянутый в Уставе
князя Всеволода «локоть еваньскыи» и по палеографии датируе¬
мый временем с середины XII по середину XIII в. 61 Быть может,
и при раскопках самих храмов будут открыты какие-либо торговые
эталоны, датировка которых позволит уточнить, когда древнерус¬
ские церковные учреждения приобрели привилегию контроля за их
соблюдением.
О постепенном повышении роли церкви во внешнеэкономиче¬
ских связях Руси свидетельствуют и данные о существовании в
крупных городах православных и католических купеческих хра¬
мов. С XII в. древнерусские купцы, не без содействия княжеской
власти, начинают основывать свои патрональные храмы, прежде
всего в Новгороде. Новгородским князем Всеволодом Мстислави-
чем в 1127 —1130 гг. была построена церковь св. Иоанна Предтечи
на Опоках, ставшая центром купеческого товарищества, а в 1156 г.
и сами «заморские» купцы поставили храм св. Параскевы Пятницы
55
(покровительницы торговли) на Торговище, перестроенный после
пожара в 1207 г. 62 Еще одну патрональную церковь — Троицы
воздвигли в 1165 г. в Новгороде «щетиници» — члены купеческой
корпорации, торговавшие с находившимся на южном побережье
Балтийского моря славянским городом Щецином 63. Патрональ-
ным купеческим храмом являлся в XIII—XIV вв. и Спасский собор
в Торжке, получавший наряду с церковью Ивана на Опоках часть
доходов от взвешивания воска; в 1364 г. новгородские купцы воз¬
двигли на свои средства в Торжке новую каменную церковь Преоб¬
ражения; объединение новгородских торговцев («прасолов») су¬
ществовало в XIII—XV вв. и при церкви Бориса и Глеба в старой
Русе. Деревянный храм св. Софии был построен в 1357 г., местными
купцами и в Пскове 64.
Такая картина наблюдалась в крупных центрах Южной Руси,
хотя здесь она в меньшей степени отражена в письменных источ¬
никах. Так, на протяжении 1131 — 1135 гг. на «Торговище» Киев¬
ского Подола сооружалась церковь Успения богородицы Пирого-
щи, заложенная самим великим князем киевским Мстиславом
Владимировичем. Позднее эта торговая площадь стала называться
Житным (хлебным) торгом, на котором, как подтверждалось в
одном из гетманских универсалов XVII в., храм Пирогощи имел
старинное право сбора померной пошлины с торговли зерном.
В эпоху позднего средневековья в нем также хранились городские
весы и другие эталоны мер. Трудно сказать, был ли он в самом
деле центром хлеботорговцев Киева еще в домонгольскую эпоху
(о чем предположил И. И. Малышевский), но связи Пирогощей с
торговлей, видимо, своими корнями уходят в XII век65. При упо¬
мянутой в летописях под 1147 г. церкви св. Михаила («Новгород¬
ской божнице»), очевидно, останавливались купцы из Новгорода,
нередко посещавшие Киев; еще один храм киевского Подола —
церковь Бориса и Глеба («Турову божницу») — исследователи
также предположительно связывают с деятельностью купцов из
близлежащей Туровской земли66. Как крупнейший центр
международной торговли Киев, находившийся на перекрестке
важнейших транзитных путей, связывавших Западную и Северную
Европу с Византией и странами арабского Востока, часто посе¬
щался торговцами из других областей Руси, для которых патро-
нальные храмы служили, очевидно, и пристанищем и местом хра¬
нения казны и товаров.
В связи с активизацией международной торговли еще в домон¬
гольскую эпоху древнерусские купеческие храмы стали основы¬
ваться и за пределами Руси, в некоторых международных торговых
центрах, где имелись постоянные колонии выходцев из восточно-
славянских земель. До сих пор в шведском городе Сигтуна сох¬
ранились развалины каменной русской церкви св. Николая, ос¬
нованной в XII в.; два таких храма функционировало на острове
Готланд (в Висби и Гарде), через который нередко, проплывали
по Балтике древнерусские купеческие караваны, направлявшиеся
в страны Западной и Северной Европы 67. В литературе также
56
высказаны предположения о существовании древнерусских церк¬
вей при торговых подворьях в «Русском конце» Ревеля (Таллинна)
в XIII в. и в Юрьеве (Дерпте), в Любеке и «Русском уболе» (квар¬
тале) Константинополя .
Все эти гипотезы вполне правдоподобны, хотя прямых пись¬
менных свидетельств о них до нас не дошло. Ведь, в самом деле,
нормальную жизнь многолюдных русских колоний, особенно в
католических странах, трудно представить без! наличия собствен¬
ных (пусть и небольших) храмов, в которых можно было хранить
товары, деньги, другие ценности. В качестве подтверждения ска¬
занному сошлемся на легенду о новгородском посаднике Добрыне,
дошедшую в составе рукописных сборников XVI—XVII вв., но, не¬
сомненно, восходящую к домонгольской эпохе. По наущению Доб-
рыни прибывшие в Новгород иноземные гости (немцы либо лати¬
няне) заявили новгородским купеческим старостам и всем куп¬
цам: «Только нашей божницы, храму святых апостол Петра и Пав¬
ла не быти у вас в Великом Новегороде, и то вашим церквам у нас
по нашим городам не быти же» 69. Новгородцы сначала отказали не¬
мецким (латинским) купцам, но в ответ на угрозу ликвидировать
русские церкви в зарубежных торговых центрах вынуждены были
уступить и позволили немцам построить их храм на том месте Тор¬
га, где прежде стояла церковь Иоанна Предтечи. Как предположи¬
ла Е. А. Рыбина, в Повести о посаднике Добрыне нашли отражение
подлинные события, связанные с возведением в Новгороде в нача¬
ле XII в. скандинавской церкви св. Олафа на Готском дворе, а не
с возникшим несколько позднее, в 1192 г., храмом св. Петра на
Немецком дворе. Как бы то ни было, для нас важен сам по себе
факт существования за границей древнерусских купеческих хра¬
мов, засвидетельствованный новгородским преданием.
Уже с самого момента их возникновения, т. е. с XII в., деятель¬
ность подобных храмов, несколько отличающихся в силу своей
специфики от обычных церквей, должна была как-то документаль¬
но регламентироваться. Но, к сожалению, древнейшие их уставы
не сохранились. Единственный дошедший до нас устав — «Руко¬
писание князя Всеволода» купеческой организации церкви Ивана
на Опоках в Новгороде, по последним данным, датируется кон¬
цом XIII в.70 Но сама торговая корпорация возникла при нем
намного раньше, еще в XII в., и задолго до составления «Рукописа¬
ния» храм Иоанна Предтечи пользовался определенными привиле¬
гиями в области торговли. Помимо уже упоминавшейся находки
«иванского локтя», об этом свидетельствует собиравшийся «на дво¬
ре святого Ивана перед посадником, тысяцким и купцами» торго¬
вый суд, о котором говорится в проекте договорной грамоты Нов¬
города с Любеком и Готским берегом от 1269 г. 71 Входившие в
Иванское объединение купцы — «вощышки» фигурируют в Уста¬
ве князя Ярослава о мостех, принятом не позже 60-х годов XIII в.,
а в одной из берестяных грамот (№ 439) рубежа XII—XIII вб.
отражена переписка купцов-складников, торговавших воском и
Цветными металлами 72.
57
Ценность же «Рукописания князя Всеволода» заключается
в том, что оно позволяет составить представление об особенно¬
стях функционирования патрональных купеческих храмов Новго¬
рода конца XIII — начала XIV в. Не ставя перед собой цель под¬
робно проанализировать весь документ, обратим внимание лишь на
те места, которые непосредственно свидетельствуют об отношении
церкви Ивана на Опоках к торговле 73. Прежде всего отметим, что
взвешивание воска с помощью хранившегося там «вощаного
веса» производилось непосредственно «в притворе святого Ивана»
купеческими старостами — членами корпорации вощников. До¬
вольно значительная часть денежных доходов, накапливавшихся в
результате систематического взимания весчей пошлины, использо¬
валась для поддержания храма и его причта. Наличие нескольких
сторожей в его составе объясняется необходимостью охранять не
столько саму церковь, сколько находившиеся в ней торговые эта¬
лоны, денежную казну и, возможно, некоторые товары, связанные
с религиозным культом. Как подчеркивалось в «Рукописании»,
«а в дому святого Ивана не држати никому ничего же, но разве
свечи и темьяна». Но о хранении товаров в новгородских храмах
известно по другим источникам. В берестяной грамоте № 413 на¬
чала XV в. некий торговец Семен просит попа Ивана позаботиться,
чтобы платяная моль не испортила оставленные им в церкви
ткани 74. Возможно, принадлежавшие членам купеческого объеди¬
нения вощников товары хранились в подцерковных палатах храма
Ивана на Опоках, где в XVI в. производилось и само взвешива¬
ние 75. Ежегодно 24 июня купеческие старосты организовывали из
доходов от «вощаного веса» торжественное богослужение в честь
престольного праздника Рождества Иоанна Предтечи, за участие в
котором новгородский архиепископ получал одну гривну серебра,
а архимандрит Юрьевского и игумен Антониева монастырей — по
половине гривны. Члены купеческого объединения занимались
торговлей не только воском, но и заморских тканей. А управляли
всеми торговыми и церковными делами храма Ивана Предтечи
старосты, представлявшие интересы купцов. Вероятно, сходным
образом протекала деятельность и остальных новгородских ку¬
печеских храмов, под покровительством которых в числе прочих
церковных людей находились и обанкротившиеся купцы. А устрой¬
ство и распорядок русских храмов, находившихся за границей,
очевидно, имели свои особенности, так как они обычно являлись
центром торгового подворья либо целой колонии в чужой стране.
Но еще до появления патрональных купеческих храмов и пе-.
редачи им права хранения торговых эталонов древнерусская цер¬
ковь пыталась как-то регламентировать торговлю некоторыми то-
варами. Так, в «Правиле церковном» митрополита Руси Иоанна
(1080—1089 гг.) сурово осуждалась практика продажи христйан-
рабов представителям других религий («в поганыя»), а самим
древнерусским купцам, ходящим «к поганым купля ради», предпи¬
сывалось очищаться от своих «грехов» с помощыц неустанных мо¬
литв и причащения 76. Вряд ли, однако, эти запреты могли как-то
58
ограничить торговые связи Руси с кочевниками южнорусских сте¬
пей и мусульманским миром. Продолжалась в XI—XIII вв. (хотя
и не в таких огромных масштабах, как прежде в IX—X вв.) и рабо¬
торговля в древнерусских землях 77.
Как же относилась древнерусская церковь к ростовщичеству,
тесно связанному с внешней и внутренней торговлей, ибо купцы
нередко нуждались в денежном кредите? В «Правиле церковном»
митрополита Иоанна о нем вообще ничего не говорится, но надо
учитывать, что в конце XI в. в древнерусском законодательстве
еще не содержалось никаких ограничений для взимания ррстов-
щического процента, которые были внесены в «Русскую Правду»
только после киевского восстания 1113 г. и вокняжения в Киеве
Владимира Мономаха 78. В XII—XIII вв. ростовщичеством на
Руси стало заниматься и само духовенство, поэтому церковным
иерархам пришлось каким-то образом отреагировать на это явле¬
ние, особенно распространившееся в Новгороде. Отвечая на вопро¬
сы священнослужителя Кирика, новгородский епископ Нифонт
(1130—1156 гг.) заявил, что попы-ростовщики недостойны слу¬
жить в церкви, а мирян призвал проявлять милосердие и взимать
небольшой процент с даваемых в долг денег 79. Прошло совсем
немного времени, и новому главе церкви Новгорода владыке Илье-
Иоанну (1165—1186 гг.) пришлось прибегнуть к более строгим
мерам. В своем «Поучении» (1166 г.) он угрожал священникам,
злоупотреблявшим взысканием ростовщических процентов, кон¬
фискацией денег и суровыми наказаниями («и кун лишу, и в казни
будете от мене» 80). Но эти угрозы отлучения от сана и лишения
денежных средств, видимо, действовали слабо, ибо страсть к на¬
живе оказалась сильнее. В подтверждение сошлемся на новгород¬
скую берестяную грамоту № 483 третьей четверти XIII в., свиде¬
тельствующую об участии какого-то попа в ростовщических опе¬
рациях 81. Древнерусская церковь и ее служители не могли стоять
в стороне от мирских дел, и сами церковные иерархи вынуждены
были иногда брать деньги в долг. Находясь в 1389 г. в Константи¬
нополе, митрополит киевский и всея Руси Киприан и ростовский
архиепископ Феодор подписали долговое обязательство богатому
византийцу Диорминефту, ссудившему их довольно значительной
гуммой в тысячу старых новгородских рублей 82. В качестве дока¬
зательства своей платежеспособности они предъявили соответ¬
ствующую грамоту от великого московского князя Дмитрия Ива¬
новича, обязавшись выплатить полностью долг и создать льготные
условия для проезда и торговли на Руси византийским купцам,
торговавшим от имени Диорминефта ( «имаемся приводити их и
всю торговлю их, своими проторы и наймом, и промыт, и про¬
корм...» ). Этот документ представляет собой далеко не самое раннее
свидетельство участия церкви в организации внешнеторговых
связей Руси, которое началось еще в домонгольскую эпоху.
По мере повышения авторитета и влияния древнерусской церк¬
ви с XIII в. ее представители начинают принимать участие в под¬
готовке и подписании внешнеторговых соглашений Руси. Так, для
59
заключения торгового договора с Ригой и Готским берегом смо¬
ленский князь Мстислав Давыдович в 1229 г. «прислал в Ригу
своего лучшего попа Еремея и с ним умьна мужа Пантелья»,
в 1284 г. к одному из списков этого договора (списку А Готландской
редакции) в качестве подтверждения привесили серебряные печати
нового смоленского князя Федора Ростиславича и епископа Пер¬
емирия; тогда же в Смоленске была составлена отдельно от имени
князя Федора Ростиславича подтвердительная грамота, в подписа¬
нии которой наряду с другими участвовали также «Лаврентий
наместник владычин» и «Андрей поп» 83. Еще более важную роль
в торговых сношениях играл в первой половине XIV в. епископ
соседнего Полоцка, также поддерживавшего тесные связи с Ригой
по Западной Двине. В грамоте, направленной в 1309 г. г. Риге,
полоцкий епископ Яков призывал рижан сохранять мирные до¬
брососедские отношения и не препятствовать подвозу хлеба в
Полоцк, обещая своей властью судить полочан, виновных в чем-ли¬
бо перед жителями Риги. Неясно, правда, о каком суде (церковном
или торговом) здесь идет речь. Свинцовая печать епископа Полоц¬
ка Григория привешена и к договорной грамоте полоцкого князя
Глеба с магистром Ливонского ордена и г. Ригой относительно
взвешивания и продажи воска, меди, соли и других товаров (между
1338 и 1341 гг.) . К концу XIV в. в связи с ликвидацией Полоцкого
удельного княжества, окончательно включенного в структуру
Великого княжества Литовского, епископская власть утрачивает
свое влияние в торгово-экономической жизни Полоцка.
Степень участия церковных иерархов в организации внешне¬
торговой деятельности зависела от авторитета власти церкви в
тех или иных центрах, от соотношения между ней и светской вла¬
стью в области внешней политики.* В силу специфики политиче¬
ской организации Новгородской феодальной республики глава
церкви Новгорода пользовался гораздо большими прерогативами в
решении вопросов, связанных с внешней торговлей, нежели епи¬
скопы других центров Руси. Однако такой вес он приобрел не
сразу, а лишь к началу XIV в. Уже с середины XIII в. заметно уве¬
личивается число архиепископских именных булл, которыми
начинают скрепляться и международные торговые соглашения.
Самым ранним из них является договорная грамота Новгорода с
Готским берегом, Любеком и немецкими городами 1262—1263 гг.,
к которой наряду с княжеской буллой и государственной печатью
Новгородской республики привешена свинцовая печать владыки
Далмата (1251 —1273 гг.). Но в самом тексте документа (так же
как и в других торговых договорах Новгорода с Западом, заклю¬
ченных в XIII в.) имя и титул архиепископа не упоминаются. В то
же время договорные грамоты Новгорода с тверским великим кня¬
зем Ярославом Ярославичем 1264 и 1266 гг., в которых, "помимо
других вопросов, регулируются условия уплаты новгородцами
таможенных пошлин, составлены и от имени новгородского вла¬
дыки. Следующий, XIV век ознаменовался более активным участи¬
ем главы церкви Новгорода в регулировании торговых отношений
60
со странами Западной и Северной Европы. В одной из грамот (око¬
ло 1300—1301 гг.) новгородцы обращаются к горожанам Любека с
просьбой о присылке послов для заключения соглашения о проезде
купцов не только от имени князя Андрея, посадника и старост, но и
владыки Новгорода. Направленное Новгородом Риге между 1303 и
1307 гг. послание с требованием возврата украденного товара и
выдачи грабителей начинается с благословения новгородского
архиепископа Феоктиста (1300—1308 гг.), булла которого приве¬
шена к документу. Интересно, что один из экземпляров именной
печати владыки Феоктиста найден на острове Готланд, поддержи¬
вавшем особенно тесные торговые связи с Новгородом 85.
С начала XIV в. формулы «от архиепископа новгородского»
либо «благословение от владыки» становятся традиционными в
преамбулах международных торговых договоров Новгорода с
Ригой, Готландом, Любеком и другими северогерманскими горо¬
дами. Они продолжают широко употребляться при составлении
договорных грамот и во второй половине XIV в., когда наблюда¬
ется сокращение числа именных владычных булл. Безусловно,
деятельность новгородского архиепископа в сфере внешней тор¬
говли в этот период уже не ограничивалась участием в состав¬
лении или скреплении своим благословением торговых соглашений
международного значения. Согласно Уставу князя Всеволода
конца XIII в., глава новгородской церкви участвовал в торговом
суде и осуществлял контроль за торговыми эталонами. А со второй
четверти XIV в. возникает и собственный владычный суд, разби¬
равший не только церковные преступления, но и целый ряд иму¬
щественных дел.
Используя эти судебные органы и свой личный авторитет,
в XIV — XV вв. архиепископы Новгорода нередко способствовали
мирному урегулированию конфликтов между иноземными купца¬
ми и новгородцами. Так было, например, в 1375 г., когда немецкое
купечество обратилось к владыке с жалобой на новгородца Мак¬
сима Аввакумова, захватившего при содействии приставов иму¬
щество одного из их земляков. А в 1412 г. немецкие купцы с помо¬
щью архиепископа взяли на поруки своего арестованного в Новго¬
роде товарища86. Мало'того, владыка и некоторые другие выс¬
шие духовные иерархии Новгорода, являясь в глазах иностранцев
гарантом честности, иногда становились даже доверенными лицами
немецкого купечества. На время своего отъезда из Новгорода
немецкие купеческие старосты обычно вручали на хранение один
экземпляр ключей от Немецкой церкви архиепископу, а второй —
юрьевскому игумену 87. Поэтому в одном письме Дерпта Ревелю
(1430 г.) новгородский владыка Евфимий I с полным основанием
назван «добрым покровителем и защитником немецкого купечест¬
ва» 88. Несомненно, столь значительное участие главы церкви Нов¬
города во внешнеторговой деятельности определялось тем важным
местом, которое он занимал в XIV—XV вв. в системе государствен¬
ной власти Новгородской феодальной республики. Этого нельзя
сказать о «младшем брате» Новгорода, соседнем Пскове, нахо¬
61
дившемся под церковным управлением новгородского владыки.
Псков также поддерживал оживленные торговые связи с Ригой,
Готландом, Ревелем и северогерманскими городами, но о роли мест¬
ного духовенства в этих связях ничего не известно. Совершенно не
прослеживается по письменным источникам XIII—XIV вв. и роль
епископов крупнейших центров Северо-Восточной и Юго-Запад¬
ной Руси в регулировании внешней торговли, что объясняется
прежде всего не скудостью Источниковой базы, а особенностями
политического и экономического развития этих земель после
монголо-татарского нашествия.
Подведем, наконец, краткие итоги изложенных в статье наблю¬
дений. Привлеченные нами материалы свидетельствуют о том,
что на протяжении XI—XIV вв. отношение церкви к внешнеэконо¬
мическим связям Руси не было однозначным. На первых порах,
в XI в., оно имело пассивный характер и ограничивалось лишь
потреблением' некоторых предметов древнерусского импорта, необ¬
ходимых для организации богослужений, а также части доходов
от внешней торговли, входивших в церковную торговую десятину.
Торговая десятина продолжала сохранять свое значение .в каче¬
стве одного из важных источников материального существова¬
ния церкви и в следующем, XII в., а закупки ею импортируемых
товаров продолжались и позднее, в XIII—XIV вв. Однако с XII в.
в связи с усилением древнерусской церкви, ставшей полноправным
членом феодального общества, и активизацией международной
торговли Руси ее отношение к внешнеэкономической деятельно¬
сти начинает приобретать активный характер. Это нашло выраже¬
ние прежде всего в возникновении в крупных торговых центрах Ру¬
си и за ее пределами патрональных храмов, ставших центрами ку¬
печеских объединений, занимавшихся главным образом дальней
торговлей. Функционирование таких храмов, несомненно, способ¬
ствовало внешнеторговому обмену древнерусских земель в эпоху
феодальной раздробленности. С XIII в. проявляются локальные
различия в отношении церкви к внешнеэкономической деятельно¬
сти в разных частях Руси. Роль торговой десятины в XIII—XIV вв.
окончательно падает, лишь отдельные ее реликты в виде частичных
отчислений от таможенных пошлин сохраняются в Северо-Восточ¬
ной (Москва) и Юго-Западной (Галич,Туров) Руси. В Северо-За¬
падной Руси она вовсе исчезает в качестве источника материаль¬
ного обеспечения церкви, которая получает взамен большие дохо¬
ды от взвешивания импортируемых и экспортируемых товаров.
В то же время ничего не известно о существовании подобной при¬
вилегии у церковных учреждений городов Северо-Восточной
Руси. Лишь в центрах Северо-Западной Руси (Новгороде, Полоц¬
ке, Смоленске) церковные иерархи в XIII—XIV вв. принимают
активное участие в регулировании внешнеэкономической деЯ'
тельности, в заключении важных международных торговых согла^
шений.
62
Макарий [Булгаков]. История русской церкви. СПб., 1857. Т. 1. С. 145—146;
Т. 2. С. 221—225; Никитский А. И. Очерк внутренней истории церкви в Великом
Новгороде. СПб., 1879. С. 44—47; Голубинский Е. Е, История русской церкви.
М., 1901. Т. 1/1. С. 396—415, 502; Павлов А. С. Курс церковного права. Сергиев
Посад,'1902. С. 136—137, 156; Щапов Я. Н. Церковь в системе государственной
власти Древней Руси // Древнерусское государство и его международное
значение. М., 1965. С 311—315, 338; Он же. Княжеские уставы и церковь в Древ¬
ней Руси XI—XIV вв. М., 1972. С. 126—127; Goetz L. К. Staat und Kirche in
Altrussland Kiever Periode. 988—1240. B., 1908. S, 135—143.
Бережков M. H. О торговле Руси с Ганзой до конца XV в. СПб., 1879. С. 73—76;
Никитский А. И. История экономического бытЭ Великого Новгорода. М.,
1893. С. 105—181; Кулишер И. М. История русской торговли. Пг.., 1923. С. 35;
Рыбаков Б. А. Торговля и торговые пути // История культуры Древней Руси.
М.; Л., 1948. Т. 1. С. 367—369; Новосельцев А. П., Пашуто В. Т. Внешняя тор¬
говля Древней Руси (до середины XIII в.) // История СССР. 1967. № 3. С. 92—
97; Рыбина Е. А. Археологические очерки истории новгородской торговли. М.,
1977. С. 125—128; Она же. Иноземные дворы в Новгороде XII—XVII вв. М., 1986.
Никитский А. Ц. Очерки из жизни Великого. Новгорода. Святой Великий
Иван на Опоках // ЖМНП. 1870. № 8. С 201—224; Он же. Отношение новгород¬
ского владыки к немецкому купечеству // Там же. 1883. № 7. С. 1—15; Johansen Р.
Die Kaufmannskirche in Ostscegebict // Vortrage und Forschungen. Konstanz;
Lindau, 1958. Bd. IV. S. 499-503.
Щапов Я. H. Из истории городского управления в Древней Руси (служба мер
и весов)//Города феодальной России. М., 1966. С. 99—104.
Хорошев А. С. Церковь в социально-политической системе Новгородской фео¬
дальной республики. М., 1980. С. 136—139.
Древняя Русь: Город. Замок. Село // Археология СССР. М., 1985. С. 398.
Патерик Киевского Печерского монастыря. СПб., 1911. С. 8.
4 Щапова Ю. Л. Стекло Киевской Руси. М., 1972. С. 181 — 187; Она же. Очерки
истории древнего стеклоделия. М., 1983. С. 183—186.
’ Патерик. С. 33,155,156; Успенский сборник конца XII — начала XIII в. М., 1971.
С. 95.
0 Голубинский Е. Е. История русской церкви. М., 1904. Т. 1/2. С. 410—417.
1 Книга Паломник. Сказание мест святых во Цареграде Антония архиепископа
новгородского в 1200 году // Православный палестинский сборник. СПб., 1899.
Т. 17, вып. 3. С. 16; Белоброва О. А. О «Книге Паломник» Антония Новгород¬
ского // Византийские очерки. М., 1977. С. 229.
2 Даркевич В. П. Светское искусство Византии. Произведения византийского
художественного ремесла в Восточной Европе X—XIII вв. М., 1975. С. 213—
299.
’ Корзухина Г. Ф. О памятниках «корсунского дела» на Руси // ВВ. 1958. Т. 14.
С. 129—137, табл. 1; Залесская В. Н. К вопросу о датировке и происхождении не¬
которых групп так называемых «сирийских» крестов // Седьмая Всесоюзная
конференция византинистов в Тбилиси, 13—18 декабря 1965 г.: Тезисы докладов.
Тбилиси, 1965. С 91—93.
Спицын А. А. Владимирские курганы // Изв. Археологической комиссии. СПб.,
1905. Вып. 15, рис. 231; Миятев К. Палестински крьстове въ България // Годиш-
ник на Народния музей за 1921 г. София, 1922. С. 65—70, обр. 47, 51; Веле-
ва 10. Средневековни крьстове-енколпиони от Национальна художествена га-
.юрея //Археология. София, 1981. Кн. 1/2. С. 79—83, обр. 8, 14; Корзухина Г.-Ф.
О памятниках «корсунского дела» на Руси. Табл. 1.
Нередко в золотой или серебряной оправе они встречаются в богатых кладах ‘
Киева и Старой Рязани XII—XIII вв. (Корзухина Г. Ф. Русские клады IX—
XIII вв. М.; Л., 1954. С. 17).
Книга Паломник. С. 9; Голубинский Е. Е. Указ. соч. Т. 1/2. С. 430—432. Миро
продолжало поступать на Русь из Византии и после монголо-татарского на¬
шествия. Так, в одном из посланий митрополит Фотий (до 1430 г.) требовал от
псковского духовенства «мазатися святым и честным великим миром, еже идеть
изо Царяграда» (АИ. Т. I. С. 68).
Янин В. Л. Я послал тебе бересту... 2-е, изд. М., 1975. С. 149—150.
63
18 Сахаров И. П. Путешествия русских людей по Святой Земле. СПб., 1839. Ч. 1.
С. 112.
19 Малевская М. В. Амфоры Новогрудка XII—XIII вв. // Тезисы докладов к кон¬
ференции по археологии Белоруссии. Минск, 1969. С. 185—191; Новое в архео¬
логии Киева. Киев, 1981. С. 286—288; Перхавко В. Б. О торговых контактах
Киева с Болгарией в IX—XII вв. // Проблемы социально-экономической истории
феодальной России. М., 1984. С. 95, 98, примеч. 16.
20 Патерик. С. 42; Успенский сборник. С. 111.
21 РИБ. СПб., 1880. Т. 6. С. 24.
22 Гупало К. М.у 1вакт Г. Ю., Сагайдак М. А. Дослщження Кшвського Подолу
(1974—1975 рр.)//Археолопя Киева. КиГв, 1979. С. 59—60; Колчин Б. А.,
Хорошев А. С.у Янин В. Л. Усадьба новгородского художника XII в. М., 1981.
С. 86, 88.
23 Сахаров И. П. Указ. соч. Ч. 1. С. 26.
24 РИБ. Т. 6. С. 19-20, 209.
25 ДКУ. С. 162, 165; Хорошкевич А. Л. Торговля Великого Новгорода с Прибал¬
тикой и Западной Европой в XIV—XV вв. М., 1963. С. 169.
26 Рыбина Е. А. Археологические очерки... С. 67—76.
27 Потин В. М. Древняя Русь и европейские государства в X—XIII вв. Л., 1968.
28 Колчин Б. А.у Хорошев А. С.у Янин В. Л. Указ. соч. С. 114, 124—127.
29 Розенфельд Р. Л. Янтарь на Руси // Проблемы советской археологии. М.,
1978. С. 197—208; Зоценко В. Н. О происхождении и использовании янтаря в
Киеве (X — первая половина XIII в.) // Археологические исследования Киева,
1978-1983 гг. Киев, 1985. С. 137-142.
30 Пашуто В. Т. Внешняя политика Древней Руси. М., 1968; Тихомиров М. Н.
Исторические связи России со славянскими странами и Византией. М., 1969.
31 Седов В. В. Предметы древнерусского происхождения в Финляндии и Каре¬
лии // КСИА. М., 1984. № 179. С.' 32-39.
32 Рыбаков Б. А. Ремесло Древней Руси. М., 1948. С. 527—531; Полубоярино-
ва М. Д. Русские люди в Золотой Орде. М., 1978. С. 56.
33 Дончева Л. Древнеруски крьстове-енколпиони от България // Археология.
София. 1985. Кн. 1. С. 45—56; Barnea J. Arta crestina in Romania. Bucuresti,
1981. 2. P. 190-207.
34 Lovag Zs. Byzantine type reliquary pectoral crosses in the Hungarian National
Museum // Folia archaeologica. Budapest, 1971. XXII. P. 158—163.
35 Kaminska L. Romanska sakralna stavba a cintorin v Trebisove//Slovenska
archeologia. R. XXX. Bratislava, 1982. C. 2. S. 435—437.
36 Акты русского на святом Афоне монастыря св. великомученика и целителя
Пантелеймона. Киев, 1873. № 6. С. 51—59.
37 Мошин В. Русские на Афоне и русско-византийские отношения в XI—XII вв.//
Byzantinoslavica. 1950. Т. XI, с. 1. С. 40; Платонов А. И. Древнерусские палом¬
ники из среды духовенства и мирян // Сообщения имп. православного Палестин¬
ского общества. СПб., 1906. Т. 17, вып. 4. С. 521—547.
38 Перхавко В. Б. Указ. соч. С. 95—96.
39 К у лишер И. М. Указ. соч. С. 35.
40 Патерик. С. 26; ДКУ. С. 85-86.
41 Айналов Д. В. Некоторые данные русских летописей о Палестине // Сообще¬
ния имп. православного Палестинского общества. СПб., 1906. Т. 17, вып. 3.
С. 346.
42 ПСРЛ. Т. И. С. 71.
43 Сахаров И. П. Указ. соч. СПб., 1839. Ч. 2. С. 67.
44 ДКУ. С. 14—84; Щапов Я. Н. Княжеские уставы. С. 115—127.
45 ДКУ. С. 142-143.
Алексеев Л. В. Смоленская земля в XI—XIII вв. М., 1980. С. 54—73, 155—167.
47 Щапов Я. Н. Церковь в системе государственной власти. С. 311—315.
48 ПСРЛ. Т. 1. Стб. 348.
49 Щапов Я. Н. Княжеские уставы. С. 127, 281, 293.
50 ДКУ. С. 73.
51 Там же. С. 199—200; Щапов Я. Н. Туровские уставы XIV в. о десятине // АЕ за
1964 г. М., 1965. С. 257—260, 273; Он же. Церковь в системе государствен-
ной власти. С. 312.
64
52 Грушевський М. С. Гстория УкраГни-Руси. Кшв, 1907. Т. 6. С.' 28; Хорошке-
вин А. Л. Указ. соч. С. 202; Kodex dyplomatyczny Malopolski. Krakow, 1886.
T. IV. P. 126.
53 ДКУ. С. 169, 154. , ' i: '
54 ДДГ. С. 16. И позднее, в XV—XVI вв., целый ряд храмов Московской Руси
пользовался правом сбора в свою пользу некоторых торговых пошлин (Фло-
ря Б. Н. О материальном обеспечении церкви на Руси и в западнославянских,
государствах в период раннего средневековья // Древнейшие государства на тер¬
ритории СССР, 1985 г. М., 1986. С. 120).
55 ДКУ. С. 24. Щапов Я. Н. Княжеские уставы. С. 81—88, 100—101.
56 Кроме того, еще один эталон пуда хранился на Волоке (в районе р. Каспли).
См.: Смоленские грамоты XIII—XIV вв. М., 1963. С. 24, 38.
57 ДКУ. С. 155—156; Янин В. Л. Новгородские посадники. М., 1962. С. 89—90;
Щапов Я. Н. Княжеские уставы. С. 171 — 174.
58 ПРП. Вып. 2. С. 174—181; ДКУ. С. 160—165; Янин В. Л. К хронологии «Тор¬
гового устава князя Всеволода»//АЕ за 1976 г. М., 1977. С. 60—68; Хоро¬
шев А. С. Указ. соч. С. 125—128.
59 ДКУ. С. 169-170, 200.
60 Щапов Я. Н. Из истории городского управления в Древней Руси. С. 101; Он же.
Княжеские уставы. С. 84—85.
61 Рыбаков Б. А. Из истории культуры Древней Руси. М., 1984. С. 106—107.
62 НПЛ. С. 22, 30, 50.
63 Там же. С. 31, 219; Хорошев А. С. Указ. Соч. С. 138.
64 ДНУ. С. 155, 160—161; НПЛ. С. 94, 368—369, 397; Псковские летопи¬
си. М., 1955. Вып. 2. С. 27.
65 Малышевский И. И. ,0 церкви и иконе св. Богородицы под названием «Пирого-
щи», упоминаемых в летописях и в «Слове о полку Игореве»//ЧИОНЛ. Киев,
1891. Кн. 5. С. 113—133; Ивакин Г. Ю. Исследования Церкви Пирогощи//
Древнерусский город. Киев, 1984. С. 37—41.
66 Тихомиров М. Н. Древнерусские города. 2-е изд. М., 1956. С. 121 —122; Исто¬
рия Киева. Киев, 1982. Т. 1. С. 99—100.
67 Шаскольский И. П. Борьба Руси против крестоносной агрессии на берегах Балти¬
ки в XII—XIII вв. Л., 1978. С. 31—32, 76; Piltz Е. Zwei russische Kaufmannskir-
chen auf Gotland//Les pays du Nord et Byzance. Uppsala, 1981. S. 359—406.
68 По-видимому, выходцам из Руси принадлежала располагавшаяся на «Русском
уболе» столицы Византии цбрковь св. Георгия, в которой в начале XIII в.
лежали мощи русского попа Леонтия (Книга Паломник. С. 29—30; Тихоми¬
ров М. Н. Древнерусские города. С. 122—127). Позднее, в конце XIV—XV в.
русская православная церковь св. Николая существовала и в Риге, однако она
не считалась почему-то достаточно надежным местом для хранения товаров
(Полоцкие грамоты XIII — начала XVI в. / Сост. А. Л. Хорошкевич. М.,
( 1977. С. 37-38). .
69 Рыбина Е. А. Иноземные дворы в Новгороде. С. 171, 173; Она же. Повесть о
новгородском посаднике Добрыне//АЕ за 1977 г. М., 1978. С. 79—85.-
/0 Янин В. Л. К хронологии «Торгового устава князя Всеволода». С. 60—68;
Хорошев А. С. Указ. соч. С. 125—127. Датировка А. А. Зиминым «Рукописа¬
ния» и «Устава» князя Всеволода концом XIV в. представляется нам неубеди¬
тельной, поскольку им не учтены все материалы XIII в. (ПРП. Вып. 2. С. 161 —
175; Зимин А. А. Уставная грамота князя Всеволода Мстиславича//Академи-
ку Б. Д. Грекову ко дню семидесятилетия. М., 1952. С. 124—130).
7' ГВНП. № 31. С. 60.
72 ДКУ. С. 149—152; Арциховский А. В., Янин В. Л. Новгородские грамоты на
бересте из раскопок 1962—1976 гг. М., 1978. С. 42—45.
73 ДКУ. С. 158—165; Российское законодательство X—XX вв. М., 1984. Т. 1. С.
?4 262-292.
Арциховский А. В., Янин В. Л. Указ. соч. С. 17—19. Как сообщается в Новго¬
родской I летописи, в 1299 г. во время пожара грабители убили сторожа,
, охранявшего товар в церкви (НПЛ. С. 90, 329).
;5 ААЭ. Т. 1. № 282.
7Ь РИБ. Т. 6. С. 10-11, 15-16.
7 Новосельцев А. П., Пашуто В. Т. Указ. соч. С. 83, 89, 106—108.
3 Заказ № 4316
65
78 Об этом свидетельствуют статьи 48, 54 и 55 Пространной редакции «Русской
Правды» (Российское законодательство X—XX вв. Т. 1. С. 67—68).
79 РИБ. Т. 6. С. 24-25.
80 Павлов А. С. Неизданный памятник русского церковного права XII в. // ЖМНП.
1890. № 10. С. 287.
81 Арциховский А. В,у Янин В. Л. Указ. соч. С. 77; Янин В. Л., Зализняк А. А.
Новгородские грамоты на бересте из раскопок 1977—1983 гг. М., 1986. С. 210.
82 АИ. Т. 1. С. 473-474.
83 Смоленские грамоты. С. 20, 53—54, 66—67.
84 Полоцкие грамоты XIII — начала XVI в. С. 37—38. № 3; С. 39—42. № 4.
85 Янин В. Л. Актовые печати Древней Руси. М., 1970. Т. 2. С. 46—50; ГВНП.
№ 1-2. С. 9-11; № 29. С. 56-57; № 33. С. 62-63; № 41. С. 73-74; № 42.
С. 74-76; № 45. С. 80; № 43. С. 76-79.
86 Никитский А. И. Очерк внутренней, истории церкви в Великом Новгороде. С.
45-46.
87 Это положение впервые было зафиксировано в тексте IV новгородской скры
(ок. 1371 г.) (Рыбина Е. А. Иноземные дворы в Новгороде в XII—XVII вв.
С. 144).
88 Никитский А. И. Очерк внутренней истории церкви в Великом Новгороде. С. 44—
45, примеч. 1.
2. ЦЕРКОВЬ
В ПЕРИОД РАЗВИТОГО
ФЕОДАЛИЗМА
РУССКАЯ ЦЕРКОВЬ
И МОНГОЛЬСКОЕ ЗАВОЕВАНИЕ (XIII в.)
Н. А. Охотина
В советской исторической литературе глубоко изучена история и
тяжелые последствия монгольского ига на Руси, освещены многие
аспекты политической истории русской церкви \ но недостаточно
исследованной остается проблема взаимоотношений церкви с мон¬
гольскими завоевателями. В частности, историки, занимавшиеся
изучением русской церкви, не ставили перед собой задачи при¬
стально рассмотреть становление церковно-ордынских отношений,
период очень важный, на наш взгляд, для понимания всей пробле¬
мы в целом. Поэтому мы считаем возможным вновь обратиться
к наименее изученному этапу взаимоотношений русской церкви
и Золотой Орды —- этапу установления контактов между ними — и
к связанной с этим временем сложной политической борьбе.
Хронологические рамки работы: от нашествия Бату-хана
1237—1240 гг. до конца XIII в. Такой сравнительно небольшой
отрезок времени оказывается достаточным, чтобы проследить заро¬
ждение и непростой характер установления церковно-ордынских
отношений, которые в дальнейшем складываются по выработан¬
ному еще во второй половине XIII в. образцу. К тому же последу¬
ющие столетия, более богатые письменными источниками, и иссле¬
дованы в литературе значительно лучше.
Первые десятилетия после нашествия Бату принято считать
«темными» главным образом из-за недостатка источников, но раз¬
личные летописные своды дают большой и интересный материал.
Важным юридическим документом, изменившим экономическое
и правовое положение церкви, являются ханские ярлыки, выдавав¬
шиеся русским митрополитам. Дополнительные сведения дают
такие различные по жанру литературные произведения XIII в., как
«Повесть о разорении Рязани Батыем», Житие Михаила Чернигов¬
ского, поучения Серапиона Владимирского, деяния церковного
собора 1273 г.
© Н. А. Охотина, 1990
3*
67
Впервые русская церковь столкнулась с монголами во время
нашествия Бату 1237—1240 гг. Для того чтобы разобраться в
характере их отношений в эти годы, необходимо выяснить, во-пер¬
вых, какие последствия имело нашествие для церковной организа¬
ции и как ее представители реагировали на нашествие; во-вторых,
как вели себя монголы по отношению к церкви и ее представи¬
телям.
Если низшие слои духовенства разделили в годы нашествия
участь всего народа, то судьба высших церковных иерархов сложи¬
лась по-разному. Глава церкви митрополит Иосиф, скорее всего,
бежал из Руси, так как источники больше ничего о нем не сообща¬
ют. В Рязани, первом городе, подвергшемся нападению, епископа
в этот момент не было, так как он «отъеха прочь в той год...» 2.
Выражение «в той год» можно понимать двояко: как «в то время»
или буквально как «в тот год». Второй вариант прочтения допуска¬
ет, что епископ не бежал от нашествия, а уехал задолго до него;
в любом случае от монголов он не пострадал. Правда, в «Повести
о разорении Рязани Батыем» фигурирует епископ, гибнущий в
подожженном монголами соборе3, но время создания повести
(XIV в.)4, ее фольклорность и явное заимствование сюжета о
сожжении из истории Владимира позволяют считать этот эпизод
более поздней легендой.
Избежал нашествия и ростовский епископ Кирилл: «Идущу
же з Бела озера блаженому епископу Кирилу, избывшу тамо
ратных татар...» 5 Но Кирилл похоронил убитых монголами и
позже канонизированных двух русских князей — Юрия Всеволо¬
довича и Василька Ростовского, в результате чего, в изображении
летописца, и на него пал отблеск их «святости».
Существуют сведения еще об одном загадочном лице — церков¬
ном иерархе, бежавшем от монгольского нашествия. Два средне¬
вековых английских источника — «Великая хроника» Матфея
Парижского и анонимные анналы Бёртонского монастыря — пере¬
дают сведения о татарах со слов некоего «Петра, архиепископа
из Руссии», «изгнанном тартарами» 6. К настоящему времени о
личности Петра существует довольно обширная литература как
у нас в стране, так и за рубежом 7. По мнению В. Т. Пашуто,
Петр английских хроник — это известный по летописям игумен
монастыря Спаса на Берестове под Киевом Петр Акерович.
В 1241 г.8 или в 1242 г.9 Михаил Черниговский посадил его
на митрополичий престол, а затем отправил к папе Иннокентию IV
искать поддержки против татар. Таким образом он и оказался
на Лионском соборе 1245 г. Гипотеза эта очень интересна, но из-за
недостатка источников малодоказательна, так как вся аргумента¬
ция строится на совпадении имени Петра, его незнании иностран¬
ных языков и «теологической образованности». В любом случае
в лице «архиепископа Петра» (был ли он митрополитом, епископом
или самозванцем) мы имеем еще одного представителя высшего
русского духовенства (поскольку вряд ли рядовой монах или свя¬
щенник мог быть столь образован), избежавшего гибели во время
68
монголо-татарского нашествия и укрывшегося от нашествия на
Западе.
Черты, которые летописец считал идеалом поведения духовного
пастыря во время нашествия, отражены в образе владимирского
епископа Митрофана. Новгородская I летопись указывает на епис¬
копа как на одного из тех, кто в феврале 1238 г. возглавлял
оборону Владимира. Епископ не призывает защитников города
к покорности, а, напротив, вдохновляет их на борьбу с врагом,
предлагая лучше погибнуть в битве с иноверными, чем дать себя
обмануть ради сохранения жизни ,0; гибнет он в подожженном
монголами соборе вместе со своей паствой. Деятельность Митрофа¬
на в изображении летописца — яркий пример того, каким, в пред¬
ставлении русских людей, должно было быть поведение церковного
иерарха во время нашествия. Интересно, что только одна лето¬
пись — Ипатьевская — называет владимирского епископа Митро¬
фана и переяславского епископа Симеона (убит монголами в 1239 г.
вместе с другими иереяславцами при штурме города) 11 «препо¬
добными», т. е. святыми; вероятно, это свидетельство попытки
канонизировать епископов. Но если память епископа Симеона
отмечалась церковью, то епископ Митрофан по какой-то причине
остался неканонизироваштым, хотя сохранилось описание его ико¬
нографического изображения в Иконописном подлиннике 12.
Агиографическая литература никаких следов житий Митрофана и
Симеона не сохранила.
Помимо двух епископов, множество других церковных людей
было либо убито, либо уведено в плен. Во Владимире, например,
«убьеи бысть Пахомий архимандрит манастыря Рождества святыя
богородица да игумен Успеньскый Феодосии Сиасьский и прочий
пгумени, и черньцы, и черницы, и попы, и дьяконы, от уного и до
старца, и сущаго младенца и та вся иссекоша овы убивающе,
овы же ведуще босы и без покровен в станы свое издыхающа
мразом» ,3. Ту же картину расправы завоевателей с населением
п церковным причтом мы видим в Суздале, Торжке, Рязани. Хотя
сведений о других городах у нас нет, наверное не будет преувеличе¬
нием сказать, что подобные расправы творились в каждом городе,
захваченном монголами, которые в этот момент не делали различий
между знатными и простыми людьми, между служителями церкви
и мирянами.
Людские потери тяжело отразились на состоянии церковной
организации, так как стольких людей невозможно было сразу заме¬
нить другими, обученными книжной премудрости. Колоссальный
урон нанесло нашествие и материальному благосостоянию русской
церкви: было разрушено множество монастырей и церквей, раз¬
граблено церковной утвари, сожжено книг и икон. (А это были
не только материальные, но и культурные ценности, прииадлежав-
пше всему народу.) Поэтому естественно, что после первого «зна¬
комства» с завоевателями церковь не могла относиться к ним иначе
как враждебно. Здесь ее интересы совпадали с интересами всей
■'уси. . •
69
Но уже в эти годы на фоне бедствий, постигших церковь
и всю страну, мы видим первые признаки тех принципов, которые
в дальнейшем будут господствовать в отношениях между завоевате¬
лями и русской церковью. В 1239 г. черниговский епископ Порфи-
рий был взят в плен и уведен с войском Вату, но вскоре отпущен
в Глухове (180 км восточнее Чернигова): «а епископа оставиша
жива и ведоша и в Глухово, и оттоле пустиша и» 14. Отпущен
он был, вероятно, когда монголы разобрались, что перед ними не
рядовой священник, попавший в плен вместе с другими оставшими¬
ся в.живых черниговцами, а епископ. По своему значению это очень
важный политический шаг, так как здесь мы впервые сталкиваемся
с той политикой, какую будут проводить завоеватели в дальнейшем
по отношению к русской церкви, — покровительства и веротерпи¬
мости.
В дальнейших отношениях между Ордой и русской церковью
ведущая роль по праву сильного принадлежала Орде. В этой ситуа¬
ции церковь подчинялась характеру отношений, навязываемых
(определяемых) монголами. А в политике монголов по отношению
к церкви за короткий промежуток времени произошел резкий пово¬
рот: от разграбления и разрушения церквей и убийств и угона
в плен духовных лиц и церковного причта к покровительству
церкви и выдаче экономических льгот духовенству. Для того чтобы
понять причины этих изменений и их главного последствия — хан¬
ских ярлыков митрополитам, следует разобраться в двух вопросах:
во-первых, что представляет собой Великая Яса Чингисхана, на
заповеди которой ссылаются ханские ярлыки; во-вторых, вопрос
о так называемой веротерпимости монголов.
Указания на Чингисхана и его правовое законодатель¬
ство —; Ясу — мы находим в ханских ярлыках, выдаваемых рус¬
ским митрополитам: «Чингиз царь потом что будеть дань или корм,
ать не заммають их, да правым сердцем богови за нас и за племя
наше молятся и благославляють нас. Тако молвя и последний
цари по тому же пути пожаловали попов, черньцев» 15 (Меп-
гу-Тимур, 1267 г.). Ссылаются на Ясу Чингисхана и более поздние
ярлыки: Бердибека (1357 г.) и Тюляка (1379 г.). Сопоставив
эти цитаты, можно сказать, что в Ясе Чйнгисхана говорилось о том,
что «попы и чернецы» покоренных стран должны молиться за
монгольских «царей» и их род, а за это они освобождаются от
даней.
Что же представляла собой Великая Яса Чингисхана? По мне-
пию И. Березина, Яса сложилась на базе устных монгольских
законов (Ясака), основанных на народных обычаях; Чингисхан
лишь собрал, дополнил и велел записать их16. Поскольку пол-
ный текст Ясы не сохранился, востоковеды уделяли изучению
этого памятника незаслуженно мало внимания, хотя на основании
выписок, приводимых арабскими и европейскими путешествен¬
никами (наиболее полные отрывки — у арабского историка Макри-
зи), и упоминаний в ярлыках возможно хотя бы частично рекон¬
струировать текст документа или по крайней мере получить пред¬
70
ставление о его содержании. Макризи приводит следующие отрыв¬
ки из Ясы, где говорится1 об отношении монголов к религии и
церкви других стран: «Он (Чингисхан) постановил, чтобы на
потомков Али-бен-Абу Талеба всех до единого не были налагаемы
подати и налоги, а также ни на кого из факиров, чтецов Алкорана,
законоведцев, лекарей, мужей науки, посвятивших себя молитве
и отшельничеству муэззинов и омывающих покойников не были
налагаемы подати и налоги». «Он постановил уважать все испове¬
дания, не отдавая предпочтения ни одному. Все это он предписал
как средство быть угодным богу» 17. Подцбныс же указания
встречаются у средневекового армянского историка Вартана:
«Чингисханова Яса... предписывает... освобождать от всякого нало¬
га и уважать храмы, посвященные богу, а равно и служителей
его» . Остается неизвестным точное время составления этого
памятника (около начала XIII в.) и степень личного участия
основателя империи в его составлении.
Итак, древнейшее монгольское законодательство, составленное
Чингисханом (или приписываемое ему), освобождало от уплаты
налогов служителей церкви всех народов независимо от их веро¬
исповедания. В сохранившихся отрывках из Ясы ничего не гово¬
рится о том, что церковники в ответ на покровительство обязаны
молиться за ханов, т. е. мы должны признать, что или ярлыки, вы¬
данные митрополитам, сохранили более полный текст, или в под¬
линнике Ясы это было опущено как само собой разумеющееся. Ве¬
ликая Яса Чингисхана была для монголов священным произведе¬
нием, которое не утратило своего значения и в более позднее время,
когда большинство населения империи приняло мусульманство.
Нарушение или несоблюдение норм Ясы жестоко каралось.
В чем же причина столь лояльного отношения монгольских
ханов к вере, к церковной организации и ее представителям других
народов, покоренных во время завоевательных походов? Отноше¬
ние Орды к русской церкви не было исключением, такова была
монгольская политика во всех завоеванных странах; следовательно,
и причины, породившие эту политику, остаются одинаковыми.
На первый взгляд кажется странным и требует объяснения, почему
ханы добровольно отказывались от даней и налогов с этой прослой¬
ки населения (а дани были для монголов в большинстве покорен¬
ных стран основной формой эксплуатации населения и служили
одним из источников доходов хана), создавая тем самым благопри¬
ятные условия для роста и обогащения чуждых им культов.
Не вызывает сомнения, что наделение церкви экономическими
льготами делалось в чисто политических целях, хотя мы и не
можем отрицать, что древним монголам было чуждо раздувание
религиозных розней. Тем не менее тезис большинства дореволюци¬
онных историков о почтении и страхе монголов перед чужими
богами и священниками надо признать несостоятельным, так как
его полностью опровергает поведение завоевателей во время наше¬
ствия и последующих набегов. Ханы добивались, чтобы русская
Церковь сохраняла в ситуации враждебного ига нейтралитет, сдер¬
71
живая гнев народа против завоевателей или по крайней мере не
настраивая христиан против иноверцев.
На основе таких отношений монголов к религии, юридически
закрепленных в Ясе Чингисхана, и появились ханские ярлыки
русским митрополитам, сыгравшие большую роль в положении
русской церкви в годы монгольского владычества и в ее взаимо¬
отношениях ^с Ордой. В данном случае ярлыки интересуют нас
как документ, являвшийся юридической основой церковно-ордын¬
ских взаимоотношений, устанавливавший экономическое' и право¬
вое положение церкви.
Наиболее древняя коллекция ярлыков — краткая — сложилась
в конце XIV в. 19, когда и были переведены на русский язык
тексты документов. При этом переводчику смысл текста явно уже
не был до конца понятен, многие слова оставлены без перевода,
множество фраз ярлыков настолько темны по своему содержанию,
что это порождает различные толкования тех или иных мест источ¬
ника. Возможно, что перед древнерусским переводчиком и не
стояла задача связной передачи текста, так как достаточно было
самого факта существования ярлыков. Золотоордынская канце¬
лярия выдавала ярлыки по одному образцу и русской церкви,
и зависимым от хана мелким татарским феодалам 20, а отсюда
появились такие удивительные «льготы» русскому духовенству,
как неприкосновенность «зимовищ» и «летовищ», т. е. зимних
и летних кочевий, упоминание среди церковных людей соколь¬
ников и пардусников, т. е. слуг-ловчих, ведавших соколами и
барсами21. Поэтому,. возможно, различия в перечислении цер¬
ковных льгот в различных ярлыках не являются принципиаль¬
ными, так как главная цель выдачи — гарантия неприкосновен¬
ности церкви и освобождение ее от податей и повинностей. Русская
церковь, как и церкви других покоренных монголами народов,
получила право пользоваться покровительством ханов.
Для нас более важен вопрос, с какого времени стала оказывать
Орда покровительство русскому духовенству, когда установились
союзнические взаимоотношения между православной церковью и
золотоордынскими ханами. Исходя из того, что именно выдача
ярлыков явилась материальной и правовой основой этого своеобраз¬
ного «союза», нам необходимо установить, когда же начала полу¬
чать экономические льготы русская церковь.
Первое известное нам сообщение о полученных церковью мате¬
риальных льготах относится к переписи населения на Руси в
конце 50-х годов XIII в. 22 Вот как говорится об этом в лето¬
писях (см. на с. 73).
В следующем, 1258 г. татарские численники вновь появи¬
лись на Руси, на этот раз во Владимире и в Новгороде, причем
в Новгороде они встретили ожесточенное сопротивление со стороны
новгородцев 23. В сообщении о втором приезде сборщиков дани
летописи уже не упоминают ни попов, ни чернецов; но значит ли
это, что церковники освобождались от даней только в трех городах
Руси? И можем ли мы, основываясь на том, что летописи по-разио-
72
л
аврентьевская
Никоновская
«В лето 6765(1257/58)... Тое же зимы
приехаша численици исщетоша всю
землю Сужальскую и Рязаньскую и
Мюромьскую и ставиша десятники, и
сотники, и тысящники и темники, и
идоша в Ворду, толико не чтоша игу¬
менов, черньцов, попов, крилошан, кто
зрит на святую Богородицю и на вла¬
дыку» 24.
«В лето 6765(1257/58)... Тое же зимы
приехаша численици из татар, и изо-
чтоша всю землю Суздальскую, и Ря¬
занскую и Муромскую, и поставиша
десятинники, и сотники, и тысящ-
никы и темникы, и вся урядивше,
возвратишася во Орду, точью не чтоша
архимандритов, и игуменов, и иноков,
и попов, и диаконов,' и крылошан и
всего причта церковнаго, кто зрит на
господа бога и на пречистую Богороди¬
цу, и водворяется в дому Господни,
и служит божиим церквам» 25.
му перечисляют состав людей, освобожденных от даней, сказать,
что в «число» попали только какие-то определенные категории
клириков? На оба эти вопроса надо ответить отрицательно. Как в
более позднее время по ярлыкам от налогов и даней освобождались
все церковнослужители и зависимое от них население, так, вероят¬
но, происходило и в 50-е годы XIII в. А на то, что перепись шла не
только в указанных летописными сводами городах, а по всей Руси,
указывает Московский летописный свод 1479 г.: «...приехаша
численици ис татар и сочтоша всю землю Русскую и поставиша
десятники и сотники, толико не чтоша игуменов и попов и чернь-
цев, хто служит святым церквам» 26. Понятие «все кто зрит на
сп. Богородицу и на владыку» охватывает всех людей, связанных
с церковной организацией; начиная с епископов и архимандритов
и кончая клирошанами и прислужниками. Это понятие каждый
летописец расшифровывал по-своему, чем и объясняется разно¬
образие в перечислении категорий церковников в разных сводах.
Перепись 1257—1258 гг.— первое сведение о материальных
льготах, полученных церковью от Золотой Орды, по нам не извест¬
но, на основании какого указа или документа церковные люди
не попали «под число». Первый сохранившийся ярлык, выданный
русской церкви в 1267 г. Менгу-Тимуром, ясно указывает, что ему
предшествовали и другие (или другой) ярлыки, на текст которых
опирался Менгу-Тимур: «Тако молвя, последний цари но тому
же пути пожаловали попов, черньцев... И мы, богу моляся и их
грамоты не изыначили» 27. На этом основании мы можем говорить,
что первый не сохранившийся до нас ханский ярлык мог быть вы¬
дан еще до 1257 г. и благодаря ему в годы переписи церковные лю¬
ди по своему экономическому и правовому положению стояли уже
особняком от остального народа. Тем не менее невозможно точно
ответить на вопрос, когда именно в промежуток между 1243 28 и
1257 гг. церковь получила от Орды привилегии, закрепленные в
ярлыках, т. е. когда в монгольской политике по отношению к рус¬
ской церкви произошел переворот, поставивший духовенство на
несколько столетий в исключительно благоприятные, условия. По¬
скольку хан Бату умер в 1255/56 г., то, может быть, перепись
73
1257 г. и гипотетический первый ярлык русскому митрополиту
были связаны с изменением внутриполитической ситуации в
Золотой Орде 29.
Политическая ситуация на Руси в первые полтора десятилетия
после нашествия была довольно сложной, а летописных сведений
о положении церкви и ее отношении к монголам в эти годы очень
мало. По мнению В. В. Каргалова, на рубеже 40—50-х годов на-
Руси сложилась антиордынская княжеская группировка, во главе
которой стоял Даниил Галицкий 30. К ней примкнул и ставший ве¬
ликим князем Андрей Ярославич, тем самым движение стало не
локально южнорусским, но включавшим и северо-восточные земли.
Об антиордынских Настроениях Андрея Ярославича свидетельству¬
ют приписываемые ему летописцем слова: «...лутчи ми есть бежа-
ти в чюжюю землю, неже дружитися и служити татаром»— и по¬
пытка оказать сопротивление войскам Неврюя. Коалиция севе¬
ро-восточных и юго-западных князей была скреплена в 1251 г.
династическим браком: «оженися княз Ярославичь Андреи Дани¬
ловною Романовича и венча и митрополит в Володимери» 31.
Более осторожного и долговременного курса придерживался,
как известно, князь Александр Ярославич (Невский), выступав¬
ший за поддержку мирных отношений с Ордой для восстановления
сил русских князей и предотвращения новых монгольских походов.
Его позиция объясняется тем, что с запада на его земли вел на¬
ступление Орден, а в такой ситуации Александру Ярославичу было
необходимо иметь возможность сконцентрировать все силы для
отпора натиска крестоносцев.
По наблюдению И. У. Будовница, различные политические
тенденции князей отразились и в летописании: если галицко-во-
лынский летописец не скрывает своей ненависти к захватчикам и
поездки князей в Орду расценивает как позор, то владимирско-суз¬
дальские летописи не акцентируют внимания на ужасах «татар¬
щины», а княжеские посольства оправдывают их политическими
целями 32.
По мнению Каргалова, исследовавшего внешне- и внутриполи¬
тическую ситуацию на Руси в начале 50-х годов XIII в., в эти годы
антиордынская группировка обладала значительным политическим
весом и имела реальные шансы на успех 33.
Какую позицию занимали в эти годы церковные деятели в
княжеско-ордынских отношениях, каково было их отношение к
завоевателям? Б большинстве русских летописей новый митропо¬
лит — Кирилл — появляется лишь в 1250/51 г.: «Той же осенью
приехал митрополит Кирил на Суждальскую землю» 34. Но в Ипа¬
тьевской летописи Кирилл впервые упомянут как митрополит и
приближенное лицо галицкого князя под 1243 г. 35 Пашуто считал,
что около 1246 г. он был отправлен Даниилом Романовичем в
Никою на утверждение к патриарху Мануилу* II36. Если принять
версию о том, что митрополит Иосиф не погиб, а бежал от нашест¬
вия в Византию, то можно предположить, что Кирилл начал выпол¬
нять функции владыки (по крайней мере в Юго-Западной Руси)
74
вскоре после похода Бату-хана. Но так как формально титул
митрополита оставался за Иосифом, Кирилл не мог быть сразу по¬
ставлен. Историки единогласно' считают митрополита Кирилла
ставленником Даниила Галицкого 37; как его сподвижник он дол¬
жен был принимать участие в аптиордынской коалиции. Эту груп¬
пировку поддерживал, вероятно, и ростовский епископ Кирилл —
второе по величине лицо после митрополита в церковной жизни
этого времени.
Аргументами в пользу того, что оба Кирилла — митрополит
и епископ — поддерживали антимонгольскую княжескую груп¬
пировку, могут служить следующие факты: 1) самое основное-—
митрополит был тесно связан с одним из лидеров группировки —
Даниилом Галицким, в силу этого вольно или невольно митрополит
Кирилл должен был поддерживать политический курс своего
покровителя; 2) митрополит и епископ Кирилл освящали брак
великого князя Андрея Ярославича с дочерью галицкого князя,
являвшийся официальным11'скреплением союзнических отношений
двух князей; 3) в 1250 г. митрополит Кирилл совершил объезд
наиболее сильных княжеств — Черниговского, Рязанского, Суз¬
дальского, в 1251 г. он вместе с епископом Кириллом побывал
в Новгороде. Каргалов предполагает, что эти поездки преследовали
не только внутрицерковные задачи, а были, связаны с попыткой
привлечь других князей к антиордынскому союзу 38. Эту гипотезу
невозможно подкрепить фактами, но и нельзя исключить как совер¬
шенно нереальную. Во время поездки оба Кирилла могли но край¬
ней мере выяснить позицию других князей по отношению к монго¬
лам; 4) источники ничего по говорят о визитах митрополита в даль¬
нейшем в Орду — вероятно, их и не былое Позиция церковных
руководителей была обусловлена в первую очередь их отношения¬
ми с князьями, но в это время (начиная с нашествия и до получения
ханских льгот) все‘ духовенство еще не имело никаких причин
оказывать поддержку монголам, так как еще сильны были воспоми¬
нания о бедствиях, принесенных церкви войсками Вату, а никаких
льгот от ханов духовенство еще не получало. Подтверждает, на наш
взгляд, высказанное предположение то, что источники не фикси¬
руют в это время никаких случаев поддержки духовенством за¬
воевателей или проордынски настроенных князей.
Но надежды названной политической группировки, сулившие
благоприятные изменения в судьбе Руси, не увенчались успехом.
II одна из существенных причин этого в том* что русская церковь
в конечном итоге отошла от аптиордыиского союза и примкнула
к политическому курсу Александра Невского. Почему же нроизош-
III такие изменения в церковной политике? Во-первых, не надеясь
на собственные силы, Даниил Галицкий вынужден был искать
помощи и поддержки в католическом мире. Даниил принял покро¬
вительство папы, надеясь на его обещания начать крестовый поход
против монголов, и в 1255 г. состоялась его коронация39. В этом
заключался серьезный политический просчет сторонников апти-
'птарской группировки, погубивший воплощение их чаяний. Пап¬
75
ская курия не оказала никакой практической помощи в борьбе с
Ордой, но лишь стремилась подчинить русские княжества своему
влиянию 40. А русская церковь, испугавшись связей антиордынско-
го союза с католическим духовенством, покинула лагерь своих
бывших единомышленников, и союз вскоре распался.
К этому же времени относится начало установления церковью
прочных связей с Ордой, что и явилось главной причиной ее отхода
от антиордынски настроенных князей. Во второй половине 50-х го¬
дов XIII в. церковь получила первые податные льготы (при перепи¬
си) от ордынских ханов, подкрепленные, вероятно, ярлыком.
Тот факт, что до переписи 1257/58 г. церковь не оказывает под¬
держки завоевателям, подтверждает, на наш взгляд, то, что в это
время она еще никаких, льгот от ханов не получала.
О том, что официальные отношения между русской церковью
и Золотой Ордой были установлены ранее 1267 г.— даты первого
известного нам ярлыка, свидетельствует и факт учреждения
в 1261 г. .православной епископской кафедры в Сарае41. Истори¬
ками назывались различные причины появления сарайской кафед¬
ры 42, но подчеркнем, что для столь важного мероприятия требо¬
валась основная предпосылка — то, что к 60-м годам XIII в. между
русской церковью и Золотой Ордой сложились тесные контакты,
позволившие прийти к взаимной,договоренности по поводу суще¬
ствования подразделения митрополии в столице Орды.
Организация епископии в Сарае-Бату была одинаково выгодна
и для монгольских ханов, и для русских князей, и для церкви.
Ханы могли использовать сарайских епископов для дипломати¬
ческих связей с Византией43; князья были заинтересованы в
постоянном источнике информации о событиях, происходящих
в ставке, и нуждались в своего рода связующем звене между хан¬
ской и княжеской властью. К 60-м годам XIII в. в Золотой Орде
проживало большое количество русских людей. Основную массу
их составляли ремесленники и крестьяне, попавшие в неволю
в годы нашествия Бату-хана и последующих набегов; помимо них,
в Орде обитали и князья, приезжавшие к хану с многочисленной
свитой и жившие в ставке иногда по нескольку лет. Русская цер¬
ковь расширяла территорию своего влияния, приобретала больший
политический вес в глазах и русских князей, и ордынской власти,
и константинопольского патриарха. Сохранился интереснейший
памятник «Ответы константинопольского патриаршего собора на
вопросы сарайского епископа Феогноста», дающий яркое пред¬
ставление об условиях существования сарайской кафедры11.
Несомненно, что такой важный политический шаг, как уч¬
реждение сарайской кафедры, был оговорен каким-то документом
или устным соглашением. Как известно, в дальнейшем эта еписко-
пия занимала исключительное положение во взаимоотношениях
Русь — Орда и Русь — Орда — Византия.
Показательно, что ни одно народное выступление против завое¬
вателей (а они постоянно вспыхивали во второй половине XIII в.)
церковью поддержано не было.
76
Об упадке престижа духовенства и роста антицерковного дви¬
жения в эти годы свидетельствует созыв в 1273 г. церковного
собора, призванного ликвидировать церковное «нестроение», раз¬
решить наболевшие вопросы — в первую очередь принявшего
катастрофические размеры мздоимства церковнослужителей.
В благоприятных условиях ордынского покровительства церковь
стремилась еще сильнее упрочить свое материальное положение,
что не могло не уронить ее авторитета среди русского народа.
(На этом же соборе отмечалось усиление язычества в народной
среде.) А. И. Клибанов пишет: «Определения Владимирского
собора позволяют судить, что создан он был в обстановке подъема
антицерковного движения. Это движение подняло свой протест
против духовной иерархии, не только обвиняя ее представителей
в симонии и разоблачая ее корыстолюбие, невежество, пороки
и эксплуатацию ею зависимого населения, но и дополнило свой
протест требованием демократизации церковной организации,
оказав предпочтение низшему духовенству и в ряде случаев
осуществив на практике захват священнических функций миряна¬
ми. Таково было движение, в котором участвовало поддержи¬
ваемое мирянами низшее духовенство. Их общим стремлением
являлось удешевление и демократизация церкви» 45. Страх перед
усилением реформаторских и антицерковных настроений вынудил
митрополита Кирилла попытаться путем реформы хоть как-то
ограничить «поставления на мзде», практиковавшиеся духовен¬
ством. Формальным поводом созыва собора было посвящение
Серапиона владимирским епископом; присутствовал на соборе и
сарайский епископ Феогност. Деяния собора, получившие название
«Правила митрополита Кирилла», содержат яркое описание
бедствий, выпавших на долю Руси в годы монгольского нашествия
и ига 46. {
Но в то же время, налаживая политические связи с завоевателя¬
ми, церковь, являвшаяся крупнейшей идеологической силой сред¬
невековья, продолжает в письменных произведениях выражать
свое отрицательное отношение к завоевателям и установленному
ими игу. Это отношение отвечало настроению древнерусских лю¬
дей, а низшей части духовенства — простым священникам и мо¬
нахам — были, по словам Ф. Энгельса, «достаточно близки усло¬
вия жизни массы»47, и беды, приносимые русскому народу монго¬
лами, они воспринимали как свои собственные.
Характерно, что лучшие представители духовенства этого
времени, к которым мы можем отнести горячего патриота и стра¬
стного публициста владимирского епископа Серапиона, хорошо
видели те «грехи», в результате которых Русь потерпела пора¬
жение. В своем пятом «слове», или «поучении», Серапион, рас¬
суждая о причинах бедственного положения Руси, идет на смелое
противопоставление монгольских порядков русским, призывая
русских князей отбросить мелочные счеты и прекратить междо-.
Усобицы: «Погании бо, закона божия не ведуще, не убивают еди-
новериик своих, ни ограбляють, ни обадят, ни поклеплют, ни ук¬
77
радут, не запряться чюжаго; всяк поганый брата своего не про-
дасть; но, кого в них постигнет беда, то искупять его и на промысл
дадуть ему; а найденная в торгу проявляют»48. В этих словах виден
моральный призыв к объединению, только после которого возмож¬
но избавиться от порабощения. «Грех», из-за которого Русь под¬
верглась нападению, это, по мнению Серапиона, княжеские расп¬
ри, разобщенность людей.
Знаменитым стало трагическое восклицание Серапиона из вто¬
рого «поучения»: «Не пленена ли бысть земля наша? Не възяти ли
быша гради наши? Не въскоре ли падоша отьци и братия наша
трупиемь на земли? Не ведены ли быша жена и чада наша въ плен?
Не порабощени ли быхом оставъше горькою си работою отъ ино-
племеник? Се уже к 40 лет приближаеть томление и мука, и тя-
жьции на ны не престануть глади, морове живот наших; и въ сласть
хлеба своего изъести не можем; и въздыхание наше и печаль су¬
шить кости наши...»49
Вскоре после нашествия в церковной книжной традиции сло¬
жилась житийная легенда о князе-мученике Михаиле Чернигов¬
ском, основанная на реальном факте убийства этого князя в Орде.
Житийная повесть об убийстве в 1246 г. в Орде Михаила Черни¬
говского и его боярина Федора50 акцентирует внимание читате¬
ля на том, что причина смерти князя — в отказе выполнить мон¬
гольские обряды очищения, которые выполняли все другие князья:
«Михаило же рече: не створю аз, не иду сквозе огнь, не кланяю-
ся твари, но кланяются отцу и сыну и святому духу. А царю вашему
кланяюся, понеже поручи ему бог царство света сего...»51 Текст
Лаврентьевского свода лаконичнее, он лишен традиционных жи¬
тийных форм: «...посла Батый к Михаилу князю веля ему покло-
нитися огневи и болваном их. Михаило же князь не повинуся ве¬
ленью их, но укори и, глухыя его кумиры; и тако без .милости от
нечистых заколен бысть и конець житью прият» 52. Но это был
лишь повод для расправы, в действительности же Михаил пал
жертвой своих политических просчетов. Во-первых, недовольство
хана было вызвано тем, что во время нашествия черниговский
князь убил послов Б ату и бежал в Венгрию. Во-вторых, убийством
Михаила Золотая Орда разрешала борьбу владимирского и черни-'
говского князей за власть на Руси в пользу первого. Владимирский
князь Ярослав был у Бату-хана еще в 1243 г., когда и получил киев¬
ское княжение, т. е. владимирский князь был причастен к убийству
своего непокорного соперника 53. В-третьих, все русские князья,
бывавшие и до и после Михаила в Орде, никогда не отказывались
от выполнения монгольских обрядов, которые являлись безобид¬
ными средствами защитной магии. А князь Михаил известен нам
по летописям как политик (правда, не очень удачливый), не склон¬
ный к религиозному фанатизму. Аналогично русским источникам
передает историю о мученической смерти за веру князя и его боя-
хрина католический миссионер Плано Карпини, посетивший Мон¬
голию в 1246 г. Карпини был в Орде спустя восемь месяцев после
этих трагических событий и пересказывает их, вероятно, со слов
78
русских'людей, с которыми он встречался, проезжая через киев¬
ские земли или уже в ставке, Итальянец также указывает на то, что
ритуал прохождения сквозь огонь никакие связан с навязыванием
своей веры, а является «санитарным»: «...они веруют, что огнём все
очищается; отсюда когда к ним приходят послы или вельможи
или какие бы то ни было лица, то и им самим, и приносимым дарам
надлежит пройти между двух огней, чтобы подвергнуться очи¬
щению, дабы они не устроили какого-нибудь отравления и не
принесли яду или какого-нибудь зла»54.
Для нас в данном случае интересны не столько реальные со¬
бытия, сколько то, как их преподносит читателям церковь. К со¬
жалению, нам неизвестно, случаен или нс случаен был выбор имен¬
но черниговского князя и его боярина для установления нового
культа — ведь жертв ордынской политики было много. Житие
Михаила Черниговского всячески подчеркивает и утрирует рели¬
гиозные моменты в истории убийства князя и изображает его стра¬
дальцем за православную веру. При этом в словах повести слышит¬
ся укор в адрес русских князей, готовых на забвение своей веры
«славы ради мира сего». Церковь сразу же установила культ но¬
вых мучеников , сделав их символом не только преданности хрис¬
тианству, но и непокорности завоевателям, так как монголы пред¬
ставлены повестью как мучители и гонители христиан. Культ этих
святых не случайно пользовался на Руси большой популярностью.
Как пишет Л. А. Дмитриев, «гибель за деру в этих условиях имела
характер политического протеста... Такой рассказ имел огромное
патриотическое значение: он. призывал быть непримиримым с
захватчиками, прославлял, возводя в сан святых, тех, кто не шел
на компромисс с ними»56. 20 сентября, в день памяти Михаила
Черниговского, освящался построенный Иваном Калитой собор
Михаила Архангела. «Освящение собора в день его (Михаила
Черниговского.— Я. О.) памяти,— пишет Н. С. Борисов,— озна¬
чало поминовение погибших от рук ордынцев и обещание отом¬
стить за них»57. Автор, исследовавший символику архитектуры
монгольского времени, видит в этом «отчетливую патриотическую,
антитатарскую ноту»58.
Канонизированы были и некоторые другие князья, погибшие
от руки монголов: великий князь Юрий Всеволодович и ростов¬
ский князь Василько Константинович во время нашествия 59 и Ро¬
ман Ольгович в 1270 г. в"Орде 60, но их культы не получили такого
широкого распространения, как Михаила Черниговского. Хоро¬
шев называет вторую половину XIII — начало XIV в. периодом
«широкого княжеского потока» в русской канонизации 61.
Несмотря на звучащее в церковных произведениях негатив¬
ное отношение к монгольскому игу, высшее духовенство благо¬
даря своему особому положению часто выступало в роли посред¬
ников между князьями и ханами. Таким путем церковь оказыва¬
лась втянутой в круг сложных русско-ордынских отношений.
И первый пример посредничества церковного деятеля, известный
Пам по летописи, приходится как раз на время после переписи
79
1257 г., но до появления ярлыка Менгу-Тимура 1267 г. В 1261 г.
во Владимир, где присутствовал на свадьбе князь Даниил Галиц¬
кий с сыновьями, пришла весть, что на Даниила идет войско
Бурундая. Поскольку сам галицкий князь был скомпрометирован
в глазах монголов своей антитатарской деятельностью, в состав
мирного посольства к татарскому военачальнику вместо себя он
включил холмского епископа Ивана: «Василко же князь поеха
противу Бурандаеви со Лвом сыновцемь своим, а Данило князь
не еха с братом, послал бо бяше в себе место владыку своего Хол-
мовьского Ивана. И поеха Василко князь со Лвом со владыкою
противу Бурандаеви поймав дары многы и питье и срете и у
Шумьски. И приде Василко со Лвом и со владыкою передо нь с да¬
ры. Ойому же велику опалу створшу на Василка князя и на Лва,
владыка стояше во ужасти величе...»62 Еще раз послужил Иван
князю, когда, опередив других, сообщил ему о результатах перего¬
воров, что позволило Даниилу убежать «в Ляхи», а затем
«в Угры»63. Мы видим, что на епископа не распространилась опала
Бурундая, которой подверглись князья, т. е. расчет Даниила на
«неприкосновенность» духовного лица оправдался. Хотя посоль¬
ство не сумело предотвратить беды, интересно само по себе исполь¬
зование владыки в качестве посредника между «мятежным» кня¬
зем и ордынской властью. Возможно, что своей свободой епископ
Иван был обязан тому, что отношения между монголами и русской
церковью уже были кодифицированы и Бурундай не мог нарушить
права духовного лица на неприкосновенность.
Таким образом, взаимоотношения между монголами и рус¬
ской церковью складывались иод влиянием сложных политических
событий середины XIII в., в которых основная, решающая роль
принадлежала Орде. В своем развитии отношения монгольских
завоевателей и церкви прошли несколько этапов. Первый этап ох¬
ватывает время 1237 — 1240 гг., когда церковь, можно сказать,
еще никак не проявила свою политическую ориентацию. Актив¬
ную политику в отношении завоевателей она в это время вести ни¬
как не могла, так как сами монголы еще не выделяли церковни¬
ков из общей массы населения Руси, а богатые церкви и монастыри
в первую очередь становились жертвой завоевателей-грабителей.
В годы страшного бедствия в поведении представителей церков¬
ной организации сказывались в первую очередь их личные качест¬
ва. Именно этим, на наш взгляд, а не какой-то общецерковной по¬
литикой определяется бегство или отсутствие некоторых владык
в момент взятия их городов (митрополит Иосиф, рязанский епи¬
скоп и др.) или участие в обороне других (владимирский епископ
Митрофан). В целом же церковь во время Батыевой рати раздели¬
ла общую участь Руси вместе со всем народом. Лишь по некоторым
эпизодам (освобождение из плена черниговского епископа Пор-
фирия) можно догадаться, что в дальнейшем отношение завоева¬
телей к русской церкви будет миролюбивым.
После нашествия начинается новый этап в церковно-монголь¬
ских отношениях, длящийся примерно полтора десятилетия
80
до второй половины 50-х годов XIII в. В прямые контакты с Ордой
церковь еще не вступает и никаких льгот от нее не получает, что
позволяет ей вести себя довольно независимо по отношению к
ханской власти. В эти годы, когда иго еще окончательно не сформи¬
ровалось; лидеры церковной организации оказываются втянуты
в антимонгольское движение, движение за национальную неза¬
висимость Руси, возглавляемое великим князем Андреем Яросла-
вичем и галицким князем Даниилом Романовичем.
Установление ханской властью экономических и правовых
льгот для русской церкви изменило ее политический курс в отно¬
шении монголов. С конца 50-х годов XIII в. связи между церковью
и завоевателями налаживаются, опираясь на мощную юридиче¬
скую базу — ханские ярлыки, выдаваемые русским митрополитам.
С этих пор благодаря организации в столице Золотой Орды русской
православной кафедры и поездкам духовных лиц к монголам цер¬
ковь начинает, играть важную роль в русско-ордынских и ордын¬
ско-византийских отношениях и связях.
Но и после получения ярлыков церковь в идеологической сфе¬
ре (в церковных поучениях, канонических произведениях, жи¬
тиях князей-мучеников, погибших в Орде, в каменном строитель¬
стве, частично в летописании) продолжает традицию негативно¬
го отношения к монгольскому игу, а истоки традиции лежат в со¬
бытиях нашествия и первых двух десятилетий после него. Надо
сказать, что эта деятельность церкви оказалась весьма успешной,
так как, несмотря на прямые контакты церковных иерархов с Ор¬
дой, в представлении русских людей христианство отождествля¬
лось с национальной независимостью, а русская церковь восприни¬
малась как сила, противоположная иноверным завоевателям. В тех
условиях, когда политика монголов была направлена к усилению
местного сепаратизма на Руси, церковная организация олицетво¬
ряла идею единства русских земель, подрывая основы ордынской
политики.
Конечно, роль церкви в политических событиях, связанных
с установлением и существованием монгольского ига на Руси,
| ребует дальнейшего тщательного изучения, тем более что npij уг¬
лубленном исследовании источников эта роль представляется
довольно сложной, имеющей большое значение для понимания
Исторических процессов, протекавших на Руси и в XIII в., и в бо-
Д‘*е позднее время.
Насонов А. Н. Монголы и Русь. М.; Л., 1940; Каргалов В. В. Внешнеполитические
факторы развития феодальной Руси. Феодальная Русь и кочевники. М., 1967;
Хорошев А. С. Политическая история русской канонизации (XI—XVI вв.). М.,
1986; Борисов Н. С. Русская церковь в политической борьбе XIV—XV вв. М.,
, 1986.
; ИПЛ. С. 74, 287.
Воинские повести Древней Руси / Под ред. В. II. Адриановой-Перетц. М.; Л.,
4 1949. С. 12.
, 'Лихачев Д. С. Повесть о разорении Рязани Батыем // Воинские повести... С. 140.
„ ИСРЛ. Т. 25. С. 129.
•Vату зова В. И. Английские средневековые источники, IX-rXIII вв. М., 1979.
С. 151, 180.
81
7 Обзор литературы см.: Матузова В. И. Указ. соч. С. 183—184; Чубатий М.
1стор1я християнства на Руси-Украий. Рим; Нью-Йорк, 1965. Т. 1. С. 607—608.
8 Пашуто В. Т. Киевская летопись 1238 г. // Ист. зап. М., 1948. Т. 26. С. 302.
9 Чубатий М. Указ. соч. С. 612.
10 НПЛ. С. 75; ПСРЛ. Т. 2. Стб. 779; Т. 25. С. 128.
11 «...и епископа преподобного Симеона убиша» (ПСРЛ. Т. 2. Стб. 782). См. так¬
же: Приселков М. Д. Троицкая летопись: Реконструкция текста. М.; Л., ,1950.
С. 320.
12 Барсуков //. П. Источники русской агиографии. СПб., 1882. Стб. 362—363,
527-528.
13 ПСРЛ. Т. 1. Стб. 464. Вызывает недоумение выражение «игумен Успеньскьти
Феодосии Спасьскии», так как Феодосий не мог быть одновременно и успен¬
ским и спасским игуменом. Поскольку во Владимире существовали и Успен¬
ский монастырь и церковь Спаса Вознесения с монастырем {Голубинский Е. Е.
История русской церкви. М., 1904. Т. 1/2. С. 322, 760), то можно говорить о двух
разных людях: «игумене Успеньском» и «Феодосии Спасском». Подтверждение
находим в более позднем летописном своде, где это место звучит так: «И ту убьсн
бысть Пахомии, архимандрит монастыря Рождества святыя Богородицы и
Данило игумен Успенскыи, Феодосии Спаскыи и прочий игумени...» {Присел¬
ков М. Д. Троицкая летопись. С. 316). И. У. Будовниц и А. С. Хорошев называют
только двух людей: архимандрита Пахомия и Феодосия Спасского {Будов¬
ниц И. У. Русское духовенство в первое столетие монголо-татарского ига //
ВИРА. М., 1959. Выи. VII. С. 285; Хорошев А. С. Указ. соч. С. 73), но, как
видно из источников, погибших иерархов было трое.
14 ПСРЛ. Т. 1. Стб. 469; Т. 2. Стб. 782; Т. 25. С. 130.
15 РФ А. Вып. III. С. 588. .
16 Березин И. Очерк внутреннего устройства Улуса Джучиева // Тр. Восточного
отд-ния имп. Археол. о-ва. СГ1б.; 1864. Ч. 8. С. 406.
17 Гурлянд Я. И. Степное законодательство с древнейших времен до 17 ст. // Изв.
.о-ва археологии, истории и этнографии при Казан, ун-те. 1904, вып. XX. № 4/
5. С. 62.
18 Там же. С. 65.
19 Зимин А. А. Краткое и пространное собрания ханских ярлыков, выданных рус¬
ским митрополитам // АЕ за 1961 г. М., 1962. С. 32. М. Д. Приселков датировал
ее началом XVI в. и связывал с собором 1503 г. {Приселков Л/. Д. Ханские ярлыки
русским митрополитам. Пг., 1916. С. 16—17, 52).
20 Федоров-Давыдов Г. А. Общественный строй Золотой Орды. М., 1973. С. 91 — 100;
Czeszak G. Sytuacja kosciofa prawosiawnego na Rusi w swietle jarlykow chariskicb
z XIII i XIV wieku // Czasopismo prawno-historyczne. W-wa, 1979. T. XXI, z. 2.
21 Оба эти лица связаны с охотой, которая была развлечением светским и к церкви
никакого отношения не имела.' К тому же, если соколиная охота была на
Руси развита, то барсы, как известно, на территории Руси не водятся.
22 По мнению А. Н. Насонова, «до 1257 г. мы не находим никаких следов орга¬
низации татарского владычества в Северо-Восточной Руси» {Насонов А. Н. Указ,
соч. С. 22).
23 ПСРЛ. Т. 1. Стб. 475; Т. 10. С. 141.
24 Там же. Т. 1. Стб. 474-475.
25 Там же. Т. 10. С. 141.
26 Там же. Т. 25. С. 142-143.
27 РФА. Вып. III. 588. О существовании других ярлыков говорит и составитель
краткого собрания ханских ярлыков: «Елико же обретохом в святеишии митропо¬
лии старых цесарей ярлыкы, но, иных нс възмогохом привести, зане не удобь
познаваемою речию писани быша, ниже пак именовахом зде» (Там же. С. 594) •
28 1243 г.— дата возникновения государства Золотая Орда {Егоров В. Л. Истори¬
ческая география Золотой Орды в XIII—XIV вв. М., 1985. С. 27).
29 А. И. Плигузов и А. Л. Хорошкевич также считают, что переписи 1257 г. пред'
шествовал ярлык, выданный ханом Берке {Плигузов А. И.} Хорошкевич А. Я-
Отношение русской церкви к антиордынской борьбе в XIII—XV веках (по ма¬
териалам Краткого собрания ханских ярлыков русским митрополитам) //
Вопросы научного атеизма. М., 1988. Вып. 37. С. 119).
30 А. Н. Насонов выдвинул такую гипотезу {Насонов А. //. Указ. соч. С. 40), а
82
B. В. Каргалов развил и обосновал ее (Капралов В. В. Указ. соч. С. 140—142).
Современный канадский исследователь М. Димник считает, что во время монголь¬
ского нашествия и после него Даииил состоял в союзе с Бату-ханом. Свою версию
он основывает на сообщении чИпатьевской летописи (ПСРЛ. Т. 2. Стб. 772.
1234 г.) о мирном договоре между галицким князем и князьями Владимиром и
Мстиславом. Утверждение Димиика, что речь идет в этой статье о заключении
договора с монголами в 1239 г., никаких подтверждений не находит (Dimnik М.
Mikhail, Prince of Chernigov and Grand Prince of Kiev 1224—1246. Toronto, 1981.
P. 86).
ПСРЛ. T. 1. Стб. 472.
32 Будовниц И. У. Общественно-политическая мысль Древней Руси. XI—XIV вв.
М., 1960. С. 303, 305.
13 Каргалов В. В. Указ. соч. С. 142.
54 ПСРЛ. Т. 1. Стб. 472; НПЛ. С. 80; ПСРЛ. Т. 25. С. 141.
55 ПСРЛ. Т. 2. Стб. 794.
Пашуто В. Т. О политике папской курии на Руси, XIII в. / Вопр. истории. 1949.
№ 5. С. 72.
57 Насонов А. Н. Указ. соч. С. 40; Будовниц И. У. Указ. соч. С. 289; Каргалов В. В.
Указ соч. С. 140—141; Хорошев А. С. Указ. соч. С. 73.
58 Каргалов В. В. Указ. соч. С. 140—141.
39 ПСРЛ. Т. 2. Стб. 827.
10 Пашуто В. Т. О политике папской курии. С. 52—76.
п ПСРЛ. Т. 1. Стб. 476.
12 Наиболее подробно приводит причины учреждения сарайской кафедры М. Д. По-
лубояринова:, 1) увеличение числа русских в Орде (рабы, купцы, участники
посольств); 2) «монголо-татарская власть... вероятно, не противилась попыткам
русского духовенства упрочить влияние на новой обширной территории»;
3) сарайский епископ был необходим ханам для дипломатических сношений с
Византией (Полубояринова М. Д. Русские люди в Золотой Орде. М., 1978. С. 24).
и Епископ-дипломат потребовался ханам в связи с изменением внешнеполитиче¬
ской ситуации. А. Н. Насонов пишет: «...в 1261 г. произошло событие большой
политической важности, имевшее крупное значение в мировой истории,—
Михаил Палеолог овладел Константинополем. Эти события настоятельно по¬
требовали так или иначе определить вопрос об отношениях между Византией и
русской митрополией: в новой обстановке сношения золотоордынского госу¬
дарства с Царьградом получали исключительное политическое значение»
(Насонов А. II. Указ. соч. С. 41).
4 РИБ. СПб., 1908. Т. 6. Стб. 129-140.
’’ Клибанов А. И. К изучению генезиса еретических движений в России//
Вопросы религии и атеизма. М., 1959. Вып. 7. С. 192; Он же. Рсформациоиноо
движение в России в XIV — первой половине XVI в. М., 1960. С. 96—99.
и; РИБ. Т. 6. Стб. 86.
Маркс К., Энгельс Ф, Соч. .2-е изд. Т. 7. С. 352.
Петухов Е. Серапион Владимирский, русский проповедник XIII в. СПб., 1888.
C. 14. По предположению В. А. Колобанова, это поучение было написано в начале
70-х годов XIII в., но в нем отразились размышления Серапиона о Батыевом
нашествии, свидетелем которого он был (Колобанов В. А. К вопросу о да¬
тировке первого «Слова» Серапиона Владимирского // Учен. зап. Владимир.
и юс. пед. ин-та. 1958. Вып. 4. С. 258).
Петухов Е. Указ. соч. С. 5.
Мы используем наиболее достоверный, по определению Н. И. Серебрянского,
текст жития — ростовскую редакцию проложного краткого жития, написанную
но позднее 70-х годов XIII в. в кругах, близких родственникам y6ntoro
князя (Серебрянский II. И. Древнерусские княжеские жития. М., 1915. С. 110—
111).
’ Серебрянский II. И. Указ. соч. С. 50—51.
11СРЛ. Т. 1. Стб. 471.
[[ Насонов А. Н. Указ. соч. С. 26—27.
Длсиованни дель Плано Карпини. История монгалов. Гилъом де Рубрук. Пу¬
тешествие в восточные страны. М., 1957. С. 31.
Солубинский Е. Е. История канонизации святых в русской церкви. М., 1903.
С. 62.
83
56 Дмитриев Л. А. Литература второй четверти XIII — конца XIII в. // История
русской литературы X—XVII вв. М., 1985. С. 157.
57 Борисов Н. С. Русская церковь в политической борьбе... С. 62.
58 Борисов Н. С. К. изучению датированных летописных известий XIV—XV вв. //
История СССР. 1983. № 4. С. 127.
59 ПСРЛ. Т. 1. Стб. 519.
60 Там же. Т. 10. С. 149.
61 Хорошев А. С. Указ. соч. С. 76.
62 ПСРЛ. Т. 2. Стб. 849-850.
63 Там же.
РУССКАЯ ЦЕРКОВЬ
И АНТИОРДЫНСКАЯ БОРЬБА В XIII-XV вв.
(по материалам
краткого собрания ханских ярлыков
русским митрополитам)
А. И. Плигузов, А. Л. Хорошкевич
Вторжение разноязычных войск Джучиева улуса в земли фео¬
дально раздробленной Руси означало резкое изменение в ба¬
лансе политических сил. Отношения феодального вассалитета,
навязанные Ордой русским князьям, тормозили развитие Руси,
разжигали междоусобицы и препятствовали складыванию единой
антиордынской коалиции. Однако вопреки экономическому, воен¬
ному и дипломатическому давлению ханов-джучидов постепен¬
но формировалось противостояние Руси Орде, противостояние,
которое со временем вылилось в открытую военную борьбу рус¬
ских князей с потомками Джучи. В масштабе полутора столетий
характер и направление этого процесса вполне поддаются оценке,
но попытки более дробного' анализа, где за единицу берутся деся¬
тилетия и даже годы, наталкиваются на серьезные трудности.
Одна из таких трудностей — слабая изученность эволюции мон¬
гольской политики по отношению к русской православной церкви
и этапов развития внутриполитических церковно-светских про¬
тиворечий. В частности, неясны фискальные (финансовые) обя¬
зательства митрополита в связи с выплатой «выхода» в Орду 1,
а*также вопрос о пределах церковной юрисдикции в XIII—XV вв.
Важнейшие источники, сохранившие сведения о юридическом
и имущественном положении церкви этого периода, восходят
к великокняжескому архиву (духовные и договорные грамоты
в подлинниках и противнях^) или к архиву Русской митрополии
(договорная грамота великого князя Василия Дмитриевича с мит-
рополитом Киприаном 1404 г.) — в копиях, отражающих офи¬
циальный сборник митрополичьей кафедры 1472 г. 3 Наиболее цен'
ным источником по избранной теме являются древнерусские пере-
© А. И. Плигузов, А. Л. Хорошкевич, 1990
84
воды собрания ярлыков, данных русским митрополитам ордын¬
скими ханами 4. Первоначально эти ярлыки в монгольских или
тюркских (кипчакских?) подлинниках, записанных уйгурским
письмом5, а частично и в древнерусских переводах хранились
в архиве русских митрополитов в Киеве, Владимире, а затем
в Москве. Однако к настоящему времени неизвестны сборники,
восходящие к документам митрополичьей казны, где были бы ско¬
пированы ханские ярлыки, зато выявлен широкий круг сбор¬
ников XV—XVIII вв. неофициального происхождения, в составе
которых читаются ханские жалованные грамоты русской церкви.
Уникальный характер сведений, содержащихся в ярлыках,
привлек к ним внимание историографов XVIII в., и до сегодняш¬
него дня ведется кропотливый анализ немногочисленных сохра¬
нившихся ханских грамот. П. П. Соколовым (1913, 1918 гг.)
и М. Д. Приселковым (1916 г.) было установлено, что списки собра¬
ния ярлыков составляют две группы — краткую, древнейшую,
и позднейшую пространную. Пространное собрание вторично и воз¬
никло не ранее начала (мнение Приселкова) или середи¬
ны XVI в. 6 В дальнейшем изложении нас будут интересовать лишь
материалы краткого собрания.
Краткое собрание ярлыков издавалось неоднократно. В 1792 г.
И. А. Львовым по копии XVIII в. с утраченной рукописи Сиасо-
Ввфимьева монастыря был опубликован текст летописи, получив¬
шей впоследствии имя издателя (Львовская летопись), где крат¬
кое собрание ярлыков внесено в летописный текст 7. В 1842 г. из¬
дание Львова послужило одним из источников контаминирован-
ной публикации В. В. Григорьева 8. В 1910 г. в т. 20 «Полного соб¬
рания русских летописей» С. А. Андрианов и А. Е. Пресняков
опубликовали новонайденный Эттеров список Львовской летописи
(его современный шифр — ГПБ. F. IV. 144), также включающей
краткое собрание ярлыков 9. В 1914 г. В. Н. Бенешевич напечатал
краткое собрание по двум спискам (ГИМ. Воскр. 154 и Синод. 792),
а в 1916 г. М. Д. Приселков изучил краткое собрание по семи спи¬
скам [F. IV. 144 (использована публикация Андрианова и Прес¬
някова); Синод. 792 и Воскр. 154 (по изданию Бенешевича);
ЦГАДА. МГАМИД. 20/25 (по копии, представленной А. А. Кизе-
иеттером и Г. В. Вернадским); ГПБ. F. IV. 238; ГБЛ. Троицк. 177
я Троицк. 765] и опубликовал текст собрания 10. В 1955 г. А. А. Зи¬
мин издал краткое собрание ярлыков по всем известным спискам,
добавив к названным три [ ГБЛ. Овч. 797; ЦГАДД. МГАМИД.
V 447/915; ГИМ. Увар. 537 (4 °)]. А. И. Плигузов (1987 г.) опуб¬
ликовал с соблюдением всех особенностей оригинала древнейший
список краткого собрания ярлыков (ГБЛ. Троицк. 177) п.
Приселков связал перевод ярлыков краткого собрания с сёку-
лнризационным собором 1503 г. и оценивал состав собрания с точки
Фения борьбы светской и церковной власти, развернувшейся
11 а Руси уже после падения государства джучидов. Соколов, воз¬
ражая Приселкову, считал, что краткое собрание ярлыков было
вставлено много раньше — в конце XIV в. Зимин (1962 г.) по¬
85
казал, что существуют списки краткого собрания 50—70-х го¬
дов XV в., и тем самым окончательно решил спор о датировке соб¬
рания ханских грамот в пользу Соколова. Плигузов (1987 г.) отнес
складывание краткого собрания ярлыков к 10-м годам XV., что поз¬
волило рассуждать о том, как состав коллекции ханских грамот
отражал консенсус великокняжеской и митрополичьей власти
на рубеже XIV—XV вв. 12
Особое место в изучении ханских ярлыков занимают работы
тюркологов — В. В. Григорьева (1842 г.) и А. П. Григорьева (1975,
1977, 1978 гг. и др.). Ими проанализировано сходство ханских яр¬
лыков, сохранившихся в древнерусских переводах, с подлинными
жалованными грамотами ханов Джучиева улуса, в основном на¬
чального и конечного протокола ярлыков, их диспозитивной (рас¬
порядительной) части . Важны и палеографические наблюдения
М. А. Усманова над подлинными ярлыками, облегчающие понима¬
ние некоторых особенностей древнерусских переводов чингизид-
ских грамот 14.
А. П. Григорьев (1985 г.), опираясь на собственные разыска¬
ния по средневековой монгольской дипломатике, попытался объ¬
яснить состав и происхождение краткого собрания ярлыков, высту¬
пив в непривычной для себя роли источниковеда-слависта 15.
Исследователь предложил следующую схему складывания кол¬
лекции: начальный вид собрания (состоял из одного и четырех —
шести ярлыков нынешней коллекции) — первая переработка на¬
чального вида (к перечисленным грамотам добавлены два-три яр¬
лыка, предисловие и часть послесловия: список ГБЛ. Троицк.
765) — вторая переработка собрания (дописана часть послесло¬
вия: список ГБЛ. Троицк. 177). Начальный вид собрания
А. П. Григорьев связывает с деятельностью кандидата в митропо¬
литы Михаила — Митяя и датирует 1379 годом, последующие пе¬
реработки собрания автор считает делом рук митрополита Ионы
(начало 50-х годов XV в.) и сведенного с кафедры митрополита
Феодосия (1472—1475 гг.).
Гипотеза А. П. Григорьева малоубедительна, ибо строится
на нескольких маловероятных допущениях, каждое из которых,
в свою очередь, является основанием для появления следующего,
еще менее оправданного довода. Вопреки несомненному факту
наличия во всех списках собрания шести ярлыков и отсутствия
каких-либо швов, позволяющих предположить двухслойноеть
коллекции, автор утверждает, будто первоначальный вид собрания
содержал не шесть, а четыре ярлыка, не имел предисловия и после¬
словия. Предположенное А. П. Григорьевым отсутствие двух
ярлыков в первоначальном виде коллекции требует новых гипо¬
тез. Например, о том, что ярлык Менгу-Тимура 1267 (или 1279) г.
не попал в собрание, так как будто бы до начала XV в. хранился
не в Москве, а в Киеве и в 1410 г. его привез в Москву новопостав-
ленный митрополит Фотий. Эта гипотеза опирается на два со¬
ображения: а) ярлык Менгу-Тимура был выдан в те годы, когда
кафедра русских митрополитов находилась в Киеве; б) митро¬
86
полит Фотий ехал в Москву через Киев. Однако все митропо-
литы-греки XIV в. также проезжали через Киев и бывали в этом
городе, а ярлык Менгу-Тимура был частью митрополичьего
архива, который с перемещением митрополичьей резиденций из
Киева во Владимир и в Москву перевозился вместе со всем иму¬
ществом главы русской церкви. Отсутствие ярлыка Тайдулы
1347 г. в первоначальном виде собрания(и на этой гипотезе на¬
стаивает А. П. Григорьев) вынуждает автора к еще более смелым
гипотезам: ярлык трактуется исследователем как подорожная
грамота, выданная неизвестному п по другим источникам сарай-
скому епископу Ивану; следовательно, ярлык мог задержаться в
Сарае и потому не был включен в собрание 1379 г. Неоправданные
интерполяции и конъектуры, предлагаемые автором в защиту
очередной гипотезы, противоречат методике дипломатического
анализа и рассмотрены ниже.
Против гипотезы А. П. Григорьева о двух последующих пе¬
реработках начального вида собрания ярлыков (в основе гипоте¬
зы — наблюдения П. П. Соколова) говорит обратное соотно¬
шение списков: текстологический и палеографический анализ по¬
казали, что старший вид собрания сохранил список ГБ Л. Троицк.
177 (второй половины 60-х годов XV в.), а переработку старшего
вида — список ГБЛ. Троицк. 765 (ярлыки — на бумаге первой
половины 80-х годов XV в.). Допущение А. П. Григорьева, соглас¬
но которому собрание в списке Троицк. 177 содержит следы ре-
шкторской правки сведенного с кафедры Феодосия (это пред¬
положение снимается датировкой списка), опирается на тот факт,
что Феодосий жил на покое в Троице-Сергиевом монастыре,
где был создан список. Однако и второй древнейший список —
Троицк. 765, возникновение которого А. П. Григорьев связывает
с митрополичьей кафедрой в Москве и лично митрополитом Ио¬
ной, также создавался в Троице — факт этот противоречит пост¬
роениям А. П. Григорьева, но автор не придает ему особого зна¬
чения. Считаем, что А. П. Григорьеву не удалось доказать гипотезу
о трехступенной работе над кратким собранием ярлыков и вопрос
о времени и обстоятельствах составления этой коллекции по-преж-
нему нуждается в тщательном рассмотрении.
Сопоставление списков краткой редакции собрания ярлыков
показало 1б, что первоначальный текст древнерусского перевода
ирлыков сохранился в трех списках, старший из которых — ГБЛ.
Троицк. 177 — по бумаге датируется второй половиной 60-х годов
XV в. Названный список вместе с рукописями ГБЛ. Троицк. 765
и Овч. 797 составляют Троицкий извод краткого собрания. Ко¬
лике Троицк. 177 составлялся в Троице-Сергиевом монастыре
При игуменах Мартиниане (1447 —1454 гг.) или Вассиане Рыло
(1155—1466 гг.), впоследствии ставшем спасским архимандритом,
луховником Ивана III и ростовским архиепископом, прославив¬
шимся своим антиордынским посланием на Угру. Около 1503 г.
гнктт Троицкого извода был обработан в Троице-Сергиевом мона-
(,{ыре и в таком виде включен в летописный Свод 1518 г., отразив¬
87
шийся в Софийской II летописи (ГИМ. Воскр. 154; копия ярлыков:
ЦГАДА. МГАМИД. № 20/25) и в Львовской летописи (около
1560 г., список ГПБ. F.IV.144, а также утраченный список Спасо-
Евфимьева монастыря, известный в копии XVIII в., изданной
Львовым). К протографу Свода 1518 г. восходят также списки
Кирилло-Белозерского вида, возникшего не позднее 60-х годов
XVI в. (ГИМ. Синод. 792; ГПБ. F.IV.238; ГИМ. Увар. 537,4°;
ЦГАДА. МГАМИД. № 447).,
Вероятно, отдельные ярлыки переводились на древнерусский
язык по мере их поступления в митрополичью казну, некоторые из
грамот могли быть переведены не сразу, и окончательный со¬
став краткого собрания сложился в 10-х годах XV в. на основа¬
нии материалов митрополичьего архива, затем в начале 60-х го¬
дов XV в. ярлыки были объединены с переводными антилатин-
скими статьями и в таком виде попали в Троице-Сергиев мона¬
стырь, откуда впоследствии и распространялись в списках.
Краткое собрание ярлыков состоит из заголовка («Ярлыки,
иже суть давали цари ординьские митрополитом киевьскым и
всея Руси на церковныя домы и на люди»г составитель Львов¬
ской летописи в 1560 г. добавил: «ила всяку честь»), ярлыка
хана Тюлякбека Михаилу 28 февраля 1379 г. 17, ханши Тайдулы
русскому духовенству, мифическому митрополиту Иоанну или
русским князьям 25 сентября 1347 г., Менгу-Тимура русскому ду¬
ховенству и монашеству 10 августа 1267 г. (менее вероятна дата
1 августа 1279 г., принятая Е. Е. Голубинским) 18, Тайдулы митро¬
политу Феогносту 7 марта 1351 г., Бердибека Алексею 12 нояб¬
ря — 11 декабря 1357 г., Тайдулы ему же от 11 февраля 1354 г. и,
наконец, заключения-послесловия (заголовок последнего варьи¬
рует общий заголовок краткого собрания: «Суть же и инии мнози
ярлыци, предани быша к церкви божии и прочистыя его матеро
от безбожных онех царей и крепость бысть митрополиту и всему
притчу о нем»).
Отсутствие хронологического порядка в размещении ярлы¬
ков, странный принцип их подбора давно обратили на себя вни¬
мание исследователей. Однако большинство ученых удовлетворя¬
лось теми объяснениями, которые содержатся по этому поводу в
послесловии. Состав подборки объяснен его составителем так:
«Иных не възмогохом превести, зане неудобь познаваемою речью
писани бышя» (С. 471). Разумеется, филологические трудности с
переводом уйгурских или кипчакских грамот могли возникееуть.
Впрочем, распространение уйгурской письменности на Руси было
довольно широким, об этом свидетельствует, в частности, уйгур'
ская подпись на полной грамоте 1494 г. 19
По имеющимся переводам можно установить действительное
количество тех «иних мнозих» ярлыков, которые оставались без
перевода или по другим причинам не попали в состав краткой
редакции. Особенно много таких сведений содержит грамота Мен'
гу-Тимура, подлинность которой недавно оспорил А. П. Григорьев.
Обнаружив общие или сходные постановления ярлыка 1267 г. с
88
договорной грамотой Василия I и Киприана 1404 г., он сделал
вывод о зависимости ярлыка Менгу-Тимура от договорной. Мето¬
дически неверным представляется не само сопоставление договор¬
ной Василия I и Киприана с указной Менгу-Тимура и даже не со¬
поставление их в обратном хронологическом порядке, сделанное
исходя из априорного положения о более позднем документе как
образце для более раннего, но отказ от изучения внутренней струк¬
туры каждого документа, с одной стороны, и абстрагирование от
реальных исторических условий — с другой.
В тюркоязычной, равно как латиноязычной и отчасти русской
практической дипломатике существовало правило в нарративной
(повествовательной) части жалованных грамот излагать мотивы
выдачи аналогичных актов, передавая в них смысл тех документов,
которые служат образцом для пожалования. Эта особенность хо¬
рошо заметна в ярлыках крымских ханов конца XV — начала
XVI в., также сохранившихся в древнерусских переводах. Есть
соответствующая нарративная часть и в ханских ярлыках, в том
числе и ярлыке 1267 г.‘ Каждая из клаузул наррацио грамоты
Менгу-Тимура излагает различные условия политического
и экономического статуса русской церкви. Утверждение этих усло¬
вий приписывается различным ханам. Изложение предшест¬
вующих ярлыков в наррацио разделено оборотом «так молвя».
Последний элемент ярлыков находит полную аналогию в крымских
«крепких» грамотах конца XV — начала XVI в., где он входит в
заключительную часть документа в составе оборота: «Так молвя из
20
своих уст, сю крепкую грамоту с золотою печатью дал есми» .
Близость этого оборота к конечному протоколу латино- и русско¬
язычных средневековых грамот указывает на завершение грамоты,
а включение его в середину ярлыка Менгу-Тимура — на конец
изложения одного из предшествующих ярлыков. В этом ярлыке
имеется ссылка на Чингисхана (подразумевается знаменитая
Чингисханова Яса) как обоснование мотивации выдачи ярлыка:
«...ать не заммають их, да правым сердцем богови за нас и за
племя наше моляться и благословляють нас». Это общее обосно¬
вание выдачи ярлыков. Вслед за оборотом «тако молвя» следует
вторая часть, в которой излагаются пожалования «последних
царей», действовавших якобы «по тому же пути», что и основатель
империи. Здесь уже конкретно перечисляются те освобождения,
которые были представлены церкви предшественниками Менгу-
Тимура (С. 467). Можно и более определенно назвать имя одного
из «последних царей», который в соответствии с Чингисхановой
Яеой давал льготный ярлык русской церкви. Грамота Менгу-
Тимура адресована не главе русской церкви, возможно, потому,
что ссылается в наррацио на ярлык, также данный не митропо¬
литу, а «попам и черньцам», т. е. предшествующая грамота вы¬
давалась «вдовствующей» Русской митрополии, что до 1267 (или
1279) г. было возможно лишь после 1242/43 г., после бегства митро¬
полита Иосифа и возвращения Бату из венгерского похода, и до
1248/49 г., когда утвержденный в Константинополе Кирилл вер¬
89
нулся на Русь митрополитом. Весь указанный срок в Джучиевом
улусе правил второй сын Джучи — Вату (1224—1255/56 гг.); зна¬
чит, и ярлык Вату был среди положенных в основу ярлыка Менгу-
Тимура.
Ярлык Тайдулы от 25 сентября 1347 г. является не жалован¬
ной в собственном смысле, но указной грамотой русским князьям.
В ее наррацио помещена указная же некоему Ивану. Текст
грамоты начинается фразой: «Всь (есть варианты — «се», «весь»
и др.) Иоан, митрополит за нас молебник, молиться от прьвых
добрых времен и доселе такоже молебник». Между тем в 1347 г. на
Руси митрополитом был не таинственный Иоанн, а Феогност.
В оценке этого ярлыка мнения авторов разделились. А. Л. Хорош-
кевич выдвинула предположение, что под именем Иоанна в гра¬
моте Тайдулы скрывается Иван Калита, а в наррацио ярлыка
следует видеть копию ярлыка хана Узбека этому московскому и
всея Руси князю, скорее всего, 1333 г. Собственный указ Тайдулы
1347 г., нрсит, таким образом, подтвердительный характер. Ярлык
обращен к русским князьям, «Семеном почен». Выделение князя
Семена Гордого среди русских князей как будто подтверж¬
дает гипотезу об адресате нарративной части как его отце Ива¬
не Калите. В «Тайдулине слове» А. П. Григорьев увидел проезжую
или проезжую охранно-иммунитетную грамоту. Его понимание
ярлыка основано на возможности перестановок отдельных фраг¬
ментов текста, вставки выражений, ключевых для его трактовки
текста («на стоянке»), многочисленных натяжек в объяснении
терминов и оборотов документа (слово «митрополит» А. П. Гри¬
горьев читает как «епископ», множественное число глагола в
обороте «дела... делають» превращает в единственное) и т. д.
Убедительным представляется понимание А. П. Григорьевым
термина «тайда» как русифицированного «тойид» — множест¬
венного числа от «тойона», монгольского обозначения буддийских
монахов,га в более широком смысле и всего духовенства. Однако,
несмотря на то что ярлык обращен к духовенству, он адресован
русским князьям, и это неопровержимо доказывает последняя
фраза диспозицио. Ситуация та же, что и в остальных ярлыках.
Все остальные адресованы монгольским властям на Руси (это
хорошо показано в работах и В. В. Григорьева, и В. Котвича,
и А. П. Григорьева), но их получателями были представители
церкви, и сами они содержали распоряжения именно о ее пра¬
вах и положении. В ярлыке Тайдулы 1347 г. получателем был
митрополит, но свои права он должен был удостоверять этим
ярлыком не перед представителями монгольской администра¬
ции на Руси, но перед самими русскими князьями.
С последним обстоятельством связано, по-видимому, и то,
что в ярлык включена «аттестация» митрополита как «молеб-
ника» за ханов, восходящая, скорее всего, к ярлыку, предшест¬
вовавшему Тайдулиному. Эта аттестация адресована русским
князьям, которым надлежало и впредь «дела... делать» «всеми
митрополиты», как и раньше.
90
«А вы, русские князи, Семеном почен, всеми митрополиты,
как наперед сего кои дела делали, а нынеча также делають»
(С. 467; пунктуация А. X.)* В этой фразе неясны два места: «всеми
митрополиты» и оборот «дела... делають». В первом случае упо¬
треблен; видимо, творительный беспредложный в значении со¬
вместности 21, который следует переводить «со всеми митропо¬
литы». Во втором обороте можно видеть распоряжение, касаю¬
щееся производства суда. Термин «дело» в значении «спор, тяжба»
очень распространен в XIV в.22 В первой части ярлыка, возможно
восходящей ко времени Калиты, речь идет о решении — причем с
помощью великокняжеского суда — конфликтов в связи со взи¬
манием «мзды» и «пошлин» с церковных людей, а также в связи
с конфликтами светских лиц с духовенством [«от кого пред са-
меми (т. е. князьями.— А. X.) на попы и на их люди слово (жа¬
лоба.—А. X.) придеть, и ты бы им силы не чинил никакие»;
С. 466]. Общее требование в нарративной части — «по истине дело
их управи» — также, совершенно очевидно, ведет к урегулирова¬
нию отношений между светским и церковным населением с по¬
мощью суда.
А. И. Плигузов вслед за М. Д. Приселковым предлагает ви¬
деть в Иоанне ярлыка Тайдулы результат порчи в протографе
Троицкого извода (например: «И он, митрополит...»): дело в том,
что пропуск обнаруживается в начальной части формуляра, где
отсутствует раздел наррацио, излагающий мотивы выдачи яр¬
лыка (ср. соответствующие разделы в других ярлыках: С. 465,
4—20 сн.; С. 468, 12—23 сн., С. 469, 9—25 сн.), а изложение пос¬
ле неясной и, вероятно, попорченной первой строки начинается
сразу с диспозитивной части — с обязательства молиться за
власти Джучиева улуса.
Имеется нарративная часть и в следующем ярлыке ханши
Тайдулы 1351 г. В ней, как уже отмечал Приселков, пересказана
грамота Джанибека 23.
В кратком собрании отсутствует грамота хана Токты, легшая
в основу ярлыков Бердибека 1357 г., вероятно, Азиза-шейха,
также^не включенного в краткую редакцию, и Тюлякбека 1379 г.,
в наррацио которого и содержится сообщение о ярлыке Азиза-
шейха (1364—1367 гг.). По гипотезе Приселкова, ярлыки Бер¬
дибека и Тюлякбека представляют собой подтверждение ярлы¬
ка хана Токты митрополиту Петру апреля—декабря 1309 г.24
Таким образом, нарративная часть сохранившихся ярлыков со¬
держит конкретные сведения о ярлыке Джанибека митрополиту
Феогносту, Азиза-шейха митрополиту Алексею и неопределен¬
ные — о двух по крайней мере ярлыках, предшествовавших Менгу-
Тимуровому: один из них был выдан ханом Бату в 1242/43—
1248/49 гг., о втором см. ниже. Итак, в кратком собрании отсутст-
иУет не менее пяти ярлыков.
Предшественники Менгу-Тимура в своей политике по отношё-
11 ию к русской церкви опирались на Чингисханову Ясу и толковали
°е как предписание об освобождении церковного причта от дани и
91
корма (С. 467). Первым среди «последних царей», установивших
льготы православной церкви, был Бату. Затем, если принимать в
расчет множественное число в наррацио ярлыка Менгу-Тимура,
последовал повторный ярлык, подписанный именем одного из пре¬
емников Бату — его старшего сына Сартака (1255/56 г.), его внука
Улакчи (1257 г.) или старшего брата Бату — Берке (1257 —
1266 гг.). Существование ярлыка Берке тем более вероятно, что
именно при этом хане Северо-Восточная Русь была подвергнута
баскаческой переписи для определения размеров «ордынской тяго¬
сти», что должно было послужить поводом для уточнения финансо¬
вых обязательств русской церкви: «...бысть число,— читаем в Твер¬
ском своде 1375 г. под 1257 г.,— приидоша числьници и изочтоша
всю землю Суждалскую и Рязанскую и Муромскую, и поставиша
десятникы, сотиикьт, тысущникы, темникы, толико не чтоша попов
и диаконов и черицев». Связь предоставления пожалований церкви
с проведением переписи всего податного населения Джучиева улу¬
са (1257 — 1259 гг.) может служить объяснением пассивной пози¬
ции новгородской церкви в 1259.г., в момент волнений, связанных с
проведением баскаческого «счета» в Новгороде 25.
«Последние цари» Орды в XIII в. участвовали в ожесточенной
борьбе за власть в Джучиевом улусе и за отделение его от Империи
(что особенно характерно для правления Берке26). Круг пожа¬
лований русской церкви был определен им достаточно широко:
«дань ли, или иное что ни будеть, тамга, поплужное, ям, воина, кто
чего ни попросить». Таким образом, население, находившееся
в вассальной зависимости от церкви, освобождалось от финансо¬
вых обязательств как с сельских занятий (поплужное), так и с тор¬
говых (тамга), от общегосударственных (дань), от натуральных
повинностей (транспортных — яма и военных — «войны»), от
отдельных и случайных «запросов»27. Насколько обременительной
была одна из этих натуральных повинностей — военная, можно
судить по присяжной грамоте Абдул-Латифа 1508 г. Крымский
выходец на Руси обязан был участвовать в походе великого-князи
(«пойду с тобою на твое дело»), его братьев и воевод («с своею бра¬
тьею или с своими людьми») и, наконец, самостоятельно («куде
одного меня пошлешь на свое дело») 28. Можно не сомневать¬
ся, что все эти три вида военной деятельности — под руковод¬
ством хана, его баскаков или по его распоряжению — лежали
на митрополичьих войсках вплоть до получения грамоты хана
Берке.
Ль,готы русской церкви необходимо должны были последовать
в связи с усилением антиордынской борьбы на Руси, а также острой
борьбой за власть в Джучиевом улусе. В этих условиях повыша¬
лась заинтересованность улуса в упрочении социальной базы
ордынской власти на Руси. Попытка хана Берке овладеть торго¬
выми путями на юг привела его к войне с хулагуидским Ираном-
Последнее обстоятельство заставило хана вспомнить о внешне¬
политической роли митрополии всея Руси как посредника между
русскими княжествами и Византией. В 1261 г. в Сарай был пере'-
92
несен центр Переяславской епископии, и сарайский епископ
становится доверенным лицом джучидов — именно сарайский
владыка Феогност представлял в Константинополе интересы
киевского митрополита Кирилла и хана Менгу-Тимура. Подобное
представительство было необходимо Орде, ибо намечавшийся
союз Византии и Рима (кульминация — Лионский собор 1274 г.)
частично был направлен против союзника джучидов в войне с Ира¬
ном — мамлюкского Египта. Сарайскому епископу в духовных
делах подчинялись все христиане Орды, преимущественно рус¬
ские, бежавшие в Орду или уведенные в полон. Исключение
составляли последователи христологических ересей, осужденных
вселенскими соборами в Ефосе (431 г.) и в Халкидопе (451 г.), —
якобиты и несториане, которых было немало в разноязычных ор¬
дынских войсках,— их константинопольский патриарший собор
предписывал приобщать к православной церкви вторым чином —
после обряда миропомазания 29.
Менгу-Тимур (1266—1282 гг.) тотчас по приходе к власти и,,
вероятно, еще не уверенный в ней значительно расширил приви¬
легии церкви, добавив к податным освобождениям «подводу»,
т. е. обязанность предоставлять транспорт ханским послам и гон¬
цам, охрану земельных и других недвижимых имуществ церкви
в разных ее видах: «церковнии домове, земли и воды, огороды,
виногради, мелници», охрану церковных мастеров, сокольников,
пардусников, а также церковных книг и утвари. Лишь при Менгу-
Тимуре положение церкви на Руси уравнялось с положением духо¬
венства в остальных покоренных странах, где храмы и монастыри
освобождались от всех налогов, а представителям ханской админи¬
страции запрещалось расхищение церковного имущества 30. Запре¬
щалась хула на церковь. Льготы Менгу-Тимура церкви по сравне¬
нию с обельными ярлыками его предшественников были столь ве¬
лики, что в Московском летописном своде конца XV в. отметили:
«... умре царь татарский Беркай, и бысть ослаба христианом от на¬
силия бесермен» .
Судя по наррацио ярлыка Бердибека, хан Токта (1291 —
1312 гг.) в 1309 г. освободил митрополита Петра от дани и пошлин
(С. 469). «Милости» Токты по отношению к русскому духовенству
легко объяснимы и сложившейся уже традиционной системой
церковно-ордынских отношений, и толерантностью хана-язычни¬
ка, и той длительной* междоусобной борьбой, которую вел Токта
с сепаратистски настроенным Ногасм.
Приход к власти хана Узбека (1312 — 1342 гг.) совпал с новым
Усилением Орды. В Джучиевом улусе бурно развиваются города
и городская культура, власть централизуется, а работа ее местных
органов упорядочивается32. А. Г. Мухамадиев придает большое
значение присоединению к Джучиеву улусу Западной Сибири
вплоть до Иртыша, что привело к приливу в улус серебра и позво¬
лило Узбеку чеканить более тяжелые монеты, чем его предшествен¬
нику — хану Токте33. Однако немаловажную роль играло и по¬
ступление серебра в «выходе» русских земель. Ведь именно при
93
Узбеке произошли конфликты Ивана Калиты с Новгородом
в 1332—1334 гг. из-за «серебра закамского», вызванные денеж¬
ными требованиями Орды, и в 1339 г. — из-за «запроса цесарева»34.
Не исключено, что и принятие в Джучиевом улусе мусуль¬
манства с его нетерпимостью к неверным оказало сковывающее
воздействие на развитие церковных иммунитетов. В ярлыках
хана Джанибека (1342—1357 гг.), насколько можно судить по
ярлыку ханши Тайбулы, отсутствовало освобождение митропо¬
лита от дани и постоя, стеснялись права владык в области
церковного суда. Митрополита Феогноста в 1342 г. в Орде «му-
чиша», понуждали платить «дань полетнюю». Термин «полет-
нее» известен и по другим русским источникам. Так, в присяжной
грамоте на верность и службу великому князю литовскому Ка¬
зимиру новосильских и одоевских князей 1459 г. финансовые
отношения вассалов к сюзерену формулируются как обязатель¬
ство давать «полетное... по старине». И. И. Срезневский пере¬
водит этот последний термин как «ежегодную подать»35. Если
полагать, что и в летописи речь идет о ежегодной дани типа пла¬
тимой вассалами сюзерену, то понятна реакция митрополита.
Он настаивал на сохранении прежнего положения, свободы от
каких бы то ни было финансовых обязательств в пользу хана.
Поэтому митрополит, «разсули 600 рублей, положи же ярлыки
жалованные первых царей пред царем, как жаловали первых мит¬
рополитов, как и сам жалование.прося у царя»36. Рогожский ле¬
тописец под 1344 г. несколько иначе характеризует предмет забот
Феогноста: «за церковный причет (т. е. за привилегии и льготы
церковным людям. — Авт.), и многу истому приат от царя Жани-
бека»37. Попытка превращения русской церкви в объект эконо¬
мической эксплуатации ханом была отбита, и Джанибеку не
удалось продолжить политику хана Узбека по сокращению при¬
вилегий церкви.
Если распространить область догадок на не дошедшие до нас
ярлыки хана Узбека, то можно высказать предположение, что
в них упор делался на взаимоотношения внутрирусские — между
светской властью и церковью. Исключение распоряжений в адрес
ордынских представителей делало законными — с точки зрения
законности беззакония — любые насилия по отношению к пред-
ставителям духовенства.
Обратим внимание на одну деталь в описании знаменитого
Тверского восстания 1327 г. Речь идет о предлоге выступления —
насилии по отношению к дьякону, у которого ханские послы
отняли «кобылицу тучну». Попытка ордынцев предъявить права
на «подводу» в отношении церковных людей встретила в Твери
единодушный отпор. Можно предположить, что восстание 1327 г.
в какой-то степени было связано с развертыванием церковной
политики, которую проводил на Руси хан Узбек 38.
Перелом в ханской политике по отношению к русской церкви
произошел при Джанибеке в конце 40-х годов XIV в., когда в По-
волжье, на Дону и на Руси свирепствовала «черная смерть» — чу-
94
ма 39. Ярлык Тайдулы от 7 марта 1351 г. указывает широкий круг
привилегий церкви: пошлина, подвода, корм, запрос, дар, почес-
тие. Ордынской администрации, посещавшей Русь или находив¬
шейся там, предписывалось: «ни силы, ни истомы не творятЬ им
никакие, ни отъимают у них ничего»' Неясно значение слова
«истома». Рогожский летописец обозначает этим термином содер¬
жание в неволе40. Возможно и второе толкование. Крымские
«крепкие» грамоты конца XV в. знают «истому» как комплекс
мероприятий и расходов на содержание хана и ханского двора
или других представителей элиты крымцев, бежавших или уда¬
лявшихся на Русь. Им. Иван III в 1490 г. обещал «поднять исто¬
му», т. е. возложить на великокняжеский двор и его подданных тя¬
гости и заботы по содержанию выезжих крымцев. Допустимы оба
варианта объяснения «истомы» — как'неволи, тюремного заклю¬
чения, или как термина, имевшего экономический смысл. Ве¬
роятно, эти льготы определили характеристику Джанибека как
«доброго царя» в летописях конца XV—XVI в.: «бе же сей царь
Чянибек Азбяковичь добр зело к христианьству и многу лготу
сотвори земле Русстей»41. При Джанибеке начался процесс посте¬
пенного упадка Джучиева улуса 42.
Окончательное возвращение к политике хана Токты относится
к 1357 г. Эпоха усобиц в Орде, наступившая в конце 50-х годов,
принесла с собой реставрацию доузбековых форм взаимоотношений
Орды с русской церковью. В ярлык Бердибека включены все те
привилегии, которыми церковь пользовалась в конце XIII — на¬
чале XIV в., хотя* некоторые из них в середине XIV в. стали на¬
зываться иначе: «кто чего ни попросит» сменился «запросом»
и т. д. Можно предполагать, что тот же объем прав и привилегий
был дарован Азизом-шейхом (1364—1367 гг.).
Особенности ярлыков, прав и льгот, предоставляемых митропо¬
лии, — вероятно, наряду с лингвистическими трудностями — были
главной причиной включения или исключения грамоты из крат¬
кого собрания. Если ярлыки хана Токты и Азиза-шейха могли
быть исключены из-за трудностей перевода, то это не отразилось
на представлениях будущего читателя об ордынской политике
но отношению к церкви. Ярлыки этих ханов полностью воспроиз¬
ведены в других жалованных — Бердибека и Тюлякбека. Исклю¬
чение же ранних ярлыков или, скорее, раннего ярлыка Джанибека
преследовало определенную цель — скрыть правду о его политике
по отношению к церкви. Отсутствие ярлыка Узбека может быть
объяснено двояко: либо тем фактом, что его ярлык был адресован
только великому князю (но это объяснение мало удовлетвори¬
тельно — аналогичный ярлык Тайдулы оказался переведен), либо
тем же стремлением утаить его от читателей.
После середины 60-х годов, когда был выдан ярлык Азиза-шей-
и вплоть до смерти митрополита Алексея (умер 12 февраля
4,^78 г.) ярлыки, по-видимому, не выдавались.
В конце 60-х — 70-х годах ослабла зависимость Руси от Ор-
С середины 60-х годов XIV в. стало стремительно укрепляться
95
Московское княжество, начавшее «приводить в свою волю» и дру¬
гих князей 43. В конце 60-х годов сложилась антиордынская коа¬
лиция во главе с Дмитрием Донским (тогда еще просто Дмитрием
Ивановичем) и Владимиром Андреевичем Серпуховским и Боров¬
ским, в будущем тоже Донским и Храбрым. В этой, коалиции
участвовал и Святослав Смоленский, о чем известно из послания
константинопольского патриарха этому князю 44. Глава православ¬
ной церкви Филофей Коккин (константинопольский патриарх
1353 — 1354, 8 октября 1364—1376 гг.) 45 занимал активную внеш¬
неполитическую позицию не только в Византии, где он ратовал
за защиту страны от генуэацев и османов, но и в славянских стра¬
нах Юго-Восточной Европы. Восстановив главенство патриарха
над сербской и болгарской церквами, он активно вмешивался и
в церковные дела Руси, тесно переплетавшиеся с борьбой за ее
единство. В 1370 г. Филофей занял безоговорочную позицию
поддержки Дмитрия Московского и Владимира Серпуховского
и Боровского против тверского князя Михаила, и Святослава
Смоленского 46.
Патриарх Филофей поддержал отлучение от церкви Свято¬
слава и Михаила — объективно его церковная политика на Руси
содействовала объединению страны , и усилению антиордыиской
борьбы 47. Борьба из-за Твери, выход части князей из союза с Дмит¬
рием Московским вызвали кровопролитнейший и разрушительный
поход Ольгерда на Москву, который летописец по праву сравни¬
вал с Федорчюковым нашествием, карательной ордынской экспеди¬
цией после Тверского восстания 1327 г.48
Можно предполагать, что накануне первой «литовщины» — по¬
хода Ольгерда на Москву 4369 г. — Дмитрий Московский «при¬
водил под свою власть» князей Северо-Восточной Руси не только
с целью решить вопрос о главенстве в ней, но и с целью анти-
ордынской борьбы. Об этом свидетельствуют послания патриарха
Филофея: «...князья русские все согласились и заключили дого¬
вор с великим князем всея Руси (именно так, а не просто москов¬
ским; в связи с этим стоит вспомнить, что в договоре с Новго¬
родом 1371 — 1372 гг. Дмитрий титулован именно так) 49 кир Ди¬
митрием, обязавшись... клятвами и целованием... креста в том,
чтобы всем вместе идти войною против... врагов креста, не верую¬
щих в господа нашего Иисуса Христа, но скверно и безбожно
поклоняющихся огню, и великий князь... изготовился и дожидался
их...»50. Не исключено, что уже в конце 60-х — начале 70-х годов
Дмитрий Московский задумал нечто подобное Куликовской бит¬
ве. Ольгердово нашествие- сорвало эти планы. Недаром в памяти
народа связь этого нашествия с Мамаевым походом 1380 г. была
настолько прочной, что нашла выражение в замене имени Ягайлы
именем Ольгерда в «Сказании о Мамаевом побоище»51. Преда¬
тельство общерусских антиордынских планов московского князя
Ольгердом навечно связало его имя с попыткой1 антирусского
выступления в момент Куликовской битвы.
«Литовщина» вынудила князя Дмитрия сменить свою политику
.96
по отношению к Орде и искать временного компромисса с нею.
В 1371 г. Дмитрий Иванович ездил в Орду и, по-видимому, заклю¬
чил «докончание» с Мамаем. О докончании сообщают лишь Свод
1418 г. и Московский свод конца XV в.52 Трудно сказать, были
ли на самом деле оформлены отношения великого князя с бекляри-
беком в виде «докончания», т. е. договора, или они по-прежнему
регулировались жалованной грамотой — ярлыком. Однако если
принять во внимание неустойчивое положение Мамая и его не-
прекращающееся соперничество с главами Орды в Сарае ал-Дже-
диде , то можно думать, что, несмотря на сложное положение са¬
мого Дмитрия на Руси, ему удалось добиться соглашения хотя
бы о размерах выхода, о чем упоминает летописная повесть 1418 г.
Сам факт подобного соглашения, в какой бы форме оно ни было
зафиксировано, — показатель решительных сдвигов в русско-
ордынских отношениях, первый шаг на пути установления если
не равноправных, то равносторонних отношений между Москов¬
ским княжеством и Ордой, пусть даже ордой Мамая.
Разумеется, заключение такого соглашения дорого стоило ве¬
ликому князю, равно как и отправка «киличеев» — послов54
в следующем году, когда им удалось «выпосулить» сына тверского
князя Ивана Михайловича 5 .
В январе 1374 г. Дмитрий сумел заключить мир с Тверью,
а затем разорвал отношения с Мамаем, чье положение осложнилось
неудачей в войне с Хаджи-Черкесом. Успешный тверской поход
1375 г. показал силу военного союза русских князей во главе
с Дмитрием Московским, и уже летом 1376 г. Дмитрий ходил
с дружиной за Оку, «стерегася рати тотарьское» .
Изменение баланса политических сил на Руси в 70-е годы
XIV в. не могло не войти в противоречие с установившейся прак¬
тикой предоставления фискальных (финансовых) и юридических
льгот русской церкви ордынскими ханами. Дмитрий стремился
и церковь «привести в свою волю», однако ему приходилось пре¬
одолевать сопротивление «пошлины», традиции, насчитывавшей
полторы сотни лет. Уже в XIII в., когда подворную дань в размере
десятины взимали на Руси представители ханской администра¬
ции — баскаки, церковь получала жалованные ярлыки (1242/43—
1248/49, после 1257, 1267 гг.) и участвовала в налоговом бремени.
С первой четверти XIV в. право взимания «ордынской тягости»
было передано русским великим князьям, и важнейшим содержа¬
нием внутриполитической борьбы стало соперничество отдельных
земель и княжеств, стремившихся уменьшить свою долю в ордын¬
ском «выходе». Можно думать, что русскими князьями предприни¬
мались спорадические попытки разверстать «выход» и на отарха-
ненный (освобожденный от налогов) церковный причт, чему
сопротивлялась сама церковь и чему препятствовали власти
Джучиева улуса. Участие церкви в платеже «выхода» при условии,
что сбор «выхода» являлся привилегией тех или иных князей,
означало усиление этих князей и потому не допускалось Ордой.
Вместе с тем чрезмерное усиление русских митрополитов также
4 Заказ № 4316
97
не входило в планы потомков Джучи, и в первой половине XIV в.
льготы’ церкви были сокращены, а в 1342 г. была предпринята
попытка обложить митрополию «полетной» (ежегодной) данью,
минуя общерусский ордынский «выход». По времени эта попытка
совпала с другим ханским предприятием — организацией незави¬
симого от владимирского княжения сбора «выхода» тверскими и,
возможно, нижегородско-суздальскими князьями57. Усобицы,
раздиравшие Орду, и постепенное ослабление Джучиева улуса
помешали проведению антицерковной политики Узбека и Джа-
нибека (в первые годы его правления), и ярлыки 1351, 1357,
1364—1367, 1379 гг. вновь'узаконили доузбековы «милости» ханов
русской церкви. Впрочем, в последнем из них санкция касается
не всех расхитителей церковного имущества, а лишь тех, которые
останавливаются в церковных домах или «рушат» их: «А кто ся
иметь в церковных домех ставити (вариант: ставится) или рушити
их, — и те люди в гресех будуть, да умруть смертию» (С. 466).
Значительно шире подобное условие в присяжной грамоте Абдул-
Латифа 1508 г.: «А хто учинит над хрестьянским богомолством,
над божиею церковию, каково поругание или над хрестьянством
над кем ни буди учинит какову силу... А хто его над тем насильст-
вом убьеть, в том вины нет» . Понадобилось сто с лишним лет
борьбы русского народа, чтобы расширенная санкция документов,
регулировавших отношения церковных подданных с ордынским
миром, ясно и недвусмысленно предусматривала возможность
самосуда русских над представителями ордынской администрации.
По мнению А. П. Григорьева59, клаузулы о суде в ярлыках
Бердибека 1357 г. и Тюлякбека 1379 г. являются вставкой, сделан¬
ной составителем краткого собрания ханских ярлыков в 50-х годах
XV в. Если это и «вставка», то вставка составителей ярлыков
1357 — 1375 гг. сравнительно с предшествующими грамотами.
Ведь вопрос о суде над духовенством и церковными людьми приоб¬
рел особую остроту уже при Калите и Семене Гордом, как пока¬
зывает «Тайдулино слово» 1347 г.
Великокняжеская политика 70-х годов XIV в. была направле¬
на на пересмотр отношений с Ордой и, следовательно, не могла не
затрагивать коренных интересов церкви. Куликово поле оконча¬
тельно разделило церковно-княжеские отношения на Руси на две
эпохи, и новую эпоху стремился утвердить сын Дмитрия Донского
Василий. В 1404 г. он «управил» договорную грамоту с митропо¬
литом Киприаном, впервые предусматривающую участие церкви
в выплате ордынского «выхода»: «А коли дань дати в татары,
тогды и оброк дати церковным людем, а коли дани не дати в татары,
тогды и оброк не дати церковным людем»60. Сбор этой дани произ¬
водился по ранее выданной оброчной грамоте великого князя:
«А имати мне, князю великому, дани с Луху в выход по своей
грамоте, князя великого, по оброчной... А дань имати с Сенгу
в выход по моей грамоте, князя великого, по оброчной, а лише тог о
оброка не имати»61. В митрополичьих церковных селах сбор
дани должен был производиться без участия княжеского даныцика
98
и белыцика, тем более что пошлина в пользу сборщиков дани —
низших чинов княжеской администрации («белка» и «резан-
ка») — поступала митрополиту. С этих митрополичьих сел оброк
также взимался в «выход», а ям («ям по старине с шестый день»)
поступал в великокняжескую казну. О других платежах, пошли¬
нах и повинностях, предусмотренных грамотой 1404 г., следует
рассуждать особо. Отметим лишь оговоренное участие митропо¬
личьим воеводой, а новых бояр и слуг, что «приказались» после
1378 г., — во главе с воеводами великого князя.
В диспозитивной части грамоты 1404 г. Василий Дмитриевич
опирается на собственную грамоту, предшествующую договору
1404 г., — вероятно, эта грамота была выдана в 1392 г., в первый
и единственный известный сбор ордынского «выхода» прежде
1404 г., когда Василий сидел на великокняжеском столе (с 1389 г.),
а на Москве появился митрополит (с марта 1390 г.). Луховские
земли, о которых говорилось в этой грамоте, располагались в рай¬
оне реки Лух, левого, притока Клязьмы, на территории бывшего
Нижегородского княжества, — оно в конце сентября 1392 г. было
присоединено к Московскому княжеству. Великий князь Василий
Дмитриевич с 16 июля по 24 сентября 1392 г. прожил в Орде,
где «многу честь приим от царя», и получил из рук Токтамыша
ярлык на Нижний Новгород, Городец, Мещеру и Тарусу62.
Новые пожалования были связаны-с увеличением суммы ордын¬
ского выхода63, поэтому великий князь, вернувшись домой,
ищет путей пополнить свою казну. Первая его попытка симптома¬
тична — Василий отправляет, в Новгород послов с поручением
договориться «о черном бору» (так называлась новгородская доля
«выхода» в Орду) и о новгородской «грамоте» 1385 г., лишавшей
московского митрополита права апелляционного суда и тем самым
ежегодных 2 тысяч рублей судебных пошлин 64. Такая забота
Василия о доходах митрополита может быть объяснена лишь чрез¬
мерной заинтересованностью великого князя в получении собствен¬
ной доли церковных даней. Неудача московского посольства в
Новгород заставила Василия прибегнуть к другим средствам: семь
педель, с 6 ноября по 25 декабря 1392 г., великий князь проводит
в Нижнем Новгороде, где выделяет часть луховских земель митро¬
политу и впоследствии дает «оброчную грамоту», по которой часть
дани с Луховской волости - (как и с Сенега65 и некоторых
других земель) должна была поступать в казну московских князей
в счет ордынского «выхода».
Итак, в 1392 г. было узаконено первое в истории Руси постоян¬
ное финансовое обложение церкви светской властью под предлогом
ордынской «тягости». Это нововведение московских князей не
могло не вызвать протест в церковных кругах. В конце XIV — пер¬
вой четверти XV в. протест обосновывался переводными памятни¬
ками, ограждавшими христианскую юрисдикцию «мертвой руки»
(«Константинов дар», апокрифическое правило V собора «на оби-
Дящих божие церкви» и т. д.) 66.'Вероятно, в 40-х годах XV сто¬
летия была создана краткая редакция собрания ханских ярлыков
4*
99
как свидетельство «милости... неверных и поганых», поставленной
в укор «ослепленным суетою» «православным князьям и боярам»,
светским властям, не считающимся с фискальными привилегиями
русской церкви.
У описанного процесса есть и еще одна сторона. Ропща и про¬
тестуя, но не имея сил бороться против светских властей, князья
церкви, вынужденные на общих основаниях или с некоторой скид¬
кой платить «выход» в Орду и'желая освободиться от этого финан¬
сового обязательства, все более втягиваются в антиордынскую
борьбу. Если митрополит Киприан, отказавшись от милостей «не¬
верных и поганых», согласился открыто поддержать Василия
Дмитриевича в его антиордынской политике, то и великий князь*
впервые в истории русской митрополии признал за владыкой титул
«митрополит киевский и всея Руси» (1391 — 1393 гг.), т. е. принял
на себя заботы о поддержании единства Киевской диоцезии и
противодействии планам Ягайлы, стремившегося основать незави¬
симую от Москвы митрополию для православного населения Вели¬
кого княжества Литовского. Антиордынский и антилйтовский союз
московского князя и митрополита стал зерном политического и
конфессионального развития Северо-Восточной Руси вплоть до
конца .XV столетия .
1 Термином «выход» с 70-х годов XIV в. обозначалась совокупность выплат в
Орду,. состоявшая из поступлений от поземельного налога, пошлин и других
поборов с немусульманского и неотарханенного населения» Руси (слово явля¬
ется калькой с арабского «харадж»). Ср.: Добродомов И. Г. Выход, туска, ха¬
радж и другие фискальные термины в языках Среднего Поволжья // Диалек¬
тика и топонимика Поволжья. Чебоксары, 1975 . Вып. 3. С. 43—44.
2 Государственное древнех'ранилище хартий и рукописей. М., 1971.
3 ДКУ. С. 176—177; Черепнин Л. В. Русские феодальные*архивы XIV—XV вв.
М., 1951. Ч. 2. С. 11 — 13, 17—25; РФА. Вып. I —IV (издание продолжается).
4 Их издание было предпринято А. А. Зиминым в «Памятниках русского права»
(ПРП. Вып. 3. С. 465—489). В дальнейшем ссылки на эту публикацию даются
в тексте.
5 Боровков А. К. Опыт филологического анализа тарханных ярлыков, выданных
ханами Золотой Орды русским митрополитам // Изв. АН СССР. Сер. лит? и яз.
1966. Т. 25, вып. 1. С. 13—24; Григорьев А. П. Официальный язык Золотой Орды
XIII—XIV вв.// Тюркологический сборник, 1977 г. М., 1981. С. 81—89; Зог-
раф И. Т. Монгольско-китайская интерференция: язык монгольской канцелярии
в Китае. М., 1984.
6 СокоЛов П. П. Русский архиерей из Византии и право его назначения до начала
XV в. Киев, 1913. С. 187, 259, 442; Он же. Подложный ярлык хана Узбека митро¬
политу Петру//Русский исторический журнал. Пг., 1918. Кн. 5. С. 70—73;
Приселков М. Д. Ханские ярлыки русским митрополитам. Пг., 1916.
7 ПСРЛ. Т. 20, 1-я пол. С. 1—2; Летописец Руской от пришествия Рурика / Изд.
Н. Л. СПб., 1792. Ч. II С. 101-109, 123-127.
8 Григорьев В. В. О достоверности ярлыков, данных ханами, Золотой Орды рус¬
скому духовенству: Историко-филологическое исследование. М., 1842. С. 111 —
130.
9 ПСРЛ. Т. 20, 1-я пол. С. 181-183, 188-189, 198-199.
10 Бенешевич В. Н. Сборник памятников по истории церковного права, преимущест¬
венно русского, кончая временем Петра Великого. Пг., 1914. Вып. II. С. 9—25;
Приселков М. Д. Указ. соч.
11 ПРП. Вып. 3. С. 465—471, 481—489; Плигузов А. И. Древнейший список краткого
собрания ярлыков, данных ордынскими ханами русским митрополитам // РФА-
Вып. III. С. 571-594.
100
12 Зимин А. А. Краткое и пространное собрания ханских ярлыков, выданных рус¬
ским митрополитам // АЕ за 1961 г. М., 1962. С. 28—40; П лигу зов А. И. Древ¬
нейший список. С. 583.
13 Григорьев В. В. Указ, соч.; Григорьев А. П. Конкретные формуляры чингизид-
ских жалованных грамот XIII—XIV вв. [ч. 1] // Тюркологический сборник. М.,
1978. С. 198—218; [ч. 2] // Историография и источниковедение истории стран
Азии и Африки. Л., 1975. Вып. IV. С. 36—49; [ч. 3] // Востоковедение. Л., 1975.
Вып. II. С. 156-166; [ч. 4] // Там же. Л., 1977. Вып. IV. С. 43-62; Он же. Мон¬
гольская дипломатика XIII—XIV вв. Л., 1978; Он же. Эволюция формы адресан¬
та в золотоордынских ярлыках XIII—XIV вв.// Востоковедение. Л., 1977. Вып.
III. С. 132-156.
14 Усманов М. А. Жалованные акты Джучиева улуса. Казань, 1979; см. также:
Kotwicz W. Formules initiates des documents mongoles aux XIII et XVI ss.// Roc-
znik orientalistyczny. 1934. X. P. 131 — 157; Czeszak G. Sytuacja kosciola prawoslaw-
nego na Rusi w swietle jartykow chariskich z XIII i XIV wieku//Czasopismo
prawno-historyczne. W-wa, 1979. T. XXXI, z. 2. S. 31—56; Keenan E. L. The Jarlyk
of Axmed-xan to the Ivan III // International Journal of Slavic Linguistics and
Poetics. 1969. XII. P. 33-47.
15 Григорьев А. П. Время составления краткой коллекции ханских ярлыков рус¬
ским митрополитам // Историография и источниковедение истории стран Азии
и Африки. Л., 1985. Вып. VIII. С. 93-134.
16 Плигу зов А. И. Древнейший список. С. 573—578.
17 Обоснования датировки ярлыков см.: Плигузов А. И. Древнейший список.
С. 578—582; Григорьев А. П. К реконструкции текстов золотоордынских ярлы¬
ков // Историография и источниковедение истории стран Азии и Африки. Л.,
1980. Вып. V. С. 36-37.
18 Голубинский Е. Е. История русской церкви. М., 1900. Т. 2/1. С. 30, 61.
19 ЦГАДА. Ф. 135. Приложения. Р. VI. № 4; ср.: Хорошкевич А. Л. Источники по ис¬
тории полного холопства конца XV — начала XVI в.// Сов. архивы. 1974. № 4.
С. 84.
2иСб. РИО. СПб., 1884. Т. 41. С. 16, 22, 28 и др.
21 Самсонов Н. Г. Древнерусский язык. М., 1973. С. 175.
22 Срезневский И. И. Материалы для словаря древнерусского языка. М., 1958.
Т. 1. Стб. 788.
23 Приселков М. Д. Указ. соч. С. 76.
24 Там же. С. 46—47, 67—68; Плигузов А. И. Древнейший список. С. 580—581.
25 ПСРЛ. Т. 15, вып. 1. Стб. 32; Т. 18. С. 71 («толко не чтоша игуменов и чернцев
и попов и крилошан, кто зрит на святую Богородицу»), Ср.: ПСРЛ. Т. 23.
С. 84 (под 1254/55 г.): «Только не чтоша игуменов и черньцов и попов, и кто слу¬
жит божиим церквам»; Т. 25. С. 142—143. О новгородских волнениях см.: НПЛ.
С. 82—83, 310—311; Пнин В. Л. «Черный бор» в Новгороде XIV—XV вв.// Ку¬
ликовская битва в истории и культуре нашей Родины. М., 1983. С. 99.
~ь Мухамадиев А. Г. Булгаро-татарская монетная система XII—XV вв. М., 1983.
t С. 46-47.
27 По-видимому, в этом комплексе льгот и привилегий русской церкви можно уви¬
деть аналогию тому, что получило духовенство других покоренных земель,
в частности, на территории государства ильханов (Али-Заде А. А. Социально-
экономическая и политическая история Азербайджана XIII—XIV вв. Баку,
1956. С. 198—253, особенно С. 117; Петрушевский И. П. Земледелие и аграрные
отношения в Иране XIII—XIV вв. М.; Л., 1960. С. 251).
* Сб. РИО. СПб., 1895. Т. 95. С. 50.
Насонов А. Н. Монголы и Русь. М.; Л., 1940. С. 39, 44—47; Закиров С. Диплома¬
тические отношения Золотой Орды с Египтом (XIII—XIV вв.). М., 1966.
U) С. 56 и др.; РИБ. СПб., 1880. Т. 6. Стб. 136.
3 Так, в Армении и Грузии монастыри были освобождены от уплаты налогов в
пользу Хулагуидов (Патканов К. П. История монголов по армянским источни¬
кам. СПб., 1873. Вып. 1. С. 50—51). Согласно «Истории монголов» армянского
историка Гетума Патмича начала XIV в. Мангу-хан в 1253 г. говорил царю Гету-
му: «Желаю, чтобы все христианские храмы, духовные и светские (по-видимому,
находившиеся на службе у первых.— Авт.) лица были свободны и никто не смел
притеснять христиан» (Тер-Мкртичян Л. X. Армянские источники о Средней
Азии VIII—XVIII вв. М., 1985. С. 74). Ср.: Хорошкевич А. Л. Изменение форм
101
государственной эксплуатации на Руси в середине XIII в.// Общее и особенное
в развитии феодализма в России и Молдавии: Чтения, посвященные памяти
академика Л. В. Черепнина: Тезисы докладов и сообщений. ,М., 1988. Ч. 1.
С. 152-163.
31 ПСРЛ. Т. 25. С. 146.
32 Сафаргалиев М. Г. Распад Золотой Орды. Саранск, 1960. С. 65, 68—69.
33 Мухамадиев А. Г. Указ. соч. С. 67, 70.
34 НПЛ. С. 344—346, 350—353; Насонов А. Н. Указ. соч. С. 111 — 112: Янин В. Л.
Указ. соч. С. 100—102.
35 ДДГ. № 60. С. 42 (1459 г.); Срезневский И. И. Указ. соч. М., 1958. Т. 2. Стб. 1152.
36 ПСРЛ. Т. 10. С. 215; Т. 28. С. 107; Т. 25. С. 175.
37 Там же. Т. 15, вып. 1. Стб. ::.
38 Хорошкевин А. Л. Городские движения на Руси второй половины XIII — конца
XVI в. // Социально-экономическое развитие России. М., 1986. С. 41.
39 Сб. РИО. Т. 41. С. 100. К сожалению, словари древнерусского языка дают лишь
одно значение, аналогичное современному «утомление, усталость» (Срезнев¬
ский И. И. Указ. соч. Т. 1. Стб. 122).
40 ПСРЛ. Т. 15, вып. 1. Стб. 104; Т. 1. Стб. 122.
41 Там же. Т. 25. С. 180; Т. 10. С. 229.
42 Мухамадиев А. Г. Указ. соч. С. 82.
43 ПСРЛ. Т. 15, вып. 1. Стб. 84.
44 РИБ. Т. 6. Прил. Стб. 122.
45 Прохоров Г. М. Повесть о Митяе: Русь и Византия в эпоху Куликовской битвы.
Л., 1978. С. 63.
46 РИБ. Т. 6. Прил. Стб. 103-120.
47 Прохоров Г. М. Указ. соч. С. 22—23. 4
48 ПСРЛ. Т. 15, вып. 1. Стб. 90.
49 ГВНП. № 16. С. 31.
50 РИБ. Т. 6. Прил. Стб. 118-119 (1371 или 1372 г.).
51 Сказания и повести о Куликовской битве. Л., 1982. С. 26 и др.
52 ПСРЛ. Т. 25. С. 202; ср.: Сказания и повести. С. 18.
53 Егоров В. Л. Золотая Орда перед Куликовской битвой//Куликовская битва.
М., 1980. С. 176—206; Мухамадиев А. Г. Указ. соч. С. 93—97.
54 Шитова Е. //. Словарь тюркизмов в русском языке. Алма-Ата, 1976. С. 181.
55 ПСРЛ. Т. 15, вып. 1. Стб. 98, 104.
56 Назаров В. Д. Битва на Воже // Вопр. истории. 1978. № 8.
57 Насонов А. Н. Указ. соч. С. 104—105.
58 Сб. РИО. Т.,95. С. 50.
59 Григорьев А. П. Время составления краткой коллекции, ханских ярлыков рус¬
ским митрополитам. С. 115.
60ДКУ. С. 178; ср.: РФА. Вып. IV. С. 887-890.
31 ДКУ. С. 177.
62 ПСРЛ. Т. 23. С. 132.
63 Фиксированная сумма ордынского «выхода» впервые была установлена в конце
80-х годов XIV в.— 1000 рублей (ДДГ. С. 35—36).
64 ПСРЛ. Т. 23. С. 133; Т. 25. С. 219-220; НПЛ. С. 385-386; Голубинский Е. Е.
Указ. соч. Т. 2 / 1. С. 306-307, 310-319.
65 АФЗХ. Ч. 1. С. 191 — 196, 199—200 (сведения о Сенеге); ср.: Там же. С. 194; ДДГ-
G.- 357; ПСРЛ. Т. 28. С. 324, 330, 357 (сведения о Лухе).
66 Плигу зов А. И. «Соборный ответ 1503 года» //РФА. Вып. IV. С. 749— 842.
87 Кра1жий реферат этой статьи опубликован: Вопросы научного атеизма.
1987. Вып. 37. С. 117-130.
102
ДМИТРИЙ ДОНСКОЙ
И СЕРГИЙ РАДОНЕЖСКИЙ
В КАНУН КУЛИКОВСКОЙ БИТВЫ
В. А. Кучкин
Начиная с Н. М. Карамзина в русской исторической литерату¬
ре прочно обосновалось мнение о близкой причастности Сергия
Радонежского к подготовке похода русских полков на Куликово
поле. Пересказав по Синодальной № 365 и Никоновской летописям
эпизод посещения великим князем Дмитрием Сергия в его мона¬
стыре накануне выступления против Мамая, Карамзин заключил
изложение выводом: «Димитрий выехал из обители с новою и еще
сильнейшею надеждою па помощь небесную» \ Таков был за¬
родыш распространившегося в историографии убеждения о тесней¬
шей идейной связи Сергия Радонежского с Куликовской победой
в 1380 г. Мысль Карамзина повторил С. М. Соловьев, использовав
в качестве источника ту же Никоновскую летопись 2.
Однако наиболее полное и завершенное выражение эта идея
получила под пером В. О. Ключевского. В речи по случаю
500-летнего юбилея кончины Сергия Радонежского, произнесенной
в Московской духовной академии, Ключевский нарисовал яркую
картину поклонения Сергию еще при его жизни, высокими слова¬
ми обрисовал его моральный авторитет и связал с именем основате¬
ля Троицкого монастыря два крупных явления русской истории:
начало монастырской, а под ее влиянием и крестьянской, колони¬
зации северных заволжских земель и начало политического воз¬
рождения Руси, истоком которого была победа на Куликовом поле.
«Глаз исторического знания,— писал Ключевский,— уже не в со¬
стоянии разглядеть хода подготовки великих борцов 1380 года;
знаем только, что преподобный Сергий благословил на этот подвиг
главного вождя русского ополчения, сказав: «... иди на безбожни¬
ков смело, без колебания, и победишь...» 3. Юбилейный характер
речи позволял Ключевскому не давать научного обоснования раз¬
виваемых им идей и приводимых фактов. Но если расшифровы¬
вать облеченные в художественную ткань намеки на факты
(«...народ... повалился на врагов несокрушимой стеной, похоронив
их под своими многотысячными костями» 4 и приведенные выше
слова Сергия, обращенные к Дмитрию Донскому), то окажется, что
эти намеки ведут к тому же «Сказанию о Мамаевом побоище», где
названо число павших на Куликовом поле, и к Житию Сергия
Радонежского, где есть сходные слова ободрения, сказанные
Сергием Дмитрию5. Следует отметить, что о причастности
Сергия Радонежского к победе над Мамаем Ключевский вспомнил
пиль в юбилейном 1892 г. В университетском же «Курсе русской
© В. А. Кучкин, 1990 •
103
истории», где нередки упоминания и Сергия, и Куликовской битвы,
имя троицкого игумена не соотносилось с победой «над агарянст-
вом» . В стенах Московского университета научная сторона прева¬
лировала над витийством, пышно распускавшимся в ограде
Троице-Сергиевой лавры. Но именно речь о Сергии Радонежском
оказала магическое влияние на представления о роли и значении
в русской истории троицкого игумена. И современный исследова¬
тель, уже не обращаясь к истокам, пишет о том, что, «как известно,
роль Сергия Радонежского в моральном ободрении великого князя
Дмитрия Ивановича перед Куликовской битвой громадна» 7. Изве¬
стность эта, как выясняется, основывается на данных двух источни¬
ков: «Сказания о Мамаевом побоище», отразившегося, в частности,
в Никоновской и Вологодско-Пермской летописях, и Жития Сергия
Радонежского.
Сведения этих памятников и должны быть подвергнуты внима¬
тельному разбору.
«Сказание о Мамаевом побоище» сообщает, что, собирая в
1380 г. полки против Мамая и приказав «всему въинству своему
быти на КоломнЪ на Успение святыа богородица», Дмитрий Ива¬
нович дождался в Москве прихода многих князей «с своими сила¬
ми». Далее, взяв с собой двоюродного брата Владимира Андреевича
и «вся князи русские», Дмитрий выехал в Троице-Сергиев монас¬
тырь «на поклонъ къ... старцу Сергию». Игумен Сергий встретил
Дмитрия и упросил его быть на литургии, «бЪ бо тогда день
въскресныи и память святых мученикъ Флора и Лавра». По окон¬
чании службы Сергий пригласил великого князя к столу. Дмитрий
спешил и отказывался от застолья, но Сергий его уговорил. После
трапезы Сергий окропил водой с мощей Флора и Лавра Дмитрия
«и все христолюбивое его въинство», а самого великого князя
перекрестил или помазал елеем 8. Благословив князя, Сергий тайно
предсказал ему победу над Мамаем: «Имаши, господине, побЪди-
ти супостаты своя, елико довлЪеть твоему государьству». Дмитрий
Иванович попросил у Сергия двух воинов: Александра Пересвета
и его брата Андрея Ослябю. То были «вЪдоми суть ратници въ
бранЪх, не единому сту наездници». Сергий повелел Пересвету и
Ослябе присоединиться к воинам Дмитрия. Те исполнили его при¬
каз. Вместо боевого оружия Сергий дал им схимы с крестом и бла¬
гословил их. Благословение получили и все воины Дмитрия.
Простившись с Сергием, великий князь вернулся в Москву. Там
вместе с братом Владимиром он пошел к митрополиту Киприану
и поведал ему о тайном проречении троицкого игумена. Митропо¬
лит велел князьям хранить тайну.
27 августа, в четверг, князь великий назначил выступление
войска из Москвы. Но перед походом он снова вместе с Владими¬
ром Андреевичем молился в Успенском соборе, испрашивая за¬
ступничества перед иконой Владимирской божьей матери, «юже
Лука евангелистъ, жывъ сый, написа», и перед гробом «блаженна-
го чюдотворца Петра митрополита». После молитвы Дмитрий по¬
лучил благословение от митрополита Киприана, давшего ему, как
104
и Сергий, «христово знамение — крестъ на чел'Ь». Кроме того,
митрополит послал свой «собор» во Фроловские, Никольские и
Константино-Еленинские ворота Московского Кремля, чтобы окро¬
пить воинов «священною водою». А Дмитрий и Владимир тем
временем перешли в Архангельский собор, где еще раз вознесли
молитвы, теперь уже перед гробами «православных князей,
прародителей своих». Только после этого они выступили наконец
в поход. Приведенные сведения взяты из Основной редакции
«Сказания о Мамаевом побоище» 9. Но они есть в Летописной
и Распространенной редакциях памятника 10; следовательно, вос¬
ходят к авторскому тексту произведения.
Столь подробный пересказ содержания «Сказания о Мамаевом
побоище», начиная с описания в этом произведении сбора войск
в Москве, посещения Троице-Сергиева монастыря и кончая
выступлением Дмитрия из Москвы, необходим для того, чтобы ста¬
ло ясным, как рисовались автору «Сказания» отношения церкви
и Дмитрия в канун битвы на р. Непрядве.
Оказывается, что, с точки зрения автора «Сказания», Сергий
Радонежский был не единственным и не главным представителем
русской церкви, кто напутствовал на битву с Мамаем Дмитрия
и его войско. Роль Сергия, по его изложению, сводилась к бла¬
гословению рати, тайному предсказанию победы и передаче Дмит¬
рию двух испытанных воинов. Эти действия Сергия были одобрены
митрополитом Киприаном. Глава русской церкви дал и последнее
напутствие собранным в Москве полкам. Таким образом, в глазах
автора памятника именно митрополит был тем верховным и самым
авторитетным церковным лицом, которое могло правильно оценить
поведение троицкого настоятеля и от которого только и могло
исходить конечное, высшее благословение борцам против «агарян-
ства».
Выстроенная автором «Сказания о Мамаевом побоище» карти¬
на поддержки церковью защитников Руси от Мамая логически
безупречна. Деяния игумена санкционируются высшим церков¬
ным иерархом — митрополитом, который наставляет и вдохновляет
на борьбу Дмитрия. Так могло быть не только логически, но
и реально, исторически. И не было на самом деле.
Автор «Сказания о Мамаевом побоище» считал, что в год
Куликовской битвы главой русской церкви был митрополит
Киприан, но не знал того, что великий князь Дмитрий находился
е ним во враждебных отношениях.
В 1380 г. Киприана не было в Москве и вообще в Севе¬
ро-Восточной Руси, Дмитрий не пускал его в свои владения.
Митрополит пребывал тогда в Киеве11. Поэтому сообщения
«Сказания о Мамаевом побоище» о советах Дмитрия с митропо¬
литом, о его разговорах с ним, о благословении Киприаном русско-
! о войска, шедшего на борьбу с Мамаем, не более чем литературное
пюрчество, выдумка человека, далекого от реальных событий
1380 г. Это баснословие «Сказания» было понятно еще Карамзину,
который, описывая Куликовскую битву, опустил все рассказы сво¬
105
их источников о почтительном отношении Дмитрия к Киприану
и о всемерной поддержке митропцлитом великого князя в его
защите от ордынского нашествия. Но считая, и справедливо,
такие рассказы недостоверными, Карамзин с полным доверием
отнесся к сообщению о благословении Сергием русского войска
перед выступлением последнего на Куликово поле. Так поступали
и позднейшие исследователи. Логику в подобном ученом подходе
к сведениям, содержащимся в «Сказании о Мамаевом побоище»,
найти трудно. Конечно, вовсе не обязательно, обнаружив в памят¬
нике явно вымышленные факты прошлого, отвергать по аналогии
и все другие исторические свидетельства источника. Однако про¬
верка их достоверности необходима. К ней и следует перейти.
Рассказ «Сказания» о посещении Дмитрием. Троице-Сергиева
монастыря сообщает некоторые факты, степень точности которых
может быть выяснена. Согласно «Сказанию», посещение состоя¬
лось в воскресенье, когда отмечалась память мучеников Флора
и Лавра. Их память приходится на 18 августа. Но в 1380 г. 18 авгус¬
та было не воскресеньем, а субботой. Перед описанием эпизода
посещения Дмитрием Троице-Сергиева монастыря в «Сказании»
сообщается, что великий князь повелел всем своим полкам быть
в Коломне на Успеньев день. Имеется в виду день Успения богоро¬
дицы, т. е. 15 августа. Получается, что Дмитрий не только не по¬
слал войска к Оке для защиты от возможного внезапного нападения
с юга Мамая, но после Успеньева дня увел их из Москвы на север
к Троице. Эти несообразности убеждают в том, что дата посещения
Дмитрием Троицы недостоверна.
Вызывает сомнение наличие в монастыре во времена Сергия
почитаемых мощей Флора и Лавра 12. А'по «Сказанию о Мамаевом
побоище» получается, что водой, которой были омыты мощи, Сер¬
гий окропил воинов Дмитрия.
В качестве монахов Троицкого монастыря фигурируют в «Ска¬
зании» Александр Пересвет и Андрей Ослябя. Оба они, по сви¬
детельству «Задонщины», самого раннего памятника, рассказыва¬
ющего о Куликовской битве, действительно участвовали в Донском
побоище. Но «Задонщина» не сообщает имен этих двух воинов,
давая их прозвища: Пересвет и Ослябя 13. ,Имя Пересвета Алек¬
сандр впервые встречается в так называемой Краткой летописной
повести о Донском побоище, в перечне павших на Куликовом
поле 14. Очевидно, данный перечень был взят из синодика убитых
в битве 1380 г. Поскольку летописное упоминание Александра
Пересвета, восходящее к поминальной'записи, не сопровождается
указанием на то, что он был схимником 15, надо полагать, что
Александр — светское имя этого человека. Поэтому свидетельство
«Сказания о Мамаевом побоище», что Александр Пересвет был
чернецом, ошибочно.
Если Пересвет был таковым, тогда его монашеское имя должно
было бы отличаться от его мирского имени — Александр. Если
же Пересвет сохранил свое мирское имя, тогда он не мог быть
чернецом.
106
Что касается Осляби, названного в «Сказании», то имя Осляби
Андрей фигурирует в грамоте 1483 г. Ивана III 16, повторяющей
более раннюю грамоту, составленную между 6 марта 1390 г.
и 13 февраля 1392 г. 17. Согласно последней, чернец Андрей
Ослебятя (Ослябя) в начале 90-х годов XIV в. был первый среди
бояр митрополита Киприана. Вообще, род Ослябей — Ослебятевых
служил русским митрополитам. Под 1398 г. летопись упоминает
о посылке великим князем Василием Дмитриевичем, «погадавъ съ
митрополитомъ», значительных денежных средств Константино¬
польской патриархии, которые повез «Родионъ чернецъ ОслЪбя,
бывыи иреже боляричь Любутьскии» 18. С. Б. Веселовский справед¬
ливо полагал, что Родион был близким родственником Андрея 19.
Сыном Андрея исследователь предположительно считал митропо¬
личьего боярина Акинфа Ослебятева, названного летописью под
1425 г. 20 Таким образом, чернец Андрей Ослябя действительно
существовал. Но был ли он чернецом в 1380 г.? И этот ли именно
Ослябя участвовал в Куликовской битве?
Самый ранний источник, где Ослябя фигурирует как участник
Куликовской битвы,— «Задонщина» — не называет имени Осля¬
би 21. Если это тот самый Ослябя,, что позднее принял монашество
и стал чернецом Андреем, то его светское имя должно было быть
другим. Но возможно, что участвовавший в борьбе с Мамаем Ос¬
лябя — какой-то другой представитель рода Ослебятевых, который
упоминается в источниках единственный раз при описании собы¬
тий 1380 г.
В Распространенной редакции «Задонщины» Ослябя, а также
Пересвет названы чернецами 22. Это обстоятельство как будто го¬
ворит о достоверности «Сказания», где оба героя Куликовской
битвы причислены к монахам. Однако в Краткой редакции «За¬
донщины» такого определения нет 23. Это тем более странно, что
Краткую редакцию «Задонщины» составил чернец Кирилло-Бело-
зерского монастыря Евфросин24, которого можно подозревать
в самых разнообразных редакторских поправках к тексту, но не
в опущении определения «чернец» к прославившим себя участни¬
кам Куликовской битвы. Думается, что причисление Осляби и
Иересвета к чернецам — результат позднего (конца XV — начала
XVI в.) редактирования «Задонщины», а не черта первоначальной
редакциишамятника. Первоначальный текст в данном случае луч¬
ше сохранен Краткой редакцией «Задонщины», где Пересвет и
Ослябя выступают как миряне, а не как монахи. Это заключение
совпадает с отмеченным выше характером упоминания имени
Александра Пересвета в летописи как лица не духовного, а светско¬
го. К сказанному следует добавить еще одну, деталь. Кроме самого
Осляби, «Задонщина» называет и его сына Якова, павшего на Ку¬
ликовом поле 25. Выясняется, что Ослябя отправился в поход на
Мамая вместе со своим сыном. Но мог ли монах воевать вместе
0 сыном? Такие случаи в русской военной истории неизвестны.
«Задонщина» свидетельствует, что Ослябя и Пересвет были
()Ратьями 26. Возможно, они были братьями не родными, а двою¬
107
родными или даже троюродными. Но если они были родственника¬
ми, а род Ослебятевых принадлежал к числу митрополичьих
бояр, то можно думать, что и Ослябя, и Пересвет были митро¬
поличьими боярами, одной из обязанностей которых было участие
в военных походах московского князя 27. Этим объясняется, почему
в Куликовской битве Ослябя сражался вместе с сыном.
Таким образом, свидетельства различных редакций «Задонщи-
ны» и Краткой летописной повести о Куликовской битве застав¬
ляют признать сообщения «Сказания о Мамаевом побоище»
о чернечестве Пересвета и Осляби, об имени Осляби Андрей —
недостоверными. Недостоверным становится ,*и утверждение
«Сказания» о передаче Пересвета и Осляби великому князю
Дмитрию Сергием Радонежским.
Появление в «Сказании о Мамаевом побоище» эпизода с Пе-
ресветом и Ослябей следует, по-видимому, объяснять следующим
образом. Как известно, автор «Сказания» был знаком с полной,
Распространенной редакцией «Задонщины» 28. Там Пересвет и
Ослябя были названы чернецами (Пересвет по аналогии с Осля¬
бей, представители рода которого действительно были чернецами
в конце XIV в. и по меньшей мере в первой половине XV в.).
Пытаясь объяснить, как чернецы попали в войско Дмитрия Ива¬
новича, автор «Сказания» резонно решил, что они могли быть из
того монастыря, с которым поддерживал тесные контакты москов¬
ский великий князь. А поскольку, с авторской точки зрения,
единственным таким монастырем был Троице-Сергиев, то «черне¬
цы» Пересвет и Ослябя стали монахами этого монастыря. Поки¬
нуть же его, приняв участие в походе против Мамая, они могли
только с согласия игумена. Так Сергий превратился в лицо, бла¬
гословившее этих «не единому сту» наездников, а Дмитрий —
в просителя «ведомых ратников». Имя Пересвета автор «Сказа¬
ния» заимствовал, скорее всего, из Пространной летописной по¬
вести о Куликовской битве. Эта повесть включила материал
Краткой летописной повести, где упоминался Александр Пере¬
свет 29. По плану Пространной повести построено и «Сказание
о Мамаевом побоище». Имя Осляби автор «Сказания», по-видимо-
му, дал на основании каких-то родословных легенд, в которых
фигурировал самый известный из Ослебятевых — первый боярин
митрополита Киириана чернец Андрей Ослябя.
Не может вызывать доверия и сообщение «Сказания» о том, что,
благословив Пересвета и Ослябю, Сергий дал им «в тлЪнных
мЪсто оружие нетленное — крестъ Христовъ нашытъ на скымах,
,и повелЪ им вмЪстов шоломовъ золоченых възлагати на себя» 30.
Следует обратить внимание на то, что в «Сказании» говорится
не просто о шлемах, что было бы вполне естественно и переклика¬
лось бы с названным выше «тленным» вооружением, а о шлемах
«золоченых». Налицо прямая полемика с «Задонщиной». Ведь
в Распространенной редакции этого памятника говорилось, что
чернец Пересвет «поскакивает на своем добрЪ конЪ, а злаченым
доспЪхом посвЪльчивает» 31. Но откуда у монаха могли появиться
108
золоченые доспехи? С точки зрения автора «Сказания о Мамаевом
побоище», такого быть не могло, и он заменяет эти доспехи
схимой с крестом. На самом же деле, как свидетельствует более
древняя «Задошцина», Пересвет сражался в доспехах, а не
в схиме.
Итак, рассказ «Сказания о Мамаевом побоище» о посещении
великим князем Дмитрием Троице-Сергиева монастыря перед вы¬
ступлением в поход против Орды содержит несогласуемые с дру¬
гими эпизодами «Сказания» и более ранними источниками факты:
приезд Дмитрия к Сергию в воскресенье 18 августа 1380 г.; приезд
со всем собранным войском; существование в то время в Троицком
монастыре мощей Флора и Лавра; утверждение, что Пересвет
и Ослябя были монахами Троице-Сергиева монастыря; что участво¬
вавшего в Куликовской битве Ослябю звали Андреем; что Пересвет
и Ослябя сражались не в воинских доспехах, а в кресчатых схимах.
Эти многочисленные несоответствия не только свидетельствам
источников, но и реальной ситуации 1380 г. не будут казаться
странными, если знать, когда было создано «Сказание о Мамаевом
побоище». ч,
Не вдаваясь в детальную, историографию вопроса, что может
увести далеко в сторону, следует остановиться на имеющихся
в настоящее время точках зрения на примерные годы написания
этого памятника. Существуют два мнения по данному вопросу.
Первое было высказано еще в 1954 г. Л. А. Дмитриевым. По его
утверждению, «Сказание» было создано в первой половине XV в.,
скорее всего в 10-х годах того столетия, после осады Москвы
Едигеем в 1408 г. Основаниями такого вывода послужили:
1) ссылки на «Сказание» в Послании 1480 г. на Угру ростовского
архиепископа Вассиана Рыло; 2) идейная особенность «Сказа¬
ния»— подчеркнутая в нем братская любовь между великим
князем Дмитрием и его двоюродным братом Владимиром Серпу¬
ховским; 3) отсутствие в памятнике упоминаний митрополита
Алексея; 4) упоминание гостей-сурожан; 5) существование ряда
анахронизмов в «Сказании», которые могли возникнуть между
1406 и 1434 гг.32 На разборе этих оснований следует остановиться
подробнее.
Как известно, Послание на Угру ростовского архиепископа
Вассиана Рыло, адресованное Ивану III, державшего в 1480 г.
оборону до р. Угре от хана Большой Орды Ахмата, содержит
ссылку на действия прадеда Ивана III Дмитрия Донского, тоже
боровшегося с мон^оло-татарами. Нравоучения Вассиана имеют
одну конкретную деталь: напоминание, что Дмитрию Донскому
пришлось «самому напреди битися», что он «наперед выеха и в ли¬
це став против окаянному,разумному волку Мамаю» 33. Такой дета¬
ли в «Сказании о Мамаевом побоище» нет. -Там говорится, что,
когда Дмитрий «въсхогЬ преже всЪх самъ битися с погаными от
великиа горести душа своеа», его удержали от этого, разъяснив, что
полководцу «не подобаеть» сражаться самому, его долг — руко¬
водить битвой 34. Но в Пространной летописной повести эпизод,
109
упомянутый Вассианом, есть: «Самь же великий князь наЪха напе¬
ред въ сторожевых полцЪх на поганаго царя Теляка, наречепнаго
плотнаго дьявола, Мамаа» 35. Слова Послания на Угру об ангелах
и святых мучениках, помогавших Дмитрию против Мамая, пере¬
кликаются с фразой той же Пространной летописной повести:
«ангели помагають крестьяном и святых мученикъ полкъ» 36.
Становится очевидным, что, приводя в 1480 г. Ивану III в пример
Дмитрия Донского, Вассиан Рыло опирался не на «Сказание
о Мамаевом побоище», а на Пространную летописную повесть.
Последнее неудивительно, поскольку Вассиан Рыло был причастен
к летописанию, при нем в Ростове составлялся общерусский свод,
где в несколько сокращенном виде читалась Пространная летопис¬
ная повесть о Куликовской битве37. Таким образом, мысль об
отражении «Сказания» в одном из памятников XV в. и создании
«Сказания» до 1480 г. не подтверждается.
Следующее доказательство раннего появления «Сказания
о Мамаевом побоище» — описание в нем единства Дмитрия и его
двоюродного брата Владимира в борьбе с Мамаем. По мнению
Л. А. Дмитриева, такой характер описания мог иметь место только
тогда, когда отношения между потомками Дмитрия и Владимира
были вполне корректными, союзными. А былй они таковыми до
1456 г., когда Василий Темный ликвидировал Серпуховской удел
внука Владимира Андреевича Василия Ярославича, а его
самого заточил в тюрьму 38. Однако подобная зависимость явно
искусственна. Во-первых, непонятно, почему описание добрых
отношений между предками позднейших московских и серпухов¬
ских князей не могло появиться во времена розмирья последних
как поучительное напоминание о совершенно ином прошлом.
Во-вторых, следуя логике, согласно которой показ братолюбия
князей обязательно зависит, от братолюбия их потомков, надо было
бы ожидать, что во времена вражды потомства Дмитрия и Влади¬
мира отношения этих двух князей были бы представлены тоже как
враждебные, т. е. вопреки исторической правде. Иными словами,
исследователи должны были бы требовать в древнем памятнике
грубых анахронизмов там, где их появление вовсе не обязательно.
Ясно, что такой прием в датировке произведений не может быть
объективно обоснован. Неприменим он и к «Сказанию о Мамаевом
побоище».
Третий аргумент в пользу раннего происхождения «Сказа¬
ния»— отсутствие в нем упоминаний митрополита Алексея. По
мнению Дмитриева, Алексей был канонизирован в 1431 г.,
а поскольку имени митрополита нет в «Сказании», то оно и написа¬
но до 1431 г.39 Прежде всего следует отметить, что в 1431 г. не было
никакой канонизации митрополита Алексея. 20 мая 1431 г. имело
место перенесение его мощей40. Церковное почитание Алексея
началось позже, не ранее конца 40-х годов XV в.41 Но дело не
в этом. Снова при датировке памятника применяется прием, тре¬
бующий обязательного анахронизма: позднее почитание Алексея
должно быть непременно перенесено на 1380 г., когда он еще нс
110
был объявлен святым. Однако возникновение такой ошибки совсем
необязательно. Не подчинялось какому-то непреложному правилу
и упоминание в различных литературных памятниках XV—
XVII вв. чтимых московских святых. Одни авторы могли упоми¬
нать только Петра, другие — только Петра и Алексея, третьи
прибавляли к ним имя митрополита Ионы, но твердых трафаретов
при этом не было. Поэтому отсутствие в «Сказании» имени мит¬
рополита Алексея не может служить датирующим признаком.
При определении времени написания памятника много надеж¬
нее опираться не на отсутствующие, а на имеющиеся в нем сведе¬
ния. Таковыми являются имена 10 гостей-сурожан, которых, сог¬
ласно «Сказанию», Дмитрий взял с собой на Куликово поле.
Другие источники об этом эпизоде молчат. Не встречаются в ис¬
точниках последней четверти XIV — начала XV в. и имена назван¬
ных в «Сказании» купцов. Зато известны по крайней мере шесть из
десяти фамилий гостей, действовавшие в Москве во второй полови¬
не XV — первой половине XVI в. Возникает подозрение, что эти-то
фамилии и распространяли позднее версии о том, что их действи¬
тельные или мнимые предки участвовали в Куликовской битве.
Подозрение приобретает черты уверенности при рассмотрении сле¬
дующего факта. В Основной, Летописной и Распространенной ре¬
дакциях «Сказания о Мамаевом побоище» пятым среди гостей-су¬
рожан назван Семен Онтонов 42. Следовательно, это имя читалось
и в оригинале памятника. Семен Онтонов был не только купцом,
но и землевладельцем. Его имя встречается в двух документах,
датируемых 1428—1432 и 1435 — 1449 гг.43 Сын Семена Владимир
Онтонов упоминается в документах 1429—1466 гг. и 1453/54 г.44
В документе 1491/92 г. упоминается Василий Бобр Васильев сын
Онтонова 45. Это или внук, или правнук Семена Онтонова. Таким
образом, на протяжении примерно 60 лет действуют три или
четыре поколения Онтоновых. А если верить «Сказанию», то на
протяжении тех же 60 лет действовал один Семен Онтонов. Это
мало правдоподобно. Скорее всего, Семена Онтонова сделала участ¬
ником Куликовской битвы позднейшая родословная легенда. Та¬
ким образом, опора на имена кунцов-сурожан, названных в «Ска¬
зании о Мамаевом побоище», при датировке памятника оказывает¬
ся ненадежной. Эти имена не могут свидетельствовать о написании
«Сказания» в начале XV в.
Наконец, последний довод, приведенный Дмитриевым в пользу
раннего появления памятника,— наличие в нем некоторых анах¬
ронизмов, в частности упоминание литовского великого князя
Ольгерда и митрополита Киириана в качестве активных действую¬
щих лиц событий 1380 г. Как уже говорилось выше, митрополита
Киприана в тот год в Москве не было. Ольгерд умер в 1377 г.46 и
не мог быть современником Куликовской битвы. В то время
а Литве правил Ягайло Ольгердович. Именно с ним, а не с покой¬
ным Ольгердом вел переговоры в 1380 г. Мамай относительно
совместного выступления против Дмитрия и союзных тому рус¬
ских князей. По мнению Дмитриева, автор «Сказания о Мамаевом
111
побоище» при жизни митрополита Киприана не мог приписать ему
благоеловдения собранного в Москве русского войска в 1380 г.,
поскольку это резко искажало историческую правду и «было неу¬
добно» 47. Так можно было сделать только после 1406 г., когда
Киприана уже не было в живых. Как предположение подобная
точка зрения возможна, но строго доказать ее нельзя. Если автор
«Сказания» был человеком раболепным, он мог’ и при жизни
митрополита приписать ему деяния, которых тот никогда не со¬
вершал. А мог быть и не в курсе событий, отдаленный от них
многими десятилетиями. Так или иначе, ясно одно, что датирую¬
щим признаком упоминание в «Сказании» Киприана служить не
может.
Не является такой датирующей деталью и замена имени
Ягайла на имя его покойного отца. Дмитриев полагает,,что «замена
имени Ягайла Ольгердом могла быть сделана только тогда, когда
еще свежа была память об Ольгерде, а Ягайло был жив и называть
его врагом Москвы и союзником Мамая было неудобно». А пос¬
кольку Ягайло умер в 1434 г., «Сказание» было написано до
1434 г. 48 Эти соображения исследователя не представляются убе¬
дительными. В «Сказании» Ольгерд изображен ярым католиком 49,
хотя в действительности он был язычником 50. Если бы «Сказание»
писалось в пору, когда об Ольгерде помнили достаточно хорошо, то
естественно было бы ожидать в памятнике осуждения язычест¬
ва, а не католичества Ольгерда. Что касается «неудобства» упо¬
минания имени Ягайлы, то оно мнимое. В составленной при соз¬
дании митрополичьего свода 1423 г., т. е. еще при жизни Ягайло,
Пространной летописной повести о сражении на Дону этот литов¬
ский князь изображен ярым врагом Москвы, верным пособником
Мамая, трусливым полководцем, «поганым» и «злочестивым» 51.
Как видно, в Москве не стеснялись давать отрицательную харак¬
теристику даже живому королю Польскому и великому князю
Литовскому. Замена в «Сказании» имени Ягайлы на имя Ольгерда
произошла по иной причине и не может расцениваться как пока¬
затель определенного времени написания памятника.
Достаточно субъективно и приурочение написания «Сказания
о Мамаевом побоище» ко времени, последовавшему за отражением
осады Москвы Едигеем в 1408 г. 52 Идеи борьбы с Ордой, полу¬
чившие яркое воплощение в «Сказании», могли быть навеяны
и событиями 1408 г., и Белевским боем 1437 г., и сражением под
Суздалем 1445 г., и осадой Москвы Мазовшей в 1451 г., и стоянием
на Угре в 1480 г., даже казанскими походами Ивана III.
При отнесении «Сказания» к 10-м годам XV в. трудно дать
рациональное объяснение ряду особенностей этого памятника. Так,
в Основной редакции «Сказания» жена серпуховского князД
Владимира Андреевича названа Марией 53, а в Летописной и Расп¬
ространенной редакциях она и вовсе осталась без имени 54. Чело¬
век, создавший оригинал «Сказания», или не знал имени серпу¬
ховской княгини, или считал, что ее звали Марией 55. Но на самом
деле жену Владимира Андреевича звали Еленой. Это было ее кре¬
112
стильное имя56. Елена, в монашестве Евпраксия, скончалась в
1437 г.57 Допуская, что «Сказание» написано в 10-е годы XV в.,
приходится удивляться незнанию автором известного имени жив¬
шей в его время княгини, дочери того самого Ольгерда Литовского,
о котором так много написано в «Сказании», и жены одного из
героев Куликовской битвы.
Таким образом, получившая достаточно широкое распростране¬
ние в научной и популярной литературе точка зрения на раннее
происхождение «Сказания о Мамаевом побоище» оказывается
сильно уязвимой. Датировать «Сказание» следует не по фактам
и данным, которые не получили в нем отражения, а по тем реалиям,
которые там есть.
Исходя из таких реалий, автор этих строк предложил в 1980 г.
иную датировку памятника. Один из наиболее поздних датирую¬
щих признаков «Сказания» — упоминание в нем Константино-
Еленинских ворот Московского Кремля. Эти ворота впервые назва¬
ны так в 1490 г. В 1476 г. они назывались Тимофеевскими. От¬
сюда следовал вывод, что «Сказание» написано после 1476 г.58
Оспаривая это заключение, Дмитриев заметил, что кремлевские
порота могли одновременно носить двойное название: Тимофеев-
ские — по двору Тимофея Воронцова-Вельяминова'и Констаити-
но-Еленинские — по расположенной рядом церкви Константина и
Елены59. Если так, то упоминание в «Сказании» Константи-
но-Еленинских ворот никакого датирующего значения не имеет.
Однако источники не дают оснований для предположения о двой¬
ном наименовании кремлевских ворот. Тимофеевскими ворота на¬
зывались не по расположенному близ них боярскому двору, а по
башне Кремля. Речь должна идти о Кремле, построенном при
Дмитрии Донском. По-видимому, отдельные башни этого Кремля
сгроились на средства бояр. Отсюда и их названия: Свибловская —
о| Андрея Свибла; Тимофеевская — от Тимофея Васильевича или
Нельяминова, как думает Дмитриев, или Волуя, тезки Вельямино¬
ва 60. В 1485 г. началось строительство новых кремлевских стен 61.
вместо старых башен появились новые. Исчезла, очевидно, и Ти-
чофеевская башня. Поэтому не случайно, что после 1485 г. в
И90 г. ворота называются уже не Тимофеевскими, а Константи-
но-Еленинскими. Оба названия в источниках никогда не смешива¬
ется и четко отделяются друг от друга хронологически. Следова-
т<'лыю, они действительно имеют датирующее значение. В 1980 г.
<»нтор этих строк полагал, что «Сказание» написано после 1476 г.,
Примерно в 80-х годах XV в. Теперь эту датировку можно уточ¬
нить. Поскольку появление Константино-Еленинских ворот было
нпязано с перестройкой Московского Кремля, «Сказание» не могло
ныть написано ранее 1485 г.
Для датировки памятника важен следующий факт. «Сказание»
Одержит вымышленный эпизод отъезда от отца-католика лито¬
вского великого князя Ольгерда его двух "православных сыновей
Андрея и Дмитрия к московскому князю 62. Такое объяснение по-
Ягиения Ольгердовичей на Куликовом поле могло возникнуть
ИЗ
тогда, когда стала более или менее обычной практика перехода на
московскую сторону православных князей, недовольных рас¬
пространением католичества в Литовском великом княжестве. Пос¬
леднее связано с именем Иосифа Болгариновича, ставшего
в 1498 г. митрополитом Киевским и всея Руси. А уже в апреле
1500 г. начались массовые отъезды к Ивану III князей, ставших
терпеть «великую нужу о греческом законе» 63. Поэтому есть
веские основания считать, что «Сказание о Мамаевом побоище»
появилось в начале XVI в. Не случайно, конечно, то обстоятель¬
ство, что памятники XV в. не содержат никаких отголосков «Ска¬
зания», а списки этого произведения ведут свое начало только
с XVI в.
Становится понятным, почему в источнике, повествующем
о событиях 1380 г., но созданном спустя 120—130 лет после них,
элементы вымысла и догадки занимали большое место. К таким
легендарным эпизодам памятника надо относить и описанное в нем
свидание великого князя Дмитрия с Сергием Радонежским за 21
день до Куликовской битвы.
Если многие детали этого свидания придуманы или включены
в повествование автором «Сказания» на основании данных, не
имевших отношения к встрече Дмитрия с Сергием, то возникает
вопрос, а не измыслил ли автор и сам факт посещения великим
князем Троице-Сергиева монастыря. Чтобы ответить на этот воп¬
рос, необходимо проанализировать Житие Сергия Радонежского,
где такой факт приводится.
К началу XVI в. были широко распространены различные вер¬
сии этого агиографического сочинения. В них почти всегда поме¬
щался рассказ о приезде Дмитрия к Сергию перед походом на
монголо-татар. В старшей из сохранившихся полных редакций Жи¬
тия, составленной на основе Жития Сергия его младшего совре¬
менника * Впифания Премудрого Пахомием Сербом в конце
30-х годов XV в. 64, описание встречи князя и игумена изложено
в статье «О побЪжении татаръ и иже на ДубенкЪ о монастыри»
и носит характер неясного припоминания: «некогда же придс
князь велики» 65. Далее приводится обращение Дмитрия к Сергию,
где первый сообщает, что на Русскую землю движется Мамай,
«хотя разорити церквы». В ответ Сергий призывает великого кнЯ'
зя идти в поход и предрекает ему победу и возвращение живым
с поля сражения 66. Дмитрий обещает в таком случае поставить
церковь в честь Успения богородицы. Он уходит в поход и<
«побЪдивь, татары прогна и сам здравъ съ вой своими възвратися».
По обету Дмитрий и Сергий «основаста церковь» на р. Дубенке.
Там был устроен монастырь с общежитийным уставом и поставлен
игумен. После этого Сергий вернулся в Троицу67. Таков очень
краткий рассказ старшей редакции Жития о свидании Дмитрия
с Сергием перед битвой с ордынцами, свидании, носившем частный
характер и не имевшем какого-либо общественного резонанс^
Последующие переделки Пахомием Жития Сергия вносят в это1
рассказ литературные распространения и некоторые детали, носЯ'
114
щие фактический характер. Если в старшей версии основная
идея рассказа сводилась к тому, что Сергий, укрепляя
Дмитрия в решении биться с Мамаем, предсказывал ему сохране¬
ние жизни, а Дмитрий за это обещался построить церковь и пост¬
роил ее, то в более поздних Пахомиевых редакциях Жития начина¬
ют звучать и иные мотивы. Так, во второй редакции Пахомия
Серба, составленной между 1437 и 1441 гг., Мамаю приписывалось
стремление не только разорить церкви, но и «погубити наше хри¬
стианство» 68. Речь Сергия к Дмитрию распространяется. Теперь ее
основное содержание — поучение князя о его долге как правителя.
Он, царь «нашь Рускыи», поставлен пастырем «великому стаду
всему христианству». И ему «подобает... пещися о своем стадЪ
крепко и должно... и душю свою положити о нем» 69. Проречение
Сергия о том, что после битвы с врагом Дмитрий останется в жи¬
вых, тонуло в рассуждениях-об обязанности великого князя защи¬
щать своих подданных. Тем самым всему эпизоду свидания Дмит¬
рия с Сергием придавался более широкий идейный смысл и воз¬
вышалась роль Сергия.‘В сообщение же об основании Дубен¬
ского монастыря были добавлены новые реалии: поставленный
Сергием игумен этого монастыря был назван по имени — Савва,
сделано пояснение, что раньше Савва был духовником мона¬
хов Троице-Сергиева монастыря. В заключение сообщалось, что
Сергий основал не только обитель на Дубенке, но и иные
монастыри 70.
Но наиболее крупные изменения в рассказ о свидании Дмитрия
с Сергием накануне выступления против сил Мамая Пахомйй
мчес при составлении своей третьей редакции Жития Сергия. Эта
редакция была написана около 1442 г. и использовалась при созда¬
нии всех последующих редакций памятника. Эпизод о встрече
князя с игуменом в третьей редакции изложен в статье, название
которой существенным образом изменилось. Теперь она имела
заголовок: «О побЪдЪ великого князя Дмитрия над безбожныя
агаряны» 71. Тем самым акцент делался не на свидание великого
князя с Сергием, не на строительство обетной церкви на Дубенке,
а па разгром Дмитрием «безбожных агарян». В соответствии
с >тим изменилось и содержание статьи. Если, согласно первым
Даум редакциям, известие о движении на Русь Мамая обеспокоило
°диого только Дмитрия, то в третьей оно внушило опасение всем:
<(и бЪша вси людье въ страсЪ велицЪ» 72. Дмитрий отправляется
к Сергию уже не только за получением «благословенья и молитвы»,
,П; и чтобы решить чисто военный вопрос: «аще повелитъ поити
*Ч>отиву поганых» 73. Выступление Дмитрия против Мамая и сама
описаны в третьей редакции гораздо подробнее, чем в преды-
^'Цих. Когда русские полки выстроились на поле боя, они
^Уаид'Ьша силу велику безбожныхъ и устрашишася» 74. В это
*|Н'МЯ как раз подоспел «борзоходець» с посланием от Сергия.
|»гий убеждал Дмитрия не бояться врагов, и вновь предсказывал
г,(юоду над ними. Это вселило «велие дерзновение» в сердца
Русских воинов, и они в упорном и кровопролитном сражении
115
одолели Мамая 75. В час битвы прозорливый Сергий со своими уче¬
никами непрестанно молился о победе, а когда победа пришла,
сказал о ней окружающим и даже «убьеных христоименитых вой
имени изрекъ» . Дмитрий, возвращаясь с битвы, вновь посетил
Сергия, «благодать воздавая ему о добром совещании и о чюдесЪх,
бываемыхъ от него» и дал ему «велию милость» 77. Таковы добав¬
ления в рассказ третьей редакции Жития Сергия о победе Дмит¬
рия над Мамаем. Нет сомнений, что, делая такие добавления, Па-
хомий имел в виду победу на Куликовом поле. Эпизод рассказа
о гонце от Сергия повторяет (драматизируя ситуацию) деталь,
впервые появляющуюся в Пространной летописной повести о Ку¬
ликовской битве 78. Описание самого боя: «И сраженье бысть велие
зЪло, и многа телеса падаху», «богу помагающу», «ВидЪвше же
супротивнии богопустныи гнЪвъ на себЪ и божие попущение, и
абье на бЪжание устремишася», монголо-татары «мнози бесчисле-
но избьени быша, ови же множество язвени отбЪгоша» 79-~ явно
перекликается с описанием боя в той же Пространной летописной
повести 80, хотя дословных совпадений нет. Поскольку Простран¬
ная летописная повесть возникла около 1423 г., ясно, что именно ею
воспользовался Пахомий в 1442 г. при составлении своей третьей
редакции Жития Сергия. В этой редакции Пахомий представил
Сергия не только идейным вдохновителем сопротивления Орде,
победы над Мамаем, человеком, укреплявшим решимость великого
князя и храбрость всего войска, но даже военным стратегом:
Дмитрий спрашивает у Сергия, «повелитъ» ли тот «поити противу
поганых». В третьей редакции подчеркнута исключительная про¬
зорливость Сергия, который не только знает о том, что орда Мамая
будет разгромлена, но и о том, в какой день и час это произойдет.
Неудивительно, что при таких качествах троицкого настоя¬
теля великий князь рисуется преисполненным к нему глубокого
чувства уважения и преклонения, он оказывает ему великие
милости.
Сопоставляя «Сказание о Мамаевом побоище» с различными
редакциями Жития Сергия Радонежского, можно убедиться в том,
что по меньшей мере первые три редакции Жития, написанные
Пахомием Сербом, предшествовали «Сказанию». Важно отметить,
что все они не сообщают ни о дате, когда Дмитрий приехал
в Троице-Сергиев монастырь, ни о том, что его сопровождал Bjkv
димир Андреевич и другие русские князья, что вместе с Дмитрием
к троицким стенам пришло и собранное против Мамая войско, что
Сергий благословил это войско, что он напутствовал в поход
Пересвета и Ослябю. Эти данные «Сказания», как было отмечено
выше, противоречат другим сведениям того же «Сказания» и иных
источников. Отсутствие таких деталей в разных редакциях ЖитиЯ
Сергия лишний раз свидетельствует об их позднем происхождении
и недостоверности.
^Однако факт свидания Дмитрия с Сергием перед Куликовской
битвой не придуман автором «Сказания». Он взял его из ЖитиЯ
Сергия. Источником послужила третья редакция Жития ПахомиД
116
Серба или восходящая к ней более поздняя переделка этого агио¬
графического сочинения, где встреча князя и игумена была явно
связана с победой на Куликовом поле 81. Но насколько точен был
Пахомий, соединяя в 1442 г. два события, случившиеся за более
чем шесть десятилетий до его работы?
Чтобы судить о достоверности данного свидетельства, необ¬
ходимо подробнее проанализировать древнейший рассказ первой
редакции Жития Сергия Радонежского, написанной тем же Пахо-
мием Сербом, в 30-е годы XV в. остерегавшимся резко вторгаться
в текст своего предшественника Епифания Премудрого. Прежде
всего, настораживает хронологическая неопределенность рассказа
о посещении Дмитрием Сергия: «Некогда же прииде...» Контекст
(упоминание о движении на Русскую землю Мамая и сообщение,
что Дмитрий «татары прогна») позволяет считать, что речь идет
о времени непосредственно перед Куликовской битвой, но не иск¬
лючает и того, что в виду имеется канун сражения на р. Воже
1378 г.82 Далее первая редакция Жития сообщает о возвращении
с победой Дмитрия и строительстве обетной церкви на р. Дубенке.
Факт строительства этой церкви засвидетельствован еще и лето¬
писью, так что сомневаться в достоверности сообщения Жития
Сергия не приходится. Летопись же сообщаотФб этом следующее:
«Того же лЪта игумень Сергии, преподобный старець, постави
церковь въ имя святыя Богородиця, честнаго ея Успениа, и украси
ю иконами и книгами и монастырь устрой, и келии возгради на
рецЪ на ДубенкЪ на СтромынЪ, и мнихы совокупи и единаго
прозвитера изведе отъ болшаго монастыря отъ великыя лавры име¬
нем Леонтиа, сего и нарече и поставити, и быти игуменомъ в томъ
монастыри. А священа бысть та церкви тое же осени месяца
декабря въ 1 день на память святаго пророка Наума. Сии же
монастырь въздвиже Сергии повелЪниемъ князя великаго Дмйт-
|ша Ивановича» 83. Этот текст имелся и в пергаменной Троицкой
летописи, сгоревшей в московский пожар 1812 г.84 Следовательно,
он читался в своде 1409 г., а возможно, и в источнике последнего —
Летописце великом русском 1389 г.85 Во всяком случае, при¬
веденное летописное свидетельство древнее сообщения первой
Пахомиевой редакции Жития Сергия Радонежского. Кроме того,
епо значительно полнее последнего. В нем сообщается не только
° строительстве церкви, но и о ее украшении; приводится имя
первого настоятеля нового монастыря, причем совершенно иное,
нем во второй редакции Жития Сергия Пахомия, где, скорее всего,
Допущена ошибка; указана дата освящения — 1 декабря (память
пророка Наума отмечается именно в этот день, как правильно ука-
зыпает летопись). Но в отличие от Жития летопись не называет чет¬
но причину строительства этой церкви, лишь сообщая, что она была
построена по повелению Дмитрия Ивановича. Дубенский мона-
СтМрь был расположен к северо-востоку от Москвы у с. Стромынь
примерно в 33 км на юго-юго-восток от Троице-Сергиева монасты¬
ря 86 Судя по его местоположению, никакого оборонительного зна¬
чения он не имел. Следовательно, «повеление» Дмитрия о строи¬
117
тельстве монастыря, о котором пишет летопись, было вызвано не
нуждой в монастыре великокняжеской власти, а какой-то другой
причиной. И эту причину раскрывает Житие Сергия, свидетель¬
ствуя, что церковь на Дубенке была обетной.
Однако строительство этой церкви не было связано с Ку¬
ликовской битвой. Летопись сообщает об освящении церкви
на Дубенке в статье 6887 г. Данная статья мартовская87.
Следовательно, церковь и монастырь были построены и освя¬
щены 1 декабря 1379 г., за более чем 9 месяцев до Донского
побоища.
Обращает на себя внимание еще одно обстоятельство. Летопись
и все редакции Жития Сергия говорят, что церковь на Дубенке
была посвящена Успению богородицы. Куликовская же битва про¬
изошла 8 сентября 1380 г., в день, когда.отмечалось не Успение,
а Рождество богородицы. Почему тогда обетная церковь была
посвящена Успению богородицы? Один из ответов на поставлен¬
ный вопрос напрашивается сам собой: потому, что эта церковь нс
была связана с победой на Куликовом поле.
Итак, ни по времени строительства, ни по своему посвящению
обетная церковь на Дубенке не имеет отношения к Донскому по¬
боищу. Если посещение Дмитрием Троице-Сергиева монастыря
имело место перед этой битвой, как думали в XV в. и продолжают
считать до сих пор, то налицо грубый анахронизм: сначала изло¬
жены события 1380 г., а затем 1379 г. (строительство церкви).
Поскольку эти события поставлены в тесную связь, их приходится
расценивать как искусственную попытку позднейшего книжника
увязать два совершенно различных факта или объяснить один из
них с помощью вымышленного другого. Строительство Успенского
монастыря на Дубенке зафиксировано не только Житием Сергия,
но и летописью; оно имело место в действительности. Тогда
свидание Дмитрия с Сергием надо признать литературным до¬
мыслом. Впрочем, домыслом в том случае, если датировать встречу
1380 г.
А последнее, как показано было выше, является возможным, но
не обязательным выводом из рассказа Жития Сергия о посещении
Дмитрием Троицкого монастыря. К тому же из летописного
известия о закладке и освящении церкви на Дубенке 1 декабря
1379 г., выполненных «повелЪниемъ» великого князя Дмитрия,
следует, что до этого Дмитрий или сам виделся с Сергием и гово¬
рил с ним о строительстве церкви, или передал повеление игумену
через доверенное лицо. Показание летописи делает весьма вероят¬
ным сообщение Жития Сергия о свидании князя и настоятеля
перед постройкой Успенского Дубенского монастыря. А поскольку
это свидание, по Житию, произошло до указанной постройки,
т. е. до 1 декабря 1379 г., в момент, когда на Русь хотел напасти
Мамай, Орда напала, но потерпела поражение (Дмитрий «татарь1
прогна»), ясно, что речь может идти только о кануне Вожской
битвы 1378 г.
118
Эта битва произошла И августа. 12 августа русские полки под
командованием великого князя Дмитрия начали преследование
разбитых темников Мамая, но не смогли нагнать их. Те «побЪгоша
еще сущи съ вечера и чресь всю нощь бЪжаху» ^8. Военные дейст¬
вия на Воже закончились за 3 дня до 15 августа, когда отмечается
самый крупный церковный праздник в августе — Успение богоро¬
дицы. Отсюда понятно, почему обетная церковь на Дубенке была
посвящена этому событию. Делается очевидным, что древнейшая из
Пахомиевых редакций Жития Сергия сообщает о посещении Сер¬
гия великим князем Дмитрием не перед Куликовской битвой,
а накануне сражения на р. Воже. Встреча эта носила частный ха¬
рактер.
Известия летописей, в целом более ранние, чем редакции Жи¬
тий Сергия Радонежского, также не упоминают о свидании Дмит¬
рия с Сергием незадолго до Куликовской битвы. Об этом молчит
Пространная летописная повесть о побоище на Дону, ,т. е. лето¬
писный свод митрополита Фотия 1423 г. 89, Краткая летописная
товесть — летописный свод митрополита Киприана 1409 г. 90,
Новгородская I летопись младшего извода91. Правда, в Простран¬
ной летописной повести содержится одно указание, которое
можно истолковать как свидетельство причастности Сергия Радо¬
нежского к Куликовской битве. Рассказывая о приходе русской
рати к устью Непрядвы, составитель Пространной повести отме-
нд, что тогда (по его расчету — 6 сентября 1380 г.) к великому
нязю Дмитрию «приспЪла грамота от преподобнаго игумена Сер-
I па и от святого старца благословение. В ней же написано благо¬
словение таково, веля ему битися с татары: „Чтобы еси, господин^,
гаки пошел, а поможет ти богъ и святаа богородица”» 92. Получение
послания Сергия приурочено в летописном рассказе к тому момен¬
ту, когда Дмитрий со своими сподвижниками решали: переходить
ли на правый берег Дона, чтобы дать там сражение Мамаю, или
дождаться его на левом берегу реки. Ободряющие слова грамоты
Сергия способствовали, по мысли составителя Пространной
летописной повести, тактике Дмитрия. Вряд ли возможны сомне¬
ния в нарочитой связи между решением русских полководцев
биться «за Доном» и способствовавшим такому решению послани¬
ем троицкого игумена. Эпизод с посланием искусственно введен
н текст рассказа о Куликовской битве, как искусственно введены
и этот текст многочисленные молитвы и благочестивые рассужде¬
ния Дмитрия. Это была характерная черта митрополичьего свод¬
чика 1423 г. Показательно и другое.
В данном своде старались подчеркнуть исторические заслуги
^ ргия Радонежского. Именно здесь, в своде митрополита Фотия,
^первые указывалось на то, что в 1365 г. Сергий был послан
Дмитрием послом в Нижний Новгород ко князю Борису Констан-
Т|,повичу звать его на переговоры в Москву. А когда тот отказался,
<<0ни же церкви затвориша» . Сергий рисовался причастным
к запрещению служб в нижегородских церквах. Но по канониче¬
ским нормам игумен монастыря не имел никаких прав «затворять»
119
или «отворять» церкви в епархии. Это была прерогатива главы
епархии, И в более раннем своде 1409 г. данный эпизод изложен
совершенно иначе: «Тое же осени приехаша въ Новъгородъ
Нижнии отъ митрополита Алексея архимандритъ Павелъ да
игуменъ Герасимъ, зовучи князя Бориса на Москву, онъ же не
поеха, они же церкви затвориша» 9 . Оказывается, запрещение
церковных служб исходило от митрополита Алексея, к собственной
епархии которого относились тогда Нижний Новгород и Городец 95.
Непосредственными же исполнителями интердикта были митропо¬
личьи представители Павел и Герасим, а не Сергий Радонежский.
Отделенный шестью десятилетиями от нижегородских событий
начала 60-х годов XIV в. сводчик 1423 г. приписал активное участие
в них троицкому игумену вопреки более древним известиям.
В свете сказанного достоверность свидетельства того же сводчика
о присылке послания Сергия Дмитрию за день до Куликовской
битвы внушает большие подозрения. Во всяком случае, этот
факт неизвестен ни более ранним летописным рассказам о Дон¬
ском побоище, ни начальным редакциям Жития Сергия Радо¬
нежского.
Молчание древнейших источников о какой-либо причастности
настоятеля Троице-Сергиева монастыря к разгрому Мамая на Ку¬
ликовом поле в определенной степени находит свое объяснение
в тех отношениях, которые сложились в конце 70-х годов XIV в.
между Дмитрием и Сергием.
После смерти 12 февраля 1378 г. престарелого митрополита
Алексея московский великий князь решил возвести на митрополи¬
чий стол своего любимца — одного из собственных духовников,
архимандрита кремлевского Спасского монастыря Михаила —
Митяя 96. Сергий Радонежский был против этого. Чем была вызвана
такая позиция троицкого игумена, сказать трудно. Возможно, име¬
ла место личная неприязнь к великокняжескому кандидату и уяз¬
вленность выбором великого князя Дмитрия. Житие Сергия сооб¬
щает, что митрополит Алексей предлагал Сергию стать его
преемником, но тот отказался. То же Житие свидетельствует
о глубокой вражде между Михаилом и Сергием. Последний якобы
угрожал троицкому игумену по возвращении из Константинополя,
куда он должен был отправиться на митрополичье поставлеиие,
разрушить Сергиев монастырь 97. Однако эти житийные известия
появившегося много позднее описываемых событий памятника мо¬
гут быть заподозрены в своей достоверности. Возможно, что
Сергий был против Михаила — Митяя по принципиальным сооб'
ражениям. Спасский архимандрит действовал не по канонам, само'
вольно возложив на себя одеяние митрополита и действуя каН
митрополит, не будучи возведен в этот сан патриархом и собором
церковных иерархов в Константинополе. К тому же в Литве пре'
бывал утвержденный на русскую митрополию Киприан. Ситуация
была крайне сложной, и Сергий, возможно, руководствовался здеся
каноническими постановлениями, а они были против Михаила.
как бы ни были гадательны причины отрицательного отношения
120
Сергия к любимцу Дмитрия, само такое отношение, бесспорно,
имело место. Сергий выступил поручителем перед великим князем
за Дионисия, епископа суздальского и нижегородского, который на
церковном соборе в Москве, созванном примерно весной 1379 г.,
открыто противоборствовал Михаилу — Митяю 98. Позиция Сергия
естественно должна была привести к охлаждению отношений меж¬
ду ним и великим князем. Положение троицкого игумена ослож¬
нилось еще более после того, как заключенный под стражу
великим князем Дионисий, дав слово Дмитрию Ивановичу не ез¬
дить по церковным делам в Константинополь до возвращения
оттуда Михаила — Митяя (в чем и ручался за него перед Дмитрием
Сергий), получил свободу и тут же, нарушив обещание, самоволь-
qq
по отправился к патриарху .
Правда, события, способствовавшие охлаждению между вели¬
ким князем Дмитрием и Сергием Радонежским, имели место за
года полтора до Куликовской битвы. К моменту же подготовки
похода на Мамая отношение Дмитрия к Сергию могло стать иным.
Именно так думает Г. М. Прохоров. Он даже полагает, что измене¬
ние позиции великого князя последовало вскоре после отъезда
Михаила — Митяя в Константинополь летом 1379 г. Исследова¬
тель основывается при этом на двух фактах: уже упоминавшемся
освящении 1 декабря 1379 г. Сергием Радонежским построенного
но повелению великого князя Дмитрия монастыря на Дубенке
п упоминании в рассказе о событиях февраля 1381 г. духовного
отца Дмитрия Ивановича настоятеля московского Симонова мо¬
настыря Федора, приходившегося племянником Сергию Радонеж¬
скому. По мысли Прохорова, Федор сменил в качестве духовника
великого князя Михаила — Митяя, отправившегося в июле 1379 г.
в далекий путь к Константинополю . Однако оба приведенных
Прохоровым доказательства сделанного им заключения не могут
быть признаны убедительными.
Раскрытая выше история возведения монастыря на Дубенке
свидетельствует о том, что его строительство было предрешено
раньше весны—лета 1379 г., когда разногласия между Дмитрием
и Сергием должны были достигнуть наибольшей остроты. Предпо¬
ложение Прохорова, что Сергий получил распоряжение великого
кпизя строить монастырь в сентябре-октябре 1379 г. и закончил это
c'i роптельство к 1 декабря101, нереально. За три осенних месяца
просто невозможно возвести церковь и построить монастырские
помещения. Летописное известие об освящении Дубенского мона¬
стыря не может расцениваться как свидетельство сближения
Дмитрия и Сергия осенью 1379 г. Наоборот, это известие может
трактоваться в противоположном духе. Показательно, что летопись
ничего не говорит об участии в церемонии освящения самого вели-
К()го князя, хотя Успенская Дубенская церковь и была поставлена
1,0 сто обету. Очевидно, зимой 1379 г. неприязненные отношения
х,°жду Дмитрием и Сергием еще сохранялись.
Другой довод Прохорова — смена великим князем своего
^Уловника. Исследователь молчаливо полагает, что у Дмитрия
121
Ивановича должен был быть один духовный отец. Однако в средние
века у русских князей был не один, а одновременно несколько
духовников 102. В завещании 1389 г. Дмитрия Донского указаны
два духовных отца великого князя: игумен Сергий и игумен Се¬
вастьян 103. Выясняется, что по крайней мере к концу жизни Дмит¬
рия одним из его духовников был Сергий Радонежский. Прохоров
прав, когда утверждает, что характер первого упоминания в лето¬
писи под 1381 г. Федора Симоновского в качестве духовника
Дмитрия Ивановича свидетельствует о том, что Федор был им уже
какое-то время 104. В этой связи обращает на себя внимание одно
. место из Послания Киприана к Сергию Радонежскому и Федору
Симоновскому: «Не весте ли, яко грех людьский на князи,
и княжьский грех на люди нападаеть? Не весте ли Писание,
глаголющее, ако аще плотьскых родитель клятва на чада чадом
падаеть, колми паче духовных отец клятва?» 105. Послание
Киприана написано по случаю изгнания его из Москвы и тех
надругательств, которые он претерпел при этом от великокняжес¬
кой власти. Поэтому он и пишет об ответственности за такие
поступки не только великого князя, но и его слуг. Однако он еще
пишет об ответственности родителей за- действия своих детей,
особенно духовных отцов за действия их духовных сыновей.
Почему вопрос о духовных отцах поставлен Киприаном перед Сер¬
гием и Федором? Ответ может быть только один: и Сергий, и Фе¬
дор были тогда духовниками великого князя Дмитрия. Киприан
написал свое Послание 23 июня 1378 г. 106 Следовательно, Сергий
и Федор были духовниками Дмитрия не только в 1389 и в 1381 гг.,
но и в 1378 г. Положение Сергия Радонежского и его племянника
Федора Симоновского в качестве духовников великого князя объя¬
сняет, почему именно к ним обращался в 1378 г. митрополит
Киприан, расписывая свою любовь к Дмитрию и горько сетуя на
его враждебность. Именно как духовники Дмитрия Ивановича,
а не как настоятели своих монастырей и играли заметную роль
в политической жизни русской церкви и русских княжеств Сергий
и Федор в 70—80-х годах XIV в. Из сказанного понятно, что ника¬
кого назначения Федора летом 1379 г. не было. Перелома в наст¬
роениях великого князя Дмитрия после отъезда Михаила — Митяя
к своим оставшимся дома духовным наставникам не произошло.
Крупнейшее событие 80-х годов XIV в., да и вообще XIV в.—
битва с Мамаем на Куликовом поле — прошло без какого-либо
участия Сергия Радонежского. Разлад между великим князем
и его духовником продолжался. А в 1382 г., спасаясь от нашествия
Тохтамыша, Сергий ищет спасения не в Костроме, где нашел убе¬
жище Дмитрий, а в Твери, у непримиримого врага московского
великого князя Михаила Александровича 107. Видимо, только к
1385 г. отношения между Дмитрием и Сергием были улажены,
и троицкий игумен вновь оказывается участником политических
коллизий своего духовного чада 108.
122
Карамзин II. М. История государства Российского/Изд. И. Эйнерлинга. СПб.,
1842. Кн. 2, т. 5. Стб. 36. В примечаниях к этому месту своего рассказа
о Куликовской битве Карамзин упоминает Никоновскую летопись и Синодаль¬
ную рукопись № 365 (Там же. Примеч. 67 и 68). Современный шифр этой
рукописи — ГИМ. Сип. собр. № 485. Это Синодальный список Вологод¬
ско-Пермской летописи, относящийся к середине XVI в. В протографе данного
списка, составленном примерно в 30-е годы XVI в., летописная статья 1380 г.
была заменена «Сказанием о Мамаевом побоище», которое и цитировал Ка¬
рамзин. Об этом списке см.: Шахматов А. А. Обозрение русских летописных
сводов XIV—XVI вв. М.; Л., 1938. С. 348—354; Тихомиров М. Н. О Воло¬
годско-Пермской летописи // Проблемы источниковедения. М; Л., 1940. Вып. 3.
С. 225, 227, 229—230; Он же. Краткие заметки о летописных произведениях
в рукописных собраниях Москвы. М., 1962. С. 5, 22, 175, 180.
Соловьев С. М. История России с древнейших времен. М., 1960. Кн. 2, т. 3/4.
С. 285 и сн. 499 на с. 348.
Ключевский В. О. Значение преподобного Сергия для русского народа и го¬
сударства // Ключевский В. О. Очерки и речи: Второй сборник статей. М., 1913.
С. 210.
Там же.
О 253 тысячах русских, павших на Куликовом поле, сообщают «Задонщина»
и «Сказание о Мамаевом .побоище», но тема погибших более разработана
в последнем памятнике, очевидно, отталкиваясь от которого, Ключевский
и писал о «многотысячных костях», погребших под собой Мамаеву орду. Ср.:
Сказания и повести о Куликовской битве. Л., 1982 (далее: Сказания). С. 13
и 47—48. В старшей редакции Жития Сергия Радонежского приведены сле¬
дующие слова Сергия, обращенные к Дмитрию: «Иди противу их и, богу
помагающу ти, побЪдиши и здравъ съ вой своими възвратишися, токмо не
малодушьствуи» (Тихонравов Н. С. Древние Жития преподобного Сергия
Радонежского. М., 1892. С. 59 первой пагинации). Последних трех слов нет
в других переделках Жития Сергия. Скорее всего, именно они дали повод
Ключевскому ввести в речь Сергия слова «смело, без колебания». В таком
случае он использовал именно древнейшую редакцию Жития Сергия.
Ключевский В. О. Курс русской истории // Ключевский В. О. Сочинений в
восьми томах. М., 1957. Т. 2. С. 23.
Прохоров Г. М. Повесть о Митяе: Русь и Византия в эпоху Куликовской
битвы. Л., 1978. С. 107.
По Сказанию, Сергий «дасть великому князю крестъ Христовъ знамение на
челЪ» (Сказания. С. 31). О смысле этого выражения см.: Сказания. С. 396,
комментарий.
Сказания. С. 30—33.
Повести о Куликовской битве. М., 1959 (далее: Повести). С. 86—89; Сказания.
С. 82—84. Есть только одно разноречие. В Летописной редакции «Сказания»
указано, что Дмитрий Иванович наметил выступление из Москвы на четверг
19 августа, на память Пимена Отходника (Повести. С. 87). В других редакциях
назван четверг 27 августа, на память того же Пимена. Память Пимена Отход¬
ника отмечалась 27 августа.
Прохоров Г. М. Указ. соч. С. 102, 110.
Свидетельство о почитании вТроице-Сергиевом монастыре святых Флора и Лав¬
ра относится к концу XV в. Эти святые вышиты на поруче Софьи Палеолог,
жены Ивана III. Издавшая поручь Т. В. Николаева посчитала, что изображения
на нем Флора и Лавра связаны с культом этих святых в монастыре еще при
самом Сергии Радонежском. При этом исследовательница сослалась на «Сказа¬
ние о Мамаевом побоище», древность и достоверность данных которого требо¬
валось доказать (Николаева Т. В. Собрание древнерусского искусства в Заго¬
рском музее. Л., [1968]. С. 128—129).
Сказания. С. 10—11.
ПСРЛ. Т. 15, вып. 1. Стб. 140.
Ср. в перечне погибших на Куликовом поле, помещенном в пергаменном
синодике московского Успенского собора: «Дмитрею Александровичу, наре¬
ченному въ мнишьскомь чину Дионисиу» (ГИМ. Синод. 667. Л. 68). Отсутствие
такого пояснения при имени Александра Пересвета или слова «инок» перед
его именем служит указанием на то, что это имя мирское.
123
16 АФЗХ. Ч. 1. С. 24.
17 Кучкин В. А. Формиронапие государственной территории Северо-Восточном
Руси в X—XIV вв. М., 1984. С. 274.
18 Приселков М. Д. Троицкая летопись: Реконструкция текста. М.; Л., 1950. С. 448
(выписка Н. М. Карамзина).
19 Веселовский С. Б. Феодальное землевладение в Северо-Восточной Руси. М.; Л.,
1947. Т. 1. С. 417. Встречающееся иногда в научно-популярной литературе
отождествление Андрея и Родиона неверно (Егоров В. Л. Пересвет и Ослябя //
Вопр. истории. 1985. № 9. С. 178).
20 Веселовский С. Б. Феодальное землевладение в Северо-Восточной Руси. Т. 1.
С. 416-417; ср.: ПСРЛ. Т. 6. С. 42.
21 «Слово о полку Игореве» и памятники Куликовского цикла. М.; Л., 1966.
С. 538, 543, 550, 554.
22 Там же. С. 538, 543, 554.
23 Там же. С. 550.
24 Там же. С. 290—291 (статья Р. П. Дмитриевой о приемах редакторской правки
Евфросина).
25 Там же. С. 543, 550.
26 Там же. С. 538, 543, 550, 554.
27 «А про воину. Коли яз самъ, князь великии, сяду на конь, тогды и митрополи-
чимъ бояром и слугамъ, а под митрополичимъ воеводою, а под стягом моимъ,
великаго князя» (Уставная договорная грамота великого князя Василия Дмит¬
риевича и митрополита Киприапа. Грамота датируется 28 июня 1392 г. или
28 июня 1404 г.- ДКУ. С. 178).
28 Дмитриев Л. А. Вставки из «Задонщины» в «Сказании о Мамаевом побоище»
как показатели по истории текста этих произведений // «Слово о полку Иго¬
реве» и памятники Куликовского цикла. С. 432, 434.
29 Сказания. С. 22.
30 Там же. С. 31.
31 «Слово о полку Игореве» и памятники Куликовского цикла. С. 538.
32 Дмитриев Л. А. О датировке «Сказания о Мамаевом побоище» // ТОДРЛ.
М.; Л., 1954. Т. 10. С. 190-195, 198.
33 Там же. С. 190.
34 Сказания. С. 42.
35 Там же. С. 20.
36 Там же. С. 21.
37 Шахматов А. А. Указ. соч. С. 149; Насонов А. Н. История русского летописа¬
ния XI — начала XVIII в. М., 1969. С. 351. Отмеченные выше места Послания
Вассиана Рыла на Угру, сближающиеся с Пространной летописной повестью,
находят аналогию и в том сокращении Пространной повести, какое представле¬
но в летописном своде Вассиана Рыла (ср.: ПСРЛ. Т. 23. С. 126; Т. 28. С. 82, 245)
38 Дмитриев Л. А. О датировке... С. 191.
39 Там же. С. 192.
40 Ключевский В. О. Древнерусские жития святых как исторический источник
М., 1871. С. 133 (репринтное издание — М., 1988).
41 Там же. С. 134.
42 Повести. С. 55, 90, 130.
43 АСЭИ. Т. 1. № 56. С. 56; № 127. С. 98.
44 Там же. Т. 3. № 33. С. 57; № 39. С. 61.
45 Там же. Т. 1. № 566. С. 444.
46 ПСРЛ. Т. 15, вып. 1. Стб. 117.
47 Дмитриев Л. А. О датировке... С. 195.
48 Там же.
49 Повести. С. 57—59, 92—93 (здесь имя Ольгерда заменено на имя Ягайла)-
q |26 138
50 РИБ. СПб.,'1908. Т. 6. Ч. 1. 2-е изд. Приложения. Стб. 122, 168.
51 Сказания. С. 16, 18, 22.
52 Дмитриев Л. А. О датировке... С. 198—199.
53 Повести. С. 54, 55.
54 Там же. С. 88, 89, 128, 129.
55 Имя Марии было распространено в роду князя Владимира Андреевича. Мари*‘и
звали мать Владимира, Марией звали и его внучку, дочь его старшего ci»n,<l
124
Ивана. Его третий сын Ярослав-Афанасий был женат вторым браком на Марии
Федоровне Кошкиной-Голтяевой и от этого брака имел дочь Марию, ставшую
женой Василия II (Экземплярский А. В. Великие и удельные князья Северной
Руси в татарский период с 1238 но 1505 г. СПб., 1891. Т. 2. С. 292, 305, 307).
Утверждение Дмитриева, что «сведений о том, что была ли она (Елена.—
B. К.) православного вероисповедания или католического и меняла ли свое имя
по пришествии на Русь, у нас нет» (Дмитриев Л. А. О датировке... С. 197), кор¬
ректируется прямым указанием летописи: Владимир взял в жены дочь Ольгер-
да, «нареченную въ святомъ крещении Елену» (ПСРЛ. Т. 15, вын. 1. Стб. 99).
Дочь язычника Ольгерда но могла быть католичкой. Елена — ее православное
имя, которое она получила, приехав на Русь. Не случайно, что в монашестве
вдова Владимира Андреевича приняла имя Евпраксии. По нормам того времени
оно начиналось на ту же букву «Е», что и ее православное имя (ДДГ. № 28.
C. 71).
Экземплярский А. В. Указ. соч. Т. 2. С. 302.
Кучкин В. А. Победа на Куликовом поле // Вопр. истории. 1980. № 8. С. 7.
Дмитриев Л. А. 600-летний юбилей Куликовской битвы // Русская литература.
1983. № 1. С. 221.
Веселовский С. Б. Исследования по истории класса служилых землевладельцев.
М., 1969. С. 495.
Флоря Б. II. Русские посольства в Италию и начало строительства московского
Кремля // Государственныемузси московского Кремля: Материалы и исследо¬
вания. М., 1980. Вып. 3. С. 12.
Повести. С. 58-59, 92-93, 137-138.
Базилевич К. В. Внешняя политика Русского централизованного государства,
Вторая половина XV века. М., 1952. С. 433—436.
Относительно старшинства различных редакций Жития Сергия Радонежского
в научной литературе высказаны не совпадающие точки зрения. Последняя
и наиболее обоснованная классификация списков и редакций памятника, сде¬
ланная на основании изучения около 200 рукописей, принадлежит Б. М. Клос-
су. Клосс подтвердил, что две старшие полные редакции Жития Сергия были
правильно определены еще в 1892 г. Н. С. Тихоиравовым. Но то, что Тихопра-
вов принимал за два варианта Епифаниевской редакции Жития Сергия, на
самом деле являются I и II редакциями Жития, принадлежащими Пахомию
Сербу (Клосс Б. М. Житие Сергия Радонежского (классификация списков).
Доклад на Секторе источниковедения истории СССР дооктябрьского периода
Института истории СССР АН СССР 26 ноября 1985 г. В дальнейшем ссылки на
редакции Жития Сергия даются по классификации, предложенной Клоссом).
Тихонравов II. С. Указ. соч. С. 59 первой пагинации.
Там же.
Гам же. С. 59—60.
Там же. С. 136.
Гам же. С. 137.
Там же. С. 138.
ГВЛ. Ф. 556. № 92. Л. 248.
Гам же.
Гам же.
Там же. Л. 248 об.
Там же. Л. 249—249 об.
Гам же. Л. 250.
Гам же. Л. 250 об.
Сказания. С. 19.
ГГ>Л. Ф. 556. № 92. Л. 249 об.
Ср.: Сказания. С. 14, 20, 21.
Влиянием именно третьей Пахомиевой редакции Жития Сергия или восходящей
к пей переработки объясняется отнесение в «Сказании» приезда посланца
Сергия к Дмитрию непосредственно перед сражением (Повести. С. 67, 99—100,
116). В Пространной летописной повести приезд посланца отнесен к 6 сентября.
Подробнее об этом см. ниже.
Ср начало описания этой битвы в летописи: «Того же л’Ьта ордыиьекыи
князь поганый Мамай, собравъ воя многы и посла БЪгича ратию на князя
ноликаго Дмитрея Ивановича и на всю землю Русскую» (ПСРЛ. Т. 15, вып. 1.
Стб. 134).
125
83 ПСРЛ. Т. 15, вып. 1. Стб. 137-138.
84 Приселков М. Д. Троицкая летопись. С. 418 и примеч. 3.
85 Приселков М. Д. История русского летописания XI—XV вв. Л., 1940. С. ИЗ,
120-122.
86 Зверинский В. В. Материал для историко-топографического исследования
о православных монастырях в Российской империи. СПб., 1892. Т. 2. № 1212.
С. 348; Атлас СССР. М., 1954. Карта 31.
87 Статья 6887 г. содержит целый ряд полных дат: вторник 26 июля, вторник
30 августа, воскресенье И сентября, пятница 9 декабря (ПСРЛ. Т. 15, вып. 1.
Стб. 136, 137). Все эти даты ведут к 1379 г. Следовательно, статья 6887 г.—
мартовская, хотя в нее и внесено (из другого источника) известие о Пасхе,
приходившейся rfa Благовещение, т. е. на 25 марта. Такое сочетание Благовеще¬
ния и Пасхи имело место не в 1379 г., а в 1380 г.
88 ПСРЛ. Т. 15, вып. 1. Стб. 134.
89 Сказания. С. 18.
90 Там же. С. 14.
91 НПЛ. С. 376.
92 Сказания. С. 19.
93 ПСРЛ. Т. 5. С. 230; Т. 4, ч. I, вып. 1. С. 292.
94 Там же. Т. 15, вып. 1. Стб. 74—75; Приселков М. Д. Троицкая летопись. С. 379.
95 Подробнее об этом см.: Кучкин В. А. Русские княжества и земли перед
Куликовской битвой // Куликовская битва. М., 1980. С. 65—66.
96 ПСРЛ. Т. 15, вып. 1. Стб. 124-125.
97 Тихонравов Н. С. Указ. соч. С. 58.
98 Прохоров Г. М. Указ. соч. С. 75.
99 Там же. С. 79-80.
100 Там же. С. 103-104.
101 Там же. С. 104.
102 Леонид. Духовники великих князей и царей Московских и всея России//
ЧОИДР. 1876. Кн. 1, отд. V. С. 216.
юз ддг. № 12. С. 36.
104 Прохоров Г. М. Указ. соч. С. 104.
105 Там же. С. 196.
‘06 Там же. С. 201.
1°7 ПСРЛ. Т. 15, вып. 1. Стб. 144; Голубинский Е. Е. Преподобный Сергий Радо¬
нежский и созданная им Троицкая лавра. М., 1909. С. 66.
Ю8 ПСРЛ. Т. 15, вып. 1. Стб. 151.
АВТОКЕФАЛИЯ РУССКОЙ ЦЕРКВИ
И УЧРЕЖДЕНИЕ
МОСКОВСКОГО ПАТРИАРХАТА
(1448-1589 гг.)
Н. В. Синицына
Проблема автокефалии русской церкви сводится обычно к началь'
ному ее этапу, содержанием которого было неприятие Флорентин'
ской унии и осуждение митрополита Исидора (1441 г.), поставлю
ние собором русских епископов рязанского епископа Ионы без бла'
гословления константинопольского патриарха (1448 г.). Но эти
события явились лишь началом длительного процесса, заключи'
тельный этап которого — учреждение Московского патриархата*
© Н. В. Синицына, 1990
126
осуществленное Московским Освященным собором 1589 г. с уча¬
стием константинопольского патриарха Иеремии II и /реческого
духовенства и подтвержденное Константинопольским собором
1593 г. Процесс развивался параллельно борьбе за государственную
независимость, государственное единство, за определение и упро¬
чение места молодого Русского государства в системе международ¬
ных отношений, повышение его влияния и авторитета. Стремление
к автокефалии имело своей целью не только самостоятельность
по отношению к вселенскому центру, право на существование неза¬
висимой национальной церкви в политически независимом суве¬
ренном государстве; оно также сопряжено с определением отно¬
шений к Великому княжеству Литовскому, к римскому престолу,
г многосторонним комплексом внутриполитических и внешнепо-
штических проблем. Становление автокефалии церкви было
важным этапом формирования национального самосознания, ду¬
ховного развития.
Анализ событий, происходивших на протяжении полутораста
тот, требует, разумеется, монографического исследования. Следует
обратить внимание на замысел А. Я. Шпакова, выделявшего период
«от Флорентийской унии до учреждения патриаршества» и издав¬
шего две книги, посвященные начальному и конечному этапам про¬
цесса. Макарий (Булгаков) предлагал хронологию, которой отдано
предпочтение в настоящей статье. А. В. Карташев выделял период
1469 — 1596 гг. («от разделения митрополии до установления пат¬
риаршества»), А. Амманн — 1451 — 1613 гг. («до конца великой
Смуты»), Хронология О. Халецкого предопределена его концеп¬
цией: «От Флоренции до Бреста (1439—1596 гг.)» *.
Цель настоящих заметок — охарактеризовать как целое про¬
цесс, начавшийся в 1448 г. поставлением митрополита Ионы, что
означало фактическую автокефалию, не имевшую, однако, право¬
вой основы, и завершившийся событиями 1589—1593 гг., когда
правовой, канонический статус русской православной церкви был
определен и закреплен официально. К моменту собора 1589 г. шесть
столетий прошло с момента, когда «новые люди» — Русь — вошли
в сообщество христианских народов.
Предлагаемый краткий очерк основных этапов процесса лишь
выпвит их внутреннюю связь и различия между ними, будут рас¬
смотрены некоторые ключевые памятники. Эта характеристика
останется, к сожалению, неизбежно неполной, не охватит всю сово¬
купность источников.
Основное внимание будет сосредоточено на одном из аспектов
процесса. Борьба за автокефалию включала как конкретные цер¬
ковно-политические акции, направленные на утверждение самосто¬
ятельности и независимости русской православной церкви, так
п разработку религиозно-политических концепций, обосновыва¬
ющих право церкви на автокефалию, законность и правомерность
Действий светской и церковной власти.
Предметом анализа и будет по преимуществу именно эта вторая
сторона вопроса, эволюция религиозно-политических представле¬
127
ний и доктрин, переход от прагматических толкований, объясняв¬
ших или оправдывавших ту или иную конкретную акцию, к более
обобщенным, теоретического характера построениям, определяв¬
шим положение русской православной церкви по отношению к гре¬
ческой и «латинской», а также ее место в истории христианской
церкви в целом. Идеологи того времени были озабочены необходи¬
мостью дать именно правовое с точки зрения канонического права
обоснование тех или иных акций, их вполне необходимый и закон¬
ный, в их понимании, а не случайный или произвольный характер.
Разумеется, это делалось на уровне правосознания эпохи, в котором
выявляются две отличительные особенности: использование авто¬
ритета «старины», древности, традиции, выступающих в качестве
своеобразных правовых категорий, и апелляция к соборному суж¬
дению и постановлению, как русскому, так и греческому. Для ана¬
лиза привлекаются не столько повествовательные произведения,
сколько памятники официальных (или претендующих на офици¬
альность) жанров.
Многие памятники составлены умелой и опытной рукой. Так,
Г. Ханник писал: «Послания Ионы и московского великого князя,
так же как соборные решения русских епископов,, находятся на
высоком риторическом уровне, и некоторые из них могут рассмат¬
риваться как образцы мастерства в искусстве аргументации» 2.
Одним из самых ранних памятников, содержащих обоснование
автокефалии русской церкви, является послание великого князя
Василия II Васильевича константинопольскому патриарху, не
названному по имени. Публикаторы послания 3 видели в нем Мит¬
рофана II (май 1440 — август 1443 г.), датируя послание 1441 г. на
основании указания в тексте, что с момента крещения Руси прошло
453 г. А. Циглер и Я. С. Лурье подвергли сомнению подлинность
памятника 4, считая его более поздним публицистическим сочине¬
нием; аргументы против этой точки зрения будут изложены далее.
Грамота значительно выделяется среди других памятников
XV в., касающихся проблем автокефалии, так как предлагает такой
подход и такой способ действий, которые возобладают позже,
в XVI b., в полемике Максима Грека и при учреждении патри¬
архата.
, Для суждения о происхождении послания важно мнение
Е. Е. Голубинского, который предполагал, что оно написано во
время заключения митрополита Исидора в Чудовом монастыре
(Исидор прибыл в Москву 19 марта 1441 г., через три дня на четвер¬
тый был взят под стражу, бежал 15 сентября 1441 г. 5) и может быть
той самой грамотой, о которой митрополит Иона говорил впослед¬
ствии, в послании 1459 г.: Исидору надлежало пребывать в мона¬
стыре, «доколе... князь великий обошлется с Царимъ городом»-
В другом списке послания Ионы 1459 г., а также еще в одном его
послании 6 речь идет даже о желании русской стороны, чтобы собор
в Константинополе рассмотрел решения Флорентийского собор*1
и высказал свое мнение относительно нововведений Исидора: «до'
коле.,, обошлется с великим събором Царяграда и увесть о бывшей
128
их съборе (т. с. Флорентийском. — //. С.) истину»; «донележё
пошлеть до Царствующаго града ко царю и патриарху и к всему
збору православия о Сидоре, да увесть от них, что ради бысть сицо-
во развращение от него святей церкви злыми ересми».
Предположение Голубинского вполне вероятно. Действительно,
в послании патриарху Митрофану великий князь пишет, что по
поручению состоявшегося в Москве собора направляет ему «писа¬
ние папино, писано по латыни и по вашей гречьской грамоте, еже
принесе к нам Исидор, за папиною печатию» с тем, чтобы царь, пат¬
риарх и Освященный собор сопоставили «папино» послание с «пра¬
вилами греческими». Если послание патриарху Митрофану напи¬
сано во время заточения Исидора, то в Москве, следовательно, по¬
нимали: решить вопрос правомочны лишь патриарх и собор в Кон¬
стантинополе. Русский собор не находил возможным выносить
решение без согласования с ними, надеясь на соборное (в Констан¬
тинополе) рассмотрение действий Исидора, а возможно, и решений
Флорентийского собора. Д. М. Шаховской отмечал справедливо:
«При всем своем желании быть независимой русская православная
церковь крайне внимательно относилась к каноническому единству
с Константинополем» 7.
В послании Митрофану излагается и подробно аргументируется
просьба о предоставлении русской церкви права свободного избра¬
ния митрополита, причем это не только не предполагает разрыв
с греческой церковью, напротив, подчеркнута длительная тради¬
ция их связи.
Чтобы понять, из каких посылок исходили составители посла¬
ния, как они сами понимали и осознавали правомерность этой
просьбы, важно обратить внимание на мнение С. Троицкого, кото¬
рый, излагая казусы, делающие автокефалию возможной, привлек
15-е правило Двукратного собора 861 г., говорящее о причастности
«предстоятеля» церкви к ереси: «Отделяющиеся от общения
с предстоятелем ради некия ереси, осужденный святыми соборами
или отцами, т. е. когда он проповедует ересь всенародно или учит
иной открыто в церкви, таковые аще и оградят себя от общения
с глаголемым епископом, прежде соборного рассмотрения, не
только не подлежат положенной правилами епитимии, но и достой¬
ны чести, подобающей православным» 8'9.
В послании Митрофану ссылок на какие-либо правила нет, но
информация об Исидоре построена так, как если бы составители
исходили из процитированного правила. В послании подробно гово¬
рится о связи Исидора с «латинским» учением и «латинской» цер¬
ковью, находящимися в состоянии «ереси»- и «отлучения» (ситу¬
ация подводится к казусу, излагаемому в 15-м правиле); специаль¬
но обращается внимание на публичное изложение Исидором своего
Учения в церкви, что предусмотрено правилом. Информация об
Вендоре включает следующие пункты: а) принес «писапиа» рим¬
ского папы, излагающие «латинское» учение; Filioque; опресноки;
чистилище, «нарицаа себе легатоса от ребра апостольска седа¬
лища, лятьскаго, и литовскаго, и немецкаго» ; б) держался «латин¬
0 Заказ № 4316
129
ских» обычаев, приказывал носить перед собой «латинское» распя¬
тие; в) и в православных, и в «латинских» церквах называл себя
«учителем и настоятелем», принявшим благословение от папы;
г) во время «служениа... помяновения папина имене... сътвори»,
тем самым «подда и поработи нас под отлученную, многих ради
ересей, святыми и богоносными отци римьскую церковь и римьска-
го папу».
Прямое определение Исидора как еретика и отступника отсут¬
ствует, оно появится лишь после 1458 г. в категорических и резких
формулировках, и это отсутствие служит указанием на справедли¬
вость самодатировки послания.
Позиция церковных и светских властей в Москве по отношению
к Исидору представлена как правовая акция, санкционированная
собором, который, ознакомившись с папским посланием, опреде¬
лил, что «Исидорово все дело и прихожение» противоречит «боже¬
ственным и священным правилам», не соответствует им («чюже
есть и странно»). Характер обращения к «правилам» выражен
глаголом «възрети». Конкретные правила не указаны.
Подчеркнем еще раз, что в изложении соборного мнения опре¬
деление Исидора как еретика отсутствует; вероятно, московский
собор не считал себя правомочным выносить такого рода решения
относительно митрополита, поставленного в Константинополе, но
находил нужным, чтобы решение принадлежало тому же Констан¬
тинополю.
В заключительной части послания излагается просьба о пре¬
доставлении права свободного поставления митрополита, права,
которое было бы закреплено «честнейшим писанием», т. е. автори¬
тетным документом, исходящим от патриарха, императора и собо¬
ра. Голубинский толковал текст лишь как просьбу о поставленин
преемника Исидора, хотя, возможно, «великий князь... имел в виду
для будущего времени то, чтобы несколько последующих поставле-
ний совершилось на основании тех же частных дозволений и чтобы
на ряде частных случаев и было потом основано общее правило» 10.
Текст, как представляется, составлен таким образом, что некоторая
неопределенность и нечеткость формулировок не случайна, а спе¬
циальна и нарочита именно с целью трактовки его не только как
частного казуса, но и как общего принципа, общего правила, как
просьбы об автокефалии как таковой. Просьба к царю, патриарху
и собору состоит из двух частей: рассмотреть папское «послание»
и сделать свободным поставление митрополита на Руси, закрепив
это право «честнейшим писанием». Здесь налицо противопоставлен
ние двух документов: папского, римского, привезенного Исидором,
и патриаршего, константинопольского, основанного на «греческих
правилах», который русская сторона надеется получить и доби-
вается: «И просим святейшее ти владычьство, да с святым царем
и со всем божественым и освященным събором, възревше в свЯ'
таа ваша и божественаа правила гречьская, и во оно папино посла^
ние, и разсудивше... свободно нам сътворите в нашей земли постав^
ление митрополита... послете к нам честнейшее ваше писание, якя
130
да... по святым правилом, събравше в отечьствии нашем, в Рустей
земли, боголюбивыя епископы отечьства нашего и... избравше кого
человека добра, мужа духовна, верою православна, да поставят
нам митрополита на Русь, понеже и прежде сего, за нужу, постав-
ление в Руси митрополита бывало».
С точки зрения дальнейшей эволюции концепций автокефалии
именно мысль о «честнейшем писании» константинопольского
патриарха и Константинопольского собора оказалась наиболее
устойчивым, обладающим длительной перспективой компонентом
послания 1441 г., поскольку акт Константинопольского собора
1593 г., подтвердившего решения Московского собора 1589 г., мож¬
но рассматривать в некотором смысле как выполнение просьбы
о «честнейшем писании», высказанной в 1441 г. Для ее реализации
потребовалось полтора столетия.
После поставления Ионы в декабре 1448 г. наступает новый
этап в формировании концепций автокефалии, отражающих слож¬
ность отношений не только с Константинополем, но и с Великим
княжеством Литовским. Казимир IV и литовская Рада признали
Иону митрополитом киевским и всея Руси 31 января 1451 г. Неко¬
торая неопределенность положения Ионы до этого акта отражена
в его послании киевскому князю Александру (Олелько) Владими¬
ровичу, тема которого в митрополичьем формулярнике определена
следующим образом: «Послание от митрополита князю Александру
Володимеровичу на Киев, что (т. е. почему. — Н. С.) поставлен
на митрополию на Москве, а не на Киеве» . Здесь присутствует
представление о «вдовстве» митрополии, о котором говорится в на¬
стоящем времени: «Весте, сыну... еже от коликих лет... великая
божиа святая соборная и апостольская церковь и святейшия мит¬
рополия Киевская и всея Русии вдовьствует».
Иона сообщает Александру о благожелательном отношении
Казимира к его поставлению («а мене... хочет жаловать»), о наме¬
рении короля «вся учинити по старине», об ожидании Ионой при¬
казания Казимира прибыть в «Литовскую землю», а в заключение
кыражена надежда на то, что «совокупится по-прежнему святей¬
шая Киевьскаа и всея Руси митрополиа воедино», т. е. мысль о фак¬
тическом разделении митрополии уже существует, но предприни¬
маются акции по восстановлению ее единства.
Аргументация правомочности, законности поставления Ионы
развивается в двух направлениях. Во-первых, более подробно ха¬
рактеризуется ситуация в Византии как состояние «раздвоения
и размышления» (т. е. разделения и разногласия) «во царех
11 в патриарьстве». Во-вторых, разыскиваются и мобилизуются
факты собственной, внутренней религиозно-политической истории
Куси, которые могли бы служить прецедентом (поставления митро¬
политов на Руси).
Здесь излагается версия о «благословении» Ионы «святым пат¬
риархом» и «вселенским собором» в Царьграде, куда он прибыл
якобы с опозданием, когда Исидор был уже поставлен: «Аще когда
Исидор или волею божиею умрет или каково инаково о нем что ся
5*
131
състанет, ино мне... уже то готово быть по нем в Руси митрополи¬
том». В послании, таким образом, противопоставлены две ситуации
в Византии: дофлорентийская, когда «святой патриарх» и «свя¬
щенный вселенский собор» благословили Иону, и настоящая, когда
«царь не таков», и «патриарх не таков».
Полемика в связи с версией о благословении Ионы в Царьграде
имеет два аспекта: достоверность факта и время возникновения
версии. Выдвинутая в послании дилемма (смерть «или каково пла¬
ново») выдает автора: версия явно создана после того, как назван¬
ное «каково инаково» с Исидором уже произошло, т. е. после его
бегства. Что касается времени возникновения версии, то Я. С. Лу¬
рье полагает, что она возникла либо в последние годы пребывания
Ионы на митрополичьем престоле, либо («вероятнее всего»)
«легенду эту следует относить ко времени, близкому 1467 г.». Тот
факт, что анализируемое послание бесспорно написано ранее гра¬
моты Казимира IV 31 января 1451 г., позволяет считать, что и вер¬
сия имеет достаточно раннее происхождение. Более того, она при¬
сутствует в еще более раннем послании Ионы православному насе¬
лению Великого княжества Литовского, где он сообщает о своем
избрании: «... поминаа прежнее на нас повеление святого царя
и благословение... патриарха и... збора». Введение варианта «или»
в более позднем послании киевскому князю не усилило, но, напро¬
тив, ослабило версию, обнаружив ее недостоверность 12.
Грамота Казимира IV и литовской Рады 31 января 1451 г., при¬
знающая право Ионы на «киевский митрополичий столец» 13, укре¬
пила его положение и позволила ему законно именовать себя «мит¬
рополитом киевским и всея Руси». Формулярный извод грамоты
озаглавлен: «поручение митрополиту московьскому на Киевьскую
митрополью от короля».
Можно высказать осторожное предположение, не эта ли акция
Казимира, значительно укрепившая права и положение Ионы, сде¬
лала возможным послание Василия II императору Константи¬
ну XI 14, традиционно датируемое июлем 1452 г.; однако более
справедливой представляется его датировка июлем 1451 г.
По сравнению с посланием 1441 г. характер отношений сущест¬
венным образом изменился. Василий II, приветствуя императора
по поводу вступления на престол, лишь информирует его «о нашей
земли положении», в первую очередь о поставлении Ионы, ставит
в известность о свершившемся факте, не просит о царском, собор¬
ном, патриаршем благословении и утверждении; это аргументиро¬
вано отсутствием патриарха. Если же на престоле окажется пат¬
риарх, верный «древнему благочестию», то к нему тотчас будет
отправлено «писание», но характер просьбы существенно иной:
речь идет не о предоставлении права на поставление, а о «благо¬
словении» уже поставленного. Да и сама просьба не высказана, но
лишь заявлено о ее потенциальной возможности в будущем, обу"
словленной приверженностью древнему, т. е. дофлорентийскому,
благочестию. Усилена аргументация законности действий русской
стороны, авторитета соборного суждения и решения. Оказывается,
132
отправление Ионы после смерти Фотия в Константинополь вместе
с великокняжеским послом, не названным по имени боярином,
было санкционировано значительным количеством лиц; в этой ак¬
ции принимали участие мать великого князя, Софья Витовтовна,
«наша братья — русские великие князи», «поместные князи»,
«господарь Литовския земли», «святители», «священники», «ду¬
ховные человеки», «общежители и пустынные отходники», «святые
старцы», а также «наши бояре», «вся наша Русская земля, все пра¬
вославное христианство». Как бы ни решать вопрос о реальности
подобного совещания, можно констатировать, что здесь присутст¬
вует в зародыше идея земского собора (как собора «всей земли»).
Великий князь, с участием названных лиц «съгадавше» и «избрав-
ше», посылает Иону к царю Калояну и патриарху Иосифу.
В послании излагается версия о благословении Ионы в Кон¬
стантинополе, чем также доказывается ее раннее происхождение.
Р£ак и в послании 1441 г., определение Исидора как «отступника»
отсутствует. .
В обосновании доставления процитирован текст правила, при¬
влеченного с этой целью. Хотя номер правила не указан и оно про¬
цитировано не дословно («нужди ради... не бронящих, но и пове¬
левающих епископы поставити болшаго святителя, митрополита»),
ясно, что имеется в виду 4-е правило I вселенского собора; ссылки
на этот канон будут появляться и в дальнейшем 15*15. Таким обра¬
зом, пытаются усилить правовое обоснование акции; дважды под¬
черкнута ее вынужденность, точнее, необходимость («за великую
нужду сие сътворихом, а не кичением, ни дерзостию»).
Эволюция концепций автркефалии во второй половине XV в./
происходит под влиянием двух факторов. После взятия Констан¬
тинополя в 1453 г. факт местопребывания патриарха во владениях
иноверного правителя довольно скоро стал одним из аргументов
для отказа от поставления в Царьграде (в XVI в. этот аргумент
оспорит Максим Грек). Необходимость противостоять возможности
прихода «митрополита из Рима» усугубилась после того, как
21 июля 1458 г. римский папа Каллист III поставил киевским мит¬
рополитом Григория, ученика и последователя Исидора, сопро¬
вождавшего его на Флорентийский собор (грамота ему была дана
преемником Каллиста III Пием II в сентябре 1458 г.). Григорий
числился игуменом константинопольского монастыря св. Димит¬
рия, посвящение его было совершено константинопольским патри¬
архом Григорием Маммой, с 1450 г. проживавшим в Риме 17.
Поставление в течение 20 лет в середине XV в. русских митро¬
политов в Константинополе (1436 г., Исидор), Москве (1448 г.,
Иона), Риме (1458 г., Григорий) отражает сложность религиозно-
политической ситуации в регионе, противоборство традиции
и инновации, «старины» и «новины».
Для Ивана III его право на выбор митрополита основано на
<'старике»; она противопоставляется «новине», а именно анало¬
гичным претензиям великого князя литовского: «а новины бы еси
не чинил, а нашие бы старины не рушил» (из сохранившейся лишь
133
в списках XVI в. грамоты Ивана III новгородскому архиепископу
Ионе, где содержится известие о посольстве Василия II к Казими¬
ру IV с требованием непризнания Григория еще до его прихода
на территорию Великого княжества Литовского 18. Со ссылкой на
«старину», выступающую в качестве своеобразной правовой кате¬
гории 19, сформулировано положение о том, что право поставления
митрополитов на стороне московских, а не литовских князей
(«выбранив... и взыскание митропольское наших прародителей
великих князей русских и наше и до сих мест, а не великих князей
литовских: кто будет нам люб, тот будет у нас на всей Руси, а от
Рима митрополиту у нас не быть, мне не надобен»). Московские
князья исходили, надо полагать, из факта вероисповедного един¬
ства православного населения территорий, находившихся под
властью Великого княжества Литовского, с населением Московско¬
го великого княжества и его князей, всей Северо-Восточной Руси.
При Иване III роль великого князя,в выборе митрополита уси¬
лится, что вызвано и необходимостью противостоять претензиям
великих князей литовских; московская церковь, разумеется, была
заинтересована в его поддержке. Но вместе с тем автокефальная,
самостоятельная по отношению к вселенскому центру церковь ока¬
зывалась в зависимости от великокняжеской власти, усиливался
союз между ними, союз, не исключавший и острых конфликтов
и противоборства.
В посланиях Ионы 1459 — 1461 гг. появилось обвинение Исидо¬
ра и Григория в «отступлении от православия» и ереси, а также
сравнение их с «древним Формосом», что многозначительно уко¬
реняло истоки конфликта в IX в. и вводило его в историю разделе¬
ния церквей 20. Отсутствовавшая ранее тема отступничества воз¬
никла теперь, бесспорно, в качестве ответа на определение самого
Ионы как отступника, содержавшееся в грамотах митрополиту
Григорию папы и Исидора. На языке средневековья подобного рода
обвинения придавали новый смысл и религиозно-политической
борьбе, и литературно-публицистической полемике.
Три ранних московских памятника, посвященные Григорию,
относятся к декабрю 1459 г. и отражают создавшуюся к этому вре¬
мени ситуацию: послание Ионы православному населению Велико¬
го княжества Литовского21, послание православным епископам
Великого княжества Литовского 22,’принадлежащее, как полагают
исследователи, участникам Московского собора декабря 1459 г.,
и присяжная грамота членов этого собора 23.
В обоих посланиях содержится уподобление Григория и Исидо¬
ра Формосу и обвинение их в отступничестве, а также информа¬
ция о привезенных с собой Григорием грамотах папы и Исидора
с аналогичными обвинениями в адрес Ионы. В послании Ионы
декабря 1459 г. об Исидоре сказано: «И именует себе и пишет лега-
тосом и назывался къгардиналом». Более подробно эта тема разви¬
та в другом послании Ионы (смоленскому епископу Михаилу) 24;
бесспорно, в обоих речь идет об одних и тех же грамотах: Григорий
пришел «с папежскими листы да и с первоначялнаго отступника
134
патриаршими Григорьевыми грамотами и с Сидоровыми, и пишет¬
ся в них Сидор легатосом и гардиналом, а мене пишут отступником,
а сами будече (так.— Я. С.) злыи отступницы от православья».
В декабре 1459 г. Иона еще не упоминает об обвинениях в свой
адрес, возможно не находя это удобным в послании ко всему пра¬
вославному населению. Об этих же листах и этом же обвинении
речь идет и в послании участников Московского собора православ¬
ным епископам Великого княжества Литовского: «Григорей... но¬
сит с собою листы папины и того патриарха ложнаго, а в тех листех
пишет на господина нашего Иону... а именует его отщепенцом и от¬
ступником; а они сами отметникы и отступникы». t
Различия в объеме и характере информации в трех памятни¬
ках, традиционно датировавшихся декабрем 1459 г., объясняются
различиями в типе документов и их предназначении (два послания
в пределы Великого княжества Литовского, одно — Ионы всему
православному населению, другое — членов московского Освящен¬
ного собора православным епископам, третий — присяжная грамо¬
та членов этого собора* о верности Ионе и неприятии только что
появившегося Григория).
В послании Ионы православному населению основной массив
аргументации отнесен не к Григорию, а к Исидору, т. е. к истокам
явления, и посвящен доказательству его «отступничества». Оно
стало очевидным, как утверждает Иона, уже во время хождения
Исидора на Флорентийский собор, а именно в Риге, где Исидор
шесте с Григорием проявили приверженность к «латинским» об¬
рядам, которым следовали и в дальнейшем. Сообщаются различные
подробности поведения Исидора в Риге и далее на пути в Феррару,
которые должны убедить слушателей или читателей в отступлении
Исидора, а тем самым — неправомочности занимать православную
кафедру. Подчеркнут публичный характер его акций. Информация
о нем построена так, как если бы автор имел в виду вышеупомяну¬
тое 15-е правило («проповедует ересь всенародно или учит оной
открыто в церкви»).
Далее следует рассказ о созванном великим князем соборе про¬
тив Исидора, который определил, что нововведение Исидора «чюже
и супротивно нашему великому православию», и приказал ему
«побыти... в... манастыри» в ожидании решения, поручив Васи¬
лию II «обослаться» с Царьградом и даже выразив надежду на то,
что там состоится специальный собор (именно этой ситуации обя¬
зана своим возникновением грамота Василия II 1441 г., о которой
шла речь в начале статьи).
ПримечательнОу что утверждение об «отступничестве» Исидора
яе изложено здесь как соборное, оно высказано как мнение Васи¬
лия II, а также от лица самого Ионы в начале рассказа об
Исидоре и в сообщении о том, что заключенный митрополит,
«познав свое отступление от... православия, нощетатьством убегл».
I. е. бегство Исидора трактовано как доказательство его вины, от¬
ступления. Поскольку суждение об отступничестве Исидора не
выдается за соборное, то осторожность и точность Ионы в данном
135
случае заставляют и остальную часть его информации воспри¬
нимать всерьез, относиться к ней с доверием, в частности, в тех
пунктах, где он говорит о намерении Московского собора 1441 г.
согласовать решение с Царьградом, послав туда грамоту, и о на¬
дежде на Константинопольский собор. Если бы Иона «придумал»
это задним числом, ему не составило бы труда приписать собору и
мысль от отступничестве.
Рассказ об Исидоре Иона заканчивает словами о том, что
он находится теперь «у папежа в Риме», призывом не принимать
ставленников «того отступника» и даже пострадать за веру,
обещая жертвам «венец мучения». Таким образом, аргументы
против Григория сведены к тому, что он послан «отступником»
Исидором; хотя глагол употреблен в будущем времени («кого
туто тот отступник... к вам пошлет»), из контекста ясно, что посла¬
ние вызвано реальным приходом Григория.
В послании епископам Великого княжества Литовского, пред¬
назначенном для более узкого, но более осведомленного круга
лиц, аргументация расширяется, сведения более подробны.
Приговор, или присяжная грамота членов московского Освя¬
щенного собора декабря 1459 г.25,— документ с иной структурой
и содержанием информации. Собор не только заявил о «еретичест¬
ве» «отступника» Григория, но и констатировал фактическое
«разделение» церквей, «киевской церкви» и «московской зборной
церкви Святыя Богородица», а также закрепил соборно порядок
дальнейшего поставления митрополитов («по избранию святого
духа и по святым правилом святых апостол и святых отець, и но
повелению господина нашего, великого князя имярек, русскаго
самодръжца, в той зборной церкви Святыя Богородици на Москве
на той великий престол...»). Усилена функция «повеления само¬
держца», которое уже не обусловлено собором «всей Русской зем¬
ли», подобным тому, который санкционировал, согласно посланию
Василия II императору Константину XI 1451 г. или 1452 г., отправ¬
ление Ионы в Константинополь с просьбой о поставлении.
В более позднем послании Ионы православным епископам
Великого княжества Литовского26 усилена тема «ереси». Если ,
раньше речь шла о «персональном» отступничестве Исидора
и обоих Григориев, то теперь понятие распространено на державу
и церковь, проведена связь между отступлением от благочестия
и политическим упадком: прежде Царьград испытывал много бед
«от болгар, такоже от перс», но «град не пострада же», пока сох¬
ранял благочестие; после же «отступления» «какова пленения и
смерти различниа быша, о душах же их бог весть един».
Важной новацией является и цитирование канонических
постановлений вместо глухих ссылок на «правила», а именно 1-го
апостольского правила и 4-го правила I Никейского собора. Про¬
цитировав текст о том, что три епископа должны поставлять
большего святителя, Иона пишет, что сам он поставлен «не от
трех, ни от пятии епископов, но от всех архиепископов и еписко-
27
пов» . .
136
В вышеприведенных документах отказы от Исидора и Григория
трактуются как персональные казусы, связанные с отдельными ли¬
цами; в дальнейшем вырабатываются более общие правила.
В присяге тверского епископа Геннадия (март 1461 г.) к тезису
об отречении от Григория присовокупляется отказ от митрополи¬
та, который в будущем может быть «поставлен от латын»: «А к
митрополиту Григорью или кто будет ины митрополит поставлен от
латын, не приступати ми к нему, ни приобщения, ни соединения
ми с ним не имети никакова» 2 .
В присяге тверского епископа Вассиана (декабрь 1477 г.),
повторяющей в основном текст присяги Геннадия, появляется
положение об отречении от митрополита, который может быть
поставлен в Царьграде: «а к митрополиту к Спиридону, нари-
цаемому Сатане, възыскавшаго в Цариграде поставлениа, в
области безбожных турков, от погапаго царя, или кто будеть иный
митрополит поставлен от латыни, или от турскаго области, не
нриступити мне к нему, ни приобщения, ни соединенна ми с ним
не имети некакова» 29. Здесь имеется в виду эпизод с постав¬
ленном Спиридона Сатаны 30, а возможно, и более ранняя, конца
00-х годов, попытка константинопольского патриарха Дионисия
сделать единственным законным митрополитом на Руси литов¬
ского митрополита Григория.
Между 1505 и 1511 гг. была предпринята попытка создать
формуляр епископской присяги, в которую было бы включено
и качестве самостоятельного и постоянного пункта отречение
от митрополитов, которые могут прийти в Москву из Рима, «от
1атын», а также из Царьграда. Была обобщена практика иостав-
ления самостоятельных литовских митрополитов и отречения
от них (прежние присяги фиксировали лишь ее отдельные звенья).
При этом была использована конкретная присяга тверского
епископа Вассиана 1477 г., которой был придан формулярный
характер и были включены новые казусы. Перенесение текста
из присяги конкретного епископа в формуляр епископской присяги
как таковой призвано было придать ему дополнительную право¬
вую силу.
Интересующий нас текст довольно часто цитируется в ли¬
тературе по публикации А. С. Павлова, где он приведен в разно¬
чтениях, фрагментарно, а главное — без четкого определения
Характера и жанра самого документа, с неточным названием
^Исповедание времени митрополита Симона» 3|.
Текст представляет собой дополнение к Чину избрания и по¬
давления епископа, известное в настоящее время в единственной
рукописи начала XVI в. 32 На л. 145—159 этой рукописи находится
полный текст Чина («Устав како достоит избирати епископа»),
Содержащий также епископскую присягу и имеющий формуляр-
11 К1й характер. Далее, на л. 159—160 об. помещен существенно пере¬
работанный фрагмент этой присяги (без особого заглавия, причем
гокст начинается на том же л. 159, где заканчивается полный
тскст Чина). «Священноинок имярек... нареченный в... епископию
137
имярек» после краткого исповедания веры обязуется: «отрицаю-
жеся и проклинаю» Григория Цамблака, Исидора, его ученика
Григория, а также «Спиридона, нарицаемаго Сатану, взыскавшаго
в Цариграде, поставления в области безбожных турков поганаго
царя, такоже и тех всех отрицаюсь, еже по нем некогда случится
кому приити на Кыев от Рима латинскаго или от Царяграда
Турецькыя дръжавы».
Далее излагается порядок поставления митрополитов в буду¬
щем, при этом акцентирована роль собора русских иерархов и
московского великого князя и повторена по существу та же концеп¬
ция поставления митрополитов, из которой исходили и участники
собора 1459 г., дававшие присягу на верность Ионе и отрекав¬
шиеся от митрополита Григория.
Упоминание здесь Василия III и митрополита Симона позво¬
ляет датировать документ 1505—1511 гг.
Акцентировка роли великого князя московского могла иметь
двойной идеологический адрес. Она не только отражала концеп¬
цию соотношения между «священством» и «царством», но могла
подчеркнуть роль волеизъявления главы Русского государства
в противоположность Польско-Литовскому. Фрагмент заверша¬
ется следующим обязательством: «Еще же и на том обещеваюся:
не хотети ми приимати иного митрополита разве кого поставят
от нашего великого истинного православия по божественным
и священным правилом и святых вселеньскых седми съборов,
а не от латын, ни от которых разделений церковных, нашему
великому истинному православию».
Анализируемый текст представляет собой проект или подго¬
товительный материал для включения в Чин, однако, по каким-то
причинам не вошедший в него (полный текст переписан в ранее
существовавшей редакции). Чин, включенный в Минеи-Четьи
митрополита Макария, согласно публикации А. С. Павлова,
также повторяет традиционную редакцию и не содержит новаций
начала XVI в. 33 Тем не менее дополнение обладало какой-то
официальной функцией. Когда Максим Грек заинтересовался
правовой основой, по которой митрополит ставится в Москве,
то в ответ сослались на грамоту, якобы данную патриархом,
но не смогли ее показать (вероятнее всего, это имело место около
1522 г. в связи с поставлеиием митрополита Даниила).
Вместо нее Максиму Греку, по-видимому, показали рассматри¬
ваемое Дополнение (или какой-то близкий ему текст), поскольку
он написал сочинение, повторяющее фразеологию этого фрагмента
и прямо направленное против изложенной в нем концепции отказа
от поставления в Царьграде.
В 1518—1519 гг., т. е. в первые годы пребывания Максима
Грека в Москве, здесь возникла достаточно своеобразная ситуа^
ция. Весной 1519 г. сделались известными предложения папъ*
Льва X, выдвинутые в 1518 г., об учреждении Московской патриарх
хии («церковь греческая не имееть главы, патриарх констянти'
нополской и все царство в турских руках; и он (папа. —Я. С.)
138
ведает, что духовнейши митрополит есть на Москве, хочет его
и хто по нем будет возвысити и учинити патриархом, как было
преже костянтинополской»). Одновременно предлагалась коро¬
нация великого князя («царя всеа Русии хочет короновати в
кристьянского царя») и принятие условий Флорентийской унии:
«папа хочет его (Василия III.—Я. С.) и всех людей Русские земли
приняти вь единачство и согласье римские церкви» 34.
Несколько ранее, в 1516 г., константинопольский патриарх нап¬
равил в Москву посольство в . составе митрополита Зихны Гри¬
гория и патриаршего священнодьякона Дионисия; вместе с ними
прибыл и Максим Грек, весьма остро поставивший вопрос об
автокефалии, что было впоследствии одной из причин его осужде¬
ния. Они появились в Москве в марте 1518 г.
В грамоте патриарха Феолипта Варлааму он именован «митро¬
политом киевским и всея Руси» (в irititulatio)n «митрополитом
московским и всея Руси» (в «подписи» — адресе) 35, что многозна¬
чительно выражало признание существующего порядка вещей,
фактической автокефалии. Следует обратить внимание и на
формулу «митрополит московский и всея Руси», которую сами
митрополиты Северо-Восточной Руси не употребляли. В грамо¬
те игумена афонского монастыря Ватопеда Варлаам также на¬
зван «митрополитом московским и всея Руси», а игумен Панте¬
леймонова монастыря обращается к нему как «всеосвященному и
преосвященному - великому святителю архиепископу... митропо¬
литу всеа земли Руской».
Вызывает удивление холодный и недружелюбный прием,
который встретило посольство. Великий князь не только не воз¬
дал патриаршему посланцу необходимых почестей («чести ему
никоторые не учинил»), но даже отказался принять патриаршее
благословение. Митрополит Варлаам не встретил Григория с
иконами, а благословил его «через порог» 36. О причине такого
приема можно высказать лишь предположение. Самому факту при¬
бытия патриарших посланцев в Москву, конечно, придавали боль¬
шое значение. Записи о приезде и отъезде посольства внесены в
официальные летописи, Григорий и Дионисий оставались в Москве
около полутора лет и уехали с «милостыней» 37. Привезенные ими
грамоты Варлааму включены в «митрополичий формулярник»,
причем текст грамот переписан рукой одного из лучших москов¬
ских каллиграфов — Михаила Медоварцева 38. Однако среди этих
i рамот как будто не хватает одной. Варлааму адресованы три
грамоты — патриарха и игуменов двух афонских монастырей,
монахи которых прибыли вместе с Григорием, а великий князь по¬
мучил, кажется, лишь две грамоты — от игуменов 39. Может быть,
отсутствие грамоты к великому князю от патриарха, не оказавшего
ему этой чести, и привело к тому, что и сам Василий IV не «учинил
никоторые чести» его посланцу?
О каких-либо попытках со стороны Григория обсуждать вопрос
о статусе русской церкви нам неизвестно, хотя не исключено, что
они могли иметь место 40.
139
Позиция Максима Грека в вопросе о самостоятельности рус¬
ской церкви была сложной. Обычно принято считать, что он был
противником автокефалии. Это не вполне точно. Он выступал не
против независимости как таковой, а против того, что осуществляв¬
шаяся на практике автокефалия не имела правовой основы.
Он сообщил на суде, что поставил вопрос о юридической основе
существующей практики, и ему ответили, что имеется «благо¬
словенная» грамота царьградского патриарха русским митрополи¬
там о «вольном» их поставлении'на Руси своими епископами
(«Пытал есми... здесь, о чем не ставятся митрополиты руские по
прежнему и по старому обычаю у патриярха царегородцкого; и
сказали мне, что патриярх царегородцкой дал благословеную
грамоту руским митрополитом, поставитися им водно своими
епископы на Руси: и яз много тое грамоты пытал, и до сих мест
не видел есми ее» 41). Вероятно, Максим Грек поднял этот вопрос
в 1522 г., в связи с подавлением митрополита Даниила. При на¬
личии грамоты, о которой ему было сообщено, Максим Грек, надо
полагать, считал бы вопрос исчерпанным.
По существу, и Максим Грек, и его оппоненты выражают ту же
точку зрения, то же убеждение, которое руководило и составите¬
лями послания 1441 г.: право на самостоятельное поставление
может предоставить сама константинопольская церковь, ее пат¬
риарх с собором. В этом смысле позиция Максима Грека не от¬
личалась от позиции -какой-то части русского духовенства, еще
в XV в. осознавшей необходимость правового решения вопроса
и наличия специального документа, исходящего от константи¬
нопольского патриарха и собора и утверждающего новый порядок
поставления митрополита. Следовательно, его точка зрения
не была абсолютной новостью в русской церкви, но он заострил
эту проблему.
Когда в ответ на вопрос Максима Грека сослались на якобы
имеющуюся грамоту, то по существу исходили из того же убеж¬
дения, которое выражено и в послании Митрофану. Однако ока¬
залось, что подобного документа не существует, во всяком случае,
его не смогли ни разыскать, ни показать. Не располагает таким
(или близким) текстом и современная наука.
И лишь после этого Максим Грек сформулировал свою точку
зрения. Она состояла не в том, что он отрицал право русской церкви
на автокефалию, а в том, что он поднял вопрос о необходимости
ее правового, юридического оформления; он выступал не против
акции свободного поставления как таковой, а против ее «само¬
чинного», «бесчинного», незаконного характера.
Судьи не захотели вникнуть в существо его точки зрения,
не восприняли ее позитивную часть, но исходили лишь из критики,
из эмоциональных инвектив подсудимого. Позиция Максима Гре¬
ка в вопросе автокефалии, критическое отношение к практике
поставления митрополитов, не имеющей правовой основы, послу¬
жили одной из главных причин осуждения. Обвинение в этом
пункте было одним из немногих, выдвинутых против него судьямш
140
которое он признал в 1531 г. и еще раз изложил и подтвердил на
суде свою позицию. Она сохранялась неизменной и в середине
XVI в.
В собрания сочинений, составленные и правленные им самим
на рубеже 40—50-х годов XV в., он включил два текста,42. Один
из них прямо и непосредственно направлен против концепции,
изложенной в цитированном выше Дополнении к Чину избрания
и поставления епископов, предписывающем новопоставленным
епископам отказ от митрополитов, которые могут прийти из «ла¬
тинского Рима» или из Царьграда, из Турецкой державы,
взыскав «поставления в области безбожных турков поганого
царя».
Позиция Максима Грека сформулирована в пространном загла¬
вии его сочинения, повторяющем отдельные выражения Допол¬
нения: «Сказание к отрицающимся на поставлении и клянущимся
своим рукописанием рускому митрополиту и всему священному
събору, еже не приимати поставлении на митрополию и на влады-
чьства от римскаго папы латынскыа веры и от цареградскаго
патриарха, акы в области безбожных турков поганаго царя, и по-
ставленаго от них не приимати». Он выдвигает против этой кон¬
цепции два аргумента. Во-первых, нахождение патриархов в руках
«безверников» и «христианогонителей» никак не отражается
на характере их вероучения, поскольку и сама христианская
церковь в течение первых трех веков своего существования, до
царя Константина, «сияше посреди нечестия». Второй аргумент —
превосходство «священства» над «царством». Известный тезис,
трактующий отношения между этими двумя институтами внут¬
ри христианства, Максим Грек, проявляя достаточную гибкость
мышления, приспосабливает для доказательства положения
о превосходстве христианского «священства» над мусульман¬
ским «царством» («больши есть священство царства земска-
го» 43). По-видимому, отношение к греческой церкви было глубо¬
ким внутренним убеждением Максима Грека, и мы можем с доста¬
точной долей вероятности считать, что именно непримиримость
сто в этом пункте вызвала позже обращенные к нему слова митро¬
полита Макария: «Узы твоя целуем, яко единаго от святых, по-
собити же тебе не можем».
Хотя Максима Грека осудили в 1525 и 1531 гг., а в конце 40-х
содов митрополит Макарий еще не мог ему «пособить», поставлен¬
ную им проблему правового статуса русской церкви надо было
решать. Попыткой ее решения, хотя и не на правовом, а пока
счце лишь на идеологическом, уровне, была остроумная конструк¬
ция «третьего Рима», созданная ученым псковским монахом Фило-
Феем.
Впервые сформулированная около 1523 г. в послании Филофея
Псковского великокняжескому дьяку М. Г. Мисюрю Мунехину 44,
°на затем развивалась под пером продолжателей Филофея, была
нКлючена в Минеи-Чётьи митрополита Макария, а позднее в гра¬
моту об учреждении патриаршества.
141
Концепция Филофея Псковского имела несколько идеологиче¬
ских адресов. Она противостояла одновременно и сомнениям
Максима Грека в правомерности не оформленной и не закреплен¬
ной юридически практики поставления московских митрополитов
независимо от Константинополя, и предложениям папы об учреж¬
дении в Москве патриаршества, и его же предложениям об участии
в антитурецкой коалиции и овладении «константинопольской
вотчиной», «константинопольским наследием» 45, и пропаганде
идеи соединения церквей, которую проводил в Москве и других
городах Русского государства в первой трети XVI в. католический
богослов Николай Булев (Люев).
Одной из самых распространенных ошибок в трактовке кон¬
цепции «третьего Рима» является сведение «третьего Рима»
ко «второму Константинополю», отождествление этих понятий.
Истоки концепции находят то в «Изложении» Зосимы, в наимено¬
вании Москвы «новым градом Константина», который титуловал
себя «новым Римом», то в болгарском переводе XIV в. визан¬
тийской хроники Манассии, где на роль «нового Царьграда»
претендует Тырново. Если бы у Филофея речь шла лишь о так
называемом «византийском наследии», об усвоении византийского
опыта — политического, идеологического, религиозного, культур¬
ного, то вполне достаточно было понятия «второго Константино¬
поля», этим можно было бы и ограничиться.
Сходство между Зосимой и Филофеем, действительно, имеется,
но не в уподоблении Москвы Константинополю. Суть этого сход¬
ства в поисках связей с более древней, доконстантиновой тра¬
дицией, с первоначальной христианской церковью. Если Зосима —
хотя еще очень лаконично — устанавливает связь русской пра¬
вославной церкви с апостольским периодом, т. е. началом рас¬
пространения христианства, то Филофей создает литературную
конструкцию, которая истоки русской церкви возводит к эпохе
императора Августа, к той эпохе, к которой относятся деяния
и земная жизнь Христа, т. е. древнейшая история христианства.
Концепция Филофея имеет аналогию в том направлении полити¬
ческой идеологии, которое укореняет русскую государственность
в эпоху императора Августа, создавая генеалогические легенды
о происхождении от него рода русских князей (цикл «Сказания
о князьях владимирских»).
Рассуждая о причинах перемен («пременений») в судьбах
стран и царств, Филофей в противовес утверждениям Булева о
предстоящем всеобщем изменении, астрально предопределенном,
выдвигает концепцию недвижимого, неразрушимого Ромейского
царства. Цепь его рассуждений такова. Все прежние христианские
царства прекратили свое существование, будучи попраны «невер'
ными». И «великий Рим», и «Греческое царство» противопостав¬
лены «неразрушимому Ромейскому царству». В содержании пер¬
вых двух из этих понятий он разграничивает физическую, мате¬
риальную и духовную стороны. «Великий Рим» сохраняет свое
физическое, материальное бытие, но души «латинян» пленены
142
дьяволом по причине опресноков (утеряна духовная сущность).
Греческим царством владеют турки, но они не принуждают греков
отступать от веры (сохранение духовной сущности). Т. е. ни одно
из этих царств не сохранилось в полном объеме, будучи пленено
либо физически, либо в духовном смысле. В противоположность
этому существует некое «Ромейское царство неразрушимое», по¬
скольку «господь в римскую власть написася». Хотя эпоха Ав¬
густа здесь не названа, она легко угадывается.
Многие христианские авторы представляли Римскую империю
как державу, выполнившую провиденциальную функцию или роль
в божественном, христианском плане истории46. Эта мысль
отчетливо. выражена, например, у Козьмы Индикоплова, утвер¬
ждавшего, что Римская держава — «слуга Христова строения»:
«Христу бо еще рождьшуся державу прият Римское царство, яко
слуга Христову строению... се первое писание бысть при Августе
кесари, внегда Христос родися и в римскую землю и царство съи
изволи писатися и дань даати» 47.
То, что наследует Россия, не есть ни «первый Рим», ни «Гречес¬
кое царство». Она наследует неразрушимое Ромейское царство
непосредственно, то Ромейское царство, в лоне которого возникла
христианская церковь и с которым связана история первоначаль¬
ного христианства. Оно не тождественно Греческому царству (Ви¬
зантийской империи), но представляет собою более древнюю пара¬
дигму, «доконстантинову» традицию. «Ромейское царство», по
Филофею, не парадигма власти, завоевания или экспансии, но дер¬
жава, сопричастная земной жизни Христа, вместилище истинной
христианской церкви; это не конкретное государственно-полити¬
ческое образование, но функция, причем функция духовного харак¬
тера, носителем которой могут быть разные государственные обра¬
зования, а теперь им становится Россия.
Концепционным центром послания Филофея являются слова
о «нынешнем православном царстве» Василия III, названного
единственным христианским царем и «броздодержателем» москов¬
ской церкви с ее кафедральным Успенским собором, которая оха¬
рактеризована как «святая вселенская апостольская», «иже вместо
римской и костянтинопольской». Эти последние слова особенно
зажны с точки зрения нашей темы. Формула «вместо константино¬
польской», как мы помним, присутствовала в записи предложений
римского папы об учреждении Московской патриархии. Утвержде¬
ние Филофея о том, что московский престол уже замещает как
константинопольский, так и римский, прямо направлено против
этого предложения, так как этот престол уже является, по мысли
публициста, носителем данной функции.
Формулировку «Москва — третий Рим» породило следующее
положение Филофея (в котором сама эта формулировка отсут¬
ствует): «Вся христианская царства приидоша в конец и сни-
пдошася в едино царьство нашего государя, по пророчьским книгам
То есть Ромейское царство. Два убо Рима падоша, а третия стоит,
н четвертому не быти». Эти слова идут непосредственно за характе¬
143
ристикой «православного царства» Василия III, «броздодержа-
теля» московской церкви.
Что же такое «третий Рим?» Если Ромейское царство — не
только государственное образование, но и метафизическая функ¬
ция, то и «третий Рим» — не столько город как таковой, сколько
аллегорическая, характеристика. Ведь и два Рима — это не только
(и не столько) два города в Италии и Малой Азии; эти понятия
относятся также и к империи, и к церкви. Точно так же и «третий
Рим» — это не только Москва, и даже не Москва по преимуществу,
но Российское царство со столицей в Москве, русская православная
церковь и кафедральный кремлевский Успенский собор.
Первой известной попыткой прямо использовать концепцию
«третьего Рима» для определения московского престола является
Предисловие к пасхалии священника Агафона 1540 г.48 Дело в
том, что митрополия Северо-Восточной Руси, главным кафедраль¬
ным храмом которой был Успенский собор Московского Кремля,
со второй половины XV в. называлась «Русской» или «всея Руси»,
но она никогда не обозначалась как «Московская митрополия».
Однако ощущалась необходимость ее более конкретного определе¬
ния. Предисловие к пасхалии 1540 г. называет ее «владимирской
и всея Руси», включая одновременно в длительную и глубокую
цепь преемства религиозно-политических центров.
В Предисловии к пасхалии Петр, Алексей, Иона, Киприап
и Фотий названы митрополитами «святейшия митрополиа Влади-
мерския и всея Русии»; так же именуется и митрополит Иоасаф,
при котором был создан текст. Далее дается его полный титул и
одновременно определение митрополии. Иоасаф назван «перво-
престольствующим» «Российския церкве Пресвятыя... богороди¬
ца... частнаго и славнаго еа Успениа в царствующем преславнем
. и превелицем граде Новем Риме Москве, матере градовом святей-
шиа митрополия Владимирскиа и всеа Руси». Здесь важны опреде¬
ления Москвы и как «нового Рима», и как «царствующего града»
(титул Константинополя), и ее наименование «мать городов рус¬
ских» (титул Киева), и обозначение митрополии как «Владимир¬
ской», и утверждение о ее первопрестольном характере. Таким
образом, выстраивается цепь преемства городов, религиозно-поли¬
тических центров (Рим — Константинополь — Киев — Влади¬
мир—Москва), дополняющая концепцию «третьего Рима»
(Рим — Константинополь — Москва) и уточняющая ее последнее,
русское звено: Киев — Владимир — Москва (Киев хотя и не
назван, но он подразумевается в термине «мать городов рус¬
ских», применявшемся к Киеву, а теперь перенесенном на
Москву).
Определение престола московского Успенского собора как пер¬
вого престола русской церкви, а митрополии как Владимирской
многозначительно, оно подчеркивает традицию перенесения, trans-
latio религиозного центра, указывая на то, что Северо-Восточная
Русь стала местопребыванием митрополитов с XIV в., со времен
митрополита Петра. Здесь сделана попытка конкретнее, чем у Фи-
144
лофея, связать концепцию «третьего Рима» с насущными нуждами
русской церкви, с необходимостью утвердить права московских
митрополитов.
Если концепция «третьего Рима» давала обоснование автоке¬
фалии на уровне литературной публицистики, то митрополит Ма¬
карий пытался доказать на основе канонического права правомоч¬
ность поставления митрополита в Москве собором русских еписко¬
пов, Если через два с лишним года после поставления митрополита
Даниила произошло соборное осуждение Максима Грека, одной
из причин которого было, как уже говорилось, его отношение к
практике поставления, то митрополит Макарий предпочел действо¬
вать путем литературной борьбы, основанной на толковании кано¬
нических правил.
Митроплит Иона, как мы помним, ссылался на 4-е правило
I Никейского собора; Макарий привлек для этой цели 14-е апо¬
стольское правило, запрещающее переход епископов из одной об¬
ласти в другую («остальдну свою область, на другую наскакати»),
но в виде исключения допускающее такую возможность, если она
вызвана законной причиной («некаа права вина») и обусловлена
«судом многих епископов и убежением великим... аще от многих
(вар. перевода — множайших) нудим будет». По логике Макария,
под этот казус вполне подходит его переход с новгородской архие¬
пископской кафедры на митрополичий престол, а также сходные
прецеденты некоторых его предшественников.
В Кормчей книге, составленной, по определению Б. М. Клосса,
в конце 20-х годов XVI в. (до 1531 г.) при непосредственном
участии митрополита Даниила в противовес нестяжательской
Кормчей Вассиана Патрикеева, имеются вставные листы (л. 64—
65), относящиеся к середине XVI в.49 Здесь помещен текст,
озаглавленный «От повести поставлениа митрополитов всеа Русии»
(л. 64—64 об.), где высказывается мысль о том, что основанием
для поставления митрополитов в Москве собором русских еписко¬
пов является 14-е апостольское правило, а также приводится текст
толкования Федора Вальсамона на это правило, переведенный
Максимом Греком, но произвольно «отредактированный» состави¬
телем Повести (л. 64 об.—65).
Текст повести краток: «От повести поставлениа митрополитов
вп»а Русии. В лето 6957 по апостольскому правилу 14-му Иона,
епископ рязанский и муромский, избран и умолен и понужен
и поставлен на митрополию всеа Русии первый своими епископы .
па Москве. По преставлении же его Феодосий, архиепископ ростов¬
ский, избран и понужен, поставлен на митрополию всеа Русии
®торый своими епископы на Москве. И по сем Филипп, епископ
суздальский, избран и понужен и поставлен на митрополию всеа
^Уоии третий своими епископы на Москве. По преставлении же
^Г() Геронтей, епископ коломенский, поставлен на митрополию всеа
* Усии четвертый своими епископы на Москве.
И в лето 7050 Иоасаф, митрополит всеа Русии, остави митропо¬
лию и съиде в Кирилов манастырь на Белоезеро в молчалное
145
житие. И по нем избран и умолен и понужен бысть самем царем
великим князем Иваном Василиевичем, всеа Русии самодержъцем,
и всем священным собором Русскиа митрополии Макарие, архие¬
пископ великаго Новагорода и Пскова, на святейшую митрополию
Русскую богоспасаемаго града Москвы по тому же 14 апостоль¬
скому правилу, поставлен бысть пятый митрополит своими архие¬
пископы и епископы на Москве в соборной церкви Успениа пре-
чистыя богородица и чюдотворных гробов и святых мощей великих
чюдотворцев Петра и Алексея и Ионы митрополитов всеа Русии,
поставлен же бысть в лето 7050 месяца марта в 19 день на паметь
святых мученик Хрисанфа и Дарьи».
Здесь названы пять митрополитов, занявших престол после
епископских или архиепископских кафедр в результате «умоления
и понужения», что и делало, с точки зрения Макария, их поставле-
ние законным. При этом оставалось не объясненным поставление
его предшественников из игуменов и архимандритов: Зосимы
(1490—1494 гг.) и Варлаама (1511 — 1521 гг.) — из архимандритов
симоновских, Симона (1495—1511 гг.) и Иоасафа (1539 —
1542 гг.) — из игуменов троицких, Даниила (1522—1539 гг.) — из
волоколамских. То ли Макарий считал их поставление не вполне
законным, то ли полагал, что оно основано на других правилах
и постановлениях, сказать трудно. Самый факт включения Повести
в Кормчую свидетельствует о намерении придать ей правовой
характер. Примечательно и место, которое она занимает в Кормчей.
Повесть включена в начальную часть кодекса, где переписаны
апостольские правила, и вклеена непосредственно после текста
14-го апостольского правила и многочисленных толкований к нему,
так что и сама повесть как бы включается в традицию толкования
канонического текста. В пространных толкованиях акцентирован
факт «умоления» и «понужения», что привлекло особое внимание
автора Повести (т. е. занятие престола не как акт индивидуального
решения, но коллективного волеизъявления, вызванного необходи¬
мостью) .
Непосредственно после Повести, на тех же вставных листах,
помещен перевод толкования Федора Вальсамона на 14-е апостоль¬
ское правило. Перевод выполнен Максимом Греком и помещен
в Кормчей Вассиана Патрикеева второго вида, созданной уже после
приезда в Москву ученого афонца и включившей также ряд других
его переводов толкований Федора Вальсамона 50. Однако сопостан'
ление текста толкований Федора Вальсамона на 14-е апостольское
правило в составе второго вида Кормчей Вассиана Патрикеева 51
и на вставных листах митрополита Макария в Кормчую Данииле
показывает, что в последней сделаны произвольные распростри'
нения, отсутствующие в греческом тексте 52 и являющиеся ило'
дом деятельности редактора. Так, к словам «отскочение епискоИ'
ское от предела в предел» добавлено «суетныя славы ради и горд0'
сти и покоя ради плотьскаго»; к словам «препосажение бываем0*'
доброю благодатию» добавлено «благым разумом и божиим пр(Г
мыслом»; к словам «с великым прошением многых епископ» доба,г
146
лено «и прилежным понужением и молением» (это же дополнение
повторено еще дважды).
Ни концепция «третьего Рима», в том числе и в той ее интерпре¬
тации, которая представлена Предисловием к пасхалии 1540 г.,
ни Повесть о поставлении митрополитов, включенная в Кормчую
книгу, не могли, разумеется, удовлетворительно разрешить вопрос
о статусе русской церкви, снять сомнения, высказанные Максимом
Греком, отвести сформулированную им точку зрения, поскольку
и Предисловие, и Повесть находились в сфере идеологии, а не
лрава.^
Хотя церковь была практически автокефальной, такой важ¬
ный факт государственной жизни, как царское венчание великого
князя Ивана IV, осуществленное в 1547 г. митрополитом Макарием,
не рассматривался, по-видимому, самой светской властью как акт,
обладающий полнотой юридической силы и авторитета, но требо¬
валось его санкционирование константинопольским патриархом
и собором. Так, 30 января 1557 г. из Москвы в Константинополь
было отправлено Иваном IV посольство Феодорита, бывшего архи¬
мандрита суздальского Спасского монастыря: «и о своем царском
венчанье царь и великий князь патриарху Иасафу с ним приказал,
чтоб Иасаф патриарх со всем собором благословенье о царьском
венчанье ко царю и великому князю грамоту прислал». В грамоте
патриарха и собора, утверждающей Ивана IV «быти и именоватися
царем» (она датирована декабрем 1560 г. и была доставлена в
Москву в сентябре 1561 г. 53), специально указано, что акция, про¬
изведенная Макарием, «не крепоствует»: и не токмо митрополит
пли иный, аще есть, может как власть имать сие сотворити, но
ниже патриарх ин, токмо предзаконие есть двум, римскому, глаго¬
лю, и констянтинополскому». Здесь процитирован русский перевод
XVII в., сохранившийся в «Титулярниках», где достаточно четко
(формулирована мысль о том, что право совершать подобного
рода акции принадлежит лишь двум престолам. Русский перевод
XVI в., включенный в официальный греческий статейный список,
( делан таким образом, чтобы ослабить или даже затемнить текст
о правомочности римского престола наряду с константинопольским
и данном вопросе, и вряд ли это сделано по причине недостаточной
искусности переводчика: «не токмо един митрополит елико аще
Убо и может быти и власть имеет таковое совершити, ниже патри-
аРх который, аще ли бы не по закону, токмо законом бывает благо¬
сть, тогда римская похвала и Констентинаграда».
Учреждение Московского патриархата также произошло при
непосредственном участии константинопольского патриарха. Ие-
Ремия II после длительных переговоров с русским правительством
н 1588 г. дал согласие поставить первого московского патриарха.
Московский собор 26 января 1589 г. с участием Иеремии II возвел
н патриархи московского митрополита Иова, что было одобрено
Днумя константинопольскими соборами 1590 и 1593 гг. На соборе
1’>93 г. были изложены канонические основы создания Московского
Патриархата, его главе было определено пятое место среди вселен¬
147
ских патриархов. Решение собора было признано русским прави¬
тельством 54.
Русская уложенная грамота Московского собора 1589 г. вклады¬
вает в уста патриарха Иеремии речь с изложением концепции
«третьего Рима»: ветхий Рим пал из-за Аполлинариевой ереси;
вторым Римом, т. е. Константинополем, владеют безбожные турки,
а великое Российское царство, третий Рим, превзошло всех благо¬
честием, собрав воедино все благочестивые царства55. Тем са¬
мым закрепляется связь концепции с проблемой автокефалии,
существовавшая и при создании доктрины Филофея. Впрочем,
в греческрм акте Константинопольского собора 1593 г. упоминание
«третьего Рима» отсутствует.
В 1589—1593 гг. была решена, хотя и в другой форме, проблема,
сформулированная полутора столетиями раньше, в 1441 г., в прось¬
бе к императору, константинопольскому патриарху и собору
прислать «честнейшее писание», предоставляющее право «свобод¬
ного», собором русских епископов поставления главы церкви.
Но лишь превращение России в могущественную политическую
силу позволило успешно завершить борьбу за автокефалию и как
религиозно-политическую, и как правовую проблему.
1 Шпаков А. Я. Государство и церковь в их взаимных отношениях в Московском
государстве от Флорентийской унии до учреждения патриаршества. Киев, 1904.
Ч. 1: Княжение Василия Васильевича Темного. Он же. Государство и церковь
в их взаимных отношениях в Московском государстве. Царствование Феодора
Ивановича. Учреждение патриаршества в России. Одесса, 1912; Макарий [Булга¬
ков]. История русской церкви. СПб., 1870. Т. VI; Карташев А. В. Очерки по
истории русской церкви. Париж, 1959; Ammann А. М. Abriss der ostslavischen
Kirchengeschichte. Wien, 1950; Halecki 0. From Florence to Brest (1439—1596).
2 nd ed. Archon Books, 1968.
2 Hannick Chr. Die Metropolien von Moskau und Kiev nach dem Konzil von Florenz
im Lichte der Metropolitan-Urkunden // Sprache und Literatur in Altrupland
(Studia'slavica et baltica; 8). Munster, 1987. S. 71.
3 АИ. T. 1. № 39. C. 71—75 (издано, как указал Я. С. Лурье, по сборнику Ефроснна
90-х годов XV в. ГПБ. Кир.-Бел. И / 1088; см.: РФА. Вып. III. С. 641); см. так¬
же: Каган М. Д., Понырко Н. В., Рождественская М. В. Описание сборников
XV в. книгописца Ефросина // ТОДРЛ. Л., 1980. Т. XXXV. С. 174; РИБ. СГ1б.,
1880. Т. 6. № 62. С. 525—536 (перепечатка из АИ).
4 Ziegler A. Die Union des Konzils von Florenz in der russischen Kirche. Wurzburg,
1938. S. 102—108. Я. С. Лурье считал послание памятником, современным «Слову
на латыню» 1461 — 1462 гг. (Лурье Я. С. Идеологическая борьба в русской публи¬
цистике конца XV — начала XVI века. М.; Л., 1960. С. 369—370; РФА. Вын. Ill
С. 640—642); ряд его сомнений отведен А. И. Плигузовым (РФА. Вын. III. С
646—648).
5 Голубинский Е. Е. История русской церкви. М., 1900. Т. 2/1. С. 452, 456, 457.
472.
6 РФА. Вып. I. С. 72; РИБ.Т. 6. С. 638, 654; см. также сн. 21.
7 Шаховской Д. М. Значение крещения Руси в развитии русской культуры // Ты¬
сячелетие крещения Руси: Международная церковно-историческая конференция
^ Киев, 21—28 июля 1986 г.: Материалы. М., 1988. С. 210.
~УКормчая, напечатанная с оригинала патриарха Иосифа. М., 1912. Л. 221; Троиц-
кий С. О церковной автокефалии // Журнал Московской патриархии. 1947. №?•
С. 39-43.
10 Голубинский Е. Е. Указ. соч. Т. 2/1. С. 475.
11 АИ. Т. 1. № 47. С. 94-96 (с датой 1449-1454 гг.); РИБ. Т. 6. № 66. С. 555-5б«>
148
(по списку Увар. 512, с датой «до 31 янв. 1451 г.»); РФА. Вып. I. № 65.
С. 215—219 (с датой 1448 г., декабря 15—1451 г., января 31). Позднее
публикаторы варьировали датировку. Ср.: РФА. Вып. Ill С. 647; Вып. IV.
С. 900-901.
РФА. Вып. I. № 7. I. С. 75; ср.: Вып. IV. С. 845 (с исправленной датой «1448 г.
вскоре после дек. 15», с чем следует согласиться).
15 Формулярный извод грамоты Казимира IV и литовской Рады см.: АИ. Т. 1. № 42.
С. 85—86 (с датой 1448—1452 гг.); РФА. Вып. I. № 29. С. 139—140 (с датой 31
янв. 1451 г.). Список подлинной грамоты (по сборнику ГИМ. Увар. 512) см.:
РИБ. Т. 6. № 67. С. 563-566.
1 В АИ опубликовано дважды по двум разным спискам как два разных послания с
разными датами — 1448 и 1452 гг. (№ 41 и № 262). Между тем подлинное посла¬
ние отражает список ГИМ. Увар. 512 (АИ. Т. 1. № 262. С. 492—495, с датой июль
1452 г.), а текст в сборнике ГИМ. Син. 562 — сокращение, придающее ему форму¬
лярный характер (АИ. Т. 1. № 41. С. 83—85, с датой 1448 г.; РФА. Вып. I. № 13. С.
88—91, с датой июль 1452 г.). Позднее издатели аргументированно изменили
датировку, приняв ту, которая предложена в настоящей статье (РФА. Вып. IV. С.
846, 912—914). Текст цитируется по Уваровскому списку (РИБ. Т. 6. С. 575—
586).
16 Правила святых апостол, святых соборов, вселенских и поместных и святых
отец с толкованиями. М., 1877. Вып. II, ч. 1. С. 14—17.
7 Голубинский Е. Е. Указ. соч. Т. 2/1. С. 504.
; РИБ. Т. 6. № 100. С. 707—712 (с датой 1465—1470 гг.). По предположению
Б. В. Беляковой, послание Ивана III обязано своим возникновением той же ситуа¬
ции, которая отражена в послании константинопольского патриарха Дионисия
православному населению Великого княжества Литовского 18 февраля 1467 г.,
известном в украинских списках начала XVII в., с требованием признать Григо¬
рия единственным законным митрополитом: «только бы тот один был митрополит
истинный правый на всей Руской земли... А што вделали на Москве, аж бы того
перестали делати... елико именовали на Москве от Ионы и до сих часов митропо¬
литов, тых всих великая зборная наша святая церковь не имеет, а ни дръжит, а ни
именует за митрополитов» (Восточнославянские и южнославянские рукописные
книги в собраниях Польской Народной Республики / Сост. Я. Н. Щапов. М.,
1976. Ч. II. С. 145—147; Белякова Е. В. К истории учреждения автокефалии
русской церкви // Россия на путях централизации: Сб. статей. М., 1982. С. 154—
155). Необходимо учитывать, что послание патриарха Дионисия сохранилось
лишь в списках начала XVII в. и потому на его отдельные формулировки могла
оказать влияние религиозно-политическая ситуация этого времени в пределах
посточнославянских земель Речи Посполитой. Послание Ивана III новгородскому
архиепископу Ионе следует датировать, по-видимому, временем после 18 февраля
1167 г. См. также: Голубинский Е. Е.Указ соч. Т. 2/1. С. 533—534; Макарий.
История русской церкви. СПб., 1879. Т. IX. С. 37—38.
«старине», «давности», традиции как правовом факторе подробнее см.: Сини¬
цына Н. В. Проблемы общественной мысли эпохи образования Русского центра¬
лизованного государства и творчество Л. В. Черепнина // Феодализм в России:
Сб. статей и воспоминаний, посвященный памяти акад. Л. В. Черепнина. М., 1987.
С 176, 182.
И Русском хронографе, в «Сказании о латинех, како отступиша от православных
патриарх» помещен рассказ о том, как во времена византийского императора
< Ь>ва Премудрого (886—912 гг.) «проклятый» папа Формос (891—896 гг.) сде-
ла юн еретиком, а «латыни... приаша злоя учение и от царства Греческаго и от
четырех патриарх отлучишася» (ПСРЛ. Т. 22, ч. 1. С.'324—326).
All. Т. 1.*№ 66. С. 118-119 (с датой 1459 г., декабря 20); РИБ. Т. 6, № 85. С. 635-
610 (с той же датой, по списку Увар. 512); РФА. Вып. I. № 5. С. 71 — 73 (с той же
Лн юй). Позднее публикаторы РФА (Вып. IV. С. 896), приняв гипотезу Е. Е. Го¬
лубинского, датировали грамоту «1458 г. декабря 20». Отказ от даты «1459 г.»
°дьа ли правомерен. В ее тексте сказано, что Григорий «ныне, как слышим,
Митрополию вышол»; это означает отнюдь не отправление Григория из Рима,
именно его появление в пределах митрополии; публикаторы полагают, что это
"Роизошло не позднее апреля 1459 г. Едва ли справедливо их предположение,
Ч1ч> «о поставлении Григория на Руси должны были узнать не позднее конца
149
1458 г.» Более вероятно, что это произошло в пределах 1459 г., чем и обусловлена
дата «дек. 1459 г.».
22 АИ. Т. 1. № 272. С. 502—503 (с датой 1459 г., декабря 13 но списку Увар. 512);
РИБ. Т. 6. № 84. С. 631—634 (с той же датой, по тому же списку).
23 АИ. Т. 1. № 61. С. 108-110 (с датой 1458 г.); РИБ. Т. 6. № 83. С. 627-632 (с датой
1459 г.); РФА. Вып. I. № 14. С. 92—94 (с датой 1460 г., декабря). Позднее ком¬
ментаторы датировали грамоту декабрем 1459 г. (РФА. Вып. IV. С. 846, 916), что
справедливо.
24 АИ. Т. 1. № 62. С. 110-112 (с датой 1458 г.); РФА. Вып. I. № 24. С. 124-127
(с датой 1460 г., сентября — 1461 г., марта 31). Позднее предложена дата «1459 г.
августа — начала декабря» (РФА. Вып. IV. С. 847).
25 См. примем. 23.
26 АИ. Т. 1. № 63. С. 112-114 (с датой 1458 г.); РИБ. Т. 6. № 81. С. 619-626
(с датой 1458—1459 гг.); РФА. Вып. I. № 51. С. 185—188 (с датой 1460 г., декаб¬
ря — 1461 г., марта 31). Позднее предложена дата «1459 г., апреля — декабри 13»
(РФА. Вып. IV. С. 851). Более справедливой представляется первоначальная
датировка РФА, относящая послание ко времени более позднему по сравнению
с комплексом декабря 1459 г.
27 Правила св. апостол. М., 1876. Вып. I. С. 13; Вып. II. С. 14—17.
28 См.: АИ. Т. 1. № 274. С. 506; РИБ. Т. 6. № 92. С. 681-684; РФА. Выи. I. № .'И.
С. 142-143.
29 РФА. Вып. III. Приложения. № 38. С. 689—690; см. также: РИБ. Т. 6. № 92
С. 683—684 (примем. 2).
30 Известие о его приходе «из Царяграда в Литовскую землю» в качестве митро¬
полита («поставлен по мзде патриархом, а повелением турского царя») помеща¬
ется под 1476 г. (ПСРЛ. Т. 24. С. 195; Т. 28. С. 147).
31 Макарий. Указ. соч. М„ 1879. Т. VI. С. 64; РИБ. Т. 6. № 52. С. 451-452.
32 ГБЛ. Ф. ИЗ. Вол. 571. Публикация: Идея Рима в Москве, XV—XVI века:
Источники по истории русской общественной мысли. Рим; М., 1989
С. 126-127.
33 РИБ. Т. 6. № 52. С. 437-438.
34 Сб. РИО. СПб., 1887. Т. 53. С. 84—86, 118; см. также Идея Рима в Москве.
С 8
35 АИ. Т. 1. № 121. С. 175 (с датой 1516-1517 г., июля); РФА. Вып. II. № 101).
- С. 337—338 (с датой 1516 г. (1518 г.?), июля). Включение второй даты, хотя и со
знаком вопроса, неправомерно, поскольку слова перед текстом грамоты «В лето
7026-е» скопированы, надо полагать, с пометы на оригинале, датирующей время
ее получения. Дата написания указана в конце грамоты «месяца июля индикта
4-го» (1516 г.).
36 Судные списки Максима Грека и Исака Собаки / Изд. иодгот. Н. И. Покровский.
М., 1971. С. 119.
37 ПСРЛ. Т. 13. С. 28, 35.
38 РФА. Вып. I. С. 33.
39 АИ. Т. 1. № 121-123. С. 175-177; РФА. Вып. И. № 109-111. С. 337-342; Вре¬
менник ОИДР. М., 1850. Кн. V. Смесь. С. 31—32; Сношения России с Востоком но
делам церковным. М., 1858. Ч. 1. С. 22—24.
40 Ср.; Хорошкевич А. Л. Русское государство в системе международных отношений
конца XV — иaчaлaXVI в. М., 1980. С. 201.
41 Судные списки. С. 111.
42 Синицына Н. В. Максим Грек в России. М., 1977. С. 233, 244. Датировать текстм
следует либо временем около 1522 г., когда поставление Даниила сделало у и1
проблемы вновь актуальными, либо 40-ми годами, когда составлялись собрания
его сочинений и эти сочинения написаны специально для включения
туда.
у 43 Сочинения Максима Грека. Казань, 1862. Ч. III. С. 154—156.
44 Идея Рима в Москве. С. 135—149.
45 Мысль о «константинопольском наследии» московских великих князей вне рви1’
высказана не на Руси, а в Италии. Лев X лишь повторяет ее. Еще в 1473 г. веиеци
анский сенат писал Ивану III: «Восточная империя, захваченная оттомапо'1,
должна, за прекращением императорского рода в мужском колене, принадлежа11’
вашей сиятельной власти в силу вашего благополучного брака» (Le guerre ^
150
Veneti nell’Asia 1470—1474: Documenti cavati dall’Archivio di Frari in Venezia e
publicati per E. Gorner. Vienna, 1856. N 90. P. 112).
46 Siniscalco P.Roma e le concezioni cristiane del tempo e della storia nei primi secoli
della nostra era // Roma, Costantinopli, Mosca. Atti del I Seminario internazionale
di studi storici «Da Roma alia terma Roma». Napoli, 1983. P. 47, 49.
47 Малинин В. Старец Елеазарова монастыря Филофсй и его послания. Киев, 1901.
С. 403.
,8 ГБЛ. Ф. 304. Троицк. 736; см. также: Идея Рима в Москве. С. 177.
49 ГБЛ. Унд. 27; см.: Клосс Б. М. Никоновский свод и русские летописи XVI —
XVII вв. М., 1980. С. 59-70.
50 Синицына Н. В. Максим Грек в России. С. 126—130.
4 ГПБ. F.II. 74. Л. 100—101. В конце текста сказано о переводе: «Сие правило
переведено с богородицких правил с соборных с греческих на Москве Максимом
старцом Святыя горы, что переводил псалтырь толковую». Ср.: ГБЛ. Ф. 228.
Писк. 39. Л. 108 об. — текст отсутствует (здесь первый вид Кормчей).
’2 Migne J. Р. Patrologiae cursus completus // Series graeca. Parisiis, 1865. T. 137.
Col. 64 D — 65 A — В (второе толкование Вальсамона на XIV канон).
3 Идея Рима в Москве. С. 102, 99.
' Фонкич Б. Л. Греческие грамоты советских хранилищ // Cyrillomethodianum.
1987 XI С 9 31
5 СГГД. СПб., 1819. Ч. II. С.. 97; см. также: Идея Рима в Москве. С. 187.
ЦЕРКОВНАЯ ЮРИСДИКЦИЯ
В КОНЦЕ XIV - НАЧАЛЕ XVI в.
С. М. Каштанов
П настоящей статье автор ставит перед собой задачу рассмотреть
вопрос о судебных полномочиях церковных иерархов в отношении
монастырей, входивших в состав их епархий. Этот вопрос
имеет большое значение для понимания степени полноты полити¬
ческой власти церкви и размежевания светской и церковной
юрисдикции.
По Уставу Владимира I игумен, игуменья, чернец и черница
являлись «церковными людьми», т. е. над ними устанавливалась
юрисдикция митрополита (или епископа) «по правилом»
Покушение великокняжеской власти на эту митрополичью при¬
вилегию можно наблюдать уже в конце XIV в. Выдавая около
1380—1382 гг. жалованную грамоту чернецу Савве на «мона-
стырек-пустыньку» Спасо-Преображенья у Медвежья озера в вер¬
ховьях р. Пехорки, Дмитрий Донской постановил: «А лучцтца кому
слово до самого Саввы, йно яз, князь великий, сам с своим отцем
с митрополитом тому исправу учиним» 2. Таким образом, Савва
оказывался в двойной судебной подведомственности великого
Князя и митрополита. В порядке общей нормы принцип двойной
Подсудности игуменов провозглашался в договорной грамоте Васи¬
лия I с митрополитом Киприаном (1392 или 1404 г.): «А который
(§) С. М. Каштанов, 1990
151
человек мои, князя великаго, ударит челом на игумена, или на
попа, или на черньца, ино суд вопчей» 3.
Еще дальше в ограничении святительского суда пошел князь
Михаил Андреевич в своем уделе на Белоозере, которое входило
в Ростовскую епархию. В одной из грамот Михаила Андреевича Ки-
рилло-Белозерскому монастырю, выданной около 1435—1447 гг.,
при игумене Трифоне, говорилось: «А кому будеть каково дело до
игумена, ино его сужу яз сам, князь Михайло Андреевичь» 4.
В судном списке митрополита Геронтия, составленном около
1478/79 г., приведено утверждение дьяка Ивана Ципли, предста¬
вителя кн. Михаила Андреевича, о том, что кирилловский игумен
был подсуден князю еще при отце Михаила — князе Андрее Дми¬
триевиче (получившем Белоозеро по духовной Дмитрия Донского
1389 г. и умершем в 1432 г.), сам же князь Михаил Андреевич
судил игумена «опрочь духовных дел»: «а в духовных... делех
игумена ведает архиепископ» 5.
Великая княгиня Софья Витовтовна, давшая Кирилло-Белозер-
скому монастырю Сеземские пустоши в волости Маслене Вологод¬
ского уезда, закрепила подсудность себе игумена и его приказчика
(1448—1451 гг.) 6. Хотя вологодские церкви до 1492 г. были в
смешанном подчинении у новгородского архиепископа и москов¬
ского митрополита 7, можно думать, что грамота Софьи Витовтовны
ограничивала полномочия не этих двух иерархов, а ростовского
архиепископа, ибо настоятель монастыря ведался главой той епар¬
хии, где находился сам монастырь, даже если объект пожалования
был расположен в другой епархии.
В грамоте Василия II игумену Троице-Сергиева монастыря
Геннадию на с. Шухобалово Суздальского уезда есть статья: «А ко¬
му будет дело до игумена или до братьи, или до их слуг, ино их
сужю яз сам, князь велики» 8. Л. В. Черепнин считал этот акт
подделкой 1445 г., а И. А. Голубцов — подлинным документом,
у которого лишь была искажена дата при копировании (6979 г.).
Более основательно мнение А. А. Зимина, отметившего в формуля¬
ре грамоты ряд выражений, характерных для жалованных грамот
XVI в., и датировавшего подделку серединой 80-х годов XVI в.9
Зимин полагал, что в постановлении о подсудности игумена и бра¬
тии великому князю «чувствуется влияние Стоглава» 10. Однако с
этим последним наблюдением согласиться трудно," ибо Стоглав,
напротив, подчинял настоятелей не светскому, а церковному су-
ду 1 . В целом грамота Василия II Геннадию не может вследствие
своей подложности служить источником для суждения о подсуди
ности настоятелей монастырей в середине XV в.
В 1460 г. Василий II установил подсудность себе архимандрита
Симонова монастыря. Грамота, содержащая это постановление,
была подтверждена Иваном III 12. В 1461 — 1462 гг. сын Василия П
дмитровский удельный князь Юрий Васильевич выдал Tpoir
це-Сергиеву монастырю жалованные грамоты на земли в вол. Кор'
зеневе Московского уезда. По этим грамотам игумен подчинялся
князю в судебном отношении 13.
152
Грамоты 1460—1462 гг. были актами, закреплявшими подсуд¬
ность настоятелей монастырей, расположенных в пределах митро¬
полии. Таким образом, наносился новый удар по прерогативам
митрополита. Если на рубеже XIV—XV вв. митрополит ставился
в положение соучастника суда над настоятелями, то теперь вся
юрисдикция переходила в руки князя. Мы имеем в виду всю
юрисдикцию по светским делам. Суд по «духовным делам» оста¬
вался, вероятно, в ведении митрополита. В 1464 г. князь Юрий
Васильевич Поставил под свою юрисдикцию игумена митрополичь¬
его Богородицкого Нового монастыря на Присне в Дмитровском
уезде 14. Это был один из «домовиых» монастырей митрополичьего
дома, и тем не менее даже по отношению к нему был проведен прин¬
цип подчинения игумена княжеской власти по линии светской
юрисдикции. Иван III поступил аналогичным образом в 1465 г.,
включив в жалованную грамоту митрополичьему домовному Сно-
впдскому монастырю Владимирского уезда статью о подсудности
игумена этого монастыря и зависимого от него Успенского мона¬
стыря великому князю: «А кому будет на тех игуменех чего искати,
ппо их сужу яз, князь великий, сам» 15.
На территории присоединенного Ярославского княжества, вхо¬
дившего в Ростовскую епархию, Иван III осуществлял тот же поли¬
тический курс. В грамоте, выданной около 1463—1478 гг. крупней¬
шему монастырю этого края — Спасскому Ярославскому, для вы¬
зова в суд архимандрита и братии назначался великокняжеский
данный пристав — дьяк Жук: «А кто по них приедет пристав мой
иный, опричь того моего пристава, и он на них сроков не наметы¬
вает, ни на поруку архимандрита и его братию и их людей не
дает» 16. Здесь не сказано прямо, что архимандрит подсуден велико¬
му князю, но, поскольку вызовом его в суд ведал великокняжеский
пристав, трудно предположить что-либо иное. Таким образом, при
Иване III было продолжено то ограничение юрисдикции ростов¬
ского архиепископа, которое начал проводить во второй четверти
XV в. белозерский удельный князь Михаил Андреевич в отношении
Кирилло-Белозерского монастыря. В феврале 1467 г. этот мона¬
стырь получил жалованную грамоту от вологодского князя Андрея
Васильевича на двор в Вологде, где содержалась статья: «А кому
будет чего искати на манастырьском судье и приказщыке, ино
его сужу яз сам... или мой боярин введеный» 17. Поскольку в роли
судьи мог выступать не только приказчик, но и игумен, келарь или
казначей монастыря, надо признать, что здесь в завуалированной
форме устанавливалась подсудность игумена князю, хотя и в осо¬
бых случаях — когда иск возникал против игумена как судьи.
В этой ситуации князь являлся судьей высшей инстанции, перед
которым могло быть оспорено решение монастырского суда или об¬
жаловано поведение монастырского судьи во время смесного
суда.
Норма 1467 г. зафиксирована также в грамоте Андрея Василь¬
евича Кирилло-Белозерскому монастырю 1471 г. на другой двор
К Вологде 18. Текст ее дает основание думать, что «судья» отож-
153
'Л '
дествлялся только с «прйказщиком», ибо между этими словами
нет союза «и»: «А кому будет чего искати на монастырьском
судие на приказщике...». Однако следует признать более досто¬
верной редакцию грамоты 1467 г., где союз «и» имеется, по¬
скольку грамота 1467 г. дошла в подлиннике, а грамота 1471 г.—
в списке XVII в.
В жалованной грамоте Ивана III, выданной в июне 1467 г. мит¬
рополичьему Воскресенскому монастырю на Пеняге в Двинском
уезде, устанавливалась юрисдикция митрополита над игуменом:
«А кому будет чего искати на самом игумене, ино его судит отец
мой Филипп, митрополит всеа Руси, сам» 19. Это, насколько нам
известно, первый случай фиксации в княжеской жалованной гра¬
моте полной юрисдикции митрополита в отношении настоятеля
монастыря. В данном постановлении можно видеть известное от¬
ступление от проводившегося в начале 60-х годов курса на судеб¬
ное подчинение настоятелей даже домовных митрополичьих мона¬
стырей княжеской власти. В марте 1475 г. Иван III выдал Воскре¬
сенскому монастырю новую грамоту, подтвердившую подсудность
игумена митрополиту, только теперь уже не Филиппу, а Герон-
тию 20. Возможно, закрепление полной юрисдикции митрополита
над игуменом двинского монастыря связано с попытками Ива¬
на III нейтрализовать влияние новгородского архиепископа,
конкурировавшего с митрополитом на почве церковной подведом¬
ственности Двины.
В грамоте Ивана III 1467 — 1481 гг. была весьма двусмысленно
сформулирована статья о подсудности протопопа, попов и крестьян
соборной церкви Пречистой Богородицы в Устюге: «А кому на них
будет чего искати, ино их сужю яз сам, князь велики, или сам ар¬
хиепископ» 21. Такая неопределенность верховной юрисдикции
означала, по крайней мере, признание права ростовского архие¬
пископа на соучастие в осуществлении суда над устюжским про¬
топопом. Однако ограничение судебной власти архиепископа шло
прежде всего по линии полного запрещения его местным предста¬
вителям «вступаться» в соборную вотчину и судить соборных лю¬
дей: «Да и не судили бы тех попов зборных и их причта церковнаго
тое соборные церкви и их хрестьян архиепископли десятинники
и поселение ни в чем».
^'Удельные князья продолжали ограничивать митрополичью
юрисдикцию. В жалованной грамоте 1470 г. князь Андрей Васильс'
вич Большой (Угличский) установил подсудность себе игумена
Звенигородского Савво-Сторожевского монастыря22. В 1471 г*
князь Юрий Васильевич Дмитровский выдал грамоту Троице-
Сергиеву монастырю на его приписной монастырь Троицкий на Бе¬
резниках в вол. Воре Московского уезда. В грамоте говорилось:
‘«А кому чего будет искати на самем игумене того монастыря моеге
или на его приказщике, ино их сужу яз сам, князь Юрий Васил^
евичь, или мой боярин введеный» 23. Выражение «того монастыре
моего» может навести на мысль, что имеется в виду не Троицк
Сергиев монастырь, а Троицкий на Березниках.
154
Однако, скорее всего, речь шла о подсудности Сергиевского
цгумеца: во-первых, такая подсудность уже устанавливалась в гра¬
мотах Юрия Васильевича 1461 — 1462 гг. на троицкие владения в
соседнем с Ворей Корзеневе; во-вторых, в грамоте 1471 г. конкрет¬
но фигурирует только сергиевский игумен, никаких сведений о
березниковском игумене нет. В феврале 1473 г., через некоторое
время после смерти князя Юрия Васильевича (сентябрь 1472 г.),
Иван III выдал по грамоте Юрия (без ссылки на нее) новую грамо¬
ту Троице-Сергиеву монастырю на его приписной монастырь Трои¬
цы на Березниках и в ней повторил статью о подсудности игумена:
«А кому будет чего искати на самом игумене монастыря того или на
его приказнице, ино их сужу яз сам, князь великий, или мой боярин
введены» 24. Выступая в качестве наследника Юрия и преемника
его власти и «волости», Иван III унаследовал и право суда над
игуменом. Приняв троицкого игумена в сферу своей юрисдикции,
великий князь делал еще один шаг по пути ограничения судебных
прав митрополита.
По жалованной грамоте Ивана III 1472 г. в сфере великокня¬
жеской юрисдикции оказывались архимандрит и братия Спасо-
Евфимьева монастыря 25, чем наносился ущерб юрисдикции епи¬
скопа Суздальского и Тарусского. Подсудность архимандрита
Спасо-Евфимьева монастыря великому князю была вновь декла¬
рирована в жалованных грамотах 1473 и 1479 гг.26 В Белозер¬
ском уделе подсудность игумена Кирилло-Белозерского монасты¬
ря князю Михаилу Андреевичу подтверждалась в жалованной
грамоте 1473 г. 27 В двух грамотах, выданных Михаилом Андре¬
евичем между 1476 и 1482 гг., решался вопрос о порядке вызова в
княжеский суд игумена и старцев Кирилло-Белозерского монасты¬
ря, а также их противников. В первой грамоте белозерским не-
долыцикам запрещалось вызывать игумена и братию в суд. Князь
обязывался производить вызов посредством особой грамоты,
посылаемой игумену: «А кому будеть до игумена Нифонта или до
его старцев каково дело, и яз к ыгумену пошлю свою грамоту, и игу¬
мен ко мне того старца пришлет, и яз тому исправу учиню сам,
князь Михайло Андреевичь» 28. Из этой грамоты не вполне ясно,
должен ли был игумен лично являться перед князем, когда дело
на шлось не старцев, а его самого. Грамота дает основания думать,
что и в этом случае («А кому будеть до игумена...») вместо игумена
в суде мог фигурировать его доверенный старец. Во второй гра¬
моте говорилось о предоставлении Кирилло-Белозерскому мона¬
стырю данного пристава Тараса с исключительным правом вызова
в княжеский суд один раз в году всех обидчиков кирилловского
игумена, старцев и людей 29. Вторая грамота, вероятно, заменила
первую, учредив вместо привилегии вызова в суд по княжеской
грамоте привилегию вызова в суд через данного пристава один
раз в году.
В 1475/76 г. князь Андрей Васильевич Большой поставил под
свою юрисдикцию игумена Покровского Угличского монастыря 30.
Углич состоял в Ростовской епархии. Следовательно, установле¬
155
ние княжеской юрисдикции над игуменом Покровского мона¬
стыря сокращало сферу применения судебной власти ростовского
архиепископа. В этом плане политика угличского князя смыкалась
с политикой князя Белозерского.
Князь Андрей Васильевич Меньшой в своем уделе на Вологде
проводил аналогичную политику. В феврале 1479 г. он выдал жало¬
ванную грамоту Спасо-Каменному («Каменскому») монастырю,
по которой игумен и братия подлежали суду князя 31i Поскольку
на Вологодский уезд распространялась церковная власть митропо¬
лита и новгородского архиепископа, акция вологодского князя
вела к ограничению юрисдикции либо обоих святителей, либо
одного из них, причем, скорее всего, митрополита, добившегося
значительных преимуществ в Вологодском уезде. Такую же на¬
правленность имела статья о подсудности игумена великому князю
в жалованной грамоте Ивана III 1482 г. вологодскому Никольско¬
му Мокрому монастырю 32.
По свидетельству белозерского дьяка Михаила Ципли около
1478/79 г., в судебной подведомственности у Ивана III находились
«его» монастыри: Спас на Москве (Новоспасский), Симонов и
Никольский на Угреше 33. Великие князья считались, вероятно,
ктиторами этих монастырей, которые рассматривались как их ро¬
довые «богомольи».
Ущемление интересов рязанского епископа можно усмотреть
в грамоте рязанского великого князя Ивана Васильевича Трет¬
ного Большого 1485 г., в которой предписывалось воздвигнуть в
г. Переяславле-Рязанском храм Иоанна Златоуста, снабдить его
священника и дьякона денежным и хлебным жалованьем, дворо¬
вым местом и четырьмя десятинами земли. «А епископу с них
даней не имать»,— гласила грамота34.
Ликвидация Верейского-Белозерского удела и переход его
под власть Ивана III (1486 г.) привели к тому, что непосредствен¬
ным сюзереном или патроном Кирилло-Белозерского монастыря
становился государь всея Руси. В грамоте 1488 г. Иван III закрепил
свою юрисдикцию над игуменом Кирилло-Белозерского монасты¬
ря 35. В 1490 г. Иван III выдал жалованную грамоту Богородицко¬
му Устюжскому собору, включив в нее статью: «А кому будет
каково дело до протопопа и до священников и до их причту церков-
ного, ино их сужу яз, князь великий» 36. Эта статья существенно
отличается от постановления предыдущей грамоты Ивана 111
тому же собору, 1467 — 1481 гг., где, как мы помним, говорилось-
«А кому на них будет чего искати, ино их сужю яз сам, князь вели'
ки, или сам архиепископ» 37. В 1490 г. участие ростовского архив'
пископа в суде над протопопом уже не предусматривалось. Собор
оказывался полностью под юрисдикцией великого князя (в свеТ'
ских делах).
Грамоты 1488 и 1490 гг. касались Ростовской епархии и со'
кращали судебные полномочия ростовского владыки. В отношений
митрополита Иван III придерживался в 1488 г. более осторожно11
политики. Показательна в этом смысле его жалованная грамот*1
156
1488 г. Троице-Сергиеву монастырю на владения в Верейском
уезде, который, как и Белоозеро, являлся частью бывшего уде¬
ла Михаила Андреевича, но, в отличие^от Белоозера, находил¬
ся в ведении не ростовского архиепископа, а митрополита.
В грамоте закрепляется подсудность великому князю лишь мо¬
настырского приказчика, о подсудности же игумена не говорится
ничего 38.
Иначе поступает Иван III в 1492 г. Подсудность троицкого
игумена великому князю провозглашается сразу в трех грамотах >
июля 1492 г., относящихся к вотчинам Троице-Сергиева монастыря
и трех частях ликвидированного в 1491 г. удела Андрея Большого:
в Угличском уезде39, Бежецком Верхе 40 и Можайском уезде41.
Первый из названных уездов ведался архиепископом Ростовским,
второй — Новгородским 42, третий — митрополитом. Однако раз¬
ница в церковной подведомственности уездов в данном случае
несущественна, поскольку сам Троицкий монастырь находился в
пределах митрополии, и его игумен должен был подчиняться мит¬
рополиту 43. Установление великокняжеской юрисдикции над тро¬
ицким игуменом на почве дел, касающихся территории присоеди¬
ненного удела, с одной стороны, закрепляло разрыв политических
связей монастыря с бывшим угличским князем. С другой стороны,
это было новое ограничение митрополичьей юрисдикции в отноше¬
нии троицких игуменов, начатое Юрием Васильевичем Дмитров¬
ским в 60-х годах и продолженное Иваном III в 70-х годах XV в.
в грамотах на вотчины Троице-Сергиева монастыря в волостях Кор-
зеневе и Воре Московского уезда.
По-видимому, в 1488 г., когда еще существовал Угличский удел,
Иван III был больше заинтересован в поддержке митрополита,
чем в 1492 г., после «поимания» Андрея Большого и присоединения
территории его удела к великому княжеству.
В сложный этап вступила борьба за ограничение церковной
юрисдикции в условиях «династического кризиса» рубежа XV —
начале XVI в. В марте 1498 г. Иван III выдал жалованную грамоту
Спасскому Ярославскому монастырю, в которой предоставил ему
Данного пристава Спиридона Одинцова: «А кому будет каково дело
До архимандрита или до его братии и до монастырских людей, и они
пос ылают по них того ж моего пристава Спиридона Одинцова,
а иные мои приставове по них не ездят никто» . Грамота 1498 г.
поснроизводила нормы предшествующей жалованной грамоты
Инала III тому же монастырю, 1463—1478 гг., на данного пристава
Ж\ка 45. Но Иван III не просто давал монастырю нового данного
пристава. Он еще восстанавливал свой сюзеренитет над Ярослав-
который ранее передал своему старшему сыну от брака с
Софьей Палеолог, князю Василию (будущему Василию III). Об уп¬
равлении Василия Ярославским уездом свидетельствует направ¬
ленная от его имени в Ярославль в апреле 1496 г. указная грамота
*иуну Афанасию Дурову 46. В сентябре 1497 г. Василий продолжал
°Ь1ть государем Ярославля. В записи на учительном Евангелии
ярославского Толгского монастыря, начатом 8 сентября 1497 г.
157
и оконченном 8 июня 1498 г., говорится: «Начях сию книгу писати
во обители Пречистыя на Толзе по благословению преподобнаго
отца, нашего игумена Варсонофья при благоверном великом князе
Василие Ивановиче» 47.
В конце 1497 г. Василия постигла опала, а в феврале 1498 г. был
поставлен на великое княжение Дмитрий-внук. В этих условиях
Иван III поспешил закрепить Ярославль за собой. Выдавая новую
жалованную грамоту Ярославскому Спасскому монастырю, влия-
тельнейшему в Ярославле, он демонстрировал утрату Василием
государственных прав на Ярославль и вместе с тем показывал, что
Ярославль не переходит и к Дмитрию-внуку 48. Назначение вели¬
кокняжеского пристава для вызова в суд архимандрита, братии
и людей Спасского монастыря означало, что восстанавливается
подсудность настоятеля великому' князю, а юрисдикция архие¬
пископа Ростовского, если она возродилась при Василии (о чем
мы ничего не знаем), вновь отменяется.
После ликвидации Угличского удела оставался только удел
Бориса Васильевича Волоцкого. Борис Васильевич умер в мае
1494 г., и его удел был разделен между сыновьями: Волоколамск
достался Федору Борисовичу, а Руза — Ивану Борисовичу. Борис
Васильевич ни разу не включил в свои жалованные грамоты ста¬
тью о подсудности ему настоятеля того или иного монастыря. Во
всяком случае, такие грамоты нам неизвестны. В волоцкой части
удела Бориса находился Иосифо-Волоколамский монастырь. По¬
скольку Волок входил в Новгородскую епархию, Борис Василь¬
евич, вероятно, не решался выступить против прерогатив новгород¬
ского архиепископа. Такую же осторожную политику проводил в
конце XV — начале XVI в. сын Бориса Васильевича, рузский
удельный князь Иван Борисович. Выдавая в 1498 и 1502 гг. жало¬
ванные грамоты Симонову монастырю на вотчины в Рузском уезде,
он не устанавливал в них подсудность себе симоновского архи¬
мандрита 49. Тут могло сказаться опасение недовольства не
столько митрополита, сколько великого князя. Как мы помним,
еще по грамоте Василия II 1460 г. архимандрит Симонова мона¬
стыря попал в сферу великокняжеской юрисдикции, и эта грамота
была подписана на имя Ивана III 50.
Решительнее, чем некоторые удельные князья, действовал
бывший казанский царь Мухаммед-Эмин, получивший от
Ивана III в 1497 г. Каширу, Серпухов и Хотунь «со всеми пошли'
нами» 51. В ноябре 1498 г. он выдал каширскому Троицком)'
Белопесоцкому монастырю жалованную грамоту, в которой закре^
пил свою юрисдикцию над игуменом: «А кому будет чего искати iul
игумене и на его прикащике, ино его сужю Магмед Амии царь
или кому прикажю» 52. О том, кому подчинялась Кашира по цер'
ковной линии в конце XV — начале XVI в., в литературе опреде'
ленного мнения нет. Согласно И. М. Покровскому, с установлением
в 1483 г. границы по Оке между Москвой и Рязанью «все, что леж^
ло на московской стороне, отошло частью к митрополиту, часты0
в Коломенскую епархию. К последней отошла старая Кашира
158
московской стороне Оки, а уезд и новая Кашира на рязанской сто¬
роне остались за Рязанью... Что отошло к Коломне из примыслов на
рязанской стороне при образовании первоначальной территории
новой епархии, сказать мудрено» 53.
В грамоте 1498 г. упоминаются владения Белопесоцкого мо¬
настыря в Туравской волости и за р. Окою, в «Раставском стану».
В московско-рязанском докончании' 1483 г. Туравская волость не
фигурирует. Вероятно, она была расположена вокруг Турова,
находящегося на московской стороне, недалеко от впадения р. Ло-
пасни в Оку. Растовец упоминается в числе московских владений
«за Окою» как одна из купель великого князя Василия Василье¬
вича54. Иван IV в своей духовной грамоте 1572 г. отдает «Росто¬
вец» старшему сыну Ивану вместе с Каширой в составе «За¬
речья» 55. Сам Белопесоцкий монастырь стоял на левом берегу
Оки, т. е. на московской стороне. Он занимал важное стратегиче¬
ское положение в московско-рязанском порубежье. Судя по рас¬
положению Белопесоцкого монастыря и его владений, мона¬
стырь подлежал ведению не рязанских епископов, а московских
иерархов. Но кого именно — митрополита или коломенского
епископа?
В феврале 1522 г. митрополит Даниил выдал Троицкому Бе-
лопесоцкому монастырю ставленую грамоту на постройку новой
церкви в с. Воргасове 56. Вероятно, и ранее, в конце XV в., Бело¬
песоцкий монастырь входил в митрополию. П. М. Строев считал,
м го епископы Коломенские стали «Коломенскими и Каширскими»
с 1542 г., т. е. начиная с Феодосия 57. Однако уже Вассиан Топор¬
ков, являвшийся коломенским епископом в 1525—1542 гг., назван
и жалованной грамоте 1538 г. «Коломенским и Коширским» 58.
Дата присоединения Каширы к Коломенской епархии неизвестна.
По-видимому, это произошло между 1522 и 1538 гг. Таким образом,
сечи до 1522—1538 гг. Кашира ведалась митрополичьей кафедрой,
постановка игумена Белопесоцкого монастыря под юрисдикцию
Мухаммед-Эмина означала нарушение судебных прерогатив
митрополита.
В летописи есть фраза, осуждающая дурной нрав Мухаммед-
Эмина, не изменившийся к лучшему во время его пребывания в
Китире: «...он же и тамо нрава своего не премеии, но с насилством
жпвяше и халчно ко многим» 59. Однако присвоение им судебной
власти над игуменом Белопесоцкого монастыря было не столько
проявлением дурного нрава, сколько результатом следования при¬
меру государя всеа Руси.
В 1499 г. активизировалась иммунитетная политика Ивана III
в отношении Новгородской земли. Соправителем великого князя
в згой области стал его сын Василий Иванович, с которого была
спита опала и который был провозглашен в марте и июле 1499 г.
великим князем всеа Руси 60. В августе 1499 г. Иван III и Василий
Выдали жалованную грамоту Корельскому Коневскому монасты¬
рю01. Согласно грамоте, новгородский архиепископ, его намест¬
ники и тиуны не должны были судить игумена, братию, людей и
159
крестьян монастыря «ни в чом, оприч духовных дел». Далее гово¬
рилось: «...и пошлин своих и откупа архиепископ и его наместники
и тиуни и дьяки, и люди владычни, и попы софейские откупа и
пошлин с них не емлют никаких, и коней у них архиепископ кор-
мити не ставит». Владычным десятильникам и людям запрещалось
въезжать в монастырскую вотчину и брать там кормы, подвод и
проводников. Великокняжеские наместники, дворецкие, конюшие,
волостели и их тиуны не имели права,. судить игумена, братию,
людей и крестьян монастыря «ни в чом, оприч душегубства и роз-
боя и татбы с поличным». Подсудность игумена местной велико¬
княжеской администрации в делах о душегубстве, разбое и татьбе
с поличным ограничивалась, вероятно, теми случаями, когда про¬
тивной стороной были жители Корельского уезда или Новгород¬
ской земли в целом и когда дело не подавалось на апелляцию. Выс¬
шей судебной инстанцией для игумена, братии и всего населения
монастырской вотчины являлись великие князья. В грамоте преду¬
сматривалось, что если «кому будет до игумена и до братьи каково
дело, и мы даем на них своих приставов с Москвы, и приставы наши
московские игумену с братьею и их людем и крестьяном пишут
один срок в году» (имеется в виду .срок явки в великокняжеский
СУД).
Грамота Коневскому монастырю — первое прямое свидетель-
ство ограничения московским правительством юрисдикции новго¬
родского архиепископа в отношении монастырей его епархии. По-
видимому, это ограничение может рассматриваться как один из
показателей обострения противоречий между Иваном III и новго¬
родским архиепископом Геннадием.
К августу 1499 г. относится еще одна жалованная грамота
Ивана III и Василия Ивановича новгородскому монастырю —
Троицкому Клопскому. В ней тоже устанавливался один срок
явки в великокняжеский суд, но только для людей и крестьян,
а не для игумена и братии монастыря. Правда, в подтверждении
1551 г. на^ имя Ивана IV есть оговорка о святительском суде:
«А кому будет чего искати на игумене с братьею, ино их судит во
всем богомолец наш, Великаго Новагорода и Пскова архиепископ
сам по новому Соборному Уложенью. А опричь святительского'
суда яз, царь и великий князь, сее у них грамматы 62 рушати не
велел никому ничем» 63. Это постановление может навести на
мысль, что в клопской грамоте 1499 г., так же как и в коневскои*
содержалось ограничение святительского суда. Клопская грамота
сохранилась в копии в составе грамоты 1564 г., и возможность
наличия в ней пропуска в принципе не исключена 64. Дошедший
текст показывает все же иное: отсутствие прямого ограничения ар'
хиепископской юрисдикции. Нельзя ли объяснить разницу а
содержании коневской и клопской грамот тем, что Коневский мО'
настырь находился на окраине, а Клопский — в центре Новгород'
ской епархии, где власть архиепископа была прочнее?
Грамота, которую выдали 30 сентября 1500 г. Иван III и ВасИ'
лий Иванович новгородскому Болотову монастырю 65, расположен'
160
ному недалеко от Новгорода, не подтверждает это предположение.
В грамоте сказано: «Архиепископ Новгородский и его тиуни игуме¬
на и его братью не судит ни в чем, опричь духовных вещей». При
этом фиксировалось право игумена судить своих монахов, чего
раньше в жалованных грамотах мы не встречали: «А чернцов своих
игумен судит во всем сам». Правда, белозерский дьяк Иван Ципля
около 1478/79 г. утверждал, что в Кирилло-Белозерском монасты¬
ре еще при князе Андрее Дмитриевиче (1389—1432 гг.) «братью
свою, старцев Кирилова монастыря, судил игумен» 66. Грамота
1500 г. закрепляла подсудность волотовского игумена новгород¬
ским наместникам: «А кому будет чего искати на игумене или на их
прикащике, ино их судят сами наместники новгородские, а тиуни
наших наместников игумена и их прикащиков не судят ни в чем».
В данном случае великие князья не взяли игумена под свою юрис¬
дикцию, оставив его в сфере ведения новгородских наместников.
Уже в коневской грамоте наместники и другие представители, ме¬
стной администрации получили право суда над игуменом в делах
о душегубстве, разбое и татьбе с поличным. Болотовская грамота
шла в этом вопросе еще дальше.
Подобно коневской грамоте, волотовская грамота отменяла не
только судебные, но и ряд других прерогатив архиепископа, таких,
как взимание пошлин и откупа в пользу самого владыки и его пред¬
ставителей, бесплатный постой владычных лошадей (разрешалось
ставить лишь одну лошадь и за плату), въезд владычных десятиль-
пиков и людей, взимание ими с монастырских крестьян кормов,
подвод и проводников и др.
В феврале 1500 г. Иван III в двух жалованных грамотах Ки-
: илло-Белозерскому монастырю (на села в Вологодском67 и
Дмитровском 68 уездах) подтвердил подсудность себе кириллов¬
ского игумена. В 1498 г. Белоозеро находилось во владении Дмит-
рия-внука, а в марте и сентябре 1501 г. им распоряжался Василий
Иванович 69. Вероятно, проект передачи Белоозера Василию су¬
ществовал уже в 1499—1500 гг., и грамоты Ивана III февраля
1500 г. показывают, что в это время Иван III не хотел терять свой
сюзеренитет над игуменом Кириллова монастыря. Возможно, пре¬
бывание Белоозера в руках Дмитрия-внука несколько ослабило
подчиненность монастыря великому князю по судебной линии.
В 1501 — 1502 гг. великий князь Василий Иванович установил
свою юрисдикцию над игуменом Троице-Сергиева и Покровского
Угличского монастырей. Грамота августа 1501 г. касалась троиц-
но! о двора и поляны в Кашине 70, который тянул, вероятно, к Твер¬
ской епархии (с 1522 г. епископы Тверские именовались еще и
Ушинскими) 71. Однако, поскольку сам монастырь находился в
Х1нгрополии, статьей о подсудности игумена затрагивались интере-
Chl митрополита. В еще большей мере Василий выступал как кон¬
курент Ивана III, ибо троицкие настоятели уже с 70-х годов XV в.
п,,пали в сферу великокняжеской юрисдикции.
Грамота Василия Ивановича июня 1502 г. Покровскому Углич-
Ск‘ому монастырю была дана на сельцо в Бежецком Верхе 72, при-
6
Заказ Мг 4316
161
надлежавшем к Новгородской епархии. Вместе с тем статья, фикси¬
рующая подсудность игумена, ограничивала юрисдикцию ростов¬
ского архиепископа, так как монастырь был расположен в Угличе.
Василий продолжил традицию, заложенную еще Андреем Боль¬
шим, который в грамоте 1475/76 г. поставил Покровского игумена
под свою юрисдикцию73. Аналогичной грамоты Ивана III Пок¬
ровскому Угличскому монастырю мы не знаем, однако вероятность
того, что такая грамота могла быть выдана после присоединения
Углича в 1491 г., весьма велика. Если у Покровского монастыря
была грамота Ивана III, закрепляющая подсудность ему игумена,
Василий Иванович опять-таки не столько нарушал привилегию
иерарха (в данном случае — ростовского владыки), сколько нас¬
ледовал власть своего отца.
Мы рассмотрели ситуацию, сложившуюся в период, предшест¬
вующий составлению духовной Ивана III (конец 1503 г.). Появле¬
ние великокняжеской духовной й создание по ней новых уделов из¬
менили картину территориального разделения власти между чле¬
нами правящей династии. С этого момента начался новый этап
борьбы за ограничение церковной юрисдикции.
1 ДКУ. С. 16, 20, 24, 33, 40, 44, 47, 58, 61, 63, 67, 71, 74, 79, 83.
2 АСЭИ. Т. 2. № 340. С. 339.
3 ДКУ. С. 178.
4 АСЭИ. Т. 2. № 79. С. 49.
5 Там же. № 315. С. 280. Подробнее см..: Каштанов С. М. Социально-политическая
история России конца XV — первой половины XVI в. М., 1967. С. 127—128.
6 АСЭИ. Т. 2. № 98. С. 59.
7 В 1492 г. Вологда отошла к Пермской епархии. Тогда «пожаловали владыку
Филофея Пермьскаго: дал ему митрополит Зосима из своея митрополия на Во¬
логде, в городе и на посаде, все свои церкви, а Генадей, архиепископ Ноугород-
цкий, из своея архиепископьи дал ему тако же все свои церкви на Вологде же,
в городе и на посаде, к Пермьской епископьи впрок неподвижно со всеми цер¬
ковными пошлинами» (ПСРЛ. Т. 26. С. 288; ср. Т. 12. С. 232; Т. 27. С. 291, 362).
И. М. Покровский относил Вологду до 1492 г. целиком к Новгородской епархии.
По его словам, в 1492 г. новгородский архиепископ Геннадий «уступил их своей
епархии г. Вологду с городскими и посадскими церквами пермскому епископу
Филофею». См.: Покровский И. Русские епархии в XVI—XIX вв., их открытие,
состав и пределы. Казань, 1897. Т. 1 (XVI—XVII вв.). С. 116. Однако летописи
говорят и о митрополичьих церквах в Вологде. При этом неясно, как разделя¬
лись сферы влияния митрополита и новгородского архиепископа не в г. Вологде,
а в Вологодском уезде.
8 АСЭИ. Т. 1. № 176. С. 127-128.
9 Зимин А. А. Актовые подделки Троице-Сергиева монастыря 80-х годов XVI в. //
Вопросы социально-экономической истории и источниковедения периода фео¬
дализма в России. М., 1961. С. 250—251.
10 Там же. С. 251. Примеч. 25.
11 Каштанов С. М. Отмена тарханов в России в середине XVI в. // История СССР-
1986. № 6. С. 55-60.
12 АСЭИ. Т. 2. № 360. С. 354.
13 Там же. Т. 1. № 291, 305. С. ^207, 217.
14 АФЗХ. Ч. 1. № 86. С. 86.
15 Там же. № 193. С. 175.
16 АСЭИ. Т. 3. № 197. С. 209.
17 Там же. Т. 2. № 180. С. 114.
18 Там же. № 200. С. 130.
162
19 АФЗХ. Ч. 1. № 315. С. 271.
20 Там же. № 316. С. 271.
21 АСЭИ. Т. 3. № 281. С. 297.
22 Там же. № 58. С. 90.
23 Там же. Т. 1. № 401. С. 294.
24 Там же. № 416. С. 306.
25 Там же. Т. 2. № 466. С. 505.
26 Там же. № 473, 475. С. 511, 514.
27 Там же. № 223. С. 146.
28 Там же. № 239. С. 159.
29 Там же. № 243. С. 160-161.
30 Там же. Т. 3. № 77. С. 111.
31 Там же. № 269. С. 285.
32 Там же. № 278. С. 294.
33 Там же. Т. 2. № 315. С. 280.
34 Там же. Т. 3. № 343. С. 369.
35 Там же. Т. 2. № 278. С. 187.
36 Там же. Т. 3. № 282. С. 298.
37 Там же. № 281. С. 297.
38 Там же. Т. 1. № 534. С. 411.
39 Каштанов С. М. Очерки русской дипломатики. М., 1970. С. 405. № 37.
40 АСЭИ. Т. 1. № 568. С. 447.
41 Там же. № 567. С. 445.
42 Покровский И. Указ. соч. С. 100—101.
43 Каштанов С. М. Социально-политическая история. С. 17—18.
44 АСЭИ. Т. 3. № 216. С. 233.
45 Там же. № 197. С. 202.
46 Там же. № 215. С. 232.
47 Описание рукописей ими. Публичной бибилиотеки, доставленных на выставку
при VII Археологическом съезде в Ярославле. Ярославль, 1887. С. 7. № 2.
48 Каштанов С. М. Социально-политическая история. С. 37, 92.
49 АСЭИ. Т. 2. № 415, 426. С. 446-447, 466-467.
50 Там же. № 360. С. 354.
51 ПСРЛ. Т. 6. С. 41; Т. 8. С. 232; Т. 12. С. 244.
52 АСЭИ. Т. 1. № 618. С. 531.
53 Покровский И. Указ. соч. С. 206—207.
54 ДДГ. № 76. С. 285. 288.
55 Там же. № 104. С. 435.
56 АГР. Т. 1. С. 102.
57 Строев И. Списки иерархов и настоятелей монастырей российский церкви. СПб.,
1877. Стб. 1031.
3 Кучкин В. А. Жалованная грамота 1538 г. на две слободки в Коломне//АЕ за
1959 г. М„ 1960. С. 342:
9 ПСРЛ. Т. 12. С. 244.
Подробнее об этом см.: Каштанов С. М. Социально-политическая история. С.
ИЗ 122.
^ ДАИ. Т.*1. № 48. С. 67-68.
“ Так в публикации Г. Гойдукова.
Гойдуков Г. Краткое описание новгородского третьеклассного мужеского
Клопского Троицкого монастыря. М., 1815. С. 17—18.
б5 Каштанов С. М. Социально-политическая история. С. 131 — 132.
Амвросий. История российской иерархии. М., 1815. Ч. 6. С. 474—481; АИ. Т. 1.
№ 111. С. 164-166.
17° АСЭИ. Т. 2. № 315. С. 280.
Там же. № 300. С. 257.
,, Там же. № 301. С. 258.
Каштанов С. М. Социально-политическая история. С. 91, 176; Он же. Очерки
русской дипломатики. С. 448.
7" АСЭИ. Т. 1. № 637. С. 549-550.
- Покровский И. Указ. соч. С. 100.
АСЭИ. Т. 3. № 82. С. 114.
J Там же. № 77. С. 111.
6*
163
МИТРОПОЛИЧЬЯ КАФЕДРА
В БОРЬБЕ ЗА ЗЕМЛЮ
(об одной подделке 1460—1490-х годов)
\Г. В Семенченко
В литературе уже отмечалось, что в борьбе за землю крупные цер¬
ковные корпорации прибегали к фальсификации документов,
призванных обосновать «законность» их владения теми или иными
землями *. Эта сторона проблемы достаточно оживленно обсужда¬
ется в нашей исторической литературе, причем некоторые ее сто¬
роны дискуссионны 2. В результате всесторонней источниковед¬
ческой критики русских средневековых актов и документов вы¬
явлен ряд фальсификатов, сфабрикованных в XVI—XVII вв.,
большинство которых создано в крупных церковных корпора¬
циях 3. Тем не менее вопрос о фабрикации подложных актов и до¬
кументов в борьбе церкви за землю исследован далеко не до кон¬
ца — в частности, пока нет четкой постановки вопроса о времени
зарождения такого явления, как подделка актов. Выявление под¬
делок порой затруднительно, поскольку они нередко оформля¬
лись в полном соответствии с традициями того времени, которое
якобы отражали. Это касается прежде всего тех фальсификатов,
которые были призваны «оформить» что-либо за время близкое
к тому, в которое создавалась подделка 4.
До сих пор не вызывала сомнений подлинность данной гра¬
моты Юрия Юрьевича митрополичьей кафедре и митрополиту
Киприану на починки Березники и Трегизово Карашской слободы
Ростовского уезда 5, дошедшей в составе книги земельных актов
митрополичьей кафедры конца 1520-х годов (ГИМ. Син. 276. Л.
19 об.) 6. Данная, упоминающая Киприана, могла быть составлена
в 1390—1406 гг. (так датирует акт издавший его Л. В. Черепнин).
Но написанная в 1390 — 1406 гг. грамота не могла на¬
звать «чудотворцем» митрополита Алексея. Мощи Алексея обрели
не ранее начала 1430-х годов. Празднование его памяти было уста¬
новлено около 1449 г.7 Древнейшая, дошедшая до нас редакция
жития Алексея с описанием «чудес» у его гроба написана Пахо-
мием Логофетом в 1459 г.8 О почитании Алексея при Киприане не
могло быть и речи, так как отношения между ними были крайне
натянутыми. В декабре 1375 г. Киприан встал на пути тогдашнего
московского митрополита Алексея, сделавшись главой отторг¬
нутой из-под его духовной власти западнорусской митрополия
Автор этой статьи — безвременно скончавшийся кандидат исторических наук'
Георгий Владимирович Оченченко (14.2. 1956 г.— 7.2. 1989 г.), автор ряда инте¬
ресных работ по истории России периода феодализма, источниковедению, публика¬
ций источников. Он был увлеченным и глубоким исследователем отечественно»1
истории.
© Г. В. Семенченко, 1990
164
с центром в Киеве. Алексей сделал все от него зависящее, чтобы
Киприан после его смерти не смог занять московский митропо¬
личий стол 9.
Конечно, надо иметь в виду, что грамота Юрия Юрьевича до¬
шла не в подлиннике, а в составе копийной книги конца 1520-х го¬
дов, когда Алексей уже почитался как «чудотворец». Но интер¬
поляция упоминания о «чудотворце» Алексее при переписывании
текста грамоты в копийиую книгу земельных актов митрополичьей
кафедры представляется маловероятной. Обработка грамот под
образцы в соответствии с позднейшими реалиями (поновление
титулатуры, замена имен собственных словом «имярек», изменение
географических названий и дат, включение в текст других имен)
характерна для копийных книг митрополичьей делопроизвод¬
ственной документации (ГИМ. Син. 562; ЕИМ. Увар. 512 и др.) 10.
Обработка под образцы старых делопроизводственных докумен¬
тов в этих рукописях имела практический смысл, поскольку
была связана с потребностями текущей делопроизводственной
-окументации митрополичьей канцелярии. Но никакой необхо¬
димости поновлять в соответствии с новыми реалиями старые
земельные акты не было, поскольку эти акты служили обоснова¬
нию прав на землю, а поновление текста никак не укрепляло
их авторитетность. И мы не знаем ни одного твердо установлен¬
ного случая обработки под образец старого земельного акта в со¬
ответствии с новыми реалиями п. Это касается копийных книг
i списков земельных актов всех церковных корпораций, в том
числе и копий Син. 276. Ни в одном из скопированных в ней актов
более ранних, нежели конец XV в., «чудотворец» Алексей не упо¬
минается 12. В тех же случаях, когда в актах, оформленных в кон¬
це XV — первой четверти XVI в., упоминаются митрополиты-
«чудотворцы», речь идет о Петре, Алексее, Ионе 13.
Итак, данная Юрия Юрьевича вряд ли могла быть написана
при Киприане. На время ее фабрикации с большей степенью ве¬
роятности указывает титулование Киприана «митрополитом всея
Р; си». До 1461 г. русские митрополиты были «митрополитами
Киевскими и всея Руси». Эту особенность их титулатуры отрази¬
ло подавляющее большинство скопированных в Син. 276 грамот,
выданных на имя Киприана, Фотия; Ионы 14. Отсутствие слова
«Киевский» в некоторых актах на имя Ионы, вероятно, связано
с церковно-политической борьбой конца 1440 —1450-х годов. Три
ГРчмоты такого рода оформлены ранее 31 января 1451 г. (когда
в • 1итве формально не признали еще прав Ионы на Киевскую мит-
Р°полию), одна грамота оформлена осенью 1459 г. (когда Кази-
М,Ф IV намеревался отдать Киевскую митрополию под духовную
власть униата Григория), одна грамота датируется 1448 — 1461 гг.
^тоухствие слова «Киевский» в уставной грамоте митрополита
Хп,1риана 1391 г. Константино-Еленинскому монастырю объяс-
*!Н('тся, на наш взгляд, обработкой ее под образец для одного из
£°РМулярников митрополичьих посланий (читается не только в
I,fr* 276, но и в Увар. 512), из которого она попала в книгу земель¬
165
ных актов митрополичьей канцелярии (эта грамота не акт на зем¬
лю, а документ, фиксирующий организацию хозяйственной дея¬
тельности в монастыре, т. е. она относится к той разновидности
памятников, которая нередко подвергалась обработке под об¬
разец) 15.
Итак, грамота Юрия Юрьевича, вероятнее всего, была состав¬
лена не ранее 1460-х годов. Такие особенности текста, как отсут¬
ствие даты и «рукоприкладств» (подписей) послухов на оборо¬
те, наводят на мысль об оформлении грамоты ранее XVI в. (под¬
робное исследование эволюции формуляра частных актов — зада¬
ча специального исследования). Деревни Трегузово и Березники
упомянуты в выписке на митрополичьи владения из писцовых
книг 1500/01 г. В. М. Чертенка-Заболоцкого и Д. Д. Загряжского 16.
Скорее всего, к этому времени грамота Юрия Юрьевича, доказы¬
вающая права митрополичьей кафедры на Трегузово и Березники,
была написана. К сожалению, имеющиеся в нашем распоряжении
источники не позволяют более определенно сказать, когда и в связи
с чем ее сфабриковали. Но сам факт подделки документа в 1460—
1490-х годах заслуживает внимания, поскольку это самый ранний
из известных пока фальсификатов, доказывающий, что в кон¬
це XV в. подделка документов в борьбе за землю уже практико¬
валась.
Думается, рубеж XV—XVI столетий как раз и является тем вре¬
менем, когда подделка актов и документов становится на Северо-
Востоке Руси более или менее заметным явлением. Именно с этого
времени судьи начали обращать внимание на различные несооб¬
разности в оформлении документов, а великокняжеская власть
стала сурово наказывать тех, кто занимался фабрикацией под¬
делок 17. Но подделка актов в конце XV в.— явление все же еще
сравнительно новое. Судебник 1497 г. подделку актов как особый
вид преступления не фиксирует. И только Судебник 1550 г. (ст. 59
и др.) и земские уставные грамоты 1550-х годов выделяют такой
вид преступлений, как «подписка» 18.
Распространение фальсификатов — свидетельство того, что
к концу XV в. их значение в обосновании прав на землю возросло.'
Не случайно одним из наиболее ранних известных центров фаб¬
рикации подделок оказывается митрополичья канцелярия: в на¬
чале XV в. сгорел митрополичий архив, в результате чего погибла
большая часть хранившихся там подлинных земельных актов ка¬
федры за XIV — начало XV в.19 и права на многие владения
не были документально подтверждены.
1 Подробнее об использовании церковными корпорациями актов в борьбе за земл*0
см.: Ивина Л. И. Судебные документы в борьбе за землю в Русском государств
во второй половине XV — начале XVI в. // Ист. зап. М., 1970. Кн. 86. С. 326""
355.
2 Панеях В. М. Проблемы дипломатики частного акта в трудах С. Н.
ка // Вспомогательные исторические дисциплины. Л., 1979. Вып. 10. С. 55—^’
3 Андреев А. И, О подложности жалованной грамоты Печенгскому монастыре
1556 г. // Рус. ист. журн. 1920. Кн. 6. С., 132—157; Калистратов Н. ЗамечаН1^
166
о двух подложных грамотах // Тр. Мар. гос. пед. ин-та. 1946. Т. 5. С. 63—68;
Зимин А. А. Актовые подделки Троице-Сергиева монастыря 80-х годов
XVI в. // Вопросы социально-политической истории и источниковедения перио¬
да феодализма в России. М.’, 1961. С. 247—251; Он же. К изучению фальсифика¬
ции актовых материалов в Русском государстве XVI—XVII вв. // Тр. Моек. гос.
ист.-арх. ин-та. 1963. Т. 17. С. 399—528; Янин В. Л. Новгородские посадники.
М., 1962. С. 276, примеч. 9; Кобрин В. Б. Власть и собственность в средневековой
России. М., 1985. С. 19—22
* Кобрин В. Б. Указ. соч. С. 22—23.
s АФЗХ. Ч. 1. № 10. С. 28.
6 Клосс Б. М. Никоновский свод и русские летописи XVI—XVII вв. М., 1980.
С. 57-68.
7 Голубинский Е. Е. История русской церкви. СПб., 1900. Т. 2/1. С. 225. Он же.
История канонизации святых в русской церкви. СПб., 1903. С. 74—75. Голубин¬
ский считал вероятным временем установления празднования памяти Алексея
конец 1448 — начало 1449 г. Но уже в начале 1448 г. митрополит Алексей упо¬
минался как один из «чудотворцев» (ПСРЛ. Т. 25. С. 269; РИБ. СПб., 1880. Т. 6.
№ 6. № 64).
8 Ключевский В. О. Древнерусские жития святых как исторический источник.
М., 1871. С. 137—140 (репринтное издание — М., 1988); Яблонский В. Пахомий
Серб и его агиографические писания. СПб., 1908. С. 75—80; Кучкин В. А. Из лите¬
ратурного наследия Пахомия Серба // Источники и историография славянского
средневековья. М., 1967. С. 242—258. При создании этой редакции Пахомий
использовал древнейшую редакцию Жития, написанную архимандритом Пити-
римом, «иже последи бысть епископ Перми». Так как Питирим в декабре 1447 г.
определенно уже был пермским епископом (АИ. Т. 1. № 240), то к этой дате
древнейшая редакция Жития Алексея была написана.
' Голубинский Е. Е. История русской церкви. Т. 2/1. С. 211—216, 229—236;
ср.: Борисов Н. С. Русская церковь в политической борьбе XIV—XV вв. М., 1986.
С. 86-88, 107-110.
11 РФА. Вып. I—IV (издание продолжается).
1 А. А. Зимин (Россия на рубеже XV и XVI столетий. М., 1982. С. 281—282)
высказал мысль о вероятности поновления титулатуры в позднейших списках
княжеских жалованных грамот, но конкретных примеров такого рода поновлений
не привел.
В двух актах конца XIV — начала XV в. упомянут канонизированный в 1339 г.
«чудотворец» Петр (АФЗХ. Ч. 1. № 41, 95).
13 АФЗХ. Ч. 1. № 72, 75, 107, 108, 122, 143, 186, 220, 243, 303, 314.
14 Там же. № 1, 2, 29, 30, 41, 96, 115, 116, 118, 126, 171, 173, 174, 187, 188, 202, 211,
225, 226, 247, 263, 273-278, 290-307; ДКУ. С. 177, 180, 183, 185.
15 АФЗХ. Ч. 1. № 95,133,135,145,172, 201; ср.: АСЭИ. Т. 3, № 5; РФА. Вып. I. № 5,
14, 18, 24, 28, 29, 33, 34, 40, 65.
" \ФЗХ. Ч. 1. № 12. С. 31. Грамота входит в блок Син. 276 (л. 20—36 об.),
восходящий к 1560-м годам (Клосс Б. М. Указ. соч. С. 57—58).
Коробков Н. Русская дипломатика: Краткий очерк // Архивное дело. 1940.
•Y® 1. С. 18; Введенский А. А. Лекции по документальному источниковедению
истории СССР: (Дипломатика). Киев, 1963. С. 5; Черепнин Л. В. Вотчинные ар¬
хивы и судебная экспертиза документов в XV — начале XVI в. // Вопр. архи¬
воведения. 1963. № 1. С. 55—59; Каштанов С. М. Предмет, задачи и методы дипло¬
матики // Источниковедение: Теоретические и методические проблемы. М., 1969.
lg<.. 146-150.
Судебники XV—XVI вв. М.; Л., 1950. С. 248; Наместничьи, губные и земские
уставные грамоты Московского государства. М., 1909. С. 101 — 142.
ПСРЛ. Т. 12. С. 12.
167
ЦЕРКОВЬ И ГОСУДАРСТВО
В «ЗАПИСКАХ О МОСКОВИИ»
СИГИЗМУНДА ГЕРБЕРШТЕЙНА
А. Л. Хорошкевич
^«Записки о Московии» Сигизмунда Герберштейна, имперского
в 1517 г. и австрийского в 1526 г. посла на Русь, давно вошли в на-
учный оборот \ С начала XIX в. после появления работ Н. М. Ка-
рамзина 2 и Ф. Аделунга 3 «Записки» стали богатым источником
сведений о внутренней истории Русского государства, его между-
народных сношениях, культуре и быте. Пожалуй, сейчас трудно
найти хотя бы одно сочинение по всем этим темам, касающееся
XV—XVI вв., где бы имя талантливого дипломата, вдумчивого
наблюдателя и стремившегося к объективности писателя, диапазон
интересов которого был обычным для эпохи Возрождения, не было
названо 4.
Меньше всего повезло материалам Герберштейна о взаимо¬
отношениях церкви и государства. Со времен В. О. Ключевского,
в 1865 г. опубликовавшего свой известный диссертационный труд,
позднее, в 1871 г., дополненный статьей Л. П. Рущинского, специ¬
ально посвященной обзору свидетельств иностранных писателен
по церковно-историческим вопросам 5, эту тему в основном об¬
ходят . Отдельные сведения о весьма противоречивых отноше¬
ниях церкви и светской власти привлекали А. А. Зимин и А. М. Са¬
харов 7. Однако в их задачи не входили специальный обзор и ана¬
лиз материалов по истории и положению русской церкви в труде
Герберштейна. В наши дни эту цель поставил перед собой
Фр. Кемпфер, который решил ее в источниковедческом плане.
Он показал, что большое место, которое занимают главы «О рели¬
гии» и последующие в «Записках»,— результат выполнения по¬
слом поручения его государя — австрийского эрцгерцога Ферди¬
нанда, интереса зальцбургского архиепископа Матвея Ланга к этим
проблемам, приобретшим между первым и вторым путешествиями
Герберштейна в Россию —1517 и 1526 гг.— чрезвычайную поли¬
тическую важность. В качестве подробных инструкций Гербер-
штейну послужила книга Й. Фабри, тщательно записавшего све¬
дения, сообщенные ему послом в империю в 1525 г. И. И. Засе-
киным Ярославским 8. Проверяя и уточняя его данные, Гербер-
штейн в разделах о религии, написанных, по Кемпферу, в 1527 г.,
подводит к мысли, что и русская церковь переживает процесс бы¬
стрых перемен, что Русь уже не является оплотом христианства*
а посему и не может стать союзником в борьбе против Рефор¬
мации 9.
Автор настоящей статьи главное внимание уделяет другому
© А. Л. Хорошкевич, 1990
168
аспекту — значению материалов Герберштейна для воссоздания
истории русской церкви.
Важность сочинения Герберштейна для изучения данной темы
неоспорима. Австриец побывал на Руси в ту эпоху, когда прочно
складывался союз церкви и государства, когда церковь начала
своим авторитетом освящать великокняжескую власть, когда вну¬
три церкви происходили ожесточенные споры между нестяжателя-
ми и иосифлянами, споры, закончившиеся победой иосифлян,
поддерживавших великокняжескую власть и поддерживаемых
ею10.
У себя на родине Герберштейн был близок с широким кругом
австрийских гуманистов. Среди них и Генрих Лорити, более из¬
вестный как Глареан, по названию его родного города Гларуса под
Цюрихом (1488—1563 гг.), филолог, географ, философ и поэт,
духовным отцом которого был Ульрих Цвингли. С ним, как
н с Эразмом Роттердамским, Лорити сохранил дружеские отно¬
шения на всю жизнь, как о том свидетельствуют материалы их
переписки п. Герберштейн в 50-е годы XVI в. постоянно сотруд¬
ничал и с придворным историографом, географом, картографом,
генеалогом, зоологом Вольфгангом Лацием (1514—1565 гг.) 12.
•) влиянии Герберштейна можно говорить применительно к его
родственнику — известному географу Венгрии, выпускнику Кра¬
ковского университета Георгу Вернеру. Его описание «Удиви¬
тельных вод Венгрии» написано под непосредственным воздейст¬
вием Герберштейна |3. Стоит, пожалуй, отметить участие Гербер¬
штейна в проведении реформы Венского университета, предприня¬
той Максимилианом. На этом поприще с ним вместе трудились
известные венские гуманисты И. А. Брассикан и И. Куспиниан 14.
Можно предполагать, что и Герберштейна не миновали свежие
втры Возрождения и Реформации, которым были подвластны все
европейские страны этого времени. Однако интерес Герберштейна
к религиозным вопросам у себя на родине почти не заметен в «За¬
писках». Его волнуют либо чисто политические или внешнеполи¬
тические вопросы (в особенности судьбы Венгрии), либо эконо¬
мические, по преимуществу связанные с той же Венгрией, отчасти
проблемы денежного обращения. Видимо, Герберштейн, всю жизнь
звавшийся верным католиком 15, всерьез не занимался рели¬
гиозными проблемами (не случайно в его сочинении в отличие от
многих последующих почти нет описаний богослужения 16), а его
С( ющения о религии русских были лишь выполнением поручения
е] о государя.
Отправляясь во второе путешествие на Русь в 1526 г. в качестве
П( ла австрийского эрцгерцога Фердинанда, Герберштейн полу-
Ч1,л инструкцию, в которой ему предлагалось описать «религию
11 обычаи, которые они обыкновенно соблюдают как в духовных,
и в мирских делах» 17. Фердинанд предписывал ознакомиться
с° «служебником или другой обрядовой книгой» и подвергнуть
*** сличению: «Мы,— писал он,— желаем точно знать, в чем они
ласуются или разнятся при догматах веры и обрядах». В связи
169
с повелением своего государя и общим интересом к проблемам ре¬
лигии Герберштейн уделил весьма значительное место в «Запи¬
сках» вопросам догматики православия, истории церкви и ее
взаимоотношениям со светской властью, поместив основной мате¬
риал по этой теме во второй раздел своего труда.
Тема о догматике выходит за пределы настоящей статьи. Ука¬
жем лишь, что Герберштейн ввел в «Записки» специальные раз¬
делы «Причастие», «Чистилище» и др. Внимание к ним, в част¬
ности к вопросу о чистилище, определяется остротой этого вопроса
для католической церкви. С момента обнародования Лютером
своих 95 тезисов, направленных против торговли индульгенциями,
с помощью приобретения которых можно было якобы освободиться
от искупительных страданий и жертв, критика католической
церкви сосредоточилась именно на этом вопросе и в особенности
на праве церкви в лице папы на распоряжение небесными испра¬
вительными карами. Для читателя XVI в. актуально звучали и со¬
общения о праве русских священников жениться, праве, которого
лютеранские добились только после 1525 г, 18
Герберштейн собрал весьма значительное число письменных
русских источников и привел их в выдержках или свободном пере¬
ложении. Кемпфер связывает этот факт со своеобразием методики
скрытой полемики дипломата с теологом Фабри: сами тексты цер¬
ковных памятников должны были обнаружить неправоту Фабри .
Это послание киевского митрополита Иоанна II Продрома рим¬
скому папе Клименту, датируемое 1080—1089 гг.20, канони¬
ческие ответы того же митрополита черноризцу Иакову21, фраг¬
менты «Вопрошания» Кирика, иеромонаха Новгородского Анто-
ииева монастыря, священников Саввы и Ильи и ответов новгород¬
ского епископа Нифонта (1129—1156 гг.) 22, а также церковного
Устава князя Владимира. Перевод Герберштейном памятников
древнерусской церковной письменности, регулировавших быто¬
вые отношения, объясняется традиционностью последних, как
и церковной морали. Некоторые правила из «Вопрошания» Ки¬
рика включались в очень популярные в средневековье сборники —
«Измарагд» 23. Разумеется, это не значит, что и во времена Гербер-
штейна существовали такие же нравы, которые были обычными
в Древней Руси. Поэтому по церковным памятникам, включен¬
ным Герберштейном в «Записки», нельзя судить о быте и нравах
Руси начала XVI в.
Если три первые памятника (т. е. послание Иоанна II Про'
дрома, его ответы черноризцу Иакову и «Вопрошание» Кирика)
касались в основном канонических тем и представляли интерес
для Фердинанда, внимание которого к догматическим отличия^
православия от католицизма подогревалось, с одной стороны, сиМ'
патией некоторых видных представителей гусизма к правосла'
вию 24, а с другой — претензиями русского государя на положа
ние единственного в мире хранителя заветов истинного христиан'
ства, унаследованных от апостола Андрея 25, то последний из нрН'
веденных Герберштейном памятников был посвящен весьма злоб О'
170
дневной теме — и для Киевской Руси, и для Русского государ¬
ства — взаимоотношениям церкви и государства.
В эпоху Реформации и сопровождавшей ее ломки устоявшихся
в средневековье отношений между церковной и светской властью
посла и его государя интересовали • и вопросы экономического
и политического положения русской церкви, ее организация, рас¬
пространение христианской обрядности, сдвиги в отношениях
между главой государства и церковью с момента создания Русского
государства, источники доходов церкви, наконец, отношения ве¬
ликого князя всея Руси и римского папы. Вот этим-то сюжетам
и посвящена настоящая заметка, опыт критической оценки све¬
дений Герберштейна о взаимоотношениях церкви и государства.
В целом Герберштейн довольно точно представляет структуру
русской церкви| Во главе ее стоит митрополит, в Новгороде и Ро¬
стове — архиепископы, в Твери, Рязани, Смоленске, Перми, Суз¬
дале, Коломне, Чернигове, в Сарской «области» — епископы.] Он
допустил небольшую неточность в числе московских архимандри¬
тов. Герберштейн в соответствии с реальностью лета 1526 г. пишет
юлько о двух, хотя на самом деле их было четыре: в Чудове, Си¬
монове, Андроникове и Новоспасском монастырях. Летом 1526 г.
> Москве находились лишь два из них: Иона Собина — в Чудовом
i* Ефрем — в Андрониковом 26. Новоспасский архимандрит Савва
Грек был привлечен по делу Берсеня Беклемишева — Максима
Грека 27 и после суда 24 мая 1526 г. сослан в Возмищенский мо¬
настырь, а симоновский — Герасим Замыцкий находился «на
покое» в Иосифо-Волоколамском монастыре 28.
Относительно управления церковными имущественными дела-
\:л сведения Герберштейна очень скудны. Он указывает только,
чго епископы занимаются исключительно чисто религиозными де¬
лами, «управление имуществом и другими общественными делами
9Q
Oilп поручают служителям» .
Эти сведения Герберштейна вполне соответствуют данным
актового и делопроизводственного (митрополичьего формулярни-
ка) материала, по которому известен весьма многочисленный .штат
<*нетских слуг крупных церковных иерархов 30.
Главную заботу русского духовенства Герберштейн определяет
как распространение православия. Его усилия направлены на то,
чтбы приводить всех людей в свою веру 3У. Герберштейн не уточ¬
няет, каких именно «людей», но из всего контекста его книги ясно,
Hi-) речь идет не тольцо о представителях иных, не русских народ¬
ностей, но и о самих русских.SB качестве огромной заслуги право¬
славного духовенства 6н. считает'.привлечение к православию
«•значительной части идолопоклонников», достигнутое многолет¬
ними усилиями представителей духовенства, которые «долго
и обильно сеяли у них слово божие», «запечатлевая иногда хри¬
стово учение и своей смертью». Герберштейн при этом ссылается
На предшественника Стефана Пермского, с которого жители Перм¬
ской области «содрали кожу» . По-видимому, Герберштейну,
Как и авторам житий и церковно-учительных сочинений 33, были
171
известны и другие примеры подобного рода, свидетельствовавшие
о нежелании финно-угорских народностей севера и востока Во¬
сточной Европы принимать христианство. Именно в этих направ¬
лениях и совершалась миссионерская деятельность во времена
Герберштейна 34. Не случайно Е. Е. Голубинский связывает это
сообщение посла с прибытием послов «Дикой лопи» из Канда¬
лакши, с устья р. Невы, просивших об освящении церкви и при¬
сылке священника35. Кстати, Герберштейн полагает, что успехи
христианизации Перми были уже весьма значительными до Сте¬
фана Пермского. Последнему выпало на долю лишь «укрепить
жителей, колебавшихся в вере Христовой» зб.
Ясно, однако, что заслуги Стефана Пермского он ставил вслед
за своими русскими информаторами весьма высоко. Он сообщает
и о пермских «особых письменах», которые изобрел пермский
епископ, и о причислении его к лику святых при Дмитрии Донском.
Из рассказа Герберштейна очевидно, что усилия русского ду¬
ховенства направлены не только на христианизацию народов,
живших на окраине страны и остававшихся верными язычеству.
Он неоднократно-подчеркивает, что распространение христиан¬
ской обрядности ограничивается лишь знатными людьми. «Мо¬
литву господню знают весьма немногие»,— пишет он. По сведе¬
ниям- Герберштейна, все православные должны исповедоваться
не реже одного раза в год, «хотя исповедь и полагается по их уста¬
ву, однако простой народ думает, что это дело государей и что она
преимущественно приличествует знатным господам и наиболее
именитым мужам» 37. Приблизительно такое же отношение
и к праздникам, поскольку праздники все были христианские —
Троица, Успение, Рождество и т. д.
«Именитые люди чтут праздничные дни тем, что по окончании
богослужения устрояют пиршество и пьянство и облекаются в бо¬
лее нарядное одеяние» 38. Иная позиция низов общества: «...про¬
стой народ, слуги и рабы по большей части в праздничные дни
работают, говоря, что праздничать и воздерживаться от работы —
дело господское». Герберштейна, по-видимому, очень поразило,
что в Успениев день —15 августа 1517 г., в двунадесятый праздник
для прихожан Успенского собора «во рву замка» работало около
100 человек поденщиков39. Наконец, «граждане и ремесленники»
занимают среднюю позицию. Они «присутствуют на богослуже¬
нии, по окончании которого возвращаются к работе, считая, что
заняться работой более богоугодно, чем попусту растрачивать до¬
статок и время на питье, игру и тому подобные дела» 40. Позиция
московских горожан должна быть хорошо знакома Герберштейну,
исколесившему всю Центральную Европу и ее города; менталитет
московских жителей — это то, что роднило их с европейским бюр¬
герством. Стандартный европейский бюргер исхода средневековья
берег-свое время и не поступался им ради соблюдения обычаея
знатных людей.
Сведения Герберштейна о социальной стратификации христи¬
анства и его довольно слабом проникновении в народные массы
172
еще раз неопровержимо подтверждают мысль о классовой природе
христианства. Однако если для Киевской Руси ограниченность
распространения православия подтверждается самыми различ¬
ными материалами, в том числе и ономастическими, то для начала
XVI в. подобная картина представляется поразительной. Несмотря
на многие века господства христианства, несмотря на то что, как
неоднократно подчеркивал имперский посол, все богослужение
ведется на «народном» языке, па котором читается и евангелие
и другие священные тексты 41 (что позволяет русским обходиться
без проповедей, в которые проникают многочисленные еретиче¬
ские высказывания42), «молитву господню знают весьма немно¬
гие». Нет ли в этом утверждении Герберштейна некоторого влия¬
ния практики Великого княжества Литовского, на «русских»
(т. е. будущих белорусских и украинских) землях которого язы¬
чество еще не уступило окончательно своих позиций христиан¬
ству? 43 Впрочем, распространенность в средневековой Руси
«Измарагда», в котором обычны обличения нерадивых христиан 44,
больше склоняет к мысли о достоверности сведений Герберштейна
применительно к населению Русского государства. Это сообщение
Герберштейна Кемпфер расценивает как загадку церковной исто¬
рии России и объясняет его появление в результате желания
Герберштейна подчеркнуть полную противоположность русского
народа своим соотечественникам. «Простой народ» Германской
империи активно вмешивался в дела священников и господ 45,
а отнюдь не был индифферентным, как русский.
Тем не менее нашим обычным представлениям о Руси более
соответствует картина, нарисованная им в связи с соборным
праздником в «замке», Успениевым днем 1517 и 1526 гг. Оба эти
дня он провел в'Кремле, наблюдая торжественную службу в Успен¬
ском соборе 46. Во время торжественного хода по собору «несли
подряд среди громких возгласов и благоговения стоящего вокруг
парода образа святых Петра, Павла, Николая (одного), Арханге¬
ла... народ провожал проносимые вокруг иконы, являя разнообраз¬
ные знаки благоговения и поклонения» 47. Правда, вряд ли «народ»,
наполнивший Успенский собор 15 августа, был народом в нашем
смысле слова. Скорее всего, в этот день в собор была допущена
линь знать и приближенные великого князя48. Недаром Гербер-
ытейну пришлось добиваться, чтобы оказаться в толпе этого «на¬
рода», отвешивавшего земные поклоны и плакавшего при виде
икон московских чудотворцев и святых. По Кемпферу, наибольшее
впечатление на Герберштейна в этой церемонии, как и во всех
событиях, связанных с историей церкви, должно было произвести
поведение великого князя 49, «тирана», отстоявшего, подобно всем
остальным верующим, всю службу стоя с непокрытой головой
и демонстрирующего пример благочестия своим подданным50.
Западным^ современникам в ранге Василия III такое благочестие
Пн было свойственно, в связи с чем читатели «Записок» могли
легко усмотреть в этом рассказе критику существовавших в пре¬
делах империи отношений церкви и государства, критику, сбли¬
жавшую Герберштейна с реформаторами.
173
i Для знатных вера в бога была тем же самым, что вера в вели¬
кого князя. «Они считают правильным и непреложным для всех
все то, во что, как они видят, верит сам государь и что он думает» 51.
«Они открыто заявляют,— передавал Герберштейн слова своих
русских собеседников, разумеется из числа приближенных к вели¬
кому князю,—что воля государя есть воля божья и что ни сделает
государь, он делает по воле божьей» 52. Если в титул Ивана III
были включены слова «милостью божьей», тем самым освящалась
власть великого князя, то ко временам посольств представителя
Максимилиана I и Фердинанда союз церкви и государства при¬
обрел еще более зримые черты. Продолжая передавать слова своих
информаторов, Герберштейн добавляет: «Поэтому также они име¬
нуют его ключником и постельничим божиим» 5 . Подобных эпи¬
тетов по отношению к великому князю русские источники не со¬
хранили^4.^ Более того, термин «ключник» в переносном значении
впервые встречается у Герберштейна55. Если же это действи¬
тельно так и Герберштейн ничего не исказил, то можно думать,
что великокняжеские амбиции простирались весьма далеко. Как
известно, должность «ключника» при господе боге выполнял не кто
иной, как св. Петр. Именно с ним-то и сопоставлял себя великий
князь Василий III, не удовлетворяясь той светской властью, кото¬
рой он располагал. Конечно, это сообщение Герберштейна можно
было бы трактовать и как попытку Василия III приравнять себя
к великому хартофилаксу, управлявшему при дворе византийско-
' го патриарха самым разнообразным кругом дел и получавшему
от патриарха знаки своей должности — ключи 56, однако такой
гипотезе противоречит позиция Василия III по отношению к пат¬
риаршему посольству в 1518 г.
Что касается власти великого князя, то Герберштейн (кото¬
рому, по Кемпферу, импонировала христианская монархия Ва¬
силия III) 57 не раз пишет о ее беспредельности: «Он применяет
свою власть к духовным, как и к мирянам, распоряжаясь беспре¬
пятственно и по своей воле жизнью и имуществом всех» 58. Гер¬
берштейн не ограничивается сообщением о присоединении Новго¬
рода и конфискации части владычного имущества, о чем он знал
и из книги Матвея Меховского59, и из рассказа новгородцев,
в том числе, вероятно, и немецких купцов в Новгороде, но и пере¬
дает свои собственные впечатления во время путешествия в Мос¬
кву. Церковные власти, пишет он, повинуются не только самому
государю, но и каждому боярину, посылаемому от имени государя.
Пример же, приводимый им, имеет в виду еще более низкое лицо —
обычного пристава. У игумена одного из монастырей, которые
миновал посольский кортеж, пристав что-то попросил, однако
игумен не хотел ему давать, но под угрозой побоев вынужден был
тотчас же принести требуемое 60.
Мало вероятно, что приводимый Герберштейном рассказ
о конфликте пристава с игуменом был преувеличением лишь ради
того, дабы лишний раз продемонстрировать безграничность
власти великого князя — завидный образец для государей Евро¬
174
пы, с трудом справлявшихся, а то и вовсе не справлявшихся с ре¬
формацией в своих странах. Однако Герберштейн, рисуя столь
привлекательный для Фердинанда пример безграничного монарха
(а при Фердинанде земский сейм признал гусизм в качестве
второго религиозного толка61.), тем не менее считает возможным
для себя, истинного сына эпохи Возрождения, задать риториче¬
ский вопрос, «народ ли по своей загрубелости требует себе в госу¬
дари тирана, или от тирании государя самый народ становится
бесчувственным и жестоким» 62. Сведения Герберштейна о не¬
ограниченной власти великого князя не только над низшим духо¬
венством, но и высшим опровергают мнение Фабри о том, что
право юрисдикции над духовными лицами принадлежит исклю¬
чительно высшим церковным иерархам 63.
Это же утверждение о неограниченной власти великого князя
над князьями церкви подтверждается и другими сообщениями
австрийца, в частности относительно способа избрания митропо¬
лита. Ранее, говорили ему, митрополита избирали на церковном
соборе, состоявшем из архиепископов, епископов, архимандритов
и игуменов монастырей. Члены Освященного (правда, этого
термина Герберштейн не употреблял) собора «изыскивали»
«по монастырям и пустыням мужа более святой жизни и избрали
его». «Теперь» же, по-видимому при Василии III, все изменилось:
«нынешний государь, как говорят, обыкновенно призывает к себе
определенных лиц и из их числа выбирает одного по своему усмот¬
рению» 64.
Чрезвычайно интересно изложен у Герберштейна, труд которо--
го является нашим единственным источником об этом, эпизод отка¬
за митрополита Варлаама (1511 — 1521 гг.) от должности. Митро¬
полит явился не на церковный собор, он не потребовал его созыва,
но просто-напросто отправился к государю, заявил ему о своем
решении, «протянул ему посох (символ митрополичьей вла¬
сти65.—Л. X.)... и отказался от своей должности». В ответ «госу¬
дарь немедленно принял и посох, и отказ от должности» 66. Вар¬
лаам, таким образом, был низложен великим князем, который счи¬
тал этот акт входящим в свою компетенцию, и не только низло¬
жен, но и закован в цепи и, по сообщению Герберштейна, отправ¬
лен на Белоозеро, где «пробыл некоторое время в оковах, однако
впоследствии был освобожден и провел остаток своих дней в мо¬
настыре в качестве частного лица» 67. Некоторые детали судьбы
13арлаама у Герберштейна неточны: сперва после низложения он
находился в Симоновом монастыре, а позднее был сослан в Во¬
логодский Спасо-Каменный монастырь 68.
^Изменился и способ избрания игумена, как об этом свидетель¬
ствует уставная грамота, которую Герберштейн приписывает\Вар-
лааму, игумену и основателю Хутынского монастыря под Нов-
(юродом 69. Хутынский монастырь был связан прочными узами с ве¬
ликокняжеской властью. Здесь у гроба Варлаама Хутынского
ь 1407 г. получил исцеление московский князь Константин Дмит¬
риевич, в 1460 г. «воскрешен» постельничий Василия II Григорий
175
Тугман70, после чего почитание Варлаама распространяется
и на Москву. В начале XVI в. монастырь, во главе которого стояли
присланные из Москвы Сергий, постриженник Андроникова мона¬
стыря, и Никифор (соответственно 1506 — 1516 и 1517 — 1524 гг.),
процветал. Несмотря на резкое сокращение строительства в Нов¬
городе, в монастыре в 1515 г. был воздвигнут новый Спасо-Пре-
ображенский собор. Традиция связей монастыря с великим князем
сохранялась очень долго, и после торжественной службы 6 ноября,
в день погребения Варлаама, просфору и освященную воду отправ¬
ляли государю в Москву71.
Монастырь, основанный в 1192 г. Варлаамом (в миру Алек¬
сеем Михайловичем), который умер после 1206 г.72, конечно,
строил свою внутреннюю жизнь не по этой уставной грамоте.
Герберштейн же принял дату выдачи уставной грамоты за дату
основания монастыря —1526 год. Весьма возможно, что выдача
грамоты была связана с назначением нового владыки в Новго¬
род — Макария. Текст уставной несколько противоречив: в ней
говорится и о соборе братьи, и о воле государя. Однако
если последнему принадлежало право выбора игумена, то братье —
лишь право бить великому князю челом об этом, принимать
клятву от игумена. Обязательство последнего включало обеща¬
ние жить «благочестиво и свято», «принимать служителей» лишь
с согласия старейшей братьи, «о всякого рода работах и важных
делах» советоваться с тремя-четырьмя старцами, а решать только
на соборе братьи и, наконец, «собирать все годовые прибытки
и доходы и без утайки откладывать их в монастырскую казну» 73.
По-видимому, упомянутое в клятве обязательство игумена решать
важные дела вместе с собором братьи было вполне номинальным,
хотя братья со своей стороны давала подобное же обязательство.
«Запись» — своеобразный «ряд» игумена с братьей — кончалась
санкцио, в котором вновь возникала грозная фигура великого кня¬
зя: игумен обещает соблюдать все свои обязательства «под стра¬
хом великого наказания, которое может наложить на него госу¬
дарь, а также лишения должности» 74.
Даже по сокращенному изложению Герберштейна можно по¬
нять, какие изменения претерпела стандартная рядная грамота
игумена и монастырской братьи 75. Разумеется, все обязательства —
отчасти взаимные, отчасти одного только игумена — должны были
присутствовать в рядной грамоте времени независимости Новго¬
рода. Однако первая статья «записи» — ряда о выборе игумена,
как и санкцио, принадлежит времени после присоединения Нов¬
города к Московскому княжеству. Можно думать, что создание
Русского государства на базе Новгородской республики и Москов¬
ского княжества сопровождалось ломкой не только церковного
землевладения, но и внутренних отношений в каждом монастыре,
в особенности если речь идет о таком крупнейшем и важнейшем
монастыре, как Хутынский.
Этот вывод напрашивается и из содержания уставной грамоты,
и из особенностей церковной политики Василия III в Новгороде
176
(в течение почти десятилетия после смерти Серапиона, новгород¬
ского архиепископа, сведенного с престола 7 апреля 1509 г. и скон¬
чавшегося в 1516 г., новгородская кафедра пустовала еще 10 лет)76.
Лишь «по усиленной просьбе граждан и подданных, чтобы не ли¬
шать их постоянного епископа», великий князь в бытность Гер-
берштейна на Руси в 1526 г. назначил Макария. «Граждане и под¬
данные», многие из которых находили последний земной приют
в.Хутынском монастыре, должны были согласиться на умаление
своей власти и внутри монастырских стен, передав право назна¬
чения игумена в руки великого князя. И в Новгороде, как и'в
остальных районах Руси, все игумены «избираются по усмотрению
самого государя, которому никто не дерзает противиться» .
Произошли значительные изменения и в области церковного и
светского суда и разграничении сфер их действия. В специаль¬
ной главе «О десятинах» Герберштейн излагает церковный Устав
князя Владимира. Как установил С. В. Юшков, Герберштейн вос¬
произвел памятник по так называемому «Правилу законну» в ре¬
акции Г78, которую сохранили Софийская I летопись и некото¬
рые сборники79. В изложении Герберштейна и «Правила закон¬
на» совпадают и порядок расположения статей (характеристика
десятины, затем церковных людей и церковных судов), отлича¬
ющийся от порядка их в церковном Уставе князя Владимира (здесь
перечисление судов предшествует характеристике церковных
[юдей), и изложение от третьего лица, и указание на назначение
^есятины для поддержания бедных в соответствии с 59-м апостоль¬
ским правилом, и сходство объема подсудности церковных судов 80.
Тем не менее и в данном случае Герберштейн, как и по отно-
- пению к другим памятникам русской письменности, произвел
весьма значительные сокращения. Опущена преамбула «Правила
законного» («От самое истинны... отдааху»), указание на синхрон¬
ные правления в Византии («в царьство Константина и Василья»),
описание церковноустроительной деятельности князя Владимира
(«акоже устав положи... прияли»), ссылка на 59-е апостольское
правило, короче изложено назначение десятины, хотя в основном
Герберштейн назвал все категории лиц, которым предназначалась
десятина. Опущена фраза о практическом применении «Правила»
( Того ради... давали»). В перечислении лиц, подлежащих церков¬
ному суду, Герберштейн игуменов переделал в архимандритов,
несколько переменил местами вдов, прощеника и задушного че¬
ловека и завершил весь этот список неправильно понятым им
выражением «а кто порты чернечьскые свержеть». Он перевел это
выражение как «те, кто шьет одеяния монахам», хотя речь, оче¬
видно, шла о расстригах. В перечислении конфликтов между цер-
В пшыми людьми он опустил термин «задница», вероятно не по¬
нятый им. Опущена фраза о распределении доходов между вла¬
дыкой и представителем светской власти.
Раздел о церковных судах в изложении Герберштейна лишен
^тупительной фразы («А се церковные судове ...цари и князи»),
выражение «во всех крестьянских людех» переведено: «как в сре-
князей, так и бояр и всех мирян». В перечислении дел, подле¬
177
жащих церковному суду, пропущены «умычькы», «зубояжа», иму¬
щественные споры супругов («о животе их»), родственников из-за
наследства («или племя тяжються о задницю») и, наконец, об¬
щее замечание («или что неподобно церкви сдееть»). Сравнительно
с текстом Софийской I летописи добавлены содомиты, а также
сообщение о поедании нечистого животного (неясно, введенного
в(церковь или вообще всякого). Подобного дополнения нет ни в од¬
ной редакции ни «Правила законного», ни церковного Устава
Владимира81. В заключении раздела о церковных судах отсут¬
ствует вся концовка: о запрещении князю, боярам и судьям всту¬
паться в церковные суды и о размерах десятины.
Крайне скупо изложен последний раздел «Правила законно¬
го» — «О мирилех», опущено указание на то, что это меры город¬
ские и торговые, сообщения о видах мер (объема, веса и т. д.) и об
обязанности епископа сохранять их в должном порядке.
Усечение «Правила законного» в «Записках» Герберштейна
трудно вслед за ним объяснить лишь изменением древних установ¬
лений от древности и искажением их «из-за жадности (судей) до
денег»82. Самый же факт такого изменения должен был опроверг¬
нуть мнение Фабри о неизменности устоев русской церкви83.
В отличие от других памятников русской письменности изло¬
жение «Правила законного» и сокращение его — результат твор¬
чества не столько самого Герберштейна, сколько его информато¬
ров. Изъятие всех упоминаний о спорах из-за наследства как между
церковными людьми, подлежавшими непосредственно церковной
юрисдикции, так и между родственниками—«племенем» тесно
связано с проводившейся русским правительством внешней поли¬
тикой, в частности, требованием возврата великому князю городов,
которые держала его сестра Елена Ивановна в Великом княжестве
Литовском. Таким образом, расширение юрисдикции светских
властей в области имущественных споров вполне отвечало основ¬
ным задачам внешней политики Руси второго и третьего десяти¬
летий XVI в.
Кроме того, в изложение «Правила законного» Герберштсйи
включил несколько толкований терминов, которые были ему не¬
понятны: «просвирни», «прощенника» как человека, получившего
чудесное исцеление от святого — «прощение»84, «задушного чело¬
века», который «был отпущен на волю ради спасения чьей-либо
души». По-видимому, «задушные» — это именно те люди, которые
оказываются упомянутыми в многочисленных завещаниях кон
ца XV — начала XVI в., что, впрочем, вряд ли может свидетель'
ствовать «о массовом отпуске холопов на волю» в это время 8)-
Согласно церковному Уставу Владимира, споры между мИ'
рянами и духовенством должны решаться общим судом.
Из «Правила законного» не совсем ясно, подлежали ли общему
суду имущественные споры между духовенством и мирянами-
Однако в начале XVI в. за кражу, пьянство или какой-нибудь ио'
рок духовенство наказывал светский суд. Герберштейн в Москне
видел сам, как пьяные священники подвергались бичеванию, при
этом они, но его словам, жаловались лишь на то, что их быот «р»'
178
бы», а не боярин 86. По-видимому, это было такое заурядное явле¬
ние в Москве, что оно не оказалось отраженным в летописях ни
за 1517, ни за 1526 г. Те же летописи сообщают, что новгородских
еретиков, принадлежавших к духовному званию, подвергали би¬
чеванию 87.
Любопытно сообщение о некотором неравноправии священника
и светского лица в том случае, если по делу об оскорблении в ка¬
честве истца (он жалуется, что «его побил какой-нибудь миря¬
нин») выступает священник, а в качестве ответчика — мирянин.
При этом вопреки церковному Уставу князей Владимира и Яро¬
слава вместо сместного суда дела подлежали рассмотрению в свет¬
ском суде («всякого рода оскорбления и обиды подлежат светскому
суду»), а судья наказывает священника, если узнает, что он задел
мирянина или причинил ему первый какую-нибудь обиду 88.
Сокращение прерогатив митрополита произошло во времена
Варлаама. «Несколько лет назад», скорее всего от 1526 г., был
казнен священник, которого наместник, вероятно московский,
келел повесить за кражу. Узнав о каре, «митрополит пришёл по
)тому поводу в негодование и доложил дело государю». Наместник,
не лишенный чувства юмора, перед лицом государя заявил, что он
: исправился таким образом не со священником, а с вором, при этом
<по древнему отечественному обычаю». В результате представи¬
тель светской власти остался безнаказанным 8 .
Рассказывая о причинах ухода Варлаама с митрополичьего
м рестола, Герберштейн подробно пишет о нарушении велико¬
княжеской и митрополичьей клятвы Шемячичу (как показал
Вчмин, клятву ^давал уже не Варлаам, а Даниил 90) и при этом
неопределенно добавляет: «совершил и другое (речь идет о Ва¬
силии III.— А. X.), ущемлявшее, по-видимому, власть митро¬
полита». Не очень связано с нарушением клятвы Шемячичу и за-
янление Варлаама: «Раз ты присвояешь всю власть себе, я не могу
отправлять своей должности»91. Можно предполагать, что в дан¬
ном случае Варлаам имел в виду конфликт с наместником, где,
правда, имя митрополита названо не было. Таким образом, можно
сделать вывод — в основе конфликта Варлаама и* Василия III
«И‘>кал целый комплекс вопросов: о втором браке Василия III, об
О) ношении к князю Василию Ивановичу Шемячичу Новгород-
Соверскому и, наконец, что было также немаловажно, ибо сокра¬
щало источники дохода митрополита и умаляло его власть, о пре-
ативах церковного и светского суда над духовенством.
В целом, однако, уже при Иване III церковь на Руси, как и в
Византии, активно содёйствовала исполнению воли великого князя.
Лмбопытно, как характеризует Герберштейн, вероятно вслед за
сионм источником 9 , состав присутствующих на венчании Дмит-
Рия-внука церковных иерархов: они прибыли на венчание «по при-
*у великого1 князя» и с благословения митрополита Симона.
Вт о были ростовский и ярославский архиепископ Тихон, тверской
Эпископ Нифонт, рязанский и муромский Протасий, коломенский,
Названный у Герберштейна Афранием, а на самом деле Авраамий,
179
сарский и подонский Евфимий, наконец, троицкий игумен Сера-
пион и кирилло-белозерский Макарий 93.
Союз церкви и государства особенно ясно обнаружился при
митрополите Данииле. Об этом свидетельствуют сообщения Гер-
берштейна относительно расторжения брака и пострижения пер¬
вой супруги Василия III Соломонии Сабуровой. Митрополит Да¬
ниил, согласно информации, полученной Герберштейном, напра¬
вился в Рождественский на рву монастырь, где временно была
заключена бывшая великая княгиня. В стенах этого собора и разы¬
гралась безобразная сцена. Митрополит обрезал ей волосы и подал
монашеский кукуль. Соломония не только не дала возложить его
на себя, но «схватила его, бросила на землю и растоптала ногами».
Реакция митрополита у Герберштейна не описана. А у главного
сподвижника Василия III Ивана Юрьевича Шигоны Поджогииа,
возглавлявшего боярскую делегацию на это действо, для выраже¬
ния возмущения одного «резкого порицания» («Неужели ты дер¬
заешь противиться воле государя? Неужели медлишь исполнить
его веление?») не хватило. Он ударил бывшую великую княгиню
бичом. Тем не менее, даже узнав о воле государя, Соломония «гром¬
ко заявила перед всеми, что надевает кукуль против воли и по при¬
нуждению и призывает бога в мстители столь великой обиды»94.
Несмотря на это заявление, митрополит Даниил, верный испол¬
нитель повелений великого князя, завершает печальную церемо¬
нию пострижения. Возможно, Герберштейн узнал подробности
пострижения от главного проводника повелений Василия III —
И. 10. Шигоны Поджогина, с которым неоднократно встречался на
дипломатических приемах. Во всяком случае, ни у одного из
историков рассказ Герберштейна, в столь неприглядном виде рисо¬
вавший и великого князя, и митрополита Даниила, сомнений не
вызывал. Правда, А. И. Плигузов высказывает предположение,
будто Даниил не был заинтересован в продолжении великокняже¬
ского рода, так как он поддерживал князя Юрия Ивановича, бра¬
та Василия III. Думается, вне зависимости от политической пози¬
ции митрополита он тем не менее не мог открыто противиться
воле Василия III, что неоднократно подчеркивал Герберштейн.
Аналогичным было поведение Даниила и по отношению к Ва¬
силию Ивановичу Шемячичу,жогда митрополит «разрешил» вели¬
кого князя от клятвы, данной новгород-северскому князю. Пола'
гаясь на «опас» Василия III и Даниила, мужественный защитник
юго-западных рубежей Русского государства был схвачен и за¬
точен. Этот эпизод проанализирован А. А. Зиминым 95. В рассказ?
Герберштейна обращает на себя внимание одна деталь: указани?
точной даты — 18 марта 1523 г., даты приезда Шемячича в Москву*
По-видимому, информацию об этом Герберштейн получил от лип»
близких к Шемячичу, или участников его незаконного ареста*
т. е. того же Шигоны Поджогина.
В «Записках» Герберштейн уделяет большое внимание вопрО'
су об источниках доходов церкви, отчасти об этом уже упоминалось
в связи с конфликтом Варлаама и Василия III. Однако в «ЗашЮ"
180
ках» содержатся и другие данные на этот счет. Говоря о место¬
пребывании митрополита — главы русской церкви, Герберштейн
не упускает возможности сообщить о том, что «первоначально
митрополиты каждые семь лет посещали Руссию, подчиненную
власти литовцев (т. е. будущие белорусские и украинские земли.—
А. X.), и, собрав деньги, возвращались». Витовт, не желая, «чтобы
его земли подвергались денежному истощению», собрал еписко¬
пов и поставил митрополита, местопребыванием которого стала
Вилыга 9б.
Несмотря на то что Герберштейн приводит переложение цер¬
ковного Устава Владимира, согласно которому главным источ¬
ником доходов церкви должны быть десятина и отчисления от цер¬
ковного суда, сам он в своем рассказе на этих двух источниках
дохода не акцентирует внимания. Он пишет о доходах от владения
землей. Архиепископы и епископы имеют определенные доходы
от поместий (в немецком тексте: «хуторов, какие в иных странах
называют фольварками») и других чрезвычайных, по их словам,
случаев. Замков же, городов или какого-нибудь мирского (как они
выражаются) управления они не имеют»97. Последнее, конечно,
должно было поразить Герберштейна. Ведь на его родине, как и в
большинстве европейских стран, процесс обмирщения католи¬
ческой церкви к XVI в. приобрел катастрофические размеры. Епи¬
скопы и аббаты владели замками и землями, на которых осущест¬
вляли политическую власть (в частности, к таким принадлежал
и архиепископ Зальцбурга Матвей Ланг). Главы церкви активно
участвовали и в управлении государствами, выступая в качестве
и Q8
королевских и других секретарей, дипломатов и т. д.
Подчеркивая отсутствие «мирского управления», Герберштейн
придавал своему сочинению совершенно особое публицистическое
тучание. Думается, однако, что факт отличия православной церк¬
ви от католической он отметил правильно. По-видимому, это сви¬
детельство меньшей экономической и политической мощи право¬
славной церкви сравнительно с церковью католической, а это,
в свою очередь, определяло и меньшее, сопротивление православ¬
ных своей церкви, нежели европейских бюргеров католической,
где оно вылилось в Реформацию.
В первой половине приведенной цитаты Герберштейна обра¬
щает на себя внимание сообщение о земельных владениях белого
духовенства. К сожалению, источники донесли сведения в ос-
”овном о землевладении черного духовенства, т. е. монастырей.
актов о землевладении соборов и епископов до нашего времени
Дошли лишь крохи'99.
Что касается рядовых священников, то они, по наблюдениям
Герберштейна, содержатся на очень скудные взносы прихожан,
;Щшь «некоторые существуют также на пожертвования госуда¬
рей» 10°. О том, каковы были эти приношения, можно судить по рас-
( Разу о некоем Михаиле Кизалецком, фамилия которого выдает
о происхождение из Великого княжества Литовского. Да и са-
N,bni рассказ, вероятно, был услышан Герберштейном не на Руси,
u в Великом княжестве Литовском. Татарин, избавленный от не¬
181
минуемой смерти — за ним гнался этот Михаил — заступниче¬
ством Николая Барийского (Мирликийского), «приносил ежегод¬
но, пока был жив, Николаю определенное количество мер меда» 101,
скорее всего, в Никольский Можайский монастырь, расположен¬
ный недалеко от границ Великого княжества Литовского и Рус¬
ского государства.
Кроме того, священники имеют «маленькие домики с полями
[плугами], от которых они, как и их соседи, снискивают себе про¬
питание или собственноручно, или при помощи слуг». Гербер-
штейн пишет, что, «за исключением епископств и некоторых мо¬
настырей, немного найдется приходов, одаренных поместьями и
владениями» 102.
Герберштейн очень четко проводит разницу между землевладе¬
нием белого и черного духовенства. Он правильно подчеркивает
ведущую роль монастырского землевладения 103.
Некоторые сведения содержат «Записки» и относительно нов¬
городского церковного землевладения. Относительно времени
самостоятельности Герберштейн пишет безапелляционно: «...этим
княжеством (так!) управлял по своей воле архиепископ» 104. После
конфискации архиепископских земель доходы владыки резко
сократились: «...от архиепископских доходов он (Иван III.—
А. X.) предоставил только малую долю назначенному им самим
епископу» 105 (т. е. Серапиону).
Таким образом, сведения Герберштейна рисуют разнообразные
направления, по которым происходило сокращение доходов раз¬
личных категорий духовенства.
Наконец, последняя тема, которой посвящены замечания Гер¬
берштейна,— это отношение великого князя к «международным»
церковным связям — к константинопольскому патриарху и рим¬
скому папе. Константинопольский патриарх упоминается один
раз в связи с делом Максима Грека. Он выступает лишь в ка¬
честве лица, направившего Грека на Русь. Читателю предостав¬
лено самому делать вывод относительно позиции великого князя
по отношению к патриарху.
Несколько больше данных относительно позиции Василия III
по отношению к римскому папе. Впервые в «Записках» этот вопрос
встает в связи с проблемой титула «царь» применительно к Ва¬
силию III. «Некоторые пцшут, что московит домогался от рим¬
ского папы и от цесаря Максимилиана царского имени и титула.
Мне это кажется невероятным... ни на одного человека он не оз¬
лоблен более, чем на верховного первосвященника, удостаивая его
только титула ,,учитель”» 106. Последнее наблюдение совершенно
точно, причем не только применительно к Василию III, но и к его
отцу — Ивану III107. Правда, в другом случае Герберштейн пишет,
что папу в Русском государстве называют «римским архиепи¬
скопом»108.
В отношении к папе отчетливо прослеживается тенденция
умаления достоинства главы католического мира, заметная и во
внешней политике русских государей109.
Герберштейн старательно отмечает, что в святцах упомина-
182
ются некоторые римские папы, которые «почитаются в числе
святых». Однако тех же, которые действовали после «знаменитого
раскола», проклинают за то, что они «отступили от правил апосто¬
лов, святых отец и семи соборов, и называют их еретиками и рас¬
кольниками ненавидя их более, чем даже магометан». Он под¬
робно рассказывает об отношении православной церкви к вопросу
0 соборах (VII собор считают последним, «непоколебимо и не¬
зыблемо» все, что принято на предшествующих) и в связи с этим
излагает историю Ферраро-Флорентинского собора110, память о
котором оставалась жива три четверти века спустя.
Подводя итоги кратких наблюдений над сообщениями Гер-
берштейна по вопросу об отношении церкви и государства, можно
сказать, что он очень чутко уловил те кардинальные перемены,
которые происходили на Руси на протяжении конца XV — начала
XVI в. Изобилие письменных источников, попытка сопоставления
и критической оценки церковного Устава Владимира делают честь
Герберштейну как археографу.
1 Герберштейн С. Записки о Московии. М., 1988. С. 30—31, 45.
2 Карамзин Н. М. История государства Российского. СПб., 1842. Т. 6—7.
3 Adelung Fr. Siegmund von Herberstein. SPb., 1818.
4 Его часто использовали такие видные советские историки, как Л. В. Черепнин,
А. А. Зимин, М. Н. Тихомиров, Н. А. Казакова и многие другие.
5 Ключевский В. О. Сказания иностранцев о Московском государстве. СПб., 1865;
2-е изд. М., 1918; Рущинский Л. П. Религиозный быт русских по сведениям
иностранных писателей XVI—XVII вв. // ЧОИДР. 1871. Кн. 3. С. 1—335.
6 В 1911 г. в Московской духовной академии была защищена магистерская
диссертация А. Гиляровским на тему «Русская церковь XVI в. в изображении
барона Герберштейна», хранящаяся ныне в Рукописном отделе ГБЛ, однако она
осталась автору недоступной. Благодарю А. И. Плигузова за эту информацию.
7 Зимин А. А. Россия на пороге нового времени. М., 1972; Сахаров А. М.
Религия и церковь // Очерки русской культуры XVI в. М., 1977. 4V2. С. 82, 103,
110 и др.
8 Донесение доктора Иоанна Фабра его высочеству Фердинанду — инфанту испан¬
скому, эрцгерцогу австрийскому и правителю Австрийской империи о нравах и
обычаях московитян // Отеч. зап. 1842. Ч. XXV. № 70. С. 285—305; 1843.
Ч. XXVII. № 75. С. 47—67. О нем см.: Helbing Р. L. Dr. Johann Fabri, Generalvikar
von Konstanz und Bischof von Wien, 1478—1541:Beitrage zu seiner Lebensgeschich-
te. Munster, 1941; Wodka J. Kirche in Osterreich. Wien, S. a. S. 201—203.
9 Kampfer Fr. Siegmund von Herbersteins «Rerum Moscoviticarum Gommentarii» als
religiensgeschichtliche Quelle // Siegmund von Herberstein. Kaiserlicher Gesand-
ter und Begrunder der Russlandkunde und die europaische Diplomatic. Graz,
)o 1989. S. 147-163.
10 Об этом см. подробнее: Зимин А. А. Россия на пороге нового времени; Каза¬
кова Н. А. Вассиан Патрикеев и его сочинения. М.,’ Л., 1960; Лурье Я. С. Идеоло¬
гическая борьба в русской публицистике конца XV — начала XVI в. М., 1960;
Плигузов А. И. Памятники раннего «нестяжательства» первой трети XVI в.:
Автореф. дис. ... канд>-ист. наук. М., 1986.
1 Egli Е. Schweizarische Reformationsgeschichte. Zurich, 1910. S. 28 ff.; Farner O.
Huldrich Zwingli. Seine Entwicklung zum Reformator, 1506—1520. Zurich, 1946.
I9 S. 18, 63, 109.
" Lhotsky A. Quellenkunde zur riiittelalterlichen Geschichte Osterreich. Graz; Koln,
1963. S. 400; Idem. Osterreichische Historiographie. Miinchen, 1962. S. 63—65.
! Kovacs E. Uniwersytet Krakowski a kultura wegierska. Budapest, 1965.
Ankmicz-Kleehouen H. Der wiener Humanist Johannes Guspinian. Gelehrte und
r Diplomat zur Zeit Kaiser Maximilian I. Graz; Koln, 1959. S. 124, 252.
J Stokl G. Siegmund von Herberstein. Diplomat und Humanist // Ostdeutsche
183
Wissenschaft. Jahrbuch des Ostdeutschen Kulturrates. Miinchen, 1960. Bd. 7. S. 76;
Idem. Der russische Staat im Mittelalter und friiher Neuzeit. Wiesbaden, 1981. S. 325.
16 На это обратил внимание Л. П. Рущинский (Рущинский Л. П. Указ. соч.
С. 58; см. также: Алмазов А. Сведения о храмах и богослужении русской церкви
по сказаниям иностранцев XVI—XVII вв.//Православный собеседник. 1888.
Ч. 3; Он лее.'Сообщения западных иностранцев XVI— XII вв. о совершении та¬
инств в русской церкви. Казань, 1900).
17 Герберштейн С. Указ. соч. С. 267—268.
18 Kampfer Fr. Siegmund von Herbersteins. S. 152, 153.
19 Ibid. S. 150.
20 Павлов А. С. Критические опыты по истории древнейшей греко-русской поле¬
мики против латинян. СПб., 1878. С. 169—186. Благодарю А. И. Плигузова, обра¬
тившего мое внимание на эту книгу.
21 РИБ. СПб., 1908. Т. 6. Стб. 1—20; Никольский Н. К. Материалы для повременного
списка русских писателей и их сочинений (X—XI вв.) СПб., 1906. С. 211—225.
22 РИБ. Т. 6. Стб. 21—62; Смирнов С. И. Материалы для истории древнерусской
покаянной дисциплины. М., 1912. С. 257—282; Он же. Древнерусский духовник.
М., 1913. С. 104-132.
23 Яковлев В. А. К литературной истории древнерусских сборников: Опыт ис¬
следования Измарагда. Одесса, 1893. С. 146—147.
24 Герберштейн С. Указ. соч. С. 284 (комментарий Г. П. Мельникова). .Одновре¬
менно начиная с 1519 г., когда состоялся лейпцигский диспут, протестанты также
надеялись перетянуть православных на свою сторону (Kampfer Fr. Siegmund von
Herbersteins. S. 149; Schaeder H. Wort und Mysterium. Der Briefwechsel iiber
Glauben und Kirche 1573 bis 1581 zwischen den Tiibinger Theologen und dem
Patriarch von Konstantinopel. Witten, 1958).
25 О возникновении и бытовании легенды о путешествии св. Андрея сошлемся
вслед за Кемпфером на следующие работы: Podskalsky G. Ghristentum und theolo-
gische Literatur in der Kiever Rus (988—1237). Miinchen, 1982. S. 11—13; Ger-
hardt D. Das Land ohne Apostel und seine Apostel // Festschrift fur Dmytro
Gyzevskyj zum60. Geburtstag. B., 1954. S. 121 — 142. Утверждению Фабри о искон¬
ном правоверии Русского государства и его главы, по словам Герберштейна,
нанес удар Максим Грек, обнаруживший такое количество отклонений от право¬
славия, что великого князя он не смог причислить ни к римской, ни к греческой
церкви (Герберштейн С. Указ. соч. С. 105—106; ср.: Kampfer Fr. Siegmund von
Herbersteins. S. 154).
26 Герберштейн С. Указ. соч. G. 89, 309 (комментарий А. И. Плигузова).
27 Зимин А. А. Россия на пороге нового времени. С. 273.
28 Строев П. Списки иерархов и настоятелей монастырей российския церкви. СПб.,
1877. Стб. 15; СГГД. Т. 1. № 149. 1545 г.; Зимин А. А. Россия на пороге нового
времени. С. 290.
29 Герберштейн С. Указ. соч. С. 92.
30 Веселовский С. В. Феодальное землевладение в Северо-Восточной Руси. М.;
Л., 1947. Т. 1. С. 231—262. Об этом штате светских лиц, -управлявших делами
церковных кафедр, см.: Каптерев Н. Ф. Светские архиерейские чиновники в Древ¬
ней Руси. М., 1874. О цитированном тексте Герберштейна см.: Там же. С. 45—46.
Среди этих «чиновников» были и приставы [РФА. Вып. I. С. 209. № 62 (1451 —
1460 гг.)].
31 Герберштейн С. Указ. соч. С. 106.
32 Там же. С. 106, 163.
33 Будовниц И. У. Монастыри на Руси и борьба с ними крестьян в XIV—XVI вв.
(по «житиям святых»). М., 1966; Яковлев В. А. Указ. соч. С. 140.
34 Герберштейн С. Указ. соч. С. 106; ПСРЛ. Т. 6. С. 282.
35 Голубинский Е. Е. История русской церкви. М., 1900. Т. 2/1. С. 855—856.
36 Герберштейн С. Указ. соч. С. 163.
37 Там же. С. 101. Герберштейн не одинок в этом утверждении. Петрей в начале
XVII в. и Седерберг в начале XVIII в. отмечали то же самое (Алмазов А. Сооб¬
щения. С. 34).
38 Герберштейн С. Указ. соч. С. 103.
39 Там же. С. 110.
40 Там же. С. 103.
41 Там же. С. 110.
184
42 Это высказывание Кемпфер связывает с намеками Герберштейна на Библию
М. Лютера и проповедничество эпохи Реформации (Kampfer Fr. Siegmund von
Herbersteins. S. 153).
43 Подробнее об этом см. в труде Ю. М. Бардаха: Bardach /. Studia z ustroju i
prawa Wielkiego ksipstwa Litewskiego XIV—XVII. W-wa, 1970.
44 Яковлев В. А. Указ. соч. С. 146—147. О пережитках язычества в быту Северо-
Восточной Руси говорит толкование Герберштейном одного из терминов церков¬
ного Устава Владимира — «святотатцы»: епископы должны «карать... тех, кто в
целях чародейства отламывает кусочки от образов' святых или от распятия»
(Герберштейн С. Указ. соч. С. 109).
45 Kampfer Fr. Siegmund von Herbersteins. S. 147.
46 Герберштейн С. Указ. соч. С. 109—110.
47 Там же. С. 110.
48 Того же мнения придерживается и Кемпфер (Kampfer Fr. Siegmund von Herber¬
steins. S. 157).
49 Герберштейн С. Указ. соч. С. 147, 151, 157—158.
50 Уважение к церковным иерархам Василий III проявлял и на своих пирах,
сажая их на почетное место и собственноручно поднося им кушанья (Гербер¬
штейн С. Указ. соч. С. 109).
51 Kampfer Fr. Siegmund von Herbersteins. S. 151.
52 Герберштейн С. Указ. соч. С. 105.
53 Там же. С. 74. Традиция обожествления великого князя'заметна уже в 1447 г.
(РФА. Вып. I. № 19. 1447 г.).
54 Герберштейн С. Указ. соч. С. 299 (комментарий А. Л. Хорошкевич). Кемпфер
сопоставляет это выражение с другим подобным и предполагает, что появление
их связано с деятельностью духовенства (Kampfer Fr. Siegmund von Herbersteins.
S. 158; Idem. Beobachtungen zu den Sendschreiben Filofejs // Jahrbiicher fur
Geschichte Osteuropas. N. F. 1970. Bd. 18, H. 1. S. 37—39).
55 Isacenko A. V. Herbersteiniana II. Herberstein’s Moskowiterbuch und seine Bedeu-
tung fur die russische historische Lexikographie // Zeitschrift fiir Slawistik. B.,
1957. Bd. II, H. 3. S. 501.
56 Каптерев H. Ф. Указ. соч. С. 3—5.
57 Kampfer Fr. Siegmund von Herbersteins. S. 159—160.
58 Герберштейн С. Указ. соч. С. 92.
59 Меховский М. Трактат о двух Сарматиях / Пер. и коммент. С. А. Аннинского.
М.; Л., 1936. С. 106-107.
60 Герберштейн С. Указ. соч. С. 91.
61 Там же. С. 284 (комментарий Г. П. Мельникова).
62 Там же. С. 74.
п3 Kampfer Fr. Siegmund von Herbersteins. S. 151.
64 Герберштейн С. Указ. соч. С. 89; Голубинский Е. Е. Указ. соч. Т. 2/1. С. 648.
Уже в 1460 г. предусматривалось поставление митрополита «по повелению... ве-
. ликого князя... русскаго самодрьжца» (РФА. Вып. I. № 14. С. 93).
’ Чернецов А. В. Три резных посоха XV в. // Сов. археология. 1980. № 2.
, С. 94—115; Он же. Резные посохи XV в. (работа кремлевских мастеров). М., 1986.
^ Герберштейн С. Указ. соч. С. 89. Слово «немедленно» выделено автором статьи.
' Там же.
J ПСРЛ. Т. 6. С. 264; Голубинский Е. Е. Указ. соч. Т. 2/1. С. 698.
^ Герберштейн С. Указ. соч. С. 89—90.
’ Дмитриев Л. А. Житийные повести русского севера как памятники литературы
XIII—XVII вв. Эволюция жанра легендарно-биографических сказаний. Л., 1973.
, С. 13-35, 43, 52 и др.
1 Макарий. Историческое<чописание церковных древностей в Новгороде и его окре¬
стностях. М., 1860. Ч. 1. С. 451; Путешествие по святым русским местам. Новго¬
род. СПб., 1846. Ч. 2. С. 143-144.
~ НПЛ. С. 40, 231.
^ Каптерев Н. Ф. Указ. соч. С. 34—39.
‘ Герберштейн С. Указ. соч. С. 90.
' Ср. уставную архиепископа Макария Новгородскому Духову монастырю 1528 г.
(АИ. Т. 1. № 292. С. 532-533; ААЭ. Т. 1. № 108; Серебрянский Н. И. Очерки
по истории монастырской жизни в Псковской земле. М., 1908. С. 293—306; РФА.
Вып. I. № 18, 20, 33, 40, 41).
J Зимин А. А. Россия на пороге нового времени. С. 110 и след.
185
77 Герберштейн С. Указ. соч. С. 89.
78 Юшков С. В. Исследования по истории русского права. Саратов, 1925. С. 50, 58.
Благодарю Я. Н. Щапова, обратившего мое внимание на эту работу.
79 ПСРЛ. Т. 5. С. 119-120; ГБЛ. Рум. 238; ГБЛ. Рум. 923; ГБЛ. Унд. 820; ГБ Л.
Пог. 1112; ГПБ. 1-1078.
80 Юшков С. В. Указ. соч. С. 50.
81 ДКУ.
82 Герберштейн С. Указ. соч. С. 109.
83 Kampfer Fr. Siegmund von Herbersteins. S. 154—156.
84 Щапов Я. Я. Княжеские уставы и церковь в Древней Руси XI—XIV вв. М.,
1972. С. 91; ср.: Зимин А. А. Холопы на Руси с древнейших времен до конца XV в.
М., 1973. С. 243—244. Существует целый ряд иных объяснений термина «проще-
ник». Согласно К. Мысовскому, мнение которого поддержал Н. Ярушевич, про¬
шении — это раб, отпущенный на волю своим господином при жизни последнего
(Мысовский К. Древнерусское церковное право в связи с правом византий¬
ским // Православный собеседник. 1862. Ч. II. С. 170; Николай [Ярушевич].
Церковный суд в России до издания Соборного Уложения Алексея Михайловича
(1649 г.). Пг., 1917. С. 139).
85 Греков Б. Д. Крестьяне на Руси с древнейших времен до конца XVII в. 2-е изд.
М., 1952. Кн. 2. С. 30; Зимин А. А. Холопы на Руси. С. 310—319.
86 Герберштейн С. Указ. соч. С. 90.
87 См. подробнее: Очерки русской культуры XVI в. М., 1977. Ч. 2. С. 101.
88 Герберштейн С. Указ. соч. С. 90; Каптерев Н. Ф. Указ. соч. С. 27; ср.: Тимофе¬
ев А. Г. История телесных наказаний в русском праве. СПб., 1904. С. 8 и др.;
Николай [Ярушевич]. Указ. соч.
89 Герберштейн С. Указ. соч. С. 90. О подсудности духовных лиц светскому суду
во главе с князем см. подробнее: Николай [Ярушевич]. Указ. соч. С. 148, 361, 383
и др.
90 Зимин А. А. Россия на пороге нового времени. С. 255.
91 Герберштейн С. Указ. соч. С. 89.
92 ПСРЛ. Т. 6. С. 241-243; Т. 12. С. 242-248; Т. 20, ч. 1. С. 366; Т. 28. С. 330-331.
93 Герберштейн С. Указ. соч. С. 82.
94 Там же. С. 87.
95 Зимин А. А. Россия на пороге нового времени. С. 254—256.
96 Герберштейн С. Указ. соч. С. 88. О сборе десятины в Великом княжестве Литов¬
ском в середине XV в. см.: РФА. Вып. I. № 62.
97 Герберштейн С. Указ. соч. С. 89. Уставные грамоты строго разделяли монастыр¬
ские (от земель) и церковные (от служеб) [РФА. Вып. I. № .18. (1448—
1473 гг.)]. Последние-то Герберштейн и называл «случайностями».
98 Sonntag Fr. Ruhelose Zeit. Das Jahrhundert der Reformation und der Reform. Graz;
Koln, 1985.
99 Веселовский С. Б. Указ. соч. T. 1; Акты московских монастырей и соборов
1509—1609 гг. из архивов Успенского собора и Богоявленского монастыря /
Сост. В. Д. Назаров и Т. Н. Алексинская. М., 1984.
100 Герберштейн С. Указ. соч. С. 91.
101 Там же. С. 105; ср.: РФА. Вып. I. № 18.
102 Герберштейн С. Указ. соч. С. 91. В квадратных скобках дополнение немецкого
перевода 1563 г.
103 В «Записках» Герберштейн передает рассказ русских о «чудесном горшке»,
в котором изготавливалась еда для бесчисленных паломников, однако не связы¬
вает этот рассказ с вопросом о монастырском землевладении. Между тем
широкий размах благотворительной деятельности монастыря, несомненно, свя¬
зан с его экономическим могуществом, прочно основывавшимся на владении
огромными землями. Ср.: Сахаров А. М. Указ. соч. С. 82.
Ю4 Герберштейн С. Указ. соч. С. 148.
Ю5 Там же.
юб Там же. С. 75.
Ю7 Казакова Н. А. Грамота Ивана III к папе Александру VI // АЕ за 1973 г. М.,
1974. С. 27.
юз Герберштейн С. Указ. соч. С. 92.
Ю9 Там же.
по Там же.
Ф
К ИСТОРИИ ЦЕРКОВНЫХ СОБОРОВ
И ИДЕЙНО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ БОРЬБЫ
В РОССИИ ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ XVI в.
В. Д. Назаров
Предмет изучения в данной статье — церковные и церковно¬
земские соборы, в том числе судебные (используем терминоло¬
гию Л. В. Черепнина, с помощью которой он характеризовал ана¬
логичные институты второй половины XVI в.), происходившие
в 10—30-е годы того же столетия. Литература о наиболее известных
из них, а именно соборах 1525 и 1531 гг., особенно в связи с исследо¬
ванием истории иосифлян, нестяжателей и их взаимной борьбы,
весьма обширна. Укажем только сравнительно недавно вышедшие
труды А. А. Зимина, Н. А. Казаковой, Н. Н. Покровского, Н. В. Си¬
ницыной. Достаточно подробную историографию по этим вопросам
читатель найдет в книгах Казаковой и Покровского 1. Гораздо
меньше внимания уделялось собору 1522 г. (лишь Зимин проанали¬
зировал ряд событий, с. ним связанных2), а также другим собо¬
рам 10—20-х годов. О них и пойдет речь ниже. Понятно, что в рабо¬
те используются разнообразные источники, в особенности летопис¬
ные памятники. Однако непосредственный повод заново обратить¬
ся к данным сюжетам дал один вид документальных материалов,
на первый взгляд далеких от интересующей нас тематики. В дей¬
ствительности же систематическое обследование подобных источ¬
ников позволяет, пусть порой и гипотетически, выявить или уточ¬
нить неизвестные ранее факты по истории соборов, а именно: их
состав, время работы и некоторые рассмотренные на них вопросы.
Имеем в виду так называемые крестоцеловальные грамоты, а также
поручные записи (грамоты), документы с богатой и еще не оценен¬
ной в полной мере информацией. Названные материалы среди
современных исследователей использовал при описании соборного
суда (или судов) 1525 г., хотя и не вполне последовательно, лишь
Зимин 3. Они же проливают свет на происхождение и социальный
статус известного вольнодумца М. С. Башкина.
Прежде чем перейти к конкретным наблюдениям, остановимся
предварительно на источниковедческой стороне дела. В нашем
распоряжении свыше десятка крестоцеловальных грамот (в тек¬
стах самих документов они имеют другое самоназвание — «укреп¬
ленная грамота», в^двух наиболее ранних — просто «грамота»,
а еще в одном случае — «укрепленная запись» 4) и четыре поруч¬
ные записи (в самих источниках они именуются «поручной каба¬
лой»— в наиболее ранней грамоте, а также «подручными» и «по¬
ручными грамотами»5), датируемые концом XV — серединой
XVI в. Особенности этих источников вытекают из их целевой пред¬
назначенности. В указанных документах отражались разные фазы
© В. Д. Назаров, 1990
187
процедуры принесения клятв верной службы великому князю
(позднее царю) тем или другим знатным человеком. В большинстве
известных нам случаев речь идет о русских аристократах, и тогда
интересующий нас акт был связан со снятием опалы, наложенной
ранее за какую-либо вину. Если же клятву верности приносил
выходец из зарубежной страны (как правило, соседней), то его по¬
ступление на службу к московскому государю объяснялось эмигра¬
цией (выездом), пленом или иными причинами, причем сопро¬
вождалось порой переменой веры и принятием православия.
Процедура, судя по всему, имела публичный характер, про¬
исходила с активным участием иерархов русской церкви и пред¬
ставителей разных групп Государева двора, что фиксировалось
комплексом документов — крестоцеловальной («укрепленной»)
грамотой и поручными записями по крайней мере двух типов.
Наличие последних объясняется специфической ролью светских
лиц, выступавших в качестве поручителей: они несли юриди¬
ческую и материальную ответственность за возможные нарушения
норм клятвы (имелись в виду прежде всего бегство и отъезд).
Штрафные санкции были по меркам того времени велики (2, 5 и
10 тыс. руб.), поэтому, видимо, вводилась в ряде случаев двойная
порука — основным, немногим по численности, поручителям в
свою очередь «подручалась» большая , группа лиц . Впрочем,
существовал и иной порядок. По князе Д. Д. Холмском, судя по
тексту отметки, сохраненному в списке грамоты, поручились
всего восемь человек, каждый в 250 руб. (до нашего времени дошла
лишь «кабала» И. Н. Воронцова). Князя И. И. Пронского выру¬
чили у приставов царя 34 человека (о них см. ниже) 7. Руча¬
тельство светских лиц и соответствующая документация были за¬
ключительной фазой всей процедуры, поскольку естественно сле¬
довали за прощением и крестоцелованием в верной службе бывшим
опальным йли эмигрантом. Сам акт поручительства и составление
соответствующих грамот носили публичный характер, в церемо¬
нии подчеркивалась коллективная ответственность, процедурно
закрепленная: все происходило перед авторитетным членом (или
членами) Боярской думы в присутствии всех поручников (это
вытекает хотя бы из особенностей составления документов), при¬
ставов великого князя или царя (под их присмотром находились
ранее опальные), и специальных свидетелей и дьяков-писцов 8.
Роль церковных владык отличалась от действий светских лиц.
Их активное участие имело место на двух первых, топографически
раздельных фазах процедуры. Оно фиксируется и раскрывается
текстами трех (редко двух) клаузул крестоцеловальных грамот.
Прежде всего, в соответствии с традиционным взглядом на главу
русской церкви и других членов ее епископата как «предстате¬
лей», «печальников» за «опальных и винных» перед носителем
высшей государственной власти, лицо, собиравшееся принести
присягу государю, било ему челом как бы через митрополита и
«его сослужебников». Челобитье духовных заступников и соот¬
ветственно устное прощение вины (когда речь шла об опальных)
188
или согласие на прием в службу (когда речь шла об эмигранте
или пленном) со стороны великого князя (царя) составляло
содержание первой фазы. Можно с уверенностью предполагать,
что это происходило в покоях великокняжеского дворца. На сле¬
дующем этапе главное заключалось в церемонии целования креста
с предварительным написанием «укрепленной» грамоты, в которой
акцент делался на подробной, тщательной формулировке норм
верной службы (их соблюдение, собственно, и было целью принесе¬
ния присяги). В большинстве документов точно указано место
процедуры: в шести случаях крест целовали в Успенском соборе
перед гробом митрополита Петра, в одном — перед гробом митро¬
полита Алексея, т. е. в соборе Чудова монастыря (показательно,
что здесь давал клятвы верности сородич Алексея М. А. Плещеев) 9.
В четырех грамотах прямых указаний нет, причем в случае
с князем Д. Д. Холмским (1474 г.) понятно почему — новое здание
Успенского собора было закончено строительством в 1479 г. 10
Помимо факта «печалования», церковные иерархи выступали
своеобразными поручителями и гарантами точного соблюдения
/казанных в грамоте норм лицом, целовавшим крест. Это отрази¬
лось в двух клаузулах. Так, в одной статье речь идет именно о по¬
руке. Правда, прямо она упоминается только однажды, при прине-
i ении присяги царевичем Петром: «...ввел есми... по себе порукою...
митрополита... и отца своего... владыку суздальского». В других
случаях о поруке говорится описательно: «...ялися (ялся) по мне
'т. е. лице, дававшем клятву.— В. Н.) митрополит со своими
детми... со владыки...» 11 Конечно, это совсем иное явление, чем по¬
ручительство светских лиц,— духовные пастыри не несли и не мог¬
ли нести юридической и материальной ответственности. Их порука
как бы налагала на феодала, давшего крестоцелование в верной
службе, дополнительные морально-политические и вероисповед¬
ные гарантии по ее соблюдению. Это, собственно, и фиксируется
последней из клаузул, раскрывающих роль владык в процедуре
(она, кстати, есть во всех документах). Нарушение принятых обя¬
зательств приводило, помимо прочих кар (некоторые из них фи-
прируют в поручных грамотах), к лишению лица, целовавшего
крест, «милости» со стороны «вышних сил», русских святых
(их перечень варьируется в документах), а также благословения
Mi трополита и других иерархов 12.
Очевидна публичность действий духовенства, что полностью
соответствует намеренному и подробно разработанному репрезен¬
та гивному ритуалу процедуры в целом. Уже, это предполагает по
преимуществу групповой, коллективный (а не индивидуальный)
характер акций иерархов. Во всех известных ныне случаях такого
рода принимал участие московский митрополит. Присутствие даже
небольшой по численности группы епископов, представителей
Нысших слоев белого и черного духовенства,— хотя бы только
столичного, превращало эти акты в своеобразные заседания Освя¬
щенного (церковного) собора. Стоит только напомнить, что тогда
Не существовало выработанных и зафиксированных письменно
189
показателей, определявших численный состав и структуру Освя¬
щенного собора. Даже присутствие большинства членов русского
епископата (не говоря уже о всех владыках) не было строго обя¬
зательным. В одном неизданном полемическом сочинении 80-х
годов XV в. заседания митрополита Ионы, ростовского архиеписко¬
па совместно с архимандритами ряда московских монастырей и
священниками кремлевских соборных церквей по одному из вопро¬
сов богослужебной практики определены как соборные 13. Учиты¬
вая, что постановления соборов, а тем более их протоколы в перво¬
начальном виде до нашего времени не дошли, что записи о состояв¬
шихся соборах в летописных источниках весьма неполны и за
редким исключением не раскрывают их состава, информативную
ценность крестоцеловальных грамот следует оценивать высоко.
Действительно, лишь в одном документе интересующего нас
вида нет ни термина «собор», ни перечня иерархов — упомянут'
только митрополит Даниил (1532 г., М. А. Плещеев) ,
В остальных случаях либо соборы названы прямо (причем в боль¬
шинстве таких грамот налицо перечень их участников), либо
приведен список «печаловавшихся» и «ручавшихся» духовных
лиц, состав которых дает вескйе основания считать подобную со¬
вокупность собором. Именно так обстояло дело в 1474 и 1506 гг.:
гарантами по князе Д. Д. Холмском выступили митрополит Ге-
ронтий, три епископа и три архимандрита московских монасты¬
рей, а по князе К. И. Острожском — митрополит Симон, один
епископ, четыре архимандрита и один игумен (все из Москвы),
хотя слова «собор» в источниках нет 15. В трех «укрепленных
грамотах» термин используется, но состав соборов не раскрыт —
в 1524 г. (грамоты князей Д. Ф. и И. Ф. Бельских) и в 1529 г. (гра¬
мота князя Ф. М. Мстиславского) 16. В остальных документах
присутствует сам термин и приведен список членов собора.
Насколько полным можно считать эти перечни? У нас, конечно,
нет оснований полагать, что все участники соборных заседании
привлекались в качестве ходатаев и поручителей. К примеру,
трудно сомневаться в присутствии на соборах архимандритов и
игуменов ведущих столичных монастырей, за исключением ка¬
ких-то особых обстоятельств — болезнь, внезапный отъезд, нако¬
нец, временная незаполненность вакансии и т. п. В то же время
в отдельных крестоцеловальных грамотах они не указаны в соот¬
ветствующем перечне. Не можем мы быть уверенными, что вес
представители черного духовенства московских и других монастЫ'
рей, присутствовавшие на соборе, поименованы в перечнях «укреп'
ленных грамот» — по причинам, в точности нам неизвестным, мог
ла быть привлечена только какая-то их небольшая часть. Инос
дело архиепископы и епископы. По очевидным политическим мотН'
вам представляется, что в акциях, связанных с «заступничеством >>
и порукой, участвовали все члены епископата русской церкви-
находившиеся в столице. Иными словами, перечни иерархов 15
крестоцеловальных грамотах дают на указанную в документе да^
точное представление о составе этой части Освященного собора
190
Обратимся к конкретным наблюдениям о соборе 1522 г., преды¬
стория которого определяется отставкой митрополита Варлаама.
Его уход в середине декабря 1521 г. 17 описан по-разному в лето¬
писных сводах. Чаще всего в известии констатируется сам факт,
причем самостоятельность Варлаама в принятии такого решения
очевидна: он «остави» митрополию или «святительство». Во Вла¬
димирском летописце (о его особенностях см. примеч. 17) этот мо¬
мент выделен: Варлаам «соиде с митропольи по своей воли». Вне
всякого сомнения, за подобным шагом скрывались определенные,
п притом серьезные, политические обстоятельства. Что это так,
наглядно демонстрирует последующая судьба митрополита. Он не
задержался в московском Симонове монастыре, куда первоначаль¬
но удалился (из архимандритов именно данной обители он был
избран в 1511 г. на митрополичью кафедру), но очутился вскоре
в отдаленном вологодском монастыре. Такое путешествие он про¬
делал, конечно, не по своей воле. В современном событиям лето¬
писце, который М. Н. Тихомиров усваивал Пафнутьево-Боровской
обители, специально подчеркнута роль Василия III в ссылке митро¬
полита: «... И оттуду (из Симонова монастыря. — В. Н.) князь ве-
ликии Василеи Иванович... послал его к Спасу на Каменье». Подоб¬
ная мера свидетельствует о серьезности конфликта между москов¬
ским государем и митрополитом, остроту столкновения показывает
п место ссылки — шестью годами ранее в Спасо-Каменный мона¬
стырь был сослан за измену (попытку передать Смоленск литов¬
скому великому князю) смоленский епископ Варсонофий 18.
Обычно (по сообщению Герберштейна) конфликт выводят из
несогласия Варлаама на арест служилого князя Василия Ивано¬
вича Шемячича после его вызова в Москву Василием III под пору¬
чительством митрополита. Зимин, заметив хронологическую несо¬
образность (Шемячич был захвачен позже отставки Варлаама),
объяснил дело неприятием митрополитом подобных намерений
п планов московского государя. Толкование сомнительно. Полтора
года отделяют указанные события, и нет никаких оснований отно¬
сить замыслы великого князя в отношении Шемячича именно
к концу 1521. Гораздо естественнее выглядят иные причинно-след-
п венные связи: менее чем через месяц после отставки Варлаама
Василий III «поймал своих воевод» — князя В. Шуйского, князя
И. П. Перемышльского (Воротынского), Г. Фомина, В. Коробова,
И Поплевина. Почти наверняка на них была возложена главная
ответственность за военную катастрофу лета 1521 г., когда войска
крымского хана разоряли ближайшие окрестности столицы в тече-
ОП’ десяти дней. Вряд ли случайно опалы последовали за уходом
Варлаама с кафедры, митрополит, видимо, был несогласен с широ¬
кими и жесткими карательными мерами, тем более что сомнения
в '■справедливости подобных решений были естественными. Уже
сам отъезд великого князя с братьями из Москвы в критические
Дни лета 1521 г. ставил под вопрос безупречность его поведения
и мотивов опал. Даже целиком лояльный по отношению к москов¬
скому государю летописец Пафнутьево-Боровского монастыря
191
полагал главной причиной поражений 1521 г. полную неожидан¬
ность похода крымских войск, которая явилась следствием довер¬
чивости (надо думать, неоправданной) Василия III к хану.
Сохранившиеся источники не дают сколько-нибудь детальной
картины конфликта между великим князем и Варлаамом. Если
правильная дата ухода митрополита в Симонов монастырь 18 де¬
кабря (см. примеч. 17), то, скорее всего, она была выбрана пред¬
намеренно. В этот день отмечалась память мученика Севастиана
и его «дружины». Символичность даты в данном случае связана
с мотивами сакрализации указанного лица — Севастиан, тайный
христианин, достиг высоких постов в императорской армии и в си¬
лу этого стал могущественным, хотя и негласным, защитником,
сберегателем и покровителем общины преследуемых христиан.
Здесь можно усматривать и аналогию, и противопоставление. Ана¬
логию можно видеть в рамках системы великий князь — митропо¬
лит — подвергаемые опале лица в связи с функциями митрополита
как «печальника» и «защитника» лиц, правильно или несправед¬
ливо наказываемых. Противопоставление следует в иной системе
смысловых оппозиций: крымский хан (мусульманин, в контексте
событий 1521 г. гонитель и мучитель христиан — русских, разори¬
тель церквей) — московский государь (в идеале защитник пра¬
вославных христиан, «пастух стада овец Христовых», в данном
случае сберегатель, не выполнивший своих обязанностей) — под¬
данные Василия III (объект грабежа и насилий со стороны крым¬
ских отрядов). В таком контексте, если только справедливы наши
догадки, Василий III явно проигрывал в сравнении с Севастианом.
Адрес ухода Варлаама (Симонов монастырь), его добровольный
характер как будто позволяют провести параллель с событиями
осени 1481 г. Тогда митрополит Геронтий также покинул митро¬
поличью кафедру с заведомой целью оказать давление на великого
князя. Своего он в тот момент добился: Иван III отказался вмеши¬
ваться в конкретные вопросы богослужебной практики (в част¬
ности, в порядок освящения новых церквей), ранее же именно по¬
добное вмешательство вызвало конфликт. Одной из главных при¬
чин победы' митрополита Геронтия было фактическое отсутствие
осенью 1481 г. разногласий среди иерархов и церковников по ука¬
занным проблемам (ростовский архиепископ Вассиан Рыло, под¬
державший Ивана III в начале конфликта, умер весной 1481 г.) 19.
Демонстрация Варлаама, если он действительно ставил себе
подобную задачу, не удалась. Ситуация по сравнению с 1481 г. из¬
менилась принципиально по крайней мере в двух отношениях.
Во-первых, внутри самой церкви к 1521 г. достаточно четко раз¬
межевались два течения с серьезными разногласиями по широкому
кругу вопросов. Имеем в виду нестяжателей и иосифлян. Конечно,
соперничество между этими «партиями» в начале 20-х годов не
достигало той остроты, которую наглядно показали церковные
соборы в 1525 и особенно в 1531 г. 20 Но их борьба к моменту вы-
нужденного или демонстративно-вынужденного ухода Варлаама
была уже политически значимой — у светской власти существовав
192
ла возможность реального выбора. Показательно поэтому, что Ва¬
силий III остановился на кандидате из иосифлян (на игумене
Иосифо-Волоколамского монастыря Данииле), а не предпочел
Варлааму более покладистого представителя из той же, что и мит¬
рополит, группировки. Это очевидный знак того, что великий князь
намеревался существенно сместить акценты в характере своих
взаимоотношений с церковной властью. Понятно, почему почти
двенадцатилетнее сотрудничество Василия III с Даниилом не омра¬
чилось хотя бы тенью серьезных разногласий (из наличных источ¬
ников мы о них не знаем) — при надобности митрополит был исто¬
вым и надежным исполнителем замыслов московского государя
во всех его политических акциях.
Важно, во-вторых, что соотношение светской и церковной влас¬
ти к данному' времени объективно уже изменилось, и притом
в пользу главы государства. Достаточно вспомнить в этой связи
историю конфликта Иосифа Волоцкого с новгородским архиепис¬
копом Серапионом, насильственную опалу последнего в 1509 г.
и церковный «на него» собор. Не менее, если не более выразительно
избрание митрополитом Даниила. Василий III осуществил свои
планы в отношении него при. неблагоприятной для этого расстанов¬
ке сил в русском епископате. В первой половине 80-х годов, в при¬
мерно аналогичной ситуации, Иван III так и не сумел добиться
окончательной отставки Геронтия и выборов иного, приемлемого
для себя кандидата, хотя митрополит дважды временно оставлял
кафедру. Теперь, в конце 1521 — начале 1522 г., при преобладании
в выборной курии (т. е. совокупности русских епископов) сторон¬
ников Варлаама, иерархов, примыкавших или тяготевших к не-
стяжателям, Василий III тем не менее не просто игнорировал уход
митрополита с кафедры, но подверг его опале и ссылке, а главное —
остановил свой выбор на иосифлянине.
Владимирский летописец подчеркивает, что Даниил был избран
«пятью владыки» (добавим — всего пятью, из семи наличных). Не
менее чем трое из них — ростовский архиепископ Иоанн, коломен¬
ский владыка Тихон *и рязанский епископ Сергий — достаточно
уверенно могут быть причислены к близким Варлааму лицам, раз¬
делявшим хотя бы некоторые установки нестяжателей. И тем не
менее Даниил был выбран именно ими, можно не сомневаться —
под давлением светской власти. Вообще из семи членов русского
епископата в конце 1521 г. шесть были поставлены Варлаамом. Не
менее четырех владык — к названным только что добавляем перм¬
ского епископа Пимена —относятся к последователям Варлаама 21.
В принципе оценочные суждения по данным вопросам крайне
затруднительны прежде всего в силу состояния Источниковой базы.
Строго аргументированные выводы возможны лишь при двух усло¬
виях: когда имеется достаточный объем сочинений.того или иного
иерарха, а также в случае прямых характеристик идеологических
установок и политического поведения таковых лиц в памятниках
общественной мысли (самый заманчивый вариант — параллель¬
ные упоминания в источниках, вышедших из разных лагерей).
? Заказ № 4316
193
Подобные ситуации, однако, редки, можно сказать, уникальны.
В большинстве случаев реальны лишь гипотезы, а нередко и просто
догадки. Важно все же сформулировать и систематизировать фак¬
тические показания, которые обычно используют исследователи
в качестве косвенных доказательств при определении идейно-поли¬
тического облика представителей епископата русской церкви. Ис¬
ходим при этом из той априорной мысли, что решающая роль в вы¬
боре претендентов на кафедры, по крайней мере тогда, когда нали¬
цо нормальные отношения между светской и церковной властью,
принадлежала митрополиту. При справедливости такой посылки
в конкретной ситуации конца XV — первой трети XVI в. сущест¬
венны следующие обстоятельства.
Прежде всего, время, в течение которого кафедра была вакант¬
ной, на основании чего можно судить о тщательности отбора Вар¬
лаамом кандидатов. В четырех случаях из шести это время состав¬
ляло от полугода до четырех с половиной лет, еще в одном случае
(неизвестна точная дата ухода рязанского владыки Протасия
в 1516 г.) можно предполагать, что новый епископ в Рязань был
определен через несколько месяцев после того, как кафедра осво¬
бодилась; так что времени для тщательного подбора претендентов
было у митрополита достаточно, порой с избытком.
Затем важным показателем служит предшествующая карьера
кандидатов, а именно какие монастыри они возглавляли. По мере
размежевания нестяжательства и иосифлянства постепенно скла¬
дывалась и закреплялась традицией общественная репутация оби¬
телей. Поименованные выше четыре иерарха в разные годы были
игуменами или архимандритами в Симоновом, Николо-Угрешском,
Кирилло-Белозерском, Соловецком, Андронниковом монастырях,
которые принято считать — в той или иной мере — близкими к не-
стяжателям. Примечательно, в частности, что Иоанн и Тихон были
игуменами Кирилло-Белозерского монастыря, оттуда попали в сто¬
личные обители (Симонову и Николо-Угрешскую) и лишь затем
очутились на епископских кафедрах.
Существенны, наконец, судьбы ставленников Варлаама при
Данииле. Пермский владыка Пимен, поставленный 16 февраля
1520 г., в выборном соборе 1522 г. не участвовал, в апреле 1523 г.
был насильственно и, скорее всего, по политическим причинам
удален с кафедры. 9 апреля 1525 г. на его место был поставлен
Алексий. Рязанский епископ Сергий (хиротонисан 12 февраля
1517 г.) в выборах Даниила участие принял, но уже на четвертый
день по поставлении последнего покинул свой стол, и вряд ли
это надо объяснять его физическим состоянием. Известные нам
источники об этом молчат (а подобных мотивировок добровольного
ухода епископов на покой в них в принципе немало), предполагать
резкие изменения в здоровье за несколько дней трудно, хотя это
и не невероятно. Всего лишь через двадцать дней, 23 марта, на ос¬
вободившееся место был поставлен Иона, бывший архимандрит
новгородского Юрьева монастыря, сторонник иосифлян.
В заседаниях собора 1522 г. участвовали ростовский архиепис¬
194
коп Иоанн (поставлен 9 февраля 1520 г.) и коломенский владыка
Тихон (хиротонисан 14 февраля 1520 г.). Это последние упомина¬
ния обоих иерархов, в источниках нет указаний на болезни или
их смерть как причину освобождения кафедр. На смену пришли
Вассиан Топорков, репутация которого как ярого иосифлянина
общепризнана (хиротонисан в коломенского епископа 2 апреля
1525 г.), а также бывший архимандрит Спасо-Евфимьева монасты¬
ря Кирилл, обычно причисляемый к этому течению (поставлен на
Ростовскую архиепископию 4 марта 1526 г.). Можно высказать
догадку, что освобождение названных кафедр вряд ли произошло
добровольно или по естественным причинам, оно, видимо, как
и в двух указанных выше случаях, имело политическую подоплеку.
В том же плане показательно замещение вакантной Тверской
епископии 30 марта 1522 г. Акакием, бывшим архимандритом Воз-
мицкого монастыря и несомненным иосифлянином. В этом факте
важно и другое. Кафедра освободилась годом ранее, после кончины
владыки Нила. То, что Варлаам вплоть до своей отставки не оза¬
ботился выборами и поставленном нового епископа, свидетельст¬
вует, скорее всего, о заметной остроте конфликта между Васили¬
ем III и Варлаамом уже осенью 1521 г. 22
Для полного учета расстановки сил в, русском епископате на
рубеже 1521 — 1522 гг. необходима оценка Крутицкого владыки
Досифея (хиротонисан митрополитом Симоном еще в 1508 г.). Не
можем согласиться с его характеристикой как последовательного
иосифлянина в течение всего периода пребывания на епископской
кафедре (такова, в частности, точка зрения Зимина). Это навер¬
няка точно по отношению к его деятельности при Данииле, доста¬
точно вероятно для тех лет, когда Русскую митрополию возглав¬
лял Симон, и весьма сомнительно для периода, когда митрополитом
был Варлаам. И современные, и более поздние источники едино¬
душно свидетельствуют о том, что Досифей входил в ближайшее
окружение митрополита, по крайней мере в 1515—1519 гг. Крутиц¬
кий епископ заметно чаще других иерархов упоминается рядом
с Варлаамом в разнообразных акциях и церемониях, охватывавших
широкий круг дел. В летописании, отразившем митрополичью тра¬
дицию, есть указания на строительство на епископском подворье 23.
Вряд ли будет исчерпывающим объяснением этому ряду фактов
особый статус крутицких владык. Дело, видимо, в другом. Линия
поведения Досифея определялась позицией митрополита, в кон¬
фликтных же обстоятельствах он ориентировался на сильнейшую
сторону. После того как Варлаам был сослан великим князем,
ситуация для Досифея стала однозначной.
Ит'ак, ясна повестка церковного собора 1522 г. Это прежде всего
выборы и поставление митрополитом Даниила (вся процедура,
судя по разным летописным источникам, заняла неделю, с 20 по
27 февраля включительно, что соответствует другим аналогичным
фактам24), а также поставление двух владык (23 и 30 марта —
(см. выше)). Уже новый состав Освященного собора с вновь вы¬
бранными иерархами и смоленским епископом Иосифом (он не
195
участвовал непосредственно в выборах Даниила) фиксируется
крестоцеловальной грамотой князя В. В. Шуйского. Документ не
имеет точной даты и формально может быть отнесен ко времени от
30 марта по 31 августа 1522 г. Зимин так его и датировал, хотя
в другом месте работы он почему-то приурочил грамоту к лету ука¬
занного года. Последнее ошибочно, широкая датировка может быть
уточнена. 11 мая (в воскресенье) Василий III отправился с войска¬
ми в Коломну, где провел почти все лето, так что составление кре-
стоцеловальной предшествовало этой дате. Пасха в 1522 г. отмеча¬
лась 20 апреля, и большинство иерархов к наступлению страстной
недели, скорее всего, разъехалось по своим епархиям. Учитывая
время, потребное на дорогу, процедуру снятия опалы с князя
В. В. Шуйского следует отнести или непосредственно к воскре¬
сенью 30 марта, или к следующей за ним пятой великопостной
неделе (31 марта — 6 апреля). Внутри нее наиболее предпочти¬
тельна суббота, когда праздновалась похвала Богоматери, в культе
которой на первый план выдвигались идеи покровительства, за¬
ступничества, защиты 25. Не входя сейчас в догадки, почему из
обширного перечня опальных прощен именно князь В. В. Шуй¬
ский, отметим только, что эта акция должна была укрепить автори¬
тет только что избранного митрополита: опальный Варлаам не
сумел предотвратить или смягчить наказания воевод, Даниил же,
«печалуясь», добился снятия опалы хотя! бы с одного из них.
Собор 1522 г. характерен также другими своими приметами.
Традиционна повестка: избрание митрополита и пополнение епис¬
копата чаще всего служили причинами для созыва церковных собо¬
ров. Отметим в данной связи соборы 1517 и 1520 гг. при Варлааме,
когда были заполнены пять вакансий и изменилось соотношение
сил среди русских иерархов. На соборе 1526 г. уже при Данииле
были поставлены архиепископы в Новгород и в Ростов.
Традиционно время работы собора 1522 г.: он действовал, по
нашему расчету, с конца февраля по начало апреля. Соборы 1517
и 1520 гг. функционировали в феврале, собор 1526 г. — в марте.
Если их повестка не исчерпывалась выборами новых владык, то
сроки их заседаний необходимо продлить. Из десяти крестоцело¬
вальных грамот шесть относятся к зимне-весеннему периоду
(см. выше).
В те же сроки происходили заседания собора или соборов 1525 г.
В слове «или» собственно и заключена главная цель нашего обра¬
щения к событиям, давно привлекавшим внимание исследователей.
Имеем в виду вопрос, сколько соборов и с какой повесткой дня про¬
исходило в первой половине 1525 г. В литературе налицо два отве¬
та. Большинство исследователей разделяют следствие и наказание
по политическим причинам, в чем были замешаны и светские,
и церковные лица, а также соборное следствие и соборный же суд
по каноническим обвинениям, к которым были привлечены лишь
монахи. Такова, в частности, позиция Синицыной, Казаковой и По¬
кровского, аргументировавшего, пожалуй, наиболее подробно такое
решение проблемы 26. Согласно другой точке зрения, имели место
196
два собора. И. И. Смирнов, исходя главным образом из текстов так
называемого «Судного списка» Максима Грека, четко разделял
топографически и по времени собор «в палате великого князя»
(февраль 1525 г.) и собор «у митрополита в полате» (апрель-май
того же года), первый из которых разбирал политические обвине¬
ния, а второй — церковно-канонические. Зимин также говорит
о двух судах или соборах (он употребляет термины синонимично)
на Максима Грека, но иначе обосновывает свои наблюдения. Глав¬
ные доказательства он черпает из летописных текстов, используя
в одном случае для датировки \текста Типографской летописи фев¬
ралем 1525 г. запись князя И.( М. Воротынского (автор называет
документ поручной, что неточно — перед нами крестоцеловальная
грамота) 27.
Представляется в целом верным именно второй подход. Сразу
оговоримся. Речь идет о форме судебных разбирательств, а не о су¬
ществе, истинности и тем более доказанности предъявлявшихся
обвинений. К примеру, с оценками Смирнова по большинству пунк¬
тов инкриминированных Максиму Греку обвинений согласиться
нельзя по той простой причине, что для исследователя официаль¬
ность и истинность в этом плане практически равнозначны. Далее,
вряд ли приведенная Зиминым и Смирновым аргументация в поль¬
зу соборного характера суда может быть признана исчерпыва¬
ющей. Оба историка основывались почти целиком на информации,
заключенной в более поздних источниках. Но эти материалы, как
показали работы сторонников иной точки зрения, достаточно ус¬
пешно могут быть проинтерпретированы в противоположном смыс¬
ле, особенно если они рассматривались обособленно. Отсюда акту¬
альность систематического анализа прежде всего синхронных со¬
бытиям источников и только уже затем истолкование летописных
текстов и текста «Судного списка». Кроме того, на наш взгляд,
остается не до конца выясненным, почему, собственно, понадоби¬
лось в 1525 г. два разных процесса в отношении церковных лиц.
Об апрельско-майском соборе сообщают грамоты митрополита
Варлаама и Василия III в Иосифо-Волоколамский монастырь, обе
от 24 мая. Последний документ посвящен главным образом изло¬
жению основных условий заключения Максима Грека в указанной
обители и как бы санкционирует все более подробные указания на
сей счет грамоты Даниила. О соборе в нем только упоминается с до¬
полнительным, отсутствующим в митрополичьем распоряжении
известием — старцы Иосифовой обители участвовали в соборных
заседаниях («... и в соборе там естя были...»). В указанных грамо¬
тах перечни лиц, в адрес которых они направлены, разнятся: в мит-
ройоличьем документе сначала перечислено 15 монахов во главе
с игуменом, а немного далее 11 человек, в великокняжеском рас¬
поряжении названо 9 имен, причем всего фигурируют 16 иосифов-
ских старцев, из которых 8 налицо во всех трех списках. Не исклю¬
чено, хотя это не более чем догадка, что именно восемь названных
Монахов (или девять, совпадающих в первом перечне митропо¬
личьего документа с великокняжеским) и присутствовали на со¬
197
боре. Объемнее и содержательнее митрополичья грамота. В ней
сформулированы два пункта обвинения и упомянуты по крайней
мере три заседания, на которых они рассматривались. Речь идет
о еретическом переводе (толковании) формулы о характере место¬
пребывания Христа в составе святой Троицы и о признании нека¬
ноническим избрания митрополитов на Руси без их поставления
константинопольским патриархом.
Последнее обвинение выходит за сугубо церковные рамки, по¬
скольку вопрос о порядке поставления митрополитов на Русь всег¬
да вписывался так или иначе в международно-политический кон¬
текст. Это выразительно подчеркнуто в грамоте, где возможное
поставление митрополитов константинопольским патриархом ква¬
лифицировано как акт, который произойдет в «бесерменской Ту¬
рецкой державе» «... от невернаго и безбожнаго царствия».
Документ дважды упоминает об активном участии в заседаниях
собора Василия III, епископов и каких-то иных членов «священ¬
ного собора».
Наконец, некоторые данные о сроках и продолжительности ра¬
боты собора сообщают летописи. В них, как уже отмечалось, при¬
ведены даты поставления владык на коломенскую и пермскую ка¬
федры — 2 и 9 апреля (это были субботы). Таким образом, собор¬
ная деятельность открылась не позднее 1 апреля (поставлению
Вассиана должно было предшествовать хотя бы одно заседание)
и завершилась незадолго до 24 мая. В этих пределах разбиратель¬
ство вин Максима Грека вряд ли происходило ранее самого конца
апреля. Время с 1 по 9 апреля ушло на выборные дела, 10 апреля
было Вербным воскресеньем, с И началась страстная неделя, так
что период с 11 по 24 апреля (страстная и пасхальная недели, пасха
в 1525 г. приходилась на 17 апреля) следует также исключить из
работы собора вне зависимости от того, разъезжались владыки по
своим епархиям или нет. С учетом других обстоятельств надо ду¬
мать, что перечень обвинений Максима Грека по каноническим
вопросам на судебном соборе в апреле-мае 1525 г. не превышал
значительно известных по майской грамоте Даниила пунктов, хотя
в ней и говорится об иных его винах 28.
О событиях, имевших место в феврале 1525 г., сообщают два
источника, датируемые именно этим месяцем. Крестоцеловальная
грамота князя И. М. Воротынского содержит следующий перечень
членов Освященного собора, присутствовавших в Москве в феврале
1525 г. (число в документе не приведено): митрополит Даниил,
суздальский епископ Геннадий, рязанский Иона, тверской Акакий
и крутицкий владыка Досифей, а также три архимандрита и один
игумен московских монастырей (Симонова, Чудова, Андронникова
и Богоявленского). Если судить по числу членов епископата, то
налицо почти полный их состав на это время, за исключением смо~
ленского владыки Иосифа. Новгородская и пермская кафедры были
вакантными (первая с 1509 г., вторая с 1523 г.), почти наверняка
то же следует сказать о Ростовской архиепископии и Коломенской
епархии (см. выше). Показательно, что прощение получает с по'
198
мощью церковного собора один из воевод, подвергнутый опале в ян¬
варе 1522 г., и что это происходит в момент внутриполитической
кризисной ситуации. Близкая аналогия к событиям, так или. иначе
связанным с прощением князя В. В. Шуйского (см. выше).
О сути политических обвинений, привлеченных к дознанию
лицах сообщают два отрывка следственного дела, тексты ко¬
торых частью перекрывают друг друга. Тщательный палеогра¬
фический и текстологический их анализ выполнен Синицыной,
с большинством выводов которой следует согласиться. Для наших
целей важны два обстоятельства: дата следствия и характер изме¬
нений текста. Не касаясь вопроса, когда начались аресты и само
следствие (в декабре 1524.или феврале 1525 г.), отметим только,
что в обоих отрывках следственного дела зафиксированы даты
очных ставок 20 и 22 февраля (в одном случае 24 февраля исправ¬
лено на 22).
Далее. Два указанных отрывка демонстрируют этапы дело¬
производственной и редакционной работы, причем даже противень
№ 2, правка в котором* полностью учтена в противне № 1, не может
считаться изначальным текстом: он уже есть связное и последо¬
вательное изложение следствия в целом (хотя и дошел лишь в
отрывке), а не отдельные записи тех или иных показаний и пере¬
крестных допросов. Возможно, что ему предшествовал еще один
подобный текст. В любом случае несомненно — перед нами процесс
подготовки официальной версии следствия, в чем Синицына, безу¬
словно, права.
Нельзя, однако, согласиться с ее пониманием сути указан¬
ных изменений. Вряд ли верно объяснять сокращения противня
№ 2, учтенные в противне № 1, «стремлением показать ход про¬
цесса... без сучка и задоринки». Оставленного в тексте указания
на то, что Федор Жареный (один из подследственных) сначала
«запрелся» и лишь затем стал давать уличающие показания,
было вполне достаточно для опытных людей: «сучок», и притом
немалый, налицо.
Еще менее приемлемо другое толкование. В приведенных
исследовательницей примерах незаметно «сокращения до миниму¬
ма... критических высказываний обвиняемых... в адрес особы
великого князя». Сокращались не сами «высказывания», их
изложение становилось в ряде случаев менее пространным, суть
же каждого конкретного обвинения оставалась. Снят был лишь
один эпизод — рассуждение Максима по поводу жестокого обра¬
щения охраны великого князя «с вдовицами». Сюжет, конечно,
неприятный для Василия III в моральном плане, но еще более ост¬
рые моменты были оставлены, а порой и усилены. Так, увязывание
всех неурядиц на Руси с женитьбой Ивана III на Софье Палеолог
было акцентировано в противне № 1 дополнительной аналогией
«неустроений» в Русском государстве с порядками в Византии,
Надо полагать, накануне ее падения. Поэтому мотивы снятия эпи¬
вода «с вдовицами» отнюдь не те, которые приводит Синицына:
он просто не мог быть юридически квалифицирован, тем более
199
что об этом Максим никому не говорил, ни с кем этого вопроса
не обсуждал (если не считать молитв к богу за великого князя) 29.
Итак, сокращения носят, бесспорно, редакционный характер
и вызывались, несомненно, какой-то практической надобностью.
Мы видим лишь одно удовлетворительное объяснение: изменения
и сокращения текста о ходе следствия отражают подготовку
такого текста, который предназначался для устного публичного
зачитывания. Последнее могло иметь место или при публичном
судебном разбирательстве с вынесением приговора, или при пуб¬
личном наказании признанных виновными, или же и в том и в
другом случае.
Обратимся к летописным текстам. За исключением краткого
известия Холмогорской летописи (оно, скорее всего, есть редак¬
ционное сокращение текста Вологодско-Пермской летописи),
налицо три версии. В только что указанной Вологодско-Пермской
летописи говорится лишь о наказаниях обвиненных, ничего не
сообщается ни об их винах, ни о порядке и форме суда. Максим
Грек, Савва Грек (сосланные в Иосифов монастырь — в отноше¬
нии Саввы это неверно), Берсень Беклемишев и Федор Жареный
(первый «казнен смертною казнью», у второго «язык вырезан»)
обединены лишь самим фактом наказаний без всяких объяснений.
Важно, что зафиксирован публичный характер казни Берсеня и,
судя по контексту, Федора Жареного, происходившей, скорее все¬
го, одновременно и в одном месте (у Берсеня «головы сечи на Моск¬
ве реке»).
Близкий к иосифлянам Боровский летописец наиболее подро¬
бен. Он сообщает о двух разных по содержанию винах Максима
Грека и Саввы — великий князь «довел» на них «измену» (она
конкретно раскрыта), а Даниил «с священным собором довел
на них ересь». После этого утверждается, что «с ними... в совете»
были Беклемишев, Петр Муха Карпов и Ф. Жареный. Если до
этого места текст летописца как будто позволяет утверждать, что
его автор последовательно разделяет факты политического след¬
ствия в феврале и соборного суда по церковным вопросам весной,
то следующая фраза («И сказали на соборе в всем виноваты»)
опровергает подобное предположение. Действительно, это итого¬
вое, обобщающее предложение резюмирует сказанное до него
и относится, следовательно, ко всем обвиняемым. Иными словами,
на соборе себя признали виновными и светские лица. Далее гово¬
рится о самих наказаниях.
Типографская летопись (как установил А. Н. Насонов, ее
окончание отразило летописание Троице-Сергиева монастыря)
сообщает о соборе на Максима Грека и Савву после подзаголовка
«того же месяца», что ведет, как правильно указал Зимин, к фев¬
ралю 1525 г., поскольку выше помещено известие о прощении кня-*
зя Воротынского. Описательно указан состав собора: великий
князь, митрополит, архиепископы (что неверно, поскольку нов¬
городская кафедра была вообще вакантной и почти наверняка
«вдовствовала» Ростовская архиепископия, в любом случае
200
ростовский владыка не упомянут в крестоцеловальной записи
князя Воротынского), епископы, далее говорится о том, что вели¬
кий князь с митрополитом и «всем собором» «обыскал... их вину»,
и сообщается об их наказании. Характер вины не указан. Затем
после особого подзаголовка «того же месяца» приведено известие
об опале Василия III на Беклемишева «в том же деле» и его казни
путем отсечения головы. После особого подзаголовка «того же
дни» говорится о наказании крестового дьяка Ф. Жареного «тор¬
говою казнью, били кнутием да язык вырезали».
Вопреки мнению Покровского, поддержанного Синицыной,
считаем, что обе летописные версии не столько разделяют факты
следствия и наказания по политическим мотивам и соборного
суда по каноническим сюжетам, сколько их объединяют, хотя
и по-разному. По Боровскому литописцу, на одном соборе имели
место суд по политическим и церковным вопросам и над монахами,
и над светскими лицами, а также их публичное («на соборе») приз¬
нание вины. Даты в источнике нет, но едва ли автор не относит все
события к весеннему собору 1525 г.— мы наверняка знаем, что
только на нем разбирался сюжет о ереси. Типографская летопись,
наоборот, сдвигает все события, связанные с судом и наказаниями
и монахов, и светских лиц, к февралю 1525 г.30
По другим, разобранным выше источникам мы знаем, что
это не так. Возникает вопрос, почему произошло подобное сое¬
динение разновременно происходивших судебных разбирательств
в сознании современников (Боровский летописец оканчивается
или обрывается событиями 1526 г., а Типографская летопись не
выходит за пределы первой половины 30-х годов) ? Несомненно,
повлияло то, что и в февральских, и в весенних разбирательствах
фигурировали частью одни и те же лица, причем именно они вы¬
двинуты в летописях на первый план. Кроме того, на наш взгляд,
это определялось единой, соборной формой* судоговорения в
обоих случаях. Применительно к зимним событиям такое наблюде¬
ние вытекает из следующих фактов, сообщаемых независимыми
и главным образом внелетописными источниками: в феврале
в столице происходили заседания Освященного собора, материалы
следствия по политическому делу подготавливались в феврале
для устного публичного зачитывания, казнь двух лиц, привлечен¬
ных по названному делу, имела место в феврале и носила публич¬
ный характер. Отсюда вывод: результаты следствия были оглаше¬
ны на заседании церковно-земского собора, на нем же великим
князем были вынесены приговоры в адрес светских лиц (а в услов¬
ном виде, видимо,-и в адрес Максима и Саввы), одобренные
и как бы утвержденные авторитетом того же собора.
Хватило ли шести остававшихся февральских дней для осу¬
ществления указанных процедур? Думаем, что хватило. Можно до¬
гадываться, что заседание собора имело место в субботу или вос¬
кресенье, а казни были произведены на льду Москвы-реки в поне¬
дельник 28 февраля. И еще одно соображение в пользу предложен¬
ного понимания. Участие церковных иерархов в событиях, свя¬
201
занных с публичным осуждением светских лиц по политическим
мотивам1, не было новостью к 1525 г. Так, в 1499 г. при процессе
группировки Патрикеевых,— Ряполовских «по печалованию»
митрополита, архиепископа и владык (т. е. Освященного собора)
смертная казнь князю И. Ю. Патрикееву была заменена постри¬
гом. Интересно, что казнь князя С. И. Ряполовского по этому делу
произошла 5 февраля на Москве-реке «пониже мосту». С другой
стороны, светская власть, как хорошо известно, активно участво¬
вала в церковных соборах конца XV—начала XVI в. на ерети¬
ков. Поэтому мы не придаем определяющего значения указаниям
«Судного списка» для реконструкции хода дел в 1525 г.: по нашему
мнению, отсылки на 1525 г. в материалах суда 1531 г. над Макси¬
мом Греком также соединяли события, относящиеся и к февралю,
и к апрелю-маю 1525 г., в том числе и потому, что судебные засе¬
дания соборного типа имели место и зимой, и весной. Нетрудно
догадаться, зачем Василию III и Даниилу понадобился специаль¬
ный собор по церковным вопросам. Осуждение и наказание приг¬
лашенных с Афона ученых старцев по сугубо политическим мо¬
тивам могли произвести весьма неблагоприятные впечатления
и внутри страны и вне ее. Поэтому выявление еретичности их
взглядов было крайне важным. Поспешность подготовки видна
в немногочисленности предъявленных пунктов обвинения. Но свою
политическую задачу собор апреля-мая 1525 г. выполнил31.
Если реконструированная нами картина верна, то следует под¬
черкнуть типологическое значение февральского собора 1525 г.:
он открывает перечень церковно-земских судебных соборов XVI в.
Следующие связаны с падением правительства Избранной рады.
В 1531 г. имели место разбирательства по церковным вопро¬
сам над Максимом Греком и Вассианом Патрикеевым. Крестоцело¬
вальная запись Ф. М. Мстиславского от 5 февраля 1531 г. сви¬
детельствует о заседании Освященного собора в это время в Моск¬
ве в следующем составе: митрополит Даниил, архиепископы
Макарий новгородский и Кирилл ростовский, владыки Геннадий
суздальский, Иосиф смоленский, Иона рязанский, Акакий твер¬
ской, Вассиан коломенский,- Досифей крутицкий, Алексей воло¬
годский, архимандрит из владимирского Рождественского мо¬
настыря (Евфросин) и три архимандрита из Москвы (Иона
чудовский, Филофей симоновский и Изосима андронниковский).
Скорее всего, на заседаниях этого собора было принято решение о
новом суде над афонским монахом, о чем сообщается в «Судном
списке» Максима Грека: «И тако разсмотревше и разсудившс
не токмо необратный его нрав, но еще и хулы его прибылыя новей¬
шая на господа бога, и на пречистую богородицу, и на церковный
уставы и законы, и прочая, и нослаша по него во Иосив монас¬
тырь...» Непосредственным поводом послужил и донос властей Во¬
локоламского монастыря о нарушении поднадзорным условий
заключения, и грамота новгородского архиепископа с изложением
доноса старца Вассиана рушанина о «хулах» афонского инока
в житии Богородицы 32.
202
В литературе обычно подчеркивается тесная связь процессов
над Максимом и Вассианом Патрикеевым в 1531 г., а иногда
даже говорится об одном суде над ними. Если первое верно, то со
вторым согласиться трудно. Судил их один и тот же собор, но судо¬
производство было раздельным (что отразилось и в сохранившей¬
ся документации) и лишь частью совпадающим по времени. Пос¬
ледним обстоятельством надо объяснять тот факт, что основной
разбор вин Максима велся крутицким епископом Досифеем,
Даниил же был главным действующим лицом на суде над Вассиа¬
ном. Именно последний процесс был основным для иосифлян-
ского руководства церкви, изобличение же Максима на первых
заседаниях соборного разбирательства дало Даниилу необхо¬
димые основания для возбуждения особого дела Вассиана 33.
Теперь о грамотах 1547 г. 5 ноября 1547 г., на третий день
свадебных торжеств князя Юрия Васильевича, младшего брата
Ивана IV, предприняли неудачную попытку бегства за рубеж
князь М. В. Глинский и князь И. И. Пронский. И ноября они
были арестованы, а еще примерно через месяц, до 11 декабря,
когда царь и его ближайшее окружение выступили из -Москвы в
поход на Казань, князь Пронский был прощен. Это было оформле¬
но двумя документами: его крестоцеловальной записью и поручной
грамотой. Первый документ свидетельствует о заседаниях церков¬
ного собора в начале декабря 1547 г.34
Большой интерес представляет для нас поручная по князе
Пронском. Давно отмечено упоминание' среди поручителей
М. С. Башкина, причем на основании этого документа Зимин счи¬
тал возможным говорить о связях Башкина с Пронским и
Ф. Г. Адашевым. Такое утверждение, на наш взгляд, неосторожно:
нам неизвестно в точности, как отбирались ручавшиеся за опаль¬
ного люди. Несомненно, что это делалось государственной властью
и из числа престижных лиц. До сих пор, однако, не обращалось
внимания на структурную последовательность списка. Он четко
делится на четыре раздела.
В первом фигурируют думно-дворцовые чины: боярин князь
Ф. И. Шуйский, окольничий и большой дворецкий Д. Р. Юрьев,
дмитровский дворецкий Д. Ф. Карпов, окольничий Ф. М. Нагой,
казначей Ф. И. Сукин. Тут же (ранее Сукина) фигурируют
В. С. Лошка Карпов и С. И. Заболоцкий. Присутствие первого
можно объяснить важной его ролью в недавней свадьбе князя
Юрия. Заболоцкий не позднее ноября 1549 г. стал окольничим,
а к апрелю 1552 г.— боярином. Наличие его имени можно истолко¬
вать двояко:* или он получил чин окольничего к декабрю 1547 г.
(до этого последнее упоминание его в разрядах под 1541/42 г.),
или он занимал значительную должность, возможно нижего¬
родско-мещерского дворецкого (акты за подписью Д. Р. Юрьева
,[а территорию этого дворца известны с 1551 г.) 35.
Второй раздел открывается князем М. П. Репниным и заверша¬
йся Л. В. Мансуровым. С первым его объединяет одна особен¬
ность: в обоих отчества поручителей даны с «вичем». Здесь наз¬
203
ваны 11 человек, из которых двое имели заметные должности:
С. И. Жуле{бин не позднее осени 1547 г. возглавил дворец в уделе
князя Юрия, а Л. В. Мансуров в разряде свадьбы брата Ивана IV
числится постельничим (скорее всего, он был постельничим царя).
Все остальные поручители относятся к стольникам (князь
М. П. Репнин) и к «большим» дворянам. Из последних вскоре
получили чин окольничего Ф. Г. Адашев (не позднее И декабря
1547 г.), а также А. А. Квашнин (не позднее сентября 1549 г.).
Третий раздел включает шесть имен. А. 3. Сатин в конце
1546 г. был стряпчим, в том же источнике записан родной брат
поручителя М. М. Старого. К стряпчим и жильцам, видимо, отно¬
сятся остальные лица. Так, П. Т. Михалков, судя по его службе
поддатнем рынды в 1549—1550 г., был жильцом 36.
Наконец, четвертый раздел открывается Ф. В. Огаревым
и включает 10 человек. Среди них и находится на предпоследнем
месте М. С. Башкин. Все эти лица — несомненные дьяки, причем,
за исключением Н. Г. Дятла Мошкова, известны в таком чине
не позднее 1546 г. О Мошкове данные относятся к 1549 и 1551 —
1552 гг. Преобладают дворцовые дьяки, к казенным в это время
можно причислить М. Федорова и В. Б. Колзакова, принадлежность
И. В. Тетерина и Н. Г. Мошкова остается неясной. Исходя
из общей структуры записи, из расположения имени Башкина
внутри раздела, определенно следует считать его дьяком. Этот
статус многое объясняет из того, что ранее представлялось не¬
понятным. Каким образом провинциальный сын боярский, пусть
даже тысячник, имеет духовником священника домового царского
храма? По каким причинам его мог опасаться И. М. Висковатый,
фактический глава Посольской избы? Откуда у незнатного по
происхождению лица столь избранный московско-аристокра¬
тический круг связей? Все эти недоумения рассеиваются, коль
скоро Башкин был, и, по-видимому, достаточно длительный срок,
до осени 1547 г., дьяком в Москве. Более того, напрашиваются
аналогии в социальном статусе с рядом участников московского
кружка еретиков в конце XV в.
Но как согласовать с подобным определением его социаль¬
ного облика запись Башкина в Тысячную книгу (дьяков в ней
нет) и в раздел дворовых по Боровску (а не дьяков) в Дворовой
тетради? Объяснение одно. К 1550 г. М. С. Башкин по неясным для
нас причинам перестал быть дьяком и перешел в служилую часть
Государева двора. Можно привести аналогичный случай в те же
годы. Б. И. Сукин известен как дьяк (скорее всего, царицы) в
1547 — 1548 гг., не позднее же 1551 г. получает военные назна-
чения недьяческого характера37. Формально переход Башкина
из дьяков в тысячники (т. е. избранную часть Государева двора)
никак не означал умаления его социального престижа — скорее,
наоборот, его статус повысился. Объективно же утрата им по¬
зиций в центральном государственном аппарате уменьшала
его реальный политический вес.
204
1 Казакова Н. А. Очерки по истории русской общественной мысли. Первая треть
XVI в. Л., 1970; Судные списки Максима Грека и Исака Собаки / Изд. подгот.
Н. Н. Покровский. М., 1971; Зимин А. А. Россия на пороге нового времени. М.,
1972; Синицына Н. В. Максим Грек в России. М., 1977.
2 Зимин А. А. Россия на пороге нового времени. С. 254—255 и др.
3 Там же. С. 288-290.
4 Дошли до нашего времени крестоцеловальные грамоты князя Д. Д. Холмского
1474 г. (АСЭИ. Т. 3. № 18); царевича Петра 1505 г. (СГГД. Ч. 1. № 145) (именно
в этих двух документах находим их самоназвание как «грамот»); князя
К. И. Острожского 1506 г. (Там же. № 146); князя В. В. Шуйского 1522 г. (Там
же. № 149; о дате документа см. в тексте); князя Д. Ф. Бельского 1524 г. (Там же.
№ 152); князя И. Ф. Бельского 1524 г. (Там же. № 153); князя И. М. Воротын:
ского 1525 г. (Там же. № 154); князя Ф. М. Мстиславского 1529 г. (Там же.
№ 157); князя Ф. М. Мстиславского 1531 г. (Там же. N° 159); М. А. Плещеева
1532 г. (Там же. № 162; в этом документе налицо самоназвание «укрепленная
запись»); князя И. И. Проиского 1547 г. (Там же. № 165). Известен также
формуляр подобных документов ( с самоназванием «грамота»), сохранившийся,
что характерно, в митрополичьем архиве и датируемый издателями третьей
четвертью XV в. (РФА. Вып. I. № 46. С. 175—176).
5 Сохранились до нашего времени поручная запись («кабала») 1474 г. по князе
Д. Д. Холмском (АСЭИ. Т. 3. «N*2 19); поручная запись («подручная») по князе
М. Л. Глинском 1527 г. (СГГД. 4.1. № 155); поручная («подручная») запись
по князьям И. М. и А. М. Шуйским 1528 г. (Там же. № 156); «поручная» запись
по князе И. И. Пронском 1547 г. (Там же. № 166).
6 АСЭИ. Т. 3. № 19 (2 тыс.); СГГД. Ч. 1. № 155 (5 тыс.; три основных поручителя
и около пятидесяти поручителей второй очереди); № 156 (2 тыс.; два основных
поручителя и тридцать поручителей второй очереди); № 166 (10 тыс.).
7 АСЭИ. Т. 3. № 19. С. 36; СГГД. Ч. 1. № 166.
8 См. грамоты, указанные в примеч. 6.
9 СГГД. Ч. 1 № 145, 152, 153, 154, 157, 159, 162.
10 АСЭИ. Т. 3. № 18.
11 СГГД. Ч. 1. № 145; АСЭИ. Т. 3. № 18; СГГД. Ч. 1. № 146, 149, 152-154, 157, 159,
165.
12 См. документы, указанные в примеч. 4.
13 Это произведение подготовлено к печати нами совместно с Б. М. Клоссом.
14 СГГД. Ч. 1. № 162.
15 АСЭИ. Т. 3. № 18; СГГД. Ч. 1. № 146.
'I СГГД. Ч. 1. № 152, 153, 157.
'' В источниках три даты. К 17 декабря относит уход Воскресенская летопись
(ПСРЛ. Т. 8. С. 269), к 19 декабря — заключительная часть Типографской (Там
же. Т. 24. С. 221), к 18 декабря — Владимирский и Постниковский летописцы
и Софийская II [Там же. Т. 6. С. 264—с неверной годовой датой (7031 г.);
Т. 30 С. 146; Т. 34. С. 14— с неверной годовой датой (7031 г.) ]. В остальных уход
Варлаама или просто отмечен иод 7030 г., или отнесен к декабрю. Правильной
следует считать дату Владимирского летописца, в последнем разделе которого
отразилось официальное церковное летописание, притом столичное (скорее
всего, митрополичье). У Зимина (Зимин А. А. Россия на пороге нового времени.
С. 155, примеч. 63) есть неточности.
18 ПСРЛ. Т. 6. С. 264; Т. 8. С. 269; Т. 24. С. 221; Т. 26. С. 305, 311; Т. 30 С. 146; Т. 34.
С. 17; Тихомиров 'М. Я. Русское летописание. М., 1979. С. 157—158, 162.
19 Зимин А. А. Россия на пороге нового времени. С. 240—247, 254—255; ПСРЛ.
Т. 24. С. 221; Т. 20, 1-я иол. С. 348; Тихомиров М. Я. Указ. соч. С. 161. События
осени 1481 г. в связи с конфликтом Ивана III с Геронтием подробно рассмотрены
нами и Б. М. Клоссом в особой/статье.
О времени появления этих двух направлений внутри русской церкви, пунктах
их идеологических расхождений и характере борьбы существует объемная
отечественная литература. И ранее, и теперь в ней представлены существенно
различные точки зрения. Из последних обобщающих советских исследований
см.: Синицына Н. В. Нестяжательство и русская православная церковь XIV—
XVI вв. // Религии мира: История и современность: Ежегодник, 1983 г. М., 1983;
Плигузов А. И. Памятники раннего «нестяжательства» первой трети XVI в.:
205
Автореф. дис. ... канд. ист. наук. М., 1986; Казакова Н. А. Проблемы русской
общественной мысли конца XV — первой трети XVI в. в советской историо¬
графии//Вопр. истории. 1987. № 1.
1 Зимин А. А. Россия на пороге нового времени. С. 104—112; ПСРЛ. Т. 30 С. 146.
*2 ПСРЛ. Т. 8. С. 259, 260, 269, 270, 271; Т. 26. С. 305-306, 309, 310, 311, 313; Т. 30.
С. 142, 143—146; Строев П. Списки иерархов и настоятелей монастырей рос¬
сийский церкви. СПб., 1877.- С. 332, 414, 442; Зимин А. А. Россия на пороге нового
времени. С. 235—237 и др.
23 Судные списки Максима Грека. С. 106—107; Казакова Н. А. Вассиан Патри¬
кеев и его сочинения. М.; Л., 1960. С. 286—287; ПСРЛ. Т. 30. С. 142, 143, 144;
Зимин А. А. Россия на пороге нового времени. С. 73.
24 ПСРЛ. Т. 6. С. 264; Т. 8. С. 269; Т. 24. С. 221; Т. 26. С. 311; Т. 30. С. 146; Т. 34.
С. 14; ср.: Иоасафовская летопись. М., 1957. С. 159 (выборы, возведение и ио-
ставление Варлаама в 1511 г.).
25 Зимин А. А. Россия на пороге нового времени. С. 245 (см. примеч. 24); ПСРЛ.
Т. 24. С. 221.
26 Казакова Н. А. Очерки. С. 189—192 и след.; Судные списки Максима Грека.
С. 40, 49—55 и др.; Синицына Н. В. Максим Грек в России. С. 139—141 и след.
27 Смирнов И. И. К вопросу о суде над Максимом Греком //Вопр. истории. 1946.
№ 2/3. С. 118—126; Зимин А. А. Россия на пороге нового времени. С. 288—289.
28 Судные списки Максима Грека. С. 121 — 125; ПСРЛ. Т. 6. С. 264; Т. 8. С. 271; Т. 26.
С. 313. Ни в Типографской летописи, ни в Пафнутьево-Боровском летописце
указаний на поставление епископов нет.
29 СГГД. Ч. 1. № 154. С. 425, 427; ААЭ. Т. 1. № 172. С. 141-145; Синицына Н. В.
Максим Грек в России. С. 131^139.
30 ПСРЛ. Т. 24. С. 222; Т. 26. С. 313; Тихомиров М. Н. Указ. соч. С. 164; Судные
списки Максима Грека. С. 53—55; Синицына Н. В. Максим Грек в России.
С. 141 и др.
31 Зимин А. А. Россия на рубеже XV—XVI столетий. М., 1982. С. 162—164, 176 —
277, 304, примеч. 60; Судные списки Максима Грека. С. 90 (позднее и краткое
изложение событий и характера собора 1525 г.), 99, 105, 108 (отсылки в судеб¬
ном списке процесса 1531 г.). Учтем, что термин «собор» используется в этом
и иных источниках в нескольких значениях: собор как совокупность иерархов
и других церковных лиц, собор как форма их совместной работы в течение
относительно длительного времени, собор как разовое заседание указанных лиц
в ходе такой работы. Указания «Судного списка» на участие в работе собора
1525 г. «бояр, и князей, и вельмож, и воевод» в той или иной мере характери¬
зуют оба собора — февральский и апрельско-майский.
32 СГГД. Ч. 1. № 159. С. 440, 442; Судные списки Максима Грека. С. 97; Каза¬
кова Н. А. Вассиан Патрикеев... С. 295. «Соборное» рассмотрение правильного
или неправильного поведения Максима предусматривалось решением весеннего
собора 1525 г. (Судные списки Максима Грека. С. 123—124).
32 Зимин устанавливает ошибочную связь между этими процессами и прощением
князя Мстиславского, поскольку второе событие следует за судебными разби¬
рательствами (Зимин А. А. Россия на пороге нового времени. С. 373, 375).
Наоборот, судебные соборы имели место весной (в «Судном списке» Вассиана
приведена дата И мая — Казакова Н. А. Вассиан Патрикеев... С. 285). Вряд ли
правильно его предположение о двух отдельных соборах в 1531 г.
,1 ПСРЛ. Т. 13. С. 154-155; СГГД. Ч. 1. № 165. С. 454, 457. По составу собора отие-
тим только, что архимандритом Чюдова монастыря в это время был Михаил; ср.
дело, начавшееся осенью 1548 г., о каноничности поставления Исака Собаки
(Судные списки Максима Грека. С. 39, 129—130).
35 Зимин А. А. И. С. Пересветов и его современники. М., 1958. С. 169; Разрядная
книга 1475-1605 гг. М., 1977. Т. I, *ч. II. С. 303, 338, 382; М., 1978. Т. I, ч. [II.
С. 407; Назаров В. Д. Из истории центральных государственных учреждений Рос¬
сии середины XVI в. // История СССР. 1976. № 3. С. 80, 86—89.
36 Разрядная книга 1475—1605 гг. Т. I, ч. II. С. 326, 327, 340, 373, 374; Назаров В. //•
Из истории. С. 89; Он же. О структуре «Государева двора» в середине XVI в. //
Общество и государство феодальной России: Сб. статей, посвященный 70-летиЮ
акад. Л. В. Черепнина. М., 1975. С. 52.
37 Назаров В. Д. Свадебные дела XVI в. /// Вопр. истории. 1976. № 10. С. 117—118»
206
121 — 123; Он же. Из истории. С. 94; Веселовский С. Б. Дьяки и подьячие XV—
XVII вв. М., 1975. С. 349; Тысячная книга 1550 г. и Дворовая тетрадь 50-х годов
XVI в. М.; Л., 1950. С. 115 (с пометой «умре» в Музейном списке); Разрядная
книга 1475-1605 гг. Т. I, ч. II. С. 327, 328, 341, 347, 399; Т. I, ч. III. С. 446.
«СЛОВО ОТВЕТНО» ВАССИАНА ПАТРИКЕЕВА
А. И. П лигу зов
Письменная полемика с иосифлянами, начатая опальным князем
Вассианом Патрикеевым в 1511 — 1512 гг. 1, постепенно разраста¬
лась, захватывая все новые и новые вопросы, как это видно по рас¬
ширению редакций вассианова трактата, написанного им спе¬
циально для «нестяжательной» кормчей|— «Собрания некоего
старца» 2. Полемика, приобретая все более острые формы, спо¬
собствовала окончательному оформлению противоборствующих
направлений публицистики. Последователи Иосифа Санина
(1439—1515 гг.), основателя Волоколамского монастыря (1479 г.)
и одного из инициаторов окончательного разгрома новгородско-
московской ереси (1504 г.), отстаивали доктрины «богатой цер¬
кви», опирающейся на обширные феодальные домены монастыр¬
ского землевладения. «Великий временной человек» Василия III
Вассиан Патрикеев, постриженный в'монахи по указанию отца
Василия — великого князя Ивана III (1499 г.), перебрался из
Кирилло-Белозерского монастыря в московский Симонов мона¬
стырь (1509—1510 гг.) и начал публичное обсуждение темы мо¬
нашеского «общения». По мнению Вассиана, русская церковь все
более заметно отступала от канонических раннехристианских на¬
чал монашеской организации: иноки, «судящеся с суседы своими о
нределех своих мест и сел», открыто занимались мирской деятель¬
ностью, не гнушаясь давать деньги в рост, «обижать», «грабить»
и «истязать бичем» подвластных им крестьян.
Спор разгорался, однако исторический взгляд на этот процесс
затруднен тем, что на каждом новом этапе полемики спорщики с
пристрастием устремлялись в историю разделявшего их конфликта
и заново излагали ее, перестраивая и дополняя. Тем большую цен¬
ность имеют для нас произведения, написанные как бы на полдо¬
роге, не преследующие цель подводить итоги и обобщать, а испол¬
ненные желанием автора сейчас, сиюминутно опровергнуть доводы
противника. Таким сочинением является вассианово «Слово ответ¬
но противу кленущих (вариант: клевещущих.— А. П.) истинну
евангельскую».
Историография «нестяжательства» выдвинула два полярно
противоположных мнения относительно «Слова ответна».
Н. А. Казакова, развивая аргументацию А. С. Павлова и
А. И. Плигузов, 1990
207
И. П. Хрущова, относила «Слово» к началу второго десятилетия
XVI в. В противоположность мнению Казаковой А. А. Зимин дати¬
ровал памятник 20-ми годами XVI в. Десять — пятнадцать лет раз¬
ницы в предполагаемой датировке «Слова» имеют принципиаль¬
ное значение, ибо в первом случае сочинение Вассиана включается
в прямую полемику опального князя с Иосифом Саниным (Иосиф
умер 9 сентября 1515 г.), а во втором идеи Вассиана противопо¬
ставляются уже второму поколению иосифлян, ставятся в связь
со спорами 20-х годов, вылившимися в судебные заседания мая
1531 г.
Казакова (1960 г.) основывает свою датировку разбираемого
сочинения на шести аргументах: а) «Слово» направлено против
выступления Иосифа Санина о «запустении церквей» на соборе
1503 г.; б) «Слово» спорит с теорией вкладов по душе «Трактата»,
написанного, как считала Казакова, Иосифом Саниным в 1506 —
1507 гг.; в) Вассиан в «Слове» критикует практику наказания
крестьян, узаконенную пространной редакцией монастырского
устава Иосифа, т. е. сочинением, возникшим прежде 1515 г. (в дан¬
ном случае Казакова повторяет мнение Павлова и Хрущова3);
г) вопрос о еретиках обсуждается в «Слове» с учетом Иосифова
«Слова об осуждении еретиков» — также сочинения, как считала
Казакова, достаточно раннего, составленного около 1504/05 г.;
д) поскольку все параллели к иосифлянским доктринам, с кото¬
рыми спорит Вассиан, исчерпываются сочинениями Иосифа,
а опальный князь говорит о своем противнике так, словно он еще
жив, значит, «Слово» написано до смерти волоцкого игумена;
е) Вассиан упоминает-в «Слове» о своих разговорах с «боголюби¬
выми князьями»; следовательно, «Слово» было создано уже после
возвращения опального князя в Москву (1509—1510 гг.) и, вероят¬
но, связано с поставлением на кафедру московской, митрополии
симоновского архимандрита Варлаама, поддерживавшего Вассиана
(июнь 1511 г.) 4.
Зимин (1974 г.) показал, что: а) все параллели к сочинениям
Иосифа, указанные Казаковой, не имеют в виду конкретных трудов
волоцкого игумена, а спорят с традиционной иосифлянской практи¬
кой управления монастырем; б) методически неверно датировать
«Слово» лишь по хронологии памятников или событий, которые ос-
париваются в сочинении: ведь с каждым литературным выступле¬
нием можно полемизировать и много после его появления; в) про¬
тивник Вассиана в «Слове» нигде не назван Иосифом, значит, нет
оснований «привязывать» «Слово» к годам жизни волоцкого игу-
мена5.
Утверждения Зимина справедливы, однако свою собственную
аргументацию исследователь строит лишь на отрицании аргумен'
тов Казаковой, поэтому вывод Зимина о том, что «Слово», «скорее
всего, написано уже много лет спустя после смерти волоцкого игу'
мена» 6, нуждается в дополнительном обосновании.
«Слово ответно» сохранилось в пяти списках, четыре из кот cr
рых относятся к 60-м годам XVI — 50-м годам XVII в. и принаД"
208
лежат соловецкой традиции: ГПБ. Солов. 941/831 (далее: Ci;
Соборник монаха Варлаама Синицы, чей почерк см. на л. 1 — 146
об., 302—314 об., 331—442); Солов. 936/853 (Сг; рукопись принад¬
лежала соловецкому игумену Иакову); Солов. 985/875 (Сз);
ГПНТБ СО АН СССР. Тихомиров. 373. (Т).
Наиболее ранний список «Слова ответна» содержит рукопись
ГИМ. Синод. 384, в 4°, на 391 лл., переплет позднейший, конца
XVIII в. (форзацный лист с белой датой: 1794) 7. Сборник состав¬
лен во второй половине 20-х годов XVI в. из пяти блоков: 1-й (А.
1—235 в, 30 тетрадей по 8 лл., кроме первой тетради, где нет 1-го
листа, и пятой тетради, где вырезан лист между л. 27 и 28) 8, 2-й
(А. 236—244 а, 1-я тетрадь в 10 лл., связана происхождением с
блоком 1-м) 9, 3-й (А. 245—262, две тетради по 8 лл. и бесфилиг-
ранная половина листа, сложенная вдвое) 10, 4-й (Л. 263—281, две
тетради по 8 лл., одна — в 4 лл., где по фальцам обрезаны парные
половины листов) п, 5-й (Л. 282а — 391, 14 тетрадей, из них две
первые по 10 лл., третья — 4 лл., четырнадцатая — 6 лл., отсутст¬
вуют два последних листа; все остальные — по 8 лл.) 12. Над ко¬
пированием кодекса Синод. 384 трудились пять писцов: первый
(Л. 1 — 1 об., 13 св., л. 2—244, 283—390), второй (Л. 1 об., 13 св.—
25 св., дописка на верхнем поле л. 1 об., колонтитулы на л. 236 об.—
244, 245 об.— 262, 283 об.— 353, уставной вариант этого почерка
на л. 281 об.— 282), третий (Л. 245—262), четвертый (Л. 263—
281), пятый (Л. 330, 4 св., л. 343 об. 13 св., л. 354, 3—5 св.). Пятый
писец редактировал заключительный, пятый блок кодекса, а вто¬
рой писец являлся редактором-составителем всего сборника.
Сборник Синод. 384 (далее: Син.) включает 21 слово Григория
Цамблака (Л. 2—244), четыре статьи, переведенные Максимом'
Греком,— слова Симеона Метафраста, послание патриарха Фотия
Михаилу Болгарскому 13, отрывок о «нестяжании» и учительное
слово Василию III но поводу набега крымских отрядов (возмож¬
но, две последние статьи также принадлежат перу Максима14),
'<Слово противу тщащихся звездозрением предрицати» Максима
Грека и «Слово ответно» (Л. 263—281). «Слово ответно» было
инесено в комплекс переводов и статей Максима из иного, чем
другие статьи, источника: оно переписано особым почерком на
особой бумаге (маркировочный знак: «андреевский крест»; автору
неизвестны другие кодексы, составленные из частей той же бумаж¬
ной дести). Однако «Слово» учтено в оглавлении (почерк II)
наравне с другими статьями сборника, следовательно, попало в ко¬
декс не позднее блоков первого—третьего и пятого, причем пример¬
но в то же время, когда писец II внес на л. 281 об.— 282 два отрыв-
на, возможно представляющие собой статьи Максима Грека.
Н трех последних статьях Син. рукой редактора (подчерк V) вне¬
сены изменения в заголовки: «заглажено» имя Максима Грека, что
Могло произойти не ранее ноября 1524 г., когда Максим был
Нрестоваи в связи с делом Ивана Берсеня Беклемишева, или мая
1525 г., когда ученый грек оказался под «соборной
*озой» московской митрополии. Но для сужения границ датировки
209
сборника это наблюдение должно привлекаться с оговорками:
в узком кругу единомышленников имя афонского литератора
должно было сохранять авторитет и после приговора церковного
суда 1525 г.< а устранено из заголовков могло быть и в 30-х годах
XVI в., со Сменой владельца рукописи.
Таким образом, сохранился список «Слова ответна» второй
половины 20-х годов XVI в. Список этот не идентичен спискам
Ci С2 Сз Т и представляет особый вид «Слова». В Синодальном виде
сочинения отсутствует обширный кусок текста (С. 263, примем.
28: «ниже бо нрабаба ~ облечетеся» 15), причем пропуск не может
быть объяснен механическим дефектом текста, по является резуль¬
татом редакторского или авторского вмешательства — либо
Сии. был расширен, либо Ci и родственные списки сокращены. От¬
метим и другие отличия Син. от соловецких списков: С. 257, ири-
меч. 48—49 («или деревнишку или серебришко» — «ли село или
деревнишку, или сребро, или некое что от животных»), С. 266,
примеч. 59—60 («что убо ум не восплачется твое безумие?» —
«кто убо ум имея не въсплачется, видя твое безумие?»), С. 255,
примеч- 1 («кленущих» — «клевещущих»). С учетом наблюдений
Казаковой *6 стемма списков «Слова ответна» должна принять
следующий вид:
Протограф
У нас нет решительных оснований для того, чтобы признать
один из вариантов «Слова» авторским, а второй — результатом
редакторской переработки, поэтому будем считать, что основные
отличия Син. от соловецких списков (исключаем явные описки)
обусловлены авторской волей и перед нами два авторских извода
«Слова ответна».
«Слово ответно» атрибутировали Вассиану («по духу и тону»)
А. В. Горский и К. И. Невоструев, их вывод принял С. М. Соловьев
(«сочинение, по всем вероятиям принадлежащее Вассиану») 1/-
Эту атрибуцию, опирающуюся на идейные особенности памятника
и на указания позднейших, не ранее второй половины 60-х годов
XVI в., соловецких переписчиков (Солов. 941/831. Л. 4а), можно
усилить новыми наблюдениями над текстом «Слова». Автор этого
сочинения: а) принадлежал к категории простых монахов или
«просцов» — с. 261 18; б) работал над какой-то «целой книгой»*
посвященной проблемам монашеской жизни (кормчей?) — с. 25(ь
в) выступал «един» против официальных мер по борьбе с еретН'
210
камн — с. 270; г) был приближен к «боголюбивым князьям» —
с. 269; д) вел напряженную полемику с одним из высших иерархов
русской церкви — с. 271; е) использовал в своем сочинении статьи,
переведенные с греческого Максимом Греком,— см. ниже. Эти
аргументы в соединении с результатами разбора «Слова ответна»
Павловым, Казаковой и Зиминым, а также указаниями соловец¬
ких переписчиков XVI —XVII вв. позволяют утверждать, что авто¬
ром «Слова ответна» действительно был Вассиан Патрикеев.
В датировке «Слова ответна» мы гарантированы от серьезных
ошибок наличием раннего списка Син., который определяет termi¬
nus post quem non сочинения: не позднее конца 20-х годов XVI в.
Terminus ante quem non установим методом последовательных
приближений.
Вассиан цитирует в «Слове ответном» по крайней мере два
сочинения, которые до приезда Максима Грека в Россию (март
1518 г.) отсутствовали в славянской традиции. Об одном из них
(С. 259, 4—9 сн.) можно определенно сказать, что его перевел
Максим Грек. Это статья из Лексикона Свиды, византийской эн¬
циклопедии X в.: фрагмент А 3560 по изданию Ады Адлер (Suidae
Lexicon. Stuttgart, 1971, Pars 1. P. 322, 3—8 св.) — «Апостоль¬
ское жительство» 19. Статья эта вне «Слова ответна» сохранилась
среди черновых выписок из Лексикона, включенных Максимом в
авторизованный сборник ГБЛ. Рум. 264, составлявшийся в 1551 —
!555 гг. в Троице-Сергиевом монастыре (л. 307 об.), в особом,
как будто вторичном, изводе представлена там же (л. 170 об.) 20;
по-видимому, сам Максим внес статью «Апостольское жительство»
но второй вид 2-го комплекса переводов из Свиды, 40-х годов
XVI в. (ГПБ. F.XVII.13. Л. 82 об.) 21. Сверка текстов статьи
«Апостольское жительство» показывает 22, что фрагмент, исполь¬
зованный в «Слове ответном», занимает промежуточное положение
между списками Рум. 264, л. 307 об. о F.KVII.13, л. 82 об, т. е.
принадлежит стадии текстовой жизни переводов Свиды, пример¬
но синхронной черновым выпискам Рум. 264. Д. М. Буланин убе¬
дительно обосновал гипотезу, согласно которой цикл переводов
из Свиды, в том числе и сохранившийся в Рум. 264, восходит
к архиву Максима Грека 1518—1525 гг.23
Второй фрагмент (С. 266, 2—6 сн.) — отрывок из послания
Насилия Великого иконийскому епископу Амфилохию — является
переводом 17-го правила Василия 24. Этого фрагмента нет в славян¬
ской традиции «Правил» Василия: в отдельные южнославянские
списки (ГБЛ. Троицк. 129), в кормчие древнеславянской (ГБЛ.
Погожск. 268; Троицк. 207), сербской (ГБЛ. Муз. 4843) и русской
(НИМ. Чуд. 4) редакции «Правила» вошли и синоптическом виде с
Толкованиями Аристина. В результате сокращения, произведен¬
ного при переводе греческого текста «Правил», было утрачено на¬
чало так называемого 2-го канонического послания Василия, со¬
держащее именно те слова из грамоты Василия Амфилохию, ко¬
торые цитирует Вассиан в «Слове ответном». Прежде исследовате¬
лям были известны Максимовы переводы четырех (13, 15, 16, 17-го)
211
правил Василия Великого (ГПБ. ОЛДП 176. Л. 62 ) 25. В третьей
редакции кормчей Вассиана Патрикеева (Владимиро-Суздальский
музей-заповедник. В 5636/399. Л. 177, 17/ об.) 26 находим тексты
еще двух переводных правил Василия Великого — 92-го и 93-го,
причем нумерация этих правил дается по счету, неизвестному на
Руси, но характерному для героической средневековой традиции и
принятому Беверегием (различия в счете правил объясняются тем,
что 87-е правило Василия Великого по изданию Беверегия у Рал-
лиса и Потлиса, Питра и в Пидалионе представлено как предисловие
к посланию Диодору Тарскому27; в традиционных славянских
кормчих оно является 86-м правилом 28). На основании этих наб¬
людений полагаем, что указание третьей редакции вассиановской
кормчей на существование более полных «Правил Максимова
перевода» (ВСМЗ В 5636/399. Л. 177, 177 об.), указание, вклю¬
ченное в глоссы к 92-му и 93-му правилам Василия, следует
понимать как свидетельство существования полного Максимова
перевода всех «Правил» Василия Великого (но не всего текста
греческого Номоканона, как иногда утверждают на основании
помет Евфимия Чудовского 29). Греческие тексты правил Василия,
послужившие оригиналом переводческих занятий Максима, по-
видимому, были извлечены из Успенской кормчей, привезенной
на Русь митрополитом Фотием в 1410 г. и ныне утраченной 30.
Таким образом, у нас есть весомые основания связывать цитату
из 17-го правила Василия Великого, обнаруженную нами в «Слове
ответном», с переводческой деятельностью Максима Грека.
Две переводные цитаты, включенные Вассианом в «Слово от¬
ветно», свидетельствуют о том, что это сочинение не могло появить¬
ся ранее марта 1518 г., когда в Москву приехал афонский толмач.
Косвенные данные говорят в пользу датировки «Слова ответна»
20-ми годами XVI в.: упоминание о переводных правилах
Василия Великого появляется впервые лишь в заключительной
третьей редакции вассиановской кормчей (середины — второй по¬
ловины 20-х годов), а первые переводные выписки из Лексикона
Свиды связаны с именами Василия Тучкова (1-й и 2-й циклы пере¬
водов) и Досифея Топоркова (статья «Пафнутий», включенная в
Русский Хронограф, а затем использованная в вассиановской ре¬
дакции анонимной схолии на 71 (73 у Беверегия, 81 у Раллиса и
Потлиса) карфагенское правило3 ), с которыми Максим, вероят¬
нее всего, встречался в первой половине 20-х годов в Симоновом
монастыре 32.
Вассиан в «Слове ответном» спорит с неким противником, ко¬
торый, отвечая на предшествовавшее «писание» Вассиана, выс-
называл суждения о правилах жизни архиереев (епископов, архи^
епископов и митрополитов) и «освободил» Вассиана «прочее от
стужении» (С. 271, 9 сн.). Следовательно, противник опального
князя занимал в церковной иерархии место не ниже епископа и
обладал духовной властью над Вассианом. Судя по тону «Слова»,
он не мог быть духовником опального князя. Вассиан после марта
1518 г., когда, как установлено выше, было написано «Слово от¬
212
ветно», жил только в одном месте и являлся членом только одной
монашеской корпорации — Симонова монастыря. Московский Си¬
монов монастырь был основан как великокняжеский 33, а духов¬
ную юрисдикцию над собой признавал лишь за одним лицом в
московской митрополии — самим митрополитом34. Остается
выбрать одну кандидатуру из двух: Варлаама (1511 — 17 декабря
1521 г.) или Даниила (27 февраля 1522—1539 г.). Вассиан, как из¬
вестно, был близок Варлааму, до поставления на кафедру возглав¬
лявшему Симонов монастырь, и вел отчаянную борьбу с Даниилом.
Считаем несомненным, что «Слово» обращено к митрополиту Да¬
ниилу и именно его называет «клеветником и развратником
истины», а потому не могло быть написано прежде того, как Да¬
ниил Рязанец взошел на кафедру — прежде 27 февраля 1522 г.
Укажем на дополнительные возможности сузить датировку
«Слова ответна». Вассиан упоминает о предшествующем своем
«писании» Даниилу, уже занимавшему митрополичью кафедру
(С. 271), что заставляет предполагать хотя бы некоторую предысто¬
рию спора, отраженного «Словом». Вассиан оспаривает какую-то
современную ему («ныне») канонизацию подвижников, занимав¬
шихся при жизни не подобающей иноку мирской деятельностью:
«бичем мучи плоти человечьскыа или юзами сих'обложю, или
истязании лихв имениа их отъять» (С. 265). На суде 1531 г.
Вассиан обвинялся в непризнании святости двух современных ему
чудотворцев — Макария Калязинского и Пафнутия Боровского 3 .
Из показаний Максима на суде 1531 г. следует, что еще прежде
декабря 1524 г. Вассиан говорил о Пафнутии примерно то же,
что сообщает «Слово ответно»: «Села и люди, и слуги держал,
и росты имал, и судил, и кнутьем бил» 36. Поводом к резкому
выступлению Вассиана против новоявленных чудотворцев, зафик¬
сированному «Словом», вероятнее всего, послужила подготовка
к канонизации Макария Калязинского (весна 1523 г.) либо сама
торжественная, процедура причисления Макария Кожина к лику
святых, осуществленная митрополитом Даниилом по просьбе князя
Юрия Дмитровского 9 октября 1523 г. и вызвавшая резкую кри¬
тику Вассиана («Сказывают, в Колязине Макар чюдеса творит,
а мужик был сельской...» 37).
Вместе с тем нет оснований отодвигать «Слово ответно» к кон¬
цу отмеченного выше периода, т. е. к концу 20-х годов XVI в.:
Вассиан пишет в «Слове» о том, что его «целая книга», под которой
следует понимать «нестяжательскую» кормчую, находится в рабо¬
те, но еще не закончена (С. 256). Специальный анализ окончатель¬
ной, третьей редакции вассиановской кормчей свидетельствует о
том, что она была завершена во второй половине 20-х годов 38.
Темы «Слова» — рассуждения о монашестве, вопрос о еретиках,
опровержение обвинений Вассиана в наушничестве «боголюбивым
Князьям» — нисколько не затрагивают вопросов, актуальных во
второй половине 20-х годов, когда был арестован (около 30 нояб¬
ря 1524 г.39) и судим (суд завершился 24 мая 1525 г.) Максим
Трек, а Василий III вступил во второй брак (29 ноября 1525 г.
213
была пострижена Соломония, 21 января 1526 г. Даниил венчал
Василия с Еленой Глинской). На основании наших наблюдений
считаем наиболее вероятным временем написания «Слова ответ-
на» срок в два года — между весной 1523 г. и декабрем 1524 г.
В структуре «Слова ответна» укажем пять фрагментов, раз¬
нящихся по тематике.
1. Предисловие (С. 255, 4—18 св.). Это притча, составленная
из слов Псалтыри и Книги Премудрости Иисуса сына Сирахова,
иносказание о борьбе «некиих человек», сопротивляющихся божь¬
ей правде: «некие» «многими укоризнами облагают» тех, кто за¬
ботится об «опастве» (сбережении, строгом исполнении) «жития
евангельского». Сюжет намечен, впереди — конфликт.
2. Вызов противника на открытый спор (С. 255, 19 св.— 256.
9 сн.). Вассиан ведет полемику с противником, который персони¬
фицируется местоимением второго лица — «ты». «На укоризну
яже на мя,— говорит Вассиан,— и клеветы... весь обратился еси».
Вассиан предлагает начать прения по поводу иноческого жития
и ждет от своего противника письменного обоснования его позиции:
«Принеси убо, и божественым писанием яже от вас не по правде
дръзаема обличим... Сице бо вящше и яснейше будет вам достиже¬
ние истинны...» Вассиан навязывает Даниилу публичный диспут и
делает первый шаг, приводит первые аргументы в защиту своего
понимания монашеской жизни, обещая в дальнейшем представить
и «целую книгу» в доказательство собственной правоты. Подобным
путем Иосиф Санин надеялся уязвить Вассиана в июне 1512 г.:
«Чтоб государь велел на нас довести те речи...» 40 («довести
речи», т. е. провести судебное разбирательство). Забегая вперед,
заметим, что прения, к которым стремился Вассиан, состоялись,
хотя и с некоторым опозданием: майский суд 1531 г. над опальным
князем как раз шел по вассиановскому сценарию.
3. Изложение вопроса о монашестве и церковной иерархии
(С. 256, 8 св.— 270, 11 св.). Вассиан обличает пороки современных
ему общежительных монастырей: а) владение селами и имениями:
б) управление иноков чужими имениями, попечительство; в) ча¬
стые выходы монашествующих из монастырей, занятия иноков
мирской деятельностью; г) истязание монахами «убогий братий»,
крестьян, живущих в селах; д) разнообразные плотские пороки
монашествующих; е) ростовщичество, ж) общецерковная тради¬
ция — симония.
По большинству названных вопросов существуют конкретные и
чрезвычайно благоприятные для Вассиана указания вселенских
и поместных соборов, особенно Халкидонского, Трульского, Карфа-
генского. Однако опальный князь не привлекает ни одного
канонического аргумента, везде ограничивая себя отсылками к
евангелиям и апостольским посланиям. Объяснение этому вероят¬
нее всего видеть в том, что работа над кормчей, как указывает в
«Слове» сам Вассиан, еще не была закончена и самому автору еще
не были ясны доводы, которые он сможет извлечь из юридических
штудий. Второе объяснение, не отменяющее первое, таково: Васси-
214
ан строит свое сочинение как полемический ответ на 11-е слово
«Книги на еретиков» Иосифа Санина, где, как и в «Слове», утверж¬
дение монашества опирается на евангельские слова (Мф. 8, 34; Лк.
14, 26; Мф. 6, 33; 19, 21) 41. Противники Вассиана из этих слов,
справедливо истолкованных Иосифом Санниным, делали диамет¬
рально противоположные выводы, поэтому опальный князь, возвра¬
щая Даниила к евангельскому учению Христа, указывал митропо¬
литу и на книгу его наставника Иосифа, раскрывая внутренние
противоречия в иосифлянских доктринах 10—20-х годов XVI в.
Автор «Слова ответна» не ограничивается критикой, он пред¬
лагает и позитивную программу реформ, которые должны привести
практику русской митрополии в соответствие с евангельскими иде¬
алами. Монахам Вассиан предписывает рукоделие, ручной труд
для самопропитания (как будто подразумевается и другое: мона¬
стыри не должны владеть крестьянами и не имеют права эксплуа¬
тировать чужой труд). Недвижимые и движимые церковные иму¬
щества, находящиеся в ведении архиерейских кафедр, должны
быть переданы для управления экономам. Обязанностью владыч¬
ных кафедр является раздача милостыни нищим и убогим.
Программа содержания церковных «стяжаний», входящих
в ведение архиерейских домов, изложена вполне четко и не со¬
держит неортодоксальных идей. Управление имуществом кафедры,
возложенное на эконома, предусматривалось еще 11-м правилом
\ГН вселенского собора42, и это правило Вассиан включил в канони¬
ческую синтагму 1-й и 2-й редакций «Собрания некоего старца» 43.
Г)Олее подробное обоснование этого вопроса содержится в 10-й
грани Сборника XIV титулов кормчей, и Вассиан, составляя соб¬
ственную «нестяжательскую» кормчую, перенес в 10-ю грань Сина¬
гога материалы древнеславянской, сербской и русской кормчих44.
Русская практика привела к созданию дьяческого института
при каждой кафедре, так что имущества епископского дома управ¬
лялись одним — двумя дьяками, а митрополии — пятью — семью
дьяками 45. Каждая русская кафедра несла обязанности по отчуж¬
дению части своих средств на нужды нищелюбия и странноприим-
ства, т. е. творила милостыню от церковных «стяжаний». Следова¬
тельно, в данном вопросе критика Вассиана не имела действенной
гилы, ибо принципиально позиции главы московской митрополии и
гимоновского чернеца не различались. Вассиан критиковал лишь
Отступления от • правил — многостяжание и лихоимство архие¬
реев, но против тех же пороков страстно выступал и митрополит
Даниил. Обращает на себя внимание тот факт, что в «Слове ответ¬
ном» изложена позиция Вассиана, какой мы знаем ее по 1-й
11 2-й редакциям «Собрания некоего старца»: в 3-й редакции един¬
ственная каноническая ссылка, упоминающая об институте
°Нономов, устранена из текста46, значит, «Слово» примерно
с‘Ннхронио начальным этапам работы Вассиана над «Собранием»
и предшествует 3-й редакции канонического трактата.
^ Иной вопрос — монастырские села. Решение их судьбы Вассиан
1,(>г вывести из того же правила VII собора об экономах: монастыр¬
215
ским экономам вселенский собор и предписывал поручить управ¬
ление монастырским имуществом. Синтагма 1-й редакции вассиа-
новской кормчей сохранила наиболее четкое высказывание Вас-
сиана относительно населенных земель, принадлежащих монасты¬
рям: «... Аще именуются села монастырскыа в правилех, но не
иноком повелевает им владети, но данныа им села от соборныа
церкви икономом... И окормляются от него всякими потребами,
повелением от епископа их или милостынею от христолюбец, аще
не довлеются своим рукоделием» 47. Во время работы над 1-й ре¬
дакцией кормчей Вассиан был твердо уверен в том, что «села»,
чинящие монахам «пакость», не должны отниматься у монасты¬
рей, а лишь передаваться под управление экономов соборных
церквей. Вассиан, размышляющий над «Словом ответным», уже
думает иначе. Он колеблется. Он призывает «отнять» у монастырей
«сребролюбие и лихоимство», т. е. вступает на путь борьбы с поро¬
ком, главная причина которого — владение монастырей насе¬
ленными землями, селами. Однако означает ли критика Вассиана
призыв к «отнятию» монастырских сел?
В одном случае (ср. мнение В. Вальденберга48) Вассиан
предполагает, хотя и с оговорками, очень осторожно, что у «обид-
ливых» и «лихоимных» иноков «благоверные князья» могут
«изъять» то, что «приложили к священным монастырем о спасении
душь... своих и памяти родителей их» (С. 263), т. е. опальный
князь предполагает, что княжеские вклады в монастыри могут быть
обратно отчуждаемы в случае, если монастырь не выполняет
евангельских заповедей. Возвращение вкладов по душе в форме
выкупа было традиционной практикой 49 и само по себе не под¬
рывало основ монастырского замлевладения. В средневековой
истории обращение к форме выкупа не раз оправдывало риско¬
ванную политику светских государей, гарантировавших неот¬
чуждаемость не подлежащих обложению имуществ церкви, но вы¬
нужденных отступить от своего слова. Так, в 1568 г. оттоманский
султан Селим II вопреки апокрифическому «Завещанию Мохам-
меда» объявил имения церквей и монастырей вакфами государ¬
ства: стоимость земель возмещалась их бывшим владельцам, ко¬
торым предоставлялось право выкупить свои имения, в последнем
случае возвращенные церкви земли подлежали обычному податно¬
му обложению 50. Однако в русской церкви XVI в. оправдание лю¬
бой формы отчуждения церковных и монастырских имуществ
(точнее, земель, недвижимости) как принципа отношений светской
и духовной власти неминуемо сталкивалось с авторитетнейшими
аргументами в защиту права «мертвой руки» (manus mortua) 5I,
а Вассиан не делает ни одной попытки опровергнуть эти аргументы*
С. М. Каштанов показал, что в первой половине XVI в. притя¬
зания светских властей на монастырские земли удовлетворялись
теми или иными ограничениями податного иммунитета 52. Москов¬
ское правительство вопреки мнению многих историков не стре¬
милось к изъятию всех монастырских земель, но реалистически
решало проблемы церковной недвижимости 53.
216
В рамках ортодоксального православия невозможно появление
доктрин, которые бы оправдывали секуляризационные акты.
Если служащие алтарю должны кормиться от алтаря (Лк. 10, 7;
1 Кор. 9,13 и след.), а само по себе богатство «не может быть
названо ни хорошим, ни дурным» (Климент Александрийский) 54,
и притом существуют категорические запреты на отчуждение
церковного имущества, любая попытка поставить хозяйственное
поведение монашества на новые основания требует пересмотра
всей теологической системы — например, подобно миноритам,
русским «нестяжателям» пришлось бы доказывать, что у Христа и
апостолов не было собственности 55.
Заметим, что отчуждение вложенного в монастырь имущества
без последующей компенсации немедленно влекло за собой
устранение имен бывших вкладчиков из монастырского синодика:
монастырь переставал молиться за них, и тогда нужно было пов¬
торить вклад по душе, вложив имущества в другой, более благоче¬
стивый монастырь. Прекратить таким образом повсеместное
владение монастырей селами можно было только одним спо¬
собом: предписанием впредь не вкладывать земли на помин души,
а ограничиваться денежной ругой или движимыми имуществами
(которые, впрочем, при известных условиях также могут быть
обращены в недвижимость путем практиковавшихся монастырями
покупок земли). Нужна была программа амортизационных мер 56,
по подобные шаги нигде Вассианом не предусмотрены.
Наиболее радикальной частью программы «Слова ответна»
мог показаться предлог обвинения монастыря в неблагочестии как
оправдание «изъятия» вкладов. Иосиф Санин в 1510—1511 гг.
специально рассматривал этот вопрос, отвечая на «грамоту» ар¬
хиепископа Серапиона. «Монастырь и церкви божие не может
повинна быти никогда же,— писал Иосиф.— Аще ли игумен
или инок падет в согрешение, и тем воздают по делом егоих. А того
пи в древних царех, ни в князех православных... не бывало, что
церкви божия и монастыри грабити» 57. Очевидно, подобный тезис
высказывался Серапионом, выступившим в защиту волоцкого кня¬
зя Федора, грабившего Волоколамский монастырь 58, и Вассиан
думал о путях обоснования подобного аргумента.
Позитивная часть программы Вассиана противоречива. В рам¬
ках существовавшей на Руси теологической системы, характерной
Для определенной стадии эволюции христианства, связывавшей
спасение души с посвящением части имущества богу, можно было
рассматривать два направления аргументации. Первое — это фак¬
тическое сохранение монастырской недвижимости при соблюдении
Концептуальной «нищеты» каждого члена монашеской корпора¬
ции. Таким образом оправдывали свое существование все обще¬
жительные монастыри восточной и западной церкви; институт
Экономов или строителей служил прекрасным прикрытием реаль¬
ного участия каждого монаха в мирской деятельности — поэтому
вассиан, призывая к повсеместному учреждению экономов, не уси¬
ливал свои позиции, а ослаблял. Второе направление — искать обо¬
217
снование будущему запрету на земельные вклады в монастыри.
На этот путь вступило правительство Ивана Грозного, запретив¬
шее приобретение земель белым и черным духовенством и зе¬
мельные вклады по душе по причине «воинского оскудения».
Однако аргументы, которыми правительство оправдывало наступ¬
ление на церковное землевладение, лишь в ничтожной степени
напоминают о критических выпадах «нестяжателей» (общехри¬
стианские обличения «непотребного слабого жития» монахов59).
В целом амортизационные меры Ивана IV опираются на секуля¬
ризованный вариант решения вопросов об отношениях церкви и
государства на языке «службы»; эта идея — из арсенала тех
идей, что были сформулированы английскими лоллардистами
в XIV,b. (Джон Уиклиф, 1373 г.) 60, пережили второе рождение в
учениях Лютера и Меланхтона, оправдывали секуляризацию 20—
80-х годов XVI в. в Германии, Швейцарии, Англии и Шотландии,
Швеции, Дании, Исландии, подогревали польские реформацион-
ные движения61; Второе из указанных направлений аргумента¬
ции в конечном счете ведет к пересмотру важнейших доктрин
русского православия 62; последовательное движение в этом на¬
правлении означало церковную Реформацию. Однако Вассиан
вовсе не вступает на указанный путь, полагаясь на иные эволю¬
ционные возможности православия.
Отсутствие четкой позитивной программы дает возможность
противникам Вассиана произвольно толковать учение опального
князя. При благоприятных обстоятельствах полемические выпа¬
ды симоновского чернеца могут расцениваться как одно из направ¬
лений традиционной и благотворной для монашества критики
«многостяжания», и тогда «нестяжатель» Вассиан займет место в
ряду ортодоксальных церковных публицистов. Обострение споров
может заставить противников Вассиана квалифицировать его
взгляды как ересь, в которой основным содержанием является
«похуление» «всех церковных чинов» 63.
4. Вопрос о казни еретиков (С. 270, 12 св.— 271, 17 св.). Здесь
Вассиан развивает мысль о том, что не только святители, но и
светские власти не должны убивать еретиков, а следует ограни¬
чиваться заточением их в тюрьмах и ссылкой, дабы пресечь ере¬
тическую пропаганду (ср. вассианово «Слово о еретицех» 64 и со¬
ответствующие разделы Синагога «нестяжательской» кормчей 65).
Упоминание Вассиана о «диавольской удице» гонителей еретиков
(«Ничто же бо о бозе или мудроствовати или судити изволисте,
но единою диавольскую удицу поглотивше, и вместо смиренна Xpii'
стова мирьскую гръдость восприемше...» — С. 270) может быть
истолковано как ответ на «удицу божиа гнева», упомянутую в
иосифовом «Сказании о новоявившейся ереси» 66, а также на
постулаты 14-го слова «Книги на еретиков», написанного под влия'
нием «Прения» Григория Амиритского с еретиком Ерваном67-
Знаменательно, что пример христианского обращения с ере'
тиками, к которому апеллирует Вассиан, взят из анонимного Жи'
тия Амфилохия Иконийского (см.: ГБЛ. Троицк. 670. Л. 563)»
218
где описана процедура, точно соответствующая новгородскому на¬
казанию еретиков осени 1490 г.: подобно тому как архиепископ
Геннадий Гонзов еретиков «повелеваше всажати на коня... и повеле
ведити по граду, и сретающимъ их повеле плевати на них и гла-
голати: Се врази божии и христианьстии хулници!» 68, царь Фео¬
досий приказал посадить еретика Евномия на неоседланного верб¬
люда и везти его по городу людям на позор, «и глаголаху: Се враг
божий!» Тем самым Вассиан противопоставлял канонический опыт
собора 1490 г. решениям собора 1504 г., санкционировавшего
инквизиционные костры.
5. Заключительный выпад против Даниила (С. 271, 18—37 св.).
Вассиан излагает первый разговор с митрополитом, где Даниил,
защищаясь от критики опального князя, говорил: «...архиереом...
по святым писанием жительствовати лепо»,— и пытался запретить
Вассиану последующее «стужение» о церковных винах. Вассиан
дает понять, что по двум основным вопросам — о землях и о ере¬
тиках — прямой предшествующей полемики у него с митрополи¬
том не было, что «Слово» — первый опыт такой полемики.
Обвинение Даниила Вассиан дополняет указанием на «раст-
леное предание» Иосифа Волоцкого, открывая тем самым новый
этап полемики — обсуждение наследия Иосифа публицистикой
20-х годов XVI в. Тот же Вассиан первым противопоставил авто-
ритетсвоего духовника Нила Сорского авторитету первого волоц¬
кого игумена. В Спасском соборе Симонова монастыря в первой
половине 20-х годов Вассиан говорил Досифею Топоркову, воло¬
коламскому постриженнику и племяннику Иосифа Санина: «Как
твой Иосиф писал... мой де старец Нил не обыскивал, не писал»
(С. 296).
Столкновение Вассиана с митрополитом Даниилом, доку¬
ментированное «Словом ответным», было продолжением полемики
1511 — 1512 гг., когда Вассиан объявил себя врагом волоцкой
монашеской корпорации, вступив в яростную полемику с Иосифом
Саниным по вопросу о белозерских еретиках и монашеском «обе¬
щании» 69. Вскоре после этого события и еще при жизни перво¬
го волоцкого игумена, в 1513/14 г., монастырь на Волоке возглавил
Даниил 70, а смертельно больной Иосиф сохранял за собой лишь
поминальную власть над монастырем . Даниил таким образом
принял на себя обязанность защищать корпорацию и трудиться,
подобно Иосифу, «в ширине божественного писаниа» 72 как раз
н тот момент, когда полемика с Вассианом грозила приобрести
более острые формы. Однако в 10-х годах прения волоколамских
Монахов и симоновского чернеца были насильственно прекра¬
щены волей великого князя .
Острая борьба с Даниилом, которую начал Вассиан весной
1523 — зимой 1524/25 г., разворачивалась в крайне нестабиль¬
ной политической обстановке. Василий III вел борьбу с братом
^Орием, готовым в любую минуту на феодальный мятеж 74, митро¬
полит поддерживал союзнические отношения с братом великого
П'нязя, поэтому находился между двух огней и рисковал в любую
219
минуту потерять кафедру. Надежды Вассиана на скорое падение
митрополита и состояние неустойчивого равновесия 20-х годов
XVI в. были питательной средой, в которой оформлялся и набирал
силу полемический обличительный пафос «нестяжательства».
Вассиан, переоценив свои силы и недооценив противника, пере¬
шел в наступление, обрушив на Даниила, «доктора христова за¬
кона», письменные свидетельства его отступлений.
Тактической ошибкой Вассиана, поначалу приведшей к неко¬
торому усилению позиции князя-инока, оказалось обращение за
помощью к приезжим грекам. Времена Софьи Палеолог прошли,
греки, подозреваемые в связях с «безбожными агарянами», те¬
ряли доверие: в 1522 г. подвергся опале великокняжеский каз¬
начей Ю. Д. Траханиот75, а вскоре представители греческой об¬
щины в Москве были уличены в неприемлемых для Русского го¬
сударства взглядах на автокефалию московской митрополии
и истинность русского православия 76. Эти взгляды греков проти¬
воречили важнейшей политической линии правительства Васи¬
лия III на суверенитет в конфессиональных вопросах (что озна¬
чало мирную политику на юге и «дружбу» с Оттоманской Портой),
поэтому Даниил забросил «дьявольскую улицу» в землячество
московских греков и сербов77, откуда и вербовал будущих до¬
носчиков на Вассиана и красноречивых свидетелей соборных
заседаний 1531 г., положивших конец карьере «великого времен¬
ного человека».
1 Послания Иосифа Волоцкого / Подгот. текста А. А. Зимина и Я. С. Лурье. М.;
1959. С. 227-228.
2 Казакова Н. А. Вассиан Патрикеев и его сочинения. М.; Л., 1960. С. 231—249;
Плигузов А. И. Вступление Вассиана Патрикеева в полемику о монастырских
землях и творческая история «Собрания некоего старца» // Исследования но
источниковедению истории СССР дооктябрьского периода. М., 1987. С. 4—48.
3 [Павлов А. С.\ Полемические сочинения инока-князя Вассиана Патрикеева
(XVI ст.) // Православный собеседник. Казань, 1863, октябрь. С. 190, примеч. 1;
Хрущов И. П. Князь инок Вассиан Патрикеев: Историко-литературный очерк //
Древняя и новая Россия. СПб., 1875. № 3. С. 273.
4 Казакова Н. А. Указ. соч. С. 146—150.
5 Зимин А, А. Источниковедческие проблемы истории| раннего нестяжательства //
Вопросы историографии и источниковедения. Казань, 1974 (Учен. зап. Казан,
гос. пед. ин-та; Вып. 121). С. 92—94.
6 Там же. С. 94.
7 Описание сборника см.: [Горский А. В., Невоструев К. И.] Описание славян¬
ских рукописей Московской Синодальной библиотеки. М., 1862. Отд. II, ч. 3.
С. 134-145. № 235.
8 Маркировочные знаки бумаги близки учтенным в альбомах: Piccard G. Wasser-
zeichen Buchstabe P. Stuttgart, 1977. T. 1-3. V, 2002 (1528 г.); VI, № 51, 54-
55 (1523-1525 гг.); XIV, № 21, 23 -24 (1519-1526 гг.); Briquet С. Ш. Les
filigranes. Amsterdam, 1968. T. I —IV. № 1119 (1527 r.); 1828 (1525 r.).
9 Знак сходен: Briquet. № 10045, 10046 (преимущественно 10—20-е годы XVI в.).
10 Знак сходен: Лихачев Н. П. Палеографическое значение бумажных водяных
знаков. СПб., 1899. Ч. 1—3. № 1606—1608 (1535 г.); Тромонин К. Я. Изъяснения
знаков, видимых в писчей бумаге. М., 1844. № 707 (начало XVI в.).
11 Бумага с маркировочным знаком «андреевского креста»; близок Briquet. № 5700
(1513 г.), но сходные знаки встречаются на протяжении столетия: Briquet-
No 5705-5707 (1481-1581 гг.).
12 Знак не поддается идентификации.
220
13 Об атрибуции перевода послания Фотия Михаилу см.: Плигу зов А. И. Вторая
редакция минейного жития Иосифа Волоцкого // Исследования по источникове¬
дению истории СССР дооктябрьского периода. М., 1984. С. 51; ср.: Буланин Д. М.
Переводы и послания Максима Грека: Неизданные тексты. Л., 1984. С. 91—92.
14 Ср.: [Горский А. В., Невоструев К. И.] Указ. соч. Отд. II, ч. 3. С. 144. Первый
фрагмент процитируем целиком: « [С]тяжание всех честнейшее вем нестяжание.
И сие богатество благородному сущу поистине и прилежно свободну, еже ни
единим связатися настоящих вжелением уставляеть, обаче нужную потребу телу.
Божеств[о1ный апостол глаголя: „Имеюще брашна и одениа, сими да удовлим-
ся“» (ГИМ. Синод. 384. Л. 281 об.).
15 Казакова Н. А. Указ, соч*; далее в тексте статьи страницы книги Казаковой
указываются прямо в строке.
16 Там же. С. 141 — 145. В распределении списков Соловецкого вида использованы
также выводы относительно текстопередачи другого включенного в соловецкие
кодексы сочинения — «Прения с Иосифом», а также наблюдения над составом
этих сборников.
17 [Горский А. В., Невоструев К. И.] Указ. соч. Отд. II, ч. 3. С. 140—144; Со¬
ловьев С. М. История России с древнейших времен. М., 1960. Кн. 3, ч. 5/6.
С. 331-332.
18 Ср. отражение этого мотива в обвинительной речи митрополита Даниила
И мая 1531 г.: «Ни ты апостол, ни ты святитель, ни ты священьник...» (С. 286 и
сходно на С. 287, причем во втором случае, не называя источника, Даниил
цитирует 40-ю главу 13-й грани традиционного Сборника XIV титулов). .
19 О работе Максима с греческим оригиналом Лексикона Свиды см.: Иванов А. И.
Несколько замечаний к вопросу о Лексиконе «Свида» // Богословские труды.
М., 1978. Т. 18. С. 223—230; Синицына Н. В. Максим Грек в России. М., 1977.
С. 57—60; Буланин Д. М. Указ. соч. С. 53—81.
20 О сборнике Рум. 264 см.: Синицына Н. В. Указ. соч. С. 248—261.
21 Плигузов А. И. Василий Тучков — собеседник Максима Грека // Исследования
по источниковедению истории СССР XIII—XVIII вв. М., 1986. С. 65—75.
22 См.:
Син. 384
■ Рум. 264. Л. 307 об.
«Апостольское жительство, сииречь
очию опаство, язык въздержание, телу
порабощение, мудрование смирено,
мысли чистоту, гневу исчежение. Поем¬
лем приложи, лишаем не прейся,
возненавидим, люби, гоним тръпи,
хулим утеши, умрътвися греху, рас-
пинися (С1С2С3Т: сраспнися) Христу,
всю любовь приложи к господу».
«Апостольское житие, сиречь' очесем
опасество, языкы въздержание, телу
порабощение, мудрование смирено,
мысли чистота, гневу исчезение. Поем¬
лем прилагай, бием терпи, лишаем
не тяжися, възненавидим любяй, гоним
не стужайся, хулим утешай, умрътвися
к греху, съраспнися Христом, всю
любовь преложи к господу».
F. XVII. 13. Л. 82 об.
Рум. 264. Л. 170 об.
«Апостольское жительство, еже есть
очию бо его възрение, языку удръжа-
иие, телу порабощение, смирено мудро¬
вание, мысли чистота, гневу исчезение.
Силою поемлем прилагай, бьем при-
имай, лишаем не тязися,' възненавидим
любляй, гоним тръпи, хулим утешай,
умрътвися греху, сраспнися христу,
всю любов преложи к господу».
«Что есть апостольское жителство?
Ответ. Очесем опасно зрение, языку
въздержание, телу порабощение,
мудрование смирено, мысли чистота,
гневу исчезение. Поемлем прилагай,
бием не стужайся, лишаем не стезайся,
възненавидим любляй, гоним терпи,
хулим утешай, умрътвися к греху,
сраспнися Христу, всю любовь прело¬
жи к господу».
Текст Син. 384 опубликован: Казакова Н. А. Указ. соч. С. 259; текст
Рум. 264 и F. XVII. 13 опубликован: Буланин Д. М. Указ. соч. С. 154, 148—
149,’ 162.'
221
23 Буланин Д. М. Указ. соч. С. 53—77.
24 Греческий оригинал см.: Migne, Р. G. Parisiis, 1865. Т. 138. Col. 644 D, 3—7 сн.
25 Иванов А. И. Литературное наследие Максима Грека. Л., 1969. С. 51, 59;
Буланин Д. М. Указ. соч. С. 183.
26 Плигу зов А. И. Текстологическая история «Собрания некоего старца» // Источ¬
ники по культуре и классовой борьбе феодального периода. Новосибирск,
1982. С. 15; Он же. Противостояние митрополичьей и вассиановской кормчих
накануне судебных заседаний 1531 г.//Исследования по источниковедению
истории СССР дооктябрьского периода. М., 1985. С. 24—48.
27 Греческий оригинал см.: Migne. Р. G. Т. 138. Col. 809 В — 812 В; ср.: Николь¬
ский И. Греческая кормчая книга (Пидалион). М., 1888. С. 44, 80.
28 Кормчая. Напечатана с оригинала патриарха Иосифа. Перв. пол. М., 1912.
А. 248 второй пагинации.
29 Иконников В. С. Максим Грек и его время. 2-е изд. Киев, 1915. С. 175; ср.:
Иванов А. С. Литературное наследие Максима Грека. С. 50. Глоссы Евфимия
Чудовского см. в оригинале его кормчей: ГИМ. Синод. 464. Л. 290, 841 об.,
846, 849, 849 об. (указаны мне Т. А. Исаченко-Лисовой; ср.: Лисовая Т. А.
Лексика кормчих книг второй половины XVII в.: Автореф. дис. ... канд. филол.
наук. М., 1986. С. 9—11).
30 Фонкич Б. Л. Греческо-русские культурные связи в XV—XVII вв. М., 1977.
С. 12-13.
31 Плигузов А. И. Противостояние. С. 39—43.
32 Там же. С. 40—41; Седельников А. Д. Досифей Топорков и Хронограф //
Изв. АН СССР. VII сер. Отд-ние гуманит. наук. 1929. № 9. С. 760—763.
33 [Пассек В. В.] Историческое описание московского Симонова монастыря. М.,
1843. С. 38. и др.; Зверинский В. В. Материал для историко-топографического
исследования о православных монастырях в Российской империи. СПб., 1897.
Т. 3. С. 102—103; Каштанов С. М. Социально-политическая история России
конца XV — первой половины XVI в. М., 1967. С. 127—128; Ивина Л. И. Крупная
вотчина Северо-Восточной Руси конца XIV — первой половины XVI в. Л., 1979.
С. 35-39.
34 АФЗХ. Акты московского Симонова монастыря (1506—1613 гг.). М., 1983.
№ 83. С. 96; № 120. С. 131; Каштанов С. М. Указ. соч. С. 128.
35 Казакова Н. А. Указ. соч. С. 297—298; Судные списки Максима Грека и Исака
Собаки / Изд. подгот. Н. Н. Покровский. М., 1971. С. 112—113.
36 Судные списки. С. ИЗ. В своей оценке мирской деятельности Пафнутия Вассиаи
опирался на иосифлянское Житие боровского игумена, неизвестное до сих пор
в научной литературе и обнаруженное нами среди статей митрополичьей Свод¬
ной кормчей, составленной в 1531 — 1539 гг.: ГБЛ. Упд. 27. Л. 275 об.—276 об.
(публ.: РФА. Вып. IV. С. 802; ср. текст позднейшего Жития Пафнутия, 40-х годов
XVI в., приписанного Вассиану Санину, умершему в 1515 г.: Житие про».
Пафнутия Боровского, писанное Вассианом Саниным / Изд. А. Кадлубовский.
Нежин, 1898. С. 29). N
37 Казакова Н. А. Указ. соч. С. 297. О канонизации Макария см.: ПСРЛ. Т. 8.
С. 209; Т. 22, ч. 1. С. 519; Жмакин В. Митрополит Даниил и его сочинения.
М., 1881. С. 214—216; Зимин А. А. Россия на пороге нового времени. М., 1972
С. 256-257.
38 Плигузов А. И. Памятники раннего «нестяжательства» первой трети XVI вД
Автореф. дис. ... канд. ист. наук. М., 1986.
39 Плигузов А. И. Кормчая Вассиана Патрикеева // Исследования по источникове¬
дению истории СССР дооктябрьского периода. М., 1988. С. 48—49.
40 Послания Иосифа Волоцкого. С. 228.
41 Просветитель, или обличение ереси жидовствующих. Казань, 1857. С. 451 ■—■
514.
42 Migne. PG. Parisiis, 1865. Т. 137. Col. 926—928; Правила святых апостол,
святых соборов вселенских и поместных и святых отец с толкованиями.
1876-1877. Вып. 1/2. С. 665-668.
43 Казакова Н. А. Указ. соч. С. 234, 10 св., ср. С. 245, 11 сн.; Плигузов А. И. Тексто¬
логическая история. С. 29—30.
44 ГБЛ. Пискарев 39. Л. 300 об.— 308 об. О терминологии, применяемой нами дл>*
описания юридического сборника Вассиана Патрикеева, см.: Бенешевич В. //•
222
Канонический сборник XIV титулов со второй четверти VII века до 883 г.:
К древнейшей истории источников права греко-восточной церкви. СПб., 1905.
С. 104—115; Щапов Я. II. Византийское и южнославянское правовое наследие
на Руси в XI—XIII вв. М., 1978; Плйгузов А. И. Кормчая. С. 33—42.
45 Каптерев Н. Ф. Светские архиерейские чиновники в Древней Руси. М., 1874;
Веселовский С. Б. Феодальное землевладение в Северо-Восточной Руси. М., 1947.
Т. 1.
46 Казакова Н. А. Указ. соч. С. 245.
47 ГБЛ. Пискарев 39. Л. 37 об.—38.
48 Вальденберг В. Древнерусские учения о пределах царской власти. Пг., 1916.
С. 231.
49 Милютин В. О недвижимых имуществах духовенства в России // ЧОИДР. 1860.
Кн. 3. Отд. 1. С. 158-166. /
50 Касторский А. П. Состояние православного восточного монашества со времени
завоевания Константинополя турками (1453). Казань, 1919. С. 21—22, 28—29.
Соколов Пл. Церковноимущественное право в греко-римской империи. Новгород,
1896. С. 172—214; Михаил, иером. Законодательство римско-византийских импе¬
раторов о внешних правах и преимуществах церкви (от 313 до 565 г.). Казань,
1901. С. 108-112.
2 Каштанов С. М. Итоги финансовой политики в Русском государстве к середине
XVI в. // История СССР. 1985. № 4.
5 Ср.: Плйгузов А. И. «Соборный ответ 1503 года» //РФА. Вып. IV.
4 Зейпель И. Хозяйственно-этические взгляды отцов церкви. М., 1913. С. 58.
Котляревский С. А. Францисканский орден и римская курия в XIII и XIV вв.
М., 1901; ср.: Плйгузов А. И. Секуляризация и теологические доктрины русского
средневековья // Общее и особенное в развитии феодализма в России и Молда¬
вии. Чтения, посвященные памяти акад. Л. В. Черепнина: Тезисы докладов и
сообщений. М., 1988. Ч. II. С. 302—307; Ostrowski D. Church Polemics and
Monastic Land Acquisition in Sixteenth-Century Muscovy // The Slavonic and
East European Beview. 1986. Vol. 64, № 3. P. 355—379.
Павлов А. С. Курс церковного права. Сергиев Посад, 1902. С. 442.
Послания Иосифа Волоцкого. С. 197.
Зимин А. А. Крупная феодальная вотчина. М., 1977. С. 75—100.
Законодательные акты Русского государства второй половины XVI — первой
половины XVII в.: Тексты. Л., 1986. С. 58, 62.
Сапрыкин Ю. М. Взгляды Джона Уиклифа на общность имущества и равен¬
ство // Средние века. М., 1971. Вып. 34. С. 165; Loserth J. Die Genesis von Wiclifs
Summa Theologiae. Vienna, 1908; Gairdner J. Lollardy and the Reformation in
England. L., 1908—1913. Vol. 1—4; Wilks M. The Early Oxford Wiclif // Studies in
Church History. Oxford, 1969. Vol. V.
bl Ковалевский M. M. Экономический рост Европыдо возникновения капиталисти¬
ческого хозяйства. М., 1900. Т. 2. С. 736—757; Любович Н. История Реформации
в Польше; Кальвинисты и антитринитарии. Варшава, 1883. С. 41, 105; Mackin-
поп J. Luther and the Reformation. N. Y., 1962. Vol. Ill; Beneshevich V. N. Melan-
chthoniana. Ein Beitrag zur Literargeschichte der byzantinischen Rechts in Westeu-
fjj гора, 1521 — 1560. Munchen, 1934.
О влиянии идей секуляризации на теологические системы см.: Gogarten Fr.
, Verhangnis und Hoffnung der Neuzeit. Stuttgart, 1953.
' Казакова H. А. Указ. соч. С. 293—294.
ь. Гам же. С. 272—274, а также список ГИМ. Усп. 21. Л. 481—482 об.
ы ГБЛ. Пискарев 39. Л. 340—345 об.
Казакова Н. А., Лурье Я. С. Антифеодальные еретические движения на Руси
ь. XIV - начала XVI в. М.; Л., 1955. С. 472.
Голубинский Е. Е. История русской церкви. М., 1917. Т. 2/2. С. 220.
6() Казакова Н. А., Лурье Я. С. Указ. соч. С. 472.
Послания Иосифа Волоцкого. С. 227—228; ср. С. 151 — 152; Просветитель, или
7о обличение ереси жидовствующих. С. 451—514.
Ем. вкладную запись Нила Полева на Евангелии ГБЛ. Волок. 39. Л. 1 (впервые
Отмечено в кн.: Клосс Б. М. Никоновский свод и русские летописи XVI—XVII вв.
7] М., 1980. С. 89).
Послания Иосифа Волоцкого. С. 187 (здесь сам Иосиф свидетельствует о том, что
223
еще весной 1509 г. болезнь его была настолько сильна, что игумен принужден был
«лежать на одре»). Лев Филолог,в 1545—1549 гг. утверждал, что больной
Иосиф ослеп («очи ему изнемогосте... и не сматряста», «внешний бо ему очи... не
видяста») и сам назначил Даниила игуменом, а перед смертью призвал «вся уче¬
ники своа с настоятелем их», т. е. с Даниилом (см.: ЧОИДР. 1903. Кн. 3.
Отд. II. С. 43, 46). В позднейшей пространной редакции монастырского устава,
надписанной именем Иосифа Волоцкого, но приобретшей окончательный вид
лишь к концу 10-х годов XVI в., сказано: «Великий убо Василие повелевает
двема настоятелема быти, един болший, а другий менший, яко да помагает
менший болшему в всем — или в отхожениих, или в немощех ...» (Великие
Минеи-Четьи, собранные всероссийским митрополитом Макарием. СПб., 1868,
сентябрь, дни 1—13. Стб. 582); очень возможно, что эти слова попали в простран¬
ную редакцию устава под влиянием практики, сложившейся в Волоколамском
монастыре в первой половине 10-х годов XVI в.
72 Просветитель, или обличение ереси жидовствующих. С. 469.
73 Послания Иосифа Волоцкого. С. 228.
74 Зимин А. А. Россия на пороге нового времени. С. 257—258; Акты Литовско-
Русского государства, изданные М. Довнар-Запольским. М., 1899. Вып. 1.
С. 240.
76 Опала Траханиота произошла после мая 1522 г.: Дунаев Б. И. Преп. Максим
Грек и греческая идея на Руси в XVI в. М., 1916. С. 15.
76 Судные списки. С. 121.
77 Плигузов А. И. Василий Тучков — собеседник Максима Грека. С. 78.
СОЧИНЕНИЯ НОВГОРОДСКИХ АВТОРОВ
О «НОВОМ УЧЕНИИ» ФЕОДОСИЯ косого
Л. Е. Морозова
«Рабье учение» Феодосия Косого, самого радикального предста¬
вителя еретического движения на Руси, постоянно привлекает
пристальное внимание виднейших историков эпохи феодализма 1.
При обстоятельной изученности многих проблем несколько в
стороне остался вопрос о том, как началась полемика с Феодоси¬
ем Косым, кто ее вел, когда она была наиболее актуальной. Анализ
сочинений новгородских авторов 50—60-х годов XVI в. дает
возможность на него ответить.
Впервые имя Феодосия Косого как создателя еретического
учения встречается в Слове о новгородском епископе Никите, соз¬
данном в 1558 г. Иоасафом, игуменом Данилова монастыря,
потом епископом вологодским. Попробуем восстановить ход со¬
бытий, связанных с его появлением.
В новгородской летописи под 1557 г. появляется сообщение о
том, что «в лето 7066, месяца октября 29, в четверток, игумен
Спасской Маркел Хутынского монастыря, оставя игуменство, жил
в Онтонове монастыре шесть месяцев при игумене Варламе... Да
сотворил Маркел житие Никите, епископу новгородскому, и канун.
Да поехал Маркел из Новгорода к Москве»2. Из него следует, что
© Л. Е. Морозова, 1990
224
в 1557 г. новгородский автор Маркел полгода занимался сочине¬
нием жития и канона Никите — одному из первых новгородских
епископов. После завершения трудов он отвез их в Москву. По¬
скольку 30 апреля 1558 г. происходит открытие мощей Никиты
(по сообщению многих источников), то цель Маркела состояла в
сборе сведений о Никите и сообщении их царю и митрополиту
Макарию для получения разрешения на открытие мощей и тор¬
жественное провозглашение нового святого.
В настоящее время житие, написанное Маркелом, известно.
в списках: ГБЛ. Троиц.-Серг. № 629; ГБЛ. Рум. № 154; ГПБ.
Новг.-Соф. № 1492; ГИМ. Барс. № 756 и др. Его начало: «В па¬
мять вечную будет праведник...» В нем фактически повторяются
сообщения Киево-Печерского патерика о затворничестве Никиты
и летописные данные о его деятельности в Новгороде. Никакой
полемической заостренности в этом произведении нет.
После открытия мощей возникает несколько новых Слов о
Никите. Наиболее ранним следует считать сочинение Василия-
Варлаама, псковского писателя, входящего в круг «макарьевских
книжников», создателя житий многих псковских и новгородских
святых (Евфросина, князя Всеволода, Саввы Крыпецкого, Ни¬
фонта, Исидора, Арсения, Александра Невского и др.). Оно изве¬
стно только в одном списке XVII в.— ГИМ. Увар. № 1232 (429)
(Царск. № 133), в 4°, писан полууставом разных почерков, вклю¬
чает жития святых.
Долгое время считалось, что это Слово является поздней
переделкой сочинения о Никите Зиновия Отенского. Однако на
его более раннее происхождение указывает то, что оно было
написано по заданию митрополита Макария, т. е. не позднее 31 де¬
кабря 1563 г. (дата смерти Макария). Слово же, приписываемое
Зиновию, возникло в 1565 г. (как убедительно доказал Ф. Калу¬
гин 3). Об обратной зависимости свидетельствует и текстологи¬
ческое сравнение Слов.
Основная часть произведений, где описывается открытие
мощей, полностью совпадает. Отличия обнаруживаются в началь¬
ной и заключительных частях. В начале Слова Василия описы¬
вается жизнь Никиты в Печерском монастыре так же, как в Киево-
Печерском патерике и житии Маркела: Никита захотел просла¬
виться среди людей, как все печерские затворники, ослушавшись
игумена, он становится отшельником. В итоге его «соблазняет
бес». Данные факты скорее порочили нового святого, чем про¬
славляли. В Слове, приписываемом Зиновию, жизнь Никиты в
монастыре уже представлена по-другому: враг рода человече¬
ского — дьявол «ратует только на ратующих», поэтому он и
ополчился на молодого монаха. Такая трактовка не нарушала
ореола святости чудотворца.
Слово Василия, как и произведение Маркела, не имеет поле¬
мической заостренности. Оно лишь подробно сообщает о факте
открытия мощей: как появилось известие о нетленности мощей,
Как возникло решение их открыть, как Пимен и новгородское
8 Заказ № 4316
225
духовенство вскрыли гроб Никиты, как торжественно переодевали
и выставляли в Софийском храме и т. д. Автор еще не знает о
«чудесах исцеления», о событиях в Ругодиве (Нарве) во время
русско-ливонской войны и т. д. Полемическая заостренность
против литовских и русских еретиков, «чудеса» Никиты, описание
военных действий появляются уже в более поздних Словах —
Иоасафа и приписываемого Зиновию.
Поэтому можно предположить, что Слово Василия-Варлаама
было создано сразу после открытия мощей для митрополита
Макария, чтобы дать ему сведения о «чудесном событии» в Нов¬
городе.
Через полгода после открытия мощей создается еще одно
Слово об открытии мощей Никиты. Оно принадлежит Иоасафу
(авторство и дата указаны в заглавии). В обширном предисловии
отмечено, что заказчиком Слова был новгородский архиепископ
Пимен Черный (поставлен в ноябре 1552 г. из Андреяновой пус¬
тыни, низложен в 1570 г.). Оно известно в рукописях: ГБЛ. Тро-
иц.-Серг. № 673; ГБЛ. Рум. № 558; ЦГАДА. Мазур. № 658 и др.
Есть и краткий вариант без предисловия, представляющийся более
поздним, поскольку дата (через полгода после открытия мощей)
только в пространном варианте.
Новое Слово не просто дает сведения о Никите и открытии его
мощей, а уже является полемическим произведением, направлен¬
ным против еретиков. Кроме того, открытие мощей тесно связы¬
вается с событиями русско-ливонской войны, в частности взятием
Ругодива. Можно предположить, что цель нового Слова состояла
в том, чтобы местному факту — открытию мощей новгородского
святого — придать общерусское значение и связать с войной в
Ливонии и борьбой с еретиками. Сам автор об этом пишет сле¬
дующее: «Пимен не терпит такое сокровище без написания дер-
жати». Он хочет, чтобы «весть вошла в ушию, иже тогда царст-
вующу, Ивану слышится, так же и митрополиту всея Русии Мака¬
рию» и распространилась по всей Российской земле4.
Иоасаф отмечает, что открытие мощей Никиты произошло
именно тогда, когда в этом возникла необходимость — появились
еретики, отрицающие способность святых к чудотворению и самих
святых: «Святые ничто по смерти могут совершить»5. Как бы в
ответ на это по всей русской земле начались чудеса. Особенно мно¬
го их стайо в Новгороде. Но о еретиках автор Слова знает еще
очень мало. Главным руководителем всего движения он считает
Артемия, бывшего троицкого игумена, осужденного на церковном
соборе и бежавшего с Соловков в Литву. Феодосий назван только
его учеником. О сути его учения сказано, что он «возлюби латын-
ство», т. е. католичество, и женился на вдове. Кроме отрицания
святости праведников и их способности к чудотворецию, к пунк¬
там еретического учения Иоасаф относит:| «земная мудрствуют,
мир и сладость возлюбили, отвратились от славы Христа»6.
Такой набор сведений о еретиках свидетельствует о том, что
Иоасаф совсем не представлял сути их учения. Видимо, поэтому
226
он осторожно замечает: «Их же аз, не судя, глаголю»7. Общее же
определение Нового учения — разновидность «латынства», по¬
этому война с Ливонией — это война против «латинян».
В данном Слове открытие мощей тесно связывается с воен¬
ными действиями в Ливонии. Автор пишет, что именно Никита
оказал помощь русским войскам при взятии Ругодива, появив¬
шись под стенами города. Хронологически открытие мощей (30 ап¬
реля) и сдача Ругодива (И мая) близки. Поэтому, видимо, они и
оказались связанными в сочинении Иоасафа. Вообще, вся ливон¬
ская кампания весны — лета 1558 г. была'очень удачной для рус¬
ских войск и вполне могла быть истолкована церковными деятеля¬
ми как проявление чудесной помощи святого.
Таким образом, становится очевидным, что необходимость
борьбы с, еретиками возникает в период русско-ливонской войны.
Ее инициатором становится новгородское духовенство во главе с
архиепископом Пименом. В сражениях на идеологическом фронте
«за умы» новгородского и прибалтийского населения особенно
опасными врагами считаются именно русские еретики, критикую¬
щие православную веру и ее пастырей.
Факты свидетельствуют о том, что в этот период новгородское
духовенство всячески поддерживает военные действия царя.
В Москву торжественно посылаются новгородские «святыни»:
ризы Никиты, иконы Козьмы и Демьяна, от которых якобы возник
пожар в Ругодиве (в московских источниках названы иконы бого¬
матери и Николы), шапку Иоанна Златоуста8. Можно предполо¬
жить, что Слово Иоасафа было ответом на послание Ивана IV в
монастыри о целях войны в Ливонии: русский царь не может тер¬
петь, чтобы «в отчине» его предков было поругание православной
вере. Литва же развращена еретиками во главе с Мартином Люте¬
ром, святые христианские церкви разорены, иконы поруганы.
Таких величайших оскорблений вере греческого закона право¬
славный царь не будет терпеть и пойдет войной на недруга и разо¬
рителя веры 9.
Следуя выдвинутым лозунгам войны, Иван IV ведет расправу
над еретиками в завоеванных землях. Общеизвестным становится
факт гибели Фомы, наиболее талантливого сподвижника Феодо¬
сия Косого. Андрей Венгерский описывает это так: «Фома был
велеречив, лучше всех знал писание и поэтому стал популярным
протестантским проповедником в Полоцке. После взятия этого
города русскими войсками сам царь поймал Фому, ударом посоха
убил его и пустил под лед»10.
Из посланий Пимена к Ивану IV становится известным, что и
в 1562 г. новгородское духовенство всячески поддерживало воен¬
ные действия в Ливонии. Архиепископ пишет, что для победы рус¬
ских войск в новгородском храме Софии около гроба Никиты
все духовенство служило молебен, святило воду, которую послали
войску. В послании отмечено, что все новгородские святые, в пер¬
вую очередь Никита и Иона, будут помогать царю п.
Однако полный альянс новгородского духовенства с царской
8*
227
властью был, видимо, недолгим. Свидетельством тому является
еще одно Слово о Никите, приписываемое Зиновию Отенскому.
Оно известно во многих списках: ГИМ. Увар. № 1058 (857) —
один из лучших списков по внешнему оформлению (конца XVI —
начала XVII в.); ГИМ. Барс. № 756 (конец XVI в.); ЦГАДА. Ма¬
зур. № 593 (XVII в.); ГИМ. Муз. № 567; ГБЛ. Рум. № 154; ГБЛ.
Троиц.-Серг. № 673; ГПБ. Новг.-Соф. № 1356; ГПБ. Погод.
№ 1559; ГИМ. Син. № 817 и др. ( набранные курсивом архивные
шифры списков были обнаружены автором статьи). Данные
рукописи, как правило, являются сборниками житий русских свя¬
тых и Четьями-Минеями (Тулупова, Милютина).
А. Н. Никольский предпринял попытку сравнения списков и
обнаружил некоторые расхождения, касающиеся обстоятельств
открытия мощей, количества «чудес» (9, 10, И)12. В данной рабо¬
те использован текст только тех списков, которые Калугин считал
трудом Зиновия (ГБЛ. Рум. № 154. Л. 28—110; ГПБ. Новг.-Соф.
№ 1356. Л. 306-364)13.
Как уже отмечалось, Слово, приписываемое Зиновию, было
создано в 1565 г. Эту дату Калугин определил на основе совпа¬
дения ряда церковных праздников, упомянутых в тексте: сорока¬
дневное празднование Воскресения Христова, память апостола
Иакова, Фомина неделя и память Никиты. 30 апреля все эти
праздники совпадают именно в 1565 г.
Основная часть данного Слова, как уже отмечалось, в которой
описывается открытие мощей, полностью совпадает со Словом
Василия-Варлаама. Поэтому данное произведение следует счи¬
тать не самостоятельным, а новой редакцией сочинения Василия.
Возникает вопрос, для чего в 1565 г. создается новая редакция
Слова о Никите? Ответ может дать сравнение с уже существу¬
ющими Словами Иоасафа и Василия.
Как отмечалось выше, Слово Василия лишь давало информа¬
цию о «чуде» открытия нетленных мощей. Слово Иоасафа сооб¬
щало о том же событии, но без ряда деталей и подробностей и в
более прозаической форме. (У Василия-Варлаама сообщено, что
известие о нетленности мощей появилось за шесть лет до откры¬
тия, т. е. до приезда Пимена в Новгород, во время ремонта приде¬
ла Иоакима и Анны, где был гроб Никиты. Иоасаф всю инициати¬
ву открытия мощей приписывает Пимену, которому Никита явил¬
ся во сне. Нет у Иоасафа описания обряда переодевания мощей,
который со всей обстоятельностью представлен Василием-Вар¬
лаамом.) Однако Иоасаф полемически заостряет свое произве¬
дение, связывая открытие мощей с ругодивскими событиями и
борьбой с еретиками. Яркую полемическую направленность в
начальной и заключительной частях имеет и Слово 1565 г. Здесь
обнаруживается определенное сходство со Словом Иоасафа.
Например, оба автора дают себе одинаковые характеристики.
Иоасаф так пишет о себе: «Да зазрит ми грубость, понеже бых
поселянин и невежа'слову и не сказах николи же, что от юности
моея таковое: грамотикиа же и риторикиа, иже кичит высокое
228
разума сего, николи же прочитах... и веяния премурости и разу¬
ма и слова сложна нимало что навыдох» 14. Подобным же образом
пишет о себе автор Слова 1565 г.: «Великая божия дела глагола-
ти светлая языка требуют... риторов и многовещательных устен...
Како может грубый поселяне суще, ненаучены и медленноязычни
и зело худогласны и ничто же множае новоградска гласа ве-
дяще»15.
Как видим, оба автора называют себя «поселянином», оба
склонны к самоуничижению, к принижению своих литературных
способностей. (Такой прием встречается у некоторых русских
авторов, например у Нила Сорского, но не обнаруживается ни
в одном сочинении Зиновия.)
Оба автора одинаково объясняют мотив написания Слова о
Никите: «Великая божья дела должны быть незабвенны»16. Сход¬
на в их понимании и причина появления нетленных мощей —
необходимость борьбы с еретиками. Одинаково описывается жизнь
Никиты в Печерском монастыре, тяготы монашества, козни дьяво¬
ла и «брань на ратующего» с ним Никиту 17.
В обоих произведениях есть сведения о еретиках. Частично они
совпадают: еретики отрицали святость праведников, возможность
творить чудеса, «возлюбили мир и его сладость», отошли от Хри¬
ста 18. Но общая оценка сущности их учения отличается. Как уже
отмечалось, Иоасаф считал Феодосия Косого приверженцем «ла-
тынства», т. е. католичества, автор Слова 1565 г. писал, что тот
«обновлял немецкое злословие Мартина ереси», т. е. был проте¬
стантом. В этом произведении Феодосий Косой уже представлен
руководителем всего еретического движения: «Сиянием нетлен¬
ного телеси Никиты разгнашася мгла ереси Феодосия Косого и со
единомысленники... Лжа прелестника Косого да отогнана будет»19.
Полемике с еретическим учением в этом произведении уделя¬
ется значительное внимание, ей отводится даже отдельная гла¬
ва — «На погибельную ересть богоборных отступников», посвя¬
щенная «доказательству», что после смерти праведники остаются
живыми20. В заключительной части автор вновь вспоминает
еретиков и дает о них новые сведения: Феодосий Косой «многия
души уязвил шептанием безбожной ереси», отрицает необходи¬
мость поклонения иконам Христа, богородицы и всех святых, не
видит надобности молиться им. Хотя вроде бы он и проповедник
лютеранства, но «по истине антихристов предтеча, учит безверию
и отходу от Христа». В Литву бежал тайно, сверг с себя монаше¬
ский сан, женился на еврейке и принял иудейство21.
Набор сведений об учении Феодосия Косого в Слове 1565 г.
Довольно противоречив: с одной стороны, это протестантство, с дру¬
гой — проповедь безверия и отход от христианства, с третьей —
Иудейство. Объяснить этот странный набор можно тем, что новго¬
родское духовенство имело весьма разнородные данные о Новом
Учении и поэтому относило к нему все отклонения от православия
сРеди приграничного населения Литвы.
В целом же в 1565 г. в Новгороде появляется больше сведений
229
о еретиках, полемика с ними становится острее и актуальнее.
Выделяется главный объект нападок — Феодосий Косой и его
учение. Интересно отметить, что в январе 1563 г. Новое учение еще
не выделялось в общем перечне течений, враждебных христиан¬
ской вере в Литве (иконоборцы, латыни, немцы, люторские ере¬
тики), и Феодосий Косой еще не считался лидером еретического
учения. Об этом свидетельствует Послание Пимена под Полоцк 22.
В Слове 1565 г., так же как в произведениях Иоасафа, прово¬
дится связь между событиями русско-ливонской войны и явлением
мощей Никиты. Но если Иоасаф, писавший в 1558 г. после крупных
удач русских войск, прославлял помощь Никиты, то автор более
позднего Слова вынужден искать причины последующего пора¬
жения, особенно в ходе военных действий 1564 г. Война принимала
затяжной характер и не сулила побед России.- Тяжелые подати
приводили к разорению и опустошению Новгородской земли.
По мнению создателя Слова 1565 г., Никита устал помогать
русским войскам, как Моисей в битве израильтян с аммаликянами.
Поэтому из Софийского собора, где его мощи были объектом
всеобщего поклонения, нового святого перенесли в придел Иоа¬
кима и Анны, на место погребения, для отдыха 23.
Новая трактовка событий свидетельствует о том, что новгород¬
ское духовенство в 1565 г. изменило свое отношение к войне с
Литвой. Подчеркивая усталость святого, оно как бы указывало, что
и войскам пора вернуться домой. Мощи Никиты, якобы согласно
воле святого, убираются из главного храма святой Софии и пере¬
носятся в маленький и тесный придел. Вероятно, прекращаются и
«чудеса», так как в Слове 1565 г. упомянуто лишь то, что происхо¬
дило еще в 1558 г.
Вряд ли только тяготы войны стали основной причиной нового
к ней отношения новгородского духовенства. В самом начале
1565 г. наметился разрыв царя с церковными иерархами. В допол¬
нениях к Никоновской летописи содержатся сведения, позво¬
ляющие восстановить ход событий. В январе царь внезапно уез¬
жает в Александровскую слободу. Повод — недовольство Ива¬
на IV митрополитом Афанасием. За опального едет хлопотать
Пимен, находившийся при митрополите весь 1564 г. Но это не дает
положительного результата, и архиепископ, видимо, возвраща¬
ется в Новгород. В стране же вводится опричнина, значительно
ущемлявшая интересы духовенства и церкви. Все это в целом и
могло стать причиной недовольства русско-ливонской войной,
нашедшего отражение в Слове о Никите 1565 г.
В свою очередь, трактовка причин неудач в войне, предложен¬
ная в Слове, вряд ли могла устроить Ивана IV, еще не отказавше¬
гося от своих планов в Ливонии. Она могла стать одной из первых
причин, приведших к полному разрыву царя с новгородским
духовенством и опале Пимена в 1570 г.
Кто же мог быть автором Слова 1565 г.? В историографии
утвердилось мнение, что им был Зиновий Отенский. Основным
аргументом считалось упоминание какого-то Слова о Никите в По¬
230
слании многословном. Однако тщательное изучение Послания
многословного показало, что оно не может принадлежать Зино¬
вию, поскольку существенно отличается от основного труда этого
автора — Истины показания 24. Упомянутым в Послании Словом
мог быть и труд Иоасафа, в котором также есть сведения о ере¬
тиках.
Кроме того, Зиновий известен как самостоятельный и ориги¬
нальный автор. Трудно предположить, что он был всего лишь
компилятором сочинений Василия-Варлаама и Иоасафа. Ведь
даже яркое и образное описание весны, которое Калугин относил к
отличительной черте творчества Зиновия, в Слове 1565 г. оказа¬
лось лишь заимствованием из Слова на память мученика Маманта
Григория Богослова. Подобное описание есть и в Слове о Зосиме
Льва Филолога, поэтому может считаться лишь риторическим
приемом.
Нет сходства во взглядах и полемических приемах автора Сло¬
ва 1565 г. с Зиновием Отенским. Так, в Слове утверждается, что
основным средством борьбы с еретиками должна быть смертная
казнь. Зиновий же, как известно, был противником жестокого
отношения к еретикам. Основным средством борьбы с ними он
считал полемику. В Слове выражено отрицательное отношение
к книгам Ветхого Завета, так как в них, по мнению автора, нет «ду¬
ха святого» и «читать их гордящимся и произвольно толкующим
опасно»25. В Истине же Зиновия, наоборот, основная критика уче¬
ния Феодосия Косого построена на свидетельствах этих книг. Все
эти соображения заставляют усомниться в том, что Слово 1565 г.
было написано* Зиновием.
Более вероятно авторство Иоасафа, поскольку между его Сло¬
вом о Никите и Словом 1565 г. много сходства (одинаковы: само¬
уничижительные приемы, мотивы написания Слов, связь открытия
мощей с борьбой с еретиками, русско-ливонской войной и т. д.).
В Слове 1565 г. есть прямое указание на использование в нем Сло¬
ва Иоасафа: при описании «чудес» от мощей автор отмечает, что
«большее о чудесах написано в ином сказании»26. Этим сказанием
может быть только произведение Иоасафа, в котором описано 25
чудес, в то время как в Слове 1565 г. их только 9—11 (в разных
' писках) и все они взяты из Слова Иоасафа.
Различие же в Словах можно объяснить внешними обстоятель¬
ствами: появлением дополнительных сведений о еретиках в Литве,
обострением полемики с ними в связи с неудачами русских'войск
на полях сражений, изменением отношения к войне новгородского
Духовенства.
Таким образом, из Слова 1565 г. выясняется, что в середине 60-х
1 одов XVI в. полемика новгородского духовенства с литовскими
еретиками обостряется. Выделяется главный противник — Феодо¬
сий Косой и его учение. Как результат нового отношения к ере¬
тикам можно считать создание Истины показания — самого фунда¬
ментального противоеретического произведения этого времени.
^ нем сражение с Новым учением ведется Зиновием со всей обсто¬
231
ятельностью и уже на философском и мировоззренческом уровне.
Можно предположить, что заказчиком этого произведения являлся
новгородской архиепископ Пимен (ранее по его заказу было
создано первое противоеретцческое произведение — Слово Иоаса-
фа). Основанием для этого служит то, что в Истине использовано
множество крайне редких для рядовых монастырских библиотек
книг: древнейшие пергаменные Кормчие, Библия Ветхого Завета
в переводе доминиканца Вениамина (ныне известна всего в одном
списке), Еллинский летописец, древнейшие русские летописи,
Русский Хронограф, различные сочинения Василия Великого,
Григория Богослова, Иосифа Волоцкого, Максима Грека, Вассиана
Патрикеева, Стоглав, возможно, 1-е послание Ивана Грозного
Андрею Курбскому и многие другие 2-7. Все эти рукописи могли
храниться в богатейшей Софийской библиотеке, куда без ведома
Пимена вряд ли мог попасть отенский монах. Именно сокровища
Софийской библиотеки, вероятнее всего, стали источником для
поистине энциклопедических для своего времени познаний Зи¬
новия.
Если автор Слова 1565 г. еще не дает однозначной оценки
сути Нового учения, то Зиновий характеризует его как аититри-
нитарское, хотя не исключает возможности полного безверия
Феодосия Косого. О самом Феодосии и пунктах его учения в Исти¬
не очень много сведений. Они свидетельствуют о большом инте¬
ресе (в отрицательном смысле) к нему отенского монаха. Вероятно,
Новое учение оказывало большое влияние на новгородских клиро¬
шан (например, тех, кто пришел к Зиновию из Старой Руссы)
и этим очень беспокоило новгородское духовенство. Поэтому и
потребовалась столь обстоятельная и развернутая полемика с ним
в Истине.
К середине 60-х годов, очевидно, относится и анонимное Посла¬
ние многословное (если считать, что в нем упомянуто Слово
1565 г.). Однако оно, скорее всего, появилось не в Новгороде,
а в Кирилло-Белозерском монастыре, где хранилось свыше трех
веков. Может быть, это произведение было создано при участии
Иоасафа, который в 60-х годах был вологодским епископом.
Именно этим может объясняться ссылка в нем на Слово о Ни¬
ките.
В Послании многословном также содержится значительное чис¬
ло сведений о Феодосии Косом и его учении. В целом оно пред¬
ставлено близким к протестантству. Различия с Истиной можно
объяснить не только тем, что авторы имели разные сведения о ере¬
тиках, но и тем, что их собственные представления о тех или иных
положениях христианского учения отличались. Например, Зино¬
вий полагал, что в суровом русском климате монахам не прожить
без сел с крестьянами. Автор Послания считал, что приношения
верующих для этого достаточны. Зиновий был противником смерт¬
ной казни еретиков, автор Послания, напротив, многократно рато¬
вал за нее. Зиновий не видел ничего порочного в человеческой при¬
роде, поскольку она — «божье создание». Автор Послания видел я
232
плотских делах только грехи 28. Перечень отличий можно было бы
продолжить, но он не входит в задачи данной статьи.
Есть основание считать, что одним из источников сведений
об учении Феодосия Косого для автора Послания стало Послание
константинопольского патриарха Иоасафа митрополиту Макарию
от 1561 г. В нем отмечено, что «люторское учение» развратило
Малую Россию. Суть его в отрицаний причастия, поста, поклоне¬
ния иконам, почитания святых и их мощей, правомочности священ¬
ников совершать таинства, поскольку этЬ~дело только епископов,
и т. д.29 Рассмотрению именно этих пунктов и посвящено Послание
многословное, причем только в нем подр'обно разобран последний
пункт, который отсутствует не только в Истине, но и во всех дру¬
гих источниках о Феодосии Косом.
Последнее произведение новгородского автора, в котором есть
сведения о еретиках середины XVI в., это Слово о новгородском
архиепископе Ионе. Длительное время считалось, что оно принад¬
лежит Зиновию Отенскому. Основные аргументы заключались в
том, что в Слове об Ионе была ссылка на Слово о Никите, считав¬
шееся сочинением Зиновия, и наличие в конце текста выписок
из Истины. Кроме того, полагалось, что только Зиновий мог напи¬
сать об Ионе, похороненном в Отенском монастыре 30.
Рассмотрим основательность их. Как уже отмечалось, Слов о
Никите было несколько и ни одно из них, по всей видимости, не
принадлежало Зиновию. Отрывок из Истины обнаруживается толь¬
ко в одном списке (ГБЛ. Рум. № 154) Слова об Ионе. Он на дру¬
гой бумаге и написан иным почерком, что подразумевает механи¬
ческое присоединение листов. В другом списке, дающем лучшие
чтения, добавлений из Истины нет (ГПВ. Сол., № 991/1100).
Вряд ли оправданно предположение, что, кроме Зиновия, не¬
кому было написать об Ионе. Известно, что в Отенском монастыре
были и другие книжники, например Харий, в монашестве Христо¬
фор, переписывал по заказу самого Ивана IV Толковый Апостол 31.
Мог написать Слово и не отенский монах. Так, в рукописях зна¬
чится, что Воспоминание об Ионе написал либо монах Антониевого
монастыря Нифонт, либо Михаил Уродливый, считавшийся «ма-
карьевским книжником» 32.
В рукописях о новгородских святых встречается еще одно Слово
об Ионе — краткий вариант того, что приписывалось Зиновию
(ГИМ. Увар. № 1245 (833); ГПБ, I.I. № 729 и др.). В нем содержит¬
ся точная дата создания произведения: «В лето царя и великого
князя Иоанна Васильевича и при митрополите Кирилле, при епи¬
скопе Леониде» 33. Кирилл был митрополитом с 1568 по 1572 г. Лео¬
нид был поставлен в декабре 1571 г. и свергнут в 1575 г. Поэтому
Краткий вариант может относиться, вероятнее всего, к 1572 г. Но он
^ишь поздняя переделка пространного, поскольку из содержания
выясняется, что открытие мощей Ионы производил Пимен. Нет
к нем описания бедствий в новгородской земле. Все оно заменено
одной фразой: «Тогда убо множества согрешений наших праведне
°т бога накозахомся: первие, убо гладом, потом же мором, таже
233
частыми запалениями» 34. Нет в нем и сведений о еретиках, борьба
с которыми, видимо, в 70-е годы становится неактуальной.
По дополнительным источникам трудно определить дату откры¬
тия мощей. Например, И. Ф. Токмаков пишет, что это произошло
в 1574 г. при игумене Дионисии, когда весь Отенский монастырь
выгорел и царь пожаловал на его восстановление 2644 руб.35
В одной из рукописей отмечено, что празднование открытия мо¬
щей началось в 1600 г. при митрополите Варлааме, когда мона¬
стырь опять выгорел 36. Возможно, мощи открывались неоднократ¬
но после очередного пожара для получения щедрых вкладов в
монастырь. Но официального известия об их открытии в летописях
нет, а в описании новгородских святынь XVII в. отмечено, что
«мощи Ионы под спудом» 37, т. е. не выставлены в открытом виде.
Согласно данным Слова об Ионе открытие мощей могло про¬
изойти осенью 1554 г., поскольку в нем отвечено, что в то время
Макарий собрал собор на еретиков (декабрь 1553 г.), на откры¬
тии был Пимен с другими иерархами, в том числе с юрьевским
архимандритом Иларионом (с 1551 по 1554 г.). Время было осен¬
нее и живы были воспоминания о «моровом поветрии» 1552 г. Но
само Слово создавалось позднее, так как в нем было упомянуто от¬
крытие мощей Никиты, происшедшее в 1558 г. Есть в нем сведения
и о других событиях того времени: голоде, море, пожарах, борьбе с
еретиками. Попробуем определить их даты, чтобы узнать время
создания Слова.
Из новгородских летописей известно, что голод был в 1544,
1554 и 1563 гг.38 В Слове, вероятно, описан голод 1563 г., по¬
скольку отмечено, что на бедствиях наживались земские правители
(земская реформа произошла в 1556 г.).
Вторым событием представлен «мор», т. е. эпидемия, от которой
умерло очень много людей. Отмечено, что это произошло при Сера-
пионе втором, т. е. в 1552 г. Но в 1566—1567 гг. эпидемия свиреп¬
ствовала вновь, поэтому автор, вероятно, объединил два однотип¬
ных события, описав мор 1566—1567 гг. (по порядку он следует
за голодом 1563 г.).
Еще одним датирующим фактором Слова об Ионе является
упоминание в нем о митрополите Макарии как об умершем. Обо
всех событиях, связанных с открытием мощей, отмечено, что они
были «тогда», т. е. в прошлом. В самом описании нет никаких ука¬
заний на то, что автор — очевидец: кроме Пимена и Илариона,
никаких имен нет, даже монахи, вынесшие гроб из огня, названы
«два некая из людей». У автора не чувствуется переживаний по
поводу стихийного бедствия, опустошившего монастырь. Вероятно,
факт открытия мощей стал лишь поводом для написания Слова
об Ионе. Например, в Уваровском списке все Слово озаглавлено
«Чюдо 13», т. е. как очередное чудо нового святого.
Все эти особенности Слова заставляют еще раз усомниться
в авторстве Зиновия Отенского. Предположительно оно возникло
во второй половине 60-х годов XVI в., возможно, после смерти
писателя.
234
Как уже отмечалось, в Слове об Ионе есть сведения о еретиках.
Посмотрим, что нового в трактовке их учения появилось в более
поздний период. «Воста бо диявол на Христову церковь и изведе
тогда же волки во одежах овчих, мнихов некоих, отбежавших от
господей своих — раби бо беша сии... Паки же в церкви входяще,
иконам не поклоняются. Поповство и святительство хулят, в попы
же поставляться ко святителям приходят» 39. Учение их состоит в
следующем: «Сердце исполнено неверия отступити от бога жива,
отец их сотона, святые церкви хулят и честные иконы поругают...
Хвалятся веровати Евангелию Христову, Христу не поклоняются.
Вхожением в церковь, как псы оскверняют ее» 40.
По тому набору сведений о еретиках, который дан в Слове,
трудно понять, в чем состояла суть их учения. С одной стороны,
они в лоне церкви, даже «поставляются в попы у святителей»,
с другой стороны, они вообще не верят в бога. Веруют в Евангелие,
но не верят в Христа, о жизни которого и написано Евангелие. Эти
противоречия, видимо, свидетельствуют о том, что точных сведе¬
ний о еретиках и сути их учения у автора Слова об Ионе не было.
Ке называет он и их имен, даже Феодосия Косого. Трудно предпо¬
ложить, что Зиновий, закончивший в это время Истины, мог так
быстро забыть их имена и учение.
Для автора Слова об Ионе борьба с еретическим учением не
представляется особенно актуальной. Ее он относит к числу много¬
численных бедствий, обрушившихся на новгородскую землю. Само
появление ереси он объясняет не злым умыслом еретиков, пожелав¬
ших досадить богу (как в Истине и Послании многословном), а на¬
казанием бога за грехи правящего класса. Поэтому все Слово посвя¬
щено обличению этих грехов.
Автор многократно подчеркивает, что именно отсутствие суда,
правды, милости и щедрости — основная причина «божьих кар».
Избежать их можно, если «умилостивити божественное, обратщз-
шеся от грех и добрым делом суд и правду творяще, милость и
щедроты. Аще любяше будем... любите милости и щедроты и
^уда и правды» 41.
Автор отмечает, что богу не нужно мнимое благочестие, а только
•'вердое^выполнение заповедей: творить суд и правду, милость и
щедроты. За их забвение бог отдал в руки турок-иноверцев пра¬
вославное Греческое царство. Та же участь ожидает Русское цар¬
ство, если правящий класс не одумается и не перестанет творить
беззакония: «Праздни же не о сем упражняхуся, еже творити суда
в правду и любити милость и щедроты, но паче в пиянства и глум¬
ления и блуды беззакониыя поучивающиеся тщахуся и лакомства и
Усилия, в татьбах и во убийствах и прелюбодействах» 42.
Хотя вопрос о суде, правде и милости и щедрости был актуа¬
лен всегда, но особенно насущным во второй половине XVI в. он
{ гал в период введения опричнины, когда беззаконие и насилие
( гановятся нормой повседневной жизни. О том, что Слово ии-
(Нлось во время опричнины, доказывает приведенное в нем «чудо»:
1 Дкиё-то люди, сказавшиеся опричниками, разорили одну из дере¬
235
вень около Отенского монастыря. Все жители были убиты, кроме
однрго, который спрятался в сене. Свое спасение крестьянин
приписал заступничеству святого Ионы 43.
Имя автора Слова, бб Ионе определить довольно трудно. В ру¬
кописи Рум. № 154 в заглавии указано «Того же», т. е. автора
предшествующего Воспоминания об Ионе. Если это не ошибка
переписки, то автором можно считать либо Нифонта, либо Михаи¬
ла Уродливого (о них написано выше).
Появление противоеретических произведений в период с 1558 г.
по 60-е годы XVI в. можно объяснить тем, ч|то русское духовенство
желало дать свой ответ на публичные диспуты о вере в 1558, 1561 и
1565 гг. в Литве, на издание в 1562 г. Малого катехизиса Каве-
чинским, Будным и Кришковским. Возможно, именно поэтому
Истины показание имеет своеобразную форму «катехизиса» —
беседы учителя с учениками, и посвящено «доказательству» основ¬
ного христианского догмата «об истине существования бога»,
который Мартин Лютер считал недоказуемым и рекомендовал при¬
нимать на веру.
С середины 60-х годов начинается бурная полемика между
Иваном Грозным и Андреем Курбским, затрагивающая не только
политические вопросы, но и идеологию, вопросы веры.
Новая постановка вопроса об авторстве Послания многослов¬
ного, Слова о Никите 1565 г. и Слова об Ионе показывает, что борь¬
ба с Новым учением не была делом только одного отенского монаха
Зиновия. Она беспокоила все новгородское духовенство во главе
с архиепископом Пименом, поскольку была связана с влиянием
«на умы» и новгородского населения, и приграничных областей
Литвы, за присоединение которых к Русскому государству вел
войну Иван IV.
1 Костомаров Н. И. Великорусские религиозные вольнодумцы XVI в. Матвей Баш¬
кин и его соучастники. Феодосий Косой // Отеч. зап. 1862. № 10. Феодосий Ко¬
сой; Калугин Ф. Г. Зиновий, инок Отенский, и его богословско-полемические и
церковно-учительные произведения. СПб., 1894; Рыбаков Б. А. Воинствующие
церковники XVI в.// антирелигиозник. 1934. № $; Шелестов Д. К. Свободо¬
мыслие в учении Феодосия Косого (50—60-е годы XVI в.)//ВИРА. 1954.
№ 2; Корецкий В. И. К вопросу о социальной сущности «нового учения»
Феодосия Косого // Вести. Моек, ун-та. 1956. № 2; Клибанов А. И. «Самобытий-
ная ересь»: (Из истории русского свободомыслия конца XV—первой поло¬
вины XVI в.) // ВИРА. 1956. № 4; Он же. Из истории русской гуманистической
мысли // Вести, истории мировой культуры. 1959. № 1; Он же. Реформационные
движения в России в XIV—первой половине XVI в. М.; Л., 1960; Он же.
Народная социальная утопия в России. Период феодализма. М., 1977.; Зи¬
мин А. А. И. С. Пересветов и его современники. М.; Л., 1958; и др.
2 Новгородские летописи. СПб., 1879. С. 94.
3 Калуин Ф. Гомилетические труды инока Зиновия Отенского//ЖМНП. 1893.
№ 24. С. 267.
4 ГБЛ. Ф. 304/И. № 673. Л. 363 об.
5 Там же. Л. 363.
6 Там же Л. 371 об.
7 Там же Л. 363.
8 Новгородские летописи. С. 89, 94; ПСРЛ. Т. 13, 2-я пол. С. 305.
9 ААЭ. Т. I. № 275, 260, 267.
236
10 Костомаров Н. И. Исторические монографии и исследования. СПб., 1872.
Т. I. С. 426—427 (перевод отрывка из сочинения Андрея Венгерского).
Ч ПСРЛ. Т. 13, 2-я пол. С. 351-352.
12 Никольский А. Н. Сказание об обретении честных мощей святого Никиты, новго¬
родского чудотворца // Изв. Отд-ния рус. яз. и словесности. 1905. Т. 10, кн. 2.
С. 11-13.
13 Калугин Ф. Гомилетические труды... С. 269.
14 ГБЛ. Ф. 304/П. № 673. Л. 363.
15 Там же. Рум. № 154. Л. 28 об.
16 Там же. Ф. 304/П. № 673. Л. 361; Рум. № 154. Л. 28 об.
17 Там же. Ф. 304/11. № 673. Л. 361, 365 об., 366 об.; Рум. № 154. Л. 33-33 об., 95-
98 об.
18 Там же. Ф. 304/П. № 673. Л. 371 об.; Рум. № 154. Л. 35-41 об., 87-88.
19 Там же. Рум. № 154. Л. 35—41 об.
20 Там же. Л. 87—88.
21 Там же.
22 ПСРЛ. Т. 13, 2-я пол. С. 351.
23 ГБЛ. Рум. № 154. Л. 74 об.
24 Морозова Л. Е. Вопрос об авторстве «Послание многословного» — полемического
произведения XVI в. // История СССР. 1975. № 1.
25 ГБЛ. Рум. № 154. Л. 91-91 об., 101.
26 Там же. Л. 74 об.
27 Истины показания к вопросившим о новом учении. Сочинение инока Зиновия.
Казань, 1863. С. 65, 45, 47, 55-56, 54, 618-619, 3^5-366, 561, 565.
28 См. подробнее: Морозова Л. Е. Указ соч. С. 101 — 109.
29 ПСРЛ. Т. 13, 2-я пол. С. 334-339.
30 Калугин Ф. Гомилетические труды... С. 268.
31 ГБЛ. Пряниш. № 194.
32 Филарет. Обзор русской духовной литературы. Харьков, 1859. С. 305; ГИМ. Увар.
№ 1232 (133). Л. 189.
33 ГПБ. L I. № 729. Л. 175.
34 Там же.
35 Токмаков И. Ф. Историко-статистическое и археологическое описание Отенского
Покровского Трехсвятительского Николаевского мужского монастыря. М., 1897.
С. 5, 39, 45, 55.
36 ГПБ. I.I. № 729. Л. 175 об.
37 ГИМ. Барс. № 237. Л. 222.
38 Новгородские летописи. С. 73, 82.
39 ГБЛ. Рум. № 154. Л. 343 об.-344.
40 Там же. Л. 344.
41 Там же. Л. 340—340 об., 341, 341 об., 342 об.
42 Там же. Л. 242 об.
43 Там же. Л. 375.
237
«НОВОЕ УЧЕНИЕ» ФЕОДОСИЯ КОСОГО
И РЕФОРМАЦИОННОЕ ДВИЖЕНИЕ
В РЕЧИ ПОСПОЛИТОЙ
ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XVI - НАЧАЛЕ XVII в.
(К вопросу о масштабе восточноевропейской
реформации)
М. В. Дмитриев
«Новое учение» русского вольнодумца XVI в. Феодосия Косого
и возглавленное им противоцерковное движение породило бога¬
тую, разнородную и длительную историографическую традицию,
начало которой было положено в XIX в., а деятельное и разносто-
ронее продолжение на основе марксистской методологии относит¬
ся к 50—70-м годам нашего века. Не обошли ересь Феодосия Ко¬
сого вниманием и зарубежные ученые К
Однако очень существенный аспект истории идейного дви¬
жения, возглавленного Феодосием Косым, был только намечен
в советских исследованиях «Нового учения». Речь идет о том, что
ересь Феодосия Косого оказалась общественным явлением, не ог¬
раниченным пределами Русского государства, в чем убеждает исто¬
рия реформационной проповеди русских и восточнославянских
еретиков сначала в пределах Русского государства, затем в украин¬
ско-белорусских землях. В советской историографии взгляд
на движение Феодосия Косого как на прямой вклад русского сво¬
бодомыслия в украинско-белорусские и польские реформацион-
ные движения XVI в. впервые высказан и обоснован А. И. Клиба-
новым и С. А. Подокшиным 2. В последнее время стали известны
некоторые новые материалы, свидетельствующие об общевосточ¬
нославянском значении движения последователей «Нового уче¬
ния» Феодосия Косого — феодосиан 3. Зародившись в 40—50-е го¬
ды XVI в. в Русском государстве, реформационная проповедь
Феодосия и феодосиан в конце 50-х годов после вынужденной
эмиграции русских вольнодумцев была перенесена в восточносла¬
вянские земли Речи Посполитой и здесь соединилась со встреч¬
ным движением, отчасти автохтонным, отчасти инспирированным
западноевропейским протестантским влиянием. В течение по мень¬
шей мере 20 лет (бегство русских еретиков относится к середине
50-х годов XVI в., последнее известие о Феодосии и его едино¬
мышленнике Игнатии датировано 1575 г.) русские вольнодумцы-
эмигранты действовали и проповедовали бок о бок с украинскими,
белорусскими, литовскими и польскими реформаторами.
Судьба русских еретиков и их белорусско-украинских после¬
дователей в 60-е годы XVI в. указывает на интеграцию восточно-
славянского еретичества и польско-литовской реформации. Во¬
сточнославянские вольнодумцы, судя по дошедшим отрывочным
© М. В. Дмитриев, 1990
238
сведениям, становились проповедниками реформациопных общин
и вели агитацию среди православного населения. В конце 50-х. го¬
дов они действовали в Вильно, приблизительно в это же время
в Витебске, в начале 60-х годов XVI в. один из белорусских феодо-
сиан — Андрей (Козьма) Колодынский — вел реформационную
проповедь в качестве делегата вилепской кальвинистской общины
в Полоцке, сподвижник Феодосия Исайя Москвичин в 60-е годы
был проповедником в имении некоего пана Волчка в Свержах,
а в 1567 т. вел радикальную реформационную пропаганду в Люб¬
лине, сам Феодосий и его товарищ Игнатий (известный и по рус¬
ским источникам) в начале 70-х годов были проповедниками в име¬
нии волыпского шляхтича Кадиана Чаплина \ Органическое един¬
ство реформационного движения в масштабе всей Речи Посполитой
отражено, в частности, как историей создания, дак и всем содер¬
жанием «Письма половца Ивана Смеры к великому князю Вла¬
димиру Святому», в котором тесно переплелись мотивы, восхо¬
дящие к феодосианской традиции и арианской идеологии 60-х го¬
дов XVI в. И русский язык первоначального перевода письма,
и история его создания, и сам текст, обращенный к «грекам», го¬
ворят в пользу того, что адресатом было православное население
Речи Посполитой. И оно дошло до аудитории. Об этом свидетельст¬
вует обращение Федора Сешоты, войского кременецкого, от
14 апреля 1587 г. к брацлавскому подкоморию К. Песочинскому
с просьбой подарить или хотя бы дать прочитать «лист великого
Володимера, власным езыком руским переписаный» 5. Об ог¬
ромной популярности письма в православной среде сообщал
и А. Любенецкий 6.
Факт тесного переплетения судьбы Феодосия и феодосиан
с судьбой польско-литовских ариан-антитрииитариев позволяет
предположить, что их пути пересеклись и в Раковской коммуне
польских братьев 7. Ведь в Раков съехались представители ариан-
ских общин со всех концов Речи Посполитой, в том числе почти все
деятели антитринитаризма из Великого княжества Литовского.
«Здесь объединились многие люди из Великой и Малой Польши
этого вероисповедания... а потом к ним присоединились многие
представители шляхты из Литвы, Волыни и других областей» 8.
Трудно допустить, чтобы Феодосий с товарищами остались в сто¬
роне от этого события. По сообщению А. Любенецкого, в 1572 г.
большинство радикально настроенных проповедников разъехались
по имениям магнатов и шляхты, преимущественно литовско-
русской, причем некоторые из них оказались на Волыни 9. Может
быть, именно эти слова объясняют появление Феодосия и Игнатия
в доме волынского шляхтича в середине 70-х годов XVI в.
Большая часть памятников, запечатлевших характер учения
Феодосия Косого и деятельности феодосиан, относится ко второй
половине 50-х — первой половине 70-х годов XVI в. Таковы цент¬
ральные по богатству информации памятники — «Истины пока¬
зание» Зиновия Отенского и «Послание многословное» неизвест¬
ного русского автора 10. Оба эти произведения и ряд других рус¬
239
ских полемических сочинений, тяготеющих к ним тематически
и хронологически п, созданы в начале и середине 60-х годов XVI в.
Это время, когда восточнославянское реформационное движение
и «Новое учение» какого идейная программа достигли, по всей
видимости, и наибольшего распространения и наибольшей глу¬
бины. К этому же времени относится и ряд украинско-белорус¬
ских полемических памятников, запечатлевших как реформацион-
ную проповедь, так и борьбу церковных кругов с нею. Среди пос¬
ледних наибольшего внимания заслуживает сборник реформацион-
ных проповедей из собрания известного филолога и исследователя
карпатской Руси Ю. А. Яворского, созданный, судя по филиграням,
в 60-е годы XVI в. 12, содержание которого ведет к кругам непос¬
редственно феодосианским или близким им.
Проповеди сборника Яворского создавались в то время, когда
русские вольнодумцы-эмигранты уже около 10 лет активно участ¬
вовали в религиозно-общественной борьбе в Великом княжестве
Литовском. Вполне закономерно, что содержание «Послания мно¬
гословного», являвшегося ответом на присланную из Литвы гра¬
моту, в которой излагалось учение пришедших из Москвы воль¬
нодумцев и содержалась просьба дать оценку «Новому учению»
Феодосия Косого, в высшей степени созвучно тому, что известно
о восточнославянской реформационной проповеди из сборника
Яворского. Их соотношение можно представить как соотношение
тезисного, краткого (в «Послании многословном») и развернутого,
полного (в сборнике Яворского) изложения одной и той же (или
очень близких) реформационной программы с учетом, конечно,
вариаций и отклонений.
Исходным пунктом учения феодосиан, соответствовавшим в це¬
лом общепротестантской доктрине, было отрицание института
церкви, ее вероучения, культа как «человеческого предания» и про¬
тивопоставление ему идеала апостольской церкви и раннехристи¬
анского образа жизни 13. Зиновий Отенский так передавал позицию
феодосиан: «...посему ложнии учители епископи и попы, понеже
учат — книг в руку не держат. Сам же Косой посему истинна учи¬
теля себя сказует, понеже в руку имея книги и тыя разгибая, ко-
муждо писаная дая самому прочитати и сия книги расказует» 14.
, Феодосиане видели преимущество учения своего лидера в том, что
оно «открыто, а отеческое учение закрыто и того ради отеческое
учение почцтати неполезно» 15. В сборнике из собрания Яворского
несколько раз повторяется, что евангелие закрыто для обреченных
на погибель лжехристиан, следующих человеческим вымыслам
вместо евангелия 1 . Сравним два высказывания — из сборника
Яворского и из «Истины показания». Попы «нерядными фал-
шивыми науками своими отвели их (паству. — М. Д.) от бога
до болванувь, от Христа до людии оусопших и до обедне и до иных
вымыслув и оустав диавелскых. А тым обычаем забивают душе убо-
гым людем а на вечный мукы отсылают а показили онь святый по-
рядокь святой апостольской церкве в наоуце божей, заслоняючи
людем слово божие... а не оучат люди евангелии святой през ко¬
240
торую бог въседръжитель обецует свету грехом отпущение и живот
вечный» ,7. «Именуют себе Русь православными, а они паче че-
ловекослужители и идолослужители; понеже храмы поставиша
и в них иконы мертвых аки идолы утвердиша... и мертвецы по-
ложиша в ковчеги в церквах их всем на видение и соблазн, нарекше
преподобными и праведными и святыми... и молятся мертвым
и просят от них помощи, свечи пред ними зажигают... и отводят
люди от бога к мертвецам* и иконам навыкоша служити. Бога
же не ведят; ниже могут ведати, понеже в идолослужение впа-
доша» 18. Примеры очень близких по духу и букве высказываний
о противоположности «человеческого предания» и «апостольской
церкви», бога «мертвых» — богу «живых».
Автор сборника не раз подчеркивает, что единственным путем
спасения души является непосредственная связь «бог—человек»,
которая по самой своей сути исключает молитвы, богослужение,
приношения и пр. Не нужно «облудных оных споведий поповь-
скых, ани обедний, ани понахыд, ани сорокоуст, ани досытучинени
за грехы. Толко на самом покаянии а на вере престал господь
Христос, которое покаяние и вера правдивая и уопование на ми¬
лосердие божие то сут ключе до царства небесного» 19.
Действовавшие в белорусских землях русские реформаторы
утверждали, что «несть потребы молитвы творити, молитва оное
едино, еже от неправды отступити, и яко бог сердца чиста токмо
истязует, а не молитвы. И в евангелии писано, духом и истиною
планятися, а не телесне кланятися, и на землю падати и покланя-
тися». И далее: «И вся же приносимая в церковь, свещи и прочая
ненавидить бог, и то приношение на грех есть приносящим. Ныне
приношение бог не взыскует... ныне жертва богу — дух съкру-
шен» 20. Автор сборника отрицал присутствие подлинного тела
и крови Христа в причастии. Аналогично — Феодосий Косой 2l.
С точки зрения феодосиан, церковно-религиозная жизнь право¬
славных есть мнимое благочестие: «...в церкви каменыя приходите,
а того в евангелии и апостоле не писано. Писано — апостоли
на горницу въсходили, а не в церковь: не беяху бо церкви при апо-
столех... Не подобает церквам ныне бывати... ныне не церкви сия
създаны, но кумирницы суть и златокузницы... церковь не стены,
но верных съборы». «И церкви-кумирнице, и церковная служба —
идольская служба, и пост непотребен, молитвы неподобны, вся
та человеческая предания» . В совершенно том же ключе кри¬
тикуется внешнеобрядовая сторона религии в сборнике Яворского:
церкви суть кумирницы, проповедуемая церковью набожность —
наружное благочестие: «облудное, покрытое набоженство», под-
шнная церковь — это «христианская сполечность», «збор» вер¬
ных исповедников Христа, объединение людей во имя его. Новой
Церкви не нужны храмы, а нужны лишь обычные помещения для
отправления службы 23.
О себе феодосиане говорили: «И чада мы есмы, яко познахом
Истину, занеже у нас разум духовный. И аще кто нашь разум име-
нть, то брат духовный и чадо есть... Никому же так не открылася
241
истина, яко же нам открыся», «от любодеяния несмы рожены» 24.
Это кардинальное положение учения Феодосия Косого раскрыва¬
ется и в сборнике: «А^иж мы правдивый христиане почитани есмы
за.сыны божии в Христе... а то не пошло с природности нашей,
але нас з ласкы даром своим господь бог починиль собе за сыны...
бо вера не ест з нас, але з дару божиаго... а то есть наше сыновство...
есмо сынове божии... воси котории духом божиим ряжены суть сы-
нове божии» и т. д. 25 Правда, за сходством этих положений видно
и их отличие: «разум духовный» Феодосия деятелен, активен,
«дух божий» его единомышленников сродни благодати.
В сборнике постоянно повторяется жалоба на то, что вольно¬
думцы-реформаторы гонимы за истину, подобно первым апосто¬
лам 26. Тот же мотив присутствует в высказываниях феодосиан:
«яко же жидове и мучителие древле апостолов гоняху, тако и пас
ныне гонят заблужшие, понеже мы истину знаем паче всех, и того
ради нас гонять» 27. Эта особенность сравниваемых памятников
может указывать на связь автора сборника с кругом феодосиан,
потому что именно бежавшие из Руси в Литву вольнодумцы (в от¬
личие от своих единомышленников в Речи Посполитой, где про¬
поведь реформационных идей протекала в обстановке известной
терпимости со стороны властей) подвергались гонениям и прес¬
ледованиям.
В круг памятников, которым созвучно и «Новое учение» Фео¬
досия Косого и реформационная проповедь, отраженная в сборнике
Яворского, входит также «Катехизис» Шимона Будного, изданный
в Несвиже в начале 60-х годов XVI в. на «русском» языке и пос¬
луживший распространению реформационных идей среди пра¬
вославного населения Речи Посполитой. В частности, высказыва¬
ния Будного и близкие им высказывания автора сборника Явор¬
ского позволяют точнее понять призыв феодосиан не подавать ми¬
лостыни нищим и не почитать родителей 28. В сборнике Яворского,
как и в «Катехизисе» Будного, иищенствование рассматривалось
как проявление паразитизма и на этом основании резко порица¬
лось: «Крадуть, которие хлеб напрасно едять, а ничого не робять.
Крадут калеки, котории могучи работою покормитися, не хотять
робити, але жебрують». Только беспомощные инвалиды и больные
нуждаются в опеке, заботе и милостыни, но это отнюдь не относит¬
ся к тем, которые «чинятся убогыми, котории бы могли працою
своею не толко себе, але и иного поживити. А онь ся оучинит ка¬
лекою и бегает по свету, абы з милостыни жил... А тации сут зло¬
дее... а таковым не достоит милостыню давати» 29. Не менее важно
и то, что тексты сборника и «Катехизиса» позволяют за отрица¬
тельным отношением к нищенствованию разглядеть требование
всеобщего труда для работоспособных как нормы социальной
справедливости.
Сравнение^ «Нового учения» с «Катехизисом» Будного позво¬
ляет выявить связь между отрицанием повиновения властям
и странным на первый взгляд призывом не почитать родителей.
В «Катехизисе» вопрос об отношении к родителям, социальном
242
повиновении и почитании государственных властей рассматри¬
вается как единый. Сыновья почтительность и послушание служат
логическим и нравственным обоснованием концепции социаль¬
ного повиновения 30. В «Новом учении», напротив, отказ от приз¬
нания авторитета родительной власти отражает идеологию анти¬
государственного и антифеодального протеста.
Материал сборника Яворского содержит и расширительное
толкование выдвинутого Феодосием Косым лозунга равенства на¬
родов и вер — «едино суть у бога и татарове, и немцы и прочий
языцы» 31. В сборнике Яворского читаем: «...знати имамы, иж ок-
рум браку особь яко жидовина и поганина, поляка и русина, вол-
ного и неволника господь бог припущат до того сыновства вшит-
кых, котории едно верят в сына его преставают на науце его» 32.
В социальных вопросах автор сборника в отличие от Феодосия
Косого и феодосиан стоит на позициях признания и почитания вла¬
стей, оправдывает феодальный сословный порядок, проповедует
повиновение господам, не осуждает впрямую войн. Его выступле¬
ния против богатства и призывы к христианской справедливости
часто мало отличаются от традиционных церковных идей социаль¬
ной благотворительности 33. Автор сборника вступает в полемику
с теми, кто требовал от подлинных последователей учения Христа
отказаться от имущества 34. В этом программа сборника много
сдержаннее тех радикальных и бескомпромиссных требований,
которые запечатлены в «Послании многословном» и которые от¬
рицали всякие институты феодальной. власти, призывали к со¬
циальному неповиновению.
Исследователями давно подмечен тот факт, что «Истины по¬
казание» Зиновия Отенского характеризует «Новое учение» не¬
сколько иначе, чем «Послание многословное». Зиновием Отенским
практически не отражены социальные идеи вольнодумцев, зато
чного внимания уделено опровержению их религиозно-философ¬
ских идей. Причем полемика идет на более высоком уровне, со¬
средотачиваясь не только на конфессиональных, но и на философ-
' ких принципах христианского учения. И дело тут не в богослов¬
ской и философской эрудиции Зиновия, а в глубине учения фео-
юсиан, в том, что XVI век стал для восточнославянских народов
ем временем, когда под религиозным покровом вырабатывалась
< амостоятельная философская мысль. Об этом догадывался Зи¬
новий. Не случайно во время диспута с последователями Феодосия
' него мелькнула мысль, не «еллин» ли Феодосий? Ведь такого
безбожия и хулы на христианство Зиновий не встречал ни в одной
известных ему «180 ересей». По Зиновию, даже «Бахмет», «враг
поры Христовой», даже распявшие Христа иудеи не доходили
До такого богохульства. Но и «еллины», продолжал рассуждать Зи¬
новий, хотя и противились Евангелию, почитали своих богов. Фео¬
досий же хуже всякого философа-«еллина», ибо «не верует Косой,
ико есть бог», «несть Косому желания воскресения и безсмертней
'Д'изни, ни попечения ему о грозном и ужасном ответе, еже
!|н страшном велицем судищи» 3 .
243
Заключение Зиновия было, конечно, полемическим преувели¬
чением. Феодосий и Удругие восточнославянские реформаторы
его поры были людьми и мыслителями глубоко верующими, хотя
их понимание веры было совсем непохоже на учение церкви.
Но самый диапазон идей восточнославянского свободомыслия
был шире рамок христианской догматики, и бог в нем если и не стал
еще философской абстракцией, то уже не мешал свободному
саморазвитию мира и человека. Это видно из того, что Зиновию
пришлось спорить не с какими-то схоластическими и софистиче¬
скими богословскими мудрствованиями, как это не раз случалось
в истории средневековой культуры, а обосновывать фундамен¬
тальный принцип религиозной картины мира — «яко есть бог,
и мир весь сотворил есть, и строит его, и промышляет о нем».
Отстаивая этот принцип и опровергая «самобытное мудрствова¬
ние» Косого, Зиновий вынужден доказывать, «яко небеса, и земля,
и воздух, и звезды не безначальны, ни самобытны, но сотворены
богом суще», «яко видимая существа не суть несотворена», «яко
родове всякого животна несамобытна быти наразумеваются» Зб.
Речь шла о важнейшей мировоззренческой проблеме, инициа¬
торами обсуждения которой в восточнославянской культуре
XVI в. стали русские религиозные реформаторы. Правда, мы лишь
в самых общих чертах знаем, какой ответ на поставленные воп¬
росы давали они сами. Но все-таки нам известно, что их философ¬
ское кредо состояло в утверждении безначальности мира, само-
бытия всего сущего, субстанциальности и самоценности челове¬
ческой личности37. В совокупном отражении трех основных
единовременных памятников — «Послания многословного»,
«Истины показания» и сборника проповедей из собрания Явор¬
ского — идеология восточнославянских реформационных дви¬
жений в 60-е годы XVI в. предстает как учение целостное, охва¬
тывающее всю проблематику реформационной мысли и выходящее
в область собственно философскую, соразмерное всеевропейским
духовным исканиям того времени.
Географическая область распространения учения феодосиан
была широка, охватывая в 60-е годы XVI в. наряду с восточносла¬
вянскими, прежде всего белорусскими, землями Речи Посполитой
и территорию Русского государства. В его пределах ересь Феодо¬
сия Косого не угасала с момента ее «явления» в 1552 г., ибо, по сви¬
детельству самих феодосиан, начиная именно с этого времени она
стала находить у «многих» сочувствие и поддержку 3 .
«Новое учение» представляло серьезную опасность для интел¬
лектуальной монополии православной церкви. Это видно из резко
возросшего в 60-е годы числа полемических сочинений, целящих
в учение еретиков и в них самих. Сам Зиновий, помимо «Истины
показания», написал еще два слова: «Слово похвальное об Ипатии
Гангрском» и «Слово об Ионе Новгородском»: Оба сочинении
выделяют в первую очередь две стороны учения Феодосия — анти'
тринитаризм и иконоборчество 39. В эти же годы написана так на^
зываемая «Большая трилогия» Ермолая-Еразма, которая являс-
244
тся систематическим опровержением антитринитаризма и проти¬
вопоставляет ему апологию православного троичного догмата,
развернутого в философему 40. В ряде полемических противоерети-
ческих сочинений стоит и «Беседа валаамских чудотворцев» 41.
У правящего класса были все основания для озабоченности:
в 60-е годы XVI в. оппозиционное православию идейное брожение
как на религиозно-рационалистических, так и на религиозно-
мистических путях происходило и в крестьянской среде 42. Но, как
следует из «Истины показания», главным очагом ереси в это
время были литовско-русские земли, «развращенные» ересью
Феодосия Косого и его единомышленников.
Как показывает анализ украинско-белорусских полемических
памятников второй половины XVI в., на протяжении всего этого
времени основные идеи «Нового учения» составляли центр и глав¬
ный нерв всей идеологической борьбы 43. Уже в середине XVI в.
было составлено первое специальное западнорусское сочинение,
направленное непосредственно против реформационных учений
феодосианского покроя. Само название этого произведения —
«Против повести нинешних безбожных еретик, што поведают не
молитися ангелом, ни апостолом, ни пречистой богородици и ни¬
которому светому, ани всем святым, ани закона христианского не
исповедают, ани апостольского учения и всех светых святителей
и преподобных отец уставы законный отлагают» 44 — достаточно
определенно передает характер опровергаемого учения. Западно-
русским вольнодумцам вменялось в вину отрицание необходи¬
мости молитв, отвержение икон, непризнание постов, отказ от
почитания чудес и святых, требование подчинить иереев светской
власти. В центре идеологической борьбы, наряду с проблемой
обрядности, оказывается и антитринитаризм 4 . Сочинение опро¬
вергает некую «блазную епистолию», в которой В. М. Зубрицкий
обоснованно видел не дошедшее до нас белорусское реформаци-
онное сочинение, поскольку язык приведенных в опровержениях
выдержек близок белорусскому 46.
Критика восточнославянских реформационных учений была
продолжена в посланиях старца Артемйя, А. М. Курбского,
«Списании против люторов», других анонимных полемических
памятниках, рукописных учительных евангелиях 80—90-х годов
XVI в., предисловиях и специальных статьях украинско-белорус¬
ских старопечатных изданий. Ей были посвящены отдельные
старопечатные украинско-белорусские книги («О тройце», «О об-
разех»), легшие в основу русской противопротестантской ли¬
тературы первой половины XVII в.47 Хотя имя Феодосия Косого
в конце XVI в. или преднамеренно замалчивалось, или забывалось,
его идеи, отразившие общий подъем восточнославянского ре-
формационного движения во второй половине XVI в., продолжали
жить, постоянно находя не только противников, ни и привер¬
женцев.
Одним из продолжателей «Нового учения» стал Стефан Гри¬
горьевич Лован, мозырский судья, который был обвинен в отри¬
245
цании «Бога в Троице единого» и непризнании Христа божествен¬
ным искупителем человечества. Он пришел к выводам, близким
«самобытному мудрованию» Косого,— отрицал существование
ада и рая, не верил в наступление судного дня, ставил под сомне¬
ние церковное учение о душе и провозглашал идею несотворен-
ности мира, который, по его мнению, возник сам из себя и будет
существовать вечно 48. Сходство взглядов Лована с некоторыми
разделами учения Феодосия Косого подтверждает мнение, выска¬
занное еще в начале 80-х годов XIX в. О. Левицким, о Ловане как
о продолжателе феодосианских традиций в Белоруссии 49.
На связь восточнославянского реформационного движения
с феодосианской традицией указывает так называемый Крехов-
ский апостол 1570-х годов 50. В комментариях к тексту апостоль¬
ских деяний («Всевышний не в рукотворных храмах живет, как
говорил пророк», Деяния, VII, 48) читаем: «штрофует глупство
люду оного, который зле розумеючи о церквах руками будованых,
хотели в них бога замкнути, яко и тепер есть досыт таковых» 51.
Новозаветные высказывания не раз используются для критики
иконопочитания, богослужебных церемоний и т. п.52 Выражение
веры усматривается не в следовании предписаниям обрядности,
а в «некотором познании божием... зверховном», связь же с богом
осуществляется в непосредственно к нему обращенной молитве.
Вместе с тем на высказываниях автора комментариев к апостоль¬
ским посланиям и деяниям лежит отчетливая печать общепро¬
тестантской и кальвинистской доктрины, враждебной антитри-
и ^ ^
нитаризму и отвергающей антисословные социальные идеи .
По ряду вопросов автор вступает в полемику с идеями, высказан¬
ными в «Новом учении» (например, в оценке «разума духовного»,
отношения к государственной власти), что говорит о нараставшей
в 70-е годы XVI в. неоднородности восточнославянского рефор¬
мационного движения.
О продолжении религиозно-идеологических поисков в восточ¬
нославянском движении этого времени на путях, проложенных
«Новым учением», говорит большое внимание к проблемам триии-
тологии, христологии, вопросу о человеке как носителе «образа
божиего» в таком памятнике противореформационной полемики
70-х годов XVI в., как «Списание против люторов». Оно обращено
против учения восточнославянских реформаторов, а именно: идеи
самовластия человеческого разума, представления о том, что че¬
ловек еще до грехопадения, без посредничества Христа и основан¬
ной им церкви получил от бога путеводные нравственные настав¬
ления 54. Об устойчивости в идейном арсенале восточнославянских
реформационных движений конца XVI в. элементов рационали¬
стического и гуманистического мировоззрения говорит характер
вопросов, поднимавшихся в рукописных учительных евангелиях
80~х годов XVI в.— сборниках проповедей, написанных на народ¬
ном языке, возникших в условиях острой идейной борьбы конца
XVI в. и имевших мало общего с традиционным, пришедшим из
Византии «Учительным Евангелием» Каллиста-Филофея. В одном
246
из учительных евангелий конца XVI в. присутствует требование
веротерпимости, предпринимаются попытки рационалистическо¬
го, ориентированного на обыденный здравый смысл толкования
троичного догмата, дается близкое еретическому толкование идеи
самовластия человека, имеются ссылки не только на писание, но
и на философскую традицию 55.
О рационалистических исканиях восточнославянских вольно¬
думцев говорит и сочинение 1600 г., озаглавленное «Катехизис
албо вызване веры святое». Как в свое время и Зиновий Отенский,
автор «Катехизиса» вынужден защищать от нападок антитринита-
риев не только культовую и догматическую сторону православия,
но и основы ортодоксально-христианского учения церкви. Он от¬
стаивает тезис о всемогуществе бога, который отвергали «ере-
тики-епикурове», утверждавшие, «иж тот свет не мает початку,
але так от веку сам през тебе трвает». Ему даже приходится до¬
казывать сам факт существования бога и идею божественного
происхождения миропорядка «кгдыж глупые еретици епикурове
мовят, иж нет бога», «прят... абы был бог и абы оного опатренем
все справовано было» 56. Полемика такого рода не была ремини¬
сценцией античной традиции, ибо «епикурские» мнения, , анало¬
гичные оспариваемым в «Катехизисе», были принадлежностью
реформационных учений, восходивших к «самобытийной ереси»
Феодосия Косого и его последователей, например упомянутого
Стефана Лована.
В конце XVI— начале XVII в. в условиях борьбы с унией резко
уменьшились перспективы местных, восточнославянских реформа-
циоиных учений на завоевание широкой популярности. Но ослабле¬
ние еретической феодосианской традиции не было равнозначно ее
исчезновению. Ее следы отмечены и официально-православной
полемикой, заслуживают особого внимания в этой связи много¬
численные пометки и приписки на полях экземпляра Острожской
Библии, относящиеся к первой четверти XVII в. 57 В этих марги¬
налиях нашли отзвук многие реформационные идеи предшеству¬
ющего периода. Отрицание посреднической роли церкви и духо¬
венства в религиозной жизни выражено с не встречавшейся ранее
отчетливостью и определенностью: «Присмотрися, хрестианине
милый, от всех племен зобранный, в единого бога в трех ипостасех
во едином существе славимаго, веру того единого знати, в того
единого верити, тому единому кланятйся, того единого слухати,
у того единого всех просити заступу от всех злых, находящих на
них, не потребуючи жадных посредников кроме единого' милого
сына его господа нашего Иисуса Христа. А вы собе начини [ли]
многих богов, многих спасителев, многих посредников' до которых
и через которых волаете, спасения просячи, а их малюешь и ся
кланяешь и оферы им як богом приносишь, за що бог барзо гне¬
вается» 58. Чрезвычайно характерно обращение автора приписок
к христианам, «от всех племен зобраным», которое в других
фрагментах разворачивается в идею равенства народов и вер 59.
Неизвестный автор маргиналий мыслил в масштабах всего вос-
247
точнославянского региона, обращаясь к населению западнорус¬
ских земель, России, православным христианам Балканского
полуострова: «А тож ныне мовит бог до греков, до сербов, до иных,
и до Руси, и до Москвы, що на святых, яко на богов чужих упо¬
вали, а бога правдивого, своего спасителя оставили» 60. В припи¬
сках Острожской Библии представлены и другие требования
восточнославянского реформационного движения: отрицание
иконопочитания, отказ от молитв, исповеди, приношений в цер¬
ковь, отрицание обрядов, критика церковного стяжания 61. Так
же как и в «Новом учении» Феодосия Косого (и это была много¬
вековая традиция, запечатленная в Слове о лживых учителях на
рубеже XIII—XIV вв.), духовенство было обвинено в том, что
скрывает истину христианского учения от простых верующих,
и выдвинуто требование демократизации книжного чтения, при¬
ближения церковной проповеди к уровню понимания простого
верующего62. Новую христианскую общность автор приписок
характеризует как духовный Израиль, церковь живого бога, сово¬
купность верующих, объединенных не формальными узами церкви,
а духом нового религиозного учения 6 .
Таким образом, «Новое учение» Феодосия Косого составило
органическую часть восточнославянского реформационного дви¬
жения. Упомянутые памятники отнюдь не исчерпывают всего
фонда источников, которые позволяют характеризовать восточно-
славянскую реформационную проповедь второй половины XVI —
первой половины XVII в. Однако и во всем их окружении «Новое
учение» Феодосия остается одним из наиболее полноценных про¬
дуктов восточнославянской общественной мысли в ее религиозно-
реформационной форме.
В этом качестве «Новое учение» Феодосия Косого смыкается
с левым крылом польско-литовского арианизма и вместе с ним
становится действенным фактором реформации, составляя ее
восточноевропейский театр. Прямые параллели между учениями
Феодосия Косого и Польских братьев обнаруживаются не только
в критике, церковных институтов, но и всего ортодоксально-
церковного мировоззрения. Еще более убедительны созвучия анти¬
феодальных социально-этических идей феодосиан и польско-литов¬
ских антитринитариев. В основе социально-политической доктри¬
ны левого крыла арианизма лежало отрицание необходимости
существования каких бы то ни было форм власти и резкое осуж¬
дение войн без различия их характера. Эти же тезисы — состав¬
ная часть «рабьего учения» Феодосия Косого. Косой провозгла¬
шал равенство народов и вер. Иероним Филипповский на диспуте
в Петркове в 1565 г. заявил: «...нет в Христе разницы лиц, ни
еврея, ни грека, ни немца, ни поляка» 6\ В данном случае не
существенно, что эти высказывания восходят к одному источни¬
ку — словам из Послания апостола Павла: «Нет ни еврея, ни грека,
ни свободного, ни невольника, ни мужчины, ни девы; ибо все
вы — во Христе» (Галат. III, 28). Важно, что и польские рефор¬
маторы и русские еретики одинаково прочитали эти слова.
248
В духе апостольского высказывания Феодосий связывал идею *
равенства национального и социального. Якуб из Калиновки точно
так же понимал этот призыв 65. Известны выступления Якуба из
Калиновки и Павла из Визны на синоде в Ивье против феодаль¬
ной зависимости и институтов феодальной власти. Аналогичные
выступления Косого выдержаны в том же духе 66. Настойчивым
мотивом арианской пропаганды было требование отречения от
имущества. Идентичные не только по духу, но и по манере выра¬
жения и используемым библейским текстам требования выдвигали
феодосиане67. Известным положением арианского учения был
призыв к самоотречению и терпеливому несению креста, причем
принцип отречения от мира доводился до признания необходимости
отказаться от семейных связей 68. Совершенно в том же духе высту¬
пал Феодосий Косой, требуя «рожыних не почитати» и полностью
отречься от мирской жизни. Подобно Гжегожу Павлу, Мартину
Чеховицу и другим арианским идеологам, разделявшим общество
на «верных христиан» и мир, он резко противопоставлял истинных
учеников Христовых, людей «внутренних» последователям офи¬
циальных доктрин — «внешним» 69.
Особенный интерес в этом отношении вызывают идеология
и практический опыт антитринитарской общины, сложившейся
в Вильно в 1565 г. 70 Программа виленских радикальных рефор¬
маторов звучала в унисон с требованиями Феодосия Косого.
Как и феодосиане, они были антитринитариями, порицали фео¬
дальный строй и государственное насилие, призывали к полной
ликвидации церковной обрядности, выступали против постов
и праздников, требовали упразднения икон и других атрибутов
религиозности, ввели практику совместных трапез, подчеркивали
свое недоверие к книжной образованности, отказывались писать
сочинения, отрицали чудеса. Трудно отказаться от впечатления,
что между идеями и деятельностью виленских анабаптистов, с од¬
ной стороны, и «рабским учением» — с другой, существует прямая
связь. И хотя в настоящее время невозможно документально
подтвердить такое предположение, факт пребывания .феодосиан
в Вильно в конце 50-х годов, принятие их под покровительство
Николаем Радзивиллом, который был патроном виленской каль¬
винистской общины, где после его смерти власть захватили назван¬
ные радикалы, появление именно в середине 60Lx годов сочинений,
направленных против Феодосия Косого, позволяют считать такое
допущение не беспочвенным. Во всяком случае, очевидно, что
и социальное учение арианизма и «рабье учение» феодосиан,
а вместе с ними всего восточнославянского реформационного
движения были двумя вариантами одной и той же идеологической
программы. Восточнославянские еретики стояли на тех же рубе¬
жах социальной мысли, что и представители польско-литовской
радикальной реформации.
Итак, складывание союза восточнославянских и польско-ли¬
товских реформаторов происходило на двоякой основе: с одной
стороны, платформой взаимопонимания и взаимодействия были
249
радикальные реформационные идеи — отрицание догмата Тро¬
ицы, непризнание) божественности Христа, смелая критика кано¬
нических текстов, тотальное отрицание обрядности. Выводом из
них был идеал веротерпимости, исключительно близкий как Фео¬
досию, так и арианской мысли. Не менее прочной связью, объеди¬
нявшей левое крыло польско-литовского арианизма и восточно-
славянское реформационное движение, была общность антифе¬
одальных устремлений.
Параллели и прямые созвучия в учениях феодосиан и польско-
литовских ариан, их совместная проповедническая деятельность
отнюдь не случайны; Они отражают не только сходство социаль¬
но-экономических и политических причин, вызвавших к жизни
реформационную идеологию, но и единство реформационного
движения в масштабе всего восточноевропейского региона. Рус¬
ские еретикй, украинско-белорусские вольнодумцы, польско-ли¬
товские реформаторы, не придавая значения разделявшему их
ранее конфессиональному барьеру, выступали единым фронтом
против христианских церковно-феодальных и религиозных ин¬
ститутов.
1 Очерк историографии русского реформационного движения середины XVI в.
дан в книге А. А. Зимина «И. С. Пересветов и его современники» (М., 1958.
С. 143—153). В последующие годы появился ряд новых работ о Феодосии
Косом и его учении: Клибанов А. И. Реформационные движения в России в
XIV — первой половине XVI в. М.; Л., 1960. С. 266—301; Он же. Народная
социальная утопия в России: Период феодализма. М., 1977. С. 55—82; Пав¬
лов С. Н. Критика Феодосием Косым догмата о Троице / / Атеистические тради¬
ции русского народа. Л., 1982. С. 110—112; Juszczyk /. О badaniach nad indaizan-
tyzmem // Kwartalnik historyczny. 1969. N 1. S. 141—151; Mainka R. M. Zinovij
von Oten. Ein Russischer Polemiker und Theologe der Mitte des 16. Jahrhunderts.
Romae, 1961.
2 Клибанов А. И. Народная социальная утопия... С. 55—68; Под'окшин С. А. Рефор¬
мация и общественная мысль Белоруссии и Литвы (вторая половина XVI —
начало XVII в.). Минск, 1970. С. 24—33.
3 Дмитриев М. В. Реформационные движения в восточнославянских землях Речи
Посполитой во второй половине XVI — цервой половине XVII в.: Автореф. дис.
... канд. ист. наук. М., 1984; Он же. Реформационное движение в восточносла¬
вянских землях Речи Посполитой в середине XVI в. // Вопросы историографии
и истории зарубежных славянских народов. М., 1987. С. 120—135; Голенчен-
ко Г. Я. Новые письменные источники о деятельности русских еретиков в
Белоруссии и Литве во второй половине XVI в.//История книги, книжного
дела и библиографии в Белоруссии. Минск, 1986. С. 148—168. 5
4 РИБ. СПб., 1914. Т. 31. Стб. 439-443; СПб., 1878. Т. 4. Стб. 1315; Wfgiehki А.
Libri quattuor Slavoniae Reformatae. W-wa, 1973. P. 262—263; Akta synodow'rozno-
wierczych. Acta synodalia Ecclesiarum Poloniae Reformatorum. W-wa, 1972. T. 2.
S. 216—217; Epistolae tigurinae de rebus potissimum ad Ecclesiae Anglicanae
Reformationem pertinentibus. Cantabrigiae, 1848. T. 3. P. 390, 448.
5 ЦГИА УССР. Ф. 220. On. 1. Д. 70. Л. 1. Текст письма см.: Wfgierski A. Op. cit.
P. 499—503. О его содержании и авторе подробнее см.: Малышевский И. //•
Подложное письмо половца Ивана Смеры великому князю Владимиру Святому //
Тр. Киевской духовной Академии. 1876. № 6. С. 472—553; № 7. С. 141—233;
Дмитриев М. В. Белорусский скептик XVI в. //Наука и религия. 1984. № 4.
С. 48-49.
6 Lubieniecki A. Poloneutychia. *W-wa; Zodz, 1982. S. 125.
7 Tworek St. Rakow osrodkiem radykalizmu arianskiego. 1569—1572 // Rakow —
osrodkiem arianizmu. W-wa, 1969. S. 51—81.
250
8
9'
10‘
11
12
13
14
15
16
17
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31
32
33
34
35
3G
17
18
39
40
41
Lubieniecki A. Op. cit. S. 52.
Ibid. S. 53. . '
Истины показание к- вопросившим о новом учении. Сочинение инока Зиновия.
Казань, 1863; Послание многословное / Изд. А. Попов//ЧОИДР. 1880. Кн. 2.
С. 1-305.
Дата создания «Истины показания» установлена давно и не подвергалась сомне¬
нию. Решающим доводом в пользу датировки «Послания многословного» второй
половиной 60-х годов XVI в. можно считать кодикологические наблюдения
Д. М. Буланина (Буланин Д. М. Кодикологические наблюдения над рукописью
«Послания многословного» // Festschrift fur Fairy von Lilienfield zum 65.
Geburtstag. Erlangen, 1982. S. 153—164).
ГПБ. Ф. 893. № 22; Laucevicius E. Popierius Lietuvoje XV—XVIII a. Vilnius,
1967. T. 2. P. 224. N 3604. О собрании Яворского см.: Фепсов I. I. Украшськи
рукописи зб1рки Ю. А. Яворского // Науковий зб1рник Леншградского товарист-
ва дослщшшв украТнсько! icTopil письменства та мови. Кшв, 1933. Вып. 3. С. 25—
26.
Послание многословное. С. 144—145.
Истины показание. С. 42; см. также: С. 13.
Там же. С. 12.
ГПБ. Ф. 893. № 22. Л. 208 об., 214 об.-215, 219 об.
Там же. Л. 225.
Истины показание. С. 413; ср. также: ГПБ. Ф. 893. № 22. Л. 97 и Истины пока¬
зание. С. 438; Послание многословное. С. 221—222.
ГПБ. Ф. 893. № 22. Л. 85; см. также: Л. 17, 18 об., 45, 51 об.-52, 92, 97, 104—
104 об., 192, 208 и др.
Послание многословное. С. 95, 143.
ГПБ. Ф. 893. № 22. Л. 126 об. —127, 185, 192, 206 об.; Послание многословное.
С. 143.
Послание многословное. С. 13—14; Истины показание. С. 44.
ГПБ. Ф. 893. № 22. Л. 30, 17, 44 об., 187 об., 192, 201.
Послание мпогословное. С. 143—145, 217.
ГПБ. Ф. 893. № 22. Л. 167-168 об.
Там же. Л. 39 об., 49 об.—50, 60 об.—61, 240 об. и др.
Послание многословное. С. 279—280; Истины показание. С. 791, 876—878,
878-879.
Послание многословное. С. 144—145.
Катихизис, то ест наука стародавная христианская от светого писма для простых
людей языка руского в пытаниях и отказех собрана. Несвиж, 1562 (экземпляр
ГБ Л). Л. 61-62, 90; ГПБ. Ф. 893. № 22. Л. 233 об.-234.
Катихизис. Л. 49 об.—52.
Послание многословное. С. 143.
ГПБ. Ф. 893. № 22. Л. 167.
Там же. Л. 48, 101 об. —102.
Там же Л. 87 об.
Истины показание. С. 45—47.
Там же. С. 52, 53, 62, 69.
Клибанов А. И. Реформационные движения... С. 275—294, 333—350; Он же.
«Самобытийная ересь»: (Из истории русского свободомыслия конца XV —
первой половины XVI в.) //ВИРА. 1956. № 4. С. 214.
Истины показание. С. 12—13, 15, 23.
Корецкий В. И. Вновь найденное противоеретическое произведение Зиновия
Отенского //ТОДРЛ. М.; Л., 1965. Т. 21. С. 166—182; Слово инока Зиновия об
открытии мощей архиепископа Ионы Новгородского // Калугин Ф. Г. Зиновий,
инок Отенский, и его богословско-полемические и церковно-учительные произве¬
дения. СПб., 1894. Прил. 2. С. 21—22.
Книга Еразма о Святой Тройце / Изд. А. Попов // ЧОИДР. 1880. Кн. 4. С. 1 —
124. Анализ религиозно-философских взглядов Еразма см.: Клибанов А. И.
Реформационные движения... С. 288—290.
Беседа преподобного Сергия и Германа, валаамских чудотворцев / Изд.
B. Г. Дружинин и М. А. Дьяконов//ЛЗАК. СПб., 1895. Вып. 10. Отд. II.
C. 1—32.
251
42 Клибанов А. И. Некоторые идеологические формы социального протеста рус¬
ского крестьянства^// Россия на путях централизации. М., 1982. С. 239—250.
43 Дмитриев М. В. Реформационное движение в восточнославянских землях Речи
Посполитой во второй половине XVI в. // Рук. деп. в ИНИОН АН СССР. № 15363
от 20.01.84 г.
44 Архив Юго-Западной России. Киев, 1914. Т. 8, вып. 1. С. 2—44.
45 Там же. С. 4, 9.
46 Зубрицкий В. М. Рецензия на VIII т. Архива ЮЗР // Украина. Киев, 1914.
Кн. 3. С. 86.
47 Соколов И. И. Отношение протестантизма в России в XVI и XVII веках. М.,
1880; Цветаев Д. В. Литературная борьба с протестантством в Московском госу¬
дарстве. М., 1887,
48 Бодянский О. О поисках моих в Познанской публичной библиотеке // ЧОИДР.
1846. Кн. 1. С/11-12.
49 Левицкий О. Социнианство в Польше и Юго-Западной Руси в XVI и XVII вв. //
Киевская старина. 1882. № 5. С. 204.
50 ЛБАН. Ф. 3. № 1291. Об этом памятнике цм.: ОгЬенко L УкраГнська лггературна
мова XVI ст. i Крех1вський апостол 1560-х рр. Варшава, 1930. Т. 1.
51 ЛБАН. Ф. 3. № 1291. С. 37 (пагинация в рукописи постраничная).
52 Там же. С. 67, 102, 117, 238, 271.
53 Там же. С. 8, 9, 37, 66, 93, 161, 165, 214, 241, 259-262, 279, 284, 289.
54 Списание против люторов // РИБ. СПб., 1903. Т. 19. Стб. 77—78, 108, 110, 141,
144, 147, 169-171, 175, 176.
55 ЛБАН. Ф. 2. № 77. Л. 8 об.-9, 42 об., 67 об.-68, 78 об.-79, 97 об., 177.
56 Катехизис албо вызнане веры... // ЧИОНЛ. Киев, 1890. Кн. 4. С. 14, 16, 39.
57 Фотинский О. А. Волынский религиозный вольнодумец XVII в.//ЧИОНЛ.
1905. Кн. 18, вып. 3/4. Отд. 2. С. 71 — 102; Каманин И. М. Заметки на полях
Острожской Библии 1581 г. ее читателей XVII в.//Там же. 1911. Кн. 22,
вып. 1/2. С. 14—17; Апанович Е. М. Полемические записи на полях Харь¬
ковского экземпляра Острожской библии // Федоровские чтения, 1981. М.,
1985. С. 172-178.
58 Библия. Острог, 1581 (экземпляр Отдела рукописей Харьковской гос. науч.
б-ки № 332018/543803). Л. 235 об. первого счета.
59 Там же. Л. 240, 245 об. первого счета.
60 Там же. Л. 115 первого счета.
61 Там же. Л. 25' 40 об., 44 об., 82, 92—92 об., 100, 180, 209, 210 первого счета,
71—71 об. второго счета.
62 Там же. Л. 224 об.—225, 235 первого счета.
63 Там же. Л. 143—143 об. первого счета.
64 Akta synodow roznowierczych. Т. 2. S. 179; ср.: Послание многословное. С. 143.
65 Budny Sz. О urzpdzie miecza uzywai^cem. W-wa, 1932. S. 181 — 182.
66 Послание многословное. С. 144—14o; Budny Sz. Op. cit. S. 183.
67 Послание многословное. С. 217, 145; Истины показание. С. 830, 901, 902, 908,
921—923; Budny Sz. Op. cit. P. 196; Akta synodow roznowierczych. T. 2. S. 221;
Blandrata J. Przeciwstawienie falszywego Chrystusa i owego prawdziwego //
Literatura arianska w Polsce. W-wa, 1959. S. 20—21; Czechowic M. Kozmowy
chrystyjanskie. W-wa, 1979. S. 250.
68 Czechowic M. Op. cit. S. 260—261.
69 Послание многословное. С. 144—145, 279.
70 Дмитриев М. В. О генезисе радикальных тенденций арианизма в Речи Посно-
литой в 60-е годы XVI в. // Проблемы истории античности и средних веков.
М., 1983. С. 109-111.
252
РИМСКАЯ КУРИЯ
И ПЛАНЫ ЦЕРКОВНОЙ УНИИ
НА ВОСТОЧНОСЛАВЯНСКИХ ЗЕМЛЯХ
(60-е годы XVI в.)
С. Г. Яковенко
В многовековой истории христианства XVI век отмечен крупными
событиями, которые сильно изменили положение и католической,
и православной церкви, заставив их трансформировать различ¬
ные стороны своей деятельности. Формационное единство Запад¬
ной и Восточной Европы, типологическое сходство протекающих
здесь социально-экономических процессов (при всем их своеобра¬
зии) проявилось и в том, что реформационные движения с разной
степенью интенсивности и остроты прокатились широкой волной
по всему Европейскому континенту. Большой интерес представляют
восточнославянские земли Польского королевства и Великого кня¬
жества Литовского, которые стали местом встречи, зоной культур¬
ного контакта двух волн реформационного движения, шедших с
востока и запада *. Импульсы, полученные православной цер¬
ковью в связи с распространением Реформации, а затем Контр¬
реформации, повлияли на ее положение и относятся к числу при¬
чин, которые привели к унии православной и католической церквей
в Бресте (1596 г.).
Одной из важнейших предпосылок Брестской церковной унии
стала Флорентийская уния 1439 г.2 Она представляла собой
попытку осуществить общую унию между православной и като¬
лической церквами, однако не принесла ожидаемых плодов. Этому
помешали падение Византийской империи (1453 г.) и решитель¬
ный отказ московского князя присоединиться к ней. Лишь 12 де¬
кабря 1452 г. уния была торжественно провозглашена в Кон¬
стантинополе3, а уже в 1472 г. православная церковь на своем
соборе аннулировала ее 4.
Тем не менее Флорентийская уния сыграла впоследствии важ¬
ную роль в обосновании и осуществлении Брестской церковной
Унии , которая, однако, в отличие от Флорентийской носила ло¬
кальный характер — к ней присоединилась лишь православная
Церковь на восточнославянских землях Речи Посполитой.
Вопросы объединения католической и православной церквей
(унии) во второй половине XVI в. переживают свое «второе рож¬
дение». Но на этот раз идея церковной унии приобрела совершен¬
но иные очертания, чем это было в середине XV в. Под властью
Османской империи оказалась значительная часть православного
Населения. С другой стороны, падение Византийской империи,
Утрата константинопольским патриархом прежнего полити-
® С. Г. Яковенко, 1990
253
веского авторитета сопровождалось значительными изменениями
в Восточной Европе. Русское государство становилось все более
и более влиятельным фактором европейской политики. В связи
с этим решение задачи, крторого добивалась римская курия, воз¬
можно было лишь при условии включения в орбиту своего влияния
московской великокняжеской власти. Это подняло бы авторитет
католической церкви в Европе в условиях развития Реформации и
способствовало бы объединению христианских правителей под
эгидой папства для борьбы с «неверными».
Судя по папским посланиям московским правителям в XVI в.,
в Риме упрощенно представляли возможности заключения рели¬
гиозно-политического союза с Русским государством 6. По-види¬
мому, они рассеялись лишь в период миссии А. Поссевино 7. Во вся¬
ком случае, именно в начале 80-х годов XVI в. получает точную
формулировку в устах официального представителя папского пре¬
стола идея церковного объединения с православной церковью на
восточнославянских землях Речи Посполитой с целью распростра¬
нить впоследствии унию и на Русское государство. Ознакомление
с ситуацией на месте привело Поссевино.к мысли о том, что
заключение ~ церковного союза с Московией — дело далеко не
простое. Поэтому он предлагает уделить большее внимание во¬
сточнославянским землям Речи Посполитой, где можно было бы
воспользоваться поддержкой католического монарха в деле цер¬
ковного объединения. Поссевино писал, что «будет очень важно
для обращения Московии, если епископы или владыки королевской
Руси присоединятся к католической церкви» 8. При этом он не был
ни первым, ни единственным, кто сформулировал идею о необхо¬
димости перенести центр внимания в унионистской деятельно¬
сти на восточнославянские земли Речи Посполитой.
В 1564 г. на вопрос об отношении к православному населению
Польского королевства и Великого княжества Литовского обра¬
тил внимание Д. Коммендоне 9. Главной задачей папского нунция
было добиться принятия в Польше декретов Тридентского собора.
Его усилия были не напрасны — 7 августа 1564 г. король объявил
на заседании сейма, что принимает постановления собора 1(J.
А месяцем ранее Коммендоне сообщал в Рим, что король принял
решение издать декрет, запрещающий пребывание в Польше и Лит¬
ве иностранных еретиков. При обсуждении проекта этого декрета
по одну сторону оказались Коммендоне, кардинал Гозий и каль¬
винисты в лице сандомирского кастеляна, по другую — антитрини-
тарии. Нунций и кардинал убедили короля, что, поскольку «едва ли
возможно упомянуть все секты, которые рождаются каждый день
и каждый день меняют свои названия», для того чтобы исклю¬
чить всех еретиков, необходимо использовать следующую фор¬
мулировку: «... все, кто отделились от римской католической церк¬
ви» («...omnes qui se a Calholica Romana Ecclesia separaverunt»)-
Так как в число «отделившихся» попадали и православные, нун¬
ций и кардинал предлагали найти выражения, которые бы исклЮ'
чали их, включая, еретиков 11.
254
Коммендоне добился также того, что постановления Тридент-
ского собора были приняты на провинциальном синоде во Львове
а ноябре 1564 г. Принятие этих постановлений не имело каких-
либо серьезных последствий для судеб католической церкви в
Польском королевстве и Великом княжестве Литовском. Всем ду¬
ховенством Речи Посполитой они были приняты лишь на Петро-
ковском синоде в 1577 г. 12 В то же время в решениях Львовского
синода, по всей вероятности, впервые после Тридентского собора
было сформулировано отношение к православному населению и ду¬
ховенству этих территорий, указаны условия, на основании кото¬
рых возможно их принятие в лоно католической церкви: «Если
схизматики-русины греческого обряда желают во имя бога возвра¬
титься к единству церкви, то святой синод предписывает всем свя¬
щенникам и пекущимся о душах, чтобы те вначале тщательно изу¬
чили, были ли они [схизматики.— С. Я.] крещены своими церков-
пыми[лицами.— С. Я,], именуемыми попами... Если же выяснится,
что они крещены, то никто да не посмеет повторно крестить их...
Святой синод призвал также всех епископов провинции к тому,
чтобы они использовали по отношению к епископам и попам гре¬
ческого обряда всю свою власть и полномочия, [прежде.— С. Я.]
данные церквам понтификами и теперь его святейшеством
Пием IV и королями Польши...» 13.
9 сентября 1564 г. из Львова Коммендоне сообщал в Рим
кардиналу Борромео о том, что, если будет возможность, он посе¬
тит Литву и Подолию, чтобы продемонстрировать заботу папского
престола по отношению к народам, живущим «на окраине Евро¬
пы» 14. Нунций совершил путешествие по Украине. Кроме Львова,
он побывал в Белзе, Луцке и собрал обширную информацию, в том
числе о состоянии религиозного вопроса, фн сообщал, например,
в Рим, что в Белзе «православные русины» приходили к нему,
чтобы выразить свое почтение папе и желание избавиться с его
помощью от еретиков. По словам Коммендоне, первые имеют к
последним такую же ненависть, что и католики, и страдают от вре¬
да, который приносят их церкви еретические катехизисы,— их пе¬
чатают в Германии на славянском языке («in lingua Rutena») 15.
Распространение протестантизма в Польском королевстве
• Великом княжестве Литовском беспокоило и восточных патриар¬
хов. В июле 1561 г. вдохновитель польской Контрреформации кар¬
динал Гозий сообщал в Рим кардиналу Борромео о том, что во
Львове находился архиепископ Галатии, который прибыл к поль¬
скому королю от имени константинопольского патриарха сооб¬
щить, что православная церковь объявила учение Лютера ересыо,
11 просил короля не допускать сторонников этого учения на под¬
властные ему земли и особенно на Русь (т. е. украинские земли,
включенные в состав Польского королевства). Гозий сообщал так-
'* (\ что, по словам этого архиепископа, тот собирается отправиться
°;’туда от имени патриарха на Тридентский собор, «признавая
Главенство Святого римского престола» 16. А 23 августа нунций
Г>. Бонджованни писал кардиналу Морони из Кракова, что, как
255
ему сообщили, этот архиепископ отправился в «Московию», с тем
чтобы выполнить там ту же миссию против «еретиков», однако,
судя по всему] ехать на собор не собирается 17.
Выполняя дипломатические поручения папства в Польше, Ком-
мендоне помнил и о торговых интересах своего родного города —
Венеции. В письме послу Венецианской республики (март 1564 г.)
нунций в ярких красках рисует плодородие Подолии . Осенью
этого же года, находясь во Львове, он встречался с флорентийским
купцом Д. Тедальди 19, который предложил план вывоза зерна и
других продуктов и товаров по Днестру в Черное море, а затем в
Константинополь и оттуда в Венецию. Этот сюжет получил разви¬
тие в донесении папского нунция в Польше Д. Руджиери: «Земля
настолько обильна, что там (в Подолии.—- С. Я.) растет трава вы¬
сотой в человеческий рост, и зерна так много, что население не в
состоянии собрать его полностью и большая часть его погибает
во время жатвы... Без всякого труда на следующий год земля
опять чрезвычайно обильно плодоносит» 20. «Эта плохая забота об
урожае,— пишет он дальше,— связана с тем, что, будучи страной
большой и обильной, Русь не ведет никакой торговли» 21. Данная
тема опять звучит в донесении Руджиери, написанном в 1568 г.
на имя папы Пия V 22. Проект так и остался проектом. Однако
показателен интерес, который проявляют представители папского
престола к вопросам торговли с восточнославянскими землями
Польского королевства и Великого княжества Литовского. Оче¬
видно, здесь можно констатировать заинтересованность и папст¬
ва, и Венецианской республики в расширении влияния на востоке
Европы: папство стремилось использовать традиционную направ¬
ленность венецианской торговли на восток, а венецианцы — в
своих торговых - интересах заручиться поддержкой папства.
Приведенные факты свидетельствуют о росте заинтересован¬
ности апостольской столицы к восточнославянским землям Поль¬
ского королевства и Великого княжества Литовского. Подготов¬
ленная в марте 1566 г. инструкция для нунция Руджиери впервые
включала пункт, имеющий отношение к православной иерархии
Польши и Литвы. В ней говорилось, что, «поскольку во Львове,
Перемышле, Луцке, Вильно, [Киеве] 23, а также Полоцке находят¬
ся греческие епископы, которых по традиции утверждает констан¬
тинопольский патриарх, желающий, чтобы среди них правили раз¬
личные древние, проклятые и гнусные ереси, необходимо посовето¬
ваться с Коммендоне, Вармийским (епископом Гозием.— С. Я.),
а также Кромером, как можно было бы хоть чем-нибудь помочь
этим несчастным» 24. Указанные земли упоминаются также в ин¬
струкции, предназначенной для преемника Руджиери В. Портико
в связи с возможным союзом Польши и России для борьбы против
Турции 25.
Проекты церковного объединения с православной церковью в
пределах Русского государства и на восточнославянских землях
Польского королевства и Великого княжества Литовского не сли¬
лись еще в единый комплекс проблем, хотя папские нунции и
256
высказывали свое мнение о церковном союзе с Московией.
В 1568 г. об этом писал в своем донесении Руджиери. Главное для
него то, что, хотя «московиты» и признают главой церкви констан¬
тинопольского патриарха, они неприязненно относятся к ерети¬
кам. Руджиери полагал, что достаточно послать к московскому
царю посла, который бы показал ему, что православная и католи¬
ческая церкви объединились еще на Флорентийском соборе 26.
Указанные выше мнения и проекты по поводу церковного объ¬
единения исходили прежде всего от представителей римской
курии. В то же время важно обратить внимание, как идея церков¬
ного союза вызревала на восточнославянских землях Польского
королевства. Здесь она начинала формироваться в 40-х годах
XVI в. под влиянием реформационного движения в работах С. Ори-
ховского 27, а затем Б. Гербеста, которого исследователь его био¬
графии Ai Сушко назвал «предтечей унии» 28.
Б. Гербест (1531 — 1598 гг.) родился в г. Nowe Miasto (Новый
город) недалеко от Перемышля. Учился в Краковском универси¬
тете (1548—1550 гг.). После его окончания длительное время за¬
нимался педагогической деятельностью, в том числе во Львове
(1550—1553 гг.). В 1571 г. оставил должность каноника в Познани
и вступил в орден иезуитов. Автор одной из иезуитских хроник —
Я. Велевицкий — писал, что Гербест «почти все время пребывания
в Обществе [Иисуса] постоянно проводил в миссиях главным об¬
разом на Руси, Подолье, Покутье с удивительной пользой для душ,
обратив многих еретиков и схизматиков [в истинную веру]... Пов¬
сюду многие... называли его апостолом Руси, Подолии, Покутья» 29.
Известны две брошюры Гербеста, в которых он рассматривает
вопрос церковного объединения. Одна из них была издана в 1566 г.,
другая — в 1586 г.30 Мы рассмотрим лишь первую из них, посколь¬
ку вторая выходит за хронологические рамки данной статьи.
Она представляет собой описание путешествия, которое он совер¬
шил, со своим товарищем Андреем. Основной контекст, главная
мысль всей брошюры — положение католической церкви перед ли¬
цом реформационного движения. Более всего его заботит то, что
ариане и «новокрещенцы» говорят об уравнении сословий и
высказывают пренебрежение по отношению к власти31. Таким
образом, еретики противостоят правоверным христианам. Среди
последних первое место, безусловно, принадлежит католикам,
но и остальные христиане являются в общем-то их союзниками,
ибо под одной верой существуют различные обряды, например,
месса у армян, греков, русинов, московитов 32. Во Львове в течение
нескольких часов Гербест и его спутник беседовали с православ¬
ным священником. Последний сказал, что согласен подчиниться
«наместнику св. Петра» при условии, если примат папы признают
киевский митрополит и константинопольский патриарх. По
словам Гербеста, православные склоняются к союзу с католической
Церковью, так как протестанты («sekta nowa») вредят и их попам,
Q Q
Которые находятся во владениях протестантских шляхтичей .
Это объединение можно осуществить на основе решений Флорен-
9 Заказ № 4316
257
тийского собора при сохранении за православной церковью ее об¬
рядности. Важное место в системе аргументации Гербеста при¬
надлежит привилею, изданному в 1443 г. королем Владиславом, по
которому православное духовенство, принявшее унию, получало
те же права, что и католическое, сохраняло свою юрисдикцию и
земельные владения34. Гербест считал необходимым приложить
старания панов и пастырей «наших» 35 для возобновления унии и
сам начал действовать в этом направлении. Во время проповеди во
Львове он призывал армян и русинов присоединиться к католиче¬
ской церкви 36.
Таким образом, под натиском протестантизма, отвергающего
вероучение и обрядность католической церкви, таящего в себе
серьезную социальную опасность, союз с православной церковью,
лишь в незначительной степени отличающейся от католичества,
представлялся особенно желательным. Водораздел проходит не
по линии католичество — православие, а по линии католичество —
протестантизм. Согласно Гербесту, различия, существующие меж¬
ду католичеством и православием в обрядах, не имеют принци¬
пиального значения (это связано с незнанием и неумением право¬
славных): на обедне («mszy») в монастыре св. Спаса они служили
по литургии, написанной Хрисостомом и Василием. Разве можно
сравнить это с тем, что делают еретики, которые выносят из церквей
всю утварь и отвергают таинства?
Возможность и желательность церковного союза ощущалась
представителями как католической, так и православной церкви.
Перед лицом общего врага — реформационного движения — их
отличия и противоречия стали видеться в ином свете.
Развитие реформационных движений на западе и востоке
Европы, их встреча на восточнославянских землях Речи Посполи-
той были одной из важнейшие причин того, что идея .церковного
союза была поддержана православной иерархией. Когда в 1594 г.
православные епископы Речи Посполитой отправили Сигиз-
мунду III наказ о желании принять унию, в нем среди прочего со¬
держалось требование ликвидировать братства, которые являются
источником различных сект и ересей 37. Еще более красноречивой
в этом отношении является грамота киевского митрополита М. Ра-
гозы и высших православных иерархов Речи Посполитой от
2 декабря 1594 г., в которой говорилось об их желании подчинить¬
ся римскому первосвященнику. Они писали, что в эти «негцасли-
вые» времена, когда «немало розмаитых ересей межи людми нам-
ножилося: отступуючи от православное веры хрестианское, закону
нашого отбегают и церкви Божое и правдивое хвалы Бога в Тройце
единого отметаются; а то ни за чим иншим наболей, одно за роз-
розненьем нашим с папы Римляны, с которыми будучи мы одного
Бога людми, а праве, яко единое матки церкви святое кафтоличе-
ское детми, розрознени есмо, а за тым и спольного ратунку и иом-
ноженья в таковых речах один другому, якобы належало, давати
не можем» 38.
Идея церковного объединения католической и православной
258
I
церквей на восточнославянских землях Польского королевства и
Великого княжества Литовского, возродившись здесь в 40-х годах
XVI вм>в 60-е годы получает свое дальнейшее развитие. Истоком
ее формирования в середине XVI в. стала реформационно-гумани-
стическая идеология, в контексте которой католичество и правосла¬
вие рассматривались как равноправные разновидности христиан¬
ства. Напротив, ортодоксально католическая точка зрения на этот
вопрос предполагала включение православной церкви в рам¬
ки католической лишь в случае признания примата папской
власти. В период наступления Контрреформации второй взгляд
на условие церковного объединения получил преобладание. Объе¬
диненные усилия римской курии, папских дипломатов, католиче¬
ского духовенства, монашеских орденов (главным образом иезуи¬
тов), королевской власти, православного духовенства привели к
церковно-юридическому воплощению этой идеи на соборе в Бресте
(1596 г.). В то же время местом ее реализации стала не далекая
и все еще недоступная Московия, а восточнославянские земли
Речи Посполитой, оказавшиеся в зоне влияния польской государ¬
ственности и западноевропейской церковной общности.
1 Клибапов А. И. Реформациопные движения в России в XIV — первой половине
XVI в. М., 1960. С. 272—273; Он же. Народная социальная утопия в России:
Период феодализма. М., 1977. С. 56; Подокшин С. А. Реформация и обществен¬
ная мысль Белоруссии и Литвы (вторая половина XVI — начало XVII в.).
Минск, 1970. С. 21—40; Дмитриев М. В. Реформационные- движения в восточно-
славянских землях Речи Посполитой во второй половице XVI — первой поло¬
вине XVII в.: Автореф. дис.... канд. ист. наук. М., 1984; Halecki О. From Florence
to Brest (1439-1596). 2 nd ed. [Hamden], 1968. P. 142.'
2 О судьбах Флорентийской унии на восточнославянских землях Польши и
Литвы см.: Halecki О. Op. cit. Р. 33—140.
3 Macha J. Ecclesiastical Unification. A Theoretical Framework Together with
Case Studies from the History of Latin-Byzantin Relations. Roma, 1974. P. 4—5.
4 Ibid. P. 143.
5 Waczynski B. Nachklange d<rr Florentiner Union in der polemischen Literatur zur
Zeit der Wiedervereinigung der Ruthenen im 16. und am Anfang des 17. Jahrhun-
derts// Orientalia Christiana periodica. Roma, 1938. Vol. 4. P. 441—472.
6 Приведем мнение П. Пирлинга по этому поводу: «В Рйме совершенно не пред¬
ставляли себе русской действительности» (Пирлинг П. Россия и папский пре¬
стол. М., 1912. Кн. 1: Русские и Флорентийский со/>ор С.
336).
«У московитов же труднее проповедовать католическую религию, чем у турок...»
(«Sub Mosco difficilius cjuidem est Catholicam docere religionem, quam sub Tur-
ca...») [Цит. по кн.: PolcinSt. Une tentatived’Union au Xvlesiecle: la mission re-
ligieusedu Pere Antoin Possevin S. J. en Moscovie (1581 —1582), Roma, 1957. P. 23].
8 Поссевино А. Исторические сочинения о России XVI в. М., 1983. С. 39.
9 Halecki О. Op. cit. Р. 150.
10 Ibid. Р. 151.
1 Litterae nuntiorum apostolicorum historiam Ucrainae illustrantes. Roma, 1959.
Vol. 1. P. 42-43; Halecki O. Op. cit. P. 152.
12 Любович H. Начало католической реакции и упадок Реформации в Польше.
( Варшава, 1890. С. 53.
J «Si qui schismatici Rutheni graeci ritus ad unitatem Ecclesiae redire in Dei nomine
cupiant, praecipit sancta Synodus omnibus parochis et curam animarum habentibus,
ut primum diligenter inquirant, si a suis ecclesiasticis Poponibus dictis, baptizati
sunt... Si igitur constant eos baptizatos esse, nemo tales rebaptizare audeat... Hortata
est etiam S. Synodus omnes provinciae Episcopos ut potest ate et auctoritate sua, et a
9*
259
Pontificibus et nuper a S. D. N. Pio Quarto et a Regibus Poloniae Ecclesiis concessa,
in Vladicas et Popones graeci ritus uterentur...» (Monumenta Ucrainae historica.
Roma, 1964. Vol. 1. P. 9).
14 Litterae... Vol. 1. P./43.
15 Ibid. P. 42-43.
16 Ibid. P. 34-35.
17 Ibid. P. 36.
18 Ibid. P. 38.
49 Dizionario biogralico degli Italiani. Roma, 1982. Vol. 27. P. 610.
20 Litterae... Vol. 1. P. 7.
21 Ibid. P. 8.
22 Ibid. P. 68.
Киев упоминается в одной из копий.
24 «...Et perche in civitatibus Leopoliensi, Presminensi [sic], Luceoriensi, Wilnensi
[et Chioviensi] et in oppido etiam Poloscho vi sono vescovi Grechi soliti d’esser
confirmati dal patriarca Constantinopolitano, intendendosi che fra questi reg-
nino varie antiche, dannate et abhominande heresie, pigliarete consiglio dal
Rev.mo Commendone, et Varmiense, et dal Rev.mo Cromero ancora, come
potessero quelli miseri in qualche parte esser aiutati...» (Monumenta... Vol. 1. P. 10;
cp.: Halecki. 0. Op. cit. P. 152—153).
25 Halecki 0. Op. cit. P. 154.
26 Relacye nuncyszow apostolskich i innych osob о Polsce od r. 1548 do 1690. B.;
Poznan, 1864. T. 1. S. 208. ' -
27 Chodynicki K. Kosciot prawostawny a Rzeczpospolita Polska. W-wa, 1934.
S. 195-202; Halecki O. Op. cit P. 144-145.
28 Сушко О. Предтеча уни//3ап. Наукового товаристйа iM. Т. Г. Шевченка. Льв1в,
1903. Т. 53, 55; Льв1в, 1904. Т. 61.
29 «Totum fere in Societate tempus consumpsit in perpetuis missionibus maxime
in Russia, Podolia, Pocutia cum admirabili animarum fructu et plurimorum
hereticorum schismaticorumque conversione... Passim a variis... Apostolus Rus-
siae, Podoliae, Pocutiae vocabatur» (Scriptores rerum polonicarum. Cracoviae,
1881. T. 7. P. 178. 179). Об отношении Б. Гербеста к|планам церковной унии см.:
Krajcar J. Jesuits and the Genesis of the Union of Brest // Orientalia Christiana
periodica. Roma, 1978. Vol. 44. P. 138—142.
30 Опубликованы в изданиях: Пам’ятки украшсько-русько! мови i лггератури.
Льв*в, 1906. Т. 5. С. 1 —12; РИБ. СПб., 1882. Т. 7. Стб. 581-600.
31 Пам’ятки... Т. 5. С. 2.
32 Там же. С. 7.
33 Там же. С. 8.
34 Там же. С. 9
35 Там же. С. 10.
36 Там же. С. 5 («... vczyniiem byl krotk^i zmiankp Orinian i Rusi; aby chcicli znac
Kosciot Apostolski...»). К. Студинский считает, что эта проповедь была первым
выступлением в пользу унии православной церкви с Римом, а брошюра — пер¬
вым агитационным сочинением, призывающим к этому (Пам’ятки... Т. 5. С. V).
7 Акты, относящиеся к истории Западной России. СПб., 1851. Т. 4. С. 81.
38 Там же. С. 77.
3. ЦЕРКОВЬ
В ПЕРИОД ПОЗДНЕГО
ФЕОДАЛИЗМА
РЕВНИТЕЛИ ПРАВОСЛАВИЯ
И СВЕТСКАЯ ВЛАСТЬ
В 80-х годах XVII в.
М. Я. Волков
Общественную жизнь России 80-х годов XVII в. характеризует
серьезное обострение идейно-политической борьбы, в том числе и
в правящих верхах. В историографии, правда только в дореволю¬
ционной, изучен один из основных эпизодов этой борьбы — конф¬
ликт между ревнителями православия во главе с патриархом и
сторонниками «хлебопоклонной ереси» (латинская партия) Вто¬
рой, не менее важный эпизод, характеризующий обострение идей¬
но-политической борьбы в верхах, — конфликт между церковной
и светской властями, возникший в связи с обсуждением вопроса
о положении в России иноземцев. Этот эпизод, по сути, не привлек
внимания исследователей. Его рассмотрение и составляет содержа¬
ние настоящей работы.
Конфликты между светской и церковной властями в XVII в.
порождало несовпадение их интересов. Осуществляя различные
меры, направленные на дальнейшую централизацию государства
и расширение его территории, светская власть выражала интересы
и всего господствующего класса, и более широких слоев общества.
Это позволяло светской власти осуществлять и такие меры, кото¬
рые ущемляли интересы отдельных прослоек класса феодалов,
в том числе и церковных. В итоге же царское самодержавие посте¬
пенно приобретало черты абсолютной монархии, а последняя в
своем развитом виде нуждается лишь в такой церковной власти,
которая, став одним из звеньёв государственной бюрократической
системы, беспрекословно послушна светской власти.
В'России XVII в. церковная власть играла иную роль, и она
не желала мириться с ущемлением этой ее роли. Кроме того,
церковные феодалы стремились сохранить в неприкосновенности
свои обширные владения, прежние источники доходов, права и
привилегии. Поэтому церковная власть чаще всего отстаивала
© М. Я. Волков, 1990
261
прежние порядки и противодействовала нововведениям, jk сказан¬
ному можно добавить, что с середины XVII в. наиболее острые
конфликты вызывали те действия светской власти, которые ущем¬
ляли значение церковной власти в государстве. К их числу отно¬
сится прежде всего дело патриарха Никона. Сходные причины
породили и интересующий нас конфликт.
Повод для этого нового конфликта возник при решении внешне¬
политических проблем. Как известно, после завершения в 1667 г.
войны с Речью Посполитой (Польшей) царское правительство в
течение более чем 15 лет безуспешно добивалось закрепления за
Россией не только Левобережной Украины, но и Киева с небольшой
округой на правом берегу Днепра. Новую ситуацию породила
агрессия Османской державы (Турции), существенно затронувшая
интересы Австрийской империи, Речи Посполитой и России. Эта
агрессия вынуждала правительства названных государств искать
соглашения об объединении сил. В 1684 г. очередную попытку в
этом направлении предприняло австрийское правительство, напра¬
вившее в Москву посольство С. Блумберга и Жировского с предло¬
жением о вступлении России в антитурецкую коалицию. В составе
этого посольства в Москву приехали и католические священники
(ксендзы) И. Шмидт и А. де Бойе.
Русское правительство, в котором главную роль играли тогда
царевна Софья Алексеевна и князь В. В. Голицын, отказалось
обсуждать австрийские предложения о союзе против турок и зая¬
вило, что их рассмотрение оно начнет только после заключения
«вечного мира» с Польшей на приемлемых для России условиях.
Это заявление ставило австрийское правительство перед необхо¬
димостью призвать поляков к уступкам России. Чтобы подтолкнуть
австрийцев к таким действиям, В. В. Голицын, вопреки воле патри¬
арха Иоакима, удовлетворил просьбу австрийской стороны о том,
чтобы и после отъезда посольства С. Блумберга и Жировского
упомянутые ксендзы остались в Москве для богослужения в сто¬
личной Немецкой слободе 2.
К этому поводу для конфликта вскоре прибавился новый. Заин¬
тересованность русского правительства в сближении с Речью По¬
сполитой, Австрийской империей и другими западными странами
для борьбы с экспансией Османской державы использовали с целью
расширения своих нрав на вероисповедание жители московской
Немецкой слободы. По сообщению автора «Слова на латинов и
лютеров», эти иноземцы, в числе которых были «латинский ксендз
и лютерской ереси пастор», подали челобитную и в ней просили
разрешить им «близ царствующаго града Москвы или во иных
российских градех поставити костел латинской и керку лютерския
ереси каменныя» 3.
До подачи челобитной в Немецкой слободе с разрешения цар¬
ского правительства действовали четыре храма, все деревянные.
Из них три храма принадлежали лютеранам, а четвертый — каль¬
винистам: Хотя сравнительно с лютеранами кальвинистов было
мало, но среди них преобладали богатые купцы. Поэтому средства¬
262
ми для постройки каменных храмов располагали и лютеране и
кальвинисты. Самой малочисленной в слободе была община като¬
ликов. До 1684 г. католики не имели ни храма, ни постоянного
священнослужителя. Участвуя в подаче челобитной, они добива¬
лись признания за ними права иметь свой храм и постоянных
священнослужителей, но о каменном костеле они и не мечтали,
так как не располагали средствами. На бедность католической об¬
щины указывает, например, то, что католическая часовня, суще¬
ствовавшая в слободе, видимо, с 1685 г., была деревянной и постро¬
ена на средства, привезенные упомянутыми ксендзами из Ав¬
стрии 4.
Против расширения прав иноземцев на вероисповедание, про¬
тив предоставления жителям Немецкой слободы разрешения стро¬
ить каменные храмы выступил патриарх Иоаким. Он потребовал
также царского указа о высылке из Москвы католической миссии
(т. е. двух ксендзов). Иной была позиция В. В. Голицына, главы
Посольского приказа, учитывавшего новую внешнеполитическую
ситуацию. Обсуждение этих вопросов «в Верху», т. е. в царском
дворце с участием царевны Софьи и, возможно, царей Ивана и
Петра Алексеевичей, приняло острый характер. Все же по требо¬
ванию В. В. Голицына правительство разрешило лютеранам и каль¬
винистам построить в слободе или близ нее каменные храмы
и отказалось пересмотреть свое решение об оставлении в Москве
католической миссии 5.
Патриарх Иоаким и его сторонники считали, что при решении
государственных дел, затрагивающих вопросы веры, светская
власть обязана руководствоваться мнением церкви, а реально —
мнением патриарха и «князей» церкви, составлявших Освященный
собор. Поэтому они активизировали свои действия и рассчитывали
вынудить правительство подчиниться требованиям церковной вла¬
сти. На активизацию действий этих ревнителей православия ука¬
зывают события в Архангельске и появление «Слова на латинов
и лютеров».
События в Архангельске начались 21 января 1686 г., когда
местные священники подали изветную челобитную архиепископу
Холмогорскому и Важскому Афанасию на иноземцев. Вина этих
торговых иноземцев, имевших здесь свои дворы и товары, состояла
в том, что в их дворах жила наемная русская прислуга (чаще всего
в качестве дворников). Это обстоятельство вынуждало священ¬
ников по вызову русской прислуги ходить во дворы инозем¬
цев-«еретиков» со священными регалиями и книгами и исполнять
во дворах иноверцев религиозные обряды (исповедание, «очищение
родильниц» и др.). Прислуга из женщин, жаловались священники,
совершает «грех» и по роду своей службы: «...у иноземских жен
родилниц робят приемлют руские бабы», они же ухаживают за
детьми иноверцев, а иногда и «робят де их, иноземских, кормят
сосцы». К этому они добавили, не подкрепив доказательствами,
следующее обвинение: «Да у иноземцов же де живут на дворех
вдовы и девки срослые руские ж в послужении, и чинят блудные
263
дела и родят. А по роспросом сказывают они, что чинят де с ними
блуд иноземцы силно...» Челобитная завершается указанием на
вред православной вере от двух «еретических» кирх: «И в летнее
де время руст^ие торговые и всяких чинов люди розных городов»
и местные жители «во время молбы их всегда к тем кирхам прихо¬
дят и пения их слушают» 6.
Архиепископ Афанасий подтвердил «истинность» этих обвине¬
ний и пополнил их перечень. Русские слуги, писал он, не имеют
помещений для пристойного размещения икон и иных святынь и
потому «поставляют де те иконы или крест не в честных местех,
но велми во уничиженных и безчестных». «От нужды и неустрое-
ния ...паче от маловерия» самих русских слуг, продолжал архие¬
пископ, их иконы «художества зело негоднаго», эти иконы «задым-
ливаютца и запыливают(ца), что ни зрака воображения познавать
мочно», и все это дает иноземцам повод для хулы православия:
«Се бози де ваши!». Афанасий возложил вину на иноземцев и за
то, что их русская прислуга не соблюдает требований православной
церкви: русские люди «с ними, иноземцы, из однех сосудов пьют
и едят, и дней святых постов ...и среды и пятки не хранят, да и
хранити де от роскошей не мочно. Живущие у иноземцев русские
люди, — заключил он, — словом христиане, а делом нигде же, и к
церкви божии никогда не приходят».
Архиепископ своею властью наказал русских, живших во дворах
иноземцев. Он запретил местным священникам ходить в «инозем-
ческие дворы» по вызову русских людей для исполнения религиоз¬
ных обрядов. Одновременно в доношении, отправленном 23 февра¬
ля 1686 г., он просил царского указа, основанного на прежних
законах; чтобы православная церковь «от поношений и уничиже¬
ний иностранных защищение и оборону ...имела до века», а их
русские слуги «за невежеством преступающия священныя правила
и ...догматы, от своего падения востали» 7.
В источниках нет сведений, что эти события в Архангельске
возникли по сигналу от столичных ревнителей православия, но
иноземные купцы уже тогда предполагали, что священники подали
на них челобитную «неведомо для какова вымыслу или от кого по
научению». Показательно и то, что до 1686 г. в Архангельске
русская прислуга жила во дворах иноземцев в течение многих лет
и это явление ни у кого не вызывало беспокойства. Обычным
это явление считал и архиепископ Афанасий, прибывший в Архан¬
гельск в 1682 г. В своем доношении он просит даже прощения за
свое небрежение к факту проживания русских во дворах инозем¬
цев 8. А ведь Афанасий — ревнитель православия и ставленник
патриарха Иоакима на архиепископство Холмогорское и Важское.
Поэтому совпадение по времени конфликта в Москве с выступле¬
нием ревнителей православия в Архангельске вряд ли было слу¬
чайным.
Челобитную священников Архангельска и доношение архие¬
пископа Афанасия, скорее всего в марте 1686 г., доложил «в Верху»
патриарх Иоаким, подкрепив, несомненно, свое представление
264
ссылкой на прежние законы об ограждении православных от ино¬
верцев. Среди этих законов основной была норма, установленная
указом царя Михаила Федоровича и патриарха Филарета и под¬
твержденная Уложением 1649 г., норма о том, что «иноземцам
некрещенным на Москве и в городех держати у себя во дворех
в работе иноземцев же... а руским людем у иноземцев некрещен-
ных, по крепостям и добровольно, в холопстве не быть» 9.
Этот выпад ревнителей православия оказался неожиданным
для правительства. Поэтому «в Верху» было принято следующее
поспешное решение: послать на Двину грамоту и «велеть руских
людей ...которые у Архангелского города и на Колмогорах живут...
у иноземцов во дворех по записям или по каким-нибудь крепостям,
взять тотчас, и из дворов их свободить, и впредь руским людем
у иноземцов во дворех в надворничестве и в работе жить отнюдь
не велеть, и учинить о том под жестоким наказанием...» 10.
Решение правительства вызвало жалобы иноземных купцов
и запрос местной администрации, требовавшей уточнений. Первые
писали, что они имеют в Архангельске дворы по царским указам
для торговли, что им здесь «у корабелной пристани без руских
людей никоторыми делы быть невозможно» и что русские люди,
нанятые ими для услужения, живут в их дворах «в особых
хоромех» и не испытывают притеснений в вере. Последнее подтвер¬
ждает, указывали иноземцы-челобитчики, отсутствие до 1686 г.
жалоб на них от подданных царей в том, что «они, иноземцы,
кому в вере какое повреждение и ругательство и насилие и осквер¬
нение учини ли». Отметив неправомерность обвинений, выдвинутых
священниками, они обратили внимание правительства на произ¬
вольные действия архиепископа Афанасия: он обвинил всех ино¬
земцев, «не розыскав и не дав очные ставки с винными людьми».
Основное внимание челобитчики уделили обоснованию положения
о том, что принятое правительством решение противоречит преж¬
ним царским указам о поощрении торговли с иноземцами в
Архангельске. Его реализация, утверждали они, нанесет ущерб
этой торговле и, следовательно, экономическим интересам России
и тех иностранных купцов, которые ведут торговлю в Архан¬
гельске. Челобитчики-иноземцы просили отменить решение о
высылке русских людей из их дворов и провести расследование
по обвинениям, выдвинутым в челобитной архангельских священ¬
ников и доношении архиепископа п.
Двинский воевода К. Ф. Нарышкин и дьяк А. Денисов 16 мая
1686 г. доложили правительству, что в соответствии с указом они
составили роспись русским людям, жившим во дворах иноземцев
в Архангельске (их оказалось 93 человека), допросили этих
людей и выслали русскую прислугу из тех дворов, в которых
жили сами иноземцы. Но 42 человека жили в дворах иноземцев
одни, так как владельцы этих дворов появлялись в Архангельске
лишь на то время, когда в городе происходила портовая ярмарка.
Воевода и дьяк не решились выслать этих людей «для того, что они
живут в тех дворех без иноземцов и дворов караулят, и чтоб без
265
тех руских людей тем... дворам и товарам их без караулу какого
разорения и гибели не учинилось». В Холмогорах местные власти
обнаружили русских людей в услужении у некрещеного иноземца
капитана П. Бернера, головы холмогорских стрельцов, и также
не решились выслать этих людей. К. Ф. Нарышкин и А. Денисов
требовали от правительства указаний, как им поступить с русскими
людьми, жившими «в надворничестве и для караулу» в дворах
без иноземцев, и с русской прислугой стрелецкого головы П. Бер¬
нера 12.
Получив челобитную иноземных купцов и отписку двинских
властей, правительство убедилось, что ревнители православия
использовали его неосведомленность и что его решение может
иметь отрицательные последствия для торговли в Архангельске,
и пересмотрело свое решение. 16 июня 1686 г. оно обязало
двинские власти расследовать обвинения против иноземцев: допро¬
сить челобитчиков-священников, «у кого имяны у иноземцов на
дворех такое насилие и поругание и осквернение... руским людем...
чинитца», а затем расспросить как обвиненных иноземцев, так и
обиженных ими русских людей. В последующем во дворах инозем¬
цев, которые окажутся виновными, «руским людем до указу жить
не велеть», у невиновных же — велеть руским людем жить
на дворничестве в особых хоромех, у которых бы ворота или
калитки были на улицу, где мочно б было приходить священником
со святынею и со всякою потребою церковною с'улицы в те хоромы,
а не с иноземского двора» 1 .
Условия содержания русской прислуги, изложенные в указе,
свидетельствуют о желании правительства избежать обострения
отношений с церковной властью. Ту же цель преследовало и
повеление о том, чтобы местные власти приказали «тем руским
людем, чтоб они к церкви божии приходили почасту, а х кирхам
лютерским отнюдь никогда ни для чего не приходили», а инозем¬
цам сказали государев указ, чтобы они «тем руским людем... тесно¬
ты им никакой и осквернения не чинили» 14. Но .своей цели
правительство не достигло. Патриарх и его сторонники в указе
от 16 июня 1686 г. увидели только очередную уступку иноземцам:
признание за некрещеными иноземцами права держать в своих
дворах русскую прислугу и отказ от прежнего запретительного
законодательства.
Поводом для написания «Слова на латинов и лютеров» послу¬
жили упомянутая выше просьба иноземцев московской Немецкой
слободы о постройке каменных храмов и решение правительства,
которым лютеранам и кальвинистам было позволено строить такие
храмы. По определению Д. В. Цветаева, это сочинение было
написано до сентября 1686 г., т. е. до завершения строительства
лютеранской каменной кирхи 15. Автором «Слова на латинов
и лютеров» был архимандрит московского Новоспасского мона¬
стыря Игнатий Римский-Корсаков, впоследствии, с 1692 г., митро¬
полит Тобольский и Сибирский. Это сочинение он подготовил
при участии патриарха Иоакима, что выявляет наличие в «Слове»
266
таких деталей обсуждения челобитной московских иноземцев «в
Верху», которые из ревнителей православия знал один патриарх.
«Слово» состоит из введения и основной части, написанной в
форме диалога, т. е. в форме вопросов, обращенных к автору,
и ответов на эти , вопросы.
Во введении, опираясь на отдельные положения Библии, Игна¬
тий утверждал, что Священное писание признает истинность всего
одной церкви, православной, учит ненависти к отступнической
церкви, т. е. к «еретическому» иноверию, признает отступниками
от истинной веры веротерпимых правителей, допускавших сосу¬
ществование различных церквей, и указывает на спасительность
для истинной веры насильственных средств в отношении иноверия.
Первые два положения подкреплены словами евангелия: «В цер¬
квах благословлю тя, господи, в церквах же православных, а не
отступнических», и «возненавидех церковь лукавствующих и с
нечестивыми не сяду». Для обоснования третьего и четвертого
положений использованы библейские рассказы о царях Израиля
Соломоне, Изекие и Иосии. Соломон, создавший в Иерусалиме «дом
господу богу», в старости стал вероотступником: он был совращен
своими «иноплеменными» женами, которые исповедовали различ¬
ную веру, создал для этих жен «капище идолов» по их вере
и вследствие этого «множество людей отвратися в нечестие».
Напротив, «благочестивые» цари Езекия и Иосия, видя израильтян
«во прелести отступнической погибающих... вся скверная та капи¬
ща разориша и тако люд божий от отступничества избавиша...» 16.
В основной части «Слова» эти положения введения использо¬
ваны в качестве оценок событий середины 1680-х годов. В той же
основной части автор изложил и другие рассказы из священных
писаний и тоже использовал их в качестве ^оценок.
В первом вопросе сообщено о просьбе иноземцев разрешить
им «поставити» каменные храмы и спрашивается, «подобает ли
им тое здание попустити, понеже они, оставя свою землю, приидо-
ша в Московское государство жительствовати, и служат великим
государем купечством своим верностью?». В ответе сказано,'что в
России ,не следует иметь ни каменных, ни деревянных костелов
и кирх и не подобает быть учителям ложной веры, пасторам и
ксендзам. «Зловерие», кирхи и костелы, писал Игнатий, нельзя
допускать; иначе «вера православная начнет продаватися; и кре¬
пость и постоянство от православных начат отступати» 17.
Второй вопрос сложный по составу. Он состоит из трех вопро¬
сов, требующих обоснования приведенного выше ответа: «Почто
глаголеши не дати им созидати костела или керки, чего ради
ксендзом и пастором не повелевавши мшей отправовати (т. е. от¬
правлять их богослужение. — М. В.) и где покажеши в писаниях,
еже не попущати иных вер по’их верам церкви здати?».
В ответе Игнатий указал прежде всего на то, что для правосла¬
вия и православной церкви пагубно само разрешение «ерети¬
ческих» храмов и в них богослужения. Такое разрешение, писал
он, порождает сомнения в истинности одной православной веры,
267
так как «мнози бо начнут глаголати: яко.аще бы их, латинников
и лютеров, видели неправую веру держащих, то не повелели бы
и возбранили им костел или керку созидати и по. своей еретической
вере в них служити». Игнатий указывал далее на враждебность
православию4лютеранской и католической церквей. Это положение
он подкрепил примерами, характеризующими отношение к право¬
славию одной лютеранской церкви. Последняя, сказано в «Слове»,
«непрестанно церковь православную безчествует, и идолослужи-
тельною поклонения ради святых икон нарицает и нас, православ¬
ных, почитания ради пресвятыя богородицы и усопших свя¬
тых, и мощам их честь творящих мертвослужительми укоряет».
Отвечая же на третий пункт вопроса, «где покажеши в писаниях,
еже не попущати иных вер по их верам церкви здати», Игнатий
изложил два рассказа из Священных писаний, из которых более
созвучным смыслу вопроса является второй. В этом рассказе речь
идет о том, что византийский полководец Гойна, по вере «арианин»,
потребовал для себя и своих воинов-«ариан» создать храм по их
вере. Император Аркадий колебался и обратился за советом
к Иоанну Златоусту. Иоанн выступил против требований «ариан»,
и Гойне было отказано 18.
Главным же в ответе на второй трехчленный вопрос является
осуждение политики «первосоветника» в отношении иноземцев
и требование ее пересмотра. При этом «первосоветник» не назван
по имени, но читатели «Слова» знали, что речь идет о В. В. Голи¬
цыне.
Из аргументов, которыми «первосоветник» оправдывал разре¬
шение строить каменные кирхи, Игнатий выделил один — инте¬
ресы торговли. «Первосоветник», писал он, пошел навстречу
иноземцам «сквернаго ради прибытка купеческаго», а также из-за
своего корыстолюбия: «купли ради временный и подарков предру¬
жеством творя». Отвергая его оправдание, автор «Слова» походя
упомянул интересы русских купцов (этим купцам «от их ерети¬
ческого в ... Москве и во иных российских градех жительства велие
истощение» и разорение) и оценил упомянутый аргумент, ссыла¬
ясь на рассказ о полководце Гойне и Иоанне Златоусте. «Сс
зри, — писал он, — святаго сего словеса, како не попущати ере¬
тику церкви имети, а аще оному Гойне и воеводе сущу, а не
купчинам и не купеческим людем, им же... и просить того не до-
стояше».
Правда, после Игнатий мимоходом упомянул, что среди чело-
битчиков-иноземцев, помимо купцов, были «воины и полководцы
и прочий чиновники». Однако, по его мнению, и их не следовало
«не токмо потешати, но и гневныя отсылать, яко невежеством
просящих» и сказать, что «труды и службы их малы и худы
суть противу царскаго жалования ^денежных кормов». Служилых
иноземцев Игнатий приравнял к сброду. Прежнее «житие их, —
писад он, — егда бяху в своих еретических землях, зело бяше
нище и убого и укорительно; от них же нецыи и смертныя казни
за своя злая дела во своих землях по суду достойна быша терпети»,
268
V
но они укрылись от казни в России. Остальные же, хотя и не пре¬
ступники, «своему природному государю изменили» и, конечно же,
могут изменить и великим государям 19.
Для оценки действий «первосоветника» в «Слове», помимо
упомянутых выше рассказов из «священных писаний», исполь¬
зована еще летописная повесть о «латинском, крыже» (католи¬
ческом кресте). В повести речь идет о том, что Софью Палеолог
из Рима в Москву сопровождал папский легат, перед которым
несли «латинский крыж», и что Иван III по совету митрополита
Филиппа запретил шествие легата с «крыжом» по русской земле.
Рассказу предпослано положение: «Воззрим на первые роды, как
древле православие греческое в России храняху...»
В отличие от «первых родов», доказывал Игнатий, «перво¬
советник» не хранит крепость православия, так как «попустил»
строить «еретические» храмы и допустил, чтобы «еретическую»
церковь «за равно» почитали с православной. Свою веротерпимость
«первосоветник» оправдывал словами, что сам он веры иноземцев
гнушается, а они по своей вере «якоже хотят, тако и творят».
Но веротерпимость, указывал Игнатий, — это отступничество от
истинной веры, помощь иноверию, и потому он сравнил действия
«первосоветника» с поступком царя Соломона,' допустившего,
угождая «иноплеменным» женам, строить «капища» и тем подо¬
рвавшего истинную веру в Израиле. Разрешение строить «ерети¬
ческие» храмы, писал он, обращаясь к «первосоветнику», означает,
что «ересь латинская и лютерская у тебя в России вскоренится
и распространится... Ужасаешися ли, слышав сие?..».
Вред от иноземцев, сказано в «Слове», был и прежде, когда
«едины гощения их и состроенный напитки, и зловонния табака,
и танцы со органы толико христианских душ изгубиша», а после
разрешения строить «еретические» храмы иноземцы и верою
начнут «к своей прелести совращати». Это разрешение — «совер¬
шенное зловерия их вскоренение». В итоге действий «первосовет¬
ника», заключил Игнатий, «многославная Россия, прославленная
в храбрости и в мужестве и в крепости православный веры,
ныне учиняется слаба и не крепка в хранении христианския
истинныя греческия веры, понеже подаде такое дерзновение ерети¬
ком создати близ царствующаго града Москвы керки лютерския
и кальвинския... великим каменным зданием».
Игнатий представил дело так, что действия «первосоветника»
повергли в скорбь всех православных. И хотя они молчат «Страха
ради», но их чаяния обязаны выразить ревнители православия,
поставленные «на степень священства или монашества». И поэ¬
тому от имени всех православных он грозит «первосоветнику»:
если «латинское или лютерское здание костела или керки соиз-
волеши, а не отжениши», то «не убежиши божия гнева и страшнаго
суда». Напротив, если «керки их присоветуеши разорити, то убо
милость божию получеши ...» «Первосоветник», настаивал Игна¬
тий, обязан молить самодержцев, «да повелит царская их власть
обитающих тех еретиков иноверцев... от таковаго злаго начинания
269
отставити и нерок и костелов им не пущати», а имеющиеся их
храмы «разорити». Более того, «первосоветнику» надлежит «по-
учати» иноземцев Москвы, поставив перед ними ультимативное
условие: или они перейдут в православие, или «отжешутся от
жительства царствующаго града», т. е. покинут Москву 2 .
В третьем и четвертом вопросах Игнатий изложил, хотя и не
вполне точно, другие аргументы, которые «первосоветник» при¬
водил при обсуждении челобитной иноземцев. В третьем вопросе
один из его аргументов передан так: «Но они убо, лютерове,
в своих землях христианские церкве в честности имеют живущих
деля в странах их христиан греческаго закона; и аще убо в России
не дастся им керок здание, всяко и они в своих землях греческих
христианских церквей православным возбранят». В примере име¬
лось в виду отношение к православию в русских землях, попавших
под власть Швеции.
В ответе Игнатий указал, что этот аргумент имел бы доказа¬
тельное значение, если бы речь шла о расширении православия
за пределами России. Но этого нет, писал он. В землях, бывших
когда-то под властью России, православные храмы существуют
издавна. Разрешение же строить «еретические» храмы России
ведет к посрамлению православия и утверждению «еретической»
веры. Свой ответ Игнатий дополнил указанием на неизбежность
божьей кары, которая падет на правителей, допускающих посрам¬
ление православия, и подтвердил это положение пересказом по¬
вести о «немецкой ропате» (т. е. церкви) в Новгороде. В повести
показано, что посадник Добрыня, ослепленный мздою, «попустил»
строить вопреки воле новгородского архиепископа «еретическую
немецкую ропату» на торгу, рядом с церковью Иоанна Предтечи,
и понес божью кару: он погиб на р. Волхов от внезапно налетев¬
шего вихря 21.
Передавая еще один аргумент, Игнатий писал в четвертом во¬
просе: «Прежде убо сего в Москве бяху немецкия древяныя
(кирхи. — М. В.), аще и не от’многих лет созданный, то почто
не дати им созидати и каменныя: едино бо и тож де есть яко же
древяная, еще и плинфотворная». Этим «первосоветник» подчер¬
кивал, что разрешение иноземцам-иноверцам иметь свои храмы
и совершать в них богослужение было дано еще предшествующими
правителями, в частности царем Алексеем Михайловичем.
Игнатий уклонился от ответа по существу вопроса и ограничил¬
ся указанием на то, что деревянные храмы иноземцев неприметны,
по своему виду они «ничим же разнствующия от прочих домов»
и потому не привлекают внимания. Здесь же вопреки известным
тогда фактам он заявил, что иноземцы имеют эти кирхи «втайне».
Напротив, писал Игнатий, все каменные храмы привлекают всеоб¬
щее внимание одним своим видом. И появление каменных кирх
«лютеров и Кальвинов» будет позором для России, свидетельством
того, что «еретическая... лютерская вера в близости уже пришла
есть, и без боязни на месте православном седе, и соборную
и апостольскую святую церковь хребтом своим утесняет». Вновь
270
осудив «первосоветника», Игнатий призвал еще раз хранить кре¬
пость православия, для чего «отринем» прошения «еретиков» и
«созданный их керки из основания размещем» 22.
Содержание «Слова» свидетельствует об остроте конфликта.
Эта острота определялась не столько несогласием церковной влас¬
ти с частным решением об «Еретических» храмах, сколько ее
стремлением отстоять руководящую роль церкви в решении вопро¬
сов, так или иначе затрагивающих вопросы веры. Обосновывая
эти претензии, Игнатий стремился показать в своем сочинении, что
богоугодные решения светская власть принимала лишь тогда,
когда следовала советам церкви (решение императора Аркадия,
отклонившего по совету Иоанна Златоуста требование полководца
Гойны, решение Ивана III, запретившего по совету митрополита
Филиппа шествие папского легата с «крыжом»). Напротив, когда
светская власть пренебрегала советами церкви, доказывал он;
она принимала неугодные богу решения, за что следовала божья
кара (пренебрежение посадника Добрыни советами новгородского
архиепископа и гибель посадника).
Поэтому Игнатий при участии патриарха Иоакима пошел па
преувеличение вреда для православия от частной меры, на нагне¬
тание страха за ее последствия и осуждение действий «перво¬
советника» как неугодных богу и заслуживающих божьей кары,
т. е. патриарх и Игнатий сознательно шли на обострение конфлик¬
та со светской властью. Последнему способствовало и то, что
«Слово» было предназначено для ознакомления с его содержанием
относительно широкого круга читателей из духовных и светских
лиц. Этим патриарх и автор сочинения стремились увеличить
число своих сторонников и привлечь их к борьбе за, реализацию
программы ревнителей православия.
Такая адресованность «Слова на латинов и лютеров» — это
шаг, явно враждебный правительству царевны Софьи —
В. В. Голицына. Ревнители православия осмелились пойти на
этот шаг в условиях ослабления светской власти, которое было
вызвано двоецарствием и расколом правящей верхушки на раз¬
личные партии. Более того, стремясь сохранить за церковной
властью руководящую роль при решении вопросов, затрагиваю¬
щих вопросы веры, они стали тайно поддерживать, прежде всего
денежными средствами, партию сторонников Петра I, которая
добивалась устранения от власти правительства царевны Софьи —
В. В. Голицына. К числу этих ревнителей православия принадле¬
жали патриарх Иоаким, митрополит Ростовский Иона и архиманд¬
рит самого богатого и влиятельного в стране Троице-Сергиева мо¬
настыря Викентий.
Содержание «Слова на латинов и лютеров» стало известно, не¬
сомненно, и правительству, в том числе В. В. Голицыну, но оно
не пошло на уступки церковной власти. Отчасти об этом свидетель¬
ствует завершение строительства каменных храмов лютеранами
и кальвинистами. Лютеране сохранили в Немецкой слободе одну
из деревянных кирх, а взамен двух других построили «очень боль¬
271
шой» каменный собор, «расположенный среди обширного (инозем-
ческого.— М. В.) кладбища», т. е. близ слободы. Кальвинисты
возвели свою каменную церковь, «скорее похожую на школу, чем
на храм», в самой слободе23.
Правительство царевны Софьи — В. В. Голицына считало
свои действие в отношении иноземцев оправданными. Из резуль¬
татов, которые оно достигло, проводя свою политику, на первое
место оно ставило «вечный мир» с Польшей, заключенный в апреле
1686 г. на выгодных для России условиях. В свой актив оно зачис¬
ляло и то, что в договор о «вечном мире» была включена особая
статья о православном населении Речи Посполитой, обязыва¬
ющая польское правительство не допускать каких-либо притес¬
нений православных католиками и униатами. Этим светская
власть России как бы взяла под свою защиту православных,
проживавших в Речи Посполитой. Своим достижением правитель¬
ство обоснованно считало и получение санкции от «вселенских»
патриархов на переход Киевской митрополии из ведения кон¬
стантинопольского патриарха в ведение московского патриарха 2Ц.
Однако появление «Слова на латинов и лютеров» и последую¬
щие действия ревнителей православия помогли царевне Софье
Алексеевне, В. В. Голицыну и их сторонникам избавиться от
надежд найти общий язык с этими ревнителями, и прежде всего
с патриархом. Поэтому они начали вынашивать план примирения
светской власти с церковной путем замены Иоакима на патриар¬
шем престоле своим сторонником, игуменом московского Заиконо-
спасского монастыря Сильвестром (С. А. Медведевым). Этот
кандидат обладал нужными светской власти качествами: был высо¬
кообразованным для своего времени деятелем церкви и писателем,
признавал приоритет светской власти, в том числе и в решении
церковных дел, и был намного терпимее к иноверию иноземцев,
чем ревнители православия.
После постройки каменных кирх лютеранами и кальвинистами,
т. е. с конца 1686 г., ревнители православия продолжали требовать
разрушения «еретических» храмов и изгнания из России учителей
«ложной» веры, прежде всего католических ксендзов. В частнос¬
ти, ксендз Иржи Давид, прибывший в Москву на место умершего в
1685 г. ксендза А. де Бойе, сообщает, что патриарх Иоаким «пус¬
кал в ход все уловки, чтобы добиться указа против нас», т. е.
указа о высылке католической миссии из Москвы. В то же время,
усиливая давление на правительство, ревнители православия
выдвинули новое требование. Накануне и во время Крымских
походов 1687 — 1689 гг., сказано в источнике, патриарх «глаголах
не обинуясь, учих, и молих, и доносих начальствующим с молением
и на писании, еже бы еретиком иноверцам над христианы в полках
начальниками не быти». Он требовал изгнания этих «врагов
христианских от таковых дел всесовершенно», отрицая вопреки
фактам необходимость для России их службы и пользу от нее.
Естественно, что царевна Софья патриарха «в том послушатп
тогда не изволила», а князь В. В. Голицын «не сотвори сего» 25.
272
Переход патриарха и влиятельных «князей» церкви в лагерь
сторонников Петра I не. повлиял на программу ревнителей право¬
славия. Как и прежде, в реализации своих требований в отношении
иноземцев и их прав на вероисповедание они видели важное
условие для сохранения за церковью руководящей роли в общест¬
ве, особенно в делах, затрагивающих вопросы веры. На это указы¬
вает духовная патриарха Иоакима. Хотя его духовная датирована
17 марта 1690 г., т. е. днем смерти патриарха, но ее объем и содер¬
жание свидетельствуют, что она, точнее, большая ее часть, не
могла быть написана в предсмертные часы Иоакима. Скорее всего,
основная часть духовной, до даты 17 марта 1690 г., была написана
в августе 1689 г., в дни борьбы за власть между царевной Софьей
и бежавшим в Троице-Сергиев монастырь Петром I, причем
до 22 августа, когда в монастыре оказался и патриарх. В день
смерти патриарха, 17 марта 1690 г., этот текст был, видимо, дати¬
рован и к нему была приписана небольшая по объему заключитель¬
ная часть 2б.
Обращаясь к царям Ивану и Петру Алексеевичам с призывом
хранить крепость православной церкви и защищать ее «от всяких
ересей», Иоаким сосредоточился на иноверии иноземцев и лишь
попутно коснулся «веры татар»". Обязанность царей, считал пат¬
риарх, состоит в том, чтобы не допускать православных «с латины,
лютеры, калвины, безбожными татары... общения в содружестве
творити». Цари, продолжал он, должны повелеть иноземцам, что¬
бы они «пришед... в царство благочестивое, вер своих не пропове-
дывали и в укоризну о вере не разговаривали ни с кем, и обычаев
своих иностранных... на прелесть христианом не вносили бы,
и сие бы им запретити под казнию накрепко». «Еретические» хра¬
мы, которые уже существуют, «разорити годно и должно, яко-
диавольския сонмища». В духовной Иоаким выступил более ре¬
шительно, чем Игнатий в «Слове на латинов и лютеров», за сохра¬
нение прежних «благих и постоянных нравов», против каких-либо
перемен в этих обычаях и нравах и против распространения в Рос¬
сии «иностранных обычаев непотребных и не утвержденных
и вере» 27.
Много внимания партиарх уделил обоснованию требования об
изгнании из российского войска служилых иноземцев-«еретиков».
В основе обоснования — проповедь ненависти к иноверию и
иноверцам, от которых нельзя ждать помощи православию и пра¬
вославным людям. Поэтому иноверцам нельзя разрешать «на-
чальствовати» над православными воинами. Заключая рассмотре¬
ние этого сюжета, Иоаким писал: «Иноверцы же аще и прежде
в древних летех в полках российских и в нашей памяти быша,
где пользы от них сотворяшеся? Мало. Явно бо, они враги богу
и пречистей богородице, церкви святей и нам, христианом». Если
православные, сказано далее, «наипаче... за веру и за церковь
божию, нежели за отечество и домы своя», не щадят «на бранех
в полках» своей жизни, то «еретики же, будучи начальниками,
о том ни мало радят» (радеют?— М. В.) 28.
273
Развитие конфликта было прервано поражением царевны
Софьи и победой сторонников Петра I в августе-сентябре 1689 г.
Правительство Петра I пришло к власти при поддержке ревни¬
телей православия и в союзе с ними, но и оно не пошло па удов¬
летворение основных их требований. Правительство издало
лишь долгожданный ревнителями указ о высылке из Москвы
за пределы России католической миссии и отдало патриарху
Иоакиму на расправу его.врага С. А. Медведева, идеолога «хлебо¬
поклонной ереси» и активного сторонника правительства царевны
Софьи— В. В. Голицына (Медведев был приговорен к смертной
казни и светской властью, т. е. победившими сторонниками Петра).
События конфликта между светской и церковной властями,
возникшего при обсуждении вопроса о положении иноземцев
в России в 1684 — 1685 гг., свидетельствуют,. что, отстаивая свои
интересы и особенно прежнюю руководящую роль в жизни русско¬
го общества, церковная власть превратилась в серьезное пре¬
пятствие на пути прогресса. Она мешала сближению России с за¬
падными странами, усвоению их опыта и проведению необхо¬
димых перемен. Под лозунгом защиты православия и его крепости
церковная власть добивалась изоляции России. На это не пошли
в 1680-х годах ни правительство царевны Софьи Алексеевны —
В. В. Голицына, ни правительство Петра. События конфликта
1680-х годов выявили, что подчинение церковной власти светской
и ее превращение в одно из звеньев бюрократической системы
абсолютной монархии приобрело значение вопроса, решение
которого стало задачей ближайшего времени. 1 111 См., например: Соловьев С. М. История России с древнейших времен. М., 1962.
Кн. 7. С. 431—435; Шляпкин И. А. Св. Димитрий Ростовский и его время
(1651-1709 гг.). СПб., 1891.
2 Очерки истории СССР: Период феодализма. XVII в. М., 1955. С. 531—535;
Мыльников А. С. Свидетельство иностранного наблюдателя о жизни Русского
государства конца XVII в.//Вопр. истории. 1968. № 1. С. 123—124.
3 Вновь открытые полемические сочинения XVII в. против лютеран / С иредисл.
А. С. Лебедева // ЧОИДР. 1884. Кн. 3. Отд. II. С. 12.
4 Цветаев Д. Протестантство и протестанты в России до эпохи преобразований.
М., 1890. С. 61—63; Давид И ржи. Современное состояние Великой России, или
Московии//Вопр. истории. 1968. № 1. С. 130.
5 Цветаев Д. Указ. соч. С. 61—63.
6 Памятники к истории протестантства в России / £|обр. Дм. Цветаев. М., 1888.
Ч. 1. С. 89.
7 Там же. С. 90—92.
8 Там же. С. 87, 91, 92.
9 Там же. С. 101-102.
10 Там же. С. 92.
11 Там же. С. 85—89.
12 Там же. С. 93-97.
13 Там же. С. 102-103.
14 Там же.
15 Цветаев Д. Указ. соч. С. 61—63,
16 Вновь открытые полемические сочинения XVII в. С. 10—12.
17 Там же. С. 12-13.
18 Там же. С. 13-27.
19 Там же.
274
20 Там же.
21 Там же. С. 27-30.
22 Там же. С'. 30-32.
23 Давид Иржи. Указ. соч. С. 126
24 Соловьев С. М. Указ. соч. Кн. 7. С. 373, 384—389; Очерки истории СССР:
Период феодализма. XVII в. С. 536.
25 Давид Иржи. Указ. соч. С. 128; Духовная патриарха Иоакима, 17 марта 1690 г.//
Устрялов Н. История царствования Петра Великого. СПб., 1858. Т. 2. Приложе¬
ния. С. 475—476.
26 Духовная патриарха Иоакима. С. 467—477.
27 Там же. С. 471-473.
28 Там же. С. 474-475..
ОБРАЗ РИМА
В РУССКОЙ ПУБЛИЦИСТИКЕ XVII в.
(К постановке вопроса)
В. С. Румянцева
Тему Рима в русской книжности XVII в. невозможно раскрыть
исторически, не учитывая ступень развития феодального общества
в России, а также самосознание народа и практику религиозно-
политической и социальной борьбы в Европе в XVI—XVII вв. 1
В данной статье попытаемся показать некоторые черты отношения
к Риму в печатной и рукописной книжности, представлявшей
разные общественные интересы.
В литературе XVII в. образ Рима утрачивает религиозно-сим¬
волическое значение (какое ему придавал, в частности, псковский
монах Филофей в начале XVI в.) 2 и приобретает постепенно
реалистические, хотя и противоречивые черты. Если брать во
внимание публицистические сочинения, в которых играет роль
церковная традиция и имеется конкретное знание, то следует
признать, что книжников XVII в. интересует не Древний Рим
[«ветхий» (термин, употребляемый Макимом Греком) — на исхо¬
де античности], не «новый» Рим (Царьград — равновеликий «вет¬
хому» по византийской церковной традиции), а конкретный Рим
XV—XVII вв. как религиозно-политический и культурный центр
Запада Европы. Важно то обстоятельство, что акцент при
сравнении и противопоставлении римского католического Запада
и греко-православного Востока переносится в переживаемую
публицистами эпоху из конфессиональной сферы в общественную
практику и систему социально-этических, политических и право¬
вых представлений. Но поскольку духовная сфера была еще не
Дифференцированной от религии, культовые и догматические
Различия между христианскими вероисповеданиями имели важное
Политическое, даже национальное значение и вокруг них велась
полемика3. По наблюдению М. А. Алпатова, Посольский при¬
каз располагал значительным запасом реальных сведений о
'?) В. С. Румянцева, 1990
275
Западной Европе \ однако непосредственного воздействия, по
нашему мнению, на публицистику он не оказывал.
Интерес к реальному Риму и его богатой культуре — архитек¬
туре, искусству, книжности — существовал в средневековье,
несмотря на конфессиональные барьеры, а порой и политические
осложнения с римской курией 5. Взаимоотношения России с за¬
падноевропейскими странами в XVI—XVII вв. становятся необ¬
ратимым фактором международных культурных отношений6.
Для русских книжников (как, впрочем, и западных публицистов)
характерна неоднозначность представлений: наряду с тради¬
ционными воззрениями о католическом Западе, конфессионально
отличном от православного Востока, имели место взгляды на
Европу как на «христианский мир» 7. Мысль о близости Востока
и Запада Европы по религиозно-христианскому признаку при¬
сутствует в записках иностранцев о Московии и высказываниях
некоторых западноевропейских политиков XVII в. о России8.
Во второй половине XVII в. в обстановке обострения общест¬
венных противоречий к образу Рима обращаются в российской
публицистике при обсуждении наиболее острых для той эпохи
проблем: сущности «истинной веры», роли насилия и человеко¬
любия в «христианском царстве», образа истинного и ложного
пастыря, соборности в церковном управлении, этики взаимоотно¬
шений церковной иерархии с паствой и т. д. Все эти вопросы,
как и комплекс собственно римских тем (а именно: сущности
католической веры, «римского пастыря», «истинности» бого¬
служебных книг), обсуждаются в религиозной полемике между
книжниками «старолюбцами» (или «староверами») и публи¬
цистами «никонианами» (термины источников XVII в.) в связи
с церковной реформой патриарха Никона и ростом в обще¬
стве противоцерковной и противоправительственной оппози¬
ции 9. Нужно отдать должное староверческой публицистике:
при всей ограниченности ее церковно-книжной традицией она
содержала немало метких конкретных наблюдений над церковной
и общественной практикой. Обращает на себя внимание рели¬
гиозное воодушевление старолюбцев, их риторический пафос
(«буйство проповеди»), убежденность в собственной правоте.
В сочинениях их ученых противников никониан, идеологов цер¬
ковно-правительственного лагеря — шире кругозор, больше
конкретного знания и умения, но при этом прослеживается
элитарно-критическое отношение к инакомыслящим «не¬
веждам» 10.
Поворот в сознании придворных верхов в отношении к рим¬
скому Западу, прежде всего к греко-римской учености, выра¬
зился в правительственной политике царя Алексея Михайло¬
вича в сфере просвещения с конца 40-х годов (создание на
Государевом дворе Греко-латинской школы, открытие Андреев¬
ского (Ртищевская школа), затем Заиконосцасского училищ,
привлечение ко двору образованных иноземцев, обучавшихся
в римских высших школах, и т. д. п). Это-стало возможным,
276
на наш взгляд, благодаря нетрадиционным коммуникативным
функциям печатной книги в обществе, где аналогичную роль
на протяжении средневековья играл православный храм как
синтез искусств 12. Общественная потребность в книжной муд¬
рости не могла, как прежде, удовлетворяться за счет древнерус¬
ских рукописных и московских печатных книг: распространяются
польские, пражские, виленские, львовские, острожские, киев¬
ские, почаевские и другие издания книг Священного писания
на славянских языках, а в более образованной очень узкой среде
в Москве и крупных городах наряду с ними и западноевропейские
римские, парижские, венецианские, базельские издания на
эллино-греческом, латинском, польском языках 13. Так, «книги
и письма польской и латинской печати» ратники захватывали
в литовских городах во время походов царя Алексея Михайло¬
вича, когда шла война с Речью Посполитой (один из пунктов
перемирия с поляками обязывал московское правительство, по
свидетельству царской грамоты 1672 г., принять меры для воз¬
вращения польских и латинских книг в Речь Посполитую через
Смоленск 14).
В рукописной и печатной книжности примерно с середины
века наблюдается обращение к древнехристианскому наследию,
которое переосмысливается в соответствии с духовными потреб¬
ностями переживаемой эпохи как общечеловеческое знание,
связанное генетически с античной традицией 15. Культурным со¬
бытием, свидетельствующим об углублении взаимодействия с
римским Западом через приобщение ко «всякой человеческой пре¬
мудрости», явилось издание Печатным двором в феврале 1648 г.
славянской «Грамматики» белорусского ученого Мелетия Смот-
рицкого (имя автора не указано в издании). Московский автор об¬
ширного Предисловия к «Грамматике» (Л. 1—44) раскрывается
как образованный мыслитель, сторонник культурных контактов с
римскими городами и западными странами по линии просвеще¬
ния. Интерес к знанию и учению у юного читателя наш автор-
просветитель стремится пробудить путем обращения к свято¬
отеческому наследию — «наказанию», при этом отцы церкви пред¬
ставлены в нетрадиционной роли носителей и хранителей .«ел-
линского (языческого.— В. Р.) учения» — грамматики, филосо¬
фии, риторики, арифметики, геометрии, астрономии и музыки 16.
Особенно высоко ценит автор Предисловия к «Грамматике»
поэтическое слово, выступая поклонником Гомера (Омира), элли¬
низированной беседы-проповеди Василия Великого и поздне¬
античной христианской лирики - Григория Назианзина, грам¬
матических и философских сочинений Иоанна Дамаскина 17. Как
Известно, сочинения Гомера, Василия Кесарийского, Григория
Назианзина, Иоанна Златоуста входили в программу по риторике
Западноевропейских «римских» университетов 18. По словам
Ученого голштинца Адама Олеария,- «читать и понимать в подлин¬
никах (т. е. на греческом и латинском языках,— В. Р.) писания
святых отцов... необходимое условие совершенствовать разум и
Религию»19.
277
В среде образованных книжников, связанных с Печатным дво¬
ром и школьным делом, в 50-х — середине 70-х годов XVII в. вы¬
делялся своими разносторонними гуманитарными знаниями киев¬
лянин Епифаний Славинецкий: известен в качестве ученого фи¬
лолога и переводчика, православного богослова, справщика, учи¬
теля Греко-латинской школы в Кремле. В Предисловии к переве¬
денному им сборнику святоотеческих творений извещается: «Тру¬
ды же и тщанием его великаго государя богомолца во философии
и богословии изящнаго дидаскала и искуснейшаго во еллиногре-
ческом и славенском диалектех пречестнаго отца господина иеро¬
монаха Епифаниа Киевския страны, обитающаго... в царствующем
и преименитом Граде Москве... преведены из печатных книг ел-
линогреческаго языка на славянороссийскии вново»20. Главной
целью своих просветительных начинаний Епифаний считал при¬
общение российского читателя к общеевропейским знаниям по¬
средством .печатных переводов патриотической и светской лите¬
ратуры, изданной на греческом, латинском, польском и других
европейских языках в «римских» городах Венеции, Париже, Ба¬
зеле, Риме21. Но поскольку в общественном сознании еще боль¬
шую роль играла византийская (и, более того, противолатинская)
церковная традиция, Епифаний извещает в Предисловии о том, что
тексты выверены с «греческих старых писменных и печатных пе¬
реводов», т. е. афонских православных рукойисей 22.
Подъем противоцерковной полемики в России относится к
60—70-м годам, когда церковным собором 1666/67 г. в присут¬
ствии царя Алексея Михайловича, Боярской думы, ученых бого¬
словов и восточных патриархов были осуждены старолюбцы, про¬
тивники церковной реформы 23. Выступившие против «новшеств»,
соборных постановлений партиарха Никона и царя книжники
использовали в своих воззваниях к единомышленникам образ
Рима как традиционный символ для борьбы с церковно-правитель¬
ственным лагерем. Ферраро-Флорентийский собор 1438/39 г. 24,
на котором была заключена уния между римской и греческой цер¬
квами на условиях духовного главенства римской (приоритета ее
догматики и этики), в оппозиционной публицистике — одна из
линий полемики с официальной церковью в связи с московским
собором 1666/67 г. 2^ Московский собор образованные старолюб¬
цы (среди них не только русские, но и выходцы из Юго-Западной
Руси) называли, как и Флорентийский, «осьмым Вселенским со-
бором», незаконным по каноническому праву эпохи первых семи
Вселенских соборов, которые признавались как Восточной, так
и Западной церквами. Отождествление этих соборов совершалось
противниками официальной церкви на том основании, что право'
славные иерархи, как и римские епископы, отступили от законо'
положений древнехристианской церкви 26. В зависимости от уров¬
ня образованности и социальных интересов каждый старолюбеИ
вносил в эту острую религиозную полемику свои воззрения-
Руководитель московских староверов инок Аврамий (он же рас"
колоучитель юродивый Афанасий)27 относится к тем полемистам*
278
в творчестве которых преобладала древнерусская церковная тра¬
диция. Его довольно широкая начитанность (в Писании «нарочит»,
т. е. известен в Москве как книжник) сочеталась с иконографи-
чностью мышления. Вероисповедный фактор накладывал отпеча¬
ток на его творчество (в нем много места отводится экзегетике).
В то же самое время Аврамий был сведущ в «грамматическом ра¬
зуме» и печатном деле («справе книг»). Несмотря на православ¬
ный традиционализм, он принимал некоторые европейские рефор-
мационные идеи: учение о «духовном» антихристе; «истинную
христианскую веру» мыслил, как и протестанты, в общенародной
(а не в сектантской) форме. Аврамий был поэтом-силлабиком 28,
хотя он не принимал «римской» риторики, но философию соб¬
ственно мыслил как христианскую этику по Иоанну Дамаскину:
«Подобает быти философу смирену и кротку, а в нынешних учи-
телех несть таковаго обычая» 29.
Аврамий выступил против правки богослужебных книг по гре¬
ческим на том основании, что греческие рукописи редактируются
римским папой, а затем их «в Риме печатают и в прочих римских
градех и к ним греком идут, а оне их держат по нужде, что правых
книг взять негде им»30. Для этого книжника наивысшим автори¬
тетом являлись древнегреческие христианские рукописи, которые
не сохранились из-за османского завоевания у греков. Аврамий
склонен выпячивать под влиянием византийской церковной тра¬
диции «неблаговидную» роль римской церкви по отношению к
древнехристианской греческой книжности. Так, ссылаясь на ав¬
торитет Максима Грека, он приводит легендарное свидетельство
что после покорения турками-османами Царьграда «папа рим¬
ский истинныя греческия книги все сам сожже. И о сем в книзе
его (Максима Грека. — В. Р.) писано»31. По твердому убежде¬
нию Аврамия (он ссылается при этом на Максима Грека, Арсения
Суханова), «многое множество древних греческих книг» сох¬
ранилось только в России в царской «книгохранительнице» и в
древних обителях. Патриарх Никон исказил православие по
«римскому обычаю», не воспользовавшись своими книгохрани-
тельницами,— правил богослужебные книги по греческим, кото¬
рые печатались с «нынешних латинских, иже ныне греки держат,
нм же справливает папа римский» 32. Максим Грек, по словам Авра-
чия, «скудости ради книжной» отправился в западные страны для
Учения. Сам факт обучения (но не веры) в римских школах автор
не осуждает. Конечно, Аврамий был далек от филологической
и исторической критики текстов Священного писания, все его кри¬
тические суждения о недоброкачественности греческих печатных
и латинских книг авторитарны (ссылки на Максима Грека: в твор¬
честве его значительное место занимает, как известно, противо-
Римская полемика).
В оппозиционной публицистике Аврамия прослеживаются и со-
Риально-этические мотивы: осуждение поведения высших иерар¬
хов, которые подражают римским обычаям: под образом римско-
!о «философства» и «риторства» чужды истинной веры, насажда¬
279
ют «людем разврат и церквам раздор и несогласие и прелесть».
В своем остропублицистическом сочинении «Вопрос и ответ стар-
ца Аврамия» негативное отношение к иерархам (подвергшим его во
время допросов оскорблениям, побоям, заключению в темницу) 33
он подкрепляет обращением к древнехристианскому преданию:
«И таковых правил не писали (отцы церкви.— В. Р.) еже духов¬
ным дерзати рукою или мучением к вере приводити... Иереи бия
верна и неверна, извержется.- Кольми паче архиерею должно
смирение имети, не я ко обладающе причтом, но яко образ стаду
бывающе».
Аврамий отвергает господствовавшую иосифлянскую идеоло¬
гию (исключавшую какую-либо веротерпимость к инакомысля¬
щим), в то время как иерархи ее придерживались: по их мнению,
убийство Аврамия как еретика (или «хулника божия») не яв¬
ляется грехом. В ответ на это Аврамий обвиняет церковные власти
в том, что они отпали от благодати, привержены не к евангель¬
скому учению, а к ветхозаветному закону, время которого прошло:
«Уже бо законная сень преиде. И в законе (ветхом.—В. Р.) око за
око, зуб за зуб. Во благодати же Господь научил нас не токмо еже
не убивати, но ниже впреки глаголати... Сын человеческий не
приидох погубити человека... но спасти... Або не христианское де¬
ло... мучити и озлобляти»34. Аврамий адресует свои полемиче¬
ские сочинения простым людям. При этом он стремится конкрет¬
ными примерами утвердить их в истинном благочестии (как сам
его, разумеется, понимал). «Ты же рабе Христов,— обращается он
к своему адресату,— мужайся и утвержаися во истинне».
Реформационные идеи в его публицистике выражены главным
образом в отношении к переживаемому времени, толкуемому
«^отступлением» от истинного учения ряДа преемственно зани¬
мающих патриарший престол лиц, творящих беззаконие («да де¬
лают лютая»). Аврамий использует термин «третий Рим» для
наименования Московского государства, как и старец Филофей 35.
В то же самое время он употребляет этот же термин и совсем в дру¬
гом, противоположном Филофеевскому, контексте: под «треть¬
им Римом» подразумевает «антихристово царство», расширив¬
шееся с Запада на Восток в результате «отпадения» Светлой Ру¬
си от истинного благочестия. Хотя в сочинениях Аврамия (слиш¬
ком полемичных по содержанию) представления о будущем не
раскрываются, тем не менее его мечты о грядущем не были пес¬
симистичными: автор твердо верил в реальность установления на
всей Земле «царства божия». Борьба за него, по убеждению Ав¬
рамия, уже началась в «третием Риме, идеже Скифополь». Смело
вступивший в богословский диспут с церковными и светскими
властями, этот книжник написал в темнице перед казнью полные
трагизма строки: «А они (власти.— В. Р.) слышати истины (т. е.
правды. — В. Р.) не хотят, в крайнее безстудие пришли... только
разве их победить терпением» . Единомышленниками из москов-
ского посада его сочинения были включены в рукописные протп-
воцерковные сборники.
280
* * *
Итак, в результате расширения и углубления коммуникативных
функций с европейским Западом в русской литературе XVII в: пе¬
реосмысливается в конкретном плане традиционный образ Рима.
Церковно-правительственное направление в печатной книжно¬
сти — враждебное общественным низам — приобщало верхи к
общечеловеческим знаниям и таким образом формировало по¬
зитивное отношение к Риму как центру культуры.
В противоцерковной рукописной публицистике, выражавшей
социально-этические воззрения средних и низших слоев общества,
образ Рима служил своеобразным символом нетрадиционного
обличения церковных и светских властей в отступлении от древ¬
нехристианского благочестия.
1 Ступень или стадию феодальной формации К. Маркс определял не только
уровнем социально-экономического развития, но и типологическим характе¬
ром идеологии. Мартин Лютер, по его словам, «переодевался апостолом Павлом»,
так как господствовала религиозная идеология в Германии и во всей Европе
(Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 8. С. 119). В. И. Ленин писал, что в Рос¬
сии также имело место выступление политического протеста под религиозной
оболочкой, «свойственное всем народам, на известной стадии их развития, а не
одной России» (Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 4. С. 228).
2 Гольдберг А. Л. Историко-политические идеи русской книжности XV—
XVII вв.// История СССР. 1975. № 4. С. 60-77.
3 Люблинская А. Д. Особенности культуры Возрождения и Реформации во Фран¬
ции // Культура эпохи Возрождения и Реформация: Сб. статей. Л., 1981. С. 170—
177. В конце XVI в. религиозно-политические вопросы осложнились в Речи
Посполитой.’ Украинский автор и составитель «Книги о вере» (предназна¬
ченной «к подкреплению» греко-православной веры) осознает, что за конфес¬
сиональными спорами скрываются исторически сложившиеся формы духовных
ценностей («сокровища духовная», т. е. книжная, словесная и певческая куль¬
тура), которые он, собственно, защищает, тем не менее ему свойственно с не¬
терпимостью высказываться об инаковерии (Книга о вере. М.: Печатный двор,
1648. Предисловие). Нетерпимость к инаковерующим проявляли в ту эпоху как
католики, так и протестанты.
4 Алпатов М. А. Русская историческая мысль и Западная Европа XII—XVII вв.
М., 1973. С. 363.
5 Имеется большая литература по данной проблеме. Из новейших исследова¬
ний интересны наблюдения итальянского слависта М. Колюччи над летописными
текстами XI—XIII вв. в отношении к Западному христианству (Румянцева В. С,
Международный симпозиум о роли Русской православной церкви в истории
России X-XVIII вв. //История СССР. 1988. № 6j С. 200).
0 Казакова И. А. Западная Европа в русской письменности XV—XVI вв.: Из исто¬
рии международных культурных связей России. Л., 1980; Хорошкевич А. Л. Рус¬
ское государство в системе международных отношений конца XV — начала XVT в.
? М., 1980.
Взгляд на Европу как на общий «христианский мир» прослеживается в со¬
чинениях смоленского дворянина Симеона (в монашестве Спиридона) Потемки¬
на (см. его сочинения: ГБЛ. Ф. 292 (Собр. С. П. Строева). № 47); протопопа
Аввакума (РИБ. Л., 1927. Т. 39); инока Аврамия (Материалы для истории рас¬
кола за первое время его существования. М., 1885. Т. 7). Эти книжники находи¬
лись в оппозиции к церковно-правительственному лагерю.
Для европейцев XVII в. характерен взгляд на Россию как на страну «христиан¬
скую» (Оларий А. Описание путешествия в Московию и через Московию в Пер¬
сию и обратно. СПб., 1906. С. 290). В апреле 1647 г. посол Венецианской респуб¬
лики в Варшаве Дж. Тьеполо обратился к царю Алексею Михайловичу «учи¬
нить своим оружием помощь и оборону всему христианству» против турок-
281
османов (Шаркова И. С. Россия и Италия: Торговые отношения XV — первой
четверти XVIII в. Л., 1981. С. 53—54).
9 Религиозная полемика между «старолюбцами» и «никонианами» еще не изучена
(содержательный аспект) в научной литературе, хотя имеется огромная церков¬
но-обличительная литература по этому вопросу. Нельзя согласиться с мне¬
нием А. Л. Гольдберга, представлявшего старолюбцев в качестве ретроградов,
испытывавших «фанатическую ненависть ко всему новому» (Гольдберг А. Л.
Указ. соч. С. 75).
10 Скрижаль. М.: Печатный двор, 1655—1656; Симеон Полоцкий. Жезл Правления.
М.: Печатный двор, 1667; Материалы для истории раскола за первое время его су¬
ществования. М., 1895. Т. 9 (Сочинения ученого грека Паисия Лигарида).
11 По теме имеется большая библиография; см. некоторые сочинения: Алексе¬
ев М. П. Эразм Роттердамский в русском переводе XVII в. // Славянская филоло¬
гия. IV Международный съезд славистов: Сб. статей. М., 1958. Т. 1. С. 275—336;
Вомперский В. Я. Риторики в России XVII—XVIII вв. М., 1988. С. 5—21.
12 Русев Я. Место и роль Тырновской Евфимиевой школы в культурном обще¬
нии на Балканах и в Восточной Европе в средние века // Славянские культуры
и Балканы, IX—XVII вв. София, 1978. Т. 1. С. 34£|—361; Лабьтцев Ю. А. Ти¬
пография Никифора Тарасиева и Невежи Тимофеева. М., 1984. С. 10.
13 См.: У идольский В. М. Очерк славяно-русской библиографии... с дополнениями
А. Ф. Бычкова и А. Е. Викторова. М., 1871; Соболевский А. И. Переводная лите¬
ратура Московской Руси XIV—XVII вв.: Библиографические материалы. СПб.,
1903; Белорусский просветитель Франциск Скорина и начало книгопечатания
в Белоруссии и Литве: Сб. статей. М., 1979. Вопрос нуждается в обобщающем
книговедческом исследовании.
14 ЦГАДА. Ф. 210 (Разрядный приказ). Приказной стол. Д. 433, ч. 1. Л. 312 — 326.
15 Rice Е, F. The Humanist Idea of Christian Antiquty and the Impact of Greek Patristic
Work on Sixteenth Century Thought//Classical Influences on European Cultu¬
re A. D. 1500—1700. Cambridge, 1976. P. 199—203; Румянцева В. С. Тенденции
развития общественного сознания и просвещения в России XVII в. // Вопр. исто¬
рии. 1988. № 2. С. 26—38. В XV—XVI вв. на связь древнехристианского наследия
с античной культурной традицией обратили внимание гуманисты (Черняк Я. X.
Гуманизм эпохи Возрождения и христианская мысль древности // Античное
, наследие в культуре Возрождения: Об. статей. М., 1984. С. 27—39; Соколов В. В.
Философское дело Эразма из Роттердама // Эразм Роттердамский. Философские
произведения. М., 1987. С. 9 и след.).
16 В XVII в. было уже довольно распространено «Сказание о семи свободных муд¬
ростях» (ГБЛ. Собр. Т. Ф. Большакова. № 318. Л. 218—249 об.), переведенное,
по мнению Соболевского, с латинского па церковнославянский язык в конце
XVI в. (Соболевский А. И. Указ, соч; С. 168).
17 Грамматика. М.: Печатный двор, 1648. Л. 1 — 18.
18 Говоров А. Св. Григорий Богослов как христианский поэт. Казань, 1886. С. 10.
19 Олеарий А. Указ. соч. С. 297.
20 Сборник переводов Епифания Славинецкого (Григорий Богослов, Василий Вели¬
кий, Афанасий Александрийский и Иоанн Дамаскин). М.: Печатный двор,
1665. Предисловие. Л. 1.
21 Ундольский В. М. Ученые труды Епифания Славинецкого // ЧОИДР. 1846.
Кн. 4. Отд. IV. С. 70; Брайловский С. Я. Филологические труды Епифания Сла¬
винецкого // Рус. филол. вести. Варшава, 1890. Т. 23. С. 236—250. По свидетель¬
ству Сильвестра Медведева, исправление богослужебных книг при патриархе
Никоне проводилось по греческим книгам, которые печатались в Риме, Вене¬
ции, Париже (ЧОИДР. 1846. Кн. 1. Отд. IV. С. 11—12).
22 Сборник переводов Епифания Славинецкого. Предисловие. Л. 1 об. На полях
книги помещены разночтения текста печатных книг с афонскими рукописными
сборниками.
23 См. документы соборных постановлений: Материалы для истории раскола за
первое время его существования. М., 1876. Т. 2.
24 Эта тема требует специального исследования, имеется большая отечественная
и зарубежная литература (Алпатов М. А. Указ. соч. С. 129—151).
25 Румянцева В. С. Народное антицерковное движение в России в XVII в. М.,
1986. С. 116 и след.
282
26Аввакум. Книга бесед// РИБ. Л., 1927. Т. 39. Стб. 274, 276.
27 РИБ. Т. 39. Стб. 26.
28 Панченко А. М. Русская стихотворная культура XVII в. Л., 1973. С. 12 и след.
29 Материалы для истории раскола за первое время его существования. Т. 7. С. 398.
30 Там же. С. 396.
3' Там же. С. 396-397.
32 Там же. О духовном надзоре римского паны над печатным производством в
XVI—XVII вв. см.: Владимиров Л. И. Всеобщая история книги: Древний мир,
Средневековье, Возрождение, XVII век. М., 1988. С. 197.
33 РИБ. Т. 39. Стб. И.
54 Материалы для истории раскола за первое время его существования. Т. 7.
С. 405-406.
15 Розов //. Н. Повесть о новгородском белом клобуке (как памятнике общерусской
публицистики XV в. // ТОДРЛ. М.; Л., 1953. Т. IX. С. 194 и след.; Гольдберг А. Л.
Три «послания Филофея»: ДОпыт текстологического анализа) //Там же. Л.,
1974. Т. XXIX. С. 68—97; Идея Рима в Москве XV—XVI вв.: Источники по исто¬
рии русской общественной мысли. Рим. М., 1989. С. 123—185.
36 Материалы для истории раскола за первое время его существования. Т. 7. С. 414.
КАНОНИЗАЦИЯ МИТРОПОЛИТА ФИЛИППА
В ИДЕЙНОЙ БОРЬБЕ
ЗА УПРОЧЕНИЕ АВТОРИТЕТА ЦЕРКВИ
В СЕРЕДИНЕ XVII в.
Д. Ф. Полезнее
Становление абсолютизма в России сопровождалось нараста¬
нием противоречий во взаимоотношениях между светской и духов¬
ной властью. Важным этапом в борьбе государства и церкви
стала середина XVII в. Академик Л. В. Черепнин так охарак¬
теризовал этот период: «Знаменательный конфликт царя Алексея
и патриарха Никона, который, пожалуй, является наиболее ^яр¬
ким проявлением борьбы между носителями высшей светской и
духовной власти после столкновения Ивана Грозного с митропо¬
литом Филиппом, был шагом на пути подчинения церкви государ¬
ству» 1. В приведенном высказывании не случайно сопостав¬
ление известных деятелей XVI и XVII столетий. Сходство си¬
туаций и лиц, не раз отмеченное исследователями, видимо, имело
место и в глазах современников Алексея Михайловича и Никона.
В марте 1652 г. царем и Освященным собором было принято
решение о перенесении в Успенский собор столицы мощей митро¬
полита Филиппа и патриарха Иова. На Соловки за мощами Филип¬
па был отправлен новгородский митрополит Никон. Он повез
г собой Молебное послание царя к святому с просьбой о про¬
щении Ивана Грозного, виновного в чсмерти Филиппа. В июле
посольство возвратилось в Москву. Вскоре после торжеств по
°лучаю перенесения мощей Никон был поставлен в патриархи
г£) Д. Ф. Полознев, 1990
283
вместо скончавшегося в апреле патриарха Иосифа. Новый глава
церкви начал активно насаждать культ митрополита Филиппа.
Было написано «Сказание о перенесении мощей», включенное
в летописи, службы Филиппу внесены в официальное богослу¬
жение, установлены дни его памяти, во имя святого Филиппа
освящались престолы церквей, изображения нового чудотворца
появились на иконах, фресках, облачениях.
Внимание Никона к культу Филиппа позволило исследова¬
телям почти единодушно приписать ему инициативу перенесе¬
ния мощей. Давая оценку действиям Никона в связи с этим со¬
бытием, С. М. Соловьев подчеркивал символическое покаяние
светской власти перед духовной, подразумевающее обязатель¬
ство не повторять впредь несправедливость в отношении церкви 2.
Н. Ф. Каптерев считал, что перенесение мощей Филиппа по замыс¬
лу Никона означало демонстрацию превосходства духовной
власти над светской3. Канонизация Филиппа и ее значение
отмечаются в ряде работ, посвященных рассматриваемому пе¬
риоду. Однако она заняла более заметное место в идейной борь¬
бе середины XVII в., нежели получила освещение в литературе4.
Настоящая статья ставит целью попытаться восполнить этот
пробел.
Так, источники свидетельствуют, что складывание культа
Филиппа началось задолго до 1652 г. Еще в 1591 г. состоялось
перенесение останков митрополита из Тверского Отроча монас¬
тыря на Соловки, в конце XVI— первой трети XVII в. созданы
две редакции его жития 5. В 1636 г. служба Филиппа была помеще¬
на в вышедшей в Москве Минее 6. В 1646 г. в Соловецком мо¬
настыре мощи Филиппа перенесли в Спасо-Преображенский
собор, тогда же была сделана попытка установить официальное
празднование ему; между 1646 и 1652 гг. соловецким иноком Ге¬
расимом Фирсовым написана служба на перенесение мощей
Филиппа 7. 1649 и 1650 гг. датируются покрова на гробницу
соловецкого святого8. Известен эпизод, когда между 1647 и
1652 гг. Стефан Вонифатьев благословил Аввакума иконой
Филиппа 9.
Обычно освещение обстоятельств канонизации Филиппа
основывается на таких источниках, как Молебное послание и пе¬
реписка царя с Никоном во время поездки последнего на Солов¬
ки. Они же привлекаются в первую очередь и для реконструк¬
ции взглядов Никона на проблему «священства» и «царства» ,и.
Не умаляя значения этих источников, следует отметить, что
канонизация Филиппа нашла отражение в сочинениях Ивана
Шушерина, Павла Алеппского, Герасима Фирсова, письмах
Никона и Алексея Михайловича, летописях и других памятниках
того времени. Вместе взятые, они позволяют полнее рассмотреть
обстоятельства и точнее определить значение этой церковно-
политической акции.
Действительно, с наибольшей определенностью смысл кано¬
низации Филиппа обозначен в Молебном послании. Однако
284
выступление светской власти, хотя и носит характер покаяния,
направлено не столько на прославление церковного иерарха,
сколько на примирение государства с церковью, установление
союза с ней. Символическое обращение к известным событиям
XVI в. призвано было высветить совершенно иную ситуацию
в середине XVII столетия. В обращении к Филиппу мотив един¬
ства царства контрастирует воспоминаниям об опричнине. Так,
в Житии Филиппа, известном автору Молебного послания, в
статье «О подвизе блаженного митрополита Филиппа на соборе»
говорится: «Истинные же пастыр Филипп митрополит нача молити
благочестиваго государя, дабы государь престал от таковаго
неугоднаго начинания богу и всему православному христиан¬
ству. И воспомяну ему еуапгельское слово, аще царство на ся
разделится, запустеет и ина многа глагола со многими слеза¬
ми...» 11 Молебное послание возвращается к этим словам Фи¬
липпа, чтобы подчеркнуть всеобщее единство и согласие в об¬
ществе в середине XVII в.: «... нрииде к нам, святый владыко!
исправися бо тобою и евангельский глагол, за него же ты постра¬
да, заеже всяко царство раздельшееся на ся не станет... и несть
днесь в твоей пастве никотораго разделения. Аще бы убо было,
не бы стояло доселе, разделения ради» 12. Аналогичные мотивы
мы встречаем в письме Алексея Михайловича Н. И. Одоевскому,
написанном под впечатлением торжеств по случаю перенесения
мощей Филиппа: «А мы великий государь ежедневно просим
у создателя и всещедраго бога нашего... чтобы ... даровал нам
великому государю и вам болярам вместе с ними единодушно
поди ево световы разсудйти вправду всем равно» 13. Призыв верхов
к согласию и умиротворению общества отмечен на материалах
предисловий к изданиям начала 1650-х годов и.
Это стремление объясняется обострением внутриполитической
ситуации на рубеже 1640 —1650-х годов. По стране прокатилась
волна городских восстаний. Одним из результатов развития
классовой борьбы стало создание Уложения 1649 г. Во введении
к Уложению так определяется его цель: «...чтобы Московского
государства всяких чипов людем, от болшаго и до меншаго чину,
суд и росправа была во всяких делех всем равна» 15. Показательно
п то, что первой главой Уложения стала глава «О богохулни-
ках и о церковных мятежниках». Сам Никон спустя много лет
называл Уложение «беззаконной книгой», а причину созыва
собора 1649 г. видел в раздорах и непорядках в стране . Таким
образом, в контексте таких отношений, когда духовная и светская
власть консолидировалась перед лицом классовых выступлений,
канонизация Филиппа отразила интересы обеих сторон.
Но сложившейся ситуацией воспользовались лица из прид¬
ворной клерикальной группировки, заинтересованные в упроче¬
нии авторитета церкви. И образ Филиппа, несший весьма оп¬
ределенную идейную направленность, стал знаменем, под которым
Церковь повела наступление за свои права, существенно ограни¬
ченные в 1640-е годы. Так, в отписке Никона Алексею Михайлови-
285
чу в марте 1652 г. гораздо резче, чем в Молебном послании, звучит
оценка действий Ивана Грозного в отношении Филиппа. Если в
послании грех царя объясняется как нанесенный «неразсудпо
завистию и неудержанием ярости», то в отписке Никона акценты
заметно усиливаются: «смутися, яко человек, ненавидением
неправедным и возненавиде его царь и вмени наказание его непра¬
ведно, и житие того бесчестно и смертию безобразною осуди его» 17.
Герасим Фирсов, искавший у патриарха Никона одобрения своему
похвальному слову Филиппу, «видит в поведении царя проявление
и советы злоковарного и льстивого змия и прославляет стойкость
и ревность митрополита» 18.
По свидетельствам источников, инициатором перенесения мо¬
щей Филиппа выступает сам царь. Наиболее пространную вер¬
сию об этом решении дает Павел Алеппский: за ними послали
после того, как святой явился Алексею Михайловичу4 во время
видения и потребовал погребения среди «собратьев митрополи¬
тов». Эту историю он узнал от жителей Москвы, а сам был сви¬
детелем повышенного внимания столичной знати к культу нового
святого 19. '
Е. К. Ромодановская справедливо полагает, что истоки рели¬
гиозности Алексея Михайловича следует искать в среде боголюб-
цев, где, видимо, и вынашивалась идея канонизации Филиппа 2и.
Пока же, как отмечалось выше, в литературе инициатива пе¬
ренесения мощей Филиппа приписывается Никону. Устойчи¬
вость этого положения в историографии, хотя и не находит пря¬
мого подтверждения в источниках, вполне объясняется тем
значением, которое Никон придавал образу Филиппа в своей
идейной программе. Надо полагать, он умело воспользовался
сложившейся' при дворе ситуацией и использовал в своих целях
витавшую в воздухе идею официальной канонизации Филиппа.
Для Никона образ Филиппа приобрел как важный политический,
так и глубокий личностный смысл. Митрополит Филипп стал для
него своего рода примером для подражания.
В этой связи не может не обратить на себя внимание дата ио-
ставления Никона в патриархи —25 июля 1652 г. Именно в тот же
день года состоялось поставление в митрополиты и Филиппа 21.
Совпадение отнюдь не случайное. Датам придавалось символи¬
ческое значение, о внимании деятелей московского двора к выбору
времени проведения тех или иных церемоний не раз сообщает
Павел Алеппский 22. Время1 от смерти Иосифа до избрания и по-
ставления Никона вполне допускало возможность выбора подходя¬
щей даты. Еще в мае Никон получил от царя письмо с намеком
о предполагаемом кандидате в патриархи, ясно говорившим о вы¬
боре царя в пользу новгородского митрополита 23. Показательно,
что в Житии Никона, написанном И. Шушериным, среди целого
ряда датированных известий, связанных с деятельностью Никона
и относящихся ко времени его жизни, только одно принадлежит
событию, выбор даты которого мог зависеть от воли Никона. Это
поставление Никона в патриархи. Другие датированные известия
286
также относятся к важным для Никона событиям, но время их
проведения вызвано внешними обстоятельствами, на которые сам
Никон повлиять не мог.
В пантеоне русских святых Филипп занял место в одном ряду
с митрополитами Петром, Алексеем и Ионой, образы которых
связаны с теми или иными ситуациями борьбы церкви со светской
властью. Стремление усилить значение перенесения мощей Фи¬
липпа прослеживается и в символике богослужений, организован¬
ных Никоном по дороге на Соловки. В частности, третья, послед¬
няя служба в Холмогорах перед отправкой в монастырь состоялась
на память святого Николая (9 мая) в посвященном ему храме 24.
На первый взгляд смысл ее обусловлен предстоящим морским
путешествием никоновского посольства, поскольку Николай по¬
читался покровителем путешественников-мореходов. Вместе с тем
семантически необычайно насыщенный Никольский культ позво¬
ляет предположить дополнительные оттенки смысла богослуже¬
ния. Николай известен еще и как обличитель и каратель непра¬
ведных судей, как заступник за осужденных, ему приписывается
освобождение заключенных и пленников 25. Все эти функции свя¬
того весьма актуально звучали в связи с обращением к памяти
митрополита Филиппа. Неправедно осужденного пленника Ивана
Грозного предстояло вернуть в столицу «на первопрестольство
его», как и подобает главе русской церкви. Кроме того, перенесение
мощей Филиппа, видимо, должно было вызвать у современников
прямую ассоциацию с перенесением' мощей самого популярного
в народе святого — Николы, которое осуществлялось морским пу¬
тем и отмечалось как раз 9 мая.
Отмеченные обстоятельства еще раз подчеркивают, что в глазах
Никона и представителей церковной иерархии канонизация Фи¬
липпа носила назидательный по отношению к светской власти
смысл.
Источники заставляют обратить внимание на особое отношение
к культу Филиппа лично Никона. В биографии обоих иерархов
наблюдается ряд совпадений, которые для человека средневеко¬
вого мировоззрения имели мистический смысл. Никон был мона¬
хом Анзерского скита Соловецкого монастыря. Кб времени его
монашества на Соловках уже сложился культ бывшего игумена.
Монументальная архитектура Соловецкого монастыря, своим по¬
явлением во многом обязанная Филиппу, формировала и опреде¬
ленное представление об образе Филиппа.
Тотчас по избрании на патриарший престол Никон, в свою оче¬
редь, предпринял перестройку патриарших палат в Кремле, осу¬
ществленную за 1652—1658 гг. На месте церкви соловецких чудо¬
творцев была заложена в августе 1653 г. церковь апостола Филип¬
па. И хотя название нового храма прямо не указывает на Филиппа
Митрополита, нет сомнения, что символика посвящения обращена
Именно к нему. Перестройка патриарших палат, которые должны
были по великолепию и масштабам соперничать с царским дворцом,
Истолковывалась современниками как свидетельство политиче¬
287
ских притязаний Никона 26. Во имя Филиппа были освящены пре¬
столы в Иверском и Крестном монастырях 27.
Приверженность Никона монументальному строительству,
по нашему мнению, берет начало от подражания Филиппу. В ра¬
ботах по истории Иверского, Крестного и Воскресенского Ново¬
иерусалимского монастырей высказана мысль о том, что их со¬
здание по заказу Никона происходило под влиянием соловецкой
архитектуры 28. Однако это наблюдение не было поставлено в связь
с его возвеличиванием образа Филиппа. По сообщению И. Шуше-
рина, после разрыва с царем Никон переселился в Воскресенский
монастырь «и нача у церкрвнаго онаго великаго строения сам
собою безпрестанно надзирати, и плинфы носити на руках своих
и на раменах» 29. Г. В. Алферова считает, что Никон был не только
заказчиком, но и зодчим всех трех монастырей 30. А наблюдения
над источниками по истории соловецкого строительства приводят
к выводу, что Филипп был автором замысла Спасо-Преображен-
ского собора — самой значительной и оригинальной по архитек¬
турно-художественному и конструктивному решению постройки
монастыря 31.
Интерес, внимание, почин Никона в деле храмового зодчества
едва ли объясняются только его личными пристрастиями. Камен¬
ное зодчество в XVII в. все более становилось объектом внимания
широких слоев общества. Оно развернулось во многих городах
страны, причем заказчиками храмов выступали как отдельные
представители зажиточной верхушки, так и целые приходы. Идей¬
ная символика, выработанная средневековой культурой, реали¬
зованная и в храмовой архитектуре, системе росписи, внешнем
и внутреннем убранстве, посвящении, повседневной богослужеб¬
ной практике, была^доступна и понятна современникам, как бы
«читаема» ими. Никон по достоинству оценил огромные идейно¬
художественные возможности архитектуры и активно включил ее
в систему целенаправленного воздействия на чувства и умы ши¬
роких слоев общества.
Примером Филиппа Никон вдохновлялся и выступая против
посягательств правительства на права и привилегии церкви.
История лишения Никона патриаршего престола и соборного суда
над ним в некоторых чертах напоминает историю расправы с Фи¬
липпом. Определяя свое место в конфликте со светской властью,
Никон в письме Н. И. Зюзину (1660 г.) писал: «...а нам первооб¬
разных много; их же реестръ се ест: Иоан Златоуст, Афанасей
великий, Василей великий и здешни Филип митрополит»32. В дру¬
гой раз, когда в конце 1666 г. в Москве начались соборные заседа¬
ния по делу Никона и ему было предписано прибыть в столицу
ночью и с малым сопровождением, он так отреагировал на это тре¬
бование: «и чего ради повелеваете быти мне в нощи, и с малыми
людьми, или убо такожде хощете удавити, якоже и Филиппа митро¬
полита единаго удавили?»33.
Выбрав образ Филиппа как героя церковной истории, Никон
даже свой уход с церковно-политической арены «срежиссировал»
288
как продолжение этой мистической связи. В 1681 г., возвращаясь
из ссылки, он велел возле Рыбной слободы повернуть с Шексны не
вверх, а вниз по Волге, т. е. повторить путь, по которому сам не¬
когда провез мощи Филиппа 34. Никон придавал символическое
значение своему возвращению. Путь вверх по Волге, предложен¬
ный посланными навстречу воскресенскими монахами, напоминал
бывшему патриарху о позоре его ссылки, поскольку в Кириллов мо¬
настырь он был отправлен через Дмитров и Углич. Но теперь Ни¬
кон не хотел повторять путь, отмеченный унизительными воспо¬
минаниями. Он до конца жизни не признавал правоты совершен¬
ного над ним суда и в своем возвращении видел торжество спра¬
ведливости. Перенос тела Никона (так как в дороге он умер) шел
по тому пути, который в свое время он сам проложил для чтимого
святого 35.
Через отождествление с Филиппом Никон и себя как бы ставил
в ряд небожителей. Образ Филиппа служил ему для обоснования
своего личного и патриаршеского авторитета. Известно, с каким
высокомерием обращался патриарх с клиром и боярством. Ореол
святости Филиппа должен был освящать и деятельность Никона.
О том, какое значение придавал Никон преемственной иерархиче¬
ской связи, говорит наблюдение Павла Алеппского: «Внутри этой
палаты (приемной Никона.— Д. П.) он устроил маленькую цер¬
ковь во имя новых московских святых, митрополитов Петра, Алек¬
сия, Ионы и Филиппа, коих велел написать над ее дверью, а в
церкви написал портреты шести патриархов, бывших со времени
Иеремии Константинопольского: первый из них Иов, затем Гер¬
ман (Гермоген.—Прим, перев.), Герасим (Игнатий?— Прим, пе-
рев.), Филарет, Иоасаф и Иосиф. Свой же портрет, точь-в-точь,
как он есть, велел написать после тех, ибо он седьмой патриарх»36.
Напомним, что в апреле 1652 г. состоялось перенесение в Успен¬
ский собор столицы мощей патриарха Иова, а в июле — Гермоге¬
на 37. Оба они пострадали от светской власти, будучи насильст¬
венно смещены с престола.
Тот факт, что культ Филиппа имел особое политическое зна¬
чение, подчеркивает история обретения в 1652 г. мощей Даниила
Переславского и Даниила Московского. Скудость сообщений
источников и обстоятельства установления официального праздно¬
вания этим святым показывают, что их канонизация не входила в
планы Никона и осталась местной инициативой 38.
В истории канонизации Филиппа, как и вообще в истории рус¬
ской канонизации, была и другая цель — отвлечь массы от проблем
внутренней жизни, направить их энергию в русло религиозной
экзальтации. Поэтому важно взглянуть, как была воспринята ка¬
нонизация Филиппа в обществе.
Сохранившиеся документы Посольского приказа отчасти поз¬
воляют это сделать. В январе 1657 г. в Ростове был привлечен к
дознанию портной Сила Богданов за выступления против цер¬
ковной реформы и ее проводников в лице ростовского митропо¬
лита Ионы и патриарха Никона. В своих «дерзких и поносных
Заказ № 4316
289
речах» он не только коснулся церковных правил, но .и выступил
с обличениями высших церковных иерархов, называя их мздоим¬
цами, лживыми учителями, мучителями, еретиками, волками и пр.
Упоминает он и о перенесении мощей Филиппа. В деле так пе¬
редаются его слова: «...а от мощей де Филиппа митрополита чюдес
не бывало. ...Вы де Иона митрополит не мощи перенес, куклу»39.
Отношение Силы Богданова к чудесам от мощей Филиппа следует
рассматривать через призму его отношения к высшим церковным
властям, тем более что на следующем допросе, в Москве, он отверг
ряд обвинений, в том числе неверие в чудотворные мощи Филиппа,
назвав их оговором митрополита Ионы 40.
В показаниях Силы Богданова есть эпизод, позволяющий объ¬
яснить его отношение к канонизации Филиппа, а также его по¬
ведение на следствии. Во время торжественной встречи под Моск¬
вой посольства с мощами Филиппа, не дойдя нескольких шагов
до гроба святого, скончался ростовский митрополит Варлаам41.
Это событие было воспринято современниками как знамение и
получило мистическое истолкование. Для Силы Богданова смерть
Варлама — предостережение. Вот как он объясняет кончину
митрополита: «Да как везли Филиппа митрополита и в то время
Варлаама митрополита не допустил бог, душу ево взял к себе, что
у вас в ту пору были плутни около Филиппа митрополита, потому
бог душу ево и взял от вас плутников»42. Митрополит Варлаам
умер, не приложившись к мощам Филиппа; бог взял его душу,
не позволив свершиться неугодному делу. В лице Варлаама для
Силы воплощены дониконовские порядки, так как со смертью
бывшего митрополита на ростовскую кафедру был поставлен сто¬
ронник Никона Иона. Не что иное, как «плутни» вокруг перенесе¬
ния мощей Филиппа, заставило Силу Богданова усомниться в их
подлинности.
Сообщение о смерти Варлаама имеет и другую версию, пред¬
ставленную Новгородской Забелинской летописью. В ней выде¬
лена статья «О преставлении Варлаама митрополита ростовского
и ярославского», в которой говорится, что он умер после того, как
приложился к мощам святого . Не следует ли появление этой
версии понимать как реакцию на истолкование смерти Варлаама
теми, чьи позиции выражал ростовский портной? В данном случае
знамение получило совершенно противоположный смысл: смерть
Варлаама как бы благословляла канонизацию Филиппа.
Отказ Силы Богданова на допросе в ]Москве от части своих по¬
казаний сопровождался упорством в приверженности древней
церковной традиции. Но даже если принять тот вариант, который
сам Сила Богданов предложил следствию,— оговор со стороны мит¬
рополита Ионы, то для понимания событий это обстоятельство
не менее важно, чем собственные слова Силы. Ведь вменить в вину
Силе хулу на святого означало высветить в общественных настро-
ениях именно ту трактовку канонизации Филиппа, которая была
неугодна верхам. Объяснение Силой перенесения мощей Филиппа
как «плутни» согласуется с его обличениями церковных иерархов.
290
Видимо, в его лице мы видим тех современников событий, которые
отдавали себе отчет в том, что прославление Филиппа ведет к уси¬
лению власти церковной верхушки и лично Никона. Предста¬
витель демократических слоев города, Сила Богданов мог позво¬
лить себе подобное выступление вскоре после событий. Алексей же
Михайлович лишь спустя почти полтора десятка лет бросил Нико¬
ну упрек за «безчестие и укоризну блаженныя памяти великому
государю и великому князю Ивану Васильевичу всеа Русии» в
связи с перенесением мощей митрополита Филиппа 44.
Другой современник событий, Аввакум, видит в образе Филип¬
па не символ Церковно-иерархической власти, а бесстрашного
предстоятеля интересов «мирской правды»: «Коли же кто изво¬
лил богу служить, о себе ему не подобает тужить. Не токмо за име¬
ние святых книг, но и за мирскую правду подобает ему душа своя
положить, якоже... на Москве за опришлину Филипп»45.
Таким образом, история перенесения мощей митрополита Фи¬
липпа и официальной канонизации его оказалась в клубке со¬
циально-классовых и идейных противоречий. Приветствуя уста¬
новление культа нового святого, представители разных слоев об¬
щества оценивали его с подчас противоположных позиций. Свет¬
ская власть видела в образе Филиппа ключ к решению проблемы
взаимоотношений с церковью. Идя на компромисс на рубеже
1640—1650-х годов, государство поддержало канонизацию-Филиппа.
Церковь, особенно в лице Йикона, наиболее последовательно про¬
водила свое понимание образа Филиппа как борца против царской
тирании, как символ церковно-иерархической власти. В этом
значении культ Филиппа был адресован в первую очередь пред¬
ставителям светской власти: царю Алексею Михайловичу и его
придворному окружению.
1 Черепнин Л. В. Вопросы методологии исторического исследования. М., 1981.
С. 191.
2 Соловьев С. М. История России с древнейших времен. М., 1961. Кн. 6. С. 516—
517.
3 Каптерев Н. Ф. Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. Сергиев Посад,
1912. Т. 2. С. 125-126.
4.Николаевский П. Ф. Путешествие новгородского митрополита Никона в Соло¬
вецкий монастырь за мощами святителя Филлиппа. СПб., 1885.
5 Латышева Г. Г. Публицистический очерк по истории опричнины // Вопросы
историографии и источниковедения отечественной истории. М., 1974. С. 44—45,
59-61.
6 Лихачев Д. С. Соловки в истории русской культуры // Архитектурно-художе¬
ственные памятники Соловецких островов. М., 1980. С. 21.
7 Литописец Соловецкого монастыря. М., 1790. С. 50; Никольский Н. Сочинения
соловецкого инока Герасима Фирсова по неизданным текстам. СПб., 1916.
С. 27-28.
ь,Маясова Н. А. Памятники средневекового лицевого шитья из собрания Успен¬
ского собора // Успенский собор Московского Кремля М., 1985. С. 211.
9 Ромодановская Е. К. Повести о гордом царе в рукописной традиции XVII —
XIX вв. Новосибирск, 1985. С. 90.
10 Елеонская А. С. Русская публицистика второй половины XVII- в. М., 1978.
С. 29-30.
11 Житие митрополита Филиппа // ГБЛ. Ф. 310. № 380. Л. 87—87 об.
12 СГГД. Т. 3. С. 472.
13 Барсуков Н. Источники русской агиографии. СПб., 1882. Стб. 573.
10*
291
14 Дёмин А. С. Писатель и общество в России XVI—XVII вв. М., 1985. С. ISO-
132.
15 Российское законодательство. М., 1984. Т. 3. С. 83—84; Маньков А. Г. Уложе¬
ние 1649 года — кодекс феодального права России. Л., 1980. С. 39—41; Череп¬
нин Л. В. Земские соборы Русского государства в XVI—XVII вв. М., 1978.
С. 290-291.
16 Зап. Отд-ния русской и славянской археологии Русского археология, о-ва.
СПб., 1861. Т*. 2. С. 426-427.
17 СГГД. Т. 3. С. 471, 475.
18 Никольский Н. Указ. соч. С. 39.
19 Павел Алеппский. Путишествие антиохийского патриарха Макария в Россию
в половине XVII в. // ЧОИДР. 1898. Кн. 3. С. 45-48.
20 Ромодановская Е. К. Указ. соч. С. 89.
21 ПСРЛ. Т. 13, 2-я пол. С. 403.
22 Полознев Д. Ф. К изучению датированных известий в источниках по истории
патриарха Никона // Методология, историография, источниковедение истории
СССР и всеобщей истории. Ярославль, 1986. С. 23-24.
23 Бартенев П. Собрание писем царя Алексея Михайловича. М., 1856. С. 153.
24 ПСРЛ. Т. 33. С. 174.
25 Мифы народов мира. М., 1982. Т. 2. С. 217—218.
26 Каптерев И. Ф. Указ. соч. Т. 2. С. 210; Тиц А.А. Новые данные о патриаршем
дворе в Кремле // Архитектурное наследство. М., 1962. Вып. 14. С. 81—84;
Романенко А. И. Один из этапов строительства Патриарших палат // Государ¬
ственные музеи московского Кремля: Исследования и материалы. М., 1976.
С. 109-115.
27 АИ. Т. 4. С. 246; Павел Алеппский. Указ. соч. //ЧОИДР. 1898. Кн. 4. С. 64.
28 Ильин М. А. Каменная летопись Московской Руси. М., 1966. С. 97; Алферо¬
ва Г. В. К вопросу о строительной деятельности патриарха Никона // Архитек¬
турное наследство. М., 1969. Вып. 18. С. 31.
29 Шушерин И. Известие о рождении и воспитании и о житии святейшего Никона
патриарха Московского и всея России. М., 1871. С. 34.
30 Алферова Г. В. Указ. соч. С. 44.
31 Мельник А. Г. К вопросу о формировании архитектурно-художественной системы
Преображенского собора Соловецкого монастыря // Архангельское Поморье:
История и культура. Архангельск, 1983. С. 82—83.
32 Гиббенет Н. Историческое исследование дела патриарха Никона. СПб., 1884.
Ч. 2. С. 495.
33 Шушерин И. Указ. соч. С. 56.
34 Там же. С. 102; Бриллиантов И. Патриарх Никон в заточении на Белеозере. СПб.,
1899. С. 117.
35 Еще во время ссылки Никон занимался врачевание^, что, видимо, должно было
убедить окружавших в его святости. После погребения Никона в Воскресенском
монастыре предпринимались попытки канонизации его как чудотворца. См. об
этом: Варлаам, архим. О пребывании патриарха Никона в заточении в Ферапон¬
тове и Кириллове монастырях. М., 1858; Колосов В. Попытки канонизации
патриарха Никона // Ист. вести. 1880. Т. 2, № 8. С. 793—796; Дела святого
Никона патриарха, паче же рещи чудеса врачебныя // ЧОИДР. 1887. Кн. 1. Смесь.
36 Павел Алеппский. Указ. соч. // ЧОИДР. 1898. Кн. 4. С. 104.
37 Бартенев П. Указ. соч. С. 189; Дворцовые разряды. СПб., 1852. Т. 3. Стб. 300.
38 Характерный пример в этом отношении представляет история канонизации
Даниила Переславского. В «Повести о обретении мощей св. Даниила» говорится,
что во время видения одному из монахов Переславского Данилова монастыря
Даниил потребовал открытия своих останков, ссылаясь на ... пример митрополита
Филиппа. Разрешение на установление официального празднования ему было
дано патриархом в 1653 г. после долгих проволочек и повторных освидетельство¬
ваний мощей ростовским митрополитом Ионой. См. об этом: Житие Даниила
Переславского // ГБЛ. Ф. 310. № 301. Л. 89, 91, 125; Свирелин А. Историко-ста¬
тистическое описание Переславского Троицкого Данилова монастыря. М.,
1860; Барсуков Н. Указ. соч. С. 145—148; Амфилохий, архим. Летописные и дру¬
гие древние сказания в св. благоверном вел. князе Данииле Александровиче...
и о построенном им за Москвою рекою Даниловском монастыре. М., 1875.
292
39 Румянцева В. С. Народное антицерковное движение в России в XVII в. М., 1986.
Прил. 1. С. 224.
40 Барсов Е. В. Новые материалы для истории старообрядства XVII—XVIII вв. М.,
1890. С. 6-7.
41 Шушерин И. Указ. соч. С. 22.
42 Румянцева В. С. Указ. соч. С. 224.
43 Новгородский хронограф XVII в. // Тихомиров М. Н. Русское летописание.
М., 1979. С. 291; Лаврентьев А. В. Об одном из источников Новгородской Забе¬
линской летописи // Летописи и хроники, 1984 г. М., 1984. С. 130.
44 Каптерев Н. Ф. Указ. соч. С. 126.
45 Памятники истории старообрядчества XVII в. Л., 1927. Кн. I, вып. 1. Стб. 286.
НИКОЛААС ВИТСЕН
О РУССКОЙ ЦЕРКВИ И ПАТРИАРХЕ НИКОНЕ
М. Е. Бычкова
Дневник, который Николаас Витсен вел во время путешествия
по России в 1664—1665 гг., является ценным источником по много¬
численным вопросам русской культурной жизни. Большое место
отведено в нем и описанию обрядов православной церкви, и пат¬
риарху Никону, у которого Витсен гости4 два дня в Новоиеру¬
салимском монастыре 1.
Н. Витсен (1641—1717) происходил из семьи амстердамских
купцов. Его родственники принимали активное участие в управле¬
нии Амстердамом в XVII в. Отец Николааса — Корнелис Вит¬
сен, юрист с ученой степенью, руководил Вест-Индской компанией,
выполнял различные дипломатические поручения муниципали¬
тета. Брат Корнелиса—Геррит Витсен активно участвовал в приеме
русских посольств в Нидерланды в 1614 и 1618 гг.
Николаас Витсен еще в юности привлекался отцом к активной
общественной жизни: в 1656 г. он сопровождал отца во время
переговоров с Кромвелем в Лондоне; познакомился с детьми
лорда-протектора, осмотрел с отцом достопримечательности города
и через 60 лет вспоминал в автобиографии о своих впечатлениях
от места казни Карла I, топора, которым обезглавили короля,
и. событиях, связанных с английской революцией.
Учился Н. Витсен в Амстердаме, а с 1663 г. продолжил образо¬
вание в Лейденском университете. По традиции своей семьи
он изучал правоведение, но самое большое удовольствие получал
от исследования быта и истории восточных народов. Этому способ¬
ствовала дружба Николааса с профессором арабской литературы
Голиусом. Интерес к Востоку сохранился у Н. Витсена на всю
жизнь, и наиболее известен его труд «Северная и Восточная Тата¬
рия»2, являющийся фактически первым научным описанием Си¬
бири, и знаменитая карта Сибири.
© М. Е. Бычкова, 1990
293
Летом 1664 г. Н. Витсен защитил диссертацию, получил диплом
доктора права, а с сентября 1664 г. но август 1665 г. путешество¬
вал по России .как «дворянин по положению» в составе голландско¬
го посольства Якоба Борейля3. Во время этой поездки он регулярно
вел дневник.
Нидерланды еще с 80-х годов XVI в. пытались вести дружест¬
венную торговую политику с Россией, поскольку сами были заинте¬
ресованы в росте торговых связей. Особенно активизировалась
дипломатия Нидерландов после воцарения Романовых; начиная
с 20-х годов XVII в. идет достаточно частый обмен посольствами
между двумя странами, и эта политика Генеральных Штатов ус¬
пешно подрывала традиционные англо-русские торговые связи.
Отношения между Россией и Нидерландами несколько ослабли
в 50-е годы XVII в. из-за войн, которые вели в это время Россия
со Швецией и Польшей, а Нидерланды — с Англией. Позднее,
в конце XVII в., Голландия с ее высокоразвитым кораблестроением,
широким кругом торговых связей привлекает внимание Петра 1,
готовившего коренные преобразования в русской промышленности
и торговле.
С начала XVII в., когда члены семьи Витсен стали регулярно
выбираться в муниципальные органы Амстердама, они принимали
активное и дружественное участие в русско-голландских от¬
ношениях.
Можно без преувеличения сказать, что осенью 1664 г. в Рос¬
сию ехал 23-летний голландец, выросший в семье, занимавшей¬
ся административной и торговой деятельностью, знакомый с
жизнью и нравами других народов, сам с ранней юности привык¬
ший ездить в другие страны, очевидно, дружески расположенный
к русским, любознательный, образованный. Кроме того, эта поезд¬
ка приближала его к загадочному и очень интересовавшему его
Востоку.
Место, которое Витсен занимал в составе.посольства,— «дво¬
рянин по положению», т. е. человек из свиты посла, придающий
больший престиж посольству,— в какой-то мере давало ему сво¬
боду действий. Любознательность толкала его на встречи с самыми
различными людьми, тайные отлучки с Посольского двора, чтобы
осмотреть Москву и особенно Кремль. Если его нагоняли пристава
посольства и требовали вернуться, он спорил с ними. Ему удалось
усыпить бдительность служащих Посольского приказа и на два
дня съездить в Новый Иерусалим для встречи с патриархом Ни¬
коном.
Безусловно, его интересовали народы Сибири, этого Востока,
неизвестного Европе. Он пользовался любым случаем для обще¬
ния с представителями сибирских народов, которые жили в то
время в Москве. Он, ускользая от приставов, встречался с ненцами,
калмыками, татарами. Сходил на обед к английскому послу, чтобы
наблюдать там обычаи и пляски ненцев; переоделся купцом,
чтобы встретиться с наследником калмыцкого хана, где познако¬
мился с языком, письменностью калмыков и тунгусов 4. Не надо за¬
294
бывать, что еще с университетских лет у него была достаточная
подготовка к восприятию обычаев восточных народов.
Витсен подробно описывает жизнь России, которую он позна¬
вал во время поездки в Москву, официальных приемов посольства,
обедов и бесед с русскими государственными деятелями. Он под¬
робно и объективно, без превосходства цивилизованного европей¬
ца описывает эту жизнь, чуждые ему обычаи. Витсепу понравилась
русская форма его имени — Николай К'орпельевич. Он отмечает
пышность русских одежд, особенно высоких шапок, которые бояре
используют как муфты, красоту русских женщин. Видно, что ему
очень интересно общаться с людьми. В Москве Витсен начал учить
русский язык, нанял учителя, но тому не разрешили приходить
на Посольский двор. Иногда Витсен очень точно воспроизводит
образность отдельных русских выражений; впоследствии ему
поручат сопровождать Петра I в Голландии, исходя из того, что
он хорошо знает русский язык.
Этот дружеский интерес к России, в которую он сам больше
никогда не попадет, Витсен сохранил до конца жизни. Он перепи¬
сывался с Петром I, с которым познакомился в 1697 — 1698 гг.
во время путешествия Петра по Голландии, с Ф. А. Головниным
и особенно с Андреем Вппиусом, присылавшим ему материалы,
связанные с историей и жизнью народов Сибириь. Н. Витсен
неоднократно избирался бургомистром Амстердама и, пользуясь
своим авторитетом, всегда способствовал развитию дружественных
отношений Нидерландов с Россией.
Через год после возвращения из поездки в Москву Витсен уехал
в Париж, познакомился там с французским ученым М. Тевено,
которому в 1668 г. послал копию своего московского дневника.
Через двести лет эта рукопись была обнаружена во Французской
национальной библиотеке. В 1899 г. А. М. Ловягин опубликовал из
нее один отрывок 6. Впервые полностью дневник Витсена на старо¬
голландском языке был опубликован в 1966 г.'
История рукописи важна для нас, так как свидетельствует, что
автор, всю жизнь тесно связанный с русскими деятелями и много
писавший о Сибири, не перерабатывал и не редактировал свой дне¬
вник. В дневнике сохранились живые наблюдения молодого Ни-
колааса Витсена.
Записи Витсена о православной церкви поражают своей обсто¬
ятельностью и холодной объективностью. Его интересовала иерар¬
хия церковных чинов (так, уезжая из Новгорода, он отметил, что в
городе имеет резиденцию один из митрополитов, «а в России их
четверо; из них выбирают патриархов»8), архитектура монасты¬
рей и интерьеры церквей (он привел точные сведения о церквах
Пскова), обряды но случаю разных праздников, ход богослужений.
Автор провел в Москве время, когда праздновалась масленица,
вербное воскресенье, пасха, присутствовал на всех доступных ему
публичных церемониях. Так, он подробно описал обряд крещения.
Витсен несколько раз встречался с митрополитом из Газы Панте-
леоном Лидаридесом, который приехал для примирения царя с
295
патриархом Никоном; патриарх в это время жил в Новоиерусалим¬
ском монастыре. Витсен съездил к Никону в монастырь и впервые
в церкви монастыря выслушал целиком богослужение.
Возможно, сдержанность Витсена объясняется тем, что он не
знал русского языка. В церкви у Никона он впервые видел весь
обряд и сознался: «Трудно точно описать богослужение, хотя я и
все видел, так как не, понимал их языка и не знал назначения
многих церемоний»9. В церкви, обряды которой были ему неизвест¬
ны, где служба шла на церковнославянском языке, Витсен гораздо
лучше воспринимал внешнюю форму, чем содержание. Он отметил,
что чтение молитв у русских певучее, как у католиков 10.
Лишь в Москве, когда он смог осмотреть интерьер церкви во
время службы, он отметил, что священник одет «почти как католи¬
ческий». Его явно поражало обилие икон («иконы размещены одна
над другой до самого верха», «великолепные кресты и иконы висят
против алтаря на стене»11), обилие свечей, которые горели перед
ними. Он заметил и большое количество прихожан в церквах во
время праздничных богослужений.
Что-то о православных обрядах он узнавал с чужих слов.
Описывая обряд предания анафеме в первое воскресенье великого
поста, происходивший около двух часов, он замечает: «Этот обряд
проклинания, который происходит открыто перед всеми, нам,
однако, не показали, иначе я сказал бы об этом больше»12. Но Вит¬
сен знал, где все происходило, кто, кроме царя, присутствовал,
по каким книгам читали проклятия.
Витсен никак не прокомментировал предание анафеме, хотя,
по существу, оно относилось и лично к нему: с помоста в при¬
сутствии царя проклинали «всех нечестивых, т. е. турок, татар,
католиков, евангелистов» 13. Очевидно, с чьих-то слов знал он
и о том, что во время службы в церкви священник «читает поучения
кого-нибудь из церковных отцов; они (русские.— М. Б,) очень
любят Григория»1 .
Витсен сам наблюдал праздник водосвятия в день Богоявле¬
ния (5 января) в Твери и 29 апреля в Москве около Кремля и под¬
робно их описал. В Москве его поразили обилие и активность
присутствующих: «Это было странное зрелище: одновременно
столько тысяч людей торопились первыми зачерпнуть воду и
умыться. Некоторые с берега бросались в реку, взрослые и ма¬
лые»15. Витсен точно запомнил, какие публичные обряды проводи¬
лись в присутствии царя на специальных помостах, где эти помосты
строились, в какие праздники использовались одни и те же помо¬
сты. Он очень образно воспринимал форму богослужения.
Большое впечатление своими знаниями произвел на Витсена
митрополит Пантелеон из Газы, с которым он несколько раз
встречался и который в конце концов доверительно рассказал о
своих отношениях с Никоном. Витсен упомянул, что во время
встреч с митрополитом они беседовали об армянских, греческих
и грузинских христианах, но подробно записал лишь «светскую»
сторону этих бесед: стычку митрополита с Никоном, который не
296
захотел слушать обращение Пантелеопа к царю Алексею Михайло¬
вичу на латинском языке, «столь дьявольском и еретическом»,
поскольку Никон считал только русский язык христианским16.
Записал он и жалобу митрополита на Никона, который «тайно
послал в Грецию человека дурной славы, чтобы оклеветать его (ми¬
трополита,— М. Б.) там», а потом «патриарх связался с людьми,
которые прежде были у митрополита на службе и выгнаны за
воровство» 17.
В Новом Иерусалиме Витсену понравился монастырь, который
«издали похож на русскую крепость», он подробно описал состоя¬
ние строительства, отметил технические нововведения.
Наблюдательный Витсен очень тонко, с долей юмора описал
внешность и поведение Никона, его радость привезенным подар¬
кам, среди которых были луковицы и рассада цветов, кусты роз.
Растения были посажены с участием привезших их гостей. Никон
долго беседовал с гостями, в основном о светских делах: расспра¬
шивал о войне Нидерландов с Англией, о том, как .царь принял
посольство. Гуляя с ними по монастырю и окрестностям, допы¬
тывался, так ли красиво в их стране, как здесь. Велел позвонить
в колокол и спросил,«такие ли в Амстердаме колокола. Все это автор
объясняет фразой: «Он (Никон.— М. Б.) очень прост в обращении
любознателен» 18, но в самом изложении событий сквозит некото¬
рая завуалированная ирония к этому человеку, у которого «нехо¬
рошие манеры, он опрометчив и тороплив, привык делать некра¬
сивые жесты» ,9. Если к этому прибавить описание внешности
Никона: «красное и прыщавое лицо», голова, которой 7—8 лет
не касались ножницы и гребенка, поэтому она, «как у медузы, вся
в густых, тяжелых космах, также и борода»,— и брошенное
вскользь, что в комнате для занятий у партиарха есть лишь русские
и славянские книги, то в общей сложности портрет получается
малосимпатичный. К тому же характер Никона уже как-то прояв¬
лялся в беседах с митрополитом из Газы. И все же объективный
Витсен по достоинству оценил объем работ в монастыре, энергию,
с которой Никон руководит строительными работами, радушный
прием и внимание, с которым Никон отнесся к гостям.
Но и в рассказе о поездке к опальному патриарху основное
внимание уделено «светской» стороне дела: личности Никона,
архитектуре монастыря, быту монахов. Идейные расхождения
патриарха с царем автора вроде и не интересуют.
Этому может быть несколько объяснений. Витсена, как пред¬
ставляется, не очень интересовали вопросы религиозного харак¬
тера. Нельзя забывать, что революция в Нидерландах была и борь¬
бой с католической церковью, также и английская революция,
с отзвуками которой Витсен столкнулся еще в юности, несла идею
борьбы протестантской буржуазии с королем-католиком. Совер¬
шенно очевидно, что Витсен не .был серьезно знаком с догматами
православия и не знал достаточно хорошо русского языка, чтобы
их понять. Если его что-то интересовало, то скорее религия и мо¬
литвы народов Сибири, для него совершенно неизвестные.
297
Но возможно, что в 1665 г., когда Витсен был в Москве, остро¬
та разрыва между царем и патриархом уже притупилась, вспых¬
нет она позднее, в 1666 г., когда по решению собора его лишат сана
и сошлют в Пустозерск.
В дневнике Витсена мы находим объективные и детальные за¬
рисовки 'русской жизни, сделанные наблюдательным, образован¬
ным путешественником, доброжелательным к своим хозяевам,
но не лишенным чувства юмора, которое'в конечном счете делает
портреты лиц, общавшихся с ним, еще более выпуклыми. В этом
основная ценность дневника как источника по русской истории.
Кроме того, отсутствие более познего авторского редактирования
текста сохраняет для исследователя и читателя чистоту и свежесть
первого восприятия русской жизни.
1 Витсен Н. Путешествие в Московию, 1664—1665: Дневник / Пер. со старогол¬
ландского В. Г. Трисман; Ред. и вступит, ст. Р. И. Максимовой//Рук. деп.
в ИНИОН АН СССР. № 9338 от 18.02.82 г.
2 Северная и Восточная Татария; содержит обстоятельное описание многих
стран и народов ... Сочинено, рисовано и в свет издано Николаем Витзеном.
Амстердам, 1705. Ч. 1, 2.
3 Витсен Н. Указ. соч. С. 1—6.
4 Там же. С. 16—17.
5 Там же. С. 23, 26.
6 Ловягин А. М. Николаас Витсен из Амстердама у патриарха Никона // Ист.
вести. 1899. Т. 77.
7 См. подробнее: Витсен Н. Указ. соч. С. 3, 17—20.
8 Там же. С. 102.
9 Там же. С. 241.
10 Там же. С. 111.
11 Там же. С. 163, 241.
12 Там же. С. 161.
13 Там же. С. 160.
14 Там же. С. 163.
15 Там же. С. 220.
16 Там же. С. 214.
17 Там же.
18 Там же. С. 239.
19 Там же. Для Н. Витсена характерны юмористические' наблюдения и записи.
Он с юмором описал, как на первой аудиенции у царя сам чуть не упал, когда
целовал руку Алексею Михайловичу (Там же. С. 141).
298
ВОПРОС О СЕКУЛЯРИЗАЦИИ
ДУХОВНЫХ вотчин
В ПРАВИТЕЛЬСТВЕННОЙ ПОЛИТИКЕ
20-х — НАЧАЛА 60-х ГОДОВ XVIII в.
И. А. Булыгин
Секуляризация духовных вотчин — одна из важнейших тем в изу¬
чении истории русской православной церкви. Как известно, наме¬
рение государства отобрать у нее земли и крестьян выявилось еще в
начале XVI в. Однако практическое осуществление секуляризации
пришлось на XVIII в. и получило в нашей историографии доста¬
точно полное освещение. Вместе с тем, па наш взгляд, ряд сущест¬
венных вопросов требует дополнительного исследования. И среди
них вопрос о политике правительства в отношении церковных вот¬
чин в 20-х — начале 60-х годов XVIII в.
Большой вклад в решение его внесли дореволюционные исто¬
рики. Они ввели в научный оборот крупный комплекс источников,
сделали ряд цепных выводов и наблюдений 1. Но основная линия
правительственной политики в данном вопросе не выделена у них
достаточно четко и ясно, она тонет в массе второстепенного, част¬
ного материала. В советской литературе эта тема долгое время во¬
обще не была предметом специального исследования и лишь в пос¬
ледние годы к ней обратился А. И. Комиссареико. 11м написана
капитальная работа но истории секуляризационной рефор¬
мы 1764 г. в России. В плане выявления условий, подготовивших
и предопределивших реформу, он рассматривает и правительст¬
венную политику 2. Однако и сейчас в ней имеется ряд темных
и спорных моментов. К ним, в частности, можно отнести отноше¬
ние правительства к Синоду и Коллегии экономии, что являлось
одним из элементов правительственной секуляризационной поли¬
тики, проведение секуляризации заопределениых вотчин в 1740 г.
и др. На таких недостаточно исследованных моментах нам и хоте¬
лось бы остановиться.
Для того чтобы более правильно понять секуляризациопную
политику правительства в рассматриваемое время, необходимо хо¬
тя бы кратко изложить сущность церковной реформы, проведенной
Петром I, точнее, ту ее часть, которая падает на 1701 — 1720 гг. 3
В январе 1701 г. для управления духовенством и его вотчинами
создается Монастырский приказ, чисто светское во главе с бояри¬
ном И. А. Мусиным-Пушкиным государственное учреждение.
В результате, как мы считаем, на первом этапе реформы, продол¬
жавшемся до 1705 г., была проведена фактически самая настоя¬
щая секуляризация духовных владений, хотя юридически церковь
© И. А. Булыгин, 1990
299
и не лишилась их. Заметим, однако, что такая оценка начала пет¬
ровской церковной реформы встретила и возражение. Так, Комис-
саренко замечает, что наш вывод «о проведении полной секуляри¬
зации земель духовенства в 1701 — 1705 гг. не может быть принят.
Полная секуляризация означала бы прежде всего юридическое
лишение духовенства прав на землю, что произошло только
в 1764 г., в начале же XVIII в.,, по нашему мнению, государство
изъяло лишь доходы монастырей» 4. Но Комиссаренко неточно
цитирует наше положение, и поэтому его замечание звучит неубе¬
дительно. Как легко убедиться, мы говорим не просто о полной
секуляризации духовных вотчин, а об их фактической полной се¬
куляризации 5. И думается, мы правы, поскольку фактическое по¬
ложение вещей часто бывает более важным, чем юридическое, фор¬
мальное. Такое фактическое положение церковных владений мы
и выясняем. В 1701 — 1705 гг. правительство не просто изъяло до¬
ходы монастырей, как считает Комиссаренко, а стало полным хо¬
зяином церковных вотчин — продавало их, дарило, сдавало в арен¬
ду и т. п. Одновременно местоблюстителю патриаршего престола
Стефану Яворскому был запрещен даже въезд в патриаршие вот¬
чины 6. Кстати, сам Комиссаренко также пользуется понятием
«фактическая секуляризация». Например, говоря о замене в ав¬
густе 1740 г. президентом Коллегии экономии М. Я. Волковым
в заопределенных вотчинах монастырских приказчиков «нароч¬
ными управителями», он делает вывод, что тем самым «на деле»
осуществилась частичная секуляризация заопределенных вла¬
дений духовенства, переход их «в фактическую собственность го¬
сударства» 7.
В дальнейшем, в 1705—1710 гг., правительство отказывается
от фактически проведенной секуляризации всех церковных вот¬
чин и переходит к их частичной секуляризации. Произошло это
следующим образом. Всем архиерейским домам и монастырям,
у которых имелись небольшие владения, они возвращались в их
полное распоряжение. АН наиболее крупных и богатйх архиерей¬
ских домов и 60 таких же монастырей подвергаются определению.
На содержание их выделялось определенное количество денег
и хлеба, и та часть вотчин, с которых эти средства собирались, воз¬
вращалась владельцам, и они стали называться определенными.
Другая же часть вотчин, которая оставалась за определением, по¬
лучила название заопределенных, они по-прежнему управлялись
Монастырским приказом, и доходы с них поступали в казну. Сум¬
ма заопределенных доходов составляла в год примерно 50 тыс. руб.
Следовательно, секуляризованными оказались только заопредс-
ленные вотчины. И такое положение оставалось вплоть до 1720 г.,
когда Монастырский приказ ликвидируется, а управление заЪп-
ределенными вотчинами переходит к их владельцам, хотя дохо-
ды с них по-прежнему должны были поступать в казну. Можно
сказать, что в результате частичная секуляризация вотчин сме¬
нилась частичной секуляризацией церковных доходов. Но такое
положение просуществовало недолго, всего несколько месяцев 8.
300
Теперь переходим к непосредственному рассмотрению темы
статьи. Начинать его нужно с последнего этапа церковной рефор¬
мы Петра I, который открывается учреждением 25 января 1721* г.
Синода, вставшего во главе русской православной церкви вместо
партиарха. Такое кардинальное изменение высшего церковного
руководства имело много различных последствий и привлекло
внимание многих поколений историков. Однако, несмотря на это,
в нашей историографии до сих пор бытуют не совсем правильные
представления о функциях, правах и обязанностях Синода.
Мы имеем в виду ту сферу его деятельности, которая касалась уп¬
равления духовными вотчинами и которая заняла важное место
в секуляризационной политике, правительства. Например,
Б. Г. Слицан, признавая, что в феврале 1721 г. Синоду было пере¬
дано управление духовными вотчинами, тем не менее считал, что
восстановленный Монастырский приказ и сменившая его Камер-
контора, подчиненные Синоду и непосредственно ведавшие духов¬
ными вотчинами, были «лишь внешне связаны с Синодом» и «яв¬
лялись по существу филиалами Камер-коллегии» 9. В недавно
вышедшей книге Н. П. Ерошкин также писал о подчиненности
Монастырского приказа и Камер-конторы Синоду, но тут же ут¬
верждал, что в ведении Синода «находились чисто церковные
дела» 10. Другими словами, оба автора фактически отрицают хозяй¬
ственные функции Синода, с чем, на наш взгляд, нельзя согласить¬
ся. Обратимся к фактам.
Уже в «Духовном регламенте», который определял права и обя¬
занности Синода, говорилось о том, что на него возлагается обя¬
занность «смотреть» за хозяйственным состоянием духовных вла¬
дений: кто и как владеет церковными землями, куда и как тратятся
хлебные и денежные доходы, и если обнаружится, что церковное'
имущество кем-то расхищается, то на нем нужно доправить по¬
хищенное и. Однако Синод не пожелал ограничиваться ролью
только наблюдателя за экономической жизнью духовных вотчин.
Когда 14 февраля 1721 г. состоялось первое заседание Синода,
т. е. его практическое открытие, то присутствовавшему на нем
Петру I был поднесен синодский доклад, в котором среди прочих
был и вопрос о том, «ведать» ли Синоду «сборами и правлением»
духовные вотчины, на который Петр I собственноручно наложил
резолюцию: «Быть по сему» 12 Кстати, в качестве обоснования пра¬
ва на управление вотчинами в вопросе Синода содержалась ссылка
и на «Духовный регламент». Как видим, Сийод захотел уже управ¬
лять церковными вотчинами и получил т|акое право. Думается,
Петр I пошел на это, чтобы в известной мере смягчить оппозицию
духовенства новому порядку церковного управления. Возможно,
он рассчитывал иметь в лице Синода и особое учреждение, которое
бы специально отвечало за сбор с духовных вотчин различных го¬
сударственных налогов, в том числе и зарпределенных сумм, ка¬
ким был существовавший прежде Монастырский приказ.
Получив хозяйственные права, Синод тут же приступил
к их практической реализации. Уже через несколько дней, в конце
301
февраля 1721 г., он разослал по всем епархиям указ, в котором со¬
общал о своем вступлении в управление церковными вотчинами
и требовал не впускать в них камериров, комиссаров и других пред¬
ставителей губернских и провинциальных властей для сбора го¬
сударственных налогов,, которые отныне должны будут собирать
только посланные из Синода или архиерейские и монастырские
служители 13. 3 марта 1721 г. Сенат издал специальный указ, в ко¬
тором извещал всех о решении Петра I передать Синоду управле¬
ние вотчинами духовенства, вследствии чего все государственные
сборы с них должны проводить «посланные из Духовного Синода»
и пересылать их в Камер- и Штатс-конт<)р коллегии 14. Однако
вскоре Синод посчитал, что самому ему как высшему духовному
учреждению неудобно заниматься хозяйственными делами, и по¬
этому просил Петра I восстановить для этих целей Монастырский
приказ, что и было вскоре, в марте 1721 г., сделано 15. Но восста¬
новленный Монастырский приказ уже не был, как прежде, само¬
стоятельным центральным государственным учреждением, и он
не просто зависел от Синода, как считают некоторые. Приказ стал
органом Синода по хозяйственному управлению духовными вот¬
чинами, Он действовал только по синодским указаниям, отчиты¬
вался перед Синодом во всей своей деятельности и без его разре¬
шения не выполнял требований даже таких высоких государст¬
венных учреждений, как Сенат и коллегии 16.
Практическая деятельность нового Монастырского приказа бы¬
ла сосредоточена на сборе с церковных вотчин различных государ¬
ственных поступлений, в особенности доходов с заопределенных
вотчин, в которые он вопреки сопротивлению архиерейских и мо¬
настырских властей стал посылать своих комиссаров и управите¬
лей, Таким образом, правительство пыталось вновь произвести се¬
куляризацию заопределенных вотчин, на сей раз через посредство
Синода и его хозяйственного органа. В октябре 1723 г. Петр I воз¬
ложил на Синод и сбор всех недоимок на церковных крестьянах,
отставив от него проводивших ревизию офицеров 17. Показатель¬
но, что, когда в 1722 —1724 гг. определялись устройство и штат
Монастырского приказа и Синод просил в качестве примера ис¬
пользовать Юстиц-коллегию, Петр I не разрешил и приказал взять
за образец Камер-коллегию, которая, как мы знаем, была высшим
финансовым учреждением 18. Приведенный факт является еще
одним свидетельством стремления правительства к тому, чтобы
хозяйственная деятельность Синода была направлена прежде всего
на получение с церковных владений денежных средств для попол¬
нения государственной казны. Другим направлением в работе
Монастырского приказа было собирание сведений о хозяйствен¬
ном состоянии всех духовных вотчин и присылка соответствую¬
щих ведомостей в Сенат. Такую задачу Петр I поставил перед
Синодом уже в 1721 г., она повторялась в 1723 г., однако так
и не была выполнена 19.
Все сказанное позволяет вопреки мнению некоторых историков
утверждать, что хозяйственные функции Синода с самого начала
302
его образования носили отнюдь не фиктивный, а вполне реаль¬
ный характер и были направлены прежде всего на то, чтобы обес¬
печить бесперебойное поступление в государственную казну раз¬
личных сборов, в особенности заопределенных сумм. Такими они
оставались и после того, как в январе 1725 г. Монастырский приказ
был преобразован в Камер-контору синодального правительства,
которую, в свою очередь, в июле 1726 г. сменила Коллегия эко¬
номии. И, как мы увидим дальше, Синод всячески стремился со¬
хранить свои хозяйственные функции, чтобы иметь возможность
защищать интересы духовных владельцев, а правительство, на¬
оборот, хотело лишить его таких функций.
На последнем этапе церковной реформы Петра I важное место
заняла и еще одна линия, также связанная с хозяйственной дея¬
тельностью Синода. Мы имеем в виду стремление правительства
ввести в монастырях и архиерейских домах твердые штаты. На¬
чало ей, можно считать, было положено в 1723 г., когда было пред¬
писано на убылые места в монастырях не принимать новых мо¬
нахов, а замещать их отставными солдатами 2 . Затем Петр I имен¬
ным указом 20 января 1724 г. потребовал от Синода сведений о том,
сколько в государстве остается в монастырях хлеба и денег после
уплаты подушного восьмигривенного сбора, с тем чтобы знать, где
и сколько в них можно будет содержать нищих, солдат и служа¬
щих им монахов, а также какие средства выделить на устройство
училищ 2l. Через несколько дней, 31 января 1724 г., издается новый
именной указ, в котором дается уже вообще новое толкование на¬
значения монашества и монастырей как очагов благотворительно¬
сти и просвещения. В нем Петр I прослеживает историю проис¬
хождения монашества и его теперешнего состояния и делает вы¬
вод, что в результате праздности большая часть монахов теперь
«тунеядцы суть», они «бегут от податей и от лености, дабы даром
хлеб есть». Тут же приказывает разместить в монастырях отстав¬
ных солдат, которые не могут трудиться, и нищих, а монахи долж¬
ны за ними ухаживать и обрабатывать землю, «дабы самим хлеб
себе промышлять» 22. 5 февраля 1724 г. новым именным указом
предписывалось упразднить малобратственные монастыри и пу¬
стыни, а их монахов перевести в более крупные монастыри .
22 мая 1724 г. издается примерный штат монастырей, в котором
устанавливается годовое содержание монашествующей братии
деньгами и хлебом в зависимости от ее положения (рядовым мо¬
нахам 6 руб. и 5 четвертей хлеба). Монастыри делились на I и II
классы, им выделялись определенные суммы на «церковные по¬
требы» и др. 24. В связи с устройством штатов в 1724 г. усилились
требования о предоставлении ведомостей о хозяйственном со¬
стоянии монастырей и епархий. Но и теперь Синод, как и раньше,
не дал их 25.
Смерть Петра I в январе 1725 г. помешала провести в жизнь
намеченные планы, в том числе установить штаты. Однако не¬
сомненно, что они были одним из проявлений секуляризацион-
ной политики правительства, так как их реализация значитель¬
303
но увеличила бы долю церковных богатств, используемых в инте¬
ресах государства.
В целом можно сказать, что в 1721 — 1725 гг., на последнем
этапе церковной реформы Петра I, секуляризационная политика
правительства осуществлялась по двум основным направлениям.
Первое из них сводилось главным образом к тому, чтобы розданные
в управление своим владельцам заопределенные вотчины вновь
вернуть под контроль государства, во всяком случае, обеспечить
бесперебойное поступление в казну взимаемых с них доходов.
Для этой цели Синод был наделен соответствующими хозяйствен¬
ными правами, ему было придано специальное учреждение, Мо¬
настырский приказ, непосредственно осуществлявшее реализацию
названных прав. Но если поступление сборов в первое время было
в известной мере обеспечено, то управление заопределенными вот¬
чинами осуществлено не полностью, так как известно, что неко¬
торые из них в конце петровского правления все еще находились
в руках своих владельцев. Второе направление секуляризацион-
ной правительственной политики предусматривало установление
в монастырях и архиерейских домах определенных штатов, а также
сокращение численности монастырей и монахов и обращение вы¬
свободившихся средств на дело призрения и просвещения. Оно
не было претворено в жизнь, и не только из-за смерти Петра I.
Одной из причин следует считать и то, что Синод не представил
вовремя требуемых данных об экономическом состоянии духов¬
ных вотчин.
Последнее обстоятельство не могло быть не замеченным Пет¬
ром I. И видимо, этот момент сыграл свою роль в том, что в послед¬
ние годы у Петра I возникла мысль лишить Синод хозяйствен¬
ных прав, оставив ему только духовные дела. На такое его наме¬
рение, как мы увидим ниже, прямо ссылаются его преемники.
Возможно, не случайно и преобразование Монастырского приказа
именно в Камер-контору, имея в виду в будущем подчинить ее Ка¬
мер-коллегии или вообще сделать самостоятельным, независимым
от Синода финансовым учреждением. Во всяком случае, в это вре¬
мя зарождается еще одно направление в секуляризационной по¬
литике правительства — стремление передать хозяйственное уп¬
равление духовными вотчинами в руки государства. В дальнейшем,
как мы увидим, это направление выдвинется на первый план, по¬
скольку станет ясным, что без лишения Синода хозяйственных
прав нельзя было обеспечить ни бездоимочное поступление заоп-
ределенных доходов в казну, ни введение штатов в монастырях
и архиерейских домах. Борьба по всем названным линиям особен¬
но обострялась во время смены правительств, которыми так ха-
рактерен был изучаемый период. К рассмотрению таких узловых
моментов, когда секуляризационные тенденции в правительствен¬
ной политике проявлялись особенно четко и ясно, мы и переходим.
Правительство Екатерины I, пришедшее к власти в январе
1725 г., продолжало попытки установления штатов монастырей и
архиерейских домов. Однако обер-прокурор Синода А. Баскаков
304
докладывал, что если содержание для них выдавать по пример¬
ному штату, то собираемых с них доходов не хватит. К тому же
необходимые ведомости о хозяйственном состоянии духовных вот¬
чин Синод снова не представил 26. Все это заставило правительство
обратиться к мысли Петра I о лишении Синода хозяйственной
власти и отделении от него Камер-конторы.
12 июля 1726 г. издается высочайший указ о разделении Синода
на два департамента. В обосновании этого шага указывается, что
при учреждении Духовной коллегии Петр I поручил ей только
духовные дела, но потом прибавились и другие (управление вот¬
чинами, сбор с них доходов и пр.), вследствие чего «оное духовное
правление стало быть отягощено, от чего и в управлении духовных
дел учинилось помешательство, что тогда же усмотря, его величе¬
ство... государь император соизволил восприять было намерение,
чтоб то духовное собрание паки оставить точию при едином прав¬
лении в духовных делах, дабы церковное правление и учение во
славу имени Божия в наилучшее происходило». Но кончина поме¬
шала Петру I провести в жизнь задуманное. И вот теперь, «ко ис¬
полнению благого его намерения» повелевается разделить «сино¬
дальное правление» на два департамента. Первый из них, Синод,
должен управлять духовными делами всероссийской церкви,
и во главе него стоят духовные лица. Второму департаменту, управ¬
ляемому светскими лицами, подлежат хозяйственные, судебные и
тому подобные дела. А о более конкретном разделении дел между
ними будет объявлено особым указом 27. При анализе содержания
указа обращает на себя внимание ссылка на Петра I, намеревав¬
шегося оставить у Синода только духовное управление. Вероятно,
она не просто придумана, но имела под собой вполне реальные
основания. С другой стороны, нельзя, конечно, согласиться с
обоснованием разделения Синода. Причина была не в отягощении
его хозяйственными делами, а в том, что он стал мешать правитель¬
ству в его стремлении взять под свой полный контроль церковные
имения. Становилось все более ясным, что Синод сознательно
противится такому курсу, под разными предлогами тормозит его,
чтобы сохранить самостоятельность владений духовенства. Веро¬
ятно, какую-то роль сыграло и желание вообще ослабить положе¬
ние Сената и Синода после образования Верховного тайного сове¬
та. Так, уже 14 июля 1726 г. Синод был лишен звания правитель¬
ственного 28. Но все-таки главное заключалось в том, чтобы от¬
странить Синод от управления духовными вотчинами.
Вместе с тем практическое осуществление указа не принесло
желаемых результатов. Обещанного указа 6 конкретном распре¬
делении дел между департаментами так и не было издано, оно было
поручено самому Синоду вместе с членами второго департамента.
Представленный последними проект не рассматривался в Вер¬
ховном тайном совете, и Синод сумел убрать из него все, что его
не устраивало, и придал второму департаменту функции, которые
ранее выполняли Монастырский приказ и Камер-контора. Это
нашло отражение и в самом названии департамента, которое было
305
дано ему указом 26 сентября 1726 г., он стал называться Колле-
и 29
гиеи экономии синодального правления , т. е. оказался органом
Синода. Таким образом, задуманная как равноправное Синоду
учреждение . Коллегия экономии оказалась подчиненной ему.
И хотя правительство пыталось установить свой контроль за фи¬
нансовой деятельностью коллегии, обязывая ее представлять отче¬
ты в Верховный тайный совет и Камер-коллегию, но это мало что
меняло в ее положении.
После образования Коллегии экономии в правительственных
кругах вновь стал обсуждаться вопрос о введении штатов. В итоге
этих обсуждений на свет появился, на наш взгляд, очень инте¬
ресный документ. 17 декабря 1726 г. Верховный тайный совет
поручил Сенату рассудить и подать свое мнение, что лучше: поло¬
жить ли все епархии и монастыри, «на жалованье», а «до вотчин
им не касаться ничем и ведать их светскими командирами под
смотрением новоучрежденной Коллегии экономии», или владель¬
цам самим ведать свои вотчины и доходы с них собирать, а «свет¬
ским того не касаться» под условием, чтобы все положенные в
казну сборы платили раньше, чем себя удовольствуют? 30 Сенат
отказался высказать свое мнение без точного знания экономи¬
ческого положения монастырей и архиерейских домов. Тогда Вер¬
ховный тайный совет издал 6 февраля 1727 г. указ о сборе соответ¬
ствующих сведений, которые, как он отмечал, требовалось при¬
слать еще в 1723—1725 гг. Но и на сей раз дело кончилось ничем 31.
Нам кажется примечательной сама постановка вопроса Верховным
тайным советом, которая содержит мысль о возможности полной
секуляризации всех духовных вотчин. Значит, в это время она,
несомненно, обсуждалась в высших правительственных кругах.
Документ дает материал и для выяснения целей разделения Сино¬
да и образования Коллегии экономии.
Во время правления Петра II в одном из заседаний Верховного
тайного совета обсуждалось мнение о ликвидации Коллегии
экономии, что, конечно, было бы в интересах духовенства. Однако
QO
практического осуществления оно не получило .
Как видим, при первых преемниках Петра I мероприятия и
предложения как секуляризациоиного, так и противоположного
характера не были доведены до конца. Объясняется это не только
кратковременностью их правления, но и непрочностью положения
на троне, различным, часто противоречивым влиянием тех поли¬
тических сил, которое они испытывали.
Важным этапом в секуляризационной политике стало правле¬
ние Анны Ивановны (1730—1740 гг.). С одной стороны, ее прави¬
тельство стремилось завоевать поддержку крупных и влиятель¬
ных духовных владельцев, примером чего может служить объяв¬
ление 10 января 1739 г. Троице-Сергеева монастыря «первенст¬
вующим» среди других монастырей33, с другой — именно в это
время секуляризационный курс начинает получать практическое
осуществление в жизни.
Усиление борьбы государства и духовенства за землю и кре¬
306
стьян, за доходы с них было вызвано так называемым делом о
недоимках. Сам вопрос о недоимках возник еще в конце царство¬
вания Екатерины I, когда для сбора их 13 марта 1727 г. при Вер¬
ховном тайном совете была создана специальная Доимочная. кан¬
целярия 34. Он, естественно, коснулся и церковных владений.
В упоминавшемся выше указе 6 февраля 1727 г. содержалось сре¬
ди прочих и требование подать ведомости о недоимках, накопив¬
шихся на заопределенных вотчинах. В дальнейшем дело о недо¬
имках не раз приобретало большую остроту, во время этих обост¬
рений Сенат и Коллегия экономии обвиняли в недоимках Синод,
а последний сваливал вину на Коллегию экономии.
Особенно острый характер дело о недоимках приобрело в
1735 г., когда начавшаяся война с Турцией и неурожай потребо¬
вали больших денежных средств. Указом 30 января 1736 г. Кол¬
легия экономии была подчинена генерал-лейтенанту М. Я. Вол¬
кову,- возглавлявшему особую Кацелярию для сбора и хранения
остаточных денежных сумм по всем учреждениям и ведомствам
страны 35. Предполагалось, что под руководством такого видного
государственного деятеля сбор недоимок пойдет успешнее и, кроме
того, сделает Коллегию экономии более независимой от Синода.
Однако сбор недоимок по-прежнему шел плохо. Тогда правитель¬
ство, не без оснований считая во всем виноватым духовенство,
которое противилось сборам, решило изъять Коллегию экономии
из ведения Синода и передать ее в подчинение Сенату. Именной
указ 15 апреля 1738 г. предписывал: «Указали мы Коллегии эко¬
номии быть под ведением Сената, а Синоду от сего времени той
Коллегией не ведать, понеже в оной Коллегии состоят сборы и
другие экономические дела, которые подлежат к ведению Сената,
а духовных дел, какия б могли касаться до Синода, не бывает,
а ежели Синоду что будет от той Коллегии когда потребно, о том
сноситься с Сенатом, откуда все, что потребно, получить могут»36.
Таким образом, было осуществлено то, что задумано было еще
Петром I и неудачно пыталась сделать в 1726 г. Екатерина I. Про¬
веденная реорганизация была важным успехом в секуляризаци-
онной политике л нанесла чувствительный удар по Синоду и в
целом по духовенству. Добавим также, что спустя некоторое время
в подчинение Коллегии экономии были переданы Дворцовый и
Казенный синодальные приказы, ведавшие синодальными (быв¬
шими патриаршими) вотчинами^и до этого полностью зависимые
только от Синода.
В дальнейшем дела по сбору недоимок пошли успешнее, и в
январе 1739 г. значительные суммы их были переданы правитель¬
ству . Однако правительство по-прежнему было еще не удовле¬
творено работой Коллегии экономии и считало, что обремененному
многими другими обязанностями М. Я. Волкову трудно управ¬
лять ею. В результате 9 ноября 1739 г. он был уволен от руковод¬
ства Коллегией экономии и на его место поставлен сенатор и тай¬
ный советник П. И. Мусин-Пушкин38, сын известного, управи¬
теля Монастырского приказа в петровское время. С именем нового
307
президента Коллегии экономии связано одно из самых крупных
мероприятий в истории секуляризации церковных владений.
Ознакомившись с делами коллегии, особенно с ведомостями по
сбору недоимок, П. И. Мусин-Пушкин 6 марта 1740 г. представил
Анне Ивановне доклад. В нем он обвинял духовенство в том, что
из-за его корыстолюбия на заопределенных вотчинах накопилось
до 100 тыс. руб. недоимок, что оно не заботится о государственных
интересах и т. п., и предлагал передать эти вотчины в полное рас¬
поряжение Коллегии экономии, чтобы совершенно устранить от
них духовные власти, а коллегия не только ведала управлением
и сбором доходов, но и сама непосредственно вела в них хозяйство.
Одновременно он нарисовал весьма радужную картину положения
монастырей и архиерейских домов при управлении Монастыр¬
ским приказом его отцом, когда они и себя полностью содержали
и давали государству большие средства, и что так и сейчас будет,
если заопределенные вотчины передать Коллегии экономии.
Ознакомившись с докладом, императрица 25 апреля 1740 г. нало¬
жила резолюцию: «Учинить по сему представлению»39. Оценивая
принятые меры, можно сказать, что была произведена фактическая
секуляризация заопределенных вотчин. Это был еще более серь¬
езный удар по духовенству. П. И. Мусин-Пушкин сразу же начал
проведение в жизнь новых узаконений. Он распорядился немед¬
ленно послать во все заопределенные вотчины синодальных дво¬
рян, бывших управителей и комиссаров, чтобы они произвели в
них перепись населения и всего хозяйства, принять по этим опи¬
сям все имущество от прежних управителей и выслать их из вот¬
чин. Однако он не получил возможности довести начатое дело до
конца. Будучи замешанным в деле А. П. Волынского, он был отст¬
ранен от руководства Коллегией экономии, и 9 июня 1740 г. ее
опять возглавил М. Я. Волков.
Нужно сказать, что в современной историографии деятель¬
ность П. И. Мусина-Пушкина во главе Коллегии экономии, при¬
ведшая к секуляризации заопределенных вотчин, и сменившего
его М. Я. Волкова изображается не совсем полно и поэтому не сов¬
сем правильно. Выше уже приводилась оценка деятельности
М. Я. Волкова в августе 1740 г. по замене в этих вотчинах мона¬
стырских приказчиков «нарочными управителями» как факти¬
ческая секуляризация их 40. Однако при этом ничего не говорится
о докладе П. И. Мусина-Пушкина и о резолюции императрицы на
нем, ставшей по существу указом о секуляризации заопределеп-
ных вотчин. Поэтому создается впечатление, что М. Я. Волков
проводил свои мероприятия по своей личной инициативе, а прави¬
тельство только поддерживало их и что у него не было предшест-
венников. На самом же деле он лишь выполнял принятый госу¬
дарственный закон и продолжил дело, начатое до него П. И. Муси¬
ным-Пушкиным.
Но и ему не суждено было завершить секуляризацию. Со
смертью Анны Ивановны в октябре 1740 г. положение резко меня-
ется. Поддержка Синодом свержения Бирона позволяла ему
308
надеяться на лучшее. И действительно, уже в декабре 1740 г. пра¬
вительница Анна Леойольдовна отменила прежние узаконения об
ограничении пострижения в монахи. А в июне 1741 г. Синод подает
ей свой доклад, являвшийся ответом на доклад П. И. Мусина-Пуш¬
кина от 6 марта 1740 г. В нем он пытается снять обвинения в свой
адрес и просит вернуть заопределенные вотчины их прежним
владельцам 4|. И Анна Леопольдовна удовлетворила просьбу Сино¬
да, наложив 26 июня 1741 г. резолюцию на докладе: заопре-
деленным вотчинам, впредь до нового рассмотрения и опреде¬
ления, быть по-прежнему в ведомстве у властей, а доходы с них
платить в Коллегию экономии, как было с 1720 г. до представ¬
ления Мусина-Пушкина, и не допускать недоимки42. Следова¬
тельно, духовенство одержало на этот раз большую победу, но
вернуть Коллегию экономии под начало Синода не смогло. Что
же касается недоимок, то духовенство не спешило выполнять высо¬
кие указания и оклад 1741 г. почти весь оказался не собранным.
Секуляризационная политика в последующее время, охваты¬
вающее 1741 — 1764 гг., исследована достаточно хорошо, и мы
назовем лишь наиболее важные моменты, чтобы завершить ее
общую картину в рассматриваемый нами период.
На протяжении большей части своего царствования Елизавета
Петровна покровительственно относилась к духовенству. Тут сыг¬
рали свою роль и ее набожность, й поддержка Синода при вос¬
шествии ее на престол, и стремление покончить с последствиями
бироновщины. 15 июля 1744 г. Синод добивается ликвидации Кол¬
легии экономии и передачи ему ее функций по сбору заопределен-
ных доходов, управления собственно синодальными (бывшими
патриаршими) вотчинами и др.43 Но непосредственно заниматься
хозяйственными делами Синод, как и раньше, не хотел и поэтому
"уже 23 июля создает для этих целей Канцелярию синодального
экономического правления, которая позднее и была узаконена 44.
Во главе ее были поставлены уже не светские, а духовные лица,
и вообще она оказалась в еще большей зависимости от Синода, чем
прежние ее хозяйственные органы. В декабре 1753 г. Синод доби¬
вается также уничтожения самого понятия «крестьяне заопреде-
ленных вотчин», хотя причитающиеся с них сборы в казну должны
были7 по-прежнему взиматься. Очень показательна мотивировка
данного шага. Синод писал, что в результате того, что эти крестьяне
с давних пор платят разные сборы не своим владельцам, а в разные
учреждения (Монастырский приказ и др.), они «крайне безумием
своим» стали «мечтать», что они уже «не подчинены» монастыр¬
ским и архиерейским властям, и стали им «весьма непослушны
и противны», шлют челобитные в разные места, в том числе импе¬
ратрице. И чтобы ликвидировать такое положение, Синод, ссыла¬
ясь на.указ Петра I от 16 октября 1720 г. о передаче заопределен-
ных вотчин в управление архиерейским домам и монастырям, при¬
казал впредь таких крестьян «заопределенными не называть» и
быть им всем «в полном ведомстве и неприкословном послу-
щании» у своих владельцев, выполнять на них все работы и т. п. 45
309
Обращает на себя внимание и то обстоятельство, что свое решение
Синод принял без какой-либо санкции высшей власти, что сви¬
детельствует о той большой силе, которую он приобрел в это время.
Но, ободренное покровительственным отношением, духовен¬
ство не спешило выполнять свои обязательства перед государством,
стало опять тратить на себя заопределенные суммы, а отсюда и
новый рост недоимок. Обеспокоенное правительство указом 1 ок¬
тября 1748 г. потребовало, в который уже раз, представить ведо¬
мости о хозяйственном положении церковных вотчин, но снова
безрезультатно. В начале 50-х годов стал обсуждаться вопрос о
распределении отставных больных солдат по монастырям и в связи
с ним и рбщий вопрос о составлении монастырских штатов. После¬
довали распоряжения о присылке ведомостей, но Синод сознатель¬
но тормозил их выполнение. Но надвигалась Семилетняя война,
деньги были нужны, и в 1756 г. составление штатов поручается
Сенату. А 30 сентября 1757 г., будучи в заседании Конференции
при высочайшем дворе, Елизавета Петровна приказала лишить
монастыри и архиерейские дома права управления своими вотчи¬
нами и послать в них отставных штаб- и обер-офицеров, перевести
духовенство на штатное содержание и т. д.46 Другими словами,
объявлялась секуляризация всех духовных владений. В чем же
были причины столь резкого поворота Елизаветы Петровны в
отношениях к церкви? Думается, не последнее место среди них
занимало осознание ею того факта, что Синод и духовенство в
целом намеренно тормозили всякие изменения, которые бы спо¬
собствовали более полному использованию их богатств в интересах
государства. С другой стороны, сыграло свою роль, по-видимому,
и то, что многочисленные преобразования, в которые были втяну¬
ты духовные владения на протяжении всей первой половины
XVIII в., и особенно выделение заопределенных вотчин, расшатали
их юридический статус, подорвали феодальные права их вла¬
дельцев и тем самым способствовали принятию радикальных
решений.
Но духовенству и на этот раз удалось различными способами
предотвратить проведение реформы. Поэтому взошедший в декабре
1761 г. на престол Петр III издает вначале, 16 февраля 1762 г.,
один, а затем, 21 марта 1762 г., и второй указы о скорейшем при¬
ведении в исполнение высочайших повелений Елизаветы Петров¬
ны 47. Екатерина II, свергнув в июне 1762 г. с престола Петра III
и стремясь завоевать поддержку духовенства, отменила реформу.
Но укрепившись на троне, она сама в феврале 1764 г. провела
полную и окончательную секуляризацию всех духовных владе¬
ний 48. Так завершился секуляризационный процесс, начавший¬
ся при Петре I.
Рассмотрение правительственной секуляризационной поли¬
тики в 20-х — начале 60-х годов XVIII в. позволяет сделать следу-
ющие выводы. Ее основные направления определились уже в пер¬
вой половине 20-х годов при Петре I. Одно из них сводилось к
овладению заопределенными вотчинами и сборами с них, дру~
310
гое — к сокращению количества монастырей и численности мона¬
хов, а также введению в архиерейских домах и монастырях твер¬
дых штатов. Однако их практическое осуществление натолкну¬
лось на серьезное сопротивление в лице Синода и показало, что
наделение его хозяйственными правами было ошибкой. Так само
собой возникло и третье направление в секуляризационной поли¬
тике — лишение Синода хозяйственных функций путем передачи
под контроль государства его органов (Коллегии экономии и др.),
непосредственно осуществлявших эти функции. В дальнейшем,
на протяжении всего изучаемого периода, продолжалась борьба
государства с церковью по всем названным направлениям. Борьба
шла с переменным успехом, то затихая, то усиливаясь, но шла
постоянно, особенно обостряясь в отдельные моменты. Подъемы
и спады борьбы и ее результаты в значительной степени опреде¬
лялись политической нестабильностью в верхах, столкновением
различных политических группировок, борьбой за власть. Но если
брать в целом, то события развивались в неблагоприятном для
церкви направлении, которая все больше утрачивала свои пози¬
ции. И завершилась борьба полным поражением церкви, оконча¬
тельной секуляризацией всех ее владений в 1764 г. Наряду с кри¬
зисным состоянием хозяйства духовенства и классовой борьбой
церковных крестьян важную роль в победе государства над духо¬
венством сыграла и секуляризационная правительственная поли¬
тика.
1 Горчаков М. Монастырский приказ (1649—1725 гг.): Опыт историко-юри¬
дического исследования. СПб., 1868; Барсов Т. В. Синодальные учреждения
прошлого времени. СПб., 1897; Титлинов Б. В. Правительство императрицы
Анны Ивановны в его отношениях к делам православной церкви. Вильна, 1905;
Верховский П. В. Населенные недвижимые имения св. Синода, архиерейских
домов и монастырей при ближайших преемниках Петра Великого... СПб., 1909;
и др.
2 Комиссаренко А. И. Борьба абсолютистского государства России с духовными
собственниками за землю, крестьян и феодальную ренту в 20—60-х годах
XVIII в. // Вопросы аграрной истории Среднего Поволжья (XVII — начало
XX в.). Саранск, 1979; Он же. Абсолютистское государство России и духов¬
ные земельные собственники в борьбе за землю, крестьян и ренту // Социально-
политическое и правовое положение крестьянства в дореволюционной России.
Воронеж, 1983; Он же. Вотчинное хозяйство духовенства и секуляризационная
реформа в России (20—60-е годы XVIII в.): Автореф. дис. ... д-ра ист. наук.
М., 1984.
3 Булыгин И. А. Церковная реформа Петра I // Вопр. истории. 1974. № 5;
Он же. Монастырские крестьяне России в первой четверти XVIII в. М., 1977.
С. 59-133.
4 Комиссаренко А. И. Вотчинное хозяйство духовенства и секуляризационная
реформа. С. 23.
5 Булыгин И. А. Монастырские крестьяне России. С. 79, 102 и др.
6 Там же. С. 81—88, 91 — 102 и др.
7 Комиссаренко А. И. Борьба абсолютистского государства России с духовными
собственниками. С. 63.
8 Булыгин И. А. Монастырские крестьяне России. С. 103—131.
9 Слицан Б. Г. Реформа церковного управления // Очерки истории СССР:
Период феодализма. Россия в первой четверти XVIII в. Преобразования Пет¬
ра I. М., 1954. С. 378.
311
10 Ерошкин Н. П. История государственных учреждений дореволюционной
России. 3-е изд. М., 1983. С. 77—78.
11 ПСЗ. Т. 6. № 3718. С. 345.
12 Там же. № 3734. С. 355-356.
13 Горчаков М. Указ. соч. Приложение документов Синодального архива. № 7.
С. 52-54; № 16. С. 67-68.
14 ПСЗ. Т. 6. № 3749. С. 366-367.
15 Горчаков М. Указ. соч. С. 248—249.
16 Там же. С. 251.
17 Там же. С. 279, 282.
18 Там же. С. 287 -293; ПСЗ. Т. 7. № 4567. С. 348-349; № 4632. С! 401.
19 ПСЗ. Т. 7. № 4488. С. 274-275.
20 Ивановский В. Русское законодательство XVIII и XIX вв. в своих постановле¬
ниях относительно монашествующих лиц и монастырей. Харьков, 1905.
21 ПСЗ. т: 7. № 4426. С. 207.
22 Там же. № 4450. С. 230.
23 Там же. № 4456. С. 249.
24 Там же. № 4511. С. 287; Т. 44, ч. II. Книга штатов, отделения III и IV. С. 1—2.
25 ПСЗ. Т. 7. № 4488. С. 274-275; № 4567. С. 348-349.
26 Верховский П. В. Указ. соч. С. 10—12.
27 ПСЗ. Т. 7. № 4919. С. 673-674.
28 Там же. № 4925. С. 676.
29 Там же. № 4959. С. 697-698.
30 Верховский П. /У.Указ. соч. С. 24—25.
31 Там же. С. 26-28; ПСЗ. Т. 7. № 5005. С. 732.
32 Верховский П. В. Указ. соч. С. 29—30.
33 Комиссаренко А. И. Борьба абсолютистского государства России с духовпыми
собственниками. С. 61.
34 ПСЗ. Т. 7. № 5028. С. 755-756.
35 Там же. Т. 9. № 6878. С. 734.
36 Там же. Т. 10. № 7558. С. 458.
37 Там же. № 7721. С. 688-689.
38 Там же. № 7941. С. 944.
39 Барсов Т. В. Указ. соч. С. 197—199.
40 Комиссаренко А. И. Борьба абсолютистского государства России с духовными
собственниками. С. 63.
41 Барсов Т. В. Указ. соч. С. 200.
42 ПСЗ. Т. 11. № 8406. С. 449.
43 Там же. Т. 12. № 8993. С. 172-173.
44 Там же. № 9166. С. 391-392.
45 Там же. Т. 13. № 10168. С. 955-957.
46 Там же. Т. 14. № 10765. С. 796.
47 Там же. Т. 15. № 11441. С. 910; № 11481. С. 948-953.
48 Там же. Т. 16. № 12060. С. 549-569.
312
ЛИКВИДАЦИЯ
ЦЕРКОВНОЙ ЗЕМЕЛЬНОЙ СОБСТВЕННОСТИ
И РУССКОЕ ОБЩЕСТВО
(отношение духовенства, дворянства
и крестьянства
к секуляризационной реформе 1764 г.)
А. И. Комиссаренко
Абсолютистская система, утвердившаяся в политическом строе
России в XVIII в., не могла быть совместима с сохранением значи¬
тельной по размерам земельной собственности духовенства, да¬
вавшей последнему большую экономическую мощь и политиче¬
ское влияние. Правительство Екатерины II, вынужденное под
давлением массовых крестьянских выступлений ускорить прове¬
дение секуляризационной реформы (февраль 1764 г.), оконча¬
тельно ликвидировало земельные владения церкви (монастырей,
архиерейских домов, соборов), передав в руки абсолютистского
государства более 8,5 млн дес. земли, 910 866 душ м.п. (по данным
3-й ревизии), свыше 1,5 млн руб. ежегодного дохода *. Секу¬
ляризация конфессиональной земельной собственности явилась
в европейской истории одним из существенных признаков кризиса
феодальных отношений, она способствовала тому, что «церковь
превращена в простое орудие государства»2. Несмотря на некото¬
рые отступления в конце XVIII — начале XIX в. от положений
реформы 1764 г. (указы Павла I и Александра I о частичном
наделении монастырей земельными угодьями), самодержавие
не намерено было воссоздавать вотчинное хозяйство в том виде,
как оно существовало до секуляризации: земельные наделы не
должны были превышать установленного минимума (сначала 30,
затем 150 дес.), монастырям не давались крестьяне. Такое положе¬
ние было выгодно самодержавию, ибо оно препятствовало возрож¬
дению экономического могущества духовенства как феодального
собственника, а вместе с тем и его политических амбиций 3.
В дореволюционной исторической литературе при оценке этой
реформы преобладал историко-правовой (церковно-канонический,
юридический) подход. Секуляризация духовной земельной собст¬
венности представлялась в большинстве работ в качестве резуль¬
тата воздействия западных философских идей либо выводилась
из финансово-фискальных потребностей государственной жизни 4.
На идеалистической методологической основе не могли быть
раскрыты социально-экономические и политические последствия
секуляризационной реформы, в указанных работах не было про¬
анализировано отношение различных классов и сословных групп
А. И. Комиссаренко, 1990
313
России к секуляризационному курсу. Лишь в сочинениях, опубли¬
кованных в канун и в ходе первой русской революции, прозвучали
мотивы клерикального осуждения прошлой политики верховной
власти в области земельного права духовенства, превозносились
противники секуляризации (Арсений Мацеевич и др.) 5. В совет¬
ской историографии, к сожалению, пока немного исследований,
в которых бы делалась попытка комплексного изучения секуля-
ризационной реформы 1764 г.6, в работах же общеисторического
характера затрагивались по преимуществу только проблемы эко¬
номического и политического положения крестьян во владениях
духовенства, неизученными остаются последствия реформы и отно¬
шение к ней различных слоев русского общества. Восполнить
в какой-то* мере этот пробел — цель настоящей статьи. При ее
подготовке нами использованы источники, хранящиеся в ЦГАДА
и в большинстве своем впервые вводимые в научный оборот. Они
отложились в фондах Сената, Коллегии экономии, экономических
правлений и казначеев, коллекции дел «Сношения государей рус¬
ских с разными правительственными местами и должностными
лицами», разрядах (5, 6, 10 и 18-й) Госархива Российской импе¬
рии. Привлечены также документы, опубликованные в «Полном
собрании законов» и «Трудах Вольного экономического общества».
Секуляризационная политика абсолютизма, в полной мере
обозначившаяся еще в период петровских преобразований и про¬
водившаяся (хотя и не всегда последовательно) во второй четверти
и середине XVIII в., вызвала упорное противодействие со стороны
духовных земельных собственников 7. Первую наиболее серьез¬
ную политику исказить смысл секуляризационных действий абсо¬
лютистского правительства в отношении церкви сделали духовные
власти сразу по воцарении императрицы Анны Иоанновны.
11 ноября 1731 г. новгородский архиепископ Феофан (Феофан
Прокопович) подал правительству челобитную 8. Феофан предосте¬
регал императрицу Анну Иоанновну от таких шагов, следствием
которых было бы лишение крупнейших российских архиереев —
членов Синода — значительной доли их ежегодных доходов. Фео¬
фан спешил сказать об этом Анне Иоанновне, «дабы кто из ненави¬
дящих чина духовного и самого правительства синодального...
не нанес сердцу нашему какова смущения...»9.
Челобитная Феофана заставила правительство Анны Иоан¬
новны собрать все сведения о расходах на ружное содержание
церквей ( и их служителей — попов, дьячков и т. п.) и монастырей,
не имевших вотчин. В итоге этой работы в 1735 г. была составлена
окладная ружная книга, по которой денежные оклады сокращались
с 28 тыс/ (как это было в 1699 г.) до 15 тыс. руб. при значительном
росте хлебных окладов (ржи — 55 тыс. четвертей против 8 тыс.
четвертей в 1699 г.). Учитывая стоимость ржи (1 четверть —
40—50 коп.), в целом расходы по руге возросли в денежном экви¬
валенте с 30—32 тыс. руб. до 50 тыс. руб. ежегодно 10. Абсолю¬
тистское государство содержало, таким образом, большой штат
духовенства, нужного ему прежде всего в идеологических целях.
314
Штатная выплата церковникам денежного и хлебного жалованья
должна была привязать их к государственному аппарату в качест¬
ве особой категории чиновничества, которое было полностью под¬
контрольно государственным административным и финансовым
учреждениям.
Не добившись успеха в 30-е годы, церковники сделали новую
попытку вернуть себе экономическую независимость в 40-е годы
XVIII в. По авторитетному свидетельству синодального обер-про¬
курора (в 1742—1753 гг.) князя Я. П. Шаховского, во время
пребывания императрицы Елизаветы Петровны в Москве в 1744 г.
к ней обратился ряд членов Синода с прошением ликвидировать
Коллегию экономии и «все...синодальные|, архиерейские и мо¬
настырские вотчины отдать в полное ведомство и управление Свя¬
тейшего Синода»11. Шаховской, заботясь об интересах" казны,
в связи с этим сделал «приватно» представление членам Синода
о нарушении указов Петра I, строго фиксировавших доходы
духовенства, и о получении ими «определенного по синодальному
штату жалованья... в излишек...». Наложив запрет на выдачу денег
духовным чинам, синодальный обер-прокурор подал Елизавете
Петровне «экстракт» из законов, обосновывая правильность
своего решения. В результате этих мер в казне, по словам Ша¬
ховского, было сохранено «более ста тысяч рублев...», вскоре была
отменена и царская «конфирмация» прошения церковных
иерархов 12.
Духовная администрация и позднее не раз проявляла в рез¬
кой форме свое неодобрение действиям абсолютистского прави¬
тельства. Так, в связи с введением в духовных вотчинах обер-офи-
церского управления (на основе решения Конференции при вы¬
сочайшем дворе в октябре 1757 г.) в Синод посыпались жалобы
монастырских и архиерейских властей, недовольных посяга¬
тельством со стороны государства на их самостоятельность 13.
Синодальные члены на совместном заседании («конференции»)
с Сенатом заявили 24 июля 1760 г. о желательности отмены офи¬
церского управления. Пугая светское правительство недобором
подателей, а главное, крестьянскими волнениями («неспокойст-
вами»), духовные иерархи пытались свернуть его с пути наме¬
чаемой реформы — общей секуляризации духовной собственности.
Высшие круги феодальной России, конечно, отлично понимали,
где кроется причина постоянных крестьянских выступлений в мо¬
настырской деревне. Не отсутствие опыта у вотчинных управи-
телей-офицеров, а безудержная эксплуатация крестьян самими
духовными феодалами вызывала крестьянский протест, которого
опасались и светские владельцы. Сенат отклонил эти домогатель¬
ства верхушки российской церкви. Но в 1763 г. Синод вновь попы¬
тался противопоставить себя светским властям. Его московская
контора отказалась выполнять предписания недавно созданной
государственной Коллегии экономии о представлении ей данных
о составе штатного духовенства. Конфликт был прекращен только
цосле вмешательства самбй императрицы,14.
315
Нечего поэтому удивляться той ненависти, с какой отнеслось
духовенство ко всем намерениям правительства лишить его дохо¬
дов и власти над крестьянами. Посланные Коллегией экономии
офицеры для описания монастырских и архиерейских вотчин
часто становились жертвами нападений, организованных не без
ведома духовных властей, а то и при прямом их участии. Сохра¬
нившиеся челобитные офицеров-переписчиков рисуют жуткие
сцены расправ с ними в духовных владениях. 8 августа 1763 г.
был, например, жестоко избит по приказу тверского епископа
Филимона премьер-майор И. П. Богомолов, посланный для описа¬
ния духовных вотчин в Тверском у.15
С наиболее резкой критикой правительственного секуляриза-
ционного курса выступил ростовский митрополит Арсений Ма-
цеевич. Весь жизненный путь его, карьера священника, вознесшая
Арсения на вершину российской духовной иерархии, были подго¬
товкой к такому шагу.
Арсений (в миру — Александр) Мацеевич родился в 1697 г.
на Украине — в г. Владимире Волынском — в семье православ¬
ного священника. Получил духовное образование во Владимирской
и Варенжской духовных семинариях, а затем в Львовской
и Киевской духовных академиях. Монашеский чин принял
в 1716 г., одновременно получив должность учителя латинского
языка в Спасском монастыре г. Новгорода Северского, где сотруд¬
ничал с архиепископом Антонием Стаховским — одним из бли¬
жайших друзей местоблюстителя патриаршего престола Стефана
Яворского. Именно Стаховский, став в 1721 г. тобольским митро¬
политом, вызвал Арсения Мацеевича к себе в качестве проповед¬
ника. Широкое духовное образование и талант проповедника
Арсения обратили на него внимание. В 1725 г. по возвращении
из Сибири Арсений по приглашению архангельского архиеписко¬
па, также бывшего воспитанника Киевской академии Германа
Купцевича, направляется в Соловецкий монастырь для обращения
в православие расколоучителя, бывшего игумена Мошенского
монастыря Иоасафа. В результате прений с Иоасафом Арсений
написал специальное «Увещевание». В 1734—1736 гг. Арсений
принял участие в экспедиции по изучению р. Оби с целью поиска
морского пути на Камчатку. К этому времени вполне обнаружился
религиозный фанатизм, нетерпимость к чужим мнениям, жесто¬
кость в обращении с инакомыслящими 16.
В 1739—1740 гг. Арсений выполнял обязанности законоучи¬
теля академической гимназии в Петербурге. Пробыв некоторое
время в конце 1740 г. в Новгороде, Арсений в следующем, 1741 г.
возглавил Тобольскую епархию, а с 1742 г. получил сан ростов¬
ского митрополита, что дало ему и место в Синоде. С начала
4(Тх годов по мере продвижения Арсения по служебной лестнице
проявляются у него неограниченное самомнение и претензии на
независимость духовной власти от государства. В 1742 — 1743 гг.
он упорно отказывался присягать императрице Елизавете Пет¬
ровне «как высшему судии», ибо, по его словам, эта присяга «не
316
согласна с верованием в главу церкви Иисуса Христа и более
прилична... присяге римскому папе»17.
В 1745 г. Арсений составил для «первоприсутствующего» в Си¬
ноде Амвросия Юшкевича доклад о необходимости изменения вза¬
имоотношений между церковью и государством. Главная идея
доклада заключалась в попытке доказать вред «подчинения духо¬
венства людям светским». Доклад этот был оставлен без внимания
правительством 18.
В 40—50-е годы XVIII в. ростовский митрополит Арсений же¬
стоко подавлял в своей епархии всякие проявления раскола. Он —
автор критики «Поморских ответов», известных ему по публикации
в виде дополнения к аптираскольнической книге Феофилакта Ло-
патинского «Обличения неправды раскольнической». В 1749 —
1751 гг. Арсений провел громкий процесс по делу Марка Волчко¬
ва — посадского человека г. Романова, обвинявшегося в «расколь¬
ническом суемудрии»; в полемике с лютеранами (немцами-кур-
ляндцами, заполонившими Россию еще в годы царствования Анны
Иоанновны) подчеркивал мысль о неприкосновенности церковной
собственности 19. Судя по составу его библиотеки, Арсений был
образованным человеком, интересовавшимся широким кругом тем
(и не "только религиозных).
В библиотеке имелось не менее 350—400 книг (339 из них он
увез с собой в 1763 г., отправляясь в ссылку), читал он и античных
авторов (Сенека, Квинт Курций Руф), и европейских писателей,
и философов рационалистического направления (Гоббс, Пуффен-
дорф, Эбергард, Шерцер), русские летописи и сочинения Михаила
Васильевича Ломоносова 2 .
Идеи церковной независимости пропитывали программы осно¬
ванной в 1747 г. Ярославской духовной семинарии, контролировав¬
шейся лично самим митрополитом. Для придания большего блеска
своему правлению Арсений добился разрешения властей на откры¬
тие в 1757 г. в Ростове мощей св. Дмитрия (бывший ростовский
митрополит Дмитрий Туптало, умерший в 1709 г.). Арсений поста¬
вил под свой контроль жизнь более 55 тыс. д. м. п. — духовных
крестьян Ростовской и Ярославской епархий21. Арсений с нена¬
вистью взирал на все попытки светских властей взять на учет цер¬
ковные доходы и обратить часть их в свою пользу. Не считаясь с
указами Петра I, Арсений еще в июне 1742 г. обвинял Коллегию
экономии в «своеволии», которое заключалось в посылке в мона¬
стырь отставных офицеров и солдат. Дважды в 1753 г. (8 марта и
4 июля) Мацеевич обращался с письмами к императрице Елизавете
Петровне, прося ее ничего не делать во вред церковной собственно¬
сти ^2.
Действия правительства Петра III, объявившего о секуляриза¬
ции церковной земельной собственности и крестьян, и первые ме¬
роприятия правительства Екатерины II, хотя и возвратившего зем¬
ли и крестьян духовенству, но одновременно и создававшего Ко¬
миссию и церковных имениях с целью выработки более осторож¬
ного подхода к секуляризационной реформе, вызвали ярость ро¬
317
стовского митрополита. В Ростове по инициативе Арсения в 1763 г.
была проведена «неделя православия», в составленном Арсением
«чинопоследовании» анафеме предавались все, кто покушался
на церковные имения23. 6 марта 1763 г. Арсений подал в Синод
доношение с резким протестом против светского контроля в сфере
духовной собственности, грозя всем светским лицам (Екатерине II
и членам Комиссии о церковных имениях! отлучением от церкви
за посягательство на духовные имения 2 . Опасаясь, что члены
Синода похоронят его доношение в архиве из-за боязни правитель¬
ства, Арсений послал копию этого документа духовнику Екатери¬
ны II протоиерею Ф. Я. Дубянскому и бывшему елизаветинскому
канцлеру графу А. П. Бестужеву-Рюмину, который, как полагал
Арсений, был инициатором екатерининского указа от 12 августа
1762 г., отменившего секуляризационные мероприятия Петра III.
Арсений обвинял правительство в наложении «тяжести... всему
духовному чину несносныя и никогда неслыханная», а правитель¬
ственная установка на секуляризацию «еще же и с словом божиим
и законом не очень сходная» 25. В доношении утверждалось, что
«как стала церковь наша от времени апостольских всегда были
имения церковные никому не подчиненные, токмо единым апосто¬
лом, а после апостолов архиереом». С гневом писал Арсений о секу-
ляризационных действиях правительства Петра I, обвиняя его в уч¬
реждении Монастырского приказа во главе с графом И. А. Муси¬
ным-Пушкиным и изъятии в свою пользу денег из монастырских
доходов, и восклицал: «Горе убо нам, бедным архиереем. Яко не от
поган, но от своих мнящихся быти овец православных толикое му¬
чительство претерпеваем!»
Арсений, сгущая краски, жаловался на то, что «у нас же ны-
нешняго в^ка... многие изволяют лучше собак кормить, нежели
священников...», а у церквей и монастырей «под видом излишества
и последние отъемлют». Ему казалось, что правительство и без того
уже обескровило монастырское хозяйство: «по таковым... всем об¬
стоятельствам надлежит удивдяться, как-то еще монастыри не все
до сих пор пусты обретаются...» 26 15 марта 1763 г. Арсений напи¬
сал второе доношение в Синод с протестом против присылки в вот¬
чины офицеров для переписи имущества. В нем он объявлял посыл¬
ку офицеров «святотатством» 27.
Направляя свои доношения в Синод, Арсений Мацеевич одно¬
временно пытался заручиться поддержкой елизаветинского вель¬
можи — графа А. П. Бестужева-Рюмина, которого он лично хорошо
знал и к которому нередко обращался по различным вопросам еще
до июньского переворота 1762 г. 28 Этим надеждам не суждено было
сбыться. Бестужев-Рюмин не пользовался фавором новой императ¬
рицы, да и предпринимать что-либо серьезное в пользу ростовского
митрополита он и не хотел. Осторожный в своих действиях Бесту¬
жев-Рюмин не мог не видеть крайнего фанатизма-своего корреспон¬
дента, потерю им чувства политической реальности 29.
Абсолютистское правительство не стало ждать, пока Арсений
развернет широкую агитацию против его политики. Едва было
318
написано второе доногнение в Синод, как Арсений подвергся аре¬
сту 30. 17 марта 1763 г. Арсений был доставлен в Москву и помещен
под стражу в Симонов монастырь. Находясь под арестом в Москов¬
ском Симоновом монастыре, Арсений не стеснял себя в обличениях
Екатерины II, подвергая сомнению ее права на престол 31. Он неод¬
нократно говорил о том, что «ея де величество наша не природная,'
и она де не тверда в законе нашем, и не надлежало ей российского
престола принимать». Через несколько дней в присутствии самой
Екатерины II А. И. Глебов, Г. Г. Орлов и Q. И. Шешковский про¬
вели первый допрос Арсения. На вопросы своих следователей он
отвечал так резко, что Екатерина II вынуждена была зажать
ладонями уши свои и приказать «закляпать ему рот».
Участь Арсения была решена. В беседе с Бестужевым-Рюми¬
ным, пытавшимся смягчить гнев императрицы, Екатерина II заяви¬
ла, что прежде «не по столь важным делам преосвященным головы
секли» 3 . Арсений был предан синодальному суду, где председа¬
тельствовал новгородский епископ Дмитрий (Сеченов) — сторон¬
ник правительства. Судьи обвинили Арсения Мацеевича в ос¬
корблении императрицы и злоумышленном, превратном толкова¬
нии церковных и правительственных законов. 7 апреля 1763 г. было
вынесено судебное решение лишить Арсения архиерейского сана
и монашеского звания и сослать «в отдаленный монастырь». Ека¬
терина II утвердила это решение Синода, лишь освободив Арсения
«по человеколюбию» от «суда гражданского» 33.
14 апреля 1763 г. в присутствии членов Синода Асений «митро-
поличества и священства лишен, мантия, панагия и клобук с него
сняты и посох архиерейский отобран...». Во время этой церемонии
Арсений гневно «уличал» членов суда и грозил им всевозможными
небесными карами. Синод первоначально предполагал выслать
Арсения в Вологодский Ферапонтов монастырь, но 15 апреля Ека¬
терина II повелела сослать его еще дальше на север — в Николаев¬
ский Корельский монастырь.
В тот же день Арсений в сопровождении гвардейского унтер-
офицера и четырех солдат в простом возке отправился в ссылку.
10 мая 1763 г. Арсений был доставлен к месту ссылки 34.
Ссылка не смирила, а еще более ожесточила Арсения в недо¬
вольстве правительственной политикой. Ссыльный Арсений назвал
секуляризацию 1764 г. «грабительством». Критикуя ее с самых
крайних, клерикально-консервативных позиций, Арсений дошел
до утверждения «у нас... ныне Содом и Гоморр...», считая прави¬
тельственный курс в отношении духовенства хуже «басурман¬
ского» — «что де в России делают, тово у турков нет», «ибо... турки
свои мечети награждают...» Особенно ненавидел Арсений Дмитрия
Сеченова и Гавриила (митрополита петербургского), называл их
«духовными предателями», и если бы их «не было, то б монастыри
и церкви были б в прежнем состоянии» 35. Прапорщику Семену
Алексеевскому, который возглавлял караул, он высказал мысль
о заинтересованности дворянства в изъятии духовной земельной
собственности. Эту заинтересованность он расценивал как измену
319
традиционным взаимоотношениям дворянства и духовенства, выра¬
жавшимся в том, что прежде дворяне «в монастыри деревни дава¬
ли», а теперь использовали «нетвердость» Екатерины II «в рос¬
сийском законе» и «удобное к отнятию тех деревень время изыска¬
ли», так как императрица, по мысли Арсения, была неспособна
к самостоятельному решению государственных дел («ибо ей, госу¬
дарыне, как доложили, что представили, то... и подписала») .
Не считая Екатерину II «природной» российской императри¬
цей, Арсений обличал ее за намерение выйти замуж за Г. Г. Орлова.
Он приветствовал попытку подпоручика В. Я. Мировича освободить
Иоанна Антоновича из шлиссельбургского заключения. Вообще
же, царские права он признавал только за Павлом Петровичем
и братом Иоанна Антоновича Петром, содержавшимся в Холмого-
рах. Он «мечтал» о том времени, когда в России... будут царство¬
вать «два юноша» — Павел Петрович и Иоанн Антонович — и тогда
«будет России благополучие и турка выгонят и возьмут Грецию».
С ними он связывал планы на возвращение земельной собствен¬
ности и крестьян духовенству 37.
Летом 1767 г. об агитации Арсения донес в Архангельскую гу¬
бернскую канцелярию монах Батогов. Немедленно последовали
аресты. В монастырь прибыл губернский прокурор В'. Нарышкин.
Вместе с Арсением допросам подверглись его келейник И. Лебедев,
прапорщик Семен Алексеевский и др. Следствие в основном под¬
твердило обвинения Арсения в осуждении Екатерины II за секу¬
ляризацию и в отрицании им ее прав на российский престол;
материалы следствия были посланы в Петербург (в октябре
1767 г.) 38.
Екатерина II и генерал-прокурор А. А. Вяземский нашли Арсе¬
ния виновным и приговорили его к лишению монашества («рас¬
стричь») и заключению под именем Андрея Враля в ревельскую
крепость навечно 39. Вряд ли можно согласиться с утверждением
М. С. Попова, будто «обвинения в указе об Арсении никак не выте¬
кали из следственного дела...» 40. Ни сам Арсений, ни другие под¬
следственные лица не отрицали фактов широкого недовольства
монахов Корельского монастыря правительством за его секуля-
ризационный курс и довольно свободного обсуждения в монастыре
последних политических новостей в духе, отвечающем клерикаль¬
но-консервативным настроениям.
С весны 1768 г. по 28 февраля 1772 г. Арсений под именем Анд¬
рея Враля содержался обер-комендантом И. А. Тизенгаузеном под
крепким надзором в ревельской крепости — в башне Гроссштан-
порт. Он был полностью изолирован от внешнего мира, и его охра¬
няли солдаты, не знавшие русского языка. На содержание его отво¬
дилось 10 коп. в день. Тизенгаузен, выполняя распоряжение гене¬
рал-прокурора А. А. Вяземского, требовал еженедельных рапортов
о состоянии караула и поведении узника от плац-майора Гибнера.
Почти все рапорты Гибнера содержат одну и ту же фразу, что узник
«ведет себя тихо».41. Новый ревельский обер-комендант И. И. Бен¬
кендорф, сменивший в 1771 г. И. А. Тизенгаузена, ежемесячно
320
доносил в Петербург о том, что арестант содержится «должным
порядком» 42. Екатерина II сама напоминала И. И. Бенкендорфу:
«У Вас в крепкой клетке есть важная птичка, береги, чтоб не улете¬
ла. Надеюсь, что не подведешь себя под большой ответ. Народ его
почитает исстари и привык его считать святым, а он больше ничего,
как превеликий плут и лицемер» 43. Бенкендорф оправдал доверие
Екатерины II — он ужесточил режим. Даже конвоиры не могли
подойти к узнику — пищу ему подавали через маленькое оконце
в корзинке на веревке, не допускались и прогулки на свежем возду¬
хе 44. Тяжелые условия заключения сломили здоровье узника —
26 февраля 1772 г. «Андрей Враль» тяжело заболел и потребовал
священника, а 28 февраля 1772 г., в четвертую годовщину своего
расстрижения, он умер. Со священника, исповедовавшего узника
перед кончиной, была взята подписка под страхом смертной казни
о молчании 45.
Смерть избавила Арсения от нового преследования со стороны
властей. С весны 1771 г. в Тайной экспедиции началось новое след¬
ствие по его делу, так как носились слухи о том, что Арсений хотел
бежать в Англию на купеческом корабле. Слухи оказались неосно¬
вательными 46. Тогда же было подброшено подметное письмо, авто¬
ром которого окзался устюжский купец Смолин, в нем выражалось
сочувствие Арсению и обличалась Екатерина II за секуляризацию:
«Ты тем же последовала делам, то есть делам императора Пет¬
ра III... и его злые начинания привела в окончание, святых мест
отняла вотчины и имения или, лучше сказать, ограбила и ныне от¬
даешь оные графу Орлову и другим господам... Ты преосвященного
архиерея божьего престола, митрополита ростовского... сослала...
лишив сана... с бесчестьем в ссылку. Был и достойный государь
Иоанн Антонович, но токмо ты его своими коварными... происка¬
ми... убила». Автор угрожал Екатерине II: «Ежели ты не возвра¬
тишь монастырские имения... не избегнешь рук озлобленных тобою
и раздраженных...» Смолин был признан сумасшедшим и отправ¬
лен в монастырь 47.
Арсений Мацеевич, таким образом, не был одинок в своем про¬
тесте против секуляризационного курса правительства. Критиком
высшей светской администрации и даже самой императрицы вы¬
ступал архимандрит Угличского Покровского монастыря Генна¬
дий. В проповеди но случаю второй годовщины восшествия на пре¬
стол Екатерины II (28 июня 1764 г.) он вопрошал слушавших его
монахов: «Что за праздник? И какую нашли радость?» — и утверж¬
дал, что деятельность императрицы и ее реформа, отобравшая
крестьян и земли у монастырей, пошли во вред духовному благо¬
устройству 48. Архимандрит был отстранен от должности, а затем
лишен сана и сослан на Соловки 49. В 1768 г. за противодействие
правительственной реформе секуляризации был приговорен к ли¬
шению сана и тобольский митрополит Павел Конюскевич, но Ека¬
терина JI смягчила этот приговор, повелев отстранить его от долж¬
ности и сослать «на покой» в Киево-Печерскую лавру, хотя и при¬
знавала, что дела его «великой хулы достойны» 50.
11 Заказ № 4316
321
Велось также следствие в канцелярии генерал-прокурора
А. А. Вяземского по обвинению в произнесении «непристойных
слов» в адрес Екатерины II архимандритом Новоторжского Бого-
любского монастыря Феофилактом. В конце 1764 г. он по лишении
сана был сослан в Сибирь и заключен в Иркутском монастыре.
Сравнительно легким наказанием отделался костромской епис¬
коп Дамаскин. Он обвинялся в «корреспонденции» с Арсением
Мацеевичем и в принятии от последнего «предосудительного и про¬
тивного... чиноположения», в котором якобы содержались пункты
«на обитчиков монастырей и церквей». 16 мая 1763 г. Дамаскин
был допрошен в присутствии Синода, но он сумел оправдаться,
заявив, что эти пункты он исключил из «чиноположения». В дока¬
зательство своей невиновности он представил копию «чиноположе¬
ния», в которой действительно не имелось «пунктов», предающих
анафеме таких «обидчиков». Учитывая все же факт переписки Да-
маскина с ростовским митрополитом, Синод сделал ему устный вы¬
говор (объявлен «при собрании Синода репреманд») 51.
Так Екатерина II уничтожила своих политических противни¬
ков. Самодержавие могло поддержать и поддерживало в своих ин¬
тересах идеологический авторитет церкви, но не ее экономические
и политические амбиции. Секуляризационная реформа, вызывае¬
мая неустанной антифеодальной борьбой крестьян и соответство¬
вавшая целям абсолютистской политики царского правительства,
не могла быть остановлена оппозицией Арсения и еще нескольких
примкнувших к нему иерархов. Русская церковь в целом давно
уже смирилась со своим местом в системе абсолютистского право¬
порядка, подчиняясь верховной самодержавной власти. Арсений
Мацеевич и его сторонники, потеряв чувство реальности, шли на¬
перекор историческому процессу и закономерно потерпели полное
политическое крушение.
Отношение дворянства к проведенной секуляризации церков¬
ных имуществ еще не изучалось специально в советской историо¬
графии. В этом плане имеет значение обнаруженная нами в ЦГАДА
недатированная анонимная записка на немецком языке о положе¬
нии бывших монастырских крестьян, переданных в ведение Кол¬
легии экономии 52.
Документ представляет .собой рукопись на 12 обычных (обо¬
ротных) листах, выполненную каллиграфическим, видимо писар¬
ским, почерком, мелким готическим шрифтом. Документ не оза¬
главлен, не подписан и не датирован. Содержание текста, полный
перевод которого произведен нами, позволяет утверждать, что до¬
кумент не мог быть написан ранее конца 1764 г., ибо о секуляри¬
зации церковных имуществ, проведенной в этом году, говорится
как о совершившемся факте. Подобный вывод подтверждает и во¬
дяной знак бумаги, которая была изготовлена на русской фабрике
Гончарова в 1764 г.53 Документ, однако, не мог быть, как нам ду¬
мается, написан после 1766—1767 гг., ибо в нем нет упоминаний
ни о работе Комиссии по сочинению Нового Уложения, которая
рассматривала наряду с другими вопросами положение экономи¬
322
ческих крестьян, ни о деятельности Вольного экономического
общества, предложившего в 1766 г. конкурсную задачу о. свободе
и собственности крестьян. Таким образом, по нашему мнению,
документ датируется 1765 — 1766 гг. Вместе с тем идеи, выра¬
женные автором записки, совпадают с охранительно-консерва¬
тивными воззрениями ряда политиков, писавших о крестьянском
вопросе в 60-е годы XVIII в.
Автором записки мог быть, как мы полагаем, Т. И. Клинг-
штедт — член Комиссии о коммерции, вице-президент Юстиц-
коллегии Лифляндских, Эстляндских и Финляндских дел, член
Академии наук, один из учредителей Вольного экономического
общества, писавший на русском и немецком языках по вопросам
торговли, промышленности, крестьянских повинностей, устройства
сельского управления, агротехники и т. д. 54 Клингштедт внима¬
тельно следил за ходом конкурса Вольного экономического обще¬
ства, хотя сам, как видно, не принял в нем непосредственного уча¬
стия 55. В своих статьях и проектах, опубликованных в «Трудах
Вольного экономического общества», он откликался на поставлен¬
ные вопросы, решая их в охранительно-консервативном смысле 56.
Основная исходная мысль изучаемого документа состоит в том,
что перевод монастырских крестьян в разряд экономических и от¬
мена барщинных повинностей с повсеместным введением денеж¬
ного оброка в конечном счете оказались, по мнению автора, вред¬
ными для феодально-крепостнического государства57. Это «зло»,
думает он, проистекает из отсутствия регламентации деятельности
крестьян. Автор записки — ярый крепостник, противник предо¬
ставления крестьянам свободы хозяйственной деятельности. Он
полагал, что получаемые абсолютистским государством денежные
доходы от экономических вотчин слишком незначительны и не со¬
ответствуют возможностям их эксплуатации. В тексте проводится
мысль о том, что правительство поступило неблагоразумно, заме¬
нив при проведении секуляризации церковных имуществ прежние
барщинные повинности крестьян денежным оброком. Так как кре¬
стьянин «при теперешних установлениях посажен на оброк и все
свои налоги, работы и барщину должен оплачивать деньгами, воз¬
никает зло и в высшей степени вред», пишет автор 58
Автором отмечаются некоторые действительные черты поло¬
жения крестьян. Он много говорит о развитии отходничества, воз¬
растающей роли денег в крестьянском хозяйстве, расслоении и па¬
уперизации крестьян и т. д. Все это,отражение социально-эконо¬
мических процессов в России во второй половине XVIII в. — эпохи
оформления капиталистического уклада в промышленности и его
влияния на все стороны общественной жизни. Однако автор видел
в них угрозу для абсолютистского государства, вред интересам гос¬
подствующего дворянского сословия. Он считал, что из-за отмены
барщины в экономических вотчинах «очень большие поля и мест¬
ности, которые прежде обрабатывались крестьянством для выгоды
духовенства и ежегодно приносили несколько сотен тысяч четвер¬
тей хлеба, теперь заброшены и лежат необработанными». Значи¬
и*
323
тельная часть крестьян «мешкает с замледелием и вовсе его забра¬
сывает, выбирая другие способы пропитания...» 59.
В записке немало упоминаний о разорении крестьян, их ни¬
щете, о том, что положение даже состоятельных крестьян крайне
ненадежно — в случае обычной эпизоотии (падеж одной или
нескольких лошадей) крестьянин практически «остается без
надежды поправить дела и все теряет». Тафй крестьянин никогда
не получает «помощи» от Коллегии экономии, а если он обра¬
тится к «состоятельному крестьянину», то вынужден отдать
последнему «часть своего лучшего сенокоса или часть лучшей
пашни» и тем самым еще более усугубит свое бедственное поло¬
жение. Из-за всего этого резко сокращаются посевы и может
наступить такой момент, когда «ежегодный урожай окажется не¬
достаточным для содержания жителей государства» 60. Консер¬
ватизм взглядов автора налицо. Явления, отмеченные в тексте
записки, * были связаны в действительности со сложными про¬
цессами,’ медленно подтачивающими экономический базис фео¬
дального строя и открывавшими простор хозяйственной инициа¬
тиве крестьян. Но они-то и кажутся опасными автору-крепостни-
ку. Он верно видел в них источник возможного упадка феодального
государства и поэтому пытался найти средства, при помощи кото¬
рых можно было бы отвратить этот нежелательный для него ре¬
зультат.
Автор, хотя и отдавал дань идеям физиократов о первенст¬
вующей роли сельского хозяйства, в отличие от них, ратовавших
за развитие фермерского хозяйства61, предлагал вернуться к
мелочной опеке и регламентации быта крестьян, существовавших
до секуляризации, с той лишь разницей, что они должны осущест¬
вляться не духовными, а светскими лицами.
Автор считал, что весь комплекс предлагаемых им мер должен
быть направлен к тому, чтобы поощрить крестьянина «оставаться
охотнее при земледелии и скотоводстве, занимаясь ими с приле¬
жанием и усердием» 62. Постоянный надзор за хозяйственной дея¬
тельностью крестьян, недопущение ухода их из деревень, фик¬
сация и регламентация их обязанностей — таково содержание
той «опеки», какую предлагал автор записки. Необходимость ее
выводилась в записке и из психологии крестьянина. «Крестья¬
нин — создание, которое совсем не думает, естественный инстинкт
собственного самосохранения заменяет ему разум» — так полагал
автор. Поэтому «крестьянину необходим постоянный и точный
надзор, он должен пребывать под постоянной опекой... чтобы иск¬
лючить не только его собственный, но и всеобщий ущерб, чего
требуют как его собственное, так и всеобщее благо» .
В записке выдвигался способ «водворения» опеки и регла¬
ментации, а вместе с ними и крепостного права в экономическую
деревню. Он заключался в разделении территорий, населенных
экономическими крестьянами, на округа и районы (Sprengel und
Kreys) с передачей надзора над этими территориальными еди¬
ницами «каждому члену Коллегии экономии». Эти лица долж¬
324
ны были, по проекту автора,, обладать вотчинной властью над
крестьянами. Суть всей программы автора заключена в его сло¬
вах: «Если будут опять восстановлены барщина (Frohdienste)
и обычно употребляющиеся сборы, то первой заботой Коллегии
экономии будет восстановить вновь пашню на полях, которые
прежде обрабатывались для выгод духовенства и монастырей,
а ныне большей частью запустели» 64. Следовательно, речь в дан¬
ном случае шла о введении в экономической деревне своеобразной
казенной пашни по образцу десятинной, существовавшей до этого
в ряде территорий России. Насколько эта идея автора не отвечала
духу времени, можно судить по тому, что десятинная пашня
и казенное земледелие к этому моменту были уже ликвидиро¬
ваны 65. Таким образом, автор записки отстаивал позицию, отвер¬
гаемую самой жизнью. Выдвигая мысль о возврате к барщине,
автор понимал, что основная масса крестьян не имела достаточных
средств — инвентаря, рабочего скота.
Для быстрого хозяйственного освоения пустующих земель
государству пришлось бы пойти на некоторые расходы, чтобы
дать крестьянам отсутствующий у них в достаточном количестве
инвентарь. Необходимые денежные ресурсы для приобретения
инвентаря и скота автор предлагал получать «посредством сдачи
всех таких полей наряду с покосами... лугами, лесами, в... аренду
на определенное число лет...» 66. Разумеется, арендаторами мог¬
ли выступать лишь состоятельные крестьяне, которые платили
бы правительству за арендуемые -участки суммы, необходимые
для оплаты расходов по осуществлению проекта, выдвигаемого
автором.
Труд крестьян подлежал строгому контролю членом Колле¬
гии экономии 67.
Чем должны интересоваться контролеры? Перечень вопросов,
по которым контролер обязан был бы собирать сведения, показы¬
вает, что он должен был вмешиваться в мельчайшие стороны
крестьянского быта, стремясь к его всемерной регламентации.
Так, контролеру предлагалось выяснить, сколько в каждом кре¬
стьянском хозяйстве скота, тщательно ли в нем обрабатывается
пашня, каковы размеры посевов и урожая, возможности каждого
крестьянина засевать еще больше, и «если да, то почему он этого
не делает...», имеются ли в хозяйствах запасы хлеба на случай
неурожая. Член Коллегии экономии в своем районе обязан был
«никоим образом не допускать, чтобы часть полей, которая долж¬
на обрабатываться... оставалась необработанной». Экономические
контролеры должны были, следовательно, на все обращать внима¬
ние, особенно на то, что «потребно для земледелия и что может его
увеличить...» 68. По проекту автора, эти члены наделялись также
функциями арбитров по хозяйственным спорам — крестьянам
предлагалось обращаться к ним за разрешением межевых дел
и во всех других подобных случаях.
Автор записки был убежден в том, что немалая часть крестьян
отличается наклонностью к «лени» и «праздности», и это служит
325
одной из причин упадка земледелия. Поэтому особенно нужно,
по его мнению, поощрять «прилежание состоятельных крестьян»,
для чего автор рекомендует использовать самые различные прие¬
мы, например «поощрять... маленькими подарками, освобождением
от ряда оброков и работ...» 69. Тут легко усмотреть совпадение
взглядов автора с идеями, выраженными в записке Т. И. Клинг-
штедта «Изъяснение способа к поощрению земледельцев к тру¬
долюбию» 70.
Выдвигая изложенные выше способы улучшения сельского
хозяйства на экономических землях, автор вместе с тем понимал,
что его применение сопряжено с большими трудностями и издерж¬
ками (например, на содержание большого штата членов Кол¬
легии экономии). Боясь, что эти неудобства заставят правительство
отклонить его план, автор записки предлагал на рассмотрение
Екатерины II другой вариант, который, по его мнению, лишен
недостатков первого. По этому варианту автор проектировал про¬
дажу бывших монастырских вотчин светским лицам, которые
должны были передать их целиком или по частям в наследст¬
венную аренду средним и мелким дворянам. По сути дела, автор
при этом выражал давнишнее желание дворянства расширить
свои владения за счет монастырских земель .
Чтобы заинтересовать правящие круги своим проектом, автор
предлагал не просто безвозмездную передачу имений, а их про¬
дажу. Подобная операция должна была доставить казне большие
финансовые выгоды. Формально собственниками имений объяв¬
лялись крупные светские владельцы (Landguther), сдающие в
аренду мелкие участки своих вотчин (50—100 душ крестьян
каждое). Аренда проектировалась наследственной, и, таким обра¬
зом, арендуемые участки превращаются в «имения с наследствен¬
ным чиншем» (Erb-Zinsch-guth). В проекте так характеризуется
такое владение: «Имение с наследственным чиншем — это такое
имение, которое приносит ежегодный наследственный чинш (Erb-
Zinsch), или такие подати, которые гарантируются держателем
имения (Erb-Zinsch-mann) тому, от которого он его получил...» 72
Чинш должен был уплачиваться ежегодно в точно установлен¬
ный срок, причем предусматривалось, что арендатор (Erb-Zinsch-
mann) вносил бы все увеличивающийся чинш по мере развития
земледелия и животноводства в арендованном имении. Как видно
из текста записки, собственник имения обязан был требовать от
своих арендаторов не только исправного и своевременного платежа
чинша, но того, чтобы они содержали свои владения в хорошем
агротехническом состоянии (in bestandiger guter Kultur), собст¬
венник должен был обеспечить защиту и безопасность сданных в
наследственную аренду имений.
Аренда имений оформлялась бы, по замыслу автора документа,
особым «контрактом или заемным письмом» (Lehnbrief). Если бы
в течение трех лет арендатор-чиншедержатель медлил с уплатой
чинша, его владение подлежало отобранию и передаче другому за¬
интересованному лицу. В проекте говорилось о том, что система
326
такой аренды, если она будет осуществлена, окажется весьма
благодетельной для земледелия, «так как чиншедержатель (Erb-
Zinsch-mann) в соответствии со своими интересами приведет име¬
ние в порядок, как это только возможно, ибо иначе его доходы
уменьшатся, а не увеличатся» 73.
Автору представлялась личная и бесконтрольная власть дво¬
рян лучшим средством ограждения крестьян... от произвола и
насилий. Арендатор-чиншедержатель, которому правительство
гарантировало бы, что он «будет... неограниченным и единствен¬
ным господином» во владении, «должен иметь крестьянина под
точным контролем и побуждать его к постоянной прилежной
полевой... работе и... иметь заботу о его благополучии, как о своем
собственном» 74. Эта «забота» вытекает, конечно, из того, что, чем
меньше во владении будет неимущих и необеспеченных крестьян,
тем больше гарантий в получении всех надлежащих податей
и выполнении барщинных работ. Собственно этого не отрицал
и сам автор. Автор не сомневался в том, что его проект содержит
очевидные стимулы для расширения дворянами земледелия и жи¬
вотноводства на полученных землях 75.
Особенно настаивал автор на наследственной передаче арендуе¬
мых имений: лишь возможность закрепить имение за детьми
арендатора заставит последнего вести хозяйство разумно, на твер¬
дых основах «правил экономии». Проект предусмативал также про¬
дажу арендатором в случае необходимости своих прав другому
лицу, стоимость такого владения непременно должна была вклю¬
чить издержки прежнего чиншедержателя 76.
Характерно, что во всем проекте автор нигде не упоминал о
правах крестьян, смысл его рассуждений не оставляет сомнений
в том, что они у крестьян и не предусматривались. Зато, как мы уже
показали, много говорилось об обязанностях их повиноваться
властям и своим новым владельцам, «с прилежанием» исполнять
барщину, создавая то «изобилие», какое обещает в конце концов
прожектер в случае осуществления его проекта. Его не заботил тот
очевидный даже для правящих кругов России факт, что барщин¬
ная эксплуатация крестьян, монастырскими владельцами при¬
вела к экономическому застою многих церковных вотчин 77.
В своей оценке секуляризационной реформы автор рассмат¬
риваемой записки был неодинок. В 1768 г. новгородский губерна¬
тор Я. Е. Сивере в записке «Об экономии и монастырских вот¬
чинах», близкой по духу к проекту Клингштедта, резко критиковал
систему административного, управления экономической дерев¬
ней78. В 1776—1777 гг. представитель консервативного крыла
российского дворянства князь М. М. Щербатов — автор сочинения
«Статистика в рассуждении России» — обрушился на «безумных
людей, похваляющих сие учреждение». Он безапелляционно
утверждал, что реформа, «вызвав уменьшение хлебопашества»,
явилась главной причиной вздорожания хлеба и роста цен в стране.
Подвергая критике деятельность «Коллегии Економшг», Щербатов
настаивал на передаче экономических земель и крестьян в аренду
327
дворянам. «...Сие бы... — утверждал он,—- послужило к поправле¬
нию состояния множества бедных дворян и к умножению госу¬
дарственные економии...» 79
Предложения и проекты Клингштедта, Сиверса, Щербатова
и им подобных, базировавшиеся на охранительно-консерватив¬
ных началах, были обречены на неудачу, ибо были обращены
не в будущее, а в прошлое. В условиях обостряющейся классо¬
вой борьбы помещичьих крестьян и не утихших еще волнений
в бывших монастырских вотчинах абсолютистское правитель¬
ство це могло пойти на реализацию в полном объеме подобных
предложений. Некоторые идеи о надзоре над крестьянами и о
необходимости задержать процесс экономической деградации ка¬
зенной деревни получили развитие в последующих попытках дво¬
рянского правительства ослабить остроту крестьянского вопроса
(например, при реформе государственной деревни в 30-е годы
XIX в.).
Говоря об отношении крестьян бывших церковных вотчин
к секуляризационной реформе, нельзя не сказать о том, что она
бесспорно была им выгодна. Передача в их руки значительного
земельного фонда, отмена барщины и введение полуторарублевого
оброка, а главное, перевод их из лично зависимого состояния на
положение особой категории экономических крестьян — все
это, конечно, благотворно сказывалось на хозяйственной дея¬
тельности. В. И. Семевский отмечал, что во многих отношениях
экономическая деревня отличалась в лучшую сторону от дерев¬
ни крепостной. Экономические крестьяне «там, где это было воз¬
можно... получали совершенно достаточные наделы, а местами
даже громадные, как, например, в губерниях Костромской, Во¬
логодской, Петербургской и Новгородской» 80. Экономические
крестьяне широко использовали аренду оставшихся у государ¬
ства земель бывших духовных владельцев81.
Однако Семевский не видел процесса имущественного и со¬
циального неравенства в среде экономических крестьян, не замечал
и того, что передача их в ведение правительственных чиновников —
экономических казначеев и стоящих над ними четырех экономи¬
ческих правлений (с 1770 г., в Ельне, Казани, Вологде и Ярослав¬
ле) и Коллегии экономии — вводила в бывших духовных вотчинах
режим мелочной опеки, регламентации и злоупотреблений, стес¬
нявший их личную хозяйственную инициативу 82.
Глухое недовольство крестьян местами выливалось в волнения.
Источники не подтверждают мнение Семевского о том, что «после
1764 г. неизвестно ни одного волнения» крестьян бывших духов¬
ных вотчин 83. Нами обнаружены материалы о движении экономи¬
ческих крестьян ряда районов России.
В 1768 г. начались выступления экономических крестьян сел
Покровского, Рождественского, Сумки Свияжского у., принуж¬
даемых к работам на недавно построенном Юнгенском винокурен¬
ном заводе. Они отказались выделить 128 подвод для вывоза вина
в г. Кострому 84. Не выполнили они и распоряжение свияжского
328
экономического казначея поручика Я. М. Чернавского о поставке
к заводу дров и принудительном направлении 110 работников
(из-за недостатка «вольных рабочих людей») 85. Весной 1769 г. в
экономических вотчинах Свияжского и Козьмодемьянского уездов
появились крестьянские вооруженные отряды («разбойнические
партии», по терминологии Козьмодемьянских воеводских властей),
директор Юнгенского завода секунд-майор Иван Шанский всерьез
опасался «разбоя и пожога» 86. Коллегия экономии ничего не
нашла лучшего, как рекомендовать в мае того же года для «сми¬
рения» крестьянского «огурства» «учинить нещадное наказание
плетьми» 87.
В начале 70-х годов XVIII в. вспыхнули волнения экономиче¬
ских крестьян Старицкого и Тверского уездов. Эти волнения вы¬
нудили руководство Коллегии экономии создать в начале 1773 г.
в г. Старице особую «Следственную комиссию о казначеях и
крестьянах». Ее деятельность способствовала лишь дальнейшему
усилению административного контроля в вотчинах. 7 октября
1773 г. Коллегия экономии потребовала от тверского объезжего
эконома ротмистра И. А. Возницына не отпускать крестьян Ба-
лашковской вотчины на заработки под предлогом того, что они
могут потребоваться для дачи показаний членам вышеупомяну¬
той комиссии 88. В начале 1775 г. экономические крестьяне дере¬
вень Плюснино, Юрино, Григорьевой и др. отказались повино¬
ваться старицкой казначейской администрации 89.
Тогда же начались волнения крестьян в экономических вот¬
чинах Зубцовского у. (Тверская губ.). В с. Терешково и прилегаю¬
щих к нему деревнях крестьяне устраивали «дневные и ночные
сходы...», собирались «в толпы по улицам в разных местах ежед¬
невно» 90. 30 апреля и 24 мая 1775 г. крестьяне подали тверскому
объезжему эконому ротмистру И. А. Возницыну жалобы на зубцов¬
ского экономического казначея Т. И. Нилова, обвиняя его в зло¬
употреблениях (избиении «батожьем», держании «нас скованных
под караулом», сборе излишних денег и хлеба) 9i.
Подобная картина наблюдалась и на юге. Осенью 1774 г. в Елец¬
ком экономическом правлении рассматривалось дело о неподчине¬
нии экономических крестьян Воронежского у. казначею капитану
Д. Крюкову. Крестьянин Свирид Егоров «казначея бранил...
всякими непотребными словами» 92. Жители поселка Оболенский
самовольно рубили «экономический» лес. Казначей был вынужден
поставить перед воронежским губернатором генерал-поручиком
Н. Л. Шетневым вопрос об использовании против крестьян эконо¬
мических вотчин «пристойной команды» 93.
Долгой и упорной была борьба экономических крестьян Вятки.
Антифеодальное движение вяткинских монастырских крестьян,
начавшееся в середине 40-х годов XVIII в. и связанное с требовани¬
ем крестьянами личной свободы и уравнения с государственными
крестьянами, не было прекращено ни усилиями сенатской следст¬
венной комиссии И. Л. Полянского, ни военными командами 94.
Волнения начались в период проведения 3-й ревизии. В сере¬
329
дине 1763 г. крестьянская делегация архиерейской Кырмыжской
вотчины прибыла в г. Хлынов и подала челобитную, требуя от¬
мены барщинных работ 95, вскоре крестьяне потребовали перевода
их в разряд государственных. Применение военной силы лишь еще
более ожесточило крестьянство. Секуляризационная реформа и
передача в связи с ней крестьян бывших вотчин в ведение Колле¬
гии экономии не принесли успокоения крестьянству, оно упорно
настаивало на уравнении во всем с государственными крестья¬
нами.
В июне 1765 г. начались волнения нескольких тысяч крестьян
Касинской, Верхошижемской, Ошетской, Сунской экономических
вотчин, они отказались подчиняться экономическим казначеям и
Коллегии экономии 96. Летом 1765 г. крестьяне Егор Кувалдин и
Иван Сынчин прибыли в Петербург и подали в Сенат от имени
вятских экономических крестьян прошение считать их государст¬
венными крестьянами 97. К концу 1765 г. экономические казначеи
фактически были изгнаны из большинства вотчин. Размах движе¬
ния был так велик, что посылавшиеся военные отряды в 1766 —
1767 гг. не могли прекратить волнения. Выбранные крестьянами
вожаки (например, Филат Калинин) проводили активную агита¬
цию в пользу упорного сопротивления правительственному нажи¬
му. В конце 1768 — первой половине 1769 г. крестьяне рассеяли
ряд мелких военных команд, и Коллегия экономии и Военная
контора приняли решение направить в вятские экономические вот¬
чины большой военный отряд, но дальность расстояния и недоста¬
ток войск в губернском центре — г. Казани помешали правительст¬
ву осуществить широкую карательную операцию.
Среди широких масс вятского экономического крестьянства
распространялись известия о действиях повстанцев, руководимых
Е. И. Пугачевым. В январе 1774 г. вятский экономический казна¬
чей поручик И. Денисов сообщал о том, что крестьяне Кырчанской
экономической вотчины горячо обсуждали вести о переходе на сто¬
рону восставших соседней Рождественской вол. Казанского у. Эко¬
номическим крестьянам были известны и пугачевские указы 98.
В отрядах Пугачева сражались вятские экономические крестьяне,
ушедшие еще до 1773 г. на заработки в Казань и в Оренбургскую
губ.: Емельян Лалетин (Куменская вотчина), Иван Калинин,
Григорий Городилов (Курчумская вотчина). Переход армии Пуга¬
чева на правобережье Волги привел к уменьшению числа крестьян¬
ских выступлений на Вятке, после 1774 г. продолжали борьбу лишь
крестьяне Кырмыжской экономической вотчины. В мае 1776 г.
экономических крестьян этой вотчины «увещевали» чиновники
вятской воеводской канцелярии, приехавшие в Кырмыжскую вот-
чину, но крестьяне заявили, что считают себя не экономическими,
а «черносошными». Только в марте 1778 г. после разгрома деревень
и избиения крестьян батальоном Селенгинского пехотного полка
волнения прекратились. К этому времени, к тому же, все более сти¬
рались грани между экономической и государственной дерев¬
нями ".
330
Таким образом, борьба экономических крестьян за приписку
к государственной деревне продолжала линию, наметившуюся еще
в период 40 —50-х годов XVIII в. В движении крестьян, несмотря
на его стихийность, заметны и элементы организации. Эта борьба
экономического крестьянства привела, например, к смягчению
форм феодальной эксплуатации на Вятке, к сокращению там кон¬
тингента лично зависимого населения. Вместе с тем она свидетель¬
ствовала о том, что секуляризационная реформа, хотя объективно
и отвечала интересам крестьян бывших духовных владений, не
была полностью одобрена ими. Проведенная феодально-крепост¬
ническим правительством под активным нажимом самих
крестьянских масс, реформа сохраняла рудимент личной зависи¬
мости в экономической деревне в виде всевластия управителей-
казначеев и чиновников экономических учреждений (правлений и
Коллегии экономии). Это лишает секуляризационную реформу
ранга «великой и благодетельной», в который ее возвели некоторые
дореволюционные историки (А. Завьялов, В. И. Семевский) 1ио.
Ее крепостнические черты вызывали протест крестьянских масс,
продолжавших антифеодальную борьбу.
Все рассмотренные выше вопросы, характеризующие отношение
основных сословных групп — дворян, духовенства и крестьян — к
секуляризационной реформе, дают основание считать, что оно
было неоднозначным. Большинство духовных иерархов — верхуш¬
ки духовенства — не могло одобрить ее, хотя открыто и не высту¬
пило против. Лишь немногие из них, такие, как А. Мацеевич и
П. Конюскевич, и некоторые главы монастырей-собственников с
консервативно-клерикальных позиций резко выражали недоволь¬
ство отобранием у духовных собственников земли и крестьян. Про¬
тест этот не мог приостановить хода реформы, причины которой
заключались в антифеодальной борьбе крестьян и политических
целях абсолютизма. Указанные факторы объясняют, почему абсо¬
лютистское правительство не пошло навстречу пожеланиям тех
дворян, которые мечтали о передаче в их руки секуляризованных
у духовных собственников земель с крестьянами. Вместе с тем не
все стороны реформы удовлетворили и крестьянство бывших ду¬
ховных владений. Опека и надзор, внедрявшиеся в экономических
селениях правительственными чиновниками, приводили к стесне¬
нию хозяйственной свободы крестьян. Во всевластии экономиче¬
ских казначеев крестьяне усматривали опасность возрождения
личной зависимости и в ряде мест продолжали борьбу за полное
юридическое и фактическое слияние с населением государствен¬
ной деревни.
1 Никольский Н. М. История русской церкви. [1-е изд.] М., 1930. С. 146—147.
О волнениях крестьян в монастырских вотчинах см.: Комиссаренко А. И. К воп¬
росу о формировании антикрепостнического мировоззрения у русского крестьян¬
ства середины XVIII в. (по материалам духовных вотчин) // Материалы XV сес¬
сии симпозиума по проблемам аграрной истории. Вологда, 1976. Вып. 1.
С. 162-174.
2 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 10.' С. 131.
3 Ивановский В. Русское законодательство XVIII и XIX вв. в своих постановлениях
331
относительно монашествующих лиц и монастырей: (Опыт историко-канониче¬
ского исследования). Харьков, 1905.
4 Любимов Г. Историческое обозрение способов содержания христианского ду¬
ховенства от времен апостольских до XVII—XVIII вв. СПб., 1852; Милю¬
тин В. О. О недвижимых имуществах духовенства в России. СПб., 1859; Зна¬
менский П. В. Чтения по истории русской церкви за время царствования Екате¬
рины II // Православный собеседник. Казань, 1875. № 1. С. 19, 21—22; № 2. С. 99;
Веденяпин П. Г. Законодательство императрицы Елизаветы Петровны относи¬
тельно православного духовенства//Православное обозрение. М., 1865. № 5.
С. 69—71; № 7. С. 296—334; № 40. С. 217—231; Беликов В. Отношение государ¬
ственной власти к церкви и духовенству в царствование Екатерины II // Чтения
в О-ве любителей духовного просвещения. М., 1875. № 7. С. 721—762; № 8.
С. 70—86; № 10. С. 247—280; № 11. С. 310—344; Ростиславов Д. И, Опыт иссле¬
дования об имуществах и доходах наших монастырей. СПб., 1876. С. 64—65;
Знаменский И. Положение духовенства в царствование Екатерины II и Павла I.
М., 1880; Завьялов А. В опрос о церковных имениях при императрице Екатерине
II. СПб., 1900; Семевский В. И. Крестьяне в царствование императрицы Ека¬
терины II. СПб., 1902. Т. 2; Верховский П. В. Населенные недвижимые имения
св. Синода, архиерейских домов и монастырей при ближайших преемниках Пет¬
ра Великого... СПб., 1909; Он же. Очерки по истории русской церкви в XVIII и
XIX столетиях. Варшава, 1912. Вып. 1.
5 Маккавеев П. Религиозно-церковные воззрения Екатерины II // Странник: Ду¬
ховный журнал современной жизни, науки и литературы. 1904. № 12. С. 785—
799; Попов М. С. Арсений Мацеевич, митрополит Ростовский и Ярославский.
СПб., 1905; Ивановский В. Русское законодательство XVIII и XIX вв. в своих
постановлениях относительно монашествующих лиц и монастырей. Харьков,
1905; Титлинов Б. В. Правительство императрицы Анны Иоанновны в его
отношениях к делам православной церкви. Вильна, 1905; Покровский И. М.
Средства и штаты великорусских архиерейских домов со времени Петра I до
учреждения духовных штатов в 1764 г. Казань, 1907; Кузнецов Н. Д. К вопросу о
церковном имуществе и отношении государства к церковным недвижимым
имениям в России // Богословский вестник. Сергиев Посад, 1907, июль-август.
С. 592-648.
6 Захарова Л. Ф. К последствиям секуляризации церковных земель в России //
Вопр. истории. 1982. № 12. С. 165—167; см. также: Комиссаренко А. И. Вотчин¬
ное хозяйство духовенства и секуляризационная реформа в России (20—60-е
годы XVIII в.): Автореф. дис. ... д-ра ист. наук. М., 1984.
7 Комиссаренко А. И. Абсолютистское государство России и духовные земель¬
ные собственники в борьбе за землю, крестьян и ренту // Социально-полити¬
ческое и правовое положение крестьянства в дореволюционной России. Воро¬
неж, 1983. С. 129-138.
8 Чистович И. Феофан Прокопович и его время. СПб., 1868. С. 177—178.
9 ЦГАДА. Ф. 248 (Сенат). Он. 40. Кн. 3066. Л. 460.
10 Там же. Л. 547—633, 741 об.—743 об; Знаменский П. Руководство к русской
церковной истории. 2-е изд. Казань, 1876. С. 282—312.
11 Верховский II. Вопрос о церковных имениях в царствование Анны Иоанновны
(1730—1740). СПб., 1908. С. 3—6; Шаховской Я. П. Записки князя Якова Пет¬
ровича Шаховского, полицеймейстера при Бироне, обер-прокурора Св. Синода,
генерал-прокурора и конференц-министра при Елисавете, сенатора при Екате¬
рине II, 1705-1777. СПб., 1872. С. 50-51.
12 Шаховской Я. П. Указ. соч. С. 53—56.
13 Верховский П. В. Очерк по истории русской церкви. Вып. 1. С. 144—145.
14 ЦГАДА. Ф. 248. Оп. 40. Кн. 3261. Л. 677 об.; Госархив. Разряд 10 (Кабинет Ека¬
терины II). Оп. 3. Д. 432. Л. 23—24 об.; Беликов В. Указ. соч. // Чтения в О-ве
любителей духовного просвещения. 1875. № 7. С. 721—762; № 8. С. 70—86.
15 ЦГАДА. Ф. 248. Оп. 40. Кн. 3400. Л. /746-747 об.
16 Автобиографическое показание Арсения Мацеевича // Осмнадцатый век. М.,
1869. Кн. 2. С. 361—365; Попов М. Арсений Мацеевич и его дело/ СПб., 1912.
С. 8-14.
17 Попов М. С. Арсений Мацеевич* митрополит Ростовский и Ярославский. С. 16.
18 Там же. С. 24.
19 Там же. С. 36.
332
20 ЦГАДА. Ф. 168 (Сношения русских государей с правительственными местами
и должностными лицами по внутренним делам). On. 1. Д. 40.'Л. 17—36.
21 Попов М. С. Арсений Мацеевич, митрополит Ростовский и Ярославский.
С. 58-62.
22 Рус. арх. 1866. С. 50-52.
23 Попов М. С. Арсений Мацеевич, митрополит Ростовский и Ярославский.
С. 102-112.
24 Там же. С. 126.
25 ЦГАДА. Ф. 168. Он. 1. Д. 40. Л. 2.
2® Там же. Л. 13.
Попов М. С. Арсений Мацеевич, митрополит Ростовский Ярославский. С. 18;
ЦГАДА. Госархив. Разряд 6 (Уголовные дела по государственным преступле¬
ниям). On. 1. Д. 399. Л. 88—91.
28 ЦГАДА. Госархив. Разряд 6. On. 1. Д. 399. Рулон 1 (дело не имеет пагинации).
29 Там же.
30 Там же. Ф. 248. Он. ИЗ. Д. 1539. Л. 1-3.
31 Попов М. С. Арсений Мацеевич, митрополит Ростовский и Ярославский. С. 135;
Соловьев С. М. История России с древнейших времен. М., 1965. Кн. 13. С. 203—
207.
32 ЦГАДА. Госархив. Разряд 6. On. 1. Д. 399. Рулон 1 (дело не имеет пагинации).
33 ЦГАДА. Ф. 168. Он. 1. Д. 40. Л. 14.
34 Там же. Л. 14 об. —15.
35 ЦГАДА. Госархив. Разряд 6. On. 1. Д. 399. Рулон 2. Л. 72.
36 Попов М. С. Арсений Мацеевич, митрополит Ростовский и Ярославский. С. 187.
37 Барсов Я. Я. Митрополит Ростовский Арсений Мацеевич и дело об отобрании
церковных имений в 1762—1763 гг. // Рус. старина. 1876, апрель. С. 721—756.
38 ЦГАДА. Госархив. Разряд 6. On. 1. Д. 399. Рулон 3. Л. 100—138 об.
39 Там же. Рулон 4. Л. 166—188 об.
40 Попов М. С. Арсений Мацеевич, митрополит Ростовский и Ярославский. С. 229.
41 ЦГАДА. Госархив. Разряд 6. On. 1. Д. 399. Рулон 5. Л. 219—223.
42 Там же. Рулон 6. Л. 306—362.
43 Соловьев С. М. Указ. соч. Кн. 13. С. 203—207.
44 ЦГАДА. Госархив. Разряд 6. On. 1. Рулон 6. Л. 314—318.
45 Там же.
46 Попов М. С. Арсений Мацеевич, митрополит Ростовский и Ярославский.
С. 250-251.
47 Памятники.новой русской истории. СПб. 1874. Т. 1. С. 123—128; Богослов¬
ский М. М. История России XVIII в. М., 1912. С. 223.
48 ЦГАДА. Госархив. Разряд 5 (Переписка высочайших особ с частными лицами).
On. 1. Д. 119. Л. 29 об.
49 Попов М. С. Арсений Мацеевич, митрополит Ростовский и Ярославский.
С. 181-182.
50 Знаменский П. В. Чтения из истории русской церкви за время царствования
Екатерины II //Православный собеседник. Казань, 1875. № 1. С. 3—22; № 4.
С. 392-400.
51 ЦГАДА. Ф. 168. On. 1. Д. 45. Л. 1-14.
52 Там же. Госархив. Разряд 10. Оп. 2. Д. 284. Л. 1 — 12 об. Сохранился в архиве
лишь сокращенный перевод этого документа на русский язык (Там же. Раз¬
ряд 18. On. 1. Д. 157. Л. 212а—231).
53 Лихачев Н. П. Палеографическое значение бумажных водяных знаков. СПб.,
1899. Ч. 3. Табл. XXXI; Ч. 1. С. 415. № 3566.
54 Более подробно о Т. И. Клингштедте см.: Комисраренко А. И. Проект введения
личной крепостной зависимости экономических крестьян в России в первые
годы после секуляризации церковных имуществ (60-х годы XVIII в.) //Еже¬
годник по аграрной истории Восточной Европы, 1970 г. Рига, 1977. С. 95—103.
55 Белявский М. Т. Крестьянский вопрос в России накануне восстания Е. И. Пу¬
гачева. М., 1965. С. 302-310.
56 Труды Вольного экономического общества. СПб., 1766. Т. 3. С. 165—194;
СПб., 1767. Т. 5. С. 60-69; СПб., 1770. Т. 16. С. 232-256.
57 ЦГАДА. Госархив. Разряд 10. Оп. 2. Д. 284. Л: 1.
58 Там же.
59 Там же. Л. 1 об.
333
60 Там же. Л. 2 об.
61 Там же. Л. 5 об.
62 Там же. Л. 4 об.
63 Там же. Л. 5.
64 Там же. Л. 6.
65 Кондрашенков А. А. Крестьяне Зауралья в XVII—XVIII вв. Челябинск, 1966.
С. 101.
66 ЦГАДА. Госархив. Разряд 10. £>п. 2. Д. 284. Л. 6.
67 Контроль был нужен для получения «точных известий о состоянии каждого лич¬
ного хозяйства» (Там же. Л. 6 об.).
68 Там же. Л. 7.
69 Там же. Л. 7 об.
70 Труды Вольного экономического общества. Т. 16. С. 232—256.
71 Очерки истории СССР: Период феодализма. Россия во второй половине XVIII в.
М., 1956. С. 281-282.
72 ЦГАДА. Госархив. Разряд 10. Оп. 2. Д. 284. Л. 8 об.
73 Там же. Л. 10 об.
74 Там же. Л. 8—10 об., И об,—12 об.
75 Там же.
76 Там же.
77 Борисов А. М. Кризис церковного и монастырского землевладения и хозяйства
в 40—60-х годах XVIII в. // История СССР. 1968. № 3. С. 150—151; Комисса-
ренко А. И. Волнения крестьян вятских духовных вотчин в 40—50-х годах
XVIII в. // Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы, 1963 г. Вильнюс,
1965. С. 375-387.
78 Семевский В. И. Указ. соч. Т. 2. С. 280—282.
79 Щербатов М. М. Сочинения. СПб., 1896. Т. 1. С. 598 — 603.
80 Семевский В. И. Указ. соч. Т. 2. С. 264—265, 257—260, 840—841; Беликов В.
Указ. соч. // Чтения в О-ве любителей духовного просвещения. 1875. № 7.
С. 726-733
81 ЦГАДА. Ф. 1090 (Экономические казначеи и правления). On. 1. Д. 1459. Л. 1 —
12.
82 ПСЗ. Т. 19. № 13487, 13590.
83 Семевский В. И. Указ. соч. Т. 2. С. 278.
84 ЦГАДА. Ф. 1090. On. 1. Л. 1459. Л. 27.
85 Там же. Л. 1—3 об.
86 Там же. Л. 49—49 об.
87 Там же. Л. 56; Иванов А. Г. Положение экономических крестьян Марий¬
ского края во второй половине 60-х годов XVIII в.//Сельское хозяйство
и крестьянство Среднего Поволжья в периоды феодализма и капитализма.
Чебоксары, 1982. С. 34—36.
88 ЦГАДА. Ф. 1090. On. 1. Д. 67. Л. 1-24.
89 Там же. Д. 163. Л. 1-16.
90 Там же. Д. 164. Л. 1 об.
91 Там же. Л. 3, 58—58 об.
92 Там же. Оп. 2. Д. 526. Л. 1.
93 Там же. Л. 3—3 об.
94 Более подробно см.: Комиссаренко А. И. Волнения крестьян вятских духовных
вотчин... С. 385—387.
95 ЦГАДА. Ф. 280 (Коллегия экономии). On. 1. Д. 288. Л. 1г-20.
96 Там же. Д. 2834. Л. 29 об.-ЗО.
97 Там же. Д. 288. Л. 113—113 об.; Ф. 425 (Вятская провинциальная канце¬
лярия). Оп. 2. Д. 278. Л. 184—185 об.
98 Там же. Госархив. Разряд 6. On. 1. Д. 630. Л. 22—22 об.
99 Более подробно см.: Комиссаренко А. И. Движение вятских экономических
крестьян в 60—70 гг. XVIII в. // Аграрная история и социалистические пре¬
образования северной деревни. Вологда, 1973. Вып. 4. С. 268—277.
100 Завьялов А. Указ, соч.; Семевский В. И. Указ. соч. Т. 2.
4. ИСТОРИОГРАФИЯ ИСТОРИИ
ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ
В РОССИИ
ПРОБЛЕМА «КРЕЩЕНИЯ РУСИ»
В ТРУДАХ СОВЕТСКИХ ИСТОРИКОВ
(историографический обзор)
С. Ю. Королева
Изучение истории общественного, политического и культурного
значения «крещения Руси» привлекало неизменное внимание
отечественных историков и филологов, начиная с В. Н. Тати¬
щева и М. М. Щербатова в XVIII в., Н. М. Карамзина, С. М. Со¬
ловьева, Н. С. Тихонравова, В. О. Ключевского в XIX в. и вплоть до
С. Ф. Платонова, А. И. Соболевского, А. А. Шахматова и его
научной школы в начале нашего столетия. Трудно назвать среди
отечественных специалистов дореволюционного прошлого имена
ученых, не уделивших в той или иной степени внимания проблеме
«крещения Руси» в ее источниковедческом, историко-культурном,
государственно-правовом и политическом аспектах. Само собой
разумеется, что наиболее пристрастное рассмотрение этой пробле¬
мы принадлежало историкам церкви, будь то митрополит Платон,
митрополиты Филарет и Макарий в XIX в. Конфессионально
окрашенным, но наиболее либеральным был труд профессора
Московской духовной академии, впоследствии академика
Е. Е. Голубинского \ Было бы упрощением сводить деятельность
крупных представителёй. церковной историографии исключитель¬
но к апологетике, хотя они и по своему положению и по убеждению
являлись проводниками церковных интересов и деятельность
церкви оценивали как наиболее важный фактор для всей русской
истории. Значительным, хотя и не решающим, было конфессио¬
нальное влияние на светских историков дворянско-буржуазного
направления. Клерикальная и конфессиональная трактовка
истории церкви, естественно, вызвала отповедь дворянских
революционеров (А. И. Герцен) и революционных демократов
(Н. А. Добролюбов), в свою очередь не избежавших крайностей,
негативно оценивая историческую роль христианства. Так или ина¬
че, история церкви, в частности проблема «крещения Руси»,
являлась полем идеологического противоборства уже в доре-
© С. Ю. Королева, 1990
335
волюционной историографии (включая литературоведение,
источниковедение, искусствоведение, археологию). В то же
время дореволюционная историография ввела в научный оборот
источники, зафиксировавшие событие «крещения»,— летопис¬
ные, агиографические, литературные, как отечественные, так
и иностранные,— круг которых и посейчас остается почти без
изменения. В ее, рамках была намечена основная канва изучения
самого факта «крещения Руси» (место и время) и событий, с ним
связанных, предложены версии «происхождения» древнерусского
христианства, отмечено наличие христиан на Руси еще до акта
«крещения». Подняты были и вопросы о политических и куль¬
турных последствиях утверждения христианства, о его значении
для древнерусского общества. Таким образом намечен был ком¬
плекс вопросов, который до сих пор остается в поле внимания
советских историков. Однако при выдающихся источниковедче¬
ских достижениях, плодотворных попытках связать религиозную
акцию Владимира с межгосударственными отношениями (Визан¬
тия, Болгария, государства Западной Европы) конфессиональные
ограничения объективно (не говоря уже о церковной историогра¬
фии) тормозили творческую мысль ученых, методологически оста¬
вавшихся в рамках позитивистских представлений.
В достаточной мере обстоятельный обзор досоветской исто¬
риографии проблемы дается Л. И. Емелях2. Поэтому целью
данной статьи является попытка осмысления .опыта советской
исторической науки в этой области.
В советской историографии проблемы «крещения Руси»,
тесно связанной с общим развитием исторической мысли, можно
выделить несколько этапов, начальный из которых приходится
на 20-е годы.
* * *
В первые десятилетия двадцатого века открылись возможности
для творческой разработки всех направлений исторического
исследования, в том числе и для изучения истории религии и цер¬
кви. Однако религия как предмет науки в условиях победившей
социалистической революции не могла быть и не была только
академической дисциплиной. Огромный интерес к вопросам
религии, роли и значения церкви, толкование которых прежде
находилось в монополии духовенства, захватил самые глубокие
слои населения, городского и деревенского. Популяризация
научных знаний в области этих вопросов стала прямым и насущ¬
ным общественным долгом ученых. В письме И. И. Скворцову-
Степанову (от 19 марта 1922 г.) В. И. Ленин советовал написать
«томик по истории религии и против всякой религии... с обзором
материалов по истории атеизма и по связи церкви с буржуазией» 3.
Проблема «крещения Руси» была рассмотрена в ряде работ
ученых старшего поколения — В. М. Истрина «Очерк истории
древнерусской литературы домосковского периода (XI—XIII вв.) »
(1922) и Н. К. Никольского «“Повесть временных лет” как источ¬
336
ник для начального периода русской письменности и культуры.
К вопросу о древнейшей русской летописи» (1930). В названных
трудах с успехом продолжались основные линии изучения пробле¬
мы «крещения Руси», сформировавшиеся в дореволюционной исто¬
риографии. В центре внимания Истрина и Никольского находилось
выявление зависимостей древнерусской литературы от литера¬
туры византийской, болгарской, западнославянской. Характер
этих исследований преимущественно источниковедческий. Но¬
вый аспект проблемы «крещения Руси» — вопрос о древнерусской
религиозной идеологии, на необходимость изучения которой
«в движении, развитии и переменах» указал в своей до¬
революционной работе «О древнерусском христианстве» (1913)
Н. К. Никольский 4,— был рассмотрен в статье М. Д. Приселкова
«Борьба двух мировоззрений» (1923) 5. Еще в книге «Очерки
по церковно-политической истории Киевской Руси X—XII вв.»
(1913) Приселков исследовал источники, относящиеся к «креще¬
нию Руси», что позволило ему в данной статье попытаться опре¬
делить «существо древнерусского мировоззрения». Автор пришел
к выводу, что от византийской церкви, культивировавшей
«аскетическую струю», настроения отрешенности от земных
интересов, христианское мировоззрение периода «крещения»,
как оно было проповедано и усвоено на Руси, отличалось «избыт¬
ком радостности и жизнерадостности, полным отсутствием нот
скорби и покаяния, страха мира и его соблазнов»,, что он объяс¬
няет первоначальной зависимостью и подчинением русской цер¬
кви Охридскому патриархату. В свою очередь, подобные религиоз¬
ные настроения в Болгарии автор возводит к «бодрому и радо¬
стному христианству первых веков». Действительно, доникейское
христианство запечатлело «ощущение того, что ведется борьба
против всего мира и что эта борьба увенчается победой; есть
радость борьбы и уверенность в победе...», писал Ф. Энгельс6.
Однако проповедь первых распространителей христианства
на Руси (как и в Болгарии) не содержала мотивов «радости
борьбы и уверенности в победе», свойственных раннему хри¬
стианству, да и не могла их содержать по всей совокупности
исторических условий и по своему социальному характеру.
Мотивы торжества были другие — церковных иерархов прежде
всего вдохновляло признание христианства государственной
религией. Построение Приселкова о сущности древнерусского
христианства в начальный период его распространения нередко
переносится на всю историю православия, тем самым служа не
науке, а апологетике.
Первым опытом марксистского исследования истории пра¬
вославной церкви в России явилась книга Н. М. Никольского
«История русской церкви» 7. Она и до настоящего времени оста¬
ется единственной монографией по истории этого важнейшего
социально-идеологического института в феодальной и феодально-
крепостнической России. На передний план в труде Никольского
выдвинуто значение социально-экономических условий и клас-
337
совой борьбы как решающе воздействующих на историю церкви.
Изучению христианизации населения Древнерусского государ¬
ства исследователь предпосылает развернутую характеристику
народных верований восточных славян, связывая их с повсед¬
невной хозяйственной практикой и дифференцируя эти верования
на «земледельческие» и «городские». Как и Приселков, Н. М. Ни¬
кольский противопоставляет византийское христианство и его
церковь древнерусским верованиям и^ культам, но по иным
основаниям: «христианская мифология и культ совершенно
не подходили к условиям жизни Приднепровья», поскольку,
как считал Никольский, оно «жило совсем в других хозяйственных
и социальных условиях, чем Византия». Иное дело верхи древне¬
русского общества — «купеческо-военные верхи», которые, ру¬
ководясь «торговыми интересами», стали, по мнению автора,
проводниками христианства в Древней Руси, что по разным,
преимущественно политическим, мотивам отвечало и интересам
Византии. В итоге исследователь приходит к выводу о «смычке
новой веры и княжеской власти на хозяйственной и социаль¬
но-политической основе». Автор «Истории русской церкви»
осмысливал ее в рамках экономического материализма, конкре¬
тизированного в концепции «торгового капитализма», выработан¬
ной М. Н. Покровским и наложившей печать на то направление
советской историографии 20-х годов, которое получило название
«школа Покровского». Однако, обращаясь к тем или иным кон¬
кретным сюжетам истории русской церкви, Н. М. Никольский
выходил за рамки «школы» и оставил тонкие наблюдения и про¬
никновенные характеристики социально-политической роли церкви
и роли оппозиционных ей народных антццерковных движений.
История «крещения Руси» явилась предметом специального
изучения В. А. Пархоменко в книге «У истоков русской государ¬
ственности», вышедшей в 1924 г. 8 и написанной в том же мето¬
дологическом ключе, что и работа Н. М. Никольского. В событиях
политической и культурной истории Древнерусского государства
ученый заостряет внимание на внутренних движущих силах
общества, в котором он выделяет группу «торгующих инородцев-
гостей» (критикуя одновременно норманнскую теорию), «кня¬
жескую дружину» и «племенно-земледельческую деревню».
В поисках материальных основ идеологических явлений Пархомен¬
ко придает первостепенное значение торговле. Так, причины
христианства автор объясняет необходимостью сближения с Ви¬
зантией с целью дальнейшего развития пути «из варяг в греки».
Сама по себе ’ мысль о торговых каналах как проводящей сети
культурных связей вполне оправданна и перспективна, что,
в частности, нашло свое подтверждение в статье Е. А. Рыдзев-
ской «Легенда о князе Владимире в саге об Олафе Трюггвасоне»
(1935) 9. Подчеркнутая Пархоменко роль конфессиональных
контактов в политических и культурных отношениях Древнерус¬
ского государства с Византией или юго-западным славянством
также может быть отнесена к его творческим достижениям.
338
Труды Н. М. Никольского и В. А. Пархоменко знаменовали
начальный этап становления марксистского изучения истории
православной церкви в России, и в частности одной из ее узловых
тем — «крещения Руси». Вместе с тем на этом этапе развития
советской историографии хотя и не игнорировались, но явно
недооценивались политические (повышение международного
престижа Древнерусского государства) и культурные послед¬
ствия утверждения христианства и его распространения как госу¬
дарственной религии. К тому же открытое противоборство церкви
завоеваниям Октябрьской революции, ее сопротивление Декрету
об отделении церкви от государства и школы от церкви, ее связи
с представителями экспроприированных эксплуататорских классов
влияли на оценку исторической роли церкви, выдвигали на перед¬
ний план ее роль как орудия духовного гнета, порождали одно¬
значно негативные характеристики. Это особенно отразилось
на написанных в духе экономического материализма работах
В. К. Никольского 10, А. Дмитрева п. Г. Макарова 12, М. Снитко 13.
Начало научной разработки проблемы «крещения Руси» проходи¬
ло в условиях широко развернувшейся антирелигиозной пропа¬
ганды среди населения, требовавшей массовой научно-популярной
литературы. Появилось большое количество различных атеисти¬
ческих газет и журналов 14, в многочисленных статьях которых
популяризация истории религии и церкви нередко оборачивалась
- ее вульгаризацией 15. На уровень антирелигиозной пропаганды
влияла нехватка (за немногим исключением) компетентных
научных кадров. Из этого не следует, что первые опыты советской
историографии «крещения Руси» подлежат однозначно нега¬
тивной оценке. Это были первые опыты и без них невозможно
было дальнейшее продвижение в разработке данной проблемы.
Как и все явления общественной жизни, оценка трудов по исто-
, рии церкви советских историков’ в 20-е годы требует неуклон¬
ного следования принципу историзма.
* * *
Новый этап разработки марксистской концепции «крещения Руси»
следует отнести к началу 30-х — середине 50-х годов. Предпосыл¬
ками ее целостного формирования явилось утверждение марксист¬
ского понимания социально-экономического строя Древнерус¬
ского государства как политической надстройки раннефеодально¬
го общества. Именно на этом пути и могло быть преодолено
толкование «крещения Руси» в духе экономического материа¬
лизма. В течение 30-х годов наиболее профессионально эрудиро¬
ванные советские историки — среди них Б. Д. Греков, С. В. Бах¬
рушин, А. Е. Пресняков, С. В. Юшков — творчески освоили
марксистско-ленинскую методологию исследования историчес¬
кого процесса. В их трудах и была всесторонне изучена социально-
политическая природа Древнерусского государства, его классовая
иерархия. Выработке научной концепции «крещения Руси»
способствовало и то, что борьба с религией перестала быть столь
339
«горячей точкой» классовой борьбы, какой она являлась в 20-е го¬
ды. Согласно Конституции 1936 г., духовенству предоставлялись
избирательные права. В Постановлении Комитета .по делам
искусств при Совнаркоме от 14 ноября 1936 г. 16 и в Постановлении
жюри но конкурсу на лучший учебник по истории СССР от
22 августа 1937 г. 17 содержались новые подходы к оценке принятия
христианства на Руси.
В значительной степени эти новые подходы были обуслов¬
лены специальной дискуссией, посвященной анализу обществен¬
ного строя Киевской Руси, началом которой послужил доклад
Б. Д. Грекова «Рабство и феодализм в Древней Руси», прочитан¬
ный им в 1932 г. в Академии истории материальной культуры 18.
Основные положения этого доклада, уточненные и развитые в его
последующих работах, таковы: основной способ производства Ки¬
евской Руси не рабство, а феодализм, возникающий непосред¬
ственно из разложения первобытнообщинного строя уже в IX в. 19
Появившаяся в 1935 г. книга Грекова «Феодальные отношения
в Киевском государстве» и выросшая на ее основе работа «Киев¬
ская Русь» (1939) выдержали шесть изданий (последнее в 1953 г.).
Всестороннее рассмотрение социально-экономических отношений
и политической истории того периода позволило исследователю
связать необходимость принятия христианства с той уже оформив¬
шейся классовой структурой феодального общества, которая созда¬
ла базу для признания христианства в качестве господствующей
религии. Греков делает важное заключение о «большом сдвиге в
области идеологии киевского общества», когда классовому обще¬
ству должна была соответствовать и классовая религия. Приня¬
тие христианства, именно из Византии было подготовлено всей
предшествовавшей историей славянства и Руси. В то же время
автор подчеркивает постоянную тенденцию русской церкви к не¬
зависимости от Византии, которая прослеживается как в верхах
русского общества, так и в народных массах. Отсюда и вывод Гре¬
кова, что «христианство на Руси, заимствованное от греков и в
то же время не отмежеванное полностью от Запада, оказалось в
конечном счете не византийским и не римским, а русским» 20.
Пересмотру оценки роли христианской религии в древнерус¬
ском обществе была посвящена специальная статья С. В. Бахру¬
шина «К вопросу о крещении Киевской Руси»21. Автор ставил за¬
дачу «уяснения прогрессивных моментов принятия христиан¬
ства», которые он связывал, а отчасти и обусловливал самими при¬
чинами и предпосылками христианизации Руси. Помимо внешних
условий, содействовавших распространению христианства (эконо¬
мические и дипломатические связи с другими государствами), су¬
ществовали и социальные предпосылки в самой Киевской Руси —
расслоение общины, выделение из нее феодальной верхушки,
стремившейся «освятить свои притязания на господствующее
положение в Приднепровье новой религией». Русь при Владимире
представлялась автору временем «складывания первых элементов
государства как организованного целого на берегах Днепра», но¬
340
вые классовые силы которого искали поддержки в идеологии фе¬
одальной Византии. Внешнеполитическая обстановка и положение
в Империи благоприятствовали государственным интересам Вла¬
димира и привели к тому, что «крещение не было навязано Руси
Византией». Значение принятия христианства Бахрушин усматри¬
вал в первую очередь в том, что новая религия являлась «провод¬
ником феодализма», более прогрессивного общественного строя
по сравнению с родовым, способствовала скорейшему отмиранию
пережитков последнего, ускорению развития феодального способа
производства, укреплению власти киевских князей. Положитель¬
ное влияние христианства на культуру и просвещение Древней
Руси автор целиком и полностью связывал с греческой церковью
и Византией. Это вытекало из недооценки Бахрушиным уровня
развития социально-экономических отношений в самой Древней
Руси — начало истории древнерусского феодального общества
автор относил лишь к середине XI в., а не к IX в., как Греков.
При таком подходе было неизбежно преувеличение политического
и культурного воздействия Византии на Древнюю Русь.
Статья Бахрушина повлекла за собой целый ряд работ, авто¬
ры которых поддерживали и обосновывали его толкование прогрес¬
сивного значения принятия христианства, преувеличивая вслед
за ним роль в этом процессе Византии, в частности ее культурного
влияния 22. Лишь Пархоменко (ссылаясь на работу Н. К. Николь¬
ского 23) по поводу статьи Бахрушина высказал пожелание, что
«ее нужно восполнить указанием на отрицательную сторону усво¬
енного византинизма»24.
Выводы Грекова о феодальном характере древнерусского об¬
щества времени принятия христианства и о тенденции русской
церкви к независимости были поддержаны Д. С. Лихачевым.
При рассмотрении вопроса о византийском влиянии на Русь Ли¬
хачев подчеркивает его «обоюдоострый характер»: с одной сто¬
роны, «более развитая византийская культура», а с другой —
угроза политической самостоятельности русского государства
(что, по его мнению, было вовремя осознано русскими князьями)25.
Автор исходил из того, что культурное наследие дофеодальной
Руси не было классовым и представляло собой «традицию в основ¬
ном народной культуры». Поэтому вполне закономерно стрем¬
ление господствующего класса в поисках идеологической опоры
было обратиться к развитой классовой культуре Византии, т. е.
к «культуре в основном господствующего класса». Отсюда и оп¬
ределение Лихачевым византийского влияния как «явления клас¬
сового, по преимуществу искусственного, вызванного потребностя¬
ми нового класса феодалов»26.
Принятию христианства на Руси были посвящены соответст¬
вующие главы в появившихся в начале 50-х годов двух коллектив¬
ных академических трудах «Истории культуры Древней Руси»
(М.; Л., 1951) и в «Очерках истории СССР» (М., 1953). Н. Ф. Лав¬
ров в «Истории культуры,..» отмечает, что, содержа в себе черты
религиозного синкретизма как в догматике, так и в обряде, ви¬
341
зантийское христианство лучше всего подходило древнерусскому
обществу. Глава о принятии христианства в «Очерках» была напи¬
сана Бахрушиным (с прежних его позиций). С критикой ряда
положений, содержащихся в этой главе, в частности тезиса о зна¬
чительной роли «византийского православного наследия», вы¬
ступил Н. П. Долинин 27.
Дальнейшее развитие взгляды Грекова на принятие христиан¬
ства в Древней Руси нашли в статье его ученика И. У. Будовница
«К вопросу о крещении Руси»28 (вошедшей затем отдельным очер¬
ком в его монографию «Общественно-политическая мысль Древ¬
ней Руси. XI—XIV вв.» М., 1960). Причины принятия новой рели¬
гии автор также видит в необходимости идеологического оформ¬
ления совершавшихся в древнерусском обществе социально-эко¬
номических перемен. Принятие христианства из Византии Бу-
довниц объясняет лучшей приспособленностью греческой веры
к «освящению и оправданию феодального гнета». Касаясь русско-
византийских отношений, он подчеркивает самостоятельность по¬
литических интересов Древнерусского государства. По мнению Бу¬
довница, Византия была не заинтересована в распространении
христианства на Руси, поскольку оно могло вызвать «дальнейший
культурный подъем вновь обращенного народа». Автор полеми¬
зирует с Бахрушиным, который «почти во всех прогрессивных
последствиях крещения Руси склонен видеть руку греческого Ду-
O' 29
ховенства, являющегося проводником византийского влияния» .
Будовниц полагает, что церковная иерархия Руси, за исключением
митрополита и некоторых епископов с их ближайшим окружением,
была русской, что объясняется им существованием и до Владимира
христианской общины в Киеве. Процесс христианизации начался
задолго до «крещения» русского кня£я и не завершился при нем.
Прогрессивность принятия христианства Будовниц усматривает
прежде всего в его роли по «укреплению более передового спо¬
соба производства».
Среди источниковедческих работ этого периода следует отме¬
тить статью Р. В. Жданова «Крещение Руси й Начальная ле¬
топись» — первую попытку марксистского исследования памятни¬
ков древнерусской письменности,— в которой были подвергнуты
критическому рассмотрению и соответствующие построения
А. А. Шахматова (Корсунская легенда)30.
* * *
Дальнейшая разработка вопросов социально-экономической исто¬
рии Руси и появление в середине 50-х годов исследований, посвя¬
щенных международным отношениям Древнерусского государства,
ознаменовали начало следующего этапа в изучении проблемы
«крещения Руси». Этому в значительной степени способствовали
глубокие сдвиги в византиноведении — изучение социально-эко¬
номической, политической и культурной истории Византии, про¬
водимое в русле марксистской методологии, стало систематиче¬
ским и планомерным. В новую полосу развития тогда же вступи¬
342
ло советское славяноведение, перешедшее от изучения преиму¬
щественно филологических проблем к проблемам истории госу¬
дарственности, классовой борьбы, межславянских политических
и культурных связей. Концепция «крещения Руси» в общественно-
политическом и культурном аспектах этого события сложилась
(в 50—60-х годах) на стыке русистики, византиноведения и сла¬
вяноведения.
Важным событием советской историографии стала работа
М. В. Левченко — первое монографическое исследование, по¬
священное русско-византийским отношениям (1956 г.)31. Содер¬
жащийся в работе тщательный источниковедческий анализ и
историографический обзор позволили автору сделать ряд важных
выводов и наблюдений: он показал полную несостоятельность
теории о неравноправии Руси в ее отношениях с Византией. Необ¬
ходимость принятия христианства обусловливалась Левченко
(как и его предшественниками) всем ходом исторического раз¬
вития самой Древней Р\си, ее внутренними потребностями. Вслед
за Приселковым исследователь отметил большую роль Болгарии
в христианизации Руси до ее «крещения», показал, что довольно
тесные русско-болгарские связи сохранялись и впоследствии.
В то же время принятие новой веры от Византии Левченко ставил
в тесную связь с политической ситуацией, сложившейся в Импе¬
рии к концу X в., что нашло, по его мнению, отражение в условиях
договора 987 г. и в последующих событиях. Большое внимание в
работе было уделено образованию русской церкви и становлению
церковного законодательства 32. Левченко подчеркнул, что Визан¬
тия как «носительница более высокой культуры» способствовала
дальнейшему развитию русской культуры, в том числе приобщила
ее к «богатейшему наследию античной культуры».
Тема русско-византийских отношений IX—XI вв. была раз¬
носторонне рассмотрена в последующих работах Д. Л. Талиса,
Г. Г. Литаврина, В. Л. Янина, 3. В. Удальцовой 33.
Международные связи.Древней Руси не ограничивались ее от¬
ношениями с Византией. Существовали регулярные контакты и с
Западной Европой. Интерес к Руси со стороны ее могущественных
соседей на Западе определялся во многом их политическими ин¬
тересами, и попытки вовлечь русское государство в сферу поли¬
тического влияния происходили путем воздействия на нее через
церковь. Этой области межгосударственных отношений посвящена
робота Б. Я. Рамма «Папство и Русь в X—XV веках» (М.; Л.,
1959). Автор исследовал экспансионистскую политику латинской
церкви, борьбу папства за проникновение в славянские страны.
На раннем этапе (до «крещения»), по мнению Рамма, процесс
христианизации Руси испытывал влияние не только со стороны
Византии и Болгарии, но и католических миссионеров. Однако
заинтересованность Рима и Византии в христианизации Руси про¬
являлась по-разному: если для Византии при ее военно-диплома¬
тической ситуации «Русь не могла быть объектом захватнических
вожделений», то для римской церкви политические цели и подчи¬
343
нение русских земель было на первом месте. Большое внимание
уделено сравнительной характеристике Восточной и Западной
церквей, различие которых, (в их роли и месте в государстве,
структуре церковных органов, культе и догме) объясняется авто¬
ром прежде всего спецификой развития их феодальных отношений,
разных для Византии и Западной Европы. Отсюда и важный
вывод исследователя, что на Руси не было почвы для католичест¬
ва — феодальные отношения в Древнерусском государстве отлича¬
лись отсутствием в развитой форме «иерархической структуры
земельной собственности», характерной для Западной Европы,
к этому следовало добавить, по мнению Рамма, и сложившуюся на
Руси «сильную великокняжескую власть», стремившуюся главен¬
ствовать и в церковных делах.
Важным явлением в советской историографии Древнерусского
государства стала монография В. Т. Пашуто «Внешняя поли¬
тика Древней Руси» (1968). Древняя Русь была изучена автором
в системе международных политических связей эпохи раннего
средневековья. Исследуя роль внешнеполитических факторов,
влиявших на процесс образования древнерусской государствен¬
ности, автор обратился в этом контексте к проблеме христиани¬
зации русского общества34. Как показал Пашуто, культурное
сближение Византии и Руси в результате «крещения» не устрани¬
ло политических противоречий между ними — «оно изменило
их форму, лишив Византию ореола просветителя и облегчив Руси
поиски союзов среди других христианских государств в Европе»35.
Автор пришел к выводу, что русские князья открыто ставили ин¬
тересы политические выше церковных, вступая не только в мат¬
римониальные, но и политические и экономические связи с ка¬
толическими странами.
Вопросы, связанные с изучением русской внешней политики,
получили углубленную разработку в монографии А. Н. Сахарова
«Дипломатия Древней Руси. IX — первая половина X в.» (1980).
В этом исследовании следует отметить выделение автором трех
проблем, стоявших перед Русью и Византией в середине X в. (а воз¬
можно, по его мнению, сохранившихся и до конца X в.): «первая —
дальнейшее урегулирование отношений, реализация договора о
мире и союзе 944 г., вторая — христианизация Руси, от которой
каждая из сторон ожидала для себя несомненных политических
выгод; третья — государственный престиж Древней Руси, ее ме¬
сто в ряду других государств Европы, что выражалось в борьбе
Руси за равенство с Византией в титулатуре, содержании и оформ¬
лении межгосударственных отношений»36.
Лишь спустя почти сорок лет после выхода «Истории русской
церкви» Н. М. Никольского, в 1967 г. появилась новая обобща¬
ющая коллективная работа «Церковь в истории России (IX в,—
1917 г.). Критические очерки». Неразрывное переплетение идео¬
логических и политических целей христианизации, а также тесная
связь между христианизацией и феодализацией (в чем усматри¬
ваются внутренние социально-экономические предпосылки вве¬
344
дения христианства на Руси) — основной тезис очерка А. М. Са¬
харова, посвященного «крещению Руси». К сожалению, в своих
негативных оценках значения для Древнерусского государства
принятия христианства автор как бы возвращается к взглядам,
распространенным в историографии 20-х годов. Критическому рас¬
смотрению «Церковь в истории России» была подвергнута в статье
А. Н. Сахарова 37. Рецензент выдвинул важное методологическое
положение, что прогрессивные моменты, связанные с ролью хри¬
стианской религии и ее институтов в жизни русского общества,
должны определяться в первую очередь «объективными истори¬
ческими факторами, и именно здесь проходит главный водораз¬
дел между историками-марксистами и церковными историками
при выявлении роли церкви в истории нашей страны»38. Эти заме¬
чания могут быть отнесены к работе Н. М. Гантаева «Церковь и
феодализм на Руси» (1960) и к соответствующей главе 1-го
тома «Истории религий» И. А. Крывелева, (1975).
К 60-м — началу 70-х годов относится марксистская разра¬
ботка нового направления в изучении проблемы христианизации —
исследование взаимоотношений язычества и новой религии. Роли
жречества в Древней Руси была посвящена кандидатская дис¬
сертация Л. Т. Мирончикова 39. В работе рассматривается поло¬
жение служителей языческих культов, их социальный состав
(как до «крещения», так и после), их отношения с церковью. Автор
исходил из утверждения, что уже «языческое идолопоклонство
являлось классовой религией».
Вопрос о роли и месте языческого мировоззрения в феодаль¬
ной идеологии и связанная с ним проблема взаимоотношений
между язычеством и христианством исследуется Б. А. Рыбаковым.
Главный тезис его статьи «Языческое мировоззрение русского
средневековья» (1974) таков: «...при оценке чисто религиозной
стороны мы видим полйое тождество христианства и дохристиан¬
ских языческих верований славян или иных народов»40. И он
проходит через его последующие труды — «Язычество древних
славян» (1981) и «Язычество Древней Руси» (1987). Специфику
языческого комплекса автор усматривает в «своеобразном харак¬
тере его эволюции». Уже во времена князей Игоря и Святослава
язычество, по мнению Рыбакова, стало государственной религией,
и позиции его были и позже так сильны, что «для средневековой
Руси в целом трудно сказать, что в большей степени определяло
ее мировоззрение — христианство или язычество»41. В этой связи
автором даже предполагается существование в 912—980 гг. «языче-
49
ского летописания» .
Проблемы религиозной идеологии касается в статье «О некото¬
рых причинах крещения Руси» (1976) О. М. Рапов 43.
Своеобразным итогом исследований в области древнерусской
культуры и перспективным планом ее изучения стал коллектив¬
ный доклад на XV Международном конгрессе исторических наук
(1980 г.) «Древняя Русь — зона встречи цивилизаций»44. Глав¬
ные моменты истории древнерусской культуры XI—XIII вв. авто¬
ры доклада ставят в связь с культурным взаимообщением Руси
345
со странами и Запада и Востока. Основное положение авторов —
изучение самобытной русской культуры требует «сопоставле¬
ния с синхронно развивающимися цивилизациями Византии, Бал¬
канских стран, Западной и Центральной Европы, Закавказья,
Средней Азии и Ирана». Принятие христианства, по их мнению,
привело к своеобразному синтезу: культурные традиции восточ¬
ных славян вошли во взаимодействие с наследием Византии и
других стран Передней Азии и Средиземноморья. Контакты
с Византией признаются авторами наиболее многогранными
и интенсивными, в то же время подчеркивается изменение их
масштабов и силы воздействия как во времени, так и в простран¬
стве. Опираясь на достижения современного византиноведения
и искусствоведения, авторы определяют византийскую культуру
как «закономерный этап» в развитии мировой культуры и в этой
связи заключают, что «Древняя Русь в конце X—XII вв. не усту¬
пала в своем культурном развитии большинству стран Западной
и Центральной Европы»45.
Формирование новой идеологии и дальнейшее развитие духов¬
ной культуры Древней Руси под воздействием христианского ми¬
ровоззрения находили свое отражение и в древнерусской лите¬
ратуре 46.
Празднование 1000-летней даты принятия христианства на
Руси вызвало интерес к этому событию не только со стороны
специалистов, но и любителей истории, в том числе и не гума¬
нитариев 47.
В свою очередь, назовем ряд работ, в которых интересующие
нас вопросы даются в рамках научно-популярной литературы.
Таковы «Крещение Руси: Факты против легенд и мйфов»
(Л., 1984) Н. С. Гордиенко и «Русская православная церковь на
службе эксплуататорских классов. X век — 1917 г.» (Минск, 1984)
М. С. Корзуна. Вышеназванные работы посвящены полемике
с богословской и клерикальной литературой по вопросам, хри¬
стианизации Руси, однако авторы их не рассматривают проблемы
(или только касаются) значения христианства как фактора ду¬
ховной жизни общества, что связано с излишне прямолинейным
подходом к трактовке положения о классовой сущности религии.
* * *
Фактическо-событийное описание процесса христианизации в той
или иной степени присутствует во всех работах, составивших
предмет данного обзора. Мнения историков по ряду конкретных
вопросов, однако, не совпадают. Исторические события, связанные
с «крещением», — договор князя Владимира с византийскими
императорами, «крещение» Владимира, взятие Херсонеса, брак
Владимира с сестрой императоров Анной, возвращение в Киев
и «крещение» киевлян — признаются всеми историками (исклю¬
чением является В. А. Пархоменко, помещающий крещение рус¬
ского князя вне этой схемы и датирующий его 982 г. 8). В. Т. Па-
шуто полагает, что принятие новой веры Владимиром (987 г.)
предшествовало его союзу с Византией (989 г.) ,49. М. Янкойский
346
датирует крещение Владимира 987 г.50, а М. В. Левченко и
Д. Л. Талис — 989 г., считая, что оно произошло в только что
захваченном Херсонесе 51. О. М. Рапов в специально посвященной
этим вопросам статье принятие христианства Владимиром, а затем
киевлянами датирует соответственно 988 и 990 гг.52 Вопрос о дати¬
ровке акта «крещения» продолжает оставаться открытым: 1988 г.
как дата 1000-летия «крещения Руси» является условной.
По-разному оценивается и сам характер процесса христиани¬
зации древнерусского общества. Б. Д. Греков, С. В. Бахрушин,
М. Н. Тихомиров 53, а вслед за ними целый ряд авторов отмечают
длительность и сложность этого процесса как до обращения Вла¬
димира в новую веру, так и после, в котором принятие христианст¬
ва в качестве государственной религии (условно 988 г.) являлось
одним из его этапов. Н. К. Никольский и М. Янковский, в свою
очередь, крещение Владимира определяют как «заключительное
звено», завершение христианизации54. Как правило, историки
рассматривают введение новой религии как свыше навязанное
массам населения, проходившее в «ожесточенной борьбе» хри¬
стиан с язычниками, в «напряженной классовой борьбе». Особого
мнения по этому вопросу придерживаются М. В. Левченко, счи¬
тающий, что христианизация проходила -«успешно», и Н. К. Гуд¬
зий, отмечающий отсутствие серьезного сопротивления со сто¬
роны язычников 55.
* * *
На 80-е годы приходится творческое, обобщение накопленного
опыта советских и зарубежных историков в изучении проблемы
христианизации древнерусского общества. Новые подходы к воп¬
росу сформулированы в статье А. И. Клибанова и Л. Н. Митро¬
хина 56. Распространение христианства в Древней Руси, увенчав¬
шееся приданием ему статуса государственной религии («креще¬
ние Руси»), отвечало, как пишут авторы, его характеру мировой
религии и свидетельствовало о его ообусловленности развитием
не только древнерусского общества и государства, но и ходом
исторического процесса, наиболее общим определением которого
они считают становление европейской цивилизации. Речь у авто¬
ров идет о Европе как исторической общности, становление кото¬
рой происходило в процессе «великого переселения народов» (гер¬
манских и славянских племен), их соприкосновения, столкнове¬
ния и взаимодействия с Западной и Восточной (Византия) Рим¬
ской империей, что в результате привело к синтезу римского
и «варварского» (включая славянский) миров. Как считают авто¬
ры, глубинной основой формирования европейской цивилизации
являлся, с одной стороны, глубочайший кризис Римской империи,
а с другой — происходивший в недрах «варварских» обществ
всемирно-исторический поворот от «первичной» (доклассовой)
формации ко «вторичной» (классовой). Шли процессы классообра-
зования и государствообразования, а с ними и обособление инди¬
вида как личности, чему, как пишут авторы, и отвечало христиан¬
347
ство с его выраженным личностным аспектом: оно санкциониро¬
вало проявление индивидуальности в индивиде и таким образом
являлось «прогрессом в сознании свободы». «Не христианство, —
заключают авторы, — „подключило44 Древнюю Русь к европей¬
ской цивилизации, а распростанение христианства в Древней
Руси и принятие его в качестве государственной религии идеоло¬
гически завершили процесс» становления новой цивилизации
на Западе и Востоке Европы 57.
* * *
Подводя итоги обзору развития взглядов советских историков
на проблему христианизации Руси, следует сказать, что функ¬
ция христианской церкви в Древнерусском государстве как про¬
водника воли господствующего класса изучалась на всех этапах
советской историографии «крещения Руси» и продолжает плодот¬
ворно изучаться. В сформировавшейся концепции принятия
христианства на Руси советские историки учли его прогрессивное
значение, состоявшее в том, что оно способствовало утверждению
феодальных отношений в Древней Руси (поступательный этап
общественного развития), содействовало укреплению междуна¬
родного престижа Древнерусского государства, развитию пись¬
менности, литературы, всего целого духовной культуры.
Однако современный уровень исторических исследований,
особенно все более разрабатываемый их культурно-исторический
аспект, позволяет углубиться в изучаемую проблему и рассмотреть
ее в рамках как отечественной, так и всеобщей истории; следова¬
тельно, не только в сфере конкретных культурных достижений
христианства (письменность, литература, искусство), но и его
общей роли в духовной истории человечества, конечно, неодназ-
начной на ее различных этапах. Такой подход позволяет понять
христианство не в одних его служебно-классовых функциях,
не только как «орудие классового господства», но еще и в том,
что могли почерпнуть в нем и что черпали (сознательно или «сти¬
хийно») представители и слои зависимого населения, включая
их идеологический протест против социального и духовного гнета.
Это открывает перспективы для разработки новой научной
программы изучения христианства в раннефеодальных общест¬
вах. Представляется, что реализация такой программы может быть
осуществлена на путях специальных монографических исследо¬
ваний этой важнейшей (и сложнейшей) социальной и культурно¬
исторической проблемы.
За последнее время, прошедшее после написания статьи,
появилось значительное количество работ, посвященных данной
проблематике, . рассмотрение которых требует нового иссле¬
дования 58.
J Голубинский Е. Е. История русской церкви. М., 1901. Т. I, ч. 1.
, Емелях Л. И. Христианизация Руси П Религии мира, 1986 г. М., 1987.
3 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. *54. С. 210.
4 Никольский Н. К. О древнерусском христианстве Ц Рус. мысль. 1913. Кн. 6.
5 Приселков М. Д. Борьба двух мировоззрений//Россия и Запад. Пг., 1923;
348
см. также: Будовнии И. У. Об исторических построениях М. Д. Приселкова//
Ист. зап. М., 1950. № 35. ,
6 Маркс К.у Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 22. С. 478.
7 Никольский Н. М. История русской церкви. [1-е изд.] М., 1930; 2-е изд. М., 1931;
3-е изд. М., 1983.
8 См. также: Пархоменко В. А. Начало христианства на Руси: Очерк из истории
Руси, IX—X вв. Полтава, 1913.
9 Рыдзевская Е. А. Легенда о князе Владимире в саге об Олафе Трюггвасо-
не // ТОДРЛ. М.; Л., 1935. Т. 2.
10 Никольский В.К. Как появилось христианство на Руси. М., 1926.
11 Дмитрее А. Церковь и самодержавие в Византии и Древней Руси // Атеист.
1930. № 48.
12 Макаров Г. Русская церковь в эпоху торгового капитала. М., 1930.
13 Снитко М. Откуда и как пошло христианство на Руси. М., 1931.
14 См. «Безбожник», «Безбожник у станка», «Антирождественский сборник» и др.
15 См.: Глан Я. М. Антирелигиозная литература. М., 1930—1932. Т. 1—3 (биб-
лиогр. указатель). См., например: Гурев Г. Была ли религия прогрессивным
фактором // Антирелигиозник. 1930. № 2.
16 «О пьесе „Богатыри14 Демьяна Бедного» // Правда. 1936. 14 пояб.
17 Историк-марксист. 1937. Кн. 3. С. 140.
18 Греков Б. Д. Рабство и феодализм в Древней Руси//Изв. ГАИМК. М.; Л.,
1934. Вып. 86. О дискуссии см.: Советская историография Киевской Руси. Л.,
1978. С. 90-99.
19 Греков Б. Д. Проблема генезиса феодализма в России // Исторический сбор¬
ник. Л., 1934; Он же. Очерки по истории феодализма в России // Изв. ГАИМК.
1934. Вьщ. 72.
20 Греков Б. Д. Киевская Русь. М., 1953. С. 392.
21 Бахрушин С. В. К вопросу о крещении Киевской Руси // Историк-марксист.
1937. Кн. 2.
22 Козаченко А. Крещение Руси //Ист. журн. 1937. № И; Никольский В. К.
Введение христианства на Руси // Антирелигиозник. 1939, № 1; Янковский М.
Крещение Руси // Учен. зап. ЛГУ. 1939. № 36; Белопольский Я., Тайдышко А.
Крещение Руси. Л., 1939; Олещук Ф. Играло ли христианство прогрессивную
роль в истории человечества? // Антирелигиозник. 1940. № 12.
23 Никольский Н. К. О древнерусском христианстве.
24 Пархоменко В. А. Характер и значение эпохи Владимира, принявшего христиан¬
ство // Учен. зап. ЛГУ. 1941. № 8. С. 213.
25 Лихачев Д. С. Русские летописи и их культурно-историческое значение. М.;
Л., 1947. С. 44.
26 Лихачев Д. С. Возникновение русской литературы. М.; Л., 1952. С. 124—125.
27 Долинин Н. П. Вопросы истории русской церкви в Очерках истории СССР //
Вопр. истории. 1957. № 2.
28 Будовниц И. У. К вопросу о крещении Руси// ВИРА. М., 1955. Т. 3.
29 Там же. С. 405.
30 Жданов Р. В. Крещение Руси и Начальная летопись // Ист. зап. М., 1939. № 5.
31 Левченко М. В. Очерки по истории русско-византийских отношений. М., 1956.
С. 340—385 (книга была написана в 1949—1952 гг. и вышла посмертно под
ред. М. Н. Тихомирова). См. также: Греков Б. Д. «Повесть временных лет»
о походе Владимира на Корсунь // Изв. Тавр, о-ва истории, археологии и этно¬
графии. Симферополь, 1929. Т. III; Приселков М. Д. Русско-византийские
отношения IX—XII вв. // Вести, древней истории. 1939. № 3.
32 Разработку этой проблематики см.: Щапов Я. Я. Церковь и становление древ¬
нерусской государственности // Вопр. истории. 1969. № 11; Он же. Княжеские
уставы и церковь в Древней Руси. М., 1972.
33 Талис Д. Л. Русско-византийские отношения в IX—X вв. // ВВ. М., 1958.
Т. 14; Литаврин Г.Г. Византия и Русь в IX—X вв. // История Византии. М.,
1967. Т. II. Гл. 8; Удальцова 3. В. Советское византиноведение за 50 лет. М.,
1969; Литаврин Г. Г., Янин В. Л. Некоторые проблемы русско-византийских
отношений в IX—XV вв. // История СССР. 1970. № 4. Историографию вопроса
см.: Левченко М. В. Проблема русско-византийских отношений в русской доре¬
волюционной, зарубежной и советской историографии // ВВ. М., 1956. № 8;
Курбатов Г. Л. История Византии: (Историография). Л., 1975; Советская
349
историография Киевской Руси. Л., 1978. С. 200—209.
34 См. также: Новосельцев А. П., Пашуто В. Т.у Черепнин Л. В. Пути развития
феодализма. М., 1973.
35 Пашуто В. ,Т. Внешняя политика Древней Руси. М., 1968. С. 76.
36 Сахаров А. Н. Дипломатия Древней Руси. IX — первая половина X в. М.,
1980. С. 275.
37 Сахаров А. Н. К изучению истории русской церкви // Вопр. истории. 1968. № 6.
38 Там же. С. 173.
39 Мирончиков Л. Т. Дохристианское жречество Древней Руси (старцы, старосты,
волхвы): Автореф. дис. ... каид. ист. наук. Минск, 1969. С. 25.
40 Рыбаков Б. А. Языческое мировоззрение русского средневековья // Вопр. исто¬
рии. 1974. № 1.
41 Там же. С. 19.
42 Рыбаков Б. А. Язычество Древней Руси. М., 1987. С. 5.
43 Ролов О. М. О некоторых причинах крещения Руси // Вести. МГУ. Сер. истории.
44 Удальцова 3. В., Щапов Я. Н., Гутнова Е. В., Новосельцев А. П. Древняя
Русь — зона встречи цивилизаций // XV Международный конгресс исторических
наук. М., 1980.
45 Там же. С. 8. *
46 Гудзий Н. К. Литература Киевской Руси и древнейшие инославянские лите¬
ратуры. М., 1958; Еремин И. П. О византийском влиянии в болгарской и древ¬
нерусской литературах IX—XII вв. // Славянские литературы: V Междуна¬
родный съезд славистов. М., 1963; Кузьмин А. Г. Русские летописи как источник
по истории Древней Руси. Рязань, 1969; Воронин Н. Н., Кузьмин А. Г. Ду¬
ховная культура Древней Руси//Вопр. истории. 1972. № 9; Кузьмин А. Г.
Принятие христианства в России // ВИРА. М., 1980. Вып. 25.
47 См., например: Раушенбах Б. В. Сквозь глубь веков // Коммунист. 1987.
№ 12. С. 105.
48 Пархоменко В. А. Характер и значение эпохи Владимира, принявшего христиан¬
ство. С. 210.
49 Пашуто В. Т. Указ. соч. С. 74.
50 Янковский М. Указ. соч. С. 56.
51 Левченко М. В. Проблема. С. 362; Талис Д. Л. Указ. соч. С. 112.
52 Рапов О. М. О' дате принятия христианства кн. Владимиром и киевлянами //
Вопр. истории. 1984. № 6. С. 46.
53 Тихомиров М. Н. Начало христианства на Руси//Древняя Русь. М., 1975.
54 Никольский Н. К. «Повесть временных лет» как источник для истории началь¬
ного периода русской письменности и культуры. Л., 1930. С. 94; Янковский М.
Указ. соч. С. 51.
55 Левченко М. В: Проблема. С. 369; Гудзий Н. К. Указ. соч. С. 43.
56 Клибанов А., Митрохин Л. История и религия // Коммунист. 1987. № 12.
57 Там же. С. 96.
58 Хотелось бы выделить такие работы: Введение христианства на Руси. М., 1987;
Принятие христианства народами Центральной и Юго-Восточной Европы
и крещение Руси. М., 1987; Русское православие и атеизм в отечественной
истории. Л., 1988; «Крещение Руси» в трудах русских и советских историков.
М., 1988; Клибанов А. И., Митрохин Л. Н. Крещение Руси: история и современ¬
ность. М., 1988; Курбатов Г. Л., Фролов Э. Д.} Фроянов И. Я. Христианство:
Античность, Виз;антия, Древняя Русь. Л., 1988; Кузьмин А. Падение Перуна.
М., 1988; Рапов О. М. Русская церковь в IX — первой трети XII в. Принятие
христианства. М., 1988. Заслуживает внимания статья Г. К. Вагнера «О ду¬
ховности русской культуры» (Сов. культура. 1989. 4 фсвр.).
СОДЕРЖАНИЕ
От редактора 3
1. ЦЕРКОВЬ В РАННЕФЕОДАЛЬНЫЙ ПЕРИОД
И. С. Чичуров. «Хождение апостола Андрея» в византийской и древнерус¬
ской церковно-идеологической традиции 7
A. В. Назаренко. Попытка крещения Руси при княгине Ольге в контексте
международных отношений 60-х годов X в 24
Я. Я. Щапов, Е. И. Соколова. Архимандрития в древнерусском городе . . 40
B. Б. Перхавко. Церковь й внешнеэкономические связи Руси в XI—XIV вв. 46
2. ЦЕРКОВЬ В ПЕРИОД РАЗВИТОГО ФЕОДАЛИЗМА
Я. А. Охотина. Русская церковь и монгольское завоевание (XIII в.) ... 67
A. И. Плигузов, А. Л. Хорошкевич. Русская церковь и антиордынская борьба
в XIII—XV вв. (по материалам краткого собрания ханских ярлыков рус¬
ским митрополитам) 84
B. А. Кучкин. Дмитрий Донской и Сергий Радонежский в канун Куликов¬
ской битвы 103
Я. В. Синицына. Автокефалия русской церкви и учреждение Московского
патриархата (1448—1589 гг.) 126
C. М. Каштанов. Церковная юрисдикция в конце XIV— начале XVI в. . . 151
, 1Г. В. Семенченко] Митрополичья кафедра в борьбе за землю (об одной под¬
делке 1460—1490-х годов) 164
A. Л. Хорошкевич. Церковь и государство в «Записках о Московии» Сигиз-
мунда Герберштейна 168
B. Д. Назаров. К истории церковных соборов и идейно-политической борьбы
в России первой половины AVI в 187
A. И. Плигузов. «Слово ответно» Вассиана Патрикеева 207
Л. Е. Морозова. Сочинения новгородских авторов о «Новом учении» Фео¬
досия Косого 224
М. В. Дмитриев. «Новое учение» Феодосия Косого и реформационное дви¬
жение в Речи Посполитой во второй половине XVI— начале XVII в. (К воп¬
росу о масштабе восточноевропейской реформации) 238
C. Г. Яковенко. Римская курия и планы церковной унии на восточносла¬
вянских землях (60-е годы XVI в.) 253
3. ЦЕРКОВЬ В ПЕРИОД ПОЗДНЕГО ФЕОДАЛИЗМА
М. Я. Волков. Ревнители православия и светская власть в 80-х годах XVII в. 261
B. С. Румянцева. Образ Рима в русской публицистике XVII в. (К постановке
вопроса) 275
Д. Ф. Полознев. Канонизация митрополита Филиппа в идейной борьбе за
упрочение авторитета церкви в середине XVII в х . . . 283
351
М. Е. Бычкова. Николаас Витсен о русской церкви и патриархе Никоне . .
И. А. Булыгин. Вопрос о секуляризации духовных вотчин в правитель¬
ственной политике 20-х — начала оО-х годов XVIII в
А. И. Комиссаренко. Ликвидация церковной земельной собственности и рус¬
ское общество (отношение духовенства, дворянства и крестьянства к секуля-
ризационной реформе 1764 г.)
4. ИСТОРИОГРАФИЯ ИСТОРИИ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ В РОССИИ
С. Ю. Королева. Проблема «крещения Руси» в трудах советских историков
(историографический обзор) .
Научное издание
ЦЕРКОВЬ, ОБЩЕСТВО И ГОСУДАРСТВО
В ФЕОДАЛЬНОЙ РОССИИ
Сборник статей
Утверждено к печати Институтом истории СССР АН СССР
Редактор издательства С. А. Левина. Художник Н. Н. Симагин
Художественный редактор М. Л. Храмцов. Технический редактор И. Н. Жмуркина
Корректор К. U. Лосева
ИБ № 46031
Сдано в набор 13.02.90. Подписано к печати 05.06.90. А-05943. Формат 60X90l/i6.
Гарнитура обыкновенная. Печать офсетная. Бумага офсетная № 1.
Уел. печ. л. 22. Уел. кр. отт. 22. Уч.-изд. л. 27,9. Тираж 2000 экз. Тип. зак. 4316
Цена 5 р. 90 к. 1
Ордена Трудового Красного Знамени издательство «Наука»
117864 ГСП-7, Москва В-485 Профсоюзная ул., 90.
2-я типография издательства «Наука» 121099, Москва, Г-99, Шубинский пер., 6.