Эдвард ПЕССЕН _ _
I ù h L« >М№
О БРЕВЕНЧАТОЙ ХИЖИНЕ
Социальное происхождение американских президентов


МИФ
О БРЕВЕНЧАТОЙ ХИЖИНЕ


THEEdward PESSEN LOG CABIN MYTH
The Social Backgrounds of the Residents
New Haven — London Yale University Press 1984


Эдвард ПЕССЕН
МИФ
О БРЕВЕНЧАТОЙ ХИЖИНЕ
Социальное происхождение американских президентов
Перевод с английского Е. И. Бухаровой и М. И. Поповой
Вступительная статья и редакция доктора исторических наук Э. А. Иваняна
s
Москва Прогресс 1987


ББКБЭ.З (7 США)
П 28
Пессен Э.
л 28 Миф о бревенчатой хижине: социальное происхождение американских президентов: Пер. с англ./Вступ. статья и ред. Э. А. Иваняна— М.: Прогресс, 1987—280 с.
п
0506000000 - 271 33 _ 87 006 (01)-87
ББК 63.3 (7 США)
Редакция литературы по истории
©1984 by Yale University
© Перевод на русский язык, вступительная статья и примечания "Прогресс", 1987


ВСТУПИТЕЛЬНАЯ СТАТЬЯ
Книга Эдварда Пессена, известного американского историка, прочитавшего недавно в Московском государственном университете курс лекций по истории США, несомненно, относится к числу трудов, достойных внимания советского читателя. "Миф о бревенчатой хижине" содержит такое количество интересных фактов из американской истории, что их с лихвой хватило бы по крайней мере на несколько биографических книг о тридцати девяти президентах Соединенных Штатов. Но книга Э. Пессена — не биографический труд, скорее, это научное исследование социально-критического плана, написанное человеком, которому явно небезразличны предпринимаемые в его стране попытки исказить американскую историю с помощью выполняющих вполне определенную социальную функцию мифов и легенд. Разоблачению одного из таких весьма популярных в стране мифов — мифа о бедном происхождении большинства американских президентов — он и посвящает свою книгу.
Миф о бревенчатой хижине — не единственный миф в американской политической истории. Более того, этот миф является важным компонентом более сложного и гораздо более претенциозного мифа о "врожденном демократизме" американского общества. Однако история Соединенных Штатов и исследования, подобные проведенному Э. Пессеном, убедительно свидетельствуют о том, что отцы-основатели американского государства были столь же далеки от реального осуществления провозглашенных ими при образовании США идеалов 5


демократического общества, как и от самих народных масс. Даже беглое знакомство со списком лиц, подписавших 17 сентября 1787 года текст конституции США, позволяет сделать вывод, что практически все депутаты Конституционного конвента представляли имущие слои американского колониального общества. Среди плантаторов — землевладельцев и рабовладельцев, дельцов, торговцев, банкиров, генералов и юристов — не нашлось места для представителей подавляющего большинства населения колоний — городской и сельской бедноты, фермеров или ремесленников. И не было ничего удивительного в том, что в ходе работы Конституционного конвента один из депутатов, плантатор Чарлз Пинкин, внес предложение о включении в текст конституции статьи, согласно которой президентами США могли быть избраны лишь лица, обладающие состоянием не менее чем в 100 тыс. долл.
Характерной чертой социально-политических воззрений абсолютного большинства, если не всех без исключения депутатов конвента была демофобия — страх перед народом. В устах отцов-основателей американского государства этот страх всячески камуфлировался демагогическими заверениями в их искреннем стремлении ко всеобщему благу и всеобщей справедливости. "Что же, о всемилостивый боже, представляет из себя человек, — негодующе восклицал Дж. Вашингтон в письме к другу, — если в его поведении наблюдается столько непоследовательности и вероломства? Всего лишь вчера мы проливали нашу кровь, чтобы заполучить конституции [штатов. — Э. П.], отвечающие нашим собственным чаяниям, а сегодня мы обнажаем мечи, чтобы отвергнуть их". Объектом и причиной негодования первого американского президента, одного из богатейших землевладельцев и плантаторов молодого американского государства, было восстание фермерской бедноты, вошедшее в американскую историю под названием "восстание Шейса" (1786—1787), к которому примкнули ремесленники и бывшие солдаты, то есть именно те слои населе6


ния, которые действительно проливали кровь, отстаивая независимость Америки от британской короны и веря в то, что революция принесет им долгожданную свободу. Лишенные возможности пользоваться плодами революции, участники восстания требовали, в частности, справедливого распределения богатства и земель, отмены всех налогов, справедливого судопроизводства. Но в этих требованиях отцы-основатели усмотрели реальную угрозу институтам власти буржуазной республики. "Если правительство не может предотвратить эти беспорядки, — возмущался Дж. Мэдисон, будущий президент США, — о какой безопасности для жизни свободы и собственности человека может идти речь?" Э. Пессен пишет, что третьего президента США, Т. Джефферсона, "более всего пугало представление о господстве в обществе неимущих масс, людей, стремящихся изменить существующий социальный порядок в своих собственных корыстных интересах" (с.262). Впрочем, подобное отношение к широким народным массам было характерно практически для всех, без исключения, президентов Соединенных Штатов, руководствовавшихся в своей деятельности прежде всего интересами того класса, который привел их в Белый дом и к которому все они принадлежали. Тридцать первый президент США, Герберт Гувер, откровенно высказал свое мнение о народных массах, которое, несомненно, разделяли и другие хозяева Белого дома: "Я никогда не любил шума толпы... Толпа доверчива, она разрушает, она потребляет, она ненавидит, и она мечтает, но она никогда не созидает"2. Нескрываемое презрение Г. Гувера к абсолютному большинству своих соотечественников сочеталось с отмечаемым Э. Пессеном убеждением, что "высокое социальное положение ниспослано избранным классам по воле божьей" (с. 265).
** Burns James М. The Power to Lead; Crisis of the American Presidency. New York, 1984, p. 105—106.
2
Hoover Herbert. American Individualism. New York, 1922, p. 94.
7


Видный американский историк Р. Хофстадтер писал: "Как только революция сняла с колоний ежовые рукавицы британского правительства, старые колониальные обиды фермеров, должников и скваттеров против торговцев, кредиторов и крупных землевладельцев вспыхнули с новой силой, низшие слои населения воспользовались новыми демократическими конституциями, принятыми в ряде штатов, и это перепугало имущие классы. Члены Конституционного конвента были озабочены стремлением создать такое правительство, которое было бы в состоянии не только регулировать торговлю и платить по своим долговым обязательствам, но и не допускать денежной инфляции, отправлять судопроизводство и препятствовать восстаниям, подобным восстанию Шейса [курсив мой. — Э. И. ]1. То, что избирателям Массачусетса — центра зарождения восстания Шейса — удалось вскоре сместить непопулярного губернатора штата, серьезно напугало правящую верхушку, убежденную в том, что народ может проявлять "неблагоразумие", быть "несправедливым, эгоистичным, буйным", то есть не готовым к тому, чтобы пользоваться "властью большинства". Следовательно, "власть большинства" не могла быть принята за основу политического правления в американской республике, но и открыто отвергнуть этот принцип в условиях, когда отцы-основатели не скупились на заверения в своей приверженности идеалам демократического общества, правящие круги не решались. И политические деятели, стоявшие у истоков Соединенных Штатов Америки, как пишет американский историк Дж. М. Бернс, пришли к выводу о необходимости "рафинировать" политическую систему путем "фильтрации порывов большинства через институциональное сито, которое будет в состоянии отсеять безрассудство, грязные и неразумные помыслы и страсти и оставить спокойствие, разумную уравновешенную мудрость, которые най1Hofstadter Richard. The American Political Tradition and the Men Who Made It. New York, 1958, p. 4.
8


дут воплощение в лидерах, весьма схожих с ними"1. "Уравновешенная мудрость" в лице представителей богатейшей верхушки класса плантаторов-землевладельцев и рабовладельцев, собравшихся на Конституционный конвент, создала систему, обеспечивающую сохранность власти меньшинства, ее безопасность от "неразумных страстей" и "безрассудных поступков" большинства, способных повредить интересам кучки "сильных мира сего".
Наибольшую угрозу для правящего меньшинства американского буржуазного общества, опасавшегося народных волнений, представлял в силу своей массовости городской и сельский люд. Широкое разнообразие частных, локальных интересов, суждений и требований, именуемое, согласно еще одному мифу американской истории, политическим плюрализмом и уже в ранние годы истории США фигурировавшее в качестве чуть ли не одного из наиболее убедительных свидетельств демократичности нового общества, играло, по существу, на руку имущим слоям, препятствуя объединению сколько-нибудь внушительного большинства страны в мощную социальную силу, способную решительно требовать отмены долгов, равного раздела богатства и вообще выдвигать (пользуясь определением, данным одним из отцов- основателей — Джеймсом Мэдисоном) какие-либо "другие непристойные и безнравственные прожекты"2. Потенциальная опасность объединения этих социальных сил на основе претензий и критики в адрес правительства и президента была предметом особой озабоченности буржуазной верхушки, и скрыть эту озабоченность не могли никакие демагогические лозунги "расцвета демократических идеалов" и "общности интересов всех слоев американского общества".
По мере развития американского буржуазного общества и обострения антагонизма между его основны-
1 Burns James М. The Power to Lead , p 106 n
Burns James M. The Power to Lead. p. 9.


ми классами шла консолидация экономической, политической и идеологической власти правящего класса. Превознося до небес идею необходимости сохранения и развития политического плюрализма, правящий класс руководствовался лишь одним стремлением — увековечить свое господство над остальной частью общества. Политический плюрализм в той его разновидности, которая сложилась в американском обществе в колониальную эру и продолжает существовать с некоторыми исторически развившимися особенностями в современных Соединенных Штатах, с самого начала был и по сей день остается мифом прежде всего потому, что он никогда не представлял опасности для господства правящего класса, позволяя ему, по словам К. Маркса, попеременно выпускать "власть из одной руки, чтобы подхватить ее тут же другой"1.
* * *
Одним из путей обеспечения сохранности власти находящегося в меньшинстве эксплуатирующего класса над эксплуатируемым большинством является метод, упоминаемый Э. Пессеном в его книге и заключающийся в том, что "ни правительство, ни другие [государственные] институты не сообщают гражданам США, к какому классу те принадлежат", в результате чего абсолютное большинство американцев не имеет сколько-нибудь четкого представления о понятии "класс" или же "в лучшем случае" недооценивают его значения (с. 104). Плюрализм определений понятия "класс", количество которых чуть ли не буквально совпадает с числом авторов, пищущих по проблемам классовой структуры американского общества, приводит к размыванию четких характеристик его сущности и содержания и в результате в значительной мере облегчает задачу апологетов американского социального порядка, отрицающих существование классов в американском обществе и предлагающих 1 М а р к с К., Энгельс Ф. Соч., т. 11, с. 372.
10


взамен свои структурные характеристики этого общества. Хотя Э. Пессен, судя по всему, неодобрительно относится к подобным "теоретическим изысканиям", он вместе с тем повторяет концепцию, которой придерживаются буржуазные исследователи. Согласно этой концепции, в Соединенных Штатах существует стратифицированная статусная лестница, своеобразная иерархия статусного престижа, находящаяся в прямой зависимости от распределения благ и власти в обществе.
Именно поэтому мы встречаем в книге Э. Пессена рассуждения об американской социальной структуре, сос- тоящей-де из шести классов: "...от высшего слоя высшего класса на верхней ступени социальной лестницы— через низший слой высшего класса, в высший и низший слои среднего класса и высший слой низшего класса — и кончая низшим слоем низшего класса" (с. 39), и попытку обосновать невозможность каких-либо других определений классовой принадлежности семьи или отдельной личности в связи с тем, что "такие расплывчатые критерии класса, как общественное положение и влияние, не поддаются точному измерению" (с. 104). Свое предпочтение подобной классовой структуры американского общества перед марксистским критерием классовой принадлежности, учитывающим прежде всего отношение к средствам производства и способы получения и размеры доли общественного богатства, Э. Пессен объясняет спецификой американской действительности, в условиях которой, по его мнению, деление общества "на два и даже на три класса (с учетом среднего) представляется явно недостаточным" (с.105). Э. Пессен не замечает прямой связи между принимаемой им теорией стратификации и утверждениями, сводящимися к отрицанию причин для классовой борьбы в американском обществе в силу "отсутствия в нем классов" и наличия "ничем не ограниченной возможности" перехода из более низкого слоя статусного престижа в более высокий на протяжении человеческой жизни. Э. Пессен не обратил внимания и на то, что миф и


о бревенчатой хижине играет немаловажную прикладную роль в теориях бесклассового американского общества и стратификации, иллюстрируя и "доказывая” размытость классовых различий и идентификаций, поз- воляющую-де без особых сложностей переходить "из грязи в князи".
Будучи историком, а не социологом, Э. Пессен более успешно справляется с историческим материалом, опровергающим утверждения о доступности высшего государственного поста в Соединенных Штатах для выходцев из народа. Интерес читателя к проведенному Э. Пессе- ном исследованию объясняется еще и тем, что, как справедливо замечает автор, "веру в простое происхождение большинства президентов — при всей ее популярности и живучести — никогда тщательно не исследовали (и, разумеется, не подтверждали фактами) те, кто выступал в ее поддержку: ораторы, авторы редакционных статей и политические деятели" (с. 39).
В связи с этим следует напомнить раздел I статьи I! конституции Соединенных Штатов, который гласит: "Не может быть избран на должность президента тот, кто не является гражданином Соединенных Штатов по рождению или не был гражданином Соединенных Штатов во время утверждения настоящей конституции, равным образом не может быть избран на эту должность тот, кто не достиг тридцатипятилетнего возраста и не имел в течение четырнадцати лет постоянного жительства в Соединенных Штатах". И это все! Ни слова о политическом опыте, государственной мудрости и дальновидности, трезвости суждений и оценок, высоких моральных качествах или хотя бы об уровне интеллекта и образования. Не принято декларировать в тексте конституции те качества, которые в первую очередь хотелось бы видеть в государственных деятелях, уполномоченных говорить от имени и действовать в интересах десятков, сотен миллионов своих соотечественников и нести ответственность за их судьбы. На камине, находящемся в официальной трапезной Белого дома, высечены в 12


камне слова Джона Адамса. "Пусть лишь честные и мудрые люди правят во веки веков под этими сводами". Благочестивая и наивная надежда второго президента Соединенных Штатов в наши дни способна вызвать лишь снисходительно-саркастическую улыбку у тех, кто хорошо знаком с американской историей, и особенно с политической историей США нынешнего века.
"Гражданам США, - пишет 3. Пессен, — всегда внушали мысль, что важнейший и решающий пост в стране должны занимать люди незаурядные" (с. 269). И хотя вся более чем двухсот летняя история Соединенных Штатов свидетельствует о весьма частом расхождении между тем, что должно было быть, и тем, что в действительности происходило, американцы по-прежнему проявляют особое внимание к тому, что происходит в кругах высокой политики Вашингтона, кому вверяется судьба нации и какими достоинствами обладает человек, претендующий на высший в стране административный, политический, дипломатический и военный пост. Однако и сегодня, как и в прошлом, американцы вынуждены приз^ато, <то иллюзия выбора, предоставляемого избирателям американской политической системой, отнюдь не способствует созданию у них чувства уверенности в том, что в результате отданного ими предпочтения на президентских выборах в Белом доме действительно оказался наиболее достойный доверия государственный деятель. "Может ли кто-нибудь вспомнить, когда он в последний раз голосовал за президента США, испытывая при этом чувство энтузиазма и уверенности, вернее, чувство энтузиазма без тени сомнения и чувство разумной уверенности в том, чов случае поражения предпочитаемого им кандидата другой претендент окажется всегтаки хорошим президентом?" — с таким риторическим вопросом обратился к своим читателям в декабре 1975 года журнал "Тайм"1. Впрочем, ответом на этот вопрос, хотя и довольно своеобразным, можно считать призна1 "Time ', Decemijet 15, 1975, p 27.
13


ние Дж. Картера в опубликованной им к президентским выборам 1976 года рекламной брошюре: "Я встречался с теми, кто либо был президентом США, либо намеревался им стать, — Ричаром Никсоном, Агню, Макговерном, Уоллесом, Рейганом, Рокфеллером, Маски, и я утратил чувство благоговейного почтения к президентам"1. С тех пор и о самом Дж. Картере появились неуважительные отзывы, и не только со стороны тех, о ком он столь непочтительно высказывался.
Кое-кто в Америке не прочь и сегодня ностальгически вспоминать те "старые добрые времена", когда трехми- лионная молодая американская республика за весьма короткий отрезок времени подарила истории с десяток имен, пользующихся в стране уважением. Но, вспоминая об этом, историки и политологи наших дней одновременно задают вопрос, как же получилось, что почти 240- миллионное современное американское государство ныне вынуждено довольствоваться крайне ограниченным выбором из небольшого числа претендентов на президентский пост, в большинстве своем относящихся к той категории политических деятелей, которых К. Маркс в свое время очень метко назвал "неизвестными посредственностями"1  2. Американский политический обозреватель Д. Броудер высказывал убеждение, что "основным препятствием на пути избрания более достойных президентов является тот факт, что вниманию общественности предлагается слишком мало людей, действительно обладающих необходимыми для поста президента качествами"3. В уже упоминавшемся выше декабрьском номере журнала "Тайм" за 1975 год причиной преобладания в числе претендентов на президентский пост лиц, не внушающих уважения и доверия, называлось то обстоятельство, что "кандидаты в президенты отбираются (или 1 Carter Jimmy. ГН Never Lie to You. New York, 1976, p. 62-63.
2 M a p к с К., Энгельс Ф. Соч., т. 15, с. 390.
3
International Herald Tribune”, December 31,1973.
14


отбирают сами себя) из очень ограниченного резерва. За редким исключением, это профессиональные политики из числа сенаторов США или губернаторов в основном крупных штатов. Поскольку некоторые из них слишком стары (их возраст достигает в среднем 65 лет), или же серьезно скомпрометированы в личном плане (склонны к сексу, алкоголю, финансовым махинациям), или же безнадежно серы, число тех, кто может реально претендовать на пост президента в каждом отдельном случае, сводится к списку, насчитывающему 50 имен. Примерно половина из них не проявляет никакого интереса к этому посту, и, следовательно, список возможных кандидатов сокращается до 25 имен" . Если же учесть, что выбор претендентов осуществляется задолго до официальных президентских выборов могущественными политическими и деловыми кругами США, то есть теми, кому в действительности принадлежит власть в стране, и что при этом выборе принимаются во внимание лишь отвечающие интересам этих кругов критерии отбора "достойных", то оказывается, что на деле число предлагаемых американским избирателям кандидатов сводится к абсолютному минимуму.
Э. Пессен, судя по всему, разделяет точку зрения таких видных исследователей американской политической жизни, как У.Чэмберс и Р. Хофстадтер, считавших, что обе основные политические партии США — Республиканская и Демократическая (а вернее было бы сказать: те политические и экономические силы, которые стоят за этими партиями) — заинтересованы прежде всего в сохранении статус-кво и делают "все от них зависящее, чтобы выдвигать кандидатами на высший политический пост людей с репутацией убежденных защитников социальных, экономических и политических устоев американского общества. Таких кандидатов они подбирают в высших слоях американского общества, представители которых, скорее всего, полностью удовлетворены су-
1 "Time", December 15, 1975, р. 27.
15


шествующими порядками" (с.263—264). Э. Пессен даже развивает дальше эту мысль, объясняя, по каким причинам действительно незаурядные люди лишаются возможности претендовать на президентское кресло. Партийные боссы, пишет он, "понимая, что подобные люди, попав в Белый дом, при случае могут обратиться с этой высокой трибуны с призывом к реформам и далеко идущим социальным переменам и превратить сам пост президента в символ этих перемен, неизменно стремились поселить в Белом доме людей, о переменах не помышляющих. Не случайно поэтому, что президентами чаще всего становились люди заурядные, если судить о них не по степени их успеха в жизни, а по уму, то есть принимая во внимание уровень их интеллекта, образования, государственной мудрости и политических способностей" (с. 269).
В своей книге с первой ее страницы и до последней Э. Пессен скрупулезно исследует и регистрирует все исторические факты, служащие убедительным доказательством того, что почти все президенты Соединенных Штатов были выходцами из состоятельных семей, занимавших высокое положение в социальной иерархии американского общества, и что именно этому положению в обществе своих семей будущие американские президенты были обязаны в первую очередь тем, что "попали на глаза" политическим и экономическим хозяевам страны. А отсюда следует вывод автора о том, что американские президенты нетипичны для американского общества с социально-экономической точки зрения, то есть что они стоят много выше по своему социальному положению и материальному благосостоянию абсолютного большинства своих соотечественников. Эта нетипичность президентов, подчеркивает Э. Пессен, настолько характерна для страны, что возникает вопрос о самой природе демократии в США "или, точнее, о том, в какой степени мы можем считать себя социальной демократией", поскольку "подлинно демократическое устройство общества предполагает на высших государственных постах лю16


дей, представляющих в профессиональном и социальном плане наиболее типичные для данного общества социальные группы" (с. 270) .Функциональная роль мифа о бревенчатой хижине состоит как раз в том, чтобы способствовать созданию, в представлении рядовых американцев, иллюзии органической связи между лидерами и широкой народной массой, иллюзии того, что хозяева Белого дома являются выходцами из типичной для страны среды и, следовательно, на своем собственном опыте познали проблемы и чаяния простых американцев.
* * *
Американский священник и детский писатель Хорейшо Элджер (1834—1899) вряд ли мог предположить, что выходившие из-под его пера душещипательные книжки, расписывавшие добродетельную жизнь мальчишек и девчонок из бедных семей, вознагражденную (естественно, свыше) успехами и богатством на их последующем жизненном пути, станут своего рода эталоном, которому будут следовать в основных деталях будущие авторы президентских биографий. Стереотипизированные описания процесса восхождения президентов далекого прошлого "из грязи в князи" в большинстве случаев лежали на совести их биографов. Что же касается подобных историй о "гадких утятах", превратившихся в "лебедей", историй, которые стали обязательным компонентом биографий глав американского государства в последние десятилетия, то в них уже чувствуется поднаторевшая в создании фальшивых образов и ситуаций рука специалистов по политической рекламе, действовавших не просто с согласия, но и по прямому указанию самих президентов.
Знакомясь с этими биографиями, трудно отказаться от мысли, что все они представляют собой попытку (утратившую оригинальность из-за частого повторения) продемонстрировать воплощение в жизнь "американской мечты" —трансформацию провинциального "бедного, но честного малого" в могущественного политического и государственного деятеля, в миллионера. Сцена17
2-843


рий незатейлив до примитивности и рассчитан на невзыскательность обывательского мышления, с поразительной легкостью воспринимающего за чистую правду шитые белыми нитками истории о тяготах, которые испытывали в детстве будущие президенты.
Но время от времени оставшиеся в живых свидетели детских и отроческих лет президентов, а бывало что и мать того или другого из них, решительно возражали против явного сгущения красок вокруг лишений, выпадавших якобы на долю будущего хозяина Белого дома в период его жизни под родительским кровом. "Но ты же ведь хорошо знаешь, что это неправда. Ты же знаешь, что родился и вырос в весьма приличном доме", — пыталась усовестить одна президентская мать своего не в меру прибеднявшегося в присутствии журналистов сына. "Он представляет нас такими бедными, что так и хочется взять в руки шляпу и собрать для него деньги", — комментировала другая мать "печальные воспоминания" своего сына-президента о "тяжелом и безрадостном детстве"’. Матери, поднимавшиеся в защиту чести родного очага, не могли понять сложных политических игр их выросших сыновей и опекавших их мастеров политической рекламы.
Миф о бревенчатой хижине не подвергался серьезным модификациям, менялись лишь отдельные детали, имена и названия. Содержание же мифа сводилось в основном к следующему: замкнутый мальчуган без сколько-нибудь бросающихся в глаза способностей, но любящий природу и животных, родившийся в захолустном городке или на бедствующей ферме в семье, которую принято называть малообеспеченной, а то и просто неблагополучной. Лишенное элементарных удобств скромное жилище, будь то бревенчатый дом или непритягательное кирпичное строение, как правило, душное летом и холодное зимой, в котором прошло его детство. Обла-
^Halberstam David. The Best and the Brightest. New York, 1972, p. 442; "Newsweek", September 13,1976, p. 22.
18


дающая неукротимой энергией и самозабвенно сохраняющая остатки тепла в семейном очаге мать, вынужденная стойко переносить жизненные невзгоды, непрестанно обрушивающиеся на ее дом, но выкраивающая время для общественно полезной деятельности (на благотворительном поприще, на местной любительской сцене, в местной церковной общине, школе, тюрьме), безропотно терпящая суровый нрав или нездоровые склонности главы семейства и целеустремленно несущая свой крест во имя своих детей, одному из которых, а именно ее любимцу, суждено спустя многие десятилетия стать президентом Соединенных Штатов.
Название захолустного американского городка, в котором разворачивается это трогательное действие? Любое из фигурирующих в последние двадцать лет в биографиях президентов как место их рождения — Нир-Стоун- уолл, Йорба-Линда, Плейнс, Тампико. Имя мальчугана? Соответственно Линдон Бейнс Джонсон, Ричард Милхаус Никсон, Джеймс Эрл Картер, Рональд Уилсон Рейган. И в результате человеку, не искушенному в тонкостях американской политической игры в социальную демократию, оказавшемуся неспособным понять истинные цели сотворения мифа о бревенчатой хижине, начинает казаться, что хозяин Белого дома — "один из нас", то есть он столь же типичен для американского общества с точки зрения социально-экономического статуса, как яблочный пирог для праздничного стола американца.
Весьма любопытно, однако, что в сюжетной линии мифа о бревенчатой хижине в конце 70-х годов появились довольно своеобразные коррективы. Если бы Джону или Нелли Рейган удалось дожить до политического триумфа их младшего сына, они, скорее всего, были бы поражены той безмятежной легкостью, с которой он делился воспоминаниями о действительно нелегкой судьбе, выпавшей его родителям. Дело в том, что Р. Рейган не просто размахивал заплатами как знаменем с фамильным гербом, он начертал на этих заплатах слова: "То 19


были счастливейшие годы моей жизни"1. Рейгановский миф о бревенчатой хижине отличался от тех мифов, к которым приучили американцев авторы президентских биографий, и тому были особые причины.
Основным источником сведений, заложенных в основу этой необычной разновидности мифа, явилась изданная в 1965 году автобиография Р. Рейгана. В отличие от тех своих предшественников в Белом доме, которые беззастенчиво сгущали краски при описании выпавших на их долю лишений в детстве с тем, чтобы получить возможность претендовать на принадлежность к типичной Америке и привлечь тем самым в число своих сторонников возможно большее число рядовых американцев, Р. Рейган ставил своей целью "показаться" в первую очередь "сильным мира сего", справедливо полагая, что для завоевания Белого дома гораздо важнее заручиться их поддержкой, пусть даже за счет потери популярности среди части рядовых американских избирателей. Поскольку бедность, какой бы давней она ни была (а к 1976 году Р. Рейган был обладателем по меньшей мере двухмиллионного состояния), всегда подозрительна в глазах представителей американской политической и экономической элиты, давая им основание опасаться исходящих из президентского особняка призывов к социальным переменам, Р. Рейган поспешил заверить истинных хозяев Америки в том, что низкое социальное положение его семьи отнюдь не сделало его противником системы, а даже, напротив, доставляло (во всяком случае, ему лично) ни с чем не сравнимое удовлетворение.
Автобиография Р. Рейгана не акцентирует внимания читателей на бедности, в которой, несомненно, жила его семья, но чуть ли не на каждой странице описания его детства встречаются длинные пассажи, в которых рассказывается о красотах окружавшей маленького Рональда дикой природы, о поражавших его "запахе сосно1 R е а да n Ronald and Hubler Richard C. Where's the Rest of Me? New York, 1981, p. 22.
20


вых игл в дождливую погоду и картине восхода солнца в пустыне". Идиллией в духе твеновских Тома Сойера и Гека Финна предстает перед читателем жизнь мальчика — "лесные чащи и тайны природы, жизнь и гибель маленьких существ, охота и рыбная ловля" . А вот как беззаботно, оказывается, проводила его семья вечерние часы: "Я вырос в атмосфере небольшого городка, и я помню, как летними вечерами мы гуляли с отцом и матерью. Прогулку мы начинали в самом далеком конце улицы и шли не спеша, окруженные прекрасными летними сумерками. Мы проходили мимо домиков — тогда у каждого домика было парадное крыльцо в отличие от распространенных сегодня задних двориков, которые не видны с улицы, — и, проходя мимо них, мы приветственно махали рукой, а порой и останавливались, вызывая кого- нибудь на крыльцо. И тогда хозяева говорили нам: "Поднимитесь к нам, посидите с нами хоть немного". Мы, дети, усаживались на ступеньках, а родители занимали качалки и стулья на крыльце. Мы в основном слушали — вы же знаете, как дети любят подслушивать разговоры взрослых, — а наши родители и соседи беседовали о происходивших в жизни событиях и высказывали свои точки зрения по этому поводу. На небе высыпали звезды, мы вставали и шли домой. [И в заключение этой реминисценции, рисовавшей поистине идиллическую картинку жизни бедных американцев в забытом богом и людьми городке, следовала фраза, ради которой и сочинялось процитированное выше. — Э. И.}. Это-то и было тем самым "социальным обеспечением", которого не может предоставить ни одно правительство" . О какой бедности, лишениях и необходимости социальных перемен могла идти речь, когда кругом такая идиллия и ею можно наслаждаться совершенно бесплатно, да еще в условиях, когда "правительство не твердило тебе изо дня
1 Reagan Ronald and Hubler Richard C. Where's the Rest of Me? p.16, 18.
^Reagan Ronald (with Hobbs Charles D.). Call to Action. New York, 1976, p. 25—26.
21


в день, что ты беден, и ты не отдавал себе в этом отчета"1. Вот та политическая философия, которая, конечно, не могла не вызывать восхищения у тех кругов, на которые делал ставку в активизировавшейся борьбе за Белый дом Р. Рейган: нет необходимости в каких-либо социальных реформах, достаточно правительству перестать "твердить" беднякам, что они бедны, и, так и не узнав об этом, они будут жить счастливой и беззаботной жизнью. Идейные убеждения миллионера Рейгана оказались не просто приемлемыми для подыскивавших наиболее перспективного претендента на президентское кресло кругов — он решался на такие высказывания о своей будущей политике в случае прихода в Белый дом, которые не осмелился бы сделать ни один миллионер от рождения. "Имидж" человека, прошедшего в детстве через все испытания бедностью, оберегал его от укоров в отсутствии у него представления об участи большей части американского общества.
И еще несколько замечаний более общего характера, которыми можно было бы завершить вступительную статью. В конечном счете вопрос заключается не в том, скольких президентов Соединенных Штатов и кого именно из них можно считать типичными (с точки зрения их социально-экономического статуса) представителями американского общества. Исследование подобного рода само по себе имело бы весьма ограниченное значение. Хорошо известно, что в американской истории было предостаточно глав государства, с одинаковой рьяностью и решительностью защищавших интересы высших слоев социальной иерархии, независимо от того, были ли они сами выходцами из этих слоев или же родились и выросли в семьях с незначительным или средним достатком и невысоким положением в общест-
1 "Newsweek", July 21, 1980, р. 24.
22


ве. Вместе с тем были, хотя и единичные, случаи, когда президентами становились лица, занимавшие от рождения высокое положение в социальной структуре Соединенных Штатов и посвятившие всю свою сознательную жизнь служению политической и общественной системе, в условиях которой они добились высшего успеха, но обладавшие высоким интеллектом и государственной мудростью — качествами, позволившими им руководствоваться в своей деятельности общественными интересами более широкого Социального спектра.
Марксистская историческая наука рассматривает наличие фактов лишь как одно из условий, требуемых для понимания происходивших или происходящих в обществе процессов. Вторым необходимым условием является вскрытие объективной связи между историческими фактами и тенденцией исторического развития, включающего такие категории, как политико-экономическая реальность, классовые отношения, классовые интересы. Следовательно, дело не столько в самих личностях, не в особых условиях их рождения и воспитания, то есть не столько в субъективных факторах (хотя они, несомненно, играют заметную роль), сколько в объективных реальностях, отражаемых в действиях конкретных личностей. Ф. Энгельс писал: "Чем дальше удаляется от экономической та область, которую мы исследуем, чем больше она приближается к чисто абстрактно-идеологической, тем больше мы будем находить в ее развитии случайностей, тем более зигзагообразной является ее кривая". И если начертить среднюю ось этой кривой, продолжает Ф. Энгельс, то можно заметить, что "чем длиннее изучаемый период, чем шире изучаемая область, тем более приближается эта ось к оси экономического развития, тем более параллельно ей она идет"1. Эдвард Пессен, конечно, не является марксистом, и было бы наивным ожидать от него четких классовых оценок американской политической системы и процессов, происходя-
1 Мар кс К., Энгельс Ф. Соч., т. 39, с. 176.
2?


щих в американском обществе. Однако то, что он взялся за эту социально острую тему, и особенно то, что он не ограничился простым изложением исторических фактов, а предпринял попытку связать их с классовыми отношениями и классовыми интересами (пусть даже понимаемыми и характеризуемыми им с буржуазных социально-исторических позиций) и сформулировал соответствующие выводы, заслуживает, без сомнения, самой положительной оценки. И тем важнее и интереснее предпринятое Э. Пессеном исследование, позволившее ему убежденно заявить в заключительных абзацах книги: "Тот факт, что на высшие посты [в США] никогда не выдвигались представители тех классов и групп, которые по своему доходу и профессии являлись преобладающими в американском обществе на протяжении всей его истории, не просто статистическая случайность, не имеющая социального значения, а убедительное свидетельство того, что правит не народ" (с. 271).
Книга Э. Пессена "Миф о бревенчатой хижине" предназначена прежде всего американскому читателю. Однако интерес к ней не ограничивается, естественно, национальной аудиторией, свидетельством чему является ее издание на русском языке. Советский читатель поймет и разделит озабоченность автора по поводу того, что в наш сложный ядерный век, когда от решений и действий американских лидеров зависит жизнь и будущее не только американцев, но и всего человечества, качествами, в первую очередь определяющими приемлемость претендента на президентский пост для определенных кругов США, по-прежнему не являются терпение, государственная мудрость и человеколюбие.
Э. Иванян


Джордж Вашингтон (1789-1797) Джон Адамс (1797—1801) Томас Джефферсон (1801—1809) Джеймс Мэдисон (1809—1817) Джеймс Монро (1817—1825) Джон Куинси Адамс (1825—1829) Эндрю Джэксон (1829—1837) Мартин Ван-Бюрен (1837—1841) Уильям Генри Гаррисон (1841) Джон Тайлер (1841—1845) Джеймс Нокс Полк (1845—1849) Закари Тейлор (1849—1850) Миллард Филмор (1850—1853) Франклин Пирс (1853-1857) Джеймс Бьюкенен (1857—1861) Авраам Линкольн (1861—1865) Эндрю Джонсон (1865—1869) Улисс С. Грант (1869-1877) Разерфорд Б. Хейс (1877—1881) Джеймс А. Гарфилд (1881) Честер А. Артур (1881—1885) Гровер Кливленд (1885—1889) Бенджамин Гаррисон (1889—1893) Гровер Кливленд (1893-1897) Уильям Мак-Кинли (1897—1901) Теодор Рузвельт (1901—1909) Уильям Хоуард Тафт (1909-1913) Вудро Вильсон (1913—1921) Уоррен Г. Гардинг (1921—1923) Кэлвин Кулидж (1923—1929) Герберт К. Гувер (1929-1933) Франклин Д. Рузвельт (1933—1945) Гарри С. Трумэн (1945-1953) Дуайт Д. Эйзенхауэр (1953-1961) Джон ф. Кеннеди (1961 — 1963) Линдон Б. Джонсон (1963—1969) Ричард М. Никсон (1969—1974) Джеральд Р. Форд (1974-1977) Джимми Картер (1977—1981) Рональд У. Рейган (1981— )
25


Моим дорогим внукам Алексу, Адаму и Дэвиду — каждый из которых может стать президентом
ОТ АВТОРА
Эта книга посвящена теме, которой, как это ни удивительно, никто до сих пор не касался. Я решил написать ее после того, как обнаружил , что среди многих сотен опубликованных книг, в которых рассматриваются различные аспекты президентской власти в США, нет ни одной о социальном происхождении президентов и проистекающих из этого обстоятельства последствиях.
h увидел этот пробел в литературе, исследуя масштабы и значение социальной мобильности на протяжении всей американской истории. Намереваясь написать один- два абзаца о президентах в качестве примера мобильности по восходящей на политическом поприще, я решил почерпнуть необходимые сведения из работ, написанных на эту тему. К моему удивлению, библиографическая картотека оказалась пустой. Никаких серьезных исследований по этому отнюдь не маловажному вопросу не было.
Одним из немногих научных трудов, где затрагивается эта проблема, является ценная книга Сиднея Хаймена об институте президентской власти; но и там об этом говорится лишь мимоходом, частично в одной из глав. В ряде справочников приводятся общие сведения о жизни президентов от колыбели до могилы, но в них не содержится никакого анализа; приводимые факты скудны и в значительной степени взяты из непроверенных и зачастую имеющих неточности эссе анонимных авторов популярных энциклопедий. (Так, Томас Ривс, автор ценной биографической работы о Честере А. Артуре, сообщает, 26


что в одной из известных энциклопедий помещен материал об Артуре, содержащий фактологическую ошибку.) Говоря о скудости фактов, я имею в виду, в частности, то, что авторы статей обычно довольствуются сообщением, что тот или иной президент был по образованию юристом, не вдаваясь в подробности о том, с кем он учился, где получил юридическое образование, какую именно отрасль права изучал и какого рода практика у него была. Пытаясь определить место профессии юриста в американской социальной структуре, нельзя забывать, что в период, когда еще не было юридических учебных заведений, колоссальное значение имело то, у кого он "постигал юридические науки": у ничего из себя не представляющего учителя или у человека с выдающимися способностями, — а также то, какой характер имела его практика: вел ли он дела бедных людей или консультировал могущественный монополистический бизнес. Имеются достаточно подробные сведения о карьере президентов, их родителей и прародителей, позволяющие нам исследовать то, что скрывается за общим термином "юрист"; однако в популярных справочниках эти имеющие решающее значение нюансы полностью игнорируются.
Разумеется, серьезные биографические труды содержат обширную информацию о социальном положении и материальных условиях жизни президентов и их семей. Но в каждой из них говорится лишь об отдельной личности, а не о президентах вообще (приведу хотя бы три наиболее ярких примера: Дюма Мэлоун занимается Джефферсоном, Дуглас С. Фримен — Вашингтоном, Артур Линк — Вильсоном). Мне представляется справедливым отметить, что характерным даже для самых лучших биографов президентов было безразличие к потенциальной значимости обширных сведений социального характера, которые они могли обнаружить. Биографы президентов не занимались исследованием американской социальной структуры. Не интересовало их и определение места президентов и членов их семей в 27


этой структуре, сравнение социального положения президентов с положением народа, изучение теоретической литературы о классовой и социальной структуре в целях более глубокого понимания и трактовки этого вопроса.
В процессе работы над этой книгой я провел значительные исследовательские изыскания, стараясь в то же время не дублировать работу, тщательно проделанную биографами президентов. Хотя я и был знаком с рядом серьезно написанных биографий, я не видел необходимости еще раз идти путем исследований Фримена, Мэлоуна, Линка или Ирвинга Бранта о Мэдисоне, Чарлза Селлерса-младшего о Полке, ряда отличных биографов — о Джэксоне и Линкольне, Ривса — об Артуре, Аллена Невинса — о Кливленде, Маргарет Лич Пулитцер — о Мак-Кинли, Генри Ф. Прингла и Уильяма X. Харбо — о Теодоре Рузвельте, Фрэнка Фри дела — о Франклине Д. Рузвельте или Роберта А. Каро — о Линдоне Джонсоне. Поскольку в задачу этих и других заслуживающих доверия биографов при всех их достоинствах не входило, как в моем случае, четкое определение социального положения исследуемых ими личностей, я счел необходимым изучить многие дополнительные источники, с тем чтобы попытаться нарисовать точные социальные портреты президентов. В кратком библиографическом обзоре в конце книги мною приведены литература и источники, использованные при написании данной работы.
Несколько слов мне хотелось бы сказать о методике работы над книгой. В среде ученых, занимающихся общественно-политическими науками, становится все более модным подкреплять аналитические исследования доказательствами и аргументацией в виде таблиц, диаграмм, уравнений, сводных статистических данных. Я же математическим формулам предпочитаю английскую прозу. Одно дело — подготовить материал о широких слоях населения и совсем другое — дать характеристику всего лишь 39 личностям. Тому, кто пишет о столь небольшой группе лиц, непростительно опираться на таблицы и диа28


граммы, являющиеся обычным делом для тех, кто собирает фрагментарные сведения о тысячах людей. Я давно считал, да и теперь считаю, что не следует обременять читателей, разговаривая с ними не на их собственном языке, а на замысловатом языке или профессиональном жаргоне. Я полагаю также, что о любом, даже самом сложном предмете можно говорить ясно. Само собой разумеется, что я так и попытался сделать.
Я должен упомянуть о некоторых лицах и организациях, чья помощь и моральная поддержка выходили далеко за рамки их служебных обязанностей. В начальный период работы ценную помощь в исследовании мне оказали Эрик Спектор и Джонатан Д. Пессен. Адель Пессен провела полезные исследования по вопросу о социальной характеристике американского народа. "Информация для внутреннего пользования" была предоставлена мне Джоном Найвеном и Дональдом Б. Коулом (оба они только что закончили работу над биографией Мартина Ван-Бюрена), Патрицией П. Кларк, заместителем редактора издания документов Эндрю Джонсона и сотрудницей секретариата Розалин Картер. Барбара Уэлтер любезно поделилась со мной результатами своих исследований о женах президентов. Эдвард Марголис выдвинул интересную идею, касающуюся Рональда Рейгана. Сэмюел Ричмонд обратил мое внимание на одну полезную для моей работы статистическую теорию. Бернард Барбер и Э. Дигби Балтзелл дали свои ценные отзывы, похвалили и ободрили меня в моих теоретических изысканиях и анализе эволюционирующей американской социальной структуры. Многое я почерпнул из откликов на лекции, прочитанные мною по различным аспектам более широкой темы в университетах Торонто, Нотр- Дам, Кентукки, Фордхэма, в Колледже Баруха и во время летнего семинара Ассоциации историков штата Нью- Йорк в городе Куперстауне. Невозможно было обойтись и без финансовой поддержки Исследовательского фонда Нью-Йоркского университета и Фонда Гугенхайма. Совершенно незабываемы и пять недель, проведенные
29


мною в 1978 году во время научной специализации в Центре Фонда Рокфеллера (вилла Сербеллони на озере Комо в Белладжо, Италия), где я впервые серьезно подумал о написании этой книги. Как автор я счастлив, что судьба свела меня с таким опытным редактором, как Чарлз Гренч, и таким одаренным корректором, как Элизабет Кейси. И если я мог работать над осуществлением своего плана спокойно, с радостью и энтузиазмом, то лишь в огромной мере благодаря дружеской поддержке моих коллег из администрации Колледжа Баруха: президента Джоула Сигалла, проректора Филипа Остина и декана факультета гуманитарных наук и искусств Мартина Стивенса. В начале работы Стэн Бьюдер посоветовал мне "все отложить и написать эту книгу". И, как всегда, я в неоплатном долгу перед моей женой Аделью Пессен, которую я обожаю и от которой завишу еще со времени Франклина Д. Рузвельта — по той простой причине, что, как сказал Джонни Мёсер, она такая замечательная, что ее невозможно описать словами.
Бруклин, Нью-Йорк,
июль 1983 года Эдвард Пессен


ГЛАВА ПЕРВАЯ
ВВЕДЕНИЕ
По крайней мере одной своей чертой Фиби Элизабет Дикерсон Гардинг из местечка Блуминг-Гров в штате Огайо, по всей видимости, была похожа на всех матерей Америки. Ее заветной мечтой было увидеть в один прекрасный день своего сына президентом Соединенных Штатов. Тот факт, что такой ничем не выделявшийся мальчик, как Уоррен Гэмалиел Гардинг, смог стать президентом, служит еще одним доказательством живучести американской легенды, согласно которой этот высочайший пост в стране не только доступен для людей, родившихся в скромных семьях, но и может быть в действительности ими занят. Что может быть более убедительным свидетельством демократического характера Соединенных Штатов, чем тот факт, что лица скромного происхождения регулярно занимают этот высокий пост, олицетворяющий, по словам видного государственного деятеля Англии XIX века Джона Брайта, "высочайшее в мире достоинство, замечательнейшее зрелище и самый вожделенный объект амбиций"? Во всяком случае, такова суть давно уж ставшего широкопопулярным убеждения.
Со времени Джорджа Вашингтона и вплоть до Рональда Рейгана политические деятели, ораторы, авторы редакционных статей, священнослужители и ученые неустанно напоминали нам, что в борьбе за президентский пост, как правило, побеждали честолюбивые и усердные труженики, достигшие политических высот благодаря прежде всего своим собственным героическим усилиям.
31


Типичная газетная редакционная статья 150-летней давности напоминала читателям, что жизнь президентов "служит примером и стимулом для подрастающего поколения... доказательством того, что честный труд не принижает человека, что высшие гражданские почести доступны трудолюбивым и целеустремленным". Современный историк, описывающий жизнь президента, родившегося в одной из богатейших и наиболее престижных семей Вирджинии, заявляет, что в жизни этой личности можно-де распознать "знакомую тему восхождения молодого человека по пути от относительной безвестности к самому высокому положению в стране". Составитель недавно подготовленного правительственного документа о жизни президентов сообщает, что большинство из них родились в скромных домах, в "простых семьях или в семьях среднего класса". Изучая происхождение людей, занимавших президентский пост, автор вышедшего недавно глубокого исследования о президентских полномочиях отмечает, что одним из качеств потенциального кандидата должно быть умение "самому пробить себе дорогу". По мнению одного из позднейших биографов Теодора Рузвельта, этот президент, родившийся в богатстве и комфорте, был лишь исключением, подтверждающим это правило.
Желающие могут извлечь из анналов истории десятки аналогичных свидетельств. И хотя широкое распространение веры в плебейское происхождение почти всех американских президентов и ее живучесть бесспорны, имеются основания для серьезных сомнений в ее соответствии реальности. Ибо она в поразительной степени зиждется на чистом предположении или беглом знакомстве с фактами. Возможно, именно потому, что нам так хотелось верить в правдивость этой политический вариации на тему "из грязи в князи", мы до сих пор поразительно мало внимания уделяли истинному положению дел.
Будучи самым могущественным и престижным политическим учреждением в капиталистическом мире, 32


институт президентской власти в США вызвал к жизни обширную литературу. О характере и полномочиях этого учреждения, о его символическом и прочем значении написаны многие сотни книг и очерков; вышло в свет почти столько же публикаций и о 39 деятелях, занимавших до сегодняшнего дня пост президента. И хотя авторы этих работ освещают различные аспекты президентской власти и отвечают на многие связанные с ней вопросы, они почти полностью упустили из виду одну группу отнюдь не маловажных вопросов. Цель данной книги — дать на них ответ.
Типично ли для президентов рождение в семьях со скромным положением и небольшим достатком, как о том повествует популярная легенда?
Сравнимы ли условия жизни и социальное положение родителей и прародителей президентов с условиями жизни и положением американского народа в различные периоды истории страны? Были ли семьи высших американских руководителей в социальном и экономическом отношении похожи на семьи тех американцев, которыми они руководили?
Были ли президенты — до того, как они заняли президентский пост, — людьми, находящимися "на подъеме"? То есть насколько сравнима их президентская карьера с карьерой их родителей и прародителей (или карьерой родственников, помогавших вырастить их, как это было, в частности, с Джексоном и Хейсом, родившимися после смерти их отцов) ?
Каково было влияние условий жизни и положения в молодости на их будущие достижения? В какой мере их изначальные качества помогли им по достижении зрелого возраста с точки зрения карьеры и ''выгодной женитьбы", которой добились многие из них?
И наконец, каково значение и последствия имеющихся сведений о происхождении президентов? Как все это отразилось на их президентской деятельности, на американской политике, на американском обществе и его ценностях?
33
3-843


Таковы вопросы, рассматриваемые мной ниже. Одной из причин невнимания к ним в прошлом явилось, возможно, наше убеждение, что ответ на них уже дан. К числу наиболее живучих и популярных мифов в Америке относятся мифы, уверяющие нас в том, что наиболее прославленные руководители в области политики и бизнеса являются выходцами из скромной среды и своим успехом обязаны прежде всего собственным способностям и собственной деятельности.
На протяжении уже продолжительного времени социологи и историки выдвигают утверждение, что бизнесменов, собственными усилиями выбившихся "в люди", гораздо больше в американских учебниках истории, нежели в самой американской истории. Остается лишь выяснить, действительно ли большинство президентов самостоятельно проложили себе дорогу в политике, как это приписывает им молва.
Второй вероятной причиной отмечавшегося безразличия ученых к теме, рассматриваемой в данной книге, может быть скептическое отношение к важности подобной темы. Размышляя об институте президентской власти и о людях, занимавших президентский пост, большинство из нас по вполне понятным причинам в первую очередь интересуются тем, что было сделано президентами в период их пребывания у власти. Ведь именно их общественная деятельность и ее последствия отражаются на нашей жизни.
Хотя нам любопытно также узнать о подспудных причинах их поведения, мы знаем, что таких причин много и они сложны. С точки зрения грубого экономического детерминизма действия людей мотивируются прежде всего, если не исключительно, их экономическими интересами. Более разумная точка зрения отвергает столь негибкое и механистическое толкование. Дело в том, что нам известны исторические деятели (в том числе подчас весьма влиятельные), обладавшие от рождения и богатством, и привилегиями, но тем не менее связавшие свою судьбу с обездоленными нашей планеты. Как ска34


зано в Библии, не хлебом единым жив человек. Просто люди слишком сложны, их сознание формируется под воздействием множества факторов: материальных и нематериальных, рациональных и нерациональных, эгоистических и неэгоистических, — чтобы их поведение можно было объяснить одними лишь материальными интересами.
Но именно потому, что люди так сложны, ничего, касающегося их самих и их жизни, нельзя огульно отвергать, ибо как раз это и может оказаться ключом к пониманию их образа мыслей и действий.
Несомненно, материальные и социальные условия жизни людей могут проливать определенный свет на их поведение. Истолковывать принципы людей как простое отражение их собственных материальных интересов — значит проявлять узкий экономический детерминизм; точно так же полностью отвергать воздействие материальных и социальных условий жизни на образ мыслей и действий людей — значит ни на шаг не отступать от того же узкого детерминизма.
Не существует строгой и одинаково применимой во всех случаях формулы взаимосвязи условий жизни и линии поведения. Одни люди, получив возможность проводить предпочитаемую ими политику, могут проявлять полное равнодушие к своим собственным интересам, другие могут действовать, частично учитывая свои интересы, а третьи — почти полностью руководствуются ими. Разумно считать правилом отсутствие какого бы то ни было правила. Единственная возможность выявить характер тонкой взаимосвязи между условиями жизни и убеждениями — это тщательно проанализировать факты о каждом человеке, а в нашем случае — о каждом президенте. Именно это я и попытался сделать.
Подобно тому как неодинаково толкуются вопросы, не носящие фактологического и тавтологического характера, факты также подвержены различному толкованию и действительно истолковываются по-разному различными исследователями. Следовательно, не может 35
з


быть истинного или безусловного толкования. Достаточно успешным можно считать уже такое толкование, которое стимулирует мысль.
Сведения о юных годах жизни президентов и их дальнейшей карьере имеют важное значение не только потому, что они проливают какой-то свет на их социальнофилософские позиции и президентскую деятельность. Они говорят и о характере американской общественно- политической системы или, точнее, о степени проникновения в нее социальной демократии.
Со времен Аристотеля ученые, изучавшие человеческую деятельность, проявляли интерес к материальному и общественному положению политических лидеров. И, судя по многочисленным "количественным исследованиям" поддающихся измерению характеристик деятельности политических лидеров на всех уровнях исполнительной власти во всех штатах США и во все периоды нашей истории, эта проблематика и по сей день не утратила для американских ученых своей притягательной силы. Но, как отмечает ученый-политолог Дональд Р. Мэтьюз, дальше сбора сведений дело практически не пошло. Данные действительно были собраны обширные — в надежде на их потенциальную важность. По крайней мере эти данные, хотя и косвенно, указывают на то, насколько типичными представителями своих избирательных округов — в социально-экономическом плане — были наши политические деятели. (Это косвенные данные, поскольку исследователи, публикуя их, обычно ограничиваются выводами о положении в "избирательных округах".) В этой же книге дается прямое сравнение положения наших высших руководителей и тех, кем они руководят, ибо представленная в ней картина социально-экономических условий жизни американского народа в различные исторические периоды основывается не на готовых выводах, а на результатах тщательного изучения множества фактов, относящихся к рассматриваемой нами теме.
Если бы американцы жили в подлинно бесклассовом 36


обществе или в обществе, лишенном существенных социально-экономических различий, точное определение происхождения наших политических лидеров вряд ли имело бы значение. Ибо волей-неволей президенты были бы частью той социальной общности, что и весь народ. И поскольку американское общество всегда несло на себе печать значительных различий в благосостоянии, положении и влиятельности составляющих его семей (что я и пытаюсь показать в третьей главе), представляется интересным определить, кто же такие наши высшие руководители: уравновешенная выборка из нашей многообразной и изменяющейся общественной системы или же нетипичные представители незначительной по численности части этой системы?
В книге рассматриваются эти отнюдь не маловажные по своим последствиям вопросы. Предпринята попытка ответить на вопрос, поставленный профессором Мэтьюзом, прибегнув к объяснению важности социального происхождения президентов. Давно настало время выяснить, в какой степени один из наших наиболее распространенных мифов действительно подтверждается фактами из американской истории.


ГЛАВА ВТОРАЯ
СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИЕ УСЛОВИЯ ЖИЗНИ СЕМЕЙ ПРЕЗИДЕНТОВ
В своей известной книге "Американское содружество" Джеймс Брайс рассматривает институт президентской власти в США как "самый значительный пост, самый значительный в мире, если не считать папского престола, до которого может подняться каждый человек благодаря собственным достоинствам". Этот прославленный британский гость, будучи человеком мудрым, понимал, что успех людей необязательно зависит от их положения. Богатые не в меньшей мере, чем бедные или представители среднего класса, могут иметь необходимые "достоинства". Но Брайс как человек образованный и уважаемый теолог католицизма согласился с распространенной среди ученых его времени точкой зрения, что папщ римские почти всегда являются выходцами из крестьян в отличие от епископов и архиепископов, которые, за редким исключением, аристократы от рождения. Сравнивая институт президентской власти с папской властью, Брайс обращал внимание на то, что американские президенты обычно были людьми низкого или скромного происхождения и достатка. Эта мысль столь часто повторялась, причем не только Брайсом и другими иностранными путешественниками, но и красноречивыми американцами, что в результате многие стали воспринимать ее как догмат американской веры. Мы знали, что Вашингтон, Джефферсон, оба Рузвельта и некоторые другие президенты родились в богатых семьях, и все же нам нравилось тешить себя надеждой, что эти президенты нетипичны. Но верно ли это? И так ли обстояло дело в течение столе-
38


тия, после того как Брайс посетил Соединенные Штаты?
Веру в простое происхождение большинства президентов — при всей ее популярности и живучести — никогда тщательно не исследовали (и, разумеется, не подтверждали фактами) те, кто выступал в ее поддержку: ораторы, авторы редакционных статей и политические деятели. В данной главе я попытаюсь ответить на вопросы, касающиеся происхождения президентов, приводя данные о социальных и материальных условиях жизни семей, в которых они родились.
В третьей главе помещены материалы, содержащие мое определение классов общества, к которым принадлежали семьи президентов. Такое определение необходимо для сопоставления положения семей наших высших руководителей с положением семей тех, кем они руководили. Надеюсь, я не выдам преждевременно слишком большого секрета, если приведу здесь свое деление американской социальной структуры на шесть классов, начиная от высшего слоя высшего класса на верхней ступени социальной лестницы — через низший слой высшего класса, в высший и низший слои среднего класса и высший слой низшего класса — и кончая низшим слоем низшего класса. Разумеется, я предложу и свои критерии принадлежности к тому или иному классу. Но прежде чем я это сделаю, возможно, сами читатели, знакомясь с социальными виньетками, представленными в этой главе, сочтут полезным испытать себя и попытаются самостоятельно определить принадлежность каждой президентской семьи к тому или иному из этих шести классов, а затем сравнить свои выводы с моими. Предупреждение тем, кто намерен играть в такую игру, о необходимости проявлять внимание поможет играть с большей эффективностью.
На представленных ниже социальных портретах обычно фигурируют родители, бабушки и дедушки и более далекие предки президентов, учившиеся в университетах и бывшие адвокатами, врачами, священниками, владевшие тысячами акров земли ( а если это были южане 39


в период до Гражданской войны — то и десятками рабов) , свободно расходовавшие тысячи долларов отнюдь не на предметы первой необходимости, пользовавшиеся влиянием в своем приходе, игравшие активную роль в местных добровольных обществах и занимавшие многие общественные и государственные посты, выступая в роли мировых судей или членов законодательных органов на местах и в штатах. Многие читатели могут отнестись к этому как к явлению общераспространенному и обычному. Не вдаваясь в исторические подробности, я пока ограничусь лишь замечанием, что следующая глава содержит материалы, свидетельствующие, насколько нетипичными были и остаются даже самые скромные достижения, упоминаемые в этом кратком перечне.
Поскольку мы располагаем подлинной сокровищницей подробных сведений социального плана о семьях многих президентов, по теме одной лишь этой главы можно было бы написать целую книгу. В силу необходимости я был вынужден отобрать часть материала, обращая внимание на те разделы семейной хроники, которые помогают установить социальное положение семьи. И если различным семьям отведено неодинаковое количество строк, то это объясняется различием в объеме имеющихся о них достоверных сведений. В некоторых случаях я был склонен включать скорее большее, а не меньшее количество материала, отказываясь от принципа пропорциональности, если данные о какой-либо семье были исключительно интересны и давали ключ к пониманию сути дела. Пытаясь определить условия жизни семей президентов в более четкой исторической перспективе, я перемежал описания социальных портретов историческими зарисовками, отражающими важные изменения в американском обществе.
* * *
В 1789 году в соответствии с федеральной конституцией, вступившей в силу в начале года, Джордж Вашинг40


тон стал первым президентом Соединенных Штатов. К этой конституции стали наконец относиться с уважением. Однако в период, предшествовавший ее принятию, она послужила причиной раскола нации на противостоящие друг другу лагеря, и в ее поддержку высказывалось меньшинство населения. Лишь немногие историки разделяют "иконоборческое" мнение Чарлза Бирда, что "отцы-основатели" конституции руководствовались в основном стремлением преумножить богатство людей, себе подобных, путем принуждения правительства при новой системе принимать по номиналу принадлежавшие им сильно обесцененные банкноты. Точно так же лишь немногие историки будут отрицать, что в состав новой нации вошли классы, резко различавшиеся по своему богатству, статусу и влиянию. Белые взрослые мужчины все еще были лишены права голоса на основании имущественного ценза и вероисповедания. И хотя число лиц, пользовавшихся правом голоса, все же было намного больше, чем это представлялось "прогрессивным историкам" двумя поколениями ранее, в политике и в обществе господствовала лишь небольшая группа людей, соперничавших друг с другом за получение большего количества голосов избирателей.
К 1800 году негры составляли почти 20% населения. Остальные в своем подавляющем большинстве являлись потомками англичан, но родившимися в Америке. В основном это был мир мужчин. К женщинам многие американцы относились как к своего рода "придатку", считая, что смысл их жизни в том, чтобы выйти замуж и управлять своим маленьким домашним мирком, точно так же как мужчины руководили большим миром — обществом. В 1776 году Джефферсон писал, что все мужчины обладают от рождения равными правами. В 1790 году почти все черные были рабами, а большинство белых владели лишь малой долей общественного богатства. Главным родом занятий в тот период было сельское хозяйство, однако важное и всевозрастающее значение приобретали торговля, финансы и промышленность, о 41


чем свидетельствует политика, проводимая первым министром финансов США Александром Гамильтоном, представлявшим в этих вопросах точку зрения администрации Вашингтона.
Джордж Вашингтон был первым и последним президентом, выдвинутым на этот пост не по решению и не при поддержке политической партии. Кандидатуры всех остальных деятелей, сменявших его на этом посту, были предложены одной из двух партий, которые с начала 90-х годов XVIII века господствовали в американской политике: сначала федералисты и джефферсоновские республиканцы, затем, к 20-м годам XIX века, национальные республиканцы, которых вскоре сменила партия вигов, и джэксоновские демократы, а с середины 50-х годов XIX века — республиканцы и демократы. Ничто не свидетельствует о том, что выборщики, отдававшие предпочтение Вашингтону, или кокусы1 и съезды партий, выдвигавшие остальных президентов, очень уж интересовались социальным положением семей своих кандидатов. Они скорее интересовались, как я попытаюсь показать, насколько их кандидаты кажутся привлекательными избирателям, а также тем, насколько "здорова" основа их личного характера и убеждений.
* * *
Джордж Вашингтон родился в богатой и знатной вирджинской семье. Известный биограф Вашингтона называет ее "достопочтенной" и выполнявшей функции, являвшиеся монополией "джентльменов" в этом классово чувствительном обществе. Другой биограф свидетельствует о столь безупречной репутации этой семьи в обществе, называемом им "полуаристократическим", что не существовало такого положения, которое Вашингтон не мог бы занять по праву. Первым из этого се1 Кокус — закрытое заседание партийных лидеров с целью выдвижения кандидата партии на выборный пост. — Прим. ред.
42


мейства вступил на землю Вирджинии Джон Вашингтон, сын состоятельного священника, эмигрировавший из Англии в начале второй половины XVII столетия. (Сле* дует иметь в виду, что если в Новом Свете университетское образование, профессия, богатство и политическое влияние были явлением нечастым, то в Старом Свете они были еще более редки.) Дед будущего героя был влиятельным юристом, оставившим после себя значительное состояние. Он упрочил свое положение, женившись на девушке из более обеспеченной семьи, и это впоследствии стало семейной традицией. Его жена Милдред, бабушка Джорджа (в девичестве Уорнер), была дочерью джентльмена, члена Королевского совета — привилегированного органа в колонии, доступ в который имели представители лишь высшего слоя вирджинского общества.
Августин Вашингтон, отец Джорджа, был плантатором и крупным землевладельцем. Как пишет Дуглас Фримен, к моменту рождения сына, которому предстояло большое будущее, он был "небогат, но преуспевал". Эти слова свидетельствуют о преувеличенном представлении Фримена о размерах богатства и собственности большинства вирджинцев того времени. Когда Джордж был ребенком, Августин Вашингтон владел 49 рабами и более чем 10 тыс. акров земли. Уподобляясь стоявшим у руководства людям той эпохи, он проявлял активность в рамках своей общины: был церковным старостой, шерифом, душеприказчиком в наследных де: лах, то есть исполнял функции, которые поручались лишь людям высокого положения. Мать президента, Мэри Болл Вашингтон, еще в детстве получила по наследству имение, и это позволило ей жить в комфорте как владелице земли, скота и рабов и пользоваться в общине высокой репутацией. После смерти матери молодая наследница вскоре вошла в занимавшую высокое социальное положение семью, жившую на плантации близ реки Потомак.
Семья второго президента, Джона Адамса, была да43


леко не так обеспечена, как семья Вашингтонов. Однако к моменту рождения Джона Адамса ее вряд ли можно было считать совсем уж неприметной. И дело не в том, что Адамсы не добились больших успехов, а скорее в том, что обстановка, в которой они жили, была скромной. Тот факт, что семья Адамсов представляла собой крупных рыб в маленьком пруду, сводит на нет все попытки поместить эту семью, как и некоторые другие президентские семьи, в соответствующую социальную нишу. С присущей американцам склонностью принижать изначальное положение выдающихся личностей один из потомков президента, Чарлз Фрэнсис Адамс, характеризовал отца президента (которого тоже звали Джон Адамс) как "типичного фермера средней руки из Новой Англии". Но второму президенту было лучше известно истинное положение дел. И, как он сам отмечал, "почти все деловые операции в городке осуществлял" его отец. Брейнтри — городок, о котором идет речь, — возможно, и был колыбелью президентских семей, но, бесспорно, не отличался большими размерами.
Джон Адамс-старший был фермером, но не совсем обычным и продолжал традицию активного служения обществу, начало которой положили первые Адамсы в середине XVII века. Прапрадед президента, Джозеф Адамс, был членом городского совета и землемером и тем служил своему городу. Правнук Джозефа Адамса, Джон Адамс-старший, был одним из столпов маленькой общины, возможно, второй фигурой среди тех, кого современный автор называет "старейшинами племени", захватившими все ключевые посты. Отец президента был лейтенантом милиции, дьяконом, долгое время членом городского совета и вторым уважаемым человеком в городе после полковника Джона Куинси, самого известного горожанина. (Вскоре Адамсы и Куинси породнились, заключив брачные союзы.)
Джон Адамс-старший женился на Сюзанне Бойлстон, дед которой был известным хирургом, приехавшим в Массачусетс из Лондона. Именно этот брак, сделавший 44


его членом одной из наиболее известных в Вирджинии семей, по словам президента, покончил с "безвестным прозябанием семьи Адамсов из Брейнтри в маленьком городке", привнеся в нее, как заметил один из биографов, "налет светской искушенности". Символом высокого положения семьи Адамсов в Брейнтри была скамья в церкви — сооружение, "служившее мерилом растущей социальной дифференциации в общине". В те времена, когда местоположение скамьи в церкви отражало социальный статус семьи в общине, скамья Адамсов, "расположенная в привилегированном месте, сразу же налево от кафедры проповедника", указывала на высокое положение семьи в церкви и в общине.
В 1880 году, с избранием президентом Томаса Джефферсона, самый высокий пост в стране вновь перешел к вирджинцу. Хотя предки Джефферсона в третьем колене не принадлежали к самой верхушке вирджинского общества, они, как недавно установили, находились значительно ближе к ней и были людьми, более обеспеченными и известными, чем принято обычно считать. Приобретая земли, рабов и влияние, они способствовали продвижению семьи по пути к "богатству и высокому положению". Дед президента был представителем мелкопоместного дворянства в графстве Хенри ко, где он был капитаном милиции и на протяжении почти 20 лет — членом местного суда. В годы его жизни члены семьи Джефферсонов считались лицами благородного происхождения и связывались брачными узами с самыми уважаемыми семьями колонии. Бабушка Томаса Джефферсона, Мэри Филд, была внучкой спикера нижней палаты легислатуры колонии.
Отец президента, Питер Джефферсон, стал одним из крупнейших землевладельцев в графстве Албемарл; ему принадлежали тысячи акров земли, включая поместье Монтичелло, где впоследствии Томас Джефферсон выстроил свой особняк. Преуспевавший спекулянт земельными участками, Питер Джефферсон составил себе состояние и упрочил свое положение женитьбой на
45


Джейн Рэндолф. После женитьбы он получил чин подполковника, должность судьи в "суде чести" графства Албемарл и члена нижней палаты легислатуры колонии. В последние годы жизни он считался "главным должностным лицом и первым гражданином графства Албемарл".
Джейн Рэндолф Джефферсон принадлежала к одной из влиятельных аристократических семей, известных под именем "первые семьи Вирджинии". Ее отец владел обширной плантацией и поместьем "Данджиз" в Такахо. Сделав "блестящую военную карьеру" и добившись признания, он служил генерал-адъютантом колонии. Одним из предков ее матери, Джейн Лилберн, был известный английский политический деятель начала XVII века. Рэндолфы представляли ту небольшую группу вирджинских семей, которые не только обладали значительной земельной собственностью, но и пользовались высокой репутацией.
Преемник Джефферсона, Джеймс Мэдисон, слегка недооценивал, как он выражался, свою "родословную по отцовской и материнской линиям", называя своих предков "плантаторами из респектабельного, но не самого состоятельного класса". Подобно более поздним исследователям, четвертый президент завышал число своих богатых современников. По словам его наиболее обстоятельного биографа, влиятельные посты, занимаемые Мэдисонами, и их родство по браку с известнейшими семьями Вирджинии "с ранних времен" способствовали утверждению Мэдисонов как представителей "правящего класса" колонии.
Прадед президента, Джон Мэддисон (так первоначально писалась их фамилия), был корабельным плотником; он приехал в Вирджинию в 1653 году и быстро добился успеха, начав скупать ценную земельную собственность. Его сыновья стали крупными плантаторами, занимали почетные и влиятельные должности и женились на девушках из видных семей в своих общинах. Джеймс Мэдисон-старший, отец президента, стал одним из круп46


ных землевладельцев и рабовладельцев Вирджинии: ему принадлежало более 5 тыс. акров отличной земли и более сотни рабов. Следуя традиции, согласно которой люди, добившиеся материального благополучия, должны были нести службу, Джеймс Мэдисон-старший стал командовать милицией в своем графстве, был мировым судьей и членом приходского совета местной церкви. При жизни он прослыл "первым помещиком в округе". Мать президента, Нелли Конуэй Мэдисон, была дочерью одного из крупнейших в Вирджинии табачных магнатов. Ее мать, овдовев, вышла замуж за богатого плантатора Джона Мура.
Семья Джеймса Монро, последнего президента "вирджинской династии", пользовалась известностью главным образом в силу того положения, которое семья унаследовала по материнской линии президента. То немногое, что известно о Монро, почерпнуто из скупого сообщения пятого президента о самом себе после ухода в отставку. В 1650 году Эндрю Монро, как гласит семейное предание, прибыл в Вирджинию из Шотландии; двумя годами ранее он принимал участие на стороне роялистов в известной битве у Престона. Несколько сотен акров земли, приобретенной им по обеим берегам "ручья Монро", были многократно приумножены последующими поколениями. Отец президента, Спенс Монро, был отнесен биографом к правящему дворянству графства Уэстморленд, где жили и Вашингтоны, но помещен на "нижнюю ступеньку социальной лестницы". Спенс Монро, не обладавший настоящим богатством, был все же достаточно обеспечен, чтобы дать своему сыну отличнейшее образование, а себе — позволить заниматься верховой ездой, охотиться и предаваться другим забавам, характерным для дворянства того времени. Хотя отец президента и исполнял некоторые незначительные общественные обязанности, его послужной список бледнеет по сравнению с деятельностью брата деда Джеймса Монро — Эндрю, который, будучи мировым судьей, полковником милиции и членом нижней палаты легислатуры колонии, 47


выполнял классические обязанности, ассоциируемые с положением социальной элиты "старого доминиона"1.
Президент называет свою мать, Элизабет Джоунс Монро, "женщиной необыкновенной, очень благожелательной, обладающей важнейшими для домашней жизни качествами — хорошей жены и хорошей матери". Она была дочерью достопочтенного Джеймса Джоунса, от которого унаследовала большую часть "значительного состояния", накопленного им в графстве Кинг-Джордж, Вирджиния. Спенс Монро умер, когда президент находился еще в юном возрасте, и брат матери, судья Джозеф Джоунс, взял на себя заботы о нем. Дядя Джеймса Монро, которого он почитал как "второго отца", имел в обществе безупречную репутацию. Получив образование в Англии в одной из юридических школ, Джоунс сделал в Вирджинии поразительно успешную и разностороннюю карьеру: был королевским прокурором колонии, заседал в нижней палате легислатуры колонии, в период Американской революции был членом комитета общественной безопасности, а после войны — судьей Верховного суда штата.
Монро в Белом доме сменил Джон Куинси Адамс. Огромное различие в положении семьи Джона Адамса и его сына, Джона Куинси Адамса, заключается в том, что последний был сыном человека, ставшего президентом. Если отец Джона Адамса был вторым человеком в городке Брейнтри (штат Массачусетс), то отец Джона Куинси Адамса был первым среди всех граждан Соединенных Штатов. На каждого, кто знаком с послужным списком Джона Куинси Адамса в период до президентства и после, не могут не произвести впечатление его исключительные способности. Каждый, кому известны высокое положение, комфортабельные условия жизни и огромные возможности, доступные молодому Адамсу в результате достигнутого его отцом политического успеха, не может не почувствовать влияния всего этого на 1 Имеется в виду штат Вирджиния. — Прим. ред.
48


определение жизненной линии Джона Куинси Адамса.
Относительно роскошные условия жизни, космополитическое окружение, частные школы во Франции и в Амстердаме — все это он имел в свои юные годы. Его мать, Эбигейл Смит Адамс, принадлежала к семье, которая, естественно, считала, что брак девушки с будущим вторым президентом Соединенных Штатов был недостоин ее, так как она заслуживала лучшей партии. Отцом Эбигейл был преподобный Уильям Смит из Уэймута, а матерью — Элизабет Нортон Куинси из Маунт-Уолластона. Как заметил один из биографов, Нортоны и Куинси "представляли собой силу в Вирджинии". По утверждению другого биографа, в результате женитьбы Джона Адамса на Эбигейл Смит "в генеалогию Адамсов были внесены аристократические гены". Ибо и Нортоны, и Куинси могли проследить свое происхождение вплоть до тех своих предков, которые сопровождали Вильгельма Завоевателя, когда он отправился из Нормандии в Англию.
* * *
Избрание Эндрю Джэксона на пост президента в 1828 году и тогда, и позднее преподносилось как возвышение простого человека. Широко распространенным было мнение, что успех этого простого-де человека был и символом, и результатом предоставления права голоса мужчинам (белым) простого происхождения, либо владевшим небольшой собственностью, либо вообще ее не имевшим. Недавно историки, однако, объяснили, что увеличение числа лиц, обладающих правом голоса, происходило постепенно, и этот процесс зашел достаточно далеко еще до того, как был избран Джэксон. По сути дела, представление, что простые люди, коль скоро они завоевали право голоса, начинают отвергать "аристократов", весьма сомнительно. Оно разбивается о следующие два доказательства. Масса простых граждан, испытывавших уважение к вирджинцам и Адамсам, как представля49
4-843


ется, не была особенно обеспокоена социальным положением своих любимцев. И в "эпоху демократии" люди, не менее "аристократичные", чем представители "вирджинской династии", продолжали занимать высочайший в стране пост. Правда, в новый век демагогии, начало которому положило избрание Джэксона, богатые и преуспевавшие кандидаты на пост президента (и на более низкие посты) начали беззастенчиво разглагольствовать о своей бедности и скромности происхождения в полной уверенности, что именно тогда они смогут рассчитывать на благосклонность избирателей. Но, как свидетельствуют факты, и в этом, и в других случаях политические деятели недооценивали американского избирателя.
Хотя избрание Джэксона и не привело к установлению демократии в Америке, тем не менее произошел ряд важных изменений в уровне техники и в общественной жизни, оказавших в течение жизни следующего поколения заметное воздействие как на социальную структуру Соединенных Штатов, так и на их политику. Революционные новшества на транспорте, в средствах связи, торговле и промышленности создали новые, широкие возможности для накопления богатств. Но за огромным ростом богатства нации скрывалось то, что некоторые исследователи называют вопиющим неравенством. В городах и в сельской местности, среди всех слоев населения Соединенных Штатов эти новые богатства распределялись более неравномерно, чем когда- либо прежде. В Америке в период до Гражданской войны существовало достойное сожаления правило, согласно которому богатые становились еще богаче, приобретая в абсолютном и в процентном выражении все большую долю общего богатства страны, но одновременно росло и количество бедных. Резко возросло производство хлопка; оно стимулировалось как появлением хлопкоочистительных машин, так и установлением на фабриках механических текстильных станков. Отчасти из опасения, что распространение фабричной системы обесценит их мастерство, отчасти из-за ухудшения условий 50


жизни искусные ремесленники и мастеровые в большинстве крупных и небольших городов Америки создавали свои профсоюзы, объединявшие квалифицированных представителей различных профессий в единые городские организации. Хотя многие из сотен проведенных ими забастовок за сокращение рабочего дня (традиционно продолжавшегося "от восхода до захода солнца") и увенчались успехом, в период депрессий, последовавших за финансовой паникой 1837 и 1857 годов, профсоюзное движение потерпело крах. Политическая слабость профсоюзов проявилась в быстром угасании рабочей партии и во враждебном отношении судов штатов к самому принципу "закрытых цехов"1. "Революция в городах" способствовала притоку в Америку целой армии иммигрантов из числа немецких и ирландских католиков, а это еще более усилило неравенство и социальные трения между вновь прибывшими и местными белыми поселенцами.
1830—1860 годы считаются временем реформ, ибо в этот период процветали добровольные ассоциации, ставившие своей целью коренное улучшение положения рабов, заключенных, бедняков, .женщин, сирот, малообразованных, инвалидов от рождения и других ущемленных в правах членов общества. Одной из причин увеличения числа этих ставивших перед собой благородные цели, но не добившихся существенных успехов организаций было не что иное, как безразличие основных партий к социальным проблемам. В силу различных причин, включая поддержку со стороны наиболее влиятельных и могущественных представителей американского общества и доступ к крупным фондам, основные партии преуспевали, захватывали высокие политические посты, с легкостью отмахиваясь от соперничества с рядом недолговечных "третьих партий" — недолговечных потому, что они сохраняли верность принципам в стране, которая стала отдавать предпочтение политике прагматизма.
1 Имеется в виду принцип принятия на работу только членов профсоюза. — Прим. ред.
51
4*


Эндрю Джэксон, или, как его любовно называли, "старый Гикори"1, издавна считался первым по-настоящему простым человеком, занявшим самый высокий в стране пост. Очевидно, он считается первым в почти не- прерывающейся цепочке последующих президентов плебейского или же скромного происхождения. Но эта цепочка, как мы далее увидим, отнюдь не была непрерывной. Кроме того, существуют сомнения и относительно достоверности мифа, согласно которому семья Джэксона относилась к низшим слоям общества.
Характеризуя Эндрю Джэксона как "абсолютное олицетворение человека, самостоятельно проложившего себе дорогу в жизни", современный биограф отмечает, что у него "не было ни отца, ни семьи, достойных упоминания". Отец седьмого президента умер еще до его рождения. Что же касается его семьи, то по словам биографа более раннего периода, лишь немногие семьи, прибывшие в Америку в 60-х годах XVIII века, могли "рассчитывать на возможность начать жизнь в Новом Свете при поддержке столь обширной колонии родственников и при таких связях, как у семьи Эндрю Джэксона" в Южной Каролине. (Речь идет здесь об отце "старого Гикори", который, подобно отцам многих других президентов, носил то же имя, что и сын.) Эндрю Джэксон-старший был сыном сравнительно удачливого ирландского ткача и торговца. Отвергнув предложение отца учиться ремеслу, Эндрю-старший и его жена Элизабет Хатчипсон Джэксон решили присоединиться к четырем ее замужним сестрам в Мекленбургской провинции и обосновались на 200 акрах земли. Маленький Эндрю по желанию матери стал жить в доме одной из сестер, Дженнет Кроуфорд, муж которой, Джеймс Кроуфорд, глава семьи, где воспитывался Эндрю Джэксон, владел, по словам 1 Гикори — род древесных растений семейства ореховых с твердой древесиной. — Прим. ред.
52


достойного доверия современника, "значительным состоянием". Кроуфорд был преуспевавшим землевладельцем и рабовладельцем. Ему принадлежали превосходный дом, мукомольная мельница, перегонный аппарат для производства виски и другая ценная собственность. Как пишет один из его наиболее заслуживающих доверия современных биографов, "Эндрю Джэксон родился и провел жизнь" среди аристократов провинциальных окраин Северной и Южной Каролины, среди "собственников, коневодов, лиц,, занимавших посты и положения местного значения". Когда мальчику исполнилось 15 лет, он получил от деда-торговца наследство в пределах 300—400 фунтов стерлингов. Молодой человек учился в частной академии, пользуясь "многими преимуществами", недоступными огромной массе американцев его возраста.
Мартин Ван-Бюрен, тщательно подобранный преемник Джэксона в Белом доме, происходил из семьи, которая по своему положению была столь же близка к Джэксонам и Кроуфордам, как политика "малыша Вана" — к политике "старого Гикори". После ознакомления с имеющимися биографическими трудами о ВанБюрене и консультаций с большим, к нашему удивлению, числом авторов (пятью!), готовивших к публикации новые биографии или собрания документов восьмого президента, мне думается, можно с полным основанием сказать, что о его семье нам мало что известно помимо того, что он сам о себе поведал. В автобиографии, написанной после ухода в отставку, Ван-Бюрен отмечает, что его прапрадед в 1633 году покинул Голландию и поселился в графстве Ренселер, в той его части, которая стала позднее штатом Нью-Йорк. Прадед президента, также Мартин Ван-Бюрен, переселился в местечко Киндерхук и "обосновался на землях, право на владение которыми было передано ему в 1669 году". Ван-Бюрен утверждает, что его отцу, Абрахаму Ван-Бюрену, "было абсолютно чуждо чувство накопительства", но он тем не менее продолжал увеличивать свою, "первоначально 53


скромную", собственность. Фермер, владелец таверны в Киндерхуке (в период, когда владение таверной было привилегией, предоставлявшейся лишь уважаемым гражданам, руководившим общиной), капитан милиции во время Американской революции, Абрахам Ван-Бюрен превратился в преуспевавшего собственника и, как пишет современный исследователь Дональд Коул, по-видимому, хорошо знакомый с ранним периодом жизни президента, был "крупной фигурой" в своей общине. Он принадлежал к той небольшой группе людей, которые в 1790 году владели более чем пятью рабами. Он действительно занимал в обществе "почетное положение", о котором упоминает его известный сын.
Мать президента, Мэри Хус Ван-Бюрен, происходила из известной с давних пор голландской семьи. Первоначально ее фамилия произносилась Гус (одинаково с фамилией великого голландского художника эпохи Ренессанса). Хусы были в числе тех, кто первым получил правительственные патенты на земли в Киндерхуке. Дед президента со стороны матери, Йоханнес Дирксе Хус, был одним из тех, кто платил самые высокие налоги в Киндерхуке. Первый муж Мэри Гус, Йоханнес Ван-Аллен, занимал высокое положение, а ее сын от этого брака, Джеймс И. Ван-Аллен, сводный брат президента, стал известным адвокатом, судьей в графстве Колумбия, членом конгресса Соединенных Штатов.
В 1840 году, когда Уильям Генри Гаррисон, известный под именем Типпекану (от названия места, связанного с его известным ратным успехом1 ), баллотировался на президентский пост, руководство его партии использовало промах оппозиции и объявило стране, что их кандидат — человек скромного происхождения и привык жить в простой бревенчатой хижине. В действительности же президент провел свои детские годы на поисти1 В 1811 году войска США под командованием генерала Уильяма Генри Гаррисона неожиданно, без всякого повода напали на индейцев в Типпекану (штат Индиана) и разгромили их. — Прим. ред.
54


не роскошной плантации, где его обслуживало множество рабов и слуг. В данном случае несоответствие между молвой и действительностью настолько разительно, что я не могу удержаться от того, чтобы не уделить особо пристального внимания генеалогии Гаррисона. Ни одна президентская семья по своему положению не превзошла Гаррисонов, и лишь немногие смогли достичь того же статуса.
Ничего не известно об их жизни в Англии, зато многое известно о том, что было с ними после их прибытия в Вирджинию в начале XVII века. Краткое перечисление достижений и высоких постов предков президента за пять поколений дает основание предположить, что они занимали выдающееся положение в обществе. Первый Бенджамин Гаррисон сосредоточил в своих руках колоссальные земельные участки на обеих берегах реки Джемс и принимал активное участие в общественной жизни колонии. В семьях последующих поколений старшего сына называли Бенджамином и передавали ему львиную долю все увеличивавшейся земельной собственности. Прапрадед президента, Бенджамин Гаррисон-второй, многие годы заседал в нижней палате легислатуры колонии, был членом первого совета попечителей колледжа Уильяма и Мэри и в течение двенадцати лет — членом королевского совета Вирджинии. Его старший сын стал генеральным прокурором штата Вирджиния; до этого он был членом нижней палаты вирджинской легислатуры, спикером и казначеем колонии. Дед президента, Бенджамин Гаррисон-четвертый, был только членом нижней палаты легислатуры Вирджинии, ибо управлял столь обширными землями, что это, по-видимому, отнимало у него большую часть времени. Он женился на Анни Картер, дочери самого богатого коренного американца. К этому времени Гаррисоны уже породнились узами брака с такими вирджинскими семьями, как Рэндолфы, Ли, Уайты, Блэнды, Кэри, Пендлтоны и Картеры, и вряд ли можно было найти "в колонии значительного человека", с которым Бенджамин Гаррисон-четвертый, отец прези55


дента, "не состоял бы в той или иной степени родства".
Отцу президента, богатому рабовладельцу и землевладельцу, в 19 лет унаследовавшему шесть плантаций от Бенджамина Гаррисона-четвертого, на протяжении почти четверти века до начала Американской революции удавалось добиваться переизбрания в нижнюю палату легислатуры Вирджинии. Во время войны он играл руководящую роль в административных органах Вирджинии, а после прекращения военных действий трижды занимал пост губернатора. Что касается матери президента (в девичестве Элизабет Бэссет), то ее семья по своему положению могла соперничать с Гаррисонами. Семья ее матери Элизабет Чёрч Бэссет была связана брачными и тесными социальными узами с "доброй половиной наиболее известных вирджинских семей".
Кандидатом на пост вице-президента от партии вигов в избирательном бюллетене, известном как "Типпекану, а с ним и Тайлер", был Джон Тайлер, ставший десятым президентом страны всего лишь месяц спустя после инаугурации Гаррисона1. Подобно Гаррисонам, Тайлеры принадлежали к числу патрициев, официально относившихся к "первым семьям Вирджинии". Как повествует семейная хроника, один из Тайлеров сопровождал Вильгельма Завоевателя из Франции в Англию в XI веке. Однако более достоверно то, что со времен Генри Тайлера, эмигрировавшего из Англии в середине XVII столетия, семья сосредоточила в своих руках значительную земельную собственность и большое количество рабов в дополнение к занимаемому ею "видному положению в общине". Под общиной в данном случае имелся в виду высокопрестижный "полуостров" — несколько графств в междуречье рек Джемс и Йорк. Отец президента, судья Джон Тайлер, был состоятельным человеком, владельцем нескольких крупных плантаций. Свои детские го1 Б. Гаррисон умер 4 апреля 1841 года, ровно месяц спустя после инаугурации, то есть торжественной церемонии вступления в должность президента США. — Прим. ред.
56


ды будущий президент провел в помещичьей усадьбе под названием Гринуэй на одной их этих плантаций. Общая площадь поместья составляла 1200 акров, дом обслуживали 40 рабов. Джон Тайлер-старший, питомец колледжа Уильяма и Мэри, изучал право под руководством известного Роберта Картера Николаса. В Вирджинии он восемь лет заседал в легислатуре (четыре из них — в качестве спикера), затем стал судьей адмиралтейского суда штата, в течение двадцати лет занимал пост судьи высшего уголовного суда, три срока подряд переизбирался губернатором. В последние годы жизни был судьей окружного суда США по штату Вирджиния. Был женат на Мэри Эмистид Тайлер, дочери богатого плантатора.
На смену Тайлеру пришел Джеймс Нокс Полк. Отец Полка, Сэм Полк, жил когда-то в бревенчатой хижине; однако это была хижина типа "седельный вьюк", что, по мнению современного историка, означало "благосостояние" в ранний период истории графства Мекленбург (штат Южная Каролина), где воспитывался юный Джеймс. Отец Сэма Полка, полковник Изикел Полк, стал основателем Мекленбурга. Не кто иной, как Джордж Вашингтон, обратил внимание на "очень богатый вид" пойменных земель, принадлежавших Сэму Полку. Сэм Полк был братом Уильяма Полка, легендарного спекулянта землей, богатейшего человека в графстве. Сам же Сэм Полк был исключительно высокообразованным предприимчивым фермером, крупным землевладельцем и рабовладельцем, банкиром, осуществлявшим успешные спекулятивные операции, правда, не в столь грандиозных масштабах, как его брат. Человек, "страстно стремившийся к благам мира", Сэм Полк приобрел прекрасный дом на самой фешенебельной улице в городе Колумбии (штат Южная Каролина). О размерах его богатства можно судить хотя бы по тому, что на определенном этапе своей карьеры он и его компаньон вложили 40 тыс. долларов в строительство парохода. Высокое положение Сэма Полка определялось не только 57


огромными размерами его земельных владений и масштабами его предпринимательской деятельности, но и его службой в качестве майора милиции, мирового судьи и члена городского суда. Предком его жены Джейн Нокс Полк был известный шотландский религиозный реформатор. Ее отцу принадлежала значительная недвижимость и множество рабов. Люди восхищались его благочестием и почитали как одного из наиболее почетных граждан общины.
Двенадцатый президент США, Закари Тейлор, был девятым по счету президентом-южанином. "Миф о бревенчатой хижине" применительно к происхождению Тейлора, по словам его ведущего биографа, "дает искаженную картину финансового и социального статуса его родителей, поскольку от рождения он имел право претендовать на помещичий дом, а не на жалкую бревенчатую хижину". Первый Тейлор прибыл в Америку на судне "Мэйфлауэр", и уже в начале XVII века Тейлоры занимали "высокое место в колониальной иерархии", попав в число "первых семей Вирджинии". Закари Тейлор был троюродным братом Джеймса Мэдисона благодаря браку сестры его дедушки с Эмброузом Мэдисоном. Тейлоры жили в роскошных домах, владели тысячами акров земли, многими плантациями, большим количеством рабов. Отцу президента, Ричарду Тейлору, принадлежали земли в Вирджинии с двумя дюжинами рабов и более 10 тыс. акров земли в Кентукки. Подобно другим представителям вирджинской элиты, Тейлоры выполняли почетные, хотя и скромные, общественные обязанности. Ричард Тейлор был подполковником, мировым судьей и членом суда графства. Мать президента, Сара Дэбни Стротер Тейлор, выросла в изысканной обстановке; ее обучали домашние учителя, выписанные из Европы. Лишившись в детстве матери, она воспитывалась со своими двоюродными сестрами в графстве Кулпеппер (штат Вирджиния), в доме своего дяди, известного человека, который одним из первых подписал протест против закона о гербовом сборе.
58


Миллард Филмор, ставший президентом после внезапной кончины Закари Тейлора в 1850 году, был первым в стране президентом, родившимся в грубой бревенчатой хижине. Как пишет Филмор в своих воспоминаниях, к моменту его появления на свет его родители, дядя и тетушка "жили в бревенчатом доме в лесу, и до ближайших соседей было не менее четырех миль". Вокруг дома на 400 акрах земли располагалась ферма — скромное владение по сравнению с тем, что имели семьи прежних президентов. Натаниель Филмор, отец президента, был фермером из Вермонта, которого, так же как и его брата, привели в графство Кейюга (штат Нью-Йорк) открывавшиеся там блестящие перспективы. Мать президента, в девичестве Фиби Миллард, воспитывалась в комфортабельных условиях в Питсфилде (штат Массачусетс), где ее отец был врачом. Еще до того, как ей исполнилось шестнадцать лет, она влюбилась в Натаниеля Филмора и вскоре вышла замуж за этого "фермера-авантюриста", которого один из биографов характеризует как человека, "чья наглость превосходила его способности или, во всяком случае, удачливость".
Генерал Бенджамин Пирс, отец Франклина Пирса, был одним из первых поселенцев в Хилсборо (штат Нью-Гэмпшир). Он приобрел известность в своей округе как герой Войны за независимость. Подобно Ван-Бюре- ну-старшему, фермеру и владельцу таверны, генерал был небогатым, но преуспевающим человеком. Жил он в просторном и производившем впечатление доме, был известен как щедрый помещик, славился своим гостеприимством и смог послать своего сына учиться у частных преподавателей и в Боудн-колледж. Репутацию первой особы в сельской местности Хилсборо он завоевал тем, что выполнял различные служебные обязанности в своей общине: был шерифом графства, депутатом совета штата, членом законодательного собрания штата. После рождения Франклина его отец был избран губернатором штата. О матери президента имеется мало сведений, за исключением не очень-то доброжелательного замеча59


ния президента о том, что свою склонность к выпивке он полностью объясняет "материнским примером".
Пирса сменил на посту президента Джеймс Бьюкенен. Его отец, также Джеймс Бьюкенен, был одним из трех родившихся за границей (в Ирландии) отцов президентов; его родителями были Джон и Джейн Рассел Бьюкенен. Рано осиротев, Бьюкенен-старший воспитывался в семье своей матери, обеспечившей ему "благополучный дом и хорошее образование". В 1783 году, в возрасте 22 лет, он эмигрировал в Пенсильванию и там некоторое время жил у дядюшки своей матери, Джошуа Рассела, богатого и влиятельного человека. Отец президента преуспел в бизнесе: успешное ведение дел, связанных с принадлежавшими ему товарным складом и факторией, позволило ему построить прекрасный двухэтажный кирпичный дом на "отличном участке в 300 акров" и отправить своего сына учиться в частную академию. Успехами в делах и деятельностью на благо общины в качестве мирового судьи Бьюкенен снискал уважение своих современников, считавших его "одной из значительнейших фигур" в городе Мерсербурге (штат Пенсильвания). Элизабет Спиер Бьюкенен, мать президента, была дочерью Джеймса и Мэри Патерсон Спиер, шотландских пресвитериан, эмигрировавших в Пенсильванию в 1756 году. О ней мало что известно, за исключением высказываний ее сына о ее необычайной начитанности и замечательных качествах, учитывая особенно "ограниченные возможности в ранний период ее жизни", когда ей, очевидно, пришлось немало потрудиться на ферме своих родителей.
Согласно широко распространенной легенде, шестнадцатый президент был ярчайшим примером восхождения "из грязи в князи". Лишь о немногих людях написано столько книг, как об Аврааме Линкольне, и тем не менее о его предках известно удивительно мало. Сам Линкольн мог проследить свой род лишь до деда по отцу — также Авраама. Позднее исследователи проследили семейные корни до Сэмюеля Линкольна, ткача-подмас60


терья, эмигрировавшего из Англии в Хингем (Массачусетс) в 1637 году. По данным одного из современных историков, предки Линкольна хорошо зарабатывали на жизнь и завоевали уважение соседей. По описанию Карла Сэндберга, дед шестнадцатого президента был капитаном милиции, владельцем фермы в 200 акров земли в графстве Рокингхэм, переданной ему отцом — Джоном Линкольном. Называемый также "преуспевающим фермером-первопроходцем", дед президента в 1782 году перевез семью в графство Джефферсон (Кентукки) и обосновался там в 20 милях к востоку от Луисвилла.
Его сына, Томаса Линкольна, отца Авраама, зачастую характеризуют как ленивого, безынициативного и невезучего человека, являвшего-де собой полную противоположность остальным представителям рода Линкольнов. Уже будучи знаменитым в национальном масштабе, Авраам Линкольн сказал: «Было бы большой глупостью пытаться почерпнуть что-либо из моей ранней жизни. Всю ее можно кратко изложить в одной фразе, и вы найдете ее в элегии Грея: "Коротка и проста летопись бедных"». На самом же деле, как отмечает один из последних биографов Линкольна, Томас Линкольн "занимал значительное положение" среди своих соседей в штате Индиана, куда он перевез семью, когда Эйб был еще ребенком. Он состоял в патрульной службе графства, заседал в суде присяжных, был тюремным надзирателем и оценщиком недвижимости. Выходец из семьи мелких рабовладельцев, Томас Линкольн был искусным плотником и фермером. К моменту рождения ставшего впоследствии знаменитым сына он владел двумя фермами в 600 акров земли, несколькими земельными участками в городе, скотом, лошадьми, то есть собственностью, близкой по своим размерам к собственности самого богатого в округе человека. Через пять лет он принадлежал к числу 15% богатейших собственников общины, имущество которых подлежало налогообложению.
О своей матери, Нэнси Хэнкс, Авраам Линкольн ничего не сообщил нам, кроме того, что она родилась в 61


Вирджинии. Если верить его партнеру по юридической практике, Билли Хердону, то Линкольн в беседе с ним якобы высказывал мысль, что Нэнси Хэнкс была рождена вне брака. Родословную Хэнксов характеризуют как "дикую путаницу, в которой большинство ученых не надеются когда-либо разобраться". Поскольку мать умерла в возрасте всего лишь 31 года, а по описаниям сына, она была "морщинистой женщиной", с "увядшим лицом" и "беззубым ртом", можно предположить, что у нее была трудная жизнь. Когда Эйбу исполнилось десять лет, его отец женился на Саре Буш Джонстон, вдове тюремщика графства. Эта добрая, живая, неграмотная женщина сохранилась в памяти Линкольна как "хорошая и добрая мать". Но каковы бы ни были личные качества Нэнси Хэнкс и Сары Джонстон, очевидно, что ни та, ни другая не оказали существенного влияния на общественное положение семьи президента.
Эндрю Джонсон вступил на высший в стране пост после убийства Линкольна. О Джейкобе Джонсоне, отце семнадцатого президента, известно очень немного, еще меньшими сведениями мы располагаем о его предках по линии отца. Современные издатели документов Эндрю Джонсона характеризуют Джейкоба Джонсона как незаметного "человека без профессии, исполнявшего любую работу": уборщика, посыльного в банке, носильщика. Один из ранних биографов считал Джейкоба Джонсона бедняком, исходя из того, что-де до Гражданской войны на Юге не существовало сколько-нибудь значительного среднего класса: мужчины были либо зажиточными рабовладельцами, либо белыми бедняками. Но хотя Джонсон-старший и имел простой двухэтажный дом в Роли (штат Северная Каролина), его вряд ли можно было отнести к числу богатых людей. По характеру выполняемой им работы он мало чем отличался от слуг, но, похоже, был в необъяснимо фамильярных отношениях с самыми влиятельными и значительными людьми города: д-ром Уильямом Дж. Хиллом, полковником Томасом Хендерсоном, редактором "Норт Кэролай62


на стар" и полковником Уильямом Полком, дядюшкой президента Джеймса Н. Полка. Последний, как гласит молва, и устроил Джонсона на работу в банк. "Известность" Джонсона могла в большой мере объясняться тем, что он геройски спас Хендерсона, когда тот тонул, и отчасти тем, что в дальнейшем славословы пытались создать романтический ореол вокруг отца президента и даже превозносить его. Неоспоримо, однако, что Джейкобу Джонсону удалось стать капитаном городской сторожевой службы или констеблем — а то и чуть ли не капитаном милицейской дивизии, как неправильно определил один из биографов, — а также смотрителем пресвитерианской церкви и городским глашатаем. Более того, среди сограждан он пользовался славой "любимца города".
Его жена, Мэри Макдоноу Джонсон, была дочерью Эндрю Макдоноу, ветерана Войны за независимость и двоюродного брата коммодора (капитана 1-го ранга) Томаса Макдоноу, стяжавшего славу в войне 1812 года. Другие данные о престижности материнской линии Эндрю Джонсона не доказаны и документально не подтверждены.
Улисс С.Грант, первый президент, избранный после окончания Гражданской войны, своим выдвижением был обязан победам, которые он одержал как генерал Союза. Собственно говоря, большинство людей, которые вслед за ним занимали президентские посты в оставшиеся годы XIX века, извлекли политический капитал из своих военных подвигов. За полстолетия после Гражданской войны страна претерпела коренные изменения. Фабричная система и механическое оборудование одержали верх над всеми остальными формами промышленного производства. Фермеры также все больше стали использовать дорогостоящую технику, что, помимо всего прочего, поставило их в зависимость от остававшихся
63


анонимными людей из других сфер экономики. Для управления фабриками и сетью железных дорог в стране, строительство которой близилось к завершению, были созданы новые, корпоративные объединения, где господствовали бизнесмены и банкиры-инвеститоры, располагавшие необходимым капиталом. В ряде случаев эти финансовые магнаты осуществляли контроль над политикой, по всей видимости, с такой же легкостью, с какой они управляли экономической жизнью страны, походя отметая незначительные ограничения и штрафы, вызванные к жизни жалкими антитрестовскими законами и попытками регулирования деловой активности. Армии в большинстве своем покорных рабочих-иммигрантов, труд которых был дешев, хлынули в Америку из Южной и Восточной Европы и наводнили города, которые к концу века впервые сравнялись с сельской местностью по численности населения. Слабость тогдашних профсоюзов (при всей драматичности проводимых ими забастовок и отдельных случаев насилия), а также мучительные, но безуспешные попытки фермеров вернуться к условиям представлявшегося им розовым прошлого свидетельствовали о слабости трудящихся в стране и растущем неравномерном распределении власти в американском обществе.
Вскоре после Гражданской войны негры добились права голоса, права на занятие выборных,лостов, а также на равные права перед законом. Однако эти теоретические права были отметены обществом белых, особенно на Юге. В конце XIX века социально-экономическое и политическое положение черного населения настолько ухудшилось, что некоторые негритянские историки называют этот период "надиром"1 в истории негров в США.
Несмотря на изменения, вызванные к жизни стремительным развитием техники в ту эпоху, резкая со1 Надир — точка небесной сферы, находящаяся над горизонтом и противоположная зениту. — Прим. ред.
64


циальная дифференциация осталась прежней. Более того, пропасть между классами увеличилась, вырос процент населения, относящегося к низшим классам. В конце XIX и в течение большей части XX века многие люди во многих общинах — в профессиональном плане — смогли изменить к лучшему свою жизнь. Социологи называют такую мобильность в профессиональной структуре "спринтерской", ибо она приносила перемещающимся весьма скромные результаты. Классовые различия не стерлись, и классовые барьеры не уменьшились. Во времена Теодора Рузвельта и Улисса С. Гранта семьи президентов, равно как и семьи прочих американцев, продолжали принадлежать к тому или иному классу по-прежнему разделенного на классы общества.
* * *
Улисс С. Грант родился в семье, мужская линия которой брала свое начало в Америке с 1630 года, когда Мэтью и Присилла Гранты покинули Англию и поселились в Дорчестере (штат Массачусетс). Шесть поколений Грантов жили и занимали почетное место в общинах Новой Англии, в основном в Коннектикуте. Ной Грант-второй пал на поле брани в 50-х годах XVIII века, а его сын, дед будущего президента, как утверждают некоторые биографы Г ранта, шесть лет сражался на стороне патриотов в период Американской революции. Этот Грант, Ной-третий, хотя и был на короткое время подвергнут тюремному заключению за неуплату долга на сумму немногим более 50 фунтов стерлингов, все же, очевидно, имел достаточное состояние, нажитое за счет земельных спекуляций, ибо, продав часть своих земель, смог выручить почти 100 фунтов стерлингов и вместе со своей женой, Рейчел Келли Грант, двинуться дальше на запад. Отец президента, Джесси Рут Грант, в одиннадцатилетнем возрасте, вскоре после смерти матери, был отдан в ученики к человеку, довольно известному в общине Огайо. Джесси Грант, при всей скудости образования, преуспел в жизни, войдя в дело своего сводного 65
5-843


брата Питера Гранта, занимавшегося кожевенным промыслом. Ко времени рождения будущего президента его отец уже был самым богатым человеком в Равенне — общине, где жили состоятельные торговцы, лица, обладавшие профессией, ремесленники — владельцы мастерских, а также трудовой люд. Как отмечается в недавно опубликованной биографии, Джесси Рут Грант "заключил выгодный брак", завоевав сердце Ханны Симпсон, дочери богатого фермера Джона Симпсона, незадолго перед тем уплатившего необычайно большую по тем временам сумму в 3600 долл, за ферму с 600 акрами земли в долине реки Огайо. Джон и Ребекка Симпсоны в отличие от Грантов были "людьми образованными" и претендовали на "благородное происхождение". Представитель "буржуазии небольшого городка", как он был назван в недавно вышедшей в свет биографии Гранта, Джесси Рут Грант принимал активное участие в политической деятельности — вначале как джэксонианец, позднее как виг. В течение двух лет он был мэром города Джорджтауна, являлся магистром масонской ложи.
Преемником Гранта стал Разерфорд Б. Хейс. Как и Эндрю Джэксон, он лишился отца незадолго до своего появления на свет. Хейс происходил из семьи, эмигрировавшей из Шотландии в Коннектикут в 1680 году, а затем вскоре переселившейся в Вермонт. Один из ранних биографов описывает предков Хейса как "сильных, прочно стоящих на своих ногах мужчин лучшей новоанглийской породы" (понимай это как хочешь). Дед будущего президента женился на представительнице высшего класса. Его сын, отец президента, еще до переезда в Огайо в 1817 году добился успеха в Вермонте и был известен там как Разерфорд Хейс, эсквайр. В Огайо он успешно гнал виски, вкладывал деньги в недвижимость, торговал импортными товарами. Он построил первый в городе Делавэре (штат Огайо) кирпичный дом, который был лучше и "элегантнее меблирован", чем соседские дома. Разерфорд Хейс был одним из влиятельнейших прихожан и видных граждан, чьи успехи на деловом поп66


рище и обоаз жизни вызывали восхищение. Его жена, София Берчард, происходила из семьи, обосновавшейся в Норуиче (штат Коннектикут) в 1635 году. И неважно, что ее дед не был "офицером под командованием генерала Вашингтона", как он сам утверждал, — он был ветераном Войны за независимость. Ее отцу принадлежало несколько ферм, кроме того, он вел розничную и импортную торговлю.
Материальную заботу о Разерфорде Б. Хейсе взял на себя брат его матери, Сардис Берчард, которого Хейс стал считать своим "истинным отцом". Берчард был компаньоном крупнейшей в 30-х годах XIX века торговой фирмы в Кливленде и настолько успешно вел спекуляцию земельными участками, что к 1840 году обеспечил себе "не зависящее ни от кого богатство до конца жизни". И самая тяжелая за всю предшествовавшую историю страны депрессия, начавшаяся после 1893 года, уже была не страшна человеку, которого индейцы-се- неки называли "Ан-секваг" ("Человек, которому принадлежит большая часть земли"). Хейс вырос, опекаемый этим богатым человеком, обладавшим, как утверждали, "одним из наиболее широких кругов влиятельных знакомых в Огайо".
Двадцатый президент, Джеймс А. Гарфилд, в конце жизни вынужден был сказать: "Я горько сожалею, что родился в бедности". Замечание одного из крупных биографов относительно "не совсем оправданных" сетований Гарфилда, по всей вероятности, обоснованно. История умалчивает о социальном положении предков Гарфилда по отцовской линии, после того как Эдвард Гарфилд в 1635 году покинул Англию и обосновался в Уотертауне (штат Массачусетс). Сведений о семействе Бэллоу, предках президента по материнской линии, значительно больше. Прибыв в Америку ровно через 50 лет после Гарфилдов, члены семейства Бэллоу стали "видными священнослужителями и просветителями".
Отец президента, Абрам Гарфилд, родился в конце XVIII века в Вустере (штат Нью-Йорк). По существо67
5*


вавшей в то время в сельских семьях традиции мальчик был отдан в обучение к фермеру в северной части штата Огайо. Потеряв родителей, он в молодые годы занимался очень тяжелым трудом. В 20 лет женился на Элизе Бэллоу, вместе с ней переселился на запад и обосновался в бревенчатой хижине на берегу реки Кайахоги. В экономически отсталом районе, где свирепствовали болезни, молодая семья жила трудно, каждый год страдая от недугов. Однако ко времени рождения Джеймса Гарфилда — благодаря таким несомненным качествам отца, как большая физическая сила, желание трудиться до седьмого пота и представительная внешность, — семья жила уже в определенном, хотя и скромном, достатке. Отцу удалось скопить достаточно денег, частично за счет выгодных сделок по строительству канала, купить участок земли и перевезти туда семью. Как позднее вспоминал Джеймс А. Гарфилд, это были "первая земля и первый дом, которые нам принадлежали". Вообще в последние годы жизни дела Абрама Гарфилда в общине шли относительно хорошо. Мать президента, Элиза Бэллоу, с возмущением отрицала бедность Гарфилдов: "Мы жили не хуже своих соседей". По ее мнению, бедной следовало считать семью, не возвращавшую долгов, живущую за счет благотворительности, бездеятельную, не пользующуюся уважением окружающих. Гарфилды ни в коем случае таковыми не были и потому могли "смело смотреть людям в глаза". Сам президент вспоминал, что в детские годы он прекрасно питался, не должен был выполнять обычную для подростков подсобную работу на ферме и получил исключительно хорошее образование.
После убийства Гарфилда президентский пост занял Честер А. Артур. Его отец, Уильям Аллен Артур, подобно отцам Джэксона и Бьюкенена, был шотландцем, родившимся в Ирландии. Уильям Артур никогда не был богат, но к моменту рождения сына занимал достаточно солидное положение и был весьма уважаемым человеком. Артур-старший, хотя и был выходцем из семьи сельских тружеников в графстве Ольстер, тем не менее 68


окончил университет в Белфасте. Когда ему было 22 или 23 года, он эмигрировал в Квебек и вначале преподавал там в школе. Вскоре вместе с женой, Мальвиной Стоун Артур, он переехал в Берлингтон (штат Вермонт), некоторое время продолжал преподавать и учился, готовясь стать адвокатом. Случайное присутствие на ре- вайвалистской1 проповеди изменило всю его жизнь.
Артур был пресвитерианином и венчался с мисс Стоун в соответствии с епископальным обрядом, но однажды на него снизошло "озарение" и он решил стать баптистским священником. Как правило, пресвитериане, и особенно епископалы, пользовались большим уважением в обществе, чем баптисты, в первую очередь потому, что первые две церкви имели среди своих прихожан больше состоятельных и уважаемых граждан, нежели баптисты. Однако некоторые представители каждой из этих протестантских групп в социальном отношении не были типичны для остальной части прихожан. Следовательно, приверженность к той или иной из этих церквей сама по себе еще не определяла социального положения отдельного человека или его семьи. Во всяком случае, Артур добился больших успехов в своей пасторской деятельности, а его красноречие способствовало тому, что церковь всегда была переполнена. Его доходы, хотя и составляли немногим более 500 долл, в год, были выше доходов рабочего человека. Они позволяли ему уделять несколько дней в неделю научным и литературным трудам, к чему он всегда проявлял интерес. Он писал статьи для журнала, где освещались вопросы философии, истории, науки, а также литературы. Когда Честер Артур был еще ребенком, его отцу, знавшему латынь, греческий и древнееврейский, была присуждена почетная ученая степень Юнион-колледжа.
Мать президента, англичанка по происхождению, была внучкой У[Ли Стоуна, преуспевавшего фермера из Нью-Гэмпшира, участника Американской революции.
Ревайвализм — разновидность баптизма. — Прим. ред.
69


В дальнейшем он был паромщиком на реке Коннектикут. Его седьмой сын, Джордж Вашингтон Стоун, отец Мальвины, учился в Дартмутском колледже, а затем переехал в Беркшир (штат Вермонт), где стал фермером. Он женился на Джудит Стивенс, в чьих жилах, по семейному преданию, была примесь индейской крови. Кроме этого, о ней мало что известно.
Стивен Гровер Кливленд, двадцать второй и двадцать четвертый президент, утверждал, что его абсолютно не интересует его родословная, и однажды даже сказал, что всегда был "слишком занят выполнением своего долга в жизни, не спрашивая, как попал в такую переделку".
Лучший из его биографов считает, что более ранние авторы помогли укрепиться ошибочному представлению, будто Гровер Кливленд "происходит от бедных и простых пращуров. Напротив, его прародители принадлежали к чистейшей аристократии, которой Америка может лишь гордиться, были людьми, которые... превратились в лидеров общины". Моузес Кливленд был первым Кливлендом, прибывшим в Америку. В 1635 году этот "подмастерье, связанный договором со своим хозяином-плотником", покинул Англию и высадился в Массачусетсе. Впоследствии почти все без исключения Кливленды становились пуританскими священниками и дьяконами. Особых почестей добился прапрадед президента, Аарон, внук иммигранта Моузеса Кливленда и сын предпринимателя и спекулянта землей. Аарон Кливленд окончил Гарвардский университет, стал одной из главных фигур в англиканской церкви и во влиятельном Обществе по пропаганде евангелия в чужих краях и, наконец, был посвящен в духовный сан епископального священника. Благодаря женитьбе он вошел в "аристократическую" семью Сьюэллов из Бостона. Его сын, также Аарон, с успехом занимался изготовлением головных уборов в Коннектикуте; там же в период Американской революции он был членом законодательного собрания штата. Одна из его дочерей вышла замуж 70


за богатого филантропа Дэвида Л. Доджа, основателя известной торговой династии.
Отца Г ровера Кливленда, Ричарда Ф. Кливленда, хотя он и не имел такого богатства и влияния, как два Аарона из семейства Кливлендов, вряд ли можно считать неудачником в общепринятом смысле этого слова. Окончив с отличием Йельский университет, он поступил в теологическую семинарию Принстона и стал готовить себя к деятельности священника. В течение четверти века он был приходским священником сначала в Вирджинии, затем в Нью-Джерси и Нью-Йорке, заслужив уважение своих прихожан, а может быть, завоевав и более широкую известность. В 1850 году он согласился занять важный и влиятельный пост окружного секретаря Центрального нью-йоркского агентства Общества миссионерской деятельности в Америке. Его жена, Энн Нил, происходила из англо-ирландской протестантской семьи, была дочерью Абнера Нила, богатого издателя и торговца юридической литературой.
После смерти отца Гровер Кливленд поселился у своего дядюшки, Льюиса Ф. Аллана, одного из самых богатых и влиятельных людей в Буффало, занимавшегося многими видами предпринимательской деятельности и связанного с различными культурными ассоциациями. По имеющимся сведениям, у него были "деньги, почет и связи", позволявшие молодому Кливленду жить в "обстановке изысканности" и изобилия. Биограф Кливленда ухватил самую суть: действительно, "неплохо быть племянником [Аллана]".
Бенджамин Гаррисон занимал пост президента в промежутке между двумя сроками президентства Кливленда. По мнению самого позднего из биографов Гаррисона, "было бы в высшей степени ошибочно поддаваться впечатлению, которое складывается после знакомства с биографиями президента, написанными специально для избирательной кампании", в которых Гаррисон преподносится как продолжатель "бедного, но честного рода". Ведь Бенджамин Гаррисон был внуком Уильяма Генри
71


Гаррисона и имел не только общую с дедом родословную, но и нечто большее, что полностью отсутствовало у старшего Гаррисона, а именно деда президента Соединенных Штатов. Уж не потерял ли в какой-то мере сын старшего Гаррисона, Джон Скотт Гаррисон, того непревзойденного социального престижа, который был завоеван усилиями предшествовавших поколений Гаррисонов? Вряд ли. И если отец Бенджамина не добавил ничего существенного к семейной репутации, то вовсе не потому, что его социальное положение изменилось.
Получив хорошую подготовку у частных преподавателей (обычно именно такое образование давала семья своим молодым людям), Джон Скотт Гаррисон окончил затем колледж, произнес прощальную речь от имени своего выпуска на церемонии вручения дипломов и стал готовиться к юридической деятельности. Его практика началась в престижной юридической фирме "Лонгуерт и Гаррисон", старшим партнером в которой был мультимиллионер Николас Лонгуерт. Главной причиной скромных успехов Джона Скотта Гаррисона на общественном поприще были высокое положение его отца и неотложные общественные обязанности. Поскольку Уильям Генри Гаррисон как президент Соединенных Штатов в силу большой занятости не мог уделять повседневного внимания вопросам, связанным с огромной и разнообразной собственностью семьи, его сыну пришлось прервать юридическую практику и взять на себя решение проблем, которые фактически заняли все его время. И все же ему удавалось на протяжении двадцати лет занимать пост мирового судьи в своем городке Майами (штат Огайо). Кроме того, он был членом контрольного совета графства, в функции которого входило наблюдение за установлением налоговых квот и расходами, а также он был избран в конгресс США. Его женой была Элизабет Эрвин, дочь капитана Арчибальда Эрвина и внучка Джеймса Рамсея, шотландского джентльмена, который по прибытии в Америку женился на девушке из влиятельной семьи Агню из Филадельфии и преуспе72


вал в торговле импортной мукой.
Уильям Мак-Кинли был последним президентом в XIX веке. В своих воспоминаниях он писал, что его детские годы прошли в "подлинной роскоши". И хотя, вероятно, он имел в виду скорее эмоциональную атмосферу, а не сибаритские удовольствия юных лет, он действительно вырос в зажиточной семье. Оба его деда были участниками Американской революции. По окончании военных действий Джеймс Мак-Кинли, ирландец шотландского происхождения, направился из Пенсильвании на запад и в Огайо стал управляющим доменной печи, работавшей на древесном угле. Его сын, отец президента, тоже Уильям Мак-Кинли, занимался производством чугунного литья, арендовал и владел единолично и совместно со своим младшим братом, Бенджамином МакКинли, несколькими доменными печами, а также вкладывал капитал в горное дело.
Если данные о родословной президента по отцовской линии скудны, то по материнской линии их еще меньше. Нам известно лишь то, что предками матери президента, Нэнси Эллисон, были шотландские методисты и ее родители жили разве что не в роскоши. (Жаль, что много лет назад, когда Маргарет Лич готовила к печати биографию Мак-Кинли, зд что впоследствии ей была присуждена премия Пулитцера, а я помогал ей в исследованиях, мысль о написании книги не приходила мне в голову и я не пытался ни в США, ни за границей проследить генеалогические корни Мак-Кинли.)
В первой половине XX века, или, имея в виду президентскую деятельность, в период от республиканца Рузвельта до его однофамильца — демократа Рузвельта, США пережили ряд катаклизмов. Первая мировая война, баснословное процветание в 20-е годы и последовавшая за ним и вызванная в значительной степени его крайностями "великая депрессия", а затем вторая ми73


ровая война оказали воздействие на классовую систему Америки, характер которого до сих пор полностью не определен. Возможно, самое прямое отношение к социальной структуре имел прогрессивный подоходный налог, введение которого стало возможным на основании поправки к конституции в первый срок президентства Вудро Вильсона, и беспрецедентно высокие налоговые ставки на наследуемое имущество, установленные в период "нового курса" Франклина Д. Рузвельта. Подоходный налог вначале был невелик; однако в последующие годы подтвердились опасения его противников относительно того, что в конечном итоге он может использоваться более решительно, став равнозначным чуть ли не конфискации. Первая мировая война временно улучшила положение фермеров и промышленных рабочих, однако в гораздо большей степени она укрепила позиции капитала. Высокий жизненный уровень, казавшийся доступным для всех классов общества в период бума 20-х годов, оказался эфемерным, если не иллюзорным. Депрессия 30-х годов привела к разорению трудящихся города и деревни, а оказание существенной государственной помощи нуждающимся (безработным, больным, престарелым) еще было делом будущего.
В XX веке некоторые аспекты положения высшего класса, по-видимому, претерпели изменения. Деятельность на местной политической арене, да, в сущности, и на любом другом политическом уровне, как представляется, во многом утратила свое былое значение. Хорошо организованная система транспорта и связи в стране открыла путь к созданию, как говорит социолог Э. Диг- би Балтзелл, высшего класса в национальном масштабе. Разумеется, представители этого класса жили в своих общинах и сохраняли там определенные связи. Однако эти люди стали все больше расширять свои экономические интересы как в самой стране, так и за ее пределами. В экономико-материальной базе, определявшей область интересов высшего класса, произошла замена земельной собственности финансами и промышленностью и соот74


ветственно установлением контроля над сырьевыми ресурсами, в которых промышленность остро нуждалась, — все это происходило одновременно с грандиозными изменениями, которые раз и навсегда привели к преобладанию городского населения США над сельским. Однако, по всей видимости, ничто не уменьшило пропасти между классами и не привело к установлению социального равенства.
* * *
В результате ставшего, к сожалению, американской политической традицией убийства президента, на этот раз Уильяма Мак-Кинли, высший пост в стране занял Теодор Рузвельт. Один из лучших биографов этого президента считает семью Рузвельтов представляющей "высший слой среднего класса". Зная истинные условия жизни и положение этой семьи, можно поставить вопрос: что же в таком случае автор считает высшим классом?
Рузвельты были голландцами по происхождению и относились к числу первых поселенцев на территории Нью- Амстердама в первой половине XVII века; некоторые более современные биографы относят их к "старой нью- йоркской аристократии". Это значит, что они обладали тем, что было характерно для патрицианских семей города Нью-Йорка, Лонг-Айленда и других городков, расположенных поблизости от долины реки Гудзон: значительным состоянием, сколоченным в ранний период и позволявшим более поздним поколениям припеваючи жить на проценты; высоким положением в обществе, отмеченным печатью исключительности и межсемейньь ми браками с ван Шапками (или ван Шааками — измененное впоследствии написание), Асторами и другими элитными семьями; настолько прочным положением, что для поддержания его почти не требовалось служения обществу или новых заслуг; образом жизни, перед изяществом которого меркли даже деньги.
Дело, конечно, было не в том, чуо у Рузвельтов не хватало средств. Прадед президента был нью-йоркским 75


торговцем, который вскоре после Американской революции открыл прибыльную торговлю скобяными товарами и стеклом в торговом районе города. Его сын, Корнелиус ван Шаик Рузвельт, был сказочно богатым торговцем и банкиром; недавно, пытаясь определить характер и размеры принадлежавшей ему собственности, я просмотрел все налоговые ведомости города за 1845 год и обнаружил, что он принадлежал к числу сверхбогачей и входил в наиболее состоятельную десятую часть 1% собственников в этом богатейшем городе страны.
Его сын, отец президента, Теодор Рузвельт-старший, продолжая семейное дело, занимался импортом стекла и банковскими операциями. Современный автор пишет о его "умеренном богатстве". Но фактически после смерти Корнелиуса ван Шайка Рузвельта в 1871 году его сыну досталось наследство в 1 млн. долл. Теодор Рузвельт- старший имел достаточное состояние, чтобы создать своему юному, в будущем знаменитому, сыну и другим своим детям роскошные условия: они имели великолепный дом, множество слуг, получали отличное частное образование, прекрасно проводили время, например совершили в один год большое турне по Европе, путешествие в Египет и на Ближний Восток. Известный дом на тогдашней фешенебельной 20-й Ист-стрит в Манхэттене, где родился Теодор-младший, был подарен К. в. Ш. Рузвельтом; он представлял собой трехэтажное здание, с помещением для слуг наверху и с гимнастическим залом, пристроенными после рождения президента. Подобно большинству представителей своего класса, Теодор Рузвельт-старший избежал участия в Гражданской войне, выставив вместо себя наемника.
Возможно, такое его поведение отчасти объяснялось тем, что он щадил чувства своей жены, ярой сторонницы Конфедерации1. Мать президента, Марта Буллок Руз1 Конфедеративные штаты Америки — объединение семи, а позднее 11 южных рабовладельческих штатов США, отделившихся от Союза и развязавших Гражданскую войну в США 1861- 1865 годов. — Прим. ред.
76


вельт, происходила из аристократической рабовладельческой семьи в Джорджии, прибывшей в Чарлстон (штат Южная Каролина) из Шотландии либо в конце XVII, либо в начале XVIII столетия (мнения биографов на этот счет расходятся). Однако не вызывает сомнений, что семья в экономической, социальной и политической жизни занимала почетное положение. Поселенец-пионер Джеймс Буллок занимался изучением античности; в Южной Каролине он стал плантатором, крупным землевладельцем, влиятельной фигурой на политической арене. Прадед Марты Буллок, Арчибальд Буллок, был первым президентом Джорджии; до своей кончины в 1776 году он был главнокомандующим войсками этой провинции. Ее отец, Джеймс Стивен Буллок, был плантатором, банкиром, директором корпорации и заместителем сборщика налогов в порту Саванны. Мать президента была "превосходной наездницей"; ее "не знавшее лишений" детство прошло в величественном Буллок-Холле, в окружении красивой природы, превращавшей его в "страну чудес". Семья Марты Буллок принадлежала к своего рода высшему обществу аристократов-южан и перед Гражданской войной неизменно возбуждала интерес у нью-йоркской элиты. В 1853 году в Буллок- Холле Марта Буллок вышла замуж за Теодора Рузвельта-старшего.
Руководствуясь идеалами высших слоев и принципом "положение обязывает", Теодор Рузвельт-старший активно занимался различными видами общественной и благотворительной деятельности. Помимо того что он присоединился к своим молодым согражданам в Лиге союза и в Ассоциации века, он помогал создавать Общество помощи детям, был инициатором открытия постоянного общежития для мальчиков — разносчиков газет, ортопедической больницы, основания Ассоциации молодых христиан, Метрополитэн-музея и Американского музея естественной истории. Полагая, подобно прочим представителям своего класса, что активное участие в политике "тривиально и абсурдно", он отка77


зался от перспективы занять политический пост. Тем не менее в годы Гражданской войны он энергично работал в Комиссии по отчислениям, которой было поручено убеждать призванных в армию лиц отсылать хотя бы часть своего жалованья своим иждивенцам; это была одна из форм великодушного патернализма, который его знаменитый сын мог бы назвать "угрожающе навязчивым".
Человек, которого Рузвельт избрал своим преемником, также родился в принадлежавшей к элитной, хотя и не чрезмерно богатой, семье. Уильям Хоуард Тафт вел свое происхождение от тех, кого более ранние исследователи называли первопоселенцами Новой Англии. Американским родоначальником династии был Роберт Тафт, обосновавшийся в Брейнтри в 1678 году. Он приобрел собственность и стал членом городского управления. Его сын Джозеф увеличил состояние и стал капитаном милиции. Жена, Элизабет Эмерсон Тафт, была связана узами родства с семьей Ральфа Уолдо Эмерсона. Внук, Аарон Тафт, прадед президента, учился в Принстонском университете и в дальнейшем покинул прибрежный штат1 и поселился в Тауншенде, графство Уиндем (штат Вермонт). Его сын, Питер Роусон Тафт, юрист, землевладелец, приобрел известность в штате своей деятельностью в суде по наследным делам и в суде графства. Сын Питера Роусона и Сильвии Хоуард Тафтов, Альфонсо Тафт, стал отцом Уильяма Хоуарда Тафта.
Возможно, Альфонсо Тафт достиг большего почета, чем кто-либо из его предков, ибо он завоевал репутацию "первого гражданина Цинциннати". Окончив Амхерстскую академию и Йельский университет, он занялся юридической практикой. Расчетливый вкладчик капитала и атторней с именем, Альфонсо Тафт отклонил предложение занять хорошо оплачиваемую судейскую должность в Верховном суде Цинциннати, поскольку от своей частной практики он получал больше. Его деятельность — 1 Имеется в виду штат Массачусетс. — Прим. ред.
78


равно как и известность — простиралась далеко за пределы его общины. Он не только заседал в Верховном суде штата Огайо, но и занимал пост военного министра, министра юстиции Соединенных Штатов, был послом сначала в Вене, потом в Санкт-Петербурге. Уильям X. Тафт вырос в Маунт-Оберне, в Цинциннати, в великолепном кирпичном, оштукатуренном особняке Тафтов, с ухоженными лужайками на прилегавшей к нему обширной и обнесенной внушительными стенами территории. Он и его братья получили наследство в 100 тыс. долл, от очень богатого человека — отца Фанни Фелпс Тафт, первой жены Альфонсо Тафта. Когда Фанни умерла, Тафт, по всей вероятности человек весьма последовательный, отправился в Новую Англию с намерением найти себе жену — и нашел. Его вторая жена, Луиза Мария Торри, была намного моложе его. Мать будущего президента происходила из видной массачусетской семьи. Ее отец, Сэмюель Дэвенпорт Торри, был богатым бостонским коммерсантом. Он рано вышел в отставку и жил на доходы, получаемые от заокеанской торговли; кроме того, он владел землей, и именно там юный Уильям Хоуард Тафт проводил свои летние каникулы.
В 1913 году в Белый дом въехал двадцать восьмой президент, Вудро Вильсон. Его дед, Джеймс Вильсон, был ирландцем шотландского происхождения; в 1807 году он эмигрировал из северной Ирландии в Филадельфию, а на следующий год женился на Анни Адамс, прибывшей в Америку на одном с ним корабле. О ее семье известно столь же мало, как и о семье Вильсонов в период их жизни близ Лондондерри. Однако Джеймс Вильсон приобрел в Америке известность, сделав завидную карьеру. Взяв под контроль издание одного из старейших и популярнейших в стране журналов — филадельфийской "Авроры", он переселился в Огайо, занялся там спекулятивными операциями с недвижимостью, стал железнодорожным магнатом, директором банка и играл важную роль в политической жизни. После избрания в законодательное собрание штата, не будучи юрис79


том, он занял пост члена суда по гражданским делам. В конце жизни он был известен как "судья Вильсон", и его считали одним из наиболее выдающихся людей штата. Из семи его сыновей один стал преуспевающим издателем в Питтсбурге, другой — генерал-адъютантом в Пенсильвании, двое в чине генералов принимали участие в Гражданской войне. Родители хотели, чтобы их сын, Джозеф Рагглз Вильсон, отец Вудро Вильсона, стал ученым.
Добившись блестящих успехов в колледже Джефферсона (переименованном впоследствии в колледж Вашингтона и Джефферсона) и выступив там с прощальной речью на выпускном вечере, Джозеф Вильсон решил посвятить себя карьере священника и получил степень бакалавра богословия в Принстонском университете. Несколько лет он преподавал — сначала в колледже Джефферсона, затем в колледже Хэмпден-Сиднея. В 1855 году, за год до рождения будущего президента, он стал пастором Первой пресвитерианской церкви в Стонтоне (штат Вирджиния), добившись тем самым поистине выдающейся карьеры на церковном поприще. В 1857 году, когда Джозеф’Вильсон стал настоятелем Первой пресвитерианской церкви в Огасте (штат Джорджия), к нему начали относиться как к "видному человеку, лидеру", равному "сенаторам, генералам и судьям". Не будучи богатым человеком, он все же смог обеспечить своей семье исключительно "комфортабельные условия" жизни, и юный Томми (при рождении Вудро Вильсон был наречен Томасом Вудро Вильсоном) жил в просторном кирпичном доме, окруженном конюшнями и садами. Жена Джозефа Вильсона, Джесси Вудро Вильсон, унаследовала "значительную cyMiv.y денег" от своего брата. Ее отец был одним из влиятельнейших пресвитерианских священников в Огайо. Современный ученый характеризует эту семью (Водро, как их звали на родине, в Шотландии) как "людей, более значительных", чем Вильсоны. Одну ветвь материнской линии семьи Вудро Вильсона удалось проследить до шот80


ландского короля Роберта Брюса.
Когда преемник Вильсона, Уоррен Гэмалиел Гардинг, был еще ребенком, люди не раз слышали, как его мать, Фэби Элизабет Дикерсон Гардинг, выражала надежду, что ее сын станет президентом Соединенных Штатов. Происхождение Дикерсонов не давало оснований считать это благое пожелание реальным, а подобные надежды, несомненно, высказывали бесчисленное множество родителей-американцев. Однако отцовская линия президента была не совсем обычной. История его семьи в Америке началась с 1623 года, когда англичанин, член пуританской общины Ричард Гардинг, прибыл в Брейнтри (штат Массачусетс). Его внук, Стивен Гардинг, стал преуспевающим морским капитаном и судостроителем, а сын Стивена, Абрахам, один из богатейших фермеров, принадлежал к числу видных граждан графства Ориндж (штат Нью-Йорк) и служил в чине лейтенанта в континентальной армии в период Американской революции, а затем был майором милиции штата. Его сын, Абрахам Гардинг-младший, переехал в Вайоминг-Вэлли (штат Пенсильвания), где "быстро продвинулся и стал человеком с положением". Сын Абрахама, Амос, был одним из двух крупнейших налогоплательщиков в основанной им деревне Клиффорд. Вскоре Гардинги переселились в штат Огайо, и Джордж Трайон Гардинг, дед президента, построил в своей общине самый большой дом.
По данным, приведенным одним из последних и наиболее дотошных биографов Уоррена Гардинга, могильные камни Гардингов в Блуминг-Грове (штат Огайо) "свидетельствуют о семье, оставившей свой след", ставшей самой влиятельной семьей в округе. Отцу Уоррена, Джорджу Трайону Гардингу-второму, возможно, и впрямь не хватало "прочного положения", помогавшего его предкам стать руководителями своих общин. Однако этого выпускника колледжа, ветерана Гражданской войны, фермера, предпринимателя и врача вряд ли можно считать полным неудачником. И то, что называют "тенью Блуминг-Грова", рождено не его неудачами, 81
6-843


а слухами, что в жилах предков Гардинга текла негритянская кровь, причем слухам этим "никогда не суждено полностью развеяться". Мать президента была акушеркой. Уже когда Уоррен стал взрослым, она начала называть себя врачом, и с этим все согласились. В 1896 году, получив разрешение практиковать, она представлялась как "специалист по акушерству и детским болезням". Но не следует принижать положение семьи из- за кричащей безвкусицы, окружавшей Уоррена Гардинга в Белом доме.
После внезапной смерти президента Гардинга высший пост в стране занял Кэлвин Кулидж. Новый прези- дет был совершенно другим человеком по сравнению со своим предшественником, гораздо менее броской и более цельной личностью. Однако положение их семей не особенно отличалось друг от друга. Предки Кулиджа поселились в Америке в 1630 году; в тот год Джон Кулидж, английский пуританин, обосновался в Уотертауне (штат Массачусетс). Будущего президента при крещении нарекли Джоном, однако в двадцатилетием возрасте он изменил имя, стремясь избежать путаницы (отца его также звали Джоном). Президент характеризует семьи Кулиджей на протяжении пяти поколений как "состоятельные и с положением". Современный биограф, отмечая одновременно, что другие ветви семьи дали историков, ученых, архитекторов и дипломатов, считает, что ветвь семьи президента, обосновавшаяся в Вермонте, представляла собой своего рода "отщепенцев", не добившихся ничего, кроме некоторого уважения. Однако мемуары президента и другие данные говорят о том, что вермонтские Кулиджи добились большего.
Среди предков президента был Джон Кулидж, человек состоятельный, армейский капитан в годы Американской революции, после войны неоднократно избиравшийся в местные органы власти. Кэлвин Кулидж пишет о своем отце, с одной стороны, как о каменщике и каретнике, мастере "золотые руки", с другой — как о человеке, которого соседи постоянно просили представ- 82


пять их в качестве нотариуса, мирового судьи, констебля, шерифа, члена нижней палаты и сената законодательного собрания штата. Как пишет Уильям Аллен Уайт, отец президента был деревенским помещиком и, кроме того, "крупным коммерсантом" и директором банка. Учитывая известные нам размеры доходов и сбережений Джона Кулиджа и скромные масштабы его коммерческих операций, по-видимому, будет некоторым преувеличением называть его "крупным коммерсантом". Однако 1500 долл, дохода в год и сбережения в 25 тыс. долл, позволяют считать, что он был значительно ближе к вершине, а не к основанию национальной финансовой пирамиды. Предками семьи матери президента, Виктории Джозефины Мур Кулидж, были жители Новой Англии, выходцы из Шотландии, Уэльса и Англии, не уступающие, как полагают, по своему социальному положению семье Кулиджей.
Решив не выставлять свою кандидатуру для переизбрания, Кэлвин Кулидж открыл путь Герберту Кларку Гуверу, потомку Андреаса Губера, который юношей в 1738 году прибыл в Пенсильванию из Рейнского Пфальца, куда Губеры были вынуждены бежать из Швейцарии, спасаясь от религиозного преследования. Они двинулись на запад, сначала в Огайо, а затем в Айову. Отец президента, Джесси Кларк Гувер, владел кузницей и конторой по продаже и ремонту сельскохозяйственного инвентаря. Все это он приобрел, когда его сын был еще в младенческом возрасте. Можно предположить, что дела его шли успешно. Когда он умер, в некрологе, помещенном в местной газете, о нем говорилось как о добропорядочном гражданине, "уход из жизни которого будет с печалью ощущаться в деловых кругах". (Это упоминание, по-видимому, было единственным основанием, позволившим одному из современных биографов утверждать, что Джесси Гувер занимал "высокое положение" в деловых кругах общины.) Его жена, Гульда Минторн Гувер, родилась в Онтарио, в семье, пользовавшейся известностью в Новой Англии на про83
6*


тяжении жизни многих поколений.
В детские годы Герберт Гувер остался сиротой: шести лет он потерял отца, а в восемь — мать. Два года он прожил на ферме своего дядюшки в Уэст-Бранче (штат Айова), а затем отправился в Орегон, где его воспитанием должен был заняться брат его матери, Генри Джон Минторн, который незадолго до этого потерял сына и по-отечески относился к юному Гуверу. Минторн был ветераном Гражданской войны, вел активную деятельность в местной церкви и возглавлял Квакерскую тихоокеанскую академию, позднее переименованную в Университет Тихоокеанского побережья. В доме этого достопочтенного человека Герберт Гувер получил хорошее образование и понял, какую оно имеет ценность.
Франклин Делано Рузвельт был избран президентом в разгар глубочайшего в истории страны экономического спада. Кандидат от Демократической партии, он имел двух общих предков в XVII веке со своим кузеном, республиканцем Теодором Рузвельтом, и как минимум такое же блестящее положение занимала его семья. Ее корни в ветви Франклина Д. Рузвельта по отцовской линии можно проследить до поколений, владевших огромной земельной собственностью, богатствами, накопленными торговлей, и занимавших высокое положение, в частности благодаря заключению браков внутри элиты. Прадед Ф. Д. Рузвельта, Айзек Рузвельт, богатый предприниматель, сахарозаводчик и коммерсант, во времена Американской революции участвовал в составлении первой конституции штата Нью-Йорк. Его сын, Джеймс, пополнил перечень видов его деловой активности еще и банковским делом. Выбрав себе жену из влиятельной семьи Хоффманов, он стал разводить лошадей в своем поместье на берегу реки Гудзон и зажил жизнью сельского дворянина. Сын Джеймса Рузвельта, дед президента, получил ученую степень в области медицины, однако никогда не занимался врачебной практикой. Он отказался от профессиональной карьеры и участия в общественной деятельности и целиком посвятил себя за84


нятиям ботаникой, разведению скота и рысаков. В соответствии с семейной традицией социальной эндогамии благодаря брачным узам он породнился с семьей Эспи- нуоллов. Его сын, родившийся от этого брака, тоже Джеймс, стал отцом Франклина. Этого деревенского помещика современные авторы охарактеризовали как ''профессионального капиталиста в отставке". Получив в наследство крупную земельную собственность, он делал значительные и выгодные капиталовложения в угленосные земли и приобретал акции железнодорожной компании. Это был наилучший способ обеспечить столь милую его сердцу роскошную жизнь. Редкие случаи его участия в политической деятельности датируются в первый раз 1886 годом, когда — в награду за щедрую финансовую поддержку Кливленда во время избирательной кампании двумя годами ранее — он был назначен первым секретарем американской дипломатической миссии в Вене, и во второй раз — 1895 годом, года он получил назначение на такой же пост в Лондоне. Поместье, оставленное им сыну, стоило не менее полумиллиона долларов. Это было не очень много, но все же вполне прилично, особенно если к этому добавить ценную коллекцию марок, которую Франклин Д. Рузвельт получил в наследство от матери. Юношу — будущего президента — обучали домашние учителя; он совершал поездки в Европу и жил в уютном и комфортабельном доме в Гайд-Парке. И вряд ли дополнительные миллионы смогли еще что-то улучшить в его жизни.
Первой женой Джеймса Рузвельта была Ребекка Хоуленд из знаменитой семьи моряков и коммерсантов северо-востока. Его вторая жена, мать Франклина, Сара Делано Рузвельт, выросла в семье, которая, по словам биографа, "имела родословную, включавшую, по-видимому, половину аристократических фамилий Европы и всей аристократии в долине реки Гудзон. Во Франклине скрестилась по меньшей мере дюжина линий потомков тех, кто прибыл в Америку на корабле "Мэйфлауэр", и Сара могла назвать каждую из них. Ее отец, Уоррен Де85


лано, обрел целое состояние вначале на торговле с Китаем, а затем занимаясь добычей угля и других полезных ископаемых. Он оставил дочери 1 млн. долл, деньгами и положение в обществе, которое невозможно было приобрести и за гораздо большую сумму. Она, очевидно, полагала, что занятие политического поста, пусть даже самого высокого в стране, было для ее сына падением.
После смерти Рузвельта незадолго до окончания второй мировой войны высший пост в стране занял Гарри С. Трумэн. В своих мемуарах Трумэн пишет о том, что брат Джона Тайлера приходился отцом его бабушке и что "вся семья Тайлеров смешалась с отцовской и материнской ветвями семьи его отца". Прадед Гарри Трумэна, Уильям Трумэн, был преуспевающим фермером. Он владел землей и невольниками и оставил своему сыну, Андерсону Шиппи Трумэну, богатое наследство. Дед президента в своей общине Кентукки в течение нескольких лет был директором школ. Его сын Джон, отец Гарри Трумэна, перевез семью в Индепенденс (штат Миссури).
Джон Трумэн обрабатывал землю и разводил скот. В детстве президент жил в "большом доме", содержавшемся за счет тех 15 тыс. долл., которые в среднем и в хорошие годы получали его родители. Мать президента, Марта Эллен Янг Трумэн, воспитывалась в семье, занимавшей более высокое социальное положение, чем семья Трумэнов. Ее отец, Соломон Янг, был оборотливым землевладельцем и предпринимателем: получив небольшое наследство в несколько тысяч долларов, он увеличил его более чем в сто раз. Марте Эллен и ее брату он оставил ферму стоимостью 150 тыс. долл. Его жена, Гарриет Луиза Грег, бабушка президента по материнской линии, принадлежала к семье с "некоторыми средствами" и положением.
Хотя исторические события после второй мировой войны особенно трудно представить в перспективе по 86


причине их еще недостаточной отдаленности от нас во времени, именно они служат предметом наиболее интенсивных исследований со стороны тех, кто занимается социальными проблемами. Продофкающаяся в век автоматизации и компьютеров революция в технике привела некоторых исследователей к выводу о неизбежной трансформации как социальной, так и профессиональной структуры и о том, что, по существу, такая трансформация, по всей видимости, уже началась. Даниэл Белл отнюдь не единственный ученый, который говорит о "постиндустриальном веке", когда старые профессиональные категории, как считают, отбрасываются в сторону, индустриализм претерпевает коренные изменения, а то и вовсе вытесняется, а власть от традиционных носителей богатства переходит к новым людям, обладающим научными знаниями и эрудицией и способным лучше управлять потрясающей компьютерной техникой нового времени. На современном этапе о некоторых из этих явлений можно говорить скорее как о гипотетических, а не как о реальных. Правда, все большее число трудящихся носят "белые", а не "синие" воротнички. Однако, как свидетельствуют данные десятков анализов собственности, доходов, распределения власти и связанных со всем этим вопросов, стратификация в американском обществе в период после второй мировой войны, по-видимому, не уменьшается, сколь бы смело ни утверждалось обратное.
В годы войны в Корее и во Вьетнаме затаенное недовольство внешней политикой и развитием событий в самих Соединенных Штатах выливалось в борьбу за гражданские права, права женщин и в "революции"мо- лодежи. Хотя эти движения и привели к ряду важных изменений, это были революции чисто риторического характера, поскольку они не только удовлетворились изменениями в рамках существующей системы, но и не оставили никаких следов существенного воздействия на распределение богатства, на положение и власть внутри американской социальной иерархии.
87


Герой самой последней большой войны, которую вела Америка, казалось, шел к президентству прямым путем, тем более что эта война воспринималась народом как законная и не вызывающая сомнений в ее справедливости. (Почему страна предпочла Гардинга и "нормальность" после первой мировой войны — это, я боюсь, слишком сложная тема, чтобы ее здесь излагать.) Революционная война дала Джорджа Вашингтона, война 1812 года — Эндрю Джэксона, мексиканская война — Закари Тейлора, Гражданская — Улисса С. Гранта, испано-американская — Теодора Рузвельта, а вторая мировая война — Дуайта Дэвида Эйзенхауэра.
Согласно семейной легенде, Эйзенхауэры были "вооруженными конниками в средневековой германской армии". Но, увы, эта романтическая сказка бездоказательна. По-видимому, трое братьев Эйзенхауэров переселились в Пенсильванию в начале XVIII века. Прадед Дуайта Дэвида Эйзенхауэра, Фредерик, был ткачом, и, очевидно, дела его шли успешно. Он приумножил свое состояние женитьбой на Барбаре Энн Миллер, родственнице известного генерала Уинфилда Скотта, которая принесла в семью "очень щедрое приданое". Их сын Джэйкоб, дед Айка, был известным священником. Он приобрел и обрабатывал дорогостоящий земельный участок в Пенсильвании, а затем, выгодно его продав, переехал в Канзас. В этом штате он преуспевал и как фермер, и как священник церкви братьев во Христе. Его дочь Аманда вышла замуж за С. О. Массера, который, владея маслобойней, составил себе некоторое состояние. У его сына Дэвида, отца будущего президента, дела, особенно финансовые, шли не так успешно. Один из биографов утверждает, что родители Дуайта Эйзенхауэра жили не на "той" стороне дороги в своем родном городке Абилене, где они якобы были "простыми людьми, бедными людьми".
88


На деле же Дэвид получил от своего отца в подарок к свадьбе ферму в 160 акров земли и 2 тыс. долл, наличными — подарок, о котором не могли и мечтать большинство людей того времени (в 80-е годы XIX века). К сожалению, Дэвид вложил эти деньги в универсальный магазин и вскоре вылетел в трубу. В конце концов он устроился механиком на маслобойню Массера и стал зарабатывать от 100 до 200 долл, в месяц. В детские годы Айка отец откупил у родственника "внушительный дом", и семья стала жить хорошо. Об Иде Элизабет Стоувер, жене Дэвида, нам известно крайне мало, кроме того, что в ее семье было 11 детей, а ее предки эмигрировали в Америку в 30-х годах XVIII века. Дальнейшую историю этой семьи называют "исключительно схожей" с историей семьи Эйзенхауэров. В юности Ида Элизабет Стоувер на те небольшие деньги, которые достались ей в наследство, училась в Лейн-колледже, что, разумеется, было редким явленим для молодой женщины того времени.
В 1960 году президентом страны впервые был избран католик — Джон Фитцджеральд Кеннеди. Семейство Кеннеди достигло головокружительных финансовых вершин и высокого, хотя и не столь блестящего, положения в обществе, но все это в рамках ирландской католической общины, членов которой многие представители протестанской элиты в детские годы Джона Ф. Кеннеди в социальном отношении все еще считали ниже себя. Успех им достался нелегко и был достигнут сравнительно недавно: можно проследить лишь четыре поколения предков президента. Его прадед, Патрик Кеннеди, был фермером-арендатором, но, очевидно, его небольшой земельный участок в юго-восточной Ирландии выгодно отличался от маленьких парцелл, обрабатывавшихся большинством семей обедневшего юго-запада. К 1848 году ему удалось сколотить "небольшое состоян- ние", позволившее ему уплатить за переезд в Бостон. Он был бондарем и умер от холеры в возрасте 35 лет.
Его сын, Патрик Джозеф Кеннеди, начал свою дея- 89


тельнос1гь в качестве стивидора1. Свои сбережения он использовал для открытия питейного заведения в восточной части Бостона, и дела у него шли исключительно хорошо. Вскоре Кеннеди занялся розничной и оптовой торговлей виски, сыграл важную роль в организации нескольких банков и стал главой ирландской общины в Бостоне. В 1886 году его избрали в палату представителей штата, а через шесть лет — в сенат. Женился он на Мэри Хикки, семья которой по своему положению "стояла на порядок-другой выше семьи Кеннеди". Его сын, отец президента, Джозеф Патрик Кеннеди, родился в состоятельной и известной в округе семье, которая жила в красивом четырехэтажном доме, расположенном на холме и обращенном фасадом к гавани. Джозеф Кеннеди учился в привилегированной Бостонской латинской школе, "где сыновья из влиятельных семей Новой Англии получали образование с 1635 года", затем поступил в Гарвардский университет. Когда родился Джон, Джозеф Кеннеди был заместителем управляющего Бет- лехемской судоверфи в Куинси и зарабатывал 20 тыс. долл, в год. В возрасте 25 лет он стал президентом банка, успешно занимался бутлегерством2, был кинопродюсером и в 20-х годах XX века зарабатывал 6 тыс. долл, в неделю на биржевых спекуляциях. В отроческие годы президента его отец продолжал приумножать свое громадное состояние, что позволило ему воспитывать детей в полном комфорте, как и подобает представителям высших классов: со слугами, няньками, гувернантками и со всем прочим, что позволяет богатство.
Женитьба Джозефа Патрика Кеннеди на Роуз Фитцджеральд весьма заметно способствовала упрочению его финансового и особенно социального положения. Отец Роуз, Джон Фитцджеральд, или, как его называли, "голубчик Фитц", будучи человеком известным и ясно осо-
1 	Стивидор — подрядчик, производящий разгрузку и погрузку судов. — Прим. ред.
2 	Бутлегерство — тайная торговля контрабандными или самогонными спиртными напитками. — Прим. ред.
90


знававшим это, вначале не считал Кеннеди подходящей партией для молодой женщины из "высокопоставленной ирландской семьи", какой была его дочь. Фитцджеральд, конгрессмен, а затем мэр Бостона, привык вращаться в высших сферах, где были представлены не одни лишь ирландские католики. Роуз получила хорошее воспитание и превосходное образование в Америке и за границей; в то время, когда она впервые появилась на "блистательном светском вечере", ее считали "первой красавицей ирландской части Бостона". До ее обручения с Джозефом Кеннеди ходили слухи, что она собирается выйти замуж за друга своего отца, фантастически богатого яхтсмена сэра Томаса Липтона.
Убийство Кеннеди открыло путь в Белый дом Линдону Бейнсу Джонсону. Положение родителей и предков Линдона Джонсона определить трудно — отчасти в силу невероятных расхождений в фактах, отчасти потому, что большая часть сведений, которыми располагали более ранние исследователи, была получена ими от самого Джонсона. По словам его наиболее дотошного биографа, Джонсону пришлось использовать "всю свою энергию и ловкость", чтобы "в течение всей жизни затуманивать не только истинные факты, связанные с его приходом к власти... но даже события в своей юности"; "большая часть из рассказанного [им о ранних годах своей жизни] была неправдой".
К сведениям о родителях и предках Линдона Джонсона следует относиться с осторожностью. Доверенное лицо Джонсона, Дорис Кёрнс, подчеркивала, что последний любил вставать "в позу героя Элджера Хорейшо1, выросшего в бедности и достигшего богатства благодаря упорному труду, решимости, смелости и удаче". Джонсону действительно были присущи такие черты, и ему так же неизменно сопутствовала удача. И тем не 1 Элджер Хорейшо (1834—1899) — американский священник и автор "поучительных” книг для детей, в которых добродетельные, но бедные герои неизменно добивались успеха в жизни. — Прим. ред.
91


менее он начал свой путь не в бедности в строгом смысле этого слова. В период Американской революции один из его предков со стороны матери находился в штабе полковника Фрэнсиса Мариона, прославившегося под именем "Болотной лисы". Прапрабабка Джонсона была сестрой губернатора Кентукки и конгрессменов из штата Кентукки и штата Теннесси. Его прадед, Роберт Холмс Бантон, был зажиточным фермером — скотоводом и плантатором. Дочь последнего, Элиза Бантон, вышла замуж за Сэма Или Джонсона, деда будущего президента. Сэм Джонсон, ветеран Гражданской войны, сражавшийся на стороне Конфедерации, занялся приобретением скота еще в период войны, а после ее окончания объединился со своим братом Томом и стал одним из крупнейших погонщиков скота в округах, расположенных к западу от Сан-Антонио. На братьев работали 100 ковбоев. В 1870 году они выручили 100 тыс. долл, от продажи стада в 7 тыс. голов, пригнанного ими в Канзас. Были годы, когда число голов в их стаде было в четыре-пять раз больше. Однако в результате финансовой паники 1873 года и засухи, погубившей скотопромышленность, деньги Сэма Джонсона утекли как вода. Роберт Каро пишет, что в 1880 году Сэм и Элиза Джонсоны вернулись в Педерналес бедняками и в последующие 30 лет "стали еще беднее". Интересно, однако, что в 1892 году Сэм получил значительную поддержку сограждан, выставив свою кандидатуру в законодательное собрание штата; правда, в итоге он потерпел поражение, а победу одержал его зять.
Карьера отца Линдона Джонсона, также Сэма Джонсона, была неровной. Сам президент не преувеличивал, когда позднее писал о своем детстве и отрочестве: "Один год по принятым в Педерналесе критериям мы взлетели так высоко, что по шкале от пятерки до единицы попали как раз в группу пятерочников. Но через два года он все потерял. Хлопок, купленный им по 44 цента за кипу, упал в цене до нуля". Финансовое положение его отца менялось, действительно, как в калейдоскопе.
92


В возрасте 19 лет Сэм Джонсон-младший стал учителем; затем он арендовал у своего отца ферму и управлял ею, наняв нескольких работников. В свои удачные годы он торговал хлопком будущего урожая, делал деньги на торговле недвижимостью и в результате смог перевезти семью в Джонсон-Сити, устроив ее там в ''удобном, обшитом тесом срубе с тремя спальнями". В юные годы будущего президента его отец, заработав на одной сделке с недвижимостью 17 тыс. долл., приобрел новый автомобиль марки "хадсон" и нанял шофера. В период, когда дела Сэма Джонсона-младшего шли очень успешно, он купил, помимо всего прочего, газету, несколько ранчо, небольшой зал и единственную в Джонсон-Сити гостиницу. В 1918 году Сэм Джонсон считался первым лицом в общине. В тот год губернатор Техаса посетил Джонсонов и откушал в их доме. И это было не случайно, ибо Сэм Джонсон занимал видное положение в политической жизни и успешно вел деловые операции. В 1902 году он один срок занимал должность мирового судьи, а через два года был избран в законодательное собрание штата и затем избирался туда неоднократно. 300 долл., выплачиваемые ежегодно членам законодательного собрания, не позволяли никому из них разбогатеть. Поскольку заседания проходили лишь в течение 60 дней один раз в два года, считалось, что никто не станет отказываться от своей основной работы или предпринимательской деятельности независимо от их характера. Однако избрание в этот орган считалось почетным, особенно если (как это было с Сэмом Джонсоном в 1918 году) у избираемого не было соперника. В 1906 году, за два года до рождения своего знаменитого сына, Сэм Джонсон-младший задолжал несколько, тысяч долларов, но вскоре сумел выплатить их и обеспечить будущему президенту в его детские годы жизнь в условиях комфорта и относительно привилегированное положение. Однако после катастрофического падения цен на хлопок возврат к прошлому был уже невозможен, семья оказалась кругом в долгах и не смогла расплатить93


ся с ними до конца жизни Сэма Джонсона. Его разорение не ставит под сомнение факт более раннего успеха отца Линдона Джонсона в первые тринадцать лет жизни последнего.
Сэм Джонсон-младший взял в жены Ребекку Бейнз, которая по понятиям того времени превосходила его по всем статьям: она была более благородного происхождения, гораздо более образованной и ее семья занимала более высокое положение в обществе, нежели семья Джонсонов. Ребекка закончила Бейлорский университет и была в Техасе того времени одной из немногих женщин, получивших законченное высшее образование. Ее дедом был Джордж Вашингтон Бейнз, основатель Бей- лорского университета, теолог, один из видных деятелей баптистской церкви, некогда член законодательного собрания штата Арканзас, — короче говоря, "пример для подражания" в своей общине. Его сын, отец Ребекки, Джозеф Уилсон Бейнз, стяжал известность и успех на ниве просвещения и юриспруденции, был уважаемым прихожанином своей церкви, секретарем штата Техас, членом законодательного собрания штата и владельцем газеты, но в конце жизни потерпел финансовый крах. Доведенный до необходимости вести колонку политических новостей в гальвестонской газете, он однажды отправил свою дочь взять для газеты интервью у молодого и пользовавшегося хорошей репутацией представителя Техаса Сэма Джонсона-младшего. Ребекка Бейнз принесла домой нечто большее, чем интервью.
Биографы расходятся в характеристике социального положения семьи преемника Линдона Джонсона. В 1729 году Томас Милхаус, квакер из графства Килдэр в Ирландии, прибыл в графство Честер, Пенсильвания, на четверть века опередив приезд (также из Ирландии) первого Никсона в Делавэр. Мнения относительно дальнейшего развития событий весьма противоречивы. По данным некоего автора, один из Никсонов вместе с Джорджем Вашингтоном форсировал реку Делавэр, другой умер в Геттисберге. В этом семействе встреча94


лись проповедники, учителя и торговцы, и некоторые из них добились известности в своей округе. Другой автор, акцентируя внимание на отрицательных моментах, отмечает, что первые Никсоны и Милхаусы, несмотря на то, что они быстро осваивались в Америке, достигли немногого и по своему положению редко оказывались выше бедных, неграмотных или полуграмотных фермеров, своими руками обрабатывавших землю. Так где же истина?
Ясно, что ни одна из этих семей не добилась заметного положения в общине. Дед Ричарда Никсона, Сэмюел Брейди Никсон, потерпел неудачу как мелкий фермер и в дальнейшем с трудом зарабатывал на жизнь, работая почтальоном и учителем. Его сыну, Фрэнсису Энтони Никсону, суждено было стать отцом будущего президента. В отличие от своего младшего брата, который упорно трудился, получил ученую степень доктора и стал специалистом по сельскому хозяйству, Фрэнк Никсон рано бросил учебу: его образование закончилось шестью классами начальной школы. Фрэнк Никсон, которого называют "перекати-поле", проделал путь от Огайо до Калифорнии, работал маляром, монтером-телефонистом, водителем троллейбуса, плотником, стеклодувом, разводил овец и т. д. Подобно отцам многих других президентов, он женился на женщине, занимавшей более высокое социальное положение. Его женой стала Ханна Милхаус, выросшая в семье, более обеспеченной и прочно стоявшей на ногах, чем его семья. Ричард Никсон-ро- дился в Йорба-Линде, в доме, в котором в очень холодную погоду было трудно поддерживать тепло. Однако к тому времени, когда мальчику исполнилось 10 лет, его отец удачно приобрел бензоколонку вместе с торговой лавкой, поправил свои дела и семья завоевала уважение в своей калифорнийской квакерской общине.
Беспрецедентный уход в отставку Никсона неожиданно (в девятый раз за всю историю страны) привел к тому, что пост президента занял вице-президент — Джеральд Р. Форд. При рождении он получил имя Лесли Линч
95


Кинг. Его отцом был торговец шерстью Лесли Кинг, а матерью — Дороти Гарднер Кинг. Через два года его родители разошлись; Дороти Гарднер вернулась в свою семью в Гранд-Рапидс и там вскоре вышла замуж за Джеральда Р. Форда. Отчим усыновил мальчика и дал ему свою фамилию. Так будущий президент стал Джеральдом Р. Фордом-младшим.
Предками Фордов и Гарднеров были первые поселенцы-англичане, которые, покинув свою родину, стали приверженцами англиканской епископальной церкви. Джеральд Р. Форд-старший занимался производством и продажей красок и вскоре после женитьбы стал преуспевать в своем деле. Его семья переселилась в большой трехэтажный дом в фешенебельной части города и регулярно отдыхала во Флориде, тратя на это большие деньги. По воспоминаниям друга детства Джеральда Форда, он был богатым мальчиком. Биограф президента приходит к выводу о том, что, хотя отчим президента "никогда не считался поистине богатым человекаом" в полном смысле этого слова, он, однако, достаточно преуспевал, чтобы обеспечить своей семье комфортабельные условия жизни. Форд-старший был не только преуспевающим бизнесменом, но и вел активную деятельность в епископальной церкви милосердия господнего, в организации бойскаутов и в некоторых общественных организациях Гранд-Рапидса. В небольшом, но важном в промышленном отношении городе, с его сложившейся в начале XX века наиболее характерной для страны средой, семья Фордов занимала довольно высокое положение.
В 1976 году Форд потерпел поражение на выборах и на пост президента был избран малоизвестный в стране Джеймс Эрл Картер. По сведениям одного любителя, специализирующегося в области генеалогии, которого самого считают "Картером в пятом поколении", Джимми Картер является прямым потомком английского короля Альфреда Великого. Согласно другой, не подтвержденной документально версии, семейные корни Карте96


ров в Америке начинаются с "сэра Томаса Картера", богатого плантатора, который, как предполагают, прибыл в Новый Свет в 1650 году. Сам президент сообщил лишь то, что первым из тех, кто погребен на семейном кладбище в нескольких милях к северу от Плейнса (штат Джорджия), был Уайли Картер, умерший в 1798 году. Дядюшка президента также упоминал о некоем Уайли Картере (возможно, сыне человека, о котором говорил президент) , фермере из штата Джорджия в первой половине XIX века, оставившем каждому из своих многочисленных детей достаточно земли, человеке, предком которого был Джеймс Картер из Вирджинии, патриот, участник Войны за независимость. Согласно другой версии, Картеры до Гражданской войны занимались разведением хлопка, были фермерами-рабовладельцами и торговцами, а после войны занялись выращиванием арахиса и лишь немногим отличались в социальном отношении от черных издольщиков, обрабатывавших их земли. С большей достоверностью известно то, что Джимми Картер родился на земле, принадлежавшей пяти поколениям его семейства. Его бабушка со стороны отца, по всей вероятности, жила в большом доме в городе.
По воспоминаниям самого президента, его отец, Эрл Картер, был "исключительно сведущим в своей области фермером и предпринимателем, у которого впоследствии сформировался широкий круг интересов в сфере общественной жизни". Положительная оценка, данная отцу сыном, по-видимому, не является преувеличением. Вернувшись с первой мировой войны, в которой он участвовал в чине офицера, Эрл Картер проявил себя предприимчивым фермером и бизнесменом, который, по словам его сына, был исключительно умен, "хорошо разбирался в текущих событиях и ... всегда стремился нащупать новые методы торгово-предпринимательской деятельности". И не только стремился нащупать эти методы, но и применял их на практике. На ферме Картера выращивались мйогие виды сельскохозяйственных культур, было организовано производство мяса и ле97
7-843


соматериалов. Кроме того, Эрл Картер вкладывал деньги в машины и оборудование по переработке сахарного тростника и выработке из него сироПа. На ферме этого предприимчивого человека был собственный теннисный корт. По словам матери президента, Эрл Картер оставил после себя "значительную сумму денег".
В детские годы Джимми Картера его отец был одним из директоров Программы электрификации сельского района Плейнс. Кроме того, он вел активную деятельность в баптистской церкви Плейнса, заседал в совете школ округа и был избран в законодательное собрание штата. В книге Дж. Картера "Почему не самый лучший?" содержится правомерная характеристика Эрла Картера как "прирожденного лидера в общине Плейнс". Подобно большинству авторов,, писавших о предках президента, сам президент мало что сообщил о своей матери или о ее семье Горди. Правда, он рассказывает, что иногда матери приходилось выполнять двойную работу: к "обычным заботам матери и хозяйки дома" добавлялась работа дипломированной медсестры и врача общины. В отроческие годы президента мирок Плейнса был невелик и насчитывал немногим более 500 человек. И в этом мирке Картеры занимали высокое место.
В 1980 году страна избрала на президентский пост Рональда Уилсона Рейгана, бывшего спортивного комментатора и актера из Голливуда, представителя деловых кругов, человека, часто появлявшегося на экране телевизоров, и губернатора из штата Калифорния. О семье президента известно мало. Имеются лишь незначительные и не особенно интересные сведения, приведенные им самим в автобиографии, написанной в 1965 году. Ничего не сообщая о своих предках по отцовской и материнской линии, Р. Рейган несколько абзацев посвящает описанию условий, в которых он появился на свет. Не больше говорится и о многочисленных видах работ, которыми пытался заняться его отец, и о том образе жизни, который они позволяли вести семье. Почти ничего не рассказывается и о семье его матери, Нелли Уилсон Рейган.
98


Имеющиеся данные толкуют по-разному. Вспоминая свое детство и юность, Рейган подчеркивал: "Мы были бедны, но в то время я этого не знал". Следуя традиции людей, добившихся успеха и затем начинающих представлять свою юность в романтическом ореоле бедности, Рейган заявил: "Нельзя сказать, чтобы наша семья жила не по ту сторону дороги, но до нас, безусловно, явно доносились паровозные гудки". Он отмечал, что в его детские годы отец лишь однажды купил новый автомобиль и что семья никогда не жила в собственном доме. На пресс-конференции в июне 1983 года он спросил, можно ли вменять ему в вину отсутствие сочувствия к бедным, если его собственное детство было отмечено печатью бедности. И все же это высказывание президента заставило одного из его немногочисленных биографов назвать годы детства Рейгана похожими на картинки из книжки ... прямо как на рисунке старины Нормана Рокуэлла для обложки "Сатердей ивнинг пост", где был изображен мальчик, на котором лежал типичный отпечаток хорошей жизни в благоустроенном доме, обеспеченном всеми необходимимы условиями для жизни семьи из среднего класса.
Согласно версии президента, его отец, Джон Эдвард Рейган, был "темным ирландцем в первом поколении", ирландцем-католиком, в одном — чрезмерной выпивке — подтверждавшим расхожий стереотип, а в другом — справедливом отвращении к антисемитизму и расизму белых — подрывавшим его. Очевидно, это был исключительно серьезный человек: "он любил ботинки", а потому проводил многие часы, "изучая строение стопы". Он был торговцем обувью.
Будущий президент родился в пятикомнатной квартире, расположенной над универсальным магазином, в котором работал его отец, в Тампико (штат Иллинойс). Со времени рождения Рональда Рейгана и до достижения им девятилетнего возраста семья "жила в нескольких маленьких городках к западу от Чикаго, а также в самом Чикаго". Его отец, человек с беспокойным харак99


тером и честолюбивый, искал и находил "отличную работу": был торговым агентом, имевшим право на представительские расходы, управляющим универсального магазина, совладельцем обувного магазина. Как отмечает Рейган, его отец никогда не зарабатывал больше 55 долл, в неделю. Однако, очевидно, этой суммы было достаточно, чтобы семья могла арендовать прекрасные дома в живописных районах на обсаженных деревьями улицах. С девяти лет и до окончания Рональдом Рейганом колледжа семья жила в Диксоне (штат Иллинойс), где Рейган-старший достиг "своего экономического пика". Вскоре после окончания Рональдом Рейганом колледжа его отца назначили ответственным за программу общественных работ в Диксоне. А руководство правительственными программами помощи бедным самим беднякам обычно не поручается.
Мать президента была "англичанкой шотландского происхождения", протестанткой и, подобно своему мужу, "никогда не оканчивала никакой школы, кроме начальной". Не комментируя их возможных социальных последствий, президент приписывает ей участие в целом ряде общественных и благотворительных мероприятий, таких, как "регулярные чтения в различных женских обществах", посещение и утешение местных бедняков и заключенных. Как отмечают социологи и социологи- историки, специализирующиеся по этой тематике, такого рода благотворительную деятельность обычно осуществляли женщины из обеспеченных классов.
Таково социальное происхождение президентов. Остается рассмотреть, каковы были условия их жизни в начальный период по сравнению с условиями жизни большинства американских семей. Из сведений, содержащихся в данной главе, уже должно быть ясно, однако, что в большинстве своем семьи президентов были преуспевающими, типичными лишь в тех случаях, когда они являлись частью общества, населенного в преобладающей степени людьми, добившимися успеха в накоплении материальных благ и пользовавшимися большим уваже100


нием. Именно такой всегда была организация американского общества, утверждает живучий миф. В следующей главе рассказывается о том, в какой степени подтверждается историческими данными этот двуединый миф о чуть ли не всеобщем американском процветании и о социально-экономической типичности наиболее высокопоставленных политических деятелей страны.


ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ПОЛОЖЕНИЕ СЕМЕЙ ПРЕЗИДЕНТОВ США И ПОЛОЖЕНИЕ ОСТАЛЬНЫХ ГРАЖДАН. СРАВНИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ
Факты, приведенные в предыдущей главе, опровергают распространенное заблуждение, будто большинство американских президентов были выходцами из рядовых семей, иными словами, людьми весьма скромного социального происхождения. Но даже самые подробные сведения о родителях, бабушках и дедушках и родственниках президентов еще не дают представления о том, насколько типичными были условия, в которых проходили их молодые годы. Можно предположить, что большинство людей росли в аналогично обеспеченных семьях. Однако определить, насколько типичным было социальное происхождение небольшой группы руководителей, можно, лишь располагая данными о семьях тех, кем они руководили. Такие данные, к счастью, имеются. Хотя они не столь обстоятельны, как сведения о семьях тридцати девяти сиятельных хозяев Белого дома, они тем не менее позволяют дать ответ на вопрос, как соотносятся социальное положение и материальное благосостояние президентских семей и семей американцев в целом.
Чтобы сделать такое сравнение возможным, следует поместить каждую семью, из которой вышли будущие президенты, на соответствующий уровень в американской социальной структуре, определить долю или процент американских семей, занимавших сходное социальное положение, а затем сравнить, какой процент семей президентов и простых граждан представлен в низших, средних и высших слоях общества. Иными словами, сле102


дует разнести президентские семьи и семьи рядовых американских граждан по соответствующим социально-классовым рубрикам.
Большинству американцев мысль о существовании классов и классовых барьеров в американском обществе претит, так же как и представление о том, что наши высшие руководители родились в рубашке. Американцы, как заметил однажды Вудро Вильсон, предпочитают думать, что "в нашей стране не существует ни классовых различий... ни социальных различий". Многочисленные обзоры и опросы, проведенные социологами двух поколений за годы, прошедшие со времени Вильсона, показывают, что взгляды эти не претерпели существенных изменений. Американцы по-прежнему убеждены, что в их стране нет классов и что они, а также практически все остальные принадлежат к единому "великому среднему классу". Мы и сегодня полностью согласны с Алексисом де Токвилем, заметившим почти полтораста лет назад, что классы в Америке не имеют никакого значения, ибо социальные барьеры нетрудно преодолеть, а состояния так же легко нажить, как потерять и нажить вновь, в условиях социальной среды, которая, как нам хочется думать, меняется с такой калейдоскопической быстротой.
Это лестные для нашего самолюбия представления, но, увы, они, по всей видимости, не соответствуют действительности. Десятки исследований современных социологов и историков свидетельствуют о том, что американцы, как и любой другой народ, на протяжении всей своей истории жили в обществе, члены которого резко отличались друг от друга по материальному положению, социальному статусу и удельному весу в обществе, то есть, короче говоря, принадлежали к разным классам. Классовая принадлежность — фактор не только достойный внимания, но и имеющий первостепенное значение для любого члена общества и оказывающий всестороннее влияние на его жизнь. Перейти из низших слоев общества в высшие в Америке всегда было нелег103


ко. Восхождение по социальной лестнице в реальной жизни встречалось куда реже, чем в получивших широкое распространение мифах.
Тот факт, что, несмотря на свою важность, понятие "класс" остается в Америке расплывчатым, нечетким, неустойчивым, объясняет, почему многие американцы либо не имеют о нем никакого представления, либо недооценивают его значимость. Ни правительство, ни другие институты не сообщают гражданам США, к какому классу те принадлежат; не существует и сложившегося и авторитетного определения класса. Создается впечатление, что подобных определений почти столько же, сколько и ученых, их предлагающих. Поэтому при употреблении понятия "класс" приходится объяснять, что конкретно имеется в виду.
Я употребляю термин "классовая принадлежность семьи" (разделяя мнение тех социологов, которые считают не отдельную личность, а именно семью первичной ячейкой класса, так сказать, его атомом), подразумевая под ним сочетание следующих элементов: сравнительной характеристики материального положения и собственности семьи, ее дохода и престижности его источников; образа жизни, включая проведение досуга, и качества образования, доступного подрастающему поколению; престижа семьи, ее репутации, статуса и положения, зависящих частично от того, в каких социальных кругах она вращается, и от того, насколько глубоки ее корни в ее общине; ее власти и влияния. (Последние два момента — не одно и то же. Наследный принц Чарлз заметил недавно, что, возможно, он пользуется большим влиянием, но практически не имеет власти.)
Это определение, безусловно, далеко не совершенно. Но, разумеется, и не может быть точного определения, позволяющего безошибочно установить классовую принадлежность семьи или отдельной личности. Такие расплывчатые критерии класса, как общественное положение и влияние, не поддаются точному измерению, а необходимость вынесения субъективных оценок, даже когда 104


речь идет о таких объективных данных, как род занятий и социальная среда, делает невозможным создание объективной или общепринятой системы определения принадлежности людей к тому или иному классу. Ограничимся поэтому определением, соответствующим и здравому смыслу, и традиционным критериям, принятым в кругах исследователей, занимающихся данной проблематикой (таковым, как я полагаю, является предложенное мной определение).
Известное марксистское определение, которое делит общество на два класса — рабочих и капиталистов, — различающихся по их отношению к средствам производства, и отводит при этом особую роль классовому сознанию, неприменимо к Америке, поскольку оно не учитывает ее реалий. Деление на два и даже на три класса (с учетом среднего) представляется явно недостаточным. На протяжении значительной части американской истории капиталистов в США определили как класс, контролирующий не столько средства производства, сколько сбыт произведенных товаров. В любом классе американского общества имелись семьи, различающиеся по своему отношению к средствам производства. Что же касается "классового сознания" американцев, то это понятие более всего способно запутать вопрос об их реальном месте в классовой структуре общества. Воспользовавшись термином, который марксисты употребляют в других целях, но который уместен в данном контексте, можно сказать, что классовое сознание американцев слишком часто оказывалось "ложным".
Прежде чем охарактеризовать классы как составные части американской социальной структуры и определить пропорциональное соотношение президентских и обычных семей в общем населении в рамках того или иного класса, я полагал бы необходимым объяснить искусственность и пользу подобного шага.
В американском обществе не существует и никогда не существовало классовой или социальной структуры. Это просто условный термин, столь же нереальный, как 105


и "феодальное поместье" из учебника по истории, о котором так любят говорить медиевисты. На протяжении всей истории Соединенных Штатов американское общество являло собой не единую классовую структуру, а целый ряд отличных друг от друга классовых структур. Общины, отличающиеся друг от друга по продолжительности своего существования, размерам, численности населения, географическому положению, благосостоянию, уровню экономического развития, историческому опыту, скорее всего имеют различные классовые структуры в каждый определенный период времени. Изолированные сельские общины не обладают той же социальной структурой, что процветающие приморские города, будь то во времена Томаса Джефферсона или Линдона Джонсона. Кроме того, классовая структура любой общины меняется с течением времени, что со всей очевидностью доказывает история развития Чарлстона (штат Южная Каролина), графства Дэвидсон (штат Теннесси), графства Дженеси (штат Нью-Йорк). Таким образом, под классовой структурой американского общества мы понимаем некую среднюю величину, выведенную из множества разнообразных и постоянно меняющихся классовых структур. Это фикция, подобная упомянутому феодальному поместью из учебников, которое, не будучи ни одним из реально существовавших владений, обнаруживает достаточное сходство с любым из них, чтобы дать нам представление обо всех поместьях, отражая их наиболее существенные признаки.
Ссылка на единую американскую классовую структуру оправдывается в основном тем, что классовые структуры различных общин обнаруживают в любой данный период времени значительное сходство и что преемственность отдельных их элементов (например, классовых различий) сохраняется в течение длительного периода. Так, рабство в США исчезло сто двадцать лет назад, а кабала — еще раньше; однако, несмотря на то, что профессиональный, социальный и правовой статус тех, кто составляет низшие классы, в Америке изменился, 106


сами эти классы не перестали существовать. Верхушка филадельфийского общества времен Бенджамина Франклина наживала состояние и влияние, играя несколько иные социальные роли, нежели те, которые играет аналогичный социальный слой в наше время, однако и старая, и новая элита представляют собой немногочисленные группы, занимающие высшую ступеньку социальной лестницы своего времени.
Социальную или классовую структуру отдельно общины или общества в целом можно уподобить некоей воображаемой вертикальной шкале, позволяющей поместить семьи одного и того же статуса и достатка на том или ином уровне; наверху (ближе к небесному раю?) окажутся те, кто занимает самое выгодное и завидное положение, внизу — самые обездоленные, а между ними — все остальные. Строго определенного числа таких классов, разумеется, не существует. Стремящиеся к упрощениям выделяют обычно два или три класса. Излишне дотошные изобретают буквально десятки классов, стремясь учесть должным образом мельчайшие нюансы в материальном и социальном положении различных граждан и семей. Многие американские социологи с достаточным, с моей точки зрения, основанием различают в американской социальной структуре шесть уровней или шесть классов, а именно (сверху вниз) : высший слой высших, низший слой высших, высший слой средних, низший слой средних, высший слой низших и низший слой низших. Названные шесть категорий достаточно полно учитывают духовные элементы престижа и репутации, отличающие американские семьи друг от друга. Гибкость этих классовых категорий позволяет оперировать ими без привязки к конкретному времени или территории, что было бы невозможно при понимании классовой структуры лишь как совокупности профессиональных и функциональных признаков. Последние в разное время имеют разное содержание. Так, при попытке выделить представителей какой-либо профессии в классовую группу легко обнаружить резкие различия между, 107


скажем, адвокатами, с трудом сводящими концы с концами, защищая интересы бедняков, и их коллегами на службе у могущественных корпораций. Далее, по меркам сегодняшнего дня мировые судьи — люди маленькие, комические герои голливудских фильмов, в которых их буквально вытаскивают по ночам из постели, чтобы наскоро сочетать браком какую-нибудь парочку; но нельзя забывать о том огромном авторитете, которым мировые судьи пользовались во времена Джеймса Мэдисона. В отличие от таких категорий, как профессия или политическое положение, которые в силу своей внутренней дифференциации и меняющейся со временем значимости не могут служить надежными индикаторами социального статуса, широкие и даже несколько расплывчатые категории типа "высший слой высшего" или "низший слой среднего" класса подходят для любого места и времени. Эти категории охватывают все типы экономической, общественной или политической /деятельности независимо от различий, существующих внутри тех или иных профессиональных групп в данный период, и изменений, которые эти группы претерпевают с течением времени. Иными словами, богатый и престижный адвокат должен будет находиться на более высокой ступеньке социальной лестницы, нежели его коллега, занимающийся делами граждан, пострадавших в транспортных катастрофах, а мировой судья, каким он был сто семьдесят пять лет назад, выше своего современного коллеги.
Попытаемся теперь дать сжатую и исторически обоснованную характеристику каждого из шести классов. Семьи, принадлежащие к высшему слою высшего класса, всегда были достаточно богаты, для того чтобы при желании жить в роскоши. Они располагают огромным доходом, получаемым из престижных источников, будь то наследство, ценные бумаги, земельные участки, положение директоров корпораций, крупное промышленное производство, внешняя и внутренняя торговля, судостроение, другие транспортные отрасли, выдающиеся 108


личные профессиональные достижения или, наконец, различные сочетания перечисленных источников. Их состояния достаточно велики, чтобы дать возможность взрослым членам семьи полностью посвятить свое время досугу и развлечениям. Их богатство, вызывающие восхищение способы обогащения, их подчас ошеломляющий своим блеском широко рекламируемый образ жизни придают им огромный, хотя и не поддающийся измерению, социальный престиж. Их дети получают образование в первоклассных учебных заведениях страны. Если их богатство и ключевые позиции в банковском деле, торговле, сельском хозяйстве и промышленности служат источником их огромной экономической мощи, то их руководящая роль в работе разного рода влиятельных добровольных ассоциаций, дополняющих вот уже в течение двух столетий деятельность административных органов, их прямое и косвенное влияние на выработку политического курса страны свидетельствуют об обладании ими огромной власти в местной общине или в более широких масштабах.
Основным отличием семей высшего слоя высшего класса от низшего слоя того же класса является скорее родовитость, чем размеры состояния, известность и влияние. Кроме того, эти две элитные группы отличаются друг от друга едва заметными нюансами в том, что касается признания в определенных слоях общества. В американской литературе можно найти много примеров того, как выскочки-"нувориши", будучи выходцами из низшего слоя высшего класса, отчаянно, но не всегда успешно пытаются пробиться в обособленную касту "наивысших", добиваясь приглашения на их званые обеды и вечеринки, приезжая на модные курорты, где те отдыхают, проникая в их элитные клубы, одним словом, появляясь везде, где избранные проводят свой досуг в кругу им равных.
Класс, который социологи именуют высшим слоем среднего класса, в самых важных аспектах более сходен скорее с низшим слоем высшего класса, нежели с низ109


шим слоем среднего класса. Представители этого класса живут в достатке, если не в изобилии, добившись этого деятельностью на каком-либо почитаемом в обществе поприще, будь то бизнес, сельское хозяйство, какая-либо из сфер профессиональной деятельности или искусство. Они чаще всего не обладают слишком большим состоянием, но тем не менее хороший дом, изысканная обстановка и приятный досуг им вполне по средствам. В нашем веке их дети посещают колледжи, а подчас и колледжи из числа "приписанных" к элитным университетам. Не занимая самых высших руководящих постов, представители высшего слоя среднего класса принимают активное участие в работе влиятельных добровольных ассоциаций и союзов, а также в политической жизни; люди, стоящие ниже их на социальной лестнице, их почитают и уважают. (Многочисленные обзоры свидетельствуют о том, что низшие слои, как правило, не проводят грани между представителями высших классов и относительно удачливыми, занимающими солидное положение и пользующимися хорошей репутацией представителями высшего слоя среднего класса. Люди, едва сводящие концы с концами, не делают больших различий между теми, кого подобные проблемы не волнуют.)
Ныне нет оснований причислять верхний слой среднего класса к высшим слоям, поскольку столетиями эти понятия не совмещались. Не может быть, однако, сомнений, что относительно высокий уровень жизни представителей этой категории, престижность их занятий, возможности в области образования, открытые их детям, и их социальная активность и влияние в общественных делах позволяют причислить этот класс к преуспевающим.
Низший слой среднего класса занимает более низкую ступеньку социальной лестницы, чем верхушка среднего класса, как по состоянию и доходам, так и в еще большей степени — по своему престижу и влиянию. Мелкие лавочники, клерки, "белые воротнички" среднего уровня, мастера и высококвалифицированные рабочие в 110


городских районах, мелкие фермеры, обладающие небольшой собственностью и скромным доходом в сельской местности, — все эти представители низшего слоя среднего класса хотя и не нюхали, как говорил Токвиль, "запаха нужды", но достаток их все же весьма скромен. Их участие, авторитет и влияние в общинных делах, как правило, невелики.
Низшие классы практически не имеют собственности, не обладают ни престижем, ни властью. Существует, однако, качественно важное, хотя количественно и незначительное, отличие между высшим слоем низшего и самым низшим классом. Взрослые главы семей "верхушки" низшего класса — чаще всего неквалифицированные рабочие в городских районах и едва сводящие концы с концами фермеры, чьи участки либо находятся у них в арендном пользовании, либо отягощены ипотечной задолженностью. У них нет ни хорошего удобного жилья, ни приличной обстановки, ни средств для отдыха, ни денег на черный день — на случай безработицы или непредвиденных бед; но им по крайней мере доступны предметы первой необходимости. Что же касается самых обездоленных представителей низшего класса, то их всегда считали американским вариантом люмпен-пролетариата. В эту группу вплоть до Гражданской войны входили практически все негры, как рабы, так и свободные; к ней и сегодня следует отнести неквалифицированных рабочих, получающих за свой труд жалкие гроши сельскохозяйственных рабочих и большинство фермеров-арендаторов, хронически безработных и нетрудоспособных. Даже ныне — в период "государства всеобщего благоденствия" — жизненный уровень этой группы остается ниже прожиточного минимума, называемого приемлемым государственными и общественными службами.
Таковы социальные категории или классы, составляющие американскую классовую структуру.
Различия между ними, действительно весьма существенные, не имели бы такого значения, если бы семьи раз-
111


личных категорий на самом деле так часто и беспрепятственно меняли бы свой статус, передвигаясь по социальной лестнице, как это утверждают некоторые ученые и расписывают имеющие широкое хождение в народе мифы. Блажен кто верует, но предположение это опровергается историческими фактами. Случается, конечно, что те или иные американцы метеором возносятся вверх или, напротив, терпят полное крушение. Еще больше таких, кому удавалось "сделать деньги", накопив к старости сбережения. Однако подобные незначительные и кратковременные улучшения отнюдь не означают подъема по социальной лестнице и перехода из одной социальной категории в другую. Американская социальная история характеризуется постоянными, а не переменными величинами.
Главный вопрос заключается, конечно, в том, какая часть американцев в процентном или долевом выражении принадлежит к каждому из шести перечисленных классов. Некоторые современные социологи из числа тех, кого марксистская критика относит к "представителям превалирующей точки зрения", приводят следующие характерные для середины XX века средние показатели:
Класс высший слой высшего низший слой высшего высший слой среднего низший слой среднего высший слой низшего низший слой низшего
Процент населения 1 2
9-10 32 34 21
Приведенные цифры свидетельствуют о несбалансированности, или, употребляя терминологию социологов, ярко выраженной стратификации классовой структуры. Упомянутые ученые, по-видимому, согласятся с тем, что приведенные ими цифры не последний вывод мудрости земной. Это сугубо субъективные оценки. В самом деле, 112


стоит лишь слегка модифицировать удельный вес или значение любого из критериев классовой принадлежности, как тут же изменится и процент семей, отнесенных к тому или иному классу. И все же большое количество данных, относящихся к периоду с конца XVIII века до наших дней, свидетельствует о том, что чудовищные социальные "ножницы", нашедшие отражение в этих данных, вовсе не искажают исторической реальности. Ввиду отсутствия каких-либо соответствующих данных в современных научных исследованиях или монографиях автору пришлось вывести их самому на основании "Исторической статистики Соединенных Штатов”, его собственных работ и трудов других ученых, налоговых формуляров, данных переписей, завещаний, судебных решений о наследстве и других источников, а также на основании научных работ, в которых исследуются различные признаки классовой принадлежности на местных уровнях в различных районах США и на протяжении всей американской истории.
В течение ста лет после провозглашения независимости США большинство американских семей были заняты в сельском хозяйстве. В начале XIX столетия они составляли еще четыре пятых населения, к 40-м годам — две трети и лишь к 80-м годам XIX века — уже немногим менее половины всех занятых. Средняя площадь земельных владений фермеров, как и цены на землю, значительно варьировались не только в зависимости от географических районов и регионов, но и в пределах одного и того же штата. Данные за три десятилетия — с 1850 по 1880 год — показывают, что средняя площадь земельных угодий на ферме составляла 175 акров, что в действительности превышает размер большинства фермерских участков, ибо при выведении средних данных учитывались и самые крупные поместья. Статистические данные о заработках на фермах, относящиеся к периоду до середины XIX века, весьма бедны, однако отрывочные или эмоционально окрашенные, по терминологии историков, сведения, разумеется, далеко не типичные, 113
8-843


свидетельствуют, что семьи, занятые в сельском хозяйстве на северо-востоке и северо-западе страны, работая до седьмого пота по многу часов в день, едва сводили концы с концами. Ели они, правда, досыта, но предметы домашнего обихода были примитивны, а возможности досуга — весьма ограниченны; дети трудились наравне со взрослыми полный рабочий день. Взрослый на ферме зарабатывал в этот период примерно 10 долл, в месяц. О материальном положении сельскохозяйственных рабочих Юга, как негров, так и белых, дают некоторое представление данные о тогдашних рабовладельческих хозяйствах.
В период между президентствами Вашингтона и Линкольна негры составляли около 18% населения страны. Накануне Гражданской войны негры — на 90% рабы — составляли почти 25% сельского населения. Вышедшее недавно спорное, на мой взгляд, исследование по экономике рабовладельческого Юга "Тайм он зэ кросс" получило высокую оценку в прессе как труд столь же оригинальный, сколь и основательный; однако ученые-специалисты подвергли его резкой критике за множество имеющихся в нем неточностей и ошибочных данных. Даже приняв на веру утверждения авторов этой монографии, что рабы питались сносно (настолько сносно, чтобы они были в состоянии заниматься тяжелой физической работой), что они получали денежное вознаграждение и имели, сверх того, иные материальные стимулы и что, наконец, обращались с ними якобы куда лучше, чем могла мечтать Гарриет Бичер-Стоу, написавшая "Хижину дяди Тома", то и в этом случае черных рабов, как, впрочем, и почти всех свободных негров, следует, без сомнения, отнести к самому низшему классу. Рабы были ценным имуществом: средняя стоимость раба на рынке достигала 1000 долл.; информация об этом виде собственности дает более полное представление о распределении национального богатства в США в ту эпоху. До Гражданской войны рабами на Юге владела самое большее лишь каждая четвертая белая семья. Эта резкая 114


диспропорция между относительно небольшим количеством крупных рабовладельцев и остальными белыми семьями Юга наиболее убедительно подтверждается следующими данными, относящимися главным образом к середине прошлого века: всего около 10% белых семей Юга имели по пять рабов; 5 — по десять, от 2 до 3 — по двадцать, менее 0,5 — по пятьдесят и примерно лишь 0,1% — по сто рабов или более. (Лишь на одной из плантаций Эндрю Джэксона в Теннесси трудились больше сотни черных рабов.)
В XX веке, по мере того как процесс сокращения сельского населения усиливался с нарастающей быстротой (в 1900 году оно составляло 35% всего населения, в 1950-м — 12 и в 1970 году — от 3 до 4%), статистические данные об условиях жизни фермеров становились все более подробными. В первой половине XX века около одной трети всех фермеров были арендаторами, от одной трети до двух третей всех ферм были заложены, а среднемесячная заработная плата сельскохозяйственных рабочих не превышала скудной суммы в размере 45 долл. Перед второй мировой войной ферма приносила чистого дохода в среднем 800 долл, в год.
Промышленные рабочие, составлявшие накануне Гражданской войны около 30% рабочей силы страны, к 1900 году стали составлять 40% занятых, превысив тем самым число фермеров. Значительное усложнение в XX веке структуры экономики страны привело к тому, что торговля и сфера обслуживания стали занимать в ней все более заметное место; однако процент промышленных рабочих среди всех занятых не изменялся. (Место исчезающей категории сельскохозяйственных рабочих практически заняла в статистике новая категория тружеников, значительную часть которых составляли так называемые белые воротнички.) Заработная плата промышленных рабочих на протяжении большей части американской истории была относительно невысока. В середине XIX века квалифицированный рабочий получал не больше 9—10 долл, в неделю, неквалифицированный — 115


примерно вдвое меньше. У следующего поколения заработная плата выросла примерно на 35%. Ясное представление о том, насколько невелики были заработки промышленных рабочих в конце XIX века, дает следующий пример: отец президента Эйзенхауэра, работавший одно время на маслобойне своего шурина, получал, по словам биографов, "весьма умеренную", "скромную" заработную плату, которая тем не менее превышала заработную плату среднего рабочего в четыре-пять раз.
Из отчетов налоговых инспекторов и счетчиков при переписи населения о стоимости недвижимости и личного имущества граждан историкам удалось почерпнуть информацию о распределении богатства в стране в течение первых ста лет после получения независимости. Она свидетельствует о таком резком социальном неравенстве, что многих исследователей это, по их словам, "шокировало".
На протяжении второго столетия большинство американских семей не дошли, правда, до полного обнищания, однако, по данным из тех же источников, у них не было ничего имеющего хоть какую-то товарную стоимость. С другой стороны, самые богатые семьи США вели расточительный образ жизни по примеру европейских капиталистов и аристократов. Для большей части того периода наиболее характерно следующее соотношение в распределении общественного богатства: богатейшие семьи, составлявшие 1% всех семей США, владели примерно половиной национального богатства; около 90% национального достояния было сосредоточено в руках всего 10% американских семей. По-видимому, чиновники не всегда получали от опрашиваемых достаточно достоверные сведения о действительной стоимости их имущества; надо полагать, что те, кто, по их собственным заявлениям, "ничего не стоил", кое-что все же имели. Но социальные контрасты были, по-видимому, даже более разительными, чем следует из упомянутых данных, ибо скрывать или утаивать сведения о своем имуществе имели основание в первую очередь именно бога116


тые граждане. Не располагая конкретными и достоверными сведениями по XX веку о стоимости принадлежавшего той или иной семье имущества, исследователи вынуждены были делать выводы на основании других, не столь исчерпывающих показателей.
Богатство и по сей день распределяется столь же неравномерно; возникающее иной раз впечатление о сокращении за последние пятьдесят лет разрыва в материальном положении отдельных категорий граждан свидетельствует отнюдь не о тенденции к нивелировке в этой области, а является следствием разного рода уловок богачей, позволяющих обходить ныне существующие законы о налогах на наследство.
Недавно опубликованные данные о распределении доходов дополняют имевшиеся ранее, свидетельствуя о юм, что в США на протяжении всей их истории существовало ярко выраженное имущественное неравенство граждан. В первые годы после второй мировой войны половина семей в стране имели доход менее 3000 долл, в год, четыре пятых — менее 5000 долл, и лишь менее чем у 3% семей доход составлял 10 000 долл, и более в год. Что же касается отдельных граждан, то около 90% в конце войны получали менее 3000 долл, в год и лишь один процент получал ежегодно 10 000 долл, и более. К 1970 году две трети граждан все еще получали менее 5 тыс. долл, в год и лишь менее 0,1 — 10 тыс. и более. Помимо "звезд" индустрии развлечений, поистине высокие доходы имели в основном промышленники, финансисты, врачи и адвокаты.
Данные, относящиеся к XX веку, свидетельствуют, что в сфере управления или в других отраслях, обеспечивающих высокие доходы, занята крайне немногочисленная группа людей. Адвокаты, врачи, руководители крупных корпораций составляют одну треть процента населения, причем не всего, а ограниченной его части — работающих по найму. Это позволяет утверждать, что, коль скоро занимаемое положение является критерием классовой принадлежности того или иного человека, 117


оценки исследователей, относящих 10—12% населения к трем высшим классам, дают, судя по всему, неверное представление о степени неравенства, присущего американской классовой структуре, явно завышая процент населения, принадлежащего к высшим слоям общества.
По всей видимости, далеко от действительности и распространенное мнение о доступности образования в колледжах, университетах, профессиональных школах. Более того, если считать обучение в высших учебных заведениях критерием принадлежности к упомянутым трем высшим классам, то количество семей, принадлежащих к ним, оказалось бы еще меньшим, чем принято считать. До Гражданской войны менее одного процента молодых людей соответствующего возраста (18— 24 года) посещали колледжи. В 1900 году этот показатель по-прежнему не достигал и 3%, а в 1940 году не превышал 10%. Что же касается таких престижных учебных заведений, как Йельский, Дартмутский, Принстонский, Гарвардский, Колумбийский, Вирджинский, Пенсильванский университеты, а также университеты Брауна, Уильяма и Мэри, Амхерста, то общее число обучавшихся в них студентов в любой год до начала XX века составляло малую долю процента. Эти учебные заведения были привилегированными в подлинном смысле слова.
Хотя многие исследователи считают вероисповедание одним из признаков классовой принадлежности, мне это представляется спорным, поскольку одного и того же вероисповедания могут придерживаться представители самых различных социальных групп. Ни один бедняк не может стать банкиром или поспать своих детей в привилегированную частную школу (без благотворительной стипендии), однако неимущие и их семьи могут принадлежать к престижным церквам: могут быть богатые и бедные католики, богатые и бедные евреи. Тем не менее принадлежность к таким протестантским церквам, как епископальная и пресвитерианская, может в какой-то 118


мере считаться признаком принадлежности к высшему классу, поскольку их прихожане, составляющие, как правило, менее 2% населения, заняты ныне, как и с самого начала, в самых выгодных и престижных областях деятельности.
Анализ целого ряда несопоставимых признаков классовой принадлежности семьи или отдельного человека подтверждает, что социологи, определяя долю каждого из шести классов во всем населении США в середине XX века, по-видимому, нисколько не преувеличили неравенства, характеризующего американскую классовую структуру на протяжении всей истории страны.
Изложенные факты и оценки подводят нас к главному для данного исследования вопросу, а именно к соотнесению классовой структуры населения в целом с местом, занимаемым в ней президентскими семьями. Для ответа на этот вопрос необходимо определить место каждой из последних в классовой системе координат. На основании фактов, изложенных в предыдущей главе, читатель может сделать это и сам, а затем сравнить собственные выводы с выводами автора.
Классовая принадлежность семей президентов США, как представляется, такова (идя по социальной лестнице сверху вниз) : к элите высшего класса относятся семьи, из которых вышли Вашингтон, Джефферсон, Мэдисон, Джон Куинси Адамс, Уильям Генри Гаррисон, Тайлер, Тейлор, Бенджамин Гаррисон, Теодор Рузвельт, Тафт и Франклин Д. Рузвельт; к промежуточной группе ме>£ду элитной верхушкой и низшим слоем высшего класса — семьи Полка и Кеннеди; к низшему слою высшего класса — семьи Джона Адамса, Монро и Вильсона; на ступеньке, занимающей промежуточное положение между низшим слоем высшего и высшим слоем среднего класса, находятся, как нам представляется, семьи Пирса, Хейса, Кливленда, Гардинга, Кулиджа, Трумэна; к высшему слою среднего класса относятся семьи Джэксона, Ван-Бюрена, Бьюкенена, Гранта, Артура,
119


Мак-Кинли, Гувера, Линдона Джонсона, Форда и Картера; к "истинному" среднему классу или к группе, промежуточной между высшим и низшим слоями среднего класса, — семьи Линкольна, Эйзенхауэра, Рейгана; к низшим слоям среднего класса — семьи Филмора, Гарфилда и Никсона; к низшему классу, но к его высшему слою следует, по мнению автора, отнести лишь одну президентскую семью — ту, в которой родился Эндрю Джонсон.
Эта классификация не претендует на абсолютную точность; всего лишь год назад автор распределил президентские семьи в классовой структуре США в несколько ином порядке. Эксперты наверняка не согласятся в том или ином пункте с автором, который все же убежден, что его схема довольно близка к истинному положению вещей. Так, семья матери Джефферсона была одной из самых знатных семей Вирджинии, хотя его отец и не принадлежал к элите графства Албемарл. Семья, в которой родился Джон Кунеи Адамс, находилась на вершине социальной пирамиды, чем была в равной степени обязана политической карьере отца Адамса и аристократической родословной его матери. Далее, безоговорочно причислить Кеннеди к элите высшего класса не позволяют, несмотря на огромное богатство семьи, ее влияние и непрерывно возраставший престиж в высшем обществе Массачусетса, такие тонкости, как ее ирландское происхождение и католическое вероисповедание, а также незнатное происхождение отцовского рода. Престиж и успехи семьи Вильсонов более чем компенсируют отсутствие чрезмерного состояния. Если, знакомясь с предложенной классификацией, читатель вопросительно поднимет брови и в ряде других случаев, то это потому, что в более ранних оценках президентских семей не до конца учитывались такие реальные факторы, как их богатство, престиж, влияние некоторых из них, и переоценивались условия жизни и положение населения страны в целом.
Если кто-либо полагает, что семьи, относящиеся к 120


высшему слою среднего класса, в сравнении с одной десятой населения, принадлежащей к высшим классам, являются чуть ли не социальным дном, то автор, вероятно, слишком скромно оценил положение семей Грантов, Артуров, Гуверов, Фордов и Картеров, поскольку, нажив огромные состояния, пользуясь авторитетом, обладая немалым политическим весом и принимая участие в деятельности различных ассоциаций и союзов, они сумели выделиться из своего социального слоя. Точно так же отец А. Линкольна имел мало общего с теми, кто составлял вторую, нижнюю половину его сограждан, принимая во внимание размеры его состояния и активное участие в делах общины. Автора можно упрекнуть и в том, что он недооценил положение семьи Джэйкоба Джонсона, отца семнадцатого президента, если учесть его популярность среди отцов своего города, должность, которую он занимал в городской полиции, и, наконец, успехи, достигнутые некоторыми членами семьи его жены.
Как бы то ни было, явно одно: общераспространенное мнение, будто большинство президентов выросли в простых семьях, неверно. Независимо от тех или иных поправок, которые можно внести в предложенную социальную классификацию президентских семей, главный вывод остается неизменным: по своему социальному и материальному положению семьи, давшие США президентов, значительно отличались от большинства американских семей. Достаточно сделать следующее сравнение: к высшим классам в США принадлежали 3% всего населения, а среди президентских семей место на высших ступенях социальной лестницы занимают 50% их общего количества. Чуть больше 10% всех американских семей можно отнести к трем высшим классам, тогда как к этим классам принадлежали 90% семей, из которых вышли высшие американские руководители. Около половины населения США являются представителями низших классов, тогда как из президентских семей столь скромное место (да и то не на самой нижней ступеньке) занимала лишь одна. Таким образом, по сво121


ему социальному положению семьи наших высших руководителей стояли значительно выше тех, кем они руководили.
В этой связи возникает несколько вопросов. Чем объясняется столь разительный контраст в социальном положении семей президентов и прочих граждан? Каково значение подобного неравенства? Почему мы столь упорно цепляемся за миф о простом происхождении президентов и их социальной типичности? Ответ на столь сложные вопросы требует, разумеется, детального и глубокого анализа. Ни одно серьезное исследование социального и материального положения руководителей не может оставить без комментария, хотя бы даже сугубо поверхностного, значения этих данных.
В поисках ответа на вопрос, почему условия, в которых проходили детство и юность президентов, так непохожи на условия жизни остальных граждан, сразу же бросается в глаза, что это несоответствие отнюдь не случайно. В самом деле, тот факт, что высший пост в государстве никогда не занимали представители самых многочисленных слоев американского общества, нельзя объяснить превратностями политических судеб, не подпадающими под законы статистики. Пребывание семьи на верхней ступеньке социальной лестницы или близко к ней, несомненно, предоставляет кандидату лучшие шансы в борьбе за самый высокий пост в стране. Сколь ни парадоксально, но главные политические партии, выдвинувшие после Дж. Вашингтона каждого из кандидатов в президенты, победивших в конечном счете на выборах, по-видимому, не только не стремились найти кандидата знатного происхождения, но и вообще мало интересовались его родословной. Между тем эти партии и их руководители отдавали себе полный отчет в ценности политического капитала в форме плебейского происхождения кандидатов, представленных широким массам избирателей. Тем не менее людей подобного происхождения обходили, что свидетельствует о наличии у партий и их лидеров иных мотивов, нежели желание угодить ши122


рокой общественности, всегда симпатизирующей людям простого происхождения. Партийные боссы были озабочены тем, чтобы найти вероятного победителя, но при этом такого, который имел бы "здоровые", по их мнению, социальные взгляды и убеждения. Если взгляды потенциального кандидата казались им опасными или неприемлемыми, то он не имел шансов, как бы умен и привлекателен в глазах публики ни был он сам или его "имидж", искусно созданный рекламой и пропагандой.
Подбирая кандидатов в президенты — а по сути дела, и на любой выборный пост в любом правительственном учреждении, — партии исходили, по-видимому, из того, что именно люди, преуспевшие в превалирующих в Америке условиях, будут, вероятнее всего, обладать соответствующими "здоровыми"убеждениями. В результате партии почти всегда выдвигают в кандидаты лиц, которые по достижении ими зрелого возраста фигурируют в самых верхних эшелонах власти, на которые приходится около 10% всего населения. В принципе тех, кто выдвигает кандидатов, интересует положение кандидатов, достигнутое ими в зрелом возрасте, а не условия, в которых проходило их детство. Если бы восхождение по социальной лестнице, подъем "из грязи в князи" действительно происходили бы в США столь часто, как издавна принято думать, можно было бы ожидать, что хотя бы некоторое число молодых политиков из низов добились бы к моменту выдвижения кандидатом в президенты необходимой для этого степени успеха в жизни. В действительности, однако, такой социальный подъем был явлением крайне редким. Юность будущих президентов проходила в чрезвычайно благоприятных для них условиях, гарантировавших, как правило, успешную карьеру — в политике или на любом другом поприще, — являвшуюся, по мнению главных партий страны, необходимым критерием для кандидатов на высший пост в государстве.
Ни один еврей, негр или представитель этнических меньшинств никогда не был президентом, и лишь один 123


католик занимал этот пост, хотя названные группы, вместе взятые, составляют большинство населения США. Такое положение объясняется, во-первых, предрассудками, во-вторых, правилами проведения президентских выборов и законами статистики. Многочисленные исследования свидетельствуют о стойкости расовых, религиозных и национальных или этнических предубеждений в стране. И все же многие представители этих подвергаемых поношению меньшинств избирались в конгресс, в законодательные органы штатов и на руководящие должности на местах. В небольших общинах с нехарактерным расовым, этническим и религиозным составом населения и столь же нехарактерными для провинции либеральными взглядами представители "отверженных" меньшинств избирались даже на местные высшие руководящие посты. Но местные выборы проводятся в отличие от президентских по принципу пропорционального представительства, гарантирующего представителям непопулярных меньшинств хотя бы некоторое представительство в относительно крупных законодательных органах. Для США в целом районы, в которых преобладают представители различных меньшинств и люди с необычными политическими взглядами, конечно, нехарактерны. Президентские выборы, а по сути дела, и выдвижение кандидатов на этот пост партиями являются, употребляя статистический термин, "подбором с заменой". Иными словами, при повторении процесса каждые четыре года начинается совершенно новая игра. (При "подборе без замены" отбор лиц, обладающих определенными конкретными качествами, повышает шансы кандидатов, обладающих иными качествами в ходе последующих выборов.) При каждом очередном выдвижении кандидата органы, в функции которых это входит, подходят к своей задаче с теми же мерками, что и их предшественники четыре года назад, стремясь подобрать кандидатов (но не кандидаток), имеющих "правильные" социальные воззрения и обладающих расовыми, национальными и религиозными характеристиками, 124


необходимыми, по их мнению, для победы на выборах. Католики по вероисповеданию, Эл Смит и Джон Ф. Кеннеди, выдвинутые кандидатами для участия в президентских выборах, являются на сегодняшний день исключением, подтверждающим правила проведения этих выборов.
Сравнительно привилегированное происхождение американских президентов представляет американское общество и внутреннюю политику США в интересном свете. Не подлежит сомнению, что возможности выходцев из бедных семей обрести широкую известность и подняться к высотам власти куда более ограничены, чем мы полагали. Так же очевидно и то, что демократия в Соединенных Штатах рядится в весьма аристократические одежды, поскольку шансы на политический успех в стране в значительной мере обусловлены богатством и социальным положением.
При детальном анализе всей нашей истории становится ясно, что за прошедший век произошли значительные изменения в этой области. Представители высшего слоя высшего класса стали реже попадать в Белый дом, а выходцы из высшего слоя среднего класса — напротив, гораздо чаще. Но для представителей низшего слоя среднего класса и малоимущих пост президента по-прежнему недосягаем. Эти факты наводят на мысль, что увеличение в последнее время числа президентов более скромного происхождения свидетельствует не столько о демократизации политического процесса, сколько лишь о том, что шансы представителей более низких слоев социальной верхушки общества несколько возросли. Несмотря на небольшие изменения в социальном происхождении президентов в различные периоды американской истории, решающее значение имеет тот факт, что ныне, как и прежде, у представителей низших малоимущих слоев населения практически нет шансов занять президентское кресло.
Широкая распространенность тем не менее мифа о скромном социальном происхождении американских 125


президентов весьма красноречиво характеризует американский социальный настрой. Миф этот свидетельствует об отсутствии у нас интереса к фактам (в данном случае к фактам давно известным), которые способны опровергнуть милую нашему сердцу интерпретацию национального прошлого. Это является отражением нашего явного нежелания критически отнестись к мысли, столь лестной для нашего национального самолюбия. На этом примере становится ясно, сколь туманны были наши представления о классах, насколько сильно мы приукрашивали социальное положение большей части американского населения и переоценивали существующие в США возможности достичь социальных и политических высот. Это свидетельствует о том, что средства массовой информации, играющие огромную роль в формировании общественного сознания, умышленно пропагандируют почти полностью не соответствующие реальному положению вещей мифы, которые оказывают стабилизирующее влияние на нашу политическую жизнь. Есть все основания усомниться в том, что развеять иллюзии о скромном происхождении американских президентов удастся даже при настойчивом распространении по каналам радио и телевидения убедительных данных, доказывающих обратное: факты играют весьма незначительную роль в формировании взглядов американцев на свое национальное прошлое.


ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
КАРЬЕРА ДО БЕЛОГО ДОМА
Большинство американцев убеждены, что президенты — это обычные люди, выполняющие необычные обязанности. По распространенному мнению, здравомыслящий президент "никогда не забывает, что он всего- навсего заурядный средний гражданин, временно возведенный на высший пост". Другое, столь же прочно укоренившееся убеждение, которое не столько дополняет первое, сколько противоречит ему, состоит в том, что президенты, по словам Гарольда Ласки, "незаурядные люди с заурядными концепциями". Фактически, однако, эти два представления не являются взаимоисключающими. "Необычность", о которой шла речь выше, относится к чертам характера и интеллектуальному багажу, а ординарность — к социальному происхождению и материальному положению. Способности и черты характера президентов не являются предметом нашего исследования и потому затрагиваются здесь лишь попутно. Основное внимание в данной главе будет уделено социально-экономическим параметрам, определявшим положение президентов, до того как они "временно заняли высший пост" в государстве.
Кем были Вашингтон, Джэксон, Рузвельт, Эйзенхауэр и Рейган, прежде чем стали президентами, известно всему миру. Однако общедоступные сведения даже о самых знаменитых президентах часто оказываются неполными и неточными. Поэтому целесообразно дать краткую характеристику основных этапов карьеры президентов, а не ограничиваться лишь суммарными
127


данными по этому вопросу или распределением президентов по профессиональному признаку. В соответствующих исследованиях уже на раз, конечно, публиковались данные о том, сколько президентов обучались в колледжах, сколько стали адвокатами или избирались в местные или федеральные органы власти и т.д. Главный недостаток работ такого рода состоит в том, что они не отражают всей многогранной деятельности того или иного президента до его прихода в Белый дом, не говоря уже об отсутствии в них фактов, позволяющих судить о степени значительности его профессиональных и иных успехов. Так, подобные безличные обобщения не содер: жат сведений об особых качествах Герберта Гувера как инженера, Уильяма Хоуарда Тафта как юриста, Вудро Вильсона как педагога и ученого. Компетентно судить о социальном облике того или иного президента можно, лишь учитывая конкретные особенности его доп резидентской карьеры.
Зная, что большинство президентов происходили из зажиточных семей, занимавших высшие ступени на социальной лестнице, можно было бы предположить, что именно это счастливое обстоятельство практически гарантировало им дальнейшие успехи. Однако после недолгого раздумья от такого предположения приходится отказаться. Ведь и люди из высших слоев общества могут споткнуться. Успехи, достигнутые президентами до их прихода в Белый дом, нельзя автоматически приписывать только безоблачному детству и счастливой юности. Вполне допустимо, что кто-то из принадлежавших к привилегированным слоям мог добиться успеха, и не обладая наследственными социально-экономическими благами. Хотя мы и не располагаем данными, чтобы говорить об этом с уверенностью, подобное допущение помогает понять, что же именно способствовало успеху президентов.
Прежде чем перейти к описанию карьеры президентов, до того как они заняли президентский пост, следует остановиться еще на двух моментах. Некоторым 128


президентам явно нравилось жаловаться на свое трудное прошлое. Джордж Вашингтон, к примеру, говорил, что ему всегда не хватало денег и что ему как-то пришлось якобы занять 500 долл., чтобы добраться до Нью- Йорка и в конечном итоге до президентского кресла. Джон Адамс утверждал, что он беспокоился о том, на какие средства будет жить его жена после его смерти. Джефферсон на одном из этапов своей необычно успешной карьеры говорил, что разорен. Жаловался и Монро на нехватку денег. Джон Тайлер, будучи избран в сенат США, вынужден был продать одну из своих черных рабынь, чтобы доехать до столицы. Теодор Рузвельт жаловался в свое время, вкладывая 70 тыс. долл, в деловое предприятие, что ему не хватает на "хлеб с маслом и джемом". Тафт, человек весьма обеспеченный, любил поговорить о "счастливой доле бедняка", которая, как подразумевалось, выпала и ему самому. Дорис Кирнс упоминает, что Линдон Джонсон с удовольствием рассказывал о своих юношеских годах, проведенных в бедности. Не стоит, впрочем, придавать большого значения подобным жалобам, ибо хорошо известно, какова было истинное материальное положение вышеназванных президентов до их прихода в Белый дом.
Карьера президентов, как и простых смертных, — это, как правило, если и не чередование взлетов и падений, то, во всяком случае, и не непрерывное восхождение. Очерки карьеры отдельных президентов, предлагаемые ниже вниманию читателей, сфокусированы на основном направлении ее развития в их зрелые годы и конкретных успехах, достигнутых ими, прежде чем они были избраны президентами или вице-президентами (когда речь идет о вице-президенте, ставшем президентом в связи с отставкой или смертью своего предшественника) . Это разноплановые зарисовки: в тех случаях, когда общеизвестные сведения о допрезидентской карьере того или иного наиболее знаменитого президента соответствуют действительности, дано лишь крат129
9-843


кое описание этой карьеры; напротив, вопрос излагается более подробно, если карьера президента изобилует крутыми поворотами и не так легко поддается однозначной оценке. Так, например, куда легче оценить, какое положение занимал в американской социально- экономической структуре Честер А. Артур до своего избрания президентом, располагая фактическими данными (чем больше, тем лучше) о его "извилистой" карьере.
Материальные условия жизни Дж.Вашингтона заметно улучшились после его женитьбы на Марте Дандридж Кустис. Из категории плантаторов он перешел в другую социально-экономическую группу. Но и до этого его едва ли можно было причислить к "плебеям". Родился он в богатой семье, занимавшей видное положение, и уже в 18 лет стал замлемером графства; при этом нет оснований считать, что этого "доходного" места он добивался лишь по материальным соображениям. Смолоду он принадлежал к небольшой группе крупных плантаторов, владевших многими тысячами акров земли, а после смерти вдовы своего брата унаследовал и поместье Маунт-Вернон. Его дом с целой армией челяди — прислуги и рабов — был обставлен с редким вкусом и изяществом. До своего назначения командующим армией патриотов в годы Американской революции Вашингтон держал конный завод, каждую неделю выезжал с соседями охотиться на лис и щедро принимал у себя в доме около трехсот гостей ежегодно. Его состояние позволяло ему выступать в роли "своего рода частного банкира" своих аристократических соседей. Вашингтон принимал также активное участие и в общественной жизни, занимая выборные должности, издавна являвшиеся монополией социально-экономической элиты в колониальной Вирджинии. Член приходского управления местной англиканской церкви, член нижней палаты законодательного собрания колонии, член опекунского совета города Александрии, член суда графства, Вашингтон в полном смысле слова был видным 130


представителем узкого круга избранных в Вирджинии.
После окончания Гарвардского университета Джон Адамс, будущий второй президент США, вернулся в родной Брейнтри (штат Массачусетс) с титулом эсквайра. Проучительствовав недолго в Вустере, он в двадцать лет начал изучать юриспруденцию под руководством Джеремии Гридли, "самого видного адвоката" Бостона, и уже очень скоро приобрел известность на этом поприще. В 31 год он пользовался репутацией одного из ведущих адвокатов массачусетской коллегии и вел особо сложные дела. Ему предложили тогда престижный пост главного юрисконсульта в суде адмиралтейства, от которого он, впрочем, отказался. По словам одного из биографов Адамса, на него нередко впоследствии находили "приступы жалости к самому себе", когда он "плакался", что, несмотря на все свои успехи, ничего не накопил. В действительности у Адамса не было оснований жаловаться на свою судьбу. Подобно Вашингтону, еще в молодые годы унаследовав отцовское состояние, Адамс занимал выборную должность дорожного землемера в Брейнтри, а затем был избран одним из шести членов городского муниципалитета. В 1770 году он стал депутатом законодательного собрания штата Массачусетс, а позднее — делегатом Континентального конгресса. Адамс — один из видных политических деятелей движения патриотов во время Американской революции и в первые годы независимости. Он был посланником во Франции в годы войны, полномочным представителем на мирных переговорах, затем, после окончания войны, первым американским послом в Лондоне и, наконец, вице-президентом при Вашингтоне.
Описывая юные годы Томаса Джефферсона, его самый известный биограф обращает внимание прежде всего на его "материальную обеспеченность" как следствие крупных земельных владений. В 19 лет Джефферсон начал изучать юриспруденцию под руководством Джорджа Уитта, "лучшего в Вирджинии знатока античного права", и вскоре открыл собственную конто131
9*


ру. В число его клиентов входили представители лучших семей Вирджинии: Рэндолфы, Пейджи, Кэри, Гаррисоны, Ли, Бирды и другие. В детские годы Джефферсон обучался музыке и танцам у частных учителей, изучал античную философию и культуру дома и в колледже Уильяма и Мэри и в зрелом возрасте мог похвалиться энциклопедической образованностью. Унаследовав десятки тысяч акров приносившей большие доходы земли, десятки рабов и прибыльную водяную мельницу, Джефферсон и до женитьбы был одним из самых богатых людей в графстве Албемарл (штат Вирджиния), а после женитьбы, как и Вашингтон, разбогател еще больше. Из-за привычки к роскоши, от которой он не отказывался, хотя и проповедовал скромную жизнь, и непомерных расходов по содержанию огромного поместья Уэйлс из приданого жены он временами влезал в долги. Но это были долги богача-сибарита, не желавшего из-за финансовых проблем отказываться от привычного образа жизни в Монтичелло и от поездок в Европу. В 25 лет Джефферсон, входивший в пятерку самых богатых молодых людей графства Албемарл, был избран одним из двух депутатов в нижнюю палату легислатуры Вирджинии и с тех пор начал активно участвовать в общественной деятельности и в политической жизни, как это и полагалось "в те времена молодому человеку с его доходом и образованием". Он был избран мировым судьей, затем — членом суда в своем графстве, начальником местной милиции и т.д. В 1775 году его избрали делегатом на первый Континентальный конгресс; вскоре он завоевал репутацию одного из самых почитаемых деятелей страны, будучи поочередно губернатором Вирджинии в военные годы, участником мирных переговоров, послом во Франции после Франклина и первым государственным секретарем при Вашингтоне. Порвав с администрацией Вашингтона из-за разногласий по вопросам внутренней и внешней политики, Джефферсон стал лидером оппозиционной партии. В 1796 году он был избран вице-президентом, а спустя четыре 132


года — президентом США.
После окончания Принстонского университета, где он изучал право и теологию, Мэдисон, не занимаясь юридической практикой, беззаботно жил на доходы от унаследованного им поместья Монпельер с более чем сотней рабов и "великолепным домом, украшенным портиком в классическом стиле". К тому времени, когда он получил общенациональную известность как политический мыслитель и руководитель, три его имения приносили ему немалый доход, который он приумножил, пускаясь временами в спекуляцию недвижимостью. В 1775 году в возрасте 23 лет Мэдисон был впервые избран в местные органы управления графства Орандж (штат Вирджиния) и в годы революции неизменно избирался в законодательное собрание своего вновь созданного штата, за исключением одного легислатурного срока (1777 — 1778), когда он не прошел на выборах, "отказавшись бесплатно раздать избирателям виски". Пробыв начиная с 1779 года четыре года в Континентальном конгрессе, Мэдисон был затем избран в законодательное собрание штата Вирджиния, где и оставался до 1787 года, когда его избрали одним из делегатов штата в Конституционный конвент. После 1788 года Мэдисона избирали попеременно то в конгресс, то в законодательное собрание штата. В 1796 году он отказался занять пост губернатора Вирджинии, на который был избран единогласно. В 1801 году Джефферсон назначил его государственным секретарем, а в 1809 году он сменил Джефферсона на посту президента.
Главным мотивом всей карьеры Джеймса Монро было стремление к богатству, видному положению и высоким постам. Уже в 16 лет, унаследовав от отца немалое состояние, он имел реальные основания для достижения этой цели. Немалое влияние оказали и его все более близкие отношения с дядей, влиятельным судьей Джозефом Джоунсом, душеприказчиком Монро-отца. В годы Американской революции молодой Монро проявил себя как способный солдат и дипломат, которого 133


высоко ценил Вашингтон; он не требовал вознаграждения за свою службу; его состояние позволяло проявить подобное благородство. В юности Монро, подобно другим отпрыскам аристократических семей, которых, как тогда было принято, готовили к карьере юриста светила юриспруденции, изучал право под руководством Джефферсона. Он, впрочем, не интересовался ни теоретическими, ни практическими аспектами юриспруденции, видя в карьере адвоката лишь кратчайший путь к богатству, влиянию и власти. Свое состояние Монро нажил на спекуляции земельными участками в западных районах, получив во владение только в одном Кентукки в первые послереволюционные годы 100 тыс. акров. Он женился на девушке из аристократической нью-йоркской семьи, жил со вкусом и на широкую ногу. Монро был снобом: он пришел в ярость, когда один из его знакомых — не из самых высших кругов — выдал свою дочь за одного из его младших братьев. Монро полагал, что с такой женой брат его вряд ли "выбьется в люди".
Владелец огромных поместий, множества рабов, разного рода движимости и недвижимости, занимавший высокое положение, Монро тем не менее постоянно ходил в должниках, причем не всегда по своей вине, и частенько нуждался в наличных. Долги эти, впрочем, не грозили ему долговой тюрьмой, а вынуждали лишь продавать какое-то количество рабов или часть своих земель. Подобно своим знаменитым предшественникам- президентам, уроженцам Вирджинии, Монро рано занялся политикой: в 24 года он выставил свою кандидатуру в палату депутатов Вирджинии, поскольку "место в законодательных органах считалось необходимой для молодого человека предпосылкой успешной карьеры и благополучия". Поддержка влиятельных покровителей — лорда Стерлинга, Вашингтона, Джефферсона — способствовала его карьере: Монро как политик с уровня штата перешел на национальный уровень. Он неоднократно был послом, выполнял определенные обя134


занности при губернаторе Вирджинии, а при администрации Мэдисона стал государственным секретарем, какое- то время совмещая эти функции с постом министра обороны. В 1816 году Монро сменил Мэдисона на посту президента как последний представитель так называемой вирджинской династии.
Джон Кунеи Адамс родился в 1767 году, когда до президентства его отца было еще далеко. Но Адамс- старший был преуспевающим адвокатом, которому вскоре предстояло стать выдающимся политическим деятелем зарождавшейся нации. Он имел возможность обеспечить своему сыну не только безбедную юность, но и дать блестящее образование, нанимая лучших частных наставников. Свой культурный кругозор Адамс-младший расширил в Европе, где бывал не раз в годы молодости с отцом, когда тот выполнял дипломатические поручения или просто путешествовал. Окончив Гарвардский университет, молодой Адамс занялся адвокатской практикой, хотя и без особого успеха; впрочем, щедрые субсидии со стороны отца помогли ему продержаться в ожидании лучших времен. Джон Куинси Адамс смолоду почти полностью посвятил себя политической деятельности, проявив на этом поприще незаурядные способности еще в то время, когда помогал отцу. Попробовав силы на дипломатической службе (сначала посланником в Голландии при Вашингтоне, затем — посланником в Пруссии уже в президентство своего отца), Адамс-младший в 1801 году вернулся в Бостон. С этого времени начинается его почти непрерывная политическая карьера: сенатор штата, сенатор Соединенных Штатов (в тот период он одновременно был и профессором риторики и ораторского искусства в Гарварде), затем посланник в России, участник переговоров об окончании войны 1812 года, посланник в Англии, государственный секретарь при Монро. В 1825 году Адамо выставил свою кандидатуру в президенты и, не получив большинства голосов выборщиков, был все же избран в результате голосования в палате представителей.
135


Согласно распространенному мнению, Эндрю Джэксон, политический деятель с сильной рукой, герой, сражавшийся с индейцами в отдаленных районах страны, был избран президентом в возрасте 61 года прежде всего благодаря своему жизненному пути человека из народа и выдающимся военным заслугам. Эндрю Джэксон и в самом деле был героем Нового Орлеана, успешно сражавшимся в войнах с индейцами, но его социальное положение и состояние отнюдь не характерны для "человека из народа". Родился он в привилегированной семье и чуть ли не в 15 лет, по словам одного из биографов, был уже типичным представителем "провинциальной аристократии" — "рабовладельцев, коннозаводчиков, местных чиновников и родовитых помещиков местного масштаба". Не достигнув и 20 лет, он начал изучать юриспруденцию — сначала под руководством Спрюса Макея, сказочно богатого адвоката, а затем полковника Джона Стоукса, известного стряпчего, человека очень эрудированного. Занимаясь адвокатской практикой в Нэшвилле, Джэксон зарекомендовал себя грозой должников, добиваясь вынесения многочисленных постановлений об аресте на имущество. Естественно, что адвокат с такой хваткой "вполне устраивал крупных собственников Нэшвилла". На третьем десятке он и сам чуть не стал крупным собственником, "пустившись в целях обогащения в сомнительные дела, недопустимые для профессионального юриста". Сойдясь с богатыми и влиятельными "торговцами влиянием" в Теннесси, Джэксон "не упускал ни одной возможности увеличить свой доход". Он занимался работорговлей, наживал сотни тысяч долларов и скупал сотни тысяч акров ценной земли, спекулируя ею, держал скаковые конюшни и ипподромы, приобретал хлопкоочистительные машины, перегонные заводы, плантации, выгодно торговал и к тому же весьма удачно женился. По словам одного из биографов, "главным мотивом всей этой кипучей деятельности была, судя по всему, непреодолимая тяга к богатству и к высокому положению в обществе".
136


В результате банкротства одного из его торговых партнеров Джэксон понес определенные убытки, что сделало его еще более беспощадным к должникам. Из своих временных и не столь уж серьезных трудностей Джэксон выпутался, впрочем, довольно быстро, и его дела вновь стали процветать: он владел более чем сотней рабов, а его Эрмитаж — имение близ Нэшвилла — был не только домом его семьи, но и местом проведения роскошных приемов. Своими военными и политическими постами, которые Джэксон занимал смолоду, он был обязан в первую очередь, если не целиком, своему состоянию и принадлежности к местной элите. Судья, окружной генеральный атторней, офицер местной милиции, член сначала палаты представителей, а затем сената Соединенных Штатов от Теннесси, член Верховного суда своего штата, армейский генерал-майор, губернатор Флориды и вновь сенатор Соединенных Штатов (членство в сенате его друзья рассматривали как трамплин для прыжка в Белый дом) — таковы этапы карьеры Джэксона. Удача непрестанно сопутствовала Джэксону и в общественных делах, и в личной жизни вплоть до 1824 года, когда он потерпел поражение на президентских выборах. Однако спустя четыре года он все же стал хозяином Белого дома, нажив политический капитал на выдвинутом им лозунге о "преступном сговоре" между Адамсом и Генри Клеем, который якобы помешал ему занять место главы государства, принадлежавшее ему по праву.
В автобиографии, над которой он начал работать на склоне лет, Мартин Ван-Бюрен писал: "В начале карьеры я не стоил и шиллинга". В действительности, однако, дело обстояло несколько иначе: окончив частную школу в возрасте 15 или 16 лет — когда точно, Ван-Бюрен не помнил, — он "получил место в адвокатской конторе, где прослужил несколько лет". Но практику он проходил не у какого-нибудь безвестного провинциального адвоката, а у Френсиса Сильвестера, человека "выдающегося и с прекрасной репутацией". Восьмой президент США приобрел широкую и заслуженную известность как 137


способный политик; политической деятельности он и посвятил большую часть своей жизни, сначала в штате Нью-Йорк, а потом и в самой столице. Впрочем, на первых порах он совмещал политическую деятельность с карьерой юриста. Закончив в возрасте 20 лет курс юриспруденции под руководством знаменитого Уильяма П.Ван-Несса, Ван-Бюрен стал практикующим адвокатом и не прекращал работать на этом поприще целых 25 лет. Несмотря на то что в течение этого времени Ван-Бюрен много сил отдавал политической деятельности, он, человек незаурядных способностей, блистал и как адвокат. Ван-Бюрен быстро получил почетную должность советника Верховного суда штата, имел завидную и доходную практику, в совершенстве овладев "тончайшими" нюансами профессионального мастерства, участвовал в одних и тех же процессах с такими выдающимися адвокатами, как Питер Ван-Шаак, Томас Аддис Эммет, Давид Б.Огден и Аарон Берр — сливками нью- йоркской коллегии адвокатов, а также с могущественным Дэниелем Уэбстером, выступавшим в судах Нью- Хэмпшира и Массачусетса. По словам одного из первых биографов Ван-Бюрена, "он оставил адвокатскую практику, нажив изрядное состояние, которое впоследствии приумножил благодаря финансовым способностям и расчетливости". Часть своего непрерывно возраставшего капитала он вложил в недвижимость в Нью-Йорке, цены на которую быстро поднимались. Ван-Бюрен пользовался заслуженной и прочной репутацией денди за свои утонченные вкусы и дорогостоящие привычки решительно во всем: в еде, одежде, убранстве дома, одним словом, в том, что ныне именуют образом жизни. В зрелом возрасте Ван-Бюрен занимал различные политические посты, поднимаясь год от года все выше по политической лестнице, однако говорить о его значительном политическом влиянии в те годы все же нет оснований. Начав свою карьеру в 25 лет судьей по делам об опеке и наследстве в графстве Колумбия, он пять лет спустя был избран в сенат штата Нью-Йорк, через два года стал ге138


неральным атторнеем штата, еще через шесть лет — сенатором США и, наконец, в 45 лет — губернатором штата Нью-Йорк. Большую часть этого периода Ван-Бюрен был фактическим руководителем так называемого регентства — небольшой политической машины, которая контролировала бывшую сначала Республиканской, а потом ставшую Демократической партию в самом богатом и многонаселенном штате страны. После победы Эндрю Джэксона на президентских выборах Ван-Бюрен, сыгравший ключевую роль в организации национальной коалиции, способствовавшей этой победе, стал государственным секретарем США. Спустя четыре года он баллотировался на пост вице-президента на президентских выборах, которые принесли победу Джэксону, оставшемуся на второй срок, а в 1836 году при решающей поддержке Джэксона, его партии, а в итоге и всей страны Ван-Бюрен воцарился в Белом доме.
Уильям Генри Гаррисон "вопреки традициям своей семьи", одной из самых богатых и известных в Вирджинии, учился в колледже Хамптон-Сидни, а не в колледже Уильяма и Мэри. Причины его поступления в колледж и время его пребывания там точно не установлены; так или иначе, особой тяги к наукам у него не было. После смерти отца было решено, что молодой Гаррисон займется медициной и продолжит образование в Филадельфии под эгидой знаменитого Роберта Морриса. Семнадцатилетнего Гаррисона послали на учебу в Квакер-сити, где учителями его стали президент медицинского колледжа Пенсильванского университета д-р Уильям Шип- пен и прославленный Бенджамин Раш. Не испытывая влечения к медицине, молодой Гаррисон решил вместо этого стать военным и в 18 лет с помощью губернатора Вирджинии Ричарда Генри Ли получил звание прапорщика армии США. Позднее Джон Куинси Адамс говорил о возмужавшем к тому времени Гаррисоне, что он обладал "завидной способностью заводить друзей", которым "постоянно докучал разными просьбами". Адамс считал его "человеком не без талантов", но тщеславным 139


и нескромным, с живым, но "неглубоким умом". Как бы то ни было, а карьера Гаррисона до его избрания президентом в 1840 году, когда ему было 67 лет, вроде бы и не удалась, особенно если учесть преимущества, которыми он располагал в начале жизни.
Но по обычным меркам это была все же весьма успешная карьера. В 27 лет он стал губернатором территории Индиана, где вкладывал свое солидное жалованье в "различные доходные дела", хватаясь по-дилетантски то за одно, то за другое: спекулировал земельными участками, продавал и покупал мельницы и верфи, основывал экспортные компании. В 22 года он женился на Анне Симмс, дочери судьи Джона Клива Симмса, одного из самых крупных торговцев недвижимостью на Северо-Западной территории. Эта женитьба помогла осуществить его мечту о благополучии. Владельцы дорогого и внушительно выглядящего кирпичного дома в Винсенне, Гаррисоны прослыли щедрыми и хлебосольными хозяевами. Позднее, однако, потерпев ряд серьезных неудач в финансовых и деловых операциях, Гаррисон вынужден был продать тысячи акров земли и другую недвижимость, чтобы расплатиться с долгами. На военной службе он продвигался без задержки: от прапорщика к лейтенанту, капитану и далее до генерал- майора. В этом звании он служил в милиции Кентукки, а затем армейским бригадным генералом и наконец генерал-майором. В 1814 г., в 41 год, Гаррисон вышел в отставку. Жалко выглядело, как этот "герой битвы на Темзе" в войне 1812 года, выйдя в отставку, в последние годы выклянчивал мелкие государственные должности. И все же по обычным стандартам политическую карьеру Гаррисона до его избрания президентом едва ли можно считать неудачной: он был губернатором Северо-Западной территории, членом палаты представителей, сенатором в штате Огайо и сенатором США и вдобавок, впрочем недолго и без видимых успехов, — посланником в Колумбии. Разумеется, Гаррисон в сравнении с простыми смертными обладал неоценимыми преиму140


ществами. Адамс был не единственным современником, высмеявшим Гаррисона за "безудержную охоту за доходными местечками", за его многочисленные неудачи при попытках добиться даже самых незначительных должностей. Он стал всеобщим посмешищем, когда в 61 год, попав в трудное материальное положение, судорожно цеплялся за место клерка в суде по гражданским делам графства Гамильтон. Жалко выглядел он и в момент прихода в Белый дом, когда попал в явную зависимость от Эббота Лоуренса из Массачусетса и других капиталистов, учредивших специальный фонд помощи на его личные нужды. Даже один из симпатизирующих Гаррисону биографов писал, что, принимая от них тайные подачки, Гаррисон оказался в "долгу перед этими людьми".
По обычаям того времени Джон Тайлер в возрасте 13 лет поступил в колледж, и конечно же в колледж Уильяма и Мэри. Также в соответствии с обычаями того времени, по крайней мере принятыми в аристократических кругах, после окончания колледжа он постигал профессию адвоката под руководством видных ее представителей — сначала собственного отца, а когда тот стал губернатором Вирджинии, еще более известного Эдмунда Рэндолфа, министра юстиции и военного министра в администрации Вашингтона. Открыв собственную контору, Тайлер быстро разбогател; случайностью это не назовешь: обучение у столь именитых наставников принесло свои плоды. Так, не достигнув и 26 лет, Тайлер зарабатывал уже в три раза больше, чем, например, такой честолюбивый и удачливый адвокат, как Дэниель Уэбстер. И опять же в лучших традициях элиты он сочетал профессиональную деятельность с государственной службой. Уже в 21 год его избрали в палату депутатов Вирджинии, низшую палату легислатуры штата, членом которой он оставался пять сроков подряд. В 1815 году он сложил с себя полномочия депутата и стал членом Совета штата, органа в составе восьми человек, своего рода кабинета или коллегии советников при гу141


бернаторе штата. После пяти лет, проведенных в палате представителей конгресса США, Тайлер на два года вернулся к адвокатской практике, а затем вновь занял место в палате депутатов штата. В 1826 году, в возрасте 35 лет, Тайлер стал губернатором штата, а в течение второго срока губернаторства — сенатором США. В сенате он пробыл девять лет, покинув этот пост в 1836 году; два года спустя он вновь был избран в палату депутатов штата; на следующий год после поражения Тайлера при выдвижении кандидатур в сенат от вирджинской партии вигов национальная партия выдвинула его кандидатуру на пост вице-президента при Уильяме Генри Гаррисоне.
Тайлер "частенько оказывался в стесненных обстоятельствах" в первую очередь потому, что его большая семья "должна была поддерживать образ жизни по высоким меркам земельной аристократии Вирджинии". Опорой семьи была первая жена Тайлера, Летишия Кристиан, дочь "зажиточного коммерсанта" с влиятельными связями на "полуострове", как называют в США междуречье рек Йорк и Джемс. Роберт Кристиан умер вскоре после замужества дочери, и молодая пара унаследовала значительное состояние. После смерти жены Тайлер, к тому времени уже обосновавшийся в Белом доме, женился второй раз на молодой красавице Джулии Гардинер, принадлежавшей к одной из самых видных семей Нью-Йорка. Один из биографов Тайлера отмечает, что ему не приходилось изо всех сил "карабкаться по социальной лестнице, поскольку в его случае социальное положение было само собой разумеющимся и не требовало усилий с его стороны". Однако вполне вероятно, что он мог сталкиваться с препятствиями в своей карьере, и, по свидетельству его критиков, так оно и случалось, но лишь в политической области. Препятствий социального плана на его пути не встречалось.
По окончании университета Северной Каролины в Чапел-Хилле Джеймс Нокс Полк быстро добился выдающихся успехов как в юриспруденции, так и на полити142


ческом поприще. Ему не было и 30 лет, когда он, по словам его наиболее дотошного биографа, стал "одним из самых преуспевающих молодых адвокатов в Теннесси". Его гонорары в удачный год составляли половину годового дохода видного молодого адвоката — Джона Тайлера из Вирджинии. Будучи на "короткой ноге с самыми видными людьми штата", Полк стал полковником местной милиции и ведущим деятелем в законодательном собрании штата, а в 29 лет был избран в конгресс, где пробыл с 1825 по 1839 год (последние четыре года в качестве спикера палаты). С 1839 по 1841 год он был губернатором Вирджинии, но при переизбрании на второй срок потерпел поражение. Демократическая партия выдвинула его кандидатуру на президентских выборах 1844 года. Таким образом, Полк стал первой "темной лошадкой" в истории США. Впрочем, его выдвижение в кандидаты, по существу, было предопределено его активным участием в политической жизни штата и страны. Честолюбие Полка, его стремление к красивой жизни возросли еще более после женитьбы на Саре Чайлдрес, молодой женщине с заурядной внешностью, считавшейся, однако, хорошей партией. Ее отец, майор Джоэл Чайлдрес, был богатым человеком, бизнесменом, крупным землевладельцем. В его имении, неподалеку от здания законодательного собрания Теннесси, часто гостили самые видные граждане штата. После его смерти Джеймс и Сара Полк унаследовали крупные поместья в Теннесси и Алабаме и многочисленных рабов.
Автор наиболее популярной биографии Закари Тейлора называет его "плантатором с пеленок". Когда в 26 лет Тейлор женился на Маргарет Маккол Смит, представительнице "известной в Мэриленде семьи", отец подарил ему к свадьбе обширный земельный надел. Тейлор и сам скупал земельные участки в Миссисипи и в Кентукки, где он жил в зрелые годы, и не только сосредоточил в своих руках тысячи акров земли, но и нажил десятки тысяч долларов на спекуляции земельными 143


участками. К концу Мексиканской войны, в ходе которой Тейлор приобрел репутацию национального героя, он входил в элитную группу плантаторов (насчитывавшую не более 1800 человек или составлявшую долю процента от всего взрослого белого населения Юга), владевших более чем сотней рабов каждый. Лавки, земельные участки в городах, акции, сельскохозяйственные угодья и черные рабы приносили Тейлору немалый доход, и к моменту своего вступления на пост президента он был уже богачом. Осведомленные современники оценивали стоимость имущества Тейлора примерно в 200 тыс. долл.; в пересчете на нынешний доллар эта сумма делала бы его мультимиллионером. Не достигнув и 20 лет, Тейлор добровольцем вступил в ряды кентуккской милиции, где в 1808 году получил звание лейтенанта, и с тех пор почти вся его жизнь прошла в армии. За сорок лет в армии Тейлор дослужился сначала до капитана, а во время войны 1812 года — до майора. В конце войны он вышел в отставку, будучи пониженным в звании до капитана, однако уже на следующий год вернулся в армию с повышением в звании. В начале 30-х годов, во время войны американцев с индейцами, так называемой войны Черного сокола, он стал полковником, в период второй войны с семинолами был произведен в почетные бригадные генералы, а во время войны с Мексикой, после побед при Пало-Альто и Монтерее, стал генерал-майором. Виги выдвинули Тейлора кандидатом в президенты, следуя традиции того времени, по которой героев войны выдвигали на высший пост в государстве независимо от их опыта в политических делах. Так в 1848 году он стал президентом.
Миллард Филмор, пришедший в Белый дом после смерти Тейлора в 1850 году, был первым американским президентом, детство которого прошло чуть ли не в бедности. По рассказам самого Филмора, он провел безрадостное, тяжелое детство на отцовской ферме. С 10—11 лет он мог учиться лишь два-три месяца в году, 144


так как в более теплое время ему приходилось помогать на ферме. Отец Филмора, познавший на горьком опыте, что значит возделывать неплодородную землю, решил, что его дети должны покончить с фермерством и "найти себе какое-то другое занятие"; но при материальном положении Филмора-старшего "сыну его не приходилось надеяться на получение какой-либо приличной профессии". В 14 лет молодого Филмора отдали в ученики к мастеру, занимавшемуся "чесанием и выделкой тканей", за тридевять земель от родного дома. На следующий год он перебрался ближе к отцовскому дому, поступив учеником к другому ремесленнику, у которого прожил более трех лет. В те же годы ему довелось поработать и на лесопилке и даже — хотя недолго и безрезультатно — учителем в убогой деревенской школе. Когда Филмору не было еще и 19 лет, он начал изучать право под руководством преуспевающего юриста-судьи Уолтера Вуда. Поссорившись с Вудом, он какое-то время учился самостоятельно и в возрасте 23 лет был принят в адвокатуру. Человек что называется "пробивной", Филмор быстро добился успеха на избранном им поприще, работая сначала в маленьком городке Ист-Орора, где он за семь лет стал одним из самых уважаемых граждан, определявшим "социально-политическое лицо города". Его карьера шла по восходящей и после переезда в Буффало; адвокатская контора, основанная им с двумя компаньонами, скоро стала одной из ведущих в этом городе, переживавшем тогда бурный рост. Контора эта была закрыта в 1847 году, за год до того, как партия вигов назвала Филмора кандидатом на пост вице-президента.
Впоследствии Филмор говорил, что несправедливость, которую он, будучи учеником, испытал на себе, породила в его душе "сочувствие к слабым и беззащитным и ненависть к наглым притеснителям, кто бы они ни были". И действительно, в 28 лет, будучи членом законодательного собрания штата Нью-Йорк, Филмор возглавил политическое движение за отмену тюремного 145
10-843


заключения за долги. Однако образ его жизни в зрелые годы — с банкетами, балами, концертами, светскими связями, его деятельность в правлениях различных престижных союзов и обществ и, наконец, вся его политическая карьера, главной целью которой была погоня за удачей, скорее свидетельствуют о том, что невзгоды и лишения ранних лет породили в нем прежде всего стремление к привольной и обеспеченной жизни, противоположной той, которой он жил в юности. В свои зрелые годы Филмор входил в число самых богатых людей Нью-Йорка, составлявших не более 1 % населения штата, и поэтому мог позволить себе позабыть о трудных временах. В 1828 году он получил назначение на доходное место управляющего департамента по заключению контрактов Ист-Ороры. В городе, "где спекулянты и поселенцы лихорадочно покупали и перепродавали земельные участки", эта должность обеспечивала незаурядные комиссионные. В том же году Филмора избирают в ассамблею штата Нью-Йорк. Спустя четыре года, в возрасте 32 лет, он прошел в конгресс США, членом которого оставался последующие десять лет. В 1844 году Филмор добивался выдвижения своей кандидатуры на пост вице-президента от партии вигов, но, несмотря на закулисные комбинации, потерпел неудачу. Его честолюбивая мечта осуществилась спустя четыре года. За это время он успел получить, хотя и ненадолго, пост финансового ревизора штата Нью-Йорк. После смерти Тейлора в середине президентского срока Филмор занял его высокий пост.
Франклин Пирс рос в зажиточной семье: дела Пирса- старшего процветали, и он жил припеваючи в своем заново перестроенном и роскошно обставленном доме в Хиллсборо (штат Нью-Хэмпшир). После учебы Франклина в местных частных учебных заведениях отец определил его в Боудн-колледж. Дартмутский колледж, широко известный в те времена как оплот федерализма, был неприемлем с точки зрения Пирса-старшего. Три года Пирс посвятил изучению права, а в 1827 году 146


открыл собственную адвокатскую контору в своем родном городке; в этом же году его отец стал губернатором Нью-Хэмпшира. Пирсу тогда исполнилось 22 года. Женитьба на Джейн Минз Эпплтон, дочери бывшего президента Боудн-колледжа, еще теснее связала его с высшим классом. Эпплтоны, состоявшие в родстве с портсмутскими Мэйсонами и бостонскими Лоуренсами, пользовались репутацией "утонченных аристократов" и стояли на более высокой социальной ступени, чем Пирсы. (Принимая во внимание успехи, достигнутые отцом Пирса, нельзя полностью согласиться с мнением одного из биографов Пирса, будто молодые люди "были друг другу не пара", поскольку принадлежали к разным слоям общества Новой Англии.) Посвятив юридической практике всего два года, Пирс решил заняться политикой. Он был избран сначала в законодательное собрание штата, где скоро стал спикером, затем в палату представителей и, наконец, в сенат Соединенных Штатов, где пробыл пять лет. По словам одного из биографов Пирса, "скудными свидетельствами его законодательной деятельности были лишь несколько сот пенсионных дел". Покинув сенат, Пирс возобновил адвокатскую практику в Конкорде, главном городе штата Нью-Хэмпшир. Весьма внушительные доходы, получаемые им в результате деятельности в роли адвоката крупных корпораций, объяснялись в равной степени семейными связями, его политическим весом и умением влиять на присяжных. Но адвокатом, как признавал его биограф, Пирс был неважным. Кривая удачи еще быстрее поползла вверх после Мексиканской войны, в ходе которой Пирсу было присвоено звание бригадного генерала, хотя он прослужил всего год и в боевых действиях не участвовал. Адвокатская практика "героя войны" процветала; "слава его росла еще быстрее, чем доход". В 1848 году Пирс отклонил предложение Демократической партии штата выдвинуть его кандидатуру на пост губернатора Нью-Хэмпшира. После выступления в поддержку Компромисса 1850 года
147
10*


Демократическая партия выдвинула его кандидатуру на пост президента на выборах 1852 года.
Окончив в 1809 году в возрасте 18 лет Дикинсон- ский колледж, Джеймс Бьюкенен начал проходить адвокатскую практику под руководством Джеймса Гопкинса, "видного адвоката ланкастерской (штат Пенсильвания) коллегии, пользовавшегося большой известностью в штате". Спустя три года Бьюкенен получил право на самостоятельную адвокатскую практику, которая вскоре стала приносить ему немалый доход. В 23 года его избрали в законодательную ассамблею штата, а спустя шесть лет, в 1820 году, в конгресс США. К тому времени он зарабатывал более 8 тыс. долл, в год — по тем временам сумма весьма значительная. В середине 20-х годов Бьюкенен нажился на скупке недвижимого имуществу в окрестностях Ланкастера на аукционах — продажах с молотка за долги. Цены на недвижимость в те годы быстро росли. Один из биографов оценивает имущество Бьюкенена (в то время, когда ему не исполнилось и тридцати) в 300 тыс. долл. В 37 лет Бьюкенен построил в Ланкастере "Уитленд" — массивный "холостяцкий дом" с импозантным кирпичным фасадом, который, по словам одного историка архитектуры, являл собой "олицетворение успеха, процветания и респектабельности". Бьюкенен был весьма скрупулезен во всех вопросах, касавшихся денег. "Чуть ли не каждое полученное или потраченное им пенни он всю жизнь записывал в своих конторских книгах". По свидетельству его самого авторитетного биографа, Бьюкенен однажды отказался принять от одного из друзей чек на 15 тыс. долл, из-за допущенной в нем ошибки на 10 центов. В 1828 году Бьюкенен, бывший федералист, поддержал Эндрю Джэксона на президентских выборах и в признание заслуг в 1831 г. был назначен посланником в Россию. В 1834 году его избрали в сенат США, членом которого он оставался в течение 11 лет, до своего назначения государственным секретарем в администрации Полка. Его попытки выдвинуть свою кандидатуру в президенте


ты от Демократической партии потерпели неудачу в 1844, 1848 и 1852 годах; успех пришел к нему лишь в 1856 году после трехлетней службы на самом престижном дипломатическом посту — посланника в Англии.
Отец А. Линкольна и его предки отнюдь не были людьми столь скромного происхождения, какими их изображал он сам. Можно, однако, принять вывод одного из биографов Линкольна, назвавшего его человеком, обязанным всем только самому себе. Прежде чем стать республиканским кандидатом в президенты в 1860 году, Линкольн, будучи видным адвокатом, нажил относительно крупное состояние, добился высокого социального положения и получил известность как один из самых видных политиков сначала в Иллинойсе, а потом и на всем западе страны. В молодости он работал дровосеком, помогал по хозяйству на отцовской ферме, а временами не брезговал и случайными заработками. Достигнув совершеннолетия и получив "самостоятельность", он поступил на работу продавцом в магазин в Нью-Сейлеме (штат Иллинойс) за 15 долл, в месяц и спальное место в комнатке на задворках магазина. Три года спустя он стал совладельцем другого магазина, торговавшего всякой всячиной, и прежде всего спиртными напитками. Там он довольно быстро и основательно влез в долги. В неполные 25 лет Линкольн стал почтмейстером Нью-Сейлема с таким мизерным окладом (немногим больше доллара в неделю), что вынужден был подрабатывать на жизнь где придется. В 1834 году его, несмотря на скромные до того времени профессиональные успехи, избрали в законодательное собрание штата. Но переломным моментом в его карьере было, судя по всему, принятое им в том же году решение стать адвокатом. После двух лет занятий он получил разрешение заниматься адвокатской практикой. Как пишет один из его биографов, Линкольну "на редкость повезло": его тут же взял в партнеры Дж.Т.Стюарт, который вместе со своим старым партнером превратил свою контору к тому времени в самую 149


популярную в Спрингфилде. Стюарт пообещал молодому адвокату, что у того не будет недостатка в клиентах. "Везение", возможно, и сыграло какую-то роль в карьере Линкольна, но очень многим он был обязан и самому себе: будучи депутатом законодательного собрания штата, он всемерно содействовал переводу столицы штата в Спрингфилд. Четыре года спустя Линкольн ушел из конторы Стюарта и стал младшим партнером Джозефа Т. Логана, что значительно повысило его профессиональную репутацию. Его заработки были не так уж велики — в среднем по 5 долл, за каждое дело. Но Линкольн был весьма трудолюбив и к 1842 году, ко времени женитьбы на Мэри Тодд, уже зарабатывал в год больше, чем губернатор штата, и почти в два раза больше члена выездного суда.
Семья Тоддов занимала куда более высокое положение, чем Линкольн и, более того, принадлежала к истинной кентуккийской аристократии. Мэри была правнучкой прославленного генерала времен Войны за независимость, внучкой героя из штата Кентукки и жила по соседству с Генри Клеем, который был идолом Линкольна. Отец Мэри был предпринимателем и политическим деятелем с "широким кругом интересов и высоким социальным статусом". Но и жених был не из последних; молодой Линкольн к тому времени имел известность не только как способный, перспективный адвокат, но и как общественный деятель с немалыми заслугами. Спустя два года после женитьбы Линкольн в партнерстве с молодым адвокатом Уильямом Херндоном открыл собственную адвокатскую контору, и дело их шло довольно успешно. Линкольн и Херндон остались партнерами на всю жизнь. Кроме выполнения обычных адвокатских функций, Линкольн и Херндон были лоббистами железнодорожной компании "Иллинойс сентрдл" и четырех других железнодорожных компаний. Теперь гонорары Линкольна были куда выше 5 долл.; лишь за одно нашумевшее тогда дело "Иллинойс сентрал" уплатила ему 15 тыс. долл. Линкольн консультировал банки, 150


страховые общества, газовые компании, крупные торговые фирмы и отдельных коммерсантов, защищая интересы своих клиентов в Верховном суде штата и федеральных судах. В 50-е годы он был одним из самых богатых и популярных адвокатов своего штата, "который мог похвалиться целой плеядой юридических талантов". Подобно всем честолюбивым и удачливым адвокатам своего времени, Линкольн одновременно вступил на политическое поприще. В 1834 году его избрали депутатом в законодательное собрание штата, где он оставался четыре года, причем большую часть этого времени был лидером фракции вигов. В 1846 году он был избран в конгресс США и, пробыв там один выборный срок, в 1849 году вернулся к адвокатской практике. В 1858 году Линкольн предпринял неудачную, но запомнившуюся его современникам попытку пройти в сенат США, а летом 1860 года добился выдвижения своей кандидатуры в президенты от Республиканской партии на ее бурном съезде в Чикаго.
Преемником Линкольна на посту президента стал человек, действительно обязанный всем самому себе. Эндрю Джонсону было всего три года, когда утонул его отец. Мальчика воспитывала мать — женщина трудолюбивая, но бедная. В 14 лет Джонсон стал учеником городского портного Дж.Дж.Селби из Роли в Северной Каролине. По условиям контракта Джонсон был обязан оставаться в учениках до достижения совершеннолетия, но убежал, когда ему не было еще и шестнадцати, и открыл собственную пошивочную мастерскую в маленьком городке Картидже. Через два года он начал переезжать с места на место, пока наконец не обосновался с семьей в Гринвилле (штат Теннесси). Там в возрасте 18 лет он женился на Элизе Маккардл, сироте, дочери сапожника. Молодой портной завел собственное дело в гостиной своего маленького двухкомнатного дома; вторая комната служила одновременно прихожей, кухней, столовой и спальней. "Портняжная мастерская Джонсона" с самого начала обеспечила ему скромный доста151


ток. В 22 года он уже был в состоянии купить за 1000 долл, участок земли, на котором выстроил жилой дом, а вскоре и новое здание для своей мастерской.
Успешным было и участие Джонсона в местных политических делах. В 21 год его избрали в Совет олдерменов Гринвилла, переизбрали на второй срок, затем избрали мэром города; на этом посту он оставался три срока. В 26 лет он прошел в законодательное собрание штата, спустя пять лет был избран в сенат штата, а в 1843 году, в возрасте 34 лет, — в палату представителей в Вашингтоне. К тому времени мастерская Джонсона превратилась в процветающее предприятие; в ней работали с полдюжины наемных портных. Сам Джонсон делами не занимался: их вел управляющий. Пробыв в конгрессе девять лет, Джонсон в 1852 году был избран губернатором Теннесси и оставался на этом посту два срока. Он жил в добротном кирпичном доме, "своей новой просторной резиденции с большими каминами, высокими потолками и к тому же живописно расположенной". Кроме того, ему принадлежала местная гостиница, другое недвижимое имущество и восемь черных рабов. Он вращался в высших кругах штата. В 1857 году кандидатуру Джонсона выдвинули в сенат Соединенных Штатов. Когда началась Гражданская война, Линкольн назначил его "военным губернатором и бригадным генералом, поручив ему вернуть Теннесси в состав Союза". В 1864 году Джонсон, оттеснив Ганнибала Хэмлина из Мейна, стал кандидатом Линкольна на пост вице-президента на президентских выборах того же года.
Карьера Улисса С.Гранта до Гражданской войны была далеко не блестящей, если не сказать неудачной; его дела шли все хуже и хуже и приносили сплошные разочарования. Положение Гранта омрачалось болезнью сердца и недостатком средств, подчас граничившим с нищетой. И все же при более обстоятельном изучении довоенной биографии будущего президента нетрудно обнаружить, что для того периода его жизни характерно не только то, что были упущены какие-то возможности, 152


но и то, что он добился определенных, хотя и скромных, успехов, о которых большая часть американских тружеников — промышленных и сельскохозяйственных рабочих — не могла и мечтать.
Отец Гранта был относительно преуспевавшим бизнесменом; после рождения сына масштабы его многогранной деловой активности еще более расширились. Будущий герой Гражданской войны учился в частных школах, а в 17 лет был направлен в военную академию в Вест-Пойнте. Джесси Грант, самоучка, человек малообразованный, во что бы то ни стало хотел дать сыну образование, которого так недоставало ему самому. Вест- Пойнт казался Гранту-старшему идеальным учебным заведением: после окончания этого престижного заведения, обучение в котором к тому же было бесплатным, его карьера была бы обеспечена. (Кстати сказать, в училище Грант изменил имя: обнаружив, что в списках вновь поступивших он числится под именем У.С.Грант вместо Хирам Улисс Грант, молодой человек не стал исправлять ошибку.) Позднее Грант говорил, что не хотел поступать в Вест-Пойнт, ибо не имел желания посвятить себя военной карьере. И все же из него получился блестящий военный. 15 лет его жизни после окончания академии были отданы армии. Сначала Грант проходил военную подготовку перед получением офицерского звания, затем беспрерывно нес службу — и в годы войны, и в мирное время. Мексиканскую войну Грант начал в чине лейтенанта, позже был произведен в капитаны без повышения оклада. В конце войны он женился на молодой южанке из родовитой аристократической семьи с положением. Отец Джулии Дент, полковник Фредерик Дент, был, по словам одного из биографов Гранта, "родовитым мэрилендским аристократом, так же, как и его жена". Тесть Гранта, некогда сколотивший себе состояние на торговых операциях, к моменту замужества дочери был преуспевавшим плантатором, владевшим восемнадцатью рабами, и вращался в кругу представителей "высшего общества Сент-
153


Луиса". Впрочем, высокое социальное положение семьи жены никак не способствовало карьере самого Гранта. После Мексиканской войны Грант был переведен из Детройта на Говернорз-Айленд в Нью-Йорке, а в 1852 году — в Сан-Франциско. К этому времени Грант настолько поиздержался, что не смог взять с собой жену и детей. Спустя два года, в возрасте 31 года, он вышел в отставку. Следующие два года Гранты прожили в доме полковника Дента. Отставной офицер занимался фермерством и торговал дровами, не слишком, впрочем, преуспевая ни в том, ни в другом. Тем не менее в доме, который он построил в 1856 году, были комнаты для прислуги, и в течение непродолжительного времени Грант имел даже одного раба-негра. В 1858 году он забросил фермерство и занялся по поручению одного из родственников жены перепродажей недвижимости. До начала Гражданской войны Грант так и не подыскал себе постоянного занятия и подрабатывал где придется: служил таможенником в Сент-Луисе, продавцом в магазине отца в Галине, получая менее 1000 долл, в год.
Грант не стремился вернуться на военную службу, но, когда началась Гражданская война, подал прошение о зачислении в действующую армию, видя в этом свой долг перед государством, которое дало ему образование и профессию. В 1861 году Грант был произведен в полковники и назначен командиром отряда добровольцев Спрингфилда (штат Иллинойс). Он настолько обеднел, что даже не смог экипироваться за свой счет — купить форму и лошадь, как полагалось военным в его звании. Отец и тесть отказались ссудить ему недостающие деньги; в результате в течение нескольких недель Грант не мог лично командовать полковыми смотрами, до тех пор пока один из бизнесменов города Галины не одолжил ему необходимую сумму.
С началом боевых действий Грант стал быстро продвигаться по служебной лестнице. Победы, одержанные им в Гражданской войне, принесли ему богатство и славу. После войны граждане Галины собрали 16 тыс. 154


долл, на строительство для семьи Грантов нового роскошно обставленного дома; жители Филадельфии финансировали строительство другого, еще более дорогого дома; ньюйоркцы преподнесли ему 100 тыс. долл, наличными, бостонцы — библиотеку, другие почитатели — четырнадцать лошадей и т.д. После ухода Э. Джонсона для Гранта открылся путь к президентству.
О Разерфорде Б.Хейсе можно сказать, что он был обездоленным ребенком; но лишь в эмоциональном плане, так как рос без отца. Однако его семья по своему социальному положению принадлежала к "сливкам общества" в Делавэре (штат Огайо). В детские годы Хейса, да и в отрочестве о нем заботился его дядя по материнской линии, Сардис Берчард, один из самых богатых и влиятельных людей в штате. На всех этапах жизненного пути Хейса — в ранней юности, в студенческие годы, в период, когда молодой человек стремился выдвинуться на адвокатском поприще, да и позднее, когда он стал губернатором своего штата, — Берчард регулярно и щедро помогал ему. Поддержка дяди была не только материальной: по словам одного из биографов, "в любом уголке штата Огайо Хейс обязательно встречал кого-то из дядиных знакомых, обязанных тому в материальном или социальном плане и жаждавших поэтому в свою очередь оказать какую-либо услугу его племяннику". Другой биограф отмечал, что "ни один отец не смог бы столь безупречно выполнять свои обязанности по отношению к сыну", как это делал Берчард, который помог Хейсу выбрать профессию, почти полностью нес расходы по его образованию, а в начале его карьеры во всем был ему опорой. Хейс учился в нескольких дорогих частных школах, затем поступил в Кеньонский колледж, который окончил в 1842 году, в возрасте 19 лет. Проучившись два года в школе права Гарвардского университета, он приступил к адвокатской практике в родной деревеньке дяди — Лоуэр- Сандуски; доходы Хейса в этот период были невелики, и он по-прежнему полностью зависел от дядиной помо155


щи. Положение Хейса существенно улучшилось в 1850 году, когда он, перебравшись в Цинциннати, открыл там собственную контору, которая вскоре стала приносить ему большой доход. Кроме того, ему изрядно повезло: он скупил недвижимость и богатые углем и железной рудой земли в Вирджинии по "смехотворно низкой цене — около 20 центов за акр". В 1852 году Хейс женился на Люси Уэр Уэбб, выросшей в семье рабовладельцев-плантаторов Кентукки и Вирджинии, и спустя два года переехал в новый дом, обошедшийся ему в значительную по тем временам сумму — 5500 долл. Дом этот стал его полной собственностью, хотя большую часть денег на его постройку ссудил дядя. К этому времени Хейс, занимавшийся адвокатской практикой и деловыми операциями, начал проявлять интерес к политической деятельности. Его попытка выставить свою кандидатуру в конгресс от Республиканской партии оказалась безуспешной; предложение занять пост судьи графства Гамильтон он отклонил сам из-за низкого оклада. Но в 1858 году он был избран юридическим поверенным города Цинциннати. Теперь его ежегодный доход, складывавшийся из жалованья поверенного и адвокатских гонораров, составлял 7 тыс. долл. Он вернулся к частной практике, после того как потерпел неудачу при переизбрании на второй срок.
Подобно многим своим современникам, жившим в "эру окровавленной рубашки"1, Хейс использовал огромные политические преимущества, связанные с участием в Гражданской войне. Он начал военную службу в 1861 году армейским пехотным капитаном, командиром роты, а вскоре стал майором в одном из полков Огайо, в годы войны был произведен в подполковники, затем стал полковником и окончил войну генерал-май1 Так именовался период после окончания Гражданской войны 1861 — 1865 годов, когда отдельные политические группировки пытались возродить вражду между штатами и провоцировали беспорядки, "размахивая окровавленной рубашкой". — Прим. ред.
156


ором. В одном из сражений был серьезно ранен в руку. В 1864 году Хейс был избран в конгресс, спустя два года переизбран на второй срок, затем дважды избирался губернатором штата Огайо. В 1872 году он отказался выставить свою кандидатуру на выборах в сенат США, снискав тем самым расположение могущественных политических боссов Огайо, одобривших этот шаг, в 1875 году был избран губернатором, а через год выставил свою кандидатуру и одержал победу на президентских выборах.
Джеймсу А. Гарфилду было всего два года, когда умер его отец. Мальчик рос на ферме и, как все его сверстники из фермерских семей, много помогал по хозяйству; пожалуй, лишь питался он получше и посытнее, чем большинство сельских ребятишек: у небогатых Гарфилдов была как-никак своя ферма. Он и сам подрабатывал, помогая соседям: рубил дрова, участвовал в посевных работах, убирал урожай, косил сено. Элиза Гарфилд отдала сына учиться сначала в частную школу, а потом в элитный колледж "Вестерн резерв". После окончания колледжа Гарфилд продолжил обучение в колледже Уильямса под эгидой его президента, знаменитого Марка Гопкинса. Гопкинс же ссудил Гарфилду денег для уплаты за последний год обучения. Гарфилд был старше большинства своих сокурсников, так как до поступления в колледж ему пришлось самостоятельно зарабатывать себе на жизнь: был он и учителем, и проповедником, и строительным рабочим. Окончив в 1856 году в возрасте 24 лет колледж Уильямса, Гарфилд вернулся в "Вестерн резерв" уже преподавателем, а год спустя был назначен директором колледжа. Он оставался там в течение пяти лет, успев за это же время освоить юриспруденцию в объеме, достаточном для того, чтобы быть принятым в коллегию адвокатов штата Огайо. На один срок он избирался в сенат штата. В 1858 году женился на Лукреции Рэндолф, девушке из родовитой влиятельной семьи, занимавшей более высокое положение, чем Гарфилды.
157


Военная карьера Гарфилда была недолгой, но чрезвычайно успешной. Поступив добровольцем на военную службу, он начал ее в чине подполковника в добровольческих пехотных частях и за два года дослужился до генерал-майора; отличился в боях, командуя бригадой, и, став затем начальником штаба в армии генерала Уильяма Розекранца, приобрел репутацию блестящего офицера. В 1862 году, еще находясь на военной службе, он был избран в конгресс, где занял свое место в 1863 году после выхода в отставку. Вплоть до 1880 года обязанности конгрессмена Гарфилд совмещал с различного рода деловыми операциями (в частности, скупкой нефтеносных участков), прибыли от которых вместе с жалованьем сделали его весьма состоятельным человеком. Он был не только богатым, но и влиятельным человеком, занимая последние три года своего пребывания в конгрессе пост лидера меньшинства в палате представителей. В 1880 году законодательное собрание штата Огайо избрало его в сенат США, но Гарфилду не пришлось занять место в высшей палате; в том же году, будучи выдвинутым Республиканской партией в качестве "темной лошадки" кандидатом на пост президента, он победил на выборах.
Сын священнослужителя, Честер А. Артур получил блестящее образование. Когда ему не было еще и 10 лет, он начал учиться в частной школе в Юнион-Виллидж; после переезда семьи в Скенектади год проучился в лицее, а затем поступил в Юнион-колледж. Чтобы покрыть расходы на обучение, ему приходилось в зимние студенческие каникулы работать учителем в местной школе. Окончив Юнион-колледж в неполные 18 лет, Артур тут же получил место директора частной школы в Кахоузе (штат Нью-Йорк). В свободное время он изучал юриспруденцию, готовясь к приему в нью-йоркскую коллегию адвокатов. Через два года после того, как Артур приступил к самостоятельной практике, он взял в компаньоны своего друга и отправился зарабатывать деньги на запад, в Канзас. Однако Артур вскоре 158


вернулся в Нью-Йорк, а спустя два года женился на Эллен Льюис Херндон. Это была поистине "выгодная партия". Эллен выросла в семье родовитых аристократов- южан: ее мать занимала видное положение в столичном обществе, отец был блестящим морским офицером, командиром корабля, геройски погибшим во время шторма; семья состояла в родстве со многими известными людьми, занимавшими престижные посты. Венчание происходило по епископальному обряду. После свадьбы молодые поселились в дорогом особняке Херндонов на Уэст 21-й стрит в Манхэттене.
Еще до женитьбы Артур, жаждавший богатства и успеха, решил попробовать свои силы на политическом поприще. Начало службы не предвещало ничего из ряда вон выходящего: он получил должность инспектора избирательного участка, а в 1856 году стал членом Фремонтского молодежного комитета по поддержанию порядка 18-го района Нью-Йорка. Вскоре после этого его назначили военным прокурором милицейской бригады, а три года спустя — "начальником инженерной службы" нового "генерального штаба" при губернаторе Эдвине Д. Моргане. Жалованья ему не полагалось, но, несомненно, к удовольствию Артура, на всех торжественных церемониях в штате он должен был появляться в ярком парадном мундире. Куда большее значение имело, однако, то обстоятельство, что Артур, которому тогда исполнилось 30 лет, познакомился с влиятельным человеком, ставшим его другом. Подвигов во время Гражданской войны Артур не совершил. Губернатор Морган назначил его сначала исполняющим обязанности помощника генерал-квартирмейстера, затем генеральным инспектором, а в июле 1862 года — генерал-квар- тирмейстером. В эти годы Артур, судя по всему, использовал свое влияние, чтобы сохранить имущество своей жены-южанки в Вирджинии. Вскоре он отказался от занимаемой должности, уклонился от непосредственного участия в военных действиях и поставил себе целью 'Добиться назначения на должность генерального
159


инспектора. По словам одного из друзей Артура, на меньшее он не соглашался. Должность генёрального инспектора была достаточно высокой и высокооплачиваемой. К тому же она позволяла Артуру оставаться в Нью-Йорке и не слишком мешала бы его адвокатской практике, гарантируя в то же время "определенный уровень удобств и безопасность". У Артура, по свидетельству его друга, "была страсть к деньгам". Пост генерал-квартирмейстера города Нью-Йорка позволил ему значительно расширить свою адвокатскую практику и значительно приблизиться к желанному богатству. Контора Артура очень быстро добивалась в соответствующих инстанциях удовлетворения претензий по возмещению причиненного войной ущерба, подготавливала за крупные гонорары тексты необходимых для этого законопроектов, обсуждавшихся в Вашингтоне и Олбани, консультировала состоятельных бизнесменов, кроме того, Артур успешно спекулировал недвижимостью. В итоге он смог наконец вести жизнь богача- сибарита, к чему так давно стремился. Он нанял целую армию слуг, купил "прекрасный каменный дом, расположенный неподалеку от величественной резиденции Сайруса Филда". Все это произошло очень быстро. Артур был принят в самые привилегированные частные клубы города, общался с Дж.П.Морганом, охотился и рыбачил с Уильямом Вандербильтом в "райских кущах Аркадии". К концу войны его избрали членом нью-йоркского исполнительного комитета Республиканской партии, в 1864 году он получил место юридического советника в налоговом управлении города Нью-Йорка с жалованьем 10 тыс. долл, в год, а на следующий год влиятельный Роскоу Конклинг сделал этого "сравнительно малоизвестного адвоката" членом комитета Республиканской партии в штате Нью-Йорк.
В 1871 году Артур был назначен на должность сборщика пошлин Нью-йоркского порта, о которой давно мечтал. Это была едва ли не самая доходная государственная должность в стране. До 1874 года, когда было 160


принято постановление, ограничившее его должностной оклад суммой 12 тыс. долл, в год, Артур получал 50 тыс. долл, ежегодно. Этот доход складывался из его жалованья и достававшейся ему "доли" от уплаченных штрафов и пошлин. Самый известный из биографов Артура, описав его богатство, связи с высокопоставленными людьми, окружавшую его роскошь, многочисленных слуг, частных учителей, которых он нанимал своим детям, его длительные и дорогостоящие отпуска — одним словом, весь его образ жизни, "с серебром от "Тиффани", прекрасными экипажами, великолепными балами", пришел к выводу, что Артур вел привольную жизнь, типичную "для представителя высших слоев среднего класса". Возникает вопрос: какой же тогда была жизнь высших классов? Ведь совершенно очевидно, что лишь небольшая доля процента всех американских семей могла сравниться с Артуром по уровню жизни, влиянию и социальному положению.
В 1877 году специальный комитет, проводивший соответствующее расследование, вскрыл ряд злоупотреблений, допущенных на таможне при Артуре. Артур был освобожден от занимаемого поста, едва избежав скандала, что, однако, не отразилось на его политической карьере. Он избирался в городской комитет Республиканской партии, затем в центральный и, наконец, в комитет штата, а в 1880 году был выдвинут Республиканской партией на пост вице-президента при Гарфилде. После того как Гарфилд был убит в первое же лето своего президентства, Артур — это "рабочая лошадка республиканцев", в совершенстве овладевший искусством добиваться "теплых местечек" в административной иерархии, — занял высший пост в государстве. Немудрено, что, по свидетельству одного из современников, люди, хорошо знавшие Артура, в себя не могли прийти: "Чет Артур — президент США? Великий боже!"
Гровер Кливленд рос среди книг: в семейной библиотеке труды греческих и латинских классиков соседствовали с томами Шекспира и Мильтона и книгами по тео161
11-843


логии. Воспитывали его в строгости. Тринадцати лет он поступил в частную школу в городе Клинтоне (штат Нью-Йорк) и был там одним из всего лишь трех учеников, читавших "Энеиду" в оригинале. Юношей Кливленд устроился продавцом в один из магазинов Файет- лилла, а после смерти отца, в 1853 году, год проработал в Нью-йоркском обществе слепых, получая за это "жалкие гроши". И все же рассказы о его нищенском заработке в эти годы неточно отражают действительное положение дел. Во-первых, трудолюбивый юноша приходился родственником крупному торговцу Уильяму Э.Доджу, в доме которого временами гостил; более того, ему покровительствовал его дядя, Льюис Ф.Ал- лан, — один из самых богатых и влиятельных людей в штате Нью-Йорк. В 18 лет Кливленд переехал в дом дяди в окрестностях Буффало и прожил там год в качестве его личного секретаря. В 19 лет он поступил клерком в юридическую контору; с этого момента его карьера развивается почти так же, как и у других президентов. Контора, в которую его приняли по рекомендации дяди, была не из последних: престижная фирма обслуживала клиентов с "большими доходами — банкиров, промышленников, торговцев, судовладельцев". Поначалу жалованье Кливленда было невелико — всего 4 долл, в неделю, однако приобретенным там опыту и связям просто цены не было. Не достигнув и 20 лет, он уже стал полностью независимым материально. За год он зарабатывал 500 долл., не считая дополнительных выплат. В 22 года был принят в адвокатскую коллегию, вскоре после чего его доходы увеличились вдвое.
В 25 лет Кливленд был уже настолько хорошо обеспечен, что уплатил 150 долл, человеку, согласившемуся вместо него отбыть воинскую повинность во время Гражданской войны. Позже он говаривал, что каторжника мог бы послать вместо себя и задаром. Он был избран делегатом на съезд Демократической партии штата от второго округа Буффало, а в 1862 году назна162


чен ревизором этого округа. К концу того же года Кливленд ушел из адвокатской конторы, где зарабатывал 1000 долл, в год, и стал помощником окружного атторнея, получавшим вдвое меньше — верный признак того, что он всерьез решил делать карьеру политика. После неудачной попытки добиться назначения окружным атторнеем Кливленд в 1868 году был избран делегатом на съезд Демократической партии штата в Олбани. Одновременно с двумя компаньонами — влиятельными адвокатами корпорации — он открыл собственную контору. К началу 70-х годов на середине третьего десятка Кливленд занимал место "в первом ряду юристов Буффало", отстаивая интересы крупных банков, промышленных корпораций и железнодорожных компаний, таких, как "Стандард ойл", "Мерчанте энт Трейдере бэнк", "Буффало, Рочестер энд Питтсбург рейл- роуд", "Лихай-Вэлли рейлроуд". Бизнесмены, судя по всему, симпатизировали Кливленду за его "инстинктивный консерватизм". В последующее десятилетие владельцы железнодорожной компании "Нью-Йорк сентрал" предложили ему место адвоката компании с ежегодным жалованьем 15 тыс. долл., от которого Кливленд, впрочем, отказался, заявив друзьям, что "не нуждается в деньгах". В 1870 году он занял скромный на первый взгляд пост шерифа графства Эри; однако эта должность принесла ему 13 тыс. долл, годового дохода и бесценный политический капитал. Спустя 10 лет он был избран мэром Буффало, и его доходы значительно уменьшились. В те времена, однако, лицам, назначенным на государственные должности, было "отнюдь не обязательно отказываться от своих прежних профессиональных связей". В 1882 году Кливленд с легкостью одержал победу на выборах губернатора Нью-Йорка, а спустя еще два года был избран двадцать вторым президентом США.
В 1888 году Кливленд проиграл президентские выборы Бенджамину Гаррисону, но в 1892 году вновь занял президентское кресло. Если Кливленда считать 163
п*


только двадцать четвертым президентом, не принимая во внимание, что он был до этого двадцать вторым, то, характеризуя его социально-экономическое положение на тот момент, можно было бы отметить, что накануне инаугурации он жил в Нью-Йорке, в дорогом четырехэтажном каменном доме на Мэдисон-авеню, неподалеку от 68-й стрит. Далее следовало бы упомянуть и о том, что он был модным адвокатом (хотя лично в судах никогда не выступал), бравшим большие гонорары за консультации и составление исков, а до этого получившим 100 тыс. долл, прибыли от продажи недвижимого имущества в пригороде Вашингтона синдикату по операциям недвижимостью.
Бенджамин Гаррисон, двадцать третий президент США, приходился внуком девятому президенту, Уильяму Генри Гаррисону. Детство Гаррисона-младшего прошло на ферме площадью 600 акров, унаследованной его отцом, Джоном Скоттом Гаррисоном, от Уильяма Генри Гаррисона. Жизнь большой и трудолюбивой фермерской семьи не шла ни в какое сравнение с тем, как жили вирджинские аристократические предки Уильяма Генри Гаррисона; и все же семья могла позволить себе жить на широкую ногу и все двенадцать детей Джона Скотта обучались у частных учителей. Один из биографов Гаррисона заметил, что детство молодого Гаррисона было счастливым и нужды он не знал, хотя семья нередко оказывалась в стесненных обстоятельствах. В возрасте 14 лет его отдали на три года в частную школу для подготовки к поступлению в колледж. Из-за недостатка средств Гаррисон-отец не смог осуществить свою мечту — определить сына в Йельский университет или какой-либо другой прославленный "колледж янки". Пришлось остановиться на университете Майами в Оксфорде (штат Огайо), который считался своего рода "западным йельским университетом". После окончания университета в 1852 году, в возрасте 18 лет, Гаррисон поселился в Цинциннати, где осваивал профессию адвоката под руководством друга отца, Беллами Сторе164


ра, бывшего конгрессмена, "видного адвоката", занимавшего "высокое социальное положение". Гаррисону не было еще 21 года, когда он был принят в местную коллегию адвокатов. Его дела шли успешно, чему в немалой степени способствовала материальная помощь отца и покровительство влиятельных клиентов. Так, зная о прекрасной репутации Гаррисонов, губернатор штата Огайо поручил начинающему адвокату подготовку заключения по одному законопроекту, а преуспевавший адвокат Уильям Уоллес, сын прежнего губернатора и брат писателя-романиста Лью Уоллеса, предложил 22-летнему Гаррисону стать его компаньоном. Владельцы новой конторы получали высокие гонорары как от компаний, так и от отдельных клиентов из Филадельфии, Балтимора, Луисвилла, Цинциннати. Следует отметить, что, несмотря на удачную карьеру, Гаррисону периодически не хватало денег и он вынужден был брать взаймы у своего давнишнего друга Альберта Галлатина Паркера, впоследствии губернатора Индианы, а в президентство Гаррисона — посла в Италии. В 1861 году Гаррисон порвал с Уоллесом и организовал новую адвокатскую фирму, которая вскоре попала в число "ведущих юридических контор Индианаполиса". Как адвокат Гаррисон пользовался большой популярностью среди бизнесменов, поскольку, подобно Кливленду, в своих рекомендациях руководствовался "консервативным инстинктом". В июле 1862 года он поступил на военную службу в звании лейтенанта, и ему было поручено вербовать добровольцев для одного из вновь формируемых полков. За два военных года он не раз принимал участие в тяжелых боях и дослужился до бригадного генерала, а в конце войны вернулся к адвокатской практике. Вскоре его годовой доход, включая оклад, который он получал, будучи одновременно секретарем Верховного суда Индианы, превысил 10 тыс. долл.
Не чуждый политических амбиций, Гаррисон еще в 1857 году в возрасте 24 лет на год отказался от доходной частной практики, чтобы получить выборную долж165


ность городского атторнея в Индианаполисе с жалованьем всего 400 долл, в год. По свидетельству одного из биографов, "в этот период своей жизни он, безусловно, стремился проявить себя на политическом поприще". Гаррисон получил назначение на должность члена суда по рассмотрению претензий к государству, чем, по собственному признанию, был обязан влиянию отца и своему упорному стремлению заручиться поддержкой авторитетных покровителей. Спустя некоторое время он стал секретарем центрального комитета Республиканской партии Индианы и выдвинул свою кандидатуру в законодательное собрание штата. Однако на общественном поприще ему не так везло, как на профессиональном: в 1872 году он не смог добиться выдвижения Республиканской партией своей кандидатуры на пост губернатора, а спустя четыре года, когда его кандидатуру все же выдвинули, потерпел поражение на выборах. В 1879 году Гаррисон был назначен президентом Хейсом в комиссию по вопросам освоения реки Миссисипи, а еще два года спустя — избран законодательным собранием Индианы в сенат Соединенных Штатов. После того, как он пробыл в сенате один выборный срок, он был выдвинут Республиканской партией на пост президента и стал хозяином Белого дома, хотя и не получил большинства на выборах.
Вспоминая в зрелом возрасте о своих детских годах, Мак-Кинли говорил, что это было неповторимое время его жизни, "сплошной восторг". Впрочем, несомненно, что "восторг" могла вызывать эмоциональная атмосфера, в которой жила семья, а не ее материальное положение. Доходы отца, хозяина котельной в Найлсе (штат Огайо), не позволяли жить в полном достатке. Учился Мак-Кинли сначала в частной школе в Поланде (штат Огайо), а в 1860 году поступил в Аллеганский колледж в Мидвилле (штат Огайо). На следующий год он записался добровольцем в формировавшиеся в Огайо пехотные части, где служил под началом полковника Разер- форда Б.Хейса. Во время Гражданской войны участво166


вал в боях и получил звание майора (но без соответствующего оклада). После войны начал готовиться к карьере юриста: сначала в адвокатской конторе Янгстауна, а с 1866 года — в юридической школе в Олбани (штат Нью-Йорк). В одной из самых подробных биографий Мак-Кинли отмечалось, что "Мак-Кинли как адвокату была чужда расчетливость; он не умел выискивать выгодные дела, являвшиеся залогом личного успеха", и "к богатству не проявлял никакого интереса". Дела его, впрочем, шли недурно, но его честолюбие толкало его на политическое поприще, побуждая пренебрегать материальными выгодами. На одном из этапов своей карьеры после избрания в конгресс он отказался от места с жалованьем 25 тыс. долл, в год, предложенного ему одной западной железнодорожной компанией, предпочтя остаться на своем выборном посту и довольствоваться в четыре раза меньшим жалованьем конгрессмена. Лучше делать то, что умеешь, заявил он, принося хоть немного пользы своей стране. Женитьба на Иде Пакстон, дочери одного из банкиров Огайо, во многом способствовала его успеху в делах. (Правда, вскоре после свадьбы жена Мак-Кинли тяжело заболела и стала инвалидом, что серьезно отразилось на положении молодой семьи.)
За десять лет после войны материальное положение Мак-Кинли улучшилось благодаря успехам на адвокатском поприще и деловой хватке — он приумножил свои капиталы, вкладывая их в недвижимость и промышленные предприятия Огайо. В 42 года Мак-Кинли решил оставить адвокатскую практику и заняться политикой. В "эру окровавленной рубашки" адвокат, ветеран Гражданской войны, родом из волшебного штата Огайо, пользовавшийся к тому же репутацией бизнесмена- консерватора с трезвыми взглядами, имел все основания рассчитывать на успешную политическую карьеру. И действительно, в 1876 году Мак-Кинли был избран в конгресс, где пробыл почти без перерыва до 1891 года. Будучи председателем комитета палаты представителей 167


по доходам и налогам, Мак-Кинли содействовал принятию в 1890 году нового закона о тарифах — закона МакКинли, получившего горячее одобрение протекционистов. Перспективный конгрессмен привлек внимание богатого и влиятельного бизнесмена Марка Ханны, оказавшего ему неоценимую поддержку. В 1892 году Мак-Кинли был избран губернатором Огайо и оставался на этом посту два срока, а в 1896 году стал кандидатом Республиканской партии на пост президента. Успешной политической карьере Мак-Кинли во многом способствовало его активное участие в работе самых различных политических и общественных организаций, к которым его всегда тянуло: он был членом многочисленных союзов ветеранов Гражданской войны, масонской ложи, союзов — "Рыцари-темплары" и "Рыцари пифий", Ассоциации молодых христиан, методистской церкви и, конечно, Республиканской партии.
Что касается Теодора Рузвельта, то один из его биографов пишет, что мальчик рос в семье, "имевшей достаточно денег для комфортабельной жизни". Но этим сказано еще далеко не все. Когда молодому Рузвельту понадобилось для укрепления здоровья усиленно заниматься спортом, Рузвельт-старший недолго думая оборудовал гимнастический зал на втором этаже своего красиво обставленного дома в Нью-Йорке. Когда Теодору не исполнилось еще и 14 лет, родители начали брать его с собой в частые зарубежные поездки. Мальчик месяцами жил в Европе, осматривая достопримечательности и знакомясь с культурными ценностями Европейского континента в Лондоне, Риме, Париже, Версале и в других городах. Родители Рузвельта считали, что обучение в государственных школах испортит их детей, поэтому Теодор учился у частных наставников и в дорогих частных школах, а в 1876 году, в возрасте 17 лет, поступил в Гарвардский университет. В Гарварде молодой студент был членом многих привилегированных клубов, общался с отпрысками Ван Ренселерсов из Нью-Йорка, Кодменов, Мино, Салтонстолсов из Мас168


сачусетса, как и подобало молодому аристократу, принадлежавшему по матери к семье аристократов Джорджии, по отцу — к старейшей голландской семье в Нью- Йорке. О способностях и снобизме Рузвельта-студента свидетельствует его письмо сестре Бэми: "Я занимаю девятнадцатое место на курсе, на котором в начале семестра было 230 человек. Но среди обогнавших меня — только один истинный джентльмен". В годы обучения в колледже Т.Рузвельт тратил тысячи долларов на одежду и членские взносы в студенческих клубах. Как пишет один из его нынешних биографов, на эти деньги "средняя американская семья могла бы прожить в течение шести лет". В это же время он встретил и полюбил Алис Ли, на которой вскоре и женился. Алис воспитывалась в семье, чью родословную украшали имена Кэботов, Салтонстолсов, Хигинсонсов и других представителей американской элиты. (В 1884 году Рузвельт пережил истинную трагедию: в один день скончались его жена и мать. Два года спустя он женился на подруге детства Эдит Кэрроу, также принадлежавшей к родовитой нью-йоркской семье.) После окончания Гарвардского университета Рузвельт поступил в юридический колледж Колумбийского университета, но так и не закончил курс обучения.
После смерти отца в 1878 году Рузвельт унаследовал 125-тысячное состояние, ежегодный доход в виде процентов от которого в размере 7,5-10 тыс. долл, в год (большая по тем временам сумма) избавил его от необходимости зарабатывать на жизнь. (Для сравнения можно напомнить, что дохода тогдашнего президента Гарвардского университета, Элиота, составлявшего чуть больше половины этой суммы, хватало "на содержание благоустроенного дома, летней резиденции, яхты, приемы и плату за обучение двух сыновей в Гарвардском университете".) Молодой Рузвельт приумножил унаследованное состояние, вкладывая деньги в железные дороги, банки и плантации. То, что он впоследствии временами оказывался в "несколько стесненных обсто169


ятельствах", объяснялось не нехваткой средств в обычном смысле слова, а скорее его беспечностью в "личных финансовых делах". Впрочем, он мог себе это позволить. Однажды, когда на его счету в банке оставалось лишь 10 тыс. долл., а для обеспечения вклада в издательский концерн Дж.П.Путнама ему требовалось 20 тыс., он недолго думая обратился к своему дяде, банкиру Джеймсу Рузвельту, который все устроил. Еще будучи молодым человеком, Т.Рузвельт вложил десятки тысяч долларов в разведение породистого скота, но дело прогорело. Однако он жизнерадостно проигнорировал потерю, заявив, что он компенсирует ее "дивидендами" нематериального плана. Не достигнув и двадцати двух лет, Рузвельт начал скупать земли в Ойстер- Бее, потратив 30 тыс. долл, на приобретение холмистого участка в 155 акров. Два года спустя он уплатил плотникам 17 тыс. долл, за строительство своего дома по проекту одной из крупных архитектурных фирм. Это импозантное здание на Сагамор-Хилл с восемью каминами, которое обслуживали десяток слуг, было задумано лишь как своего рода "летний коттедж". В двадцать пять лет этот "джентльмен-ковбой" владел уже двумя ранчо и собирался оборудовать поло-клуб для своих друзей по Лонг-Айленду. Вскоре он купил дом в Нью-Йорке, на Мэдисон-авеню. Впоследствии, вспоминая о своей жизни в первые годы после окончания Гарвардского университета, Рузвельт писал: "Мне хватало на хлеб, но не хватало на масло и джем", — но это было вызвано, надо полагать, приступом мимолетного кокетства.
Когда после окончания университета Рузвельт проявил интерес к государственной службе, друзья его не могли прийти в сёбя от изумления. Молодой сноб заявил репортерам, что "образованному, утонченному и пользующемуся авторитетом молодому человеку надлежит играть более видную роль в общественных делах города". Недоумевавшим друзьям, полагавшим, что государственная служба "недостойна джентльмена", 170


Рузвельт говорил, что "намерен занять свое место в правящем классе". И действительно, достигнутыми успехами на политическом поприще он в немалой степени был обязан своим талантам и характеру. И все же залогом его успешной карьеры было богатство и высокое социальное положение его семьи. Еще студентом будущий юрист стал активным членом республиканского клуба в 21-м округе Нью-Йорка, без труда добился выдвижения своей кандидатуры в законодательную ассамблею штата и победил на выборах, а вскоре вошел в один из ее важнейших комитетов; этим он был обязан исключительно поддержке своего дяди, Роберта Барнхилла Рузвельта, пользовавшегося влиянием среди высших руководителей Демократической партии штата.
Молодые друзья Рузвельта из высшего общества вольны были сомневаться в том, пристойно ли заниматься политикой; их отцы — представители нью-йоркской элиты — сомнений на этот счет не испытывали: Джозеф Чоат, Дж.П.Морган, Элиа Рут и другие приветствовали решение Рузвельта. Начало его политической карьеры ознаменовалось торжественным обедом, устроенным в его честь в ресторане "Дельмонико" 300 облаченными во фраки видными представителями общественности и деловых кругов. Жалованье члена законодательной ассамблеи штата, составлявшее 1200 долл, в год, — весьма привлекательное для человека простого происхождения — для Т.Рузвельта не представляло ни малейшего интереса. Он один раз переизбирался в ассамблею, стал лидером меньшинства, а в 1884 году провел один сезон на западе, поскольку в Нью-Йорке ему "стало нечего делать". По возвращении он выставил свою кандидатуру на пост мэра Нью-Йорка, но потерпел поражение, а в 1889 году был назначен в комиссию США по вопросам государственной службы. Служебный оклад в 3,5 тыс. долл, вряд ли представлял соблазн для этого молодого человека, не брезговавшего малозначительными правительственными должностями на своем 171


пути к вершинам. Важными вехами его политической карьеры было получение должности в 1895 году в нью- йоркском полицейском управлении и блестящие достижения на этом посту. В 1897 году он был назначен заместителем военно-морского министра. На следующий год, с началом американо-испанской войны, он отказался от своего поста. Бывший капитан национальной гвардии Нью-Йорка был произведен в подполковники и стал командиром кавалерийского полка "Лихие наездники". В 1898 году новоиспеченный герой войны был избран губернатором штата Нью-Йорк. Спустя два года Республиканская партия выдвинула его кандидатом на пост вице-президента, а в 1901 году, после убийства Мак-Кинли, он унаследовал президентское кресло.
Описывая карьеру Рузвельта, не следует забывать и о том, что его перу принадлежат многочисленные труды по истории, а также книги, в которых описывались его поездки на запад страны. Один из ранних биографов Рузвельта, в целом симпатизировавший президенту, писал, что его наспех написанные, поверхностные зарисовки "не делают чести Рузвельту как историку". Какими бы талантами и способностями ни обладал Рузвельт, мыслителем он не был. Однако он был чрезвычайно любознательным человеком, с разносторонними интересами, удовлетворять которые ему позволяли богатство и высокое положение семьи.
В 1908 году, незадолго до того, как Уильям Хоуард Тафт, протеже Теодора Рузвельта, был выдвинут кандидатом от Республиканской партии на президентских выборах, известный журналист Уильям Аллен Уайт спросил его: "Как Вам удалось добиться политического влияния?" Тафт, по свидетельству одного из своих ранних биографов, ответил" длинно и с очаровательным прямодушием". Он объяснил свои политические успехи, помимо всего прочего, собственным трудолюбием и личными качествами и был достаточно откровенен, назвав в качестве главной причины "высокое положение, которое занимал отец". Карьера Тафта — еще один 172


пример того, как человек, обладавший явно неординарными способностями, смог реализовать их главным образом благодаря унаследованным преимуществам, недоступным большинству американцев. В юности Тафт, правда, не обучался ни в одной из лучших привилегированных частных школ Цинциннати, поскольку его отец был твердо убежден в "преимуществах государственных учебных заведений". Когда Тафт был еще ребенком, родители решили отдать его в Йельский университет, где он был отличным студентом. Один из биографов счел нужным разъяснить, почему Тафт не продолжил обучение на юридическом факультете Йельского университета или какого-либо другого престижного учебного заведения на Восточном побережье. Но и университет Цинциннати, на юридическом факультете которого учился Тафт, был старейшим учебным заведением страны; выбор этот был, кроме того, продиктован тем, что Тафт-старший хотел, чтобы свою будущую профессию сын постигал вблизи отчего дома. Впрочем, в каком бы колледже Тафт ни учился, "карьера его была заранее обеспечена".
По окончании юридического факультета Тафт отказался от предложенной ему хорошо оплачиваемой работы в газете и начал работать в суде (хотя и неполный день), стремясь таким образом углубить и расширить свои познания в юриспруденции. В 1880 году в возрасте 23 лет он был назначен на должность помощника прокурора графства Гамильтон (штат Огайо). Это было началом его почти непрерывной общественной деятельности, завершившейся тридцать лет спустя в Белом доме. Уже очень скоро Тафт открыл собственную контору в партнерстве с бывшим сотрудником своего отца, майором Харланом Пейджем Ллойдом, однако частной адвокатской практикой он занимался всего два года. Не нуждаясь в деньгах и не стремясь приумножить свое состояние, он полностью посвятил себя политике. Тафт отличался необычайным честолюбием: на одном из этапов своей карьеры, например, он отказался от член173


ства в Верховном суде США, рассчитывая стать его председателем. После женитьбы на Эллен Геррон в 1886 году Тафт выстроил себе импозантный дом в живописном уголке обширного участка, подаренного ему тестем. Биографы обычно обходят вопрос о наследстве, полученном Тафтом в 1891 году, после смерти отца. Один из них заметил, что Тафт, любивший в те годы поговорить о "счастливой доле бедняка", сам был весьма обеспеченным человеком, владевшим, кроме всего прочего, прекрасным летним домом на берегу реки св.Лаврентия. Правда, его должностной оклад был относительно небольшим, даже когда он занимал престижный пост военного министра. Однако 8 тыс. долл, в год, которые он получал от "щедрого" брата Чарлза, вполне хватало "на шампанское". В 29 лет Тафт, занимавший до этого незначительные посты в Цинциннати, получил должность в суде высшей инстанции, а два года спустя, в 1889 году, был назначен заместителем министра юстиции. В 1892 году он стал судьей в федеральном апелляционном суде и оставался на этой должности 8 лет, являясь одновременно деканом школы права Цинциннати. В 1900 году он принял предложение Мак-Кинли стать главой военной администрации, а затем гражданским губернатором Филиппин, заручившись обещанием президента повысить его со временем по судейской линии. Спустя два года он был направлен с особой миссией в Ватикан, а в 1903 году Рузвельт назначил его военным министром. В 1908 году сбылось то, о чем Тафт писал когда-то одному из друзей: отметив, что он предпочитает карьеру юриста карьере государственного деятеля, Тафт продолжал: "Немного найдется таких, кто откажется от выдвижения его кандидатуры Республиканской партией на пост президента, и я не являюсь исключением".
Вудро Вильсон родился в Стонтоне (штат Вирджиния), в величественном двухэтажном доме с портиком, напоминавшем, по словам одного историка архитектуры, первый особняк Джефферсона в Монтичелло. Отец
174


Вильсона был человеком уважаемым, но небогатым. Однако еще в детские годы Вудро материальное положение семьи резко улучшилось: брат его матери, умерший холостяком, оставил ей в наследство "значительную сумму". Семья построила отличный дом в Колумбии (штат Южная Каролина), где старший Вильсон был пастором в первой пресвитерианской церкви и профессором теологии в местной семинарии. В 1873 году Вудро Вильсон поступил в колледж Дэвидсона, но, не проучившись и года, выбыл по болезни. В 1875 году он поступил в Принстонский университет, а по его окончании учился на юридическом факультете Вирджинского университета, но и его вынужден был оставить из-за болезни. В 1882 году, сдав все же выпускные экзамены, он был принят в адвокатскую коллегию штата Джорджия, но вскоре решил отказаться от карьеры юриста и посвятить себя научно-преподавательской деятельности, специализируясь в области истории и политических наук. (За время его недолгой карьеры адвоката у него был единственный клиент — его собственная мать.) С 1883 года В.Вильсон поступил в университет Джонса Гопкинса, где в 1886 году защитил диссертацию по проблемам государственного права и получил ученую степень доктора. К тому времени он был профессором истории в недавно созданном колледже Брин-Мор, женился на Эллен Луизе Эксон, дочери друга и коллеги отца, и опубликовал свою первую крупную работу — "Правление конгресса". Два года Вильсон преподавал в колледже Уэс- лиан в Мидлтауне (штат Коннектикут), а в 1890 году вернулся в Принстон — на этот раз профессором юриспруденции и политической экономии, где и приобрел имя в науке. К 1902 году, когда его назначили президентом Принстонского университета, Вильсон уже пользовался репутацией крупного ученого. В том же году вышла в свет его пятитомная "История американского народа", принесшая ему признание в научных кругах и немалый доход. Так завершился этот десятилетний период его жизни; за эти годы ему трижды пред175


лагали пост ректора Вирджинского университета и трижды он отклонял это предложение.
Вильсон-ученый пользовался известностью не только в академических кругах. Он был неутомимым борцом за демократизацию Принстонского университета; его широко разрекламированная кампания против функционирования университетских столовых для избранных принесла ему общенациональную известность. Вильсона считали человеком, не чуждым политических амбиций, и именно это привлекло к нему внимание боссов Демократической партии в Нью-Джерси. Отказавшись баллотироваться в сенат от этого штата, он в 1910 году все же согласился выставить свою кандидатуру на выборах губернатора Нью-Джерси от Демократической партии. В то время он писал одному из своих друзей: "Выдвижение моей кандидатуры на пост губернатора — это лишь первый этап реализации плана по избранию меня президентом на выборах 1912 года". Этот план был успешно претворен в жизнь. Вильсон был избран президентом, хотя и получил не больше 42% всех поданных голосов. Его успеху способствовал раскол в лагере республиканцев: Теодор Рузвельт на этих выборах выставил свою кандидатуру против Тафта, которого объявил "ренегатом", отрекшимся от его реформистского курса.
Детство Уоррена Г.Гардинга прошло в городках штата Огайо Блуминг-Гроув и Каледония (с населением 700 человек). В таких поселках полугородского типа детишки в то время обычно помогали по хозяйству. Чего только они не делали: доили коров, пасли лошадей, работали в поле и на кирпичных заводах, красили сараи, вязали веники и т.д. Вообще говоря, мальчику не было необходимости работать — отец его был врачом, и большую часть этих лет семья жила в достатке, но по тогдашней традиции дети даже из обеспеченных семей должны были помогать взрослым. В десятилетнем возрасте Гардинг начал работать учеником в типографии газеты "Каледонион Аркус", незадолго до этого 176


купленной его отцом. Подростком он поступил в Ибе- рия-колледж, который окончил в 1882 году, в возрасте 16 лет. Плата за обучение в этом небольшом учебном заведении, в котором преподавали всего три человека, составляла 7 долл, за семестр. (Впрочем, индикатором социально-экономического положения семьи Гардинга является в данном случае не размер платы за обучение, à тот факт, что он вообще мог учиться, будучи избавлен от необходимости с юных лет зарабатывать на жизнь.) По окончании колледжа Гардинг, не обнаруживший за годы учения сколько-нибудь заметных способностей и интеллекта, перебивался случайными заработками. Он был учителем начальной школы, корнетистом, администратором оркестра в городе Марионе (штат Огайо), страховым агентом и даже менеджером и игроком городской бейсбольной команды. Правда, время от времени он заглядывал в книги по юриспруденции, которые подсовывал ему отец.
В 18 лет этот неприметный во всех отношениях юноша неожиданно стал редактором марионской газеты "Дейли стар", совладельцем которой к тому времени сделался его отец. Это было красноречивым свидетельством уровня и нравов тогдашней провинциальной прессы с ее традициями непотизма. Тогда же Гардинг стал "репортером на все рукил' в марионской "Миррор". Не прошло и года, как он с двумя компаньонами стал совладельцем газеты "Стар", заплатив всего 100 долл, за 30%-ный пакет ее акций. Вскоре после удачной игры в покер он прикупил еще одну треть акций. Когда Гардингу не было еще и двадцати, тираж его газеты — до тех пор всеобщего посмешища—вдвое превысил общий тираж двух других городских газет. Это, безусловно, свидетельствовало о незаурядных деловых способностях молодого человека. Еще через пять лет "Стар" уже ничем не отличалась от любой солидной провинциальной газеты. Этому способствовали, кстати сказать, редакционные статьи самого Гардинга, появлявшиеся в ней время от времени, и в еще большей степени его умение 177
12-843


привлекать подписчиков пустой, как только казалось, болтовней. В 1891 году, в возрасте 25 лет, Гардинг женился на Флоренс Мейбл Клинг, дочери самого богатого местного бизнесмена. Флоренс была на пять лет старше Гардинга. За 11 лет до этого она, забеременев, прикрыла грех брачным союзом. Но брак этот вскоре распался, что привело и к ее разрыву с отцом. В конце концов Амос Клинг помирился с дочерью и признал ее нового мужа; однако вначале его отношение к Гардингу было более чем прохладным. При случайных встречах с новым зятем он называл его "ниггером" и "грозился размозжить ему голову". Клинг несколько раз возбуждал против отца и сына Гардингов судебные процессы, стремясь разорить их, но это ему не удалось. Дела Гардинга-младшего процветали не в последнюю очередь благодаря его энергичной супруге, которая не только взяла в свои руки распространение "Стар", но и навела порядок в редакции.
К концу прошлого века Марион стал настоящим крупным городом с населением 20 тыс. человек; вместе с городом вырос и тираж самой популярной его газеты, а ее редактор и издатель Уоррен Гардинг разбогател. Он стал своим человеком в местных деловых кругах — его газета неизменно выступала в поддержку предпринимателей, особенно в штате Огайо. С выгодой для себя он вложил крупные средства в нефтяные, газовые, стальные и машиностроительные компании. В результате в 25 лет он выстроил своей жене дорогой и солидный дом в лучшем районе города, а в последующие десятилетия пристроил к нему здание для библиотеки. Он много путешествовал, вращался в кругах городской элиты и жил на широкую ногу, с каждым годом все роскошнее. Неизменно общительный, Гардинг в зрелом возрасте был членом многочисленных престижных клубов и наиболее влиятельных союзов и ассоциаций; кроме того, он заседал в правлениях крупнейших компаний города Мариона. Его привлекательная внешность "настоящего мужчины", производившая на жен178


щин неотразимое впечатление, состояние, деловая сметка, личные качества и взгляды, импонирующие предпринимателям, облегчили ему выход на политическую арену. Немалую роль в его политической карьере сыграли, между прочим, и его звучный голос, и неподражаемое умение обходиться в своих речах одними штампами и клише. Уже в 22 года он был избран делегатом на съезд Республиканской партии штата, а еще через пять лет стал руководителем организации молодых республиканцев в Марионе, превратив свою газету в их главный рупор. В начале XX века его неоднократно избирали в сенат штата; в 1903 году он стал вице-губернатором штата Огайо. В 1910 году Гардинг потерпел поражение в попытке стать губернатором, а еще четыре года спустя был избран в сенат США. Хотя сенатором он оказался неважным как по части присутствия на заседаниях, так и в плане законодательных инициатив, Республиканская партия в 1920 году выдвинула этого симпатичного и идеологически надежного сенатора кандидатом на высший государственный пост. Его приятная внешность сыграла не последнюю роль при выдвижении его кандидатуры; недаром один из политических боссов Огайо, познакомившись с Гардингом, заметил: "Из него вышел бы красивый президент". И действительно, он оказался "красивым президентом".
В своей автобиографии Кулидж писал, что в детстве родители "ни в чем ему не отказывали". В 13 лет он поступил в школу "Блэк ривер" в Ладлоу (штат Вермонт) , дорогое частное учебное заведение. Лишь немногим его сверстникам из родного городка удалось там учиться. Юный Кулидж, входивший в школьную элиту, изучал классическую филологию, готовясь к поступлению в колледж. Ежегодная плата за обучение, 150 долл., вносилась его отцом. Окончив школу, Кулидж поступил в Амхертский колледж, где учились главным образом дети из интеллигентных семей. Уильям Аллен Уайт называл Кулиджа-старшего "помещиком", "плантатором-аристократом", "представителем правящего клас179


са" и т.д., да и сам Кулидж писал о том, что его отцу удалось добиться большого успеха в жизни. Но как бы то ни было, а у Кулиджа-старшего явно не хватило средств, чтобы отдать сына на юридический факультет какого- либо престижного университета. Кулиджу пришлось изучать юриспруденцию самостоятельно. По традиции, восходившей ко времени первых президентов — юристов по профессии, его наставниками были самые видные, богатые и влиятельные адвокаты Нортгемптона во главе с бывшим губернатором Вермонта, знакомым его отца, Уильямом П.Дилингхэмом. В 1897 году, в возрасте 25 лет, Кулидж был принят в коллегию адвокатов Массачусетса и вскоре после этого открыл собственную контору. Всего за два года адвокатской практики его доходы увеличились в три раза и составили 1400 долларов. У него были хорошие клиенты в лице местных бизнесменов. Кроме того, он занял должность юридического советника города, которая, принося 600 долл, в год, не только не препятствовала его частной практике, но скорее способствовала ей. В 1905 году, в 33 года, он женился на Грейс Анне Гудхью, выпускнице Вермонтского университета, приехавшей в Нортгемптон несколькими годами ранее на преподавательскую работу. Поначалу молодые сняли "весьма комфортабельную, — по сви- детельсту самого Кулиджа, — квартиру, наняв лишь одну служанку". Спустя всего лишь год они купили собственный дом и скопили значительные средства.
Еще задолго до женитьбы Кулидж обнаружил интерес к политике Республиканской партии и с 25 лет постоянно принимал участие в политических делах на разных уровнях. Старшие партнеры Кулиджа по адвокатской конторе, Генри П.Филд и Джон К.Хэммонд, которым он ранее оказал помощь в ходе их избирательных кампаний соответственно на посты мэра и окружного прокурора, в свою очередь содействовали продвижению Кулиджа. Благодаря их поддержке он начал "восхождение по ступеням республиканской политической лестницы Нортгемптона", став членом городского комитета
180


Республиканской партии, затем почетным членом городского муниципалитета. Три года он занимал пост городского юрисконсульта и в 1903 году был временно назначен на должность секретаря суда графства Хампшир с жалованьем 2300 долл, в год. Пробыв два срока в низшей палате штата, в 37 лет был избран мэром Нортгемптона, что, впрочем, "не отразилось серьезно" на его частной практике.
Кулидж говорил позже, что не собирался заниматься политикой и что это случилось "само собой". Но как бы то ни было, он начал быстро делать политическую карьеру. Пробыв мэром всего год, он был избран в сенат штата, куда переизбирался трижды, а в 1914 году стал его председателем. На следующий год Кулидж был избран вице-губернатором. (Частную практику на сей раз ему пришлось оставить.) Драматические события, связанные с забастовкой полицейских Бостона в 1919 году, открыли путь к выдвижению Республиканской партией его кандидатуры на пост вице-президента. 4 сентября Кулидж отправил председателю Американской федерации труда Сэмюэлю Гомперсу телеграмму, в которой писал: "Никто не имеет права на забастовку против общественной безопасности где бы то ни было и когда бы то ни было". Эта телеграмма сразу же принесла ему широкую известность. Ее отправитель в 1920 году стал кандидатом Республиканской партии на второй пост в государстве, а после смерти Гардинга, в 1923 году, поднялся на вершину власти.
Мать Герберта Гувера умерла, когда ему было 10 лет, и мальчик остался круглым сиротой. В 11 лет его взял к себе дядя по материнской линии, Генри Дж.Минторн, врач и землевладелец в Орегоне. Подростком Гувер работал в конторе дяди и, кроме того, посещал вечерние математические курсы в местной школе бизнеса. В 1891 году, в 17 лет, он поступил в Стэнфордский университет, где, между прочим, принимал участие в политических дискуссиях студентов на стороне "популистов" и "прогрессистов" против так называемого 181


снобистского элемента — любопытная деталь, если учесть консервативные убеждения позднего Гувера. Не обнаружив больших способностей в языках и ряде других предметов, он успешно специализировался по геологии и горному делу. В первый год обучения подрабатывал разносчиком газет, мелким конторщиком и даже завел прачечную. Вдобавок предприимчивый юноша устроился секретарем на неполный рабочий день к профессору Джону Бреннеру, одному из известных американских геологов. В конце первого года обучения Бреннер порекомендовал его в геологическое управление Арканзаса, а в последующие два года пристраивал его на время летних каникул в геологическое управление США. Окончив университет, Гувер для практики поработал какое-то время на шахте откатчиком, а затем помощником машиниста буровой установки. Вскоре счастливый случай свел его со специалистом горного дела Луисом Джанином. Сначала он был клерком-письмоводителем в конторе Джанина, потом ему стали поручать дела посложней — в частности, инспекцию на шахтах. В жизни Гувера началась счастливая полоса. Через два года он получил хорошо оплачиваемое место в Австралии в одной из крупных горнодобывающих компаний. Часть своего 10-тысячного годового заработка Гувер вложил в перспективные месторождения золота, принадлежавшие его компании, пайщиком которой он стал. Это была поистине "золотая жила". В 25 лет, незадолго до своего переезда в Пекин на выгодную работу с окладом в 20 тыс. долл, плюс служебные расходы, он женился на Лу Генри, дочери президента одного из банков в Монтерее (штат Калифорния), с которой познакомился еще в Стэнфордском университете. По свидетельству одного из биографов Гувера, молодая пара обладала всеми преимуществами "высокого социального статуса". Спустя два года Гувер принял предложение стать младшим компаньоном крупной лондонской фирмы "Бьюик, Моринг энд К0" (технические консультации и управ182


ление имуществом). Хотя было немало других лиц, куда более опытных и знающих, чем Гувер, его организаторские и предпринимательские способности решили дело в его пользу.
В канун первой мировой войны 40-летний Гувер был уже мультимиллионером. На приемах в роскошном доме Гуверов в Кенсингтон-гарденз присутствовали известные политики, финансисты и другие знаменитости. Дела не требовали постоянного вмешательства Гувера, и он целиком посвятил себя карьере государственного деятеля. Теперь деньги не были для него проблемой и он не руководствовался сугубо материальными соображениями. Так, например, в 1921 году Гувер отклонил предложение владельцев крупнейшего в мире горнодобывающего и металлургического концерна братьев Гугенхайм стать их компаньоном, что обеспечило бы ему дополнительный доход более чем в полмиллиона долларов ежегодно, и предпочел занять пост министра торговли в кабинете Гардинга с окладом всего 15 тыс. долл, в год. Известность Гувер приобрел, став председателем комиссии по оказанию помощи Бельгии (неоплачиваемая должность), а затем продовольственным "королем", возглавив Американскую продовольственную администрацию. Он был также председателем союзнического продовольственного совета, а после войны руководил деятельностью различных агентств по оказанию помощи европейским странам. В 1919 году вошел в состав американской делегации на Парижской мирной конференции. При администрации Гардинга и Кулиджа был министром торговли, а в 1928 году победил на президентских выборах, будучи выдвинутым Республиканской партией.
Высокое социальное положение аристократической семьи Франклина Д.Рузвельта с самого начала обеспечило ему достаток, комфорт и возможность получить блестящее образование. Он родился и вырос в роскошном имении на берегу Гудзона, с молодых лет часто на долгие месяцы уезжал за границу, обучался у частных 183


наставников, был заядлым охотником, любителем псовой охоты, одним словом, жил беззаботной жизнью, будучи, по словам одного из биографов, "почти наглухо отгороженным от реальной американской действительности 70 — 80-х годов прошлого века стенами Гайд- парка". Летом он "наслаждался морским воздухом и вел светскую жизнь" на острове Кампобелло у берегов Канады, где семья построила дом на участке в 4 акра. Вместе с другими детьми из высокопоставленных семей Рузвельт учился в привилегированной частной школе в Гротоне; затем поступил в Гарвардский университет, где вращался в узком кругу молодых аристократов, ухаживал за невестами из лучших семей Массачусетса — Сойеров, Лиманов, Куинси; по уикендам развлекался утиной охотой в поместье богатого друга в Ньюберипорте; словом, зарекомендовал себя скорее светским львом, чем прилежным студентом. Окончив Гарвардский университет, он некоторое время учился на юридическом факультете Колумбийского университета, который, впрочем, не окончил; карьера адвоката его не слишком привлекала. Это, однако, отнюдь не помешало ему получить место в одной из адвокатских контор Уолл-стрита, представлявшей, в частности, интересы концернов "Стандард ойл оф Нью-Джерси" и "Американ бэкко компани". Место это было не из доходных, что, впрочем, не имело большого значения для молодого человека, "не стремившегося, — по словам современников, — наживать деньги, особенно если ради этого приходилось заниматься скучными делами". После окончания Гарвардского университета он женился на своей родственнице Элеоноре Рузвельт, племяннице Теодора Рузвельта. Семья невесты была и по материнской линии так же родовита, как и семья Рузвельтов. Медовый месяц молодые провели в Европе. Из Венеции Рузвельт отправил матери телеграмму, в которой спрашивал, не интересует ли ее мебель, деревянные панели и мозаичные полы из старинного дворца, которые ему предлагали всего за 60 тыс. долл. В Лондоне молодая 184


пара жила в так называемых королевских апартаментах в отеле Брауну, обходившихся в 1000 долл, в день. Молодая чета имела собственный шестиэтажный дом со множеством слуг в Нью-Йорке, а ее летней резиденцией стал коттедж на острове Кампобелло по соседству с виллой матери Рузвельта, Сары Рузвельт. Молодой Рузвельт был членом общественных организаций и элитных ассоциаций, в том числе союза добровольных пожарных команд Гайд-парка, Комиссии по организации праздничных торжеств, директором первого национального банка в Пукипси, вице-коммодором "Айс-клаба" на реке Гудзон, членом приходского совета епископальной церкви св.Джеймса, членом нью-йоркского яхт-клуба и клуба Никербокер. Не утруждая себя адвокатурой и обязанностями кормильца семьи, он находил куда больше удовольствия "в репутации блестящего джентльмена-яхтсмена, филателиста, автора нескольких работ по морской истории".
Решив в 28 лет попробовать силы на политическом поприще, Рузвельт, с его богатством, высоким социальным положением и привлекательной внешностью, без труда добился избрания в ассамблею штата Нью-Йорк, победив в упорной борьбе на выборах 1910 года, а спустя два года переизбрался, преодолев почти столь же упорное сопротивление своих соперников. В 1913 году президент Вильсон назначил молодого человека, семья которого традиционно поддерживала демократов, заместителем министра военно-морского флота. В этой должности он оставался до 1920 года. В том же году был выдвинут Демократической партией кандидатом на пост вице-президента, но потерпел сокрушительное поражение в результате убедительной победы кандидата Республиканской партии Гардинга. Поражение вынудило Рузвельта на время отказаться от политической карьеры, которой к тому времени он посвятил уже десять лет жизни. Поохотившись на уток в Луизиане, Рузвельт вернулся в Нью-Йорк, где вскоре вновь преуспел как адвокат и бизнесмен. Эти занятия, впрочем, не отнимали 185


у него много времени и сил. Рузвельт был прежде всего прирожденным общественным деятелем с ярко выраженной склонностью к благотворительности, что хорошо сочеталось с политическими амбициями этого выдающегося и обаятельного человека. Так или иначе, а вскоре после посвящения в мир большого бизнеса, которое ознаменовалось торжественным обедом в ресторане "Дельмонико", устроенном крупнейшими финансистами страны, Рузвельт стал вице-президентом мэрилендской "Фиделити энд депозит компани", третьей по величине компании по выпуску залоговых ценных бумаг и главой ее нью-йоркского филиала. На своем новом посту, на который порекомендовал его один из друзей, Рузвельт получал 25 тыс. долл, в год. Однако в своей новой роли "начинающего капиталиста", как сам себя называл Рузвельт, он занимался делами всего несколько раз в неделю в первой половине дня. Оставшееся время Рузвельт посвящал адвокатской практике — был партнером сначала в одной престижной адвокатской конторе, затем в другой. Не слишком утруждая себя заботами бизнесмена, Рузвельт тем не менее приносил большую пользу своей фирме: он обладал многочисленными связями, а его имя способствовало заключению фирмой выгодных контрактов. В 20-е годы молодой адвокат-капиталист имел крупные капиталовложения в банках, инвестиционных компаниях, нефтяных компаниях, авиакомпаниях, траст-компаниях и ряде других компаний и корпораций. Он вложил 200 тыс. долл, в "Уормспринг фаундейшн"; кроме того, был почетным президентом Американского совета по вопросам строительства.
В лучших аристократических традициях Рузвельт принимал также участие в деятельности "огромного количества самых разнообразных, — по словам одного биографа, — политических, благотворительных и общественных организаций". Он был, в частности, "одним из членов попечительского совета Гарвардского университета, директором "Симеиз черч инститьют ", прези186


дентом военно-морского клуба, председателем комитета по сбору средств для слепых, председателем нью- йоркского комитета бойскаутов Америки, членом комитета по оказанию помощи странам Ближнего Востока, Совета Американского географического общества, исполнительного комитета Национальной гражданской федерации. Соблюдая партийную дисциплину, поддерживал Альфреда Смита, кандидата Демократической партии на выборах 1928 года. В знак признательности Демократическая партия в том же году выдвинула его кандидатуру на выборах губернатора штата Нью-Йорк, на которых он одержал победу в трудной борьбе. Рузвельт блестяще проявил себя на этом посту. Это принесло ему победу с большим перевесом голосов при переизбрании в 1930 году и сыграло немаловажную роль в выдвижении его кандидатом в президенты в 1932 году.
Гарри Трумэн рос на большой ферме отца, в Миссури. В зрелом возрасте он говорил, что у него "остались самые счастливые и приятные воспоминания" о беззаботных детских годах, прошедших на ферме "Янг" площадью 600 акров в графстве Джэксон, а позднее — в большом новом доме в Индепенденсе, куда как магнитом притягивало ребятишек со всей округи. Старший Трумэн был довольно обеспеченным человеком, зарабатывавшим 15 тыс. долл, в год — немалую сумму для конца XIX века, — но сына в колледж все же не отдал. По окончании в 1901 году средней школы семнадцатилетний Гарри Трумэн работал табельщиком на железной дороге, помощником строительного подрядчика (в этот период ему пришлось жить в лагерях сезонных рабочих) , клерком в экспедиции газеты "Стар" в Канзас- Сити, клерком, а затем бухгалтером в нескольких банках. После того как его семья унаследовала от Луизы Янг поместье стоимостью 150 тыс. долл., Гарри Трумэн, которому тогда исполнилось 22 года, переехал в дом деда и, по его собственным подсчетам, в течение последующих "10 —12 лет" управлял делами на семейной ферме. К концу этого периода своей биографии, 187


унаследовав часть фермы деда, он вложил 5000 долл, в фирму, занимавшуюся разведкой нефти. В 1917 году, когда Соединенные Штаты вступили в войну, Трумэн, еще за 12 лет до этого записавшийся в национальную гвардию, был зачислен в звании младшего лейтенанта в полевую артиллерию. В годы войны он дважды получал очередное звание, участвовал в боевых действиях во Франции. В возрасте 35 лет вышел в отставку и женился на Элизабет (Бесс) Вирджинии Уоллас, семья которой принадлежала к местной аристократии Индепенденса (штат Миссури). Ее дед, Джордж Гейтс, один из "столпов общества в Индепенденсе", в свое время основал мукомольную фабрику, приносившую семье немалый доход. После женитьбы Трумэн в партнерстве с одним из своих друзей, Эдди Джэкобсоном, вложил 15 тыс. долл, в галантерейный магазин в Канзас-Сити. На первых порах дело шло хорошо, но не прошло и двух лет, как магазин прогорел. Трумэн, едва избежавший банкротства, объяснял свою неудачу губительной экономической политикой республиканской администрации. Политикой он начал заниматься еще раньше.
В 1921 году Трумэну предложили выставить свою кандидатуру на административный пост окружного судьи1; год спустя финансовые затруднения заставили его принять это предложение. Работая, он в то же время посещал курсы в юридической школе в Канзас-Сити. Потерпев в 1924 году поражение при переизбрании на второй срок, Трумэн в течение полутора лет работал в автомобильном клубе в Канзас-Сити, зарабатывая, по собственным словам, "вполне прилично". Капиталовложения, сделанные Трумэном в горнодобывающее предприятие, не окупились, а затея с галантерейным магазином обошлась ему, по свидетельству его дочери Маргарет, почти в 30 тыс. долл. Но, очевидно, он этой
1
В штате Миссури судьями назывались административные чиновники, осуществлявшие наблюдение за общественными строительными работами с правом вынесения решений относительно предлагаемых к строительству объектов. — Прим. ред. 188


суммой располагал. По его признанию, ферма, которую он купил в начале 20-х годов за 15 тыс. долл., в действительности "стоила много дороже". О его достатке свидетельствует и такой факт: его дочь, родившаяся в 1924 году, была разочарована, получив однажды в качестве рождественского подарка детский рояль. В 1926 году Трумэн при поддержке политической машины Пендергаста был избран председателем окружного суда с годовым окладом 6 тыс. долл, и оставался на этом посту 8 лет. В 1934 году, вскоре после того как Трумэна, во всяком случае по его выражению, "ловко оттерли" от участия в выборах в палату представителей, его избрали в сенат США. В 1940 году он был переизбран, но не пробыл в сенате до конца срока: в 1944 году партийные боссы выдвинули его кандидатом на пост вице-президента от Демократической партии вместо Генри А.Уол- леса. Здоровье Рузвельта ухудшалось, и ни для кого не явилось неожиданностью, что вскоре после начала последнего президентства Рузвельта Трумэн сменил умершего президента на высшем государственном посту.
Почти всю свою сознательную жизнь Дуайт Эйзенхауэр провел в армии, и поэтому нет нужды подробно описывать его карьеру. Родился он в Денисоне (штат Техас) ; детские годы провел в Абилине (штат Канзас), где семья жила сначала в маленьком коттедже, а потом в просторном доме с прилегающим участком земли в 3 акра, который отец Эйзенхауэра купил по сходной цене у одного из родственников. Детство Эйзенхауэра было счастливым. Мальчиком он работал на ферме отца, а школьником старших классов — на маслобойне дяди. По окончании в возрасте 19 лет средней школы в Абилине он стал мастером ночной смены на этой же маслобойне. Два года спустя поступил в военную академию в Вест-Пойнте, положив начало своей военной карьере, длившейся больше трети века. В 1915 году окончил академию и на следующий год, в возрасте 25 лет, женился на Мэми Джиниве Дауд. По свидетельству одного из биографов, семьи Эйзенхауэров и Даудов "по своему 189


экономическому и социальному положению" значительно отличались друг от друга. Дауды были потомками представителей английской аристократии, переселившихся в Гилфорд (штат Коннектикут) из Суррея в 1639 году; отец Мэми нажил состояние, занимаясь коммерческой деятельностью. Неудивительно, что родители предупреждали Мэми "о невозможности вести привычный образ жизни на жалованье младшего лейтенанта". 1 июля 1916 года, в день своей свадьбы, Эйзенхауэр получил звание лейтенанта, что, впрочем, не произвело слишком большого впечатления на родителей невесты.
Дальнейшая военная карьера Эйзенхауэра была, что называется, сказочной. После кратковременной службы в Сан-Антонио его в течение последующих пяти лет несколько раз повышали в звании. Дослужившись до подполковника, Эйзенхауэр, однако, вскоре был понижен в чине до капитана в связи с послевоенным сокращением численности армии, но спустя три дня вновь произведен в майоры. В 20-е годы Эйзенхауэр служил в Панаме, к концу этого десятилетия перешел в аппарат заместителя военного министра. В 30-е годы отказался от предложения стать военным консультантом крупной "газетной цепи", сулившего годовой доход от 15 тыс. до 20 тыс. долл. С началом второй мировой войны ему выпала, как говорится, козырная карта, и, как теперь известно всему миру, Эйзенхауэр разыграл ее весьма умело. В ноябре 1940 года он был назначен начальником штаба 3-й дивизии, четыре месяца спустя ему было временно присвоено звание полковника^, а спустя еще полгода в награду за его службу в должности начальника штаба армии он был временно произведен в бригадные генералы. После Перл-Харбора его карьера обрела поистине космическое ускорение. Он получил звание генерал-майора
Присвоение временных званий в вооруженных силах США практикуется в период и на время участия страны в войне. По окончании войны военнослужащие, имевшие временные звания, обычно понижаются в звании. — Прим. ред.
190


и был назначен заместителем начальника генерального штаба по вопросам военного планирования; не прошло и двух лет, как он стал главнокомандующим американскими вооруженными силами на европейском театре военных действий с временным присвоением звания полного генерала, а в ноябре 1943 года — верховным главнокомандующим экспедиционными силами союзников. Открытие второго фронта в июне 1944 года и победа союзников во второй мировой войне одиннадцать месяцев спустя создали такую популярность Эйзенхауэру, что стоило ему только того захотеть, его тут же выдвинули бы кандидатом в президенты. Однако он предпочел несколько лет выждать. Поддерживаемый президентом ИБМ Томасом Уотсоном, он летом 1947 года объявил, что намерен вскоре сменить Николаса Мюррея Батлера на посту президента Колумбийского университета. Конгресс принял специальное решение, согласно которому большая часть более чем полумиллионной выручки от издания написанной Эйзенхауэром книги о второй мировой войне "Крестовый поход в Европе" была перечислена на его счет. Правда, его состояние не шло ни в какое сравнение с богатством воротил и заправил крупных корпораций, в кругу которых он вращался в послевоенные годы, встречаясь с ними за карточным столом, на званых обедах или играя в гольф. В начале 1951 года Эйзенхауэр вернулся на действительную службу и стал главнокомандующим вооруженными силами НАТО в Европе. В 1952 году, когда он согласился на выдвижение Республиканской партией своей кандидатуры на пост президента, страна впервые узнала, какой партии он отдает предпочтение.
Джон Ф.Кеннеди родился в год вступления США в первую мировую войну и рос в роскоши, не зная никаких материальных трудностей и забот. Когда будущий президент был еще мальчиком, Джозеф П.Кеннеди позаботился о будущем своих детей, учредив наследный фонд; благодаря вкладам в этот фонд в более поздние годы на долю каждого из детей по достижении ими со-
191


вершеннолетия приходилось более 10 млн. долл. Детство Джона, его сестер и братьев прошло в особняке семьи Кеннеди в Бруклайне под постоянным присмотром прислуги, няни и гувернанток. Когда Джон Кеннеди был еще юношей, его отец приобрел новый внушительный особняк с участком в 4 акра в Бронксвилле и обширную летнюю резиденцию с пятнадцатью комнатами и девятью ванными в поселке Хайэнис-Порт на мысе Кейп-Код; местом зимнего отдыха стал дом в Палм- Бич, построенный в свое время для Родмена Уэйнмей- кера по проекту Эддисона Миценера. Мальчиком Джон посещал сначала первоклассные католические подготовительные школы в Нью-Милфорде (штат Коннектикут). По окончании школы в 1935 году, в возрасте 18 лет, Кеннеди проучился один семестр в Лондонской школе экономики, а затем поступил в Принстонский университет, но, не пробыв там и года, прервал учебу из- за болезни. На следующий год он поступил в Гарвардский университет. Окончив его в 1940 году, он защитил дипломную работу, изданную впоследствии под названием "Почему спала Англия". После полугода учебы на торгово-экономическом факультете Стэнфордского университета в 1941 году Дж.Кеннеди был призван во флот. Участвовал в боях на Тихом океане; за отвагу, проявленную при спасении команды потопленного японским эсминцем патрульного катера "ПТ-109" которым он командовал, был награжден медалью "Пурпурное сердце" и медалью военно-морских сил и морской пехоты. После войны Кеннеди некоторое время работал репортером в газетном концерне Херста. Начало его политической карьеры приходится на 1946 год. В этом году молодой Кеннеди, обладавший политическим честолюбием, не меньшим, чем его отец, выставил свою кандидатуру на выборах в палату представителей и одержал победу, чему в немалой степени способствовали крупные средства, израсходованные им на избирательную кампанию (по различным сведениям, от 50 тыс. до 250 тыс. долл., что в любом случае превышало расходы 192


его противников в ходе предвыборной борьбы и выборов) . Таким же образом он прошел в конгресс в 1948 и 1950 годах. На выборах в сенат США в 1952 году он одержал победу над республиканским сенатором Генри Кэботом Лоджем-младшим, баллотировавшимся повторно; на этот раз расходы Кеннеди на избирательную кампанию превысили полмиллиона долларов — примерно в 8—10 раз больше того, что израсходовал Лодж.
Вскоре после избрания в сенат Кеннеди женился на Жаклин Ли Бувье. Это была выгодная партия, поскольку Бувье имели более высокий социальный статус, чем Кеннеди: семья невесты принадлежала, по словам одного из биографов, к "нетитулованным аристократам Америки". Это, конечно, всего лишь случайное совпадение, но, изучая социальное происхождение и связи привилегированных семей США в XIX веке, автор обнаружил, что Джон Бувье, известный адвокат, живший в Филадельфии во времена Джэксона, был протеже некоего Джона Кеннеди, не менее знаменитого в те времена. Родители Джеки развелись, и ее мать вышла второй раз замуж за Хью Ошинклосса, богатого бизнесмена из Вашингтона, выходца из родовитой семьи. Пышное бракосочетание будущего президента и бывшей "дебютантки года" (так называли Джеки в 1948 году, когда она начала появляться в свете в Нью-Йорке и Ньюпорте) состоялось в 1953 году в Ньюпорте. Во время своего первого сенаторского срока Кеннеди предпринял неудачную попытку добиться выдвижения своей кандидатуры на пост вице-президента от Демократической партии на выборах 1956 года. В том же году он без труда добился переизбрания в сенат, но, не дождавшись окончания выборного срока, решил начать подготовку к борьбе за Белый дом. На сей раз ему сопутствовала удача: Демократическая партия выдвинула его своим кандидатом, и на выборах 1960 года он одержал в трудной борьбе победу над Р.Никсоном. Этой победе предшествовала "беспрецедентная в политической истории Соединенных Штатов предвыборная кампания", 193
13-843


обошедшаяся в сумму, о которой и мечтать не могли его соперники; отец Кеннеди сказал тогда одному из друзей: "Джека мы собираемся рекламировать, как стиральный порошок".
В детстве Линдон Джонсон пользовался всеми благами и привилегиями отпрыска богатой семьи: его отец преуспел во всем, за что бы ни брался: фермерстве, торговле скотом, коммерции, скупке недвижимости, игре на бирже и в политической деятельности в родном штате. Однако после кризиса на рынке хлопка в 1921 году (будущему президенту было тогда 13 лет) дела его шли все хуже и хуже, и в конце концов он разорился. До самой смерти (умер он 16 лет спустя) Сэм Джонсон-старший так и не выпутался из долгов, и положение семьи, естественно, резко ухудшилось. Характерно, что и в эти тяжелые времена его по-прежнему регулярно избирали в законодательное собрание штата. Даже на пороге нищеты он продолжал пользоваться репутацией "человека с положением". Поскольку Джонсоны вынуждены были переехать из своего просторного дома в более скромный в Педерналесе, молодого Линдона перевели в другую школу. Окончив среднюю школу в Джонсон-Сити, он отправился в Калифорнию в поисках лучшей доли. Позднее Л.Джонсон рассказывал, что в Калифорнии выполнял самую незавидную работу. Однако, по словам автора его последней по времени биографии, большую часть этого периода он работал в адвокатской конторе своего кузена. Не обладая ни знаниями, ни связями, необходимыми для дальнейшего продвижения, он в 1926 году, в возрасте 17 лет, вернулся в Техас, где некоторое время провел на общественных работах по строительству дорог, находившихся в ведении дорожного управления штата; молодой Линдон был и землекопом, и погонщиком мулов. "
Проработав короткое время учителем в мексиканской школе на юге Техаса, он два года спустя поступил в педагогический колледж в Сан-Маркосе. Колледж этот, по его собственным словам, был недорогим, без 194


претензий и к тому же находился неподалеку от дома. В годы обучения Линдон вынужден был подрабатывать случайными заработками, он работал уборщиком, привратником и даже секретарем директора колледжа. Успехами в науках Л.Джонсон не блистал: занятия нагоняли на него скуку. Зато он проявил блестящие способности, сумел искусно и незаметно войти в доверие к администрации колледжа и своим сокурсникам. Он пользовался большим влиянием и властью среди своих сокурсников, распределяя их на работу, которую те уже отчаялись получить. Окончив колледж в Сан-Маркосе, Л.Джонсон некоторое время преподавал, сначала в городке Персолле, а затем в Хьюстоне, где приобрел широкую известность как преподаватель риторики. Однако он хотел заниматься политической деятельностью, в которой обнаружил незаурядные способности, в частности в качестве организатора предвыборной кампании Уилли Хопкинса, прошедшего в сенат штата Техас. По рекомендации благодарного Хопкинса новый конгрессмен от Техаса, Ричард Клеберг, в 1931 году сделал 22-летнего Джонсона своим секретарем и взял с собой в Вашингтон, где он быстро стал его правой рукой. Это был поворотный момент в карьере Линдона Джонсона.
У Клеберга Джонсон прослужил довольно долго — целых четыре года. Однако Клеберг, совладелец сказочного "королевского ранчо", превышавшего по своей территории многие штаты страны, был "миллионером- повесой", и Джонсону приходилось выполнять за него бесчисленные обязанности конгрессмена, постигая таким образом секреты политической кухни (позднее его стали называть "супер-Линдон") ; при этом он отнюдь не стремился находиться в тени, а, напротив, действовал так, чтобы ни у кого из влиятельных людей не осталось сомнений относительно его истинной роли.
В это же время Джонсон, случайно повстречавшись с Клаудией ("леди Берд") Тейлор, в тот же день сделал ей предложение, и она, уступив его настойчивому сватовству, вскоре согласилась стать его женой. Для Джон195
13*


сона это была выгодная женитьба: К.Тейлор, подобно двум другим молодым женщинам, за которыми он ухаживал ранее, была дочерью одного из городских богатеев. Ее семья была более родовита, богата и влиятельна, чем семья Джонсонов. Отец Клаудии, Томас Тейлор, бизнесмен, владел обширными землями в Карнаке (штат Техас), мать была дочерью богатого плантатора, владельца крупного поместья в Эвергрине (штат Алабама) . "Леди Берд" Тейлор закончила в Остине Техасский университет, расположенный неподалеку от Сан- Маркоса, где учился Джонсон, но по своему престижу отстававший от него на многие световые годы. Застенчивая молодая женщина, имевшая "открытый счет" в роскошном магазине "Ниман-Маркус" в Далласе, вполне могла бы не работать. Тем не менее в момент встречи с Джонсоном она училась в аспирантуре по журналистике. На деньги из ее приданого молодая пара купила небольшую радиостанцию, которая впоследствии принесла им миллионы.
Год спустя после женитьбы Джонсон, сумевший оказаться полезным влиятельному Сэму Рейберну, был назначен директором Национальной администрации по делам молодежи Техаса. Очередной счастливый случай предоставился в 1937 году, и Джонсон не упустил его. На сей раз он победил на внеочередных выборах в конгресс, назначенных в связи с внезапной смертью занимавшего этот пост представителя соседнего округа. Победа обошлась лично Джонсону в 10 тыс. долл., занятых им у тестя, но большая часть его расходов была покрыта за счет многих тысяч долларов, внесенных в его предвыборную казну нефтяными компаниями и благожелательно настроенными бизнесменами. В глазах общественности Джонсон выглядел сторонником "нового курса"; в тактических целях он вел свою предвыборную кампанию под лозунгом "За Рузвельта и реорганизацию Верховного суда". Однако щедрые субсидии он получил за всемерную, хотя и негласную, поддержку могущественных бизнесменов, в частности влиятельного 196


магната Чарлза Марша и особенно братьев Германа и Джорджа Браунов. Энергии конгрессмена Джонсона и его закулисным комбинациям братья Браун были обязаны тем, что их фирма "Браун энд Рут" получала чаще других государственные контракты на строительство плотин и морских баз, принесшие ей сотни миллионов прибыли. Брауны не остались в долгу и щедро отблагодарили политика, оказавшего им эту услугу, — настолько щедро, что сотни тысяч долларов, вложенные ими нелегально в обход Закона о борьбе с коррупцией в избирательную кампанию Джонсона во время внеочередных выборов сенатора от Техаса в 1941 году, наверное, привели бы к бесславному концу политической карьеры будущего президента, если бы не рука провидения: федеральное правительство прекратило расследование, которое, по всей вероятности, привело бы к возбуждению против Джонсона уголовного дела.
Администрация Рузвельта поддержала кампанию Джонсона по выборам в сенат от Техаса в 1941 году в знак благодарности за то, что он при подготовке президентских выборов 1940 года не щадя сил буквально поставил на ноги чахнувший комитет Демократической партии по выборам в конгресс. Кроме того, Рузвельт был признателен Джонсону за поддержку в осуществлении плана, позволившего устранить техасца Джона Нэнса Гарнера с поста вице-президента США на выборах 1940 года. С того момента без одобрения Джонсона техасские фирмы не получали ни одного правительственного контракта. На очередных выборах в сенат, состоявшихся в 1942 году, Джонсон своей кандидатуры не выставлял; во время предвыборной кампании за год до этого он дал слово, что если начнется война, он непременно будет "в окопах вместе с собратьями-техасцами". В окопы он не попал, но после Перл-Харбора прослужил несколько месяцев на флоте в звании капитан-лейтенанта. Память, видимо, изменяла Джонсону, когда впоследствии он рассказывал о многочисленных боевых вылетах, в которых якобы участвовал. На самом же деле, 197


прибыв как-то в штаб генерала Макартура с поручением от Рузвельта, он лишь один-единственный раз вылетел на боевое задание в составе экипажа бомбардировщика. Велико же было негодование всех членов экипажа — пилота и стрелков, когда за этот вылет награду получил только Джонсон. По словам одного писателя, "это была самая не заслуженная в американской военной истории Серебряная звезда, обладатель которой чаще всех ею бахвалился". (Это не совсем точно: в годы второй мировой войны автору приходилось быть свидетелем того, что и более высокие награды вручались офицерам, наблюдавшим с безопасного расстояния за ходом боя.) 19 июля 1942 года Рузвельт призвал всех конгрессменов, надевших военную форму, "вернуться к исполнению своих гражданских обязанностей, если только они не предпочитают остаться на военной службе". Джонсон был одним из немногих, тотчас же вернувшихся в Вашингтон.
После избрания Джонсона в 1948 году в сенат от Техаса его карьера стремительно пошла вверх. В середине первого выборного срока он стал заместителем лидера демократического меньшинства, спустя еще два года возглавил его, а после победы демократов в 1954 году он, будучи вновь переизбран, превратился в лидера демократического большинства. Очевидно, что ко времени выдвижения кандидатуры Джонсона на пост вице-президента от Демократической партии в 1960 году он был уже состоятельным человеком, хотя, по словам одного из симпатизирующих ему биографов, "не выставлял напоказ свои финансовые дела". Столь же очевидно, что источником его богатства было не сенаторское жалованье. Его друг, толстосум Чарлз Марш, продал ему ценную недвижимость по явно заниженной цене. Братья Браун в свою очередь не раз безвозмездно оказывали ему всевозможные услуги, позволявшие Джонсону приумножить свое состояние. А обанкротившаяся радиостанция КТБС в Остине, купленная Джонсонами в 1943 году всего за 17 500 198


долл., через десять лет стоила уже в сто раз больше и вскоре стала приносить полмиллиона долларов чистого дохода в год. По осторожному высказыванию доверенного лица Джонсона, этому в немалой степени способствовала "целая серия мер, принятых Федеральной комиссией по связи, в которую входил и сам Джонсон, принимавший непременное участие в выработке решений по вопросам, касающимся статуса и состава этой комиссии". Доходы от радиостанции Джонсон вкладывал в недвижимость и ценные бумаги. Вскоре после своего избрания президентом он признался как-то на пресс-конференции, что владеет "небольшим участком земли, площадью чуть больше 2000 акров". В данном случае президент вольно обошелся с истиной, умолчав о тысячах акров, приобретенных им через подставных лиц. К моменту въезда Джонсона в Белый дом его состояние, по оценке журнала "Лайф", составляло уже 14 млн. долл.
Джонсон был весьма разочарован тем, что на президентских выборах 1960 года он оказался кандидатом лишь на второй пост в государстве. Но спустя три года он стал четвертым в истории страны вице-президентом, занявшим высший государственный пост в результате убийства президента.
Ричард М.Никсон был первым президентом, сделавшим свою политическую карьеру прежде всего на антикоммунизме, точнее, на репутации деятеля, руководствовавшегося в первую очередь принципами воинствующего антикоммунизма. Корни политических взглядов Никсона таились, во всяком случае, не в богатстве и аристократическом воспитании, определяющими консервативное мировоззрение многих людей. Никсон родился и вырос в семье, основным источником дохода которой был принадлежавший ей магазин; уровень жизни его родителей можно было в лучшем случае назвать скромным. Неожиданное несчастье — у старшего брата Никсона открылся туберкулез — поставило семью на грань полного разорения: во-первых, дорого обошел199


ся перевоз Гарольда Никсона с матерью в Тусон; во-вторых, из-за необходимости жить на два дома деньги, что называется, текли между пальцев. Чтобы расплатиться с долгами, глава семьи Фрэнк Никсон вынужден был продать половину участка, на котором находился магазин. Вспоминая о своей юности, президент говорил, что на завтрак всегда были только консервы и дешевые сладости, а носил он лишь поношенную одежду. До поступления в колледж в Уиттиере Никсон с утра до ночи работал в отцовском магазине; зачастую его трудовой день начинался в три-четыре часа утра: ему приходилось ездить на рынок за свежими овощами, заполнять газовые баллоны, развозить клиентам продовольственные товары, оформлять витрины. Поступив в колледж, он по-прежнему работал в магазине, выполняя обязанности бухгалтера, и заодно заведовал овощным отделом. Не брезговал он и случайными заработками: был, в частности, разнорабочим и уборщиком в общественном бассейне. После окончания колледжа Никсон получил полную стипендию на обучение на юридическом факультете университета Дьюка. Будучи еще студентом, он получил место клерка в Национальной администрации по делам молодежи с почасовой оплатой 35 центов.
Не дождавшись никакого ответа ни от ФБР, ни от крупных адвокатских контор, которым он предложил свои услуги после окончания учебы в университете Дьюка, Никсон в возрасте 24 лет вернулся домой и поступил на работу в очень небольшую, хотя и старейшую, местную адвокатскую контору. Спустя два года стал "городским прокурором" в Ла-Габиа, соседнем округе с населением 4 тыс. человек, не имевшем ни одного адвоката, а заодно прокурором города, следователем в полицейском суде и своего рода "надзирателем за осуществлением правоприменительной деятельности" в Уиттиере. Его попытки заняться, помимо юридической практики, коммерческой деятельностью успеха не принесли. В 1940 году он женился на Телме Райан, происходившей из такой же небогатой и незнатной семьи, что и
200


Никсон. "Пэт Райан, оставшаяся сиротой в 13 лет, работала в больнице в Бронксе, затем вернулась в Калифорнию, откуда были родом ее родители, и поступила в университет Южной Каролины. Окончив с отличием университет, она сумела устроиться на работу лишь официанткой, а затем продавщицей. Неудачно окончились и ее попытки дебютировать в Голливуде. Ко времени замужества она преподавала коммерческие дисциплины в средней школе Уиттиера.
После Перл-Харбора Никсон некоторое время работал в Вашингтоне в Управлении по контролю над ценами. Летом 1942 года он поступил на военную службу во флот в звании младшего лейтенанта. Хотя он провел больше года на тихоокеанском театре военных действий и даже дослужился до капитана второго ранга, флотская карьера Никсона была ничем не примечательной. Самым ярким событием военных лет осталась удачная игра в покер. Никсон выиграл больше 10 тыс. долл, и после войны в буквальном смысле слова вложил эти деньги в политику: почти половину своего выигрыша он пустил в ход в 1946 году на финансирование своей избирательной кампании, выставив свою кандидатуру в конгресс в 26-м округе Калифорнии. Кандидатом он стал, отреагировав на объявление, которое местная организация Республиканской партии поместила в добром десятке газет: "Требуется кандидат в конгресс, не обладающий политическим опытом... Любой молодой житель нашего округа с приличным образованием, желательно участник войны, может предложить свою кандидатуру". В этой нашумевшей в свое время предвыборной кампании Никсон приобрел известность, по мнению многих, впрочем весьма печальную. Он победил демократа Джерри Вурхиса, до тех пор в течение многих лет бессменного члена палаты представителей от этого округа, под лозунгом: "Голосуя за Никсона, вы голосуете против существующего на незаконно полученные средства комитета политических действий, который прибрали к рукам коммунисты". Остальное, как говорится, уже 201


стало частью истории.
На волне послевоенных антикоммунистических настроений Никсон был переизбран в 1948 году, а в 1950 году с легкостью одержал победу на выборах в сенат над своей демократической соперницей Элен Гэхеган Дуглас, которую окрестил "розовой леди". В 1952 году Никсон, до того никому не известный и приобщившийся к политике всего шесть лет назад, был избран вице-президентом, разыграв "козырную" антикоммунистическую карту искусней прочих политиков, включая и пресловутого сенатора Маккарти, позднее сошедшего с политической арены. В 1960 году он проиграл на президентских выборах Джону Кеннеди, победившему, как известно, лишь с минимальным перевесом голосов. Когда два года спустя он потерпел поражение на выборах губернатора Калифорнии, некоторые стали поговаривать, что его карьере пришел конец и что, по его собственному выражению, газеты "навек лишатся излюбленного объекта своих нападок — Дика Никсона". Однако они ошиблись. В 1968 году Никсон победил в упорной борьбе на президентских выборах Губерта Хэмфри, а в 1972 году был переизбран и остался в Белом доме на второй срок, одержав победу над Джорджем Макговерном подавляющим большинством голосов.
В 60-е годы Никсон без большого труда нажил изрядное состояние. При поддержке своего богатого сторонника Элмера Бобста, председателя правления директоров компании "Уорнер-Ламбертфармасютикал", Никсон стал старшим партнером крупной адвокатской фирмы в Нью-Йорке "Мадж, Роуз, Гатри энд Александер", которая вела дела и самого Бобста. Никсон, консультировавший теперь крупнейшие корпорации мира, поселился в фешенебельном доме в Нью-Йорке, по соседству с Нельсоном Рокфеллером; он чрезвычайно выгодно, по низкой цене приобретал ценную недвижимость, пользовался большой популярностью как лектор и автор многочисленных политических книг, был членом самых модных и престижных нью-йоркских клубов, близким 202


другом самых богатых и влиятельных людей, с которыми частенько обедал в ресторанах "Уолдорф" и "2V. Бывший вице-президент совершил головокружительное восхождение к социальным вершинам, доказав на своем примере, что перед ловкими и честолюбивыми оппортунистами в США открыты самые широкие возможности. В конце своего пребывания на посту вице-президента Никсон как-то сказал Эрлу Мазо, что у него нет никакой недвижимости и что "все, чем он располагает, практически ничего не стоит". Десять лет спустя, накануне вступления в должность президента, Никсон вращался в избранном кругу мультимиллионеров и почти не уступал им по образу жизни.
Юность Джеральда Форда примечательна тем, что до 17 лет он не знал, кто его настоящий отец. Юноша считал отцом своего отчима, второго мужа матери, Джеральда Р.Форда. В действительности он был сыном Лесли Кинга, и его настоящее имя Лесли Линч Кинг. Он рос в условиях, типичных для высшего слоя среднего класса; подростком работал в разных качествах на лакокрасочном заводе, принадлежавшем отчиму. В 1930 году, будучи в выпускном классе средней школы, он устроился на неполный рабочий день мойщиком посуды и официантом в местный ресторан. Работать он пошел, впрочем, не от избытка свободного времени, а чтобы помочь семье, положение которой, как и тысяч других американских семей, резко ухудшилось в годы "великой депрессии". За время учебы в средней школе в Гранд-Рапидсе Форд зарекомендовал себя ведущим игроком школьной футбольной команды и поступил в Мичиганский университет, получив стипендию, выделяемую способным футболистам. После окончания университета в 1935 году он почти шесть лет проработал помощником тренера футбольной команды и тренером по боксу в Йельском университете, зарабатывая 2400 долл, в год. В этот период он вложил 1000 долл, в дом моделей "Коновер", где и сам какое-то время работал манекенщиком. В 1938 году поступил на юридический факультет Йельско203


го университета, где сначала совмещал учебу с работой, а три года спустя сдал экзамены и получил степень бакалавра юридических наук. Вернувшись в Гранд- Рапидс, он вместе с одним из своих друзей открыл юридическую контору, которая просуществовала всего год, так и не добившись сколько-нибудь значительной популярности у клиентуры. Весной 1942 года Форд пошел служить на флот в звании мичмана. Спустя три с половиной года вышел в отставку в звании капитана второго ранга.
После войны Форд поступил на службу в солидную адвокатскую фирму с жалованьем 3600 долл, в год. Тогда же он начал проявлять интерес к политическим делам в округе Кент (штат Мичиган) ; к тому времени его отчим стал председателем окружного комитета Республиканской партии. В 1948 году Форд баллотировался в конгресс и в период предвыборной кампании познакомился с дочерью представителя одной промышленной фирмы, Бетти Блумер Уоррен, на которой и женился за несколько недель до выборов. Б.Уоррен была разведена и работала в универсальном магазине консультантом по модам; до этого она окончила Бени- нгтонский колледж, обучалась в балетном классе Марты Грэхэм. Форд победил на выборах, хотя для этого ему пришлось скрыть факт своей женитьбы: многие в его избирательном округе осуждали разводы. Последующие 24 года Форд был членом конгресса, причем последние восемь лет — лидером республиканского меньшинства в палате представителей. В декабре 1973 года после скандальной отставки Спиро Т.Агню Форд стал первым в истории Соединенных Штатов вице-президентом, не избранным, а назначенным на этот пост. На следующий год, после того как Ричард Никсон, назначивший Форда вице-президентом, был с позором смещен со своего поста, Форд стал президентом в середине президентского срока, что — опять же впервые в истории страны — не было вызвано смертью его предшественника.
Джеймс Эрл Картер рос в пригороде Плейнса (штат
204


Джорджия), где у его отца была ферма и универсальный магазин. Позднее Картер вспоминал, что его отец заставлял всех членов семьи работать на ферме "круглый год до седьмого пота": Картер-старший владел фермой, на которой взращивались многие виды сельскохозяйственной продукции. По словам матери будущего президента, у них был "хороший дом", машина и "первый в Плейнсе радиоприемник". Впрочем, уровень жизни семьи был не слишком высок: в детские годы Джимми в отчем доме, как, впрочем, и во всех домах в округе, не было теплого туалета, электричества и водопровода — воду набирали из колонки. И все же, хотя детство Картера пришлось на годы "великой депрессии", подлинной нужды семья не знала, еды хватало на всех. Работа на ферме, хотя и утомительная, была мальчику не в тягость и даже приносила удовлетворение; ведь работать его заставляла не нужда, а, как позднее говорил он сам, "размах хозяйственной деятельности на их процветающей ферме". Пятилетним ребенком Картер уже зарабатывал по доллару в день, торгуя на улицах Плейнса вареным арахисом, а по субботам иной раз приносил домой и по пять долларов. Любопытно, что эта предпринимательская деятельность позволила ему к 9 годам скопить достаточно денег для более поздних коммерческих операций с хлопком — не слишком крупных, но прибыльных. Впоследствии из тех же средств он купил домики, которые сдавал внаем, получая, по собственным словам, квартплату в размере 16,50 долл, в месяц. Домики эти оставались, судя по всему, его собственностью в течение 15 лет; продал он их в 1949 году, уже будучи морским офицером на Гавайях. Чуть ли не с пеленок Картер мечтал о военной карьере и в 1943 году поступил в Военно-морскую академию Соединенных Штатов в Аннаполисе, предварительно год проучившись на курсах подготовки офицеров резерва в Технологическом институте Джорджии. В своей автобиографии Картер писал, что "гарантированное" образование в государственном учебном заведении было "немаловажным фактором" в то 205


время, которое он не совсем точно называет "первыми годами кризиса". На самом же деле Картер после окончания средней школы некоторое время проучился в Юго-Западном колледже Джорджии, и его решение поступить в морскую академию объяснялось скорее юношескими мечтами и поддержкой отца, с энтузиазмом воспринявшего идею о военной карьере сына, чем материальными затруднениями.
Окончив в 1946 году Военно-морскую академию и получив звание мичмана, Картер женился на Розалин Смит, с семьей которой Картеры были давно знакомы. Ее отец был, по слухам, потомком по побочной линии знаменитого капитана Джона Смита, однако в те годы работал механиком и водителем школьного автобуса в Плейнсе. Умер он, когда Розалин исполнилось тринадцать лет. После его смерти мать Розалин зарабатывала на жизнь шитьем, работала в бакалейной лавке, но вскоре стала заведовать местным почтовым отделением. Поднакопив денег, она отправила Розалин учиться в Юго-Западный колледж в Америкасе (штат Джорджия), в котором раньше учился и Картер. Картер служил на флоте семь лет, причем большую часть времени был офицером на подводной лодке, пройдя для этого специальную техническую подготовку. После смерти отца в конце 1953 года двадцатидевятилетний Картер решил выйти в отставку и заняться семейным бизнесом.
Отцовское наследство и несколько тысяч долларов, накопленные за время службы на флоте, помогли ему продержаться в первый, самый трудный год; вскоре дела новоиспеченного фермера-бизнесмена пошли успешно. Через пятнадцать лет ежегодный доход Картеров, основным источником которого было хранилище сельскохозяйственной продукции, составлял около миллиона в год. Картер был, кроме того, компаньоном в нескольких мелких фирмах и владельцем недвижимости в соседних округах. В 50-е годы Картер, человек, безусловно, честолюбивый, стал принимать активное участие в деятельности различных общественных орга206


низаций и занимал выборные и административные должности. По его собственным словам, он был председателем организации штата по семейному фонду, управляющим окружного отделения профессиональной организации бизнесменов "Лайонз Интернэшнл", возглавлял местную плановую комиссию, ассоциацию по планированию в штате Джорджия, был членом управления библиотеками и больницами, членом, а затем председателем школьного управления в графстве Самтер. Приобретя некоторое влияние в местных политических кругах, Картер был назначен председателем благотворительной организации "Марч оф даймз". Осенью 1962 года он был избран в сенат штата Джорджия, где оставался два срока. Его попытка в 1966 году добиться выдвижения Демократической партией своей кандидатуры на пост губернатора штата окончилась неудачей; однако он продолжал упорно идти к этой цели и в результате легко одержал победу на осенних выборах 1970 года. Не имея права остаться на этом посту на второй срок, Картер решил подняться на более высокую ступень. В 1974 году он был назначен председателем национального комитета Демократической партии по организации предвыборной кампании, а спустя еще два года, завоевав доверие партийных заправил, был выдвинут кандидатом в президенты.
Большая часть того, что написано о юности Рональда Рейгана, основана на его собственных воспоминаниях. В четырнадцать лет он, ученик средней школы, работал летом на строительного подрядчика. В течение последующих шести лет в летние месяцы он работал на спасательной станции в курортном местечке на берегу реки неподалеку от Диксона (штат Иллинойс). За это время Рейган, по его словам, спас 77 человек. Скопив 400 долларов и получив, кроме того, как способный спортсмен половинную стипендию, он поступил в Юрик- ский колледж — небольшое учебное заведение около Пеории, принадлежащее религиозной организации "Ученики Христа". Чтобы свести концы с концами, Р.Рей207


ган мыл посуду в общинном доме, обучал желающих плаванию, работал на кухне женского общежития. К учебе относился с прохладцей, привыкнув еще в школьные годы в Диксоне "учиться не перерабатывая, но чтобы не лишаться права быть зачисленным в спортивные команды". И в колледже он стремился не столько учиться, сколько быть членом футбольной команды. Но весь первый год обучения он оставался запасным игроком и лишь на второй год вошел в пятую команду колледжа. (Память, видимо, подвела Рейгана: трудно представить, чтобы в маленьком Юри кеком колледже насчитывалось даже тридцать игроков, не говоря уже о пяти командах.) Сам Рейган признался как-то, что перешел во вторую команду после матча, во время которого один из его друзей заранее предупредил его о тактике игры противника; в результате в глазах зрителей Рейган выглядел гораздо более способным игроком, чем был на самом деле. (Когда автор дописывал эту главу, как раз обсуждался вопрос, не был ли Рейган заранее осведомлен о том, что скажет Картер в ходе их знаменитой телевизионной дискуссии во время предвыборной кампании 1980 года.) Читал он, судя по всему, очень мало; а позднее сам говорил, что "в колледже есть занятия, куда более увлекательные, чем чтение".
После окончания колледжа в 1932 году Рейган вернулся домой и еще одно лето работал на спасательной станции, но потом устроился на работу спортивным комментатором и вел репортажи об играх футбольной команды университета Айовы на радиостанции в Давенпорте. За первый репортаж он получил 5 долл, плюс дорожные расходы, а за репортажи о последующих играх получал по 10 долл. В начале 1934 года он стал штатным спортивным комментатором на^адиостанции "WHO" в Де-Мойне — основной радиостанции компании Эн-би-си на Среднем Западе и вскоре зарабатывал уже 75 долл, в неделю, комментируя футбольные, бейсбольные матчи, соревнования по легкой атлетике и плаванию. Обладая богатым воображением, он комментировал спор208


тивные игры команд "Кабз" и "Уайт соке", не присутствуя на них, а разукрашивая лаконичные телеграфные сообщения "Вестерн юнион" вымышленными игровыми ситуациями на поле, быделяя Билли Германа, Гэбби Хартнета, Теда Лайонса и других популярных игроков. В 1937 году, находясь вместе с командой "Кабз" на ее весеннем тренировочном сборе в Каталине, Рейган был вызван на кинопробу в студию "Уорнер бразерс". Вскоре он подписал контракт о работе на киностудии за 200 долл, в неделю. Поначалу Рейган снимался в фильмах второй категории, а в фильмах первой категории получал лишь эпизодические роли. Вскоре, однако, он снялся в роли Джорджа Гиппа (с Пэтом О'Брайеном в роли Кнута Рокне) и генерала Кастера (с Эрролом Флинном в роли Джеба Стюарта). Пять лет спустя он подписал с "Уорнер бразерс" новый контракт на семь лет; его гонорары возросли теперь до 3,5 тыс. долл, в неделю. В 1940 году Рейган женился на кинозвезде Джейн Уаймэн. После того как Джейн превзошла его на профессиональном поприще, брак дал трещину, и в 1948 году Джейн подала на развод. Спустя четыре года Рейган женился вторично на малоизвестной киноактрисе Нэнси Дэвис. Нэнси была дочерью Кеннета и Эдит Лакит Роббинсов. Роббинса характеризовали как человека с деньгами, выходца из "старинной новоанглийской семьи, владевшей большим домом, фабриками, изготовлявшими шерстяные ткани... семьи, гордившейся своими традициями". Мать Нэнси была никому не известной киноактрисой; еще в детстве возникла у нее любовь к театру, и она не пропускала ни одного спектакля в театре в Ричмонде (штат Вирджиния), где ее дядя был управляющим. После развода с мужем матери Нэнси быстро наскучило возить с собой ребенка в гастрольные поездки, "пользуясь чемоданом вместо коляски". Она отдала двухлетнюю девочку своей замужней старшей сестре, которая жила в Бетесде (штат Мэриленд). Там Нэнси росла в достатке, типичном для семей среднего класса. Девочке не исполнилось и 209
14-843


восьми, когда ее мать вышла замуж за преуспевавшего и богатого хирурга Лайала Дэвиса. В четырнадцать лет по собственному желанию Нэнси отчим удочерил ее, и она стала Нэнси Дэвис. Нэнси училась в лучших частных школах Чикаго, затем в колледже Смита в Нортгемптоне (штат Массачусетс). Недоброжелатели утверждали, что ее высокое социальное положение открыло перед ней двери Голливуда — иначе эта молодая женщина с весьма скромными способностями ни за что не попала бы туда.
Рональд Рейган и по сей день остается типичным актером. Правда, некоторые его критики полагают, что своим успехом в Голливуде он обязан не столько актерскому дарованию, сколько приятной внешности и способности налаживать связи в продюсерами и кинокритиками вроде Хедды Хоппер и Лоуэллы Парсонс. На экране Рейган походил на манекен, и еще вопрос, был ли он настоящей кинозвездой, в чем, судя по всему, сам он уверен. Но как-никак его знала вся страна. И хотя он и не стал кинознаменитостью, его успех по крайней мере был ощутим в долларовом выражении. "Эррол Флинн второго разряда", как он сам себя окрестил, не сыграл ни одной главной роли, а снимаясь в нашумевших фильмах, не увенчал себя лаврами. После второй мировой войны он играл главным образом в ковбойских фильмах. К концу 40-х годов в его актерской карьере началась "полоса унижений", когда он снимался только во второразрядных фильмах.
Вторая мировая война принесла Рейгану-актеру желанные перемены. По свидетельству Лоренса Лимера, будучи призван на военную службу в мотомеханизированные части в звании лейтенанта, он из-за близорукости был признан лишь "ограниченно годным". Ли- мер пишет, что Рейган "с восторгом поменял бы театральные подмостки на адский театр войны". На самом же деле ни в каких сражениях Рейган не участвовал; войну он провел в Голливуде, исполняя обязанности офицера по кадровым вопросам в подразделении армей210


ских ВВС. Он озвучивал учебные фильмы и иногда сам принимал в них участие. В то время когда такие актеры, как Стерлинг Хейден и Джеймс Стюарт, сражались за пределами родины и тысячи простых людей с физическими недостатками, куда более серьезными, чем у Рейгана, находились на фронтах, Рейган провел войну в весьма комфортабельных условиях, которые, по словам Лоренса Лимера, "большинство американцев сочли бы для себя в то время постыдными". В начале 50-х годов, когда его актерская звезда начала закатываться, Рейган стал своего рода "неофициальным рупором" киноиндустрии. В 1954 году он заполучил завидную работу у "Дженерал электрик корпорейшн", сначала с окладом 125 тыс. долл, в год, а спустя короткое время — 150 тыс. Все последующие восемь лет он был ведущим телевизионных программ, финансировавшихся компанией, и рекламировал ее новую продукцию. Он также выезжал на заводы "Дженерал электрик" с лекциями и выступлениями с целью поднять моральный дух рабочих. В 1962 году в связи с падением популярности телепрограмм компании Рейган лишился своего места. Период безработицы был, однако, недолгим и не причинил ему заметного ущерба: к тому времени он был уже состоятельным человеком, владельцем крупных земельных участков. Его брат, вице-президент крупного рекламного агентства, помог ему устроиться в 1964 году на работу в корпорацию "Бораке" ведущим телесериала "Долина смерти". К 1966 году Республиканская партия выдвинула его своим кандидатом на пост губернатора Калифорнии, и на осенних выборах он одержал победу над занимавшим этот пост демократом Пэтом Брауном.
Подобно Ричарду Никсону, Рональд Рейган нажил политический капитал главным образом на воинствующем антикоммунизме. По собственному признанию Рейгана, в начале своей карьеры в Голливуде он был либералом и, как можно предположить, "принимал близко к сердцу борьбу за справедливость". Да, дейст211
14*


вительно, он был сначала членом Гильдии киноактеров, а затем в течение нескольких лет был ее президентом. Но при этом еще в 1947 году Рейган одобрял действия Комитета палаты представителей по расследованию антиамериканской деятельности, против которого резко возражали либерально настроенные деятели Голливуда, и выступал свидетелем обвинения, требуя, чтобы лица, не желавшие давать показания Комитету, заносились бы в "черные списки". Возможно, он говорил правду, утверждая, что до 1952 года он голосовал за демократических кандидатов в президенты и лишь спустя 10 лет перешел на сторону республиканцев. Но, выступая в свое время от имени "Дженерал электрик", он неизменно возражал против бесплатной медицинской помощи престарелым, реконструкции коммунального хозяйства в городах, социальных проектов Управления по делам развития долины р.Теннесси, принятия закона об улучшении благосостояния граждан. Прогрессивный подоходный налог он называл "изобретением Карла Маркса" и "сутью социалистического государства". Не приходится сомневаться, что все это он говорил искренне. В начале 60-х годов Рейган стал выразителем умонастроений консервативного крыла Республиканской партии. Барри Голдуотер заявил, что он "готов будет не только сотрудничать с Рональдом Рейганом, но и служить под его началом". В ходе подготовки к кампании по выборам губернатора в 1966 году Рейган воспользовался услугами рекламного агентства "Спенс- Робертс"; агентство давало ему советы, как избежать огласки крупных пожертвований, сделанных в его избирательный фонд представителями промышленных корпораций, и создать в глазах выборщиков образ человеколюба и даже эрудита. Его не нужно было учить, как угодить "денежным людям": по крайней мере со времени своей работы в "Дженерал электрик" он только этим и занимался. В 1970 году Рейган был переизбран губернатором Калифорнии, но в 1974 году не стал добиваться переизбрания на третий срок, решив, что 212


настало время восхождения к вершинам. В 1976 году он проиграл Джеральду Форду битву за выдвижение кандидатом в президенты от Республиканской партии; но четыре года спустя добился одобрения своей кандидатуры сначала Республиканской партией, а затем и всей страной.
Описание карьеры президентов, до того как они заняли высший в стране пост, — это почти во всех случаях перечень их успехов и достижений. В обществе, в котором профессия юриста считается одной из самых престижных и в котором лишь доля процента взрослого населения страны имеет возможность овладеть этой профессией, более двух третей президентов либо были адвокатами, либо имели юридическое образование. Более того, карьера большинства президентов, бывших профессиональных юристов, свидетельствует, что они были весьма преуспевающими адвокатами с доходной практикой, учились в престижных колледжах, проходили адвокатскую практику под руководством богатых и именитых представителей этой профессии. Профессиональная карьера президентов имеет мало общего с карьерой большинства юристов страны. Президенты, по крайней мере по обычным меркам, были сливками адвокатского сословия.
Не удивительно также, что более двух третей президентов уже в начале карьеры активно участвовали в политической жизни и добивались успехов на этом поприще; 50% президентов США до появления их в Белом доме избирались в палату представителей, почти 40% — в сенат и около 50% занимали пост губернатора штата. Даже по самым скромным оценкам, это были гораздо более престижные и высокооплачиваемые посты, чем у большинства американцев — выходцев из среднего и низшего слоев среднего класса. В этом отношении президенты отличались от рядовых американцев еще больше, чем их состоятельные и родовитые отцы и деды.
Один известный политолог писал, что "президенту
213


Соединенных Штатов вовсе не обязательно иметь высшее образование". Однако 70% президентов посещали колледжи, тогда как среди простых американцев число обучавшихся в высших учебных заведениях в соответствующих возрастных группах составляло до 1900 года менее 1%. По конституции США президент и в самом деле не обязан иметь высшее образование. Однако элементарный здравый смысл подсказывает, что президенту следует быть достаточно высокообразованным человеком. (Увы, если разобраться, обучение в колледже еще не гарантирует, что президент — человек действительно образованный.) Но в данном случае можно ограничиться констатацией бесспорного факта: по своему образовательному уровню, так же как и по другим поддающимся измерению параметрам, президенты значительно отличались от рядовых американцев.
Социальные портреты президентов, которые автор набросал в данной главе, не дают полного представления о том, что же отличало руководителей от тех, кем они руководили. Рассмотрим, к примеру, вероисповедание: в этом отношении президенты отличались от своих избирателей почти столь же сильно, как и по профессионально-образовательным характеристикам. Речь идет, конечно же, о принадлежности к той или иной церкви, а не об истинных религиозных верованиях и убеждениях. Это и понятно: во-первых, убеждения и верования какой-либо фиксации не поддаются и не измеряются, а во-вторых, принадлежность к определенной церкви в США является более надежным индикатором социального положения. Есть, конечно, богатые и бедные католики, методисты и баптисты; представители англиканского вброиспове- дания, пресвитериане или конгрегационалисты, разумеется, могут стоять на любых ступенях социальной лестницы; подобные расхождения — обычное явление и среди членов любых религиозных сект, верований и деноминаций; поэтому то или иное вероисповедание, принадлежность к определенной церкви сами по себе не могут служить надежным критерием социального 214


положения. Однако можно говорить все же, что определенные социальные группы чаще всего принадлежат и к какой-то определенной церкви. Характерно, например, что большинство президентов принадлежали к протестантским деноминациям, прихожанами которых в разные периоды времени было когда менее 10, а когда и менее 5% всего населения США. Можно сказать, что президенты принадлежали, как правило, к высокопрестижным деноминациям — епископальной, пресвитерианской, унитарианской, голландской реформистской церкви — или, наконец, к секте квакеров; среди лиц, принадлежащих к этим деноминациям, необычайно высок процент профессионалов и бизнесменов. Лишь немногие президенты были баптистами, методистами и католиками, а именно к этим вероисповеданиям и церквам принадлежат большинство американских христиан.
Имеющиеся в нашем распоряжении данные не позволяют говорить о вероисповедании того или иного президента с абсолютной уверенностью. В рассчитанных на широкий круг читателей работах, посвященных президентам, зачастую без всяких оговорок и без достаточного фактического обоснования указывается, к какой церкви принадлежал тот или иной из них. В ряде случаев вообще очень трудно установить вероисповедание президента и то, был ли он вообще верующим. Вот почему различные авторы, касаясь этого вопроса, приводят разноречивые данные. Дать однозначную оценку действительно трудно: достаточно упомянуть, например, что Полк, будучи по материнской линии потомком основателя пресвитерианства в Шотландии Джона Нокса, сам был своего рода "финансовой опорой" пресвитерианской церкви и неизменно сопровождал мать, посещавшую службу у пресвитериан. Но если мать почему-либо не могла пойти в церковь, Полк тут же отправлялся к методистам. Ближе к старости Полк стал поговаривать о своем желании креститься, и, хотя мать пригласила для совершения обряда крещения пресвитерианского священника, Полк в конце концов предпочел методис215


тов. Подобным же образом меняли свои религиозные убеждения и другие президенты, причем не всегда ясно, в какой период своей жизни. Так, Пирс, считавшийся конгрегационалистом, посещал и пресвитерианскую, и епископальную церкви. Кливленд, не принадлежавший ни к одной из церквей, посещал пресвитерианские службы, а Теодор Рузвельт питал, как известно, симпатии и к пресвитерианам, и к голландским реформистам.
Поскольку большинство президентов начинали свою карьеру, уже находясь на одной из высочайших ступеней социальной лестницы, совершить резкий социальный подъем им было трудно, если не невозможно. В самом деле, могли ли, например, Вашингтон, Джефферсон, Мэдисон, Монро, Джон Куинси Адамс, Гаррисоны, Тайлер, Полк, Тейлор, Тафт, оба Рузвельта, Вильсон и Кеннеди подняться намного выше своих родителей? Те же из президентов, чье социальное положение в начале жизненного пути было ниже положения представителей немногочисленных высших классов, почти все без исключения поднимались по социальной лестнице еще до того, как стали президентами. Наиболее показательна в этом отношении карьера Джэксона, Филмора, Линкольна, Эндрю Джонсона, Гарфилда, Гувера, Эйзенхауэра, Никсона и Рейгана. Один лишь Грант едва не остался в неудачниках: его положение до Гражданской войны и близко не напоминало того материального положения, которое занимал его отец. Однако, прославившись в годы войны, он быстро разбогател за счет щедрых пожертвований.
Самый важный вопрос заключается в следующем: чем объясняется успех будущих президентов до их прихода в Белый дом? Единого ответа на это нет. Каждый отдельный случай требует анализа, учитывающего самые различные факторы, не всегда поддающиеся точной оценке. В следующей главе анализируется роль социального положения семей будущих президентов и преимуществ, которые тот или иной из них имел с детских лет, в его последующем восхождении к вершинам власти. Определенное внимание будет уделено также 216


их собственным достоинствам и заслугам. Спору нет, дать исчерпывающий ответ на вопрос о генезисе их успехов вряд ли удастся.
Не подлежит, однако, сомнению, что еще до прихода в Белый дом все без исключения президенты США добились впечатляющих успехов, о которых не мог мечтать "средний американец".


ГЛАВА ПЯТАЯ
ВЛИЯНИЕ СОЦИАЛЬНОГО ПРОИСХОЖДЕНИЯ ПРЕЗИДЕНТОВ НА ИХ КАРЬЕРУ
В ЗРЕЛОМ ВОЗРАСТЕ
Почти все президенты сделали весьма успешную карьеру еще до прихода в Белый дом. Возникает вопрос, в какой степени они обязаны этими успехами высокому социальному положению своих семей и своему привилегированному воспитанию и образованию, что отличало большинство из них.
На этот вопрос нет однозначного ответа, хотя обойти его в серьезной работе по данной теме все же нельзя. Анализировать причину успехов того или иного человека вообще дело трудное и щепетильное. Невозможно точно определить, в какой мере каждый человек обязан своими успехами врожденным умственным способностям и физическим преимуществам, свойствам характера, честолюбию, напористости, наконец, удаче, а в какой — богатству, высокому социальному положению, престижу и влиянию семьи, в которой он родился. Личные успехи и неудачи, как любой поворот в судьбе человека, объясняются сочетанием целого ряда факторов, практически неотделимых друг от друга. Попытка оценить значение каждого из них в отдельности — занятие в общем схоластическое, хотя и небесполезное. Не претендуя на обязывающие выводы, определенную пользу из этого можно извлечь, анализируя обширный фактический материал. Так или иначе, разумный подход к вопросу о влиянии условий жизни в детстве на последующую карьеру того или иного человека в любом случае предполагает осознание того бесспорного факта, что масштабы этого влияния могут быть ограниченными.
218


Так, например, принято думать, что человек, родившийся в богатой и влиятельной семье и добившийся впоследствии успехов на своем жизненном пути, обязан этим главным образом, если не всецело, преимуществам, полученным им от рождения. Однако на деле это не всегда так. Вполне допустимо, что он смог бы многого добиться и не обладая наследственными привилегиями. Правильным в данном случае было бы отказаться от гипотезы о преобладающем влиянии условий жизни человека в детстве на его последующую карьеру и тщательно проанализировать оптимально доступный фактический материал с целью определить истинную причину достигнутых им успехов. К счастью, в фактах, касающихся жизни президентов, нет недостатка.
Некоторые президенты всем были обязаны только самим себе; успехи, которых они добились, практически никак не были связаны с их происхождением и объяснялись в первую очередь их собственным напряженным трудом. Однако карьера типа "из грязи в князи", как правило, нетипична; таков был, к примеру, жизненный путь Филмора, Эндрю Джонсона, в меньшей степени Линкольна. Отец Линкольна и его предки по отцовской линии были более обеспеченными и занимали более высокое положение, чем принято думать. И все же решение Линкольна стать адвокатом, его успехи на адвокатском поприще, а также его решение заняться политикой, судя по всему, никак не связаны с материальным и социальным положением его семьи. Видное положение отца Джонсона (чей социальный статус был, впрочем, сомнителен), а точнее говоря, его на удивление близкие отношения с местными заправилами не избавили Джон- сона-младшего от нужды и невзгод после того, как отец утонул. Четырнадцатилетним мальчиком его отдали в обучение к ремесленнику. Филмор, так же как и Джонсон, пошел в подмастерья в четырнадцать лет. В девятнадцать лет он начал изучать юриспруденцию, а четыре года спустя стал практикующим адвокатом.
219


В обоих случаях он всем был обязан собственному честолюбию и усилиям. Путь в политику открыли ему богатство и высокое положение, которых он добился, преуспев на адвокатском поприще. Те, кто придерживается иного мнения, могут, конечно, не без основания возразить, что необычайная удача Филмора, наставником которого в юриспруденции стал известный и богатый адвокат, объяснялась в известной степени доброй репутацией его семьи; что своим избранием в законодательное собрание штата Линкольн в какой-то степени был обязан положению отца, каким бы скромным оно ни было. Представляется, однако, более обоснованным считать, что оба названных президента своими успехами в зрелом возрасте обязаны лишь самим себе.
Жизненный путь таких президентов, как Гарфилд, Никсон и Рейган, лишь немногим отличается от карьеры Филмора, Линкольна и Эндрю Джонсона. Отец Гарфилда был весьма небогатым человеком, но можно поверить матери будущего президента, говорившей, что нужды семья на знала. Мальчиком Гарфилда отдали в частную школу, затем он окончил частное техническое училище и, наконец, престижный колледж. Подобные учебные заведения для большинства американцев в середине XIX века были вне пределов досягаемости. Большими способностями Гарфилд не обладал. По замечанию одного из симпатизировавших ему преподавателей колледжа, "на гения он явно не тянул". Никсон и Рейган поднялись к вершинам власти, спекулируя на страхе перед коммунизмом, который испытывала страна; их карьера, мягко говоря, не вызывает восторга, но, сколь бы сомнительной она ни была, нельзя не признать, что успеха они добились главным образом благодаря собственной активности, а не тем скромным преимуществам, которые определялись положением их семей. С другой стороны, однако, Никсон в 17 лет поступил в колледж, о чем большинство американцев его возраста и мечтать не могли. Рейган смог проучиться в колледже на собственные деньги, скопленные во время работы в 220


летние месяцы и на половинную стипендию, полученную им за спортивные успехи; но, как-никак, он принадлежал к избранному меньшинству молодых американцев, будучи избавлен от необходимости с отроческого возраста зарабатывать себе на жизнь. Все это отнюдь не означает, что поддержка семьи сыграла решающую роль в подъеме Никсона и Рейгана. Из целого ряда факторов, определяющих успешную работу любого человека, решающими в первом случае были холодный расчет и оппортунизм, во втором — личное обаяние и хорошо подвешенный язык. Но в начале карьеры обоих президентов положение их семей сыграло известную роль. Никсон никогда не откликнулся бы на объявление о кандидате на пост конгрессмена от Республиканской партии, не имей он высшего образования. Рейган не оказался бы в Каталине с чикагской командой "Кабз", не будь за его спиной тех лет, которые он провел в колледже.
Стрелка на оценочной шкале слегка сдвигается в сторону семейного влияния в карьере таких президентов, как Трумэн и Эйзенхауэр. После первой мировой войны Гарри Трумэн, в то время мелкий бизнесмен, испытывал определенные финансовые трудности, но не следует забывать, что молодым человеком — на втором и на третьем десятке лет — он руководил делами солидной процветающей фермы, которую его семья унаследовала от родных его матери. Впоследствии полученное им наследство помогло ему собрать большую сумму денег, чтобы он смог вложить их в галантерейный магазин. Положению семьи, а в равной мере и собственным военным заслугам Трумэн обязан тем, что после окончания войны местная организация Демократической партии наметила его на должность судьи. Отец Эйзенхауэра хотя и не преуспел как бизнесмен, но зарабатывал куда больше среднего квалифицированного ремесленника на маслобойне своего шурина; там же после окончания средней школы работал десятником и молодой Эйзенхауэр. К тому же семье оказалось 221


по карману дать ему образование в Вест-Пойнте.
Президенты Джэксон, Ван-Бюрен, Грант, Гувер и Линдон Джонсон были людьми выдающихся способностей; все они добились до прихода в Белый дом впечатляющих успехов, которыми были обязаны прежде всего личным качествам, смекалке и динамизму. В то же время каждый из них уже с самого начала имел немаловажные преимущества. Бесспорно, чтобы воспользоваться этими преимуществами, нужны были и кое-какие личные качества, но тем не менее эта значительная, по меркам среднего американца, стартовая "фора" придала им ускорение, необходимое для дальнейшей "борьбы за место под солнцем".
С юности Джэксон готовился к карьере юриста под руководством весьма влиятельных и именитых наставников; это и открыло энергичному молодому адвокату, спекулировавшему между делом недвижимостью, а потом служившему в армии, двери в "аристократическое" общество Теннесси. Однако изначальным фактором, благодаря которому он занял место в верхних эшелонах общества окраинного штата страны, были, безусловно, все же его наследство и социальное положение родственников по материнской линии. Внимание современников привлекло уникальное сочетание в нем твердости характера и натуры бойца, проявлявшееся в любых жизненных обстоятельствах — в борьбе против личных недругов, в схватках с индейцами или в сражениях с англичанами. Может сложиться впечатление, что Джэксон добился бы жизненного успеха независимо от условий, в которых он начинал свой жизненный путь. Дело, однако, в том, что с молодых лет он занимал относительно высокое социальное положение, открывавшее перед ним важные дополнительные возможности, которые были бы закрыты для него, занимай он другое положение в обществе. Он использовал эти возможности в полной мере. И все же вопрос остается открытым: смог бы молодой человек, столь же мужественный, честолюбивый, энергичный и преданный своему 222


делу, как Джэксон, достичь вершин, не получив наследства и родившись в простой и небогатой семье. Исключать возможность полного крушения подобного молодого человека, не уступающего по своим качествам Джэксону, означало бы принять на веру набивший оскомину предрассудок, милый сердцу представителей имущего класса, утверждавших, что в жизненных неудачах человек должен винить лишь самого себя. Подобное утверждение, мягко говоря, недоказуемо.
Мартин Ван-Бюрен зарекомендовал себя способным и расчетливым человеком еще до того, как стал хозяином в Белом доме. Современники считали его самым изощренным политиком тех лет; кроме того, он продемонстрировал большие способности на адвокатском поприще и нажил значительное состояние, преуспев и как юрист, и как политик. Нельзя, однако, отрицать, что своими успехами он во многом обязан возможностям, открывшимся перед ним с юных лет и недоступным большинству его современников: учился он в частной школе, готовился к карьере юриста под руководством видного профессионала с большими связями. Престиж семьи и высокое положение первого мужа матери, безусловно, способствовали его дальнейшей карьере.
Автор одной из последних биографий Гранта пишет, что тот вообще не обладал "ни врожденными способностями, ни даром перевоплощения, ни природным умом". Грант стал непобедимым кандидатом в президенты благодаря военной доблести, проявленной им во главе юнионистской армии. Офицерское звание он получил после окончания относительно привилегированной частной школы и академии в Вест-Пойнте, куда он попал благодаря незаурядным коммерческим успехам своего отца.
Достижения Герберта Гувера как инженера и бизнесмена можно сравнить с успехами Гранта, хотя они не были столь впечатляющи и общеизвестны. Как и Грант, обязан этими успехами он был прежде всего самому себе. Подобно Гранту, Гувер смолоду опирался
223


на поддержку своего дяди, влиятельного человека, обеспечившего ему первоклассное образование. Линдон Джонсон умело использовал на своем жизненном пути все представлявшиеся ему возможности, чтобы сделать себе имя в политике: от дружеского общения с сенатором своего штата до положения личного секретаря одного из членов конгресса. Он часто сетовал на невзгоды, испытанные в юности. Но не следует забывать, что его отец занимал видное положение в политических кругах Техаса; молодой Джонсон учился в колледже, после окончания которого сразу же подыскал себе "непыльную" работу; первых успехов в своей политической карьере в Техасе он добился главным образом благодаря авторитету своего отца в влиятельных местных кругах.
Хотя отчим Джеральда Форда и был преуспевающим бизнесменом из высшего слоя среднего класса, в Мичиганский университет будущий президент попал лишь благодаря стипендии, полученной им за свои заслуги на футбольном поле. Будучи в колледже "звездой" футбола, он устроился по окончании учебы футбольным тренером в Йельском университете и таким окольным путем стал впоследствии студентом юридического факультета этого знаменитого высшего учебного заведения. Большую часть своей политической жизни Форд был членом палаты представителей от штата Мичиган. Как политик он начинал в округе Кент, где залогом его успеха было положение отчима, являвшегося одним из руководителей местной организации Республиканской партии.
Утверждение, что большинство — около двух третей —’ президентов обязаны своими успехами унаследованным преимуществам, позволившим им легко, почти без усилий, занять высокое положение в обществе, отнюдь не умаляет их личных качеств и заслуг. Просто они преуспели на профессиональном поприще и добились высоких политических постов не в силу своих подчас действительно незаурядных способностей, а прежде 224


всего благодаря высокому положению, богатству и заслугам семей, из которых вышли. Дело не в том, что в личных качествах будущих президентов чего-то недоставало, а в том, что не они оказались решающим положительным импульсом в начале их карьеры.
Президенты Джон Адамс, Джефферсон, Мэдисон, Джон Куинси Адамс, Тафт и Вильсон смолоду обнаружили незаурядные интеллектуальные способности; казалось бы, что они должны были достичь высокого положения и без унаследованных преимуществ. Но и в этом случае не представляется возможным определить с достаточной точностью, в какой мере они обязаны своими успехами привилегированному положению своих семей, а в какой — прочим факторам, в том числе и своим врожденным способностям.
Джон Адамс родился в Брейнтри (штат Массачусетс) в семье, занимавшей в здешнем обществе второе место по престижу и влиянию. Как и подобало отпрыску подобной семьи, он получил образование в Гарвардском университете и готовился к карьере юриста под руководством самого известного бостонского адвоката. Конечно, все эти сами по себе благоприятные обстоятельства еще не гарантировали его восхождения, не обладай он соответствующими способностями и чертами характера. Не подлежит, однако, сомнению, что путь к успеху как на профессиональном, так и на политическом уровне открыло ему прежде всего видное положение его семьи, а отнюдь не врожденные способности, которые он в юности еще не имел возможности проявить.
Один из самых известных биографов Джефферсона заметил, что "самым важным фактом" в начале его карьеры была "материальная обеспеченность семьи". Джефферсон родился в богатой семье вирджинских аристократов, с детства был на попечении гувернеров, затем окончил колледж Уильяма и Мэри, готовился к карьере адвоката под руководством одного из самых именитых представителей этой профессии, а став практикующим адвокатом, быстро завоевал популярность у 225
15-843


богатых и влиятельных клиентов. Ему не составило большого труда добиться привилегированного положения и занять руководящие посты в различных религиозных, общественных и политических организациях, которые в те времена являлись монополией представителей самых знатных семей. Его незаурядные способности, необычайно широкий круг интересов, охватывавший науку и искусство и вызывавший восхищение и преклонение его современников, впоследствии приводили в изумление целые поколения исследователей. Но сколь выдающимися бы ни были таланты Джефферсона, факт остается фактом: получить прекрасное образование, непрерывно расширять свой кругозор в дорогостоящих путешествиях в Европу позволило ему богатство родителей, к которому он присовокупил и собственное немалое состояние; нажить его ему помогли все те же высокое социальное положение и богатство отчего дома. Джефферсона, бесспорно, можно уподобить "титану эпохи Возрождения"; он стал им прежде всего благодаря унаследованным социально-экономическим преимуществам, а не собственным природным задаткам и умственным способностям.
Подобно своему наставнику Джефферсону, Мэдисон родился в богатой семье с высоким социальным положением, учился в одном из самых престижных и известных университетов. Получив юридическое образование, Мэдисон не пожелал заниматься адвокатской практикой и жил на доходы от унаследованных поместий и от перепродажи недвижимого имущества в начальный период своей карьеры. Его политическая карьера сложилась успешно, да и могло ли быть иначе? В то время для молодого человека из знатной семьи добиться высокой государственной должности в Вирджинии было все равно что выпить стакан воды. Участие Мэдисона в работе Конституционного конвента весной 1787 года и его несколько позднее опубликованные в "Федералисте" статьи (статьи для "Федералиста" писали также Александр Гамильтон и Джон Джей) свидетельствовали о 226


том, что Мэдисон не только блестяще разбирался в политических и философских теориях, но был и тонким ценителем искусства. Он продемонстрировал свои дарования, смолоду вступив на политическое поприще. Но возможность к тому обеспечило ему скорее положение семьи, нежели собственные способности, которые он к началу своей карьеры, естественно, еще не успел проявить.
Джон Куинси Адамс, сын одного из видных государственных деятелей страны, получил блестящее образование. Окончив Гарвардский университет, молодой адвокат вступил на политическое поприще; легкость, с которой он приобщился к политическим делам, объяснялась прежде всего положением его отца, занявшего второй по значению в государстве пост вице-президента в администрации Вашингтона. Еще до того, как он стал вторым человеком в государстве, Адамс-старший предоставил сыну неоценимые возможности для политической карьеры. Куинси Адамс хорошо зарекомендовал себя, проявив твердость характера и остроту ума, которые выделяли его из сверстников. И все же успешное начало его карьеры, как и у его блестящих предшественников в Белом доме, было предопределено не личными способностями, а унаследованными социальными преимуществами.
Выше уже шла речь об ошибочной точке зрения Джеймса Брайса, считавшего, что большинство президентов США были людьми скромного происхождения, сумевшими подняться к вершинам власти благодаря собственным заслугам. Совершенно правильным, однако, представляется другое высказывание того же исследователя, гласящее, что среди президентов США или кандидатов в президенты лишь немногие могут быть названы выдающимися людьми. (В заключительной главе еще будет сказано о том, как автор иными путями тоже пришел к совершенно аналогичному выводу.) В самом деле, лишь немногие президенты проявляли незаурядные способности с самого начала своей карье227
15*


ры; еще меньше было среди них людей, располагавших к себе по своему характеру. После президентства Джона Куинси Адамса прошло почти столетие, прежде чем высший пост в государстве вновь занял человек с незаурядным интеллектом (если не считать Линкольна).
Уильям Хоуард Тафт открыто признавал, что своими успехами в политике обязан прежде всего "высокому положению отца". Впрочем, подобное признание свидетельствовало скорее об откровенности, чем о чрезмерной скромности. В Йельский университет, где Тафт действительно блестяще зарекомендовал себя, он попал лишь благодаря богатству и положению отца. После окончания юридического факультета он мог рассчитывать на видное положение в обществе не потому, что, подобно английскому юристу У.Блэкстону, рано проявил свои способности, а опять-таки потому, что был сыном своего отца. Правда, именно собственные энергия и личнь|е качества позже открыли ему путь к высоким юридическим, административным и политическим постам. Немаловажное значение имел при этом и присущий ему глубокий консерватизм, внушавший доверие видным представителям имущего класса, которые финансировали Республиканскую партию и направляли всю ее деятельность. И все же, несмотря на выдающийся интеллект и трудолюбие, Тафт, как он сам прекрасно понимал, смог играть главную роль на политической арене прежде всего благодаря видному положению отца.
Не все в жизни поддается логическому объяснению; в Соединенных Штатах, к примеру, политики с незаурядным интеллектом далеко не всегда добиваются успеха. Тафт по всем параметрам оказался довольно бесцветным президентом и пробыл в Белом доме лишь один срок. Действительно незаурядный, по крайней мере с моей точки зрения, президент пришел в Белый дом сразу же после Тафта. Это был Вудро Вильсон. Его президентство было весьма примечательным, и его переизбрали на второй срок. Однако многие до сих пор не могут однозначно оценить президентство Вильсона.
228


Некоторые с горечью замечают, что деятельность Вудро Вильсона на посту президента, особенно в течение второго срока, вызывает серьезные сомнения в справедливости платоновского афоризма о том, что в идеале управлять государством должен философ (впрочем, в идеальной республике Платона слишком откровенное желание Вильсона добиться высшего поста закрыло бы ему путь к власти). Вильсон был блестящим студентом, стал видным ученым; первая же написанная им книга не утратила актуальности и столетие спустя именно как научный труд (посвященный в данном случае взаимоотношениям конгресса и правительства), а не как источник сведений о самом авторе, каковым чаще всего были книги, написанные другими президентами. Кроме того, в отношении Вильсона не возникает ни малейших сомнений, что именно он и был автором книг, вышедших под его именем. Сын видного священнослужителя, Вильсон имел редкую возможность получить образование в лучших университетах на севере и юго-востоке страны. Учитывая все это, можно без преувеличения сказать, что Вильсон больше, чем кто-либо другой из тех его немногочисленных предшественников в Белом доме, которые обладали незаурядным интеллектом, был обязан своим родителям не социальным положением, а генами.
За шестьдесят с лишним лет, прошедших после президентства Вильсона, никто из хозяев Белого дома не был человеком действительно выдающегося ума. Некоторые могут назвать этот факт печальным, другие могут возразить, что и президентство человека одаренного может быть не блестящим по своим результатам или что успешное исполнение президентских обязанностей зависит в США скорее от других качеств. К тому же способности способностям рознь. Линкольн, например, не был эрудитом и книжником, как Джефферсон, Мэдисон, Адамс и Вильсон, и, может быть, именно поэтому шестнадцатый президент, находясь у власти, обнаружил сметку, энергию и практический ум.
229


Другие "баловни судьбы", даже не будучи людьми незаурядными, обладали определенными чертами характера и личными качествами, которые в сочетании с положением и влиянием их семей облегчили им путь в Белый дом. Так, некоторые скептики и историки-ревизионисты с явным удовольствием указывают на то, что в годы Американской революции Джордж Вашингтон на поле боя чаще терпел поражения, чем одерживал победы. Однако, несмотря на тактические просчеты Вашингтона- военачальника, на его известную ограниченность и прочие недостатки характера, .именно решительность Вашингтона стала залогом создания независимых Соединенных Штатов. Его твердый характер оказался ценным неожиданным приобретением для рождавшейся нации. Но и Вашингтон был назначен главнокомандующим не за свои личные достоинства, а благодаря богатству и аристократическому происхождению, за его "консерватизм южанина" и за некоторый военный опыт, который мог обрести в то время лишь человек его происхождения и социального положения. Вашингтон принадлежал к элите тогдашнего американского общества — крупным землевладельцам и рабовладельцам, которые вели роскошный образ жизни, жили в великолепных, прекрасно обставленных домах, не жалели денег на развлечения, увлекались псовой охотой. Представители этого слоя общества держали в своих руках все руководящие должности в административных и церковных организациях, так же как и командные посты в ополченческих частях. Он принадлежал к этому классу с рождения, унаследовав все неотъемлемые атрибуты его представителей. Подобно многим другим президентам, женившись, Вашингтон разбогател еще больше и еще выше поднялся по социальной лестнице. Более того, как будет показано ниже, его привилегированное положение само по себе значительно повышало его шансы на брак с женщиной с состоянием и положением.
Многие историки считают короткое президентство Джона Тайлера неудачным; он настроил против себя 230


собственную партию и тем самым свел к нулю шансы на выдвижение своей кандидатуры на очередных президентских выборах, которые могли бы принести ему избрание в Белый дом на полный срок. Однако поражение он потерпел в результате цельности характера или, по мнению иных современников, упрямства и нежелания принять партийную программу, с которой по принципиальным соображениям был не согласен. Характер Тайлера проявился еще до его прихода в Белый дом: он ушел в отставку с поста сенатора Соединенных Штатов по причине расхождения взглядов по принципиальному политическому вопросу. Законодательное собрание Вирджинии выдвинуло Тайлера кандидатом в сенат по той же причине, по которой ранее выдвигало его кандидатом в палату представителей и на самые различные высокие посты в штате: за его принадлежность к одной из самых видных семей в "Старом доминионе"1. О Тайлере говорили, что ему не нужно было карабкаться по социальной лестнице, ибо он с рождения принадлежал к элите. Его доходная адвокатская практика и политическая карьера, как говорится, сами приплыли к нему в руки. Тайлеру не было нужды обладать незаурядными способностями; не показать себя полным ничтожеством — этого было для него более чем достаточно. Вышесказанное, однако, не означает, что Тайлер был совершенно бездарен; он был человеком со средними способностями, и не больше.
Лучшая из биографий Гровера Кливленда была издана с подзаголовком "Урок мужества". В ней говорилось, что Кливленд, будучи мэром Буффало и став президентом, проявил определенную принципиальность в проведении собственной политики и в ряде случаев шел на конфронтацию с законодателями. Однако тот же Кливленд, дабы избежать военной службы во время Гражданской войны, не побрезговал нанять взамен себе другого человека. Разрекламированная независимость Кли-
«I
Одно из прозвищ штата Вирджиния. — Прим. ред. 231


вленда в его бытность политиком местного уровня, видимо, и объясняла в известной мере расположение, которое он снискал у партийных боссов, а в конечном итоге и у избирателей, но нельзя отрицать, что семейные связи во многом способствовали его профессиональной и политической карьере. Карьеру юриста Кливленд начал клерком в одной из самых престижных адвокатских контор в Буффало, куда он устроился благодаря влиянию богатого дяди. Успехами на юридическом и на политическом поприще Кливленд действительно в какой-то мере был обязан своему здравому смыслу, трудолюбию и консервативным взглядам. Но все же куда большую роль в его карьере сыграли преимущества, которые с самого начала обеспечил ему влиятельный дядя с его обширными связями.
Политические деятели XIX века частенько говорили о "возможностях" того или иного кандидата в президенты, имея в виду реальные шансы добиться выдвижения его кандидатуры, помимо желания баллотироваться, а затем и победить на выборах. Партийные боссы, отдавая себе отчет в том, что кандидат в президенты, обладающий привлекательными чертами характера, имеет больше шансов завоевать симпатии избирателей, все же не уделяли этому моменту слишком большого внимания. Доказательством служит длинный перечень абсолютно бесцветных фигур, выдвигавшихся главными партиями кандидатами в президенты на протяжении прошлого века. Возможно, минувший век был в этом смысле более благоприятным для кандидатов, поскольку, оценивая шансы того или иного из них на высший пост в государстве, его личному обаянию большого значения не придавали. В XX веке термин "возможности" вышел из моды; на смену ему пришло непроизносимое вслух понятие "способность победить". В век господства средств массовой информации главной составной частью этого понятия стали личные качества кандидата, иначе говоря, его индивидуальность, личное обаяние и человеческие качества, объединяемые одним 232


словом "каризма". Этими качествами в избытке обладали в XX веке четыре президента: Теодор Рузвельт, Франклин Д.Рузвельт, Джон Ф.Кеннеди и Рональд Рейган.
Характеристика личности Рейгана была дана выше в ходе анализа других проблем. К моменту написания этой книги прошло чуть больше половины его первого президентского срока; пока еще не ясно, зарекомендует ли он себя в глазах историков однозначно удачливым и популярным президентом. О трех других, обладавших "каризмой" президентах можно с уверенностью сказать, что они заняли место среди лучших руководителей страны. Если судить по результатам их пребывания в Белом доме (или по общепринятой оценке этих результатов) , личное обаяние не является ни признаком отсутствия способностей, ни помехой в достижении значительного успеха. Едва ли следует отмечать особо, что главной движущей силой их стремительной карьеры было не обаяние и способности, а прежде всего и главным образом социальное положение, богатство и влияние семьи.
Когда Теодор Рузвельт заявил, что он хочет быть представителем "правящего класса", трудностей на его пути не возникло. По словам одного из биографов, "будь происхождение Рузвельта иным, осенью 1881 года ему не светило бы даже избрание в законодательное собрание штата". Многие молодые люди, столь же честолюбивые, перспективные и одаренные, как и Теодор Рузвельт, но не обладавшие его богатством и связями, так и не смогли добиться осуществления своих надежд. Выполнение Рузвельтом своих обязанностей даже на самых незначительных, чтобы не сказать ничтожных, постах, мужество, проявленное им в испано-американской войне, где он командовал кавалерийским полком "Лихие наездники", многогранность и широта его интересов — все это, безусловно, свидетельствовало о его энергии и способностях. Но решающую роль в его становлении как политика сыграл тугой кошелек, позволивший ему не придавать ни малейшего значения низким 233


окладам на государственных должностях (человек победнее наверняка не стремился бы занимать подобные должности уже по одной этой причине), предаваться литературным занятиям, стать командиром частного, по сути дела, кавалерийского полка, да еще и использовать все это в целях саморекламы.
Подобно Рузвельту-республиканцу, Ф.Д.Рузвельт родился и рос в комфорте и роскоши и с детских лет пользовался неоценимыми преимуществами; также беспрепятственно он вступил на политическое поприще и быстро добился на нем успехов в первую очередь благодаря положению и репутации своей семьи. Рузвельт-демократ не говорил о своем желании стать членом правящего класса, но, подобно Т.Рузвельту, он стал им, лишь дав понять это. Далеко не каждый член законодательного собрания штата становился, едва начав второй выборный срок, заместителем военного министра, а затем и кандидатом одной из основных партий страны на пост вице- президента. Ф.Д.Рузвельт проявил себя способным и удивительно человечным губернатором штата в первые годы экономического спада и еще более способным и одаренным государственным руководителем за долгие годы своего пребывания в Белом доме. Возможно, судьба благоприятствовала американцам: в самые тяжелые периоды их истории — во время Гражданской войны и в годы "великой депрессии" — у власти находились действительно незаурядные руководители. Но каким бы талантливым руководителем ни был Ф.Руз- вельт, не подлежит сомнению, что без репутации и социального положения своей семьи ему вряд ли удалось бы в полной мере проявить свои способности.
В отличие от Рузвельта политический успех Кеннеди нельзя объяснить родовитостью его семьи. Кеннеди никак не могли претендовать на столь же высокое социальное положение, что и Рузвельты — потомки древнего голландского рода, обосновавшегося в Нью-Йорке. Но Кеннеди были очень богаты, и карьере Джона решающим образом способствовало желание его отца помочь 234


сыну, каких бы средств это ни стоило. Бесспорно, широко разрекламированная личная храбрость Дж.Ф.Кеннеди в годы войны повысила его политические шансы, да и деятельность его на различных выборных должностях по крайней мере не была "сплошным разочарованием". Но исход всех выигранных им выборов был предопределен благодаря огромным суммам, затраченным на избирательные кампании, намного превышавшим как расходы его соперников по партии на первичных выборах, так и расходы противников-республиканцев во время основных выборов. Перед президентскими выборами 1960 года Кеннеди-отец действительно рекламировал сына "как стиральный порошок" во имя политических амбиций клана Кеннеди. Джон Ф.Кеннеди был весьма привлекательным кандидатом в президенты, обладавшим немалым личным обаянием. Не подлежит, однако, сомнению, что симпатии избирателей принес ему в первую очередь "имидж", созданный щедро финансируемыми семейством Кеннеди средствами массовой информации.
Большинство президентов, о которых еще пойдет речь в данной главе, обладавшие доставшимися им по наследству социально-экономическими преимуществами высокого социального положения, были вместе с тем способными политиками, бизнесменами, военачальниками или юристами. Уильям Генри Гаррисон прославился главным образом своими победами в сражениях с индейцами и как генерал в англо-американской войне 1812 года. (Некоторые его современники и военные эксперты более позднего времени считали, что его таланты военачальника значительно преувеличены.) Конечно, во время президентской кампании 1840 года пропаганда партии вигов широко рекламировала успехи, достигнутые Гаррисоном. Но какова бы ни была окончательная оценка полководческих талантов Гаррисона, само его имя уже было залогом политического успеха. Особо примечательное в этом отношении событие произошло в самом начале его карьеры, когда молодой
235


Гаррисон решил отказаться ради военной службы от профессии медика, которую он осваивал под руководством знаменитого Бенджамина Раша. Губернатор Ричард Генри Ли произвел тогда Гаррисона в прапорщики только потому, что тот был отпрыском одной из самых знатных семей Вирджинии. Это, кстати сказать, вызвало возмущение других претендентов, старших по возрасту и обладавших большим жизненным опытом, которых губернатор обошел.
Головокружительной карьере Полка—адвоката и политика способствовали честолюбие, разносторонние способности и связи со столпами общества в штате Теннесси, наладить которые ему помогло высокое социальное положение семьи, а также собственная политическая и социальная активность, в свою очередь немыслимая без высокого статуса его семьи. Закари Тейлор завоевал общенациональную известность во время американской кампании; его прозвали "старым рубакой". Сын родовитого и зажиточного плантатора и рабовладельца, Тейлор и сам стал крупным землевладельцем-богачом. Избрав в молодости военную карьеру, он мог твердо рассчитывать на немедленное производство в офицеры благодаря высокому социальному положению своей семьи. Приход Бьюкенена в Белый дом, завершивший его длительную карьеру политического деятеля, объяснялся в какой-то мере его преданностью Демократической партии; с другой стороны, его политическим успехам во многом способствовала доходная адвокатская практика. Успеха же как адвокат Бьюкенен добился с самого начала, пройдя подобно многим своим столь же удачливым предшественникам после оканчания колледжа адвокатскую практику у одного из ведущих адвокатов своего штата, как и подобало выходцу из влиятельной семьи.
Анализируя деятельность Уильяма Мак-Кинли — до прихода в Белый'дом адвоката, конгрессмена от штата Огайо, а затем губернатора этого штата, — трудно обнаружить признаки его особых юридических способнос236


тей или талантов государственного деятеля. Предпосылками его успешной карьеры были его твердый характер, консерватизм, безупречная военная служба в годы Гражданской войны и, наконец, блестящее образование — он учился сначала в частной школе, затем в колледже и, наконец, на юридическом факультете. Уоррен Г.Гардинг был многим обязан самому себе — его успехам способствовали его "президентская внешность", обеспечившая ему популярность среди впечатлительных женщин, благонамеренные убеждения, привлекавшие симпатии консервативных бизнесменов, способности к политическим интригам и, наконец, успешное руководство принадлежавшей ему местной газетой. Его успех в газетно-издательском деле не был случаен: его отец являлся совладельцем "Дейли стар", да и в колледж его также пристроил отец — известный врач и удачливый коммерсант. Карьера Кулиджа развивалась по схеме, обычной для американских президентов: сначала скромные, но постоянно нарастающие успехи на адвокатском поприще, открывшие ему путь в политику (Кулиджа привлекли к политической деятельности партнеры по адвокатской конторе), а всему этому предшествовало получение блестящего образования, доступное только юношам из богатых семей. Кулидж посещал привилегированную частную школу, престижный колледж, готовился к карьере адвоката под руководством авторитетных профессионалов. Незадолго до того, как Республиканская партия выдвинула его в 1920 году кандидатом на пост вице-президента при Гардинге, Кулидж, в то время губернатор Массачусетса, уже приобрел общенациональную известность во время забастовки полицейских в Бостоне. Сомнительно, что Кулидж поднялся бы столь высоко, если бы не кое-какие изначальные преимущества, обеспеченные ему отцом, на первый взгляд довольно скромные, но все же сыгравшие немалую роль в его карьере. Джимми Картер пользовался репутацией интеллектуала, которую всемерно раздували некоторые бывшие члены его политической
237


"команды"; однако эта репутация не подтверждается ни его действиями в Белом доме, ни его публичными выступлениями и менее всего его автобиографической книгой "Почему не самый лучший?". (Любопытно, каковы же картеровские стандарты лучшего, если он имеет в виду самого себя.) Не будь Картер преуспевающим бизнесменом, приумножившим отцовское наследство, ему не удалось бы занять видное положение в политических кругах Джорджии. Судя по всему, Картер был благополучным студентом в колледже, не менее усердным кадетом морской академии США, по окончании которой стал столь же исправным морским офицером. Но его интеллектуальные усилия и способности предопределили его карьеру в гораздо меньшей степени, чем унаследованные привилегии.
Наконец, президенты Монро, Пирс, Хейс, Артур и Бенджамин Гаррисон были, как мне представляется, людьми столь скромных дарований, что вообще не добились бы никаких успехов, если бы не полученные ими смолоду преимущества представителей зажиточных семей. Возможно, подобная оценка основывается на субъективной трактовке источников и выглядит спорной. Но так или иначе, вывод о том, что все упомянутые президенты обязаны своими успехами изначальным преимуществам своего положения, вряд ли вызовет возражения.
Монро был необычайно честолюбив. Но его честолюбие само по себе не многого бы стоило, если бы он не принадлежал к видной семье (его дядя по материнской линии Джозеф Джонс был влиятельный, известный и широко образованный юрист), не готовился бы к карьере адвоката под руководством самого Томаса Джефферсона, наконец, если бы он не разбогател, приумножив, спекулируя землей, и без того значительное отцовское наследство. Его богатство и высокое социальное положение обеспечили ему и блестящую партию: он женился на девушке—наследнице одной из самых знатных нью-йоркских семей. На протяжении всей его карьеры 238


ему покровительствовали влиятельные люди, протежировавшие молодому честолюбивому аристократу по причинам, никак не связанным с его способностями или чертами характера.
Пирс получил прекрасное образование, обучаясь сначала в частной школе, затем в колледже, как и подобало сыну влиятельного отца, ставшего впоследствии губернатором штата; его семейное положение было предпосылкой выгодного в социальном плане брака. Занимаясь политической деятельностью сначала в масштабах штата, а затем, после избрания в сенат США, в общенациональном масштабе, Пирс ничем особым себя не зарекомендовал, но тем не менее его политическая карьера была успешной. Немалый доход приносила ему и адвокатская практика, хотя способностями в юриспруденции он не отличался. Успехи и на адвокатском, и на политическом поприще объяснялись в первую очередь влиянием и связями его семьи. Некоторое время он прослужил в армии, однако славы себе не стяжал и даже не принимал участие в боевых действиях. Но ничто не мешало росту его популярности как адвоката и соответственно росту его гонораров.
Главную роль в карьере Хейса сыграл его богатый и влиятельный дядя Сардис Берчард, сделавший все для того, чтобы племянник получил первоклассное образование на юридическом факультете Гарвардского университета, а затем постоянно опекавший начинающего адвоката и политика. Боевой офицер, получивший ранение во время Гражданской войны, политик, преданный делу Республиканской партии, готовый пожертвовать личными интересами во имя партийного долга, Хейс без большого труда достиг самых высоких политических постов в родном Огайо — этом инкубаторе политиков того времени, давшем стране в конце XIX — начале XX века нескольких президентов. Без особого труда добился он и президентского поста.
Вот уже добрую сотню лет американским школьникам внушают, что президент Честер А.Артур открыл 239


новую страницу в истории США, еще раз доказав своей карьерой, что, заняв высший пост в государстве, политический деятель нередко обнаруживает скрытые дотоле способности, хотя начало карьеры Артура можно было охарактеризовать как скромное, если не жалкое. Некоторые консервативные циники выходили из себя от одной мысли о том, что Чет Артур — человек столь незаметного происхождения и скромных способностей — станет обладателем столь высокого поста; в какой-то степени эта мысль даже возрождала в них давно забытый патриотизм. Справедливости ради следует отметить, что Артур не был баловнем судьбы, к которому все пришло само собой. Важными предпосылками его блестящей карьеры были его неизменное честолюбие, приспособленчество, расчетливость, тяга к сладкой жизни, эгоизм и консерватизм. К тому же он приложил все силы, чтобы целым и невредимым прожить годы Гражданской войны. Возможно, Артура следует отнести к той категории президентов, которые, хотя и обладали с самого начала значительными преимуществами, связанными с принадлежностью к зажиточным и влиятельным семьям, все же в первую очередь своими успехами были обязаны собственным усилиям. Сын преуспевающих родителей, Артур учился сначала в частной школе, затем в колледже, стал адвокатом — одним словом, его жизнь складывалась по схеме, редкой для среднего американца в XIX веке, но почти стандартной для американских президентов.
Наконец, несколько слов о Бенджамине Гаррисоне. Его карьера — прекрасный пример восхождения к вершинам политической власти, обусловленного лишь магическим влиянием знаменитого имени. Перед Гаррисоном, человеком весьма скромных способностей, решительно ничем не проявившим себя, но имевшим счастье быть внуком видного политического деятеля — в данном случае президента США, пути к успеху открывались один за одним. Трудно сказать, что больше способствовало юридической и политической карьере Гаррисона — 240


деньги отца или его связи. В юности Гаррисон был человеком не робкого десятка; подобно многим молодым американцам его времени, он храбро сражался в период Гражданской войны, но в отличие от них с первого же дня службы был произведен в офицеры. Подобно Тафту, Гаррисон не скрывал, что своими успехами в жизни прежде всего он обязан влиянию отца, но в отличие от Тафта сам большими способностями не обладал. Несомненно, ужаснувшись при мысли о несоответствии между требуемыми в идеале качествами для занятия этого высокого поста и действительными личными качествами Гаррисона, кто-то назвал его позднее "маленьким человеком в большом кресле", и это нельзя считать проявлением несправедливого отношения — просто, увы, столь нелестной оценки заслуживал не один лишь Бенджамин Гаррисон, абсолютно то же самое можно было сказать о нескольких его предшественниках и преемниках в Белом доме.
Анализируя то влияние, которое происхождение президентов оказывало на их позднейшую карьеру, следует хотя бы вкратце остановиться на их семейной жизни. Большинство президентов еще до прихода в Белый дом женились, что называется выгодно — на девушках из богатых и знатных семей. (Примечательно, что жены только трех президентов, правивших страной в недалеком прошлом,—Никсона, Форда и Картера—выросли в семьях, находившихся на более низких ступенях социальной лестницы.) Так или иначе, выгодная женитьба сыграла немалую роль в карьере многих президентов еще до их избрания. Единственным холостяком в Белом доме был Бьюкенен; можно поэтому предположить, что, в представлении американцев, президенту положено быть женатым или, на худой конец, вдовцом. (В этом смысле с политической точки зрения для будущего президента любая женитьба была положительным фактором.) Остановимся на выгодных партиях, значительно способствовавших карьере будущих 241
16-843


президентов и в свою очередь ставших возможными в силу унаследованных социальных преимуществ женихов.
Классическим примером подобной выгодной партии была женитьба Линкольна; женившись на девушке из истинно аристократической семьи, он поднялся на более высокую ступень социальной лестницы и закрепил свои политические и юридические позиции в высшем обществе родного города. (Правда, брак Линкольна не назовешь счастливым, но это лишь доказывает, что выгодная женитьба и счастливая — не обязательно одно и то же.) Чем пленил Линкольн свою суженую Мэри Тодд, неизвестно, но уж, во всяком случае, не своим социальным статусом и происхождением. Примерно то же самое можно сказать и о женитьбе Рональда Рейгана на Нэнси Дэвис, хотя Дэвисы и не занимали столь высокое социальное положение, как Тодды. Однако выгодные с социальной точки зрения браки, включая и те, когда жених повысил свой социальный статус, не представляют интереса для данного исследования в том случае, если при их заключении престиж и богатство семьи жениха не играли никакой роли. Поэтому автор воздерживается от более углубленных социальных оценок браков Линкольна и Рейгана и предпочитает полностью отказаться от анализа выгодных браков Филмора, Гарфилда и Эйзенхауэра.
Роль социально-экономического семейного фона президента в устройстве последним своей личной жизни, разумеется, не обесценивает эмоции и чувства. Но эта область так или иначе недоступна научному анализу. Случается, что люди расчетливые пишут любовные письма своим невестам, не испытывая к ним никаких чувств. Напротив, сухие как будто бы строки иных писем молодых влюбленных, воспитанных в духе викторианской морали, могут скрывать подлинные сильные чувства. Человеческие чувства — вещь очень сложная, и подчас трудно определить, где кончается настоящая страсть и начинается холодный расчет. Одним словом, понять, почему человек выбирает себе именно этого спутника 242


жизни, столь же трудно, как понять эмоциональные мотивы любых человеческих поступков. Если верить статистикам, не существует еще статистического метода, позволяющего объяснить эмоциональные мотивы поступков того или иного человека. С полной уверенностью говорить о мотивах вступления в брак могут лишь писатели, например Джейн Остин и Бальзак, описывая своих героев, которых они создают, как господь, по своему образу и подобию. Историк-исследователь не всеведущ; он может лишь предполагать мотивы тех или иных поступков исторических лиц, исходя предпочтительно из фактов и здравого смысла.
Такой подход представляется единственно возможным в отсутствии инкриминирующих доказательств, свидетельствующих об истинных побуждениях сторон в "президентских браках". К счастью, предметом анализа являются в данном случае не побуждения, а поступки. Я не утверждаю, что некоторые президенты и впрямь охотились за выгодными невестами, а говорю лишь то, что они действительно выгодно женились. Следовательно, доказать, что они стремились к выгодной женитьбе без анализа мотивов, невозможно. Однако факт их выгодной женитьбы вполне доказуем путем простого сравнения социального и материального статуса семей президентов и их невест.
Сделанный выше вывод о том, что социальное положение того или иного президента играло определенную роль в его удачной женитьбе, раскрывает подспудные мотивы этих браков; надо полагать, невеста и ее родные давали согласие на брак с будущим президентом, поскольку их в какой-то мере устраивало его происхождение и материальное положение. Но сокровенные мысли и чувства невесты и ее родных для историка остаются, естественно, вещью в себе. В связи с этим автор позволит себе отослать любознательного читателя к некоторым своим более ранним работам, посвященным анализу брачных отношений представителей социально- экономической элиты XIX века. Проведенный автором 243
16*


анализ данных о тысячах семей позволил прийти к выводу, что почти все браки заключались по принципу эндогамии, то есть в пределах одной социальной группы. Подобный вывод, нашедший подтверждение во многих социологических исследованиях, не означает, однако, что в таких брачных союзах не было места чувствам. Скорее наоборот: коль скоро представители и представительницы высшего света вращались в определенном кругу, то и объектом возникавших у них чувств оказывались представители того же круга; так было, например, с Теодором Рузвельтом, полюбившим Алис Ли и женившимся на ней.
Рабочая гипотеза автора сводится к следующему: для девушек из богатых и знатных семей, как и для их родителей и родственников, высокое социальное положение семьи жениха (будущего президента) играло не последнюю роль.
Некоторым президентам женитьба на девушке из своего круга помогла поддержать высокий социальный статус. Это наблюдение относится к Хейсу, женившемуся на Люси Уэр Уэбб из семьи рабовладельцев Кентукки и Вирджинии; Тафту, женившемуся на Хелен (Нелли) Херрон из семьи ''интеллигентной и зажиточной"; то же можно сказать о Вильсоне, чьей избранницей стала Эллен Луиз Эксон, дочь известного проповедника, друга отца Вильсона, равного ему по социальному положению (кстати сказать, еще один неоспоримый пример президентского брака по любви), и о Кулидже, женившемся на Грейс Гудхью, выпускнице колледжа, происходившей из давно осевшей в Новой Англии семьи; и, наконец, о Франклине Д.Рузвельте, женившемся на своей кузине Элеоноре Рузвельт.
Другие браки, если и не придавали большего веса социальному положению будущего президента, во всяком случае, и не ухудшали его. Отец Долли Пейн Тодд Мэдисон не очень уж преуспел из-за своей принадлежности к квакерам, но все же Пейны были довольно состоятельными вирджинскими рабовладельцами. Невеста
244


Мэдисона была вдовой умершего от холеры в 1793 году молодого адвоката Тодда, некогда вхожего в высшие квакерские круги Филадельфии. Джон Куинси Адамс женился на Луизе Кэтрин Джонсон, дочери богатого торговца, племяннице губернатора Мэриленда. Ван-Бюрен женился на Ханне Хоу, подруге детских лет, состоявшей в родстве с его матерью (Ван-Бюрен, как и некоторые другие президенты, овдовел еще до прихода в Белый дом) ; это, однако, не настроило против него ни партийных боссов, ни избирателей в целом. Важным было то, что он был женат. Закари Тейлор женился на Маргарет Маккол Смит — девушке из видной мэрилендской семьи, предки которой перебрались в Америку в XVII веке; один из них был прокурором Мэриленда еще во времена правления Кромвеля в Англии. Семья Кэрри Скотт, жены президента Гаррисона, занимала не столь высокое социальное положение, как семья ее мужа, однако ее отец, преподобный Джон У.Скотт, был, по словам одного из биографов Гаррисона, "пионером в области женского образования", основателем женского колледжа. Гровер Кливленд, уже будучи президентом, женился на Фрэнсис Фолсом, дочери давнишнего друга. (Впрочем, ни у кого и раньше не было сомнений относительно его "мужских достоинств", его давняя незаконная связь стала притчей во языцех.)
Некоторым президентам, вышедшим из семей с достаточно высоким социальным статусом, брак дал возможность подняться еще выше. Так, с женитьбой Джона Адамса на Эбигейл Смит "в род Адамсов... влилась аристократическая кровь": родители Эбигейл — преподобный Уильям Куинси Смит и его жена Элизабет—были прямыми потомками Куинси и Нортонов, чей род восходил к временам Вильгельма Завоевателя. Сэмюэль Гувернер, богатый адвокат, чья семья считалась одной из самых знатных в Нью-Йорке, домогался руки дочери президента Монро, поскольку жена Монро Элизабет Кортрайт принадлежала к не менее знатной нью-йоркской семье, состоявшей к тому же в родстве с семейст245


вами Гувернер, Крюгер, Квэкунбос и другими знаменитыми кланами Нью-Йорка и других городов восточного побережья. По словам одного из биографов Эндрю Джэксона, он "был уверен", что его брак с Рэйчел До- нелсон Робардс был весьма выгодным в социальном плане, ибо лишь один человек во всем Теннесси (и уж, конечно, не Джэксон) мог сравниться с ее отцом по своему социальному положению. Робардс в бытность свою в Вирджинии поддерживал дружеские связи с самим Вашингтоном, был членом приходского совета, подполковником в ополчении, несколько раз избирался в городской муниципалитет — словом, обладал всеми атрибутами представителя высшего класса. Джэксон, человек эмоциональный, по-видимому, был без памяти влюблен в Рэйчел Робардс; он женился на ней еще до окончания ее бракоразводного процесса. И невеста, без сомнения, в свою очередь знала о растущей популярности Джэксона в Теннесси.
Женившись на Джейн Минз Эпплтон, осиротевшей незадолго до этого дочери президента Боудн-колледжа, Франклин Пирс породнился с семьей, имевшей в Новой Англии тесные связи с богатыми аристократами. Эпплтоны занимали более высокое положение в обществе, чем Пирсы, и состояли в родстве (через браки) с многочисленными "патрицианскими" семьями. Отец Гранта был человеком преуспевающим, но по социальному положению не шел ни в какое сравнение с полковником Фредериком Дентом, тестем своего сына — будущего президента. Отец Джулии Дент был рабовладельцем из семьи мэрилендских аристократов; к моменту замужества дочери их семья числилась среди "лучших домов Сент-Луиса". Жена Гарри Трумэна Элизабет Вирджиния (Бесс) Уоллас родилась в Индепенденсе (штат Миссури) в аристократической семье. Ее дед Джордж Гейтс, разбогатевший владелец мукомольной фабрики, стал одним из столпов общества в Индепенденсе и вел образ жизни, соответствующий его высокому социальному статусу. К родителям Бесс Уоллас судьба не была столь 246


щедра. И все же девушка полностью осознавала свою принадлежность к высшим слоям общества, рассчитывая получить (и получив) после смерти родителей значительное состояние. Семья Джеки Ли Бувье была не так богата, как семья Кеннеди, хотя занимала более высокое положение; это справедливо и в отношении ее отчима Хью Ошинклосса. Клаудиа Тейлор, жена Линдона Джонсона, была дочерью Томаса Тейлора, удачливого дельца, сколотившего крупное состояние, и Минни Патильо Тейлор, дочери крупного землевладельца из Алабамы. Джонсон, судя по всему, стремился к браку с дочерью богатейшего человека в округе, а суженая его в свою очередь находила весьма привлекательным не только самого Джонсона, но и перспективы, открывавшиеся перед ним на политическом поприще. Для Джонсона этот брак оказался весьма выгодным в самом прямом смысле слова.
Женитьба никак не отразилась на социальном положении Вашингтона, Джефферсона и Уильяма Генри Гаррисона, и без того принадлежавших к высшим слоям общества; однако браки их в немалой степени способствовали улучшению их материального положения. Отец Марты Вашингтон, полковник Джон У.Дандридж, был богатым и известным в Тайдуотере плантатором, которому, по словам одного из биографов, удалось "ввести свою дочь в узкий круг колониальной аристократии". Еще большую роль сыграло то обстоятельство, что Марта Дандридж была вдовой Даниэля Парка Кустиса, единственного сына одного из самых богатых людей в графстве Тайдуотер. После смерти мужа она унаследовала крупное имение, став богатейшей вдовой в Вирджинии. Женившись на ней полтора года спустя, Вашингтон сразу же перешел в "иную экономическую категорию", более чем вдвое увеличив свое и без того значительное состояние. По мнению одного из историков, "гордость Вашингтона страдала от того, что в материальном плане он очень многим был обязан жене". Возможно, так оно и было. Но женитьба благоприятно отразилась на его ко247


шельке. Примечательно, что, сватаясь к богатой вдове, Вашингтон не проявлял столь пылких чувств, как ранее к Салли Фэрфакс. Впрочем, для данного исследования это не имеет значения.
Подобно своему великому предшественнику, Джефферсон женился на молодой женщине с безупречными социальными характеристиками. Однако куда больший интерес для него представляло ее состояние. Спустя два года после вступления в брак с Джефферсоном Марта Уэйлс Скелтон унаследовала 135 рабов и более 11 тыс. акров земли, удвоив состояние мужа и создав ему "комфортабельные условия жизни". Правда, наследство было отягощено долгами, что впоследствии портило жизнь Джефферсону, но он вступал в этот брак, полностью "отдавая себе отчет, что суженая принадлежит к богатой семье". Это нежданное богатство, привалившее накануне Войны за независимость, позволило ему в последующий период отдать все свои силы государственной и общественной деятельности и расширить свой кругозор. К тому же оно позволило Джефферсону вести роскошный образ жизни, который был абсолютно необходим, по мнению его самого известного биографа, для этого великого человека.
Уильям Генри Гаррисон ко времени женитьбы на Анне Симмс практически ничего не добился, подорвав тем самым авторитет своей именитой семьи; отец невесты, хотя и дал согласие на брак с ним своей дочери, на церемонии бракосочетания не присутствовал, не одобряя ее выбора. Тесть будущего президента судья Джон Клив Симмс, богатейший землевладелец и торговец недвижимостью, в течение 25 лет занимал пост председателя суда Северо-Западной территории. Женитьба способствовала осуществлению давней мечты Гаррисона о лорошей жизни — понятие, связанное в его представлении прежде всего с материальными, а не с духовными благами.
Женитьба на Саре Чайлдрес, которая,, по словам одного из биографов Полка, блистала не красотой, а 248


приданым, оказалась для будущего президента весьма выгодной и в социальном, и в материальном плане. Отец невесты Джоэл Чайлдрес был крупным дельцом и богатым плантатором, жил в роскошно обставленном большом доме, в котором принимал представителей высшего света Теннесси. Женитьба Полка на его дочери, получившей в качестве приданого богатое имение, стала "крупным событием в общественной жизни Теннесси". Семьи Мак-Кинли и Гувера, принадлежавшие к верхушке среднего класса, имели определенный социальный вес. Как и президенты-'гюжане", Мак-Кинли и Гувер в результате брака свое социальное положение улучшили лишь незначительно, зато материальное — весьма существенно. Жена Мак-Кинли Ида Пакстон была дочерью богатого банкира и бизнесмена. Ее наследство сняло с Мак-Кинли груз финансовых забот. Однако спустя два года после свадьбы она тяжело заболела, что значительно осложнило жизнь семьи; кроме того, ее дорогостоящие привычки ощутимо поубавили ее наследство. Но как бы то ни было, этот брак дал Мак-Кинли возможность никогда не браться за не интересующую его, хотя и неплохо оплачиваемую работу. Гувер женился на своей подруге по колледжу Пу Генри, которая, как и жена Мак-Кинли, была дочерью банкира. Отец невесты Чарлз Делано Генри, член епископальной общины в Огайо, перебрался в Калифорнию, где возглавил правления нескольких им же основанных банков. После его смерти единственная его дочь унаследовала большое имение. Гувер смолоду уверенно накапливал богатство .и все же ко времени женитьбы еще не разбогател по- настоящему. Вторая жена Вильсона, Эдит Боллинг Голт, вдова владельца доходного ювелирного магазина, возможно, была богаче мужа; она воспитывалась в старой вирджинской семье, которая в свои лучшие времена по своему социальному положению мало чем уступала Вильсонам. Вильсон женился на ней уже после прихода в Белый дом, но до переизбрания на второй срок.
249


И наконец, следует упомянуть о президентских браках, в равной степени выгодных и в социальном и в материальном плане. Один из биографов Джона Тайлера отмечает, что последний, ухаживая за Летишией Кристиан, не был пылким воздыхателем и даже в день свадьбы не проявил никаких чувств. У этого брака были иные причины: женитьба облегчила Тайлеру "достижение его честолюбивых целей на политическом и профессиональном поприще и позволила установить связи с влиятельными семьями" в Вирджинии. Кристианы были родовитой семьей с обширными связями; отец невесты считался человеком "зажиточным и влиятельным"; вскоре после замужества дочери он подарил ей имение — неоценимое приобретение для молодого Тайлера. (Впоследствии Летишия Тайлер тяжело заболела; но в первые годы после замужества ничто не смущало ее покой: Тайлер теперь уже не скупился на "пылкие чувства", доказательством чего стали девять детей.) Овдовев, Тайлер женился второй раз в конце своего президентского срока на Джулии Гардинер — красавице из высших слоев общества, но на карьеру президента второй брак явного влияния не оказал.
Честер Артур женился на Эллен Льюис (Нелл) Херндон, дочери капитана Уильяма Льюиса Херндона — отпрыска знатного вирджинского рода, корни которого восходили к XVII веку; ее прадедушка с материнской стороны, генерал Хью Мерсер, во время Американской революции "сформировал первый в Вирджинии регулярный полк". Мать невесты Элизабет Френсис Хэнсб- роу из семьи аристократов-южан вращалась в "высшем свете" Вашингтона. Артур, любивший красивую жизнь, к немалому своему удовольствию, вскоре после свадьбы переехал с молодой женой в Нью-Йорк и поселился там в роскошном особняке, принадлежавшем его теще.
Жена Уоррена Гардинга, возможно, произвела неблагоприятное впечатление на вторую жену Вильсона, которую она сменила в роли первой леди. Но, по свидетельству одного из биографов Гардинга, "в глазах своего 250


мужа она была олицетворением высшего света в провинциальном Марионе (штат Огайо), воплощением богатства, высокого положения, уверенности в завтрашнем дне". Гардинг твердо рассчитывал, что жена откроет ему путь в высшее общество, до тех пор для него закрытое. Он не испытывал к ней никаких чувств, но охотно согласился жениться на ней; его избранница уже успела побывать замужем, как говорится, покрыв грех венцом. Вдобавок, к моменту ее брака с Гардингом отец от нее отрекся. Но он оставался первым богачом в городе, и молодые надеялись, что рано или поздно он сменит гнев на милость, как это впоследствии и произошло. Безусловно, брак Гардинга не относится к числу заключенных на небесах, но так или иначе он обзавелся супругой, которая, во всяком случае, помогла ему придать настоящий размах его газете, ставшей основой его благосостояния и будущего политического успеха.
Итак, задавшись вопросом, какую роль знатное происхождение и привилегированное воспитание президентов играли в их политической карьере, мы приходим к однозначному выводу: роль эта была весьма значительной.
Необычайно благоприятные условия, в которых в большинстве своем начинали жизнь президенты, предоставляли им явное преимущество по сравнению с массой простых американцев в борьбе за место под солнцем. Лишь немногие президенты обладали интеллектом или чертами характера столь незаурядными, что могли бы рассчитывать на успешную карьеру и без унаследованных социально-экономических преимуществ; большинство же из них были людьми ординарными в полном смысле слова. Правда, будущие президенты были непомерно честолюбивы. Но честолюбие само по себе отнюдь нельзя считать залогом успешной карьеры: многие честолюбцы часто оказываются на обочине жизненного пути.
Благоприятные изначальные позиции американских президентов в ряде случаев предоставили им пусть 251


немногие, но весьма важные преимущества, открыв, в частности, возможность получить блестящее образование и солидную профессиональную подготовку, что было и остается недоступным для 98—99% их современников-американцев на протяжении всей истории США. Происхождение их, более или менее высокое, служило залогом того, что к профессии адвоката они готовились под руководством именитых и влиятельных юристов; уже одно это само по себе было немаловажным преимуществом, ибо в самом начале позволило им стать первоклассными мастерами своего дела, намного превосходившими средних адвокатов. В других случаях преимущества, которыми президенты обладали с детства, были настолько велики, что обеспечили бы любому, не будь он полное ничтожество или вертопрах, достижение богатства, профессионального успеха либо высокого политического поста, а то и всех этих показателей социального успеха вместе взятых.
Жизненные блага, богатые невесты, занимавшие высокое социальное положение, сами плыли в руки многим будущим президентам, что, как правило, объяснялось их происхождением, а не личными качествами. Возможно, происхождение само по себе не имело большого значения для партий, выдвигавших их позднее в качестве кандидатов в президенты. Но именно полученные от рождения преимущества позволили большинству президентов стать позднее перспективными кандидатами, с точки зрения партийных заправил, которые и выдвигали их кандидатуры на предвыборных партийных съездах.


ГЛАВА ШЕСТАЯ
ЧТО ВСЕ ЭТО ЗНАЧИТ?
Большинство президентов родились в семьях, занимавших положение на высших ступенях социально-экономической иерархии США. Преимущества, полученные ими смолоду, способствовали их успешной карьере и выгодной женитьбе, что еще больше увеличивало разрыв между руководителями и руководимыми. Какую же роль сыграли все эти преимущества, полученные будущими президентами в детстве или в более поздние годы? Или, если поставить вопрос более широко; какие выгоды в отношении американской политики, американского общества и ценностей американского образа жизни можно сделать на основании нетипичное™ подобных преимуществ? Ответы на эти вопросы явно противоречат распространенным и прочно укоренившимся мифам.
Вопреки утверждениям целых поколений литераторов, политических деятелей и пропагандистов выходцы из бедных семей редко поднимались в Соединенных Штатах к вершинам власти. На протяжении большей части американской истории дети сельскохозяйственных и промышленных рабочих вообще не имели, доступа к высшему образованию и престижным профессиям, то есть не могли обеспечить себе предпосылки для занятия высших государственных и политических постов. Могут сказать, что некоторым молодым американцам скромного происхождения удалось все же преодолеть все барьеры и занять высокое положение; таких, однако, было очень немного. Лишь отдельные 253


американские президенты были выходцами из простых семей; соответственно невелик среди преуспевающих американцев процент тех, кто начинал восхождение практически с первой ступеньки социальной лестницы. Таким образом, оказывается лишь иллюзией почтенный американский миф о том, что любой юноша может стать президентом США, если он обладает, по словам Джеймса Брайса, необходимыми для этого "заслугами" (если, конечно, не считать подобными "заслугами" зажиточную и влиятельную семью с высоким социальным статусом, открывающим путь к успеху). Трудная юность таких президентов, как Эндрю Джонсон, Джеймс Гарфилд, Миллард Филмор и Ричард Никсон, — это лишь исключения, подтверждающие правило: победителями в политической борьбе всегда и повсюду оказываются те, кто имеет социальную фору.
Примечательно, что так происходит не потому, что партийные заправилы и другие деятели, делающие погоду на предвыборных партийных съездах, возражали или возражают против кандидатов скромного происхождения. Отнюдь нет, при прочих равных условиях "делатели королей" в США были бы довольны, если бы им удалось выдвинуть кандидатом в президенты выходца из бедной семьи или из семьи со средним достатком; ловкие политические интриганы прекрасно понимали, что кандидаты плебейского происхождения вызывают симпатии избирателей. Беспрестанные жалобы богатых и преуспевающих американцев на свою "тяжелую юность" доказывают, что они отдают себе отчет в том, какой политический капитал можно на этом нажить.
Но, сколь ни парадоксально, основные политические партии, монополизировавшие со времен Джорджа Вашингтона выдвижение кандидатов в президенты, практически не проявляли интереса к реальным условиям, в которых росли в семье их "подопечные", хотя и понимали, какие политические дивиденды приносит скромное (действительное или мнимое) происхождение кандидата. Однако решающее значение для партии име254


ла все же "идеологическая надежность" кандидатов на высший пост в государстве. Общей чертой всех, в остальном совершенно непохожих друг на друга тридцати девяти сиятельных хозяев Белого дома, был глубокий консерватизм их социальных, экономических и политических взглядов. Некоторые из них обладали несметным богатством еще до прихода в Белый дом, большинство президентов нажили значительные, если не сказочные, состояния. Но все они были защитниками господствующего порядка.
Некоторые ученые, отмечая высокое социальное положение как неотъемлемый компонент семейного фона большинства президентов, приходят к выводу, что в глазах партийных боссов главным достоинством кандидата были в первую очередь его собственные достижения и успехи социально-экономического характера. Однако если это было бы так, все президенты или кандидаты в президенты без исключения были бы выходцами из высших слоев общества. Между тем партии иногда подбирали кандидатов если и не на социальном дне, то, во всяком случае, и не на вершине социальной пирамиды. Так, из шестнадцати президентов, пришедших в Белый дом в XX веке, только четверо, безусловно, принадлежали к высшему классу — оба Рузвельта, Тафт и Кеннеди (последний к тому же укрепил свое положение после женитьбы). Остальные были, конечно, людьми преуспевающими, но не более. Общими же для всех них были прежде всего социальные и политические убеждения, устраивавшие партийных боссов.
Партии подыскивали кандидатов в президенты главным образом среди "преуспевающих классов" отнюдь не потому, что не рассчитывали найти в других слоях общества ничего, подходящего; они просто-напросто исходили из того, что кандидатов с надлежащими надежными социальными убеждениями скорее можно подобрать среди тех, кто процветает в преобладающих в американском обществе условиях.
Если бы восхождение по социальной лестнице было
255


в Америке явлением столь обычным, каким оно выглядит в традиционной социальной мифологии, среди президентов оказалось бы куда больше выходцев из бедных и незнатных семей. Еще около 150 лет назад Алексис де Токвиль в своей знаменитой книге "Демократия в Америке" писал, что большинство богатых в США вышли из бедных семей, "познавших нужду". Позднее Хорейшо Элджер и другие публицисты также утверждали, что карьера преуспевших в жизни американцев развивалась по схеме от бедности к богатству. Однако эти оптимистичные выводы де Токвиля и его последователей основывались на весьма поверхностном анализе американского общества; все они считали, что легендарная карьера Эндрю Карнеги, Джона Д.Рок- феллера и горстки других промышленных магнатов, вышедших из небогатых семей, — явление для США типичное. Это, конечно, не так. Анализируя обширный фактический материал об изначальном происхождении богатых и удачливых американцев в любой период истории США, социологи, историки и другие ученые пришли к выводу, что, по крылатому выражению одного из исследователей истории нашей экономики, разбогатевшие бедняки или промышленные магнаты, вышедшие из низов, "гораздо чаще попадаются в американских учебниках истории, чем в реальной действительности". Лишь немногие из них начинали с социального нуля. Карьера любого президента США позволяет сделать следующий вывод: американцы, преуспевшие на своем жизненном пути — в материальном ли, профессиональном или политическом плане, — как правило, с рождения обладали изначальными преимуществами, способствовавшими их успеху в зрелом возрасте. Вот почему лишь немногие из президентов были выходцами из бедных семей. Они достигли вершин власти благодаря значительной поддержке, оказанной им в детские или юношеские годы.
Факты свидетельствуют также о том, что, подбирая кандидатов в президенты, главные политические партии 256


искали не лучших, а наиболее надежных в идеологическом отношении. Доказательство тому — преобладание явных посредственностей не только среди кандидатов, но и — как ни горько это признавать — среди президентов. Не вызывает сомнений, что партии могли без труда подыскать кандидатов получше, стоило им того пожелать.
В самом известном разделе своего классического исследования "Американское содружество'*, озаглавленного "Почему не избирают президентами незаурядных людей", Джеймс Брайс писал, что и республиканцы, и демократы были прежде всего озабочены поисками хорошего кандидата, не задумываясь над тем, получится ли из него хороший президент. Для главных партий конечный вывод мудрости земной сводился к следующему: оценка кандидатов на высший пост в государстве определяется только их шансами выиграть выборы. Но почему же в этом случае партии так часто предлагали избирателям бесцветных кандидатов? Избирательные машины обеих партий, их финансовый и пропагандистский аппараты неоднократно демонстрировали свою способность убедить избирателей, что подобранная ими шестерка—на самом деле туз, заслуживающий всемерной поддержки. Но, казалось бы, для самих партий было бы куда легче, дешевле и результативнее проталкивать в Белый дом более привлекательных кандидатов, чем те, на которых они зачастую останавливали свой выбор.
Брайс метко сказал как-то, что политическая жизнь в США по сравнению с Европой предоставляет людям "меньше возможностей отличиться" и что в США процент "первоклассных умов, идущих в политику", относительно невелик. И все же в политических кругах и вне их нетрудно было бы подыскать кандидатов на высший пост в государстве более ярких, чем те не подходящие для этой роли личности, которых выдвигали партии, — люди, лишенные как личного обаяния, так и безупречных достоинств и эрудиции.
257
17-843


Основные политические партии очень любят побеждать на выборах, недаром политологи окрестили их "прагматическими партиями". Многочисленные работы историков и политологов показывают, что политические линии и программы основных партий США отличаются редкой стабильностью. Еще большее значение, чем победа сама по себе, имеет для партий победа угодного им кандидата — человека солидного и благонамеренного. Каждая из партий успокаивает себя тем, что очередная посредственность, чье имя она начертала на своих знаменах, не окажется на выборах в невыгодном положении, ибо их конкуренты руководствуются аналогичными критериями. Партии выдвигали в президенты не самых лучших и даже не самых обаятельных кандидатов, а лишь самых привлекательных из круга надежных и благонамеренных людей. Кандидатами в президенты непременно становились люди, уже сделавшие к этому времени успешную карьеру. Так получалось не потому, что партии неуклонно руководствовались принципом "успешности предшествующей карьеры", а потому, что в высших социальных слоях легче было подыскать людей с нужными им социальными и политическими убеждениями. Этот решающий критерий партии никогда не оставляли на волю случая или законов статистической вероятности.
Представители "преуспевающего слоя", если рассматривать его в целом, скорее всего придерживаются консервативных взглядов и поддерживают существующую социально-экономическую систему, обеспечившую им успех; однако и в этой группе отдельные личности могут, конечно, оказаться отщепенцами или "изменить своему классу". В истории немало примеров тому, как благородные люди из богатых семей посвятили свою жизнь столь неблагодарной цели, как восстановление социального равенства. Но подобных радикалов и социальных критиков, вышедших из привилегированной среды, всегда было мало. И особенно редко они попадаются в политических партиях США — в этих 258


огромных оппортунистических политических коалициях.
Карьера любого из президентов уже сама по себе была свидетельством его согласия с существовавшей в стране социально-экономической системой, сколь бы несправедливой она ни была. Главные партии часто подбирали кандидатов с политическим опытом: их политическая карьера не только позволяла проанализировать и оценить те или иные достоинства кандидатов, но и доказывала, что он знает правила игры. Многие кандидаты в президенты были юристами не потому, что президенту США и впрямь нужно знать тонкости законодательства, которые может постичь лишь юрист-профессионал. Просто юристы чаще других чтят священное право собственности и социально-экономический порядок, основанный на этом праве.
Итак, первой заповедью будущего президента была идеологическая благонадежность. Этому вовсе не противоречит тот факт, что некоторые из них придерживались более или менее либеральных взглядов, как и то обстоятельство, что президенты-демократы чаще, чем республиканцы, проявляли склонность к реформам и к устранению самых вопиющих социальных пороков системы. Демократы к тому же всегда в большей степени, чем республиканцы, откликались и откликаются на социальные запросы обездоленных (хотя в расовых вопросах они в течение длительного времени такой отзывчивости не проявляли). Со времени Гражданской войны пост президента занимали всего семь демократов. Но среди этих семи оказалось больше президентов со стойкой либеральной репутацией, чем среди семнадцати президентов-республиканцев, побывавших в Белом доме за тот же период. Конечно же, эти президенты- демократы, как и республиканцы, были против сколько-нибудь серьезной перестройки существующего социального строя. В своей недавней работе политолог Филип Берч показал, что почти все американские президенты — независимс от того, пользовались они репутацией либералов или консерваторов, принадлежали ли
259
17*


к Республиканской или Демократической партии, — неизменно назначали членами кабинета, судьями высших инстанций, послами и т.д. людей богатых и преуспевающих. Реформы, связанные с "новым курсом" Рузвельта, в определенных кругах осуждали за их радикальный и чуть ли не революционный характер. На самом же деле эти реформы были направлены в конечном счете на укрепление существующего строя, избавляя его от его собственных взрывоопасных злоупотреблений и устраняя последствия этих злоупотреблений. Именно об этом свидетельствует тот факт, что аналогичные реформы были осуществлены в Европе полувеком раньше такими законченными консерваторами, как Дизраэли и Бисмарк.
Это не означает, конечно, что отбор кандидатов проходил в "прокуренных комнатах"1 или на партийных съездах с математической точностью выверенного механизма. Американская политическая система была и остается достаточно гибкой, чтобы допускать воздействие случайных или чисто эмоциональных факторов на окончательное решение вопроса о том, кто будет выдвинут, а кто нет, — таких, например, как личная неприязнь партийных заправил к безупречному во всех прочих отношениях претенденту. Как бы то ни было, списки претендентов основных партий всегда открывали люди относительно богатые и удачливые. Большая часть этих кандидатов были выходцами из процветающих и влиятельных семей, поскольку, как уже отмечалось выше, подъем по социальной лестнице с ее низших ступенек в американской истории — явление нечастое.
Выше уже шла речь о консервативных взглядах будущих президентов. Почитатели Джефферсона, Джэксона, Линкольна, Теодора и Франклина Рузвельтов, Вильсона, Трумэна и, пожалуй, Линдона Джонсона, 1 В прокуренном номере чикагского отеля "Блэкстоун" боссы Республиканской партии приняли решение сделать президентом США в 1920 году У. Гардинга, и с тех пор термин "прокуренная комната" стал символом закулисных политических сделок в США. — Прим. ред.
260


вероятно, не согласятся считать своих кумиров консерваторами в социальной области. Здесь вряд ли уместно пространно обсуждать социальную философию тех или иных американских президентов. Но достаточно хотя бы бегло просмотреть тексты их речей, работы, вышедшие из-под их пера, и частную переписку — как до прихода в Белый дом, так и после, — чтобы убедиться в том, что все они стремились к сохранению существующего социально-экономического порядка.
Вильсон, Теодор и Франклин Рузвельты, выступавшие за ограничение антисоциальной активности монополий, за расширение государственного регулирования экономики, за предоставление некоторых, пусть и скромных, льгот трудящимся, неимущим и другим социально обездоленным группам, действовали в полном соответствии с известной консервативной традицией: они укрепляли всю бистему, стремясь избавить ее от наиболее тяжких социальных злоупотреблений или хотя бы исправить их. Вильсон отвергал социальных радикалов и радикализм, Т.Рузвельт осуждал "фанатиков", выступавших за радикальные перемены, а на реформаторов, рьяно обличавших пороки общества, навесил ярлык "разгребате- лей грязи". Его взгляды являются образчиком традиционно-консервативного идеала социального патернализма, сводящегося к тому, что высшие классы и "правящая элита" несут свою долю социальной ответственности в обществе, обеспечившем их преуспеяние, снисходя с благожелательностью к нуждам обездоленных народных масс. Франклин Д.Рузвельт, как до прихода в Белый дом, так и став президентом, не проявлял ни малейшего интереса или симпатий к людям и социальным движениям, решавшимся бросать вызов основополагающим принципам американской капиталистической системы. То, что проводимые им реформы именовались некоторыми консервативными экстремистами "социалистическими", вовсе не делало их таковыми в действительности. Сам Рузвельт с полным основанием говорил, что он не социалист, а убежденный друг капитализма, 261


срочно нуждающегося в лекарстве, чтобы восстановить свое здоровье.
То же самое можно сказать и о других президентах, пользовавшихся репутацией либералов. Джефферсона более всего пугало представление о господстве в обществе неимущих масс, людей, стремящихся изменить существующий социальный порядок в своих собственных корыстных интересах. Многочисленные высказывания Джэксона, как, впрочем, и вся его деятельность, свидетельствуют о том, что он не испытывал ни малейшего сочувствия к несостоятельным должникам, да и вообще не интересовался проблемами, стоявшими перед трудящимися. В семи томах его обширной переписки слово "рабочий" встречается не более пяти раз. Джэксон, как и прочие консервативно настроенные собственники до него и после, полагал, что и богатые, и бедные в равной степени — господа своей судьбы и что правительству не следует предоставлять преимущества каким-либо социальным группам или же защищать их интересы. Линкольн не был аболиционистом или другом аболиционистов и, став президентом, не поддерживал идеи отмены рабства; лишь в разгар войны он пришел к выводу, что с политической и военной точек зрения целесообразно отменить рабство — для начала хотя бы частично. Несмотря на все свои красивые слова о преимуществах свободного труда, он придерживался традиционных взглядов американской элиты, считая, что любой честный и добродетельный труженик может в Америке подняться на высшие экономические ступени, стоит ему по-настоящему этого захотеть. По его мнению, социальный порядок, столь гибкий и столь высоко ценящий индивидуальную инициативу, не нуждался в радикальных переменах. Идеи Линдона Джонсона, касающиеся гражданских прав, безусловно, заслуживают одобрения с моральной точки зрения, но, если отвлечься от его пламенных предвыборных речей, он, подобно Джэксону, ни на словах, ни на деле не проявлял интереса к изменению общества в интересах тех, кто оказался обез- 262


деленным не по своей воле. В конгрессе он был инициатором бесчисленных закулисных махинаций и интриг, на которых наживалась лишь горстка крупных капиталистов, и всемерно способствовал таким образом расширению экономической пропасти, разделяющей имущих и неимущих.
В соответствии с "демократическими правилами игры" в США претенденты на высшие выборные посты обязаны выставлять напоказ в своих публичных выступлениях симпатии к массам рядовых избирателей. Для характеристики наиболее лицемерных форм подобной популистской риторики существует резкое слово "демагогия".
Среди представителей определенной части рабочего класса, которая практически исчезла за последнее столетие, Демократическая партия зарекомендовала себя как партия рабочих профсоюзов, беднейших слоев фермерского населения, мелких предпринимателей, этнических меньшинств, а со времен "нового курса" и расовых и религиозных меньшинств. Республиканцы обращались к более состоятельным элементам американского общества в целом и особенно к большому бизнесу, а также к тем, кто когда-то составлял белое протестантское большинство англосаксонского происхождения, превратившееся в последнее время в еще одно меньшинство в американском обществе. Поэтому в ходе предвыборной борьбы обе партии неизбежно грешат словесными перегибами: республиканцы обзывали своих противников "радикалами" и "революционерами", а те в ответ клеймили республиканцев как "реакционных плутократов" и "аристократических эгоистов". Безусловно, многих американцев шумная перепалка в известной мере вводила в заблуждение. На самом деле, однако, как отмечали Ричард Хофстадтер, Уильям Н.Чэмберс и другие исследователи политической жизни в США, обе партии были озабочены прежде всего сохранением статус-кво и делали все от них зависящее, чтобы выдвигать кандидатами на высший политический пост
263


людей с репутацией убежденных защитников социальных, экономических и политических устоев американского общества. Таких кандидатов они подбирают в высших слоях американского общества, представители которых, скорее всего, полностью удовлетворены существующими порядками.
В прежние времена президенты не очень скрывали свои консервативные социальные предубеждения. Так, Монро с нескрываемым раздражением отзывался о мезальянсах — неравных в социальном отношении браках. Джэксон выступал за имущественный ценз для кандидатов на государственные должности. Уильям Генри Гаррисон, будучи еще кандидатом в президенты, не стеснялся принимать от крупных капиталистов солидные субсидии; в результате, по словам одного из симпатизирующих ему биографов, вполне можно исходить из того, что он чувствовал себя в долгу перед своими благодетелями. Филмор также получал щедрые пожертвования от благодарных нью-йоркских толстосумов за свою политически благонадежную деятельность. Незадолго до своего избрания президент Хейс говорил, что социальные проблемы должны быть предметом забот "семьи, школы, составителей предвыборных программ, проповедников и, наконец, журналистов" — одним словом, кого угодно, но только не должностных лиц. Гарфилд не упускал случая напомнить неудачникам, что в своих бедах повинны они сами, а не общество. Известно, что бизнесмены с симпатией относились к Кливленду за "его инстинктивный консерватизм". "Американский бизнес, — говорил Гардинг, — не чудовище, а проявление богом данного стремления к созиданию, гарантия и защита нашего процветания". По замечанию одного из его критиков, свобода, в понимании Гардинга, означала "свободу для богатых становиться еще богаче, а для бедных, если им повезет, становиться богатыми". В понимании Кулиджа, в истинно справедливом обществе трудящимся за их изнурительный труд полагается скромный уровень жизни, а их 264


детям — возможность получить начальное образование, тогда как капиталистам положено жить в роскоши, отдавать детей в престижные университеты, посылать их за границу для расширения кругозора. В последнее время некоторые историки пытались изображать президента Гувера как предтечу рузвельтовского "нового курса"; однако консерватизм его социально-экономических концепций очевиден, несмотря на все попытки самого президента затушевать это в своих публичных выступлениях. Гувер был убежден, что высокое социальное положение ниспослано избранным классам по воле божьей. Главный двигатель общественного прогресса, в его представлении, — прибыль; труд и капитал не два разных класса, а две группы людей, вступающих в процессе производства в партнерские отношения друг с другом. Лишь частное предпринимательство гарантирует духовную свободу. По беспримерному определению Гувера, подлинное социальное обеспечение означает прежде всего свободу получать прибыль в условиях общественно полезного частного предпринимательства.
Эйзенхауэр в послевоенные годы частенько сетовал на то, что слишком много американцев полагается на подачки государства, вместо того чтобы рассчитывать на плоды своего труда. Трудящимся, говаривал он, не следует мечтать об икре и шампанском, а надлежит довольствоваться пивом и сосисками. Рональд Рейган, как известно, на одном из этапов своей карьеры был штатным пропагандистом концерна "Дженерал электрик", и не приходится поэтому удивляться, что он в свои допрези- дентские годы как ни один другой глава государства прославлял "систему" и клялся ей в любви. Еще в 1950 году Ралф Кординер, президент "Дженерал электрик", советовал Рейгану "выработать идейную платформу, которая в равной степени устраивала бы как вас самого, так и всю страну". Основополагающие принципы для этой платформы Рейган позаимствовал из идейного багажа крайне правых. В одном из интервью 265
18-843


он сам в предельно сжатой форме сформулировал свое кредо: "Наиболее опасным лозунгом является лозунг о распределении максимальных социальных благ среди максимального количества людей".
Джон Адамс, Джефферсон, Мэдисон не были, вопреки общераспространенному мнению, политическими философами и глубокими социальными мыслителями (это можно в какой-то мере сказать лишь о Вильсоне). Есть все основания считать, что в своих публичных выступлениях они стремились создать в глазах общественности соответствующий имидж и что их истинных взглядов они не отражали. Видимо, судить об их истинных социальных убеждениях следует не по их трудам и публичным выступлениям, а по их частной и общественной деятельности. В погоне за успехом — на гражданской или военной службе, в бизнесе, политике или в области права — они продемонстрировали суть тех философских воззрений, которыми руководствовались: существующая социальная система всего лишь трамплин, используемый к личной выгоде, преобразовывать ее во имя неких высоких идеалов нет ни малейшей необходимости. Все они проявили себя политиками более или менее прагматического склада — и до прихода в Белый дом, и после. Среди президентов не найти ни одного бунтаря или инакомыслящего.
В данном контексте, естественно, возникает вопрос о том, в какой мере изначальные преимущества, полученные президентами в детстве или позднее, определяли рабочие принципы и философии, которыми они руководствовались как политические лидеры. Ответить на этот вопрос не так просто, поскольку невозможно точно установить, как и в какой мере условия жизни человека влияют на его мировоззрение. Мнение, согласно которому богатые консервативно настроенные люди консервативны уже потому, что богаты, широко распространено, но не всегда и не обязательно соответствует действительному положению вещей.
Столь же широко распространено и мнение, что обес266


печенные люди неизменно консервативны. Это убеждение неплохо выразила некая Эстер Томас из Вилановы (штат Пенсильвания), по ее собственным словам, "твердокаменная республиканка". 5 марта 1977 года она позвонила президенту Картеру, отвечавшему по телефону на вопросы слушателей во время радиопрограммы "Звонок по линии прямой связи", и задала вопрос о радикальной налоговой реформе, к которой призывал президент: "Можем ли мы, труженики, представляющие средний класс, рассчитывать на принятие законодательства или проведение реформ, которые раз и навсегда покончили бы с лазейками, позволяющими богатым и влиятельным людям уклоняться от уплаты налогов? Ведь все законы составляются богатыми". "Ни в палате представителей, ни в сенате, — сказала она в завершение, — нет ни бедняков, ни тружеников из низших классов". (Примечательно, что президент ответил ей настолько невнятно, что ведущий программы Уолтер Кронкайт упрекнул Картера в увиливании от прямого ответа.) Не так давно три наших известных социолога- немарксиста пришли к выводу, что "политическое мышление индивидуума определяется его социальным мышлением", иными словами, что политические убеждения определяются социальными параметрами. Однако представляется, что этот вывод нельзя принять за правило ввиду слишком большого числа исключений.
На основании вышеизложенного можно прийти к заключению, что идеи и убеждения (в том числе и социальные взгляды и убеждения преуспевающих членов общества) определяются не только материальными и социальными условиями, но и многими другими факторами жизни человека и свойствами его натуры. Материальные и социальные условия влияют на убеждения лишь частично и для каждого индивида в разной степени. Поскольку люди богатые с высоким социальным статусом редко выступают в роли критиков господствующего порядка, можно сделать вполне обоснованное заключение, что их поддержка существующего по267
18*


рядка вещей зависит от того, насколько хорош этот порядок для них лично. Случалось, что люди привилегированного происхождения под влиянием наставников, прочитанных книг, сокрушительных ударов судьбы, собственного восприятия или же сочетания всех этих и других факторов начинали критиковать существующий порядок, который был основой их собственного процветания, поскольку не могли смириться с тем, что при этом порядке слишком многие не по своей вине оказываются обделенными. Президентов среди них не было.
Тщательный анализ биографий президентов и их публичных выступлений оставляет впечатление, что люди, чье детство и юность прошли в чрезвычайно благоприятных условиях, научились рассматривать свой успех, а заодно и социальный порядок, ему способствовавший, как нечто, раз и навсегда данное. Те же, кто добился успеха в результате собственных усилий, выступали за более гибкий социальный порядок, в рамках которого люди благонамеренные и способные могли бы подниматься из низов к вершинам власти. Это вовсе не означает, что первые были закоренелыми консерваторами, а вторые — радикалами. Консерваторами были все президенты. Различие между упомянутыми выше деятелями состоит лишь в том, что большинство из них и думать не желали о проблемах социального неравенства и о положении неимущих, а другие — очень немногие — понимали необходимость реформ. Так или иначе, социальные привилегии, которыми большинство президентов были наделены, буквально с пеленок сыграли значительную роль в формировании их консервативных социальных и политических убеждений. Это положение логически вытекает из всего вышеизложенного, хотя полностью и не доказывается.
Тот факт, что главные партии при подборе кандидатов в президенты руководствовались не их способностями управлять государством, а их идеологической благонадежностью, говорит не в пользу нашей политической жизни и всей нашей политической системы. Он 268


свидетельствует о том, что политические заправилы не придают слишком большого значения посту президента вопреки громким словам о значении и важности этого поста, которыми обычно полны дежурные речи, произносимые 4 июля. Иначе почему они так часто выдвигали на этот пост людей, столь очевидно лишенных выдающихся качеств?
Возможно, точнее было бы утверждать, что наши политиканы и впрямь придают посту президента большое значение, только не говорят, в чем оно, по их мнению, заключается. Гражданам США всегда внушали мысль, что важнейший и решающий пост в стране должны занимать люди незаурядные. Партийные же боссы, понимая, что подобные люди, попав в Белый дом, при случае могут обратиться с этой высокой трибуны с призывом к реформам и далеко идущим социальным переменам и превратить сам пост президента в символ этих перемен, неизменно стремились поселить в Белом доме людей, о переменах не помышляющих. Не случайно поэтому, что президентами чаще всего становились люди заурядные, если судить о них не по степени их успеха в жизни, а по уму, то есть принимая во внимание уровень их интеллекта, образования, государственной мудрости и политических способностей. Тот факт, что Линкольн или Франклин Рузвельт, придя в Белый дом, оказались более мудрыми руководителями, чем можно было ожидать, не отменяет общего правила, гласящего, что партии готовы отказаться от незаурядных кандидатов в пользу благонадежных.
Факты подтверждают вывод, что американская политическая система идеологизирована в гораздо большей степени, чем по традиции предпочитают считать наши ученые. Избегая выдвигать кандидатами экстремистов и людей, чьи принципы и идеалы, сколь бы высокоморальными они ни были, наверняка стали бы предметом ожесточенной полемики и, вероятней всего, вызвали бы активную и даже резко отрицательную реакцию, основные партии в США проявляют разумный 269


практицизм, свое нежелание разжигать страсти избирателей. Основные политические партии, стремясь контролировать центр американского политического спектра, демонстрируют свое предпочтение прагматизма и отвергают идеологический экстремизм. Не следует, однако, забывать, что центристская позиция также является позицией в идеологическом спектре, как и любая другая. Если бы наши партии и впрямь не придавали бы никакого значения идеологии, они, по всей вероятности, подбирали бы кандидатов по их способностям, политическим потенциям, учитывали бы при этом и цельность характера. И лишь по причине того, что они ни при каких условиях не теряли своей идеологи черкой сущности, партии придавали особое значение идейным убеждениям кандидатов, а не их личным качествам. Американскую общественность приучили к ложному представлению, что политические партии, являющиеся, безусловно, идеологизированными институтами, далеки-де от идеологии. Это заблуждение доказывает, что партии преуспели в пропаганде очередного мифа и что средний американец не имеет четкого представления о существовании идеологии в нашей политической жизни, точно так же как и классов в нашем обществе.
Наши президенты настолько нетипичны для американского общества с социально-экономической точки зрения, что возникает вопрос о самой природе демократии в США или, точнее, о том, в какой степени мы можем считать себя социальной демократией. Подлинно демократическое устройство общества предполагает на высших государственных постах людей, представляющих в профессиональном и социальном плане наиболее типичные для данного общества социальные группы. Среди квалифицированных рабочих, фермеров, преподавателей и архитекторов, надо полагать, есть достаточно людей, не уступающих политикам и юристам по интеллекту и прочим способностям, которыми в идеале должен обладать политический руководитель. Эти качества среди простых людей столь же распростране270


ны, как и среди очень состоятельных. Кандидатов в президенты у нас почти всегда подыскивают на высших уровнях социальной иерархии; создается неприятное впечатление, что наша политика служит не защите интересов большинства населения, а отстаивает узкокорыстные интересы привилегированного и состоятельного меньшинства. Как бы ни пытались это объяснить, одно не подлежит сомнению: тот факт, что на высшие посты никогда не выдвигались представители тех классов и групп, которые по своему доходу и профессии являлись преобладающими в американском обществе на протяжении всей его истории, не просто статистическая случайность, не имеющая социального значения, а убедительное свидетельство того, что правит не народ.
Самых неутешительных последствий подобного положения вещей можно ожидать в ядерный век. Американскому президенту, хотим мы того или нет, объективно предоставлена возможность распоряжаться жизнью и будущим не только американцев, но и всего человечества. Исходя из нужд и чаяний человечества, нам нужно стремиться к тому, чтобы в отличие от прошлого впредь выдвигать кандидатами в президенты США людей образованных и одаренных, обладающих прежде всего терпением, государственной мудростью и человеколюбием — теми чертами, которые отнюдь не обязательно присущи людям с высоким социальным статусом и, как правило, не сочетаются с традиционными для них идеологическими убеждениями.


УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН
Агню Спиро Т. 14, 204
Адамс Джозеф 44
Адамс Джон 13, 43, 44, 48, 119, 129, 131, 225, 245, 266
Адамс Джон-старший 44
Адамс Джон Куинси 48, 49, 119, 120, 135, 137, 139, 141, 216, 225, 227-229, 245
Адамс Чарлз Фрэнсис 44
Адамс Эбигейл Смит 49
Аллан Льюис Ф. 71, 162
Альфред Великий, англ, король 96
Артур Уильям Аллен 68, 69
Артур Честер А. 26 — 28, 68, 69, 119, 121, 130, 158 - 161,238-240, 250
Балтзелл Э. Дигби 29, 74
Бальзак Оноре де 243
Бантон Роберт Холмс 92
Барбер Бернард 29
Батлер Николас Мюррей 191
Бейнз Джозеф Уилсон 94
Бейнз Джордж Вашингтон 94
Бейнз Ребекка 94
Белл Даниэл 87
Бернс Дж. М. 8
Берр Аарон 138
Берч Филип 259
Берчард Сардис 67, 155, 239
Бирд Чарлз 41
Бисмарк 260
Бичер-Стоу Гарриет 114
Блэкстон У. 228
Бобст Элмер 202
Брайс Джеймс 38, 39, 227, 254, 257
Брайт Джон 31
Брант Ирвинг 28
Браун Герман 197, 198
Браун Джордж 197, 198
Браун Пэт 211
Бреннер Джон 182
Броудер Д. 14
Брюс Роберт 81
Бувье Джон 193
Бувье Жаклин Ли 193, 247
Буллок Арчибальд 77
Буллок Джеймс 77
Буллок Стивен 77
Бэссет Элизабет Чёрч 56
Бьюдер Стэн 30
Бьюкенен Джеймс 60, 68, 119, 148, 236, 241
Бьюкенен Джейн Рассел 60
Бьюкенен Джон 60
Ван-Аллен Джеймс И. 54
Ван-Аллен Йоханнес 54 Ван-Бюрен Абрахам 53, 54, 59
Ван-Бюрен Мартин 29,53,119, 137- 139, 222, 223, 245 Вандербильт Уильям 160 Ван-Несс Уильям П. 138
Ван-Шаак Питер 138
Вашингтон Августин 43
272


Вашингтон Джон 43 Вашингтон Джордж 27,31, 38, 40 - 42, 57, 88, 94, 114, 119, 122, 127, 129 - 132, 134, 141, 216, 230, 246 - 248, 254 Вильгельм Завоеватель 49, 56, 245
Вильсон Вудро 27, 74, 79 — 81, 103, 119, 128, 174- 176, 185, 216, 225, 228, 229, 244, 249, 250, 260, 261, 266
Вильсон Джеймс 79
Вильсон Джозеф Рагглз 80, 175
Вуд Уолтер 145
Вурхис Джерри 201
Гамильтон Александр 226 Гардинг Абрахам 81 Гардинг Джордж Трайон 81 Гардинг Ричард 81
Гардинг Стивен 81
Гардинг Уоррен Гэмалиел 31, 81,82,88,119, 176- 179, 181, 183, 185, 250, 251, 260, 264 Гардинер Джулия 142, 250 Гарнер Джон Нэнс 197
Гаррисон Бенджамин 71, 119, 163 - 166, 216, 238, 240, 241 Гаррисон Джон Скотт 72, 164 Гаррисон Уильям Генри 54, 55, 71 - 72, 119, 139 - 142, 164, 216, 236, 237, 247, 248, 264
Гарфилд Абрам 67, 68, 220 Гарфилд Джеймс А. 67, 68, 120, 157, 158, 161, 216, 220, 242, 254, 264
Гарфилд Эдвард 67
Гейтс Джордж 188, 246
Генри Чарлз Делано 249 Голдуотер Барри 212 Гомперс Сэмюэль 181 Гопкинс Джеймс 148 Гопкинс Марк 157
Грант Джесси Рут 65, 66, 153 Грант Питер 66
Грант Улисс С. 63, 65, 66, 88, 119, 121, 152 - 155, 216,222, 223, 246
Г рей 61
Гренч Чарлз 30
Гридли Джеремия 131
Г убер Андреас 83
Гувер Герберт Кларк 7,83,84, 120, 121, 128, 181, 183, 216, 222, 223, 249, 265
Гувер Гильда Минторн 83
Гувер Джесси Кларк 83 Гувернер Сэмюэль 245
Дандридж Джон У. 247
Дауд Мэми Джинива 189, 190
Делано Уоррен 85 — 86
Дент Джулия 153, 246
Джанин Луис 182
Джей Джон 226
Джефферсон Джейн Рэндолф 45-46
Джефферсон Питер 45
Джефферсон Томас 7, 27, 38, 41, 45, 106, 119, 120, 129, 131- 134, 174, 216, 225, 226, 229, 238, 247, 248, 260, 262, 266
Джонс Джозеф 238
Джонсон Джейкоб 62, 63, 121 Джонсон Линдон Бейнс 19,28, 91,94,106, 120, 129, 194-199, 222, 224, 247, 260, 262 Джонсон-младший Сэм 92 — 94, 194
Джонсон Сэм Или 92
Джонсон Эндрю 29, 62, 63, 120,151,152,155,216,219,254 Джоунс Джеймс 48
Джоунс Джозеф 48, 133
Джэкобсон Эдди 188
Джэксон Элизабет Хатчипсон 52
Джэксон Эндрю 28, 33, 49,50, 52, 53, 68, 88, 115,120, 136, 137, 139, 148, 193,216, 220 222, 223, 246, 260, 262, 264
273


Дизраэли 260
Дилингхэм Уильям П. 180 Додж Дэвид Л. 71 Додж Уильям Э. 162 Дуглас Элен Гэхеган 202 Дэвис 210 Дэвис Нэнси 209, 210, 242
Карнеги Эндрю 256
Каро Роберт А. 28, 92
Картер Анни 55
Картер Джеймс Эрл 14, 19, 25, 96 - 98, 120, 121, 204 - 208, 237, 238, 241, 267 Картер Розалин 29 Картер Томас 97 Картер Уайли 97 Картер Эрл 97г 98, 205 Кейси Элизабет 30
Кеннеди Джозеф Патрик 90, 91, 191
Кеннеди Джон Фитцджеральд 89, 90, 119, 120, 125, 191 - 193, 202, 216,233-235, 255
Кеннеди Патрик 89
Кеннеди Патрик Джозеф 89, 90
Кернс Дорис 91
Кинг Лесли 96, 203, Кларк Патриция П. 29 Клеберг Ричард 195 Клей Генри 137, 150 Кливленд Аарон 70, 71 Кливленд-младший Аарон 70, 71
Кливленд Гровер 28, 70, 71, 85, 119, 161 - 163, 165, 216, 231, 232, 245, 264 Кливленд Моузес 70 Кливленд Ричард Ф. 71 Клинг Амос 178
Кординер Ралф 265
Коул Дональд Б. 29, 54 Кристиан Летишия 142, 250 Кристиан Роберт 142 Кромвель 245
Кронкайт Уолтер 267
Кроуфорд Джеймс 52, 53
Кроуфорд Дженнет 52
Куинси Джон 44
Куинси Элизабет Нортон 49
Кулидж Джон 82, 83, 179, 180
Кулидж Кэлвин 82, 83, 119, 179-181, 183, 237, 244 264
Кустис Даниэль Парк 247
Ласки Гарольд 127
Ли Алис 169, 244
Ли Ричард Генри 139, 236
Линк Артур 27, 28
Линкольн Авраам 28,60 — 62, 114, 120, 121, 149 - 152, 216, 219, 220, 228, 229, 242 260, 262, 269
Линкольн Джон 61
Линкольн Сэмюель 60
Линкольн Томас 61
Лимер Лоренс 210, 211
Липтон Томас 91
Ллойд Харлан Пейдж 173
Логан Джозеф 150
Лодж Генри Кэбот 193
Лонгуерт Николас 72
Лоуренс Эббот 141
Мазо Эрл 203
Макартур 198
Макдоноу Томас 63
Макдоноу Эндрю 63
Макговерн 14
Макговерн Джордж 202
Маккарти 202
Мак-Кинли Джейм 73
Мак-Кинли Бенджамин 73
Мак-Кинли Уильям 28, 73, 75, 120, 166 - 168, 172, 174, 236, 249
Мак-Кинли-старший Уильям 73
Марголис Эдвард 29
Марион Фрэнсис 92
274


Маркс Карл 10, 14, 21, 212
Марш Чарлз 197, 198
Маски 14
Массер С. О. 88, 89
Мерсер Хью 250
Миллар Фиби 59
Милхаус Томас 94
Милхаус Ханна 95
Мильтон 161
Минторн Генри Джон 84, 181
Миценер Эддисон 192
Монро Джеймс 47, 119, 129, 133-135,216, 238, 245
Монро Спенс 47, 48, 133
Монро Эндрю 47
Морган Дж. П. 160, 171
Морган Эдвин Д. 159
Моррис Роберт 139
Мур Джон 47
Мэдисон Джеймс 9, 28, 46, 58, 108, 119, 133, 135, 216, 225 - 227, 229, 245, 266
Мэдисон-старший Джеймс 7,9, 46, 47
Мэдисон Джон 46
Мэдисон Эмброуз 58
Мэлоун Дюма 27, 28
Мэтьюз Дональд Р. 36, 37
Найвен Джон 29
Невинс Аллен 28
Николас Роберт Картер 57
Никсон Гарольд 200
Никсон Ричард Милхаус 14, 19, 94, 95, 120, 193, 199 - 204, 211, 216, 220, 221, 241,254
Никсон Сэмюел Брейди 95
Никсон Фрэнсис Энтони 95, 200
Нил Абнер 71
Нокс Джон 215
Огден Давид Б. 138
Остин Джейн 243
Остин Филип 30
Ошинклосс Хью 247
Пакстон Ида 167, 249
Паркер Альберт Галлатин 165
Парсонс Лоуэлла 210
Пессен Адель 29, 30
Пессен Джонатан Д. 29
Пинкин Чарлз 6
Пирс Бенджамин 59, 60, 146
Пирс Франклин 59, 119, 146, 147,216, 238, 239, 246
Полк Джеймс Нокс 28,57, 63, 119, 142, 143, 215, 216, 236, 248, 249
Полк Джейн Нокс 58
Полк Изикел 57
Полк Сэм 57
Полк Уильям 57, 63
Прингл Генри Ф. 28
Пулитцер Маргарет Лич 28, 73
Путнам Дж. П. 170
Райан Телма 200, 201
Рамсей Джеймс 72
Рассел Джошуа 60
Раш Бенджамин 139, 236
Рейберн Сэм 196
Рейган Джон Эдвард 19, 99, 100
Рейган Нелли Уилсон 19, 98
Рейган Рональд Уилсон 14, 19 -21,29,31,98- 100, 120, 127, 207 - 212, 216, 220, 221,233, 242, 265
Ривс Томас 26, 28
Ричмонд Сэмюел 29
Робардс Рэйчел Донелсон 246
Розекранц Уильям 158
Рокуэлл Норман 99
Рокфеллер Джон Д. 256
Рокфеллер Нельсон 14, 202
Рузвельт Айзек 84
Рузвельт Джеймс 84
Рузвельт-младший Джеймс 85
Рузвельт Марта Буллок 76 — 77
Рузвельт Роберт Бранхилл 171
Рузвельт Сара Делано 85, 185
Рузвельт Теодор 28, 31, 38,
275


65, 73, 75, 76, 78, 84, 88, 119, 129, 168 - 172, 176, 184, 216, 233, 234, 244, 255, 260, 261 Рузвельт-старший Теодор 76, 77, 168
Рузвельт Франклин Делано 28, 30, 38, 73, 74, 84, 85, 119, 127, 183 - 187, 189, 196 - 198, 216, 233, 234, 244, 255, 260, 261, 269
Рузвельт Элеонора 184, 244 Рут Элиа 171
Рэндолф Эдмунд 141
Селлерс-младший Чарлз 28
Сигалл Джоул 30
Сильвестр Френсис 137 Симмс Анна 140, 248 Симмс Джон Клив 140, 248 Скотт Джон У. 245 Скотт Кэрри 245 Скотт Уинфилд 88 Смит Альфред 187 Смит Джон 206
Смит Маргарет Маккол 143, 245
Смит Розалин 206
Смит Эл 125
Спектор Эрик 29
Спрюс Макей 136
Стерлинг, лорд 134
Стивенс Джудит 70
Стивенс Мартин 30
Сторер Беллам 164
Стоун Джордж Вашингтон 70
Стоун Урия 69
Стоукс Джон 136
Стюарт Джеймс 211
Стюарт Дж. Т. 149, 150 Сэндберг Карл 61
Тайлер Генри 56
Тайлер Джон 56, 57, 86, 119, 129, 141 - 143, 216, 230, 231, 250
Тафт Аарон 78
Тафт Альфонсо 78, 79, 173
Тафт Джозеф 78
Тафт Роберт 78
Тафт Уильям Хоуард 78, 79, 119, 128, 129, 172- 174,216, 225, 228, 241, 244, 255
Тафт Элизабет Эмерсон 78 Тейлор Закари 58, 59, 88, 119, 143, 144, 146, 216, 236, 245
Тейлор Клаудиа 195, 196, 247
Тейлор Минни Патильо 247
Тейлор Ричард 58
Тейлор Сара Дэбни Стротер 58
Тейлор Томас 196, 247
Тодд-адвокат 245
Тодд Мэри 150, 242
Торри Сэмюель Дэвенпорт 79
Токвиль Алексис де 103, 256
Томас Эстер 267
Трумэн Андерсон Шиппи 86
Трумэн Гарри С. 86, 119, 187 - 189, 221, 246, 260 Трумэн Джон 86, 187
Трумэн Марта Эллен Янг 86
Трумэн Уильям 86
Уаймэн Джейн 209
Уайт Уильям Аллен 83, 172, 179
Уитт Джордж 131
Уоллас Элизабет Вирджиния 188, 246
Уоллас Генри А. 188
Уоллес Лью 165
Уоллес Уильям 165
Уоррен Бетти Блумер 204
Уотсон Томас 191
Уэбб Люси У эр 156, 244
Уэбстер Дэниель 138, 141
Уэйнмейкер Родмен 192
Уэлтер Барбара 29
Филд Генри П. 180
Филд Мэри 45
Филмор Миллард 59, 120, 144 - 146, 216, 219, 220, 242, 254
276


Филмор Натаниель 59, 145
Фитцджеральд Джон 90, 91
Фитцджеральд Роуз 90,91
Фолсом Фрэнсис 245
Форд Джеральд Р. 95, 96, 120, 121, 203, 204, 213, 224, 241
Форд-старший Джеральд Р. 96, 203
Франклин Бенджамин 107,132
Фридел Фрэнк 28
Фримен Дуглас С. 27, 28, 43
Фэрфакс Салли 248
Хаймен Сидней 26
Ханна Марк 168
Харбо Уильям X. 28
Хейден Стерлинг 211
Хейс Разерфорд Б. 33, 66, 67,
119, 155 - 157, 166, 238, 239, 244, 264
Хендерсон Томас 62, 63
Хердон Билли 62
Херндон Уильям 150
Херндон Уильям Люис 250
Херндон Эллен Льюис 159,250
Херрон Хелен /Нелли/ 244
Хики Мэри 90
Хилл Уильям Дж. 62
Хопкинс Уилли 195
Хоппер Хедда 210
Хоуленд Ребекка 85
Хофстадтер Ричард 8, 15, 263
Хус Йоханнес Дирксе 54
Хэнкс Нэнси 61, 62
Хэмлин Ганнибал 152
Хэммонд Джон К. 180
Хэмфри Губерт 202
Чайлдрес Джоэл 143, 249
Чайлдрес Сара 143, 249
Чоат Джозеф 171
Чэмберс Уильям Н. 15, 263
Шекспир 161
Шиппен Уильям 139
Эйзенхауэр Аманда 88
Эйзенхауэр Джэйкоб 88
Эйзенхауэр Дуайт Дэвид 88, 120, 127, 189, 190, 191, 216, 221, 242, 265
Эйзенхауэр Дэвид 88, 89, 189, 221
Эйзенхауэр Фредерик 88
Эксон Эллен Луиза 175, 244
Элиот 169
Эллисон Нэнси 73
Эмерсон Ральф Уолдо 78
Эммет Томас Уддис 138
Энгельс Фридрих 10, 14, 21
Эпплтон Джейн Минз 147, 246
Эрвин Арчибальд 72
Янг Луиза 187
Янг Соломон 86


ОГЛАВЛЕНИЕ Вступительная статья 5
От автора 26
Г лава первая Введение 31
Глава вторая Социально-экономические условия жизни семей президентов 38
Г лава третья Положение семей президентов США и положение остальных граждан. Сравнительный анализ 102
Г лава четвертая Карьера до Белого дома 127
Глава пятая Влияние социального происхождения президентов на их карьеру в зрелом возрасте 218
Г лава шестая Что все это значит? 253
Указатель имен 272


Издательство "Прогресс"
Вышла в свет
ПОУЛСЕН Ч. Английские бунтари: Пер. с англ.
В книге дана яркая картина истории социальных движений в Англии, начиная с восстания Уота Тайлера и кончая борьбой английских женщин за равноправие накануне первой мировой войны. На основе обширного круга источников автор показывает сущность социальных конфликтов на протяжении более чем пяти веков английской истории. Работа содержит много информативного материала, мало знакомого советскому читателю.


ИБ № 15238
Редактор Левина Е. Л. Мл. редактор РябиковаТ. Б. Художник ШанецкийО. С. Художественный редактор Чернышева И. М. Т ехнический редактор Шемякина Л. Е. Корректор Леонтьева И. В.
Сдано в набор 29.06.86. Подписано в печать с РОМ 23.12.86 г. Формат 70x100/32. Бумага офсетная. Гарнитура Универе. Печать офсетная. Условн. печ. л. 11,37. Усл. кр.-отт. 23,20. Уч.-изд. л. 12,57. Тираж 30000 экз. Заказ № 843. Цена 85 к. Изд. №41992
Ордена Трудового Красного Знамени издательство ’’Прогресс” Государственного комитета СССР по делам издательств, полиграфии и книжной торговли.
119847, ГСП, Москва, Г-21, Зубовский бульвар, 17. Отпечатано на Можайском полиграфкомбинате Союзполиграф- прома при Государственном комитете СССР по делам издательств, полиграфии и книжной торговли. Можайск, 143200, ул. Мира, 93.


«■■---.Эдвард ПЕССЕН МИФ
о бревенчатой хижине
Социальное происхождение американских президентов
Известный американский историк Эдвард Пессен разоблачает в своей книге созданный буржуазной пропагандой миф о том, что президенты США — „выходцы из народа".
На примерах биографий американских президентов, опираясь на многочисленные факты, он убедительно доказывает, что их
g
о бревенчатой хижине
85 к.
политическую карьеру обусловили, прежде
всего, не их личные способности, а высокое социальное положение и связи с власть имущими
ЕЕ