ИСТОРИЯ
ПЕРВОБЫТНОГО
ОБЩЕСТВА
Эпоха первобытной
родовой общины

АКАДЕМИЯ НАУК СССР
ОРДЕНА ДРУЖБЫ НАРОДОВ
ИНСТИТУТ ЭТНОГРАФИИ ИМЕНИ Η. Η. МИКЛУХО-МАКЛАЯ
ИСТОРИЯ
ПЕРВОБЫТНОГО
ОБЩЕСТВА
Ш ■ ■ ■ ■■■»«! I
Эпоха первобытной
родовой общины
Ответственный редактор
академик Ю. В. БРОМЛЕЙ
МОСКВА. «НАУКА». 1986

В книге исследуются проблемы развитого первобытного обще*
ства: формирование человека современного вида и его рас,
становление первобытного общества (от родовой общины охотников,
собирателей, рыболовов до общины ранних земледельцев и
скотоводов), формы собственности и власти, накопление знаний о мире.
Для историков, этнографов, археологов, антропологов.
Редакционная коллегия
Ю. В. БРОМЛЕЙ (ответственный редактор)
А. И. ПЕРШИЦ, В. А. ШНИРЕЛЬМАН
Рецензенты: Н.Я.МЕРПЕРТ, Н. Б. ТЕР-АКОПЯН
0508000000-322
П 042(02)-86 °*6D~1U © Наука, 1986 г.

ПРЕДИСЛОВИЕ
Предлагаемая книга является второй в трехтомной серии
«История первобытного общества», первый том которой вышел в 1983 г.
В известной степени она является центральной во всей серии, так
как посвящена основному этапу истории первобытного общества —
эпохе уже сложившейся и еще не вступившей в стадию своего
разложения первобытной общины.
В соответствии с этим в монографии рассматриваются основные
проблемы «классической» первобытности — завершение процессов
антропогенеза и социогенеза, демографические и этнокультурные
процессы эпохи, природа раннепервобытной и позднепервобытной
общины и присущие им формы общественного сознания.
Насколько это представилось возможным и целесообразным, в
большинстве разделов работы интегрированы этнографические,
археологические и палеоантропологические данные. Однако удельный
вес и соотношение этих данных в разных главах, естественно,
различны. Так, палеоантропологический материал обильнее всего
представлен в главах о завершении процессов антропогенеза и
социогенеза, археологический — в главе о раннепервобытной общине, так
как последняя может быть лишь ограниченным образом
представлена по ее этнографическим аналогам. Напротив, в главах о
позднепервобытной общине и формах общественного сознания намного
шире представлен этнографический материал. Равным образом в
отдельных главах в разной мере используются принятые в науке
первобытной истории частнонаучные методы. Если в большинстве глав
широко применен сравнительно-исторический метод, то в главе о
завершении процесса социогенеза из-за отсутствия этнографических
аналогов заметное место занимает метод пережитков.
Как и в предыдущем томе серии, авторский коллектив и
редакция стремились показать спорный характер ряда встающих в связи
с изучением первобытной истории вопросов, неоднозначность
возможных решений среднего уровня в рамках единой —
марксистской — концепции первобытноисторического процесса. Это нашло
отражение, например, в разработке различных гипотез сапиентации,
представленной в первой и второй главах книги, а также в
освещении ряда других процессов эпохи.
Особую проблему представляет хронология. В настоящее время
основным методом датирования памятников от позднего палеолита
до бронзового века является радиоуглеродный. Однако при
сопоставлении полученных с его помощью дат с календарными (истинными)
датами выяснилось, что по определенным причинам
радиоуглеродная хронологическая шкала оказывается «омоложенной» по
сравнению с календарной, причем при углублении в древность эта ошибка

4
ПРЕДИСЛОВИЕ
нарастает. Синхронизация памятников ареала древних цивилизаций
бронзового века, для которых имеется шкала календарных дат, с
памятниками и культурами первобытной периферии, датированных по
радиоуглероду, требует использования универсальной хронологии,
основанной на единых принципах. В противном случае мы рискуем
значительно исказить историческую картину. Между тем в
настоящее время различные специалисты продолжают пользоваться
различными хронологическими шкалами. Во избежание путаницы в
настоящем издании дается двойная датировка: вначале идет
календарная дата, а за ней в скобках — радиоуглеродная. Одна датировка
дается лишь в тех случаях, когда календарные и радиоуглеродные
даты мало различаются или же имеется надежная календарная
дата, установленная по письменным источникам. Для вычисления
календарных дат нами использовались коэффициенты,
разработанные пенсильванской лабораторией. Для эпохи раннеродовой общины
в настоящем издании используется традиционная радиоуглеродная
шкала, так как проблема построения календарной шкалы для
позднего палеолита остается нерешенной.
Авторский коллектив монографии: гл. 1 — В. П. Алексеев, гл. 2 —
Ю. И. Семенов, гл. 3 — Л. А. Файнберг, гл. 4—5 — В. А. Шнирель-
ман, гл. 6, §§ 1, 4—5 —|С. А. Токарев,|§ 2 — Б. А. Фролов, § 3 —
В. Б. Мириманов.
Указатели составлены О. Ю: Артемовой и М. Ц. Арзаканян, на-
учно-вспомэгательная работа выполнена М. Ц. Арзаканян.
Книга подготовлена в секторе по изучению истории
первобытного общества и обсуждена на отделе общих проблем Института
этнографии Академии наук СССР. Большую помощь в работе над ней
оказали Б. В. Андрианов, П. И. Борисковский, В. И. Гуляев, А. А.
Зубов, М. А. Итина, И. И. Крупник, И. А. Крывелев, Г. Е. Марков,
Н. Я. Мерперт, А. Ю. Милитарев, Э. А. Рикман, С. А. Старостин,
Н. Б. Тер-Акопян, М. А. Членов, Л. Т. Яблонский.

Глава первая
ЗАВЕРШЕНИЕ ПРОЦЕССА АНТРОПОГЕНЕЗА
И ФОРМИРОВАНИЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ РАС
1. Морфологические различия людей
неандертальского и современного видов
Вид «человек разумный» — Homo sapiens был установлен К.
Линнеем в 10-м издании его знаменитой книги «Система природы»,
вышедшем в 1758 г.1 Вид "«человек неандертальский» — Homo nean-
derthalensis был установлен У. Кингом в 1861 г. при оценке
морфологического своеобразия находки в Неандертале.2. Позже, в 1906 г.,
этот же вид был назван Г. Швальбе «человеком примитивным» —
Homo primigenius3. Последнее наименование правильно
фиксировало внимание на характере морфологических отличий
неандертальского человека от современного, отражало взгляд на него как на
более раннюю стадию эволюции гоминид и поэтому могло бы считаться
удачным в противовес наименованию по отдельной находке (к
тому же не первой: ранее был найден череп из пещеры Башня Дьявола
в Гибралтаре, принадлежность которого неандертальцу была
осознана позже4) если бы при этом не нарушалось правило приоритета.
Поэтому наименование того вида, в котором объединяются все
непосредственные предшественники современного человека,
неандертальским, широко распространенное в специальной литературе, выглядит
предпочтительнее и из таксономических соображений.
Работы Г. Швальбе, одного из крупнейших анатомов начала
века и замечательного знатока сравнительной анатомии скелета,
заложили основу морфологической характеристики неандертальского
вида 5. В дальнейшем каждая новая находка позволяла внести что-то
новое в уже известные знания, тем более что все без исключения
находки были фрагментарны и представлены лишь отдельными
частями скелета6. Осуществленное А. Хрдличкой обобщение
известных данных о неандертальских находках, на начало 20-х годов
имевшее своим результатом аргументацию наличия неандертальской
стадии в эволюции гоминид и происхождения человека
современного вида от неандертальца7, впервые заставило исследователей
задуматься над путями трансформации морфологии неандертальского
вида в современный, что породило значительное число сравнительно-
морфологических исследований. Параллельно продолжалось
открытие и описание новых находок, особенно важных, если они
происходили не из европейских стран и были представлены теми или
иными остатками посткраниального скелета, хуже сохраняющегося в
земле, чем череп, реже попадающего в руки палеонтологов и
поэтому хуже изученного. В результате современные наши знания о
неандертальцах доросли до такого уровня, что сейчас не только обсуж-

5 t Глава первая
дается морфология отдельных находок и представителей
неандертальского вида в целом, но и вопрос о наличии локальных
вариантов в составе неандертальского вида, но и проблема генетической
связи их с современными расами. Одним словом, обсуждаются
внутривидовая таксономия неандертальского вида и его место в
эволюции гоминид. Мы тоже будем обсуждать эти вопросы, но
закономерно предпослать им общее сравнение скелетных особенностей
неандертальского и современного видов, чтобы выявить главные
тенденции морфологической динамики на позднем этапе эволюции
гоминид.
Наиболее хорошо изучены структурные особенности черепа у
представителей неандертальского вида, что объясняется наличием
в нашем распоряжении довольно большого числа черепов приличной
сохранности 8. Они отличаются большими размерами горизонтальных
диаметров, особенно велика длина черепа. У подавляющего
большинства неандертальских находок форма головы при взгляде сверху
долихокранная, т. е. отчетливо выражена длинноголовость.
Преимущественно эта же форма представлена и в древних популяциях
человека современного вида. Функциональное значение этой
особенности до сих пор неясно, но, пожалуй, не лишено интереса то
обстоятельство, что длинноголовость характерна для всех диких
млекопитающих по сравнению с более круглой формой головы у всех
домашних видов. Развитие черепа в высоту больше, чем у
питекантропов, но заметно меньше, чем у современного человека. Тем не
менее величина горизонтальных диаметров такова, что несмотря на
малую высоту черепа, они обеспечивают большой объем внутренней
черепной коробки, а, следовательно, и мозга. Но широко
распространившееся как в специальных трудах, так и в популярной
литературе представление о том, что представители неандертальского вида
превосходили современных людей по объему мозга, не
соответствует действительности: оно основано на сравнении действительно
крупного мозга отдельных неандертальских форм со средними
величинами по всему современному человечеству.
В строении черепа неандертальского человека выявлено много
примитивных признаков, которые отсутствуют в черепе
современного человека. Прежде всего это касается развития наружного
рельефа, особенно на лобной и затылочной костях. Рельеф надпереносья
сливается в одно сплошное структурное образование с надбровными
дугами, называемое надбровным валиком. На некоторых
неандертальских черепах, например на черепе африканского неандертальца
из Брокен-Хилла, надбровный валик выражен едва ли не в
максимальной степени по сравнению со всеми другими ископаемыми го-
минидами, даже и более древними, чем череп из Брокен-Хилла.
Отчетливо выражен затылочный рельеф, что приводит к так
называемой шиньонообразной форме затылка при взгляде сбоку, в высокой
степени характерной для многих неандертальских форм. Опистокра-
нион, т. е. точка на затылочной кости, наиболее далеко удаленная

Ч^АВЕРШЕНИЕ ПРОЦЕССА АНТРОПОГЕНЕЗА 7
Рис. 1. Наклон лобной кости у разных групп ископаемых людей
1 — размах вариаций в группе яванских питекантропов, 2 — размах вариаций в
группе неандертальцев, 8 — размах вариаций в группе верхнепалеолитических людей
Европы. Мужские черепа, о — угол лба gl-me к линии gl-in; б — угол лба па-Ьг к линии
na-in
от глабеллы (наиболее выступающая вперед точка надпереносья) и
используемая для измерения продольного диаметра черепной
коробки, совпадает обычно, как и на черепах питекантропов, с ипионом,
г. е. с точкой пересечения сагиттальной плоскости с верхними вый-
ными линиями (lineae nuchae superiores). Это также свидетельство
значительного развития затылочного рельефа; на черепах
современного человека опистокранион располагается в подавляющем
большинстве случаев выше иниона. В противовес массивному лобному
и затылочному рельефу сосцевидные отростки развиты слабо или
очень слабо, значительно слабее, чем у современного человека. Но
толщина костей черепного свода большая, много больше, чем в
современных группах. Положение лобной кости менее наклонно, чем
у питекантропов, но более наклонно, чем у современного человека
(рис. 1).
Из особенностей лицевого скелета в первую очередь обращают на
себя внимание его огромные размеры: только якуты и отдельные
группы индейцев Америки имеют близкие размеры лицевого
скелета. Ортогнатный профиль, при котором лицевые кости расположены
гак, что они не выступают вперед, характерен даже для тех
находок, которые сделаны на территории Африки, для современного
населения которой типичен прогнатизм — выступание лицевых костей
и челюстей вперед. В этом отношении все без исключения
неандертальские формы напоминают современное население Европы и
частично Северной Азии. Более своеобразно строение лица
неандертальцев в горизонтальной плоскости: при некоторой уплощенности в
верхней части оно очень резко профилировано в нижней9. Поэтому
процентное отношение величины нижнего угла горизонтального
профиля к величине верхнего угла далеко выходит за границу совре-

8
Глава первая
менного минимума и может служить прекрасным диагностическим
признаком при отделении неандертальских форм от современных.
Отлично от современного и строение области Клыковых ямок:
вместо них налицо практически почти полная уплощенность переднего
отдела скуловых костей. Очень широкое грушевидное отверстие и
огромные орбиты дополняют отмеченное своеобразие. На нижней
челюсти помимо ее массивности и ширины восходящих ветвей
обращает на себя внимание отсутствие или слабое развитие
подбородочного выступа, что многие исследователи трактуют как указание
на неполное развитие речевой артикуляции 10. Есть некоторые
своеобразные признаки и в строении зубов, но они носят второстепенный
характер по сравнению с рассмотренными выше структурными
особенностями.
Классическое описание мужского неандертальского скелета из
пещеры Буффия близ местечка Шапелль-о-Сен во Франции,
осуществленное известным французским палеонтологом и
палеоантропологом М. Булем п, на долгие годы предопределило оценку строения
неандертальского скелета по сравнению со скелетом современного
человека. Считалось, что неандертальский человек нес голову более
наклонно, чем современный человек, как бы глядел все время вниз,
а ходил на полусогнутых ногах, как бы пружиня. Отсюда и широко
распространившееся мнение о якобы несбалансированной походке
неандертальца, неполном овладении им прямохождением, хотя
практически почти человеческое, мало отличающееся от современного
строение бедра питекантропа (имеется в виду найденный Э. Дюбуа
еще в конце прошлого века питекантроп 1), свидетельствующее о
его ортоградности, должно было бы предостеречь от этого суждения.
Морфологические основания для подобной интерпретации
анатомических наблюдений над скелетом из Шапелль-о-Сен состояли из
двух моментов: отличающемся от современного наклоненном вперед
положении затылочного отверстия и уплощенности и своеобразном
наклоне верхних эпифизарных площадок больших берцовых костей.
Однако такое положение затылочного отверстия является совсем не
типичным для других неандертальских форм и должно
рассматриваться как индивидуальное отличие именно данного скелета, на
котором оно было установлено,— скелета из Шапелль-о-Сен. Что же
касается строения эпифизарных площадок, то оно позже получило
иное функциональное истолкование и никак не может трактоваться
как доказательство несбалансированной походки на полусогнутых
ногах.
Означает ли все сказанное, что в скелете человека
неандертальского вида не фиксируются никакие своеобразные черты по
сравнению со скелетом современного человека? Нет, не означает.
Подавляющее большинство неандертальцев были людьми среднего или
низкого роста и имели соответствующее росту брахиморфное
сложение, т. е. относительно широкие плечи при относительно коротких
ногах (рис. 2). Но поперечные обхваты костей конечностей и все

ЗАВЕРШЕНИЕ ПРОЦЕССА АНТРОПОГЕНЕЗА
9
Рис. 2. Длина и пропорции тела пред- * Τ
ставителей неандертальского вида в _ τ Ι
сравнении с верхнепалеолитическими f Τ ^ \
людьми ' Ι Ι Τ Ι Τ
Ни — плечевая кость, Ra — лучевая кость, Ι Τ Ι Τ III
Fe — бедренная кость, Τι — большая берцо- Τ Ι Τ III III
вая кость. Мужские скелеты. 1 — скелет и.. I I I III III
Шаппель-о-Сен; 2 — скелет Ферасси I, 3 — III III Τ Ι Τ
скелет Сунгирь I (верхнепалеолитический All Τ Τ III
человек) TIT III III
Ή ι ill
размеры, характеризующие разви- 11 τ *■ τ ι Ι
тие эпифизов, отличались значи- Т Τ
тельно большими размерами, чем
у современного человека. Другими ^
словами, костяк у представителей 11
неандертальского вида был более 1т II Τ Τ
массивен, чем даже в
большинстве высокорослых групп современно- 72
го человечества. Особую дискуссию ι 1 11 --11
вызвал вопрос о строении
проксимального сустава 1 пястной кости у неандертальцев. Вообще и кисть,
и стопа имели массивное строение, как и другие отделы скелета.
Изучение скелета кисти у человека из Киик-Кобы (Крым)
продемонстрировало уплощенность суставной площадки,
свидетельствующую якобы о затрудненности противопоставления большого
пальца 12. Аналогичный сдвиг в строении сустава был обнаружен и в
скелете некоторых других находок. Однако позже были приведены
достаточно убедительные функциональные соображения о том, что
возможная морфологическая затрудненность оппозиции большого
пальца преодолевалась развитием соответствующих мышц, а,
следовательно, кисть работала, как у современного человека, и не была
приспособлена, как предполагалось раньше, только к силовому
зажиму 13.
Предшествующий перечень, по необходимости беглый,
показывает, что отличия неандертальского человека от современного не
ограничиваются отдельными изолированными признаками, а
охватывают многие структурные особенности строения скелета в целом.
Отсюда закономерен вывод, что эволюционные преобразования на
последней стадии антропогенеза перед формированием и в ходе
формирования современного комплекса признаков были достаточно
интенсивны, действовали на всю или почти всю физическую
организацию гоминид и отражали активный характер эволюции на данном
этапе, выразившийся в активном формообразовании. Речь идет в
данном случае да>ке не о становлении нового вида Homo sapiens,
хотя и это составляет само по себе заметное явление в эволюции,
а о характере сформировавшегося нового видового комплекса: по
каждому из перечисленных признаков различия между
неандертальским и современным человеком невелики, но разнообразие их позво-

10
Глава первая
С
Ел
к
С
ш\
ф\
ZZa:Z ZZfcJ
Рис. 3. Длина и пропорции тела людей из пещеры Мугарэт-эс-Схул в
сравнении с верхнепалеолитическими людьми
Ни — плечевая кость, Ra — лучевая кость, Fe — бедренная кость, Ti — большая
берцовая кость. Мужские скелеты. 1 — скелет Схул IV, 2 — скелет Пшедмости III (верх-
непалеолитический человек), 3 —скелет Сунгирь I (верхнепалеолитический человек)
Рис. 4. Относительная высота черепной коробки, выраженная указателями
высоты черепной коробки над линией gl-in (22а: 2) и линией gl-la (22b :3).
Мужские черепа
Ш — череп Шапелль-о-Сен, Φ — череп Ферасси, С — череп Схул V. Величина
указателей на черепе Шапелль-о-Сен принята за 100%
ляет достаточно четко отделить один вид от другого. Видимо, первое
из этих обстоятельств и привело к тому, что проблема
происхождения человека современного вида оказалась ареной споров,
отражающих современное состояние систематики;, споров между «сплиттера-
ми» — дробителями, т. е. сторонниками очень узкого понимания
видов, и «ламперами» — объединителями, защищающими гипотезу
широкого понимания видового своеобразия. Пионером выступил один
из выдающихся представителей современного эволюционного учения
Э. Майр, предложивший различать всего два вида в составе
ископаемых гоминид: Homo erectus, т. е. человек прямоходящий (это
питекантропы, синантропы и родственные им группы древнейших
гоминид), и Homo sapiens, т. е. человек разумный, куда следует
относить неандертальцев и современного человека14.
Такой классификационной схеме нельзя отказать в' простоте и
удобстве, почему она, очевидно, и распространилась широко и
принята во многих авторитетных современных руководствах по
палеоантропологии 15. Таксономическое обозначение неандертальского и со-

ЗАВЕРШЕНИЕ ПРОЦЕССА АНТРОПОГЕНЕЗА 11
22J:J<
•Г J ·Μ S
22а-2
J2f2)
j&
^
II
II
I
i
^У Л7 S2 S4 fff Ж 72? 72 74 7S 7ff Ж
ν
J2a
Рис. 5. Взаимное положение европейских и переднеазиатских неандертальцев
в трехмерной системе координат по признакам, характеризующим высоту
черепной коробки (а) и наклон лобной кости (б). Мужские черепа
1 — европейские неандертальцы, 2 — Схул IV, 3 — Схул V, 4 — Схул IX, 5 — Амуд I,
6 — Шанидар I, 7 — Дшебел Кафзех VI
временного видов согласно этой схеме будет Homo sapiens neander-
thalensis, т. е. человек разумный неандертальский, и Homo sapiens
sapiens —- т. е. человек разумный разумный; другими словами,' обе
формы выделяются в качестве ♦ подвидов. Однако, учитывая
отмеченный выше комплексный характер различий между ними,
тенденция выделять их в качестве подвидов не кажется оправданной с
морфологической точки зрения, их видовая самостоятельность боль^
ше соответствует морфологическому критерию.

12
Глава первая
На предшествующих страницах морфология неандертальского
вида была охарактеризована суммарно, хотя отдельные локальные
варианты неандертальцев не укладываются, как мы уже знаем, в эту
характеристику. Речь идет об известных скелетах из пещеры Му-
гарэт-эс-Схул в Палестине16. Они высокорослы и отличаются от
других неандертальцев как по пропорциям тела (рис. 3), так и по
структурным особенностям черепа (рис. 4). Но датировка их
поздняя, их морфологическая близость к современному человеку
несомненна, поэтому они и не могут никак считаться типичными
представителями неандертальского вида, а их морфология приниматься в
расчет при общей характеристике морфологической организации
неандертальского вида. Объяснение морфологического своеобразия
скелетов из Схул предпринималось не раз: здесь и гипотеза их
промежуточного стадиального облика 17, и идея метисации 18, и указание
на сходство одного из черепов — черепа Схул IX — с европейскими
неандертальцами (рис. 5), тогда как другие продолжают считаться
прогрессивными на фоне остальных неандертальских форм 19. Ясно,
что своеобразие группы Схул и истолкование этого своеобразия еще
послужат предметом многих исследований.
2. Эволюционные тенденции, которые привели
к формированию Homo sapiens
Проблема происхождения человека современного вида не могла
не привлечь исключительного внимания со стороны самых
разнообразных представителей человеческого знания; так, ей уделили
значительные исследования философы20 и даже богословы21. При всем
мировоззренческом интересе этих попыток освещения интересующей
нас проблемы они далеко выходят за рамки эмпирических фактов,
а трактовка именно этих фактов с антропологической точки зрения
и составляет часть предмета истории первобытного общества.
Поэтому философский ракурс трактовки проблемы происхождения
человека современного вида не освещается на последующих страницах.
Каковы возможности функционального истолкования
специфических костных структур, которые были характерны для
неандертальского вида и которые перечислены частично в предыдущем разделе?
Хотя функциональная морфология к настоящему времени достигла
довольно значительных успехов в объяснении тех или иных
морфологических образований, чему очень способствовали внедрение
физиологических понятий и методов в морфологию и развитие
биомеханики, но все эти успехи концентрируются^ в основном в границах
изучения конкретных морфологических форм и редко захватывают
проблему видовой дифференциации. Иными словами, мы в состоянии
функционально истолковать в рамках гипотезы приспособительной
изменчивости, скажем, особенности морфологии птиц по сравнению
с морфологией наземных форм, но окажемся в затруднении
подобным же образом объяснить специфику двух близких видов. Именно

ЗАВЕРШЕНИЕ ПРОЦЕССА АНТРОПОГЕНЕЗА
13
поэтому в биологии сейчас столь стремительно развиваются
разнообразные генетические и экологические подходы, изучение условий
среды под углом зрения их влияния на организм и т. д.
Какое значение имеет все сказанное для понимания
морфологической специфики неандертальского и современного видов при их
обоюдном сравнении? Сомнений нет, что экология неандертальского
человека отличалась от экологии современного человека, его
экологическая ниша была более сжатой: он не был панойкуменно
расселен по земной поверхности, жил малочисленными коллективами,
его хозяйственные занятия ограничивались только охотой и
собирательством, условия охоты при обилии добычи отличались,
очевидно, даже от верхнепалеолитических, он сам мог стать и, надо думать,
становился довольно часто добычей крупных хищников, иными
словами, он был гораздо более органичной частью естественных
биогеоценозов, чем человек современный даже на ранних стадиях своего
развития. Как мы убедимся дальше, подобный экологический взгляд
на неандертальский вид помогает объяснить некоторые
морфологические особенности неандертальских форм как прямое
приспособление к условиям существования, необходимое для выживания вида.
Но, разумеется, лишь изменение экологии, природных условий
существования при переходе к человеку современного вида нельзя
считать ответственным за морфологическую специфику Homo
sapiens по сравнению с неандертальским человеком.
Каковы, повторяем, чисто функциональные возможности
истолкования и причинного объяснения морфологических особенностей
неандертальского вида? Сразу же подчеркнем, что, поскольку
различия между ним и современным человеком комплексны и охватывают
многие структурные компоненты черепа и скелета, охватывали,
возможно, и другие системы органов, постольку малоперспективными
кажутся все попытки связать их в результат единого морфогенети-
ческого процесса и объяснить под единым углом зрения.
Выдвигались идеи о ведущем значении формирования подлинно
человеческой кисти, способной к тонкому манипулированию с предметами и
имеющей четко выраженную оппозицию большого пальца, об
образовании подлинно сбалансированной походки, о перестройке
мозговой структуры и т. д. Но ни одна из этих идей, многие из которых
были правильными сами по себе, не выдержала проверки временем
или же фактическим материалом: комплекс морфологических
отличий современного человека от неандертальца не объясняется в
рамках единой морфологической закономерности, в рамках
представлений о ведущей эволюционной роли .того или иного органа, вслед за
которым изменились бы автоматически другие органы и признаки.
Здесь следует упомянуть еще, что подавляющее большинство этих
признаков не связано тесными морфологическими корреляциями, и,
скажем, развитие надпереносья не коррелирует с формой сустава
первой пястной кости или даже с размерами лица, а последние
не коррелируют со строением горизонтального профиля лица и т. д.

14 Глава первая
В советской антропологической литературе наибольшее
распространение получила гипотеза, развивавшаяся на протяжении многих
лет Я, Я. Рогинским22. Не менее глубоко сходная гипотеза была
аргументирована в советской философской литературе23, но у
антропологов эта попытка осталась почти незамеченной. Я. Я. Рогин-
ский, опираясь на многократно описанные другими исследователями
неандертальские эндокраны — слепки внутренней полости черепной
коробки, дающие представление о макроструктуре мозга,-—
справедливо уделил большое внимание перестройке лобных долей мозга: у
современного человека лобный отдел черепа и мозга и больше, и
выше, чем у неандертальца. Это морфологически бесспорное
наблюдение было сопоставлено с клиническими наблюдениями над
больными с повреждениями лобных долей мозга. Поведение таких больных
отличается агрессивностью и подавлением известного рода
социальных инстинктов, столь специфических для поведения современного
человека, например чувства стыда. Из этого был сделан вывод, что
поведение неандертальского человека было в общественном своем
проявлении похоже на поведенческий стереотип больных с
повреждениями лобных долей мозга и что όηο отличалось эгоцентрической
несдержанностью и агрессивностью по отношению к сородичам.
Необходимость перестройки: не морфологических структур, а в первую
очередь поведенческих характеристик в связи с дальнейшим
развитием трудового процесса и культуры выдвинула на первый план
эволюцию тех морфологических образований, которые могли бы быть
ответственны за обеспечение более социального и, следовательно, в
культурно-историческом отношении более прогрессивного поведения,
т. е. нарастания массы лобных долей мозга. За ней последовало
выпрямление положения лобной доли и редукция надбровного рельефа.
Эволюционные изменения других морфологических признаков,
перечисленных выше, должны были происходить независимо, так как
они не охватываются этой гипотезой и относительно независимы от
изменений в структуре лобных отделов мозга и черепа. Таким
образом, поведенческая гипотеза при всей своей привлекательности и
бесспорной познавательной ценности также не объясняет образования
всего комплекса признаков современного человека, как и
предложенные до нее другие гипотезы, и, следовательно, проблема
факторов формирования человека современцого вида требует дальнейшей
разработки.
Разработка эта кажется необходимой еще и потому, что
поведенческая гипотеза не является, в сущности говоря, строго
специфичной по отношению к различиям в поведении людей
неандертальского и современного видов. Все, что знаем мы сейчас о развитии
орудийной деятельности и социальной организации древнейших го-
минид (см. т. 1), свидетельствует согласованно о постепенно
повышающемся уровне социального поведения. Более того — даже в
сообществах современных приматов резко конфликтные ситуации и
агрессия крайне редки, конфликты разрешаются, как правило, мир-

ЗАВЕРШЕНИЕ ПРОЦЕССА АНТРОПОГЕНЕЗА 15
ным путем, и обезьяньему стаду нельзя отказать в организованности
и сплоченности, особенно во внешнем проявлении, например при
встрече с хищниками24. Нет у нас никаких оснований предполагать,
что в сообществах ископаемых приматов, давших начало гоминидам,
ситуация была иной. Таким образом, все более и более мощное
развитие социальных аспектов усложняющегося индивидуального и
коллективного поведения составляет содержание процесса
антропогенеза вообще, а не только того его этапа, который падает на переход
от неандертальского к современному виду.
Как ведут себя морфологические структуры, ответственные за
это усложняющееся социальное поведение? Если следовать логике
гипотезы Я. Я. Рогинского и предполагать, что мозговые структуры,
управляющие социальностью, сосредоточены в лобных долях, то
можно увидеть, что разрастание лобных долей и перестройка
передних отделов мозга и черепа также сопровождают эволюцию всех
гоминид, а не только современного человека по сравнению с
неандертальцем. Добавим к этому, что экстраполяция клинических
данных о современном человеке на морфологическую организацию
неандертальца не вполне правомерна, сам Я. Я. Рогинский показал
устойчивость морфологических корреляций в пределах вида25, но
при переходе от одного вида к другому они могут нарушаться, меняя
интенсивность и даже направление. Интенсивная перестройка
мозговой структуры тем более должна была делать подобные связи
достаточно неустойчивыми, что и лишает экстраполяцию
нейрофизиологической и поведенческой информации о больных современного
вида на неандертальцев достаточной эвристической силы.
Именно здесь уместно сказать несколько слов о динамике
структуры мозга, как она находит отражение в эндокранах. Разумеется,
можно говорить лишь о макроструктуре, т. е. о соотношении
основных отделов, следах крупных борозд и извилин, да и то многие
детали макроструктуры восстанавливаются лишь предположительно.
В крупных работах Ф. Тобайаса и В. И. Кочетковой суммированы
все данные, доступные в настоящее время, и предложена их
обстоятельная сравнительная интерпретация26. Исследования В. И.
Кочетковой особенно важны для разбираемой нами темы, так как в них
содержится описание и интерпретация практически всех известных
нам эндокранов неандертальского вида и эндокранов
верхнепалеолитических гоминид современного вида 27.
Опираясь на эти работы и сопоставляя их с результатами
нейрофизиологического изменения мозга28, можно отметить два
обстоятельства. Лобные доли и сопутствующие им структуры — не только
средоточие механизмов, управляющих социальным поведением, но
и центры ассоциативного мышления, развитие их свидетельствует
об общем подъеме интеллектуального развития соответствующих
гоминид. Этот общий подъем — такая же фундаментальная
тенденция эволюции гоминид, как и увеличение объема мозга, и она опять
неспецифична только для этапа перехода от неандертальца к со-

16
Глава первая
временному человеку. Далее важны открытые В. И. Кочетковой
следы продолжающихся эволюционных преобразований в мозгу
верхнепалеолитических гоминид из Павлова и Кро-Маньона (череп Кро-
Маньон III) 29, что говорит об отсутствии резко выраженной грани
между характером эволюционного процесса на предсапиентной
стадии и на стадии верхнепалеолитического человечества.
Таким образом, информация об изменениях эндокранов в
эволюции гоминид и в период перехода от неандертальского человека
к современному — это одновременно информация о постепенности
этого перехода и продолжении в нем тенденций предшествующего
эволюционного развития всего семейства гоминидных предков
современного человека.
В этой связи особый интерес приобретает проблема так
называемого второго скачка в процессе антропогенеза. В советской
антропологической и философской литературе наибольшей популярностью
пользуется гипотеза двух скачков, двух переходов количественных
изменений в качественные: одного — при образовании самого
семейства гоминид и второго — при переходе от неандертальца к
человеку современного вида 30. Аргументировалась и другая точка зрения —
о наличии трех скачков (промежуточный скачок между
питекантропами и неандертальцами), но она стоит особняком31. Строго
говоря, образование любого таксона представляет собою переход
количества в качество в ходе эволюционного процесса и, следовательно,
возникновение любого вида — эволюционный скачок. Скачок этот
тем значительнее, чем более крупный таксон образуется.
Выше мы имели возможность убедиться в том, что переход от
человека неандертальского вида к современному человеку носил
постепенный характер с морфологической точки зрения и с точки
зрения тех эволюционных закономерностей, которые управляли этим
переходом. Поэтому, никак не отрицая исключительного масштаба
культурных преобразований, связанных с возникновением
верхнепалеолитического человечества (впрочем, как мы теперь хорошо
знаем, истоки многих из них прослеживаются в зачаточных формах в
мустьерской культуре), не следует, оставаясь в рамках только
антропологической классификации, переоценивать масштабов скачка,
падающего на переход от неандертальского к современному виду.
Он никак не больше, в свете всего сказанного, а значительно
меньше, чем скачок при переходе от питекантропов к неандертальцам.
Поэтому же, если говорить о втором скачке в процессе
антропогенеза, о втором перерыве постепенности и переходе количественных
изменений в качественные, вполне можно помещать его не на
заключительном этапе эволюции гоминид, при переходе от Homo neander-
thalensis к Homo sapiens, а при образовании рода Homo, при
переходе от рода Pithecanthropus к роду Homo32. При этом будут
соблюдены все морфологические критерии и последовательность масштаба
переходов от одного таксона к другому в рамках антропологической
классификации.

ЗАВЕРШЕНИЕ ПРОЦЕССА АНТРОПОГЕНЕЗА
17
Возвращаясь к факторам формирования человека современного
вида, можно считать очевидным в связи со всем сказанным, что
процесс появления Homo sapiens, как и вся предшествующая
эволюция гоминид,— процесс полифакторный, и поэтому перечисленные
и частично рассмотренные выше гипотезы монофакторной
эволюции оставляют необъясненными многие аспекты этого процесса. На
протяжении его действовали как общие тенденции эволюции
гоминид, которым не вполне правомерно приписывалось ограниченное
действие только в пределах этапа перехода от неандертальца к
современному человеку, так и специфические тенденции, характерные
только для этого этапа. Общие тенденции, как мы помним,—
интенсификация социальных аспектов коллективного поведения и общий
дальнейший подъем ассоциативного мышления. Высказывалось
мнение, что особи с развитыми социальными инстинктами должны были
подвергаться преследованиям в обезьяньем стаде и, не. выдержав
•конкуренции с более физически сильными и агрессивными особями,
>даже погибать33. Вытеснялись они будто бы и из процесса
размножения, хотя подобное представление является рецидивом теперь
оставленных под давлением фактических данных взглядов о безудерж-
ом разгуле «зоологического индивидуализма» в сообществах обезьян
древнейших предков человека. Но основное возражение против
подобного представления состоит даже не в этом, было справедливо
отмечено, что проблема должна быть перенесена с внутригруппового
на межгрупповой уровень: если даже над более альтруистично
настроенными индивидумами доминировали агрессивные особи внутри
группы (хотя положительная связь между агрессивным поведением
и физической силой, жизненной активностью и трудовой ловкостью
никогда не была доказана, а лишь постулировалась часто без всяких
строгих доказательств), то группы со случайной концентрацией
особей повышенной социальности приобретали огромное
преимущество над первобытными стадами с наличием внутристадных
конфликтов 34.
Специфичные для рассматриваемого этапа частные тенденции
эволюции должны объяснить изменение некоторых структурных
элементов черепа современного человека по сравнению с
неандертальским видом и аналогичное уменьшение массивности скелета.
Развитие мозга легко объясняет перестройку лобного отдела черепа,
но более прямое положение лобной кости у современного человека
не приводит автоматически к уменьшению надорбитного рельефа,
примером чему являются черепа неандертальцев группы Схул,
особенно череп Схул V: при практически современном наклоне лба
этот череп имеет вполне четко выраженный надглазничный валик.
Не объясняет прогрессивная перестройка мозга и редукции
затылочного рельефа черепа. По-видимому, мы сталкиваемся в данном
случае с остаточной, затухающей эволюционной тенденцией, которая
погасла после формирования человека современного вида, но начало
которой уходит еще в эволюцию приматов.
I

18 Глава первая
При огромном разнообразии в строении черепа обезьян все же
можно отметить, что относительно крупные формы (в том числе все
человекообразные обезьяны, кроме резко специализированного
гиббона) имеют значительный рельеф черепа — разнообразные гребни,
служащие контрфорсами для прикрепления мышц, поддерживающих
массивную нижнюю челюсть и способствующих поддержанию
головы в определенном положении 35. Аналогичные костные образования
на черепах ископаемых гоминид, начиная с древнейших, носят
атавистический характер и редуцировались в ходе эволюции гоминид
по мере редукции нижней челюсти и приобретения полностью
выпрямленного положения тела. Разумеется, их постепенное
исчезновение, замена гребней валиками, а затем исчезновение валиков —
саггитального и надглазничного — не есть следствие
«неупражнения» соответствующих образований, а результат, нужно полагать,
отрицательной селекции, при которой обладание нейУ?кными
морфологическими структурами на черепе было обременительно в
локомоторных актах, могло нарушать биомеханическую координацию
движений и отсеивалось селекцией. Налицо, следовательно, тоже
общий процесс, характерный для эволюции всех гоминид, но именно
на стадии перехода от неандертальского человека к современному
достигший апогея и приведший к исчезновению всех следов
морфологических образований типа контрфорсов на покровных костях черепа
современного человека.
Массивность скелета у подавляющего большинства
неандертальских форм сама по себе заслуживает внимания как морфологическое
свойство, до какой-то степени выделяющее неандертальский вид
среди других видов ископаемых гоминид. Представляется весьма
вероятным, что такое общее свойство, охватывающее многие структурные
особенности скелета и имеющее большое жизненное значение, могло
образоваться в результате специфических условий жизни коллективов
неандертальских людей. Была сделана попытка увидеть эту
специфику в известном противоречии между расширяющимися
возможностями и усовершенствовавшимися способами охоты, с одной стороны, и
четко выраженной оседлостью поселений, с другой36. Расширение и
дифференциация охотничьих навыков не могли не иметь своим
результатом расширение охотничьих территорий и увеличившуюся
эффективность охотничьей добычи. Это в свою очередь вело к
необходимости перетаскивать добычу на далекие расстояния. Физически
сильные невысокие индивидуумы плотного телосложения, с массивным
костяком и мощной мускулатурой, безусловно подвергались в этих
условиях положительной селекции, что привело в конце концов к
наследственному закреплению подобного соматотипа.
Учитывая выявленную обширными физиологическими
исследованиями значительную роль костного мозга в кроветворении при
больших физических нагрузках37 и продемонстрированную у
современного человека отрицательную корреляцию между поперечными
размерами и толщиной стенок диафизов длинных костей конечностей, мож-

ЗАВЕРШЕНИЕ ПРОЦЕССА АНТРОПОГЕНЕЗА 19
но предполагать, что массивный костяк у неандертальского человека
был еще дополнительно необходим для обеспечения функции гемо-
поэза — процесса обновления красных элементов крови. Естественно,
и роль отбора на массивность скелета, и его кроветворная функция
должны были в связи с изменением условий жизни постепенно падать
при переходе к верхнепалеолитическому человеку и далее на
протяжении ранних этапов эволюции современного человека.
Краткий итог всего изложенного в этом разделе сводится к тому,
что, вопреки монофакторным гипотезам происхождения человека
современного вида, процесс становления Homo sapiens — процесс
полифакторный, в котором слились различные тенденции эволюции,
имевшие самостоятельное значение. Эти тенденции, повторяем,—
дальнейшая эволюция тех структур мозга и связанных с ними структур
черепа, которые обеспечивают повышение уровня ассоциативного
мышления и развитие социального поведения, редукция морфологических
образований на черепе, потерявших функциональное значение в
связи с грацилизацией нижней челюсти и четкой фиксацией
выпрямленного положения головы, грацилизация скелета в связи с постепенной
потерей им опорных функций при переноске больших тяжестей и
активной функции гемопоэза. Только такой подход, учитывающий
многие формообразующие факторы, дает возможность сколько-нибудь
полно охватить весь процесс становления Homo sapiens в целом и
разумным образом объяснить происхождение всей суммы
перечисленных в предыдущем разделе морфологических отличий его от человека
неандертальского вида.
3. Время формирования Homo sapiens
До обоснования А. Хрдличкой неандертальской формы в эволюции
современного человека представление об очень раннем отделении
эволюционной ветви, ведущей к современному человеку, было всеобщим.
В палеоантропологической литературе периодически дискутировались
находки якобы большого хронологического возраста и не имеющие
примитивных признаков. Более тщательное рассмотрение условий их
залегания обнаруживало, как правило, неясность их геологической
датировки и лишало их серьезного значения для обсуждаемой нами
темы38. Но даже и после почти всеобщего принятия концепции
А. Хрдлички предположение о возможной глубокой древности
человека современного вида не исчезло из арсенала научных теорий,
примером чему является гипотеза так называемого пресапиенса39.
Аргументами в пользу этой гипотезы были две находки — Сванскомб в
Англии и Фонтешевад во Франции, которые при заведомо доказанном
нижнепалеолитическом возрасте имели недостаточно ясную
морфологию, которая позволяла трактовать имеющиеся фрагменты как
принадлежащие человеку современного вида, бее же после критической
работы Я. Я. Рогинского 40, Э. Брайтингера41 и Э. Тринкауса42
вопрос о принадлежности черепов из Сванскомба и Фонтешевада к неан-

20 Глава первая
дертальскому виду может считаться решенным в положительном
смысле, этим выбиваются морфологические аргументы из-под
гипотезы пресапиенса, а сама гипотеза переводится в архив палеоантро-
пологической науки. Таким образом, вопрос: существовал ли
человек современного вида длительное время параллельно с
неандертальцем, получает отрицательное решение.
Оживление интереса к этому вопросу связано с находками
черепов сравнительно раннего хронологического возраста в долине Омо
в Эфиопии, получивших в литературе обозначения Омо I и Омо II43.
Первые оценки возраста в 60000 лет вызвали в дальнейшем
сомнения44, что имеет принципиальное значение, так как
морфологическая характеристика обоих черепов недостаточно ясна. Очень
похоже, что они различаются на видовом уровне и череп Омо I должен
быть отнесен к современному виду, а череп Омо II имеет
примитивные особенности. Так или иначе эти находки недостаточно
выразительны, чтобы отказаться от уже утвердившегося мнения об
эволюционной последовательности двух видов. Можно лишь
предположить, что они сосуществовали на каком-то * очень коротком отрезке
четвертичной истории, когда современный вид формировался в
недрах неандертальского. Подтверждение этого — обнаружение скелета
ребенка современного вида в позднемустьерских слоях стоянки Ста-
роселье в Крыму. При первом описании находки были отмечены на
ней отдельные примитивные особенности45, которые не получили
подтверждения в дальнейших исследованиях46. С. Н. Замятнин
высказал сомнения в синхронности скелета с позднемустьерским
слоем, из которого он происходит47, но, по-видимому, сомнения эти
неосновательны48. Дополнительную сложность в истолкование этой
находки вносит своеобразие ее морфологии, носящее, возможно,
частично патологический характер: восстановление ее «взрослых»
размеров, оправдавшее себя во многих других случаях, дало крайне
странные соотношения, не укладывающиеся в рамки современного
вида49. Но подобное своеобразие не отменяет ее видовой
диагностики и принадлежности к современному виду.
Если опираться только на местонахождения с бесспорной
стратиграфией и достаточно точными определениями абсолютного
возраста, можно констатировать, что остатки человека современного
вида не уходят глубже, чем на 40 000 лет.
4. Морфологическая типология
и локальная дифференциация
верхнепалеолитического человечества
Уже первые находки черепов верхнепалеолитического времени,
сделанные еще в црошлом веке, описывались не только с чисто
морфологической стороны и выраженности на них эволюционно
примитивных признаков, но и под углом зрения близости к тем или иным
морфологическим вариантам внутри современного человечества. Че-

ЗАВЕРШЕНИЕ ПРОЦЕССА АНТРОПОГЕНЕЗА
реп из Шанселяда (Франция) долгие годы сближался с
эскимосскими черепами50, и только реконструкция носовой области позволила
показать его четкие отличия от монголоидных серий и, наоборот,
сходство с европеоидами51. Аналогичным образом черепа из грота
Детей в Гримальди (Италия) — один женский и второй,
принадлежавший неполовозрелому субъекту, возможно, юноше —
рассматривались как негроидные52, пока повторная обработка материала не
показала дефектность первоначальной реконструкции и позволила
обнаружить значительное сходство этих черепов с другими
европейскими верхнепалеолитическими находками53. В дальнейшем, по
мере увеличения числа известных находок верхнепалеолитического
времени и накопления опыта их интерпретации, было предложено
несколько схем их морфологической типологии и генетических
взаимоотношений, опиравшихся в основном на европейский материал,
более многочисленный и лучше изученный54.
Теоретически говоря, малоперспективны обе крайние тенденции
в оценке морфологической типологии верхнепалеолитического
человечества — видеть в нем единую комбинацию признаков55 или
выделять локальные варианты, опираясь на морфологическое
своеобразие отдельных находок, в ряде случаев, действительно, резко
выраженное, но не подтвержденное на групповом уровне56. В первом
случае игнорируется имевшая место в верхнем палеолите и
неотвратимая при сколько-нибудь широком расселении популяционная
дифференциация, во втором — наблюдениям над характером
индивидуальной изменчивости без достаточных оснований придается
групповое значение. В результате в обоих случаях весьма вероятное дей-
€твительное типологическое разнообразие верхнепалеолитического
человечества остается невскрытым даже в географических рамках
Европы, не говоря уже об африканских и азиатских популяциях,
представленных единичными находками из районов, отстоящих
друг от друга на тысячи километров. Способ выявления этих
реальных типологических комбинаций признаков состоит, очевидно, в
непредвзятом комбинировании наблюдений над индивидуальной
изменчивостью отдельных находок и групповых характеристик,
полученных для находок, сделанных в одном местонахождении или
близко одна от другой, в корректировании морфологического критерия
различий с географическим и в сравнении выделенных вариантов
с локальными расами в составе современного человечества.
Какие признаки являются общими если и не для всех, то для
большинства европейских находок верхнепалеолитического времени?
Это большие и очень большие размеры горизонтальных диаметров
черепной коробки, высота черепной коробки почти соответствует ее
ширине, лобная кость довольно широкая, наклон ее соответствует
современным средним, ширина затылочной кости большая, лицевой
скелет средней высоты (широко распространившееся даже в
специальной литературе мнение о якобы очень низком лицевом скелете
верхнепалеолитических людей не подтверждается метрическими

22
Глава первая
%
/ffffl
so γ-
βον-
/.
ζ
3
4
J
си
7
χβ
-
У
Л7
μϋ
72
73
Рис. 6. Относительная уплощенностъ горизонтального профиля лицевого
скелета в нижней и верхней части у ископаемых и современных людей Л-у^—)
J — женский неандертальский череп Гибралтар 1, 2 — мужской неандертальский черед
Монте-Чирчео 1,5 — мужской неандертальский череп Шапелль-о-Сен, 4 — женский
неандертальский череп Штайнхайм, 5 —мужской неандертальский череп Брокен-Хилл,
б — мужской неандертальский череп Шанидар 1, 7 — средняя по мужским черепам
верхнепалеолитического времени из Европы, 8 — средняя по женским черепам верх*
непалеолитического времени из Европы, 9 — минимум по современным монголоидам^
10 — максимум по современным монголоидам, 11 — минимум по современным
европеоидам, 12 — максимум по современным европеоидам, 18 — черепа современных папуасов-
данными, высота лица соответствует средней европейской), нос
широкий, орбиты чаще всего низкие, грушевидное отверстие среднеши-
рокое, вертикальный профиль лицевого скелета ортогнатный или ме-
зогнатный, горизонтальный профиль уплощенный в верхней части и
достаточно острый в нижней, выступание носовых костей не
уступает сильному выступанию носа у европеоидов. Любопытно
отметить, что индекс отношения нижнего угла горизонтального профиля
к верхнему, столь эффективный, как мы помним, при отделении
неандертальского вида от современного, оказывается пониженным на
верхнепалеолитических черепах по сравнению с современными
(рис. 6), демонстрируя, очевидно, следы не вполне закончившейся
перестройки лицевого скелета в верхнепалеолитическое время.
Таким образом, хотя комплекс перечисленных признаков в целом, как
справедливо отмечал В. В. Бунак57, и не представлен в полной мере
ни у одной из современных рас Европы, он достаточно характерен
именно как европеоидный комплекс, стоящий у основания
формирования европеоидной расы.
Находки мужских черепов более многочисленны, поэтому они и
положены в основу морфологического сопоставления. Нами уже
отмечалось, что черепа из двух единственных верхнепалеолитических
могильников, давших массовый материал,— Пшедмости и Солютрэ,
вполне могут по своему морфологическому своеобразию
претендовать на роль представителей самостоятельных вариантов58. Черепа

ЗАВЕРШЕНИЕ ПРОЦЕССА АНТРОПОГЕНЕЗА
23
из Пшедмости (Пшедмости I, III, IX) отличаются на фоне других
находок тенденцией к усилению долихокрании, повышением и
некоторым сужением лицевого скелета, широконосостью. Черепа из Со-
лютрэ (Солютрэ II, III, IV) резко брахикранны и очень
широколицы, что может быть следствием прямой морфофизиологической
зависимости, но более узконосы, чем черепа из Пшедмости. Подобные
различия повторяются и на женских черепах. Таким образом, уже
из сопоставления этих двух небольших серий вытекает, что
верхнепалеолитическое население Европы не было единым по своему
антропологическому составу и что внутри него выделялись местные
варианты, отличавшиеся морфологическим своеобразием.
Глядя на картину географического местоположения
верхнепалеолитических находок (рис. 7), на которой представлены лишь те
находки, которым можно дать метрическую характеристику, мы
замечаем два территориальных «сгущения» верхнепалеолитических
памятников, давших палеоантропологический материал: территорию
Франции с долинами крупных французских рек и территорию
Чехословакии. Чтобы увеличить численность сопоставляемых локальных
групп и тем усилить статистическую значимость межгрупповых
различий, вычислены средние по обеим территориям, опирающиеся на
метрику основных находок. Для территории Чехословакии это,
кроме Пшедмости, Дольни Вестонице, Брно, Младеч и Павлов. Череп
из Подбабы, ранее рассматривавшийся как верхнепалеолитический59,
теперь должен быть определенно исключен из
верхнепалеолитической серии, так как он имеет очень сомнительную датировку и,
возможно, относится даже к раннему железному веку60. На
территории Франции находки в Солютрэ, как указывалось, занимают
самостоятельное положение, и поэтому в подсчет включены данные о
черепах из всех остальных местонахождений, отличающихся более
или менее сходной морфологией. Это следующие местонахождения:
Кро-Маньон, Комб-Капель, Шанселяд, Ложери Басе, Рок де Сере,
Ля Маделэн, Журдан, Вейрьер, Кап Бланк, Сен-Жермен-ля-Ривьер,
Видон, Лафайе, Плакар и Сорд. Средние по обеим группам —
французской и* чехословацкой вместе со средними по черепам из
Солютрэ представлены в табл. 1.
Что демонстрирует нам эта таблица? Своеобразие солютрейского
варианта очевидно. Его существование в верхнепалеолитическую
эпоху свидетельствует о том, что брахикефализация — изменение
формы черепной коробки в ходе времени, процесс, столь
характерный для населения Европы в более поздние эпохи,— началась очень
рано; фрагментарные данные по нижне-и среднепалеолитичеоким
гоминидам позволяют датировать его начало эпохой нижнего
палеолита и утверждать, что морфологические особенности солютрэйского
варианта не являются случайными. Менее демонстративны отличия
западноевропейских форм (французские находки) от центральноев-
ропейских (Пшедмости, Брно и другие местонахождения
Чехословакии). Центральноевропейский (по старой терминологии брюнн-

cococococosr^^^^^cM
о' со о' сГ ^ οδ" οδ" см' со' ч* оо о'
^-Ю^сОсМОСОсОоГсМ-чнсО^
ООСОСОСЛ^-СОСОСМ^ЮООСМ
^О^СОСЛСЛСОСО^СОСОСМ
^σΓο'ί5'ί?5'ί^'ί:^'ο'^ΓσΓιΗ'
О тн Ю 05 тн «О
05 *чР СО 05 t"· СО
СО N СО гн N
см ю »tf оо см
о'о о'ίΓоТо'οΌ ςο'οο"ο'ιΗ'
3
t* oo ή σ> со со
** Ν О t* CO CO
8
σ> ю оо со
Sl< Ю 00 Μ
ъ
со" со со со, q со, см см4 см4 со^ со,
с^ t^ Ι ^Ι^ί^^ί^ί°?^^ζ
00 О ^О t"- 00~ »tf~ С0~ 00
СЛОО^П^-СМ^ЮСЛСМ
СО 05
00 ^
о
О О ^ч © <М ^ч^-ч^ч^ч^ч^ч^.
об" *?Г оо ю'ю'о'с^'со'о'с^'^л о'
THOOOOOincOCDNOcOOri
ООСОСОСЛ^-СОСОСМЮ^СЛСО
Ф'НЮСЛ'НЮСО^ООООСОС^
*& Ι <ЗГ чГ af о' ^ со" со" t^ со' оо' о' ϊη
юоососкГю^^со^схГг^оо
OJ^^O^t^COt^CMin^OOCM
«$
о
со
е
со
а
8.
3
а
Р.
И
a
Ε-,
ей
ft Рн^.
2 й φ
11 «
S pi
4 φ н
2- л s
l=t Φ О
5 H 2
В К И
Ή СО t^ CA
VO
ч
5 ч
я φ
ft Η
S *
2 S
Φ Η
S Φ
R о.
tsi
сб Ч
И ел
a s
& °
Η о
а §
* 5
о м
Ч X
>* ft
Й Φ
ч
φ
Η
сб
со
cd
Й
р» л
9S Ч
I s
s I
ι=γ 8
„ g Й
о ^
И в о
ж Щ ю
S И о
3 л 2
Я φ О
φ
Η
о
о
и
X
я
η
о
о
о
и
«
2- и
S и
ч р»
ч δ
2 а-
Μ СО
р» и
м Ч
s3 о
1*
о ^
-чн 00 »tf
"2$
^ 00 ^
Л sf Ю

ЗАВЕРШЕНИЕ ПРОЦЕССА АНТРОПОГЕНЕЗА 25
Рис. 7. Основные местонахождения верхнепалеолитических людей в Западной
Европе
1 — Павилэнд, 2 — Камарго, 3 — Уртьяга, 4 — Парпайо, 5 — Бруникель, 6 — Ложери
Басе, 7 — Кро-Маньон, 8 — Пато, 9 — Кап Блан, 10 — Ля Рошет, 11 — Шансе ляд, 12 —
Комб-Капелль, 13 — Плакар, 14 — Ля Шод, 15 — Сен-Жермен-ля-Ривьер, 16 — Рок де
Сере, 17 — Мае д'Азиль, 18 — Хото, 19 — Вейрьер, 20 — Сан-Теодоро, 21 — Романелли,
22 — Ольмо, 23 — Арен Кандид, 24 — Гримальди, 25 — Бишон, 26 — Чекловина, 27 —
Младеч, 28 — Пшедмости, 29 — Брно, 30 — Дольни Вестонице, 31 — Павлов, 32 — Рётхе-
корф, 33 — Штеттен, 34 — Кауферсберг, 35 — Нойессинг, 36 — Дёбриц, 37 — Оберкассель,
38 — Энгис
пшедмостский, а, вернее сказать, брно-пшедмостский) вариант, по-
видимому, действительно более длинноголов, чем
западноевропейский (по старой терминологии кроманьонский). В высоте черепной
коробки различия неопределенны, но лобная кость шире в централь-
ноевропейской группе. В противовес старым взглядам, основанным
на сравнении отдельных единичных черепов, нельзя утверждать,
что центральноевропейская популяция более высоколица и
узколица, чем западноевропейская: на мужских черепах высоколицесть
западноевропейского варианта видна отчетливо, хотя женские черепа

26
Глава первая
мало различаются между собой в этом признаке. Вполне заметны
отличия центральноевропейского варианта от западноевропейского в
вертикальном профиле лицевого скелета: центральноевропейские
черепа прогнатнее, чем западноевропейские,— и вероятны в ширине
носа: центральноевропейская популяция как будто чуть более
широконоса, хотя это и нельзя утверждать с большой определенностью.
Если считать выделенные варианты реальными единицами попу-
ляционной или надпопуляционной дифференциации
верхнепалеолитического населения Европы, то встает вопрос о том, где проходила
граница между ними. С этой точки зрения большое значение
приобретают антропологические особенности скелетов из гротов
Гримальди близ Ментоны61. Происходящие оттуда черепа крайней степенью
долихокрании, широколобостью и относительной широконосостью
напоминают центральноевропейские популяции, но они имеют орто-
гнатный лицевой скелет, как и черепа западноевропейского
варианта. Кроме этих особенностей, резко бросаются в глаза своеобразные
особенности, присущие именно данной популяции, оставившей
захоронения в гротах Гримальди: большие размеры черепа, огромная
его высота, очень большая ширина и малая высота лицевого
скелета, очень сильное выступание носовых костей. Налицо комбинация
признаков, которая напоминает «кроманьонский» тип в том
понимании, которое вкладывали в этот термин старые авторы начала века62.
Так как эта комбинация несводима к рассмотренным выше, ее
целесообразно выделить в самостоятельный четвертый вариант в
составе верхнепалеолитического населения Европы и присвоить ему
наименование гримальдийского.
В старой палеоантропологической литературе под гримальдий-
ским типом или вариантом подразумевалась негроидная
комбинация признаков, которой якобы обладали два скелета из грота Детей
в Гримальди — скелет пожилой женщины и юноши 15—16 лет63.
Однако, как уже упоминалось в начале этого раздела, подобная
трактовка была возможна только вследствие того, что черепа были
неправильно склеены из фрагментов, что усилило прогнатизм, широко-
носость и уменьшило выступание носовых костей, т. е. придало им
именно те признаки, на основании которых оказалось возможным
говорить об их негроидном типе. Э. Влчек, осуществивший
повторную и гораздо более тщательную реконструкцию, показал, что ни
о каких негроидных признаках не приходится говорить в данном
случае и что речь должна идти о вариациях признаков, более или
менее типичных для верхнепалеолитического населения Европы в
целом64. Он произвел и повторное измерение обоих черепов и
любезно передал их автору этих строк (табл. 2). К сожалению, он не
измерил углов лицевого профиля и выступания носовых костей, но
на приложенных к его статье рисунках видно, что оба черепа стали
много ортогнатнее, а носовые кости выступают на них значительно
сильнее, чем раньше. Э. Влчек справедливо сомневается в
правильности определения пола юношеского скелета и полагает, что его с

ЗАВЕРШЕНИЕ ПРОЦЕССА АНТРОПОГЕНЕЗА 27
Таблица 2
Черепа из грота Детей (Гримальди), традиционно относимые Η «негроидному»
типу
Признак
1. Продольный диаметр
8. Поперечный диаметр
17. Высотный диаметр (ba—br)
9. Наименьшая ширина лба
8:1. Черепной указатель
45. Скуловая ширина
48. Верхняя высота лица
54. Ширина носа
48:45. Верхний лицевой указатель
54:55. Носовой указатель
9, maturus
191
131
135
98
68,6
128
59?
26
46 Д?
57,8
9, 15—16 лет
' 192
132
136
96
68,8
—
64?
24
—
50,0 ·
«Взрослые»
размеры
предыдущего
черепа
198
133
137
98
67,2
—
69
26
—
51,8
одинаковой вероятностью можно считать и мужским, и женским.
Судя по размерам черепа, он принадлежал скорее женщине. На
основании данных о динамике размеров черепа у человека
современного вида восстановлены «взрослые» размеры юношеского черепа,
подобно тому как это уже делалось во многих предыдущих случаях65.
В общем оба черепа из грота Детей, ранее считавшиеся
негроидными, могут рассматриваться как черепа женских особей гримальдий-
ской популяции в нашем понимании этого наименования. Мужской
череп из того же грота Детей имеет «кроманьонский» облик и не
отличается от мужских черепов из грота Барма Гранде, вместе они и
образуют тот материал, морфологические особенности которого
позволили нам выделить четвертый гримальдийский вариант.
Итак, возвращаясь к вопросу о границе между
западноевропейским и центральноевропейским вариантами, мы должны
подчеркнуть, что они, по всей вероятности, не соприкасались
непосредственно, между ними лежал ареал гримальдийского варианта.
Дополнительным основанием для подобного заключения и значительного
расширения ареала гримальдийского варианта на север является
находка в Оберкасселе (долина Рейна)66. Менее выразительный в
морфологическом отношении женский череп из Оберкасселя в общем
сходен с женскими черепами из гротов Гримальди, но сходство это не
носит специфического характера. Что же касается мужского черепа
из Оберкасселя, то характерные морфологические особенности
черепов из гротов Гримальди выражены на нем в высокой степени.
Резко выраженная долихокрания при большой высоте черепной
коробки и широкой лобной кости, низкий и очень широкий лицевой
скелет, ортогнатный вертикальный профиль лицевого скелета и
сильное выступание носовых костей — вот те признаки, по вариациям ко-

28
Глава первая
торых несомненно сходство гримальдийских находок и черепа из
Оберкасселя. Грушевидное отверстие на последнем черепе, правда,
узкое, но зато на женском черепе из Оберкасселя широкое, так что
можно предполагать, что мы имеем в данном случае дело с
индивидуальными вариациями. В целом же оправданным выглядит вывод
о том, что прирейнская область, районы Эльзаса и Лотарингии,
западные предгорья Швейцарских Альп, в геоморфологическом
отношении представляющие собою сходный ландшафт всхолмленного
плато, составляли ареал верхнепалеолитических популяций,
антропологически сходных и имевших все характерные признаки гри-
мальдийского варианта.
Разумеется, изложенная схема не полностью исчерпывает
локальное своеобразие отдельных верхнепалеолитических популяций,
примером чему являются находки, по своим морфологическим
особенностям не попадающие, похоже, ни в один из перечисленных
вариантов. Примером может служить череп со стоянки Дёбритц в
Тюрингии, принадлежащий мужчине, но очень маленький и грациль-
ный, по форме черепной коробки стоящий на границе долихо- и ме-
зокрании, имеющий среднеширокое грушевидное отверстие67. Такую
комбинацию признаков нельзя удовлетворительным образом
классифицировать в рамках принятой нами антропологической
классификации верхнепалеолитического населения Западной и
Центральной Европы, она либо представляет собою индивидуальную
вариацию, либо, что более вероятно, является отражением группового
своеобразия, приуроченного к отдельной популяции или небольшой
группе популяций. Такое популяционное своеобразие весьма
вероятно в верхнепалеолитическое время из-за редкости населения и в
ряде случаев — вероятной слабой связи между популяциями, что
и приводило к краниологическому полиморфизму, о котором по
отношению к верхнепалеолитическому населению красноречиво и
убедительно писал В. В. Бунак68, но который можно считать
характерным для процесса групповой дифференциации палеолитических го-
минид в целом69.
В предыдущем изложении осталось полностью неосвещенной
территория восточной Европы. По отношению к ней писалось о том,
что в Костенковско-Боршевском районе по долине Дона проживали
люди брно-пшедмостского (центральноевропейского, по нашей
терминологии) 70 и «кроманьонского» (западноевропейского) 7I
вариантов. В последнем случае имелась в виду классическая
характеристика «кроманьонского» варианта, т. е. комбинация широкого лица и
узкой черепной коробки с низколицестью, зафиксированная на
одной находке и без достаточных оснований перенесенная, как мы
убедились, на всю группу. Но дело даже не в этом — все утверждения
о проживании в Восточной Европе представителей
брно-пшедмостского и «кроманьонского» вариантов базировались на очень
фрагментарном и подвергнутом значительной реставрационной работе
материале, оставленном неполовозрелыми особями (из трех находок

ЗАВЕРШЕНИЕ ПРОЦЕССА АНТРОПОГЕНЕЗА
29
две представлены детскими черепами). Мы имеем лишь два хороша
сохранившихся взрослых черепа верхнепалеолитического времени с
территории Восточной Европы, о которых и пойдет сейчас речь и
сохранность которых позволяет делать определенные
морфологические выводы.
Скелет со стоянки Костёнки XIV (Маркина гора) был при
первом описании отнесен к представителю негроидной расы72. Нужна
подчеркнуть, что для этого имеются достаточно веские основания:
широконосость, особенно относительная, у черепа из Маркиной
горы — максимальная среди верхнепалеолитических находок,
вертикальный профиль лицевого скелета резко прогнатный. Позже было-
справедливо указано, что исключительно сильное выступание
носовых костей противоречит безоговорочному диагнозу этого черепа как
негроидного. Автор первого описания Г. Ф. Дебец писал о «расе
Гримальди», подразумевая в качестве ближайшей аналогии
«негроидные» скелеты из грота Детей. Новейшие исследования, как уже
говорилось, убеждают в том, что это была псевдонегроидность и,
следовательно, скелет из Маркиной горы можно по его
морфологическим особенностям считать уникальным в верхнепалеолитическом
палеоантропологическом материале Европы. Таким образом, первая
возможность в его интерпретации — считать присущую ему
комбинацию признаков индивидуальным уклонением в рамках
образующегося негро-австралоидного комплекса признаков со следами не-
дифференцированности, за счет которой условно можно отнести
сильное развитие носовой области. Но не менее вероятна и другая
возможность: при относительной ширине грушевидного отверстия,
превышающей все современные групповые средние, и при очень
сильном даже по современному масштабу выступании носовых
костей, т. е. при заведомо противоречивом морфологическом
характере этого черепа, мы сталкиваемся с такой ситуацией, при которой
какая-либо расовая интерпретация вообще невозможна. В обоих
случаях остается неясным, то ли это комплекс признаков,
представленный в замкнутой популяции или группе популяций, то ли это
индивидуальный Ьариант, но вывод о его чужеродности в составе
верхнепалеолитического населения Европы кажется довольно
вероятным.
Находка из Сунгиря также вызвала противоречивые суждения,
частично вызванные ее морфологическими особенностями, но
частично отражающие общие взгляды исследователей на ранние
этапы процесса расообразования. Описавший скелет из Сунгиря
Г. Ф. Дебец высказался в соответствии со своей концепцией
единства верхнепалеолитического человечества в пользу проявления на
сунгирском черепе типичных особенностей верхнепалеолитического
населения Европы, но не отрицал и некоторые влияния раннего
монголоидного комплекса73. В. В. Бунак, подвергнувший сунгирский
череп повторному исследованию, увидел в характерной для нега
комбинации признаков подтверждение своей гипотезы крониологи-

30
Глава первая
ческого полиморфизма верхнепалеолитического населения74. Автор
этих строк высказывался раньше в пользу отнесения сунгирского
человека к кругу популяций, входивших в восточный первичный
очаг расообразования, внутри которого формировался ранний про-
томорфный монголоидный комплекс75. Если сейчас мы сопоставим
основные морфологические особенности сунгирского черепа с
выделенными нами вариантами, то мы увидим, что известное сходство
наблюдается между черепом из Сунгиря и черепами центральноев-
ропейского варианта. Особенно оно видно не в абсолютных размерах,
а в их соотношениях, что увеличивает значение подобного
сходства. Но есть и отличия: вопреки старой характеристике брно-шнед-
мостского варианта, включавшей высоколицесть, более высоколи-
цыми оказываются представители западноевропейского варианта.
В этом признаке череп из Сунгиря сходен с черепами
западноевропейского варианта. Имей мьх несколько черепов подобного типа с
сунгирской стоянки, в нашем распоряжении были бы все основания
выделить их в качестве особого восточноевропейского варианта. Но
сейчас, учитывая единичность находки и проявление в ней
индивидуальной изменчивости, осторожнее включить ее в центральноевро-
пейский вариант и предполагать пока, что представители этого
варианта населяли в верхнепалеолитическую эпоху и Восточную
Европу, во всяком случае ее центральные районы.
Итак, антропологический состав верхнепалеолитических
европейских популяций образован четырьмя локальными вариантами,
один из которых — солютрейский имел узкий ареал, а три других —
западноевропейский, гримальдийский и центральноейропейский —
были распространены довольно широко. Кроме этих четырех
вариантов, существовали местные популяции со специфическими
морфологическими особенностями (находки в Дебрице и Маркиной
горе), но количество таких популяций не «поддается сейчас точному
учету. Ни один из современных локальных,вариантов европеоидной
расы не повторяет в полной мере морфологических особенностей
верхнепалеолитических вариантов, но определенная
морфологическая преемственность между ними все же прослеживается. Весьма
вероятно, что за ней стоит генетическое родство.
В свете всего сказанного встает вопрос, в какой форме возник
ранний европеоидный комплекс признаков: в форме ли пучка
перечисленных вариантов, в какой-то нейтральной предковой по
отношению ко всем этим вариантам или, наконец, в форме одного из
вариантов, который сыграл роль предкового по отношению ко всем
остальным. Ответ на этот вопрос предопределяется трактовкой
данных о динамике антропологических признаков во времени,
полученных при изучении палеоантропологических материалов более
поздних эпох. Если стоять на традиционной точке зрения о всеобщности
процесса грацилизации в пределах ареала европеоидов,
выражавшейся в первую очередь в сужении лицевого скелета76, то
наидревнейшим и исходным следовало бы считать гримальдийский вариант,

ЗАВЕРШЕНИЕ ПРОЦЕССА АНТРОПОГЕНЕЗА
31
на основе которого сформировался центральноевропейский вариант,
в свою очередь давший начало западноевропейскому. Исходя из идеи
всеобщности процесса грацилизации и представления о более узком
лице у брно-пшедмостских популяций по сравнению с
«кроманьонскими», Г. Ф. Дебец и считал их не самостоятельными
направлениями процесса расообразования, а последовательными этапами
процесса грацилизации77. Однако сама гипотеза всеобщности процесса
грацилизации встретила возражения, исходящие из анализа палеоан-
тропологических материалов из разных районов, где не было
зафиксировано никаких проявлений этого процесса78. Опираясь на идею,
согласно которой долихокранные фо£мы предшествовали во
времени брахикранным, т. е. на идею всеобщности процесса брахикефали-
зации79, можно было бы думать, что солютрэйский вариант является
позднейшим в ряду других. Но располагая в настоящее время
достаточно полным материалом по ранним гоминидам, мы должны
отметить локальные тенденции к брахикефализации, начиная с эпохи
нижнего палеолита80. Таким образом, все более широко выявляемое
современными исследованиями многообразие направлений
временных изменений отдельных признаков и их комплексов не дает
основы для выявления последовательности формирования
верхнепалеолитических вариантов.
В принципе возможен и иной подход к этой проблеме, состоящий
в выделении более или менее нейтрального комплекса признаков,
который мог бы считаться исходным для всех остальных. Но на этом
пути нас также встречают немалые трудности: ни один из четырех
перечисленных вариантов не занимает срединного положения по
отношению к другим, ни один не имеет такую комбинацию признаков,
которую можно было бы с известными морфологическими
основаниями рассматривать как предковую по отношению к остальным.
Скажем, гримальдийский вариант сходен с западноевропейским в ор-
тогнатном положении лицевого скелета, но оба они резко
отличаются в этом признаке от центральноевропейского; гримальдийский
вариант своеобразен по размерам и пропорциям лицевого скелета и
соотношению широтного и высотного диаметров черепной коробки;
солютрэйский своеобразен по всему комплексу признаков. И
гипотеза нейтральности не дает нам, следовательно, возможности
построить удовлетворительную схему генетических взаимоотношений
выделенных вариантов во времени. Все это заставляет оценивать их
как таксономически равноценные и предполагать, что европеоидный
комплекс признаков сформировался в виде пучка вариантов, из
которых сейчас можно назвать минимум четыре, но которых в
реальной действительности могло быть и больше. Широкий ареал ранних
европеоидов и существенные генетические барьеры между
группами популяций, населявших отдельные области, по-видимому,
ответственны за формирование этих локальных вариантов.
Переходя к палеоантропологии внеевропейских территорий в
эпоху верхнего палеолита, следует сказать, что в нашем распоряже-

32
Глава первая
нии еще меньше данных, чем по Европе, и в итоге ранний этап
формирования европеоидов, как ни много в наших знаниях пробелов, мы
представляем себе все же яснее, чем формирование ранних
монголоидных и негро-австралоидных комплексов. С территории Африки,
например, описаны всего семь сколько-нибудь прилично
сохранившихся черепов верхнепалеолитического возраста, и только один из
них имеет полностью сохранившийся лицевой скелет. Это находка из
Фиш Хока, датировка которой, полученная с помощью
радиоуглеродного метода, равна примерно 30000 лет81, т. е. соответствует
ранним периодам развития европейского верхнего палеолита.
Сочетание очень широкого грушевидного отверстия с прогнатным
вертикальным профилем лицевого скелета и исключительно малым
развитием носовой области образует ту своеобразную
краниологическую комбинацию признаков, которая в высокой степени
характерна для всех современных негро-австралоидных популяций. На
основании этой находки можно говорить о том, что негро-австралоидный
комплекс признаков был представлен в раннюю эпоху верхнего
палеолита в Южной Африке, т. е. тогда же, когда уже существовали
ранние варианты европеоидной расы. Но о составе локальных
вариантов внутри негро-австралоидов невозможно судить: весь наличный
материал происходит с территории Южной Африки, строение
черепной коробки малоспецифично у отдельных находок, и поэтому
выделение их в качестве отдельных локальных вариантов носит в
основном субъективный характер82. Заслуживает внимания брахикрания,
зафиксированная на черепе из Синги в Восточной Африке83, но и
она, возможно, представляет собою индивидуальную вариацию, так
как не находит подтверждения в более поздних палеоантропологи-
ческих и краниологических материалах из восточных районов
Африки 84.
Не лучше обстоит дело и с палеоантропологией восточных
районов азиатского материка. Находка в Цзыяне, которая раньше
рассматривалась как верхнепалеолитическая, теперь, после
определения ее возраста с помощью радиоуглеродного метода, должна быть
отнесена к эпохе позднего мезолита или даже раннего неолита 85.
Череп из Дуньдяньяня (Китай) относится, по-видимому, к средней поре
верхнего палеолита, в соответствии с европейской хронологической
шкалой86; к этому же времени относится примерно и .известный
афонтовский фрагмент, происходящий со стоянки Афонтова гора II
и датируемый по радиоуглероду временем в 20 000 лет 87. Черепа из
Верхней пещеры Чжоукоудяня много позднее и относятся к самому
концу верхнепалеолитического времени 88.
Трактовка морфологических особенностей афонтовского
фрагмента вызвала некоторую дискуссию89, но общая оценка фрагмента
как принадлежавшего монголоиду не вызывает никаких сомнений.
Монголоидные особенности на черепе из Дуньдяньяня также
выражены достаточно отчетливо, хотя он и не может быть соотнесен с
каким-либо современным монголоидным вариантом90. Монголоид-

ЗАВЕРШЕНИЕ ПРОЦЕССА АНТРОПОГЕНЕЗА
33
ные особенности на черепах из Верхней пещеры гораздо менее
заметны: первая достаточно фантастическая их трактовка Ф. Вайден-
райхом, описавшим их как представителей крониологических
комбинаций восточномонголоидной, эскимоидной и меланезоидной рас91, не
была принята в последующем92, но и протомонголоидность этих
черепов, аргументированная рядом авторов93, строго говоря, еще не
получила достаточно убедительного морфологического обоснования.
Из трех черепов Верхней пещеры мужской (№ 101) и один из
женских (№ 102) практически лишены каких-либо монголоидных
признаков и лишь второй из женских черепов (№ 103) отличается плос-
коносостью и одновременно значительной уплощенностью верхней
части лицевого скелета в горизонтальной плоскости 94. В общем,
следовательно, можно констатировать, что какая-то доля монголоидного
комплекса признаков сформировалась к эпохе средней поры
верхнего палеолита, но никакими данными о локальных вариантах внутри
протомонголоидов мы не располагаем.
Итак, на фоне несомненного краниологического полиморфизма
верхнепалеолитического человечества, полиморфизма, который,
очевидно, был наследием предшествующих стадий эволюции гоминид,
уже сложились, можно считать, протоморфные комплексы основных
современных рас, хотя и выраженные в сочетаниях, отличающихся
от современных. Для протоевропеоидов и протомонголоидов мы
имеем непосредственные палеоантропологические доказательства этого
последнего положения, для протонегроидов их почти нет и вывод
носит предположительный характер. Протоевропеоидная комбинация
признаков сформировалась в виде пучка вариантов, из которых
более или менее определенно выделяются сейчас четыре, для других
рас существование нескольких исходных протовариантов вероятно,
но сейчас недоказуемо.
5. Локальные варианты верхнепалеолитических
и неандертальских людей: различия
Перед тем как перейти к обсуждению проблемы по существу,
напомним, что нам известно о составе неандертальского вида и тех
локальных вариантах, которые могут быть выделены внутри него на
современном уровне наших знаний. Это тем более необходимо, что
сколько-нибудь прилично сохранившихся находок, позволяющих
дать им определенную морфологическую характеристику, мало и
сейчас продолжается дискуссия о тех или иных путях их
группировки; многие неандертальские находки с трудом находят или даже
совсем не находят себе места в предложенных до сих пор схемах
классификации; одним словом, проблема далека от своего
окончательного решения, и автор вынужден остановиться на одной из схем,
естественно, той, которая была аргументирована им самим в
специальной работе 95.
2 История первобытного общества

34
Глава первая
Наличная информация позволяет более или менее уверенно
говорить о четырех локальных вариантах в составе неандертальцев.
Совершенно очевидно, что эти четыре варианта не исчерпывают
групповой изменчивости неандертальского вида, так как их
выделение опирается в основном на находки из западных районов сред-
непалеолитической ойкумены — с территории Европы, Африки,
Передней и Средней Азии. Огромная территория востока ойкумены
представлена единственной находкой из Мабы (Китай), на
основании которой мог бы быть выделен пятый вариант, но сохранность
находки такова, что этому варианту невозможно дать
сколько-нибудь удовлетворительную характеристику. Поэтому выделяемые
нами четыре варианта отражают антропологическую гетерогенность
лишь тех популяций неандертальцев, которые населяли западные
области тогдашней ойкумены; для сравнения
верхнепалеолитического населения Восточной Азии, как ни плохо оно нам известно, со
своими ископаемыми предшественниками приходится прибегать к
данным о нижнепалеолитических гоминидах — представителях рода
питекантропов.
В работе, на которую только что сделана ссылка, была
предпринята попытка показать, что выделение двух групп в составе
европейских неандертальцев — морфологически более примитивной, так
называемой классической, и более прогрессивной, так называемой
атипичной96, не выдерживает критики по ряду соображений.
Хронологический контраст между ними (классические — более ранние,
атипичные — более поздние) весьма условен, но главное даже не
в этом, а в недостаточности морфологической аргументации в
пользу реального существования этих двух групп: в классическую
группу включаются в основном мужские черепа, в атипичную —
женские, ряд находок неоднозначно оценивается разными авторами; при
учете полового диморфизма все европейские неандертальцы без
труда объединяются в единую гомогенную группу, в которую следует
включить еще черепа Схул IX и Табун I из Передней Азии и черепа
Джебел Ирхуд I и Джебел Ирхуд II из Северной Африки. Эта
широко расселенная группа образует первый вариант в составе
неандертальского вида, которому в связи со значительным числом
входящих в эту группу находок сравнительно легко дать достаточно
полную морфологическую характеристику. Общая характеристика
неандертальского вида, данная в первом разделе этой главы, в
основном и отвечает морфологическим особенностям этого варианта как
наиболее типичного, по-видимому, для неандертальского вида в
целом.
Одна из неандертальских находок на территории Европы, а
именно череп, обнаруженный при раскопках пещеры Петралона в
Греции, не может быть включена по своим морфологическим
особенностям в состав европейского варианта неандертальского вида. Первые
описания продемонстрировали достаточно определенную
возможность отнесения человека из Петралоны к неандертальскому виду97,

ЗАВЕРШЕНИЕ ПРОЦЕССА АНТРОПОГЕНЕЗА
35
но и на начальном этапе исследования было ясно, что речь идет о
форме, значительно отличающейся от европейских неандертальцев и
сближающейся с африканскими формами98. В первую очередь,
конечно, нужно говорить о сходстве с родезийцем — неандертальским
человеком из Брокен-Хилла в Замбии, так как череп именно этого
человека сохранился полностью. Морфологические особенности,
сближающие находки в Петралоне и Брокен-Хилле: огромная
высота лицевого скелета, исключительное развитие рельефа черепа,
значительное развитие сосцевидных отростков, относительно малая
высота черепной коробки, громадное развитие надбровного или надор-
битного валика, очень наклонное положение лобной кости, очень
малое выступание носовых костей. Достаточно примитивный комплекс
признаков налицо, и, видимо, он сыграл роль в возникновении в
последние годы стремления пересмотреть таксономическое положение
петралонского человека и отнести его к группе питекантропов".
В связи с этим пересматривается и сильно удревняется его
датировка100, что уже встретило обоснованные возражения101.
Морфологическая примитивность петралонского черепа также недостаточно
сильно выражена, чтобы исключить его из числа представителей
неандертальского вида 102. Таким образом, традиционная диагностика
кажется более оправданной в данном случае, а с ней и выделение
на основе морфологического сходства черепов из Петралоны и
Брокен-Хилла второго, африканского варианта в составе
неандертальского вида. Другие находки, относящиеся к этому варианту,—
череп из Салданьи в Южной Африке и череп из Афара в Эфиопии.
Последняя находка сделана недавно, еще не получила полной
морфологической характеристики, и при оценке ее морфологических
особенностей приходится опираться на опубликованную фотографию
черепа и предварительное морфологическое описание 103.
Своеобразие черепов из пещеры Мугарэт-эс-Схул в Палестине, о
которых уже упоминалось в первом разделе главы, многие годы
обсуждается исследователями с разных сторон — морфологической,
биомеханической, адаптивной, генетической104. Не останавливаясь
здесь на всех аспектах этого обсуждения, можно отметить его
основной итог — черепа Схул IV и Схул V имеют четко выраженный
набор прогрессивных признаков, фундаментально отличающий их от
других неандертальских форм. Многие горячие головы предлагали
даже исключить их на этом основании из неандертальского вида и
считать древними представителями Homo sapiens, однако подобное
предложение никак не может быть принято: на обоих этих черепах,
как и на других также морфологически прогрессивных черепах,
которые могут быть включены в эту группу, совершенно отчетливо
выражен такой важный диагностический признак неандертальского
вида, как надбровный или надорбитный валик. Другие черепа этой
группы — происходящие из соседних местонахождений находки в
пещерах Зуттие и Джебел Кафзех. Вся группа образует третий
вариант в составе неандертальского вида, который по наиболее важ-
2*

36 Глава первая
ному и давшему наиболее выразительный палеоантропологический
материал местонахождению можно назвать схулским. Наконец,
последний, четвертый вариант, который может быть установлен более
или менее определенно в морфологическом отношении и который
можно назвать переднеазиатским в широком смысле слова,
образуют находки в Амуде (Израиль), Шанидаре (Ирак) и Тешик-Таше
(Узбекистан). Скелеты из пещеры Шанидар именно в последние
годы послужили предметом углубленного изучения, после которого
мы располагаем детальными знаниями их морфологических
особенностей 105. Этот вариант в отличие от предыдущего характеризуется,
если оценивать его морфологию в целом, своеобразным сочетанием
примитивных и прогрессивных признаков и в этом отношении
достаточно четко противопоставляется остальным вариантам. Из
специфических признаков следует отметить общую массивность и очень
большие размеры лицевого скелета.
Мы остановились столь подробно на локальных вариантах
неандертальского вида в дополнение к тому, что сказано на эту тему в
томе 1, потому что постоянно появляются новые находки и в
деталях обогащаются наши знания, хотя точнее детализировать картину
внутривидовой структуры неандертальского вида мы пока не в
состоянии. Переходя теперь к установлению различий между
локальными вариантами неандертальца и Homo sapiens, мы, естественно,
сталкиваемся в первую очередь с комплексом межвидовых
различий между обоими видами. Об этом уже подробно говорилось, и
дальше есть смысл остановиться только на тех различиях, которые
выходят за рамки межвидовых. Все без исключения
верхнепалеолитические варианты более сходны с группой Схул, чем с любой
другой группой неандертальцев, но это обстоятельство также не
означает ничего, кроме упоминавшейся морфологической
прогрессивности черепов из Схул и соседних местонахождений на фоне
других неандертальских форм. Именно в этом сходстве видит свой
основной морфологический аргумент гипотеза моноцентризма106, но
он находит объяснение и с других позиций107.
Какие же можно назвать специфические различия между
локальными вариантами верхнепалеолитического человечества и
локальными группами внутри неандертальского вида? Высота
черепной коробки, как уже говорилось, больше у современного человека,
чем у неандертальца. Но верхнепалеолитические люди, за редкими
исключениями, имели гораздо более высокий череп, чем более
поздние формы Homo sapiens, и резче отличались от неандертальцев,
чем популяции эпохи железа, средневековые и современные в
узком смысле слова. Эти отличия видны как при определении
высоты черепа над его базальной областью, так и при сравнении
собственно высоты черепной коробки (рис. 8). Особенно отчетливы они
при сравнении гримальдийского варианта со всеми
неандертальскими, но обращают на себя внимание и во всех остальных случаях.
Морфологические процессы формирования нового вида на морфо-

ЗАВЕРШЕНИЕ ПРОЦЕССА АНТРОПОГЕНЕЗА
37
логической базе деандертальского протекали таким образом, что
некоторые характерные особенности этого нового вида были выражены
в протоморфных популяциях верхнепалеолитического человечества
сильнее, чем в более поздних. Причина этого неясна, но сам факт
не вызывает сомнений.
8 дополнение к этому следует сказать о размерах лицевого
скелета и структуре его горизонтального профиля. Лицевой скелет
современного человека много грацильнее — ниже и уже, чем у
неандертальца. Но отдельные варианты верхнепалеолитического
человечества, например, гримальдийский, почти не уступая представителям
мм
140
Рис. 8. Высота черепной коробки от базиона
в ископаемых и современных популяциях
1 — неандертальцы, 2 — верхнепалеолитические люди,
3 — современные негроиды (средняя по 12 сериям), /Jfl
4 — современные азиатские монголоиды (средняя по
9 сериям), 5 — современные европеоиды (средняя по
10 сериям)
неандертальского вида в лицевой ширине, отличались очень низким
лицевым скелетом, что ставит их, как и высота черепа, не на
промежуточное место между неандертальцами и поздними
популяциями Homo sapiens, а в стороне от прямой линии грацилизации,
соединяющей оба вида. И это обстоятельство требует специального
объяснения, хотя пока не видно эволюционных событий, которые могли
бы послужить причинами таких морфологических сдвигов.
Итак, отличия верхнепалеолитических локальных вариантов от
локальных групп внутри неандертальского вида охватывают
значительный набор признаков, составляющих морфологическую
специфику Homo sapiens. Но кроме этого, специфические различия между
верхнепалеолитическим человечеством и неандертальскими
популяциями проявляются в высоте черепа и пропорциях лицевого
скелета. Последнее характерно в особенности для гримальдийского
варианта. Эволюционные процессы, имевшие своим результатом в
данном случае подобные морфологические сдвиги, требуют
исследования.
6. Локальные варианты верхнепалеолитических
и неандертальских людей: сходство
В предыдущем разделе говорилось о различиях на фоне
непременного учета того очевидного обстоятельства, что сравниваются
представители двух видов с резко выраженной своей
морфологической спецификой. Сходство между ними должно оцениваться на том
же фоне. Это означает, что резкие морфологические различия не
/1 | | |

38
Глава первая
должны рассматриваться как доказательства hiatus'a и
невозможности эволюционных перестроек, если вообще мы принимаем
эволюционный принцип формирования вида современного человека на
основе неандертальского вида. Обширные данные, полученные
исследованиями в области эволюционной морфологии, свидетельствуют о
возможности достаточно широкой амплитуды морфологических
изменений, осуществляющихся за сравнительно короткие промежутки
времени. Поэтому настаивать на генетическом родстве
верхнепалеолитического населения Европы с группой Схул, скажем, опираясь
только на сходство элементов горизонтального профиля лицевого
скелета, было бы логически недостаточно, так как группа Схул
обнаруживает это сходство вследствие своей эволюционной продвину-
тости, ее неизвестные нам пока предки должны были иметь
горизонтальный профиль, типичный для других неандертальских форм, а
значит, и структура горизонтального профиля неандертальцев
Европы могла эволюционировать в современную. Этим проблема
выявления сходства между верхнепалеолитическими неоантропами и
локальными вариантами неандертальцев очень усложняется, но зато
осознание всех этих сложностей позволяет нам подойти к ней
гораздо более объективно и отказаться в ее трактовке от предвзятых
теоретических идей.
Прежде всего встает вопрос о сходстве верхнепалеолитических
популяций Европы с локальными вариантами внутри
неандертальского вида. Г. Ф. Дебец в свое время указывал, что сходство ранних
представителей современного вида в Европе с европейскими
неандертальцами проявляется во многих признаках, в частности в
резком горизонтальном профиле лицевого скелета и сильном выступа-
нии носовой области 108. Теперь, когда мы располагаем гораздо
более полной информацией, видны, как это уже было отмечено,
ощутимые различия в характере уплощенности лицевого скелета в
горизонтальной плоскости у неандертальцев и верхнепалеолитических
людей Европы 109. Широко распространенное представление о
сильном развитии носовой области у неандертальцев также не находит
подтверждения в измерительных данных: угол выступания носовых
костей на мужских черепах равен всего 17,8° (шесть черепов) по,
т. е. не превышает аналогичной величины у сибирских монголоидов.
На женских черепах он, правда, значительно больше и равен 25,7°
(три черепа)), т. е. превышает величину в мужской группе.
Подобное незакономерное отличие женских черепов от мужских само по
себе говорит об известной выборочное™ находящихся в нашем
распоряжении данных.
Любопытно отметить, что носовые кости у черепов из Европы
выступают заметно сильнее, чем по группе в целом. Приведенная
только что величина в женской группе вообще получена на черепах,
происходящих из Европы, так как другие находки не имеют
хорошо сохранившегося лицевого скелета. Мужские черепа из Европы
имеют среднюю угла 23,0° (три черепа). Таким образом, хотя раз-

ЗАВЕРШЕНИЕ ПРОЦЕССА АНТРОПОГЕНЕЗА
39
витие носовой области у европейских неандертальцев и уступает ее
развитию у верхнепалеолитических неоантропов Европы и более
поздних европейских популяций, но оно все же выделяет
европейскую группу среди других локальных вариантов неандертальцев.
Иными словами, налицо нет тождества в степени выступания носа
между населением Европы эпохи среднего и верхнего палеолита, но
есть очевидная тенденция в одинаковом по направлению развитии
этого признака. Можно сказать, что уже европейские неандертальцы
выделялись в пределах среднепалеолитической ойкумены
тенденцией к усиленному развитию носовой области, а затем эта тенденция
закрепилась и еще усилилась сначала при формировании
верхнепалеолитического населения Европы, а затем в ходе микроэволюции
европеоидной расы в целом.
Возникает вопрос, в общем побочный для нашей темы, но
интересный в связи с факторами расообразования и проявлением
морфологических адаптации при возникновении европеоидов: каковы
причины появления такой тенденции в развитии форм, населяющих
именно Европу? Имеется довольно много исследований о
морфологических особенностях носовой области, как проведенных в
условиях лабораторного физиологического эксперимента, так и
пытающихся открыть адаптивные приспособления в структуре носовой
области с помощью фиксации статистических зависимостей между
отдельными элементами этой структуры и факторами географической
среды111. Не углубляясь в детали, скажем лишь, что центральная
мысль многих из этих исследований состоит в том, чтобы
рассматривать носоглотку как место обогрева воздуха при дыхании в
холодном климате. Выступание носсвых костей увеличивает
протяженность носоглоточного хода и при прочих равных условиях как
будто должно способствовать интенсивности обогрева.
Заселение Европы несомненно поставило первобытных людей в
условия, в которых они не жили раньше,— в условия хотя и
периодического, но сильного холода и контрастной смены погодных
условий. В этой ситуации отбор на выработку адаптации к подобному
климатическому режиму — весьма вероятное явление. На это
можно было бы возразить, что в суровом климате Сибири не
образовалось аналогичной морфологической структуры, а сибирские
монголоиды отличаются плоским носом. Но такое возражение выглядит
убедительным лишь на первый взгляд —совершенно очевидно, что
выступание носовой области может влиять на популяционную
физиологическую приспособленность к холоду лишь вкупе с
комплексом других морфологических и еще более важных в этом смысле
физиологических адаптации, отбор на образование такого признака
не может быть интенсивным, а отсюда и длительность
формирования признака. Как свидетельствуют известные сейчас
археологические памятники, территория центральных и северных районов
Европы была заселена человеком значительно раньше, чем
территория Сибири.

40
Глава первая
Тенденция к образованию выступающей носовой области, уже
выраженная у европейских неандертальцев и достигшая сильного
развития у верхнепалеолитических людей Европы, не исчерпывает
морфологического сходства между этими двумя группами.
Европейские неандертальцы сильно ортогнатны, и той же особенностью
вертикального профиля лицевого скелета отличаются европейские
неоантропы. Таким образом, хотя видовая специфика и не позволяет
говорить об общем сходстве строения, но сходство это все же
проявляется в специфичных признаках, аналогичные или близкие
вариации которых легко могут быть истолкованы в рамках гипотезы
специфического генетического родства, связывающего относящееся
к разным хронологическим этапам население именно данного
огромного района.
Переходя к территории Африки, мы оказываемся в еще более
сложном положении, чем при рассмотрении ранних палеоантропо-
логических материалов с территории Европы. Выше уже говорилось,
что нам известен один верхнепалеолитический череп из Африки с
хорошо сохранившимся лицевым скелетом — череп Фиш Хок и два
таких же черепа из африканской группы неандертальцев — черепа
из Брокен-Хилла и Петралоны (упомянутая выше новая находка из
Эфиопии, как уже говорилось, пока остается подробнее
неописанной). На черепе Фиш-Хок были отмечены три типичных негро-авст-
ралоидных признака: прогнатизм, широконосость и исключительно
малое выступание носовых костей. Сразу же нужно подчеркнуть, что
перечисленные неандертальские черепа не обнаруживают такого
комплекса. Низкая черепная коробка, исключительное развитие
рельефа черепа, огромный массивный лицевой скелет, особенно
резко контрастирующий с грацильным скелетам всех без исключения
негроидных популяций Африки,— все эти признаки создают иной
комплекс, морфологически не похожий на комбинацию признаков
черепа из^ Фиш-Хока и современных негроидных популяций.
Именно это обстоятельство и использовалось в моноцентрической
гипотезе происхождения человека современного вида в качестве
доказательства отсутствия преемственности между неандертальцем и
человеком современного вида на территории Африки. Отдельные
попытки сторонников полицентризма продемонстрировать
морфологическое сходство между, скажем, черепами из Флорисбада и Брокен-
Хилла112 оказывались тщетными, так как они опирались на
единичные признаки и легко опровергались с помощью показа
значительных различий между этими двумя формами практически по всему
комплексу признаков пз.
Однако, пристально вглядываясь в морфологические
особенности палеолитического населения Африки, как мы их можем
представить по перечисленным единичным находкам, есть некоторые
морфологические основания все же оспорить моноцентрическую
точку зрения и отметить хотя и не особенно демонстративные, но
важные черты сходства между людьми из Брокен-Хилла и Петра-

ЗАВЕРШЕНИЕ ПРОЦЕССА АНТРОПОГЕНЕЗА 41
лоны и современными негроидными формами. Широконосость, столь
типичная для современных негроидов и сформировавшаяся уже в
эпоху верхнего палеолита, как показывает череп Фиш-Хок,
отпадает — оба африканских неандертальца на фоне других
неандертальских форм, как мы помним, широконосых, выделяются
сравнительно узким грушевидным отверстием, череп из Петралоны занимает
даже крайнее место, имея минимальную величину носового
указателя. Правда, с территории Северной Африки известен
неандертальский череп Джебел Ирхуд I, имеющий огромный носовой
указатель114 (его немного превосходит среди неандертальцев только
череп Джебел Кафзех VI115), но по всем остальным признакам он
представляет собою типичную европейскую форму, почему и
включен был нами в европейскую группу неандертальцев.
Возвращаясь к морфологическому облику людей из Петралоны и
Брокен-Хилла, можно отметить, что два других типично негроидных
признака — малое выступание носовой области и прогнатизм —
выражены у них, хотя и в разной степени. Выступание носовых костей
минимально на обоих черепах в неандертальской группе, и в этом
признаке они очень резко отличаются от всех других
неандертальских форм. Что же касается вертикального профиля лицевого
скелета, то прогнатизм не выражен сколько-нибудь отчетливо: по
отношению к черепу из Брокен-Хилла можно говорить о мезогнатизмег
вертикальный профиль лицевого скелета петралонского гоминида
стоит на границе между мезогнатизмом и ортогнатизмом. Ситуация
немного напоминает ту, с которой мы столкнулись при
рассмотрении выступания носовой области у европейских неандертальцев: как
и там, у африканских неандертальцев выражена лишь слабая
тенденция, которая развивается затем при формировании человека
современного вида.
Есть смысл продолжить эту аналогию между тенденциями
развития признаков и характером этих тенденций, ибо за ними встает,
похоже, фундаментальная закономерность, проявляющаяся на
ранних стадиях расообразовательного процесса. При рассмотрении
преемственности населения Европы с эпохи среднего палеолита до
верхнепалеолитического времени и дальше оказалось возможным
констатировать, что такой типичный для европеоидов признак, как
ортогнатный лицевой скелет, был характерен уже для европейских
неандертальцев. Для них же характерна и некоторая тенденция 1С
усилению выступания носовой области, получившая дальнейшее
развитие у .верхнепалеолитического населения Европы и в более
поздних европеоидных популяциях. У неандертальцев, входящих в
африканский локальный вариант, четко выражен один негроидный
признак — чрезвычайно малое выступание носовых костей;
наблюдается у них и слабая тенденция к образованию мезогнатного
лицевого профиля. Полный набор краниологических негроидных
особенностей можно фиксировать у сравнительно раннего Homo sapiens
на территории Африки — на черепе Фиш Хок. Таким образом, со-

42
Глава первая
временные расовые комбинации образовались не одномоментно
каждая, а прошли длительный период развития, складываясь
постепенно.
Интересно проверить, повторилась ли эта закономерность при
формировании монголоидной расы. Выше уже было сказано, что
характерный монголоидный комплекс признаков на
верхнепалеолитических черепах из пределов современного ареала монголоидной
расы хотя и фиксируется, но в достаточно невыразительной форме.
Другими словами, многие особенности этого комплекса
сформировались в постпалеолитическое время. Сравнение
верхнепалеолитических находок с территории Северной и Восточной Азии с более
ранними формами палеолитических гоминид из того же ареала
затрудняется плохой сохранностью единственного дошедшего до нас
в виде фрагментарных остатков черепа из Мапы, о котором уже
говорилось: мы практически ничего не знаем о строении лицевого
скелета у этого гоминида, тогда как именно строение лицевого скелета
высоко специфично для монголоидов. Два лицевых признака могут
быть фиксированы в данном случае И6: огромная высота орбит,
вообще типичная для неандертальцев, и плоские носовые кости, что
также характерно для многих ископаемых форм и объясняется
очень большой шириной носовых костей117. Чтобы расширить
рамки сравнения верхнепалеолитических людей с предшествующими им
гоминидами, необходимо поэтому выйти за рамки только
неандертальской стадии и привлечь известный материал по синантропу.
Как известно, лицевой отдел на черепах синантропа также не
сохранился, но состояние черепных крышек таково, что оно позволяет
измерить верхний угол горизонтального профиля. Сохранился и
корень носовых костей, что позволяет измерить симотические размеры
и вычислить симотический указатель. Хорошо выполненные муляжи
потерянных подлинных черепов синантропа хранятся во многих
музеях, что дает полную возможность повторного изучения и получения
любой необходимой информации. В широко известной монографии
Ф. Вайденрайха о черепе синантропа результатов перечисленных
измерений нет118, и они были получены на муляжах119. Лицевой
скелет в верхнем отделе был уплощен у синантропа лишь чуть больше,
чем у европейских неандертальцев, примерно так же, как у них,
было уплощено переносье. Зато у ланьтяньского гоминида и на
черепах из Нгондонга уплощенность лицевого отдела вверху заметно
больше 12°. По-видимому, тенденция к уплощению лица стала
проявляться на очень ранней стадии антропогенеза в Восточной Азии.
Что же касается уплощенности переносья, то в принципе это
вообще архаический признак, так как у всех без исключения приматов
носовая область развита меньше, чем у гоминид. В тех случаях,
когда мы имеем сохранившийся лицевой скелет у ранних гоминид, будь
то австралопитек, будь то ранние представители рода питекантропов,
у них всегда можно констатировать сравнительно слабое развитие
носовой области 121. Процесс расогенеза в восточной части Евразии

ЗАВЕРШЕНИЕ ПРОЦЕССА АНТРОПОГЕНЕЗА
43
имеет ту специфику, что наследие предшествующих стадий
антропогенеза законсервировалось, и такая особенность, как уплощенное
переносье, сохраняясь как общее явление на стадии питекантропов
и неандертальцев, по-видимому, по всей первобытной ойкумене,
передалась верхнепалеолитическому и более позднему населению лишь
в ее восточных областях.
Подобное рассуждение применимо еще к одному признаку —
форме внутренней, так называемой лингвальной (обращенной к языку)
поверхности резцов. У синантропа, среди костных остатков
которого сохранилось много зубов, эта поверхность резцов, как показал
Ф. Вайденрайх 122, имеет так называемую лопатообразную форму,
которую А. Хрдличка считает в высокой степени типичной для
американских индейцев и азиатских монголоидов 123. Ф. Вайденрайх
видел в этом одно из доказательств родства современных монголоидов
с синантропом и использовал это предполагаемое родство для
обоснования своей гипотезы полицентрического происхождения
человека современного вида. Аргументируя гипотезу моноцентрического
происхождения Homo sapiens, Я. Я. Рогинский оспорил этот вывод,
указав на распространение лопатообразности резцов в других
популяциях ископаемых гоминид и на отдельные факты встречаемости
резцов подобной формы в современных или близких к
современности популяциях европеоидного происхождения124. Накопление
более полных знаний об ископаемых гоминидах показало, что,
действительно, многие неандертальские формы имели резцы
лопатообразной формы 125. Что же касается их распространения в
современных популяциях, то большая работа, проведенная на протяжении
последних десятилетий, продемонстрировала специфическую
приуроченность резцов такой формы именно к монголоидному стволу 126.
Будучи широко представленным у представителей рода
питекантропов и неандертальцев, этот признак, подобно плоскому переносью,
пережиточно сохранился в восточных районах Азии в популяциях
человека современного вида.
Переходя к хронологической оценке времени формирования
монголоидного комплекса признаков, мы сталкиваемся с той же
картиной, что и при формировании негроидов и европеоидов, т. е. не с
одномоментным возникновением соответствующего комплекса
признаков, а с медленным процессом последовательного появления
отдельных морфологических вариаций, типичных для будущего расового
ствола, которые могут трактоваться как расовые лишь в свете
последующей перспективы их развития. Формирование
верхнепалеолитического комплекса признаков в монголоидном варианте имело в
основе своей два процесса: сохранения и консервации древних
архаических особенностей (малое выступание носа и лопатообразность
резцов) и образования тенденции к уплощенности лицевого
скелета в горизонтальной плоскости. В слабой форме эта тенденция
возникла еще у представителей рода питекантропов и затем,
по-видимому, несомненно усилилась в верхнепалеолитическое время. Все

44
Глава первая
это элементы монголоидного комплекса признаков, но сам комплекс
в целом, как и европеоидный, сложился полностью лишь в
постпалеолитическое время.
Все сказанное закономерно обобщается в гипотезе этапов
формирования человеческих рас127. Согласно этой гипотезе, процесс
формирования морфологических особенностей трех основных
расовых стволов человечества — европеоидов, негро-австралоидов и
монголоидов распадался на ряд стадий, в пределах каждой из которых
складывались под влиянием разных причин определенные вариации
отдельных признаков. Этапы формирования человеческих рас
переходят в этапы расообразовательного процесса в целом, идеи
выделения и краткая характеристика которых принадлежит В. В. Буна-
ку128. На протяжении этих этапов не только процесс формирования
основных стволов постепенно сменился их дифференциацией, но и
усложнился значительно расовый состав человечества за счет
увеличения числа сравнительно поздних по времени своего
формирования локальных расовых вариантов. Поэтому, говоря о времени
формирования современных основных рас, нет возможности
фиксировать время их возникновения в узких хронологических пределах —
нижнего или среднего палеолита 129, верхнего палеолита 130,
мезолита или неолита 131. Каждая из этих формулировок несет в себе зерно
истины, но только зерно, так как ни одна из них не охватывает этой
истины в целом. А истина, как она реконструируется в настоящее
время на базе доступных нам палеоантропологических данных,
состоит, видимо, в том, что первые морфологические вариации, в
которых можно распознать отдаленные аналогии современным
расовым различиям, можно, действительно, увидеть в нижнем или
среднем палеолите; постепенно число таких вариаций увеличивается при
переходе к человеку современного вида, и окончательно
складываются морфологические комплексы оснрвных расовых стволов в
эпохи, следующие за верхним палеолитом (эта эпоха гораздо более
богато представлена в палеоантропологических материалах, чем
предыдущие, что и дает нам возможность конкретно исследовать
процессы расовой дифференциации и образования локальных расовых
вариантов).
Трактуя вопрос о сходстве верхнепалеолитического населения
отдельных областей перврбытной ойкумены с предшествовавшими ему
формами ископаемых гоминид и решая этот вопрос положительно,
невозможно, естественно, не коснуться упоминавшейся на
предыдущих страницах проблемы полицентрического или
моноцентрического происхождения человека современного вида. Впервые
предложенная Ф. Вайденрайхом 132, полицентрическая гипотеза вызвала
много дальнейших разработок, стимулировала теоретическую мысль
и имеет много сторонников133. Предложенная Я. Я. Рогин-
ским 134 в противовес Ф. Вайденрайху моноцентрическая гипотеза на
протяжении десятилетий развивалась и модифицировалась в
основном самим автором 135 и также пользуется широкой популярностью

ЗАВЕРШЕНИЕ ПРОЦЕССА АНТРОПОГЕНЕЗА
45
среди специалистов 136. Продолжающаяся дискуссия между
представителями этих двух противоположных подходов к проблеме
происхождения Homo sapiens свидетельствует сама по себе о
недостаточности палеоантропологических материалов, находящихся в
нашем распоряжении, что и не дает возможности однозначно решить
эту проблему. Все же в свете приведенных данных,
свидетельствующих об известном морфологическом сходстве разных групп людей
верхнего палеолита и предшествующих им неандертальских
популяций, не очень убедительно выглядит повторяющийся
сторонниками моноцентризма тезис о том, что в пользу полицентрической
гипотезы говорят якобы только археологические данные 137: в пользу
полицентрической гипотезы говорят, как мы убедились, и некоторые
морфологические данные.
Здесь уместно привести одно общее соображение, касающееся
генетического истолкования морфологических данных.
Сколько-нибудь точные представления о генетической обусловленности
краниологических признаков, по которым ведется сравнение гоминид
разных хронологических этапов, отсутствуют. Проведен ряд
исследований, как будто свидетельствующих о довольно значительной роли
отбора в формировании вариаций многих признаков 138. Этим
подтверждается традиционное представление о существенной средовой
компоненте всех трансгрессивно варьирующих признаков, в том
числе и краниологических. Так как сравниваемые формы гоминид
разделены часто огромными промежутками времени, то совпадающие
вариации, теоретически говоря, могут быть следствием случайной
конвергенции, а различающиеся вариации могут совсем не
свидетельствовать непременно о разном происхождении. Все это
лишний раз подчеркивает значительную долю условности в
аргументации в защиту любой из упомянутых точек зрения. Однако нельзя
забывать и другого: в свете всего сказанного генетическая
преемственность могла иметь место и при отсутствии морфологического
сходства между формами, разделенными громадными временными
интервалами; при наличии даже слабых элементов такого сходства
вероятность такой преемственности заметно повышается.
7. Центростремительные и центробежные тенденции
в эволюции раннего Homo sapiens
Дискуссия между полицентристами и моноцентристами о путях
формирования Homo sapiens, несмотря на фрагментарность
имеющейся информации, приобретала иногда довольно острый
характер 139. Один из последовательных адептов полицентризма К. Кун,
абсолютизировавший многие положения Ф. Вайденрайха 140, даже
отдал дань расистским формулировкам 141. Недостаток фактических
данных, возможно, предопределил и самый характер дискуссий: от
обсуждения морфологических особенностей конкретных находок

46
Глава первая
мысль исследователей легко воспаряла в теоретические сферы,
выходя за рамки фактов и привлекая в случае их недостатка те или
иные достаточно умозрительные соображения.
В качестве примера можно привести обмен мнениями о роли ин-
тегративных факторов эволюции на этапе перехода от неандертальца
к Homo sapiens. Если этот переход осуществился в одном месте, то
единство популяций современного человека по многим ведущим
признакам, в число которых включаются и все диагностически
видовые, понятно и не требует специального объяснения. Если же этот
переход произошел в нескольких местах независимо, то тогда
видовое единство современного человечества становится
труднообъяснимым и будто бы противоречит якобы твердо установленной
эволюционной закономерности монофилетического происхождения видовых
категорий 142. Конкретная дискуссия о процессе становления Homo
sapiens переводится таким образом в гораздо более широкий по
смыслу и незаконченный до сих пор спор о характере
эволюционного процесса в целом и интегративных механизмах формирования
видов в частности, т. е. на уровень обсуждения самых кардинальных
проблем современной теоретической биологии.
Не вдаваясь в подробности, нужно отметить тем не менее два
обстоятельства. Именно потому что в проблемах микроэволюции
многое остается неясным (это касается не только факторов
внутривидовой дифференциации, но и путей популяционной интеграции,
приводящей сначала к образованию надпопуляционного уровня
изменчивости, а затем в потенции и к формированию нового вида),
сейчас идет буквально поток исследований, посвященных как
экспериментально-генетическому, так и
территориально-экологическому изучению видовой изменчивости. Результаты всех этих
исследований далеко не однозначны, они показывают исключительное
разнообразие путей видообразования и форм внутривидовой
дифференциации, как моно-, так и полифилетическое образование новых
видов внутри различных крупных таксонов 143. Постулирование только
монофилетической точки зрения как однозначно вытекающей из
результатов эволюционных исследований, обедняет понимание
богатства форм и путей эволюционного процесса, выдает оно и желаемое
за действительное, привлекая к решению антропологических
проблем лишь один заведомо не единственный подход из обширной
литературы по эволюционной биологии. Еще одно обстоятельство
состоит в том, что в исследованиях о роли естественного отбора на
самых разных уровнях интеграции и дифференциации живого, а таких
исследований сейчас проводится в различных странах великое мно-
жество 1М, демонстрировалось не раз, как при направляемой
адаптивными факторами эволюции стабилизирующий отбор создает
видовое единство в комплексе признаков на месте предшествующего
морфологического разнообразия. Таким образом, и в этом случае,
перенося общебиологические наблюдения на решение
антропологической проблемы, мы не должны постулировать достаточно узко-

ЗАВЕРШЕНИЕ ПРОЦЕССА АНТРОПОГЕНЕЗА
47
го и предвзятого тезиса об образовании каждого нового вида на
базе одного старого.
Переходя от этих общих соображений к оценке общих
эволюционных тенденций в происхождении Homo sapiens, необходимо
принять во внимание очевидное обстоятельство, которое во всех
рассуждениях о невозможности формирования единого вида на основе
различных расовых комплексов игнорируется. Между тем это
обстоятельство теоретически чрезвычайно важно и без его учета
проблема формирования человека современного вида не может быть
решена правильно. Речь идет о разных сочетаниях признаков, которые
входят в видовую диагностику, с одной стороны, и образуют
расовые маркеры, с другой. Видовой комплекс отличительных
диагностических признаков человека современного вида был описан в первом
разделе главы. Он образовался, нужно думать, как и любой другой
видовой комплекс, под давлением стабилизирующего отбора
определенной силы, которую нам еще предстоит специально исследовать.
Факторы расообразования, особенно на ранних этапах,
многократно обсуждались, ясно, что в расообразовании играют роль и
изолирующие, и адаптивные механизмы. С предположительной
трактовкой развития носовой области как адаптивного признака у
европеоидов мы уже столкнулись в предшествующем изложении, и здесь
следует подчеркнуть, что подобные морфологические адаптации, как
уже и говорилось, носили ограниченный характер и выполняли свои
функции лишь вместе с физиологическими адаптациями. Это
означает, что действие отбора на расовые признаки никогда не было
сильным в противовес сильному давлению на диагностирующий
видовой комплекс признаков, что и позволило сформироваться
новому виду, в данном конкретном случае виду современного человека.
Слабое давление отбора на расовые комплексы объясняет и
длительный период их формирования, и возможность складывания на их
основе видового комплекса. Центростремительная тенденция,
выраженная стабилизирующим отбором, оказалась действеннее, чем
центробежные, находящие выражение в формировании расовых
комбинаций.
Осталось охарактеризовать ту форму отбора, которая была
ответственна за возникновение и развитие расовых комплексов. Их
возникновение, можно предполагать, хотя бы частично было связано
с расселением древнейшего человечества по ойкумене, расширением
его ареала и частичными разрывами этого ареала. В биологической
литературе по общей теории эволюции отбор с центробежными
тенденциями, действующий на локальные популяции в пределах
большого ареала, называют дизруптивным145 или разнообразящими6.
Оба термина в принципе одинаково удачны и могли бы быть
приложены и к человеку. Но современный человек — во многом
уникальный вид, в частности он, единственный из видов, занимает
поверхность практически всего земного шара. Хотя первобытная ойкумена,
как мы убедимся в следующем разделе, и росла медленно, но к по-

48
Глава первая
явлению Homo sapiens она охватывала почти всю территорию
Старого Света. Центробежный отбор в этих условиях приобретал
особую специфику, арена его действия дробилась территориально на
локусы разного объема, различные экологические ниши, и даже в
соседних нишах он мог действовать в противоположных
направлениях, способствуя закреплению контрастных вариаций. Поэтому
было предложено эту форму отбора, до какой-то степени
специфическую для гоминид, называть рассеивающей 147.
8. Динамика изначальной ойкумены
в Старом Свете
При исключительной редкости палеоантропологических находок,
особенно ранних гоминид, наши представления о величине
ойкумены на разных этапах истории первобытного общества целиком
зависят от прогресса археологических исследований. На протяжении
десятилетий эти исследования, как известно, преимущественно
концентрировались в Европе и в бывших колониальных странах,
благодаря чему очень многие районы Старого Света (а именно Старый
Свет нас и будет интересовать в этом разделе, так как ни в
Австралию, ни в Америку люди не проникали, как мы в дальнейшем
убедимся, до эпохи верхнего палеолита и появления Homo sapiens),
оставались полностью неизвестными на предмет открытия в них
памятников палеолита. Только в последние два десятилетия положение
медленно меняется, но все равно мы продолжаем ничего не знать
о палеолите многих ключевых районов Африки и Азии, особенно
районов тропического леса. Поэтому следует отчетливо сознавать,
что все последующее, что будет сказано в этом разделе относительно
роста первоначальной ойкумены, основано на выборочной
информации и носит, следовательно, характер предварительных заключений.
В томе 1 были приведены аргументы в пользу того, что
прародина человечества, т. е. та территория, в пределах которой
произошло выделение человека из животного мира, локализовалась,
по-видимому, в Африке. После длительного и безраздельного господства
азиатской гипотезы прародины человечества, не сдавшей, правда,
полностью своих позиций и по сей день 148, наука на новом
теоретическом уровне, опираясь на гораздо более полные фактические
данные, вновь постепенно возвращается к старому взгляду Ч. Дарвина,
исходившему в аргументации африканской прародины человечества
из того уже в его эпоху установленного факта, что ближайшие
родственники человека из числа человекообразных обезьян —
шимпанзе и гориллы — живут в Африке 149. Таким образом, если мы
принимаем африканскую прародину происхождения человечества, то
мы должны и древнейшие остатки человеческой деятельности
искать на территории Африки, а также попытаться очертить границы
предполагаемой прародины, исходя из местоположения находок
древнейших-гоминид и результатов их трудовых операций. Уже бы-

ЗАВЕРШЕНИЕ ПРОЦЕССА АНТРОПОГЕНЕЗА
49
ла предпринята попытка очертить условные границы прародины на
географической карте в виде правильной концентрической
окружности, но такой графический способ слишком условен и годится
лишь как первое приближение 15°.
Обращаясь к археологии Африки, следует подчеркнуть, что она
подарила нам в последние годы много выдающихся открытий,
относящихся в первую очередь к древнейшим этапам развития
палеолита 151.
Наиболее замечательным из этих открытий и действительно
уникальным является открытие древнейшей в мире олдовайской
каменной индустрии в широком смысле, которая может претендовать
на место наиболее древней и по своей типологии, и по характеру
стратиграфического залегания152. Ни на каких других материках
она пока не открыта, концентрируется преимущественно в
Центральной и Восточной Африке, представляет собой древнейший этап
развития каменной индустрии и является существенным
аргументом в пользу именно африканской прародины человечества. В
дополнение к этому нельзя не упомянуть, что, несмотря на
многочисленные критические оценки 153, сохраняют значения старые
наблюдения Р. Дарта о костяной и роговой индустрии австралопитеков,,
населявших Южную Африку154. В последние годы обращено
внимание на то обстоятельство, что ранние этапы антропогенеза в
Африке связаны с горными поднятиями и вызванным ими фоном
повышенной радиации 155, что опять заставляет нас вспомнить о горных
районах Южной и Восточной Африки, а обобщенно говоря, о
Высокой Африке в целом. Таким образом, если говорить о прародине
человечества и развитии семейства гоминид (см. том 1) в виде
австралопитеков, то, по-видимому, есть полное право границы, в
пределах которых локализовалась эта прародина и осуществлялось
это развитие, очертить в пределах всего африканского материка,
исключая, может быть, только территорию Северной Африки.
Дальше мы переходим к ранней стадии классического
палеолита, как он был установлен сначала на основании раскопок и
поверхностных сборов в Европе, ранее всего во Франции 156, к
нижнему палеолиту, который раньше делили на две последовательные
хронологические типологически различающиеся стадии — шелль-
скую и ашельскую, но в новейшей литературе он фигурирует как
полный аналог лишь одной ашельской стадии, трактуемой теперь
расширительно и в типологическом, и в хронологическом смысле 157.
Ашельские памятники известны из Средиземноморья158, Передней
и Средней Азии159, с территории Кавказа160, из Южной
Азии 161, Юго-Восточной Азии 162, Центральной Азии 163 и с
территории Китая164. По-видимому, их нельзя считать полностью
синхронными, но для нашего положения это и неважно, главное, они
позволяют утверждать, что в эпоху нижнего палеолита первобытная
ойкумена значительно расширилась по сравнению с ойкуменой
австралопитеков, питекантропы распространились далеко к северу от

50
Глава первая
ареала первоначальной прародины. Совершенно очевидно, что гоми-
ниды продолжили развиваться и в зоне первоначальной
прародины, и нижний палеолит в виде ашельских памятников представлен
в Африке достаточно богато, знаем мы теперь в общих чертах и
морфологию африканских питекантропов 165. Для определения северных
границ ойкумены на этой стадии не последнюю роль играют
новейшие работы над датировкой Улалинки — нижнепалеолитического
местонахождения на Алтае с очень аморфным, типологически
неотчетливым каменным инвентарем, но датируемого очень ранним
временем и, по-видимому, одного из древнейших в Азии 166.
Переходя к эпохе среднего палеолита в развитии каменной
индустрии и неандертальской фазе в эволюции гоминид, есть все
фактические основания констатировать дальнейшее и очень значительное
расширение первобытной ойкумены, особенно в северном
направлении. Вся Европа, за исключением северных районов, уже
заселена в эту эпоху человеком. Относительно заселения Сибири
существовали до недавнего времени противоречивые мнения 167,
опиравшиеся в основном на палеогеографические соображения, однако
единичные, но выразительные находки 168 позволяют не согласиться с
мнением о заселении территории Сибири человеком лишь в эпоху
верхнего палеолита. Опираясь на эти находки, можно думать, что
степные и даже лесостепные районы Сибири были освоены
человеком уже в эпоху среднего палеолита 169. По-видимому, к этой же
эпохе относится и первое появление человека на Японских островах 170.
Возвращение к темам, которые уже получили какое-то
освещение в томе 1, а именно к динамике расселения человечества в ходе
эволюции гоминид, диктуется очевидным требованием исторически
подойти к оценке размеров и характера первобытной ойкумены в
верхнепалеолитическую эпоху. Если в предшествующие периоды
истории первобытного общества расселение первобытных человеческих
коллективов несомненно напоминало то, что в биогеографической
литературе часто называют «кружевом ареала» 171, т. е. между
заселенными районами пролегали большие незаселенные расстояния,
то в верхнепалеолитическое время плотность населения выросла и
незаселенность районов обусловливалась только их непригодностью
для обитания. Так же как в предшествующую эпоху, были освоены
многие равнинные районы, например равнинные районы центра
Восточной Европы 172; были заселены, на что есть археологические
доказательства, области высокогорий 173 и огромных лесных
массивов, что оказывалось возможным при расселении на север по
долинам рек 174. Вопрос о заселении Скандинавии именно в палеолите,
а не в мезолите, как и вопрос об освоении в палеолите тундровой
зоны Евразии (речь идет именно об освоении, а не о спорадических
заходах верхнепалеолитических охотников туда с юга),
продолжает оставаться дискуссионным 175, но дискуссия эта имеет лишь
исторический интерес. Самый факт проникновения человека в Америку
в верхнепалеолитическое время служит надежным доказательством

ЗАВЕРШЕНИЕ ПРОЦЕССА АНТРОПОГЕНЕЗА
51
освоения верхнепалеолитическим человеком способов жизни в
тундре. Верхнепалеолитическое человечество достигло такого уровня
технической оснащенности и такой плотности населения, что оно
готово было заселить весь земной шар, чему доказательством
является не только заселение Америки, но и заселение Австралии с
Новой Гвинеей.
9. Заселение Америки
Обсуждение проблем заселения Америки концентрировалось
продолжительное время не вокруг реконструкции расселения
человеческих популяций по этой части света и приспособления их к
жизни в разных ландшафтных зонах, а вокруг путей или пути, по
которым или по которому человек попал в Америку. То, что это
событие произошло на каком-то довольно позднем отрезке истории
четвертичного периода, в позднем плейстоцене или на рубеже
плейстоцена и голоцена, стало ясно уже 40—50 лет тому назад, так как
в пределах Америки нет и никогда не было узконосых обезьян 176, а
все ископаемые находки якобы очень древних представителей го-
минид оказались плохо определенными костными остатками других
млекопитающих 177, и сейчас вся острая полемика вокруг них,
имевшая место в свое время, сохраняет лишь исторический интерес.
Правда, и в настоящее время появляются в литературе описания
археологических и палеоантропологических находок, которым
приписывается большая древность, соответствующая древности поздних
этапов мустьерской культуры в Европе 178, но все эти описания
вызывают серьезные сомнения у специалистов и не выдерживают
пристальной критической ревизии 179.
Итак, в конце плейстоценовой эпохи человек современного вида
появился на территории Америки, принеся с собой культуру
верхнепалеолитического облика. Встает вопрос: — откуда появился?
Теоретически говоря, возможны четыре альтернативы: — из Европы
через Гренландию, из Африки или Средиземноморского бассейна
через предполагаемый древний мост, остатком которого являются
Канарские острова, из Юго-Восточной Азии и западных районов
Океании через Тихий океан и, наконец, с территории
северо-востока азиатского материка через Берингов пролив. Эти четыре
теоретически возможные альтернативы можно дополнить пятой: все пути
имели место или часть из них и, следовательно, население
Американского континента имеет смешанное происхождение, в его
образовании приняли активное участие разнообразные компоненты разного
расового и культурного происхождения. Все эти альтернативы
широко обсуждались в литературе на разных стадиях развития науки,
и хотя сейчас путь через Берингов пролив доказан многими очень
вескими данными, он считается основным и даже практически
единственным, но рассмотрение других альтернатив остается
поучительным, так как оно иллюстрирует сложные и увлекательные пути на-

52
Глава первая
учного поиска, а кроме того, какие-то рецидивы гипотез,
привязанных к этим альтернативам, периодически вновь возникают,
стимулируя практическое обсуждение всей проблемы заселения Америки
в целом.
Европейская гипотеза постоянно инспирировалась
общеизвестными историческими фактами заселения Исландии и Гренландии,
интерес к ней в широкой публике возрос после появления
информации о том, что европейцы достигли Ньюфаундленда через
Гренландию задолго до Колумба 180. Однако все это поздние и малолюдные
движения населения. Научному обсуждению эта гипотеза была
подвергнута последний раз на страницах международного журнала
«Current Anthropology», в этом обсуждении приняли участие
виднейшие специалисты по доистории Америки, палеолиту и
первобытному искусству181. Инициатор дискуссии Э. Гринмэн доказывал
преимущественное заселение Америки из Европы, сопоставляя
сюжеты верхнепалеолитического изобразительного искусства Европы
и древнего искусства аборигенов преимущественно северных
районов Северной Америки. Однако все критики, выступившие по его
статье, отметили, что все приводимые им аналогии могут иметь и
конвергентное происхождение, среди них нет таких, которые
отличались бы специфическим сходством, свидетельствующим о
генетическом родстве. В добавление к этому следует сказать, что недавняя
сводка и сравнительное исследование личин на петроглифах
Северной Америки и масок в древнем искусстве североамериканских
индейцев показали глубокие и специфические аналогии им в древнем
искусстве Сибири и Дальнего Востока 182. В четвертичной истории
севера Атлантического океана современные геологические
исследования не фиксируют никаких событий, которые могли бы
привести к возникновению мощных мостов суши между Европой и
Северной Америкой, существовавших сколько-нибудь длительное
время 183.
Непосредственное отношение к разбираемой европейской
гипотезе заселения Америки имеет еще одна линия сопоставлений. Речь
идет о физических особенностях коренного населения Америки.
Своеобразие физического типа американских индейцев давно обратило
на себя внимание исследователей. Их очевидные отличия от
европейцев не давали возможности рассматривать их как ответвление
европеоидного расового ствола, и очень скоро их стали сближать с
азиатскими монголоидами 184. Но такие отличительные особенности,
как выступающий нос с высоким переносьем, острый профиль лица
в горизонтальной плоскости, отсутствие эпикантуса, столь
характерного для монголоидов, позволили многим авторитетным
антропологам защищать гипотезу об участии древних представителей
европейской расы в формировании антропологического состава
коренного населения Америки 185. Одно время такая гипотеза
интерпретировалась как расистская 186, но это объясняется не сущностью самой
гипотезы (признание динамики антропологических признаков во

ЗАВЕРШЕНИЕ ПРОЦЕССА АНТРОПОГЕНЕЗА
53
времени давно уже стало азбукой антропологической науки,
динамика их ареалов в пространстве в ходе времени не менее закономерна,
являясь результатом изменений в численности и плотности
населения, миграций и подтверждаясь десятками палеоантропологических
примеров), а склонностью ее авторов к расистским формулировкам
в своих общетеоретических построениях 187. Однако их общие
взгляды целесообразно отделять от конкретных фактических
наблюдений, а именно они нас в данном случае интересуют. Последние
работы по палеоантропологии Центральной Азии приносят все более
обильные свидетельства широкого распространения там европеоидов
в древности 188, что автоматически приводит к признанию
возможности их взаимодействия с теми исходными монголоидными
популяциями, которые дали начало американским индейцам. Но в этом
-случае, возвращаясь к гипотезе европейской прародины коренного
населения Америки, следует подчеркнуть, что возможное наличие
древней европейской крови у индейцев Америки не может
использоваться для доказательства этой гипотезы и легко объясняется без
ее помощи.
Гипотеза средиземноморского или африканского мостов и
заселения обеих Америк из Африки или из бассейна Средиземного моря
неразрывно связана с разработкой проблемы существования
Атлантиды.
Рассказ Платона об Атлантиде оказался столь интересен и
привлек такое внимание на протяжении истории, что ему
посвящены, вероятно, тысячи самых разнообразных работ как мистического,
так и вполне реального, можно даже сказать, вполне научного
содержания 189. В нашей стране этому сюжету отдали дань даже
поэты — В. Я. Брюсов попытался, опираясь на современную ему, очень
ограниченную литературу о раскопках в Африке, научно
разрабатывать проблему возникновения цивилизации в Атлантиде и исходя
из нее — людских и культурных волн в различных направлениях,
в том числе и в Америку 190, К. Д. Бальмонт писал о портретных
совпадениях африканской и центральноамериканской скульптуры
после своего мексиканского путешествия 191. Увлечение Атлантидой
до недавнего времени доходило до такой степени, что многие даже
критически мыслящие исследователи, занимаясь
палеогеографическими реконструкциями, определяли местоположение Атлантиды 192г
Однако геология и исследование дна Атлантического океана встают
на пути признания этой гипотезы заселения Америки 193: довольно
высокое поднятие идет вдоль, а не поперек дна океана, с юга на
север, никаких существенных изменений глубин на протяжении
последних 30000—40000 лет не происходило. Что касается
отмечавшихся культурных аналогий с Африкой, то они очень поверхностны
и не выдерживают современной научной критики194. Если говорить
об антропологической стороне дела — неоднократно отмечавшейся у
центрально- и южноамериканских популяций тенденции к волнисто-
волосости и темнокожести, то во многих случаях она требует под-

54
Глава первая
тверждения, а в остальных легко объясняется смешением с
негритянским населением, ввезенным в Америку европейцами 195.
Содержание океанической гипотезы состояло в том, что
переселенцы в Америку или большая их часть имели происхождение в
Юго-Восточной Азии, в материковой или даже островной ее части,
и попали в Америку, используя тихоокеанские течения и
архипелаги Полинезии в качестве промежуточных, иногда очень длительно
обживавшихся лагерей. Нельзя не отметить, что, скажем, такие
признаки физического типа некоторых групп американских индейцев,
как волнистые волосы и некоторая темнокожесть, рассматривались
в этой гипотезе, особенно на первых порах ее развития, как
свидетельство именно океанических, а в пределах Океании —
меланезийских связей, а не древних африканских контактов, как в гипотезе
предшествующей 196. Однако по мере накопления знаний об
этнологии островного мира Океании для переселений в Америку через
Тихий океан остается все меньше, если можно так выразиться, места;
иными словами, в пользу контактов через Тихий океан нельзя
сейчас привести никаких сколько-нибудь научных данных. Между
наиболее восточными островами Полинезии и западным побережьем
Американского материка остается около 2000 км морского пути, и
поэтому в настоящее время никто всерьез не считается с этим
вариантом гипотезы заселения Америки. Некоторое оживление вокруг
нее возникло в связи с известным плаванием Т. Хайердала через
Тихий океан на плоту 197 и его попыткой доказать, что Полинезия
заселялась не только с запада, но и с востока (собственно, что она
заселялась преимущественно с востока), а значит, что имели место
и обратные движения на восток, из Полинезии в Америку 198. Это
тем более вероятно, что течения в Тихом океане имеют круговой
характер 199. Однако при всей масштабности плавания Т. Хейердала,
его географического подвига научная сторона его аргументации
многократно подвергалась критическим оценкам200 и ηίβ воскресила
океанической гипотезы заселения Америки, окончательно
перешедшей после этого в архив истории науки. Некоторые исследователи
допускают эпизодические плавания в восточном направлении,
достигавшие американского берега201, но они, если даже и имели место,
не могли составить серьезного миграционного потока.
Все предшествующее изложение было нацелено на то, чтобы
показать, что из всех теоретически возможных путей заселения
Америки практически был реализован в широких масштабах лишь один
путь — из Азии через Берингов пролив. Заселение территории
Америки осуществлялось таким образом с севера на юг, и группы
верхнепалеолитических, а наверное, и мезолитических охотников,
принимавших участие в этом процессе, должны были последовательно
осваивать зону за зоной, начиная с северной тундры и кончая
тропиками, чтобы затем опять переходить во все более и более
холодные районы. Естественно, такое движение не могло носить
характера стремительного миграционного потока, оно имело характер очень

ЗАВЕРШЕНИЕ ПРОЦЕССА АНТРОПОГЕНЕЗА
55
медленной диффузии с севера на юг, с обратными миграциями, со
стремительными маршами отдельных протоиндейских или, как
принято писать в североамериканской этнологии и археологии, палеоин-
дейских племен в ранее незаселенные микрорайоны; в ходе такой
диффузии происходила постоянная перестройка культуры,
осуществлялась и биологическая дифференциация популяций,
отличавшаяся своеобразными чертами по сравнению с аналогичным
процессом в Старом Свете.
В настоящее время Берингов пролив имеет ширину около
100 км, псбережье Аляски видно в хорошую погоду из района мыса
Дежнева; в середине пролива расположены два значительных по
площади острова — Ратманова и Крузенштерна, или, как их
называют в американской географической литературе, Большой и Малый
Диомиды. Берингово море, как и Чукотское, отличается тяжелым
ледовым режимом и очень суровыми погодными условиями даже
летом. Тем не менее эскимосы до недавнего времени легко
преодолевали расстояние от мыса Дежнева до мыса Принца Уэльского или
наоборот, пользуясь моторными вельботами. Вероятно, они
многократно преодолевали это расстояние и до появления у них моторов,
этнографическая традиция и культурные контакты
свидетельствуют о регулярных плаваниях через Берингов пролив в обоих
направлениях — как от Азии к Америке, так наоборот202. Однако не
следует забывать, что эскимосы, как впрочем, и усвоившие их образ
жизни береговые чукчи, являются обладателями традиций
высокоспециализированной морской охоты в холодных водах, что традиции эти
мы фиксируем во вполне развитом виде уже на рубеже нашей эры и
в первые века нашей эры203, что образование этих традиций
уходит во II тыс. до н. э.204, а многие исследователи видят их
формирование и в более раннюю эпоху205. Иными словами, в лице
эскимосов — жителей крайнего Северо-Востока Азии и самых северных
районов Северной Америки перед нами опытные мореплаватели в
прибрежных холодных водах, предпринимавшие и достаточно
далекие плавания, народ, издавна приспособленный к тяжелейшим
условиям жизни в Азиатской и Американской Арктике206. Многие
(если не подавляющая часть) народы Северной, а тем более
Центральной и Южной Америки не имеют никаких традиций прибрежной
жизни, представляют собою типично сухопутные популяции, не
имели никаких контактов с морем и в прошлом, иначе, очевидно, хотя
бы слабые воспоминания о таких контактах сохранились в
фольклоре, и этнографии. А это приводит к мысли, что их предки, даже
отдаленные, не прошли путь крайней специализации к морской охоте в
северных ледовых водах (без такой специализации к морской охоте
на крупных млекопитающих в Американской Арктике просто
невозможно выжить) и должны были проникнуть в Америку
сухопутным путем.
Все изложенное объясняет, почему проблема Берингии —
огромного сухопутного моста, соединявшего Азию с Америкой в четвер-

56
Глава первая
Рис, 0. Древняя Берингия во время максимума висконсинского
оледенения (по У. Хаагу)
тичное время, привлекла столь пристальное внимание в последние
два десятилетия. Ей посвящены обстоятельные труды двух очень
крупных симпозиумов, проведенных в США и СССР207, в этих
симпозиумах приняли участие специалисты самого широкого профиля;
как историки в широком смысле слова (археологи, этнографы,
специалисты по истории русского населения Америки, лингвисты,
работающие над проблемами генеалогических взаимоотношений
языков и языковых контактов), так и представители
естественнонаучных дисциплин. Но и после этих симпозиумов интерес к проблеме
Берингии не угас208, и она продолжает оставаться одной из
центральных в изучении палеоэтнологических и антропологических
проблем Северной Америки.
Палеогеографические, флористические и фаунистические
реконструкции показывают, что климатические и природные условия
Берингийской суши были намного благоприятнее современных в
этом районе209; во всяком случае, она служила путем миграций не
только для человека, но и для крупных млекопитающих. Они
проходили по кромке ледника с юга, в условиях ландшафта,
приближающегося к современному таежному. Совершенно естественно, что
стада крупных млекопитающих, многочисленные в эпоху
плейстоцена, составляли объект охоты и обильный источник пищи для еле-

ЗАВЕРШЕНИЕ ПРОЦЕССА АНТРОПОГЕНЕЗА
57
дующего за ними верхнепалеолитического человека, и возможно,
пути миграций млекопитающих были первыми путями движения
человеческих коллективов в пределы Северной Америки. Очертания
Берингийской суши менялись в ходе времени (рис. 9), наверное,
она унесла с собой много археологических памятников эпохи
вступления человека на Американский континент, но, во всяком случае,
на протяжении нескольких тысячелетий по ней проходили многие
группы с разными культурными традициями, что и объясняет как
большое изначальное разнообразие культурных и технологических
традиций древнейших аборигенов Америки, так и фиксируемое
сейчас их значительное антропологическое разнообразие.
Высказывавшаяся рядом исследователей точка зрения о заселении Америки
небольшой группой людей, численностью максимум в несколько сот
человек210, представляется излишней, так как лежащий в основе
этой точки зрения факт исключительного единства всех
американских индейцев по подавляющему распространению одного из генов
групп крови системы АВО легко получает и иное объяснение211.
Каков тот хронологический рубеж, на котором человечество
перестало удовлетворяться географическими рамками Старого Света и
вступило в Новый? Первые датировки, полученные с помощью
радиоуглеродного метода212, пришли в противоречие с результатами
геологических наблюдений, датировавших различные этапы
наступления ледника на Аляске и в прилегающих районах более поздним
временем213. В дальнейшем тенденция удревнения первого
появления людей в Америке продолжала развиваться, и хотя, как уже
говорилось, не обнаружилось никаких следов доверхнепалеолитическо-
го человека в Америке, но даты наиболее ранних памятников
доходили почти до 40 000 лет, что соответствовало наиболее ранним датам
появления Homo sapiens в Старом Свете и рождало, естественно,
некоторое недоумение. Одна из таких дат почти в 40 000 лет,
привязанная якобы к остаткам человеческой деятельности (раскопки в
Техасе) и считавшаяся достаточно надежной, обсуждалась во
время происходившего в США конгресса по четвертичной геологии и
не получила подтверждения214. В настоящее время имеет место
обратная тенденция — некоторого уменьшения полученных с помощью
радиоуглеродного метода дат древнейших достоверных следов
человеческой деятельности на территории Американского континента: в
пределах Северной Америки они не поднимаются выше 12 000—
13 000 лет, а в пределах Центральной и Южной Америки дают те же
цифры ^5.
Итак, исторически важное в развитии первобытной ойкумены
событие — вступление человека на Американский континент
произошло, по всей вероятности, на европейский масштаб в эпоху средней
поры верхнепалеолитического времени и было осуществлено
несколькими волнами переселенцев. Древнейшие культуры каменной
индустрии, выделяемые по технике обработки камня и форме
типичных орудий, своеобразны, и хотя предпринимались многочисленные

58
Глава первая
попытки найти им ясные аналогии на территории Азии, следует
признать все эти попытки пока д:статочнт безрезультатными216.
Поэтому при рассмотрении проблемы генезиса древнейшего
населения Америки огромную роль всегда играли и продолжают играть
антропологические данные. Пионер антропологического изучения
американских индейцев А. Хрдличка безоговорочно считал
американских индейцев ближайшими родственниками сибирских
монголоидов217— точка зрения, защищаемая рядом исследователей и в
настоящее время218. Однако на пути ее принятия лежат ощутимые
морфологические различия между первыми и вторыми: отсутствие или
малое развитие эпикантуса у американских индейцев, наличие у них
таких признаков, как острый профиль лицевого скелета в
горизонтальной плоскости и значительное выступание носовых костей219.
По этим признакам американские индейцы напоминают не
сибирских монголоидов, а лишь популяции с небольшой монголоидной
примесью, например финно- и тюркоязычные народы Поволжья.
Обзор древних палеоантропологических находок с территории обеих
Америк предпринимался не один раз220. При плохой сохранности и
сомнительной датировке многих из них все же, по-видимому,
можно сказать, что те же физические особенности, что и у современного,
были выражены у древнего населения Америки. Отсюда и возникла
гипотеза о том, что коренное население Америки является прямым
потомком протоморфных монголоидов, населявших не Северную
Азию, а более южные районы Азиатского материка;
морфологические особенности этих протоморфных монголоидов были
законсервированы в условиях изоляции на Американском континенте221.
Что сказать о морфологических и генетических основаниях этой
гипотезы? Морфологический облик современных монголоидов,
действительно, как мы видим, был гораздо слабее выражен у
верхнепалеолитического населения Восточной Азии. В то же время
отдельные монголоидные особенности, вроде лопатообразной формы
внутренней поверхности резцов, у американских индейцев представлены
в подавляющем проценте случаев. На территории Азии значительное
понижение частоты лопатообразности территориально совпадает с
очень сильным развитием отличительных признаков монголоидного
комплекса — речь идет о тунгусо-маньчжурских народах Сибири222.
На территории Америки мы не сталкиваемся с подобными
явлениями. Отличались ли протоморфные монголоиды таким же
подавляющим преобладанием лопатообразности, как и современные
американские индейцы? Или они напоминали в этом отношении тунгусо-
маньчжурские народы Сибири? При отсутствии популяционных
данных по верхнепалеолитическому населению Азии и при почти
полном отсутствии палеоантропологических материалов с территории
Сибири223, об этом приходится только гадать.
Таким образом, исходный морфологический комплекс тех
популяций, которые первыми заселяли Америку, еще требует серьезных
дальнейших исследований. Более или менее вероятно, что заселение

ЗАВЕРШЕНИЕ ПРОЦЕССА АНТРОПОГЕНЕЗА 59
Америки происходило не только из внутренних районов Азии, но и
вдоль тихоокеанского побережья. Также, по-видимому, вероятно, что
морфологические популяции, давшие начало миграционным волнам,
отличались от современных азиатских монголоидов во многих
отношениях. Но гипотеза консервации протомонголоидного комплекса в
условиях Америки не исчерпывает всей сложности проблемы.
10. Заселение Индонезии, Австралии
и Новой Гвинеи
Из тома 1 мы знаем, что Ява была на протяжении многих лет
и остается настоящим Эльдорадо для палеоантропологов,
занимающихся древнейшими гоминидами, давала и продолжает давать
важнейшие палеоантропологические находки224. Однако все они
относятся к самым ранним этапам человеческой эволюции, за исключением
черепов из Ваджака, относящихся, при некоторой примитивности их
морфологического облика, бесспорно к человеку современного
вида 225. Датировка их не очень определенна, хотя, по-видимому, в
широких пределах это конец плейстоцена226. Определенно датирована
другая находка верхнепалеолитического времени — череп из Ниа на
Калимантане, имеющий в соответствии с радиоуглеродным методом
возраст в 39 600 лет227, т. е. представляющий собою наиболее раннюю
палеоантропологическую находку остатков Homo sapiens в пределах
всей ойкумены. Череп из Ниа оставлен неполовозрелым
субъектом — это, по-видимому, женский череп, так как он очень невелик
и грацилен, 15—17 лет. Получая «взрослые» размеры228, мы
подтверждаем представление и о грацильности индивидуума, и о
принадлежности черепа женщине. Это важно в том отношении, что
дальше будут обсуждаться с опорой и на эту находку расогенетиче-
ские особенности верхнепалеолитического населения Индонезии и
Австронезии в широком смысле слова, а половая принадлежность
находок небезразлична в этом отношении, так как на женских
черепах многие характерные расогенетические особенности выражены
слабее, чем на мужских черепах.
Постулируя австролоидный очаг расообразования в
Юго-Восточной Азии, Ф. Вайденрайх видел исходную форму для него в яванских
питенкантропах, а в качестве промежуточных форм — ранних
представителей Homo sapiens фигурировали черепа из Ваджака229.
Позже им же был описан череп из Кейлора в Астралии, также
рассматривавшийся как промежуточное звено между питекантропами и
современными австралоидами — австралийцами, малонезийцами и
папуасами230. Одним из морфологических аргументов Ф. Вайденрай-
ха было развитие сагиттального валика, наличествующего на многих
черепных крышках классических яванских питекантропов (черепа
из Нгандонга на Яве также имеют это образование231) и
представленного в определенном проценте случаев, хотя, естественно, в
значительно более слабом виде, на черепах австралийцев.

60
Глава первая
В настоящее время соображения Ф. Вайденрайха вновь стали
крайне актуальными в связи с описанием палеоантропологических
материалов из могильника Кау-Свэмп в Австралии232. Датировка
могильника— 9300—13 000 лет от современности, т. е. он синхронен
мезолитическому времени по европейской шкале или самому концу
верхнего палеолита. Но дата могильника имеет в данном случае
второстепенное значение, гораздо важнее морфологические
особенности серии из Кау-Свэмп. Она не очень хорошо сохранилась, но все·
же на нескольких черепах были взяты основные измерения.
Черепа подавляюще громадны и дают максимумы всех размеров в
пределах современного вида. При их достаточно очевидной
принадлежности представителям Homo sapiens грубость строения и толщина
черепных костей, развитие рельефа черепа и отчетливо выраженный
сагиттальный валик позволили высказать предположение о влиянии
нгандонгской популяции на формирование антропологических
особенностей населения, оставившего могильник Кау-Свэмп233.
Высказанное в статье, опубликованной по-русски, оно осталось
незамеченным, и теперь повторно, хотя и независимо, выдвинуто и
аргументировано австралийскими и американскими
палеоантропологами234. В общему, весьма вероятно, что верхнепалеолитическое
население материковой Юго-Восточной Азии и Больших Зондских
островов (в Австралии нет следов деятельности человека древнее
верхнего палеолита, человек там появился, заселяя пустынные
территории) если и не сформировалось полностью на базе местных
популяций еще неоткрытых палеоантропов, то во всяком случае испытала
их значительное влияние.
В этой связи значительный интерес представляла бы
возможность провести демаркационную линию ареалов протомонголоидов
и иротоавстралоидов в географических рамках рассматриваемой
территории. Ревизия близких к современности краниологических
материалов показала, что островные популяции отличаются от
материковых большим прогнатизмом и большей широконосостью, т. е.
усилением австралоидных особенностей235. То же самое
соотношение повторяется и в соматологических признаках236. На этом
основании были даже выделены два локальных варианта внутри
южномонголоидной расы — материковый и островной. Не имея ни одной
верхнепалеолитической находки из материковой части
Юго-Восточной Азии и лишь три черепа из островной (два из Ваджака и один из
Ниа), трудно сказать что-либо определенное. Череп Ваджак 1 при
умеренной ширине грушевидного отверстия отличается
тенденцией к прогнатизму, оба черепа из Ваджака имеют очень большие
размеры нёба, череп из Ниа исключительно широконос — все это австра-
лоидные признаки. Мезолитические и ранненеолитические черепа из
материковых областей Юго-Восточной Азии обнаруживают более
или менее стандартный набор признаков южномонголоидного
характера. Если экстраполяция данных о мезолитических популяциях на
верхнепалеолитические в данном случае правомерна, то выделяе-

ЗАВЕРШЕНИЕ ПРОЦЕССА АНТРОПОГЕНЕЗА
61
мые в современном населении локальные варианты имеют
верхнепалеолитическую древность. Более того — начиная с верхнего
палеолита и до современности южномонголоидный комплекс
признаков исходно материкового происхождения и распространялся на
острова, смешавшись с местным австралоидным и образовав сложный
антропологический состав современной Индонезии.
В настоящее время геологами достаточно детально
реконструирована сеть сухопутных мостов, связывавших различные острова
Индонезии и простиравшихся в четвертичное время до Австралии237. По
этим мостам австралоиды из островного мира Юго-Восточной Азии
могли достичь Австралии. Древнейшие следы человеческой
деятельности в Австралии не уходят по времени глубже примерно 30 000—
35 000 лет от современности238, что свидетельствует о заселении
Австралии человеком на самом раннем отрезке верхнедалеолитическо-
го времени и, по всей вероятности, раньше, чем начала заселяться
территория Америки. Весьма возможно, что тот же самый
миграционный импульс, причина которого остается неясной, привел и к
заселению Филиппинского архипелага, по-видимому со стороны
материковой Юго-Восточной Азии (морфологически неописанная
черепная крышка из пещеры Табон на острове Палаван имеет
радиоуглеродную датировку в 30500 лет239). Наиболее ранняя дата следов
связанной с человеком деятельности на Новой Гвинее — 26 000 лет240;
если эта дата отражает реальное появление человека на Новой
Гвинее (остальные древнейшие даты не уходят глубже 12 000 лет от
современности), также связанной сухопутными мостами с другими
частями Австронезии в конце плейстоцена, то задержка заселения,
возможно, объясняется какими-то условиями, создавшими
значительные трудности для хозяйственного освоения и передвижения.
Широкое распространение тропических лесов вполне можно
рассматривать как один из моментов, если и не полностью
препятствовавших, то во всяком случае затруднявших раннее расселение
человеческих коллективов во внутренних районах Новой Гвинеи241.
1 Linnaeus С. Sistema naturae. Stockholm, 1758.
2 King W. The reputed fossil man of the Neanderthal,— Quarterly Journal of
Science, 1861.
3 Schwalbe G. Studien zur Vorgeschichte des Menschen. Stuttgart, 1906.
4 Осознание того, что гибралтарский череп принадлежит неандертальцу,
пришло только после изучения черепа из Неандерталя и доказательства его
принадлежности примитивному человеку.
6 Кроме работы, указанной в прим. 3, см.: Schwalbe G. Die Abstammung des
Menchen und die altesten Menschenformen.— In: Anthropologic* Leipzig;
Berlin, 1923.
6 Обстоятельный обзор находок, изученных к концу первой четверти нашего·
столетия, с подробным морфологическим описанием и археологической
характеристикой см.: Werth Ε. Der fossile Mensch. Grundzuge einer Palaanthropol-
gie. В., 1928.
7 Hrdlicka A. The neanderthal phase of man.— J(R)AI, 1927, v. LVII.

62
Глава первая
8 Последний и наиболее полный каталог ископаемых находок с указанием их
сохранности и обстоятельств местонахождения: Oakley К., Campbell В., Мо-
lleson Th.(ed.) Catalogue of fossil hominids, v. I—III. L., 1967—1975.
9 Метрическую характеристику см.: Alexeev V. Horizontal profile of the
neanderthal crania from Krapina comparatively considered.— Collegium anthropo-
logicum, 1979, v. 3, N 1; Алексеев В. П. К сравнительной характеристике
горизонтального профиля черепов из Крапины.— БКИЧП, 1980; № 50.
10 См., например: Бунак В. В. Происхождение речи по данным антропологии.—
В кн.: Происхождение человека и древнее расселение человечества. ТИЭ,
1951, т. 17; Он же. Речь и интеллект, стадии их развития в антропогенезе.—
В кн.: Ископаемые гоминиды и происхождение человека. ТИЭ, 1966, т. 92;
Леонтъе.в А. А. Возникновение и первоначальное развитие языка. М., 1963;
Lieberman Ph. On the origins of language: an introduction to the evolution of
human speech and language.— CA, 1977, v. 18, N 3.
11 Boule M. L'homme fossile de la Chapelle-aux-Saints. P., 1912—1913.
12 Бонч-Осмоловский Г. А. Кисть ископаемого человека из грота Киик-Коба.—
В кн.: Палеолит Крыма. М.; Л., 1941.
13 Семенов С. А. «О противопоставлении большого пальца руки
неандертальца.— КСИЭ, 1950, вып. XI.
14 Mayr E. Taxonomic categories in fossil hominids.— Cold Spring Harbor
Symposia on Quantitative Biology, 1951, v. 15. Идею о принадлежности всех
ископаемых к одному-единственному виду тезисно во многих своих работах
высказал Ф. Вайденрайх.
15 См., например: Wolpoff Μ. Paleoanthropology. N. Υ., 1980.
16 Keith Α., McCown Th. The stone age of Mount Carmel, II. The fossil human
remains from the Levalloiso-Mousterian. Oxford, 1939.
17 Вслед за авторами первичного полного описания ее защищали и продолжают
защищать многие антропологи.
18 Thoma A . Metissage ou transformation? Essai sur les hommes fossiles de
Palestine.— Anthropologic, 1957, t. 61, N 5-6; 1958, t. 62, N 1-2.
19 Алексеев В. П. Палеоантропология земного шара и формирование
человеческих рас. Палеолит. М., 1978.
20 См., например: Семенов Ю. И. Возникновение человеческого общества.
Красноярск, 1962.
21 См., например: Тейяр де Шарден П. Феномен человека. М., 1965.
22 Рогинский Я. Я. К вопросу о периодизации процесса человеческой
эволюции,— АЖ, 1936, № 3; Он же. Проблема происхождения Homo sapiens (обзор
работ последнего двадцатилетия).— УСБ, 1938, т. IX, вып. 1; Он же.
Некоторые проблемы позднейшего этапа эволюции человека в современной
антропологии. ТИЭ, 1947, т. 2; Он же. Основные антропологические вопросы в
проблеме происхождения современного человека.— В кн.: Происхождение
человека и древнее расселение человечества. ТИЭ, 1951, т. 17; Он же. Проблемы
антропогенеза. М., 1969 (2-е изд.— 1977).
23 Кремянский В. А. Переход от ведущей роли отбора к ведущей роли труда.—
УСБ, 1941, т. XIV, вып. 2. Есть и более ранние истоки этих идей, неучтенные
антропологами: Бехтерев В. М. Социальный отбор и его. биологическое
значение.— Вестник знания, 1912, № 12.
24 Обзор многочисленных полезных наблюдений см.: Файнберг Л. Α. Υ истоков
социогенеза. От стада обезьян к общине древних людей. М., 1980.
26 Рогинский Я. Я. Величина изменчивости измерительных признаков черепа
и некоторые закономерности их корреляции у человека.— УЗ МГУ, 1954,
вып. 166.
26 Tobias Ph. The brain in hominid evolution. N. Y.; L., 1971; Кочеткова В. И.
Палеоневрология. М., 1973.
27 См. еще: Кочеткова В. И. Сравнительная характеристика эндокранов гоминид
в палеоневрологическом аспекте.— В кн.: Ископаемые гоминиды и
происхождение человека. ТИЭ, 1966, т. 92.
28 См., например: Лурия А. Р. Высшие корковые функции человека. М., 1962
(2-е изд.— 1969); Он же. Основы нейропсихологии. М., 1973.

ЗАВЕРШЕНИЕ ПРОЦЕССА АНТРОПОГЕНЕЗА 63
29 Кочеткова В. И. Муляжи мозговой полости ископаемого человека Кроманьон
III.— В кн.: Современная антропология. М., 1964; Она же. Структура эндо-
крана Павлов I в палеоневрологическом аспекте.— ВА, 1966, вып. 24.
30 Библиографию см. в книге Ю. И. Семенова (прим. 20).
31 Нестурх М. Ф. Происхождение человека. М., 1958 (2-е изд.— 1970).
32 С точки зрения морфологической и таксономической логики гипотезу двух
скачков можно оправдать, только если относить неандертальцев не к роду
Homo, как поступают многие сторонники этой гипотезы, а к роду
Pithecanthropus, как предлагал Г. Ф. Дебец (Дебец Г. Ф. О систематике и номенклатуре
ископаемых форм человека.— КСИИМК, 1948, вып. 23).
33 Соболева Г. В. [Выступление на совещании по проблеме происхождения
Homo sapiens] — КСИЭ, 1950, вып. IX.
34 Рогинский Я. Я. [Выступление на совещании по проблеме происхождения
Homo sapiens] — КСИЭ, 1950, вып. IX.
35 См., например: Бунак В. В. О гребнях на черепах приматов.—Русский ант-
роп. журнал, 1923, т. 12, вып. 3-4.
36 Алексеев В. П. Палеоантропология земного шара... Палеолит.
37 Коржуев П. А. Гемоглобин. Сравнительная физиология и биохимия. М., 1964;
Он же. О функциональных аспектах эволюции.— УСБ, 1971, т. 72, вып.
3(6); Он же. Эволюция, гравитация, невесомость. М., 1971.
38 Обзор их и критику см.: Рогинский Я. Я. Основные антропологические
вопросы...
39 Heberer G. Das Neandertalerproblem und die Herkunft der heutigen Menschhe-
it.— JZMN, 1944, Bd. 77; Idem. Das Prasapiens-Problem.— In: Moderne
Biologie. В., 1950; Idem. Grundlinien in der pleistocanen Entfaltungsgeschichte
der Euhominiden.— Quarterliches Jahrbuch fur Erforschung des Eiszeital-
ters und seinen Kulturen, Bonn, 1951, Bb. 5; Vallois H. Neanderthals and Prae-
sapiens.- J(R)AI, 1954, v. LXXXIV.
40 Рогинский Я. Я. К вопросу о древности человека современного типа. (Место
сванскомбского черепа в системе гоминид).— СЭ, 1947, № 3; Он же. Основные
антропологические вопросы...
41 Breitinger Ε. Das Schadelfragment von Swanscombe und das «Praesapiensprotr
lem».— Mitteilungen der anthropologischen Gesellschaft in Wien, 1955, Bd.
LXXXIV/LXXXV.
42 Trinkaus E. A reconsideration of the Fontechevade fossils.— AJPhA (new ser.),
1973, v. 39, N 1. См. также: Corruccini R. Metrical analysis of Fontechevade
II.- Ibid., 1975, v. 42, N 1.
43 Day M. Ото human skeletal remains.— Nature, 1969, v. 222, N 5199; Idem.
The Ото human skeletal remains.— In: Origine de Thomme moderne. Actes
du Colloque. P., 1972; В rose D., Wolpoff M. Early upper paleolithic men and
late middle paleolithic tools.— Warner Modular Publications, 1973, N 70.
44 См. обзор критических высказываний: Иванова И. К. Вопросы истории
ископаемого человека на VIII конгрессе INQUA во Франции.— В кн.: VIII
конгресс INQUA во Франции. Итоги и материалы. М., 1973.
46 Рогинский Я. Я. Морфологические особенности черепа ребенка из поздне-
мустьерского слоя пещеры Староселье.— СЭ, 1954, № 1.
46 Дебец Г. Ф. Современное состояние палеоантропологических исследований
в СССР.— В кн.: Тезисы докладов на сессии Отделения истор. наук и
пленуме ИИМК. Л., 1956.
47 См.: Алексеев В. П. Находка костных остатков ребенка мустьерского времени
в пещере Староселье близ Бахчисарая.— СЭ, 1954, № 1.
48 Формозов А. А. Новые данные о палеолитическом человеке из Староселья.—
СЭ, 1957, № 2.
49 Alexeev V. Position of the Staroselye find in the Hominid system.— JHE, 1976
v. 5; Idem. Fossil man on the territory of the U. S. S. R. and related problems.—

n Глава первая
Les processus de l'hominisation, L'evolution humaine, les faits, les modalites.
P., 1981.
B0 Testut L. Recherches anthropologiques sur le squelette quatermaire de Chance-
lade.— Bull, de societe antropologique de Lyon, 1890, t. VIII; Morant G.
Studies of palaeolithic man, 1. The Chancelade skull and its relation to the
modern Eskimo skull.— Annales of Eugenics, 1926, v. 1, part III—IV.
м Герасимов Μ. Μ. Люди каменного века. М., 1964.
*2 Verneau R. Anthropologic.— In: Les grottes de Grimaldi, t. 2. Monaco, 1906.
Данная здесь оценка вошла в традицию и сохранялась без изменений до
начала 60-х годов. В популярной литературе она, к сожалению, продолжает
повторяться по недоразумению и сейчас.
ьз Vlcek Ε. Rassendiagnose der aurignacienzeitlichen Bestattungen in der Grotte
des Enfants bei Grimaldi.— Anthropologischer Anzeiger, 1965, Jg. 29, N 5—6.
64 Обзор этих схем.: Гохман И. И. Ископаемые неоантропы.— В кн.:
Ископаемые гоминиды и происхождение человека. ТИЭ, 1966, т. 92.
м Morant G. Studies of palaeolithic man. IV. A biometric study of the upper
palaeolithic skulls of Еигорэ and of their relationships to earlier and later types.—
Annales of Eugenics, 1930, v. IV, part I—II; Дебец Г, Φ. Брюнн — Пшедмост,
Кро-Маньон и современные расы Европы.— АЖ, 1936, № 3.
ьв Sailer К. Die Cromagnonrasse und ihre Stellung zu anderen jungpalaolithi-
schen Langschadelrassen.— Zeitschrift fur induktive Abstammungs- und Verer-
bungslehre, 1925, Bd. XXXIX, H. 1—2; Idem. Die Menschenrassen im oberen
Palaolithikum.— Mitteilungen der antropologischen Gesellschaft in Wien,
1927, Bd. LVII; Szombathy J. Die Menschenrassen im oberen Palaolithikum, in-
besondere die Briix Rasse.— Ibid., 1926, Bd. LVI; Idem. Die Menschenrassen im
oberen Palaolithikum. Mit einem Nachwort von K. Sailer.— Idid., 1927,
Bd. LVII; Бунак В. В. Череп человека и стадии его формирования у
ископаемых людей и современных рас. ТИЭ, 1959.
67 Бунак В. В. [Выступление на совещании по проблеме происхождения Homo
Sapiens.] — КСИЭ, 1950, вып. IX; Он же. Человеческие расы и пути их
образования.— СЭ, 1956, № 1; Он же. Череп человека...
68 Алексеев В. П. Палеоантропология... Палеолит.
69 Matiegka /. Lebka podbabska.— Anthropologie, t. II. Praha, 1924; Vlcek E.
Kalva pleistocenniho cloveka ζ Podbaby (Praha XIX).— Anthropozoikum, t. 5.
Praha, 1956. С опорой на эти работы метрические данные по черепу из Под-
бабы были включены в сводку измерений верхнепалеолитических черепов:
Алексеев В. П. Палеоантропология... Палеолит.
60 Vlcek Ε. Artificially deformed skulls from the migration period from Praha —
Podbaba.— Anthropologie, t. VII, Brno, 1969, N 2.
61 Verneau R. Anthropologie.
62 Там же.
63 Там же. См. также: Morant G. Studies of palaeolithic man, IV. Там же и
библиография.
64 Vlcek E. Rassendiagnose...
65 Алексеев В. П. Палеоантропология... Палеолит.
66 Verworn Μ., Bonnet #., Steinmann G. Der diluvialle Menschenfund von Ober-
cassel bei Bonn. Wiesbaden, 1919.
«7 Grimm H., Ullrich G. Ein jungpalaolithischer Schadel und Skelettreste aus Dob-
ritz, Kr. Possneck.— Alt-Thuringen, Bd. 7, Weimar, 1965.
68 Работы указаны в прим. 57.
69 Алексеев В. П. Палеоантропология... Палеолит.
•7° Якимов В. П. Позднепалеолитический ребенок из погребения на Городцов-
ской стоянке в Костёнках.— СМАЭ, 1953, т. 17; Дебец Г. Ф. Череп из поздне-
палеолитического погребения в Покровском логе (Костёнки XVIII).— КСИА,
1961, вып. 82.
ι1 Дебец Г. Ф. Палеоантропологические находки в Костёнках.— СЭ, 1955, № 1.
72 Там же. Критическое отношение к этому диагнозу было аргументировано:
Рогинский Я. Я., Левин М. Г. Антропология, М., 1963 (3-е изд.: 1978).

ЗАВЕРШЕНИЕ ПРОЦЕССА АНТРОПОГЕНЕЗА · 65
73 Дебец Г. Ф. Скелет позднепалеолитического человека из погребения на Сун-
гирской стоянке.— СЭ, 1967, № 3.
74 Б у пак В. В. Ископаемый человек из стоянки Сунгирь и его место среди
других ископаемых позднего палеолита.— Доклады сов. делегации на IX
МКАЭН. М., 1973.
76 Алексеев В. П. Западный очаг расообразования и расселение
палеолитических людей на территории СССР,— СЭ, 1976, № 1.
76 Дебец Г. Ф. Брюнн —Пшедмост...; Он же. Палеоантропология СССР.— ТИЭ,
1948, т. 4; Он же. О некоторых направлениях изменений в строении человека
современного вида.— СЭ, 1961, № 2.
77 Дебец Г. Ф. Брюнн — Пшедмост...
78 Абдушелишвили М. Г. Об эпохальной изменчивости антропологических
признаков.— КСИЭ, 1960, вып. XXXIII; Алексеев В. П. Антропологические
данные к проблеме происхождения центральных предгорий Кавказского
хребта.— В кн.: Антропологический сборник, IV. ТИЭ, 1963, т. 82; Он же. К
физиологическому объяснению феномена грацилизации.— В А, 1975, вып. 51.
79 Weidenreich F. The brachycephalization of recent mankind.— SJA, 1945, v. 1,
N 1.
80 Алексеев В. П. Палеоантропология. Палеолит.
81 Protsch R. The Fish Hoek hominid: another member of basic Homo sapiens
Aier.— Anthropologischer Anzeiger, Jg. 34, 1974, N 3-4.
82 Критическое рассмотрение разных таксономических гипотез и литературу
см.: Дебец Г. Ф. Антропологические данные о заселении Африки.т- В кн.:
Происхождение человека и древнее расселение человечества. ТИЭ, 1951, т.
17; Алексеев В. П. География человеческих рас. М., 1974.
83 Wells I. The fossil human skull from Singa,— In: Fossil Mammals of Africa,
v. 2. L., 1951; Вrothwell D. The upper pleistocene Singa skull: a problem in palae-
ontological interpretation.— In: Bevolkerungsbiologie. Beitrage zur Struktur
und Dynamik menschlicher Populationen in anthropologischer Sicht. Stuttgart,
1974.
84 Sergi S. Crania habessinica. Roma, 1912; Batrawi A. The racial history of
Egypt and Nubia, part I. The craniology of lower Nubia from predinastic times to
the sixth century A. D.— J(R)AI, 1945, v. LXXV, part II; Nielsen 0. The
Nubian skeleton through 4000 years (metrical and non-metrical anatomical
variations). Kobenhavn, 1970. См. также: Чебоксаров Η. Η. Негроиды и европеоиды
в Восточной Африке.— АЖ, 1936, № 1.
85 Радиоуглеродные даты, полученные для верхнепалеолитических и
неолитических памятников Северного Китая, показали, что ранее бытовавшие
представления о древности некоторых из них не соответствуют действительности:
§еальный возраст оказался меньше предполагавшегося ранее: Chang С. Ra-
iocarbon dates from China: some initial interpretation.— CA, 1973, v. 14,
№ 5; Крюков Μ. В. Культуры крашеной керамики в бассейнах Хуанхэ и
Янцзы: проблемы датировки.— В кн.: Ранняя этническая история народов
Восточной Азии. М., 1977; Крюков М. В., Софронов М. В., Чебоксаров Η. Н.
Древние китайцы: проблемы этногенеза. М., 1978; Кучера С. Китайская
археология 1965—1974 гг.: палеолит — эпоха Инь. Находки и проблемы. М.,
1977.
86 Woo Ju-kang. Human fossil in Liukiang, Kwangsi, China.— VP, 1959, v. HI,
N 3.
87 Чердынцев В. В., Алексеев В. Α., Кинд Η. В. и др. Радиоуглеродные даты
лаборатории Геологического института АН СССР,— Геохимия, 1965, № 12.
88 См. об этом: Крюков М. В., Софронов М. В., Чебоксаров Η. Η. Древние
китайцы...
89 Дебец Г. Ф. Фрагмент лобной кости человека из культурного слоя стоянки
«Афонтова гора II» под Красноярском,— БКИЧП, 1946, № 8; Алексеев В. П.
Заселение территории Южной Сибири человеком в свете данных
палеоантропологии.— В кн.: Материалы и исследования по археологии, этнографии
и истории Красноярского края. Красноярск, 1963.
*° Алексеев В. П. Палеоантропология... Палеолит.
3 История первобытного общества

66
Глава первая
91 Weidenreich F. On the earliest representatives of modern mankind recovered
on the soil of East Asia.— Peking Natural History Bulletin, 1938—1939, v. 13,
part 3.
92 Левин Μ. Г., Чебоксаров Η. Η. Древнее расселение человечества в Восточной
и Юго-Восточной Азии.— В кн.: Происхождение человека и древнее
расселение человечества. ТИЭ, 1951, т. 17.
93 В дополнение к только что указанной работе см.: Пэй Вэнъ-чжун. Изучение
ископаемого человека и палеолитической культуры в Китае.— СЭ, 1954,
№ 3; Герасимов Μ. М. Люди каменного века.
94 Алексеев В. П. Палеоантропология... Палеолит.
96 Там же.
96 Weidenreich F. Some problems dealing with ancient man.— AA, 1940, v. 42,
N 3; Idem. The skull of Sinanthropus pekinensis, a comparative study on a
primitive hominid skull.— PS, (new series D), v. 10. Peking, 1943; Гремяц-
кий Μ. Α. Проблема промежуточных и переходных форм от
неандертальского человека к современному.— УЗ МГУ, 1948, вып. 115. В дальнейшем это
подразделение неандертальцев Европы на две морфологические и
хронологически различающиеся группы утвердилось в литературе и было принято
многими авторами.
97 Kanellis Л., Savvas A. Kraniometriki meletition Homo neanderthalensis ton
Petralonon.— Epistimoniki epetiris tis physikomathimatikis sbolis, t. 9.
Thessaloni, 1964; Пулянос A. H. О месте петралонца среди палеоантропов,—
СЭ, 1965, № 2; Poulianos A. The place of the Petraloniaη-man among
paleoanthropi. — In: Akten des anthropologischen Kongresses. Brno (Tschechoslo-
wakei). Anthropos, new series, 1967, v. 11, c. 19.
98 Урысон Μ. И. Череп палеолитического человека из Петралоны (Греция).—
ВА, 1962, вып. 9.
99 Poulianos A. The archanthropus of Petralona is Autochthonus. — Anthropos,
1980, v. 7; Idem. The post-cranial skeleton of the Archanthropus europaeus pet-
raloniensis.— Ibid.
100 Там же.
101 Дискуссия вокруг систематического положения и хронологического
возраста петралонской находки на международном симпозиуме в Гумполеце
(Чехословакия) в сентябре 1979 г., посвященном памяти А. Хрдлички, и на
международном симпозиуме в Ваймаре (ГДР) в мае 1981 г., посвященном
проблемам антропосоциогенеза. См. также: Stringer Ch. The dating of European
middle pleistocene hominids and the existence of Homo erectus in Europe,—
Anthropologie, Brno, 1981, t. XIX, N 1.
102 Алексеев В. П. Палеоантропология... Палеолит; Stringer Ch. A multivariate
study of the Petralona skull.— JHE, 1974, v. 3; Idem. The phylogenetic
position of the Petralona cranium,— Anthropos, 1980, v. 7; Stringer Ch., Clark Ho-
wellF., Melentis I. The significance of the fossil hominid skull from Petralona,
Greece.— JAS, 1979, v. 6.
103 Conroy C. New evidence of middle pleistocene hominids from the Afar desert,
Ethiopia.— Anthropos, 1980, v. 7.
104 В дополнение к литературе, указанной в прим. 16—19, см. обзор: Рогин-
ский Я. Я. Палестинские и близкие им формы гоминид.— В кн.: Ископаемые
гоминиды и происхождение человека. ТИЭ, 1966, т. 93. Обоснование
адаптивного подхода см.: Trinkaus E. Neanderthal limb proportions and cold
adaptation.— In: Aspects of Human Evolution. L., 1981.
105 Stewart T. The neanderthal skeletal remains from Shanidar cave, Iraq: a
summary of findings to date.— PAPhS, 1977, v. 121; Trinkaus E. An inventory
of the neanderthal remains from Shanidar cave, northern Iraq.— Sumer, 1977,
v. 33; Idem. The Shanidar 5 neanderthal skeleton.— Ibidem; Idem. Dental
remains from the Shanidar adult neanderthals.— JHE, 1978, v. 7; Stringer Ch.,
Trinkaus E. The Shanidar neanderthal crania,— In: Aspects of Human Evolution.
L„ 1981.
106 Рогинский Я. Я. Происхождение современного человека и теория «полицент-

ЗАВЕРШЕНИЕ ПРОЦЕССА АНТРОПОГЕНЕЗА 67
ризма».— СЭ, 1947, № 1; Он же. Теории моноцентризма и полицентризма
в проблеме происхождения современного человека и его рас. М., 1949.
107 См., например: Алексеев В. П. География человеческих рас; Он же.
Палеоантропология... Палеолит.
108 Дебец Г. Ф. [Выступление на совещании по проблеме происхождения Homo
sapiens]
109 См. работы, указанные в прим. 9.
110 Алексеев В. П. Палеоантропология... Палеолит.
111 См., например: Steegmann A. Human adaptation to cold.— In: Physiological
Anthropology (ed. by A. Damon). N. Y. ; L.; Toronto, 1975; Там же и
библиография.
112 Дебец Г. Ф. [Выступление на совещании...]
118 Рогинский Я. Я. [Выступление на совещании по проблеме происхождения
Homo 3apiens].
114 Ennouchi Ε. Un neandertalien: Thomme du Jebel Irhoud (Maroc).— L'Anthro-
pologie, 1962, t. 66, N 3-4.
115 Vallois #., Vandermeersch B. Le crane mousterien de Qafzeh (Homo VI). Etude
anthropologique.— I/Anthropologic, 1972, t. 76, N 1—2.
116 Woo Ju-kang, Pen Yu-ce. Fossil human skull of early paleoanthropic stage
found at Mapa, Shaoguan, Kwantung province.— VP, 1959, v. Ill, N 4.
117 Сводка данных: Алексеев В. П. Палеоантропология... Палеолит.
118 Weidenreich F. The skull of Sinanthropus pekinensis...
119 Алексеев В. П. Палеоантропология... Палеолит.
120 Измерена на муляжах. Данные приведены в цитированной выше книге.
121 См. большое число рисунков и фотографий черепов ископаемых гоминид
"в книге: Wolpoff M. Paleoanthropology.
122 Weidenreich F. The dentition of Sinanthropus pekinensis: a comparative
odontography of the Hominids.— Palaeontologia Sinica (new series D), v. 1, Peking,
1937.
123 Hrdlicka A. Shovel-shaped teeth.— AJPhA, 1920, v. 3, N 3.
124 Рогинский Я. Я. Теории моноцентризма и полицентризма в проблеме
происхождения современного человека и его рас.
125 Patte E. La dentition des neanderthaliens. P., 1962.
126 Carbonell V. Variations in the frequency of shovel-shaped incisors in different
populations.— In: Dental Anthropology. Oxford; L.; N. Y.; P., 1963;
Suzuki M., Sakai T. Shovel-shaped incisors among the living Polinesians.— AJPhA
(new series), 1964, v. 22, N 1; Hanihara K. Statistical and comparative studies
of the Australian aboriginal dentition,— BUM, 1976, v. И; Зубов А. А.
Этническая одонтология. М., 1973.
12, Алексеев В. П. О первичной дифференциации человечества на расы.
Первичные очаги расообразования.— СЭ, 1969, № 1; Он же. О первичной
дифференциации человечества на расы. Вторичные очаги расообразования.—
СЭ, 1969, № 6; Он же. География человеческих рас; Он же.
Палеоантропология...Палеолит.
128 Бунак В. В. Человеческие расы и пути их образования.
129 Сооп С. The origin of races. L., 1963; Sarich V. Human variation in evoluti
onary perspective,— In: Background for Man. L., 1971.
130 См., например: Рогинский Я. Я., Левин М. Г. Антропология.
131 См. работы В. В. Бунака, перечисленные в прим. 57.
182 Weidenreich F. The classification of fossil hominids and their relations to each
other, with special reference to Sinanthropus pekinensis.— In: Congres
international des sciences anthropologiques et ethnologiques, 2-eme session,
Copenhagen, 1938.
183 Полицентризм представляет собой преобладающую концепцию в кругах
западноевропейских и американских специалистов. В СССР последовательным
сторонником полицентризма был Г. Ф. Дебец, но он нигде не выразил своей
точки зрения в сколько-нибудь распространенном виде. Единственное его
выступление по этому вопросу имело место на совещании по проблемам
происхождения Homo sapiens (ссылка на него приведена выше). Отдельные вы-
3*

68
Глава первая
ступления касались преемственности развития человека на протяжении всего
палеолита в пределах отдельных больших географических областей. См.,
например: У Жу-кан, Чебоксаров Η. Н. О непрерывности развития физического·
типа, хозяйственной деятельности и культуры людей древнего каменного века
на территории Китая,— СЭ, 1959, № 4.
134 См. работы, указанные в прим. 106.
135 Рогинский Я. Я. О проблеме «пресапиенса» в современной литературе.— СЭ,
1959, № 6; Он же. О нерешенных проблемах возникновения человека
современного типа.— В А, 1972, вып. 40; Он же. О разногласиях в теории
антропогенеза.— ВА, 1980,, вып. 66.
136 См., например, Левин М. Г. Проблемы происхождения Homo sapiens в
советской антропологии,— КСИЭ, 1950, вып. IX; Чебоксаров Η. Н. Основные этапы
истории населения Китая (палеолит и мезолит).— В кн.: Сибирь,
Центральная и Восточная Азия в древности (эпоха палеолита). Новосибирск, 1976;
Он же. Антропологический состав населения территории современного
Китая в палеолите, мезолите и неолите.—'В кн.: Ранняя этническая история
народов Восточной Азии. М., 1977.
137 См. особенно: Рогинский Я. Я. Проблемы антропогенеза.
138 См., например: Bielicki Т. Operation of the natural selection on the head
form.— Homo, 1964, Bb. XV, N 1-2; Henneberg M. The influence of natural
selection on brachycephalization in Poland.— In: Studies in Physical
Anthropology, v. 2. Warszawa — Wroclaw, 1976. Там же и указания на литературу,
139 См., например, работы Η. Η. Чебоксарова, приведенные в прим. 136.
140 В дополнение к книге К. Куна, приведенной в прим. 129, см. еще: Сооп С.
The living races of man. Ν. Υ., 1965.
141 См. рецензии на книгу К. Куна о происхождении рас: Ф. Добжанского
и А. Монтагю (СА, 1963, v. 4, № 4), Л. Ошинского (Anthropologica, 1963,
. v. V, № 1) и Я. Я. Рогинского (СЭ, 1964, № 1).
142 Работы Η. Η. Чебоксарова, указанные в прим. 136.
143 Большое число подобных работ опубликовано в «Журнале общей биологии»
за последние годы.
144 Из последних общих обзоров см., например: Северцов А. С. Введение в
теории эволюции. М., 1981; Солбриг О., Солбриг Д. Популяционная биология и
эволюция. М., 1982.
145 Simpson G. Tempo and mode in evolution. N. Y., 1944.
146 Dobzhansky Th. Genetics of the evolutionary process. N. Y., 1970.
147 Алексеев В. П. От животных — к человеку. Легенды, факты, наука, М., 1969;
Он же. Историческая антропология. М., 1979.
148 См., например: Борисковский П. И. К спорам о прародине человечества.—
В кн.: Проблемы советской археологии. М., 1978; Он же. Древнейшее
прошлое человечества. Л., 1979.
149 Наиболее полное современное издание книги Ч. Дарвина о происхождении
человека: Чарлз Дарвин. Сочинения, т. 5. Происхождение человека и половой
отбор. М., 1953.
150 Алексеев В. П. География человеческих рас.
161 Григорьев Г. П. Палеолит Африки.— В кн.: Палеолит мира. Исследования
по археологии древнего каменного века. Л., 1977.
162 Она распространена в центральных, восточных и северных районах
континента.
163 Особенно много их было в первые годы после описания костяной и роговой
индустрии. Сейчас многие исследователи считают ее реальным явлением в
эволюции орудийной деятельности ранних гоминид.
164 Dart R. The osteodontokeratic culture of «Australopithecus prometheus»,—
Transvaal Museum Memoirs, N 10, Cape Town, 1957.
165 Наиболее полное изложение: Матюшин Г. Η. У истоков человечества. М.,
1982.
156 Общие обзоры европейского палеолита: МйИег-Karpe Н. Handbuch der
Vorgeschichte, Bd. 1. Altsteinzeit. Munchen, 1966; Монгайт А. Л.
Археология Западной Европы. Каменный век, Μ., 1973.

ЗАВЕРШЕНИЕ ПРОЦЕССА АНТРОПОГЕНЕЗА
69
167 Об^этом см.: Борисковский П. И. Древнейшее прошлое человечества.
168 Коробков И. И. Палеолит Восточного Средиземноморья— В кн.: Палеолит
Ближнего и Среднего Востока. Л., 1978.
169 Ранов В. А. Палеолит переднеазиатских нагорий,— В кн.: Палеолит
Ближнего и Среднего Востока. Л., 1978. Для Средней Азии сводки, которая
соответствовала бы современному уровню наших знаний и охватывала все
памятники, нет. Обзор, несколько уже устаревший, см.: Окладников А. П.
Палеолит и мезолит Средней Азии.— В кн.: Средняя Азия в эпоху камня и бронзы.
М.; Л., 1966.
160 Паничкина М. 3. Палеолит Армении. Л., 1950; Сардарян С. А. Палеолит
в Армении. Ереван, 1954. Более поздний обзор: Любин В. П. Нижний
палеолит,— В кн.: Каменный век на территории СССР. МИА, 1970, № 166.
161 Sankalia Η. Prehistory and protohistory of India and Pakistan. Poona, 1974;
Jayaswal V. Palaeohistory of India. Delhi, 1978.
162 Борисковский П. И. Древний каменный век Южной и Юго-Восточной Азии.
Л., 1971.
163 Окладников А. П. Палеолит Монголии (к истории первоначального освоения
человеком Центральной Азии).— В кн.: Доклады сов. делегации на IX
МКАЭН. М., 1973; Он же. Палеолит Центральной Азии. Мойлтын Ам
(Монголия). Новосибирск, 1981; Деревянко А. П. Каменный век Северной,
Восточной и Центральной Азии. Новосибирск, 1975.
164 Aigner J. Important archaeological remains from North China.— EPSEA;
Eadem. Pleistocene faunal and cultural stations in South China.
165 Heberer G. Uber einen neuen archanthropinen Typus aus der Oldoway-
Schlucht.— Zeitschrift fur Morphologie und Anthropologic, 1963, Bd. 53,
N 1-2; Walker Α., Leakey R. The hominids of East Turkana.— SA, August,
1978; Rightmire G. Middle pleistocene hominids from Olduvai Gorge, northern
Tanzania.— AJPhA (new series), 1980, v. 53, N 2.
166 Поспелова Γ. Α., Гнибиденко 3. Η., Окладников А. П. О возрасте поселения
Улалинка по палеомагнитным данным,— В кн.: Археологический поиск
(Северная Азия). Новосибирск, 1980.
167 См., например: Левин М. Г. Древние переселения человека в Северной Азии
по данным антропологии.— В кн.: Происхождение человека и древнее
расселение человечества. ТИЭ, 1951, т. 17. »
168 Окладников А. П., Адаменко О. М. Первая находка леваллуа-мустьерской
пластины в среднеплейстоценовых отложениях Сибири,— В кн.: Четвертич·
ный период Сибири. М., 1966. l·
169 Алексеев В. П. Заселение территории Южной Сибири человеком в свете
данных палеоантропологии.— В кн.: Материалы и исследования по археологии,
этнографии и истории Красноярского края. Красноярск, 1963.
170 Обзор материалов: Деревянко А. П. Каменный век.
171 См., например: Тупикова Н. В. Зоологическое/картографирование. М., 1969.
172 Краткий обзор памятников см.: Природа и древний человек. М., 1981.
173 См., наприме ρ '.{Ранов В. А. Освоение Высокой Азии человеком каменного
века (на примере гор Средней Азии).— В кн.: Средняя Азия в древности и
средневековье. М., 1977.
174 См., например: История Сибири, т. 1. Древняя Сибирь. Л., 1968. *»
176 Сводка данных по Скандинавии: Stenberger M. Vorgeschichte Schwedens. В.,
1977.
176 Все противоположные сообщения не получили подтверждения: Дебец Г. Ф.
Происхождение коренного населения Америки.— В кн.: Происхождение
человека и древнее расселение человечества. ТИЭ, 1951, т. 17. См. также: Гре-
мяцкий Μ. Φ. Филогенетическое единство приматов.— Вестник МГУ, 1955,
№ 4-5. Детальный обзор американских обезьян, включая и небольшое число
ископаемых форм: Osman Hill W. Primates. Comparative anatomy and
taxonomy, v. 3—5. Edinburgh, 1957—1964.
177 Hrdlicka A. Skeletal remains suggesting or attributed to early man in North
America.— BBAE, 1907, v. XXXIII; Idem. Early man in South America.—
BBAE, 1912, v. LII.

70 Глава первая
118 См., например: MacNeish R. Introduction.— In: Early Man in America.—
Readings from Scientific American. San Francisco, 1972; Idem. Earliest man in
the New World and its implications for Soviet-American archaeology.— ArA,
1979, v. XVI, N 1. Абсолютно бездоказательна работа: Грассо йбарра Э.
Нижний палеолит в Америке.— СЭ, 1958, № 1.
х?9 Дискуссия вокруг доклада Р. Макнейша (см. пред. сноску) на международном
симпозиуме в Вашингтоне в сентябре 1977 г., посвященном заселению Нового
Света человеком.
180 В настоящее время эта информация подтверждена и результатами
археологических раскопок древнейших норманских поселений.
181 Greenman Ε. The upper paleolithic and the New World.— CA, 1963, v. 4, N 1.
182 Окладникова Ε. А. Загадочные личины Азии и Америки. Новосибирск, 1979.
183 Марков К. К., Величко К. К. Четвертичный период (ледниковый период —
антропогеновый период), т. III. Материки и океаны. М., 1967.
184 Общий обзор истории разработки расовой классификации человечества см.:
. Schwidetzky J. Grundlagen der Rassensystematik. Mannheim — Wien —
Zurich, 1974.
186 Eickstedt E. Rassengeschichte der Menschheit. Stuttgart, 1934.
186 См., например:^ Чебоксаров Η. Η. К вопросу о происхождении китайцев.—
СЭ, 1947, №1.
182 Известный расистский налет в сводке Э. Айкштедта показан, например,
в рецензии Г. Ф. Дебеца (АЖ, 1935, № 1).
188 Алексеев В. П. Новые данные о европеоидной расе в Центральной Азии.—
В кн.: Бронзовый и железный век в Сибири. Новосибирск, 1974; Гохман И. И.
Происхождение центральноазиатской расы в свете новых
палеоантропологических материалов.— В кн.: Исследования по палеоантропологии и
краниологии СССР. СМАЭ, 1980, т. XXXVI; Мамонова Η. Η. Антропологический
тип древнего населения Западной Монголии по данным палеоантропологии.—
Там же.
М9 Едва ли не первое научное обсуждение проблемы Атлантиды появилось в
России: Норов А. С. Атлантида по греческим и арабским источникам. СПб.,
1854. Современное состояние проблемы освещено: Жиров Я. Ф. Атлантида,
Основные проблемы атлантологии. М., 1964.
190 Брюсов В. Я. Учители учителей.— Летопись, 1917, № 9—12. Явно
панегирическая оценка этой работы, встречается и в современной литературе: Б ер-
ков П. Н. Проблема истории мировой культуры в
литературно-художественном и научном творчестве Валерия Брюсова.— В кн.: Брюсовские чтения.
Ереван, 1963. Перепечатано: Берков П. Н. Проблемы исторического развития
литератур. Л., 1981.
191 Бальмонт К. Д. Змеиные цветы. М., 1910.
192 Берг Л. С. Атлантида и Эгеида,— Природа, 1928, № 4.
193 См., например: Берг Л. С. О предполагаемом раздвижении материков.—
В кн.: Берг Л. С. Очерки по физической географии. М.; Л., 1949.
Перепечатано: Берг Л. С. Избр. труды, т. 2. Физическая география. М., 1958.
194 Гуляев В. И. Америка и Старый Свет в доколумбовую эпоху. М., 1968.
196 См. об этом: Дебец Г. Ф. Происхождение коренного населения Америки.
198 Rivet P. Les origines de Thomme americain. Montreal, 1943.
197 Хейердал Т. Путешествие на «Кон-Тики». Л., 1958.
198 Heyerdahl Т. American Indian in the Pacific. London — Stockholm — Oslo,
1952.
199 См. карты течений в атласе Тихого океана.
200 Практически она критически обсуждалась на всех сколько-нибудь крупных
международных встречах этнологов — американистов и океанистов на
протяжении 50-х — в начале 60-х годов.
201 См., например: Токарев С. А. Тур Хейердал и его исследования в Океании,—
ΙΓκη.: Хейердал Г. Путешествие на «Кон-Тики». М., 1957.
802 Bogoras V. The Chukcbee, v. I—IV. Leiden — New York, 1904—1910. Автор
слышал рассказы о подобных путешествиях от береговых чукчей и наукан-
ских эскимосов при работе в пос. Уэлен и Н>нямо в 1970—1971 гг.
- 'ЗЩ

ЗАВЕРШЕНИЕ ПРОЦЕССА АНТРОПОГЕНЕЗА
71
203 Руденко С. И. Древняя^культура Берингова моря и эскимосская проблема.
М.; Л., 1947; Арутюнов С. Α., Сергеев Д. А. Древние культуры азиатских
эскимосов (Уэленский могильник). М., 1969; Они же. Проблемы этнической
истории Берингоморья. Эквенский могильник. М., 1975; Rainey F. Eskimo
prehistory: the Okvik site on the Punuk Islands.— APAMNH, 1941, v. 37,
part IV; Larsen #., Rainey F. Ipiutak and the arctic whale hunting culture.—
Ibid., 1948, v. 42.
204 Диков Η. Η. Археологические памятники Камчатки, Чукотки и Верхней
Колымы. Азия на стыке с Америкой в древности. М., 1977; Он же. Древние
культуры Северо-Восточной Азии. Азия на стыке с Америкой в древности. М.,
1979.
205 Кремневый комплекс Денби, в котором видят прототип эскимосской
культуры.
206 См., например: Чард Д. Происхождение хозяйства морских охотников
северной части Тихого океана.— СЭ, 1962, № 5. Значительно больший, чем
теперь, ареал расселения эскимосов по азиатскому побережью
демонстрируют раскопки: Окладников А. П., Береговая Н. А. Древние поселения
Баранова мыса. Новосибирск, 1971.
207 The Bering Land Bridge (ed. by D. Hopkins). Stanford, California, 1967; Бе-
рингия в кайнозое. Материалы Всесоюзного симпозиума «Берингийская суша
и ее значение для развития голарктических флор и фаун в кайнозое».
Владивосток, 1976.
208 См., например: Hopkins D. Landscape and climate of Beringia during late
pleistocene and holocene time.— In: The First Americans: Origins, Affinities and
Adaptations (ed. by W. Laughlin and A. Harper). New York — Stuttgart,
1979.
209 См., например: Шер А. В. Млекопитающие и стратиграфия плейстоцена
Крайнего Северо-Востока СССР и Северной Америки. М., 1971; Юриев Б. А.
Гипоарктический ботанико-географический пояс и происхождение его
флоры.— В кн.: Комаровские чтения, т. XIX. М.; Л., 1966; Он же. Проблемы
ботанической географии Северо-Восточной Азии Л., 1974.
210 Впервые высказана! Э. Хутоном в неопубликованных университетских
лекциях. Введена в литературу: Wormington Η. Origins.— In: Program of the
History of America. Indigenous Period, I. Mexico, 1953. В СССР эту точку
зрения защищал Г. Ф. Дебец: Дебец Г. Ф. Антропология Сибири и проблема
заселения Америки.·— В кн.: Научная конференция по истории Сибири и
Дальнего Востока (тезисы докладов и сообщений). Иркутск, 1960.
211 Алексеев В. П. Генетика и антропология.— Наука и жизнь, 1969, № 9; Он же.
География человеческих рас.
212 Проблемный обзор археологии Нового Света в исторической ретроспективе
см.: New World Archaeology: Readings from Scientific American, San
Francisco, 1974.
213 Геологические факты в связи с древнейшими археологическими
стоянками см.: Wormington H. Ancient man in North America. Denver, Colorado, 1957.
214 Иванова И. К. Вопросы археологии и истории ископаемого человека на VII
конгрессе.— В кн.: VII конгресс Международной ассоциации по изучению
четвертичного периода (INQUA). Научные итоги и материалы. М., 1967.
216 Там же.
216 См., пвл^тие^Ларичева И. П. Палеоиндейские культуры Северной
Америки. Проблема взаимоотношений древних культур Старого и Нового Света·
Новосибирск, 1976.
217 Hrdlicka A. Origin and antiquity of the American Indian.— Smithonian
Institution Annual Report. Washington, 1923.
218 Окладников А. П. Первыми американцами были сибиряки. (Мост через
тысячелетия).— Наука и жизнь, 1975, № 12; Laughlin W. Problems in the
physical anthropology of North American Indians. Eskimos and Aleuts.— ArA,
1979, v. 16, N 1.
219 Отсутствие эпикантуса отмечалось многими наблюдателями, хотя собственно
антропологические определения редки. См. об этом: Alexeev V. θα Esk

72
Глава первая
origins.— СА, 1979, v. 20, № 1. Там же приведены и имеющиеся данные и
литература о строении профиля лицевого скелета в горизонтальной плоскости.
Наблюдения автора этих строк, сделанные при работе над
краниологическими коллекциями в музеях США в ноябре 1980 г., остаются пока
неопубликованными, но в целом они демонстрируют близость скорее к европеоидным, а
не к монголоидным величинам.
220 Кроме работ А. Хрдличка, указанных в прим. 177, см.: Smith F. The skeletal
remains of the earliest Americans: a survey.— Tennessee Antropologist, 1976,
v. 1.
221 Рогинский Я. Я. Проблема происхождения монгольского расового типа.—
АЖ, 1937, № 2.
222 Хить Г. Л., Халдеева Н. И. Антропологические исследования в
Хабаровском крае.— В кн.: Полевые исследования Ин-та этнографии, 1974, М.,
*975.
125 Некоторые относящиеся к этой теме вопросы обсуждаются: Зубов А. А.
О расовом типе аборигенного населения Америки.— РН, 8. М., 1978.
224 Обзор их с метрическими данными см.: Алексеев В. П. Палеоантропология
земного шара и формирование человеческих рас. Палеолит.
226 Там же приведены размеры и литература по ваджакским черепам.
226 К сожалению, мы пока не имеем новейшей ревизии и должны опираться
в этом отношении на старые наблюдения. Из общих работ последнего
времени см.: Jacob Т. Early populations in the Indonesian region,— In: The
Origins of the Australians (ed. by R. Kirk and A. Thorne). Canberra, 1976.
227 Его первичное морфологическое описание: Brothwell D. Upper human skull
from Niah caves.— Sarawak Museum Journal, new series, 1960, v. 9, N 15-16.
228 Алексеев В. П. Палеоантропология... Палеолит.
229 Работа приведена в прим. 132.
230 Weidenreich F. The Keilor skull: a Wadjak type from Southeast Australia.—
AJPhA, new series, 1945, v. 3, N 1.
131 Weidenreich F. Morphology of Solo man.— APAMNH, 1951, v. 43, part 2.
132 Thorne Л., Macamber P. Discoveries of late pleistocene man at Kow Swamp,
Australia.—JNature, 1972, v. 238, N 5363; Thorne A. Morphological|contrasts
in pleistocene Australians,— In: The Origin of the Australians (ed. by R. Kirk
and A. Thorne). Canberra, 1976; Pietrusewsky M. Craniometric variation in
pleistocene Australian and more recent Australian and New Guinea
populations studied by multivariate procedures.— In: Occasional Papers in Human
Biology. Canberra, 1979, № 2.
283 Алексеев В. П. К происхождению коренного населения Австралии.— В А,
1974, вып. 46.
234 Thorne Α., Wolpoff M. Ftegional continuity in Australian pleistocene hominid
evolution.— AJPhA, 1981, v. 55, N 3.
836 Alexeev V. Craniological material from New Guinea, Indonesia and the
Malayan peninsula.— Anthropologie, t. XI, Brno, 1973, N 3.
236 Библиография там же.
231 Chappell F. Aspects of late quaternary palaeogeography of the Australian —
East Indonesian region,— In: The Origin of the Australians (ed. by R. Kirk
and A. Thorne). Canberra, 1976.
238 Сводка дат, уже устаревшая: Кабо В. Р. Происхождение австралийцев
в свете новых открытий.— В кн.: Страны и народы Востока, вып. VI. Страны
и народы бассейна Тихого океана. М., 1968.
239 Shutler R. Radiocarbon dating and man in Southeast Asia, Australia and the
Pacific— Proc. of 11th Pacific Science Congress, v. 9. Prehistory and
Archaeology. Tokyo, 1966.
** KHope F., Hope G. Palaeoenvironments for man in New Guinea.— In: The
Origin of the Australians (ed. by R. Kirk and A. Thorne). Canberra, 1976.
241 Там же.

Глава вторая
ЗАВЕРШЕНИЕ СТАНОВЛЕНИЯ
ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ОБЩЕСТВА
И ВОЗНИКНОВЕНИЕ ПЕРВОБЫТНОЙ
РОДОВОЙ ОБЩИНЫ
Этапы становления человеческого общества. Прежде чем
обратиться к рассмотрению завершения становления человеческого
общества, необходимо резюмировать то, что было сказано обо всем этом
процессе в целом в первом томе настоящей серии*.
Формирование общества происходило в течение всего раннего
(нижнего, древнего) палеолита, или, иначе, археолита, и
закончилось лишь с переходом к позднему (верхнему) палеолиту.
История формирующегося общества довольно отчетливо
подразделяется на две основные стадии. Первая — эпоха архантропов
(питекантропов, синантропов и других сходных с ними форм), которая
охватывает весь ранний археолит, представленный развитой олдо-
вайской и раннеашельской индустриями. Она началась примерно
1—1,5 млн. и закончилась 200—300 тыс. лет назад. Вторая стадия —
эпоха палеоантропов (неандертальцев), которая охватывает поздний
археолит, представленный среднеашельскими, позднеашельскими,
премустьерскими, раннемустьерскими, позднемустьерскими и
другими сходными с ними индустриями. Завершилась она примерно 35—
40 тые. лет назад.
В свою очередь в стадии палеоантропов можно выделить два
этапа. Первый — время ранних палеоантропов, охватывающее средний
и поздний ашель, премустье, ранее мустъе. Второй — время поздних
палеоантропов, охватывающее позднее мустье. Переход от ранних
палеоантропов к поздним был ознаменован огромным прогрессом в
формировании общественных отношений. Резко сократилось число
конфликтов внутри человеческих объединений и соответственно
выросла их сплоченность. Праобщина поздних палеоантропов
представляла собой прочный, устойчивый коллектив, все члены которого
проявляли заботу друг о друге. Члены каждого такого объединения
осознавали в форме тотемизма свое единство, а тем самым и свое
отличие от всех остальных людей.
Происшедшее на грани раннего и позднего мустье превращение
праобщины в сплоченную и вместе с тем замкнутую, изолированную
группу привело к инбридингу и тем самым сделало невозможным са-
пиентизацию и как следствие — продолжение формирования
производства и общества. Завершение становления человека и общества
было невозможно без преодоления замкнутости праобщин. И она
была преодолена. Становление человека и общества завершилось.
Ответить на вопрос, как это произошло, далеко не просто. Могут быть

74
Глава вторая
предложены различные гипотезы. Ниже будет изложена одна из
них.
Метод реконструкции. Эта теоретическая конструкция базируется
на огромном числе самых разнообразных фактов. Для ее создания и
обоснования были привлечены данные археологии,
палеоантропологии, биологии. Широко были использованы и материалы этнографии,
что требует определенного пояснения в дополнение к тому, что уже
говорилось в источниковедческой главе предыдущего тома серии о
методе пережитков.
Существование остаточных явлений в обществе — неоспоримый
факт. Советские ученые не только убедительным образом доказали
существование культурных пережитков, но и дали их научную
классификацию. А. И. Першицем были выделены три основные группы
остаточных явлений. Первая — реликты, т. е. такие остаточные
явления, которые сохранились от прошлого в почти неизменном виде и
не приобрели каких-либо новых функций. Вторая — дериваты:
остаточные явления, видоизмененные и приспособившиеся к новым
условиям. Третья — реституты: остаточные явления, которые
преемственно возобновляются, исчезают и оживляются (рецидивируют) 2.
Если пережитки существуют, то использование их для
реконструкции прошлого состояния является не только возможным, но и
необходимым» Вполне понятно, что делать это нужно с большой
осторожностью. Ведь именно произвольное истолкование остаточных
явлений и породило в свое время скептическое отношение к методу
пережитков. В настоящей главе речь идет о восстановлении
прошлого состояния не какого-либо конкретного социального организма, а
первобытного общества в целом. Поэтому нас интересуют лишь те
явления, которые имеют универсальное распространение. Всеобщий
их характер свидетельствует о том, что они появились не вследствие
стечения каких-либо специфических обстоятельств, а в силу
исторической необходимости. Они должны иметь глубокие корни в самом
историческом процессе. И если таких причин нет в настоящем, то
искать их следует на предшествующих стадиях исторического
развития. Поиск этих причин и составляет сущность процесса
реконструкции прошлого по остаточным явлениям. Только в ходе его и может
быть установлена стадиальная глубина исследуемых явлений.
Важнейший шаг на пути к реконструкции прошлого —
установление универсального характера тех или иных пережиточных
явлений, что с необходимостью предполагает обращение к этнографиче-·
ским материалам обо всех народах, а не только о находящихся на
самых ранних из известных нам стадиях развития. Обязательным
является привлечение данных не только о низших охотниках и
собирателях, но и о первобытных земледельцах, а также в определенной
степени и о народных обычаях, бытовавших в классовых обществах.
В ряде случаев данные о земледельцах имеют даже большую
ценность, чем материалы об охотниках и собирателях, что также требует
пояснения.

ВОЗНИКНОВЕНИЕ ПЕРВОБЫТНОЙ РОДОВОЙ ОБЩИНЫ 75
Развитие разных народов на стадии первобытного общества шло
далеко не одинаково. Группы, жившие в более-менее благоприятных
условиях, развивались сравнительно быстро и к началу
этнографических исследований давно уже перестали быть охотниками и
собирателями. Продолжали к этому времени оставаться на стадии низшей
охоты и собирательства лишь те группы, которые в силу тех или
иных неблагоприятных обстоятельств развивались замедленными
темпами, испытывали застой или даже претерпевали регресс. Все это
вело к возникновению в их социальной организации таких
специфических особенностей, которых не было у их предшественников и
которые не появились у обогнавших их в своем развитии народов,. И так
как они в общем и целом продолжали оставаться на той же стадии,
что и их предшественники, то эти особенности, возникнув, заместили
многие из исходных черт. К тому же во многих случаях отставшие
в своем развитии группы были вытеснены более развитыми соседями
в области с менее благоприятными природными условиями, что
влекло за собой ломку их социальной организации и потерю
значительной части культурных традиций. Недаром один из современных
этнографов охарактеризовал современных низших охотников и
собирателей .как «перемещенных лиц» 3. Таким образом, наиболее
благоприятные возможности для сохранения культурных традиций создавал
первый — нормальный — вариант развития. Кроме того,
определенные стороны земледельческого быта создавали благоприятные
условия для оживления целого ряда остаточных явлений.
Помимо этнографических материалов для восстановления
прошлых стадий развития могут и должны привлекаться данные
фольклористики. Еще А. Лэнг, Э. С. Хартланд, П. Сентив выявили, что даже,
в фольклоре народов Европы содержатся явные реминисценции эпох,
отдаленных от современной на тысячи лет4. С огромным мастерством
на материалах волшебных сказок доказал это В. Я. Пропп5. Все
попытки поставить под сомнение возможность использования данных
фольклористики для восстановления прошедших этапов
общественного развития не имеют под собой серьезного основания.
1. Отношения между полами
в праобщине поздних палеоантропов:
производственные половые табу
и оргиастические праздники
Временная, частичная агамия коллектива. Становление
человеческого общества с необходимостью предполагает подавление
животных инстинктов, их введение в социальные рамки. Как явствует из
предыдущей главы, эта точка зрения не пользуется всеобщим
признанием, однако нам она представляется наиболее близкой к истине.
Более того, на наш взгляд, только на ее основе может быть объяснено
становление человеческого общества. Как уже отмечалось в преды-

η
Глава вторая
дущем томе серии, из двух основных биологических инстинктов —
пищевого и полового — совершенно неупорядоченным оставался в
праобщине архантропов только второй. Первый с самого начала был
уже под социальным контролем, который непрерывно усиливался по
мере развития праобщины. Поэтому имеются серьезные основания
полагать, что именно проявление полового инстинкта было основным
источником конфликтов между формирующимися людьми не только
у архантропов, но и ранних палеоантропов.
' Резкий перелом в формировании социальных отношений, который
произошел при переходе от ранних палеоантропов к поздним, был
невозможен без распространения этих отношений на все сферы
жизни,} а тем самым и без какого-то ограничения действия полового
инстинкта. Крайне мало вероятно, чтобы у палеоантропов возник
индивидуальный брак. Последнего не существовало и на первом этапе
эволюции уже сложившегося общества. Мало вероятно и
возникновение у неандертальцев группового брака. Всем известные
этнографии формы группового брака связаны с экзогамией, а имеющиеся
данные свидетельствуют о замкнутости коллективов поздних
палеоантропов, т. е. об их эндогамии. И если понимать под экзогамией
требование вступать в половые отношения исключительно лишь с
членами других коллективов, то в праобщине поздних палеоантропов не
было даже ее зачатков.
Но, как уже отмечалось в первом томе серии, имеются серьезные
основания полагать, что становление человеческого общества
завершилось появлением рода, что первобытная община возникла как
община родовая. Отсюда следует, что именно развитие праобщины
поздних палеоантропов подготовило, сделало возможным, а затем и
неизбежным возникновение экзогамии. Если не весь период становления
общества, то по крайней мере самый последний его. этап был
временем становления рода. И в этом смысле в праобщине поздних
палеоантропов должны были появиться какие-то предпосылки экзогамии.
Понять это можно, если принять во внимание, что обязанность
вступать в половые отношения вне коллектива есть лишь одна
сторона явления, которое принято именовать экзогамией. Второй его
стороной является абсолютный запрет половых отношений между
членами коллектива — агамия, причем агамия полная.
Полная агамия коллектива не могла возникнуть сразу,
мгновенно. Логично предположить, что ей предшествовала агамия частичная,
временная. Полная агамия, разумеется, невозможна без экзогамии.
Иначе обстоит с агамией частичной. Она вполне могла зародиться и
существовать в эндогамном коллективе.
Данные этнографии дают возможность составить более
конкретное представление о том, что собой представляет частичная агамия,
предшествовавшая полной агамии и соответственно экзогамии
коллектива.
В одной из работ Л. Файсона приведено описание своеобразного
праздника, существовавшего еще в XIX в. в одной из областей

ВОЗНИКНОВЕНИЕ ПЕРВОБЫТНОЙ РОДОВОЙ ОБЩИНЫ 7Г
о. Вити-Леву (о-ва Фиджи). Мужчины и женщины одевались в
фантастические одежды, обращались друг к другу с неприличными
словами и открыто, на глазах у всех, не считаясь ни с какими нормами,
вступали в половые отношения. Если в обычное время братья и
сестры не имели права даже разговаривать друг с другом, то в этот
период они не только могли, но почти что были обязаны вступать
в связь. Такого рода состояние ничем не ограниченной свободы
общения полов длилось несколько дней, после чего все ограничения
восстанавливались, и жизнь входила в нормальную колею6.
Таким образом, во время этого праздника происходило снятие
абсолютного агамного табу, на котором зиждился род. Это
свидетельствует, что корни подобных праздников уходят в эпоху,
предшествовавшую родовой. По существу во время этих праздников род
переставал быть родом, исчезал как таковой. Он на время
превращался в объединение, в котором господствовал промискуитет.
С чисто формальной точки зрения у фиджийцев этого района рода
вообще не было. Ведь род есть объединение, характеризующееся
полной агамией. А в данном случае агамия, пусть на несколько дней
в году, но исчезала. Тем самым она была лишь временной, частичной.
Однако промежутки, в течение которых половые отношения носили
промискуитетный характер, были столь кратковременны, что
никакого значения, кроме ритуального, не имели. Род превращался в про-
мискуитетное объединение на столь короткое время, что это
практически никак не сказывалось на его сущности. Его агамия может
рассматриваться как частичная, временная лишь в чисто формальном
плане, практически же она была абсолютной.
Но в теоретическом плане подобного рода явления представляют
огромный интереб. Они дают возможность проникнуть в эпоху,
непосредственно предшествовавшую появлению рода. Стоит мысленно
увеличить число промискуитетных праздников, и перед нами уже не
формальное, а реальное чередование агамных и промискуитетных
периодов, уже не формальная, а реальная частичная агамия, не
предполагающая и не требующая экзогамии. Иначе говоря, перед нами
уже не род, а человеческая группа, раздвоенная во времени на агам-
ный коллектив и на объединение с промискуитетом.
Предположение именно о таком характере ограничения полового
инстинкта на позднем этапе эволюции праобщины подтверждается
огромным числом этнографических данных. Последние
свидетельствуют не только о существовании в дородовой период истории
человечества частичной агамии, но и позволяют понять, что именно
вызвало ее к жизни, сделало ее возникновение неизбежным.
Половые производственные табу. Среди огромного числа
частичных агамных запретов — половых табу — основную массу составляют
хозяйственные половые табу. А среди последних явно доминируют
охотничьи половые табу. Суть их заключается в строжайшем запрете
половых отношений в период подготовки к охоте и самой охоты.
Длительность этого периода была различной: от одного дня до несколь-

78
Глава вторая
ких месяцев, но у всех народов, у которых были обнаружены
охотничьи половые табу, существовала глубокая вера, что воздержание
от половых отношений в течение всего этого времени — необходимое
условие успешной охоты.
Так, жители деревни Лезу (о. Новая Ирландия, Меланезия) были
убеждены, что если кто-либо из охотников нарушит табу, то не
только сам нарушитель, но и все его товарищи не будут иметь удачи в
охоте7. Индейцы нутка (северо-западное побережье Северной
Америки) не сомневались, когда во время охоты на китов происходил
несчастный случай, что причиной является нарушение одним из
охотников табу. Они искали виновного и строго его наказывали8.
Коллективный характер был важнейшей особенностью охотничьих
половых табу у подавляющего большинства народов. Половое
воздержание требовалось не от тех или иных лиц, а от всех членов того или
иного коллектива. И нарушение полового табу сказывалось, согласно
верованиям, не на одном нарушителе, а на всей человеческой группе.
Охотничьи половые табу имели в прошлом человечества
универсальное распространение. Существование их зафиксировано у
значительного числа народов Америки, Океании, Африки, Азии и Европы.
У части народов, у которых самих табу уже не существовало, были
обнаружены совершенно явственные их пережитки9. Однако нельзя
ограничиваться констатацией существования лишь охотничьих
половых табу и не принять во внимание всех вообще запретов половых
отношений, связанных с той или иной формой человеческой
деятельности — рыболовством, скотоводством, земледелием, ремеслом,
торговлей, войной, т. е. всех вообще хозяйственных, практических
половых табу, которые уходят своими истоками к охотничьим половым
табу10.
Если соединить воедино имеющиеся данные о половых
производственных табу и их пережитках, то картина получится более чем
убедительная. Половые производственные табу или их пережитки
были зафиксированы не только в доклассовом, но и в классовом
обществе, в частности у древних римлян, немцев, венгров, эстонцев,
украинцев, русских11.
Объяснить появление хозяйственных, в частности охотничьих,
половых табу невозможно, не допустив, что на какой-то стадии
развития человечества половые отношения действительно отрицательно
сказывались на хозяйственной деятельности вообще, на охоте в
первую очередь. Но быть препятствием для хозяйственной деятельности
могли быть только неупорядоченные половые отношения.
Этнографические материалы позволяют выявить, почему и как
неупорядоченные половые отношения препятствовали хозяйственной
деятельности. Среди половых табу особое место занимают запреты,
имеющие целью отвратить смерть. Так, у бечуанов (Южная Африка)
от лиц, которые ухаживали за больными и ранеными, требовалось
воздержание от половых отношений. Соблюдение этого запрета
рассматривалось как необходимое условие выздоровления больного12.

ВОЗНИКНОВЕНИЕ ПЕРВОБЫТНОЙ РОДОВОЙ ОБЩИНЫ ?о
У индейцев квакиютль (северо-западное побережье Северной
Америки) существовало убеждение, что контакт между людьми,
имевшими незадолго до этого половые сношения, и раненым угрожает
жизни последнего 13. В обоих случаях перед нами одно и то же
убеждение: вера в то, что половые отношения таинственным образом
могут повлечь за собой смерть человека. Подобного рода табу, кроме
Америки и Африки, обнаружены также у народов Океании, Азии и
даже Европы14. В этой связи нельзя не отметить существования
у племен, живущих: в самых различных частях света, веры в то, что
«изобретение» физической половой связи привело к «возникновению:)
смерти15. Что же касается убеждения, будто половые отношения
вообще таят в себе какую-то опасность для человека, то оно имеет
поистине универсальное распространение. Нет буквально ни одного
народа, у которого не было бы обнаружено пережитков такой веры 16.
Возникновение полцвых охотничьих табу. Конфликты, имевшие
своим истоком неупорядоченные половые табу, конечно, не всегда
влекли за собой ранения и смерть. Однако они всегда в той или иной
степени расстраивали хозяйственную деятельность коллектива,
особенно сказываясь на таких ее формах, которые требовали для своего
успеха сплоченности его членов. Важнейшей и основной формой
коллективной, совместной деятельности пралюдей была охота.
По мере роста значения охоты она принимала все более
организованные формы. Собственно охоте начал предшествовать более или
менее длительный период подготовки к ней, в течение которого
происходила разведка местности, выслеживание животных, выработка
плана охоты, изготовление и обновление охотничьего инвентаря.
Развитие охоты сопровождалось увеличением зависимости ее исхода от
результатов производственной деятельности. Поэтому период
подготовки к охоте приобретал все более возрастающее значение. От того,
как он протекал, все в большей степени зависел успех собственно
охотничьей деятельности.
Понятно, что в период подготовки к охоте конфликты между
членами праобщины представляли особую опасность. Даже если они не
вели к сокращению числа лиц, способных принять участие в охоте,
ущерб от них был значительным. Расстраивая или даже срывая
деятельность по подготовке к охоте, эти конфликты уменьшали ее
шансы на успех и тем самым ставили членов коллектива перед угрозой
голода.
На определенном этапе развития праобщества настоятельной
необходимостью стало полное устранение конфликтов между его
членами в период подготовки к охоте и самой охоты. Так как главным
источником столкновений были промискуитетные половые
отношения, то тем самым жизненно необходимым стало их запрещение
в этот период.
Это объективная экономическая потребность начала постепенно
осознаваться, хотя, разумеется, не в прямой, адекватной форме. Сам
процесс практической деятельности стал постепенно все в большей

80
Глава вторая
степени навязывать людям убеждение в том, что половые
отношения в период охоты и подготовки к ней навлекают опасность на
коллектив и что единственным способом ее избежать является
воздержание от них в течение этого периода. Так постепенно начали
возникать в праобщине охотничьи половые табу.
Уже у предлюдей в охоте участвовали не все взрослые члены
стада, а лишь молодые и взрослые самцы и, возможно, бездетные
самки. С развитием охоты, уже на стадии формирующихся людей
обычным явлением стали более или менее длительные охотничьи
экспедиции, участники которых затем приносили мясо в стойбище,
где находились остальные члены праобщины. Устранить отношения
между полами внутри охотничьей партии было просто: достаточно
было полностью исключить из ее состава женщин. Таким образом
потребность в преодолении конфликтов внутри охотничьей партии
привела к окончательному закреплению разделения труда между
полами. Охота на крупных животных стала исключительно
мужским делом.
В дальнейшем необходимость устранения конфликтов в период
подготовки к охоте привела к тому, что группа взрослых мужчин
и юношей начала обособляться от остальной части праобщины еще
до выхода в экспедицию и притом на все более продолжительное
время. Таким образом, в свободный от половых отношений период
напряженной хозяйственной деятельности праобщина начала
состоять из двух более или менее обособленных г.рупп, одна из
которых включала всех юношей и взрослых мужчин, а другая —
женщин и детей. В свою очередь последняя состояла из двух подгрупп:
женской и детской.
О том, что возникновение хозяйственных половых табу
сопровождалось бытовым обособлением мужчин и женщин, говорят
данные этнографии. У многих народов в период действия
хозяйственных половых табу не только запрещались половые отношения, но
в той или иной степени ограничивались все вообще отношения
между мужчинами и женщинами. Мужчинам запрещалось прикасаться
к женщинам, смотреть на них, разговаривать с ними, есть пищу,
приготовленную женщинами, быть с ними в одном помещении и т. п.17
Начало становления охотничьих половых табу скорее всего
следует отнести к эпохе ранних палеоантропов. Именно к ней
относятся данные, свидетельствующие о каком-то обособлении мужчин
и женщин в хозяйственной и иных сферах. Дж. Д. Кларком на
основе анализа археологического материала было сделано
предположение, что где-то с конца минделя произошли изменения в
структуре человеческой группы. Если раньше она всегда выступала как
целое, то теперь появились признаки временного разделения
составляющих ее компонентов: или юных и взрослых, или мужчин и
женщин 18.
По данным археологии, в среднем и позднем ашеле появились
охотничьи лагери, в которых обитали лишь мужчины, причем иног-

ВОЗНИКНОВЕНИЕ ПЕРВОБЫТНОЙ РОДОВОЙ ОБЩИНЫ 81
да в течение целого сезона. Примером может послужить Донская
пещера в Южной Осетии 19. Описанное в первом томе серии
жилище ранних палеоантропов в гроте Лазарет состояло из двух
половин20. Напрашивается вопрос, не была ли одна из них местом
обитания женско-детской, другая — мужской группы? К выводу о том,,
что если не в позднем ашеле, то во всяком случае в позднем мустье
уже существовало разделение труда между мужчинами и
женщинами, пришли в настоящее время многие археологи.
Оргиастические промискуитетные праздники. В результате
пространственного и бытового обособления полов в праобщине в
течение всего срока действий половых табу пар быть не могло. Они
могли образовываться лишь в периоды промискуитета. Развитие
хозяйственной деятельности требовало освобождения от половых
отношений все более длительных периодов времени, т. е. все большего
вытеснения половых отношений из жизни коллектива. По мере того
как периоды, свободные от действия полоэых табу, становились все
более редкими, интенсивность половой жизни коллектива в течение
их непрерывно возрастала, что делало затруднительным
одновременное осуществление хозяйственной деятельности. Это привело
к тому, что остававшиеся промискуитетные периоды превратились
в своеобразные праздники, с бурным, ничем не ограничиваемым
общением полов — настоящцми оргиями.
Выше уже был приведен один пример промискуитетного, орги-
астического праздника. Существование праздников и вообще
периодов времени, в течение которых допускалась неограниченная
свобода общения полов, отмечено этнографами у огромного числа
народов, находившихся на стадии доклассового общества. У многих
народов подобного рода промискуитетные, оргиастические
праздники сохранились и после исчезновения рода и экзогамии. Свобода
отношений между полами выражалась у них в полном или
частичном снятии брачных и иных ограничений.
Если свести воедино сведения об оргиастических, промискуитет-
ных праздниках, не говоря уже об их многочисленных пережитках,
то они дадут убедительное доказательство того, что такие праздники
представляли столь же универсальное явление, как и хозяйственные
половые табу. Оргиастические праздники были широко
распространены у народов Америки, Австралии, Океании, Африки, Азии, Ея-
ропы21.
Между промискуитетными праздниками и хозяйственными
половыми табу существует глубокая внутренняя связь. В дородовую
эпоху они могли существовать лишь в неразрывном единстве. И
свидетельства об их былом единстве сохранились до нашего времени.
У многих народов хозяйственные половые табу были тесно связаны
с оргиастическими праздниками: подобного рода празднества
непосредственно следовали за периодами строжайшего полового
воздержания, которые одновременно были и периодами интенсивной
хозяйственной деятельности. В качестве примера можно назвать меит-

82
Глава вторая
хеев и нага (Индия), индейцев Перу, пипилей Центральной
Америки 22.
В силу кратковременности промискуитетных периодов и их
бурного оргиастического характера пары в праобщине перестали
образовываться. Исчезновение пар, устранив возможность конфликтов
на почве удовлетворения полового инстинкта, неизбежно должно
было способствовать резкому возрастанию сплоченности праобщины.
Именно такое явление, как мы видели, имело место при переходе
от ранних палеоантропов к поздним. Это дает основание полагать,
что именно тогда завершилось в основном становление охотничьих
половых табу.
Завершение раздвоения праобщины палеоантропов. Таким
образом, социальные отношения в праобщине палеоантропов еще не
были настолько сильны, чтобы полностью подчинить себе половые
^вязи, упорядочить и организовать их. Однако они уже настолько
окрепли, что оказались в состоянии частично вытеснить промискуи-
тетные половые отношения из жизни праобщины, превратить. их из
постоянно существующих в периодически появляющиеся. Жизнь
праобщины стала состоять из чередования периодов действия
половых табу и промискуитетных праздников. Праоб!щина как бы
раздвоилась по времени на агамный коллектив и промискуитетное
объединение. Это раздвоение во времени сопровождалось разделением
агамного коллектива на пространственно обособленные мужскую и
женско-детскую группы. Признаки этого временного и
пространственного раздвоения сказываются на стадии поздних
палеоантропов еще более отчетливо, чем раньше.
Французскими археологами в низовьях р. Дюранс было
обнаружено около 10 постоянных жилищ, разбросанных на территории в
50 га. Они относятся к вюрму I. По мнению Ф. Бурдье, их
особенности не позволяют думать, что здесь жили пары с потомством. Он
считает, что скорее всего здесь было место, где происходили
контакты группы охотников с женщинами и детьми23. Вспомним также,
что из двух половин состояло не только жилище ранних
палеоантропов в гроте Лазарет, но и жилище поздних палеоантропов на
стоянке Молодова V24. Логично предположить, что эти половины были
местами обитания: одна — женско-детской группы, вторая —
мужской группы, на которые подразделялся коллектив.
Частичное вытеснение социальными отношениями половых,
биологических из жизни коллектива было важным шагом в процессе
становления общества. Оно - свидетельствовало о том, что
социальные отношения приобрели в праобщине большее значение, чем
биологические. Как уже отмечалось, в результате стало неизбежным
осознание единства праобщины и в конечном счете превращение ее
в прочный замкнутый коллектив; Тем самым стало невозможным и
завершение формирования общества. Однако те же самые силы,
которые, казалось бы, завели формирующееся общество в тупик,
сделали не только возможным, но и неизбежным выход из него.

ВОЗНИКНОВЕНИЕ ПЕРВОБЫТНОЙ РОДОВОЙ ОБЩИНЫ 83
2. Возникновение рода как одна из сторон
антропосоциогенеза
Постепенное расширение сферы действия хозяйственных
половых табу делало все более продолжительными периоды агамии и все
более редкими и короткими периоды оргиастических праздников*
Чем больше подавлялся и обуздывался половой инстинкт, тем
больше он стремился прорваться. Но прорыв его внутри праобщины был
исключен: коллектив карал нарушителей. В частности, не
исключена возможность, что описанная в первом томе серии находка в
Монте-Чйрчео является свидетельством такой расправы25.
Оргиастические нападения. Однако, кроме членов данной
праобщины, существовали люди, которые к ней не принадлежали и на
которых поэтому не распространялись действия половых табу. Хотя
каждая праобщина была замкнутым объединением, изоляция их
друг от друга не могла быть абсолютной. Их члены не могли время
от времени не встречаться. На стадии, когда подавление полового
инстинкта достигло такой степени, что дальнейшее его сдерживание
становилось все более трудным, встречи мужчин и женщин,
принадлежавших к разным коллективам, стали принимать форму
оргиастических нападений более сильной стороны на слабую.
Нападали мужчины на женщин. При большом численном
перевесе женщин они также могли нападать на мужчин. Став ритуали-
зованными, оргиастические нападения женщин долгое время по
традиции сохранялись и после того, как объективная нужда в них
исчезла.
Наиболее ярким примером может послужить обычай йауса,
который был зафиксирован В..Малиновским на о-вах Тробриан
(Меланезия). Здесь повсеместно был распространен порядок, по
которому прополка огородов, каждый из которых находился в
распоряжении отдельной семьи, совершалась всеми женщинами деревни
совместно. На юге о. Киривина и о. Вакута женщины,
занимавшиеся коллективной прополкой, имели право напасть на любого
замеченного ими мужчину, если только он не принадлежал к числу
жителей их деревни. Право это осуществлялось женщинами, как
отмечал Б. Малиновский, с рвением и энергией. Женщины, заметив
мужчину, сбрасывали с себя одежду, нагими набрасывались на него,
подвергали насилию и совершали над ним массу непристойных
действий26. Малиновский отказался дать этому обычаю какое-либо
объяснение. Прошли мимо него и все другие этнографы. К тому
времени, когда обычай был зафиксирован, он носил пережиточный, ва
многом даже ритуальный характер. Однако восстановить его
первоначальное значение тем не менее вполне возможно.
Прежде всего следует обратить внимание на то, что обычай
йауса с начала до конца носил ярко выраженный оргиастический
характер. Недаром Малиновский назвал ее оргиастическим нападе-

£4
Глава вторая
лием женщин. Все особенности йаусы свидетельствуют о том, что
она в своей сущности представляет собой не что иное, как
пережиток имевшего в прошлом место необычайно бурного, неудержимого,
принимавшего самые дикие формы проявления полового инстинкта.
Такое проявление полового инстинкта можно объяснить, лишь
допустив, что он до этого долгое время не мог получить
удовлетворение, сдерживался. В пользу этого предположения говорят
определенные факты. Оргиастические нападения женщин на Тробрианах
были возможны лишь в период общественной прополки огородов и
ни в какой другой. А этот период был временем действия
строжайших половых табу. Во время прополки огородов были не только
воспрещены половые сношения: вообще считалось неприличным
мужчинам данной деревни приближаться к женщинам, когда они были
заняты этой работой27. Именно поэтому можно думать, что йауса
в своей исходной форме была не чем иным, как стихийным
прорывом долгое время сдерживавшегося производственными табу
полового инстинкта. Прорыв этот стал возможным потому, что его
объектом был чужак — человек, не подпадавший под действие половых
запретов, относившихся только к членам данного коллектива.
Йауса не стоит особняком. Совсем в другое конце земного шара
у некоторых племен Северного Ирана, когда женщины сообща
работали в поле, ни один мужчина-чужак не мог пройти мимо них, не
уплатив выкупа. В противном случае он рисковал подвергнуться
такому же обращению, которое было характерно для тробрианской
йаусы 28.
Иначе как пережитками оргиастических нападений женщин
нельзя не считать целую группу обычаев и обрядов, имевших
поистине универсальное распространение. Существование их отмечено
у народов всех частей света, не исключая и Европы29. Первая
особенность всех этих обычаев, обрядов, празднеств заключалась в том,
что в них могли принимать участие исключительно лишь
женщины. Вторая — в том, что все они в той или иной степени носили
эротический характер: женщины нередко раздевались донага,
совершали неприличные телодвижения и танцы, исполняли непристойные
песни, обращались друг к другу с шутками весьма нескромного
содержания и т. п.
И, наконец, третья их особенность состояла в том, что всякий
мужчина, вольно или невольно оказавшийся свидетелем этих
обрядов, подвергался со стороны разъяренных женщин самому
жестокому обращению.
Подобного рода обычаи и обряды зафиксированы у многих
народов Европы, Азии, Африки, Америки, Австралии и Океании. Во
время афинского праздника Тесмофорий женщины знатного
происхождения собирались вместе в особом здании, куда доступ
мужчинам был строго воспрещен. Здесь они обращались друг к другу с
неприличными шутками и сквернословили. Во время праздничной
, процессии женщины совершали непристойные действия и распевали

ВОЗНИКНОВЕНИЕ ПЕРВОБЫТНОЙ РОДОВОЙ ОБЩИНЫ 85
непристойные песни. Важно, что женщины, принимавшие участие
в праздничных обрядах, готовили себя к ним длительным половым
воздержанием30. Но особенно ярко черты былых оргиастических
нападений проявлялись в греческих вакханалиях, являвшихся
первоначально исключительно женскими праздниками. По словам
Плутарха, во время праздника женщины яростно набрасывались на
плющ, который считался мужским растением, и раздирали его на
части31. Свидетельством происхождения вакханалий из
оргиастических нападений женщин является изложенная в трагедии Эврипида
«Вакханки» легенда о растерзании участницами такого празднества
Ленфея 32.
В пору бытовавшего до XX в. у мордвы женского праздника
всякий мужчина, который попадался навстречу двигавшейся по
деревне с пением эротических песен процессии женщин, становился
юбъектом издевательств33. Можно упомянуть и об обряде опахива-
ния деревни, который бытовал у многих народов Азии и Европы.
В Росбии, например, совершалось опахивание глубокой ночью и в
тайне от мужчин. Все женщины, принимавшие в ней участие,
распускали волосы и оставались в одних нижних рубахах, а иногда
раздевались полностью. Затем они с криком неслись вокруг деревни.
Ни один мужчина не мог попасть им на глаза без риска быть
избитым 34.
Не менее убедительные доказательства того, что в определенный
период истории человечества оргиастические нападения
представляли собой всеобщее и закономерное явление, дает наряду с
этнографией и фольклористика.
Легенды об амазонках. На о-вах Тробриан Б. Малиновским была
записана легенда, связанная с оргиастическими нападениями
женщин. Туземцы были убеждены, что где-то далеко в море лежит
о. Кауталуги, населенный исключительно женщинами. Когда к
острову приплывает лодка и моряки выходят на берег, женщины
набрасываются на них, заставляют их непрерывно удовлетворять свои
желания и в конце концов замучивают насмерть. Как утверждали
сами рассказчики, нападение обитательниц этого острова на
мужчин полностью сходно с обычаем йауса. Это дает основание полагать,
что в данном случае мы имеем дело с отражением в фольклоре
оргиастических нападений женщин 35.
К этой легенде примыкает целый цикл преданий о так
называемых амазонках, т. е. народах, состоящих из одних женщин.
Легенды эти имели универсальное распространение. Понять, какой
именно факт истории человечества нашел в них свое отражение, можно,
если вспомнить, что развитие половых производственных табу с
неизбежностью привело к известному обособлению мужчин и женщин.
И забегая вперед, отметим, что это обособление не только не
исчезло, но даже углубилось после превращения праобщины в род.
Изоляция женщин от мужчин наглядно проступает и в оргиастических
нападениях, и в их многочисленных пережитках.

86
Глава вторая
Легенды об амазонках отличались друг от друга по своему
содержанию. Но по крайней мере в значительной их части нашла
отражение не только обособление полов, но и оргиастические
нападения женщин. Этот тип легенд, по-видимому самый ранний,
включает три основных момента: 1) существование местности (чаще
всего — острова), населенной только женщинами, 2) вступление
последних в связи с случайно появившимися в этой местности
мужчинами-чужеземцами и 3) последовавшая затем смерть чужеземцев.
Подобного рода легенды существовали у арабов, нивхов, айнов,
жителей Моллукских островов, китайцев, древних греков и других
народов 36.
Легенды данного типа являются исходными. Из них путем
выпадения одних моментов и добавления других возникли предания
остальных типов, причем в ряде случаев мы можем проследить, как
это произошло. В некоторых легендах наблюдается исчезновение
одного из основных моментов — представления о стране женщин.
В них сохраняется лишь мотив опасности, грозящей мужчине от
первого сочетания с женщиной. Связь имеющих широкое
распространение в мировом фольклоре сказок, содержащих этот мотив, с
легендами амазонского типа была раскрыта В. Я. Проппом37.
Нужно отметить, что представление об опасности первого сочетания с
женщиной не было лишь фольклорным мотивом. У многих народов
зафиксировано наличие самой живой веры в это, а также
существование многочисленных обрядов, имеющих целью эту опасность
нейтрализовать 38.
В другой линий развития амазонских легенд мотив
существования страны женщин сохраняется, но исчезает представление об
опасности, грозящей мужчинам-чужеземцам. Таковы китайские,
корейские, тибетские, бурятские, японские, индонезийские,
ирландские, норвежские предания 39.'
Но наибольший интерес представляет третья линия развития
амазонских легенд. В ней, на наш взгляд, нашли отражение
реальные сдвиги в отношениях между праобщинами, начало которым
было положено оргиастическими нападениями. В этой линии
развития наблюдается, во-первых, превращение случайных,
эпизодических связей между первоначально совершенно чуждыми друг
другу мужчинами и женщинами в прочные и постоянные,
во-вторых, смягчение, а в дальнейшем и полное исчезновение опасности,
грозящей мужчинам со стороны женщин.
Легенды, в которых представлены промежуточные стадии этого
развития, зафиксированы у самых различных народов (папуасы
Новой Гвинеи, древние индийцы, китайцы и др.)40. Примером легенды,
в которой нашел отражение конечный момент развития, может
послужить рассказ Страбона об амазонках, живущих на Кавказе рядом
с народом гаргариев (по другим версиям, рядом с племенами гелов
и легов). В течение большей части года амазонки живут
совершенно самостоятельно. Но имеются два месяца, когда они поднимаются

ВОЗНИКНОВЕНИЕ ПЕРВОБЫТНОЙ РОДОВОЙ ОБЩИНЫ 87
на гору, отделяющую их от гаргариев. Последние также, по
древнему обычаю, поднимаются на гору и вступают с амазонками в
связь. Девочек, родившихся в результате этих отношений, амазонки
оставляют у себя, мальчиков отдают гаргариям41. Эта легенда
существовала во множестве вариантов42. Но в еще большем числе
вариантов мужчины и женщины, находившиеся в подобного рода
отношениях, выступали в качестве жителей соответственно
мужского и женского островов. Такого рода легенды были широко
распространены как в Старом Свете, так и по всей Центральной и
Южной Америке43.
Сходные мотивы имеются в преданиях австралийцев арунта
(аранда), в которых рассказывается о существовании в мифическую
эпоху альчера самостоятельных мужских и женских групп, между
членами которых имели место половые отношения44. В мифах
арунта мы встречаем намеки и на существование в былом
нападений мужчин на женщин. Так, в одном из преданий рассказывается
о^мужчине, имевшим своим тотемом дикую кошку, который шел от
страны соленой воды на север и по пути насиловал и убивал
женщин. В других мифах рассказывается о целых группах мужчин
тотема дикой кошки, бродящих по стране. В полном противоречии
с существовавшим в раннем и среднем альчере порядком, по
которому мужчины жили с женщинами своего тотема, мужчины,
имевшие тотемом дикую кошку, вступали в связь с женщинами, тотем
которых отличался от их собственного. Записавшие эти легенды
Б. Спенсер и Ф. Гиллен особо обращают внимание на тот факт, что
путешествия мужчин тотема дикой кошки, следствием которых
были их связи с женщинами других тотемов, относятся к среднему
альчера, т. е. ко времени, непосредственно предшествовавшему,
согласно легендам, введению экзогамии45.
Возникновение дуалъно-праобщинной организации. Переходя от
легенд к действительности, мы должны сказать, что в
рассматриваемой эволюции амазонских легенд нашло верное отражение реальное
развитие отношений между мужчинами, принадлежавшими к
разным праобщинам (а тем самым имевшим и разные, тотемы). Оргиа-
стические нападения, носившие в своей исходной форме дикий и
жестокий характер, не могли первоначально не привести к
известному обострению отношений между первобытными коллективами,
к возникновению вражды между ними, которая выливалась и в
кровавые столкновения. В дальнейшем характер отношений между
ними начал меняться. Это было связано с тем, что в существовании
полового общения между членами разных коллективов были
заинтересованы на данном этапе в равной степени все праобщины.
Только нормализация отношений между праобщинами могла
обеспечить удовлетворение подавляемого внутри каждой из них и
рвущегося вовне полового инстинкта и тем самым реализацию
объективной необходимости в расширении полового общения между
формирующимися людьми.

88
Глава вторая
Постепенно половые отношения между представителями разных
коллективов начали все в большей степени происходить с обоюдного-
(вначале молчаливого, а затем и все более открытого) согласия
обеих праобщин, начали все в большей мере санкционироваться ими.
На смену оргиастическим нападениям пришли иные формы
организации половых отношений. О том, что они собой представляли,
позволяют судить данные этнографии.
Б. Малиновским на о-вах Тробиан зафиксировано существование
двух обычаев — улатиле и катайауси. Улатиле представляла собой
«экспедицию» юношей одной деревни, имевшую целью вступить r
связь с девушками другой деревни. Хотя такие экспедиции и были
узаконены обычаем, но тем не менее сборы и отправление в путь
были окружены тайной. Скрыто покинув деревню, юноши двигались
открыто, с песнями, пока не приближались к намеченной деревне.
Подойдя к ней, они прятались в чаще, куда к ним тайком
прокрадывались девушки. Если место встречи обнаруживали жители данной;
деревни, могла произойти схватка, которая иногда влекла за собой
войну между селениями. Таким образом, улатиле характеризовалась
двойственностью. С одной стороны, она была указонена обычаем,
а с другой, могла привести к серьезным столкновениям между
членами двух общин. Такой же двойственностью отличалась и
катайауси, представлявшая собой женский вариант улатиле — любовную
«экспедицию» девушек в одну из соседних деревень46.
Улатиле и катайауси тробрианцев не были исключением.
Существование подобного рода экспедиций юношей и девушек в соседние
общины в самое последнее время было зафиксировано у ряда племен
горных районов Новой Гвинеи (чимбу, дене, сиане,. камано, форег
У3УРУФа» джате) 47. Сходные обычаи были обнаружены у бушменов
Африки48. Определенный свет на ранние формы организации
половых отношений между людьми, принадлежавшими к разным
коллективам, проливают некоторые обычаи аборигенов Австралии.
У австралийцев Арнемленда две жившие в отдалении локальные
группы время от времени устраивали совместные праздники,
длившиеся по несколько дней. Во время праздника мужчины каждой из
групп вступали в отношения, с женщинами другой группы. Это не
только не вызывало протеста со стороны мужей, но, наоборот, ими
всемерно поощрялось. При этом мужчины одной локальной группы,
вступая в отношения с женщинами другой, в то же время
демонстрировали свою враждебность к ним, что носило чисто ритуальный
характер49. Но эту ритуальную рознь нельзя рассматривать иначе,
как пережиток когда-то существовавшей между мужчинами и
женщинами, принадлежавшими к разным коллективам, реальной
вражды, возникновение которой во многом связано с оргиастическими
нападениями.
По мере того как половое общение между членами разных
коллективов из случайности стало правилом, эта вражда из реальной
превратилась в ритуальную. И в такой форме она длительное время

ВОЗНИКНОВЕНИЕ ПЕРВОБЫТНОЙ РОДОВОЙ ОБЩИНЫ 89
продолжала существовать и после того, как связи между
коллективами окончательно упрочились.
Фактически в приведенном примере мы имеем дело с оргиасти-
ческими праздниками, но «своеобразными. В отличие от тех, что
были описаны выше, в ходе них не происходило нарушение родового
агамного табу. Половые отношения были возможны лишь между
лицами, принадлежащими к разным фратриям. Эти праздники были
оргиастическими, но не промискуитетными. И такого рода
праздники тоже имеют весьма широкое распространение. Характерной
особенностью большинства из них является выражавшаяся в самых
разнообразных формах фиктивная вражда между мужчинами
и женщинами, принадлежавшими к разным группам. Чаще всего
она приобретала форму ритуальной борьбы или состязания между
полами. Существование такой борьбы или ее разнообразнейших
пережитков отмечено по всему миру, в том числе и у народов, у
которых не было обнаружено оргиастических праздников. Эта борьба
или ее многообразные пережитки являются важным моментом
свадебной обрядности у многих народов, в том числе и русского. У
значительного числа этнических групп она приобретает форму
избиения жениха, а иногда также и сопровождающих его лиц, женской
родней и подругами невесты, что опять-таки заставляет вспомнить
об оргиастических нападениях женщин 50.
Общий ход развития вел, таким образом, к превращению
половых отношений между членами разных коллективов из случайности
в правило, а затем и в необходимость, к трансформации их из
фактора, обострявшего отношения между человеческими группами, в
фактор, тесно связавший их друг с другом. И это с неизбежностью
привело к тому, что каждая из ранее изолированных праобщин
оказалась в большей или меньшей степени прочно связанной с одним
из остальных человеческих коллективов. Повсеместно возникли
системы, состоящие из двух взаимобрачующихся праобщин — дуаль-
но-праобщинные организации. Каждая из таких организаций
представляла собой формирующуюся дуально-родовую организацию, а
каждая из входящих в ее состав праобщин являлась становящимся
. родом.
Антропологические аспекты проблемы. Возникновение дуально-
праобщинной организации сделало возможным завершение
формирования как общества, так и человека. Проблема происхождения
человека современного типа была детально рассмотрена в
предшествующей главе, но лишь в антропологическом плане. Более широкий,
философский ее ракурс был оставлен в стороне. Именно он и будет
предметом нашего рассмотрения. Становление Homo sapiens будет
проанализировано в неразрывной связи с формированием общества.
Каждая из праобщин была с точки зрения биологии инбредной
линией. Соответственно завязывание половых отношений между
членами разных праобщин было не чем иным, как внутривидовой
гибридизацией. Как известно, одним из следствий гибридизации яв-

90
Глава вторая
ляется гетерозис — резкое возрастание крепости, мощности,
жизнеспособности, а в случае внутривидового скрещивания — также и
плодовитости потомства по сравнению с исходными родительскими
формами. Другое важнейшее следствие гибридизации — обогащение
наследственной основы, резкое повышение размаха изменчивости,
необычайное возрастание эволюционной пластичности организма51.
В силу этого завязывание половых отношений между членами
разных стад давало возможность разрешить давно уже назревший
конфликт между потребностями развития производства и физической
организацией палеоантропов. И, возникнув, эта возможность под
действием вновь обретшего силу праобщинно-индивидуального
отбора начала быстро превращаться в действительность. Дуально-
праобщинные организации представляли собой своеобразные
«котлы», в которых быстрыми темпами шла переплавка поздних
неандертальцев в Homo sapiens.
Быстрота, с которой произошла на территории Западной Европы
смена классических неандертальцев неоантропами, всегда была
одним из главных аргументов сторонников взгляда, согласно которому
первые не были предками вторых. По их мнению, совершенно
невозможно объяснить, каким образом почти не изменившаяся на
протяжении нескольких десятков тысяч лет морфологическая
организация классических неандертальцев могла в течение каких-то 4—5 тыс.
лет трансформироваться в существенно отличавшуюся от нее
физическую организацию неоантропов. Единственный выход из
положения состоял для них в допущении, что неоантропы пришли в
Западную Европу извне, истребив и, может быть, частично ассимилировав
населявших ее классических неандертальцев.
Ввиду всего сказанного выше необычайная быстрота, с которой
шел процесс превращения неандертальцев в неоантропов, получает
свое естественное объяснение. Прежде всего это превращение давно
уже назрело, стало настоятельной производственной, экономической
необходимостью. Гибридизация не только сделала этот процесс
возможным, но, дав ему мощный толчок, необычайно его ускорила.
Другой важный аргумент противников взгляда, по которому
предками западноевропейских неоантропов были предшествовавшие
им на этой территории классические неандертальцы, — ссылка на
специализированный характер морфологического облика последних.
При переходе от ранних неандертальцев к поздним, классическим
произошла, с одной стороны, утрата целого ряда сапиентных
признаков, с другой — появление особенностей, которых не было у
ранних палеоантропов и которые отсутствуют у неоантропов. С
биологической точки зрения классических неандертальцев нельзя
рассматривать иначе, как форму, отклонившуюся от пути, ведущему к
неоантропу, т. е. от сапиентного направления. Как указывали
сторонники рассматриваемой точки зрения, в силу открытого А. Долло
закона необратимости классические неандертальцы как
специализированная форма не могли быть предками неоантропов.

ВОЗНИКНОВЕНИЕ ПЕРВОБЫТНОЙ РОДОВОЙ ОБЩИНЫ 91
Излагаемая в данной главе концепция возникновения
неоантропа, в которой огромную роль играет гибридизация, снимает это
возражение. В настоящее время большинство биологов выступают
против абсолютизации закона необратимости эволюции. Соглашаясь
с тем, что вид никогда не может вернуться к состоянию, уже
пройденному его предками, они в то же время считают возможным
возвращение отдельных утраченных в ходе эволюции признаков и даже
их комбинаций. Не ограничиваясь указаниями на фактический
материал, свидетельствующий о возвращении утраченных
особенностей, П. П. Сушкин, а вслед за ним такие известные биологи,
как А. М. Сергеев, С. И. Огнев, А. Н. Иванов, раскрыли механизм
этого явления. Им оказалось так называемое «помолодение»
организма, т. е. преждевременное окончание онтогенеза, как бы его
обрыв, и закрепление эмбриональных особенностей во взрослом
состоянии организма. И как раз гибридизация является фактором,
способствующим «помолодению» организма и возвращению
утраченных им признаков, его деспециализации 52.
Деспециализация организма невозможна без его «помолодения».
Если неоантроп действительно является потомком
специализированных неандертальцев, то его морфологический облик обязательно
должен носить следы помолодения. И он их действительно
обнаруживает. На абсолютизации таких особенностей современного
человека была построена целая концепция антропогенеза — теория фе-
тилизации (от лат. fetus — зародыш) Л. Болька. Но если сама эта
концепция несостоятельна, то факты, легшие в ее основу,
неопровержимы. Сохранение некоторых эмбриональных и инфантильных
особенностей в морфологической организации современного
человека никем не ставится под сомнение53.
О том, что именно специализированные неандертальцы были
предками Homo sapiens, свидетельствуют особенности
морфологического облика людей из пещеры Мугарет-эс-Схул (Палестина). Они
жили в вюрме I—II и были не столько собственно неандертальцами,
сколько формами, переходными от палеоантропов к неоантропам.
Их можно было бы назвать позднейшими палеоантропами. И важно
подчеркнуть, что они быЛи формами переходными не просто от
неандертальцев, а от поздних специализированных неандертальцев.
Наличие у части схулцев значительного числа отчетливо
выраженных черт классических неандертальцев общепризнано.
Поразительно многообразие морфологического облика людей из
Схул. Одни из них (Схул VIII, IX) являются почти типичными
классическими неандертальцами, лишь обладающими некоторыми
сапиентными признаками; другие (Схул IV, V) обнаруживают
значительную близость к неоантропам. Если принять во внимание, что
самых ранних из найденных обитателей Схул отделяет от самых
поздних сравнительно незначительный промежуток времени, то все
это нельзя расценивать иначе, как свидетельство необычайной
быстроты, с которой шел процесс трансформации палеоантропов и неоан-

92 Глава вторая
тропов. Однако пестрота антропологического состава Схул столь
велика, что одной лишь трансформацией объяснить ее невозможно.
Необходимо допустить гибридизацию. Многообразие форм гибридов,
начиная со второго поколения, является твердо установленным
фактом. К выводу о том, что население Схул обнаруживает гибридную
природу, пришли многие исследователи, в частности Я. Я. Рогин-
ский. Не исключено, что коллектив, с членами которого схуЛцы
поддерживали тесные отношения, обитал в находящейся в 200 м от
их стоянки пещере Мугарет-эт-Табун. Тогда оба эти коллектива
вместе образовывали одну дуально-праобщинную организацию.
Завязывание отношений между праобщинами поздних
неандертальцев и образование дуально-праобщинных организаций — очагов
формирования современного человека — представляло собой
явление, закономерно обусловленное всем предшествующим
развитием формирующегося общества. Поэтому оно должно было иметь
место по всей территории расселения неандертальцев.
О времени и месте трансформации неандертальцев в людей
современного физического типа дают представления материалы не
только палеоантропологии, т. е. остатки людей неандертальского,
переходного и современного типов, но и археологии* Трансформация
палеоантропов в неоантропов была тесно связана с
зафиксированным археологией переломом в развитии техники производства, а
также и духовной жизни, который обычно именуют переходом либо
от среднего палеолита к верхнему, либо от раннего (нижнего)
палеолита к позднему (верхнему).
Археологические аспекты проблемы. Поздним палеолитом
открывается эпоха эволюции каменной индустрии уже
сформировавшихся, готовых людей. В предыдущем томе серии каменная
индустрия поздних предлюдей была названа эолитом, каменная
индустрия формирующихся людей — археолитом. Вполне
последовательно ввести единый термин для обозначения всего периода эволюции
каменной индустрии готовых, сформировавшихся людей. Таким
термином могло бы стать слово «кайнолит» (от греч. kainos — новый,
litos — камень). Этап, традиционно именуемый поздним палеолитом,
является начальной стадией кайнолита. Поэтому его можно было
бы назвать ранним кайнолитом. Мезолит и неолит соответственно
можно было бы назвать средним и поздним кайнолитом. Однако,
вводя новые, генерализующие понятия, мы будем наряду с ними
пользоваться и старыми, привычными: ранний палеолит, поздний
палеолит и др.
Поздний палеолит как определенная стадия эволюции был
выделен первоначально лишь на западноевропейском материале. На этой
территории переход к позднему палеолиту был ознаменован целым
рядом явлений. Произошли существенные изменения в технике
обработки камня. Для мустье было характерно скалывание довольно
грубых пластин с массивных дисковидных нуклеусов.
Специфические для верхнего палеолита нуклеусы носили правильную призма-

ВОЗНИКНОВЕНИЕ ПЕРВОБЫТНОЙ РОДОВОЙ ОБЩИНЫ 9S
тическую форму. С них скалывались (позднее отжимались)
длинные, узкие и тонкие пластинки. Из этих ножевидных пластинок
путем вторичной обработки сколом и тонкой ретушью получались
самые разнообразные специализированные орудия (ножи, резцы,
скребла, проколки, скобели и т. п.). Из них же изготовляли острые
и легкие наконечники метательных копий. Если составное оружие
появилось еще в мустье, то широкое распространение получило оно
только в позднем палеолите. Многие каменные орудия в верхнем
палеолите стали употребляться с деревянными или костяными
рукоятками или в оправах.
Но хотя новая эпоха именуется поздним палеолитом, изменения
в технике производства затронули не только каменную индустрию.
Еще в предшествующее время люди использовали наряду с
каменными и деревянными орудия из кости и рога. Однако эти орудия
были несовершенны. Не существовало специальных приемов
обработки кости и рога. При их изготовлении применялся лишь один
способ обработки материала — ретушь. Положение резко
изменилось с переходом к позднему палеолиту. Люди начали создавать-
из кости и рога орудия самых разнообразных форм: шилья, иглы с
ушком, проколки, наконечники мотыг, лощила, кирки, наконечники
копий и дротиков, копьеметалки, гарпуны.
Если в отношении мустье можно говорить, причем с
определенной долей осторожности, лишь о появлении зачатков искусства, то»
существование искусства в точном смысле этого слова в верхнем
палеолите совершенно бесспорно. Памятниками художественной
деятельности людей являются пещерная и наскальная живопись,
скульптурные изображения животных и людей из камня, кости,
рога, глины, гравировка на кости и т. п. Появилось множество
различного рода украшений.
После выделения верхнего палеолита он был разделен на три
последовательно сменяющихся этапа: ориньяк, солютре и мадлен.
Однако в дальнейшем все в большей степени стало выясняться, что
поздний палеолит разнообразится не только во времени, но и в
пространстве. Ни на одном этапе своего развития он не исчерпывался
одной единой культурой, а существовал как совокупность
значительного их числа. Так, на территории одной лишь Западной и
Центральной Европы начальная пора позднего палеолита представлена
такими культурами, как ориньяк, шательперрон, селет. Все эти
культуры наряду со специфическими чертами имеют общие
существенные признаки, которые позволяют их характеризовать как поздне-
прлеолитические. Существование культур, отвечающих всем
традиционным признакам позднего палеолита, давно уже отмечено по всей
территории Европы, на Ближнем и Среднем Востоке, в Северной
Африке.
Творцы традиционной периодизации эволюции каменной
индустрии рассматривали ее как всеобщую, в равной степени
применимую для всего мира. Для лих палеолит (с его подразделением на

Ό4
Глава вторая
нижний, средний и верхний), мезолит и неолит были
универсальными ступенями. В дальнейшем, по мере развертывания
археологических исследований за пределами Западной Европы, это положение
было поставлено под сомнение. Стали утверждать, что подобного
рода периодизация имеет значение лишь для определенных
регионов, прежде всего для Европы и Ближнего Востока, и что для
остальных территорий она непригодна.
Была, в частности, предложена совершенно иная периодизация
эволюции каменной индустрии в Африке южнее Сахары: ранний,
средний и поздний каменные века, отличные от традиционно
выделяемых палеолита, мезолита и неолита. Еще недавно многие
археологи считали, что эта периодизация абсолютно несопоставима с
европейской. Особенно упорно утверждалось, что в Африке не только
отсутствует поздний палеолит как стадия, но вообще нет этапа,
который; бы ему соответствовал 54.
Однако в свете последних исследований выяснилось, что
«средний каменный век» Африки в целом и по характеру техники, и по
времени адекватен среднему палеолиту Европы, и, соответственно,
переход от «среднего каменного века» Африки к «позднему
каменному веку» в общем совпадает с переходом от среднего палеолита
Европы к позднему. Начало «позднего каменного века» Африки
характеризовалось не только существенными изменениями в технике
обработки камня. Оно, как и переход к позднему палеолиту Европы,
было ознаменовано появлением различных приемов обработки кости
и возникновением искусства 55.
Ответ на вопрос, существовал ли поздний палеолит в Африке*
южнее Сахары, зависит от того, какой смысл мы будем вкладывать
в данный термин. Если под позднепалеолитической Донимать лишь
каменную индустрию, отвечающую всем основным признакам позд-
непалеолитических культур Западной Европы, то в таком случае
ά Африке южнее Сахары позднего палеолита не было. Если же под
поздним палеолитом понимать новую стадию в эволюции техники
производства, соответствующую той, которая представлена поздне-
палеолитическими культурами Европы, то в таком случае поздний
палеолит в Африке южнее Сахары был.
Во избежание возможной путаницы мы, сохраняя термин
«поздний палеолит» лишь за культурами, тождественными европейским,
будем именовать стадию развития, представленную ими, ранним
кайнолитом. Если поздний палеолит представляет собой
региональное явление, то кайнолит вообще, ранний кайнолит в частности, —
универсальную стадию эволюции каменной индустрии и техники
производства вообще.
Долгое время в археологии Индии существовал разрыв между
памятниками раннего палеолита и мезолита. К настоящему времени
на территории этой страны найден типичный поздний палеолит, во
многом напоминающий поздний палеолит Ближнего Востока и
Европы 56.

ВОЗНИКНОВЕНИЕ ПЕРВОБЫТНОЙ РОДОВОЙ ОБЩИНЫ 95
Не только о раннем кайнолите, но и о позднем палеолите можно
говорить в применении к Сибири. Однако здесь есть свои
особенности. Появление новой, специфически позднепалеолитической
техники обработки камня не привело к коренному изменению всего
состава каменного инвентаря стоянок. Значительную часть его
продолжали составлять орудия старых типов, характерные для мустье
и даже еще более ранних эпох. Однако во всех других аспектах
признаки позднего палеолита проявились необычайно отчетливо.
В большом числе появились орудия из кости и рога, украшения,
возникло искусство57.
В Юго-Восточной Азии не обнаружены культуры, которые
отличали бы признаки, присущие позднему палеолиту Европы. Там
встречаются орудия, с одной стороны, в основном раннепалеолити-
ческого облика, с другой — мезолитические. Не исключена
вероятность, что орудия позднепалеолитического типа еще будут там
открыты, как это произошло в Индии. Однако вполне возможно, что
некоторые из уже найденных культур, представляющие собой
прогрессивные модификации бесспорно раннепалеолитических
индустрии, стадиально соответствуют позднему палеолиту Европы, т. е.
являются раннекайнолитическими. К числу их, по-видимому,
должна быть отнесена позднеаньятская культура Бирмы, основные
орудия которой — массивные чопперы, чоппинги и ручные тесла.
Особенности развития этой индустрии Бирмы, вероятно, во многом
обусловлены спецификой материала, из которого изготовлялись орудия.
Этим материалом было в основном ископаемое дерево 58.
Еще сложнее обстоит дело на Калимантане и прилежащих
островах. Как указывают некоторые исследователи, орудия, по времени
соответствующие позднепалеолитическим индустриям Европы,
носят явно раннепалеолитический облик — это чопперы и массивные
кварцитовые отщепы. Некоторые из орудий по типу сопоставимы
лишь с дошелльскими, олдовайскими 59. Другие археологи отмечают,
что каменная индустрия этого региона все же развивалась. По их
мнению, примерно в одно время с переходом к позднему палеолиту
в Европе здесь произошел определенный сдвиг в эволюции
каменной техники. Если предшествующая каменная индустрия может быть
охарактеризована только как раннепалеолитическая, то пришедшая
ей на смену — уже как пренеолитическая. До этого сдвига полностью
отсутствовали орудия из кости и раковин, после они появились в
большом количестве60.
В поисках объяснения замедленного развития каменной
индустрии как на Калимантане, так и в других районах Юго-Восточной Азии
многие авторы пришли к выводу, что древние жители этой
территории основные свои орудия изготовляли не из камня, а из дерева,
прежде всего бамбука. Каменные орудия использовались только
для самых грубых работ. Поэтому не было необходимости в
появлении все более и более совершенных приемов их обработки. Основное
направление развития их техники производства состояло в совер-

96
Глава вторая
шенствовании вначале бамбуковых, а затем и костяных орудий61.
Такое объяснение представляется очень близким к
действительности.
В применении к этим территориям говорить о позднем палеолите
не приходится. Но о раннем кайнолите, т. е. стадии развития
техники изготовления не только каменных орудий, но и орудий
вообще, соответствующей верхнему палеолиту Европы, можно и должно.
Связь перехода к позднему палеолиту с трансформацией
палеоантропов в неоантропов. Прослеживаемая по всей территории
расселения людей теснейшая связь трансформации палеоантропов в
неоантропов с крупным переломом в развитии техники производства
вообще, каменной индустрии в частности, с переходом к кайнолиту
вообще, позднему палеолиту в частности, не является случайной.
Этого следовало ожидать. Особенности морфологической
организации поздних палеоантропов препятствовали сколько-нибудь
существенным сдвигам техники производства вообще, техники обработки
камня в особенности. Трансформация палеоантропов в неоантропов,
сняв это препятствие, сделала возможным самый крупный прогресс
в развитии техники. И возникнув, данцая возможность с
неизбежностью превратилась в действительность.
Приводить данные, свидетельствующие о связи поздних
палеоантропов с мустьерской индустрией, а ранних неоантропов —
с позднепалеолитической, вряд ли необходимо. Их столь много, что
эта связь долгое время никем не ставилась под сомнение. В
последние годы положение осложнилось. Появились сообщения, во-первых,
о находках людей современного физического типа в слоях с
мустьерской индустрией, во-вторых, о находках неандертальцев в
горизонтах с индустрией позднего палеолита. И на них необходимо
специально остановиться.
Начнем с сообщений первого рода. В ряде работ Б. Вандермеерш
характеризовал людей из мустьерских слоев пещеры Джебел-Каф-
зех (Палестина) как подлинных неоантропов. В дальнейшем
выяснилось, что в действительности они являются позднейшими
палеоантропами, т. е. формами, переходными от палеоантропов к
неоантропам 62. В пещере Ветерница (Хорватия) в слое с типичной
мустьерской индустрией были найдены остатки бесспорного неоантропа.
Но в настоящее время большинство исследователей полагают, что
здесь мы имеем дело с впускным погребением из одного из ориньяк-
ских слоев63. Как уже говорилось, А. А. Формозовым в пещере Ста-
роселье (Крым) в позднемустьерском слое был обнаружен скелет
ребенка. Я. Я. Рогинский в первой своей публикации, посвященной
этой находке, отметил наличие у ребенка черт как неоантропа, так
и палеоантропа64. В дальнейшем в литературе возобладал взгляд на
старосельца как на неоантропа, именно он и отстаивается в
предыдущей главе. Однако в этом вопросе нельзя разобраться, не приняв
во внимание той роли, которую сыграла в процессе превращения
палеоантропов в неоантропов неотения (т. е. «помолодение») орга-

ВОЗНИКНОВЕНИЕ ПЕРВОБЫТНОЙ РОДОВОЙ ОБЩИНЫ 9 7
низма. В силу неотении юные представители позднейших
палеоантропов должны были по своему морфологическому облику быть
более сапиентными, чем взрослые особи, причем эта их близость к
неоантропам должна была быть тем большей, чем более ранним
был возраст. Ребенку из Староселья было примерно полтора года.
И в этой связи нельзя не принять во внимание выраженное Я. Я. Ро-
гинским в указанной статье мнение, что если бы ребенок из
Староселья остался жив, то с годами у него усилились бы примитивные,
неандертальские особенности, в частности появился бы столь
характерный для неандертальцев надглазничный валик. Все это взятое
вместе дает известное основание полагать, что староселец не' был
неоантропом, а вместе с обитателями Схул и Кафзех принадлежал
к числу позднейших палеоантропов.
Однако если бы даже в несомненной ассоциации с мустьерской
индустрией был бы обнаружен бесспорный неоантроп, то это не
могло бы поставить под сомнение связь перехода от археолита к кай-
нолиту с трансформацией палеоантропов в неоантропов.
Превращение первых во вторых бесспорно создавало возможность
существенного совершенствования техники производства, но эта возможность
совершенно не обязательно должна была сразу же превратиться в
действительность. Для этого нужно время.
С более сложной проблемой сталкивают сообщения о находках
неандертальцев с индустрией верхнего палеолита. Некоторые из них
также оказались неточными. В одном из слоев пещеры Велика Пе-
чина (Хорватия) с индустрией, охарактеризованной как протооринь-
якская, были найдены остатки человека, который первоначально был
отнесен к палеоантропам. При более тщательном исследовании
выяснилось, что в действительности он является неоантропом65. Много
неясностей с недавними находками в пещере Виндия (Хорватия).
Там в слое g\, индустрия которого не поддается точному диагнозу,
но ниже которого лежал бесспорно мустьерский, а выше — столь же
бесспорно ориньякский, были обнаружены разрозненные остатки
нескольких людей. Эти особи, как очень осторожно сообщается в
публикации, не отличаются сколько-нибудь значительно от людей,
найденных в лежащем ниже слое gs и являющихся неандертальцами,
но не могут быть абсолютно точно определены в силу отсутствия
достаточного числа данных66.
Однако, по-видимому, нет пока оснований ставить под сомнение
находку человека неандертальского типа в слое с индустрией ша-
тельперрон (нижний перигор) в пещере Сен-Сезар (Шаранта,
Франция) 67. Этот слой находился между мустьерским снизу и ориньяк-
ским вверху. Объяснений может быть несколько. Прежде всего
следует учесть, что, как общепризнано, индустрия шательперрон
обладает ярко выраженными мустьерскими чертами68. Они настолько
сильны, что некоторые исследователи выступили с предложением
отнести шательперрон не к позднему палеолиту, а вместе с мустье
к предшествующей стадии эволюции каменной индустрии69. Как
4 история первобытного общества

98
Глава вторая
они утверждают, различие между поздним мустье и шательперроном
является меньшим, чем между последним и ранним ориньяком.
Это делает довольно вероятным предположение, что обитатели Сен-
Сезара данного времени относились к числу не поздних, а
позднейших палеоантропов. Как можно было видеть на примере обитателей
Схул, для позднейших палеоантропов было характерным
сосуществование самых различных форм, начиная с почти подлинных
классических неандертальцев и кончая почти настоящими
неоантропами.
Но даже если считать, что обитатели Сен-Сезара были уже в
целом подлинными неоантропами, логично допустить наличие у
отдельных представителей этой группы пережиточно сохранявшихся
неандертальских особенностей. Такого рода особенности отмечены
у многих ранних неоантропов Европы. Затем следует принять во
внимание ту роль, которую сыграла в процессе трансформации
палеоантропов в неоантропов гибридизация. Как известно, одним из ее
последствий является так называемый гибридный атавизм, т. е.
появление у потомков признаков, присущих исходным формам.
Во всяком случае, как видно из всего приведенного выше,
случаи находок неоантропов в ассоциации с мустьерскими орудиями и
неандертальцев в связи с позднепалеолитической индустрией
настолько редки, что не ставят под сомнение общее правило: связи
палеоантропов со средним, а неоантропов — с поздним палеолитом.
Из этого правила мы и будем исходить при попытке определить
время и место трансформации палеоантропов в неоантропов.
Время перехода к позднему палеолиту и появление неоантропа.
Самой ранней из достоверных находок неоантропов является
человек из пещеры Ниа на о. Калимантан. Его возраст радиоуглеродным
методом определен в 39820±1012 лет70. Некоторые исследователи
утверждают, что имеются и более ранние находки. В их число
разные авторы включают людей из Кафзех (Палестина), Омо, Канама,
Канжера, Бордерской пещеры (все — Африка). Люди из Кафзех,
которых Б. Вандермеерш отнес ко времени 60 тыс. лет назад, были,
как указывалось, не неоантропами, а позднейшими палеоантропами.
Возраст их большинство исследователей склонно сейчас оценивать
примерно в 40 тыс. лет71. Крайне спорным является возраст всех
остальных перечисленных выше гоминид. В ряде случаев спорным
является и отнесение их к числу неоантропов. Долгое время к
неоантропам относили и датировали возрастом в 37 тыс. лет и 35 тыс,
лет человека из Флорисабед (Южная Африка). В настоящее время
оспариваете^ и его принадлежность к числу людей современного
типа, и его возраст.
Самыми ранними из датированных радиоуглеродным ^методом
местонахождений позднего палеолита являются культура на
пластинах пещеры Самуилица в Болгарии (42720±1300), культура
дабба из пещеры Хакфет-эт-Дабба в Ливии (40500±1600), селет
пещеры Чертова Дыра в Словакии (38320 ±2480), близкая к селету

ВОЗНИКНОВЕНИЕ ПЕРВОБЫТНОЙ РОДОВОЙ ОБЩИНЫ 99
«ежмановская» культура пещеры Нетопежова в Польше (38160 ±
± 1250) 72. За ними следуют индустрия африканского «позднего
каменного века» Бордерской пещеры в Южной Африке (35700±1100),
нижний горизонт барадостской индустрии в пещере Шанидар в
Ираке (3540±600), ориньяк пещеры Рафакет на Ближнем Востоке
(34600), базовый ориньяк пещеры Абри-Пато во Франции (34250±
±675 и 33300±760), верхний палеолит пещеры Кара-Кумар в
Афганистане (34000±3050) и пещеры Ле-Готт во Франции (33860±
±500), шательперрон грота Дю-Ренн, Арси-Сюр-Кур во Франции
(33860±1000 и 33500 ±400), ориньяк, следующий сразу за слоем
протоориньяка, пещеры Велика Печина в Югославии (33850 ±520)73.
Все остальные датировки верхнего палеолита моложе 33 тыс. лет.
Самыми поздними абсолютными датировками археолита
являются индустрия африканского «среднего каменного века» в Виткрансе
в Южной Африке (33150 ±2500), позднее мустье Ля-Кины во
Франции (35250±530), верхнее леваллуа — мустье пещеры Кебара в
Палестине (35300 ±500 и 4100+1000), финальное мустье,
непосредственно предшествующее шательперрону, в Ля-Рошет во Франции
(36000±550), индустрия африканского «среднего каменного века»
в Зомбепата (Зимбабве) (37290±1140), мустье пещер Ле-Готт
(37600±7000) и Комб-Греналь (39000±1500) во Франции, верхнее
леваллуа — мустье пещеры Табун в Палестине (39700±800)74. Для
переходного уровня от мустье к позднепалеолитйческой индустрии
дабба в пещере Хауа-Фтеах в Ливии получена дата в 34000±
±2800 лет75. Позднейший палеоантроп из Ханеферзанд (ФРГ)
датируется радиоуглеродным методом в 36 тыс. лет76. Все остальные
датированные по Си находки археолита и палеоантропов старше
40 тыс. лет. .
Если отбросить крайние цифры, то в целом получится, что
переход от палеоантропов к неоантропам и от раннего палеолита
(археолита) к позднему палеолиту (раннему кайнолиту) произошел
примерно в период от 40 до 35 тыс. лет назад. В Западной Европе он
в основном приходится на первый интерстадиал вюрма (вюрм I—II)
по общепринятой схеме, что соответствует вюрму II—III по схеме
французских исследователей.
Приведенные выше цифры свидетельствуют о том, что процесс
трансформации палеоантропов в неоантропов протекал по существу
одновременно во всех основных населенных регионах земного шара,
т. е. носил панойкуменный характер. Эти факты находятся в
противоречии с моноцентрической концепцией происхождения
человека современного физического типа в любом ее варианте, включая
и отстаиваемую Я. Я. Рогинским теорию широкого моноцентризма.
Поэтому в настоящее время исследователи все в большей степени
в той или иной форме принимают идею панойкуменного
происхождения неоантропа.
Таким образом, все имеющиеся факты не только не
противоречат, но, наоборот, находятся в полном соответствии с предложенной
4*

100
Глава вторая
выше концепцией возникновения человека современного типа,
которая одновременно является концепцией происхождения
экзогамии, рода, теорией завершения становления человека и
человеческого общества.
Данные археологии и палеоантропологии подтверждают данную
концепцию не только в общем, но и во многих частностях.
Она предполагает возникновение систематических контактов
между человеческими группами. И данные археологии
свидетельствуют о том, что там, где происходил переход от раннего палеолита
к позднему, и в то время, когда он происходил, имели место
разнообразные контакты между ранее изолированными человеческими
коллективами77.
Из предложенной концепции с необходимостью вытекает, что
трансформация палеоантропов к неоантропам должна была привести
к резкому росту населения вообще, к увеличению размеров
человеческих коллективов в частности. В настоящее время многие
археологи, основываясь на имеющихся в их распоряжении данных,
приходят к выводу, что возникновение неоантропа и переход к позднему
палеолиту имели своим следствием и возрастание размеров
человеческих групп и увеличение численности населения вообще78. По
подсчетам некоторых из них, с переходом от раннего палеолита к
позднему население выросло в расчете на единицу времени
примерно в 10 раз79.
Некоторые археологи пришли к заключению, что с переходом к
позднему палеолиту не просто участились контакты между
отдельными человеческими группами, но возникли какие-то объединения
ранее изолированных коллективов 80.
3. Некоторые общие проблемы
социальной организации общинно-родового строя
Завершение становления человеческого общества. Согласно
изложенной выше концепции, с завершением формирования человека
завершилось и становление человеческого общества. Агамия, вызвав
к жизни экзогамию, получила возможность из частичной, временной
превратиться в полную, абсолютную. С появлением экзогамии
возникла возможность полного вытеснения половых отношений из
коллектива, т. е. его превращения в полностью агамную группу, иными
словами, в род. С превращением коллектива в полностью агамный
половые связи между членами разных групп стали необходимостью.
Дуально-праобщинная организация превратилась в
дуально-родовую. С появлением последней половые отношения полностью
перестали быть неупорядоченными, промискуитетными. Они были теперь
полностью введены в социальные рамки. На смену промискуитету
пришел брак, но брак не между индивидами, а между их группами.
Первой формой брачных отношений, т. е. социальной организации
половых связей, был групповой, дуально-родовой брак. С его появ-

ВОЗНИКНОВЕНИЕ ПЕРВОБЫТНОЙ РОДОВОЙ ОБЩИНЫ 101
лением был полностью обуздан и поставлен под социальный
контроль единственный еще оставшийся вне позитивного социального
регулирования биологический инстинкт — половой (пищевой
инстинкт был полностью обуздан и поставлен под социальный
контроль еще на предшествующей стадии развития). Таким образом,
все биологические инстинкты были поставлены под контроль
общественных отношений. Последние превратились в господствующие
во всех сферах человеческой жизни. Тем самым был завершен
процесс становления человеческого общества и человека как
общественного существа. Объединение людей из формирующегося социального
организма превратилось в подлинный социальный организм.
Общественная природа этого первоначального уже
сформировавшегося социального организма проявлялась и выражалась до
предела отчетливо. Он был родом, т. е. полностью агамным
объединением. А это означало, что из него были вытеснены половые
биологические связи. Род был объединением, членов которого связывали одни
только социальные отношения. Он был первой формой бытия
готового сформировавшегося социального организма. В отличие от пра-
общины род был подлинной, сформировавшейся первобытной
общиной.
В рассмотренной выше концепции завершение становления
человеческого общества, трансформация палеоантропов в неоантропов,
появление экзогамии, генезис рода, происхождение дуальной
организации, возникновение первой формы брака рассматриваются как
разные стороны одного единого процесса. Однако многие
исследователи рассматривают эти проблемы как не связанные друг с другом,
самостоятельные, каждая из которых должна решаться в
отдельности. И в литературе о первобытном обществе, как зарубежной, так
и советской, предлагается немало решений если не каждой из
названных выше проблем, то по крайней мере таких, как
возникновение рода, экзогамии, дуальной организации, брака. Не имея
возможности рассмотреть их все, остановимся на наиболее важных.
Экзогамия и запрет инцеста. Все теории, которые так или иначе
пытаются объяснить происхождение экзогамии, можно разделить на
две основные группы. Первую составляют концепции, в которых
рассматривается происхождение собственно экзогамии в точном
смысле слова. Все они являются одновременно и теориями
возникновения рода. Вторую группу составляют концепции, в которых
происхождение собственно экзогамии находится на заднем плане. На
первый план у них выстуйает происхождение запрета инцеста.
Понятие инцеста является довольно неопределенным. Под
запретом инцеста обычно понимается запрещение половых отношений
между людьми, находящимися в столь близких родственных
отношениях, что браки между ними являются с точки зрения членов
того или иного общества незаконными и тем самым невозможными.
Запрет инцеста прежде всего предполагает запрещение половых
отношений между членами элементарной (нуклеарной) семьи, исклю-

102
Глава вторая
чая лишь людей, составляющих супружескую пару. Все
исследователи признают, что запрет инцеста, как правило, никогда не
ограничивался одними лишь членами элементарной семьи. Он охватывал
более обширный круг родственников, различный у разных народов.
Экзогамный запрет, по мнению последователей таких концепций,
представляет всего лишь один из частных случаев распространения
запрета инцеста81.
Однако в действительности между родовой агамией и запретом
инцеста существует принципиальное различие. В первом случае мы
сталкиваемся с определенным, четко отграниченным от всех
остальных объединением дюдей, между всеми без исключения членами
которого строжайше воспрещены половые связи, во втором — ничего
похожего на объединение не существует. Круг людей, между
которыми возбраняются половые отношения, крайне неопределен.
Достаточно четким объединением является лишь элементарная семья,
но запрет половых отношений, как мы уже видели, не касается всех
ее членов. К этому следует добавить, что агамный запрет в
определенном смысле всегда не только более широк, но и более узок, чем
запрещение инцеста. Он сам по себе ни в малейшей степени не
исключает половых отношений между одним из родителей и детьми
противоположного пола, которые делает невозможными запрет
инцеста. И, наконец, агамный запрет всегда имеет форму табу, что
говорит о его глубокой древности. Запрет инцеста, как пр'авило,
такой формы не имеет, что свидетельствует о его довольно позднем
характере.
Уже все это взятое вместе говорит о том, что агамный запрет не
мог возникнуть из запрета инцеста путем расширения последнего.
Но, кроме этих, существуют и иные данные, свидетельствующие, что
запрет инцеста появился значительно позднее, чем агамное родовое
табу.
Запрет инцеста предполагает, во-первых, существование брака
между индивидами и элементарной семьи, во-вторых, родственных
отношений того типа, который столь привычен для нас. Поэтому
взгляд на родовую агамию как на частный случай запрета инцеста
с необходимостью предполагает существование индивидуального
брака, элементарной семьи и привычных отношений родства
задолго до появления экзогамии и рода. Однако последнее допущение
находится в резком противоречии со всеми известными фактами.
Остановимся, в частности, на отношениях родства.
Родство. Рассматривая родство, мы сталкиваемся, во-первых, с
системой самих отношений родства, во-вторых, с совокупностью
терминов, обозначающих родственные отношения, а тем самым и
самих родственников. Эту совокупность терминов принято именовать
системой родства, хотя точнее было бы говорить о терминологии или
номенклатуре родства.
По представлениям, существующим в современном обществе,
родственниками являются люди, связанные происхождением. Сущест-

ВОЗНИКНОВЕНИЕ ПЕРВОБЫТНОЙ РОДОВОЙ ОБЩИНЫ 103
вуют две формы такой связи: первая — это связь между людьми, из
которых один произошел от другого, вторая — связь между людьми,
которые произошли от одного и того же предка. В первом случае
люди связаны просто происхождением, во втором — общностью
происхождения.
Когда один человек непосредственно произошел от другого, то
говорят о связи посредством рождения. Таковы отношения между
родителями и детьми, т. е. между отцом и сыном, отцом и дочерью,
матерью и сыном, матерью и дочерью. Связь посредством рождения
является самой простой, элементарной формой отношений родства.
Для обозначения этой элементарной единицы родства нередко
употребляется .термин «степень родства». Люди, из которых один
рожден другим, связаны одной степенью родства, являются
родственниками в первой степени. Внука связывает с дедом уже не одна
степень родства, а две и т. д.
Любое отношение "между родственниками, независимо от числа
степеней родства, образует линию родства. Линия родства может
состоять как из одной степени, так и из многих. В последнем случае
она представляет собой цепь степеней родства. Люди, происходящие
друг от друга, связаны линией происхождения, или прямой линией
родства. Они состоят в родстве по прямой линии или просто в
прямом родстве. В отличии от них люди, происшедшие от общего
предка, характеризуются как состоящие в родстве по боковой линии, или
просто в боковом родстве.
Родство, как оно обрисовано выше, есть отношение между
индивидами и только индивидами. Между любыми конкретными
людьми оно выступает в виде соединяющей их линии родства, которая
состоит из одной или нескольких элементарных единиц — степеней
родства. При такой системе родственных отношений термины
родства не могут быть не чем иным, кроме как обозначением линий
родства, связывающих «эго» с другими людьми, причем эти линии
обозначаются такими, какими они являются для «эго», но не для
родственников, с которыми они его связывают. Можно представить
себе систему родства, в которой каждая из линий родства,
связывающая «эго» с любым из его родственников, обозначается
специальным термином. Однако она была бы слишком громоздкой и
неудобной. Поэтому она никогда и не существовала в реальности. Но
возможен более простой способ обозначения. Каждая линия
родства состоит из одной или нескольких элементарных единиц —
степеней родства. Поэтому можно представить себе систему родства,
в которой существуют термины, обозначающие лишь элементарные
отношения родства, а все более сложные отношения, состоящие из
нескольких степеней родства, описываются путем сочетания
нужного числа этих элементарных терминов. Родство второй степени
обозначается сочетанием двух терминов, третьей степени — трех
и т. д.
Во всех привычных системах родства существуют четыре тер-

104
Глава вторая
мина для обозначения элементарных отношений родства: отец, мать,
сын, дочь. Пользуясь только ими, можно описать все остальные
отношения родстэа. Дед — отец отца (матери), внучка — дочь сына
(дочери), брат — сын отца (матери), дядя — сын отца (матери)
отца (матери) и т. п. Но таких чисто описательных систем родства
не существует. В большинстве систем родства, в том числе в
русской, имеются специальные термины для обозначения некоторого
числа многостепенных линий, связывающих «эго» с людьми,
находящимися как в пределах, так и за пределами элементарной семьи,
в которой он родился (брат, сестра, дядя, тетка, дед и т. п.). Что же
касается всех остальных линий родства, то они описываются путем
соединения нескольких из названных выше терминов.
На первый взгляд представляется, что кроме родства описанного
типа никакого другого существовать не может. Связь посредством
рождения, являющаяся элементарной единицей родства, есть связь
биологическая. Из этого, казалось бы, совершенно естественно
напрашивается вывод, что родство есть явление биологическое. А
отсюда столь же естественно следует, что родство всегда было одним
и тем же. Могли меняться терминологии родства, но не само
родство. Поэтому все терминологии родства, как бы они друг от друга
не отличались, должны относиться к одному типу, который был
описан выше.
Однако в действительности дело обстоит иначе. Кроме систем
родства описанного типа, существуют и иные, коренным образом от
них отличные. Открыты они были Л. Г. Морганом82. В отличие от
привычных систем родства, которые он обозначил как
описательные, вновь открытые системы родства были названы им
классификационными. В свою очередь последние были подразделены
Л. Г. Морганом на турано-ганованские и малайские системы родства.
Как выяснилось в дальнейшем, системы родства, названные
Л. Г. Морганом малайскими, в действительности являются
переходными от классификационных систем к описательным. К
классификационным системам в точном смысле относятся только те, что были
названы Л. Г. Морганом турано-ганованскими. Два основных типа
систем родства были связаны с двумя основными типами общества,
выделенными Л. Г. Морганом: классификационные — с
первобытным обществом, описательные — с цивилизованным, политическим,
т. е. классовым, обществом.
Бросающейся в глаза особенностью классификационных систем
родства является использование одного термина для обозначения
каждого лица из целой группы людей. Так, в ирокезской системе
родства, детально исследованной Морганом, один и тот же термин
применялся для обозначения не только собственного отца, но всех
братьев отца, как родных, так и сродных (двоюродных, троюродных
и т. д.). Соответственно ирокез применял одни и те же термины для
обозначения как собственных детей, так и детей своих родных и
сродных братьев. Термин, который ирокез применял для обозначе-

ВОЗНИКНОВЕНИЕ ПЕРВОБЫТНОЙ РОДОВОЙ ОБЩИНЫ 105
ния матери, в равной степени относился и к родным и сродным
сестрам матери. И этот принцип проводился в ирокезской системе
родства до конца последовательно.
Открыв классификационные системы родства, Л. Г. Морган не
смог до конца разобраться в их сущности, понять, что он столкнулся
не только с принципиально другой терминологией родства, но и
другими отношениями родства, качественно отличными от привычных.
Термин, который ирокез применял по отношению к любому лицу
из целой группы, в которую входил его отец, Морган перевел как
слово «отец», вложив в него привычный смысл: человек, которому
«эго» обязан появлением на свет. И соответственно перед ним встал
вопрос, почему ирокез называет отцом, т. е. родителем, не только
собственного отца, но и всех его родных и сродных братьев. Такого
же рода вопросы встали перед ним и по поводу терминов родства,
которые он перевел как «мать», «сын», «дочь» и т. д.
Стремясь ответить на эти вопросы, Л. Г. Морган создал
концепцию семьи пуналуа, основанной на групповом браке как стадии в
эволюции семейно-брачных отношений. Турано-ганованская система
родства возникла, по его мнению, в эпоху, когда группа братьев,
родных и сродных, состояла в браке с группой женщин, которые
являлись родными и сродными сестрами. Человек называл каждого
мужчину из данной группы отцом потому, что тот имел право
вступать в половые отношения с его матерью и тем самым вполне мог
быть его действительным родителем.
Таким образом, согласно взгляду Л. Г. Моргана,
классификационные термины родства возникли в результате расширения
первоначально индивидуального значения терминов. Такого мнения
придерживаются и многие современные исследователи, особенно
зарубежные. Однако такой взгляд рушится при соприкосновении с
фактами. Особенно наглядно это можно видеть на примере самых
архаичных из классификационных систем родства — дуальных
систем, сохранившихся у некоторых народов 83. Если во многих из
более поздних классификационных систем, наряду с основными
классификационными терминами, существуют и индивидуальные, в
дуальных системах последние полностью отсутствуют.
В качестве Примера можно указать на фиджийскую систему
родства, проанализированную А. М. Хокартом84. Как он показал,
термин tama, который фиджиец применял по отношению к своему отцу
и который переводился этнографами как «отец», в действительности
никогда не имел этого смысла. Он обозначал мужчину,
принадлежащего к той половине общества, к которой принадлежал «эго» и
к поколению старше «эго». Термин tina, который этнографами
переводился как «мать», в действительности обозначал женщину,
принадлежавшую к противоположной половине общества и поколением
старше «эго». Термин wati, который переводился как «жена»,
означал женщину, принадлежавшую к противоположной половине
общества, но к тому же поколению, что и «эго». Только с женщинами,

106
Глава вторая
принадлежавшими к этой категории, мужчина мог вступать в
половые отношения и, следовательно, в брак.
Ясно, что термины архаичных классификационных систем родства
не только никогда не имели индивидуального значения, но никогда
не обозначали линий родства: ни единственной линии, как часть
терминов описательных систем родства (мать, отец), ни
нескольких линий, как другая их часть (брат, сестра, дядя, тетка). Поэтому
они заведомо не могут быть переданы терминами описательных
систем родства.
Для классификационных систем родства вообще не существует
никаких линий родства, никакого родства между индивидами
самими по себе. Для классификационных систем родства существуют
лишь отношения между группами и только тем самым между
индивидами. Отношение одного человека к другому определяется не
путем прослеживания линии родства, связывающей их, а путем
выявления их принадлежности к одной из двух половин, на которые
делилось общество, и к определенному поколению.
Таким образом, здесь мы сталкиваемся не просто с
принципиально иной терминологией родства, но и с принципиально другим
реальным родством.
Два основных выделенных типа реального родства нуждаются в
обозначении. Термины, которые использовал Л. Г. Морган для
"Обозначения двух типов номенклатур родства (описательные и
классификационные), являются, как неоднократно отмечали
исследователи, не вполне удачными даже в применении к ним 85. Тем более они
не подходят для обозначения двух разных реальных типов родства.
Реальное родство заведомо не может быть описательным.
Описательной может быть только терминология родства. В дальнейшем
изложении родство, характерное для классовых обществ, мы будем
именовать линейно-степенным, а родство, специфичное для
первобытного общества, — групповым.
С открытием группового родства стало ясным, что человеческое
родство, которое определяет права и обязанности людей, их
поведение в обществе и которое изменяется по мере развития последнего,
есть явление не биологическое, как долгое время полагали, а чисто
социальное. Одним из первых такой вывод был сделан У. Ривер-
сом86. Разумеется, кроме родства социального, существует родство
генетико-биологическое, но смешивать два эти качественно
отличных вида родства нельзя 87.
Если обратиться к самым архаическим из групповых систем
родства — дуальным системам, то они для своего появления требовали
определенного устройства общества. Прежде всего последнее было
разделено на две половины, принадлежность к одной из которых
исключала принадлежность к другой. Счет принадлежности был
строго унилатеральным. В одних обществах принадлежность к той
или иной половине определялась по матери, в других — по отцу.
Внутри каждой из половин были строжайше воспрещены половые

ВОЗНИКНОВЕНИЕ ПЕРВОБЫТНОЙ РОДОВОЙ ОБЩИНЫ 107
отношения. В такие отношения могли и должны были вступать
только люди, принадлежавшие к разным половинам. Иными
словами, перед нами картина дуально-родовой организации. Она самая
древняя из всех социальных организаций, о которых дошли до нас
вполне достоверные свидетельства. Так как групповые системы
родства имели в прошлом человечества всеобщее распространение, то
отсюда с неизбежностью следовал вывод об универсальности
в прошлом дуально-родовой организации. В самом общем виде такой
вывод был сделан в свое время Э. Тайлором88, а затем обоснован
уже упоминавшимся выше У. Риверсом 89.
Дуально-родовая организация в том виде, как она возникла, до
наших дней сохраниться не могла. В процессе исторического
развития каждый из родов, входивших в ее состав, рано или поздно
распадался на дочерние, те в свою очередь давали начало новым и т. д.
Результатом было образование большей или меньшей совокупности
родов, делившейся на две части, на два объединения родов. Каждое
из этих двух объединений представляет собой не что иное, как
распавшийся исходный род первоначальной дуальной организации.
Поэтому каждое из этих объединений является агамным и тем самым
экзогамным. Люди, принадлежащие к одному из них, могут вступать
в половые отношения только с людьми, являющимися членами
второго. В таком случае экзогамия рода выступает как следствие и
проявление экзогамии объединения и тем самым как производное от
экзогамии первоначального, исходного рода.
В русской этнографической литературе подобного, рода
объединения родов принято называть фратриями. Соответственно
организация, состоящая из двух взаимобрачащихся фратрий, обычно
именуется дуально-фратриальной. Если этнография не знает дуально-
родовой организации в ее первозданном виде, то ее преемница —
дуально-фратриальная организация — хорошо известна. И
имеющиеся о ней материалы доказывают универсальность в прошлом
дуально-родовой организации. Огромная роль, которую играла дуальная
организация в жизни доклассового общества, была раскрыта в
работах С. П. Толстова90 и А. М. Золотарева91.
Теория происхождения экзогамии. Дуальные системы родства
совершенно не знают отношений между индивидами самими по
себе. А это означает, что при их зарождении не существовало ни
браков между индивидами, ни элементарных семей, ни линейно-
степенного родства. Отсюда следует, что запрет инцеста не мог
предшествовать возникновению рода. Не агамное родовое табу есть
результат расширения запрета инцеста, а наоборот, последний
генетически восходит к первому. Поэтому всевозможные концепции
происхождения запрета инцеста не могут пролить свет на
возникновение экзогамии. Рассматривать имеет смысл только теории
происхождения собственно экзогамии, являющиеся одновременно и
концепциями возникновения не просто рода, а дуально-родовой
организации.

108
Глава вторая
Снова и снова возрождаются концепции, объясняющие
возникновения экзогамии отсутствием полового влечения между людьми,
с детства живущими вмест-е, а также стремлением предотвратить
вредные последствия половых связей между близкими
родственниками92. Но по сути в обоих случаях мы имеем дело с попыткой
объяснить возникновение запрета инцеста, а не родовой агамии.
Единственная попытка применить концепцию вреда
кровосмешения к возникновению дуально-родовой организации была сделана
Л. Файсоном93. Согласно его взглядам, исходным пунктом в
развитии человеческих семейно-брачных отношений была «неразделенная
коммуна», в которой либо еще господствовал промискуитет, либо
уже были исключены половые отношения между поколениями.
Когда перед обществом встала задача исключить возможность
половых отношений между братьями и сестрами, то она была
разрешена путем разделения первоначальной коммуны на две взаимо-
брачащиеся половины, внутри каждой из которых половые
отношения были запрещены. По Л. Файсону получается, что
дуально-родовая организация возникла в результате сознательно принятого
людьми решения, с чем, конечно, трудно согласиться,
Не останавливаясь на общих возражениях против любой
концепции, объясняющей появление экзогамии стремлением избежать
кровосмешения, отметим лишь, что все факты свидетельствуют в
пользу положения, что дуально-родовая организация возникла в
результате не разделения одного коллектива на два, а соединения
двух ранее совершенно самостоятельных групп.
У многих племен и народов, сохранивших дуальное деление,
отмечено существование убеждения, что члены двух фратрий
отличаются друг от друга рядом духовных, а иногда и физических
особенностей, хотя объективными научными исследованиями никаких
реальных различий между ними не обнаруживается. Так, арунта
говорили о членах одной половины как о «больших людях», о
членах другой — как о «маленьких людях» и рассматривали первых как
обладателей прямых волос, а вторых — как обладателей курчавых94.
Существование аналогичных верований зафиксировано почти по
всей Австралии, причем они нередко сочетаются с легендами,
повествующими о происхождении фратрий от двух различных групп
предков, одна из которой пришла из далекой страны. Так, по
преданию арунта это племя образовалось во времена альчера из
недоразвитых существ, делившихся на две строго отличные группы:
жителей земли и жителей моря95.
Существование убеждения в наличии физических и духовных
различий между людьми, принадлежащими к разным фратриям,
было отмечено на многих островах Меланезии, а также у народов
Сибири. Причем в Меланезии это убеждение было неразрывно
связано с преданиями об имевших место в прошлом вооруженных
столкновениях между членами разных фратрий и сохранявшейся до
самого последнего времени ритуальной вражде между ними. Суще-

ВОЗНИКНОВЕНИЕ ПЕРВОБЫТНОЙ РОДОВОЙ ОБЩИНЫ 109
ствование ритуальной вражды между фратриями или более или
менее отдаленных ее пережитков отмечено исследователями также
в Микронезии, Полинезии, Австралии, Азии, Африке, Северной и
Южной Америке96.
Мнения, что дуально-родовая организация возникла в
результате соединения ранее самостоятельных групп, придерживались
Э. Тайлор и У. Риверс. Согласно взглядам первого, причиной
возникновения экзогамии и дуально-родовой организации являлось
стремление каждого из изолированных ранее коллективов
установить дружеские, союзнические отношения, по крайней мере хотя
бы с одиой-другой человеческой группой97. И здесь опять перед
нами вариант теории «общественного договора».
Путь к выявлению реальных причин, которые привели к
появлению дуальной организации, был очень долгим. Мысль о том, что
в основе экзогамии лежит объективная необходимость в
ограничении действия полового инстинкта, была впервые высказана еще
Μ. Μ. Ковалевским98. Почти одновременно рядом исследователей
было выдвинуто положение, что промискуитетные отношения в
первоначальном человеческом коллективе имели место лишь в течение
более или менее ограниченных периодов времени99. Несколько
позже В. Г. Богораз (Тан) высказал предположение, что
первоначальный человеческий коллектив был раздвоен не только во времени, но
и в пространстве. Он был разделен на обособленные мужскую и
женскую группы, половые отношения между членами которых
могли иметь место в определенные ограниченные периоды времени100.
С. П. Толстов поставил возникновение экзогамии в связь с
появлением и развитием производственных половых табу, а
происхождение последних объяснил как результат нарастания противоречия
между неупорядоченными половыми отношениями, с одной
стороны, и потребностями развития производственной деятельности
коллектива, с другой 101.
В дальнейшем эта концепция была разработана на основе не
только этнографических, но и археологических и палеоантропологи-
ческих материалов и превратилась в теорию завершения
становления человека и человеческого общества. Изложенная концепция
происхождения экзогамии и рода — единственная, которая, не
ограничиваясь ссылкой на причины, дает логически
последовательную и обоснованную фактами картину возникновения этих
явлений.
Проблема эволюции брака. Мысль о том, что до индивидуального
брака существовал брак групповой, имеет давнюю историю.
Детально она была разработана Л. Г. Морганом 102. Он создал первую
научную схему эволюции семейно-брачных отношений. Исходным
моментом в этой схеме была орда, живущая в промискуитете. За ней
следовала кровнородственная семья и семья пуналуа, основанные на
двух последовательно сменившихся формах группового брака.
Следующими стадиями эволюции были парная и моногамная семья, ос-

110
Глава вторая
нованные на двух последовательно сменившихся формах
индивидуального брака.
Как выяснилось в дальнейшем развитии науки, ни
кровнородственной семьи, ни семьи пуналуа в действительности никогда не
существовало. В результате этого некоторые советские
исследователи перешли на позиции, которые давно отстаивало подавляющее
большинство западных ученых — отрицания существования
группового брака вообще. Основанную на индивидуальном браке
элементарную семью они начали рассматривать как необходимую
составную ячейку любого человеческого общества, не исключая
древнейшего, даже только формирующегося.
Согласиться с этим нельзя. Особенности древнейших групповых
систем родства — дуальных — неопровержимо свидетельствуют
о том, что во время, когда они возникли, во-первых, не было
индивидуального брака, во-вторых, существовала дуально-родовая
организация. Но последняя по своему существу есть организация брака,
причем брака группового.
Брачно-групповой является не только исходная дуально-родовая
организация, но и возникшая из нее дуально-фратриальная.
Последняя всегда регулировала отношения между полами. Брачно-группо-
вое регулирование существовало вообще везде, где действовали
дуальные системы родства. Таким образом, групповой брак не
представляет собой явления, которое исчезло с возникновением
индивидуального брака. Он вплоть до наших дней продолжал
существовать наряду с индивидуальным браком у значительного числа
народов, находившихся на стадии первобытного общества. В трудах
этнографов содержится огромное число описаний различных форм
группового брака. Однако, описывая их, многие авторы не
подозревают, что имеют дело с групповым браком. Тому есть причины.
Люди, выдвинувшие идею группового брака, знали один только
индивидуальный брак. В результате групповой брак был
интерпретирован ими как своеобразная сумма индивидуальных браков.
Именно такого рода понимания группового брака придерживался и
Л. Г. Морган. Групповой брак он представлял как совокупность
брачных отношений каждого из мужчин, составлявших одну группу,
с каждой из женщин, составлявших другую группу, т. е. как
сочетание многоженства и многомужества. Такого мнения
придерживались и его последователи, исключая одного лишь Л. Файсона.
Подобный взгляд неизбежно делает саму идею эволюции
брачных отношений от промискуитета через групповой брак к
индивидуальному (парному, а затем моногамному) весьма уязвимой для
критики, ибо такого группового брака, каким они его представляли,
никогда не существовало в качестве стадии исторического развития.
Правильной является трактовка брака как брака только между
группами, но не между индивидами, взятыми в отдельности.
Именно таким и был как дуально-родовой, так и более поздние формы
группового брака.

ВОЗНИКНОВЕНИЕ ПЕРВОБЫТНОЙ РОДОВОЙ ОБЩИНЫ 111
Особенно четко эта особенность группового брака проявлялась
на самой ранней стадии развития, когда он был единственно
существующим и никакого индивидуального брака еще не было. В эту
эпоху между мужчинами и женщинами, принадлежавшими к
разным родам дуальной организации, взятыми не вместе, а по
отдельности, брачных отношений вообще не было.
Это утверждений может показаться парадоксальным лишь тем,
кто отождествляет брачные отношения с половыми. В
действительности те и другие — далеко не одно и то же. Половые отношения
могут существовать и существуют и без брачных. Брачные
отношения, включая в себя половые, никогда к ,нимч не сводятся. Брак
всегда есть определенная социальная организация отношений
между полами. Там, где социальная санкция отношений между
полами отсутствует, они не являются браком и в том случае, если
имеют долговременный характер, даже если длятся до конца
жизни. Так, не являлось браком парование, наблюдавшееся на ранней
.стадии праобщины. Оно не влекло за собой ни прав, ни
обязанностей.
Но зато определенные права и обязанности существовали между
родами, составлявшими дуальную организацию. Каждый из них,
воспрещая половое общение между своими членами, предписывал
членам своей мужской группы вступать в половые отношения с
членами женской группы другого коллектива и соответственно членам
своей женской группы — с членами мужской группы другого
коллектива. Но этим социальное регулирование половых отношений на
первых порах и ограничивалось. Связи по детопроизводству были
социально организованы только как отношения между группами
индивидов, но не как отношения,между индивидами, взятыми в
отдельности. Ни один конкретный мужчина не был обязан вступать
в связь с каждой из женщин другого рода, равно как и ни одна из
конкретных женщин не была обязана отдаваться каждому из
мужчин иного рода.
Для каждого конкретного члена, скажем, мужской группы одного
коллектива обязанность вступать в половые отношения с членами
женской группы другого рода являлась лишь указанием на круг
лиц, внутри которого он имел право искать полового партнера, и
только. Кто же из данного круга лиц становился его партнером и
на какое время — все это определялось исключительно лишь доброй
волей лиц, вступавших в связь. Вступление в половые отношения
лиц, принадлежавших к разным родам, не давало никаких прав друг
на друга и не накладывало на них никаких обязанностей по
отношению друг к другу. Вмешательство коллективов в эти отношения
сводились лишь к пресечению попыток насилия, лишь к
обеспечению возможности каждому индивиду располагать собой. Но если
отношения между индивидами, взятыми в отдельности, не были
браком, то не имеет никакого смысла говорить о них как о «мужь-

112
Глава вторая
ях», «женах», вообще «супругах». Их можно называть лишь
половыми партнерами.
Отсутствие между мужчинами и женщинами, принадлежавшими
к разным половинам дуально-родовой организации, каких-либо
других отношений, кроме половых, закономерно. Ведь и после
возникновения дуально-родовой организации каждый из коллективов,
вошедших в ее состав, остался в хозяйственном отношении полностью
самостоятельным. На заре родового общества производственные и
детопроизводственные отношения взаимно исключали друг друга.
Если люди принадлежали к одному хозяйственному коллективу, то
между ними не могло быть половых отношений. Половые
отношения были возможны только между людьми, не связанными
производственными узами, принадлежавшими к разным, совершенно
самостоятельным в хозяйственном отношении социальным организмам.
Первоначальный групповой, дуально-родовой брак был, если можно
так выразиться, дисэкономическим. Входя в состав разных
хозяйственных коллективов, люди, имевшие право вступать в половые
отношения, должны были, разумеется, и жить раздельно.
Первоначальный брак, будучи дисэкономическим, был тем самым и дисло-
кальным. В таких условиях все связи между отдельными
индивидами противоположного пола, принадлежавшими к разным
коллективам, неизбежно по существу должны были сводиться к половым
отношениям, восить сугубо личный характер.
Как уже отмечалось, каждая праобщина делилась на две группы:
мужскую и женскую. Превращение праобщины в род еще в большей
степени способствовало обособлению этих групп, ибо каждая из них
теперь оказалась тесно связанной с противоположной группой
другого рода.
Первоначально мужская и женская группы, вместе составлявшие
один хозяйственный коллектив, жили рядом, занимая две
обособленные половины одного большого жилища или образуя две более
или менее обособленные части одного поселения. Что касается
разных хозяйственных коллективов, то они, вероятно, вначале были
расположены сравнительно неблизко друг от друга. О том, как
осуществлялись отношения между членами мужских и женских групп,
принадлежавших к разным родам одной дуальной организации,
говорят тробрианские обычаи улатиле и катайауси, сходные с ними
обычаи папуасов и бушменов.
В дальнейшем параллельно с некоторым отдалением мужской и
женской групп, принадлежавших к одному хозяйственному
коллективу, шло пространственное сближение мужской и женской групп,
входивших в состав разных хозяйственных коллективов, но
связанных узами по детопроизводству. С поселением на близком
расстоянии мужских и женских групп, принадлежавших к разным родам,
отпала необходимость в коллективных экспедициях типа улатиле и
катайауси. Хотя брак продолжал оставаться групповым, на смену
встречам группы мужчин с группой женщин пришли встречи инди-

ВОЗНИКНОВЕНИЕ ПЕРВОБЫТНОЙ РОДОВОЙ ОБЩИНЫ 113
видов противоположного пола, принадлежащих к разным родам,
встречи отдельных мужчин с отдельными женщинами. О том, как
протекали эти встречи, помогают составить представление Данные
этнографии. У многих народов зафиксирован обычай, состоящий
в том, что люди могли вступать в половые отношения только вне
селения и уж ни в коем случае не в помещении. Так, у некоторых
групп батаков Суматры (Индонезия) общение юношей и девушек
на рисовых полях являлось совершенно свободным. Но если они
позволяли это себе в селении, то подвергались общественному
порицанию и должны были уплатить штраф. На Соломоновых островах
(Меланезия) молодые люди могли вступать в отношения только
в лесу, но никогда в селении. У некоторых племен Фиджи, Новой
Каледонии, Новой Гвинеи, гондов Индии, уитого Южной Америки
вступать в половые отношения дома воспрещалось даже мужу и
жене. Они должны были встречаться в чаще леса 103. Подобного рода
ограничения господствовали на определенной стадии эволюции
дуально-родового брака и потеряли свою силу лишь в дальнейшем,,
причем скорее всего лишь после возникновения парного брака, да
и то, как мы видим, не у всех народов.
Можно привести огромное количество самых разнообразных
пережитков дуально-родового брака, былой обособленности мужчин
и женщин вообще, половых партнеров в особенности. Они
зафиксированы у всех народов земного шара без исключения.
У многих народов, находящихся на стадии доклассового
общества, отмечено существование домов, в которых жили юноши до тогоу
как они вступали в брак и обзаводились семейным жилищем.
Нередко наряду с ними у тех же народов существовали дома, в
которых совместно жили девушки до замужества. Одновременное
существование домов холостяков и домов девушек зафиксировано
этнографами на о-вах Адмиралтейства, Новой Гвинее, некоторых
островах Микронезии, у ифугао и игоротов Филиппин, батаков Суматры,
некоторых племен Бирмы, андаманцев, некоторых подразделений
нага, абор, микиров, ораонов, малер, бхуйев, кхондов, санталов и
других народов Индии, банту бассейна Замбези, ваньямвези, вабо-
ии, вапакомо, васанье Кении, шаста Калифорнии.
У народов, ведущих бродячий образ жизни и не имеющих
постоянных жилищ, тот же самый институт мы находим в несколько
иной форме. У аборигенов Австралии было отмечено существование
обособленных групп шалашей в пределах общего лагеря или даже
особых лагерей юношей и особых лагерей девушек. У бушменов и
семангов юноши спали у отдельного костра, так же как и девушки.
У многих народов Африки, у которых настоящих домов
холостяков и домов девушек уже не существовало, юноши и девушки по
достижении зрелости переходили из семейных хижин в свои
собственные, стоящие особняком. Наконец, по всей Африке дома
холостяков и дома девушек существовали в течение определенного
периода времени, связанного с инициациями.

114
Глава вторая
У большого числа народов мы застаем либо только дома
девушек, либо, что гораздо чаще, дома холостяков. Одни только дома
девушек зафиксированы у индейцев Канады и кое-где в Полинезии.
У игоротов Филиппин, у которых еще в прошлом веке девушки
обитали в специальном доме, в настоящее время они живут
небольшими группами в домах одиноких женщин. Данных об одних лишь
домах холостяков необычайно много. Помимо областей, в которых
они существовали параллельно с домами девушек, их бытование
отмечено в Микронезии, Полинезии, Южном Китае, Индии, у веддов
Шри-Ланка, в Африке, на Тайване, в Таиланде, во Вьетнаме, у
индейцев Северной Америки и, наконец, в Европе. В последнем случае
мы имеем в виду древнюю Спарту, в которой унаследованные от
доклассового общества дома холостяков были приспособлены к
потребностям военно-казарменного государства 104.
У народов, у которых существовали дома холостяков и дома
девушек, женатые мужчины и замужние женщины обычно жили
вместе с детьми в семейных хижинах. Но в эпоху дуально-родового
брака не было ни парного брака, ни парной семьи. Соответственно
не могло в ту эпоху существовать ни семейного хозяйства, ни
семейного жилья. Отсюда следует, что то образование, которое в
дальнейшем стало домом (лагерем) холостяков, первоначально было
сооружением или комплексом сооружений, в котором жили все
мужчины и юноши без исключения, а то, которое в дальнейшем
стало домом (лагерем) девушек, было сооружением или комплексом
сооружений, в котором жили взрослые женщины, девушки и дети
обоего пола. Короче говоря, дому холостяков предшествовал мужской
дом (лагерь), а дому девушек — женский.
Между обитателями дома холостяков и дома девушек все
отношения по существу сводились к половым. Это дает основание для
вывода, что при отсутствии парного брака точно такой же характер
носили отношения между всеми обитателями мужского дома одного
рода и всеми взрослыми обитателями женского дома другого рода.
Перед нами картина дисэкономического и дислокального группового
брака в чистом виде. Именно таким и был дуально-родовой брак.
Предположение, что домам холостяков предшествовали мужские
дома, а домам девушек — женские, находит свое подтверждение в
данных этнографии. У многих народов, которые были упомянуты
выше, помещения, где спали юноши, являлись собственно не домами
холостяков, а мужскими домами. В этих домах, доступ в которые
женщинам был воспрещен, собирались все мужчины. Там они
проводили большую часть свободного времени, обсуждали и решали
общественные дела, устраивали время, от времени пиршества, а
иногда и вообще ели в них. В этих же домах принимали и
устраивали на ночь гостей, разумеется мужчин. Именно такой характер
носили дома, где спали юноши, на многих островах Меланезии,
Микронезии, Полинезии, на Тайване, у значительного числа племен

ВОЗНИКНОВЕНИЕ ПЕРВОБЫТНОЙ РОДОВОЙ ОБЩИНЫ 115
Таиланда, Вьетнама, Бирмы, Индии, в Африке, у индейцев
Северной Америки.
Имеются факты, говорящие, что раньше в этих домах спали не
только юноши, но и все вообще мужчины. Так, у племени ангами
нага (Индия) мужчина в течение года после свадьбы должен быть
спать вместе с юношами в мужском доме. Только по истечении этого
срока он мог перейти в семейную хижину. На о-вах Новые Гебриды
(Меланезия) мужчина получал право перейти из мужского дома
в свой семейный только спустя несколько лет после вступления в
брак. У индейцев карок, шаста, хупа (Калифорния) мужчина жил
в одном шалаше с женой лишь летом. В остальное время года он
вместе со всеми остальными мужчинами спал в мужском доме, где
проводил и досуг105. Имеются основания полагать, что раньше у
австралийцев обособленно от женщин жили не только юноши, но все
вообще мужчины. О существовании особых мужских лагерей
говорится в"мифах. Такого рода лагеря реально существовали в период
совершения определенного рода обрядов, особенно мужских
инициации 106.
Но самым, пожалуй, важным доказательством в пользу
выдвинутых положений является существование у некоторых этнических
групп самых настоящих мужских домов — таких, где мужчины не
только проводили свободное время, решали общественные дела,
питались, но и спали. У этих народов в семейных хижинах обитали
лишь женщины и дети. Парный брак носил в этих условиях во
многом дислокальный характер, хотя, разумеется, не был дисэкономи-
ческим. Мужские дома такого типа были характерны для папуасов
Новой Гвинеи (кивай, нгаравапум, энга, чимбу, сиане, камано, форе,
узуруфа, джате, гахуку-гама и др.). Существовали они на многих
островах Меланезии (Банкс, Санта-Крус, Соломоновых, Фиджи), а
также в Микронезии (о-ва Палау, Яп). В Азии они описаны у
некоторых племен нага (Индия). В Америке они существовали у
эскимосов Аляски и Гудзонова залива, у племен плато и Большого
бассейна США, наконец, у мундуруку Бразилии107.
Приведенный выше материал позволяет наметить линию
эволюции мужских домов. Вначале все мужчины, а также мальчики,
начиная с определенного возраста, проводят свободное время, питаются
и спят в мужском доме. В дальнейшем с возникновением парного
брака, семьи и семейного жилища женатые мужчины постепенна
переходят спать к жене, и в мужском доме на ночь остаются только
юноши. В последующем мужской дом может превратиться только
в дом холостяков, утратив функции своеобразного мужского клуба
(меланезийцы Тробриан, ведды Шри-Ланка, тесо Африки и др.). Но
возможно превращение мужского дома исключительно лишь в
мужской клуб, а также место ночлега гостей. В таком виде он
обнаружен у многих народов. На базе мужских домов в определенных
конкретно-исторических условиях возникали различного рода
мужские союзы.

116·
Глава вторая
Приведенные материалы свидетельствуют об универсальной
распространенности в прошлом человечества института мужских
домов. Но тем самым они косвенно свидетельствуют и об
универсальной распространенности в прошлом и женских домов, прямых
данных о существовании которых имеется значительно меньше.
Несомненно, что все данные, свидетельствующие об обособленности
мужчин от женщин, в такой же степени говорят и об
обособленности женщин от мужчин. Естественно, что везде, где существовал
мужской дом, особенно в своей наиболее архаичной форме,
женщины составляли столь же обособленную группу, что и мужчины. Но
эта группа, как правило, не обитала в общественном доме,
аналогичном мужскому. Сообщения о существовании у некоторых народов
домов, в которых совместно жили девушки и замужние женщины
с детьми, носят недостаточно определенный характер. Но данные
о существовании женских домов в прошлом человечества достаточно
определенны.
О том, что женским семейным хижинам предшествовал общий
женский дом (лагерь), прежде всего говорит бытование у многих
народов домов (лагерей) девушек. Последние, как уже указывалось,
существовали в Океании, Австралии, Азии, Африке, Америке,
отчетливые их пережитки были отмечены у народов Европы. Имеются
данные, свидетельствующие, что у аборигенов Австралии
становищам девушек предшествовали лагери, где жили все женщины и дети
обоего пола. О существовании параллельно с мужскими женских
лагерей говорится в мифах. Женские становища и реально
возникали параллельно с мужскими в периоды определенных церемоний.
Особые «дома женщин» и «дома девушек», куда собирались для
времяпрепровождения соответствующие группы женского населения,
были описаны у народов Кавказа. Существование специальных
домов, где собирались женщины и куда мужчинам вход был запрещен,
зафиксированы на о-вах Гильберта и Каролинских (Микронезия).
И, наконец, почти у всех народов доклассового общества
существовали особые строения (дома, шалаши и т. п.), в которых женщины
должны были находиться в строгой изоляции от мужчин во время
перехода во взрослое состояние, менструаций, родов. Пережитками
женских домов являются женские союзы, которые были отмечены
этнографами в Западной Африке, Меланезии, Микронезии и
Северной Америке 108.
Но самое, пожалуй, широкое отражение получили женские дома
(лагери) в фольклоре. Мы имеем в виду уже рассмотренные выше
легенды об амазонках, имевшие, как указывалось, универсальное
распространение. Если в более ранних вариантах легенд, наряду с
мотивом обособленного существования группы женщин явственно
выступает мотив опасности, грозящей мужчинам от контакта с
ними, то в более поздних сохраняется лишь первый мотив. И следует
сказать, что многие из этих поздних легенд собственно и не
заслуживают названия амазонских. Ведь в них рассказывается не только

ВОЗНИКНОВЕНИЕ ПЕРВОБЫТНОЙ РОДОВОЙ ОБЩИНЫ 117
об обособленно живущих группах женщин, но и столь же
обособленно живущих группах мужчин, а также о существовании между
мужской и женской группами постоянных связей по детопроизвод-
ству.
Перед нами, таким образом, предстает картина чистого дисло-
кального и дисэкономического группового брака, каким и был
дуально-родовой брак. Но картина эта далеко не полна: в ней
мужская и женская группы выступают как вполне самостоятельные
хозяйственные коллективы, в то время как в действительности и та
и другая были всего лишь частями хозяйственных коллективов,
состоявших каждый из мужской и женской групп, между членами
которых половые отношения были воспрещены. Этому можно найти
лишь одно объяснение: мужчины и женщины, принадлежащие к
одному роду, также в этот период жили раздельно, причем на
известном расстоянии друг от друга.
Пока коллективы, составлявшие дуальную организацию, жили
сравнительно далеко друг от друга и контакты между ними
осуществлялись в форме кратковременных встреч групп мужчин и
женщин, возникновение более или менее постоянных пар было
невозможно. Когда же обе части дуальной организации поселились в
непосредственном соседстве, парование стало возможным, и эта
возможность не замедлила превратиться в действительность.
Составить представление о характере парования в этот период
позволяют материалы о добрачных (речь идет об индивидуальном
браке) отношениях в первобытных социальных организмах. Эти
отношения в подавляющем большинстве первобытных обществ,
известных этнографии, не возбранялись и не осуждались.
Характерным для этих обществ была, как принято писать в этнографических
работах, свобода отношений полов до брака. Однако свобода эта была
далеко не полной. Добрачные отношения во всех этих обществах
регулировались. И в качестве единственного их регулятора
выступал групповой брак или его пережитки. Иными словами, добрачные
половые отношения между индивидами были по своей сущности
отношениями людей, связанных лишь групповым браком.
У всех народов, у которых бытовала свобода добрачных
отношений, образовывались более или менее постоянные пары.
Образование и исчезновение пар определялось исключительно лишь
доброй волей составлявших их людей. От их желания и только от него
зависела продолжительность парования., Образованию пар
предшествовали кратковременные и эпизодические связи с разными
партнерами. Но и парование не исключало эпизодических связей парных
партнеров с посторонними лицами. Но даже самое длительное и
прочное парование не было браком, ибо оно никак не
санкционировалось обществом и не влекло за собой никаких прав и обязанностей
партнеров по отношению друг к другу109.
Парование, само по себе взятое, не только не является браком,
но и не порождает с необходимостью брак. В доклассовом обществе

118
Глава вторая
оно продолжало существовать и после возникновения парного
брака, параллельно с ним, причем совершенно не обязательно
перерастая в брак. Но если оно совершенно не обязательно перерастает
в парный брак даже после того, как последний уже возник, то тем
более неправильно видеть в нем чуть ли не причину появления
индивидуального брака. Парование было необходимым условием
возникновения парного брака, но чтобы последний зародился,
нужны были определенные сдвиги в системе первобытных социально-
экономических отношений: появление избыточного продукта и
перехода долей общественного продукта в распоряжение отдельных
членов общества. Ведь завязывание брачных связей между
индивидами означало также и возникновение между ними определенных
экономических отношений.
Первоначально парный брак, так же как групповой, носил дис-
локальный характер. По мере укрепления брачных связей появилась
тенденция к совместному поселению супругов. Но выразилось это
не в поселении супругов в одном совместном жилище, а в
максимальном приближении друг к другу строений, в которых они
обитали.
Как явствует из приведенного выше материала, супруги часто
продолжали жить в разных жилищах много тысяч лет спустя после
утверждения парного брака. Локальным их брак был только в том
смысле, что они обитали в одном селении, а не в разных. И даже
потом, когда они начали обитать в одном жилище, пережитки былой
дислокальности долго еще продолжали сохраняться. У многих
народов с вполне оформившимся индивидуальным браком этнографами
зафиксирован обычай, в силу которого супруги в течение
определенного, иногда весьма длительного периода должны были жить
раздельно. Муж в течение этого срока мог лишь навещать жену по
ночам, причем чаще всего втайне от ее родственников110.
С возникновением парного брака групповой брак не исчез.
Продолжая регулировать половые отношения между индивидами, он
тем самым регулировал парный брак. Вступать в парный брак могли
только те люди, которые имели право вступать в половые
отношения. Человек не только не мог вступать в брак с членами своего
рода, но ему предписывалось искать супруга (супругу) в пределах
одного определенного рода или даже одного определенного
поколения членов этого рода. В дальнейшем ограничение круга возможных
брачных партнеров рамками лишь одного рода стало препятствием
на пути развития первобытного общества. Возникла настоятельная
необходимость предоставить индивидам возможность искать себе
супругов (супруг) не в одной группе, а в нескольких. Конечно,
этого проще всего было достигнуть путем упразднения группового
брака. Но на той стадии развития это было невозможно. Групповой
брак не исчез, а приобрел иные формы.
У значительного числа народов дуально-родовой брак
превратился в дуально-фратриальный. Последний по форме не отличается

ВОЗНИКНОВЕНИЕ ПЕРВОБЫТНОЙ РОДОВОЙ ОБЩИНЫ 119
от первого. И тот и другой являются не только групповым, но и
дуальным. И при дуально-фратриальном браке существуют две
группы, члены которых не только могут, но и должны вступать в
половые отношения только друг с другом. Но этими двумя
группами являются теперь уже не роды, бывшие первоначально
основными ячейками общества и долгое время остававшиеся определенным
организованным социальным целым, а фратрии, представлявшие
•собой более или менее обширные совокупности родов, которые
никогда не выступали в качестве основной общественной единицы.
И это обстоятельство делало дуально-фратриальный брак браком не
столько по существу, сколько по форме.
При одной из форм дуально-фратриального брака все мужчины
одной половины дуальной организации без различия поколений
имеют право вступать в половые отношения (а тем самым и в брак)
«со всеми женщинами другой половины. При другой — половые, а
тем самым и брачные отношения возможны между людьми,
принадлежащими не только к разным половинам дуальной организации, но
и обязательно к одному поколению. Вторая форма
дуально-фратриального брака в этнографической литературе носит название
предписанного, или обязательного, билатерального (двухстороннего)
кросс-кузенного брака. Переход к дуально-фратриальному браку в
любой его форме имел следствием значителкное расширение круга
возможных брачных партнеров. Люди получили возможность
вступать в брак с членами не одного рода, а нескольких.
Дуально-фратриальный брак не был универсальным явлением,
у части народов расширение круга возможных брачных партнеров
пошло по пути превращения брака между родами из двухстороннего
в односторонний. Если раньше отношение мужской группы одного
из двух родов, связанных брачным союзом, к женской группе другого
рода было совершенно аналогично отношению мужской группы
последнего рода к женской группе первого, то теперь на смену брачной
симметрии пришла асимметрия. Наличие у мужчин одного из любых
двух родов, связанных брачным союзом, права вступать в индиви-
дуальдо-брачные отношения с женщинами другого не только не
предполагало, но, наоборот, исключало наличие аналогичного права у
мужчин второго рода по отношению к женщинам первого. Иначе
говоря, из любых двух родов, связанных узами брака, один всегда
выступал по отношению к другому только как своеобразный групповой
«муж», а второй по отношению к первому — только как
своеобразная групповая «жена». Но вполне понятно, что, будучи группой,
состоящей как из мужчин, так и из женщин, ни один род не мог быть
только «мужем» или только «женой». Каждый род с неизбежностью
должен был состоять по меньшей мере в двух брачных союзах: во-
первых, в союзе с родом, по отношению к которому он выступал в
качестве «мужа»: во-вторых, в союзе с родом, по отношению к которому
он выступал в качестве «жены». Такого рода односторонний
групповой родовой брак хорошо известен этнографам, которые описали его

120
Глава вторая
под названием обязательного матрилатерального кросс-кузеннога
брака.
Дуально-родовой брак был вечным. Он не заключался и не
расторгался, а просто существовал. Именно таким он представал в
глазах индивидов. Переход от него к одностороннему родовому браку
был невозможен без заключения самими людьми нового брачного
союза хотя бы с еще одним родом. А это с необходимостью пролагала
дорогу к заключению все новых и новых союзов. Как свидетельствуют
данные этнографии, везде, где мы сталкиваемся с реальным
односторонним родовым браком, каждый род состоит в брачных союзах не
с двумя другими родами, а с большим их числом, имеет несколько
«мужей» и несколько- «жен». Если в случае с дуально-родовым
браком мы сталкиваемся со своеобразной родовой «моногамией», то в
случае с односторонним родовым браком — со столь же
своеобразными «полигинией» и «полиандрией» вместе взятыми.
Возникновение одностороннего родового брака также открывало
определенную возможность расширения круга возможных брачных
партнеров. Реализация ее достигалась путем заключения групповых
брачных союзов с родами, с которыми раньше таких отношений не
существовало. Однако при всем этом круг потенциальных брачных
партнеров оставался все же ограниченным. Члены каждой данной
группы могли вступать в индивидуальный брак с членами только тех
родов, с которыми данный род состоял в брачном союзе, причем
мужчины могли вступать в брак с женщинами только тех родов, которые
выступали по отношению к данному как «жены», жейщины — с
мужчинами лишь тех родов, которые приходились данному роду
«мужьями». И здесь мы, как и в случае с дуально-фратриальным браком
в обеих его формах, сталкиваемся не только с запретом половых
отношений внутри группы (агамией группы), но и с предписанием
вступать в половые, а тем самым брачные отношения только с членами
определенного числа родов.
В дальнейшем развитии все эти предписания постепенно
исчезают и в конце концов сохраняется одна лишь родовая агамия, а тем
самым всего лишь требование вступать в половые отношения вне
данной, сравнительно небольшой группы. Таким образом, экзогамия,
которая на поздних этапах эволюции родового общества выступает
как единственная, исключая индивидуальный брак, форма
регулирования отношений между полами, представляет собой не что иное,
как пережиток группового брака, остаток брачно-группового
регулирования.
Проблема универсальности рода. Род был известен задолго до
Л. Г. Моргана. Значение трудов последнего заключается в том, что
он увидел в роде не один из многих общественных институтов, как
другие исследователи, а исходную ячейку первобытного общества.
Такое понимание рода вполне согласуется с тем, что было изложено
выше. Возникновение рода означало крутой перелом в развитии
человечества. Только с родом возникли подлинное человеческое обще-

ВОЗНИКНОВЕНИЕ ПЕРВОБЫТНОЙ РОДОВОЙ ОБЩИНЫ 121
€тво и готовый сформировавшийся человек. Отсюда с неизбежностью
вытекает вывод об универсальности рода.
Этот вывод нередко оспаривается, особенно в западной
литературе. Противники взгляда на род как на универсальное явление в
качестве довода ссылаются на существование этнических групп,
находящихся на стадии первобытного общества, но лишенных родовой
организации. Эти группы нередко характеризуются как такие, которые
никогда не обладали родовой организацией. Однако такая точка
зрения находится в противоречии с фактами. Часть из них уже была
приведена выше. Все доказательства в пользу универсального
характера дуально-родовой организации являются одновременно и
аргументами в пользу тезиса о всеобщности рода. Чем дальше
развивается этнографическая наука, тем таких аргументов становится
больше.
Если, например, еще в 1920-х годах Р. Лоуи категорически
утверждал, что у северных атапасков рода никогда не было 1П, то к
настоящему времени собран огромный материал, неоспоримо
свидетельствующий о существовании у них в прошлом материнского
рода U2.
Эскимосы долгое время рассматривались в этнографической
литературе как классический пример народа, никогда не имевшего
родовой организации. Однако сейчас у одних групп эскимосов
обнаружены явные пережитки отцовского рода, а у других — деление на
две матрилинейные фратрии113. Отчетливые признаки бытования в
прошлом рода обнаружены и у других безродовых групп (алгонкины
Канады, оджибвеи и др.) 114. Все это привело ряд западных
исследователей к выводу, что у всех народов, у которых существовала
безродовая организация, последняя возникла в результате
разрушающего воздействия обществ, находившихся на более высоких стадиях
развития 115. К настоящему времени в общих чертах ясен и механизм
исчезновения родовой организации у народов, продолжающих
оставаться на стадии первобытного общества.
Материнский и отцовский роды. Род, как уже отмечалось, всегда
агамен и, следовательно, экзогамен. Поэтому род всегда унилатера-
лен, т. е. принадлежность к нему может считаться либо только по
матери, либо только по отцу. Соответственно существуют две формы:
материнский и отцовский род. И.-Я. Бахофеном впервые была
высказана и обоснована идея, что в истории человечества материнский счет
родства предшествовал отцовскому116. Положение о первичности
материнского рода и вторичности отцовского, выдвинутое почти
одновременно Дж. Мак-Леннаном117 и Л. Г. Морганом118, было детально
разработано в трудах последнего. Ф. Энгельс дал высокую оценку
этому вкладу Л. Моргана в науку119.
Однако Морган не смог объяснить, почему первоначальный род
был материнским. Сссылка на неизвестность отца при групповом
браке ничего не дает, ибо, если даже отец действительно был неизвестен,
то всегда был известен род, к которому он принадлежал. Объяснить

122
Глава вторая
это явление дает возможность изложенная выше концепция
происхождения рода и дуально-родовой организации. В силу дисэкономи-
ческого и дислокального характера дуально-родового брака человек
мог принадлежать только к тому роду, в котором родился, т. е. к тому,
к которому принадлежала его мать. В этих условиях род мог быть
только материнским и никаким другим.
В работе Л. Г. Моргана «Древнее общество» и труде Ф. Энгельса
«Происхождение семьи, частной собственности и государства» была
дана схема эволюции родовой организации, в которой в качестве
причины перехода от материнского рода к отцовскому выступало
накопление богатства и переход их в частное владение отдельных семей.
За годы, прошедшие с тех пор, этнографией был накоплен новый
гигантский фактический материал по этой проблеме. С одной
стороны, стали известны народы, у которых уже формировались классы
и государство, но сохранялся материнский род (ашанти, наяры,
минангкабау). С другой стороны, у значительной части аборигенов
Австралии, несмотря на полное отсутствие частной собственности,
существовал отцовский род. Отцовский род был обнаружен у ряда
других народов, находившихся на очень ранних ступенях развития.
Все эти факты были использованы для обоснования взгляда на
материнский и отцовский роды как на явления, во всех отношениях
абсолютно равноценные, существующие параллельно, которые могут
прямо или через промежуточные формы переходить друг в друга.·
Тезис о принципиальной равноценности материнского и отцовского
рода отстаивается в настоящее время и некоторыми советскими
учеными.
Ссылка на народы, у которых материнская филиация
продолжала существовать в условиях классового общества, сама по себе не
может быть аргументом против признания материнского рода
первичным. Иное дело явление, которое М. О. Косвеном было названо
«астралийской контроверзой». Однако при внимательном
рассмотрении австралийского материала он не только не свидетельствует
против изначальности материнского рода, а наоборот, подтверждает этот
тезис.
В настоящее время можно считать достаточно твердо
установленным, что деление австралийских племен на матрилинейные и
патрилинейные в значительной степени устарело. Если не все, то
подавляющее большинство племен, которые традиционно считались
патрилинейными, в действительности характеризуются
одновременным существованием материнских и отцовских родов. Две
филиации — материнская и отцовская — бытовали и у племен, которые
традиционно считались матрилинейными120.
Существование в том или ином обществе двойной филиации
свидетельствует о том, что в нем идет процесс перехода от одной
филиации к другой, т. е. смена двух рассмотренных выше форм родовой
организации. И во всех случаях, когда одна филиация сменяется
другой, происходит замена материнского счета родства отцовским, но

ВОЗНИКНОВЕНИЕ ПЕРВОБЫТНОЙ РОДОВОЙ ОБЩИНЫ 123
никогда наоборот. Этот факт признают даже самые упорные
противники взгляда на материнский род как на первоначальный.
Так, Дж. Мэрдок, убежденный сторонник точки зрения, по
которой матрилинейные и патрилинейные группы абсолютно
равноценны, писал, что «наиболее прочйой опорой эволюционной теории
первоначальности матрилинейности, причинившей огромные трудности
позднейшим этнографам, является полное отсутствие не только
исторически засвидетельствованных, но хотя бы даже просто логически
вероятных случаев прямого перехода от отцовской филиации к
материнской. Ни одного такого случая не встречается в нашей сводке
этнографического материала, ни с одним таким случаем автор вообще
не встретился в этнографической литературе» 121. На вопрос о
причине такого положения Мэрдок дает четкий и недвусмысленный
ответ: «Случаев такого перехода не зарегистрировано потому, что он
не может произойти... Прямой переход от патрилинейной филиации
к материнской невозможен» 122. По его мнению, существуют факторы,
которые обусловливают смену материнской филиации отцовской (и
главный среди них — накопление богатства в руках отдельных лиц),
но таких, которые вызвали бы движение в противоположном
направлении, нет 123.
Из всего этого он делает совершенно определенные выводы:
«Часто наблюдается, что во многих частях мира патрилинейные и
матрилинейные народы живут бок о бок в определенной ограниченной
области, причем их культуры обнаруживают абсолютно достоверные
исторические связи. Сейчас совершенно ясно, что везде, где такая
«ситуация существует, в случае, если эти два типа структуры
генетически связаны, патрилинейные племена должны были развиться из
матрилинейных, а не наоборот. Столь же верно, что во всех обществах
£ вполне развитой двойной филиацией матрилинейные родственные
группы возникли первыми, а правило патрилинейной филиации
представляет собой явление, развившееся вторично» 124.
Из всего сказанного следует вывод: у австралийских племен
существующему положению вещей предшествовало время, когда были
лишь материнские роды.
Данные по австралийцам являются аргументом не только против
концепции, согласно которой материнский и отцовский роды
стадиально равноценны, но одновременно и против точки зрения, по
которой материнский род представляет собой позднее явление,
появившееся только после перехода к земледелию. Этот взгляд совершенно
не соответствует действительности. Выше уже отмечалось, что
материнский род существовал в прошлом у северных атапасков. К ним
можно добавить алгонкинов Канады, веддов Шри-Ланка, пигмеев
Африки125. Существование матрилинейности и даже матрилинейных
экзогамных групп, т. е. родов, отмечено у целого ряда племен
охотников и собирателей Южной Америки126. Можно вспомнить также
о матрилинейных фратриях у одной из групп эскимосов.

124
Глава вторая
Предложено в настоящее время и объяснение раннему переходу
от материнского рода к отцовскому127. В целом выделено три
основных варианта эволюции родовой организации, каждый из которых
связан с определенными условиями, в которых шло развитие тех или
иных народов.
В одних случаях наряду с материнским родом рано появляется
отцовский род, приобретающий все большее значение и
отодвигающий постепенно первый на задний план. В других — переход от
материнского рода происходит значительно позднее и связан с
накоплением богатств в руках отдельных членов общества. Именно этот
вариант был детально рассмотрен в работах Л. Г. Моргана и Ф.
Энгельса. В третьих — материнский род продолжает существовать
вплоть до перехода к классовому обществу. Отцовский род при таком
варианте развития чаще всего совсем не возникает.
Дополнительные аргументы в пользу первичности материнского
рода дает его сопоставление с отцовским. В этнографии
распространено мнение, что матрилинейные и патрилинейные группы во всем
подобны, как бы зеркально отражают друг друга. В
действительности между ними существуют существенные различия, которые были
подмечены рядом исследователей128. Материнский род не
предполагает с необходимостью существование брака между индивидами. Он
предполагает существование только группового, дуально-родового
брака. Совершенно иное дело — отцовский род. Его существование
абсолютно невозможно без индивидуального брака. Он мог
возникнуть только после появления парного брака и ни в коем случае не
раньше. Поэтому отцовский род с неизбежностью представляет собой
явление более позднее, чем материнский род, который может
существовать и до появления парного брака 129.
1 История первобытного общества. Общие вопросы. Проблема антропосоцио-
генеза. М., 1983.
2 Першиц А. И. Остаточные явления в культуре.— Природа, 1982, №^10.
3 Sahlins Μ. Stone age economics. Chicago; N. Y., 1972.
4 См.: Коккъяра Дж. История фольклористики в Европе. М., I960, с. 451—
467, 519-533.
6 Пропп В. Я. Исторические корни волшебной сказки. Л., 1946.
6 Fison L. The Nanga, or sacred stone enclosure, of Wainimala, Fiji.— J(R)AIt
1884, v. 14, N 1.
7 Powdermaker G. Life in Lesu. L., 1933, p. 267.
8 Sproat G. M. Scenes and studies of savage life. L., 1868, p. 227.
9 Сводки материалов и литературы см.: Семенов Ю. И. Как возникло
человечество. М., 1968, с. 287—288; Он же. Происхождение брака и семьи. М.,
1974, с. 72-73, 117.
10 Сводки материалов и литературы см.: Семенов Ю. И. Как возникло
человечество, с. 292—293; Он же. Происхождение брака и семьи, с. 73—74, 284—285.
Дополнительно: Burriss E. A. Toboo, magic, spirits. A study of primitive
elements in Roman religion. Westport, 1972 p. 89.
11 Сводки литературы см.: Семенов Ю. И. Происхождение брака и семьи, с. 74,
285. Дополнительно: Burris Ε. A. Taboo..., p. 89.
12 Willoughby W. С. Nature worship and taboo. Hartford, 1932, p. 126—127.

ВОЗНИКНОВЕНИЕ ПЕРВОБЫТНОЙ РОДОВОЙ ОБЩИНЫ 125
13 Boas F. Ethnology of the Kwakiutl, based on data collected by George Hunt.—
35 ARBAE, 1921, pt 2, p. 719.
14 Сводку литературы см.: Семенов Ю. И. Происхождение брака и семьи, с. 72,.
284.
16 Липе Ю. Происхождение вещей. М., 1954, с. 385.
16 Сводку литературы см.: Семенов Ю. И. Происхождение брака и семьи, с. 12г
284. Дополнительно: Ember К. R. Men's fear of sex with women: a
cross-cultural study.— Sex Roles, 1978, v. 4, N 5.
17 Сводку литературы см.: ^Семенов Ю. И. Как возникло человечество, с. 287—
294.
18 Clark J. D. Acheulean occupation sites in the Middle East and Africa: a studjr
in cultural variability.— AA, 1966, v. 68, N 2, pt 2, p. 226.
19 Любин В. Л. Нижний палеолит.— В кн.: Каменный век на территории СССР.
МИА, 1970, № 166, с. 36-40.
20 История первобытного общества, с. 371.
21 Сводку материалов и литературы см.: Семенов Ю. И. Как возникло
человечество, с. 296—299; Он же. Происхождение брака и семьи, с. 285—286.
22 Hodson Т. С. The «genna» among the tribes of Assam.— J(R)AI, 1906, v. 36,
p. 94; Idem. The Naga tribes of Manipur. L., 1911, p. 167—168; Briffault R.
The Mothers, v. 3. L., 1927, p. 196; Frazer J. J. The magic arts and the
evolution of kings, v. 2. The Golden bough, pt 1. L., 1922, p. 98—99.
23 Bourdier F. Prehistoire de France. P., 1967, p. 215—216.
24 Черныш А. П. Ранний и средний палеолит Приднепровья.— ТКИЧП, 1965,
№ 25, с. 36-46.
26 История первобытного общества, с. 384.
26 Malinowski В. The sexual life of savages in North-Western Melanesia. L., 1948,.
p. 231—233.
27 Ibid., p. 356, 388, 415.
28 Устное сообщение СП. Толстова.
29 Сводку литературы см.: Семенов Ю. И. Как возникло человечество, с. 482—
485. Дополнительно: Ardener S. G. Sexual insult and female militancy.— Man,,
1973, v. 8, N 3.
30 Богаевский В. Л. Земледельческая религия Афин, т. 1. Пг., 1916, с. 59, 181;.
Briffault R. The Mothers, v. 3, p. 126—127, 206.
31 Штернберг Л. Я. Первобытная религия в свете этнографии. Л., 1936, с. 470.
82 Эврипид. Драмы, т. 1. М., 1916, с. 194 ел.
33 Смирнов И. Н. Мордва. Историко-этнографический очерк.— ИОАИЭ, 1893,.
т. И, вып. 5, с. 468—469.
34 Сводку литературы см.: Семенов Ю- И. Как возникло человечество, с. 482—
483.
36 Malinowski В. The sexual life..., p. 356.
36 Бузург ибн Шахриар. Чудеса Индии. М., 1959, стр. 36; Косвен М. О.
Амазонки. История легенды.— СЭ, 1947, № 2, с. 50—53; Штернберг Л. Я.
Материалы по изучению гиляцкого языка и фольклора, т. 1. Образцы народной
словесности, ч. 1. Эпос, СПб., 1908, 159—164; Пигафетта А. Впервые вокруг
света, Л., 1928, с. 156; Гомер. Одиссея. М., 1959, с. 152, 155.
37 Пропп В. Я. Исторические корни волшебной сказки, с. 304—306.
38 Краулей д. Мистическая роза. Исследование о первобытном браке. СПб.,
1905, с. 319—354; Westermark Ε. History of human marriage, v. 2. L., 1927,
p. 496—542; Briffault R. The Mothers, v. 3. p.* 239—243; Webster H, Taboo,.
A sociological study. L., 1942, p. 155—156.
39 Косвен Μ. О. Амазонки, с. 47—48, 50—52; Ирландские саги. М.; Л., 1933,
с. 241—245, 316—317; Хенниг Р. Неведомые земли, т. 2. М., 1961, с. 241 —
245; Пак М. П. Описание корейских племен начала нашей эры,— Проблемы
востоковедения, 1961, № 1, с. 124.
40 Косвен М. О. Амазонки, с. 43, 53—54, 57г
41 Страбон. География. М., 1964, с. 477—478.
42 Плутарх. Сравнительные жизнеописания, т. 2. М., 1963, с. 359; Известия'

126
Глава вторая
древних писателей о Скифии и Кавказе, т. 1. Собрал и издал В. В.
Латышев. Греческие писатели, вып. 3. СПб., 1900, с. 902.
43 См.: Косвен М. О. Амазонки, № 2, с. 46, 54; № 3, с. 9—14; Книга Марко
Поло. М., 1955, с. 200, 332; Путешествия Христофора Колумба. М., 1952,
с. 184-189.
44 Strehlow Т. G. Я. Aranda traditions. Melbourne, 1947, p. 92.
46 Spencer В., Gillen F. J. The native tribes of Central Australia. L.; N. Y., 1899,
p. 401,. 416—422.
46 Malinowski B. The sexual life..., p. 221—230.
47 Read K. E. Cultures of Central Highlands, New Guinea.— SJA, 1954, v. 10, N 1,
p. 31; Brown i\, Brookfield Я. С Chimbu land and society.— Oceania, 1959,
v. 30, p. 51—53; Salisbury R. F. From stone to steel. Melbourne, 1962, p. 33—
36, 113; Berndt R. M. Excess and restraint. Chicago, 1962, p. 118—119.
48 Элленбергер В. Трагический конец бушменов. Μ., 1956, с. 218.
49 Berndt R. M. Ceremonial exchange in Western Arnhemland.— SJA, 1951, v. 7,
N 2, p. 160-162.
60 Сводку материалов и литературы см.: Семенов Ю. И. Как возникло
человечество, с. 492—495.
61 Литературу см. там же, с. 496—498.
62 Литературу см. там же, с. 227—231, 498—499.
63 Литературу см. там же, с. 233, 499.
64 Возникновение человеческого общества. Палеолит Африки. Л., 1977, с. 55—
57.
66 См.: Klein R. G. The ecology of early men in Southern Africa.— Science, 1977,
v. 197, N 4299, p. 121.
66 Борисковский Я. И. Древний каменный век .Ожной и Юго-Восточной Азии.
Л., 1971, с. 100—105; Sank alia H. D. Prehistory of India. New Delhi, 1977;
Jacobson J. Recent development in South Asian prehistory and protohistory.—
ARA, 1979, v. 8, p. 472, 478.
67 Ефименко Я. Я. Первобытное общество. Киев, 1953, с. 580—587;
Окладников JI. Я., Васильевский Р. С. Северная Азия на заре цивилизации.
Новосибирск, 1980, с. 23—29.
68 Борисковский Я. И, Древний каменный век..., с. 124, 129—131.
59 Там же, с. 156—157.
60 Harrison Т. Present status andjproblems for paleolithic studies in Borneo and
adjacent islands.— EPSEA, p. 39—42.
81 Bordes F. Foreward.— EPSEA, p. IX; Ikawa-Smith F. Introduction: The early
paleolithic in East Asia.— EPSEA, p. 7—8; Harrison T. Present status...,
p. 43-44.
82 Vallois H. K, Vandermeersch B. The mousterian skull of Qafzeh (Homo VI): an
anthropological study.— J HE, 1975, v. 4, N 6.
83 Smith F. H. A fossil hominid frontal from Velika Pecina (Croatia) and a
consideration of Upper pleistocene hominids from Yugoslavia.— AJPhA, 1976, v.
44, N 1, p. 132.
84 Рогинский Я. Я. Морфологические особенности черепа ребенка из поздне-
мустьерского слоя пещеры Староселье.— СЭ, 1954, № 1.
66 Smith F. Я. A fossil hominid..., p. 127—131.
68 Wolpoff M. N. et al. Upper pleistocene remains from Vindija cave, Croatia,
Yugoslavia.— AJPhA, 1981, v. 54, N 4, p. 501—502, 540—541.
67 Apsimon Λ. Μ. The last neanderthal in France? — Nature, 1980, v. 287,
N 5780; Vandermeersch B. A neanderthal skeleton from Chatelperronian level
at St. Cesaire (France).— AA, 1981, v. 54, N 2.
88 Bordes F. Old stone age. N. Y.; Toronto, 1977, p. 147.
89 Meiklejohn C. Comment to the article R. White.— CA, 1982, v. 23, N 2, p. 184.
70 Catalogue of Fossil Hominids. Part III. Americas, Asia, Australia. L., 1975,
p. 169.
71 Trinkaus £., Howells K. W. The Neanderthals.— SA, 1979, v. 241, N 6, p. 97;
Goldstein M. The lower-to-middle paleolithic transition and the origiin of
modern man.— CA, 1982, v. 23, N 1, p. 124.

ВОЗНИКНОВЕНИЕ ПЕРВОБЫТНОЙ РОДОВОЙ ОБЩИНЫ 127
72 Барта Ю. Палеолит Словакии в свете стратиграфии плейстоцена.— В кн.:
Стратиграфия и периодизация палеолита Восточной и Центральной Европы.
М., 1965, с. 8; Хмелевский В. Археологические культуры верхнего
плейстоцена на территории Польши.— Там же, с. 22; The.Cambridge history of Africa,
v. 2. L. etc., 1978, p. 46.
73 Иванова И. К. Геологический возраст ископаемого человека. М., 1965,
с. 123,125,141; MoviusH. L. Radiocarbon dating of the*upper paleolithic
sequence at the Abu Pataud (Dordogne).— QHS, p. 253; Waterbolk Η. T.
Radiocarbon dates from paleolithic sites of Western Europe, compared with the climatic
curve of the Netherlands.— OHS, p. 247; The Cambridge history of Africa,
v. 2, p. 45, 47; Smith F. H. A fossil hominid..., p. 128.
74 Иванова И. К. Геологический возраст..., с. 112, 120, 137; Waterbolk Η. Τ.
Radiocarbon dates..., p. 247; Cambridge History of Africa, v. 2, p. 45, 46.
76 Иванова И. К. Геологический возраст..., с. 112.
76 Brauer G. Nouvelles analysis comparatives du frontal pleistocene superieur de
Hahnofersand, Allemagne du Nort.— I/Anthropologic, 1980, t. 84, N 1.
77 См.: Палеолит Ближнего и Среднего Востока. Л., 1978, с. 183.
78 Butzer К. W. Environment, culture and human evolution.— AS, 1977, v. 65,
N 5, p. 582; Mellars P. The character of the middle-upper paleolithic transition
in Southwest France.— In: Explanation of Cultural Change. L., 1973; White R.
Rethinking the middle-upper paleolithic transition.— CA, 1982, v. 23, N 2;,
Straus L. G. Comment to the article R. White.— Ibid., p. 186.
79 Mellars P. On the middle/upper paleolithic transition: a replay to White.— CA,
1982, v. 23, N 2, p. 239.
80 Chmielewski W. The continuity and discontinuity of the evolution of
archaeological cultures in Central and Eastern Europe between 55th and 25th millenaries B.
C— OHS, p. 178; Conkey M. The identification of prehistoric hunter-gatherers
aggregation site: Case of Altamira.— CA, 1980, v. 21, N 5; White R.
Rethinking..., p. 171—176; Mellars P. On the middle/upper paleolithic transition,
p. 239.
81 См.: Murdock G. P. Social structure. N. Y., 1949, p. 12—13, 284—313.
82 Morgan L. H. Conjectural solution of the origin of the classificatory system of
relationship.— American Academy of Arts and Science. Proc. VII (1865—
1868), 1868; Idem. Systems of consanguinity and affinity of the human
family.— Smithsonian Institution Contribution to Knowledge. Washington, 1870,
v. XVII, art. 2; Idem. Ancient society, or Researches in the lines of human progress
from savagery through barbarism to civilization. N. Y., 1877 (русский перевод:
Морган Л. Г. Древнее общество, или Исследование линий человеческого
прогресса от дикости через варварство к цивилизации. Л., 1934).
83 См.: Крюков М. В. Системы родства китайцев. М., 1972, с. 225.
84 HocartA. Μ. Kinship systhems.— Anthropos, 1937, Bd. 32, H. 3—4.
86 Lowie R. H. Relationship terms.— In: Kinship and Social Organisation. N.
Y., 1968.
86 См.: Rivers W. H. R. Kinship and social organisation. L., 1914 etc.
87 Подробнее об этом см.: Семенов Ю. И. Происхождение брака и семьи, с. 36—
40.
88 Τ у lor Ε. В. On method of investigating the development of institutions;
applied to laws of marriage and descent.— J(R)AI, 1889, v. 18, N 3; Idem. The
matriarchal family system.— The Nineteenth Century, 1896, 40.
89 Rivers W. H. R. Kinship and social organisation; Idem. The history of Mela-
nesian society, v. 1—2. Cambridge, 1914; Idem. Social organisation. L., 1924.
90 Толстое С. П. Пережитки тотемизма и дуальной организации ν τνρκΜβΗ.—
ПИДО, 1935, № 9—10; Он же. Древний Хорезм. М., 1948.
91 Золотарев А. М. Родовой строй и религия ульчей. Хабаровск, 1939; Он же.
Родовой строй и первобытная мифология. М., 1964.
92 См.: Bishhof N. Comparative ethnology of incest avoidance.— In: BiosociaL
Anthropology. L., 1975; Файнберг Л. Α. Υ истоков социогенеза. М., 1980, с.
116-121. t h

128
Глава вторая
93 Fison L., Howitt A. W. Kamilaroi and kurnai. Melbourne, etc., 1880, p. 99—
117.
M Spencer В., Gillen F. J. Arunta. L., 1927, v. 1, p. 42; v. 2, p. 597—599.
96 Mathew J. The origin of the Australian phratries and explanations of some of
the phratries names.— J(R)AI, 1910, v. 40.
96 Сводку материалов и литературы см.: Семенов Ю. И. Как возникло
человечество, с. 513—515.
™ Tylor Ε. В. On method...
98 Ковалевский Μ. Μ. Первобытное право, вып. 1. Μ., 1886, с. Ill; Он же.
Родовой быт в его настоящем, недавнем и отдаленном прошлом, вып. 1. СПб.,
1905, с. 181—183 и др.
99 Кавелин К. Д. [Ред.: Быт русского народа. Соч. А. Терещенко. СПб., 1848].—
Сочинения, ч. 4. М., 1859, с. 181; Кулишер М. И. Кавелин и русская
этнография.— Вестник Европы, 1885, №8, с. 664; Довнар-Заполъский М. В.
Исследования и статьи, т. I. Киев, 1909, с. 83; Веселовский А. И. Три главы из
исторической поэтики.— Собр. соч., серия 1, т. 1, СПб., 1913, с. 241, 258.
100 Тан В. Г. (Богораз В. Г.). Жертвы дракона.— Собр. соч., т. 3. СПб., 1910.
101 Толстое С. П. Пережитки тотемизма...
102 Морган Л. Г. Древнее общество...
103 Сводку литературы см.: Семенов Ю. И. Проблемы начального этапа родового
общества.— ПИДО, с. 220; Дополнительно: Landtman G. The Kiwai papuans
of British New Guinea. L., 1927, p. 149; Meggitt M. J. The Enga of the New
Guinea Highlands.— Oceania, 1958, v. 28, N 4, p. 274.
104 Сводку литературы см.: Семенов Ю. И. Проблемы начального этапа...
с. 203—205; Он же. Происхождение брака и семьи, с. 177—178, 293—294;
Дополнительно: Radcliffe-Brown A. R. Andaman islanders. Ν. Υ. 1964, p. 34—
35; Glover I. С. Settlements and mobility among the hunter-gatherers of South-
East Asia.— In: Man, Settlements and Urbanism. L., 1972, p. 160.
106 Литературу см.: Семенов Ю. И. Происхождение брака и семьи, с. 180, 294.
106 Элъкин А. Коренное население Австралии. М., 1952, с. 157; Spencer В.,
Gillen F. J. The native tribes of Central Australia, p. 214—216, 348, 352; Streh-
low T. G. H. Aranda traditions, p. 92.
107 Сводки материалов и литературы см.: Семенов Ю. И. Проблемы начального
этапа..., с. 208; Он же. Происхождение брака и семьи, с. 181, 294.
а08 Подробнее см.: Семенов Ю. И. Происхождение брака и семьи, с. 184—185,
295.
ш См., например: Malinowski В. Sexual life..., p. 56—64.
111 Литературу см.: Семенов Ю. И. Происхождение брака и семьи, с. 224, 298.
u* bowie R. Η. Primitive society. N. Υ., 1961, p. 150—153.
ш Murdoch G. P. North American social organisation.— Davidson Journal of
Anthropology, 1955, v. 1, N 2; McKennan. The Upper Tanana Indians.—
YUPA, 1959, N 55, p. 126—127; McClellan С Culture contacts in the large
historic period in Northwestern North America.— ArA, 1964, v. 2, N 2, etc.
lb Lantis M. Social structure of the Nunivak Eskimo. Philadelphia, 1946, p. 239—
242; Huges Ch. An Eskimo deviant from the Eskimo type of social
organisation.— AA, 1960, v. 60, N 5; Eggan F. Typology.— In: Contribution to
Anthropology. BandfSocieties, Ottawa, 1969, p. 265.
114 Аверкиева Ю. П. Род и^община у алгонкинов и атапасков Американского
Севера.— В кн.: Разложение)родового строя и формирование классового
общества. М., 1966; Hickerson Η. The Southwestern chippewa. An ethnohistoric
study.—AAAM, 1962, N 92.
1U Service E. Primitive social organisation. N. Y., 1962; Williams B. J. A model
of band society.— AAn, 1974, v. 39, N 4, pt 2, p. 97—102.
ш Bachofen /. /. Das Mutterrecht, eine Untersuchung uber die Gynaikokratie
der alten Welt nach ihrer religiosen and rechtlichen Natur. Stuttgart, 1861.
ll> MacLennan J. F. Primitive marriage, an inquiry into the origin of the form of
capture in marrige ceremonies. L., 1865.
ш Морган Л. Г. Древнее общество...
аи Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 26, 86.

ВОЗНИКНОВЕНИЕ ПЕРВОБЫТНОЙ РОДОВОЙ ОБЩИНЫ 129
120 Radcliffe-Brown A. R. Murgnin social organisation.— АА, 1951, v. 53, Ν 1,
p. 40; Murdoch G. P. Social structure, p. 51—55; Stanner W. Ε. Η. Comment
to article of J. Goody.— CA, 1961, v. 2, N 1, p. 20, 21; ElkinA. P. The
Australian Aborigines. Sydney, 1968, p. 117—131, 172.
121 Murdoch G. P. Social structure, p. 190.
122 Ibid.
123 Ibid., p. 206, 207, 216, 217.
124 Ibid., p. 218.
126 Аверкиева Ю. #. Род и община...; Leeuwe J. de. On former gynecocracy among
African Pygmees.— AEASH, 1962, t. XI, fasc. 1—2; Seligman С G., Selig-
man Β. Ζ. The Veddas. Cambridge, 1911.
126 Martin Μ. Κ. South American foragers: a case study in cultural devolution.—
AA, 1969, v. 71, N 2.
127 См.: Семенов Ю. И. Проблема перехода от материнского рода к отцовскому.—
СЭ, 1970, № 5.
128 См.: Schneider D. Μ. The distinctive features of matrilineal discent group.—
In: Matrilineal Kinship. Berkeley and Los Angeles, 1961, p. 7, 14.
129 Подробнее см.: Семенов Ю. И. Проблема исторического соотношения
материнской и отцовской филиации у аборигенов Австралии.— СЭ, 1971, № 6,
с. 102-105.
5 История первобытного общества

Глава третья
РАННЕПЕРВОБЫТНАЯ ОБЩИНА ОХОТНИКОВ,
СОБИРАТЕЛЕЙ, РЫБОЛОВОВ
1. Становление и развитие
раннепервобытной общины
Верхний палеолит и мезолит — археологические периоды
развития раннепервобытной общины. С переходом от нижнего палеолита
к верхнему и с возникновением человека современного физического
типа на смену праобщине приходит раннепервобытная община
охотников, собирателей и рыболовов. Время ее существования охватывает
две археологические эпохи: верхний палеолит и мезолит.
Геологически оно приходится на конец плейстоцена (верхний палеолит) π
голоцен (мезолит). Хронологические рамки верхнего палеолита и
мезолита не вполне совпадают в разных областях земного шара. В
среднем эпоха верхнего палеолита начинается 40—35 тыс. лет назад, а
заканчивается 10—12 тыс. лет назад, сменяясь мезолитом,
продолжающимся до VII—V тыс. до н. э., а в некоторых областях π
позднее 1. В верхнем палеолите климат, фауна и флора Земли во многих
регионах, но не всюду, значительно отличались от современных, а в
мезолите гораздо ближе напоминали современные.
В эпоху раннепервобытной общины люди осваивают новые
континенты и территории. Если в мустьерское время палеоантропы жили
в Африке, Европе и Азии, то в начале верхнего палеолита человек
появляется в Америке и Австралии и на протяжении 20—25 тыс. лет
заселяет эти части света. В Старом Свете люди в эту эпоху далеко
проникают на север, приближаясь к границе Полярного круга
(стоянки Бызовая, Медвежья пещера). В последние годы некоторые
стоянки, предположительно верхнепалеолитического возраста, были
обнаружены в циркумполярной зоне Евразии и Америки2.
В Европе, Азии, Америке, Австралии люди верхнего палеолита
охотились на многих позднее вымерших животных: мамонта,
шерстистого носорога, милодонта, мастодонта, колумбова слона,
мегатерия, нототериума, гигантских кенгуру и др.
Расширение ойкумены первобытного человечества, освоение им
различных в природном отношении зон стимулировало развитие
технического творчества, создание новых типов одежды и жилища,
появление новых приемов охоты, выработку новых форм орудий и,
говоря шире, новых традиций в каменной индустрии. Как писал
А. П. Окладников, «теперь ясно, что рядом с палеолитическим миром
Запада существовали другие, равноправные по тому времени
культурно-исторические миры. В каждом из них человек по-своему
осваивал своеобразные природные условия, создавал собственные
изобретения и делал различные открытия, строил свою культуру. Сложные,

РАННЕПЕРВОБЫТНАЯ ОБЩИНА
131
далеко не выясненные отношения этих этнографических миров —
культур древнекаменного века — еще более усложняют жизнь
палеолитического человека, еще более обогащают всю эту
калейдоскопическую картину, столь непохожую на единообразную панораму
всемирной истории каменного века, которая развертывалась перед глазами
эволюционистов XIX в.» 3
Локальное своеобразие отдельных групп первобытного
человечества, проявившееся в мустье, в верхнепалеолитическую эпоху
получило дальнейшее развитие. В верхнем палеолите продолжают
существовать и становятся более многочисленными крупные
этнокультурные зоны. Не позднее конца верхнего палеолита возникают
узколокальные археологические культуры, хотя повсеместное
распространение они получают позднее, в мезолите и неолите. Впрочем, критерии
выделения узколокальных культур окончательно не выработаны. Для
верхнего палеолита, видимо, более типичны крупные этнокультурные
области 4.
Своеобразие развития материальной культуры, и прежде всего
орудий, в различных регионах верхнепалеолитической ойкумены
настолько велико, что некоторые исследователи считают невозможным
применять термин «верхний палеолит» ко всем региональным доме-
золитическим культурам эпохи раннепервобытной общины. Верхний
палеолит в этом случае рассматривается как достояние лишь тех
этнокультурных общностей, которым был присущ определенный
комплекс орудий, изготовлявшихся в основном из узких удлиненных
кремневых пластин. Такая точка зрения нашла, например, свое
выражение в работах И. И. Коробкова. Согласно ей,
«верхнепалеолитический феномен» возникает лишь в результате внешнего толчка:
например, в результате резкого ухудшения природной обстановки или
контактов с новыми пришлыми группами населения. Там, где этого
не было, техника, хозяйство, социальные отношения развивались
замедленно и мустье сменялось не верхнепалеолитическими, а так
называемыми постмустьерскими культурами, во многом
продолжающими технические традиции мустье. Конкретно высказываются
сомнения в приемлемости понятия и термина «верхний палеолит» для
Африки, большей части Южной и всей Юго-Восточной Азии. Время
между ашелем и мезолитом предлагается именовать эпохой мустье/
постмустье 5.
Как будет видно из региональных разделов главы, техника людей
эпохи раннепервобытной общины действительно значительно
различалась в конце плейстоцена в Европе, на Ближнем Востоке, в Африке
к северу от Сахары, с одной стороны, в Южной и Юго-Восточной
Азии — с другой. Но повсюду эта техника создавалась людьми
современного физического типа, обладавшими в принципе равными
умственными и физическими возможностями. Созданные ими комплексы
орудии были различны типологически6. Но это различие было
отражением разных форм адаптации к природной среде, разных
культурных традиций, а не разного технологического уровня европейцев и
5*

132
Глава третья
африканцев или жителей Юго-Восточной Азии. Это видно хотя бы из
того, что зачатки земледелия более или менее одновременно
возникают как в ближневосточных общинах, прошедших через этап
классического верхнего палеолита, так и в общинах Юго-Восточной Азии,
имевших иной типологический набор орудий. В дальнейшем
изложении термин «верхний палеолит» будет применяться в его
традиционном широком понимании для обозначения эпохи с возникновения
неоантропов и до конца плейстоцена, по геологической периодизации,
или мезолита — по археологической.
В конце верхнего, палеолита, т. е. в конце плейстоцена по
геологической периодизации, ^климате,, фауне и флоре многих регионов
Земли происходят крупные перемены. С завершением ледникового
периода климат Северной Евразии и Северной Америки становится
близким к современному. Далеко на север отступают тундры.
Исчезают мамонт^ шерстистые носороги и другие животные ледниковой
эпохи. Существенные изменения климата и фауны происходят не
только в северных странах, но и в некоторых регионах, не знавших
оледенения,' например в Африке или Австралии.
Причины исчезновения многих видов крупных животных в конце
плейстоцена или начале голоцена по-разному объясняются
различными исследователями. Одни видят главную причину этого процесса не
в климатических изменениях самих по себе, а «в невероятно
хищническом использовании природных запасов дикого зверя»
первобытными охотниками7. Сторонники такой точки зрения обычно
утверждают, что исчезновение всех в^дов крупных животных происходило
только под влиянием чедодеяа^
В Африке в конце верхнего палеолита и начале мезолита (12—
Я ты^.лет, назад) исчезло 30% видов крупных млекопитающих, в
Северной и Южной Америке также исчезло много видов, а
численность сохранившегося поголовья крупных животных резко
сократилась. Так, в Северной Америке до появления там человека было, по
оценке П. Мартина, 100—300 млн. крупных животных.^2/3 этого
количества было истреблено в исторически короткий срок, 11,5—11 тыс.
лет назад в результате расселения первобытных охотников. Мартин
убежден, что оскуднение животного мира стало следствием
хищнической охоты человека, а не неблагоприятного изменения климата 8.
Другие считают, что исчезновение многих крупных животных не
было прямым результатом хищнической охоты, при которой
промысел значительно превышал темпы естественного воспроизводства
животных. Высказывается мнение, что охота людей палеолита привела
к исчезновению крупных животных не прямо, а опосредованно, через
вызванное ею нарушение экологического равновесия^ т. е. что
деятельность человека сыграла роль своего рода запала в
зоологической катастрофе плейстоцена 8а.
Распространенной является и точка зрения, что главной
причиной исчезновения крупных животных в конце плейстоцена — начале
голоцена ^ыло изменение.кддмата. Согласно ей, например, в Австра-

РАННЕПЕРВОБЫТНАЯ ОБЩИНА
133
лии термический максимум, имевший место около 7 тыс. лет назад и
сопровождавшийся рраким увеличр^^^^г рриднОРтЧ1 привел к
вымиранию таких гигантских сумчатых, как ^ЩУЛЩйК. д нотррердаум,
сравнимых по размерам с носорогом, гигантских кенгуру, гигантских
вомбатов и коала, огромных нелетающих птиц и т. д. Человек в этом
процессе, согласно этой третьей из перечисленных точек зрения,
сыгрдл второстепенную роль 9.
/Исчезновение крупных животных оказало существенное влияние
на хозяйство и образ жизни людей конца верхнего палеолита и
начала мезолита. Уменьшение размеров животных потребовало
совершенствования oxoTHH4bj[£Q ^оружия: щщлляются лук со стрелами, £р-^
верщенствуетса .копьеметалка (упругие копьеметалки с грузом) и
т. д. В связи с изменением состава фауны развиваются новые приемы
охоты. Особенно развивается индивидуальная охота на средних и
мелких животных и птиц. В некоторых областях получает
распространение рыболовство, а на рубеже верхнего палеолита и
мезолита — даже морской зверобойный промысел.
Совершенствование охотничьего^ оружия и начало использования
flrm^TY ПИЩЕВЫХ РЕСУРСОВ (рыбы, морского зверя) все же не могли
обеспечить достаточного количества пищи для сложившихся в конце
мустье и первую половину верхнего палеолита в ряде областей земли
сравнительно крупных и подолгу живших на одном месте
коллективов, и они распадаются на более мелкие подвижные группы.
Все эти процессы, ознаменовавшие конец верхнего палеолита и
в позднейшее время приведшие к возникновению щюизводяшяга^хо-
Jfflftfiijjg. (а в местах, не пригодных для земледелия и скотоводства, но
особо богатых зверем или рыбой, — к появлению
высокоспециализированных форм морского зверобойного промысла и рыболовства),
целесообразно рассмотреть в отдельности для разных областей земного
шара, так как в них наряду с общими чертами было и много
своеобразного.
Изменения в образе жизни людей конца верхнего палеолита или
мезолита, связанные с окончанием ледниковой эпохи или резкими
изменениями климата и фауны, происходили не во всех областях
земного шара. В некоторых из них, в частности во внеледниковых
районах Европы, Средней Азии, с окончанием ледниковой эпохи
фауна почти не изменилась. Не изменилась, видимо, и система охоты,
образ жизни людейу
Так, обитатели Крыма, Северного Причерноморья, Кавказа,
Средней Азии «почти никогда не охотились на мамонта и носорога.
Основным объектом охоты для них служили зубры, сайгаки, олени, к&баны,.
дДошадиг а^ицьт, т. е. виды, дожившие до исторического времени» ιυ.
Показательно, что и в кремневом инвентаре этих областей не
наблюдается столь резкого отличия при переходе от палеолита к мезолиту,
как на севере Евразии.
Так, имеется много примеров сходства фауны мустьерских,
верхнепалеолитических и мезолитических стоянок Узбекистана, Восточ-

134 Глава третья _____
ной Европы и горного Крыма. Неясно, правда, были ли в указанных
областях сходны не только видовой состав фауны, но и плотпость
биомассы в различные эпохи верхнего палеолита и в мезолите.
В Африке в конце плейстоцена, несмотря на вымирание многих
видов крупных стадных животных, не было столь значительного
оскудения фауны, которое было характерно для Европы и вызвало
совершенствование охотничьей техники (появление лука и т. д.), а
позднее — переход к производящему хозяйству или
специализированному рыболовству или морскому зверобойному промыслу.
Плотность биомассы в голоцене оставалась в Африке очень высокой (5—
6 тыс. кг на 1 кв. км) и приблизительно соответствующей плотности
биомассы в предшествующие эпохи11. Может быть, по крайней мере
отчасти, именно отсутствием острого экологического кризиса
объясняется отмечающееся многими исследователями отсутствие в
Африке (к югу от Сахары) свойственных Европе четких границ между
культурами каменного века плейстоцена и начала голоцена 12. Таких
резких границ нет и в Юго-Восточной Азии, где также не было
кризиса охотничьего хозяйства.
Конечно, мы далеки от* мысли объяснять различия каменного
века Европы и Ближнего Востока, с одной стороны, и
афро-азиатской зоны, с другой, только или прежде всего различиями в
развитии природных условий в этих зонах. Но кажется очевидным, что
разница в характере и темпах эволюции окружающей среды оказала
известное влияние на хозяйственно-культурную специфику
вышеназванных географических зон.
В Австралии кризис хозяйства наступил не сразу после
окончания ледниковой эпохи, а значительное время спустя, в период так
называемого термического максимума около 7 тыс. лет назад, т. е.
значительно позднее, чем в Европе, Сибири или Америке. При
термическом максимуме в Австралии наблюдалось катастрофическое
ухудшение климата, выражавшееся, в частности, в увеличении ^уадд=,
ностиь что привело к образованию обширных пустынь и
исчезновению многих видов крупных животных, бывших излюбленной
добычей древнего населения Австралии.
• Распространение в это же время открытых сухих степей
потребовало совершенствования и широкого применения различных видов
метательного оружия: бумерангов, копий, дротиков и особенно копье-
металок, отвечавших потребностям охоты на открытых
пространствах, когда почти невозможно подойти на близкое расстояние к
объекту охоты. Копьеметалка стала не только орудием охоты, но и
орудием труда, так как на ее конце укреплялось каменное долото,
служившее для разных работ по дереву. Вместе с тем техника
изготовления каменных орудий пришла в упадок. Необходимость частых
передвижений в поисках нищи и воды вынуждала ограничиваться
минимумом орудий многоцелевого назначения 13.
В других регионах земного шара техника изготовлепия каменных
орудий в мезолите не только не приходит в упадок, а, напротив, зиа-

РАННЕПЕРВОБЫТНАЯ ОБЩИНА
135
чительно совершенствуется. Происходит дальнейшее расширение
ареала вкладышевых орудий, возникших еще в верхнем палеолите.
Рабочая часть их состояла из маленьких острых кремневых
вкладышей, закреплявшихся в пазах костяных стержней. Такие орудия были
значительно прочнее орудий из тонких призматических пластин,
менее трудоемки в изготовлении, обладали очень острым рабочим краем
и в то же время не нуждались для своего производства в крупных
нуклеусах. Вкладыши можно было изготовлять из встречающихся
почти повсюду галечного кремня, агата, роговика и т. д. В результате
перехода к вкладышевой технике^человек перестал зависеть от
наличествующего далеко" не' повсюду высококачественного мелового
кремня и. Не случайно вкладышевая техника сохраняется и в неолите.
Признанием важности вкладышевой техники служит и то, что в
течение длительного времени, а отчасти и до сих пор, преобладание
в каменном инвентаре микролитов, использовавшихся как вкладыши,
считалось признаком-определителем мезолита 15.
/Важнейшим техническим достижением эпохи мезолита было
широкое распространение лука, хотя, возможно, первые образцы этого
оружия появились еще в конце верхнего палеолита. Вместе с тем
не только в мезолите, но и в неолите лук далеко не повсеместно
употреблялся первобытными охотниками и собирателями? Так, на западе
зоны тропических лесов Южной Америки, а такжепв ряде областей
Океании лри раскопках неолитических стоянок не обнаружено
следов лука. Он не использовался индейскими племенами западной
части Бразилии, восточного Перу и сопредельных областей, а также в
ряде районов Юго-Восточной Азии, в частности в Индонезии, в новое
и новейшее время. Охотничьим оружием вместо лука служила здесь
стрелометательная трубка — сарбакан. Такая трубка —
интереснейшее охотничье оружие.
Это длинная (до 2 м) трубка, сделанная из выдолбленного
изнутри бамбукового ствола. С одного конца в него вставляют маленькую
стрелку, похожую на вязальную спицу, а другой конец прикладывают
ко рту и с силой дуют. Стрелка летит на 20—30 м. Концы стрелок
смазаны сильнодействующим растительным ядом. Поэтому
небольшое животное или птица, в которых попала стрелка, гибнут уже
через несколько минут. На более крупных животных, например
тапиров, яд действует медленнее, и смерть наступает только через
полчаса. За это время животное может далеко уйти от охотника. Чтобы
ускорить смерть животного, охотпик старается поразить его не
одной, а несколькими отравленными стрелами.
Все же в большинстве областей ойкумены основным охотничьим
оружием стал лук, поэтому весь период развития охотничьего
хозяйства в мезолите часто называют охотничьим хозяйством с
применением лука. Его использование охотниками мезолита было крупным
достижением: потенциальная энергия стрелы увеличивала скорость
ее полета в 2,5—3 раза по сравнению с копьем, повышая тем убойную
силу оружия. В 3—4 раза по сравнению с копьем и в 2 раза по срав-

136 Глава третья
нению с копьем, брошенным с помощью копьеметалки, возросла с *
применением лука дальнобойность охотничьего оружия16.
Итак, условия существования людей разных регионов Земли в
верхнем палеолите и мезолите были очень разнообразны, различны
были формы адаптации к природной среде и ее изменениям. Но
повсюду на протяжении эпохи раннепервобытной общины развивалась
техника, хотя отдельные типы орудий, переставшие соответствовать
изменившимся условиям, приходили в упадок.
Б целом можно сказать, что для людей конца верхнего палеолита
и мезолита характерен высокий процент культурных новаций,
повышавших надежность обеспечения раннепервобытных общин пищей.
На наш взгляд, можно также предполагать, что различия в
направлении хозяйства могли обусловливать различия в образе жизни
верхнепалеолитического, а позднее — мезолитического населения
различных областей земного шара, большую или меньшую устойчивость
общины, неодинаковую скорость оформления родоплеменной
организации. Так, верхнепалеолитические охотники на мамонта, жившие
в Европе, имели больше возможностей для создания полуоседлых,
устойчивых по составу общин, чем, например, охотники на
мигрирующие стада дикого оленя на севере Америки. Убедиться, верно ли
это предположение, можно, рассматривая не только орудия и другие
элементы материальной культуры, но и общественные отношения не
суммарно, а по отдельным ареалам с последующим сравнением между
собой полученных результатов. К сожалению, состояние собранного
археологами и этнографами материала и методика его сопоставления
во многих случаях не позволяют это сделать.
Этнографические аналоги раннепервобытной общины (общие
замечания). Вопрос об этнографических аналогах древнего населения
ойкумены весьма сложен. Так, нигде на земном шаре не
сохранилась та историческая и экологическая обстановка, в которой жили,
например, оседлые или полуоседлые верхнепалеолитические
охотники на мамонта Западной, Центральной и Восточной Европы, а также
Сибири или, сканцем, охотники и собиратели юга Африки..
В конце верхнего палеолита, с вымиранием мамонтов, переходом
охотников Европы и Сибири к охоте на северных оленей и
одновременно с совершенствованием охотничьего снаряжения (появлением
лука) образ жизни людей в приледииковой зоне становится более
подвижным. Их хозяйство и материальная культура, насколько они
известны по археологическим данным, выглядят схожими с
хозяйством и материальной культурой охотников на оленей американского
приполярья, т. е. эскимосов-карибу. В прошлом и отчасти до сих пор
они привлекаются некоторыми исследователями в качестве
этнографического аналога, эквивалента или модели европейских и сибирских
охотников конца палеолита и мезолита 17.
До последних полутора — двух десятилетий эскимосы-карибу
считались потомками древних охотников на северного оленя,
тысячелетия живших в тех же областях, которые они занимали в конце ХТХ —

РАННЕПЕРВОБЫТНАЯ ОБЩИНЛ
137
начале XX в.18 Поэтому было естественно рассматривать их как
аналог охотников на северного оленя конца верхнего палеолита и
мезолита. Однако в недавние годы было точно установлено, что эскимосы-
карибу лишь два-три века назад оставили побережье, перешли от
морской охоты к охоте на оленей и в результате этого во многом
изменили свою культуру (тип жилища, форму отоплепия и освещения
и т. п.) в ходе приспособления к новым условиям 19.
Таким образом, требуется крайняя осторожность при
использовании данных об этих эскимосах для реконструкции раннепервобыт-
ной общины верхнепалеолитических охотников за северным оленем.
Лишь с большими оговорками можно использовать в качестве
аналогов раннепервобытной общины общества-изоляты австралийцев и
особенно тасманийцев. Мы не можем принять точку зрения В. Р. Ка-
бо о типичности их культуры для поздиепалеолитической стадии. Под
влиянием тысячелетий изоляции тасманийцы утратили многие
элементы культуры, присущие их общим с современными аборигенами
Австралии предкам: копьеметалки, орудия на рукояти, орудия из
кости, отказались от употребления в пищу рыбы, хотя раньше они
ее ели, утратили ко времени европейской колонизации или рапее
и многие другие культурные достижения прошлого20. Конечно,
культура тасманийцев как-то развивалась. Но это развитие не только
совершалось в замедленном темпе, оно не во всем носило
поступательный характер, а напротив, нередко сопровождалось утратой
прогрессивных черт и тенденций. Позднепалеолитическая культура
тасманийцев выглядит обедненной и отчасти деградировавшей даже πα
сравнению с поздиепалеолитической культурой Австралии, которая
сама развивалась замедленно по сравнению с культурами Южной и
Юго-Восточной Азии.
На наш взгляд, типичными можно считать лишь культуры,
находившиеся на магистральном пути развития каменного века от
раннего палеолита к позднему, от него к мезолиту, затем к неолиту.
В этом развитии, как известно, все возрастающую с каждой
последующей эпохой роль играли взаимовлияния культур. Культура ж&
тасманийцев представляет обедненный и деформированный вариант
отчасти поздиепалеолитической, отчасти мезолитической культуры,,
сохранявшийся до недавних пор из-за своей изолированности от
общей дороги прогресса людей каменного века, т. е. по существу
вследствие своей атипичности.
Поэтому по облику тасманийской культуры можно лишь в какой-
то степени представить, какой была типичная культура конца
верхнего палеолита и начала мезолита. Уже много тысячелетий, как на
земле не осталось таких типичных позднепалеолитических культур.
Для их реконструкции исследователи вынуждены обращаться к
более или менее атипичным реликтам каменного века, в том числе и к
культуре тасманийцев, хотя наиболее атипичные реликты, может
быть, и не стоит использовать. Нам близка мысль М. В. Крюкова,
согласно которой «если мы действительно стремимся повысить сте-

138
Глава третья
пень вероятности аналогии между этнографической и первобытно-
исторической моделями, то мы должны исключить из числа аналогов
те общества, доступные этнографическому изучению, которые
испытали значительное попятное движение» 21.
В отличие от раннепервобытных общин верхнего палеолита для
общий мезолита имеются, по-видимому, довольно представительные
аналоги, некоторые из них относятся к областям к непрерывным
культурным развитием с эпохи мезолита и до этнографической
современности, что значительно повышает достоверность культурно-
исторических сопоставлений.
Очень интересны для использования в качестве этнографического
аналога также ведды Шри-Ланка. В настоящее время подавляющее
большинство веддов, живущих в сельской местности, наряду с охотой,
рыболовством, собирательством занимается и земледелием. Но еще
в конце XIX в. — начале XX в., когда культура этого народа была
впервые подробно изучена сначала швейцарскими натуралистами и
этнографами братьями П. и Ф. Саразинами, а несколько позднее
К. и Б. Зелигмэнами, во внутренних районах юго-восточной части
Шри-Ланка обитало значительное число веддов, занимавшихся
исключительно охотой и собирательством и использовавших в качестве
жилищ пещеры.
Сравнение материальной культуры веддов с данными,
полученными в результате археологических раскопок в пещерах, привело
братьев Саразинов к выводу, что ведды являются прямыми
потомками древнейшего населения Шри-Ланка, людей, живших на этом
острове в каменном веке22. Позднейшие археологические и
этнографические исследования подкрепили и углубили этот вывод. В ходе
их, в частности, было установлено, что во многих пещерах люди
непрерывно жили на протяжении длительных периодов времени. При
этом непрерывная культурная традиция с постепенным развитием,
но без резких граней продолжалась с мезолита и до пещерных
стоянок веддов ХуП-т-XVIII вв.23 Мезолитические культурные слои
трудно отграничить от неолитических, а последние незаметно
переходят в культуру, принадлежавшую уже веддам.
На земле известно немного районов, где так хорошо
прослеживается непрерывная культурная преемственность от начала мезолита
и до культуры охотников и собирателей нового времени, как в Шри-
Ланка. И нам кажется правомерным предположение Б. Олчин о
вероятном сходстве не только материальной культуры, но и
социальной организации веддов с их далекими предками — древним
населением Шри-Ланка24. Современные ведды матрилинейны и матрило-
кальны. Видимо, те же социальные порядки были характерны и для
их предков.
Этнографические материалы о веддах, по-видимому, могут быть
использованы для реконструкции хозяйства, культуры и социальной
организации не только населения Шри-Ланка в эпоху мезолита.
Пожалуй, почти с таким же основанием общество веддов может слу-

РАННЕПЕРВОБЫТНАЯ ОБЩИНА
139
жить этнографическим аналогом первобытных обществ юга Индии,
так как не вызывает сомнения большая близость и генетическая
связь мезолита юга Индии и Шри-Ланка25.
Перспективны для использования в качестве аналогов раннепер-
вобытной общины мезолита общины некоторых племен Америки: она,
(селышам), яганов и алакалуфов юга континента, гуахибо и чирикуа
венесуэльских льяносов, ботокудов, маку Бразилии, помо
Калифорнии, нетсиликов Канадской Арктики и др. Ряд этих племен обитали
в районах с непрерывным культурным развитием на протяжении
многих тысячелетий, от мезолита до XX в.26
Конечно, однотипные общества можно с успехом сопоставлять и
независимо от их культурной преемственности27, но ее наличие
заметно повышает достоверность сопоставлений. Например, сходство
в экологии, уровне и направлении хозяйства дает возможность
считать она продолжателями культурных традиций обитателей стоянок
самого конца верхнего палеолита и начальной пор(ы мезолита в
южной половине Южной Америки, а следовательно, обращаться к
обществу она как к аналогу общества этих древних охотников
открытых пространств28.
У двух других групп огнеземельцев — яганов и алакалуфов
важную роль в хозяйстве играли морские промыслы: охота на тюленей
с помощью гарпунов, копий или просто дубинок, сбор моллюсков,
рыболовство, — а также охота на птиц и сбор растительной пищи29.
По-видимому, со времени своего сложения и до этнографической
современности ягаиы и алакалуфы сохраняли одни и те же
культурные традиции. Как отмечает Дж. Берд в отношении алакалуфов,
«нет заметной разницы в их пищевых обычаях и снаряжении между
прошлым, как оно отражено в раковинных кучах, и настоящим» 30·
И нам калюется обоснованным мнение Б. Фагана, что многие корни
культуры огнеземельцев — этих самых южных обществ первобытного
мира — восходят к ранним охотничьим культурам, которые в других
местах уже тысячелетия назад сменились культурами
земледельцев31. Вероятно, поселенцы Огненной Земли вели свое
происхождение от одной из наиболее отсталых групп верхнепалеолитического
населения Америки, почему и были вытеснены в маргинальную область
континента.
Исходя из вышесказанного, нам кажется, что этнографический
материал об огнеземельцах можно использовать для реконструкции
тех обществ конца верхнего плейстоцена и голоцена, которые имели
сходную экологию и сходный уровень и характер добывания средств
существования.
В частности, она могут использоваться для реконструкции
обществ пеших охотников саванн и памп Южной Америки. В свою
очередь материалы о яганах и алакалуфах, по-видимому, могут
использоваться для реконструкции образа жизни североамериканских
мезолитических собирателей морских моллюсков, т. е. индейцев
архаической традиции по принятой в американистике терминологии.

140
Глава третья
Не исключено, что яганы и алакалуфы могут служить аналогами
мезолитического населения Северной Европы и Южной Африки в
связи с некоторым сходством в экологии, типе и уровне хозяйства.
В качестве аналогов лесных охотников тропиков, вероятно, можно
использовать ботокудов, маку и близкие к ним по культуре доземле-
дельческие племена бразильского севера32.
Большие неиспользованные возможности для реконструкции
мезолитических, а в некоторых случаях, может быть, и
финально-палеолитических обществ охотников и собирателей открытых пространств
представляют племена южноамериканских льяносов,
простирающихся к северу от тропических лесов. Культура индейцев льяносов (гуа-
хибо, чирикуа, яруро и др.) имеет очень примитивный облик и,
насколько можно судить, ко времени ее первоначального исследования
не претерпела существенных изменений в результате европейского
влияния33.
Конечно, индейцы льяносов, тропических лесов, Огненной Земли
до освоения тех территорий, на которых их застали европейцы,
прошли длительный путь развития и несомненно контактировали с
различными индейскими обществами. Одни из этих обществ были более
развитыми, другие менее, но ведь такие контакты происходили и в
классическом каменном веке. Влияние же цивилизаций Анд на те
общества, репрезентативность которых мы сейчас рассматриваем,
т. е. на огнеземельцев, охотников и собирателей тропических лесов
и льяносов, за исключением разве что гуахибо, не обнаруживается.
Что касается европейского влияния, то одни из интересующих
нас этнографических групп (маку, яноама) избегали контактов с
европейцами, другие (огнеземельцы, ботокуды) были описаны до того,
как их традиционная культура была разрушена колонизаторами.
Поэтому, на наш взгляд, эти общества правомерно использовать для
реконструкции соответствующих им по экологии и уровню развития
производительных сил обществ классической первобытности, и в
дальнейшем изложении мы постараемся это сделать.
В Африке одной из сохранившихся до настоящего времени
этнографических групп охотников и собирателей являются бушмены,
точнее часть бушменов, в особенности бушмены кунг, обитающие в
районе Най Най в Намибии и в районе Доуб в Ботсване34. Общая
численность кунг достигает 13 тыс. человек, а всего бушменов около
50 тыс.
Судя по археологическим и антропологическим данным, в
прошлом, на рубеже I и II тыс. и. э., предки бушменов занимали
обширные территории на юге Африки, включавшие не только пустыни и
полупустыни, как теперь, ио и плодородные саванны с пышной
растительностью и богатым животным миром. По-видимому, уилтонская
и смитфилдская индустрии позднего каменного века были созданы
предками бушменов. На стоянках, относящихся к этой эпохе,
найдены и скелеты людей. Их изучение указывает на длительное парал-

РАННЕПЕРВОБЫТНАЯ ОБЩИНА
141
лельное развитие физического типа и материальной культуры
бушменов.
В сравнительно недавнее время, в XVIII в. и начале XIX в.,
бушмены были расселены более широко, чем в XX в.35 Вместе с тем
несомненно, что и на своей современной этнической территории
бушмены — не новые пришельцы. Они живут здесь давно, на
протяжении нескольких тысяч лет36. Таким образом, хотя ареал бушменов
значительно сократился за прошедшие столетия, но и на своей
нынешней этнической территории они, видимо, связаны
происхождением и культурой с людьми, жившими в этих местах в эпоху позднего
каменного века.
Преемственность древней и современной культуры бушменов,
сохранение ее традиционных форм и традиционного образа жизни
в некоторых районах Намибии и Ботсваны едва ли н