ИЗДАТЕЛЬСТВО (ВЫСШАЯ ШКОЛА» МОСКВА —1963


ИСТОРИЯ

А. И. ПЕРШИЦ, А. Л. МОНГАЙТ, В. П. АЛЕКСЕЕВ
Допущено
Министерством
высшего
и среднего
специального
образования
СССР
в качестве
учебника
для студентов
исторических
факу льтетов
ПЕРВОБЫТНОГО ОБЩЕСТВА

9(1) ВВЕДЕНИЕ
П 27
Предмет и значение
первобытной истории
Этнографические
разделы
учебника
написаны
А. И. ПЕРШИЦЕМ,
археологические —
A. Л. МОНГАЙТОМ,
антропологические —
B. П. АЛЕКСЕЕВЫМ.
Карты
составлены
Л. В. Фадеевым
и Ю. А. Рапопортом
под руководством
C. П. Толстова.
Большую
помощь
авторам
оказали
С. А. Токарев
и С. П. Толстов,
сделавшие
ряд
ценных
замечаний,
и И. А. Золотаревская,
материалы
которой
использованы
в историографическом
разделе.
1—6—3
13—67
Истории человечества известен ряд
последовательно сменяющих друг друга
общественно-экономических формаций:
первобытнообщинная, рабовладельческая,
феодальная, капиталистическая,
коммунистическая. Предметом изучения первобытной
истории является первая из этих формаций,
охватывающая весь огромный период
времени от появления на земле человека до
возникновения классовых обществ и
государств.
История первобытного общества
изучает происхождение человека, зарождение и
первоначальное развитие его хозяйственной
и общественной деятельности,
возникновение и первые шаги его материальной и
духовной культуры. Важнейшей задачей
истории первобытного общества является
установление основных особенностей
первобытнообщинного строя, выявление общих
закономерностей его становления,
развития и распада, изучение условий и форм
его превращения в классовое общество.
Для первобытнообщинного строя
характерен крайне низкий уровень развития
производительных сил. Почти на всем его
протяжении главным материалом для
выделки орудий оставался камень, из
которого можно было изготовлять лишь самые
примитивные, с трудом поддающиеся
усовершенствованию орудия производства.
Очень несовершенными были также
трудовые навыки и производственный опыт
первобытных людей. Плохо оснащенный техни-

чески, плохо знавший свои собственные
силы, первобытный человек в одиночку был
беззащитен перед лицом природы. Отсюда
вытекала неизбежность объединения
первобытных людей для совместной борьбы за
существование, необходимость
коллективного труда и коллективной собственности
на средства и продукты труда.
Первобытное общество не знало частной
собственности, эксплуатации человека человеком и
отделенной от народа принудительной
власти. Оно было доклассовым, догосудар-
ственным или, как его также называл
В. И. Ленин, первобытно-коммунистическим
обществом.
Эта важнейшая особенность
первобытнообщинного строя делает понятным,
почему его изучение имеет не только
познавательное, но и большое мировоззренческое
значение. Данные первобытной истории
проливают свет на происхождение частной
собственности, социального неравенства и
государственной власти, показывают, что
эти основные институты классового
общества вовсе не являются извечными, а
следовательно, и неизменными устоями
человеческого общежития. Вот почему к
первобытной истории не раз обращались в своих
трудах основоположники научного
коммунизма, использовавшие ее данные в
качестве одного из теоретических
обоснований неизбежной гибели
капиталистического общества.
Наконец, данные первобытной истории
не лишены и непосредственно
практического значения. В начальный период
строительства социализма в нашей стране они были
с успехом использованы в практике
преобразования наиболее отсталых в прошлом
национальных окраин, потребовавшей
научного анализа форм и проявлений
первобытнообщинного уклада в его
взаимодействии с позднейшими классовыми уклада¬
ми. В настоящее время эти данные вновь
приобрели актуальность, так как развал
колониальной системы вызвал к жизни вопрос
о путях современного развития многих
племен и народов, еще стоящих на различных
ступенях разложения
первобытнообщинного строя или сохраняющих его
многочисленные остатки.
Хронология и периодизация
первобытной истории
История первобытного общества
охватывает период от появления человека до
возникновения классовых обществ.
Нижняя хронологическая грань этого периода
датируется приблизительно 1 млн. лет
назад, а по мнению некоторых
исследователей, как мы увидим ниже, даже гораздо
более ранним временем. Верхняя грань
колеблется в пределах последних 5 тыс. лет:
в Азии и Африке первые цивилизации
возникли на рубеже IV и III тысячелетий до
н. э., в Европе — в I тысячелетии до н. э.,
в Америке — в I тысячелетии н. э., в других
областях эйкумены 1 — еще позднее.
Периодизация истории первобытного
общества представляет сложную и еще не
решенную до конца научную проблему.
Широко распространена
археологическая периодизация, основанная на
различиях в материале и технике изготовления
орудий труда: это деление истории
человечества на три века — каменный,
бронзовый и железный. Каменный делится на
древний каменный век, или палеолит1  2, и новый
каменный век, или неолит3. Между палео-
1 От греч. oixovjxevri — заселенная
человеком часть земного шара.
2 От греч. лаХаюс — древний и АлОод —
камень.
3 От греч. veoiji — новый.
5

литом и неолитом выделяют переходную
эпоху — мезолит1. Палеолит делится на
ранний (нижний, древний) палеолит (1000—
40 тыс. лет назад) и поздний (верхний)
палеолит (40—12 тыс. лет назад). Ранний
палеолит делится на археологические эпохи,
или культуры: дошелльскую, шелльскую,
ашельскую и мустьерскую (все эти
наименования взяты от названий географических
пунктов типичных или первых
местонахождений). Иногда мустьерскую эпоху (100—
40 тыс. лет назад) выделяют в особый
период — средний палеолит. Поздний
палеолит обычно делят на эпохи: ориньякскую,
солютрейскую и мадленскую. Однако эти
эпохи прослежены только в приледниковой
Европе и не имеют всеобщего значения.
Мезолит датируется приблизительно 12—
5 тысячелетиями до н. э. Неравномерность
развития культуры на разных территориях,
наметившаяся в позднем палеолите, еще
более усилилась в неолите. Разные
племена переживали эпоху неолита в разное
время. Большая часть неолитических
памятников Европы и Азии датируется 5—3
тысячелетиями до н. э. Конец эпохи неолита,
когда появились первые орудия из меди,
называют энеолитом, или халколитом1  2.
Приблизительные хронологические рамки
бронзового века — конец III — начало I
тысячелетия до н. э. В начале I тысячелетия
до н. э. наступил железный век.
Археологические эпохи могут быть
синхронизированы с геологическими
периодами истории Земли. Времени
существования человека приблизительно
соответствует четвертичный период в истории Земли,
начавшийся около 1 млн. лет назад.
Четвертичный период делят на две эпохи:
1 От греч. liecog — средний.
2 От лат. aeneus или греч. —
медь.
1) предледниковую и ледниковую,
называемую плейстоцен, и 2) послеледниковую, или
голоцен. В течение плейстоцена
значительные территории Северной Европы, Азии и
Северной Америки периодически
подвергались оледенению. Обычно насчитывают
четыре наступления и отступления ледника
и соответственно четыре ледниковых и три
межледниковых эпохи. Для обозначения
эпох наступления ледника на Европу
употребляют термины: гюнц, миндель, рисе,
вюрм (по названию четырех альпийских рек,
где было хорошо прослежено
чередование межледниковых и ледниковых
отложений). Первые два оледенения относятся
к нижнему плейстоцену, предпоследнее
межледниковье и оледенение — к среднему
плейстоцену и последнее межледниковье
и оледенение — к верхнему плейстоцену.
В археологической периодизации
плейстоцен соответствует эпохам палеолита и в
значительной части, а может быть и
полностью,— мезолита. Неолит относится уже к
послеледниковой эпохе — голоцену.
Археологическая периодизация имеет
большое значение для изучения
производительных сил первобытности. Однако,
всецело основываясь на технологическом
критерии, она, естественно, не дает полного
представления о развитии первобытного
производства. Более совершенная
периодизация, основанная на комплексной
характеристике развития первобытного хозяйства,
была создана в 1870-х годах выдающимся
американским этнографом Люисом Генри
Морганом. Используя установившееся с
XVIII в. членение исторического процесса
на эпохи дикости, варварства и
цивилизации, Морган разделил первобытную
историю на эпохи дикости и варварства с
подразделением каждой из них на три
ступени, характеризуемые определенными
признаками развития хозяйства и материальной
6

культуры. По Моргану, эпоха дикости —
время присваивающего собирательского и
охотничье-рыболовческого хозяйства; ее
низшая ступень начинается с появления
древнейшего человека, средняя — с
возникновения рыболовства и применения огня,
высшая — с изобретения лука и стрел.
Эпоха варварства — время производящего
земледельческо-скотоводческого хозяйства; ее
низшая ступень начинается с изобретения
гончарства, средняя — с введения
скотоводства и поливного земледелия, высшая — с
появления железа. Предложенная
Морганом периодизация была принята Ф.
Энгельсом, отметившим, однако, что она
останется в силе лишь до тех пор, пока
значительное расширение материала не заставит
внести изменения.
Развитие науки после 1880-х годов
потребовало внесения в периодизацию
Моргана ряда уточнений, касающихся плохо
известных в его времена периодов
первобытной истории. В частности, выяснилось,
что гранью между низшей и средней
ступенью дикости следует считать не
применение огня, известное уже древнейшему
человеку, и возникновение рыболовства,
распространившегося приблизительно
одновременно с луком и стрелами, а завершение
процесса антропогенеза и широкое
распространение искусственно изготовленных
специализированных каменных орудий для
производства орудий. Выяснилось также,
что в качестве признака, определившего
переход к высшей ступени варварства,
следует рассматривать появление не железа, а
вообще металла, прежде всего бронзы. Но
главное заключается в другом. Из-за
отсутствия в его время необходимых научных
данных Морган недостаточно подчеркнул
качественное своеобразие начального
(низшая ступень дикости) и конечного (высшая
ступень варварства) этапов первобытной ис¬
тории, их принципиальное отличие от
других ступеней «дикарской» и «варварской»
эпох. Поэтому в настоящее время
большинство советских ученых уже не
придерживаются моргановской периодизации и
делят первобытную историю на три основных
этапа, соответствующих времени
становления, расцвета и разложения
первобытнообщинной формации.
Первый этап развития первобытной
истории чаще всего называют эпохой
первобытного человеческого стада. Он
открывается появлением искусственных орудий
труда и, следовательно, возникновением
древнейших людей, образующих первые, пока
еще слабо спаянные производственные
коллективы. Основным содержанием эпохи
является преодоление в процессе трудовой
деятельности остатков животного состояния,
унаследованных человеческим стадом от
стада человекообразных обезьян,
упрочение социальных связей, а вместе с тем и
завершение биологического развития самого
человека. Археологически этой эпохе
соответствует ранний палеолит, в периодизации
Моргана — низшая ступень дикости.
Второй этап развития первобытной
истории обычно называют эпохой
первобытной родовой общины, или эпохой родового
строя. Эта эпоха открывается крупным
сдвигом в развитии производительных сил,
связанным прежде всего с широким
применением специализированных каменных
орудий для производства орудий и влекущим
за собой возникновение первой прочной
формы социальной организации — родовой
общины. Эпоха первобытной родовой
общины является основным этапом развития
первобытнообщинной формации, временем
ее расцвета. Именно в это время получает
свое наибольшее выражение основная
черта формации — последовательный
коллективизм в производстве и потреблении.
7

Археологически эпохе первобытной
родовой общины соответствуют поздний
палеолит, мезолит и неолит, в периодизации
Моргана — средняя и высшая ступени
дикости, низшая и средняя ступени
варварства.
Третий этап первобытной истории —
эпоха разложения формации —
открывается новым крупным сдвигом в развитии
производительных сил, связанным в первую
очередь с появлением на смену камню
металла. На этом этапе происходит быстрое
развитие всех отраслей хозяйственной
деятельности, появляется избыточный продукт,
получают широкое распространение
грабительские войны из-за накопленных
богатств. Значительно развившиеся
производительные силы перестают соответствовать
старым общинно-родовым
производственным отношениям, родовая община
раскалывается на семейные общины, родовые
связи слабеют и уступают место соседским.
В недрах первобытного общества
вызревают частная собственность, классы и
государство. Эпоха разложения
первобытнообщинной формации не получила в советской
науке общепринятого наименования.
Отправляясь от ее различных характерных
признаков, одни историки (С. П. Толстов,
М. О. Косвен) называют ее эпохой
военной демократии, другие (А. И. Першиц,
Ю. В. Кнышенко) — эпохой первобытной
соседской общины. Археологически этой
эпохе соответствуют энеолит, бронза или
раннее железо, в периодизации Моргана —
высшая ступень варварства.
Эта периодизация истории
первобытного общества является в современной
советской науке наиболее распространенной,
но не общепринятой. Так, П. П. Ефименко
различает эпохи первобытного стада,
среднепалеолитической первобытной общины и
родовой общины. Ю. И. Семенов
принимает членение первобытной истории на
эпохи первобытного человеческого стада,
родового строя и превращения родового
общества в классовое, но считает, что полу-
биологическое-полусоциальное
человеческое стадо еще лежит за рамками
первобытнообщинной формации. Разработка
периодизации истории первобытного общества
продолжается.

ГЛАВА 1
ИСТОРИОГРАФИЯ И ИСТОЧНИКИ
ПЕРВОБЫТНОЙ ИСТОРИИ
§ 1. ИСТОРИОГРАФИЯ
ПЕРВОБЫТНОЙ ИСТОРИИ
Представления о первобытности
в древности и в средние века
История первобытного общества —
сравнительно молодая отрасль
исторической науки. Она возникла во второй
половине прошлого века и существует, таким
образом, лишь около ста лет. Это, однако,
не означает, что и раньше люди не
пытались составить себе представление о
начальной поре истории человечества.
Интерес к своему прошлому возник у людей на
самых ранних этапах их развития. Во
всяком случае у самых отсталых народов,
изучавшихся этнографами, обнаружены устные
предания об их далеком прошлом, о
деяниях и подвигах предков, о
происхождении родов и племен (так называемые
генеалогические легенды). К глубокой
древности относятся и наблюдения за образом
жизни соседей, попытки заглянуть в их
прошлое.
С появлением классового общества
первобытные легенды о древнейшем
состоянии людей превратились в мифы о «по-
лузверином прошлом» или о «золотом
веке», когда люди жили без труда и забот,
не знали вражды и войн и т. д. Зародыши
научной истории первобытности, не
оторвавшейся, правда, окончательно от
мифологии, наметились у античных греков и
римлян, у которых мы вообще впервые ветре-

чаем систематическое изложение
исторических фактов. Цивилизированный мир для
античных историков был ограничен
Средиземноморьем, а за его пределами лежали
огромные пространства, населенные
народами, которых они именовали «варварами».
У большинства этих народов сохранялся
первобытный строй общества.
Варварский мир был плохо известен
античным авторам, путешественники редко
туда проникали и их кратковременные и
поверхностные наблюдения содержали
немало преувеличений и фантастики. И все же
именно в античное время появились
первые описания первобытных народов,
сыгравшие впоследствии немалую роль в
создании системы представлений о
первобытности. Таковы, например, описания скифов,
пигмеев и множества других племен и
народов у Геродота (484—425 гг. до н. э.),
народов Малой Азии у Ксенофонта (430—
350 гг. до н. э.), народов Европы и Азии у
Страбона (ок. 63 г. до н. э. — 20 г. н. э.),
германцев у Цезаря (100—44 гг. до н. э.)
и Тацита (ок. 55—120 гг. н. э.) и т. д.
Геродот и Страбон заметили, что у некоторых
варварских народов существует
коллективная собственность. Геродот писал о том, что
ликийцы ведут родословную по
материнской линии, что женщины у них сами
выбирают себе мужей, что сарматские
женщины воинственны и выходят замуж только
после того, как убьют врага.
Описания этих обычаев, совокупность
которых позже получила название
матриархата1, и других фактов, позволяющих судить
о первобытности, не привели, однако,
античных историков к выводу о возможности
с помощью сведений о примитивных
народах выяснить доисторическое прошлое са¬
1 От греч. цатгдо — мать и otQX
ri—начало, власть.
мих греков и римлян. Долгое время эти
наблюдения оставались лишь регистрацией
курьезов.
Все же античные философы пытались
представить себе общую картину
первобытности и, хотя их гипотезы носили
отвлеченный характер, порой высказывали
блестящие догадки. Так, великий материалист
древности Демокрит (470—380 гг. до н. э.)
считал, что первые люди на земле «вели
жизнь грубую и звериную, выходя на
пастбище и кочуя, они питались обильнейшими
естественными кормами земли и
случайными плодами деревьев». Необходимость
добывать себе пищу, укрываться от непогоды
и диких зверей заставляла людей искать
способы борьбы с природой.
Последователь Демокрита древнеримский философ и
поэт Лукреций Кар (ок. 99—55 гг. до н. э.)
в поэме «О природе вещей» нарисовал
картину развития древнейшего
человечества от дикого состояния к изобретению
огня, одежды, жилищ и т. д. Он^1ысмеял
распространенные тогда легенды о сотворении
людей богами, о «золотом веке», с
которого будто бы начинается жизнь людей на
земле, и утверждал, что люди делали
важнейшие изобретения, подгоняемые нуждой.
Он предложил деление истории на три
эпохи (века) по материалу, из которого
изготовлялись орудия труда: каменный,
медный (бронзовый) и железный:
Прежде служили оружием руки могучие,
когти,
Зубы, каменья, обломки ветвей от
деревьев и пламя,
После того была найдена медь и порода
железа.
Все-таки в употребленье вошла прежде
медь, чем железо,
Так как была она мягче, притом
изобильней гораздо.
10

Этой догадкой он на девятнадцать
столетий предвосхитил важнейшие положения
современной археологии.
В средние века церковь и схоластика
подавляли науку. В это время еще больше,
чем в древности, распространились самые
невероятные вымыслы о прошлом людей и
о народах неведомых стран. Средневековые
географы и хронисты всерьез принимали
легенды о собакоголовых людях (киноце-
фалах) или о фанезийцах, закутывающихся
в свои громадные уши, как в одеяла. Что
же касается проблемы возникновения
человечества и его первоначальной истории, то
считалось, что об этом все уже сказано в
библейской легенде. И все же даже в этих
трудных условиях расширялись знания о
земле и населяющих ее народах. Эти
знания и послужили позже источником
изучения первобытной истории. Арабские
географы составили описания народов
Восточной Европы и Азии. Замечательные данные
о народах Средней Азии в XIII в.
сохранились в описании путешествия китайского
географа Чан-Чуня. Путешественники,
отправлявшиеся на Восток для установления
торговых связей (Плано Карпини, Рубрук,
Марко Поло и др.), расширили знакомство
европейцев с восточными народами.
Следует отметить «Хождение за три моряч
тверского купца Афанасия Никитина,
совершившего продолжительное путешествие по
странам Востока (1466—1472 гг.),
прожившего три года в Индии и описавшего быт
ее народов.
Накопление этнографических
знаний
Настоящий переворот в накоплении
этнографических знаний в Европе
начинается с конца XV в*, со времени великих гео¬
графических открытий. Христофор Колумб
достиг берегов Америки (1492 г.). В 1497 г.
Васко да Гама отыскал морской путь из
Европы в Индию. В 1519—1521 гг. Магеллан
совершил кругосветное путешествие. Вслед
за ними в заморские страны двинулся поток
купцов и завоевателей, приносивших в
Европу массу разнообразных сведений о
десятках и сотнях отсталых народов. Много
ценных этнографических наблюдений было
сделано христианскими миссионерами.
Описание народов Нового Света
открыло яркую картину первобытной жизни,
которая наводила на мысль о первобытном
прошлом всего человечества. Одним из
первых попытался доказать эту мысль,
основываясь на сведениях по этнографии
туземцев Америки, французский
миссионер-иезуит Жозеф-Франсуа Лафито (1670—1740 гг.),
длительное время непосредственно
наблюдавший быт ирокезов и гуронов. Его книга
«Обычаи американских дикарей в
сравнении с обычаями первобытных времен»
(1724 г.) имела большое значение не
только потому, что она содержала много
ценных данных о жизни индейцев, но и
потому, что в ней применен был новый,
сравнительный метод изучения, сыгравший
впоследствии большую роль в науке о
первобытном обществе. Лафито высказал
мнение, что общественный строй ирокезов и
гуронов должен быть похож на
общественное устройство древних народов и что
обычаи дикарей дают возможность легче
понять и объяснить многое содержащееся у
античных авторов.
До конца XVIII в. продолжались
открытия новых земель, все более и более
расширявшие знакомство с первобытными
народами. Некоторые путешественники
(Лаперуз, Мопертюи, Бугенвилль и др.)
оставили замечательные описания своих
открытий. Знаменитые путешествия Джеймса
11

Кука (последнее относится к 1776—1779 гг.)
открыли для европейцев народы Океании.
С началом XVIII в. в орбиту
этнографии входит обширная область
восточноевропейского и азиатского Севера, в
изучении которого важнейшую роль сыграли
русские ученые. В 1715 г. был создан первый
в России научный этнографический труд
«Краткое описание о народе остяцком»
Григория Новицкого. Ценнейший
этнографический материал собрала снаряженная
Российской Академией наук так называемая
Великая Северная, или Первая
Академическая, экспедиция (1733—1743 гг.).
Участники этой экспедиции Г. Ф. Миллер (1705—
1783 гг.) и И. Г. Гмелин (1709—1755 гг.)
сообщили множество новых сведений о
населении Сибири. Особый интерес
представляет труд участника одного из отрядов этой
экспедиции, обследовавшего Камчатку,
С. П. Крашенинникова (1713—1755 гг.)
«Описание земли Камчатки», в котором
содержатся материалы об ительменах
(камчадалах), в XVIII в. еще почти не знавших
металла и живших родовым строем. Много
интересных наблюдений содержится в труде
другого участника того же обследовавшего
Камчатку отряда Г. В. Стеллера (1709—
1746 гг.). Вторая Академическая экспедиция
(1768—1774 гг.) собрала ряд ценных
сведений о народах Сибири. Ее участники
П. С. Па л л ас (1741—1811 гг.), И. Г.
Георги (1729—1802 гг.), В. Ф. Зуев (1754—1784 гг.)
дали подробные описания быта, обычаев
религии, фольклора тунгусов (эвенков),
хантов, ненцев и других народов, отметили
у них некоторые стороны родовых
отношений. И. И. Лепехин (1740—1802 гг.) собрал
материал по этнографии народов
Поволжья, Урала и Севера европейской части
России.
Позднее русские путешественники и
исследователи внесли значительный вклад в
изучение отсталых народов Нового и
Новейшего Света. Участники русских
кругосветных путешествий, предпринятых в
начале XIX в. для установления регулярных
связей с английскими колониями в Америке
(И. Ф. Крузенштерн и Ю. Ф. Лисянский,
О. Е. Коцебу, Ф. П. Литке, А. П. Лазарев и
др.), описали многие народы Океании и
западного побережья Северной Америки.
Служащий Российско-Американской
компании Л. Я. Загоскин, посетивший племена
Юкона — эскимосов и индейцев-атапасков,
посвятил их обычаям книгу «Пешеходная
опись части русских владений в Америке»
(1847 г.) и собрал ценные коллекции
предметов материальной культуры. Миссионер
И. Е. Вениаминов в своих «Записках об
островах Уналашкинского отдела» (1840 г.) и
других сочинениях детально описал обычаи
алеутов и тлинкитов. Замечательный ученый-
гуманист Н. Н. Миклухо-Маклай (1846—
1888 гг.) долгое время прожил среди
папуасов Новой Гвинеи и собрал материалы
огромной научной ценности.
Возникновение науки
первобытной истории
Быстро накапливавшийся и
разраставшийся в эпоху великих географических
открытий и в последующие века
этнографический материал естественно повел к
возникновению различных теорий становления
первобытного общества. Еще в XVIII в.
попытался создать общую концепцию развития
человеческой культуры, в известной мере
построенную на этнографическом
материале, шотландский философ Адам Фергюсон
(1723—1816 гг.) в своем «Очерке истории
гражданского общества» (1767 г.). Он
разделил историю на три периода: дикость,
варварство и цивилизацию. Гранью между
12

«дикостью» и «варварством» Фергюсон
считал введение частной собственности,
переход от охоты и рыбной ловли к
земледелию и скотоводству как преобладающим
способам добывания пищи. Фергюсон
одним из первых высказал мысль о
существовании первобытного коммунизма.
Сходные взгляды развивали немецкие
ученые Иоганн Форстер (1729—1798 гг.) и
его сын Георг (1754—1794 гг.),
выдвинувшие положение, согласно которому
человечество прошло три ступени: детство, или
дикое состояние, юношество, или варварское
состояние, и зрелость, или «культурное»,
«благонравное» состояние. Форстеры
разместили все изученные ими племена и
народы по ступеням намеченной ими схемы
и тем самым включили отсталые племена
и народы в общую цепь исторического
развития.
Многие другие философы и историки
XVIII в. пытались сформулировать свои
выводы о первобытном обществе. Итогом
развития науки в этой области к концу века
было признание единообразного и
прогрессивного развития человеческой культуры, о
прошлом которой можно судить по
народам, пребывающим в состоянии дикости
или варварства. Отсталые народы не знают
ни государства, ни частной собственности,
следовательно, эти учреждения не
являются исконными, вечными в истории
человечества. Такие выводы были чрезвычайно
важны для дальнейшего развития науки о
первобытности.
Однако в первой половине XIX в.
интерес к ней резко снизился. Это отчасти
объясняется тем, что после французской
революции буржуазия стремилась к
стабилизации капиталистических отношений;
экономисты и историки старались обосновать
извечность и незыблемость частной
собственности, семьи, государства, а это вело к от¬
казу от прежнего понимания
первобытности и упадку интереса к этому отдаленному
прошлому. И в самом деле, было
сравнительно легко аргументировать исключение
туманных сведений о первобытности из
круга «подлинной» истории. Ведь в
распоряжении науки не было серьезных доказательств
того, что уровень развития, на котором
этнография застала примитивные народы, был
характерен для предков культурного
человечества. Это было только более или
менее вероятное предположение.
Применение сравнительного метода не давало
возможности установить конкретные факты и
этапы первобытной истории.
Реальные факты древнейшего
прошлого человечества дало развитие
первобытной археологии. К XIX в. в музеях Европы
были собраны большие коллекции
найденных при раскопках орудий труда и
^предметов утвари первобытных людей. Д)1я того
чтобы они стали объектом исторического
исследования, их нужно было
классифицировать. Одним из первых это попытался
сделать датский археолог К. Ю. Томсен
(1778 — 1865 гг.). В работах, изданных в 30-х
годах XIX в., он распределил собрание
первобытных памятников по материалу, из
которого они сделаны, на три группы:
каменного века, бронзового и железного. На
основании обширного археологического
материала Томсен научно доказал правильность
существовавшей еще со времен Лукреция
Кара теории трех веков. Он не устанавливал
никаких хронологических дат, а показал
только последовательную смену различных
стадий развития в производстве орудий.
Значительно дальше Томсена пошел другой
датский археолог И. Я. Ворсо(1821—1885 гг.).
Он обратил внимание на то, что
погребения бронзового века отличаются друг от
друга по обряду, причем вещи,
положенные с покойниками, соответственно различ¬
13

ны. Таким образом он открыл способ
исследования, позволяющий по обряду
погребений определять относительную хронологию
найденных в погребениях вещей. Ворсо
подтвердил и расширил схему Томсена.
Открытия датских ученых имели большое
значение для археологии. Создание системы
классификации дало возможность
построения исторических концепций, и вскоре
такая концепция появилась. Шведский ученый
Свен Нильсон в 1838—1843 гг., отправляясь
от технологической системы трех веков
Томсена и Ворсо, пользуясь сравнительным
методом и сопоставляя археологические и
этнографические данные, предложил свою
культурно-историческую периодизацию.
Нильсон различал четыре стадии развития
человечества: стадию дикости, стадию
номадизма (кочевого скотоводства), стадию
земледелия и стадию цивилизации.
Открытия и выводы первобытной
археологии с трудом и медленно добивались
признания. Особенно сильно было
сопротивление в тех случаях, когда данные
первобытной археологии приходили в
противоречие с библейской доктриной. Кроме того,
весь каменный инвентарь, накопленнь^й
археологами к началу XIX в., относился к
неолиту. Орудия эпохи палеолита археологам
не были известны. Огромный период в
истории человечества, исчисляемый сотнями
тысячелетий, оставался пока без источников.
Поэтому особенно важны были открытия,
сделанные французским археологом Ж.
Буше де Пертом (1788—1868 гг.). Он собрал
грубо оббитые каменные орудия и стал
доказывать, что они и есть орудия труда
первобытного человека, жившего
одновременно с древним носорогом, мамонтом и т. д.
Открытие Буше де Перта отодвигало
происхождение человека в такую глубь
тысячелетий, что совершенно опрокидывалась вся
библейская хронология. Не удивительно, что
клерикально настроенные ученые встретили
это открытие в штыки. Однако работы
нескольких известных археологов и геологов
(Прествич, Д. Эванс, Ч. Лайель, Э. Лартэ
и др.) подтвердили открытие Буше де Перта.
К первой половине XIX в. относятся и
находки костных остатков человека
совместно с остатками вымерших животных: в
1825 г. Мак-Инери обнаружил такие
остатки в пещере на юго-западе Англии, в 1833—
1834 гг. Шмерлинг — в пещерах Бельгии.
Эти открытия подтверждали существование
ископаемого человека, что приближало и
постановку проблемы происхождения
человека (антропогенеза) 4.
Интерес к проблемам происхождения
человека возник еще в античное время, но
решались они, как и в средние века и в
эпоху Возрождения, чисто умозрительно.
Правда, в XVII—XVIII вв. появилось несколько
сравнительно-анатомических работ,
посвященных сопоставлению строения
внутренних органов человекообразных обезьян и
человека, но работы эти в общем не
оказали ощутимого влияния на формирование
представлений об антропогенезе. На
твердую фактическую и теоретическую базу
решение проблемы происхождения
человека было поставлено лишь в XIX в., после
появления замечательных трудов Чарльза
Дарвина (1809—1882 гг.) о закономерностях
органической эволюции. В своем основном
труде «Происхождение видов путем
естественного отбора» (1859 г.) Дарвин не
рассматривал специально проблем
человеческой эволюции, но созданная им стройная
теория закономерного и прогрессивного
развития органического мира в процессе
приспособления к меняющимся условиям
среды под влиянием естественного отбора  11 	От греч. av^Qconos — человек и Yeve-
aig — происхождение.
14

не могла не оказать огромного воздействия
на исследования в области антропологии,
зарождение которой относится также к
середине XIX в. В 1863 г. один из ближайших
друзей и последователей Дараина Томас
Гекели (1825—1895 гг.) выпустил книгу
«Место человека в природе», в которой на
основании тщательного рассмотрения
сравнительно-анатомических фактов под углом
зрения эволюционной теории провозгласил
тезис о ближайшем родстве человека с
человекообразными обезьянами и о
происхождении человека от низших форм.
В 1871 г. вышел труд Дарвина
«Происхождение человека и половой отбор». В нем
Дарвин, базируясь на широчайшем
использовании фактических данных сравнительной
анатомии, зоогеографии, истории
первобытного общества, во-первых, обосновал
животное происхождение человека с гораздо
большей обстоятельностью, чем это было
сделано Т. Гекели, а во-вторых, показал,
что современные человекообразные
обезьяны представляют собой боковые ветви
эволюции и что человек ведет свое
происхождение от каких-то вымерших более
нейтральных форм. После появления этой
книги материалистическое положение о
животном происхождении человека стало
краеугольным камнем теории антропогенеза.
Но, введя в науку огромный новый
материал и мастерски суммировав его для
доказательства основного положения своего
труда, Дарвин назвал в качестве главной
движущей силы человеческой эволюции
половой отбор. Гипотеза полового отбора не
могла объяснить, почему изменение
человека на протяжении эволюции шло в каком-
то определенном направлении, почему столь
мощные преобразования претерпели,
например, мозг и рука человека. Это
обстоятельство вызвало появление целого ряда
критических соображений по поводу гипо¬
тезы полового отбора и многих новых
гипотез, тем более, что трудовая теория
антропогенеза, изложенная Фридрихом
Энгельсом в статье «Роль труда в процессе
превращения обезьяны в человека», оставалась
тогда еще не опубликованной 1.
И в распоряжении Дарвина, и в
распоряжении Энгельса почти не было
ископаемых находок, по которым можно было бы
судить о физическом облике предков
человека. Резкое увеличение числа этих
находок приходится на последние 60 лет и
связано с интенсивным развертыванием
геологических исследований и археологических
раскопок на разных континентах. В
результате этих работ были получены обширные
палеоантропологические материалы,
подробное изучение которых позволило
восстановить этапы человеческой эволюции1  2.
И все же, несмотря на успехи
археологии и зарождение палеоантропологии,
основным источником представлений о
первобытном обществе и его развитии
по-прежнему оставалась этнография. Этнография
заимствовала от естественнонаучного
эволюционизма идею прогрессивного развития
человеческого общества вообще и
первобытного общества в частности. Развивавшее
эту идею в этнографии направление
получило название «эволюционной школы».
Ученых, принадлежавших к этой школе,
объединяла идея единообразия исторического
развития и однолинейности его: от простого
к сложному. Многочисленные факты
свидетельствовали о том, что у народов разных
областей земного шара, не связанных ни
общностью происхождения, ни дальнейшим
общением, возникали сходные явления в
области материальной культуры, обычаев, ре¬
1 О значении этого труда Энгельса см.
гл. 2, § 1.
2 Обзор их см. в гл. 2, § 1.
t5

лигии и т. п. Эволюционная школа видела
объяснение этих фактов в единстве
человеческой психики, которая развивалась по
одному пути и вызывала поэтому у разных
народов возникновение одинаковых
элементов материальной и духовной культуры.
Наиболее ярко психологическое
мировоззрение представлено в многочисленных
работах немецкого этнографа Адольфа Бас-
тиана (1826—1905 гг.), и прежде всего в его
трехтомном труде «Человек в истории»,
изданном в 1860 г. Бастиан считал, что
«стихийная», или «элементарная», мысль
свойственна всем народам на определенном
этапе их развития и обусловливает
единство культуры всех народов. Но каждый
народ «развивает сам из себя определенный
круг идей», возникающих позднее. Эти
«народные идеи» обусловливают этнические
различия народов. Попытка
психологического объяснения истории была слабой
стороной работ Бастиана, но признание единства
человечества и его культуры в то время
сыграло большую роль в развитии науки.
Выдающимся представителем
эволюционной школы (его даже считают ее
основателем) был английский этнограф Эдуард
Тэйлор (1832—1917 гг.); главные его
труды— «Первобытная культура» (1871 г.) и
«Антропология» (1881 г.). Основная идея
Тэйлора заключается в том, что общество и
его культура развиваются постепенно от
низших форм к высшим, подобно тому как
развивается органический мир. Ошибочно
перенося законы ^азвития природы на
человеческое общество, Тэйлор предполагал,
что вся культура состоит из отдельных
явлений, развивающихся более или менее
независимо друг от друга и составляющих
ряды, в которых более совершенные
элементы вытесняют на основе закона борьбы
за существование менее совершенные,
лучшие орудия труда вытесняют грубые древ¬
ние топоры, суеверия уступают место
просвещению и т. д. При этом Тэйлор и его
последователи строили каждый
эволюционный ряд независимо от другого ряда, не
рассматривая их связь и
взаимообусловленность. Все же и в таком виде теория
Тэйлора позволяла видеть в современных
отсталых народах прежние ступени
развития всего человечества, утверждать, что эти
народы еще не достигли уровня культуры
передовых народов, а не являются вырож-
дающимися, пришедшими в упадок
народами, как полагали в то время многие
ученые. Тэйлор считал, что ключи к
исследованию первоначального состояния
человечества находятся в руках первобытной
археологии, и его бесспорной заслугой было
сближение археологического и
этнографического материала для обобщенных
исторических построений. Он же показал
значение пережитков, сохранившихся в быту и
представлениях современных народов, как
важного источника изучения истории
первобытного общества.
Видными представителями
эволюционной школы были также англичанин Герберт
Спенсер (1820—1903 гг.), шотландец Джон
Фергюсон Мак-Леннан (1827—1881 гг.),
австриец Юлиус Липперт (1839—1909 гг.),
англичанин Джон Леббок (1834—1913 гг.).
Леббоку принадлежит одно из первых
исследований, основанных на сопоставлении
археологических и этнографических фактов
(«Доисторические времена, или
первобытная эпоха человечества, представленная на
основании изучения остатков древности и
нравов и обычаев современных дикарей»,
1865 г.), а также разделение каменного века
на две эпохи, названные им «палеолит» и
«неолит».
Липперт в значительной степени
приблизился к материалистическому взгляду на
историю культуры. Свою книгу («История
16

культуры», 1886—1887 гг.) он начинает
словами: «История культуры — есть история
того труда, который поднял человечество из
низменного и бедственного состояния на
занимаемую им теперь высоту». Он считал,
что побуждения, влияющие на деятельность
человека, очень разнообразны и даже
противоречивы, но в конечном итоге все они
сводятся к заботе о поддержании жизни.
Естественнонаучный эволюционизм
оказал большое влияние также на развитие
археологии. Убежденным эволюционистом
был крупнейший французский археолог
Габриель Мортилье (1821—1898 гг.). Он
привлек к археологическим исследованиям
методы геологии, палеозоологии и
антропологии и в итоге изучения обширного
материала предложил общую хронологическую
классификацию палеолита, сохранившую
свое значение и поныне. Развитие
человеческого общества обусловлено, по
Мортилье, развитием технологии.
Хронологические этапы развития человека определялись
им по геологическим признакам. При этом
Мортилье ошибочно считал, что
древнейшая история человечества, и в частности
изменение форм предметов материальной
культуры, развивалась по законам биологии.
Подобных же взглядов придерживался
выдающийся шведский археолог Оскар Мон-
телиус (1843—1921 гг.), создатель
хронологической классификации неолита,
бронзового и раннего железного века Европы.
Эволюционизм с его идеей
единообразного прогрессивного развития
человечества позволил попытаться создать схему
основных этапов первобытной истории,
реконструировать ее общественные системы,
расширить круг исследуемых проблем.
Первая такая попытка принадлежит
швейцарскому историку и юристу Иогану-
Якобу Бахофену (1815—1887 гг.),
положившему начало изучению истории семьи.
В своем основном труде «Материнское
право» (1861 г.) и в других работах,
преимущественно на античном материале, но с
привлечением археологических и
этнографических данных, Бахофен показал, что
первобытное человечество развивалось от
первоначального беспорядочного общения
полов («гетеризма» *) к материнскому («ги-
некократия»1  2), а затем отцовскому праву
(«патернитет», или «патриархат»). Бахофен
противопоставил свои идеи
господствовавшей тогда патриархальной теории, согласно
которой первые люди жили семьями, а
главами их были мужчины. Он считал, что
общественное главенство женщины в
первобытную эпоху не представляет случайности
или явления, свойственного истории лишь
некоторых народов, а является этапом
универсального для всего человечества
исторического процесса. Однако основу развития
семьи Бахофен неправильно видел в
эволюции религиозных идей.
Книга Бахофена первоначально осталась
не замеченной учеными, и спустя четыре
года после выхода «Материнского права»
шотландский юрист Джон Фергюсон Мак-
Леннан (1827—1881 гг.) выступил с работой
«Первобытный брак», в которой
самостоятельно пришел к некоторым выводам,
совпадающим с идеями Бахофена. Заслугой
Мак-Леннана является то, что он указал на
повсеместное распространение в
первобытных обществах обычая заключать браки
между членами разных групп и запрещать
их между членами одной группы. Это
явление было названо Мак-Леннаном
экзогамией3, а обратный порядок, при котором
браки заключаются внутри группы,— эндогами¬
1 От греч. етацэа — подруга; у греков —
женщины, ведущие свободный образ жизни.
2 От греч. yvvr) — женщина и XQ’atog —
сила, власть.
3 От греч. ’ego) — вне и у’аИ<0£ — брак.
17

ей *. Однако он ошибочно полагал, что все
племена делятся на экзогамные и
эндогамные и что причиной экзогамии является
недостаток женщин, порожденный обычаем
умерщвлять новорожденных девочек. Это
был домысел ученого, не опиравшийся ни
на какие серьезные факты.
Важнейшая заслуга в изучении
первобытного общества принадлежит уже
названному выдающемуся американскому
ученому Льюису Генри Моргану (1818—1881 гг.).
Наиболее полное изложение его учения
содержится в труде «Древнее общество»
(1877 г.); большое значение имели также
книги Моргана «Системы родства и
свойства» (1870 г.) и «Дома и домашняя жизнь
американских туземцев» (1881 г.). Его
выводы основаны на множестве фактов,
почерпнутых из этнографии, археологии и
истории всех частей земного шара, но особое
значение имело изучение Морганом
общественных отношений у североамериканских
индейцев-ирокезов и реконструкция
ирокезского рода.
В основе учения Моргана также лежит
принцип единства прогрессивного развития
человечества и его культуры, но в отличие
от других эволюционистов Морган, хотя и
не всегда последовательно, видел причины
этого прогресса в материальных условиях
развития общества, что и отразилось в
созданной им периодизации первобытной
истории. Морган не сумел полностью
оторваться от идеализма (он считал, например, что
происходит развитие не собственности, а
«идеи собственности»), но его конечные
выводы были стихийно материалистичны.
Морган показал, что основной ячейкой
первобытнообщинного строя был род,
развивавшийся от архаической материнской к
позднейшей отцовской форме. Он установил, что  11 От греч. еубо —внутри.
экономика первобытного общества
базировалась на общинной собственности и что
этот принцип коллективизма определял и
остальные стороны общественной жизни
первобытных народов, в том числе
начальные формы их семейно-брачной
организации. Вслед за Бахофеном и Мак-Леннаном
Морган пытался восстановить историю
брака и семьи и наметил ряд этапов их
развития от существовавших на заре истории
ничем не ограниченных брачных отношений
до моногамии современного ему общества.
Несмотря на то что ряд отдельных
предположений Моргана, в частности
некоторые реконструированные им
архаические формы семьи, предложенная им
периодизация и т. п., с дальнейшим
развитием науки устарели, его учение в целом не
утратило силы и поныне.
Среди ученых, придерживавшихся
взглядов, близких к взглядам Моргана,
следует назвать выдающегося русского
историка и этнографа Максима Максимовича
Ковалевского (1851—1916 гг.). В своих
работах о семье, роде и общине в первобытном
обществе Ковалевский широко использовал
славянский и кавказский материал.
Рассматривая проблему перехода от матриархата
к патриархату, он разработал вопрос о
преемственности различных форм общины и
доказал универсальное распространение
этих форм.
Создание марксистской концепции
первобытной истории
Развитие науки подготовило появление
историко-материалистической концепции
первобытной истории в трудах К. Маркса и
Ф. Энгельса. Основоположники марксизма
не раз обращались к истории
первобытного общества. В 1880 г. было начато Марк¬
18

сом, а после его смерти продолжено и
закончено Энгельсом специальное
исследование по истории первобытнообщинной
формации. Это был вышедший в 1884 г.
труд Энгельса «Происхождение семьи,
частной собственности и государства». В основу
исследования было положено «Древнее
общество» Л. Г. Моргана, однако Энгельс
переработал обобщенный Морганом
материал, дополнил его новыми фактами и
выводами и истолковал процесс
первобытной истории
последовательно-материалистически.
В «Происхождении семьи, частной
собственности и государства» Энгельс
установил начальный и конечный рубежи
первобытнообщинной формации и раскрыл
основные закономерности ее развития. По
Энгельсу, основой исторического процесса
первобытности, так же как и последующих
социально-экономических формаций, было
прогрессивное развитие производительных
сил, и этот процесс при всем
конкретноисторическом своеобразии его вариантов
был в основном универсальным для всех
групп первобытного человечества.
Первобытная экономика базировалась на
коллективной, общинно-родовой собственности,
исторически предшествовавшей частной
собственности; материнский род и присущие
ему формы групповой и парной семьи
исторически предшествовали отцовскому роду
и патриархальной, а затем моногамной
семье; первобытное народовластие
исторически предшествовало отделенному от
народа органу классового угнетения —
государству.
Вместе с тем труд Энгельса дал
методологические установки для понимания
исторических взаимоотношений между
передовыми и отставшими в своем развитии
народами. Ведь признание того, что развитие
человечества всегда определялось общими,
едиными историческими закономерностями,
несовместимо с противопоставлением
«культурных», или «исторических» и «природных»,
или «неисторических» народов, из которых
якобы только первые являются активным
субъектом истории и, следовательно,
призваны руководить вторыми.
Новое учение о первобытном обществе
оказало заметное влияние на развитие
взглядов многих крупных историков и
этнографов того времени. Так, Бастиан,
Тэйлор, Ковалевский в своих поздних работах
рассматривали матриархат как
универсально-историческую стадию развития
первобытного общества. Известный русский
экономист Н. И. Зибер (1844—1888 гг.) в
«Очерках первобытной экономической
культуры» (1883 г.) опирался на выводы Маркса
и Энгельса и много сделал для
популяризации их взглядов в России.
Развитие первобытной истории
в конце XIX—XX в.
Но в целом марксистское учение о
первобытности вызвало враждебное отношение
со стороны буржуазной науки, которая
отвергала не только материалистическое
понимание первобытной истории, но и идеи
единства и прогрессивного развития
человечества, выдвинутые Морганом и
крупнейшими представителями эволюционизма.
Борьба с эволюционизмом облегчалась
упрощенной прямолинейностью,
схематизмом присущих ему построений. Поэтому
противники марксизма всегда предпочитали
видеть в нем лишь разновидность
эволюционизма и «опровергать» его критикой
эволюционистских конструкций, ошибок
Моргана и т. п.
Одним из наиболее влиятельных анти-
эволюционистских направлений в буржуаз¬
19

ной науке стал диффузионизм,
противопоставивший понятию эволюции,
исторического прогресса понятие культурной диффузии,
т. е. пространственного перемещения
культурных явлений.
Появлению диффузионизма
предшествовало созданное немецким географом и
этнографом Фридрихом Ратцелем (1844—
1904 гг.) так называемое антропогеографи-
ческое учение. В то время как
эволюционисты рассматривали каждое явление
культуры лишь как звено в цепи эволюции,
отвлеченно от конкретных условий его
бытования, новым и важным в работах Ратцеля
было стремление изучить явления культуры
в связи с конкретными, прежде всего
географическими условиями, в которых эти
явления наблюдаются. В своих трудах
«Антропогеография» (1882—1891 гг.),
«Народоведение» (1885—1888 гг.), «Земля и жизнь»
(1901—1902 гг.) он исследовал вызванные
природными условиями различия между
культурами народов и формы
взаимодействия между народами: переселения,
завоевания, обмен, торговля и т. д. Если
эволюционисты представляли себе культурные
явления в некоем саморазвитии, то для
Ратцеля было ясно, что культура создается
народом и развитие ее связано с историей
отдельных народов. Но вместе с тем в
антропогеографии Ратцеля были
утверждения, вскоре использованные
реакционными учеными для выступлений против
эволюционизма. Из наблюдений Ратцеля они
делали вывод, что развитие общества
определяется целиком географической средой,
что из-за разнообразия природных условий
человечество не могло развиваться по
единым законам и что сходство отдельных
явлений культуры у разных народов —
результат не сходных условий и сходного уровня
развития, а всегда только заимствования их
одними народами у других.
Таким образом, эволюционистской
теории о единстве путей развития
человечества был противопоставлен тезис о
множественности и даже случайности вариантов
исторического развития. Датский социолог
Конрад Старке выдвинул теорию двух
различных путей развития человечества:
земледельческого — матрилинейного — и
скотоводческого — патрилинейного. Немецкий
социолог Эрнст Гроссе (1862—1924 гг.)
механически сопоставил типы семьи с формами
хозяйства и пришел к выводу, что
материнский род связан лишь с хозяйством
«низших земледельцев».
В XX в. возникли Целые
этнографические школы, создавшие различные
концепции в области первобытной истории.
Первой такой школой была школа
«культурных кругов» в Германии,
непосредственным предтечей которой явился
крупнейший немецкий этнограф-африканист Лео
Фробениус (1873—1928 гг.). Картографируя
явления культуры, он пришел к выводу, что
сочетание целого ряда признаков (главным
образом из области материальной культуры)
в определенном географическом районе
позволяет выделить отдельные культурные
провинции («круги»). Однако это само по
себе важное и плодотворное для
этнографии и археологии открытие получило в
трудах Фробениуса совершенно неправильное
толкование. Он представлял себе
«культуры» как особые организмы, развивающиеся
самостоятельно, независимо от людей,
подобно живым существам. Культура, считал
он, не создается народом, а порождается
природными условиями. Она может быть
перенесена в иные природные условия, и
тогда ее развитие пойдет по другому пути
и из взаимодействия старых культур могут
возникнуть новые. Эти идеи, так же как и
антропогеографическое учение Ратцеля,
были подхвачены основателем школы «куль¬
20

турных кругов» Фрицем Гребнером (1877—
1934 гг.). По Гребнеру, каждый элемент
культуры (предметы материального быта,
обычаи, религиозные представления и т. п.)
происходит из одного какого-то центра,
появился лишь-раз в истории, в каком-то
одном месте, принадлежит к одному
«культурному кругу» и вместе с ним
распространялся по разным странам. Такой
«культурный круг», представляющий
искусственно созданное по произвольно отобранным
элементам понятие, не развивается во
времени, а лишь взаимодействует с другими
«кругами» в географическом пространстве.
Элементы одного «круга» могут
распространяться путем диффузии и накладываться на
элементы другого «культурного круга». Вся
история культуры — это история
перемещений по земному шару нескольких
«культурных кругов» и их механических соединений
друг с другом («напластований»). Теория
«культурных кругов» резко антиисторична:
в последовательных ступенях развития Греб-
нер видел лишь явления, относящиеся к
различным «кругам». Он считал, что никакой
повторяемости, а следовательно, и никакой
закономерности в истории человечества и
его культуры нет.
Теория Гребнера получила дальнейшее
развитие в работах этнографов «венской
культурно-исторической школы». Ее
создателем и многолетним главой был Вильгельм
Шмидт (1868—1954 гг.), католический патер,
откровенно задавшийся целью доказать
изначальность религиозного мировоззрения,
частной собственности и патриархальной
власти. Шмидт несколько видоизменил греб-
неровский метод, внеся в него элементы
мнимого историзма. Расположив
«культурные круги» по определенной якобы
исторической схеме — от «примитивных пра-
культур» до «высших культур» народов
Старого Света,— он попытался, с одной сторо¬
ны, сконструировать две параллельные,
независимые друг от друга линии развития —
патриархальную и матриархальную, с другой
стороны, констатировать у «патриархальных
народов» изначальное существование
названных выше институтов и идей классового
общества.
Теория «культурных кругов» оказала
влияние и на археологию. Австрийский
археолог и этнограф Освальд Менгин (род. в
1888 г.) в своей «Всемирной истории
каменного века» (1930 г.) пытался на
археологическом материале доказать, что история
первобытного общества — всего лишь результат
переселений (миграций) отдельных племен,
принадлежащих к разным «культурным
кругам». Позднее взгляды Менгина,
содержавшие элементы расизма, привели его к
сотрудничеству с гитлеризмом. С близкими
реакционными идеями выступил немецкий
археолог Г. Коссинна (1858—1931 гг.),
который занимался разработкой методики
этнического определения археологических
культур, но видел в них лишь выражение
изначальных свойств рас и народов, а в
историческом процессе — лишь
распространение этих свойств путем завоеваний,
миграций и заимствований. Крайний националист,
пытавшийся в своих исследованиях
представить культурное развитие Европы как
результат германских завоеваний, Коссинна
был предтечей археологии фашистской
Германии.
Диффузионизм оказал влияние на
этнографию и археологию в Англии, хотя
некоторые английские диффузионисты были
менее последовательны в своих взглядах,
чем германские. Видный представитель
этого направления в английской этнографии
Уильям Риверс (1864—1922 гг.) в изданной
им в 1914 г. двухтомной «Истории мелани-
зийского общества» пытался совместить
эволюционистскую и диффузионистскую
21

точки зрения. Признавая прогрессивное
развитие человечества, Риверс в то же
время считал важнейшим его стимулом
контакт народов и слияние культур. Идеи
диффузионизма были доведены до
абсурда Эллиотом Смитом (1871—1937 гг.) и
Уильямом Джемсом Перри (ум. в 1949 г.),
которые признавали только один мировой
центр цивилизации, откуда будто бы она
распространилась по всему земному
шару, — Египет. Выдающийся английский
археолог Гордон Чайлд (1892—1957 гг.)
пытался совместить диффузионистские
взгляды с марксизмом. Он признавал основные
положения марксистского учения о
первобытном обществе и в то же время
преувеличивал значение переселения народов и
влияние одних культур на другие.
В целом для диффузионизма как
особого течения в этнографии и археологии
характерны некоторые общие черты. Диф-
фузионисты считают, что все сходное в
культурах разных народов является
результатом заимствований, миграций или
просто диффузии элементов культуры или
целых культур. Все важные открытия и
изобретения, по их мнению, были сделаны
только однажды и распространялись из
единых центров. Преувеличивая роль
заимствований и переселении в истории
культуры, диффузионисты отрицают значение
внутреннего развития культуры отдельных
народов, что позволяет строить
националистические и расистские теории,
приписывающие важнейшую историческую роль
одним народам и отрицающие такую роль
других народов. Было бы, однако,
ошибочным приписывать всем диффузионистам
расистские взгляды, которые вовсе не
являются прямым и обязательным выводом
из диффузионизма.
Вскоре после первой мировой войны в
Англии возникла «функциональная школа»
в этнографии, основателем которой был
Бронислав Малиновский (1884—1942 гг.).
В отличие от культурно-исторической
школы, она видела в культуре не механическое
соединение различных элементов, а единое
целое, в котором каждый элемент
культуры несет свою социальную функцию.
Однако этот правильный тезис получил у
функционалистов ложное толкование.
Малиновский призывал отказаться от исторического
подхода к объяснению явлений культуры,
так как ее начало и конец якобы
непознаваемы. Функционалисты утверждали, что
нужно изучать, как действуют
общественные институты, а не как они
произошли.
В США сложилась так называемая
«историческая» школа, основанная
антропологом, этнографом и лингвистом Францем
Боасом (1858—1942 гг.). Теоретические
взгляды Боаса и его учеников (Уисслера,
Хрдлички и др.) близки к теории
«культурных кругов» («историческая школа»
заменила этот термин понятием «культурных
ареалов») и в конечном итоге вели к
отрицанию единства человеческой истории.
Многие представители «исторической
школы» сомкнулись во взглядах с диффузио-
низмом.
После второй мировой войны
появились новые социолого-этнографические
теории. Таково «этнопсихологическое
направление» в американской этнографии,
сторонники которой утверждают, что
каждому народу свойственна особая «модель
культуры», определяемая «структурой
характера» данного народа. Эта структура
якобы передается от поколения к
поколению и остается неизменной, пока на нее
не воздействует народ более высокого
психического типа. В мире хуществует
великое множество «моделей культуры»,
остающихся неизменными на всем протяже¬
22

нии от первобытности до сегодняшнего
дня, но отличающихся от других своей
«социальной ценностью». Антиисторизм и
колониалистская направленность
этнопсихологической школы вызвали резко
отрицательную реакцию в феде ученых всего
мира.
Другое направление, широко
распространенное в современной зарубежной
науке, получило название теории
многолинейной эволюции, неоэволюционизма, или
плюрализма*. Неоэволюционисты
отрицают единство исторического процесса,
якобы распадающегося на ряд отдельных, не
связанных между собой линий развития.
Если для эволюционизма существовали
лишь единообразные черты истории, то
неоэволюционизм видит только ее
специфические, не подчиненные общим
закономерностям варианты.
Наука первобытной истории
в СССР
Ведущую роль в развитии
марксистской концепции первобытной истории
сыграли ученые СССР, уже с 20-х годов XX в.
начавшие разработку связанных с этим
вопросов. Ими был изучен большой
антропологический, этнографический и, что
особенно показательно, почти отсутствовавший во
времена Энгельса археологический
материал, давший новую аргументацию в пользу
материалистического понимания истории
первобытного общества.
Работы антропологов В. В. Бунака,
Г. А. Бонч-Осмоловского, Г. Ф. Дебеца,
М. М. Герасимова, М. Ф. Нестурха, Я. Я.
Рогинского способствовали складыванию
представлений об этапах становления человека,
а вместе с тем и путях возникновения чело-
От лат. pluralis — множественный.
веческого общества. Труды археологов
П. И. Борисковского, А. Я. Брюсова,
П. П. Ефименко, А. П. Окладникова,
В. И. Равдоникаса, С. П. Толстова, П. Н.
Третьякова, А. А. Формозова и др. содержали
важнейшие вещественные данные для
реконструкции первобытной экономики и
культуры. Исследования этнографов
А. М. Золотарева, Е. Ю. Кричевского,
Д. А. Ольдерогге, С. А. Токарева, С. П.
Толстова и др. помогли пониманию процессов
развития рода, семьи и других институтов
первобытности. Советским историкам
удалось во многом уточнить и
систематизировать наши знания о первобытном
человеческом стаде (Ю. И. Семенов), существенно
конкретизировать учение о матриархате и
механизме его превращения в патриархат
(М. О. Косвен), путях разложения
родового общества и формирования
раннеклассовых отношений (Ю. П. Аверкиева, С. А.
Токарев и др.).
В то же время в ряде случаев имел
место догматический подход к наследию
Моргана—Энгельса, канонизация их
отдельных устаревших положений, что замедляло
развитие первобытноисторической науки в
нашей стране.
Советские ученые уделили большое
внимание борьбе с антимарксистскими
теориями «культурных кругов»,
функционализма, неоэволюционизма и т. п. В этом
отношении важную роль сыграло изучение и
научное истолкование тех новых данных
этнографии, которые, по мнению противников
марксизма, якобы противоречили
основным положениям Моргана и Энгельса. Так
развивая положение об универсальности
материнского рода, советские этнографы
показали наличие матриархальных
пережитков у многих народов Сибири,
рассматривавшихся последователями
культурно-исторической школы в качестве типичных
23

представителей патриархальной
пастушеской «пракультуры». Обнаружение остатков
материнского рода у индоевропейских
народов показало беспочвенность
утверждений об исконно патриархальном строе
«арийских» народов (теория «неарийского
матриархата»).
Заметное, хотя и во многом
противоречивое влияние на развитие советской
науки о первобытном обществе оказали
взгляды выдающегося языковеда и археолога
Н. Я. Марра (1864—1934 гг.). Исходя из
созданного им «нового учения о языке», в
основе которого лежали утверждение о
единстве процесса развития всех языков мира
и их стадиальная классификация, Марр
утверждал, что смена культур на одной и
той же территории всегда отражает стадии
местного (автохтонного) развития. Его
последователи пошли дальше и отрицали
какое-либо историческое значение
переселений и заимствований. Они ошибочно
полагали, что признание марксистского
принципа единства исторических процессов
должно вести к отказу от исследования
местных этнических особенностей и что
социальные изменения могут завершиться
полным исчезновением старых черт
культуры. Однако, несмотря на указанные
ошибки в его разработке, само учение Н. Я.
Марра содержало правильные идеи о единстве
развития человеческой культуры, о том,
что все современные народы являются
наследниками исчезнувших племен и народов
и что возникли они в результате сложных
скрещений на длительном историческом
пути.
Многочисленных последователей
Марра привлекала в его идеях их антирасист-
ская и антинационалистическая
направленность. Работы Марра и его последователей
сыграли положительную роль в критике
устаревших концепций, в поисках новых
методов исследования, но некоторые их
положения, а главное — попытки
монополизировать науку, нанесли вред ее
развитию.
После второй мировой войны к
марксистской разработке истории первобытного
общества присоединились ученые
социалистических стран. Серьезная работа в этой
области ведется в ГДР, Венгрии, Польше,
Чехословакии, Румынии, Болгарии,
Югославии.
Марксистское понимание истории
первобытного общества распространяется и
среди ученых капиталистических стран.
Одни из них, как, например, уже
упоминавшийся видный английский археолог
Г. Чайлд, открыто признают себя
марксистами, другие еще тЪлько приближаются к
материалистическому пониманию
первобытной истории, некоторые отвергают
марксизм, но, объективно истолковывая
факты, невольно приходят в своих работах
к историко-материалистическим выводам.
§ 2. ИСТОЧНИКИ ПЕРВОБЫТНОЙ
ИСТОРИИ
Источники истории первобытного
общества очень разнообразны. Все, что может
свидетельствовать о прошлом
человечества, все, что создал человек, все, на что он
воздействовал, и все, что воздействовало
и влияло на человеческую деятельность, —
таков круг источников для исторической
науки.
Особенностью первобытной истории
является то, что вся она относится к
бесписьменному периоду; важнейшие для
исторической науки письменные источники играют
для первобытной истории, за исключением
ее последнего периода, несравнимо
меньшую роль, чем другие виды источников.
24

Данные археологии
Большое значение имеют веществен-
ные источники, сохранившиеся с древних
времен, или, как их иначе называют,
археологические памятники. Вещественные
источники, т. е. орудия труда, остатки
древних построек, украшения, посуда и т. п. —
это остатки материальной культуры
создавшего ее общества. Вещи — ценнейший
исторический источник, так как все они
являются продуктами своей эпохи,
свойственны только данной эпохе и отражают
условия жизни того времени, когда они были
произведены.
Советские историки первобытного
общества, исходя из марксистского тезиса об
определенных закономерностях развития
производительных сил и производственных
отношений, считают, что между
материальной культурой и социально-экономической
жизнью общества на любой ступени его
развития существует определенная
закономерная связь. Поэтому зная условия
существования общества, можно представить
себе, какая материальная культура
соответствовала этому обществу, и наоборот,
по материальной культуре можно
восстановить социально-экономический строй, а
иногда и историю создавшего эту
материальную культуру общества. Из всех вещей
для изучения прошлого наибольшее
значение имеют орудия труда. «Такую же
важность, как строение останков костей имеет
для изучения организации исчезнувших
животных видов, останки средств труда
имеют для изучения исчезнувших
общественно-экономических формаций.
Экономические эпохи различаются не тем, что
производится, а тем, как производится, какими
средствами труда. Средства труда не
только мерило развития человеческой рабочей
силы, но и показатель тех общественных
отношений, при которых совершается
труд» *.
Археологическими источниками
являются не только вещи, но и остатки
поселений и жилищ, погребений, мастерские,
горные выработки и святилища, пещеры,
древние системы орошения, каналы, плотины,
дороги м т. д. Изучение эволюции жилища
или поселения позволяет судить в какой-то
мере об эволюции семьи и общественной
жизни— коллективные жилища сменяются
обособленными семейными жилищами,
неукрепленные поселения укрепленными и
т. д. Большей частью археологические
памятники обнаруживаются и изучаются в
процессе раскопок.
К концу XIX в. в археологической науке
сложилось понятие об археологической
культуре, имеющее очень большое
значение для изучения первобытной истории.
Археологической культурой называют
общность археологических памятников,
относящихся к одному времени, отличающихся
местными особенностями и
сосредоточенных на определенной ограниченной
территории. Чаще всего археологическая
культура отражает обособленное
существование древних племен и народов.
Представление об археологической культуре и
изучение ее возникновения, распространения
и исчезновения позволяет реконструировать
историю племен и народов в эпохи,
предшествующие возникновению письменных
источников.
Данные этнографии
Однако археологические источники в
целом ряде случаев остались бы немыми
и не могли бы дать ответа на многие воп-  11 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч.,
т. 23, стр. 191.
75

росы, если бы историк первобытного
общества не прибегал к сравнительному методу
и не использовал бы для реконструкции
прошлого наблюдения над жизнью племен
и народностей, сохранивших в той или иной
степени черты первобытнообщинного
строя.
Одна из отраслей исторической науки—
этнография, изучающая культуру и быт
народов земного шара, занимается
исследованием этих племен и народностей, а также
тех первобытных пережитков, которые
сохранились в быту более развитых народов.
Благодаря этнографическим источникам
удалось получить более полное
представление о различных ступенях
общественного развития в прошлом.
Племена и народности, сохранившие в
той или иной степени черты
первобытнообщинного строя, и поныне живут или
недавно еще жили в разных местах земного
шара. Они находятся на разных ступенях
и представляют различные этапы развития.
Некоторые из них еще почти не знают
металлов и живут в каменном веке, другие
подверглись сильному влиянию
современного капиталистического мира, но все же
сохранили элементы древнего уклада
жизни. Можно утверждать, что некоторые
черты хозяйства, общественного строя,
материальной и духовной культуры, сравнительно
недавно наблюдавшиеся у отсталых
племен, в отдаленном прошлом были
свойственны всему человечеству.
Для реконструкции этого отдаленного
прошлого, как уже сказано, имеет
большое значение изучение пережитков, т. е.
следов и остатков прошлого,
сохранившихся в позднейших обществах. Такие
пережитки наблюдаются особенно ярко в
обрядах (свадебных, праздничных, похоронных),
иногда они сохраняются в одежде,
украшениях, в устройстве жилища и т. п. Перво¬
бытные культы и другие проявления
первобытной жизни отразились в фольклоре —
сказках, песнях, былинах, загадках,
заговорах и т. д.
Данные лингвистики
Важным источником представлений о
прошлом народа могут служить
лингвистические данные. Все современные языки
складывались по мере развития общества
и сохранили в себе следы нередко очень
далекого прошлого. Например, слово
«стрелять» происходит от слова «стрела»,
т. е. восходит еще к той эпохе, когда
стреляли из лука стрелами. По мере
общественного развития менялось значение,
смысл (семантика) слов. Во многих
индоевропейских языках, в том числе и в
русском, слово «скот» употреблялось в
значении «имущество», «казна», «деньги»,
потому что в древности скот действительно
заменял деньги и служил средством
обмена. Древняя организация семьи отразилась,
например, в том, что в древнеиндийском
(санскритском) языке слово «племянник»
означает также и «соперник». Изучение
взаимоотношений и степени родства
современных языков ведет к установлению
фактов исторических связей между народами,
так как языковые семьи — это группы
языков, а следовательно, и народов, связанных
общностью происхождения.
Среди других лингвистических Данных
большое значение имеют данные
топонимики, т. е. совокупности географических
названий (населенных пунктов, рек, озер,
гор и т. д.) на какой-либо территории.
Очень устойчивые, живучие
топонимические наименования позволяют судить о
древнем племенном составе населения, о
26

смене его, о характере местности или
растительности в далеком прошлом, о
первоначальных занятиях населения и т. д.
Данные антропологии
и других естественных наук
Велико также значение
антропологических источников — костных остатков
первобытных людей. Чем древнее эпоха, к
которой относятся эти остатки, тем они
фрагментарнее и тем большее искусство
требуется для того, чтобы извлечь из них
полноценную информацию. Часто
представление о физическом типе той или иной
ископаемой формы базируется на
фрагментах костей скелета, неполностью
сохранившихся черепах и челюстях. Только
тщательное сравнительно-анатомическое
исследование дает возможность
реконструировать недостающие отделы и составить
представление о целом по его частям.
Этому помогает тщательно разработанная в
антропологии система измерений скелета.
Скелет человека используется не
только для непосредственного изучения: по
рельефу мест прикрепления мышц,
например, можно составить представление о
развитии мускулатуры древних людей; слепки
внутренней полости черепной коробки,
иначе называемые эндокронами, служат для
восстановления размеров и наружного
строения мозга. Последнее обстоятельство
особенно важно по отношению к ранним
эпохам развития человечества, когда мозг
разрастался и прогрессивно
перестраивался в связи с трудовой деятельностью.
Материалы большой важности
предоставляет в распоряжение антрополога и
историка первобытного общества
приматология — область зоологии, специально
занимающаяся изучением обезьян. С одной
стороны, сравнительно-анатомическое
исследование строения тела высших
человекообразных обезьян открывает
возможность для реконструкции морфологических
особенностей непосредственных предков
человека, с другой — изучение высшей
нервной деятельности антропоидов
помогает понять процесс зарождения и
формирования мышления, речи, зачатков
трудовой деятельности.
Данные для реконструкции природной
среды, в которой протекала жизнь
первобытных людей, предоставляют историку
такие науки, как геология, палеозоология,
палеоботаника.
Особенности источниковедения
первобытной истории
Ни один из видов источников
первобытной истории не отражает всесторонне
прошлого. Целиком относятся к той эпохе,
когда они были созданы, лишь
археологические находки, но они позволяют только
судить о материальной культуре
создавшего их общества и не дают возможности
представить общество в целом. Здесь, как
уже было сказано, на помощь приходит
этнография.
Однако использование
этнографических материалов для исторических
реконструкций не так просто, как это может
показаться на первый взгляд. Прежде всего
этнографам не удалось изучить ни одного
отсталого племени, культура которого
целиком соответствовала хотя бы
позднепалеолитической. По-еидимому, на самом
низком уровне развития производительных сил
европейцы застали аборигенов Австралии.
Еще менее развиты были тасманийцы, но
они были истреблены колонизаторами в
27

первой половине XIX в. и их культура
осталась почти не изученной. Австралийцы
ко времени колонизации вели охотничье
хозяйство без применения лука и стрел, их
техника во многом напоминала
позднепалеолитическую, но в то же время имела
ряд черт, характерных для мезолита и
даже неолита. Однако дело не только в этом.
Даже и используя этнографические данные
о племенах, материальная культура
которых в основном сходна с той или иной
археологической культурой, историк далеко
не во всем может проводить аналогию
между этими племенами и первобытными
носителями сходных культур. Самые
отсталые племена мира прожили
тысячелетия, в течение которых их культура
медленно развивалась своеобразными путями,
вероятно во многом отличными от путей
классической первобытности. Одни из них
еще в период, предшествовавший
европейской колонизации, в какой-то мере
испытали влияние более развитых племен и
народов, другие могли регрессировать, попав
в неблагоприятные условия. Поэтому
сложный живой организм изучаемых
этнографами отсталых племен не является
музейной реликвией, точно воспроизводящей
прошлое человечества. Нельзя
сравнительный метод рассматривать как право
ученого прямо налагать живую культуру на
ископаемую и делать свои выводы.
Еще сложнее использование для
исторических реконструкций пережитков.
Пережитки представляют остатки
первобытной жизни в очень измененном виде, и
лишь сложный анализ позволяет понять их
истинное значение. В использовании
пережитков и лингвистических данных для
изучения первобытной истории особенно
трудной проблемой является их датировка.
Они предстают как элементы современной
жизни, и лишь предположительно можно
решить, отражением какой исторической
эпохи они являются.
Только комплексное изучение всех
видов источников позволяет представить
себе жизнь первобытного общества. При
этом важнейшее значение имеет
привлечение всей совокупности данных
сравнительной этнографии и археологии, учет общих
направлений и общих закономерностей
всемирно-исторического процесса.
Такой -подход хоздает значительные
возможности для изучения первобытной
истории, и в частности для исторических
реконструкций на основе этнографических
данных — в одних случаях данных о
различных по уровню своего развития племенах,
в других — о различных, выявленных путем
анализа пережитков, уровнях развития
одного и того же племени.
Специфика источников первобытной
истории такова, что в реконструируемых на
их основе исторических фактах отсутствуют
действующие лица, остаются неизвестными
отдельные мелкие события. Удается
выяснить лишь важнейшие изменения в
развитии производительных сил и устройстве
общества, общую картину межплеменных
сношений и связей.

ГЛАВА 2
СТАНОВЛЕНИЕ ПЕРВОБЫТНОГО
ОБЩЕСТВА:
ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ СТАДО
§ 1. ВОЗНИКНОВЕНИЕ ЧЕЛОВЕКА
Место человека
в животном мире
Понимание закономерностей развития
первобытного общества невозможно без
знакомства с изменениями физического
типа самого человека на протяжении
человеческой эволюции, с движущими силами
этих изменений, с современной теорией
антропогенеза. На заре истории физический
тип «становящихся», по выражению
Ленина, людей во многом еще определял их
возможности и поэтому выступал в
качестве могущественного фактора
исторического развития. Поэтому же история
древнейших этапов развития трудовой деятель-
• ности и формирования социальной
организации неотделима от биологической
истории самого человека.
Вопрос о месте человека в природе
был впервые поставлен на научную почву
в середине XVIII в., когда Карл Линней
включил его в систему животного царства
и, объединив человека вместе с
известными тогда обезьянами, выделил в составе
млекопитающих отряд приматов *.
Обширные исследования по систематике и
сравнительной анатомии обезьян, а также
работы по анатомии человека, произведенные  11 От лат. primus — первый.

Эволюция приматов: 1 —древний лемур;
2 — проконсул африканский; 3 —
австралопитек; 4 — синантроп; 5 — неандертальский
человек; 6 — современный шимпанзе; 7 —
современный человек
во второй половине XVIII — первой
половине XIX в., позволили Томасу Гекели
сделать следующий шаг в определении
систематического положения человека и указать
на его ближайшее родство с
человекообразными обезьянами. В книге Чарлза
Дарвина «Происхождение человека и половой
отбор» (1871 г.)г в которой суммирован
весь запас знаний в области антропогенеза
и сделана попытка применить к человеку
основные положения эволюционной теории,
в частности учение о естественном и
половом отборе, животное происхождение
человека было доказано с полной
определенностью и стало краеугольным камнем
современной антропологии и
материалистической философии. Многочисленные
исследования конца XIX—XX в. принесли новые
доказательства правильности учения о
животном происхождении человека,
наполнили его конкретным содержанием и
позволили перейти к восстановлению путей
эволюции человека. Особое значение в .этом
отношении имели находки ископаемых
остатков древнейших предков человека,
которые в настоящее время известны более
чем из 50 местонахождений.
Общепринятой классификации приматов
нет. Разные схемы различаются не только
по числу выделенных видов, но и по их
группировке. Нет единого мнения и по
вопросу о более крупных подразделениях
отрядов. Но общим моментом для всех
классификаций является выделение в качестве
самостоятельного семейства
человекообразных, или антропоморфных, обезьян. Еще
Дарвин, видя в них ближайших
родственников человека, подчеркивал в то же
время, что ввиду крайней специализации ни
один ныне живущий представитель
семейства не может рассматриваться как пред-
ковая форма для человека. Современные
взгляды базируются на его точке зрения.
30

Наряду с семейством антропоморфных
почти во всех классификациях отряда
приматов выделяется семейство гоминид,
объединяющее современного человека и его
ближайших предков. Для всех
представителей этого семейства характерны большой
мозг, по сложности своего строения
намного превышающий мозг других приматов,
выпрямленное положение тела и походка
на двух конечностях, очень подвижная и
способная к тонкому манипулированию
кисть с сильно развитым большим пальцем,
резко противопоставляющимся всем
остальным. Таким образом, даже с
анатомической точки зрения современный человек
и его непосредственные предки
характеризуются значительным своеобразием,
отделяющим их от других приматов, даже
человекообразных, и оправдывающим их
выделение в семейство. Но еще более
знаменательно другое обстоятельство — то,
что человек внес в геологическую историю
планеты новые факторы развития — труд и
мысль, факторы активного взаимодействия
на природу и ее преобразования. По
мнению ряда ученых, это явление должно
быть отражено даже в терминологии. Так,
известный русский геолог А. П. Павлов
предлагал для четвертичного периода
наименование «антропоген», а выдающийся
советский натуралист-геолог, геохимик и
биолог В. И. Вернадский считал даже
необходимым выделить в истории земли
время существования человеческого рода в
^особую эру, которую он называл «психо-
зойской».
Состав семейства гоминид по-разному
определяется различными исследователями.
В советской антропологической литературе
*и во многих работах западноевропейских и
американских специалистов принято
выделять в составе семейства только один
род — собственно человека, род Homo,
включая в него все ископаемые формы и
современного человека. В пределах рода
Homo обычно выделяются два вида —
человек современного вида, или человек
разумный, Homo sapiens, и ископаемые
находки, объединяемые в один вид
ископаемого, или примитивного человека, Homo
primigenius.
Из этого подразделения видно, что
морфологические различия между
современным человеком, с одной стороны, и его
непосредственными предками — с другой,
больше, чем между последними. Именно
из этого факта исходил в первую очередь
Я. Я. Рогинский, выдвинувший положение о
двух скачках в процессе антропогенеза —
одном при формировании семейства
гоминид, другом при формировании человека
современного вида. Их значение в
процессе антропогенеза, разумеется, неодинаково.
Первый скачок совпадает с появлением
отличительных человеческих особенностей
в сфере морфологии и ознаменован
появлением мышления и языка, формированием
зачатков социальной организации и т. д.,
одним словом, появлением самого
человека. Второй скачок отражает лишь
образование «готовых» людей из людей
«формирующихся» и связан со значительными, но
все же гораздо меньшими по масштабу
преобразованиями в области морфологии и
культуры. Эту точку зрения разделяет
большинство советских антропологов. Некоторые
ученые считают, однако, что
морфологические различия между древнейшими и
древними гоминидами — питекантропами и
синантропами, с одной стороны, и
неандертальцами, с другой — не меньше, чем
между неандертальцами и современными
людьми. Соответственно количество скачков
увеличивается до трех.
Суммируем сказанное. Современный
человек образует собой вид sapiens рода
31

Homo, относящегося к семейству гоминид
отряда приматов. Хотя морфологические
различия между расами современного че-
Продольные разрезы черепов приматов:
1 — шимпанзе; 2 — австралопитек; 3 —
синантроп; 4 — неандерталец; 5 — человек
современного типа (по Вейденрейху, Бруму
и Робинсону)
ловечества и заметны простым глазом, но
они проявляются во второстепенных
признаках, не имеющих жизненного
значения. Поэтому вопреки расистским
концепциям, имеющим хождение и в настоящее
время даже в научной зарубежной
литературе, все ныне существующие расы с
полным основанием могут быть отнесены к
одному виду.
Движущие силы процесса
антропогенеза
Распространяя на процесс
происхождения человека биологические
закономерности, Дарвин придавал наибольшее значение
половому отбору. Согласно его теории,
своеобразие физической организации
человека по сравнению с приматами
заключается в наличии морфологических
особенностей, образовавшихся вследствие того, что
индивидуумы, обладавшие
определенными особенностями, выбирались женщинами,
получали преимущество в процессе
размножения, оставляли наибольшее
потомство и таким образом оказывали решающее
влияние на развитие человеческого рода в
определенном направлении. Ч. Дарвин
объяснял этим резкий половой диморфизм у
современного человека, почти полное
отсутствие волосяного покрова на теле и т. д.
Однако, не говоря уже о неясности того,
почему именно те, а не иные признаки
оказывались решающими в половом отборе,
с помощью теории полового отбора трудно
объяснить изменения объема мозга,
подвижности кисти руки, пропорций тела, а ведь
они-то как раз и придают человеку
анатомическое своеобразие. С трудом поддается
объяснению с точки зрения теории
Дарвина возникновение и усовершенствование
членораздельной речи. Это отчетливо
понимал и сам Дарвин, считавший свою
теорию лишь первым приближением к истине,
одной из вероятных гипотез.
В последующие годы не было
недостатка в теориях, пытавшихся объяснить
своеобразие и выявить движущие силы
человеческой эволюции. Многие ученые
указывали на прямохождение как на
решающий шаг при переходе от обезьяны к
человеку, оказавший определяющее
воздействие на преобразование человеческой
морфологии и непроходимой пропастью
отделивший человека от животного мира.
Другие приписывали, наоборот, решающую
роль руке, справедливо считая, что
обладание последней открывает перед человеком
огромные перспективы в переделке
окружающей природы. Наконец, третья группа
32

гипотез придавала основное значение
развитию мозга. Помимо выдвижения на
первый план в процессе антропогенеза
различных морфологических структур,
делались попытки распространить на человека
некоторые результаты
сравнительно-морфологических исследований над
животными. Так возникли такие гипотезы
антропогенеза, как, например, гипотеза «помоло-
дения», согласно которой современный
взрослый человек напоминает детеныша
человекообразной обезьяны. Все эти
гипотезы не учитывают известных фактов,
страдают односторонностью в освещении
проблемы антропогенеза в целом и, что самое
главное, основываются только на
морфологических данных и не учитывают
общественную природу человека.
Социальному фактору в
происхождении человека придается решающее
значение в трудовой теории антропогенеза,
сформулированной Ф. Энгельсом в 1873—
1876 гг. в работе «Роль труда в процессе
превращения обезьяны в человека» —
одной из глав его незаконченного труда
«Диалектика природы». Дальнейшее развитие
трудовой теории антропогенеза и
конкретное выявление того значения, которое
имеет эта теория для решения кардинальных
проблем происхождения человека,
являются значительной заслугой советской
антропологии.
Сущность трудовой теории
антропогенеза можно сформулировать одной
фразой самого Энгельса: труд создал самого
человека. Действительно, труд, трудовая
деятельность людей, направленная на
удовлетворение их потребностей, в первую
очередь в пище и защите от врагов, явились
тем могущественным стимулом, который
преобразовал облик человека на
протяжении четвертичного периода и создал
общество. Непосредственные предки челове¬
ка — антропоморфные обезьяны конца
третичного периода — были наподобие
большинства современных приматов
общественными животными. Они совместно
собирали пищу и оборонялись от хищных
животных. Но воздействие их на окружающую
природу принципиально не отличалось от
воздействия других млекопитающих.
Весьма вероятно, что для охоты на мелких
животных, выкапывания съедобных корней,
сбивания с деревьев фруктов и плодов и
защиты от насекомых они пользовались
случайно подобранными камнями, палками
и ветвями деревьев. Но это еще не
использование настоящих орудий. Последнее
началось тогда, когда были изготовлены
первые искусственные орудия, полученные
путем обработки камня, кости и дерева,
осуществлявшейся, по-видимому, чаще
всего с помощью того же камня, а также
органов тела — передних конечностей и
зубов.
Постоянное употребление орудий
открыло перед первобытным человеком
возможность значительно более активного
использования природных ресурсов для
удовлетворения своих потребностей, в
частности, в огромной степени расширило
его пищевую базу, а также значительно
увеличило силу первобытных коллективов
в борьбе с хищниками. При этом
постоянные совместные поиски пищи,
коллективная охота и коллективная защита от врагов,
совместное производство и потребление,
иными словами, совместная трудовая
деятельность сплачивали первобытный
коллектив, вызывали образование между
отдельными его членами производственных
связей. В конце концов усложнение
общественной жизни и производственных
навыков привело к необходимости обмена
производственным опытом и передачи его
следующему поколению. Появилась по¬
2 Заказ № 207
33

требность что-то сказать друг другу. Таким
образом, возникновение языка произошло
е процессе труда и есть следствие
трудовой деятельности.
Теория Ф. Энгельса — единственная из
всех существующих теорий антропогенеза,
которая подчеркивает решающую роль
общественного, социального в становлении
человека, — убедительно показывает, что
без общества не было бы человека,
объясняет происхождение мышления и речи. Ее
можно назвать всеобъемлющей, потому
что она удачно сводит к одному фактору
все многообразие эволюционных
изменений на протяжении развития семейства го-
минид, не ограничивается только
демонстрацией революционизирующего
воздействия труда на преобразование человеческой
морфологии, но связывает с развитием
труда и производства происхождение и
историю человеческого сознания. Однако
уделяя огромное внимание социальному
фактору в антропогенезе, Ф. Энгельс
уделяет внимание и биологической стороне
явления. Он показывает значение
выработки прямохождения, прогрессивного
развития руки и мозга в эволюции
семейства гоминид, показывает роль мясной
пищи в изменении биохимии человеческого
организма и т. д. Его теория,
следовательно, является синтезом социальных и
биологических закономерностей в
происхождении человека.
Следует специально подчеркнуть
последнее обстоятельство. Не нужно думать,
что с появлением человеческого
общества биологические закономерности
перестали иметь какое-либо значение. Наоборот,
есть основания думать, что владение
орудиями труда могло даже привести к
некоторому усилению действия естественного
отбора на ранних этапах антропогенеза. Во
всяком случае снятие естественного отбора
происходило очень медленно и постепенно
и закончилось, по-видимому, лишь с
появлением человека современного вида. Об
этом свидетельствуют, в частности,
значительное изменение физического типа
человека на протяжении нижнего палеолита при
малом прогрессе в технике и культуре и
постоянство типа современного человека,
несмотря на грандиозные изменения в
производстве и технике. По-видимому,
начиная с эпохи позднего палеолита
прекратилась физическая реакция человека на
сдвиги в производстве, она сменилась
более сложной зависимостью,
опосредствованной в процессе производства. Иными
словами, только в эпоху позднего
палеолита произошла* замена естественного
отбора социальными закономерностями, и с
этой эпохи прогресс в области
производства не зависит от каких бы то ни было
морфологических изменений физического типа
человека.
Итак, период раннего палеолита,
охватывающий первую половину истории
первобытного общества, — это период
действия и естественного отбора и
социальноисторических закономерностей. Роль
естественного отбора на протяжении этого
периода постепенно уменьшалась, роль
социальных моментов постепенно
увеличивалась, пока в конце концов они не
завоевали ведущее положение.
Ближайшие предки человека
и проблема прародины
человечества
В настоящее время в различных
областях Старого Света известно большое
количество находок ископаемых
человекообразных обезьян конца третичного периода.
К сожалению, большинство находок плохо
сохранилось и поэтому суждения нередко
34

основываются лишь на изучении отдельных
частей скелета. Все же методы
исследования, разработанные палеонтологией и
сравнительной морфологией, дают возможность
часто по фрагментам скелета составить
представление о морфологии животного в
целом и даже о его образе жизни.
Наиболее близкой к человеку
оказывается группа так называемых дриопитеко-
вых обезьян. Остатки дриопитеков
найдены в позднетретичных слоях различных
областей Западной Европы, Африки и Азии.
Среди них выделяется несколько видов,
обнаруживающих, однако, отчетливое
морфологическое своеобразие, позволяющее
объединять их в систематическую
категорию более высокого порядка —
подсемейство или семейство. Дриопитеки
представляли собою приматов, по размерам в
среднем напоминавших современных павианов
и шимпанзе. Из характерных
морфологических признаков всей группы, важных для
определения ее систематического
положения, следует отметить некоторое
уменьшение клыков и диастемы — промежутка
между резцом и клыком. Диастема, как и
сильное развитие клыков, — неотъемлемая
особенность строения приматов. В то же
время и диастема, и сильно развитые
клыки отсутствуют у человека. Таким образом,
в морфологии дриопитеков можно
отметить заметный сдвиг в сторону
приближения к человеческому типу. Сходные формы
антропоморфных приматов найдены также
в позднетретичных слоях богатых
палеонтологических местонахождений Западной
Индии и Грузии. Так же, как и для
дриопитеков, для них характерны некоторые черты,
указывающие на прогрессивное развитие
по пути выработки человеческих
особенностей.
Наибольшее значение для создания
отчетливого представления о непосредствен¬
ных предках семейства гоминид имеют
многочисленные и хорошо сохранившиеся
находки в Южной Африке, первая из
которых была сделана в 1924 г. К
настоящему времени в Южной Африке открыто
пять ископаемых видов антропоморфных
обезьян, которые объединяются в три
рода — австралопитеков, парантропов и
плезиантропов — и выделяются в
подсемейство или семейство австралопитековых. Они
не отличались, по-видимому, по росту от
дриопитековых обезьян, но
характеризовались относительно крупным мозгом (500—
600 см3) и двуногой локомоцией, т. е.
передвижением на задних конечностях.
Последняя особенность являлась
приспособлением к жизни в открытой местности.
Исследования фауны, найденной вместе с
австралопитековыми обезьянами,
показывает, что они вели хищный образ жизни и
охотились на животных. Таким образом,
изучение австралопитековых подтверждает
мысль Ф. Энгельса о большой роли мясной
пищи в становлении человека и указывает
на то, что охота на животных занимала
преобладающее место еще у предков
гоминид.
Особо стоит вопрос об использовании-
австралопитековыми обезьянами орудий.
Вместе с ними найдено большое
количество черепов, рогов и расколотых трубчатых
костей травоядных животных, а также
расколотые черепа павианов. Предполагается,
что австралопитеки охотились на павианов
и их черепа раскалывали с помощью
острых камней. Последние обнаружены в
большом количестве. На некоторых из них
имеются сколы, которые истолковываются
некоторыми специалистами как следы
искусственной обработки. Вместе с камнями
в качестве орудий могли использоваться
деревянные палки и палицы, а также рога
и трубчатые кости крупных травоядных жи¬
2*
35

вотных. Но в целом вопрос о
систематическом употреблении австралопитековыми
обезьянами орудий и об их
преднамеренном изготовлении является в высшей
степени спорным, так же как и их знакомство
с огнем, на чем настаивают некоторые
южноафриканские и английские
специалисты.
Произведенные за последние годы
определения геологического возраста австра-
лопитековых позволили датировать их
эпохой нижнего плейстоцена. Возможно, что
некоторые находки относятся к началу
среднего плейстоцена. Таким образом, в
целом австралопитеки, по-видимому,
синхронны с ранними гоминидами. Это
обстоятельство вместе с некоторыми
морфологическими особенностями,
свидетельствующими о специализации, говорит в пользу
предположения, что австралопитековые не
были прямыми предками семейства гоми-
нид, а представляли собою
специализированную ветвь антропоморфного ствола,
законсервировавшуюся в условиях
относительной изоляции Африканского материка
и дожившую до эпохи появления гоминид.
Однако как бы ни решать вопрос о
генеалогической связи австралопитеков с
гоминидами, ясно, что их изучение бросает
свет на строение и образ жизни
непосредственных предков человека.
Чрезвычайно важная находка была
сделана в 1959 г. в раннечетвертичных слоях
Олдовейских гор (Танганьика).
Обнаруженный там череп получившего название
«зинджантропа» примата сохранился
сравнительно полно, что позволяет создать о
зинджантропе довольно определенное
представление. Он отличался некоторыми
своеобразными признаками, находящими
аналогии в строении гориллы, но, с другой
стороны, передвигался на двух
конечностях, имел большой мозг и человеческие
особенности в морфологии зубной системы.
Возраст зинджантропа определяется
приблизительно в полтора миллиона лет.
Таким образом, очевидно, что основные
морфологические особенности гоминоидного
ствола имеют глубокую древность. Однако
проблема древности использования орудий
не получила разрешения и с этой находкой.
Обнаруженная вместе с зинджантропом
каменная индустрия состоит из грубо
обработанных орудий неопределенной формы.
Но принадлежность их зинджантропу
остается весьма спорной.
В конце 1960 г. в тех же геологических
слоях, что и остатки зинджантропа, были
найдены остатки другого существа. От
него дошли до нас кости черепа, нижняя
челюсть, ключица, кости стопы и кисти.
Анализ морфологии стопы показал, что это
существо передвигалось в выпрямленном
положении, т. е. подобно австралопитекам
было двуногим существом. Кости кисти и
ключица его похожи на ключицу и кисть
современного человека. Но особенно
интересны результаты определения емкости
черепной коробки. Она оказалась равной
приблизительно 670—680 см3, т. е. большей,
чем у австролопитеков и современных
человекообразных обезьян. А между тем
объем мозга в значительно большей мере,
чем любой другой признак, характеризует
положение ископаемой формы. Таким
образом, это существо можно рассматривать
как стоящее непосредственно у истоков
возникновения человечества.
Исследователь, описавший остатки этого существа,
Ф. Тобайас предложил называть его Homo
habilis — человек умелый. В тех же слоях,
что и Homo habilis, были найдены грубо
оббитые гальки — первые несомненные
каменные орудия. Время, когда жил Homo
habilis, при помощи калийаргонового
метода определено равным 1 750 000 лет. Это
36

несравненно удревняет существовавшую
до сих пор хронологию и почти удваивает
период существования человечества.
Итак, даже беглый перечень
палеонтологических находок антропоморфных
приматов позднетретичного и
раннечетвертичного периодов наглядно иллюстрирует
сложность проблемы прародины
человечества. Остатки ископаемых приматов,
которые могут быть сближены с гоминидами,
обнаружены на разных материках Старого
Света. Все они приблизительно синхронны
между собой в пределах геологического
времени, и поэтому палеонтологические
данные не дают возможности сделать
выбор территории, на которой произошло
выделение человека из животного мира.
Геологические, палеозоологические,
палеоботанические и палеоклиматологические
данные рисуют картину достаточно
благоприятного для высших приматов
местообитания на широких пространствах
Центральной и Южной Африки и Центральной Азии.
Выбор между Евразийским и Африканским
материками затрудняется еще и
отсутствием выработанных предпосылок для
определения области прародины человечества.
Одни ученые считают, что выделение
человека из животного мира произошло в
условиях скалистого ландшафта каких-то
предгорий, другие — что непосредственные
предки семейства гоминид были жителями
степей.
Исключив несостоятельные с
фактической точки зрения гипотезы о
возникновении человечества в Австралии и Америке,
которые вообще не входили в зону
расселения высших приматов, будучи отрезаны
от Старого Света непроходимыми для них
водными барьерами, мы в настоящее
время не имеем возможности решить
проблему прародины человечества с должной
определенностью. Ч. Дарвин, исходя из
большего морфологического сходства
человека с африканскими антропоидами по
сравнению с азиатскими, считал более
вероятным, что прародиной человечества
был Африканский материк. Находки
ископаемых высших приматов в Индии,
сделанные в начале нашего столетия, поколебали
чашу весов и склонили ее в пользу
Азиатского материка. Однако обнаружение
ископаемых остатков австралопитековых
обезьян и зинджантропа опять обращает
взгляды исследователей на Африканский
материк как на колыбель человечества. Во
всяком случае в настоящее время эта точка
зрения является преобладающей.
Древнейшие гоминиды
и их трудовая деятельность
После обоснования теории о животном
происхождении человека многие ученые
высказывали предположение о
существовании первобытных обезьянолюдей и даже
пытались представить себе их
морфологический облик. Эти предположения
получили конкретное подтверждение в 1890—
1891 гг., когда ископаемые остатки такого
существа действительно были открыты в
раннеплейстоценовых отложениях реки
Соло на Яве. Были найдены черепная крышка
и длинные кости нижних конечностей, на
основании изучения которых сделано
заключение, что существо, которому они
принадлежали, передвигалось в
выпрямленном положении, почему и получило
наименование Pitecanthropus erectus, или
«обезьяночеловек прямоходящий» i. Сразу же
после открытия остатков питекантропа
вокруг них возникла оживленная полемика.
1 От греч. ’av^Qomog — человек, niftr]-
хо$ — обезьяна и лат. erectus —
выпрямленный.
37

Высказывались взгляды, что черепная
крышка принадлежала огромному гиббону,
современному микроцефалу, просто
современному человеку и приобрела свои
характерные особенности под влиянием
посмертной деформации и т. д. Но все эти
предположения не получили подтверждения
при тщательном
сравнительно-морфологическом исследовании. Наоборот, оно
неопровержимо показало, что своеобразие
находки не может быть объяснено
патологическими изменениями. Кроме того, в 30-х
годах нашего столетия на Яве были
найдены остатки еще трех питекантропов. Таким
образом, в реальном существовании этой
формы не приходится сомневаться.
Будучи существом прямоходящим,
питекантроп, по-видимому, отличался от
современного человека менее устойчивой
походкой на полусогнутых ногах. Но в общем
различия его с современным человеком в
этой особенности меньше, чем в строении
черепной коробки. Можно сказать, что
выработка прямохождения и освобождение
передних конечностей для трудовой
деятельности уже заканчивались на этой
стадии, тогда как развитие мозга еще
запаздывало по сравнению с ними. Это и
понятно: на первых этапах развития трудовой
деятельности, когда она состояла из
примитивных трудовых актов, выработанное
прямохождение и свободная рука,
способная производить простейшие трудовые
операции, были более важными и нужными
приобретениями, чем развитый мозг. Мозг
питекантропа имел объем в 900 см3, а
череп характеризовался примитивной
структурой и сохранением многих обезьяньих
признаков, в частности малой высотой
черепной коробки и сильно развитым
надбровным валиком.
Прямых доказательств того, что
питекантроп умел изготовлять орудия, нет, так
как с ним не найдено никаких остатков
каменной индустрии. Однако костные
остатки всех четырех особей обнаружены в пе-
реотложенном состоянии, исключающем
нахождение орудий. Но на Яве в тех же
слоях и с той же фауной, что и находки
питекантропа, сделаны находки каменных
орудий. Есть все основания думать, что эти
орудия оставлены питекантропами. По мере
расширения круга находок все больше
утверждается линия, что питекантропы
пользовались орудиями труда, относимыми к
шелльской и ашельской культурам. (Об этих
культурах смотри ниже.)
Другая замечательная находка
остатков человека раннеплейстоценовой эпохи
была сделана в 1954—1965 гг. в Северной
Африке. К сожалению, она еще более
фрагментарна, чем находки на Яве. Были
обнаружены лишь нижние челюсти
неполной сохранности, принадлежащие трем
индивидуумам. Однако они залегали в непе-
реотложенном состоянии и вместе с
орудиями, что значительно повышает ценность
находки. Существо, которому
принадлежали эти орудия, получило наименование
Atlanthropus mauritanicus.
Ясно, что мы лишены возможности
составить суждение о локомоции атлантропа.
Косвенные данные — обнаружение вместе с
ним орудий труда — говорят о том, что он
был существом прямоходящим. Найденные
челюсти характеризуются примитивным
строением — массивностью, полным
отсутствием подбородочного выступа, крупными
зубами. По аналогии с фрагментами
челюстей и зубами питекантропа можно сказать,
что антлантроп стоял приблизительно на том
же уровне морфологического развития, что
и яванская находка.
К той же геологической эпохе
относится нижняя челюсть, обнаруженная в 1949 г.
в Южной Африке в слоях вместе с австра-
38

лопитековыми обезьянами.
Морфологические особенности челюсти и зубов
позволяют включить существо, которому они
принадлежали, в семейство гоминид.
Подробное сравнение его с питекантропом и ат-
лантропом и выявление различий между
ними невозможны из-за фрагментарности
находки.
Найденные с атлантропом каменные
орудия характеризуются крупными
размерами, грубостью обработки и
неустойчивостью формы.
Здесь уместно рассмотреть вопрос о
путях эволюции орудий труда у
древнейших гоминид в целом. В настоящее время
известно большое количество находок
орудий раннего плейстоцена на различных
материках Старого Света. Выше уже
говорилось, что есть довольно значительное
количество камней со следами бессистемной
обработки, которые, по мнению некоторых
ученых, служили орудиями древнейших
гоминид. Эти камни получили название
эолитов 4.
Еще в прошлом веке возник спор об
эолитах. Было замечено, что кремневые
сколы с острыми краями могут получаться в
результате действия на камень
быстротекущей воды, ударяющей камни друг о друга
и о твердое дно потока. Невозможно
отличить такие созданные природой эолиты
от эолитов, сделанных человекообразными
существами, и, следовательно, невозможно
доказать, что последние делали каменные
орудия, намеренно раскалывая кремневые
желваки и булыжники с целью получения
режущего лезвия или острия. Однако
логически следует предположить, что
имеющим правильную и устойчивую форму
каменным орудиям предшествовали именно
такие грубые бесформенные изделия, ко-  11 От греч. — заря.
Изготовление орудий труда из гальки
39

торыми пользовались в течение
нескольких сотен тысячелетий на заре
человеческой истории.
Древнейшими целесообразно
оформленными каменными орудиями были
гальки, оббитые несколькими грубыми сколами
на одном конце, и отщепы, отколотые от
таких галек. Археологическая культура,
представленная такими орудиями, получила
название культуры оббитых галек; она
относится к дошелльской эпохе. Такие орудия
Шелльские обсидиановые рубила из Сата-
нидар (Армянская ССР)
найдены в Западном Пенджабе, в Китае, в
разных областях Африканского материка.
Наиболее известное местонахождение —
Олдовейское ущелье в Восточной Африке
(Танганьика), где галька с оббитыми краями
представляет самый нижний слой
многослойного памятника с остатками каменных
орудий разных периодов палеолита.
Культура галек полностью отсутствует
в Европе. Здесь известны несколько более
поздние орудия, близкие к культуре галек,
но все же более совершенные.
Следующая археологическая культура
эпохи палеолита названа шелльской (по
городу Шелль во Франции, на окраине
которого были впервые обнаружены
характерные для этой культуры каменные
орудия), или аббевилльской (по городу, где
были сделаны находки наиболее типичных
орудий). Так называемое ручное рубило —
единственная четко выраженная форма
крупных орудий того времени — было
универсальным по своему назначению.
Шелльские орудия были изготовлены оббивной
техникой. Естественному куску кремня
придавалась нужная форма путем нанесения
последовательных ударов другим камнем
(отбойником). Рубила представляют собой
большие массивные (длиной 10—20 см)
орудия миндалевидной, овальной или
копьевидной формы с острым рабочим концом и с
пяткой на верхнем широком конце,
служащей для упора ладони во время работы.
Наряду с рубилами употреблялись
отщепы — бесформенные осколки кремня, об-
бивкой края превращенные в режущее
орудие.
На многих стоянках Европы
выделяется вариант культуры древнего
палеолита, развивавшийся одновременно и
параллельно с шелльской культурой, но
продолжавший существовать и позже. Это
клэктон, названный по местонахождению
40

у города Клэктон-он-Си в Англии. В
стоянках культуры клэктон нет ручных рубил.
Клэктонская техника отличается от шелльс-
кой расщеплением кремня и изготовлением
орудий из отщепов.
Все шелльские местонахождения
имеют вторичное происхождение, иными
словами, шелльские орудия обычно залегают в
переотложенном состоянии, что очень
мешает более точно Определить их
геологическую древность, относительный возраст
отдельных находок и т. д. Затрудняет это и
выявление местных различий. Все же
некоторые наблюдения дают возможность
сделать аывод о своеобразии развития
каменной индустрии в эпоху раннего плейстоцена
на разных материках. Так, в Европе,
по-видимому, можно отметить значительное
преобладание ручных рубил, тогда как в Юго-
Восточной Азии ручные рубила вообще
изготовлялись в меньшем количестве.
Своеобразными чертами отличается и древнейшая
нижнепалеолитическая индустрия Южной
Африки. Таким образом, человеческое
общество, начиная с самых ранних этапов
своего развития, использовало разные пути в
достижении технического прогресса.
Человек шелльского времени жил
небольшими группами и бродил по берегам
рек, озер и в глубине субтропического
леса. Основным источником существования,
вероятно, была охота на животных и
собирание дикорастущих съедобных растений, а
также насекомых и ящериц.
Важнейшие открытия для понимания
эволюции морфологического типа
древнейших гоминид были сделаны начиная с
1927 г. в Северном Китае недалеко от
Пекина в пещере Чжоукоудянь. Раскопки
обнаруженного там лагеря древнейших
охотников доставили огромный археологический
материал и костные остатки более чем
40 индивидуумов — мужчин, женщин и де¬
тей. Как по развитию культуры, так и по
своему морфологическому облику эти
люди оказались несколько более
продвинувшимися на пути приближения к
современному человеку, чем питекантропы. Они
относятся к более поздней эпохе, чем
питекантропы,— к среднему плейстоцену — и
были выделены в самостоятельный род и
вид Sinanthropus pekinensis — пекинский
обезьяночеловек. Сохранность костного
материала дала возможность почти полностью
исследовать строение скелета синантропа и
тем восполнить пробелы в наших знаниях,
Череп синантропа (вверху) в
сравнении с реконструкцией черепа
питекантропа яванского (внизу)
41

обусловленные фрагментарностью находок
питекантропа.
Синантроп, как и питекантроп, был
существом среднего роста и плотного тело¬
сложения. Однако походка у него была
более устойчивой, что способствовало
большей подвижности. Объем мозга превышал
объем мозга питекантропа и колебался у
разных индивидуумов от 900 см3 до
1200 см3, составляя в среднем 1050 см3. Тем
не менее в строении черепа еще
наблюдалось много примитивных признаков,
сближающих синантропа с человекообразными
обезьянами: малая высота черепной
коробки, резко выраженный надбровный валик,
отсутствие подбородочного выступа,
величина и строение зубов. На внутренней
полости черепной коробки синантропа
отмечено вздутие в задней части височной доли
и в височно-теменно-затылочной области.
Разрастание этих областей дает
возможность судить о строении мозга и может
быть истолковано как свидетельство в
пользу наличия у синантропа членораздельной
речи.
Косвенным аргументом в защиту этого
заключения может служить
сравнительно высокий уровень
трудовой деятельности
синантропов. Орудия разнообразны и
не имеют устойчивой формы,
как, скажем, однотипный
инвентарь шелльских
местонахождений. Рубил мало, и они
также не отличаются
типологическим единообразием.
Синантроп уже убивал таких крупных
животных, как олени, газели,
дикие лошади и даже
носороги. Он имел постоянные места
обитания в пещерах.
Раскопки доставили бесспорное
доказательство широкого
использования синантропом
огня — слой золы в пещере
достигает нескольких
метров.
Огонь сыграл огромную роль в жизни
первобытного человека. Использование его
означало овладение чрезвычайно мощной
силой природы, во много раз
расширявшей человеческие возможности. Огонь
давал тепло, использовался для
приготовления пищи, многие виды которой после такой
обработки значительно лучше усваивались
организмом, широко применялся при
загонной охоте, для отпугивания хищников, для
обжигания рабочих частей деревянных
орудий и т. д. Разумеется, первобытный
человек научился добывать огонь не сразу.
Скорее всего его сначала подбирали на
лесных пожарищах, приносили в пещеру и там
постоянно поддерживали. Во время
длительных перекочевок тлеющие головни
переносили с места на место, подобно тому
42

Шелльские и ашельские орудия из Северной Франции

как это и сейчас делают некоторые
отсталые племена. Искусственное добывание
огня, вероятно, было связано с простейшими
операциями по выделке орудий. При
оббивании одного камня другим, например
кремня и пирита, летели искры, от которых
могли воспламениться сухой мох, трава или
листья. При изготовлении деревянных
орудий дерево могло самовозгораться от
трения. Именно эти способы добывания огня —
высекание и трение — широко
распространены в наиболее отсталых этнографических
обществах.
Следующий за шелльским этапом в
развитии каменной индустрии нижнего
палеолита получил название ашельского, по
месту первой находки во Франции (Сент-
Ашель, предместье города Амьена).
Большинство находок так же, как и в шелльское
время, происходит из переотложенных
слоев. Но от ашельского периода сохранились
и пещеры, не затронутые тектоникой
земной коры. В общем ашельский период в
истории каменной техники может быть
отнесен к среднему плейстоцену и,
следовательно, синхронизирован с временем
существования синантропа, но, по-видимому,
доживает и до позднего плейстоцена. Во
всяком случае поздняя ашельская индустрия в
нескольких случаях обнаружена вместе с
костными остатками человека
неандертальского типа. Таким образом, ашельский этап
охватывает обширный период времени, не
уступающий по всей вероятности
длительности шелльского этапа 4, что свидетельст-  11 Мы не можем еще точно установить
абсолютную хронологию для этих
отдаленных эпох, но по вычислениям одного из
крупнейших специалистов в области
геохронологии английского ученого Цейнера
шелльская эпоха началась 550 000 лет назад,
а ашельская относится к периоду от 430 000
до 150 000 лет назад. По вычислениям дру-
вует о медленном темпе изменений в
уровне трудовой деятельности и застойности
традиционных способов в обработке камня
на ранних этапах истории первобытного
общества. Об этом свидетельствует и то
обстоятельство, что типологически ашельский
инвентарь не очень значительно отличается
от шелльского. Орудия стали меньше,
изящнее, но по-прежнему господствующей
формой осталось ручное рубило, получившее
более правильную геометрическую форму.
Ашельская эпоха характеризуется не
только изменением форм орудий, но и
усовершенствованием способа обработки. После
грубой оббивки, на которой заканчивался
процесс изготовления шелльских рубил,
камень подвергался многочисленным мелким,
легким и частым ударам, сглаживающим
поверхность рабочей части орудия. Лезвие
ашельских рубил было поэтому прямым и
острым. Улучшаются формы орудий,
полученных из отщепов: остроконечники,
скребла и так называемые сверла. Сказанное
справедливо лишь по отношению к
Европе. Выше говорилось, что синантропы мало
использовали орудия, имеющие форму
ручных рубил; последних в их инвентаре почти
нет. В Африке преимущественное
изготовление ручных рубил в эту эпоху
ограничивалось лишь северными областями. В
южных районах преобладали своеобразные
формы каменных орудий, отличавшиеся как
от европейских, так и от азиатских. К
позднему этапу ашельской культуры относятся
орудия типа Леваллуа (названы по находкам
в Леваллуа-Перре под Парижем). Это
главным образом крупные кремневые
пластины, изготовленные путем скалывания с
предварительно подготовленного
тщательной обработкой ядрища. Итак, локальные
гих специалистов шелльская и ашельская
эпохи датируются временем от 400 000 до
100 000 лет назад.
44

различия в обработке камня продолжают
существовать и в ашельскую эпоху, а
может быть, даже и усиливаются по
сравнению с шелльским этапом.
С ранними периодами ашельского
этапа, по-видимому, может быть
синхронизирована нижняя челюсть, найденная в 1907 г.
в Германии близ Гейдельберга. Очень
большие размеры и массивность челюсти
говорят о том, что она принадлежала очень
сильному субъекту. Зубы очень крупные, но
имеют много человеческих признакоз.
Сочетание прогрессивных и примитивных
признаков позволяет говорить о том, что по
уровню своего морфологического развития
гейдельбергский человек, по-видимому,
занимал место где-то поблизости с
синантропом. Каких-либо археологических находок,
которые могли бы восполнить
фрагментарность костных остатков и помочь в
решении вопроса об уровне сопровождающей их
культуры, сделано не было.
Обезьяноподобные люди —
питекантроп, синантроп, атлантроп, гейдельбергский
человек — жили в теплых климатических
условиях в окружении теплолюбивых
животных и не расселялись далеко за
пределы области своего первоначального
появления; судя по ископаемым находкам
заселены были большая часть Африки, юг
Европы и юг Азии.
Перечисленными фактами
исчерпываются наши знания о морфологическом типе
древнейших представителей человечества.
Темп их развития не был равномерным, а
нарастание прогрессивных качеств,
приближавших их к уровню современных людей,
не происходило в строгой
последовательности. В ходе эволюции семейства гоминид
наблюдались отклонения от этого пути и
даже движение вспять. Это обстоятельство
следует постоянно учитывать при изучении
истории первобытного общества.
Древние гоминиды
и их трудовая деятельность
К концу среднего и к верхнему
плейстоцену, исключая его последний этап,
относятся формы, занимающие
промежуточное положение между только что
описанными и человеком современного вида. Они
характеризуются большим
морфологическим разнообразием и неоднократно
описывались даже в качестве разных видов.
Но более тщательное их изучение
показало, что все они относятся к одному виду
Homo primigenius, называемому иначе
неандертальским человеком по имени места
первой находки в Германии близ
Дюссельдорфа.
Эта находка была сделана в 1856 г. и,
как и находка питекантропа, вызвала много
сомнений. Опять высказывались
соображения, что череп принадлежал
патологическому индивидууму. Но описание в 1864 г.
аналогичного по типу черепа из района
Гибралтара заглушило голоса скептиков, показав,
что в руках ученых находятся костные
остатки не патологических, а нормальных
индивидуумов, поскольку трудно было
ожидать двукратного случайного повторения
патологии. Позднее скелетные остатки
взрослых неандертальцев и
неандертальских детей были обнаружены в Англии,
Бельгии, Германии, Франции, Испании,
Италии, Швейцарии, Югославии, Чехословакии,
Венгрии, в Крыму, в разных областях
Африканского материка, в Средней Азии,
Палестине, Иране, Ираке, Китае, на Яве.
Открытия в этой области продолжаются до сих
пор, и каждый год приносит новые находки.
Большей частью это скелеты,
обнаруженные в культурном слое пещерных и редко
открытых стоянок, но в ряде случаев они
найдены случайно, при геологических и
иных земляных работах.
45

Морфологический тип неандертальцев
известен много лучше, чем физические
особенности древнейших гоминид. Изучение
костяка показывает, что неандертальцы
были людьми среднего роста и чрезвычайно
сильного сложения, при котором все ши-
все органы. Так, пропорции кисти
отличались от современных, сама кисть была
грубее и массивнее, подвижность ее и
способность к тонким движениям были, по-види-
мому, ограничены. Развитие мозга
приближало неандертальцев к современным лю-
ротные размеры, по-видимому, превышали
аналогичные размеры современного
человека. Значительный рельеф на костях в
местах прикрепления мышц говорит о сильном
развитии мускулатуры. Судя по тому, что
неандерталец охотился на очень ловких и
быстрых животных, сила у него
соединялась с подвижностью. Но последнее
качество, по-видимому, не распространялось на
дям. Его объем колебался у разных форм
от 1200 см3 до 1600 см3. Таким образом, у
некоторых неандертальских форм объем
мозга был больше, чем в среднем у
современного человека. Но структура мозга
еще продолжала оставаться примитивной.
В частности, слабо были развиты лобные
доли, в которых сосредоточены
ассоциативные центры, важные для функции мышле¬
46

ния, а также центры торможения.
Иными словами, способность к
логическому мышлению была у
неандертальца ограничена по
сравнению с современным человеком,
а поведение его
характеризовалось резкой возбудимостью, часто
приводившей, по-видимому, к
кровавым столкновениям в
неандертальском стаде. В строении черепа
у неандертальских форм также
сохранялось много обезьяньих
признаков. Черепная коробка
отличалась слабым развитием в
высоту, надбровный валик достигал в
некоторых случаях огромных
размеров, превосходя аналогичное
образование даже на черепах
древнейших гоминид,
подбородочный выступ отсутствовал или
был выражен очень слабо.
Представление о локальных
вариациях неандертальского типа
опирается на изучение многих
находок и, по-видимому, отражает
реальную действительность.
Прежде всего скажем о своеобразии
европейских форм, с одной
стороны, и африканских и
восточноазиатских — с другой. Последние
отличаются некоторыми
специфическими морфологическими
признаками, а также меньшим
объемом мозга и большей специализи-
рованностью черепной коробки.
Можно было бы думать, что
здесь мы сталкиваемся не с
локальными, а со стадиальными раз-
Неандертальский мальчик из
пещеры Тешик-Таш в Узбекистане.
Реконструкция М М. Герасимова
С J

личиями, и что своеобразие африканских
и азиатских неандертальцев объясняется их
большей древностью по сравнению с
европейскими. На самом деле по
геологическому возрасту они, по-видимому, даже
моложе, чем европейские находки. Таким
образом, речь, очевидно, должна идти о
каких-то специфических путях развития
южных форм неандертальского типа по
сравнению с северными. Нельзя не отметить,
что в этих различиях наблюдается
известный параллелизм с различиями
современных рас.
Среди находок особое место занимают
палестинские. В пещере Мугарет-эс-Схул,
что по-арабски означает «козья пещера», в
1931—1932 гг. было обнаружено несколько
скелетов своеобразного морфологического
типа. Они были найдены с характерным и
для других неандертальских находок
археологическим инвентарем. Геологические
данные также свидетельствовали о
геологической одновременности палестинских находок
с находками европейских неандертальцев.
Однако от последних они отличались более
развитыми лобными долями мозга, более
высоким черепом, меньшей выраженностью
надбровного валика, приближающегося по
своему строению к надбровным дугам
современного человека, более развитым
подбородочным выступом, одним словом —
заметным приближением к типу
современного человека по всему комплексу
признаков.
Было высказано даже предположение,
что такая комбинация признаков
образовалась в результате смешения
неандертальского человека с современным. Однако
этому противоречат и морфологические, и
археологические данные. С большей
вероятностью можно утверждать, что в данном
случае мы сталкиваемся с началом
процесса внутренней перестройки характерного
для неандертальца морфологического типа
в тип человека современного вида.
Неандертальский тип не оставался
постоянным и претерпевал значительную
эволюцию. Так, среди европейских находок
выделяются две группы — более раннего и
более позднего времени. Ранняя группа
характеризовалась более прогрессивным
строением мозга и связанным с этим более
высоким сводом, менее развитым надбровным
валиком и вообще прогрессивностью
морфологического типа, в какой-то мере
приближавшегося к типу современного
человека. По степени концентрации типично
человеческих признаков она сближалась с
палестинскими неандертальцами, хотя и
уступала им в этом, отношении. Поздняя
группа, наоборот, выделяется примитивностью
строения и по многим признакам
напоминает гоминид раннего и среднего
плейстоцена. В антропологической литературе эти
группы чаще всего фигурируют под
именем неандертальцев группы Эрингсдорф и
группы Шапелль (по названию мест
наиболее типичных находок). Различия между
ними, по-видимому, отражают разные пути их
эволюционного развития. Группа
Эрингсдорф являлась, очевидно, прогрессивно
развившейся ветвью, либо давшей начало
человеку современного вида, либо
принявшей активное участие в его формировании.
Группа Шапелль задержалась в своем
развитии в условиях сурового ледникового
климата Западной Европы в конце среднего и
начале верхнего плейстоцена, а может быть
даже испытала регрессивное развитие,
приспосабливаясь к ним. Иными словами, она
эволюционировала в направлении
выработки физически очень сильного и
выносливого, но примитивного типа,
законсервировавшегося в условиях изоляции и
оказавшего незначительное влияние на
формирование современного человека. Это не оз¬
48

начает, разумеется, что неандертальцы
группы Шапелль представляли собою
постепенно вымершую тупиковую ветвь в
развитии семейства гоминид. Но
предположение о том, что их роль в последующей
эволюции этого семейства была менее
значительной, чем неандертальцев группы
Эрингсдорф, представляется весьма
вероятным.
Каково место неандертальского типа в
истории семейства гоминид? Ясно, что он
сложился на базе морфологических типов
древнейших гоминид раннего и среднего
плейстоцена, от которых отличался рядом
прогрессивных признаков. Но
представление об участии этого типа в формировании
антропологических особенностей
современного человечества на протяжении многих
лет вызывало ожесточенные возражения.
Неандертальский тип рассматривался как
тупик в развитии, не оставивший следа в
последующей эволюции рода Homo. Однако
такая точка зрения не учитывала
морфологической преемственности между Homo
primigenius и Homo sapiens, а также
полностью игнорировала, как мы убедимся ниже,
археологические данные,
свидетельствующие о сложении верхнепалеолитической
культуры на основе культуры
неандертальского человека. Исходя из этих фактов,
советские и многие зарубежные антропологи
защищают теорию неандертальской фазы
в развитии человека современного вида.
Согласно этой теории, неандертальский
человек является предком современного, а
морфологический тип последнего
сформировался в результате перестройки
неандертальского типа. Кстати сказать, огромную
роль в обосновании неандертальской
стадии в развитии человека сыграла находка
неандертальца в Узбекистане (в пещере
Тешик-Таш), сделанная в 1939 г. До этой
находки территория Средней и Центральной
Азии, плохо изученная в археологическом
отношении, часто фигурировала в качестве
прародины современного человека в
работах сторонников его не зависимого от
неандертальца происхождения.
Известным пережитком представления
о глубокой древности антропологического
типа современного человека и его не
зависимом от неандертальского типа
происхождении является защищаемая в
настоящее время многими западноевропейскими
специалистами теория пресапиенса, или,
дословно, «предчеловека разумного». По
этой теории во второй половине среднего и
в начале позднего плейстоцена
одновременно с неандертальцами существовали
люди иного морфологического облика, у
которых отсутствовали или были слабо
выражены типичные неандертальские черты.
Эти люди и послужили предковой формой
для современного человека. Теория
пресапиенса основывается на результатах
изучения морфологических особенностей черепов
из Сванскомба в Англии и Фонтешевада во
Франции, имеющих, по-видимому,
среднеплейстоценовый возраст и в то же время,
на первый взгляд, обнаруживающих
отсутствие неандертальских признаков. Однако
обе эти находки чрезвычайно
фрагментарны, и поэтому вопрос о степени
выраженности у них примитивных и прогрессивных
особенностей не может быть решен с
достаточной определенностью. Что же
касается теоретических соображений за и
против этой точки зрения, то представление об
изменчивости морфологического типа во
времени и, следовательно, возможности
внутренней перестройки неандертальского
типа в тип современного человека больше
соответствуют морфологическим и
общебиологическим данным, чем гипотеза
постоянства антропологического облика Homo
sapiens на протяжении значительного отрез¬
49

ка четвертичного периода, лежащая в
основе теории пресапиенса. Поэтому эта
теория не может быть принята.
С неандертальским типом синхронен
мустьерский этап в развитии
палеолитической культуры (назван по пещере Ле Мустье
в департаменте Дордонь в Юго-Западной
Франции), датирующийся 100—40
тысячелетиями 4. В инвентаре многих мустьерских
стоянок сохранилась традиция двусторонней
обработки камня. Так, например, во многих
стоянках Крыма найдено большое
количество двусторонне обработанных рубилец, по
форме напоминающих шелльские и ашель-
ские, но значительно более миниатюрных.
Вообще же формы каменной индустрии в
мустьерскую эпоху значительно более
разнообразны, чем в предшествующее время.
Господствующее положение занимают
скребло и остроконечник. Кремневые от-
щепы откалывались от дисковидного
нуклеуса (ядрища).
Способ ударной ретуши ашельской
эпохи в мустьерскую эпоху получил дальнейшее
развитие — была изобретена контрударная
ретушь. Новый способ заключался в том,
что обрабатываемое орудие помещали на
каменную или костяную подставку
(наковальню) и ударяли по нему деревянной
колотушкой. Удар, переданный через орудие
наковальне, возвращался орудию, и с его
обрабатываемой части, обращенной к
наковальне, отлетали чешуйки кремня.
Скребло обрабатывалось лишь по
одному краю, который называется режущим,
и предназначалось, по-видимому, для
выскабливания шкур и костей. Остроконечник
обрабатывался с двух сторон и использо-  11 Ученые колеблются в определении
хронологии мустьерской культуры: начало
ее датируют 100—80 тыс. лет назад, конец
(в Европе) по радиоуглеродным данным
53—33 тыс. лет назад.
вался в качестве ударного и режущего
инструмента. Весьма вероятно, что при этом
он прикреплялся к палке, тогда получалось
какое-то орудие вроде копья, либо
привязывался к короткой рукоятке и
употреблялся наподобие ножа. Если это
предположение верно, то, значит, уже появились
составные орудия. В поздних мустьерских
стоянках эти типы орудий дополняются
по-разному обработанными удлиненными
пластинами. Здесь мы видим уже зарождение
верхнепалеолитической техники.
Охота давала неандертальцам обильный
материал для костяных поделок. Началось
использование кости для производственных
целей (наковаленки, ретушеры, острия),
для изготовления, мелких заостренных
орудий. Кстати сказать, широкое использование
огня, характерное для неандертальского
человека, овладевшего способами
добывания огня искусственным путем, облегчало
и стимулировало утилизацию костей, при
которой получалось большое количество
мелких обломков. Не исключено, что
последние также употреблялись для каких-то
хозяйственных надобностей.
Культура и техника неандертальского
человека особенно хорошо изучены на
территории Европы, где не отмечено их
сколько-нибудь заметных местных различий.
Скорее всего имеющиеся небольшие вариации
в форме орудий, технике их обработки
отражают изменения во времени и обязаны
своим происхождением большей или
меньшей древности мустьерских стоянок.
Начало мустьерской эпохи относится ко
времени, когда в Европе еще был теплый и сухой
климат (рисс-вюрмское межледниковье),
но постепенно наступало ухудшение
климата и на позднейших этапах своей истории
люди мустьерской эпохи (неандертальцы)
жили в суровых климатических условиях
ледникового периода, были современника-
50

ми мамонтов, шерстистых носорогов,
северных оленей.
Мустьерская эпоха в Азии и Африке
изучена значительно хуже. По-видимому,
мустьерским памятникам Европы на
территории Азии и Африки соответствовали
многообразные культуры, по типологии
инвентаря значительно отличавшиеся от мустьер-
ской эпохи с рубилами и
остроконечниками. Вряд ли многообразие путей развития
раннепалеолитической техники,
характерное для раннего и среднего плейстоцена,
могло смениться в эпоху мустье полным
единообразием. Но полная характеристика
африканских и азиатских культур,
синхронных европейскому мустье, пока
невозможна.
§ 2. ВОЗНИКНОВЕНИЕ
ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ОБЩЕСТВА
Первобытное человеческое стадо
Историческая реконструкция
первоначального человеческого общества
представляет собой, пожалуй, самую сложную
проблему первобытной истории. За
отсутствием каких-либо прямых параллелей
судить о нем можно только на основе
косвенных данных. Это, с одной стороны, наши
сведения о стадных взаимоотношениях у
обезьян, с другой стороны, некоторые
факты археологии и антропологии, а также те
факты этнографии, которые с большей или
меньшей долей вероятности могут
рассматриваться как пережитки древнейшего, до-
Мамонты, водившиеся в степях и тундре Европы, Северной Азии и Северной
Америки в верхнем плейстоцене
52

родового состояния человечества.
Сопоставление и анализ всех этих данных позволяют
составить общее, хотя во многом и
гипотетическое представление об общественной
жизни того времени, но, конечно, и
оставляют место многочисленным неясностям,
чисто логическим догадкам, спорным
предположениям.
Как уже говорилось, начальную форму
организации общества в советской науке
обычно называют первобытным
человеческим стадом. Правда, некоторые ученые
считают, что употребление этого термина
неправомерно, так как в нем объединены
несовместимые понятия — стадный характер
взаимоотношений приписывается
первобытным человеческим коллективам,
следовательно, допускается вульгаризация, биоло-
гизация процессов общественного развития.
Но это возражение вряд ли основательно.
Термин «первобытное человеческое стадо»
хорошо передает диалектическое
своеобразие организации древнейших и древних
людей, ее переходное состояние от пред-
человеческого стада животных к
«готовому», сформировавшемуся обществу Homo
sapiens.
Какими хронологическими границами
датируется эпоха первобытного
человеческого стада? Ее начало, очевидно,
совпадает с выделением человека из животного
мира и образованием общества. Не вызывает
никаких сомнений то обстоятельство, что
с возникновением трудовой деятельности
было связано не только изменение
отношения человека к природе, но и изменение
отношений между членами первоначального
человеческого коллектива. Таким образом,
начало эпохи первобытного человеческого
стада совпадает с появлением
искусственных орудий труда. Конечным рубежом
эпохи первобытного человеческого стада было
появление на смену ему «готового» чело¬
веческого общества — родового строя. Еще
в начале 1930-х годов советские археологи
П. П. Ефименко и П. И. Борисковский
предположили, что переход к родовому строю
произошел на рубеже позднего палеолита,
и последующие археологические находки
(речь о которых будет ниже) подтвердили
это предположение. Следовательно, конец
эпохи первобытного человеческого стада
совпадает с окончанием мустьерской
эпохи, с переходом от раннего к позднему
палеолиту.
Прогрессивное развитие каменных
орудий, изменение физического типа самого
человека, наконец, то обстоятельство, что
родовой строй не мог возникнуть сразу, в
готовом виде,— все это показывает, что
первобытное человеческое стадо не было
застывшей во времени, единообразной
формой. Поэтому часто различают раннее
стадо древнейших людей и более развитое
стадо неандертальцев. Некоторые ученые
даже называют это более позднее стадо
неандертальцев особыми терминами
(«первобытная община» и др.). Однако ни
сколько-нибудь общепринятого мнения, ни
сколько-нибудь установившейся терминологии в
данном случае не существует.
Первобытное человеческое стадо
представляло собой, по-видимому, небольшую
группу людей. Мало вероятно, чтобы
большая группа могла прокормить себя при
слабой технической вооруженности
раннепалеолитического человека и трудности
добывания пищи. Собирательство требует большой
затраты времени, а дает относительно мало
пищи, притом чаще всего низкокалорийной;
что же касается охоты на крупных
животных, как мы увидим ниже, уже известной
первобытному человеку, то она была
сопряжена с большими трудностями,
сопровождалась множеством жертв и не всегда
была удачной. Таким образом, трудно пред-
53

Памятники нижнего (раннего) палеолита

ставить себе, чтобы первобытное
человеческое стадо состояло больше чем из
нескольких десятков, скорее всего из 20—
30 взрослых членов. Возможно, такие
стада иногда объединялись в более крупные,
но это объединение могло быть только
случайным.
Жизнь первобытного человеческого
стада скорее всего не была жизнью
беспорядочно передвигавшихся с места на место
собирателей и охотников. Раскопки в Чжоу-
коудяне рисуют картину оседлой жизни на
протяжении многих поколений. Об
относительной оседлости говорят и многие другие
пещерные стойбища
раннепалеолитического времени, раскопанные в разных частях
Евразии на протяжении последних 50 лет.
Это тем более вероятно, что богатство
четвертичной фауны давало возможность
длительного пользования кормовой
территорией и, следовательно, позволяло занимать
удачно расположенные и удобные навесы
и пещеры под постоянное жилище.
Вероятно, эти естественные жилища в одних
случаях использовались на протяжении
нескольких лет, в других— на протяжении
жизни нескольких или даже многих поколений.
В установлении такого образа жизни
важную роль, несомненно, сыграло развитие
охоты.
Роль охоты в развитии
первобытного человеческого стада
Трудно сказать, какая из двух отраслей
хозяйства древнейших и древних людей —
собирательство или охота — была основой
их жизни. Вероятно, соотношение их было
неодинаково в разные исторические эпохи,
в разные сезоны, в разных географических
условиях. Однако несомненно, что именно
охота была более прогрессивной отраслью
хозяйства, во многом определившей
развитие первобытных человеческих коллективов.
Объектами охоты в зависимости от
фауны той или другой области были различные
животные. В тропической зоне это были
гиппопотамы, тапиры, антилопы, дикие
быки и т. д. Иногда среди костей животных,
обнаруженных на шелльских и ашельских
стоянках, попадаются кости даже таких
крупных животных, как слоны. В более
северных районах охотились на лошадей,
оленей, кабанов, зубров; иногда убивали и
хищников — пещерных медведей и львов, мясо
которых также шло в пищу. В
высокогорной зоне преимущественную роль в охоте,
например, неандертальцев играла добыча
горных козлов, что видно из находок в уже
упоминавшейся выше пещере Тешик-Таш.
О размерах охоты в какой-то степени
можно судить на основе подсчета костей,
найденных на стоянках. Культурный слой
многих из них содержит остатки сотен, а
иногда даже и тысяч животных. Помимо уже
упоминавшегося местонахождения в Чжоу-
коудяне такие большие стойбища ашель-
ского времени были открыты на стоянке
Терральба в Испании и в гроте
Обсерватории в Италии. В первом из них, например,
обнаружены костные остатки более 30
слонов, не считая других животных. Правда,
эти стоянки были обитаемы на протяжении
длительного времени, но тем не менее
очевидно, что охота имела немалое значение в
жизни их обитателей.
Охоту на крупных животных, особенно
на тех из них, которые держатся стадами,
трудно представить себе без загонного
способа. Вооружение ашельского охотника
было слишком слабым, чтобы он мог убить
крупное животное непосредственно.
Конечно, такие случаи, несомненно, бывали, но их
нельзя не рассматривать как исключение,
да и то преимущественно при охоте на от-
55

ставших от стада больных и слабых
животных. Как правило же, древнейшие люди
могли отважиться на убийство крупных
млекопитающих только при загонной охоте.
Вероятно, их пугали шумом, огнем, камнями
и, как показывает местоположение многих
стоянок, гнали к глубокому ущелью или
большому обрыву. Животные падали и
разбивались, и человеку оставалось только
добить их. Вот почему именно охота, и
прежде всего охота на крупных животных, была
той формой трудовой деятельности,
которая больше всего стимулировала
организованность первобытного человеческого
стада, заставляла его членов все теснее
сплачиваться в трудовом процессе и
демонстрировала им силу коллективизма.
Вместе с тем охота была наиболее
крупным источником получения мясной
пищи. Разумеется, животную пищу
первобытные люди получали не только от охоты на
млекопитающих: так же, как это
практиковалось позднее в значительно более
развитых человеческих обществах, они ловили
насекомых, убивали земноводных,
пресмыкающихся, мелких грызунов. Но добыча
крупных животных давала в этом отношении
значительно большие возможности. Между
тем мясо, содержащее важнейшие для
человеческого организма вещества — белки,
жиры и углеводы, не только было сытной
пищей, особенно после обработки его на
огне, но и ускоряло рост и повышало
жизнедеятельность первобытного человека. Это
обстоятельство было подчеркнуто еще
Энгельсом, видевшим в мясной пище
важнейший стимул биологического прогресса
на ранних ступенях человеческой эволюции.
Охота неандертальцев на пещерного
медведя. Рисунок-реконструкция 3. Буриана
Изживание зоологического
индивидуализма и становление
первобытного коллективизма
Хотя предки человека были стадными
животными, их поведение определялось не
только стадными, но и, так же как
поведение всех животных, чисто
индивидуалистическими рефлексами. Это положение не
могло не сохраниться и в раннем
человеческом стаде. Более того, существует
мнение, что после того, как человек научился
изготовлять орудия, столкновения в стаде
участились и стали более ожесточенными.
Это мнение может быть справедливо
только отчасти, так как его сторонники
оставляют без внимания факт устойчивости
первобытных коллективов. Если бы
столкновения в стаде были массовыми, то оно не
смогло бы существовать и развиться до
более высоких форм социальной организации.
Но так или иначе, несомненно, что в
первобытном человеческом стаде шла острая
борьба между индивидуалистическими и
стадно-коллективистскими формами
поведения. И столь же несомненно, что первые
постепенно вытеснялись вторыми, так как
в противном случае стадная организация
никогда не переросла бы в родовую,
В самом деле, выделение человека из
животного мира стало возможным только
благодаря труду, который сам по себе
представлял коллективную форму воздействия
человека на природу. Переход даже к
простейшим трудовым операциям мог
произойти только в коллективе, в условиях стадных
форм поведения. Это обстоятельство
позволяет утверждать, что уже на самых ранних
этапах антропогенеза и истории
первобытного общества имело место подавление
зоологического индивидуализма в
добывании и распределении пищи, в половой жиа-
ни и т. д. Этот процесс усиливался дейст¬
57

вием естественного отбора, который
способствовал сохранению именно тех
коллективов, в которых сильнее были выражены
социальная связь и взаимопомощь и которые
противостояли врагам и стихийным
бедствиям как монолитное объединение.
Постепенный прогресс в изживании
индивидуалистических форм поведения имел
место на протяжении всего раннего
палеолита. Уже отмеченное развитие загонной
охоты, совместная защита от хищных
животных, поддержание огня — все это
способствовало консолидации первобытного
человеческого стада, развитию сначала
инстинктивных, а затем и осознанных форм
взаимопомощи. В этом же направлении сплочения
коллектива действовало и
усовершенствование языка, речь о котором будет ниже.
Но особенно большой прогресс в
изживании животного индивидуализма приходится
на заключительный этап существования
первобытного человеческого стада — мустьер-
ское время. Именно к этому времени
относятся первые косвенные свидетельства
заботы о членах коллектива —
неандертальские погребения. К этому же времени
восходят и другие выразительные
археологические находки. В альпийских мустьерских
гротах Петерсхёле и Драхенлох были
найдены черепа и кости конечностей
пещерного медведя. Одни ученые считают их
следами больших коллективных запасов
охотничьей добычи, другие, ссылаясь на то, что
черепа и кости были уложены в
определенном порядке, видят в этом признак
возникновения религиозных представлений,
культа животных.
Все же не следует переоценивать успехи
первобытного человеческого стада в
переходе от индивидуалистских к
коллективистским формам поведения. На многих
неандертальских черепах имеются
прижизненные пробоины, в которых антропологи ви¬
дят результат жестоких драк между
членами стада. На стоянке Крапина в Югославии
найдено множество костей древнего
человека, обожженных и расколотых вдоль для
извлечения костного мозга, что
свидетельствует о существовании каннибализма.
Половые отношения
в первобытном стаде
Одной из основных линий борьбы
биологических и социальных начал в
первобытном человеческом стаде были отношения
по детопроизводству, или половые
отношения. Здесь зоолбгические инстинкты
должны были сказываться с особенной
силой, а следовательно, и претерпеть
сильнейшее давление со стороны развивавшегося
общества.
Прежде всего возникает вопрос: как
были организованы половые отношения в
предшествующем первобытному
человеческому стаду зоологическом объединении
предков человека? Известную, хотя,
конечно, далеко не полную, аналогию им можно
видеть во взаимоотношениях приматов,
изучению которых в последние десятилетия
было уделено значительное внимание. Одни
виды ныне живущих обезьян, такие, как
шимпанзе и горилла, живут парными
семьями, другие — так называемыми гаремными
семьями, состоящими из десятка-другого
особей во главе с крупным сильным
самцом. Кроме вожака, в гаремную семью
входят молодые самцы, но обычно они не
участвуют в размножении из-за
невозможности выдержать соперничество с вожаком.
Когда несколько семей объединяется в
стадо, каждая из них сохраняет известную
обособленность, не исключающую, однако, драк
из-за самок.
58

Можно предполагать, что более или
менее сходные порядки существовали и в
стадах предков человека. Во всяком случае и
здесь гаремная или любая другая
зоологическая семья была антагонистична
стадному сообществу. Поэтому многие
советские ученые считают, что первобытное
человеческое стадо как начальная форма
общественной организации могло возникнуть
лишь в результате растворения в нем
зоологических семей и взаимной терпимости
взрослых самцов, т. е. установления нере-
гламентированных, неупорядоченных
половых отношений, или промискуитета*.
Сторонники этой гипотезы исходят не только
из логических соображений, но и из
некоторых этнографических данных, а именно —
из известных многим отсталым племенам
промискуитетных оргиастических
праздников, в которых видят пережиток
первоначальной свободы общения полов. Однако
существует и другая точка зрения, по
которой первобытное человеческое стадо
унаследовало от предшествовавших ему
животных объединений гаремную семью со
свойственной ей зоологической
регламентацией половой жизни. Если это так, то
стадо должно было состоять из нескольких
гаремных объединений, время от времени
перегруппировывавшихся вследствие
смерти их глав, драк из-за женщин и т. п. и
вообще менее устойчивых, чем само
первобытное стадо.
Пока еще нет достаточных данных для
того, чтобы с уверенностью судить о
взаимоотношениях полов в человеческом
стаде, но так как последнее было все же
биосоциальным объединением, то истина
скорее всего лежит где-то посередине между
первой — чисто социологической — и вто-  11 От лат. promiscuus — смешанный,
общедоступный.
рой — чисто биологической точками зрения.
И уже во всяком случае несомненно, что и
половой промискуитет и тем более
гаремная или подобная ей организация не могли
не быть постоянным источником внутренних
конфликтов, осложнявших
производственную жизнь и консолидацию
формировавшегося общества. Потребности развития
человеческого стада чем дальше, тем больше
требовали обуздания животного
индивидуализма в половой сфере, однако вопрос о
том, в каких формах протекал этот
процесс, составляет еще одну из загадок
древнейшей истории человечества.
Вопрос о кровнородственной семье
Л. Г. Морган в своем «Древнем
обществе» выдвинул предположение, что первой
(древнейшей) формой брачнополовых
отношений была так называемая
кровнородственная семья. Морган считал, что в
кровнородственной семье брачная общность
охватывала только лиц одного поколения —
всех родных, двоюродных, троюродных
и т. д. братьев и сестер, все поколение их
родителей, все поколение их дедов и
бабок. Брачные отношения между лицами
разных поколений не допускались.
Выдвигая эту гипотезу, Морган исходил из
анализа так называемой малайской, или
гавайской, системы родства, обнаруженной
этнографами у населения Гавайских
островов в Полинезии. Из того факта,
что при этой системе родства мать и отец
называют своими детьми не только
собственных детей, но и детей всех своих
братьев и сестер, а дети, в свою очередь,
называют родителями не только собственных
родителей, но и всех их сестер и братьев, он
сделал вывод, что древнейшей формой
регулирования браков, в недалеком прошлом
59

еще сохранявшейся у гавайцев, была
кровнородственная семья.
Однако с накоплением в XX в. новых
этнографических данных, прежде всего о
тех же гавайцах, выяснилось, что сведения
Моргана были ошибочными. Собранные
миссионерами материалы, на которых
основывался Морган, рисовали гавайцев очень
примитивным народом, между тем
оказалось, что на самом деле гавайцы стояли на
грани перехода к классовому обществу.
Неверной оказалась и оценка гавайской
системы родства: исследованиями ряда
зарубежных и советских этнографов (У.
Риверс, Л. Я. Штернберг, А. М. Золотарев,
Д. А. Ольдерогге) было установлено, что
эта система представляет собой очень
позднюю историческую форму. Таким образом,
гипотеза о существовании
кровнородственной семьи лишалась всяких фактических
оснований, и в настоящее время она
оставлена почти всеми историками первобытного
общества.
Все же несомненно, что родовой строй
с присущими ему формами брачной
организации не возник сразу, что ему
предшествовал длительный период, на
протяжении которого человеческое стадо еще
только подходило к выработке брачных
институтов последующего времени.
§ 3. ВОЗНИКНОВЕНИЕ МЫШЛЕНИЯ
И РЕЧИ
Происхождение мышления и речи
представляет собой сложнейшую проблему
истории первобытного общества, трудность
решения которой усугубляется наличием в
нашем распоряжении не прямых, а только
косвенных данных, иллюстрирующих
основные этапы этого процесса.
Основных источников для выяснения
■роисхождения и реконструкции древней¬
ших стадий развития мышления и речи
несколько. Прежде всего это сравнительная
психология, сравнительная физиология и
языкознание, а также этнография и
археология. Но важные материалы для решения
этих вопросов представляет и антропология,
располагающая данными о развитии в
процессе антропогенеза материального
аппарата речи и мышления — нижней челюсти,
мозга и т. д. Только комплексное
рассмотрение всех этих материалов под углом
зрения трудовой теории антропогенеза
помогает наметить основные вехи в истории
человеческого мышления и развития речевой
функции.
Совершенно очевидно, что мышление и
речь — две стороны одного и того же
процесса в становлении человека, процесса
происхождения и развития трудовой
деятельности, процесса развития
производства. Поэтому неправильно было бы
задаваться вопросом о том, что возникло
раньше в истории древнейшего
человечества — мысль или выражающее ее слово.
Мышление и речь возникли одновременно.
Появление простейших сознательно
изготовленных орудий труда уже
ознаменовало возникновение простейших
представлений, а они в свою очередь должны были
передаваться от одного члена коллектива
другому, либо как сумма приобретенного
опыта могли переходить к следующему
поколению. Таким образом, наряду с
возникновением простейших представлений
возникла и простейшая форма передачи
информации — звуковые символы для их
обозначения и передачи.
Основой для возникновения таких
звуковых сигналов послужили звуковые
сигналы обезьян — непосредственных предков
человека. У современных человекообразных
обезьян запас таких сигналов довольно
велик и равен, например у шимпанзе, более
60

чем двадцати различным звукам,
выражающим эмоции и состояния организма.
Однако помимо таких аффективных сигналов
обезьяны, в частности и высшие, очень
часто издают звуки в эмоционально
нейтральном спокойном состоянии, звуки, которые
получили наименование «жизненных
шумов». Некоторые ученые, как, например,
советский антрополог В. В. Бунак, считают, что
именно жизненные шумы и явились той
базой, на которой развилась звуковая речь.
Но в целом пока еще трудно определенно
сказать, аффективные ли сигналы или
жизненные шумы послужили основой
формирования речевой функции. Ясно только, что
она, как и простейшие представления,
возникла на заре развития первобытного
стада вместе с началом трудовой
деятельности.
Дальнейшее развитие мышления и
речи шло по восходящей кривой вместе с
развитием орудий труда. Как уже отмечалось
выше, на слепках внутренней полости
черепов синантропов обнаружены значительные
вздутия в задней части височной доли и в
височно-теменно-затылочной области — в
областях, которые в мозгу современного
человека заняты центрами, управляющими
правильным течением речи. При
поражении этих центров резко нарушается
способность воспроизводить отдельные слова и
фрезы у самого говорящего, а также
понимание чужой речи. Таким образом, развитие
задней части височной доли и
височно-теменно-затылочной области в мозгу
синантропа свидетельствует об относительно
высоком уровне развития у него
членораздельной речи, а следовательно, и
мышления. Это предположение хорошо
согласуется с результатами изучения остатков
материальной культуры синантропов
(овладением илаи огнем, ролью коллективной
загонной охоты в их жизни), с относительно
высоким уровнем развития их
производительных сил.
Есть, однако, веские основания
полагать, что полное развитие членораздельной
речи связано только с появлением
человека современного вида. При описании
древних гоминид отмечалось, что по величине
мозга некоторые группы неандертальцев не
уступали современному человеку и даже
превосходили его. Но структура мозга у них
была гораздо более примитивной, в
частности, лобные доли отличались заметной
уплощенностью. А именно в них и
расположены центры высших функций мышления —
ассоциации, образования абстрактных
понятий и т. д. Поэтому можно достаточно
определенно утверждать, что мышление
человека сделало существенный скачок при
переходе от раннего палеолита к позднему,
а вместе с ним прогрессивные
преобразования претерпела и звуковая речь. Они, по-
видимому, выражались в полном
овладении человеком артикуляцией отдельных
звуков и в значительной дифференцировке
слов вслед за дифференциацией понятий.
Именно с периода позднего палеолита
можно говорить о системах языка, в
эволюционном отношении не отличающихся от тех,
которые мы знаем в современном
обществе.
§ 4. ЗАЧАТКИ ИДЕОЛОГИЧЕСКИХ
ПРЕДСТАВЛЕНИЙ
Не менее сложную проблему
составляет реконструкция идеологических
представлений членов первобытного человеческого
стада. Большую роль в ее решении могут
сыграть так называемые неандертальские
погребения.
Костные остатки древнейших людей,
известные современной науке, были обна¬
61

ружены в переотложенном состоянии. Это
связано с интенсивной тектонической
деятельностью на протяжении ранних этапов
четвертичного периода, которая приводила
к нарушению и изменению
взаиморасположения покровных слоев земной коры.
Первые костные остатки, дошедшие до нас в
непотревоженном состоянии, датируются
ашельским и мустьерским временем и
принадлежат неандертальцам. Сейчас известно
около двадцати таких находок,
обстоятельства расположения которых, тщательно
изученные археологами и антропологами,
позволяют с уверенностью говорить о том, что
это были преднамеренные захоронения.
Почти все они обнаружены на
периферии пещерных жилищ, в неглубоких ямах,
вырытых в культурном слое или
выдолбленных в каменном полу пещеры и
засыпанных землей. Захороненные лежат на
боку, в положении спящих.
Почему неандертальцы хоронили своих
покойников? Этот вопрос привлек большое
внимание исследователей и вызвал много
споров. Большинство советских ученых
видят в неандертальских погребениях заботу
об умерших, смерть которых, возможно,
еще не осознавалась полностью и
воспринималась как временное явление; косвенно
об этом свидетельствует поза погребенных.
Определенную роль могли играть также
санитарные соображения и стремление
предотвратить некрофагию — поедание
мертвецов. Поэтому в неандертальских
погребениях видят одно из доказательств зарождения
социальных связей. Другие ученые выводят
неандертальские захоронения из
инстинктивных побуждений, известных уже у
некоторых видов животных: с одной стороны, из
опрятности и, следовательно, желания
избавиться от мертвого тела, с другой — из
привязанности к особям той же группы и,
следовательно, стремления удержать их те¬
ла при себе. Обе эти точки зрения не
исключают друг друга: мы уже видели, что с
развитием первобытного стада
инстинктивные побуждения все больше уступали
место общественно осознанным правилам
поведения.
Возникновение социальных связей и
норм — достаточное, но не единственно
возможное объяснение мотивов
неандертальских погребений. Уже давно обратил
на себя внимание тот факт, что костяки
захороненных, как правило, ориентированы
по линии восток — запад, т. е. их
положение как-то увязано с движением солнца.
Советский археолог А. П. Окладников,
раскопавший остатки мальчика-неандертальца
в пещере Тешик-Т^ш в Узбекистане,
обнаружил, что вокруг него были уложены в
определенном порядке рога горного
козла — киика, основного объекта охоты
обитателей пещеры. Сопоставив это с
солнечной ориентацией костяков, А. П.
Окладников выдвинул предположение, что здесь мы
уже имеем дело с зачатками солнечного
культа. Многие другие советские ученые
также считают возможным, что в поздних
неандертальских погребениях отразилось
зарождение примитивных религиозных
представлений, в частности погребального
культа. Эта гипотеза не лишена
правдоподобия. Однако следует помнить, что у
неандертальца еще не могло быть сколько-
нибудь оформившихся отвлеченных
представлений и что, следовательно, даже
простейшие религиозные представления могли
зародиться в лучшем случае лишь в поздне-
мустьерское время. Поэтому, допуская эту
гипотезу, советские исследователи
решительно отвергают попытки усматривать в
неандертальских захоронениях сложный
погребальный ритуал, представления о душе,
боге и загробной жизни и, в конечном
итоге, доказательство извечности религии.
62

Погребение юноши-неандертальца в пещере Ле Мустье. Рисунок-реконструкция
3. Буриана

ГЛАВА 3
РАСЦВЕТ ПЕРВОБЫТНОГО
ОБЩЕСТВА:
РОДОВАЯ ОБЩИНА
§ 1. ЗАВЕРШЕНИЕ ПРОЦЕССА
АНТРОПОГЕНЕЗА И ВОЗНИКНОВЕНИЕ
РОДОВОГО СТРОЯ
Завершение процесса
антропогенеза и возникновение
человека современного вида
Эволюция семейства гоминид на
протяжении раннего и среднего плейстоцена
создала благоприятные предпосылки для
появления человека современного вида.
Действительно, уже древний представитель
рода Homo — неандертальский человек
имел, казалось бы, все необходимые для
интенсивной трудовой деятельности
органы — большой мозг, подвижную руку, не
говоря уже об устойчивой походке в
выпрямленном положении. Но, как уже было
отмечено, строение его мозга
характеризовалось наличием многих примитивных
признаков, а подвижность руки была
ограничена, что ограничивало его возможности
в развитии мышления и речи и
усовершенствовании техники обработки камня. Кроме
того, морфологические особенности
неандертальского человека, в частности
строение его мозга, говорит о том, что он был
существом, недостаточно приспособленным
к условиям общественной жизни
коллектива ввиду своей агрессивности и малого
развития мозговых центров, управляющих
торможением. Возбуждение в деятельности
коры головного мозга неандертальца замет-

но преобладало над торможением, что
вызывало вспышки дикой злобы в
неандертальском стаде и часто приводило к
столкновениям с тяжелым, а иногда, вероятно,
и смертельным исходом. Поэтому
коллектив неандертальцев имел малые
потенциальные возможности для развития
общественных форм жизни.
Наиболее убедительная теория
появления человека современного вида,
разработанная советским антропологом Я. Я.
Рогинским, как раз и исходит из преимуществ
современного человека над
неандертальским как существа социального. При
клинических наблюдениях над больными было
замечено, что хирургические операции,
затрагивающие лобные доли, и вообще любые
поражения лобных долей приводят к
тяжелым нарушениям нервной системы,
проявляющимся чаще всего в разрушении
тормозящих реакций. Субъект, у которого
поражены лобные доли, становится злобным,
буйным и не может жить в нормальных
условиях человеческого общежития. По
мнению Я. Я. Рогинского, интенсивное развитие
передних отделов мозга у современного
человека в сравнении с неандертальцем
проистекает вследствие того, что социальные
качества приобрели огромную роль в эпоху
резкого подъема производительных сил и
сложения начальных форм родовой
организации, т. е. в эпоху позднего палеолита.
Появившаяся таким образом морфологическая
особенность отбиралась и сохранялась от
поколения к поколению под влиянием
естественного отбора. Увеличение высоты
черепной коробки и выпрямление лобной
кости вследствие изменения строения
переднего отдела мозга привели в конце концов к
уменьшению рельефа лобной кости, т. е. к
исчезновению надбровного валика.
Возможно, что перестройка черепной коробки
оказала какое-то влияние и на перестройку ли¬
цевого скелета. Наконец, дальнейшее
усовершенствование речи и перестройка
речевого аппарата, проистекавшие в связи с
развитием производительных сил и социальной
организации, завершились образованием
подбородочного выступа.
Время появления человека
современного вида падает на вторую половину
позднего плейстоцена и совпадает с началом
позднего палеолита. Во всяком случае до
сих пор неизвестны позднепалеолитические
стоянки, в которых были бы обнаружены
костные остатки неандертальского
человека. В археологической и геологической
литературе в связи с господствовавшей
концепцией глубокой древности Homo
sapiens неоднократно описывались
многочисленные случаи находок костных остатков
современного человека в геологических
слоях среднего и даже раннего плейстоцена.
Однако все эти описания основываются на
наблюдениях, не выдерживающих строгих
требований геологической датировки. Что
же касается находок современного
человека с мустьерской индустрией, что более
вероятно и теоретически, то они имеются.
В частности, такая находка была сделана в
1953 г. в Крыму А. А. Формозовым, где
скелет мальчика современного типа,
характеризовавшийся наличием слабо
выраженных примитивных признаков, был
обнаружен в позднемустьерском слое.
Острая дискуссия развернулась по
вопросу о месте формирования человека
современного вида. С одной стороны,
предполагается, что различные расы
современного человека произошли от разных рас
неандертальцев, и таким образом весь
Старый Свет можно назвать прародиной
Homo sapiens. Согласно этой гипотезе,
получившей в антропологической литературе
название гипотезы полицентризма,
европеоидная раса сформировалась на базе евро¬
3 Заказ № 207
65

пейских неандертальцев, негроидная — на
базе южных, преимущественно
африканских форм неандертальского типа,
монголоидная происходит от потомков
синантропа. В пользу этой гипотезы могут быть
приведены археологические данные,
свидетельствующие о непрерывном переходе
нижнепалеолитической культуры в
верхнепалеолитическую везде, где этот переход был
изучен сколько-нибудь обстоятельно.
Другая гипотеза, получившая название моно-
центрической, исходит из отсутствия
ощутимых морфологических аналогий между
современными расами и расами
неандертальцев. Тип современного человека
сложился в центре эйкумены, по-видимому, в
Передней Азии и Средиземноморье,
вследствие интенсивного смешения различных
представителей неандертальского типа,
происходившего в центре эйкумены
сильнее, чем на ее периферии. В качестве
аргументов в пользу этой гипотезы можно
указать на прогрессивных палестинских
неандертальцев, найденных как раз в области
предполагаемой прародины Homo sapiens,
и на их типологическую неоднородность,
свидетельствующую о резкой
смешанности морфологического типа. В общем,
следует сказать, что проблема далека от своего
решения. Все же археологически
фиксируемый непрерывный переход от раннего
палеолита к позднему на всех материках
Старого Света и наличие параллелизма в
географическом распределении современных
рас и различных морфологических форм
неандертальского типа склоняют чашу
весов скорее в пользу полицентрической
гипотезы.
Специфические морфологические
особенности ранних позднепалеолитических
форм Homo sapiens получают
убедительное объяснение с точки зрения обеих
гипотез и не помогают сделать выбор между
ними. Так, сильное выступание носа
сближает верхнепалеолитических людей
Западной и Восточной Европы с современными
представителями европеоидной расы;
широкий нос, выступание лица вперед в
одинаковой степени характерны как для древних,
так и для современных представителей
негроидной расы; наконец, уплощенность
лица, столь характерная для современных
монголоидов, может быть отмечена и на
позднепалеолитических черепах с
территории Китая. Этот факт, казалось бы, может
рассматриваться в качестве доказательства
подицентрического происхождения
современного человека и его рас. С другой
стороны, для всех верхнепалеолитических
черепов, на каком бы из материков Старого
Света они ни были обнаружены,
характерен комплекс признаков, сближающий их
между собой и позволяющий утверждать,
что типологическая неоднородность поздне-
палеолитического человечества была
меньше, чем современного,— явный аргумент в
пользу моноцентрической гипотезы. К
числу этих признаков относятся широкое
низкое лицо, низкие орбиты, удлиненная
форма черепной коробки. Все они придают
позднепалеолитическим черепам
своеобразный морфологический облик,
отмечаемый обычно в антропологической
литературе как пример «дисгармоничного»
соотношения между размерами лицевого
скелета и черепной коробки. Возможно, оно
отражает неполную завершенность
процесса формирования морфологического типа
современного человека на ранних этапах
его истории.
Подъем производительных сил
Появление человека современного
вида было неразрывно связано с мощным
скачком в развитии производительных сил
66

Откалывание
пластин от
призматического нуклеуса
при переходе от раннего к позднему
палеолиту. Этот скачок одновременно являлся
как следствием процесса завершения
биологической эволюции, так и его
важнейшим условием, его своего рода
необходимой питательной средой.
Подъем производительных сил
сказался прежде всего в возникновении новой
техники обработки камня.
Усовершенствовалась техника скола: вместо скалывания
грубых пластин с дисковидных мустьерских
нуклеусов теперь от правильно граненых,
призматических нуклеусов откалывались
длинные, тонкие и соответственно легкие
пластины, подвергавшиеся затем вторичной
обработке сколом и тонкой ретушью.
Новый способ требовал меньшего количества
кремня для изготовления орудий, он давал
возможность охотникам, имевшим
небольшие запасы кремня, передвигаться в
районы, где не было природных запасов камня
для изготовления орудий. Еще важнее
было другое. Новая техника позволяла
создавать специализированные орудия — скреб¬
ки, резцы, острия с затупленным краем,
скобели, ножи, острые и легкие
наконечники метательных копий. Процесс
дифференциации орудий производства пошел
ускоренными темпами.
Многие из каменных орудий позднего
палеолита стали употребляться с
деревянными и костяными рукоятями или в
оправах. Началось широкое распространение
составных орудий, что также явилось
важным этапом в развитии первобытного
производства.
Наряду с камнем в употребление
широко вошли кость и рог, из которых
изготовлялись шилья, иглы с ушком,
наконечники мотыг, лощила, кирки, наконечники
копий и дротиков, копьеметалки (дощечки с
упором, увеличивавшие дальность полета
копья почти вдвое). Более пластичный, чем
камень, материал позволил изготовлять
зазубренные наконечники гарпунов —
метательных орудий, употреблявшихся для
охоты и рыбной ловли.
С появлением более совершенного
охотничьего орудия охота достигла
высокой ступени развития. Об этом
свидетельствуют громадные скопления на отдельных
позднепалеолитических поселениях костей
животных, часто крупных стадных —
мамонта, дикой лошади, северного оленя. Так, в
Пржедмосте (Чехословакия) найдено
свыше 40 000 орудий и вместе с костями
других животных останки приблизительно
800—1000 мамонтов, в Солютре (Франция)—
костяки около 10 тыс. лошадей, в Амвро-
сиевке (Украина) — кости около 1000
бизонов и т. д. По-видимому в это время
достигла наивысшего развития коллективная охота
загоном. Охота теперь приносила
значительную обеспеченность средствами
существования.
В качестве жилищ люди продолжали
использовать пещеры, но наряду с ними рас-
3*
67

Верхнепалеолитические кремневые орудия (Костенки I, Тельманская
стоянка, Мезин)

пространились большие искусственные
жилища — наземные и землянки *. Некоторые из
раскопанных землянок достигали больших
размеров (до 200 м2), стены их были укре-
Реконструкция
составного орудия —
топора из поселка
Костенки
плены камнями, а кровля, вероятно, была
конической формы и состояла из жердей,
покрытых ветвями и шкурами. В позднем
палеолите широко распространялись
жилища с каркасом из костей животных.
Жилище, вскрытое на поселении Костенки (под
Воронежом), имело 35 м в длину и 15—
16 м в ширину; по его центральной оси
было расположено 9 очагов. Наряду с такими  11 В последнее время открыты такие
жилища, относящиеся еще к мустьерскому
времени. Однако широкое их
распространение происходит, по-видимому, только в
верхнем палеолите.
большими жилищами целой общины
существовали жилища и другого типа, меньшего
размера, группировавшиеся в целые
поселки.
Широкое распространение жилищ к
концу позднего палеолита было
обусловлено тем, что на смену относительно мягкому
климату рисс-вюрмского межледникового
периода пришло вюрмское похолодание.
С этим же была связана и эволюция
одежды. Судя по находкам костяных иголок,
человек в это время научился шить.
Сшитые шкуры зверей, вероятно, служили
одеждой и употреблялись для покрытия
жилищ. К концу эпохи позднего палеолита
наряду с обогревавшими и освещавшими
жилище очагами, по-видимому, появляются и
специальные осветительные приборы,
подобные употребляемым эскимосами,
чукчами и коряками: это лампы из камня, в
выдолбленном углублении которого
помещается жир и фитиль.
Возникновение родового строя
Крупные сдвиги в развитии
производительных сил повлекли за собой не менее
крупные изменения в организации
общества. Возросшая техническая вооруженность
человека в его борьбе с природой
сделала возможным существование относительно
постоянных хозяйственных коллективов. Но
в то же время она требовала
эффективного использования, преемственности и
дальнейшего совершенствования
усложнившихся орудий и навыков труда.
Первобытному стаду с его относительно аморфной
неустойчивой структурой эта задача была не
под силу, поэтому стадо неизбежно
должно было уступить место более прочной
форме общественной организации.
69

Верхнепалеолитическое жилище в Острава-Петровиче (Силезия). Реконструкция
Ряд обстоятельств определял собой
характер этой организации. Во-первых, при
■крайне низком уровне развития
раннепалеолитического общества, в условиях
которого начала складываться новая
организация, едва ли не единственно реальной
основой для упрочения социальных связей
были стихийно возникавшие узы
естественного, кровного родства. Во-вторых, можно
.думать, что при неупорядоченности полового
общения и, следовательно, отсутствии
понятия отцовства отношения родства должны
были устанавливаться только между
потомками одной матери, т. е. строиться по
материнской, женской линии. Наконец,
в-третьих, наиболее стабильной частью тогдашних
коллективов были женщины, игравшие круп¬
ную роль во всех областях хозяйственной
жизни и исключительную роль в заботе о
детях, поддержании огня, ведении
домашнего хозяйства. В силу всех этих
обстоятельств формой организации общества,
призванной сменить первобытное
человеческое стадо, должен был стать
материнский род, или материнская родовая община.
Возникновение на стадии перехода от
раннего к позднему палеолиту материнской
родовой общины засвидетельствовано
косвенными, но выразительными
археологическими данными. На ориньякских стоянках
СССР вскрыты остатки огромных, в
несколько десятков, а иногда даже и сотен
квадратных метров общинных жилищ,
строительство и использование которых могло
70

быть связано только с деятельностью
прочно спаянных производственных коллективов.
Некоторые из этих жилищ (Костенки I, Кос-
тенки ГУ) в деталях напоминают известные
этнографии обиталища материнских
родовых общин, в частности так называемые
длинные дома ирокезов. К этому же
времени относятся многочисленные находки
ориньякских и солютрейских женских
статуэток с подчеркнутыми признаками пола.
Многие археологи вслед за П. П.
Ефименко рассматривают этих так называемых
ориньякских «Венер» как свидетельство
появления культа матерей-прародительниц.
Другую трактовку дал им недавно С. А.
Токарев,. видящий в них не прародительниц, а
хозяек и охранительниц домашнего очага,
олицетворяющих в себе это средоточие
жизни родовой группы. Вторая точка
зрения подкреплена многочисленными
этнографическими параллелями и, вероятно,
ближе к истине. Но кто бы ни был прав,
позднепалеолитические фигурки говорят об
особом месте женщины в жизни и
мировоззрении общества и указывают на
зарождение материнско-родового культа.
В отличие от первобытного
человеческого' стада, материнская родовая община
являлась уже сформировавшимся,
«готовым» человеческим обществом. В ней
достигли наивысшего развития начала
первобытного коллективизма, причем, как считает
большинство советских исследователей,
специфической особенностью новых
производственных отношений было то, что они
совпадали (или в основном совпадали) с
кровнородственными связами. Отношения
родства осознавались как экономические
отношения, экономические отношения — как
отношения естественного родства. Тем
самым признание родственных связей
получило общественное значение, стало как бы
основным конституирующим признаком про¬
изводственного коллектива. В свою очередь,
определяющим признаком родственной
группы стал обычай экзогамии, т. е. запрет
полового общения внутри рода.
Если общие основания и время
превращения первобытного человеческого стада в
материнскую родовую общину не
составляют сейчас научной загадки, то механизм
этого превращения и прежде всего
причины возникновения экзогамных запретов все
еще остаются недостаточно
исследованными.
По вопросу о происхождении
экзогамии существует множество различных
теорий, ни одна из которых не является
общепринятой. Первая из них была предложена
в 60-х годах XIX в. шотландским ученым
Мак-Леннаном, введшим в науку понятие
экзогамии, но в то же время запутавшим
его разделением всех первобытных племен
на экзогамные и эндогамные. По мнению
Мак-Леннана, истоки экзогамии лежали в
обычаях «воинственных дикарей»,
убивавших бесполезных на войне девочек, а
поэтому вынужденных искать себе жен на
стороне.
Дарвин объяснял происхождение
экзогамии взаимным отвращением к
половому общению, которое должно было
возникнуть у близких, повседневно
общавшихся между собой родственников. К этой
теории близка довольно распространенная
теория «инстинктивного» отвращения к
кровосмесительным половым связям. Некоторые
приверженцы «патриархальной теории»
видели в экзогамии результат ревнивого
деспотизма патриарха, заставлявшего младших
членов рода искать жен за пределами
последнего. Еще один взгляд на
возникновение экзогамии представлен выведением ее
из такого якобы свойственного
первобытному человеческому стаду порядка, при
котором более подвижные охотники-мужчины
71

постоянно отрывались от женщин и
встречались с женщинами других стад, в свою
очередь отставшими от своих мужчин. Однако
эти конструкции плохо согласуются с
фактами этнографии или прямо ими
опровергаются.
Заметный след в истории вопроса
оставил Морган, связывавший возникновение
экзогамных запретов со стремлением
избежать биологически вредных последствий
кровосмешения. Это объяснение было
воспроизведено Энгельсом в его труде
«Происхождение семьи, частной собственности и
государства» с той, однако, оговоркой, что
подобное стремление могло проявляться
лишь стихийно, без ясного сознания цели.
Позднейшие данные науки не подтвердили
взглядов Моргана на происхождение
экзогамии. Во-первых, вредоносные
биологические последствия родственных браков
действительно не могли быть приняты во
внимание формировавшимся родовым
обществом хотя бы потому, что мустьерский
человек вероятно еще не вполне понимал
связь между половым актом и
деторождением, о чем свидетельствуют пережитки
некоторых верований австралийцев.
Во-вторых, в большинстве случаев родовое
общество не только допускало, но и считало
обязательными браки между
определенными категориями близких родственников.
Учитывая эти обстоятельства, подавляющее
большинство ученых в настоящее время
отказалось от «биологической» теории
возникновения экзогамных запретов.
Разрабатывая сложную проблему
происхождения экзогамии, советские ученые
стремятся найти внутреннюю взаимосвязь
между этой формой регулирования
половых отношений и всем ходом развития
производственной деятельности первобытных
человеческих стад. Идя этим путем,

А. М. Золотарев попытался вывести
возникновение экзогамии из стремления мустьер-
ских стад преодолеть свою первоначальную
замкнутость и завязать хозяйственные
связи с соседними стадами. Однако эта
гипотеза также уязвима. Тенденция к
расширению хозяйственных связей в своем
развитии должна была бы привести к появлению
большого количества взаимосвязанных
групп, между тем, как мы увидим дальше,
первоначальной структуре родового
общества было присуще наличие только двух
экзогамных взаимобрачных коллективов.
Более широкое признание получила
гипотеза С. П. Толстова, объясняющая
возникновение экзогамии необходимостью
упорядочения хозяйственной жизни внутри
первобытных коллективов. Общественно
нерегулируемые половые отношения должны
были сопровождаться непрерывными столк¬
новениями на почве ревности и тем самым
расшатывали человеческое стадо как
хозяйственную и общественную ячейку. Борясь
с этим, общество постепенно вводило
половые запреты, все более ограничивавшие
и в конце концов сделавшие невозможным
половое общение внутри данной группы.
Но вынесение половой жизни за рамки
коллектива, укрепляя его, должно было
повести к учащению конфликтов с другими
коллективами, причем понятно, что чем
больше было бы таких взаимобрачных групп,
тем шире была бы арена конфликтов.
Поэтому простейший естественный путь
устранения создавшихся противоречий вел к по-
Верхнепалеолитические «Венеры». Гагарино

степенному возникновению дуальной 1
организации — сочетания только двух
экзогамных групп в одно постоянное взаимобрач-
ное объединение, зародыш эндогамного
племени.
Ко времени первых этнографических
описаний общественного строя отсталых
племен ни одно из них уже не сохраняло
дуальной организации в ее первоначальном
виде, т. е. не состояло только из двух
родов. С ростом народонаселения последние
успели поделиться на несколько
новообразований. Однако дочерние роды не
порвали связи между собой и продолжали
составлять две особые половины племени,
названные Морганом фратриями1  2. Остатки
дуальной организации в виде деления
племени на две экзогамные взаимобрачные
фратрии широко прослежены в
историческом прошлом большинства народов. Так, у
австралийцев Западной Виктории
существовали фратрии Черного и Белого какаду, у
меланезийцев Новой Ирландии — Орла-ры-
болова и Сокола, у бразильских индейцев
канелья— Востока и Запада, у ирокезов се-
нека — Медведя и Оленя, у селькупов —
Кедровки и Орла и т. д. В некоторых
случаях, как, например, у ирокезов сенека,
сохранились предания о происхождении всех
дочерних родов от двух первоначальных,
названия которых совпадают с названиями
фратрий. У ряда народов (меланезийцы,
индейцы, обские угры, буряты и др.) удалось
обнаружить остатки былого хозяйственного,
общественного и идеологического единства
фратрий.
Еще шире прослеживаются отголоски
дуальной организации у племен и народов,
утративших древнее фратриальное деление,
но удержавших воспоминание о нем в «чет¬
1 От лат. duo — два.
2 От греч. (pQOTQia — братство.
ности» своей родоплеменной или
сменившей ее политической структуры, в
генеалогических традициях, мифах и поверьях.
Таковы, например, сведения о 4 филах
древних афинян, 6 племенах мидийцев, 12
коленах Израиля, 24 племенах огузов, 24
старейшинах гуннов; сведения о 2 «странах» в
древних Египте и Перу, 2 правителях в
Спарте, Риме и Карфагене и т. п. Таковы же
многочисленные легенды о двух прародителях,
или «культурных героях»,— Ромуле и Реме
у римлян, Санасаре и Багдасаре у армян,
Эхирите и Булагате у бурят, Гету-Шабане и
Баца-Какове у лезгин и пр.
Повсеместное распространение
дуального деления, находимого у народов,
совершенно различных по своей этнической
принадлежности и уровню развития,
свидетельствует о глубокой древности и
универсальности дуальной организации. Оно
показывает несостоятельность взглядов тех
буржуазных исследователей, которые, пытаясь
опровергнуть марксистскую концепцию
родового строя, рассматривали дуальную
организацию как один из частных
первобытных институтов, связанных с
существованием «двухклассового культурного круга»
(В. Шмидт, В. Копперс), соединением двух
племен (У. Риверс) или же стремлением
иметь двух слабых вождей взамен
одного сильного (некоторые
этнографы-функционалисты).
Отметим все же еще раз, что
конкретный механизм возникновения рода,
экзогамии и дуальной организации пока во
многом неясен и оставляет место научным
спорам. Это и понятно, так как в его изучении
за отсутствием прямых этнографических
сведений приходится обращаться к анализу
пережиточных явлений, косвенным данным,
а подчас ограничиваться общими
логическими соображениями, строить
предположения, гипотезы.
74

Расширение первоначальной
эйкумены
Подъем производительных сил и
улучшившиеся условия существования
способствовали росту населения, что в свою очередь
приводило к быстрому истреблению с
помощью более совершенных средств охоты
или уменьшению количества дичи на
территориях, прилегающих к поселениям.
Охотники позднего палеолита стали постепенно
расселяться из ранее освоенных мест в
пустынные до того области Севера Европы и
Азии, на колоссальные пространства суши,
освободившиеся от ледникового покрова.
В позднем палеолите были заселены
Сибирь, территория Северной Германии.
Двигаясь из Азии через Берингов пролив,
люди впервые заселили Америку. В конце
палеолита и в мезолитическое время человек,
очевидно, проник и в Австралию.
В позднем палеолите существует
несколько различающихся между собой
областей развития культуры. Особенно ясно
прослеживаются три области: европейская при-
ледниковая, сибирско-китайская и
африканско-средиземноморская.
Европейская приледниковая область
охватывала территорию Европы, испытавшую
непосредственное влияние оледенения.
Люди здесь жили в суровых климатических
условиях, охотились на мамонтов и северных
оленей, сооружали зимние жилища из
костей и шкур животных.
Во всей приледниковой зоне Европы
наблюдалось единство культуры ее
палеолитического населения, но все же внутри
этой зоны заметно некоторое своеобразие
культур отдельных групп населения. Так,
культура населения Русской равнины,
территории Чехословакии и прилегающих к ней
областей Центральной Европы отлична от
культуры палеолитического населения За¬
падной Европы. В сходных с европейской
приледниковой областью природных
условиях жили обитатели сибирско-китайской
области. Однако у них выработалась
несколько иная техника обработки камня и
распространились иные формы орудий.
Несмотря на то что здесь была известна
позднепалеолитическая техника отделения
длинных ножевидных пластин, основная
масса орудий — скребла — сделаны так,
как европейские орудия мустьерского
времени; встречаются (изредка) даже грубо
оббитые каменные орудия, сделанные из
целых продолговатых галек,
напоминающие ашельские рубила.
Африканско-средиземноморская
область, кроме Африки, охватывает
территорию Испании, Италии, Балканского
полуострова, Крыма, Кавказа, стран Ближнего
Востока. Здесь люди жили в окружении
теплолюбивой флоры и фауны,
преимущественно охотились на газелей, косуль, горных
козлов, а также на крупных хищников;
здесь больше, чем на Севере, было
развито собирательство растительной пищи,
съедобных моллюсков. Костяных орудий в
южных областях мало, обычно это простейшие
острия и шилья. Не была здесь известна
отжимная техника обработки поверхности
кремневых орудий. Зато здесь раньше
распространились микролитические кремневые
вкладыши (см. ниже), служившие лезвиями
в деревянных орудиях, и, по-видимому,
раньше, чем на Севере, появились лук и
стрелы.
Различия позднепалеолитической
культуры названных трех областей были еще
незначительными и сами области не были
разделены четкими границами. В пределах
каждой из областей существовали
отдельные местные культуры, различавшиеся
между собой. Так, культура палеолитических
обитателей Внутренней Африки развива¬
75

лась своеобразным путем, отличным от
путей развития культур
североафриканских.
Несмотря на то что палеолит
Юго-Восточной Азии плохо изучен, уже есть
основания выделить его в четвертую большую
область. Главным занятием населения здесь
было собирательство, не требовавшее того
своеобразного вооружения, которым
пользовались охотники Севера. Бродячие
охотники и собиратели не создавали постоянных
поселений, а довольствовались временными
жилищами.
Первые известные нам следы
пребывания человека в Америке относятся ко
времени около 20 тыс. лет назад. По-види-
мому, люди проникли в Америку из Азии
через Берингов пролив. Основанием для
этого утверждения служат те факты, что
в Америке не найдено высших приматов и
все останки человеческих скелетов
представляют только Homo sapiens, т. е. в
Западном полушарии не происходило
очеловечивания обезьяны и предки
американских индейцев должны были прийти из
Старого Света. Монголоидные черты в
физической характеристике индейцев
указывают на их азиатское происхождение. По
океану люди эпохи палеолита проникнуть в
Америку не могли, а кратчайший путь из
Азии ведет через Берингов пролив,
разделяющий материки водным пространством
всего в 85 км. В глубокой древности,
вероятно, это пространство было меньше, или
материки соединял перешеек.
Древнейшие орудия, найденные в
Америке, напоминают орудия китайского
позднего палеолита (верхние горизонты Чжоу-
коудянь), а также культуры позднего
палеолита Бирмы и Индокитая. Эти
архаического облика орудия очень долго
сохраняются в пережиточных формах во всей
Америке, вплоть до Патагонии. Следующая вол¬
на переселенцев, по-видимому, пришла из
Сибири с более совершенным охотничьим
инвентарем. Древнейшие следы их
пребывания в Америке обнаружены в пещере
Сандия (близ Альбукерке, штат
Нью-Мексико) и относятся приблизительно к
середине 10 тысячелетия до н. э. Особого рода
каменные наконечники (листовидной
формы с боковой выемкой) типа сандия,
тщательно обработанные отжимной ретушью с
обеих сторон, найдены вместе с костями
мамонта, бизона, верблюда, мастодонта.
Следующий этап развития палеолитической
техники в Америке характеризуется
наконечниками так называемого фолсомского
типа, датируемыми на 2 тысячелетия позже.
Эти наконечники представляют собой узкий
и длинный кремневый клинок с
продольными желобками на обеих сторонах,
обработанный еще более тщательной отжимной
ретушью, чем наконечники типа сандия.
Фолсомские поселения —это временные
лагеря охотников на бизонов. Пережиточные
явления в культурах каменного века
Америки сохраняются вплоть до 5 тысячелетия
до н. э.
В Австралию человек, по-видимому,
проник из Юго-Восточной Азии и
Индонезии. Первые поселенцы Австралии,
пользовавшиеся грубыми галечными орудиями,
сходными с палеолитическими орудиями
Китая, Индокитая, Индонезии, скорее всего
были предками тасманийцев и родственных
им племен. Следующий поток переселенцев
принес с собой дисковидные топоры типа
тула и изготовленные из пластин узкие
острия треугольной формы («пирри»); им
была уже известна новая микролитическая
техника, но они не знали еще важнейшего
изобретения эпохи мезолита — лука и стрел.
В ходе расселения предков австралийцев по
стране сложилась их своеобразная
культура охотников и собирателей.
76

Расогенез
Расширение первоначальной эйкумены
способствовало расовой дифференциации
человечества. Находки черепов
позднепалеолитических людей говорят о том, что
основные особенности главных расовых
делений человечества, существующих в
настоящее время, уже были выражены в
эпоху позднего палеолита достаточно
отчетливо, хотя, по-видимому, все же меньше, чем
в настоящее время. Они более или менее
точно совпадали с границами материков.
Европеоидная раса сформировалась
преимущественно в Европе, монголоидная —
в Азии, представители негроидной расы
населяли Африку и Австралию. Исключение
составляли пограничные зоны —
Средиземноморье, где на Европейском побережье
встречались представители негроидной
расы, а на Африканском — европеоидные
группы, Кавказ, Средняя Азия, заселенные
в основном представителями европеоидной
расы, и Южная и Юго-Восточная Азия, где
негроиды смешивались с монголоидами и
европеоидами. Таким образом, в
образовании морфологических различий между
тремя большими расами человечества, или, как
принято говорить в антропологии, расовых
различий первого порядка, основная роль
принадлежала, по всей вероятности, двум
факторам — приспособлению к среде,
несомненно, различавшейся на разных
материках, и изоляции на обширных
пространствах целых материков, возникавшей вслед-
ствии наличия достаточно резких
естественных рубежей между материками. Приведем
примеры приспособительного значения
расовых признаков.
Классические представители негроидной
расы имеют очень темную кожу, курчавые
волосы, очень широкий нос, толстые, как
бы вывернутые губы. Этот комплекс приз¬
наков представляет собою пример удачного
физиологического приспособления к тем
условиям среды, в которых живут негроиды
и которые в первую очередь
характеризуются очень высокой температурой и
большой влажностью. Европейцы в условиях
тропического климата, как правило, чувствуют
себя плохо и быстро заболевают
вследствие изнурительного воздействия жары и
влажности воздуха. С другой стороны,
коренные жители Африки чувствуют себя в
этом климате превосходно. Объяснение
этому обстоятельству заключается в том, что
последним, так же как и австралийцам,
помогают сохранять хорошее самочувствие
перечисленные особенности их морфологии.
Темный цвет кожи образуется у негроидов
благодаря наличию в покровных слоях
кожи меланина — особого пигмента,
предохраняющего кожу от ожогов. Он есть и в
коже представителей других рас, но в
значительно меньшем количестве. Курчавые
волосы создают вокруг головы особую
воздухоносную прослойку, предохраняющую
ее от перегрева. По-видимому, этому же
способствует и характерная для
большинства представителей негроидной расы
большая высота и удлиненная форма черепной
коробки, создающие из нее
геометрическое тело, как было показано
специальными опытами, в наименьшей степени
подверженное перегреву. Широкий нос с
крупными ноздрями и толстые губы с обширной
поверхностью слизистой оболочки
усиливают теплоотдачу так же, как и большее
количество (по сравнению с европеоидами и
монголоидами) потовых желез на единицу
поверхности тела, характерное для
негроидов.
Монголоидная раса сложилась в
областях с жарким, но сухим континентальным
климатом в условиях полупустынного и
степного ландшафта, где сухой и холодный
77

области распространения верхнего (позднего) палеолита культур

ветер поднимает и гонит громадные тучи
мельчайшего песка. Это обстоятельство
также не могло не вызвать образования каких-
то защитных приспособлений. И
действительно, лицо у представителей
монголоидной расы покрыто слоем жира,
значительно превосходящим по толщине слой жира
на лице европеоидов и негроидов, а глаза
характеризуются узким разрезом и
наличием особой складки в углу глаза — эпикан-
туса. О том, что эти отличительные
признаки монголоидной расы сформировались под
влиянием приспособления к среде,
свидетельствует факт образования аналогичных
особенностей у бушменов и готтентотов
Южной Африки, живущих в условиях
степного и полупустынного ландшафта,
приближающегося к ландшафту Центральной Азии.
Наконец, наиболее характерная
морфологическая особенность европеоидной расы —
сильно выступающий нос — также может
быть объяснена как результат воздействия
климата на процесс расообразования у
человека. Сравнительно суровый климат
Европы в конце четвертичного периода
обусловливал необходимость образования таких
приспособлений, которые предохраняли бы
организм человека от переохлаждения.
Сильное выступание носовой полости
удлиняло путь воздуха до дыхательных путей и
способствовало его согреванию.
Наряду с явно полезными признаками,
несомненно, имеющими адаптивное
значение и образовавшимися по всей
вероятности вследствие приспособления к условиям
существования еще на той стадии, когда
действовал естественный отбор, все ныне
существующие расы характеризуются
комплексом более или менее нейтральных
признаков, которым трудно приписывать
какую-либо пользу для их обладателей. Это
многие мелкие детали строения носа, рта
и ушей, те или иные соотношения лицевых
и черепных размеров и т. д. По-видимому,
в сложении всех этих особенностей велика
роль случайной изменчивости и изоляции;
иными словами, формирование нейтральных
комплексов признаков — результат
случайной концентрации этих признаков в
замкнутых ареалах первоначального
распространения основных расовых делений
человечества. Известный вес имела, видимо, и
корреляционная изменчивость, т. е.
автоматическое изменение одного из двух признаков
в том случае, если изменился другой. При
этом признак, изменившийся вслед за
другим признаком, сам по себе может и не
быть полезным организму. В качестве
примера можно указать на изменение ширины
лица при изменении ширины черепа, не
связь между интенсивностью окраски волос
и глаз и т. д.
Итак, совокупное действие
приспособления к среде, случайной изменчивости и
изоляции привело к сложению на трех
больших материках Старого Света трех больших
рас человечества, различия между
которыми уже к концу позднепалеолитической
эпохи стали достаточно отчетливыми.
Однако на этом процесс расообразования не
закончился. Если действие естественного
отбора, а с ним и прямое приспособление к
среде прекратились, то неизмеримо возросло
влияние смешения представителей разных
рас на процесс расообразования. Кроме
того, вступило в действие еще одно
явление — эпохальная изменчивость, под
которой в антропологии подразумевается
изменение признаков во времени в
определенном направлении. Особенно четко это
явление сказалось в изменении по эпохам
формы черепной коробки в сторону
уменьшения ее длины и увеличения ширины и
признаков, отражающих степень массивности
черепа, в сторону замены массивных
вариантов более грацильиыми. Эти изменения яв¬
79

ляются следствием, по-видимому, многих
причин, в частности удлинения периода
роста и ускорения полового созревания под
влиянием усложнения социальной среды,
введения в культуру земледелия (что,
очевидно, сказывается на изменении пищи и
вообще всего режима хозяйственной
жизни), наследственных перекомбинаций при
смешении.
Судя по палеоантропологическим и
археологическим данным, выделение крупных
ветвей в пределах больших рас относится
к эпохе мезолита. Внутри европеоидной
расы выделяются северная и южная ветви,
внутри монголоидной — сибирская, южно-
азиатская и американская ветви,
негроидный ствол разбивается на две группы
типов — африканскую и австралийскую. К
этому же времени относится, по-видимому,
формирование метисных типов в
контактовых зонах. Многие из малых рас
образовались под влиянием изоляции. Это
справедливо в первую очередь по отношению к
австралийскому и американскому стволам.
Северная и южная ветви европеоидной
расы, представители которых обнаруживают
все гаммы переходов от самых
светлоглазых и светловолосых на земном шаре
людей к неграм, также, по-видимому,
испытали влияние климатического фактора. Таким
образом, разные факторы расообразова-
ния различно действовали на разных
территориях и по отношению к разным расовым
типам.
§ 2. РАННЯЯ РОДОВАЯ ОБЩИНА
ОХОТНИКОВ И РЫБОЛОВОВ
Будучи единой эпохой в развитии
первобытнообщинного строя, материнская
родовая община прошла длинный путь
исторического развития. Важным рубежом, пре¬
одоленным первобытным человечеством в
эту эпоху, был переход от присвоения
готовых продуктов природы к их
производству, т. е. от присваивающего хозяйства к
производящему. Это дает основание различать
раннюю материнско-родовую общину
охотников и рыболовов и развитую материнско-
родовую общину земледельцев-скотоводов.
В рамках ранней материнско-родовой
общины выделяются два последовательных
этапа присваивающей деятельности:
архаическое и более развитое охотничье
хозяйство, в ряде районов сочетавшееся также
и с рыболовством. Гранью между ними
обычно считают применение нового очень
эффективного орудия охоты — лука со
стрелами. Это требует оговорки.
Этнография знает охотничьи племена, в частности
многие племена бассейна Амазонки, не
пользовавшиеся луком, но применявшие
другие, не менее действенные орудия
охоты, например духовую стрелометательную
трубку. Все же, насколько можно судить по
археологическим и этнографическим
материалам, наиболее широкое
распространение как усовершенствованное охотничье
оружие получил именно лук, и поэтому в
нем с известной долей условности можно
видеть характерный признак перехода от
раннего к более позднему охотничьему
хозяйству.
Охотничье хозяйство
без применения лука
Начальный этап существования ранней
материнско-родовой общины представлен
археологическими памятниками позднего
палеолита. В приледниковой Европе это
прежде всего ориньякская, солютрейская и
мадленская культуры, которые
рассматриваются как характерные для последователь¬
80

ных этапов развития позднего палеолита.
Однако следует иметь в виду, что в
Германии, например, нет солютрейских
памятников, а мадленские не известны восточнее
Швейцарии. Зато в последнее время
выделены перигордийская, гримальдийская, се-
нейшим новшеством в эту эпоху было
изготовление большого количества орудий
труда из кости и постоянные зимние общинные
жилища. В эту эпоху впервые проявляются
позднепалеолитические особенности в
обработке кремня (призматический нуклеус),
Ориньякские орудия из Франции (по Брейлю)
летская и костенковская культуры.
Перигордийская (названная по находкам в гротах на
плато Перигор во Франции, департамент
Дордонь) и гримальдийская (по находкам
в пещере Гримальди на итальянской
Ривьере) существовали однрвременно с ориньяк-
ской. К тому же времени, по-видимому,
относятся памятники костенковской культуры
(древнейшие памятники у с. Костенок близ
Воронежа). Эти культуры представляют
собой явление такое же локальное, как оринь-
якская, солютрейская и мадленская, и
различия в них отражают не этапы развития
техники и общественных отношений, а лишь
наличие различных традиций у различных
групп населения.
Термин «ориньяк» происходит от
пещеры Ориньяк в Юго-Западной Франции. Важ-
в частности, зародился способ отжимной
ретуши, получивший наибольшее развитие в
солютрейскую эпоху. Этот способ
обработки кремня заключался в том, что с помощью
костяного отжимника с поверхности орудия
откалывались тонкие чешуйки.
Солютрейская культура названа по
пещере Солютре во Франции, департамент
Сены и Уазы. Особенностью этой культуры
является распространение наконечников
копий и клинков ножей, сделанных с большим
совершенством путем обработки кремня с
двух сторон отжимной ретушью.
Преобладают лавролистные или иволистные
наконечники с черенком и с боковой выемкой.
Появляются костяные иглы с ушком.
Несмотря на изобретение новых
средств охоты, она и в ориньякскую и со-
4 Заказ № 207
81

Мадленские орудия из Франции
(по Булю)
лютрейскую эпохи оставалась
преимущественно загонной: группа охотников загоняла
зверя к обрыву, гряде скал, в болото и т. п.
В мерзлой земле на стоянке вырывали ямы-
хранилища, где мясо можно было
сохранить в течение длительного времени.
Мадленская культура названа по
пещере Ла Мадлен в Дордони во Франции и
распространена на севере Испании, во
Франции, Швейцарии, на юге ФРГ. Она
датируется 20 000—12 000 лет до н. э.4.
Мадленская культура в широком смысле слова, или,
точнее, мадленская эпоха, представлена во
всей европейской приледниковой области
развития позднепалеолитической культуры.
В это время исчезают характерная для со-
лютрейской культуры отжимная ретушь и
созданные с ее помощью лавролистные
наконечники. Общий облик кремневой
индустрии производит впечатление некоторого
упадка: распространены мелкие резцы,
проколки, скребки, острия с затупленным
краем и т. д., предназначенные главным
образом для обработки кости. Наступает расцвет
костяной и роговой индустрии. Вместо
кремневых в употребление входят костяные или
из рога северного оленя наконечники
копий и дротиков, шилья, лощила; наиболее
замечательное мадленское орудие —
гарпуны. Характерно появление так
называемых жезлов начальников: просверленных
отрезков рога северного оленя, назначение
которых неизвестно. Некоторые археологи
предполагают, что с их помощью
выпрямляли древки копий.
Мадленская эпоха отмечена
изобретением, которое впервые дополнило
мускульную силу человека механическим средст-  11 Значительно более поздние даты
предложены в последнее время на
основании радиоуглеродного метода: 15—8 тыс.
лет.

вом,— копьеметалки. Возможно, что уже к
концу мадлена было изобретено другое
«механическое» оружие — лук.
В конце мадлена вымерли носорог и
мамонт. Основным объектом охоты стали
северный олень и дикая лошадь. Мадленцы
охотились и на более мелких животных и
даже на птиц.
Наряду с охотой некоторое значение
начала приобретать рыбная ловля. Об этом
свидетельствует появившийся в мадлене
очень примитивного типа рыболовный
крючок.
Основные средства существования мад-
ленскому человеку давал все же северный
олень: мясо, жир для освещения, шкуры для
одежды, сухожилия для ниток, рог и
кость для изготовления орудий.
Северный олень — кочующее животное.
Зимой он живет на юге, в окраинной полосе
лесов, летом откочевывает на север на
тундровые пастбища. Мадленский охотник,
следуя за стадом оленей, постепенно
осваивал северную окраину
позднепалеолитической эйкумены.
Позднепалеолитические памятники на
территории СССР известны на значительно
более широкой территории, чем мустьер-
ские, в частности в бассейнах рек Оки,
Чусовой, Печоры, Енисея, Лены, Ангары. На
Печоре находится самый северный в мире
из пока известных позДнепалеолитический
памятник—Медвежья пещера.
Позднепалеолитические памятники Русской равнины
принадлежат к европейской приледниковой
области. Большое количество
разновременных и иногда многослойных
позднепалеолитических памятников раскопано на Днестре,
в бассейне Десны и на Дону в
окрестностях сел Костенки и Боршево.
Стоянки Сибири принадлежат к
сибирско-китайской области. Ранние памятники
(Буреть на р. Ангаре, Мальта на р. Белой)
Верхнепалеолитические костяные орудия
(Костенки I, Мальта)
4*

по времени соответствуют
западноевропейскому солютре и сходны с ним по облику
каменной индустрии. Это типичные
постоянные лагери охотников на мамонтов,
носорогов, диких быков и лошадей. Для более
поздних памятников типа Афонтовой горы
(на р. Енисее у Красноярска), по времени
существования соответствующих мадлену,
характерно преобладание массивных
каменных орудий, напоминающих мустьерские и
приспособленных для обработки дерева.
Позднепалеолитическая культура Сибири
продолжала в малоизмененном виде
существовать и позже, когда постепенно
исчезли арктические виды животных и
установился современный таежный климат и
ландшафт.
Стоянки Крыма, Кавказа и Средней
Азии относятся к африканско-средиземно-
морской области. Для них характерна менее
развитая обработка кости. Наряду с охотой
здесь большую роль играло собирательство.
В Китае и Юго-Восточной Азии
позднепалеолитических культур в
западноевропейском их понимании не существовало. Вплоть
до неолита культуры этой области носят
раннепалеолитический облик. В то же
время культуры Северного Китая близки к
сибирскому палеолиту и резко отличны от
южнокитайских культур.
Поздний палеолит Африки плохо
изучен. Отдельные находки каменных орудий
сделаны в Нигерии и Конго. В Сахаре на
плато Тассили найдены сходные с мадлен-
скими гарпуны. Наскальные рисунки более
позднего времени свидетельствуют о том,
что здесь в древности была богатая фауна,
вероятно, служившая объектом
позднепалеолитической охоты.
Данные археологии могут быть
дополнены этнографическими материалами по
австралийцам. Правда, их техническое
оснащение не тождественно
позднепалеолитическому; каменная индустрия обнаруживает
широкий диапазон от грубых
палеолитических форм до изделий неолитического
облика; австралийцы не знали лука, но в то
же время у них имелись шлифованый топор
и водные средства сообщения.
Предполагается, что австралийцы появились в обла-

сти своего нынешнего обитания в позднем
палеолите — мезолите и, попав в условия
культурной изоляции, развивались крайне
медленно, а местами, может быть, и
регрессировали. Но так или иначе ко времени
европейской колонизации в их технике
сохранились значительные традиции позднего
палеолита, и их хозяйственный уровень в
своих главных чертах был близок к
позднепалеолитическому.
Основными каменными орудиями
австралийцев были резцы, ножевидные
пластинки, использовавшиеся как ножи и
наконечники копий, и топоры. Лучшие наконечники
копий изготовлялись с помощью отжимной
техники, топоры частично или целиком
шлифовались. Имелись орудия из раковин
(обычно скребки) и кости (отжимники,
ножи, проколки и др.). Камень, раковина и
кость служили для изготовления
деревянных орудий.
Важнейшим охотничьим и
одновременно боевым оружием австралийцев были
копье и палица. У них имелось несколько
видов простых и составных копий.
Большинству племен австралийцев была известна
деревянная копьеметалка. Палицы
употреблялись как ударные, так и метательные.
Своеобразным видом метательной палицы
был бумеранг — изогнутый плоский кусок
дерева, которым издалека и с большой
силой попадали в намеченную цель.
Знаменитой, хотя и менее эффективной
разновидностью этого оружия являлся винтооб-
Коллективная охота на кенгуру у австралийцев

Австралийка выкапывает
коренья
разно искривленный «возвращающийся
бумеранг», применявшийся для охоты
на птиц.
Охотились на кенгуру и других
сумчатых, страусов-эму, тюленей, крокодилов,
морских черепах. При добыче кенгуру
наряду с различными способами
индивидуальной охоты практиковались коллективные
облавы и загоны, в которых участвовали и
женщины. На тюленей, черепах и
крокодилов обычно охотились также сообща.
Занимая ведущее место в экономике
австралийцев, охотничье хозяйство выработало у них
изумительные приемы промысловой
сноровки — доскональное знание повадок
животных, изобретательность в маскировке,
неутомимость в преследовании, виртуозность
в обращении с оружием.
Важную роль в хозяйстве продолжало
играть собирательство, которым занимались
женщины. Главным орудием
собирательства была заостренная палка-копалка,
объектами — съедобные коренья, злаки, плоды,
грибы, ягоды, водоросли, птичьи яйца,
моллюски, насекомые, личинки, ракообразные
и т. д. С собирательством граничила охота
на мелких животных — грызунов, ящериц,
змей.
Рыболовство у австралийцев имело
относительно небольшое распространение.
Рыбу ловили руками или били острогой,
реже для этой цели пользовались корзинами,
сетями, заколами или крючками.
В некоторых наиболее благоприятных
для жизни районах австралийцы жили
оседло, в крупных поселках с вместительными
(в отдельных случаях до 120 кв. м)
каркасными постройками, напоминающими
позднепалеолитические жилища Европы. Но
чаще поиски средств существования
заставляли австралийцев большую часть времени
передвигаться ё пределах своей
промысловой территории, пользуясь лишь
небольшими временного типа хижинами, шалашами,
Высверливание огня у австралийцев
86

ветровыми заслонами. Главным средством
защиты от холода служил огонь, который
добывали трением двух кусков дерева.
Согревающая одежда была известна лишь на
юго-востоке Австралии (сшивные плащи из
шкурок опоссума), в других местах
ограничивались набедренными повязками или
ходили голыми. Местами для защиты от
холода натирались жиром или смесью жира с
охрой. Животную пищу ели жареной,
печеной или тушеной в нагретых раскаленными
углями земляных ямах; варки пищи еще не
знали.
Охотничье хозяйство
с применением лука
Следующий этап в развитии ранней
материнско-родовой общины прослеживается
по археологическим памятникам мезолита.
Начало мезолита 1 совпадало с
окончательным оттаиванием ледникового панциря и с
установлением на земле в общем
современного климата. Флора и фауна приобрели
более или менее современный облик. С
концом ледниковой эпохи в Южной и
Центральной Европе исчез северный олень.
Основной добычей охотника стали лось,
благородный олень, зубр, кабан, косуля,
а также мелкие животные и водоплавающая
птица.
Для мезолитической техники
характерно распространение микролитов —
маленьких (1—2 см длиной) кремневых орудий,
имеющих форму треугольников, ромбов,
трапеций, сегментов. Микролиты
употреблялись в качестве вкладышей в продольных
1 Эпоха мезолита иногда также назы-
<
вается «эпипалеолитом» (греч. ея1 — «на»,
«после») или «протенеолитом» (греч. жрыт-
«первый») и датируется
приблизительно 12—5 тысячелетиями до н. э.
Мезолитические
костяные орудия с
кремневыми вкладышами: 1 —
Дания; 2—4 — Прибайкалье;
5 — Вади эн-Натуф в
Палестине
87

прорезях костяной или деревянной оправы.
Так получалось деревянное или костяное
орудие с кремневым режущим краем из
микролитов.
Важнейшим достижением
мезолитической техники было изобретение лука и
стрел. Возможно, что лук появился еще в
мадленскую эпоху, но его распространение,
несомненно, относится только к эпохе
мезолита. Это новое дальнобойное оружие дало
новый толчок развитию охоты.
Другим важнейшим событием в
истории культуры, также восходящим еще к
позднему палеолиту, но получившим
распространение только в мезолите, явился
первый шаг в истории скотоводства —
одомашнение собаки и, может быть, свиньи. На
начальных этапах одомашнения
морфологические различия в строении скелета диких
и домашних животных еще настолько
незначительны, что остеологические материалы
не дают возможности с уверенностью
судить, были ли уже одомашнены те или иные
животные.
В северных областях, а в конце
мезолита вообще в разных районах, появляются
грубооббитые рубящие орудия
(макролиты), топоры, тесла, кирки. Широкое
распространение гарпуна, находки на поселениях
большого количества костей рыбы
свидетельствуют об интенсивном развитии
рыболовства.
Мезолитические люди расселились
дальше на север, освоили Шотландию,
Скандинавию, Прибалтику, даже часть
побережья Северного Ледовитого океана,
широко расселились по Америке.
Быт мезолитических охотников и
рыболовов лучше всего изучен по
многочисленным стоянкам на территории Европы.
Характерные мезолитические культуры —
азильская, тарденуазская, свидерская,
культура лингби и др.
Азильская культура получила название
от пещеры Мае д'Азиль в Юго-Западной
Франции. Кремневые и костяные орудия ее
в основном сохраняли еще
позднепалеолитический облик, но уже встречались
микролиты и каменные наконечники стрел.
Характерны небольшие плоские гарпуны,
сделанные из рога благородного оленя, и
каменные гальки с нанесенными на них
красной краской загадочными знаками. Найдены
кости домашней собаки. Азильцы жили
преимущественно в пещерах, где они также
хоронили и своих покойников. Азильская
культура распространена в Западной
Европе. Сходные с ней памятники найдены в
южных областях СССР — в Крыму и на
Кавказе, а отчасти в Средней Азии.
Тарденуазская культура получила
название по стоянке Фер-ан-Тарденуа в
Северной Франции. Поселения тарденуазской
культуры обычно располагаются по
берегам рек и озер, на склонах песчаных
холмов, иногда в небольших гротах. Большая
часть их датируется временем около 7—
5 тысячелетий до н. э. Характерны
микролиты стандартизованных геометрических форм
и огромные скопления раковин съедобных
моллюсков. Памятники тарденуазской
культуры широко распространены во всей
Европе, а сходные с ней — по всем материкам
Старого Света, но территориальные их
группы довольно существенно различаются
между собой.
Свидерская культура получила
название от местонахождения у Свидры-Вельки
(около Варшавы). Стоянки этой культуры
представляют собой временные поселения
родовых групп бродячих охотников обычно
на берегах рек, часто на дюнах. В
наиболее ранних из них еще представлены мад-
ленские формы кремневых орудий, но
вместе с тем встречаются и новые
микролитические формы. В особенности характер¬
88

ны наконечники стрел в виде ивового
листка с черенком. Свидерская культура
распространена на территории Центральной и
Северной Польши и в Литве.
Близко к свидерской культуре стоит
культура лингби, названная по
мезолитической стоянке в Дании и распространенная
в Прибалтике. Племена культуры лингби,
продвигаясь на север, в послеледниковое
время заселили до этого необитаемые
области Прибалтики. На стоянках этой
культуры встречаются кремневые наконечники
дротиков и стрел, микролитические орудия,
а также грубые макролитические орудия,
костяные гарпуны мадленских типов и
особо характерные мотыгообразные орудия из
рога северного или благородного оленя.
Характерное для эпохи мезолита
распространение микролитической техники и
миниатюрных орудий геометрических форм
не ограничилось только Европой. Эти
орудия известны в Африке, распространены
также в Средней Азии, Индии и даже в
Австралии. Повсеместное распространение
микролитов было связано с развитием
охоты и возрастанием ее хозяйственного
значения. Служившие наконечниками стрел
и лезвиями ножей, микролиты и техника их
изготовления часто заимствовались одними
племенами у других и были основой
создания новых видов в9оружения.
Восстановление картины хозяйства
мезолитических охотников облегчается
этнографическими параллелями с наиболее
отсталыми охотничьими племенами, знавшими
употребление лука, в частности с
бушменами и огнеземельцами.
Бушмены, принадлежащие к числу
коренных племен Восточной и Южной
Африки, были некогда оттеснены племенами
банту на крайний юг материка, а с началом
голландской колонизации загнаны в
засушливую пустыню Калахари. В этих условиях
у них надолго законсервировалось
примитивное охотничье хозяйство. Важнейшим
орудием последнего были лук и стрелы,
отодвинувшие на задний план метательное
копье. Бушменские стрелы имели
каменные наконечники, напоминающие так
называемые вильтонские (см. ниже) микролиты
южноафриканского мезолита. С помощью
лука, стрел, часто отравленных различными
растительными или животными ядами,
охотились на антилоп, газелей, зебр, страусов и
других представителей южноафриканской
фауны. Как и австралийцы, бушмены
продолжали широко практиковать
коллективные облавы, во время которых женщины и
дети вспугивали дичь и гнали ее на
охотников, а также коллективный загон
животных в ямы-ловушки. Показателем развития
охотничьего хозяйства бушменов является
использование в нем собаки. Начатки этого
имелись и у австралийцев, но их собака
(«динго») оставалась полудикой, а ее
использование— эпизодическим. Напротив, у
бушменов одомашненная собака выступает
в качестве постоянного спутника и
помощника охотника. Это показывает, что с
изобретением лука результаты охоты стали
более надежными и сделали возможным
первый шаг на пути к скотоводству —
одомашнение собаки.
Подсобную роль в хозяйстве бушменов
играло собирательство, а на берегах
водоемов — и рыболовство. Собирательством
занимались женщины с помощью
усовершенствованных (утяжеленных у основания)
палок-копалок. Рыбу били стрелами и
острогами, ловили корзинами и сетями. В
местах своего прежнего обитания в бассейне
р. Оранжевой бушмены практиковали
коллективную ловлю рыбы, сооружая
каменные запоры.
Приблизительно таким же был уровень
хозяйственного развития огнеземельцев, не-
89

Утяжеленная землекопалка и грузовые камни бушменов
когда вытесненных соседними племенами с
Американского континента на архипелаг,
где они оказались в условиях культурной
изоляции. Вооружение огнеземельцев
состояло из лука и стрел, служивших для
охоты на гуанако и птиц, и копья или гарпуна,
с которыми охотились на тюленя, выдру,
крупную рыбу. Наконечники стрел делались
из камня или кости, наконечники копий и
гарпунов — из кости. Охотились с
собаками. Направление хозяйственной
деятельности огнеземельцев определялось
природными условиями отдельных частей страны.
Северо-восточные огнеземельцы — она —
занимались главным образом охотой на
гуанако, дополняемой сбором съедобных
растений. Западные и юго-западные
огнеземельцы — алакалуфы и яганы — охотились
на морского зверя и птиц, ловили рыбу,
собирали моллюсков. В то время как она
совсем не имели водных средств сообщения,
алакалуфы и яганы проводили целые дни в
сшитых из коры лодках. Изготовление такой
лодки с помощью примитивных орудий из
камня, кости и раковины требовало
огромного труда нескольких человек, а была она
ненадежной и служила недолго. Это в
значительной степени затрудняло развитие
зверобойного и рыболовного хозяйства
огнеземельцев.
Как ни разнились направления
хозяйственной деятельности описанных обществ,
уровень ее был одинаков. Ни сухопутная
охота бушменов или она, ни примитивный
зверобойно-рыболовный промысел алакалу-
фов или яганов не были еще достаточно
продуктивны и поэтому требовали
передвижений в поисках средств существования.
Бушмены и огнеземельцы бродили в
пределах своей промысловой территории,
сооружая лишь временные жилища из ветвей,
крытых листьями, травой, корой или
шкурами убитых животных. Домашняя утварь
ограничивалась плетеными корзинами, ко-
П

Яганская лодка из коры
жаными мешками, сосудами из скорлупы
страусовых яиц (у бушменов) или
раковинами (у огнеземельцев). Керамики не было,
пищу пекли или жарили. Некоторые
племена, стоявшие приблизительно на том же
уровне развития, варили пищу, бросая
раскаленные на костре камни в обложенные
шкурами ямы, деревянные или плетеные
сосуды с водой, но это так называемое кам-
неварение было все же мало
распространенным способом приготовления пищи.
На протяжении всего мезолита
первобытный человек вынужден был вести в
лучшем случае полуоседлый образ жизни.
Лишь новые технические достижения,
прослеживаемые по памятникам следующей
археологической эпохи — неолита, позволили
ему перейти к прочной оседлости, в свою
очередь вызвавшей сдвиги в развитии
первобытной экономики.
Комплексное рыболовческо-
охотничье хозяйство
В конце мезолита и раннем неолите на
Севере возникают новые формы
хозяйства — рыболовство или морской промысел,
соединенные с охотой и собирательством.
Они ярко представлены в памятниках куль¬
туры маглемозе (названа по стоянке близ
г. Муллеруп в Дании), распространенной
главным образом в Дании, а также по
берегам Балтийского моря, в Северной и
Восточной Германии Vi Польше, в Южной
Швеции и Англии. С памятниками культуры
маглемозе сближаются находки в Кунде и
в некоторых других пунктах на территории
Эстонской ССР. Культура маглемозе
датируется 6800—5000 гг. до н. э. Поселения этой
культуры располагались на низменных
местах, на болотах или торфянниках или на
маленьких островах и полуостровах на озерах
и реках и обитаемы были только в летнее
и осеннее время.
Кремневые орудия культуры
маглемозе — это микролиты простых форм, вклады-
шевые орудия трапециевидной и
ромбической форм. Встречаются грубо
обработанные макролиты: рубящие орудия типа
топоров или тесел, закрепленные в
специальных муфтах из рога. Особенно много
орудий из кости и рога: гарпуны, топоры,
рукоятки топоров, ножей, или долот,
наконечники стрел, иглы и т. п. Кроме того, на
поселениях культуры маглемозе обнаружены
рыболовные крючки, плетеные западни
(верши) и сети (изготовленные из волокон
ивовой коры), короткие деревянные весла
и челн, выдолбленный из ствола ели. Для
92

охоты на птицу употреблялись дротики,
бросаемые в цель при помощи метательной
доски, и, вероятно, силки. Большое
значение в хозяйстве имело собирание
дикорастущих съедобных растений, корней и
трав. На всех важнейших поселениях
культуры маглемозе найдены кости собаки, еще
напоминавшей по виду волка, но, по-види-
мому, уже прирученной.
Мезолит и ранний неолит Северной
Африки представлен капсийской культурой,
распространенной главным образом на
территории Алжира, Туниса и Марокко,
и несколько отличной от нее оранской,
памятники которой обнаружены на тех
же территориях. Обычно памятники этих
культур представляют собой кучи
кухонных остатков, называемые также
кьеккенмеддингами (датский термин)
или раковинными кучами. Это низкие
широкие холмы из бесчисленных
остатков раковин моллюсков, перемешанных
с золой и древесным углем. В них
находят орудия труда и кости животных.
Если для культуры маглемозе
характерно преобладание рыболовческого
хозяйства над охотничьим, то люди,
оставившие нам кьеккенмеддинги,
восполняли нехватку охотничьей добычи
употреблением в пищу морских и речных
моллюсков. t
В Южной Африке распространена
вильтонская культура, названная по
находке в местечке Вильтон (Наталь,
около Греймстауна), очень сходная с
капсийской. Микролитические орудия этой
культуры большей частью сделаны из
кварца, имеют полулунную или
миндалевидную форму и служили
наконечниками стрел, копий или режущими
частями деревянных и костяных орудий.
Отличается от вильтонской
отсутствием микролитов культура смитфилд,
распространенная в пределах бывшей
Оранжевой республики. Для нее
характерны развитая техника обработки камня,
наличие каменных и костяных скребков,
сверл, шильев, каменных пестиков и т. д.
На позднем этапе развития этой культуры
появляется керамика — характерный
элемент культур эпохи неолита.
Пережиточные формы
ранненеолитического рыболовческо-охотничьего хозяйства
хорошо прослеживаются в историческом
Андаманец с луком и стрелами
93

прошлом андаманцев. И здесь длительное
сохранение традиций первобытной
экономики было вызвано условиями изоляции:
обособленным положением Андаманских
островов в Индийском океане между
Бенгальским заливом и Андаманским морем.
Основой хозяйства андаманцев было
рыболовство, его главными орудиями —
своеобразной формы лук в виде буквы S,
длинные бамбуковые стрелы с костяными
наконечниками и небольшая
лодка-однодеревка с аутригером (балансиром). В своих
лодках андаманцы свободно выходили в
море и, луча здесь крупную рыбу, обычно
добывали ее в таком количестве, что,
случалось, часть улова сгнивала. Подсобную роль
в хозяйстве играла морская и сухопутная
охота — на черепах, птиц, диких свиней,
виверр. Все это было занятием мужчин,
женщины собирали съедобные растения и
вели домашнее хозяйство.
Развитое рыболовство в сочетании с
охотой и собирательством создало
относительно надежный источник существования,
позволивший андаманцам осесть в постоянных
поселениях с прочными столбовыми домами
размером до 300 кв. м. Иногда, в сезоны
сбора черепашьих и птичьих яиц, эти
селения ненадолго пустели, иногда, из-за
невыносимого зловония от скоплений пищевых
отбросов, они переносились на новое место,
но в целом перед нами — почти
сложившаяся оседлая культура с
усовершенствовавшимся и усложнившимся домашним
хозяйством. Не довольствуясь различной
деревянной, плетеной и кожаной утварью, ан-
даманские женщины уже изготовляли
настоящую керамику — грубые горшки, которые
получали, выскребая раковиной
внутренность глиняного полушария. С
изобретением керамики получила распространение
варка пищи и, что имело особенно
большое значение для упрочения оседлого быта,
стало легче запасать ее впрок.
Применявшийся андаманцами способ
консервирования продуктов в принципе не отличался от
нашего: бамбуковые сосуды с вареным или
копченым мясом герметически
замазывались глиной и подвергались длительному
кипячению, уничтожавшему гнилостные
бактерии.
Общественные отношения
К тому времени, когда этнография
впервые занялась изучением ранней
материнско-родовой общины, последняя
повсеместно претерпела радикальные изменения,
связанные с изменением географической и
особенно исторической среды, влиянием
соседних обществ, европейской колонизацией
и т. п. Первоначальный род
деформировался и видоизменился. Но науке удалось
восстановить главное: тот неизменный
коллективизм, который был присущ отношениям
между сородичами. Охота облавой или
загоном, ловля рыбы запорами или сетями,
организованное собирательство,
сооружение жилищ и лодок — все это требовало
совместных усилий рода, а общий труд
порождал общинную собственность на
средства и продукты производства.
В коллективной собственности рода
находилось прежде всего главное средство
производства — земля, в данном случае
промысловая территория со всеми
имевшимися в ее пределах объектами охоты,
рыболовства и собирательства, сырьем для
производства орудий, утвари и т. п. Ни одно из
описанных выше обществ охотников и
рыболовов не знало иной формы
собственности на землю, кроме общей собственности
всей группы сородичей. Широко
засвидетельствовано также родовое владение
охотничьими загонами и рыболовными запора¬
94

ми, лодками и сетями, жилищами и огнем.
Отдельным лицам принадлежали только
индивидуально изготовленные ими ручные
орудия труда — копья, луки, топоры и пр.,
равно как и различные бытовые предметы.
Но и эти орудия производства обычно
использовались в коллективе и всегда для
удовлетворения его нужд, поэтому личная
собственность на них как бы растворялась
в коллективной собственности рода. У
австралийцев, огнеземельцев, бушменов
известны обычаи, разрешавшие брать без спроса
принадлежащие сородичу предметы и в то
же время обязывавшие заботиться о них,
как о своих собственных.
«Можно представить себе единичного
дикаря владеющим,— писал Маркс.— Но
тогда владение не есть правоотношение» 4.
Иными словами, личная собственность
члена родовой общины была лишь его
отношением к вещи, а общественные отношения
между людьми определялись
безраздельным господством коллективной родовой
собственности.
Аналогичным образом род был
верховным собственником не только
продуктов коллективной охоты или рыбной
ловли, но и любой индивидуальной добычи.
Древнейшим принципом распределения
пищи, отмеченным у аборигенов Австралии,
бушменов, огнеземельцев и других
примитивных охотничье-рыболовческих племен,
был ее раздел между присутствующими,
причем даже самый удачливый охотник
получал не больше других сородичей. У
племен Юго-Восточной Австралии человек,
убивший кенгуру, не имел на добычу
никаких особых прав, и при разделе ему
доставалась едва ли не самая худшая часть мяса.
Сходные обычаи описаны у австралийских  11 	К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч.,
т. 12, стр. 728.
Инициация у индейцев хопи.
Бичевание посвящаемого
племен чепара, нарранга, нариньери, вотьо-
балтук, карамунди и др. Дж. Барроу,
наблюдавший в конце XVIII в. быт бушменов,
отметил, что у них господствует полное
равенство и все члены группы имеют право на
долю в охотничьей добыче каждого. У
огнеземельцев вся жизнь общины была
буквально пронизана принципом
уравнительного потребления: Дарвин во время своего
путешествия на корабле «Бигль» был
свидетелем случая, когда группа островитян,
получив в подарок кусок холста,
разодрала его на равные части, чтобы каждый мог
получить свою долю.
Коллективная трудовая деятельность
членов родовой общины была простой
кооперацией, не знавшей каких-либо форм
общественного разделения труда. Однако
95

постепенное усложнение производственных
навыков требовало хозяйственной
специализации. Поэтому зародившееся в
первобытном человеческом стаде естественное
разделение труда по полу и возрасту
получило теперь дальнейшее развитие.
Мужчина стал преимущественно охотником, а
позднее и рыболовом, женщина —
преимущественно собирательницей и
хранительницей домашнего очага, дети и старики
помогали трудоспособным сородичам. В роде
возникло половозрастное деление, нало-
Андаманская девушка во время обряда
инициации
жившее глубокий отпечаток на всю его
общественную жизнь.
Основными половозрастными группами
в ранней материнско-родовой общине были
группы детей, взрослых женщин и взрослых
мужчин. Подразделению общества на эти
группировки придавалось большое
значение, причем особенно важным считался
возрастной рубеж, переход которого
сопровождался торжественными обрядами,
известными под названием инициаций 1. У
разных племен обряды инициаций были
различны, но по существу они всегда
заключались в приобщении подростков к
хозяйственной, общественной и идеологической
жизни взрослых членов общины. У
аборигенов Австралии юношу учили владеть
охотничьим и боевым оружием, воспитывали в
нем выносливость, выдержку и дисциплину,
посвящали его в обычаи, обряды и
верования племени. Инициируемого испытывали
посредством ряда мучительных процедур—
голодовки, нанесения ран, прижигания
огнем, вырывания волос, выбивания зубов
и т. д. У бушменов и огнеземельцев 13—
14-летние подростки в течение одного-двух
лет должны были отказываться от
некоторых видов пищи, выполнять тяжелые
работы, воспитывать в себе терпение,
покорность и прилежание. Инициации девушки
также состояли в ее подготовке к
деятельности полноценного и полноправного члена
коллектива. Одной из составных частей
инициаций была подготовка к брачной
жизни: посвящаемым сообщали связанные с
этим обычаи и производили над их половыми
органами различные операции — мужское и
женское обрезание, искусственную
дефлорацию девушек и др. Особенно широкое
распространение имело мужское обреза-
1 От лат. initiatio — посвящение.
96

ние, воспоминание о котором удержалось
до настоящего времени в предписаниях
иудаизма и ислама.
Довольно четким было и
подразделение на группы взрослых мужчин и женщин,
подчас приводившее к их своеобразному
обособлению. У некоторых племен
мужчины и женщины располагались на стоянках
отдельными стойбищами, готовили разную
пищу, имели свои тайные обряды и
верования, а иногда даже свои тайные «языки».
Мужские орудия труда считались
собственностью мужчин, женские — собственностью
женщин.
Наличие в ранней материнско-родовой
общине естественного половозрастного
деления не создавало здесь отношений
господства и подчинения. Мужчины и женщины
специализировались в разных, но в равной
степени общественно полезных сферах
трудовой деятельности, поэтому не могло быть
общественного неравенства в положении
полоз. В частности, следует особо
подчеркнуть, что выдающаяся роль женского
труда в хозяйственной жизни общины, вместе с
матрилинейной, материнской организацией
самого рода, уже в самую раннюю пору
развития родового строя создавала
женщине очень высокое общественное положение.
Аборигенки Австралии даже в послеколони-
зационных условиях разрушения
традиционного образа жизни долгое время
удерживали многочисленные остатки своего
былого полноправия. Они обладали
имущественными и наследственными правами,
участвовали в обсуждении общественных
вопросов и совершении общественных
церемоний, вместе с мужчинами были
хранителями древних обычаев и, по словам
английских этнографов Файсона и Хауитта,
оказывали значительное влияние на общественное
мнение. Еще более яркие пережитки
высокого общественного положения женщи¬
ны отмечены в первой половине XVIII в.
участниками первой академической
экспедиции в Сибирь Стеллером и
Крашенинниковым у ительменов. У отдельных племен
охотников и рыболовов, например у
индейского племени сери на о. Тимбурон у
побережья Мексики, сохранился порядок, по
которому главой рода была женщина, а
вождь-мужчина избирался только для
предводительства на войне. Некоторые
исследователи (А. М. Золотарев, М. О.
Косвен) предполагают, что в условиях
ненарушенного материнского рода такой
порядок должен был существовать
повсеместно.
Не было и каких-либо
привилегированных, господствующих возрастных категорий.
Правда, некоторые исследователи,
основываясь на данных этнографии аборигенов
Австралии, у которых отчетливо выделялась
влиятельная прослойка стариков —
хранителей опыта и руководителей общины,
предполагают, что уже в раннем родовом
обществе существовала так называемая
геронтократия 4. Но в данном случае факты авст-
раловедения вряд ли приложимы к
подлинной первобытности. Первобытный человек
жил в иной, несравненно более суровой
природной среде и, как показывают данные
палеоантропологии, редко доживал до
сорока лет. Скорее можно предположить, что в
раннем родовом обществе действовали пе-
режиточно сохранявшиеся впоследствии у
самых различных племен обычаи
умерщвления («добровольной смерти»)
утративших трудоспособность престарелых
сородичей. От них избавлялись так же, как от
больных, ослабевших от голода маленьких
детей, которых нельзя было прокормить.  11 От греч. — старик и х@атод —
власть.
97

Первобытная родовая община была
общиной равных, но в условиях жестокой
борьбы за существование этими равными были
лишь полноценные члены
производственного коллектива.
Родо-племенная организация
и организация власти
С возникновением дуальной
организации на смену аморфному человеческому
стаду пришла четко очерченная и
устойчивая родовая община. Вместе с тем
первобытное общество получило и более
сложную структуру: два дуально-экзогамных
рода составили зародыш новой социальной
общности — племени.
Первоначальные племена не
представляли собой одного целого. Связи между
входившими в них родовыми общинами
ограничивались взаимобрачием и, вероятно,
некоторыми эпизодическими
предприятиями — охотничьими облавами, брачными и
иными церемониями. Но постепенно связи
крепли и усложнялись. Поддерживаемый
взаимными браками контакт порождал все
более регулярное хозяйственное
сотрудничество, обмен культурными ценностями,
языковое взаимовлияние. Этот процесс
прослеживается археологически: ко времени
мезолита возникают локальные варианты
культуры, объединяющие группы стоянок и
свидетельствующие о постепенной
консолидации родовых общин в более широкие
коллективы — племена. Однако, как
показывают этнографические данные, племена
пока еще оставались главным образом
этническими общностями и лишь в
незначительной степени — общностями социальными.
Иными словами, племена имели свое имя,
свою территорию, свой диалект, свои куль¬
турно-бытовые особенности, но у них, как
правило, еще не было племенного
самоуправления, совета, вождя и других
признаков развитого племенного строя. Для
раннего этапа родо-племенной организации
характерна незначительная, хотя и постепенно
возраставшая, роль племени и очень
большая, доминирующая роль рода.
Род управлялся на основе принципов
первобытнообщинной демократии. Его
высшим органом было собрание всех
взрослых сородичей, сообща решавших
основные вопросы хозяйственной, общественной
и идеологической жизни. При этом,
естественно, особенным авторитетом пользовались
зрелые, умудренные опытом люди, из
среды которых выбирались главари — наиболее
влиятельные мужчины и женщины. Главари
руководили производственной
деятельностью сородичей, совершали общественные
церемонии, улаживали споры,
предводительствовали во время военных
столкновений. Хотя их власть основывалась только на
личном авторитете, уважении, которое
питали сородичи к их выдающимся качествам,
опытности, знаниям, она была вполне
реальной властью. Если бы кто-нибудь рискнул
воспротивиться пользующемуся
популярностью вождю, писал об андаманцах их
исследователь Редклифф-Браун, ему
пришлось бы иметь дело с большинством
туземцев, в том числе со многими из своих
собственных друзей. Это и понятно: власть
главаря всегда служила интересам всего рода
и, по существу, была лишь конкретным,
повседневным воплощением власти самого
рода.
Главари же были хранителями и
блюстителями родовых норм, т. е. обязательных,
общественно охраняемых правил поведения
сородичей. Эти нормы — правила
взаимопомощи, взаимозащиты, экзогамии и т. п. —
отвечали жизненно важным интересам кол¬
98

лектива и, как правило, неукоснительно
соблюдались. Кроме того, применяясь из
поколения в поколение, они приобрели силу
привычки, стали обычаями. Все же бывало,
что в отношениях между сородичами
сказывались остатки зоологической
обособленности и нормы родового общежития
нарушались. Это требовало применения мер
общественного воздействия — не только
убеждения, но и принуждения. Серьезные
проступки влекли за собой различные
наказания: побои, увечье, а в особо тяжких
случаях даже смерть или, что, по существу,
было тем же самым, изгнание из рода. Так,
у аборигенов Австралии, ведда, сеноев
человек, нарушивший правила экзогамии,
должен был оставить сородичей или умереть.
Но как ни суровы были родовые нормы, как
ни безжалостно подчиняли они интересы
отдельной личности интересам коллектива,
они никогда не давали каких-либо
преимуществ одним сородичам перед другими.
Организация власти в родовой общине
в принципе отличалась от возникшего
позднее аппарата классового принуждения —
государства, а родовые нормы — от
возведенной в закон воли господствующих классов —
права. «В первобытном обществе, когда
люди жили небольшими родами, еще находясь
на самых низших ступенях развития, в
состоянии, близком к дикости; в эпоху, от
которой современное цивилизованное
человечество отделяют несколько тысячелетий,—
в то время не видно еще признаков
существования государства. Мы видим
господство обычаев, авторитет, уважение, власть,
которой пользовались старейшины рода,
видим, что эта власть признавалась иногда за
женщинами,— положение женщины тогда
не было похоже на теперешнее
бесправное, угнетенное положение,— но нигде не
видим особого разряда людей, которые
выделяются, чтобы управлять другими и чтобы
в интересах, в целях управления
систематически, постоянно владеть известным
аппаратом принуждения...» 4,
Брак и семья
Вместе с появлением дуальной
организации в первобытном обществе возникли
брак и семья, т. е. особые общественные
институты, регулирующие отношения между
полами и их отношение к потомству.
Первой в истории человечества формой
брака, развившейся непосредственно из
начального полового промискуитета, по-види-
мому, был дуально-родовой групповой брак,
при котором все члены одного рода имели
право вступать в брак со всеми членами
другого определенного рода. Таким
образом, эта древнейшая форма брака
заключала в себе, во-первых, запрещение брака
с сородичами, во-вторых, требование взаи-
мобрачия двух определенных родов (так
называемая направленная экзогамия, или
эпигамия1  2) и, в-третьих, требование
супружеской общности.
Видоизмененные остатки
дуально-экзогамного группового брака сравнительно
хорошо прослежены у австралийцев Западной
Виктории. У них племя разделено на две
фратрии — Белого и Черного какаду.
Внутри каждой из них половые отношения
строго запрещены; в то же время мужчины
одной фратрии с самого рождения считаются
мужьями женщин другой фратрии, и
наоборот. Деление на две экзогамные взаи-
мобрачные фратрии — дериваты
первоначальных родов — обнаружено и у других
1 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 39,
стр. 68—69. ,
2 От греч. 8Я1 — направление к чему-
нибудь и Yal^0S — брак.
99

австралийских племен, хотя большинство из
них успело выработать более сложную
систему не двух, а четырех или восьми
брачных классов.
При групповом браке супружеские
отношения, естественно, должны были быть
случайными, эпизодическими,
кратковременными. Яркие пережитки такого порядка,
бытовавшие в XIX в. у семангов Малакки,
описал Миклухо-Маклай. «Девушка, прожив
несколько дней или несколько недель с
одним мужчиной, переходит добровольно и с
согласия мужа к другому, с которым опять-
таки живет лишь некоторое, короткое или
более продолжительное, время. Таким
образом, она обходит всех мужчин группы,
после чего возвращается к своему первому
супругу, но не остается у него, а
продолжает вступать в новые временные браки,
которые зависят от случая и желания» 4.
Так же спорадически, в зависимости от
случая и желания, общался со своими женами
и мужчина. В этих условиях супруги, как
считают многие советские исследователи,
даже не селились совместно, а жили в
разных родовых общинах, со своими
сородичами, осуществляя брачное сожительство
лишь в форме отдельных встреч и взаимо-
посещений. Такое брачное поселение
получило название дислокального 1 2. Этнография
еще застала его у некоторых племен, как,
например, у сери и отдельных групп
папуасов Новой Гвинеи. У других народов
остатком дислокального поселения является
обычай не селиться вместе до рождения
первого ребенка. Наконец, отдаленное
воспоминание о дислокальном поселении
удержалось в мифах о раздельном поселении
1Н. Н. Миклухо-Маклай.
Путешествия, т. II, М.—Л., 1941, стр. 216.
2 От лат. dis — приставка, означающая
разъединение, и locus — место.
мужчин и женщин (самниты Страбона,
индийцы Палладия, кельты некоторых
ирландских саг, островитяне Аравийского моря
Марко Поло и др.), а также, по-видимому, в
широко распространенных легендах об
отдельно живущих женщинах-амазонках.
Групповыми были не только брачные, но
и семейные отношения. Ребенок,
рожденный одной из женщин рода, становился
ребенком всего рода. Конечно, люди и в то
время знали своих ближайших кровных
родственников, однако во внимание
принималось не биологическое индивидуальное, а
социальное групповое родство. Этот
порядок нашел отражение в так называемой
классификационной, или классификаторской,
системе родства, в разных вариантах
сохранившейся почти у всех отставших в своем
развитии народов мира. Классификационная
система различает не отдельных,
индивидуальных родственников, а их группы, или
«классы». Так, например, австралийская
аборигенка называет «матерью» не только
родную мать, но и всех женщин ее брачного
класса, «мужем» не только своего
действительно мужа, но и всех мужчин его
брачного класса, «сыном» не только собственного
сына, но и всех сыновей женщин своего
брачного класса. Понятно, что такая
система родства могла возникнуть лишь в
групповой семье, члены которой не делали
различия между собственным ребенком и
ребенком любого из своих сородичей.
Своеобразное воспоминание об этом
архаическом порядке сохранилось у бушменов:
новорожденного здесь первое время
вскармливала не мать, а другие женщины рода.
Будучи крупным шагом вперед по
сравнению с начальной неупорядоченностью
половых отношений, такой брак все же еще
оставался очень несовершенной формой
регулирования отношений между полами.
Экзогамия вынесла брачные отношения
100

за пределы рода, но оставила место для
соперничества, столкновений на почве
ревности между принадлежащими к одному
роду групповыми мужьями или женами
членов другого рода. Поэтому в обществе
складывались все новые и новые запреты,
направленные на сужение брачного круга.
По-видимому, именно так возникло
запрещение браков между лицами разных
возрастных категорий, пережитки которого
частью удержались до нашего времени в
виде широко распространенных обычаев
избегания между зятьями и тещами или
невестками и тестями !. Постепенно
первоначальный групповой брак, охватывавший
всех членов двух взаимобрачных родов,
сузился до группового брака только между
лицами, принадлежавшими к одному
поколению этих родов, — так называемого
кросс-кузенного
(перекрестно-двоюродного) брака. Он назван так потому, что при
этой форме брака мужчины женились на
дочерях братьев своих матерей, или, что в
данном случае то же самое, дочерях
сестер своих отцов, т. е. на своих
двоюродных сестрах. Действительно, если
обозначить мужчин какого-нибудь рода как ^
их сестер как ^ , детей как ^ и Jlf
мужчин взаимобрачного рода как их
сестер как 9, детей как ^ и 9^ а брачные
отношения двусторонними стрелками, то из
приведенной схемы видно, что, например,
должны жениться на 9^ которые
приходятся им одновременно дочерьми братьев
матери и дочерьми сестер отца. Все эти
обозначения родства, разумеется, чисто
1 Избеганием, или ограничительными
отношениями, в этнографии называются
определенные традиционные запреты
общения между родственниками или
свойственниками. Таковы, например, обычаи,
запрещающие разговаривать между собой,
совместно принимать пищу, находиться вместе
и т. п.
классификационные, так что фактически в
брак вступали не только двоюродные, но и
троюродные, четвероюродные и т. д.
братья и сестры. Экзогамия при этом не
нарушалась: принадлежа по матрилинейному
счету родства к разным родам, j г и 9t
вообще не считались родственниками.
Схема кросс-кузенного брака
В дальнейшем брачный круг
продолжал сужаться за счет ограничения
группового кросс-кузенного брака. В обычаях
многих племен может быть прослежен
последовательный процесс запрещения
браков сначала между
перекрестно-двоюродными, затем перекрестно-троюродными и
т. д. братьями и сестрами. Система
брачных запретов все более усложнялась,
практическое осуществление группового брака
делалось все более затруднительным,
эпизодическое сожительство отдельными
парами становилось все менее эпизодическим.
Материалы этнографии австралийцев,
огнеземельцев и других наиболее отсталых
охотничье-рыболовческих племен
позволяют считать, что уже к концу периода
ранней родовой общины постепенно сложился
парный, или синдиасмический !, брак.  11 От греч. Guv6eap,6s — соединение
вместе.
101

Хотя в парном браке соединялась
только одна определенная пара кросс-кузенов,
он продолжал оставаться непрочным, легко
расторжимым и относительно
недолговечным. Относительной была и сама его
«парность», так как он еще долго переплетался
с разнообразными остатками групповых
брачных отношений. Часто супруги,
вступавшие в парный брак, наряду с
«основными» имели «добавочных» жен и
мужей (обычаи пираунгару и пиррауру у
австралийцев и др.). У многих народов
известны обычаи полиандрии 1 —
многомужества, сорората1  2 — брака с несколькими
сестрами одновременно, а в дальнейшем
развитии — с сестрой умершей жены, и
левирата 3— брака с вдовой умершего брата.
Широкое распространение получили так
называемый искупительный гетеризм4 —
порядок, по которому девушка перед
вступлением в парный брак должна
поочередно отдаваться своим потенциальным
мужьям, и гостеприимный гетеризм —
право мужчины на своих потенциальных жен
при посещении им другого рода, а в
дальнейшем развитии — право гостя на жену
или дочь хозяина. Наконец, парному браку
вообще долго сопутствовало терпимое, а
подчас и поощрительное отношение к
добрачным и внебрачным половым связям.
Так, по словам Крашенинникова, у
ительменов «зятья укоряют своих тещ, узнав, что
их жены девственницы... Не ревнивы и
камчадальские женщины»5.
1 От греч. яоАлз — много и av6Qo$ —
муж.
2 От лат. soror — сестра.
3 От лат. levir — деверь, брат мужа.
4 Неудачно введенный Бахофеном
термин «гетеризм» утвердился для
обозначения различных пережитков промискуитета
и группового брака.
5 С. Крашенинников. Описание
земли Камчатки. М., 1948, стр. 219.
Однако главной отличительной чертой
парного брака была не его неустойчивость,
а то, что основанная на нем парная семья
не составляла особой выделившейся в
составе рода экономической ячейки. Как и в
групповой семье, супруги не имели общей
собственности, не вели совместного
хозяйства, дети принадлежали только матери и
ее роду. Возможно в начальный период
существования парной семьи сохранялась
дислокальность брака.
Общая закономерность развития брака
и семьи заключалась, таким образом, в
непрерывном сужении того круга, который
первоначально охватывал все племя и
внутри которого господствовала общность
брачных связей между полами. Это
суживание все более исключало отношения
брачного соперничества между
сородичами и в то же время не вело к
возникновению семей как обособленных внутриродо-
вых единиц. Как групповой, так и
сменивший его парный брак отвечали
экономическим интересам родовой общины, были
органическим проявлением ее внутренней
спайки.
Духовная культура
Завершение процесса сапиентации и
возникновение родового строя
способствовали развитию не только социальной, но и
духовной жизни первобытного
человечества. Период ранней материнско-родовой
общины отмечен заметными успехами в
развитии духовной культуры, прежде всего
начатков рациональных знаний и искусства.
Источником знаний первобытного
человека была его трудовая деятельность, в
ходе которой накапливался опыт,
сопоставлялись причины и следствия явлений,
обобщались и систематизировались наблюдения.
102

Естественно, что условия жизни в первую
очередь требовали накопления знаний об
окружающей природе. На примере
аборигенов Австралии, бушменов,
огнеземельцев и т. д. видно, что члены ранней
родовой общины обладали солидным запасом
сведений об особенностях и богатствах
своей родины, т. е. фактически сведений в
области прикладной географии, ботаники,
зоологии, минералогии, метеорологии и
других природоведческих знаний. Чтобы
поддерживать свое существование, они
должны были в совершенстве знать
топографию своей кормовой территории,
полезные и вредные свойства растений, пути
передвижения и повадки животных,
особенности различных минералов, видов древесины
и других материалов для поделок, уметь
читать следы, предугадывать погоду и
ориентироваться на местности. С последним было
связано и знание звездного неба: один из
современных исследователей рассказывает,
что первое сообщение о запуске
искусственного спутника Земли он получил от
бушмена, обратившего внимание на появление
новой «звезды».
Значительное развитие получили и
такие практические отрасли знания, как
медицина, фармакология, токсикология.
Человек овладел простейшими
рациональными приемами залечивания переломов,
вывихов и ран, удаления больных зубов и
других несложных хирургических операций,
лечения змеиных укусов, нарывов,
простуды и других заболеваний. Начиная с
мезолита стали известны трепанация черепа и
ампутация поврежденных конечностей,
отчетливо прослеживаемые на некоторых
остеологических материалах. В первобытной
медицине широко применялись как
физические (массаж, холодные и горячие
компрессы, паровая баня, кровопускание), так
и лекарственные средства растительного,
Кости правой кисти женщины эпохи
мезолита с ампутированной фалангой
мизинца
животного и минерального происхождения.
Об этом свидетельствует, в частности,
сравнительно хорошо изученная народная
медицина аборигенов Австралии. Они умели
пользоваться шинами при переломах
костей, останавливать кровотечение с
помощью паутины, золы, жира игуаны,
высасывать кровь и прижигать раны при змеином
укусе, лечить простуду паровой баней,
болезни желудка — касторовым маслом,
эвкалиптовой смолой, луковицей орхидеи,
кожные заболевания — прикладыванием
103

глины, промыванием мочой и т. д. По
некоторым сведениям, австралийцам были
известны противозачаточные средства.
Примечательно, что уже на заре медицины
было осознано значение психотерапии: у
тех же австралийцев лечение часто
завершалось приказанием встать и приняться за
работу.
Несравненно более ограниченными
оставались обобщенные, абстрактные
представления. У огнеземельцев и аборигенов
Австралии имелось только три, а у
бушменов только четыре обозначения численных
понятий: от одного до трех-четырех. Чтобы
сказать «пять», говорили «три и два»,
всякое число свыше десяти выражалось поня-
Женская статуэтка из бивня мамонта. Костенки I

тием «много». Да и сама абстрактность
численных представлений была
относительной: многие исследователи отмечали, что
примитивные народы представляют себе не
числа вообще, а лишь числа определенных
предметов. Иными словами, существовали
не «два», «три», «пять» и т. д., а две руки
или ноги, три луковицы или куска мяса,
пять пальцев или копий и т. д. Счет был
порожден реальными жизненными
потребностями и долго существовал только в
жизненной практике первобытных людей.
В связи с этим интересно отметить, что
распространенное представление, будто
простейшие арифметические действия —
сложение и вычитание — предшествовали
более сложным — делению и умножению,
по-видимому, неверно. Как показал еще в
конце прошлого века немецкий этнограф
Карл Штейнен, начатки деления, связанные
с разделом сородичами добычи, возникли
очень рано и, возможно, даже были
древнейшими из арифметических операций.
В еще более зачаточном состоянии,
нежели счет, находились измерение
расстояния и исчисление времени. Большие
расстояния приблизительно измерялись днями
пути, меньшие — полетом стрелы или
копья, еще меньшие — длиной конкретных
предметов, чаще всего различных частей
человеческого тела: ступни, локтя, пальца,
ногтя. Отсюда пережиточно сохранившиеся
во многих языках названия древних мер
длины — русские локоть и пядь,
английский фут, немецкое элле и т. п. Время
долго исчислялось лишь сравнительно
большими отрезками, связанными либо с
положением небесных тел (день, месяц), либо с
природно-хозяйственными сезонами
(период дождей, сезон сбора птичьих яиц).
Письменности, разумеется, не было
совсем, хотя уже у аборигенов Австралии
появились зачатки рисуночного письма —
Изображение оленя на мадленской копье-
металке. Мае д'Азиль (Франция)
пиктографии т. е. нанесения примитивных
изображений для запоминания или
передачи мысли. В пиктографии область
рациональных знаний смыкается с другой
областью духовной культуры — искусством,
различные виды которого широко
прослеживаются на самых ранних этапах развития
родовой общины.
Первобытное искусство также
генетически связано с трудовой деятельностью
человека. Оно отражало коллективный
опыт общины и в сложной, эстетически
опосредствованной форме способствовало его
закреплению, совершенствованию,
передаче потомству. Отсюда замечательная
конкретность и реалистичность ранних
образцов первобытной графики, скульптуры,
фольклора, музыки, танца.
Образцы изобразительного искусства
известны по многочисленным археологиче-  11 От лат. pictus — нарисованный и греч.
YQa<p(0 — пишу.
105

Два оленя. Мадленская полихромная живопись из пещеры
Фон де Гом (Франция)
ским памятникам. Это круглая скульптура
и рельеф, представленные
преимущественно уже упоминавшимися женскими
фигурками ориньяко-солютрейских стоянок и
мадленскими изображениями животных.
Одновременно возникают графические и
живописные изображения животных, реже
растений и людей, развивающиеся от
примитивных одиночных контуров Ориньяка к
замечательным своей выразительностью
пещерным фрескам Мадлена и
многофигурным охотничьим и бытовым
композициям средиземноморского мезолита (капсий-
ская культура). В мезолите изображения
людей становятся более частыми; этот
пробудившийся интерес к человеку советский
археолог А. А. Формозов, видимо,
правильно связывает с появлением лука и
стрел, выдвинувшим из однородной толпы
загонщиков метких и удачливых стрелков.
С мадленскими и капсийскими сходны на-
скальнью рисунки бушменов, с большой
реалистичностью и экспрессией
изображающие животных и людей, охотничьи и во¬
енные сцены, пляски и религиозные
церемонии. Но в целом изобразительное
искусство отсталых племен отражает начавшийся
в мезолите поворот от реализма к
условности.
Возникновение других видов
искусства прослеживается этнографически. В
устном творчестве раньше всего развились
предания о происхождении людей и их
обычаев, подвигах предков, возникновении
мира и различных явлений природы.
Вскоре к преданиям добавились рассказы и
сказки. В музыке вокальная, или песенная,
форма, по-видимому, предшествовала
инструментальной. По крайней мере,
огнеземельцы и ведда, распевавшие несложные
трудовые, охотничьи и другие песни, не
знали ни одного музыкального
инструмента. Но вообще музыкальные инструменты
также появились очень рано. Это ударные
приспособления из двух кусков дерева или
натянутого куска кожи, простейшие щип¬
ковые инструменты, прототипом которых,
вероятно, была тетива лука, различные
106

трещотки, гуделки, свистелки, трубы,
флейты. Последние, видимо, представлены и
археологически — трубчатыми костями с
боковыми отверстиями, найденными в
памятниках позднего палеолита.
Наконец, к числу древнейших видов
Олени, загоняемые на цепь охотников, вооруженных луками.
Верхнепалеолитическая стенная роспись черной краской из пещеры Лос Кабальос
(Испания)

Наскальная живопись бушменов
первобытного искусства относятся танцы,
прямо засвидетельствованные одним из
мадленских рисунков. Как правило,
первобытные танцы коллективны и
изобразительны: это имитация, часто с помощью
масок, сцен охоты, рыболовства,
собирательства, брачных отношений, военных
действий и т. п. Соединяясь с устным, му*-
зыкальным и изобразительным
творчеством и подчас превращаясь в примитивные
драматические представления, такие танцы
наиболее наглядно выражали
познавательную и воспитательную сущность
первобытного искусства.
Таким образом, в духовной культуре
ранней родовой общины с самого начала
наличествовали и развивались элементы
стихийно-материалистического
рационального миросознания. Но в целом эти
элементы были еще очень невелики: островки
знания терялись в море незнания. Между
тем люди в родовой общине, в
противоположность людям первобытного стада,
уже не могли не ощущать страха перед
всем тем, что оставалось непонятным,
заставляло чувствовать свое бессилие. По¬
этому рядом с рациональным миросозна-
нием возникла религия, исчерпывающе
определяемая классиками
марксизма-ленинизма как превратное мировоззрение,
ложное, фантастическое представление об
окружающем мире, порожденное
бессилием дикаря в его борьбе с природой.
Главной особенностью превратного
миросознания членов ранней родовой
общины было то, что они еще не выделяли себя
из окружавшей их естественной среды.
Кормовая территория, ее животные,
растительные и минеральные богатства,
действующие на ней стихийные силы и живущая
здесь человеческая группа — все это
мыслилось как единое, слитное целое, в
котором люди были * тождественны с
природой. Природе приписывались человеческие
свойства вплоть до кровнородственной
организации и дуалистического разделения
на две взаимобрачных половины; людям —
свойства природы вплоть до
воспроизводства ее стихийных явлений. Эта специфика
первоначальной религии сказалась во всех
ранних видах фантастических
представлений и сопровождавших их культовых
действий — тотемизме, анимизме, магии.
Танцевальная ножная трещотка бушменов
1С8

Эпизод тотемического обряда у австралийцев
Тотемизм4, особенно полно
сохранившийся у аборигенов Австралии, — это вера
в существование тесной связи между
какой-либо родовой группой и ее тотемом —
определенным видом животных, реже
растений, еще реже других предметов или
явлений природы. Род носил имя своего
тотема, например кенгуру или луковицы, и
верил, что происходит от общих с ним
предков, находится с ним в кровном
родстве. Тотему не поклонялись, но считали его
«отцом», «старшим братом» и т. п.,
помогающим людям данного рода. Последние,
со своей стороны, не должны были убивать
свой тотем, причинять ему какой-либо
вред, употреблять его в пищу. У каждого
рода был свой священный центр, с
которым связывались предания о тотемических
предках и оставленных ими «детских
зародышах», дающих начало новым жизням;
здесь хранились тотемические реликвии и
совершались различные тотемические
обряды. В целом тотемизм был своеобразным
1 От алгонкинского слова «от-отем» —
его род.
идеологическим отражением связи рода с
его естественной средой, связи,
осознававшейся в единственно понятной в то время
форме кровного родства.
Анимизм 1 2 — вера в
сверхъестественные существа, заключенные в какие-либо
тела (души) или действующие
самостоятельно (духи). Английским этнографом
Э. Тэйлором была выдвинута так
называемая анимистическая теория происхождения
религии, согласно которой вера в
нематериальные души и духов была древнейшим
видом религиозных представлений,
возникшим в сознании «философствующего
дикаря» при попытках объяснить такие явления,
как сон, обморок, смерть. Однако
подобные верования не могли быть исходным
видом религии, так как представление о
нематериальном предполагает известное
развитие абстрактного мышления, чего в
действительности не было. Но какие-то зачатки
анимистических верований в форме
смутного одушевления природы, несомненно,
2 От лат. anima, animus — душа, дух.
109

Магическое приспособление бушменов для вызывания дождя
появились уже в самую раннюю пору
родового строя. У тасманийцев,
австралийцев, огнеземельцев и других наиболее
примитивных народов имелись неясные
представления о душах живых и умерших
людей, злых и добрых духах, обычно
мыслившихся в качестве физических,
осязаемых существ. Можно думать, что с этими
представлениями были связаны и ранние
Изображение бизона, раненного стрелами. Мадленская живопись из пещеры Нио
(Франция)
формы почитания матерей —
охранительниц очага, засвидетельствованные
находками упоминавшихся выше
позднепалеолитических женских статуэток.
Магия 1 — действия, основанные на
вере человека в его способность сверхъесте-
1 От греч. досгуекх — колдовство.

Изображение «колдуна» из
верхнепалеолитической пещеры Трех братьев (Франция)
ственными средствами оказывать влияние
на естественный ход событий. Не понимая
настоящей взаимозависимости
наблюдаемых фактов и явлений, превратно
истолковывая случайные совпадения, первобытный
человек полагал, что с помощью
определенных приемов — действий и слов —
можно вызывать дождь или поднимать ветер,
обеспечивать успех в охоте или
собирательстве, помогать или вредить людям.
Большое распространение получила, в
частности, производственная, или
промысловая, магия: так, перед началом охоты
«убивали» изображение будущей добычи,
совершали колдовские пляски. По мнению
многих ученых, подобные церемонии
археологически засвидетельствованы частыми
знаками ран на позднепалеолитических
рисунках и скульптурах животных. Рано
развились и другие основные виды магии:
вредоносная — наведение «порчи» на врага,
охранительная — предотвращение этой
порчи, лечебная — колдовское врачевание
ран и недугов.
Таким образом, уже самые ранние
виды религии заключали в себе начатки не
только фантастических представлений, но
и культовой практики. Последняя долгое
время не составляла тайны для основной
массы членов общины, совершение
религиозных церемоний было доступно всем и
каждому. Но с развитием верований и
усложнением культа его отправление
потребовало определенных знаний, умения,
опытности. Важнейшие культовые действия
стали совершаться старейшинами (напри-
Австралийский колдун
111

мер, у сеноев), а затем и особыми
специалистами (у огнеземельцев, семангов и
др.). Как показывают мифы австралийцев
и обычаи ряда других племен, такими
специалистами первоначально, по-видимому,
были преимущественно женщины.
Духовной культуре ранней родовой
общины было присуще тесное переплетение
рациональных и превратных представлений.
Так, леча рану, первобытный человек
обычно обращался и к полезным травам и к
магии; протыкая копьем изображение
животного, он одновременно показывал
приемы охоты и магически обеспечивал ее
успех. Это переплетение нередко служит
основой для различных построений,
выводящих из религии другие явления
духовной культуры и идеологии, в особенности
искусства и нравственности. Но различные
формы общественного сознания, хотя они
всегда находились в активном
взаимодействии, не могли, конечно, возникать одна
из другой, ибо их общей основой были
условия общественного бытия.
§ 3. РАЗВИТАЯ РОДОВАЯ ОБЩИНА
ЗЕМЛЕДЕЛЬЦЕВ-СКОТОВОДОВ
Основные технические достижения
неолитического и энеолитического
времени
Неолит был высшей и последней
стадией многотысячелетнего каменного века.
Неолитическое время характеризуется
прежде всего значительным улучшением
техники изготовления каменных орудий
труда. Самой яркой чертой этой новой техники
является окончательная отделка каменных
орудий способом шлифования или
полирования, а также пиление и сверление камня,
что позволило человеку неолитического
времени с большим успехом, чем прежде,
112

придавать камню желаемую форму.
Орудия делались из разнообразных пород
камня, в том числе более мягких, чем
кремень, слоистых и мелкозернистых, но и
кремень, а также такие твердые породы,
как нефрит или жадеит, тоже
обрабатывались новыми методами. Однако процесс
полирования камня был очень трудоемок
и сравнительно мало улучшал
производственные качества орудий. Поэтому в
большинстве своем орудия не подвергались
полировке, и кремень по-прежнему
преобладал в индустрии. Широко применялись
старые способы обработки камня
посредством оббивания, скалывания и отжима, при
этом техника отжимной ретуши достигла
предельного расцвета.
Для получения высококачественных
сортов камня люди перешли на его
подземную добычу. В неолите появились кремне¬
вые шахты, известные на территории
современных Англии, Франции и некоторых
других областей Европы. Сохранились и
огромные мастерские кремневых орудий,
изделия которых распространялись очень
далеко от места их производства.
Новыми орудиями стали пользоваться
и для обработки дерева. Особенно
характерны для неолита топоры. Более
приспособленный для рубки деревьев
неолитический топор облегчал вырубку лесных
участков при подсечном земледелии, а
позднее — обработку стволов для свайных и
других построек, выдалбливание лодок-
однодеревок и другие работы. Из камня
изготовлялись многие связанные с
собирательством, а позднее с земледелием
орудия: утяжелители для палок-копалок в
виде массивных дисков с отверстием
посредине, песты, ступки, зернотерки, мотыги, сер-
Неолитические кремневые шахты. Грейм-Грейвз (Англия)
5 Заказ № 207

пы. Мотыги делались также из кости и
рога, а серпы из рога с острорежущими
кремневыми вкладышами. Значительно
были усовершенствованы лук и стрелы,
кремневые наконечники которых приобрели
листовидную, а позднее треугольную
форму.
Одним из наиболее важных
нововведений эпохи неолита было изобретение
керамики. Это настолько характерный
признак неолита, что его даже иначе называют
керамическим веком. Очень немногие
культуры, которые по другим признакам
можно назвать неолитическими, не знали
керамики. Изобретение формовки и
обжига глиняной посуды позволило человеку
улучшить способы приготовления пищи и
расширить ассортимент пищевых
продуктов. Наиболее распространенным в
первобытном обществе было изготовление
сосудов способами налепа или
спирально-жгутовым. Из глины изготовлялись жгуты
толщиной приблизительно в 3—4 см, которые
накладывались на форму по спирали,
сдавливались и заглаживались, так получался
Западноевропейская неолитическая
керамика

Изготовление керамики: 1 — спирально-жгутовая техника
(Новая Гвинея), 2 — налеп (Африка)
грубый глиняный сосуд. Открытие обжига
глины было открытием способа получения
принципиально нового, не встречающегося в
природе материала — безводного силиката,
в который превращается обожженная глина.
К крупнейшим достижениям позднего
неолита относится изобретение прядения и
ткачества. Волокно для прядения нитей
вначале вырабатывалось из дикорастущих
растений — крапивы, дикой конопли а
также лыка. Потом стали прясть нити из
шерсти овцы и дикорастущего льна. Ткали
долгое время без ткацкого станка, т. е.
фактически плели. Изобретение прядения нитей
имело большое значение для рыболовче-
ского хозяйства, так как облегчило
изготовление сетей.
Значительный прогресс в эпоху
неолита происходит в развитии средств
передвижения. К неолиту относятся
многочисленные находки долбленых челнов, весел, лыж
и саней.
Все это значительно облегчило и
улучшило жизнь неолитического человека по
сравнению с жизнью его предков. Но еще
важнее были перемены в хозяйстве, в
способах добывания пищи неолитических
племен — распространение земледелия и ско¬
товодства (см. ниже). Племена разных
стран в разное время проходили
неолитическую стадию развития. Большая часть
неолитических памятников Европы и Азии
датируются 5—3 тысячелетиями до н. э.
К концу эпохи неолита относится открытие
человечеством возможности
использования металлов для изготовления орудий.
Первым таким металлом была медь.
Период распространения медных орудий
называют энеолитом, или халколитом. По
существу, энеолит с трудом отличается от
неолита. Медные орудия не вытеснили
каменные, в «медном веке» большинство
орудий изготовлено из камня. Однако
огромное значение имел самый факт
появления нового вещества для изготовления
орудий — металла, определившего
дальнейший прогресс развития техники.
Возникновение земледелия
и скотоводства
Апогеем развития присваивающего
хозяйства ранней материнско-родовой
общины было достижение относительной
обеспеченности продуктами природы. Это соз¬
5*
115

дало условия для зарождения двух
величайших достижений первобытной
экономики — земледелия и скотоводства,
появление которых многие исследователи вслед
за Г. Чайлдом называют «неолитической
революцией». Хотя земледелие и
скотоводство не стали в неолите основными
отраслями хозяйства для большей части
человечества и многие племена оставались
охотничьими и рыболовческими, не зная
Сбор и обработка дикого риса у
приозерных индейцев Северной Америки
земледелия даже как вспомогательной
отрасли производства, все же эти новые
явления в производственной жизни сыграли
огромную роль в дальнейшем развитии
общества.
Земледелие возникло из
высокоорганизованного собирательства, в процессе
развития которого человек научился
заботиться о диких растениях и получении их
нового урожая. Уже австралийцы иногда
пропалывали заросли злаков, а выкапывая
ямс, зарывали его головки в землю. У се-
мангов и сеноев Малайи, в XIX в. стоявших
примерно на той же стадии развития, что
и бушмены, сбор дикорастущих плодов
сопровождался начатками их
культивирования — подрезкой верхушек деревьев,
вырубанием мешавшего росту деревьев
кустарника и т. п. Отсюда было недалеко до
настоящего земледелия, переход к
которому был облегчен как появлением пищевых
запасов, так и связанным с этим
постепенным развитием оседлого быта. На
некоторых стоянках эпохи мезолита
археологически прослежены признаки
высокоорганизованного собирательства или, быть может,
даже зарождавшегося земледелия. Такова
натуфийская культура, распространенная в
Палестине и названная по находкам в
районе Вади-эн-Натуф в 30 км к
северо-западу от Иерусалима. Она датируется IX—
VIII тысячелетиями до н. э. Основным
занятием натуфийцев, как и других
мезолитических племен, были охота, рыболовство
и собирательство. Однако среди натуфий-
ских орудий найдены каменные вкладыши,
составлявшие вместе с костяной рукояткой
серпы, своеобразные мотыжки из кости, а
также каменные безальтовые ступки и
песты, которые, по-видимому, служили для
дробления зерна. Такова же датируемая
VI тысячелетием до н. э. культура
североамериканских поселений, расположенных
116

к западу от Скалистых гор (Аризона, Нью-
Мексико), в которых встречаются
каменные зернотерки и песты.
Изобретательницей земледелия, несомненно, была
женщина: возникнув из собирательства, этой
специфической сферы женского труда,
земледелие долгое время оставалось
преимущественно женской отраслью
хозяйства.
Область, где могли появиться первые
земледельческие культуры, ограничена
странами с теплым климатом, в котором
нуждаются дикорастущие хлебные злаки.
Бореальный климат, господствовавший в
эпоху мезолита в Европе и в значительной
яасти Азии, — климат сухой и холодный.
Районами с благоприятными для
произрастания хлебных злаков условиями были
Палестина, Ирак и южные районы Средней
Азии. По-видимому, первым дикорастущим
хлебным злаком, который люди научились
культивировать, был ячмень.
Приблизительно к этому же времени
относится первоначальное скотоводство.
Начатки его мы видели уже в мезолите,
но применительно к этому времени можно
с уверенностью говорить только об
одомашнении собаки. Приручению и
одомашнению других видов животных
препятствовали постоянные передвижения охотничьих
племен. С переходом к оседлости эта
преграда отпала: остеологические материалы
раннего неолита отражают одомашнение
свиньи, овцы, козы, а возможно и крупного
рогатого скота. О том, как шел этот
процесс, можно судить на примере
андаманцев: пойманных во время облавных охот
поросят они не убивали, а откармливали в
специальных загонах. Охота была сферой
мужского труда, поэтому генетически
связанное с ней скотоводство сделалось
преимущественно мужской отраслью
хозяйства.
С возникновением земледелия и
скотоводства совершился переход от
присвоения готовых продуктов природы к их
производству с помощью человеческой
деятельности. Разумеется, производящее
хозяйство на первых порах так или иначе
сочеталось с присваивающим, а во многих
областях эйкумены высокоорганизованные
охота и рыболовство надолго остались
основным или даже единственным видом
хозяйства. Вообще изобретение
земледелия и скотоводства, связанных с
определенными условиями природной среды,
усилило неравномерность в историческом
развитии человечества. Но результаты этого
сказались позднее, главным образом уже
за рамками эпохи первобытной родовой
общины.
Хозяйство и материальная культура
мотыжных земледельцев-
скотоводов
Земледельческо-скотоводческое
хозяйство родовой общины представлено рядом
археологических памятников развитого
неолита и энеолита.
Неравномерность развития различных
культур и локальное их своеобразие на
разных территориях, наметившееся еще в
палеолите, усилилось в неолите.
Археологические культуры эпохи неолита
насчитываются уже десятками.
Наиболее быстрыми темпами
неолитическая культура развивалась в странах
Ближнего Востока, где раньше всего
возникло земледелие и разведение
домашнего скота. Выше говорилось об относящейся
к позднему мезолиту натуфийской
культуре, носители которой, как можно
предполагать, уже делали попытки выращивания
злаков. К несколько более позднему
времени (VI тысячелетие до н. э.) относятся
117

признаки зарождения примитивного
земледелия и скотоводства в Северном Ираке.
Здесь в предгорьях Южного Курдистана
обнаружено неолитическое поселение Ка-
рим-Шахир, обитатели которого имели
домашних овец и коз. Найденные обломки
зернотерок, кремневых лезвий для серпов
и др. позволяют предположить, что здесь
так же, как и у натуфийцев, было очень
развито собирательство, непосредственно
предшествующее земледелию. На
находящемся в близком соседстве с Карим-Шахи-
ром, но относящемся к более позднему
времени (около 4750 г. до н. э.) поселении
Калаат-Ярмо (Джермо) земледелие уже
представлено совершенно отчетливо, в
частности отпечатками зерен в глине, из
которой делались стены жилищ и
основания очагов. Кости диких животных
составляют всего 5%, остальные 95%
принадлежат домашним козе, свинье, овце.
Обитатели Калаат-Ярмо строили
прямоугольные глинобитные жилища,
составлявшие целую деревню, по-видимому,
одну родовую общину.
Несколько более развитые
неолитические земледельческие культуры в
Передней Азии известны по местонахождению
Телль-Хассуна (вблизи Моссула) и сходным
с ним, относящимся к середине V
тысячелетия до н. э. На позднем этапе развития
этой культуры среди домашних животных
уже появляется крупный рогатый скот,
начинает применяться тягловая сила
животных, появляются первые колесные повозки.
В строительстве широко используется
кирпич-сырец. Высокого расцвета достигает
гончарное дело. Расписная керамика
украшена разнообразным орнаментом и
изображениями животных. Совершенство
форм и орнамента сосудов
свидетельствуют о известной специализации мастеров-
горшечников.
В Южном Двуречьи к периоду
перехода от неолита к энеолиту (начало IV
тысячелетия до н. э.) относятся поселения,
культура которых сходна с культурой
предгорий, но беднее. Изделия из меди только
появляются. Население знало простейшее
земледелие и скотоводство, однако охота
и рыболовство все еще играли важную
роль. Жилищами служили тростниковые
хижины. К концу IV — началу III тысячелетия
жители Двуречья уже строят из кирпича-
сырца не только жилища, но и большие
общественные здания и храмы; много
медных орудий; развито гончарное
производство; появился колесный транспорт;
земледелие стало ирригационным.
В Южном Прикаспии (на территории
Северного Ирана и в Туркменской ССР)
также обнаруживается постепенный
переход охотничьих мезолитических племен к
земледелию и скотоводству в эпоху
неолита (VI—V тысячелетия до н. э.). В
полном расцвете земледельческая культура
неолитических обитателей Южного Ирана
представлена находками из поселения,
раскопанного в районе древнего Персеполя.
Жилища здесь представляют собой
большие общинные глинобитные дома с
кладовыми для хранения запасов. Великолепная
расписная керамика украшена
преимущественно геометрическим орнаментом.
Женские статуэтки из глины, вероятно
изображающие божество домашнего очага, —
характерные находки в Персеполе, как и
на многих других поселениях
неолитических раннеземледельческих обществ.
Сходная с описанными культура ранних
земледельцев существовала на юге
Средней Азии. Древнейшие поселения этой
культуры, раскопанные в Южной
Туркмении, датируются V тысячелетием до н. э.
Поселение Джейтун вблизи Ашхабада
относится к той же эпохе, что и древнейшие
118

"Ц
Керамика раннеземледельческих племен Средней Азии
земледельческие центры Южной
Месопотамии, и, вероятно, культурно связано
с ними. Земледельческие общины юга
Средней Азии уже в эпоху раннего
энеолита создали поселения с
многокомнатными домами, украшенными геометрической
росписью. В древней долине Теджена, в
Геоксюрском оазисе открыты большие
поселения ранних земледельцев IV
тысячелетия до н. э. с жилыми и хозяйственными
постройками из сырцового кирпича,
окруженные оборонительными стенами и
башнями.
В V—IV тысячелетиях до н. э.
земледельческие племена развитого неолита
населяли также Египет. В Верхнем
(Южном) Египте первыми земледельцами были
люди бадарийской культуры (название по
современному селу, в районе которого
были раскопаны памятники этой культуры).
Поселения бадарийской культуры распо¬
лагались на отрогах плоскогорий, жилища
сооружались из прутьев, обмазанных
глиной, а также из циновок, служивших
заслонами. Основой хозяйства была охота,
сочетавшаяся с примитивным земледелием
и скотоводством. Землю обрабатывали
каменными мотыгами. Не исключено, что
сеяли бадарийцы и без предварительной
обработки почвы — прямо во влажный ил,
остававшийся на берегу после разливов
Нила. Основные орудия изготовлялись из
камня, дерева и кости, но найдены и
отдельные медные изделия.
Разнообразны глиняные сосуды
красного и черного цвета, украшенные иногда
орнаментом из нарезок. Часть сосудов
была изготовлена из камня. Из слоновой
кости изготовлялись мелкие сосуды, ложки,
украшения. В это время уже существовали
связи с населением других стран, откуда
бадарийцы получали различные виды сы¬
119

рья для своих изделий. Связь между
отдельными племенами осуществлялась на
лодках. Неолитические земледельческие
поселения, сходные с бадарийскими, были
обнаружены также в фаюмской котловине
и в западной части Нильской долины.
К IV тысячелетию до н. э. в Египте
относится расцвет энеолитических культур,
известных под общим названием «додина-
стических». Обработка кремня достигает
непревзойденной ступени искусства
ретуши. Замечательна керамика с белой
росписью по красному фону или (позже)
красной росписью по белому фону.
Разнообразны орудия из меди — плоские топоры,
треугольные и желобчатые кинжалы,
листовидные ножи, иглы и другие предметы.
В это время неизмеримо разрастается и
обогащается материальная культура в
целом.
Ранний неолит Китая отличается
применением костяных и деревянных орудий с
вкладышами микролитов. Позднее
появились крупные каменные орудия,
наконечники стрел, копья и топоры с тщательно
заполированными краями. Средства к
существованию, помимо охоты и
рыболовства, особенно в южных районах Манчжурии
и далее к югу, давало возделывание проса
и разведение собак и свиней. Дома —
слегка углубленные в землю, круглые или
прямоугольные, но со скругленными
углами, мазанки (плетень, обмазанный глиной)
с крышей, опирающейся на деревянные
столбы. Распространена была серая
глиняная лепная посуда с текстильным
(имитирующим рогожную плетенку) орнаментом.
Поздний неолит и энеолит Китая (III и
начало II тысячелетия до н. э.)
представлены земледельческими культурами яншао и
луншан. Яншао (названа по деревне на
берегу р. Хуанхэ) распространена главным
образом в провинциях Гансу и Хэнань
(датируется 2700—1700 гг. до н. э.),
характеризуется расписной керамикой, сходной
с керамикой других раннеземледельческих
культур. Племена культуры яншао
пользовались орудиями из камня, только в конце
III тысячелетия до н. э. им стала известна
обработка меди. Основным занятием
населения было земледелие (посевы риса), в
меньшей степени занимались охотой,
рыболовством и скотоводством.
Племена культуры луншан
(распространена в районах к востоку от Яншао) не
знали еще металлов, хотя были
современниками яншао. Луншане строили
укрепленные поселения, обнесенные глинобитными
стенами (высотой 5 м с частоколом
наверху). Орудия труда и оружие изготовлялись
из камня, раковин и кости. Глиняную
посуду, очень разнообразную (часть ее
черного цвета), искусно полировали.
Характерны трехногие сосуды, так называемые
дин. Археологи полагают, что от слияния
племен культур яншао и луншан получили
свое развитие племена, создавшие первое
китайское государство (царство Шан, или
Инь, XVIII—XII вв. до н. э.).
В Японии до сих пор не обнаружено
находок, бесспорно относящихся к
палеолиту или мезолиту. По-видимому впервые
человек переселился с континента на
Японские острова не раньше V тысячелетия до
н. э.
Ранний неолит в Японии представлен
археологической культурой Дземон,
названной так по «веревочному» орнаменту,
которым украшены глиняные сосуды этого
времени (обычно остродонные или
цилиндрические). На поселениях, кроме
названных сосудов, находят каменные топоры,
обсидиановые остроконечники, скребки,
грузила, скопления раковин морских
моллюсков. Население в этот период
занималось охотой и рыболовством, собирательст-
120

«ом растительной пищи и морских
моллюсков, жило в больших общинных
трапециевидных или круглых землянках.
Единственным домашним животным была собака,
возможно, что на поздних этапах развития
этой культуры началось возделывание
проса.
Более развитой экономикой отличается
энеолитическая культура Яеи (названа по
стоянке близ Токио), существовавшая с
III—II вв. до н. э. до III—V вв. н. э.
Возможно, что она возникла под влиянием
пришельцев с материка (из Китая или Кореи),
принесших на Японские острова
знакомство с металлом и культивированием риса и
бобовых. Сначала бронзовые оружие и
зеркала были привозными, потом их стали
делать на месте. Керамика изготовлялась
на гончарном круге. Деревни
земледельцев состояли из наземных построек, в том
числе иногда на сваях. На позднейшем
этапе развития этой культуры уже
появляется железо.
В джунглях Индокитая в IV—III
тысячелетиях до н. э. жили племена охотников,
рыболовов и собирателей, обитавшие в
пещерах. Характерная археологическая
культура этого времения — бакшонская
(названа по провинции во Вьетнаме). На
поселениях этой культуры обнаружены орудия из
кости и раковин перламутра наряду с
каменными орудиями и керамикой.
Носителям бакшонской культуры были известны,
хотя и плохо ими использовались способы
полировки каменных орудий. Найдено
также много ступок для дробления зерна,
вероятно, главным образом собираемого
дикого риса, но возможно, что носители
бакшонской культуры начинали
возделывать злаки. Эта культура была
распространена на значительной части Юго-Восточной
Азии (Индокитай, Индонезия, Филиппины).
На многих мелких островах Индонезии бы¬
ла распространена микролитическая
индустрия, мелкие лезвия, пластины,
служившие орудиями охотников из лука.
Большая часть Индии была в эпоху
неолита населена малоразвитыми племенами
охотников и рыболовов, пользовавшихся
микролитическими орудиями. Много
стоянок обнаружено в пещерах, хотя в это
время уже сооружались и простейшие
наземные жилища. В Белуджистане и Синде
(на правом берегу Инда) возникли ранние
земледельческие культуры. Древнейшие
поселения были сезонными, а их жители —
полукочевыми пастухами. На этих
поселениях еще мало керамики. Позже и в
особенности с началом использования меди
появляется расписная керамика с
геометрическим орнаментом. В первой половине
III тысячелетия до н. э. началось освоение
долины Инда. Описанные культуры
предшествуют развитию цивилизации Хараппы,
расцвет которой относится к бронзовому
веку.
Развитие неолитических культур в
Европе протекало под сильным влиянием
культур Средиземноморья и Ближнего
Востока, откуда в Европу, вероятно,
проникли важнейшие культурные растения и
некоторые виды домашних животных.
Оттуда же впервые появился в Европе и
металл.
Начало неолита в Европе относится к
V тысячелетию до н. э. Этим временем
датируются ранние неолитические слои на
Крите, для которых характерно уже
наличие шлифованых каменных орудий и
изготовление глиняной посуды, но еще нет
никаких признаков занятия земледелием.
Сходные, но относящиеся к несколько
более позднему времени (IV тысячелетие
до н. э.) поселения открыты на Балканском
полуострове в Фессалии, Македонии и в
странах дунайского бассейна.
121

Внутренняя обстановка неолитического жилища в Скара Брей
(Оркнейские острова). В центре открытый очаг и кухонный стол
Характерной для Западной Европы
культурой эпохи неолита является кампи-
нийская, названная по стоянке Кампиньи в
Северной Франции. Население, создавшее
эту культуру, только еще овладевало
шлифовкой камня и умело изготавливать лишь
самые примитивные глиняные сосуды.
Кампинийцы занимались охотой на оленей,
диких лошадей и быков, а также
рыболовством. На некоторых стоянках были
найдены обломки зернотерок, по-видимому,
служивших для размельчения зерен
дикорастущих злаков. Но возможно, что уже
зарождалось земледелие. На одном из
обломков керамической посуды, найденной
в Кампиньи, был отпечаток ячменного
зерна. Едва ли ячмень, ботанической родиной
которого являются Передняя Азия и
Северо-Восточная Африка, мог переселиться
на север Франции в диком состоянии.
Вероятно, он был занесен туда человеком
как уже культивируемое растение.
Единственным домашним животным кампинийцев
была собака. Жили они в неглубоких
круглых (до 5—6 м в диаметре) полуземлянках.
Быт обитателей этих поселений был полу-
оседлым. Они переходили по сезонам на
охотничьи угодья или рыболовные тони.
Для прибрежной полосы Европы от
Португалии до Прибалтики характерны уже
описанные кьеккенмеддинги (см. стр. 93).
Эти стоянки рыболовов и охотников на
морского зверя относятся к различным
эпохам, но большинство из них в Европе
принадлежит к эпохе неолита.
Характерным памятником этого типа является кьек-
кенмеддинг Эртебелле в Дании. Это слой
отбросов (с преобладанием раковин)
толщиной 2 м, шириной до 20 м, длиной до
150 м. Между раковинами и костями
животных и рыб найдены несколько тысяч
кремневых орудий и древнейших в Север-
122

«ой Европе толстостенных глиняных
сосудов. При обработке камня полирование
еще не применялось.
Наиболее ранние земледельческие
центры в Средней и Южной Европе
возникают в конце V и первой половине
IV тысячелетия в плодородных местностях
нижнего Дуная и Поднестровья. Орудием
обработки земли здесь служила
первобытная мотыга — массивная палка с
привязанным к ней каменным, костяным или
роговым наконечником. Население этих
районов Европы перешло уже к прочной
оседлости и столетиями оставалось на одном и
том же месте, обрабатывая окрестные
участки. Неолитические деревни,
состоявшие из глинобитных или каменных домов,
постоянно возобновлявшихся после
разрушения в течение веков, дали мощные
напластования в виде «жилых холмов», мало
отличающихся от «теллей» — холмов
Ближнего Востока, которые хранят в себе ос¬
татки поселений позднего неолита —
раннего медного века. Такие холмы,
достигающие нескольких метров высоты,
известны в Болгарии, Венгрии, Югославии,
Румынии и на территории СССР (в Молдавии).
В Средней Европе в развитом неолите
существовала земледельческая дунайская
культура с характерной керамикой,
украшенной линейно-ленточным орнаментом.
Эта культура была распространена в
лессовых областях к западу и к северу от
Дуная и очень единообразна на всем
пространстве от Венгрии до Северной Германии
и от Галиции до Бельгии. В основе
хозяйства дунайской культуры лежало
возделывание на маленьких участках,
обрабатывавшихся с помощью мотыг, ячменя, полбы,
возможно, пшеницы, бобов, гороха,
чечевицы и льна. Скот держали в небольшом
количестве. Охотой не занимались. Ни в
одном из многочисленных поселений этой
культуры нет следов продолжительного
Планы больших домов раннеземледельческих племен Европы
(IV—III тысячелетия до н. э.): 1, 2 — Нидерланды; 3, 5 — ГДР; 4 —
Чехословакия; 6 — Польша
123

пребывания людей. Это было следствием
примитивности техники мотыжного
земледелия. Люди дунайской культуры
возделывали участки вокруг селения до тех пор,
пока они не переставали родить; тогда они
переселялись на новое место, неподалеку
от прежнего. Жилищами служили
прямоугольные строения, которые
поддерживались пятью рядами столбов и достигали
иногда 27 м в длину и 6 м в ширину.
Вокруг домов располагались хозяйственные
пристройки: кладовые и амбары.
Поселение в целом было обнесено канавой и
частоколом для защиты от диких зверей. Все
орудия труда сделаны из кремня и кости.
Сосуды — полушаровидной или
шарообразной формы. В больших домах дунайской
культуры по-видимому обитали такие же
родовые группы или общины, как и у
известных этнографии земледельческих
племен Новой Гвинеи и Америки. На поздних
поселениях дунайской культуры (второй
половины III тысячелетия до н. э.) можно
проследить возрастающее значение в
хозяйстве скотоводства и охоты. Появляются
орудия из меди. Сосуды становятся
плоскодонными, их орнаментация усложняется.
Вместо прежних больших домов появляют-
124

Аллея менгиров в Карнаке. Бретань
ся одноочажные жилища, приспособленные
для обитания обособленных семей.
Поселения располагаются теперь не только в
лессовых районах, но часто на водоразделах,
на возвышенных плато.
Очень близка к культурам ленточной
керамики по типу хозяйства и даже по
некоторым формальным элементам культура
расписной керамики, распространенная на
Украине, в Молдавии и Северной Румынии
и известная под названием трипольской
(по первому местонахождению у с. Три-
полье в 50 км от Киева). Трипольский
поселок состоял из десятков домов,
расположенных по окружности, с площадью
посредине. Глинобитные или чаще
сплетенные из прутьев и обмазанные глиной дома
состояли из нескольких помещений, часть
которых служила для жилья, а остальные
составляли кладовые для запасов. В
каждой комнате находилась печь, крупные
сосуды для хранения зерна, зернотерки; в
глубине комнаты располагался глиняный
жертвенник с расставленными на нем
статуэтками женских божеств. В каждом
доме, по-видимому, обитало несколько
семейных пар. Сам же поселок был
объединением родственных семей. Основным
занятием трипольцев было мотыжное
земледелие с подсобным скотоводством,
охотой и рыбной ловлей. На поздних этапах
развития трипольской культуры возрастает
роль скотоводства.
К востоку от трипольцев, на степных
пространствах между Днепром и Уралом в
III тысячелетии до н. э. жили племена,
оставившие нам курганы со скорченными и
окрашенными в красный цвет костяками.
125

Дольмен. Корнуэлл (Англия)
В древнейших из этих курганов под
насыпью находят погребения в простых
грунтовых ямах. Древнеямные курганы бедны
находками, медные орудия редки. Более
поздние (конец 111 тысячелетия до н. э.)
погребения со скорченными костяками
производились в курганах с могилой в
виде катакомбы. Племена, оставившие
катакомбные погребения, занимались
скотоводством и земледелием и хорошо
владели металлургией меди. По-видимому, они
расселились на запад, вошли в
столкновение с трипольскими племенами, оттеснили
их и проникли в Польшу, Словению и
другие страны. Потребности скотоводства
вызывали переселения на больших
пространствах.
К III тысячелетию до н. э. относятся
древнейшие земледельческие поселения
Кавказа, быстрому развитию которых
способствовали непосредственные связи с
древневосточными культурными центрами
и раннее появление здесь медного
производства.
На территории Франции, Англии и на
Пиренейском полуострове в неолите и
энеолите жили
земледельческо-скотоводческие племена, сооружавшие
мегалитические постройки из огромных глыб камня.
Это так называемые менгиры (отдельно
стоящие камни, воздвигнутые, вероятно, s
память о выдающихся членах рода или
племени), дольмены (родовые
усыпальницы) и кромлехи (родо-племенные
святилища из поставленных по кругу камней).
Большое число этих сооружений и огромный
вес камней, из которых они состояли, с
несомненностью говорят о кооперации
труда — такие сооружения могли создаваться
лишь силами целого племени.
Наряду с открытыми поселениями в
конце неолита во Франции, в Германии и в
Англии появляются городища с довольно
сложной системой укреплений, с
концентрическими валами и рвами.
В Северной Европе на территории
Юго-Западной Швеции, Юго-Восточной
Норвегии, Дании и Северной Германии в
середине III тысячелетия складывается
земледельческо-скотоводческая культура
строителей мегалитов, в общем близко
напоминающая аналогичные культуры
Западной Европы.
В Швейцарии и соседних с ней при-
альпийских областях в неолите и раннем
бронзовом веке распространены свайные
постройки, обитатели которых занимались
126

Реконструкция свайной постройки (по
Т. Г. Е. Поуэллу)
охотой, рыболовством, но
преимущественно разведением скота и земледелием.
Свайные постройки сооружались
таким образом: в дно озера вбивались сваи
так, чтобы верхушки их торчали над
водой. Затем верхушки свай соединялись
горизонтальными балками, на которые
настилался пол. На пол накладывали
тростник, глину и мох и все это утрамбовывали.
На полученной таким образом площадке
возводили жилища из бревен или прутьев,
обмазанных глиной.
В свайных постройках появляется
первая в истории человечества деревянная
мебель: скамьи, столы и сундуки; в них же
найдено огромное количество каменных и
костяных топоров, долот и тесел.
Благодаря консервирующему действию болотных
почв и торфа сохранилось множество
деревянных орудий труда и предметов быта:
посуда, лодки, луки и т. п. Домашних
животных было известно пять видов: коровы,
овцы, козы, лошади и собаки. Основными
хлебными злаками были ячмень, просо и
пшеница. Землю обрабатывали мотыгами.
Хлеб жали кремневыми серпами. На
свайных поселениях найдены разнообразные
изделия из льна и шерсти: нитки, шнурки,
веревки, тесьма, сети, ткани и вязаные
вещи. Найдены также и орудия
текстильного производства. Отдельные находки
свидетельствуют о развитом обмене с
другими областями Европы. Свайные
постройки свидетельствуют о том, что их
создатели были организованы в
первобытнообщинные коллективы, вероятно, родовые
общины. Только такому коллективу было
под силу организовать труд, необходимый
для создания и защиты свайных поселений.
Свайные постройки известны не только в
приальпийских областях, но и на севере
Европы — от Германии до Швеции. Извест-
Реконструкция ткацкого станка из
свайных поселений
127

ны они и в СССР — в Вологодской области
и на Урале.
Есть все основания полагать, что
культура неолита в Северной Америке
развилась под сильным влиянием новой
волны переселенцев, пришедших из Сибири
через Берингов пролив и долины Юкона
и Макензи в лесные области юго-востока
Северной Америки. Характерный для
неолитических лесных культур инвентарь
содержит шлифованые каменные топоры и
керамику, весьма близкую к сибирской.
Носители этих культур возделывали хлеб,
табак и тыкву. Около 2000 г. до н. э. у них
появляются медные изделия, близкие по
типу к одновременным китайским. С очень
небольшими изменениями эти культуры
дожили до II тысячелетия нашей эры.
Неолитические культуры юго-запада
современной территории США непосредственно
предшествуют возникновению здесь в
700-х годах н. э. культуры пуэбло. Во
II тысячелетии до н. э. в Мексику,
Центральную и Южную Америку проникают
волны переселенцев с севера, которые
смешиваются с коренным населением и
создают новые формы жизни,
достигающие высшего развития в индейских
цивилизациях доколумбовой Америки. В основе
новых форм жизни лежала в конечном
счете культивация маиса. Возможно, что
некоторый отпечаток на развитие этих
культур наложили носители культурных
элементов малайско-полинезийского
происхождения, вторгшиеся в Центральную и
Южную Америку из Океании. Как
полагают многие американские и советские
ученые, в результате смешения
вторгшихся из Азии в эпоху неолита монголоидных
племен с коренным (ранее в эпоху
мезолита переселившихся из Старого
Света) населением возникли различные
индейские племена, многие из которых
сохранились поныне. Индейские
племена поглотили или оттеснили далеко на
север пережиточные группы арктических
культур, которые смешались с позже
переселившимися из Азии протоэскимосами.
На Арктическом побережье Америки по
археологическим данным хорошо
прослеживаются этапы развития эскимосской
культуры от наиболее древней, датируемой
рубежом новой эры берингоморской
вплоть до культуры современных
эскимосов.
В эпоху неолита условия человеческой
жизни резко изменились к лучшему.
Производительные силы общества стали
развиваться быстрее, что способствовало и
более быстрому росту населения. Однако
экстенсивное хозяйство привело к тому,
что в некоторых областях
первоначального заселения стало нехватать пищи. В
поисках неистощенных земель и дичи люди
из перенаселенных областей двинулись на
новые, не освоенные еще человеком
места. Поэтому, хотя с развитием земледелия
возросла оседлость, все же происходили
значительные миграции, особенно
усилившиеся в конце эпохи энеолита с
выделением скотоводческих племен.
Пережиточные образцы обществ
мотыжных земледельцев-скотоводов
зарегистрированы этнографией у племен
Меланезии, индейцев Америки, племен
Тропической Африки. Ограничимся данными по
племенам Меланезии и ставшими со времен
Моргана и Энгельса классическими
представителями этой стадии развития
североамериканским индейцам-ирокезам.
Основным занятием островитян
Меланезии почти повсеместно являлось
выращивание клубневых растений (ямс, таро) и
плодовых деревьев (кокосовая и саговая
пальма, хлебное дерево, банан, пизанг).
Земледелие было мотыжным, подсечно-ог-
128

Папуас-свиновод

Области расселения мезолитических и неолитических племен

невого типа. Наметив удобный участок леса,
мужчины топорами вырубали кусты и
деревья, которые затем сжигались. Толстые
деревья засушивали на корню, обрубая
сучья, сдирая или сжигая кору. Удобренную
золой почву огнища тщательно
взрыхляли землекопалками и лопатками. По словам
Миклухо-Маклая, наблюдавшего эту работу,
несколько мужчин становились в ряд,
глубоко втыкали землекопалки в землю и
затем одновременно одним взмахом
поднимали большую глыбу
земли. За мужчинами шли женщины,
размельчавшие поднятую землю
лопатками, и, наконец, дети,
растиравшие оставшиеся комья
руками. Все последующие работы —
посадка растений, уход за ними,
уборка урожая — выполнялись
женщинами. Меланезийцы знали
разведение домашних животных—
свиней, собак, которых
употребляли в пищу, кур. Большое
значение в хозяйстве прибрежных
племен сохраняли ловля рыбы с
помощью крючков, острог, вершей,
сетей, запруд и охота на морских
черепах. Значительно меньшую
роль из-за скудности островной
фауны играла сухопутная охота-
(главным образом на диких свиней
и птиц). Охотничьим, а вместе с
тем и боевым оружием служили
лук со стрелами, копье (местами
с копьеметалкой), палица, праща,
иногда боевой топор. Орудия и
оружие изготовлялись из шлифо-
ваного камня, раковины, кости,
свиных клыков, черепашьего
щита, дерева.
Островитяне Меланезии, за
исключением наиболее отсталого
племени байнинг, постоянно пере¬
носившего свои жилища от одних огнищ к
другим, жили оседло, чаще всего в
прямоугольных столбовых домах с плетеными из
бамбука или другого материала стенами и
крытой листьями кровлей. Домашняя утварь
ограничивалась преимущественно
циновками и посудой, сделанной из дерева,
бамбука, тыквы, скорлупы кокосового ореха,
раковин и т. п. Изготовление керамики из-за
ограниченности залежей гончарной глины
Каменные и костяные орудия папуасов
131

практиковалось лишь на некоторых
островах — путем формовки или налепа с
последующим обжигом на костре. Пищу
поджаривали над огнем, пекли, тушили в
земляных ямах, варили. Одежда в условиях
тропического климата сводилась к минимуму:
фаллокрипту, прикрывавшему половой
орган, или набедренной повязке у мужчин,
переднику или короткой юбочке у женщин.
Местами для защиты от дождей носили
большой зонтообразный капюшон. Одежда
изготовлялась из травы, листьев, циновок,
а также «тапы» — размягченной
колотушкой древесной коры. Выделка домашней
утвари, одежды, приготовление пищи, а
подчас в значительной степени и
строительство жилищ — все это было занятием
главным образом женщин.
Ирокезы также занимались мотыжным
подсечно-огневым земледелием. Главной
выращиваемой ими культурой был маис
(кукуруза), поля которого окружали
ирокезские селения в радиусе до десятка
километров. Вспомогательное значение имели
посадки бобов и тыквы, реже гороха,
кабачков, земляной груши, подсолнечника,
конопли, табака. И здесь расчистка леса под
пашню являлась делом мужчин, все
остальные земледельческие работы — занятием
женщин. Важнейшими орудиями
земледелия были топор и землекопалка, к XVII в.
сменившаяся настоящей мотыгой.
Домашних животных, за исключением собаки,
ирокезы не знали: в фауне Северной Америки
доколонизационного периода не было
сколько-нибудь легко поддающихся
одомашнению видов.
Второстепенное, но заметное место в
жизни ирокезов продолжали занимать и до-
земледельческие виды хозяйственной
деятельности. Женщины собирали
всевозможные ягоды, грибы, орехи, желуди, молодые
побеги, съедобные корни и клубни, птичьи
яйца, кузнечиков, раков и т. п., на берегах
озер практиковался сбор дикого риса, в
лесах — кленового сока, из которого варили
патоку и сахар. Мужчины весной и летом
ловили рыбу, осенью и зимой охотились на
оленя, лося, медведя, бобра, выдру, зайца,
перелетных птиц.
Техническое оснащение ирокезов носило
уже энеолитический характер. Орудия
производства — топоры, рабочие части мотыг,
ножи, молоты, наконечники копий и стрел,
рыболовные крючки и др. — в большинстве
случаев еще изготовлялись из камня, кости
или рога, но ко времени европейской
колонизации в обиходе имелись также орудия,
сделанные из самородной меди методом
холодной ковки. Значительное развитие
получили и другие, преимущественно
женские ремесла: из глины лепили горшки для
варки пищи, сосуды для выпекания хлеба,
курительные трубки; из дерева делали
ступки для дробления зерна, чаши, ложки и пр.;
из коры вяза — корыта, лотки, высокие
цилиндрические сосуды для хранения маиса;
из растительных волокон плели корзины,
мешки, циновки, ткали пояса и лямки.
Искусно обрабатывали звериные шкуры,
шедшие на изготовление одежды. Последняя в
доколонизационный период была уже
дифференцированной, но еще не сшивной.
Мужчины и женщины носили набедренные
повязки из оленьей или лосиной замши,
дополнявшиеся летом замшевым, а зимой
меховым плащом; обувью служили
ноговицы и мокасины; головным убором —
повязки и шапочки, у мужчин украшенные
перьями.
Очень интересны детально описанные
Морганом жилища ирокезов — «длинные
дома». Это были вытянутые прямоугольные
строения с каркасом из столбов и жердей,
обшитым большими кусками древесной
коры. Внутри дома вдоль стен устраивались
132

три яруса помостов: в первом, устланном
циновками и шкурами, спали, во втором
держали домашнюю утварь, в третьем
хранили запасы необмолоченного маиса.
Помещения отдельных супружеских пар,
разделенные перегородками из коры,
открывались в сторону тянувшегося во всю длину
дома центрального прохода, где
располагались очаги — по одному на каждые
четыре помещения. Над очагами висели общие
котлы для варки пищи. Количеством этих
очагов и определялась длина дома. Обычно
в одном доме было 5—7 очагов, а длина его
достигала 10—15 м, но имелись дома и
вдвое больших размеров. Вблизи дома
располагались амбары и подземные
хранилища маиса. Ирокезское селение состояло из
нескольких десятков длинных домов и
было огорожено частоколом.
И у меланезийцев, и у ирокезов
важнейшие трудовые процессы были
коллективными. При подсечно-огневом
земледелии, в особенности при подсеке леса,
требовались организованные усилия общины.
Совместные действия оставались
необходимыми и в таких видах производственной
деятельности, как загонная охота, ловля рыбы
запорами или сетями. Меланезийцы
коллективно строили большие лодки, ирокезы —
свои длинные дома.
Хозяйство и материальная культура
высших рыболовов и охотников
Выше говорилось, что природные
условия некоторых областей эйкумены
препятствовали возникновению здесь земледелия
и скотоводства. Так, в частности, обстояло
дело на севере Евразии и Америки, где
развитие неолитической экономики пошло по
пути дальнейшего усовершенствования
охоты и рыболовства.
На севере Восточной Европы и в
Северной Азии уже в IV тысячелетии до н. э.
складывалась та охотничье-рыболовческая
культура, которая затем на долгие
тысячелетия осталась типичной для ряда народов
Крайнего Севера, Сибири и Дальнего
Востока.
Характерную особенность неолита в
этих областях представляет керамика с
орнаментацией из ямок и отпечатков
зубчатого или гребенчатого штампа. На Севере эта
керамика сохраняется до весьма позднего
времени — начала I тысячелетий до н. э.
Изучены древнейшие стоянки с
ямочно-гребенчатым орнаментом на керамике,
датирующиеся III тысячелетием до н. э. в
Волжско-Окском междуречьи.
К этому же и более позднему времени
относятся памятники культур с
ямочно-гребенчатой керамикой, очень широко
представленные по берегам Белого моря и
Ладожского и Онежского озер, в Приуралье
и Зауралье, в бассейне Лены, в Прибайкалье,
на Камчатке, на Сахалине и на Курильских
островах. Это неолитические памятники
лесного охотничье-рыболовческого
населения, без всяких признаков земледелия
или скотоводства. Несмотря на некоторые
элементы сходства, эти культуры все же
явственно различаются между собой
формами керамики, некоторыми особенностями
орудий и утвари. Следует заметить, что в
Европе, даже в период, когда земледелие
и скотоводство распространились с юга к
северу до своего конечного предела,
граница между
земледельческо-скотоводческими и охотничье-рыболовческими
племенами совпадала с границами между
умеренной и полярной зонами. В приполярной
Европе пережиточный мезолит, или, как его
называют, арктический палеолит,
сохраняется вплоть до I тысячелетия н. э. На севере
Скандинавии в III—II тысячелетиях до н. э*
133

жили племена неолитических охотников и
рыболовов, оставившие многочисленные
изображения на скалах (петроглифы). На
территории СССР наскальные изображения
известны на берегах Белого моря и
Онежского озера.
На карте мира в эпоху неолита, кроме
вышеназванных евразийских, можно
указать много других охотничье-рыболовче-
ских культур, носители которых не знали
земледелия и скотоводства. Такова,
например, среднеазиатская кельтеминарская
культура в Приаралье, существовавшая в IV
тысячелетии до н. э. наряду с
раннеземледельческими культурами в южных
районах нынешней Туркмении и
Таджикистана.
Высокоспециализированное охотничье
и рыболовческое хозяйство
поздненеолитического типа в недалеком прошлом
сохранялось у многих племен субарктической
полосы Старого и Нового Света. Такое
хозяйство, например, вели алгонкинские
племена канадской тайги и индейцы
северо-западного побережья Северной Америки.
Алгонкинские племена Канады до европейской
колонизации жили частью рыболовством,
частью охотой на карибу, лося, медведя,
дикого барана, зайца, птиц. Для охоты наряду
со стрелами и копьями с каменными или
костяными наконечниками широко
использовались всевозможные, иногда довольно
сложные ловушки. В зимней охоте важную
роль играло применение ступательных
лыж — овальных или ракеткообразных
деревянных рамок, оплетенных кожаными
ремнями. В качестве транспортных средств
употреблялись также деревянные бесполоз-
ные сани — «тобогган», в которые
впрягали собак, и берестяные лодки. Жилищем
алгонкинам Канады служили конические
шалаши, крытые зимой шкурами карибу, а
летом березовой корой; одежду шили из
шкур карибу или вязали из полосок
заячьего меха; утварь делали из бересты и кожи.
Дополнением к рыбной и мясной пище
являлись продукты собирательства, но это
занятие по своему значению далеко уступало
охоте.
Иначе было организовано хозяйство
индейцев северо-западного побережья
Северной Америки (тлинкитов, хайда, цимши-
ян и др.), основным занятием которых
было развитое рыболовство в море и устьях
рек. В XVI—XVII вв. северо-западные
индейцы пользовались орудиями из шлифо-
ваного камня, кости, рога и раковин;
известна была и медь, но производственного
значения она почти не имела. Техника
рыболовства отличалась дысокой степенью
специализации. Для разных условий лова и
различных видов рыбы имелись особые
остроги, крючки, сети, запруды;
применялось несколько типов долбленных из кедра
лодок. Эффективные приемы лова давали
много рыбы, которую вялили, сушили и
коптили впрок. Подсобную роль играли
морская и сухопутная охота, а также
собирание ягод, плодов, кореньев, водорослей,
моллюсков. Из домашних животных была
известна только собака, использовавшаяся
для охоты; собачья шерсть также находила
применение. Существовало четкое
разделение труда между полами. Рыбная ловля,
охота, изготовление промысловых орудий,
сооружение жилищ являлись делом
мужчин; собирательство, обработка и заготовка
впрок всей промысловой добычи, плетение,
ткачество, изготовление одежды —
занятием женщин. В целом северо-западные
индейцы достигли такого относительно
высокого уровня развития специализированного
рыболовческого хозяйства, что, как мы
увидим ниже, у них сложились предпосылки
для разложения родового строя и
создания раннеклассового общества.
134

Общественные отношения
Рост производительных сил,
выразившийся, в частности, в переходе от
присваивающего хозяйства к производящему,
способствовал дальнейшему развитию
родового строя. На смену ранней
материнско-родовой общине охотников и рыболовов
пришла развитая материнско-родовая община
земледельцев-скотоводов.
Экономическую основу общества по-
прежнему составляла родовая собственность
на землю. Поля и огороды, охотничьи,
рыболовные и собирательские угодья в одних
случаях прямо принадлежали роду, в
других— считались принадлежащими племени,
но были закреплены за входившими в него
отдельными родами. Прочие средства
производства находились как в коллективной,
так и в индивидуальной собственности,
однако последняя после смерти ее
обладателя должна была оставаться в пределах
рода. Отношения собственности и основанные
на них общественные отношения
продолжали в основном совпадать с естественными
кровнородственными связями,
скреплявшими производственный коллектив.
Вследствие относительной
обеспеченности средствами существования и роста
народонаселения родовые общины часто
делились на крупные коллективы
ближайших родственников по материнской линии—
так называемые материнские домовые
общины, или материнские семьи. У ирокезов
эти домовые общины — «овачиры» —
насчитывали несколько десятков, а иногда и
более сотни сородичей, живших в одном
«длинном доме». Члены овачиры совместно
пользовались выделенной им родовой землей и
вели общее хозяйство Совместным было
и потребление: по словам Моргана, добыча
охоты и продукты земледелия отдавались
в общее пользование и все продовольствие
складывалось в общий запас. Подобные же
общины известны и у некоторых других
племен — северо-западных индейцев, алгонки-
нов Канады. Важно, что их выделение в
составе рода не подрывало родового
единства. Они оставались связанными между
собой не только общественными и
идеологическими, но и тесными хозяйственными
узами. В случае нужды родовая община
выступала в качестве единого производственного
коллектива. Так, у некоторых племен Мела-
Длинный дом ирокезов

иезии и ирокезов рубка и выжигание леса
обычно производились соединенными
усилиями сородичей, и лишь последующие
земледельческие операции — силами
отдельных домовых общин.
С развитием родового строя еще более
возросла хозяйственная и общественная
роль женщины. Установление прочной
оседлости, потребовавшей заготовки большого
количества пищевых припасов, сосудов для
их хранения, топлива и т. п., существенно
повысило значение ведшегося женщинами
домашнего хозяйства. В том же
направлении действовало распространение мотыжно¬
го земледелия, также составлявшего
преимущественно женскую область
производства. «Без женщин,— говорили ирокезы
автору одной из миссионерских реляций,— мы
вели бы жалкое существование, так как в
нашей стране именно женщины сеют,
сажают, взращивают зерно и овощи и
готовят пищу для мужчин и детей».
Увеличение хозяйственной роли женщины часто,
если не как правило, вызывало переход к
матрилокальному поселению, что, в свою
очередь, явилось крупным фактором
усиления ее влияния в родовой общине.
Действительно, с установлением матрилокаль-
Загонная охота на оленей у североамериканских индейцев. Французский
рисунок начала XVII в.

ности именно женщины, братья и сыновья
которых жили теперь преимущественно в
селении своих жен, оказывались реальными
коллективными собственниками
принадлежавших роду основных средств
производства, подлинными владычицами родовых
земель, родовых запасов, родовых жилищ.
В этих условиях стало складываться
положение, при котором женщины занимали уже
не только равное с мужчинами, но и
преобладающее, господствующее положение.
«Коммунистическое домашнее хозяйство,—
отмечал Энгельс,— в котором все женщины
или большинство их принадлежат к одному
и тому же роду, тогда как мужчины
принадлежат к различным родам, служит
реальной основой того повсеместно
распространенного в первобытную эпоху
господства женщины, открытие которого
составляет третью заслугу Бахофена» *.
В ирокезской овачире вся власть
принадлежала совету взрослых женщин-мате-
рей, которые выбирали из своей среды
опытных и уважаемых правительниц,
ведавших сельскохозяйственными и домашними
работами, хранением и распределением
припасов, устройством празднеств и т. п.
Всем, что принадлежало овачире,
распоряжались преимущественно женщины. Их
сородичи-мужчины были «отрезанным
ломтем», а мужья — пришельцами, не
имевшими прав на собственность овачиры.
Господство женщин, писал в первой половине
XVIII в. о ирокезах и их соседях гуронах
французский миссионер Лафито, зиждется
на вполне реальной основе. В их руках вся
действительная власть: земля, поля и весь
урожай. Мужчины, напротив, совершенно
изолированы и ограничены, их дети им
чужие, домом владеет одна только женщина.  11 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч.,
т. 21, стр. 53.
Остатки сходных порядков описаны в
некоторых областях Меланезии, например на
о. Добу, где также в условиях матрилокаль-
ного поселения женщины считались
единственными собственницами и
распорядительницами всей родовой земли.
Родо-племенная организация
и организация власти
Развитие родового строя
сопровождалось дальнейшим совершенствованием
родо-племенной организации, типичный
образец которой можно видеть в исследованной
Морганом организации ирокезов сенека.
Здесь восемь родов группировались в две
фратрии, составлявшие вместе одно племя:
род Медведя
Волка
Бобра
Черепахи
фратрия Медведя
Оленя
Кулика
Цапли
Ястреба
фратрия Оленя
племя
сенека
Род, фратрия и племя
характеризовались следующими основными признаками.
Род был коллективом кровных
родственников по женской линии, объединенных
прежде всего отмеченными выше
отношениями общей собственности, взаимного
наследования и взаимопомощи. Члены рода
должны были оказывать друг другу
всяческую поддержку, защищать друг друга, в
частности принимать участие в кровной
мести или выплате материального возмещения
за пролитую кровь. Род имел
определенное, обычно тотемное, самоназвание, с
которым, как правило, были связаны и личные
имена сородичей. Так, дети, родившиеся в
роде Ястреба, получали имена Парящего в
137

воздухе ястреба, Длинного крыла,
Белоглазой птицы и т. п. Род имел право
усыновлять членов других родов или
иноплеменников, принимавшихся в этих случаях в
одну из материнских домовых общин —ова-
чир. Наиболее существенные вопросы
хозяйственной, общественной и
идеологической жизни рода решал совет, куда
входили все его взрослые члены. Род имел
своего старейшину — «сахема» и одного или
нескольких вождей,
предводительствовавших во время войны. У каждого рода
было свое отдельное от других родов
кладбище. Наконец, важнейшим признаком рода
оставался обычай родовой экзогамии.
Фратрия, как уже говорилось, была
первоначальным родом, в процессе
разрастания поделившимся на несколько
дочерних родов. Однако, распавшись, этот
первоначальный род не утратил остатков
прежнего единства. У сенека сохранилось
воспоминание о фратриальной экзогамии, лишь
позднее сменившейся экзогамией отдельных
родов. Роды своей фратрии считались
«братскими», роды противоположной
фратрии — «двоюродными». Во внутриплеменной
жизни члены одной фратрии всегда
выступали солидарно, поддерживая друг друга,
если это было нужно, против членов другой
фратрии. Так обстояло дело, например,
когда в племени случалось убийство, когда
расходились мнения по поводу избрания
нового старейшины или военного вождя,
когда составлялись партии для общественной
игры в мяч и т. п. Сахемы и вожди родов
одной фратрии могли собираться на свои
собственные советы, а в совете племени
сидели и действовали вместе. Фратрии
имели свои религиозно-знахарские братства с
особым ритуалом посвящения и особыми
культовыми церемониями. Вероятно,
фратрии в какой-то мере выступали и в
качестве особых военных единиц.
Но сколько-нибудь постоянной
организацией самоуправления братских родов
фратрия не была. Такой организацией было
племя. В противоположность
зародышевому племени австралийцев или
огнеземельцев, ирокезское племя не только обладало
самоназванием, территорией, диалектом и
определенной культурно-бытовой
общностью, отразившейся, в частности, в
общности религиозных представлений, но и имело
племенной совет, состоявший из сахемов и
военных вождей всех входивших в племя
родов. Задачей совета было охранять
общие интересы племени. Ему принадлежало
право утверждать избрание родовых
старейшин и вождей и в случае нужды
смещать их даже против желания рода. Он
улаживал межродовые *> конфликты и
регулировал отношения с другими племенами,
принимал и отправлял посольства, объявлял
войну и заключал мир, заключал союзы и
координировал действия отдельных отрядов
во время крупных военных походов. Совет
вершил только важнейшие дела и
собирался нечасто. В промежутках между его
заседаниями племя оставалось лишенным
общего руководства. Поэтому у некоторых
ирокезских племен одного из сахемов
избирали главным, считавшимся как бы
постоянным представителем совета. Однако
полномочия этого верховного главы были
незначительны, а его решения подлежали
последующему утверждению на совете племени.
Вся организация власти по-прежнему
была проникнута началами первобытной
демократии. Каждый взрослый член
племени имел возможность свободно
высказать свое мнение как в родовом, так и в
племенном совете. Старейшины и военные
вожди занимали свои должности лишь по
праву избрания и только до тех пор, пока
их действия отвечали интересам
соплеменников. Наряду со всеми они участвовали в
138

общественном производстве, не могли
требовать от других каких-либо подарков или
приношений или же заставлять на себя
работать. Если старейшина или вождь
совершал недостойный поступок, сородичи
делали ему внушение, если это не помогало,
его смещали.
Почетное место в этом
демократическом родо-племенном самоуправлении
принадлежало женщинам. Они были не только
правительницами материнских домовых
общин, но и в более ранние времена —
правительницами родов. Известно, что у
гуронов каждый род возглавлялся четырьмя
женщинами и одним мужчиной; совет
племени здесь также на четыре пятых
состоял из женщин. Женщины — главы родов
отмечены и у южных соседей ирокезов нат-
чей. У самих ирокезов этот порядок не
сохранился, но женщины продолжали
пользоваться огромным влиянием в делах
управления. Женщины, писал Моргану
миссионер Райт, были крупной силой в
клане и повсюду. Они не задумывались, когда
это было нужно, по их выражению,
«обломать рога» вождю и разжаловать его в
обыкновенные воины. Первоначальные
выборы вождей точно так же были всегда в
их руках.
Племя было наиболее широкой
социальной ячейкой времени развитой родовой
общины. Правда, ироКезы в XVI в. уже
объединялись в союзы племен, но это
обстоятельство, как и некоторые другие черты их
общественной организации, было признаком
начинавшегося разложения
первобытнообщинного строя. В классическую пору
последнего главная роль в экономической и
общественной жизни принадлежала роду, а
то, что выходило за пределы рода,
решалось в племени. Роды и объединявшие их
племена были тесно сплоченными
демократически самоуправлявшимися коллектива¬
ми, позволявшими первобытному
человечеству поддерживать свое существование в
жестокой борьбе с природой. В этом
заключалась сила родового строя, но в этом
же состояла и его историческая
ограниченность. Сплачивая коллектив,
родо-племенная организация ставила вне закона все,
что находилось за рамками этого
коллектива. Подавляя в интересах общества всякое
проявление индивидуализма, она вместе с
тем нивелировала и всякую
индивидуальность, сковывала личную инициативу и
предприимчивость. «Племя оставалось для
человека границей как по отношению к
иноплеменнику, так и по отношению к самому
себе: племя, род и их учреждения были
священны и неприкосновенны, были той
данной от природы высшей властью,
которой отдельная личность оставалась
безусловно подчиненной в своих чувствах,
мыслях и поступках. Как ни импозантно
выглядят в наших глазах люди этой эпохи, они
неотличимы друг от друга, они не
оторвались еще, по выражению Маркса, от
пуповины первобытной общности» i.
Брак и семья
Развитие материнского рода
по-видимому не повлекло за собой принципиальных
изменений в характере семьи и брака.
Правда, в условиях матрилокального
поселения парная семья соединилась »
одном домохозяйстве, но производственной
ячейкой она не стала. Семьей в
экономическом и общественном смысле являлась вся
материнская домовая община. Парная семья
не вела своего хозяйства и не имела
отдельной от родовой, общей для обоих суп¬
1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч.,
т. 21, стр. 99.
139

ругов собственности. Если мужу случалось
нанести ущерб имуществу жены, он
должен был рассчитаться с ее родственниками.
Зачастую мужчина не порывал
хозяйственных связей с собственной общиной и
работал «на два дома». Дети, если даже они и
знали своего отца, фактически оставались
ему чужими. У некоторых племен, живших
материнскими домовыми общинами, как,
например, у меланезийцев о. Добу,
вообще не существовало особого термина для
парной семьи: в понятие «семья»
включалась только родня со стороны матери.
Парный брак, как и раньше, был легко
расторжим по желанию любой из сторон
и дополнялся остатками групповых брачных
отношений. У ирокезов и гуронов еще в
XVIII в. женщина могла иметь «добавочных»
мужей, а мужчина — «добавочных» жен.
У гуронов, кроме того, были особые
«охотничьи девушки», сопровождавшие в
качестве жен охотников. У тлинкитов и их
соседей алеутов, по словам русского
миссионера и этнографа первой половины XIX в.
Вениаминова, «женщине дозволялось иметь
двух мужей, из них один был главным, а
другой помощник, или, как называют
русские, половинщик»4. У некоторых племен
Меланезии сохранялись свобода добрачных
связей и обычай искупительного гетеризма.
Как и общественной жизни, семейному
быту развитой материнско-родовой
общины были присущи черты известного
превосходства женщины над мужчиной. Мужу,
окруженному родней жены, приходилось быть
неизменно уступчивым. Нередко, как это
имело место у древних ликийцев, папуасов
Новой Гвинеи, алгонкинов, женщине
принадлежала инициатива в заключении брака.  11 И. Вениаминов. Записки об
островах Уналашкинского отдела, т. II. СПб.,
1840, стр. 78.
Известны материнско-родовые общества, в
которых рождение девочек предпочиталось
рождению мальчиков.
Духовная культура
Вместе с усложнением
производственной деятельности первобытного человека
увеличивался запас его положительных
знаний. Показательны знания, накопленные в
процессе освоения новой отрасли
хозяйства — земледелия. Меланезийцы Новой
Ирландии знали и умели выращивать
10 разновидностей ямса, 14 разновидностей
хлебного дерева, 52 разновидности банана,
220 разновидностей таро. Ирокезы
выращивали 11 разновидностей маиса; им были
известны такие агротехнические приемы,
как повышение всхожести семян путем их
вымачивания в отваре из определенных
кореньев и трав.
Заметных успехов достигло
поздненеолитическое человечество и в других
областях знания. С возникновением скотоводства
стали эмпирически накапливаться знания в
области селекции — искусственного отбора
наиболее полезных пород животных.
Развитие математических знаний привело к
появлению первых счетных приспособлений —
вначале связок соломы или кучек камней,
а затем особых бирок или шнуров с
узелками или нанизанными на них раковинами.
Такие приспособления описаны у многих
племен Америки, Африки и Океании;
существовали они и в первобытной Европе:
слово «калькуляция» происходит от
латинского calculus—камешек. Развитие
топографических и географических знаний привело
к созданию первых карт — обозначений
маршрутов, нанесенных на кору, дерево
или кожу. Получила дальнейшее развитие
пиктография, с помощью которой теперь
140

Деревянная бирка с насечками для счета
делались подчас довольно сложные записи.
Такие записи известны, в частности, у
североамериканских индейцев, народностей
Северной Сибири, племен Тропической
Африки, меланезийцев, микронезийцев.
Существовали целые пиктографические хроники,
например, знаменитая «Валам олум»
(«Красная запись») индейцев-делаваров,
изобразивших 184 рисунками на древесной коре
все свои исторические предания — от
начала мироздания до появления в стране
европейских колонизаторов. У некоторых пле¬
мен из счетных шнуров развились
своеобразные эквиваленты пиктографии,
передававшие мысль формой, цветом и
расположением узелков («узелковое письмо»)
или раковин («вампум» североамериканских
индейцев).
В изобразительном искусстве
поздненеолитических и энеолитических племен в
основном продолжался начавшийся ранее
переход к условной манере исполнения.
Произведения этого времени отражают
стремление к нарочитой упрощенности,
изображению взамен целого какой-либо его
характерной части, нередко значительной
стилизации. Очень широко
распространилось декоративное направление в
изобразительном искусстве, т. е. украшение всех
предметов обихода, в особенности же
одежды, оружия и утвари, художественной
росписью, резьбой, вышивкой, аппликацией
и т. п. Так, например, керамика, в раннем
Пиктографическое письмо семи индийских племен президенту США с
просьбой о разрешении переселиться в район Трех озер. Линии, соединяющие головы и
сердца животных, символизируют единство племен
141

Пиктографическое письмо юкагирской
девушки возлюбленному. Девушка (f) живет
в своем доме, но ее мысли витают над
домом другого человека, (2) хотя у него жена
и двое детей и (3) хотя вокруг дома
девушки бродит юноша, (4) мысли которого над
ее домом
Вампум
Пиктографическая запись эскимоса о событиях охотничьей поездки

неолите обычно ничем не украшенная, в
позднем неолите лесной полосы СССР
стала орнаментироваться
ямочно-гребенчатыми оттисками, а у энеолитических
земледельцев — богатой полихромной росписью.
Известно немало условных
изображений эпохи палеолита и реалистических
эпохи неолита, но в целом изобразительное
искусство палеолита было реалистичным, а
неолита — условным. Чем объясняется этот
поворот в стиле изобразительной
деятельности человека? Одни исследователи
связывают его с изменением материала,
например, украшением керамики вместо росписи
стен пещер, другие — с развитием
абстрактного мышления, третьи — с развитием
религиозных представлений, требовавших
умышленного отклонения изображений от
сходства с земными оригиналами. Согласно еще
одной точки зрения, регресс в
первобытном искусстве был связан с тем, что с
переходом от охотничьего хозяйства к
земледелию и скотоводству интерес к зверю стал
ослабевать, а интерес к человеку еще
только зарождался. Все эти моменты могли
сыграть свою роль, но в целом вопрос
еще недостаточно изучен и остается
открытым.
Индейское узелковое письмо
Продолжали развиваться и другие
формы искусства, в частности устное,
танцевальное и музыкальное народное
творчество, о чем свидетельствует, например,
появление усложненных мембранных барабанов
и снабженных резонаторами струнных
инструментов.
Эволюционировала и усложнилась ре-
ООООоОоООООО о оооооооооооо
О О О о Q О ООО О о О О О о О о О О о О О о О о о
9 О °0
■ °о о о
ООО о о
О о о о
оо
> ОО
ОдОО
о оо о о о о о
ОООООООО
,п°0°
° О °о о „
° о °о°о 'О а
“ ° • •
°о оап0с
3° tv**'»
0 0 о о°о
0
о.
о
о
0
0 .0 о о
0
0
о
о о
о о о о
оо
о. о о
ООО
Фрагмент керамики из неолитического поселения Севера европейской части
СССР и реконструкция орнамента

Неолитические глиняные фигурки женщины и мужчины IV тысячелетия
до н. э. Румыния
лигия. По мере накопления знаний о своей
собственной и внешней природе
первобытное человечество все меньше
отождествляло себя с последней, все больше
осознавало свою зависимость от неведомых ему,
представлявшихся сверхъестественными
добрых и злых сил. В связи с этим старые
представления о дуалистическом
разделении предметов и явлений природы
вылились в представления о извечной борьбе
доброго и злого начал. Силы зла
старались умилостивить, противостоящим им
добрым силам стали поклоняться как
постоянным защитникам и покровителям рода.
Содержание тотемизма изменилось: тотеми-
ческие «родственники» и «предки»
сделались объектом религиозного культа. В то же
время с развитием родового строя и
анимизма стала зарождаться вера в
помогающих роду духов его умерших прародителей.
Зооморфные прародители стали
вытесняться антропоморфными; тотемизм
продолжал сохраняться в пережитках
(например, в тотемных названиях и эмблемах
родов), но не как система верований. На той
же анимистической основе начал
складываться культ природы, олицетворявшейся в
образах всевозможных духов животного и
растительного мира, земных и небесных
сил. С возникновением земледелия начал
144

складываться культ возделываемых
растений и тех сил природы, от которых
зависело их произрастание, особенно солнца и
земли. Ирокезы, например, почитали духов
маиса, тыквы и бобов, называя их «тремя
сестрами», «нашей жизнью» или «нашими
кормилицами» и представляя их в образе
трех женщин в одежде из листьев
соответствующих растений. Солнце обычно
мыслилось как оплодотворяющее мужское
начало, земля — как оплодотворяемое женское,
причем цикличность благотворного
воздействия солнца породила представление о нем
как об умирающем и воскресающем духе
плодородия. Начала складываться
магическая практика укрепления силы солнца,
усиления плодородия земли, вызывания
дождя и т. п.
Как и на предыдущей стадии, религия
отражала и идеологически закрепляла
выдающуюся хозяйственную и общественную
роль женщины. Дальнейшее развитие
получил материнско-родовой культ хозяек и
охранительниц домашнего очага; может
быть уже стал зарождаться известный у
некоторых более развитых народов культ жен-
Папуас с деревянной фигуркой предка
6 Заказ № 207

Эпизод церемонии обеспечения урожая у северо-восточных индейцев.
Старинная гравюра
ских предков-прародительниц. Большая
часть духов природы и среди них прежде
всего дух матери-земли выступали в
образе женщин и носили женские имена. Жен¬
щины зачастую считались главными, а
у некоторых племен даже
исключительными носительницами тайных знаний и
магических сил.

ГЛАВА 4
РАЗЛОЖЕНИЕ ПЕРВОБЫТНОГО
ОБЩЕСТВА
§ 1. ПРЕДПОСЫЛКИ И ОБЩИЙ ХОД
РАЗЛОЖЕНИЯ ПЕРВОБЫТНОГО
ОБЩЕСТВА
Внедрение в производство металла
и его последствия
Важнейшей производственной
предпосылкой разложения первобытного
общества был переход к широкому использованию
металлов. Внедрение металлических орудий
имело своим последствием столь
замечательные культурные и социальные сдвиги,
что история человечества обрела
совершенно новые формы.
Век металлов делится на два периода:
бронзовый век и железный век.
Бронзовый век — период истории
человечества, когда широко распространились
изготовленные из бронзы орудия труда и
оружие, употреблявшиеся наряду с
каменными или вместо них. Железный век —
время, характеризующееся распространением
металлургии железа и железных орудий.
Так как и поныне железо остается
важнейшим материалом, из которого изготовлены
орудия труда, современная эпоха также
входит в железный век. В археологической
периодизации первобытной истории часто
применяется термин ранний железный век.
Бронза — сплав меди и олова, иногда
также сурьмы, свинца, мышьяка или цинка
в различных пропорциях. Лучшее
соотношение— 90% меди и 10% олова. Бронзовые
орудия не только тверже и острее медных,
6*

Орудия для добычи медной руды. Бронзовый век Европы.

Литейные формы из погребения кузнеца-литейщика в кургане
бронзового века у дер. Калиновки Волгоградской области

но и литье их легче, потому что бронза
плавится при более низкой температуре (700—
900°), чем медь (1083°). Однако так же, как
и медным, бронзовым орудиям не удалось
целиком вытеснить каменные. Причиной
этого было, во-первых, то, что в ряде случаев
рабочие свойства камня выше, чем бронзы,
во-вторых, то, что камень, пригодный для
изготовления орудий, имелся почти всюду,
а источники сырья для бронзы, в
особенности олово, очень редки.
Племена, обитавшие в богатых медными
и оловянными рудами районах,
специализировались на добыче металла и снабжали
ими население соседних стран. Медь есть
в Иране, Малой Азии, Аравии и Армении,
олово — в Иране и Аравии. В Европе
древние медные рудники открыты в Испании,
Франции, Австрии, Венгрии и Англии,
древние оловянные рудники — в Испании и
Англии. Медь и олово известны на юге Китая
и в Северном Вьетнаме. В нашей стране
крупные металлургические центры
бронзового века известны на Кавказе, на Урале,
в Казахстане, Прииртышье и Приенисейском
крае.
Самые ранние металлические орудия
по своим формам целиком повторяли
каменные. Лишь постепенно человечество
выработало такие формы орудий, в которых
наиболее целесообразно использовались
свойства нового материала: топоры, долота,
молоты, кайла, мотыги, серпы, ножи,
кинжалы, мечи, секиры, наконечники копий,
стрел и т. п.
Точные хронологические рамки
бронзового века указать трудно. Раньше всего,
в середине III тысячелетия до н. э., бронза
стала известна в Южном Иране и
Месопотамии. В Египте и Индии древнейшие
бронзовые орудия относятся к началу II
тысячелетия до н. э. В Китае бронза широко
применялась с XVIII в. до н. э. В Америке —
лишь в I тысячелетии н. э.
На рубеже III и II тысячелетий
бронзовая индустрия распространилась в Малой
Азии, Сирии, Палестине, на Кипре и Крите,
а в течение II тысячелетия — по всей
Европе и Азии. Для большинства стран Европы
бронзовый век охватывает в основном II
тысячелетие до н. э. Конец бронзового века
наступил тогда, когда бронзу вытеснило
железо.
Ранний железный век сравнительно с
предыдущими археологическими эпохами
хронологически очень краток.
Несмотря на то что железо самый
распространенный в мире металл, оно было
поздно освоено человеком, так как почти
не встречается в природе в чистом виде и
трудно обрабатывается. Еще в глубокой
древности человечеству стало известно ме-
Эволюция металлического топора в энеолите м бронзовом веке

теоритное железо, из которого
изготовлены единичные украшения, найденные в
Египте в могилах начала IV тысячелетия до
н. э. Мелкие предметы из железа земного
происхождения встречаются в первой
половине III тысячелетия до н. э. в Египте,
Месопотамии и Малой Азии. Древнейший
способ получения железа из руды,
сыродутный процесс, был открыт лишь во II
тысячелетии до н. э. Согласно одному из
наиболее вероятных предположений,
сыродутный процесс впервые применили
подчиненные хеттам племена, жившие в горах
Армении в XV в. до н. э. К концу II
тысячелетия до н. э. относятся находки
отдельных железных предметов в Европе на юге
CC<SP, в Германии и Италии. После II
тысячелетия началось массовое изготовление
железных орудий и оружия в Палестине,
Сирии, Малой Азии, Греции, Индии. В это же
время освоило производство железа
население Восточной Европы. В Центральной,
Северной и Западной Африке начало
железного века относится к I
тысячелетию до н. э. В VIII—VII вв. до н. э.
железные орудия начинают господствовать в
степях юга европейской части СССР и в
Средней Азии, в Месопотамии и Иране, в
Европе в областях к северу от Альп. В V в.
до н. э. железо проникло на далекий север
Европы и в Китай. В Индокитае и
Индонезии железо распространилось на рубеже
новой эры. В Америке, Австралии и на
большинстве островов Тихого океана железо
стало известно лишь во II тысячелетии н. э.,
вместе с появлением в этих областях
европейцев.
В отличие от сравнительно редких
источников добывания меди и еще более
редких олова, железные руды, правда, чаще
всего низкосортные (бурые железняки,
озерные, болотные, луговые и иные),
встречаются почти всюду, но получить железо из
Примитивная доменная печь. Восточная
Африка
руд гораздо труднее, чем медь. Плавление
железа, т. е. получение его в жидком
состоянии, всегда было для древних
металлургов недоступным, так как для этого
необходима очень высокая температура
(1528°). Железо получали в тестообразном
состоянии с помощью сыродутного
процесса, который состоял в восстановлении
железной руды углеродом при температуре
1100—1350° в специальных печах, в которые
вдувался воздух кузнечными мехами через
сопло. На дне печи образовывалась
крица — комок пористого, тестообразного
железа весом от 1 до 8 кг, которую
необходимо было неоднократно проковывать
молотом для уплотнения и частичного
выдавливания из нее шлака. Кричное железо
мягкое; но еще в глубокой древности был
открыт способ закалки железных изделий,
или их цементации (обуглероживания). Бо¬
151

лее высокие механические качества
железа, а также общедоступность железных руд
и дешевизна нового металла обеспечили
быстрое вытеснение им бронзы, а также
камня, который оставался важным
материалом для производства орудий в
бронзовом веке.
Внедрение в производство металла
сыграло исключительную роль в развитии всех
отраслей хозяйственной деятельности, и
прежде всего в развитии земледелия и
скотоводства.
В неолите и энеолите рост земледелия
тормозился ограниченными техническими
возможностями каменной индустрии.
Расчистка леса каменным топором требовала
неимоверных усилий и огромной затраты
времени. Бронзовые топоры в известной
степени облегчили этот процесс и
позволили расширить земледельческие площади.
Это, а также необходимость лучшей
обработки уже истощенных старых участков, в
свою очередь, заставило подумать об
облегчении процесса земледелия и в
конечном итоге привело к переходу от ручных
орудий к пахотным орудиям, влекомым
тягловыми животными.
Вопрос о том, как совершился этот
переход, до сих пор остается предметом
научных споров. Вероятно, одни пахотные
орудия происходят от мотыги, другие от
заступа, некоторые же от бревна с сучьями,
первоначально использовавшегося в качестве
бороны. Предполагают, что вначале
тягловой силой были сами люди, сообща
волочившие бревно, тяжелую мотыгу и т. п.,
чтобы пропахать в земле глубокую
борозду, и только затем силу человека заменила
сила осла или быка. Недостаточно изучена
и эволюция древнейших пахотных орудий.
Чаще всего ее представляют как развитие
от орудий (по терминологии советского
этнографа Д. К. Зеленина) «черкающих», т. е.
лишь бороздящих почву, к «пашенным» —
взрыхляющим и загребающим землю и,
наконец, «орющим» 1 — подрезающим и
переворачивающим пласт земли. Но эта
эволюция во многом зависела от географических
условий: орющие орудия применимы
только для мягких почв, и здесь они могли
появиться очень рано, между тем как
черкающие и пашущие орудия, пригодные для
твердых почв, проходили свою собственную
эволюцию.
В эпоху бронзы пахотные орудия
применялись во многих странах Азии и Европы:
Египте, Двуречье, Китае, Северной Италии,
Швейцарии, Германии, Дании, Польше.
Однако хрупкость бронзы не позволяла
изготовить из нее рабочие части пахотных
орудий; последние оставались целиком
деревянными и еще далеко не всегда
вытеснили мотыгу. Положение резко переменилось
с появлением железа, из которого стали
делать не только высокоэффективные топоры
для расчистки леса, но и надежные рабочие
части орудий. Именно время раннего
железа было временем широкого перехода от
мотыжного огородничества к пахотному
полеводству, а вместе с тем и вообще
временем широкого распространения
земледелия на большей части эйкумены.
Правда, универсального
распространения пахотное земледелие не получило.
Многие развитые земледельцы Восточной и
Южной Азии и Тропической Африки
остались верны ручным орудиям и, снабдив их
железной рабочей частью, пошли по линии
интенсификации мотыжного земледелия.
Это начавшееся в распаде первобытного
общества и сохранившееся поныне развитие
земледельческой техники по двум разным
линиям — более или менее экстенсивной
пахотной и интенсивной мотыжной — не под-
1 От старорусского «орать» — пахать.
f 52

Наскальное изображение пахоты. Бронзовый век. Швеция
дается исчерпывающему объяснению. Все
же можно предполагать, что во многих
странах Азии определенную роль сыграл
недостаток плодородных земель, а в
Тропической Африке — распространение мухи
цеце.
Создавая потребность в тягловой силе,
пахотное земледелие стимулировало
дальнейшее развитие скотоводства. Среди
находимых при раскопках поселений бронзового
века костей домашних животных нередко
преобладают кости крупного рогатого
скота; часты и кости одомашненной к этому
времени лошади. Вместе с тем успехи
земледелия позволяли использовать часть
выращенного урожая на корм скоту и тем
самым способствовали росту его поголовья.
Но рост стада, естественно, опережал
кормовые ресурсы оседлых земледельцев. По
мере увеличения стад их владельцам
приходилось все шире использовать подножный
корм и там, где это было возможно,
передвигаться в поисках пастбищ. Часть оседлых
племен перешла к полукочевому земле¬
дельческо-скотоводческому (иногда земле-
дельческо-рыболовческо- скотоводческому)
хозяйству, в котором сезоны полевых работ
чередовались с сезонами кочевок. Нередко
часть племени занималась преимущественно
земледелием, другая часть —
преимущественно скотоводством. В дальнейшем
многие племена, обитавшие в особенно
благоприятной для разведения животных
природной среде, на границах степей и
полупустынь, стали ограничивать земледелие и
переходить к кочевому скотоводству, т. е.
круглогодичному содержанию скота на
подножном корму с периодическими переко-
чевками с одних пастбищ на другие. В
эпохи бронзы и раннего железа полукочевое
и кочевое скотоводство широко
распространилось в степных районах Западной,
Центральной и Средней Азии, Северного
Причерноморья, Поволжья, Приаралья, Южной
Сибири, Северной и Восточной Африки.
Таким образом, приняло широкие размеры
первое в истории человечества крупное
общественное разделение труда — выделение
153

Вырезанное на камне изображение колесницы. Ок. 1200 г.
до н. э. Южная Швеция
из общей массы земледельцев-скотоводов
преимущественно скотоводческих,
пастушеских племен.
Применение бронзы и железа дало
мощный толчок развитию ремесленной
деятельности. Первостепенное значение здесь
имела сама металлургия. Из металла
выделывали разнообразные орудия труда,
предметы домашнего обихода, украшения,
оружие. Так, в частности, только с
наступлением бронзового века появились меч и
боевая колесница, распространились
защитные доспехи. Железо еще более расширило
ассортимент ремесленных изделий и,
главное, произвело коренной переворот в
организации ремесла. Изготовление каменных и
костяных орудий, плетение и ткачество,
гончарство и даже литье бронзы — все это
были процессы, доступные каждому члену
общины. Металлургия же железа требовала
особых сооружений, сложных навыков,
вообще высокой профессиональной
квалификации. Этнографически установлено, что в
первобытные времена кузнецы повсюду
составляли обособленный слой населения.
Иногда, как у большинства племен
Тропической Африки, они пользовались почетом,
иногда, как у берберов, арабов или
кафиров, их презирали, но в обоих случаях к
ним относились с суеверным страхом. О том
же говорят факты языка: в русском,
например, слова «кузнец» и «козни» происходят
от одного корня. Археологи часто
обнаруживают особняком стоящие кузницы или
даже отдельные поселки кузнецов. Все это
позволяет считать, что кузнецы с самого
начала выделились из среды других
общинников, а кузнечество стало едва ли не
первым профессиональным видом ремесла.
Усложнились и другие ремесла. Металл,
в особенности то же железо, дал новые
орудия для обработки дерева, кости, рога,
камня, кожи. С изобретением в эпоху
бронзы ткацкого станка получило дальнейшее
развитие ткачество. Изобретение гончарного
круга способствовало дальнейшему разви-
154

тию гончарного производства. Не только
металлургия, но и другие виды
ремесленной деятельности требовали все больше
трудовых затрат, умения, опыта. Из среды
общинников стали выделяться особенно
искусные умельцы. Началось второе в
истории человечества крупное общественное
разделение труда — отделение ремесла от
земледелия.
Общественное разделение труда
сопровождалось развитием обмена. Обмен как
обмен первобытных коллективов
специфическими богатствами их природной среды,
например раковинами и охрой, изделиями
из ценного дерева и камня, естественно
возникал и раньше, в эпоху расцвета родового
строя. «Различные общины,— писал Маркс
об этом времени,— находят различные
средства производства и различные
жизненные средства среди окружающей их
природы. Они различаются поэтому между
собой по способу производства, образу
жизни и производимым продуктам. Это — те
естественно выросшие различия, которые
при соприкосновении общин вызывают
взаимный обмен продуктами, а
следовательно, постепенное превращение этих
продуктов в товары» Однако такой обмен
совершался более или менее спорадически; с
возникновением же общественного
разделения труда он приобрел постоянный
характер. Земледельцы стремились получить у
скотоводов мясо, молочные продукты,
кожи, шерсть и особенно рабочий скот,
необходимый им как тягловое и транспортное
средство. Скотоводы, со своей стороны,
нуждались в земледельческих продуктах,
металлических, гончарных и других
изделиях. Развитие регулярного межобщинного
обмена даже привело к возникновению но¬
1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч.,
т. 23, стр. 364.
вых общественных институтов, прежде
всего института гостеприимства,
гарантировавшего чужакам защиту их жизни и
имущества. С разделением земледелия и ремесла
обмен получил еще большее развитие и,
главное, стал регулярно вестись не только
на границах общин, но и внутри последних.
Часть продукции начала производиться
непосредственно для обмена, т. е. в качестве
товара. В обществе постепенно
складывались представления об эквивалентности
обмениваемых предметов, возникали мерила
Шлем, маска и латы из позднегальштатско-
го погребения
155

стоимости и средства обмена. Таким средст- С развитием обмена совершенствова-
вом могли быть определенного размера и лись средства сообщения. Получили распро-
качества куски ткани, меха, редкие ракови- странение колесные повозки, стали соору-
ны (современная денежная единица госу- жаться дороги, появились корабли на вес-
дарства Гана «седи» на языке ашанти озна- лах и парусах. С середины II тысячелетия
чает «раковина») и т. д. Однако чаще все- до н. э. в качестве упряжного животного
го им становился скот, от наименования ко- стала, применяться лошадь.
Клад металлических вещей бронзового века
торого в ряде древних языков произошло
название денег (санскритск. «рупиа», ла-
тинск. «пекуниа», древнерусск. «скот»), а
затем металл в виде слитков, пластинок,
прутьев или различных готовых изделий.
Так, судя по составу сконцентрированных
вдоль важнейших торговых путей «кладов»
или вернее, складов материалов и изделий,
предназначенных для обмена и спрятанных
в землю мастерами или торговцами, в
бронзовом веке Европы распространенным
средством обмена являлись оружие и
украшения из бронзы.
Будучи обусловлено мощным скачком
в развитии производительных сил,
общественное разделение труда, в свою очередь,
явилось решающим фактором дальнейшего
повышения производительности трудовой
деятельности. Специализация в земледелии,
скотоводстве, ремесле способствовала
усовершенствованию орудий и навыков,
увеличению количества и улучшению качества
производимого продукта. Человеческий
труд стал давать больше, чем было
необходимо для поддержания жизни, т. е. продукт
впервые разделился на необходимый и
прибавочный.
156

Предметы из кладов
бронзового века, служившие в
качестве денег (по В. И. Рав-
доникасу)
Африканские металлические
изделия, использовавшиеся в качестве
денег: 1 —железное копье
(Северное Конго); 2 — медная
«монета» (Конго); 3 — наконечники
копий (Западная Африка)

Полинезийское судно конца XVIII в.
самым возникли экономические условия
для присвоения одним человеком
излишков, производимых другим человеком, т. е.
для отношений эксплуатации. Поэтому, как
отмечал Энгельс, уже «первое крупное
общественное разделение труда вместе с
увеличением производительности труда, а
следовательно, и богатства, и с расширением
сферы производительной деятельности, при
тогдашних исторических условиях, взятых в
совокупности, с необходимостью влекло за
собой рабство. Из первого крупного
общественного разделения труда возникло и
первое крупное разделение общества на два
класса — господ и рабов, эксплуататоров и
эксплуатируемых» *. Вместе с тем возникали
условия для развития грабительских войн
из-за богатств и рабов.
В то же время рост
производительности труда вел к индивидуализации производ-  11 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч.,
т. 21, стр. 161.
ственного процесса, создавал возможность
индивидуального труда как источника
частного присвоения. Чем выше становилась
техническая вооруженность человека в его
борьбе с природой, чем больше он мог
произвести, тем меньше необходимости
было в совместной деятельности сородичей.
Это толкало к превращению коллективного
хозяйства и коллективной собственности
родовой общины в частное хозяйство и
частную собственность отдельных семей и
вместе с тем создавало условия для развития
имущественного неравенства внутри рода.
Зарождение частного хозяйства и
частной собственности было прогрессивным
историческим процессом, стимулировавшим
развязывание инициативы и
предприимчивости, рост производительности и
дальнейшего разделения труда, развитие товарного
производства и обмена. Однако родовая
община с ее обычаями безусловной
взаимопомощи, совместного пользования родовой
собственностью и равнообеспечивающего
158

распределения произведенного продукта
сопротивлялась этому процессу. Родовые
производственные отношения все больше
переставали соответствовать обогнавшим их
производительным силам. Поэтому власть
родовой общины должна была быть
сломлена. В условиях развивавшейся парцелли-
зации труда экономически крепкие семьи
стремились обособиться и отделиться от
своих сородичей. Начались массовая
делокализация рода, переход от родовых связей
к территориальным, превращение родовой
общины в соседскую.
Соседская община, как указывал Маркс,
была первым социальным объединением
свободных людей, не связанных кровными
узами. Характеризуя ее как последнюю
фазу первичной общественной формации,
Маркс отмечал свойственный ей дуализм.
В то время как собственность на ряд
средств производства —
сельскохозяйственный двор с его орудиями у земледельцев,
скот у скотоводов — уже становилась
частной, собственность на главное условие
производства — землю — еще оставалась
коллективной. Это и понятно: как ни
продвинулся процесс парцеллизации труда,
отдельная семья еще не могла стать
самодовлеющей ячейкой общества. Многие трудовые
операции, как, например, подсека леса,
ирригация, устройство степных водоемов,
продолжали требовать кооперирования
усилий большого числа семей. Но
территориальные связи, в противоположность
родовым связям, соответствовали духу новых
производственных отношений. Они не пре-
Глиняная модель повозки со сплошными массивными колесами.
И тысячелетие до н. э. Венгрия

Плавильный тигель.
Анды, Южная
Америка
пятствовали накоплению частных богатств:
если с сородичем нужно было делиться
безвозмездно, то соседу давали в долг и часто
не без выгоды для себя. Соседская община
обеспечивала производственный процесс и
в то же время давала значительный простор
развитию частного богатства.
Власть родовой общины ломалась
постепенно. Делокализуясь и утрачивая
экономическое единство, род еще долго
сохранял различные черты общественной и
идеологической общности. Эти черты сказывались
как в отношениях между родственными
семьями одной соседской общины, так и в
отношениях между осколками рода,
разбросанными в разных соседских общинах.
В первобытной соседской общине
территориальные связи еще так или иначе
переплетались с распадавшимися, но продолжавши¬
ми заявлять свои права
кровнородственными связями. Окончательный распад родовых
уз происходил только с возникновением
классовых обществ, а зачастую и позже,
уже в рамках последних.
Итак, в основе процесса разложения
родовой общины лежал новый скачок в
развитии производительных сил, ярко
выразившийся в широком внедрении металла,
переходе к пахотному земледелию и
развитии скотоводства, росте и специализации
ремесел. Правда, в разных обществах эти
факторы могли получать неодинаковое
развитие, а частью и совсем отсутствовать,
компенсируясь развитием других факторов. Так,
у полинезийцев, вероятно знавших
металлургию на своей азиатской прародине,
после переселения на лишенные руд острова
Океании совершенно не было металлов.
Тем не менее, создав изощренную технику
изготовления орудий из камня, кости и
раковин, эффективную систему земледелия с
применением ирригации и удобрений и
продуктивное рыболовное хозяйство, они
достигли высокого уровня развития
производительных сил, обусловившего распад
родового строя и складывание классовых
отношений. У племен Западной Тропической
Африки из-за распространения мухи цеце,
укусы которой смертельны для крупного
рогатого скота, не было тягловых животных
и пахотных орудий. Тем не менее развитие
мотыжного земледелия и металлургии,
разделения труда и обмена привели здесь к
возникновению ряда раннеклассовых
обществ. В доколумбовой Америке,
чрезвычайно бедной поддающимися приручению
видами животных, животноводство не
продвинулось дальше одомашнения собаки,
индюка, курицы и (в андских странах) местных
разновидностей верблюда — альпаки и
ламы. Тем не менее и здесь на пространстве
от Центральной Мексики до Южного Перу
160

уже в первых веках новой эры сложилось
несколько очагов цивилизаций, обязанных
своим возникновением интенсификации
земледелия и ремесленного производства.
Следовательно, как ни велико было значение
названных видов производительной
деятельности, ни один из них в отдельности не имел
определяющего значения. Решающую роль
во всех случаях играло не направление, а
общий уровень развития производительных
сил. Это показывает несостоятельность
распространенной в буржуазной социологии
теории факторов, приписывающей какому-
либо одному, отдельно взятому явлению,
например плужному земледелию,
исключительное и самодовлеющее воздействие на
ход общественного прогресса.
Несомненно, однако, что то или иное
сочетание факторов непосредственно
влияло на развитие населения различных
экологических зон, ускорявшееся там, где
имелись благоприятные условия для развития
всех наиболее прогрессивных видов
производительной деятельности — металлургии,
пахотного земледелия, скотоводства.
Именно эпоха разложения родового строя была
временем, когда впервые проявились
значительные различия в темпах исторического
процесса, возникла неравномерность в
поступательном движении человечества.
Археологические культуры
бронзового и раннего железного
века
Человеческие сообщества бронзового
века вне территории древнейших государств
известны нам большей частью по
названиям археологических культур. Лишь очень
редко удается археологические культуры
бронзового века связать с известными по
письменным источникам племенами и
народами или даже определить, к какой язы¬
ковой семье принадлежали носители той
или иной культуры.
Наивысшего расцвета культура бронзы
достигла в странах Эгейского мира, как
принято называть страны Балканского
полуострова (к югу от Македонии), западного
побережья Малой Азии, о. Крит и другие
острова Эгейского моря. Больше всего
археологических памятников эгейской культуры
открыто на о. Крите и в Пелопоннесе — в
Микенах. Поэтому и весь этот мир
называется иначе крито-микенским. Древний,
энеолитический период развития этой
культуры относится к IV—III тысячелетиям до
н. э. Бронзовый век начинается на Крите
около 2200 г. до н. э., и развитие его
протекало, безусловно, под сильным влиянием
ближневосточной цивилизации. К этому
времени относится возникновение здесь
классового общества и государства. В
материковой Греции этот же процесс начался в
XVIII—XVII вв. до н. э.
Археологические культуры бронзового
века стран Дунайского бассейна
представляют продолжение местных энеолитических,
главным образом земледельческих,
культур. Однако теперь, помимо лесса, начали
обрабатываться и менее плодородные
земли. Большее хозяйственное значение
приобрели охота и скотоводство. Поселения
стали строить не только в долинах, но и
на вершинах холмов и часто
укрепляли их.
К рубежу неолита и бронзового века
(конец III и начало II тысячелетия до н. э.)
относится баденская культура,
распространенная по среднему и верхнему Дунаю, в
Чехословакии и в верховьях Вислы.
Носители этой культуры — земледельцы, уже
обладавшие тележным транспортом; лошадь
использовалась как ездовое животное.
Типичными для этой культуры являются
каменные сверленые боевые топоры, керами-
161

Деревянная погребальная камера под курганной насыпью. Богатое
погребение унетицкой культуры (середина I тысячелетия до н. э.)
ка с каннелированным орнаментом,
бронзовые витые шейные гривны.
Из отдельных культур раннего
бронзового века в Европе особое значение имела
унетицкая культура, названная так по
обширному могильнику возле Праги. Она
охватывала нынешние Чехию, Нижнюю
Австрию, Силезию и Саксонию с Тюрингией.
К ней примыкал ряд сходных культур,
занимавших территорию всей Средней
Европы. Племена, создавшие унетицкую
культуру, занимались бронзолитейным делом,
используя богатые месторождения Рудных
Гор, Судет и Западных Бескид. Формы
бронзовых изделий унетицкой культуры
стали распространенными во многих
областях Европы. Основным занятием населения
было земледелие.
Поселения унетицкой культуры —
небольшие, открытые, с наземными
прямоугольными домами, стены которых сделаны
из плетня и обмазаны глиной или
округлыми землянками, вырытыми в лессе.
Во второй половине II тысячелетия до
н. э. складывается новая, лужицкая
культура (названная по Лужицкой области в
Германии), памятники которой в нескольких
локальных вариантах занимают еще более
обширную территорию, чем унетицкие, —
от Заале до Вислы и от Шпрее до
австрийского Дуная и словацких гор. Она
принадлежит земледельческому населению и
характеризуется особым видом кладбищ —
полей погребальных урн, содержащих
сожженные останки покойников. Поселки
лужицких племен состояли из так называе¬
162

мых столбовых домов, стены которых
делались из вертикальных столбов с плетнем,
обмазанным глиной, или забранных
досками. Лужицкая культура продолжала
существовать в раннем железном веке.
В позднем бронзовом веке области
Дунайского бассейна стали местом
высокого развития бронзолитейного дела. Во
второй половине II тысячелетия
характерной формой поселений подунайских
племен были поселки (так называемые терра-
мары), состоящие из деревянных хижин,
сооружавшихся в долинах рек на помостах,
опиравшихся на сваи и окруженных валом
и рвом. Террамары распространились
также в Северной Италии, особенно в долине
реки По. Сходство культур придунайских и
североитальянских племен бронзового века
позволяет предположить, что это одна
группа племен, которая в более позднее время
известна нам под названием иллирийской.
В начале II тысячелетия до н. э. в
Северной и Средней Европе были
распространены племена, украшавшие свои сосуды
отпечатками шнура (шнуровая керамика) и
пользовавшиеся прекрасно полированными
боевыми топорами. Для большинства этих
племен основной отраслью хозяйства
стало скотоводство. Хотя по уровню развития
эти племена находились еще в эпохе
позднего неолита, хронологически их культура
заходит в бронзовый век.
На территории современной Германии,
Верхней Австрии, Голландии, Дании,
Южной Скандинавии в бронзовом веке
обитали многочисленные племена с очень
близкими по характеру культурами курганных
погребений. Среди разнообразных
бронзовых изделий общими для этой группы
племен являются топоры с закраинами
(краями, завернутыми для закрепления
рукояти), так называемые пальштабы.
Основным занятием этих племен было скотовод¬
ство при подсобном земледелии.
Возможно, что племена этих культур были
предками позднейших германских племен.
Интересное явление в истории Европы
начала II тысячелетия до н. э.
представляет распространение памятников культуры
колоколовидных кубков. Эта культура
первоначально зародилась в Испании и
названа по характерным небольшим глиняным
сосудам в виде опрокинутого колокола,
украшенным поясками гребенчатых вдавлений.
Население, оставившее эти памятники,
распространилось в Западной и Центральной
Европе до Польши, Закарпатья и Венгрии и
до Британии и Италии. По-видимому,
передвижение скотоводческих племен,
носителей культуры колоколовидных кубков,
было вызвано ростом населения, увеличением
количества скота и поисками новых
пастбищ. По мнению некоторых ученых,
распространение культуры колоколовидных
кубков было связано с торговлей медными
изделиями, в изготовлении которых
носители этой культуры были большими
мастерами.
Важным центром металлургии в
раннем бронзовом веке стала юго-восточная
часть Пиренейского полуострова, где
существовала культура Эль-Аргар. Это была
земледельческая культура, но горное дело
и металлургия играли большую роль в
хозяйстве и эль-аргарские бронзовые изделия
широко распространялись за пределами
Пиренейского полуострова, доходя до
Северной Италии. Эль-аргарские поселения
строились на возвышенностях и обносились
каменными стенами. Дома были
многокомнатными и даже двухэтажными.
Во второй половине III тысячелетия до
н. э. в прирейнских областях Германии, в
верховьях Дуная и в Восточной Франции
возникает так называемая михельсбергская
культура. Ее отличают мощные и чрезвы¬
163

чайно обширные укрепления — рвы, валы,
а во Франции и каменные стены. На
севере Франции и в Англии во II тысячелетии
распространились культуры строителей
мегалитов. Племена мегалитической культуры
были скотоводами и земледельцами и
жили в небольших поселках,
группировавшихся вокруг укрепленных городищ,
служивших убежищем в случае опасности. Около
поселений расположены курганные
могильники. Создатели материковых культур
бронзового века Франции были оседлыми
земледельческими племенами, также
оставившими огромное количество курганов со
сложными погребальными сооружениями.
В этих курганах похоронены люди разного
общественного положения — от рядовых
общинников, вооруженных только топорами,
до военных вождей, в могильном инвентаре
которых находят по нескольку мечей, копий,
шлемов и щитов.
Памятники археологических культур
Западной Европы в бронзовом веке дают
возможность сделать вывод, что в это
время происходит значительное увеличение
продовольственных ресурсов (прежде всего
за счет увеличения количества скота) и
значительного развития достигают
производство бронзы и обмен.
Наиболее важными археологическими
культурами бронзового века на территории
СССР были андроновская (названная по
поселению у с. Андроново) и срубная
(названная по форме подкурганных могил в
виде срубов) культуры. Андроновские
племена жили на территории Казахстана и
Южной Сибири. Срубные племена,
занимавшие первоначально огромные
пространства Среднего Поволжья и Южного
Приуралья, позже расселились на запад до
Днепра и низовьев Южного Буга. Это
скотоводческие племена, занимавшиеся также
примитивным земледелием. Им было из¬
вестно стойловое содержание скота зимой.
Жители андроновских и срубных поселков
составляли общины, которые вели
натуральное хозяйство и сами изготовляли орудия
труда и предметы домашнего обихода.
Обработкой бронзы занимались
специалисты-литейщики, достигшие больших успехов.
Некоторые из них, возможно, уже
оторвались от общины и превратились в
странствующих мастеров, работающих на заказ.
Развитие бронзолитейного дела
способствовало оживлению межплеменной
торговли. Племена и общины, на землях которых
имелись месторождения металлов, стали
заниматься специальной их разработкой.
Значительный подъем производительных
сил привел к накоплению богатств в руках
племенной верхушки. Во второй половине
II тысячелетия до н. э. андроновские
племена расселились в южном направлении до
Южного Казахстана и Киргизии. Близкой к
андроновской была тазабагьябская
культура, распространенная на нижней Аму-
Дарье.
В последней четверти II тысячелетия до
н. э. в Южной Сибири, Забайкалье, на
Алтае распространяются типы бронзовых
орудий и оружия, которые особенно
характерны для карасукской культуры Алтая и
Среднего Енисея. В хозяйстве племен
карасукской культуры наряду с земледелием
особое значение получило скотоводство и
прежде всего овцеводство, что сделало
население более подвижным.
Кавказ в бронзовом веке был центром
высокоразвитой местной металлургии и в
то же время играл важную роль как
связующее звено между степными районами
на территории СССР и центрами культуры
Древнего Востока.
Среди охотничье-рыболовческих
племен лесной полосы европейской части
СССР во И тысячелетии расселились пле-
164

Основные типы вещей, встречающихся в памятниках андроновской
культуры (по М. П. Грязнову)

мена фатьяновской культуры,
занимавшиеся скотоводством. Характерными
элементами этой культуры являются сверленые
каменные боевые топоры, бронзовые
топоры древневосточного типа и
высококачественные шаровидные глиняные
сосуды.
В бронзовом веке в Индии возникает
культура раннего рабовладельческого
общества, так называемая культура хараппы
(по населенному пункту в провинции
Пенджаб, где было открыто первое из
поселений этой культуры; другим важным
пунктом является Мохенджо-Даро в провинции
Синд). Расцвет культуры хараппы относится
к концу III тысячелетия до н. э. Это
земледельческая культура. При пахоте
использовался плуг или соха. Буйволы и зебу
служили тягловым скотом. Скотоводство
имело важное значение в хозяйстве древних
обитателей долины Инда. Значительного
развития достигло ремесло: обработка
металлов, прядение, ткачество, гончарное и
ювелирное дело. Поселения культуры
хараппы представляют собой настоящие
города, занимавшие иногда площадь в сотню
гектарев и укрепленные мощными стенами.
Здания, обычно двухэтажные, строились из
обожженного кирпича. Сравнительно
высокий уровень искусства и художественного
ремесла и наличие письменности, уровень
развития производительных сил в целом
дают основание предполагать, что здесь
уже сложилось классовое общество,
однако это общество еще находилось на самых
ранних стадиях развития, что дает
основание упоминать о культуре хараппы и в
истории первобытного общества.
Во II тысячелетии, когда в Китае
появляется бронза, здесь происходит
разложение первобытнообщинного строя и
постепенный переход к классовому,
рабовладельческому обществу, завершившийся в
XVIII в. до н. э. возникновением
государства Шан (Инь).
Население древних рабовладельческих
цивилизаций, сложившихся в Месопотамии,
Египте, Индии, Греции и Китае, раньше, чем
люди в других странах, освоило добычу и
обработку металлов. К северу от
рабовладельческих цивилизаций обитали
первобытные племена Европы и Азии, в эпоху
раннего железного века переживавшие стадию
разложения первобытнообщинного строя и
находившиеся накануне возникновения
классового общества и государства.
Железо на территории СССР впервые
появилось в конце II тысячелетия до н. э.
в Закавказье (Самтаврский могильник) и на
юге европейской части СССР (памятники
срубной культуры). К глубокой древности
восходит разработка железа в Раче
(Западная Грузия). Жившие по соседству с
колхами моссинойки и халибы славились
как металлурги. Однако широкое
распространение металлургии железа в нашей
стране относится уже к I тысячелетию
до н. э.
Наиболее развитая культура железного
века на территории СССР, сложившаяся в
VII в. до н. э. и достигшая расцвета в
V—IV вв. до н. э., принадлежала скифским
племенам Северного Причерноморья.
Признаки металлургического производства
обнаружены при раскопках ряда скифских
городищ. Наибольшее количество остатков
железоделательного и кузнечного
промыслов найдено на Каменском городище близ
Никополя, служившем, по-видимому,
центром специализированного
металлургического района древней Скифии. Железные
орудия способствовали широкому
распространению у скифов пашенного земледелия и
развитию всевозможных ремесел.
Следующий после скифского периода
раннего железного века в степях Причер¬
166

номорья представлен сарматской
культурой, господствовавшей здесь со II в. до
н. э. до IV в. н. э. (в предшествующее
время с VIII в. до н. э. сарматы, или сав-
роматы, жили между Доном и Уралом).
Ко II в. н. э. одно из сарматских племен —
аланы — начало играть значительную
историческую роль, и постепенно самое имя
сарматов было вытеснено именем алан.
К тому же времени, когда сарматские
племена господствовали в Северном
Причерноморье, относятся
распространившиеся в западных областях Северного
Причерноморья, Верхнего и Среднего
Приднепровья и Приднестровья культуры «полей
погребений» (зарубинецкая и
Черняховская). Эти культуры принадлежали
земледельческим племенам — потомкам
земледельцев лесостепной полосы скифской
поры.
Обитавшие в центральных и северных
лесных областях европейской части СССР
племена были знакомы с металлургией
железа с VII—VI вв. до н. э.
В VII—VI вв. до н. э. в Прикамье была
распространена ананьинская культура, для
которой характерно сосуществование
бронзового и железного оружия при
несомненном преобладании последнего. Ананьин-
скую культуру на Каме сменила
пьяноборская, которая относится к III в. до н. э.—
V в. н. э.
В Верхнем Поволжье и в области
Волго-Окского междуречья к железному веку
относятся городища дьяковской культуры
(середина I тысячелетия до н. э. —
середина I тысячелетия н. э.), а на территории к
югу от Оки в ее среднем течении и в
Западном Поволжье, в бассейнах рек Цны и
Мокши, — городища городецкой культуры
(VII в. до н. э. — IV в. н. э.),
принадлежащие древним финно-угорским племенам.
В Юго-Восточной Прибалтике известны
многочисленные памятники железного века,
принадлежавшие предкам древних летто-
литовских и эстских (чудских) племен.
В Южной Сибири и на Алтае, где
много меди и олова, железо появилось и
распространилось позже, чем в других
местах,— в IV—III вв. до н. э. Железные
изделия встречаются в наиболее поздних
памятниках татарской (верхний Енисей) и май-
эмирской (Алтай) культур. Широко
распространяется железо лишь на рубеже н. э.
(таштыкская культура на Енисее, пазырык-
ская на Алтае, гуннская).
На севере европейской части СССР, в
таежных и тундровых областях Сибири
железного века собственно не было. Только
в XVI—XVII вв. после проникновения на
север русского населения большинство
народов Севера начало широко применять
железо.
Железный век в Западной Европе
делится обычно на два периода — га л ьш
татский (900—500 гг. до н. э.) и латенский
(500 г. до н. э. — начало н. э.). Давшая
название ранней поре железного века
Западной Европы, гальштатская культура была
распространена в пределах современной
Австрии, Югославии, отчасти Чехословакии,
где она была создана древними
иллирийцами, Южной Германии и прирейнских
департаментов Франции, где жили племена
кельтов. К эпохе гальштатской культуры
относятся близкие к ней культура
фракийских племен в восточной части Балканского
полуострова, культуры этрусских,
лигурийских, италийских и других племен на
Аппенинском полуострове, культуры (иберов,
турдетанов, лузитанов и других племен на
Пиренейском полуострове и
позднелужицкая культура в бассейнах р. Одера
и Вислы. Часть лужицких племен явилась
ядром в сложении древних славян. Для
гальштатской эпохи характерно сосущество-
167

л
X
Первобытные племена и древнейшие государства в IV—II тысячелетиях до

вание бронзовых и железных орудий труда
и оружия и постепенное вытеснение
бронзы. В хозяйственном отношении эта эпоха
характеризуется ростом земледелия, в
социальном — распадом родовых отношений.
С начала V в. распространяется латенская
культура, расцвет которой продолжался до
завоевания римлянами Галлии (I в. до
н. э.). Район распространения латенской
культуры — земли к западу от Рейна до
Атлантического океана, по среднему
течению Дуная и к северу от него. Латенская
культура связана с кельтами. Кельты имели
большие укрепленные города, являвшиеся
центрами племен и местами
сосредоточения разнообразных ремесел. В латенскую
эпоху бронзовые орудия уже не
встречаются, но наибольшее распространение
получает железо в Европе в период римских
завоеваний. В начале новой эры в
завоеванных Римом областях латенскую
культуру сменила так называемая
провинциальная римская культура.
На севере Европы железо
распространилось почти на 300 лет позже, чем на юге.
К концу раннего железного века
принадлежит культура германских племен, обитавших
на территории между Северным морем,
Рейном, Дунаем и Эльбой, а также на юге
Скандинавского полуострова, и культура
западных славян, потомков лужицкого
населения, получившая название пшеворской
культуры (III—II вв. до н. э. — IV—V вв.
н. э.). Полагают, что пшеворские племена
были известны древним авторам сначала
под именем венедов, а позднее склавинов.
Среди тех областей земного шара, где
даже с распространением железа долго не
исчезали первобытнообщинные отношения,
следует назвать Тропическую Африку. По
новейшим данным металлургия железа
была известна различным племенам Африки
с глубокой древности, по-видимому, со
II тысячелетия до н. э. Несомненно,
уже в VI в. до н. э. железо изготовлялось
в Нубии, Судане, Ливии. Во II в. до н. э.
железный век наступил в центральных
областях Африки. Некоторые африканские
племена перешли от каменного века к
железному, минуя бронзовый.
§ 2. ФОРМЫ РАЗЛОЖЕНИЯ
ПЕРВОБЫТНОГО ОБЩЕСТВА
В наиболее благоприятных
экологических зонах (Месопотамия, Египет, бассейн
Инда) процесс разложения первобытного
общества закончился к III—II тысячелетиям
до н. э., в наименее благоприятных
(некоторые районы Океании, Африки и
Америки) — не завершился полностью до
настоящего времени. Естественно, что при своей
огромной пространственной и временной
протяженности этот процесс отличался
своеобразием, связанным с особенностями
природной среды, направлением
хозяйственной деятельности общества, влиянием
ранее сформировавшихся цивилизации на
окружающие первобытные племена,
наконец, темпами самого процесса. Но как; ни
своеобразны были варианты разложения
первобытного общества, в конечном \ итоге
они сводились к двум основным,, которые
исходя из форм распада родовой
организации могут быть названы патриархатом1
и поздним матриархатом.
Охарактеризованный выше новый
подъем производительных сил коренным
образом изменил порядок ,разделения труда
между полами. В противоположность 1мо-
тыжному земледелию, пахотное земледе¬
1 	От греч. JtatriQ — отец и ’ctQXT] —
начало, власть.
169

лие стало сферой преимущественно
мужского труда. Скотоводство, как правило,
также было мужским делом: у некоторых
народов, как, например, у индийцев-тода и
южноафриканских зулусов, женщине даже
запрещалось подходить к домашним
животным. Мужским занятием было и
получившее огромное общественное значение
металлургическое производство. Но даже
и там, где сохранялись прежние
направления хозяйственной деятельности, их
развитие неизменно поднимало значение
мужского труда, например, при подсеке леса,
мелиорации или ирригации в мотыжном
земледелии. Труд женщины постепенно
ограничивался рамками домашнего
хозяйства, причем и здесь он начал терять свою
исключительность, так как некоторые
отрасли домашнего хозяйства, прежде всего
гончарство и ткачество, стали превращаться
в специализированные отрасли
ремесленного производства.
В соответствии с изменениями в
разделении труда стало меняться и
общественное положение полов. Играя ведущую
роль в производстве, мужчина стремился
занять господствующее место в семье и
обществе, заменить присущие
материнскому роду матриархальные начала началами
патриархата. Борьба этих двух начал
свойственна эпохе разложения первобытного
общества у всех народов мира, но, хотя ее
конечным результатом всегда была смена
материнского правопорядка отцовским,
проходила она по-разному. В одних
обществах, особенно скотоводческих и
плужноземледельческих, патриархальные
тенденции относительно быстро получали
преобладание, и тогда разложение родового
строя проходило в форме патриархата.
В других обществах, особенно
мотыжноземледельческих, наступление патриархата
надолго задерживалось матриархальными
традициями, и тогда разложение родового
строя проходило в форме позднего
матриархата.
Патриархат
Процесс перехода от матриархата к
патриархату охватывал все стороны
хозяйственной, общественной и идеологической
жизни рода. Но в первую очередь он
коснулся вновь возникавших экономических
ячеек — отдельных семей и всей области
семейно-брачных отношений.
Ведение хозяйства силами отдельных
семей требовало их превращения в
устойчивые, целостные коллективы, в связи с
чем и началось вытеснение непрочного
парного брака прочным соединением
супругов— моногамией1. Вместе с тем
возросшая хозяйственная роль мужчины
требовала изменения локальности брачного
поселения — переселения не мужа к жене, а
жены к мужу, — это вызвало переход от
матрилокального поселения к патрилокаль-
ному 1 2 и развитие новых форм заключения
брака. Раньше, в эпоху материнской
родовой общины, мужчина, вступая в парный
брак, ограничивался незначительными
подарками невесте и ее родичам. Теперь он
забирал женщину к себе и поэтому
должен был возместить ее ценность, выкупить
ее трудовую силу. Так возник покупной
брак, при котором семья жениха давала за
невесту выкуп (славянск. вено, тюркск.
калым и т. д.). Более обычной, хотя все же
побочной, не получившей широкого
распространения, стала и другая, очень редкая
1 От греч. povog — один и —
брак. Моногамию как форму брака,
отличающуюся прочным соединением супругов,
не следует смешивать с появляющейся
позднее моногамной формой семьи.
2 От лат. pater — отец и locus — место.
170

в условиях материнско-родового строя
форма заключения брака — насильственное
присвоение женщины, ее похищение
(умыкание).
Зарождение патрилокальности
происходило в упорной борьбе с матрилокаль-
ными традициями и сопровождалось
появлением своеобразных компромиссных
форм, многие из которых надолго
сохранились в виде окостеневших пережитков.
Таковы, например, рецедивы
недолговременной (обычно до рождения первого
ребенка) дислокальности, возвращение жены
домой на время родов или поселение ее
хотя и в семье мужа, но в особом
изолированном помещении. Таковы же
некоторые моменты широко распространенного
комплекса обычаев избегания, в частности
обычай, по которому жена должна
избегать старших родственников мужа, не
появляться с мужем в общественных местах
и т. п. Таковы также многие элементы
свадебной обрядности, в частности
инсценировка захвата или похищения невесты.
С. П. Крашенинников, наблюдавший обычаи
ительменов на стадии перехода к патри-
локальному поселению, описывает их таким
образом: «Когда камчадал, высмотрев себе
невесту (обязательно в чужом, а не в
своем острожке), пожелает на ней жениться,
он переселяется в острожек, откуда родом
невеста. Явившись к родителям невесты, он
сообщает им о своем намерении, и после
этого работает, показывая свое удальство
и проворство, услуживая всем пуще холопа
и больше всего будущему тестю, теще и
невесте, после чего просит разрешения
хватать невесту... Кто схватит невесту, тот
безвозбранно приходит к ней в
следующую ночь и на другой день безо всяких
церемоний увозит ее в свой острожек» *.
1 С. Крашенинников. Описание
земли Камчатки, стр. 217—218.
Особый комплекс обычаев этой
переходной эпохи связан с тем, что при смене
матрилокальности патрилокальностью, как
правило, некоторое время еще сохранялся
материнский счет родства. В то время как
женщина поселялась в семье и роде мужа,
ее дети не принадлежали к этому роду и
по достижении известного возраста
возвращались в семью и род матери. Здесь
их ближайшим реальным родственником
становился брат матери, дети которого в
силу тех же порядков уходили к своему
материнскому дяде. Племянник жил в
доме дяди, работал в его хозяйстве,
следовал его наставлениям. Семья, или по
крайней мере ее дееспособная часть, состояла
не столько из родителей и их детей,
сколько из дядей и их племянников. Весь этот
порядок, равно как и его надолго
сохраняющиеся пережитки (преимущественно
представления об особой близости между
племянником и его дядей по матери),
получил название авункулата *.
Видоизмененным реликтом авункулата некоторые
советские этнографы считают известный у
народов Кавказа, кельтов, славян и других
обычай аталычества1  1 2, предписывавший
воспитывать детей не в своей, а в чужой
семье.
Появление отдельных семей, ведших
свое хозяйство, сопровождалось
возникновением отдельной, обособленной от
родовой семейной собственности. Эту
собственность мужчина стремился передать своим
детям. Но материнский счет родства и
наследования исключал такую возможность,
а развившийся в условиях авункулата
компромиссный обычай — наследование от
материнского дяди к племяннику—не
способствовал, как и вся система авункулата,
1 От лат. avunculus — дядя по матери.
2 От тюрк, аталык — воспитатель.
171

целостности отдельной семьи.
Противоречие могло быть разрешено только
коренной ломкой старых порядков,
завершившейся переходом от материнского счета
родства и наследования к отцовскому, от
матрилинейности к патрилинейности. Как и
переход к латрилокальности, это был
длительный процесс, породивший
своеобразные формы. Таков двойной счет родства и
наследования, или билинейность, при
котором человек считался принадлежащим как
к материнскому, так и к отцовскому роду
и в соответствии с этим претендовал на
наследование в обоих родах. У многих
племен (меланезийцы, гереро Южной
Африки, туареги Сахары и др.) получил
распространение обычай, по которому
собственность, унаследованная от сородичей,
продолжала передаваться по ^материнской
линии, добытая же собственным трудом
передавалась от отца к детям. Тем не менее
раздел наследства сопровождался
столкновениями между детьми и племянниками
умершего, и обычно отец еще при жизни
старался разными способами закрепить
побольше имущества за своими детьми.
Старый порядок упорно сопротивлялся
новому, но по мере укрепления отдельной
семьи как экономической ячейки общества
материнский счет родства и наследования
постепенно вытеснялся отцовским.
Превращение матриархата в
патриархат было, по выражению Энгельса, одной
из самых радикальных революций,
пережитых человечеством. Естественно, что
первобытному человеку, в поведении и сознании
которого особенно сказывалась сила
традиции, это превращение далось очень
непросто. Чтобы оправдать отход от заветов
предков, он должен был прибегать к
всевозможным уловкам и хитростям,
помогавшим ему ломать традицию в рамках
традиции. Возможно, что именно отсюда ведут
свое происхождение некоторые обычаи,
которые при всей своей кажущейся
нелепости могли облегчить торжество новых
начал. Таков широко распространенный в
историческом прошлом народов Старого и
Нового Света обычай «кувады»
1—симуляции мужчиной акта деторождения. Яркое
описание кувады у индейцев Амазонии
оставил путешественник первой половины
XIX в. д’Орбиньи: «Тотчас же по окончании
родов мать и дитя погружаются в воду и
на другой же день индианка отправляется
на работу... Если женщина оказывается
здоровой после родов, муж ее
притворяется больным. Обычай требует, чтобы он
лежал в своем гамаке, стонал, соблюдал
строгий пост, совсем, как наши
европейские родильницы. Суетясь около него,
соседи приходят поздравлять его с
благополучным разрешением, изъявляя желание
видеть его скорей на ногах. Он принимает
это как должное и выслушивает все, будто
в самом деле вытерпел всю муку родов» 1 2.
Со времен Бахофена большинство
исследователей объясняют обычай кувады как
борьбу мужчины за признание его
отцовских прав и установление отцовского счета
родства, хотя предложено и другое
объяснение (В. К. Никольский), возводящее ку-
ваду ко времени перехода от группового
к парному браку. Некоторые этнографы
считают отражением перехода от
матриархата к патриархату также и обычай
«перемены пола» (травестизм 3), существовавший
у ряда индейских и сибирских племен и
состоявший в том, что мужчина отрекался от
своего пола, надевал женское платье и вы¬
1 От франц. couvade — высиживание
яиц.
2 Д'Орбиньи. Живописное
путешествие в Северную и Южную Америку, т. I,
СПб., 1839, стр. 131.
3 От франц. travestir — переодеваться.
172

полнял женские обязанности, иногда
вплоть до супружеских.
Но наступление патриархата не могло
идти только в рамках традиции: рано или
поздно оно должно было принять более
прямые и жесткие формы. Выше
говорилось, что уже в ранней родовой общине
возникало известное обособление полов, в
том числе и их взаимное обособление на
стоянках. В оседлых поселках развитых
родовых общин имелись специальные
мужские дома, где питалась, спала, проходила
искус инициаций, работала неженатая
молодежь рода. Еще позднее, в ходе борьбы
против матриархата, мужские дома стали
организационными центрами возникших на
их основе так называемых мужских, или
тайных, союзов.
Мужские союзы хорошо сохранились у
племен Меланезии и Западной Африки, из¬
вестны у племен Микронезии и Америки,
прослеживаются в пережитках у ряда
древних и современных народов Азии и Европы.
Это позволяет видеть в них почти
универсально распространенный общественный
институт эпохи перехода от матриархата к
патриархату. Союз имел своего главаря,
свои сборища и трапезы, своих
духов-покровителей и религиозные церемонии,
сопровождавшиеся песнями и плясками,
иногда даже свой особый «язык». Все это
держалось в тайне от женщин и
непосвященных, но тайна, конечно, была
относительной, так как союз на каждом шагу
обнаруживал и даже подчеркивал свою
деятельность, направленную на подрыв устоев
материнско-родового строя.
Распространенный обряд вступления в союз, в эту
эпоху обычно совпадавший с обрядом
юношеских инициаций, имел символическое
Мужской дом в Меланезии

значение «смерти» члена материнского
рода и «воскресения» члена отцовского рода.
Члены мужских союзов, как, например,
союзов Дук-дук и Ингиет в Меланезии,
терроризировали женщин и непосвященных,
нападая на них в масках духов, вымогая
или захватывая их имущество, совершая
насилия и даже убийства. В то же время
мужские союзы защищали своих членов,
охраняли их собственность, обеспечивали
им влиятельное положение. По сути дела,
это были внеродовые организации,
узурпировавшие права материнского рода и
способствовавшие его разрушению.
Местами в противовес мужским
союзам создавались более или менее сходные
Поселение раннего железного века начала I тысячелетия до н. э.,
состоящее из жилищ отдельных патриархальных семей. Перлеберг, ГДР

с ними женские союзы. Однако они не
могли противостоять экономическим
тенденциям эпохи и, как правило, не получали
сколько-нибудь заметного общественного
влияния.
Пришедший на смену матриархату
патриархат был сложной и противоречивой
общественной формой. Внешне он во
многом напоминал родовой строй, на деле же
был формой его разложения. Это
сказывалось прежде всего в том, что
патриархальному роду с самого начала противостояли
самостоятельные в экономическом
отношении семьи, одним фактом своего
существования подрывавшие основы родового
общества.
Первой формой такой семьи была
патриархальная семья, называемая также
большой семьей, семейной, большесемейной
или домовой общиной. Она состояла из
нескольких, обычно трех-четырех,
поколений ближайших родственников по
отцовской линии — одного или нескольких
братьев с их детьми, внуками и правнуками и
жен всех взрослых мужчин семьи. В
состав семьи входили также рабы. Известны
случаи, когда патриархальная семья
включала 200 и даже 300 человек. Члены семьи
сообща владели землей, скотом и другими
средствами производства, совместно вели
хозяйство и сообща потребляли
произведенное, питаясь и одеваясь из общих
запасов. Семью возглавлял «старший», ее
женскую часть — «старшая», обычно его жена.
Чаще всего они действительно были
старшими по возрасту, но в случае их
дряхлости или непригодности семья могла
выбрать и кого-нибудь другого. «Старший» и
«старшая» распределяли хозяйственные
работы между отдельными членами семьи и
руководили их выполнением,
распоряжались расходованием запасов, наблюдали за
порядком и нравственностью, возглавляли
отправление семейного культа. Важнейшие
дела семьи, как, например, отчуждение или
приобретение имущества, женитьба или
выдача замуж, решались на общем совете,
состоявшем из всех взрослых мужчин и
женщин. Таким образом, это была ячейка,
хотя и обособившаяся от рода и
качественно отличавшаяся от него своим
составом, но внутри себя еще сохранявшая
начала первобытнообщинного коллективизма.
Это определялось экономическими
условиями эпохи: начавшейся, но еще
ограниченной в своих возможностях парцеллизацией
труда. Подобного рода патриархальные
семьи хорошо известны и на
этнографическом и на историческом материале. Так, в
Полинезии до недавнего времени
существовали большие семьи (фале, паито и др.),
состоящие из 30—50 человек, живших в
одном или нескольких расположенных по
соседству домах. Фале владела своим
земельным участком, лодками, вела общее
хозяйство и совместно потребляла
продукты своего труда. Руководил фале старший
мужчина, который должен был, однако,
считаться с мнением семейного совета.
Классическим, неоднократно описанным в
литературе примером большой семьи была
южнославянская задруга. Известны
большие семьи и у кочевников-скотоводов,
например у южноафриканских банту, гереро,
готтентотов.
Разрастаясь, патриархальная семья
делилась на другие патриархальные семьи,
связанные близким родством. Обычно они
продолжали жить по соседству, образуя
отдельный поселок или отдельный квартал
селения, и сохраняли совместное владение
землей, например покосами или
периодически переделяемыми между семьями
пашнями. Они были объединены
хозяйственной взаимопомощью, общественной
солидарностью, общим культом, наконец, осо¬
175

бым наименованием, как правило,
восходившим к имени их общего предка. Такие
группы, впервые хорошо изученные
советским этнографом М. О. Косвеном, получили
название патронимий 1.
Все члены патриархальных семей и
патронимий, ведшие происхождение от одного
предка, составляли патриархальный род.
Ему также были свойственны
определенные черты внутренней общности. Роду
принадлежала верховная собственность на
земли, переделявшиеся или разделенные
между патронимиями и семьями, сородичи
наследовали имущество при отсутствии
прямых наследников, обладали правом
преимущественной покупки — преэмпции и т. п.
Как правило, род оставался экзогамным;
но у ряда народов (часть банту,
арабы, мальгаши Мадагаскара) переход к
патриархату разрушил экзогамию, а
стремление сохранить имущество внутри
патриархальных семей и патронимий даже
породило обратный порядок — родовую
эндогамию в форме браков между
двоюродными и троюродными братьями и сестрами по
отцовской линии (так называемые ортоку-
зенные1  2 браки). В общественном
отношении'члены.рода были связаны обязанностью
взаимопомощи, взаимной ответственности
и защиты, в идеологическом отношении —
общим культом гтредков-родоначальников,
теперь уже не тотемических, а
антропоморфных, общими религиозными
церемониями, празднествами и т. д.
Но в целом связи внутри
патриархального рода носили скорее общественный и
идеологический, нежели экономический
характер. Да и они быстро терялись, так как
1 От греч. яатт)Q — отец и ovo^ta —
имя.
2 От греч. oqvoc, — прямой и франц.
cousin — двоюродный брат.
в процессе перехода от матриархата к
патриархату род в большинстве случаев
утрачивал всякое территориальное единство.
Смена матрилокального брака патрилокаль-
ным и материнского счета родства
отцовским приводила к тому, что род
окончательно распадался на отдельные группы
сородичей, разбросанные по разным
селениям и жившие здесь вперемежку с другими
такими же группами. Повсюду, где
разложение первобытнообщинного строя не
принимало затяжного характера, функции
патриархального рода как общественной
ячейки сравнительно быстро переходили, с
одной стороны, к патриархальным семьям, с
другой стороны, к территориальной общине.
Установление патриархата
сопровождалось постепенным ухудшением семейного и
общественного положения женщины. Этому,
в частности, способствовало развитие
покупного брака. Если поначалу брачный
выкуп до некоторой степени еще напоминал
традиционные подарки родне невесты,
то в дальнейшем размеры выкупа
увеличились и на женщину стали смотреть
как на обычный предмет купли-продажи.
Девушка должна была беспрекословно
повиноваться своим старшим родственникам,
замужняя женщина — купившей ее семье:
своему мужу, «старшему», «старшей». Если
женщина хотела вернуться в родительский
дом, ее родственники должны были
возместить выкуп; поэтому развод стал для
женщины практически невозможен. Даже
после смерти мужа она продолжала
принадлежать купившей ее семье: утвердился
обычай левирата, по которому вдова
должна была вступить в брак с одним из
братьев умершего. Уменьшение имущественных
и наследственных прав женщины привело к
тому, что у многих народов ее
собственность свелась к одному приданому;
ограничились и ее права на своих детей, в слу¬
176

чае развода остававшихся с отцом.
Патриархальный порядок наследования, требуя
бесспорности факта отцовства, породил
новые правила брачной морали. Супружеская
неверность жены наказывалась отсылкой
домой, членовредительством, даже смертью;
напротив, муж продолжал пользоваться
остатками прежней половой свободы.
Состоятельные люди стали брать наложниц,
местами как побочная форма брака возникло
многоженство. Все это не могло не
сказаться на бытовом положении женщины, в
частности, появился ряд специфически
патриархальных обычаев, предписывавших
женщинам есть после мужчин, уступать им
дорогу и т. п. Вслед за семейной сферой
женское неполноправие распространилось
на область общественной жизни и
идеологии. Женщина была в большей или меньшей
степени устранена от участия в общинных
сходах, судах, отправлении религиозных
культов; многие патриархальные племена
стали смотреть на нее как на нечистое
существо, которое одним своим
присутствием, особенно в период специфически
женских отправлений — менструаций, родов,—
может осквернить окружающее. Так, у
гольдов женщине запрещалось переступать
через орудия охотничьего и рыболовного
промысла, во время менструаций подходить
к охотникам и укладывать нарты, рожать в
домах и т. п.
Энгельс охарактеризовал установление
патриархата как всемирно-историческое
поражение женского пола. Муж захватил
бразды правления, а «жена была лишена
своего почетного положения, закабалена,
превращена в рабу его желаний, в простое
орудие деторождения» i.
1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч.,
т. 21, стр. 60.
Поздний матриархат
Как говорилось, разложение
первобытного общества не всегда проходило в
форме превращения матриархального рода в
патриархальный. Советскими этнографами
(А. М. Золотарев, С. П. Толстов) было
установлено, что первобытное общество
нередко перерастало в классовое
непосредственно в условиях распадавшегося
материнского рода. Этот вариант развития, поздний
матриархат, пока изучен хуже, чем
патриархат, но уже теперь бесспорно
зафиксирован в ряде этнографических обществ.
Таковы, например, микронезийцы, малайцы-
минангкабау Суматры, гаро и кхаси горного
Ассама, ашанти, дагомейцы и некоторые
другие народы Тропической Африки. У всех
этих народов в условиях более или менее
значительного социального расслоения
сохранились сильнейшие остатки
матриархата, показывающие, что частная
собственность, классы и государство вызревали
здесь без предварительного превращения
материнского рода в отцовский
Микронезийцы ко времени и в
начальный период колонизации занимались на
одних островах преимущественно
мотыжным земледелием, на других —
преимущественно рыболовством; их единственным
домашним животным была курица. Скудная
природа островов ограничила ремесла
главным образом обработкой камня и
раковин, дерева и растительного волокна;
существовал зато довольно развитый обмен.
В целом островитяне стояли на грани
перехода от первобытнообщинного строя к
классовому: они знали частную собственность,
общественное неравенство, власть
наследственной аристократии, местами рабство.
Но в то же время у них еще не исчезла и
материнско-родовая организация. Так,
например, островитяне Восточной Микронезии
7 Заказ № 207
177

делились на делокализированные матрили-
нейные роды и материнские домовые
общины. Последние были основаны на мат-
рилокальном или дислокальном браке и
состояли из 30—40 человек, ведших общее
хозяйство под руководством старшего
мужчины и старшей женщины. Порядок
наследования был строго матрилинейным.
Женщины сохраняли равноправие и
независимость вплоть до свободы внебрачных
связей; дети в случае развода всегда
оставались с матерью.
Минангкабау, по крайней мере с первых
веков нашей эры, занимались главным
образом ирригационным земледелием,
выращивая рис, кокосовую пальму и различные
огородные культуры. Земледелие было
мотыжным, но местами применялся и
деревянный плуг. Подсобную роль в хозяйстве
играли разведение крупного рогатого скота и
лошадей, а также рыболовство и охота.
Высокого развития достигла ремесленная
деятельность, в частности обработка меди и
драгоценных металлов, гончарство и
ткачество; велся оживленный обмен как между
различными районами страны, так и с
другими островами Индонезии. Уже в XII в.
сложилось раннеклассовое княжество
Минангкабау, но в то же время здесь вплоть
до начала XX в. удерживались
многочисленные родовые пережитки, позволяющие
реконструировать основные черты
позднематриархального строя. Все минангкабау
делились на две фратрии («ларас») и
четыре рода («суку»), которые распадались на
более мелкие родовые группы («кампуэнг»)
и домовые общины («сабуа паруй»,
буквально — «происходящие из одного чрева»),
насчитывавшие до пяти поколений
ближайших родственников. Члены рода были
связаны нормами экзогамии и кровомщения,
но уже делокализировались в разных
соседских общинах («нагари») и утратили хо¬
зяйственное единство. Собственность на
землю принадлежала сабуа паруй,
верховная собственность — нагари. Хозяйство
велось сабуа паруй или, при разрастании
последних, их крупными подразделениями,
жившими в одном общем доме. Вся пере-
житочно сохранившаяся родовая
организация минангкабау была строго матрилиней-
на: счет родства велся от общей
родоначальницы и только по женской линии,
имущество передавалось родственникам со
стороны матери. Брак оставался матрило-
кальным или дислокальным; домовая
община состояла из женщин с их братьями и
детьми и, следовательно, была целиком
материнской. Женщины продолжали
пользоваться влиянием в семье и обществе. В
совете большесемейной общины активную
роль играла старейшая из женщин («ин-
дуа» — мать), а ее старший брат являлся
официальным главой общины.
Гаро и кхаси занимались
подсечно-огневым, реже террасовым земледелием,
дополнявшимся разведением коров и свиней.
С XII в. оба народа входили в состав
раннеклассовых государств Ассама; у них
существовали частная собственность и
социальная дифференциация. Экономическими
ячейками общества были отдельные семьи,
объединенные в соседские общины. Род у
гаро и кхаси удержал лишь общественное
и идеологическое значение: сородичи
соблюдали обычаи экзогамии и отправления
родовых религиозных культов. Однако как
семья, так и род полностью сохранили свой
материнский характер. Брачное поселение
было матрилокальным, счет родства —
матрилинейным, собственность передавалась
по материнской линии и, более того, всегда
от женщины к женщине, так как право
владеть землей или движимым имуществом
имели одни женщины. Собственность семьи
считалась принадлежащей ее старшей жен¬
178

щине, собственность соседской общины —
жене ее главы. Все, добытое мужчиной,
поступало в распоряжение его матери или
жены. Эти обычаи, распространенные и в
настоящее время, показывают, что в
недалеком прошлом женщина играла руководящую
роль в общинах гаро и кхаси.
Ашанти, создавшие свое государство на
рубеже XVIII в., занимались
преимущественно мотыжным земледелием и лишь
местами также скотоводством, рыболовством,
охотой. Значительного развития достигли у
них ремесла. Все ашанти делились на
восемь матрилинейных родов («абусуа»), а те,
в свою очередь, на более мелкие, также
матрилинейные, родовые группы. Эти
группы уже лишились территориального и
хозяйственного единства, но еще считались
коллективными собственниками земли,
родовых святилищ, предметов родового
культа. Главой группы была старшая женщина,
фактическим руководителем — ее брат,
старший сын или другой мужчина.
Сохраняя материнский счет родства, ашанти уже
перешли к патрилокальному поселению;
поэтому их отдельные семьи («фиэфо»),
составлявшие основные экономические
ячейки общества, были зародышами
патриархальных семей в их очень раннем,
осложненном многочисленными остатками
матриархата и авункулата виде. В частности,
замужняя женщина сохраняла
имущественную самостоятельность и независимость, а
подросшие дети уходили в семью ее брата.
Отпечаток матриархальных традиций носило
на себе даже государственное устройство
ашанти: престолонаследие шло по женской
линии; очень большим влиянием
пользовалась мать царя, нередко имевшая
решающий голос в вопросах престолонаследия,
политики, судопроизводства.
Подобные же черты, позволяющие
говорить о существовании позднематриархаль¬
ных институтов, зафиксированы и в ряде
других средневековых государств
Тропической Африки. Так, в государстве Лунда
существовал обычай женитьбы царя на своей
сестре, которая считалась законной
наследницей престола и оставалась фактической
соправительницей государства. Такой же
обычай сложился в государстве Буганда,
где, кроме того, соправительницей была
также и мать царя. В государстве Бушонго
верховным главой считался не царь, а его
мать. В государствах йоруба вследствие
борьбы за реальную власть возник обычай
ритуального умерщвления матери царя.
В государстве Конго царский престол
первоначально передавался не по мужской, а
по женской линии — от материнского дяди
к племяннику.
По-видимому, поздний матриархат
может быть реконструирован и в историческом
прошлом ряда древних народов. В
Древнем Египте на протяжении всей его истории
сохранялся и даже преобладал над
отцовским материнский счет родства, а поэтому
большую роль в жизни человека играли его
дядя или дед по линии матери. Женщина
оставалась юридически равноправной,
владела независимым от мужа имуществом,
которое могла продавать, покупать,
завещать. Она именовалась «владычицей
дома», а первоначально, вероятно, была и
главой государства; по словам Диодора, у
египтян царицы всегда имели больше
власти или получали больше почестей, чем цари.
Во всяком случае порядок
престолонаследия у египтян был в принципе тот же, что
и в средневековых государствах Африки:
чтобы стать законным правителем, фараон
должен был жениться на своей сестре,
дочери или мачехе. В Хеттском царстве престол
первое время передавался по женской
линии. В раннеклассовом обществе этрусков
сохранялись матрилинейная филиация и
7*
179

другие черты матриархата, в том числе
«свобода нравов», о которой много
рассказывают античные авторы. В Спарте, в
противоположность другим государствам
древней Греции, женщина пользовалась большой
свободой и значительным уважением,
в древнем Китае у иньцев женщина
занимала высокое положение в обществе, а у
племен чжоу ко времени завоевания ими
царства Инь сохранялись матрилинейность
или билинейность с матрилинейной
экзогамией.
Уже говорилось, что поздний
матриархат пока плохо изучен. В целом для него
ло-видимому характерны материнские
большие семьи, выделившиеся в составе
делокализованных материнских родов и часто уже
объединенные в территориальные общины,
матрилокальный или дислокальный брак,
высокое, иногда даже доминирующее
положение женщины. Вместе с тем очевидно,
что если никогда не существовало
«чистого», не осложненного остатками
материнско-родовых традиций патриархата, то тем
более не существовало и «чистого», не
нарушенного ростом патриархальных начал
позднего матриархата. Обеим формам
разложения родового строя свойственна
борьба этих двух порядков, и особенностью
лозднематриархального варианта было
возобладание патриархальных тенденций лишь
ко времени окончательного распада
родового строя или даже позже — в процессе
складывания раннеклассового общества.
В этом случае они, конечно, побеждали уже
не в форме патриархально-родового строя,
в в специфической форме
отцовско-правовых норм, регулировавших только счет
родства и наследования, права женщины и т. п.
Наряду с патриархатом и поздним
матриархатом выявлены и некоторые другие
конкретно-исторические варианты
разложения родовых отношений. Так, у чукчей, ко¬
ряков, части эскимосов, полинезийцев,
некоторых племен Америки, как это впервые
отметил А. М. Золотарев, в процессе
разложения родового строя материнский род
распался, а отцовский не сложился; их
общество состояло из больших семей,
объединенных в более или менее выраженные
территориальные общины. Однако, как
правило, это были патриархальные большие
семьи и доминирующее положение в
обществе принадлежало мужчинам. Поэтому
правильнее видеть здесь не особую «без-
родовую» форму разложения родового
строя, а лишь одну из своеобразных
разновидностей патриархата.
§ 3. ВОЗНИКНОВЕНИЕ ЧАСТНОЙ
СОБСТВЕННОСТИ, КЛАССОВ
И ГОСУДАРСТВА
Каковы бы ни были формы
разложения родового общества, основным
содержанием эпохи оставалось зарождение
частной собственности, классов и государства.
В буржуазной науке пользуется
распространением теория «естественного»
происхождения этих институтов классового
общества, якобы свойственных самой
человеческой природе. Сторонники такой точки
зрения усматривают частную собственность в
личной собственности членов родовой
общины на отдельные орудия, предметы
одежды, украшения, а государственную
власть — в органах родового
самоуправления или же, в соответствии с
патриархальной теорией, во власти главы семейства.
Таким образом, эта теория противостоит
марксистскому положению, что частная
собственность, классы и государство
зародились лишь в распаде первобытного
общества и, следовательно, имеют исторически
обусловленный, ограниченный во времени
180

характер. Существует также «теория
насилия», сторонники которой (австрийский
историк права Гумплевич, Каутский, Кунов,
Р. Люксембург) считают, что классы и
государство возникли из завоевания одного
племени другим, составившим
господствующий класс и создавшим для закрепления
своего господства органы государственной
власти. Эта теория также неверна, так как
в основе процесса становления классов и
государства лежали прежде всего
внутренние социально-экономические факторы, а
такие внешние факторы, как завоевания,
могли лишь ускорить этот процесс.
Возникновение частной
собственности
Рост производительности труда
способствовал индивидуализации производства и
появлению избыточного продукта, что
давало возможность присвоения одним
человеком излишков, произведенных другим
человеком. В то же время возросшая
производительность и общественное разделение
труда делали возможным производство
продуктов специально для обмена,
товарное производство, создавали практику
регулярного обмена и отчуждения. Так стала
зарождаться свободно отчуждаемая
частная собственность, которая отличалась от
личной собственности эпохи классического
родового строя прежде всего тем, что
открывала дорогу отношениям эксплуатации.
«В основании ее,— писал В. VI. Ленин,—
лежит зарождающаяся уже специализация
общественного труда и отчуждение продуктов
на рынке. Пока, например, все члены
первобытной индейской общины вырабатывали
сообща все необходимые для них
продукты,— невозможна была и частная
собственность. Когда же в общину проникло разде¬
ление труда и члены ее стали каждый в
одиночку заниматься производством одного
какого-нибудь продукта и продавать его на
рынке, тогда выражением этой
материальной обособленности товаропроизводителей
явился институт частной собственности» *.
Начало частной собственности было
положено накоплением отдельными семьями
излишков продукции некоторых пищевых
продуктов и ремесленных изделий,
металлов, производственного инвентаря и
оружия, а у народов, знавших скотоводство,—
прежде всего скота. К наиболее ранним
видам частной собственности принадлежали
и рабы, речь о которых будет ниже.
Естественно, что те, кто имел излишки,
стремился накапливать их не в натуральной
форме, а преимущественно в превращенной
форме сокровищ, общепринятых
эквивалентов, предметных денег. Такими
сокровищами и эквивалентами чаще всего становились
редкие раковины, меха, ткани,
металлические изделия, скот и рабы.
Этнографические данные
свидетельствуют, что накопление богатств происходило
прежде всего в семьях родовых и
племенных вождей. Это и понятно: именно вожди
были хранителями и распорядителями тех
ценностей, которые первоначально
принадлежали еще всей общине. Так, у северо-
западных индейцев квакиютль родовые
сокровища — медные пластины — считались
неотчуждаемой собственностью рода, но
фактически были передаваемой по
наследству собственностью вождя. У
меланезийцев о. Газель вождь являлся хранителем
всех общинных сокровищ — раковин,
которые он должен был использовать для
общественных нужд, но использовал и для
своих целей, ссужая малоимущих. Поэтому  11 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 1,
стр. 152.
181

Медная пластина северо-
западных индейцев
еще до того, как вожди стали присваивать
себе богатства общины, распоряжение ими
было важным дополнительным рычагом, с
помощью которого вожди усиливали свое
влияние и приумножали свои богатства.
Собственные сокровища одного из вождей
тех же квакиютль состояли из 4 больших
лодок, 4 рабов, 40 шкур морской выдры и
120 лыковых накидок; другого — из 4
больших лодок, 6 рабов, 60 меховых одеял и
200 лыковых накидок.
О накоплении частных богатств и
зарождении частной собственности косвенно
свидетельствуют и данные археологии. Так,
вещи, находимые в погребениях додинасти-
ческого Египта, уже помечены знаками
собственности, несомненно не родовыми, а
семейными, так как в соседних погребениях
они различны. Как уже отмечалось, к
бронзовому веку относятся многочисленные
клады медных слитков, медного и бронзового
оружия, орудий, украшений, игравших роль
сокровищ и, по-видимому, денег.
Интересен, в частности, найденный у с. Бородино
близ Белгорода-Днестровского клад
богатого, вероятно церемониального, оружия
вождя, содержавший серебряное копье,
серебряный кинжал, позолоченную серебряную
булавку, нефритовые топоры — все это,
судя по известным аналогиям, не местного
происхождения. Наконец, к этой же
археологической эпохе относится появление,
наряду с обычными, сложных по устройству и
богатых по инвентарю погребений
родоплеменных вождей. Таков, например,
древнейший памятник этого типа на территории
СССР — знаменитый Майкопский курган
середины III тысячелетия до н. э. В нем на
11-метровой глубине, под балдахином,
поддерживаемым шестью метровыми
серебряными трубками, был захоронен мужчина с
множеством украшений из золота,
лазурита, бирюзы и сердолика, чеканными
золотыми и серебряными сосудами, медным
оружием и орудиями. В двух меньших и
несравненно более бедных по
сопровождающему инвентарю погребальных камерах
кургана найдены останки двух женщин — по-
видимому, убитых рабынь. Сходные с
Майкопским так называемые княжеские, но,
несомненно, предшествующие появлению
государственных образований погребения
бронзового и раннего железного века
известны во многих областях СССР и
зарубежной Европы.
Становление частной собственности
проходило в острой борьбе с традициями
родового коллективизма. Накопление
отдельными семьями излишков не нужной им
продукции было противно самому духу
первобытнообщинного строя, и более имущим
приходилось делиться с менее имущими.
Разбогатевший вождь, если он не хотел
утратить своего престижа, должен был
устраивать пиры, одаривать родичей, помо¬
182

гать нуждавшимся. Более того,
ожесточенное сопротивление древних традиций
тенденциям накопления вызывало к жизни
своеобразные обычаи массовых раздач и
даже уничтожения накопленного
имущества. У многих народов при погребении
умершего, в особенности вождя, его богатства
уничтожались, погребались, раздавались
присутствующим и лишь в части своей
передавались наследникам. На некоторых
островах Меланезии состоятельные люди
демонстративно уничтожали запасы циновок,
считавшихся одним из мерил богатства, а во
время праздников резали и раздавали
своих свиней. У северо-западных индейцев
накопленные богатства вначале уничтожались
в день смерти владельца, а позднее стали
раздаваться на специальном празднике
«потлач». Потлач устраивался по самым
разным поводам: при получении нового
имени, вступлении в тайное общество, свадьбе,
похоронах, поминках и т. д. Устроитель
потлача долгое время копил богатства — меха,
лодки, рабов, а затем выставлял их для
всеобщего обозрения и с гордостью
раздавал гостям. Однако потлач, как и сходные
по содержанию обычаи других народов, не
был лишь актом горделивого саморазоре-
ния. Устроитель обеспечивал за собой или
своими наследниками высокое
общественное положение, приобретал авторитет и
право на занятие общественных
должностей; помимо этого, он становился
участником ответных потлачей, на которых возвра-
Реконструкция позднегальштатского «княжеского» погребения в Виксе.
Франция (по Г. Чепмену)

щал по крайней мере часть розданных
богатств. По-видимому, потлач играл и другую
роль: советский этнограф Ю. П. Аверкиева,
исходя из того, что на потлач
приглашались члены не своего, а чужого рода,
видит в нем своеобразный институт развития
обмена. Но так или иначе очевидно, что
диалектически сложные и противоречивые
обычаи распадавшегося родового общества,
даже ограничивая накопление частной
собственности, в конечном итоге
способствовали развитию частнособственнических
отношений.
Развитие частной собственности
тормозилось сохранением общинной
собственности на землю, бывшую основным условием и
всеобщим средством труда. В то время как
движимость, в том числе и орудия
производства, уже стала частной собственностью
отдельных семей, обрабатываемые земли,
пастбища, сенокосы, охотничьи и
рыболовные угодья оставались коллективной
собственностью распадавшейся родовой или
складывавшейся соседской общины. Более
того, пока существовала коллективная
собственность на землю, частная собственность
носила второстепенный, подчиненный
характер, не могла получить преобладающего
значения, ибо, иак отмечал Маркс,
«частная собственность, как противоположность
общественной, коллективной собственности,
существует лишь там, где ...внешние условия
труда принадлежат частным лицам» К
Индивидуализация труда и развитие
частнособственнических начал с неизбежностью
должны были привести к появлению
частной собственности на землю. Она
зарождалась в еще более ожесточенной борьбе, чем
частная собственность на движимое
имущество, и первоначально принимала непрямые  11 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч.,
т. 19, стр. 411.
формы. Пахотные земли и промысловые
угодья долго еще продолжали считаться
неотчуждаемой собственностью общины, но
отдельные семьи, пользовавшиеся
общинными наделами, всячески стремились
воспрепятствовать переделам, закрепить за
собой права наследственного владения и
монопольного распоряжения своим участком
земли. Особенно долго сохраняли фикцию
коллективной собственности на землю
кочевники-скотоводы, однако и у них
монополия вождей в распоряжении пастбищами
фактически породила частное
землевладение.
Развитие частнособственнических
отношений проникло и в большую семью,
разрушая свойственные ей коллективистические
порядки. Ее глава стремился стать
единоличным распорядителем семейного
хозяйства и собственником семейного
имущества, усилить свою власть, стать
неограниченным домовладыкой. Это вызывало
сопротивление других взрослых мужчин,
старавшихся обособить свое имущество и
образовать со своими женами и детьми
самостоятельные семьи. В связи с этим
участились выделы и разделы — большие семьи
делились на другие, пока еще также
большие, но уже меньшие по размерам семьи.
Но и они оказывались непрочными:
раздираясь внутренними противоречиями, они
делились снова и снова. Большесемейная
община неуклонно уступала место малой,
или моногамной семье, состоящей только
из родителей и их детей и воплощающей в
себе развившиеся частнособственнические
начала.
Таким образом, если сопоставить
процесс становления частной собственности с
развитием семьи, то в нем могут быть
выделены три этапа. Первый из них —
выделение в роде собственности больших семей,
частной по отношению к внешнему миру.
184

но коллективной по отношению к самой
семейной общине. Второй этап — выделение
так называемой отдельной собственности
глав больших семей, обособляющейся уже
и по отношению к большесемейному
коллективу. Наконец, третий этап — выделение
собственности малых семей, надолго
становящихся основными носителями
частнособственнических отношений.
Развитие грабительских войн
и военная демократия
Появление избыточного продукта
способствовало развитию войн.
Межплеменные столкновения случались, конечно, и
раньше. Они возникали из-за нарушения
племенных границ, из-за убийства или
обиды, нанесенной соплеменнику, и по другим
поводам. Однако они были относительно
редки. Люди классического родового
общества прибегали к войнам лишь как к
крайнему средству, обычно стараясь
ограничиться «малой кровью», например, решить
конфликт поединком одной или нескольких
пар противников. С появлением богатств и
жажды наживы положение изменилось:
военный грабеж давал возможность быстрого
и легкого обогащения. Война теперь стала
вестись только ради грабежа, сделалась, по
выражению Энгельса, «постоянным
промыслом». Победители забирали с собой все, что
представляло ценность,— сокровища,
оружие, скот, рабов, а позднее стали также
захватывать соседние земли —
плодородные пашни, лучшие пастбища и
промысловые угодья.
Превращение войн в постоянный
промысел способствовало развитию военной
техники и военной организации. Именно в
это время появилось высоко
специализированное, отличное от охотничьего
наступательное и оборонительное вооружение —
боевые копья и палицы, мечи, щиты,
шлемы, панцири, латы. Вокруг селений
повсеместно возникли оборонительные
сооружения — земляные валы, рвы, палисады. К
началу железного века во многих странах
Европы и Азии широко распространились
особые укрепленные убежища — крепости,
боевые башни и т. п.,. где люди спасали
свою жизнь и имущество во время
вражеских набегов. Усложнились приемы боя,
усовершенствовалась тактика нападения и
Галь штатская бронзовая фигурка конного
воина со шлемом, дротиком и щитом.
VI в. до н. э.
185

обороны, потребовалось упорядочение
ведения совместных военных действий.
Племенная организация получила резкое
преобладание над родовой и стала
превращаться в своего рода военно-племенную
организацию. В целях войны и обороны
племена повсеместно стали объединяться в
союзы обычно родственных между собой
племен.
В этих условиях большое значение
приобретал военный предводитель, от
искусства которого во многом зависели судьбы
соплеменников. Поначалу это был прежний
Битва. Изображение на камне эпохи
викингов. Остров Готланд
главарь, но в дальнейшем, как правило,
появлялся особый военный вождь племени или
союза племен, оттеснявший на задний план
других старейшин. Военную силу племени
или союза племен составляли все
боеспособные мужчины, весь вооруженный народ,
но и среди них стали выделяться сильные
и храбрые воины, постоянно участвовавшие
в грабительских походах и постепенно
группировавшиеся вокруг вождя в качестве его
дружины. Возникла специфическая
организация власти, которую Маркс и Энгельс
вслед за Морганом назвали «военной
демократией». Это была еще демократия,
потому что сохранялись все первобытные
демократические учреждения: народное
собрание, совет старейшин, племенной вождь.
Но с другой стороны, это была уже иная,
военная демократия, потому что народное
собрание было собранием лишь
вооруженных воинов, а военный предводитель,
окруженный и поддерживаемый своей
дружиной, приобретал все больше влияния и
власти за счет других вождей. Система
военной демократии еще предполагала
равенство всех воинов: каждый участник
грабительского похода имел право на свою долю
добычи. Но, с другой стороны, она уже не
знала фактического равенства: не только
военный предводитель, но и его
приближенные и дружинники забирали себе большую
и лучшую часть награбленного. Так, у
алеутов, у которых в середине XVIII в.
начинала складываться система военной
демократии, при дележе добычи вождь и
привилегированные воины забирали себе всех
пленных, в то время как остальные должны
были довольствоваться своей долей
захваченного оружия и предметов обихода.
В племенах арабских кочевников военные
предводители и их помощники забирали
себе после набега всех угнанных кобылиц
или всех беговых верблюдов и т. д.
186

Более или менее выраженная система
военной демократии была свойственна всем
народам мира, переживавшим переход от
родового строя к классовому обществу.
Судя по историческим, археологическим и
фольклорным источникам, военную
демократию знали общества библейских евреев,
греков, этрусков, римлян, скифов, сарматов,
древних кельтов, германцев, норманов,
доисламских арабов, героев кавказского нарт-
ского эпоса и др.
Этнографически военная демократия
хорошо известна у племен банту в
Африке, а ее начальные этапы — у ряда племен
Северной Америки и Сибири.
Грабительские войны и вся система
военной демократии, будучи обусловлены
появлением богатств, в свою очередь стали
важным фактором развития частной
собственности, а вместе с тем — зарождения
классов и государства.
Зарождение общественных
классов
Неизбежным следствием появления
прибавочного продукта и частной
собственности было возникновение имущественной
дифференциации. В то время как у
родоплеменных старейшин, жрецов и особенно
военных предводителей с их
дружинниками скапливались богатства, другие
общинники обладали лишь незначительными
излишками или не обладали ими совсем.
Фактором, который в огромной степени усилил
и ускорил начавшееся имущественное
расслоение, стало рабство.
В ненарушенной родовой общине, не
располагавшей прибавочным продуктом,
рабство было невозможно. Поэтому
мужчины-пленники здесь обычно умерщвлялись, а
женщины и дети усыновлялись, становились
полноправными членами племени
победителя. Иногда, особенно в тех случаях, когда
нужно было возместить потерю убитых в
бою, усыновляли и мужчин. Так, по одному
из сообщений XVII в., у некоторых племен
североамериканских индейцев
военнопленных передавали тем семьям, которые
потеряли близких родственников. «Если
пленников принимали, наступал конец их бедам:
их одевали наилучшим образом, они были
совершенно свободны, хотя и не могли
вернуться в свою страну, и пользовались всеми
правами того, на чье место были приняты.
Но чаще их отвергали, и они погибали в
пытках».
Появление прибавочного продукта сра«
зу же сделало возможным использование
труда военнопленных, которых теперь
стали обращать в рабство. По-видимому,
первоначально рабы становились
собственностью всей общины — это было так
называемое общинное, или коллективное, рабство,
яркие пережитки которого сохранились,
например, у древних спартанцев или
кафиров. Но обычно общинное рабство вскоре
становилось оболочкой, прикрывавшей
фактическую принадлежность рабов вождям;
наряду с ним широко распространялось
частное рабовладение. На первых порах
рабы использовались преимущественно в
домашнем хозяйстве. У юкагиров первые
рабы выполняли все женские работы, у
нивхов носили воду, заготовляли дрова,
готовили пищу, кормили собак. Рабы жили
вместе с хозяевами, спали с ними под одной
крышей, ели за одним столом. В других
случаях они могли поселяться в отдельных
хижинах и иметь свое небольшое хозяйство,
продолжая помогать своим владельцам.
Обращение с ними было сравнительно мягким
и в большинстве случаев раб пользовался
известными имущественными и личными
187

правами. Обычаи, существовавшие у разных
народов, разрешали рабу наследовать
своему хозяину, вступать в брак со
свободными, часто запрещали продажу, убийство и
даже жестокое обращение с рабом,
который в случае недовольства хозяином мог
жаловаться вождю, уйти к другому
владельцу и т. д. Особого присмотра за рабами не
было, так как, находясь в сносных
условиях, рабы обычно не стремились к
побегам.
Рабство вначале не было пожизненным:
у многих народов раб, проработав
несколько лет, становился полноправным членом
племени. Так, у ассамских лушеев раб вождя
работал на него от трех до шести лет,
после чего получал свободу; у алеутов
освобождение раба считалось достойным
поступком. Став пожизненным, рабство
вначале не было наследственным: дети раба
считались свободными. Эта примитивная
форма рабства, при которой рабы еще не
занимают особого места в производстве и
выступают как бы в качестве младших
домочадцев, младших членов семьи,
получила название домашнего, или
патриархального, рабства. Термин «патриархальное
рабство» здесь следует понимать условно, так
как домашнее рабство в одинаковой
степени существовало как в
патриархальных, так и в позднематриархальных
обществах.
Постепенно количество рабов
увеличивалось, их труд начинал выходить за
пределы домашнего хозяйства и приобретать
большее значение. У северо-западных
индейцев рабы использовались уже не только
для домашней работы, но и при
устройстве рыболовных запруд, постройке домов и
лодок, изготовлении различной утвари,
ловле и заготовке впрок рыбы, сборе полезных
растений, в качестве гребцов и т. д.
Сравнительно мало применялся рабский труд
лишь в работах, считавшихся почетными,
например в охоте и китобойном промысле.
В соответствии с таким широким
использованием рабов количество их у
северо-западных индейцев достигало 15—20, а в
некоторых племенах даже 30% населения.
К первоначальному источнику рабства —
захвату военнопленных — здесь уже
добавились новые источники — работорговля и
превращение в рабов детей рабов. Рабское
состояние стало наследственным.
Положение рабов резко ухудшилось. Рабы не
владели никакой собственностью и не могли
жениться по своему усмотрению. Брак их
не имел общественного значения и
считался простым сожительством. В знак отличия
от свободных, они должны были коротко
стричь волосы. С рабами обращались
жестоко; как и в древней Спарте,
периодически практиковались массовые нападения на
их хижины, чтобы посеять среди них ужас.
Широко практиковалось ритуальное
умерщвление рабов — при постройке новых домов
и лодок, во время инициаций и похорон.
Это был пережиток более архаического
обычая убивать пленников, но и он также
помогал терроризировать рабов. Таким
образом, домашнее рабство постепенно
превращалось в рабство производственное: из
младших домочадцев рабы превращались в
лишенную средств производства
бесправную группу населения, начинавшую
занимать особое место в общественном
производстве и, следовательно, составлять
особый класс рабов.
Однако возникновение-рабства имело и
другие последствия: уже патриархальное
рабовладение ускорило расслоение среди
свободных общинников. Рабы, как и другие
виды военной добычи, становились
собственностью прежде всего племенной
верхушки— вождей, дружинников, их ближайших
сородичей. Эксплуатируя рабов, она умно¬
188

жала свои богатства быстрее других
общинников. В условиях развития института
частной собственности и обмена это приводило
к тому, что в руках племенной верхушки
оказывались большие и лучшие табуны
скота, пашни, промысловые угодья, запасы
ремесленной продукции. Естественно, что
одновременно происходило обеднение
другой части общинников, часто полностью
нищавших и утрачивавших возможность вести
самостоятельное хозяйство. Прибегая к
займам, некоторые из них попадали в
долговую кабалу, кончавшуюся продажей или
самопродажей в рабство.
У многих народов положение долговых
рабов-соплеменников поначалу отличалось
от положения других рабов: их рабское
состояние ограничивалось во времени,
обращение с ними было более мягким, их
личные права более широкими. Но так или
иначе прежние источники рабства — захват
на войне, рождение в неволе,
работорговля — пополнились принципиально новым
источником — долговым, или кабальным,
рабством соплеменников.
Другая часть обедневших общинников
сохраняла свое маленькое хозяйство и
личную свободу, но должна была
систематически прибегать к натуральным или денежным
займам у богатых соплеменников. На этой
основе возникали различные формы
эксплуатации: ростовщичество, отработка в
хозяйстве заимодавца, издольная аренда
средств и орудий производства, при
которой малоимущий общинник, позаимствовав
у богача тягловую упряжку или стадо
скота, расплачивался с ним частью
полученного продукта. Все эти формы
эксплуатации, как правило, еще прикрывались
архаическими традициями, позволявшими
придавать экономическому угнетению
видимость родовой или соседской
взаимопомощи.
Грабительские войны порождали еще
один вид эксплуатации: чтобы избежать
непрерывных грабежей, слабые племена
нередко соглашались платить своим более
сильным соседям, а фактически их вождям,
постоянную дань. Рядовые общинники
таких племен испытывали двойной гнет как
своих собственных, так и чужих вождей и
нередко превращались в особую
полусвободную группу населения.
Быстро возраставшая имущественная
дифференциация получала общественное
оформление. Богатая и влиятельная
верхушка обособлялась в племенную энать,
претендовавшую на наследственное
главенство, благородство происхождения, особое
почетное положение, специфические знаки
отличия и другие привилегии. Бедняки,
рядовые общинники противопоставлялись им
как простолюдины. Возникали и более
сложные системы, связанные с соподчинением
старших и младших линий родства, родов,
племен, замкнутых профессиональных
групп — каст, но в конечном итоге все они
сводились к противоположности между
богатой наследственной знатью и более или
менее зависимой от нее худородной
беднотой.
Таким образом, разделение общества
на рабовладельцев и рабов
сопровождалось разделением общества на богатых и
бедных, а зарождение примитивной
патриархально-рабовладельческой эксплуатации—
зарождением примитивной
патриархальнофеодальной эксплуатации. Обе эти формы
бок о бок вызревали в процессе распада
первобытнообщинного строя с тем, чтобы
в определенных конкретно-исторических
условиях одна из них победила и
превратилась в господствующий
рабовладельческий или феодальный способ
производства антагонистического классового
общества.
189

Становление государства
Социальное расслоение порождало
социальные противоречия. Богатства и
привилегии племенной знати нуждались в
охране от посягательств со стороны бедняков и
рабов. Традиционные
родо-племенные органы,
проникнутые духом
первобытного
народовластия, были для этого
непригодны. Они должны
были уступить место
новым формам
организации власти.
Первыми зачатками
такой организации были
тайные союзы. У многих
племен тайные союзы
превращались в своем
развитии в союзы
главным образом богатых
людей, так как
вступление в них требовало
крупных натуральных или
денежных взносов,
устройства пиров и т. п.
За деньги приобретались
и общественные ранги
в союзе, а иногда, как,
например, кое-где в
Меланезии, даже
должность его главы. Зато
тайные союзы вырывали
своих членов из-под
власти родовой общины,
защищали их
собственность и влиятельное
положение,
терроризировали всех недовольных.
В ряде случаев, напри-
Булава сармат- меР в стРанах 3ana*HO*
ского вождя Африки, тайные союзы
почти полностью узурпировали
прерогативы родо-племенных органов и
превратились в мощные межродовые и
межплеменные организации, присвоившие функции
охраны общественного порядка,
отправления суда, решения вопросов войны и мира.
Развитие грабительских войн,
потребовавших сплочения племен для набегов и
обороны, вновь усилило значение племенных
органов власти, но в уже известной нам
специфической форме военной демократии,
содержавшей в себе зародыш классовой
диктатуры. В характере власти военного
вождя на первый план выступал не
освященный традициями личный авторитет, а
реальное могущество — богатство,
господство над рабами и зависимыми бедняками,
сила военной дружины. Его дружина, в
которую наряду с сородичами и
соплеменниками могли входить лично преданные ему
чужаки, даже избранные рабы, была
частным объединением, спаянным не
родо-племенными связями, а только верностью
своему предводителю. Опираясь на нее, вождь
имел возможность преступать обычаи
племени и навязывать ему свою волю.
Родоплеменной верхушке постепенно
приходилось уступать место ближайшим родичам и
старшим дружинникам вождя, но, будучи
заинтересованной в надежной защите своей
собственности, она не слишком решительно
сопротивлялась новым тенденциям. Таким
образом, органы военной демократии все
больше отрывались от родо-племенной
организации, превращались в
самостоятельные органы господства и угнетения,
направленные против собственного народа.
С превращением военной демократии в
открытую классовую диктатуру завершилось
становление государственного, или
политического, устройства. Его важнейшим
признаком было появление особой, не
совпадающей непосредственно с населением, от¬
190

деленной от него общественной, или
публичной, власти, располагающей аппаратом
принуждения. Как правило, это были
коренным образом трансформированные органы
военной демократии. Военный вождь
крупного союза племен превращался в
правителя — князя, короля, хана и т. п. Его
приближенные становились советниками и
наместниками. Дружина превращалась в
войско, с помощью которого государство
осуществляло свои основные функции:
подавление сопротивления эксплуатируемых
масс и ведение войн. Особым органом
государственной власти становился суд с его
неизбежным придатком — тюрьмами;
судопроизводство велось как самим правителем,
так и его помощниками и наместниками.
Еще один рычаг государственной власти,
предназначенный для идеологического
воздействия на массы, составили органы
подвергшегося классовой трансформации
религиозного культа; к нему мы еще вернемся
ниже.
Другим важнейшим признаком
государственного устройства было разделение
населения не по родо-племенному, а по
территориальному принципу. Возникли округа,
волости и т. д., не совпадавшие с прежними
родо-племенными единицами, хотя еще
иногда и сохранявшие их названия. Это
явилось конечным результатом и
оформлением давнего процесса перехода от
кровнородственных связей к соседским. Вместе с
тем введение территориального деления
ослабляло остатки родо-племенной
солидарности и влияния родо-племенной знати.
Возникновение государства было
результатом непримиримости классовых
противоречий и заключительным актом
становления классового общества. «История
показывает,—писал Ленин,—что государство, как
особый аппарат принуждения людей,
возникало только там и тогда, где и когда по¬
являлось разделение общества на классы —
значит, разделение на такие группы людей,
из которых одни постоянно могут
присваивать труд других, где один эксплуатирует
другого» i.
Вместе с государством возникло право,
т. е. совокупность обязательных правил
поведения, выражающих волю
господствующего класса и обеспеченных
принудительной силой государства. До этого
существовали лишь нормы морали, основанные на
принудительной силе общественного
воздействия и вследствие длительного
применения вошедшие в обычай. В процессе
разделения общества на классы
господствующая верхушка отобрала наиболее выгодные
для нее обычаи и, видоизменив их
применительно к своим нуждам, обеспечила их
соблюдение силой государственного
принуждения. Это были в первую очередь
нормы, защищавшие собственность и
привилегии знати. Так, если раньше в случаях
кражи большое значение при разбирательстве
придавалось тому, сородичем или чужаком
совершен проступок, и сородича обычно
лишь принуждали вернуть похищенное, то
теперь всякое посягательство на
собственность влекло за собой наказание, а
посягательство на собственность знати каралось
особенно жестоко. За него брали
многократное возмещение, калечили, убивали,
обращали в рабство. Тягчайшее в прошлом
преступление — нарушение экзогамных
запретов — переставало быть преступлением,
зато нарушение сословно-кастовых брачных
запретов теперь подчас влекло тягчайшее
наказание. При нанесении побоев, увечье,
убийстве первостепенное значение теперь
приобрел вопрос не о родовой, а о
социальной принадлежности сторон.
1 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 39,
стр. 69.
191

Первоначальное право составилось глав,
иым образом из санкционированных
государством обычаев эпохи распада
первобытного общества. Поэтому оно получило
название обычного права. Иногда обычным
правом называют и сами обычаи эпохи
распада первобытного общества, но это
неточно, так как права в строгом смысле этого
слова не могло быть там, где еще не было
государства. В других случаях обычным
правом называют уже санкционированное
государством, но еще не записанное, не
кодифицированное, так называемое неписанное
право. Это также не совсем точно, потому
что определяющим признаком является не
форма существования, а классово
обусловленный и государственно-принудительный
характер права.
§ 4. ДУХОВНАЯ КУЛЬТУРА ЭПОХИ
РАЗЛОЖЕНИЯ ПЕРВОБЫТНОГО
ОБЩЕСТВА
Развитие науки и искусства
Бурные экономические и социальные
процессы эпохи распада родового строя
способствовали дальнейшему росту
начатков положительных знаний. Развитие
земледелия, в особенности ирригационного,
потребовало упорядочения календаря, а
следовательно, и астрономических наблюдений.
Сели меланезийцы не пошли дальше
различения звезд и планет, то полинезийцам уже
были известны многие созвездия и
отдельные звезды. Первые календари обычно
были лунными, но лунный год не совпадал
с солнечным, и это стимулировало развитие
математических знаний. Кроме того,
развитие обмена, способствовавшее
усовершенствованию счетных систем, и зарождение
частного землевладения побуждали к гео¬
метрическим вычислениям. С
возникновением выплавки рудных металлов зародились
начатки химии. Сухопутные и морские
походы, связанные с развитием грабительских
войн, послужили накоплению тех же
астрономических наблюдений, а также развитию
географии и картографии. Полинезийцы во
время своих длительных морских походов
пользовались картами из палочек и
камешков, изображавших острова, морские пути,
направления течений и ветров. Война
сыграла свою роль и в развитии хирургии,
сравнительно неплохо справлявшейся, например,
с ампутацией поврежденных конечностей.
Рост народонаселения и развитие
скотоводства увеличили опасность эпидемий; борясь
с ними, первобытная медицина местами, как,
например, в Восточной Африке,
эмпирически пришла к примитивным
предохранительным прививкам ослабленной формы
болезни.
Постройка оборонительных сооружений
и рассчитанных на тысячелетия усыпальниц-
дольменов положила начало новому виду
искусства — монументальной каменной
архитектуре. Отделение ремесла от
земледелия сопровождалось замечательным
расцветом прикладного искусства. Для
потребностей военно-племенной знати создавались
ювелирные украшения, дорогое оружие,
посуда, одежда. В связи с этим получили
распространение торевтика 1 —
художественная чеканка, выбивка, тиснение
металлических изделий, а также применение эмали,
инкрустация костью, рогом, перламутром,
драгоценными камнями и т. д. Начальный
этап художественной обработки металла
отражен в искусно выкованных и
гравированных тотемными знаками медных пластинах
северо-западных индейцев, расцвет — в зна-
1 От греч. тодеиш — вырезываю,
чеканю.
192

Изображение пантеры на скифской золотой бляхе из Келермесского кургана
менитых скифских и сарматских изделиях,
украшенных реалистическими или
условными изображениями людей, животных,
растений.
Из других специфических для этой
эпохи видов искусства отметим пышно
расцветающий в связи с развитием грабительских
и оборонительных войн героический эпос.
Древневавилонские сказания о Гильгамеше
и эпический раздел Пятикнижия, Илиада и
Одиссея, Эдда и ирландские саги, Рамаяна
и бедуинские предания об Антаре,
Калевала и нартские сказания,— все эти и многие
другие классические образцы эпоса,
сложившись в основном в эпоху разложения
родового строя, донесли до нас
воспоминания о нескончаемых войнах, героических
подвигах, дележе военной добычи.
Тот на хасе быть достоин,
Кто мечом разрушил горы,
Кто познал просторы мира,
Кто прошел моря и сушу.
Закаляя душу в битвах!
— говорится в кабардинских нартских
сказаниях 4. В устное народное творчество
стали проникать классовые начала:
поощряемые военно-племенной знатью певцы и
сказители прославляли ее происхождение,
военные подвиги, заслуги, богатство.
Развитие религии
В процессе распада родового строя
возникали или получали развитие
адекватные новым условиям жизни формы
религии. Переход к патриархату сопровождался
становлением культа мужских предков-по-
кровителей, как семейных, так и родовых.
В некоторых позднематриархальных
обществах, в частности у микронезийцев и кха-
си, развился аналогичный культ женских
предков. С развитием земледелия и ското-  11 Нарты. Кабардинский эпос. М., 1951,
стр. 41. Хаса — совет, собрание мужчин-
воинов.
193

Человеческое жертвоприношение в древней
Мексике
водства утвердились характерные для
соседской общины сельскохозяйственные
культы плодородия с их эротическими
обрядами и человеческими
жертвоприношениями, символизирующими передачу земле
половой потенции человека, и с особенно
широко распространившимися образами
умирающих и воскресающих духов.
Усиление племенной организации и образование
союзов племен утвердило культ племенных
покровителей, в образах которых
причудливо сплелись черты духов инициаций,
мифологических героев, олицетворенных
явлений природы, духов-воителей и т. д.
Особые, специфичные для данной эпохи
формы религии составили культ устрашающих
духов тайных союзов и культ племенных
вождей. Этот последний у многих народов
Океании, Африки, Южной Азии доходил
до прямой сакрализации власти и
особы вождя. В нем видели носителя
благополучия племени, верили, что он может
повелевать явлениями природы, обеспечить
хороший урожай, удачный улов рыбы,
военный успех. Вожди оставались объектом
культа и после своей смерти: считалось, что
они превращаются во влиятельных духов,
помогающих своим соплеменникам и
прежде всего — своим потомкам и наследникам.
Но еще бывало, что вождя, не
оправдавшего ожиданий племени, развенчивали и
смещали, а у некоторых народов Африки
даже существовал обычай ритуального
умерщвления одряхлевших и, следовательно,
утративших свою священную силу вождей.
Все эти виды религии соединились и
переплелись между собой, образовав
политеистическое 1 почитание одновременно
семейно-родовых и племенных покровителей,
аграрных и космических духов, страшных
духов тайных союзов и окруженных
священным ореолом вождей. Возникла
иерархия объектов культа — от обычных духов
до нескольких особо могущественных
божеств. С развитием военной демократии
главенствующее положение чаще всего
занимал культ племенного бога-воителя,
черты которого обычно сливались с
отдельными чертами других культов. Так, восточно-
африканское племя масаи почитало как свое
главное божество племенного бога-воителя
Нгаи, имевшего в то же время и черты
божества плодородия, дождя, неба; у
другого восточноафриканского племени ваджаг-
га племенное божество Рува соединяло в
себе черты бога войны, солнца, неба,
плодородия, духа предка-родоначальника.
Одновременно с развитием религии
выделялась особая группа служителей культа.
Если некогда способность воздействовать на
силы природы в принципе приписывалась
всем или по крайней мере многим членам
рода и религиозные функции выполнялись
старейшинами лишь как представителями
рода, то теперь этой способностью
наделялись определенные лица, считавшиеся
обладателями сильных предков-покровите-
лей, чудесных качеств, тайных знаний и т. п.
Такие лица становились профессиональными
служителями культа — жрецами. Обычно  11 От греч. яоЯт) — много и 0ео$ — бог
194

они в той или иной степени
монополизировали не только религиозные функции, но и
некоторые положительные знания,
толкование обычаев племени, судопроизводство.
Чаще всего их иерархию возглавлял вождь,
являвшийся главным жрецом, в других
случаях жрецы создавали собственную
верхушку, соперничавшую со светской
властью. Однако во всех случаях жрецы, в
соответствии с общими тенденциями эпохи
использовавшие свое положение для
обогащения, смыкались с общественной
верхушкой и обращали религию в орудие
устрашения рядовых общинников, бедноты,
рабов. Религиозная практика этого времени до
такой степени способствовала укреплению
власти вождей, что в буржуазной науке
даже возникла теория сакрального, т. е.
идущего от жрецов, происхождения
государственной власти. В действительности, как мы
видели, обычно не жрец превращался в
военного вождя-правителя, а, наоборот,
правитель в жреца.
Так в процессе распада
первобытнообщинного строя религия постепенно стала
средством идеологического воздействия на
эксплуатируемые массы, средством
освящения классового неравенства и
государственной власти.
Разделение умственного
и физического труда
На стадии перехода от доклассового
общества к классовому началось выделение
профессионального умственного труда.
Первыми такими профессионалами были
сказители, певцы, постановщики
театрализованных мифологических инсценировок,
знахари, жрецы. Отчасти к ним могут быть
причислены и мастера прикладного
искусства. Их труд оплачивался как общиной в
целом, так и в особенности
военно-племенной знатью, использовавшей искусство и
религию для укрепления своей власти. Не
только жрецы, но и многие певцы-сказите-
ли тяготели к вождям, становились их
прихлебателями. Но в целом выделение
профессионального умственного труда, как и
другие виды специализации, в огромной
степени способствовало развитию и
обогащению духовной культуры.
Возникновение письменности
Апогеем развития духовной культуры
первобытного общества и вместе с тем
одной из граней, отделявшей его от
классовых цивилизаций, было создание
упорядоченной письменности. Как правило, это
происходило путем постепенного превращения
примитивной пиктографии, передававшей
лишь общий смысл сообщения, в
идеографическое, или логографическое 4, письмо,
при котором фиксированные знаки
обозначали отдельные слова или, как в наших
ребусах, их знаменательные слоги. Таково
древнейшее так называемое
иероглифическое 1 2 письмо шумеров, египтян, эламитов,
китайцев, критян, этрусков, майя, ацтеков
и других народов. Позднее из
иероглифического письма возникли более развитые
слоговые и буквенно-звуковые (алфавитные)
системы письменности.
В отличие от пиктографии
упорядоченная идеография требовала длительного
специального обучения и была недоступна
широким массам населения. Ее хранителями,
а часто, вероятно, и создателями были жре-
1 От греч. АдЗуод — слово и —
пишу.
2 От греч. 1е@оуЯиф1хау(>ар,цата —
вырезанный на камне священный знак.
195

цы, на первых порах окружавшие ее
мистическим ореолом и державшие ее в
строгой тайне. Однако и в руках жрецов
письменность отныне стала новым средством
накопления и передачи знаний, новым
орудием развития культуры.
Письменность возникла у разных
народов в основном независимо друг от друга
на пороге появления у них классов и
государства. Бывало, впрочем, что народы
(например, некоторые народы Тропической
Африки) входили в классовое общество
бесписьменными и развивали ее (или
заимствовали у соседей) уже в условиях
раннеклассового государства.
Древнейшая иероглифическая надпись
майя. Лейденская таблица
$ 5. ЭТНИЧЕСКИЕ ПРОЦЕССЫ ЭПОХИ
РАЗЛОЖЕНИЯ ПЕРВОБЫТНОГО
ОБЩЕСТВА
Распад племенных общностей
и сложение народностей
Формой этнической общности,
свойственной первобытнообщинному строю, было
племя, члены которого, как и члены рода,
объединялись кровнородственными
связями. В процессе перехода от родовой
общины к соседской эти связи стали ослабевать
и рваться. В том же направлении
действовало образование племенных союзов,
растворявших в своем составе кровнородственную
общность племени. Развитие примитивного
рабовладения с его широко
практикующимся отпуском рабов на волю, браками
между свободными и рабами и использованием
рабынь как наложниц усиливало процесс
этнического смешения внутри племен;
развитие войн, сопровождавшееся
передвижением населения и завоеваниями, усилило
смешение племен друг с другом.
Племенная эндогамия переставала быть нормой.
Племенной строй еще пытался
сопротивляться: чужаки усыновлялись, инородные
группы привязывались к племени
вымышленными родословиями. Тем не менее
неизбежным результатом всех этих процессов
были постепенное стирание и распад
племени как формы этнической общности. На
его месте, пройдя недолговременную
переходную фазу союза племен, возникала
более широкая форма этнической общности —
народность.
Охарактеризованный так в общих
чертах механизм сложения народности
прослеживается не только на историческом и
археологическом материале древних греков,
германцев, славян и др., но и
этнографически, например у одной из групп южноафри¬
196

канских племен банту. В XVII—XVIII вв. они
жили родо-племенным строем, уже
перешедшим в стадию своего разложения. В
начале XIX в. вождь одного из племен, Дин-
гисвайо, чтобы дать отпор английской
агрессии, стал вооруженной рукой объединять
соседние племена. Ему, а затем его
знаменитому полководцу Чаке и их преемникам,
продолжавшим бороться с англичанами и
бурами, удалось подчинить себе несколько
десятков племен, создать сильную военную
организацию и военно-демократическую
форму правления. Подобное же сильное
объединение создали в тех же целях
другой вождь, Моселекатсе, и его сын Лобен-
гула. В ходе межплеменной и внутриплемен-
ной борьбы усиливалась социальная
дифференциация, развивались отношения
раннеклассовой эксплуатации, происходило
массовое перемещение и смешение
отдельных групп. В то же время в ходе
объединения усиливались экономические,
языковые и культурные связи. Этот процесс,
несомненно, ускоренный необходимостью
обороны от внешнего врага, уже к началу
XX в. привел к образованию единой
народности, по наименованию родного племени
Чаки получившей название амазулу, или
зулу (зулусов).
Народность зародилась в основном
одновременно с расколом общества на
антагонистические классы и появлением
государства. Как форма этнической общности
она отличалась от племени отсутствием
кровнородственных связей, но сохранила
другие его основные признаки: единство
территории, языка, культуры. Теперь эти
признаки получили новое развитие.
Государственное устройство упрочило
территориальное единство народности; активные
процессы смешения, ассимиляции
вошедших в ее состав племен обогатили ее
культуру и язык.
Образование языковых семей
Ко времени превращения племенных
языков в языки народностей уже
сложилось большинство языковых семей, т. е.
семей языков со сходным грамматическим
строем и основным словарным фондом,
восходящим к общим корням. По вопросу
о начале и путях сложения языковых семей
идут споры. С. П. Толстов, развивая
гипотезу советского языковеда Д. В. Бубриха,
выдвинул положение о так называемой
первобытной языковой непрерывности. По его
мнению, человечество первоначально
говорило на многочисленных родовых языках,
на границах родовых общин постепенно
переходивших один в другой, но уже в
конце позднего палеолита — начале
мезолита начавших выкристаллизовываться в
более крупные группы — языковые семьи.
Однако большинство советских и
зарубежных специалистов считают, что
образование языковых семей в основном
приходилось на эпоху разложения первобытного
общества и было связано с характерными
для нее процессами массового
перемещения и смешения населения. Эти процессы
приводили, с одной стороны, к
дифференциации языка некоторых крупных племен
(языка-основы, или праязыка) при их
расселении, с другой стороны, к неполной
ассимиляции племенных языков, в дальнейшем
дававшей начало новому разделению
языка-основы. Впрочем, эти взгляды не
исключают друг друга. Образование языковых
семей могло зародиться в период
расширения первоначальной эйкумены и
значительно ускориться в бурную эпоху
разложения первобытного и образования
классового общества.
Так или иначе, к концу первобытной
истории уже существовали крупнейшие
языковые семьи. В Северной Африке, в Ь®го-
197

Западной Азии сложилась
семито-хамитская семья, к которой относятся языки
древних египтян, народов семитской (акка-
дийцы, вавилоняне, ассирийцы, финикияне,
древние евреи, арабы и др.), кушитской
(сомалийцы, галла) и берберской групп.
К северу от нее образовалась кавказская
языковая семья, к югу, в срединной
Африке, — семья банту.
В Южной Азии выделились языковые
семьи дравидов, мунда и мон-кхмер, в Юго-
Восточной Азии и Океании —
малайско-полинезийская семья. В Восточной Азии
сложилась китайско-тибетская семья,
подразделившаяся на таи-китайскую и
тибето-бирманскую группы. Центральная Азия стала
очагом распространения языков алтайской
семьи, носители которых — тюркские,
монгольские и тунгусо-манчжурские народы —
широко расселились по Азиатскому
континенту. В Юго-Западной Сибири
сформировались языки уральской (финно-угро-само-
дийской) семьи, распространившиеся затем
на север и запад.
Наконец, где-то в пределах между
Балтийским морем и Средней Азией
возникла крупнейшая в мире индоевропейская
языковая семья, к которой, помимо ряда
уже мертвых языков древних народов,
принадлежат современные славянские,
балтийские, германские, кельтские, романские,
иранские, индо-арийские, а также
армянский, греческий и албанский языки. Языки
племен, заселивших окраины первобытной
эйкумены и в меньшей степени затронутых
процессами языковой ассимиляции и
дифференциации (в особенности австралийцев,
американских индейцев, многих племен
Африки), не образовали крупных семей,
однако и они в большинстве случаев
составили особые, пока еще недостаточно
изученные группы.
§ 6. СУДЬБЫ ПЕРВОБЫТНОЙ ОБЩИНЫ
В КЛАССОВЫХ ФОРМАЦИЯХ
Классовые общества начали
складываться более 5 тыс. лет назад. В конце
IV тысячелетия возникли государства в
долине Нила и в Месопотамии, в середине
III тысячелетия — в бассейне Инда, во
II тысячелетии — в бассейне Эгейского
моря, Малой Азии, Финикии, Южной Аравии, в
бассейне Хуанхэ, в I тысячелетии до н. э. и
I тысячелетии н. э. — на большей части
территории Старого Света и в Центральной
Америке.
С точки зрения периодизации
всемирно-исторического процесса появление
уже древнейших государств означало
конец первобытной истории и начало
истории классового общества. Ведь
возникновение, например, Древнеегипетского
государства было решающим фактором в истории
не только самих египтян, но и их
многочисленных соседей, так или иначе
подвергавшихся влиянию классовой цивилизации. Но,
конечно, первобытнообщинные отношения
разложились еще далеко не полностью.
Во-первых, их остатки надолго сохранились
в самих классовых обществах (главным
образом институты эпохи разложения
родового строя); во-вторых, и это еще важнее,
они продолжали господствовать у племен,
живших на постепенно сужавшейся
периферии классовых обществ.
Остатки первобытнообщинного
строя в классовых обществах
Понятно, что остатки
первобытнообщинных отношений сильнее всего
проявлялись в раннеклассовых обществах. Это
относится как к древнейшим
раннерабовладельческим, так и к возникавшим позд-
198

Первобытные племена и классовые общества в первой половине II тысячелетия

нее раннефеодальным государствам. Всем
им свойственно сохранение соседской
общины — земельной или земельно-водной
у оседлых земледельцев, так
называемой аульной 1 у кочевников-скотоводов.
Характерны для них также примитивные, по-
лупатриархальные формы эксплуатации
рабского или крестьянского труда.
Специфика древневосточных
рабовладельческих обществ, отличавшихся от
классических античных обществ
относительной устойчивостью общинной
собственности и неразвитостью рабовладения, даже
привела к возникновению споров об
особом присущем им способе производства,
иногда называемом «азиатским». В
феодальную эпоху оживленная «варварскими»
завоеваниями соседская община в том или
ином виде удерживалась на самых
различных этапах развития, иногда, как, например,
в России, доживая до эпохи капитализма.
И в рабовладельческом, и в феодальном
обществе, наряду с малой, длительно
сохранялась большая семья: классический
образец ее существования в классовой
среде представляет древнеримская familia.
Остаточной формой
патриархально-родовых связей была патронимия, возникавшая
8 результате сегментации большой семьи
и выделявшаяся внутри соседской общины.
У многих народов (армяне, грузины,
молдаване, украинцы, болгары, арабы и др.)
патронимия бытовала вплоть до позднего
средневековья, а в пережитках — ив
капиталистическую эпоху.
В некоторых раннеклассовых
обществах, в силу относительной изоляции или
других причин развивавшихся замедленны¬
1 Аульная община (от тюркск. «аул» —
селение, кочевье) — термин,
установившийся для обозначения соседской общины у
кочевников-скотоводов.
ми темпами, остатки первобытнообщинных
отношений сохранялись особенно долго.
Таковы, например, кафиры (нуристанцы)
Гиндукуша и некоторые народы Южного
Китая, до недавнего времени жившие
патриархально-рабовладельческим строем.
У большинства горских народов (например,
народов Северного Кавказа, припамирских
таджиков, ягнобцев, курдов и др.)
длительно сохранялись патриархально-феодальные
отношения, что позволяет некоторым
авторам говорить о специфической
разновидности «горского» феодализма.
Патриархально-феодальные отношения долго бытовали
также у степных кочевников-скотоводов,
входящих в состав феодальных государств.
У кочевников-скотоводов рано развились
патриархальные формы феодальной
эксплуатации, но в силу застойности кочевого
хозяйства удерживались они значительно
дольше, чем у оседлых земледельцев; в
связи с этим иногда даже говорят о
разновидности «кочевого» феодализма. В
условиях патриархально-феодального строя у
горцев и в особенности у кочевых
скотоводов стойко сохранялись родо-племенное
деление, остатки родовых традиций,
племенной и военно-демократической
организации власти.
Такое широкое сохранение остатков
первобытнообщинных отношений у разных
народов, в различных обществах, в разные
времена, конечно, не было простым
пережитком. Остатки доклассовых отношений и
институтов в классовых формациях частью
составляли один из укладов этих формаций
(мелконатуральное или мелкотоварное
хозяйство свободных крестьян-землевладель-
цев), частью же служили оболочкой,
прикрывавшей угнетение и насилие. Большая
семья, патронимия, соседская община,
традиции родовой и соседской
взаимопомощи, — все это претерпело глубокую классо¬
200

вую трансформацию и использовалось
господствующим классом для обеспечения
взаимоответственности общинников,
частичного вуалирования их эксплуатации и т. п.
Так, один из видов эксплуатации в кочевом
скотоводческом хозяйстве — передача
бедноте скота на выпас за долю приплода и
продуктов скотоводства — по форме
восходил к обычаям родовой взаимопомощи,
по существу же был типичной феодальной
издольщиной.
В классовом обществе,
преимущественно в тех же раннеклассовых образованиях,
а также у кочевников и горцев удержались
и другие подвергшиеся соответствующему
превращению остатки первобытности.
Таковы обычаи кровомщения,
гостеприимства, аталычества. Очень многочисленны
были также остатки патриархальных, а
отчасти и более ранних брачно-семейных
традиций — покупной брак, умыкание,
многоженство, левират, сорорат, кросскузенный
и ортокузенный брак, избегание и др.
Наконец, сохранились и многие первобытные
культы, частью самостоятельно (как,
например, культ семейно-родовых предков),
частью включившись в позднейшие
религиозные верования и обряды.
Доклассовая периферия
классовых обществ
По крайней мере до второй половины
I тысячелетия н. э., на которую падает
становление большинства феодальных
государств, первобытная периферия по своим
размерам значительно превосходила очаги
древних цивилизаций. Однако и после
становления феодальных государств она
оставалась очень широкой. В Старом Свете к
ней принадлежала вся Арктика, Субаркти-
ка и почти вся зона тропических лесов, не
говоря уже об отдельных труднодоступных
горных и пустынных районах. Новый Свет,
за исключением сравнительно небольшой
области древних цивилизаций Центральной
Америки и Андского нагорья, входил в нее
целиком. В Новейшем Свете древних
цивилизаций, по-видимому, вообще не было,
хотя загадочная письменность о. Пасхи и
оставляет место такому допущению. Самое
развитое общество Океании (полинезийцы
о. Таити) даже ко времени европейской
колонизации не продвинулось далее стадии
возникновения примитивной
государственности.
Причиной такого широкого и
длительного сохранения первобытнообщинного
строя частью человечества после перехода
другой части к классовому строю, иначе
говоря, причиной отсталости многих
народов мира был прежде всего затяжной
процесс освоения окраин эйкумены. Племена,
оставшиеся на исторической прародине
человечества в Старом Свете, и племена,
заселившие Америку, Австралию, Океанию,
оказались в неравном положении: в то
время как первые развивались
нормальными темпами, вторым пришлось потратить
многие века и на само расселение, и на
приспособление к новым экологическим
условиям. В худшее положение попали также
те племена Старого Света, которые были
оттеснены в неблагоприятную природную
среду: в тропические джунгли, в
полупустыни, в горы, в Арктику и Субарктику, в
области, не пригодные для земледелия,
лишенные подходящих для одомашнения
видов животных, не имеющие
легкодоступных рудных богатств. В дальнейшем на
культурном развитии племен, населявших
окраинные, обособленные и
труднодоступные части эйкумены, сильнейшим образом
отразились условия изоляции, отсутствие
201

или недостаточность контактов с более
развитыми племенами.
Однако возникновение и постепенное
расширение ареала классовых обществ
повело к постепенному ослаблению этой
изоляции. Уже древние, а затем
средневековые государства так или иначе
взаимодействовали со многими первобытными
племенами. Они оказывали
непосредственное социально-экономическое и
культурное влияние на своих ближайших соседей,
которые, в свою очередь, как-то
передавали его другим племенам. Археологические
находки предметов материальной
культуры, сравнительное изучение
изобразительного и устного народного творчества, рели¬
гиозных культов и т. д. показывают, что
такие связи подчас завязывались на
огромных пространствах. Достаточно сказать, что
у племен северных окраин Евразии
обнаружены отдельные следы влияния древних
цивилизаций юга: так, на скалах Южной
Швеции и Карелии, побережья Белого
моря и многих сибирских рек вплоть до
Амура и Уссури есть изображения, прототипом
которых могла быть только «солнечная
ладья», иллюстрирующая древнеегипетские
представления о причинах смены дня и
ночи.
Для государств древности
первобытная периферия была одним из важнейших
источников приобретения рабов; и рабо-
Избиение индейцев. Гравюра XVI в.

владельческие, и феодальные государства,
как правило, ставили своих первобытных
соседей в отношения даннической
зависимости. С другой стороны, племена, уже
перешедшие к военной демократии, нередко
нападали на соседние государства и своими
завоеваниями ускоряли переход
одряхлевших рабовладельческих обществ к
феодализму («варварские» германские,
славянские, арабские и другие завоевания). Таким
образом, в широком историческом плане
многие доклассовые общества как-то
включались в систему рабовладельческих и
феодальных отношений, находили
своеобразное, но вполне определенное место в
развитии классовых формаций.
Взаимодействие доклассовых и
классовых обществ в огромной степени возросло
после великих географических открытий,
в результате позднефеодальной и
капиталистической колониальной экспансии
европейских держав. Составляя значительную
часть колониального мира, первобытная
периферия сыграла заметную роль в
первоначальном накоплении капитала и
последующем развитии капиталистического
способа производства. Но для нее самой это
имело поистине катастрофические
последствия.
Не поддающаяся сколько-нибудь
точному исчислению, но, несомненно, очень
значительная часть доклассовых обществ
была стерта с лица земли. Были полностью
истреблены тасманийцы, почти полностью
погибли прибрежные племена Австралии,
бушмены, огнеземельцы, племена Вест-
Индии и Центральной Аргентины, исчезло
более 30 племен Юго-Восточной Бразилии
и приблизительно две трети индейского
населения США. В Африке, с XV в.
превратившейся, по выражению Маркса, в
«заповедное поле охоты» на рабов для
американских колоний, в результате одних толь¬
ко последствий работорговли погибло, как
считают некоторые исследователи, около
100 млн. человек. Другая часть населения,
жившего первобытнообщинным строем,
сделалась объектом рабовладельческой,
феодальной и капиталистической
эксплуатации. Условия, в которых протекали эти
процессы, были различны: туземцев
вывозили на плантации, сгоняли с земли или
оттесняли на неудобные земли, загоняли в
резервации (США), резерваты (Австралия),
«бантустаны» (ЮАР) и т. д. Но в конечном
итоге это повсюду приводило к тому, что
они включались в структуру классового
общества, как правило, образуя в нем
обособленные и грубо дискриминируемые
группы крестьянства или сельского
пролетариата. По существу, таковы же судьбы
племен, смешавшихся с пришлым
европейским населением, как это было, например,
во многих странах Латинской Америки или
на Гавайских островах. В большей степени
сохранила первобытнообщинные порядки
та часть населения, которая осталась на
своих землях и эксплуатировалась
колонизаторами путем неэквивалентного обмена,
налогообложения и т. п. Наконец,
некоторым племенам удалось бежать от
колонизаторов, изолироваться в особенно
труднодоступных районах тропических джунглей,
пустынь и гор и в известной мере сохранить
свою самобытность. Такие племена еще и
теперь есть в бассейне Амазонки в
Бразилии, во внутренних областях Новой Гвинеи
и даже в Австралии.
Объективно законы развития
капитализма разрушали доклассовые общества.
Но в целом колониальный гнет,
истощавший отсталые народы, стал еще одной —
и очень важной — причиной сохранения
первобытной отсталости, а следовательно,
отношений и форм, свойственных
первобытнообщинному строю.
203

Более того, колонизаторы часто
старались удержать и законсервировать такие
племенные институты, как племенная
организация и власть вождей, чтобы опираться
на них в своей административной
деятельности. Эта система так называемого
непрямого, или косвенного, управления широко
применялась во многих английских,
голландских и других колониальных владениях.
Развитие отсталых народов
в новейшее время
Новый этап в развитии народов,
стоящих на различных ступенях разложения
родового строя, открыла Октябрьская
революция, положившая начало эпохе
социалистических и национально-освободительных
революций. В ходе социалистического
строительства в СССР было доказано, что при
благоприятных условиях к социализму
могут перейти даже народы, не достигшие
ступени классового общества. Малые
народы Крайнего Севера СССР, сохранявшие
патриархальный уклад сперва в
феодальной, а затем в капиталистической царской
России, с помощью передовых народов
страны сумели осуществить
социалистическую перестройку своего хозяйства,
культуры и быта. Тем более осуществимым
оказалось это для многих народов Южной
Сибири, Северного Кавказа, Средней Азии,
живших в большинстве
патриархально-феодальным строем.
В наши дни
национально-освободительное движение в странах Африки, Азии,
Латинской Америки привело к распаду
колониальной системы. Значительную часть
населения многих молодых суверенных
государств составляют отставшие в своем
развитии племена и народы, в экономике
которых преобладают патриархальные или
патриархально-феодальные черты. В
большинстве новоразвивающихся стран
сохранились мелконатуральный и мелкотоварный
уклады, соседско-общинные отношения и
остатки родо-племенных связей. Одни из
молодых государств становятся на
капиталистический, другие — на
некапиталистический путь развития. Однако всем им в ходе
государственного, экономического и
культурного строительства приходится
сталкиваться с многочисленными явлениями,
характерными для первобытнообщинного
строя, и оценивать их роль. Особенно
актуальна эта задача для государств
Тропической Африки, во внутренней жизни которых
заметную роль играют родо-племенная
солидарность, влияние вождей,
деятельность мужских союзов и другие
родо-племенные институты, получившие здесь
название трибализма1. В последние годы в
большинстве государств Тропической
Африки, особенно в тех из них, которые
стремятся быстрее преодолеть свою отсталость
на некапиталистическом пути развития, все
определеннее вырабатывается
отрицательное отношение к трибализму. В то же
время многие ученые и государственные
деятели Африки считают, что некоторые
общинные порядки, как, например, традиции
взаимопомощи, могут сыграть
положительную роль в кооперировании сельского
хозяйства.
Перед человечеством еще стоит
задача уничтожения последних остатков
колониализма и действенной помощи многим
отставшим в своем развитии, живущим
доклассовым и раннеклассовым строем
народам.
1 От лат. tribus — племя.

ЛИТЕРАТУРА
Маркс К. Формы, предшествующие капиталистическому
производству. Партиздат, 1940.
Маркс К. Конспект книги Л. Г. Моргана «Древнее
общество». «Архив Маркса и Энгельса», т. IX.
Маркс К. Наброски ответа на письмо В. И. Засулич.
К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 19.
Энгельс Ф. Анти-Дюринг. К. Маркс и Ф. Энгельс.
Соч., т. 20.
Энгельс Ф. Роль труда в процессе превращения
обезьяны в человека. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 20.
Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности
и государства. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 21.
Ленин В. И. Социализм и религия. Полное собрание
сочинений, т. 12.
Ленин В. И. Государство и революция. Полное собрание
сочинений, т. 33.
Ленин В. И. О государстве. Полное собрание сочинений,
т. 39.
Аверкиева Ю. П. Разложение родовой общины и
формирование раннеклассовых отношений в обществе
индейцев северо-западного побережья Северной Америки.
Труды института этнографии им. Миклухо-Маклая АН СССР,
новая серия (в дальн. ТИЭ), т. LXX, М., 1961.
А л и м а н А. Доисторическая Африка. Пер. с франц. М.,
1960.
Анисимов А. Ф. Духовная жизнь первобытного
общества. М. —Л., 1966.
Арциховский А. В. Введение в археологию, изд. 3. М.,
1947.
Борисковский П. И. Древнейшее прошлое
человечества. М.—Л., 1957.
Герасимов М. М. Люди каменного века. М., 1964.
Ефименко П. П. Первобытное общество, изд. 3. Киев.
1953.
3 и б е р Н. И. Очерки первобытной экономической
культуры. М., 1937.
Золотарев А. М. Родовой строй и первобытная
мифология. М., 1964.
Ископаемые гоминиды и происхождение человека. ТИЭ,
т. 92, 1966.
Кларк Д ж. Г. Д. Доисторическая Европа. Экономический
очерк. Пер. с англ. М., 1953.
205

Ковалевский М. М. Очерк происхождения и развития
семьи и собственности. М., 1939.
Косвен М. О. Матриархат. История проблемы. М.—Л., 1948.
Косвен М. О. Очерки истории первобытной культуры,
изд. 2. М., 1957.
Косвен М. О. Семейная община и патронимия. М., 1963.
Липе Ю. Происхождение вещей. Пер. с немец. М., 1954.
Монгайт А. Л. Археология в СССР. М., 1955.
Морган Л. Г. Древнее общество. Пер. с англ. Л., 1934.
Морган Л. Г. Дома и домашняя жизнь американских
туземцев. Пер. с англ. Л., 1934.
Нестурх М. Ф. Происхождение человека. М., 1957.
Нестурх М. Ф. Приматология и антропогенез. М., 1960.
Никольский В. К. История первобытного общества. М.г
1949.
Окладников А. П. Становление человека и общества. Сб.:
Проблемы развития в природе и обществе». М.—Л., 1958.
Ольдерогге Д. А. Основные черты развития систем
родства. Журнал «Советская этнография» (в дальн. СЭ), 1960,
№ 6.
«Очерки истории СССР. Первобытнообщинный строй и
древнейшие государства на территории СССР», М., 1956.
«Проблемы истории первобытного общества». Сборник. ТИЭ,
т. LIV. М., 1960.
«Происхождение человека и древнейшее расселение
человечества». Сборник. ТИЭ, т. XVI, М.—Л. 1951.
Равдоникас В. И. История первобытного общества, ч. I,
Л., 1939; ч. II, Л., 1947.
«Родовое общество». Сборник. ТИЭ, т. XTV. М., 1951.
Рогинский Я. Я. Моноцентризм и полицентризм в
проблеме происхождения современного человечества и его рас.
М., 1949.
Рогинский Я. Я., Левин М. Г. Антропология. М., 1963.
Семенов Ю. И. О периодизации первобытной истории. СЭ,
1965, № 5.
Семенов Ю. И. Как возникло человечество. М., 1966.
Токарев С. А. Происхождение общественных классов на
островах Тонга. СЭ, 1958, № 1.
Токарев С. А. Религия в истории народов мира. М., 1964.
Толстов С. П. Военная демократия и проблема
«генетической революции». «Проблемы истории
докапиталистических обществ», 1935, № 11—12.
Толстов С. П. К вопросу о периодизации истории
первобытного общества. СЭ, 1946, № 1.
Тэйлор Э. Первобытная культура. Пер. с англ. М., 1939.
Файнберг Л. А. Общественный строй эскимосов и алеутов.
От материнского рода к соседской общине. М., 1964.
Формозов А. А. Памятники первобытного искусства. М.г
1966.
Чайлд Г. Прогресс и археология. Пер. с англ. М., 1949.
Чайлд Г. У истоков европейской цивилизации. Пер. с англ.
М., 1952.

ОГЛАВЛЕНИЕ Стр.

Введение 4

Глава 1

Историография и источники первобытной истории

§ 1. Историография первобытной истории 9

§ 2. Источники первобытной истории 24

Глава 2

Становление первобытного общества:
человеческое стадо

§ 1. Возникновение человека - 29

§ 2. Возникновение человеческого общества . . . • 52

§ 3. Возникновение мышления и речи 60

§ 4. Зачатки идеологических представлений 61

Глава 3

Расцвет первобытного общества:
родовая община

§ 1. Завершение процесса антропогенеза и
возникновение родового строя 64

§ 2. Ранняя родовая община охотников и рыболовов 80

§ 3. Развитая родовая община земледельцев-ското-

водов «... 112

Глава 4

Разложение первобытного общества

§ 1. Предпосылки и общий ход разложения
первобытного общества 147

§ 2. Формы разложения первобытного общества . . 169

§ 3. Возникновение частной собственности, классов и

государства 180

§ 4. Духовная культура эпохи разложения
первобытного общества 192

§ 5. Этнические процессы эпохи разложения
первобытного общества 196

§ 6. Судьбы первобытной общины в классовых
формациях 198

Литература 205


▲брам Исакович Першиц,
Александр Львович Монгайт,
Валерий Павлович Алексеев
ИСТОРИЯ ПЕРВОБЫТНОГО
ОБЩЕСТВА
Редактор Т. Г. Липкина
Художник Л. И. Л а м м
Художественный редактор
В. М. Поздняков
Технический редактор
Н. В. Я ш у к о в d
Корректор А. Н. Видревич
А-12236. Сдано в набор 30/111-67 г.
Подп. к печати 23/Х-67 г. Формат
70X90/i6. Объем 13 п. л. Уел. п. л.
15,21. Уч.-изд. л. 15,55. Изд. № ОБЩ—
426. Заказ № 207. Тираж 50 000 экз.
Цена 72 коп.
Тематический план изд-ва «Высшая
школа» (вузы и техникумы) на 1967 г.
Позиция № 13.
Москва, К-51, Неглинная, ул., д. 29/14.
Издательство «Высшая школа».
Ярославский полиграфкомбинат Глав-
полиграфпрома Комитета по печати
при Совете Министров СССР.
Ярославль, ул. Свободы, 97.