Text
                    АКАДЕМИЯ НАУК СОЮЗА СССР
ИНСТИТУТ ИСТОРИИ
ВЕСТНИК
ДРЕВНЕЙ ИСТОРИИ
1 (31)
ЖУРНАЛ ВЫХОДИТ ЧЕТЫРЕ РАЗА В ГОД
ИЗДАТЕЛЬСТВО АКАДЕМИИ НАУК СССР
МО С К В А
1950
ЛЕНИНГРАД


Н. Я. МАРР И ИЗУЧЕНИЕ ДРЕВНЕЙ ИСТОРИИ Советская историческая наука, последовательно применяя методоло¬ гию марксизма-ленинизма и указания Маркса — Энгельса —Ленина — Сталина по основным вопросам истории древнего мира, достигла весьма многого в изучении древней истории. Советские историки подвергли многосторонней критике буржуазную научную литературу по истории древьего мира и вместе с тем дали исследования ряда проблем по истории первобытно-общинного строя, истории древнего Востока, древней Греции, Рима, Причерноморья, Кавказа и Средней Азии. Правдиво и по-больше¬ вистски партийно исследуется ими история классовой борьбы, прежде всего история революпии рабов, ликвидировавшей рабовладельцев и от¬ менившей рабовладельческую форму эксплоатации. Советские ученые разоблачили ненаучность взглядов буржуазных историков на историю человечества как на циклический процесс, показали несостоятельность и реакционную сущность модернизации обществ древнего мира, сенти¬ ментально-восторженных оценок античной демократии, идеализации куль¬ туры древности и т. п. Достижения нашей науки стали возможными также и потому, что одновременно по принципиально новым марксистско-ленин¬ ским путям шло развитие дисциплин, смежных с историей древности,— археологии, лингвистики, этнографии, искусствознания и других наук, достижения которых оказывают весьма существенную помощь истори¬ кам древнего мира. Однако использование достижений смежных дисциплин нельзя счи¬ тать достаточным, особенно когда мы обращаемся к такому крупному за¬ ве еванию советской науки, как работы Н. Я. Марра по языку. Труды Н. Я. Марра представляют для историка древности большое значение не только в их лингвистической части, но и в археологической, истори¬ ческой, искусствоведческой и литературоведческой. Разумеется, самое основное в наследии Н. Я. Марра, что может сыграть существенную роль в исследованиях историка древности, это — новое учение о языке, создан¬ ное им в советскую эпоху и проложившее новые пути к пониманию истори¬ ческих явлений. Новое учение о языке Н. Я. Марра представляет для исто¬ рика древности большое значение не только в окончательном его виде, но и на ранних этапах развития, как теория, рождавшаяся в борьбе с положениями буржуазной науки. Теория, названная Н. Я. Марром пер¬ воначально яфетической, в процессе своего развития доказала антинауч¬ ность буржуазной лингвистики и археологии и тем самым подорвала многие основные положения буржуазной истории древности. Вместе с тем исследования Н. Я. Марра показали, что старая лингвистика зани¬ малась вопросами языка отвлеченно, формально, без увязки с историей ч историей материальной культуры, а буржуазная археология иссле¬
4 Н. Я. МАРР И ИЗУЧЕНИЕ ДРЕВНЕЙ ИСТОРИИ довала памятники материальной культуры без использования данных языка. Это приводило к выводам, весьма далеким от истины. Учение Н. Я. Марра о языке зародилось в 80-х годах XIX в., когда молодой ученый был еще студентом Петербургского университета. Не¬ большая заметка под заглавием «Природа и особенности грузинского язы¬ ка», напечатанная в грузинской газете «Иверия» (1888 г.), положила начало яфетической теории. Основная мысль этой статьи — о родстве грузинского языка с семитическими — противоречила утверждению буржуазной науки относительно изолированности кавказских или, как позднее называл их Н. Я. Марр, яфетических языков. В 90-х гг.Н. Я. Марр связывал грузинский язык с армянским, числившимся в семье индоевро¬ пейских языков. Армянский язык, по Н. Я. Марру, оказался родственным грузинскому, так как в нем были обнаружены элементы яфетических языков. Лингвистические изыскания Н. Я. Марра были теснейшим обра¬ зом связаны с изучением памятников материальной культуры, письмен¬ ности, этнографии и живых языков Кавказа, Передней Азии и мертвых классических языков. Отсюда и тот необычный путь разви¬ тия яфетической теории, которым были достигнуты предпосылки для перехода на позиции материализма. О длинном пути развития своей теории Н. Я. Марр уже в 1926 г. писал, что «яфетическое языкознание отнюдь не вылетало подобно Афине-Палладе из головы Зевса: 1) оно ро¬ дилось в той же буржуазно сложенной и скроенной научной среде, более того — зачалось, разумеется, как антитеза, в нормах индоевропейской лингвистики, без которой его и не было бы, и 2) с трудом высвобождается в последние годы из пелен буржуазного мышления и соответственно построенной методологически научной работы (Н. Я. Марр, Избран¬ ные работы, т. I, стр. 222). Еще до Великой Октябрьской социалистической революции Н. Я. Марр шел по направлению, методологически все больше отдалявшему его от буржуазных историков и лингвистов. Это позволило Н. Я. Марру давать объяснения, открывавшие новые пути для науки. Таким именно образом, например, он добился нового объяснения языка второй категории Ахеме- нидских клинообразных надписей, связав этот язык не с мертвыми, а с живыми яфетическими языками Кавказа. Для буржуазной науки было необычно обращение к материалам живых языков при изучении древних. Но в яфетической теории уже выкристаллизовывалось положение, что в живых языках часто сохраняются факты более архаичные, чем в древне¬ письменных. Также успешны были результаты изучения урартского языка в связи с языками яфетического Кавказа и в увязке с историей материаль¬ ной культуры. Оказалось, что по языку и культурно-исторически урарты — предшественники армян и грузин, в языках и культуре которых нере- житочно сохранилось идущее от урартов. Начав с исследования языков и материальной культуры Армении, Грузии и. других народов Кавказа, Н. Я. Марр постепенно расширял круг языковых, археологических и других материалов. Это было, в част¬ ности, обусловлено и его стремлением решить вопросы, связанные с кри- то-микенской культурой, этрусками, иберами, басками и скифо-сармат¬ ским миром. Исследование ряда языков привело Н. Я. Марра к заключе¬ нию о наличии когда-то, в глубокой древности, задолго до греков и римлян, большого мира яфетических языков и племен. В эту эпоху и был создан тот общественный и материальный субстрат, на котором выросли куль¬ туры древнего Востока, Греции, Рима. Свои выводы в этом направлении Н. Я. Марр суммировал в ряде работ, из которых наиболее характерными являются «Яфетический Кавказ и третий этнический элемент в созидании Средиземноморской культуры» (1920 г.) и «Яфетиды» (1922 г.). Все более
Н. Я. МАРР И ИЗУЧЕНИЕ ДРЕВНЕЙ ИСТОРИИ 5 расходясь с буржуазной наукой по вопросам древней истории, археоло¬ гии и лингвистики, Н. Я. Марр, однако, и в этот период своих исканий в значительной мере еще пользовался формальными методами языкового анализа, теориями миграций и влияний, не вполне отделял антрополо¬ гические особенности от языковых и т. д. Весь долгий период научных изысканий Н. Я. Марра, длившийся до 1923 г., весьма поучителен для историка древности, так как конкретно показывает, что именно из основ¬ ных положений буржуазной науки мешало ему двигаться вперед. Это расовая теория, теория миграций, влияний и заимствований, теория язы¬ ковых семейств, идущих от праязыков,— вот чем приходилось пользо¬ ваться Н. Я. Марру и с чем приходилось бороться под давлением им же открывавшихся фактов. Переломный момент в развитии теории Н. Я. Марра уже на основе марксизма-ленинизма нашел свое первое, яркое отражение в небольшом документе, похожем на лингвистический манифест,— в статье «Индоевро¬ пейские языки Средиземноморья» (1924 г.). «Утверждаю,— пишет Н. Я. Марр, — что индоевропейской семьи языков расово отличной не существует. Индоевропейские языки Средиземноморья никогда и ниоткуда не явля¬ лись ни с каким особым языковым материалом, который шел бы из какой- либо расово особой семьи языков или тем менее восходил к какому-либо расово особому праязыку. Кстати, вначале был не один, а множество племенных языков, единый праязык есть сослужившая свою службу научная фикция. Индоевропейские языки составляют особую семью, но не расовую, а как порождение особой степени, более сложной, скреще¬ ния, вызванной переворотом в общественности в зависимости от новых форм производства, связанных, повидимому, с открытием металлов и широким их использованием в хозяйстве, может быть и в сопутствии привходящих пермутаций физической среды; индоевропейская семья языков типологически есть создание новых хозяйственно-общественных условий, по материалам же, а пережиточно и но многим конструктивным частям, это —дальнейшее состояние тех же яфетических языков, в Сре¬ диземноморье — своих или местных, на определенной стадии их развития, в общем новая по строю формация» (Избранные работы, т. I, стр. 185). В течение десяти последних лет Н. Я. Марр твердо осуществлял намечен¬ ный план. Основные положения, сформулированные в цитированной статье, целиком направлены против буржуазной науки. Категорическое отри¬ цание теории праязыка и связи языка с расой прямо касается и историков древности. Все без исключения буржуазные историки признают «родство» греческого и латинского языков, идущее от фиктивного индоевропейского праязыка, родство также и расовое, идущее от мнимых праиндоевропей- цев — арийцев. Выдвижение Н. Я. Марром теории стадиальности и скре- щенности языков, несомненно, открывает правильный, с точки зрения марксизма-ленинизма, путь к пониманию того, почему, например, суще¬ ствуют между греческими и латинскими языками лексические сходства и расхождения. Согласно учению Н. Я. Марра, индоевропейские языки явились порождением новых хозяйственно-общественных условий. Они развивались на базе яфетической стадии, от которой сохранились реликты (например, этрусский и баскский языки) и реликтовые элементы (в кельт¬ ских, германских и других). Вскрытие таких противоречий в развитии языков Н. Я. Марром должно заставить историков древности пересмо¬ треть вопрос о предшественниках греков и римлян, об их связях с вар¬ варскими народами, о скрещенности культур и т. п. Проблема стадиальности вызвала настоятельную необходимость за¬ няться вопросом о происхождении языка. Исходя из положений мар¬ ксизма-ленинизма о происхождении языка, обратившись одновременно
6 Н. Я. МАРР И ИЗУЧЕНИЕ ДРЕВНЕЙ ИСТОРИИ к данным яфетических языков, наиболее сохранившим архаические пе¬ режитки, к этнографии и памятникам материальной культуры, Н. Я. Марр раскрывает картину возникновения языка в процессе труда, причем в пер¬ воначальный период в виде кинетической речи, а затем уже на более вы¬ сокой стадии развития человеческого общества в форме звуковой речи. Буржуазная наука сомневается в возможности разрешить вопрос о ге¬ незисе языка. Так, американский лингвист Сепир иронически возлагает эту задачу на философов и беллетристов. Н. Я. Марру удалось дать опре¬ деленный ответ на вопрос о происхождении языка, применяя созданный им палеонтологический анализ слов. Как оказалось, в звуковой речи нашли свое отражение элементы ручной речи. Вскрыто было, например, что от названия руки получали свое название орудия производства: сначала камень, затем каменные орудия, далее металлические орудия и т. д. С помощью археологических материалов, древнего письма (иеро¬ глифов), этнографических данных Н. Я. Марр проверял и укреплял сбои утверждения. Тот же палеонтологический анализ дал возможность Н. Я. Марру вскрыть стадии мышления древнейшего человека и отражение различных способов мышления в семантике языка. Н. Я. Марр первый показал на основании работ Маркса и Энгельса, что язык — это реаль¬ ное, практическое сознание, и установил, каким образом происходила реализация сознания. По закону расщепления понятий от одного слова происходят земля и небо, огонь и вода, мрак и свет, длинный и короткий и т. д. По закону функциональной семантики от одного слова происходят названия желудя и хлеба, собаки и ряда транспортных животных, матери и отца, и т. д. По целому назывались части: по небу — солнце, облака, светила и даже птицы. Законы семантики, вскрытые Н. Я. Марром, яв¬ ляются важнейшим средством для историка древности, изучающего проблемы терминологии, этнонимики, топонимики, мировоззрений, ис¬ кусств. В процессе изучения несметного количества племенных, геогра¬ фических и иных названий, извлекаемых из письменных источников, буржуазная наука обычно идет по пути поисков формальных, фонети¬ ческих совпадений и сходств. Наоборот, Н. Я. Марр пошел по пути поисков семантики, определяемой комплексным изучением этих данных. Историк древности встречает немало трудностей при изучении вопро¬ сов истории религий и различных верований. В многочисленных иссле¬ дованиях Н. Я. Марра можно встретить тонко обоснованные посредством лингвистического анализа выводы. Так, например, изучение огромных каменных рыб, так называемых вишапов, открытых в Армении и Грузии, в тесной связи с языковыми данными, к которым был применен палеонто¬ логический анализ, привело к выводу, что эти памятники, связанные с культом воды, отражают мышление древнейшего человека. Палеонтологический анализ дал Н. Я. Марру возможность уничтожить стены, возведенные буржуазными лингвистами между так называемыми семьями языков, мешавшие изучать связи в истории народов и племен глубокой древности. Вместе с тем палеонтологический анализ показал порочность формально-сравнительного метода изучения изолированно взя¬ тых семей языков. Палеонтологический метод дал возможность Н. Я. Мар¬ ру показать единство законов языкотворчества на многообразном язы¬ ковом материале. В многочисленных исследованиях Н. Я. Марр показал, что развитие языкотворчества идет от множества языков к меньшему числу языков. Пережитками этого множества являются диалекты и наречия. Объеди¬ нение племен, появление государств влекло за собой создание новых языков. В классификацию языков Н. Я. Марр внес новый принцип язы¬ ковых систем. Каждой стадии соответствуют свои системы. Именно по
Н. Я. МАРР И ИЗУЧЕНИЕ ДРЕВНЕЙ ИСТОРИИ 7 своей системе отличаются языки трех основных групп древнего мира: семитические, яфетические и прометеидские (индоевропейские). Работы Н. Я. Марра уже в 20-х гг., естественно, вызвали в буржуаз¬ ных научных кругах ожесточенно-отрицательное отношение. Но и у нас они встретили немало возражений вследствие наличия пережитков буржуаз¬ ной лингвистики у наших языковедов. По сравнению с лингвистами в боль¬ шей степени пользуются работами Н. Я. Марра историки древности, историки материальной культуры и этнографы. Открытия Н. Я. Марра дали им возможность по-новому подойти к ряду проблем и вместе с тем заметить недостатки в освещении многих вопросов истории древности. В результате беспощадной критики Н.Я. Марром буржуазной теории праязыка, критики, показавшей крайне реакционную сущность этой теории, историки древности теперь освобождены от многих пут, мешавших им вскрыть или объяснить связи греко-римского мира с Востоком, с пред¬ шественниками греков и римлян, с народами севера и востока Европы, с народами Африки и Кавказа. Вывод Н. Я. Марра о существовании яфе¬ тической стадии в истории языков как предшественницы стадий языков флективной системы —■ семитических и прометеидских, выдвигает перед историками древнего мира многочисленные задачи по пересмотру значений социальной, бытовой и иной терминологии в ее исторической обусловлен¬ ности. Доклад Н. Я. Марра, сделанный на всесоюзной конференции историков-марксистов «К вопросу об историческом процессе в освещении яфетической теории» (1929 г.), выдвинул в этом направлении ряд новых вопросов. Одно сопоставление Н. Я. Марром обычных слов из греческого и латинского языка, означающих: народ, рука, вода, море, огонь, хлеб, дом, человек, женщина, брат, сестра, гора, небо и т. д. показывает, что эти языки, признаваемые буржуазной лингвистикой принадлежащими к одной «семье» и происходящими от общего «праязыка», на самом деле сильно расходятся. Это расхождение говорит о большом исторически обусловленном различии в путях развития греков и римлян от их пред¬ шественников. В этой же работе Н. Я. Марр затрагивает проблемы ши¬ роких связей скифского мира с другими странами. Большой интерес в свете единства языкотворческого процесса пред¬ ставляет исследование Н. Я. Марра «Право собственности по сигнализа¬ ции языка в связи с происхождением местоимений» (1930 г.). В этой ра¬ боте выявляется развитие собственности от первобытно-общинного строя к классовому.Характерно, что в качестве эпиграфа к этой работе Н. Я. Марр поставил слова Энгельса: «Из-за римского рода ясно выглядывает ирокез». Мысль Энгельса раскрывается на основе палеонтологического анализа местоимений и терминов собственности. Н. Я. Марр показывает историку возможности, какие дает язык даже при отсутствии иного фактического источника. Следует отметить, и это важно для историков, что Н. Я. Марр в этой статье использует материал не только греческого и латинского языка, но и яфетических языков и, наконец, русского. Кроме того, в этой работе применяется комплексное изучение, т. е. привлекаются данные археологии, истории, этнографии и т. д. В противоположность буржуазной науке, поделившей древний мир на две группы: на народы господствующих культур (классический Восток, Греция и Рим) и народы, подвергавшиеся влияниям этих культур, Н. Я. Марр, применяя методы своего исследования, подходит к изучению куль¬ тур народов древнего мира принципиально иначе. Н. Я. Марр вскрыл своими исследованиями и реакционную сущность пресловутой теории об азиатском способе производства. Большое воздей¬ ствие имели во время этих споров его слова убийственной иронии по отношению к тем исследователям, «кто доселе думает, что европейцы
8 Н. Я. МАРР И ИЗУЧЕНИЕ ДРЕВНЕЙ ИСТОРИИ созданы из другого теста, чем азиаты,... кто доселе верит, независимо от выставляемых ими лозунгов того или иного метода, в существование особых норм восточной культуры, ... кто, следовательно, всерьез при¬ знает способы производства на Востоке иными, чем то были или по про¬ исхождению суть на Западе» (Избранные работы, т. III, стр. 351). Исследования Н. Я. Марра направлены против традиции буржуазной науки, согласно которой творцами всех ценностей древнего мира были представители класса рабовладельцев. Ни в какой мере не стремясь умалить значение культуры рабовладельческих обществ, Н. Я. Марр, тем не менее, во многих из своих трудов проводит весьма важную мысль о том, что и так называемый «варварский» мир древности вложил существенную лепту в историю культуры человечества. Самый термин «варвар» не раз у него подвергается многостороннему анализу, из которого видно, что перво¬ начально «варвар» означало просто «иноязычный», а значительную долю оттенка пренебрежительности вложили в этот термин представители бур¬ жуазной науки. Борясь с чванным отношением к миру «варваров», Н. Я. Марр в ряде своих исследований показывает, что немало вкладов как в материальную, так и духовную культуру классической древности сде¬ лали именно варвары. Господствующие классы рабовладельческого об¬ щества обогащали свою культуру руками варваров, хотя и превращали их в рабов. Советские историки и в особенности археологи уже исполь¬ зуют эту мысль Н. Я. Марра о роли варварских народов в истории древ¬ него мира. В свете работ Н. Я. Марра совершенно иначе теперь должны рас¬ сматриваться вопросы идеологии. На материале древних и живых языков Н. Я. Марр показал очень ясно, как следует толковать, нацример, про¬ исхождение мифа о Прометее, имена Нептуна, Нимврода, Гефеста и т. п. Одинаковое общественное бытие, одинаковое общественное сознание породили независимо друг от друга мифы о Прометее, об Амиране (в Грузии), об Аберскиле (в Абхазии), о Мгере (в Армении) и т. д. Само имя Прометея идет из яфетического субстрата Эллады. Толкования мифов, названий божеств, сказочных существ и т. п., даваемые Н. Я. Марром, показывают, что объяснения посредством теорий заимствований и влия¬ ний носят не только формальный, но и реакционный характер, поскольку отрицается творческая роль масс, эксплуатируемых слоев рабовладель¬ ческого общества. Какие широкие и глубокие возможности открывают работы Н. Я. Марра в этой области, легко представить историку древности, занимающемуся вопросами античной культуры. Исследования Н. Я. Марра значительно расширили географические горизонты историка древнего мира. Они показали, что столь важный исторический источник, как язык, дает полную возможность установить сходство между историей народов классической древности и народов совет¬ ского Севера и Дальнего Востока, Китая и других частей Азии. Это важно с точки зрения изучения жизни народных масс. В этом смысле для исто¬ рика древности может быть интересной небольшая работа под названием «Египетский, шумерский, китайский и их палеонтологические встречи» (1927 г.). Анализ слова «вода»—стихии, имеющей особое значение в истории Востока, дает историку древности, занимающемуся вопросами культуры, материал для изучения отдельных фактов по истории экономики и куль¬ туры, определяя вместе с тем причины их сходства в весьма отдаленных об¬ ластях. В том же смысле характерной является работа Н. Я. Марра «Чува¬ ши —яфетиды на Волге» (1925 г.), в которой раскрыты опять-таки на язы¬ ковом материале с привлечением археологических и исторических данных этнонимические, топонимические, культурно-исторические связи древ¬ нейшего населения Восточной Европы с древним миром, но связи не толь¬
Н. Я. МАРР И ИЗУЧЕНИЕ ДРЕВНЕЙ ИСТОРИИ 9 ко в смысле общения, но и в отношении одинаковых закономерностей общественного развития. Труды Н. Я. Марра расширяют горизонты историка древности и в хронологическом отношении. Проследив в источниках по истории древ¬ ности факты, не поддававшиеся раньше объяснению, наши ученые имеют возможность, пользуясь приемами Н. Я. Марра, заглянуть в глубь пред¬ шествующей истории, обращаясь к материалам языка. Так, например, буржуазных хеттологов при изучении хеттских материалов смущает то, что в хеттских языках сгруппированы различные явления, вследствие чего они близки, с одной стороны, к индоевропейским, а с другой — к семитическим и яфетическим. Между тем в данном случае историк должен исходить их того, что, как указал Н. Я. Марр, яфетические элементы в хеттских языках древнее прометеидских. Это заставит историка древности принципиально по-новому подойти к изучению хеттских проблем. Исследования Н. Я. Марра открыли перед историками древности новые возможности решения проблем этногенеза. Вопросами этногенеза Н. Я. Марр усиленно стал заниматься с начала 20-х гг. Но особенно плодотворными стали его изыскания с той поры, когда он начал последо¬ вательно применять материалистический метод анализа, т. е. после 1924 г. По существу Н. Я. Марр в своих исследованиях охватил важнейшие узлы этногенетических проблем древнего мира. Перед историками древности теперь открыта дорога для оригинальных исследований, а также для уточнения и проверки сделанного Н. Я. Марром. Среди этногенетических проблем, изучавшихся Н. Я. Марром, привлекают особое внимание про¬ блемы славянства, яфетических народов Кавказа, тюрко-татарских на¬ родов и народов Запада. В аспекте этногенеза Н. Я. Марром раскрыта поистине грандиозная картина изучения кимерского, скифского и сар¬ матского миров. Это тем более важно, что при исследовании этих вопро¬ сов Н. Я. Марр отказался от предвзятого, европоцентристского подхода, столь характерного для буржуазных ученых. Н. Я. Марр показал самосто¬ ятельное значение кимерского и скифо-сарматского миров, в особенности в качестве предшественников восточных славян. Советские историки успешно занимаются проблемами этногенеза (П. Н. Третьяков, С. П. Тол¬ стов, А. Д. Удальцов и др.). Однако имеются и такие, которые подходят к этим проблемам эклектически и тем самым отстают от развития советской науки. В своих многочисленных трудах по языку, письму, истории, архео¬ логии и литературоведению Н. Я. Марр за последнее десятилетие своей работы вел настойчивую борьбу против теорий влияний и заимствований в понимании буржуазных ученых, что имеет особое значение для иссле¬ дований в области этногенеза. Н. Я. Марр утверждал, что каждый народ, подвергаясь влиянию, изменял это влияние через свое сознание. Иначе говоря, влияние это — не процесс механического восприятия, но про¬ цесс творческой переработки. Таким образом, Н. Я. Марр боролся за идею самостоятельности творчества трудящихся масс каждого народа, ма¬ лого и большого. В них он видел неисчерпаемый источник энергии и инициативы, которые буржуазной наукой приписывались только господ¬ ствующим классам и «историческим народам». Трудовая деятельность порабощенных и все, что являлось результатом этого труда, было пред¬ метом тщательного изучения Н. Я. Марра. Н. Я. Марр, возглавлявший крупнейший исследовательский центр советской археологической науки — Государственную академию истории материальной культуры, требовал от археологов, чтобы при изучении памятников материальной культуры основное внимание обращалось на
10 Н. Я. МАРР И ИЗУЧЕНИЕ ДРЕВНЕЙ ИСТОРИИ их общественную функцию в соответствующую историческую эпоху. Самое определение памятника должно осуществляться, по Н. Я. Марру, •с обязательным использованием данных о мировоззрении оставивших памятник людей. Только такое исследование, по мнению Н. Я. Марра, может обеспечить правильную датировку памятника, определение его места среди других, т. е. сделать его полноценным историческим источ¬ ником. Много времени прошло, прежде чем эти положения, столь очевидные теперь, утвердились среди археологов и этнографов. Слиш¬ ком прочными были у них старые представления о приемах работы, и Н. Я. Марр жестоко критиковал их за это. «Одни, — писал он об этно¬ графах, — прослеживают какой-нибудь лапоть во всем мире, другие занимаются тем, к какой расе лапоть относится». Он резко обвинял археологов в «упорном игнорировании того, что говорят сами памятники, или способны были бы сказать, если бы формальный метод, как бы он ни уточнялся, не мешал специалистам-вещеведам уразуметь их (памят¬ ников) общественный смысл, их язык». Теперь мы видим, что труд Н. Я. Марра не пропал даром, он при¬ носит богатые плоды в области советской истории материальной куль¬ туры. В исследованиях Н. Я. Марра сокрушительный удар наносится и тео¬ рии миграций, господствующей в буржуазной исторической науке. Не отрицая миграций как фактов, засвидетельствованных данными материаль¬ ной культуры и письменности, Н. Я. Марр решительно отвергает теорию миграций как универсальное объяснение исторического процесса, пред¬ ставляющегося буржуазным историкам в виде постоянно сменяющих друг друга племен и народов. В связи с этим он берет под сомнение и не¬ которые свидетельства письменных источников и подвергает их критике под углом зрения лингвистического анализа. Одинаково строгой критике подвергаются у него тесно связанные с теорией миграций конструкции прародины и праязыков, служащие у буржуазных ученых не подлежа¬ щими сомнению ключами к объяснению этногенеза и других важнейших проблем. В этом смысле большую ценность представляет исследование «Скифский язык» (1926 г.), выводы которого идут против буржуазных теорий о расселении восточных славян. По Н. Я. Марру, восточные славяне этнически образовались в Восточной Европе в качестве продол¬ жения развития племен кимерской и скифо-сарматской стадии. Действенность учения Н. Я. Марра о языке ярко сказалась и на его исследованиях по вопросам истории письмен, в особенности иероглифи¬ ческих и клинописных. Вскрытие стадии ручной речи в связи последней с образным мышлением дало возможность Н. Я. Марру по-новому, ма¬ териалистически, подойти к иеюрии письмен Передней Азии, Кавказа, Китая, Греции и Рима. И на этом материале им вскрываются общие законы семантики, связей языка с мышлением. Новый подход к расшифровке иероглифических и клинописных текстов с использо¬ ванием яфетических живых и мертвых языков уже дал новые возможности понимания древних текстов. Методы Н. Я. Марра плодотворно исполь¬ зованы в трудах советских востоковедов (В. В. Струве, И. И. Мещанинов, Б. Б. Пиотровский и др.). Однако это только начало. Пользуясь трудами Н. Я. Марра, историк древнего мира, разумеется, должен иметь в виду, что его учение непрерывно развивалось. Исходя из новых фактов и применяя методологию марксизма-ленинизма- в по¬ следнее десятилетие своей научной работы, Н. Я. Марр смело опровергал и отбрасывал то, что противоречило положениям диалектического и исто¬ рического материализма. Подвергая беспощадной принципиальной кри¬ тике буржуазную науку, он вместе с тем был строг и к самому себе. От¬
Н. Я. МАРР И ИЗУЧЕНИЕ ДРЕВНЕЙ ИСТОРИИ 11 крытая, смелая самокритика приводила его к отказу от ранее выска¬ занных утверждений и вследствие этого — к движению вперед. Перед историками древности теперь стоит серьезная задача глубокого· изучения трудов Н. Я. Марра и критического их освоения. Это необходимо для исторической науки, но вместе с тем и для лингвистики, так как таким образом историческая наука окажет большую помощь языковедам. Исследования Н. Я. Марра отличает еще одна особенность, весьма важная для советского ученого. Н. Я. Марру чуждо преклонение перед заграницей. Он всегда отмечал преимущества взглядов или выво¬ дов советских ученых. Горячий патриот, он был верным последователем Ленина и Сталина. Советские историки древнего мира, пользуясь уче¬ нием Н. Я. Марра о языке, его историческими, археологическими, филологическими трудами, должны всегда помнить, что мысли крупней¬ шего советского ученого-коммуниста Н. Я. Марра направлены прежде всего к тому, чтобы до основания разрушить все вредоносное, идущее из буржуазной историографии древности, и создать новое, передовое, творческое, основанное на методологии марксизма-ленинизма.
С. Т. Еремян О РАБСТВЕ И РАБОВЛАДЕНИИ В ДРЕВНЕЙ АРМЕНИИ Изучение общественного строя Армении эллинистической эпохи имеет исключительное значение. В этот период был завершен в основном процесс разложения первобытно-общинного строя, а процесс ста¬ новления государства закончился при Тигране II территориальным объединением всех армянских земель в единое государство — Великую Армению. С этими процессами неразрывно связан и ими обусловлен процесс слежения армянского народа и языка. Завершение процесса становления государства, обусловленное непри¬ миримыми классовыми противоречиями, способствовало дальнейшему развитию рабства по пути к рабовладению античного латифундиального типа и появлению городских центров эллинистического типа, вовлеченных в мировую транзитную торговлю. Этой социальной и экономической базой был обусловлен взлет армянской эллинистической культуры, смертель¬ ный удар которой нанесла внедрившаяся в Армении христианская цер¬ ковь, сама являвшаяся, кстати сказать, продуктом дальнейшего развития и разложения того же эллинистического общества. В настоящей статье мы ставим своей целью выяснить вопрос о суще¬ ствовании частновладельческих хозяйств латифундиального типа в Арме¬ нии в период царствования династии Арташесидов (189—1 гг. до н. э.) и Аршакидов (63—428 гг. н. э.) и тесно связанный с этим вопрос эксплоа- тации рабского труда и источников рабства. Положительное разрешение этих вопросов подводит реальную базу для выяснения характеристики основного способа производства в указанный период. Наша задача осложняется крайней скудостью археологического ма¬ териала и отсутствием памятников письменности на местном языке вплоть до V столетия. Это обстоятельство заставляет нас придерживаться опре¬ деленного метода. Пользуясь свидетельствами греческих и латинских источников, мы стараемся по мере возмояшости сопоставить их данные с известиями армянских и грузинских авторов V—VII вв. Армянская историография этой эпохи является продуктом феодальной общественно¬ сти и отражает идеологию нового господствующего класса — нахараров и церкви, но это был период, когда в раннефеодальном обществе еще не были преодолены пережитки дофеодального общества, что дает нам возможность выяснить основные черты общественного строя Армении в период Арташесидов и Аршакидов. На помощь нам приходит также филологический анализ социальных терминов древнейших переводных памятников на армянском и грузинском языках.
О РАБСТВЕ И РАБОВЛАДЕНИИ В ДРЕВНЕЙ АРМЕНИИ 13 * * * Вопрос о рабовладении и рабовладельческом обществе в дровней Армении дореволюционное и зарубежное буржуазное арменоведение не ставило и не могло ставить. Впервые этот вопрос приобрел актуальность и остроту в советской историографии. С выяснением этого вопроса тесно связана проблема становления армянской государственности и генезиса феодального общества в древней Армении. В советской историографии первое развернутое исследование о раб¬ стве в древней Армении дал проф. X. С а м у э л я н в статье «Рабство в древней Армении»1, которую затем почти полностью включил в свой большой труд «История древнего армянского права» (т. I, Ереван, 1939, на арм. яз.). Автор впервые обращает внимание на разбросанные в армян¬ ской феодальной историографии многочисленные сведения о рабстве и рабовладении в древней и средневековой Армении. Однако X. Самуэлян исходит из предвзятого мнения об извечном феодализме в древней Армении, и напрашивающиеся на более решительные выводы факты он пытается примирить со своей неправильной исходной позицией. X. Самуэлян во втором разделе труда «История древнего армянского права», озаглав¬ ленном «Периоды развития армянского права», открывая раздел главой «Нахарарское право» (стр. 101), пишет буквально следующее: «На¬ сколько до сих пор известно по дошедшим до нас данным, обществен¬ ный строй армян, начиная с момента их появл е - ния на политической арене вплоть' до XVIII в., был феодальным (подчеркнуто нами.— С. Е.). Способ произ¬ водства этого общества был основан на феодальной эксплоатации». Исходя из этого положения, X. Самуэлян, касаясь рабства в древней Армении, приходит к следующему утверждению: «Наличие в феодальной Армении 2 рабовладельческого института является пережитком того исторического момента, когда рабовладение не доросло и не вылилось еще в определен¬ ную общественно-экономическую формацию. Оно продолжало в прими¬ тивной форме своего застывшего развития занимать в экономике феодаль¬ ного общества известное место как полезный придаток к основной эксплоа- тируемой массе шинаканов» (стр. 363). В настоящее время среди советских исследователей мало найдется таких, которые утверждали бы, что Армения эпохи Ахеменидов — фео- дализирующаяся страна; общественный строй Армении в эллинистическо- римское время все чаще рассматривается как дофеодальный, как фео- дализирующееся общество. Исследованиями советских историков доказано, что в древней Армении существовала сельская община со всеми специфическими чертами восточ¬ ной общины; в этом вопросе нет разногласий. Но вопрос о существовании рядом с сельской общиной частновладельческих хозяйств, в которых основ¬ ными производителями были рабы, остается пока еще спорным. Нашей целью является попытка внести ясность в этот вопрос. Для обозначения частновладельческого хозяйства в древней Армении доарабского периода существовало два синонимных, но генетически раз¬ личных, термина: agarak агарак и dastakert дастакертп. Термин агарак восходит ·κ сумеро-аккадскому agar (или акаг) со значением «посев, пахотное поле, луг». В армянском языке агарак, в от¬ 1 «Вестник Института истории и литературы Арм. ССР», кн. II, Ереван, 1938 (на арм. яз.). а Как видим, в понятие «феодальная Армения» он включает также периоды ахе- менидский и эллинистический.
14 С. Т. ЕРЕМЯН личие от общинной земли, получает определенный смысл, как название частновладельческой земли, частновладельческого хозяйства, усадьбы с пахотными полями, имения, поместья и, наконец, позже, поселения. Таким образом, агарак соответствует греческому αγροικία—«загородное поместье, усадьба». Для нашей цели представляет огромный интерес тот факт, что этот термин в греческой форме αγροικία (либо в армянской форме, но в греческой транскрипции άγαρακτί) встречается в новонай- денной греческой надписи из армянской крепости Гарни, датируемой 77 г. н. э.1. Последний факт дает нам возможность документировать на¬ личие в Армении агараков еще в I в. н. э. В древнейших памятниках армянской письменности работающие в агараках непосредственные про¬ изводители обозначаются термином mesak мшак (masakq agarakin). Касаясь вопроса отличия гевл-а — селения от агарака, проф. X. Са- муэлян вполне правильно замечает: «Если эксплоатируемые «гюх»-а («гевл»-а) были шинаканами или крепостными, то эксплоатируемые в ага¬ раках могли быть лишь рабы, которые находились в непосредственном распоряжении... господина»1 2. В позднеэллинистический период, по мере углубления процесса фео¬ дализации и развития колоната, непосредственные производители ага¬ рака — «жители агарака» (banakiilq agarakin) — мгиаки все больше прикреплялись к земле. Они переходили на положение приписных ко¬ лонов и земледельческих рабов, а земли (агараки), занятые ими, превра¬ щались в сельские поселения. Агарак в IV в. обыкновенно представлял собою поселение "сельского типа, жители которого, однако, находились в более приниженном положении, нежели жители гевл-ов и гиэн-ов и го¬ родов 3. Из сказанного следует, что термин агарак эволюционировал от понятия поля, посева, пахотного поля к имению, усадьбе, поместью и сельскому поселению4. По сообщению Агафангела (гл. 119), после принятия христианства царь Трдат III (287—332 гг. н. э.) пожало¬ вал сельскому духовенству «в поселках — агараках по четыре, а в го¬ родках—аванах по семи подымных земель для служения священничеству». Этот факт также указывает на более приниженное положение жителей агарака. Равнозначным агараку термином является dastakert дастакерт, который восходит к древнеперсидскому dastakrta и пехлевийскому dast- kart, что буквально означает «рукой» (dasta) «сотворенный» (kart), поэтому древние армяне этот термин переводили словом derakert дзеракерт. По армянским источникам, дастакерт представляет собою имение, боль¬ шое хозяйство с усадьбой, поместье, виллу или дворец со службами. Как замечает акад. Я. А. М а н а н д я н, в период Аршакидов и позже дастакертами назывались «виллы и усадьбы Аршакидов и феодалов, окруженные цветниками, садами и пахотными полями» (ук. соч., стр. 5). Приведем несколько наиболее характерных свидетельств армянских историков, дающих понятие о том, что собою представлял дастакерт. «Мне приятно рассказать и о прекрасном дастакерте Еруандакерте, который сам же Еруанд украсил красивыми и дивными постройками. Он заполнил средину большой долины населением и блестящими зданиями, светлыми, как зеница ока. А вокруг населенной части он устроил благо- 1 См. К. В. Т рев ер, Надпись о построении армянской крепости Гарни, Лгрд., 1949, стр. 12. 2 Проф. X. С а м у э л я н, История древнего армянского права, стр. 295. 3 См. Я. А. Манандян, Проблема общественного строя доаршакидской Армении, ИЗ, № 15 (1945), стр. 4. 4 По настоящее время в Армении (как и в Грузии) можно встретить селения с на¬ званием «Агарак».
О РАБСТВЕ И РАБОВЛАДЕНИИ В ДРЕВНЕЙ АРМЕНИИ 15 ухающие цветники, подобно тому, как круг глаза окружает зрачок. Многочисленные виноградники представляют как бы густые, красивые ресницы, причем кругообразное положение северной стороны совершенно походило на брови прелестных дев. С южной же стороны ровные поля напоминали красивую гладкость ланит, а река своими двумя высокими берегами изображала как будто две губы. И это прекрасное расположение мест как будто глядело неподвижно ■— прямо на царскую резиденцию на возвышенности. Это был поистине плодородный и царский даста- керт»1. Так представлял себе историк Мовсес Хоренаци на рубеже V — VI вв. дастакерт Еруанда (Еруандуни—Еруандакерт) в пригороде Еруан- дашата. Таким же дастакертом первоначально являлся город Тигранакерт. Город вырос недалеко от дастакерта, который, судя по свидетельству Аппиана, находился вне городских стен. По сообщению Аппиана, «в пред¬ местье города он [Тигран II] воздвиг дворец с большими парками, с охот¬ ничьими ловами и озерами. Рядом было воздвигнуто сильное укрепление»1 2. Такое же характерное сообщение сохранил Фавст Бузанд в рассказе о постройке Аршаком II (345—367 гг.) города Аршакавана. «В это время государь построил для себя дастакерт в долине, называемой Ког-гавар»3. Чтобы быстрее заселить местность, он дарует ему право убежища. В ре¬ зультате этого, по словам историка, город быстро заселился. «А место это превратилось в авап, затем в город, который увеличился и расширился и заполнил всю долину. Затем царь Аршак издал приказ назвать даста¬ керт по своему имени Аршакаваном; построили там также царские дворцы»4. Дастакерт, будучи частновладельческим земельным хозяйством, имел свои пашни, огороды, сады и особенно виноградники. Короче говоря, это были крупные хозяйства. Судя по сообщениям дошедших до нас источ¬ ников, непосредственные производители, работавшие в дастакертах, обозначаются термином taray царрай. Мовсес Хоренаци, сообщая об обстоятельствах воцарения Арташеса I, между прочим говорит о том, что после убийства главного жреца Еруаза, брата Еруанда, последнего представителя древнейшей правящей династии Айрарата—Оронтидов—Еруандуни, царь Арташес по¬ дарил 500 царрай—рабов, которые были захвачены в крепости Багарана, снарапету Смбату Багратуни. По словам историка, после убий¬ ства Еруаза, «захватив все сокровища Еруаза вместе с пятьюстами рабов и с лучшими сокровищами храма, представляет их Арташесу, который дарует Смбату рабов Еруаза...» В дальнейшем историк прибавляет, что «Смбат рабов Еруаза, взятых в плен в Багаране, отводит и поселяет за [вершиной] Масиса, называя этот дастакерт также Багараном» (II, 48) 5. Кроме рабов, в дастакертах поселяли также военнопленных, которых, разумеется, также обращали в рабов. Тот же Мовсес Хоренаци сохранил следующее известие. «Первую жену Аждахака Ануйш и мно¬ гих дев от его семени вместе с юношами и множеством других пленных — числом более десяти тысяч — поселил [Тигран] за восточным хребтом великой горы до пределов Гохтна, т. е. в Тамбате, в Оскиохе, Дажгуйнке 1 Мовсес Хоренаци, История Армении, II, 42; цитируем в переводе акад.Я. А. М а н а н д я н а, ук.соч.,стр. 5. Ср. перевод Н. О. Эми и а, История Армении Моисея Хорепского, М., 1893, стр. 92. 2 А и п и а н, Митридатовы войны, 84, ВДИ, 1946, № 4, стр. 273. а Фавста Бузанд а, История Армении, кн. IV, гл. 12, Венеция, 1889, стр. 109 (на древнеармян. яз.). 4 Там же, стр. 110. 5 Пер. И. О. Эмина (стр. 97) с некоторыми изменениями.
16 С. Т. ЕРЕМЯН и в других дастакертах, расположенных у берега реки, из которых одна называется Вранджуник, насупротив крепости Нахчавана»1. Для нашей цели не лишен интереса и тот момент, что армянская исто¬ рическая традиция возводит возникновение дастакерта к периоду цар¬ ствования династии Еруандуни—Ороптидов (316—199 гг. до н. э.). Дастакерты являлись собственностью царя, знати и жрецов. Обыкно¬ венно царь за те или иные услуги награждал своих приближенных из знати и жречества дастакертами вместе сжившими там рабами. Обычно дастакерты становились наследственным достоянием этих лиц. В начале IV в., когда для укрепления центральной власти аршакидские цари Армении создавали духовное сословие, они руководствовались тем же принципом царских дарений. После принятия христианства все богат¬ ства и земли вместе с их производителями — храмовыми рабами — гиеродулами были переданы церкви. Так, например, после разрушения храма богини Анаит в Арташате царь Трдат III и Григорий Просветитель, по словам Агафангела, принадлежащее храму имущество «Даста¬ керты и спасаворов (т. е. гиеродулов), вместе с жрецами и их землями и межами, принесли в дар для служения спасаворам (в данном случае: церковным служителям)» (гл. 108, 781). Упомянутые здесь спасаворы (spasavor-q), буквально «служители»,являются храмовыми рабами-гиероду- лами, которые так называются в отличие от рабов хозяйств светских лиц—царрай. Поэтому служба гиеродулов обозначается термином tarayft- jun spasavorufl-ean, царрайутюн спасаворутян, в отличие от службы обыкновенных рабов i satrkaO kargi tarayuftjun и стркац карги цар¬ райутюн — буквально «служба в рабском разряде». В другом месте Агафангел сообщает: «И селение (Тордан) со всеми дастакертами и межами [Трдат III и Григорий Просветитель] пода¬ рили во имя служения церкви» (гл. 109, 784). Дастакерты могли отбираться царем обратно, что видно из статьи 20-й соборных постановлений Алуэнского собора: «20. Мужи азаты, пока дастакерты принадлежат им, да не имеют права лишить сана иерея без [санкции] епископа [т. е. епархиального начальника]...» 1 2 В этом свидетельстве соборного постановления V или VII в. обращает на себя внимание тот факт, что азаты — люди из сословия всадников — получают дастакерты во временное владение. Это вполне понятно. Суммируя сказанное о дастакерте, мы приходим к выводу, что разницы между агараком и дастакертом не было 3. Но по своему происхождению эти термины различны. Агарак, так же как неразрывно с ним связанный термин мшак или мушак, наличествует в армянском и грузинском языках и должен восходить к общему этническому субстрату.Термин же дастакерт в армянский язык проник сравнительно поздно из парфянского Ирана и вошел в употребление наряду с агараком как его синоним. Это могло случиться в период усиления в Армении парфянского влияния, т. е. в пе¬ риод утверждения династий Аршакидов, с какового времени в практике государственного управления наряду с местными армянскими терминами вошли в употребление также термины парфянские, вскоре прочно утвер¬ дившиеся в армянской лексике. Термин агарак встречается лишь в ранних армянских и грузинских литературных памятниках, а дастакерт встречается также в еврейских 1 Пер. Н. О. Эмина (стр. 44) с некоторыми изменениями. 2 «История Агван Моисея Каганкатваци», пер. К. Патканьян, СПб., 1861, стр. 69. 3 Интересно, что встречаемый в армянской версии Притч Соломона (гл. 24, 5, 27) термин «дастакерт» в грузинской версии передан термином «агарак».
О РАБСТВЕ И РАБОВЛАДЕНИИ В ДРЕВНЕЙ АРМЕНИИ 17 и пехлевийских источниках, что дает нам возможность проверить данные армянских источников и уточнить смысл таких, например, терминов, как царрай. В вавилонском Талмуде передается рассказ от имени Иошуи бен Леви, жившего в III в. ц. э. в Сирии. Из этого рассказа узнаем, между прочим, о dasqart.a, которое представляет собою большое поместье с обширными земельными угодьями и которое продается вместе с обрабатывающими эти земли рабами С Таких dasqarta d’-avde, т. е. поместий или поселений с рабами, было особенно много в Месопотамии и Сирии. Это были пашни и виноградники, обрабатываемые преимущественно рабами. О масштабах этих хозяйств нам дает представление следующий рассказ, передаваемый в Талмуде. Талмудисту Тарфону, жившему в конце I в. и в первой поло¬ вине II в., был задан вопрос: «Кто богат? Кого надо считать богатым?» Тарфон ответил: «Всякий, у кого имется 100 виноградников и 100 полей и 100 рабов, которые обрабатывают их». В другом месте мы читаем: «Мо¬ лотили их раб его и рабыня его из не-евреев»1 2. Все крупные землевладельцы, в первую очередь высший духовный и гражданский глава еврейской общины — эксиларх и члены его рода, выступают владельцами этих поместий даскарта с огромным числом рабов. Раб не только эксплоатировался господином в своем хозяйстве, господин очень часто передавал его за вознаграждение тем рабовладельцам,в хозяйст¬ ве которых в период полевых работ ощущалась потребность в рабочих ру¬ ках. В таком случае, раб сдавался в наем на земледельческие работы вместе с рабочим скотом3. Свидетельства еврейских источников, помимо сказанного, имеют зна¬ чение и в том смысле, что они относятся к первым трем векам нашей эры и подтверждают армянские свидетельства о существовании дастакертов с рабами в Армении в эллинистическую эпоху. Более позднего происхождения—пехлевийский источник, восходя¬ щий к VI столетию н. э. Речь идет о сассанидском судебнике Май кап ё ‘ azdr datastan 4, который представляет собою сборник юридических казусов, кодифицированных при Хосрове I Ануширване (531—579 гг.). Источник этот мало известен и не популярен в науке, между тем как при¬ влечение его имеет решающее значение для изучения общественного строя не только доарабского Ирана, по и Армении и Грузии доарабской эпохи. В упомянутом чМатикан е хазар датастат часто встречается термин dast-kart дасткарт — как поместье, как обрабатываемая земля и вообще частновладельческое хозяйство (ук. изд., XIII, X + 11+14; XXI, 10, 11 = стр. 229)5. Дасткарт упоминается как xvastak хвастак, т. е. иму¬ щество, а владеющее этим имуществом юридическое лицо, имеющее право распоряжаться имуществом, фигурирует под термином xvastak-dar хва- стакдар. Отсюда отвлеченное понятие xvastak-darih хвастакдарих — «хвастакдарство». В армянских и грузинских источниках термин ^ostak (армян.)/'/xwastag-i (грузин.) также имеет значение «имущество», в ушком смысле слова ■— 1 Ю. А. С о л о д у х о, Значение еврейских источников раннего средпепе- копья для истории Ближнего Востока, СВ, II (1941), стр. 39. 2 Там же. 3 Там же. 4 «The Laws of the ancient Persians as found in the «Matikan e hazar datastan» or «The Digest of a thousand points of laws» translated with introduction, glossary and in¬ dex by Sohrab Jamshedjee Bulsara, M. A., Bombay, 1937. Указанием па этот источник мы обязаны проф. М. М. Дьяконову. 5 Упоминается dast-kart б karma дасткарт о карма «дасткарт с випограднвиа|ЙН'У там же, XXIX, § 21, стр. 477.
18 С. Т. ЕРЕМЯН «земля» или «скот», а встречаемый в Сюнике термин хостакдар имеет те же значение, что и в вышеприведенном пехлевийском судебнике. Согласно «Матикан е хазар датастан», владельцами дасткарта являют¬ ся различные состоятельные лица. В числе владельцев дасткарта упо¬ минается семья или дом (бйЬак) начальника сельской общины (ка!ак- ХЙЬаё), откуда позже кетхуда), причем юридическим лицом выступает его жена (каЬак-Ьапик) (ук. изд., XXIV, X + 5 = стр. 309). Характерно, что собственником дасткарта является вся семья. Дасткартпринадлежит всему роду, а не отдельному индивиду, но юридическим лицом выступает старший в роде, в данном случае жена начальника сельской общины. Конечно, подобные патриархальные отношения сохранялись в деревен¬ ском, общинном быту. Иным было положение среди господствующего класса крупных землевладельцев — знати и жрецов. Основными производителями в дасткарте являются рабы, фигурирую¬ щие под терминами Ьц§1б1к Ьуштойк, ЬапЗак бандак, ап§а!тк ангиахрик· Последний термин в армянских источниках передается в форме апа^ав* Ык 4. Дасткарт, как имущество, продается, отдается в дар 2, завещается 3, закладывается 4 ит.д., но во всех случаях вместе с живущими там основ¬ ными производителями — рабами. Как видим, данные сассанидского судебника целиком и полностью согласуются с талмудическими данными, а те и другие, в свою очередь, соответствуют армянским данным. При этом они дают возможность найти точный смысл термина царрай. Этот термин имеет много значений: «под¬ чиненное лицо», «нижестоящее лицо», «слуга», «вассал , «серв» и, наконец, «раб». В контексте с дастакертом проф. X. Самуэлян вполне правильно понимает царрай как раба, в то время как акад. Я. А. Манандян переводит этот термин менее определенным «серв», понимая под ним вообще зависи¬ мого человека. Приводимые нами данные еврейских и пехлевийских источ¬ ников не оставляют сомнения, что в армянских источниках там, где речь идет о дастакертах, термин царрай должно понимать в смысле раба — непосредственного производителя дастакерта — частновладельческого хо¬ зяйства, поместья. Некоторое представление о правовом положении рабов дастакерта дает тот факт, что они относились к числу инвентаря большого хозяйства и не могли отчуждаться отдельно от него. Как утверждает X. Саму э - лян, владельцы поместья «могли дастакерт продать или дарить, но во всех случаях они продавались и дарились вместе с прикрепленными к этому хозяйству подлинными производителями, рабами»5. В свете этих положе¬ ний делается понятным сообщение Страбона о храмовых рабах Каппа¬ докии. Страбон (XII, 3,34) приводит интересный факт о том, что в период, когда в Каппадокии верховным правителем был Помпей, последний на¬ значил Архелая главным жрецом. Кроме священной земли, Архелаю для личного пользования был отведен «кусок области в два схойна в окруж¬ ности, что составляет шестьдесят стадий, и жителей этой части земли 1 2 3 4 * 61 «Книга Канонов», см. постановления Алуэнскогособора, Тифлис, 1914, стр. 196 (па дреппеармян. яз.). 2 чМатикан е хазар датастан» ,ук.изд., ХЫ1. § 41, стр. 541. При дарении, если в этом дасткарте есть рабы (ЫЫ.б|к), то они остаются в том же положении. 3 Там же, X + 114, стр. 585. Умирающий завещает дасткарты сыну и дочери. 4 Там же, XXI, 11, стр. 229. Дасткарт отдается в заклад ^¡гоЬ, армян, gэrav и грузин, giгao), и лицо, получающее его во временное распоряжение, обязано забо¬ титься об урожае и общем состоянии дасткарта. 6 «История древнего армянского права», стр. 298.
О РАБСТВЕ И РАБОВЛАДЕНИИ В ДРЕВНЕЙ АРМЕНИИ 19 [Помпей] подчинил его управлению. Он был их правителем и полным обладателем храмовых служителей [гиеродулов], живших в том городе [речь идет о городе Комана], не имел только права прода¬ вать их» (подчеркнуто нами. — С. Е.). В этом сообщении обращает на себя внимание то обстоятельство, что лицо, получившее землю с ее населением, обязывалось не продавать этих люден, так как в противном случае такая земля без сидящих на ней не- посредственных производителей теряла свою ценность. В случае продажи этих люден пошатнулось бы экономическое благосостояние храма. Этот принцип распространился также и на частновладельческие хозяйства. В случае продажи или дарения частновладельческой земли, работающие на этой земле рабы, подобно остальному инвентарю хозяйства, не могли отчуждаться, а продавались или отдавались в дар вместе с землей. Об этом факте, как мы видели, свидетельствуют также древнееврейские и пехле¬ вийские источники. Это и понятно: в условиях сильной сельской общины частновладельческое хозяйство, лишенное рабов, теряло всякую цену, так как других источников рабочей силы в этих условиях не было. В рассмотренных нами источниках мы видим, что под дастакертом понимается всякая частновладельческая земля — недвижимое имущество, имение. Это может быть маленькое хозяйство — пахотное поле, фрукто¬ вый сад, виноградник или имение, большая латифундия с пашнями, са¬ дами, с усадьбой или замком со всеми службами и земельными угодьями, вокруг которого со временем вырастает крупное поселение —■ селение или город V Все предпосылки роста и превращения в городское поселение и в круп¬ ный городской центр, прежде всего, конечно, имели царские дастакерты, особенно в тех случаях, когда они были расположены на большой торговой магистрали. В таком случае дастакерт представлял собою не только центр сельскохозяйственного производства в больших масштабах, но и центр ремесла и торговли. Царь или крупный владелец из знати и духо¬ венства поселял в своем дастакерте ремесленников и купцов, предоставляя им определенные права и привилегии — «по праву горожан» (ast paymani qalaqakanaé). Характерным примером в данном случае является постройка храма и поселения Звартноц. Недалеко от города Вагаршапата, на большой дороге, ведшей из этого города в Арташат и Двин, католикос Нерсес III Строитель (641—661 гг.) построил свою резиденцию Звартноц — знаменитый соборный храм и патриарший дворец со всеми службами, окружив все поселение стенами. Как правильно замечает акад. Я. А. Манандян, это была усадьба— даста¬ керт', в котором Нерсес III поселил многочисленное население на льготных условиях ■— «городских началах»1 2. Интересные сведения о строительстве Звартноца сохранили армянские историки Себеос (VII в.) и Иоаннес Драсханакертци (IX—X вв.). Себеос пишет: «В это время католикос Нерсес задумал построить себе место жительства вблизи святых церквей, в городе Вагаршанате, на той дороге, по которой, по преданию, царь Трдат вышел навстречу св. Григору. Тут же он построил церковь во имя небесных бдящих, тех небесных сил, которые явились во сне св. Григору. Церковь он построил высокую, достойную божественной славы, которой она была посвящена. Он провел туда воду из реки, возделал каменистые места, посадил вино¬ градники и деревья и обвел жилое место великолепной и высокой стеной 1 В Армепии до сих пор можно встретить селения, носящие название Дастакерт. 2 Акад. Я. А. Манандян, Проблемы общественного строя доаршакидской Армении, стр. 4.
20 С. Т. ЕРЕМЯН во славу божию»1. Еще больший интерес для нас представляют сведения Иоаинеса Драсханакертни. Патриарх Нерсес, по словам историка, «вокруг дивного храма, который им же был построен, обвел стену, закрыв и укрепив его. Построил внутри его жилые здания для себя, из толстых тесаных камней. А также поселил там семейства из черни на правах горожан (атЪоуиЪ¡ums erdumardab sst paymani qalaqakanab). Он провел туда воду из рекиКасах, возделал все песчаные и каменистые места и посадил виноградники и сады-цвет¬ ники»1 2. Храм Звартнон, со всем комплексом жилых зданий, включая упомя¬ нутую историками стену, раскапывался и изучался покойным архитек¬ тором Торосом Тораманяном. Сделаны все обмеры и составлен план по¬ селения, который дает нам наглядное представление о том, что собою представлял дастакерт как поместье. Пример Звартноца относится к пе¬ риоду (VII в.), когда в Армении господствующим являлся феодальный способ производства, и возможно, что в этом поместье рабы не играли ве¬ дущей роли, может быть, их и вовсе не было там, так как никаких сведений о них мы не имеем. Но зато мы имеем любопытное известие о том, что в да- стакерте Звартноц были поселены крестьянские дымы (ердумард) «на пра¬ вах горожан», т. е., поселившись в Звартноце, они получили привилегии городских жителей. Нам известно, что в городах такими привилегиями могли пользоваться купцы и ремесленники, из чего можно сделать пред¬ положение, что эти крестьянские дымы, получившие права горожан, за¬ нимались ремеслом и, вероятно, торговлей, а сельскохозяйственными работами занимались какие-то менее привилегированные слои населения, о которых мы не имеем сведений. Свидетельство о поселении владельцем дастакерта людей «на правах горожан» имеет большое значение для выяснения вопроса о том, на каких социально-правовых основаниях поселяли в городах Армении Тигран II (95—56) и Артавазд II (56—34) насильственно переселяемых жителей эллинистических городов Малой Азии, Сирии и Месопотамии. Нам известно, что Селевкиды, переселяя жителей из старых городов в новооснованные, представляли им определенные привилегии как царским купцам и царским ремесленникам 3. Такими же правами дол¬ жны были пользоваться и те жители городов Каппадокии, которые поселялись Тиграном II и Артаваздом II в городах Армении. Пережитком этого порядка уже в условиях раннефеодального общества и является засвидетельствованный Иоаннесом Драсханакертци факт поселения жи¬ телей в дастакерте на правах горожан. Этот факт любопытен и в другом отношении. Когда строилась усадьба со всеми службами, то с ними неразрывно были связаны жилые дома непосредственных производителей рабов-земледельцев, а также реме¬ сленников и купцов, поселяемых на правах городских жителей. Это был готовый комплекс жилищ, в которых и поселялись все категории населе¬ ния. Этим положением и обусловлена архитектура таких поселений - «городов», которые представляли собою единый комплекс сооружений. Таким был «город» древнего рабовладельческого Востока — Месопотамии, Урарту, Хорезма и т. д. Раскапываемый проф. Б. Б. Пиотровским урарт¬ 1 «История епископа Себеоса», гл. X, III, русск. пер. С т. Малхасянца, Ереван, 1939, стр. 101. 2 И о а плеса Драсханакертци История Армении, Тифлис, 1912, древнсармян. текст, стр. 88. 3 См. Н. В. П и г у л е в с к а я, Угасающий Вавилон, «Уч. зап. ЛГУ», сер. истор. наук, вын. 9, (1941), стр. 45—46.
О РАБСТВЕ И РАБОВЛАДЕНИИ В ДРЕВНЕЙ АРМЕНИИ 21 ский центр Тейшебаини (Кармир-Блур) представляет собою именно такой единый комплекс сооружений — «город» с жилыми кварталами, построен¬ ный одновременно по единому плану, как это сообщил нам начальник раскопок Б. Б. Пиотровский и сотрудничающий с ним архитектор К. Л. Оганесян. Такую же картину являет собою «город» древнего Хо¬ резма по раскопкам С. П. Толстова 1. Вот в этом аспекте и следует по¬ дойти к Звартноцу — поселению, представлявшему собой пережиток седой древности, сохранившийся в условиях феодального общества. Ведь не случайно, что в том же Звартноце и в других местах Армении на¬ ходятся урартские надписи, которые сообщают о постройке царем дворца, нроведении канала, оживлении безводной местности, о садовых и вино¬ градных насаждениях. Отсюда делается понятным термин дастакерт — «рукой построенный», т. е. местность* оживленная, освоенная человеком, земля, превращенная в плодородное поле, и т. д. Следует думать, что в тот отдаленный период, когда военная знать только выделялась из сельской общины, эта знать с санкции верховного собственника земли — восточного деспота осваивала и оживляла втуне лежавшие земли, на которые не распространялось право владения сельских общин. Такая втуне лежавшая освоенная земля и делалась частновладельческим хозяйством, в котором основными производителями выступали рабы, поскольку членов сельской общины, как царских земледельцев, знатные не могли заставить работать в своих частновладельческих хозяйствах. Со временем там обосновывался сам землевладелец, и местность становилась уже поселением и даже го¬ родом. Такую эволюцию прошли агараки и дастакерты в древней Армении. Таким образом, дошедшие до нас источники Дают нам возможность утверждать, что в дофеодальной Армении, т. е. в эллинистическую и позднеэллинистическую эпоху (IV в. до н. э.— IV в. н. э.), правящая династия, военно-рабовладельческая знать и жречество, имели частно¬ владельческие хозяйства — агараки и дастакерты, в которых основными производителями являлись рабы. Каковы же были источники рабства? Даже при наличии скудных сведений мы имеем возможность выяснить основные источники рабства. Прежде всего об этом говорит сохранив¬ шаяся терминология. Рабы по своему происхождению делились на две основные категории—эпбоПп ындоцин (буквально:«доморощенный») и awta- гаПп (буквально:— «чужеродный»). К категории ындоцин относится и а1ахт алахин, означающий на поздней стадии вообще «рабыню», «женщину- рабу». Генетически алахин восходит к урартским временам, когда алх-ом называлась кровнородственная семья и алахин буквально означало «принадлежащая алх-у», т. е. роду, фамилии, племени. Таким образом, существовала категория рабов, рожденных в семье или в роде господина; это наследственные рабы, часто происходящие от сожительства свободного члена общины с рабыней. Это патриархальное рабство восходит к седой древности; участь ындоцинов и алахинов была более легкая, из них состояла обычно домашняя челядь 1 2. Термин ындоцин встречается преимущественно в армянском переводе Ветхого завета в двух чтениях: эпйоип и эп1о1лп; в греческом тексте ему соответствует термин скхоуе-с/^ «домочадец», «рожденный в доме», «до¬ морощенный раб». В грузинском переводе Библии армянскому ындоцин и греческому оглоугч·/,/; соответствует эа/Из £и1х (сахлис цули). Только 1 С. П. Т о л с т о в, По следам древнехорезмийской цивилизации, М.—Л., 1948, стр. 113—123. 2 См. С. Т. Е р е м я и, Основные черты общественного строя Армении в эл¬ линистическую эпоху, ИАН Арм. ССР, 1948, № 11, стр. 35—36, 54. См. также Х.С4- м у & л я н, История древнего армянского права, стр. 284—285.
22 С. Т. ЕРЕМЯН в одном случае (Левит, 22, 11) армянскому еп1оин соответствует грузин¬ ское топа мона, т. е. «раб». В книге Бытия (17, 12) ындоцин-у противопоставляются рабы прочих категорий под общим термином ам^агаСп автарацин, т. е. «чужеродный», «чужеземец», «иноплеменник». К этой категории относились рабы — ьэЬгик струн и рабы — аг1а{^т арцатагин. Термин струн первоначально обозначал военнопленного, превращен¬ ного в раба. Эта категория рабов преобладала над остальными, поэтому струн в армянском языке сделалось общеупотребительным термином для обозначения раба, причем мужчины-раба, что вполне понятно, так как военнопленными обычно были мужчины. Наиболее обычным источником пополнения кадров рабов была война. Существовал определенный порядок дележа военной добычи и военно¬ пленных, о чем свидетельствуют дошедшие до нас известия армянских источников доарабского периода. Каждый военачальник и воин достав¬ шихся на его долю военнопленных должен был дарить царю, полководцу, храмам, различным высокопоставленным лицам, а остаток оставлял себе. Конечно, оставшуюся часть военнопленных он мог либо продать на не¬ вольничьих рынках, либо пополнить ими состав работников своего частно¬ владельческого хозяйства. Защитники старых положений, отрицающие наличие в Армении ра¬ бовладельческого общества, обычно приводят тот довод, что якобы после падения империи Тиграна II, когда Армения превратилась в зави¬ симое государство и· больше не вела завоевательных войн, прекра¬ тился постоянный источник пополнения рабов. Но они совершенно не учитывают тот момент, что в древнем мире Армения славилась как страна, поставлявшая наилучшую конницу, что Армения не платила Римской империи никакой дани, но обязана была участвовать со своими военными контингентами в военных походах римлян. Армянское феодализирующееся общество даже выработало специальную систему содержания «азатской конницы». Денежная и натуральная субсидия — гоЫк рочик, выдаваемая армянской коннице римской казной, позже сохранялась и при Сассанидах и при арабах, вплоть до прихода к власти Аббасидов в 750 г., когда они отменили этот порядок. Армянская конница, участвовавшая в походах римлян, Сассанидов, а позже — арабов, обычно возвращалась с добычей и военнопленными. Таким образом, после падения империи Тиграна II основным источником пополнения рабов стали военнопленные, достававшиеся армянским всад¬ никам в результате их участия в военных походах иноземных завоева¬ телей. Для иллюстрации к сказанному мы приведем только два свиде¬ тельства. Мовсес Хоренаци, как известно, составляя свою «Историю Армении», широко использовал дошедший до него эпос и фольклор армянского на¬ рода и в приводимых скупых отрывках сохранил человечеству жемчу¬ жины народного творчества. Он приводит сказание о царе Арташесе, в котором обобщены образы как Арташеса I, так и Тиграна II и Трдата I, первого аршакидского царя Армении. Согласно этому сказанию, во время одного из набегов алан армянский царь Арташес со своими витязями изгнал вторгшегося врага из пределов Армении; при этом армянами был взят в плен и приведен к Арташесу аланский царевич. Царь аланов, продолжает сказание, «просил мира, обещал дать Арташесу, чего он пожелает, и заключить с ним клятвенные обещания, чтобы отныне юноши аланские не делали набегов на Армянскую страну». Арташес, однако, отказался исполнить просьбу аланского царя
О РАБСТВЕ И РАБОВЛАДЕНИИ В ДРЕВНЕЙ АРМЕНИИ 23 выдать его сына. Тогда сестра взятого в плен аланского царевича, царевна алан Сатеник \ приходит на противоположный берег реки и «через толмачей гласит в стан Арташеса»; слова ее переданы народным скази- телем-певцом — «гусаном» в форме песни: 1 К тебе речь моя, храбрый муж Арташес, 2 К тебе, победитель храброго народа аланов, 3 поди согласись со мною, 4 прекрасноглазою дочерью аланов, 5 и выдай юношу, 6 ибо не след у потомков богов, 7 мести ради, отнимать жизнь 8 или держать их в рабском унижении 9 и [тем] питать вечную вражду 10 между двумя храбрыми народами 1 2. Однако приведенный здесь перевод Н. Эмина не совсем точен. Мы обратим внимание лишь на строки 6—8: Zi vasm mioy qinu сто Л еу awreyn dewbazanb Zaylob de.vQazanb zarmib barnal zkendanu&yun Kam taray e&ubanelov ev i sdtrkab kargt pahel,.. Ибо мести ради не следует дюцазнам 3 Отнимать жизнь [человека] из другого зарма 4 дюцазнов. Или обратить в царрай и держать их на положении струков. Как показали исследования Я. А. Манандяна 5, в Аршакидской Арме¬ нии ниже всех социальных слоев находились те, которые несли службу (tarayuftjun) на положении рабов-струков (i sotorkaö· kargi tarayu&jun). Иначе говоря, в этом положении находился наиболее бесправный слой непосредственных производителей струк-ов или царрай-ев, т. е., как ска¬ зано выше, рабов. Возвращаясь к нашему отрывку эпического сказания, мы видим, что, говоря о взятом в плен аланском царевиче, сказитель употребляет то же выражение: tarayehudanelov i satrkaft kargi pahel, что буквально перево¬ дится следующими словами: «поработив, держать [его] в разряде рабов», или «сделав царрай, держать его в карге [разряде] струк-ов [рабов]». Из этого отрывка ясно видно, что всех военнопленных, даже знатного происхождения, обращали в рабов — струк-ов. Эти данные особенно ценны тем, что, как доказано исследователями, эпические сказания, при¬ водимые Мовсесом Хоренаци, относятся к периоду до изобретения армян¬ ской письменности, т. е. до начала V в., а указанный эпос об Арташесе сложился не позже I в. н. э. Другое характерное свидетельство относится к эпохе Сассанидов и восходит к более древней — эллинистической эпохе. Крупнейшая фигура армянской «школы эллинофилов», ученый VII столетия Анания Ш и р а к а ц и, в числе других сочинений написал также задачник для 1 См. В. II. Абаев, Осетинский язык и фольклор, М.—Л., 1949, стр. 42. 2 История Армении Моисея Хоренского, кн. II, новый перевод Н. Эмина, М., 8931, гл. 50, стр. 98—99. 3 «Богорожденным» или «потомкам богов». 1 Т. е. фамилии, принадлежащей к знатным родам. 5 Я. А. М а н а н д я н, Феодализм в древней Армении, Ереван, 1934, стр. 156—157.
24 С. Т. ЕРЕМЯН учащихся школ Армении той эпохи. В задаче № 21 он приводит следующий характерный пример: «Нерсех Камсаракан, сын Аршавира тезка и предок этого Нерсеха, победив в войне бахлучей [т. е. белуджей], берет чрезвычайно много плен¬ ных [geri —пленный]; достигнув царского двора (duran arquni), препод¬ носит он персидскому царю (ftagaworin parsiO·) половину пленных и, исчи¬ слив половину, дарит также сыну царя (ordwoy arqayi) седьмую часть, и, простившись с ним, он возвращается в свою страну, прибыв в дом гарикпета (i tun garikpeti), он был весьма им возвеличен не как нахарар, а как некий царь, и дает ему восьмую часть пленных; прибыв к спайапету, именуемому спайапетом Хорварана (spayapeton xoravaranay), и, будучи еще более возвеличен, дает ему четырнадцатую часть пленных; проехав еще, достигает он своей страны, и выходит к нему навстречу его младший брат Храхат; и ему он дает тринадцатую часть пленных; когда ои еще проехал вперед, ему навстречу выходят армянские азаты (azatq hayoö·), и он дает им девятую часть пленных; прибыв вВаларшапат, он дает святым церквам шестнадцатую часть пленных; когда явился его старший браг Сахак, он дает ему двадцатую часть пленных; и осталось у него пятьсот семь¬ десят душ. Итак, узнай, сколько всего их было»1 2. В приведенном тексте, в мастерском переводе И. А. Орбели, дана реальная обстановка Сассанидского государства на рубеже V—VI вв. Один из армянских влиятельных нахараров — Нерсех Камсаракан со своим ополчением участвует в войне Сассанидов против белуджей. По¬ бедив это племя, участник похода Нерсех Камсаракан вернулся с огром¬ ным числом пленных, которых он раздавал, соответственно рангу и зани¬ маемому положению в Сассанидском государстве, высокопоставленным лицам: «царю царей», наследнику престола, высшему чиновнику, началь¬ нику публичных работ — гарикпету того военно-административного округа Сассанидского государства, в состав которого входила в тот период Марзпанская Армения. Дорога от местопребывания гарикпета (вероятно, в Гандзаке, столице Атрпатакана — Азербайджана, недалеко от юго- восточного побережья озера Урмия) через нынешний Келишинский перевал вела в Месопотамию, которая составляла другой военно-адми¬ нистративный округ Сассанидского государства — qustak i corvaran. Здесь Нерсех Камсаракан часть пленных преподнес главноначальствую¬ щему военными силами этого округа —■ спайапету Хорварана. Из север¬ ной Месопотамии, вероятно, через горный проход Дзора-пахак (нын. Битлисский проход) Нерсех Камсаракан прибыл в Марзпанскую Арме¬ нию. Здесь часть своих пленных он передал прибывшему навстречу млад¬ шему брату Храхату, а дальше (вероятно, около столицы — Двина) «ему навстречу выходят армянские азаты», т. е. вельможи двора мэрзпа- на — наместника Армении. Им он также дает часть пленных, а затем — собору Эчмиадзина и другим церквам Валаршапата. Отсюда Нерсех Камсаракан дошел до границ своих владений — Ширака и Аршару- ника; здесь его встретил старший брат Сахак, танутэр фамилии Камса- раканов, который также получил часть пленных. Когда Нерсех Камса¬ ракан прибыл домой, в его руках осталось 570 душ пленных. Конечно, приводимые цифры здесь преувеличены, но важно не это, а порядок раздачи пленных, обычай, несомненно, восходящий к более древнему периоду, чем эпоха Сассанидов. 1 Аршавир Камсаракан — один из вождей освободительной войны против сас¬ санидского Ирана в 450—451 гг. 2 Вопросы и решения вардапета Анания Ширакца, армянского математика VII в. Издал и перевел И. А. Орбели, Птгр., 1918, стр. 49—50.
О РАБСТВЕ И РАБОВЛАДЕНИИ В ДРЕВНЕЙ АРМЕНИИ 25 Кроме войны, источником рабства был обычный порядок приобрете¬ ния рабов и рабынь — купля на рынке человеческого товара 1. Рабы этой категории обозначались термином арцатагин, т. е. «купленный за серебро». В источниках часто упоминается агЬа&адш а1ахт арцатагин алахин — рабыня, приобретенная серебром, т. е. за деньги. Труднее поддается определению происхождение рабов категории мгиак. Генетически армян. мгиакЦгрузин, мушак восходит к семитиче¬ скому мушкену, означающему «мужик», «простолюдин»1 2. Возможно, что это закабаленные общинники, по той или иной причине попавшие в раб¬ ство. Во всех случаях работник, работавший в частновладельческих хо¬ зяйствах, кем бы он ни был — свободным ли общинником, издольщиком или рабом — обозначался термином мшак. Более общим термином для обозначения раба являлось слово царрай, происхождение которого не¬ известно. В число рабов попадали также исключенные из общины люди. Человек, изгнанный по тем или иным причинам из общины и оказавшийся вне ее, назывался рапйих^ пандухт или пэ](1е11 ныждех и считался парнем. Такой человек стремился пристать к какому-нибудь роду, хотя бы на кабальных условиях, лишь бы это давало ему право на более или менее сносное человеческое существование. Наконец, следует упомянуть храмовых рабов, которые, по всей види¬ мости, обозначались термином спасавор. В источниках сохранились све¬ дения об обширных храмовых землях. В Армении существовали богатей¬ шие на Востоке храмы с обширными земельными владениями. Известна, например, целая область, которую по имени знаменитого храма богини Анаит армяне называли АпайДакан Анаитакан, греки хыра, (римляне — АпаШса, иначе армяне называли ее Еке1еа& Екелеац, греки и римляне — Еке1еэепае, грузины — Ек1е0-1 Экле.ци). Это «священная земля». На ее обширных пастбищах, по сообщению Плутарха (Еиси11., 24, 2—8), паслись коровы особой масти, посвященные богине. Эти храмовые владения были наиболее устойчивыми и консервативными и восходили, в ряде случаев, к доармянской эпохе. Они удержались и в эпоху христианства. В области Анаитакан//Екелеац, например, еще в эпоху Страбона жили остатки хеттов, называемые им катаонами; они представляли собою замкнутую касту жрецов, обслуживавших храм Анаит. Эта же территория после принятия христианства сделалась наслед¬ ственной собственностью патриаршего дома Григория. В храмовых хозяйствах широко применялся труд рабов — гиеродулов (спасаворов). Это были большей' частью рабы, близкие по своему положению к закрепощенным земледельцам, и лично обслуживавшая жрецов домашняя челядь. Число храмовых рабов постоянно увеличива¬ лось. После каждой войны значительный процент захваченных военно¬ пленных царь жаловал храмам. Подытоживая наши сведения о происхождении отдельных категорий рабов и вообще подневольных людей, мы видим, что до нас дошла довольно богатая терминология для обозначения рабов: ындоцин, алахин, авта- рацин, струк, царрай, мшак, арцатагин спасавор, пандухт, ныждех и т. д. Итак, на данном этапе изучения разобранных нами вопросов можно утверждать, что в эллинистическую эпоху в Армении существовали частновладельческие хозяйства — агараки и дастакерты, в которых глав¬ 1 Торговцы невольниками обозначались термином уаЬагакап-Я тагс^ш-ц ва- чараканк мардагинк. 2 См. ВДИ, 1947, № 1 (19), стр. 263.
26 С. Т. ЕРЕМЯН ную роль играл труд рабов различных категорий. Экономическая и поли¬ тическая мощь армянской знати в эллинистическую эпоху была обуслов¬ лена эксплоатацией рабского труда, поэтому по своей социальной природе эту знать надо отнести к военно-рабовладельческой знати. В этот период рабовладельческий уклад являлся ведущим прогрессивным укладом. Рабо¬ владельческий уклад был доминирующим в эллинистическом городе Армении. Но наряду с ними в деревне существовал старый отживающий свой век первобытно-общинный уклад в образе сельской общины, которая в силу своей консервативности и застойности замедляла переход к антич¬ ным производственным отношениям. Но позже, по мере перехода «царской земли» в личное распоряжение армянской знати, сделавшейся фактически наследственными собствен¬ никами этих территорий, находившиеся на них сельские общины стали феодально-зависимыми деревнями, превратившись из тормоза развития античных производственных отношений в фактор, ускоряющий процесс феодализации эллинистического общества. Процесс перехода от рабовла¬ дельческих отношений восточного типа к развитому рабству греко-рим¬ ского типа в Армении не был завершен в силу все более усиливающе¬ гося прогрессивного — феодального уклада. Таков был конец всех эллинистических обществ стран Востока.
Проф. Д. П. Каллистов ИЗМЕНА ГИЛОНА А фины, Нимфей и измена Гилоыа» — иод таким заглавием 15 лет -с*- назад покойный академик Сергей Александрович Ж е б е л е в опубликовал свое небольшое по числу страниц, но весьма содержа¬ тельное исследование, касавшееся одного из важнейших вопросов в исто¬ рии нашего Юга классической эпохи — именно вопроса о вхождении се- веропонтийских городов-колоний в состав Афинского союза 1. В те годы по этому вопросу уже существовало прочно установившееся мнение. Целый ряд буржуазных ученых, таких, как Ульрих Келер, Дункер, Бузольт, Белох и Глотц, высказались в пользу признания се- веропонтийских городов, в частности и Нимфея, членами афинского го¬ сударственного объединения, платящими Афинам форос. С. А. Жебелева это обстоятельство, однако, ни в малейшей мере не смутило. Со свойственной ему решительностью он не остановился перед тем, чтобы подвергнуть критическому пересмотру те основания, на которых зиждилось приведенное выше мнение авторитетов буржуаз¬ ной науки. Необходимо сказать, что в то время это мнение имело под собой более чем зыбкие основания. До нас дошла речь Эсхина против Ктесифонта, произнесенная им в 330 г. до н. э. Ктесифонт предложил афинскому народному собранию увенчать Демосфена золотым венком за услуги, ока¬ занные им афинскому государству. Возражая против этого предложения и стараясь как можно сильнее очернить своего противника, Эсхин касается в этой речи и одного из пред¬ ков Демосфена —деда оратора по материнской линии, Гилона. По словам Эсхина, Гилон предал врагам Нимфей, который принадлежал афинянам, и, приговоренный за это в порядке исангелии к смертной казни, бежал на Боспор, где получил из рук боспорского правителя (может быть, как вознаграждение за свое предательство) город Кены (А е s с h., adv. Ctesiph., 171, 172 =SC, I, стр. 370). Речи афинских ораторов IV в. до н. э.— источник весьма тенденциоз¬ ный. Они относятся к той поре афинской истории, когда политическая обстановка в городе накалилась до крайности и обострение борьбы между различными группировками граждан достигло апогея. Политические дея¬ тели не стеснялись в средствах. Любое обвинение, любая клевета, способ¬ ные скомпрометировать противника, пускались в ход. 1 «Из истории Боспора», ИГАИМК, вып. 101 (19.35), стр. 24—.37
28 ПРОФ. Д. П. КАЛЛИСТОВ \ Поэтому С. А. Жебелев был, конечно, нрав, когда подверг обстоя¬ тельному критическому разбору речь Эсхина, известного своей неприми¬ римой врсждой к Демосфену. С. А. Жебелев взвесил все обвинения, выдвинутые Эсхином против Демосфена, сопоставил их с речами самого Демосфена и учел все данные об обстановке и в Афинах и на Боспоре, какими он мог располагать. В конечном счете он нришел к выводу, что свидетельство о предательстве Гилона нельзя признать достоверным и что Нимфей тогда не находился в составе Афинского союза. Надо, однако, сказать, что в те годы, когда С. А. Жебелев писал свое исследование, нимфейское городище было изучено еще весьма поверхност¬ но, и в науке существовали превратные представления об общем облике этого античного поселения. Так, Ростовцев, например, считал типичными для нимфейского некрополя погребения со смешанным греко-туземным инвентарем Ч О влиянии Афин на материальную культуру города в то время ничего определенного сказать было еще нельзя2. Что касается эпиграфических источников, имеющих отношение к во¬ просу о вхождении Нимфея и других северопонтийских городов в состав Афинского союза, то единственным таким источником тогда являлся весьма плохо сохранившийся фрагмент афинской надписи 425/24 г.— списка членов Афинского союза с указанием размеров причитающегося с них фороса. Цифры фороса в этой надписи сохранились, но имена городов, к которым относятся эти цифры, либо совершенно не сохранились, либо от них остались лишь начальные буквы. В настоящее время в поле зрения науки попал ряд новых данных, явившихся результатом деятельности главным образом советских ученых. В связи с этим изменился и ряд прежних представлений о Северном Причерноморье этой эпохи. Можно ли при таких условиях не подвергнуть пересмотру и ряд преж¬ них выводов, хотя бы они принадлежали такому выдающемуся исследо¬ вателю античного Причерноморья, каким был С. А. Жебелев? Не следует забывать, что и сам он — и это для него очень характерно — неоднократно пересматривал в свете новых данных свои ранее выдвинутые положения. Новые данные, о которых сейчас идет речь, прежде всего состоят в находке ранее не известного эпиграфического текста, существенным образом дополняющего афинскую надпись — список 425/24 г. Это так называемый фрагмент № 38 из списка фороса за 425 г., впервые опубли¬ кованный в 1939 г.3. От той части надписи, в которой упоминались по¬ датные города Фракийского округа, сохранилась следующая часть текста: ... εκ το Εύ. Предложенное Мериттом восстановление: [πόλεις] εκ το Εύ [ξείνο Πόντο! представляется единственно возможным. £"Таким образом, теперь уже с уверенностью можно думать, что понтий- ские города входили в Афинский союз и организационно находились в составе Фракийского округа. Сохранившиеся в тексте списка 425/24 г. начальные буквы имен городов — членов союза при таких условиях уже с известным правом можно восстановить, как имена северопонтийских городов. Восстановление «Nu»—«Нимфей» более чем вероятно, ибо мы не знаем среди понтийских городов другого такого города, имя которого начиналось бы с этих букв. Пребывание Нимфея в составе союза косвенным образом может быть подтверждено и археологическими исследованиями его городища в по- * *1 Ростовцев, Скифия и Боспор, Л., 1925, стр. 253. * Μ. Μ. X у д я к, Работы Нимфейской экспедиции 1939 г., ТОАМЭ, I (1945), стр. 146. 8 М е г i 11. Wade-Ger у, Me. Gregor, The Athenian Tribute Lists, T. I, Cambr., 1939, стр. 116.
ИЗМЕНА ГИЛОНА 29 следнее время. Результаты этих исследований позволяют с уверенностью констатировать наличие сильной струи афинского влияния на материаль¬ ную культуру города. Раскопки всех этих лет показали, что аттическая керамика VI и V вв. до н. э. весьма характерна для культурных слоев Нимфейского городища, соответствующих этому времени (М. М. X у - д я к, ук. соч., стр. 151). В свете этих новых данных иное значение приобретают и свидетельства античных авторов, прежде всего свидетельство Гарпократиона, в свое время отвергнутое С. А. Жебелевым А Гарпократион, комментируя соот¬ ветствующее место из речи Эсхина «Нимфей на Понте», с полной определен¬ ностью пишет, что этот город платил Афинам 1 талант фороса. При этом Гарпократион ссылается на такой надежный источник, как собрание псефизм Кратера (Н а г р., я. V. Миркраюу = БС, I, стр. 589). Если обра¬ титься к другим свидетельствам античных писателей о Гилоне, то и они вряд ли могут дать основания для недоверия. Дед Демосфена но материн¬ ской линии, Гилон, был осужден в порядке исангелии. Преступление подобного характера, как известно, влекло за собою не только смертную казнь и конфискацию имущества осужденного, но и порочило всех его потомков. В традиции о Гилоне ясно обнаруживаются две различные тенденции. Одна из них апологетична по отношению к Демосфену; другая, напротив, враждебна ему. Так, например, автор одной из биографий Демосфена сообщает, что Гилон возбудил «зависть своими добродетелями» среди афи¬ нян. Еще до официального предъявления обвинения суща он удалился из Афин, «будугчи обесславленным обидой обвинения» и «испугавшись сикофантов» (БС, I, стр. 369). Зосим Аскалонский в своем жизнеописании Демосфена говорит об измене Гилона в совершенно ином тоне. Здесь сухо констатируется тот факт, что дед Демосфена, Гилон, предал Нимфей и должен был подвергнуться суду, но бежал (БС, I, стр. 369). Если же обра¬ титься к речи Эсхина, то получается, что Гилон бежал уже после судеб¬ ного процесса, будучи приговоренным к смертной казни. Наконец, схо¬ лиаст одной из рукописей Эсхина кратко сообщает, что Нимфеем владели афиняне и Гилон предал (гсроеЗшче) этот город боспорским тиранам 1 2. Таким образом, расхождение между свидетельствами связано лишь с различной интерпретацией вопроса о виновности Гилона и обстоятельств его бегства. Самый же факт обвинения его в измене, как видно, разногласий у античных писателей не вызывал. В этом отношении все авторы ука¬ занных свидетельств единодушны. Опираясь на такого рода эпиграфические и литературные данные, вряд ли можно теперь согласиться и с другими доводами С. А. Жебелева, вся аргументация которого направлена против признания измены Гилона и отпадения Нимфея от Афин достоверным историческим событием. С. А. Жебелеву кажется, например, маловероятным, чтобы Сатир, нахо¬ дившийся в дружеских отношениях с Афинами, мог принять Гилона и даже дать ему в управление Кены (ук. соч., стр. 31). К. Э. Гриневич по этому поводу вполне справедливо замечает, что, действительно, Сатир мог быть (и был) дружественным к Афинам, когда это касалось хлебной торговли, и в то же время мог домогаться вырвать Нимфей у Афин3. Вопрос этот нуждается в более детальном рассмотрении. Было бы важно выяснить не только самый факт измены, но и сопутствующие ему 1 С. А. Же бел ев, Образование Боспорского царства, ИГАИМК, вып. 104, стр. 27. 2 А е в с Ь., с. СД^рЬ., 171; ср. С. А. Же бел ев, ук. соч., стр. 30. 3 К. Э. Гриневич, Оборона Боспора Киммерийского, БДИ, 1946, № 2, стр. 162.
30 ПРОФ. Д. П. КАЛЛИСТОВ обстоятельства. Поскольку мы не располагаем об этих обстоятельствах конкретными сведениями, остается под соответствующим углом зрения проанализировать историческую обстановку, сложившуюся в рассма¬ триваемое время на Боспоре, чтобы таким путем попытаться еще с одной стороны осветить весь ход событий, связанных с отпадением Нимфея илзменой Гилона. ( Пожалуй, наиболее своеобразной особенностью Боснорского государ¬ ства было то, что, возникнув в форме объединения греческих городов- колоний, оно в дальнейшем, причем еще в классическую эпоху, становится государством греко-туземным. Мы хорошо знаем присущую всем греческим городам тенденцию к политической самостоятельности и обособленности. В известном отно¬ шении вся история греческих городов-государств классического периода представляет собой историю мучительных и бесплодных попыток прео¬ долеть органически присущую им наклонность к сепаратизму, выйти за пределы полисной ограниченности, создать объединения более широ¬ кого характера. В лучшем случае попытки такого рода заканчивались появлением суррогата территориального государства, всегда оказывав¬ шегося недолговечным. Боспорское государственное объединение, просуществовавшее много веков, представляет собой в этом отношении историческое исключение. Было бы, однако, неверно думать, что вековая приверженность к автар¬ кии греческих городов, вошедших в состав этого государства, полностью прекратила свое существование. При внимательном изучении известных нам из источников фактов боспорской истории можно уловить в них отражение и этого рода тенденций. \\ Напоминаем, что приход к власти на Боспоре новой династии Спарто- кидов по времени совпадает с началом боспорской территориальной экспан¬ сии. Вряд ли могут быть сомнения в том, что эту экспансию приходится связать, в первую очередь, с существенными переменами в общей эконо¬ мической конъюнктуре, которые в конечном счете превратили Боспор в крупнейшего экспортера хлеба. У нас имеются все основания считать, что северочерноморские города-колонии греков (разве только, может быть, за исключением Херсонеса) были прежде всего городами торговыми. Об этом свидетельствуют, например, такие установленные археологией факты, как преобладание в первый период их существования импортной, преимущественно ионийской, керамики над керамикой местного произ¬ водства. При таких условиях ионийское восстание и последовавший за ним разгром главных экономических центров Ионии, с которыми торговали северочерноморские города, не могли не сказаться самым пагубным об¬ разом и на боспорской торговле. После исторических побед греков 480— 479 гг. общая конъюнктура на рынке, конечно, улучшилась, но, надо думать, не сразу. Некогда процветавшие торговые центры ионийского побережья в дальнейшем уже никогда не смогли вернуть себе прежнего положения. Отличительной чертой изменившейся ситуации явилось выступление на исторической арене не только Средиземноморья, но и черноморских побережий новой силы в лице Афин. Афинские устремления к побережьям Черного моря становятся заметными задолго до греко-персидских войн. С первой четверти VI в. до н. э. уже можно наблюдать распространение афинской чернофигурной керамики по всем побережьям Черного моря1. 1 Bailey, The export of attic black-fugure vase, JHS, LX, 1940.
ИЗМЕНА ГИЛОНА 31 Проблема проникновения к берегам Черного моря была для афинян, несомненно, актуальной на протяжении всего VI в. до н. э. Когда военная угроза перестала висеть над Грецией, афиняне, естест¬ венно, использовали свое усиление и для возобновления расширенной экспансии на Черном море. Нам достаточно хорошо известны конечные результаты этих афинских устремлений, отразившиеся уже в источниках IV в. до н. э. В этом отношении поистине неоценимые сведения нам дает Демосфен, сообщающий об импорте хлеба в Афины в годы его жизни1. К IV в. относятся и известный декрет афинского народного собрания в честь боспорских правителей (IG, II* 2, 212 = SIG2, 206) и свидетельство Страбона о боспорском хлебном экспорте (Strabo, VII, 4, 6). Все уста¬ новленные на основании этих источников факты об афино-боспорской торговле следует признать заслуживающими полного доверия. Ежегодный вывоз хлеба в Афины достигал, повидимому, цифры 800 тыс. медимнов. Трудно предположить, чтобы афинско-боснорская торговля получила такое развитие только с IV в. дон. э. Следует думать, что торговые отно¬ шения Боспора с Афинами достигли значительного развития еще во вто¬ рой половине V в. до н. э. Обычно принято считать, что сдвиг в афинско-боспорской торговле связан с военным поражением афинян в Сицилии. Лишившись сицилий¬ ского хлеба, афиняне должны были, естественно, обратить свои взоры на Черное море. После же поражения при Эгос-Потамах и окончания Пелопоннесской войны понтийский хлебный экспорт становится для Афин основным. Такова обычная точка зрения. Однако совершенно прав А. Коцевалов, который, ссылаясь на афин¬ ский декрет 426 г. (CIA, I, 40) о даровании Мефоне привилегии при вывозе хлеба из Византия, считает, что уже в это время афиняне вывозили пон¬ тийский хлеб в больших количествах 2. Весьма характерно, что у афинских деятелей более ранней поры, принадлежавших зачастую к различным и враждебным друг другу политическим направлениям, не было никаких разногласий во взглядах на Черном море. Интерес афинян к Черному морю отражен у ряда авторов. Согласно версии, передаваемой Плутархом, Аристид умер на Понте (Р 1 u t., Arist., 26); Геродот, уделивший в своем труде большое внимание Причер¬ номорью, несомненно, ориентировался на афинского читателя (об этом свидетельствует, например, 99-я глава его IV книги, в которой Таврика сравнивается с Аттикой). В этой связи большой интерес приобретает вопрос о понтийской экспедиции Перикла. Б. Н. Граков считает, что имеют¬ ся основания говорить не об одной, а о нескольких экспедициях афинян на Понт в V в. до н. э.3. Это мнение, безусловно, заслуживает внимания. Исходя из всех этих данных, следует связать территориальное расши¬ рение границ спартокидского Боспора и рост боспорской политической централизации с увеличением спроса на боспорский хлеб — в первую очередь афинского спроса. Оживление торговли, безусловно, должно было оправдать политику Спартокидов с экономической стороны. Тем не менее рост боспорской централизации не мог не вызвать извест¬ ного рода реакции со стороны тех элементов городского населения, ко¬ торые продолжали находиться во власти старых, полисных традиций. Demost h., adv. Lent., XX, 29=SC, I, стр. 364; cp. C. A. Hi e б e л e в, Основ¬ ные линии экономического развития Боспорского государства, стр. 602; А. Коце¬ валов, Торговля хлебом греческих колоний Сев. Причерпоморья, Наукогн Зап. пращ нациоводстщна катедри icTopii европ. культур^ П., 1897, стр. 34. 2 А. Коцевалов, ук. соч.. стр. 35—37.
32 ПРОФ. Д. П. КАЛЛИСТОВ Отражение этого рода реакции можно обнаружить в дошедших до нас сведениях о завоевании Феодосии. Феодосия являлась единственным из крупных городов-колоний, не вошедших в состав боспорского государ¬ ственного объединения. Подчинение этого города власти Спартокидов, без сомнения, было одним из наиболее важных этапов в их завоевательной деятельности. Обычно завоевание Феодосии ставят в прямую причинную связь с расширением боспорского хлебного экспорта. Действительно, Феодосия, по свидетельству таких авторитетных авторов, как Страбон (VII, 4, 4) и Демосфен (adv. Lept., XX, 33) обладала прекрасной гаванью. С. А. Жебелев считает, что стремление боспорских Спартокидов овладеть этой гаванью, чтобы использовать ее для целей экспорта, и по¬ служило причиной войны с Феодосией, начатой Сатиром 1. Однако у нас имеется и другое свидетельство, проливающее свет на причины этой войны. В Феодосии, по свидетельству анонимного перипла, проживали боспорские изгнанники (Ano n., PP Еих., 77 (51). Перипл Ано¬ нима, бесспорно, является одним из наиболее надежных источников наших сведений о боспорской территории. Автор этого произведения, несомненно, пользовался каким-то весьма цепным первоисточником, дата которого должна быть отнесена ко времени не позже III в. до н. э. Аноним комбинирует этот источник с периплом Арриана. По контексту анонимного перипла совершенно ясно, что указанную выше фразу о боспорских изгнанниках неизвестный по имени автор заимствовал не из Арриана, а именно из этого, более раннего, и по всем признакам, более надежного первоисточника. Далее, совершенно несомненно, что, пользуясь разновременными источ¬ никами, автор анонимного перипла производил довольно строгий отбор материала. Он выбирает из своих источников только такие данные, ко¬ торые отвечают его намерению дать в руки своему читателю-путешествен- нику практически полезное для него руководство. Упоминание о боспорских изгнанниках, некогда живших в Феодосии, при таких особенностях перипла Анонима вряд ли может носить случай¬ ный характер. Очевидно, этот факт был отличительным признаком прош¬ лого Феодосии — существенным признаком, характеризовавшим поло¬ жение города еще до его присоединения к Боспору. Конечно, такой внимательный исследователь, как С. А. Жебелев, не мог не обратить внимания на это свидетельство. Но, как нам кажется, он его несколько недооценил. «Выходило бы,— пишет по поводу этого сви¬ детельства С. А. Жебелев, —что боспорские эмигранты, вынужденные по неизвестным нам причинам покинуть Боспор, нашли приют в Феодо¬ сии и что это обстоятельство послужило поводом для Сатира вступить в войну с Феодосией». «Но если и было так,— говорит он далее,— то это было именно только предлогом; причина же вооруженного конфликта между Боснором и Феодосией была иная, более существенная»1 2. С. А. Же¬ белев видит эту «более существенную» причину в «торговой конкуренции» между Пантикапеем и Феодосией (там же, стр. 15). Отнюдь не отрицая экономической заинтересованности Боспора в под¬ чинении Феодосии, вряд ли, однако, можно в данном случае полностью согласиться с С. А. Жебелевым. Пантикапей в то время, о котором идет речь, был уже главным центром Боспора. Он стоял на основной магистрали и был одинаково хорошо связан и с Таманским побережьем, и с побережья¬ ми Азовского моря. Пантикапей первым на Боспоре начинает чеканить 1 С. А. Жебелев, Образование Боспорского царства, ИГАИМК, вып. 104 (1935), стр. 14 ел. 2 «Образование Боспорского царства», ИГАИМК, вып. 104 (1935), стр. 14.
ИЗМЕНА ГИЛОНА 33 монету, и его монетные выпуски по своему обилию и разнообразию не могут идти в сравнение ни с одним из северочерноморских городов, за исключением разве только Ольвии. Между тем, все, что мы знаем о Фео¬ досии периода ее независимости, говорит об относительной бедности этого города. Среди погребений Феодосии не было обнаружено до сих пор ни одного монументального склепа, подобного пантикапейским. Камен¬ ных и плитовых гробниц в некрополе Феодосии также не встречается. Состав погребального инвентаря скромен, можно даже сказать,— беден С Ту же картину дает нумизматический материал Феодосии. Бертье-Дела- гард насчитывает пять типов серебряных монет Феодосии, причем каждый из этих типов представлен только одним-двумя-тремя экземплярами 1 2. Наиболее ранние феодосийские монеты Бертье-Делагард и А. Н. Зограф датируют концом V в. до н. э.3. Эти монеты, безусловно, относятся еще к периоду независимости города и таким образом характеризуют поло¬ жение Феодосии до подчинения ее Боспору. Вряд ли можно при всех этих условиях считать Феодосию серьезным конкурентом Пантикапея. Для пантикапейских купцов Феодосия являлась не конкурентом, а всего- навсего лишь удобным транзитным пунктом — прекрасной гаванью. Так она и была использована после присоединения к Боспорскому царству, правитель которого, по словам Демосфена, устроил в ней новый торговый порт не хуже пантикапейского и предоставил в нем ателию афинянам (D е m о s t h., adv. Lept., XX, 30). Конечно, нам неизвестны конкретные причины, заставившие боспор- ских эмигрантов покинуть Боспор и искать приют в Феодосии. В этом отношении С. А. Жебелев совершенно прав. Однако об этих причинах можно догадываться, если связать это бегство с предполагаемой нами оппо¬ зицией, объединившей поборников полисной независимости и направлен¬ ной против централизации, которую проводили Спартокиды. Свидетельство Анонима не является единственным источником, отра¬ зившим существование этой оппозиции. Сведения о ней содержатся в из¬ вестной трапезитской речи Исократа. Из этой речи мы узнаем, что отцу ответчика, Сопею, было инкриминировано покушение на власть того самого боспорского Сатира, который предпринял поход против Феодосии и умер под ее стенами во время осады 4. Сам ответчик был обвинен в сно¬ шениях с боспорскими изгнанниками: κάγώ τοις φυγάσι συγγιγνοίμην. О заговорах против Левкона сообщает тот же П о л и е н (VI, 9, 2 = SC, I, стр. 565). Таким образом, известия о начале боспорской территориальной экспан¬ сии, связанной с именем Сатира, сопровождаются в наших источниках рядом данных о существовании на Боспоре противников проводимой Спартокидами политики. Учитывая хорошо известные нам особенности политической жизни греческих городов, едва ли можно сомневаться в том, что оппозиционные настроения сторонников полисной независимости должны были в это время усилиться. Благодаря тому же П о л и е н у (V, 23 и 44; VI, 9) и «Экономике» Аристотеля (II, 2, 8, р. 1947, в. 3) до нас дошли не вызывающие сомнения в своей достоверности сведения об участии в войне на стороне Феодосии Гераклси Понтийской. Мотивы, побудившие Гераклею вступить в эту войну, по мнению С. А. Жебелева, определялись ее заинтересован- 1 М. И. Ростовцев, Скифия и Боспор, стр. 251 сл. 2 Б е р т ь е-Д е л а г а р д, «Пум. сб.», II, стр. 75 сл. Кроме того, известны еще два типа медных монет более позднего периода — середина IV в. и III в. до и. э. 3 А. Н. Зограф, Архив 11ИМК АН СССР, ф. 35, Оп. 2, № 61. Античные монеты, стр. 473. 4 I socr.,Trap., XVII, 3, 5 — В тексте речи обвппение,.предъявленное отцу от¬ ветчика, сформулировано так: ό πατήρ οόμός έπιβουλεόοι τή άρχή... 3 Вестник древней истории, № 1.
34 ПРОФ. Д. П. КАЛЛИСТОВ ностью в Херсонесе. Над этой колонией гераклеотов, в случае дальней¬ шего продвижения Боспора на запад, нависла бы грозная опасность 1, А. Н. Зограф находит подтверждение этого предположения в нумизма¬ тических данных. Действительно, один из типов феодосийских монет, именно тип бодающегося быка, был, повидимому, заимствован Феодосией у Гераклеи или Херсонеса. Такого рода заимствования, весьма вероятно, отражают наличие союзных отношений между тремя названными города¬ ми 1 2. А. Н. Зограф идет еще дальше: он предполагает заинтересованность Гераклеи и в азиатском побережье Боспора. Следовательно, по его мне¬ нию, она имела достаточно оснований для того, чтобы вмешаться в войну (ук. соч., стр. 498). Не касаясь сейчас более подробно этого вопроса, позволим себе под¬ черкнуть главное: Феодосия, а значит и проживавшие в ней боспорские политические эмигранты, оказались в состоянии заручиться помощью других греческих государств. Настороженность Сатира, о которой рас¬ сказывает Исократ, имела под собой, таким образом, серьезные основания. Он не случайно заподозрил афинского коммерсанта в связях с местной оппозицией. Эту связь между внутренней политической обстановкой на Боспоре и находящимися вне его политическими силами еще яснее показывает Диодор в своем рассказе о междоусобной борьбе сыновей Перисада (Б ϊ о И., XX, 22—26). В ходе этой борьбы ясно обозначились две группировки. Во главе одной из них стоял Евмел. Уже после победы Евмела над своими противниками пантикапейские граждане продолжали относиться к нему враждебно. Тогда, чтобы смягчить создавшееся положение и, заручившись симпатиями пантикапейцев, упрочить свою власть, Евмел собирает в Панти- капее народное собрание. На нем он произносит речь, а затем, желая приобрести расположение граждан, проводит ряд популярных в их глазах мер. Он восстанавливает τήν πάτριον πολιτείαν пантикапейцев, дарует городу ателию, которой жители Пантикапея пользовались при его предках, обещает освободить город от налогов и говорит еще о «многом другом» (Б ί о (1., XX, 24). Автор, которым пользуется Диодор, рассказывает все это в тоне пане¬ гирическом по отношению к Евмелу. Тем самым он обнаруживает свои проэллинские симпатии. Перечень благодеяний Евмела заканчивается упоминанием об услугах, оказанных им византийцам, синопцам и большинству других эллинов, живших на Понте. В конце он говорит о переселении на Боспор одной тысячи жителей Каллатии, осажденной в то время Лисимахом, которым Евмел дал безопасное убежище и снабдил землей (В ΐ о (1., XX, 25). Связь внутренней и внешней политики трудно изобразить ярче. Вос¬ становление ή πά,τριος πολιτεία в Пантикапее и дружественная политика по отношению к другим греческим городам в тексте Диодора трактуются как две стороны одной и той же политической программы. В свете всех этих соображений о сложившейся на Боспоре политиче¬ ской обстановке обвинение, выдвинутое Эсхином против деда Демосфена, представляется вполне реальным фактом. На Боспоре существовали проэллинские политические течения, враждебные Спартокидам, и афи¬ няне всегда могли найти в них опору. Нет поэтому ничего невероятного в том, что один из городов, расположенных на побережье Боспора Кимме¬ рийского, оказался в составе их союза, а также и в том, что позже он, 1 С. А. Же бел ев, Образование Боспорского царства, ИГАИМК, вып. 104 (1935), стр. 14. 2 А. Н. Зограф, ук. соч., стр. 16; В. В. Латышев (Ποντιχά, стр. 75) стоит на такой же точке зрения.
ИЗМЕНА ГИЛОНА 35 в связи с изменившейся политической обстановкой и под давлением Спартокидов, из него вышел. Весьма вероятно, что это отпадение Нимфея от Афин было подготовлено Гилоном. Тем охотнее мог принять его Сатир и поручить ему управление частью своих владений. В глазах Сатира Гилон должен был представляться человеком достаточно надежным, надежным уже по одному тому, что для Гилона, осужденного в порядке исангелии его согражданами, навсегда был закрыт путь возвращения на родину и, следовательно, он был свобо¬ ден от тех подозрений, какие внушал Сатиру упоминаемый в трапезитской речи Исократа Соней. Итак, измена Гилона и отпадение Нимфея не только не являются мало¬ вероятными, но, напротив, вносят еще один штрих в наши представления об обстановке, сопровождавшей деятельность первых представителей династии Спартокидов. Собственно говоря, у нас имеется только один факт, на первый взгляд опровергающий предположение о пребывании Нимфея в составе Афин¬ ского союза. Имеется в виду находка двух нимфейских монет. Они были обнаружены в сосуде, выброшенном в море на побережье Эльтегена. В этом сосуде, наряду с пантикапейскими монетами V в. до н. э., находи¬ лись и две драхмы с изображением головы женщины (очевидно, нимфы), виноградной лозой и надписью NYN на обороте: первая весом 4,92, вто¬ рая—4,73 г.1. Как известно, члены Афинского морского союза были лишены права самостоятельного выпуска монеты. Как же в таком случае примирить все сказанное выше о пребывании Нимфея в составе этого союза с фактом существования этих монет? Можно выдвинуть ряд соображений, устра¬ няющих это противоречие. Монетная чеканка Нимфея, судя по всему, была кратковременным эпизодом в истории боспорской нумизматики. Обе найденные монеты, именно благодаря тому, что они были обнаружены в одном кув¬ шине с пантикапейскими монетами V в., довольно точно датируются второй половиной V в. до н. э. По авторитетному мнению А. Н. Зографа, в IV в. Нимфей монету не чеканил. Следовательно, и до начала чеканки своей монеты, и после, Нимфей, очевидно, пользовался монетой Пантикапея. Это обстоятельство прямо вытекает как из факта находки нимфейских монет в одном сосуде с панти¬ капейскими, так и из полной аналогии между двумя указанными выше монетами Нимфея и монетами пантикапейских выпусков. Типологическая близость их несомненна. Следует думать, что Нимфей потому и стал чеканить собственные мо¬ неты, что утратил возможность пользоваться пантикапейскими. Он выпу¬ стил нужную ему для расчета на местном рынке монету по точному подобию пантикэпейской, ибо местный рынок, очевидно, привык кпанти- канейской монете. Таким образом, существование кратковременного пе¬ риода выпуска Нимфеем своей монеты скорее говорит о выходе его за пределы боспорского государственного объединения. Что касается вопроса о том, как Нимфей мог чеканить свою монету, находясь в составе Афинского морского союза, то в данном случае следует учесть, что Нимфей был расположен на далекой окраине и в большом рас¬ стоянии от Афин. Совершенно не исключается, что такие союзники Афин 1 Каталог Бурачков а, табл. XVIII, 10, 11; Б е р т ь е - Д е л а г а р д, «Нум. сб.», стр. 191; А. Н. Зограф, ук. соч., стр. 478. Клад, выброшенный п Эльтегене, был подробно описан Л ю ц е п к о. 3*
36 ПРОФ. Д. П. КАЛЛИСТОВ могли находиться в несколько особом положении по сравнению с остальными. При таких условиях находка нимфейских монет, явно предназначен¬ ных для местного рынка, не только не противоречит нашим представлениям о характере взаимоотношений между Афинами и их союзниками, но, на¬ оборот, позволяет установить еще одну черту афинской политики. Нам представляется, что все имеющиеся данные о пребывании в течение некоторого, может быть, весьма непродолжительного, времени Нимфея в составе Афинского морского союза в историческом отношении настолько надежны, что на них можно опираться и при оценке афинской внешней политики, и при оценке исторической обстановки, сложившейся в то время на Боспоре. Данные источников об измене Гилона существенным образом допол¬ няют наши представления об этой обстановке.
Л. В. Симоновская ВОПРОСЫ ПЕРИОДИЗАЦИИ ДРЕВНЕЙ ИСТОРИИ КИТАЯ1 ТТерноднзацня многовековой истории Китая, выяснение характера и смены социально-экономических формаций, через которые прошло китайское общество, уже давно занимают наших советских историков и прогрессивных историков Китая. Замечательная победа китайского народа, нанесшего под руководством коммунистической партии сокру¬ шительный удар гоминдановским реакционерам и американскому империа¬ лизму, победа, увенчанная созданием Народной республики Китая, вызывает огромный интерес к прошлому этого героического народа. Китай располагает многочисленными и многотомными историческими, философскими, литературными трудами, относящимися к древнему и средневековому периодам его истории. Но без правильной периодизации невозможно изучение истории, невозможен критический пересмотр мар¬ ксистско-ленинской историографией этого огромного исторического на¬ следства. Однако неразработанность ряда основных вопросов и целых разделов истории затрудняет уточнение процессов развития и смены форма¬ ций и их хронологии. Работа советских историков усложняется также необходимостью до конца разоблачить вековую фальсификацию истории Китая. Общая отстал ось Китая в XIX и начале XX в., господство в нем феодальных пережитков, с одной стороны, искажение китайскими конфу¬ цианскими учеными древних документов и толкование их с точки зрения феодальной монархии — с другой, породили легенду о вечной застой¬ ности китайского общества. В тексты древних книг вросли толкованпя, сделанные в пору глухого средневековья комментаторами — представи¬ телями класса феодалов, что «осредневековило», «феодализировало» эти древние тексты и придало векам давно минувшим чисто феодальные черты 1 2. В эпоху империализма буржуазные ученые в Западной Европе тру¬ дились над тем, чтобы доказать отсталость и некультурность стран, став¬ ших объектом колониальной политики, и тем подкрепить пресловутую теорию «цивилизаторской миссии» Европы. Они доказывали, что китайцы, как, впрочем, и другие восточные народы, не были способны к прогрессу, 1 В порядке обсуждения. 2 Труды ученых премени династий Тан и Сун Сыма Чэна, Чжан Шоу- цзе, Пей Яна, посвященные «Историческим запискам» Сыма Цяня, были в XIII—XIV лв. включены б текст «Исторических записок» как комментарии,т. е. были официально приняты как объяснения к трудам Сыма Цяня.
38 Л. В. СИМОНОВСКАЯ к самостоятельному совершенствованию техники, неспособны были внести свой вклад в сокровищницу мировой культуры. Они старались углубить ров, разделявший «передовую Европу» и «отсталую Азию», воздвигнуть между ними стену выше великой китайской стены. Поэтому буржуазные синологи охотно использовали традицию, созданную средневеко¬ выми конфуцианцами, и стали рассматривать строй Китая, как извечно феодальный, застойный, лишенный возможностей прогрессивного разви¬ тия. Такие признанные буржуазной наукой знатоки китайской культуры, как Легг и Шаванн, в своих монументальных трудах и переводах еще более укрепили эти заблуждения. Легг, Шаванн, Вижэ, Масперо 1 и др. следом за католическими миссионерами-синологами и своими конфуциан¬ скими учителями в трудах и переводах придали феодальный смысл всей социально-экономической терминологии древности. Переводы текстов уснащались ими терминами, прямо заимствованными из лексикона евро¬ пейского средневековья. Поэтому легендарные герои древности Хуанди, Яо, Шунь, Юй и др., старейшины родов, вожди племен и племенных сою¬ зов, почитаемые предки (ди '$?■), (ван ЗЕ.), (гун $У) превратились в импе¬ раторов, царей, князей, а роды (ши ££), столь характерные для перво¬ бытно-общинного строя — в династии. Поэтому в древнем обществе поя¬ вились сеньеры, герцоги (гун маркизы (хоу графы (бо ), ба¬ роны (цзы Л") и вассалы (чэнь £5), министры и даже премьер-министры (расы, сы, гуань РГ, ИТ), появились феоды (фын фф), феодальные вла¬ дения, княжеские уделы {го ¡Щ), крепостные крестьяне (нунфу и феодальная иерархическая лестница. Совершенно очевидно, и на данном этапе изучения истории установлено, что все эти термины имели в доклас¬ совом обществе и на ранних этапах классового общества совсем другой смысл 1 2. Таким образом, термины, характеризующие первобытно-общинный строй, родовые связи и отношения, древние верования, отношения ра¬ бовладения, не получили соответствовавшего эпохе толкования. Их или вовсе игнорировали, или переводили неправильно, искажая их основ¬ ной социальный смысл. Так, ту (|£) и цзуй —древнекитайские термины для обозначения рабов из осужденных — толковались про¬ сто как преступник, рецидивист; слово «военнопленный» не толко¬ валось как раб из пленных, а различные и многочисленные названия рабов оставались и вовсе необъясненными. Другие социальные тер¬ мины превращались в географические понятия. Буржуазные ученые, неспособные создать научную теорию общественного развития и стремив¬ шиеся всячески опорочить и унизить так называемый колониальный мир, нашли готовый материал для своих ложных исторических построений, подготовленный конфуцианскими схоластами. Учение Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина отвергло деление истории человечества на два самостоятельных потока — отсталых и передовых стран, рассматривая историю человечества как единый, закономерный во всей своей громадной разносторонности и противоречивости процесс. В. И. Ленин в лекциях «О государстве» и И. В. Сталин в работе «О диа¬ лектическом и историческом материализме» предельно четко сформули¬ 1 О. Legge, The Chinese classics, Hongkong, 1861—1872; O. Cha van n es, Les mémoires historiques de Se—ma Ts'ien, Paris, 1895—1905; O. Wiger, Textes Historiques, 1912; H. M áspero, La Chine antique, P., 1927. 2 Изучение гадательных костей и работы видных китайских историков и про¬ грессивных деятелей Го Можо, Цзянь Бо цзаня идр.,а также труды советских историков и этнографов раскрыли возможность истинного понимания этих терминов, означавших в большинстве своем степени родства, дарения, самостоятель¬ ные государства, наименование земледельцев-общинников.
ВОПРОСЫ ПЕРИОДИЗАЦИИ ДРЕВНЕЙ ИСТОРИИ КИТАЯ 39 ровали черты основных ступеней в развитии человечества, пяти «основных типов производственных отношений))1. Советские востоковеды и прогрессивные китайские ученые, основы¬ ваясь на учении Ленина — Сталина об обществе, опровергли в своих специальных исследованиях легенду об извечной застойности и совер¬ шенной обособленности Китая и нашли непреложные доказательства тому, что его история подчинена общим захздномерностям, хотя имеет наряду с этим и специфические особенности. Марксистское изучение истории Китая неопровержимо доказало, что в века, предшествовавшие новой истории, Китай прошел через те же ступени развития производственных отношений, что и другие пароды мира: первобытно-общинный строй, рабовладельческий и феодальный строй. Однако и в настоящее время не все даже основные вопросы развития и смены этих обществ достаточно изучены. В проблеме периодизации истории Китая, в обсуждении ее особенностей и хронологических рамок существует немало неясностей и спорных положений. Наименее спорны черты первобытно-общинного строя в ранний период древнекитайского общества. Археологические находки подтвердили све¬ дения письменных источников и вместе с тем поставили под сомнение или прямо опровергли их позднейшие толкования. В первую очередь было отвергнуто существование царств в IV, III и II тысячелетиях до н. э. 1 2. Исторический рассказ, материалы мифов, анализ письменности, особенно же памятники материальной культуры, показывают невозможность су¬ ществования государств в этот ранний период. Наоборот, они выступают свидетелями того чрезвычайно длительного процесса, когда первобытный человек совершенствовал орудия труда и способы добывания средств к жизни, начиная от собирания готовых продуктов природы и изготовле¬ ния грубо выделанных неотшлифованных каменных орудий и перешел, наконец, к их полированию, к частичному употреблению меди, олова и бронзы. Раскопки в долине Хуанхэ, на территории северо-восточных и северо- западных провинций обнаружили здесь следы человека эпохи палеолита и неолита. Каменные топоры, скребки, кремневые ножи, пилы, костяные иголки, глиняная посуда говорят о жизни древнего человека на терри¬ тории северного Китая на этапах дикости и низших ступеней варварства. Древние легенды иллюстрируют «переход от грубых каменных орудий к луку и стрелам и в связи с этим переход от охотничьего образа жизни к приручению животных и первобытному скотоводству»3. В этих легендах живут и действуют строитель жилищ Ючао, изобретатель огня Суйжень, Шэньнун, открывший земледелие, Фусы, приручивший первых животных и научивший людей плести сети и ловить рыбу, его сестра Нюйгуа, соору¬ дившая первую плотину, жена Хуанди, научившая людей шелководству, и многие другие. Условиям материальной жизни общества, чрезвычайно низкому уров¬ ню техники соответствовали производственные отношения, базировав¬ шиеся на общественной собственности на средства производства, коллек¬ тивном производстве и потреблении 4. С развитием орудий труда осуществлялся переход от дикости к вар¬ варству, к родовому строю, первоначально имевшему форму матриархата, 1 История ВКП(б). Краткий курс, стр. 119. 2 Царствование Фуси датируется 2953—2837 гг. Хуанди — 2698—2597, Яо — 2357—2255, династия Ся— 2205—1766 гг. (Китайская хронология по Тун цзянъ ганму). 8 История ВКП(б). Краткий курс, стр. 118. 4 К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч. т. XXVII, стр. 81.
40 Л. В. СИМОНОВСКАЯ а развитие скотоводства и земледелия вызвало смену материнского рода патриархальным. Черты матриархата отразились в легендах о таинственном рождении древних героев, о наследовании власти старейшинами от брата к брату1, в терминах родства. В древности долго помнили об этом. Философ IV в. до н. э. Шан Ян считал, что в старые времена «люди знали своих матерей и не знали своих отцов».Люди,«появившись после создания неба и земли...» прошли 3 стадии: «родовых общин, обществ во главе с выбранными старей¬ шинами и государств с администрацией, установленной мудрецами» 1 2. Такие черты, как общность территории, родового имени, религиозных представлений и празднеств, а также наречия, находят свое отражение в письменных источниках. О совете старейшин и собрании всех взрослых мужчин и женщин рода рассказывает великий историк Сыма Цянь в своих «Исторических записках»3. Следы тотемизма сохранились в образах древних героев. Так, Шэньнун изображается с головой быка, Фуси и его сестра Нюйгуа—с телом змеи, боги представлялись древним китайцам в виде чудовищ, состоящих из частей различных животных. Обычай кровной мести в последующие века переродился в обычай осквернять могилы родителей врага. Таким образом, наиболее ранний период жизни древнекитайского общества носит на себе черты первобытно-общинного строя. Последний этап первобытно-общинного строя падает в основном на II тысячелетие. Находки археологов в20-х и 30-х годах XX в., а также изучение надписей на гадательных костях дали возможность установить, что время так назы¬ ваемых династий Шан-Инь (1766—1122) и начала династии Западного Чжоу есть время употребления бронзы и каменных орудий. Вместо с тем в этот период древнекитайское общество в основе своей было земле¬ дельческим, хотя определенную роль в нем играло и скотоводство. Известной высоты достигло развитие ремесел: развилась обработка бронзы, камня, кости, гончарное производство, шелкоткачество. Появле¬ ние избыточного продукта сельского хозяйства и ремесла вызвало появле¬ ние обмена. Разнообразная трудовая деятельность не могла больше вы¬ полняться одними и теми же лицами. Происходило «второе крупное рае- деление труда', ремесло отделилось от земледелия» 4. Люди Шан-Инь и Чжоу жили уже в городах, окруженных стенами. Такими городами были не только упоминаемые в истории Лньи (^е.), Бо (^), Хао ($,§), Лои но и открытый археологами город в Хэнани. Повышение производительности труда стимулировало использование рабочей силы рабов. Надписи на гадательных костях еще носят отпечаток условий, когда пленных убивали (сжигали, закапывали, топили), принося их в жертву богам 5, и когда их гнали толпами, считая по глазам 6. Но они свидетельствуют также и о том, что рабов стали употреблять в хозяйстве. При патриархальном рабстве той эпохи владение рабами было коллективным, и они принадлежали роду или племени. Источником рабства было рабство «военнопленных, но уже открывающее возможность 1 Сыма Цянь, Ши Цзи (Исторические записки), гл. 2, стр. 23, 24; гл. 3, стр. 6—8. 2 Материалы по китайской философии, 1910, А. Иванов, стр. 7. 3 Сима Цянь, Ши Цзи (Исторические записки), гл. 1, стр. 13,14, 19, 20. 4Ф. Энгельс, Происхождение семьи, частной собственности и государства, 1948, стр. 184. 5 Го Можо, Чжунго гудай шэкуэй янъцзю (Исследование о древнем обществе Китая). 6 О. Creel, La naissance de la Chine, P., 1937, стр. 156.
ВОПРОСЫ ПЕРИОДИЗАЦИИ ДРЕВНЕЙ ИСТОРИИ КИТАЯ 41 порабощения собственных соплеменников и даже сородичей» г. В результате войны целые роды и племена обращались в рабов. Предание гласит, что после битвы при Муе в 1122 г. иньцы были превращены в рабов. Племена часто воевали между собой. Накопление богатства, усиление имущественного неравенства подго¬ товило выделение аристократических родов и закрепление наследственной власти старейшин. Но ван шан-иньского союза племен еще не превратился в царя. По свидетельству тех же надписей на костях, ван был занят вой¬ нами и охотой, он еще интересовался сбором проса и своевременными до¬ ждями. В древних песнях с именем вана сочетаются слова «советовался» (с народом) и «уговаривал» (народ)1 2. Иньские ваны наследовали чаще по женской, чем по мужской, линии 3. Вокруг вана группировались вто¬ ростепенные вожди, представители аристократических родов, лучники, слуги, рабы. Грабительские войны усиливали власть вана, а погоня за богатством углубляла разделение рода на богатых и бедных, подготовляя возникновение первого классового общества. Честь открытия рабовладельческой формации в Китае принадлежит советским историкам и прогрессивным ученым Китая. Самое возникновение этой теории стало возможным с развитием марксистской исторической науки в СССР и распространением учения Лепина —Сталина за пре¬ делами нашей родины. Базисом этого открытия, опровергшего лже¬ научные построения феодальных и буржуазных ученых, стали археоло¬ гические находки XX в. Вопрос о рабовладении в Китае настолько изу¬ чен, что Мао Цзе-дун мог прямо заявить о том, что Китай прошел через период рабовладельческого строя 4. Однако еще мало исследованы особенности этого строя и его развития, специфика порабощения и исполь¬ зования рабского труда, наконец, не установлены хронологические рамки. Так, в советской историографии время рабовладельческой формации дати¬ руется промежутком времени между концом П или началом I тысячелетия до н. э. и II—Швв.н. э. Среди прогрессивных китайских историков нет еще полного единства, но многие из них считают, что к началу I тысячелетия до н. э. китайское общество перешло уже от рабовладения к феодализму 5. В основе первой классово-антагонистической формации лежало употреб¬ ление новых орудий производства, а вместе с ними и усовершенствование производственного опыта людьми, лежали новые «навыки к труду, их умение пользоваться орудиями производства»6. Такими новыми орудиями труда были металлические орудия. Характеризуя рабовладельче¬ ский строй, товарищ Сталин пишет: «Вместо каменных орудий теперь люди имели в своем распоряжении металлические орудия» (там же); совершил¬ ся «... переход от каменных орудий к металлическим орудиям (железный топор, соха с железным лемехом и т. п.)» (там же, стр. 118). В условиях Китая в отличие от некоторых других стран древнего Востока бронза 1 Ф. Энгельс, Происхождение семьи, частной собственности и государства, 1948, стр. 122. 2 Иньский ван Паигэн уговаривал свой народ переселиться, но народ долго не соглашался. Рассказ об этом записан в Тун цзянъ ганму и в Шицзине, в главе о Пап- гэне. 3 Сыма Цянь, Ши Цзи (Исторические записки), гл. 3. 4 М а о Ц з е-д у н, Лунь синь минъ-чжу чжуи (О новой демократии). 6 Эта точка зрения выдвинута в работе Цзянь Боцзаня, Чжун-го ши ган (Очерк истории Китая), в работе Лю Чжэньюй, Цзяньмин чжунго^ тунши (Краткая история Китая), а также Чжунго тунши цзянъ бянъ, (Краткий очерк истории Китая), 1948. Бесспорно, однако, что процесс образования классового об¬ щества был в Китае чрезвычайно длительным. 6 История ВКП(б). Краткий курс, стр. 119.
42 Л. В. СИМОНОВСКАЯ использовалась по преимуществу для изготовления оружия, а орудия труда оставались каменными. Только с введением производства железа из металла стали в массовом количестве изготавливаться и орудия труда. В настоящее время предполагают, что первые сведения об употреблении железа в Китае относятся к VI в. до н. э., когда оно начало получать зна¬ чительное распространение. Замена каменных и бронзовых орудий же¬ лезными открыла новые возможности развития производства. «Железо создало обработку земли на крупных площадях, обеспечило расчистку под пашню широких лесных пространств; оно дало ремесленнику ору¬ дия такой твердости и остроты, которым не мог противостоять ии один камень, ни один из известных тогда металлов» V Употребление железной лопаты открыло в древнем Китае более широкие возможности для раз¬ вития системы ирригации. Только железная лопата могла стать сред¬ ством создания сложной сети ирригационных каналов и плотин н а большом пространстве. Расширилась площадь возделываемых полей, в конечном счете повысилась урожайность. Развитие добычи руды и обработки металлов, дальнейшее развитие ремесел способствовали разделению труда между основными отраслями производства и вызвали к жизни оживление обмена и торговли. Развитие хозяйства в целом обеспечило возможность получения при¬ бавочного продукта, что в свою очередь влекло к усилению имуществен¬ ного неравенства, делению на бедных и богатых, на свободных и рабов. Борьба за увеличение резерва рабского труда рабовладельцами прини¬ мала все более острые формы. До III в. до н. э. источником рабской силы были внутренние и внешние войны и порабощение свободных общинников. В Китае, где сильны были первобытно-общинные пережитки и медленно развивалась частная собственность на землю, община упорно сопротивля¬ лась расширению рабства. Поэтому основным способом порабощения едино¬ племенников не было прямое закабаление их за долги частными лицами, как это имело место в досолоновой Аттике: порабощение даже за долги чаще всего осуществлялось путем осуждения, т. е. с помощью админи¬ стративного вмешательства государства. Рабом становился свободный, признанный виновным в нарушении общественных норм, традиций, за¬ конов. Перечень проступков, подлежащих каре, в древнем Китае возник рано и был огромным. Осужденный мог стать рабом временно, пожизненно, а затем и наследственно. Земледельческая община подвергалась жестоким ударам. Из родовой она превращалась в территориальную, соседскую, и символом этого превращения была так называемая колодезная система. Рядовой общинник отдавал часть своего урожая или урожай с определен¬ ного поля (поля вождя)—гун тянъ старейшине рода, аристократии, а с развитием рабовладельческого общества—господствующему классу и государству. Часть отчуждаемого продукта равнялась первоначально г/9 урожая, но к III в. до н. э. размер ее возрос до 1/3 1 2. Долги земледельца (нунфу) возрастали, а сам он мог в любое время оказаться «преступником». Так свободный член общины находился под постоянной угрозой превра¬ щения в раба и был как бы своеобразным потенциальным рабом. Жалобами общинника, которому грозило порабощение, насыщены песни Шицзина «...мое сердце печально, все мы будем превращены в слуг и рабов» — звучит в них в различных вариантах. Общинной собственности н свободному землевладельцу противостояли частная собствен¬ ность на землю и класс богатых землевладельцев. Классовая борьба принимала все более острый характер. 1 К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., XVI, ч. I, стр. 138. 2 Б а н ь Гу, Цянь Хань шу (Лстория рашгпх Хань), гл. 992, стр 10.
ВОПРОСЫ ПЕРИОДИЗАЦИИ ДРЕВНЕЙ ИСТОРИИ КИТАЯ 43 Борьба шла и внутри господствующего класса. Против родовых пере¬ житков и патриархальных традиций, против общинной собственности на землю, против привилегий аристократического происхождения высту¬ пали люди богатые, но безродные, «низкие люди», «презренные люди», как характеризуют их песни Шицзина. Эти выходцы из рабов и слуг, вольноотпущенники, на владение которыми как рабами еще хранился документ у бывших хозяев, разбогатели па торговле и работорговле, ростовщичестве, на эксплоатации рабов в ремесленных мастерских. Об их собратиях на западе Маркс писал: «Повсеместно, где существует рабство, вольноотпущенники стремятся обеспечить свое существование такими занятиями, в результате которых они затем часто накопляют большие богатства»1. Эти лица более всего боролись за право свободно приобретать землю и рабов. Значительную прослойку в господствующем классе представляла своеобразная древняя интеллигенция. Ее появление выразило отделение умственного труда от физического, приведшее в древнем обществе к раз¬ рыву между ними. Физический труд стал уделом раба и бедняка. Ум¬ ственный труд стал достоянием класса господствующего и был направлен на решение вопросов об организации государства и системы обуздания и угнетения народа, военного дела, дипломатии и т. д. В эту пору возникли материалистические взгляды школы Лаоцзы и идеализм конфуцианцев. В I тысячелетии до н. э. произошло выделение публичной власти, сложились органы управления и возникло государство. Оно возникло как организация богатых и рабовладельцев, большую роль в нем играли патриархальные пережитки. Энгельс в своей работе о древних германцах писал: «...где... еще не создалась частная собственность на землю, — там го- сударственпая власть появляется в форме деспотизма»1 2. В форме деспотии она появилась и в древнем Китае, где государство возникло значительно раньше частной собственности на землю. Маловероятно утверждение конфуцианской традиции, что китайское государство сложилось как единственное царство на уже значительной территории, обитаемой древнекитайскими племенами с чжоуским ваном— царем во главе. Вернее, что возник ряд деспотий, боровшихся между собой, среди которых сначала царство Чжоу оказалось более обширным и могущественным. Ван — старейшина рода и племенной вождь окончательно превратился в царя, в восточного деспота, на котором лежали священные функции живого предка. Гун — племенной вождь западных племен в свою очередь также превратился в царя. В древнекитайском государстве рано отмерли органы родовой демо¬ кратии, Древние источники ничего не говорят о них в I тысячелетии до н.э . Только от совета старейшин еще в так называемые времена Чжоу остался совет старцев, представителей высших аристократических родов, носив¬ ший название асаньгут (Н^)· Царские родственники и главы богатых и могущественных аристократических родов составили верхушку господ¬ ствующего класса. Из их рядов выдвинулись правители обширных территорий, хозяева над жизнью и смертью свободных и рабов. Родствен¬ ные связи, как пережиток патриархально-общинного строя, играли ре¬ шающую роль, и степень родства среди аристократии самостоятельных царств фиксировалась как титул, как выражение степени достоинства. Родственники древнего старейшины рода, дядя (бо ^), сын (цзы или его ближайшие помощники лучники (хоу выдвигались все выше 1 К. Маркс, Формы предшествующие капиталистическому Политиздат, 1940, стр. 12. 2 Ф. Энгельс, К истории древних германцев производству Партиздат, 1938, стр. 63.
44 Л. В. СИМОНОВСКАЯ над общинами, и с возникновением государства эти термины превратились в титулы, отличающие «благородных» и привилегированных. Но государственный аппарат складывался помимо этой аристократии из личных слуг, рабов, приближенных царя и полководца. Поэтому управляющий хозяйством и домом ванн превратился в наиболее влиятель¬ ного чиновника — управляющего хюсударственными делами. За ним следовал смотритель полей и надзиратель над рабами, лошадьми и ко¬ нюшнями, жрец, кладовщик и пр. Все эти личные слуги царя превратились постепенно в должностных лиц государствепного аппарата, сохранив лишь прожнх1е названия. Даже один из терминов, обозначающих раба — чэнъ (g), постепенно превратился в название чиновников. Нет оснований предполагать, что китайское общество знало только патриархальное рабство и не пережило развитого рабовладения, а затем и его разложения. Переход к развитому рабовладению был подготовлен развитием производительных сил, в основе CBoeii имевшим значительное внедреххие железных орудий. Пережитки первобытно-общинных отноше¬ ний, крепко вросшие в классовое общество Китая на первых его этапах, мешали дальнейшему развитию. Междоусобные войны многочисленных царств были ему не меньшей помехой. Люди богатства, не связахшые с общиной и лишенные родовитого про¬ исхождения, были застрельщиками в борьбе за уничтожение общины, расширение частного землевладения и рабовладения. Среди идеологиче¬ ских течений их интересы выражала школа Фацзя,яростно боровшаяся про¬ тив своих противников конфуцианцев — идеологов тех групп господствую¬ щего класса, которые основывали свое благополучие на родстве с аристо¬ кратическими родами, службе при царских дворах, получении своей доли от общины. Интересы последователей школы Фацзя объективно выражали и реформатор царства Цинь (358—348 гг. до н. э.) Шан Ян и основатель всекитайской деспотии император Цинь шихуанди. Создание единого государства в 221 г. до н. э., поглотившего все мелкие и крупные царства, прекращение междоусобных войн, реформы аграрные, финансовые, военные, административные нанесли серьезный удар пережиткам первобытно-общиннйх отношений. Вместе с тем они открыли широкие возможности для развития сельского хозяй¬ ства (постройки крупнейших для того времени оросительных каналов и дамб), ремесла и торговли, связующей различные районы страны и ухо¬ дящей за пределы империи. Реформы IV—III вв. проводились в интересах частной собственности и богатых за счет земледельческой общины и по¬ рабощения свободных. При Цинь шихуанди превращение рядовых зем¬ ледельцев в рабов-осужденных приняло невиданные масштабы и в конце концов вызвало мощное народное восстание, уничтожившее первую рабовладельческую империю в Китае. Основателю новой деспотии Хань пришлось сделать некоторые уступки общине и временно ограни¬ чить права имущественной знати. Тем не менее в III—I вв. до н. э. в пре¬ делах большого государства развитие частной собственности на землю, концентрация земли в руках крупных земельных собственников, расши¬ рение государственного и особенно частного рабовладения получили широкий размах. Этому сопутствовало разрушение общины и обращение массы свободных китайцев в рабов. Первый ханьский император Лю Бан разрешил продажу в рабство детей и внуков х. Можно было продать и самого себя. Расширению базы рабовладения сопутствовала агрессивная внешняя политика. Источники свидетельствуют, что в битвах с гуннами брали 11 Сыма Цянь, Ши Цзи (Исторические записки), гл. 8.
ВОПРОСЫ ПЕРИОДИЗАЦИИ ДРЕВНЕЙ ИСТОРИИ КИТАЯ 45 по 30, 70 и 200 тысяч военнопленных 4. Многочисленность терминов, обозначающих «раб», указывает не только на различие источников проис¬ хождения рабского труда, но и на разнообразие категорий рабов в древнем Китае. Во II—I вв. до н. э. в городах были рынки рабов 1 2, существовали крупные кампании, занимавшиеся работорговлей и получавшие, по сви¬ детельству современников, гигантские доходы. Рабочий труд был дешев. Раба можно было «... продать, купить, убить, как скотину»3 4 * 6. Ханьская историческая традиция отмечала, что рабы боялись быть убитыми своими господами. Рабский труд обслуживал различные отрасли ремесла, начиная от горного дела и ткачества до изготовления предметов роскоши. Рабский труд использовался в домашнем хозяйстве, в скотоводстве и птицеводстве, на транспорте,особенно в судоходстве, и в торговле. Крупные строительства дворцов, храмов, гробниц и великой стены были выполнены руками рабов. Ирригационная система целиком базировалась на рабском труде. Сеть крупных каналов, появившихся в долине рек Хуанхэ, Вэй и Хуай, была создана руками рабов, в то время как поля обрабатывались свобод¬ ными общинниками. Поэтому даже в самых ранних государственных образованиях, как и при развитом рабовладении, надзор над землекопными работами и управление ими всегда отделялись от управления земледельче¬ скими работами. Сначала появился надзиратель над рабами-землеко- нами сы ту ( к! Щ), затем возникло ведомство сы ту или дун гуанъ (^'¡¡Т), позднейшей его разновидностью стало гун бу( —одно из шести ведомств средневековья. Возделыванием полей и сбором налогов всегда управляли совсем другие лица и другие ведомства. Сельскохозяйственные работы в прямом смысле оставались уделом труда свободных общинников. На различие между положением производителя в сельском хозяйстве и в ремесле в древние века указывал К. Маркс. Он писал: «В древности городское ремесло и торговля считались зазорными занятиями,земледелие же пользовалось большим почетом». «Древние единодушно почитали земле¬ делие единственным делом, подобающим для свободного человека, школой солдата»4. В крупных землевладениях, своеобразных китайских латифундиях, использовался рабский труд и в полеводстве. Количество рабов в одном хозяйстве могло достигать нескольких сот и даже тысяч дуга5. Наступление крупного землевладения на общину, образование круп¬ ных частных хозяйств, ускорение разложения общины, разорение и по¬ рабощение общинников — таковы основные черты этого этапа рабовла¬ дельческого общества. Древняя историческая традиция утверждает, что повинности сравнительно с древностью возросли в 30 раз, а земельный налог и налог на железо и соль — в 20 раз; положение свободного земле¬ дельца было безвыходным.» «Поля богачей тянутся вдоль и поперек, а бедному земледельцу некуда воткнуть шило», он низведен до положения животного: «носит одежду быков и лошадей и питается пищей собак и сви¬ ней»6. Маркс, говоря об истории Римской республики до времени Августа, 1 Бичурип, Сведения о народах, обитавших в Средней Азии, СПб., 1851, стр. 41, 63 и 131. 2 Б а п ь Гу, Цянь Хань шу (История раппих Хапь), гл. 992, стр. 9. 3 История ВКП(б). Краткий курс, стр. 119. 4 К. М арке, Формы, предшествующие капиталистическому производству, Политиздат, 1940, стр. 12. 6 В материалах Хоу Хань шу (Истории поздних Хань) встречаются имена крупных собственников, имевших 1000 и даже 1400 рабов. 6 Б а н ь Гу, Цянь Хань шу (История ранних Хань), гл. 24, стр. 15.
46 Л. В. СИМОНОВСКАЯ писал: «Внутреннюю историю можно plainly свести к борьбе мелкого землевладения с крупным, разумеется вводя те модификации, которые обусловливаются существованием рабства».1 Историю развитого рабо¬ владельческого общества в Китае можно характеризовать подобным же образом — однако с учетом особой роли общины. II—I вв. до н. э. отмечены укреплением позиций имущественной знати, ее победой над родовитой аристократией 1 2, развитием частной соб¬ ственности на землю, широким распространением ссудных и залоговых операций с высоким процентом. Внешние завоевания открыли торговые пути далёко за пределы Поднебесной и в первую очередь к народам Сред¬ ней Азии. К этому же времени относится изобретение нового типа иеро¬ глифического письма и превращение конфуцианства в официальную господствующую идеологию. Период развитого рабовладельческого общества сменился кризисом и разложением его. Первые признаки этого разложения появились еще в I в. до н. э. Если рабство открыло возможности развития производитель¬ ных сил, то оно же разлагало самого производителя, развивая презре¬ ние к производительному труду и порождая полнейший паразитизм гос¬ подствующего класса. Малопроизводительный рабский труд был выгоден из-за его дешевизны и возможности массовой эксплоатации. Прекращение обширных завоеваний в I в. дои. а., упорное сопротивление свободных по¬ рабощению затруднили приток рабочих рук и вызвали резкое вздорожание рабочей силы. К концу I в. до н. э. обозначился кризис рабовладельческого хозяйства. Нерадивость раба, хищническая эксплоатация, презрение к труду в среде свободных закрывали возможность выхода из подобного способа производства, «ибо для развития производства рабство является помехой»3. Агония рабовладельческого общества затянулась, и классо¬ вая борьба приняла особо острые формы. «Богатые и бедные, эксплуата¬ торы и эксплуатируемые, полноправные и бесправные, жестокая классо¬ вая борьба между ними —такова картина рабовладельческого строя»4. В Китае никогда не были проведены реформы, подобные реформам Солона, которые предотвратили бы обращение соотечественников в раб¬ ство. Свободному земледельцу Поднебесной империи всегда грозила опас¬ ность превращения в раба. Поэтому община, дававшая основной резерв рабочей силы, яростно боролась против порабощения и против концен¬ трации земли в руках крупных землевладельцев. В I в. до н. э. вспыхи¬ вало несколько больших восстаний рабов на горных разработках5, и про¬ исходили выступления разоренных земледельцев, спасшихся от участи раба бегством в горы и леса. Крупнейшие восстания, развернувшиеся к начале I и в конце II в., охватили почти всю страну. Они нанесли решающий удар рабовладельческому строю. Если первое из них, известное под названием восстания «краснобровых», подорвало рабовладельческую систему хозяйства, то восстание «желтых новязок» нанесло ей сокруши¬ тельный удар. Эти восстания рабов и свободных земледельцев были подав¬ лены с величайшей жестокостью, тем не менее они уничтожили рабовла¬ дельческую империю Хань, твердыню рабовладельческой эксплоатации на Востоке. «Революция рабов ликвидировала рабовладельцев и отменила рабовладельческую форму эксплоатации трудящихся»6. 1 К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., XXII, стр. 89. 2 При Ханьском императоре Уди (144—87) было разрешено покупать военные титулы. 3 К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., XIV, стр. 450. 4 История ВКП(б). Краткий курс, стр. 120. 5 Б а и ь Гу, Цянь Хань шу, перевод Л. Поздпеевой. 6 И, В. Сталин, Вопросы ленинизма, изд. 11-е, стр. 412.
ВОПРОСЫ ПЕРИОДИЗАЦИИ ДРЕВНЕЙ ИСТОРИИ КИТАЯ 47 В I в., после восстания «краснобровых», рабовладельцы должны были сделать некоторые уступки народу. Во II и III вв., когда рабовладель¬ ческий строй вступил в стадию разложения, рабовладельцы, не отказы¬ ваясь от труда раба, должны были искать новые формы закабаления земледельцев и ремесленников в своих колоссальных хозяйствах. Образование единого государства Цзинь на всей территории Подне¬ бесной отражало попытки установления в государственном масштабе новых, переходных форм. В последние столетия правления династии Хань разорение общин¬ ников лишило императорское войско солдат и привело к чрезвычайному ослаблению военной мощи Китая. Кочевые соседи Китая, племена южных гуннов и сяньби переживали разные стадии разложения первобытно¬ общинного строя. Они имели давние сношения с Поднебесной и терпели притеснения от этой рабовладельческой империи. Теперь они подступили к северной границе, и сдерживать их напор становилось все труднее. В начале IV в. гунны, сяньби и др. прорвали границы империи, вторг¬ лись в пределы Китая и уничтожили единое государственное образо¬ вание, сложившееся в конце III в. Здесь, на дальнем востоке, варвары опрокинули китайскую империю Цзинь, как на западе «...варвары» объ¬ единились против общего врага и с громом опрокинули Рим»1. Одна форма эксплоатации сменилась другой, в Китае началось развитие феодального общества. 1 И. В. Сталин, Вопросы ленинизма, изд. 11-е, стр. 432.
Акад. А. И. Тюменев К ВОПРОСУ О НАЕМНОМ ТРУДЕ В ЦАРСКОМ ХОЗЯЙСТВЕ ВРЕМЕНИ III ДИНАСТИИ УРА1 11 однятый в статье акад. В. В. Струве вопрос об источниках наемного -*·*■ труда в хозяйстве времени III династии Ура имеет очень существенное значение. Наемные рабочие часто фигурируют в документах царского хозяйства этого времени; наемный труд распространен был и в последую¬ щую эпоху I вавилонской династии. Известна, например, практика найма пастухов, найма пахарей для обработки земли, жнецов на время уборки урожая. В то же время с вопросом о наемном труде тесно связан и вопрос о мелкой аренде, представлявшей наиболее распространенный, чтобы не сказать, преобладающий, способ эксплоатации частновладельческих зе¬ мель, не говоря, конечно, о непосредственной обработке земли самим вла¬ дельцем и членами его семьи: мелкие арендаторы должны были происхо¬ дить, по всей вероятности, из той же общественной среды, как и наемные рабочие. Для решения вопроса об источниках наемного труда, однако, мы не располагаем почти никакими данными. Не способствует решению во¬ проса, в частности, и документальный материал, привлеченный акад. В. В. Струве. Первая половина статьи акад. В. В. Струве посвящена вопросу с поло¬ жении наемных рабочих в царском хозяйство времени III династии Ура. Факт практики применения труда наемных рабочих в эту эпоху засви¬ детельствован множеством документов, и акад. В. В. Струве вполне прав, когда видит в людях, получающих плату по отчету надзирателя Лугаль- гудэ, наемных рабочих Некоторые сомнения возникают лишь в отно¬ шении тех граней, киторые проводятся между группами, входившими в партии постоянных рабочих, и наемными людьми. Так, на стр. 18 статьи акад. В. В. Струве мы читаем: «Работа наемных людей всегда была связана с уроком, как. наиример, в неизданной табличке собрания Гос. Эрмитажа: «9 гуруш наемных [для] резания тростника по 2 cap. [Их] рабочая сила [исчисляется] но 5 сила». Работа же постоянных работников царского хозяйства часто не бывала связана с уроком, как, например, в неизданной табличке собрания Гос. Эрмитажа от 5-го года царя Гимильсина: «44 гуруш 1 21 По поводу статьи акад. В. В. Струве, Наемный труд и сельская община в южном Междуречье конца III тысячелетия до н. э., ВДИ, 1948, № 2. 2 Непонятно, чем вызваны замечания по моему адресу на стр. 16 и что именно должен я «учесть», поскольку в мсей статье о термине «каль» я не отрицал факта применения наемного труда в царском хозяйстве и касался лишь терминологической стороны вопроса.
НАЕМНЫЙ ТРУД В ЦАРСКОМ ХОЗЯЙСТВЕ III ДИНАСТИИ УРА 49 на 1 день [на] высокую территорию поля богини Нинурры доставлены. Надзиратель Идпаэ. Печать Урдульпаэ·)1. Уже простое сопоставление тек¬ ста этих табличек показывает, что в данном случае мы имеем дело, неви¬ димому, с двумя различными видами документов — с одной стороны, с до¬ кументами записи произведенных работ (такие заппси должиы были ве¬ стись и в отношении временных и в отношении постоянных рабочих, по¬ скольку на основании их составлялись годовые отчеты надзирателей), 1 2 с другой, с документами, представлявшими своего рода расписку в получении рабочих с указанием лишь того, для какой цели они взяты. Естественно, что такого рода документы могли составляться только на постоянных рабочих, находившихся в распоряжении передававших их надзирателей; наемные же рабочие привлекались, очевидно, иным путем. Однако в тех случаях, когда партии наемных рабочих переправлялись с одного места работы на другое, и на них составлялись совершенно ана¬ логичные записи без указания урока 3. Сомнительио также, чтобы наемные люди, помимо поденной платы, получали еще дополнительно месячную норму довольствия. Это представ¬ ляется маловероятным уже по одному тому, что они были заняты лишь в течение тех дней, на которые были наняты, а не в течение всего месяца. Содержание самих приводимых акад. В. В. Струве документов ие только не подтверждает того заключения, какое он па основании их делает, но скорее свидетельствует об обратном, а именно, что н случае найма не на поденные работы, а на более длительные сроки и наемные люди получали плату, соответствовавшую обычным нормам довольствия остальных гуру- шей (60 сила за месяц и 30 сила за */2 Д1есяпа), причем ни о какой допол¬ нительной плате ни в том, ни в другом документе пе упоминается. Установив факт существования практики наемного труда, акад. №. В. Струве далее ставит «вопрос о происхождении людей, работавших в царском хозяйстве III династии Ура» (стр. 21). Источников происхож¬ дения наемной рабочей силы он ищет в среде членов, стоявших вне царского хозяйства сельских общип, связывая распространение практики наемного труда с изменением в положении общинников к концу шумерской эпохи. Центральное место в аргументации акад. В. В. Струве занимает доку¬ мент из собрания берлинских музеев, в котором, по его предположению, идет речь об общинниках4. По своему общему типу и содержанию документ этот представляет обычный список людей, получающих зерновое доволь¬ ствие и шерсть или одежду. Однако при именах пяти лиц, стоящих во главе списка, вместо зерна и шерсти указывается в необычном контексте термин «ган», служивший для обозначения меры земли5. Признавая названных пять лиц «владельцами паделов размером в 1 ган», акад. В. В. Струве 1 Аналогичные документы обоего рода можно найти также п изданиях М. В. Никольского, Кейзера, Гакмена и др. 2 В годовых отчетах надзирателей всегда рядом с указанием произведенных ра¬ бот отмечался и тот «зфок», или норма, согласно которой произведена была данная работа, кроме, поппдимому, тех случаев, когда нормы работы вообще не учитыва¬ лись, например, при сборе урожая. 3 См., например, цитируемую самим акад. В. В. Струве на стр. 19 аналогич¬ ную табличку за № 100 издания М. В. Никольского. 4 В статье упоминается п еще один аналогичный документ из того же собра¬ ния. Но поскольку сам акад. В. В. Струве считает его менее показательным, мы па пем останавливаться пе будем. В начале соответствующих строк стоит, скорее, не горизонтальный, а верти¬ кальный закругленный знак (типа заглавного латинского Б). Такие же знаки стоят и при именах многих других лиц этого списка. Вот почему с большим вероятием мож¬ но относить его не к «гану», а к самим названным в строке лицам, тем более, что для обозначения 1 гана служит обычно горизонтальный прямой (а не овальный) знак. Самый термин «дап» употреблен в необычном сочетании с идеограммой 1ГО, ШШ. 4 Вестник древней истории, № 1
50 АКАД. А. И. ТЮМЕНЕВ это свое заключение распространяет и на остальных людей списка, с тем лишь отличием, что они обрабатывали свои участки не отдельно каждый, а коллективно. «Нам остается объяснить, —говорит он —почему е сле¬ дующих строках текста, начиная с вышепронитированной строки «1 [ган] носильщик 64 ("сила] Аннахилиби» исчезает слово «ган» и заменяется цифровым «64 [сила]», т. е. 64 мерами «сила» зерна в месяц. Я полагаю, что все «носильщики», перечисленные в документе вслед за Ашнахилиби и поставленные в связь с 64 мерами («сила») зерна, не владели индиви¬ дуальным самостоятельным наделом размером в 1 ган. Все они, оче¬ видно, обрабатывали совместно большой участок и нолучали в течение 12 месяцев года то количество зерна, которое соответствовало среднему урожаю с 1 гана, т. е. с х/3 гектара земли» (стр. 30). Поскольку средний урожай с гана на х/2гУРа превышал годовое количество зерна, получавше¬ гося отдельными лицами списка (64 х 12 = 768), акад. В. В. Струве предполагает, что этот излишек уплачивался государству в качестве налога (стр. 30—31). Уплачивая налог, люди списка в то же время сами получали в качестве «подачек со стороны царского хозяйства» (?А. Т.) одежду и шерсть (стр. 32). Уже с первого взгляда такая интерпретация не может не возбуждать ряда сомнений. Если же мы обратимся к самому документу, эти сомнения возрастут еще более. Прежде всего в документе нет никаких данных от¬ носительно коллективной обработки земли и, тем более, относительно уплаты налога. Далее, если и согласиться с тем, что люди, при именах которых указаны «ганы», действительно располагали небольшими участ¬ ками земли, то нет оснований для того, чтобы и в остальных людях списка видеть таких же владельцев земельных участков х. Напротив, в документе прямо указывается, что внесенные в список люди представляют собой работников (eriti-me, ugil-me — стк.46, 51,101 документа), принадлежащих двум определенно названным учреждениям, именно —«дому откормлен¬ ных овец» (é udii se) и «дому откормленных быков» (é gud se—стк. 61 и 105). В частности, и из пяти лиц, при именах которых значится термин «ган», двое обозначены как «пастухи откормленных овец» (стк. 1 и 9—10), из чего можно заключить, что и эти люди принадлежали к персоналу первого из этих учреждений. Обстоятельность рассматриваемого документа при относительно хорошей его сохранности дает возможность с еще боль¬ шею точностью установить его характер. По каждому из двух учреждений составлены отдельные списки с подведением частичных групповых итогов (по нормам выданных количеств зерна и шерсти) и общего итога всех выданных количеств зерна, шерсти и одежд, получавшихся некоторыми лицами вместо шерсти. В том, что в данном документе мы имеем не список общинников, но обычную запись выдачи довольствия хозяйственному персоналу, убеж¬ дает нас н анализ содержащихся в нем цифр. Цифры, которые акад. В. В. Струве читает как 64, должны быть расшифрованы не как 64 сила ячменя, но как 60 сила зерна и 4 мины шерсти, так как совершенно анало¬ гичные обозначения выдач зерна и шерсти мы встречаем и в ряде других документов 1 2. Необходимость такого раздельного чтения еще определен¬ 1 Вертикальный (а не горизонтальный) закругленный знак, стоящий в начале строк, вероятнее, как сказано, относить не к ганам, а к людям. 2 См., например, Hackman, Templedocuments of the third dynasty of Ur from Umma, 1937, № 311; C. L. К e i s e r, ¿elected documents of the Ur dynasty, New Haven, 1919, № 211. Cp. документы из Лагаша: R e i s n e г, Tempelurkunden aus Telloh, Berlin, 1901, № 158; Thureau-Dangin, Recueil des tablettes chaldéennes, Paris, 1903, № 399; Barton, Haverford library collection of cuneiform tablets or documents from temple archives of Telloh, 1—111, New Haven, 1905—1918, № 28 (II, табл. 66). 238 (III, табл. 113—114) и др.
НАЕМНЫЙ ТРУД В ЦАРСКОМ ХОЗЯЙСТВЕ III ДИНАСТИИ УРА 51 нее выступает при дешифровке других встречающихся в документе цифр, как, например, 15 сила зерна и 1 х/2 мины шерсти (выдававшихся «сы¬ новьям»), Расшифровывая таким образом цифры нашего документа, как относящиеся к зерну и к шерсти, мы получаем обычные нормы месячного довольствия по Зб, 40, 50, 00 сила ячменя и по 4 мины шерсти взрослым и по 15—20 сила зерна и 1 г/2 мины шерсти детям («сыновьям»). Подсчиты¬ вая (по отдельным группам получателей в том порядке, как они помеще¬ ны в самом документе) общее количество зерна и шерсти, выдававшегося по «дому откормленных овен», мы получаем итоги, вполне совпадающие с итогами, данными в самом документе. Результаты нашего подсчета могут быть выражены в следующей таблице: Число лиц, получ. до¬ вольствие Нормы выда¬ чи ячменя в сила Итого Нормы выда¬ чи шерсти в минах Итого Выдача одежд (штун) Итого 2 40 80 1 2 2 30 60 — — 1 2 1 20 20 2 2 11 60 660 4 44 2 40 80 — — 1 2 1 20 20 2 2 1 30 30 — — 1 1 3 1 15 45 1V·, 41/. 1 50 50 1 1 1 24 1045 (или 3 гура 52>/г ( 8 ! 1 145 сила) 1 ! Такие же количества общей выдачи ячменя, шерсти и одежд указывают¬ ся и в самом документе при подведении итогов по «дому откормленных овец»: 58: ячменя (эе-Ы) 3 [гур] 145 [сила]. 59: шерсти (síg-bi) 52 1/2 ми¬ ны. 60: одежд (Тйд-Ы) 8. По «дому откормленных быков» его персоналу таким же образом выда¬ валось 2 гура ячменя, 19 мин шерсти и 9 одежд (см. стк. 102 сл.). Ближайший анализ документа показывает, таким образом, что нег оснований предполагать, будто содержащийся в нем список людей имеет в виду членов общины и владельцев мелких участков земли. Все говорит, напротив, за то, что в данном случае мы имеем дело со списком выдач зерна и шерсти обычного типа. Что же касается пяти первых названных в нем имен, то в них, повидимому, следует видеть людей, принадлежавших к тому же учреждению, но вместо довольствия получавших небольшой надел в кормление [зерновое довольствие при их именах не указывается). Следует иметь в виду при этом, что такие лица, располагающие наделом, упоминаются лишь в одном из учреждений и отсутствуют в другом. Точно так же и в другом документе (№ 382 издания Шнейдера), на ко¬ торый ссылается акал. В. В. Струве, содержится не менее определенное указание, что он относится к специальной категории персонала царского хозяйства, именно, к «людям леса» (1и Нг-га), в которых, повидимому, следует видеть лесных сторожей, лесничих. Известно, что область Дву¬ 1 В итоге значится только один мальчик, получивший 15 сила ячменя и й/г мины шерсти, но помечены двое без указания количества полученных ими продуктов. В предшествовавшем же списке индивидуальных выдач указаны три мальчика, получившие такое количество зерна и шерсти. 4*
Б2 АКАД. А. И. ТЮМЕНЕВ речья была бедна лесами, и потому естественно предполагать, что при имев¬ шихся насаждениях состояли особые лесничие. Таких лесных сторожей — «людей леса» (lí: tir) и «людей при тамарисках» (1я gis-sinig) мы часто встре¬ чаем в документах времени Лугальандыи Урукагины 1. Участки, поме¬ чаемые в данном документе при именах 1я ti г-га (в 1 ган), специально обо¬ значаются как «роща» или «лес» (tic), притом каждый с указанием особого наименования. Самый термин i-díb (или ni-ku), применяемый н отношении всех перечисляемых в списке людей, употреблялся в документах обычно в значении «взять», «принять* в ведение или на хранение. Из всего этого можно видеть, что и lu tir-ra не были членами сельских общин, но принадлежали непосредственно к персоналу царского хозяй¬ ства. Правда, имеется документ1 2, содержащий запись 32 лиц, которые делают взносы каждый по 150 сила какого-то неизвестного продукта и имена которых совпадают с именами lu tir-ra рассмотренного документа. Акад. В. В. Струве видит в этих взносах налог на них как на общинников. Против такой интерпретации говорит, однако, уже необычный предмет взносов. С другой стороны, нам известно, что на территории древесных на¬ саждений производились посевы и что с них одновременно с лесными про¬ дуктами получалось и зерно 3. Возможно, что и в данном случае имеется в виду какое-то растение, засевавшееся или дико произраставшее на тер¬ ритории лесных участков. Анализ рассмотренных документов показывает, что в них тщетно искать каких-либо данных относительно наемного труда и судьбы общины и об¬ щинников в древнем Шумере. Вместе с этим и вопрос об источниках, из которых черпалась наемная рабочая сила в хозяйстве времени III дина¬ стии Ура, остается открытым. Вероятнее всего, конечно, искать эти источ¬ ники среди членов общин. Однако вовсе не обязательно вопрос о распро¬ странении применения наемного труда связывать с фактом разложения сельских общин. Мы знаем, как широко распространен был еще при I ва¬ вилонской династии институт больших семейных общин, и очень возможно, что именно внутри этих семейных общин и образовалась та излишняя ра¬ бочая сила, которая служила объектом найма. Ч 1 Lu tir: Thureau-Dangin, № 54, оборот I, 2; М. В. Николь¬ ский, II, №№ 30, III, 5; 52, III, 6; Lu gis-Sinig: Thureau-Dangin, №54, VII, 14, оборот I, 1; Genouillac, Tablettes sumeriennes archaiques, № 14, оборот IV, 23; 20, оборот III, 12—13; M. В. Никольский, № 2, оборот IV, 12; 39, II, 3—4; II u s s e у, Sumerian Tablets in the Harward Semitic museum, I, Cambridge, 1912, № 7, оборот V, 9; 17, оборот VI, 5; 19, V, 3. 2 Hackman, иазв. издание, № 8. 3 Такая практика существовала, по крайней мере, во время Урукагины, см. М. В. Никольский,!, № 39, II, 3—4: прием зерна от lii giS-Sinig Иниммаиизи.
Я. А. Ленцман РЫНОК РАБОВ НА ДЕЛОСЕ Экономическое значение Делоса неизмеримо выросло во второй по¬ ловине II в. до н. э. в связи с объявлением острова свободным портом, и особенно после разрушения Коринфа и образования провинции Азии. Если в период независимости — до 166 года — вся хозяйственная жизнь Делоса вращалась вокруг общеэллинской святыни Аполлона и делосский порт не играл почти никакой роли в транзитной торговле \ то в последующее время,— фактически на пустом месте, так как почти все жители Делоса были изгнаны в 166 г. афинянами,— здесь вырастает крупнейший порт не только эллинского мира, но, можно сказать без преувеличения, порт мирового значения 1 2. Крохотный остров поверхно¬ стью всего лишь в пять квадратных километров, затерянный среди мно¬ жества Кикладских островов, остров с неплодородной почвой, лишенный полезных ископаемых, неожиданно волей судеб превратился в крупней¬ ший порт мирового значения. Но достаточно было двух нападений: войск Митридата в 88 г. и пиратов в 69 г., чтобы звезда Делоса погасла столь же быстро, как загорелась. Период максимального расцвета делосской торговли охватывает всего лишь около полустолетия: от разрушения Коринфа в 146 г. до нападения Архелая в 88 г. Однако и в литературных и, особенно, в эпиграфических памятниках античности осталось большое количество свидетельств о бур¬ ном росте делосскОй торговли этого периода. Анализ торговли Делоса в указанное время представляет особый интерес, так как он дает возможность показать на конкретном материале своеобразие античной торговли, помогает определить ее характер в условиях рабовладельче¬ ского строя, когда уже «появилась возможность обмена продуктов между отдельными лицами и обществами» 3. Буржуазные историки, как правило, мыслят античное общество в тер- 1 См. мою статью «О хлебной торговле Делоса в III—II вв. до п. э.», ВДИ, 1946, № 2, стр. 89—96. 2 Вопросу об экономике Делоса этого времени посвящена обстоятельвая работа II. Н.Залесского, Римляне па остроге Делосе, УЗЛГУ, СИП, вып. 15 (1947), стр. 134—168. Данный труд является завершением двух частных статей того же автора, которые в той или иной степени затрагивают проблемы хозяйственной жизни острова Аполлона («Вновь опубликованное постановление Делосского союза беритских «посей- допиастов», ВДИ, 1940, № 2 стр. 123—126 и «Делосские надписи», ВДИ, 1946, № 3, стр. 133—140). См. также мои статьи: «Дар Масиниссы», ВДИ, 1948, № 4, стр. 55—Ь4 и «К вопросу об источниках эллинистического пиратства», ВДИ, 1946, № 4, стр. 223 сл и 228. 3 «История ВКП(б). Краткий курс» стр. 119:
54 Я. А. ЛЕНЦМАН минах и категориях окружающей их капиталистической среды, что яв¬ ляется одним из проявлений партийности буржуазной науки даже в про¬ изведениях ее наиболее «аполитичных» представителей. Поэтому они рассматривают античную торговлю, в том числе и делосскую, как тор¬ говлю капиталистическую, искажая притом до неузнаваемости ее действи¬ тельный характер, не понимая того, что «самостоятельное развитие ку¬ печеского капитала стоит в обратном (разрядка моя.— Я. Л.) отно¬ шении к общему экономическому развитию общества» и что «Торговый капитал, когда ему принадлежит преобладающее господство, повсюду представляет систему грабежа, и недаром его развитие у торговых народов как древнего, так и нового времени непосредственно связано с насильни¬ ческим грабежом, морским разбоем, похищением рабов, порабощением колоний; так было в Карфагене, в Риме, позднее у венецианцев, порту¬ гальцев, голландцев и т. д.» А О том, сколь далеко зашла в буржуазной историографии модернизация делосской торговли периода расцвета, лучше всего может свидетельство¬ вать статья Омолля, инициатора и долголетнего руководителя раскопок на Делосе. «После того как римляне завоевывали какую-нибудь страну, они начинали ее эксплоатировать. Капиталисты прибывали вслед за ге¬ нералами и устраивали в провинциях, в союзных городах или царствах свои банковские и торговые дома... Объединения откупщиков налогов, кредитные, коммерческие, транспортные общества, предприятия обще¬ ственных работ, земледельческие или горные посылали своих агентов всюду, где были шансы на прибыль... Это, как правило, маленькие люди: рабы, вольноотпущенники или свободные. Они были комиссионерами, служащими компаний. Но эти маленькие люди имеют за собой богатство и политическое могущество капиталистов, значит, самого Рима» 1 2. На этой выдержке, пожалуй, не стоило бы останавливаться—она явно навеяна Омоллю не данными делосских источников, в которых нет ни одного слова о капиталистах, об их агентах или о каких-либо акционерных компаниях, а практикой французских капиталистов XIX в. в Алжире, Марокко или Тунисе, — если бы не то, что все последующие исследователи Делоса фактически только развивали эти положения Омолля. Это делает и Цибарт, который постоянно говорит о делосских банкирах, agio, al pari, векселях, экспедиторах3 и т. д. Ему же следует и Дюррбак, который тоже часто употребляет такие термины, как: аккредитировать, банковские организации, финансовые посредники4. Причем это далеко не случайные обмолвки и не только привнесенная извне фразеология. Сколь далеко она заводит одного из наиболее авторитетных французских ученых, свиде¬ тельствует тот факт, что Дюррбак совершенно серьезно заявляет, что Делос в начале II в. до н. э. стремился вести «политику мира, военного равновесия и свободы торговли» (Choix, стр. 82). Эта курьезная форму¬ лировка могла возникнуть у Дюррбака не в результате изучения источни¬ ков — о каком военном равновесии мог думать Делос, островок поверх¬ ностью в 5 кв. км, не располагающий ни одной триерой! — а под впечат¬ лением всевластия финансового капитала в империалистической Франции. Быть может, и не! стоило бы столь подробно цитировать модерниза- торские измышления буржуазных ученых, занимающихся экономической 1 К. Марк с, Капитал, т. III, К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XIX, ч. 1, стр. 355 и 359. 2 Т h. Н о m о 1 1 е, Les Romains á Délos, BCH, VIII, стр. 75—76. 3 Е. Z i е Ь а г t h, Beiträge zur Geschichte des Seeraubs und Seehandels im alten Griechenland, 1929, стр. 87 сл., 96. 4 F. D u г г b а c h, Choix d’inscriptions de Délos, 1921—23, стр. 87 сл. (в даль¬ нейшем цитирую: Choix).
РЫНОК РАБОВ НА ДЕЛОСЕ 55 историей Делоса, если бы не то, что их положения иногда проникают, к сожалению, и в советскую историографию1. В буржуазной литературе не только чрезвычайно преувеличивается объем торговли и политическая роль купеческого капитала в древности, а также строятся гипотезы о больших масштабах делосской торговли чуть ли не со времен Гомера, но и отрицается специфический характер античной и, в частности, делосской торговли. Между тем, именно на примере Делоса, торговля которого достигла апогея на грани II и I вв. до н. э., сравни¬ тельно легко проследить своеобразие античной торговли. Речь, конечно, идет не о возвращении к теории ойкосного хозяйства и к отрицанию торговли в античности, как это делают сторонники Бюхера — Газебрэка. Теории этих буржуазных ученых столь же далеки от истины, как и утверждения модернизаторов. Факта существования античной тор¬ говли, иногда принимавшей значительные размеры, не может отрицать ни один марксист, ни один исследователь, который знакомился с источни¬ ками. Тем более неоспоримы крупные — в античных масштабах — раз¬ меры делосской торговли указанного периода. Но надо твердо помнить о своеобразии античной торговли, о спе¬ цифической роли торгового капитала в древности. Мы располагаем важными принципиальными указаниями основоположников марксизма- ленинизма по этому вопросу. Специфика античной торговли неодно¬ кратно правильно освещалась в советской литературе2. 1 Cp. Н. Н. Залесский, Римляне на острове Делосе. Исходя из вполне правильно поставленной задачи «показать специфичность римского денежного хозяй¬ ства и тем опровергнуть модерпизаторские представления некоторых исследователей» (стр. 135), автор очень ярко показал одну специфическую сторону деятельности ита¬ ликов на Делосе — ростовщичество, которое было одним из основных их занятий на остроге Аполлона Однако совершенно недоказанным осталось второе краеугольное положение Н. Н. Залесского о том, что «Секрет влиятельности делосских италиков, их успехов заключается в том, что за ними стоят экономический вес и политическое могущество римского капитала, пославшего их на Делос» (стр. 161). Это положение не находит ни одного подтверждения н текстах, но зато постоянно высказывается бур¬ жуазными историками, отождествляющими античную торговлю и ее социальное зна¬ чение с торговлей эпохи капитализма. Между тем весь исключительно богатый факти¬ ческий материал делосских надписей свидетельствует о том, что под ’Rmpatoi, про¬ живающими на Делосе, следует понимать не влиятельных cives Romani, а именно италиков, которые вели здесь посредническую торговлю рабами и предметами роскоши. У нас нет никаких данных, которые свидетельствовали бы об юридических или факти¬ ческих преимуществах италиков на Делосе по сравнению с проживающими здесь восточ¬ ными торговцами, или же об интервенции римских магистратов в их пользу. Тот факт, что римский сенат по жалобе Деметрия, жреца Сараписа на Делосе, принимает решение по этому вопросу, не может свидетельствовать о «политической значимости... колонии италиков, т. е. в конечном счете римлян» (стр. 160) на Делосе. Зато II. Н. Залесский вполне правильно подчеркивает значение делосской работор¬ говли как специфической черты «меркантилизма» рабовладельческого общестпа (стр. 158 сл.). Возражение вызывает только сам термин «меркантилизм» в применении к антич¬ ности. Особенно неприменим этот термин к римскому государству, которое,как известно, постоянно имело пассивный торговый баланс. Вообще говоря, античный меркантилизм— это contraclictio in adiecto, так как показательным для античной торговли является ее грабительский характер. Да и сам Рим добывал деньги прежде всего силой оружия, а не торговлей. Обстановку, в которой велась античная торговля, прекрасно харак¬ теризуют слова Маркса: «Города Малой Азии платили древнему Риму ежегодную дань. На вырученные деньги Рим покупал у них товары, и покупал по вздутым ценам. Мало- азийцы надували римлян, выманивая у своих завоевателей путем торговли часть упла¬ ченной ими дани. И все же в накладе оставались малоазийцы. За их товары им во всяком случае платили их же собственными деньгами» (К. М а р к с, Капитал, т. I; К. Маркс и Ф.Энгель с, Соч., т. XVII, стр. 180). О каком «меркантилизме» можно говорить в такой обстановке! 2 См., например, А. В. Мишулин, О воспроизводстве в античной общест¬ венной формации, 1932, ИГАИМК, т. XIII вып. VIII, и общие курсы В. С. Сергее- ип, Н. А. Машкина, С. И. Ковалева.
56 Я. А. ЛЕНЦМАН В интересах правильного методологического подхода необходимо прежде всего осознать, что в условиях античности торговля играла второ¬ степенную роль не только в сравнении с капитализмом, но даже и в сравне¬ нии с феодальной эпохой. Ленин в лекции «О государстве» отмечает, что «крепостное общество всегда было более сложным, чем общество рабовла¬ дельческое. В нем был большой элемент развития торговли, промышлен¬ ности, что вело еще в то время к капитализму»1. Кроме того, надо пом¬ нить, что при рабовладельческом способе производства «превращение про¬ дукта в товар, а следовательно, и бытие людей как товаропроизводителей играют подчиненную роль, которая, однако, становится тем значитель¬ нее, чем далее зашел упадок общинного уклада жизни. Народы торговые в собственном смысле этого слова существуют, как боги Эпикура, лишь в междумировых пространствах древнего мира или — как евреи в порах польского общества» 1 2. Анализируя античную торговлю, необходимо всегда помнить об ее специфике, об ее непосредственной связи «с насиль¬ ническим грабежом, морским разбоем, похищением рабов» (Маркс). Настоящая статья представляет собой попытку проследить указанные Марксом черты античной торговли на примере Делоса в период его максимального расцвета. Так как в вышеуказанной статье Н. И. За¬ лесского очень тщательно подобраны и в основном вполне правильно освещены все источники о деятельности италиков и восточных купцов на Делосе, в частности об италийском ростовщичестве и о торговле предметами роскоши, я ограничусь в данной статье в основном анализом д лосской работорговли и ее связи с пиратством и похищением рабов. * * * В литературных памятниках античности есть немало свидетельств о делосской торговле. Младший современник эпохи расцвета Делоса Цицерон (pro lege Manilla, 18), противопоставляя времена господства Рима на море угрозе нападений пиратов на территорию самой Италии, говорит о времени, cum insula Delos tarn procul a nobis in Aegeo mari posita, quo omnes undique cum mercibus atque oneribus commeabant, referta divitiis, pan a, sine muro, nihil timebat 3. Плиний Старший дважды, почти в одинаковых словах, характе¬ ризует делосскую торговлю: mercatu celebrata Delos (NH, IV, 22) и mercatus in Délo concelebrante toto orbe (NH, XXXIV, 9) 4. С харак¬ теристиками Плиния и Цицерона перекликается и мнение Павсания о Делосе как το κοινόν Ελλήνων έμπόριον (VIII, 33,2). Кое-что мы узнаем об экономике Делоса и из рассказа Аппиана о Ми- тридатовых войнах (Mithr., 28). Он сообщает не только о кровавой расправе войск Архелая над делосскими италиками, но дает некоторые сведения 1 В. И. Ленин, Соч., XXIV (изд. 3-е), стр. 371. 2 К. М арке, Капитал, т. I, К. М а р к с и Ф. Энгель с, Соч.,т. XVII, стр. 89. 3 В этой характеристике современника обращают на себя внимание прежде всего слова отпев ипсПцне. Действительно, согласно делосским надписям остров Аполлона па рубеже II и I вв. дон. э. был местом встречи торговцев не только всего Восточного Средиземноморья, но и столь отдаленных земель как Аравия, Иран и другие. Под термином шегх подразумевались всякие товары, в том числе и рабы. 4 Очень ценны свидетельства Плиния (единственные в дошедшей до нас древней литературе) о занятиях жителей Делоса рыбной ловлей, птицеводством, обработкой металлов и изготовлением художественных изображений (ГШ, XXXII, 18; X, 139, XXXIV, 2—5; XXXIII, 114; XXXV 124).
РЫНОК РАБОВ НА ДЕЛОСЕ 57 и о составе населения Делоса в начале I в. до. н. э.1. Тысячи италиков, постоянно здесь проживавших, несомненно, в той или иной мере участво¬ вали в торговле Востока с Италией. Во всех этих неопровержимых свидетельствах античных авторов о громадной — мировой для этого времени (ЬоЬо огЬе!) — торговле Делоса мы все же не находим ответа на вопрос о том, каковы были объекты де- лосской торговли, чем торговал остров Аполлона, коль скоро он не распо¬ лагал никакими природными богатствами. Ответ на этот основной вопрос мы находим у Страбона, единственного автора, дающего более подробные сведения как о причинах расцвета Делоса, так и — что особенно важно — об объектах его торговли. Страбон (X, 5, 4) свидетельствует, что: «став¬ ший таким образом известным Делос еще более вырос (ηΰξησε) 1 2 вследствие разрушения римлянами Коринфа3. Сюда переселились торговцы (οί έμποροι), привлекаемые и свободой священного острова от пошлин и удобством гавани; последняя прекрасно расположена для плывущих из Италии и Эллады в Азию... Афиняне же, захватив остров, хорошо заботились одновременно о делах культа и торговли». В этом свидетельстве Страбона важно прежде всего указание времени расцвета Делоса. Отправной точкой он считает разрушение Коринфа. Характерно, что и в другом месте Страбон тоже указывает на тот же 146 г.: «Причина этого в том обстоятельстве, что по разрушении Карфагена и Коринфа римляне стали очень богаты» (XIV, 5, 2) Во-вторых, Страбоном указаны и причины перехода торговцев на Делос: а) свобода от пошлин; пентекоста —гаванный сбор на предметы торговли, — составляла по край¬ ней мере 4% от стоимости транзитных товаров. Кроме того, несомненно были еще и другие сборы 4; б) выгодное географическое положение острова 1 Не следует только считать всех вырезанных Архелаем италиков постоянными жителями Делоса. Прежде всего Аппиан говорит о 20 000 италиков не только на Де¬ лосе, но и на островах («Делос, отпавший от Афин, и другие местности») по крайней мере всего Кикладского архипелага; во-вторых, в период войны италики, которых ненавидело жестоко эксплоатируемое ими местное население, несомненно стремились скрыться в таких местах, где им предоставлялась хотя бы некоторая безопасность. Остров Аполлона, который уже свыше четырех столетий, со времени греко-персидских войн, не подвергался никаким нападениям, должен был казаться им вполне падежным пристанищем в то время, как войска Митридата захватили не только всю Малую Азию, но вторглись и в Грецию. 2 В основном следую переводу Ф. Г. Мищенко, География Страбона, М., 1879. В случаях отклонения от его перевода в скобках дается греческий текст. 3 Маленькой иллюстрацией того, как ставятся на-голову исторические факты в произведениях буржуазных модернизаторов, может служить интерпретация данного места Страбона у Омолля. Как мы видим, Страбон ясно заявляет, что причиной расцвета Делоса было разрушение Коринфа (Τήν μέν ουν Δήλο»... ηυξησε χατασχαφεΐσα ύπό ‘Ρωμαίων Κόρινθος). Интерпретируя это место, Омолль (ук. соч., стр. 97) пишет: «Разрушение Коринфа, которое г. Моммзен приписывает рекламациям римских негоциантов, не желающих его конкуренции, дает пробу силы торговых домов, учрежденных в Греции и прежде всего на Делосе. Эта сила является лучшим доказательством их процветания и богатства». Итак, Моммзеп «подправил» Страбона, приписав разрушение Коринфа влиянию римских торговцев. Омолль «уточняет» поправку Моммзена, говоря уже не просто о торговцах, а о целых «торговых домах» на Делосе в период, предшество¬ вавший разрушению Коринфа. Это явно противоречащее тексту Страбона пред¬ положение Омолля служит ему доказательством процветания делосских «акционерных обществ». Самое интересное во всем этом искажении источников — это то, что именно на таких «предпосылках» строятся мыльные пузыри модернизаторских концепций об экономике античности. Притом опи переходят без слова критики из одного труда в другой, приобретая видимость правдивости вследствие частого повторения. 4 Ср. надпись о торговле дровами и углем, ВДИ, 1946, № 2, стр. 95 сл. Во многих греческих полисах работорговля облагалась специальными налогами. Так, например, в одной кизикской надписи VI в. до н. э. (БЮ 3, 464) упоминается άνδραποδωνίη — налог на покупку рабов. Эта статья доходов была столь велика, что данная надпись дарует кому-то свободу от всех пошлин за исключением пошлины на покупку рабов, лошадей
58 Я. А. ЛЕНЦМАИ на пути в Азию из Италии и Эллады. Это положение Страбона о значении Делоса как промежуточной станции на магистрали Италия — Азия такяш, косвенным путем, подтверждает, что расцвет делосской торговли не мог иметь места раньше середины II в. до н. э. Наконец, Страбон от¬ мечает как положительный фактор в расцвете Делоса и соответствующую политику афинян, заботившихся о развитии торговли и порта. ✓' Еще более важно упомянутое уже второе место у Страбона, где речь. • идет непосредственно о главном объекте делосской торговли — рабах. Рассказывая о Киликии, Страбон останавливается на деятельности ки¬ ликийских пиратов: «Первый киликийский пункт — укрепление Коракесий, расположенное на отвесной скале. Укреплением этим пользовался для военных операций Диодот, прозванный Трифоном; в то время он поднял против царей Сирию и воевал с ними с переменным счастьем, Антиох, сын Деметрия, запер его в крепости и заставил лишить себя жизни. Он же первый привел киликийцев к образованию союза пиратов...ЦЗывоз рабов, доставлявший очень большие выгоды, чаще всего давал повод к насилиям; действительно, рабы ловились легко, а обширный богатый рынок для сбыта их находился недалеко оттуда, на Делосе, который мог в тот же день (αυθημερόν) и принять и отослать массы (μυριάδας, быть может, «десятки тысяч») рабов, так что в связи с этим сложилась поговорка: «Купец, приставай, выгружай, все продано». Причина этого в том обстоятельстве, что по разрушении Карфагена и Коринфа, римляне, разбогатев (πλούσιοι γενομενοι), стали пользоваться многочисленными рабами. Ввиду такой легкости сбыта пираты нападали толпами; сами они (αυτοί) и производили разбои и продавали рабов. Такие злодеяния по¬ ощрялись кипрскими и египетскими царями, состоявшими во вражде с сирийцами... С другой стороны, пираты, выдавая себя за работорговцев (προσποιούμενοι σωματεμπορεί»), совершали чрезвычайные преступления» (Strabo, XIV, 5, 2). Указанный отрывок является, насколько мне известно, единственным литературным текстом, четко и определенно говорящим о громадном делос- ском рынке рабов. Как бы мы ни переводили μυριάδας — как «десятки тысяч» или «массы» — общий смысл отрывка не меняется. Ведь Страбон не утверждает, что на Делосе ежедневно продавались десятки тысяч рабов, а говорит только о возможности (δυναμένη) производить работорговлю в таких размерах. Во всяком случае слова Страбона неопровержимо свидетельствуют о том, что Делос превратился в крупнейший центр работорговли. Отметим здесь еще раз, что расцвет делосской работорговли приурочивается Страбоном ко времени после разрушения Карфагена и Коринфа. Об этом же, а быть может, и немного более позднем времени свидетельствует начало процитированного отрывка. Упомянутый Дио¬ дот— Трифон действовал, согласно Ростовцеву, около 1415 г. до н. э. (SEHHW, П, стр. 784). Сирийские цари—вне всякого сомнения, Деметрий II Никатор (145—139/8 гг.) и Антиох VI Эпифан (145—142/1 гг.). Антиох, сын Деметрия—это Антиох VII С-идет, царствовавший со 139 г. Борьбу против Трифона Антиох Сидет закончил в первом году своего царствова¬ ния. Таким образом, и здесь Страбон отмечает как переломное время в истории делосской торговли конец сороковых годов II в. до н. э. Определение времени начала расцвета делосской транзитной торговли имеет большое значение. Дата, указываемая, как мы видели, источ¬ никами — середина II в. до н. э.— показывает, что причины этого расцвета надо искать не в развитии делосской транзитной торговли хлебом, якобы н трех других видов сборов. О налоге на покупку двух категорий рабов (работающих в виноградниках — άμπελοστατεΰοντες и женщин) упоминает также надпись пз Коса REG, IV, 1891, стр. 356 сл.).
РЫНОК РАБОВ НА ДЕЛОСЕ 59 имевшей место в эллинистический период, а только в появлении на Во¬ стоке нового экономического фактора ■— Италии ■— ив разрушении Ко¬ ринфа V Коль скоро делосская торговля начинает развиваться только после 116 года, становится вполпе ясным, что провозглашение в 167/6 году porto franco на Делосе вовсе не было результатом влияния римских торго¬ вых домов, существовавших в Элладе и на Делосе, на решение римского сената. Это решение римского сената было вызвано желанием нанести удар Родосу, пытавшемуся играть более или менее самостоятельную роль во время Персесвой войны. Основными объектами делосской торговли конца II в. до н. э. должны были стать те товары, в которых нуждалось растущее латифундиальное хозяйство Италии — прежде всего рабы. Весьма показательно, что выше- цитированный отрывок о делосской работорговле включен Страбоном в рассказ о киликийских пиратах. Здесь на примере Киликии мы можем наглядно проследить, как античная торговля переплеталась с «насиль¬ ственным грабежом, морским разбоем, похищением рабов». Начнем с того, что вообще было очень трудно показать, где кончался стоящий вне закона пират и где начинался «честный» работорговец. Недаром Страбон говорит о том, что пираты выдавали себя за работорговцев и, следовательно, лично продавали свою добычу на Делосе. В другом месте,— в описании Линии,— Страбон возвращается к обычаям киликийских пиратов и вновь подчер¬ кивает не только их тесную связь с работорговлей, но и то, что сами пираты лично продавали свою живую добычу, открыто отмечая тот факт, что в раб¬ ство продаются их пленники, жертвы пиратских набегов 1 2 (Strabo, XIV, 3. 2). 1 Мои утверждения об отсутствии непосредственных торговых связей между Де¬ лосом и Нумидией (см. мою статью «Дар Масиписсы») было подвергнуто сомнению проф. Н. А. Машкиным в статье «Последний век пунического Карфагена», ВДИ, 1949, № 2, стр. 50, прим. 1. Н. А. Машкин указывает, что доводы Я. А. Лепцмана пе раз¬ решают вопроса: «откуда,как не от торговли хлебом, могли взяться у Масиписсы значи¬ тельные суммы денег». Дальше Н. А. Машкин продолжает: «у пего (Масинпссы) оста¬ вались громадные запасы, которые несомненно и отправлялись им в те районы, нуж¬ давшиеся в хлебе, а это был бассейн Эгейского моря». В третьих,— римляне платили за хлеб по определенным ценам, которые... не могли бы определиться, если бы Маси- нисса все производил для «собственного потребления». Прежде всего, я нигде не пишу, что Масинисса производил весь хлеб для «собственного потребления». О наличии излишков хлеба и снабжении ими римлян говорю и я в «Даре Масиписсы» (стр. 57). Кр ше того, я указал, что ввиду отсутствия источников я обращаю «основное внимание па значение пумидийского дара не для торговли самой Нумидии,а для хлебной торговли Делоса» (там же). Следовательно, изыскание о том, «откуда брались у Масиниссы зна¬ чительные суммы денег», никак не входило в задачи моей статьи. Что же касается во¬ проса о том, куда Масинисса продавал свои хлебные излишки, то,— думается,— бли¬ жайшим потребителем был Карфаген, а затем, вероятно, и Рим. Для того чтобы утверждать, что Масинисса «несомненно» вел широкую торгоплю хлебом в Эгейском бассейне, требуются факты. Onus probandi остается за моим оппонентом. Что касается дара Масиписсы Делосу, следует еще раз подчеркнуть: 1) что он был бесплатным; 2) делосцы продавали его на 50% ниже рыночных цен на самом Делосе. Строить на такой шаткой основе утверждения о широкой торговле Нумидии во всем Эгейском бассейне считаю неправильным. 2 «Последние пароды [памфилийцы и трахеотские киликийцы.— Я. Л.] пользо¬ вались особенностями своего местоположения для морских разбоев, или сами занимаясь ими, или доставляя пиратам рынок для продажи добычи... В Сиде киликийцы... после объявления о том, продавали пленных, признавая тем, что они свободные люди (σπό κήρυχά τε έπώλουν έχει τούς άλύντας έλεο&έρους όμολογούντες)». Смысл конца последней фразы не вполне ясен. Мищенко переводил «признавая их между тем сво¬ бодными». Попидимому, речь идет об открытом признании факта пре дажи свободных людэй в рабство. В комментарии к вышецитированпому месту Страбона (οί λησταί προσ¬ ποιούμενοι σωματεμπορεΐν) Казаубон замечает: «эти пираты тем легче занимались своей пиратской деятельностью, что симулировали продажу только рабов. Но памфилийские пираты были намного более бесстыдными, так как они... открыто признавали, что продают свободных людей».
60 Я. А. ЛЕНЦМАН Быть может, именно этой тесной связью между пиратством и работор¬ говлей следует объяснить то странное, казалось бы, явление, что среди 3000 делосских надписей, в том числе почти тысячи текстов римского периода, мы не находим ни одного посвящения, упоминающего о рабо¬ торговцах. В то время как несколько десятков надписей упоминают о тра- педзитах, и мы в состоянии по различным текстам составлять даже генеало¬ гические таблицы трапедзитов и представителей некоторых других «почетных» профессий, в эпиграфических текстах нигде пет речи о кон¬ кретных лицах, занимающихся работорговлей, несмотря на абсолютно точное свидетельство Страбона о значительной работорговле Делоса. Дело в том, что работорговля, несмотря на всю ее обыденность и по¬ вседневность в древности, являлась, вероятно, уже в то время несколько презираемым занятием вследствие связи ее с морским разбоем. Если бы не было неопровержимого рассказа Страбона, мы бы только косвенным путем могли составить себе представление о делосской работорговле. Между тем работорговля но только составляла одну из важнейших статей в хозяйственной жизни Делоса, но и являлась основой процветания остро¬ ва Аполлона в интересующий нас период. Общеизвестные процессы, происходившие в земледелии Италии во· II и I вв. до н. э., — рост латифундий, вытеснение среднего и мелкого землевладения J, переход к массовому использованию рабского труда в сельском хозяйстве 1 2,— привели к серьезным изменениям и в экономике стран эллинистического Востока, которые очутились под железной пятой Рима. Из Есех стран Восточного Средиземноморья в Италию ежегодно направлялись тысячи рабов. Под эгидой римского владычества во всех этих странах шел интенсивный процесс развития рабовладельческих отно¬ шений, сопровождающийся обращением в рабство многих тысяч свободных людей. Каждый удачный поход римских полководцев вел за собой продажу в рабство военнопленных и жителей покоренных областей. 150 000 эпи- ротов, проданных Луцием Эмилием Павлом после III Македонской войны,— яркая иллюстрация к системе римского господства на Востоке. Все же сколь ни велики были военные успехи и сколь ни часты были карательные экспедиции против местного населения, этот источник до¬ бычи не мог удовлетворить постоянного спроса италийских латифундий. При ужасающей смертности рабов требовались организованные и, главное, постоянные поставки рабов в Италию. Владельцы латифундий всегда предпочитали использовать труд многочисленных рабов с Востока, более знакомых с античным земледелием. В период между разрушением Ко¬ ринфа и войнами с Митридатом Рим, как известно, не вел крупных за¬ воевательных войн на Востоке. Тем большую роль в это время должна была играть в поставке рабов в Италию работорговля и тесно с ней свя¬ занная активность пиратов. Восточносредиземноморские пираты, прежде всего киликийцы и критяне, были важным звеном в поставке рабов в Италию. Римские публи- каны, обращавшие в рабство население целых провинций — вспомним ответ Никомеда Вифинского сенату (D i о d., XXXVI, 3, 1) — и поэтому пользовавшиеся уважением и почетом,—и безызвестные малоазийские пира 1 Число римских граждан по цензу 189 г. составляло 258 тысяч человек; по ценах 164 г.—337 тысяч, а по цензу 136 г.—318 тысяч. Таким образом, за первые 25 лс: число граждан, благодаря в основном естественному приросту населения, выросло на 79 тысяч, что составляет 30%. За последующие 28 лет количество граждан должно было бы возрасти по крайней мере еще на 30% — до 440 000; в действительности же оно упало почти па 20 000 по сравнению с предшествующим периодом. Учитывая от¬ сутствие кровопролитных войн в это время, уменьшение числа граждан можно объяс¬ нить только ростом латифундий и крупного рабовладения (ср. САН, VIII, стр. 343 слЛ 2 II. А. М а ш к и н, История древнего Рима, М., 1947, стр. 184—188.
РЫНОК РАБОВ НА ДЕЛОСЕ 61 ты играли одну и ту же роль в хозяйственном организме римской республи¬ ки ■— роль поставщиков рабов для латифундий Италии. Промежуточным звеном между Востоком и Италией был громадный делосский рынок, способный ежедневно принимать и отправлять огромное число рабов. Выше уя<с говорилось о том, что среди нескольких тысяч делосских надписей мы не находим ни одного посвящения от имени работорговцев. Учитывая характер дошедших до нас текстов, — в основном это посвяще¬ ния и надгробия, а для эллинистического периода в значительной степени отчеты храмовых настоятелей-гиеропеев, — казалось бы, что освещение вопросов делосской работорговли эпиграфическими текстами вообще является неразрешимой проблемой. Все же это не совсем так. Мы распо¬ лагаем несколькими надписями, непосредственно свидетельствующими о рынке рабов и о рабовладении на Делосе. Кроме того, большое значение имеют и косвенные материалы. Наиболее важным и одним из древнейших документов этого рода яв¬ ляется постановление буле и демоса карийского города Феангелы в честь известного делосца Семоса, сына Космиада С Согласно этому постановле¬ нию, Семос нолучает звание проксена Феангелы за то, что он, узнав в вы¬ ставленных на продажу нескольких, похищенных пиратами, рабынях граж¬ данок Феангелы, выкупил их и позаботился о них как о свободных людях, снабдил необходимым и отослал домой. К сожалению, лакуны в надписи не разрешают уточнить, сколько человек было выкуплено Семосом и за какую цену. Однако показателен сам факт, что постановление властей Феангелы было выставлено на Делосе. Данная надпись является наиболее древним свидетельством о наличии рынка рабов на Делосе. В связи с вышеуказанным большой интерес представляет найденный на Делосе и относящийся к концу III в. текст проклятия похитителям рабов, который гласит: «Каждый, кто вывезет из Делоса раба, либо по его желанию, либо вопреки его воле, или из священных участков бога во вред хозяину, да будет проклят он сам и род и дом его» (IG, XI, 4, 1296а, стк. 2—8). Такое вырезанное на камне и представленное для все¬ общего сведения официальное проклятие несомненно является показателем наличия большого числа рабов на Делосе. Думается, что речь идет здесь не только и даже не столько о рабах, так сказать, местных, постоянно работавших на Делосе, сколько о рабах, привезенных на делосский рынок для продажи. Несомненно также и то, что сам факт издания постановления и широкого оповещения о нем свидетельствует о происходивших более или менее частых случаях побега рабов. Слова είτε άχον είτε btov показывают, что имели место также и случаи увода рабов силой. Вряд ли проклятия посылались по адресу только местных похитителей рабов. В период независимости власти Делоса прилагали все усилия для того, чтобы обеспечить остров против нападений пиратов. До нас дошло, в частности, несколько текстов, свидетельствующих о весьма предупреди¬ тельном отношении делосской буле к племенам, занимающимся морским разбоем. В частности' показательна надпись середины III в. до н. э. (Choix, 41), представляющая Делосу официальную гарантию безопаснос¬ ти — ασφάλεια — перед нападениями этолян. Одновременно делосская буле предоставляет звание проксена Букрису из Навпакта, дельфийскому гиеромнамону, организатору морского набега на Аттику (Choix, 42). Быть может, этими же побуждениями были продиктованы почести, ока¬ занные Делосом в начале II в. Набису (Choix, 58). Количество примеров, свидетельствующих о связях Делоса с пиратами, можно было бы без труда увеличить. Тесный контакт между пиратами и Делосом станет вполне 11 IG, XI, 4, 1054а. Надпись датируется концом 111 в. до н. э.
Я. А. ЛЕНЦМАН -•62 понятным, если мы примем во внимание, что не только Делос нуждался в безопасности от набегов, но и морским разбойникам требовался постоян¬ ный рынок продажи захватываемых ими людей. Эти связи в начале II в. стали весьма тесными. Все же вряд ли следует преувеличивать объем работорговли эллинистического Делоса. Тексты свидетельствуют о том, что вплоть до объявления porto franco на Делосе уже существовал рынок рабов. Однако вряд ли его обороты были весьма значительны. Основными предпосылками для расцвета делосской работорговли должны были стать: 1) значительное расширение рабовладения в Италии; 2) рост киликийского и частично критского пиратства, и, наконец, 3) по¬ явление многочисленных италиков и восточных торговцев на Делосе 1. Все эти факторы начали действовать со всей силой только во второй по¬ ловине Ив. до н. э. Притом надо принять во внимание, что делосская ра¬ боторговля была не единственной, но основной отраслью торговли острова Аполлона. Необходимо также учитывать и то обстоятельство, что отноше¬ ние Рима к восточным пиратам было двойственным. С одной стороны, морской разбой поставлял тысячи рабов латифундиям Италии, с другой же, он становился опасным, когда пираты грабили и похищали римских граждан или становились угрозой для самой Италии. Перелом в римской политике по этому вопросу—переход от поддержки пиратов к борьбе про¬ тив их засилья—намечается лишь в самые последние годы II в. до н. э. Он отражен в дельфийской надписи SEG I, 161 ( = Ш, 378), где требу¬ ется, «чтобы римские граждане и союзники латиняне из Италии... могли безопасно плыть по морю». В предшествующий период сами римляне соз¬ дали все предпосылки для беспрепятственной деятельности пиратов на Востоке и тем самым содействовали расцвету делосской работорговли. В этом аспекте особый интерес представляют связи Делоса с киликий¬ скими пиратами, которые, как мы видели выше, столь определенно засви¬ детельствовал Страбон. Подъем киликийского пиратства во II в. до и. э. связан с двумя внеш¬ ними факторами. Во-первых, после Апамейского мира Селевкиды были лишены права содержать военно-морской флот за исключением десяти судов. Кроме того, Антиох обязался «не иметь ни единого большего судна, как тридцативесельное, для войны наступательной; суда не должны выплы¬ вать дальше мысов Каликадна и Сарпедонского» (Р о 1 у b., XXI, 45, 14). Практически это означало, что сирийским военным судам возбранялся доступ в пролив между Суровой Киликией и Кипром — места, где наиболее свирепствовали пираты. Вряд ли этот пункт договора могли бы с большой выгодой для себя сформулировать сами киликийцы. Кроме того, римляне ни в это, ни даже в значительно более позднее время не имели военного флота в малоазийских водах. Поэтому условиями Апамейского мира предоставлялась фактически полная свобода морскому разбою. Единственным сдерживающим фактором была здесь только сила родосского флота. Однако спустя 20 лет, разгромив Персея, Рим нанес сильный удар и Родосу, чем несомненно воспользовались киликийцы. Наконец, ослабление селевкидской державы и постоянные династические междоусобицы тоже создавали благоприятную обстановку для роста морских разбоев. Суровая Киликия представляет собой гористую местность, простираю¬ щуюся от Писидии до Сол. Отроги Тавра здесь непосредственно спускаются к морю, создавая целый ряд совершенно неприступных ни с суши, ни с моря природных укреплений. «Местность эта,— по словам Страбона,—по самой 11 Исчерпывающие данные по этому вопросу собраны в указанной статье И. 11.3а- л е с с к о г о, Римляне на острове Делосе.
РЫНОК РАБОВ НА ДЕЛОСЕ 63 природе очень удобна для сухопутных и морских разбоев: для сухопутных, благодаря высоким горам и живущим за ними народам, обладающим большими равнинами и легкими для нападения полями; удобна для мор¬ ских разбоев, благодаря обилию корабельного леса, множеству гаваней, укреплений и удобных убежищ» (XIV, 5, 6). Примером неприступного горного гнезда может служить вышеупомянутый Коракесий, находящийся на совершенно отвесной скале высотой в 200—300 м над уровнем моря и соединенный с берегом узким и низменным перешейком. Действительно, в Киликии были налицо все географические предпосылки для развития пиратства. Однако решающими были, конечно, социально-экономические факторы. Именно во II в. до н. э. появился неисчерпаемый спрос на восточных рабов для нового властелина Средиземноморья —Рима. Процесс разло¬ жения родового строя, надолго затянувшийся у киликийцев, тоже соз¬ давал прекрасные предпосылки для расцвета пиратства С Вот эти два обстоятельства обусловили бурный рост морского разбоя киликийцев. Делосская надпись IDD, 2305 представляет собой посвящение аска- лонского гражданина Дамона, сына Деметрия, в благодарность за спасение от пиратов (σωθείς άπό πειρατών). Надпись датируется по шрифту началом I в. до н. э. Дамон был, повидимому, одним из сирийских торговцев, вед¬ ших дела на Делосе. Способы нападения киликийских пиратов были, повидимому, те же, что их товарищей по профессии — «корикайцев». Рассеявшись по гаваням, они подходили к высадившимся купцам с расспросами о том, что они везли и куда плыли, после чего они сходились вместе, нападали на отплывающих и грабили их (S trabo, XIV. 1, 32). Дело дошло до того, что римляне, несмотря на то, что они обращали мало внимания на земли по ту сторону Тавра,— послали туда для расследования Сципиона Эмилиана. Киликийские пираты пользовались в качестве рынка для работорговли не только Делосом, но еще более свободно ближерасположекным городком Сиды в Памфилии. Здесь они содержали корабельную верфь и через гла¬ шатая (άπό κ-ςρυκα, Strabo, XlV. 3, 2) продавали своих пленных, от¬ крыто признавая, что те являются жертвами их пиратских нападений. Это свидетельствует о полной безопасности для пиратов. О богатствах, накопленных киликийскими пиратами, ярко свидетельствует описание Плутарха: <<В Киликии положили начало своему могуществу пираты... Они пошли дальше и стали нападать не только на корабли, но и грабить острова и приморские города... Римских магистратов захватывали в плен, завоеванные города платили дань... Их могущество распространялось все более и более надо всем Средиземным морем, вследствие чего прекратилась всякая торговля. Море сделалось невозможным, недостунным для пла¬ вания» (Pliit., Pomp., 24). Таковы были главные поставщики рабов на делосский рынок. Понятно, трудно ожидать найти среди делосских текстов посвящения в честь кили¬ кийских пиратов. Как уже было указано выше, профессия работорговцев в это время уже стала до некоторой степени презираемой. Однако мы распо¬ лагаем несколькими текстами критских посвящений на Делосе второй половины II в. дон.э.1 2 В 116/5 г. на Делосе были выставлены две большие надписи о порядке арбитража между городами Лато, Олонтом и Кноссом 1 Страбон (XIV, 5, 10) говорит, что в суровой Киликии только к началу нашей эры было уничтожено многовластие «тиранов» и разбойнические шайки. Ап- пиан тоже рассказывает о «киликийских тиранах» (Mithr., 117). 2 После 166 года различные полисы уже не посылают на Делос копий своих поста¬ новлений, как это было принято раньше; критяне являются в этом отношении един¬ ственным исключением
64 Я. А. ЛЕНЦМАН (Οιοϊχ, 111), немного позднее здесь же было объявлено постановление космов и города Кносса в честь «писателя» (γραμματικός) Диоскурида из Тарса (Οιοϊχ, 112); несколько раньше на Делосе было выставлено посвящение критских наемников Птолемея VI Филометра в честь Аглая из Коса (Οιοϊχ, 92). Ясно, что эта привязанность критян к Делосу диктовалась не столько религиозными узами, сколько той ролью, которую играл делосский рынок для критских пиратов. Многочисленные надписи восточных торговцев, списки делосских эфе¬ бов и другие тексты1 свидетельствуют об экономических связях Делоса с Малой Азией, Сирией и Понтом — основными поставщиками рабов в Ита¬ лию. Деятельность работорговцев дополняла грабежи и похищения пира¬ тов. Весьма показательна в этом отношении надпись, представляющая собой посвящение «эмпоров и навклеров, плывущих в Вифинию», в честь некоего Мелеагра, сына Змертомара, никейца (Οιοϊχ, 103). Надпись да¬ тируется второй половиной II в., т. е. именно тем временем, когда римские публиканы обращали в рабов чуть ли не поголовно все население Вифинии (Е) ϊ о (I., XXXVI, 3). Посвящение выносится от имени целой группы, возможно даже объединения торговцев и судовладельцев, постоянно крейсирующих между Делосом и Вифинией. Основным, а возможно и единственным, объектом вифинского вывоза в Италию были, несомненно, рабы, продаваемые римским работорговцам на Делосе. Из многих западноевропейских ученых,занимавшихся историей Делоса, один только Фергюсон в некоторой степени исследовал работорговлю Делоса. Нам кажется вполне вероятным его предположение, что крупные афинские государственные деятели конца II — начала I вв.: Медей, сын Медея из Пирея, Сарапион, сын Сарапиона из Мелиссы, и Теодот, сын Диодора из Суния, которые в свое время занимали крупнейшие адми¬ нистративные посты на Делосе, были работорговцами 1 2. Некоторую роль играло и то обстоятельство, что число рабов, непосредственно занятых в производстве на Делосе, повидимому, значительно уве¬ личилось в период процветания острова. На Делосе в это время идет большое жилищное строительство, возникают целые новые кварталы города, производятся крупные работы по реконструкции порта 3, воз¬ двигаются храмы и другие здания общественного пользования. Вся эта стройка, понятно, не обходилась без широкого применения труда рабов. Все же число рабов, постоянно занятых на Делосе, врйД ли могло быть весьма велико. Основное значение местного рынка состояло в том, что это был транзитный пункт на пути в Италию. О наличии большого числа и о тяжелом положении рабов, временно или постоянно пребывающих на Делосе, свидетельствуют дошедшие до нас сообщения Диодора Сицилийского (XXXIV, 2) и в основном повторяющего его рассказ Орозия (V, 8,.4—5) о восстании делосских рабов одновременно с массовым сицилийским восстанием рабов, движением Аристоника, восстанием тысячи рабов Лаврийских рудников в Аттике и в других местах. Восстание на Делосе показывает также, сколь тесны были связи между рабами Восточного Средиземноморья. Восстание на Делосе, по словам Диодора, было скоро подавлено «быстро¬ той действий и суровостью наказаний» (τά.χει της βοηθ-είας καί τη σφοδρά κολάσει). В действительности, повидимому, восстание не прошло так 1 См. указанную статью Н. Н. Залесского. 2 «Klio», IV, стр. 12; W. Ferguson, Hellenistic Athens, 1911, _стр. 425—6. 3 Афинский эпимелет 126/5 г. па Делосе Теофраст построил новый рынок па Де¬ лосе, за что был почтен надгшсьюАафинских клерухов, италиков и других торговцев (Choix, 95).
РЫНОК РАБОВ НА ДЕЛОСЕ 65 быстротечно, как об этом говорит Диодор. Он указал число восставших рабов в Аттике — свыше тысячи; на Делосе, повидимому, восставших было меньше, чем в Аттике, но все же несколько сот человек, что пред¬ ставляло немалую цифру для крохотного острова. Характерно уже хотя бы то, что резонанс делосского восстания дошел до Посидония, основного источника Диодора. Сил одних афинских клерухов оказалось недоста¬ точно, и на помощь им были привлечены и италики, жители Делоса. В это время возникает засвидетельствованная многочисленными текстами новая форма посвятительных надписей, редактируемых уже не от имени афинских клерухов, а от имени «афинян, италиков и других торговцев, проживающих и временно пребывающих на Делосе». Последующие полвека были временем усиленной эксплоатации Востока римскими публиканами и всадниками, когда материальные богатства и людские резервы эллинистических стран непрерывным потоком шли в Рим. Делос стал в этот период символом ненавистного римского ига, и не¬ даром войска Митридата, а затем и пираты, не оставили камня на камне от богатейшего торгового центра Восточного Средиземноморья. Оборотной стороной расцвета Делоса была нищета и рабство, которые несли с собой римляне для покоренных народов. Ненависть масс против римского господства нашла свое яркое выражение в кровавой расправе, которую учинили войска Митридата и затем пираты на Делосе. Остров Аполлона, расцвет которого целиком опирался на работоргов¬ лю и на контакт с пиратами, сам пал жертвой пиратов. По сообщению Флегонта из Тралл в 69 г. до н. э.: «Пират Афинодор, продав делосцев в рабство (el;ocvSpxnoQi<7oc[j.evot; Ayjhi'out;), осквернил статуи богов» (FHG, III, 605). Возмездием работорговцам оказалось превращение их в рабов. Процветание делосской торговли, вызванное исключительно неповто¬ римым стечением благоприятных обстоятельств в конце II — начале I в. до н. э., ярко показывает, сколь тесно античная торговля была связана с «насильственным грабежом, морским разбоем и продажей рабов».
А. Д. Дмитрев ВОССТАНИЕ ВЕСТГОТОВ НА ДУНАЕ И РЕВОЛЮЦИЯ РАБОВ Для судеб Римской империи восстание вестготов на Дунае в 376 г. имело огромное значение. Оно не только пробило великую брешь на северных границах империи, через которую хлынули ее будущие завоеватели, но вместе с тем оно развязало все внутренние революционные силы и вызвало продолжительную и ожесточенную народную войну против римского ига, облегчившую и утверждение в империи варваров и их дальнейшие походы для ниспровержения римской власти на Западе. Не будет преувеличением сказать, что это восстание явилось началом конца мировой Римской державы. Буржуазные историки обычно трактуют это восстание только как воен¬ ный мятеж готов-германцев. Хотя они и указывают на «помощь» готам со стороны рабов и колонов, приводя известное место Аммиана Марцел- лина (XXXI, 6, 5, 6), но совершенно не показывают того размаха и той огромной мощи, какие приняла освободительная борьба порабощенных масс дунайских провинций во время этого восстания. В действительности анализ источников обнаруживает, что вос¬ стание вестготов не имело специфически военного характера и не напоминало обычных в империи военных бунтов. С самого начала оно имело ярко выраженный антирабовладельческий, революционный характер и явилось результатом стихийного взрыва негодования поселенных на римской территории и порабощенных римскими рабовладельцами вар¬ варских масс. Оно дало сигнал к всеобщему восстанию рабов и колонов в дунайских провинциях и послужило опорой в их освободительной борьбе. Для уяснения истинного характера событий на Дунае в 376—378 гг. необходимо иметь в виду, что восстание вестготов происходило в обста¬ новке весьма резкого обострения классовых противоречий в провинциях империи. Все современники дают мрачную картину римского общества 70—80 гг. IV в. Знатные и богатые свыше меры угнетали простых людей; магистраты, часто преступные и жестокие, накладывали на трудящихся невыносимое бремя налогов и податей. Теперь действительно «римское государство превратилось в гигантскую сложную машину исключительно для высасывания соков из подданных. Налоги, государственные повинности и разного рода оброки погружали массу населения во всё более глубокую нищету» *. Обилие бедных, нищих, 11 Ф. Энгельс, Происхождение семьи, частной собственности и государства. М., 1947, стр. 167—168.
ВОССТАНИЕ ВЕСТГОТОВ НА ДУНАЕ 67 бездомных людей, не имевших возможности заработать даже на полуго¬ лодную жизнь, бросалось в глаза современникам. ^ «Обыватели городов,— замечает 3 о с и м (IV, 29, 2),— угнетаемые соб¬ ственной нищетой и порочностью начальников, влачили жалкую и бед¬ ственную жизнь, умоляя богов, чтобы они освободили их от этих несча¬ стий». Амвросий Медиоланский писал о богачах своего времени, что они непрестанно увеличивают границы своих полей, прибавляют имение к имению, дом к дому, сгоняют бедняка с его небольшого участка, выбра¬ сывают несчастного за пределы его отцовской земли, строят жилища для диких зверей и разрушают жилища людей (Ambros., de Nabuthae, III, 11, 12). Обращаясь к богачам, он говорил: «Вы одеваете стены, а об¬ нажаете людей. Перед твоим домом вопиет нагой, а ты не обращаешь внимания; вопиет нагой человек, а ты озабочен, каким мрамором выложить твои полы. Бедный просит денег и не получает, человек требует хлеба, а твой конь грызет в зубах удила золотые...» (там же, XIII, 56). Это не риторика и не декламация красноречивого церковного пропо¬ ведника, как обычно пытаются утверждать современные буржуазные апо¬ логеты римского мирового господства. Это живые описания действитель¬ ных социальных отношений в мировой империи в момент, когда варвары- завоеватели уже стояли у самых ее дверей. ^ Григорий Нисский подобным же образом описывает положение на Востоке. «Почему, — спрашивал он богача,— никто из тех, кого ты ви¬ дишь, не возбуждает в тебе сожаления? Видишь скитающихся людей: подобно животным, рассеялись они для отыскания пищи. Рубища, коими они владеют,— вся их одежда; палки в руках — это и оружие и опора их... Дырявая котомка и в ней кусок хлеба, испорченный плесенью и гнилью,— эта котомка составляет для них очаг, дом, подстилку, кровать, кладовую и все, что требуется для жизни... Отовсюду изгоняемые, они, стекаясь друг к другу, составляют целый народ» L ^ Проповеди В а с ил и я К а и п а д о к и й с к о г о, произнесенные в 368 г. по случаю голода и засухи, также дают нам яркую картину социальных отношений в это время. «Каким образом представить перед твоими глазами страдания бедняка? — говорит он.— Бедняк приходит в свой дом и видит, что у него нет денег и нет возможности достать их. Его имущество и его одежда таковы, каковы могут быть у бедняка,— они стоят едва несколько оболов. Что же будет он делать? Его взгляд падает, наконец, на детей. Он думает, что если он отведеТТГх на рынок, то он найдет средства спастись от голодной смерти» (Horn. VI in evang. Luc.). В своих письмах Василий Каппадокийский говорит, что в области Неокесарии в Понте ростовщики, вследствие задолженности бедняков, даже продавали последних в рабство (№299, М i g n е, PG, XXXII, стр. 1041). \ Такую же картину резкого имущественного неравенства в малоазий- ских городах в начале V в. дает Астерий, епископ Амасейский. Он говорит о немилосердных богачах-ростовщиках, которые, сами купаясь в роскоши, тем не менее преследовали бедных должников с неумолимой жестокостью. Они вынуждали бедняков продавать землю, скот, орудия труда, чтобы окончательно задушить их свободу и обратить их в рабов (Нош. Ill, М i g- ne, PG, XL). Развитие патроципия размывало свободное крестьянство, которое массами пауперизировалось. В своих речах Либаний, касаясь положения крестьян в восточных областях империи, говори^ «Есть большие деревни, и каждая из них имеет много господ. Они прибегают к помощи солдат, * VII,1 Григорий Нисский, О нпщелюбии и благотворительности, Творения, VII, стр. 418.
68 А. Д. ДМИТРЕВ которые помещены у них на постое, не для того, чтобы себя обезопасить, но чтобы другим вредить. Выставив на защиту себя их десницы, патроны покупают себе свободу действий и полный произвол. И вот одни причиняют крестьянам бедствия и хлопоты, отнимают участки земли, вырубают деревья, хватают их скот, режут его, разнимают на куски и съедают... Что же говорить после того о побоях, издевательствах... о том, как они делают для крестьян негодными колодцы, кидая в них отбросы, как лишают их рек и с ними садов» 1. Сборщики налогов и магистраты, по словам Л и б а н и я, накладывали на крестьян такие тяжелые подати и повинности, что даже состоятельные люди разорялись и становились бедняками. В результате разоренные крестьяне залезали в долги и, не имея возможности расплатиться с ро¬ стовщиками, вынуждены были продавать не только свои участки, но и самих себя, или спасаться бегством от кабалы, уходя в бродяжничество, и разбой (Orat. XLVII, 7, 8; cp. Orat. XXX, 11—13). V «У занятых земледельческим трудом в прежние времена были и ларцы, 'll платья, и статеры, и браки с приданым. Теперь же приходится проходить мимо многих запущенных полей, которые привело в запустение взыскание податей с пристрастием... и тем, кто остается еще по деревням, не к чему запирать дверей, так как у них ничего нет» (L i b., Orat. II, 64). «Вот что превращает земледельцев в разбойников, вот что влагает им в руки железо, не то, которое дружит с землей, а то, которое убивает» (Lib.. Oral. XLVII). Разоренный и обезземеленный крестьянин становился разбойником (latro). Либаний отмечает, какие большие размеры приняло в его времд движение latrones. В пустынных местах Сирии образовались целые по¬ селения беглых крестьян (Orat. XLVIII, 36; ср. А ш m. М а г с., XXVII, 2, 11—14). Правительство жестокими мерами стремилось искоренить их. Власти окружали военными отрядами поселения этих latrones и поджи¬ гали их лачуги вместе со скарбом и обитателями ил. «Матерей с грудными младенцами в объятиях руки палачей сталкивали в гневе в огонь» (A m m. Marc., XXVII, 2, 14). Захваченных живыми «стражи городов отправ¬ ляли в пропасть» (Li b., Orat. LXIV, 36). Но, несмотря на это, latrones Все более размножались. Они «рассеялись по всей стране» (Lib., Orat. XXIII, 18), своими нападениями прекращали движение на дорогах (L i b., Orat. XLVIII, 35; L, 26), «не щадили ни земли, ни моря» (L i b., Orat. XXV, 40). тшт Кроме этих описаний современников, мы имеем еще весьма интересный источник, ярко отражающий социальную обстановку в Восточной империи накануне восстания вестготов. Это докладная записка неизвестного автора «De rebus bellicis», составленная между 366—376 гг. и поданная, вероятно, императору Валенту 2. Автор, озабоченный укреплением ослабленной мо¬ щи государств'^ обращает особенное внимание императора на различные' внутренние язвы империи, которые, как он говорит, глубоко въелись в общественную жизнь и, по его мнению, создают прямую угрозу империи перед лицом вторгавшихся варваров. Он нападает на начальников мо¬ нетных дворов, которые выпускают фальшивые или неполноценные деньги и тем возбуждают народ. Он говорит, далее, о сборщиках налогов, которые высасывают их из народа вместе с кровью, и о судьях, которые вместо того, чтобы пресекать их произвол, покрывают кровопийц. К этому 1 1 Л и б а и и й, Речь XLVII, -1, 5, 6 (русск. перев. под ред. С. Шеста к о - в а, Казань, 1912). 2 Anonymi de rebus bellicis liber, ed. R. Schneider, 1908. ср. О Seec k RE. I, 2325.
ВОССТАНИЕ ВЕСТГОТОВ НА ДУНАЕ 69 присоединяется еще тяжелое бремя военных постоев, которые поглощают огромные средства, при этом солдаты ведут себя как настоящие грабители крестьян: куда они приходят, они хозяйничают, как варвары во вражеской стране. Все это, по словам автора, приводит к тому, что угнетенная бед¬ нота встает на путь различного рода преступлений; она удовлетворяет жажду мести разными злодеяниями, и по провинциям ходят толпы изму¬ ченных подданных, опустошая поля, грабежами нарушая покой, пылая ненавистью к властям и поддерживая тиранов. Такова была социальная‘обстановка в восточных провинциях империи накануне восстания вестготов на Дунае. Здесь уже бурлила народно- освободительная борьба, встречавшая поддержку вторгавшихся варваров и сливавшаяся с этими вторжениями. Главным центром этой борьбы сде¬ лалась Фракия, как показывают события, связанные с восстанием узур¬ патора Прокопия, близкого родственника императора Юлиана. Весной 365 г. Прокопий поднял восстание против императора Вален- та х. Конечно, за спиной Прокопия стояла группа придворной знати, враж¬ дебная Валенту, а сам Прокопий в своей борьбе преследовал только лич¬ ные, узурпаторские цели. Но его восстание вызвало широкое народно- освободительное движение во Фракии и Малой Азии, на которое он поспе¬ шил опереться в своей борьбе за престол. Источники говорят о свирепом режиме террора, который царил в это время во Фракии. Здесь хозяйничал тесть Валента, префект претория Петроний. Алчность и жестокость этого вельможи привели провинциалов в полное отчаяние. «Он сгорал желанием,·— пишет Аммиан Марцеллин,—■ обобрать всех без разбора при взимании налогов. Виновные и невиновные одинаково присуждались им после утонченных пыток к уплате вчетверо; разыскивая старые недоимки со дней императора Аврелиана, он впадал в отчаяние, если ему приходилось отпускать кого-нибудь, не осудив его... Обогащаясь за счет чужих стенаний, он был неумолим, жесток и до край¬ ности бессердечен, не способен ни сам кого-нибудь оправдать, ни принять оправдание. Благодаря ему, много домов как бедных, так и знатных, были полны горя и слез, и ожидание еще более тяжкого положения в бу¬ дущем до глубины души угнетало как граждан, так и солдат, стонавших под одинаковым бременем» (А ш ш. Маге., XXVI, 6, 7—9). Вот почему Фракия доставила Прокопию много приверженцев, тем более, что он не скупился на демагогические обещания. Он набирал себе силы именно в этой провинции, где было много варваров — солдат, ко¬ лонов и рабов, «стонавших под одинаковым бременем». Эти внутренние варвары, потерявшие под небом империи свою свободу и угнетаемые свыше меры, играли видную роль в восстании Прокопия. Они стекались под его знамена со всех сторон, увлекаемые надеждами освободиться от невы¬ носимого гнета империи. Зосим прямо говорит: «‘Ρωμαίων τε γάρ τάγματα καί βαρβάρων αύτω πλήθος προσετίθετο». Что словами «πλήθος βαρβάρων» Зосим обозначил массу варваров-поселенцев внутри Фракии, ясно видно из того, что несколько ниже он отдельно говорит о вспомогательных отрядах внешних варваров, пришедших на помощь Прокопию из-за Дуная1 2. Зосим также говорит 1 А ш ш. М а гс., XVII, 14, 3; XVIII, 6, 17; XXIII, 3, 2; XXV, 9, 12; XXVI, 6—10; Z о s i m., IV, 4—8: Philostorg., Hist, eccl., IX, 5. 2 IV, 7, 1—2: «К нему (Прокопию) присоединялись отряды из римлян и множество варваров... Тотчас же он отправил некоторых из приближенных к правителю живущих по ту сторону Истра скифов, который послал ему в помощь десять тысяч мужественных воинов; начали собираться и другие варварские народности, намереваясь принять участие в нападении».
70 А. Д. ДМИТРЕВ и о толпах рабов, бежавших к Прокопию1. Таким образом, варварские ^наемники, колоны и рабы были основной силой в войске узурпатора. ^ Его восстание поэтому получило характер широкой народно-освобо¬ дительной борьбы против римского порабощения при поддержке варвар¬ ских племен, пришедших из-за Дуная. Именно это обстоятельство и при¬ дало восстанию Прокопия такой широкий размах, и, как выражается Аммиан Марцеллин, оно «разразилось такими страшными бед¬ ствиями для государства» (XXVI, 6, 19). Сам Аммиан Марцеллин с нескры¬ ваемым презрением относится к тем революционным элементам, на ко¬ торые опирался узурпатор. Он называет их «толпой продажных солдат», «беспорядочной чернью», «кучкой простонародья», «смешанной толпой дезертиров», «подонками общества» (XXVI, 6, 14, 18; 7, 7, 14; 10, 3). «Люди, принадлежавшие к подонкам общества, — сетует он,—■ выдвину¬ лись наверх самым дерзким образом, тогда как представители высшей знати падали со своих высоких постов, терпели высылку и даже смертную казнь» (А ш ш. М а г с., XXVI, 7, 7,; ср. Т he m ist., Orat. VII, 91). Когда гражданская война перебросилась в Малую Азию, она и там вызвала широкое движение угнетенных масс, охватившее области Вифи- нии, Фригии и Лидии. Войска Валента были разбиты, и только измена двух высших командиров войска Прокопия решила дело в пользу Ва¬ лента. В мае 366 г. восстание было подавлено, и Прокопий бежал в покры¬ тые лесами горные области Каппадокии, надеясь там поднять народ против Рима, но снова двое из его приближенных изменили ему и связанного доставили к Валенту. Прокопий, этот «разбойник» и «возмутитель черни», как называют его наши источники2,был приговорен к самой ужасной казни: его привязали ногами к верхушкам двух пригнутых к земле деревьев, и он был разорван пополам. Тот массовый террор, который Валент обрушил на Фракию после по¬ давления восстания, ясно свидетельствует о широких размерах освободи¬ тельной антиримской борьбы фракийского населения, поддерживавшего Прокопия. Валент послал карательную экспедицию под начальством Виктора и Аринфея усмирить Фракию и наказать готов, поддерживавших освободительную борьбу. Это был настоящий разбойничий поход импера¬ тора против своих подданных, новая война империи против фракийского народа. В то время как часть римских войск ворвалась во внутренние об¬ ласти готов, другая чинила кровавую расправу во Фракии. > Репрессии Валента превзошли всякую меру. Опустошались целые ения, поджигались дома, разрушались города, которые оказывали сопротивление, массами избивались жители. «Палач, орудия пыток, кровавые допросы,— рассказывает Аммиан Марцеллин,— начали свое шествие, не разбирая ни возраста, ни пола, ни сана. Над людьми вся¬ кого положения и всех слоев общества под предлогом водворения мира творили ужасный суд, и все проклинали несчастную победу, более тяжкую, чем любая истребительная война. Много невинных попало в руки мучителей, и они или склоняли головы на пытке, или умирали под ударом секиры свирепого палача... И не было никакого предела этим ужасным бедствиям, пока сам император и его близкие не пресытились деньгами и кровью»3. 1 IV, 5, 5: «Кроме этого они [Прокопий и его соучастники] вооружили рабов и без особенного труда собрали большую толпу их, многие из рабов и сами добровольно при¬ соединялись к ним». 2 Chron.min., ed. Mommsen, 1,стр. 240; Svmmach., Laud. inValentin., 1,6,21. 3 Amm. Marc., XXVI, 10, 9 и 13—14: cp. Themist., Orat. X, 134—138 и Symmach., Laud, in Valentin., 1, 6, 20—21.
ВОССТАНИЕ ВЕСТГОТОВ НА ДУНАЕ 71 Развитие освободительного движения в 70—80 гг., сливавшегося с усиливавшимся напором варваров, создавало в провинциях крайне напряженную обстановку и вызывало страх и тревогу правящего класса империи. Этот «общий страх», охвативший высшие слои римского общества, отразил Амвросий Медиоланский в своей речи «de excessu fratris sui Saturi». Эта речь была произнесена как раз в тот момент, когда квады и сарматы в 374—375 гг. проникли в империю и захватили многие области1. Через Фракию и Иллирию сарматы, не встречая большого сопро¬ тивления, устремились далее на запад, прошли венецианскую область и вторглись в северную Италию, все опустошая огнем и мечом и захва¬ тывая много пленных. На могиле своего брата Сатура, умершего в феврале 375 г. в Милане, Амвросий произнес надгробную речь, и он не мог удержаться от того, чтобы не выразить в ней тревоги и опасений своего класса. Его явно пугала ситуация в империи, так как, по его словам, «всюду можно было ожидать восстания варваров» (de excessu Sat., I, 30, Migne, PL., XVI, стр. 1289). Обращают внимание в этой речи именно чрезмерно пессимистические сетования автора, когда известно, что вторжение сарматов было скоро по¬ бедоносно отражено Валентинианом I. Несмотря на это, Амвросий употреб¬ ляет очень сильные выражения, в мрачных красках рисующие социальную обстановку. Он говорит о «totius orbis excidia», о «mundi finem», «propin- quorum fuñera», «civium mortem» (там же). Едва ли эти выражения в данном случае можно рассматривать только как ораторские преувеличения Амвросия. Этот тон, несомненно, вызы¬ вался тем тревожным положением, которое создалось в Италии и провин¬ циях. Нельзя забывать, что Италия и провинции уже были наполнены сарматскими рабами, колонами, летами, гентилами и перед опасностью их восстания господствующие классы дрожали больше, чем перед внешним врагом, ибо никакие преграды не могли защитить их от этих внутренних врагов, с волнующей надеждой ожидавших своих соплеменников, чтобы совместно с ними расправиться со своими угнетателями. Вот почему Амвросий с горькой иронией говорит об Альпийских горах и о «наваленных кучами деревьях», видя в этих естественных и искусствен¬ ных преградах, сооруженных в ущельях Альп, лишь «стену позора». Он даже радуется естественной смерти Сатура, которая избавила его от страшных бедствий, угрожавших «гибелью всего мира». «Он взят от нас, чтобы не попасть в руки варваров; он взят, чтобы не видеть гибели и кончины мира, чтобы не видеть смерти родственников и соотечественников своих... Твоим близким угрожала величайшая опасность от недругов, от врагов бесчеловечных, бесстыдных, не заботящихся о спасении» (там же). Что под этими врагами Амвросий разумел не только внешних варваров, \ но и внутренних, поселенных уже в империи в качестве наемников, колонов и рабов, настроение которых внушало ему такой панический страх, видно из многих других мест его сочинений, где он прямо называет всех чужеземцев в империи непримиримыми, прирожденными врагами римского общества и государства. Для него всякий перегрин является врагом, и он провозглашает не примирение, а ненависть, вражду, вечную войну против этих угнетенных поселян и солдат, которыми императоры из страха перед своими подданными наполнили Италию и провинции (Ambros., de offic. ministr., I, 141). Эти варвары в его глазах продолжали оставаться врагами наследственными и неисправимыми (Ambros., Expositio psalmi CXVIII, 20, 24). Они — враги без жалости, лишенные чувства человечности (Ambros., de offic. ministr., II, 71). Они— люди лукавые, 1 J. Palenque, Saint Ambroise et l’empire Romain, Paris, 1933, стр. 488—489.
72 А. Д. ДМИТРЕВ движимые только своими постыдными страстями, и против них необходимы не только сугубая бдительность, но и непрестанное недоверие, если не ненависть *. Восстание вестготов на Дунае в 376 г. подтвердило самые худшие опасения Амвросия, внушаемые ему и страхом и классовым чувством ненависти при виде этих «рабов земли», которые вынуждены были сложить оружие и предать себя на римской территории произволу землевладельцев и римских чиновников. Известно, что основной причиной восстания вестготов явилась именно месть их римлянам за свое порабощение и угнетение вскоре после поселе¬ ния вестготов в Мезии. Военачальники и другие офицеры, говорит 3 о с и м (IV, 20, 6), занимались безобразной ловлей готских женщин и юношей для услужения в своих домах или для обработки своих полей. В Мезии, на¬ полненной новыми поселенцами, шла бойкая торговля рабами, и рабо¬ торговцы, наводнив все местечки и города, обменивали продукты на ра¬ бов из готов. За один фунт хлеба, говорит Иордан, покупали раба. И муки голода заставляли готских отцов и матерей продавать в рабство собственных де¬ тей. «Алчный торговец стал требовать в обмен за съестные припасы сы¬ новей их, ибо родители не могли иначе обеспечить спасение своих детей: они лучше хотели пожертвовать их свободой, нежели жизнью, так как тот, кто продавался [в рабство], имел надежду, что его будут кормить с мило¬ сердием, а тот, кто оставался, должен был умирать [от голода] 1 2. Это грубое и открытое издевательство над беззащитными поселенцами, которым перед тем была гарантирована свобода и служба в войске, и послужило причиной стихийного взрыва негодования готских масс. Не¬ большое военное столкновение у Марцианополя было лишь той искрой, которая воспламенила в сердцах готов давно накапливавшийся гнев. Необходимо обратить внимание на стихийность и социальную направ¬ ленность вестготского восстания в его первой стадии, чтобы верно уста¬ новить его действительный характер. Стихийность восстания и его массовый антирабовладельческий характер подчеркиваются всеми источниками. Источники ясно говорят, что во всей Мезии, там, где были поселения готов, быстро образовались отдельные вооруженные отряды готских повстанцев, которые выступали самостоя¬ тельно, без какого-либо единого руководства и плана. Аммиан Марцеллин отмечает, что «враги, одевшись в римские доспехи, стали рыскать всюду, не встречая никакого сопротивления, предавая огню и грабежу селения и производя страшные опустошения, где только представлялась возможность» (А ш ш. Маге., XXXI, 5, 8, 9). Фритигерн был выдвинут восставшей массой и стал во главе уже вспых¬ нувшего восстания помимо своей воли. Стихия восстания, очевидно, увлекла его, и он сам шел за массой восставших, может быть, против же¬ лания, и, несмотря на все усилия, ему не удалось ввести восстание в русло организованной и планомерной войны. Кроме того, примечательна самая быстрота, с какой распространялось восстание. Оно быстро охватывало все новые районы, быстро перебросилось в соседнюю Фракию и захлестнуло . две огромные провинции. Этому успеху и размаху восстания содействовало, несомненно, то, что к вестго¬ там повсюду стали массами присоединяться мезийские и фракийские рабы 1 Ambros., de offic. ministr., II. 136;III, 84; de Tobia, 39; contra Auxent., 29; Epist., XV, 5, 7; XXIV, 8. 2 Jordan., Get., XXVI. Cp. A mm. Marc., XXXI, 4, 9—11; 5, 1—3; E u n a p., fr. 42.
ВОССТАНИЕ ВЕСТГОТОВ НЛ ДУНАЕ 73 и колоны. Вспомним, как быстро распространялось восстание Спартака в Италии, наполненной рабами и обезземеленными крестьянами. Вспом¬ ним, что вся Мезия и Фракия были также наполнены рабами и колонами варварского происхождения и классовые противоречия здесь еще перед поселением вестготов были резко обострены. С и н е з и й, епископ Птолемаидский, говорил, что в его время всякий сравнительно богатый дом имел большое количество рабов-скифов из взятых в плен во время вторжений (Orat. de regno, 15, М i g n е, PG, LXYI, стр. 1093). Еще большее количество пленных варваров были по¬ селены в Мезии и Фракии на правах колонов Р Поэтому сейчас же после начала восстания эти порабощенные колони¬ заторами варвары целыми толпами покидали дома и поля своих испуган¬ ных господ и, присоединяясь к вестготам, быстро увеличивали число повстанцев. «Готы, — пишет Аммиан Марцеллин, — рассеялись но всему берегу Фракии и шли осторожно вперед, причем сдавшиеся сами римлянам их соплеменники или пленники указывали им богатые селения, особенно те, где можно было найти изобилие продуктов» (XXXI, 6, 5, 6). Здесь под «соплеменниками» и «пленниками», оказавшими вестготам ак¬ тивную поддержку, Аммиан Марцеллин, несомненно, разумел варварское население из переселенных в предшествующие времена, сдавшихся или плененных карпов, бастарнов, сарматов и других варваров, так как о порабощенных вестготах он специально вслед за этим говорит: «Не говоря уже о прирожденной силе дерзости, большой помощью для них являлось то, что со дня на день присоединялось к ним множество соплеменников из тех, кого продали в рабство купцы, или тех, кто в первые дни перехода на римскую землю, мучимые голодом, продавали себя за глоток скверного вина или за жалкий кусок хлеба» (там же). Но к вестготам присоединялись не только рабы и колоны варварского происхождения. Туземное гето-фракийское население, пребывавшее под римским гнетом и никогда с ним не примирявшееся 1 2, смотрело на вос¬ ставших вестготов как на своих освободителей и с радостью вливалось в их ряды. «К ним присоединялось также, — продолжает Аммиан Марцеллин, — много рабочих с золотых рудников, которые не могли снебти тяжести оброков. Они были приняты сединодушным согласием всех и сослужили большую службу блуждавшим по незнакомым местам готам, которым они показывали скрытые хлебные амбары, места убежища ту¬ земцев и тайники» (XXXI, 6, 5, 6). Это была многочисленная категория туземного населения Фракии, обязанного выполнять повинность по добыче золота в богатой золотыми приисками провинции. Известно, что при римлянах во Фракии интенсивно разрабатывались богатые золотые рудники в Пангейских горах, в Филип¬ пах и особенно богатейшие золотые рудники на горе Бермион. Точно так же Гебр содержал в своем песке много золота. Эти прииски находились в бывшей стране бессов, на хребте Родопских гор, которые тянулись между двумя македонскими городами — Филиппами и Филиппополем. Разработка их началась еще при Филиппе II Македонском, но римляне значительно расширили добычу золота, и, следовательно, горнопромышленное населе¬ ние, обложенное принудительной повинностью, должно было представлять многочисленный слой фракийского населения, главным образом бессов. Римские писатели очень часто упоминают о бессах, добывавших золото 1 S1IA, Aurel., 30, 4, 5; Prob., 18, 1, 2: Car., 8, 1; 9, 4; A u r. V i c t., de caes. 39, 43; Eutrop, IX, 18; 25; Paneg. lat., VIII (V), 5, 3; O r o s., VII, 25, 12; Amm. Marc., XXVII, 5, 5; Euse b., Hist, eccl., V, 4, 6. 2 A m m. M a rc„ XXVII, 4, 10; Oros., V,23, 17—18; Sidon., Carm.,II, 34.
74 А. Д. ДМИТРЕВ из земли и из рек х. Среди фракийского населения бессы особенно слави¬ лись своим искусством рытья глубоких ям со штольнями, что находило применение при осаде городов, когда нужно было производить подкопные галлереи под стены (V е g е t.,11, 11; IV, 24). Положение этого горнопромышленного населения было очень тяжелым. Тяжелые оброки и повинности, о которых упоминает Аммиан Марцеллин, свирепый режим и каторжная работа в рудниках делали жизнь этих aurileguli metallarii невыносимой, и они часто спасались бегством от жесто¬ костей администрации рудников. Павлин, епископ Нола некий, в стихотворении, посвященном епископу Никите Ремезианскому, который в конце IV в. проповедывал у бессов хри¬ стианство, указывает на исключительное свободолюбие и воинственный характер этих покоренных римлянами туземцев, которые «никогда не склоняли головы в рабстве» и часто убегали в горные пещеры, где жили как latrones (Carm. XXX, М i g n е, PL, LXI, стр. 48). Император Валент в 370 г., незадолго до восстания вестготов, издал строгие законы против этих vagantes, предписывая вооруженной силой вылавливать их и при¬ нудительно возвращать на работу в рудники (Cod. Theod., 7, 19, 5, 7). Именно эти многочисленные подневольные рабочие рудников первыми присоединились к восставшим вестготам и активно помогали им и при осаде укрепленных городов и в других случаях. Этот союз готов с восставшими рабами, колонами и подневольными горнопромышленными рабочими определил с самого начала и социальную направленность восстания вестготов. Это был не военный бунт наемников, как пытаются представить дело буржуазные историки. Это было и не дикое истребление варварами римской культуры, римского населения и его имущества, как повествуют нам римские писатели. Это была классовая война, восстание эксплоатируемых против эксплоататоров, революция порабощенных масс, изливавшая свою ярость против вековечных угне¬ тателей, сметавшая их вместе с их свирепым режимом угнетения. Аммиан Марцеллин, описывая «насилия вестготов над свободными людьми», ясно показывает, что эти насилия совершались не над всеми вообще «свободными людьми», а только над имущими и знатными лицами. «Повсюду,— пишет он, — производили они убийства, кровопролития, пожары, совершали всякие насилия над свободными людьми. Знатнейшие римские мужчины, матроны, юношы и девушки уводились за Дунай как рабы... Гнали бичами пораженных ужасом женщин... слышались стоны подростков и девиц благородного происхождения, уводимых в плен с за¬ крученными за спиной руками... Тут же гнали, как дикого зверя, свободно¬ рожденного человека, который незадолго перед тем был богат и свободен. В один миг он лишился своего имущества, своей милой семьи, дома, ко¬ торый на его глазах пал в пепле и развалинах» (A m m. М а г с., XXXI, 8, 6, 7, 8. Ср. S о с г a t., Hist, eccl., IV, 38). Фракийская равнина, где по преимуществу сосредоточивались богатые владения римских колонизаторов, подверглась особенно большому опу¬ стошению и разгрому (А ш ш. Marc., XXXI, 8, 6). Только большие, окруженные крепкими стенами города стали единственным убежищем для знатных и богатых лиц. Однако Евнапий, конечно, сильно преувеличивает, когда говорит, что «варвары, истребляя убийственной рукой побежденных, лишили об¬ ласти их жителей», и что «страна [Фракия] вследствие этой войны остается необитаемой» (Е u n а р., fr. 43). Ничего подобного не было. У нас есть 11 Paulin. Nol., Carm. XXX, Migue, PL, LXI, стр. 488; Pacat., Paneg. Theorlos·, 28; Claudia«., de cons. Manlii Theodori, 38.
ВОССТАНИЕ ВЕСТГОТОВ НА ДУНАЕ 75 указания на то, что восставшие не только не подвергали хозяйства рабо¬ владельцев полномуразгрому и опустошению, но, захватывая их, оставляли их в целости и сами утверждались в них на правах владельцев, обращая прежних собственников в своих слуг. Это, очевидно, имеет в виду Иор¬ дан, когда говорит: «и начали готы уже не как пришлые и перегрины, а как полноправные граждане и господа властвовать над землевладель¬ цами и хозяйствовать во всех северных областях до Дуная... В то время визиготы, овладев после такой славной победы [под Адрианополем] Фракией и прибрежной Дакией, стали там возделывать землю как свою родную» (Get., XXVI, 138). Здесь речь идет не только о готах-германцах, но и о гето-фракийском туземном населении, о гетах, которые жили во Фракии и Мезии испокон веков и теперь, свергнув римское господство, завоевали себе право жить на своей родпой земле (genitalis terra), как полноправные граждане и гос¬ пода, расселяясь на землях, захваченных римскими колонизаторами А Действительно, если допустить, что у Иордана и других римских писате¬ лей речь идет только о тех готах, которые, по договору с Валентом, в 376 г. перешли Дунай и поселились в Мезии, то как могла удерживать под своей властью столь долгое время такое огромное пространство сравнитель¬ но небольшая группа врагов? Число вестготских воинов при переправе через Дунай не превышало 1U—15 тысяч человек 1 2. Это число совершенно недостаточно, чтобы контролировать во вражеской стране огромное про¬ странство, занимаемое Новой Дакией (Мезией) и Фракией. Очевидно, сами вестготы, начавшие восстание, растворились в массе поднявшегося на борьбу против римского господства туземного населения этих провинций. Оно послужило неисчерпаемым боевым резервом для готов, и, получая его, армия Фритигерна росла не по дням, а по часам. Бросаемые против восставших отряды римских войск в окружении враж¬ дебного им населения терпели поражения и, деморализуемые неудачами, или дезертировали, или перебегали на сторону восставших. Аммиан Мар- пеллин сообщает, что перед битвой при Саликах в 377 г. к готам перебегали целые толпы римских солдат, осведомляя врагов о всех планах римского командования (XXXI, 7). Дезертирство приняло массовый характер, и немного позднее импе¬ ратор Феодосий I должен был целым рядом суровых постановлений вос¬ станавливать дисциплину в своей армии, действовавшей против по¬ встанцев. Его законы от 379—383 гг., изданные как раз во время борьбы с повстанцами во Фракии, угрожали акторам и прокураторам имений за укрывательство дезертиров сожжением (Cod. Theod., VII, 18, 2). Адрианопольское сражение 9 августа 378 г. окончилось катастрофой именно потому, что на ход операций и на всю военно-стратегическую об¬ становку оказывало сильное воздействие освободительное движение на¬ родных масс, активно участвовавших в сражении на стороне вестготов. Зосим об этом ясно говорит. Так, о готах он замечает: «так как они были удовлетворены тем, что вследствие своей победы сделались господами Македонии и Фессалии, то не установили никакой охраны, оставили города свободными и не желали предпринимать в них никаких недруже¬ любных действий, чтобы взыскать с них некоторую долю налогов» (Z о- s i m., IV, 31, 5). С другой стороны, о действиях римских властей он пишет: «когда император (Феодосий I) увидел, что ушли они (готы) из городов, чтобы 1 О смешепии и отождествлении Иорданом и другими позднейшими писателями готов с мезийскими и фракийскими гетами я говорю подробно в подготовленной работе: «Восточные провинции Римской империи в апоху вторжений варваров». 2 Н. D е 1 Ь г ü с k, Geschichte der Kriegskunst, 11, Berlin, 1902, стр. 280—297
76 А. Д. ДМИТРЕВ устроить свои хозяйственные дела, то... постановил он... чтобы сборщики налогов взыскали с них (городов) со всей строгостью все, что было на них начислено. И можно было видеть, что отбиралось (у населения), вер, что оставило человеколюбие варваров. Не только деньги, но и женские укра¬ шения и всю одежду вплоть до последней рубашки нужно было отдавать в качестве налога. Не было ни города, ни деревни, где не раздавалось бы воплей и стонов. Все призывали варваров и умоляли их о помощи»· (Z о s i m., IV, 32, 2, 3). И Е в н а п и й замечает: «Сила разврата была такова, что начальники городов поступали враждебнее врагов... Наводне¬ ние бедствий было так велико, что [для подданных] казалось золотом, белым днем, когда варвары одерживали победу» (fr. 50). Таким образом, источники прекрасно иллюстрируют слова Энгельса: «варваров, от которых оно [римское государство.—А. Д.\ бралось защищать граждан, последние ожидали как спасителей» V Это и было решающим фактором, обусловившим полный разгром и уничтожение отборных рим¬ ских войск в знаменитой битве при Адрианополе. Буржуазная историо¬ графия, игнорируя этот главный фактор, не может объяснить столь гран¬ диозной катастрофы римлян у Адрианополя, которая, как известно, яви¬ лась началом конца римской военной мощи и от которой империя уже не могла оправиться. Битва при Адрианополе истребила цвет римского войска и передала провинции в руки восставших. Ни горы, ни узкие проходы не могли пре¬ градить им путь, и восстание распространялось по соседним областям, охватывая весь фрако-иллирийский мир от Понта и до Юлинских или Ве- нетских Альп. Отряды восставших уже показались на хребтах Юлийских Альп, где к ним могли присоединиться скрывавшиеся тут беглецы от рим¬ ского гнета — иллирийские latrones. Одна надпись, найденная около Триеста, показывает, что иллирийские latrones имели своим постоянным Згбежищем именно Юлийские Альпы, и эта местность носила название «Scelerata» (GIL, V, suppl., ed. Pais, № 58, 1110; ILS, 2646). В то же время все варварские народности, жившие по ту сторону Дуная от Понта до Паннонии, пришли в движение и, прорвавши пограничный вал, оставленный римскими солдатами, вторглись в провинции, объеди¬ няясь с повстанцами (A m m. Маг с., XXXI, 8). Положение империи действительно сделалось грозным, и римскому господству на Дунае был нанесен сокрушительный удар (Z о s i m., IV, 21, 1; Oro s., VII, 34,5). На западе германцы угрожали вторжением в незащищенную Галлию, а на восточных границах готовился напасть на римские владения непримири¬ мый враг — персидский царь. Известия о событиях и о гибели Валента взволновали правящую знать и высшие классы римского общества. Пророчества, предсказания, слухи о знамениях и чудесах наполнили империю. Прорицатели и авгуры возве¬ щали многочисленные несчастия, и на древних стенах зданий появились надписи о близкой катастрофе. Это паническое настроение нашло свое отражение и в некоторых ли¬ тературных памятниках того времени. Мы имеем одну в высшей степени интересную проповедь Псевдо-Ефрема «de fine mundi», неизвестный автор которой, пользуясь библейскими символами и фразеологией, в форме, обычной для эсхатологических произведений, излагает те пере¬ мены и потрясения, которые произвела революция на Дунае 1 2. 1 Ф. Энгельс, Происхождение семьи, частной собственности и государства, изд. 1947 г., стр. 168. 2 Эта проповедь была найдена в двух рукописях,относящихся к VIII в. Хотя точно установить, к какому времени относится самая прововедь и на каких исторических событиях она акцентирует свое внимание, не представляется возможным, однако
ВОССТАНИЕ ВЕСТГОТОВ НА ДУНАЕ 77 Большой отрывок, который интересует нас, заимствован, несомненно, из проповеди Ефрема Сирина, произнесенной в 378 г., после Адрианополь- ского сражения, ярко отражающей современные ему события в дунайских областях. Хотя автор дает описания в апокалиптической форме, но о нем можно сказать словами Энгельса: он пророчествует «по существу лишь о таких событиях, которые давно уже произошли и прекрасно известны действи¬ тельному составителю» С Различные признаки конца мира он заимствует из современной ему действительности, прекрасно отражая перед нами события на Дунае. Конечно, его проповедь содержит большое количество библей¬ ских оборотов и преувеличений, но при всем этом в ней можно увидеть очертания исторической действительности, вызвавшей к жизни этот литературный памятник. Проповедник убеждает слушателей, что конец мира близок, что ко¬ леблется уже римское государство, падает римское владычество на земле, наступают новые времена (ук. соч., стр. 210, 214). Усилились вторжения варваров, и покинутые римлянами земли наполняются гнуснейшими народами, которые по виду кажутся более похожими на зверей, чем на людей, и никто не может уже защитить себя от них. Многие народы восстали против римского государства, многих уводят в плен, многих губит меч, вследствие повсеместных гонений и убийств многие в страхе покидают свою страну (там же, стр. 210). В идеологической сфере освободительная борьба фрако-иллирий¬ ского народа находила свое выражение и в арианском движении. «Дог¬ маты,— говорил Маркс,—были государственными вопросами»* 1 2. Эти слова блестяще объясняют нам ту ожесточенную религиозную борьбу, которая происходила между арианами и православными. Для нас стано¬ вится очевидным, что эти чисто догматические разногласия были лишь отражением в идеологии ожесточенной классовой борьбы в дунайских провинциях. Здесь арианство утвердилось еще со времени Константина I, и сами вестготы были арианами. Вся Фракия и вся Иллирия были ариан- скими, и фрако-иллирийские епископы-ариане были вместе с тем полити¬ ческими вождями тех оппозиционных Римской империи сепаратистских группировок, которые возникли здесь в процессе развития народно-осво¬ бодительной борьбы. Амвросий Медиоланский в своем сочинении «de fide», написанном осенью 378 г., сейчас же после Адрианопольского разгрома 3, точно обозначает, где действовали эти сепаратисты-еретики. «Слышим мы,—пишет он,—что восстание варваров сопровождается ужасным шумом нечестивых проповедей, безбожным пением и молитвами во всех областях фракийского диоцеза, в Дакии, Мезии и во всей Паннонии. Естественно, что не могло быть никакой защиты от вторжений соседних варваров со стороны тех, которые сами замышляли передать под власть варваров римское государство» (de fide, II, 16, 140, М i g n е, PL, XVI, стр. 589). Это как раз те области, где бушевала народно-освободительная борьба. исследователи пришли к убеждению, что это произведение является компиляцией неизвестного автора VII—VIII вв., который использовал эсхатологические сочинения, относящиеся к более раннему времени, механически скомпоновал их и выдал за пропо¬ ведь Ефрема Сирина. См. текст проповеди и исторические изыскания у С. Caspar i, Briefe, Abhandlungen und Predigten aus den zwei letzten Jahrhunderten des kirchlichen Altertums und dem Anfang des Mittelalters, Christiana, 1890, стр. 208—220. 1 Ф. Энгельс, К истории раннего христианства, К. Маркс и Ф. Эн¬ гельс, Соч., т. XVI, ч. 2, стр. 417. 2 К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. I, изд. 1928, г., стр. 206. 3J. Palanque, Saint Ambroise et l’empire Romain, Paris, 1933, стр. 498
78 А. Д. ДМИТРЕВ Епископы-ариане этих областей были обвинены не только в государствен¬ ной измене, но и в проигранном сражении, а также в гибельных явлениях природы, как-то: чуме, неурожаях, голоде ит. п., как следствии божьего гнева за их нечестие, что видно из посланий, отправленных готским епи¬ скопом Максимином Амвросию. Спасаясь от преследований, арианские епископы должны были бежать к врагам империи — готам L Точно так же из письма папы Иннокентия (401—417) епископу фес¬ салийскому Руфу видно, что римская церковь поручала Руфу преследо¬ вание ариан в церквах Фессалии, Ахайи, Эпира, Крита, Дакии, Мезии, Дардании и Превалы (М i g n е, PL, XX, стр. 515). За исключением Крита, все эти провинции после Адрианопольского сражения фактически отпали от империи, и теперь путем насильственно проводимой ортодоксами рели¬ гиозной унии правительство стремилось идеологически и политически снова подчинить их. И тот факт, что погибший Валент, при жизни которого вспыхнула на Дунае народно-освободительная война, сам был арианином и преследо¬ вал никеян, давал в руки ортодоксов прекрасный повод к тому, чтобы со¬ действовать правительству и побуждать центральную власть к решитель¬ ному искоренению в мятежных провинциях всех революционных и оппо¬ зиционных элементов под видом сокрушения врагов истинной веры ■— еретиков (Ambros., de fide; Oros., VII, 33). Уже Грациан, вдо¬ хновляемый ортодоксами, начал жестокое преследование еретиков. С еше большей силой продолжал это дело правоверный преемник Валента -— Феодосий I 1 2. Вместе с тем Феодосий I в 379 г. начал войну за полное подавление народно-освободительного движения и полное подчинение отпавших провинций. По имеющимся источникам можно ясно проследить, что эта продолжительная война велась не только против готов, аланов, гуннов и ^арматов 3, но и против туземного фрако-иллирийского населения. Именно эта борьба на два фронта усложняла военные операции и мешала быстрому и успешному окончанию войны. В то время как война против задунайских врагов после некоторых неудач и поражений окончилась успешно, борьба против внутренних по¬ встанческих отрядов потребовала продолжительных усилий и больших жертв. Повстанцы обнаруживали искусную подвижность, против которой римские войска всегда оказывались бессильными. Они вели партизанскую войну. Из своих скрытых убежищ в горах, лесах и болотах они внезапно нападали на римские войска и причиняли им большой урон. С ними нельзя было договариваться и заключить мир. Их нужно было истребить, чтобы вновь водворить в мятежных провинциях рах Romana, немое пови¬ новение властям. И так как военное преследование повстанцев давало малые результаты, то Феодосий в 381 г. должен был издать закон, дозволявший каждому частному лицу убивать партизан (Cod. Theod., IX, 14, 2). Несмотря на это, очищение Македонии, Фессалии, Фракии и Мезии от партизан потребовало долгого времени. Оно продолжалось еще и после победы над готами. Мы знаем, что в половине 382 г. с готами был заключен мир, и 23 октября этого года последние остатки готских отрядов сдались. При¬ дворный оратор Фемистий в своих речах славил этот день как наступление новой эры и водворение мира на земле (Т h е m i s t. Orat. 24). Оратор 1 P h i 1 o s t о г g., I, 9; Socrat., V, 7; Sozom., VII, 9. 2 Cod. Theod., XVI, 5, 5; S о с г a t.,V, 2; S o z o m.,VII, 1; T h e o d o r e t., V, 2. 3 M а г с e 1 1. Com., Chron. ad an. 379; O ros., VII, 34, 5—6; H y da t., Chron. ad an. 379.
ВОССТАНИЕ ВЕСТГОТОВ НА ДУНАЕ 79 с некоторым преувеличением говорил: «Гет больше не противится, Иллирия больше не опасна для путников, и к всаднику и пехотинцу вновь вернулось мужество» (Т he m i 8t., Orat. 14; cp. Oros.; VII, 34, 9). Однако в действительности Феодосий еще в течение четырех лет должен был вести во Фракии и Македонии малую войну, чтобы ликвидировать здесь отряды повстанцев-партизан и полностью утвердить римскую власть. Выступления партизан в этих провинциях усилились после за¬ ключения мира с готами. Снова разгоралась народно-освободительная борьба. Об этом рассказывает нам Зосим. «Когда Феодосий возвратился в Фес- салонику *, он нашел Македонию полной волнений. Некоторые из вар¬ варов, которые боялись быть захваченными римлянами и скрывались в лесах и болотах, воспользовавшись отсутствием Феодосия по случаю гражданской войны, принялись грабить Македонию и Фессалию, не встре¬ чая никакого сопротивления. Но слух о победе и возвращении императора заставил их снова скрыться в своих лесах. Оттуда они очень часто тайно выходили и внезапно днем появлялись во многих местах, совершая со¬ вместно нападения, так что императору казалось, что это скорее привиде¬ ния, чем люди» (Z о s i ш., IV, 48, 1, 2). Это были не внешние варвары, а повстанческие отряды туземцев- партизан, обычно именуемые римскими писателями «разбойниками» (latrones). Они находили сочувствие у местного населения деревень, которое укрывало их и помогало им. Еще в 383 г. Феодосий, борясь с этими повстанцами, должен был вновь повторить суровое постановление Вэлента в отношении тех, qui latrones vel aliis criminibusreos occultaverint. К этому постановлению он добавил еще приказание сжигать живыми тех проку¬ раторов и акторов, которые без ведома владельца давали latrones убежище в поместьях (God. Theod., IX, 29, 2). Зосим передает нам интересный рассказ о борьбе Феодосия с повстанческими отрядами в Македонии. Желая положить конец выступлениям македонских партизан, Фео¬ досий решил отыскать их главные убежища и истребить их. Переодетый, чтобы не быть узнанным, и в сопровождении только пяти солдат он бродил по местности, часто посещаемой партизанами, среди различных опасно¬ стей и лишений. Придя в одну деревню, он зашел в дом какой-то старухи и попросил у нее пить. Старуха приняла его очень радушно и поднесла ему вина и немного съестного, что имелось у нее. Феодосий остался у нее ночевать. Когда он лег, то заметил в углу человека, который не говорил ни слова и имел намерение скрыться. Удивленный этим, Феодосий позвал старуху и спросил ее, что это за человек. Она ответила, что не знает, что ей известно только то, что после того как в деревне распространился слух о прибытии императора с войском, этот человек пришел к ней в дом и попросился переночевать. С тех пор он стал проживать у нее, и за это ежедневно платил ей. Каждое утро он уходил из дому и шел неизвестно куда, а вечером возвращался, ужинал и оставался кочевать, как это он и видит сейчас. Император не пренебрег этим рассказом старухи и пожелал узнать истину. Он обратился к человеку и спросил его, кто он такой. Когда тот продолжал молчать, его начали сечь, но муки тела не могли вырвать из его уст никакого слова. Император скомандовал солдатам проколоть неизвестного острием своего меча и объявил, что он —Феодосий. Тогда человек признался, что он — разведчик тех «варваров», которые скры¬ вались неподалеку в болотах и что он осведомляет их, где находится рим- 11 В 386 г. после гражданской войны и победы над узурпатором Максимом на За¬ паде.
80 А. Д. ДМИТРЕВ « ское войско и на какие места или на каких лиц следует нападать (Z о s i m. IV, 48, 6). Феодосий отрубил ему голову и направился со своим стоявшим вблизи отрядом войск гуда, где, как он узнал, были тайные убежища повстанцев. Скрывавшиеся повстанцы были окружены. Не видя спасения, они стали выскакивать из болот, пытаясь спастись бегством, но солдаты убивали их или топили в воде. Однако всех повстанцев не удалось истребить, и когда солдаты Феодосия беззаботно предались в лагере сну, оставшиеся в живых враги напали на них. Опасность грозила самому Феодосию, и он должен был бежать, но во-вр'емя подошли новые войска и истребили всех врагов (Z о si m., IV, 48-49). Этот любопытный рассказ, знакомящий нас с операциями римских войск в борьбе против македонских партизан, мы находим только у Зосима. Правда, Зосим называет этих партизан «варварами». Но весь ход его рас¬ сказа и отдельные эпизоды, приводимые им, показывают, что эти «варвары» были туземцами. Их разведчиком, по выражению Зосима, был «ανθ-ρωπος», очевидно, местный житель, иначе непонятно, почему Феодосий учи¬ нил ему такой строгий допрос с применением пытки, чтобы только узнать, кто он такой. Точно так Hte по ходу рассказа Зосима ясно, что «человек» совершенно свободно говорил с Феодосием на понятном ему языке и что старуха, хозяйка дома, у которой остановился Феодосий, была прекрасно осведомлена, что за «άνθρωπος» проживает у нее и что он делает. Она только притворилась, что ничего не знает, и, следователь¬ но, сама сочувствовала и «человеку», проживавшему у нее, и тем, с кем он держал тайную связь. Все говорит за то, что и этот «άνθρωπος» и эти «βάρβαροι» не были пришлыми людьми, забредшими в чужую и незнакомую страну, а были местными жителями македонских деревень. Это были latrones, которые вели партизанскую борьбу против римского гнета. Против них действо¬ вали сформированные из сдавшихся готов отряды, а также принудитель¬ но мобилизованное местное население городов и деревень (Zosim., IV, 25, 2), которое, однако, всячески избегало мобилизации, прибегая даже к самоизувечению (God. Theod., VII, 13, 10) или перебегая к по¬ встанцам (God. Theod., VII, 18, 2—8). И еще долго дунайские провинции очищались от партизан. Военная борьба за полное утверждение поколебленного восстанием вестготов и революцией рабов римского господства на Дунае сменилась жестоким религиозным преследованием еретиков под знаменем яикейского право¬ славия, признавать которое беспрекословно призывалось все фрако¬ иллирийское население под страхом изгнания, конфискации имущества, пыток и даже смерти на костре.
А. Р. Корсунский HONESTIORES И HUMILIORES В ЗАКОНОДАТЕЛЬНЫХ ПАМЯТНИКАХ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ Возникновение элементов сословной дифференциации свободного на¬ селения Римской империи относится к числу мало изученных исто- рических явлений^] Между тем данный вопрос представляет собой часть общей проблемы разложения рабовладельческого общественного строя и развития процесса феодализации. В советской историографии не утвердились еще определенные термины, передающие значение наименований honestiores и humiliores. В. С. Сер¬ геев переводил humiliores как «неблагородные» («Очерки по истории древ¬ него Рима», 1938, стр. 126); Р. Ю. Виппер для обозначения указанных разрядов римских граждан употребляет выражения «высокородные» и «низкородные» («История средних веков», 1947, стр. 23); Н. А. Машкин называет honestiores «почетными», a humiliores «мелкими людьми» («Исто¬ рия древнего Рима», 1947, стр. 521). Автору данной статьи выражения «почтенные» и «низшие» кажутся наиболее точно совпадающими со значе¬ нием римских терминов. Настоящая статья не имеет своей целью представить всестороннее исследование проблемы происхождения и развития в римском обществе юридического неравенства граждан во всех формах проявления этого неравенства. Автор намерен лишь на основании анализа законодательных источни¬ ков, в первую очередь Кодекса Феодосия, Дигест и «Сентенций» Павла, высказать ряд соображений о характере данного явления. Дифференциация свободного населения римского государства на два основных юридических разряда сопровождалась возникновением боль¬ шого количества различных терминов, служивших законодательству для обозначения обоих разрядов. Honestiores и humiliores — это лишь наиболее употребительные (по крайней мере до IV в.) термины. В анало¬ гичном значении в Дигестах и в Кодексе Феодосия применялись и другие выражения, которые обозначали имущественное положение и происхожде¬ ние слоев населения, принадлежавших к обоим разрядам. Если атрибуты высшего разряда свободных, согласно терминологии юридических источников, —состоятельность, общественное значение, поч¬ тенность, родовитость, то отличительные свойства низшего разряда — бедность, общественная незначительность, низкое происхождение. Лица, принадлежащие к высшему разряду, именуются как honestio¬ res (Dig., 48, 19, 38; 47, 12, 11; С. Th., 9, 19 и др.), altiores (Dig., 48, 8, 3), 6 Вестник дреоней истории, J4s 1
82 А. Р. КОРСУНСКИЙ dignae et idoneae personae (C. Th., 1,5,3), meliores (C. Th., 9, 29, 2), maiores personae (C. Th., 9, 4, 10; Salvian., de gubern. dei, V, 18), possessores dignitatis maximae (C. Th., 11, 1, 18), potentiores possessores, potentes (C. Th., 1, 16, 14; 11, 7, 12). Иногда лица, принадлежащие к этому разряду, обозначаются не специальными терминами, а описательно: ii, qui vel dignitate vel fortunis nituntur (С. T h., 7, 10, 1). He менее многочисленны термины, обозначающие тех, кто входит в низший разряд свободных. К числу таких терминов относятся следующие выражения: humiliores (Dig., 47, 12, 11; 48, 8, 3; С. Th., 7, 10, 1; 16, 10, 12 и др.), viles, viliores (G. Th., 9, 19, 1; 9, 29, 2), humilis genere condicione fortunae, liberi tenuiores, tenuis vitae homines (Dig., 48, 19,28; 1,18, 6), indignae et pauperiores personae (G. Th., 1, 5, 3), sordi- diores» (Dig., 47, 9, 4), pessimi (G. Th., 9, 27, 1), inferiores (C. Th., 1, 16, 14; 16, 5, 52; 11, 15, 2). Следует отметить, что в последние два столетия существования империи термины potentiores, inferiores и plebei получают все более широкое применение. Но наряду с ними продолжают употребляться, хотя и не так часто, как в предшествующий период, выражения honestiores и humi¬ liores и другие Т Пестроту терминов, служащих для обозначения двух основных разрядов свободного населения, можно считать показателем незаконченности и нечеткого оформления системы правовой градации среди свободных в эпоху империи. Разыскивая исходный пункт в развитии юридической дифференциации среди свободных граждан, мы не можем не остановить своего внимания на той категории граждан, к которой принадлежали и в эпоху республики и в эпоху империи свободные люди, ограниченные в своих правах. Такими неполноправными гражданами являлись infames. Причинами принадлежности к категории infames были осуждение судом за различные уголовные преступления, изгнание из армии за по¬ зорные поступки, ряд нарушений брачного права, принадлежность к про¬ фессиям, считавшимся бесчестными (сюда относились лица, занимавшиеся ростовщичеством, сводничеством, проституцией, актеры, участники боев со зверями и т. д.). Свободные граждане, попавшие в разряд infames, теряли граждан¬ ское право Optimo iure и становились гражданами non optimo iure. Они теряли ius suffragii et honorum, не могли выступать в суде в качестве представителей сторон, играть роль свидетелей, скрепляющих официаль¬ ные акты. Infames были ограничены в праве наследования, браки с ними, если не для всех свободных, то по крайней мере для знатных, считались непозволительными. С рядом этих отличительных признаков infames — отсутствием ius honorum, ограничениями в праве выступления в судах в качестве обви¬ нителей и свидетелей, ограничениями в брачном праве —мы встретимся, рассматривая содержание понятия humiliores (см. ниже, стр. 85, 86). Источники показывают также, как постепенно происходило расширение содержания понятия infames. К числу свойств, которыми обусловли¬ вается принадлежность к infames, добавляется также такое свойство, как несостоятельность. Юрист Гермогениан к числу причин, вызыва¬ ющих неправомочность обвинять на суде, добавляет hobvio — paupertas (Dig., 48, 2, 8; 10). 1 Термины honestiores и humiliores» встречаются п законодательных положениях вплоть до конца IV в. В V в. эти термины употребляются уже очень редко. Но в Эдикте Теодориха и в Бревиарии Алариха honestiores и humiliores — обычные выражения. См. Ed. Theod., 75, 83,_91, 108; Lex Rom. Visig., C. Th., 9, 2, 7; 1; 2, 1q. 1 и др.
HONESTIORES II HUMILIORES 83 Термин viles, употребляющийся как синоним для выражения infa¬ mes (С. Th., 2, 14, 1; Nov. Marc., 4, 1), с IV в. становится распространен¬ ным обозначением для неимущих плебеев, т. е. для humiliores. Импера¬ тор Константин в одном своем законе в число «лиц, входящих в состав infames, с которыми сенаторам запрещены браки, включил еще одну^ категорию —humilis abiectaque persona (Nov. Marc., 4, 1). Таким об¬ разом, можно полагать, что в эпоху империи расширение категории infa¬ mes происходит не только в связи с судебной практикой и традиционным третированием некоторых профессий, но и в связи с процессом социальной дифференциации. Характерные для периода империи общественные процессы — разо¬ рение свободного крестьянства и широкое распространение форм зависимо¬ го держания земли, развитие института патроциниев и рост личной власти магнатов над свободным земледельческим населением, превращение зна¬ чительной части городского плебса в паразитическую группу населения, живущую за счет государства и частных лиц из зиати, —привели it столь значительному падению общественного веса сельского и городского пле¬ бейства, что представители этих слоев населении стали трактоваться в общественной практике, а затем и в официальном праве как люди, по далеко отстоящие от infames, от неполноправных. Проводившаяся Римским государством в эпоху империи политика за¬ крепощения отдельных разрядов населения, сопровождавшаяся существен¬ ными правовыми ограничениями для лиц, входивших в эти разряды (т. е. в первую очередь для плебса, колонов, коллегиатов), со своей стороны влекла падение социального значения низших слоев свободного населения. Все это создавало базу для законодательной политики Римского госу¬ дарства, направленной на установление правовой дифференциации среди свободных граждан. Правовые ограничения, которые прежде были ха¬ рактерны лишь для относительно узкого круга infames, переносились теперь на низшие разряды свободного населения. И, кроме того, последние подвергались еще ряду новых ограничений. Рассматривая содержание понятий honestiores и humiliores, мы долятны учесть двоякое значение этих терминов. Honestiores и humilio¬ res в собственном значении этих слов — категории свободных, положение которых различно, главным образом по нормам уголовного права. В более же широком значении honestiores и humiliores —это два основных под¬ разделения свободного населения, каждое из которых охватывает ряд со¬ словных групп и разрядов свободных. Согласно общепринятому в историче¬ ской литературе мнению, к разряду «почтенных» относились сенаторы, всадники, декурионы, высшие гражданские и военные чины г, к «низ¬ шим» — все остальные свободные, т. е. плебеи, коллегиаты, колоны и пр1 2. Официальное право, дифференцируя свободных по их правам и обязан¬ ностям, исходило зачастую не из деления на два основных разряда — ho- nestiores и humiliores, а из деления на указанные выше сословные группы сенаторов, декурионов и т. д. Поэтому для того, чтобы составить полное представление о правовой дифференциации среди свободных, нужно учи¬ 1 Кроме того, к данному разряду принадлежали еще ветераны, медики и профес¬ сорш. 2 Клирики стояли вне этой системы градации, но следы общего принципа деления свободных на два разряда сказываются и на некоторых положениях церковной орга¬ низации.Представители высшего клира (епископы и священники) так же пользовались судебными привилегиями, как и представители светской знати (право отвечать перед судом не лично, а через прокураторов— Nov. Valent., 25, 1, подсудность лишь особым судам для епископов — С. Th., 16, 2, 12). В случае лишения сана клирики зажиточ¬ ные и родовитые подлежали зачислению в курии; клирики, происходившие из низших (ínfima persona), включались в коллегии (С. Th., 16, 2, 39).
84 А. Р. КОРСУНСКИЙ тывать не только данные источников, характеризующие правовые отли¬ чия собственно honestiores и humiliores. Необходимо привлечь также законодательные положения, определяющие юридический статус отдель¬ ных сословных групп, входящих в состав разрядов «почтенных» и«низших». Рассматривая вопрос о юридическом положении honestiores и hu- . miliores, мы не можем пройти мимо таких, например, фактов как освобож¬ дение сенаторов, honorati, официалов, отслуживших определенный срок службы, арендаторов императорских поместий (т. е. значительной части /разряда honestiores) от всех личных повинностей (см. ниже, стр. 85) 'или как лишение плебеев и колонов (т. е. подавляющего большинства hu¬ miliores) возможности занимать должности, связанные с honores, в го¬ родских общинах (см. Dig., 50, 2, 7; С. Th., 8, 2, 5). Об условиях принадлежности к разрядам «почтенных» и «низших» в ис¬ точниках очень мало данных. Наиболее общие условия принадлежности к привилегированному разряду — это наличие honor или dignitas. Можно считать, что принадлежность к этим двум разрядам являлась в из¬ вестной мере категорией, производной от принадлежности к сословным группам сенаторов, всадников, плебеев и т. п. Привилегии, свойственные разряду «почтенных», законодательство предоставляло, как правило, определенным сословным группам в целом.Таким образом, наличие извест¬ ного комплекса таких привилегий сообщало одним сословным группам до¬ стоинство высшего разряда, а отсутствие этих привилегий осуждало дру¬ гие сословные группы на пребывание в разряде «низших». Принадлежность к разрядам honestiores и humiliores являлась наследственной, ибо и пре¬ бывание в сословных группах уже к началу эпохи поздней империи ста¬ новится наследственным. Следует отметить, что по мере того, как понятия honestiores и humi¬ liores укоренялись в публичном праве, условия принадлежности к этим разрядам переставали находиться в такой, как прежде, тесной и непосред¬ ственной связи с условиями пребывания в составе сенаторов, куриалов и прочих групп. Об этом свидетельствуют некоторые законы IV в., согласно которым лица, совершившие определенные преступления, исключаются уже не из групп сенаторов или всадников, а из разряда honestiores1. Но в общем необходимо констатировать, что четко сформулированных условий принадлежности к двум указанным разрядам не отразило и зако¬ нодательство поздней империи. Это обстоятельство, наряду с некоторыми другими факторами, свидетельствует о том, что разряды «почтенных» и «низших» не оформились в Римском государстве как подлинные со¬ словия. Дифференциация в юридическом положении свободного населения им¬ перии отражена и в публичном и в частном праве. В отношении ius suffragii различий между honestiores и humilio¬ res быть не могло, ибо Римское государство эпохи империи исключало су¬ ществование каких-либо институтов народоправства. Комиции, как из¬ вестно, перестали собираться еще во II в. Но там, где самоуправление в оп¬ ределенной мере еще сохранялось,— в муниципиях —различия в поли¬ тических правах между «почтенными» и «низшими» были выражены до¬ вольно отчетливо. «Низшие» не имели возможности занимать должности дуумвиров и других магистратов в общинах. Запятие этих должностей являлось прерогативой декур ионов (Dig., 50, 2, 7). 1 Так, папрпмер, судьи, уличенные в уголовных преступлениях, подлежали раз¬ жалованию в humiliores (С. Th., 9,22, 1: ... honore exuti inter pessimos quoque plebei- os habeantur). Адвокаты, виновные в вымогательстве, исключаются из числа hone¬ stiores (С. Th., 2, 10, 4: a conventu honestorum virorum et iudiciorum communione praecipimus segregari... См. также C. Th., 9, 10, 4).
HONESTIORES И HUMILIORES 85 В IV в. плебеи, т. е. основная масса humiliores, были допущены к из¬ бранию дефензоров, но нет никаких оснований предполагать, что им было предоставлено и пассивное избирательное право (Nov. Maior., Ill, 1). Существенны были также различия между «почтенными» и «низшими» в отношении государственных повинностей. От muñera sórdida были ос¬ вобождены все honestiores. Значительная же часть «почтенных» — сена¬ торы, официалы, имеющие определенный служебный стаж, honorati (о содержании этого термина см. ниже), медики и профессоры, ветераны, арендаторы императорских поместий ■— пользовались иммунитетом от всех личных повинностей в целом (С.,ТЪ., 11, 16, 15; 8, 4, 1; 8; CI, 12, 1, 4). Эти повинности ложились всей своей тяжестью на «низших», хотя рас¬ пределялись они различным образом среди разных слоев этого разряда. Верхний слой разряда honestiores, состоявший из представителей знати (illustres, spectabiles, высшие чиновники придворного ведомства), пользовался также иммунитетом от воинской повинности; на лиц, принад¬ лежавших к указанной категории, не распространялась обязанность пред¬ ставлять рекрутов (С. Th., 19, 18, 1). Особенно резко выражено было различие между «почтенными» и «низ¬ шими» в отношении суда. В ряде законодательных положений, относя¬ щихся ко II—III вв., указывается, что свидетелям, принадлежащим к числу honestiores, должно оказывать больше доверия, чем свидетелям из низ¬ шего разряда (Pauli Sent.,4,6,2; 5, 15, 1; G. Th., 9,19, 1). Позднее прямо уже устанавливается, что в качестве свидетелей следует привлекать свободных из числа «почтенных», так как только показания последних достоверны (С. Th.,7, 2,1). Таким образом,право выступать в качестве свидетелей для humiliores ограничивается. «Низшие» постепенно лишаются также и права обвинять на суде лиц, принадлежащих к высшему разряду.0£ще при Августе одним из юристов было Еысказано мнение о том, что humiliores, или плебеи, не могут вы¬ зывать в суд лиц высшего званияТС этим мнением соглашается и упро¬ чивает его Ульпиан (Dig.,4, 3, 11). А еще позднее, в IV в.,Гермогениан уже формулирует общее положение о том, что из числа лиц, обладающих пра¬ вом обвинения на суде, исключаются свободные, имущественный ценз ко¬ торых ниже определенного уровня (50 золотых — aurei) (Dig., 48, 2, 10). Процесс судопроизводства в период империи предусматривал ряд при¬ вилегий для «почтенных». Последние могли, в отличие от «низших», не подвергаться принудительному заключению во время следствия (Dig., 26, 10, 3). Другой, еще более важной, привилегией высшего разряда было освобождение от пыток на суде. В эпоху республики пыткам на суде под¬ вергались только рабы. Империя ввела пытки также и для свободных, но не для всех, а лишь для humiliores. Уже во II в. «низшие» в отдельных случаях подвергаются пыткам на суде (Dig., 50, 2, 14; CI, 9, 41, 1). В IV же веке им вовсе уже не положено верить на суде без пыток (Dig., 22, 5, 2). Верхний слой «почтенных» — clarissimi (т. е. сенаторы) и illustres — в эпоху поздней империи были в значительной мере изъяты из ведения обыч¬ ных судов. В случае совершения сенатором уголовного преступ¬ ления наместник провинции мог производить лишь следствие, вынесе¬ ние же приговора предоставлялось постоянному суду по уголовным делам, состоявшему из префекта Рима и 5 членов сената, избранных при помощи жеребьевки (С. Th., 9, 1, 13). Illustres в уголовных делах судил сам император (CI, 3, 24, 3.). Особенно последовательно и методично проводилось различие между honestiores и humiliores в системе судебных наказаний. За одни и те же преступления лица, принадлежавшие к разным разрядам свободного насе¬
86 А. Р. КОРСУНСКИЙ ления, несли совершенно различные кары. От некоторых видов наказа¬ ния — наиболее суровых и позорных —«почтенные» вовсе были освобожде¬ ны. Так, например, такие виды казни, как распятие и выдача на растерза¬ ние зверям, предназначались лишь для humiliores и рабов. Телесные на¬ казания и ссылка на рудники ташке были обычным видом наказания лишь для «низших» (Dig., 48, 19, 28; 50, 2, 2; С. Th., 12, 1, 47; 80; 85; 126; 153; 190). Принудительные работы на рудниках и телесные наказания —это, но терминологии законов, «плебейские наказания» (CI, 11, 41, 1). Мера наказания для humiliores была, как правило, более суровой и за¬ частую совсем другого типа, нежели для honestiores. За такие преступле¬ ния, как грабеж, насилия, захват чужих владений, участие в мятежных сборищах, укрывательство дезертиров, для «почтенных» наказанием слу¬ жила ссылка, сопровождаемая в некоторых случаях конфискацией части имущества; для «низших» —принудительные работы на рудниках, наз¬ начаемые пожизненно или на определенный срок1. Грабеж могил и гроб¬ ниц, введение новых культов, утайка имущества ироскрибированных, самовольное присвоение высшего звания и некоторые другие правона¬ рушения карались ссылкой с конфискацией части имущества, если винов¬ ными были honestiores, и смертью, если речь шла о «низших1 2». Даже в тех случаях, когда состав преступления, с точки зрения уго¬ ловного права, безусловно требовал высшей меры наказания, законодатель¬ ство старалось избежать нивелирования разных разрядов свободных. За поджоги, преднамеренное убийство и человеческие жертвоприношения honestiores карались смертной казнью путем обезглавливания, humiliores отдавались на растерзание диким зверям или же умирали па кресте (Dig., 47 9, 12; Pauli Sent., 5, 23, 1; 5, 23, 16). [Различия между высшим и низшим разрядами свободных в области частноправовых отношений отражены в источниках очень малоГ|Ио неко¬ торые данные указывают на то, что дифференциация между обойми разря¬ дами свободных проявилась в эпоху империи и в системе частного права. При заключении сделок, например, «низшие» должны были совершать этот акт при участии преторов; «почтенные» могли обходиться в подобных слу¬ чаях и без чиновников (Dig., 2, 15, 8). Обособленность высшего и низшего разрядов свободных сказывается и в брачном праве; постепенно начинает утверждаться представление о не¬ допустимости неравных браков, т. е. браков между свободными, принадле¬ жащими к знати, и свободными из низов населения, между honestiores и humiliores. Об этом свидетельствует, например, закон IV в., указываю¬ щий, что, если вдова желает снова выйти замуж, то родственники и судья должны взвесить, приличен ли данный брачный союз3. Особенно строго соблюдалось это правило по отношению к верхушке «почтенных» — к сенаторам. Императору Константину принадлежит за¬ кон, запрещающий сенаторам вступать в браки с женщинами, именуемыми humiles и viles. Так обозначались сначала не все женщины, принадле¬ жавшие в низшему разряду, а лишь те, которые стояли па самой низкой общественной ступени: рабыни и вольноотпущенницы, актрисы, про¬ ститутки, дочери гладиаторов и трактирщиков и т. п. Но позднее, с расши¬ рением содержания понятия infames (о чем уже говорилось выше), увеличи¬ вается и круг лиц, брачные союзы с которыми считаются недопустимыми для сенаторов. В V в., как указывает один закон Марциана (Nov. Marc.. 1 Dig., 47, 18, 1; 48; 19, 38; Pauli Sent., 5, 22, 1; 5. 26, C. Th., 7, 18, 1. 2 Disr., 47, 12, 11; Pauli Sent., 5, 23, 13; 5, 2J, 2; 5, 25, 9, 42, 5;" Nov. Valent., 23. 3 C. Th., 3, 7, 1; cp. Tamne C. Th., 3, 7, 3. 3; 5, 25, 8; 5, 22, 2; 12; 5, 25, 2; C. Tli.,
HONESTIORES И HUMILIORES 87 4, 1), сенаторы и другие лица, обладавшие «достоинством» (clignitas), считали уже невозможным для себя родниться с неимущими свободными, с humiliores. Марциан старался еще воспрепятствовать упрочению этого положения, становившегося, очевидно, нормой обычного права. Приведенные выше данные о характере разряда «низших» позволяют заключить, что эта часть свободного населения в эпоху поздней империи начинает утрачивать некоторые признаки, которые прежде отличали сво¬ бодных граждан от рабов. Ограничение в брачном праве, в праве высту¬ пать в качестве свидетелей и обвинителей на суде, применение по отноше¬ нию к humiliores телесных наказаний, пыток и позорных видов казни — все это факты, указывающие на то, что расстояние, отделявшее в юриди¬ ческом отношении «низших» свободных от рабов, в эпоху поздней империи значительно сократилось1. Особенно применимо это положение по отношению к одной категории разряда «низших» — к колонам. Колоны оставались формально свобод¬ ными людьми не только в первые века империи, по и в период поздней империи (... licet condicione videanturingenui... Cl, 11, 52, 1). Они, наряду с мелкими собственниками, прекаристами и прочими свободными мелкими земледельцами, входили в plebs rustica (С. Th., 11,1, 2G). Плебс же пред¬ ставлял собой основную составную часть разряда humiliores. Но уже в IV в. колоны ограничены в своих правах в большей степени, чем все остальные humiliores. Если все плебеи, по терминологии законов, —viles, то ко¬ лоны — это vilissimi (Nov. Valent., 15, 1). Они лишены свободы передви¬ жения, не имеют права свободно распоряжаться своим имуществом. Помимо тех ограничений в судебном праве, которые касались всех «низ¬ ших», на колонах лежали еще дополнительные ограничения. Колоны не могли возбуждать судебного преследования против своих господ (кроме случаев несправедливого взимания поборов) (CI, 11, 50, 1; 2). Все humi¬ liores лишены были права занимать высшие должности в городских общи¬ нах,колонов же нельзя было назначать и на низшие должности, например,, табуляриев (CI, Th., 8, 2, 5). Если брачные союзы между «почтенными» и «низшими» официальное право ограничивало довольно осторожно и в пер¬ вую очередь старалось оградить от таких браков высший слой honestio- i os — сенаторов, то в отношении колонов законодательство высказывается довольно определенно: брак с женщинами из категории колонов считается для «почтенных» недопустимым. Куриалы, вступающие в сожительство с по¬ добными женщинами, «загрязняют себя», по выражению новеллы Майо- риана2. Особенно далеко шло в сопоставлении колонов с рабами уголовное пра¬ во. В IV—V вв. при назначении наказаний за различные преступления ко¬ лонов нередко выделяют уже из общей массы свободных и включают в одну категорию с рабами. Так, например, принадлежность к секте донатистов карается для сенаторов, декурионов и плебеев штрафами различного раз¬ мера, для колонов и рабов — розгами (С. Th., 1G, 5, 52). За кражи из гроб¬ ниц колоны, как и все прочие humiliores, караются смертью, но предвари¬ тельно их, так же как и рабов, подвергают пыткам (Nov. Valent., 23). При перечислении в законодательных постановлениях различных категорий населения в рубрике несвободных, противопоставляемой всем категориям свободного населения, зачастую вместе с рабами фигурируют и колоны (С. Th., 8, 2, 5; 9, 1, 1; 16, 5, 52). 1 Еесьма характерно положение юриста Мацера, рекомендующего при наложении наказаний на серпов руководствоваться системой наказаний, существующей для humiliores (Dig.,48, 19, 10). Показателен и тог факт, что термин Jiumilis abiectaque persona, применяемый законами по отношению к рабам (Nov. Valent. 27), становится обозначением низшего разряда свободных. 2 Nov. Maior., 7: ... colonarum se ancillarum coniuncto ne polluerent...
88 А. Р. КОРСУНСКИЙ Таким образом, эволюция в юридическом положении колонов приводит к тому, что грани между этой категорией низшего разряда свободных и ра¬ бами начинают стираться1. Но подобная трансформация юридического статуса одной из катего¬ рий «низших» не была исключительным явлением. От других разрядов humiliores колоны отличались лишь тем, что процесс умаления их социаль¬ ного значения и веса происходил более интенсивно, чем для прочих кате¬ горий этого разряда. Коллегиаты, например, стояли на лестнице социаль¬ ной иерархии не на много выше, чем колоны. Коллегиатов клеймили как сервов; запись в коллегии применялась законодательством как- особая мера наказания; вступление в брак с коллегиатом означало для свободной женщины потерю свободы (Nov. Maior., 7). Что же касается мелких пре- каристов и арендаторов, то о том, что между ними и колонами с точки зре¬ ния официального права не лежало никакой пропасти, достаточно ярко свидетельствует закон Анастасия о лишении свободы передвижения и пре¬ вращении в колонов всех земледельцев, проживших в поместье более 30 лет (Cl, II, 48, 22). Но вместе с тем источники не дают возможности сделать вывод о том, что процесс нивелирования свободных низшего разряда и рабов привел уже в эпоху поздней империи к исчезновению основных разграничитель¬ ных признаков свободных и рабов. Законодательные сборники V — VI вв. свидетельствуют о том, что положения римских юристов II—III вв. о коренном различии свободных и рабов продолжали оставаться каноном для римского права не только в эпоху империи, но и в течение длитель¬ ного периода после того, как Римское государство прекратило свое существование 2. Неравномерно изменялось также и юридическое положение различных слоев разряда honestiores. Мы видели, что верхний слой этого разряда еще в III в. пользовался особыми привилегиями по сравнению с основной массой «почтенных». В последующие два столетия дифференциация среди honestiores еще более углубилась. Положение куриалов ухудшается, а се¬ наторы приобретают ряд новых привилегий.^же в конце IV в. между се¬ наторами и куриалами проводится резкая граница; куриалам закрывается доступ в сенаторское сословие: Decernimus nullum (posthac) curialem senatoriae sibimet dignitatis infulas usurpare nulli curiali licentiam dari, clarissimo se permiscendi consortio — говорится в одной из новелл Феодосия (15, В то же время доступ в курии широко открывается для имущих плеоеев. В IV—V вв. непрерывно издаются законы, предписывающие расширять курии за счет плебеев (С. Th., 12, 1, 53; 96; 133; 137; 179). В 415 г. было издано общее постановление о том, чтобы все граждане городов были вклю¬ чены или в курии, или в коллегии (С. Th., 12, 1, 179). К этой же эпохе, т. е. к IV—-V вв., относятся сообщения источников о массовом бегстве куриалов из своих общин. Спасаясь от податного гнета, куриалы поступают в армию, становятся клириками, превращаются в пре- каристов и клиентов магнатов 3. Законодательство начинает трактовать куриалов как лиц, стоящих почти на той же ступени, что и плебеи. В этом отношении показателен закон Гонория и Феодосия от 412 г., который, 1 Одновременно происходит обособление колонов от свободных плебеев. В V в. господин уже должен был освободить колона для того, чтобы последний занял положе¬ ние плебея (S i d о п. А р о 11 i n., Epist. V, 19). Ср. также С1, 11, 48, 21. 2 L. Rom. Vis. Gai., I, 1: Omnes homines aut liberos esse aut servos. Cp. Instit., U 1. 3 C. Th., 12, 1, 58; Nov. Maior., 7. Характерно, что куриалы вступают вопреки запретам в родственные связи с колонами (Nov. Maior., 7, 1).
HONESTIORES И HUMILIORES 89 назначая штраф за участие в сектах донатистов для различных категорий населения, ставит на одну доску куриалов и плебеев: и первые и вторые уплачивают по 5 фунтов золота с человека, в то время как для сенаторов штраф равен 30 фунтам (С. Th., 16, 5, 53). Куриалы лишаются части своих прежних привилегий. Если прежде, во II в., например, куриалов можно было подвергать смертной казни лишь за отцеубийство (не считая случаев государственной измены), то при Ва- лентиниане поводом для присуждения куриалов к смертной казни стано¬ вится уже вина в неаккуратном сборе налогов. Куриалов начинают подвер- * гать пыткам на суде и телесным наказаниям так же, как и «низших». Сле¬ дами прежнего привилегированного положения куриалов остаются лишь рекомендации законов, чтобы судьи не слишком усердно применяли эти меры дознания и наказания по отношению к куриалам и не чересчур сурово обращались бы с теми куриалами, чья вина не доказана х. Таким образом, в IV—V вв. куриалы лишаются ряда существенных атрибутов разряда honestiores. Но и сами курии не были однородными. Верхушка курий состояла из так называемых honorati. Термин honorati имел в эпоху империи двоя¬ кое значение. С одной стороны, так обозначались лица, обладавшие опре¬ деленной степенью служебного достоинства (eminentissimi, egregii, perfe- » ctissimi). С другой стороны, honorati —это правящая верхушка в муни¬ ципиях 1 2. К этой группе относились primates, summates, может быть, и principales 3. Honorati, которые противопоставляются источниками основной мас¬ се городского населения, в том числе и рядовым куриалам, в качестве potentiores и divites держат в свих руках все муниципальное управление и суд4. Они перекладывают всю тяжесть податей на «низших», на плебс и основную массу куриалов 5. Как уже упоминалось выше, honorati осво¬ бождены от личных повинностей. Законы и в эпоху поздней империи пред¬ писывают, чтобы судьи воздерживались от применения телесных наказа¬ ний по отношению к этой части куриалов (С. Th., 12, 1, 39). Таким образом, одним из результатов эволюции системы социальной градации в период II —V вв. является сужение границ привилегированного разряда свободного населения. В то время как верхний слой куриалов — I honorati сохраняет часть прежних преимуществ куриалов и примыкает к сенаторам, основная масса куриалов деградирует и сближается по свое¬ му юридическому положению с humiliores. Это изменение в социальном составе обоих разрядов свободных совпа¬ дает и с упомянутой выше переменой в терминологии — с преимуществен¬ ным распространением в IV—V вв. таких обозначений для высшего и низ¬ шего разряда свободных, как potentiores и inferiores. Под первыми источники подразумевают сенаторов и верхушку городских курий6, под вторыми — не только городской и сельский плебс и колонов, но и зна¬ чительную часть куриалов (С. Th., 13, 10, 1). Перегруппировка в разрядах свободного населения и сужение границ 1 С. Th., 11, 1, 15; 12, 1, 47; Nov. Maior., 7. 2 С. Th., 1, 20, 1: Honorati provinoiae (id est ex curiae согроге). Нередко они упо¬ минаются при перечислении разрядов муниципального населения, участвующего в выборах дефензоров (см. С. Th., 1, 29, 6; 16, 2, 43; Cl, I, 55, 8; Nov. Valent., 3). Куриал мог быть лишен за некоторые преступления права стать когда-либо hono- ra^us T'h 9 19 1) 3 C. Th., 7, 13, 7; 16, 5, 52; 7, 6, 1; Salvian., de gubern. dei, V, 18. 4 См. C. Th., 12, 12, 13; 1, 20, 1; Salvian., de gubern. dei. V, 18. 5 C. Th., 13, 10, 1; 12, 1, 173; Salvian., de gubern. dei, V, 28. 6 О принадлежности верхушки курии к potentes свидетельствуют: С. Th., 13, 10, 1; 12, 1, 173; Salvian., de gubern. dei, V, 18.
90 А. Р. КОРСУНСКИЙ привилегированного разряда — явления, закономерно связанные с про¬ цессом экономических и политических преобразований, характерных для эпохи поздней империи — с ростом крупного замлевладения за счет мел¬ кой и средней земельной собственности и приобретением магнатами господ¬ ствующего политического значения в государстве. Разложение экономических отношений, характерных для рабовладель¬ ческого способа производства, развитие новых форм эксплоатации рабов, создававших последним известную хозяйственную самостоятельность, с од¬ ной стороны, распространение форм свободного, зависимого земельного держания, с другой, приводили к сближению низших свободных и рабов по их экономическому положению. Изменениям в экономических отношениях соответствовали преобразо¬ вания и в сфере права: начинаются отступления от принципа юридиче¬ ского равенства всех свободных граждан, свободное население делится на разряды, которые все более отдаляются друг от друга по своему юриди¬ ческому статусу. Нововведения в области права служили, в свою очередь, серьез¬ ным фактором процесса общественного развития. Ограничения низ¬ ших свободных, т. е. в первую очередь мелких земледельцев, в их правах создали благоприятные условия для роста экономического и политического могущества крупных землевладельцев. Но, подобно тому, как изменения экономической структуры римского общества в I V—V вв. не могли привести к созданию нового экономического строя в рамках рабовладельческого государства, так и изменения в юриди¬ ческих отношениях не могли привести к коренным преобразованиям в об¬ ласти права. И как рабский труд оставался основой экономики римского общества, а рабы — основным производящим эксплоатируемым клас¬ сом, так и разделение на свободных и рабов оставалось главным юридиче¬ ским делением населения Римского государства. Дифференциация среди свободных не достигла такого общественного значения, как деление на свободных и рабов. Мы видели, что система градации среди свободных не была единой — (honestiores и humiliores, с одной стороны, сенаторы, куриалы, плебеи ипро- чие, с другой); она не охватывала равномерно все стороны права; разряды honestiores и humiliores или potentiores и inferiores не были четко оформле¬ ны, содержание понятий «почтенные» и «низшие» было довольно расплыв- чатым.^В подлинные сословия honestiores и humiliores не превратились^ Таким образом, хотя принцип юридического равенства свободных под¬ вергается ряду ограничений в эпоху поздней империи, окончательно отме¬ няется он лишь после того, как Римское рабовладельческое государство пало под ударами революции рабов и завоевания варваров. «Наводнение германцами Западной Европы, — отметил Энгельс, — изгладило на ряд столетий все представления о равенстве, создав посте¬ пенно столь сложную социальную и политическую иерархию, какой еще до тех пор не существовало»1. Зародыши же этой социальной иерархии возникли еще в эпоху империи в результате развития процесса феодали¬ зации, одной из форм проявления которого являлась охарактеризованная выше дифференциация в юридическом положении среди свободных. Ф. Энгельс, Анти-Дюринг, Партиздат, 1932, стр. 73.
ПУБЛИКАЦИИ Посвящается памяти Н. Я. Марра ДВЕ СЕРЕБРЯНЫЕ ЧАШИ ИЗ РАСКОПОК В АРМАЗИ (ГРУЗИЯ) Настоящая статья посвящается анализу двух замечательных произведений антич¬ ной торевтики, обнаруженных в Армази, около древней столицы Грузии Мцхета. Среди многочисленных художественных произведений искусства античной эпохи, най¬ денных в армазском j 1 е кр о п о л с, о с обод в пп ма hi i о Jiffидл шшох - две (серб бр ян ы е чаши, обнаруженные в 1Д5СГг. в погребении JV» 3, на_дне которых изображен один и тот же сюжет — священный копь перед алтарем 1. Таким образом, здесь обнаружены новые памятники с тем же изображениемсвящепиого коня, которое впервые было отмечено на знаменитой чашетитБори,- найденной в 1902 г. и хранящейся в настоящее время в Го¬ сударственном Эрмитаже Отмеченное обстоятельство дает возможность заново пере¬ смотреть все вопросы, связанные не только с семантикой указанного сюжета, особенно с вопросом происхождения темы, по и с историей художественной ^культуры Гр у зии античной эпохи. Уже чаша из Бори сразу же привлекла внимание ученых находящимся на пей изображением (рис. 1), особенно же загадочной надписью (рис. 2). Однако все попытки дешифровки надписи до последнего времени, вплоть до открытия в Армази ряда надпи¬ сей на данном алфавите, особенно двуязычной (греческой и арамейской! эпитафии Се- рапиты, обречены были на неудачу. Попытка эпиграфиста Капья определить эту надпись 'КаК' латинскую была неудачной. Даже Е. М. Придик считал, что «надпись, сделанная пунктиром, несомненно, представляет какое-нибудь восточное наречие; нацарапанная же надпись, вероятно, латинская, написанная курсивом, очень напоми¬ нает помпеянские graffiti» (указ, соч., стр. 100). Правильная установка для расшифровки обеих надписей на чаше из Бори была дана только Я. Я. Смирновым (ук. соч., стр. 7), определившим их как арамейские в ши¬ роком зпачепдп термина. ' " 1 21 Краткий анализ этих памятников п чаши из Бори, хранящейся в Государствен¬ ном Эрмитаже, приведен мною в книгах: «История грузинского искусства», т. I, Тби¬ лиси, 1944, стр. lli — 120 (па груз, яз.) и «История грузинского искусства», М.— Л., 1949, стр. 85—86. В настоящей статье тема несколько расширена, а материалы значи¬ тельно дополнены и дано повое чтение надписи на чаше из Бори. 2 Е. С. Такай ш в и л и, Серебряная чаша из сел. Бори, ИКОМАО, I (1904), стр. 90—91; Я. И. С м и р н о в (Восточное серебро, СПб., 1909, табл. CXXI, № 305, стр. 7) считает чашу «греческой, вероятно, работой» и относит ее к эллинистической эпохе. Ср. также Е. М. Придик, Новые кавказские клады, Материалы по архео¬ логии России, вып. XXXIV, Петроград, 1914, стр. 100, табл. I, р. 3., а также А. Бо¬ рисов, Надписи па серебряной чаше из Бори (Грузия). Сообщения Государствен¬ ного Эрмитажа, IV, Ленинград, 1947, стр. 8—И.
92 ПУБЛИКАЦИИ Рис. 1. Чаша из Бори. Государственный Эрмитаж Рис. 2. Чаша из Бори. Надпись
ПУБЛИКАЦИИ 93 Относительно происхождения чаши были высказаны разные предположения. Я. И. Смирнов считал чашу греческой работой и связывал сюжет с «персидским куль¬ том». Е. М. Придик датировал чашу временем около начала нашей эры и считал ее рим¬ ской работой. Он писал там же: «мне кажется, что она, несомненно, сделана не в восточ¬ ной мастерской, а греческим или скорее даже римским мастером, работавшим в то время на Кавказе или в Малой Азии». Правильную установку в вопросе об изучепии чаши из Бори дал И. А. Орбели, ко¬ торый на основании топонимических и фольклорных данных установил тотемическое значение чаши именно для той части Грузии, где лежит селение Бори. К сожалению, доклад этот не был опубликован и только его выводы приведены в статьях П. И. Марра 1 и И. И. Мещанинова 1 2. Дешифровка надписей на чаше из Бори стала возможной лишь недавно, благодаря замечательным эпиграфическим находкам в районах Армази и Самтавро. Открытие этих надписей по-новому осветило историю древней Иберии, дало возможность уточнить многие вопросы истории ее художественной культуры и заново пересмотреть все до сих пор известные дохристианские надписи из Мцхета. Над расшифровкой и истолкова¬ нием мцхетского эпиграфического материала в делом, особенно в части надписей, на¬ чертанных так называемым «армазскпм» письмом, работает Г. В. Церетели, перу кото¬ рого принадлежит полная сводка всех надписей,известных до сего времени из Мдхеты- Армази 3. Открытие надписей, написанных особым шрифтом до этого еще неизвестной разновиднорти-арамеиского"письма, особенно двуязычной надписи Серапиты, позво¬ лило прочесть нагтппеь^пя чяину-ияБерит*гт~Я. Борисову (ук. соч., стр. 8—11), Г. В. Це¬ ретели 4 и пишущему эти строки независимо друг от друга 5. Наконец, паходка в 1910 г. двух серебряных чаш в армазском погребении № 3 с тем же сюжетом, как и на чаше из Бори, ^ают нам возможность комплексно изучить все три памятника как со стороны содержания темы, так и в историко-художественпом отношении. Как было сказано, обе чаши из Армази обнаружены в одном погребении № 3 с бога¬ тым инвентарем, датируемым в .целом римскими монетами началом второй пеловины III в. й: э'ГЧаши по своей Фодме-понти идентичны, и в то же время они близки чаше из Бори. Обе_цшготнвсятся к тиду_аптичпого фиала, который был широко распространен в позднеаитичпую эпоху. По своим размерам все три чаши мало отличаются друг от друга. Армазская чаша № 94 (рис. 3, 4), которая сравнительно лучше сохранилась, имеет диаметр 21,4 см и вы¬ соту 6,9 см. Другая чаша № 93 (рис. 5) дошла в сравнительно худшей сохранности и по величине мало отличается от первой (диаметр 28,2 см, высота 7,4 см). Борийская 1 Я. Я. Марр, Филистимляне, палестинские пеласги и росеиы пли этруски, «Еврейская мысль», Л., 1926, стр. 8: «Одиноко стоящая лошадь перед жертвенником на одном исключительной важности кавказском памятнике, казалось бы, обреченная на заклание жертва, но вот проф. И. А. Орбели признал в нем бояшство, которому сим¬ волически поставлен жертвенник, и оказывается возможность определить даже племя, которому эта лошадь-богиня принадлежит, или этот конь-бог является тотемом — это, очевидно, уже в этнические эпохи». 2 И. И. Мещанинов, Закавказские поясные бляхи, СМОМПК, вып. 45, Махач-Кала, 1926, стр. 225. 3 Г. В. Церетели, Эпиграфические находки в Мцхета — древней столице Грузии, БДИ, 1948, № 2, стр. 49—57. 4 Г. В. Церетели, Армазская билингва, Тбилиси, 1941; он те, Армаз¬ ская билингва, Изв. ИЯИМК, т. XIII, Тбилиси, 1943, стр. 35 (на груз. яз.). 5 III. А м и р а н а ш в и л и, История грузинского искусства, т. I, Тбилиси, 1944, стр. 118 (на груз. яз ).
94 ПУБЛИКАЦИИ чаша из Эрмитажа по размерам почти раина первой чаше из Армази (диаметр 26 см, высота 7 см). Армазские чаши выкованы из средней плотности серебряного листа; следы ковки местами хорошо сохранились. На некоторых участках чаш как внутри, так и снаружи видны правильные концентрические бороздки от шлифовки на вращающемся станке. Несомненно, поверхность чаш шлифовалась не один раз. Чаши шлифовались до окон¬ чания обработки, до золочения. После процесса золочения, чтобы вызвать блеск на Рпс. 3. Чаша на Армпзп Л!· !)4. Музей Грзгзии Рис. 4. Чаша из Армази Л» 94. Музей Грузии. Деталь позолоте, а также и на серебре фона, и вообще, чтобы придать им окончательный вид, чаши подвергались повой и последней шлифовке. Очевидно, па этот раз шлифовка про¬ изводилась более мягкими шлифами. На дне чаши, в центре, сохранилась пдавленпая точка, образовавшаяся от прикрепления к вращающейся части станка. Ножки чаш изготовлены отдельно и затем припаяны ко дну. На внутренней поверхности всех трех чаш, на самом дне, изображены мощные фигуры коней в профиль, обращенных влево, стоящих перед алтарем. При общности сюжета, представленного па указанных трех памятниках, каждое изображение имеет
ПУБЛИКАЦИИ 95 особые отличительные иконографические черты; имеете с тем они и по стилю резко от¬ личаются друг от друга. Апализ иконографических вариантов изображения коней на армазских чашах и на чаше из Бори, сравнительный историко-художественный разбор их проливают свет на многие вопросы семантики сюжета п вместе с тем дают материал о характере и уровне развития грузинской торедтики серединыШ-в. в, э. Отметим некоторые особенности техники пополнения изображений на чашах. Изо¬ бражение коня перед жертвенником на всех трех чашах выполнено углубленным линей¬ ным контуром, четко обрисовывающим общие формы животного. Контурный рисунок нанесен густым^насечками чекана, а не гравировкой. Мастер сперва пунктиром наме¬ тил общий контур изображения. Окончательный контур изображения выполнен глу¬ бокими насечками по предварительной пунктирной наметке; при этом, как это видно Рис. 5. Чаша из Армази № 93. Музей Грузии. Деталь на всех изображениях, особенно на армазской чаше № 93 (рис. 5), окончательный кон¬ тур нередко расходится с предварительным. Отмеченные отклонения, иногда получаю¬ щие виды двойного рисунка, характерны не только для позл.пеапгичпой торевтики, но и ранневизантийской пластики по металлу.’ После нанесения контура изображения мастер приступал к моделировке изображе¬ ния чеканом, применение которого ясно заметно па чаше из Бори (рис. 1.) и на чаше из Армази № 94 (рис. 4); на другой чаше пз Армази при моделировке изображения коня мастер больше применяет резец, чем чекан. Последним художественно-техническим приемом исполнения изображения копей на чашах было применение позолоты, кото¬ рая в торевтике имеет значение расцветки. Позолочены изображения копей и верхней части жертвенника, орнаментальное обрамление в виде круглого жгута на чаше № 94 и лавровый венок в виде круга, скреп¬ ленный в трех местах парными лентами, обрамляющий изображение коня на чаше из Бори. Непозолоченным остается весь фон; чернью заполнены контур изображения, глаза и хвост копя, а также контур жертвенника па всех чашах. Наблюдение показы¬ вает, что чернь исполнена до позолоты, так как позолота местами находит на чернь.
96 ПУБЛИКАЦИИ Вообще позолота на всех чашах была последним техническим приемом в обработке чаш. перед окончательной шлифовкой. Она производилась, как правило, через огонь, и после нее рисунок не проходился ни резцом, ни чеканом. Сплошная позолота фигур коней имеет целью подчеркнуть сакральный характер этих изображений. Изучение изображения коня на указанных чашах показывает, что на чаше из Бори и армазской № 94 перед алтарем изображено не жертвенное животное, а божество-тотем, в земном воплощении в образе жеребца. На чаше из Бори перед сак¬ ральным изображением коня стоит алтарь, обвитый тениями, на котором лежат два яблока и шишка пинии. На алтаре армазской чаши № 94 (рис. 4) схематично изображены два яблока и шишка пинии. Над гривой коня борийской чаши ясно видны три пучка лучей, обозначающих сияние, исходящее от божества-тотема. На армазской чаше божественное сияние обозначено на гриве копя в виде двух пучков лучей. Таким обра¬ зом, перед божеством-тотемом изображен алтарь с земными плодами, обозначающими бескровную жертву (туагйа). На другой чаше из Армази перед алтарем, на котором вместо приношений горит священный огонь, стоит животное с поднятой в знак моления передней ногой (рис. о); изображение лошади не имеет божественных атрибутов, нет сияния на гриве, нет также признака пола. Следовательно, па этой чаше изображено не земное олицетворение божества-солнца в виде жеребца, а жертвенное животное, обреченное, согласно культу Митры, на заклание. Перед алтарем с неугасимым огнем, божественным символом Агура-Мазды, прино¬ сились жертвы божеству Митре не только в Иране,-по и в Малой Азии, и. по всей вероят¬ ности, ив Грузии. Ксенофонт (АпаЬ., IV, 5, 35) сообщает, что ему пришлось вернуть ко¬ пя старшине одного поселения, жившего по соседству с халпбамп (картвельским пле¬ менем,) так как конь был посвящен Гелиосу и предназначался для жертвоприношения. По сведениям Страбона (IX, 14, 9), сатрап Армении ежегодно посылал владыке Ирапа 20000 жеребцов для жертвоприношения Митре. Митра — бог1 света, покровитель мира, блюститель порядка, защитник своих почитателей, посредник между Агура-Маз- дой и людьми дает урожай, взращивает пастбища, карает нарушителей договоров, клятв, лжецов. Страбон прямо отожествляет его с солнцем (Гелиосом). Известно, что культ этого божества из Малой Азии проник в Рим, где одно время пользовался особой популярностью. Следы культа этого божества имеются и в Грузии. С. И. Макалатия1 в специальной монографии, посвященной культу Митры в Грузии, отмечает, что в празднества «мир- соба» пли «мисроба» у мегрелов,—«мейсариб» сванов, «мопспроба»—гурийцев имеются явные пережитки, несомненно, связанные именно с культом божества Митры. Элементы, характерные для культа этого божества, сохранились в культовых обрядах св. Георгия, особепно хорошо в празднестве в честь св. Георгия в Илори. Необходимо отметить, что празднество «мисроба» устраивалось в феврале, который в языческом календаре грузин, как это убедительно установлено П. й. Ингороква 1 2, назывался ШЛшпеу тШгакатвау или тШгакап, начинался 19 февраля и заканчивался 20 марта. Таким образом, на чашах из Бори и Армази № 94 изображен конь-жеребец, зем¬ ное воплощение божества Митры, которому принесены плоды земли в виде бескровной жертвы, а на второй чаше из Армази № 93 изображено жертвенное животное, обречен¬ ное на заклание перед алтарем с неугасимым огнем. Лошадь считалась жертвенным животным п у греков; известно, что Посейдону и речным божествам приносились в жертву белые лошади. Их не убивали, а живыми бро¬ сали в море или реку. На острове Родосе ежегодно бросали в море четырех лошадей 1 С. И. Макалатия, Культ Джеге-Мисарони в древней Грузии, Тбилиси, 1938 (на груз, яз.) 2 П. И. Ингороква, Древний языческий грузинский календарь, Известия музея Грузии, VI, Тбилиси, 1931, стр. 438 (па груз. яз.).
ПУБЛИКАЦИИ 97 в жертву Гелиосу. Согласно древнегреческому мифу, Пегас был младшим сыном По¬ сейдона и Деметры. Небезынтересно отметить, что, по гурийским народным предста¬ влениям, лошадь — морское существо н была выведена на землю св. Федором., покровителем лошадей. Лошадь у определенных племен, обитавших в древности в Македонии и Фракии, считалась тотемным животным, чем нужно объяснить широкое распространение на македонских монетах изображения лошади г. Апалогпчное значение лошадь имела и у некоторых картвельсхсих племен в глубокой древности, особенно у тех, которые обитали в пределах Западной Грузии. Она часто изображается на художественных изделиях из бронзы, особенно в периоды средней и поздпей бронзы. На бронзовых обивках древних поясов, происходящих из раскопок, и, наконец, на бронзовых пряжках до эпохи античного строя изображение лошади/коня является популярной темой. В произведениях средней бронзы лошадь/ конь имеет це_ лый ряд фантастических особенностей, указывающих на сакральное значение изображе¬ ния. И лишь на более поздних памятниках, относящихся к античности, фантастическое изображение коня уступает место реалистическому изображению. Относительно наличия в древней Грузии культа коня интересные этнографические наблюдения были опубликованы И. Кобалия и С. Макалатия 1 2 3. Изучение языковых данных подтверждает наличие культа лошади /копя у карт¬ вельских племен еще в древности. Известно, что греки отдавали должное местным гео¬ графическим названиям и очень часто давали их перевод. Таковы названия: Археопо- лис-Накалакви, Радиополис-Вардицихе, Гпппос-Цхепис-цкали, река Боас-Квирила (от βοάω = кричу)8 и др. И. А. Орбели4 5 установил, что название города Диоску- рия (Λιοσκουριάς) представляет местное географическое название. Особое внимание пужпо обратить на то, что греки реку Цхенис-цкали (конская река, собственно вода) назвали "Ιππος. В. Латышев 6 * обратил внимание Н. Я. Марра на то, что гора называлась 'Ιππική δρα = Унагири (Ьипа//Ьипе=лошадь; giг по-сван¬ ски— гора); таким образом, приведенное выше греческое название горы представляет собою перевод местного названия. Недалеко от Диоскурии обитало племя картвельского происхождения, гениохи (ηνίοχοι), относительно которого интересные данные при¬ ведены у Страбона. Для греков приведенное племенное название той области, где со¬ гласно мифологии, подвизались Диоскуры и аргонавты, было понято и осмыслено, как название возниц (ηνίοχοι) Кастора и Полидевка. Анализ этого названия, приведенный И. Орбели в, показывает, что первоначально оно звучало как ЬешосЫ,— известно, что ей (х) в названиях грузинских племен, как было установлено Н. Я Марром, являет¬ ся показателем множественного числа (например, тао-х-и, кол-х-и, мос-х-и, и др.). Основа названия племени означает «копь» (Ьипа, гевр. Ьипе). КДльт копя был широ¬ ко распространен в древности на всем Кавказе и в Причерноморье. Как нужно толковать обычай класть в погребение чаши с сакральным изображе¬ нием коня? Известно, что у многих народов в древности было принято хоронить вместе с покойником лошадей, как об этом свидетельствуют данные археологии. Помимо ука¬ занного факта, нужно иметь в виду, что в Грузии почти повсеместно в ритуале оплаки- 1 А. Π. М а н ц е в и ч, К вопросу о торевтике в скифскую эпоху,'БДИ, 1949, № 2, стр. 206—209. 2 И. Кобалия, Из мифической Колхиды, СМОМПК, вып. 32, 1903, стр. 102— 103; С. Макалатия, История и этнография Мегрелии, Тбилиси, 1941, стр. 310— 311 (на груз. яз.). 3С. Каухчишвили, Известия Прокопия Кесарийского о Грузии, Известия Музея Грузии, т. VII, Тбилиси, 1938, стр. 132 (на груз. яз.). 4 И. Орбели, Город близнецов Διοσκοοριάς и племя возниц ηνίοχοι, ЖМНП, 1911, май, стр. 195—215. 5 Н. Я. Марр, Астрономические и этнические значения двух племенных па- званий армян, ЗВОРАО, XXV, вып. 1—4, 1921, стр. 256. 6 Н. Я. Марр, ук. соч., стр. 255. ? Вестник, древпей истории, ΓΛ 1,
98 ПУБЛИКАЦИИ ваиия умершего конь в знак траура покрывался черной материей. По сведениям Н. Я. Марра, в Абхазии «на похоронах покрытая черной материею лошадь вводится вкруг оплакивающих покойника, п ее оплакивают; на поминках с нею или с ними, лошадьми, устраиваются бега»1. На поминках лошадь покрывали красной или синей материей; красный цвет в данном случае означает воскресенье, огонь, солнце. Н. Я . Марр совершенно правильно отметил: «Есть особые названия,кроме бегов и наездниче¬ ской удали, для исключительной роли лошади на похоронах, а именно то, что лошадь - символ смерти, на похоронах н поминках это солнце-лошадь, заходящее солнце, черная смерть и оно же солнце-лошадь, восходящее солнце, заря, румяная, красная, неумирающая жизнь, воскресенье» 1 2 *. Изучение языковых материалов, палеонтологический анализ, проведенный Н. Я. Марром, с охватом огромного фактического материала делает понятным появле¬ ние сакрального изображения лошади/копя на предметах, связанных с погребальным обрядом. Сакральное значение лошади/коня в религиозных воззрениях грузинских племен етце в эпоху глубокой древности, подтверждаемое археологическими данными, имеет древние корни. Распространение митраизма, панболее опасного соперника хри¬ стианства, особенно в первые века нашей эры, и связанный с ним культ коня, земного воплощения божества света и солнца — Митры, не было для населения Грузии чуждым и непонятным. Выводы II. Я. Марра о заимствовании иранцами представления о крыла¬ том копе «Ваши» у яфетических народов Кавказа находят полное подтверждение в над¬ писи па чаше из Бори, па разборе которой мы остановимся несколько подробнее. На дне борийской чаши находятся, собственно говори, дне надписи (рис. 2), нане¬ сенные, несомненно, как это будет в дальнейшем доказано, в разное время, по всей вероятности, разными лицами. Верхняя надпись, состоящая из трех слов, врезана на поверхности чаши, вторая же, состоящая из двух слов, а не из одного, как предпола¬ гали А. Борисов (ук. соч., стр. 10) и Г. Церетели8, исполнена пунктиром. Различно в технике исполнения указанных надписей настолько велико, что Е. М. Придик (ук. соч., стр. 100) принял их за две совершенно разные надписи, написанные различными алфавитами. В действительности обе надписи принадлежат одному алфавиту. Как было нами указано во вводной части настоящей статьи, после открытия армазских надписей нашими учеными было установлено, что данная надпись и аналогичные по письму армян¬ ские надписи выполнены особой разновидностью арамейского письма, которая А. Бори¬ совым была названа «грузино-арамейским», а.Г. Церетели — «армазским письмом». Ввиду того, что надписи па чаше из Бори, как было указано выше, изданы три раза и в чтении их пет расхождений, я ограничусь лишь приведением первой надписи и более подробно остановлюсь на второй, которая до сих пор, по моему предположению, не была правильно истолкована. В еврейской транслитерации обе надписи имеют сле¬ дующий вид: кзи Р'П.Ч'иО ПЛ'-ОПЗ 1 П 1 - 3 1 Т Первая надпись переводится «Бузмихр битиахш благий». Вторую строку из двух слов А. Я. Борисов (ук. соч., стр. 10—11), читая как одно слово «Рувандахр», считал его собственным именем. Фонетический состав этого слова он считал по 1 Н. Я. Ма р р, Термины из абхазо-русских этнических связей «лошадь» и «триз¬ на», Избранные работы, т. V, М.— Л., 1935, стр. 147. 2 Н. Я. Мар р, ук. соч., стр. 151, 8 Армазская билингва, стр. 35.
ПУБЛИКАЦИИ 99 происхождению иранским, хотя осмыслить ему удалось лишь первую его часть — rvn (пехлевийское «дух», «душа»). В целом же он считал слово собственным именем: «кому' принадлежит это имя, мастеру ли, сделавшему чашу, или какому-либо из ее владельцев, решить, разумеется, невозможно». Г. В. Церетели в указанном вопросе не расходится с мнением, высказанным А. Я. Борисовым. По нашему предположению, указанную надпись нужно читать как два слова. Зна чение первого слова, приведенное А. Я. Борисовым, Г. В. Церетели и мною \ остается правильным. Второе слово dlir, которое нужпочитать dalir,семитического происхождения (дреппе- евр. dur, ассир. düru, арам, dar) и означает: время, вечность, напеки, вечный. Сопостав¬ ление обоих слов, по всей вероятности, содержит формулу пожелания вечности душе уже скончавшегося владельца чаши; это, нужно думать, принятое пожелание было на¬ писано на чаше перед тем, как ее положили в саркофаг покойному питиахшу Бузмихру. Этим нужно объяснить то, что вторая надпись исполнена в другой технике, чем первая. (Семантика образа коня как символа смерти и воскресенья отмечена впервые Н. Я. Марром 1 2. Оставляя в стороне вопрос о палеографической характеристике указанных надпи¬ сей, сделанных так убедительно А. Я. Борисовым и тщательно разработанных Г. В. Це¬ ретели, я коснусь вопросов, связанных с датировкой указанных чаш и их художествен¬ но-исторического значения для наиболее темного периода истории грузинского искус¬ ства первых веков нашей эры. * * * Сравнительный историко-художественный анализ трех чаш дает возможность их стилистической и хронологической группировки. Наиболее ясно реалистические тради¬ ции отразились в стиле борийской чаши (рис. 1), в наименьшей степени в армазской чаше № 93 (рис. 5), на которой ясно чувствуется переход к иной более схематической передаче художественной формы. Вторая чаша из Армази № 94 (рис. 4) по трактовке изображения копя приближается к борийской чаше, занимает, если можно так выра¬ зиться, промежуточное положение между стилями двух первых памятников. Постановка коня на борийской чаше, несомнепно, носит черты традиции античной статуарной скульптуры. Изображение коня передано с подлинным реализмом, который ярко выступает не только в передаче обобщенных форм, но и в характерных для фигуры коня деталях. Несмотря па то, что в моделировке изображения мастер нигде не выби¬ вает рельефа с оборотной стороны и все приемы передачи формы выполнены им именно с лицевой поверхности, изображение в целом производит пластическое впечатление. Мускулатура тела коня, членение его, свободно расставленные ноги, крепкая муску¬ листая, поднятая кверху шея, поднятый широкий, волнисто свисающий хвост, особенно открытая пасть — придают всему изобраяеению поразительную экспрессию. Строение тела копя, массивность членения, подчеркнутость мускулатуры, некоторая удлинен¬ ность всего корпуса свидетельствуют о наличии традиции именно римского, а не поздне¬ эллинистического искусства. Это изображение могло возникнуть па местной почве в эпоху сильного римского политического влияния в Грузии. История проникновения римской экспансии на восток, в частности в Иберию, говорит о том, что именно в I в. п. э. Иберия была вынуждена действовать в угоду римской политике на востоке3. Исходя из общих исторических данных, нужно предполагать, что чаша из Бори, отмеченная чертами римского искусства, могла возникнуть именно в I в. 1 III. А м и р а и а ш в и л и. История грузинского искусства, Тбилиси, 1944,. стр. 118. 2 Н. Я. Мар р, Избранные работы, т. V, М.— Л., 1935, стр. 151. 3 А. И. А м и р а н а ш в и л и, Иберия и римская экспансия в Азии, ВДИ„ № 4 (1938), стр. 161—173. 7*
100 ПУБЛИКАЦИИ н. э.; по всей вероятности, в самом конце его, на рубеже I и II db. Она,как будет видно из дальнейшего анализа армазских чаш, по стилю н времени исполнения предшествует последним, которые точно датируются благодаря римским монетам, обнаруженным в инвентаре погребения № Конь на чаше № 94 из Армази по стилю примыкает к изображению на чаше из Бори. Но вместе с тем имеется целый ряд характерных отличий. Фигура коня имеет несколько иные общие пропорции. Она строго пропорциональна, не имеет той удлиненности кор¬ пуса, которая характерна для изображения коня на борийской чаше. Голова более мас¬ сивна, чем на борийской чаше. Шея тоже отличается массивностью, мускулатура ее мало подчеркнута. Круп коня и задние ноги очерчены энергичным, глубоко врезанным контурным штрихом. Вообще весь контур изображения передан резцом в виде сочных отдельных штрихов и несплошной контурной линией, как это характерно для изобра¬ жения на борийской чаше. Особенно надо отметить, что линия спины коня дана в виде вогнутого штриха в один прием, который не соединяется с линией, обозначающей круп коня. Изображение в целом передано контурным рисунком в виде свободных, часто от¬ дельных, штрихов, благодаря чему изображение производит впечатление импрессиони¬ стического рисунка. Мускулатура на туловище коня дана более схематично и обобщен¬ но на борийской чаше. Конь на чаше № 93 трактован совершенно в ином стиле. Общие пропорции изобра¬ жения копя значительно измепены. Бросается в глаза слишком маленькая голова копя по отношению ко всему корпусу, который сильно вытянут и в общем очень схематично передан. Членение суставов лишено понимания анатомии, которое так выгодно выделяет чаши из Бори и Армази № 94. Шея коня — короткая, покатая, лишена той гордой экспрессии, которая характерна для двух первых памятников. Рисунок в целом отличается схематичностью, обобщенностью, большим расхождением с действительностью. Изображение исполнено в условном стиле, причем теряется пони¬ мание реальной действительности. Стиль указанной чаши свидетельствует о том большом переломе в искусстве древ¬ ней Грузии, который наметился во второй половине III в. н. э. В связи с происходящим процессом разложения античного способа производства и намечающимся новым фео¬ дальным общественным строем, тесно связанным с христианством, происходит перелом и в изобразительном искусстве. Античное мировоззрение в целом, нашедшее яркое выра¬ жение в искусстве, уступает место другому, В то время как чаши из Бори и Армази № 94 по художественной трактовке связаны живой нитью с традициями римского ис¬ кусства и отражают по существу исконное религиозное мировоззрение грузинской определенной общественной среды,— иберийской знати, то уже на’чаше из Армази № 93 эта традиция обрывается, налицо выступает абстрактное линейно-графическое понимание художественной формы, происходит изменение, скорее всего новое осмысле¬ ние исконной древней темы, в связи с тем изменением в общественно-политической жизни, которое имело место в Грузии со второй половины III в. н. э., когда на смену выступает новая государственная организация, с другим общественным строем, с но¬ вым религиозным учением из сассанидского Ирана. В связи с этим обстоятельством вместо изображения божества, племенного тотема которому приносятся бескровные жертпы (чаши из Бори, Армази № 94), появляется изображение жертвенного животного, обреченного на заклание, перед неугасимым огнем на алтаре, символом Агура-Мазды. Наблюдения археолога М. М. Иващенко показывают, что саркофаг № 3, откуда происходят обе чаши из Армази, серебряная чаша с греческой надписью, дар неизвест¬ ного по другим источникам царя Иберии Флавия Дадсса питиахшу 1 Берсуме, носит 1 С. Г. Каухчишвили, Греческие надписи из Армази, Сообщения АН Груз. ССР,т. II, № 1—2, Тбилиси, 1941, стр. 169.
ПУБЛИКАЦИИ 101 явные следы вторичного погребения. Монетными находками 1 инвентарь этого погре¬ бения датируется 211—253 гг. н. э. Исходя из вышеприведенных данных, чашу из Ар- мази № 94 нужно датировать началом III в. н. э., а чашу № 93 — началом второй по¬ ловины того же столетия. Таким образом, сравнительное изучение разобранных нами произведений древней торевтики, обнаруженных на территории Грузии, проливает новый свет на историю грузинской культуры1—III вв.н.э., выясняет наличие двух течений в изобразительном искусстве того времени, которые выросли и сложились в определенных условиях эко¬ номического и социального развития древней Грузии за указанный период 1 2. Ш. Я. Амиранашвили К ВОПРОСУ О НЕГРЕЧЕСКОМ НАСЕЛЕНИИ ФАНАГОРИИ (По материалам местной керамики) Древняя Фанагория, столица Азиатского Боспора, основанная около 540 г. до п. э. выходцами с острова Теоса3 * 5, являлась одним из крупнейших городских цент¬ ров Северного Причерноморья. Археологические раскопки Фанагории начались еп;е л XIX в. и дали целый ряд замечательных произведений искусства. Но только совет¬ ская археология начала систематическое изучение городских культурных напластова¬ ний и грунтового могильника рядового населения (раскопки 1936—1940 и 1947—1949гг.)1. Материал, добытый этими раскопками, позволяет поставить вопрос о роли местного населения в формировании городской культуры Фанагории и о том, когда и какие варварские племена в той или иной своей части селились и жили в Фанагории, в какой мере они воспринимали и насколько [сами оказывали влияние па развитие городской .культуры. Как известно, наиболее массовым материалом, встречающимся при археологических раскопках, является керамика. В данной статье делается попытка, проанализировать материалы фанагорийской керамики для изу¬ чения этнического состава города. • Преобладающая масса керамических фрагментов Фанагории принадлежит посуде обычных для всех городов Северного Причерноморья типов, изготовленной на гончар¬ ном круге из прекраспо промешанного и хорошо обожженного глиняного теста. Но 1 По сведениям нумизмата Д. Капанадзе, участника раскопок Армази, в погребении № 3 были обнаружены золотые римские монеты Гордиана III, Филиппа (отца), Деция Траяпа и Гостилиапа. 2 Закапчивая настоящую статью, считаю долгом отметить, что приводимую А. Я. Борисовым (ук. соч., стр. 10) датировку чаши IV в. н. э. считаю неправильной. Автор предположительно считает, что Бузмихр питиахш надписи чаши из Бори и Бос- мариос — дед царевича Петра Ивера—одно и то же лицо. Этому противоречит стиль изображения па чаше из Бори и анализ армазских чаш. Палеографический характер надписи на чаше из Бори более близок к одноязычной надписи пз Армази (I в. н. э.)> чем к надписи Серапиты, относимой совершенно точно Г. В. Церетели ко второй поло¬ вине II в. (Г. В. Церетели, ук. соч., стр. 52). 5 А гг., Bitb., 60; Е u s t h. ad Dion. Per., 549; IOSPE, II, стр. XVII. 1 В. Д. Блетватский, Отчет о расйопках Фанагории 1936—1937 гг., Труды РИМ, вып. XVI; он же, Раскопки в Фанагории в 1938—1939 гг., ВДИ, 1940, № 3—4. стр. 287 сл.; о н ж е, Раскопки в Фанагории в 1940г., ВДИ, 1941, стр. 220; М. М. К о - былина, Отчеты о раскопках Фанагории в 1947 и 1948 гг., КСИИМК, вып. XXVI. стр. 46 сл. и XXXIII.
102 ПУБЛИКАЦИИ наряду с ней в Фапагорпи находят значительное число керамики лепной или сделан¬ ной на гончарном круге из плохо промешанного глиняного теста, содержащего грубые примеси, а также керамики с лощеной поверхностью. По технике изготовления, форме, составу глины н орнаментам эти сосуды резко выделяются из общего типа фанагорий- ской керамики и, наоборот, находят себе прямые аналогии в керамике городищ и мо¬ гильников, принадлежавших местным племенам Прикубанья, Приазовья и других райо¬ нов Северного Причерноморья. Именно зтп аналогии и заставляют считать жителей Фанагории, употреблявших эту керамику, представителями местных племен, поселив¬ шимися в городе и сохранившими свои привычки и навыки. Эти группы местной кера¬ мики, составляющие лишь небольшую часть всей фанагорийской посуды, могут служит!, одним из источников для решения вопроса о местном населении Фанагории в различ¬ ные эпохи. Связь лепной и лощеной керамики из городов Северного Причерноморья с местным пегреческим населением не возбуждает никакого сомнения и отмечалась исследова¬ телями неоднократно. Об этом пишет Т. Н. Книпович (работы об Елисаветовском городище, о Танаисе, о керамике Ольвии) 1 и другие. Лощеная керамика является в основном столовой посудой местных племен. Ее часто находят в Фапагорпи на месте погребальных тризн 1 2 3 и среди инвентаря богатых погребений местной племенной знатп (курганы Келермесской группы, Усть-Лабипский могильник, Моздокский могильник, Ульские курганы и др.). В городских слоях Фана¬ гории наряду с логцепой встречается простая кухонная керамика с сильно закопчен¬ ными стенками, формы которой, отличаясь от кухонной керамики античных типов, повторяют формы лепных сосудов, обычных для городищ и могильников, принадлежа¬ вших соседним с Боспором местным племенам. Лощеная и грубая керамика Фанагории еще не исследовалась, и возможные выводы из ее изучения до настоящего времени никто делать не пытался. Ниже мы попробуем рассмотреть этот тип керамики, как источник для изучения состава населения Фана¬ гории *. Каким варварским народам могла принадлежать лепная и лощеная керамика? Прежде всего надо обратиться к античным писателям, сообщавшим данные о народах, населявших территорию соседних с Фанагорией районов. Геродот передает, что на ази¬ атском берегу Боспора Киммерийского против скифских земель жили синды. О них же упоминает Перипл Скилака, Аполлоний Родосский и его схолиаст, Страбон, Помпоний Мела, Плиний, Стефан Византийский и др. На основании их данных Синдика находи¬ лась в юго-восточной части Таманского полуострова и па прилегающей к нему части Кавказского побережья до Анапы включительно. Возможно, что иногда синды распро¬ странялись и более широко, занимая и район Фанагории, которую Скилак Карианд- ский (Гг. 72) называет среди эллинских городов, находящихся в области, населенной синдами. Страбон считает синдов одним из местных племен, так же как и дандариен, тореатов, агроп. аррехов и многих других (XI, 2, 11). Выделение же из их числа 1 Опыт характеристики городища у станицы Елисаветовской, ИГАИМК, вып. 104, стр. 149 ел.; «Танаис», М.— Л., 1949, стр. 77 сл.; Керамика местного производства из раскопа «И», «Ольвия», Киев, 1940, стр. 132 сл. 2 Фанагория, раскопки 1939 г.: курган наст. Сенной, № 43; Некрополь Южный, № 28; раскопки 1947 г.: раскоп Майский, №№ 216, 251. 3 Подробная характеристика типов фанагорийской керамики лепной и изготов¬ ленной па примитивном гончарном круге из плохо промешанной глины с грубыми при¬ месями дается мною в статье «Фапагорийская местная керамика из грубой глины», печатающейся в МИА, вып. XIX. В данной статье рассматривается' главным образом керамика с лощепой поверхностью, а грубая керамика привлекается лишь в той мере, в какой это необходимо для исторических выводов.
ПУБЛИКАЦИИ 103 «нсех меотов» боспорских надписей связано, вероятно, с их особым положением в Бос- норском царстве 1. Соседями синдов были меоты. Этим именем со времени Геродота, как собиратель¬ ным, обозначались варварские пароды, живущие вблизи Меотиды 1 2. Страна меотов простиралась от области синдов до реки Тапаиса, где жили яксаматы, которых Псевдо- скимн (Orbis descr., 878) считает тоже меотским народом. Посвятительные надписи, датированные именами боспорских царей с присоеди¬ нением полной их титулатуры, дают возможность установить последовательные этапы территориального расширения Боспорского государства па Таманском полуострове и прилегающей к нему территории 3. При Левконе произошло включение в состав Боспорского государства Синдики Надпись IOSPE, II, 6 назынает Левкона царем синдов, тореатов, дандариев, псессов — народов, населявших территорию от Фанагории до Новороссийска и па восток до р. Кубани. При преемнике Левкона, его сыне Перисаде (342—309 гг.), к Боспорскому царству были присоединены, кроме того, фатеи и досхи (IOSPE, II, 344, 346, 347). Таким образом, при Перисаде территория обоих берегов Кубани вошла в орбиту влияния боспорского царя. Интересно, что в некоторых из надписей Перисада перечис¬ ление варварских племен заменяется словами «и всех меотов», подчеркивая этим этни¬ ческое и культурное единство племен, находившихся в ближайшем соседстве с грече¬ скими городами Боспора. Локализовать каждое пз названных в надписях племен пока пе представляется возможным. Примерное расселение этих племен указано В. В. Латышевым (ук. соч., стр. 63 сл.). Все же некоторые из городищ, где производи¬ лись археологические раскопки и материал из которых используется в данной статье, можно спязать с определенными племенами. Вероятно, сиидам принадлежали городища у станиц Раевской 4 и Варепиковки (Семибратнее городище) 5 *, дапдариям — городище у Пересыпи е; талантам — Елисаветовское городище (на р. Дон). Может быть, па тер¬ ритории фатеев или на границе с ними находилось городище станицы Елизаветинской (на р. Кубань), которое связывают иногда с древним городом Гаргаза 7. На терри¬ тории других меотских племен находятся городища станиц Пашковской, Усть- Дабинской, Краснодара и др. Туземные племепа, которые вошли в состав Боспорского государства, постепенно начинают приобретать в его жизни все большее и большее значение. Происходит слия¬ ние аристократической верхушки варварских племен с рабовладельческой аристо¬ кратией греческих городов. Количество варваров в городах Боспора все более увели¬ чивается; с одной стороны, здесь оседает племенная знать; с другой стороны, быстро растет число варваров — рабов, приток которых находился в прямой связи с завоева¬ ниями Спартокидов. Переселение в Фанагорию аристократической верхушки меотских и синдских пле¬ мен не оказало решающего влияния на материальную культуру и общий облик города. Оно сказалось лишь в появлении некоторых ремесленных изделий, специально при¬ способленных ко вкусам туземной знати. Тем меньшее влияние на общий характер материальной культуры города оказывало количественное увеличение варваров — рабов. Решающим для изменения всего облика городской культуры должно было стать 1 В. И. М о ш и н с к а я, О государстве синдов, ВДИ, 1946, № 3, стр. 203 сл. 2 В. В. Латышев, Поупх4, СПб., 1909, стр. 64. 3 С. А. Ж е б е л е в, Боспорские этюды, ИГАИМК, вып. 104, стр. 16. 4 МАК, вып. II, стр. 120 сл. 3 Н. В. А н ф и м о в, Новые данные к истории Азиатского Боспора, СА, VII, стр. 258 и сл. 3 В. Д. Б л а в а т с к и й, Отчет о раскопках Фанагории в 1940 г.,— разведки в Пересыпи. Архив ГМИИ. 7 Diod., XX, 23—24; В. Д. Б л а в а т с к и й, Искусство Северного Причер¬ номорья, М., 1947, стр. 30.
104 ПУБЛИКАЦИИ массовое проникновение варваров в города; а оно началось особенно интенсивно в пос¬ ледних веках до и первых веках нашей эры А Этот процесс, вероятно, был связан с со¬ циальными изменениями внутри соседних с боспорскими городами варварских племен и ослаблением централизованной власти Боспора. В первых веках н. э. меняется весь характер культуры боспорских городов. Это находит свое отражение и в керамике. Поэтому мы будем рассматривать керамику не греческого населения Фанагории по периодам: 1) VI—I пв. до н. э. и 2) I в. до н. п.— IV—V вв. н. э. 2 Рис. 1. Фрагмент лощеного сосуда с резным орнаментом Некоторые из находок позволяют говорить о наличии представителей местных племен среди городского населения Фанагории уже в VI—V вв. до н. э. В золь¬ ном пятне в кургане № 1, относящемся к V в. до н. э., на хуторе Сенном вблизи Фана- Рис. 2. Фрагмент большого сосуда с черным лощением гории в 1939 г. была обнаружена нижняя часть лепного черио-лощепого сосуда с гео¬ метрическим процарапанным орнаментом (Л» 43, рис. 1) типа сосудов, найденных в кур¬ ганах Прикубапья и Моздокском могильнике 3, датируемых VI в. до н. э.4. Обломки сосуда большого размера с такой же орнаментацией и обработкой поверхности были найдены в Мирмекии в слое VI в. до н. э А На южном некрополе Фанагории в 1940 г. в зольнике среди остатков тризны 1 2 3 4 51 В. Д. Б л а в а т с к и й, Ссверопоптийские города в конце II—I в. до и. э., Вестник МГУ, 1949, № 7. 2 Большая часть упоминаемых ниже сосудов и фрагментов хранится в ГМИИ им. А. С. Пушкина. В случае нахождения сосудов в собраниях других музеев место хранения указывается мною особо. 3 Раскопки Миллера, Гос. Эрмитаж, 1465/1, 3, 10, 143, 146. 4 Подобного же типа сосуд был найден в насыпи Таманского могильника: Коллек¬ ция ЛОИИМК, т. 38/163. 5 МИА, вып. IV, сто. 129, рис. 29 а, б.
ПУБЛИКАЦИИ 105 начала IV в. до. н. э. найдены семь фрагментов большого сосуда типа корчаги с поверхностью, покрытой широкими черными лощеными \ полосами, расширяю¬ щимися книзу (№ 28, рис. 2). Фрагмент аналогично орнаментированного сосуда был найден в Миомекии в слое V в. до н. э. 1. В Фанагории в слоях V—IV вв. до н. э. найден ряд фрагментов лощеных мисок с загибающимися внутрь краями1 2, типа мисок, часто встречающихся у меотских племен Прикубаиья на городищах и погре¬ бениях VI—IV вв. до н. э. (Семи¬ братнее городище, Елизаветинская станица, Краснодарский могильник, станица Усть-Лабинская и др.)3 *. Кроме того, были найдены фрагменты больших сосудов с прекрасно лоще¬ ной блестящей поверхностью *, при¬ надлежащих, вероятно, большим кувшинам-корчагам, часто встреча¬ ющимся в инвентаре могил Прику- банья скифского времени 5. В этом же слое VI—V вв. до н. э. были найдены фрагменты лепных сосудов с гребенчатым орнаментом типа сосудов, найденных О. А. Гра¬ ковой в 1947 г. на месте киммерий¬ ского поселения в Белозерском горо¬ дище. Подобные же фрагменты были найдены п нижних слоях Елисаветовского городища. Т. II. Книпович называет их керамикой «доскифского» типа и связывает с кобяковской культурой 6. К этой же группе керамики принадлежат фрагменты сосудов баночной формы с орнаментом в виде вдавленных пальцем углублений типа сосудов, найденных в Нимфее в слое V в. до н. э. и на Семпбратием городище в слое IV в. до н. э., и горшков с отогнутым венчи¬ ком и таким же орнаментом типа сосудов, найденных в Нимфее в слое V в. до. п. э. На раскопе некрополя «В» в 1939 г. в керамической свалке VI—IV вв. до н. э. был найден фрагментированный сосуд с округлыми плечами без венчика (рис. 3). Сосуды чуть меньшего диаметра и несколько более приближающиеся к баночной форме обычны для могильников Прикубанья V—IV вв. до н. э. (могильники станицы Пашковской № 4, погребения 4, 6, 7 — раскопки Н. В. Анфимова; № 3, погребение 5 — раскопки К. Ф. Смирнова; станицы Елизаветинской — раскопки Веселовского, погребения 35, 21, 7, 9 и в слоях IV в. Семибратнего городища — Вар. 39 3/24 и 3/21). Вся эта группа керамики должна быть, вероятно, связана с синдами, ближайшими соседями, а может быть,и хозяевами территории, на которой была основана Фанагории. Находки аналогичных сосудов в ранних слоях Фанагории, в Нимфее, па Керчен¬ ском полуострове, на Семибратнем городище и в других местах, связанных с синдами 1 МИА, вып. IV, стр. 134, рис. 39. 2 Раскоп «Северный город», 1939 г., площадь III,№ 524; раскоп «Восточный некро¬ поль», 1940 г., № 77 и др. 3 Собрание Краснодарского музея: Вар. 39, 2/19, 3/24; Н. В. Анф им ов, К вопро¬ су о населении Прикубанья в раннескифский период, СА, XI, стр. 247, рис. 4,3; собрание ГИМ: Пашковский могильник, погребение 11, № 252. 1 Раскопки 1939 г. «Некрополь Восточный», № 229, площадь XXII, № 137 — со¬ брание ГИМ; раскопки 1940 г. «Город Северный», № 415 и др. 5 Н. В. Анфимов, там же; М. В. Покровский, Городища и могиль¬ ники Среднего Прикубанья, Труды Краснодарского ГПИ, т. VI, 1937, рис. 12. 6 Т. II. Кпппоппч, Опыт характеристики.... стр. 171 и рис. 50, 7. Рис. 3. Лепной сосуд VI—IV вв. до н. э.
106 ПУБЛИКАЦИИ и с районом распространения киммерийцев, подтверждают предположение В. Д. Бла- патского, связывающего киммерийцев с синдамн К а также высказанную М. И. Артамо¬ новым мысль о том, что «меотские племена Прикубанья, в пределах расселения которых находился Киммерийский Боспор, представляли собою остатки киммерийского союза, если не собственно киммерийцев))1 2. Наличие представителей местных племен в составе населения Фанагории VI— V ив. до и. э., кроме керамических находок, подтверждается и находкой там бронзового нсалпя с головой грифона, явно скифского звериного стпля. датируемого V в. до и. э.3, наличием в некрополе Фанагории местного погребального обряда с богатыми тризнами4, с захоронением колесниц и лошадей, с колчанами и стрелами среди погребального ин¬ вентаря 5, а также наличием скорченных погребений 6. В эпоху конца IV—II вв. до н. э., наряду с преобладанием в городских слоях и не¬ крополе керамики греческих типов, продолжают существовать лепные кухонные сосуды и сосуды с лощеной поверхностью. Формы лепных сосудон очень однообразны. Это главным образом плоскодонные горшки с вертикальными или чуть отогнутыми вен¬ чиками и покатыми или более крутыми плечами, иногда с ручками вертикальными или горизонтальными, иногда же без них. Горшки подобных типов были найдены п слое IV—I пв. до п. э. на Семибратпем го¬ родище (раскопки II. В. Анфимова, Собрание Краснодарского музея), на городище ста¬ ницы Елисаветовской (раскопки А. А. Миллера в 1908/9 гг., Собр. ГИМ и в 1928 г. опубликованные Т. Н. Кппиовпч7), у сел. Уляп (раскопки А. А. Миллера, Собр. Гос. Эрмитажа), в могильнике № 2 станицы Усть-Лабипской (Собр. Гос. Эрмитажа) и т. д. Наряду с горшками местных типов появляются лепные горшки из глины с такими же грубыми примесями, с вогнутым краем, образующим как бы углубление для крышки, появившиеся, вероятно, как подражание кастрюлям с крышкой, широко распростра¬ ненным в эту эпоху в городах Воспора. Кроме горшков, в слоях этого времени встречаются большие открытые миски с поч~ ти вертикально поставленными стенками и дугообразными и горизонтальными высту" нами вместо ручек. Миски и горшки с такими выступами часто находят как в Фанаго¬ рии, так и в поселениях окружающих племен: на территории меотов (Пересыпь, 40. АТ» 4; Патрэй) 8, сипдов (Раевское 9 и Семибратнее городища 10 *). Они широко распростра¬ нены у скифов11, у пародов Прикубанья (могильники станиц Пашковской, Усть-Ла¬ бипской) и т. д. 1В. Д. Блаватский, Киммерийский вопроси Пантикапей, Вестник МГУ, 1948, № 8, стр. 9 сл. 2М. И. Артамонов, К вопросу о происхождении боспорских Спартокидов, ВДИ, 1949, № 1, стр. 34. 3М. М. Кобылина, К изучению искусства древнегреческого города Фана¬ гории, ВДИ, 1938, № 2, стр. 339 сл. 4 В. Д. Блаватский, Отчет о раскопках Фанагории в 1939 г., Курган № 1 на ст. Сенная, Архив ГМИИ; М. М. К о бы л и па, Отчет о раскопках Фанагории в 1947 г., Архив ГМИИ. ■' ОАК, 1870/71, стр. XV. “ В. Д. Блаватский, Отчет о раскопках Фанагории в 1936—37 гг. Труды ГИМ, вып. XVI; он же, Отчет орасконках Фанагории в 1938—39 гг., ВДИ, 1940, № 3—4. 7 Т. II. К н и п о в и ч, Опыт характеристики..., стр. 189. 6 Раскопки А. С. Башкирова, 1948 г., Собр. МГПИ им. Потемкина. 9 МАК, вып. II, стр. 121, рис. 31. 10 Собрание Краснодарского музея: Вар. 39 пл. 5/12, пл. 3 в.,/6—7. 11 Б. И. и В. И. X а и е н к о, Древности Приднепровья, вып. III, Киев, 1900. табл. III, № 827; ОАК,1913—1915, стр. 115, рис. 187, стр. 120, рис, 191 и 192; Собрание ГИМ - материалы из Бельского городища.
ПУБЛИКАЦИИ 107 В Фанагории в слое IV—I вв. до н. э. найдено небольшое количество фрагментов лощеной керамики. Наряду с черполощенымн 1 встречаются фрагменты со светлой серовато-коричневой поверхностью 1 2, но всегда очень блестящего лощения, что может быть связано с материалом лощила 3. Небольшие размеры фрагментов не дают возможности полностью восстановить формы сосудов. Некоторые из них принадлежали кувшинам с плоскими ручками и тон¬ костенным мисочкам, сделанным па гончарном круге 4, типа находимых в большом количестве в могильнике Елизаветинского городища. Один фрагмент большого сосуда, сделанного па гончарном круге и найденного в слое V—IVив. дои. а. (раскоп «Береговой» 1939 г., № 1209, рис. 4), был покрыт черр- дующимися широкими и узкими вертикальными черполощенымн по¬ лосами. Появление лощеной керами¬ ки, сделанной па гончарном круге, должно свидетельствовать о том, что здесь мы имеем дело с городским ре- меслепным производством, приспосо¬ блявшимся ко вкусам варварского населения или верным его традици¬ ям. Но надо отметить, что по сравне¬ нию с находимыми в этом слое фрагментами чернолаковых сосудов процент лощеной керамики очень незначителен. Вероятно, это являет- Рис- 4- фРагмспт лощеного сосуда ■ся результатом того, что, когда в городах поселялись представители местных племен, они быстро воспринимали бытовую городскую культуру и в быту предпочитали пользоваться более богатой чер- полаковой и расписной столовой посудой и простой боспорской, которая в это время производилась уже в массовом количестве в мастерских не только Фанагории, но и более мелких соседних городских центров (напр. Елизаветинского городища). Лепная же керамика, возможно, продолжала оставаться кухонной посудой. Подводя итоги анализу типов грубой и лощеной керамики Фанагории VI—1вв. до ы. э.,надо отметить, что для более раннего времени характерно наличие сосудов пре¬ красного черного лощения, а также тщательпо изготовленных леппых сосудов с орна¬ ментированной поверхностью. Все они находят аналогии в материале синдо-меотских городищ и могильников и свидетельствуют о наличии в составе населения Фанагории представителей этих племен и о сохранении ими своих обычаев и навыков, что подтвер- ждается также особенностями погребального обряда. Несколько позднее, в III—II вв. до н. э., уменьшается количество лощеной и ухудшается качество выделки лепной керамики; ее типы становятся очень однообраз¬ ны, и она употребляется, видимо, только для кухонных целей. Исчезает орнамент на лепных сосудах. Все это, возможно, свидетельствует о восприятии внешней городской культуры поселившейся в городе племенной знатью. Но в то же время лепная и лоше- 1 Раскоп 1948 г., холм «Г», №№ 511, 821, 869 и др. 2 Раскоп 1940 г., «Город Северный», № 170 и др. 3 Такого же типа лощение характерно для сосудов из Елизаветинского могильника, где найдено много лощил из камня. Каменное лощило было найдено и в Фанагории в 1939 г. (№ 3489, Собрание ГИМ). В более поздних слоях Фанагории встречается глав¬ ным образом неблестящее лощение, которое, возможно, производилось костяным лощилом из отпиленного астрагала, найденного в Фанагории в 1937 г. на раскопке «Город А», № 1333 (Собрание ГИМ). 4 Раскопки холма «Г», 1948 г., №№ 860, 511, 821, 481 и др.
98 ПУБЛИКАЦИИ ная керамика, находимая в городских слоях этого времени, повторяет типы сосудов, встречающихся в городищах и могильниках синдо-меотских племен. Положение резко меняется в I в. до н. э. и позже. В этот период заметно увеличивается количество лепной и лощеной керамики в Фанагории. Если в слоях VI—I вв. до н. э. фрагменты лепной керамики составляют 0,14% к общему количеству найденных керамических фрагментов, а фрагменты лоще¬ ной керамики составляют всего лишь 0,02%, то в слоях последующего периода фраг¬ менты лепной керамики или сделанной на гончарном круге из глины такого же каче¬ ства составляют 1,6%, а лощеной — 1,5%. Это изменение в соотношении находок долж¬ но быть связано с резко усилившимся в нервые века н. э. проникновением варварских элементов в города Боспора вообще и в Фанагорию, в частности, и с усилением их влияния на городскую культуру. Оно проявляется и в формах керамики. Для периода I в. до н. э.— I в. п. э. в Фанагории характерно наличие большого количества сосудов лепных и сделанных на гончарном круге, подражающих боспорским кастрюлям с крыш¬ кой и ручками (раскоп «Города А» 1937 г., №№ 1005, 3191, 3118, 3122, 3401; 1936 г., № 714 — Собрание ГИМ; раскоп «Город Северный» 1940, площадь V, №№ 913, 1003; площадь VII, № 662, 733 и др.)· Многие из них являются продуктом ремесленного про¬ изводства. Об этом свидетельствует то, что они изготовлялись на гончарном круге, их стандартные размеры (диаметр устья от 16 до 20 см) и своеобразный профиль с желоб¬ ком по верхнему краю; некоторые из них делались дома от руки; есть и сосуды, сохра¬ нившие следы лощения. В городищах местных племен Северного Причерноморья сосуды подобной формы не встречаются, тогда как они обычны в городах Северного Причерноморья. Состав же глины и техника изготовления сближают их с сосудами, принадлежащими местному варварскому населению. Появление большого количества такой керамики, подражаю¬ щей обычным античным формам сосудов, свидетельствует об изменении характера го¬ родской культуры Фанагории в первые века н. э. Варваризованный характер быта греческих городов Северного Причерноморья в эту эпоху, который отмечает Дион Хри¬ зостом, посетивший Ольвию в I в. н. э.\ ясно заметен па стенных изображениях начала I в. н. э. склепа Анфестерия 1 2 и на всем характере погребений некрополей Пантикапея 3 и Фанагории. В Фанагории в 1936—37 гг. было найдено несколько могил, датируемых I—III вв. н. э., где были погребены представители варварской части населения 4. В гробнице, раскопанной Люценко и Бегичевым в 1853 г., было найдено погребение II в. н. э. с инвентарем типично сарматского типа. В 1896 г. Думбергом была найдена погребальная статуя, изображающая боспорца в конической шапке и сарматском ко¬ стюме с луком в одной и кинжалом в другой руке 5. Сильное влияние местных элементов сказалось на искусстве Фанагории первых веков и. э. 6 и на всем характере керамических находок. Грубая и лощеная керамика этой эпохи продолжает находить себе прямые аналогии в материале местных кубанских городищ. Заметно сказывается преобладание сармат¬ ских элементов. Вместе с типами лепной и грубой посуды, подражающими обычным ти¬ пам городской керамики и свидетельствующими об изменении общего характера го¬ 1 Дион Хризостом, Борисфенитская речь, II, 48. аВ. Ф. Гайдукевич, Боспорское царство, 1949, стр. 402, рис. 71. 3 Т а м же, стр. 409 сл., 413. 4 В. Д. Блаватский, Отчет о раскопках Фанагории 1936—37 гг., стр. 59. 5 ОАК, 1896, 124, рис. 441. 6 М. М. Кобылина, К изучению искусства древнегреческого города Фана¬ гории, стр. 336; она же, Новый памятник боспорского искусства, ВДИ, 1948, № 4, стр. 79 сл.
ПУБЛИКАЦИИ 109 родской жизни, встречаются сосуды, характерные для сарматского круга племен. Наряду с большим количеством горшков, сохраняющих в основном формы предшест¬ вующей эпохи, иногда с более четко трактованным венчиком, в слое I в. до н. э. I в.п. э. появляются лепные миски сарматского типа, часто встречающиеся в Семи- братием городище в слоях этого же периода х, лощеные кувшины с высоким узким горлом типа кувшинов, находи¬ мых в Прикубанье в I — II вв. п. э., сделанные на гончарном круге тонкостенные горшки, на¬ ружная поверхность которых покрыта вертикальными лоще¬ ными полосами (раскоп «Холм Г», 1948 г., № 492). Интересна находка фрагмен¬ тов лощеных сосудов с зооморф¬ ными ручками в слое II—III вв. н. э. (Собрание ГИМ, раскоп «Го¬ род А», 1937 г., № 2926; раскоп 1940 г. «Город Северный», пл. V, №70, рис. 5) типа найденных в Краснодаре, Ульском ауле2, в Керчи3, Тиритаке и др. Это свидетельствует о наличии в Фа¬ нагории и сарматских элементов. Часто встречаются кувшины с высоким горлом, диаметром в 9— II см. В 1938 г. в некрополе «В» в могилах IV—V вв. н. э. были найдены два узкогорлых кув¬ шина, сделанные на гончарном круге со следами бесцветного, небрежного, неблестя¬ щего лощения 4, один из них с уплощенной, другой с круглой ручкой. Здесь же была найдена кружка такого же качества (№ 644, рис. 6). В 1948 г. в Фанагории был найден лощеный одноручный кувшин с сильно стилизованной и схематизированной зооморф¬ ной ручкой (рис. 7), напоминающий по своей форме кувшины из Пашковского мо¬ гильника №1, 1948 г.( Собр. ГИМ, № 427, 409), а также сосуды племен Северного Кав¬ каза. В частности очень близкую аналогию по форме, качеству отделки, деталям ручки дает кувшин из сел. Алды (Грозненской обл., Собр. ГИМ, 25155/87). Г;У племен Север¬ ного Кавказа встречаются и узкогорлые кувшины типа, представленного на рис. 6 (МАК, вып. VIII, табл. CVI, 2, 3, 5). Вероятно, в конце античной эпохи среди пародов, приходивших в Фанагорию, наряду с меото-сарматскими племенами Прикубанья встре¬ чаются и представители северокавказских племен. В 1937 г. в могиле IV в. был найден лощеный горшочек сарматского типа с резным орнаментом 5 (диаметр устья 4 см., дна Зсм., высота 6,8 см, рис. 8), аналогичный найденному в катакомбе близ Фанагорип в 0 — Рис. 5. Фрагменты зооморфных ручек 1 Н. В. Анфимов, Новые данные к истории Азиатского Боспора, стр. 266, рис. 9. 3 К. М. Скалой, Изображение животных на керамике, ТОПКЭ, стр. 178, рис. 3 и табл. II, рис. 3. 3 Раскопки 1873 г., Гос. Эрмитаж, № 64, ОПБ, сг 41/31; ОАК, 1908, 115, рис. 162. 4 Размеры первого: высота — 17,8 см, диаметр дна — 6,5 см; диаметр устья — 6,6 см; второго: высота — 17 см, диаметр дна — 8 см, диаметр устья — 4,4 см. “В. Д. Блаватский, Отчет о раскопках Фанагории в 1936—37 гг., табл, X, 1.
110 ПУБЛИКАЦИИ 1859 г. и в городском слое Фанагории в 1939 г., а также сделанная па гончарном круге мисочка с очень слабыми следами бесцветного лощения (диаметр устья 11,5 см, дна 4 см, высота 1 см, рнс. 9) и еще несколько фрагментов таких же мисок. Близкая и 6 & Бис. б. а - кувшин из могилы № 84; ύ — кувшин из могилы Λ» 17; в — лощеная кружка но форме миска была найдена К. Ф. Смирновым в Пашковском могильнике 1948 г. Λ! 1, погребение 3 (Собрание ГИД], № 388). Своей верхней частью она сильно напоминает ло¬ щеные миски знохи нолей погребений (Собрание ГИМ). Кроме того, в Фанагории этого Рис. 7. Лощепый кувшин со стилизован- Рис. 8. Лощеный горшочек с резным пой зооморфной ручкой орнаментом времени встречались фрагменты лощеных тарелок, высоких кувшинов с рельефными горизонтальными выступами в месте перехода горла в плечи и других сосудов. Для слоев II—V вв. н. э. характерно, наряду с большим количественным увеличе¬ нием лепных и лощеных сосудов, большое разнообразие их форм и распространенно сосудов с орнаментами в виде вдавленных пальцем углублений, прищепов, параллель¬ ных насечек по краю венчика. Широко применяется лощение поверхности как сплошное, так и в виде вертикальных полос, пересекающихся линий и т. д. Лощение отличается отсутствием блеска, заметно выделяющимися вертикальными полосами, даже при
ПУБЛИКАЦИИ 111 Рис. 9. Лощеная мисочка Рис. 10. Фрагмент узкогорлою .то- Рис. И. Лощеный сосуд щеного кутнина сплошном лощении всей поверхности сосуда. Наряду с черным лощением значительно чаще встречается лощение бесцветное. Кроме лощеной керамики в эпоху II—V вв. н.э. получает широкое распространение керамика лепная и сделанная на гончарном круге одинаковых типов и из глин одина.
112 ПУБЛИКАЦИИ нового качества. Для этой эпохи можно выделить шесть типов горшков, четыре типа кувшинов, четыре типа открытых мисок, два типа сковород и некоторые другие^ типы местной грубой керамики. Многие типы лощеной и грубой керамики, появляясь в Фанагории в III—IV вв., продолжают существовать и в более позднюю эпоху вместе с лощеной кеоамикой сал- товского типа, как, например, различного типа узкогорлые кувшины (раскоп «Город Сеперный», 1948 г., пл. II, № 265, рис. 10), горшки с рифлением на плечах и т. д., что может служить доказательством сохранения городского поселения Фанагории и в по¬ следующее время. Надо особо выделить очень интересный своеобразием своей формы боченко. образный сосуд хорошего черного лощения, сделанный на гончарном круге (Раскоп «Город Северный», 1939 г., пл. III, № 75). Его высота 19 см, диаметр 22,4 см. На внешней поверхности стенок, почти в центре тулова, проведены три горизонтальные вдавленные полосы, которые и заставляют сблизить этот сосуд с керамикой салтовского типа (рис. 11). С другой стороны, его форма несколько напоминает урну, найденную в Черняховском могильнике, которая, впрочем, имеет серьезное отличие в орнаменте и нижней части. Анализ лощеной и лепной керамики Фанагории I—Vbb. н. э. позволяет сделать вывод о наличии п составе городского населения этого периода представителей местных меото-сарматских племен,а в позднюю эпоху—племен кавказского круга народов, при¬ чем количество этого местного населения в первые века пашей эры сильно выросло, что оказало влияние на общий характер городской культуры и выразилось в увеличении в пей роли сарматских элементов. В керамике это нашло свое выражение в появлении новых форм сосудов, частично повторяющих типы керамики, характерные для городищ и могильников окружающих Фанагорию племен. Наряду с такой керамикой в Фанагории имеются повые типы, представляющие собой соединение античных и местных элементов и появившиеся, веро¬ ятно, как результат взаимовлияния этих двух элементов населения и прямого подра¬ жания античпым формам керамики. И. Т. Кругликова О «ЗАГАДОЧНЫХ ЗНАКАХ» СЕВЕРНОГО ПРИЧЕРНОМОРЬЯ «Загадочные знаки», встречающиеся на различных памятниках Северного При¬ черноморья, издавна привлекали внимание исследователей. Сложившиеся по этому вопросу теории наиболее полно изложены и разобраны в работе академика Мещани¬ нова, специально посвященной «загадочным знакам»1 Они считались родовыми тамга¬ ми, буквами письменности неизвестного языка готов, аланов или савматов, пли знаками магического письма, особой криптографии. В подтверждение последнего мнения при¬ влекались мраморные таблички, исписанные греческими буквами, не дающими, одна¬ ко, греческих слов, иногда с прибавлением «загадочных знаков»1 2. На некоторых из этих таблиц буквы заменены сложными, не поддающимися расшифровке монограм¬ мами. Часть из них найдена в могилах, вследствие чего Латышев связывал их с погре¬ бальными обрядами. Академик Мещанинов считает, что частично «загадочные знаки» могли быть родо¬ выми тамгами, которые с ростом классовой дифференциации среди местного населения 1 И. И. Мещанинов, Загадочные знаки Причерноморья, ИГАИМК, вып. 62 (1933), стр. 1—23. 2 ЮБРЕ, I, 166, 1—6; ЗОО, XV, стр. 499 сл.; ЗРАО, IV (1889), стр. 134 сл.
ПУБЛИКАЦИИ 113 приобретали характер идеограмм. Вставленные в тексты, написанные на каком-либо местном языке греческими буквами, они должны были передавать те звуки, которые не могли быть переданы с помощью греческого алфавита. Однако И. И. Мещанинов указывает, что для разрешения вопроса о «загадочных знаках» должны быть использо¬ ваны разные пути и что общего решения для всех случаев дать нельзя. В этой связи известный интерес представляет небольшая вещица, найденная в 1937 г. в Херсонесе, в римском слое (рис. 1). Это глиняный краснолаковый кружок, с серовато-желтым рельефным изображением мужской фигуры, повернутой влево. Левая рука согпута. Голова и рука окружены стилизованными Еетвями и цветами. Возможно, что большая ветвь слева от фигуры представляет собою большую виноград¬ ную лозу, которую человек несет в правой руке. По обе стороны его нахо¬ дятся солнечные диски, а справа, кроме того, кружок без лучей, возможно, лун- Рпс. 1. Глиняный кружок из раскопок 1937 г. в Херсонесе: слева — лицевая сторона; справа — оборотная сторона ный диск. Изображение нечеткое, поэтому нельзя с уверенностью сказать, имеет ли представленный на нем человек остроконечную бороду, или просто овал его лица зна¬ чительно удлинен. На оборотной стороне кружка нацарапаны три «загадочных» знака, а на краю—солярные знаки. Очевидно, этот кружок являлся донышком какого-то сосуда, но затем был отломан и края его отполированы. Может быть, в таком виде он служил амулетом. Хотя само изображение не имеет аналогий среди других памятников античпости, но тип фигуры и стилизованных растений имеет некоторое сходство с капторпиатами IV в., изображающими Аттиса и Диониса *, с рельефом из Малой Азии христианского времени, представляющим Орфея среди стилизованных ветвей 1 2 и с некоторыми моне¬ тами Линии, Фригии и Пафлагопип времени Каракаллы и Гордиапа. Это позволяет отнести его к сравнительно позднему времени: III—IV вв. Об этом же свидетельст¬ вуют солнечный и, видимо, лунный диски. Ведь и па монетах солнце и звезды появляют¬ ся в Риме начиная с Север on, а в Причерноморье начиная с Савромата II, .умершего в 211 г. Повидимому, на кружке изображено некое божество растительности, свя¬ занное также с солярными культами. 1 Bernhart, Handbuch zur Münzkunde der Römischen Kaiserzeit, 1926, табл. 43, №№ 1 и 4. 2 MAMA, т. VI, табл. 60, № 342. 8 Вестник древней истории, № 1
114 ПУБЛИКАЦИИ Наиболее близко к такому божеству подходил бы Аттис, который в более позднее время считался и солнечным богом, но против этого говорит отсутствие на нашем из¬ ображении фригийского колпака и, возможно, наличие бороды. Очевидно, это какое-то другое божество из малоазийского дионисовского круга типа Сабасия или Мена, хотя отсутствие обычных атрибутов — капфара, тирса и т. п. крайне затрудняет отожест¬ вление. Штерн в своей работе «Graffiti на античных южно-русских сосудах» в ряде случаев восстанавливает буквы ПА в слово Поел и считает их посвящением Пану. Но в данном случае изображение руки заставляет сразу вспомнить о Сабасип, с которым связаны многочисленные вотивы в форме рук, а так как этот бог часто отожествлялся с Атти- сом, то можно думать, что Па это начало слова Палтсас, которым нередко обозначался Аттис. Между тем, нацарапанная на внутренней стороне голова по острой бородке и отсутствию головного убора имеет некоторое сходство с головой нашего рельефа. Та¬ ким образом, это могло быть какое-нибудь сложившееся в представлении жителей Се¬ верного Причерноморья синкретическое божество, вобравшее в себя и черты Аттиса и черты Сабасия и, может быть, по созвучию с эпитетом Аттиса — Потела?, что-либо заимствовавшее и от Зевса-Папая. Заметим, что причерноморские граффити с буквами Па довольно многочисленны. И Аттнс и, особенно, Сабасий в поздние времена были тесно связаны с различными магическими операциями и амулетами, что подкрепляет предположение о таком же назначения нашего кружка. Об этом же свидетельствуют и солярные символы, широко применявшиеся в магии. Если так, то и начертанные на кружке «загадочные знаки», очевидно, носили магический характер. Такие магические знаки были распространены по всему римскому миру и были неотъемлемой частью колдовских папирусов и табличек, где встречались вместе с именами демонов и греческими буквами, не дававшими, однако, в сочетании никаких греческих слов. Здесь мы видим аналогию с упомянутыми мрамор¬ ными табличками. Такие таблички с заклятиями обычно зарывались в могилы, чтобы быть ближе к подземным богам и духам мертвых. В огромном большинстве случаев происхождение этих знаков, вероятно, устано¬ вить невозможно. Но иногда мы видим, что аналогичные знаки произошли из изменен¬ ных до неузнаваемости букв, монограмм и символов. Напр.,на христианских памят¬ никах Малой Азии слово 2'л>~Т|р сокращается в CJbh и в монограмму ( 'f' ) Г То же слово часто встречается на южнорусских граффити эллинистического и римского времени в различных сокращениях, например ЕЙТН (архив Херсопесского музея. дело 436, № 21), 2«> (на вазе из Керчи, ИАК, III, стр. 164), fW Т h| L(jJ (Херсопес) и, наконец, в виде одного знака |_ (Ольвия). Таким образом, мы видим, что слово Хшгф или посвящение Хшт^р·. сокращает¬ ся постепенно до знака, который, если бы мы не имели промежуточных зпспьев, ока¬ зался бы совершенно непонятным и был бы причислен к «загадочным». Нередко сокра¬ щения слова встречаются с солярными символами или с именами богов, ко¬ торым дается этот эпитет. Имена приведены полностью, напр. О^У^ТНР, т. е. [Ai]o? Su)Tvjp[o?] (Херсоиес, 1937 г., № 3861) или в сокращениях, напр.. сл № (Ш терн, Graffiti..., стр. 177),|-Р£-П.(архив ГХМ, дело 436, № 127), что расшифро¬ вывается как ‘Hp[aywXsiJ сш[тт)р!]. Чрезвычайно часто встречающееся на граффити имя Геракла тоже сокращается как ИРАК (архив ГХМ, 436, №№ 14, 72), более обычно как Н> и, наконец, остается только первая буква его имени с непонятной моно- 11 МАМА, т. III, №№ 668 и 676.
ПУБЛИКАЦИИ 115 граммой (-) ^ (Хере, музей, 1928, № 30602). Так, часто употреблявшиеся имена и эпи¬ теты богов приближаются к «загадочным знакам». Возможно, что сокращение слова °о>тТ|р входит в группу буки и знаков, нацарапанных на крышечке чрезвычайно изящ¬ ного красполакового кувшинчика, найденного в Тире: (Тирский музей, № А—3761), последние буквы в верхней строчке могут быть прочтены как Su>. Сокращения и причудливые монограммы появлялись в позднейшее время не только в именах богов, но и в именах людей (см., например, эпитафии па хри¬ стианских гробницах в МАМА, т. III, №№ 180, 191). Буквы снабжаются различными украшениями, располагаются в различных направлениях, папр.,в'граффитп на красно¬ лаковом доцышке из Херсопеса (1929 г. № 35305·, Д 3 Ь J · В таком виде эти буквы и монограммы попадали в магические тексты. Они были хорошо известны в Северном Причерноморье. Не говоря уже об изданных Латышевым мраморных таблицах, назначение которых может быть спорпо, можно указать на най¬ денные в Херсонесе «абраксас — геммы»1 и особенно на опубликованные Шкорпилом амулеты 1 2 христианского времени. В них соединяются магические знаки, непонятный набор греческих букв и несколько греческих слов, свидетельствующих о назначении амулетов служить против болезней, а также имена богини Гигии и персидские имена: Абрагадзан и Фаспарта. Среди знаков неоднократно попадается монограмма Геракла и первая буква его имени II. Поппдимому, эта же буква в соединении с не¬ понятным значком начертана па маленьком бронзовом зеркале из гробницы в Керчи, найденном на груди покойника 3. Повидимому, она тоже носит магический характер. Присмотревшись к «загадочным знакам» на нашем кружке (рис. 1), мы увидим, что они также, по крайней мере частично, состоят из монограмм. Средний знак, несомненно, представляет собой сочетание букв р и ш, в состав левого знака входит буква т, и, возможно, I. Правый знак, может быть, является перевернутой буквой т с украшением, подобно вышеприведенному graffiti на красполаковом допышке из Херсонеса, где т снабжен кружком на конце, а буква р перевернута. Но верхний ромб может также озна¬ чать о или 8, как на некоторых поздних эпитафиях из Малой Азии. Предложить какое- нибудь определенное чтение было бы рискованно. Может быть, левый и средний знак составляли посвящение "Ирин; а если принять верхнюю часть левого за о, от которой остался только угол 1_, как на приводившихся выше graffiti, а среднюю часть того же знака за т, то из соединения левого и среднего знака получится слово сшт7(р с причудливо перемешанными буквами. Но все это более чем гадательно. Во всяком случае важно, что кружок как по изображению па нем, так и по соляр- ным символам, очевидно, имел отпошение к магии, и, следовательно, нацарапанные па нем «загадочные знаки» также носили магический характер, причем произошли из ка¬ ких-то монограмм, возможно, означавших имена того пли иного демона или бога. Таково же происхождение и некоторых других «загадочных зпаков». Это, конечно, не значит, что все «загадочные знаки» носили такой же характер. Оче¬ видно, были среди них и родовые тамги (например, известный знак боспорских царей) и, может быть, какие-то знаки начинавшейся местной письменности. В каждом отдель¬ ном случае должен учитываться общий характер памятника. Для Херсопеса, более тесно связанного с римским миром и особенно с Малой Ази¬ ей, возможно предположить, что большинство «загадочных знаков», имеющихся на найденных там памятниках, носило магический и культовый характер и произошло из стилизованных букв, монограмм или символов. Е. М. · Штаерман 1 ИАК, XXV, стр. 160. 2 ЗОО, т. XXI, протокол 306 заседания, стр. 8—И. 3 ИАК, XXV, стр. 17. В этой же гробнице найдена монета царя Инипфимея; следовательно, она также позднего времени.
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ ч-»иа-п-я-*->ьлл|->ЦУ>ЦМЦп^1^1^ца<и1'цц1^11и1и1ия-|Ц1^ В. И. АВДИЕВ. История древнего Востока, ОГИЗ, 1948, 588 стр., цена 13 руб. Советские читатели получили новый курс по истории древнего Востока. Книга представляет труд, оеноиапный на длительном изучении источников, содержит много интересных, ранее мало использовавшихся данных. Автор обильно цитирует разно¬ образные источники. Книга хорошо иллюстрирована удачным подбором воспроизве¬ дений памятников древнего Востока в числе которых немало новонайденных. В осо¬ бую заслугу автору нужно поставить использование материалов археологии. В своих теоретических установках автор оценивает древний Восток как общество рабовладельческое, несколько менее развитое по сравнению с Грецией и Римом и медленно развивавшееся в связи с особенностями существовавшего на Востоке общинного строя. Эта точка зрения, впервые в развернутом виде выдвинутая и отсла¬ ивавшаяся акад. В. В. Струве, в течение ряда лет развивалась также автором рецен¬ зируемого труда и другими советскими учеными и в настоящее время является обще¬ принятой в советской науке. Кпиге предпослано краткое введение, дающее общее определение объема курса и характера древневосточного общества в целом. Автор дает здесь социально-экономи¬ ческую характеристику древневосточных обществ и их политической надстройки. Ука¬ зывая на рабовладельческий характер этих обществ, автор отмечает огромное значение специфической восточной формы общины для их истории. Автор правильно харак¬ теризует древневосточное рабство и излагает положения Маркса и Энгельса о фа¬ ктической принадлежности земли общинам, чему вовсе не противоречит и концентра¬ ция всего земельного фонда в руках государства, во главе которого мог стоять в ка¬ честве «связующего единства» деспот. Во «Введении» изложены также вопросы о роли географических условий, об общем ходе развития общины, о значении древневосточной культуры для античного мира. К сожалению, во «Введении» имеется и ряд недостатков. Характеристика восточной деспотии дана в слишком сжатой форме. Может быть, лучше было бы также именно в этом «Введении», а не в заключительном разделе книги остановиться и на принципиаль¬ ном, исключительно важном указании товарища Сталина в его работе «Марксизм и национальный вопрос» о том, что древневосточные монархии были только конгломера¬ том племен и рас. В кратком, но четком историографическом очерке автор правильно характеризует роль советской науки в изучении древнего Востока. Он отмечает огромное значение трудов акад. В. В. Струве, который, «основываясь па марксистско-ленинской идеоло¬ гии, сделал попытку нового построения истории древнего Востока» (стр. 11). Указы¬ вается, что, благодаря тщательному изучению документов хозяйственной отчетности времени III династии Ура, В. В. Струве «установил факт существования рабовладель¬ ческих отношений в древней Месопотамии в III тысячелетии до н. э.» (стр. 34). В тексте книги автор неоднократно упоминает также о выдающихся трудах совет¬ ских лингвистов акад. Н. Я. Марра и его продолжателя акад. И. И. Мещанинова, соз¬ давших и разработавших новое учение о языке, помогающее правильно разрешить многие труднейшие вопросы истории древнего Востока.
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ 117 Автор указывает также, что большое значение для истории древпего Востока имеют исследования советских археологов. Раскопки Б. Б. Пиотровского на Кармир-Блуре дали возможность всесторонне изучить историю и культуру Урарту, а открытия Б. А. Куфтина в Триалети пролили свет на взаимоотношения древнейших народов Кавказа со странами Передней Азии (стр. 401). Отмечаются также раскопки памятников древнейших периодов истории Средней Азии (стр. 470), проводимые советскими археологами; к сожалению, имепа их не названы, в то время как студенту следовало бы быть знакомым хотя бы с именами С. П. Толстова и других выдающихся советских исследователей. Специально отмечается большой и ценный вклад советской науки в дело изучения восточных религий. В частности, проф. В. И. Авдиев обращает внимание читателя на исследования акад. Н. М. Никольского и проф. А. Б. Раповича, которые положили начало строго критическому изучению библии с точки зрения марксистской науки (стр. 329). Следовало бы, однако, подробнее остановиться на ценных работах по исто¬ рии религии и мифологии проф. И. Г. Франк-Каменецкого, проф. 10. И. Францова, проф. М. Э. Матье и других советских ученых. Несмотря на эти пробелы, картина неуклонного роста советской науки в области изучения древнего Востока обрисована достаточно ясно и отчетливо. Ярко освещена также роль русских ученых досоветского периода (в частности, акад. Б. А. Тураева), причем не затушеваны отрицательные черты их творчества, свя¬ занные с буржуазной идеологией, но в то же время справедливо дана оценка их научных трудов. Отмечая, что в методологическом отношении акад. Б. А. Тураев пе смог «преодолеть принципиальных ошибок буржуазной исторической пауки» (стр. 10), проф. В. И. Авдиев, однако, обращает внимание на тот бзсспорпый факт, что по глу¬ бокому зпапию фактического материала крупнейший русский востоковед «превзошел многих западноевропейских специалистов» (стр. 10). Другой представитель дореволю¬ ционной русской науки, М. В. Никольский, дал труды, «стоявшие на уровне высших достижений ассириологии того времени» (стр. 33). Отдается должное и заслугам В. С. Голенищева в деле сбора, изучения и издания египетских памятников (стр. 135). Упоминается также (хотя и мимоходом) талантливый исследователь древпего Закав¬ казья К. П. Патканов (стр. 400). При оценке трудов западноевропейских и американских востоковедов автор, отмечая достижения наиболее выдающихся среди них, в то же самое время подвергает беспощадной критике антинаучные, идеалистические и расистские построения, харак¬ терные для буржуазной науки. Очень удачно вскрывается реакционная сущность тео¬ рий циклиста Эд. Мейера (стр. 9), опровергаются нелепые преувеличения панва- вилонистов (стр. 30) и т. д. Совершенно правильна характеристика, данная современ¬ ным американским историкам, подчиняющим «свои исторические исследования ярко выраженной реакционной идеологии». Исторический материал распределен по странам, причем особое внимание уделено Египту (семь глав) и Двуречью (пять глав, включая Ассирию). Остальным странам Во¬ стока (в том числе Индии и Китаю) 1 посвящено семь глав. Анализируя особенности восточного рабовладения, автор показывает, что оно было в значительной степени домашним, что численность рабов была меньше, чем в античных обществах Греции и Рима, и что на Востоке «наряду с рабами было много свободных членов сельских общин» (стр. 6). В то же время делается попытка проследить рост рабовладения в более поздние периоды восточной истории (например, в Новова¬ вилонском царстве) и изменение приемов экс.плоатации рабов. Само собой разумеется, что вопрос о характере восточного рабства нуждается еще в дальнейшей разработке и уточнении. 1 Не считая себя компетентными в области истории Индии и Китая, мы в настоя¬ щей рецензии не будем касаться соответствующих глав.
118 КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ В книге проф. В. И. Авдиева хорошо использованы скудные сведения о классовой борьбе в государствах древнего Востока. Особенно подробно описано восстание бедня¬ ков и рабов, известное нам по папирусам Эрмитажа и Лейденского музея. Справед¬ ливо указывая на то, что это восстание потрясло «все здание рабовладельческого обще¬ ства и государства в Египте», автор в то же время оговаривается, что «оно не могло в кор¬ не изменить развития исторического процесса» и что повстанцы «не стремились к пол¬ ному переустройству общества» (стр. 199). Следовало, однако, отметить, что вопрос о датировке восстания остается до сих пор весьма спорным. Много внимания уделено в рецензируемой книге культуре древневосточных стран, причем очень широко и часто удачно использован археологический материал. Четко дано определение существа военной политики рабовладельческих государств как поли¬ тики «грабежа соседних народов» (Сталин). Значительная неясность остается у читателя по вопросу об отношениях собствен¬ ности на древнем Востоке. Известное положение Маркса о том, что «... в большинстве основных азиатских форм, связующее единство, возвышающееся над всеми этими мелкими коллективами, выступает как высший собственник или единственно й собственник, в силу чего действительные общины выступают лишь как наслед¬ ственные владельцы...» \ автор толкует в том смысле, что на древнем Востоке царь с самого начала классового общества является верховным собственником всей или почти всей земли. Автор полагает, что верховная собственность царя с течением времени, в связи с ослаблением общины и усилением элементов частной собственности, также скорее ослабляется, чем усиливается (ср. стр. 49 со стр. 379—о Шумере и поздней Ассирии). На самом нее деле в древнем Шумере (имеется в виду Лагаш времени Лугальанды и Урукагины) весь земельный фонд страны отнюдь не был сосредоточен в руках государства. 1 2 Имелся ряд крупных храмовых хозяйств, вовсе не всегда даже управлявшихся царем или его чиновниками; как показывают многие документы, наряду с ними суще¬ ствовали весьма многочисленные земли семейных общин, с которыми царю для приобретения земли приходилось вступать в сделки, совершенно как всякому другому. Напротив, если уж говорить о праве собственности царя на всю землю госу¬ дарства, несмотря на усиление отдельных частных владельцев, это можно сказать именно об Ассирии позднего периода. Так, если около 2300 г. аккадский царь Маншнтусу покупает землю, то в VIII в. ассирийский царь Саргон II о к а- зывает милость землевладельцам, возмещая им стоимость земли. Тезис об изначальпости царской верховной собственности на землю порой приводит к противоречиям. Например, на стр. 49 автор пишет: «Государственная власть нередко прибегала к захватам общинных земель,'часть которых уже и ранее превраща¬ лась в собственность богатых представителей обшины». Но как это согласовать с тем, что немного выше утверждается: «общинные земли, обрабатывавшиеся свободными кре¬ стьянами, считались собственностью государства»? С тем же, с нашей точки зрения, ошибочным предположением об исконности соб¬ ственности царя на всю землю, очевидно, связано мнение проф. Авдиева о том, что в Египте, в Древнем царстве, номархи были назначенными чиновниками фараона, которые только при VI династии начинают считать себя полноправными хозяевами области (стр. 177—179), и что до этого номовая знать «владела землей только на основе цар¬ ского пожалования» (стр. 192). Отсюда же проистекает и то, что проф. Авдиев не го¬ 1 К. Марк с, Формы, предшествующие капиталистическому производству, Госнолптиздат, 1940, стр. 6. 2 Данное положение редакция БДИ находит весьма спорным и, вполне допуская иное решение вопроса (ср. рецензию на эту же книгу В. К. Николь¬ ского. Д. Г. Ведер а и II. М. Постовской, ВДИ, 1949, № 3, стр. 104 — 105), считает целесообразным дальнейшее обсуждение вопросов землевладения на древнем Востоке.
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ 119 ворит вовсе о том, что права древнеегипетских храмов на землю коренятся в тех обще¬ ственных отношениях, которые сложились на средней ступени варварства, когда из земельного фонда, остававшегося еще общей собственностью племени, была выделена часть, предназначавшаяся для содержания культа А Автор сам, повидимому, чувствует трудность и поэтому всюду высказывается на тему о государственной собственности на землю весьма неопределенно, нигде не проводя достаточно четкой грани между землей общинников или частных владельцев и паделами из царской земли, которыми первоначально царь только и мог бесконт¬ рольно распоряжаться. Это очень ярко показывает приведенная самим автором цитата из одного письма Хаммураби (ст. 83), где речь идет о «бит-абим», о родовой земле боль¬ шесемейной общины (а не частнособствениической, как полагает проф. В. И. Авдиев), на которую верховная собственность царя еще не распространялась и которая поэ¬ тому не могла быть произвольно отобрана царскими чиновниками. Дело здесь заключается в том, что превращение верховного единства общины в верховного и даже единственного собственника земли есть длительный про цесс. Само объединение общин должно совершиться и полностью оформиться раньше чем оно может взять в свои руки верховную собственность на весь земельный фонд. Деспот не рождается из недр первобытно-общинной демократии. Маркс говорит о го¬ сударствах, где уже окончательно создалось «связующее единство, возвы¬ шающееся над всеми... мелкими коллективами». Возникновение этого типа государ¬ ства, по состоянию изученности источников древневосточной истории, в то время еще не было известно, и Маркс о нем ничего не говорит. Само собой разумеется, однако, что сначала должна была сложиться восточная форма собственности и «азиатская» община, а уж потом «связующее единство» этих общин. Дело усложняется еще и тем, что само развитие восточной общины было, очевидно, значительно многообразнее, чем представляется автору, который пишет: «Важнейшей отличительной чертой общественного строя древневосточных пародов является длительное сохранение пережитков родового строя, а также прочное, хотя и пережиточное, сохранение древней, сперва семейной,а потом сельской общины» (стр. 4— подчеркнуто нами.— РЩ·)· Между тем восточная община держится па совершенно иной основе, чем община первобытная, а именно на совместном владении или пользовании водой. Поэтому она далеко не всегда по прямой линии восходит к первобытной общине. Отдельные формы общины в условиях рабовла¬ дельческого или даже феодального общества могут распадаться, но затем снова будут восстанавливаться на ином основании, пока существует нужда в коллективной ирри¬ гации. К тому же семейная община зачастую существует внутри сельской. Все это зна¬ чительно осложняет историю как общины, так и царской власти. В этой связи надо сказать, что нельзя, как это делает автор, категорически отри¬ цать возможность существования ограниченной царской власти на Востоке. Нет не¬ обходимости видеть в этом модернизацию. Монархия может быть ограничена ие толь¬ ко представительными учреждениями, по и пережиточными органами родового строя (народпым собранием, советом старейшин). Наоборот, модернизацией является уподоб¬ ление раннеклассовых г осударств Урукагины, Телепипа 1 2 или Саула, а также других, подобных бюрократическим деспотиям более позднего времени. Отрицая па словах самую возможность существования ограниченной монархии на Востоке (например, стр. 285), автор, рассказывая о родоплеменном совете Телепипа (там же), об устройстве ассирийских колоний в Малой Азии (стр. 364), об избрании первых израильских царей народом (стр. 344), должен фактически ее признать. Автор иногда упрощает характеристику социальных отношений на древнем Во¬ стоке, часто весьма сложных, и сводит их только к прямому противопоставлению ра¬ 1 К. Маркс, Конспект книги Л. Г. Моргана «Древнее общество», «Архив К. Маркса и Ф. Энгельса», т. IX, стр. 48. 2 См. II. М. Никольский, Реформа хеттского царя Телепипа, ИАН БССР. 1948, № 2, стр. 51 сл.
120 КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ бовладельцев и рабов. При этом недооценивается значение борьбы внутри господствую¬ щего класса, в частности сословной борьбы, для политической истории стран древнего Востока. Правильно подчеркивая основное противоречие между рабовладельцами и рабами, автор недостаточно освещает вопрос о сословиях внутри господствующего клае" са, которые с течением времени усиливаются настолько, что античные авторы рассма¬ тривали их фактически как касты (например, в позднем Египте), что отмечалось Марксом и Энгельсом 1 и не может не привлечь внимания историка. Автор совершенно обходит молчанием, например, связанный с важной и спорной проблемой факт существования особого сословия вавилонского общества > называемого «мушкену», так же как и существование хеттского сословия, обозначав¬ шегося тем же термином и представлявшего категорию лиц, сидевших не на вотчинной или общинной, а па пепосредственно царской земле. Нельзя согласиться с проф. В. И. Авдиевым и в отношении его трактовки ряда вопросов этногенеза и взаимоотношений между различными этносами древности. Несмотря на свой принципиально правильный отказ от миграционной теории (стр. 9), он во многих случах еще не освободился от ее влияния. Так, например, вслед за Г. Чайльдом и рядом других западных исследователей, проф. В. И. Авдиев посту¬ лирует существование «прото-шумерийцев», предшествовавших шумерийцам (стр. 31, 39). на основании главным образом изменений в технике керамического и другого производства, что совершенно необязательно связано со сменой этноса; постулируемое существование «прото-шумерийцев» совершенно не отразилось на языке шумерийцев и в других ощутимых явлениях. Не следовало продолжать трактовать историю древнейшего Двуречья как борьбу двух «этносов» — шумерийского и семитского (стр. 57 и далее), когда про¬ грессивные ученые, даже на Западе, отказываются от этой концепции1 2. Совершенно в том же плане трактуется древнейшая история Ассирии. На стр. 357 автор пишет, что «в эпоху аморитского завоевания Месопотамии в XX в. до н. э. ассирийские правители вели упорную борьбу с аморитами, основавшими Вавилонское царство. В этой борьбе они опирались на древние города Шумера, которые еще помнили о былом могуществе Шумерского государства» 3. Далее идет цитата, в которой говорится об освобождении аккадян (а не шумерийцев, которых в это время уже не существовало 4, хотя об этом в труде В. И. Авдиева нигде не сказано). Автор, повидимому, полагает, что амо- риты основали только Вавилонское государство и что борьба Ашшура с Вавилоном но¬ сила «этнический» характер. На самом деле аморитские династии существовали тогда во всех месопотамских государствах, кроме Исина: аморитами были не только Хамму- раби, но и Зимри-Лим в Мари, Ибальпиэль в Эшнунне, династия Напланума и Гун- гуннума в Ларсе и даже Ша.мши-Адад I в Ашшуре, которого автор делает, по неизвестным причинам, защитником бедняков (стр. 368). Захват власти в Ларсе династией эламского происхождения автор превращает в переселение эламских племен (стр. 68), которые «вторгаются в Месопотамию с востока, прочно (!) оседают в Шумере, превратив Ларсу в один из (!) своих главных (!) опорных пунктов». Остановимся подробнее на отдельных недочетах и спорных вопросах частного ха¬ рактера и на вопросах методического порядка. Не совсем удачным следует приз¬ нать то, что каждую главу, охватывающую часто большие отрезки времени, автор 1 К. М а р к с и Ф. Э н г е л ь с, Соч., т. VII, стр. 154; т. XVII, стр. 374 и прим. 29; т. IV, стр. 30 и др. 2Thorkild Jacobsen, On the alleged conflict between the Sumerians and the Semites, JAOS, 1939, 59,4, стр. 485. сл. 3 Такого государства никогда не существовало. III династия Ура была государ¬ ством Ш у м е р а и Аккада, государство Лугальзагеси—«царством Урука и Ура». 1 Только на крайнем юге Двуречья, в болотах лагуны Персидского залива, шу¬ мерский язык продержался, возможно, до середины II тысячелетия до н. э.
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ 121 начинает с общего очерка социальной структуры данпой страны, а лишь потом пере¬ ходит к ее политической истории. Такой отрыв общественного строя от политической истории нельзя признать целесообразным, так как он не представляет возможности дать правильное понимание отдельных политических движений и исторических событий в свете изменения общественных условий. Приведем несколько примеров, иллюстрирующих это. В главе II ((«Древнейшие государства Месопотамии») очерк общественного устройст¬ ва дап отдельно на стр. 41—51. В виде иллюстрации приводятся вперемешку факты, от¬ носящиеся к XX—XIX вв. до н. э. (цитата из надписи царя Гупгуннума па стр. 44), к XXV в. до н. э. (стр. 45), к XXII—XXI вв. (факты долгового рабства — стр. 48), снова XXV в. (стр. 49) и снова XVIII в. (там же). В основном, приводятся данные, от¬ носящиеся ко времени «раннедипастического периода» (от I дипастии Ура до правления Урукагины в Лагаше, т. е. по XXIV в. до п. э.). Между тем в историческую часть этой главы включено описание событий истории Шумера и Аккада времени III династии Ура (XXII—XXI вв. до н. э.). Этому периоду, широко освещенному в работах акад. В. В. Струве, а также акад. Н. М. Никольского и акад. А. И. Тюменева, уделено всего lV2 страницы (стр. 65—66). Между тем именно к этому времени относится наиболее богатый материал экономического характера, впервые позволивший правильно опре¬ делить формационную принадлежность древнего Востока. Поэтому этот период заслу¬ живал более подробного освещения. Есть огромная разница в экономическом состоя¬ нии общества при Урукагине, когда существовали храмовые хозяйства (лишь посте¬ пенно захватываемые царем) с применением на основных сельскохозяйственных рабо¬ тах главным образом труда зависимых свободных, и при III династии Ура, когда су¬ ществовали гигантские царские хозяйства, полностью поглотившие храмовые, с при¬ менением почти исключительно рабского или наемного труда. Понятно, что у чита¬ теля не может получиться ясного представления о ходе исторического развития в III тысячелетии до н. э. в Шумере и правильного понимания различных его периодов и исторических событий. То же самое и в гл. XI («Хеттское государство»). В разделе, посвященном обществу (стр. 283—292), привлекаются данные хеттских законов XIV в. и документов ассирийских колоний XIX г. до н. о., хотя между ними лежат такие события, как уничтожение ассирийской колопизации и создание крупного Хеттского царства не только с совсем иным государственным строем, но и с иной экономикой. И здесь соз¬ дает ся искаженная картина общественной жизни и исключается возможность правиль¬ но истолковать отдельные моменты истории самого Хеттского царства. В гл. XIII («Древняя Палестина»), вообще говоря, дающей яркую картину, преимущественно охарактеризовано общество Палестины, каким оно было до обра¬ зования царств Израиля и Иудеи, несмотря на то, что привлекаются иллюстрации даже из персидского периода. Хозяйство Израиля и Иудеи IX—VIII вв. охаракте¬ ризовано недостаточно подробно. То же явление, в той или иной мере, замечается и во вводных частях других глав. В результате, несмотря на пространное и часто яркое освещение экономических вопросов, у читателя больше остается в памяти то общее, что связывает экономику всех древневосточных обществ; отдельные экономические разделы книги оставляют впе¬ чатление повторения сходных фактов. То, что является особенным, характеризую¬ щим историческое развитие именно данного общества и данного периода, не всегда доходит до читателя. Как мы уже отмечали, очень ценным в книге В. И. Авдиева является наличие исто¬ риографических очерков, а также библиографии по главам. Однако если обший очерк исторпографии вполне удовлетворяет читателя, то нельзя сказать того же об отдельных очерках в каждой главе и о библиографии. Здесь иногда недостаточно учтены достиже¬ ния советских ученых в области отдельных вопросов истории древпего Востока. Так, не упомянуты совершенно работы акад В. В. Струве по хронологии (в частности по труду Мапефона), по истории и культуре древнего Ирана, по возникновению алфа¬ вита; работы М. Э. Матье по истории родовых пережитков в Египте, по установ-
122 КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ ленито действительного значения «Текстов пирамид» и роли личности в искусстве Египта и ряд других. Если бы автор использовал работы проф. М. Э. Матье, он но назвал бы представление об авторстве у хеттов явлением «новым для древне¬ восточного .мира» Ч если бы он использовал работу одного из рецензентов 1 2, он не поместил бы репродукции «табличек Блау» времени позднего Джемдет-Насра с подписью «Древнейшие шумерийские надписи»: древнейший шумерийский письмен¬ ный памятник 3 (лет на 300—500 старте «документов Блау») хранится в СССР, в Эрмитаже. Особенно много возражений вызывает библиография. Работ советских авторов в пей указано много, хотя их список и далеко не исчерпан; к тому же не все перечисленные в библиографии работы использованы в тексте. Почему в библио¬ графии к главе об Иране указана реакционная книга НегЬеГя, «Die Zeit Zoroasters» и не указаны ценные работы о зороастризме акад. В. В. Струве? Почему в главе о древ¬ нем Вавилоне вместо научного перевода законов Хаммураби И. М. Волкова читатель отсылается к компиляции неизвестного А. Г. Гусакова 1904 г.? Такие вопросы прихо¬ дят на ум на каждой странице библиографии. В библиографических ссылках имеется ряд фактических ошибок. Все указанные пами недостатки общего порядка должны, конечно, быть у стран г ны в последующих изданиях. Остановимся теперь на некоторых более существенных фактических ошибках автора по главам книги. К главе II Рисунок на стр. 37 представляет не оттиск печати с именем Саргона I, а оттиск печати Ибнишаррума, писца царя Шаркалишарри 4, что видно из воспроизведенной на рисунке надписи. Неверно, что аристократам, «большим людям» (лугаль) в Шумере противостояли «маленькие люди» (стр. 48). «Большой человек» (лугдль) означает по-шумерски «хо¬ зяин», «владелец», позже — «царь». Термина «маленькие люди» в социальном смысле Шумер не знает. Чиновник «иубапда» — это не лицо, сосредоточивавшее «в своих руках управление всей хозяйственной жизнью страны» (стр. 50), а управляющий хозяйством отдельного храма. Совершенно неверно, что он «стоял во главе гражданской палаты, которая ве¬ дала заключением договоров». На рисунке, помещенном на стр. 52, изображен Ур-Нанше, правитель Лагаша, не «во главе торжественной процессии», а в верхнем ряду — стоящим перед своими деть¬ ми, в нижнем — сидящим перед ними. Неверно, что «последние представители династии Ур-Нанше все больше и больше теряют свое влияние, уступая его чрезмерно усилившимся первосвященникам» (стр. 55). Напротив, последние представители династии Ур-Нанше сами были перво¬ священниками и захватили в свои руки храмовое хозяйство. 1 М. Э. М а т ь е , Роль личности художника в искусстве древнего Египта, ТОВЭ, IV, стр. 5—99. Египтяне знали индивидуальных авторов литературных произведений; это ясно видно по «Ответу на песнь арфиста» из папирусов Честер-Битти. В ряде слу¬ чаев авторы известны и в Вавилонии, например, автор «Поэмы об Ирре»(?), строи¬ тель «Этеменанки» в Вавилоне («Вавилонской башни»). 2 И. М. Д ь я к о п о в, К вопросу о происхождении письменности в Двуречье, ТОВЭ, Ш, стр. 27 сл. 3 Кстати, едва ли правильно автор называет все письменные документы «надпи¬ сями». 1 Это имя автор по старинке ошибочно читает «Шарганишари»
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ 123 Шумерское р1-1и1-с!а теперь переводится не «произвол» (там же), а, наоборот, «за¬ кон». Выражение рЫФ-йа и4-ЫЧа е-ше-а в надписи Урукагины означает «закон раньше в этом состоял». ЙКА.Б1 н? «богиня правды и справедливости» (стр. 58). а написание имени богини Сатран. К главе IV На стр. 92 смешаны идеограммы (существующие в вавилонской клинописи отнюдь не «пережпточно») 1 и детерминативы, имеющие в вавилонском письме совершенно раз¬ личные функции. Полифония клинописных знаков возникла задолго до появления се¬ митов, и вовсе не приспособлением клинописи к аккадскому языку объясняется соз¬ дание полифонической системы письма (стр. 93). Строку 4 приводимой на стр. 94 цитаты из космогонического эпоса «Энума элиш» надо читать «Мумму (и) Тиамат, родившая всех их», а не «Мумму-Тиамат, которая зем¬ лю и небо в их совокупности создала». Мумму и Тиамат — два лица, а не одно. Вместо «Баббар» имя шумерийского бога солнца лучше читать «Уту». Имя «Нин- мах» означает не «богипя-мать», а «великая госпожа». Астральный культ в Вавилонии, как уже давно установлено,— явление позднее (стр. 96). Изложение поэмы о Гяльгамеше и стихотворные цитаты взяты из вольного перело¬ жения Гумилева. Многие излагаемые моменты сочинены Гумилевым и отсутствуют в оригинале (например, в оригинале нет прямого указания па то, что Гильгамеш застав¬ лял жителей Урука строить городские стены: двустишие на стр. 103 сочинено Гумиле¬ вым). К главе VII Хотя патриархальный характер ранних форм рабства не вызывает сомнений, все же следует отметить, что слова «седжу» в значении «слуга», «раб» (стр. 164) в египетском языке не существует. К главе VIII Называть «Речения красноречивого крестьянина» сказкой (стр. 194) совершенно невозможно. Как можно именовать обидчика «красноречивого крестьянина» «рабом», если, согласно тексту, у этого «раба» имеется слуга и дом, а судьи при первом разборе жалобы обиженного высказывают предположение — не зависимый ли это от обидчика крестьянин? К главе X Утверждение, что «древнеегипетская орфография не знала строгих правил: право¬ писание каждого слова могло изменяться в каждом отдельном случае» (стр. 245), не соответствует действительности. Доказапо, что по орфографии слов можно вполпе на¬ дежно датировать тексты. Невозможно, заявив сначала, что тенденции к реализму ярче всего проявляются в изображениях «слуг и рабов», в качестве конкретного примера привлекать статуи «Каапера (сельского старосты) и знаменитого луврского писца» (стр. 270).Каапер имел собственную гробницу и был жрецом-херихебом, а так называемый «луврский писец»— это, повидимому, судья пома по имени Каи. «Сельский староста»— случайное прозви¬ ще статуи Каапера. данное ей рабочими при раскопках, вследствие ее сходства со ста¬ ростой их деревни. 1 Полный список употребляемых в вавилонской клинописи идеограмм за¬ нимает четыре толстых тома.
124 КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ К главе XI Княжество Альзе было расположено не в верховьях Тигра (стр. 293), а в верховьях Евфрата (у слияния Арацани с Евфратом) Г К главе XII В подписи к таблице шрифтов (стр. 319) следует переменить местами финикийский и древнееврейский шрифты: крайний левый столбец дает еврейский квадратный, пред¬ шествующий — финикийский шрифт. Нужно оговорить, что египетский шрифт в таблице — иератический. К главе XIII Филистимляне по-египетски — не «Пелешет» (стр. 334), a prst, читай «пелести»(?); по-древнееврейски филистимляне называются «пелишти» (от топонимического «Пелешет»), Имя «Шимшон» никак не может свидетельствовать о проникновении вавилонского культа Шамаша в Палестину (стр.335), так как оно закономерно образовано от древне¬ еврейского слова «шемсш» —«солнце». В древнееврейском языке пот приводимых автором (стр. 338) слов «аума» и «аем» 1 2. Совершенно неверно, по нашему мнению, утверждение (стр. 338), будто жена и дети у евреев оставались в роде матери. Жена, действительно, была хозяйкой палатки, но в том же смысле, как в русской деревне жена являлась хозяйкой всей утвари в из¬ бе, домашней птицы и т. д., а муж — поля, скота и инвентаря. Древнееврейская семья — типичная патриархальная семья, и такой ее считали Маркс и Энгельс 3. К главе XIV В одной и той же фразе назван сначала бог «Рамман», потом бог «Адад» (стр. 356). На самом деле это один и тот же бог; «Рамман»—устаревшее чтение идеограммы. Торговые города в составе Ассирийской державы управлялись не «особыми градо¬ начальниками» (стр. 386), а советами старейшин. Тиглатпаласар III не мог нанести «сильного удара сабейским племенам Аравии» (стр. 388), ибо последние жили на 2000 км южнее Газы — крайнего пункта на юге, до которого доходили войска Тиглатпаласара. Меродах-Баладан был не «сын Якины», а «уроженец племени Бит-Якин» (ассирий¬ ское шаг Jakína); ерег §adé (букв, «пыль гор») означает «руда» (стр. 387). Против Синахериба восстал не Тир (стр. 390), а Сидон. Следовало бы указать, что поход Синахериба морским путем против Элама окончился для ассирийцев пораже¬ нием. Персы, вопреки утверждению автора (па стр. 392), не жили ни к северу, ни к во¬ стоку от Ассирии и в числе кочевых племен в надписях VII в. не упоминаются. Ашшурбанипал умер не в 626 г., а, как теперь установлено, в 633 или 631 (стр. 393). Мидяне и вавилоняне обрушились, конечно, на Ассирию, а не на Вавилон (там же). 1 См., например, Б. Б. Пиотровский, История и культура Урарту, Ере¬ ван, 1944, стр. 58. 2 Судя по приводимым автором транскрипциям, ему неизвестно, что семитские буквы «алеф» и «айн» выражают не гласные, а согласные. Читай «умма» и «эм». 3 См. например, К Маркс и Ф. Энгельс, т. XVI, ч. 1, стр. 40 и 44: ср. Архив Маркса и Энгельса, т. IX, стр. 8 и 50.
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ 125 К главе XV Очерк археологии Кавказа и Закавказья (стр. 401—402) грешит смешением са¬ мых различных по месту и времени культур. На стр. 405 автор пишет: «Верховным собственником земли и всех богатств (в Урарту.— Реи.) являлся царь. Наряду с частными хозяйствами существовали и круп¬ ные храмовые и государственные хозяйства, в которых работали рабы». Обо всем атом источники не говорят ни одного слова. Земельные отношения в Урарту по¬ ка еще абсолютно не изве стны, если не считать того, что дари владели садами, рощами и полями. К главе XVI Тир не был взят Навуходоносором II (стр. 420). Он пошел лишь на уступки и упла¬ ту дани. Впервые Тир был занят только Александром Македонским. К главе XVII Неверно, что в Иране приручили зебу, барана, лошадь и т. д. индоевропей¬ ские племена. Бык зебу был приручен еще в III или даже IV тысячелетии на всем про¬ тяжении от Тигра до Инда, когда об индоевропейцах еще и помину не было. То нее, несомненно, верно и в отношении барана. Вопрос о приручении лошади спорен, но, во всяком случае, нет основания приписывать его именно индоевропейцам Ирана. Ди¬ сковое колесо гораздо старше коневодства (стр. 450) и изгестно с IV тысячелетия. Также и в Египте колеса, вопреки мнению автора (стр. 247), были известны еще в Древнем царстве. Даяукку (стр. 452) не был вождем племени маннеев, а, наоборот, восстал против мапнеев. Текст называет его «начальником поселения (в) стране маннеев», но это не означает, что сам он был манией. Отдельные страны, покоренные Киром, вопреки автору (стр. 459), не восстали при вступлении на престол Камбиза. Восстание началось лишь после смерти Камбиза и, вероятно, после смерти узурпатора Гауматы. Спорным представляется раздел, посвященный религии и культуре персов (стр. 472—476). Начать с того, что Авеста (или, как иногда пишет автор, «Зенд-Авеста», поль¬ зуясь термином, ошибочность которого установлена еще в XIX в.) безоговорочно припи¬ сывается персам. Между тем известно, что Авеста написана не па персидском, а на другом иранском языке и относится некоторыми исследователями к Мидии, другими— к Бактрии, а рядом советских и зарубежных исследователей — к Средней Азии. Не¬ верно переведено имя верховного бога иранцев Ахурамазды («Возвышенная муд¬ рость» вместо «Премудрый дух» или «Премудрый святой»). Неверно утверждение о наличии в Ахеменидской державе «единой государственной религии»— ни в Вавило¬ нии, ни в Египте, пи в Палестине, ни во многих других областях державы в источ¬ никах нет и намека на культ Ахурамазды. Абсолютно неубедительно, на основании поверхностных сходств, мифология «древ¬ них персов» (или, точнее говоря, Авесты) выводится (на стр. 474) из ассиро-вавилонских влияний. В той мере, в какой это приведено автором, подобные сходства наблюдаются между мифологиями всех народов — от Сандвичевых островов до берегов Атланти¬ ческого океана и от Мексики до Китая (мифы о световом божестве-змееборпе, о все¬ мирной катастрофе и т. д.) и объясняются законами развития мышления на ранних ступенях развития производительных сил. В пределах общих законов мифотворчества мифы Авесты, по сравнению с ассиро-вавилонскими, вполне самобытны. Укажем также на ряд более мелких фактических неточностей. Город Мари нахо¬ дился не «к западу от среднего течения Евфрата» (стр. 23), а на самом Евфрате.
126 КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ Эпос «Энума элиш» (стр. 100), безусловно, моложе Хаммураби. Так называемые энигматические надписи позднего Египта считать «совершенно недешифрованными» (стр. 127) теперь уже нельзя. Бронза засвидетельствована в Египте уже в период III династии, т. е. задолго до Среднего царства. Обтесывать гранит было возможно только при помощи бронзовых орудий (стр. 183). Нельзя говорить, что хеттские памятники были найдены «в Джерабисе и на Ев¬ фрате» (стр. 280), так как Джерабис (древний Каркемиш или Кархемыш) лежит именно на Евфрате. Стены урартских крепостей достигали в толщину не 1 метра (стр. 404), а 6 и более. В Кармир-Блурском дворце даже стены внутренних помещений имеют в толщину более 2 метров. Торговцы назывались в Египте «шути» (а не «шун», стр. 427): Vio дебена называлась «кит», а не «ките». Следует отметить также и некоторые неточности изложения. В IV тысячелетии в Шумере существовала только устная словесность. Древнейшие литературные тексты (если пе считать посвятительных надписей и т. п.) появляются в Шумере только во второй половине III тысячелетия до н. э. (стр. 99). Как известно, фресковая живопись выполняется по сырой поверхностк.-стены, тог¬ да как в Египте роспись стен всегда наносилась по сухой поверхности. Следовательно, называть древнеегипетские росписи «фресками» нельзя (стр. 157 и др.). Нельзя писать о периоде расцвета Среднего царства: «Стремясь к объединению государства, египетские фараоны пытаются ввести в рамки неограниченный произвол чрезмерно усилившихся номархов...» (стр. 192). Ведь в это время объединение государ¬ ства — давно совершившееся событие; речь, видимо, идет о той борьбе, которую вели египетские цари с номархами, стремясь лишить их последних остатков самостоятель¬ ности, приобретенной ими за время между Древним и Средним царством. Деление Египта в период XVIII династии на «два больших административных ок¬ руга» (стр. 238), т. е. на Верхний и Нижний Египет, — явление отнюдь не новое: оно существует со времени образования единого государства (об этом говорит и проф. Ав¬ диев на стр. 154). Если под «наместниками фараона» имеются в виду два везиря, то следует отметить 1) что не во все периоды Нового царства имелось по два везиря, и 2) что наличие двух везирей имело целью отнюдь не достигнуть большей централиза¬ ции управления, а, наоборот, рассредоточить власть везиря между двумя лицами и тем самым сделать ее менее опасной для фараона (эта должность в начале XVIII династии была наследственной). Формулировка:«Однако это время (речь идет о Новом царстве.— Рец.) было уже упад¬ ком политической мощи египетского государства, которое потеряло не только свои вла¬ дения, но и почти весь свой авторитет в Передней Азии» (стр. 261) правильна для того времени, к которому относится «путешествие Упу-Амона», т. е. для XXI династии, а также и последующих времен. Но так как процитированная фраза непосредственно сле¬ дует за замечанием: «В эпоху Нового царства географический кругозор древних егип¬ тян еще больше расширился», у читателя но может пе создаться впечатления, что весь период Нового царства и есть период упадка. Не совсем понятна фраза: «Ассирийские цари, начипая с XII века, совершая свои военные походы в Малую Азию, неоднократно громили Хеттское царство» (стр. 298). Начиная с XII в. Хеттского царства уже ие существовало; да и никто из ассирийских царей, повидимому, не переходил через Тавр до VIII в. до н. э. В главе о хеттах совершенно ие упомянут важный вопрос об отношениях их го¬ сударства с Эгейским морем — с Троей и ахейцами — «Аххиява». В главе о Палестине в географическом очерке вовсе не упомянуто Мертвее море. В той же главе дважды (на стр. 328 и 350) упомянуто о том, что, согласно би¬ блии, в 622 г. до н.э. была найдена «Книга Закона», легшая в основу библейского Второзакония. Следовало бы подчеркнуть, что, по общепринятому мнению, она была жрецами сочинена (сфальсифицирована) ad hoc.
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ 127 Ханаанеи, конечно, не «племя» (стр. 330), а общее название населения Палестины и Финикии, где, несомненно, жило много племен. На стр. 348 впервые упоминается Арамейское царство, хотя о заселении Сирии арамеями нигде не упомянуто. Не упомянуто также о многочисленных походах асси¬ рийцев па территорию Палестины. Поэтому не видно, что Иудея жила в постоянном страхе за свое существование, и складывается впечатление, что единственным сопри- косновеиием евреев с Ассирией было взятие Саргоном II Самарии в 722 г. Нельзя говорить, что в деловых документах из Кюльтепе «наряду с ассирийскими именами встречаются аккадские» (стр. 364). Это все равно, что сказать: «наряду е вологодскими именами встречаются русские». Совершенно непонятно, почему чисто аккадское имя Энлильбани «указывает на стремление ассирийских царей подчеркнуть преемственную связь с древним Шуме¬ ром» (стр. 367). Неясно, во главе каких «сирийских княжеств» мог встать Сидон при Асархаддоне (стр. 391). Вся Сирия в это время была превращена в ассирийские наместниче¬ ства. На стр 413 из авторского текста мои;ет создаться впечатление, что купля-прода¬ жа недвижимости и рабов и фиксация этих сделок документами появляется в Вавило¬ нии лишь в VI в. до н. э. На самом деле нам известны такие сделки в письменном виде с первой половины III тысячелетия до н. э. На стр. 417 автор утверждает, что «положение рабов (в нововавилонский пе¬ риод.— Рец.) резко ухудшается». Несколькими строками ниже говорится, что «рабам разрешают иметь (в отличие от более ранних периодов истории Двуречья!—Рец.) ма¬ ленькую частную собственность» (следовательпо, даже не пекулий!). Это нельзя наз¬ вать ухудшением положения рабов, да еще «резким». Многие положения автора представляются нам спорными. Эпос Гильгамеша, по нашему мнению, не содержит воспоминаний о борьбе с Эла¬ мом (стр. 29): Хумбабу связывают теперь не с Эламом, а с Сирией. Шумерийцы, действительно, приручали антилоп, но едва ли запрягали их в плуг (стр. 42). Отождествление Ярмути с Яримутой в Палестине (стр. 59) теперь оставлепо. Ярму- ти, по новым данным, находился в Северной Месопотамии. Документ, процитированный на стр. 81, необязательно означает, что царь имел право на всякую выморочную землю. Речь здесь, скорее всего, идет о человеке, поль¬ зовавшемся служебным наделом на царской земле. На стр. 86 упоминается о восстании Римсина против сына Хаммураби — Самсуи- луны. Это восстание произошло около 1741 г., но Римсин, организовавший его, едва ли мог быть, как кажется автору, одноименным царем Ларсы, взятым в плен Хаммураби в 1764 г.: правление Римсина I началось еще в 1825 г., а отец ого Кугурмапук умер па пять лет раньше; следовательно, Римсину I, даже если он родился в год смерти своего отца и если он не был казнен и был жив в 1741 г., что мало вероятно, должно было бы быть никак не менее 90 лет! Автор неправильно называет Илумаилу (лучше Эльмаила), первого царя Примор¬ ской династии, царем Исина (стр. 87). Едва ли Приморская династия может быть безоговорочно названа «династией шумерийских царей». Часть из этих царей, дей¬ ствительно, носит сильно искаженные шумерийские имена, что свидетельствует о том, что в болотах у лагуны Персидского залива, может быть, еще сохранялся шуме- рийский говор; но сам Эльмаила носит аморитское имя, а его два преемника и по¬ следний царь династии Эагамиль — чисто вавилонские. Едва ли цена на рабов, указанная для касситского времени па стр. 88 (7—10 сик¬ лей, или ок. 80 г золота), может считаться показателем «дальнейшего развития рабо¬ владения». 10 сиклей золота — это, при высокой стоимости золота в касситское вре-
128 КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ мл 1 2, ые меньше, а скорее значительно больше цены, существовавшей при Хамму- раби (в среднем — 20 сиклей серебра). ^ Следовало бы указать, что XII таблица поэмы о Гильгамеше, с ее ойЕщциально- жреческой пессимистической концовкой, является интерполяцией. Неправильно истолкован текст «Поэмы о страдающем праведнике» (стр. 107). Ге¬ рой поэмы вовсе не «уверен в своей правоте». Последняя строка приводимой автором цитаты кончается в подлиннике пожеланием: «Воистину знать бы, что это приятно для бога!», после чего герой заявляет, что поступки людей, кажущиеся им пра¬ вильными, могут в глазах богов оказаться неправильными, так как пути богов неисповедимы. Грубые формы раннешумерской скульптуры вряд ли объясняются только неуме¬ нием скульптора (стр. 100). Еще более раннее изобразительное искусство периода Урука и Джемдет-Насра знает более правильную передачу человеческого лица и тела. Очевидно, дело в определенном стиле. Едва ли различение четырех стран света (т. е. севера, юга, востока и запада) можно причислить к астрономическим достижениям (стр. 112). Следовало бы выбрать более удачный пример. Знание имен планет (как божеств!) и включение их в собственные имена (кстати, только в позднее время) не свидетельствует о широком распространении астрономических знаний—разве что астрологических! Нельзя сказать, чтобы знания вавилонян в области филологии были «очень не¬ значительными». По сравмснпю с другими накопленными ими знаниями и в особенности по сравнению с другими народами древнего Востока (стр. ИЗ) они вовсе не были незначительны. Существовали словари, грамматические и даже этимологические посо¬ бия и т. д. Недостаток пахотной земли в Древнем царстве Египта (стр 158) предполагается, пожалуй, в слишком раннюю эпоху. Во всяком случае, не от этого зависело разведение скота, выгоном для которого служили заболоченные земли, имевшиеся тогда еще в большом количестве. Обработка дерева впоследствии имела, конечно, не меньшее зна¬ чение, чем в Древнем царстве. Достаточно вспомнить создание при Тутмесе III боль¬ ших корабельных верфей. В противоположность джаджату, кенбет, по нашему мнению, никогда не был об¬ щинным советом; в роли органа управления или суда кенбет ни разу не упоминается в текстах, относящихся к Древнему царству, в это время такую роль выполнял джа- джат; однако уже ко времени Древнего царства и джаджат перестал быть органом об¬ щинного самоуправления и превратился в орган царской власти (стр. 163). Рассуждения об «единонаследии» старшего сына в Египте (стр. 163—164) яв¬ ляются ошибочными, хотя какие-то преимущества в наследстве он, повидимому, имел и в случае наличия перазделенпой большесемейной собственности являлся ее управителем. Мнение о том. что размеры и план пирамид могли изменяться в процессе строитель¬ ства (стр. 169—170), ныне отвергнуто. Нигде в рассказе Синухета не говорится о том, что главной собственностью егип¬ тянина были «рабы и стада» (стр. 194). Правда, Синухет говорит о том, что после своей победы над вызвавшим его на единоборство сирийцем он обогатился, забрав скот по¬ бежденного. Но ведь тут речь идет о Сирии, находившейся еще в условиях полукоче¬ вого быта. В Египте же, после своего возвращения, Синухет получает дом, сад и поля, обеспечившие его заупокойный культ. Едва ли алфавитная клинопись Рас-Шамры возникла на оспове вавилонской кли¬ нописи (стр. 315, 318). Гораздо убедительнее теория, считающая, что письменность Рас- Шамры — специфическое приспособление архаического семитского алфавита к писа¬ нию на глине. 1 Ср. письма касситских царей к фараонам из Телль-амарнского архива (К n u d t- 2 о в, El-Amarna Briefe, №№1—5), где переговоры идут о присылке от 2 до 40 мин золота. Только один раз (там же, № 14) фараон прислал 600 кг золотых изделий.
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИИ 129 Весьма сомнительно упоминание в текстах Рас-Шамры племени Зебулон, Терах и города Ашдод. Что касается топонимического термина qd§ «святой», то он очень распространен, и его нельзя с уверенностью отожествить с известным Кадешем еги¬ петских текстов. Весьма упрощенно трактует автор проблемы «хабиру» (стр. 330 и 334), которые пря¬ мо отожествляются с предками евреев («ибрим»). На самом деле, как мы теперь знаем, «хабиру» (или «хапиру»)— термин не племенной (упоминаются, например, аккадянки- «хабиру»),а скорее, означает «кочевник, бродяга». Не следует, подобно западноевропейским ученым, переводить древнееврейское ir, как «город» (стр. 347). Подобно аккадскому álu, так называлось всякое поселение, со стенами (первоначально — общинное), на что указывалось в советской литературе А , В ассирийском законе (стр. 362) идет речь не о «границе арыков с водой» (?!), а о «границе жребиев», т. е. полевых участков; раньше, правда, вместо «püru»—«жоебий» читали здесь «büru»—«колодец»; но и при таком чтении понимали этот термин, как «уча¬ сток с колодцем». Говоря о староассирийском периоде (XXI—XIX вв. до н. л.— время существования ассирийских колоний в Каппадокии), нельзя утверждать, что «Ассирийские цари в своих надписях часто пишут о том, как они совершали походы в соседние страны. Эти набеги сопровождались захватом большого количества пленников». Первые данные о завоеваниях чужих стран имеются лишь в надписи Шамши-Адада I (ок. 1800 г.), если не считать смутного упоминания о «добыче из Гасура» в краткой посвятительной надписи XXIII (?) в. и надписи Илушумы, говорящей об «освобождении» аккадских городов. О захвате пленных ни одна ассирийская надпись ранее 1400 г. до н. э. не дает никаких данных. Нельзя говорить, что ассирийцы «были близки к семитам Аккада и аморитам»: ас¬ сирийцы были ч а с т ь ю аккадцев и говорили на диалекте аккадского языка; амориты стояли от аккадцев гораздо дальше, а их язык принадлежал к другой (северо- западной) группе семитских языков (стр. 365). В Ассирии, в противоположность утверждаемому на стр. 366, раб никогда не на¬ зывался «штука» или «тело». «Душа» здесь также не значит «раб». Совершенно непра¬ вильно истолкован § 2 таблицы «Б» ассирийского судебника. Речь здесь идет вовсе не о рабах, а о порядке ответственности членов семейной общины за совершенное одним из них убийство. Убийцу выдают головой главе семьи убитого, который забирает также надел убийцы; а продажа рабов известна не «значительно позже» описываемого време¬ ни, а гораздо раньше (в Шумере — еще до Урукагины. в Ассирии — со староассирий¬ ского периода). Неверно, что Ассирия была расположена вдали от высокоразвитых центров древне¬ восточной культуры (стр. 366). Наоборот, она была расположена очень близко к целому ряду таких центров, и притом на самом узле связывавших их путей. Текст «Предсказаппй царю» (обработанный и переведенный одним из рецензентов 1 2), полагаем, является не разрешением восставать против царя (стр. 367), а политиче¬ ским памфлетом, облеченным в форму предсказаний гадателей. В утверждении, что не¬ честиво! о царя боги карают восстанием, содержится лишь косвенная угроза, но не установление какого-либо «права» восстания. Едва ли этот текст VIII—VII вв. до н. э. следовало'привлекать как иллюстрацию состояния общества III—II тысячелетий до н. э. и, наоборот, ассирийские законы середины II тысячелетия — для характеристики ассирийского общества I тысячелетия. Из текста, приводимого на стр. 379—380, проф. Авдиев делает вывод, что в Асси¬ рии позднего времени воины получали мелкие земельные наделы и сами, без рабов, 1 II. М. Н и к о л ь с к и й, Некоторые основные проблемы общей и религиозной ^ истории Израиля и Иудеи (в книге А. Б. Р а н о в и ч а, Очерк истории древнееврей¬ ской религии), стр. VIII. 2 И. М. Дьяк он он, Вавилонское политическое сочинение VIII—VII вв. до и. э., ВДИ, 1946, № 4, стр. 41 сл. 9 Вестниц древней истории, № J
130 КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ обрабатывали землю. Этот вывод основан на неполном и неверном переводе данного текста, который в действительности гласит: «Отец царя, моего господина, дал мне 10 имеров пашни в (области) Халахха. 14 лет я пользовался (этим) полем, никто его у меня не оспаривал. Теперь же пришел правитель области Бархальса, выгнал моего (раб а)-з е м л е д е л ь ц a (erresu), разграбил его до.м и насильно забрал мое поле. Царь, господин мой, знает, что я бедняк (букв, мушкену), несу служ¬ бу царя, моего господина, и не покидаю дворца» и т. д. Речь идет, стало быть, о дворцовом служащем, мелком рабовладельце. Боины в Асси¬ рии этого времени, как правило, не получали никаких наделов и не были «военными колонистами», как пишет автор. Постоянное войско ассирийского царя называлось kifir áarrüti, что значит «царский отряд (или полк)», а не «узел царства». Несколькими строчками ниже автор правильнее переводит kisru как «мелкое соединение» (вполне правильно было бы «часть» или «отряд»). Нельзя согласиться с тем, что битва при Каркаре была крупной победой ассирий¬ цев (стр. 373): мы считаем, что это, наоборот, было их крупным поражением, в резуль¬ тате которого ассирийцы, как известно, эвакуировали Сирию и не показывались там в течение ряда лет. Повое административное деление, введенное Тиглатпаласаром III во второй по¬ ловине VIII в., нельзя объяснять смешением племен. Существовавшее до Тиглатпала- сара административное деление было, как и позднейшее, чисто территориальным и не имело отношения к племенному делению. Цель новою деления заключалась в ослаб¬ лении наместников (стр. 385). Неудачу Меродах-Баладана в борьбе против Саргона (стр. 389) следует, по наше¬ му мнению, объяснять недовольством вавилонских (а не халдейских!) городов; это недовольство было вызвано не убытками, которые вавилонская знать несла от военных действии, а тем, что Меродах-Баладан, как известно, конфисковал и передал халдеям земли вавилонян и посадил вожаков последних в тюрьму. Трудно поверить, чтобы ассирийцам нужно было заимствовать откуда бы то ни было такой материал, как кирпич! (стр. 393). Не доказано, что урартские цари в своих походах на север выходили за пределы современной Армянской ССР (стр. 397). Нам не известно достоверных случаев заимствования урартских слов в ассирийский язык (там же). Нет никакох'О основания полагать, что народ урартов сложился в долине Аракса (стр. 402),— туда урарты попадают только при Менуа, в начале VIII в., о чем сам автор пишет на стр. 409. Гораздо вероятнее, что первоначальным их центром был, как думает К. Меликишвили, Мусасир на юге урартской области. На стр. 408 автор повторяет укрепившееся со времен Сэйса мнение, что урартский царь Аргишти воевал с ассирийским царем Ашшурданом. Это мнение основано на не¬ доразумении: в Хорхорской летописи Аргишти говорится не об Ашшурдане, а о западно¬ иранском племени Арсита, или Харсита. Цена в 20 дебенов серебра за раба при XXI династии, о которой пишет проф. Ав¬ диев (стр. 427),— это исключительная цена: она была уплачена фараоном за рабыню, отличавшуюся, видимо, какими-то особыми качествами. Нормальная же цена была зна¬ чительно ниже: в той же надписи сообщается, что 6 мужчин было куплено фараоном по 3 дебена и 1 кит, а один мужчина и три женщины по цене 52/3 кит серебра С Естествен¬ но, что говорить о повышении стоимости раба при XXI династии не приходится. Неясно, о каком «монотеизме» может итти речь при XVIII и Х1Х(1?) династиях (стр. 437), когда даже «монотеизм» Амарнского времени весьма сомнителен. Нет не¬ обходимости прибегать к «иноземному влиянию», чтобы объяснить библейское едино- 11 См. все эти данные в статье И. Лурье, Стоимость раба в древнем Египте, ВДИ, 1938, № 4 (5), стр. 65 сл.
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ 131 божии. Каким образом монотеизм, якобы существовавший в Египте в XVI—XI вв.’ мог повлиять на сложение монотеистического учения о Яхве в VI в. до и. э.? Хотя само положение о проникновении иноземных влияний в Египет позднего времени (стр. 438) и пе вызывает сомнений, с примерами, подтверждающими зго поло¬ жение, согласиться невозможно. Жертва всесожжения известна в Египте, во венком слу¬ чае, в Среднем царстве (сказка о потерпевшем кораблекрушение). Культ Нсйт был распространен в течение всей истории Египта; усиление ее культа при ливийцах связа¬ но с тем, что центр ее почитания стал столицей Египта. Культ Бэса был широко распро’ странен и при XVIII—XX династиях. Едва ли правильно утверждение, что ливийские и эфиопские завоеватели «распространяют в Египте свой язык, обычаи и религиозные верования» (стр. 438; правильнее на стр. 436 о политике ливийских и эфиопских царей). Парсуа, упоминаемая в надписи Салманасара III в связи с Наири (Армянским на¬ горьем) и страной мидян, к персам, населявшим Перейду на юге Ирана (стр. 445), с нашей точки зрения, не имеет отношения. Эта страна Парсуа, расположенная в верхо¬ вьях Большого Заба и Адема, с VIII в. вошла в состав Ассирийской державы и находи¬ лась в ее составе вплоть до ее падения. Из источников не следует, что в восстаниях против Дария принимали участие ра¬ бы (стр. 462). Вообще история воцарения Дария I, весьма сложная и еще более осло¬ жненная религиозной борьбой, дана автором крайне упрощенно. Во всяком случае, следовало указать на существование различных точек зрения по этому вопросу. Неправильно дан перечень восставших стран по Бехистунской надписи. Слово «Египет» в подлиннике отсутствует: на шо месте лакуна, которую можно заполнять различно (стр. 462). Не можем мы согласиться и со многими утверждениями автора в области этниче¬ ских и языковых проблем. Так, например, трудно согласиться с автором в вопросе о соотношении переднеазиатских этнических групп. Как видно из таких мест, как стр. 31, 39, 307, 308, 359, 445 и ряда других, автору неизвестно, что хуррийцы \ субарейцы и митаннийцы—одно и го же, что разница между ними чисто терминологи¬ ческая и что Ханигальбат — другое название Митанни. Это приводит к недоразу¬ мениям, например, на стр. 359, где различается субарейское влияние на Ассирию от митанпийского. В ряде мест (например, стр. 32), ссылаясь на акад. Н. Я. Марра, автор говорит о родстве ряда народов древнего Востока с яфетическими наро¬ дам Кавказа и Закавказья. Между тем Н. Я. Марр на высшем этапе развития нового учения о языке говорил в данном случае не столько о родстве, сколько о ста¬ диальной близости Вопрос о материальном родстве отдельных древнево¬ сточных языков с отдельными кавказскими остается пока открытым. Кстати, едва ли правильно говорить о языках, находящихся на «уровне развития яфетических» (стр., 41), потому что это создает представление, будто бы современные яфетические языки, например грузинский, более примитивны, чем, скажем, индоевропейские; на самом деле они сохраняют лишь более архаическую структуру предложепия,—эрга¬ тивную конструкцию, очевидно, вследствие ускоренного на каком-то этапе развития общества данных народов и его мышления по сравнению с языковой формой, поскольку языковая форма более застойна в своем развитии; другие же народы, развивавшиеся медленнее или равномернее, успели изменить и языковую форму параллельно изменению мышления. Еще более неправильно говорить о большей развитости языков флективных по сравнению с агглютинирующими (стр. 41). Неправильно также объединять вместе такие языки и народы, как касситский, лулубейский, эламитский, гутийский, протохеттский, субарейский и хурритский (стр. 445). Эламиты (вероятно, вместе с близкими к ним касситами) составляют одну группу, урарты и хурриты (или, что то же самое, субарейцы)— другую, протохетты— третью, шумерийцы — четвертую; между их языками ни в лексике, ни в грамматике 11 Термин «харрийцы» (стр. 282 и 285) основан на ошибочном чтении слогового знака.
132 КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ пока не установлено ни малейшего достоверного сходства, за исключением того, что всем этим языкам свойственна эргативная, а не общая индоевропейским, семитским, тюркским и другим языкам номинативная конструкция предложения. Что касается лулубеев и гутиев, то об их языке решительно ничего пе известно. С другой стороны, следует отметить как положительный факт, что автор четко отделяет яфетический протохеттский язык от собственно хеттских языков (стр. 282). К указанным фактическим ошибкам и неточностям автора надо прибавить множе¬ ство погрешностей в написании собственных имен, объясняющихся отчасти устаревши¬ ми чтениями (например, «Хирхуф» вместо «Хуефхор»),отчасти пользованием немецкими и английскими источниками («Ашурназирпал» вм. «Ашшурнасирапал», «Рамзее» вм. Рамсес», «бел-пакхати» вм. «бел-пахати» — ср. «английское» bel-pakhati, «Аррафа» вм. «Аррапха» и многие другие). Почему в ряде случаев теофорные имепа переданы при помощи дефиса, тогда как в других они написаны слитно? Часто из-за пользования различными пособиями, употребляющими разную транскрипцию, автор не замечает, что речь идет об одном и том же термине (например, что «Ганиш» па стр. 60, 62—тоже самое, что «Канес» на стр. 283, 288, 290). Многими ошибками грешат и приложенные к книге карты *. Напрасно автор не оговаривает, какой из многочисленных систем хронологии он пользуется. Таким образом, книга нуждается во многих коррективах, список которых мы не исчерпали: мы надеемся, что в новом издании это будет учтено автором; тем самым, несомненно, повысится ценность рецензируемого курса. В заключение хотелось бы сказать несколько слов уже не по поводу самой кнпги проф. Авдиева, а о вузовской программе по истории древнего Востока. Во-первых, что такое история древнего Востока для совет кой пауки? Очевидно, история рабовладельческой формации на Востоке. Но если так то почему программа доводит изложение истории большинства стран древнего Востока до VI—V вв. до н. э. и только для Индии и Китая делается исключение и изложение доводшея до III в. до н. э.? Ведь рабовладельческая формация па всем Востоке длилась, по крайней мере, до III в. н. э. Почему, например, история Ирана должна обрываться на царствовании Дария I, а о походах Александра Македонского студент должен узнавать только в связи с историей Индии? Если же речь идет не о специально восточных рабовладельческих обществах, а вообще об обществах, стоявших на ранних этапах развития рабовладельческой формации, то почему исключается близкое к древневосточным и тесно с ними связанное крито-микенское общество? При существующей программе фактически пропадает длительный п очень важный период в истории Востока — с V в, до н. а. до VI в. и. э., о котором обычно не говорит¬ ся ян г курсе истории Греции и Рима, ни в курсе истории Средних веков. Между гем именно в этот период в истории Востока играют важную роль народы, населявшие территории Советского Союза — иберы, армяне, согдийцы, греко-бактринцы. кушаны 11 Особенно карты Верхней Месопотамии (стр. 360—361) и Персидского государ¬ ства (стр. 456—457). На первой из этих карт Субарту— аккадский термин для Верх¬ ней Месопотамии и Ассирии — помещено у истоков Тигра, Урарту —в верховьях Верх¬ него Заба (вместо района озера Ван). Керкук — не древнее, а современное название (на большинстве карт древние и современные названия вообще не различаются). Вся карта покрыта паутиной пунктирных линий, никак не объясненных. На карте Персид¬ ского государства сдвинуты названия многих сатрапий, в результате чего Пасаргады из Персиды попали в Карманию, а Сарды — из Лидии в Ионию. Неправильно показаны Вактры; Хорезм помещен в Каракумах. На большинстве карт смешаны разные периоды исторической географии. Ни в самой книге проф. В. И. Авдиева, ни в приложенных картах не указано суще¬ ствование лагуны Персидского залива, и создается впечатление, что Тигр и Евфрат впадали прямо в самый залив.
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ 133 и др. В этот же период возникают предпосылки создания позднейших культур Запада и Востока и происходит важный процесс смены формации. Нужно включить в курс «Истории древнего Востока» также историю древней Средней Азии, создающуюся, а в значительной мере уже созданную в настоящее время трудами целой плеяды советских исследователей и имеющую для советского студента безусловный интерес. Мы надеемся, что дальнейшие издания учебников по истории древнего Востока будут уже следовать новым и более последовательным программам. И. М. Лурье и И. М. Дьяконов М. ТУЛЛИЙ ЦИЦЕРОН, Письма к Аттику, близким, брату Квинту, М. Бруту, 1 том. Перевод и комментарии В. О. Горенштейна. Изд. АН СССР, М.— Л., 1949, 534 стр., тираж 5000 экз., цена 25 руб. В истекшем году вышел в свет первый том писем Цицерона в таком же прекрас¬ ном внешнем оформлении, как и «Записки Юлия Цезаря», появившиеся в прошлом» 19А8 г. Сам факт появления перевода писем Цицерона на русский язык имеет огромное значение и для историков, и для литературоведов; это первый полный русский перевод памятника, имеющего исключительно важное значение для изу. чения истории Рима I в. до и. э. Античная литература, дошедшая до нас, не слишком богата эпистолографическим материалом; особенно это касается времени до нашей '-эры. Небольшое число писем Платона, подлинность которых до сих пор берется под сомнение, три письма Эпикура, мнимые письма Ксенофонта и немного других — вот то малое наследство, которое со¬ хранилось от классической эпохи; эллинистическая эпистолография не представлена совсем, и только IV в. н. э. дает обильный материал в письмах Либапия, императора Юлиана, Сипесия и других. Римская литература первых веков нашей эры дала нам письма Плиния Младшего (II в. п. э.) и Симмаха (IV в. н. э.). Для эпохи же римской республики единственным неоценимым эпистолографическим источником служат письма Цицерона. Излишне говорить о том, насколько ценна для историка эпистолография вообще- письмо по самому своему характеру существенно отличается от всех других литератур¬ ных памятников; оно пишется под непосредственным впечатлением от пережитых собы¬ тий, иногда через несколько часов после того, как они произошли; оно передает те мел кие житейские подробности каждого события, которые впоследствии забываются, как якобы не имеющие важного значения, но которые нередко объясняют его глубоко лежа, щие скрытые корни и, во всяком случае, вносят в изображение его оживляющие черточки. Надо, правда, учитывать, что письма многих крупных деятелей древнего мира не были исключительно «частными» письмами в пашем смысле слона. Они читались боль¬ шей частью не только адресатом, по и его друзьями, а иногда н совсем незнакомыми с автором людьми; они обрабатывались впоследствии с точки зрения литературной формы самим автором или его секретарем,—для чего у автора всегда оставались копии с них, — и распространялись в многих списках; после смерти автора из них составля¬ лись сборники, их читали и разбирали в школах, по ним учились литературному стилю, как по образцам. И все же, даже этот процесс перерождения субъективного документа в общедоступное литературное произведение не мог стереть с него того отпечатка непосредственности и жизненности, который был присущ ему по его природе. Благоприятная судьба сохранила для нас из бурного I в. до н. э. письма именно того человека, который наиболее живо и многосторонне мог отразить в них эту непре¬ рывно волнующуюся эпоху. Можно, конечно, очень пожалеть о том, что мы не имеем подлинных писем крупнейших деятелей того времени и что мы создаем себе пред¬ ставление об их высказываниях по их, в большой степени фиктивным, речам и пись¬
134 КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ мам в сочинениях историков (см., например, письмо Помпея к сенату и Митридата к Аршаку в «Истории» Саллюстия). Несомненно,однако,что в письмах этих лиц полити" ческая атмосфера была бы менее ярко отражена, чем в письмах Цицерона. Все они были людьми действия; они в большой мере преследовали свои определенные полити¬ ческие цели и планы, о которых едва ли распространялись особенно многословно даже в письмах к ближайшим политическим друзьям и попутчикам. Другую роль играл во всю эту эпоху Циперон. Он, правда, часто изображает дело так, как будто он создает события и руководит ими; но уже давно установлено, что события развивались почти независимо от его блестящих ораторских выступлений: известно, что Катилина покинул бы Рим и без произнесенной Цицероном первой Кати- линарии, что самые грозные Веррины не были произнесены, да и сам Веррес играл ни¬ чтожную политическую роль. В то время власть оружия, военная диктатура всемогу¬ щих победоносных армий, повиновавшихся только своим полководцам — да и то не всегда — не находила нужным считаться с остатками бессильной, запуганной и разло¬ жившейся сенатской партии, лишь изредка бросая сходящим со сцепы старикам подач¬ ки в виде льстивых заверений, что «оружие уступает тоге». Цицерон хотел верить этим заверениям и, может быть, иногда действительно верил им, убеждая себя в том, что его роль в политике очень велика и гипнотизируя сам себя великим подвигом своего кон¬ сульства. Но именно потому, что эта роль в действительности отнюдь не была решаю¬ щей, что он, воображая, будто он своей рукой раскачивает волны событий, на самом деле сам качался на них, именно поэтому он и давал наиболее скорый отклик на каждое событие и под непосредственным впечатлением изображал его таким, каким оно было. Впечатлительный и неустойчивый, легко впадающий то в преувеличенный восторг, то в мрачное уныние, добросердечный, но самолюбивый и хвастливый, высоко ценящий все внешние блага жизни и постоянно запутанный в долгах, по желающий казаться глубоким философом, именно он был наиболее подходящим человеком для отражения тех политических коллизий, в которых он, по существу, приппмал только косвенное участие. Он слишком сильно руководствовался личными впечатлениями, переживания¬ ми и симпатиями, чтобы быть подлинным политическим деятелем. То личные симпатии тянут его к Цезарю — до единоличной диктатуры Цезаря,— то он вынужден примыкать к нелюбившему его Помпею, то, наконец, он обнаруживает крайнюю политическую не¬ дальновидность, превознося Октавиана, в девятнадцать лет понимавшего, пожалуй, в политике больше, чем Цицерон в шестьдесят три. Все эти деятели, игравшие им и использовавшие так или иначе его блестящий литературный талант и его широкую известность, отразились, как живые, в его письмах, в которых он то превозносит их. то подшучивает и над ними, и над собой, то высказывает меткие суждения, свидетель¬ ствующие о большой психологической наблюдательности,— суждения, которыми сам он не руководствовался в своих действиях. Особую ценность многим его письмам придает еще и то, что они действительно были «частными» г письмами и предназначались только непосредственному адре¬ сату,— чаще всего, Аттику. . Недаром во многих письмах Цицерон выражает опа¬ сение, что они могут попасть в чужие рукп и повредить ему, недаром он откладывает многие темы до личной беседы. Характерно и то, что его главный корреспондент, Аттик, переживший надолго Цицерона и, по всей видимости, заведывавший подбором и изда¬ нием его писем, поместив многие ответы от других корреспондентов Цицерона, не по¬ местил пи одного своего письма. Очепидно, их обмен мнениями по политическим во¬ просам носил слишком откровенный характер, чтобы опубликование его было жела¬ тельным для Аттика, хорошо устроившего спои дела и при всемогущем припцепсе Августе и не желавшего, чтобы его консервативно-республиканские симпатии были общеизвестны. Все эти черты, свойственные письмам Цицерона, делают их не только незаменимым историческим источником, но и интереснейшим чтением. Письма Цицерона издавались со времени своего открытия двояким способом: иногда они располагались в том же порядке, в каком они были найдены в рукописях, т. е.— по адресатам (16 книг писем к Аттику, 2 книги — к Марку Бруту, 16 книг —
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ 135 к близким лидам, 2 книги — к брату Квинту); в сборник писем к Бруту вошли и ответы Брута, в сборник писем к близким лицам— письма нескольких друзей и знакомых Ци¬ церона: Целил Руфа, Метелла Непота и других. В переводах, рассчитанных на более широкий круг читателей, принят другой порядок расположения писем — хронологиче¬ ский, что интереснее с исторической точки зрения. Так расположены письма и в настоя¬ щем переводе В. О. Горенштейна. Несомненно, такой порядок издания писем гораздо более понятен для среднего читателя, и совершенно правильно, что Издательство Ака- демии Наук приняло его, чтобы легче довести до читателя этот ценный и своеобразный исторический источник. Однако Издательство пошло читателю навстречу только в этом отношении; весь остальной вспомогательный аппарат не заслуживает одобрения, и его следует подвергнуть тщательной и суровой критике специалистов, чтобы его пробелы могли быть до некоторой степени исправлены в следующих томах. В данном обзоре могут быть сделаны только некоторые замечания. Вышедший в свет том заключает в себе письма Цицерона от 68 до 51 года, т. е. из времени до его консульства в 63 г., после консульства до изгнания в 58 г., после воз¬ вращения из изгнания (времени I триумвирата), кончая поездкой в качестве прокон¬ сула в Киликию и возвращением оттуда. Среди этих писем многие касаются частных, семейных и денежных дел Цицерона, но имеется немало и татих, которые живо и на¬ глядно изображают ход заседаний в сенате, передают ходячие слухи и излагают взгляды самого Цицерона на то или иное событие. Весь этот пестрый материал может быть пол¬ ностью понят и оценен теми, кто не является специалистом т,о истории Рима, только при том условии, что он будет, во-первых, развернут на фоне широкого исторического изображения данной эпохи и, во-вторых, тщательно комментирован. К сожалению, то и другое в I томе выполнено недостаточно. По образцу «Записок Юлия Цезаря» вводные статьи помещены после текста писем. Этих статей имеется три: очень краткая, на двух страницах, статья акад. И. И. Тол¬ стого, содержащая только суммарную характеристику Цицеуюна; статья проф. С. Ко¬ валева, крупного специалиста по истории Рима, излагающая четко и сжато биографию Цицерона и характеристику его литературной деятельности, и статья А. Доватура об античных сборниках и изданиях писем Цицерона. За статьями следует комментарий, составленный переводчиком писем В. О. Горен- штейном. Таким образом, с внешней стороны как будто все обстоит благополучно. Однако достаточно прочесть статьи, начать читать письма с комментариями и поставить себя не только на место читателя-песпецпалиста, но даже того, кто несколько позабыл исторические события эпохи Цицерона, чтобы сразу почувствовать, насколько неудов¬ летворительны и статьи, и комментарии. Начнем со сведений, данных о самом Цицероне. Даже его биография изложена да¬ леко пе так подробно, как это требовалось бы для понимания его писем. Так, например, при упоминании о роли Цицерона в раскрытии заговора Катилипьт не сопоставлены взгляды самого Цицерона па эту роль с изображением ее у Саллюстия, и даже имя Саллюстия пе упомянуто вовсе. Ноете более важным упущением является отсутствие какого бы то пи было упоминания о частной жизни Циверопа, об его семейных отно¬ шениях, об имущественном положении. Достаточно сказать, что нигде не названо имя его жены, Теренции, сыгравшей довольно важную роль в его жизни; В комментарии ко II письму, где Цицерон впервые упоминает о ней, не указано, кто же та Теренция, которая «страдает болями в суставах» (стр. 9), а объяснено только, что Цицерон назы¬ вает свою маленькую дочь Туллиолой. Нет и характеристики младшего брата Цицерона, Квинта, сыгравшего впоследствии такую отрицательную роль в судьбе старшего брата. Однако самым большим упущением является, несомненно, отсутствие какой бы то ни было характеристики главного адресата писем — Тита Помпония Аттика, о котором сказано только, что он был «близким другом» Цицерона (стр. 402). Даже не то важно, что пе*указавы их родственные отношения (на сестре Аттика был жеиат Квинт Цице¬ рон), а то, что без раскрытия очень своеообразной политической роли Аттика целый ряд писем Цицерона совершенно непонятен.
136 КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ Аттик является одной из любопытнейших фигур .этого времени. Якобы удалив¬ шийся от общественной жизни Аттик, живший почти псе время то в Афинах, то в своем эпирском имении и занятый литературой и искусством, тем не менее, судя по письмам Цицерона, играл огромную закулисную политическую роль. Во все решительные мо¬ менты, при соискании новой магистратуры, при каждом ответственном политическом выступлении Цицерон спрашивает его совета и всегда горько упрекает себя, если в чем пибудь нарушит его указания. Никогда не занимая сам государственных должностей, Аттик почему-то нередко появляется в Риме именно в моменты предвыборных кампа¬ ний. В то же время он делает по поручению Цицерона закупки, ссужает его деньгами, уплачивает его крупные долги, дает ему советы, касающиеся покупки домов и имений и управления ими. Он дает крупные ссуды городским управлениям в Греции для уплаты налогов, сурово взыскивает с них долги. Он же является цензором, редактором, изда¬ телем и пропагандистом литературных произведений Цицерона. Его богатство и раз¬ нообразнейшие деловые интересы и связи давали ему возможность, не выступая от¬ крыто, играть исключительно важную роль. Обо всем этом неискушенный читатель должен только догадываться по самим письмам. Имеются в примечаниях и другие недосмотры биографического характера: нет указаний, кто такие адресаты Цицерона: Целий Руф (письмо СС),— тоже очень харак¬ терная фигура из кругов золотой молодежи, которой было много вокруг Цицерона, Гай Мунаций (письмо СХХ1) и другие. Вообще' надо заметить, что лица, только упоми¬ нающиеся в письмах, охарактеризованы почти все, а сами адресаты в комментариях не упомянуты. Желательно было бы также указывать политическую принадлежность упоминаемых лиц, если она известна. Это сильно облегчило бы чтение писем. Серьезным упущением является также отсутствие хотя бы небольшой обзорной статьи о некоторых сторонах государственного и правового устройства римской рес¬ публики — о прохождении магистратур, полномочиях магистратов, порядке выборов и т. п. Без такой статьи и специального комментария слабеет впечатление от такого интересного документа, как сочинение Квинта Цицерона о предвыборной агитации; это наставление старшему брату, повидимому, мепее ловкому и опытному, чем Квинт, местами напоминает собой сатиру и служит яркой иллюстрацией к истории политиче¬ ских обычаев и нравов. Письма Цицерона, пошедшие в I том, распределены по периодам его жизни; было бы хорошо перед каждым разделом ввести краткий исторический очерк этого периода; отметить особенности социально-политической обстановки; это дало бы возможность яснее представить себе особенности исторической обстановки, сильно изменяющейся в каждый, даже краткий, период времени, чем это можно сделать на основании общей биографии Цицерона в статье проф. С. И. Ковалева. Таким образом, чрезвычайно интересный и большой труд немало теряет из-за недостаточно серьезно продуманного научного оформления. Перейдем к вопросам перевода как такового. Чисто литературная задача, стоящая перед переводчиком писем Цицерона, очень трудна. Язык Цицерона богат, разнообра¬ зен и с большой гибкостью отражает быструю смену его впечатлений и чувств. Строй речи его тоже очень индивидуален: Цицерон часто строит эллиптические неполные предложения, прерывает себя вопросами, иногда даже начинает с вопроса. Он нередко пользуется звучными готовыми формулами, особенно если речь идет о государственной доблести, о верности долгу и о его собственных подвигах «на благо республики». Не¬ редко, однако, эти пышные формулы, включенные в ткань обиходной речи, звучат со¬ знательной иронией. О какой бы теме ни писал Цицерон, он всегда строит свою фразу так, что она красива, звучна и при этом максимально ясно выражает то, что он хочет сказать, а иногда искусно маскирует то, чего он говорить не хочет. Как в его речах длин¬ ные и стройные периоды, так и в его письмах четкие простые фразы являются послуш¬ ным орудием. Тот, кто хочет передать на другом языке письма Цицерона, должен заранее обду¬ мать тот метод перевода, который он намерен избрать. Будет ли переводчик стремиться
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ 137 передать все различные оттенки языка Цицерона (богатую синонимику, архаизмы, игру слов и т. п.),— что очень трудно, или он будет придерживаться в основном сред¬ него стиля обиходной разговорной речи,в котором отдельные черточки стушевываются, будет ли он стараться воспроизвести средствами своего языка специфические приемы латинской риторики — от решения этих вопросов зависит весь литературный облик перевода, и переводчик должен сознательно избрать тот или другой путь. Наконец, само собой разумеется, никакое, даже малейшее насилие пад фразеологией того языка, на который делается перевод, совершенно недопустимо. Язык перевода должен быть правильным, живым литературным языком. В. О. Горенштейн пытается итти первым путем, т. е. передавать не только общий смысл текста, но и различные оттенки стиля; он вносит в язык своего перевода и неко¬ торые архаизмы, и вульгаризмы, и обороты торжественные. Однако нередко характер тех выражений, которые он выбирает в русском языке, не соответствует характеру вы¬ ражений Цицерона. Так, например, в фразе «Ты часто писал мне об умилостив¬ лении нашего друга» (письмо VIII, стр. 14) слово «умилостивление» носит в рус¬ ском языке гораздо более торжественный характер, чем глагол «placare» в латинской фразе: Quod ad me saepe scripsisti de nostro amico placando feci (ad Att., I, 3). To же самое выражение в другом письме, переведенное уже не существительным, а глаголом, в русском контексте приобретает несколько иронический топ, которого в латинском нет: «Прежде всего обещаю тебе умилостивить или даже вполне примирить нашего друга»—Primum tibi de nostro amico placando aut etiam plane restituendo polliceor (ad Att., I, 10). Кроме того, после слова «примирить» следовало бы вставить «с тобой» и отметить латинскую приставку restituendo словом «снова». При передаче моральных сентенций, которые любит вводить Цицерон, переводчик, естественно, старается придерживаться возвышенного стиля, но стремление к излиш¬ ней буквальности в передаче отдельных слов делает эти изречения не вполне понят¬ ными. Например —«Если гпеп неумолим, то это высшее ожесточение; если же он под¬ дается успокоению, то это высшее непостоянство» (письмо XXX, стр. 104). У Цицерона , читаем: si implacabiles iracimdiae sunt, summa est acerbitas, sin autem exorabiles, summa levitas (ad Quint, fr., I, 1); ни «ожесточение», ни «непостоянство» не передают смысла латинских выражений, хотя и являются дословным переводом, а мысль Цицерона в целом, повидимому, заключается в том, что непримиримый гнев является признаком или проявлением жестокого духа, а быстро успокаивающийся — признаком легкомыс¬ ленного, неустойчивого характера. Напротив, явным вульгаризмом, притом носящим слишком специфически русский характер, является перевод выражения pulchellus puer, которое Цицерон часто при¬ меняет к молодому демагогу Клодию, русским «смазливый малый» (XXII, стр. 51). Тот грубоватый образ молодого деревенского парня, который вызывается этим русским выражением, не соответствует ни уменьшительному эпитету pulchellus, ни слову риег. Клодий, который проник неузнанным па женский праздник п дом Цезаря, оче¬ видно, был женоподобен ц скорее мог бы быть назван «красавчик - мальчишка». Смешением же торжественного выражения с вульгаризмом является перевод слов furor pulclielli через «безумство смазливого». Переводчик с излишней точностью держится за воспроизведение латинского способа выражения. Известно, что в латинском языке личные местоимения 3-го лица заменяются указательными. По для русского языка переводчик слитком часто пишет «тот» вместо «он», Например, после удачно переведенного описания разгрома дома Цицерона, произведенного по почину и под руководством Клодия, новая фраза начинается со слов: «А тот, обезумев, метался» (ХСП, стр. 202). Между тем имя Клодия было упомя¬ нуто много раньше и притом в косвенном падеже. Следовало здесь просто повторить имя «Клодий». Также слово noster, которое Цицерон постоянно прибавляет к именам разных лиц, то с лаской, то в насмешку, следовало бы переводить по-разному, смотря по смысловому оттенку. Например, в применении к тому же Клодию, врагу Цицерона, оно звучит странно во фразе: «Однако наш Публий угрожает мне, он недруг мне» (XLVQ
138 КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ стр. 128). Также производит впечатление либо латинизма, либо искусственной под¬ делки под русскую народную речь фраза: «лишь бы парфянин был спокоен» (CXCY, стр. 367), когда речь идет о парфянах, нападающих на гранипы Киликии. Наиболее серьезным упреком, который можно сделать переводчику, это упрек в недостаточном внимании к чистоте русской литературной речи, происходящем опять" таки от стремления к переводу слов, а не всей фразы в целом. Например, говоря 0 том, что ссора Аттика с историком Лукцеем вероятно легко прекратится при личном свидании, Цицерон пишет: sed haec aut sanabuntur quum veneris, aut ei molesta erunt> in utro culpa erit (ad Att., I, 11). Русский перевод таков: «Но все это излечится с твоим приездом или станет тягостным тому, кто в этом виноват» (VII, стр. 13); мысль выражена не только нелитературно, но и непонятно. Еще непонятнее, например, фраза: «Я уже вижу, куда переходит ненависть и где она утвердится» (XXXVI, стр. 115), передающая, правда, трудный для перевода ла* гинский оборот video iam, quo invidia transeat et ubi sit habitatura (ad Att., II, 9). (Общий смысл его, повидимому, таков: «Я понимаю, среди кого начинает распростра¬ няться ненависть ко мне и среди кого она пустит корни). Ироническое выражение de- 1 iciae equitum стаповится непонятным в переводе «прелести всадников»(ХХШ, стр. 67). Неправильно двукратное употребление предлога «на»*во фразе: «Возлагаю всю на¬ дежду на облегчение этого тягостного недоразумения, на твою доброту» (стр. 65). У Цицерона эта фраза, напротив, построена очень изящно: omnis in tua posita est humanitate spes huius levandae molestiae (ad att., I, 17). Очень трудным моментом в любом переводе является передача поговорок: гак, на¬ пример, нелегко подобрать соответствующее русское выражение к насмешке Цицерона над зазнавшимися всадниками, которые dígito se putaat coelum attingere... (ad Att., II, 1). Перевод «Они полагают, что достают пальцем до небес», несомненно, не передает мысли Цицерона и вызывает в памяти русское выражение «попасть пальцем в небо», имеющее совсем другой смысл». О всадниках проще было бы сказать, что они «задирают нос». Конечно, было бы крайне несправедливо сказать, что перевод В. О. Горешптейна вообще неудачен. Переводчику хорошо удаются все места, носящие характер непринуж¬ денного, живого рассказа, дружеской болтовни. Примеров таких рассказов можно при¬ вести немало. Так начинается, например, ппсьмо XXXV (стр. 113, ad Att., II, 8). «В то время, как я, по своему обыкновению, с нетерпением ждал к вечеру твоего письма, мне вдруг сообщают, что из Рима прибыли молодые рабы. Зову их, опрашиваю, нет ли писем. Отрицают. «Что ты — говорю — неужели ничего пет от Помпопия?» Испуган¬ ные моим голосом и выражением лица, они признались, что получили письма, но по¬ теряли дорогой. Что сказать тебе? Я был крайне огорчен...» Или следующий отрывок:«Помпей любит меня и расположен ко мне.«Ты веришь?»— скажешь ты. Верю. Он совершенно убеждает меня в этом, но именно потому, что я этого хочу. Опытпые люди при помощи всевозможных рассказов, наставлений и, панопец, стихов велят остерегаться и запрещают верить: первое я выполняю — остерегаюсь; второго — не верить — выполнить не могу» (XLVII, стр. 129, ad Att., II, 20). Надо надеяться, что за первым томом не замедлит появиться и продолжение пере¬ вода писем Цицерона с 50 г. до 43 г. до н. э., которые по содержанию еще много инте¬ реснее, чем письма этого тома. Нельзя, однако, не высказать еще раз пожелания, чтобы исторический фон писем был более ярко освещен, а отдельные факты более тщательно и подробно комментированы. Это особенно важпо для писем из времени гражданских войн и диктатуры Цезаря, которые войдут в дальнейшие тома. Несмотря на указанные выше недосмотры и недоработки и в самом переводе, и в издании его, появление этой книги является большим достижением, и нельзя сомне¬ ваться в том, что знакомство с таким важным историко-литературным памятником при¬ несет большую пользу как учащейся молодежи, так и широким кругам читателей, интересующихся римской историей и историей римской литературы. М. Е. Грабаръ-Пассек
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ 139 Т. С. ПАССЕК. Периодизация трипольских поселений, МАИ, № 10, М.— Л., 1949, 245 стр., цена 28 руб. По количеству и разнообразию сохранившихся памятников, по их культурно¬ историческому и художественному значению трипольская культура, существовавшая в глубокой древности на лесостепной территории в бассейне Днепра, Нижнего Дуная л промежуточных рек Причерноморья, занимает безусловно выдающееся положение. Через ее посредство древнейшие судьбы нашей родины связываются с историей среди¬ земноморских стран и, в частности, с эгейской культурой. Начало трипольской культуры относится к той стадии неолита, когда металл, хотя и был известен, но, вследствие его редкости, мало употреблялся. Введение в хозяйст¬ венный обиход меди, а также развитие мотыжного земледелия и скотоводства, вызы¬ вали к жизни дрепние «культуры крашеной керамики», связанные между собой некото¬ рыми чертами сходства, в Месопотамии, Сирии и Египте, в Средней Азии (культура типа Анау), на Кавказе (Палка, Кзыл Банк), на Украине и на Балканах (трипольская и родственные ей культуры на Дунае, в Македонии и Фессалии). К ним принадлежит, наконец, Эгейская культура на Крите. Кикладах и на материке Греции. Именно эти сходственные черты и толкали исследователей прежнего времени к поискам истоков трипольской культуры или на Ближнем Востоке или на юго-западе, на берегах Эгейского моря. Изучение трипольской культуры, открытой более 50 лет назад киевским археоло¬ гом В. В. Хнойко, имеет уже свою историю. Хвойко, Э. Р. ГПтерн и в особенности А. А. Спицын сделали весьма много для обнаружения и изучения трипольских поселе¬ ний. Одновременно с открытием трипольских памятников на Украине аналогичные находки были сделаны в Румынии, Венгрии и позднее в Болгарии. Однако лишь после Великой Октябрьской социалистической революции именно трудами советских ученых были получены необходимые данные, ставящие изучение трипольской культуры на строго научную почву. Взгляды Хвойко, Штерна п многих зарубежных исследователей основывались на ошибочпых представлениях о характере и хропологии трипольских памятников. Еще 1Я—20 лет назад было широко распространено мнение о культово-погребальном харак¬ тере трипольских «площадок», в действительности являющихся остатками жилых со¬ оружений. Хвойко считал лее трипольские землянки более древними, нежели площадки. Ввиду этого разработанная им хронология трипольских памятников оказалась в пол¬ ном противоречии с действительностью, гак что более древние объекты были им приз¬ наны за более поздние и наоборот. Обнаружить эти ошибки и получить правильное предегавлоние о трипольских поселениях удалось лишь в недавние предвоенные и по¬ слевоенные годы в результате плапомерных раскопок, осуществляемых в значитель¬ ной части усилиями русских и украинских археологов. Рассматриваемая работа принадлежит перу одного из наиболее активных и плодо¬ творных исследователей трипольской культуры и основывается в большой степени на результатах собственных археологических исследований ее автора. Она является так¬ же обобщением предшествующих спитетпческпх работ, посвященных систематизации трипольской керамики, реконструкции жилищ и т. п. и является самым обстоятельным трудом кз всех написанных до спх пор па тему о трипольской культуре. Его особенным достоинством оказываетс.ч и то, что автор учитывает в своих исследованиях весь три¬ польский материал, что, несомненно, обеспечивает изложению полпоту, а построе¬ ниям — обоснованность и солидность. Читатель, сверх этого, может совершенно отчетливо оцепить тот вклад, который сделан в изучение трипольской культуры многолетними работами самого автора. Речь идет не только о весьма плодотворных по своим научным результатам и по оби¬ лию добытого материала раскопках. Т. С. Пассек разработала методику исследования трипольских поселений, представляющих в археологическом отношении свои особен¬ ности и свои специфические трудности. Она произвела классификацию трипольской керамики, на" основании которой этот наиболее распространенный в раскопках три¬
140 КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИИ польских памятников материал приобрел точные датирующие признаки. Наконец, в рассматриваемом капитальном труде Т. С. Пассек дает сводку, а также историческую и хронологическую периодизацию всего известного трипольского материала, позволяю¬ щую оперировать им как материалом историческим прн изучении древнейших стадий развития пародов СССР. Книга Т. С. Пассек представляет собой опыт периодизации трипольских археоло¬ гических остатков на основе изучения стратиграфии трипольских поселений и выяс¬ нения социально-экономической структуры трипольского общества. Руководствуясь этими принципами, автор противопоставляет свою периодизацию тем попыткам, кото рые производились с позиции формального вещеведеиия, основанного на типологиче¬ ском методе (стр. 22). Опираясь на данные стратиграфии поселений трипольского типа в Румынии (Тор- дош, Кукутени, Извоар и др.), Венгрии (Винча), Болгарии, а также Македонии и Фес¬ салии (Сескло и Димини), автор разделяет трипольскую культуру на три периода, из которых ранний (А) прослеживается па территории СССР в особенности на поселениях: Попов-Город, Врублевецкая, Борисовка, Красноставка и др. Этот период характери¬ зуется глинобитными жилищами наземного (площадки) и углубленного в землю (зем¬ лянки) типа, а также керамикой с нарезным (углубленным) спирально-ленточным орна¬ ментом и бедной каменной и костяной индустрией, при почти полном отсутствии изде¬ лий из металла. Средний этап подразделяется на два периода (В1 и ВЦ), из которых первый просле¬ живается на поселениях: Кадиевцы, Кудринцы, Незвшпка на Днестре и Сабатиповка на Буге, а второй в особенности отчетливо проявляется на исследованных автором при¬ днепровских поселениях: Коломийщипа II и Владимировна. В это время появляются моно- и полихромная (в три цвета) керамика, глиняные, преимущественно женские, статуэтки, нередко орнаментированные краской, разнообразный каменный и костяной (роговой) инвентарь, среди которого значительное место занимают земледельческие орудия, а также изделия из меди (топоры). Для поселений, жилища которых состояли из двух или нескольких помещений и располагались несколькими концентрическими кругами, характерно наличие большого количества костей домашних животных, в том числе крупного и мелкого рогатого скота, а также свиньи. Наконец, поздний этап Триполья подразделяется автором также на два периода (I и II), разграничиваемых, кроме того, и географически: С1 и СП — для северных обла¬ стей Приднепровья и Побужья, 71—-(II —-для западно-причерноморского побережья, с поселениями городско-усатоиского типа. Этот период характеризуется увеличением роли скотоводства в хозяйстве трипольцев, а также наличием ряда признаков, свиде¬ тельствующих о возникновении частной собственности и домашнего рабства (захороне¬ ния близ Усатова с богатыми приношениями и захоронения женщин и слуг при главном мужском погребении). Эти явления сопровождаются модификацией жилища; оно умень¬ шается и из наземных миогоочажных площадок предшествующего периода превращает¬ ся в небольшие, несколько углубленные н грунт одноочажиые землянки. В керамике, наряду с расписной посудой (преимущественно монохромной), появляется много раз¬ нообразных сосудов с нарезным и штампованным орнаментом, сближающим позднетри- яольскую керамику с керамикой южнорусских культур эпохи ранней и развитой брон¬ зы, бытовавших во II тысячелетии до н. э. к востоку от нижнего течения Днепра и на Дону. Появление этих признаков сближает трипольскую культуру с другими культу¬ рами эпохи бронзы, на основе которых в I тысячелетни до и. э. возникла и развилась скифская культура. Характерное трипольское поселение, как показывает автор на богатом материале, добытом ев же раскопками, состояло преимущественно из больших, рассчитанных на многочисленных обитателей, глинобитных жилищ. Представление об их внешнем виде и внутреннем устройстве дают замечательные глиняные модели трипольских жилищ, находимые многократно в раскопках и являвшиеся ритуальными приношениями. По¬ добные модели представляют не только внутреннее устройство и убранство триполь¬ ских жилищ, по также и их обитателей, занятых хозяйственными делами (растирание^
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ 141 зерна, как на модели жилища из Сушковки). При весьма ограниченном употреблении металла (меди), который, видимо, очень высоко ценили и который поэтому редок среди находок, огромное значение приобретала разнообразная кремневая индустрия, со зна¬ чительным процентом крупных, тонко отполированных орудий. Весьма нередки также орудия из кости и рога, в особенности сельскохозяйственные мотыги п серпы. Огромное значение в жизни трипольского населения имела керамика. Раскопан¬ ные поселения дают ее многочисленные и разнообразные по форме и орнаментике образ¬ цы. Наиболее распространенными формами трипольских сосудов являются большие с округлыми плечиками кратеры или бикопические кувшины, иногда с ушками или не¬ большими ручками (амфоры). Известны также широкие, с прямыми высокими краями чаши, а также двойные бипоклевидпые сосуды, каких не лгало среди соответствующего фракийского и малоазийского материала. Подобные керамические формы вообще ши¬ роко распространены в пределах Средиземноморья. В орнаментике трипольской кера¬ мики, наряду с линейно-геометрическими мотивами, исполненными посредством штри¬ ха и углубления, гораздо же чаще посредством краски, иногда в три цвета, встречаются также изображения животных п человека, в особенности на поздних стадиях триполь¬ ской культуры. Среди изображенных животных — бык, коза, олень, собака, дикие звери. Изображения с пашей точки зрения весьма условны и приближаются несколько к тому «звериному стилю», который характерен для более позднего искусства Скифии и Кавказа. Характерно также обилие глиняной скульптуры — изображений животных (быка, свиньи) и в особенности человека (женщины). Изображения эти имели культовое зна¬ чение и наиболее многочисленны в раскопках тех мест (в жилищах или в особых поме¬ щениях), которые отводились для исполнения религиозных церемоний. Предложенная Т. С. Пассек периодизация трипольского материала отличается выгодным образом от предшествующих попыток этого рода прежде всего своей универ¬ сальностью. Она охватывает все известные в настоящее время памятники Триполья и культур, пепосредственпно ему родственных.Кроме того, она исходит пз изучения соци¬ ально-экономической эволюции трипольской культуры, насколько таковая выяснена трудами Е. ГО. Кричевского, равно как и предшествующими работами самого автора. Обосновывая эту периодизацию, Т. С. Пассек пытается дать отпеты на псе вопросы, возникающие при изучении генезиса, развития и упадка трипольской культуры. Раз¬ умеется, далеко не все эти отпеты одинаково исчерпывающи. Многие из проблем, по состоянию их изученности, только лишь намечены и указывают на настоятельную не¬ обходимость дальнейших исследований. Таковы прежде всего вопросы возникновения трипольской культуры. Генезис форм трипольских поселений и жилищ не может считаться достаточно выясненным; не ясен, в частности, вопрос о приоритете площадок над землянками. Обе эти формы трипольских жилых сооружений представляются существующими парал¬ лельно, хотя логически землянка с глинобитными стеттами и глиняным полом должна была бы предшествовать «площадке», т. е. глинобитному сооружению па поверхности земли (стр. 53). Коренящаяся в состоянии материала нечеткость картины эволюции хозяйственных форм обусловливает поточности при выяснении эволюции социальной. Помещая три¬ польскую культуру па низшей и средней ступени парг.арства, по схеме Энгельса (стр. 20), автор в то же время, основываясь на анализе трипольских многосемейных жилищ и па наличии большого количества женских глиняных статуэток, считает возможным про¬ должать говорить на основании установившегося в нашей науке мнения о матриархаль¬ ном роде в Триполье, который сменяется отцовским родом лишь на самом позднем этапе существования трипольской культуры. Между тем необходимо обратить большее вни¬ мание на сведения о наличии значительного количества крупного рогатого скота в три¬ польских поселениях средней поры (Собатинопка, стр. 50). Дальнейшее изучение трипольского материала, как нам представляется, быть мо¬ жет покажет, что возникновение трипольской культуры в ее развитом виде как раз
142 КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ и связано с переворотом, который под влиянием развивающегося скотоводства привел к уничтожению материнского рода и замене его родом патриархальным *. Эти вопросы возникают при чтении книги потому, что абсолютная хронология три¬ польской культуры изучена еще недостаточно. Автор, правда, отмечает в горизонте В поселения Кукутени, по аналогии с которым датируются трипольские поселения позд¬ него периода, наличие импортной «минийской» керамики, относящейся к середине II тысячелетия до н. э., а также бронзовых предметов, позволяющих датировать коней Кукутени В последними столетиями II тысячелетия до н.э.(стр. 112). Одиако традицион¬ ная хронология Триполья, относившегося Хвойко и его последователями к эпохе «не¬ олита», имеет до сих пор столь сильное психологическое значение, что, несмотря на все эти ясные указания, наш автор устанавливает для Триполья в качестве terminus ante quem 1700 г. до н. э. Начальной же датой Триполья, по его мнению, на основании тех же аналогий, является 3000 г. до н. э., хотя недавние наблюдения над ранними слоя¬ ми Трои и Крита убеждают в том, что нижняя дата древнеапатолийской и эгейской культур должна быть отодвинута в IV тысячелетие до н. э. 1 2 Новейшие наблюдения над сравнительной хронологией древних культур Эгейского бассейна показывают, кроме того, с достаточной очевидностью, что неолитические культуры южной и север¬ ной части этого бассейна могут быть признаны синхронными; лишь в более позднее время бурного развития эгейской культуры отмечается некоторое отставание в Фес¬ салии п Македонии. Установление синхронизма между средпеминойским II периодом и царствованием Хаммураби, которое должно быть приурочено к XVIII в. до н. э., лишь подтверждает необходимость отнесения позднего Триполья к середине II тысячелетия до н. э., так как оно датируется в Румынии минийской керамикой, синхронной отчасти критской керамике стиля Камарес. Принятие подобной даты отнюдь не противоречило бы архео¬ логическим фактам, свидетельствующим об известной параллельности в развитии позднетрипольской и катакомбной культур. Что же касается сравнительной редкости находок металлических изделий и их архаических форм, то это объясняется, повидимому, с одной стороны, отсутствием соот¬ ветствующих предметов среди погребальных приношений, из числа которых и происхо¬ дит оолыпппство древних металлических изделий в наших коллекциях, а с другой — си¬ лой традиции, удерживавшей в быту архаичные, пережиточные формы. К числу такихпе- режитков может быть причислено также и все то, что свидетельствует в пользу триполь¬ ского матриархата, т. е. главным образом наличие ярко выраженного культа женского· божества плодородия, засвидетельствованного большим количеством разнообразных женских статуэток, помещавшихся в домашних святилищах на специальных подстав¬ ках (рис. 50, 1; ср. рис. 62, 10), имеющих отверстия для нескольких таких статуэток, наподобие древнеиталийскпх ларариев. Древний культ женского божества плодородия в Причерноморье сходен с аналогичными культами «Великой матери» в Малой Азии, на Крите и в Сирии и т. д.; о наличии значительных пережитков представлений, свя¬ занных с эпохой матриархата, свидетельствуют античные легенды о ^uvatxoxpaxoüpsvoi, связанные со скифскими племенами. Об этом же свидетельствуют и известные черты скифского погребального ритуала. Говоря о трипольских поселениях, Т. С. Пассек употребляет все время выражение «трипольские племена», имея в виду, разумеется, лишь определенное культурное це¬ лое. Между тем рассматриваемый ею материал, в особенности керамический, позво¬ ляет, быть может, наметить известные границы этих племен, выраженные определен¬ ными бытовыми признаками (предполагающими также единство языка, культа и т. п.). Совершенно недостаточно данных для выводов антропологического порядка относи¬ тельно этнической принадлежности трипольских племен к «арменоидным»— черты которых автор пытается усмотреть на основании более чем условной трактовки лица и формы головы у некоторых трипольских статуэток (стр. 237). 1 К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XVI, ч. I. стр. 37 сл. 2 Ср. БДИ, 1949, № 2, стр. 266, а также БДИ, 1946, № 3, стр. 212.
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ 143- То обстоятельство, что на некоторые из поднятых здесь нами вопросов в рассмат¬ риваемой книге не всегда можно найти удовлетворительные ответы, разумеется, отнюдь не умаляет ее выдающегося значения. Проблемы социального развития в эпоху оощпнно- родового строя, так лю как и вопросы абсолютной хронологии археологических объек¬ тов в эпохи неолита и бронзы, еще далеки о г разрешения даже применительно к куль¬ турам, изученным более детально и на основании более податливого в этом смысле ма¬ териала, чем материал трипольских поселений. Рассмотрение этой книги приводит нас к убеждению, что она является весьма большим шагом вперед на пути систематизации и исторического изучения археологиче¬ ских памятников трипольской культуры. В ней, кроме того, подведены итоги большой работы, проделанной предшествующими исследователями, и дана ее критическая оценка. Нам хотелось к тому же, разбирая эту книгу, дать почувствовать читателю хотя бы отчасти общеисторическое значение; трипольской культуры и ее место в ряду других древних культур, развивавшихся на территории нашей Родины в доисторические вре¬ мена. Весьма существенно, что отдельные элементы трипольского жилища могут быть угаданы в позднейших глинобитных жилищах Причерноморья, а формы и орнаментика трипольской керамики прослеживаются на керамических образцах эпохи поздней брон¬ зы и раннего железа, стилистические же особенности, свойственные трипольским глиня¬ ным статуэткам, отмечаются также в местной терракотовой пластике причерноморских городов греко-сарматского периода. Мы видим, следовательно, что точно так же как эгейская культура в центре Средиземноморья послужила во многих местах основой и почвой для позднейшей эллинской цивилизации, также и трипольская культура на западе Причерноморья послужила важным этапом культурного развития племен, сыгравших позднее, в I тысячелетии н. э., решающую роль в этногенезе восточных и за¬ падных славян. Трипольская культура является, таким образом, наряду с другими культурами эпохи бронзы юга СССР той основой, на которой впоследствии выросла сначала культура скифских, а затем и древнеславянских племен. Л. А. Елънацкий. Вопросы древней истории в «Кратких сообщениях ИИМК», вып. XII — XXV (1946 — 1949 гг.). В «Кратких сообщениях о докладах и полевых исследованиях ИИМК» находят место статьи и публикации, ьасающиеся античной археологии, отражающие деятель¬ ность соответствующих секторов ИИМК, а также местных исследовательских и музей¬ ных учреждений и отдельных лиц. В работе редакции можно различить два перио¬ да: первый — до 1947 г. включительно, п второй — с начала 1948 г. Работы на античные темы, опубликованные в выпусках КСИИМК (XII — XXI), появившихся в спет на протяжении 1946—1947 гг., довольно многочисленны и разнообразны. Они могут быть разделены на три категории: статьи исследовательского характера, поднимающие общие вопросы советского аптиковедения, исследования и публикации, касающиеся каких-либо специальных тем или отдельных памятников, и, наконец, отчеты о раскопках и информационные сообщения. В частности, в качестве работ общего характера, непосредственно затрагивающих проблематику антиковедения, может быть названа, собственно, всего лишь одна статья Б. Н. Гракова «Термин ЦхоРои и его производные в надписях Северного Причерноморья» (опубликованая в вып. XVI, стр. 79—89), ставящая своей задачей определение географического содержания, вкладывавшегося в наименование «Скифы»,
144 КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ поскольку оно фигурирует в греческих надписях Северного Причерноморья. Автор старается показать, что имя это в эпиграфике существовало столь же продолжительно, как и в древней литературе, выражая собой совершенно определенное этническое по¬ нятие, географические границы которого подвергались на протяжении времени опреде¬ ленным изменениям. Как посвященная более специальному вопросу и притом с упором в его техническую сторону, может быть названа статья В.Д. Блапатского «Осада и оборона в антич¬ ном Причерноморье», помещенная в том же выпуске XVI (стр. 89—94) и выясняющая особенности военной тактики причерноморских греков, отличной от воеппых приемов, практиковавшихся в метрополии, ввиду смешанного состава военных сил причерномор¬ ских греческих колоний и ввиду влияния на их военную тактику тактики соседей- скифов. Построения автора базируются преимущественно па данных Диодора (XX, 22 сл.), которые несколько более детальпо и специально рассматриваются им также в статье, напечатанной в БДИ за 1946 г., № 1 («Битва при Фате и греческая тактика IV в. до п. э.»). Промежуточное место между названной статьей и публикациями археологических памятников занимает пространная статья Π. Н. Шульца «Скульптурные порт¬ реты скифских царей Скилура и Палака» (вып. XII. стр. 44—57), републикующая най¬ денные еще Бларамбергом па месте Скифского Неаполиса рельефы и повторяющая его же доводы в пользу того, что изображения этих рельефов представляют известных из лите¬ ратурных источников скифских царей Скилура н Палака. К по.следнпм работам по своему характеру примыкает статья 'С. И. К а- п о ш и н о й «Пережитки ритуального окрашпрапип костяков в ольвийском некро¬ поле» (вып. XII, стр. 26—30), прослеживающая наличие в ольнийском погребальпом ритуале следов обычая окрашивания костяков, снабженных предметами местного «варварского» обихода, свидетельствующих о присутствии в Ольвии скифских элементов, сближающих ольлийский городской быт с местным и степным скпф- ским бытом. Несколько статей, посвященных публикации новых или неизданных памятников, имеют в значительной степени искусствоведческий характер. Такова статья В. Д. Б л а- ватского «Ялтинская голова и истоки стиля Скопаса» (вып. XII, стр. 63—72) в которой автор публикует хранящуюся в Ялтинском музее мраморную голову юноши [ в4. II. э. Сюда же относится и статья Μ. М. Коб ы липой «Краспофигурная пелика Ялтинского музея» (вып. XIV, стр. 53—61), сообщающая о храпяпщйся в Ялтинском музее греческой пазе IV—III в. до н. э. с изображением амазоиомахии и выясняющая ее место среди соответствующих памятников. Автор поднимает вопрос о местном производ¬ стве подобных керамических изделий, считавшихся обычно аттическими, и аргумен¬ тирует свое предположение наличием развитого местного керамического производства, открытого раскопками преимущественно последних десятилетий, так же как и нали¬ чием стилистически близких—несомненно местного производства — акварельных нелик. Хранящуюся в Эрмитаже и пайденную еще в 1891 г. терракотовую голову варвара публикует II. II Панова («Голова варпара из Херсопеса», вып. XV, стр. 63—67). сближающая этот памятник в стилистическом отношении с изображениями рельефов колонны Траяна в Риме, отмечая в то яге премя местные варварские черты, проявив¬ шиеся и в римском искусстве в эпоху его упадка. К названным публикациям примыкает и статья В. Ф. Гайдукевича «Не¬ которые данные о боспорских черепичпых.эргастериях времен Спартокидов» (вып. XVI. стр. 22—28), сообщающая четыре не известных ранее боспорских черепичных клейма, из которых два: Βασιλική διά Noujj.T|viou и Βασιλική διά Βατάκου формулой своей свидетельствуют о наличии откупа пли аренды нарских мастерских частными пред, цринимателями — эргастериархами. Клеймо-тамга из Анапы, публикуемое в этой же статье, любопытно в том отношении, что оно свидетельствует о керамическом производ¬ стве греческого типа в местной среде, лишенной, может быть, греческой грамотности.
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ 145 В заключение должна быть упомянута небольшая заметка В. Д. Б л а в а т - с к ог о «О технике росписи арибаллических лекифов» (вып. XV, стр.51—58), сообщаю¬ щая о его наблюдениях над способом работ греческих керамистов-художников при изго¬ товлении массовой ритуальной керамики. Наиболее обширный раздел представляют ст атьи отчетного (и информационного характера, касающиеся полевых исследований. В их числе должна быть названа рабо¬ та Г. Д. Бел о г а «Античные материалы из раскопок 1940 г. в Херсонесе» (вып. XII. стр. 57—63), в которой идет речь преимущественно о раскопках некрополя классиче¬ ской поры на территории эллинистического города, где около одной трети погребений принадлежит к числу скорченных. На основании инвентаря и их погребального ри¬ туала автор приходит к выводу о существовании на месте древнего Херсонеса догре- ческого поселения. Статья М. М. Худ яка «Работы нимфейской экспедиции г Государственого Эрмитажа в 1939—1941 гг.» (вып. XIII, стр. 119 —126) аргументирует сущест¬ вование Нимфея, подобно многим другим причерноморским колониям греков, с VI в. до н. э. вплоть До позднеримского времени, из чего следует, что Нимфей не был только опорным пунктом Афин на Черном море, возникшим, как предполагалось, в связи с разлитием хлебной торговли Аттики со Скифией и захиревшим по пре¬ кращении этой торговли. В статье «Раскопки Пантикапея в 1945 г.» (вып. XVII, стр. 105—116) В. Д. Б л а- в а т с к и й сообщает о результате первой после войны археологической кампании в Керчи, заключавшейся в раскопках и обследованиях на горе Митридат. О работах в Керчи в 1946 г. В.Д. Блаватский говорит в двух кратких сооб¬ щениях о докладах, прочитанных на заседании пленума ИИМК, посвященном итогам полевых археологических работ («Террасы Пантикапея» и «Раскопки в Керчи», вып. XXI, стр. 91—96). В этих сообщениях обращается внимание на вопросы хроно¬ логии Пантикапея и на террасообразный характер его планировки. О весьма интересных и богатых результатах работ на территории городища Кермен- чик близ Симферополя («Раскопки Неаполя Скифского», вып. XXI, стр. 16—21) сооб¬ щает в краткой, отчетного характера, статье П. Н. Шульц (результаты его раско¬ пок освещались также в ИАН и в ВДИ). Дополнением к отчету П. Н. Шульца должна служить напечатанная в том же вы¬ пуске (стр. 22—32) работа Н. Н. Погребовой «Мавзолей Неаполя Скифского» содержащая детальную характеристику находок, сделанных в упомянутом выше склепе, состоящих из драгоценных украшений, предметов вооружения, предметов искусства и культа. О работах в периферийных пунктах древнего Боспорского царства на Керченском полуострове сообщает в тезисах отчетного доклада В. Ф. Гайдукевич («Рас¬ копки Тиритаки и Мирмекия», вып. XXI, стр. 89—91), характеризующий эти пункты как очаги рыболовства и виноделия, важные в хозяйственной системе Боспора и являв, шиеся в то же время стратегическими узлами его обороны. В обстоятельной статье Н. В. Анфимов («Земляные склепы сарматского вре¬ мени в грунтовых могильниках Прикубанья», вып. XVI, стр. 148—158) публикует ма. териалы из произведенных перед войной и в годы войны раскопок некоторых сармат¬ ских могильников (ст. Владимирская, Усть-Лабинская, Тбилисская и Ладожская), относящихся ко времени около начала н. э. Материалы эти, свидетельствующие о зна. чительно-v имущественном неравенстве в среде прикубанских сармат и об известной культурной обособленности сарматской знати, важны для изучения социального строя скифо-сарматского общества в позднее время его существования. В тезисах отчетных докладов Б.Н. Граков («Никопольская экспедиция», вып. XXI,стр. 73—74) и М. И. Артамонов («Югоподольская экспедиция», там же, стр. 74—76) сообщают о раскопках и обследованиях скифских городищ Каменского и Немировского на Днепре, а также Матерьского и Дерещевского на Днестре. В послед¬ них, наряду со скифским, обнаружен материал эпохи бронзы, свидетельствующий о 10 Вестник древней истории, № 1
{46 КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ непрерывности исторической жизни этих поселений на протяжении II—I тысяче^ летий до н. э. Несравненно беднее представлена в рассматриваемых выпусках КСИИМК архео¬ логия и культура античного Кавказа. Указанную тему затрагивает работа Е. И. К р у п- н о в а «Северокавказская археологическая экспедиция 1940 г.» (вып. XVII, стр. 99— 104), содержащая, в частности, публикацию находок, сделанных при раскопках Не- стеровского могильника (Грозненская обл.), материалы которого свидетельствуют об общности и взаимном проникновении раннескифской, кобанской и крымско-таврской культур (см. также публикацию материала Нестеровского могильника, сделанную Е. И. Крупновым в вып. XX КСИИМК, вышедшем в свет в 1948 г.). К области античного Закавказья относится краткое сообщение Б. Б. Пиот¬ ровского о чрезвычайной научной важности и новизне раскопок Кармир-Блура близ Еревана («Раскопки урартской крепости на холме Кармир-Блур», вып. XXI, стр. 13—15), открывающих широкие перспективы по изучению археологии и истории Урарту—древнейшего государственного образования на территории СССР, северным опорным пунктом которого был Кармир-Блур (древний Тейшебаини). С. П. Толстов в статьях: «Хорезмская археологическая экспедиция 1940 г.» (вып. XII, стр. 90—93), «Городища с жилыми стенами» (вып. XVII, стр. 3—9) и «Хо¬ резмская экспедиция 1946 г.» (вып. XXI, стр. 33—34) выдвигает вопросы хронологии, топографии и материальной культуры Хорезма ахемегтидского, эллинистического и ку- танского времени. Б частности, в статье о городищах с жилыми стенами им впервые публикуются и реконструируются своеобразные обороино-жплые комплексы (глино¬ битные сооруягенпя),. относящиеся к VI—IV чв. до и э. Должна быть также упомянута статья А. И. Тере Ножкина «Археологиче¬ ская разведка на городище Афрасиаб в 1945 г.» (вып. XVII, стр. 116—121), в которой автор рассматривает вопросы хронологии древнейших слоев Афраспаба, а также ниж¬ них слоев городища Тали-Барзу я датирует древнейшие горизонты названных городищ эллинистическим временем. А. И. Г> е р н ш т а м в тезисах доклада о раскопках и разведках в районе Ферганы («Древняя Фергана», вып. XXI, стр. 86—88) характе¬ ризует материальный быт Ферганской долины в эллинистическое (усуньская и давлнь- ская культура III—I вв. до н. э.) и в раннекушанское время (первые столетия н. э.). В статье В.Ф. Гайдукевича «Работа Фархадской археологической экспедиции в Узбекистане в 1943—1944 гг.» (вып. XIV, стр. 92—110) детально публикуются резуль¬ таты раскопок могильников начала н. э., обнаруженных при строительстве Фархадской ГЭС. Г. В. Григорьев в статье «К вопросу о художественном ремесле домусульмаи- ского Согда» (вып. XII, стр. 94—103) рассматривает некоторые глиняные и бронзовые предметы искусства из раскопок городища Кафир-кала (близ Самарканда), относящиеся к эпохе ранпего средневековья (VI—VII вв. н. э.), по сохранившие отчетливые черты эллинистического стиля. В рассматриваемых выпусках КСИИМК содержатся также некоторые материалы информационного и критического характера. Их сравнительно немного, и появлялись они не систематически. Из них должны быть здесь упомянуты тезисы диссертаций, защищенных в годы Отечественной войны (вып. XIII, стр. 137—153): Л. И. X а р- ко—«Культ Афродиты на Боспоре Киммерийском»; Г. Д. Белов —«Херсонес. Таврический», С. И. Толстов —«Древиий Хорезм», Г. В. Григорьев — «Тали-Барзу как памятник домусульмапского Согда»; при этом гезисы диссертаций Л. П. Харко и С. И. Толстова настолько подробны и обстоятельны, что позволяют су¬ дить не только об охвате темы, но и об использованном материале п об аргументации авторов. В числе других информационных материалов следует указать на статьи: М. А. Н а л и в к и н о й «Античный Коринф в свете новейших археологических ис¬ следований» (вып. XIV, стр. 132—142) — работа, представляющая собой весьма обстоя¬ тельный обзор коринфских раскопок 20-х и 30-х гг. и посвященных им новейших зданий: Р. Г и р ш м а и (вып. XIII, стр. 10—17) «О раскопках французской архео-
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ 147 логической делегации в Афганистане (на городище Бергам, содержащем памятники греко-бактрийской и кушапской эпох). Из немногочисленных критико-библиографических материалов, помещенных в вып. XII и XIV, могут быть названы обстоятельные рецензии П. В. Е р н ш т е д т па книгу В. Д. Блаватского «Греческая скульптура» и В. А. К р а ч к о в с к о й на книгу Э. Герцфельда «Iran in the Ancient East», 1944. Кроме того,· хотелось бы упо¬ мянуть две работы, хотя и ие имеющие прямого отношения к антиковеденшо, но, не¬ сомненно, представляющие интерес для лсякого интересующегося вопросами возник¬ новения античной культуры в Причерноморье. Имеются в виду: статья А. А. И е о- с е н а «Прикубанский очаг металлообработки во второй половине Пин начале I тысячелетия до н. э.» (вып. XVIII, стр. 18—22) и тезисы диссертации Г. В. Под гаецкого «Предскифский период на среднем Дону» (вып. XIII, стр. 134—137), рассматривающие вопросы эпохи поздней бронзы в связи с проблемой преемственности культуры эпохи бронзы и раннего железа. Обозрев все эти материалы, следует сказать, что они являются ярким свидетель¬ ством весьма значительной работы, проделанной антиковедами ИИМК за первые после¬ военные годы,— свидетельством успехов, достигнутых только благодаря тому, что ис¬ следовательская деятельность наших археологов не прерывалась также и в годы войны. Наряду с этим подобное обозрение выявляет и некоторые существенные недостатки. Почти полное отсутствие в 1946—47 гг. работ, обсуждающих на широком материале проблемы, важные для современного советского антиковедения,— проблемы этноге¬ неза и социальных отношений, складывавшихся у различных племен, живших на тер¬ ритории СССР в аптичную эпоху, говорит о недостаточно отчетливой научной перспек¬ тиве у иимковских аптнковедов. Это означает, что они работают преимущественно над частными вопросами узко археологического характера. Выпуски XXII и XXV КС.ИИМК, содержащие материалы заседания памяти Б. В. Фармаковского и сессии, посвященной археологии Закавказья, заполняют, до известной степени, те пробелы, которые особенпо бросались в глаза при ознакомлении с первыми послевоенными выпусками КСИИМК. Выходу в свет выпуска XXII «Кратких сообщений» предшествовала сессия Ученого совета ИИМК. посвященная п.чтидесятилетнему юбилею начала раскопок Б. В. Фар¬ маковского в Ольвии, имевшая место в апреле 1946 года; сообщенные на сессии до¬ клады вошли в рецензируемый сборник. Выпуск распадается на два раздела: в первый входят стоявшие на сессии Ученого совета ИИМК доклады, дающие оценку разносторонней деятельности Б. В. Фармаков¬ ского. К ним относятся: доклад В. Д. Блаватского «Б. В. Фармаковский — исследователь античного мира», доклад М. М. К о б ы л и н о й «Б. В. Фармаков¬ ский— историк античного искусства», доклад В. В. Павлова «Высказывания Б. В. Фармаковского о египетском искусстве». Завершается эта часть сборника спи¬ ском печатных работ Б. В. Фармаковского, весьма небрежно составленным Т. И. Фар- маковской. В первый раздел входят также и две работы паучпо-исследовательского характера: А. II. К а р а с ев а «Оборонительные сооружения Ольвии» и Б. Н. Гракова «Литейное и кузнечное дело у скифов», прочитанные на сессии Ученого совета п 1946 г. Второй раздел выпуска составляют «статьи и сообщения», посвященные памяти Б. В. Фармаковского. Проблема оценки научного наследства неоднократно вставала в нашей науке. Весной 1948 г. в советском литературоведении прошла большая дискуссия по вопросу оценки наследства Веселовского и был «решительно осужден политический смысл по¬ пыток возрождения так называемой сравнительно-исторической школы Веселовского». Важное значение и в области археологии имеет вопрос о критическом отношении к научному наследству. Можем ли мы безоговорочно принимать все то, что сделано на¬ шими предшественниками и как мы должны оценивать деятельность наших предшест¬ венников с позиций современной советской пауки?
148 КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ Фигура Б. В. Фармаковского, талантливого исследователя, крупнейшего и разно¬ стороннего ученого, перу которого принадлежит большое количество ученых трудов, явившегося основоположником научного метода ведения раскопок, заслуживает осо¬ бого внимания. Г, этой точка зрения специальных! выпуск сборника, посвященного Б. В. Фармаковскому, нельзя не приветствовать и нельзя не признать вполне своевре¬ менным . Ученая деятельность Б. В. Фармаковского началась в ,90-х гг. прошлого века и захватила почти десятилетие новой эпохи после Великой Октябрьскойсоцпалистнческой революции. Зрелым ученым, имеющим огромный стаж и опыт, встречает Б. В. Фарма- ковский Октябрьскую революцию. Однако в «Кратких сообщениях» этот важнейший, переломный момент в биографии К. В. Фармаковского остался неосвещенным. Деятель¬ ность ученого в советский период не отделена от его дореволюционной работы. В докладе В. Д. Блаватского. «Б. В. Фармаковский — исследователь античного мира» подробно освещена полевая работа ученого, дана высокая оценка строго научному методу ведения раскопок, противопоставленному любительским или полудиллетантским полевым изысканиям старой археологии. Далее дается оценка пло¬ дотворной работы Б. В. Фармаковского в области истории античного искусства и искус¬ ства Северного Причерноморья, показывается многосторонность научных интересов ученого, бывшего «одновременно археологом, историком искусства и историком куль¬ туры, и эти специальности всегда органически сочетались в его работе. Таков образ этого универсального ученого-антикопеда» (стр. 1'^). В докладе М. М. К сбыли- н о п, «Б. В. Фармаковский — историк античного искусства» оцениваются труды уче¬ ного, изучавшего искусство «в исторической перспективе, во взаимодействии со всем комплексом современной ему аптичиой культуры» (стр. 14). Но в обоих основных докладах не освещен переломный момент во пзглядах этого большого ученого, не отделен дореволюционный период его деятельности от советского периода. Годы революции и гражданской войны упомянуты лишь в связи с перерывом, наступившим в раскопках Ольвии. Между тем Б. В. Фармаковский был одним из не¬ многих членов Археологической комиссии, который стал на путь активного ее пере¬ устройства и создания па ее базе советского научно-исследовательского учреждения — Госздарстненноп академии пстории материальной культуры. Тесное сотрудничество Б. В. Фармаковского с Н. Я. Марром, не нашедшее отражения в «Кратких сообщениях», сказалось на пзглядах Б. В. Фармаковского. Он был первым, кто подверг критике в печати советского времени иранскую теорию Ростовцева. В рецензии на работу Р о- с т о в ц е в а «Эллинство и ирапство на юге России» Б. В. Фармаковский в 1921 году писал: «Нельзя сказать, чтобы термин «иранство» был удачен для обозначения того, что разумел Ростовцев, т. е. для обозначения разнообразных явлений культуры». «Ни скифское вооружение, ни одежда, ни религия но являются в основе персидскими,— «иранскими»1. И далее: «Мнение М. И. Ростовцева об иранском происхождении скифов и сарматов после новейших изысканий Н. Я. Марра надо считать совершенно поколеб¬ ленным»1 2. Эта критика Б. В. Фармаковским Ростовцева также никак не отмечена в «Кратких сообщениях». Не только сотрудничество с Н. Я. Марром, но и работа Б. В. Фармаковского в ко¬ миссии по «социологии искусства и искусствоведепию» имели решающее значение в формировании новых взглядов ученого, в его стремлении освоить и применить в своей работе метод диалектического материализма. Сам Б. В. Фармаковский придавал большое значение работе этой комиссии, как первой научной ячейке в рамках ГАИМК, разрабатывавшей методологические проб¬ лемы. В одном из отчетов о деятельности ГАИМК Б. В. Фармаковский писал: «Комиссия по социологии искусства и искусствоведению своей главной задачей ставила разработку 1 Русский исторический журнал, кн. 7, 1921. 2 Там же, стр. 206.
КРИТИКА II БИБЛИОГРАФИЯ 149 летодологических проблем теории и истории искусства с проведением диалектически' материалистического взгляда на историю развития общества»1. В докладах, оценивающих деятельность Б. В. Фармаковского, некритически рас¬ сматриваются его дореволюционные работы и пеуделено внимания тому новому, что привело Б. В. Фармаковского в ряды советских ученых. Известное отсутствие крити¬ ческого отношения к наследству этого большого ученого привело к тому, что безого¬ ворочно принимаются и пропагандируются работы Б. В. Фармаковского, выводы из которых как идеалистические неприемлемы для советской пауки, (например худо¬ жественный идеал демократических Афин). Сила таланта Б. В. Фармаковского позволила ему преодолевать ограниченность формалистической школы, и он значительно превосходил своих современников в глубине анализа, в уменье делать исторические обобщения; но не всегда и не до конца он мог в своих работах преодо¬ леть наследие старой школы. О докладе В. В. Павл о в а приходится сказать то же, что и о других докладах. Высокая оценка знаний и художественного чутья Б. В. Фармаковского совершенно правильна, но оценка, ученой деятельности Б. В. Фармаковского недостаточно кри¬ тична. В результате же всех докладов, дающих характеристику и оценку Б. В. Фармаков- скому, образ этого ученого вышел несколько обедненным. Отсутствие разграничения дореволюционного периода в работе Б. В. Фармаковского от работы его в советский период, отсутствие показа путей, приведших этого большого ученого в ряды советских исследователей, вызваны не вполне критическим отношением к ученому наследию, оставленному Б. В. Фармаковским. Большой интерес и большую научную значимость имеет статья А. Н. Кара¬ сева «Оборонительные сооружения Ольвии». Автором произведена ценная работа по изучению результатов полевой деятельности Б. В. Фармаковского, основательно изучен рельеф местности ольвийского городища, накоплен большой опыт в изучении строительных памятников. Статья А. Н. Карасева представляет интерес в} части ре¬ конструкции оборонительных сооружений и установления их общей протяженности. Дано интересное описание разрушения береговой полосы Ольвии, сделаны убедитель¬ ные выводы, показывающие, что территория так называемого нижнего города Ольвии значительно изменилась и, главное, чрезвычайно уменьшилась. Особенную ценность в связи с этим имеет предлагаемая А. Н. Карасевым реконструкция оборонительных степ береговой полосы. В статье Б. Н. Гракова «Литейное и кузнечное дело у скифов», помимо развер¬ нутой характеристики Каменского городища, как поселения'металлургов, привлечен материал Бельского городища, поселения у Раскопанной могилы, Быстрицкого се¬ лища и др., дающий представление о широком распространении литейного и кузнеч¬ ного ремесла, изделия которого употреблялись пе только в ограниченном районе вокруг этих городищ и селищ, но и распространялись по широкой территории, за¬ ходя в отдаленные края геродотова торгового пути. «Изделия городищенских мастер¬ ских являлись товаром». Огромный интерес представляют приводимые автором факты о добыче руды в Криворожском рудном бассейне; специальные анализы каменских находок показали, что руда с Каменского городища—криворожская. Раз¬ витие люейного и кузнечного дела у скифов Б. Н. Граков рассматривает как один из факторов формпрования скифской культуры и делает широкие исторические обобще¬ ния. Недостаточно обоснованным представляется предположение автора, что скифские стрелы, изготовленные в Ольвии, являются изделиями греческих мастеров, копи¬ ровавших скифские формы. И. Б. Зеест в статье «О типах гераклейских амфор» описывает группу герак- лейских амфор, выделенную Б. Н. Граковым, и по формам устанавливает четыре типа этих амфор, упоминая о пятом их типе, возникающем независимо от общей эволюции. 1 Сообщения ГАЯИМК, т. I, стр. 5, 1925
150 КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ Работа И. Б. Зеест имеет практическое значение для полевых исследований, облегчая датировку и локализацию части амфорного материала. Н. М. Лосева («Фрагмент краснофигурного килика из Фанагории») публи¬ кует незначительный фрагмент краснофигурного килика, найденный в 1938 г. в Фана¬ гории. Публикуемая находка связывается также и с другими находками краснофигур¬ ных сосудов в Северном Причерноморье, что позволяет автору сделать некоторые выводы о художественных вкусах и потребностях известных социальных слоев его местного населения. Н. Я. Мерперт публикует хранящийся в ГМИИ неизвестного происхож¬ дения скифский меч («Акииак с копьевидным навершием»). Автор приходит к выводу о наличии двух групп скифских мечей. Мечи с копьевидными навершиями, по мнению автора, характерны для причерноморской Скифии, мечи с орлиными головами — для восточных районов (Оренбургская обл.). Обе эти группы хронологически близки. Более общим вопросам истории искусства посвящены статьи Н. Н. Погреб о- в о й «Грифон в искусстве Северного Причерноморья в эпоху архаики» и статья Н. Н. Бритовой «Образ всадника на рельефах Фракии и Боспора». Н. Н. Погре- бова устанавливает наличие трех типов грифонов в Северном Причерноморье: передне¬ азиатского, греческого и скифского и распределяет известные изображения грифонов по установленным типам. К переднеазиатскому типу автор относит грифонов на мель- гуновских ножнах и ножнах из Келермесса. Греческому типу, по мнению автора, при¬ надлежат изображения грифонов па келермесском зеркале, диадеме и навершии, хотя последнее осложнено присутствием ряда признаков, свойственных негреческому гри¬ фону. Скифский грифон (в большинстве случаев голова хищной птицы, а также фигура хищной птицы) часто встречается на предметах вооружения, утвари и уздечного набо¬ ра. Довольно механическое распределение автором изображений грифонов по груп¬ пам представляется некоторым упрощением сложных явлений в искусстве. Спорной является трактовка изображения на ножнах из Келермесса. В статье Н. Н. Бритовой «Образ всадника на рельефах Фракии и Боспора» устанав¬ ливаются черты сходства и различия между двумя близкими по мотивам группами фракийских и боспорских памятников. Образ всадника на многочисленных фракийских рельефах связан с культом героя, развитие которого во Фракии, по мнению автора, объясняется длительным сохранением традиций родового строя. Значительная часть боспорских надгробий также воспроизводит изображения всадников. Они имеют, од¬ нако, иное смысловое значение. На боспорских надгробиях изображается героизиро¬ ванный умерший. Ключом к их пониманию являются росписи боспорских склепов. И росписи и надгробия отображают в большей степени уклад жизни населения, тогда как в искусстве Фракии отражается религиозно-магическая сфера культа. Устанавливая эти различия, а также различия во времени — боспорские надгро¬ бия падают на эпоху, предшествующую массовому появлению фракийских рельефов,— автор, однако, правильно усматривает общность тематики и иконографическую близость ряда мотивов. Выявленные автором черты сходства позволили сделать убедительный вывод об общности корней культуры Фракии и Боспора, тесно связанных со степными скифо-сарматскими кочевниками и Малой Азией. Вопросу культурной близости Северного Причерноморья п Фракии посвящена статья А. П. М а н ц е в и ч «Шейные уборы скифского периода». Автор исследует элементы украшений шейных уборов, найденных в большом количестве скифских кур¬ ганов; приводит убедительные реконструкции этих уборов п устанавливает, что этот тип убора был «особенностью богатого мужского костюма жителей Северного Причер¬ номорья». Вместе с тем А. П Манцевич приводит один убор фракийского типа, найден¬ ный в Ильинецком кургане. Сопоставляя фракийские нагрудные и скифские шейные уборы, автор делает вывод о наличии культурной близости этих областей, о возмож¬ ности наметить связи Фракии с Северным Причерноморьем. Этнокультурные связи Северного Причерноморья с Фракией имеют глубокие корни. Стоит пожелать, чтобы выяснение культурных связей Северного Причерноморья с Фракией было продолжено на более обширном п значительном материале.
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ 151 Небольшое сообщение Т. В. Б л а в а т с к о й «О финансовых коллегиях Оль¬ вии и Истрии» посвящено сопоставлению сходных черт в государственном устройстве этих двух городов на основании изучения эпиграфических памятников. Отсутствие подобного рода коллегий в других городах Греции и в Милете позволило Т. В. Блават- ской сделать интересный вывод, что их наличие в Ольвии и Истрии может быть объяс¬ нено «сходными условиями экономической и политической жизни на северо-западном берегу Понта». Завершается выпуск «Кратких сообщений» публикацией К. Ф. Смирнова «Сарматские погребения южного Приуралья». Автор публикует результаты полевых работ экспедиции ГИМ 1927—1929 гг. под руководством Б. Н. Гракова. Автор считает, что открытые в 1927—1929 гг. погребения относятся к среднесарматской и позднесар¬ матской стадиям Прохоровской культуры. Открытие погребений начала нашей эры представляет большой интерес и, как указывает автор, «расширяет далее на восток территорию сарматской культуры Поволжья I в. до н. э.— I в. н. э., объединяя По¬ волжье и степное Приуралье в единую область одной и той же культуры». Выпуск XXIV КСИИМК открывается сообщениемо научной сессии ШШК и Эрми¬ тажа, посвященной археологии Закавказья, состоявшейся в январе — феврале 1948 г. Наиболее содержательным является доклад Б. Б. Пиотровского об «Основных итогах и проблемах археологического изучения Закавказья», ставящий проблему периодизации древнейшей и древней истории Кавказа и указывающий место в этой схеме важнейшим из новооткрытых археологических объектов (Триалети, Ханлар, Самтавро, Мингечаур, Кармпр-Блур). Последующие доклады И. М. Д ж а ф а р - 3 а д е и С. М. К а з и е в а были посвящены археологии Азербайджана; первый из них сделал общий обзор археологиче¬ ских объектов и археологической изученности Азербайджана с характеристикой важ¬ нейших экспедиций, имевших место в советские годы и приведших к открытию целых периодов в древнейшей истории Азербайджана. Второй остановился на исследовании одного из интереснейших и богатейших археологических объектов Азербайджана Мингечаура, па котором следы существования человека отмечаются с древнейших вре¬ мен и до раннего средневековья. Г. И. Ионе сообщил о «Гончарных печах Мингечаура», обнаруженных раско¬ пами 1946—-47 гг. Автор рассматривает шесть больших керамических печей, открытых по соседству с мингечаурским некрополем и стратиграфически связанных с могильни¬ ком кувшинных погребений, относящихся к эллинистическо-римской эпохе. Печи имеют известные аналогии с печами Крыма и Тамани позднеримского времени, но в общем и конструкция их и форма достаточно оригинальны. Печи свидетельствуют о наличии развитого гончарного дела в Азербайджане в античную эпоху, несомненно принадлежа к керамическому кварталу древнего Мингечаура. Должно быть упомя¬ нуто также сообщение 3. И. Ямпольского «Термин Мар» и топонимика древ¬ ней кавказской Албании», ставящее вопрос о следах в Албании яфетического племени «маров»— имя, которым древнеармянские авторы обозначали мидян. Археологии Армении посвящены были доклады К. Г. К а ф а д а р я н а, сообщив¬ шего о раскопках города Двпна, известного из литературы со времен Аршакидов, при¬ ведших за последние годы к открытию кафедрального собора, дворца и палат католи¬ коса. Эпиграфические находки окончательно подтвердили отожествление древнего города с Двином; К. В. Т р е в е р доложила сессии о Гарнийской крепости, дала анализ архитектуры ее античного храма и найденной у крепостной стены греческой надписи. Б. Б. Пиотровский и К. Л. Оганесян доложили о раскопках и изучении топографии Кармир-Блура (Тейшебапни). Древней археологии и истории Грузии были посвящены доклады А. И. Д ж а - вахишвили «О предметах ювелирного мастерства из гробниц грузинских питнах- шей в Армази», с указаниями на своеообразпе их техники; И. Н. Цицпшвилп о «Строительном искусстве древней Грузии по материалам раскопок в Багпиети», посвященный вопросам топографии и хронологии архитектурных сооружении древне¬
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ 1 52 иберийской столицы. Древнейший из четырех наблюдаемых строительных периодов архитектуры Армази относится к эпохе эллинизма, тогда как позднейший относится ко времени раннего средневековья. А. И. Болтунова в сообщении «Об этниче¬ ском составе населения эллинистической Иберии по данным литературной традиции» устанавливает, что процесс формирования союза племен, положившего начало образо¬ ванию народа иберов, происходил между верховьями Евфрата, Чороха и Куры и что формирование его совершалось при активном участии скифо-сарматских этнических элементов. Н.В. Хоштарня докладывала о древних поселениях в бассейнер. Хоби, где обнаружен ряд поселений, существовавших в эллинистическо-римскую и ранне- византийскую эпоху. Должны быть упомянуты также доклады Г. Г. Леммлейпа о «Каменных бу¬ сах из Самтаврского некрополя» с важными выводами относительно происхождения и хронологии некоторых категорий древних бус, а также Д.Г. Кананадзе «О но¬ вых данных для изучения статеров царя Аки», с отнесением этого имени к одному из царей Колхиды III в. до н. э. На сессии были также заслушаны доклады, касающиеся археологии Северного Кавказа, из которых в первую очередь следует упомянуть о докладе А. А. И е с с е- н а — «Основные итоги и проблемы археологического изучения. Сев. Кавказа». В нем устанавливаются периодизация и географические границы северокавказских культур эпохи бронзы и раннего железа. В докладе Н. В. Апфимова «Хроноло¬ гия грунтовых могильников Прикубанья сарматского времени» устанавливаются, па основании анализа погребальных форм и инвентаря, три «меотскпх» периода с VI в. до н. э. до III в. н. э. и констатируется непрерывность развития местной культуры в указанный период времени. М. И. Максимова посвятила свое сообщение «Се¬ ребряному зеркалу Келермесскоге кургана», многообразная орнаментика которого послужила предметом сложного стилистического анализа, приведшего к установлению местного происхождения этого памятника, изготовленного, по мнению докладчика, греческим мастером в одном из пунктов Тамани или Закавказья. К этим последним темам непосредственно примыкают также и две из напечатанных в этом же выпуске статей: Е.И. Крупнова «К вопросу о поселениях скифского времени на Северном Кавказе» (стр. 27—42), которая устанавливает на значительном, во многих случаях неопубликованном, материале наличие скифских элементов в куль¬ туре оседлого населения предгорий Северного Кавказа в VII—V вв. до н. э. Оседлый быт этого населения характеризуется земледелием, развитой керамикой и скотовод¬ ством, с преобладанием рогатого скота и свиней. На основании этого материала автор ставит вопрос о родстве северокавказской культуры со скифской культурой Причерно¬ морских степей и о «скифской» стадии в культурном развитии племен Северного Кав¬ каза. Н. В. Анфимов («Клад пантикапейских монет из станицы Старо-Нижие- Стеблиевской», стр. 64—66) публикует клад автономных монет. Пантикапея III в. до н. э., найденных в 1941 г. в глиняном горшке в указанном месте. Автор отмечает, что все предшествующие находки подобных кладов происходят с территории Боспорского царства, а данный клад является первым случаем нахождения большого количества боспорских монет на меотийской территории, в пределах, впрочем, ближайшей досягае¬ мости Пантикапея. Материалы, характеризующие античный период в Приволжских и Приуральских степях, сосредоточены в вып. XXV. Прежде всего должна быть упомянута работа А. П. С м и р н о в а («Могильники Пьяноборской культуры», стр. 22—32), пере¬ сматривающая, в полемике с концепцией А. А. Спицына, вопрос о времени сущест¬ вования этой родственной сарматам культуры в области Нижнего Прикамья. Автор значительно раздвигает, опираясь на аналогии с сарматским и позднекочевническим материалом, хронологические рамки пьяноборской культуры, помещая ее между III—II вв. до н. э.— V в. н. э. К этой работе примыкает публикация Р. Б. Ахмеровым предметов из древ¬ них погребений, найденных при земляных работах в г. Уфе, в 194ь г. (стр. ИЗ—117).
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ 153 Среди находок выделяется бронзовый сосуд и пряжка позднекочевнического типа, имею¬ щие аналогии в крымском и кавказском материале, на основании чего погребения, из которых происходят эти предметы, могут быть отнесены к середине I тысячелетия н. э. Они свидетельствуют своим инвентарем о древних связах Башкирии с Кавказом и При¬ черноморьем. Н. II. Б о р т в и н публикует весьма интересную находку бронзовых предметов уральского звериного стиля, сделанную на древнем культовом месте на горе Азов в Свердловской области (стр. 118—124). Среди культовых предметов —изображения людей (пеших и всадников), фигурки птиц, прорезная бляшка в виде свернувшегося дракона. Датируется находка раннесарматским бронзовым зеркалом, обнаруживая при этом явные признаки связи с поздней ананьинской культурой. В этой же связи должна быть упомянута публикация П.П. Славниным ка¬ менного жезла, с головой коня, происходящего из Томского музея (стр. 125—126) и найденного случайно на берегу р. Бухтармы (приток Иртыша), в северном Казах¬ стане. Автор указывает на аналогичный предмет в собрании Омского музея и относит жезл к середине I тысячелетия до н. э., связывая его, по назначению, с шаманскими жезлами-колотушками, употреблявшимися при камлании и изготовлявшимися из дерева. В качестве работ, относящихся к древней исторпи Средней Азии, должны быть упо¬ мянуты содержащиеся в вып. XXIII: сообщение о диссертации Т. Г. Оболдуе- в о й («Курганы Каунчинской и Джунскойкультур в Ташкентской области», стр. 101— 102), рассматривающей предметы из могильников названных культур, относящиеся ко второй половине I тысячелетия до п. э. и к первым столетиям н. э., как материал, ха¬ рактеризующий быт кочевников саков, а также и местное оседлое население, связанное в культурном отношении с Согдианой; публикация А. Н. Бернштамом глиня¬ ного штампа с изображением сассанидского царя (стр. 36—39), найденного на Сукулук- ском городище (Чуйская долина). Определяя изображение штампа, как портрет царя Ковада (488—531 гг.), автор видит в нем согдийскую работу, попавшую в Семиречье не ранее VI—VII вв. н. э., судя по датирующим находкам соответствующего слоя Суку- лукского городища. В этом же выпуске содержатся некоторые публикации, относящиеся к истории столицы Боспора — Пантикапея. А. П. Иванова («Новая скульптурная находка в Керчи», стр. 31—34) публикует найденную в 1946 г. голову в шлеме из плотного из¬ вестняка местной греческой работы, относящуюся к эпохе Археанакгидов (первая поло¬ вина V в. до н. э.). Автор обращает внимание на некоторые характерные черты стиля, выявляющиеся как местные и прослеживающиеся также и на других образцах боспор- ской пластики: это известный схематизм, плоскостность и линеарность, свойственные также и другим периферийным очагам греческого искусства, например искусству этрус¬ скому. И. Б. 3 е е с т («Земляные зернохранилища Пантикапея», стр. 80—83) сообщает окомнлексе зерновых ям позднеримского времени (III—IV вв. н. э.), открытом в 1946 г. на северном склоне горы Митрпдат. Автор описывает устройство пантикапейских зерновых ям, сообразуясь с рецептами Варрона, и дает в то же время некоторые раскопочно-методические указания, не могущие, однако, не вызвать у читателя изве¬ стных сомнений: такие условия, как возможность фиксации ямы лишь по вертикаль¬ ному разрезу (профилю) и нахождение в заполняющем ее мусорном грунте отдельных камней, равно как и камни на дне ямы — все это в большей мере подходит к условиям позднейших ям для выборки камня, нежели древних зернохранилищ. К этой публикации примыкает сообщение И. И. Никишина («Находка зерен в Керчи», стр. 84—85), содержащее определение злаков, обнаруженных в керченских зерновых ямах. Это — пшеница и ячмень, встречаемые также и в других пунктах Боспора, как, например, в Мирмекии и Тиритаке. Среди этих зереп найдены были в небольшом количестве также зерна сорнополевой ржи,— обстоятельство, в связи с ко¬ торым автор вновь поднимает вопрос, уже и ранее дебатировавшийся в ботанической литературе, о вхождении ржи в число культурных растений вместе с пшеницей и ячме¬
154 КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ нем, в качестве сорняка. Керченские находки подтверждают, по мнению автора, предположение о происхождении культуры ржи из Малой Азии, хотя в этом случае пришлось бы рассматривать боспорское земледелие как привнесенное греками, что само по себе чрезвычайно мало вероятно, ибо греческие колонии на берегах Боспора были торговыми факториями, а не земледельческими поселениями, подобно неко¬ торым дорическим общинам. Заканчивая на этом обзор сообщений и публикаций из области древней истории, помещенных в перечисленных выпусках КСИИМК, мы еще раз должны отметить начало успешного преодоления недостатков, заметное на материале последних выпусков КСИИМК, отмечающих как бы некоторый юбилей выходом своего 25-го тома. Внимание к руководящим проблемам науки, равномерное и возможно более пол¬ ное освещение работ в области древней археологии, ведущихся другими академиче¬ скими (и неакадемическими) учреждениями, высокий теоретический уровень при по¬ становке методологических вопросов — вот необходимые условия для дальнейшего успешного осуществления этого издания. Л. А. Елъницкий и С. И. Капошина «|СОВЕТСКАЯ АРХЕОЛОГИЯ», т. IX, 1947, 328 стр.; т. X, 1948, 386 стр. Отличительной чертой двух рецензируемых томов (IX и X) сборника «Советская археология» является огромный хронологический (т. IX — от палеолита до XIX в.; т. X — от палеолита до XIII в.) и географический (от Восточной Сибири до Карелин и Украины; от Белого моря до Армении и Средней Азии) диапазон, свидетельствую¬ щий о богатстве нашей страны археологическими памятниками. Оба тома посвящены, в основном, материалам, накопленным еще до 1941 г. Работы в обоих томах располо¬ жены в хронологическом порядке. Т. X «Советской археологии» посвящен славному русскому археологу-энтузиасту А. А. Спицыну, научная деятельность которого охва¬ тывает необычайно широкий круг вопросов (первобытная археология, скифо-сармат¬ ские, древнерусские и финские древности и т. д.). Здесь помещены статьи и публи¬ кации, объединенные кругом научных интересов А. А. Спицына. Материалы и статьи рецензируемых томов вводят в научный оборот новые данные и по-новому освещают многие важные вопросы, имеющие большое значение для изу¬ чения древнейшего прошлого нашей родины. Но огромное научное значение рецензи¬ руемых томов не может заслонить их отдельных недостатков. В них нет теоретических статей с освещением крупнейших проблем, статей, обобщающих широкий историко¬ археологический материал. Некоторые авторы некритически используют данные, периодизацию и терминологию буржуазной науки. Так, например, в работе «Пушкари» (т. IX) и в некоторых других статьях французская периодизация и терминология па¬ леолита целиком перенесена на изучение нашего палеолита; странно звучит, например, такое выражение, как «эпиориньякские проявления Воронежской области» (стр. 196) и др. Пора нашим археологам выработать свою периодизацию палеолита. Тому IX, состоящему из двух разделов — «Статьи» и «Материалы» (всего 17 работ)— предпосылается редакционная статья «Современные задачи советской археологии», в которой подчеркивается огромная роль археологии для исторической науки и по¬ казываются успехи советской археологии, развивающейся на базе марксистско-ленин¬ ского мировоззрения. Наряду с этим отмечаются организационные и методологические недостатки в научно-исследовательской работе. Выдвигается требование единого плана археологических работ в СССР. Отмечаются неточная и несвоевременная пуб¬ ликация материалов, а также увлечение, с одной стороны, «голой социологизацией»,
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ 155 теперь преодоленной, с другой стороны — описательными эмпирическими штудиями, имеющими широкое распространение в археологической литературе. К сожалению, указанные недостатки имеют место и в рецензируемом сборнике. Например, М. Е. Фосс в своей статье сознательно отказывается от анализа «общественно-исторического со¬ держания» и ограничивается, по ее выражению, «собственно-археологическими по¬ строениями и заключениями». Как это ни странно, не в «Статьях», а в «Материалах» более определенно ставятся вопросы исторического содержания. Передовая статья призывает к критике и самокритике, смелой постановке и реше¬ нию новых проблем, правильно отмечает заслуги советских археологов в разоблаче¬ нии реакционных течений буржуазной западной археологии, требуя усиления борьбы с лженаучной пропагандой. В этой статье надо было подчеркнуть необходимость разо¬ блачения в первую очередь реакционной американской науки. Статья покойного В. А. Городцова «Раскопки «Частых курганов» близ Воронежа в 1927 г.» является естественным продолжением публикации материалов о «Частых курганах», помещенных в восьмом томе «Советской археологии»1. Автор со свойствен¬ ной ему скрупулезностью излагает результаты раскопок одного из широко известных и неоднократно привлекавших к себе внимание исследователей памятников скифской культуры на Дону, относящегося, в основном, к IV в. дон. э. По мнению В. А. Город¬ цова, некоторые из этих курганов могут быть отнесены к VI—V вв. до н. э. Несмотря на то, что все курганы были ограблены в древности, раскопки дали ряд интересных находок. В плане изучения ритуала погребения интересно назначение бофоров, т. е. приямков на дне могильной ямы. Попутно статья дает материал по методике раскопок курганов. Статья М. Е. Фосс «Неолитические культуры севера Европейской части СССР» подводит итоги почти двадцатилетнему изучению неолита на севере СССР, а поэтому представляет серьезный интерес. Опираясь на достижения советских археологов, автор статьи выделяет в западной половине севера Европейской части СССР три куль¬ туры: карельскую, беломорскую и каргопольскую, которые сосуществовали на про¬ тяжении с конца III тысячелетия до первой половины I тысячелетия до н. э., т. е. в эпоху металла, и являлись самостоятельными продолжениями более ранней льялов- ской культуры. Дается краткая, при этом формально-археологическая, характери¬ стика каждой культуры и внутренняя их периодизация. Статья М. Н. Комаровой «Погребения Окунева улуса» посвящена вопросу о хро¬ нологическом разделении памятников андроновской культуры Минусинского края. Автору удается наметить две отличных друг от друга группы памятников в рамках ан¬ дроновской культуры, хронологически следующие одна за другой: 1-я, более ранняя, представлена памятниками Окунева улуса, Ярки, Абаканской управы; 2-я, позд¬ няя, представлена памятниками собственно классической андроновской культуры (Андропово, Подкуненский улус и др.). Чрезвычайно большой интерес представляет статья П. Н. Третьякова «Древней¬ шие городища Верхнего Поволжья», в которой автор анализирует итоги раскопок (1935—1937 гг.) трех городищ, относящихся к ранней стадии дьяковской культуры, т. е. к первой половпне I тысячелетия до н. э. До сей поры скорее предполагаемая, чем обоснованная, генетическая связь дьяковской культуры с местной культурой впохи бронзы нашла в материалах этих раскопок, особенно при раскопках много¬ слойного городища у с. Городище (близ Калязина), неоспоримое подтверждение. Здесь найдено много изделий из кремня, бронзы, особенно много костяных орудий (наконечники, гарпуны); изделий из железа не обнаружено. Покойная Е. А. Рыдзевская в своей статье «О названии острова Березань» опро¬ вергает предположение о том, что название острова возникло от слова «береза». На ос¬ нове нового учения о языке выдвигается гипотеза о местном происхождении названия острова Березань, более древнем, чем время существования пути «из варяг в греки». 1 С. Н. 3 а м я т н и н, Частые курганы, СА, VIII, 1946.
156 КРИТИКА II БИБЛИОГРАФИЯ Автор относит происхождение названия острова к яфетической стадии развития языка и связывает его со словом «волк». В статье Е. И. Леви «К вопросу о датировке Херсонесской присяги» доказывается, что Херсонесская присяга связана не с внутренними событиями, а главным образом с уничтожением тирании в Гераклее, метрополии Херсонеса, в 281 г. до н. э. Статья И. И. Ляпушкина «О датировке городищ роменско-боршевской культуры» иоспт полемический характер л касается одной из важных проблем славянской архео¬ логии. Автор констатирует наличие двух точек зрения о времени и принадлежности городищ роменско-боршевской культуры; так, П. П. Ефименко датирует их IX—X вв. и причисляет к славянским, а Б. А. Рыбаков и др. считают их городищами аитов VI— VII вв. Автор высказывается в защиту точки зрения П. П. Ефименко. Статья М. К. Каргера «Основные итоги археологического изучения Новгорода» обобщает результат систематических раскопок Новгорода, начатых советскими архео¬ логами в 1932 г. под руководством А. В. Арциховского и М. К. Каргера. В период 1932—1941 гг. раскопки производились главным образом на Славне, в Юрьевском монастыре на Рюриковом городище, Ярославовом дворише, в Детинпе и других местах и дали колоссальный материал по истории этого города, его хозяйства, культуры, строительного искусства, быта и т. д. Под рубрикой «Материалы» помещено 8 работ, обнимающих половину сборника. Статья М. Я. Рудннского «Пушкари» посвящена анализу материалов палеолитической стоянки у села Пушкари на Черниговщине, раскопанной автором в 1932—1933 гг. Автор относит инвентарь стоянки «к последним этапам в развитии ориньякской куль¬ туры». А. В. Збруева в статье «Мало-Окуловские курганы» дает материалы о могильнике эпохи бронзы у дер. Малое Окулово Горьковского края, недалеко от известной Воло- совской стоянки. Автор, на основе материала из пяти раскопанных курганов, полагает, что можно «считать Окуловский могильник местным вариантом срубной культуры, одним из крайних пунктов ее распространения к северу». В короткой публикации покойного В. И. Смирнова «Говядиновский могильник» (под Костромой) сообщается о том, что в говядиновском могильнике обнаружено три культурных слоя. Однако отношение между культурами, представленными культур¬ ными слоями, расположенными выше и ниже фатьяновского слоя говядиновского мо¬ гильника, требует дальнейшего изучения. В статье К. В. Сальникова «Городище «Чудаки» Челябинской области по раскоп¬ кам 1937 года» дается материал интересного городища с остатками жилищ, напоминаю¬ щих жилища гиляков или индийцев-манданов. Инвентарь, обнаруженный при раскоп¬ ках, позволяет датировать городище последними веками до нашей эры и первыми ве¬ ками нашей эры. Вопрос об этнической принадлежности городища не ставится. Значительный интерес представляет публикация С. С. Черникова «Наскальные изображения верховий Иртыша». По автору, наскальные изображения диких и домаш¬ них животных (реже человека) и др. имеют магический смысл, а некоторые связаны с солнечным культом и датируются «раннекочевническим временем», т. е. VI—I вв. до н. э. («скифское время»). Публикация С. Ф. Стржелеикого «Раскопки в Инкермане в 1946 году» посвящена таврской проблеме. Автор ставит вопрос об этногенезе населения юго-западного Кры¬ ма. Относя погребения Инкермана в земляном склепе к местному тавро-скифскому населению IV в., автор указывает на взаимное влияние «греко-римского» Херсонеса, тавров и скифов. В статье констатируется, что погребения с деформированными чере¬ пами и сопутствующим скорченным тру nono ложением уходят в глубь веков. Автор убе¬ дительно, хотя и робко, выдвигает предположение о том, что так называемые «готские» могильники, «готские» вещи н культура —■ это местная таврская и тавро-скпфская культура с влиянием греко-римской. Но автор все же допускает влияние готов на ме¬ стное общество, хотя известно, что «готская» культура в Крыму археологически не прослеживается.
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ 157 В первом разделе X тома после небольшой статьи акад. С. А. Жобелева об А. А. Спицыне дается полная библиография работ покойного исследователя и описа¬ ние его колоссальных архивных материалов и картотек, имеющих непреходящую науч¬ ную ценность. Здесь же помещена неопубликованная статья А. А. Сшшына «Поля погребенных урн», посвященная древнейшим славянским памятникам, живо инте¬ ресующим советских археологов. Следующий раздел этого тома открывается работой Г. П. Сосновского «Пале¬ олитические стоянки в долине реки Кача у г. Красноярска», посвященной публикации материалов двух палеолитических стоянок на р. Кача, расширяющих наши знания о сибирском палеолите. Автор уделяет большое внимание геологическим условиям залегания стоянок. На основании своих работ 1940 г. автор вносит поправку в классификацию В. И. Громова1 стоянок енисейского палеолита. Верхние стоянки Афонтовой горы (III группа стоянок), ранее относимые к заключительной фазе ени¬ сейского палеолита, теперь стало[возможно считать более древними, чем стоянки II груп¬ пы (типа Переселенческий пункт). Обращает на себя внимание публикация С. Н. Замятнина «Миниатюрные кремне¬ вые скульптуры в неолите северо-восточной Европы». Автор подвергает подробному анализу одну из любопытнейших групп памятников нашего северного неолита, неза¬ служенно оставляемую исследователями без внимания,— кремневые скульптурные изображения, которые некоторые западные исследователи считали или подделкой (Г. де-Мортилье) или подражанием янтарным скульптурным изображениям Прибал¬ тики (А. М. Талльгрен и др.)· Он убедительно доказывает непосредственную связь онежских и беломорских петроглифов с кремневыми миниатюрами. Привлекая мно¬ гочисленные памятники подобного рода из Азии, Африки и Америки, автор приходит к важным выводам о том, что «кремневые миниатюры нашего северного неолита — явление стадиальное, присущее эпохе позднего неолита и появления металла, эпо¬ хе сложения крупных племенных образований. В статье Н. Н. Гуриной «Каменные лабиринты Беломорья» дается убедительное объяснение этим загадочным североприморским памятникам Финляндии, Швеции и нашего Беломорья как символически-магическим изображениям рыболовных соору¬ жений древних рыбаков. Статья И. В. Синицына «Памятники предскифской эпохи в степях Нижнего По¬ волжья» касается важной проблемы увязки скифо-сарматской культуры с предше¬ ствовавшими культурами. Автор сделал упор только на публикации материалов раскопок курганов в районе г. Элисты (раскопки 1933—1937 гг.), датируемых кон¬ цом II — началом I тысячелетия до н. э. Здесь характерно [погребение с [повозкой и ярмом, покрытие могилы ковром, окраска скелета краской. Автор усматривает связь неизвестных носителей культуры раскопанных курганов с Закавказьем и непосред¬ ственную преемственность культуры ранних скифов по отношению к данной культуре· Статья М. И. Артамонова «Третий Разменный курган у ст. Костромской» носвя- щена доказательству положения, выдвинутого покойным Б. Е. Деген-Ковалевским, о более поздней датировке III Разменного кургана. Ранее этот курган считался син¬ хронным с Майкопским, но М. И. Артамонов датирует его VIII—VII вв. до н. э. и свя¬ зывает со скифской культурой. Майкопский же курган автор относит к «киммерийской» эпохе. Статья Н. А. Прокошева «Из материалов по изучению ананьинской эпохи в При¬ камье» вводит в научный оборот ряд новых памятников ананьинской эпохи на терри¬ тории Молотовской области. В публикации группы древних шаманских изображений из Восточной Сибири А. П. Окладников приходит к выводу, что восточносибирские шаманские изображения (плоские бронзовые мужские головы с рогами), имея аналогии в Западной Сибири и на Урале, возникли под влиянием скифо-сарматской культуры степной полосы около 1 В. И. Г р о м о в, К вопросу о возрасте сибирского палеолита, ДАН, 1928, Л» 10.
158 КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ начала н. э. (III—II вв. до н. э.) и по своему назначению должны быть поставлены «в один ряд с римскими значками, скифскими навершиями и тюркскими знаменами» (стр. 222). Короткая статья М. В. Талицкого «Керамика Протопоповского городища» является попыткой систематизации керамики городищ Дьякова типа. М. И. Каргер в своей статье «К вопросу о древнейшей истории Киева», используя материал многочисленных кладов и случайных находок римского времени, а также нескольких могил типа «полей погребений», приходит к выводу, что Киеву X в. пред¬ шествовало несколько небольших поселений первых веков нашей эры и поселения VIII—X вв., имевшие характер отдельных городищ. Статья наносит удар «готской» и другим ненаучным теориям о возникновении Киева. К сожалению, автор не смог прямо ответить на вопрос об этническом и социальном характере поселений первых веков нашей эры на территории Киева. А. Ю. Якубовский в статье «К вопросу об исторической топографии Итиля и Бол¬ гар в IX и X веках» приводит известные высказывания арабских авторов о столице хазарского царства и о Волгаре, из коих следует, что Итиль состоял из двух частей: западной, где жил каган со своим войском (собственно Итиль), и восточной — торго¬ вой (Хазаран). Автор убедительно доказывает на основе арабских источников и нумизматики, что столица волжских болгар, город Болгар, основан был вскоре после путешествия Иби-Фадлана, т. е. в 922, 923 или 924 гг. Обстоятельная публикация А. Е. Алиховой «Куликовский могильник» посвя¬ щена раскопанному в 1938 г. могильнику мордвы-мокши, относящемуся к малоизу¬ ченному для мокши периоду XI—XIII вв. Автор констатирует перелом в материальной культуре мордвы на рубеже X—XI вв., связанный с распадом родового строя. В статье Н. В. Валукинского «Материалы к археологической карте территории г. Воронежа» приводятся краткие сведения об археологических памятниках, зареги¬ стрированных на территории г. Воронежа. В разделе «Мелкие сообщения» имеются 4 публпкации: Н. Н. Чернягина о гребне из Псковского городища, Н. Н. Бортвина об инкрустированном серебром топорике Чердынского музея, Н. П. Кипарисовой об игрушках-водолеях из Пайкенда и С. В. Коршенко о римском золотом медальоне императора Лицпния из собрания Цен¬ трального исторического музея УССР. К т. X приложен перечень статей, помещенных в тт. I—X, предметно-географи¬ ческий и именной указатели для тех же томов. В целом оба рецензируемых сборника содержат важные историко-археологи¬ ческие материалы, ставят и частично разрешают насущные вопросы советской археологической науки. Н. И. Сокольский Я. М. БОРОВСКИЙ и А. В. БОЛДЫРЕВ, Латинский язык, 2-е изд., М., 1949, 438 стр., тираж 25000 экз., цена 10 р. 20 к. Выпуск второго издания рецензируемого учебника свидетельствует о расширении интереса к классическим языкам, особенно проявившегося в послевоенные годы, когда количество всякого рода пособий, учебников (в том числе даже и для средней школы), изданий отдельных произведений римских авторов, переводов их (а также и греческих писателей) и словарей значительно увеличилось по сравнению с довоенными годами. Как указывает автор (соавтор А. В. Болдырев умер в 1941 г. при обороне Ленин¬ града), «при подготовке второго издания пришлось главное внимание уделить тому, чтобы обогатить и методически улучшить текстовую часть, приблизив ее к требованиям преподавательской практики». Все новое, внесенное в настоящее издание, не нарушает принципов Его издания. Настоящее издание сохраняет те же разделы, что и первое: 1) Краткий очерк истории латинского языка; 2) Грамматика (письмо и фонетика, мо-
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ 159 фология, синтаксис); 3) Приложения (основы стихосложения, римский календарь гражданские имена, меры и денежная система, обычные сокращения слов); 1) Тексты к отдельным главам морфологии; 5) Избранные места из произведений латинских авто¬ ров; 6) Материалы для самостоятельного чтения и 7) Русско-латинский и латинско-рус¬ ский словари. Несомненной заслугой авторов является их попытка впервые в учебном курсе дать ясное представление о латинском языке, как о языке, который жил, развивался, «бытовал» и бытует не только в романских языках, но обогатил и обогащает лексику даже и славянских языков, в том числе и лексику нашего великого русского языка. С этой точка зрения рецензируемый учебник выгодно отличается и от монументальных трудов С. И. Соболевского, и от учебника А. Н. Попова и П. М. Шендяпина, и от учеб¬ ника Крихацкого, которые трактуют только о каноническом «классическом» языке, как он преподносился в дореволюционной средней школе, и совершенно замалчивают и sermo rusticus и sermo vulgaris. При полном отсутствии пособия по истории латинского языка (выпуск перевода сокращенного курса исторической грамматики латинского языка Линдсея не улучшил положения) данный в рецензируемом курсе раздел «Краткий очерк истории латинского языка» (всего три страницы) далеко, конечно, не достаточен, тем более, что в курсах истории отдельных европейских языков (Сергиевского, Щербы, Иллеша и др.), как и в теоретических курсах (О. И. Богомоловой, Шевалдышева и др.), в одном случае (Щерба) уделено внимание вопросам фонетики, в другом (Шевалдышев) — латинским корням, в третьем (О. И. Богомолова) — суффиксам, но ни одно пособие не дает в целом полной и ясной картины значения латинского (именно «живого» разговорного) языка для развития данного европейского языка. Следующий раздел—«Письмо и фонетика».— как уже было отмечено, является характерной особенностью данного издания. Можно не’ соглашаться с авторами по во¬ просу о произношении «с», «Л», «у», «Ь,«г» (кстати, надо отметить досадную перестановку букв х и у — см. стр. 17, § 8, таблица), можно не соглашаться с мнением авторов) о зву¬ чании дифтонга «ое» (§ 11), но в общем и целом этот раздел богаче, чем в каком-либо другом пособии. Недостаточен материал для «упражнений в чтении». Опыт показал, что этому разделу — правильному чтению и ударению — надо посвящать больше внимания, и здесь необходимо было дать систематически подобранные примеры на произношение отдельных гласных и согласных. В разделе «Основные закономерности исторического развития латинской фонетики» обращает внимание недостаточно ясное определение явления ротацизма (стр. 25, п. 9) и явлений чередования (стр. 27, п. 16). Раздел «Мор¬ фология», как и в первом издании, дается авторами в исторической перспективе (пе¬ титом). Здесь необходимо отметить некоторую непоследовательность. Так, в разделе о прилагательных 3-го склонения «классическая», каноническая форма асе. plur. дана наряду с доклассической, но в скобках, что может ввести в заблуждение; лучше было бы дать доклассическую форму петитом, как это выдержано в других местах, И, наоборот, первую строчку после парадигмы § 31-го надо было дать не петитом. В § 32 слишком вскользь сказано о слогообразующем «г». Чрезвычайно ценным в лексическом отношении является выделение «выражений, означающих равенство или неравенство» (§ 104). Раздел словообразования и в новом издании остался столь же недостаточно разработанным; особенно это заметно по отсут¬ ствию описания значений предлогов-приставок у глаголов, что крайне, конечно, необ¬ ходимо дать. Наличие § 330 — о глагольных конструкциях с дательным падежом при приставках: «ad, ante» и т. п.— не облегчает положения. Раздел соотносительных местоимений в настоящей книге дан в значительно боль¬ шем размере, чем даже в капитальном труде С. И. Соболевского, и, кроме того, допол¬ нен исчерпывающей таблицей важнейших местоименных наречий. Раздел глаголов дан в очень попятном и более доступном, чем в других изданиях, для учащихся изложении. Приходится только пожалеть, что изложение образования основ перфекта (стр. 85, § 163) значительно уступает соответствующему параграфу в
160 КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ книге С. И. Соболевского (см. § 264, стр. 94 2-го издания): отсутствует весьма важное для учащихся объяснение получения в перфекте «х» из сочетания «сх» и «£5». Болылое сомнение вызывает объяснение явления выпадения звука «г» в формах перфекта на «Л»—результат не совсем точного определения авторами (см. раздел фоне¬ тики) звучания «V», которое правильнее было бы сопоставить с английским <т». Раздел синтаксиса по стилю изложения и по характеру расположения материала следует считать самой удачной частью книги: четкие определения, правильное и умело сжатое распределение материала делают этот раздел книги особенно удобным для уча¬ щихся (весь раздел занимает 70 стр., в то время как у С. И. Соболевского — свыше 240 стр.). Раздел употребления падежей изложен особо интересно — авторы не придержи¬ ваются обычно употребляемой в современных учебниках (Попова, Крихацкого, Собо¬ левского) схемы, но излагают этот раздел в ином аспекте. Так например, в разделе об употреблении винительного падежа применяют современную терминологию, вводя названия — винительный внутреннего объекта, винительный внешнего объекта, ви¬ нительный отношения, винительный ограничения. В разделе об употреблении родитель¬ ного падежа, например, авторы совершенно последовательно выясняют синтаксические функции этого падежа (как и других), подчеркивая его употребление и в качестве до¬ полнения, и в качестве определения и сказуемого. Раздел причастий (стр. 183—187) изложен недостаточно полно, в частности отсутствует определение употребления при¬ частий будущего времени. Наиболее слабой частью книги является раздел —«тексты к отдельным главам мор¬ фологии»,— т. е. та именно часть, которая особенно важна для закрепления теоретиче¬ ского курса. Этих текстов и мало, и перевод пх требует значительно больше знаний, чем указывает подзаголовок. Короче говоря, использовать пх на уроках невозможно, и таким образом в книге нет основного, что требуется от учебника,— материала для упражнений и закрепления. Думается, что совершенно напрасно авторы отказались от адаптированных текстов, в создании и подборе которых и состоит трудность состав¬ ления учебников. Надо все же отметить хорошо составленный комментарий ко всем текстам данного раздела. Очень важный в методическом отношении раздел упражнений в переводах с рус¬ ского языка на латинский обладает рядом недочетов, главнейшим из которых следует признать неправильный русский язык (ошибка, к сожалению, свойственная и многим учебникам «живых» языков): «Скифы сражаются стрелами и копьями» (стр. 235), «Заря прогоняет ночные тени» (стр. 238), «Доблесть легионов была причиной бегства герман¬ цев» (стр. 242), «Согласно Овидию, люди в золотом веке жили счастливо и без законов соблюдали право» (стр. 242) и т. д.— все это результат того, что авторы стремились в своих примерах приводить только подлинные фразы римских авторов, которые в пе¬ реводе на русский язык звучат не по-русски. «Материалы для самостоятельного чтения» подобраны интересно; в большинстве случаев этот раздел состоит из отрывков тех авто¬ ров или тех произведений, которые не вошли в издание «Римских классиков», но по со¬ держанию своему, по трудности они, конечно, не могут быть рекомендованы учащимся для самостоятельной работы — этим целям гораздо лучше удовлетворяют «Избранные места из произведений латинских авторов», где дан хороший материал и для классного чтения и для самостоятельной работы на дому. Перечень авторов и названий приведен¬ ных текстов (стр. 386—388) показывает, что составители использовали около 50 ла¬ тинских авторов. Авторы удачно продолжают оправдавший себя на практике еще в дореволюцион¬ ных учебниках (Крихацкого и Бур невского и др.) опыт сравнения тех или иных морфо¬ логических и синтаксических явлений в латинском языке с однородными явлениями в русском и западноевропейских языках. Хорошо даны и лексические сопоставления, а также сопоставления словообразовательных суффиксов. Но для лингвистических ву¬ зов этот материал недостаточен. Все перечисленные выше особенности 2-го издания книги отмечались и при рецен¬
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ 161 зировании первого издания, которое не получило в свое время широкого признания именно потому, что, как признают и сами авторы, самым слабым местом ока¬ залась, так сказать, практическая часть учебника — тексты для закрепления грамма¬ тического материала. И эта «ахиллесова пята» учебника не случайна — она вытекает не только из заблуждения, что якобы латинский язык можно изучать только на текстах, взятых исключительно из античных авторов, но также из того, что авторы до конца не продумали и пе провели в своем учебнике своих же мыслей о необходимости обеспе¬ чить «надлежащее усвоение специфических черт латинского языкового мышления»- Любопытно. что ужо «Примерный рабочий план» (стр. 5—6) отчетливо показывает, что авторы стали на правильный и единственно верный путь усвоения «специфических черт латинского языкового мышления» не путем систематического прохождения морфоло¬ гических явлений, а через понимание и усвоение структуры письменной речи, строения фразы, предложения. Вторым большим минусом книги является недочет в области лексики. Авторы не отказались от проторенной дорожки — пе позаботились о подборе соответствующего лексического материала, в результате чего в лексическом запасе студентов не оказа¬ лось ни стола (mensa), пи света (lux), ни яйца (ovum), ни ряда активнейших глаголов, корни которых вошли почти во все европейские языки. Таким образом, богатая быто¬ вая лексика, лексика трудовых процессов и орудий труда, как и во всех прочих учеб¬ никах латинского языка, осталась вне поля зрения авторов. Необходимо отметить, что вопросы методики преподавания латинского языка в со¬ ветское вцемя совершенно не разработаны, а те отдельные работы, которые имеются на некоторых кафедрах классических языков, не сделаны достоянием преподавателей ла¬ тинского языка, а потому и авторы учебников за свой риск и страх, не используя на¬ копленного уже за истекшее десятилетие опыта, пытаются отойти от проторенного «гимназического» пути. Между тем необходимо и давно уже пора признать, что изуче¬ ние любого иностранного языка —«живого» или «мертвого»— может и должно идти только путем изучения строя языка, структуры предложения и способов передачи мыс¬ ли через предложение. И «мертвый» язык, как и «живой» имеет свои законы образования, он был ж и- в ы м, он жил, а потому к познанию его структуры необходимо, и должно и', можно подходить как и к языку, который и был и есть. Вполне последователь¬ но вводя в свой учебник элементы «исторического освещения» фонетики, акцентации1 лексических параллелей, подчеркивая во введении необходимость пробуждения «инте¬ реса к латинскому языку, понимаемому не как совокупность «мертвых» письменных текстов, а как подлинный язык, т. е., живое произносимое слово, вводя образцы письма, отдельные фразы из Плавта и т. д., авторы уже этим свидетельствуют о своем отходе от традиционного отношспия к латинскому языку как к мертвому. Но дальше этого попытки авторов не пошли; совершенно нет даже п намеков на сопоставленпе латинских синтаксических конструкций с конструкциями современных европейских языков. Хорошо изложенный вопрос о сложиосочинепных и сложноподчиненных пред¬ ложениях (§ 424—434) совершенно не затрагивает вопросов сопоставления с другими (кроме русского) языками. Вне зависимости от того или иного «служебного» назначения латинского языка на том или ином факультете или в том или ином высшем учебном заведении: историче¬ ском, лингвистическом, филологическом, медицинском, юридическом и т. д., латинский язык, как и каждый язык, должен в первую очередь способствовать развитию лингви¬ стического ¡иышления, расширению лингвистического кругозора учащихся. Эта задача не может быть исключена даже в программах фармацевтических институтов, как ни узок материал (лингвистический) в программах латинского языка в этих институтах. Эту задачу авторы, видимо, прекрасно понимают и хорошо осуществляют в своей теоре¬ тической части. Но «практическая» часть —тексты, фразы — далеко пе удовлетворяет замыслам автрров учебника. Взяв отрывки из писем Цицерона (которые нельзя рас¬ сматривать как только образцы «эпистолярного» стиля, но и можно считать примерами 11 Вестник древней истории, № 1
162 КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ разговорной речи (см. стр. 325), увеличив число примеров для перевода с русского па латинский язык, авторы уже тем самым ввели элементы «активного» усвоения латин¬ ского языка учащимися, но не довели своей попытки до конца, остановившись перед необходимостью создания (хотя бы па базе подлинных текстов) искусственно подобран¬ ных фраз. Авторы побоялись «перевернуть» свой учебник — сначала поставить текст и из него вывести наблюдения над структурой языка, вывести законы морфологиче¬ ских и синтаксических явлений, короче говоря, авторы еще в плену у античных грам¬ матиков, от чего, конечно, давно пора отойти. Можно пожалеть, что издательство не снабдило учебник перечнем опечаток (прав¬ да, не столь уже значительных), что авторы не развили упражнений в чтении (по фоне¬ тике