/
Author: Арциховский А.В. Авдиев В.И.
Tags: вестник древней истории история античного мира
Year: 1950
Text
ВЕСТНИК ДРЕВНЕЙ ИСТОРИИ И 3ДАТЕЛЬ СТВО АКАДЕМИИ НАУК СССР 1950
АКАДЕМИЯ НАУК СОЮЗА ССР ИНСТИТУТ ИСТОРИИ ВЕСТНИК ДРЕВНЕЙ ИСТОРИИ 3(33) ЖУРНАЛ ВЫХОДИТ ЧЕТЫРЕ РАЗА В ГОД ИЗДАТЕЛЬСТВО АКАДЕМИИ НАУК СССР МОСКВА 1950 ЛЕНИНГРАД
ОТВЕТ ТОВАРИЩАМ Товарищу Санжееву Уважаемый товарищ Санжеев! Отвечаю на Ваше письмо с большим опозданием, так как только вчера передали мне Ваше письмо из аппарата ЦК. Вы безусловно правильно толкуете мою позицию в вопросе о диа- лектах. «Классовые» диалекты, которые правильнее было бы назвать жарго- нами, обслуживают не народные массы, а узкую социальную верхушку. К тому же они не имеют своего собственного грамматического строя и ос- новного словарного фонда. Ввиду этого они никак не могут развиться в самостоятельные языки. Диалекты местные («территориальные»), наоборот, обслуживают народные массы и имеют свой грамматический строй и основной сло- варный фонд. Ввиду этого некоторые местные диалекты в процессе образования наций могут лечь в основу национальных языков и развиться в самостоятельные национальные языки. Так было, например, с курско- орловским диалектом (курско-орловская «речь») русского языка, который лег в основу русского национального языка. То же самое нужно сказать о полтавско-киевском диалекте украинского языка, который лег в основу украинского национального языка. Что касается остальных диалектов таких языков, то они теряют свою самобытность, вливаются в эти языки и исчезают в них. Бывают и обратные процессы, когда единый язык народности, не ставшей еще нацией в силу отсутствия необходимых экономических 4 условий развития, терпит крах вследствие государственного распада этой народности, а местные диалекты, не успевшие еще перемолоться в едином языке,—оживают и дают начало образованию отдельных самостоятельных языков. Возможно, что так именно обстояло дело, • например, с единым монгольским языком. И. Сталин 1950 г. 11 июля.
4 И. СТАЛИН Товарищам Д. Белкину и С, Фуреру Ваши письма получил. Ваша ошибка состоит в том, что вы смешали две разные вещи и подменили предмет, рассматриваемый в моем ответе т. Крашениннико- вой, другим предметом. 1. Я критикую в этом ответе Н. Я. Марра, который, говоря об языке (звуковом) и мышлении, отрывает язык от мышления и впадает таким образом в идеализм. Стало быть, речь идет в моем ответе о нормальных людях, владеющих языком. Я утверждаю при этом, что мысли могут возникнуть у таких людей лишь на базе языкового материала, что оголенных мыслей, не связанных с языковым материалом, не существует у людей, владеющих языком. Вместо того, чтобы принять или отвергнуть это положение, вы под- ставляете аномальных, безъязычных людей, глухонемых, у которых нет языка и мысли которых, конечно, не могут возникнуть на базе языкового материала. Как видите, это совершенно другая тема, которой я не касался и не мог коснуться, так как языкознание занимается нормальными людьми, владеющими языком, а не аномальными, глухо- немыми, не имеющими языка. Вы подменили обсуждаемую тему другой темой, которая не обсу- ждалась. 2. Из письма т. Белкина видно, что он ставит на одну доску «язык слов» (звуковой язык) и «язык жестов» (по Н. Я. Марру «ручной» язык). Он думает, повидимому, что язык жестов и язык слов равно- значны, что одно время человеческое общество не имело языка слов, что «ручной» язык заменял тогда появившийся потом язык слов. Но если действительно так думает т. Белкин, то он допускает серьезную ошибку. Звуковой язык или язык слов был всегда един- ственным языком человеческого общества, способным служить полноцен- ным средством общения людей. История не знает ни одного челове- ческого общества, будь оно самое отсталое, которое не имело бы своего звукового языка. Этнография не знает ни одного отсталого народца, будь он таким же или еще более первобытным, чем, скажем, австра- лийцы или огнеземельцы прошлого века, который не имел бы своего звукового языка. Звуковой язык в истории человечества является одной из тех сил, которые помогли людям выделиться из животного мира, объединиться в общества, развить свое мышление, организовать обще- ственное производство, вести успешную борьбу с силами природы и дойти до того прогресса, который мы имеем в настоящее время. В этом отношении значение так называемого языка жестов ввиду его крайней бедности и ограниченности — ничтожно. Это, собственно, не язык, и даже не суррогат языка, могущий так или иначе заменить звуковой язык, а вспомогательное средство с крайне ограниченными средствами, которым пользуется иногда человек для подчеркивания тех или иных моментов в его речи. Язык жестов так же нельзя при- равнивать к звуковому языку, как нельзя приравнивать первобытную деревянную мотыгу к современному гусеничному трактору с пятикор- пусным плугом и рядовой тракторной сеялкой. 3. Как видно, вы интересуетесь прежде всего глухонемыми, а потом уж — проблемами языкознания. Видимо, это именно обстоятельство и заставило вас обратиться ко мне с рядом вопросов. Что же, если вы настаиваете, я не прочь удовлетворить вашу просьбу. Итак, как обстоит дело с глухонемыми? Работает ли у них мышление, возникают ли мысли? Да, работает у них мышление, возникают мысли. Ясно, что
ОТВЕТ ТОВАРИЩАМ 5 коль скоро глухонемые лишены языка, их мысли не могут возникать на базе языкового материала. Не значит ли это, что мысли глухонемых являются оголенными, не связанными с «нормами природы» (выражение Н. Я. Марра)? Нет, не значит. Мысли глухонемых возникают и могут существовать лишь на базе тех образов, восприятий, представлений, которые складываются у них в быту о предметах внешнего мира и их отношениях между собой благодаря чувствам зрения, осязания, вкуса, обоняния. Вне этих образов, восприятий, представлений мысль пуста, лишена какого бы то ни было содержания, т. е. она не существует. И. Сталин 22 июля 1950 г. Товарищу А, Холопову Ваше письмо получил. Опоздал немного с ответом ввиду перегруженности работой. Ваше письмо молчаливо исходит из двух предположений: из пред- положения о том, что допустимо цитировать произведения того или иного автора в отрыве от того исторического периода, о котором трактует цитата, и во-вторых, из того предположения, что те или иные выводы и формулы марксизма, полученные в результате изучения одного из периодов исторического развития, являются правильными для всех периодов развития и потому должны остаться неизмен- ными. Должен сказать, что оба эти предположения глубоко ошибочны. Несколько примеров. 1. В сороковых годах прошлого века, когда не было еще монополи- стического капитализма, когда капитализм развивался более или менее плавно по восходящей линии, распространяясь на новые еще не занятые им территории, а закон неравномерности развития не мог еще действо- вать с полной силой,—Маркс и Энгельс пришли к выводу, что социа- листическая революция не может победить в одной какой-либо стране, что она может победить лишь в результате общего удара во всех или в большинстве цивилизованных стран. Этот вывод стал потом руко- водящим положением для всех марксистов. Однако в начале XX века, особенно в период первой мировой вой- ны, когда для всех стало ясно, что капитализм домонополистический явным образом перерос в капитализм монополистический, когда капита- лизм восходящий превратился в капитализм умирающий, когда война вскрыла неизлечимые слабости мирового империалистического фронта, а закон неравномерности развития предопределил разновременность созревания пролетарской революции в разных странах, — Ленин, исходя из марксистской теории, пришел к выводу, что в новых условиях раз- вития социалистическая революция вполне может победить в одной, отдельно взятой стране, что одновременная победа социалистической революции во всех странах или в большинстве цивилизованных стран невозможна ввиду неравномерности вызревания революции в этих странах, что старая формула Маркса и Энгельса уже не соответствует новым историческим условиям.
6 И. СТАЛИН Как видно, мы имеем здесь два различных вывода по вопросу о победе социализма, которые не только противоречат друг другу, но и исключают друг друга. Какие-нибудь начетчики и талмудисты, которые, не вникая в су- щество дела, цитируют формально, в отрыве от исторических условий, — могут сказать, что один из этих выводов, как безусловно неправильный, должен быть отброшен, а другой вывод, как безусловно правильный^ должен быть распространен на все периоды развития. Но марксисты не могут не знать, что начетчики и талмудисты ошибаются, они не могут не знать, что оба эти вывода правильны, но не безусловно, а каждый для своего времени: вывод Маркса и Энгельса — для периода домонополистического капитализма, а вывод Ленина — для периода монополистического капитализма. 2. Энгельс в своем «Анти-Дюринге» говорил, что после победы социалистической революции государство должно отмереть. На этом основании после победы социалистической революции в нашей стране начетчики и талмудисты из нашей партии стали требовать, чтобы партия приняла меры к скорейшему отмиранию нашего государства, к роспуску государственных органов, к отказу от постоянной армии. Однако советские марксисты, на основании изучения мировой обста- новки в наше время, пришли к выводу, что при наличии капитали- стического окружения, когда победа социалистической революции имеет место только в одной стране, а во всех других странах господствует капитализм, страна победившей революции должна не ослаблять, а все- мерно усиливать свое государство, органы государства, органы разведки, армию, если эта страна не хочет быть разгромленной капиталистическим окружением. Русские марксисты пришли к выводу, что формула Энгельса имеет в виду победу социализма во всех странах или в боль- шинстве стран, что она неприменима к тому случаю, когда социализм побеждает в одной, отдельно взятой стране, а во всех других странах господствует капитализм. Как видно, мы имеем здесь две различные формулы по вопросу о судьбах социалистического государства, исключающие друг друга. Начетчики и талмудисты могут сказать, что это обстоятельство* создает невыносимое положение, что нужно одну из формул отбросить, как безусловно ошибочную, а другую, как безусловно правильную,— распространить на все периоды развития социалистического государства. Но марксисты не могут не знать, что начетчики и талмудисты оши- баются, ибо обе эти формулы правильны, но не абсолютно, а каждая для своего времени; формула советских марксистов — для периода победы социализма в одной или нескольких странах, а формула Энгельса — для. того периода, когда последовательная победа социализма в отдельных странах приведет к победе социализма в большинстве стран и когда создадутся, таким образом, необходимые условия для применения формулы Энгельса. Число таких примеров можно было бы увеличить. То же самое нужно сказать о двух различных формулах по вопросу об языке, взятых из разных произведений Сталина и приведенных т. Холоповым в его письме. Тов. Холопов ссылается на произведение Сталина «Относительно мар- ксизма в языкознании», где делается вывод, что в результате скрещивания, скажем, двух языков, один из языков обычно выходит победителем, а другой отмирает, что, следовательно, скрещивание дает не какой-то новый, третий язык, а сохраняет один из языков. Далее он ссылается на другой вывод, взятый из доклада Сталина на XVI съезде ВКП(б),.
ОТВЕТ ТОВАРИЩАМ 7 где говорится, что в период победы социализма в мировом масштабе, когда социализм окрепнет и войдет в быт, национальные языки неми- нуемо должны слиться в один общий язык, который, конечно, не будет ни великорусским, ни немецким, а чем-то новым. Сличив эти две фор- мулы и видя, что они не только не совпадают друг с другом, а исклю- чают друг друга, т. Холопов приходит в отчаяние. «Из статьи Вашей,, пишет он в письме, я понял, что от скрещивания языков никогда не может получиться новый какой-то язык, а до статьи твердо был уверен, согласно Вашему выступлению на XVI съезде ВКП(б), что при коммунизме языки сольются в один общий». Очевидно, что т. Холопов, открыв противоречие между этими двумя формулами и глубоко веря, что противоречие должно быть ликвидировано, считает нужным избавиться от одной из формул, как неправильной, и уцепиться за другую формулу, как правильную для всех времен и стран, но за какую именно формулу уцепиться, — он не знает. Полу- чается нечто вроде безвыходного положения. Тов. Холопов и не догады- вается, что обе формулы могут быть правильными, — каждая для своего времени. Так бывает всегда с начетчиками и талмудистами, которые, не вни- кая в существо дела и цитируя формально, безотносительно к тем историческим условиям, о которых трактуют цитаты, неизменно попа- дают в безвыходное положение. А между тем, если разобраться в вопросе по существу, нет никаких оснований для безвыходного положения. Дело в том, что брошюра Сталина «Относительно марксизма в языкознании» и выступление Сталина на XVI съезде партии имеют в виду две совершенно различные эпохи, вследствие чего и формулы получаются различные. Формула Сталина в его брошюре, в части, касающейся скрещива- ния языков, имеет в виду эпоху до победы социализма в мировом масштабе, когда эксплуататорские классы являются господствующей силой в мире, когда национальный и колониальный гнет остается в силе, когда национальная обособленность и взаимное недоверие наций закреп- лены государственными различиями, когда нет еще национального равно- правия, когда скрещивание языков происходит в порядке борьбы за господство одного из языков, когда нет еще условий для мирного и дружественного сотрудничества наций и языков, когда на очереди стоит не сотрудничество и взаимное обогащение языков, а ассимиляция одних и победа других языков. Понятно, что в таких условиях могут быть лишь победившие и побежденные языки. Именно эти условия имеет в виду формула Сталина, когда она говорит, что скрещивание, скажем, двух языков дает в результате не образование нового языка, а победу одного из языков и поражение другого. Что же касается другой формулы Сталина, взятой из выступления на XVI съезде партии, в части, касающейся слияния языков в один общий язык, то здесь имеется в виду другая эпоха, а именно — эпоха после победы социализма во всемирном масштабе, когда миро- вого империализма не будет уже в наличии, эксплуататорские классы будут низвергнуты, национальный и колониальный гнет будет ликви- дирован, национальная обособленность и взаимное недоверие наций будут заменены взаимным доверием и сближением наций, национальное равноправие будет претворено в жизнь, политика подавления и асси- миляции языков будет ликвидирована, сотрудничество наций будет на- лажено, а национальные языки будут иметь возможность свободно обо- гащать друг друга в порядке сотрудничества. Понятно, что в этих условиях не может быть и речи о подавлении и поражении одних и
8 И. СТАЛИН победе других языков. Здесь мы будем иметь дело не с двумя языками, из которых один терпит поражение, а другой выходит из борьбы по- бедителем, а с сотнями национальных языков, из которых в результате длительного экономического, политического и культурного сотрудничества наций будут выделяться сначала наиболее обогащенные единые зональ- ные языки, а потом зональные языки сольются в один общий между- народный язык, который, конечно, не будет ни немецким, ни русским, ни английским, а новым языком, вобравшим в себя лучшие элементы национальных и зональных языков. Следовательно, две различные формулы соответствуют двум различ- ным эпохам развития общества, и именно потому, что они соответствуют мм, обе формулы правильны, — каждая для своей эпохи. Требовать, чтобы эти формулы не находились в противоречии друг с другом, чтобы они не исключали друг друга,— так же нелепо, как было бы нелепо требовать, чтобы эпоха господства капитализма не находилась в противоречии с эпохой господства социализма, чтобы социализм и капитализм не исключали друг друга. Начетчики и талмудисты рассматривают марксизм, отдельные выводы и формулы марксизма, как собрание догматов, которые «никогда» не изменяются, несмотря на изменение условий развития общества. Они думают, что если они заучат наизусть эти выводы и формулы и начнут их цитировать вкривь и вкось, то они будут в состоянии решать любые вопросы, в расчете, что заученные выводы и формулы пригодятся им для всех времен и стран, для всех случаев в жизни. Но так могут думать лишь такие люди, которые видят букву марксизма, но не видят его существа, заучивают тексты выводов и формул марксизма, но не понимают их содержания. Марксизм есть наука о законах развития природы и общества, наука о революции угнетенных и эксплуатируемых масс, наука о победе социализма во всех странах, наука о строительстве коммунистического общества. Марксизм, как наука, не может стоять на одном месте, — он развивается и совершенствуется. В своем развитии марксизм не может не обогащаться новым опытом, новыми знаниями, — следовательно, от- дельные его формулы и выводы не могут не изменяться с течением времени, не могут не заменяться новыми формулами и выводами, соответ- ствующими новым историческим задачам. Марксизм не признает неиз- менных выводов и формул, обязательных для всех эпох и периодов. Марксизм является врагом всякого догматизма. И. Сталин 28 июля 1950 г.
ЗАДАЧИ НАУЧНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКОЙ РАБОТЫ В ОБЛАСТИ ДРЕВНЕЙ ИСТОРИИ В ПРЕДСТОЯЩЕМ ПЯТИЛЕТИИ /Чтатьи И. В. Сталина «Относительно марксизма в языкознании», «К не- ^которым вопросам языкознания» и «Ответ товарищам» — огромное событие в нашей научной жизни. И. В. Сталин дал выдающееся решение важнейших вопросов, касающихся марксизма в языкознании. Он опре- делил особенности языка как общественного явления: «Язык,— говорит И. В. Сталин,— нельзя причислить ни к разряду базисов, ни к разряду надстроек». «Язык, как средство общения, всегда был и остается единым для общества и общим для его членов языком», а «формула о «классовости» языка есть ошибочная, немарксистская формула». И. В. Сталин ука- зал характерные особенности языка и наметил пути исследования язы- ковых явлений. В статьях И. В. Сталина вскрыта ошибочность, немар- ксистская сущность так называемого «нового учения о языке» Н. Я. Марра и указано, что — «ликвидация аракчеевского режима в языкознании, отказ от ошибок Н. Я. Марра, внедрение марксизма в языкознание, — таков... путь, на котором можно было бы оздоровить советское языко- знание». Новые труды И. В. Сталина имеют прежде всего исключительное значение для дальнейшего развития марксизма, который «есть наука о законах развития природы и общества, наука о революции угнетенных и эксплуатируемых масс, наука о победе социализма во всех странах, наука о строительстве коммунистического общества». Четко определяя основное содержание марксизма, И. В. Сталин подчеркнул, что «марксизм, как наука, не может стоять на одном месте, — он развивается и совер- шенствуется». Глубокой разработкой ряда важнейших теоретических вопросов И. В. Сталин проложил новые пути творческого развития марксизма, который «не может не обогащаться новым опытом, новыми знаниями». Со всей силой и глубиной своего научного опыта И. В. Сталин показал, что «марксизм не признает неизменных выводов и формул, обязательных для всех эпох и периодов. Марксизм является врагом всякого догматизма». Развивая эти глубоко творческие принципы, И. В. Сталин обогатил марксистско-ленинскую теорию новыми выдающимися достижениями, имеющими огромное значение для дальнейших успехов науки. И. В. Сталин обратил особое внимание на отношение между базисом и надстрой- кой, подчеркнув активность надстройки по отношению к своему базису. И. В. Сталин дал новое определение одного из законов диалектики—за- кона «перехода от старого качества к новому», указав, что этот закон «обя-
10 ЗАДАЧИ ДРЕВНЕЙ ИСТОРИИ В ПРЕДСТОЯЩЕхМ ПЯТИЛЕТИИ зателен для общества, разделенного на враждебные классы. Но он вовсе но обязателен для общества, не имеющего враждебных классов». Много важ- ных положений высказано в статьях И. В. Сталина о развитии культуры, о развитии рода, племени, народности и о национальном развитии; остановился И. В. Сталин и на очень важном вопросе древнейистории о сущности военно-административных объединений, какими были импе- рии рабского и средневекового периодов. Все эти положения И. В. Сталина дают возможность по-новому разрешать вопросы истории и должны быть положены в основу научно- исследовательской работы в ближайшие годы. Планирование научно-исследовательской работы — одно из величай- ших достижений нашего социалистического общества. Плановая работа во всех областях научной жизни дает полную возможность поставить науку на пользу общества, направить ее на разрешение тех проблем, которые являются особенно важными и актуальными. Учение о законах общественного развития, разработанное классиками марксизма-ленинизма, сыграло всемирно-историческую роль и в настоящее время указывает трудящимся СССР пути построения коммунистического общества и сло- жит всем народам мира мощным орудием в борьбе за мир и демократию. Особенностью марксистско-ленинского познания общественных явлений является изучение их в историческом развитии. «Мы знаем только одну единственную науку,— писал Маркс, — науку истории» (Маркс и Энгельс, Соч., т. IV, стр. 8, прим.). Составляя план исследовательских работ на ближайшее пятилетие, институты Академии Наук СССР и союзных академий, исторические фа- культеты должны поставить на первое место то, что является наиболее актуальным, что двигает вперед марксистско-ленинскую науку, содей- ствует строительству коммунизма и вооружает нас в борьбе с буржуазными теориями, которые идеологически защищают гибнущий капиталистиче- ский строй. Актуальность в области исторических наук определяется не только близостью к нашему времени тех событий, которые исследуются истори- ком, но и тем, в какой мере изучаемая проблема содействует осуществлению той основной цели исторической пауки, которая сформулирована товарищем Сталиным в его работе «О диалектическом и историческом мате- риализме»: «наука об истории общества,— говорит товарищ Сталин,— несмотря на всю сложность явлений общественной жизни, может стать такой же точной наукой, как, скажем, биология, способной использовать законы развития общества для практического применения» (И. В. Сталин, Вопросы ленинизма, изд. 11-е, стр. 544). Но законы развития общества не могут быть установлены на основании исследования лишь одного ка- кого-нибудь отрезка исторического развития, они могут быть формулиро- ваны на основании изучения всей мировой истории, в которой целые тысячелетия изучаются историей древнего мира. Многие вопросы древней истории специально изучались клас- сиками марксизма-ленинизма при разрешении ими основных вопросов развития общества. Книга Энгельса «Происхождение семьи, частной соб- ственности и государства» была написана на одну из самых актуальных тем, хотя Энгельс привлек материал об ирокезах, о греческом и римском роде, о древних кельтах и германцах. Но на основании этих материалов Энгельс сделал ряд важных заключений, и его выводы о сущности госу- дарства использовал В. И. Ленин в своей работе «Государство и революция», которая была написана в то время, когда вопрос об отношении социали- стической революции пролетариата к государству приобрел «не только практически-политическое значение, но и самое злободневное значение»
ЗАДАЧИ ДРЕВНЕЙ ИСТОРИИ В ПРЕДСТОЯЩЕМ ПЯТИЛЕТИИ 11 (В. И. Лени п, Соч., 4-е изд. т. 25, стр. 356). Разрешая общие истори- ческие вопросы, классики марксизма-ленинизма обращались неодно- кратно к проблемам истории древнего мира. Маркс и Энгельс уделяли много внимания общественно-экономическому строю античных государств; особенности развития древневосточных и античных обществ исследуются Марксом в его труде «Формы, предшествующие капиталистическому производству». Во многих работах мы находим у Маркса сопоставление явлений античного мира и явлений нового времени. В июльские дни 1848 г. Маркс и Энгельс писали по поводу парижских событий: «В истории известны только два момента, подобные той борьбе, которая ра- зыгрывается в настоящее время в Париже: война рабов в Риме и лионское восстание 1834 г.» (К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. VI, стр. 211). Свою лекцию о государстве Ленин начинает с разрешения вопросов, ка- сающихся развития рабовладельческого общества. Он говорит о различ- ных формах государств в античном мире, о борьбе рабов и ее значении. Анализируя современный империализм, Ленин не раз говорил и о рим- ском империализме, возникшем на почве рабства. Характеризуя различ- ные типы производства, И. В. Сталин дает исчерпывающую ха- рактеристику рабовладельческого способа производства. Говоря о поло- жении трудящихся в различные эпохи мировой истории, товарищ Сталин определил и роль восстаний рабов в падении античного мира. Разоблачая злодейские планы нападения на СССР, он указал и на роль варварских завоеваний в последние века Римской империи, а характеризуя контрна- ступление, как особую форму стратегии и тактики, И. В. Сталин привел пример парфян, знавших тактику контрнаступления и победивших Красса. Разрабатывая свое учение о нации, товарищ Сталин определил особенности империй древнего мира, которые он характеризует как «случайные и мало связанные конгломераты групп, распадавшиеся и объединявшиеся в зависимости от успехов или поражений того или иного завоевателя» (Соч., т. II, стр. 293). В своей новой работе «Относительно марксизма в языкознании» И. В. Сталин вновь возвра- щается к империям древности. При этом он подчеркивает, что они «не имели своей экономической базы и представляли временные и не- прочные военно-административные объединения», а затем, и это очень важно именно для изучения истории древнего мира, товарищ Сталин обращает внимание на важнейшую роль в истории, которую играли не эти и им подобные империи, «а те племена и народности, которые входили в состав империи, имели свою экономическую базу и имели свои издавна сложившиеся языки» (И. Сталин, «Относительно марксизма в языкознании, 1950, Госполитиздат, стр. 10—11). Нужно прямо признать, что мы меньше всего занимались именно этим. История исторической науки учит нас, что события античной истории постоянно использовались в идеологической борьбе. Историки-модерни- заторы конца прошлого и начала текущего века, неправильно толкуя общественные явления античного мира, хотели найти капитализм в антич- ном мире и пытались доказать, что крушение капитализма может приве- сти лишь к упадку культуры. Немецкие и итальянские фашисты, силясь обосновать свою расистскую «теорию», фальсифицировали историю древ- него мира. В США и в Англии в наши дни выпускается большое количе- ство книг по древней истории, в которых путем фальсификации «обосно- вываются» теории мирового господства и те же расистские бредни. В Аме- рике большим распространением пользуется утверждение, что «смешение рас» было главной причиной гибели Римской империи и падения античного мира . Симптоматично, что вопрос о падении античного мира занимает в на- ше время буржуазную литературу. Еще недавно, менее 25 лет назад, неко-
12 ЗАДАЧИ ДРЕВНЕЙ ИСТОРИИ В ПРЕДСТОЯЩЕМ ПЯТИЛЕТИИ торые буржуазные ученые (Допш, Миквитц и др.) доказывали, что паде- ния античности в сущности не было и переход к средневековью был «мирным», не был связан ни с упадком культуры, ни с изменением эконо- мических отношений. В настоящее время реакционные буржуазные исто- рики, наоборот, говорят о катастрофе, погубившей Римскую империю, и силятся найти «средства», чтобы самим избежать подобной катастрофы, проповедуя то необходимость утверждения авторитета католической церкви, то Pax Americana, которым прикрываются империалистические вожделения американских монополий. В то же самое время мы наблюдаем в зарубежной литературе и другие тенденции. Мы имеем основания говорить и о прогрессивных течениях в западноевропейской историографии. Некоторые ученые стремятся осве- тить явления античности с точки зрения марксистской теории. Укажем, например, на работы английского археолога Чайльда, а также на ис- следование Томсона, издавшего в 1949 г. книгу о древнейшем периоде истории греческого общества. Не все в этих и подобных имработах является приемлемым, но сам по себе факт, что в те дни, когда буржуазная реакция мобилизовала все, чтобы «опровергнуть» марксистское учение, находится группа английских ученых, которая пытается осветить вопросы истории с марксистских позиций, имеет существенное значение. За последнее время в восточных странах, находящихся под ярмом империализма, по- явилось немало историков древности: уроженцы Индии, Египта, Аравии, Сирии разрабатывают историю отдаленных периодов своей родины. Труды их нередко игнорируются или же третируются официальной буржуазной наукой. Между тем среди них есть прогрессивные деятели науки, до- стижения которых достойны всяческого внимания. Наша задача состоит в том, чтобы, разоблачая антимарксистские, антиленинские реакционные концепции, оказать поддержку тем, кто в капиталистических странах стремится итти в области истории по пути марксизма-ленинизма. Большая работа в области истории древнего мира ведется в странах народной демократии. Многие ученые, прошедшие старую школу, нахо- дившиеся недавно под влиянием буржуазных теорий, изучают достиже- ния советской науки и становятся на новый путь исследовательской ра- боты. Большие работы проводятся ими в области изучения балканских областей в античную эпоху, многое сделано в области археологии. Среди ученых нового Китая и героической Кореи также крепнут прогрессивные тенденции в изучении своей истории и ее древних периодов. Выходит на широкую дорогу и первый отряд историков Монголии, стремящихся вести свою работу по пути марксизма-ленинизма. Мы обязаны способствовать им освоить достижения советской науки и использовать наш опыт планирования научной работы. Это, несомненно, поможет им в борьбе против реакционных сил, которые еще пытаются противодействовать успехам строительства в этих странах новой жизни. Планируя исследовательские работы по историческим дисциплинам, следует уделить должное внимание истории древнего мира. Наша сегод- няшняя задача заключается в том, чтобы яснее определить те проблемы, над которыми историки древнего мира должны работать в предстоящем пятилетии. Определенный круг проблем связан с историей нашей Ро- дины. Многочисленные археологические экспедиции обогатили науку новыми материалами. Уже более столетия русскими учеными изучается история Северного Причерноморья в античную эпоху. Археологические достижения последних лет значительно расширили горизонт исследова- теля. Определены основные контуры древнейшей культуры Приднепровья (Трипольской), связанной со старинными Эгейскими центрами, разраба-
ЗАДАЧИ ДРЕВНЕЙ ИСТОРИИ В ПРЕДСТОЯЩЕМ ПЯТИЛЕТИИ 13 тываются древнейшая и античная истории Кавказа^ Средней Азии, древ- няя история Сибири. Успешная работа наших ИСТОрИКОВ-арХСОЖОВ отмечена Сталинскими премиями. В годы новой пятилетки работа эта должна продолжаться с тем, чтобы яснее стала конкретная история древ- них родов и племен, история их социально-экономического развития, их взаимоотношений и культурно-исторической преемственности. Советские археологи и историки полностью должны реализовать в этой работе важней- шие положения относительно истории древних родов, племен и народ- ностей, развитые И В. Сталиным в его трудах о марксизме в языкддц^цдд. Предстоит расширить начатые историко-археологические исследования в областях античного Причерноморья. Они помогут разрешить многие вопросы истории греческих городов, Боспорского царства и соседивших с ними народов в античную эпоху. Особенно важно изучение хозяйствен- ного быта, торговых связей причерноморских областей с центрами антич- ной культуры. Советскими историками много сделано для характеристики взаимоотношений между греческими колониями и местным населением; эта работа должна быть продолжена. Необходимо обратить большее вни- мание на историю местных племен и их роль в развитии тех или иных культурных центров. Древняя история Северного Причерноморья раз- работана больше и лучше, чем история других областей нашей Родины в отдаленные эпохи, но тем не менее предстоит еще большая работа по публикации материалов и по их освоению. Также должны быть расширены работы по изучению древней истории Кавказа, Средней Азии, Сибири, причем необходимо развернуть работы в тех областях, которые пока наименее изучены, например в Западной Сибири, в Казахстане и др. Сбор материалов, их публикация и освоение есть лишь предвари- тельная ступень в историческом исследовании. Большее внимание долж- но быть обращено на методологические вопросы. Определяющее значе- ние должно для исследователей иметь указание товарища Сталина, С. М. Кирова и А. А. Жданова о том, чтобы «история народов СССР не отрывалась от истории общеевропейской и, вообще, мировой истории». Древняя история изучает историю областей СССР в эпохи, предшеству- ющие сложению Русского государства. Исследователь должен показать, в какой мере были связаны в те времена различные области, какую роль сыграли они в событиях мирового значения. Местная история ценна только тогда, когда она учитывает события всемирной истории. Историкам, изучающим древнейшую историю нашей Родины, предстоит немалая работа по перестройке своей работы и по пере- смотру своих выводов на основе критики и самокритики. Необходимо освободиться от тех ложных заключений, какие сделаны отдельными исследователями на основе так называемого «нового учения о языке» Н. Я. Марра. Это сказалось, в частности, в недооценке фактов переселе- ний отдельных народов. Для историка-марксиста неприемлемы буржуаз- ные миграционистские теории, сводящие все содержание исторического процесса к миграциям, но у нас нет никаких оснований проходить мимо передвижений племен и народов, которые засвидетельствованы письмен- ными документами, а для отдаленных периодов — археологическими па- мятниками. Особенно это отразилось в работах по этногенезу. В своем труде «Марксизм и национальный вопрос» товарищ Сталин дал ясные указания, как нужно изучать историю происхождения наций. Его указания должны были лечь в основу тех работ, которые касаются происхождения того или иного народа. Вместо этого многие исследователи всерьез пользовались пресловутыми четырьмя элементами, произвольно в духе Марра сближали слова различных языковых систем. Результатом этого явилось то, что выводы подобных исследований лишены какой-либо
14 ЗАДАЧИ ДРЕВНЕЙ ИСТОРИИ В ПРЕДСТОЯЩЕМ ПЯТИЛЕТИИ научной ценности, а написаны они так, что редко кто может их понять. Методы исследования истории этногенеза должны быть пере- смотрены, история происхождения народов не должна отрываться от их социальной истории. Статья И. В. Сталина «Относительно марксизма в языкознании» имеет огромное значение для всех общественных дисциплин, а особенно для древней истории СССР. Товарищ Сталин сказал, что «чем скорее освободится наше языкознание от ошибок Н. Я. Марра, тем ско- рее можно вывести его из кризиса, который оно переживает теперь». Но это является первоочередной задачей не только лингвистов, но и историков, в частности историков отдаленного прошлого нашей Родины. Советские историки достигли немалых успехов в исследовании общих проблем истории древнего мира. На страницах нашего журнала эти до- стижения уже не раз отмечались. Составляя план работы на ближайшие пять лет, нужно обратить внимание на то, что имеет первостепенное зна- чение. Важнейшую задачу, разрешение которой потребует не одного деся- тилетия напряженной исследовательской работы наших историков, по- ставил товарищ И. В. Сталин, указав, что «историческая наука... должна, прежде всего, заняться историей производителей материальных благ, историей трудящихся масс, историей народов». История непосредствен- ных производителей материальных благ должна быть ведущей темой ряда исторических исследовательских учреждений. Необходимо дать углубленные исследования по истории трудящихся в странах древнего Востока. Исследовательские рамки должны быть расширены. До сих пор наши историки занимались главным образом странами так называемого классического Востока. Лишь немногие работники заняты были историей дальневосточных государств и Индии. Очень мало изучалась история Китая и Монголии, а древняя история таких стран, как, например, Корея и Вьетнам, совсем не затрагивалась нашими исследователями. Недоста- точно работ было у нас и по истории Парфии, а также по вопросу о хет- тах. Между тем только всестороннее изучение всех стран древнего Вос- тока даст возможность разрешить те вопросы, которые остаются до сих пор недостаточно ясными для историка-марксиста. Исследования совет- ских ученых показали, что в существе своем общественные отношения на древнем Востоке были рабовладельческими. С полной справедливостью подчеркнута роль общины в государствах древнего Востока. Совет- ские историки, однако, недостаточно отчетливо определили специфику раз- вития отдельных стран древнего Востока, в частности историю землевладе- ния в различных государствах древнего Востока. История землевладения была в последние годы затронута нашими исследователями, ознакомивши- ми советских читателей с весьма интересным материалом, но выводы в по- явившихся трудах, как это видно и из дискуссионных статей и рецензий, печатавшихся в «Вестнике древней истории», нельзя считать общепризнан- ными. Для разрешения всех этих вопросов играет большую роль иссле- дование истории непосредственных производителей в странах древнего Востока, истории трудящихся. Много неясного в вопросе о положении рабов, а также земледельцев, которые во все времена играли большую роль, но условия жизни и юридический статус их были не везде одина- ковыми. Советские историки недостаточно определили особенности ра- бовладения в каждой из древних стран Востока. Остается невыясненным, когда появляются те или иные элементы феодализма в странах Востока, в большинстве случаев не показано, где, когда и какими путями происхо- дит переход от рабовладения к феодализму. История античного рабства в трудах советских исследователей зани- мала в течение многих лет ведущее место, особенно много сделано было
ЗАДАЧИ ДРЕВНЕЙ ИСТОРИИ В ПРЕДСТОЯЩЕМ ПЯТИЛЕТИИ 15 по истории восстаний рабов, предстоит обобщить и углубить эту работу, дополнив ее историей тех категорий свободного населения, которые в силу определенного положения их в обществе относились к производителям материальных благ. Следует, например, сказать, что у нас не было спе- циальных исследований о положении рабов в классической Греции, а меж- ду тем и древние авторы и эпиграфические документы содержат немало интересных данных. В стороне от исследователей стояла история так называемых отсталых областей Греции: Спарты, Беотии, Фессалии и т. д. О них говорилось главнымобразомв связи с событиями политической жизни. Между тем история трудящихся этих областей представляет большой интерес, а положение их может быть определено не на основании общих соображений, а в результате изучения сохранившихся конкрет- ных иных. За последние годы большое внимание уделено истории эллинизма. Советские историки отказались от характерного для буржуазной историо- графии определения эллинизма как особой стадии культурного разви- тия и указали на необходимость определения социально-экономической сущности эллинизма. Но это определение не может быть формальным. Оно должно быть основано прежде всего на всестороннем изучении истории производителей материальных благ в различных странах эллинистиче- Необходимо пересмотреть все выводы буржуазных исследо- вателей по аграрной истории эллинизма и определить роль в хозяйствен- ной жизни, экономическое, социальное и политическое положение отдель- ных категорий трудящегося населения. Теория марксизма-ленинизма дает совершенно ясные и отчетливые определения понятий: раб, зависи- мый крестьянин, свободный рабочий. Этими определениями, а не всякого рода домыслами должен пользоваться исследователь при характеристике различных групп населения в эллинистических странах. Таким образом, разрешение вопроса о социально-экономических основах эллинизма сле- дует начать с исследования положения производителей материальных благ, трудящихся, народов. Это даст возможность более отчетливо по- дойти и к вопросу о том, какие страны можно отнести к эллинистическим, и определить хронологию эпохи эллинизма. История рабов в Риме, в особенности же история рабских восстаний, лучше других проблем разработана советскими исследователями. Эти вопроса и трудах буржуазных исследователей затрагивались лишь ми- моходом, и наша советская историография по этим вопросам не только в качественном, но и в количественном отношении заняла первое место. Нужно, однако, теоретически обобщить результаты отдельных исследова- ний. История отдельных восстаний рассматривалась нередко изолирован- но, следует поэтому больше подчеркнуть связи между отдельными вы- ступлениями рабов. История крупных восстаний в области Средиземно- морья падает на определенную эпоху — от половины второго столетия до половины первого столетия до н. э. Своевременно поставить общий вопрос о том, не были ли обусловлены эти массовые движения какой-то определенной социально-экономической ситуацией. Поэтому от локаль- ного изучения восстаний, причем восстаний только рабов, нужно перейти к изучению проблемы истории социальных движений во всем Средизем- номорье. Меньшее внимание уделялось в нашей историографии римскому и италийскому крестьянству, между тем история его, на которую обращал внимание К. Маркс, имеет большое значение для понимания процессов развития Римского государства. Роль римского крестьянства в завоева- нии Италии, пролетаризация крестьянства, образование колоната —все эти моменты освещались у нас в общих пособиях и учебниках, но не были
16 ЗАДАЧИ ДРЕВНЕЙ ИСТОРИИ В ПРЕДСТОЯЩЕМ ПЯТИЛЕТИИ заново исследованы. Очень мало внимания уделяется ивтории провинциаль- ного крестьянства, а между тем история его дает возможность проследить процесс зарождения в недрах рабовладельческого общества элементов феодальной формации. Политическая роль крестьянства, особенно в последний период рес- публики, связь его с наемной армией мало затрагивались нашими иссле- дователями. Лишь общие соображения можно встретить и о положении городского плебса. Между тем, если массовые восстания рабов заверша- ются в конце 70-х гг. I в. до н. э., то на последний период республики падают, правда, кратковременные и стихийные, но тем не менее полити- чески значительные выступления плебеев, рабов и разоряющегося кре- стьянства. Буржуазная историография третировала их как «бунты», «беспорядки», «анархию»; процесс превращения республики в мойа^хпю рассматривался как борьба между честолюбивыми полководцами. Но советские исследования последних лет показали, что эти «беспорядки» были мощными социальными движениями, борьба с которыми и опреде- лила победу военной диктатуры. Это положение должно быть проверено и развито в дальнейших исследованиях. В советской исторической литературе появились труды, касающиеся истории римских провинций. Работа в этом направлении должна быть продолжена. В отличие от буржуазных исследований, которые изучают главным образом юридические вопросы, связанные с провинциальным управлением, советские исследователи должны обращать внимание на историю провинциального населения, па историю тех племен и народов, которые населяли Римскую империю и были производителями материаль- ных благ. Изучение этого вопроса может пролить и новый свет на историю паде- ния Римской империи, которая в течение многих веков была актуальной исторической темой, остается актуальной и по сей день. Восста- ния рабов, которые происходили одновременно со вторжениями варваров, сыграли исключительно большую роль при переходе от античности к сред- невековью. Конкретная история этих восстаний и вторжений различных племен должна быть исследована и написана. В содружестве с медиеви- стами историки античности должны охарактеризовать результаты вое-, станий рабов и завоеваний варваров в отдельных западных и восточных областях Римской империи. Этот вопрос когда-то исследовался русскими историками — Кудрявцевым и Ешевским. Нужно продолжить эти славные традиции.Таким образом, история производителей материальных благ, тру- дящихся, народов должна быть ведущей темой исследовательских работ по истории древнего мира. На основании этой истории может быть разре- шен ряд кардинальных проблем древней истории, отчасти исследованных, отчасти только намеченных советскими историками. Вторая большая тема исследовательских работ должна, по нашему мнению, рассмотреть определенные политические и идеологические явле- ния истории древнего мира с точки зрения марксистско-ленинского учения о базисе и надстройке. «Базис, — говорит И. В. Сталин,— есть экономи- ческий строй общества на данном этапе его развития. Надстройка — это политические, правовые, религиозные, художественные, философские взгляды общества и соответствующие им политические, правовые и другие учреждения. Всякий базис имеет свою, соответствующую ему надстройку... Если изменяется и ликвидируется базис, то вслед за ним изменяется и ликви- дируется его надстройка, если рождается новый базис, то вслед за ним рождается соответствующая ему надстройка...
ЗАДАЧИ ДРЕВНЕЙ ИСТОРИИ В ПРЕДСТОЯЩЕМ ПЯТИЛЕТИИ 17 Надстройка порождается базисом, но это вовсе не. значит, что она только отражает базис, что она пассивна, нейтральна, безразлично отно- сится к судьбе своего базиса, к судьбе классов, к характеру строя. Наобо- рот, появившись на свет, она становится величайшей активной силой, активно содействует своему базису оформиться и укрепиться, принимает все меры к тому, чтобы помочь новому строю доконать и ликвидировать старый базис и старые классы» (И. Сталин, Относительно марксизма в языкознании, 1950, стр. 3). Эта изумительная по ясности и глубине формулировка товарища Сталина является настоящей программой исследовательских работ в об- ласти исторической науки. Ее должен продумать каждый историк, ею должны руководствоваться все исследователи исторических явлений, особенно тех, которые можно отнести к надстройке. Что всякая идеология отражает те или иные явления социальной жизни, отмечено во многих советских исследованиях, но мало внимания уделялось активной роли надстройки, содействующей своему базису и укрепляющему его. С этой точки зрения нужно рассмотреть историю государств древнего мира. У нас остаются неясными многие вопросы, касающиеся происхождения древних государств и форм общественного строя, предшествующих по- явлению государства. В частности, немало путаницы остается по вопросу о военной демократии, ее характере и ее роли. Иные историки склонны как будто растягивать продолжительность ее на века, трактовать ее чуть ли не как особую формацию; другие склонны находить элементы воен- ной демократии даже в деспотиях древнего Востока. Предстоит иссле- довать все условия, приведшие к ликвидации первобытно-общинных отношений, к установлению классового общества, к образованию го- сударства. На основании указаний Маркса и Энгельса нужно исследовать вопрос о том, все ли народы при переходе от первобытно-общинного строя к клас- совому обществу проходили через военную демократию, какие элементы или пережитки ее сохранились в рабовладельческих государствах. Конкретная история происхождения отдельных государств остается до сих пор недостаточно изученной, хотя в распоряжении историка-мар- ксиста есть такой прекрасный образец исследования истории возникнове- ния государств, как книга Энгельса «Происхождение семьи, частной соб- ственности и государства». До сих пор остается неисследованной проблема происхождения восточных государств, остается неясным характер госу- дарств крито-микенской эпохи, этрусского государства и др. Изучая рабовладельческие государства, нужно вести борьбу против реакционных буржуазных учений о внеклассовом характере древних государств, большое внимание должно быть уделено изучению империй рабского периода (империи Кира, Александра Великого и Цезаря), яв- лявшихся, как указал товарищ Сталин, временными и непрочными военно- административными объединениями, а не внеклассовыми, «всенародными» монархиями, управлявшимися добрыми царями, как это до сих пор утверждают буржуазные исследователи. Поскольку государство является надстройкой, нужно показать, какими путями оно укрепляет базис, укрепляет рабовладельческие отношения. Много неясного остается, например, в вопросе об организации государственного хозяйства в различ- ные эпохи. И раздача земель в аренду на Востоке, и откупа в эллинистиче- ских государствах и в Римской республике, и бюрократическая регламен- тация работы ремесленных коллегий в Римской империи — все это нужно рассматривать как средства укрепления рабовладельческого общества. Изучая историю отдельных государств, советский историк должен быть диалектиком и, в отличие от буржуазных исследователей, рас-
18 ЗАДАЧИ ДРЕВНЕЙ ИСТОРИИ В ПРЕДСТОЯЩЕМ ПЯТИЛЕТИИ сматривать явления не как неизменные, а как меняющиеся, находящиеся в движении. Огромная работа предстоит в области истории идеологий. С точки зрения соотношения базиса и надстройки должны быть исследованы пра- вовые, религиозные, художественные, философские взгляды представи- телей различных классов истории древнего мира. Составляя план исследовательской работы по истории, следует руко- водствоваться данным недавно указанием И» В. Сталина: «язык и законы его развития можно понять лишь в том случае, если он изучается в нераз- рывной связй с историей общества, с историей народа, которому принад- лежит изучаемый язык и который является творцом и носителем этого языка». ИстЪрия языка, таким образом, не должна стоять в стороне от работы историка, а историки древнего мира должны помочь скорее осво- бодить наше языкознание от ошибок Н. Я. Марра, скорее «вывести его из кризиса, который оно переживает теперь». Исследуя жизнь той или иной страны, нужно уделять внимание и ее языку и учитывать специфику языкового развития. Такой процесс, как формирование романских языков, может быть разрешен не на основании манипулирования какими-то эле- ментами, а с учетом исторического развития различных областей, когда-то входивших в состав Римской империи, а впоследствии ставших территория- ми национальных государств. Третий круг вопросов, который должен привлечь внимание советских историков, изучающих историю древнего мира, касается вопросов историо- графических, связан с историей исторической науки. Эти вопросы затра- гивались до сих пор в отдельных статьях, учебниках и учебных пособиях, но нет еще такого труда, который, напоминая по тематике труд покойного акад. В. П. Бузескула «Введение в историю Греции», отличался бы от него в методологическом отношении. Исследователь, стоящий на марксистско- ленинских позициях, не может рассматривать деятельность историка, его взгляды, его мировоззрение в отрыве от той социальной среды, в которой историк живет, интересы которой в той или иной степени отражает и за- щищает. История есть идеология, она относится к надстройке и тесно связана с базисом. История древнего мира разрабатывалась в течение сто- летий, наиболее интенсивное изучение ее начинается с XIX в. Выбрать из необозримого количества исторической литературы труды особой науч- ной значимости, определить те идеологические мотивы, какие нашли в них отражение, показать, какое место занимал историк в классовой борьбе своего времени, — все это составляет содержание работ по истории истори- ческой науки. Для нас ясны позиции Нибура, Моммзена, Пельмана, Эд. Мейера и М. Ростовцева, но современная буржуазная историография изучается недостаточно, а между тем литература по истории древнего мира является в Америке, Англии и других капиталистических странах мощным орудием идеологической борьбы. Разоблачение реакционных тен- денций, отражающих империалистические планы, которые скрываются за академическими, на первый взгляд, рассуждениями того или иного исто- рика, является насущнейшей задачей. Большое внимание следует уделить истории изучения в России древнего мира. Исследования по этим вопросам велись в последние годы, но результаты их не нашли еще должного отражения в печати. Между тем мы имеем основания установить приоритет русских ученых по тем или иным вопросам истории древнего мира. Некоторые работы были незаслуженно забыты нашими исследователями. Однако, подчер- кивая достижения русских ученых, следует учитывать классовую обуслов- ленность и буржуазную ограниченность их концепций, необходимо отме- тить характерное для некоторых ученых преклонение перед иностран-
ЗАДАЧИ ДРЕВНЕЙ ИСТОРИИ В ПРЕДСТОЯЩЕМ ПЯТИЛЕТИИ 12 щиной, недоучет значения нашей отечественной науки. Изучая историю науки, нельзя порывать с ценным наследием прошлого. Нужно помнить, что сказано И. В. Сталиным относительно позиции Н. Я. Марра и его «учеников». «Н. Я. Марр,— говорит И. В. Сталин,— внес в языкознание не свойственный марксизму нескромный, кичливый, высокомерный тон, ведущий к голому и легкомысленному отрицанию всего того, что было в языкознании до Н. Я. Марра». При изучении буржуазной историографии необходимо прежде всего вскрыть ее социальную сущность и разоблачить ее реакционную тенденцию особенно в последние десятилетия, но вместе с тем нельзя не учитывать, что внесено нового, ценного, прогрессивного в изучение истории древнего мира историками различных стран и в различные периоды. Немало пользы может принести изучение буржуазной историографии периода роста капитализма, поскольку труды, которые нередко игнорируются современными буржуазными учеными как уста- ревшие, содержат немало существенных наблюдений. Теперь уже настало время дать исследование и по вопросам советской историографии. Нужно учесть, в какой мере выполнены указания клас- сиков марксизма-ленинизма по вопросам древней истории. Нужно изу- чить, как разрабатывались в советскую эпоху те или иные проблемы исто- рии древнего мира, нужно показать роль историков древности в борьбе с буржуазной идеологией, с искажениями марксистско-ленинской теории, в частности, со «школой» Покровского, с буржуазным объективизмом и с буржуазным космополитизмом. Важнейшей задачей является борьба с искажениями марксизма-ленинизма «учениками» и «последователями» Н. Я. Марра. Работа по историографии должна иметь не только теорети- ческое, но и практическое значение. Она должна подвести итоги тому, что было сделано, и отчетливее определить те задачи, какие стоят перед исследователями. Но план исследовательской работы не может ограничиваться лишь разработкой отдельных проблем. Нужны обобщающие работы, синтези- рующие наши достижения. Одной из очередных задач является издание «Всемирной истории». Институт истории АН СССР планирует издание «Всемирной истории» в 8 томах, из которых два тома должны быть посвя- щены истории древнего мира. Эти тома должны быть действительным итогом наших достижений. Работа над ними должна привлечь широкое внимание нашей общественности. В составлении этих томов должны принять участие наши лучшие специалисты, а предварительно разра- ботанный проспект тома должен быть заранее опубликован и обсужден на широком активе сектора древней истории. В истекающем пятилетии были изданы учебники по истории древнего мира. В ближайшие годы потребуется их переиздание с учетом тех заме- чаний и предложений, какие сделаны были в печати и при обсуждении книг на кафедрах. Но работа над учебниками по древней истории должна быть расширена. В новом пятилетии должен, наконец, выйти в свет учеб- ник по древней истории для неисторических вузов, потребность в котором ощущается тысячами студентов. Необходимо обратить внимание на изда- ние специальных курсов по источниковедению и историографии. Было бы целесообразно, чтобы эти курсы издавались сначала вузами и в ограни- ченном тираже, а затем путем отбора на основе широкого обсуждения лучших из них выпускались бы центральными издательствами. Необхо- димо обратить внимание на издание источников по древней истории. Кроме хрестоматии по истории древнего мира, работу над которой давно уже начал Учпедгиз, но до сих пор еще не опубликовал ни одного тома, необ- ходимо издание источников по определенным темам. Без таких изданий нельзя серьезно поставить семинарскую работу на исторических факуль- 2*
20 ЗАДАЧИ ДРЕВНЕЙ ИСТОРИИ В ПРЕДСТОЯЩЕМ ПЯТИЛЕТИИ тетах. Нужно создать атлас по древней истории для исторических вузов. Существующий атлас для средней школы не может удовлетворить, при всех его достоинствах, потребностей студентов. Должна быть расширена работа по переводам классических авторов. В первую очередь нужно обратить внимание на такие античные исторические труды, которые ни- когда не переводились на русский язык, несмотря на то, что они во многих случаях являются первостепенными памятниками. Укажем хотя бы Диона Кассия или Дионисия Галикарнасского. Такой важный труд, как «Историческая библиотека» Диодора Сицилийского, переводился в XVIII в. и ни по языку, ни по переводу не удовлетворяет современного читателя, являясь к тому же редчайшей книгой. Со всей широтой должен быть поставлен вопрос о публикациях. Ленинградское отделение Инсти- тута истории АН СССР подготовило переиздание сборника надписей Северного Причерноморья, изданного в свое время Латышевым, а Инсти- тут истории материальной культуры заканчивает подготовку к печати одного из невышедших томов этого собрания. Но многие вновь открытые надписи не опубликованы, слабо идет публикация вновь открытых археоло- гических материалов; наши музеи, в первую очередь Эрмитаж и Музей изобразительных искусств в Москве, содержат ценные папирологические коллекции, между тем публикация папирусов подвигается недопустимо медленными темпами. Своевременно поставить и обсудить вопрос о том, не пора ли нам по- думать об издании такого справочного труда, который мог бы заменить «Реальную Энциклопедию» Паули — Виссова или «Словарь древностей» Дарамбера и Сальо. К ним вынужден постоянно обращаться всякий, кто работает над проблемами истории древнего мира, но, давая справоч- ный материал, эти издания навязывают и ту идеологию, с которой ведется изложение. Работа эта трудная и объемная, ее нельзя выполнить в этом пятилетии, но кое-какие предварительные наметки могут быть даны. Успешное разрешение тех или иных проблем невозможно без хорошо налаженной организационной работы. Для выполнения плана исследова- тельских работ по истории древнего мира должны объединиться все историки древности нашей страны: действительные члены и члены-кор- респонденты Академии Наук СССР и союзных академий, научные сотруд- ники исторических институтов, профессора и доценты исторических и филологических вузов и факультетов. Нужно вовлечь в исследователь- скую работу актив, который составляют учителя средних школ, музейные работники, работники издательств. Одним из серьезных недочетов исследо- вательской работы,наблюдающихся теперь,является разобщенность работы отдельных организаций. Не только отдельные институты, но даже секторы институтов у нас мало между собою связаны. Больше того, работы сектора древней истории Института истории АН СССР в Москве и сектора древней истории Ленинградского отделения того же института не были между собою координированы. Работа на вузовских кафедрах велась сепаратно, отсюда проистекал нередко параллелизм в работе, отвлечение внимания на разрешение второстепенных вопросов. Неправильны были и самые приемы составления научно-исследователь- ских планов. Нередко кафедра или сектор, составляя план, только реги- стрировали темы индивидуальных работ отдельных сотрудников по их заявкам. На первом месте стояли не общие проблемы нашей науки, а ин- тересы того или иного члена сектора или кафедры к определенной изу- чаемой им проблеме. План работ по истории древнего мира на предстоящее пятилетие дол- жен быть координирован между различными учреждениями. Инициати- ва должна исходить от Академии Наук СССР, но требуется внимание
ЗАДАЧИ ДРЕВНЕЙ ИСТОРИИ В ПРЕДСТОЯЩЕМ ПЯТИЛЕТИИ 21 и Министерства высшего образования, которое ведает большим отрядом профессоров, доцентов и старших преподавателей многочисленных исто- рических вузов. Вместе с тем нужно поставить вопрос о широких конференциях истори- ков, работающих в одной специальности. Назрело много вопросов, и тео- ретических и практических, касающихся, в частности, преподавания истории древнего мира, которые можно разрешить при хорошо органи- зованной встрече. Министерство «высшего образования давно уже наме- ревалось созвать съезд заведующих кафедрами всеобщей истории, но осуществление этого намерения откладывается из года в год. Между тем личное общение работников той или иной специальности играет большую роль в организации работы. Преуспевание науки зависит в наших усло- виях прежде всего от критики и самокритики. «Общепризнано,— говорит товарищ Сталин,— что никакая наука не может развиваться и преуспе- вать без борьбы мнений, без свободы критики». Большое значение поэтому имеет организация конференций или со- брание широкого актива при том или ином институте для проведения дискуссий. Научная жизнь нашего Союза в последние годы показала, какое плодотворное значение имеют дискуссии. Дискуссия по вопросам философии в 1947 г., выявив недочеты в работе наших философов, открыла новые пути развития философской науки. Дискуссия по вопросам био- логии подчеркнула творческое значение материалистических принципов для всех областей науки и содействовала новым успехам научно-теоре- тической работы в нашей стране. Исключительное значение имела дискуссия по вопросам языкознания, которая проводилась газетой «Правда». Вскрыв коренные ошибки целого «направления, «именовав- шегося «новым учением о языке», не имевшего ничего общего с марксиз- мом, но державшегося благодаря аракчеевским методам администриро- вания его сторонников, И. В. Сталин дал настоящую программу дея- тельности не только советским лингвистам, но и всем работникам в тех областях науки, которые соприкасаются с лингвистикой. Свободная научная дискуссия содействует поступательному движению науки вперед. По истории древнего мира было мало дискуссий. Наш журнал ставил ряд вопросов, но дискуссия по ним проходила вяло, с излишней академичностью, к тому же и вопросы ставились второстепенные и мало интересные. Можно назвать целый ряд вопросов, который следовало обсу- дить в дискуссионном порядке. Укажем хотя бы на вопрос о характере землевладения на древнем Востоке, о переходе восточных государств от рабовладения к феодализму, недостаточно еще обсужденный на наших дискуссиях вопрос о характере социально-экономических отношений в эллинистических странах, о роли колоната в эпоху Римской империи. Дискуссии должны быть конкретными, и успешное проведение их будет содействовать развитию нашей науки. Большую роль, чем до сих пор, в организации научно-исследователь- ской работы должна сыграть периодическая печать, в частности наш журнал «Вестник древней истории». Журнал должен быть тесно связан с исследовательскими институтами и вузами, работающими в различных областях древней истории. На страницах журнала должны публиковаться планы и проспекты работ различных исследований, большее внимание должно быть уделено дискуссиям, а для этого больше следует прислуши- ваться к тому, что делается на местах, т. е. на заседаниях кафедр, секто- ров и т. д. Критика вышедших работ не должна запаздывать. Необходимо публиковать рецензии на работы вскоре после их выхода. Советские историки древнего мира имеют несомненные достижения,
22 ЗАДАЧИ ДРЕВНЕЙ ИСТОРИИ В ПРЕДСТОЯЩЕМ ПЯТИЛЕТИИ но еще больше стоит перед ними задач трудных, серьезных и важных. Научно-исследовательские учреждения наметят план работ, учитывая потребности нашей науки. Программа работ будет широкой, требующей напряжения для ее выполнения. Но у советских людей есть опыт борь- бы за выполнение плана. «Реальность нашей программы,— говорит И. В. Сталин,— это живые люди, это мы с вами, наша воля к труду, наша готовность работать по-новому, наша решимость выполнить план» («Во- просы ленинизма», изд. 11-е, стр. 349).
Академик В. В. Струве ВОССТАНИЕ САВМАКА Декрет в честь Диофанта, полководца царя Понта Митрадата Евпа- тора, является замечательным источником для истории Крыма в конце II в. до н. э. Среди событий, увековеченных надписью, мы находим упоминание о восстании скифов на Боспоре Киммерийском при Перисаде V, последнем из представителей династии Спартокидов. Опи- сание этого события следует в декрете за сильно разрушенным повество- ванием о походе Диофанта на укрепленные селения скифов Хавеи и Неа- поль, к востоку от Херсонеса, Строки 32—36 декрета в честь Диофанта, посвященные восстанию скифов на Боспоре, до 1933 г. обычно переводили следующим образом: «Отправившись в Боспорские местности, он (т. е. Диофант) устроил та- мошние дела прекрасно и полезно для царя Митрадата Евпатора; когда же скифы с Савмаком во главе подняли восстание и убили воспитавшего его (т. е. Савмака) боспорского царя Перисада, а против Диофанта соста- вили заговор, он (т. е. Диофант), избежав опасности, сел на отправленный за ним гражданами (Херсонеса) корабль» и т. д.1 Новый перевод был дан в 1933 г. в замечательном исследовании С. А. Жебелева «Последний Перисад и скифское восстание на Боспоре» (ИГАИМК, вып. 70). До С. А. Жебелева все историки, изучавшие декрет в честь Диофанта, пони- мали и переводили причастие действительного залога аориста ёхОрёфосутос как «воспитавшего»1 2. Поэтому все исследовавшие надпись до 1933 г. ви- дели в Савмаке воспитанника, приемного сына царя Перисада, происхо- дившего из числа представителей скифской знати или династии Спарто- кидов. Таким образом, относительно классового происхождения Савмака, как писал С. А. Ж е б е л е в, среди ученых было «полное единомыслие, с незначительными лишь оттенками» (ук. соч., стр. 26). Подходя к изучению этих событий с позиций исторического материа- лизма, С. А. Жебелев в результате углубленного изучения надписи дал новый перевод указанного текста, коренным образом изменивший его понимание. Эта работа была подлинным открытием. С. А. Жебелев совер- шенно бесспорно установил, что перевод слова ёх&рёфаута как «воспитав- шего» неточен, «так как ёхтресреьу дословно значит «вскармливать», «вы- кармливать» (ук. соч., стр. 37). Это свое положение С. А. Жебелев аргу- 1 «Древний мир на юге России». Изборник источников. Под ред. проф. Б. А. Т уГ- раев а, И. Н. Бороздина и Б. В. Ф а рм а к овс к ог о, М., 1918, стр. 68. 2 Историография работ, посвященных декрету в честь Диофанта, приведена у С. А. Жебелева, ук. соч., стр. 26—27.
24 АКАД. В. В. СТРУВЕ ментировал ссылкой на свидетельство платоновского диалога «Критон» (стр. 51 С). В этом диалоге олицетворенные законы обращаются к Сократу: «мы, тебя родившие (yevr'aavTe?), вскормившие (ёхЭрефауте^), воспитав- шие ('rcatSsuaravTs^), наделившие всевозможными благами» и т. д. Из этих слов диалога Платона С. А. Жебелев действительно мог сделать неоспо- римый вывод, что глаголы ёхтресресу и KaiSsueiy четко отличались друг от друга. Противопоставление этих двух глаголов мы находим и в других произведениях Платона, так, например, в его «Государстве» (III, 21, 414 Д, или IV, 3, 424 А). Путем привлечения ряда примеров С. А. Жебе- лев установил, что с глаголом exTpecpsiv «связано представление о физио- логическом акте воспитания, точнее выкармливания новорожденного, и в таком смысле глагол этот употребляется безразлично в отношении и людей, и животных, и растений» (ук. соч., стр. 27). В своем исследовании 1933 г. С. А. Жебелев не мог еще подкрепить документальным свидетельством постулированное им сопоставление, а тем самым и связь глагола ёхтрёсреьу с термином дретгтб^, который обозначает раба, родившегося и выросшего в доме своего господина, и соответствует лат. verna. Сопоставление ёхтресреьу и -Э-ретгтб^ было документировано в 1938 г., когда работа С. А. Жебелева, опубликованная в 1933 г. очень ограниченным тиражом, была вновь напечатана в ВДИ с некоторыми изменениями и дополнениями. В приведенной здесь надписи из селения Давлия в Фокиде, содержащей манумиссию II в. до н. э., засвидетельствовано сопоставление глагола ёхтресресу и термина {Эректор (ВДИ, 1938, № 3, стр. 64). Данное сопоставление окончательно укрепило С. А. Жебелева в мысли, что глагол ёхтресреьу в декрете в честь Диофанта был применен в специальном значении вскормления раба (там же, стр. 65). В результате данного истолкования ёхЭрефо^та 34-й строки на- званной надписи акад. Жебелев увидел в восстании Савмака переворот, который произвел не царевич, а раб, опиравшийся при этом на своих товарищей рабов. Говоря словами С. А. Жебелева, переворот «возник в результате давным-давно таившейся вражды между классом господ и классом рабов. Эта классовая вражда вылилась в конце концов в откры- тую классовую борьбу в виде восстания скифских рабов в европейской части Боспорского государства» (там же, стр. 63). Свое определение восстания скифов, возглавленного Савмаком, как восстания рабов, С. А. Жебелев подкрепил в исследовании 1936 г., максимально подчеркнув здесь связь восстания Савмака с передачей Перисадом V своего царства Митрадату Евпатору. Тем самым устанавли- валась близость движения, руководимого Савмаком, с восстанием рабов и бедноты, поднятого в Пергамском царстве Арист^ником Ч Последний, как известно, будучи побочным сыном пергамского i ря Евмена II, вы- ступил, как претендент на царский престол после смерти своего брата Аттала III, завещавшего свое государство Риму. Основной силой Ари- стоника были восставшие массы рабов и бедняков. Интерпретация движения Савмака, предложенная.X. А. Жебелевым, была принята громадным большинством советских историков. Так, в 1940 г. в статье Д. П. Каллистова, посвященной роли С. А. Жебелева в исследовании Северного Причерноморья античного времени, дана сле- дующая оценка работы о восстании Савмака: «Исследовательская нить в ней начинается с разбора херсонесской надписи в честь Диофанта. Отдельные выражения и слова, например такие слова, как EXToetpeiv, подвергаются в ней внимательнейшему филологическому 1 S. Jebelev, L’abdication de Pairisades et la revolution scvthe dans le royaume du Bosphore, REG, XLIX (1936), стр. 17 сл.
ВОССТАНИЕ САВМАКА 25 и смысловому анализу. В результате эта древняя и, как казалось, вполне изученная надпись выступает перед нами в совершенно новом свете. На основании ее содержания Сергею Александровичу удалось установить до сих пор неизвестный факт очень большого исторического значения. Теперь, после опубликования «Последнего Перисада», никто уже не может сомневаться в том, что на Боспоре в конце II в. до н. э. произошло восста- ние скифских рабов, потрясшее основы этого государства» (ВДИ, 1940, № 1, стр. 171). В статье «Значение работы С. А. Жебелева «Последний Перисад и скифское восстание на Боспоре» для истории нашей страны» акад. Б. Д. Греков писал: «С. А. Жебелев своим исследованием раскрыл, как подготовлялось это наступление варваров с их общинным строем на рабовладельческие общества европейского и ближнеазиатского Востока задолго до появления славян. Он подчеркнул первостепенную важность изучения варварского мира южнорусских степей, несших в себе молодые и животворящие силы на смену зашедшей в тупик рабовладельческой цивилизации» (ВДИ, 1940, № 1, стр. 176). Выводы С. А. Жебелева были приняты и в наших учебниках1, а также и в БСЭ1 2. Однако исследование С. А. Жебелева подверглось и некоторой критике. В рецензии на исследование С. А. Жебелева проф. А. С. Коце- валов высказывает сомнения в закономерности сопоставления глагола sxTpecpeiv и термина Затем он отмечает, что ехОрефаутос 34-й строки декрета в честь Диофанта является причастием аориста действи- тельного залога, а не медиального. Согласно же наблюдениям проф. Ко- новалова вскармливание домашнего раба выражалось только медиальной формой глагола ёхтресреи/. В заключении рецензии взамен предложенного Сергеем Александровичем толкования событий на Боспоре была дана весьма сложная «рабочая гипотеза»3. На рецензию проф. Коцевалова акад. Жебелев ответил еще сам в 1938 г. в заключительном примечании ко второму изданию своей работы «Послед- ний Перисад и скифское восстание на Боспоре». По поводу «рабочей ги- потезы» рецензента С. А. Жебелев замечает: «не завидую пылкой фантазии автора этой «рабочей гипотезы». Возражая проф. Коцевалову по вопросу о возможности сопоставления exrpecpew и йретстб^, С. А. Жебелев ссы- лается на свидетельство приведенной им давлийской манумиссии, где имеется налицо бесспорное сопоставление двух указанных слов (ВДИ, 1938, № 3, стр. 71, прим. 1). Правда, С. А. Жебелев совсем не останавли- вается на трудности, обусловленной активной формой причастия ех&ре- фаута, но я ниже попытаюсь выявить причину подобного пренебрежения со стороны С. А. Жебелева к данному аргументу проф. Коцевалова. С критикой положений С. А. Жебелева выступил и Ростовцев. Он соглашался с п- Жжением С. А. Жебелева о сходстве, условий восста- ния Савмака на Боспоре и восстания Аристоника в Пергаме, но тем не менее сомневался в возможности сделать из термина ёх-Эрефосута вывод о рабском положении Савмака. Он полагал, что если бы Савмак действи- тельно был рабом, \о декрет в честь Диофанта отметил бы это более ясно. 1 «История СССР», 2 изд., 1947, стр. 22. «О восстании скифов-рабов во главе с ра- бом боспорского царя Савмаком» говорит и учебник по истории СССР под ред. А. М. Панкратовой, 8-е изд., М., 1948, стр. 19. 2 В статье «Савмак» последний характеризуется как «руководитель восстания скифских рабов в Пантикапее (Керчь) — центре Боспорского царства в 107 г. до н. э.» (БСЭ, т. 50, 1944, ст. 92). 3 «Науковх записки Институту исторП материально! культури», I (1937), стр. 109—114.
26 АКАД. В. В. СТРУВЕ Ростовцев был склонен видеть в Савмаке скорее одного из скифских заложников Ч Третьим критиком концепции С. А. Жебелева выступил проф. С. Я. Лурье. Он прочитал свой доклад 23 сентября 1948 г. в Симферополе на сессии, посвященной истории Крыма. Поскольку доклад С. Я. Лурье не был напечатан, то я вынужден цитировать его содержание по изложению, которое дал В. Ф. Гайдукевич в своем труде «Боспорское царство. «Ис- ходя из грамматического анализа известной части текста диофантовской надписи, С. Я. Лурье доказывает, что предшествующие исследователи, занимавшиеся херсонесским декретом в честь Диофанта, читали этот эпиграфический памятник неверно. Согласно С. Я. Лурье, выражение Ех$рефа*та ocutov относится вовсе не к Савмаку, а к Диофанту. Таким образом, по мнению С. Я. Лурье, интересующее нас место в декрете надо читать так: «Когда скифы, во главе с Савмаком, произвели государствен- ный переворот и убили боспорского царя Перисада, воспитавшего его (т. е. Диофанта)...» 1 2 Стремясь наиболее точно и полно отразить содержа- ние неопубликованного доклада С. Я. Лурье, я решаюсь привести краткое изложение его выступления, опубликованное в отчете вышеназванной симферопольской сессии, напечатанном в журнале «Вопросы истории»: «Проф. С. Я. Лурье прочитал доклад о древнегреческой надписи, извест- ной под названием «Декрет в честь Диофанта». Стремясь истолковать эту надпись, как сказал докладчик, без априорных суждений, на основании только грамматических и стилистических соображений, С. Я. Лурье выдвинул новую точку зрения на восстание Савмака. Он считает, что Савмак был скорее всего скифским царьком, присоединившим к своим владениям Боспор. О борьбе с Савмаком в декрете говорится лишь как об одном из эпизодов большой войны Диофанта со скифами; воспитанни- ком царя Перисада был не Савмак, а Диофант. Выступление Савмака про- тив Митридата было, по всей видимости, не восстанием рабов, каковые вообще характерны для II—I вв. до н. э., а одним из звеньев «варварского» наступления на рабовладельческий мир — наступления, которому в ко- нечном счете предстояло сыграть решающую роль в сокрушении этого мира» (ВИ, 1948, № 12, стр. 183). Ознакомившись с изложением доклада С. Я. Лурье на симферополь- ской сессии, нельзя не согласиться с мнением В. Ф. Гайдукевича, что «наиболее решительно против концепции С. А. Жебелева выстудил... проф. С. Я. Лурье» (ук. соч., стр. 536). Правда, приведенное выше положе- ние С. Я. Лурье, взятое само по себе, вне общего контекста доклада, не противоречит точке зрения С. А. Жебелева, что движение, возглавленное Савмаком, являлось восстанием скифских рабов. Однако из общего кон- текста доклада С. Я. Лурье видна абсолютная непримиримость его точки зрения с концепцией С. А. Жебелева: на основании грамматического и стилистического анализа С. Я. Лурье относит выражение 34-й строки декрета ёхЭрефосутос qcutqv «вскормившего его» не к Савмаку, а к Диофанту, полководцу понтийского царя Митрадата Евпатора. Стало быть, согласно филологической интерпретации С. Я. Лурье, вскормленником Перисада оказывался не Савмак, а Диофант, который, будучи полководцем Митрадата Евпатора, не мог быть, конечно, в момент восстания рабом Перисада. Допуская возможность подобной филологической аргументации проф. С. Я. Лурье, я вместе с тем дол- жен подчеркнуть, что его вывод едва ли приемлем с исторической точки 1 М. И. Ростовцев, The social and economic history of the hellenistic world, III, 1941, стр. 1512. 2 В. Ф. Гайдукевич, Боспорское царство, АН СССР, 1949, стр. 536.
ВОССТАНИЕ САВМАКА 27 зрения. Действительно, положение С. Я. Лурье о том, что вскор- мленником Перисада был не Савмак, а полководец Митрадата Евпатора Диофант, встречает с моей точки зрения непреодолимое затруднение в том факте, что хотя Диофант в декрете назван три раза: «Диофант, сын Аскле- пиодора, синопец» (стк. 2-я и 50-я) и «Диофант, сын Асклепиодора», (стк. 48-я), но факт «вскормления» Диофанта боспорским царем Перисадом в декрете не отмечается. Если бы действительно Диофант был вскормлен- ником Перисада, то умолчание об этом в декрете в честь самого Диофанта было бы невозможно х. Это затруднение, встающее на пути признания того грамматического и стилистического анализа интересующего нас места декрета, который дан С. Я. Лурье, заставило меня поставить вопрос о точности чтения дан- ного места неоднократно уже переиздававшегося эпиграфического памят- ника. Обратившись в первую очередь к двум изданиям декрета В. В. Ла- тышевым1 2, я мог установить следующие интересные факты: 1) конечная буква v слова ocutov — «его», которую видел В. В. Латышев при первом своем издании надписи3, в самом памятнике подтверждения не находит, и акад. Латышев во втором издании ее уже больше не читал; 2) фрагмен- тированный коцец надписи, судя по авторской копии издателя и по приложенной автотипии, настолько велик, что дает возможность и даже, пожалуй, требует помещения большего количества букв, нежели те три буквы, которые восстанавливает акад. Латышев. Действительно, в первом издании декрета в честь Диофанта В. В. Ла- тышева (IOSPE, I, 1885, № 2185) мы находим в авторской копии в конце 34-й строки следующий текст: EKOPEYANTAAYTcN • Во втором издании, опубликованном 31 год спустя, мы уже v не на- ходим4: EK©PEYANTAAYTc»^OO * Установив, таким образом, в конце 34-й строки декрета возможность иного восстановления, нежели аит[б>], я решился предложить восста- новление айт[ои<;] — «их», которое может быть полностью помещено в лакуне конца 34-й строки декрета. При данном восстановлении филоло- гическая интерпретация С. Я. Лурье, построенная на старом чтении аит[бу] и создававшая для историка, как мы выше видели, непреодолимые трудности, теряет право на существование. Если же после слова £х&рефаута надлежит читать не aur[6v], а аот[оо<;], то оказывается, что боспорский царь Перисад вскормил Не «его», т. е. Диофанта, а «их», т. е. скифов, возглав- ленных Савмаком. Теперь мне надлежало путем внимательного изучения самого эпиграфического памятника превратить предложенное восстанов- 1 На это затруднение указывает и В. Ф. Гайдукевич своим замечанием (ук. соч., стр. 537): «Воспитанником Перисада в интерпретации С. Я. Лурье был Диофант, который официально именуется в херсонесском декрете гражданином г. Синопы». 2 Editio princeps В. Н. Юргевича (ЗОО, XII, 1880, стр. 1 сл.) я счел возможным в данном исследовании не привлекать. 3 В публикации В. Н. Юргевича (см. прим. 2) не были отмечены ни о, ни \ после аот. Поэтому р первом издании Sy Hoge Inscriptionum Graecarum Диттенбергера (Lpz., 1883) указанные две буквы,как восстановленные, включены в квадратные скобки. 4 Второе издание I тома IOSPE было опубликовано в 1916 г. К сожалению, чтение буквы \ после полуразрушенного о конца 34-й строки декрета, данное в первом издании, успело войти в издание Ch. Michel, Recueil d’inscriptions grecques, 1900 г. и во второе (1898 г.) и в третье (1915 г.) издания Sylloge Inscriptionum Graecarum Диттенбергера. Этой справке я обязан неизменной любезности И. Д. Амусина.
28 АНАД. В. В. СТРУВЕ ление аит[о6<;] из возможного в максимально вероятное. Прекрасная фотография правого верхнего угла надписи1 и проверка данных ее на самом оригинале1 2 создали те условия, благодаря которым я смог уста- новить максимально вероятное чтение конца 34-й строки декрета. На дан- ной фотографии (см. рис. 1) видно, что после полуразрушенного омикрона следует полустертая буква, распознавание которой осложняется ущербле- Рис. 1. Херсонесский декрет в честь Диофанта. Правый верхний угол нием камня в виде несколько изогнутой линии, непосредственно примы- кавшей к разрушенной правой стороне буквы о. Очевидно, именно это ущербление камня и было принято в 1885 г. В. В. Латышевым за левую вертикаль буквы v, и, таким образом, следующая за ущерблением полу- стертая буква была им прочитана тогда как v. Это чтение при более внимательном изучении конца 34-й строки над- писи полностью отпадает ввиду следующих соображений: 1) столь большое сближение двух следующих друг за другом букв не встречается нигде в на- 1 Проф. М. И. Максимова посоветовала мне прибегнуть к помощи фотографии, сделавшей за последние десятилетия громадные успехи. Благодаря любезности ди- ректора Гос. Эрмитажа акад. И. А. Орбели и его заместителя проф. Б. Б. Пиотровско- го и благодаря искусству зав. фотолабораторией Гос. Эрмитажа А. П. Булгакова я получил прекрасные фотографии декрета в честь Диофанта. 2 Приношу благодарность зав. отделом античного искусства и культуры Гос. Эрмитажа А. А. Передольской за возможность изучения самого эпиграфического памятника.
5 to 20 Рис. 2. Херсонесский декрет в честь Диофанта. Строки 1—30 15 25
31 32 33 J4 35 36 37 38 39 46 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 Рис. 3. Херсонесский декрет в честь Диофанта. Строки 31—58
ВОССТАНИЕ САВМАКА 29 стоящей надписи, тем более что в подобном сближении не было нужды, поскольку здесь имеется достаточно свободного пространства для поме- щения тех трех букв, которых требует восстановление В. В. Латышевым конца 34-й строки надписи; 2) диагональная линия буквы у соединяет верхний конец левой вертикали с нижним концом правой вертикали, а не с серединой последней; 3) правая вертикаль у представляет собой прямую, а не загнутую направо линию. Отвергая, таким образом, безоговорочно чтение v для полустертой буквы конца 34-й строки декрета, я остановился, в результате изучения фотографии и слепка с надписи1, а также и самой надписи, в конце концов на чтении и. Тем самым я пришел к тому чтению, реальность ко- торого я уже предположил, опираясь на те два издания надписи, которые были опубликованы В. В. Латышевым. Правда, чтение полустертой буквы конца 34-й строки декрета в качестве и может вызвать некоторое сомнение, поскольку во многих случаях написание и отличается до известной степени от общего облика интересующей нас поврежденной буквы. Но путем более детального изучения написания и в пределах документа, взятого в его целом объеме, можно устранить указанное сомнение. Действительно, в ряде случаев мы находим написание и, близкое общему облику полу- стертой буквы конца 34-й строки. Мы встречаем подобные написания во 2-й строке, во второй ее половине, в 4-й строке, в первой ее половине, в конце 7-й строки, в 8-й строке, в первсСй ее половине, в начале 10-й стро- ки, в конце 11-й строки, в конце 14-й строки, в начале 15-й строки, в сере- дине 19-й строки, в конце 27-й строки, в начале 32-й строки, в середине 35-й строки, в конце 35-й строки1 2, в середине 37-й строки, в начале 46-й строки и, наконец, в строке 57, во второй ее половине (см. рис. 2). Я поэтому на основании всего вышесказанного восстанавливаю с мак- симальной вероятностью конец строки 34-й: ёх-Эрефаута аит[ои<; [За] (см. рис. 2) «вскормившего и[х (т. е. скифов, возглавленных Савмаком) ца]ря Боспора Перисада» и т. д. Если я смог исправить чтение столь та- лантливого и опытного эпиграфиста, каковым был акад. В. В. Латышев, то это было обусловлено исключительно тем, что я, как советский ученый, поставлен в более благоприятные условия работы, нежели этот крупный русский ученый дореволюционной эпохи. Наша передовая техника, а также интерес руководства Гос. Эрмитажа к научно-исследовательской работе3 создали необходимые предпосылки для плодотворного изучения этого важнейшего эпиграфического памятника. Путь же к правильному решению задачи указало ценнейшее наблюдение советского историка С. А. Жебелева, который сделал его, будучи вооруженным теорией марк- сизма-ленинизма. Он первый из работавших над декретом Диофанта указал, как мы выше видели, что глагол ёхтресре^у надо понимать не как «воспи- тывать», а как «вскармливать», «выкармливать». При старом понимании Ы>р1фаута, общепринятом в буржуазной историографии, восстановление аит[бу] («его») было, конечно, единственно возможным восстановлением следующего полуразрушенного слова аът...: нельзя же было себе пред- ставить, что последний Перисад «воспитал» целую толпу каких-то скифов. Самым естественным в данном случае являлось, конечно, предположение, что Перисад был воспитателем одного какого-либо лица, будь это Савмак, как предполагало большинство исследователей, будь это сам Диофант, 1 Представлением прекрасного слепка с надписи я обязан исключительной лю- безности зам. директора Гос. Эрмитажа проф. Б. Б. Пиотровского. 2 Полуразрушенный о здесь своими контурами совпадает с контурами полустертой буквы конца 34-й строки. Ср. также полуразрушенный о в начале 36-й строки. 3 Как мне сообщила проф. М. И. Максимова, декрет в честь Диофанта был вы- ставлен ранее в полутемном зале.
30 АКАД. В. В.СТРУВЕ как предположил G. Я. Лурье* После же истолкования С. А. Жебелевым глагола ixTpecpstv как «вскармливать» становилось вполне возможным й допустимым восстановление аът[оо<;] — «их», поскольку царь Боспора Перисад мог, конечно, вскормить любое количество рабов1, а не только одного. Вместе с тем надлежит признать, что новое чтение конца 34-й строки декрета в честь Диофанта весьма существенно подкрепляет тезис С. А. Жебелева о восстании скифских рабов на Боспоре в последнее десятилетие II в. до н. э. Правда, против истолкования ех&рефаута как «вскормившего» (рабов) имеются, как мы выше видели, возражения проф. А. С. Коцевалова. Он указывал на то, что ёхтрефаута является причастием активной формы,, аориста глагола IxTpscpeiy, а отнюдь не причастием медиальной формы, которая требовалась бы для выражения «вскормления»’ раба. Действительно, в трех известных и С* А. Жебелеву и А. С. Коце- валову случаях, когда IxTpecpsiv «вскармливание» производилось в ин- тересах того лица, которое вскармливало раба или рабов, медиальная форма глагола Ьстрефеьу заменяла его активную форму. Первый пример мы находим у Демосфена, LIII, 19. Здесь рабовладелец ЦеЭ'рефато «вскор- мил для себя» раба с малых лет. Второй и третий примеры засвидетель- ствованы в двух манумиссиях. В обоих текстах лица, посвящавшие бо- жеству рабов, заявляли, что они последних Це&рефаУто «вскормили для себя»1 2. С. А* Жебелев был хорошо знаком с рецензией проф. Коцевалова, но на данный аргумент он тем не менее не обратил внимания, хотя и ответил на другие аргументы своего рецензента (ВДИ, 1938, № 3, стр. 71, прим. 1). Я полагаю, что можно выяснить те основания, в силу которых С. А. Же- белев счел для себя возможным не обратить внимания на данный довод проф* Коцевалова; дело в том, что с глаголом ехтресреьу связано, как указывает С. А* Жебелев, представление о физиологическом акте воспи- тания, точнее выкармливания, ребенка (ИГАИМК, вып. 70, стр. 27). Акад. Жебелев и приводит два текста, свидетельствующие о применении глагола гхтресреьу к деятельности кормилицы. В одном из них кормилица го- ворит о выкармливании ею ребенка-свободного3, а во втором — о вы- кармливании ребенка-раба4. В обоих случаях кормилица, говоря о своей деятельности, пользуется глаголом вхтресресу в его активной форме. Но глагол ёхтре<р£1У «выкармливать» мог быть поставлен и применительно к самой матери в активной, а не медиальной форме. Так, Ксенофонт (Memorab., I, 4, 7) говорит и в таком случае о стремлении «вскармливать», а не «вскармливать для себя»5. Могла быть, конечно, использована в по- добном контексте и медиальная форма глагола ехтресресу, как, например,. Еврипидом, Медея, 1349: «детей, которых я родила и выкормила для себя». Мы имеем примеры применения как активной, так и медиальной формы глагола ехтресре^у «выкармливание» (детей родителями) в одном и том же памятнике6. 1 Вспомним, что в вышеупомянутой давлийской манумиссии частная семья «вскормила» семь рабов. 2 Одна из манумиссий, опубликованная в «Samml. d. Griechischen Dialekt-In- schriften», II, 4, № 1942, была привлечена проф. Коцеваловым в его рецензии на работу С. А. Жебелева 1933 г. (ук. соч., стр. 112). Вторая — это та давлийская надпись, которую привлек, как мы выше видели, С. А. Жебелев (ВДИ, 1938, № 3, стр. 64). 3 Эсхил, Хоэфоры, 750: «я вскормила» (слова няни Ореста). 4 «Rylands Papyri», Manchester, II, 1915, 178, 14. Договор с кормилицей, в ко- тором она заявляет: «я беру на себя обязательство и выкормлю раба-ребенка в течение- двух лет». 5Ср. Платон, Пир, стр. 207 В: «вскармливать [рожденное]», и в других его сочинениях. 6 Платон, Законы, IX, 929 А (медиальная форма) и XII, 958 С (активная форма).
ВОССТАНИЕ САВМАКА 31 Глагол exTpstpeiv мог иметь и несколько более широкое значение, а именно «взращивания» (родителями детей), но и в таком случае могла применяться активная форма глагола. Так, например, Плутарх говорит, что Корнелия, мать обоих Гракхов, их «взрастила» (Цейрефеу) \ хотя, будучи их матерью, она их, гтрого говоря, «взрастила для себя». С другой стороны, у Со фо к л а в «Электре» (13) Талфибий, старый слуга Агамемнона, говорит о себе, что он «вырастил для себя [Ореста]», хотя он, не будучи отцом, мог сказать лишь, что «он вырастил [Ореста]». Точно так же и тот глагол, производным от которого является exTpetpeiv, а именно тресреьу, обозначающий «кормление» рабов, скота, собак и т. д.1 2, мог применяться в своей активной форме, хотя и кормление раба производилось в интересах того лица, которое давало средства на кормле- ние. В данном случае является весьма доказательным пример употребле- ния глагола тресреьу уКсенофонта (МешогаЬ., 2, 7, 3). Здесь речь идет о некоем лице, которое .«кормит рабов», хотя по контексту видно, что оно их «кормит для себя», так как оно использует их в качестве ремеслен- ников в своей мастерской. Очевидно, ввиду подобных примеров употреб- ления глаголов IxTpecpstv и тресреьу С. А. Жебелев и не счел нужным в своем ответе на рецензию проф. Коцевалова коснуться того аргумента последнего, который опирается на применение в 34-й строке надписи активной, а не медиальной формы глагола ёхтресреьу. С. А. Жебелев считал себя тем более вправе не касаться данного аргумента, что медиальная форма глагола ёхтресреьу в указанных выше трех текстах, упоминавших о вскормлении рабов частными лицами, была обусловлена общим характером этих текстов, а не тем обстоятельством, что глагол exTpetpsiv выражал здесь «вскармливание» домашних рабов.. Действительно, уже в первом примере, взятом из Демосфена (LIII, 19), медиальная форма ё^е&рефато теряет свое значение для аргументации проф. Коцевалова, если мы примем во внимание, что у Демосфена медиальная форма этого глагола означает не только «вскармливать для себя», но и просто «вскармливать» 3. Что же касается двух вышеприведенных манумиссий, то медиальная форма была обусловлена юридическим характером этих доку- ментов. Последние должны были со всей решительностью подчеркнуть, что жертвователи посвящали богам своих собственных рабов, которых они «вскормили» или «взрастили для себя». Жертвователи ведь могли «взращивать» чужих рабов, обучая их «науке о рабстве», как об этом сообщает Аристотель (Polit., I, 2, 22). В результате всех этих соображений и наблюдений, я полагаю, С. А. Жебелев не счел нужным полемизировать с А. С. Коцеваловым по вопросу о значении активной формы причастия ёх&рефаута 34-й строки декрета. Акад. Жебелев также не счел нужным опровергнуть утверждение своего рецензента, что термин йретстбс;, производное слово от глагола тр&рею — «кормить», обозначал сам по себе любого «вскормленника», а не только доморощенного раба4. Очевидно, С. А. Жебелев счел возмож- ным для себя не обратить внимания и на этот довод проф. Коцевалова ввиду того, что он мог привести сколько угодно примеров, доказывающих, что «йрелгтб^, Эретстт* — terminus technicus; он соответствует лат. verna и обозначает раба, родившегося и выросшего в доме своего господина, 1 Аристофан (Лягушки, 1433) использует активную форму глагола exTpEcpeiv, хотя речь идет о «взращивании [льва] для себя». 2 L i d d е 1 a. Scott, Greek-English Lexicon, 8 изд., 1929, s. v. 3 См. Fr. Passow, Handworterbuch der griechischen Sprache, 1841, s. v. 4A. С. Коцевалов (ук. соч., стр. 112). По существу присоединяется к этому аргументу А. С. Коцевалова иРостовцев, The social and economic history of the hellinistic world, III, стр. 1512, подчеркивая многообразие значений термина.
32 АКАД. В. В. СТРУВЕ доморощенного раба» (ИГАИМК, вып. 70, стр. 28). Вместе с тем надлежит отметить, что &р£тгтб<;, отглагольное имя прилагательное от тресту — «кормить», вполне закономерно получило столь специфическое значение. Дело в том, что, согласно законам рабовладельческой эпохи, человек, которого вскармливали, попадал в зависимое положение по отношению к тому лицу, которое его вскармливало. Поэтому дети в рабовладельче- ском обществе Рима пребывали до своего совершеннолетия на положении рабов. Зависимыми становились и те взрослые свободные люди, которые находили «кормление» в доме какого-либо родственника или посторон- него им человека. Так, в зависимость от своего «кормильца» — знатного афинянина Аристарха попали и его родственники, которые вследствие смут в Аттике собрались в его доме. По совету Сократа (К с е н о ф. Memorab., II, гл. 7) Аристарх заставил их работать так, как трудились рабы, и Сократ мог сравнить Аристарха с овчаркой, которая, будучи охра,- нителем овец, является также и надзирателем. О «сладости» жизни у своего «кормильца» Медока, царя фракийцев, рассказывал Ксенофонту (Anab., VII, 2) фракийский царевич Севт:. «...я, как сирота, был вскормлен у теперешнего царя Медока; когда я сделался юношей, то мне стало не- выносимо так жить, чтобы я взоры мои обращал на чужой стол, и я сидел за столом его и просил его дать мне столько людей, чтобы я мог отомстить тем, которые нас изгнали, и я мог бы жить, не обращая взор мой, подобно собаке, на его стол». Если «собачьей» была жизнь даже «вскармливаемого» царевича, то можно себе представить, каковой была жизнь рядового сво- бодного человека, который из-за бедности кормился за счет посторонних людей. В Малой Азии еще во второй половине II тысячелетия до н. э., согласно хеттскому судебнику, свободный человек, вскормленный кем- либо во время голода, мог уйти из хозяйства данного лица лишь при условии предоставления вместо себя другого человека, т. е. раба. По- этому является вполне естественной та семантика, которую приобрело в греческом рабовладельческом обществе слово -Эректор, означавшее перво- начально «вскормленника» вообще, но получившее в конце концов спе- цифическое значение «раба, вскормленного в доме»1. Таким образом, в результате всех вышеприведенных данных я прихо- жу вместе с А. С. Жебелевым к выводу, что глагол ёхтресреьу в строке 34-й декрета в честь Диофанта употреблен в специальном значении и был при- менен по отношению к скифам, возглавленным Савмаком, потому что они были рабами. Действительно, если можно было себе представить, что царь Боспора Перисад вскормил одного или двух знатных скифских юношей, подобно тому, как фракийский царь Медок вскормил царевича Севта, то при новом чтении становится весьма невероятным предположение, чтобы Перисад вскормил целую толпу знатных скифов. Следует принять во внимание, что скифы, возглавленные Савмаком, были настолько много- численны, что могли покушаться на жизнь победоносного полководца понтийского царя Митрадата Евпатора Диофанта, хотя последнего, несомненно, сопровождал небольшой, но отборный отряд телохранителей. Со своими телохранителями он прибыл в Пантикапей на корабле, так как он, конечно, отправился на Боспор и в первый и во второй раз морским путем. Восставшие скифы не побоялись телохранителей Диофанта и ли- шили его того корабля, на котором он прибыл к Перисаду: дело в том, что, согласно декрету в честь Диофанта, он, спасшись от заговора скифов, возглавленных Савмаком, «сел на отправленный за ним гражданами (Херсонеса) корабль» (стк. 35—36). Стало быть, корабль, который доста- вил его в Пантикапей, был захвачен восставшими скифами. Это сви- 1 L i d d е 1 a. Scott, A Greek-English Lexicon, стр. 805 b., s. v.
ВОССТАНИЕ САВМАКА 33 детельствует, бесспорно, и о планомерности действий восставших, но так- же и о их значительном числе. Возможно, правда, предположить вместе с С. А. Жебелевым, что «флот примкнул к повстанцам» (ИГАИМК, вып. 70, стр. 29). В таком случае, вероятно, к скифам, возглавленным Савмаком; примкнули гребцы. И это обстоятельство говорило бы также за рабское положение повстанцев. Предположение же, что восставшие скифы были вскормлены Перисадом. в качестве заложников, является весьма невероятным1. Этому предположению определенно противоречит характеристика восставших против Перисада скифов: тау тгерк Saup,axov SxuSHv, т. е. «скифы, окружающие Савмака» или «возглавленные Сав- маком скифы». Едва ли заложники из среды знати различных соседних Боспору скифских племен могли бы образовать какую-то группу, возглав- ленную кем-нибудь из своей среды. Такая характеристика более подходит к отряду рабов, который, конечно, мог иметь во главе своей надзирателя, назначенного из числа его представителей. За то, что восставшие скифы принадлежали к низам, а не к верхам скифского общества, говорит, по моему мнению, и то обстоятельство, что основными очагами восстания были Пантикапей и Феодосия. По крайней мере декрет в честь Диофанта сообщает, что последний ликвидировал вос- стание Савмака тем, что «он взял Феодосию и Пантикапей, виновников восстания наказал, а Савмака, убийцу царя Перисада, захватив в свои руки, выслал в царство Митрадата и (таким образом) восстановил власть царя Митрадата Евпатора» (стк. 40—44). Из факта, что Феодосия и Панти- капей были, очевидно, самыми крупными очагами восстания, возглав- ленного Савмаком, В. Ф. Гайдукевич сделал правильный вывод, указав на то, что «названные города были главным средоточием ра^ов, эксплуатируемых в промышленных эргастериях, во флоте и т. д. Поэтому активное участие рабов в восстании вряд ли подлежит сомнению» (ук. соч., стр. 304). Поднять же рабов Феодосии и Пантикапея на восстание было легче скифским рабам, нежели представителям скифской знати, которая в эту эпоху срослась весьма прочно с греческим рабовладельче- ским классом Боспорского царства1 2. О том, что Савмак опирался на движение рабов, говорит также остро- умное предположение В. Ф. Гайдукевича, обратившего внима- ние на изображение головы Гелиоса на монетах, выпущенных Савмаком, «что, возможно, являлось отражением той же идеи «солнечного царства», создание которого незадолго до того пытался осуществить Аристоник в Пер- гаме» (ук. соч., стр. 304). Что скифы, возглавленные Савмаком, были рабами, а не свободными людьми, говорит, по моему мнению, и то, что их «вскормил», а не «воспитал» (каьЗеоста^та) Перисад, царь Боспора3. В целях устранения последнего сомнения в рабском положении скифов, восставших против последнего Перисада под руководством Савмака, я остановлюсь на доводе М. И. Ростовцева, которым последний пытался опровергнуть тезис С. А. Жебелева о принадлежности Савмака к челяди царя Боспора. По мнению М. И. Ростовцева, Савмак не мог быть пред- ставителем несвободного населения, ибо в подобном случае декрет в честь Диофанта не отметил бы этого обстоятельства в такой завуалированной форме, а прямо назвал бы Савмака рабом. Данный довод мне не представляется в какой-либо степени убедитель- 1 Это предположение высказал М. И. Ростовцев в своей критике работы С. А. Жебелева (см. прим. 1 на стр. 26): он был готов видеть в Савмаке заложника Перисада. 2 В. Ф. Гайдукевич, ук. соч., стр. 258 и 275— 276. 3 На этот довод обратила внимание А. И. Болтунова, О значении глагола «Katosusiv» в языке надписей Причерноморья, см. IOSPE, I2, № 42, И—13. 3 Вестник древней истории, № 3
34 АКАД. В. В. СТРУВЕ ным, поскольку название Савмака рабом еще не давало его исчерпывающую характеристику. Дело в том, что раб мог попасть в рабовладельческое хозяйство извне, путем купли, пленения на войне и т. д., или же изнутри, путем вскормления раба-ребенка. Рабы вскормленные отличали себя от рабов купленных; вспомним хотя бы ответ пастуха в «Эдипе-царе» Софокла на вопрос Эдипа, был ли он рабом царя Лайя: «Я был рабом не куплен- ным, но в доме взращенным» (стк. 1123). Челядь, вскормленная рабо- владельцем, считалась наиболее преданной своему хозяину, и поэтому смерть последнего от руки им же вскормленных рабов была в глазах античного рабовладельца таким же противоестественным событием, как покушение на жизнь человека со стороны им же вскормленных собак. Херсонесский составитель декрета в честь Диофанта хотел, несомненно, своим указанием на смерть Перисада от руки вскормленных им скифов подчеркнуть «врожденное последним вероломство». О «коварстве» скифов говорит составитель декрета еще раньше, в строках 15—16: «Когда же скифы обнаружили врожденное им вероломство и отпали от царя Митра- дата» и т. д. Жгучей ненавистью к скифам, угрожавшим независимости Херсонеса, и объясняется та форма, в которой составитель декрета опре- делил рабское состояние скифов, возглавленных Савмаком. Таким образом, вопрос о классовом положении восставших уже больше сомнений вы- зывать не может. У методического исследователя может возникнуть лишь вопрос о том, был ли и Савмак сам, возглавлявший этих скифов-рабов, также рабом, но заслужившим по каким-либо причинам особое доверие царя Перисада и выдвинутым поэтому в качестве надзирателя над своими товарищами. Сомнение подобного рода может быть вызвано близостью конечной судьбы Аристоника, вождя мятежных рабов в Пергаме, и Савмака, руководителя восстания рабов на Боспоре. Аристоник, будучи захвачен живым после поражения своего, не был казнен на месте, а был послан в Рим1. Аналогичная участь постигла и Савмака. Диофант, за- хватив его, убийцу царя Перисада, не казнил его, а отослал в царство Митрадата (стк. 43 надписи). Поскольку Аристоник сам не был рабом, а был побочным сыном царя Пергама Евмена II, то можно было бы пред- положить, что он избегнул немедленной казни лишь потому, что был свободным человеком, а не рабом. В таком случае приобрело бы большую вероятность и предположение, что Савмак был также свободным, а не рабом. Но мы знаем, что и Евн, вождь первого сицилийского восстания рабов, объявивший себя царем, не был казнен немедленно после своего пленения, хотя и был заведомо рабом; он, как известно, был брошен в тюрьму, где и умер1 2. Поэтому я и полагаю, что причиной отсрочки казни Аристоника, Савмака и Евна было то обстоятельство, что они были царями, хотя бы и царями над несвободными людьми. Тем самым факт отсрочки казни Савмака перестает быть решающим аргументом в пользу предположения о том, что Савмак был свободным человеком, а не рабом. Данное предположение становится еще более невероятным, если мы примем во внимание, что Савмак был теснейшим образом связан с окружа- ющей его группой скифов, о чем свидетельствует сопоставление строк 34—35 и 42—43 декрета. Действительно, в строках 34—35 сообщается, что «скифы, возглавленные Савмаком, подняли восстание и убили вскор- мившего их боспорского царя Перисада», а из строк 42—43 мы узнаем, что убийцей был Савмак: «Савмака, убийцу царя Перисада, захва- тив в свои руки, выслал в царство (Митрадата)». В ольвийском 1 См. Н. А. Маш к и н, История древнего Рима, М., 1947, стр. 215; С. И. К о- в а л е в, История Рима, Л., 1948, стр. 345—346. 2 См. Н. А. М а ш к и н, ук. соч., стр. 209; С. И. Ковалев, ук. соч., стр. 343.
ВОССТАНИЕ САВМАКА 35 декрете в честь Прото гена, в рассказе о том, как сдавалось на откуп снаряжение посольства в резиденцию царя Саитафарна, мы встречаемся с обратным явлением. Здесь сначала взятие на откуп представляется как единоличное действие некоего Конона, а в дальнейшем отказ от этого откупа описывается уже как совместное действие целого коллектива. «Взял на откуп Конон, но, вследствие того, что архонты не могли запла- тить эти деньги, которые были у откупщиков податей, еще не внесших их в государственное казначейство, (Конон и его товарищи) отказались (8(.aXuCTa|ievcdv) от откупа» Ч Подобная замена единоличного действия главы какого-нибудь коллек- тива совместным действием этого коллектива или же обратная замена могли иметь место лишь в том случае, если глава коллектива и сам коллек- тив пребывали на одинаковом социальном уровне. Если же Савмак и его скифы, как Конон и его товарищи, в социальном отношении качественно не отличались друг от друга, то, стало быть, Савмак не мог быть не кем иным, как рабом. Он так же, как и скифы, которых он возглавлял, был вскормлен Перисадом, царем Боспора. На этом выводе, казалось бы, я мог бы закончить мое исследование, посвященное проблеме социальной характеристики Савмака и его мятежных скифов. Но, стремясь с макси- мальной полнотой осветить проблему, впервые поставленную С. А. Жебеле- вым, я попытаюсь доказать, что и при учете основного аргумента проф. Коцевалова — указания на активную форму Ы>рефаутос — остается по существу в силе основной вывод автора исследования «Последний Перисад и скифское восстание на Боспоре». Он остается в силе уже потому, что вся вышеприведенная аргументация доказывает рабское положение как ски- фов, окружавших Савмака, так и самого Савмака. Если же декрет в честь Диофанта отмечает, что царь Перисад «их вскормил», а не «их вскормил для себя», то из этого следует, при учете указания проф. Коцевалова, что скифы, возглавленные Савмаком, не были домашними рабами царя Перисада в узком смысле этого слова. Спартокиды могли, несомненно, до некоторой степени различать свое личное хозяйство от государственного, поскольку они именовали себя еще в IV в. до н. э. «архонтами Боспора и Феодосии» и «царями» всех входивших в их государство варварских племен. Назы- вая себя архонтами греческих городов своего царства, Спартокиды под- черкивали тем самым, что они являлись здесь, по крайней мере формально, лишь высшим правительственным лицом. Правда, в IV в. до н. э. этот двойной титул исчезает, но, конечно, какое-то отличие и тогда в управле- нии греческими городами, с одной стороны, и варварскими племенами, с другой, оставалось. Поэтому можно предположить, что Перисад, вскормив возглавленных Савмаком скифов не «для себя», вскормил их для нужд правительственного аппарата, ведавшего делами греческих городов Боспорского царства. Вспомним, что Афинское государство после мира с персами, заключенного Кимоном, купило 300 скифов-лучников, которые использовались в качестве полиции (SC, БДИ, 1947, № 2, стр. 321). Перисад поэтому вскормил скифов, возглавленных Савмаком, не «для себя», подобно тому, как, согласно Плутарху (Brut., XII), Брут Альбин «кормил» (етресре) не «для себя», а для цирковых игр множество гладиаторов. Скифы, вскормленные Перисадом, были, очевидно, до не- которой степени близки тем «царским рабам», которые входили в состав населения Иберии наряду со жрецами, воинами и земледельцами (Strabo, XI, III, 6). Поэтому я полагаю, что скифы, вскормленные царем Перисадом, были 1 IOSPE, I2, № 32 А, 48—52. Это место декрета в честь Протогена привлек в дру- гой связи проф. Коцевалов в своей рецензии (ук. соч., стр. 112, прим. 22). 3*
.36 АКАД. В. В. СТРУВЕ государственными рабами Боспорского царства, для уяснения поло- жения которых надлежит остановиться на той роли, которую играло на; Боспоре Киммерийском подвластное скифское население в целом. Боспорское царство «представляет своеобразное явление, не укладываю- щееся в рамки того представления, которое соединяется с понятием гре- ческой колонии» Ч Обращаясь к источникам, которыми мы располагаем для установления общественного строя Боспорского царства, мы находим здесь свидетель- ство о наличии земледельческого населения, которое жило вне городов в отдельных селениях. Об этом нам сообщает третий из эпизодов, расска- занный Полиэном о Левконе I (388—348 гг. до н. э.). П о л и э н (VI, 9, 3) повествует о мерах, которые принял Левкои, когда узнал во время войны с Гераклеей Понтийской о подготовляемой измене со стороны трие- рархов. Он, с одной стороны, повелел триерархам оставить службу, но, с другой — «родственникам подозреваемых он вручил власть и управле- ние селениями (х<ор,оа), показывая тем самым благосклонность к ним» (SC, ВДИ, 1948, № 2, стр. 217). С помощью таких «комархов» правители Боспора, подобно другим эллинистическим царям, эксплуатировали под- властное им сельское население. Вместе с тем они, очевидно, давали и самим «комархам» право обогащаться за счет управляемых ими селений, и мы можем себе представить тяжелое положение коренного населения Боспорского государства, эксплуатируемого не только царем и гос- подствующим классом, но также и чиновничьим аппаратом. О людях, работавших на частной, а потом на храмовой земле, сообщает нам фанагорийская надпись от 151 г. н. э. (IOSPE, II, № 353). В последней Римиталк, царь Боспора, увековечил свое благочестивое благодеяние по отношению к богине Афродите Апатуре, а именно восстановление в преж- нем объеме и числе посвященных богине некиим Летодором участка земли и «целатов». В словарях эллинистической и византийской эпох «пелаты» сопоставлялись с фетами (поденщиками) и шестидолыциками (аренда- торами земли, сохранявшими для себя одну шестую часть урожая)1 2. Подобно пелатам фанагорийской надписи, пелаты, засвидетельствован- ные второй главой «Афинской по литии» Аристотеля, обрабатывали землю: «бедные находились в порабощении не только сами, но также дети и жены. Назывались они пелатами потому, что на таких арендных условиях обра- батывали поля богачей» 3. Пелцтов знало афинское общество на рубеже V—JVbb. и среди клерухов острова Наксоса. Некоторые из них возделы- вали землю на положении фетов, как об этом сообщает Платон («Евти- фрон», 4G.): «[Умерший]был одним измоих пелатов и, когда мы возделы- вали землю на Наксосе, он работал у нас как фет». Пелаты, следовательно, в это время приравнивались к низшему слою свободного населения Афин- ского государства. О тяжелом положении пелатов в Афинах древнейшего времени рассказывает Дионисий Галикарнасский в связи с изложением реформ Ромула. Он отождествил пелатов-афинян с пенеста- ми фессалийцев и утверждал (AR, II, 9, 2), что«те ( т. е. афиняне и фесса- лийцы) относились надменно к пелатам, поручая им непристойные для свободных работы, и, когда они не выполняли что-нибудь из того, что было приказано, они наносили им удары и другое, что применяется по отношению к купленным рабам. Называли же афиняне пелатов фетами 1 С. А. Жебелев, Основные линии экономического развития Боспорского государства, ИАН ООН, 1934, № 8, стр. 589. 2 См. словари Полидевка (Юлия Поллукса), Гезихия и Фотия. Их свидетельства собраны в статье, посвященной термину «пелаты» в RE, XXXVII, стр. 261—264. 3 См. Аристотель, Афинская полития, перевод и примечания С. И. Ра д- ц и г а, 2-е изд., М., 1937, стр. 9.
ВОССТАНИЕ САВМАКА 37 сообразно с тяжелой работой, а фессалийцы, ругая их пенестами \ рас- крывают перед ними уже в названии их (тяжелую) участь». Поскольку пелаты афинян имели своих покровителей среди знати, то Дионисий Га- ликарнасский передавал латинский термин «клиенты», т. е. плебеи; вы- бравшие себе патрона среди патрициев, словом «пелаты» 1 2. С термином «пелаты» тесно связан термин тсроотсеХатаь 3, каковым термином называ- лись порабощенные иллирийским племенем ардиеев фракийские племена нестов и малиев 4. В таком же состоянии порабощения оказались, очевидно, и оседлые скифские племена Керченского полуострова в результате появления здесь греческих поселенцев. Сохранилась традиция о враждебных дей- ствиях греческих колонистов по отношению к коренному населению по- луострова. Так, Страбон, (XI, II, 5) сообщает, что «Киммерийцев изгнали из страны скифы, а скифов — эллины, основавшие Пантикапей и прочие города на Боспоре». Подобную же традицию мы находим и в гео- графическом словаре Стефана Византийского, свидетельствующего о том, что Пантикапей был взят у Агаэта, царя скифов. В Феодосии, наверное, имело место подобное же порабощение скифского населения, поскольку эта греческая колония, являлась «местом, лежащим близко к области скифов» 5. Греческие поселенцы, подчинив себе оседлое скифское насе- ление, заставили их родовые общины выплачивать себе ту дань, которую оседлые скифские племена платили кочевникам. Скифы, подчиненные греческим городам Боспора, пребывали, наверное, в том же зависимом по- ложении, в котором находилось малоазиатское племя мариандинов по отношению к греческой колонии Гераклее Понтийской. Мариандины, согласно свидетельству А ф и н е я (VI, 263), «доставляют гераклеотам все необходимое при условии, что никто из них не будет продан за пределы Гераклеи, но останется в пределах собственной страны» 6. Названные ма- риандины были, следовательно, земледельческим населением, жили в се- лениях (xwp,ai) и, несомненно, были тождественны с теми малоазиат- скими ХаоЕ эпиграфических 7 и нарративных источников8, которые да- вали свою дань-ренту’ господствующему классу, будь он туземного или иноземного (персы, греки) происхождения. Для греков они были рабами, и поэтому греческие историки называли их также аббата («тела») (S t г а- b о, XII, 2, 59; Pint., Eum., 8) или avSpaTcoSa («человеконогие») (X е n., Anab., VII, 8, 13), т. е. рабами. «Рабами» для господствующего класса Боспорского государства и было то скифское оседлое население Керченского полуострова, которое сидело в своих селениях и своим зем- ледельческим трудом кормило рабовладельцев Пантикапея и Феодосии. 1 Во времена Дионисия Галикарнасского слово «пенест» стало обозначать «бед- няк». «нищий». 2 D 1 о. Hal., I, 9, 3; ср. IX, 23, где сопоставляется родство Фабиев и их «пелатикон» (пелатство). Плутарх (Rom., XIII) указывает прямо, что «клиенты» соответствуют «пелатам». 3 Этот термин встречаем у А ф и н е я (X, 443 в.). Тесная связь его с термином «пелат» доказывается схолией к вышеприведенному месту из платоновского «Евти- фрона», 4 С. Здесь работа пелата, которую он выполняет за прокормление, опреде- ляется глаголом TtpoaKeXaCsiv. 4 См. С. А. Жебелев, Основные линии экономического развития Боспорско- го государства, ИАН, ООН, 1934, № 8, стр. 598. 5 См. словарь Валерия Гарпократиона под словом «Феодосия». Совсем неверно истолковал эту строку Б р а н д и с, RE, III, стр. 763. 6 См. В. Ф. Гайдукевич, Боспорское царство, стр. 149. 7 См. большую надпись из святилища Артемиды в Сардах конца IV в. до н. э., AJA, XVI (1912), стр. И сл. 8 П о л и б и й, IV, 52, 7, в перечислении условий мирного договора Прусия, царя Вифинии, с Византием, согласно которым первый обязуется возвратить без вы- купа kaol и военнопленных.
38 АКАД. В. В. СТРУВЕ Если, правда, иной раз греки отличали положение несвободного населе- ния, подобного Хао( Малой Азии, от положения подлинных рабов \ то, несомненно, рабами в настоящем смысле слова было для рабовладельцев Боспора неземледельческое скифское население, сосредоточенное в го- родах и «вскармливаемое» частными лицами и царем, как представителем господствующего класса. О существовании в частновладельческом хозяй- стве Боспора работников, не имевших собственного хозяйства, мы узнаем из речи Демосфена против некоего Лакрита (XXXV, 32) 1 2. Здесь говорится о грузе, который везли на судне, потерпевшем крушение, и о месте отправления и назначения этого груза: «Косское винцо, т. е. 80 сосудов прокисшего вина, и соленая рыба перевозились из Панти- капея в Феодосию для какого-то земледельца, на продовольствие поле- вым рабочим (ipyaTai oi 7cepl rw yecopytav)...» (БДИ, 1947, № 3, стр. 238). Поскольку эти рабочие получали продовольствие, то, стало быть, это не могли быть «барщинники», которые кормились за счет своего собственного хозяйства, дававшего им необходимый для их личного воспроизводства продукт. Они, надо полагать, были рабами 3. Рабами, несомненно, было и скифское неземледельческое население, о котором нам сообщает 34-я строка декрета в честь Диофанта. Поскольку в царское хозяйство Боспора входило и государственное хозяйство, то число скифских рабов, которых «вскормил» царь Перисад, могло быть весьма значительным. Рабский труд ведь мог быть с таким же успехом использован в государственном хозяйстве, как и в частном. Поэтому еще в середине IV в. до н. э. возникла в Афинах мысль о приобретении самим городом большого количества рабов в целях повышения государственных доходов 4. Применение труда государственных рабов могло быть самым разнообразным. Они могли быть использованы и для военных нужд. Так, из «вскормленных» царем скифских рабов, надо думать, отчасти рекрути- ровались те скифские стрелки, которым Спартокид Левкои I (388—348 гг. до н. э.) доверял больше, чем своим греческим наемникам5. «Вскормлен- ные» царем скифские рабы входили, вероятно, и в состав того скифского войска, с которым царь Сатир II (310—309 гг. до н. э.) победил восстав- шего против него младшего брата Евмела 6. «Вскормлены» царем были и те рабы, которые по приказу того же самого Сатира II убивали мышей, угрожавших, согласно прорицанию, его жизни 7. Государственные рабы могли быть использованы и на каменоломнях, и на строительных работах, и на кораблях военного флота в качестве гребцов и т. д. Они были орга- низованы, судя по свидетельству нашей надписи, в отряды: «скифы, воз- главленные Савмаком». Подобная организация, а также и то обстоятель- ство, что они пребывали в городах, делало их более опасными для спокой- ствия государства, нежели скифское земледельческое население. Они 1 Так, «Ономастикой» Поллукса (III, 83) указывает на то, что «среднее положение между свободными и рабами занимают лакедемонские илоты, фессалийские пенесты, критские клароты и мноиты, мариандины» и т. д. 2 См. С. А. Жебелев, ИАН, ООН, 1934, № 8, стр. 597. 3 См. В. В. Струве, СЭ, 1940, № 3, стр. 18. 4 См. псевдоксенофонтово сочинение Hopot '/] rcspi rcpoaoocov, гл. 4. 5 См. четвертый рассказ П о л и э н а (VI, 9) о Левконе I. Здесь повествуется о том, что царь для противодействия высадке врагов «поставил впереди гоплитов, а позади их — скифов и во всеуслышание приказал последним в случае, если гоплиты будут действовать вяло и дозволят врагам высадиться, стрелять в них и убивать». Я следую переводу, данному в ВДИ, 1948, № 2, стр. 217. 6 См. Диодор, XX, 22. Эту остроумную догадку на основании текста Дио- дора высказал В. Ф. Гайдукевич во время обсуждения моего доклада о декрете в честь Диофанта на заседании, посвященном памяти С. А. Жебелева в январе с. г. в ЛОИИ. 7 Диодор, XX, гл. 26, 1: «постоянно приказывал мышей убивать отрокам .zatatv)», т. е. рабам.
ВОССТАНИЕ САВМАКА 39 могли быстро мобилизоваться и захватить врасплох своего классового врага. Опасность со стороны этих скифов, «вскормленных» царем, усу- гублялась еще и тем, что они были в этническом отношении однородны и вместе с тем принадлежали к народу, который до побед Диофанта счи- тался «непобедимым»1. Недаром Аристотель указывает на то, что государственные рабы «не должны быть все соплеменниками и не долж- ны быть горячего нрава, потому что при соблюдении этих условий они оказались бы полезными для работы и нечего было бы опасаться, чтобы они подняли восстание»1 2. Восстание скифских неземледельческих рабов являлось тем более грозным событием для государства Перисада, что они, раз восставши, мог- ли найти себе опору в лице других рабов, которые находились, как уже выше было сказано, в большом количестве в Пантикапее и Феодосии (см. выше, стр. 33). Здесь лишь надлежит указать на то, что в больших приморских городах Боспора имелось также большое количество рабов, предназначенных для вывоза. О массе рабов, вывозимых из понтийских стран, сообщает нам такой точный источник, как Полибий3. О том же говорят надписи эллинистической эпохи с именами рабов прибоспор- ского происхождения. Из свидетельства Полибия и эллинистического эпиграфического материала Б. Н. Граков сделал весьма правдоподобное предположение о том, что цари Боспора эллинистической эпохи стремились найти выход из кризиса хлебной торговли путем усиленного вывоза рабов из представителей соседних племен 4. Предназначенные для средизем- номорского рынка, но еще не вывезенные рабы являлись, конечно, желан- ными союзниками для скифов, восставших под руководством Савмака. В дальнейшем последние нашли себе союзников и в лице скифского зем- ледельческого населения. Возможно, что Савмак пытался провести его освобождение, следуя примеру Клеарха, ученика Платона и Исократа, который в 363 г. до н. э., сделавшись тираном в Гераклее Понтийской, освободил, мариандинов 5. Надо думать, что Савмак свою реформу, если она действительно имела место, начал проводить в Феодосии. Дело в том, что Феодосию и Гераклею Понтийскую связывали давнишние взаимоотно- шения еще с того времени, когда последняя помогала Феодосии при первых Спартокидах отстоять свою самостоятельность от Боспорского царства 6. Поэтому вполне возможно, что мятежники в Феодосии пошли по пути, проторенному для них переворотом 363 г. до н. э. в Гераклее Понтийской. Следует в данном случае принять во внимание и то, что Феодосия была ближе, нежели Пантикапей, к скифскому племенному союзу, создав- шемуся на территории, примыкающей к Боспорскому царству. Поэтому воздействие последнего ощущалось сильнее в пограничной Феодосии. Внебоспорские скифские племена были, наверное, в какой-то мере связаны 1 Это признается и в декрете в честь Диофанта: «Когда же скифский царь Палак внезапно напал (на Диофанта) с большою толпою, он (Диофант), поневоле приняв битву, обратил в бегство скифов, считавшихся непобедимыми, и (таким образом) сделал то, что царь Митрадат Евпатор первый поставил над ними трофей» (стк. 7—9). 2 «Политика», VII, 9, 59. Надлежит отметить, что Аристотель, говоря о «вос- стании» государственных рабов, употребляет тот же глагол vswTepiCew, который употреблен и в декрете в честь Диофанта по отношению к восстанию скифов, «вскор- мленных» царем Перисадом. Этот момент — также лишний довод в пользу того, что последние были государственными рабами. 3 IV, 38, 4—5: «Так, прилегающие к Понту страны доставляют нам из предметов необходимости скот и огромное множество рабов, бесспорно превосходнейших». 4 Эти надписи собраны в работе Б. Н. Г р а к о в а, Материалы по истории Скифии в греческих надписях Балканского полуострова и Малой Азии, ВДИ, 1939, № 3, стр. 231—315, под №№ 108—119, (см. стр. 234). 5 Dio d., XV, 81, 5 и I us t., XVI, 4, 1; 5, 2. 6 В\ Ф. Гайдукевич, ук. соч., стр. 58.
40 АКАД. В. В. СТРУВЕ с восстанием скифских рабов, руководимых Савмаком. Намек на это я нахожу в строках 30—31 декрета. Согласно свидетельству надписи, Дио- фант после разгрома скифов Палака и союзных с ним роксолан двинулся на скифские укрепленные поселения Хавеи и Неаполь со всем тяжелым войском и часть скифов заставил бежать, а «остальных скифов принудил совещаться о своем положении». Результатом этого совещания и были происки их на территории Боспорского царства, которое они стремились поставить в бдльшую зависимость от себя. Этому предположению отнюдь не противоречит тот факт, что царю скифов Палаку были нанесены Дио- фантом только что тягчайшие поражения, ибо «скифское объединение», согласно правильному определению М. И. Артамонова, «отнюдь не следует себе представлять в виде обширного могущественного государства. Эта был непрочный, изменчивый в своем составе союз племен с множеством династов и вождей и с близким к номинальному преобладанию одного из них над другими»1. Поэтому скифские племена восточного Крыма, не в такой степени пострадавшие от сокрушительных побед Диофанта над западными племенами, могли проявлять агрессию по отношению к Бос- порскому царству. О ней свидетельствует Страбон (VII, 4, 4), когда он повествует, что Перисад, «будучи не в состоянии бороться с варварами, требовавшими большей дани, чем прежде, уступил власть Митрадату Евпатору». Тогда внебоспорские скифские племена нашли орудие мести в лице Савмака, руководившего частью скифского населения Боспора, т. е. рабов, которые и нанесли мощный удар общественному строю государства последнего Перисада. Таким образом, предложенная С. А. Жебелевым в 1933 г. интерпре- тация восстания Савмака, покоящаяся на положении товарища Сталина об освободительных движениях рабов и глубоком изучении источника, выдержала испытание временем. «Восстание скифских рабов на Боспоре, имевшее место в последнее десятилетие II в., было одним из звеньев той длинной цепи рабских восстаний, которые вспыхивали в последней трети II в. и были иногда очень грозными. Причина всех рабских вос- станий повсеместно была одна и та же: та система рабовладельческого хозяйства, при которой земельные собственники выжимали из своих рабов все соки. Во всю эту серию рабских восстаний прекрасно входит и восстание скифских рабов на Боспоре» (ВДИ, 1938, № 3, стр. 69—70). Этот вывод С. А. Жебелева остается в полной силе. Поэтому до конца правильным было следующее утверждение Б. Д. Грекова в его оценке значения работы академика Жебелева для истории нашей страны: «Уменье видеть то, чего не видел никто до С. А. Жебелева, объясняется тем, что С. А. Жебелев подходил к доку- менту, вооруженный теорией. Он ясно представлял структуру Боспор- ского общества как общества рабовладельческого и в процессе работы над источником исходил из этого положения» (ВДИ, 1940 № 1, стр. 173— 174). Поэтому я имею право закончить мою настоящую работу заклю- чительными словами второго издания названного исследования С. А. Же- белева: «Для нас же восстание скифских рабов на Боспоре представ- ляет особенный интерес, как первое революционное восстание угнетен- ных против их угнетателей в античных колониях на территории СССР» (ВДИ, 1938, № 3, стр. 71). 1 М. И. Артамонов, Вопросы истории скифов в советской науке, ВДИГ 1947, № 3, стр. 72.
М. Е. Массон НЕКОТОРЫЕ НОВЫЕ ДАННЫЕ ПО ИСТОРИИ ПАРФИИ (Доклад на заседании Отделения истории и философии АН СССР 21 марта 1950 г., посвященном итогам археологических работ НИМ К за 1949 г.) Работающая в соответствии с пятилетним планом, выработанным на первом Всесоюзном археологическом совещании в Москве в 1945 г., Южно-Туркменистанская археологическая комплексная экспедиция (ЮТАКЭ) особое внимание уделяет периоду существования Парфянского государства Арсакидов. С 1946 по 1949 г. проведены реко- гносцировочные изыскания в ряде районов от берегов Каспийского моря до Аму-Дарьи, разведочные работы на территории древнего Мерва и рас- копки на площади двух городищ — Старая и Новая Ниса. Зарегистрировано свыше двух десятков разного типа поселений арса- кидского времени. Среди них такие крупные города, как Мерв и Ниса, возникшие задолго до появления на исторической арене Парфянского государства, а в пору его существования ставшие центрами жизни элли- низированной верхушки тогдашних правящих классов. Наряду с ними изучались менее значительные провинциальные городки. Отмечено не- сколько типов сельских поселений разного бытового уклада: оседлого населения, полуоседлых скотоводов и кочевников. Исходя из показаний Страбона, основная часть сведений которого о Парфии восходит ко второй половине I в. до н. э. (хотя писал он свой труд в I в. н. э.), что горы Маргианы и Арии были заняты народом, живущим в шалашах, можно допускать существование в то время в Парфии племен, в хозяйстве ко- торых видную роль играла охота. Во всяком случае о племенах Средней Азии, основным занятием которых еще и в X в. была охота, есть прямые указания арабских географов. Судя по отрывочным письменным известиям греческих и римских ав- торов, значительный массив населения северо-восточных окраин Пар- фянского государства до конца существования последнего удерживал в образе жизни и в нравах «много варварского и скифского», т. е. черты первобытно-общинно го строя. В этом Страбон усматривал для пар- фян «благоприятные условия для преобладания над другими и для успехов в войне» (XI, 9). Парфяне, а вернее дахо-парно-парфянские племена, выбиравшие, как писал Помпей Трог (XLI, 2), «вождей на войне и упра- вителей в мире» из «ближайшего к царскому достоинству сословия» и слу- жившие опорой династии Арсакидов, разводившие прославленных в древно-
42 М. Е. МАССОН сти коней и поставлявшие великолепный контингент кавалерии парфянско- му войску, дававшие отличных конных стрелков из лука, парфяне, женщины которых ткали ковры, окрашиваемые особым, отличным от других спосо- бом (Плиний, VIII, 48),— предстают перед нами, как, определен- ная часть населения Парфянского государства, сохранившая пережитки родовой организации и патриархальных отношений. Подавляющая масса их жила, без сомнения, не в городах, где преимущественно пребывали пред- ставители нескольких сот семейств родовитой землевладельческо-рабо- владельческой знати, купцы, в меньшем числе жрецы. В сельских мест- ностях оазисов, в горах и в песках проживали члены разноплеменных общин, крестьяне и скотоводы, частью свободные, а в основном как-то пожизненно зависимые от родовой знати, опиравшейся на них, обучавшей их верховой езде и владению оружием, воспитывавшей их, по данным Помпея Трога, «с той же заботливостью, как своих детей», и поставлявшей их арсакидским царям на войну в том или ином количестве, в зависимости от своего положения и достатка. Это отнюдь не были рабы, хотя Помпей Трог применяет для определения их положения, не имевшего аналогий в римском обществе, термин servitium, а Плутарх—термин 8оиХо<;. Буквальный перевод этих слов в первом основном значении исключен уже в силу того, что в ту пору в средиземноморских рабовладельческих обществах часто происходили крупные восстания рабов и парфяне не стали бы рисковать устоями своего государства, обучая военному делу массы рабов и создавая из них главные силы армии. Но, разумеется, настоящие рабы в парфянском обществе, в частности в северо-восточных провинциях, не только были, но составляли значительный процент насе- ления. Места обитания сельского парфянского населения впервые обнаружены в пределах древних областей Парфиены, Апаварктикены, Маргианы. Впервые установлены места парфянских поселений, но многие из них еще не подвергались археологическим раскопкам и регистрируются пока условно как «поселения» при наличии следов хотя бы небольшого укреп- ленного пункта (например, в 1 км к югу от ст. ж. д. Каушут или Джанли- депе к северу от Байрам Али) и как «стоянки» (соответствующие «кыштау») при отсутствии такового (например, Ядиджа-депе к северу от Душака). Отсутствие какой.бы то ни было регулярности и разбросанность—наиболее характерные черты их планировки. О том, что представлял собой небольшой городок Парфиены Татар, упомянутый Исидором Харакским, в 6 схойнах от Нисы, дает представле- ние многогранное в плане, почти переходящее в овал городище Анау. Следы жизни парфянского времени вне стен его в основном прослеживают- ся по памятникам к югу от городища, вдоль русла сая. Упоминаемый у того же автора город Сирок, в 5 схойнах от Гатара, соответствует, по данным ЮТАКЭ, остаткам городища к юго-западу от современного селе- ния Гяуре. В центре его высится средних размеров депе. От древнего кольца внешней стены с северо-западной стороны уцелела часть вала на протяжении около полукилометра. По площади Сирок уступает Гатару. Городу Апаварктике как будто соответствуют развалины Куня-Каахка. Площадь городища в виде неправильного вытянутого четырехугольника имеет около 35 га и обведена стеной с часто расположенными башнями, для которых характерны стреловидные бойницы. Примерно в середине находится крупное депе, имеющее в плане вид неправильного восьми- угольника. Антиохия Маргианская, упоминаемая под этим именем в источниках начала нашей эры, состояла из цитадели (ныне Эрке-кала) и собственно города (ныне Гяур-кала). Городская округа была обнесена некогда стеной,
НОВЫЕ ДАННЫЕ ПО ИСТОРИИ ПАРФИИ 43 которая охватывала площадь почти в 60 км2 и сохранилась теперь в виде вала Гилякин-Чильбурдж. В его пределах распространена керамика парфяно-кушанского времени. В 1949 г. установлен интересный факт, что остатки поселений кушано-парфянского времени встречаются и за пределами обнаруженной ЮТАКЭ внешней стены, которая при Антиохе I Сотере (280—261) окружала культурные земли Маргианского оазиса. В отношении же укрепленного города Дара, основанного Тиридатом I в то время, когда Селевк II (246—226) был отвлечен междоусобной борьбой и затем войной на западных границах государства, ЮТАКЭ пришла к от- рицательному выводу в смысле возможности отыскания его следов в пре- делах СССР. Ашхабадские археологи помещали его у выхода долины Дерейум. Было высказано также предположение, что Даре соответствуют развалины Кенэ Баверда, южнее ст. ж.-д. Каахка, однако здесь, по дан- ным ЮТАКЭ, находятся только руины укрепленной усадьбы времени, предшествующего арабскому завоеванию. Помпей Трог (XLI, 5) сообщает, что город Дара был отстроен на горе Запаортене в месте, «ук- репленнее и прекраснее которого ничего не может быть»; «оно так окружено со всех сторон скалами, что для охраны его не нужно защитников, и таково плодородие окружающей почвы, что она полна богатств; тут такое обилие ручьев и лесов, что излишек воды дает возможность орошения, а в лесах позволяет охотиться». Все это убеждает, что местоположение Дары сле- дует, повидимому, связать с почти естественной горной крепостью Келати- Надири, окруженной со всех сторон отвесными скалами от 200 до 300 м высоты и имеющей только два входа. Особая судьба была у Нисы, изучение прошлого которой в значитель- ной мере способствовало тому, что ЮТАКЭ смогла предложить свою периодизацию ее истории и тем самым в известной мере периодизацию истории Парфии. Как крупное поселение Ниса существует со времен пер- вобытного общества, что подтверждается находками в культурных отло- жениях городища Новая Ниса и в ближайших окрестностях памятников, близких к культурам Анау. О древности города свидетельствует иррегу- лярная конфигурация плана. Вопрос о том, был ли здесь где-то город Александрополь, возникший в пору македонского владычества, пока остает- ся открытым. Но нет никаких сомнений, что Ниса, или Парфавниса, играла как значительный городской центр определенную роль на всем протяжении времени существования Арсакидского государства, которое было порой максимального расцвета Нисы как города рабовладельческого общества. Собственно город занимал тогда возвышенную территорию го- родища Новая Ниса (площадью около 18 га), обнесенную мощной стеной из сырцовых кирпичей (42x42 X 12 см3) с многочисленными башнями. Ворота были расположены в восточной части. Подле них на протяжении нескольких столетий существовал некрополь парфянской знати. В южной части возвышалась цитадель, где, видимо, кроме гарнизона, размещались и административные учреждения. На месте одного из них в 1948 г. был найден небольшой архив парфянских документов, написанных черной краской на крупных фрагментах глиняных корчаг-пифосов, обычно на одной стороне, реже на двух. Новая Ниса — это акрополь рабовладель- ческого города. Обжитые земли разной степени густоты застройки при- мыкали со всех сторон и были обнесены внешней стеной городской окру- ги. Изучение остатков этой стены с западной и юго-западной сторон по- казало, что она была сделана из нескольких рядов битой глины (пахса). Вне этой стены с южной стороны находится городище Старая Ниса — тер- ритория особого назначения. В первый начальный период сложения Арсакидского государства (с середины III в. до н. э. до семидесятых годов II в. до н. э.) территория
44 М. Е. МАССОН Парфиены, т. е. собственно Парфии в узком смысле, была областью, где разыгрались события, имевшие существенные последствия и, невидимому, послужившие основанием для установления специальной «парфянской эры», начинающейся, по расчетам некоторых специалистов, в 247 г. до н. э. Вторгшиеся, вероятно, из долины Теджена, группы парнов-даев под пред- водительством братьев Арсака и Тиридата сумели организовать восстание местного населения против македонских пришельцев и овладели страной. Старший из братьев, Арсак, погиб в процессе борьбы. Тиридат же, восполь- зовавшись затруднениями Селевка II (246—226), создал себе неприступное убежище в крепости Дара, «построил крепости и укрепил города» (что не прошло бесследно и для Новой Нисы), провозгласил себя царем в го- роде Асааке, а столицей нового небольшого самостоятельного владения сделал Гекатомпил (вне пределов СССР). Арсак I был предан погребенью в Нисе, чем положено было начало тому, что здесь стали по традиции хо- ронить арсакидских царей; постепенно здесь сложился своеобразный заповедник-курук, ныне городище Старая Ниса. Расположенное, как и надлежит царскому заповеднику, несколько в стороне от города, это городище, площадью до 14 га, находится на гео- логическом останце. Его конфигурации не придали правильной формы, ограничившись только некоторым выпрямлением пяти разной длины фасов. Мощные крепостные стены с часто расположенными башнями были от- строены в несколько приемов, в связи с чем находится факт наличия следов былых въездов и ворот в трех местах. Можно думать, что они не все функ- ционировали одновременно и что в определенные периоды некоторые из них бывали заложены. Внутри городища была пропущена самотеком по исчезнувшей теперь дамбе вода, наполнявшая несколько водоемов, следы которых хорошо видны до сих пор. Площадь большей части горо- дища оставалась не застроенной. Кое-где были древесные насаждения. Под стенами располагались казармы, конюшни и другие подсобные хо- зяйственные помещения. Примерно в середине и в северном конце го- родища прослеживаются следы двух крупных архитектурных комплексов, которые сложились не сразу. К остаткам наиболее ранних сооружений на Старой Нисе можно отнести мощную платформу южного комплекса, в среднем до двух метров высоты, сложенную из сырцового кирпича и предназначенную для возведения на ней различных помещений. От по- следних сохранились угловые оштукатуренные стены, из того же сырцо- вого кирпича, со всех сторон зажатые позднее пристроенными стенами так называемого «красного коридора», парадного зала с четырьмя цент- ральными колоннами и северной кордегардии. На Новой Нисе в эту пору проводились большие фортификационные работы по укреплению самого города. Наиболее ранними объектами первого периода, которые можно датировать, являются найденные на Старой и Новой Нисе нако- нечники стрел двух типов: бронзовые трехперые с открытой втулкой и железные черешковые двухлопастные. Второй период, называемый нами «филэллинским», продолжался с семидесятых годов II в. до н. э. до конца первого десятилетия I в. н. э. С первых лет этого периода намечается интенсивный рост военной, поли- тической и экономической мощи государства Арсакидов на базе развития местного рабовладельческого общества, имевшего, однако, еще много примитивных черт. В историко-культурном отношении для этого пе- риода характерен процесс постепенной переработки эллинистических мотивов в изобразительном искусстве. В целом весь период может быть расчленен на три этапа. Первый этап продолжается до второго десятилетия II в. до н. э., т. е. до начала активной политики Митридата II. Начиная с Митридата I
НОВЫЕ ДАННЫЕ ПО- ИСТОРИИ ПАРФИИ 45 (171—136) создается крупное Арсакидское государство «с несколькими сотнями городов», упоминаемых китайскими хрониками. Митридат за- хватывает у Греко-Бактрийского царства сатрапии Аспиону (в районе Арианы) и Тапирию (восточнее среднего течения Теджена, а не близ’Гир- кании, как полагают некоторые западноевропейские специалисты). При его преемнике, Фраате II (136—127) были вырезаны селевкидские гарнизоны в западной пограничной полосе и преодолено соперничество государства Селевкидов; в то же время прекращает свое существование Греко-Бактрийское царство, и ничто не мешает теперь Арсакидам пере- нести свою столицу далее на запад, в Экбатану. Но как бы отдавая при этом дань уважения Нисе, месту погребения своих предков, Фраат II дает рас- поряжение отчеканить монеты с упоминанием этого города. Только ослож- нения в борьбе с саками на востоке привели к гибели Фраата II и задержа- ли на некоторое время окончательное уничтожение государства Селев- кидов. Гибелью в борьбе с тохарами на восточнйх границах Арсакидского государства кончается в 124 г. и правление Артабана II, о чем сообщают одновременно китайский и римский источники. На этом первом этапе заповедник-курук Старой Нисы превращается в сильную крепость, поэтому на этом коротком южном фасе сооружается особенно сильный форт, так как, очевидно, врага ожидали с юга. В целях большей безопасности главный въезд устраивается вдоль западного фаса, обращенного в сторону города. Здесь оборудуется дополнительный вход- калитка, который вел к главному фасаду дворцового зала. Стены и башни «раннеантичного» типа одеты прямоугольными зубцами и снабжены как настоящими, так и фальшивыми «стреловидными» бойницами. В южном комплексе появляются на платформе «красный коридор» со смежным помещением и большой, дворцового типа парадный квадратный зал с че- тырьмя круглыми колоннами (диаметром 90 см) в середине, с пилястрами вдоль стен по нижнему ярусу и с крупными кирпичными колоннами во втором ярусе. Три его парадных входа северо-западного фаса снаружи оформлены перспективно-раскрепованными устоями. В архитектурной декорации помещений этого времени видное место занимают терракотовые плиты в виде акантов, зубцов, карнизов, плит с пальметами, розетками и своеобразных плит, условно называемых «метопами». На последних между двумя прорезными щелями-бойницами помещены изображения, как-то связанные с династией: палица «Геракла», тамгообразный знак, близкий к так называемому «якорю Селевкидов» и эмблеме Атаргатис, символы луны и солнца. Последние заставляют вспомнить, что парфян- ские Арсакиды считали себя происходящими от детей солнца и луны. Крыши помещений покрываются крупно-плиточной черепицей. Таким образом, здесь налицо процесс сложения нового парфянского стиля, переработавшего эллинистические элементы. В это же время появляется несколько новых помещений в северном комплексе, где на протяжении первого и второго этапов второго периода концентрируются различные предметы царской утвари, связанные с погре- бальным ритуалом. К ним относятся, между прочим, найденные в 1948 и 1949 гг. многочисленные ритоны из резной слоновой кости со скульптур- ными фигурами в нижней части. Последние изображают львоподобных крылатых грифонов, крылатых кентавров-мужчин, одних и с женщинами, юношей с человеческими торсами, коровьими ногами и зебувидными гор- бами1, нагих богинь, держащих амфоры, слона с сидящим на нем водите- лем, фантастических животных и пр. Во фризовых венчаниях барельефом изображены то пантеон главных божеств, то музы, то вакхические и другие 1 По мнению Г. А. Пугаченковой, они изображают Гопатшаха,
46 М. Е. МАССОН сцены. В карнизах размещены трехчетвертные скульптуры мужских и женских голов разных возрастов. Инкрустированные стеклом и самоцве- том, украшенные золотом и серебром хрупкие по своей структуре ритоны парфянских царей были сильно поношены в древности, тогда уже утратили отдельные свои элементы, хотя и подвергались иногда ремонту, причем для скрепления употреблялась серебряная проволока. Ритоны, входившие в погребальный инвентарь, известны по парфянским захоронениям из Селевкии и некрополя близ Демавенда, причем в последнем ритон из крас- новатой терракоты с протомой горного козла датируется монетой Митри- Рис. 1. Старая Ниса. Северный комплекс. Нижняя часть ритона из слоновой кости дата И1. Восточное происхождение великолепных уникальных ритонов из Нисы не вызывает сомнений. Парфия вела большую торговлю слоновой костью во И—I вв. до н. э., и одно это могло способствовать появлению производства резных изделий из нее. Нельзя отрицать, что в исполне- нии ритонов есть признаки влияния на их создателей обучения в духе восточноэллинистической школы. Однако в унаследованные образы мастера вкладывают новое содержание. Рогатые грифоны, полулюди- полукоровы, крылатые кентавры и т. п.— все это чуждо эллинизму. В сотнях дошедших на ритонах изображений интересны костюмы. Одни — явно местные: высокие сапожки с разрезными отворотами, длинные в складках штаны, своеобразные парфянские головные уборы. Другие напоминают эллинистические, но не совпадают с ними полностью. Невольно вспоминаются слова Помпея Трога (XLI, 2), который указывает, что одежда у парфян «прежде была особая, после же развития 1 М. Bahram i, {/exposition d’art iranien a Paris, «Artibus Asiae», XT, Л2 1—2 (1948), стр. 22.
НОВЫЕ ДАННЫЕ ПО ИСТОРИИ ПАРФИИ 47 богатства — прозрачная и падающая складками». Эти эллинизированного типа одежды, оригинальные женские прически, подстрижка мужских усов по-восточному с обнажением верхней губы и ряд других признаков за- ставляют думать, что многие фигуры фризов в образах муз и других персо- нажей имеют облик мужчин и женщин из парфянской придворной среды и вообще рабовладельческой филэллинствовавшей знати. Стилистический анализ позволил уже в 1948 г., в момент находки nepm ирдат ода дада дай, дадаш ржш в основном II в. до н. э. В настоящее время это подтверждается совокуп- ностью данных всего обнаруженного комплекса архитектуры, каменной скульптуры, керамики, оружия (в частности бронзовые трехперые нако- нечники стрел), палеографии (на одном из ритонов имеется вырезанная надпись ESTI AS) и нумизматики. Среди найденных монет имеется несколько подражаний драхмам и тетрадрахмам Александра Македонского из груп- пы так называемых nummi pelliculati, одна тетрадрахма Евтидема I греко-бактрийского (с изображением Геракла) и одна парфянская драх- ма из группы monnaies sacerdotales, выпущенных при Митридате I (Арсак изображен в головном уборе, каку Камнаскеридов Фраада, Артаксеркса, Аутофрадата I). В числе предметов утвари парфянских царей, найденных в северном комплексе Старой Нисы, заслуживают быть также отмеченными отдельные элементы мебели, выточенные из слоновой кости, в частности от трона Арсакидов, близкие известному по барельефному изображению трону ахеменидского царя Дария. На Новой Нисе к этому времени относится культовое здание у северной части городской стены, на территории некрополя знати. Монументальная постройка имеет в своей основе платформу из сырцового кирпича. Из него же сложены стены. Низ их снаружи оформлен в виде развитой панели (переработка «ордера» в нормах «азиатской праионики»). Происхождение этой формы связано с местной традицией деревянного строительства. Снаружи до половины высоты устроен колонный айван-терраса с дере- вянными колоннами на торовидных базах из жженого кирпича с алебастро- вой обмазкой. В раскраске преобладает сочетание тонов, характерное для современных туркменских ковров: малиново-красный, черный, белый. Второй этап «филэллинского» периода охватывает время со второго десятилетия II в. и до тридцатых годов I в. до н. э. Это время, когда Пар- фия постепенно становится достойным соперником Рима на Востоке и достигает апогея внешнего блеска. Начало этого этапа ознаменовано при- ведением в правление Митридата к покорности саков с превращением их области в сатрапию Сакастену, удачной борьбой с тохарами, завоева- нием Маргианы и Арии с выпуском упоминающих эти области памятных монет группы хатасгтрате'ьа, заключением союза с Римом в годы борьбы Суллы против Понта, проведением западной границы по Евфрату и одно- временным установлением дипломатических отношений с Китаем и с Ри- мом. Мощная Парфянская держава в конце II в. до н. э. с помпой встречает китайское посольство у своих границ, придав ему почетный конвой в 20 ты- сяч человек. Несмотря на начавшиеся вскоре столкновения с Римом, про- ходившие с переменным успехом, политическое и экономическое положе- ние Парфии на Востоке в эту пору очень прочно. Показательно, что пар- фянская драхма с этого времени и до середины I в. н. э. играет видную роль в денежном обращении на рынках сопредельных стран. В частности, на территории Средней Азии (по Аму-Дарье, в Мавераннахре и в более северных областях) эти драхмы нередко встречаются среди местных нахо- док— особенно чекана Синатрука (77—70 гг. до н. э.), Фраата III (70—57 гг. до н. э.), Орода I (56—37 гг. до н. э.) и Готарза (40/41—51 гг. н. э.). Высшей точки своего могущества Парфия достигла при Ороде I, когда
48 М. Е. МАССОН государство Арсакидов на западе являлось обладателем почти всех земель, входивших некогда в состав Ахеменидского царства. Отныне столица Парфии переносится в Ктесифон, отстроенный Пако ром в трех милях от Селевкии, на противоположном берегу Тигра, на месте быв- шего селения, где находился военный лагерь. После тяжелого поражения Красса в 53 г. до н. э. парфяне одерживают еще ряд побед над римскими полководцами, в том числе и над Антонием. Рис. 2. Старая Ниса. Парфянский сосуд из горного хрусталя На этом этапе царский заповедник-курук в Нисе пользуется особым вниманием центральной власти. Возможно, что именно в это время в связи с ростом города был оборудован новый въезд вдоль восточного фаса. Внут- ри разрастается южный комплекс. Здесь отстраивается, между прочим, в южной части так называемый «круглый зал», квадратное снаружи со- оружение, имеющее внутри 16 м в диаметре и вход с юга. Всячески под- держивается в первоначальном виде ставший «старинным» квадратный дворцовый зал. Отколовшиеся детали хрупких терракотовых архитектур- ных плит реставрируют из алебастра. Заметно растет и город Ниса. В нем проживает немало зажиточных семей знати и купцов. У запущенного уже айванного здания близ восточных ворот появляются погребальные ка- меры представителей парфянской знати. Небольшие, прямоугольные, толстостенные, они сложены из сырцового кирпича, иногда впритык к руинам айванного памятника. В их перекрытии применяются «своды отрезками». Изредка устраиваются одиночные коридорообразные длин-
НОВЫЕ ДАННЫЕ ПО ИСТОРИИ ПАРФИИ 49 ные и низкие ниши. Полы, стены и своды покрываются густым слоем красной штукатурки разных оттенков. Так как непотревоженных камер пока не встречено, очень немногое можно добавить к словам ПомпеяТрога, что у парфян «обычное погребение состоит в растерзании собаками или птицами; обнаженные же кости они хранят в земле». Вместе с отдельными кусками человеческих костей во время раскопок камер встречены были остатки неразграбленных золотых украшений в виде тонких трилистников от головного венчика, массивных кованых скрепок и особенно много мелких золотых нитей и бляшек, нашивавшихся на какую-то погребаль- ную ткань. Архитектура, планировка погребальных камер, самый обряд захоронения — все в Нисе иное, чем в Дура Европос и в других некропо- лях Месопотамии парфянского времени. Третий этап «филэллинского» периода продолжается с тридцатых годов до н. э, до конца первого десятилетия н. э. Это этап временного ослабления государства, внешних неудач и энергичного вмешательства Рима во внут- ренние дела Парфии через своих ставленников. Начало нового этапа сопровождалось рядом поражений, нанесенных парфянской армии легатом Антония, Вентидием, гибелью римского ренегата Лабиена и затем в 38 г. Пакора, отречением от престола Орода и, наконец, его убийством собствен-, ным сыном, Фраатом IV (37—2 гг. до н. э.). Борьба с Римом после этого шла с переменным успехом, но больше неудач было на стороне Парфии. Фраат IV вернул римлянам все знамена и всех уцелевших пленных из армий Красса и Антония, проживавших в большом числе в Маргиане. В Рим приходилось отправлять заложников-царевичей, которые затем появлялись оттуда в качестве претендентов на престол и ставленников Римской империи. Во время внутренних междоусобий в борьбе за престол соперникам приходилось прибегать к помощи саков. В частности, сам Фраат IV, вынужденный бежать из Ктесифона, вернулся туда пколо 30 гг. с помощью саков. На востоке начал свои завоевания создатель го- сударства «великих кушан» Кадфиз I, войска которого появились у пре- делов Парфии. В среде парфянской знати усиленно нарастал протест против всего, исходившего из Рима, чуждого, не своего. Царевичи из дома Арсакидов свергались, убивались, изгонялись. В такой обстановке подготовлялся переход к новому, третьему периоду, характеризующемуся антиэллинским направлением в политике и новым расцветом парфянской культуры, который продолжался с 10 до 162 г. н. э. Первый этап этого периода охватывает время до 50-х гг. I в. н. э. Парфян- ская знать останавливает свой выбор при подыскании подходящей канди- датуры в цари на зяте Фраата IV, правителе Мидии, в надежде, что он будет послушным орудием в ее руках, в чем она не ошиблась. Новый царь стал править под именем Артабана III (10—40 гг. н. э.). Ему наследовал приемный сын Готарз (4041—51), выдержавший борьбу с родными детьми своего усыновителя. Последовательным продолжателем антиэллинской политики был и наиболее яркий ее представитель Волагаз I (51—77/8). Политика уступок Риму сменяется активным противодействием .ему, в частности в Армении. Уже с Артабана III отмечается так называемая «варваризация» легенд на монетах, а с Волагаза I греческие легенды во-? обще начинают заменяться надписями арамейского алфавита. Последний государь даже сделал попытку перенести столицу из слишком эллини- зированного Ктесифона в отстроенный на правом берегу Евфрата Вола- гасокерт, куда парфяне стремились перетянуть мировую торговлю из Пальмиры. Еще при Готарзе удавалось поддерживать значение парфян- ской драхмы на рынках соседних зарубежных стран, но при его преемни- ках в связи с ухудшением металла парфянское серебро почти перестало выходить за пределы Парфянского государства. 4 Вестник древней истории, № 3
50 М. Е. МАССОН Попытки восстановления «наследства Кира» постоянно встречали на западе препятствия со стороны Рима. На востоке началось соперничество с государством «великих кушан», причем инициатором военного столкно- вения являлся Кадфиз I. Артабан III был занят борьбой с Римом и был еще слишком слаб для организации решительного сопротивления куша- нам, тем более что ему самому трижды в своей жизни пришлось получать парфянский престол. В 35 г. он для этого искал опоры в коренных северо- восточных провинциях Парфии. Зато Вардан совершил небезуспешный поход против кушан на восток до границ ариев и дахов, чем, может быть, и способствовал в известной мере приостановлению экспансии обоих Кадфизов в сторону парфянских владений. Во всяком случае уже на этом первом этапе наметилось особое значение Парфиены (а тем самым и Нисы) в дальнейшей истории новой Арсакидской династии и всей страны. Это хорошо видно из археологических памятников второго этапа третьего периода (51—122 гг). Наиболее характерным явлением этого времени было расчленение государства на отдельные владения разной степени самостоятельности, иногда с членами правящей династии во главе. Наме- тившийся уже раньше, этот процесс особенно активно стал протекать с то- го момента, как в 61 г. была признана автономия Гиркании. Вслед за ней отпал целый ряд провинций, и Плиний писал, что «всех парфянских царств восемнадцать»; из них одиннадцать начинались у границ Арме- нии и у берегов Каспийского моря, доходя до скифов; остальные семь назывались «нижними», т. е., очевидно, были или восточными, или южными. Характерно, что этот римский автор особо отмечает к северу от коренных земель Парфии, т. е. в Каракумах, наличие «потусторонних» кочевников- парфян (VI, 25). При всем том сохраняется тенденция парфянских царей к централи- зации. Этому способствовало отчасти то, что при Волагазе Арсакиды за- нимали престолы Армении, Грузии, Атропатены, Гиркании, индо-парфян- ских владений и др. Вероятно, в эту пору жил и тот арсакидский царевич на далеком юго-востоке Парфянского государства, который в буддийской литературе упоминается как переводчик с санскритского на китайский. Создавшееся положение делало особенно важным задачу поддержания более крепких связей между членами правящей династии и теми парфян- скими племенами, которые у себя на родине консервативно сохраняли военно-демократическую организацию и могли всегда явиться центра- лизующим ядром военной силы, составлявшейся из разрозненных групп вооруженных людей, которых поставляли правители разных областей. Второе характерное явление — это политика поддержания «добро- соседских отношений» с опасными соперниками: Римом и Кушанским го- сударством. Возможно, что с этой политикой, в частности с ожиданием активных действий со стороны нового, вступившего на кушанский трон государя Канишки, как-то связана посылка парфянского посольства 87 г. в Китай. Если ожидавшееся около 88 г. многими врагами Рима столкновение его с Парфией не произошло и запечатленное в Апокалипсисе «пророчество» не сбылось, то все же.несколько позднее, в начале II в. н. э., война между ними вспыхнула и одно время даже привела к занятию в 116 г. Ктесифона и захвату Траяном трона арсакидских царей. Наконец, третье характерное явление рассматриваемого этапа — это дальнейшее усиление антиэллинского движения. Внешне это нашло вы- ражение, в частности, в вытеснении из употребления эллинизированной географической терминологии. Не случайно в это время Александрию Арахозскую (Угэшанлы) китайцы упоминают под новым местным наиме- нованием, дожившим до арабского завоевания,— Панджвей (в китайской
НОВЫЕ ДАННЫЕ ПО ИСТОРИИ ПАРФИИ 51 передаче — Пайчите), а Антиохию Маргианскую именуют впервые в ис- тории Мервом (в китайской передаче — Му-лу). Именно к этой эпохе, а не к какому-либо другому времени, следует относить попытку (отрицаемую некоторыми специалистами, переоцени- вающими роль сасанидского Ирана) организовать сбор письменных и устных отрывков старинных народных преданий и верований, с целью в дальнейшем дать их сводку, какую-то редакцию той Авесты, которая позднее снова будет подвергаться ревизии уже при Сасанидах Рис. 3. Раскопка дворцового зала с четырехлопастными колоннами Рассматриваемый второй этап очень ярко отразился в памятниках Старой Нисы. Новая династия, утверждая не только преемственность власти, но прямое родство с Арсакидами, а также преследуя упомянутое стремление опираться на население коренных парфянских земель, уделяет особое внимание былому царскому заповеднику-куруку и его великолеп- ному архитектурному дворцово-культовому комплексу. Дворцовый па- радный зал, пришедший за почти двести лет своего существования в со- стояние разрушения (вероятно, не без влияния землетрясений и отчасти из-за слабости центральных высоких опорных столбов), коренным образом реконструируется. При той же квадратной площади появляется зал нового, более мощного стиля. Старые строительные материалы (лекальные кирпи- чи колонн) и архитектурные керамические детали при вторичном исполь- зовании в большом количестве идут на забутовку фундаментов и на вы- кладку гнезд для новых кирпичных полуколонн нижнего яруса, которые располагаются в промежутках между былыми пилястрами. Последние стесываются заподлицо со стенами и заштукатуриваются. Не оправдав- шие себя круглые столбы в середине зала заменяются мощными четырех- лопастными столбами восточного типа, как бы слившимися из четырех крупных колонн. В верхнем ярусе появляются взамен кирпичных колонн круглые «стойки» облегченного типа, имеющие деревянную основу и об- мазанные снаружи сперва глиной, а затем алебастром. Во втором ярусе размещаются крупные (больше 2 м), полые внутри мужские и женские 4*
52 М. Е. МАССОН глиняные раскрашенные статуи. Зал сочетает функции «аудиенц-зала» и, может быть, «зала обожествленных предков». Формы, детали, конструкции — все это характеризует преодоление «эллинистических» и торжество местных традиций. В связи с новыми функциями как бы изменяется «идеологическая ориентация» самого по- мещения. В западном фасе из трех парадных проходов два наглухо закла- дываются, а центральный превращается в широкую парадную нишу, около которой в 1946 г. ЮТАКЭ обнаружила фрагменты глиняной мужской статуи, сидящей с вытянутой вперед правой ногой (поза Арсака I на пар- фянских монетах). По сторонам восточного прохода вплотную пристра- иваются кордегардии, в которых в 1947 г. были найдены позднепарфян- ские железные черешковые наконечники стрел. В это же время начинает завершаться весь архитектурный южный комплекс.В частности, «круглый зал» обносится обводным коридором, подобным тем, которые строились в «храмах огня» парфянского времени. Южный проход его наглухо закладывается. Внутри заметно повышается уровень нового пола. В обводном коридоре, как и в «красном коридоре», рядом с квадратным залом раскопки 1949 г. обнаружили вотивные але- бастровые комья с пустотами внутри и клеймами со знаками каких-то букв «квадратного» начертания снаружи. В северном комплексе появляют- ся новые пристройки. В разных помещениях обоих архитектурных ком- плексов получают развитие сводчатые конструкции. В декорации отмечают- ся цветные штукатурки и окраска как статуй, так и архитектурных скульп- турных деталей. ; J Последний, третий этап третьего периода, длившийся с 122 по 166 г.,— это этап сорокалетнего мира с Римом. Можно думать, что известное status quo уравновешивалось на Востоке потенциальной опасностью со стороны государства кушан в период правления там Канишки и Хувишки. Как бы то ни было, но длительный мир не мог не сказаться благотворно для Парфии как страны и не задержать на некоторое время развитие процесса, приведшего государство к гибели. В его западных областях отмечается в эту пору новая волна эллинистического влияния, которое шло из императорского Рима, но в изучаемых ЮТАКЭ памятниках соб- ственно Парфиены это влияние совершенно не заметно. На Старой Нисе подходит к завершению создание обоих архитектур- ных комплексов ^примерно в том виде, как остатки их дошлц до нас,— с двориками, колонными портиками, помещениями хозяйственного назна- чения. В одном из них в 1946 г. был обнаружен пифос-хум с нанесенной черной краской парфяно-пехлевийской надписью не позднее конца II — начала’III в. н. э. Четвертый и последний период в истории Парфии охватывает несколько десятилетий с 162 до 226 г. Это период окончательного разложения всей системы крупного рабовладельческого государства. Ему сопутствуют почти постоянные военные столкновения с Римом, протекавшие, как и раньше, с переменным успехом. Столица Ктесифон несколько раз перехо- дила из рук в руки. Вавилон в 198 г. достался римлянам почти пустым и в развалинах. Септимий Север вслед за взятием Селевкии и Ктесифона увел в плен до 100 тыс. человек. В 217 г. Каракалла завладел Арбелою, разорил находившиеся там могилы некоторых парфянских царей, похо- роненных вдали от родного курука в Нисе, и велел в порядке осквернения разбросать их кости и прах. И тем не менее в государстве нашлись силы, обеспечившие блестящий реванш, нанесшие ряд крупных поражений римским армиям и как бы воскресившие былую славу парфянского оружия. Эти силы дали эконо- мически и политически окрепшие отдельные владения с наследственными
НОВЫЕ ДАННЫЕ ПО ИСТОРИИ ПАРФИИ 53 правителями, на которые давно фактически распалось Парфянское го- сударство. Среди них в III в. выделялось владение Персида, где правили потомки Сасана, и арабское Хирское княжество с династией Лахмидов. В значительной мере благодаря войскам Хира Гелиогобал (218—222) по- терпел одно за другим два крупных поражения и вынужден был выпла- тить парфянам контрибуцию в 5 млн. динариев. Можно с большой уве- ренностью утверждать, что римское зуэлото не дошло до государственной казны Арсакидов, а было распределено между теми, кто обеспечил своими отрядами разгром римских легионов. Показателем печального состояния государственной парфянской казны в эту эпоху служит отчасти чекан последних Арсакидов, среди которого очень много низкопробных монет типа nummi pelliculati (т. е. кружков из неценных металлов, обтянутых серебряной пленкой). В Средней Азии чаще всего встречаются такие те- традрахмы Волагаза V. Перед концом государства Арсакидов все области, кроме основной Парфии, управлялись самостоятельными правителями и «царями племен». К этому последнему, четвертому периоду, когда коренные земли Парфиены оставались основным ресурсом арсакидских царей, значение для нихНисы стало особенно существенным как в идеологическом, так ив материальном отношении. Это не могло не найти отражения в проявлении некоторой заботы к династическому куруку. И действительно, в обветшавшем от вре- мени дворцовом квадратном зале осталось немало следов убогой рестав- рации. Выпавшие из гнезд кирпичные полуколонки заменяются глиня- ными. Подновляются глиняные статуи. На стены наносится новая белая штукатурка. Кое-где производится частичная подкраска. Следами этих жалких ремонтов являются также обнаруженные в некоторых помещениях разбитые глиняные чашки с остатками красок, так и не выметенные, видимо, в связи с последовавшим вскоре опустением всей Старой Нисы вслед за падением династии. Ремонт велся еще буквально в последний момент существования Арсакидского государства. На Новой Нисе с по- следним периодом связано появление погребальных камер III яруса в нек- рополе знати у восточных ворот. Они беднее по своему оформлению: полы их выложены хрупкими кирпичными плитами плохого обжига; перекры- тия даны в виде сводов отрезками. Кое-где в полу камер устроены неболь- шие «тайнички» — показатель, что наступило неспокойное время, когда нелегко было обеспечить неприкосновенность могил с их ценным инвен- тарем. Неразграбленного «тайника» при работах ЮТАКЭ не встречено. Кр® га тедерта и даветк - это результат распада крупного . рабовладельческого государственного образования, который обусловлен внутренними процессами и наступ- лением того периода кризиса рабовладельческой формации, который одно- временно сводит почти на-нет не менее значительное рабовладельческое государство кушан. Гибель Артабана V в борьбе с царьком Персиды, Арташиром, знаменует наступление в жизни Парфиены и Нисы новой поры, изложение истории которой не входит в данный момент в мою задачу. Замечу, что в значитель- ной мере для этого периода характерна борьба со всем, что как-либо на- поминало Парфию. В этом Сасаниды преуспели вполне. Народный эпос не сохранил четких представлений об Арсакидах. Термин «Парфиена» был выведен из употребления и заменился в узком значении термином «область Нисы», в более широком — термином Хорасан. Царский курук был предан разрушению и разграблению. Сам город Ниса скоро запустел. В результате новых исследований ЮТАКЭ и дальнейшей углубленной проработки вопроса, под натиском новых красноречивых фактов кое-что из высказанного, несомненно, будет в дальнейшем уточнено, пересмотрено
54 М. Е. МАССОН и изменено. Но ряд наметившихся положений уже достаточно обоснован. В свое время В. В. Бартольд утверждал, что «после перенесения столицы парфянской державы в Селевкию и Ктесифон связь династии с ее восточными областями должна была ослабеть»1. Прошлое Нисы в свете работ ЮТАКЭ наглядно убеждает в противном. Тот же В. В. Ба р- т о л ь д, который отводил Парфии очень скромное место, обосновывал это тем, что Арсакиды ничего якобы не сделали даже для поднятия куль- Рис. 4. Новая Ниса. Острак с парфянскими письменами туры своих коренных восточных областей (ук. соч., стр. 367). Это мнение основано было в значительной мере на argument urn ex silentio, и уже сейчас очевидно, что за время существования Парфянского государства на Вос- токе кое-что было сделано. Факты, выявленные советскими археологами, вносят много нового в понимание малоизвестных до сих пор культуры и искусства Арсакидского государства, о которых имеется немало разноречивых высказываний за- рубежных буржуазных специалистов. Н. Д. Дибвоиз, исходя из матери- алов, полученных при археологических работах в Селевкии, особое зна- чение придавал памятникам эпохи с 69—70 гг. до 200 г. н. э., которые, 1 В. В. Бартольд, Восточно-иранский вопрос, ИРАИМК, II (1922), стр. 269.
НОВЫЕ ДАННЫЕ ПО ИСТОРИИ ПАРФИИ 55 по его мнению, представляют типичную парфянскую культуру, прости- равшуюся от Ура до Ниппура и Орхоза (Варки). Этот период он расценивал как «восточную реакцию и вторжение парфянского влияния в месопотам- скую культуру»1. Между тем работы ЮТАКЭ наглядно показали, что «ти- пичную парфянскую культуру» следует искать и можно будет установить не на территории от Ура до Ниппура, а много северо-восточнее, в частно- сти в пределах СССР. О. Р о й т е р видел в развитии парфянского зод- чества две основные фазы: одну эллинистическую и вторую — несущую черты влияний римской архитектуры, причем усматривал в одном этапе возврат к ассиро-вавилонским традициям1 2. Старая, восходящая к концу XIX в. концепция О. Ш у а з и сводилась к полному отрицанию куль- турной роли Парфии. Французский исследователь писал буквально сле- дующее: «С падением династии Ахеменидов развитие искусства Персии приостанавливается и начинается период почти полной бездеятельности; от времени парфянской династии до нас дошли памятники, которые пред- ставляют собой лишь подражания»3. Несмотря на протекшие с тех пор более чем полвека, среди зарубежных специалистов не только есть сто- ронники этой теории, но некоторые пошли еще дальше. Из них самую крайнюю позицию занимает Э. Херцфельд, расценивающий почти полу- тысячелетнее существование Парфянского государства как неуклонную деградацию культуры, как полный упадок архитектуры, как декомпози- цию скульптуры и вырождение живописи. По словам Э. Херцфельда, созданные парфянами «произведения искусства напоминают рецидивы доисторических примитивных ступеней; примитивность не юности, но импотентного возраста»4. В свете новых работ ЮТАКЭ школе Э. Херцфель- да и ее последователям можно указать, что проводившаяся в былое время Сасанидами политика по искоренению из памяти людей всего, что связана с деятельностью многих поколений, живших, трудившихся, творивших в течение почти пяти столетий на территории Парфии,— теперь, много веков спустя, оказала влияние на их научную продукцию. Советским уче- ным легче всего рассеять этот туман и вернуть исчезнувшим поколениям и их потомкам (в частности, и туркменскому народу) то, что ошибочно записывалось в научньГх йнБёЙТАрЯ! ПАК ОТЯО6ЯЩ06ОЯ К ПАИЯТЯИКАМ сасанидского времени. При справедливом дележе культурного наследства прошлого между народами можно ставить на беспристрастное обсуждение проблему, не обязана ли Парфии и Северная Индия кое-чем из того, что в ее культуре первых веков нашей эры считается привнесенным с далекого эллинистического запада? Пора покончить с западной односторонностью в изучении истории Парфии, свойственной буржуазной науке, тем более, что значительная часть коренных земель собственно Парфии, где зародилось Арсакидское государство, по данным ЮТАКЭ, до конца имели для Парфии большое значение; в их культурных наслоениях запечатлено много ценного, спе- цифического для подлинной парфянской культуры. Местонахождение их—на территории южной части Туркменистана, т. е. в пределах СССР. 1N. D. Debevoise, The Origin of Decorative Stucco, AJA, XLV (1941), № 1, стр. 46,57. 2 О. Reuter, Parthian Architecture. A Survey of Persian Art, т. I, L.—N. Y., 1936—1939, стр. 411, 428—435, 444. 3 О. Шу ази, История архитектуры, т. I, М., 1935, стр. 122. 4 Е. Herzfeld, Iran in the Ancient East, L.~N. Y., 1941, стр. 285, 305—306;
О. В. Кудрявцев ВТОРЖЕНИЕ КОСТОБОКОВ В БАЛКАНСКИЕ ПРОВИНЦИИ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ Вторжение племени костобоков в балканские провинции Римской империи до сих пор не пользуется в историографии тем вниманием, которого оно заслуживает.. Между тем проникновение небольшого варварского племени, беспрепятственно прошедшего через несколько провинций на территорию Аттики, в самое сердце античной цивилизации, представляет выдающийся интерес, проливая новый свет на положение Римской империи в 70 гг. II в. В науке сравнительно прочно укоренилось представление о «золотом веке» Антонинов. Нет никакого сомнения в том, что период ранней импе- рии, в особенности первая половина II в., был периодом последнего расцвета античного мира, периодом, когда античное рабовладельческое общество, распространившееся по обширной территории варварских земель, объединенных под властью Рима, в последний раз смогло развер- нуть свои силы на базе рабовладельческого способа производства. «Процве- тание провинций» при Антонине Пии отмечено М.арксом в «Хроно- логических выписках»1. Но в то же время обострявшиеся внутренние противоречия подтачивали самые корни рабовладельческого общества Рим- ской империи. Противоречия между рабовладельцами и рабами, между богатыми и бедными в городах, между крупным землевладением и кре- стьянством в деревне, между постепенно разоряющимися мелкими произ- водителями и возрастающим гнетом государства, между возникающими на варварских территориях античными городами и экспроприируемыми местными жителями с неизбежностью должны были привести к тому, что процветание империи сменилось ее кризисом. За «золотым столетием» пришел кризис III в., нанесший решительный удар общественному .строю античного мира. Кризис III в. начинается с эпохи Северов, однако элементы нарастаю- щего кризиса появляются уже во второй половине II в. В нашей науке уже сделаны первые шаги по изучению подготовки кризиса III в. в период правления Антонинов. В. С. Сергеев в своих «Очерках по истории древнего Рима» дает общий обзор социальных движений II в.1 2 Н. А. Машкин в своей «Истории древнего Рима» весьма тщательно отмечает все самые скудные известия о социальных движениях эпохи 1 К. Маркс, Хронологические выписки, АМЭ, V, 1938. стр. 6. 2 См. В. С. С е р г е е в, Очерки по истории древнего Рима, 11,1938, стр. 528—532.
ВТОРЖЕНИЕ КОСТОБОКОВ 57 Антонинов, подчеркивая важность их для общей оценки положе- ния Римской империи в это время1. С. И. Ковалев в своем общем курсе* выделяет правления Марка Аврелия и Коммода в особую главу, непосред- ственно предшествующую главам, относящимся к кризису III в.; «конец Антонинов» как бы составляет переход к общему кризису империи1 2. А. Б. Ранович в своей специальной монографии затрагивает вопрос о народных движениях в восточной половине империи3. Наконец, А. Д. Дмитрев в ряде старей рассматривает социальные движения вре- мени Антонинов и стремится показать связь варварских нашествий с движением угнетенных слоев населения внутри империи4. Выяснение различных сторон подготовки кризиса III в. в период правления Анто- нинов должно способствовать пониманию общих путей развития империи в эпоху начинающегося ее упадка. Исследования советских историков показали, что варвары вне империи и низшие слои провинциального населения внутри империи оказались естественными союзниками в борьбе против римского владычества; «не- римляне, т. е. все «варвары», объединились против общего врага и с гро- мом опрокинули Рим»5. Нужно, однако, заметить, что начальная стадия этого объединенного наступления варваров против Рима недостаточно еще исследована. Первым этапом этого наступления следует считать проникновение варваров в Северную Италию и многолетнюю борьбу на границах империи, то на ее территории, то за ее пределами, между римскими легионами и воинственными полчищами германцев и сарматов, известную под именем Маркоманских войн (166—175; 178—180). Одним из эпизодов этого первого этапа было нашествие костобоков. Хотя оно и не было наиболее грозным из варварских нашествий этого времени, так как римским войскам удалось сравнительно легко вытеснить костобо- ков из пределов империи, тем не менее оно представляет большой интерес во многих отношениях. Во-первых, костобоки, разрушившие храм мистерий в Элевсине, проникли на территорию империи дальше, чем какое-либо другое варварское племя до великих варварских наше- ствий середины III в.6; во-вторых, нашествие костобоков распростра- нилось на восточные провинции Балканского полуострова — Нижнюю Месию, Фракию, Македонию и Ахайю, территория которых не была затронута другими варварскими вторжениями этого времени; в-третьих, нашествие костобоков показывает, насколько слабо была организована оборона внутренних, не пограничных, провинций и какие усилия упо- требляла империя для того, чтобы добиться победы над врагами на основном театре военных действий, обнажая другие границы; наконец, нашествие костобоков и обстоятельства, с ним связанные, проливают некоторый свет на передвижения, происходившие в варварском мире в середине II в. Таким образом, нашествие костобоков представляет не- сомненный интерес и для историка империи и для исследователя древней истории Балканского полуострова и сопредельных'стран, а так- же для историка СССР, поскольку первоначальные места обитания кос- тобоков находились к востоку от Карпат. 1 См. Н. А. Машкин, История древнего Рима, 1949, стр. 490—497. 2 См. С. И. Ковалев, История Рима, 1948, стр. 635—638. 3 См. А. Б. Р а н о в и ч, Восточные провинции Римской империи в I—III вв., 1949, стр. 14 сл., а также применительно к отдельным провинциям. 4 См., например, А. Д. Дмитрев, Буколы, ВДИ, 1946, № 4, стр. 92—100; он же, Падение Дакии (К вопросу о связи освободительных движений в Римской империи с вторжениями варваров), ВДИ, 1949, № 1, стр. 76—85. 5 И. В. Сталин, Вопросы ленинизма, изд. 11-е, 1947, стр. 432. 6 За исключением, быть может, вторжения бастарнов в провинцию Азию, вопрос о котором, однако, недостаточно ясен.
58 О. В. КУДРЯВЦЕВ Известия литературных источников о вторжении костобоков в провин- ции империи чрезвычайно скудны. Из современников о нем упоминают только Элий Аристид и Павсаний. Первый посвятил нашествию костобоков свою «Элевсинскую речь», в которой он скорбит о разрушении варварами элевсинского храма как о событии, которое должно поразить весь эллин- ский мир1. Известие Павсания касается лишь одного сравнительно незна- чительного эпизода в нашествии костобоков, но зато оно более определен- но. В X книге своего сочинения Павсаний говорит: «Бывший же при мне набег разбойничающих костобоков на Элладу затронул и Элатею; именно здесь муж Мнесибул собрал вокруг себя лох из мужей и, убив многих из варваров, пал в битве. Этот Мнесибул одержал несколько побед в беге и, между прочим, в двести тридцать пятую олимпиаду [в 161 г.] победу на стадии и в двойном беге со щитом» и т. д. (Paus., X, 34, 5). Кроме Ари- стида и Павсания имя костобоков из современников упоминают также Птолемей (Geogr., Ill, 5, 9; 8, 13), у которого они встречаются при перечислении народов Средней Европы, и бывший во время разбираемых событий еще очень юным Кассий Дион (LXXII, 12, 1), рассказы- вающий о нападении на костобоков племени астингов; однако ни тот, ни другой автор (во всяком случае постольку, поскольку это касается сохранившихся отрывков Диона) ни словом не упоминают о вторжении костобоков в Ахайю. Так же обстоит дело и с позднейшими источниками; о нашествии костобоков на империю ничего не говорится ни в биографии императора Марка, приписываемой Юлию Капитолину (SHA, Маге., 22,1), ниуАммиана Марцеллина (XXII, 8, 42), хотя оба источника упоминают имя костобоков. Причиной этого, как будет показано ниже, было, повидимому, то обстоятельство, что нашествие костобоков не было, за немногими исключениями, оценено по достоинству современниками и поэтому не вошло по-настоящему в древнюю историографию. Между тем большое количество эпиграфических свидетельств о нашествии костобоков, прямых и косвенных, показывают, что недооценивать значение вторжения костобоков в ряду других событий этой эпохи совершенно недопустимо. Первым вопросом, который необходимо разрешить в связи с изучением нашествия костобоков, является вопрос о его хронологии. Только выяснив с наивозможной точностью дату нашествия костобоков, можно поставить это нашествие в связь с современными ему событиями как в римском, так и в варварском мире. Однако вопрос о точной датировке нашествия костобоков является весьма сложным. До какой степени смутны существующие в науке пред- ставления о времени этого варварского нашествия, показывает хотя бы то, что некоторые совершенно неправильно относят его ко времени Антонина Пия1 2. Между тем с несомненностью можно утверждать, что оно про- изошло при императоре Марке3, хотя точная датировка этого события определяется по-разному. Одни относят нашествия костобоков к 170—171, другие — к 175—176 гг. или даже позже. В пользу каждого мнения при- водятся определенные доказательства. Может показаться, что более точное определение даты нашествия костобоков излишне, но это совершенно неправильно. Перипетии Марко- 1 Правда, Аристид не упоминает имени костобоков, но нет никакого сомнения» что «Элевсинская речь» относится именно к их разрушениям в Элладе. 2 Так поступает, например, Lecrivain, fitudes sur 1’histoire Auguste, 1904, стр. 119, который упомянутое в жизнеописании Антонина Пия восстание в Ахайе отождествляет с вторжением костобоков. 3 На это указывает хотя бы вышеприведенное место из Павсания (X, 34, 5), ибо совершенно очевидно, что если Мнесибул одержал победу на олимпийских играх в 161 г., он не мог быть убит раньше этого времени.
ВТОРЖЕНИЕ КОСТОБОКОВ 59 манских войн, которые представляли собой первое крупное столкновение римского мира с варварами, предвещавшее варварские нашествия III— V вв., настолько сложны и многозначительны, что здесь каждый год, каж- дая кампания приносили существенные изменения. Поэтому для того, чтобы вставить нашествие костобоков, принимавших участие в великом союзе варварских племен против Римской империи (SHA, Маге., 22, 1), на подобающее ему место, необходимо точно определить дату этого со- бытия. Главную опору для датировки нашествия костобоков дает «Элевсин- ская речь» Элия Аристида. Написана она, как кажется, под све- жим впечатлением совершившегося события. В Лаврентианском кодексе к концу этой речи приложен схолий, сообщающий, что «все это написано летом в Смирне в двенадцатый месяц [местного календаря] при гегемоне Макрине [Аристидом], имевшим от [роду] 53 [года] и 6 месяцев» (см. PIR, II, 314). Под гегемоном разумеется проконсул Азии. К сожалению, ни время, когда этот Макрин был проконсулом, ни год рождения Аристида вполне точно не известны. Из описания комбинации созвездий, которая имела место в час рождения Аристида, заключают, что он должен был родиться либо в 117, либо в 129 г. Так как сверх того из той же комбинации созвездий видно, что Аристид родился в марте или апреле, то можно за- ключить, что упомянутый Макрин был проконсулом либо в 170—171, либо в 182—183 гг. (проконсулы Азии вступали в свою должность в июле). Поскольку «Элевсинская речь» написана, по видимо му, под свежим впе- чатлением варварского нашествия, первая датировка представляется более вероятной, так как вторжение костобоков произошло, без сомнения, при Марке. В пользу этой датировки говорит и эфесская надпись некоего Макрина1, поставленная в 169—180 гг.1 2 и, быть может, ранее 176 г.3 Настаивающие на более поздней датировке рождения Аристида и относя- щие, следовательно, проконсульство упомянутого в приписке к речи Аристида гегемона к 182—183 гг., вынуждены допускать грубую ошибку в рукописи и заменять Макрина Маркианом (Публием Юлием Геминием Маркианом). Высказывалось также предположение, что Аристид ро- дился в 126 г.; в этом случае проконсульство упомянутого Макрина падает на 179 г.4, причем он может быть отождествлен с Марком Пом- пеем Макрином Неем Теофаном или с его сыном или внуком Марком Помпеем Макрином, ординарным консулом 164 г. Хотя такая датировка проконсульства Макрина и позволяет как будто относить нашествие костобоков к 175—176 гг., однако на основании других источников это последнее предположение представляется весьма мало вероятным. Итак, «Элевсинская речь» Элия Аристида не дает возможно- сти сама по себе решить вопрос о времени вторжения костобоков вполне определенно. Еще менее точно известие другого современника нашествия костобоков—Павсания. Из слов периэгета ясно только то, что Павсаний был современником нашествия и что оно произошло при императоре Марке поз- 1 JOeAI, IX (1906), Beibl., 61 сл. = ILS, II, 2, 8830: «[Марка Нония] Макри[на], консула римлян, проконсула Азии,... члена коллегии жрецов Антонина и Вера •{ ’Ачтсочеефа^дч OoTqptavdv сриХтатсоч »ереа = sodalem Antoninianum Verianumf, легата и комита величайш[е]го императора М[арка] Аврелия Анто- нина, гегемона и консуляра Верхне[й] Паннонии, гегемона Нижней Паннонии». 2 Макрин именуется только sodalis Verianus. 3 Поскольку Макрин не имеет никаких dona militaria, хотя он и участвовал как comes в Маркоманской войне. Отождествляя этого Макрина с упомянутым в приписке к «Элевсинской речи» Аристида, предполагают, что надпись поставлена при отбытии его из провинции летом 171 г. 4 Это вытекает из расчетов Кейля (Keil, Apollo in der Mylias, «Негш.», XXV, 1890, стр. 315—316).
60 О. В. КУДРЯВЦЕВ же лета 161 г. Сделать какие-либо определенные выводы из хронологии от- дельных книг Павсания также не представляется возможным. Окостобоках у Павсания говорится только в приведенном месте X книги. Что нашествие костобоков на Элатею описывается именно здесь, вполне понятно, посколь- ку Элатея находится в Фокиде. Что в I книге, трактующей об Аттике, ничего не сказано о разрушении костобоками элевсинского храма, также вполне понятно, поскольку она написана, видимо, в 143—165 гг. Странно, однако, что ни в одной из последующих книг автор ни словом не обмол- вился об этом выдающемся событии, хотя в других случаях, например, в отношении афинского Одейона1, он упоминает наиболее выдающиеся события, совершившиеся по написании тех книг, в которых о них должно было бы говориться. Наконец, автор мог сказать о нашествии костобоков в IX книге, поскольку в ней говорится о Беотии, а варвары не могли мино- вать ее, когда шли на Аттику. Что же касается времени написания отдельных книг Павсания, то поскольку V написана в 174 г. (Р a u s., V, 1), а все книги писались, видимо, в том порядке, в котором они находятся сейчас, притом в короткий срав- нительно промежуток времени, то очевидно, чтовсе книги, начиная с VI, были написаны вскоре после 174 г., вероятно, в 175—17 гг.1 2 Умолчание о костобоках говорит как будто в пользу более поздней датировки их вторжения в Элладу, чем 170—171 гг. Но ссылка на умолчание являет- ся слишком слабым аргументом, и объяснять это умолчание приходится чисто случайными причинами. Другие литературные источники для датировки нашествия костобоков не дают ничего. У историков вторжение костобоков в Ахайю не упоми- нается совершенно3. Что касается эпиграфических источников, то здесь особенно важна надпись Юлия Вегилия Юлиана (GIL, VI, 4, 2, 31856 = ILS, I, 1327). Она заслуживает того, чтобы привести ее целиком: 1 «Л[уцию] Юлию Ве[гил]ию Гр [ату] 2 Юлиану, пре[фекту] пр[етория], преф[екту] 3 анн[оны], заведующему финансами (a rationib [us]), преф[екту] ф[лота п[рет[орского] Мисенск[ого], пре[фекту] 4 флота прет [орского] Равен [некого, прокуратору] Авг[уста] и преп[озиту] вексил[ла]- 5 тион[ы?] во время войны [Британской, пр]ок[уратору] Авг[уста] провинции 1 Paus., VII, 20, 6: «мною же в аттическом сочинении потому пропущен Одейон, что относящееся к афинянам было закончено мной еще прежде, чем Герод начал по- стройку». 2 Paus., VIII, 43, 6 слишком неопределенно, чтобы служить самостоятельным аргументом. 3 Некоторые хотят видеть намек на вторжение костобоков в обзоре больших варварских нашествий применительно к готской войне Валента у Аммиана (XXXI, 5, 15), однако это место, после которого непосредственно описывается гибель двух Дециев, относится скорее всего к готским войнам III в. Число судов, указанное у Аммиана, совпадает с числом судов экспедиции 269 г. Слова самого Аммиана (XXXI, 5, 10: «было бы достаточно перечислить наиболее яркие примеры, так как [для] сохранения памяти [о] событиях [explicandae rerum memoriae] везде должна быть надежная достоверность») показывают, что он вовсе не хотел дать полное перечисление всех варварских нашествий на империю, предшествовавших нашествию при Валенте, но собирался лишь показать наиболее разительные примеры (кимвры и тевтоны в эпоху республики, маркоманны при Марке, готы при Деции и Клавдии). Влияние реторики, под которым находился Аммиан, определило схематическое, а не хронологическое расположение событий в данном экскурсе, вследствие чего нашествие 269 г. и стоит ранее гибели Дециев.
ВТОРЖЕНИЕ КОСТОБОКОВ 61 6 Лусит[ании] и Ветт[онии, прокуратору А]вг[уста] и пре- позит[у] 7 вексиллатионы в ..... прок[уратору] Авг[уста] 8 и префекту По[нтий]с[кого] флота, [прокуратору Августа (или Августов)]1 и пре[позиту] 9 вексиллатионы в Ахайе и Македонии 10 [при походе] в Испании против кастабоков и 11 мавров мятежных (adversus Gastabocas et Mauros rebelles), препозиту вексиллатио- 12 н во время войны Германской и Сармат[ской], 13 префекту] алы Тампийской, префекту] алы Гер- 14 кулесовской, триб[уну] когорт[ы] первой Ульпии (Ulpiae) пан- 15 нонцев, префекту] когорт[ы] третьей Август[ы] (August[ae]) 16 фракийцев, получившему военные награды от Импе- 17 [рато,]ров Антонина и Вера (donis militaribus donato ab Impe- [rato]ribus Antonino et Vero) за, победу 18 [в Парфян] ckoji [войне] ([belli Parthi]ci), также от Антонина и 19 [Коммода (ab Antonino et [Gommodo]) за поб]еду [в] вой- [не Герм[а]нско [й 20 и Сарматской]....». Надпись содержит перечисление должностей,(которые занимал рим- ский всадник Юлий Вегилий Юлиан, причем они расположены в обратном хронологическом порядке, начиная с должности префекта претория и кончая должностью префекта III фракийской когорты. Отсюда вытекает, что Юлиан участвовал в Германской и Сарматской войне раньше, чем в военных действиях против костобоков и мавров. Труднее решить, какая из двух последних кампаний была раньше. Так как во время обеих кам- паний Юлиан командовал одной и той же вексиллатионой, то эта часть надписи представляет собой, видимо, единство, внутри которого не действует обратный хронологический порядок расположения событий, что подтверждается прямым порядком событий в названии Германской и Сарматской войны, а также параллелями других надписей (GIL, II, 4114 = ILS, I, 1140). Отсюда вытекает, что Юлиан воевал с костобоками после своего участия в Германской и Сарматской войнах и до того, как ему пришлось воевать с маврами. Под Германской войной подразумеваются военные действия про- тив маркоманнов, квадов и других племен от вторжения варваров в Италию до прекращения военных действий на севере в связи с восстанием Авидия Кассия (166—175). Наименование Сарматской войны прилагается обычно, в частности, к военным действиям 175 г. против сар- матов: только в этом году император Марк принял титул Сарматика. При таком истолковании приведенных в надписи Юлиана выражений было бы как будто необходимо предпочесть позднюю датировку вторжения ко- стобоков, но против этого можно сделать два возражения: 1) крупные стол- кновения с сарматами-язигами имели место и раньше, например, в 170 г., когда в борьбе с ними пал Фронтон, и в 173—174 гг., когда римские войска были вынуждены вновь выступать против язигов; 2) двойное наименование войны 166—175 гг. превратилось, повидимому, в формулу и употребля- лось постоянно, независимо от того, участвовало ли данное лицо в военных действиях на протяжении всей войны или только частично. Имея это 1 Относительно восполнения см. ниже, стр. 62.
62 О. В. КУДРЯВЦЕВ в виду, можно допустить, что Юлиан участвовал в Германской войне, затем был направлен против костобоков, а потом переброшен в Испанию; однако, поскольку Германская и Сарматская война длилась до 175 г., надпись Юлиана сама по себе не может еще дать определенного решения вопроса о дате нашествия костобоков. Необходимо обратиться к хроно- логии войны с маврами в Испании. Только здесь впервые можно получить какие-либо более определенные результаты. В биографии Севера, приписываемой Спартиану, говорится: «после квестуры [он] получил по жребию Бетику и оттуда отправился в Африку, чтобы по смерти отца привести в порядок домашние дела. Но пока он находится в Африке, вместо Бетики ему назначается Сарди- ния, так как Бетику опустошали мавры» (SHA, Sev., 2, 3—4). В связи с военными действиями против мавров сенатская Бетика была отдана им- ператору, взамен чего сенат получил Сардинию. Нашествие мавров про- изошло внезапно, в небольшой промежуток между городской квестурой и проквестурой Септимия Севера. Последняя относится, надо полагать, к 173 г.1 В таком случае нашествие мавров должно было иметь место, по всей вероятности, в конце 172 г. В 173 г. в Ламбезисе в стоявший здесь легион, как показывает надпись 198 или 199 г., было принято не- обычно много рекрутов1 2. Это было сделано под давлением военной необ- ходимости, которая возникла в результате нашествия мавров на Испанию, тем более, что легион был ослаблен вследствие высылки вексиллатионы под начальством Плавтия Феликса для участия в Маркоманской войне3. К 174 г. наиболее острая опасность прошла, так как некоторые африкан- ские части были отозваны; на это указывает африканская надпись от мая этого года4. Можно предположить, что африканские подразделения из сильно ослабленного легиона III Августа были отозваны именно по- тому, что пришли свежие войска из других областей империи, в частности, вексиллатиона Вегилия Юлиана. В таком случае переброска вексилла- тионы Юлиана с Балканского полуострова на Пиренейский должна была произойти не позже 173—174 гг., а отсюда следует, что раннюю датировку нашествия костобоков следует решительно предпочесть поздней. Сопо- ставляя полученные данные с одной из трех возможных датировок «Эле- всинской речи» Аристида, нашествие костобоков следует отнести к лету 170 г.5 Что касается общей политической обстановки, способствовавшей про- никновению сравнительно небольшого варварского народа вплоть до Афин, то как раз в 170 г. она была особенно благоприятной. В это время после гибели Клавдия Фронтона, наместника трех Дакий и Верхней 1 Это заключается с большой вероятностью из cursus honorum Септимия Севера. 2 CIL, VIII, suppl., 2, 18068: далеко неполный список ветеранов (всех должно было быть около 330), вступивших в legio III Augusta при консулах Гнее Клавдии Севере во второй раз и Тиберии Клавдии Помпеяне во второй раз, т. е. в 173 г. 3 CIL, VIII, 1, 1619 = ILS, I, 2747: «препозит вексил[латионы] лег[иона] III Авг[усты] у маркоманнов». Эта вексиллатиона служила оккупационным корпусом. 4 CIL, VIII, suppl., 3, 21567: «уже [вернувшись], [...испол]няю м[ои обеты до]лжные, которые я давал вс [ем богам, выступая];» и на стороне: «чтобы знал [ты], кто бы [ты] ни был, [кто] в этой экс[пе]диции остался [це]л...»; и далее: «написал [при] Фл[ак]ке и Га[лле консулах в... день перед июн[ьскими] к]ал[ендами]». Однако заключать на основании этого, что война с маврами в Испании была полностью за- кончена, нет нужды; наоборот, можно предполагать,что она продолжалась вплоть до начала совместного правления Марка и Коммода. Этому вопросу автор насто- ящей статьи собирается посвятить специальное исследование. 5 Из всего сказанного следует, что восполнение, принятое Дессау (ILS, I, 1327) в 8-й строке надписи Юлиана (Augg.), возможно, но не обязательно, так как вполне определенно, что Юлиан начал военные действия против мавров во время единоличного правления Марка, но неясно, когда именно он их окончил.
ВТОРЖЕНИЕ КОСТОБОКОВ 63 Месии, павшего в борьбе с варварами, весьма значительные силы были стянуты в Дакию, которой угрожала наибольшая опасность; благодаря этому оборона Нижней Месии была значительно ослаблена, и это помогло костобокам безнаказанно перейти через нижнее течение Истра и, пройдя через Месию, Фракию и Македонию, достигнуть Ахайи. Действительно, по некоторым данным можно установить, что костобоки двигались именно вдоль западного побережья Понта и, таким образом, должны были перейти Истр в нижнем течении. Иначе обстояло дело в 175—176 гг. В 175 г. импе- ратор Марк все время находился на дунайской границе, где он и полу- чил известие о гибели Авидия Кассия: трудно предположить, чтобы в присутствии самого императора и притом тогда, когда основные военные действия на дунайской границе были уже завершены, костобоки решились перейти границу империи или, тем более, сумели исполнить это предприя- тие. Еще менее благоприятные условия для нашествия костобоков имели место в 176 г., когда уже около года не было войны и когда все легионные гарнизоны стояли в своих провинциях. Таким образом, и общая полити- ческая обстановка заставляет принять более раннюю датировку нашествия костобоков (170). Установив точную дату нашествия костобоков, можно перейти к рас- смотрению сравнительно скудных данных об этом племени, о его вторже- нии в пределы Римской империи и к оценке исторического значения этого события. Проблема локализации костобоков представляет весьма значи- тельные трудности и не может в настоящее время считаться окончательно решенной. В новой историографии одни помещают костобоков на верхней Тиссе, т. е. к северу от провинции Дакии, другие — на северо-запад- ном берегу Понта, третьи — на восточном краю Карпат; существует, наконец, мнение, что одно племя костобоков жило на Висле, а другое — к востоку от Семиградья, т. е. от римской провинции Дакии. Истолкова- ние античных данных по этнографии Средней и Северной Европы пред- ставляет еще значительные трудности и может стать на твердую почву лишь при систематическом археологическом обследовании изучаемых местностей, и притом не только с точки зрения местных культур, которые, имеют, разумеется, решающее значение при этнографическом разграни- чении населения варварских областей, но и с точки зрения предметов, ввезенных из сферы античной культуры, поскольку изучение путей про- никновения греческих и римских товаров на север должно способствовать истолкованию взаимного расположения племен в географических сочи- нениях типа трудов Страбона, Помпония Мелы или Птолемея1. Этно- графия Прикарпатья в первые века н. э.,— а подавляющее большинство исследователей, несмотря на различие в точках зрения, помещают кос- тобоков так или иначе в районе Карпат — изучена еще недостаточно, и это затрудняет уверенное решение вопроса о локализации костобоков. Разногласия, существующие в новой историографии по вопросу о ло- кализации костобоков, объясняются разноречивыми сведениями античных авторов. У Птолемея, например, костобоки упоминаются дважды, но в обо- их случаях локализуются различно. В одном месте костобоки помещаются к северу от Карпатских гор. «Восточнее же названных [племен, населяю- щих Сарматию и живущих в области, простирающейся от Вистулы до Кар- патского хребта] живут под венедами опять [?] галинды и судины и ставаны до аланов, под ними игиллионы, потом койстобоки и трансмонтаны до 1 Полный обзор римских предметов, найденных на землях, населенных ныне славянами, см. Majewski, Importy rzymskie па ziemiach. slowianskich, 1949; см. Bilinski, Drogi Swiata starozytnego ku ziemiom slowianskim w swietle staro- ytnych swiadectw literackich, «Arc heologia», I (1947), стр. 147, 164.
64 О. В. КУДРЯВЦЕВ Певкинских гор» (Р t о L, Geogr., Ill, 5, 9); Другое известие Птолемея помещает костобоков на севере Дакии, т. е. к югу от Карпат: «Населяют же Дакию [на] крайнем севере, начиная с запада, анарты и тевриски и койстобоки» (III, 8, 3). В первом случае племена расположены в меридио- нальном направлении, с северо-запада на юго-восток, от венедов, живущих по берегу Венедского залива (III, 5, 7), т. е. Балтийского моря, до Пев- кинских гор, которые отождествляются с восточной частью Карпат (Пто- лемей не видит в Карпатах единой горной системы и разделяет их на Сарматские, Карпатские и Певкинские горы, идущие в таком порядке с запада на восток). В таком случае костобоков и трансмонтанов следует помещать к северу и северо-западу от восточной части Карпат. Во втором случае племена перечисляются в широтном направлении, с запада на вос- ток, так что костобоки оказываются на северо-востоке Дакии, т. е. к югу от Карпат. Большинство исследователей клали в основу своих рассуждений одно из этих мест и, дополняя его данными других авторов, делали отсюда заключения о месте жительства костобоков. Другие принимали во вни- мание оба места и заключали отсюда о наличии двух племен костобоков, разделенных значительными пространствами земли или,,по крайней мере, Карпатским хребтом1. Это последнее мнение представляется из всех предшествующих наиболее близким к истине, тем более, что обе местности, в которых, по данным Птолемея, можно локализовать костобоков, распо- ложены симметрично по обеим сторонам Карпатского хребта, который является их границей. Необходимо, однако, отметить, что все пред- шествующие исследователи при локализации костобоков не учитывали двух моментов; разновременности источников, легших в основу ^Геогра- фии» Птолемея, и движения костобоков к югу в процессе общего смещения племен Средней Европы в середине II в. Если предположить, что костобоки, двинувшись со своих первоначальных мест обитания у вос- точного края Карпат, а это является наиболее вероятным предположе- нием (см. стр. 57), в обход Карпатских гор, проникли в северо-восточную Дакию, укрепились там, вклинились затем в свободное пространство между восточной границей римской Дакии и Петром и оттуда совершили набег на внутренние провинции империи, то различные данные античных авторов и различные мнения современных исследователей находят исчер- пывающее объяснение. Таким образом, можно попытаться решить про- блему локализации костобоков и без предположения о двух частях племе- ни, разделенных Карпатским хребтом. Этническая принадлежность костобоков не вполне ясна: быть может, они были, подобно бастарнам, кельто-фракийским племенем1 2, вполне воз- можно также, что они были родственны фракийским дакам, хотя об этом нельзя заключать лишь на основании того, что царский род костобоков 1 Такого мнения придерживается,например, L u s t h а и s, Br^zowa r^ezka woty- wna z Myszkowa, «Arch.», I, 180, который из двух приведенных свидетельств Птолемея выводит, что костобоки жили по обе стороны Карпат, ссылаясь при этом на работу Домашевского (Domaszewski, Text zur Markussaule, стр. 122 сл.), где указы- вается, что римляне сталкивались с костобоками и к северу и к югу от Карпат. На той же точке зрения стоит и Б и линек ий («Arch.», I, 163), который считает, что название трансмонтаны, взятое Птолемеем, без сомнения, из латинского источника, не представляло там особого племенного наименования (таким оно сделалось только в тексте Птолемея), а было лишь эпитетом живших по ту сторону Карпат костобоков (сходным образом племя анартофрактов появилось лишь как искажение латинского выражения Anartes fracti). Таким образом, по мнению Билинского, наряду с косто- боками, жившими на севере Дакии, существовали еще костобоки-трансмонтаны, обитавшие за Карпатскими горами. 2 П. Н. Третьяков, Восточно-славянские племена, 1948, стр. 56,
ВТОРЖЕНИЕ КОСТОБОКОВ 65 был в свойстве с царским родом даков1. Напротив, сопоставление их с сарматами представляется менее вероятным1 2. Культура «полей погре- бений», частично захватывающая область расселения костобоков, как эта последняя должна быть нанесена на карту на основании первого свиде- тельства Птолемея, относящегося к первоначальной родине костобоков, сохраняет в первые века нашей эры скифский характер, причем в области Прикарпатья ее носителями были, возможно, иллирийские и дако-фра- кийские племена. Ни в коем случае нельзя представлять отдельные эт- нические элементы варварской Европы существовавшими независимо друг от друга; наоборот, они находились в постоянном соприкосновении и взаимодействии. На это указывал еще Страбон3. Все это показывает, что вопрос об этнической принадлежности костобоков нельзя решить пока вполне определенно. Об образе жизни и общественном строе костобоков судить трудно. По данным Птолемея, они жили на границе земледельческой культуры «полей погребений». Быстрота, с которой они проникли с берегов Прута и Серета. ДО АттаКИ, бит! мджет, указывает на то, что они 5ыли кочевым племенем. По своему общественному строю они находились, по всей ве- роятности, на стадии разложения первобытно-общинного строя. «Цари» костобоков были, скорее всего, лишь племенными предводителями, на- поминая в этом отношении басилеев гомеровской Греции, современных им сарматских царей и т. д. Постоянное состояние войны, характерное да строя, формирование иле- менной знати, стремление к добыче и накоплению богатств были основ- ными общими предпосылками, толкнувшими костобоков к вторжению на территорию империи. Непосредственной гцнгшМ йВДршМй tok йШй W* литическая обстановка, сложившаяся в се^е^ине II в, в С^е^ней это время с нижней Вистулы к берегам Понта Евксинского двинулись готы4. Готские племена, вступившие в борьбу с народами, жившими на границах империи, привели в движение всю массу варварских пле- мен Средней Европы. К середине 60 гг. II в. образовался обширный союз варварских племён против Рима, куда входили и костобоки5. Вторжение 1 CIL, VI, 1,1801 — ILS, 1,854: «б[огам] М[анам]; Зии, Тиата доч [ери], дакийке, супруге Пиепора, царя коисстобокского, бабке [своей] дражай[шей], м[ного] д[остой- ной], Натопор и Дрпльгпса постав [или] ([Natoporuset Drilgisa aviae carissfimae] b[ene] m[erenti] fecerfunt])». Разумеется, речь идет о независимых даках, живших к вос- току от римской провинции. Надпись эта найдена в Риме, точной датировке по поддается, но, возможно, ее следует сопоставлять с событиями, последовавшими за нашествием костобоков (см. ниже, гр. 69). 2 Вряд лп в свете всего сказанного выше можно отождествлять их с котобакхами (Cotobacchi), упоминаемыми Плинием (NH, VI, 19) в числе сарматских племен, живущих на берегах Танапда, а также делать заключения о близости их к сарматам на том основании, что Лммиан Марцеллин упоминает их рядом с европей- скими аланами (XXII, 8, 42: «в срединном же пространстве лука находятся европей- ские аланы и костобоки и бесчисленные племена скифов»). 3 S t г а b о, VII, 3, 2, стр. 296: «ибо и ныне смешались эти народы [скифы и сарматы] с фракийцами, а также бастарнские [народы], более, конечно, с теми, что за Петром, но и с теми, что по эту сторону [Истра]». 4 П. Н. Третьяков, Восточно-славянские племена ,стр. 65, относит начало движения готов ко времени Маркоманской войны. 5 SHA, Матс., 22, 1: «все племена от границы Иллирика вплоть до Галлии соста- вили заговор, а именно маркоманны, варисты, гермундуры и квады, свебы, сарматы, лакрингп и буры, те и другие с виктуалами, осы, бессы, коботы, роксоланы, бастарны, аланы, певкины, костобоки». Из перечисленных народов лакринги здесь названы, невидимому, по ошибке, поскольку определенно известно, что лакринги были в союзе с римлянами (D i о, LXXI, 11, 6: «что пришли и астинги и лакринги на помощь Марку»), 5 Вестник древней истории, № 3
66 О. В. КУДРЯВЦЕВ костобоков было составной частью общего наступления варварских племен против империи. В процессе общего смещения варварских племен Средней Европы к югу и столкновения их с империей костобоки тоже продвинулись со своих первоначальных мест обитания к востоку от Карпат в сторону рим- ской границы. Доказательством того, что по крайней мере значительная часть племени костобоков покинула свою родину, является то обстоятель- ство, что астинги немедленно после столкновения с ними вернулись в Дакию, где они (т. е. астинги) оставили жен и детей, и подвергли ее опустошению1. Можно предполагать, что костобоки вклинились в сво- бодное пространство между восточной границей римской Дакиц и Истром. Отсюда, перейдя через Истр и миновав римскую военную границу, ослаб- ленную переводом стоявшего на нижнем течении Истра V Македонского легиона в Дакию, они вступили на территорию римских провинций. Таким образом, именно тяжелое положение, в которое попала империя в резуль- тате напора варваров на Дакию и Верхнюю Месию, дало костобокам возможность перейти границу империи. В силу этого же обстоятельства нашествие костобоков затронуло провинции, оставшиеся в стороне от опустошений, вызванных Маркоманскими войнами,-- Нижнюю Месию, Фракию, Македонию и Ахайю. Дальнейший путь костобоков можно проследить по отдельным эпигра- фическим свидетельствам. Перейдя Истр, костобоки двинулись прежде всего в так называемую Малую Скифию, причем здесь их нашествие при- вело прежде всего к тому, что местные даки стали захватывать земли у римских колонистов. Будущий император Гельвий Пертинакс, бывший наместником двух Месий, а затем наместником Дакии, вынужден был «умиротворять» Малую Скифию, восстанавливая прежний порядок и воз- вращая захваченные земли старым владельцам1 2. Таким образом, на территории Нижней Месии нашествие варваров-костобоков слилось с дви- жением низших слоев провинциального населения, направленным против римского владычества и римской колонизации. На следующий этап движения костобоков указывает надгробие челове- ка, который упоминается в эпитафии как «убитый кастабоками»3. Над- пись эта, найденная на месте древнего города, именовавшегося Тропеем Траяна, дает прочную веху для установления пути движения костобоков через Нижнюю Месию. Из Месии, перевалив Гем, костобоки перешли во Фракию. Важнейшие римские гарнизоны остались теперь позади, и косто- бокам было легко продвигаться через незащищенные внутренние провин- ции, пересечь Македонию и достигнуть Ахайи. Как именно костобоки двигались через Фракию, сказать трудно: попытки доказать, что они шли вдоль берега Понта, недостаточно обоснованы источниками4. Из 1 D i о, LXXI, 12, 1* «победив же их [костубоков], нисколько не меньше опусто- шили и Дакию». 2 CJL, III, suppl., 4, 14437, 2; см. А. Д. Дмитров, ВДИ, 1949, № 1, стр. 82—83. 3 CIL, III. suppl., 4,14214=ILS, II, 2, 8501: «б[огам} М[анам]; Даизи Комозои жил 50 ле[т] (an[nos] L), убитый кастабоками;отцу м[ного] д[остойному] поставили Юст и Вал[ерий?] (lustus et Val[erius?] patri b[ene] m[erenti] posuerunt)»; надпись найдена в Адамклпсси на месте города Tropaeum Traiani в Нижней Месии. 4 Премерштейн (Premerstein, Untersuchungen zur Geschichte des Kaisers Marcus, «Klio», XII, 1912, стр. 143; 155; 163), доказывая, что костобоки двигались вдоль берегов Понта, стремится этим подтвердить свою гипотезу об одновременнохм сухопут- ном и морском нашествии костобоков. Он ссылается на надпись из Аполлонии (SchB, IV, 1906, стр. 142, № 156), в которой говорится о восстановлении города «после опу- стошения» ([лгта TTjv однако слово exktwsis может означать и «упадок» и «несчастье», а потому надпись, возможно, имеет в виду чуму, затронувшую, наряду
ВТОРЖЕНИЕ КОСТОБОКОВ 67 Фракии костобоки перешли в Македонию1, пересекли ее и достигли Ахайи. Снова после долгого промежутка времени варвары вступили на террито рию Эллады. Костобоки, видимо, миновали Фессалию, прошли через Фермопилы и вступили на территорию Средней Греции. Здесь их добычей сделалась в первую очередь Фокида. По словам Павсания (X, 34, 5), костобоки подошли, между прочим, к городу Элатее в Фокиде. Лишенный, разумеет- ся, какого-либо гарнизона, город был предоставлен своей собственной участи. Гражданин Элатеи Мнесибул, неоднократно одерживавший перед тем победы в беге, в том числе и на олимпийских играх, наскоро собрав лох из своих сограждан, выступил против варваров. Нанеся им значи- тельный ущерб, он пал в битве* 1 2. Костобоки двинулись через Беотию в Аттику, рассыпавшись по всей стране и предавая ее разграблению (Павсаний со свойственным антич- ному человеку презрением к варварам именует их разбойниками). В Ат- тике они разрушили знаменитый храм мистерий в Элевсине, построенный Периклом; судьбу этого храма оплакивает Элий Аристид в своей «Элевсинской речи». Дальше костобоки, повидимому, не пошли; в Пело- поннес проникнуть им не удалось. Как уже было указано выше, нашествие костобоков относится к пер- вому акту грандиозной драмы, завершившейся падением Римской империи под ударами варварских народов. Даже такие отдаленные провинции, как Ахайя, не были свободны от угрозы варварского нашествия. Есть основания предполагать, что оружие варваров затронуло даже такую далекую и к тому же отделенную морем от Европы провинцию, как Азия. «Воинственнейшие племена»3, как они именуются на триумфальной арке Марка Аврелия, напирали с севера на империю, и нашествие костобоков было одним из эпизодов этой тяжелой борьбы. Эллада была захвачена врасплох варварским нашествием. Римского гарнизона в Ахайе не было. Пришлось довольствоваться местными сред- ствами. Кое-где против костобоков выступало ополчение эллинских го- родов, как показывает пример Мнесибула в Фокиде. Только в самый разгар нашествия центральное правительство направило против косто- боков вексиллатиону под командованием Луция Юлия Вегилия Грата Юлиана4. Юлиану удалось вытеснить их из Ахайи, тем более, что пре- с другими провинциями, и Фракию. Посвящение Нептуну в надписи CIL, III, suppl., 4, 14433, Премерштейн («КИо», XIТ, 143) объясняет тем, что незадолго до того была одержана морская победа над костобоками. Однако воинское соединение, поставившее посвящение Нептуну Августу,— вексиллатиона легионариев, а не отряд какого-либо флота, а место, в котором оно поставлено,— город Tropaeum Traiani в Нижней Месии, сравнительно далеко расположенный от моря. Нептуна, упомянутого в посвящении, следует связывать с местным божеством, отождествленным с эллинским Посейдоном вследствие того, что и тот и другой были покровителями коней. Ср. I и 1. V а 1, I., 49. 1 -Впрочем, надпись ILS, Л, 2, 8868=IGRR, III, 1420. не имеет, видимо, никакого отношения к борьбе с костобоками в Македонии: упоминаемая в ней ШаМа должна быть отождествлена не с северомакедонской Пайонией (Пакта), а с Паннонией, которая в греческих источниках обычно именуется также Пакта; о костобоках в надписи ничего не говорится. 2 Этот Мнесибул (или Мнасибул), помимо Павсания, известен еще из надписи своего сына, ВСН, XI (1887), стр. 342: «Мнасибул[а, сына] Мнасибу[ла], дважды перио[дони]ка, лучше [го из элл]инов...» 3 CIL, VI, 1, 1014=ILS, I, 374: «bellicosissimae gentes». 4 CIL, VI, 4, 2, 31856=ILS, I, 1327. На то, что Юлиан вступил в борьбу с косто- боками уже после проникновения их в пределы Ахайи, указывает, быть может, по- рядок перечисления провинций, на территории которых Юлиан действовал против костобоков («per Achaiam et Macedonian!»). Кроме того, костобоки вряд ли сумели бы проникнуть в Среднюю Грецию и, в частности, пройти через Фермопилы при на- личии римской вексиллатионы в пределах Ахайи. Пример Леонида достаточно пока- 5*
68 О. В. КУДРЯВЦЕВ бывание в разоренной стране и не входило в планы костобоков. Их наше- ствие на Ахайю было обыкновенным набегом, характерным для периода раз- ложения первобытно-общинного строя, когда «Война, которую раньше ве- ли только для того, чтобы отомстить за нападения, или для то го,чтобы рас- ширить территорию,... ведется теперь только ради грабежа, становится постоянным промыслом» Ч Костобоки отступили из Ахайи в Македонию, куда за ними последовал Юлиан, оттуда во Фракию2, а затем и совсем покинули пределы империи3. Вторжение костобоков произвело сильное впечатление на наиболее про- зорливых патриотов эллинской культуры, не меньшее, чем за несколько столетий перед тем нашествие галатов или позднее нашествие герулов. Древняя Эллада, метрополия античной цивилизации, оказалась безза- щитной перед сравнительно небольшими отрядами варваров. Мир, кото- рым пользовались внутренние провинции на протяжении двух столетий, вдруг оказался непрочным и ненадежным. Элий Аристид, находясь в это время в пределах провинции Азии, горько скорбит о том, что варвары вступили на территорию Аттики, чего не было со времен Мидийских войн. Но так думали только единицы. Большая часть населения горо- дов Эллады, не говоря уже о других .провинциях, погруженная в свои зателен, тем более, что неорганизованную орду костобоков вряд ли можно сопо- ставить с многотысячной ратью Ксеркса. Очевидно, Юлиан вступил в борьбу с косто- боками на территории Ахайи и затем последовал за отступающими в Македонию. 1 Ф. Энгельс, Происхождение семьи, частной собственности и государства, 1950, стр. 170. 2 О борьбе с костобоками на территории Фракии говорит усиленное строитель- ство укреплений Филиппополя, завершенное под влиянием опасности в 172 г., CIL, III, 2, 6121 = 111, suppl., 1, 7409=SchB, IV, 25, № 29: «Имп[ератор] Кесарь М[арк] Аврелий Антонин [Август Германии], имп[ератор в] V [раз], ко[н] с [ул в] III [раз], о[тец] отечества, дал] стену городу Филиппопол[ю, Пантулей Гра]птиак, лег[ат] Авг[уста] за пр[етора], наблюд[ал за] воздвижением [стены]. Филиппополь, [город] Фракии, и[з данных] ему божественны[м Марком Ав]релием Антонином Ав- густом] Германико[м] денег [воздвиг, когда упра]влял народом [т. е. провинцией] Пантулей Гра[птиак]». Датировка надписи определяется титулом Germanicus, который Марк принял в 172 г., с другой стороны, impTerator] V, стоящее в латинской части надписи и поставленное резчиком по незнанию, поскольку VI провозглашение Марка Аврелия императором произошло, судя по монетам, еще в 171 г., делает невозмож- ным отодвигать эту надпись далеко от 171 г. и заставляет считать датировку ее 172 го- дом наиболее вероятной. Долговременное господство pax Romana приводило к тому, что укрепления внутренних городов постепенно разрушались; их теперь пришлось спешно восстанавливать. Указанное известие гораздо удобнее сопоставлять с наше- ствием костобоков, нежели с общим нарастанием военной опасности на границах им- перии (как это делает Weber, The Antonines, САН, XI, 1936, стр. 352); в эти годы основной напор варваров сосредоточивался на верхнем и среднем Да нубии, и опас- ности подвергалась преимущественно западная часть Балканского полуострова; только нашествие костобоков показало, что нельзя безнаказанно ослаблять оборону на нижнем Данубии, и заставило укреплять фракийские города. 3 Нашествие костобоков ограничивалось Балканским полуостровом. Попытки Пре мер штейн а («КИо», XII, 143, 155, 163) доказать, что военные действия против костобоков велись не только на суше, но и на море, и, в частности, что косто- боки совершили карательный поход в Африку, следует признать несостоятельными. В надписи из Симитта говорится о пребывании в Африке некоего костобока или вскор- мленного среди костобоков (CIL, VIII, suppl., 1, 14667: «[богам] М[анам посвя- щение; Сал]люстий, К[ая] с[ып, из] К[виринской трибы], Фор[тун]атиан Ко- стоб[оки]он, так как он [в]скормлеп среди кос[т]о[боков?; далее неразборчиво). Речь идет или о выселенце из дунайских провинций, или, еще более вероятно, о воине, завербованном в римские войска на берегах Данубия, а может быть, об отпущеннике варварского происхождения. Командование Юлиана ограничива- лось сушей (CIL, VI, 4, 2, 31856), поскольку военные силы, находившиеся в‘ его распоряжении, состояли лишь из одной вексиллатионы. При двойном командовании на суше и на море это обычно указывалось специально (II, 4114=ILS, I, 1140; ср. GIG, II, 2509).
ВТОРЖЕНИЕ КОСТОБОКОВ 69 местные интересы, не обратила внимания на проникновение варваров вплоть до Элевсина. Нашествие костобоков казалось им явлением слу- чайным, им трудно было представить возможность гибели античного мира под ударами варваров. Аристид упрекает эллинов в беспечности и равнодушии перед лицом наступающей опасности: «О, [вы] и древле и ныне поистине дети, эллины, что остались равнодушны при наступле- нии такого несчастья. Ныне же, о, достойные удивления, вы не будете дома у себя самих? Не придется ли спасать вам сами Афины?» (А г., Огг., I, 455 С). И даже периэгет Павсаний, тщательно изучавший эллинские святыни и достопримечательности, нашел нужным упомянуть о вторжении костобоков лишь при описании одного из городов Фокиды. Такие люди, как Аристид или противник христианства Цельс, ясно видели, какая угроза для античной цивилизации таится в окружающем ее варварском мире. Однако на данном этапе опасность была скоро пред- отвращена. Уже с начала 70 гг. II в., вскоре после вторжения костобоков, если следовать ранней, безусловно более вероятной, датировке, начи- нается отлив варварского движения, ослабевает напор варваров на гра- ницы римского мира. На этот раз империя была спасена и на несколько десятилетий получила относительный покой. Что касается самих костобоков, то они вскоре после 170 г. подверглись нападению вандальского племени астингов. «...Астинги, которыми пред- водительствовали Рай и Рапт, пришли в Дакию, чтобы поселиться [место несколько испорчено], в надежде получить и богатства и землю в качестве союзников; не получив же этого, поручили жен и детей Клементу, наме- реваясь захватить оружием землю костубоков; победив же их, нисколько не меньше опустошили и Дакию» (D i о, LXXI, 12, 1). Это событие следует поставить в связь с изгнанием костобоков из Ахайи, причем его обычно относят к концу 171 — началу 172 гг. В таком случае нужно предположить, что астинги напали на костобоков, недавно вернувшихся из похода в глубь империи. Однако еще более вероятно, что поход астингов отно- сится к рубежу 170—171 гг. и произошел в то время, когда основная во- енная сила костобоков еще не успела вернуться домой. Упоминаемый у Диона Секст Корнелий Клемент стал наместником трех Дакий в 170 г. после гибели Фронтона; под этим годом он упоминается, как таковой, в одной надписи. Таким образом, вполне возможно предположить, что война астингов с костобоками относится к концу 170 — началу 171 гг. В доказательство этого можно привести и то, что астинги, по сообщению Диона, не получив земли в римской Дакии, пытались захватить именно землю костобоков, а это можно было сделать удобнее всего в то время, когда основная масса племени находилась за пределами своих владений. Вполне возможно, что астинги действовали по непосредственному науще- нию римской власти, которая стремилась одновременно избавить империю от их нашествия и нанести сокрушительный удар в тыл костобокам. Впрочем астинги, победив костобоков, тяжело опустошили и самое Дакию, но были вслед затем разбиты лакрингами, так что не могли больше пред- принимать каких-либо враждебных действий против римлян. Можно предполагать, что упомянутая в надписи царица костобоков, которая прибыла в Рим вместе с членами своей семьи (CIL, VI, 1, 1801 = ILS, I, 854), оказалась здесь в результате военных действий астингов против ее племени1. Костобоки в результате борьбы с астингами могли быть 1 Все это еще раз подтверждает раннюю датировку нашествия костобоков. При поздней датировке предполагается, что нашествие костобоков произошло после напа^ дения на них астингов, и это последнее из следствия обращается в причину: костобокй вторглись в империю, мстя за нападение на них римских союзников. Однако все эТо
70 О. В. КУДРЯВЦЕВ отброшены за Карпаты, хотя определённых данных для этого нет; вотивная надпись помощника центуриона римской когорты, обнаруженная на тер- ритории Западной Украины, вряд ли имеет к ним отношение (см. L u s t- h а и s, «Arch.», I, 184). Вторжение костобоков в Ахайю окончилось печально для них самих, но оно вместе с тем показало, насколько слаба империя, которая не смогла предотвратить проникновение небольшого варварского племени в самое сердце античной цивилизации. Нашествие костобоков проливает свет на состояние балканских про- винций Римской империи при императоре Марке, показывает недостатки имперской обороны и помогает уяснить положение, в котором Римская империя находилась в разгар Германской и Сарматской войны. Наше- ствие костобоков было первым значительным проникновением варварских народов Средней Европы на территорию балканских провинций Рим- ской империи: так далеко, как костобоки, не проникало ни одно варвар- ское племя до великих варварских нашествий середины III в. Таким образом, нашествие костобоков представляет собой одно из первых проявлений того грандиозного столкновения римского и варварского мира, которое окончилось разрушением Западной Римской империи и гибелью рабовладельческого строя. построение чрезвычайно сомнительно: помимо чисто хронологических соображений (ср. выше), трудно предположить, чтобы костобоки, ослабленные нападением астингов, смогли после этого предпринять вторжение в Римскую империю и проникнуть вплоть до Ахайи,
PL M. Штаерман РАБСКИЕ КОЛЛЕГИИ И ФАМИЛИИ В ПЕРИОД ИМПЕРИИ Роль фамилии как основной ячейки рабовладельческого общества в ранние века существования Рима достаточно засвидетельствована в источниках и выяснена в литературе. Менее ясна ее судьба во времена империи. Между тем этот вопрос чрезвычайно важен для уяснения процесса развития и углубления кризиса рабовладельческого строя. Какие изменения произошли в самых его основах, каково было отношение различных социальных слоев к этим изменениям, какова была политика императорского правительства, как отразились эти изменения в возни- кавших современных идеологических течениях — вот вопросы, которые возникают при изучении истории империи. При попытке дать на них ответ мы, как и в целом ряде других случаев, встречаем препятствие в скудости источников. Состояние источников, а также слабый интерес буржуазных историков к положению широких народных масс обусловили слабую изученность этой темы в буржуазной историографии Запада. Большее внимание уде- лялось ей в русской историографии. Ее затрагивают Помялов- ский1, Кулаковский1 2, Шенвиц3, Мухин4. Однако эти авторы, придавая слишком большое значение влиянию идей стоицизма и христианства на изменения в положении рабов, не обращают внимания на те новые экономические и социальные условия, которые обусловили появление новых идей. Тем не менее в их работах собрано много ин- тересных фактических данных и указаний на роль правительства в изме- нениях взаимоотношений pater families с зависимыми от него лицами. В последнее время чрезвычайно ценные и плодотворные наблюдения по интересующей нас теме сделал Н. А. Машкин. Он впервые представил мероприятия Августа относительно рабов, семьи, культа как единую цельную программу, направленную на укрепление фамилии как основы рабовладельческого общества. Таким образом, получило должное освещение взаимоотношение социально-экономического базиса и идео- логической надстройки5. В настоящей статье я хочу попытаться, по возможности, выяснить, каково было положение фамилии в дальнейшем, после Августа. 1 «Эпиграфические этюды», 1873. 2 «Коллегии в древнем Риме», Казань; 1884; «Коллегии в среде рабов в Римской 3 «Власть римского домовладыки», Москва — Варшава, 1914. 4 «Положение рабов в римском государстве», Казань, 1916. 5 Н. А. Машкин, Принципат Августа, М., 1949.
72 Е. М. ШТАЕРМАН По всей видимости, переломным моментом в истории римского рабства можно считать вторую половину I в. Все свидетельства Сенеки, Петрония, Тацита, Плиния Старшего об огромных массах рабов, находящихся во владении частных лиц, так же как и надписи из колумбариев Волусиев и Статилиев, относятся к первой половине этого столетия. Затем коли- чество рабов уменьшается. В буржуазной литературе твердо укрепилось мнение, что причиной уменьшения числа рабов явилось прекращение войн и притока рабов извне. Для историка-марксиста не подлежит сомне- нию, что определяющим являются не внешние факторы, а внутреннее развитие кризиса рабского способа производства. Ярким подтверждением этому может служить то обстоятельство, что победоносные войны Траяна не оказали, повидимому, значительного влияния на увеличение числа рабов или на изменение цен на них. В этом плане сравнение результатов войн Траяна с результатами войн республиканского периода, когда крупные победы сразу увеличивали приток рабов и понижали их стоимость, очень показательно. К этому же переломному моменту конца I — начала II в. относятся и известные свидетельства Колумеллы и Плиния Младшего о развитии колоната. Судя по некоторым надписям, во II в. колонат был уже весьма распространен. Особенно характерна одна из этих надписей (CIL, XI, 911) — эпитафия, в которой умершая обращается к «благоче- стивому землевладельцу или колону» с просьбой не дать ее могиле зарасти лесом и желает им богатых даров Цереры и Бромия. Очевидно, possessor и colonus были основными фигурами сельского хозяйства. Но все-таки у крупных владельцев еще оставалось значительное число рабов для до- машних услуг, для управления теми же виллами ит. д. В Шв. сокращает- ся, повидимому, число рабов и этих категорий, что видно, например, из данных SHA о содержании чиновников и полководцев, получаемом от государства: обычно они получали лишь 3—4 рабов для услуг. Что касается провинций, то там, за исключением Африки, рабов всегда было значительно меньше, чем в Италии. Об этом свидетельствует и мень- шее число надписей с упоминанием рабов и большее количество надписей свободных ремесленников, и тот теперь общепризнанный факт, что гон- чары, изготовлявшие галльскую terra sigillata, были свободными, в отли- чие от знаменитых италийских мастеров, которые почти все были рабами. Кроме общего уменьшения числа рабов, происходит, повидимому, и концентрация имеющихся рабов в руках императоров, о чем говорит большое число надписей императорских рабов; рабы переходили к импе- раторам при конфискации имущества их господ. Пертинакс и Септимий Север издали ряд постановлений об этих рабах (Cl, VI, 3, 8). Но процесс концентрации начался гораздо раньше. Судя по клеймам на кирпичах и черепицах (CIL, XV, fasc. 1), крупные керамические мастерские, нахо- дившиеся в I в. в частном владении, со времени Домициана и при Анто- нинах постепенно переходят к императорам, которые эксплуатируют их при помощи своих рабов или сдают в аренду вольноотпущенникам, при- меняющим труд рабов или наемных рабочих. Вероятно, и некоторые другие отрасли промышленности претерпели такую же судьбу, что и при- вело к последующему созданию крупных императорских мануфактур и монополий. Однако постепенно уменьшается и число императорских рабов. Биограф Александра Севера Лампридий пишет, что этот император отказался от услуг свободных людей, пользовался трудом только рабов и был поэтому вынужден прикупить некоторое их количество, так как имеющихся нехватало (Vit. Alex., XXIII, 3). В это же время в связи с кризисом рабовладения возрастает отпуск рабов на волю. Кроме прочих причин, здесь, возможно, сказалось растущее
РАБСКИЕ КОЛЛЕГИИ И ФАМИЛИИ 73- обеднение и задолженность мелких, средних, а иногда и крупных владель- цев. Юристы неоднократно упоминают о противозаконных манумиссиях, произведенных для обмана кредитора и фиска, о завещаниях, по которым отпускаемый на волю раб получал свободу вместе с наследством, обре- мененным долгами. В таком случае отпущенник не мог отказаться от наследства и должен был вместо покойного или его сына нести бремя бесчестия, связанного с продажей имущества за долги, и помогать сыну патрона (CI, VII, 11, 2; G a i., Inst., II, 152—154; S с а е v., fragm. 16). Но как бы ни изменялось число рабов, сопротивление их не уменьша- лось. Отдельные вспышки восстаний рабов известны для I в. н. э.; в III в. рабы массами уходят в разбойничьи отряды; часто рабы, несмотря на ожидавшее их ужасное наказание, убивали своих господ. Сенека говорит об этом, как о чем-то весьма обыденном (Ер. ad. Luc. IV, 117), Плиний Младший в своей переписке упоминает о трех таких случаях (Epp., III, 14; VI, 25; VIII, 14). Тот же Сенека часто указывает на постоянную угрозу доноса со стороны рабов. Чаще всего рабы доносили о преступлениях против закона Юлия, об оскорблениях величества, заго- ворах, колдовстве. Итак, раб становился все менее рентабельным и все более опасным для ра ельцев. Последние, пытаясь найти выход из этого положения, предлагали различные меры. Когда в сенате обсуждалось дело о казни фамилии убитого рабами Педания Секунда, против смягчения наказания выступил Кай Кассий, кстати сказать, незадолго до этого с такой суровостью подавлявший мятеж в Путеолах, что его пришлось отозвать из этого города (Т а с., Ann., XIII, 48). В своей речи он доказывал, что если ослабить строгость к рабам, то господин останется совершенно беззащитным среди их враждебной массы. Интересно, что эта крайне реакционная программа принадлежала одному из «последних республиканцев», хранившему у себя портрет своего предка Кассия, убийцы Цезаря. Этим «республиканцам» была чужда гибкость в отношении покоренных, безразлично провинциалов или рабов, и политика их в чистом виде становилась неприемлемой в новых условиях. Характерно, что Кассий в своей речи подчеркивает различие между ра- бами предков, которые рождались в доме господина, и иноплеменными (nationes) рабами его времени (Т а с., Ann., XIV, 44). Этот мотив раз- вивается и другими авторами. Плиний Старший, говоря о во- шедших в употребление печатях на перстнях, восклицает: «О, какова была жизнь предков! Какая невинность, при которой ничего не запечатывалось! А теперь даже пища и питье запечатываются от кражи. Это сделали ле- гионы рабов [mancipiorum, этот термин употреблен, повидимому, в про- тивоположность verna] и чужеземные толпы в доме... по-иному было у древних...» (NH, XXXIII, 6). Эти слова Плиния органически связаны с его взглядами на прошлое Рима. Он восстает не только против роскоши, но и против излишних затрат на обработку земли. Последнее он непосред- ственно связывает с недопустимостью обрабатывать землю при посредстве закованных рабов, «так как все, что делают отчаявшиеся люди, будет наихудшим» (NH, XVIII, 7). Эти слова Плиния показывают, что рабо- владельцы I в. отчасти осознавали причины кризиса и пытались бороться с ним более или менее сознательно. Этим, вероятно, объясняется и тот факт, что во время дакийских войн не производилось массовых обращений в раб- ство. Ленин, давая критику выдвинутого буржуазными экономистами «закона убывающего плодородия почвы», писал, «что неизменное состо- яние техники ставит очень узкие сравнительно пределы добавочным вло- жениям труда и капитала»1 . Именно так и обстояло дело в рассматри- 1 В. И. Ленин, Соч., т. 5, стр. 93.
74 Е. М. ШТАЕРМАН ваемую нами эпоху. При застойности техники дальнейшее увеличение количества рабов уже не могло повысить доходности италийских имений, и Италия попадает все в большую зависимость от провинций, где к тому времени кризис еще не зашел так далеко. Технические усовершенствования не могли быть применены в условиях рабовладельческого строя. Поэтому Колумелла ищет выхода в попытках заинтересовать рабов поощрениями и наказаниями, а П л и н и й прямо протестует против увеличения числа рабов (NH, XVIII, 7). ' Тот же комплекс идей мы находим у Ювенала. Нападая на современные нравы, роскошь, разврат, толпы изнеженных греческих и восточных рабов, он рисует картину доблестного прошлого, когда солдат-завоеватель воз- вращался на свое маленькое поле, которое кормило его и его домочадцев, когда в его хижине играли трое его собственных детей вместе с рожденным в доме маленьким рабом (vernula) (I u v., Sat., XIV, 156 сл.). Такая же скромность, говорит он, сохранилась и в италийских городах, выгодно отличающихся от Рима; там рабы также говорят по-латыни, как и их хозяева (Sat., XI, 145 сл.). Рабовладельцы, придерживавшиеся таких взглядов, искали выхода в ограничении числа рабов, в возвращении к старым отношениям неболь- шой патриархальной фамилии, когда ее глава мог легко держать в руках всех своих подданных. Эти взгляды лежали в основе осуждения совре- менности и возвеличивания mores maiorum, а также в основе требований, неоднократно предъявлявшихся правительству в I в. об издании новых законов против роскоши, которые должны были, между прочим, норми- ровать и количество рабов в частном владении. Однако многие возражали против этой точки зрения, ссылаясь на то, что обстоятельства изменились (Тас., Ann., II, 33; III, 53—55). В этом смысле неоднократно высказывался и Сенека, который, при всем уважении к предкам, указывал, что их нравы и обычаи не являют- ся абсолютной нормой (Ерр. 13 и 85). Он же первый из римлян развивает стоическую теорию об отношении к рабам. Надо заметить, что его идеи, изображаемые в современной буржуазной литературе как плод чистого альтруизма и гуманности, на самом деле имели самую практическую основу. Он не восстает против рабства вообще или против наказаний рабов, но он увещевает господ не озлоблять рабов свыше меры, чтобы не толкнуть их на какие-нибудь отчаянные поступки, на насилие над господами, на доносы против них. По существу, это та же мотивировка, которую приводит Колумелла, советуя особенно внимательно относиться к рабам, заклю- ченным в эргастулы, чтобы не довести их притеснениями до мятежа, а с остальными рабами обращаться, по возможности, снисходительно, чтобы заставить их лучше работать. Но если у Колумеллы основной упор делается на экономику, то у Сенеки его взгляды на рабов являются частью его общих социально-политических взглядов. Они были отражением тех мероприятий, которыми императоры пытались ослабить кризис, создав- шийся в конце республики. Создание мировой империи и формальная забота о благополучии провинций сказались в учении об единстве чело- веческого рода. Новые методы эксплуатации раба заставили провозгла- сить его человеком, равным свободному. Стремление подавить всякое сопротивление во всех объектах эксплуатации, будь то провинциалы или рабы, сделало особенно актуальными идеи социального мира, полного растворения индивида в целом — гражданина в городе, раба в фамилии, подданного в империи. Всякий ропот, гнев, протест против внешней не- справедливости объявлялись недостойными мудреца, познавшего добро- детель. Зато совершенствоваться в добродетели великодушно дозволя- лось и даже рекомендовалось не только свободнорожденным римлянам,
РАБСКИЕ КОЛЛЕГИИ И ФАМИЛИИ 75 но и перегринам, варварами рабам. Недаром Сенека говорит, что фило- софы не только не сеют мятежных идей, в чем обвиняют их некоторые, а напротив, они-то именно и подготовляют всеобщий мир и повиновение (Ерр. 73 и 5). В этом смысле он не видит принципиального различия между рабами и свободными; первые повинуются господину — pater familias, вторые императору — pater patriae (de clem., I, 13). «Гнев гибелен для раба, возмущение лишь увеличивает тягость рабства... иго меньше ранит покорную, чем мятежную голову, единственным облегчением может быть лишь послушание необходимости и терпение» (de ira, III, 16). Это для рабов, а для свободных, для вельмож — «надо спокойно сносить оскорбления могущественных... все знают ответ человека, состарившегося при дворе царей, которого спросили, как он достиг такого преклонного возраста, вещь редкая в таких условиях,— получая оскорбления и при- нося благодарность» (de ira, II, 33; Ер. 14). Но и господин в семье, так же как император в государстве, не боясь в случае необходимости покарать виновного, не должен забывать о справедливости и милосердии не только по отношению к свободным, но и к рабам в своем доме (de vit. beat., 24), Тирана на троне и в семье осудят потомки, а современники могут ему жестоко отомстить, так как даже самый маленький и униженный человек может быть полезен или губителен для самого могущественного (Ер. 47; de clem., I, 13; de ira, II, 11). Так утверждается идея фамилии как республики в миниатюре и го- сударства как большой фамилии; главы семьи как магистрата и импера- тора как отца отечества. Для членов и глав и того и другого устанавли- ваются одинаковые нормы поведения, нормы, которые должны обеспечить осуществление главного лозунга эпохи — социального мира. Сенека, с одной стороны, ставит в пример патриархальные отношения древней фамилии, где рабы назывались familiares, но, с другой,— восстает против полного подавления личности членов фамилии властью отца (de benef., Ill, 18—28; Ер. 47). В конце концов его главная аргументация сводится к тому, что тот раб, которому господин не зажимает дома рот, молчит на пытке, а тот, которого хозяин карает за каждое вольное слово, охотно поносит его за спиной и рад предать его при всяком случае (Ер. 47). Он предвидит, что его обвинят в попытках подорвать авторитет отца и госпо- дина, но, по его словам, он этот авторитет не подрывает, а только старает- ся показать отцу, господину и царю, что его власть будет прочна, если в основе ее будет лежать не страх, а уважение и преданность, если раб будет относиться к господину, как клиент к патрону (Ер. 47). Для современников Сенеки эти идеи были еще новы и не очень прием- лемы. Он сам полемизирует с неизбежными возражениями. Петроний пытается высмеять их, вкладывая их в уста Тримальхиона, который к концу пира приглашает домашнюю фамилию усесться с гостями за стол и про- износит тираду о человеческих правах рабов (Sat., 71). Возможно, что Петроний хотел здесь посмеяться над учеником Сенеки Нероном, которого некоторые считают прототипом Тримальхиона. Однако во II в. стоицизм становится почти официальной идеологией, между прочим и в части, касающейся рабов. Совершенно неправильно было бы думать, что так называемые «гуманные» стоические идеи в какой-либо мере способствовали действительному изменению отношения рабовладельцев к рабам. Очень характерен в этом смысле Плиний Младший. Он неоднократно говорит о своем гуманном обращении с рабами, оплакивает их болезни и смерть, но когда рабы убили Ларгия Македона, по свидетельству самого Плиния, грубого и жестокого господина, сына отпущенника, забывшего, что его отец сам некогда был рабом, он разражается негодующими тира- дами и призывает к страшной мести (Epp, III, 14).
76 Е. М. ШТАЕРМАН Стоические теории предназначались для господ, которых они должны были научить охранять свою безопасность, и для рабов, в которых они должны были убить способность к сопротивлению. И они действительно проникают в среду рабов и бедняков. Имеется ряд надписей рабов и отпу- щенников, в которых они говорят о своей скромности, почтительности и повиновении господам и патронам х. Данные об этом имеются и в баснях раба Федра, Флавия Авиана (время Антонинов), и в собраниях изречений,, приписывавшихся мимо графу отпущеннику Публию Сиру и Дионисию Катону (автору II в.). Ф е д р учит в своих баснях, что со сменой прин- цепса для бедняка ничего не меняется, кроме именц господина (I, 15), что маленькие люди (humiles) всегда страдают от борьбы сильных (I, 30), что против сильного никто не защищен (II, 6), что скромное положение надежнее высокого, особенно во время всяких смут и потрясений (II, 7; IV, 6), что не следует стремиться к тому, что не дано (III, 18). Те же мотивы мы видим уАвиана — бедный должен опасаться общества богача и верить лишь равному (XI), тщетны попытки сопротивляться сильному, его можно обезоружить только кротостью (XVIII), не надо желать боль- шего, чем имеешь (XXV), маленькие люди, находясь под властью знат- ных, могут только потихоньку оплакивать свою судьбу (XLI). В изречениях, приписывавшихся Публию Сиру, были, видимо, собраны различные ходячие изречения и поговорки, как, например: «хуже раба господин, боящийся своих рабов»; «обратиться к низшему — значит предать себя»; «кто ведет себя в рабстве умно, получает долю в господстве»; «кто раб против воли, несчастен и все же раб»; «если ты повинуешься против воли, ты раб, если охотно — помощник' (minister)»; «согрешить ради господина значит проявить добродетель». Довольно любопытны нравоучи- тельные двустишия Дионисия Катона, очевидно, предназначен- ные для средних классов. Здесь и советы бережно расходовать и, по возможности, увеличивать свое имущество (II, 39; III, 9; 12), и советы при- лично, хитро вести себя с высшими (II, 18; IV, 39) и вместе с тем снисхо- дительно относиться к своим рабам, не пренебрегать их советами, помнить, что и они люди (I, 37; III, 11; IV, 44). Однако как ни старался господствующий класс привить угнетенным классам идеи покорности, уважения и безропотного подчинения, идеи отказа от борьбы и стремления к лучшему, ему не удавалось ни оградить себя от отдельных стихийных выступлений, ни воспрепятствовать появле- нию других идей. Следы их мы встречаем у тех же писавших для народа баснописцев, и, вероятно, за них-то и претерпел Федр те преследования, на которые жалуется в прологах к своим книгам. Это, во-первых, басни, мораль которых учит мстить за обиды (I, 26) и показывает, что самый маленький человек при уме и настойчивости может отомстить самому могущественному (Р h е d г., I, 28; Avian., XXXI); затем басни, дока- зывающие, что самая жалкая свобода прекраснее самого благополучного рабства (Р h е d г., III, 7; A v i a n., XXXVII), и, наконец, басни о труде. Одна из них принадлежит Федру и повествует о суде между пчелами и трутнями, которые предъявили свои права на сделанный пчелами мед. Судья, подвергнув тяжущихся испытанию и увидя неспособность трут- ней, присудил мёд пчелам. «Я бы,— заключает Федр,— обошел эту басню молчанием, если бы трутни не нарушили свою верность договору» (III, 13). Авиан рассказывает о крестьянине, который, заведя в трясину запряжен- ных в плуг быков, просил Геракла вытащить их. Но Геракл отвечал, что придет к нему на помощь, только убедившись, что он истощил все усилия, 1 См. Е. М. Штае рман, Отражение классовых противоречий II—III вв. в культэ Геракла, ВДИ. 19/<.9, № 2, стр. 64.
РАБСКИЕ КОЛЛЕГИИ И ФАМИЛИИ 77 пытаясь помочь себе сам. «Научись же,— говорит автор,— не обременять богов обетами ленивых, боги помогают лишь тому, кто сам трудится» (Avia n., XXXII). Геракл — божество низших классов — становится символом активной морали и величия простого труда Ч У Федра встре- чается также мысль, что право на продукты труда имеют только труже- ники. Так в среде рабов и низших классов зарождается известное клас- совое самосознание, сознание своего превосходства, как тружеников, которое впоследствии развивается у крайних киников в форме нападок на изнеженных бездельников, чающих найти спасение в мистериях в про- тивоположность трудящимся, которые обретут награду за труд. Так рож- дается и повое отношение к труду, противопоставленное античному презре- нию к нему. Постепенно оно проникает и в другие слои общества. Тот же Дионисий Катон в своих двустишиях поучает: если у тебя есть дети и нет богатства, научи детей ремеслам, чтобы они могли отстаи- вать скудную жизнь (I, 28); избегай праздности, которая несет с собой недостойную^жизнь (III, 6); изучи какое-нибудь ремесло, так как, если вдруг Фортуна отойдет от тебя, оно поддержит всегда твою жизнь (IV, 19); упражняйся в науке и избранном ремесле, так как и уму и рукам помогает упражнение (IV, 21). Эти идеи воспринимаются средними клас- сами под влиянием ухудшения их экономического положения и неуверен- ности в будущем. Они распространяются вместе с кинизмом и христиан- ством. Впоследствии выходец из среды муниципальной аристократии, платоник Апулей неоднократно в своих «Флоридах» и «Апологии» бу- дет превозносить киников, в частности Кратеса, а Авл Геллий вы- соко оценит осмеянного Лукианом киника Перегрина (Noct. Att., XII, 11). Таким образом, мы видим, что ни применение открытой силы, ни по- пытки вернуться к «нравам предков», ни проповедь социального мира й непротивления не могли заставить рабов отдавать все свои силы на обогащение господ, не могли окончательно подавить их активное и пас- сивное сопротивление. Правящие классы ищут все новых путей и компромиссов. В экономике это стремление отразилось в росте и укреплении рабского пекулия, воль- ноотпущенничества и в развитии колоната. В социальном отношении оно привело к некоторому переустройству внутри самой фамилии. Надо было найти форму организации массы рабов крупных частных и импера- торского хозяйств, соединить эти «разноплеменные толпы, поклоняю- щиеся чужим, или не поклоняющиеся вовсе никаким богам» (Т а с., Ann., XIV, 44). В соответствии с* представлением о доме как о маленьком государстве эта форма организации была найдена в коллегиях, возни- кавших внутри фамилии. Особенно много таких коллегий было среди императорских рабов, но значительное число надписей указывает также и на коллегии в домах частных владельцев. Частично они носили про- фессиональный характер — объединяли рабов одной специальности, частично — характер коллегий погребальных и религиозных. В первом случае они, повидимому, развились из декурий, на которые подразде- лялись рабы в процессе производства. О таких декуриях говорит и Колумелла, упоминаются они и у Петрония в описании хозяйства Тримальхиона, и в надписях. В императорском хозяйстве такие кол- легии встречаются во все века, в Частных хозяйствах, судя по надписям, они появляются в основном в I в. Впоследствии, очевидно, уменьшение количества рабов в частных руках исключает возможность таких про- фессиональных объединений. Коллегии второго и третьего типа также чаще встречаются в I в., но они упоминаются также и во II и III вв. 1 См. Е. М. Штаерман, ук. соч., ВДИ, № 2. 1949, стр. 64.
78 Е. М. ШТАЕРМАН как для императорских, так и для частных домов. Очевидно, инициа- тором их возникновения был Август, позаботившийся о восстановлении культа ларов в соединении с культом своего гения; в то же время Ливия заботится о восстановлении и процветании культа Доброй Бо- гини (Bona Dea). В правление Августа не только восстанавливаются и организуются коллегии, ведавшие общественным культом этих бо- жеств, но, по свидетельству Тацита, во всех домах возникают орга- низованные на манер коллегий объединения почитателей Августа (cultores Augusti) (Ann., I, 73). Как общественные, так и частные организации cultores Augusti имели смешанный состав из свободных, отпущенников и-рабов. Это видно как из фаст этих коллегий1, так и из обвинения против всадника Фалания, основанного на том, что он принял в коллегию своего дома мима Кассия (Т а с., Ann., I, 73). Такое соединение рабов разных фамилий и свободных, к фамилии не принадлежавших, противоречило строгой организации прежней фамилии, так же, впрочем, как и участие рабов в культе гения императора. В республиканский период они исклю- чались даже из культа гения своего господина и почитали только ларов. Из сочинения Катона Старшего явствует, что им не дозволялось и участие в культе других богов, кроме Сильвана1 2. Культом ларов ведал сам госпо- дин или вилик за всю фамилию. Организация культа ларов при Августе отражает двойственность его политики в отношении фамилии, которую он не мог уже восстановить в первоначальной чистоте и строгости. Уже Lex Julia была вторжением государственной власти в сферу pater familias3. Сохранилось много свидетельств о том, что Август старался укрепить власть отца и господина, и вместе с тем именно при нем, по всей видимости, было положено начало глубоко возмущавшему «истинных республиканцев» обычаю, по которому раб и отпущенник могли искать убежища и защиты у изображения императора (Т а с., Ann., II, 36; Seneca, de clem., I, 18). Это двойственное отношение императорской власти к фамилии, вначале лишь намечавшееся, постепенно, как мы уви- дим далее, становилось все более заметным. Двойственно было и отношение к свободным коллегиям. В конце рес- публики они стали могущественной организацией свободных из низших классов и рабов; борющиеся демагоги использовали их в своих целях, и это вызывало попеременно то их запрещение, то восстановление. Они были окончательно распущены при Цезаре и дозволены в реорганизованном виде Августом. Отныне свободные коллегии должны были служить глав- ным образом воспитанию в низших классах преданности императору и послушания высшим. Из многочисленных надписей разнообразных кол- легий мы знаем, что они постоянно отмечали праздниками, раздачами и жертвоприношениями всяческие юбилейные даты правящих императоров и своих патронов. Но вместе с тем правительство постоянно опасалось, как бы в эти организации не проник дух мятежа, недозволенных рели- гиозных и политических учений. Поэтому разрешение на новые коллегии давалось не всегда, а иногда запрещались и старые. Более снисходительное отношение было к погребальным и религиозным коллегиям мелкого люда (collegia tenuiorum), которые, как мы увидим дальше, имели ряд точек соприкосновения с фамилией. Мне представляется, что одной из важных причин, по которой правительство все-таки терпело коллегии, было жела- ние, сорганизовав в них значительную часть населения, подчинить его 1 CIL, I, 602; V, 3257; VI, 10286, 10287, 10288, 10395; X, 1582. 2 Ср. также S е г v., Aen., VI, 611, о запрещении древними пожертвований богам рабами. 3 Ф. Шенвиц, Власть римского домовладыки, 1914, стр. 75.
РАБСКИЕ КОЛЛЕГИИ И ФАМИЛИИ 79 контролю через магистратов и патронов коллегий. Позже, в III в., как известно, коллегии начинают играть важную роль в государственной экономике и обязываются разными поставками и повинностями. В первые же века они должны были скорее играть роль в идеологической организа- ции населения. Домашние коллегии, состоявшие из рабов, не признавались законом как официальные, но в маленькой домашней республике они строились по тем же принципам и на тех же основаниях, что в государстве. Возникнув при Августе, домашние коллегии, как я уже сказала, про- должали существовать и развиваться впоследствии. Они поощрялись господами, предоставлявшими им иногда средства к отправлению культа. По всей видимости, для рабовладельцев эти организации представляли двойную выгоду — они разделяли класс рабов и давали рабам интересы, отвлекавшие их от «опасных» размышлений. Надписи и свидетельства авторов показывают, что некоторая часть рабов достигала известного благосостояния. Источники его были разнообразны: управление господ- скими имениями, часто полновластное, ведение коммерческих дел господ, подарки, которые делали любимым рабам влиятельных лиц клиенты и про- сители, и, наконец, рабский пекулий. Мы знаем, что постепенно этот пекулий возрастал, число получавших его рабов увеличивалось, и раб, если не по закону, то по обычаю, получал все большие права на него. Конечно, разбогатевший раб, нередко имевший собственных рабов — викариев, резко отличался от своего сотоварища, работавшего где-нибудь на винограднике или на мельнице. И как богатому муниципалу предо- ставлялась возможность удовлетворить свои честолюбивые стремления и растратить свои деньги на прославление Рима и императора, проходя лестницу городских почетных должностей, так же и раб, разбогатевший или угодивший господину, мог получить почести в своей домашней рес- публике. Тримальхион, рассказывая свою биографию, упоминает о постоянных интригах, которые велись в фамилии за господские милости (Pet гоп., Sat., 57). Вероятно, борьба шла и за получение почетных мест в коллегиях \ хотя формально в них соблюдалась известная «де- мократия». Решения выносились «с согласия декурионов» или «с согласия декурионов и фамилии» (GIL, VI, 10237, 10352, 10356, 9288, 9289 и др.). Только иногда упоминается и «разрешение господина» (GIL, VI, 7303, 22811). Насколько эти коллегии вошли в быт, видно из того, что в надпи- сях иногда слова «фамилия» и «коллегия» выступают почти синонимами. Декурионы и фамилия выбирали квесторов, эдилов, квинквенналов, ко- оптировали новых декурионов; в этих коллегиях были также honorati и immunes, были даже и судьи1 2. В своих надписях рабы сообщают о за- нимавшихся ими в коллегиях почетных должностях. Эдилы имели право издавать какие-то распоряжения, по крайней мере на пиру у Трималь- хиона в отчете о различных событиях, происшедших за день на его землях и среди его рабов, зачитываются и edicta aedilium (Petro n., Sat., 53). Частично эти коллегии были погребальными (GIL, VI, 9148, 9149, 10260—10264), но большее число надписей как частных, так и импера- торских рабов относится к коллегиям религиозным, созданным для культа гения и ларов господина, императора или частного владельца. Иногда 1 Ниже приводится эпитафия спальника Панклита, который умер 20 лет, имея различные почетные должности в своей фамилии-коллегии. Вероятно, предоставление их такому молодому рабу было вызвано особым пристрастием к нему хозяина. 2 Например, надпись из Рима: Panclis cub(icularii) aed(ilis) et ex d(ecreto) d(ecurionum) pro mag(istro) i(ure) d(icundo) ossa hie sita sunt. In sua aed(ili- tate) dec(urio) lectus est et ei aes a familia conlatum est. In mag(isterio) mortuus est annorum natu XX (CIL, VI, 9289).
80 Е. М. ШТАЕРМАН они посвящались Сильвану или Гераклу1. Но большей частью в среде императорских рабов это были коллегии почитателей ларов отдельных имений (OIL, IX, 3987, VI, 455, 10268, 10267 и др.) или ларов и изображе- ний правящего императора (OIL, VI, 471, 958 и др.). Наиболее полно за- свидетельствована collegium magnum Larum et Imaginum императора, которая представлена в надписях с середины I до середины III в., причем она была, видимо, распространена по всей империи, так как ее надписи встречаются и в Риме (CIL, VI; 671, 692, 10252—10254, 1371), и в Италии (CIL, XIV, 2045), и в дунайских провинциях (OIL, III, 4038, 8829) и в Эфесе (OIL, III, 6077). Соответственно в частных домах это были почита- тели изображений господина (CIL, IX, 2654), его ларов1 2, его гения (CIL, IX, 6320), ларов и гения (CIL, III, 1980; XI, 957) или ларов фамилии (CIL, X, 8067). Так разноплеменные рабы объединялись в одном истинно римском культе ларов, гения и изображений — imagines (портретов предков), т. е. рода своего господина. Гений господина был для раба так же священен, как для свободного гений императора. Мы знаем многочисленные надписи, посвященные рабами гению господина; раб клялся этим гением (Sene- с а, Ер. 12); Тримальхион распял раба,оскорбившего его гения (Petro п., Sat., 53). Главой сельской фамилии при ее жертвоприношениях за благо господина нередко выступал вилик, в одном случае в надписи из района Мактариса назван princeps familiae (С a g n a t, 107). По мере роста вольноотпущенничества отпущенники включаются в эти же домашние коллегии. Для господина было крайне важно сохранить с отпущенниками экономическую и идеологическую связь. Она была за- креплена законом и обычаем. Еще в одном из изречений Публия Сира «честный отпущенник» назван «сыном помимо природы» (Probus libertus sine natura est filius). Отпущенник был обязан определенными работами в пользу патрона, он должен был помогать ему в случае нужды, содержать обедневшего патрона, оставлять ему определенную часть имущества по завещанию, быть к нему почтительным, не подавать на него в суд и не давать против него показаний. Разорявшиеся представители римской, а затем и муниципальной аристократии стремились привязать к себе это наиболее производительное, а часто и богатое сословие. Вольноотпущен- ники входят как неотъемлемая составная часть в домашние коллегии. Нередко они делают этим коллегиям богатые подарки в виде алтарей, статуй или даже земель, с доходов от которых коллегии совершали жертво- приношения и ритуальные трапезы. Они занимают в этих коллегиях раз- личные почетные должности; формула liberti et familia становится посте- пенно обычной, так же как и формула эпитафий II в., по которой гроб- ница принадлежит господину, его семье, его отпущенникам и их потомкам и отпущенникам, чтобы никогда она не влипла из владения рода. По мере развития взгляда на отпущенников как на членов рода необходимых, полезных и почтенных, меняется и отношение к ним. Писатели I в. постоян- но избирали их мишенью своих насмешек, напротив, Плиний Млад- ший не только считает неуместным унижать отпущенников, подавая им за столом худшую пищу и вино (Ер. II, 26), но в высшей степени одобряет деда своей жены Фабата, который, отпустив сначала большое число своих рабов inter amicos, оформил затем их освобождение в присутствии претора. «Я хочу,— пишет Плиний,— чтобы наша родина богатела во всех отно- шениях, особенно же количеством граждан. Ибо это наипрочнейшее украшение города» (Ер. VII, 32)'. 1 См. Е. М. Штаерман, ук. соч., ВДИ, 1949, № 2, стр. 60 сл. 2 CIL, II, 174; III. 1980; V, 4340; VI, 261; IX, 2481; XII, 2677; XIII, 1747.
РАБСКИЕ КОЛЛЕГИИ И ФАМИЛИИ 81 Неизвестно, входили ли в домашние коллегии клиенты1, но во всяком случае, как мы знаем из надписей и из сочинения Цензорина, они считали своим долгом почитать гения своего патрона. По мере роста колоната, очевидно, и колоны включались в домашние культовые коллегии, что должно было упрочить их связь с землевладельцем и патроном. Об этом говорит, например, интереснейшее место из Феста, который называет инквилина почитателем того же очага или того же места1 2. В надписи 227 г. один колон называет себя членом упоминавшейся выше collegium magnum (CIL, VI, 33840), другой колон — членом фамильной коллегии в каком-то Тиранианском имении (CIL, IX, 3674, 3675). Один из канонов (XL) состоявшегося в первых годах IV в. Эльвир- ского собора запрещает землевладельцам-христианам при расчете с ко- лонами засчитывать затраты, произведенные ими на жертвы «идолам». Здесь скорее всего имеются в виду те же лары и гении; очевидно, хозяева- язычники, чтобы поощрить колонов к этому культу, жертвовали на его нужды часть причитавшейся им арендной платы. Насколько неотъемлемой частью фамилии были эти боги, видно из следующего канона того же со- бора, по которому господину рекомендуется, по возможности, не держать в доме «идолов», но если он будет вынужден к этому страхом перед наси- лием со стороны рабов, то пусть старается соблюдать хоть свою собствен- ную чистоту. Характерно, что юридическая формула, запрещавшая расто- чительному хозяину пользоваться своим имуществом (III в.), гласила, что он отлучается от дел и от ларов (Pau 1., Sent., Ill, IV, 7). Лары не только защищали права господина, но были и прибежищем и заступни- ками рабов. Самое основание их культа приписывалось сыну Лара и ра- быни Сервию Туллию, признанному покровителю рабов и простого народа: к ларам и пенатам бежал разгневавший господина раб (S е г v., Aen., II, 512—514); Ювенал говорит о жестоком господине, внушаю- щем ужас и отвращение ларам (Sat., XIV, 20). Гении, лары и пенаты пе- реживают всех языческих богов, и культ их отменяется только Феодосием. Под защиту этих божеств ставят себя все лица, зависящие от господина фамилии. Так укрепляется и расширяется фамилия, дом, имение как единое социальное и экономическое целое. В законах мы видим стремление сохра- нить его как таковое. Если господин переводил раба в другое имение или отсылал его учиться, то после смерти владельца раб возвращался на старое место и, вместе со всей фамилией и виллой, переходил к наследнику (Pau 1., Sent., Ill, 6, 34, 47, 52), так же как и колон, приписанный к данному владению ( там же, 48). В длинном перечне наказаний, которым подвергаются свободные женщины, вступившие в связь с рабами, только отпущенница, избравшая мужем раба своего патрона, не терпела никакого ущерба, «так как видно, что она не хотела изменить дому господина» (Pau 1., Sent., II, 21, 11). Плиний Младший разрешал своим рабам делать завещания, если они изберут наследников из числа фамилии, и именно по этому случаю формулирует свой взгляд: nam servis respublica quaedam et quasi civitas domus est (Ер., VIII, 16). Даже два раба по закону считались уже фамилией, и, если ее имущество расточалось, закон вме- шивался, так как фамилия оберегалась не только как социальное, но и как экономическое целое, не только как сумма людей, но и как сумма богатств. Говоря об эдиктах императоров II в. в пользу рабов, юристы 1 Это позволяет предполагать надпись из Ламиния в Испании: Alliae М. f. Сап- didae curante Licinia Macedonia matre colleg[ii...] anensem clientes et liberti patronae posuerunt (CIL, II, 3239). 2 См. E. M. Штаерман, ук. соч., ВДИ, № 2, 1949, стр. 63. 6 Вестник древней истории, № 3
82 Е. М. ШТАЕРМАН разъясняют, что никому не разрешено неразумно распоряжаться своим достоянием или доводить жестокостью рабов до насильственных действий. Мотивы гуманности имеют обычно лишь значение идеологического оформления этих практических соображений (G a i., Inst., I, 52—55; U 1 р., de off., VIII). Вероятно, теми же соображениями вызваны поздней- шие запрещения продажей, дарением или завещанием расторгать семьи рабов, которые если не законом, то обычаем давно уже были признаны. К этому же комплексу можно отнести закон, который разрешал находяще- муся во власти отца солдату свободно завещать свой peculium castrense, кроме входящей в его состав земли, которая в случае смерти солдата возвращалась его отцу, оставаясь, таким образом, в семье. Эта растущая связь раба и фамилии с имением, где он родился или где фамилия издавна числилась, сказалась в том, что коллегии-фамилии начинают называться иногда не по имени господина, а по имени виллы, где они были образованы. Во II—III вв. расширяется культ Сильвана, покровителя земельных угодий, и особенно резко возрастает число посвящений гению места, а не личному гению (здесь сказалось и влияние провинций, где территориальное деление всегда было важнее фамильного). Этот процесс сливается с усили- вающимся прикреплением к земле колонов и общим развитием учения об origo. Так рабы, отпущенники, колоны, клиенты сплачивались в фа- милию-коллегию — миниатюрную республику со своей постоянной терри- торией, со своей иерархией имущественных различий и почетных долж- ностей, со своим патроном и господином, со своим культом гениев и ларов, личных и территориальных. Этим отчасти подготовлялось создание круп- ных экстерриториальных сальтусов, содержащих в зародыше многие черты будущего феодального поместья1. Но многие силы и процессы, способствовавшие расширению и укрепле- нию фамилии крупных владельцев, разрушали ее у более мелких собствен- ников. В этом направлении действовало, во-первых, уменьшение числа рабов, рост вольноотпущенничества, достижение рабами некоторой эко- номической и семейной независимости. Не говоря уже о вольноотпущен- никах, многие рабы, получив свою землю, лавку, мастерскую, жили почти самостоятельно. Так возникают многочисленные, странные на первый взгляд случаи, когда требуется специальное судебное разбирательство, чтобы установить, было ли определенное лицо рабом или свободным; человек даже сам мог находиться в заблуждении относительно своего статуса, вступать в брак, заключать сделки, считая себя свободным, тогда как на деле он являлся рабом. В одном рескрипте Диоклетиана говорится о рабах, которые становятся свободными и гражданами, если они 20 лет подряд пользовались свободой на законных основаниях (CI, VII, 22). Такой самостоятельно живший раб терял связь со своей фамилией и вступал в религиозную, погребальную или профессиональную коллегию свободных. Там его права пользовались некоторой защитой, как видно из устава .коллегии Антиноя и Дианы от 136 г. (CIL, XIV, 2112). Господин не имел права на его вклад в коллегию, и если он отказывался выдать труп раба для погребения, то сочлены устраивали покойнику символи- ческие похороны. Закон, покровительствовавший коллегиям мелкого 1 Это, между прочим, отразилось и в одн ом из определений Ульпиана, дан- ном фамилии, к которой он относит не только сыновей и рабов, но и лиц, находящихся у главы семьи на службе, будь то свободные или чужие рабы (Dig., XXI, 1, 25). In potestatem поступали и выкупленные у врагов пленные, которые до внесения ими вы- купа содержались выкупившим на положении, близком рабам (Dig., XXVIII, 1, 20). Таким образом, фамилия включала все большее количество лиц, зависимость которых от ее главы осмысливалась по нормам, привычным для рабовладельческого общества, приобретая, однако, уже несколько иное содержание.
РАБСКИЕ КОЛЛЕГИИ И ФАМИЛИИ 83 люда, разрешал рабам вступать в них с согласия господ (Dig. 47, 23, 3, 2). Здесь, вероятно, преследовалась та же цель, что и при организации коллегий в фамилиях, т. е. отвлечь рабов и низшие классы свободных ко- медией почетных должностей в этих коллегиях; усилить преданность им- ператору, дни рождения и воцарения которого они справляли общими трапезами и жертвоприношениями, и удовлетворить их религиозную потребность в пределах привычных и надежных культов, близких к фа- мильным. Не надо забывать, что всякие новые религиозные учения, магия, колдовство всегда были страшны и правительству в целом и каждому отдельному рабовладельцу: они приравнивались к попыткам возмутить народ. Если свободный советовался с магом о жизни императора, а раб — о здравии господина, если кто-нибудь вводил «новые суеверия» или пы- тался подстрекнуть народ к мятежу, он безоговорочно приговаривался к смертной казни на арене или на кресте (Pau 1., Sent., V, XXI, 1—3). Любопытно, что непосредственно за наказаниями по этим преступлениям рассматриваются наказания за уничтожение при волнениях межевых знаков: рабы ссылались в рудники, свободные из низших сословий — на общественные работы, из высших— на острова (Pau 1., Sent., V, XXII, 1—2). Возможно, что уничтожение межевых знаков иногда являлось результа- том агитации представителей некоторых сект и учений, которые, как не- которые гностики и крайние киники, стояли на точке зрения общности имущества. Тем более важно было правительству рабовладельцев, чтобы рабы, которые отрывались от своих фамилий или, вследствие малочислен- ности этих фамилий, не имели там домашних коллегий, находили им не- которую замену в коллегиях «мелких людей». И, действительно, эти collegia tenuiorum избирали обычно культы, близкие к домашним. Их покровителями были Сильван, во многом почти отождествлявшийся с ларами, различные гении, Геракл, Меркурий, Фортуна, также близкая к домашним божествам и через своего возлюбленного царя Сервия Туллия сближавшаяся с ларами1. Если фамилии многое заимствуют у коллегий, то, как было подмечено уже Кулаковским1 2, collegia tenuiorum заимствуют кое-что от фамилии. Они иногда принимают общее, как бы родовое имя, например, в одной надписи: Benedicto. Hoc nomen inposuerunt sodales sibi et suis posteris- que eorum (CIL, VI, 2279). Другая коллегия называет себя cognatio *(CIL, III, 8675); многие носят такие имена, как Eusebiorum (CIL, VI, 3497, 8513, 10276), Fructuariorum (CIL, VI, 10275), Simpliciorum, члены последней коллегии известны в Риме (CIL, VI, 3324)) и в Африке (D. ёр., 1933, № 57) и др. В некоторых коллегиях употребляются наименования «отца», «матери», «сестер», «братьев». Патрон, в некотором смысле, заменяет pater families. Коллегия плотников в Риме называет себя фамилией3. Однако удержать рабов в этих рамках не удавалось. Давно прошли те времена, когда раб не смел сам обращаться к богу. В посвятительных надписях рабов времен империи, помимо обычных для рабов божеств, как Сильван, Bona Dea, Mens Bona, Ферония, Фортуна, Либер, Фавн, Приап, встречаются также почти все остальные римские и восточные боги. Культы этих последних проникали даже в домашние коллегии; одну из них состав- ляли рабы — почитатели Исиды (CIL, II, 3730), другую — почитатели книдской Венеры (CIL, VI, 4872); рабы входили в митраистские коллегии, приносили жертвы Эскулапу Пантею (вероятно, главному богу герметистов 1 См. Ф е с т, s. V. Servorum dies; Ovid., Fast., VI, 570 сл., 770—785. 2 Ю. К у л а к о в с к и й, Коллегии в древнем Риме, Казань, 1882, стр. 55. > ' 3 CIL, VI, 9409: М. Allius Apollonius faber tignarius mag(ister) in fam(ilia) prae- f(ectus) dec(urio). 6*
84 Е. М. ШТАЕРМАН (М е г 1 i п, 868), Исиде тысячеименной (CIL, V, 5079, 5080), Юпитеру (CIL, VI, 4024; XI, 6312; XIII, 310 и др.), солнцу и Митре (CIL, VI, 3719, 721, 744, 774; VIII, 9256) и другим. Так экономическая эмансипация сопровождалась идеологической; фактически рабы принимали участие в разнообразных религиях и философских школах. В collegia tenuiorum и культовых организациях они все больше сближались со свободными из низших классов, что впоследствии облегчило совместное выступление тех и других против общих угнетателей. Известно, что еще при казни рабов Педания Секунда римский народ был готов возмутиться; в конце II и в начале III в. рабы и свободные со ставляют вместе разбойничьи банды, которые грабили богатых и щадили или даже награждали бедных ремесленников. Марк Аврелий запретил во время спектаклей освобождать рабов по требованию народа (Cod. lust., VII, II, 3), так как, очевидно, такие случаи бывали нередко. Гай пишет, что освобождения, произведенные под влиянием угроз толпы, не считаются действительными. Возможно, что первым отражением сознания общности интересов свободной бедноты и рабов служит интерпретация функций Сервия Туллия и Фортуны как покровителей рабов и низших свободных; впоследствии это сказалось в развитии среди свободных культа Сильвана и, что самое важное, в развитии нового отношения к труду среди христиан, киников, почитателей Геракла, включавших и рабов, и свободных. Другим фактором, влиявшим на ослабление фамилии, было двой- ственное отношение к ней императорско] о правительства. Как я уже го- ворила, оно наметилось еще при Августе. Сочинения юристов II и III вв. как будто свидетельствуют о стремлении сохранить фамилию. В них раз- рабатывается учение о власти отца и господина, об обязанностях отпущен- ников, детей и рабов. Из одной надписи мы можем заключить, что при Септимии Севере восстанавливаются пришедшие в упадок среди его рабов коллегии почитателей ларов и изображений императоров (Fontes, III, 76). Возможно, что это стояло в связи с ростом числа императорских рабов вследствие конфискаций и уходом их в разбойничьи отряды, что при- водило к необходимости сорганизовать их более прочно. Об этом говорит и надпись из Африки в честь Александра, Маммеи и gens Septimia Aurelia (Аёр., 1913, №120). Вообще после династии Юлиев-Клавдиев род импе- раторов перестал быть предметом особого культа, который возда- вался теперь каждому императору индивидуально. Возможно, что при Северах делались попытки восстановить родовые культы в связи с укрепле- нием фамилии и ее божеств Ч Быть может, в этом смысле надо понимать и введение Каракаллы к его знаменитому эдикту. Он говорит, что желает дарованием всеобщего римского гражданства дать новых почитателей богам. Это место вызвало недоумение современных исследователей, так как римские боги к тому времени давно уже почитались перегринами. Только лары оставались достоянием Рима и римской фамилии. Может быть, их-то и имел в виду Каракалла. Возможно, что с этим связано и из- вестное из надписей распространение в III в. на окраинах империи культа Bives, Trives, Quadrives, соответствовавших lares campitales, а также развитие культа гениев и учения о них (Апулей, Цензорин). Значение фамилии старается поднять и Диоклетиан, говоря о ее чистоте, о связую- щей ее членов pietas, причем при нем, как и при Августе, эта тенденция сопровождается возвеличиванием римской старины и римской религии. Однако многие мероприятия императоров действовали в прямо про- тивоположном направлении. Не говоря уже о вмешательстве магистратов 1 В Аквилее также упоминается коллегия Septimiorum Aureliorum (CIL, V» 1012), значит, этот культ был повсеместным и официальным.
РАБСКИЕ КОЛЛЕГИИ И ФАМИЛИИ 85 в случае жестокого обращения с рабами и фактического уничтожения права pater families бесконтрольно карать своих рабов и детей, рабы по- стоянно использовались как свидетели и доносчики в борьбе императоров с неугодными им магнатами. Диоклетиан, выколачивавший средства из населения всеми возможными способами, разрешает допрашивать рабов и отпущенников не только по делам о государственной измене и заговорах, но и в случае претензий фиска к господам и патронам, когда возникало подозрение, что они неправильно указали размеры своего имущества (Cod. lust., IX, 41, 15). Все обещания «хороших» императоров отказаться при- нимать доносы и показания рабов ни к чему не привели. Особенно расши- рялись фактические права и независимость отпущенников. Во всех спорных случаях закон высказывался определенно: раз данная свобода не может быть вновь отобрана (например, CI, II, 31, 1 и др.). Если в I в. господин мог вернуть в рабство отпущенного inter amicos и, таким образом, как бы испытать либертина в этом промежуточном состоянии, то в III в. это право у него отнимается. Категория manumissi inter amicos отличается от прочих только большими стеснениями в имущественном отношении в пользу патрона (S с а е v., fragm., 5, 6). При все растущей нехватке рабочей силы и общем разорении правительство старается охранить благосостояние богатых и деятельных отпущенников и привлечь их к себе, продолжая, таким образом, политику Августа, создавшего для этой цели севират. Постепенно уменьшаются права патронов на их труд (God.lust. VI, 3; I, 2, 7) и на долю в завещании. В дунайских провинциях, где рабов всегда было меньше, встречались отпущенники, занимавшие, несмотря на формальное запрещение законом такой практики, городские магистра- туры (GIL, III, 1079, 1820). Во времена империи фамилия переживает значительные изменения по сравнению с фамилией республиканской. Страх рабовладельцев перед рабами, растущая нерентабельность рабского труда, некоторая экономи- ческая и идеологическая эмансипация рабов заставляют господствующие классы искать новых путей отвлечения рабов от попыток пассивного и активного сопротивления. В больших хозяйствах эти миниатюрные рес- публики постепенно включают в себя всех лиц, попадающих в зависи- мость от их главы, что облегчает возникновение и развитие экстеррито- риальных сальтусов. В мелких хозяйствах рабы постепенно порывают связи с фамилией и смешиваются со свободными, привнося в их организации и идеологию кое-что от себя и заимствуя многое от них. Это облегчило совместные вы- ступления рабов и свободных в движениях, начавшихся с конца II в. На всех этих примерах можно проследить единство политических ме- тодов римского господствующего класса в отношении всех угнетенных и подчиненных слоев населения, начиная от провинциалов и кончая ра- бами. Из них видно также, как эти методы неоднократно приводили к не- ожиданным результатам, терпели неудачу под влиянием развития кризиса рабовладельческого общества. Наконец, они показывают всю необоснован- ность представлений буржуазных ученых о каких-то чисто гуманных идеях, руководивших действиями рабовладельцев, проникшихся стоиче- ским, а позже христианским учениями, тогда как на деле возникно- вение и распространение этих идей было лишь отражением одной из попыток обеспечить повиновение рабов господину и свободных принцепсу.
ПУБЛИКАЦИИ НОВЫЕ ФИНИКИЙСКИЕ НАДПИСИ ИЗ КИЛИКИИ Открытые в самое последнее время в Киликии финикийские надписй имеют перво- степенное научное значение. Во-первых, они вводят в науку новые данные по социально-политической истории древнего Востока. На сцену выступают неизвестная до сих пор этническая группа, но- вое государственное образование Нет сомнения в том, что, когда все эти факты будут полностью освоены, они представят важный исторический материал и, возможно заставят внести изменения в упрочившиеся в науке взгляды. Во-вторых, эти надписи существенно расширяют наши знания в области финикий- ской письменности. Они содержат около 70 новых слов, много новых словосочетаний, целый ряд новых грамматических форм. Достаточно сказать, что по количеству строк киликийские надписи едва ли не превосходят все надписи, до сих пор найденные в са- мой Финикии. При этом финикийский язык выступает здесь в столь характерной и от- четливой форме, что, как мне кажется, теперь представится возможным более точно определить его место в системе семитского языкознания1. В-третьих, так как одновременно с финикийскими надписями бок о бок с ними обнаружены столь же обширные хеттские иероглифические надписи, то имеются все основания полагать, что при помощи финикийских надписей хеттское иероглифиче- ское письмо, наконец, получит свою окончательную дешифровку. И, быть может., справедливо поэтому мнение, что вновь открытые киликийские надписи уступают в своем значении разве только Вехисту некой надписи и Розеттскому камню1 2. Само собой разумеется, что новые надписи дают также ценный материал по истории северосемитского письма, его эволюции, местным разновидностям и области распро- странения. История киликийских нажодок вкратце такова. Осенью 1945 г. поступили сведения о том, что в районе Каратепе3 находится каменное изваяние льва. В 1946 г. проф.Бос - серт недалеко от этого изваяния обнаружил еще опрокинутую статую из темносерого базальта, 2,10 м высоты, задняя сторона которой была покрыта надписью в 20 строк (перевернуть статую не представилось возможным из-за ее тяжести). Кроме того, были найдены: каменный обломок с надписью в 14 строк; обломок льва, также по- крытый письменами; ряд каменных обломков с хеттскими иероглифами и т. д. Надписи 1 Поспешным и совершенно необоснованным поэтому является мнение проф. Олбрайта, что киликийские надписи отличаются «грубостью слога и неуклюжестью синтаксиса» (BASOR, 1949, № 114, стр. 15). 2 См. JNES, 1949, VIII, № 2, стр. 108. 3 Каратепе — гора около 500 м высоты в лесистом Антитавре на западном берегу р. Джейхан (в древности Ру ramus). Она находится в 40 км на СЗ от Зенджирли (в древности Sam’al), в 60 км на ЮЗ от Мараш (в древности Marqasi) и в 18 км на ЮВ от Кадирли.
ПУБЛИКАЦИИ 87 на статуе, каменном обломке и обломке льва тогда были приняты за «древнеарамей- ские». Весною 1947 г. Боссерт отправился во вторую экспедицию в район Каратепе. Когда статую удалось перевернуть, обнаружилось, что и лицевая сторона и бока также покрыты надписями. Выяснилось также, что и каменный обломок с надписью в 14 строк относится к статуе, равно как и некоторые другие вновь найденные небольшие обломки. Таким образом оказалось, что надпись на статуе состоит из четырех столбцов: первого, насчитывавшего, вероятно, 23 строки, но от которого сохранилось, и то не полностью, лишь несколько строк; второго ив 15 строк, более или менее удовлетворительной со- хранности; третьего ив 20 строк, сохранившихся полностью (за исключением трех букв в 20 строке), и четвертого, состоявшего, вероятно, из 21 строки, которые плохо сохра- нились. Экспедицией были изготовлены копии, фотографии и оттиски с надписей на статуе и на обломке льва. Кроме того, были обследованы также разбросанные по гу- стому лесу обломки ортостатов с хеттскими иероглифами. Важнейшие материалы были в том же году опубликованы и сразу же получили живейший отклик1. Осенью 1947 г. производились раскопки развалин в районе Каратепе. Раскопки производились в двух пунктах: 1) недалеко от южной вершины горы, там, где была обнаружена статуя, покрытая надписью, и ортостаты, украшенные рельефами; 2) на северо-восточном склоне горы, где густые и колючие заросли скрывали ряд базальто- вых ортостатов. Здесь, во втором пункте, в юго-восточной части раскопанного коридо- ра, была обнаружена финикийская надпись, которая покрывает поверхность четырех ортостатов, часть подножья ортостатов и стоящего у ворот льва. Надпись состоит из трех столбцов. Первый столбец занимает два ортостата (0,79 X 1,27 м и 0,24X 1,25 м) и имеет 21 строку; второй столбец занимает один ортостат (0,74 X 1,27 м) и имеет 19 строк; третий столбец также занимает один ортостат (0,78 X 1,25 м) и имеет 18 строк. После восемнадцатой строки третьего столбца надпись продолжается в одну линию по горизонтали подножья двух ортостатов влево и заканчивается на льве. Здесь же была обнаружена и хеттская иероглифическая надпись. Она покрывает поверхность льва, ортостаты и подножье ортостатов, находящихся в северо-западной части коридора, поверхность сфинкса, а также ортостаты и подножье ортостатов при- легающей комнаты. Согласно утверждению Боссерта, финикийская и хеттская надписи являются идентичными. Сличение финикийских надписей на статуе и на ортостатах показывает: 1) что обе эти надписи совершенно одинаковы по своему содержанию; 2) что дошедшие до нас в сохранности части надписи на статуе почти буквально совпадают с соответствующими частями надписи на ортостатах; 3) что обе надписи являются двумя версиями одного 1 * * * s 1 Так, например: A. Alt, Die geschichtliche Bedeutung der neuen phonikischen Inschriften aus Kilikien, «Forschungen und Fortschritte», 1948, XXIV (Heft 11/12), стр. 121—124; R. D. Barnett, J. Leveen and C. Moss, A Phoenician Inscription from Eastern Cilicia, «Iraq», 1948, X (part I), стр. 56—71; H. Th. В os- s e r t and H. C a mb e 1, Karatepe. A Preliminary Report on a New Hittite Site. Istanbul, 1946; H. Th. В о s s e r t and U. Bahadir Alkim, Karatepe. Ka- dirli and its Environments, Istanbul, 1947; M. A. Dupont-Sommer, Inscrip- tions pheniciennes recemment decouvertes a Karatepe (Cilicie), CRAI, 1948 {janvier— avril), стр. 76—83; J. Friedrich, Eine altphonizische Inschrift aus Kilikien, «For- schungen und Fortschritte», 1948, XXIV (Heft 7/8), стр. 76—79; С. H. Gordon, Phoenician Inscriptions from Karatepe, JQR, 1948, XXXIX, стр. 41—50; A. M. Ho- ne у m a n, Phoenician Inscriptions from Karatepe, «Musdon», 1948, LXI (1—2), стр.43— 57; В. Landsberger, Sam’al. Studien zur Entdeckung der Ruinenstatte Kara- tepe. Erste Lieferung, 1948; R. Marcus and I. J. Gelb, A Preliminary Study of the New Phoenician Inscription from Cilicia, JNES, 1948, VII (№ 3), стр. 194—198; J. Obermann, Discoveries at Karatepe. A Phoenician Royal Inscription from Cilicia, J AOS, Supplement, N 9, 1948, 49 стр.
88 ПУБЛИКАЦИИ Надпись на ортостатах Столбец I 1. эпк 3ztwd hbrk ЬЧ cbd 2. ЬЧ DS Mr 3wrk mlk dnnym 3. рЧп ЬЧ Idnnym Pb wPm yhw эпк ?yt 4. dnnym yrhb Dnk 3rs cmq Mn lmmsJ § 5. mS wcd mb3y wkn bymty kl ncm Idnny 6. m wsbc wmncm wmP 3nk cqrt pcr wpc 7. 1 3nk ss 4 ss wmgn 4 mgn wmhnt 4 8. mhnt bcbr ЬЧ w3lm wSbrt mlsm 9. wlrq Dnk kl hrc DS kn b^rs wytn3 эпк 10. bt Mny bncm wp4 эпк ISrS Mny ncm 11. wysb эпк 4 ks3 Dby wSt ’nk Sim 4 12. kl mlk wDp b3bt pcln kl mlk bsdqy w 13. bhkmty wbncm Iby wbn эпк hmytc 14. zt bkl qsyt 4 gblm bmqmm bcS kn 15. 5sm rLm ЬЧ 3gddm 3S Ы 3s cbd 16. kn Ibt mpS wDnk 3ztwd Stnm tht pcm 17. у wbn эпк hnyt bmqmm hmt Isbtnm dnn 18. ym bnht Ibnm wcn 3nk 3rst czt bmb3 19. sms DS Ы cn kl hmlkm 3s kn Ipny wD 20. nk Dztwd cntnm yrdm ''nk ySbm Dnk 21. bqst gbly bins3 Sms wdnnym Столбец II 1. ySbt Sm wkn bymty bkl 2. gbl cmq Mn Imms3 SmS 3. wcd mb3у wbmqmm DS kn 4. Ipnm nStcm 3S yStc Mm llkt 5. drk wbymty эпк Mttklhd 6. ydlplkm bcbr bcl w3lm 7. wkn bkl ymty Sbc wmncm wSbt 8. ncmt wnht lb Idnnym wlkl cm 9. q Mn wbn эпк hqrt z wS[t 10. эпк s]m Mtwdy к ЬЧ wrSp 11. sprm Slhn Ibnt wbny эпк b 12. cbr ЬЧ wbcbr rSp sprm b 13. Sbc wbmncm wbSbt ncmt wbnht 14. lb Ikny mSmr lcmq Mn wlb 15. t mps к bymty kn Prs ^q3 16. dn Sbc wmncn wbl kn mtm [11 bymty] Idnny 17. m (11 bymty) wbn эпк hqrt z [w]St 18. эпк Sm 3ztwdy ySb Dnk bn 19. ЬЧ krntryS wylk zbh Ikl
ПУБЛИКАЦИИ 89 Перевод надписи Столбец I 1. Я—Азитавадд, благословенный Ваалом, раб 2. Ваала, муж могучий,... (?), царь дануниитов. 3. Ваал поставил меня отцом и матерью дануниитам, чтобы оживил я 4. дануниитов, чтобы расширил я земли Долины Адана от восхода солн- 5. ца до его заката. И были у дануниитов в дни мои всякие блага, 6. и обилие, и довольство. И восстановил я разрушенное в Пахри (?); и приба- 7. вил я коней к коням, и щиты к щитам, и войско к 8. войску — ради Ваала и богов и по совету приближенных (?), 9. И искоренил я всякое зло, что было в стране, и устроил я 10. дом господства моего в благополучии, и сотворил я для корня господства моего благо. И. И воссел я на трон отца моего. И заключил я мир со 12. всеми царями,— хотя цари и действовали враждебно против меня,— по справед- ливости моей, 13. мудрости моей и доброте сердца моего. И построил я укрепления 14. мощные на всех окраинах, на границах, там, где находились 15. люди злые, начальники отрядов, где никто не был подвластен 16. Дому Мопша; я же, Азитавадд, поверг их к моим ногам. 17. И построил я селения в тех местах, чтобы жили дануни- 18. иты в покое сердца своего. И покорил я страны сильные на за- 19. паде, которые не были покорены всеми царями, бывшими до меня; я 20. же, Азитавадд, покорил их, завладел ими, [а жителей] пленил и поселил 21. у самых границ моих на Востоке, а дануниитов Столбец II 1. я переселил туда. И жили они [т. е. данунииты] r дни мои во всех 2. пределах Долины Адана, от восхода солнца 3. и до его заката, и в местностях, которые были 4. раньше опасными, где люди боялись ходить 5. дорогами. И в дни мои....(?) 6 (?) ради Ваала и богов. 7. И было во все дни мои изобилие, и благоденствие, и доволь- 8. ство, и покой у дануниитов и во всей Долине 9. Адана. И построил я этот город, и назвал 10. я его городом Азитавадда, ибо Ваал и Решеф- 11. Цпрм послали меня строить. И построил я его 12. ради Ваала и ради Решеф-Цпрм, в 13. изобилии, в благоденствии, в довольстве и в по- 14. кое, чтобы он служил оплотом Долины Адана и До- 15. ма Мопша. И было в дни мои в стране Долины А- 16. дана изобилие и благоденствие, и не было в дни мои человека изнемогающего у данунии. 17. тов. И построил я этот город, и назвал 18. я его городом Азитавадда. Я поместил в него 19. Ваала-Крнтрйш. А повинность жертвоприношения всем
90 ПУБЛИКАЦИИ Столбец III 1. hmskt zbh ymm 4p wb[ct h] rS 2. § wblt qsr § (wbrk bcl kr[n] 3. tryS ’yt’ztwd hym wSlm 4. wcz Mr C1 kl mlk) Itty bcl krntryS 5. wkl э1п qrt Pztwd эгк ymm wrb 6. Snt wrSM ncmt wcz Mr 4 kl ml 7. к wkn hqrt z b4t Sbc wtrS wcm 8. z 3S ySb bn ykn bcl 4pm wbc 9. 1 sM wbcl Sbc wtrs wbrbm ylc (?) 10. wbrbm yMr wbrbm ycbd Pz 11. twd wlbt mpS bcbr bcl w’lm 12. whn mlk bmlkm wrzn brznm’m3 13 dm 3S Mm Sm 3S ymh sm 3ztw 14. d bScr z w§t Sm 4n Dp ybmd эу 15. t hqrt z wysc hscr z °s pcl 3 16. ztwd wypcl lScr zr wSt Im cly 17. Ma bhmdt ysc 3m bSn4 wbrc yss 18. hScr z wmh b4 Smm wd qn Ms На подножье ортостатов 1. wSmS 4m wkl dr bn 4m 2. ’yt hmmlkt IP 3. w3yt hmlk IP 4. w’yt На льве у входа 1. Mm IP Ds Mm Sm 3ps 2. Sm Dztwd ykn 14m km Sm 3. SmS wyrh
ПУБЛИКАЦИИ Столбец III 1. изображениям богов: ежегодное приношение быка, приношение во время посева 2. овцы и во время жатвы овцы (и благословил Ваал-Крн- 3. трйш Азитавадда жизнью, и миром, 4. и властью могучей над всеми царями) — чтобы дал Ваал-Крнтрйш, 5. и все боги города Азитавадду долгоденствие и много- 6. летие, и благополучное царствование, и власть сильную над всеми ца- 7. рями. И будет этот город обилен хлебом и вином, а народ, 8. который живет в нем, будет владеть крупным скотом и 9. овцами, хлебом и вином; и, умножившись в числе, будут работать, 10. и, умножившись в числе, будут воздавать хвалу, и, умно- жившись в числе, будут служить Ази- 11. тавадду и Дому Мопша, ради Ваала и богов. 12. А если какой-нибудь царь из царей, или вельможа из вельмож, или 13. какой-нибудь другой человек изгладит имя Азитавад- 14. да на этих вратах и напишет свое имя или же пожелает 15. этот город и удалит эти врата, которые сделал А- 16. зитавадд, и сделает другие врата и напишет имя свое на них,— 17. будь то по алчности он удалит, будь то по ненависти или злобе он удалит 18. эти врата,— то истребят Ваал неба, и Эл, сотворивший землю На подножье ортостатов 1. и солнце вечное, и весь род сынов божьих — 2. ту царственную особу, 3. и того царя, 4. и На льве у входа 1. того человека, кто бы он ни был; 2. имя же Азитавадда сохранится во век, как имя 3. солнца и луны.
92 ПУБЛИКАЦИИ п того же текста; 4) что версия, представленная на ортостатах, является более подробной и, по всей вероятности, наиболее поздней. Что касается третьей финикийской надписи, т. е. надписи на обломке льва, то она так мала и фрагментарна, что трудно составить о ней какое-либо определенное мнение, однако надо сказать, что все ее 27 слов в той же последовательности входят в состав как надписи на статуе, так и надписи на ортостатах. Паша работа посвящена именно надписи на ортостатах. Эта надпись совершенно исключительной сохранности. Все ее 400 с лишним слов, составляющие 65 строк, ясно и четко написаны. Только три буквы в 41-й строке и одна буква в 42-й строке повреж- дены, но и они восстанавливаются с полной убедительностью1. Разные мнения были высказаны учеными о времени, к которому должны быть отне- сены найденные в районе Карателе надписи. Однако наиболее вероятной датой, кажется мне, являются годы 830/825—815/810 до н. э. В пользу этой даты говорит следующее: 1. Вполне возможно допустить, что «царь дануниитов», упоминаемый в найденной в Зенджирли надписи Киламува, есть именно тот царь Азитавадд, о котором говорится в наших надписях. Ведь жалобам Киламува: «и одолел меня царь дануниитов (w’dr cly mlk d[n]nym)» вполне соответствует заявление Азитавадда о покорении им разных стран, о расширении им земли Долины Адана от восхода солнца до его заката. Я уже не говорю о некоторых стилистических совпадениях в надписях Киламува и Азита- вадда и об известной близости их в палеографическом отношении. Киламува же, как это установлено новейшими исследованиям1 2, воцарился около 830 и умер в 810 или 815 7. 2. Последние годы Салманасара III (умер в 824 г.) и годы царствования его сына Шамшиадада (824—811), как известно, знаменуют собой временный упадок' Ассирий- ской державы и ослабление ее экономической и политической мощи. События же, которые описываются в наших надписях, в частности покорение Азитаваддом разных стран и расширение им земли дануниитов, а также подчеркиваемое в них неодно- кратно весьма благоприятное положение дануниитов могли иметь место именно в период упадка Ассирии. 3. Очень возможно, что указание на Азитавадда и на его страну содержится в над- писи из Хамата царя Закира, датируемой большинством ученых концом IX в.до н. э. В этой надписи перечисляются цари, которых Бар-Хадад, сын Хазаеля, царь Арама (=Дамаска), объединил против Закира, царя Хамата: «Бар-Хадад и его войско, Бар- Гуш ( = apal Giisi, Giisi) и его войско, царь Куэ (ассир. Que, Киликия) и его войско, царь Долины (‘mq) и его войско, царь Гургума и его войско, царь Сам’аля и его войско, царь Мелиза ( = Мелид)иего войско». Нельзя ли усмотреть в «царе Долины»3 Азита- вадда, царя Долины Адана? То, что здесь дано название страны в сокращении, не имеет большого значения. Ср., напр., Jeh. 17, 16; I Sam. 31,7; I Chr. 10,7 и т. д. Многие ученые разных специальностей (хеттологи, историки Востока, семитологи 11 ДР-) пытались дешифровать и истолковать надписи Азитавадда. Однако нельзя ска- зать, что эта задача вполне удовлетворительно разрешена. Многое продолжает оста- ваться неясным, многое истолковано ошибочно. Наша работа, быть может, про- двинет несколько вперед исследование этих новых и столь важных памятников фини- кийской письменности. 1 См. об этой надписи: A. Dupont-Sommer, Azitawadda, roi des Danouniens, RA, 1948, XLII, NN 3—4, стр. 161—188; С. H. Gordon, Azitawadd’s Phoenician Inscription, JNES, 1949, VIII, N 2, стр. 108—115; R. Marcus and I. J. Gelb, The Phoenician stele Inscription from Cilicia, там же, стр. 116—120. 2 См., например, В. Landsberger, ук. соч., стр. 50, 57 сл. 3 cmq в этой надписи обычно отождествляется с Unqi, т. е. cAmuq —
ПУБЛИКАЦИИ 93 Комментарии Столбец I 1. 'ztwd. «Согласно двум хеттским версиям, имя царя, равно как и построенного им на Каратепе города,— Asitawandas» (Боссерт у Оберманна, стр. 13). В семитской передаче имя царя, вероятно, звучало: Азитавадд или Азитавадда. Хонеймэн (стр. 48 и сл.) предлагает произносить это имя: Узтавадда. hbrk bQl. Употребление определенного члена необычное; однако см. Gen. 31, 13; Num. 21,14; II Reg. 23, 17; Jes. 36, 16 и т. д.—Ср. Gen. 24, 31; 26, 29: beruk yhwh. Ваал в данной надписи выступает как верховное божество Азита- вадда и его народа. В хеттском тексте в этом месте (по Боссерту): «человек моего солнца». 2. 'dr. Ср. надпись Киламува из Зенджирли, 7 («wcdr cly mik d-nym»), а также над- пись из Масусба 5—6 («Мп mikm hMr»). Между прочим, в надписи CIS, 1, 2 № 1178, встречается собственное имя ’s’dr. Толкование этих двух слов и следую- щего за ними слова Dwrk, которое предлагают: Гордон (1949, стр. 109, 112), Маркус и Гельб (1949, стр. 117, 118): — «которого Аврикк, царь дануни- итов, возвысил».— лишено всяких оснований ъюгк. Значение этого слова еще не выяснено. В хеттском тексте arakus mik dnnym. См. надпись Киламува из Зенджирли, 7 : w’dr с1у mik d[n]nym «и одолел меня царь дануниитов». Исследователи привлекают для отождествле- ния dnnym следующие названия: a) danuna — местность, упоминаемая в одном письме из архива Телл-эл-Амарны (sar matu da-nu-na.— J.A. Knudtzon, Die El-Amarna-Tafeln, № 151, строка 52); 6) dnn — название одного из племен, участвовавших в нашествии на Египет при Рамсесе IV; в) dan-un-na—страна, упоминаемая на обелиске Ашшурнасирпала II; г) dinanu—название города в Bit Agiisi (см. RE, s. v. Syria, стб. 1595, 1599); д) dnnym — народ, упоминаемый в надписи Киламува из Зенджирли; е) jad(a)nana — название острова Кипр (см. ZA,. XXVIII, стр. 92 и сл.); ж) греч. Да\<хо».. Можно еще указать на J dodanm, Gen. 10, 4, и dedan, Ez. 27, 15. 3. рЧп bHldnnyn Pb wPm. Ср. надпись Киламува, 10: «w3nk Imy kt?b wlmy kt?m». Ср. также Gen. 45,8. 3—4. yhw ynk... yrhb bnk.Формы yhw и yrhb до сих пор не получили удовлетворительного об ъяснения. Оберманн предлагает исправить yhw в mhw, а йод в yrhb отбро- сить, чтобы таким образом получить формы причастия (Оберманн, стр. 8, 15). Гордон возражает против того, чтобы считать yhw и yrhb причастиями, и пред- лагает рассматривать эти слова как адвербиальные инфинитивы каузативной фор- мы ур Ч «used historically» (Гордон, 1949, стр. 112). Хонеймэн (стр. 50) также считал эти формы инфинитивами if 41 «used absolutely». Барнетт, Л е в и й н и Мосс (стр. 63. 68, 58) видят в формах этих слов 3 л. ед. ч. им- перфекта, употребленного здесь в значении претерита. Но, допустив такое тол- кование, они вынуждены рассматривать следующее за каждым из этих слов личное местоимение эпк (я) как собственное имя и переводить: yhw Dnk —DNK preserved, yrhb nk — 3NK enlarged и т. д. Фридрих (стр. 78) объясняет эти необычные формы особенностями стиля автора надписи. Он пишет: «Автор надписи имел варварское обыкновение соединятьэпк «я»с 3 л. ед. ч. м. импер- фекта вместо 1 л. ед. ч. Я считаю, что yhw и yrhb представляют форму не 3 л., а 1 л. имперфекта. Основанием для такого утверждения может служить следующее: 1) Преформативом 1 л. имперфекта в документах из архива Телл-эл-Амарны, повидимому, под влиянием ханаанской языковой среды, довольно часто яв- ляется i, так, например, ibluta — я живу, issuru — я охраняю, imluk — я думаю и т. д.
94 ПУБЛИКАЦИИ 2) По вавилонской системе вокализации преформатив 1 л. имперфекта всегда Di (а не эе, как по тивериадской системе). Еще известный средневековый грамматик Давид Кимхи указывал на то,что формой 1 л. имперфекта было именно Diktol, а не ’ektol. 3) Единственные примеры 1 л. ед. ч. имперфекта в финикийской письменности сохранились, насколько мне известно, только в «Poenulus» Плавта, но там они переданы так; ythmum — я завершу, у si — я спрашиваю, ysthyal — я прошу. 4) Древнееврейской каузативной форме hifс il в финикийском соответствует именно у ifс il. Так, например, у th? — сооружать, устанавливать, воздвигать; ykds — посвящать и т. д. Нам совершенно ясен генезис этой формы. Сначала hi превратилось в i, а затем i получило йотацию (hifc il> ifc il >yifc il). Сказанное, кажется мне, позволяет утверждать, что в финикийском языке преформатив 1 л. ед. ч. имперфекта звучал i, которое уже довольно рано стало проявлять тенденцию к переходу в yi (йотация). См. С. Brockelmann, Grundriss der vergleichenden Gramma tik..., I, стр. 566; Gesenius-Kautzsch, Hebr. Grammatik, 1902, § 24e, § 47 b. 4. *mq 2dn. 3dn отождествляется исследователями с современным городом Адана, расположеннььм в 35 милях на запад от Кадирли. Это название засвидетельство- вано уже в клинописных текстах, найденных в Богазкеое. См. Оберманн, стр. 3, 23. 6. wml? >пк cqrt pzr Гордон (1949, стр. 113), а также Маркус и Гельб (стр. 118) полагают, что рсг — это Pahri (или Pahra), упоминаемое в анналах Сал- манасара III как царская резиденция в Киликии. На это указывал уже Б о с- с е р т (Berichte: Karatepe, «Die Welt des Orients», 1948, Heft 3, 251). См. также опубликованные недавно тексты из Ассура (Е. Michel, Die Assur-Texte Salmanassars III (858—824), «Die Welt des Orients», 1947, II. I и II; 1948, H. Ill), где Салманасар III говорит: «я запер надменного врага Кати в Пахри, его царской резиденции» (II, стр. 58). Гордон переводит выражение wmP эпк cqrt pcr — «и я наполнил арсеналы Пагр’а» (стр. 109). Он еще пытался сопоставлять cqrt с eBp.Caqarot — «бездетные женщины» и толковать это выражение так; «царствование было столь счастли- вым, что женщины до того бездетные стали рожать детей» (стр. 113). Маркус и Гельб переводят: «И я наполнил строения Псрэа» (стр. 117). Они указывают, что такое значение слова cqrt («строения») подсказано: а) контекстом; б) значением слова caqr в арабском языке («жилище, замок, имущество»); в) соответствующим хеттским иероглифическим словом «karunas», которое значит: «строение или что-нибудь подобное». Я полагаю, что cqrt (мн. ч.) означает то же, что евр. peres, perasTm, а именно: проломы, повреждения, разрушения. Ср. Zeph. 2,4: weeqron tecaqer — и Екрон будет разрушен. Понятным становится тогда и употребление здесь глагола тР — заполнять, наполнять. 6—7. Ср. II Chr. 32,5. 8. wsbrt mlsm. Гордон переводит это выражение: «совет сановников», но он не дает никаких оснований для такого перевода; он указывает лишь на то, что слово «mis» встречается в некоторых надписях с Кипра в качестве почетного титула (См. G. A. Cooke, North-Semitic Inscriptions, 1903, стр. 60 ^и сл.; M.Lidz- barski, Kanaanaische Inschriften, 1907, стр. 27). Совершенно лишен основания перевод, который предлагают: Маркус и Гельб — «ия сокрушил мятежников»; Д ю п о н-С оммер — «и я сокрушил на- дменных». Не стоит ли слово £brt в связи в арам. sebara, что значит: «мнение, заключение»? Ср. II Chr. 32,3. 9. wtrq. Ср. арам. terak, terek. Ра. таге к — изгонять, выгонять, прогонять. wytn? упк — имперф. 1 л. с waw consecutivum. См. прим, к строкам 3—4 столбца 1. *
ПУБЛИКАЦИИ 95 10. bt *dny. 3dny от Ddnm (мн. ч.), что означает, вероятно, господство, владычество. Ср. Gen. R, s. 93 (начало): malkut we:>adnut. И. Ч ks* ^by. Ср. надпись Киламува, 9 : С1 ks3 Л)у. wst *пк "slm. Ср. Jeb. 9, 15; Jes. 27,5; Job 25,2. 12. *bt вражда; b^bt враждебно. См. Num. 35,21. Перевод выражения «wDp b’bt pcln kl mlk», который предлагает Гордон «и даже на войне каждый царь ценил меня» — лишен всякого осно- вания. Не имеют основания и переводы Дюпон-Соммера: «как с отцом со мной обходились все цари» или «любезны были со мной все цари». 12—IS.bsdqy wbhkmty. Ср. надпись Панамува, II : bhkmth wbsdqh. 13. fynt мн. hmyt стена. Так же и в угаритском. 14. qst мн. qsyt окраина. там где. Ср. Gen. 21, 17; Jud. 5,27; Ruth 1,16; Job 39, 30. 15. ^sm r*m. Cp. Ez. 30, 12: «и передам землю в руки людям злым»; Jer. 12, 14; см. 4s гас I Sam. 30, 22; 3anse гас Рг. 28,5; 3adam гас Ps. 140, 2. ЬЧ igddm. ygddm (евр. gediidim) полчища, отряды, шайки. См. II Sam. 4,2. 15—16. bl s cbd kn — где ни один человек не был рабом. 16. bt mps.— «Дом Мопша», повидимому, название династии царя Азитавадда. См. Оберманн, стр. 19 и сл. Некоторые исследователи хотят видеть в «bt т𧻠семитизированную форму классического «Mopsuhestia» (современный Misis, расположенный в 30 км на восток от Адана). stnm — перфект 1 л.+nm, суффикс 3 л. мн. ч. 17. hnt мн. ч. hnyt — селение, поселок. Однако возможно и чтение bmyt — стены; Isbtnm dnnym. См. примеры подобной конструкции: Рг. 13, 14; Ez. 10,3. Рг. 14, 13; Ezra 2,62 и т.д .Оберманн высказывает предположение, что инфини- тив §bt имеет здесь каузативное значение, и переводит это выражение: «чтобы поселить дануниитов»(стр. 21),но это предположение лишено оснований. Не имеет основания и перевод Хонеймэна: «чтобы заселили их», т. е. эти места. 18. wcn. Ср. Num. 24,24. 20. *ntnперфект 1 л.+nm, суффикс 3 л. мн. ч. у г dm—1л. имперфекта от глагола rdy. См. евр. rdh «господствовать, влады- чествовать, править, управлять».Ср. I Reg. 5,4; Jes. 14,2 (здесь встречаются рядом глаголы rdh и 1ЬЬ,как и в надписи); Ps. 68,28 (здесь встречается глагол rdh с суфф. 3 л., как и в надписи; значение слова rodem, бывшее до сих пор темным, благодаря этой параллели может считаться выясненным). ysbm — 1л. имперфекта от глагола §Ьу. См. евр. §bh — пленить. Ср. I Reg» 8,46 и II Chr. 6,36, где Sbh имеет значение «пленить и переселить». Суффикс 3 л. мн. ч. здесь не пт, а т. Трудно согласиться с общепринятым мнением, что yrdm происходит от гла- гола yrd, a ySbm—от глагола у5Ь, так как эти формы не могут быть удовле- творительно объяснены. Столбец 11 1—2. bkl gbl. Ср. Ex. 10: 14,9; I Reg. 1,3. 4. nsthn^yst^. Scy (Nitpacel) опасаться, страшиться, бояться; быть опасным, страш- ным. Ср. Jes. 41,10. См. формыNitpacel: Dt. 21,8; Ez. 23,48. Хонеймэн (стр. 52) рассматривает слово пИст как причастие nifcal от глагола 5tc и при- бавляет, что это слово известно в угаритском, библейском и позднееврейском языках. Это — сомнительно. 5—6. 'sttklhdydlplkm — эта группа букв не получила еще удовлетворитель- ного разъяснения. 7—8. w^sbt rfmt. Ср. Ps. 133,1.
96 ПУБЛИКАЦИИ 8. wnhi lb. Ср. выражение nahat ruah Ber 17a, Hag 16b, Ket 95a. См. аккад. null libbi. 9—10. m — см. строки 17 и 18 этого же столбца. 10—И. wrsp sprm. Мы не располагаем никакими более или менее определенными данными для суждения об этом божестве. Слово sprm может быть сопоставлено с библ. seplrim — козлы; оно могло означать приблизительно то же, что secirim, о которых говорится в Lev. 17,7 и II Chr. 11,15. Можно еще привлечь для сопо- ставления арам. separ, sapra — рассвет, раннее утро, и saprire — категория ду- хов, связанных с дневным светом. См. Targ. Ps. 121,6;j Targ. Cant 4,6; Targ. Num. 6, 24. 11. wbny — причастие с мест. суфф. 3 л. («и построил я его»). 14. 1кпу — инфинитив с мест. суфф. 3 л. 16. mtmll. Не может быть сомнения в том, что этот финикийский глагол стоит в связи с евр. глагольными формами mil (Ps. 37,2; 90,6; Job 14,2; 18,16 и т.д.) и ’mil (Jes. 24,4; Jer. 15,9; Hos. 4,3; Ps. 6,3ит.д.), а также с арам, формой 3itmolel (itpolel от mil), см., напр., Targ. Job 14,2—и означает: увядать, изнемогать, приходить в упадок. Перевод Г о р д о н а: «и не было врага у дануниитов», а равно и аналогичные переводы Оберманна и Хонеймэна не имеют никаких оснований. mtm \ll bymty]. Исправлено на основании надписи на статуе, столбец III» строка 14. 17. (Il bymty). Попало в эту строку из предыдущей по ошибке. 18. ysb — имперфект 1 л. Возможно: 6sTb>y6siib. bn—в нем. См., напр., надпись Эшмуназара, 5. 19. ЪЧ krntrys. Некоторые исследователи отождествляют krntryS с Kekeospic — название города на киликийском побережье. Хонеймэн полагает, что krntryS состоит из хеттского kwirwan — царский почетный титул и tarayaS < tarauwas — название лувийского божества. Он говорит, что «сюзеренный TarayaS», идентифицированный здесь с Ваалом, является непосредственным предшественником bcl trz, который встречается на монетах из Тарса в персид- ский период (стр. 53 и сл.). ylk. Не стоит ли слово ylk в связи с вавил. ilku (подать, налог, повинность) и с арам. halak (налог, вид повинности, см. Ezra 4 : 13,20; 7,24)? Предлагаемый для слов «wylk zbh» перевод: «и пошло жертвоприношение» (Гордон) или «и пойдет жертвоприношение» (Маркус и Гельб) — не имеет смысла. Дюпон- Соммер читает: уolik (yifil) или yulak (yofal) и переводит: «и приведут» или «и будут приведены». Столбец III 1. hmskt. Возможно, что под mskt, как и в евр., разумеются литые изображения богов. См. II Chr. 28,2, где о царе Ахазе говорится, что он «даже сделал литые изображения Ваалов» h ymm. Ср. I Sam. 1,21 и 20,6. 1—2. wb4 hrs wb4 qsr. Ср. Gen. 45,6; Ex. 34,21. См. еще Jer. 50,16; 51,33 См. над- пись на статуе, столбец II, строки 4,5. 2—4. wbrk ЪЧ kr\n]trys *yt 2ztwd hym wslm wzz ^dr 4 kl mlk «и благословил Ваал- Крнтрйш Азитавадда жизнью, миром и властью могучей над всеми царями». Писец, повидимому, обнаружив допущенную им в приведенной фразе грамма- тическую ошибку (обязательно надо: «... bhym wb§lm wbcz»), а также то, что им оставлены без упоминания все местные боги, решил переписать фразу наново, изменив ее и расширив. 4. Itty — «чтобы он дал» или «чтобы дал ему».
ПУБЛИКАЦИИ 97 6. wrs4 n'mt. rsJt происходит от глагола rF, который означал в финикийском, вероятно: управлять, господствовать, властвовать и т.п, Сохранность ’совер' шенно закономерна в финикийском; см., например, от qr3— перфект 1 л. qr3t- от ys3 — прич. мн. ч. м. р. ys3m; ms3smS; от I’k — ml3kt; от tn3 — ytn3, ytn3t, tn3t и т. д.;от b3 — yb3, mb3 Ср. арам, rasut, которое означает: правление управление, начальствование, господство, правительство, власть. См., например, Aboth. 1,10; 2,3; Ab. zara 17а; Erub. 41b; Yer. Sanh. VI, 23d; Hag 15a. 7. wkn. — перфект 3 л. ж. p. c waw consecutivum. sb^wtrs. Cp. Deut. 33,28; II Reg. 18,32; Jes. 36,17. Особенно см. Рг. 3,10, где sb встречается рядом с trs и имеет значение хлеба, зерна. 8. Вместо: 3s y£b ;bny kn (Гордон) я читаю: ’s ysb bn ykn. Слово bny не имеет здесь никакого смысла. 9. wbrbm. Ср. Hos. 4,7; Deut. 7,7. Гордон неверно читает: wbrbmy Iе; надо: wbrbm ylc. уИ — имперфект^ 3 л. мн. ч. от глагола 1су. Ср. арам. 1су работать, трудить- ся. См. выражения: 1е<ё taba3ut «трудись усердно!» (Lev. R, s. 32); de3ila 1асё la nages «если он не работает, он не ест»(Сеп, R, s. 14); let3at агё! 1а1ё wenages «почему ты не идешь работать, чтобы иметь что есть?» (Lev. R,s. 34). Перевод слов: wbrbm у 1е, который дает Гордон,— «и уплачивая налоги», — не имеет никаких осно- ваний. 10. у* dr — имперфект 3 л. мн. ч. от глагола ’dr (yifcil), который означает: прослав- лять, возвеличивать. Ср. конструкцию’dr... 1... Sanh. 63b. yQbd — имперфект. 3 л. мн. ч. от глагола cbd. Ср. конструкцию cbd... 1... I Sam. 4,9; II Sam. 9,10; 16, 19; Jer. 44, 3. 12. w*m mik bmlkm etc. Ср. надпись Ахирама: w’l mik bmlkm wskn bsknm.— Cm. Jud. 5,3, где также рядом встречаются melakim и rozenim. 15. wysQ—от глагола nsc «вырывать, удалять». Ср. Jud. 16,3. 16. zr. См. I Reg. 3,18; Jes. 43,12; Job. 19,27 и т. д., где zar имеет значение «другой». 17. b'snH. Ср. Num. 35,20; Ez. 32,29. wbrQ. Ср. др.-евр. гбас. 18. wmh — перфект от глагола mhy с waw consecutivum. w4 qn *rs. Cp. Gen. 14: 19. 22: ’ё!с eljon qoneh samajim wa3ares. На подножье ортостатов 1. wkl dr ЪпЧт. Ср. в угаристском: Idr. bn il. (C. Gordon, Ugaritic Handbook, 1947, стр. 224). На льве у входа 2—3. ykn 14m km sm sms wyrh. Cp. Ps. 89: 37, 38. И. H. Винников ТАНАИССКАЯ НАДПИСЬ, IOSPE, II, 454 Bo время работ по постройке железной дороги из Ростова в Таганрог в 1869 г. в развалинах Недвиговского городища на реке Дон было найдено большое количество обломков мраморных плит с греческими надписями. Они были доставлены в Археоло- гическую комиссию и затем переданы в Эрмитаж, где под руководством акад. Л. Сте- фани была проделана трудная и кропотливая работа по воссоединению из мелких 7 Вестник древней истории, № 3
98 ПУБЛИКАЦИИ кусочков 18 более или менее цельных плит с текстами, поддающимися чтению. Эти надписи были изданы Стефани вместе с отдельными более или менее значительными обломками в ОАК за 1870/71 гг. (стр. 228—272). Акад. В. В. Латышев, сверивший чтение Стефани и заново списавший все эти надписи с оригинала, включил их во II том IOSPE, отметив разночтения и в ряде случаев неправильный, по его мнению, монтаж кусков. В прошлом году вышло в свет обстоятельное исследование Т. Н. Книпович, посвя’ щенное древнему Танаису \ где в специальном разделе, посвященном эпиграфическим памятникам, критически сведена вся литература вопроса, дан обзор всего танаисского эпиграфического материала, издана одна новая надпись и сделан ряд важных обобщений и выводов. В качестве приложения дан полный список имен, встречающихся в надпи- сях Танаиса; однако нового сличения текстов с оригиналами произведено не было. Занимаясь этой работой, я сочла необходимым специально остановиться на над- писи IOSPE, II, 454, так как сличение изданного текста с оригиналом дало значи- тельное количество разночтений. Плита составлена из 79 обломков. Высота ее 1,10 и ширина 0,82 м восстанавливаются полностью. Толщина — всего лишь 0,03 м. Ли- цевая поверхность тщательно отполирована; задняя—совершенно необработана и очень неровна. Совершенно очевидно, что в древности плита была вделана в стену. На поверхности обломков явственно сохранились следы огня. Некоторые куски верх- ней половины плиты пострадали от химического разложения. Высота букв — 0,028— 0,025 м. Вырезаны они довольно тщательно и четко, но без всякого изящества. Перед нами надпись одного из танаисских религиозных союзов, обозначавшихся чаще всего словом ао\ооо$, ставивших «памятник» TEXapxbv «богу всевышнему» в виде мраморной плиты. После обычной формулы посвящения: ’АуаЯф 8зол utpiaw Етггрсбкр гоХ'Ф, следует перечисление всего состава союза: его должностных лиц (здесь по- именованы tepeuc, cpika^axlos, 'rcapacptXa'pfto;, И vsav.axapyY]?) И рядо- вых членов союза. Все эти лица названы по имени и отчеству1 2. В конце, в послед- ней строке, дата надписи: указание года Боспорской эры, месяц и число. Надпись, содержащая 33 строки текста, имеет ряд лакун3, заполненных гипсом. Одна из них, теперь восполненная, приходилась на середину последней строки в месте, где были вырезаны буквы, обозначавшие цифру года. Нет надобности останавливаться на восстановлении отдельных букв в^греческих словах и именах первых 13 строк, поскольку дополнения эти совершенно бесспорны4. Значительно большую трудность представляет чтение негреческих имен, дополнение их, и в особенности имен, встречающихся впервые в данном документе. Однако успех в восстановлении негреческих имен может быть обеспечен лишь в сотрудничестве эпи- графиста с соответствующими специалистами-лингвистами, на суд которых выносятся результаты этой работы5. Остановимся на некоторых именах, чтение которых было по- 1 Т. Н. Книпович, Танаис, М.—Л., 1949. 2 О танаисских союзах, их организации и роли в жизни города, социальном со- ставе, должностных лицах и «боге всевышнем» см. Книпович, ук. соч., где при- ведена литература. 3 Первые 13 строк дошли полностью, за исключением отдельных букв, утраченных кое-где в местах соединения обломков. Начиная со строки 14-й следует большая лакуна, из-за которой пострадала правая сторона строк с 14-й по 20-ю и концы строк 21-й и 22-й. Вторая небольшая лакуна прйходится на начало строки 20-й. Третья лакуна в левой стороне плиты охватывает начало строки 24-й и часть строк 25—30-й. Из-за четвертой лакуны погибли концы строк 26—31-й. 4 Мелкие неточности, допущенные в издании Стефани, исправлены Латышевым. При сличении изданного Латышевым текста с надписью на камне оказалось необходи- мым произвести лишь несколько незначительных перемещений квадратных скобок. 5 Приношу свою благодарность В. И. Абаеву, который поделился со мной своими соображениями относительно фонетики и морфологии восстанавливаемых
ПУБЛИКАЦИИ 99 разному установлено Стефани и Латышевым и которые, при ознакомлении с ориги" налом, заставили меня усомниться в правильности и того и другого чтения, а также на дополнениях, которые я не сочла возможным принять после тщательного измерения емкости лакун и длины предложенных восстановлений. Стк. 12: имя, которое Стефани читал Г1АГ. 1*02 , а Латышев ПАГ. YOS. Чем обусловлено, что оба исследователя видели в первой букве гамму, непонятно, так как на камне совершенно ясно видна нижняя горизонтальная черточка квадратной сигмы. В чтении третьей буквы Стефани оказался гораздо ближе к истине, чем Ла- тышев, ибо, несмотря на небольшое повреждение, поперечная черточка альфы хо- рошо видна. Между второй гаммой и ипсилоном одна буква утрачена, по всей вероят- ности омикрон. Дальше сохранилось 1*02. Таким образом, имя читается SIAF.YOS. Как объяснить наличие омикрона перед концевой сигмой: погрешностью резчика» привыкшего оканчивать имена в именительном падеже на os, или полногласием вместо обычной стяженной формы на oos? Думается, скорее первое и что здесь, в та- наисской надписи, перед нами имя Stapos, известное из каталога граждан Горгиппии II—III вв. н. э., где оно повторено дважды (IOSPE, II, 402). В списке членов горгип- пийского религиозного общества II в. н. э. (ИАК, LVIII, стр. 33—37) в конце строки 20-й, повидимому, то же имя Staftoos?]1. Стк. 15: первое слово Стефани читает OPLIOMNYOS, Латышев 0P2I0MIX0S. Между тем четвертая буква не йота, а тау: горизонтальная черта тау вполне хорошо видна. Чтение Латышевым седьмой буквы как йоты нельзя объяснить иначе, как недоразумением: но это и не ню, как думает Стефани, так как на камне видна горизонтальная поперечная, соединяющая обе вертикальных. Кроме того, следующая буква — хи, как читал Латышев, а не ипсилон, как думал Стефани. Полностью имя читается ’Оратор.^0*- После отчества 3Ap8apaxo[o утрачена первая часть следующего имени, оканчивающегося на \axoc. Учитывая размер лакуны, утраченное имя легче всего было бы дополнить 3Iaaa\oa]\axos (оно встречается ниже, в той же надписи), Стк. 17: Латышев дополняет 3'Атта]?« Однако такое дополнение невоз- можно, так как, приняв его, мы оставили бы на камне незаполненное место для двух букв. Поэтому здесь было гораздо более уместным дополнение Koaao6]<s, тем более, что Koaaoos cHpaxX£i'Sou, встречается в танаисских надписях IOSPE, III, 434 и 449. Стк. 18: в имени ХарСарб-рйос третья от конца буква не дзета, так как нет верхней горизонтальной черты, а дельта; так ее и прочитал Стефани. Стк. 19: имя с утраченной начальной буквой* 1 2 оканчивается в стк. 20-й на -ахос. Это можно утверждать, так как сохранилась нижняя часть альфы и правый верх- ний кончик каппы. Полностью имя было, повидимому, 3Apaoa[p]axos. Последние четыре буквы стк. 20-й не представляют имени CIAYALKIL; начало имени утрачено, так как после дополнения Д-qprjTpioo] в лакуне остается незапол- ненным место еще примерно для четырех букв, как правильно рассчитал Стефани, и до CI нехватает еще, повидимому, двух слогов. Стк. 21: от попыток дополнения имени, начало которого в конце строки 21-й утра- чено, отказались оба исследователя. Предпоследнюю букву в строке оба читали как М, а утраченными в начале слова считали Латышев две буквы, а Стефани три. Между тем предпоследняя буква не М, а N, ибо достаточно отчетливо видно соединение наклонной с левой вертикальной, а справа, на той же высоте, следов наклонной нет; кроме того, правая имеет апекс, а левая нет, благодаря чему начертание буквы М оказалось бы асимметричным; между тем для N в нашей надписи такое начертание мной сарматских имен: стк. 12 Stayoo<o>s; 19—20 3A]paod[p]axos; 21—22 [Aip-Vjaxos; 29 эАроаат[[рои], и тем укрепил мою уверенность в правильности предложенных мной чтений. 1 Латышев дополняет Sia[aas]. 2 После дополнения 2тра[то^г(хоо остается место лишь для одной буквы, как правильно рассчитал Стефани, а не для трех, как полагал Латышев. 7*
ICO ПУБЛИКАЦИИ Танаисская надпись, IOSPE II, 454
ПУБЛИКАЦИИ 101 (апекс лишь на правой) применяется очень последовательно. Первая буква имени, судя по сохранившейся нижней ее части, могла быть только либо А, либо, скорее, А. За нею следует йота, нижний кончик которой заметен, и дальше была, повидимому, М (виден лишь правый апекс). Прочтенное таким образом имя [Aipjvaxoc встре- чается в цитированной уже горгиппийской надписи IOSPE, II, 402 и, повидимому, 403. Стк. 22: имя, конец которого из трех букв утрачен, может быть эШа[хо<;]? Стк. 24: после слова Дт]рл][тр1ои до &, хорошо видной на камне, остается место лишь для одной буквы: судя по сохранившимся верхним концам двух вертикаль- ных черточек, это может быть только Н; имя было ’Hpioyaxo?. Стк. 26: отчество человека по имени э,1руамо?, начинающееся с X и состоящее из семи букв, в соответствии с размерами лакуны, может быть дополнено Х[ор.еио]е. В конце той же строки было короткое имя, начинающееся на EY; Стефани отказался от его дополнения. Дополнение Латышева не может быть принято потому, что если третью букву и можно принять за йоту, то дальше никак не мог следовать омик- рон, ибо на месте его видны верхние концы двух вертикальных. Скорее это могло быть имя Eu[wvj. Стк. 27: утраченное имя, после э,Аатеро[?, оканчивающееся на - Ко?, судя по окон- чанию, должно было быть греческим, и по количеству утраченных букв (пять), его легко дополнить Ме\юХ]Хо?. Имя это встречается в надписях Танаиса, IOSPE, II, 453 и 446. В конце той же строки утрачен конец имени, начинающегося с и начало отчества с окончанием на следующей строке -you. По размеру лакуны как имя, так и отчество должны быть очень краткими и состоять из 7—8 букв; по этим соображениям мне кажется возможным дополнение: Ф1к[шта? эА^а]|^оо. Имя Ф^бта? встречается в танаисской надписи, IOSPE, II, 438 и в горгиппийской надписи, IOSPE, II, 403; отчество эА<ра-)(оов IOSPE, II, 434. Стк. 28: дополнение Латышева Фаф'мацо? Фа]С(оо не может быть принято, так как лакуна может вместить никак не больше шести букв. Поэтому единственным возможным дополнением является Фафоб? Фа]Сюб. Следующее затем имя—Aoaaxt?, а не Aoaaxic, как его прочитал Латышев, так как горизонтальная черта началь- ной альфы видна вполне отчетливо и была замечена еще Стефани, читавшим начальную букву как альфу. Имя, начало которого в конце 28-й строки утрачено, а конец—Баато? перенесен на стк. 29, восстановлению не поддается, так как в надписях не встречается ни одного полностью сохранившегося имени, оканчивающегося на баато?. В надписи IOSPE, II, 446 встречается отчество, оканчивающееся на -обаатоо, вероятно, именно поэтому Латышев дополняет в утраченном конце строки омикрон. Утраченная часть строки состояла из 3—4 букв. Утраченное отчество этого имени в строке 29-й было, по всей вероятности, Добка, так как оно состояло из 5 букв и окан- чивалось на альфу. Утраченный конец строки 29-й содержал конец отчества и начало следующего имени, которое, судя по окончанию в следующей строке, бесспорно допол- няется как Фа]!Сюб?. Предшествующее ему отчество предыдущего фиасота Латышев дополняет DApoact[oo. С этим дополнением согласиться нельзя. Во-первых, после сигмы следует т а у, а не и о т а: левая сторона горизонтальной черты тау хорошо видна. Во-вторых, утраченная часть слова состояла не менее чем из четырех букв, так как иначе в конце строки осталось бы слишком много места и был бы непонятен перенос на следующую строку большей части имени Фа£юб?. Поэтому по аналогии с именем. OupodcTtpo? (IOSPE, II, 451) я предлагаю восстановление эАроаст[<роо]. Стк. 30: короткое имя, утраченное полностью, предлагаю восстановить Даба;, по двум соображениям: 1) имя, по количеству места, должно состоять из пяти букв; 2) фиасот Даба? Паллоо уже ивестен из надписи IOSPE, II, 446. Как Стефани, так и Латышев, издавали данную надпись с утраченным обозначе- нием даты. Латышев в комментариях как к данной надписи, так и к № 455 считает ее по времени очень близкой к ^2 455 на том основании, что и в той и в другой упоминают- ся одни и те же пять лиц: Пала? Хр^атоо (в обеих надписях tepee?), Nopxpepax? °Ox<»oidxoo
102 ПУБЛИКАЦИИ (в обеих надписях ао^а^соуо?), 0ео>\ Фа^уа-рло (в обеих надписях cpiXdqaQ-o?), ФаС'^аро? KaXXtaTia)\o? (№ 455 -ррлаа'.ар-р]?, № 454 rcapacpikoqa&o?), ’AXe£a\/opos S6700 (в обеих над- писях Ihaamiq?)1. Надпись IOSPE, II, 455 Латышев датирует временем Нотиса III (227/8—233/4 гг. н. э.), дополняя имя царя в соответствии с размерами лакуны; нашу же надпись он относит к первым десятилетиям III в. н. э., так как ряд лиц, в ней перечисляемых1 2, упоминаются в танаисских надписях со 192 по 236 г.3. Теперь, однако, нет больше на- добности прибегать к сопоставлению содержащихся в надписи имен ради установления приблизительной датировки памятника, так как можно считать установленной точную его дату. Мне удалось отыскать недостающий обломок плиты, содержащий утраченное обозначение года, и другой маленький обломок, содержащий букву 4Н из слова Пауфхю4. Обломок, содержащий дату, был известен и Стефани и Латышеву. Стефани оши- бочно включил его в левый нижний угол надписи IOSPE, II, 450, которую он и датиро- вал в силу этого недоразумения 541 г. Боспорской эры (ОАК 1870/71 г., стр. 252— 254). Латышев в комментарии к IOSPE, II, 450 высказался против отнесения этого обломка к надписи № 450, указав, что обломок содержит, кроме цифры года, также первую букву названия месяца перития или панема, в то время как надпись № 450 сохранила название месяца ксандика. Стефани букву П принял за плохо сохранив- шиеся буквы ЕТ (етоо?). Однако никаких предположений о принадлежности обломка к какой-либо другой плите Латышев не высказал. Найденный обломок с цифрой года (строка 33-я нашей надписи) сохранил также нижнюю часть одной буквы из строки 31-й. Это начальная буква нигде в других надпи- сях не встречающегося имени, которое мы можем теперь прочесть BJiDpopapaxou5. Принимая во внимание внесенные поправки, текст надписи предлагается в следую- щем виде: 1 эАуа^т)1 [ифьат]а> &тг7]хо(р [£]и[х]^ auvoSoc; кер! ispea Патгау Хр^сттои хас аиуаусоубу Хир,- [<рерсот]а эОх<в^ахои x[a]i (piXayaB'oy 0[e]coya 5 Фа£(,[у]арои x[a]i тсарасрг[Х]ауаг1оу Фа££уар- оу [KaJXXiaTtcoyo; xa[i yJupyaaLapx^v Maxapt- oy Маатои xai vsaviaxapxvp ZvJ^oy Zt^ou x[a]l ot Xouvoi К[а]иахо<; 2т[о]старах[ои] Меуеатрато<; сЕрр,т), Mv)ya<; NsoxXeout;, Ma- 10 xaptoc; Nepcoyo<;, 0ьа[р]рахо<; Хриспккои, эАХе- £a[v8p]o<; Soyou, Sapaxot; Да8а, Eap£avo<; °AaxXv]7ULa8ou, Siay[o]u<o><; MaySaaou, Аира - 1 Из них у первых двух имена, а у третьего даже и отчество дополнены Латышевым по аналогии с нашей надписью. 2 Патса? Хр^?тоо, Фа^уаро?, КаХХюткоуо?, э'Атта?, ’HpaxXsi'ooo/ACapiar,», Дт)рт|тр1оо, Фауут)? ^ТраТОУЕСХОУ. 3 Но ’Атта? ’HpaxXsiooo, которого мы встречали в надписях IOSPE, II, 428 ( 192 г.) и 445 ((175—211 гг.), должен быть изъят из нашей надписи по соображе- ниям, указанным выше; остальные имена упоминаются в надписях 236 г. (№ 434), 228 г. (451) и 220 г. (№ 446). 4 У Стефани почему-то опущены все три первые буквы IIAN, между тем AN он должен был видеть, так как они помещаются под словом Bwpopapdxoo, которое он читал полностью, кроме первой буквы. У Латышева, видимо, по ошибке, указана утрата не Н, а N. 5 Ср. Bwpaxocz, IOSPE, II, 402.
ПУБЛИКАЦИИ 103 £ ахо<; fP68coyo<;, DOx[<^]^axor По[тс]Х£ои, эЕка- ya&oi; IIslctUHou, эАХе^а[у8ро<; эА[3]8арахои, 15 эОрсттб[17)х0^ эА{38арахо[и, э1астау8а?]уахо<; Э'А- сттеро^, ДооХас; Три<р(оу[о<;, Етратб]уг1хо<; ZtJvcovo^, Tpvtpcov Ф ay у £ [cor, Коааоъ]< cHpaxXe[i]- 8ои, Хар£арбуа[8]о<; Дт)р,[7)тр(ои, Фауу]т)<; £тра- [т]оуг£хои, Хао/ахо^] 5т[р]а[тоуе1хои, эА]рстоа- 20 [р]ахо^ Да8а, Харьтсоу Ду)р)[тр£ои, . . . .]aiav- aaxi^ DApioaaxou, 0iapcoyo^ 2Л co pi а/ou, [Atpjva- кос, ПотсХ'юи, Sicopia/o; 0аир.асттои DI£'ia[xo^?] эАрхаЭчои, Xo'pisuoc; Maxaptou, эА£ар’соу A^piv) - тр[о[и, эН]Эч6хахо^ эАр8оуауарои, Оиауоиуб - 25 (Заро[<; Меу]еатратои, Фа£ьои<; Патстсои, э'1руа- X[ор.еъо?]и, Ф?)3ауахо^ EuycSyou, Evfycoy?] э,Аатеро[<;, МеуиХ?]Хо<; Фаруахои, ФьХ[6та^? эАфа?]- /ои, Фафой; Фа]£юи, Auaaxtt; эА[р,]оаа[хои, . . о] 8аато<; [ДоиХа], Го8бстаио<; эАроаат[£рои, Фа- 30 ДоиХа, э1ааа[у]8ауахо<; э1аиахо[и, Да8а<;] Паккои, Ss£pi£Lxo£ Всоро^арахои, Лсфеф; 5тра]- Toystxou 33 эЕу tw арир' Пауузрюи. Всего в надписи поименовано 54 человека. Некоторые из них, как уже было от- мечено, известны из других надписей Танаиса. Так, Пака; Хр^атоо в 228 г.— рядовой член союза; в 236 г. в надписи, сообщающей о восстановлении колодца и построении башни (IOSPE, II, 434), он эпимелет, а между 227 и 233 гг. (IOSPE, II, 455) он уже жрец (tEpeuc), т. е. высшее должностное лицо, в том же самом союзе, где вместе с ним действуют Кор.<рерюс ’ОушСкххоо (в качестве синагога), 0еа>у ФаС1уар.оо — tptXaya&os и ФаС(уар.о; КаХХкзНшуо;. Последний в надписи IOSPE, 11,449 ’юло^тос абеХсрб; в 227—233 гг. гимнасиарх, а в 244 г. rcapacptXdfa&oc. Из этого следует заключить что надпись IOSPE, II, 449, с утраченным обозначением даты, древнее не только нашей надписи IOSPE, II, 454 (244 г.), но и надписи № 455 (277—233 г.)1. Из двух должностных лиц, на которых были возложены заботы обучения членов союза, ранее встречался один лишь Zvj&o; Zt^od , неанискарх в 244 г., который в 225 г- (IOSPE, II, 448) был простым членом союза. Из всего состава рядовых членов союза, перечисленных в нашей надписи, известны из других надписей: MaxdpiocNepwyo; и ’АХе^аубро; Ебуоо (IOSPE, II, 455—227—233 гг.), которые вместе с руководящим составом союза целиком перечислены в нашей надписи 244 г. Из остальных членов союза упоминается в качестве такового в 220 г. (IOSPE, II, 446) 3АСар(шу Aiqp/qTpi'oo. Если правильно восстановлены мною имена Коззоб]с cHpaxXEtooo и Даба;, Паккоо, то первый упоминается вместе с Папом, сыном Хреста, в 236 г. в числе эпимелетов (IOSPE, II, 434) и в надписи IOSPE, II, 449 (210—226 гг.) —в числе larcorqToi doeXcpot; а второй — в 220 г. в числе BiaawTat (IOSPE, II, 446). Имя Фсгагг]; Етратоугпсоо в надписи 155 г. (IOSPE, II, 438) принадлежало явно другому лицу. 1 Ибо, как убедительно показала Т. Н. Книпович, (ук. соч., стр. 104), нет ни одного случая, чтобы лицо, занимавшее в союзе какую-либо должность, появи- лось бы затем в качестве простого члена йкхабтт);. Это подтверждает мнение Латы- шева, который относил надпись IOSPE, II, 449 ко времени Рескупорида III (210/11— 226/7 гг.) и возражал Стефани, относившему ее ко времени Рескупорида V.
104 ПУБЛИКАЦИИ Обращает на себя внимание и тот факт, что в нашей надписи из общего числа 81 имен 50 имен не греческие. Половина из них впервые вводится в научный обиход нашей надписью. Значение нашей надписи состоит и в том, что она является самой поздней из всех известных датированных надписей Танаиса. Надпись относится ко времени правления Рескупорида V (240/241—267/268 гг.); это—время начала острого экономического кри- зиса на Боспоре, связанного с падением внешней торговли, упадком его внешней мощи и натиском готов на границы Боспора1. Из десяти строительных надписей Танаиса, изданных в IOSPE, II, №№ 427—436, восемь, датируемых 188—236 гг., сообщают об усиленном строительстве, восстановлении оборонительных сооружений, стен, башен. Повидимому, в создавшейся тревожной обстановке стала особенно актуальной задача восстановления обороноспособности богатого купеческого города и защита его от набегов степных племен. Рассчитывать на военную помощь Боспора становилось все труднее. Интересно отметить, что обе надписи 236 г. (IOSPE, II, 433 и 434), сооб- щающие о восстановлении обветшалых башен (вторая из них как раз упоминает Папа, сына Хреста), еще содержат имя правящего на Боспоре царя (Ининфимея). Весьма показательно, что наша надпись 244 г. уже не упоминает царского имени. По всей вероятности, это является молчаливым указанием на тот факт, что в обстановке ин- тенсивного наступления готов и других участвовавших в этом движении племен, до- стигших около середины III в. берегов Меотиды и низовьев реки Танаиса, политическая связь между Танаисом и Боспором была уже прервана. А. И. Болтунова К ВОПРОСУ О КУЛЬТЕ АФРОДИТЫ НА БОСПОРЕ (Образ Афродиты в боспорском искусстве) Среди многочисленных образов греческой мифологии, которые вошли в боспорский пантеон и в местное боспорское искусство, особое место занимает образ Афродиты. Культ Афродиты на Боспоре был чрезвычайно распространен, он принадлежит к тем греческим культам, которые органически слились с местными религиозными представ- лениями и синкретизировались с местными культами. Особенно значительную роль в развитии религиозных представлений Боспора играл культ Афродиты Урании, по- читавшейся, в частности, в Фанагории с эпитетом владычицы Апатура (эАтсатоо'роо (хеоеобаа). В этой связи большой интерес представляет одна неопубликованная мраморная статуя, хранящаяся в Керченском музее (рис. 1). Здесь изображена стоящая женская фигура, одетая в высоко подпоясанный хитон из легкой ткани. С левого плеча хитон спущен. Фигура стоит, опираясь на правую ногу; левая нога резко отставлена в сторону и согнута в колене. Верхняя часть корпуса несколько повернута вправо. Утрачены голова с шеей, часть груди и левого плеча, а также обе руки статуи, поврежден плинт, стерта и сильно окатана поверхность. Размеры статуи: 0,63 х 0,31 х 0,15 м. Мате- риал — желтоватый мрамор, похожий на пентелийский. Сзади фигура обработана суммарно; повидимому, она была рассчитана на постановку в нише или у стены и на вид в фас. Небольшие размеры фигуры (значительно меньше натуральной величины) не дают возможности считать ее культовой статуей. Скорее всего она могла быть вотив- ной скульптурой. По сохранившимся сведениям, статуя была найдена в 1892 г.недалеко от хутора Шатырева на Таманском полуострове (на месте Фанагории) в насыпи1 2. 1 В. Ф. Гайдукевич, Боспорское царство, М.—Л., 1949, стр. 440 и 443. 2 Архив Керченского музея, карточка № 12.
ПУБЛИКАЦИИ 105 Для толкования статуи имеет большое значение мотив спущенного с одного плеча хитона. Этот мотив имеет место, как известно, в статуе Афродиты в Садах, восходящей к оригиналу Алкамена. Следует обратить внимание и на неясный выпуклый предмет, помещенный на левом боку фигуры, ниже пояса, чрезвычайно трудно различимый из-за плохой сохранности,— поверхность его сильно стерта. Размеры и общие очерта- ния указанного предмета заставляют предположить, что это изображение птицы. Повидимому, богиня придерживала птицу опущенной вниз левой рукой. Подобный мотив встречается в детских фигурках эллинистического и римского времени. Это» Рис. 1. Статуя Афродиты Урании. Керченский музей обстоятельство не только подкрепляет толкование фигуры как изображения Афродиты, но и позволяет уточнить его как изображение Афродиты Урании, атрибутом которой была птица. Чрезвычайно показательно в связи с этим место находки статуи — Таманский полуостров, район Фанагории, где находился главный боспорский храм Афродиты Урании. К сожалению, обстоятельства находки статуи не дают возможности связать ее с каким-нибудь определенным археологическим комплексом и, следовательно, ничего не разъясняют в вопросе ее датировки. Этот вопрос, так же как и вопрос о том, следует ли считать скульптуру привозной или местной работой, может быть решен только на основании стилистического анализа самой статуи. Прежде всего обращает на себя внимание сильное внутреннее движение фигуры при спокойной как будто бы постановке. Следует также отметить живописную и сильно обобщенную трактовку складок хитона, особенно в нижней части. Эти обстоятельст- ва заставляют искать аналогий для статуи среди эллинистических скульптур. Дати- ровку эллинистическим временем подсказывает также высокое расположение пояса.
106 ПУБЛИКАЦИИ Наиболее близкие аналогии статуя Керченского музея находит среди стоящих задрапированных женских фигур, найденных в Пергаме1. Но по сравнению с этими статуями, да и вообще по сравнению с эллинистической скульптурой, наша статуя от" личается крайним упрощением, почти схематизацией. Такой схематизм сказывается и в трактовке складок ниже пояса, но еще более резко он выражен в верхней части хи- тона: складки хитона выше пояса переданы мелкими вертикальными линиями, совер" шенно прямыми и строго параллельными между собой. Такого приема трактовки скла" док мы не знаем в античной скульптуре. Эта особенность нашей статуи заставляет поставить вопрос о том, не является ли она местной работой. Против этого говорит, как будто бы, материал. Но стилистические Рис. 2. Фрагмент статуи Афродиты на дель- фине. Керченский музей особенности статуи настойчиво подсказывают этот вывод. Помимо трактовки складок, поражает со- вершенно необычная для эллини- стической скульптуры грузность и приземистость ее пропорций. Охарактеризованная выше манера трактовки складок хитона на груди нашей статуи находит прямую аналогию в местном ис- кусстве — фигуре богини на ри- тоне из дер. Мерджаны1 2. Наша статуя заставляет предположить, что местные боспорские скульп- торы работали не только в мест- ных известняках, но и в мраморе, который мог привозиться спе- циально в боспорские города из Греции. Нашу фигуру можно считать вотивной статуей Афродиты Ура- нии конца III в. или начала II в. до н. э. работы местного боспор- ского художника, который использовал греческий образец, но видоизменил его в духе местного стиля, причем, повидимому, на него оказали влияние произведения местного искусства типа ритона из дер. Мерджаны. В связи с вопросом об образе Афродиты в искусстве Боспора заслуживает внима- ния также один мраморный скульптурный фрагмент Керченского музея (рис. 2). Этот фрагмент размерами 0,52 X 0,33 X 0,28 м представляет нижнюю часть женской фигуры, сидящей на дельфине. Задрапированные в плащ ноги фигуры повер- нуты влево, к хвосту дельфина, причем левая сильно выдвинута вперед. Вся верхняя часть фигуры, начиная от бедер, утрачена. Сбит хвост дельфина и ступня правой ноги женской фигуры с примыкающей частью складок плаща. Скульптурный фрагмент был найден случайно в 1865 г. при добыче камня на г. Мит- ридат, близ памятника Стемпковскому3. Из рапорта Люценко мы узнаем о том, что скульптура была найдена на глубине около 1 х/2 саж. от поверхности, в насыпи, лежавшей над фундаментом какой-то древ- 1 Altertumer von Pergamon, VII, Berlin, 1908, табл. XIV—XV, XX. 2 ИАК, XLIX, табл. X, рис. 1. 3 Архив ИИМК, д. № 9/1865, Л. 39, рапорт Люценко. В Альбоме рисунков Ар- хеологической комиссии 1865/1866 гг. имеется рисунок Гросса (гуашь), л. 25. Архив Керченского музея, Черновой каталог древностей, 1853/871, отд. XII, № 374.
ПУБЛИКАЦИИ 107 ней постройки. Он пишет: «... предполагая, что в насыпи, смежной с этой находкой, могут заключаться голова, руки и прочие части этой фигуры, я решился ныне же под- вергнуть означенную насыпь тщательному исследованию...» Но никаких дополнитель- ных сведений о находках частей этой фигуры мне не удалось обнаружить в архиве. Наиболее естественным толкованием женской фигуры, сидящей на дельфине, было бы понимание ее как нереиды. Но одна аналогия наводит на мысль о возможности дру того толкования. В 1927 г., при раскопках святилища Посейдона на о-ве Фасосе, да- тируемого IV в., была найдена мраморная статуэтка Афродиты, сидящей на дельфине1. Толкование фигуры как Афродиты доказывается присутствием маленького Эрота, который держится за хвост дельфина. Хорошо сохранившаяся статуэтка с о-ва Фасоса по мотиву близка к керченскому фрагменту. Ноги ее также повернуты к хвосту дельфина и покрыты плащом, торс об- нажен, край плаща развевается за спиной. В стилистическом отношении фасосская статуэтка отличается от керченской значительно более объемной и живописной трак- товкой складок. Наряду с этим обращает на себя внимание своеобразная угловатость трактовки деталей фасосской статуэтки, значительно более мягкой в керченской скульп- туре. Несмотря на все эти стилистические различия и плохую сохранность керченской скульптуры, сходство ее основного мотива с фасосской статуэткой несомненно. Это позволяет поставить вопрос об истолковании керченского фрагмента как изображения Афродиты. В пользу положительного ответа на этот вопрос можно привести некоторые кос - венные аргументы. Прежде всего мне хотелось бы указать на то обстоятельство, что в боспорском художественном ремесле нереиды чаще изображаются едущими на гиппо- кампах, морских драконах, кентаврах и т. п., чем на дельфинах1 2. Вторым косвенным аргументом в пользу понимания керченской скульптуры как Афродиты, а не нереиды, может служить исключительно широкое распространение изображения Эрота на дельфине среди гипсовых прилеп боспорских деревянных сар- кофагов. Дельфин в античном искусстве является обычным спутником и атрибутом Афродиты. Дельфин изображен у ног Афродиты Медичи и Афродиты Капитолийской. Этим подчеркивается связь Афродиты с морем, ее природа как водного божества. Для Боспора этот аспект образа Афродиты имеет специфическое значение. Эпигра- фически засвидетельствовано существование на Боспоре культа Афродиты Навархиды, храмы которой были построены в Пантикапее при Асандре 3 и в Горгиппии при Савромате I4. Керченская скульптура относится, повидимому, к более позднему времени, чем фасосская статуэтка. По характеру трактовки складок ее скорее всего следует считать копией раннеримского времени (конца I в. дон. э.— начала I в. н. э.) с эллинистиче- ского оригинала. Заслуживает внимания то, что она была найдена в центре городища Пантикапея в связи с каким-то крупным строительным комплексом. В силу всего этого возможно предположить, что керченский фрагмент находится в связи с храмом Афро- диты Навархиды, построенным в Пантикапее при Асандре. Однако и масштабы скульп- туры, и ее композиция исключают возможность считать ее культовой статуей. Как и вышеописанная статуя Афродиты Урании, данная скульптура также была скорее всего вотивной. Обе разобранные нами скульптуры Керченского музея подтверждают прочно уста- новившееся в советской науке положение о большой роли, которую играл на Боспоре 1 ВСН, Ы, 1927, стр. 490, рис. 7; АА, стр. 618, рис. 15. 2 Так, среди 15 дошедших до нас деревянных резных фигурок нереид, укра- шавших Анапский саркофаг, нет ни одного изображения нереиды на дельфине; Фетида на золотых серьгах из Большой Близницы изображена едущей на гиппокампе (ОАК, 1865, табл. II, рис. 1, 2). 3 IOSPE, II, № 25; см. также КСИИМК, XIII, стр. 140. 4В. В. Латышев, Эпиграфические новости из Южной России (находки 1906 г.), ИАК, XXIII, стр. 47, № 32.
108 ПУБЛИКАЦИИ культ Афродиты. Они являются существенным пополнением той обширной серии па- мятников изобразительного искусства Боспора, которые служат важнейшим источни- ком для изучения религиозных представлений жителей Боспора \ Известны многочисленные изображения Афродиты в боспорском художественном ремесле. В высшей степени показательна в этом смысле находка в Тиритаке бронзового штампа для чеканки золотых бляшек, с изображением бюста Афродиты1 2. Исключи- тельно широко распространено изображение Афродиты и в боспорской коропластике3- Большой интерес представляет также комплекс терракот, открытый в Фанагории и относящийся к мастерской местного коропласта4 *. Изображения Афродиты неодно- кратно встречаются среди изделий из резной кости, найденных на Боспоре б. Среди изображений Афродиты в монументальном искусстве Боспора заслуживает внимания плита из местного известняка II в. до н. э. с посвятительной надписью фиаса Афродите Урании, владычице Апатура, найденная Гроссом на северо-восточном склоне горы Митридат, в 1876 г. 6. Плита увенчана фронтоном с рельефом, изображающим Афродиту Уранию сидящей на лебеде, со скипетром в руке, в сопровождении Эрота. О. Ф. Вальдгауер доказал, что этот рельеф воспроизводит статую Фидия. Принимая этот вывод, Л. П. Харко высказывает вместе с тем интересное предположение о том, что керченский рельеф повторяет фронтонную композицию одного из храмов Афродиты на Боспоре7. Л. П. Харко склонен видеть воспроизведение культовой статуи Афродиты Урании в известном изображении на золотом медальоне из собрания Д. И. Толстого8, где она изображена торжественно сидящей в фас, на высоком кресле-троне, с двумя малень- кими эротами у ног. Чрезвычайно близкое к этому медальону изображение Афродиты Урании встречается также на боспорских монетах II—III вв. н. э., где она изобра- жается сидящей на троне, со скипетром и шаром, иногда с патерой в руках, иногда одна, иногда же со стоящим перед ней Эротом9. 1 Вопросу о культе Афродиты на Боспоре в настоящее время посвящена обстоя- тельная работа Л. П. Харко, ВДИ, 1950, № 1, стр. 197 сл. Л. П. Харко широко ис- пользует в своей работе памятники местного изобразительного искусства, подчеркивая их большое значение для характеристики местных особенностей культа Афродиты, так как письменные источники не дают в этом отношении достаточного материала* См. также КСИИМК, XIII, стр. 137—141. 2 В. Ф. Гайдукевич, Находка античного бронзового штампа в Тиритаке, СА, VI, стр. 498 слл. Подобные изображения бюста Афродиты часто встречаются на штампованных бляшках, найденных в Северном Причерноморье. В частности, близкую аналогию к тиритакскому штампу дают бляшки, найденные в Недвиговке в 1908 г. Ср. Т. Н. Книпович, Танаис, М.—Л., 1949, рис. 20, стр. 62. 3 Можно указать, например, на терракоту, изображающую Афродиту в раковине и принадлежавшую, повидимому, мастерской тиритакского коропласта, см. МИА СССР. IV, стр. 30 и рис. 35 на стр. 32. 4 М. М. Кобылина, Терракоты Фанагории местного производства, ВДИ, 1949, 2, стр. 107—112. В этом комплексе большое место занимает изображение женской фигуры в высоком головном уборе, которое М. М. Кобылина сопоставляет с изображе- нием Афродиты — Урании — Апатуры на фанагорийских монетах I в. до н. э. 6 Здесь можно указать на фигурку из слоновой кости, хранящуюся в Эрмитаже и довольно точно воспроизводящую тип Афродиты Медичи (см. ДБ К, табл. XXXI, рис. И, 11а). Данная фигурка является, безусловно, местной работой; за это говорит общая суммарная трактовка тела, некоторая плоскостность и угловатость. 6 ОАК, 1877, стр. 246 (виньетка), 249 сл.; IOSPE, II, № 19; О. Ф. Вальдгау- е р, Афродита Урания и Афродита Пандемос, ИРАИМК, II, 1922 стр. 212 сл., рис. 4* 7 КСИИМК, XIII, стр. 139, тезис 3, стр. 140, тезис 4. 8 ИАК, XLIX, табл. II, рис. 3; Толстой и Кондаков, Русские древно- сти в памятниках искусства, 1 [, СПБ, 1889, стр. 45, рис. 32. 9 ИАК, XLIX, табл. IV, 13, 14, 15; Бурачков, табл. XXXI, 244.
ПУБЛИКАЦИИ 109 Проф. С. Я. Лурье в одной из своих последних работ 3 высказал сомнение в том, что на монетах и медальоне изображена Афродита Урания. Он предпочитает видеть в этой фигуре сложное синкретическое божество Артемиду-Ма-Партенос, т. е. Артемиду Агротеру, синкретизированную с малоазийской богиней Ма и с таврской Девой. Именно эта богиня, а не Афродита Урания, была, как предполагает С. Я. Лурье, верховной бо- гиней Боспора. Присутствие Эрота рядом с богиней С. Я. Лурье объясняет тем, что, по свидетельству Цицерона, сыном Артемиды был также Эрот. Он допускает вместе с тем гозможность изображения в виде Эрота любого юного божества,в частности сына богини-матери Артемиды-Ма-Партенос. Мне представляется недостаточно обоснованным как скептицизм проф. С. Я. Лурье по вопросу о значении культа Афродиты Урании для Боспора, так и в особенности выдвинутые им соображения по поводу изображений на монетах и медальоне. Следует, в частности, подчеркнуть то обстоятельство, что если античная литературная традиция знает Эрота как сына Артемиды, то в памятниках изобразительного искусства мы не встречаем Эрота или другого юного божества в качестве спутника Артемиды, Великой Матери — Кибелы или херсонесской Девы. Многочисленные изображения Афродиты в боспорском художественном ремесле свидетельствуют с полной очевидностью о значительной роли, которую играл этот культ на-Боспоре. Еще более выразительно свидетельствуют об этом изображения Аф- родиты в боспорской монументальной скульптуре, о существовании которых до сих пор позволяли догадываться фронтон керченской стелы 1876 г., монеты и медальон из собрания Д. И. Толстого. Описанные выше скульптуры Керченского музея расши- ряют и пополняют наши сведения о статуарных изображениях Афродиты на Боспоре. А. П. Иванова 1 Проф. С. Я. Л у р ь е, Культ матери и Девы в Боспорском царстве, ВДИ, 1948, № 3, стр. 204—211.
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ Д. П. КАЛЛИСТОВ, Очерки по истории Северного Причерноморъя античной эпохи, Л., 1949, 284 стр., тираж 3000 экз., цена 17 руб. Рецензируемая книга состоит из краткого введения, шести глав и многочисленных примечаний (стр. 237—284). Во введении (стр. 3—4) автор намечает главную задачу исследования: изучение проблемы взаимоотношений мира варваров с миром античной цивилизации на материалах истории Боспорского государства V—IV вв. до н. э. Первая глава (стр. 5—43) посвящена предколонизационному периоду. Д. П. Кал- листов утверждает, что существенной особенностью греческой колонизации Северного Причерноморья было наличие торговых связей еще в VII в. до н. э., за сто лет до воз- никновения постоянных поселений, и полагает, что греческую колонизацию нужно рассматривать как процесс двусторонний, обусловленный развитием и средиземномор- ской Греции, и туземного общества Северного Причерноморья. Автор обращает внимание на типологическое единство всех трипольских поселений, что является свидетельством широкого общения и прочных связей между трипольскими племенами уже в древней шую эпоху. Наличие меновых связей с средиземноморским бассейном связывается с последующей греческой колонизацией района Трипольской культуры. Более сложный вопрос о местных предпосылках колонизации Северо-восточного Причерноморья рас- сматривается в связи с новейшими археологическими исследованиями Северного Кав- каза и Закавказья. Высказывается предположение, что к концу II тысячелетия до н. э. междуплеменные связи распространяются на все Северное Причерноморье, соединяя юго-восток и юго-запад нашей страны. Однако недостаточность археологического ма- териала заставляет автора считать этот вывод предварительным. Утверждая единство варварского мира, автор ссылается на общность материальной культуры, обряда погребения, а равно и на распространение «звериного» стиля. Д. П. Каллистов полагает, что единство варварского мира в предколонизацион- ный период было условием возникновения греческих колоний. При низком уровне производительности сельского хозяйства варваров только обширная территория могла удовлетворить экспортные возможности торговой колонии. Во второй главе говорится о колонизации Боспора (стр. 43— 80). Автор полагает, что от первых посещений греками Северного Причерноморья до основания колоний должно было пройти не менее 50 лет. Принимая традиционную дату основания Фана- гории, автор разделяет мнение С. А. Жебелева о возникновении Пантикапея в сороковых годах VI в. до н. э. Ряд поселений Д. П. Каллистов считает возникшими в результате так называемой внутренней колонизации. Согласно его мнению, греческой колониза- ции Боспора были присущи две особенности: 1) все колонии были выведены в последних десятилетиях VI в. до н. э. и возникли почти одновременно; 2) к началу V в. колони- зационный поток прекратился, что связано с подавлением ионийского восстания пер- сами. Далее (стр. 68—69) Д. П. Каллистов останавливается на различных мнениях относительно роли местных элементов в северно-причерноморских городах. Автор категорически утверждает, что торговля с самого раннего времени в тече- ние ряда веков доминировала над всей хозяйственной жизнью городов-колоний. Дли- тельное торговое общение греков и варваров должно было вызывать близость и частные случаи этнического смешения. Однако, суммируя доступные данные о культурно.
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ 111 политической жизни греческих городов Боспора, Д. П. Каллистов склоняется к тому, что более сильными были их связи с метрополией, чем с варварским миром. Это приво- дит к выводу о существовании греческого и варварского миров в качестве обособ- ленных исторических сил, но находящихся в постоянном соприкосновении. Следующие главы работы посвящены обоснованию этого построения. Наименьшая из всех по объему, третья глава (стр. 81—100) называется: «Интер- претация северночерноморских варваров в античной литературной традиции». Оспари- вая положение Ростовцева о существовании ионийской научной традиции реалисти- ческих описаний Северного Причерноморья, Д. П. Каллистов считает возможным приложить понятие реалистического канона только к труду Геродэта. В античной литературной традиции о скифах и сарматах автор усматривает прежде всего идеализи- рующее направление, возглавляющееся Эфором, а затем противоположное направле- ние, представляющее причерноморское население в виде диких, кровожадных варва- ров; ярким представителем этого течения был Еврипид. Наконец, к третьей группе относятся христианские писатели, повествовавшие о смягчении ранее диких варваров христианством. По мнению Д. П. Каллистова, все античные авторы, независимо от того, к какому направлению они бы ни принадлежали, свидетельствуют своим твор- чеством, что всему античному миру варварская стихия всегда оставалась чуждой и не- понятной, хотя античная традиция и заключает много вполне реальных данных о вар- варах. Самая большая по объему, четвертая глава носит название «Особенности социаль- ного строя северночерноморских варваров» (стр. 101—153). Автор указывает, что во- прос о социальном строе северночерноморских варваров лишь в недавнее время стал привлекать внимание исследователей. Он склоняется к мнению В. И. Равдоникасаг М. И. Артамонова и А. А. Иессена, считающих скифское общество эпохи Геродота еще родовым, хотя и значительно уже затронутым процессом социально-имущественной дифференциации. Далее, автор, полемизируя с Ростовцевым по вопросу о существо- вании скифской державы в VII—V вв. до н. э., допускает лишь «временное и непрочное» (стр. 111) объединение многих племен. Переходя к рассмотрению IV книги Геродота, автор отмечает, что Геродот пользо- вался двоякой терминологией при описании племен Северного Причерноморья. Одни из них называются по их именам, другие же получили наименование, характеризую- щее их хозяйственный уклад, например, скифы-пахари. Эту терминологическую осо- бенность автор видит во всей античной традиции, связанной с Северным Причерноморь- ем. Отсюда следует вывод, что, читая Геродота, мы не найдем данных о существовании крупных племенных объединений (стр. 126). Под таким углом зрения рассматривается рассказ Геродота о скифах и походе Дария. Это приводит автора к выводу, что у скифов того времени не было объединений, обладавших чертами хотя бы примитивного вар- варского государства. Отводя патриархальному рабству геродотовских скифов небольшую роль, Д. П. Каллистов видит в «скифах-земледельцах» и «скифах-пахарях» мелких свободных производителей, самостоятельно ведущих хозяйство и продающих избыток своего хлеба греческим купцам. Одним из доказательств этого положения автор считает раннюю чеканку и обилие мелких номиналов монет в городах Северного Понта. д. П. Каллистов утверждает, что скифы в эпоху Геродота находились на стадии военной демократии, и принимает точку зрения С. А. Жебелева, считавшего, что первым варварским государством в Северном Причерноморье было царство Скилура и Палака. В конце главы автор оспаривает существование государства синдов в V в. до н. э. и рассматривает чеканку синдских монет как мероприятие боспорского правительства- Пятая глава — «Археанактиды» (стр. 154—198) посвящена проблеме возникнове- ния Боспорского государства. Д. П. Каллистов выдвигает предположение, что Диодор заимствовал сведения из местной хроники, вероятно, придворного историографа бос~ порских правителей. Свидетельство его об Археанактидах говорит о возникновении нового, отличного от обычного эллинского полиса, государственного объединения. Первоначальная территория этого государства была невелика: она охватывала Панти-
112 КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ капей, Фанагорию и близлежащие земли. В связи с этим Д. П. Каллистов, касаясь вопроса о происхождении валов на Керченском полуострове, склоняется к мнению, что они были сооружены объединением греческих городов и отражали рост Боспорского государства. Государство Археанактидов автор считает союзом греческих полисов. Мнение Бека об аристократическом характере власти Археанактидов автор находит мало убедительным. Не соглашается он и с мнением С. А. Жебелева, считавшего отно" шения боспорских городов с местными обитателями в древнейшую эпоху только миро- любивыми. Затем Д. П. Каллистов переходит к рассмотрению исторических условий возник- новения государства Археанактидов. По мнению автора, разгром ионийского восста- ния персами привел к изоляции причерноморских колоний и застою торговли в бос- порских городах, вызвав ухудшение отношений с местными племенами. Именно послед- нее обстоятельство и было причиной объединения боспорских городов, преодолевших традиции полисного сепаратизма. Это предположение Д. П. Каллистова о предпосылках возникновения Боспорского государства является совершенно новой попыткой связать возникновение Боспорского государства с общеисторическими событиями первых де- сятилетий V в. до н. э. Последняя, шестая глава посвящена Спартокидам (стр. 199—236). Автор сначала говорит об их приходе к власти, затем подробно рассматривает вопрос о вхождении северопонтийских городов в Афинский морской союз, считая несомненной принад- лежность Нимфея и других городов к этому союзу. Д. П. Каллистов полемизирует с С. А. Жебелевым по вопросу о переходе Нимфея от Афин к Боспору. Затем автор вы- двигает положение, что увеличение спроса на хлеб в конечном счете вызвало расширение боспорской территории. Останавливаясь на политике первых Спартокидов, исследователь высказывает мысль, что они находили поддержку не только у местного и грече- ского населения, но и среди приезжих греков; сторонники же полисной автаркии находили себе приют и защиту в Феодосии. Утверждая, что в IV в. до н. э. экспорт и импорт превалировали над собственным боспорским производством, Д. П. Каллистов указывает, что воздействие греческих городов на соседние племена было прежде всего торговым: не перестраивая коренным образом местное общество, оно только форсиро- вало происходившие там внутренние процессы. Автор полагает, что внутренняя жизнь племен развивалась в том же направлении, что и в доколонизационный период. По мнению Д. П. Каллистова, Боспор Спартокидов не был централизованным государством. В двойной титулатуре боспорских правителей автор видит сохранение еще в IV в. каких-то остатков полисного самоуправления и племенной автономии. Но власть Спартокидов была весьма прочна, так как их поддерживали высшие слои гре- ческого и местного населения, заинтересованные в развитии боспорской торговли. Свой интересный и обстоятельный труд Д. П. Каллистов заканчивает кратким анализом социальных противоречий, проявлявшихся на Боспоре даже в эпоху его наивысшего расцвета. Работа Д. П. Каллистова производит весьма благоприятное впечатление. Автор проявил широкую и разностороннюю эрудицию и мастерство историка-исследователя. Как видно из содержания работы, в ней освещены и предколонизационный этап в исто- рии Северного Причерноморья, и социальный строй местных племен в античную эпоху, и эллинская колонизация Северного Причерноморья в первые века истории Боспора. Уже этот факт свидетельствует о большой широте интересов автора, редко доступной одному исследователю. Несомненной заслугой Д. П. Каллистова является и то обстоятельство, что он рассматривает историю Северного Причерноморья вообще и Боспора в частности в тес- ной связи с историей Восточного Средиземноморья и эллинской метрополии, учитывая связи и взаимодействия, которые неоднократно имели место. Свободно владея всеми данными античных авторов, Д. П. Каллистов проявляет большую тонкость и осторожность при критике текста последних. Широко использовав при этом опыт и достижения своих предшественников, он вносит ряд новых, самостоя- тельных наблюдений и заключений. Весьма обстоятельно использованы [Д. П. Калли"
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ ИЗ стовым и данные эпиграфики. Несомненным достоинством труда является широкое использование материалов нумизматики и археологических данных. В целом работа является, несомненно, ценным вкладом в историю отдаленного прошлого нашей Родины. Целый ряд приемов и наблюдений автора, несомненно, станет достоянием нашей науки. Хорошее знакомство с рецензируемой работой настоятельно необходимо для каждого исследователя древней истории нашего Юга. Однако, несмотря на все отмеченные достоинства, работа Д. П. Каллистова не лишена и некоторых недостатков. Прежде всего отметим наличие отдельных проти- воречий в изложении автора. Так, в первой главе исследователь подчеркивает наличие широкого общения и прочных связей, существовавших уже во времена трипольской куль- туры (стр. 15 сл.); в века, непосредственно предшествующие греческой колонизации, подобные связи не только распространяются на очень значительную территорию, но возникает еще и то, что может быть названо единством варварского мира (стр.40). В даль- нейшем, в IV главе, описывая быт обитателей Северного Причерноморья во времена греческой колонизации и последующие столетия, исследователь подчеркивает племен- ную разобщенность. На стр. 126 он пишет: «Отсутствие даже косвенных данных о племен- ных объединениях в среде «скифов-земледельцев» и «скифов-кочевников» скорее застав- ляет думать, что в век Геродота их еще не было». Нужно думать, что если роль «вар- варского единства» в III тыс. до н. э. явно преувеличена, то значение его в I тыс. до н. э. явно преуменьшается. Автор утверждает, что у скифов-пахарей был родовой строй, и вместе с тем пола- гает, что они вели свои расчеты с ольвийскими купцами на деньги, выпускаемые Оль- вией (стр. 141 сл.), и что ольвийская медь именно и предназначалась для покупки хлеба у широкого круга местных производителей (стр. 145 сл.). Аналогичное назна- чение предполагает Д. П. Каллистов и для мелких номиналов пантикапейского се- ребра (стр. 146, 224, 226). Не разделяя точки зрения автора на возможность выпуска монет для скифов-пахарей и других местных земледельцев, мы должны отметить явную его непоследовательность, поскольку допускается хождение денег (именно как денег, а не сокровищ) и наличие частной собственности на хлеб у многих мелких производи- телей в том обществе, которое он считает родовым. Безусловно большим достоинством работы Д. П. Каллистова является внимание его к местному населению Северного Причерноморья как в предколонизационное время, так и в эпоху существования греческих городов. Однако в намеченной им картине выпало весьма важное звено, а именно, киммерийская культура, которой автор в сущности совсем не уделил внимания, ограничившись отдельными беглыми упоминаниями о вещах киммерийского типа (например, стр. 22). История киммерийцев и их отношений со скифами, а равно и роль киммерийских традиций в культуре племен Северного При- черноморья античной эпохи также не получили освещения в рецензируемой работе. Между тем остановиться на этих вопросах для историка Боспора, несомненно, было гораздо важнее, чем освещать культуру Триполья или Прикубанья III тыс. до н. э. В первой главе Д. П. Каллистов уделил немало внимания проблеме межплеменных связей в доколонизационный период. Однако, к сожалению, она разрабатывается в не- котором отрыве от конкретной задачи исследования, ибо автор трактует о II тысячеле- тии до н. э. и более отдаленных периодах, не останавливаясь на более близком вре- мени: VIII—VII вв. до н. э. В силу этого у читателя встает недоуменный вопрос: почему рассмотрение трипольской культуры предпослано исследованию колонизации? Ведь трипольская культура задолго до колонизации прекратила свое существование и ни прямой ни косвенной связи с нею не имеет. За столь долгое время хозяйство и культура обитателей Северо-западного Причерноморья сильно изменились. Между тем эти вопросы остались неосвещенными, и автор непосредственно переходит затем к нашествиям варваров в VIII—VI вв. до н. э. на широких пространствах от Балкан- ского полуострова до Китая. Таким образом, широкая историческая проблема ока- зывается обескровленной отсутствием важного звена — киммерийцев. Этот пробел тем более бросается в глаза, что автор неоднократно обращается к Урарту (стр. 113, 126,р 149), крайне преувеличивая влияние последнего на Северное Причерноморье. 8 Вестник древней истории, № 3
114 КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ Одним из самых трудных вопросов, затронутых в исследовании Д. П. Каллистова, является вопрос об особенностях социального строя обитателей Северного Причер- номорья, в частности скифов. Ряд положений автора вызывает возражения. Так, напри- мер, желая подчеркнуть разобщенность обитателей Северного Причерноморья, автор говорит на стр. 125, что в 17 и 27-й главах IV книги Геродота мы находим пере- числение племен, а более широкие термины отсутствуют. Но ведь там Геродот и преследует эти цели — детально сообщить о расселении племен; общее наименование скифов — сколоты он сообщает выше (IV, 6). Нельзя также приводить как доказатель- ство разобщенности отсутствие в Херсонесской присяге термина Zxo&ai (как это делает автор на стр. 125) — весь смысл данной присяги именно и требовал более общей формулировки (имелся в виду каждый эллин и каждый варвар, а не только скиф). Автор преувеличивает раздробленность племенных групп в Северном Причерно- морье и преуменьшает занимаемые ими территории. Впрочем, этническая дробность сама по себе мало что значит. На стр. 127 мы читаем, что «у Геродота отсутствуют прямые указания на зависимость одних племен от других». Этому противоречит 20-я глава IV книги Геродота, где говорится, что царские скифы считают прочих скифов своими рабами. Но это еще не столь важно. Важнее другое, а именно, что все скифское общество на протяжении половины тысячелетия (с VII в. до н. э. до III в. до н. э.) рассматривается исследователем почти совершенно статически. Первые признаки скифской государственности Д. П. Каллистов относит к III в. до н. э. (стр. 149), считая вместе с тем, что у нас имеются все основания согласиться с G. А. Же- белевым, утверждавшим, что до середины II в. до н. э. скифы не знали прочных объ- единений и действовали вразброд. Дело здесь не только во внутреннем противоречии, в которое впал автор, оставивший читателя в полном недоумении, когда же, по его мнению, появилось у скифов государство — в III или в середине II в. до н. э. Гораздо важнее другое. Д. П. Каллистов совершенно не уделил внимания тем процессам, ко- торые предшествовали образованию государства у скифов, а показ их развития является едва ли не важнейшей задачей историка скифского общества. Автор оставил без внимания ряд данных, свидетельствующих о распаде родового строя у скифов уже в V—IV вв. до н. э. (господство царских скифов над другими, несомненное наличие крупных поставщиков греческим купцам, как это показывают богатые курганы, многочисленность рабов). Последнее положение Д. П. Каллистов оспаривает на стр. 140, полагая, что скифы уводили людей в полон для продажи рабов греческим купцам. Роль рабского рынка Северного Причерноморья не подлежит сомне- нию. Однако вряд ли громадные насыпи скифских царских курганов сооружены не подневольным трудом. Заключая нашу мысль, отметим, что если большие походы скифов в VII—VI вв. до н. э. могли осуществляться союзом племен, то трудно допустить, чтобы возникшее в середине IV в. до н. э. царство скифского царя Атея, правившего на обширных про- странствах от Танаиса до Истра, не представляло собой государства хотя бы самого примитивного типа. К концу III в. до н. э. относятся первые чеканки монеты скифских царей, которые трудно понять, не признав факта существования скифского государства в это, а вернее, и в более раннее время. Следует указать, что исследователь не обратил должного внимания на неравно- мерность развития местных племен Северного Причерноморья, между тем вряд ли можно сомневаться в том, что одни из них (например, синды и скифы) значительно опережали других. Автор, всегда очень внимательно учитывающий все, даже мельчайшие моменты социально-политической истории, уделяет несколько меньше внимания экономике и в этой области чаще, чем в других, впадает в погрешности. Так, вопрос об основах хозяй- ства почти не затрагивается в I главе. Весьма сомнительна намечаемая автором картина торговли греческих купцов с многочисленными мелкими свободными местными земле- дельцами и, что совсем невероятно,— специальный выпуск для этой цели мелких номиналов пантикапейского серебра и ольвийской меди (стр. 145—146, 208 сл.). Бо- гатые погребения местной знати наглядно свидетельствуют о существовании в местной
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ 115 ______________________________________1___________________________________ среде крупных торговцев, а наличие мелких номиналов указывает на развитие город- ской жизни и потребностей внутри городского рынка. Следует также отметить, что вопросы историко-художественные, которых иногда касается автор, не всегда трактуются им достаточно четко. Так, не вполне ясны взгляды автора на вопросы, связанные со скифским звериным стилем. На стр. 30—33 своей книги Д. П. Каллистов излагает довольно противоречивые взгляды ряда исследова- телей, и у читателя создается впечатление, что автор согласен со всеми исследователями (кроме Б. В. Фармаковского). Так изложены теории Б. Б, Пиотровского о влиянии Урарту на скифский «звериный» стиль, Ростовцева — об иранском влиянии, Д. Н. Эдин- га, выдвинувшего положение о местном происхождении «звериного» стиля, В. В. Гольм- стен, призывавшей покончить с теориями ассирийского, иранского и ионийского про- исхождения «звериного» стиля. Признавая В. В. Гольмстен правой, автор в дальнейшем (стр. 38) утверждает, что произведения «звериного» стиля изготовлялись урартийскими, греческими и иранскими мастерами для скифских заказчиков. Нам представляется, что произведения «звериного» стиля изготовлялись самими скифами. Отмеченная неяс- ность формулировок неоднократно имеет место и в других частях книги. Так, например, остается неясным, к какой точке зрения склоняется автор в вопросе о происхождении Спартока (стр. 201). Достоинством работы Д. П. Каллистова является то обстоятельство, что автор постоянно рассматривает историю Боспора в тесной связи с теми событиями, которые имели место в Восточном Средиземноморье. Однако эта постановка вопроса, сама по себе правильная, иной раз приводит автора к спорным и даже неправильным выводам. На стр. 194 и сл. высказывается заманчивое предположение, что возникновение Бос- порского государства в 480 г. до н. э. было обусловлено кризисом, вызванным прекра- щением торговли с ионийскими городами, разоренными персами в 494 г. до н. э. Однако кризис этот не мог длиться в течение многих десятилетий, тем более, что вскоре после возникновения государства Археанактидов и побед над персами в 480—479 гг. до н. э. вся обстановка на Эгейском и Мраморном морях изменилась в пользу греков. Кроме того, мало вероятно, что возникновение Боспорского государства порождено одними событиями в метрополии. Нужно полагать, что не меньшее значение должны были иметь причины чисто местного порядка, например, постепенно слагавшиеся объединения со- седних племен. Еще труднее согласиться с другим положением Д. П. Каллистова, а именно, что расширение Боспорской территории в конечном счете было вызвано афинским спросом на хлеб с Понта. На стр. 208 мы читаем: «Развитие территориальной экспансии Боспор- ского государства следует поставить, таким образом, в прямую причинную связь с общими изменениями конъюнктуры на международном рынке того времени, и прежде всего со значительным повышением спроса на боспорский хлеб». И дальше (стр. 208— 209): «Увеличивавшийся спрос на хлеб поставил Боспор перед проблемой расширения своей территории. Ему предстояло превратиться в большое государство». А ведь соз- дание и последующее расширение Боспорского государства определялись прежде всего развитием античных городов и окружавших их местных племен; что же касается спроса на хлеб, то таковой отнюдь нельзя считать фактором, определявшим расширение территорий; так, значительный вывоз хлеба из Ольвии не привел к каким-либо терри- ториальным захватам. Большим достоинством Д. П. Каллистова является всегда строго критическое отношение к своим предшественникам-историкам, даже если их авторитет общепри- знан. Однако наряду с этим к археологам и искусствоведам автор гораздо менее крити- чен, в силу чего в работу проник целый ряд спорных, а иной раз и просто ошибочных положений. Так, нет достаточных оснований считать нимфейские курганы (стр. 63 сл.) не принадлежащими городищу, как это в самой решительной форме утверждает автор. На стр. 51 автор признает существование в Фанагории храма Геракла, основываясь на находке в 1929 г. фрагмента надписи, якобы являющегося частью архитрава. Видеть в этом фрагменте часть архитрава крайне трудно, в силу чего нельзя принять и вывод о храме. Вряд ли можно говорить об архитектуре фанагорийского храма Афродиты 8*
116 КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ Апатуры на основании найденного в другом городе архитектурного обломка позднего времени с плохо сохранившимися рельефными изображениями гигантов (стр. 51). Лучше отказаться от таких предположений. Нельзя также признать удачной мысль (стр. 36 сл.), что для эллинского художественного восприятия характерно трактовать негреческие народы в образах мифологических существ низшего порядка. Таковыми автор считает образы Антея на вазе Евфрония, фигуру Марсия Мирона и фигуры за- падного Олимпийского фронтона,— вероятно, кентавров. С этим положением нельзя согласиться. Греческие художники изображали варваров с архаических времен, не смешивая их с мифологическими существами низшего порядка, персонифицирующими силы природы. Не нужно их смешивать и нынешним исследователям. Совершенно излишним представляется также следующее затем изложение крайне субъективной теории «греческого гуманизма середины V в. до н. э.» (стр. 37). Остановимся, наконец, на вопросе, которым автор завершает свою работу. Д. П. Каллистов приходит к выводу, что эллины и аборигены Северного Причерноморья всегда были двумя несливавшимися и независимо друг от друга существовавшими ми- рами. С этой точкой зрения нельзя согласиться. Взаимоотношения местного населения и греков — это сложнейший процесс, который нельзя охарактеризовать в немногих словах, как это пытается сделать автор. Различные племена и различные социальные слои последних далеко не в одинаковой мере вступали в те или иные соотношения с ан- тичным миром. Равным образом, в различных греческих городах те или иные слои населения в различные эпохи в разной мере испытывали воздействие местной среды. Сколь велико могло быть, правда, в отдельных случаях, слияние античного мира с мест- ным населением, показывает существование эллино-скифов — каллипидов около Ольвии уже во времена Геродота. Перейдем теперь к отдельным частным вопросам. Прежде всего на стр. 44 мы чи- таем, что местоположение Диоскуриады до сего времени не установлено. Вряд ли есть основание писать об этом так категорически после работы Л. Н. Соловьева, «Диоскурия-Севастополис-Цхум» (Труды Абхазского гос. музея, I, 1947, стр. 99 сл.). На стр. 47 и сл. (см. также стр. 7) автор присоединяется к мнению С. А. Жебелева о возникновении Пантикапея в сороковых годах VI в. до н. э. Этому мнению противо- речат данные раскопок 1945 г., установившие наличие поселения на Митридате в первой половине VI в. до н. э., в полном соответствии с чем находится чеканка пантикапейской монеты со второй половины VI в. до н. э. и древнейшие погребения пантикапейского некрополя. Поддерживаемое автором (стр. 66) мнение С. А. Жебелева, что чуть не все выве- денные на Боспор колонии «были основаны на протяжении короткого промежутка времени последних десятилетий VI в. до н. э.», нуждается в значительном пересмотре. Автор утверждает (стр. 49), что до конца V или начала IV в. до н. э. в Пантикапее и других античных поселениях Северного Причерноморья не было ни глиняной черепи- цы, ни зданий, способных ее вынести. Находки опровергают это. В 1939 г. в Фанагории слой, бесспорно датируемый V в. до н. э., заключал обломки глиняных черепиц. В 1945 г. в Пантикапее были найдены обломки здания ионийского ордера начала V в. до н. э., несомненно, способного нести кровлю не только из глиняной, но и из мраморной че- репицы. Да и странно было бы допустить, чтобы столица Боспора — Пантикапей ко времени Спартока состояла из одних хижин, крытых соломой. д. П. Каллистов, говоря о местной керамике, найденной в Фанагории, утверждает (стр. 52 сл.), что она выпускалась в расчете на широкий круг потребителей и предна- значалась для удовлетворения повседневных бытовых нужд, и отрицает ее «парадный» характер. Далее, автор пишет: «Ничего специфически туземного, роднящего эти изде- лия с вещами, исполненными в так называемом скифском стиле, как нам кажется, за- метить нельзя». Здесь следует отметить, что, говоря о местной культуре Фанагории, мы прежде всего должны уделить внимание синдо-меотским, а не скифским, чертам. Далее, упомянутая керамика встречается в Фанагории в весьма небольшом количестве и в силу этого не могла обслуживать широкий круг потребителей, как это утверждает Д. П. Кал- листов. Очень высокий технический уровень ее исполнения, лощение, дающее блеск,
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ 117 подобный черному хорошему лаку, дает все основания видеть в этой посуде именно парадную, что напрасно пытается оспаривать автор. Вместе с тем решительно невоз- можно утверждать, как это делает Д. П. Каллистов, что у этой керамики «нет ничего специфически туземного»; посуда эта явно местная, а не греческая, совершенно не по- хожая на античную керамику, изготовлявшуюся в той же Фанагории. Автор несколько переоценивает роль импортной керамики на Боспоре в IV в. до н. э. (стр. 70—72, 228). Не оспаривая большого значения ввоза из Греции в это время, мы считаем, что автор уделяет недостаточное место боспорскому производству. Отметим, кстати, что говорить с уверенностью о превалировании импортной керамики в Феодосии пока преждевременно ввиду недостаточной исследованности городища. На стр. 69 автор, перечисляя некрополи античных городов Северного Причерно- морья, где среди древнейших погребений были найдены костяки в скорчен- ном положении, называет Фанагорию. Все подобные фанагорийские погребения (как отмечено в отчетах) относятся не к древнейшим временам, а, напротив, к поздней эпохе. Нельзя согласиться с тем, что «боспорские города призваны служить морскими станциями, облегчавшими сношения между европейской и азиатской частями Боспора» (стр. 70). Экономические связи между восточной частью Керченского полуострова и за" падной частью Таманского полуострова (или, точнее, Архипелага) в древности отнюдь не имели такого значения, чтобы вызвать появление целой группы греческих городов. Анализ описания Северного Причерноморья в труде Геродота (стр. 119 сл.) произ- водится без учета весьма важного обстоятельства, а именно, общей композиции и за- мысла его труда, повествующего о борьбе эллинов с Востоком. Вызывает недоумение несколько неопределенная характеристика, которую дает автор военному искусству скифов, говоря (стр. 133) о «сознательном или бессознательном заманивании врага». У читателя невольно встает вопрос: не считает ли автор полней- шую неудачу, постигшую непобедимую персидскую армию, результатом простой слу- чайности? В примечании 247 на стр. 142 мы читаем: «Описываемая Геродотом в этих главах тактика скифов....» Геродот говорит о стратегии, а не о тактике скифов. На стр.202 автор говорит, что приход к власти Спартокидов по времени совпал с началом и развитием боспорской территориальной экспансии. Это утверждение не- сколько неточно. Правление Спартока началось с 438 г. до н. э. Присоединение Нимфея имело место в конце V в. до н. э. Дальнейшая и значительно большая территориальная экспансия Боспора приходится на время Сатира и особенно Левкона. Сомнительно предположение, что конкуренция с ионянами на западном побережье Черного моря побудила афинян перенести свою деятельность на северное побережье Понта (стр. 205 сл.). Афиняне одинаково конкурировали с ионянами на обоих берегах. Нельзя согласиться с Д. П. Каллистовым, что Феодосия имела для Боспора зна- чение прежде всего как транзитный пункт (стр. 212). Демосфен в речи против Лептина явно свидетельствует о большом значении Феодосии как порта, откуда вывозили боль- шое количество хлеба. Не обоснованы предположения автора о низких экспортных возможностях Феодосии (стр. 210), расположенной в весьма хлебородном районе. На стр. 221 Д. П. Каллистов говорит о двух конъектурах текста Диодора (XX, 22), упоминающего о союзниках Евмела: вместо 0рах<Ьм— ©атешм, поддержанная В. В. Ла- тышевым, или вместо 0рахшм — Stpaxwv, поддержанная С. А. Жебелевым. Наш ис- следователь считает, что трудно решить, какой из указанных конъектур следует отдать предпочтение. Вопрос может быть решен с большой определенностью в пользу мнения В. В. Латышева. Естественнее ожидать, что на реке Фате жили фатеи, а несираки, да и местность, по которой протекает Фат, судя по описанию Диодора, была к югу от Ку- бани, где вряд ли могли жить сираки. Книга написана очень хорошим языком, стилевые погрешности и терминологиче- ские неточности крайне редки. Из числа замеченных нами досадных опечаток отметим: на стр. 149 имя «Ситалк», превращенное в «Ситаук», на стр. 66 о греческих крестьянах сказано, что они разводили «сливу», вместо «оливу». Однако все перечисленные недостатки отнюдь не обесценивают отмеченных боль-
118 КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ ших достоинств рецензируемой работы. Исследование Д. П. Каллистова является ценным вкладом в изучение истории далекого прошлого нашей страны; автор проявил здесь свою разностороннюю эрудицию и присущее ему мастерство историка-исследователя. В. Д. Блаватский * , * * Появление работы Д. П. Каллистова представляет собой примечательное собы- тие в нашей литературе. Работа вызвала повышенный интерес советских ученых. Автор впервые в плане большого монографического исследования выдвинул проблемы взаимоотношений в Северном Причерноморье между миром «варваров» и миром греков. До сих пор эти проблемы еще не изучались специально в крупном исследовании, а мир местных племен не получал достаточного освещения как основ- ная часть Северного Причерноморья. Постановка и попытка разрешить эти проблемы, несомненно, являются огромной заслугой автора. Проблема взаимоотношений двух различных сил — греческой и туземной на территории нашего Юга совершенно законно издавна интересовала русскую науку. Ряд выдающихся ее представителей, не без влияния буржуазных западноевропей- ских ученых, развивали тезис о «культуртрегерской» роли колонизаторов-греков по отношению к местным племенам. Очевидная тенденциозность этой теории не могла удовлетворить наших советских исследователей. С этой точки зрения, постановка проблемы о взаимоотношении двух миров как одной из главных проблем рецензируе- мой работы совершенно правомерна и необходима. Чрезвычайно положительным и ценным моментом работы является исследование социального строя народов, населявших Северное Причерноморье. Благодаря привле- чению широкого археологического материала, новейших печатных работ и острой критике различных буржуазных теорий, в частности, концепции «державы» у ски- фов, глава, посвященная этим проблемам, читается с большим интересом и увлече- нием. В целом, мир «варваров» обрисован верно, хотя и дан несколько обобщенно. Необходимо было бы дать более четкую характеристику отдельных племен, отметив более высокий уровень развития одних и отсталость других. Обобщения упростили картину реального быта племен и несколько схематизировали его. Неверным представляется нам отождествление социального строя скифов, меотов и синдов, а также отрицание более раннего возникновения классов и государства у последних. На стр. 153 в качестве вывода говорится: «Едва ли ... область синдов, окруженная со всех сторон другими меотийскими племенами, в своем социальном раз- витии явилась исключением и ранее других вступила на путь государственности». Однако сам автор, не говоря уже о наличии синдских монет и известия о синдском царе Гекатее, силою фактов вынужден признать, что именно территория Кубани, а не Крыма, Дает картину наиболее резкого социального контраста между погребениями (стр. ИЗ). Именно племена на территории Кубани и Северного Кавказа находились под постоян- ным и ускоряющим процесс общественной дифференциации воздействием государства Урарту, о чем неоднократно упоминает сам автор (стр. 113, 126). Все это не могло не отравиться на социальном строе синдов, которые, по всей вероятности, рано приняли участие в формировании и развитии боспорской государственности; В труде Д. П. Каллистова рассматривается вопрос об интерпретации северочер- номорских «варваров» в античной литературной традиции. Направления, идеализиру- ющие или порочащие скифов или другие северные народы, связываются с разочарова- нием греков того времени в общественной жизни отечества, поисками идеального образа правления, дискуссиями о «театрюс rcoXiTeia» и воплощением якобы идеального «строя отцов» у скифов. Такое объяснение, выдвинутое автором, интересно и правдо- подобно, хотя, как нам кажется, оно лишь отчасти объясняет обе литературные тра- диции. Причины возникновения последних нужно искать не только в области идеоло- гической, но и в области социально-экономической. Пристальное внимание грека к
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ 119 северочерноморским варварам объясняется попытками избежать социальных болез- ней рабовладельческой системы; только они — скифы, абии, меоты и другие народы, их хлеб и сырье,— могли задержать, как думали античные авторы, неуклонно разви- вающийся упадок эллинских государств. К освоению варварских земель надо было привлечь максимальные людские силы, и направление, идеализировавшее варваров, сыграло, повидимому, большую роль в этом отношении, возбудив интерес к этим народам. Другое направление, рисовавшее скифов и других «варваров» в самых мрачных красках, фактически имело целью оправдать их эксплуатацию. Ведь варвары для грека — «прирожденные рабы». Многочисленные свидетельства о жестокости и воин- ственности варваров могли играть роль предупреждения об осмотрительности и осто- рожности. Греки являлись на Понт не с голыми руками, а во всеоружии. Таким об- разом, оба направления были рождены не столько дискуссией об идеальном строе и стремлением «стряхнуть с себя налет шумной городской жизни, чтобы обрести ду- шевное равновесие в сельской тишине» (стр. 92), сколько и вполне определеннььм устремлением греческих рабовладельцев, направленным к Северному Причерноморью. Греческое общество видело здесь место не успокоения, а обогащения. В этом отноше- нии обе литературные традиции при всей кажущейся их противоположности смы- кались, и обе представляли собой идеологическую обработку греческого обще- ства, сопутствующую процессу колонизации. В этой идеологической подготовке уча- ствовали все наиболее выдающиеся представители государственной и культурной жизни Греции. Большим достоинством рецензируемой работы является то, что в ней, хотя и по другому поводу, устанавливается возможная связь между заинтересованностью Афин в Понте и поездкой Геродота в Северное Причерноморье (стр. 204). Иллюстрацией активного устремления Афин в Северное Причерноморье является та горечь, с которой афиняне спустя долгое время вспоминали, судя по словам Эсхина, об утрате Нимфея. Д. П. Каллистов правильно подошел к решению вопроса о греческой колонизации, остановившись не только на условиях греческой жизни, но учитывая и особенности жизни местных жителей, степени местного развития и доли участия в процессе коло- низации. Можно вполне согласиться с заключением автора о том, что к началу грече- ской колонизации «туземный мир уже успел сформироваться как самостоятельная историческая сила» (стр. 42) и что греки отнюдь не выступали здесь в роли «носителей высокой цивилизации, поработивших местных дикарей своими преимуществами». Автор правомерно рассматривает колонизацию как двусторонний процесс, отме- чая, что успех греческой колонизации зависел от степени развития производительных сил местного населения. Принимая положение автора о том, что отношения между при- шлыми греками и туземным населением с самого начала были отношениями двух партне- ров, считаем нужным заметить, что следовало бы подчеркнуть различную заинтересован - ность в колонизации самих греков и всего «варварского» мира. Автор утверждает, что местные племена, в силу достаточного развития их производительных сил и межпле- менных связей, могли обеспечить успех греческой колонизации и удовлетворить спрос греков-пришельцев на необходимые им товары. Однако необходимо было бы оговорить, что процесс роста производительных сил шел бы своим путем и без греческой колони- зации. Поэтому местные племена, будучи одним из партнеров, не могли проявить та- кую же сильную заинтересованность в колонизации, как греки. Заинтересованность последних была гораздо большей, ибо она была для них жизненной необходимостью и определялась всем ходом их развития. В тесной связи с этими моментами находится вопрос об общем характере колони- зации — был ли он мирным или насильственным. Наша научная литература не дает еще достаточно ясного ответа на этот вопрос. Он не разрешается и в книге Д. П. Кал- листова. Правда, в нашем распоряжении имеются лишь разноречивые суждения ан- тичных авторов, из которых одни говорят о том, что эллины изгнали скифов, а другие о том, что скифы добровольно уступили грекам часть земли. Быть может, столь различ- ные отношения «варваров» к колонизаторам следует связать прежде всего не с поли-
120 КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ тикой греков, а со степенью развития отдельных племен. Неодинаковая степень раз- вития последних порождала и неодинаковую их заинтересованность в греческих «куп- цах» и различное, мирное или враждебное, к ним отношение. Грекц в данном случае вынуждены были в начальный период колонизации приспосабливаться к обстановке в каждом частном случае так же, как они приспосабливали основание своих городов в Северном Причерноморье к древним торговым путям и туземным центрам. Послед- ним автор, к сожалению, не придает почти никакого значения и не выясняет роли ту- земных поселений в процессе образования греческих городов. А это во многом помогло бы выяснить взаимодействие местной и греческой культур. Нельзя согласиться с положениями автора о том, что местное население не при- нимало никакого участия в формировании греческих городов и в их дальнейшей жиз- ни. Высказывание автора — «предположение, что Фанагория спустя полтора столетия после своего возникновения выглядела менее греческой, чем тогда, когда ее основали теосские колонисты, ничем не может быть оправдано» (стр. 51), фактами не подтвер- ждается. Последние раскопки М. М. Кобылиной дали материал, говорящий о смешан- ном характере населения Фанагорий. К сожалению, результаты исследования Фана- гории в послевоенные годы автором совершенно не учтены; им приняты во внимание только раскопки 1936—1940 гг. Утверждение автора об исключительно греческом характере населения раннего Пантикапея недостаточно верно: нам известно панти- капейское надгробие Тихона-тавра, относящееся к V в. до н. э. Трудно согласиться с положением автора о том, что города Боспора долго сохра- няли черты полисного строя. Отличительной чертой политического строя Боспор- ского царства является то, что в нем рано, и не без участия^туземных элементов, преодолены были полисные традиции. Автор недооценивает участие местного туземного населения в образовании Бос- порского государства. О первоначальном характере археанактидовского объединения он говорит, например, следующее: «Незначительность его территории дает основа- ние думать, что это объединение возникло как объединение греческих полисов-колоний без заметного участия в нем туземных элементов» (стр. 181—182). Между тем уже при Спартокидах туземные элементы играют в жизни государ- ства серьезную роль. Автор оставляет неясным, при каких условиях они вошли и какое место заняли в государстве. Только тогда, когда во главе Боспора появляется местная династия, автор признает большое значение местного населения в жизни государства. Однако без длительной внутренней борьбы туземная династия не пришла бы к власти. И, если применить здесь метод обратного умозаключения, которым пользуется автор в других вопросах (стр. 209—210), следовало бы допустить участие «варваров» в общественной и политической жизни государства еще при Археанактидах. Некоторые иа недочетов работы Д. П. Каллистова объясняются, как нам кажется, тем, что автор несколько ошибочно подошел к решению проблемы о взаимоотношении мира «варваров» и мира греков во всем Северном Причерноморье, а особенно на Бое- поре. Д. П. Каллистов, стремясь как можно резче отмежеваться от теории о культур- трегерской роли греков, пришел к преувеличению изолированности в развитии двух миров и утверждению их обособленности. Поэтому автор не избежал ошибочного взгляда на сохранение абсолютной чистоты греческой культуры на Боспоре и отри- цает влияние «варваров» на греков. Д. П. Каллистов правильно поступил, приведя замечательный вывод С. А. Жебе- лева о том, что резкое различие между двумя мирами — миром «варваров» и миром античной рабовладельческой цивилизации совпадает с линией классового антагонизма. Жаль, что это положение не явилось для автора одним из исходных моментов его исследования и упомянуто им на последней странице книги. Иначе он детальнее оста- новился бы на процессе смыкания греков-рабовладельцев и представителей, имущих слоев местных племен. Это, в свою очередь, позволило бы автору смягчить его тезис об обособленности двух миров и представить эти миры не столь однородными в соци- альном отношении.
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ 121 Из мелких недостатков отметим следующие: на стр. 141 говорится, что выпуск монет в Пантикапее начинается с конца VI в. до н. э., а на стр. 146— со второй поло- вины V в. до н. э. Название работы не совсем соответствует содержанию. Она называется «Очерки по истории Северного Причерноморья», но посвящена она в ос- новном истории Боспора, т. е. только северо-восточной части Причерноморья. К ра- боте следовало бы приложить библиографический указатель. Указанные недостатки не обесценивают книги Д. П. Каллистова. В своей постановке чрезвычайно важных вопросов работа стоит на уровне современной науки, учитывает широкий археологический материал. Автор обобщил большое количество источников и сумел подать тему в увлекательной и доступной для всех форме изложения. Г. А. Цветаева ТЕШИ К-ТАШ, Палеолитический человек. Труды Научно-исследова- тельского института антропологии. Под редакцией проф. М. А. Гремяц- кого и доц. М. Ф. Нестурх, М., изд. МГУ, 1949, 182 стр., с 105 рис., цена 22 руб. Только в нашей великой стране, где партией Ленина—Сталина и советским прави- тельством созданы все предпосылки для небывалого в мировой истории расцвета науки, антропология, эта естественная история человека, работает на благо народа и тру- дящихся масс во всем мире. Крупнейшее антропологическое учреждение СССР—Институт антропологии при Московском университете—посвятило весь очередной том своих трудов находке ископаемого палеолитического человека, жившего более 100 тысяч лет назад на южной окраине Советской Средней Азии. Книга эта удостоена Сталинской премии за 1949 год. Ленинско-сталинская национальная политика обеспечила то тесное содружество между узбекскими и русскими научными учреждениями, без которого не было бы ни самой замечательной находки, ни содержательной книги о ней. По инициативе Коми- тета по охране и изучению памятников материальной культуры при СПК Узбекской ССР были организованы планомерные поиски древнейших следов человека в горах Южного Узбекистана. В 1938—1939 гг. А. П. Окладников совместно с художником- археологом В. Д. Запорожской произвели исчерпывающие раскопки в гроте Тешик- Таш (Гиссарийский хребет, Южный Узбекистан). Все добытые материалы поступили на хранение в музеи Ташкента, Ленинграда и Москвы. Уже из предварительных сооб- щений советских ученых о находке в Тешик-Таш даже буржуазным антропологам .стало ясно ее огромное научное значение. Так, американский антрополог А. Грдличка уже в 1940 г. писал о ней, как о «величайшей находке за последние два десятилетия»1. Но только в итоге нескольких лет сложной, трудоемкой, скрупулезной работы дружного коллектива советских ученых раскрывается исключительное значение находки в Тешик-Таш. В рецензируемый сборник вошли статьи А. П. Окладникова,’ Исследование мустьерской стоянки и погребения неандертальца в гроте Тешик-Таш (стр. 7—85 с 40 рис.), В. И. Г р о м о в а, Плейстоценовая фауна млекопитающих (стр. 87—99), покойной П. В. Сусловой, Плейстоценовая орнитофауна... (стр. 101—108), Д. Г. Рохлина, Некоторые данные исследования детского скелета... (стр. 109 121), покойного Н. А. Синельникова и М. А. Гремяцкого, Кости ске- лета ребенка неандертальца... (стр. 123—136) и М. А. Гремяцкого, Череп ребен’ ка-неандертальца (стр. 137—182, с 20 рис.). 1 «Nature», 7.1. 1940.
122 КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ Редакция сборника поставила задачей дать «возможно более полно фактиче- ский (разрядка моя.— В. Н.) материал о Тешикташской находке» (стр. 6) и оконча- тельные, надежные итоги зоологического, антропологического и археологического исследования. Коллективу московских антропологов, руководимому М. А. Гремяц- ким, удалось установить, что все человеческие кости из Тешик-Таш принадлежали Скелету одного ребенка, примерно 8—9 лет. Изучение черепа, искусно реставриро- ванного археологом-скульптором М. М. Герасимовым, и костей скелета раскрыло ряд особенностей, которые подтвердили предварительный вывод Г. Ф. Дебеца1 о принад- лежности костей палеоантропу или неандертальцу. Особенно важны для специали- стов детальные особенности детского черепа, установленные и описанные М. М. Гре- мяцким. Впервые в антропологической литературе публикуется столь тщательная, достоверная и полная документация о неандертальском ребенке, с которой не может итти в сравнение ни одна аналогичная зарубежная работа. Тешикташская находка имеет особое научное значение, так как она подтвер- ждает единственно научное материалистическое объяснение происхождения современ- ного человека от палеоантропа или неандертальца. Именно поэтому против советского открытия выступают буржуазные антропологи. Так, Ф. Вейденрейх, скрытый ра- сист, приверженец ортогенеза, т. е. веры в эволюцию жизни на земле по плану, начер- танному божеством, попытался дискредитировать советскую находку в Тешик-Таш. Он объявил кости из Тешик-Таша принадлежащими не настоящему неандертальцу, а более развитому человеку, притом даже с чертами монгольской расы1 2. Несостоятельность такого толкования костей из Тешик-Таш убедительно пока- зал (уже в 1947 г.) советский антрополог Г. Ф. Дебец3. М. А. Гремяцкий присоеди- нился к его аргументации и усилил ее новой фактической основой. Нельзя не вспо- мнить слова великого советского ученого И. П. Павлова: «факты — воздух ученого». Факты в монографии о Тешик-Таш обладают такой мощью, пр отив которой бессильны все потуги англо-саксонских расистов. Вышеупомянутый американский антрополог Грдличка в бытность в 1939 г. в Москве указывал, что в антропологическом отделе Музея естественной истории в Нью-Йорке нет отдельного зала, посвященного «происхождению человека», как в Музее антропологии Московского университета. Он объяснял это тем, что «сена- торы не любят обезьян». Грдличка имел полное основание так говорить. Достаточно вспомнить «обезьяний процесс» в США, когда учителя Скопса присудили всего лишь четверть века назад к штрафу и лишению свободы за преподавание учения Дарвина о происхождении человека от ископаемой обезьяны. Товарищ Сталин говорил по по- воду этого процесса. «Такие случаи, как в Америке, где осудили недавно дарви- нистов, у нас невозможны, потому что партия ведет политику всемерного отста- ивания науки»4. У нас не скрывают от народа останки древнейших людей. Маленький отряд совет- ских антропологов посильно участвует в пропаганде научно-атеистических взглядов. Недавно директор Музея антропологии МГУ М. К. Плисецкий выпустил альбом, посвященный вопросу происхождения человека. Приготовлена для массового распро- странения серия муляжей черепов ископаемых людей. Почетное место в этих изда- ниях отведено тешикташской находке. 1 Г.Ф.Дебец, Об антропологических особенностях скелета из пещеры Тешик- Таш, «Труды Увб. ФАН СССР», Ташкент, 1940, вып. 1, стр. 46—71. 2 F. Weidenreich, The paleolithic child from the Teshik-Tash*cave in South- ern Uzbekistan (Central Asia), «American Journal of Physical Anthropology», 1945, v. 3, N 2. 3 Г. Ф. Д e б e ц, О положении палеолитического ребенка из пещеры Тешик-Таш в системе ископаемых форм человека, М., изд. МГУ, 1947. 4 И. В. Сталин, Вопросы ленинизма, изд. 10-е, стр. 192.
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ 123 М. М. Герасимов, реконструировавший череп неандертальского ребенка из Те- шик-Таш, сделал замечательный бюст его, выставленный в зале подарков И. В. Ста- лину в Музее революции (Москва). В сборнике «Тешик-Таш» опубликована лишь часть материалов, связанных с на- ходкой неандертальца. Крайне желательно, чтобы М. А. Гремяцкий исполнил свое обещание дать специальную статью, посвященную «детальному разбору филогенети- ческих и систематических взаимоотношений ископаемых гоминид, в том числе и те- шикташской находки» (стр. 180, прим. 1). Следует пожелать дальнейшего продолжения и завершения работы по датировке тешикташской находки. По сообщению В. И. Громова, геологические условия на- ходки, изучавшиеся в 1939 г. геологом С. В. Эпштейном, еще не опубликованы1. В. И. Громов полагает, что фауна млекопитающих свидетельствует о близком сход- стве современных природных условий с эпохой неандертальца. Таков же вывод П. В. Су- словой. Основной вывод В. И. Громова (стр. 99), что неандерталец из Тешик-Таш жил в конце миндель-рисского периода, является наиболее вероятным. Эту датировку подтверждают и археологические исследования А. П. Окладни- кова, которому удалось доказать, что инвентарь орудий людей из Тешик-Таша — типично мустьерский. А. П. Окладникову удалось установить и способ неандертальского погребения в пещере Тешик-Таш. Он показал, что в этой пещере неандертальцы похоро- нили ребенка, выкопав небольшое углубление на дне своего жилища, покрыв, вероят- но, его тело землей, ветвями и отбросами и воткнув «по краям могильной ямы, а может быть, частично и вдоль стенок» ее, «по меньшей мере, пять-шесть пар» рого в огромных козлов, «притом в определенном порядке, по кругу». Можно полностью принять вывод А. Окладникова о том, что «глубокое и слож- ное переплетение древнейшего мустьерского «культа» мертвых с «культом» живот- ных особенно ярко засвидетельствовано находками в гроте Тешик-Таш, где кости ребенка оказались окруженными козлиными рогами» (стр. 78). А. П. Окладников подкрепил свой вывод о культовом, следовательно религи- озном, характере неандертальских погребений и ссылкой на открытие Г. А. Бонч- Осмоловским в Крыму неандертальской могилы в пещере Киик-Коба. Подлежат сомнению только некоторые детали в оценке древнейших религиозных верований неандертальцев. А. П. Окладников напрасно примкнул к утверждению Г. А. Бонч-Осмоловского о «ранне-ашельском» возрасте могилы в Киик-Коба, упо- требив, правда, осторожное выражение «повидимому». Правильнее считать, вслед за В. И. Громовым, что «древнейшие палеолитические находки в Крыму не старше раннего Мустье». А. П. Окладников, как видно из перечня использованной им обширной литературы (стр. 84—85), не посчитался с работами, публиковавшимися в 30-х гг. в «Антирели- гиознике». Этим недостаточным вниманием к работам советских историков религии можно объяснить и согласие его (стр. 79) с И. И. Борисковским, который неверно усмотрел доказательства возникновения «тотемического» культа зверя в мустьерских находках в пещерах Драхенлох и Петерсхёле. Вероятно, этим же объясняется и недо- статочное акцентирование им дорелигиозного периода. Однако это мало критическое отношение к некоторым утверждениям своих предшественников искупается общим материалистическим выводом А. П. Окладникова о возникновении религии. «В первичных «диффузных» представлениях и образах мустьерской эпохи прояв- лялись, прежде всего, общий познавательный процесс и прогрессивное развитие чело- веческого мышления, происходившие на основе реальных успехов в его трудовой практике. Вместе с тем они были, очевидно, уже настоящими зачатками первобытной 1 В. И. Громов, Палеонтологическое и археологическое обоснование стра- тиграфии континентальных отложений четвертичного периода на территории СССР (млекопитающие, палеолит), «Труды Института геологических наук», вып. 64 (1948), геологическая серия, № 17, стр. 373.
124 КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ религии и тех ложных, фантастических представлений о себе самом и об окружающей действительности, которые возникли, по выражению В. И. Ленина, как «пустоцвет» на могучем дереве человеческого познания, вследствие бессилия дикаря перед сти- хийной мощностью природы. Обо всем этом вновь настоятельно напоминают нам на- ходки в гроте Тешик-Таш» (стр. 80). Прав А. П. Окладников, когда он утверждает: «характер захоронения ребенка с лежащими вокруг рогами козлов свидетельствует о более высоком развитии психики мустьерских людей, чем обычно принято считать» (стр. 84). Мы теперь знаем, что неан- дертальцы обладали и членораздельной речью, Тем самым выводы археологической части сборника объединяются с выводами ее антропологической части. Можно согла- ситься с М. А. Гремяцким, заканчивающим сборник такими словами: «На основании находки можно считать установленным, что и Средняя Азия была областью, населен, ной неандертальским типом, предшествовавшим здесь, как и в других местах, появ- лению современного типа человека. Умножившиеся в самое последнее время находки промежуточных и переходных форм на территории СССР (днепропетровские черепа) между неандертальцами и Homo sapiens снова и снова подтверждают прямые род- ственные связи между этими двумя ступенями эволюции гоминид» (стр. 181). Таким образом, сборник о Тешик-Таше является ценнейшим вкладом не только в антропо* логию и археологию, но и в историю первобытного общества, так как он проливает новый свет на неандертальца как предка современного человека. Новый труд помога- ет борьбе с расизмом и религией, поддержйваемыми’идеалистическими лжеучеными — лакеями империализма. Он показывает, что советские патриоты должны и могут в непримиримой борьбе с реакционным идеализмом двигать вперед подлинную науку, выполняя указания величайшего корифея науки И. В. Сталина: «Наука потому и называется наукой, что она не признает фетишей, не боится поднять руку на отживающее, старое и чутко прислушивается к голосу опыта, практики. Если бы дело обстояло иначе, у нас не было бы вообще науки... у нас не было бы биологии, и мы все еще утешались бы легендой о сотворении человека»...1 В. К. Никольский Б. Г. ГАФУРОВ, История таджикского народа, т. I, ГИПЛ, 1949, 475 стр., тираж 10000 экз., цена 8 р. 50 к. Издание общедоступных курсов истории народов СССР — дело первостепенной важности. Советская наука имеет значительные достижения в этой области. Тщатель- ное марксистское изучение всей суммы разнообразных литературных и археологиче- ских источников дает возможность восстановить, казалось, безвозвратно забытое про- шлое. Большие успехи в этом отношении сделаны по истории народов Средней Азии. Важнейшей частью ее является история таджикского народа, которой посвящена ре- цензируемая книга. Как видно из послесловия (стр. 465), перед нами второе издание книги, настолько переработанное (по сравнению с первым изданием, опубликованным на таджикском языке), что автор счел возможным охарактеризовать его как написан- ное заново. В настоящем обзоре мы остановимся на двух первых разделах книги, по- священных древней истории (стр. 5—100). Раздел первый озаглавлен: «Древние предки таджиков в период первобытно- общинного строя в Средней Азии». Он состоит из двух глав: 1 ^Первобытно-общинный строй в Средней Азии и 2) Восточноиранские племена Средней Азии и начатки их госу- дарственности (I тысячелетие до н. э.). Автор стремится изложить историю Средней Азии и возникающего таджикского народа на широком историческом фоне, во взаимосвязях с другими странами. Он начинает с общих проблем возникновения человека и человеческого общества. Затем следует изложение данных археологических раскопок в Средней Азии, начиная с 1 И. В. Сталин, Вопросы ленинизма, изд. 11-е стр. 502.
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ 125 остатков скелета неандертальского мальчика из пещеры Тешик-Таш и кончая куль- турным слоем Анау IV. К сожалению, эта часть главы представлена слишком кратко и без органической увязки с предпосланными ей общими рассуждениями из об- ласти политэкономии докапиталистических формаций. Глава значительно выиграла бы от увеличения количества специально проанализированных археологических данных за счет сокращения общей части. Вряд ли уместно употребление термина «доисторическое прошлое» (стр. 7), заимствованного из буржуазной терминологии. Первобытно-общинный строй — не доисторическое прошлое, а первый из известных истории пяти «основных типов производственных отношений»1. Глава вторая написана по тому же плану, что и предыдущая, но, естественно, имеет сболее богатое конкретное историческое содержание. Социально-экономи- ческие отношения в Средней Азии на рубеже II и I тысячелетий автор относит к выс- шей ступени варварства и отмечает наличие «военно-племенной» демократии. Здесь следует задать вопрос: а почему не просто «военной демократии»? Терминология и в научно-популярном изложении должна быть точной. Далее автор совершенно произ- вольно характеризует население Средней Азии как находящееся на яфетической стадии в этническо-языковом отношении и считает его преимущественно скифским. Скифы, по мнению Б. Г. Гафурова, совершенно некритически следующего здесь за фантазиями так называемого «нового учения о языке» Н. Я. Марра, «... пред- ставляли конгломерат различных племен», среди которых происходил процесс «пере- воплощения яфетических народов в иранские». Вообще Б. Г. Гафурову следует полностью отказаться от порочных взглядов Н. Я. Мара о стадиальном развитии языка и самым тщательным образом пересмотреть соответствующие разделы своей книги в свете положений, выдвинутых товарищем И. В. Сталиным в его статьях: ^Относительно марксизма в языкознании», «К некоторым вопросам языкознания» и «Ответ товарищам». Сведения о саках излагаются по более поздним персидским надписям и антич- ным авторам. Отмечаются стойкие пережитки матриархата у этих племен. Даль- нейшее развитие представлено так: «часть сакских и массагетских племен постепенно оседала на землю, смешивалась с земледельческим населением оазисов и давала начало оседлым восточноиранским племенам и народностям» (стр. 26). Это были согдийцы, хорезмийцы, бактрийцы. На этом материале автор показывает антина- учность «теории чистой расы» и местное происхождение «арийцев», так как «восточноиранское население ниоткуда не пришло в Среднюю Азию, а сложилось здесь же, на месте, вобрав в себя различные этнические элементы, обитавшие здесь с первобытной древности» (стр. 26). Далее следует краткая характеристика древнейших государственных образований в Средней Азии — Бактрии, Согдианы и Хоразмии — на основании «Авесты». Последний параграф посвящен изложению религии Зара- тустры, возникшей в Бактрии среди местных земледельческих племен, боровшихся с кочевниками. Автор устанавливает культурный приоритет восточноиранских (среднеазиатских) племен перед западноиранскими (персами). Отмечает он и архе- ологические данные, указывающие на древнейшие связи Бактрии с Месопотамией и Египтом. Очерк использует достижения советской исторической науки, резюми- руя результаты специальных исследований. Раздел второй — «Предки таджиков в период рабовладельческих отношений в Средней Азии» состоит из четырех глав: 3) Восточноиранские народности Средней Азии и их взаимоотношения с империей Ахеменидов (VI—IV вв. до н. э.); 4) Борьба народов Средней Азии против греко-македонских завоевателей и восстание Спита- мена (IV в. до н. э.); 5) Парфянское, Греко-Бактрийское и Хорезмское государства (III—II вв. до н. э.), 6) Государство «Великих Кушан» (II в. до н. э. — III в. н. э.). Раздел начинается кратким изложением истории «империи Ахеменидов». Общий очерк сух и расплывчат и, особенно вначале, сводится к перечислению царей и войн. При этом скрадывается подчеркнутый товарищем Сталиным неустойчивый, конгло- 1 «История ВКП(б). Краткий курс», стр. 119.
126 КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ мератный характер Персидской державы. В частности, совсем не отмечен распад госу- дарства Кира после Камбиса, а ожесточенная социальная борьба среди мидийских и персидских племен представлена как дворцовый переворот. В книге (стр. 38) идеали’ зирован представитель мидийской аристократии, маг Гаумата. Несколько ниже (стр. 48) подчеркнуто, на основании надписей Дария I, привилегированное положение персов области Фарс. Автор, к сожалению, не обращает внимания на проблему их социального расслоения. Следующий параграф повествует о положении народностей Средней Азии при Ахеменидах. Здесь использованы археологические данные неведения античных авто- ров, в одном случае привлечена «Авеста». Этот очерк полезно было бы увеличить в раз- мерах за счет сокращения описания «империи Ахеменидов». Правильно отмечая жестокий, эксплуататорский характер персидского владычества и непрерывную борьбу свободолюбивых народов Средней Азии против захватчиков, автор несколько пере- оценивает положительное значение Персидского государства для народов Средней Азии. Оказывается, Ахемениды «защищали» земледельцев от кочевников и укрепляли связи с Передним Востоком. «Наибольшую пользу из этого обстоятельства извлекали, понятно, торговцы и ростовщики, однако и для всего народа культурное значение этих связей и сношений было велико» (стр. 49). Что для ростовщиков и им подобных эти связи были выгодны, сомнений нет, но для всего народа вряд ли это имело значе- ние. Вспомним, как Ахемениды закрывали шлюзы оросительных каналов, для того чтобы дополнительно выкачивать подати, о чем сообщает автор на стр. 48. Это ограб- ление отнимало у народа гораздо больше, чем могли дать культурные блага, полу- чаемые им а от завоевателей. Отметим, однако, правильное резюме данной главы: «То, что обычно именуют культурой ахеменидского периода, создали, таким обра- зом, отнюдь не столько персы, сколько многие народы, в том числе бактрийцы, сог- дийцы, хорезмийцы и саки» (стр. 50). В главе четвертой история Средней Азии занимает большее место, чем в других главах. Изложение событий в Средней Азии, несмотря на его схематичность и грубые фактические ошибки, содержательно. Последовательно подчеркивается оже- сточенная борьба местных свободолюбивых племен с греко-македонскими захватчи- ками. Отмечаются причины быстрых успехов Александра Македонского в Малой и Передней Азии и затруднений в Средней Азии. Важнейшей частью главы 4 является рассказ о восстании согдийца Спитамена, которого автор характеризует как «одну из замечательных фигур в истории таджик- ского народа» (стр. 56). Предательство в борьбе за независимость со стороны местной аристократии привело к временной победе Александра. Александр, сначала прово- дивший поголовные расправы, постепенно менял свою политику, стремясь найти опору своей власти в местной знати. АвторОхМ правильно отмечается значительное ослаб- ление греко-македонских войск из-за войны в Средней Азии. Однако небрежное от- ношение к изложению общеизвестных событий неприятно поражает читателя. Приве- дем лишь отдельные примеры: на стр. 51—52 книги сообщается, что «македонский царь Филипп разбил на границе Херонеи объединенное войско греческих царей (!)». Греческие «цари» целиком лежат на совести автора и редактора, Херонея не об- ласть, а небольшой город. Там же в книге сказано: «Тирания Филиппа в Македо- нии» (стр. 52). Но термин «тиран» имел в Греции вполне определенный исторический смысл, и применение его к Филиппу совершенно неуместно. Город Исс, возле которого* произошло в 333 г. до н. э. знаменитое сражение Александра с Дарием III Кодоманом, превращен в реку. Пролив Геллеспонт (Дарданеллы) превращен в Босфор! Вызывает удивление открытие автором и редактором некоего греческого государства, которое ока- залось сильнее в военном отношении державы Ахеменидов и потому победило. В дейст- вительности существовало Македонское государство и много греческих городов-госу- дарств, с трудом мирившихся с гегемонией Македонии. Вместо сухого, схематического- изложения, изобилующего грубыми фактическими ошибками, полезнее было бы дать, конкретное марксистское объяснение причин похода Александра Македонского.
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ 127 В заключительном параграфе, озаглавленном «Результаты греко-македонского завоевания», автор снова подчеркивает всю силу сопротивления народных масс в Сог- диане и Бактрии, а также большое значение этих территорий для Ахеменидов и Алек- сандра. Он критикует реакционных западноевропейских буржуазных ученых, кото- рые преувеличивают влияние греческой культуры на народы Востока и уменьшают или совсем замалчивают влияние древневосточной культуры на страны эллинизма. Целый ряд элементов культуры среднеазиатских народов получил широкое распро- странение в Греции и Риме. «Влияние греческой культуры на Бактрию и Согд усили- вается значительно позже, а именно во II в. до н. э., когда внутренние условия создали здесь свою «античность». По прошествии почти 200 лет после войн Александра, когда согдийцы оказались способными сбросить с себя иго македонских захватчиков,« начинает развиваться так называемая греко-бактрийская культура, самобытная и своеобразная, среднеазиатская культура, вобравшая в себя также многие эле- менты греческой, индийской и древневосточной цивилизации» (стр. 63). К со- жалению, эти интересные положения, являющиеся, как известно, обобщением важ- нейших достижений советской исторической науки о Средней Азии, не получили конкретного развития на дальнейших страницах. В заключение следует отметить, что эллинизм в изложении автора выглядит только как культурное явление. Это устаре- лая точка зрения, развивавшаяся буржуазными учеными. Термин «эллинизм» прежде всего имеет социальное значение. Эллинизм — это этап в развитии рабовладельче- ского общества. Наконец, неправильна формулировка «индийская и древневосточная цивилизация», так как древнеиндийская цивилизация является частью цивилизации древневосточной. Пятая глава посвящена важнейшей эпохе древней истории Средней Азии—времени Парфянского, Греко-Бактрийского и Хорезмского государств. Образование Пар- фянского царства показано как результат восстания кочевых племен, которое исполь- зовала местная знать в лице Аршака и Тиридата в тот период, когда государство Селев- кидов испытывало затруднения. Автор излагает историю Парфии только до половины I в. н. э., мотивируя это тем, что во второй половине существования этого государства главнейшие события истории Парфии происходили не в Средней Азии, а в Иране и Ме- сопотамии. Социально-экономическая характеристика Парфии отсутствует. Более содержателен очерк истории Греко-Бактрийского царства и его культуры. Автор отмечает, что к середине III в. до н. э. народное возмущение против греко-македон- ских захватчиков достигло здесь весьма больших размеров. Однако македоняне имели здесь больше войск, чем в Парфии, и поэтому «греко-македонская военщина во главе с бактрийским сатрапом Диодотом, опасаясь народного восстания, взяла на себя инициа- тиву переворота» (стр. 70). Частые перевороты и междоусобную борьбу греко-бак - трийских царей автор справедливо ставит в связь с народными волнениями, которые, например, использовал сатрап Согда Евтидем для борьбы с Диодотом II. В Бактрии «развивались рабовладельческие отношения при сохранении преобладающей роли в хозяйстве сельской общины. Происходит также быстрый рост городов» (стр. 74). Автор правильно отмечает, что «основную роль в хозяйственной жизни Греко- Бактрийского государства играло коренное население страны» (стр. 74). В этом месте книги используются археологический материал и сведения античных авторов, а также санскритские источники. Хорезмскому государству в книге уделено всего лишь две страницы, дающие общую его характеристику на основании археологических исследований. Глава закан- чивается замечанием о том, что в состав Хорезмского государства «в разное время вхо- дил и Согд, сохранявший при этом свою экономическую обособленность, язык и само- бытный характер культуры» (стр. 80). В главе собран материал, рассказывающий об оживленных международных отношениях государств Средней Азии в этот период. Обзором истории государства «Великих Кушан» (глава шестая) заканчивается часть книги, посвященная рабовлэдельческому обществу. Эта глава повествует о па- дении Греко-Бактрийского государства. Автор делает важное заключение о том, что «издавна враждебно относившиеся к греко-македонским захватчикам независимые
128 КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ племена массагетов, имея в центре тохаров и опираясь на оседлое население Хорезма, Согда и Бактрии, явились главной силой, которая в середине II в. до н. э. нанесла сокрушительный удар иноземным завоевателям. Происходит новое расселение средне- азиатских кочевых племен. В частности, тохары осели преимущественно в Бактрии, в бассейне верхней Аму-Дарьи, и составили основу возникшего государства с центром на территории нынешнего Таджикистана. Поэтому Бактрия и стала называться впо- следствии «Тоха ристан» (стр. 83). В. Г. Гафуров предполагает, что «название тохары имеет этническое значение, тогда как термин кушан имеет государственно-династиче- ский характер» (стр. 83). Представляет интерес параграф, посвященный отношениям между- Китаем и среднеазиатскими народами. Автор отмечает разнообразные связи Китая и Средней Азии, Из» Средней Азии распространилась в Китай культура винограда и люцерны, а из Китая — шелководство и т. п. Интересно упоминание китайских летописей о цар- стве Тиаджи в Средней Азии. На этом вопросе желательно было бы остановиться подробнее в связи с происхож- дением этнического названия «таджики». В начале новой эры Средняя Азия и часть Индии были объединены под властью государства Великих Кушан, достигшего особенного могущества во время правления царя Канишки (78—123 гг. н. э.). В царстве Великих Кушан происходило дальнейшее развитие рабовладельческих отношений и расслоение среди свободных. Содержа- тельный очерк экономической и культурной жизни в царстве Великих Кушан, осно. ванный на изучении главным образом археологического материала и частично пись- менных источников, рисует картину большого подъема экономики и культурной жизни в царстве Великих Кушан и оживленные связи с Востоком и Западом. Подчеркивается ведущая роль Согда, выразившаяся, в частности, в том, что «согдийский язык употреб- лялся в Центральной и Восточной Азии в качестве международного языка» (стр. 93). В заключение автор подвергает критике антинаучную теорию буржуазных ученых об «извечном феодализме в Средней Азии» (стр. 94). Советская историческая наука доказала, что в результате разложения первобытно-общинных отношений в Средней Азии начало развиваться рабовладельческое общество. Никакой принципиальной разницы между развитием Востока и Запада не было. Рабовладельческие отношения особенно интенсивно развивались в районах оазисов. В степных районах более устой- чивыми были первобытно-общинные отношения. Рабовладельческие отношения в Средней Азии не дошли «до такой глубины, как в античном мире» (стр. 98),— обоб- щает автор и применяет встречающийся в специальной литературе по истории Сред- ней Азии термин для характеристики таких отношений: «общинно-рабовладельче- ский строй» (стр. 98) или «патриархально-рабовладельческий» (стр. 99). Автор поясняет свою мысль следующим образом: «Рабовладельческой была здесь преимуще- ственно правящая аристократическая верхушка» (стр. 98). Но в странах Переднего Востока — Вавилонии, Египте и т. д., налицо было примерно то же. Следовательно, в данном случае правильнее говорить о древневосточном этапе рабовладельческой формации. Перед нами опыт марксистского построения истории одного из крупнейших народов Средней Азии. Наряду с достижениями необходимо отметить целый ряд сущест- венных недочетов. Главными из них являются неясность в трактовке некоторых методологических вопросов, некритическое следование «теории» Н. Я. Марра и многие фактические ошибки. Общеисторические экскурсы, изобилующие ошиб- ками и часто не имеющие непосредственного отношения к теме, следует сократить и расширить отделы, посвященные Средней Азии. Таким образом, автор избегнет схе- матизма и суммарности изложения, которые значительно ухудшают качество рецен- зируемого труда. Я. Н. Пикус
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ 129 ГОМЕР, Одиссея, Перевод П. А. Шуйского, под ред. А. И. Ви- ноградова, Свердловск, 1948, 423 стр., тираж 1000 экз., цена 30 руб. Единственному полному стихотворному переводу Одиссеи на русский язык, пере- воду Жуковского, в 1949 г. исполнилось сто лет. За эти сто лет его критиковали не раз, но не было сделано ни одной попытки дать новый перевод всей Одиссеи. Немед- ленно после его выхода перевод Жуковского был подробно разобран Сенковским. Восхваляя поэтический дар Жуковского, Сенковский все же указывает, что иногда «гармония этого пера переходит в другой тон, не ладящий с тоном подлинника, в тон шумнее или высокопарнее». Вину за это он возлагает на того «ученого боннского филолога, который сбил русского поэта с настоящего пути». «Настоящим путем» Сен- ковский считает передачу Одиссеи русской разговорной речью с значительным введе- нием элементов простонародного говора (частиц, прибауток и т. п.). Обвинения по адресу «боннского филолога» основаны на том, что Жуковский, не зная греческого языка, перевел Одиссею не с подлинника, а с немецкого подстрочного перевода. Этот подстрочный перевод был, правда, снабжен детальным грамматиче- ским и фразеологическим комментарием, но, конечно, перевод Жуковского, сделанный не с оригинала, неизбежно должен был иметь некоторые погрешности. Еще более отри- цательное влияние на точность перевода, несомненно, оказали романтически-религиоз- ное мировоззрение Жуковского, его монархические симпатии и убеждение в наивной «примитивности» гомеровского эпоса. Все эти недостатки перевода Жуковского пре- красно разобраны во вводной статье И. И. Толстого к изданию 1935 г. Тем не менее и для нашего времени перевод Жуковского является «нетленным памятником его имени»; можно только изумляться его таланту и мастерству, создавшим такой перевод, на котором многие поколения русских читателей учились любить Гомера. Даже язык его перевода Одиссеи, местами использующий и церковно-славянские и древнерус- ские обороты, все-таки значительно менее устарел, чем язык «Илиады» Гнедича, пе- реведенной только 20 годами раньше. Однако и самый лучший перевод может устареть, и желание дать новый перевод Гомера, отвечающий требованиям научной точности, сохранения литературного стиля оригинала и его стихотворных особенностей, само по себе вполне законно. Важно рассмотреть, какие задачи ставит себе переводчик, какие недостатки он находит у своего предшественника, удается ли ему исправить их и не вносит ли он со своей стороны новых погрешностей, может быть, более важных, чем прежние. Перевод «Одиссеи», сделанный П. А. Шуйским, является, как указано в преди- словии редактора, «плодом долголетних (более 20 лет) и упорных занятий Гомером», «подвигом жизни» (стр. 5). В этом же предисловии приводится выдержка из отзыва акад. И. И. Толстого, говорящая о том, что перевод П. А. Шуйского «несравненно более точен в выборе лексического запаса и в передаче характера самого стиля ан- тичной эпической речи». Судя по таким отзывам, можно ожидать, что в этом переводе исправлены именно те недостатки, какие действительно имеются в переводе Жуков- ского, т. е. словарные неточности и чуждая оригиналу стилистически-романтическая окраска. В предисловии «От переводчика» автор упрекает Жуковского в том же, о чем было сказано выше, а именно—в «приукрашивании» Гомера и в употреблении терминов из придворной жизни («царей», «царских палат» и т. п.) и указывает, что «это — до- статочный стимул для работы над новым русским текстом обеих поэм, более близким во всех отношениях к подлинному Гомеру» (стр. 7). Правда, он тут же прибавляет, что рассматривает свой труд только «как попытку приближения к Гомеру, скромные результаты которой в лучшем случае могут послужить толчком для других подобных попыток». Отсюда еще нельзя заключить, в каких именно отношениях П. А. Шуйский хочет приблизить свой перевод к гомеровскому тексту. Более ясным это становится при чте- нии подробных примечаний, которыми снабжен перевод и которые занимают более 50 страниц мелкого шрифта (стр. 346—399). В этих примечаниях переводчик в основ- ном сопоставляет свой текст с текстом Жуковского и указывает на неточности и добав- 9 Вестник древней истории, № 3
130 КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ ления в переводе Жуковского, которые он счел нужным исправить или опустить. Среди этих замечаний есть и достаточно обоснованные: например, Жуковский ввел эпитет «святотатный», отсутствующий в тексте (IV, 503, 509 и X, 200); правильно указание, что на ткацком станке времен Гомера работали не сидя перед ним, а обходя его, как, добавим, и сказано в переводе «Илиады» Гнедича: «Ткальный стан обходя...» (X, 31) (у Жуковского Цирцея сидит перед станком (X, 222) ). Результаты сверки перевода Жуковского с подлинником, отраженные в приме- чаниях П. А. Шуйского, действительно «могут послужить толчком» к созданию но- вых переводов и должны быть учтены каждым, кто решился бы еще раз взяться за подобный труд. Однако еще более важной предпосылкой для такой попытки должно быть обладание тем «верным поэтическим инстинктом», за который Сенковский вос- хвалял Жуковского. Если даже не читать перевода И. А. Шуйского, уже при внима- тельном чтении его примечаний становится ясным, что именно понимает автор пере- вода под точностью: это исключительно словарная точность, более близкая к буквальности, чем к поэтической верности перевода. К сожалению, стремление П. А. Шуйского к точности оказывается только стремлением к словарной буквально- сти, приводящей нередко к искажению образов, к нарушению общего стиля, к иска- жению синтаксического строя русского языка и даже к бессмыслице. Начнем наш разбор с замечаний П. А. Шуйского об употреблении некоторых отдельных слов и терминов. П. А. Шуйский особенно порицает Жуковского за упо- требление слов «царь», «царица», «царевичи», выражений «царские палаты», «царевы конюшни» и т. п. В начальном общем примечании к песне IV (стр. 351) он перечисляет всевозможные слова, какими Гомер обозначает «предводителя племен, вождя». Таких слов у Гомера очень мною (а\а(-, pastketk, ка<Ьм и т. д.). Перевод таких слов словом «царь», конечно, исторически неточен, как верно указывает П. А. Шуйский, так как составление гомеровских поэм «относится к временам догосударственным» Однако вместо «царя» и «царицы» сам П. А. Шуйский почему-то вводит в свой перевод слова «басилей», «басилея», «деспойна» (ср. IV, 44; 697; 770; VII, 53), никакого смысла для русского читателя, не знающего греческого языка, не имеющие и не связанные ни с каким реальным представлением. Между тем слова «царь» и «царица», хотя и не- точны исторически по отношению к Менелаю, Одиссею, Елене и Пенелопе, стилисти- чески, однако, вполне законны, так как они употребляются в сказках, легендах и исто- рических песнях и связаны в народных поэтических произведениях вовсе не с образом неограниченного монарха в буквальном смысле слова, а с образом властителя вообще. Но даже если переводчик хотел во что бы то ни стало избежать слова «царь» и произ- водных от него, то ему следовало использовать русские слова: «владыка», «властитель», «повелитель», «вождь», «глава», «начальник», «предводитель», «правитель», и т. п.> следуя чрезвычайно разнообразным гомеровским синонимам, но ни в коем случае не вводить в поэтический текст ненужные и непонятные (да, кстати сказать, и не объяс- ненные П. А. Шуйским) новые заимствования. Слово же «деспойна» (ср. VII, 53) мож- но было перевести просто словом «хозяйка», которое наиболее правильно передает отношение хозяйки дома в гомеровское время к слугам и домочадцам. Совершенно необоснованным является и слово «нимфа» в обращении Эвриклеи к Пенелопе: «Милая нимфа» (IV, 743 \qjxpa cpqp/r]). Слово «нимфа» в русском языке приобрело строго определенное значение полубогини или второстепенного божества, олицетворявшего в греческой мифологии различные силы природы, и никогда не может быть употреб- лено как обращение к замужней женщине, как в данном случае. Разбирая слова, обороты и образы, которые Жуковский добавил от себя, придав своему переводу более романтический или сентиментальный характер, чем тот, какой имеется в подлиннике, П. А. Шуйский не обращает внимания на то, что его собствен- ный перевод тех стихов, которые романтизирует Жуковский, страдает ничуть не луч- шими добавлениями. Например, у Жуковского: ...Телемак в несказанном волненъи Пламенно обнял отца благородного с горьким рыданьем (XVI, 213 сл.)
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ 131 В подлиннике: T^Xsp-ayo; os apxpiyoilei; катер3 s<y8X6v ооирето, оахроа Xsij3a>v. Несомненно, перевод Жуковского вносит слишком много лишнего пафоса, но в переводе П. А. Шуйского тоже введены лишние слова, а весь образ ослаблен. . . . Телемах, проливая Слезы из глаз, обнимая отца благородного, плакал. Ведь слезы всегда льются из глаз, а проливать слезы и плакать совершенно' одно и то же; у Гомера же сказано, что сын Одиссея, «проливая слезы, рыдал». П. А. Шуйский уделяет, повидимому, большое внимание эпитетам, подробный перечень которых он дает в особом приложении (стр. 403—408). Однако с переводом их весьма часто нельзя согласиться. Так, пастух Филотий назван (XXI, 83) «коровни- ком», как и у Жуковского; но именно здесь современному переводчику следо- вало непременно отклониться от Жуковского, так как в настоящее время «коровником» называется не пастух, пасущий коров, а хлев, где стоят коровы. Тот же Филотий в дру- гой песне (XXII, 285) назван «козий пастух», хотя у Гомера он и здесь явно коро- вий пастух, а немного ниже (в стихе 292) он же назван «пастух кривоногих коров». Здесь переводчик явно не разобрался в выражении [fowv sXixcdv екфоохбХос. Дело в том, что гомеровское прилагательное е'Х'Л понимается разными толкователями по-разному: это либо криворогий, по античному толкованию, либо запле- тающий, волочащий ноги, либо даже лоснящийся, тучный, но только не «кривоногий». Невозможность такого понимания ясна сразу всякому! Но П. А. Шуйский, как и в других случаях, не вникает в общий смысл сказанного у Гомера. Эпитет bio;, очень часто встречающийся у Гомера, передается П. А. Шуйским то как «светлый», то как «пресветлый» (XX, 55). Если еще можно согласиться с первым переводом (значение «блестящий», «сияющий» возможно), то второй перевод носит значительно более церковный характер, чем многие из эпитетов Жуковского, которые П. А. Шуйский считает «ближе к церковным акафистам, чем к Гомеру» (стр. 353 к ст. 209). Кстати сказать, именно эпитеты, переводимые Шуйским, переведены Жуковским очень точно; речь идет о снотворном средстве, которое Елена прибавляет к вину (IV, 220 сл.): В чаши она круговые подлить вознамерилась соку, Гореусладного, миротворящего, сердцу забвенье Бедствий дающего. П. А. Шуйский придает, повидимому, большое значение расстановке слов в пред- ложении и хотел бы возможно точнее сохранить греческий их порядок. Ничем иным нельзя объяснить его примечание к 1-му стиху первой песни, в котором он сознается в собственной беспомощности, а переводя его, только искажает стих Жуковского. Расположение слов в переводе П. А. Шуйского постоянно нарушает строй русского языка: Горе мне! В землю какую людей опять я приехал? (XIII - 200) Звонкую он формингу повесил на гвоздь деревянный Возле певца головы, показав, как ее взять руками (VIII, 67 с.) Здесь слово «взять» оказывается безударным, за что, как мы увидим ниже, П. А. Шуйский упрекает своих предшественников. Или еще: Низменный берег увидишь и рощу затем Персефоны, Черные тополи ввысь, а также бесплодные ивы • {X, 509) 9*-
132 КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ В подлиннике нет ни черных тополей (они есть у Жуковского!), ни б есп л од- них ив. Гомер, повидимому, знал ботанику лучше переводчика! Не понимает П. А. Шуйский, что «собственный дом» по-русски неразложимое словосочетание и имеет особый смысл, совершенно невозможный у Гомера: Лучше я предпочту быть убитому в собственном доме. Там умереть.,, (XVI, 106) Невозможно и оторванное «Там умереть». У Жуковского и точнее и поэтичнее: Было бы лучше мне, в доме моем пораженному, встретить Смерть,,. Нередки в новом переводе и прямые бессмыслицы. Не говоря уже о том, что пе- реводчик должен твердо знать (как знал это Жуковский), что Аид у Гомера не место, а божество, и не переводить «... пребывает в Аиде» (XXIV, 264), да еще без соблюдения эпического повтора, на который он сам указывает в примечании, П. А. Шуйский обязан был избегать таких крупных недоразумений, какие совершенно сбивают с толку чи- тателя, не имеющего возможности обратиться к подлиннику. Так, например, в песне XVI, ст. 115 сл. Телемах на вопрос Одиссея, который еще не открылся и притворно спрашивает его, не винит ли он своих братьев, на которых обычно полагается каждый человек при общем раздоре, отвечает, что он не может их винить, потому что у него их нет. В переводе Жуковского ответ Телемаха передан так: ... ни братьев Также моих не могу я винить, на которых отважность Муж полагается каждый при общем раздоре, понеже В каждом колене у нас, как известно, всегда лишь один был Сын. .. В переводе П. А. Шуйского Телемах отвечает так, что ничего понять нельзя, кроме того, что у Телемаха братья имеются, но что он единственный сын Одиссея, т. е. ответ Телемаха — бессмыслица: Братьями я доволен, которые будут, надеюсь, Вместе бороться, хотя бы великая битва возникла', Род наш единственным сделал таким владыка Кронион', Сына Лаэрта родил одного лишь мой прадед Аркесий, Лишь единственный сын Одиссей у Лаэрта родился, В доме родил Одиссей одного лишь меня... Козий пастух Филотий пасет кривоногих коров Одиссея, единственный сын которого надеется на помощь своих братье в... Для исследователей Гомера новый перевод П. А. Шуйского прямо клад! Перейдем к краткому разбору вопросов метрики. П. А. Шуйский не раз упрекает Жуковского за неправильные ударения и за постановку ударений на служебных сло- вах. Он подвергает критике и отрывок из перевода Зелинского за то, что слова «его» и «среди» поставлены в безударное положение (стр. 359). Вот этот отрывок: Ныне ж другую нам песнь подари — о коне деревянном, Как его создал Эней по внушению девы Паллады, Если и это ты нам по порядку поведаешь, буду Всюду твердить и всегда среди всех, с кем сведет меня Мира и т. д. Оба слова («его» и «среди»), естественно, попадают в безударное положение. Но ведь значительно хуже, когда, наоборот, в ударное положение попадают такие слу- жебные слова, как «за», «иль» и т. п., что постоянно наблюдается в переводе Шуйского: «Взялся з а Телемаха рукою ...» (III, 374), «Кратким иль благосклонным...» (V, 9),
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ 133 «Были и в серебра...», «Также и з серебра...» (VII, 89 и 90), «Спавшего н а корабле обоюдокривом (?)... (XIII, 117), «Перед матерью милой дары положили большие» (VIII, 420). Крайне неблагозвучны и окончания стиха на односложные слова у П. А. Шуйского: Здравствуй, странник почтенный! Да будет тебе впереди хоть Благо... (XX, 199) или Солнце еще заходило, когда все дары принесли уж (VIII, 417) Необходимо обратить внимание и на то, что в большинстве приведенных примеров из перевода П. А. Шуйского имеются и смысловые недоразумения: «Взялся за Теле- маха рукою» вместо «За руку взял Телемаха»; «... на корабле обоюдокривом...» Почему чХасрирб?, которое П. А. Шуйский в других случаях (ср. I, 14; II, 20) перево- дит «глубокий», обратилось в совершенно непонятное «обоюдокривой»? Почему rceptxaX- Xea Ьюра обратилось в «дары... большие»? Что значит «да будет тебе впе- реди хоть благо»? Что значит «Солнце еще заходило»? Сравнение с греческим тек- стом, а во многих случаях просто с переводом Жуковского, поможет разобраться в переводе П. А. Шуйского, но без этого он остается непонятным. Колеблющиеся ударения на значимых словах, которые встречаются и у Гнедича, и у Жуковского, да и в любых стихотворных переводах, использует и П. А. Шуйский; но едва ли можно признать законным ударение последнего слова в таком стихе: «Три пастуха разошлись по разным местам со свиньями» (XIV, 25). Неудобочитаемым де- лает перевод П. А. Шуйского и переполнение его спондеями (*= трохеями) и не в третьей стопе, где цезура помогает их прочесть, а в первой, второй и в первой и второй подряд ср. II, 187; IV, 19; V, 180; XIX, 215 и т. д.). Таким образом, новый перевод «Одиссеи» оказывается во многих случаях неудо- бочитаемым, непонятным и прямо неверным, В выходных данных указано, что иллюстрации в тексте сделаны М. П. Шуйской. Это неверно: иллюстрации принадлежат Флаксману, а о качестве их перерисовки можно легко судить, сравнив их с подлинными иллюстрациями этого художника, помещенными в издании поэм Гомера в переводе Гнедича и Жуковского под редакцией А. Е. Грузинского (М., «Окто», 1912). М. Е. Грабаръ-Пассек и ф, А. Петровский Н. А. МАШКИН, История Римской империи. Специальный курс. Методическое пособие для студентов-заочников пединститутов, М., 1949, 72 стр. Рецензируемое методическое пособие по истории Римской империи является пер- вым опытом изложения специального курса по истории древнего мира для студентов- заочников. Появление этой книги свидетельствует о повышении требований к заочно обучающимся студентам-историкам и связано с быстрым ростом сети заочного обуче- ния в наших пединститутах и университетах. Тема специального курса избрана весьма удачно. Изучение истории Римской империи дает возможность проследить многогранные процессы перехода от рабовла- дельческой формации к феодальной; история Римской империи является одним из важнейших этапов всемирной истории. Для советских историков тема эта особенно важна и потому, что в орбиту римского влияния входили древние государства Север- ного Причерноморья, Рим сталкивался и с племенами, жившими в Закавказье. Важна постановка этого специального курса и в силу методических особенностей изучаемого отрезка истории: насыщенность фактами и событиями, сложность экономических, политических и социальных отношений в Римской империи делает этот курс чрезвы-
134 КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ чайно трудным для усвоения студентами, тем более, что история древнего мира в уни- верситетах и пединститутах читается на первом курсе. Перед автором стояла сложная задача: в небольшой брошюре дать указания к изу- чению специального курса, учитывая специфику заочного обучения: студенты-заочники исторического факультета — чаще всего учителя начальной и неполной средней школы, большая часть которых живет и работает в сельских местностях. Поэтому автор со- вершенно правильно положил в основу специального курса общедоступные учебники по истории Рима Н. А. Машкина, В. С. Сергеева и С. И. Ковалева, в той их части, кото- рая относится к истории империи. Расширение и углубление знаний студентов дости- гается двумя путями: во-первых, путем самостоятельного изучения студентами ан- тичных источников; во-вторых, путем самостоятельной же работы студентов над ву- зовскими учебниками. Так, в начале каждой главы автор указывает, какие должны быть использованы литературные, эпиграфические и нумизматические источники; в разделах же «Работа по источникам», имеющихся в конце каждой главы, автор ука- зывает, на что именно следует обратить внимание при изучении данного конкретного источника, какую сторону истории Рима он характеризует; автор обращает особое внимание студентов на историческую ценность источника: его тенденциозность, спе- цифику жанра и т. д. Прекрасно подобранная тематика работы над источниками дает возможность использовать каждый из разделов как тему семинарского доклада или же курсовой работы. В разделах «Работа над источниками» желательно было бы ввести темы, заставляющие студентов сравнивать мнения двух или более различных авто- ров х: это способствует умению критически разбирать источники и делать более глубо- кие и обоснованные исторические выводы, Целесообразно бЫЛО 6ll ТЭШЖе ввести темы по изучению памятников ИСКУССТВО, даюЩИХ сведения по истории Римской империи (например, изображения на колонне Траяна и др.). Самостоятельная работа студентов касается чрезвычайно интересных и существенных вопросов римской истории. Н. А. Машкин, давая общие указания, предоставляет самим учащимся делать выводы по отдельным темам. Так, например, в теме III — «Социально-экономические пред- посылки образования Римской империи» автор рекомендует студентам припомнить ход и результаты римской экспансии с III по I в. до н. э., что подводит к решению вопроса о создании мировой державы в античном значении этого понятия; в другом месте (стр. 54) студентам предлагается проследить время появления восточных культов в Риме, общность обрядов различных мистических религий, что способствует четкому пониманию указания Энгельса о «потребности дополнить всемирную империю все- мирной религией». Указанные выше методические приемы, избранные автором, представляются нам весьма удачными; они не только углубляют знания студентов по Римской империи, но и, безусловно, способствуют развитию определенных исследовательских навыков, прививают умение систематизировать и обобщать материал, находить наиболее важ- ные и определяющие моменты в массе исторических фактов и событий. Основное содержание книги составляют методические указания по каждой теме. Н. А. Машкин не стал на легкий и малоэффективный путь краткого изложения содержания соответствующей главы учебника, как это иногда делается в методиче- ских пособиях для учителей средней школы. Он сумел в каждой из тем проследить основное и характерное для данного периода римской истории, ту красную нить, кото- рая определяет суть происходящих событий. Особенно хорошо поданы темы, касаю- щиеся подготовки к переходу политического строя Рима от республики к империи. В теме «Принципат Августа» указывается, что все мероприятия Августа были направ- лены на укрепление рабовладельческого строя, и подчеркивается, что переход к импе- рии не был революцией, так как социальные основы римского общества оставались прежними. В теме, посвященной династии Юлиев-Клавдиев, подчеркивается, что опорой всех императоров этой династии была армия и что все они вступали в кон- 1 Подобная работа проводилась самим автором со студентами МГУ и ИФЛИ и дала положительные результаты.
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ 135 фликт с сенаторским сословием. Последнее обстоятельство объясняется определен- ной политической тенденцией — укреплением военной диктатуры в связи с усилением классовой борьбы. В темах, посвященных экономике Римской империи I и II вв. н. э., автор прослеживает, как в недрах рабовладельческого общества развиваются элементы феодального строя. Исходя из того, что основные факты, события и даты римской истории уже должны быть усвоены студентами при изучении общего курса Римской империи, метод, избран- ный Н. А. Машкиным, следует признать вполне правильным: при нем четко прослеживаются основные линии развития рабовладельческого общества, что способ- ствует формированию марксистско-ленинского мировоззрения у студентов-историков. Следует отметить, однако, некоторую неравномерность в изложении истории Римской империи и ее историографии. Автор уделил слишком мало внимания изучению истории римских провинций; замечания, связанные с их историей, сделаны вскользь. Между тем очерк их истории в теме XIII «Социальный строй Римской империи в I и II вв.» необходим, ибо без него нельзя составить себе правильного и полного пред- ставления об экономике Римской империи, о причинах кризиса III в. и т. д. Автор неоднократно говорит об урегулировании сбора налогов в провинциях и о том, что управление провинциями упорядочивается и приводится в систему в эпоху Римской империи (стр. 26, 32). Следует подчеркнуть, что это «урегулирование» следует по- нимать лишь в том смысле, что тяжелый налоговый гнет становится постоянно дей- ствующей системой, прессом, давящим основных жителей провинций со все возрастаю- щей силой. Вряд ли можно безоговорочно утверждать, что со времени Августа «откуп- ная система заменяется непосредственным сбором налогов императорскими чиновни- ками или же налоги вносятся городскими советами» (стр. 26). Надписи1 свидетель- ствуют, что откупная система сбора налогов существовала в ряде провинций до 182 г. н. э. Весьма уместным было бы в разделе «Римская культура в конце I и во II в. н. э.» коснуться и провинциальной культуры: эта тема важна и сама по себе и в связи с влия- нием провинциального искусства на римскую (в узком смысле этого слова) культуру. Хотелось бы также, чтобы автор осветил историю Боспорского царства в те периоды, когда судьба этого одного из древнейших государств на территории СССР переплеталась с историей Римской империи. Излишней кажется нам приложенная к каждой главе хронология, полностью совпадающая с хронологическими таблицами, помещенными в учебнике по римской истории Н. А. Машкина. Автор уделяет достаточно места западноевропейской историографии XVIII в. и дает ее критику, а чрезвычайно актуальные вопросы, связанные с критикой буржуазной историографии XIX и особенно XX вв., совсем не нашли отражения в книге. Значение книги выходит за те рамки, которые были поставлены перед Н. А. Машкиным как автором методического пособия для студентов-заочников. Чет- кая разработка основных проблем, связанных с историей Римской империи, тщательно подобранная тематика работы над источниками и подробный указатель русской ли- тературы по каждой из тем делают книгу весьма полезной также и для преподавателей пединститутов, которые пожелали бы вести на историческом факультете специаль- ный курс или специальный семинар по истории Римской империи. Т7. Д. Златковская СТАТЬИ ПО ДРЕВНЕЙ ИСТОРИИ В «УЧЕНЫХ ЗАПИСКАХ» ПЕДВУЗОВ И УНИВЕРСИТЕТОВ В 1948—1949 гг. В «Ученых записках» высших учебных заведений, вышедших в 1948 и 1949 гг., помещен ряд статей по истории древнего мира. Часть из них непосредственно связана с историей нашей родины. 1 CIL, III, 751, 752, 7434; АЕМ, т. Х\1, ст. Франкфуртер, № 2.
136 КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ В статье М. И.Артамонова «О землевладении и землевладельческом празд- нике у скифов»1 общественный строй скифов характеризуется как первобытно-общин- ный. Автор считает, что скифское общество было сходно по формам землевладения с германским обществом времен Цезаря и Тацита. «Скифы, как и древние германцы,— говорит М. И. Артамонов,— находились на последней стадии развития родового, строя, на этапе его разложения, который Энгельсом именуется «военной демократией». Автор впервые анализирует с социально-экономической точки зрения сообщае- мую Геродотом (IV, 7) легенду о происхождении скифов, в которой рассказывается об обычае скифов-земледельцев наделять в весенний земледельческий праздник землей без ограничения того, кому, согласно легенде, оставалось жить не больше года. Из этой легенды логически вытекает то, что земля распределялась между хозяйствами ежегодно и что площадь надела ограничивалась. Сопоставляя свидетельство Геро- дота со свидетельствами Цезаря и Тацита о земельных распорядках у древних гер- манцев, а также с данными археологии о размещении населения больших скифских городищ тесными группами, разделенными между собой значительными свободными участками, М. И. Артамонов полагает, что каждая такая группа представляла собой какую-то крупную социальную единицу — племя или общину. При разделе земли могло приниматься во внимание не только количество членов разных семей, но и их социальное положение, как это было у германцев во времена Тацита. Этот вывод подтверждается, по мнению М. И. Артамонова, не только анало- гиями, но и тем, что, согласно рассказу Геродота, скифы предоставляли заснувшему со священным золотом возможность получить столько земли, сколько он сможет объ- ехать в один день. Огромные размеры такого участка связаны с тем, что в разделяемые земли включались не только пахотные участки, но и обширные пастбища. Городища не были поселениями, а только укрепленными убежищами на время военной опас- ности. Предлагаемое М. И. Артамоновым толкование свидетельства Геродота все же тре- бует дальнейшего уточнения. В частности, нельзя ставить знак равенства между аграрным строем германцев времен Цезаря и времен Тацита. Другая статья М. И.Артамонова «Скифское царство в Крыму»1 2 посвящена общественно-политическим отношениям скифов в Крыму и нижнем Поднепровье в эллинистический и римский периоды. Основываясь на археологических и других источниках, автор утверждает, что «скифов эллинистического периода в Крыму и ниж- нем Поднепровье представляли, вероятно, в основном те же племена, которые под об- щим названием «скифы-номады» жили здесь и раньше». Эти племена, «с наибольшей силой подвергавшиеся влиянию античной цивилизации, тесно связались с экономикой греческих колоний и в своем социально-экономическом развитии обогнали другие, более отдаленные варварские образования». Отсюда — их отпадение от скифского союза племен и превращение в оседлое земледельческое население, оставившее свои следы в городищах в низовьях степных рек. Переход кочевников-скотоводов к оседлости и земледелию автор справедливо рассматривает «как следствие экономической дифференциации» в обществе, одновре- менно приводившей также и к распаду кочевой общины и разложению родового строя. М. И. Артамонов подчеркивает, что во взаимоотношениях между членами одного и того же племени «преобладающее значение имела экономическая кабала под маской пат- риархальности, граничащая с рабством, а в значительной мере и ничем не прикрытое рабство», возникшее же в это время скифское государство «могло быть еще полугосу- дарством, государством варварского типа». Против последнего определения нужно возразить, так как оно методологически несостоятельно. Автор останавливается на борьбе скифского царства за подчинение греческих городов, Северного Причерно- морья в I в. н. э. и на судьбах скифов Крыма и нижнего Поднепровья до III в. н. э 1 УЗ ЛГУ, СИН, вып. 15 (1948), стр. 3—20. 2 «Вестник ЛГУ», 1948, № 8, стр. 56—78.
КРИТИКА II БИБЛИОГРАФИЯ 137 Исчезновение скифского царства объясняется тем, что «оно было прежде всего военной организацией», государством варварского типа, не изжившим до конца «старой родовой организации». Со скифской проблемой связана также статья К. Э. Гриневича «Оборона Боспора Киммерийского на основании археологического материала»1. В трех главах этой работы дано сжатое описание валов, рвов и прочих городских укреплений, а также предметов вооружения местных жителей. В приложении приводится обстоятельный перечень мечей, копий и стрел, найденных в боспорских могилах в 1901—1915 гг. Истории скифского общества касается и статья М. М. К у б л а н о в а, посвя- щенная итогам археологических изысканий в районе дер. Ивановки (Керченский полу- остров) в 1947 г.1 2. В расследованной части крепостной стены городища у дер. Ивановки автор обнаруживает переплетение приемов крепостного строительного искусства эллинских колонистов Северного Причерноморья с туземными элементами, причем последние имеют, очевидно, перевес. По своей структуре и мощности раскопанный па- мятник имеет много общего с крепостной стеной Неаполя Скифского. Найденные за пределами городища материалы дают основания установить некоторые хронологиче- ские ориентиры для городища и его округи (III в. до н. э.— V в. н. э.). Кроме греко- римских материалов извлечено очень много лепной туземной керамики, что свидетель- ствует об интенсивном развитии туземных элементов в ремесленном производстве. Вопросу о киммерийцах посвящена статья В. Д. Блаватского «Киммерий- ский вопрос и Пантикяпей»3, в которой данные раскопок последних лет в Камыш - Буруне, Мирмекии и Керчи сопоставляются с незначительными археологическими дан- ными предшествующего времени и с античной традицией о киммерийцах. Автор при- ходит к выводу, что на месте Пантикапея в киммерийское время существовало уро- чище, а может быть, и убежище; явно не греческое наименование города связано с киммерийцами. Автор допускает возможность, что потомки киммерийцев — местные племена Боспора—приняли участие в создании греко-варварского государства Спартокидов, возглавленного династией туземного происхождения. Другая статья В. Д. Блаватского «Северо-понтийские города в конце II—I вв. до н. э.»4 посвящена событиям этого времени в античных городах Северного Причерноморья. Основываясь на наблюдениях, сделанных при раскопках Пантика- пея в 1945—1948 гг., автор исследует экономику названных городов в свете их разо- рения в позднеэллинистическую эпоху. Экономический упадок эллинских полисов проложил широкий доступ варварам и способствовал росту противоречий между эллинами и варварами. Автор также устанавливает, что одним из результатов вос- стания Савмака и последовавших за ним событий на грани II и I вв. до н. э. было такое же усиление роли местных элементов в городах Боспора, как это имело место в Ольвии. «Падение привоза из метрополии, усиление местного производства, обслуживавшего местные потребности, значительная связь городов со степью — вот черты, которые определяют лицо культуры Боспора в позднеантичное время»,— констатирует автор. В. Д. Блаватский отмечает, что именно варварские, а не эллинские элементы были той движущей силой на Боспоре, которая определила сопротивление его римскому влады- честву. В первые века нашей эры туземные обитатели Причерноморья, сарматы в осо- бенности, имели очень большое значение в городах Боспора, они наложили за- метную печать на всю культуру Боспора, что не смог сделать Рим. Поэтому по мнению автора, справедливее было бы рассматриваемый период именовать не римским, а сар- матским, по имени основной внутренней силы и правившей в это время династии. Одной из важных проблем, стоящих перед советской исторической наукой, яв- ляется вопрос о взаимоотношениях между государствами древнего Востока и народами Закавказья. Этой проблеме посвящена содержательная и обстоятельно документиро- 1 УЗ Томского университета, 1947, № 7, стр. 57—88. 2 УЗ ЛГПИ им. Герцена, т. 68, стр. 27—54 (16 карт и рисунков). 3 «Вестник МГУ», 1948, № 8, стр. 9—19. 4 «Вестник МГУ», 1949, № 7, стр. 55—70.
138 КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ ванная статья В. И. Авдиева «Кавказ и древний Восток»1, в которой автор уста* навливает точки соприкосновения и взаимную связь древней культуры народов Кав- каза с культурами народов древнего Востока. Общий вывод автора следующий: изу- чение большого этнографического и археологического материала дает возможность установить, что, начиная со второго тысячелетия до н. э. на Кавказе, а в частности в Закавказье, жили культурные племена, обладавшие высокой и своеобразной куль- турой, тесно связанной с культурой соседних древневосточных народов, главным образом хетто-урартского круга. Эти народы Закавказья поддерживали тесные торго" вые и культурные взаимоотношения в первую очередь с соседними народами Передней Азии. Дальнейшее изучение этой важной исторической проблемы может пролить яр" кий свет на целый ряд вопросов, связанных с историей древнего Востока. К истории древнего Востока относится и статья И.С. Кацнельсона «Нубия под властью Египта»1 2. В ней ставятся вопросы, связанные с объединением Нубии и превращением ее в египетскую провинцию. Объединение этой страны в единое целое стало, по мнению автора, возможным лишь благодаря военным успехам фараонов Сред- него и Нового царства. Созданная египтянами система управления, их религия и куль- тура оказали решающее воздействие на местное население, в первую очередь на ро“ довую аристократию, которая стала активным проводником иноземного влияния. Основываясь на египетских источниках, автор указывает, что под воздействием Египта происходил дальнейший распад первобытно-общинных отношений, развитие ремесла и торговли. «Египет способствовал образованию Напятского государства, которое возникло на возведенном им (Египтом) фундаменте, почти полностью унасле- довав от него идеологическое и политическое оформление». Надо отметить, что этот столь категорический вывод, повидимому, связан с тем, что автор не обращает доста- точного внимания на значение туземных элементов в создании нубийской государ- ственности, если не считать признания им того, что туземные племенные вожди Нубии играли немалую роль в управлении страной. Истории древней Греции посвящена статья К. М. Колобовой «К вопросу о древнейшем населении на о. Родосе (тельхины на Родосе)»3. В этой статье автор пытается установить, кто такие тельхины — первоначальное мифическое население Родоса. Легенда обнаруживает, по мнению автора, мифологическую связь Родоса с минойским Критом и отражает воспоминание о древнейшей колонизации Родоса. Вторая статья К. М. Колобовой «Греки в Египте»4 посвящена характери- стике двух греческих колоний в Египте: Дафн и Навкратиса. Данные источников рисуют греческую колонизацию Египта, которая началась во времена фараонов Санс- ской династии как проникновение пиратов, превращаемых в наемников. Египетские фараоны использовали этих наемников для борьбы с Сирией и для походов в Эфиопию. В Дафнах греческие наемники были поселены в виде отдельной колонии на особых условиях. Переселение греческих и карийских наемников в Мемфис привело к падению Дафн и вызвало борьбу родосских городов за Навкратис, основанный, повиди лому, в конце VII в. Автор расходится с существующей в литературе оценкой значения Нав- кратиса в греко-египетских торговых отношениях VII—VI вв. По его словам, «Нав- кратис, во всяком случае в первые века своего «греческого» существования, был в ос- новном лишь греческим эмпорием, где, конечно, могли обосноваться и греческие мастерские, сохранившие и художественные традиции и стиль работы своих отече- ственных полисов» (стр. 251), но он не был греческим полисом. Автор выясняет эконо- мические связи греческих городов, в частности Родоса, с Навкратисом. 1 «Вестник МГУ», 1948, № 4, стр. 3—22. 2 «Вестник МГУ», 1948, № 6, стр. 15—32. 3 УЗ ЛГПИ им. Герцена, т. 68, стр. 79—86. 4 УЗ ЛГУ, СИН, вып. 14 (1948), стр. 237—279.
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ 139 Древней истории Аттики коснулся в своей статье «К вопросу об издольщине в Аттике» В. Шостакович. Его интересует прежде всего, кто такие гектоморы эпохи Солона. Считая, что проблему афинской гектомории следует изучать не изоли- рованно, а рассматривать в связи со всей структурой сельскохозяйственного произ- водства древней Аттики, автор утверждает, что афинский издольщик —: гектомор платил владельцу обрабатываемой им земли долю урожая соответственно степени своего участия в сельскохозяйственном производстве. «Процесс сельскохозяйствен- ного производства в древней Аттике слагался из следующих шести основных эле- ментов или факторов: земля — вода — семена — рабочий скот — орудия труда — рабочие руки. На каждый фактор производства полагалась одна доля урожая» (стр. 103). Но «не обязательно все издольщики,— говорит он,— должны были отдавать землевладельцу б/б или все они должны были уплачивать ему 1/в жатвы» (стр. 104), как это принято утверждать. В связи со своей концепцией автор явно пре- увеличивает значение ирригации в хозяйстве древней Аттики; поэтому вряд ли уместны те аналогии с Востоком, которым отведена значительная часть его работы. Из проблем, относящихся к ранней истории эллинизма, С. И. Ковалев в своей интересной статье «Александр,Филота и Парменион»1 исследовал вопрос о заго- воре против Александра Македонского осенью 330 г. Анализ источников и выяснение отношений, существовавших между Александром и его полководцами, приводит автора к выводу, что восстановить ясную картину событий 330 г. в Дрангиане «не представ- ляется никакой возможности» (стр. 295). Эти источники позволяют ответить лишь на некоторые вопросы заговора. Считая, что возникновение заговора связано с пере- ходом Александра к восточному абсолютизму и прекращением македонской патриар- хальной политики, С. И. Ковалев указывает, что «недовольство известных македонских кругов новой политикой Александра было не только «национальной», но и чисто поли- тической оппозицией» (стр. 306) и что, хотя заговор возник в придворной среде, «у нас нет оснований считать, что в нем принимала сколько-нибудь заметное участие старая македонская знать. Скорее — наоборот: заговорщики принадлежали к новой, не родо- витой знати и, кроме того, вообще не пользовались большим влиянием в придворных кругах» (стр. 299). Сами Филота и Парменион имели лишь «косвенное отношение» к заговору, но они вольно или невольно оказались в центре недовольства в армии (стр. 303). Что касается размеров заговора, то, как утверждает автор, «мы не можем верить и некоторым из наших источников, когда они под влиянием враждебной Алек- сандру традиции говорят о якобы широком недовольстве, охватившем армию в связи с ориентализацией македонской политики. Будировала (вплоть до организации заго- воров) только известная часть знати. Что же касается рядовой крестьянской массы, то она, по всей вероятности, довольно равнодушно смотрела на происходящее, так как перемены при дворе и в армии ее пока не затрагивали» (стр. 308). Среди статей, посвященных истории древнего Рима, представляет значительный интерес статья Н. А. Машкина «Третий ценз императора Августа»1 2, в которой исследуется опубликованный в 1946 г. фрагмент фаст из Остии, относящихся к тре- тьему цензу императора Августа. На основании его анализа и сопоставления Res gestae divi Augusti автор устанавливает, как распределялись в конце правления Ав- густа римские граждане между Римом и Италией, с одной стороны, и провинциями — с другой. Н. А. Машкин показывает, что это может явиться исходным пунктом для суждения о численности населения Италии и провинциального гражданства, что, в свою очередь, имеет чрезвычайно важное значение для социальной истории I в. н. э. Привлекает внимание и исследование Н. Н. Залесского «Римляне на острове Делосе»3. Автор задался целью изучить экономику острова Делоса, игравшего огром- ную роль в хозяйственных связях Рима с периферией. Использовав весьма значитель- 1 УЗ ЛГГ, СИН, вып. 14 (1948), стр. 280-308. 2 «Вестник МГУ», 1949, № 4, стр. 35—42. 3 УЗ ЛГУ, СИН, вып. 15 (1948), стр. 134—168.
140 КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ ный эпиграфический материал и другие источники, рисующие делосскую торговлю, Н. Н. Залесский показывает специфические черты этого античного торгового рынка. Нужда в заморских торговых рынках в связ<г с развитием элементов товарности в римском хозяйстве и потребность во ввозе рабов обусловили во II в. до н. э. значи- тельное развитие римской заморской торговли. Экономическая экспансия Рима нача- лась здесь еще в III в., но окончательное утверждение римлян на острове относится к периоду после победы над Персеем в 168 г., а максимальный расцвет Делоса имел место после разрушения Коринфа, когда вся его торговля перешла к Делосу. С этого времени не только римляне преобладают в торговых корпорациях, но все товары, которыми торгуют на Делосе, и, в частности, главный из них — рабы, рассчи- таны на сбыт в Италию. «Делосские материалы,— заявляет автор,— являются отлич- ным подтверждением правильности принятого нами положения, что в Риме денежный капитал выступает преимущественно в его ростовщической форме и что вообще актив- ность римско-италийских, в особенности римских, элементов при республике в сфере торгово-транспортных операций была относительно второстепенным фактором в общей картине развития италийской экономики» (стр. 162). Другая статья Н. Н. Залесского «К вопросу о происхождении плебса (форкты и санаты законов XII таблиц)»1 пытается установить, кто такие упоминае- мые в законах XII таблиц форкты и санаты. Автор приходит к тому выводу, что форк- ты и санаты в эпоху законодательства децемвиров не были полноправными гражда- нами, но не были и жителями города. Если они не были в собственном смысле плебе- ями, то были близки к ним по своему юридическому положению. Восстание Спартака привлекло внимание А. А. Моту с-Ь е к к е р; ее статья «Из истории восстания Спартака»1 2 содержит две главы. Первая выясняет значение произведений Цицерона как источника о восстании Спартака. Вторая посвящена вопросу о разногласиях в армии Спартака. Считая данные Цицерона о восстании Спартака важным источником для выяснения причин неудачи переправы армии Спар- така в Сицилию, автор находит в них данные о том, что: 1) Красс принял меры к тому, чтобы помешать переправе армии Спартака; 2) Веррес укрепил для этой цели побережье Сицилии и 3) пиратский флот не выполнил договора о переправе вследствие преда- тельства пиратской верхушки, подкупленной Верресом. На этом основании автор считает объяснение причины неудачи переправы армии Спартака в Сицилию исключи- тельно бурей, какое давал А. В. Мишулин, недостаточным. Соглашаясь с критикой версии о племенных разногласиях в армии Спартака, А. А. Мотус-Беккер в то же время возражает против концепции А. В. Мишулина о том, что объяснения причин раскола в армии Спартака следует искать в различном социальном составе восставших (рабы и свободная беднота). Исходя из того, что кре- стьян в армии Спартака было мало, а племенной ее состав предположительно состоял в основном из галлов и фракийцев, частично германцев, а также и других племен, автор полагает, что разногласия в армии Спартака нельзя свести исключительно к раз* личному социальному составу или к племенной вражде. Это были разногласия в самой массе восставших рабов и их вождей по вопросам тактики и стратегии самого движе- ния (время, место, тактика боя, маршрут движения, время и место выхода из Италии). Нужно заметить, что подобное объяснение нельзя считать удовлетворительным. Даже античные авторы пытались так или иначе объяснить причину разногласий восставших в области тактики, а А. А. Мотус-Беккер ограничивается голой констатацией раз- ногласий по вопросам стратегии и тактики и фактически не дает никакого объяснения причин этих разногласий. Вопросу о заговоре Катилины посвящены две работы: статья С. С. Кирбья- т ь е в а «Заговор или движение Катилины»3 и краткие тезисы С. Н. Бенклиева 1 УЗ ЛГПИ им. Герцена, вып. 68, стр. 87—100. 2 Там же, стр. 55—78. 3 УЗ Чкаловского ГПИ, вып. 1, 1948, стр. 112—150.
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ 141 «Античные источники о заговоре Катилины»1. С. Н. Бенклиев утверждает, что «антич- ная историография, несмотря на недостатки, дала в общем правильную характери- стику заговора, личности Катилины и показала его диктаторские замыслы». Автор доказывает несостоятельность мнения, что заговор Катилины представлял собой выс- тупление римской демократии. Против такой оценки заговора Катилины выступает С. С. Кирбьятьев. По его словам, источники «свидетельствуют о том, что так называемый заговор Катилины представлял собой не просто заговор, а движение масс, вылившееся в вооруженное восстание, что основной движущей силой восстания Катилины были массы разорен- ных крестьян Италии и вообще беднота и должники, что этому движению бедноты Сочувствовали рабы и готовы были его поддержать, что катилинарцы намеревались установить связь и поднять порабощенные племена галлов» (стр. 115). Таким образом, С. С. Кирбьятьев представляет выступление Катилины не как заговор, а как широкое демократическое движение. Автор сомневается в том, что Катилина был активным сул- ланцем в 83—70 гг., и утверждает, что он был врагом сулланской части сената в после- дующее время. Он отвергает предположение об участии Цезаря и Красса в движении Катилины и мысль о республиканизме Цицерона. Автор совершенно бездоказательно утверждает, что «именно беднота, которую возглавлял Катилина, и выдвигала свою программу—кассацию долгов, проскрипции богачей (крупных землевладельцев и финансистов-ростовщиков), демократизацию государственного строя и магистратские должности для сторонников этой программы (а вовсе не монархию)» (стр. 115). Свои расходящиеся с современными взглядами советской науки положения автор подтверждает не столько анализом источников, сколько общими рассуждениями. Вопросу по истории колоната в ранней Римской империи посвящена работа Н. X. Юдикиса «Колонат в ранней империи»1 2. На фоне анализа положения сель- ского хозяйства и судеб сельскохозяйственных классов древнего Рима и на основании многочисленных литературных источников, эпиграфических и юридических докумен- тов автор рисует колонатные отношения на территории Италии и Африки в I в. до н. э.— II в. н. э. Н. X. Юдикис показывает эволюцию экономического и правового положения колонов и рост зависимости свободных колонов от владельцев латифун- дий. Однако вопросу о юридическом положении свободных колонов Н. X. Юди- кис уделил мало вимания. Им не показано изменение правового положения колонов в государстве. К сожалению, автор не дал развернутой критики взглядов Ростовцева и других буржуазных историков по этому вопросу. Статья проф. Н. П. Розенталя посвящена социально-политическим воззре. ниям языческой интеллигенции поздней Римской империи3. Поскольку ни надписи, ни законы не проливают достаточного света на классовую природу позднего языче- ства, автор обратился к изучению литературных произведений этой эпохи, в частности двух виднейших писателей IV в.: ритора Либания и историка Аммиана Марцеллина. Как и большинство языческих писателей этой эпохи, оба они происходили из средних и мелких земельных собственников, крестьян, о которых Энгельс говорил: «Этот класс всего меньше был затронут общественным переворотом; он и религиозному перевороту сопротивлялся всего дольше»4. По мнению автора, социально-политическая про- грамма Либания полностью соответствовала его консервативным религиозным взгля- дам и отражала положение гибнувших мелких и средних слоев свободного античного гражданства. Интересы этих слоев выступают и в исторических свидетельствах Ам- миака Марцеллина. Ими же определяется отрицательное отношение последнего к но- вым формам деспотической власти первых христианских императоров, бывших поли- тическим орудием экономически господствовавшей верхушки Римской империи, к 1 «Труды Воронежского университета», т. XVI, вып. 1 (1948), стр. 21—23. 2 УЗ Вологодского ГПИ, т. IV (1948), стр. 37—77. 3 «Труды Одесского гос. ун-та им. И. И. Мечникова», вып. 49, стр. 89—114. 4 К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XV, стр. 607.
142 КРИТИКА II БИБЛИОГРАФИЯ которой относилось и высшее христианское духовенство. Вывод автора таков: живу- честь язычества в интеллигентских кругах — не простой религиозный атавизм, а вы - ражение определенных социально-экономических отношений. Нужно, однако, заме- тить, что язычество прочно держалось не только в интеллигентских кругах, но и сре- ди сенаторской знати и среди крестьянства. Вошедшие в наш обзор работы по древней истории далеко не полностью отражают исследовательские интересы работников наших высших учебных заведений, занимаю- щихся вопросами древней истории, так как публикация их работ идет еще очень мед- ленно. Большая часть опубликованных работ представляет несомненный интерес. Особенно положительным явлением следует считать связь ряда опубликованных работ с проблемами древней истории нашей Родины. Б. И. Рыськин И. ЕФРЕМОВ. На краю Ойкумены, «Молодая гвардия», 1949, 293 стр., тираж 15 000 экз., цена 9 руб. Рецензируемая книга написана очень живо, образно, занимательно и представ- ляет большой интерес, особенно для молодого читателя. Описываемые события развертываются в глубокой древности в XI—X вв. до н. э., т. е. более 3000 лет назад. Герой повести — юный грек Пандион, талантливый ученик художника Агенора. Юношу не удовлетворяет его учитель; он хочет создать такие произведения искусства, которые бы правдиво передали весь окружающий мир. В по- исках художественного идеала Пандион хочет отправиться на Крит, хотя его пугают и далекое путешествие и неизвестная чужая страна. В дальнейшем автор переносит место действия на Крит и затем в Африку. Из-за роковой случайности Пандион оказывается в море, где его подбирает финикийский корабль. Уже у самых берегов Африки юношу приносят в жертву разыгравшейся буре и выбрасывают в море. Прибоем его выносит на берег. Тут грека подбирает египет- ская стража. С этого момента начинается ряд тяжелых испытаний в жизни молодого грека. Он становится рабом фараона, живет в невыносимо ^трудных условиях и выполняет вместе со своими товарищами нечеловечески тяжелую работу. Единственное, что скра- шивает жизнь невольника,— это то, что он находит друзей среди рабов. Рабы подни- мают восстание. Одной группе восставших удалось бежать в пустыню. Однако их насти- гают и возвращают в Египет. Случай помогает рабам. Фараон мечтает о живом носо- роге, которого можно поймать в Центральной Африке. На эту охоту отправляют осуж- денных на смерть восставших рабов и за удачную поимку живого носорога им обещают свободу. Ценой громадных жертв носорог пойман, и рабам возвращается свобода,но ... выбираться из дебрей Африки им предоставляется самим. Последние главы повести посвящены описанию приключений в африканских степях и лесах, встречам с негритянскими племенами, опасным переходам через девственные леса, охоте на страшных хищников. Наконец, часть уцелевших людей добирается до моря. Среди них и герой повести Пандион, и его лучшие друзья: этруск Кави и негр Кидого. Последний, собственно говоря, уже вернулся домой; его деревня расположена как раз у моря, и его сородичи помогают Пандиону, Кави и всем осталь- ным перебраться через море на родину. Таков сюжет очень занимательной и интересной повести. Но не в этом ее главная ценность. В книге нашли яркое выражение идеи дружбы и верности, любовь к родине, жажда свободы. Эти идеи не навязываются читателю; они переданы в живых, ярких образах трех друзей — Пандиона, Кави и Кидого, в их постоянной заботе друг о друге и обо всех товарищах. Через всю повесть красной нитью проходит мысль, что одиночка без помощи и поддержки товарищей погибает, а единый сплоченный коллек- тив может преодолеть все препятствия. Очень верно и хорошо показано в повести, как
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ 143 в момент самых тяжелых испытаний, когда у людей уже иссякали все силы, их всех поддерживала надежда вернуться на родину. Те места повести, где описывается, как товарищи ухаживали за больным Пандионом, как они боролись со страшным зверехМ Гишу, являются лучшими в книге. Ярко и красочно описана древняя игра с быком на Крите и перекликающаяся с ней охота на носорога. В критический момент Пандион вспоминает, как победили быка критские юноши и девушки, и успешно применяет тот же прием в борьбе с носо- рогом. С большим интересом следит читатель за всеми этапами опасной охоты на слонов; с волнением читает страницы, посвященные описанию тяжелых страданий от зноя, мучительной жажды и, наконец, шествия по пустыне, где путников насти- гает песчаная буря и затем догоняют египетские воины. Образно дана картина первобытного леса экваториальной Африки, с могучими деревьями, непроходимыми зарослями тропических растений, топкими болотами и туманами. И на этом фоне такой мужественной кажется маленькая группа отваж- ных людей, которые прошли тяжелый путь к свободе, к родине и которым оста- ется пройти еще немного, чтобы достигнуть своей цели. Однако чем больше достоинств у книги, тем строже следует подойти к ее недостат- кам, для того чтобы устранить их впоследствии и еще больше повысить качество по- вести. Одним из основных недостатков автора является отсутствие достаточного исто- рического чутья. Ведь эта повесть не только приключенческая, но и историческая, а потому к ней должны быть предъявлены с этой точки зрения большие требования. Художник—не историк и не исследователь, поэтому мы не вправе ожидать от него скрупулезной, подчас педантичной точности, которая безусловно необходима для любой исторической монографии и статьи. Но даже автор художественного произве- дения обязан соблюдать какие-то исторические границы и стараться, чтобы его худо- жественный рассказ не противоречил исторической действительности. А этим недо- статком как раз грешат первые главы повести. Возьмем начало. Автору безусловно удался образ молодого скульптора Пандиона, который ищет путей для воплощения образа живого человека в искусстве. Но ведь книга приурочена к XI—X вв. до н. э. в Греции (кстати, на стр 12 указаны X—XI вв., до н. э.; обычно в датировках до нашей эры пишут наоборот). Это ранний период Гре- ции, эпоха первобытно-общинного строя, когда в искусстве господствовал геометри- ческий стиль. Можно ли об этом периоде говорить в таких выражениях, как делает автор, о творческих исканиях Пандиона, можно ли такими словами описывать, как Пандион лепит статую: «Много дней уже шла эта борьба творческих рук с мертвой, безразлично податливой глиной, которую нужно было заставить принять прекрасную форму живого» (стр. 24). Откуда могло тогда взяться такое стремление передать живое тело, живую жизнь, мы бы сказали стремление к реализму у художника XI—X вв. до н. э.?Да и были ли тогда художники уже художниками-специалистами, какими рисует автор и Пандиона и его учителя Агенора? Вспомним хотя бы хорошо известные памятники геометрического стиля. Еще более немыслимыми являются высказывания Агенора об искусстве: «Древнее искусство для нас должно быть мерой и пробой, а итти нужно своим путем» (стр. 29), или «Народ наш еще молод и беден, сын мой. Нужны века жизни в достатке, чтобы сотни людей могли посвятить себя высокому мастерству художника, сотни людей могли предаться изучению красоты человека и мира» (стр. 27). Кто это говорит — автор популяр- ного современного учебника по истории искусства или грек гомеровской эпохи, не порвавший еще с первобытно-общинным строем, с ограниченным кругозором своего узкого мира. Если бы автор не указал в примечании, что повесть относится к XI—X вв. до н. э., то по описанию нельзя было бы установить эпохи. Ничего в пер- вой главе на нее не указывает: ни образ жизни, ни люди, а о среде автор вообще умалчивает. Несомненно, автор хорошо знаком с изобразительным искусством древнего Египта. По его описанию легко можно догадаться, какой конкретный храм он
144 КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ имеет в виду, в каком месте происходит действие, но в описаниях природы, храмов, сцены пира чувствуется застывшая неподвижность, а не живая действи- тельность. Кажется, что все это описано по фрескам и рельефам древних египтян, а их условные изображения приняты как реальность. Вот почему в описаниях появ- ляется коричневая кожа у воинов, угловатое телосложение у египтянок, застывшие позы вельмож, сидящих на пиру, и т. п. Недостаточное знание египетской культуры не позволило автору дать живую, исторически верную картину быта, а превратило эти описания в схематический очерк, как, например, сцена перед дворцом фараона (стр. 45). Большой ошибкой является основная концепция автора о Египте—-вся страна была превращена в цветущий сад рабами, все искусство было создано руками рабов. Безу- словно, рабство играло огромную роль в Египте, без рабовладельческого строя Египет не достиг бы того развития производительных сил и расцвета культуры, которые характерны для него. Но все же надо помнить, что в обработке полей, в создании ирригационной сети принимали участие не только рабы, но и основная масса рядовых свободных, а египетское искусство было создано не чужеземцами (рабами), а сами- ми египтянами, которые, так же как и всякий народ, сами создали свою культуру. Понятно, что автора особенно интересовали рабы, среди которых находился герой повести Пандион; все же остальное являлось только фоном, на котором развертываются события. Но, к сожалению, фон дан только одной краской—показаны одни рабовла- дельцы,— и это ведет к некоторому искажению исторической действительности. Правда, автор вводит неджеса Яхмоса. Но его появление настолько эпизодично, что это нисколько не спасает положения. Исторический фон в Египте дан неудачно. Не помогает и множество «египетских» слов, которые автор вводит в текст. Они звучат слишком условно, как, например: «Тепе», Фивы, либо совсем неверно, как «Кемт» Таких примеров можно было бы привести много. Искажают историческую действи- тельность и такие положения, которые основаны на недостаточном знании египетской культуры. Нельзя называть египтян народом, заботившимся о смерти больше, чем о жизни, только потому, что у египтян был так развит заупокойный культ. Абсолютно непонятно выражение,что «ка» будет вечно терять «ба», и уже совсем неправильно объяс- нение, что «ка» — духовный человек, разумная душа, а «ба» — телесная душа, призрак тела. Это сплошная фантазия автора. Несколько пренебрегает автор и хроноло- гией; не говоря уже о том, что она дана по устаревшим работам, автор не вполне свя- зывает ее с событиями. Война с народами моря была в XIII в. до н. э., а Пандион попа- дает к берегам Египта в X в., можно ли в таком случае говорить о «недавней» войне с народами морей, как это делает автор на стр. 5 . Непонятно, откуда Яхмос, бедный египтянин, мог знать карту Египта и даже рисовать ее. Да и вообще можно ли было найти тогда людей, которые могли бы это сделать. Таких мелких недочетов, которые портят общую картину, можно было бы привести еще много, но мне кажется, что и сказанного достаточно. Все указанные недостатки в книге, как мелкие, так и принципиальные, можно было бы вполне устранить при дальнейшей переработке книги, отчего она несомненно выиграет. Таким образом, мы получим не только интересный приключенческий рас- сказ, в котором красной нитью проходят идеи любви к родине, свободе и дружбе, но и хорошую историческую повесть, дающую верную историческую картину жизни древней Греции и древнего Египта. Р. И. Рубинштейн 1 По-египетски т — признак женского рода; слово «кем» означает «черные»; «та кемт» — «черная земля», т. е. Египет.
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ 145 ЕЩЕ РАЗ ОБ УЧЕБНИКЕ ЛАТИНСКОГО ЯЗЫКА ДЛЯ СРЕДНЕЙ ШКОЛЫ1 Первый советский учебник латинского языка для средней школы С. П. Кондра- тьева и А. И. Васнецова встретил достойное внимание как на страницах ВДИ (рецен- зии Я. А. Ленцмана и В. С. Соколова, №№ 3 и 4 за 1949 г.), так и журнала «Иностран- ные языки в школе» (рецензия А. Козаржевского, № 5 за 1949 г.). Рецензенты раскрыли с достаточной полнотой как положительные стороны учебника С. П. Кондратьева и А. И. Васнецова, так и его многочисленные недостатки. Характерны окончательные оценки, данные этими рецензентами учебнику: они диаметрально противоположны. Я. А. Ленцман с позиций принципиально-научной критики учебника сквозь все его недостатки видит в нем явление в общем положительного значения; А. Козаржев- ский, наоборот, рассматривая учебник с точки зрения пригодности его для школы, дает ему резко отрицательную оценку. Стоя на позициях чисто методологических, В. С. Соколов находит учебник лишь не отвечающим задачам школы в области препо- давания языка. Такое противоречие в оценке учебника вполне законно и естественно уже потому, что сам учебник в достаточной степени совмещает в себе как значительные положитель- ные качества, так и еще более крупные недостатки; да и точки зрения рецензентов тоже разные. Но, и помимо того, такая разноречивость в оценке учебника не является простой случайностью. Во-первых, она свидетельствует о явном интересе со стороны научной и педагогической общественности к вновь введенному в план средней школы предмету. Во-вторых, многочисленность и противоречивость откликов на него ука- зывают на то, что создание первого именно советского учебника по древнему языку, вопреки ожиданиям (прежде всего самих авторов книги), оказалось делом чрезвы- чайно сложным: в нем следовало методологическую целесообразность органически сочетать с новизной и важностью поставленной школьному преподаванию задачи, а методическое совершенство с научно обоснованным подходом, к раскрытию изла- гаемого материала. Со своей стороны мы, солидаризируясь с Я. А. Ленцманом и В. С. Соколовым, должны особенно подчеркнуть одно совершенно неоспоримое положительное качество рецензируемой книги, которое, несомненно, говоря словами В. С. Соколова, «будет подхвачено и продолжено в последующих работах», а именно: свежую струю, вноси- мую авторами в построение учебника по латинскому языку. Она чувствуется в смелом отказе от стандартизованной системы, принципиально новом подходе к изложению материала, в попытках оживления мертвого языка и приближения его к современности, в историческом подходе к объяснению языковых фактов, в развернутых объяснениях этих фактов вместо кратких, голых, сухих правил, в попытке, хотя и чрезвычайно робкой, встать на путь требований современного языкознания. Однако эта новизна в построении курса уже в самом учебнике нашла кривое отражение. Авторы не справились с практическим осуществлением намеченных ими принципов, что требовало глубокой и всесторонней продуманности и очень большого методического опыта. На всем учебнике лежит печать крайней спешности в его состав- лении; иногда даже кажется, что они излагают то, что им подвернется прежде всего под руку. В результате вместо единой выдержанной системы получилась какая-то страшная хаотичность в самом расположении материала, не оправданная никакой 1 Публикуя настоящую рецензию, редакция ВДИ заканчивает обсуждение учеб- ника латинского языка для средней школы. Соглашаясь с общей оценкой учебника в данной рецензии, редакция считает, что учебник С. П. Кондратьева и А. И. Васне- цова нуждается в основательной переработке прежде всего с точки зрения методиче- ской. Желательно, чтобы предварительно Учпедгиз организовал совещание пре- подавателей латинского языка в средней школе по вопросу о переиздании учебника. 10 Вестнин древней истории, № 3
146 КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ методикой; отсюда и сумбурность в изложении отдельных явлений и правил. Особенно резко это ощущается в изложении III склонения. Нам вполне понятен поэтому и резкий тон, взятый А. Коза ржевским в его рецен- зии. Но тем не менее мы все-таки не можем разделить его точку зрения о полной не- пригодности учебника в школе: в руках опытного преподавателя он может быть исполь- зован во многих случаях не без успеха. Разумеется, этого недостаточно для школы в целом с ее молодыми кадрами латинистов, поэтому учебник должен быть перерабо- тан самым коренным образом. В связи с необходимостью такой переработки нам хоте- лось бы коснуться некоторых вопросов методического построения учебника по латин- скому языку. Как это ни странно, но в учебнике С. П. Кондратьева и А. И. Васнецова, пред- назначенном для средней школы, не только отсутствует сама методика, но даже и за- бота о ней. Вот почему и «методические указания для учителя» в начале книги, на отсутствие которых указывает А. Козаржевский,были бы здесь совершенно бесполезны. Каким представляется нам учебник латинского языка? Всякий учебник по древ- нему языку для средней школы, с нашей точки зрения, должен быть построен по урокам. Правда, во всех существующих учебниках тоже нет поурочной системы; но то — учебники для высшей школы, а не средней; в этом разница. В учебнике для средней школы материал должен быть обязательно дозирован. Дозировки материала должны быть тщательно продуманы, чтобы можно было изучаемый в данном уроке материал уложить в течение одного или двух часов; при этом сюда должен быть вклю- чен материал не только теоретический, но и практический вместе с домашним заданием. Преимущество поурочной системы в том, что она позволяет сразу видеть, на какое- количество часов рассчитан весь сконцентрированный в учебнике материал. Она все- ляет чувство бодрости в учащегося, ставя перед ним ограниченные и вполне достижи- мые цели. Отсутствие такой системы порождает чувство растерянности перед огром- ным количеством материала, отсюда возникает сознание безнадежности справиться с этим материалом. Осваивая отдельные уроки, ученик преодолевает один небольшой этап за другим. Преодоление первого небольшого раздела невольно толкает его на преодоление следующего, возбуждая интерес к тому, что идет дальше, за этим уро- ком, и, таким образом, весь процесс изучения проходит легко и незаметно. Поурочная система имеет и другое, далеко не маловажное значение: она позволяет расположить излагаемый в учебнике материал в таком порядке, который диктуется самой логикой его развертывания, что в свою очередь может предохранить и самого автора от очень серьезных методических ошибок. Можно быть уверенным, что, если бы авторы рецензируемого учебника построили его по поурочной системе, у них не получилось бы такого беспринципного хаотизма в расположении материала, ко- торый отличает их не плохо задуманную книгу. Основное требование, предъявляемое в преподавании латинского языка,—рас- сматривать соответствующие языковые явления в их многочисленных диалектических связях как между собой, такие явлениями родственных языков, вскрывая ту почву, которая рождает эти явления. С этой точки зрения требуется прежде всего предпо- слать изложению материала краткий, но исчерпывающе ясный, конкретный, даже с иллюстрациями, очерк исторического значения и роли латинского языка, его транс- формации в современных языках и взаимоотношения с языком русским. Поэтому, чтобы облегчить учащемуся понимание самого языка, необходимо обрисовать как можно нагляднее его положение и роль в античном Риме, в средневековье и в на- ше время. Но, и помимо этого, следует, пользуясь всякой возможностью, отмечать связи между фактами латинской грамматики и лексики с такими же явлениями языка рус- ского, а также современных западноевропейских языков. А этих связей очень много: единство самого принципа склонения, общность некоторых окончаний склонения и спряжения, одинаковый принцип словообразования, общие начала в употреблении некоторых предлогов и падежей, общность корней слов, некоторая общность синта- ксических явлений.
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ 147 Но языки характеризуются не только сближениями, но и, даже в еще большей степени, их расхождением. В этом отношении, в частности, было бы очень важно отме- тить наличие несоответствия с латинским языком в количестве и образовании времен глагола в русском языке. Необходимо также отчетливо противопоставить друг другу особенности временной и видовой передачи форм глаголов в том и другом язы- ке. Между тем о видах глагола в учебнике нигде даже и не упоминается, во всяком случае конкретно не вскрывается видовое значение форм латинского спряжения- Совершенно отвлеченно в учебнике С. Кондратьева и А. Васнецова дается понятие и о страдательном залоге, между тем как это один из самых трудных пунктов грам- матики не только латинской, но и еще в большей степени — русской. Следует ли привлекать исторические и научные данные для пояснения граммати- ческих явлений? В этом вопросе нельзя согласиться с отрицательной точкой зрения В. С. Соколова и А. Козаржевского. Ведь если логически следовать вполне правильно и четко сформулированной самим же В. С. Соколовым задаче изучения латыни в со- ветской школе, то надо признать, что только привлечение исторических параллелей, а также чисто научных данных, которые, вскрывая действительную природу языко- вых явлений, оживляют мертвые латинские формы,—только это одно и может спасти школу от крайнего формализма и сухости в преподавании латинского языка, мы не говорим уже о том, что это расширяет грамматический кругозор учащегося и поясняет диалектические связи явлений. Ведь есть вполне доступные пониманию учащегося даже средней школы данные истории языка и научной грамматики, которые смогут раскрыть перед ним истинную сущность явления и тем облегчить его запоминание. Дело, следовательно, здесь вовсе не в отрицании самой необходимости привлечения данных истории и науки, а в отказе от той неуклюжей формы, которую избрали авторы учебника для привлечения этих данных. Очень часто они привлекают исторические данные тогда, когда они не нужны и к тому же совершенно бесполезны в данном слу- чае; и, наоборот, там, где эти данные нужны и где они могли бы помочь пониманию раскрываемого явления, авторы их не привлекают. Примером этого может служить изложение материала III склонения, на котором мы остановимся немного подробнее. Исторические объяснения, привлекаемые авторами в самом начале изложения, сводятся к указанию того, что «формы III склонения и их особенности относятся, по существу, к небольшому отрезку времени, называемому классическим периодом... Формы до этого периода (архаическая латынь) и после этого периода (вульгарная и средневековая латынь) представляют многочисленные отступления от указанных форм». Для чего нужно это указание начинающему изучать латинский язык? Что оно дает ученику, не сведущему в тонкостях литературно-языкового развития древнего Рима? Между тем основная особенность III склонения — варианты — вразумительным образом не разъяснена. После голой таблицы гласного склонения, из которой не яв- ствует, какую же роль играет в образовании различий этого склонения основа, авторами делается такой неожиданный и, хочется сказать, недостойный ученого вывод: «Такой хаос (разрядка моя.— П. Г.) окончаний вызвал необходимость в новейшее время (?) создать третий вид III склонения и назвать его смешанным склоне- ние м». Здесь все антинаучно: и самое понятие «хаос» вместо исторически нормально сложившегося явления, которое и следует прежде всего объяснить (да и странно го- ворить о хаосе там, где налицо всего лишь два различных окончания!); и совершенно непонятное для ученика, «новейшее время», которое он, за неимением исторической перспективы, несомненно, отнесет к XX в.; и, наконец, «необходимость создать третий вид склонения и назвать его смешанным». Ведь непосредственный смысл этих послед- них слов получается такой: смешанное склонение создано кем-то из ученых, очевидно, преднамеренно, чтобы выйти из «хаоса» имеющихся окончаний, в то время как на са- мом деле, как это известно и нашим авторам, оно — естественный результат историче- ского развития языка, обусловленного t определенными социальными и идеологи- ческими причинами. Притом к «хаосу» имеющихся уже окончаний этот неведомый 10*
148 КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ для ученика «создатель смешанного склонения» прибавил еще одно лишнее оконча- ние, тем самым не только не уничтожив, а, наоборот, еще больше увеличив уже имею- щуюся «хаотичность». Такой именно вывод напрашивается из приведенного нами выше замечания. Уж если где и требовалось привлечение научно-исторических данных, так это именно здесь. В их свете можно было бы изложить все это и проще и понятнее. Мы не останавливаемся на других фактах неуклюже использованных историче- ских параллелей. Полностью приветствуя возможно широкое применение принци- па историзма в преподавании латинского языка, мы считаем, что делать это надо продуманно и обоснованно с учетом всех требований методики преподавания языка. П. И. Глебов Издания на Народная Археологически Музей, нова серия, «Разкопки и проучвания», № I и II, София, 1948. Среди литературы, отражающей огромный рост исторической науки в народно- демократической Болгарии, с особенным интересом мы останавливаемся на изданиях Народного Археологического Музея. Эта новая серия исследований показывает, какой большой перелом происходит в среде прогрессивных болгарских ученых, стремящихся к овладению марксистско-ленинской теорией. Проблемы, поставленные во «Введении» Н. Мавродиновым, открывают широкие возможности по перестройке всей болгарской археологической науки. Решительно осуждая вещеискательство и вещеведение, столь характерные для буржуазной науки, Мавродинов указывает главные цели болгарских археологов: «Мы стремимся прило- жить исторический материализм к истории материальной культуры нашей страны» (стр. 5). Два первых выпуска указывают на значительные успехи болгарской археологии. В первом выпуске отдел предистории и древней истории начинается работой известного исследователя В. Микова «Предисторическото селище до с. Миха лич Сви- ленградско» (стр. 7—25). Автор публикует раскопки, произведенные им в 1945 г. в рай- оне Свиленграда. В окрестностях с. Михалич было раскрыто укрепленное поселение на возвышенности и менее значительные остатки поселений на равнине, относящиеся к периоду 2600—2200 гг. до н. э. Разнообразный материал: остатки прямоугольных хижин с очагами и хорошо сохранившейся круглой печью, каменные орудия, изделия из кости и дерева, многочисленная керамика, остатки костей животных (собака, ко- рова, лошадь, овца, свинья, кошка), пряслица и отпечатки ткани на глиняном сосуде— показывают, что здесь существовало большое поселение в эпоху позднего неолита. Родовая община, обитавшая в этом поселке, занималась скотоводством, составлявшим основу хозяйства. О развитии земледелия говорят весьма многочисленные каменные зернотерки. Автор совершенно справедливо указывает на тесные связи культуры этого поселения с культурой прибрежной Фракии и Македонии, северо-западного побережья Малой Азии и островов Эгейского бассейна. Столь же большой интерес представляет опубликованный В. Миковым (стр. 26—62) обзор раскопок Народного Археологического Музея, производившихся летом 1946 г. у села Криводол, около 75 км к северу от Софии («Предисторическото селище до Криводол Врачанско»). Автор подробно характеризует обнаруженный материал; остатки прямоугольных хижин с обмазанными глиной стенами, круглые в плане очаги и печи, камни зернотерок и многочисленные предметы бытового обихода из камня, кости, рога и глины. Особенный интерес представляет весьма обильная и разнообразная ке- рамика Криводольского поселения. Разнообразие форм сосудов и богатая орнамен- тация — врезанный, точечный, бугорчатый и капелированный узоры — указывают на высокое развитие керамического мастерства жителей. Находка медной спирали дати- рует поселение 2200—1900 гг. до н. э.
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ 149 В. Миков, изучавший многие поселения Болгарии эпохи неолита и бронзового периода, выделяет ряд местных особенностей Криводольского поселения. Обитавшее там земледельческо-скотоводческое население, по мнению автора, было ближе по своей культуре к западной группе культур расписной керамики, чем к восточной. Рецензируемая статья является важным и ценным исследованием. Было бы, однако, желательно, чтобы автор исследования поставил вопрос о стратиграфии слоев Криводольского поселка. Это вполне разрешимая задача, так как неолитические слон имеют здесь в толщину 4,20 м и содержат остатки нескольких жилищ. Стратиграфи- ческое исследование материала помогло бы выявить черты развития неолитического, населения Криводола в течение длительного периода существования поселка. Поэтому нам представляется неправильным то, что автор рассматривает керамику из различных слоев Криводола вместе, не отделяя ранние образцы от более поздних. Если керамику из мусорных насыпей трудно выделить, то сосуды из жилищ можно было бы рассматри- вать в их хронологической последовательности. Нельзя согласиться и с предложенной автором классификацией Криводольской керамики по наличию и формам ручек насосу" дах; нам кажется более закономерной обычная классификация по формам и орнаменту. Хотелось бы также, чтобы автор обратил внимание на некоторые параллели в керамике Криводола (например, сосуд на рис. 31 е) с сосудами Усатовской культуры. Это дало бы основание говорить о более широких связях криводольцев эпохи позднего неолита с соседними племенами и территориями. Статья Г. И. Георгиева «Енеолитното селище до с. Колена, Старозагорско» (стр. 63—74) представляет собою описание разведывательных раскопок энеолитиче- ского поселения у села Колена, в 11 км к северу от Стара Загора. На небольшом рао' копе осенью 1946 г. было прослежено пять последовательно сменявшихся культур- ных слоев с остатками жилищ, гончарной печи, орудий труда, керамики и т. д. Для данного поселка характерным является небольшое количество каменных орудий. Автор датирует это поселение энеолитической эпохой, исходя из форм и орнамента сосудов, особенно на основании орнамента, нанесенного графитом, столь часто встре- чающегося в других энеолитических поселениях южной Болгарии. Небольшая, но обстоятельная заметка Н. Петкова «Гинова могила до с. Че- лопеч, Пирдопско» (стр. 75—81) посвящена материалам, добытым при зондажах неоли- тического поселения, существовавшего здесь приблизительно от 3000 до 1900 гг. до н. э. Раскрыты три культурных напластования, показывающие большое сходство культуры обитателей этого поселка с культурой жителей Софийской котловины в III —начале II тысячелетия до н. э. И. Венедиктов разбирает вопрос об этническом составе населения Пеонии с VI в. до н. э. по II в. н. э. («Баргала», стр. 82—98) на основе ряда новых археологи- ческих находок. В VI—V вв. до н. э. в долине р. Брегалницы существовала иллирий- ская культура; носителями ее были пеоняне, пребывание которых здесь засвидетель- ствовано античными авторами. Позднее здесь появились фракийцы. Автору удается показать, что ряд названий в средней Македонии являются фракийскими. Публикуя надпись о постройке ворот в городе Баргале при императорах Валентиниане и Валенте, исследователь локализует этот город на берегу современной р. Брегалницы у с.Кар- бинци. Фракийской топонимике в этой местности соответствуют фракийские захоро- нения там же, датируемые первыми веками нашей эры. И. Венедиктов считает, что смена иллирийской культуры фракийской в средней Македонии произошла в результате переселения туда фракийцев вследствие обез- людения Пеонии. Весьма интересную находку публикует Т. Иванов («Предпазно вторъжение на тракиец от Асеновград», стр. 99—108) —бронзовый шлем, поножи и происходящую из того же погребения бронзовую гривну. Весь комплекс относится к концу V или началу IV в. до н. э., судя по клейму мастера на поножах. Находка важна не только для пополнения наших знаний о фракийском военном деле. Она показывает, что фра- кийская знать, подобно скифской и меотской, пользовалась изделиями греческих мастеров из прибрежных колоний.
150 КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ Перу этого же автора принадлежит заметка «Новооткрити паметници от Nicopo- lis ad Istrum» (стр. 109—115). Среди публикуемых архитектурных, скульптурных и бытовых памятников должно особо выделить два надгробия, принадлежащих, судя по надписям, членам одной и той же семьи. В одной из них впервые упоминаются ге. русия и фила Аполлония, не известные ранее в Никополисе на Истре. Архитектор С. Б об ч ев возобновил свои исследования театрального сооружения в Никополисе на Истре («Нови данни за «Одеони» в Nicopolis ad Istrum», стр. 116—125), начатые им еще в 1927 г. (см. ИБАИ, V, 1928). Раскопки 1945 г. позволили уточнить реконструкцию крытого здания театра и с еще большей уверенностью определить, что исследуемое сооружение было театром города Никополиса, а не зданием булевтерия. В заметке «Новопостъпили паметници на Диониса в Софийския Музей» (стр. 126—133) 3. Ракева-Морфова публикует изображение головы Диониса и вос- производит два посвятительных рельефа Дионису, публиковавшихся ранее без фо- тографий. Исследуемые памятники весьма интересны для изучения распространения культа Диониса во Фракии и определения местных фракийских особенностей этого культа. Известный болгарский нумизмат Т. Герасимов поместил очень обстоятель- ное и ценное исследование большого клада (112 штук) серебряных монет Аполлонии Понтийской (стр. 134—149). К сожалению, о местонахождении этого клада известно только то, что он происходит из Шуменского округа. Весь комплекс относится к 440— 400 гг. до н. э. Автор очень тщательно и подробно исследует тетраболы Аполлонии, указывая на целый ряд характерных особенностей этих монет. Его замечания о тех- нике чеканки монет- в Аполлонии весьма важны для истории монетного дела в древ- ности. Особенно обращает внимание указание Т. Герасимова на то, что из более чем сотни экземпляров монет очень немногие выбиты одним и тем же чеканом. Это сви- детельствует о большом размере серебряных эмиссий Аполлонии во второй половине V в. до н. э. Нам хотелось бы добавить, что находка этого клада в столь отдаленных от самой Аполлонии местах свидетельствует о весьма широком хождении монеты аполлониатов во фракийских землях в эпоху возвышения царства одрисов. Нельзя ли сделать от- сюда вывод об особом покровительстве царей Ситалка и Севта грекам-торговцам из Аполлонии? Величина клада указывает не только на размеры торговли фракийцев с греками; она подтверждает значительное развитие товарно-денежных отношений среди местного населения в V в. до н. э. Свидетелями последнего являются монеты одрисских царей, выпуск которых начался в 420-х гг. до н. э. Исходя из данных о развитии денежного обращения во Фракии, мы предлагаем иное объяснение найденным в кладе монетам «варварского стиля» №№ 20, 46 и 47. Т. Герасимов полагает, что они были сделаны на монетном дворе Аполлонии мастером- фракийцем. Вероятнее всего, что эти монеты представляют собою подделку широко распространенной монеты Аполлонии и были выбиты мастерами-фракийцами где- нибудь внутри страны. Мы не можем согласиться с предлагаемой Т. Герасимовым датировкой клада вре- менем после 358 г. до н. э., так как ни одной монеты первой половины IV в. в нем не обнаружено. Вероятнее всего, что он относится к началу IV в. до н. э. Многочисленные рисунки и фотографии делают публикуемые в первом выпуске материалы легко доступными для использования. Желательно только снабжать после- дующие выпуски списком сокращений, так как не все болгарские издания известны широким кругам читателей (например, СПБАН, ГПНБМ и несколько других). * * * С особенным интересом рецензируем мы второй выпуск, целиком посвященный раскопкам некрополя Аполлонии Понтийской. Проводившие летом 1946 г. эти иссле- дования сотрудники Народного Археологического Музея поставили перед собою новые задачи: выявить влияние местного, фракийского населения на культуру греческих
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ 151 городов побережья, показать, что культура фракийцев не была полностью эллинизи- рована, но сохраняла свою самобытность и развивалась по своим собственным путям. Выбор городища и некрополя Аполлонии для разрешения этих задач очень удачен. Выявление следов воздействия фракийской культуры на такой крупный город может показать высокое значение местного населения в жизни античного Причерноморья. Первая статья разбираемого сборника «Разкопките в некропола на Аполония през 1946 г.» (стр. 7—29) принадлежит руководившему раскопками И. Венедик- тову. В ней читатель найдет интересные сведения о прежних раскопках некрополя Аполлонии, об организации раскопок 1946 г. и о разведках в самом городе. Главное, •однако,— подробное описание вскрытых 122 погребений, обнаруженных на глубине от 1,20 до 4,50 м. Анализируя различные виды и инвентарь захоронений с кремиро- ванием и трупоположением, в урнах и амфорах, в черепичных гробницах или, в боль- шинстве случаев, прямо в землю, автор приходит к выводу, что раскопанный участок некрополя служил местом для погребения в течение не более, чем 300 лет. Древней- шие захоронения относятся к концу V в. до н. э. По инвентарю некрополь Аполлонии напоминает обычные греческие некрополи того времени. Очень важными, как отме- чает автор, являются погребения с фракийскими бронзовыми вещами, показывающие, что население Аполлонии в IV—II вв. состояло не только из греков, но и из фракий- цев. Нам кажется, что И. Венедиктов мог бы поставить вопрос и о социальной при- надлежности захороненных в этом некрополе фракийцев. Если мы сравним эти захоро- нения с местными погребениями в Херсонесе, открытыми в 1936—1937 гг.1, которые принадлежали рабам херсонеситов, то сможем сделать следующий вывод: погребенные в некрополе Аполлонии фракийцы были свободными. Все эти соображения носят, конечно, предварительный характер. Хотелось бы отметить, что амулеты, подобные изображенному на стр. 25 рис. 27, известны в Ольвии. Керамические находки были обработаны и изданы Т. Ивановым («Керами- ката от некропола на Аполония», стр. 31—52). Обстоятельнэ изучив новый материал, исследователь делает ряд интересных выводов о культуре, обычаях и экономическом положении жителей Аполлонии в период от конца V в. до середины II в. до н. э. Он отмечает, что наиболее богаты керамикой погребения IV в., главным образом эпохи Филиппа и Александра Македонского, что было следствием подъема материального благосостояния населения древней Фракии. Многочисленная аттическая керамика в некрополе Аполлонии дает автору основание говорить о значительной торговле Афин с фракийским побережьем, подобной торговле с северопонтийскими городами. Очень интересно указание автора о широком распространении местной керамики в III—II вв. до н. э., заменившей привозную. Ц. Дремсизова на основании найденных в некрополе терракот («Терако- тите от некрополя на Аполлония», стр. 53—58) делает очень важный вывод о наличии местного производства терракот в IV—III вв. Эти данные показывают, что раз- витие керамического производства Аполлонии шло такими же путями, как и гончар- ное дело Северного Причерноморья. Обстоятельное и весьма подробное исследование Ц. Дремсизовой открывает ряд новых черт в культуре и религиозных представлениях аполлониатов. Однако мы считаем возможным внести небольшое уточнение. Автор полагает (стр. 57), что терракотовая мастерская Аполлонии работала при помощи форм, привезенных из Танагры, Мирины или малоазийских городов. Без сомнения, в самом начале образцами для фигурок в Аполлонии служили привезенные из метро- полии статуэтки. Но формы для их изготовления были сделаны на месте в Аполлонии. Вряд ли можно предполагать ввоз терракотовых форм, да еще из различных центров. Художественное ремесло было развито вполне достаточно в Аполлонии, чтобы местные мастера сами изготовляли формы. Г. Михайловв статье «Надписи намерени в Созопол през 1936 година» (стр. 1 В. Д. Блаватский, Рецензия на книгу: Г. Д. Белов «Херсонес Таври- ческий», ВДИ, 1949, № 3, стр. 146—147 иГ. Д. Белов, Отчет о раскопках в Хер- сонесе за 1935—36 гг., Севастополь, 1938, стр. 163 сл.
152 КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ 59—67) публикует ряд новых ценных эпиграфических памятников. Надгробия из некрополя и его окрестностей дают много имен граждан Аполлонии конца V — на- чала IV в. до н. э. Очень интересно надгробие № 1, указывающее, что приток пересе- ленцев в Аполлонию из Малой Азии продолжался и в V в. до н. э. Среди памятников, найденных в самом городе, особенно ценным является фрагмент мраморной стелы, содержащей часть почетного декрета III в. до н. э. на дорийском диалекте. Автор пред- лагает убедительную реконструкцию текста и объясняет его, исходя из общего положения во Фракии в то время. Декрет на дорийском диалекте является копией постановления союзного с Аполлонией города, вероятно Месембрин. Оба города под- вергались какой-то опасности и получили помощь от Антиоха. Г. Михайлов подробно разбирает вопрос о деятельности Селевкидов в III в. до н. э. во Фракии и приходит к выводу, что упоминаемый в надписи Антиох был Антиох II Теос, помогавший Аполло- нии и Месембрин против угрожавших им кельтов. Это предположение объясняет один из пробелов в истории Аполлонии и Месембрин, так как ни один из источников не сохранил данных о судьбе этих городов во время кельтского нашествия. Вполне возмож- но, что помощь Антиоха помогла им отразить нападения врагов. Разбираемая надпись является еще одним свидетельством того интереса, который проявляли эллинистические цари к греческим городам Западного Причерноморья. Заканчивая обзор, мы хотим отметить высокий уровень полевой техники и по- следующей обработки и публикации материалов. Чрезвычайно удачным нужно счи- тать объединение публикаций и исследований всех добытых раскопками материалов1 керамики, терракот, надписей и т. д. Можно пожелать только успешного продолже" ния издания столь солидных трудов Народного Археологического Музея. Т. В, Блаватская ЦИЦЕРОН И ЦЕЗАРЬ В ПОСЛЕВОЕННОЙ БУРЖУАЗНОЙ ЛИТЕРАТУРЕ В послевоенные годы в буржуазной исторической литературе уделялось большое внимание истории падения Римской республики и переходу к империи. Одной из ха- рактерных черт многих работ является уверенность авторов в том, что как общее положение Рима, так и отдельные деятели этого бурного времени имеют разительное сходство с современностью и современниками. Вот, например, книга «автора многих трудов по политическим и юридическим вопросам» (как он охарактеризован в предисловии) судьи из штата Огайо, Уилки- н а,— «Вечный юрист»1 с предисловием Лорда, издателя речей Цицерона в серии Лёба. Автор предисловия высоко оценивает книгу, особо рекомендуя ее вниманию читателя, который найдет в ней много параллелей с современностью и полезных предостереже- ний. Судья Уилкин, по его словам, показал Цицерона с новой стороны,— не как поли- тического оппортуниста, а как вечного борца за право и справедливость и, кроме того, как пророка, предостерегающего Америку XX в. от ошибок Рима I в. до н. э. «Не виной судьи Уилкина будет, если голос Цицерона окажется гласом вопиющего в пустыне»,— заканчивает он. Сам судья начинает свою работу с утверждения, что все наиболее яркие эпохи в истории характеризовались борьбой за право и закон. Во время Цицерона эта борьба разыгрывалась на арене города-государства, в XVIII— XIX вв.— на арене национальной, в XX в.— на мировой. Цицерон якобы всегда защищал обиженных, всегда готов был жертвовать собой. В качестве примера приводится его выступление за Секста Росция, которое, по мне- нию автора, было для Цицерона полно риска в условиях диктатуры Суллы (стр. 13), хотя на деле Цицерон в своей речи достаточно льстит Сулле, чтобы чувствовать себя в полной безопасности. Однако Уилкин считает, что в этом деле Цицерон цроявил 1 R. Wilkin, The eternal lawyer, N. Y., 1947.
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ 153- мужество настоящего юриста, не боявшегося тирана. Затем он восхваляет Цицерона за то, что, посетив Грецию, тот понял всемирный, а не национальный характер ее куль- туры. Участие Цицерона в деле Берреса он также характеризует как яркий пример профессиональной смелости (стр. 46), хотя ни для современников, ни для потомков не было секретом, что в этом деле Цицерон выступал обвинителем вовсе не из идеаль- ных соображений. Наконец, по поводу речи за закон Манилия Уилкин нехотя при- знается, что Цицерон действительно искал популярности, но сейчас же оговаривается, что эту популярность он хотел поставить на службу человечеству (стр. 64). Конечно, соглашается судья, закон Манилия вел к диктатуре и к войне, но диктатуру можно оправдать испорченностью сената, а войну — тем, что она должна была расширить границы мира и справедливости, создать мировую и мирную империю с равными на- циями и индивидами, и только к чести Цицерона служит, что он не был пацифистом, не понимающим неизбежности войн (стр. 65). Так несколько неожиданно проговари- вается американский судья, защитник «вечных прав» и «законов». Далее следует панегирик Цицерону за разгром Катилины, заговор которого был «особенно опасен» в условиях появления многочисленных иностранцев среди римского плебса. Почему же «спаситель отечества» вдруг оказался в изгнании? Дело оказывается в том, что люди того времени, отвернувшись от закона, отвернулись и от законоведа (стр. 96). У борца за либерализм и конституционализм было мало шансов во время военных диктаторов, но «если гуманизм еще не исчез с лица земли, то это по- тому, что были и есть Цицероны, Катоны и Черчилли, которые имели достаточно му- жества, чтобы восстать против Помпеев, Цезарей и Гитлеров» (стр. 99). Вот, значит, в чем причина восхищения Цицероном'— это был «Черчилль античности». Однако послушаем дальше. Казалось бы, по мнению «гуманного» судьи не могло бы существовать ничего общего между Цицероном — Черчиллем и Цезарем —Гитле- ром. Ничуть не бывало. Несколькими страницами дальше он пишет, что основной ошибкой Цицерона был отказ от попытки договориться с Цезарем: «если бы Цицерон вступил в союз с Цезарем, то соединение военного и юридического гениев спасло бы республику и ход истории изменился бы» (стр, 116). В общем, автор склонен одобрять Цезаря. Он считает его замечательным человеком, который сделал все возможное, чтобы «усмирить чернь», и потому Цицерон был вполне прав, примирившись с ним после гибели Помпея. Правда, республика погибла, но Цицерона утешало зрелище порядка, наведенного Цезарем. Тут же поучение для современников: учесть опыт Рима, обуздать «демагогов», не допускать развития «крайней демократии» (стр. 166). Автор считает, что, если бы Цезарь прожил немного дольше, он восстановил бы рес- публику и Цицерон мог бы надеяться устроить «компромисс между Цезарем и сво- бодой» (стр. 176). Но с Антонием Цицерон примириться не мог, так как у Антония не было ни величия духа, ни ума, ни образования Цезаря. Книга заканчивается восхвалением Цицерона как философа, социолога и юри- ста. Главные его заслуги, по мнению автора, в том, что в философии он доказывал наличие разумного творческого начала во вселенной; в учении о государстве он создал современный конституционализм, борясь против крайней демократии и «государствен- ного социализма» (стр. 221); наконец, в праве он утверждал вечные истины и идеалы, которые теперь отрицаются злонамеренными материалистами и марксистами (стр. 230), Я более подробно остановилась на этой книге, конечно, гораздо более дающей для понимания идеологии современной Америки, чем истории древнего Рима, только потому, что она очень характерна для исторической литературы, выходящей в США. Ё ней соединены все ее характерные черты — модернизация, морализация, полная 1 неспособность критически подойти к объекту своего восхищения и, главное, удиви- тельнейшее смешение фактов, суждений, характеристик, лишь бы провести свои реакционные взгляды. Цезарь — «демагог и тиран», пока он выставляет демократи- ческую программу; тот же Цезарь — великодушный гений, когда он «подавляет чернь» Цицерон — защитник сенаторской олигархии, политический интриган, оппортунист и трус, о котором Энгельс писал, Марксу: «Более низкой канальи, чем этот моло- дец, не найти в среде простофиль с самого сотворения мира» (т. XXI, стр. 173), стано-
154 КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ вится идеалом демократа и борца за свободу и справедливость. Политические симпатии и антипатии автора совершенно ослепляют его. Как мы увидим дальше, этот взгляд на историю характерен не только для судьи из Огайо, но, в большей или меньшей степени, и для профессиональных историков Америки и Европы. Другая большая работа о Цицероне, вышедшая за последние годы в США, пере- ведена с датского и принадлежит перу члена риксдага, делегата на конференции в Сан-Франциско в 1945 г. и профессора классической филологии Копенгагенского уни- верситета — Фриша1. Сам Фриш, переживший все ужасы гитлеровского господства в Дании и стоявший в оппозиции к нацистскому режиму, пишет в предисловии к своей книге, что в XIX в. господствовало увлечение личностью Цезаря и слишком строгий суд над Цицероном. Но после того, как XX век стал свидетелем уничтожения всех свобод, уважавшихся даже реакцией XIX в., естественно желание пересмотреть суждение о Цицероне- республиканце, парламентарии и публицисте. Конечно, он был слабохарактерен, не умел поладить с Цезарем, но «легче восхищаться демоническими натурами спустя 2000 лет, чем обращаться с ними при жизни» (стр. 15). Главную заслугу Цицерона автор видит в той смелости, с которой глубоко мирный Цицерон напал на атлетически сложенного, наделенного «бурбонским» подбородком быкоподобного Антония (стр. 139). Хотя боролся Цицерон с Антонием не кулаками, а словом, но автор почему-то придает большое значение этой разнице в физической силе. Вся работа построена на разборе отдельных филиппик Цицерона с подробным освещением обстоятельств, при которых они были произнесены. Разбору филиппик предпослано введение с краткой характеристикой событий, предшествовавших началу борьбы Цицерона с Антонием. Заслугой автора надо признать то внимание, которое он уделяет роли аграрного вопроса во всей истории гражданских войн, однако он рассматривает эту проблему только с точки зрения интересов сенаторской знати. Так, останавливаясь на римском государственном устройстве в описании Полибия, автор задается вопросом, как могло существовать равновесие при наличии трибун- ского вето, и отвечает, что это происходило вследствие экономической зависимости населения от сената. Когда же население обнищало и перестало вести «дела», которыми распоряжались сенаторы, конституция погибла (стр. 19). Расшатали ее Гракхи, ответом на их движение была диктатура Суллы, и с тех пор не прекращались конфлик- ты между сенатом, трибунами и армией, пока Август не примирил их между собой на базе соблюдения интересов сенаторов, которые, по мнению автора, в общем как земле- владельцы даже выиграли от проскрипций (стр. 8—12). За такое разрешение аграр- ного вопроса автор высоко ценит Августа, противопоставляя его Цезарю, который не сумел учесть силы сената и примириться с ним (стр. 8 и 27—36). Если бы Цицерон с самого начала понял намерения Октавиана, он не погиб бы, так как безоговорочно поддерживал бы его все время. Конечно, нельзя согласиться с мнением Фриша, что Октавиан с самого начала своей деятельности предвидел всю свою дальнейшую политику. Неверно и представ- ление о том, что от проскрипций в конце концов выиграло сенаторское сословие в це- лом за счет италийских муниципиев. Конечно, многие сторонники Августа стали крупными землевладельцами, а концентрация земли продолжалась и после Августа, но нельзя отрицать, что проскрипции способствовали раздроблению крупного земле- владения, что видно хотя бы из многочисленных надписей ветеранов Октавиана и Ан- тония, получивших земли в Италии и провинциях и вошедших в состав муниципальной аристократии. Автор подробно останавливается на событиях после смерти Цезаря, рисуя их с точки зрения продвижения Антония к единоличной диктаторской власти; Антоний, пишет он, играл на противоречиях цезарианцев и сената, не желая поэтому гибели тех или других (стр. 89). Но цезарианцев расколола невозможность удовлетворить 1 Н.Frisch, Cicero’s fight for the republic. The historical background of Cicero’s Philippics, 1946.
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ 155 землей ветеранов, разгром движения Герофила, ссора Антония с Октавианом. Таким образом, ведущим лицом этого периода стал Цицерон (стр. 94). Вся его деятельность сводилась к тому, чтобы сделать невозможным соглашение с Антонием и, наоборот, укрепить союз с Октавианом. Его политика потерпела крах, когда сенат после битвы яри Мутине вообразил, что разбит не только Антоний, но и все цезарианцы, и отка- зался от сотрудничества с Октавианом (стр. 292). Эта ошибка погубила и Цицерона, и республику. Автор переоценивает, несомненно, искренность союза Цицерона с Октавианом, в котором обе стороны рассчитывали использовать друг друга для извлечения наи- большей выгоды, чтобы затем отделаться от ставшего ненужным «союзника». Тут сказалась та же идеализация Цицерона, идущая рука об руку с идеализацией респуб- лики, особенно в ее до-гракховской форме, с полным экономическим и политическим преобладанием сената и с сочувствием к сенатской аристократии. Нечего говорить, что этот «республиканизм» по сути дела весьма реакционен. Весьма любопытна новая работа известной американской античницы Л. Росс- Т а й л о р о партийной политике в век Цезаря1. Хотя она начинает ее с неизбежной ссылки на сходство периода 70—50 гг. до н. э. с современностью, так как и тогда борьба партий будто бы неизбежно должна была кончиться «тоталитарной системой», она в дальнейшем не возвращается к аналогиям и дает ряд интересных материалов и на- блюдений. Автор характеризует «партии» оптиматов и популяров, присоединяясь к уста- новившемуся теперь мнению, что эти «партии» ни в каком смысле не были похожи на партии современные. Она останавливается на значении слов «partes» и «factiones» и показывает, что последнее наименование приобрело одиозное значение в смысле кучки олигархов, угнетающих народ (стр. 9). Популяры были не истинно народной партией, а группировкой внутри нобилитета; их лидеры обращались к народу, когда терпели неудачу в сенате, и все они, кроме Гракхов, больше думали о личной власти, чем о защите народа (стр. 21). Далее автор высказывает интересную мысль, что свою программу лидеры популяров проводили не во время предвыборных кампаний, а во время голосования законов на комициях (стр. 23). Автор характеризует организации внутри нобилитета, основанные на фамильных связях, клиентелле, amicitia и hos- pitium (стр. 36—43). Большое значение автор придает клиентелле, которая расширя- лась путем дарования римского гражданства, причем это иллюстрируется недавно найденной надписью, содержащей клятву италиков на верность Друзу (стр. 46). На таких связях строились отношения вождя и армии, причем полководец продолжал оставаться патроном и вышедших в отставку и наделенных землей ветеранов (стр. 47)- Далее автор ставит весьма интересный вопрос об участии италиков в голосованиях. Сопоставляя ряд данных, главным образом эпиграфических, она показывает стремле- ние аристократии перевести своих клиентов и отпущенников в сельские трибы, менее многолюдные, чем городские, чтобы обеспечить себе там большинство (стр. 54). Сель- ские трибы были оплотом аристократии и сената, так как в них сосредоточивались консервативные собственники — италики. Они же играли главную роль при выборах на центуриатных комициях; напротив, городской плебс преобладал в трибутных коми- циях, на которых обычно проводились законы, предложенные лидерами популяров. Так, единственным законом, поставленным и принятым на центуриатных комициях, был закон о возвращении Цицерона из изгнания, тогда как отправлен он был в изгна- ние трибутными комициями (стр. 57). Далее излагаются различные способы воздей- ствия на голосующих — подкуп, запугивание, обращение к государственной религии, на которую нобилитет смотрел как на «опиум для народа» (стр. 77). Не знаю, насколько можно согласиться с автором, когда она утверждает, что «в Риме не было средних классов», были только богачи и состоявший из восточных выходцев «готовый на эксцессы» нищий плебс, а средние классы сохранились только в Италии и приходили в Рим только ко дню выборов (стр. 54—55). Такое мнение о рим- 1 L. Ros s-T а у 1 о г, Party politics in the age of Caesar, Los Angelos, 1949.
156 КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ ском плебсе этого времени стало почти общепринятым не только среди американских античников, которые основывают на нем свои выпады против современного пролета- риата и американских жителей, не принадлежащих к «англо-саксам», но и среди «со- лидных» историков. Базируется оно главным образом на пристрастных речах и памф- летах тогдашних деятелей. Но если при Цезаре в Риме не было никого, кроме бездель- ников и громил азиатского происхождения, то откуда же через несколько десятилетий там появилось огромное количество ремесленников и торговцев, засвидетельство- ванное в многочисленных надписях, начиная с Августа? Кто входил в разнообразней- шие ремесленные коллегии, откуда взялось почтение к римской религии, о котором говорит сам автор? К какому народу обращался Цицерон в речах против «покушав- шегося на собственность» Катилины, если перед ним были только те, кому нечего те- рять? Таких вопросов множество. Конечно, может быть, отряды Клодия и Милона были более заметны благодаря своему буйному поведению, но вряд ли к ним сводилось все население Рима. Большую роль в политике того времени автор придает судебным процессам, где более свободно и широко обсуждались политические вопросы и где могли сделать карьеру будущие политики. В качестве примера автор рисует возвышение Цицерона, отнюдь не в тех житийных тонах, в которых о нем повествует судья из Огайо. Разби- рая дело Берреса, автор показывает, что Цицерон выступил обвинителем, во-первых, потому, что это дело приобрело большое политическое значение и Цицерон рассчи- тывал приобрести друзей и среди популяров, и среди сенаторов, а во-вторых, потому, что по законам об обвинителях он после осуждения Берреса получал его место в се- нате среди бывших преторов (тогда как сам был только эдилом), что сразу продвигало его карьеру (стр. ИЗ). Далее, автор обращает внимание на тот мало известный факт, что Цицерон намеревался защищать обвиненного в вымогательстве Катилину, чтобы дать ему возможность выставить свою кандидатуру в консулы и, напугав этим опти- матов, собрать их голоса в свою пользу (стр. 118). Лидером оптиматов автор считает не Цицерона, а Катона. Заканчивается книга главой «Катонизм и цезаризм». Катон характеризуется «не как оптимат, а как респуб- ликанец», причем, в до-гракховском понимании республики (стр. 168). Он был вели- ким человеком и патриотом в век упадка и умер вместе с республикой (стр. 169). Це- зарь же как монарх пошел по пути отожествления государства со своей «партией» (в римском смысле), сделав и сенат, и народ своими клиентами (стр. 174). «Катонизм» и «цезаризм» объединил Август, заимствовав у Цезаря положение всеобщего патрона, а у Катона — республиканизм или его видимость. Это отразилось в забвении Цезаря и культе Катона (стр. 180). Однако это обожание Катона жило лишь среди знати, на- род не знал его, ничего не потеряв с заменой олигархии монархией (стр. 182). Книга Л. Росс-Тайлор, несомненно, интересна, но и в ней сказывается буржуаз- ная ограниченность и реакционность. Первая сказалась в обычном игнорировании положения и движения рабов и общих социально-экономических причин кризиса рес- публики; вторая — в идеализации Катона и до-гракховской республики, что подходит скорее представителю сенатской историографии первых веков нашей эры, чем совре- менному историку. Все-таки это одна из немногих написанных за последние годы на Западе книг, которая пытается поставить более широкие вопросы и разрешить их, детально анализируя источники. Другие либо фальсифицируют источники, либо пересказывают их, не задаваясь никакими вопросами. Примером такой работы может служить книга Вальтера о Цезаре1. На про- тяжении 700 страниц автор не нашел ни одной широкой проблемы, на которой счел бы нужным остановиться. Описания походов Цезаря чередуются с изложением его любовных похождений. Всюду на переднем плане сам Цезарь, все остальное только фон; так, например, автор даже не упоминает о таком факте, как парфянский поход и гибель Красса. Всеми действиями Цезаря руководит с самого начала его карьеры хитрый и дальновидный расчет. Например, Цезарь решает войти в доверие Красса, 1 G. Walter, Caesar, Р., 1947.
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ 157 и для этого он становится любовником его жены; с тех пор на всех проектах КрассаУ виден отблеск гения Цезаря. Цезарю же автор приписывает и главную роль в египет- ском проекте; ссылаясь на Плутарха, он доказывает, что в Риме уже тогда знали, что Цезарь станет первым, хотя на самом деле в то время Цезарь еще очень мало значил по сравнению с Помпеем и Крассом. Руководящую роль приписывает Вальтер Цезарю и в заговоре Катилины, резко осуждая Цицерона как врага Цезаря. Он, между прочим, высказывает странное утверждение, что Цицерон сам натолкнул Кло- дия на знаменитый скандал во время празднества Bona Dea и даже сам одевал его в женское платье (стр. 103), чтобы осрамить Цезаря как великого понтифика. Оконча- тельно вступает Цезарь на путь славы во время своего пропреторства в Испании, когда из изнеженного юноши он становится сильным и суровым мужем. Оказалось, что первое было только маской, под которой он скрывал планы великого завоевателя, осуществленные им в Галлии (стр. 166). Здесь ему удалось и удовлетворить личное честолюбие, и осчастливить галлов стройной монархической властью вместо прежней беспорядочной олигархии (стр. 227). Изложив все походы и деяния Цезаря, автор доходит до Фарсальской битвы и восторженно восклицает, что «от Марафона до Ста- линграда человечество насчитывает не более полудюжины битв, которые в такой же Мере, как Фарсальская, повлияли бы на его историю» (стр. 466). Однако почему автор приписывает такое значение именно этой битве, а не, например, Актийской, он не пояс- няет. Конечно, много внимания уделяется роману Цезаря с Клеопатрой, которая будто бы действительно уговорила его перенести столицу в Александрию и царить оттуда вместе с нею над миром (стр. 600). Никакой оценки дальнейшей деятельности Цезаря Вальтер не дает, ограничиваясь перечислением его законов. Книга эта в своем роде так же типична, как книга судьи Уилкина. Последняя — образец реакционной тенденциозности, первая — скучнейшего безидейного объективизма. Мы видим, что в этих работах история последних лет Римской республики сво- дится, в основном, к противопоставлению Цицерона — Цезарю, «парламентаризма»— «тирании», причем симпатии авторов делятся между тем и другим или отдаются и тому и другому, как двум блюстителям «порядка», врагам «черни», лишь по печальному недоразумению не соединившим свои усилия ко «всеобщему благу». Если крайнюю «процицероновскую» позицию занимает Уилкин, то на диаметрально противополож- ном фланге стоит в своей последней работе Каркопино1. Работы этого наиболее видного из современных французских античников хорошо известны и у нас. Известны и его симпатии к Цезарю, а также и его положение министра просвещения в прави- тельстве Виши. В своем новом двухтомном труде «Тайна переписки Цицерона» Кар- копино также неоднократно называет Цезаря величайшим из римлян, гением, прослав- ляет его великодушие к врагам и т. д. Но основно