эн
иклопесшя
am летен
XX ВЕК

I
2

£>
о
к
ш
<
ш
и
о
и
X
S
В
S
<
Щ
х
Главный редактор
Светлана Исмаилова
Ответственный
редактор тома
Александр Майсурян
Художественный
редактор
Елена Дукельская
Рецензент
Генрих Иоффе
Совет директоров
Мария Аксёнова
Георгий Храмов
LQ

ЭНЦИКЛОПЕОИЯ
аля оетби
тош
Часть
третья

УДК 087.5:[947+957](031)
ББК 63.3(2)я2
Эб8
Все вышедшие тома «Энциклопедии для детей»
рекомендованы Управлением развития общего среднего
образования Министерства образования Российской Федерации
как дополнительное пособие для учащихся.
Энциклопедия для детей. Т. 5. История России и её
Эб8 ближайших соседей. Ч. 3. XX век/ Гл. ред. С. Т. Исмаило-
ва. - М.: Аванта+, 1995. - 672 е.: ил.
ISBN 5-900032-03-5 (т 5, ч 3)
ISBN 5-900032-01-9
Третья книга тома «История России и её ближайших соседей»
рассказывает об отечественной истории XX в. до начала 90-х гг.
включительно. В книге представлены темы, которые ранее недостаточно
широко освещались в исторической литературе для детей: история Церкви
в годы Советской власти, история политических партий в России,
история инакомыслия в СССР. Здесь по-новому освещены традиционные
вопросы советской исторической литературы, например «внутренняя»
история партии большевиков, политика военного коммунизма и др.
Персональные статьи тома посвящены биографиям известных
исторических деятелей, вождям белых армий и революционерам, руководителям
Советского государства, известным чекистам и деятелям
диссидентского движения.
Книга рассчитана на детей среднего и старшего школьного
возраста, их преподавателей и родителей, а также всех, кто интересуется
историей России.
УДК 087.5:[947+957](031)
ББК 63.3(2)я2
ISBN 5-900032-03-5 (т. 5, ч. 3)
ISBN 5-900032-01-9
© «Аванта-ь>, 1995

З^ь
II
РОССИЙСКАЯ
ИМПЕРИЯ
1900-1917
4
> -
^*
г«дЦ** puirtir. ДЫ
отт. дейехмлг ишчтм
гм, Пршюма Ло»6*|ц\
Еуповаиъ ywuaeu (tyljn
\
ш
ЗХсаЬ
ГУ«т*Щд
ж?*Нт*
4
Vi
^'
11

"^"ZZ*"*
«*°6^ „го*0***
eo^N
-О"00*10
1ЛО
oi«*b
,tfv*
t*vtf°
»о*
mMO*"**"" ^nN^*
iWCH
N06C
«ДЙ
VffOfb»

НИКОЛАЙ II
(1868—1918)
НАСЛЕДНИК ПРЕСТОЛА
Николай Александрович Романов, старший сын императора
Александра III, родился 6 мая 1868 г. в Санкт-Петербурге. Рос
он довольно подвижным, даже озорным мальчиком. Однажды во
время официальной церемонии он так проказничал и бегал в
присутствии государя, что один из великих князей при всех
схватил Николая и стал его драть за уши, повторяя: «Я тебе говорю —
перестань шалить!».
Образование наследник получил домашнее: ему прочли
лекции по курсу гимназии, а затем юридического факультета и
Академии Генштаба. Николай свободно владел тремя языками:
английским, немецким и французским. Что касается
политических взглядов цесаревича, то они во многом формировались под
влиянием обер-прокурора Синода Константина
Победоносцева. Он читал лекции молодому наследнику. Убеждённый
сторонник самодержавия, К. Победоносцев говорил, что западная
демократия — это «величайшая ложь нашего времени».
С 13 лет Николай стал вести дневник и делал это очень
аккуратно вплоть до последних дней своей жизни. За 36 лет он не
пропустил в записях почти ни одного дня...
Более года (с перерывами) цесаревич провёл в войсках.
Позднее он дослужился до чина полковника. В этом воинском
звании Николай и остался до конца жизни — после смерти отца
уже никто не мог присвоить ему генеральский чин. В
завершение образования отец отправил наследника в путешествие за
границу, в восточные страны. Николай побывал в Греции, Египте,
Индии, Китае и Японии, пережил во время поездки немало
ярких, новых впечатлений.
Правда, пребывание в Японии едва не закончилось
трагически. 29 апреля 1891 г. возле города Киото на русского
наследника совершил покушение японец Сандзо Цуда, вооружённый
шашкой. Сам Николай так описывал это событие: «Выехали в
джен-рикшах и повернули в узкую улицу с толпами по обеим
сторонам. В это время я получил сильный удар по правой стороне
головы, над ухом. Повернулся и увидел мерзкую рожу
полицейского, который второй раз на меня замахнулся саблей в обеих
руках. Я только крикнул: „Что, что тебе?..". И выпрыгнул через
7

РОССИЙСКАЯ
ИМПЕРИЯ
Семья императора Александра III
(пятый слева в третьем ряду — наследник
цесаревич и великий князь Николай
Александрович).
джен-рикшу на мостовую. Увидев, что урод направляется ко мне
и что никто не останавливает его, я бросился бежать по улице,
придерживая рукой кровь, брызнувшую из раны. Я хотел
скрыться в толпе, но не мог, потому что японцы, сами перепуганные,
разбежались во все стороны...». В этот момент спутники Николая
зарубили террориста саблями.
Через день наследник записал в дневнике: «Я нисколько не
сержусь на добрых японцев за отвратительный поступок одного
фанатика». Однако многие приближённые Николая твёрдо
считали, что покушение, совершённое на государя в Японии,
позднее повлияло на его политику. Говорили, что именно оно
психологически подтолкнуло русского императора к войне с этой
страной спустя десятилетие.
В 1892 г. Александр III обсуждал со своим министром
Сергеем Витте вопрос о строительстве Великого Сибирского пути.
Министр предложил поставить во главе строительства железной
дороги молодого наследника.
«Да ведь он совсем мальчик, — крайне изумился
император, — у него совсем детские суждения: как же он может быть
председателем комитета?».
8

«Для наследника цесаревича, — отвечал министр, — это
будет первая начальная школа для ведения государственных дел».
«Наследник цесаревич очень увлёкся этим назначением, —
писал позднее С. Витте, — принял его близко к сердцу... Уже
через несколько заседаний он овладел положением председателя,
что, впрочем, нисколько не удивительно, так как император
Николай II — человек, несомненно, очень быстрого ума и быстрых
способностей; он вообще всё быстро схватывает и всё быстро
понимает».
НАЧАЛО ПРАВЛЕНИЯ НИКОЛАЯ
20 октября 1894 г. скончался от тяжёлой болезни император
Александр III. На престол вступил 26-летний Николай, которого
отец ещё недавно называл «совсем мальчиком». Наследник,
однако, не стремился занять престол, скорее не хотел этого. В
декабре он записал в своём дневнике: «Для меня худшее случилось,
именно то, что я так боялся всю жизнь...». Не прошло и месяца
после кончины отца и начала царствования, как состоялась
свадьба молодого государя и принцессы Алисы (Александры
Фёдоровны). «Вместе с непоправимым горем, — писал Николай, —
Господь наградил меня также и счастьем, о каком я не мог даже
мечтать, дав мне Алике».
В своей деятельности Николай П всегда стремился в полной
мере отвечать тому облику русского самодержца, который он
считал идеальным. «Когда император Николай II вступил на
престол, — писал С. Витте, — то от него светлыми лучами исходил,
если можно так выразиться, дух благожелательности; он
сердечно и искренне желал России в её целом — всем национальностям,
составляющим Россию, всем её подданным — счастия и
мирного жития, ибо у императора, несомненно, сердце весьма
хорошее, доброе...
Император Николай II обладает особым даром очарования.
Я не знаю таких людей, которые, будучи первый раз
представлены государю, не были бы им очарованы; он очаровывает как
своею сердечною манерою, обхождением, так и в особенности и
своей удивительной воспитанностью, ибо мне в жизни не
приходилось встречать по манере человека более воспитанного,
нежели наш император».
Обаяние Николая II во многом заключалось в том, что к
каждому собеседнику он старался найти особый подход, учитывая
его сословие, профессию, личные качества и т. п. Про Николая
говорили, что «с семёновцем он будет разговаривать иначе, чем
с преображенцем». В противоположность своему отцу он почти
ни к кому, кроме своих близких, не обращался на «ты». При
любых обстоятельствах, даже самых грозных, он, как правило,
сохранял неизменную выдержку и внешнее спокойствие. Недруги
Николая часто объясняли это «равнодушием и тупостью»...
Среди либеральной общественности смена государей, как
часто бывало, породила надежды на расширение гражданских и
9

РОССИЙСКАЯ
ИМПЕРИЯ
АЛЕКСАНДРА ФЁДОРОВНА
Императрица Александра Фёдоровна,
до бракосочетания принцесса Гессен-
Дармштадтская
Алиса-Виктория-Елена-Луиза-Беатриса, родилась 25 мая
1872 г.
В возрасте 12 лет она впервые побывала
в России на свадьбе сестры. Здесь
принцесса Алиса познакомилась с 16-летним
русским цесаревичем Николаем. Через
два года она приехала вновь — уже как
бы на смотрины... Государь Александр III
возражал против брака своего сына с
немецкой принцессой. Однако Николай
решительно заявил, что ни на ком
другом жениться не желает.
Ешё одно препятствие к браку
заключалось в иной вере принцессы. С детства
религия играла огромную роль в её
жизни. Поэтому перейти из протестантской
веры в православие, чтобы вступить в
брак с русским наследником, было для
принцессы Алисы очень тяжело.
Уже на смертном одре Александр III
благословил брак Николая и Алисы.
Принцесса приняла трудное для неё решение
перейти в православие. Сразу после
смерти своего отца Николай записал в
дневнике: «Где устроить мою свадьбу...
Мама, некоторые другие и я находим,
что всего лучше сделать её здесь,
спокойно, пока ешё дорогой папа под
крышей дома». Свадьба состоялась месяц
спустя, 14 ноября 1894 г. По случаю
траура она происходила без торжеств.
Принцесса Алиса после крешения в
православие получила имя Александра
Фёдоровна. Всей душой она
восприняла не только новую для неё русскую
веру, но и идею самодержавия. Этот
принцип стал для неё священным. Граф
В. Коковцов замечал: «Она верила в то,
что самодержавие несокрушимо,
потому что оно вошло в плоть и кровь
народного сознания и неотделимо от
самого существования России».
Известно её письмо Николаю в декабре
1916 г., где она призывала его: «Будь
Петром Великим, Иваном Грозным,
императором Павлом, сокруши их всех...».
(Речь шла о противниках Николая II в
Государственной думе.)
После начала Первой мировой войны
Александра Фёдоровна прошла
обучение на медсестру, чтобы помогать
раненым в госпиталях. Её подруга
фрейлина Анна Вырубова рассказывала:
политических свобод. В адрес царя поступали многочисленные
обращения от земских собраний с пожеланиями реформ.
17 января 1895 г. Николай II выступил с одной из первых
политических речей. Интерес к этому событию был огромным:
что скажет общественности молодой государь? В Аничковом
дворце он принял депутацию дворянства, деятелей земств и
городов. К каждому жесту нового царя присматривались с
напряжённым интересом. Текст своей речи он положил в барашковую
шапку, которую держал на коленях. Позднее ехидно
рассказывали, что время от времени он опускал к ней глаза, «как ученик,
плохо выучивший урок».
Государь действительно боялся сбиться и волновался, хотя
внешне старался этого не показать. Он произнёс знаменитые
слова: «Мне известно, что в последнее время слышались в
некоторых земских собраниях голоса людей, увлёкшихся
бессмысленными мечтаниями об участии представителей земства в
делах внутреннего управления. Пусть же все знают, что я, посвящая
все силы благу народному, буду охранять начало самодержавия
так же твёрдо и неуклонно, как охранял его мой незабвенный
покойный родитель». Преодолевая стеснение, Николай произнёс
последнюю фразу очень громко, почти выкрикнул.
Один из пожилых членов дворянской депутации от
неожиданности выронил из рук большое золотое блюдо с хлебом-солью,
которое с грохотом упало на пол. Царь попытался поднять блюдо,
чем только усилил общее замешательство. Государыня, ещё плохо
знавшая русский язык, встревожилась и по-французски спросила
у фрейлины: «Что случилось? Почему он кричит?». Та тоже по-
французски отвечала: «Он объясняет им, что они идиоты...». Вся эта
сцена надолго оказалась в центре внимания общественности,
постепенно обрастая различными живописными подробностями.
Слова императора о
«бессмысленных мечтаниях»
произвели громадное
впечатление.
В результате эта фраза
едва ли не навсегда
определила отношение к нему
интеллигенции. Впрочем,
Николай И вполне отвечал
ей «взаимностью». Он
считал, что самодержец
должен служить всему
обществу, а не «идти на поводу
у интеллигенции». С.
Витте вспоминал, что ему не
раз приходилось говорить
в докладах по разным по-
М. Рунлилыюв. «Портрет
императрицы Александры
Фёдоровны».
ю

НИКОЛАИ II
П. Пясеикий. «Панорама Москвы в дни коронации императора Николая II».
водам: «Таково общественное мнение». На это Николай II иногда в
сердцах отвечал: «А мне какое дело до общественного мнения».
«Государь совершенно справедливо считал, — разъяснял С.
Витте, — что общественное мнение — это есть мнение
„интеллигентов", а что касается его мнения об интеллигентах, то раз за
столом кто-то произнёс слово „интеллигент", на что государь
заметил: „Как мне противно это слово", — добавив, вероятно
саркастически, что следует приказать Академии наук вычеркнуть это слово
из русского словаря».
14 мая 1896 г. в Москве в Успенском соборе состоялась
торжественная церемония коронации Николая. А спустя четыре дня,
во время народных гуляний, произошла знаменитая катастрофа
на подмосковном Ходынском поле, известная в истории под
названием «Ходынка». Там должны были раздавать народу царские
подарки — эмалированные кружки с изображением двуглавого
орла, а также пряники и другие угощения... На рассвете
500-тысячная толпа двинулась за дарами. При этом в невероятной
давке сотни людей падали в рвы, вырытые в поле. Упавших
невольно затаптывала людская масса, в результате погибло 1389
человек. Примерно столько же людей получили тяжёлые увечья.
Естественно, возникал вопрос — можно ли после подобной
катастрофы продолжать коронационные торжества? Но ведь их
отмена бросила бы ещё одну тень на всё предстоящее
царствование Николая II... Это соображение победило, и поэтому
решили — продолжать. Вечером того же дня молодой государь
танцевал на праздничном балу. В последующие дни он посещал
раненых, но впечатление о нём как о человеке бессердечном и
чёрством уже стало прочным. Позднее революционеры окрестили
императора Николаем Кровавым — не только за расстрел 9
января 1905 г., но и за «Ходынку».
РОЖДЕНИЕ НАСЛЕДНИКА
Царская семья с нетерпением ожидала рождения прямого
наследника престола. Но вместо долгожданного сына Александра
Фёдоровна родила одну за другой четырёх дочерей: в 1895 г. —
«Стоя за хирургом, Государыня, как
каждая операционная сестра, подавала
стерилизованные инструменты, вату и
бинты, уносила ампутированные ноги и
руки, перевязывала гангренозные раны,
не гнушаясь ничем и стойко вынося
запахи и ужасные картины военного
госпиталя во время войны... Она была
врождённой сестрой милосердия».
Однако в войсках, да и по всей стране
росла враждебность к Александре
Фёдоровне. Её ненавидели прежде всего
как «немку». Рассказывали, что она
подслушивает на балконе все заседания
Совета Министров и тотчас сообщает
о них в Германию. В декабре 1916 г.
черносотенец Владимир Пуришкевич
сделал характерную запись в своём
дневнике: «Неужели государь не в силах
заточить в монастырь женшину, которая
губит его и Россию, являясь злым
гением русского народа и династии
Романовых?». Как вспоминал Фёдор
Шаляпин, «самые нелепые рассказы
находили веру. Говорили, например, что она
сносится с Вильгельмом „по прямому
проводу" и выдаёт ему государственные
тайны. Солдаты на фронте считали
дурной приметой получать из рук царицы
георгиевский крестик — убьёт
немецкая пуля...».
Генерал Антон Деникин позднее писал:
«Наиболее потрясаюшее впечатление
произвело роковое слово „измена". Оно
относилось к императрице. В армии
громко, не стесняясь ни местом, ни
временем, шли разговоры о настойчивом
требовании императрицей сепаратного
мира... Что касается вопроса об
„измене", то этот злосчастный слух не был
подтверждён ни одним фактом и
впоследствии был опровергнут
расследованием специально назначенной
Временным правительством комиссии».
11

РОССИЙСКАЯ
ИМПЕРИЯ
Ml ШШЩЩШ ЩШВШШ^ У

НИКОЛАЙ II
Спальня императора Николая II.
Зимний лвореи.
Библиотека императора Николая II.
Зимний лвореи.
Костюмы придворного маскарала.
Зимний лвореи. 1903 г.

Наследник цесаревич и великий князь
Алексей Николаевич.
Великие княжны Ольга, Татьяна, Мария
и Анастасия.
ш!\!> ft flint*:.
Ольгу, в 1897 — Татьяну, в 1899 — Марию, в 1901 — Анастасию.
И лишь 30 июля 1904 г. у царицы родился сын Алексей.
Вскоре, однако, выяснилось, что он смертельно болен. Через
прабабушку, английскую королеву Викторию, цесаревичу передалась
наследственная болезнь гемофилия — несвёртываемость крови.
Даже при незначительных ушибах у мальчика начиналось
внутреннее кровотечение, угрожавшее жизни. Поэтому Алексею не
разрешали бегать, играть в подвижные игры, как другим детям, —
для него это было слишком опасно. К тому же он оказался
последним ребёнком царской четы... Болезнь единственного
наследника его родители воспринимали как ещё одно мрачное
предзнаменование в одном ряду с «Ходынкой».
В ГОДЫ ПЕРВОЙ РЕВОЛЮЦИИ
Проигранная русско-японская война 1904—1905 гг. стала
причиной серьёзного общественного напряжения в России. В
воскресенье 9 января 1905 г. колонны рабочих во главе со священником
Георгием Гапоном направились к Зимнему дворцу, чтобы вручить
царю свою петицию (см. ст. «Революция 1905—1907 годов»). Этот
день считается днём начала первой русской революции.
Николай II тогда уже не жил в Зимнем дворце, он переехал в
Царское Село. Однако император, конечно, знал о готовящемся
шествии и хотел выйти к рабочим, чтобы принять у них
обращение. Но родственники царя воспротивились этому, называя
такой шаг безумием. Они убеждали его, что в толпе может
оказаться террорист, который застрелит его, когда он выйдет к
рабочим. В конце концов царь согласился с ними и в день
демонстрации остался в Царском Селе.
Рабочее шествие было расстреляно войсками... Николай
записал в дневнике: «Тяжёлый день! В Петербурге серьёзные
беспорядки... Войска должны были
стрелять, в разных местах
города много убитых, раненых.
Господи, как больно и тяжело!».
К октябрю волнения
разгорелись по всей стране, и стало
ясно, что необходимо
предпринять крайние меры. Сергей
Витте тогда обрисовал царю две
возможности: или ввести
диктатуру одного лица и беспощадно
подавить недовольство, или
решиться на уступки
«общественному мнению» и пойти по пути
свобод и конституции.
Николай И был
решительным противником конституции;
не далее как в декабре 1904 г. он
твёрдо заявлял: «Я никогда, ни в
14

НИКОЛАИ II
каком случае не соглашусь на представительный образ правления,
ибо я его считаю вредным для вверенного мне Богом народа...».
«Самодержавную власть, завещанную мне предками, — говорил он, —
я должен передать в сохранности моему сыну». В этом он видел
одну из главных обязанностей русского монарха.
Однако теперь стало ясно, что путь военной диктатуры уже
вряд ли возможен. Сами представители военной силы не верили
в надёжность войск Они убеждали царя даровать в манифесте
свободы, обещать созыв Государственной думы.
17 октября к государю явился глава столичного военного
округа великий князь Николай Николаевич. Министр двора
барон Владимир Фредерике рассказывал об этом визите:
«Приезжает великий князь. Я говорю ему: „Следует установить
диктатуру, и ты должен взять на себя диктаторство". Тогда великий князь
вынимает из кармана револьвер и говорит: „Ты видишь этот
револьвер? Вот я сейчас пойду к государю и буду умолять его
подписать манифест... Или он подпишет, или я у него же пущу себе
пулю в лоб из этого револьвера"». Выйдя от Николая II после этой
беседы, великий князь Николай Николаевич с торжеством
объявил, что государь окончательно решился даровать свободы.
Спустя несколько часов царь, осенив себя крестным знамением,
поставил подпись на манифесте.
ПАРЬ И ПЕРЕПИСЬ НАСЕЛЕНИЯ
Во время первой всероссийской
переписи населения (28 января 1897 г.)
Николаю II, как и всем другим жителям
России, пришлось заполнить анкетный
лист. На вопрос о звании он ответил:
«Первый дворянин». На вопрос о роде
занятий написал: «Хозяин земли
русской». Позднее эти ответы, ставшие
широко известными, служили многим
журналистам материалом для
язвительных насмешек. Советский журналист
Михаил Кольцов, например,
иронизировал по поводу второго ответа:
«Профессия редкая, но небезвыгодная».
Уже после отречения от престола
Николаю II вновь пришлось заполнить
сходный документ — анкету для
получения хлебных карточек. В графе «род
занятий» он на этот раз написал:
«Бывший император».
Царская семья. Слева направо:
Николай II, Алексей, Ольга, Мария,
Татьяна, Александра Фёдоровна,
Анастасия. 1915 г.
15

Царская чета и наследник Алексей. С. Витте ПОЗДНее ПИСаЛ: «В Течение всех ОКТЯбрьСКИХ дней
1908 г. государь казался совершенно спокойным. Я не думаю, чтобы он
боялся, но он был совсем растерян, иначе при его политических
вкусах, конечно, он не пошёл бы на конституцию. Мне думается,
что государь в те дни искал опоры в силе, но не нашёл никого из
числа поклонников силы — все струсили...».
Тем не менее столь неприятное Николаю слово
«конституция» произнесено не было, и он сохранил титул «самодержца».
Не оставил Николай и мысль найти опору для самодержавия в
народе — но, конечно, не среди интеллигенции. При выборах в
I Государственную думу государь попытался опереться на
поддержку крестьянства, что отразилось в избирательном законе. В
крестьянстве он видел историческую основу самодержавия.
Однако эти надежды не оправдались. Крестьяне, требовавшие
передачи им помещичьих земель, послали в Государственную думу
отнюдь не монархических депутатов...
В III Думе властям пришлось отказаться от
«ставки на крестьянство». И всё-таки Николай
сохранял глубокую веру в то, что самодержавие
наиболее близко душе русского народа. Он
считал, что революция вызвана внешними,
поверхностными причинами: призывами
интеллигенции, влиянием национальных меньшинств.
Русский народ, по мнению государя, по-прежнему
сохранял верность царскому престолу.
Очень характерный диалог произошёл в
1909 г. между Николаем II и
премьер-министром Петром Столыпиным. В годы революции
царь находился почти под арестом в одном из
своих дворцов, не мог никуда ездить, опасаясь
покушений.
И вот глава правительства торжественно
сказал ему: «Ваше Величество, революция
вообще подавлена, и Вы можете теперь свободно
ездить куда хотите». П. Столыпин ожидал слов
благодарности, удовлетворения. Вместо этого он с
удивлением услышал ответ государя: «Я не
понимаю, о какой революции Вы говорите. У нас,
правда, были беспорядки, но это не революция...
Да и беспорядки, я думаю, были бы
невозможны, если бы у власти стояли люди более
энергичные и смелые...».
ПОСЛЕ НАЧАЛА ПЕРВОЙ
МИРОВОЙ ВОЙНЫ
Летом 1914 г. в Европе чувствовалось
приближение большой войны. Фрейлина и близкая
подруга императрицы Анна Вырубова вспоминала, что
в эти дни она часто «заставала государя бледно-
16

го и расстроенного». «Из разговора с ним, —
писала А. Вырубова, — я видела, что и он считает
войну неизбежной, но он утешал себя тем, что
война укрепляет национальные и монархические
чувства, что Россия после войны станет ещё
более могучей, что это не первая война...». Когда же
война стала свершившимся фактом, настроение
Николая И резко изменилось в лучшую сторону.
Он испытывал бодрость и воодушевление и
говорил: «Пока этот вопрос висел в воздухе, было
хуже!».
20 июля, в день объявления Россией войны,
государь вместе с супругой побывал в
Петербурге. Здесь он оказался главным участником
волнующих сцен национального подъёма. На улицах
Николая И встречали необъятные толпы народа
под трёхцветными знамёнами, с его портретами
в руках. В зале Зимнего дворца государя
окружила восторженная толпа депутатов. Один из них,
монархист Василий Шульгин, описывал этот
момент: «Стеснённый так, что он мог бы протянуть
руку до передних рядов, стоял государь. Это был
единственный раз, когда я видел волнение на
просветлевшем лице его. И можно ли было не
волноваться? Что кричала эта толпа, не юношей, а
пожилых людей? Они кричали: „Веди нас, государь!".
Это было, быть может, самое значительное, что я
видел в своей жизни».
Николай II произнёс речь, которую
закончил торжественным обещанием, что не
заключит мир до тех пор, пока не изгонит последнего врага с русской
земли. Ответом ему было мощное «ура!». Он вышел на балкон,
чтобы приветствовать народную демонстрацию. А. Вырубова
писала: «Всё море народа на Дворцовой площади, увидев его, как
один человек опустилось перед ним на колени. Склонились
тысячи знамён, пели гимн, молитвы... все плакали... Среди чувства
безграничной любви и преданности Престолу началась война».
В первый год войны русская армия потерпела ряд тяжёлых
поражений. При известии о падении Варшавы Николая
покинула его обычная невозмутимость, и он горячо воскликнул: «Так не
может продолжаться, я не могу всё сидеть здесь и наблюдать за
тем, как разгромляют армию; я вижу ошибки — и должен
молчать!». Обострилось и положение внутри страны. Под влиянием
поражений на фронте Дума начала борьбу за ответственное
перед ней правительство. В придворных кругах и Ставке зрели
какие-то замыслы против императрицы Александры Фёдоровны.
Она вызывала всеобщую враждебность как «немка», шли толки о
том, чтобы заставить царя отправить её в монастырь.
Всё это побудило Николая II встать во главе армии, сменив
великого князя Николая Николаевича. Он объяснил своё реше-
Царская чета в костюмах царя
Алексея Михайловича и его супруги.
1913 г.
17

РОССИЙСКАЯ
ИМПЕРИЯ
МАНИФЕСТ ОБ ОТРЕЧЕНИИ
Отправляясь в Псков на встречу с
государем, А. Гучков и В. Шульгин везли
с собой проект манифеста об
отречении. В нём, в частности, говорилось:
«В тяжёлую годину ниспосланных
тяжких испытаний для России Мы, не имея
сил вывести Империю из тяжкой
смуты, за благо сочли, идя навстречу
желаниям всего русского народа, сложить
бремя вручённой Нам от Бога власти».
Манифест, который подписал
император Николай II, звучал совсем
по-другому. Французский посол М. Палеолог
называл тон манифеста «царственно
величественным». В. Шульгин
вспоминал своё впечатление от этого
документа: «Я стал пробегать его глазами,
и волнение, и боль, и ешё что-то сжало
сердце... Текст был написан теми
удивительными словами, которые теперь
все знают. Каким жалким показался
мне набросок, который мы привезли.
Я вдруг почувствовал, что с этой
минуты жизнь государя в безопасности...
Половина шипов, вонзившихся в
сердце его подданных, вырывалась этим
лоскутком бумаги. Так благородны
были эти прошальные слова. И так
почувствовалось, что он так же, как и мы,
а может быть, гораздо больше, любит
Россию...».
Вот текст манифеста с небольшими
сокращениями:
«В дни великой борьбы с внешним
врагом, стремящимся почти три года
поработить нашу родину, Господу Богу
угодно было ниспослать России новое
тяжкое испытание. Начавшиеся
внутренние народные волнения грозят
бедственно отразиться на дальнейшем
ведении упорной войны. Судьба России,
честь геройской нашей армии, благо
народа, всё будущее дорогого нашего
Отечества требуют доведения войны
во что бы то ни стало до победного
конца. Жестокий враг напрягает
последние силы, и уже близок час, когда
доблестная армия наша совместно со
славными нашими союзниками сможет
окончательно сломить врага.
В эти решительные дни в жизни
России почли Мы долгом совести
облегчить народу Нашему тесное единение
и сплочение всех сил народных для
скорейшего достижения победы, и в согла-
ние тем, что в трудный момент возглавлять войска должен
верховный вождь нации. 23 августа 1915 г. Николай прибыл в
Ставку в Могилёве и принял на себя верховное главнокомандование.
Между тем напряжение в обществе нарастало. Председатель
Думы Михаил Родзянко при каждой встрече с царём уговаривал
его пойти на уступки Думе. Во время одной из их бесед уже в
январе 1917 г. Николай II сжал голову обеими руками и с горечью
воскликнул: «Неужели я двадцать два года старался, чтобы всё
было лучше, и двадцать два года ошибался!?». Во время другой
встречи государь неожиданно заговорил о своих переживаниях:
«Был я в лесу сегодня... ходил на глухарей. Тихо там, и всё
забываешь, все эти дрязги, суету людскую... Так хорошо было на душе.
Там ближе к природе, ближе к Богу...».
ОТРЕЧЕНИЕ ОТ ПРЕСТОЛА
27 февраля 1917 г. Николай II записал в дневнике: «В Петрограде
начались беспорядки несколько дней тому назад; к прискорбию,
в них стали принимать участие и войска. Отвратительное
чувство быть так далеко и получать отрывочные нехорошие известия!».
Государь послал в мятежную столицу генерала Николая
Иванова, приказав ему «с войсками водворить порядок». Но из этой
попытки в конечном итоге ничего не вышло.
В последний день февраля государь отбыл из Могилёва в
Царское Село. Однако по дороге поступили сведения, что путь
занят восставшими. Тогда царский поезд повернул в Псков, где
находился штаб Северного фронта. Сюда Николай II прибыл
вечером 1 марта.
Здесь государь узнал о том, что попытка Н. Иванова
«подавить бунт» в столице закончилась неудачей. Стало ясно, что
успокоить Петроград силой не удастся. В ночь на 2 марта
Николай II вызвал главнокомандующего фронтом генерала Николая
Рузского и сообщил ему: «Я решил пойти на уступки и дать им
ответственное министерство». «Я берёг не самодержавную власть,
а Россию, — говорил государь. — Я не убеждён, что перемена
формы правления даст спокойствие и счастье народу...»
Николай Рузский немедленно сообщил о решении царя по
прямому проводу Михаилу Родзянко. Тот отвечал: «Очевидно, что
Его Величество и Вы не отдаёте себе отчёта в том, что здесь
происходит; настала одна из страшнейших революций, побороть
которую будет не так легко... Время упущено и возврата нет». М.
Родзянко сказал, что теперь необходимо уже отречение Николая в
пользу наследника.
Узнав о таком ответе М. Родзянко, Н. Рузский через Ставку
запросил мнение всех главнокомандующих фронтами. Утром в
Псков стали приходить их ответы. Все они умоляли государя для
спасения России и успешного продолжения войны подписать
отречение. Вероятно, самое красноречивое послание пришло от
генерала Владимира Сахарова с Румынского фронта.
Предложение об отречении генерал назвал «гнусным». Он выражал него-
18

НИКОЛАЙ II
дование по адресу Думы: «Я уверен, что не русский народ,
никогда не касавшийся царя своего, а разбойная кучка людей,
именуемая Государственной думой, предательски воспользовалась
удобной минутой для своих преступных целей...». А закончил
неожиданно: «Переходя к логике разума и учтя создавшуюся
безвыходность положения, я, непоколебимо верный подданный Его
Величества, рыдая, вынужден сказать, что, пожалуй, наиболее
безболезненным выходом для страны и для сохранения
возможности биться с внешним врагом является решение пойти
навстречу уже высказанным условиям».
Около 14 часов 30 минут 2 марта об этих телеграммах было
доложено государю. Николай Рузский также высказался за
отречение. «Теперь придётся сдаться на милость победителя» — так он
выразил своё мнение приближённым царя. Подобное единодушие
вождей армии и Думы произвело на императора Николая II
сильное впечатление. Особенно его поразила телеграмма, присланная
великим князем Николаем Николаевичем...
«Если я помеха счастью России, — сказал
государь, по воспоминаниям генерала Д. Дубен-
ского, — и меня все стоящие ныне во главе её
общественных сил просят оставить трон, то я
готов это сделать, готов даже не только царство, но
и жизнь отдать за родину... Но я не знаю, хочет
ли этого вся Россия». Участник этой сцены
генерал С. Саввич рассказывал: «Наступило общее
молчание, длившееся, как мне показалось, около
двух минут. Государь сидел в раздумье, опустив
голову. Затем он встал и сказал: «Я решился. Я
отказываюсь от престола». При этом Государь
перекрестился. Перекрестились и все мы».
Уже решив отречься, Николай И продолжал
колебаться, кому передать престол: сыну или
брату? Он посоветовался со своим
лейб-хирургом профессором Сергеем Фёдоровым. «Я
приказываю Вам, — сказал царь, — отвечать мне
откровенно. Допускаете ли Вы, что Алексей может
вылечиться?» «Нет, Ваше Величество, — отвечал
врач, — его болезнь неизлечима».
«Императрица давно так думает; я ещё сомневался... Уже если
Бог так решил, я не расстанусь со своим бедным
ребёнком».
Вечером того же дня в Псков прибыли
депутаты Думы А Гучков и В. Шульгин. Государь
принял их в своём вагоне. В книге «Дни» В.
Шульгин так передавал слова Николая II: «Голос его
звучал спокойно, просто и точно.
— Я принял решение отречься от
престола... До трёх часов сегодняшнего дня я думал, что
могу отречься в пользу сына Алексея... Но к
этому времени я переменил решение в пользу бра-
сии с Государственною Думою
признали Мы за благо отречься от Престола
Государства Российского и сложить с
Себя Верховную власть. Не желая
расставаться с любимым Сыном Нашим,
Мы передаём наследие Наше Брату
Нашему Великому Князю Михаилу
Александровичу и благословляем Его
на вступление на Престол
Государства Российского...
Во имя горячо любимой родины
призываем всех верных сынов Отечества к
исполнению своего святого долга перед
Ним повиновением (Ларю в тяжёлую
минуту всенародных испытаний и
помочь Ему вместе с представителями
народа вывести Государство Российское
на путь победы, благоденствия и славы.
Да поможет Господь Бог России».
Л. Бернштам. Бюст императора Николая II.
19

РОССИЙСКАЯ
ИМПЕРИЯ
НИКОЛАЙ II И КЕРЕНСКИЙ
После Февральской революции
Александр Керенский категорически
высказался против возможности суда над
Николаем Романовым и его казни.
7 марта он выступал в Московском
совете. Многие депутаты кричали ему с
мест: «Смерть царю, казнить царя!». В
ответ А. Керенский заявил: «Этого
никогда не будет, пока мы у власти. Ао
сих пор русская революция протекала
бескровно, и я не позволю омрачать
её. Маратом русской революции я
никогда не буду... Уарь с семьёй будет
отправлен за границу, в Англию. Я сам
довезу его до Мурманска». Несколько
месяцев спустя зять А. Керенского
полковник Барановский случайно стал
свидетелем любопытной сиены. Александр
Фёдорович напряжённо мерил шагами
пустой коридор в поезде и тревожно
повторял: «Нет... их убьют... их убьют...
их надо спасти, спасти во что бы то ни
стало».
21 марта новый министр юстиции
встретился в Царском Селе с
арестованным Николаем Александровичем.
Позднее А. Керенский заметил о
своём собеседнике: «Обезоруживающе
обаятельный человек!». Французский
посол М. Палеолог писал об этой
встрече: «Керенский был очарован
приветливостью, естественно
излучающейся Николаем II, и несколько раз
спохватывался, что называл его:
„Государь..."». После свидания с бывшим
царём А. Керенский признался: «А ведь
Николай II далеко не глуп вопреки
тому, что мы о нём думали». Под
словом «мы» Александр Фёдорович,
очевидно, подразумевал революционеров,
которые уже создали для себя
определённый «портрет» государя.
Александр Керенский также произвёл
на бывшего царя неплохое
впечатление. В июле Николай записал в своём
дневнике: «Этот человек
положительно на своём месте в нынешнюю
минуту. Чем больше у него будет власти, тем
будет лучше».
та Михаила... Надеюсь, вы поймёте чувства отца...
Последнюю фразу он сказал тише...».
Николай передал депутатам манифест об отречении,
отпечатанный на пишущей машинке. На документе стояла дата и
время: «2 марта, 15 часов 5 минут».
В своём дневнике в этот день Николай II записал: «По его
(Родзянко) словам, положение в Петрограде таково, что теперь
министерство из Думы будет бессильно что-либо сделать, так как
с ним борется социал-демократическая партия в лице рабочего
комитета. Нужно моё отречение. Рузский передал этот разговор
в Ставку, а Алексеев всем главнокомандующим... Пришли ответы
от всех. Суть та, что во имя спасения России и удержания армии
на фронте в спокойствии нужно решиться на этот шаг. Я
согласился. Вечером из Петрограда прибыли Гучков и Шульгин, с
которыми я переговорил и передал им подписанный манифест. В
час ночи уехал из Пскова с тяжёлым чувством пережитого.
Кругом измена, и трусость, и обман!».
Последняя фраза звучала совершенно необычно в очень
сдержанном и скупом на эмоции дневнике Николая II...
ПОСЛЕ ОТРЕЧЕНИЯ
Николай II подписал отречение от престола и направился в
Могилёв, в Ставку. 8 марта он отдал здесь прощальный приказ по
армиям. Он начинался словами: «В последний раз обращаюсь к
вам, горячо любимые мною войска...». Бывший император писал:
«Эта небывалая война должна быть доведена до полной победы.
Кто думает теперь о мире, кто желает его — тот изменник
отечества, его предатель. Знаю, что каждый честный воин так мыслит.
Исполняйте же ваш долг, защищайте доблестно нашу великую
Родину, повинуйтесь Временному правительству». Армии это
прощальное обращение не объявили.
В тот же день Николай Александрович простился с высшими
чинами Ставки. Генерал В. Воейков вспоминал: «Это был
единственный случай, когда он после отречения находился в среде своих
бывших верноподданных. Картина, по словам очевидцев, была
потрясающая. Слышались рыдания. Несколько офицеров упали в
обморок.. Государь не мог договорить своей речи из-за поднявшихся
истерик., было раздирающее душу проявление преданности царю
со стороны присутствовавших солдат». Генерал Н. Тихменев писал:
«Судорожные всхлипывания и вскрики не прекращались.
Офицеры Георгиевского батальона, люди по большей части несколько раз
раненые, не выдержали: двое из них упали в обморок На другом
конце залы рухнул кто-то из солдат-конвойцев. Государь, всё
время озираясь на обе стороны, со слезами в глазах, не выдержал и
быстро направился к выходу». В своём дневнике Николай
Александрович записал: «Прощался с офицерами и казаками конвоя и
Сводного полка — сердце у меня чуть не разорвалось!».
Верховный главнокомандующий генерал Михаил Алексеев
объявил Николаю Александровичу о решении Временного пра-
20

вительства: «Ваше Величество
должны себя считать как бы
арестованным». Генерал
Дмитрий Дубенский рассказывал:
«Государь ничего не ответил,
побледнел и отвернулся...
Государь был очень далёк от мысли,
что он, согласившийся
добровольно оставить престол,
может быть арестован».
При отъезде из Могилёва
бывшему государю открылось
поразительное зрелище. На
всём протяжении его пути до
вокзала молчаливые толпы
народа стояли на коленях перед
своим бывшим императором.
Его глубоко взволновала и
растрогала эта сцена. Он
по-прежнему не сомневался, что
основная масса русского народа — за
государя. «Семя зла в самом
Петрограде, а не во всей России», —
писал он позднее. Революция,
по его мнению, произошла помимо воли подавляющего
большинства русского народа. «Народ сознавал своё бессилие», —
заметил Николай Романов чуть позже о февральских днях.
Бывший государь вернулся в Царское Село уже под
охраной и здесь окончательно оказался под домашним арестом.
Прибыв туда, он впервые после всех бурных событий встретился с
супругой и детьми. «В эту первую минуту радостного свидания, —
писала Анна Вырубова, — казалось, было позабыто всё
пережитое и неизвестное будущее. Но потом, как я впоследствии
узнала, когда Их Величества остались одни, Государь, всеми
оставленный и со всех сторон окружённый .изменой, не мог не дать
воли своему горю и своему волнению и, как ребёнок, рыдал
перед своей женой».
Когда в тот же день Николай Александрович захотел выйти
в сад прогуляться, шесть солдат-охранников преградили ему
путь. Они, по словам А. Вырубовой, даже подталкивали его
прикладами: «Господин полковник, вернитесь назад! Туда нельзя
ходить!». Спокойно взглянув на них, бывший государь вернулся
обратно во дворец.
Если бы не лишение свободы, он, пожалуй, был бы даже
доволен тем, что наконец освободился от бремени власти. «Уход в
частную жизнь, — писал А Керенский, — не принёс ему ничего, кроме
облегчения. Старая госпожа Нарышкина передала мне его слова:
„Как хорошо, что не нужно больше присутствовать на этих
утомительных приёмах и подписывать эти бесконечные документы. Я
буду читать, гулять и проводить время с детьми". — „И это,— доба-
Поа домашним арестом. Царская семья и
придворные вскапывают грядки.
Март 1917 г.
21

Николай II. Около 1910 г.
вила она,— была отнюдь не
поза"». Но бывший государь не
хотел отправляться за границу,
в изгнание. «Дайте мне здесь
жить с моей семьёй самым
простым крестьянином,
зарабатывающим свой хлеб, — сказал
он фрейлине А. Вырубовой, —
пошлите нас в самый укромный
уголок нашей родины, но
оставьте нас в России».
Николай Александрович
внимательно следил за
политическими событиями, особенно
за ходом войны. После начала
июньского наступления он
записал в дневнике: «Совсем
иначе себя чувствуешь после этой
радостной вести».
Бывший государь
оставался вежливым и даже
доброжелательным по отношению ко
всем окружающим, в том
числе и к своим охранникам. В
пасхальную ночь для царской
семьи в дворцовой часовне
состоялось богослужение. После
заутрени Николай
Александрович, согласно православному
обычаю, трижды расцеловался
со всеми присутствующими,
похристосовался он и с
собственной стражей — солдатами и
дежурным офицером.
ТОБОЛЬСКАЯ ССЫЛКА
А. Керенский вспоминал:
«Вопреки всем сплетням и
инсинуациям Временное
правительство решило ещё в самом
начале марта отправить
царскую семью за границу.
Однако уже летом мы получили
категорическое официальное
заявление о том, что до
окончания войны въезд бывшего
монарха и его семьи в пределы
Британской империи
невозможен». После этого отказа цар-
22

НИКОЛАЙ II
скую семью решили отправить, по словам А. Керенского, «в
самое тогда в России безопасное место — Тобольск». Князь Г. Львов
замечал: «Сибирь тогда была покойна, удалена от борьбы
политических страстей, и условия жизни в Тобольске были хорошие».
Это решение носило и символический оттенок, призванный
успокоить яростных врагов свергнутой династии. До сих пор цари
ссылали в Сибирь революционеров. А теперь революционеры
ссылают в Сибирь царя!
В Тобольск царскую семью отправили 31 июля 1917 г. По
прибытии на место их разместили в бывшем губернаторском
доме — каменном двухэтажном здании, в котором было 18
комнат. Охрану царской семьи возглавлял комиссар Временного
правительства Василий Панкратов, народоволец, отсидевший
14 лет в Шлиссельбургской крепости. Это также во многом было
символично: старый революционер держит под стражей
коронованных особ... Он так описывал их быт: «Обыкновенно в
ясные дни вся семья, чаще после обеда, выходила на балкон...
Проходящие по улице вначале с большим любопытством
засматривались на семью Николая Александровича. Александра
Фёдоровна чаще всего выходила на балкон с вязаньем или шитьём. Реже
всех появлялся на балконе Николай Александрович. С того дня,
Е. Самокиш-Судковская.
«Их Императорские Величества
Император Николай Александрович и
Государыня Императрица
Александра Феодоровна»
(журнал «Нива», 1913 г.).
23

Николай II в парадном мунлире.
как только были привезены кругляки и дана поперечная пила, он
большую часть дня проводил за распилкой кругляков на дрова.
Это было одно из любимых его времяпрепровождений.
Приходилось поражаться его выносливости и даже силе».
Николай Александрович с детства любил физическую
работу на свежем воздухе. В Тобольске, работая с ним на пару, долго
не выдерживали даже крепкие солдаты-охранники.
Узнав об Октябрьском перевороте, бывший государь записал
в своём дневнике: «Тошно читать описание в газетах того, что
произошло в Петрограде и Москве! Гораздо хуже и позорнее
событий Смутного времени!». В.
Панкратов вспоминал:
«Октябрьский переворот произвёл
гнетущее впечатление не только на
бывшего царя, но и на свитских.
Николай И долго молча
переживал и никогда со мной не
разговаривал об этом. Но вот когда
получились газетные
сообщения о разграблении винных
подвалов в Зимнем дворце, он
нервно спросил меня: „Неужели
Керенский не может
приостановить такое своеволие?". —
„По-видимому, не может...
Толпа везде и всегда остаётся
толпой". — „Как же так? Александр
Фёдорович поставлен народом...
народ должен подчиниться... не
своевольничать... Керенский —
любимец солдат... Почему не
остановить толпу?.. Зачем
допускать грабежи и уничтожение
богатств?..". Последние слова
произнёс бывший царь с
дрожью в голосе. Лицо его
побледнело, в глазах сверкнул огонёк
негодования».
В ИПАТЬЕВСКОМ ДОМЕ
В апреле 1918 г. царскую
семью взяли под охрану уже
советские комиссары. Они
перевезли Романовых в «столицу
красного Урала» —
Екатеринбург. Здесь царскую семью
разместили в особняке инженера
Николая Ипатьева, выселив
хозяина. С семьёй оставалось
24

НИКОЛАИ II
пять человек прислуги. В июле охрану возглавил старый
большевик Яков Юровский.
11 июля 1918 г. Николай записал в дневнике: «Утром к
открытому окну подошли трое рабочих, подняли тяжёлую
решётку и прикрепили её снаружи рамы без предупреждения со
стороны Ю(ровского). Этот тип нам нравится всё менее... Начал
читать восьмой том Салтыкова». А вот следующая запись от 13 июля,
последняя, за которой — чистые страницы: «Алексей принял
первую ванну после Тобольска. Колено его поправляется, но
совершенно разогнуть его он не может. Погода тёплая и приятная.
Вестей извне никаких не имеем».
Царская семья почти не получала известий о политических
событиях, а между тем в стране разгоралась гражданская война.
На Екатеринбург двигались восставшие против большевиков
Чехословацкий корпус и казаки. Со дня на день большевики
ожидали падения города.
КАЗНЬ ЦАРСКОЙ СЕМЬИ
В ночь на 17 июля семью Романовых и их прислугу разбудили.
«В городе неспокойно, — сказали им, — поэтому в целях
безопасности необходимо спуститься из верхнего этажа в нижний».
Арестованным заявили, что вскоре все они будут отправлены в
другое место... Около получаса ушло на одевание. Затем, ничего
не подозревая, вниз спустились 11 человек: царская семья и
четыре человека прислуги. Больного Алексея отец нёс на руках, а
внизу усадил его на венский стул. Великая княжна Анастасия
держала на руках маленькую собачку.
Затем в помещение вошли 11 чекистов. Один из них,
Михаил Медведев, рассказывал: «Стремительно входит Юровский и
становится рядом со мной. Царь вопросительно смотрит на
него... Юровский на полшага выходит вперёд и обращается к
царю...». Последующую фразу Я. Юровского все участники казни
передают по-разному. По одной версии, он произнёс: «Николай
Александрович, Ваши родственники старались Вас спасти, но
этого им не пришлось, и мы принуждены Вас сами расстрелять».
По другой — он сказал ещё проще: «Ваши друзья наступают на
Екатеринбург, и поэтому Вы приговорены к смерти».
Царица и великая княжна Ольга перекрестились. Доктор
Евгений Боткин спросил: «Так нас никуда не повезут?». Николай
Александрович воскликнул только: «Что!? Что!?». Вслед за этим
прогремели выстрелы. Стрельба длилась довольно долго.
«Удивительно было то, — вспоминал Я. Юровский, — что пули от
наганов отскакивали от чего-то рикошетом и, как град, прыгали по
комнате». Позднее выяснилось, что великие княжны носили
нечто вроде корсетов, в которых было зашито несколько
килограммов бриллиантов. От них и отскакивали пули. Комнату сплошь
затянуло пороховым дымом, в котором ничего не было видно.
Наконец стрельба прекратилась. М. Медведев вспоминал:
«Вдруг из правого угла комнаты, где зашевелилась подушка, —
А. Васютинский. Памятная медаль,
посвященная бракосочетанию Николая II
с принцессой Алисой Гессен-
Аармшталтской. 1894 г.
ВПЕЧАТЛЕНИЕ ОТ КАЗНИ
НИКОЛАЯ РОМАНОВА
После казни семьи Романовых
официально объявили только о расстреле
бывшего царя. «Семья эвакуирована в
надёжное место», — говорилось в
сообщении. Решение о казни
Николая II вполне отвечало общественным
настроениям того времени, и многие
восприняли это с одобрением. Граф
В. Коковиов вспоминал: «В день напе-
чатания известия я был два раза на
улице, ездил в трамвае и нигде не видел
ни малейшего проблеска жалости или
сострадания. Известие читалось
громко, с усмешками и самыми
безжалостными комментариями... Самые
отвратительные выражения: „Давно бы так!",
„Ну-ка — поцарствуй ещё!", „Крышка
25

РОССИЙСКАЯ
ИМПЕРИЯ
Николашке!", „Эх, брат Романов,
доплясался!" — слышались кругом...».
Конечно, люди из круга самого В.
Коковцова были ошеломлены. По его
словам, «одни не поверили, другие молча
плакали, большинство просто тупо
молчало». Очень немногие решились
открыто осудить казнь бывшего
государя. В частности, патриарх Тихон заявил
в своей проповеди в Казанском
соборе: «Он ничего не предпринял для
улучшения своего положения, безропотно
покорился судьбе... И вдруг он
приговаривается к расстрелу где-то в
глубине России небольшой кучкой людей не
за какую-либо вину, а за то только, что
его будто бы кто-то хотел похитить.
Наша совесть примириться с этим не
может, и мы должны во всеуслышание
заявить об этом как христиане, как
сыны иеркви».
Лев Троцкий рассказывал, как ему
стало известно о судьбе бывшего царя. Он
приехал в Москву с фронта, уже зная
о падении Екатеринбурга. «В
разговоре со Свердловым, — писал он, — я
спросил мимоходом:
— Да, а где царь?
— Кончено, — ответил он, —
расстрелян.
— А семья где?
— И семья с ним.
— Все? — спросил я, по-видимому, с
оттенком удивления.
— Все! — ответил Свердлов. — А что?
Он ждал моей реакции. Я ничего не
ответил.
— А кто решал? — спросил я.
— Мы здесь решали. Ильич считал, что
нельзя оставлять нам им живого
знамени, особенно в нынешних трудных
условиях.
Больше я никаких вопросов не задавал,
поставив на деле крест. По существу
решение было не только
целесообразно, но и необходимо. Казнь царской
семьи нужна была не просто для того,
чтобы запугать, ужаснуть, лишить
надежды врага, но и для того, чтобы
встряхнуть собственные ряды,
показать, что отступления нет, что
впереди полная победа или полная гибель».
женский радостный крик: „Слава Богу! Меня Бог спас!". Шатаясь,
подымается уцелевшая горничная...». Кроме того, ещё оставались
живы Алексей, три великие княжны и доктор Боткин. Выстрелив
в них ещё несколько раз, дело довершили штыками. В Алексея
чекистам пришлось выпустить более десятка пуль, прежде чем он
скончался... Кроме Романовых погибли доктор Е. Боткин, лакей
А Трупп, горничная А. Демидова, повар И. Харитонов. Из всей
прислуги пощадили только поварёнка Л. Седнёва, которого ещё
утром отправили из Ипатьевского дома.
Каждый из чекистов добивался «чести собственноручно
расстрелять бывшего царя». (Судя по всему, Николай погиб от пули
М. Медведева.) Расстрел детей и прислуги участники казни
воспринимали скорее как тягостную необходимость. Два чекиста-
латыша даже отказались стрелять в великих княжон. «Когда я
распределял роли, — вспоминал Я. Юровский, — латыши сказали,
чтобы я избавил их от обязанности стрелять в девиц, так как они
этого сделать не смогут. Тогда я решил за лучшее окончательно
освободить этих товарищей от участия в расстреле как людей,
не способных выполнить революционный долг в самый
решительный момент...».
Спустя несколько дней после казни Романовых, 25 июля
1918 г., Екатеринбург, как и ожидалось, пал. В город вошли
Чехословацкий корпус и войска Сибирского правительства.
Е. Самокиш-Судковская. «Его Императорское Высочество
Наследник Цесаревич и Великий Князь Алексей Николаевич»
(фрагмент обложки журнала «Нива», 1913 г.).
26

НИКОЛАЙ II
МИХАИЛ РОМАНОВ
Отрекаясь от престола, государь
Николай II передал его своему младшему
брату, великому князю Михаилу
Александровичу. До этого отношения
между двумя братьями складывались
довольно сложно.
Титул наследника цесаревича Михаил
утратил в 1904 г., когда родился
Алексей. Он признался одному из своих
друзей: «Ах, если бы Вы знали, как я
рад, что больше не наследник. Я этого
никогда не любил и никогда не желал».
В 1912 г. великий князь впал в
немилость: вопреки воле брата женился на
дважды разведённой Наталии Вуль-
ферт. Их венчание состоялось тайно,
за границей. Они обвенчались в
сербской православной церкви в Вене.
После этого возмущённый Николай
издал указ, запретивший молодожёнам
возврашаться в Россию. Однако с
началом Первой мировой войны государь
смягчил свой гнев и разрешил брату с
женой вернуться на родину. Великий
князь стал командовать Кавказской
Туземной (Дикой) дивизией. За
проявленное мужество был награждён
Георгиевским крестом.
Утром 3 марта 1917 г. Николай
направил брату телеграмму: «Петроград. Его
императорскому величеству Михаилу
Второму. События последних дней
вынудили меня решиться бесповоротно
на этот крайний шаг. Прости меня, если
огорчил тебя и что не успел
предупредить. Остаюсь навсегда верным и
преданным братом... Горячо молю Бога
помочь тебе и твоей родине. Ники».
Эту телеграмму, однако, Михаил
вовремя не получил.
В дни Февральской революции великий
князь приехал в Петроград, где
остановился на квартире у своего
знакомого, князя Путятина, на улице
Миллионной. Утром 3 марта в эту
квартиру пришли руководители Думы и
Временного правительства. Двое из них
(П. Милюков и А. Гучков) уговаривали
великого князя принять престол, все
остальные убеждали его отречься.
Великий князь колебался. Он спросил
председателя Думы М. Родзянко, есть
ли в городе надёжные воинские части.
Тот отвечал, что частей нет и, если
Михаил не отречётся, последует резня
офицеров и всех членов дома
Романовых. После некоторых раздумий
великий князь объявил своё решение. Как
писал кадет В. Набоков, Михаил
Александрович «заявил, что далеко не
уверен в том, что принятие им престола
будет на благо родине, что оно может
послужить не к объединению, а к
разъединению, что он не хочет быть
невольной причиной возможного
кровопролития...». Поэтому Михаил
Александрович передал окончательное решение
вопроса Учредительному собранию.
После этого великий князь подписал
отречение. На прошание А. Керенский
крепко пожал ему руку: «Вы
благородный человек!». Узнав об отречении,
даже ссыльный большевик Лев
Каменев из Туруханского края прислал
великому князю поздравительную
телеграмму. В ней он благодарил его «за
великодушие и гражданственность».
(Правда, сам Каменев позднее говорил,
что не подписывал этого послания.)
Отказавшись от престола, Михаил
Александрович жил в Гатчине. После
Октября ему предложили уехать за
границу. «Я не хочу бежать из своей
страны», — отвечал он. В ноябре Михаил
Александрович пришёл в Смольный с
просьбой «легализовать своё
положение в Советской республике, чтобы
заранее исключить возможные
недоразумения». Он просил дать ему
возможность жить в России как
обычному гражданину. Великому князю
выдали мандат на «свободное проживание»
в РСФСР. Однако 9 марта 1918 г. по
решению Совнаркома его выслали в
Пермь вместе с секретарём,
англичанином Брайаном Джонсоном.
Здесь Михаила Александровича
поселили в гостинице «Королёвские
номера», причём он сохранил
относительную свободу. Но в ночь на 26 июня в
гостиницу явилась группа рабочих во
главе с известным большевиком
Гавриилом Мясниковым. Они объявили
великому князю и его секретарю об
аресте в связи с наступлением «белых». В
действительности Г. Мясников и его
товарищи решили казнить арестованных.
Они считали, что с такими «опасными
контрреволюционерами» следует
расправляться, совершая самосуд.
Михаил Александрович безуспешно
требовал позвать руководителя
местной ЧК, надеясь на его зашиту. Когда
рабочие пригрозили применить силу,
великому князю пришлось
подчиниться. В лесу за городом Михаила
Александровича и Брайана Джонсона
расстреляли. Раненный первой пулей,
великий князь побежал к своему
секретарю, прося разрешить им
попрощаться. Однако тот был уже убит... Вторым
выстрелом сразили и Михаила. По
слухам, их тела бросили в плавильную печь
завода в Мотовилихе, чтобы скрыть
следы казни.
После этого распространились слухи о
побеге великого князя из Перми. Ешё
около года в народе ходили толки о
том, что благополучно спасшийся
Михаил Александрович ведёт белые армии
на Москву.
Великий князь Михаил Александрович.
27

РОССИЙСКАЯ
ИМПЕРИЯ
А. Кардовский. «Бал в Петербургском
Дворянском собрании
23 февраля 1913 года». 1915 г.
Плакат, посвященный 300-летию династии Романовых

НИКОЛАЙ II

РОССИЙСКАЯ
ИМПЕРИЯ
ГРИГОРИИ РАСПУТИН
РАСПУТИН И НАСЛЕДНИК
Цесаревич Алексей, единственный сын
Николая II, страдал опасной и
неизлечимой болезнью — гемофилией
(несвёртываемостью крови). Любое
возникшее кровотечение ставило под
угрозу жизнь наследника. Так, в 1915 г.
у Алексея неожиданно пошла кровь
носом. Врачи не могли остановить
кровотечение, и наследник истекал
кровью. Анна Вырубова вспоминала: «Я
видела его, когда он лежал в детской:
маленькое, восковое лицо, в ноздрях
окровавленная вата». Родители
срочно вызвали Григория Распутина. Он
подошёл к кровати, осенил мальчика
крестным знамением, погладил по
голове. После этого Григорий Ефимович
сказал, что ничего серьёзного нет и
беспокоиться нечего, повернулся и
ушёл. «Кровотечение прекратилось, —
писала Вырубова. — Доктора
говорили, что они совершенно не понимают,
как это произошло».
Сохранилось много свидетельств того,
что такие случаи повторялись
довольно часто. Например, однажды
Распутину позвонили и сказали, что
наследник не спит — болит ухо. Тот позвал
мальчика к телефону: «Ты что,
Алёшенька, полуночничаешь? Болит?
Ничего не болит. Иди сейчас ложись.
Ушко не болит. Не болит, говорю тебе.
Слышишь? Спи!». Через четверть часа
ребёнок уже спокойно спал. «Теперь и
лечат меня, и молятся, а пользы нет, —
говорил Алексей после смерти
Распутина. — А он, бывало, принесёт мне
яблоко, погладит меня по больному
месту, и мне сразу становится легче».
Распутин рассказывал детям Николая II
русские народные сказки, играл,
молился вместе с ними. «С детьми я часто
Против этого человека объединилось всё образованное
общество России. Пожалуй, он оказался единственным, кто навлёк на
себя такую всеобщую ненависть. Только крестьяне относились к
нему иначе, часто говорили о нём с сочувствием и даже
любовью. Он ведь и сам был одним из них...
Григорий Ефимович Распутин родился в крестьянской
семье в селе Покровском Тобольской губернии. Точное время его
рождения неизвестно, историки называют разные годы — от
1863 до 1872.
Григорий рос задумчивым, наблюдательным ребёнком.
Всматривался в жизнь природы, зверей и птиц. Любил
присутствовать при работе сельских лекарей — внимательно смотрел, ни
о чём не спрашивая.
Мальчик подолгу сидел неподвижно, о чём-то
сосредоточенно размышляя. Позже он вспоминал: «В 15 лет в моём селе в
летнюю пору, когда солнышко грело, а птицы пели райские песни,
я мечтал о Боге. Душа моя рвалась вдаль. Не раз, мечтая, я плакал
и сам не знал, откуда слёзы и зачем они. Так прошла моя юность.
В каком-то созерцании, в каком-то сне».
Повзрослев, он прожил несколько лет в городе, женился; у
супругов родилось трое детей. Но что-то подтолкнуло
Распутина резко изменить образ жизни. Его знакомые говорили, что он
вдруг «стал новым человеком». Начал часто и горячо молиться,
бросил пить и курить. Перестал есть мясную и молочную пищу
(и соблюдал этот пост до конца жизни).
Распутин отправился в странствия. На жизнь себе
зарабатывал любой подвернувшейся работой. Побывал в десятках
монастырей. Посетил православную обитель на священной греческой
горе Афон, дважды дошёл до самого Иерусалима.
«Он был мечтатель, беззаботный странник, прошедший
вдоль и поперёк всю Россию, — писал знакомый Григория
Распутина Арон Симанович. — Во время этих странствований он
встречался с людьми из всех классов и вёл с ними долгие
разговоры. При его огромной памяти он из этих разговоров мог
многому научиться. Таким образом во время его долгих
паломничеств созрел его особенный философский характер».
В те годы сложились и политические взгляды Г. Распутина.
Он мечтал о царстве вольных крестьян, без вечного
дворянского засилья, где мужики имели бы достаточно земли.
30

ГРИГОРИЙ
РАСПУТИН
В скитаниях Распутин познакомился со многими
премудростями — от врачебного ремесла до тибетского буддизма. Правда,
грамоте он почему-то так и не выучился до конца. Писал всегда
подчёркнуто по-мужицки, с грубыми ошибками почти в каждом
слове.
Не раз он помогал больным, даже считавшимся
неизлечимыми. Однажды в уральском монастыре исцелил «бесноватую» —
женщину, страдавшую тяжёлыми припадками.
В начале XX столетия Распутина уже почтительно
именовали «старцем». Так называли его не за возраст, а за опыт и веру. В
это время он и приехал в Петербург.
К сибирскому страннику потянулись люди, не находившие
полного утешения в государственной церкви. Они посещали
Григория Ефимовича, слушали его рассказы, наставления. Вот что
много лет спустя рассказывала писателю Эдварду Радзинскому одна
известная актриса. Г. Распутин «стал говорить. Всё было — о
кротости, о душе. Я пыталась запомнить и потом, придя домой, даже
записала, но это было уже не то. А тогда у всех зажглись глаза... это
был неизъяснимый поток любви... Я опьянела». Особое
впечатление производили глаза странника, «необыкновенно
проницательные», заглядывающие будто в самую душу собеседника.
Г. Распутиным заинтересовался епископ Феофан. Его
поразил особый религиозный экстаз, в который впадал иногда
Распутин. Такое глубокое молитвенное настроение, говорил
епископ, он встречал только в редких случаях
среди наиболее выдающихся представителей
русского монашества.
В 1908 г. благодаря епископу Распутин
встретился с самой императрицей Александрой
Фёдоровной. Граф Владимир Коковцов так
передавал содержание этой беседы: «Распутин стал
говорить, что ей и государю особенно трудно
жить, потому что им нельзя никогда узнать
правду, так как кругом них всё больше льстецы да
себялюбцы, которые не могут сказать, что
нужно для того, чтобы народу было легче.
Царю и ей нужно быть ближе к народу,
чаще видеть его и больше верить ему, потому
что он не обманет того, кого почитает почти
равным самому Богу, и всегда скажет свою
настоящую правду, не то что министры и
чиновники, которым нет никакого дела до народных
слёз и до его нужды. Эти мысли глубоко запали
в душу императрицы».
Постепенно Григория Распутина стали
звать «другом» царской четы. Он лечил их детей,
особенно больного наследника Алексея. Держал
он себя с царём и царицей удивительно
свободно и естественно. Называл их попросту «Мама»
шучу, — говорил он сам. — Было раз
так: все девочки сели ко мне на спину
верхом, Алексей забрался на шею мне,
а я начал возить их по детской комнате.
Долго возил, а они смеялись. Потом
слезли, а наследник и говорит: „Ты
прости нас, Григорий, мы знаем, что ты —
священный и так на тебе ездить нельзя,
но это мы пошутили"».
Однажды в 1907 г. царь спросил свою
сестру Ольгу, не хочет ли она
познакомиться с крестьянином. В детской
Ольга увидела Распутина, игравшего с
царскими детьми. «Кажется, он нравился
детям, они чувствовали себя с ним
непринуждённо», — вспоминала великая
княжна. Уже наступил вечер, и детям
пора было ложиться спать. «В спальне
Алексея слабый свет исходил только от
лампадки перед чудной иконой. Ребёнок
очень спокойно стоял рядом с гигантом,
кивавшим головой. Я поняла, что он
молится... Я поняла также, что мой
маленький племянник молится вместе с
ним. Я не могу описать это—но я была
тогда совершенно уверена в
искренности этого человека».
и «Папа», а они его — Григорий.
Е. Клокачёва. «Портрет Г. Распутина». 1914 г.
31

«Он им рассказывал про
Сибирь и нужды крестьян, о
своих странствованиях, —
писала фрейлина Анна
Вырубова. — Когда после часовой
беседы он уходил, он всегда
оставлял их величества весёлыми,
с радостными упованиями и
надеждой в душе».
Убеждал их Распутин всё
больше притчами и
иносказаниями. Епископ Феофан
вспоминал: «Сидели и беседовали
о политическом положении
в России. Старец Григорий
вдруг как вскочит из-за стола,
как стукнет кулаком по столу. И
смотрит прямо на царя.
Государь вздрогнул, я испугался,
наследник заплакал, а старец и
г. Распутин и его духовно-религиозный спрашивает государя: „Ну что? Где ёкнуло, здеся али туго?". При
кружок, эхом он сначала указал пальцем себе на лоб, а потом на сердце.
Государь ответил, указывая на сердце: „Здесь сердце забилось!".
„То-то же, — продолжал старец, — коли что будешь делать для
России, спрашивай не ума, а сердца. Сердце-то вернее ума!"»,
Николай порой стал советоваться с Распутиным о
назначении тех или иных важных сановников. Многие видные
чиновники, искавшие продвижения по службе, стремились теперь
понравиться Распутину, заискивали перед ним. В квартиру
сибирского мужика наряду с нищими просителями зачастили
миллионеры, министры и аристократы.
В светском обществе стали распространяться слухи о
разгульном поведении Г. Распутина, его общении с разным
сбродом. Действительно, двери его квартиры были открыты для
любой публики. Свою распущенность Распутин вовсе не считал
противоречащей традициям русского «святого юродства». Ведь
он не был ни священником, ни монахом. Если вся грязь и порок
в человеке впитаются в его телесную оболочку, утверждал он,
душа его, омытая от этих грехов, сможет остаться чистой.
«Каким представляли себе Распутина современники? —
замечал А. Симанович. — Как пьяного, грязного мужика, который
проник в царскую семью, назначал и увольнял министров,
епископов и генералов. К тому ещё дикие оргии, похотливые танцы
среди пьяных цыган, а одновременно непонятная власть над
царём и его семьёй, гипнотическая сила и вера в своё особое
назначение. Это было всё! Но за грубой маской мужика скрывался
сильный дух, напряжённо задумывающийся над
государственными проблемами».
«Царской семье, — продолжал А. Симанович, — он расска-
г. Распутин. Начало хх в. зывал о русском народе и его страданиях, подробно описывал
32

ГРИГОРИЙ
РАСПУТИН
крестьянскую жизнь, причём царская семья его внимательно
слушала. Царь узнал от него многое, что осталось бы без Распутина
для него скрытым. Распутин горячо отстаивал необходимость
широкой аграрной реформы. „Освобождение крестьян
проведено неправильно, — говорил он часто. — Крестьяне
освобождены, но они не имеют достаточно земли". Распутин мечтал о
крестьянской монархии, в которой дворянские привилегии не
имели бы места». Государыня со слов Распутина записала такое его
поучение: «Родина — широка, надо дать ей простор работы, но
не левым и не правым, левые — глупы, а правые — дураки.
Почему? Да потому что палкой научить хотят».
Но если царь советовался с Распутиным о назначении
чиновников, то к его политическим советам он прислушивался
гораздо реже. Например, Распутин несколько раз без успеха
убеждал царя уравнять евреев в правах с остальным населением.
В 1915—1916 гг. Государственная дума добивалась права
назначать министров. Распутин уговаривал царя склониться
перед требованием времени. Царь согласился, но так и не сделал
этого.
Враждебность к Григорию Распутину испытывали все
образованные слои общества. Монархисты-дворяне и
интеллигенция, как революционная, так и либеральная, сходились в этом
вопросе. «Дворянство против меня, — говорил в 1916 г. сам
Распутин. — Дворянство не имеет русской крови. Кровь дворянства
смешанная. Дворянство хочет меня убить, потому что ему не
нравится, что около русского трона стоит русский мужик».
Жандармский генерал А. Герасимов вспоминал о созвучных настроениях
среди простонародья: «Мне приходилось слышать солдатские
разговоры о том, что царь теперь разуверился в дворянах и
чиновниках и решил приблизить к себе „нашего брата, простого
мужика" и что это только начало, что скоро вообще всех
„дворян и чиновников" царь прогонит прочь от себя и наступит
„мужицкое царство"».
19 ноября 1916 г. депутат-черносотенец Владимир Пуриш-
кевич произнёс в Государственной думе страстную речь против
Распутина. Он горячо воскликнул: «Не должен тёмный мужик
дольше править Россией!». «В этот день, — писал В. Пуришке-
вич, — все депутаты Думы были мои единомышленники...»
В тот же день и родился замысел убить Распутина.
Выслушав обличительную речь Пуришкевича, с этим предложением к
нему подошёл князь Феликс Юсупов. Потом к заговору
присоединились ещё несколько человек, в том числе великий князь
Дмитрий Павлович.
Исполнение задуманного назначили на 16 декабря 1916 г.
Ф. Юсупов пригласил Распутина в свой особняк При встрече они
по русскому обычаю расцеловались. Распутин неожиданно
насмешливо воскликнул: «Надеюсь, это не иудино лобзанье!».
Распутина собирались отравить цианистым калием.
Заговорщики не знали, что вместо яда им дали безвредный аспири-
новый порошок Они насыпали его в пирожные и рюмки. Юсу-
ПОКУШЕНИЕ НА РАСПУТИНА
2 июля 1914 г. на Распутина у него
дома, в селе Покровском, совершили
покушение. Убийцу подослал монах
Илиодор, написавший о Распутине
воспоминания, озаглавленные «Святой
чёрт». Крестьянка Феония Гусева
попросила у Распутина милостыню.
Когда он полез в кошелёк за монетой, она
ударила его ножом в живот.
Придерживая рукой вспоротые кишки,
Распутин поленом выбил нож из рук
Гусевой. Он даже защитил её от самосуда
(потом эту женшину отправили в дом
для умалишённых).
Рана считалась смертельной. Распутин
вылечился только с помощью каких-то
особых трав, известных ему.
В дни, когда он лежал раненый, в
Европе вспыхнула Первая мировая
война. Незадолго до её начала Распутин
отправил парю телеграмму, в которой
умолял «не затевать войну»: «С войной
будет коней России и вам самим. Всё
положите до последнего человека».
«Государя телеграмма раздражила, —
вспоминала А. Вырубова. — Государь
тогда разорвал телеграмму и с
началом войны относился холоднее к
Григорию Ефимовичу».
Потом Г. Распутин с сожалением
повторял, что, «если бы не его болезнь,
войны бы не было». «Он всегда стоял
за немедленное заключение мира, —
замечал А. Симанович, —даже при
самых плохих условиях. По его мнению,
любой мир для России был лучше, чем
война. Когда Россия опять окрепнет,
тогда и можно будет вновь
пересмотреть мирные условия».
33

РОССИЙСКАЯ
ИМПЕРИЯ

ГРИГОРИЙ
РАСПУТИН
пов угощал Распутина в столовой, уверяя, что остальные гости
сейчас спустятся со второго этажа. На самом деле там сидели
заговорщики — В. Пуришкевич и великий князь.
Распутин съел несколько пирожных с «ядом» — без всяких
последствий. Как вспоминал В. Пуришкевич, «расстроенный и
бледный» Юсупов поднялся наверх: «Представьте себе, он выпил
две рюмки с ядом, съел несколько пирожных и ничего;
решительно ничего, а прошло уже минут пятнадцать... Гад уже
подозрительно относится ко мне».
Посоветовавшись, Распутина решили застрелить. После
выстрела заговорщики сбежали вниз и, по описанию Пуришкеви-
ча, увидели такую картину: «Перед диваном, на шкуре белого
медведя лежал умирающий Григорий Распутин, а над ним, держа
револьвер в правой руке, стоял Юсупов, с чувством непередаваемой
гадливости вглядываясь в лицо им убитого „старца"».
Они вышли из комнаты, оставив Ф. Юсупова наедине с его
жертвой. Тот на всякий случай прощупал пульс — и не нашёл его,
послушал сердце — и не услышал ударов. «Но вдруг, —
рассказывал он, — можете себе представить мой ужас, Распутин медленно
открывает во всю ширь один свой сатанинский глаз, вслед за ним
другой, впивается в меня взглядом непередаваемого напряжения
и ненависти и со словами „Феликс! Феликс! Феликс!" вскакивает
сразу, с целью меня схватить. Я отскочил с поспешностью, с
какой только мог».
Пуришкевич услышал «дикий, нечеловеческий крик»
Юсупова: «Пуришкевич, стреляйте, стреляйте! Он жив! Он убегает!».
«То, что я увидел внизу, — вспоминал Пуришкевич, — могло бы
показаться сном, если бы не было ужасною для нас
действительностью. Григорий Распутин, которого я полчаса тому назад
созерцал при последнем издыхании, быстро бежал по рыхлому
снегу».
«Феликс, Феликс, всё скажу царице!» — кричал он.
«Я бросился за ним вдогонку, — продолжал Пуришкевич, —
и выстрелил. Промах. Распутин поддал ходу; я выстрелил
вторично на бегу — и... опять промахнулся. Мгновения шли... Распутин
подбегал уже к воротам, тогда я остановился, изо всех сил
укусил себя за кисть левой руки, чтобы заставить себя
сосредоточиться, и выстрелом попал ему в спину. Он остановился, тогда я,
уже тщательно прицелившись, дал четвёртый выстрел, попавший
ему, как кажется, в голову, ибо он снопом упал ничком в снег и
задёргал головой. Я подбежал к нему и изо всей силы ударил его
ногою в висок».
Убийцы опустили связанное тело Распутина в прорубь на
льду Малой Невки у Крестовского острова. Под лёд его бросили
ещё живым. Когда тело нашли, обнаружили, что лёгкие были
полны воды: Распутин пытался дышать и захлебнулся. Правую руку
он высвободил из верёвок, пальцы на ней были сложены для
крестного знамения.
Г. Распутин и царская чета у постели больного наследника Алексея.
4 Современный рисунок.
«ЗАВЕЩАНИЕ» РАСПУТИНА
Незадолго до смерти Григорий
Распутин написал своё «завещание» —
письмо Николаю II. (По другим данным,
впрочем, это письмо сочинили друзья
Г. Распутина уже после его смерти). В
нём говорилось: «Я предчувствую, что
ешё до первого января я уйду из
жизни. Если меня убьют нанятые убийцы,
русские крестьяне, мои братья, то тебе,
русский царь, некого опасаться.
Оставайся на своём троне и царствуй. Не
беспокойся о своих детях. Они ешё
сотни лет будут править Россией. Если
меня убьют бояре и дворяне... братья
восстанут против братьев и будут
убивать друг друга, и в течение 25 лет не
будет в стране дворянства.
Русской земли царь, когда ты
услышишь звон колоколов, сообшаюший
тебе о смерти Григория, то знай: если
убийство совершили твои
родственники, то ни один из твоей семьи, то есть
детей и родных, не проживёт дольше
двух лет. Их убьёт русский народ».
Завершалось послание так: «Молись,
молись. Будь сильным. Заботься о
твоём избранном роде».
Рассказывали, что на Николая это
предсказание произвело сильное
впечатление, и определило многие его
дальнейшие поступки. Он повторял после
смерти Г. Распутина: «Мне стыдно
перед Россией, что руки моих
родственников обагрены кровью мужика». Уже
после революции из тобольской
ссылки царица писала А. Вырубовой, что за
убийство Г. Распутина, как и за другие
грехи, «страдает Россия, все должны
страдать за то, что сделали, но никто
не понимает».
35

«По заслугам и честь (Г. Распутин, парь и
царица)» (журнал «Заноза», 1917 г.).
Имена убийц немедленно стали известны полиции. Но
отделались они очень легко: Юсупова отправили в собственное
имение, великого князя — на фронт, а Пуришкевича вообще не
тронули.
Григория Распутина скромно похоронили в Царском Селе.
Однако покоился он там недолго: после Февральской революции
его тело выкопали и сожгли на костре.
Столичные жители, узнав об убийстве Распутина,
поздравляли друг друга, радостно восклицая: «Зверь раздавлен!».
Французский посол Морис Палеолог описывал поведение горожан:
«Народ, узнав о смерти Распутина, торжествовал. Люди
обнимались на улицах, шли ставить свечи в Казанский собор.
Рассказывают, что Распутин был брошен в Неву живым, и одобряют это
пословицей „Собаке собачья смерть"».
Но совсем по-иному восприняли убийство Распутина
крестьяне. Они горевали и оплакивали своего «заступника и
мученика». «Для мужиков Распутин стал мучеником, — замечал
Палеолог. — Он был из народа; он доводил до царя голос народа; он
защищал народ против придворных; и вот придворные его
убили. Вот что повторяется во всех избах».
По словам Павла Милюкова, крестьяне говорили так: «Вот, в
кои-то веки добрался мужик до царских хором — говорить
царям правду, и дворяне его уничтожили».
РУССКО-ЯПОНСКАЯ
ВОИНА 1904—1905 ГОДОВ
Крейсер «Варяг» идёт в бой у Чемульпо.
27 января 1904 г.
Сейчас немногое может напомнить о той далёкой войне.
Несколько строчек из песни о гордом «Варяге», вальс «На сопках
Маньчжурии», отдельные эпизоды исторических романов — вот,
пожалуй, и всё. Между тем русско-японская война 1904—1905 гг.
серьёзно повлияла на весь дальнейший ход российской истории
и надолго определила отношения России со Страной
восходящего солнца.
НАЧАЛО ВОЙНЫ
Военные действия начались в конце января 1904 г., когда японцы
напали на русскую эскадру у крепости Порт-Артур. Для русских это
оказалось полной неожиданностью. Корабли стояли на внешнем
36

РУССКО-ЯПОНСКАЯ ВОИНА
1904—1905 ГОДОВ
рейде, плохо охранялись; к тому же некоторые из них были ярко
освещены. Незадолго до нападения японцы, проживавшие в Порт-
Артуре, срочно эвакуировались, но это никого не насторожило.
При первой же атаке были выведены из строя три крупных
российских корабля. Последующие атаки захлебнулись,
встреченные огнём эскадры и береговых батарей. Не сумев сразу
уничтожить русскую эскадру, японцы решили заблокировать её в
гавани Порт-Артура, затопив на выходе из гавани брандеры
(старые суда, груженные камнями). Но все попытки японских
кораблей приблизиться к гавани были отбиты, и российские суда
могли свободно выходить в открытое море.
В день нападения японцев на Порт-Артур произошло ещё
одно событие, может быть не столь важное в истории войны, но
оставшееся в памяти народа как пример мужества и верности
долгу. В то время как основные силы японцев под
командованием адмирала Хэйхатиро Того вели бой у Порт-Артура, эскадра
контр-адмирала Уриу подошла к корейскому порту Чемульпо
(ныне Инчхон), где стояли крейсер «Варяг» и канонерская лодка
«Кореец». Русским кораблям предложили сдаться. Командир
«Варяга» капитан Всеволод Руднев принял бой, пытаясь прорваться
из порта, блокированного японской эскадрой. Это ему не
удалось. После тяжёлого боя русским морякам пришлось затопить
«Варяг» и взорвать «Кореец».
В феврале 1904 г. командующим Тихоокеанской эскадрой
в Порт-Артуре был назначен вице-адмирал Степан Макаров.
Новый командующий активно взялся за дело, готовясь к
решительному сражению с японским флотом. Он несколько раз выводил
эскадру в море, обеспечил охрану гавани, организовал ряд
рейдов миноносцев на коммуникации неприятеля. Но трагическая
случайность перечеркнула все достигнутые результаты.
Флагманский броненосец Макарова «Петропавловск» подорвался на
японской мине. Погибли адмирал и почти весь экипаж судна.
После этого эскадра надолго прекратила активные боевые
действия.
Теперь японский флот мог беспрепятственно переправить
войска прямо в Маньчжурию. Одновременно 35-тысячная армия
генерала Куроки, ранее перевезённая на судах в нейтральную
Корею и частично оккупировавшая её, получила приказ двигаться
в Маньчжурию по суше. В это время у реки Ялу вдоль корейско-
маньчжурской границы стоял 15 -тысячный Восточный отряд
генерала Засулича, выславший в Корею для разведки небольшую
конную группу генерала Мищенко.
Наступающая армия Куроки легко отбросила Мищенко от
Пхеньяна к реке Ялу и атаковала отряд Засулича возле города
Тюренчена. Численность Восточного отряда была невелика, он
занимал неудачные позиции и не мог долго держать оборону.
Японцы форсировали реку и вынудили Засулича отступить на
север к основным силам Маньчжурской армии, которой
командовал генерал Алексей Куропаткин.
Победа, одержанная японцами на реке Ялу, оказала большое
Павел Сергеев, 14-летний доброволец,
ушедший на войну со 147-м пехотным
Самарским полком
(фото из журнала «Летопись войны
с Японией», 1904 г.).
37

РОССИЙСКАЯ
ИМПЕРИЯ
Казнь японских шпионов русскими
солдатами («Le Petit Journal». 1904 г.).
ПЕРЕД НАЧАЛОМ ВОЙНЫ
С ЯПОНИЕЙ
Причиной русско-японской войны
было столкновение российских и
японских государственных интересов в
Корее и Маньчжурии (Северо-Восточный
Китай). В конце XIX столетия Россия
получила от китайского правительства
концессию на строительство в
Маньчжурии железных дорог и под
предлогом их охраны ввела в Маньчжурию
войска. Затем она потребовала от
Китая предоставить ей в аренду Квантун-
ский полуостров (юго-западную
оконечность Ляодунского полуострова) и
крепость Порт-Артур (ныне город
Люйшунь) с незамерзаюшей гаванью. В
1900 г. в Китае вспыхнуло
антиколониальное восстание, которое было
подавлено силами нескольких государств,
в том числе и России. После этого
Россия окончательно оккупировала
Маньчжурию, что привело к обострению
отношений с Японией и другими
странами. В 1903 г. Япония предложила
России отказаться от попыток
утвердить своё влияние в Корее. Взамен
Россия получила бы свободу действий на
Квантунском полуострове и право на
охрану железных дорог в Маньчжурии.
Российское правительство отвергло
эти предложения.
Богатая и беззащитная Корея и
ослабленный восстанием и последовавшей
военной интервенцией Китай были
сферой интересов не только России и
Японии, но и других стран, в том
числе таких могущественных, как США,
Англия, Германия. В частности,
Германия была особенно заинтересована
в разжигании войны, поскольку
желала ослабить позиции России в Европе.
®X\Z ^
-.7**^
ft ШУ t^-s ■ i, шиш
И ЖШ Ml '-У ••"'•■••'' "Я V-/\ ,. 'Ь,¥.-
да-
влияние на дальнейший ход войны. Она позволила адмиралу
Того высадить на Ляодунском полуострове армию генерала Оку,
двинувшуюся на Порт-Артур.
Армия Оку отрезала Порт-Артур от армии Куропаткина и в
середине мая 1904 г. атаковала у Кинчжоу авангард войск Кван-
тунского укреплённого района, расквартированных в
Порт-Артуре. При этом японцы понесли большие потери, но, несмотря
на это, им удалось прорвать фронт. Русские войска с боями
медленно отступали к Порт-Артуру, оставив прекрасно
оборудованный порт Дальний (ныне Далянь) и удобные для обороны
позиции на Квантунском полуострове.
БОРЬБА ЗА ПОРТ-АРТУР
Осада Порт-Артура была поручена генералу Ноги, а армия Оку,
развернувшись, двинулась на север против Куропаткина. Начальник
Квантунского укреплённого района генерал Анатолий Стессель мог
бы воспользоваться благоприятной ситуацией и до подхода основ-
38

РУССКО-ЯПОНСКАЯ ВОЙНА
1904—1905 ГОДОВ
ных сил японцев попытаться разбить более слабую армию Ноги.
Однако он предпочёл пассивно отсиживаться в крепости, ожидая
помощи от Куропаткина. Куропаткин же считал свою армию
недостаточно сильной, чтобы попытаться снять блокаду
Порт-Артура, и тоже ожидал подкрепления. Но вскоре он получил приказ
главнокомандующего Евгения Алексеева послать на помощь
Порт-Артуру корпус генерала Штакельберга. Прекрасно понимая, что
предстоящая операция — это откровенная авантюра, Куропаткин и Шта-
кельберг тем не менее не смогли от неё отказаться. Встретившись
с армией Оку у Вафангоу, Штакельберг завязал сражение. Сначала
ему сопутствовал успех, но, когда японцы попробовали обойти
плохо оборудованные позиции русских, генерал поспешил отступить,
и только некоторые тактические ошибки японского командования
спасли корпус от катастрофы.
К этому времени был закончен ремонт кораблей в гавани
Порт-Артура, что позволило начать военные действия на море.
Командующий Тихоокеанской эскадрой контр-адмирал
Вильгельм Витгефт вывел суда, чтобы сразиться с японским флотом
и в случае победы помочь гарнизону снять осаду крепости с суши.
При достижении частичного успеха ему предписывалось
соединиться с Владивостокским крейсерским отрядом и двигаться к
Владивостоку. Выполняя приказ, Витгефт вышел в море и дал бой
эскадре адмирала Того.
Японский флот, серьёзно пострадавший в этом сражении,
уже готовился отступать, когда во флагманский корабль Витгеф-
та попал крупнокалиберный снаряд. При взрыве погибли сам
адмирал и многие офицеры его штаба. После этого часть
кораблей эскадры вернулась в Порт-Артур, часть же ушла в
нейтральные порты, где боевые единицы российского флота были
разоружены. Лишь один крейсер «Новик» попытался достичь
Владивостока, но в бою с японским крейсером получил повреждения
и был затоплен своим экипажем.
Успешно действовал Владивостокский отряд крейсеров. За
полгода он совершил несколько рейдов к берегам Кореи и
Японии, потопил и захватил немало вражеских судов. Затем
крейсерскому отряду было приказано идти в Корейский пролив для
встречи с эскадрой Витгефта. Но вместо русских кораблей
владивостокские крейсеры встретили там превосходящую их по
силам эскадру адмирала Камимуры.
Отряд потерпел поражение и отступил к Владивостоку. В
бою был потоплен крейсер «Рюрик». Когда японцы попытались
захватить его, командовавший крейсером лейтенант Иванов
приказал открыть кингстоны (люки) и затопить судно. Сам
лейтенант героически погиб вместе с кораблём.
БИТВА ПРИ ЛЯОЯНЕ
К концу июля 1904 г. армия генерала Ноги начала осаду Порт-
Артура, а в Маньчжурии три японские армии генералов Куроки,
Оку и Нодзу, продолжая наступление, соединились у Ляояна.
Неразрешённые противоречия
накапливались, никто не желал уступать. И
накануне войны Россия оказалась в
политической изоляции. Положение
осложнялось внутренними
проблемами страны, прежде всего ростом
революционного движения, подавить
которое, по мнению некоторых
политиков того времени, помогла бы
победоносная война. Одним из
наиболее горячих сторонников такой
«маленькой победоносной войны»
являлся министр внутренних дел Вячеслав
Плеве.
Многие высшие государственные
деятели Российской империи,
занимавшиеся проблемами Дальнего Востока,
довольно пренебрежительно
относились к Японии как военному
противнику. Более того, они были уверены в
том, что Япония не только не выиграет
войну, но даже не решится начать её.
Эти настроения позднее получили
название «шапкозакидательских». Такая
позиция была отчасти обоснованной,
поскольку российская армия
значительно превосходила японскую по
численности. Однако при этом упускалось
из виду, что ядро боевых сил
Российской империи располагалось далеко от
будущего театра военных действий.
Подвозить войска и военную технику
можно было только по Транссибирской
магистрали, пропускная способность
которой была очень низкой. И в
наибольшей степени на исход войны
повлияло то, что среди высшего
командного состава российской армии было
мало людей решительных,
инициативных, пользующихся авторитетом в
войсках. Большинство российских
генералов имели слабую тактическую
подготовку, не следили за развитием
военного дела, полагались в основном на
силу холодного оружия и
недооценивали роль военной техники.
Образование и военная подготовка среднего и
младшего офицерства не
соответствовали требованиям современной войны.
Плохо были обучены и солдаты; кроме
того, они не понимали целей войны, что
сказывалось на моральном состоянии
армии. Против войны решительно
выступали социалисты и некоторые
либеральные деятели.
Таково было положение в стране и
армии накануне войны.
39

РОССИЙСКАЯ
ИМПЕРИЯ
|ИМ«В'0Иг
идссс/
мьнап
ска шшод-
ptnoc-
лога,
»1СГАВИ"
ЖОЦВД
Наши
.ВЫИАШ
Циндао, и открыли mum»'
т его «рйменш гёмЬиго т
ним
«Наши войска произвели высадку
у Циндао...» Открытка 1904 г.
Русская полевая артиллерия на позиции.
Здесь произошло сражение, от результатов которого
зависело многое. Хотя армия генерала Куропаткина превосходила
японскую по численности и была лучше оснащена, ей с большим
трудом удавалось сдерживать натиск противника. Плохо были
организованы связь между отдельными частями армии и общее
управление ими, не хватало карт местности, данных разведки.
Но и в этих условиях все атаки японцев были отбиты.
Командующий объединённой японской армией маршал Ивао Ояма,
видя утомление и упадок духа своих войск, приказал отступать,
но Куропаткин опередил его, начав отход на два часа раньше.
ПАДЕНИЕ ПОРТ-АРТУРА
В конце декабря 1904 г. русское общество было потрясено
вестью о падении Порт-Артура. Его героическая оборона
приковала к себе внимание всего мира. Защитники крепости
мужественно отражали все атаки. Только с августа по ноябрь они
отбили четыре общих штурма; при этом японцы понесли большие
потери. Душой обороны крепости был талантливый
военачальник генерал Роман Кондратенко. Он понимал, что, пока
держится Порт-Артур и сохранён флот, Россия может рассчитывать на
победу в войне, поэтому делал всё возможное, чтобы отстоять
крепость. 2 декабря Кондратенко погиб. Вскоре после этого
начальник Квантунского укреплённого района Стессель и генерал
Александр Фок, невзирая на протесты многих офицеров и
недовольство солдат, подписали акт о капитуляции, хотя
возможности обороны не были исчерпаны.
157 дней держалась крепость. Она связала огромные силы
противника, не давая ему возможности продолжить наступление
в Маньчжурии. В боях за Порт-Артур погибли многие
представители старинных самурайских фамилий и один из японских
принцев. Немалые потери понёс при осаде и неприятельский
флот. Падение Порт-Артура вызвало взрыв негодования в России,
приблизив начало первой русской революции.
МУКДЕНСКОЕ СРАЖЕНИЕ
Чтобы успокоить общественное мнение,
правительство требовало от военного командования
предпринять наступление. Куропаткин
разработал план наступления под Сандепу, но в бою
потерпел поражение. Причиной его было
неумелое руководство войсками, отсталые взгляды на
тактику ведения боя, пресечение любой
инициативы. Например, генерал Штакельберг,
осуществивший удачное наступление без санкции
главнокомандующего, был снят с должности.
Постоянные поражения, большие жертвы,
бессмысленное сидение в окопах, гибель
раненых от холода и отсутствия медицинской
помощи — всё это оказывало деморализующее влия-
40

РУССКО-ЯПОНСКАЯ ВОЙНА
1904—1905 ГОДОВ
«Крушение броненосца „Петропавловск" у Порт-Артура. 13 апреля 1904 г.» («Le Petit Parisien». 1904 г.).

Русский военный лагерь в Маньчжурии. ние На ЯрМИЮ. ВНОВЬ прибывавшие ИЗ РОССИИ СОЛДаТЫ И офице-
1904 г. рЫ ПрИНосили известия о начавшейся революции. В таких
условиях шла подготовка армии к Мукденскому сражению,
невиданному для того времени и сравнимому только с великими
сражениями будущих мировых войн.
В битве под Мукденом (февраль — март 1905 г.)
участвовало более 550 тыс. человек; фронт протянулся не менее чем на
100 км. По плану Куропаткина российские войска должны были
прикрыть Мукден с севера и запада, затем подтянуть резервы и
перейти в наступление. Но осуществить этот план не удалось.
Командование упустило возможность нанести удар по армии Ноги,
переброшенной в Маньчжурию после падения Порт-Артура, и
позволило ей соединиться с основными силами японцев.
Совершив сложный манёвр, японские войска обошли Мукден с
севера, затем прорвали фронт и вышли к железной дороге. Куропат-
кин отдал приказ об отступлении. Русские части отходили вдоль
железной дороги по узкому коридору, образовавшемуся между
двумя японскими армиями. Потери были огромны, боевой дух

РУССКО-ЯПОНСКАЯ ВОИНА
1904—1905 ГОДОВ
армии полностью сломлен. Японцы почти не преследовали
отступавших, т. к. сами были в тяжёлом положении.
ЦУСИМСКАЯ КАТАСТРОФА И КОНЕЦ ВОЙНЫ
Последним аккордом войны стало Цусимское морское сражение.
Ещё в июле 1904 г. в Кронштадте стали снаряжать эскадру под
командованием вице-адмирала Зиновия Рожественского, которую
отправили затем на Дальний Восток вокруг Африки. Рожествен-
ский должен был соединиться с Тихоокеанской эскадрой и
совместными усилиями разгромить японский флот. Однако на
полпути, когда балтийская эскадра была ещё у Мадагаскара,
Порт-Артур пал, а почти весь Тихоокеанский флот России погиб. Хотя
эскадре Рожественского не под силу было в одиночку справиться с
флотом Того, ей было приказано двигаться дальше. В качестве
подкрепления с Балтики был послан отряд кораблей контр-адмирала
Небогатова. Соединившись у берегов Вьетнама с этим отрядом и
будучи после этого всё же слабее Того, Рожественский в середине
мая 1905 г. подошёл к островам Цусима в Корейском проливе, где
сразился со всем японским флотом.
Балтийская эскадра была наголову разбита. Такого не
случалось за всю предшествующую двухсотлетнюю историю
российского флота. Большинство боевых единиц эскадры было потоплено,
43
«Пункт медицинской помоши»
(из журнала «Летопись войны
с Японией», 1904 г.).

РОССИЙСКАЯ
ИМПЕРИЯ
■^&&ж**р%Щ$1
'iimsm^l ~
«Потопление грузового военного сулна „Киншиу-Мару"»
(«Le Petit Parisien». 1904 г.).
Раненые русские солдаты, взятые в плен, сопровождаются в лагерь японскими
военнослужащими. 1905 г.
некоторые ушли в нейтральные
порты. Три корабля прорвались
во Владивосток; четыре
броненосца, на одном из которых
находился контр-адмирал
Небогатое, сдались в плен. Сдался
врагу и раненый Рожествен-
ский, спасшийся с гибнувшего
флагманского корабля на
миноносце.
В Маньчжурии после Мук-
денской битвы активные
боевые действия прекратились, т. к
японская армия Оямы
окончательно выдохлась и уже не
имела сил наступать. Сменивший
Куропаткина генерал Линевич
готовился к наступлению, но
медлил, ожидая исхода
начавшихся в американском городе
Портсмуте мирных
переговоров. Японцы, пользуясь тем, что
на российском Дальнем
Востоке почти не было войск, в июле
1905 г. оккупировали Сахалин и
совершили несколько
нападений на Приморье и Камчатку.
К этому времени, несмотря
на полный внешний успех, в
Японии сложилась критическая
ситуация. В стране почти
полностью истощились основные
военные и финансовые
ресурсы, ослабленная экономика
находилась на пределе. Азартно
стартовав и вложив все силы в
первый удар, Япония выдохлась
на финише. В России сложилась
противоположная ситуация. Не
готовая к войне на Дальнем
Востоке, Россия вначале была
слаба, долго воевала не в
полную силу и лишь теперь,
успешно преодолев ряд трудностей в
переброске и снабжении войск,
стала наконец приводить в
действие громадные военные и
материальные ресурсы.
В войне наступал
переломный этап, и японцы, чувст-
44

РУССКО-ЯПОНСКАЯ ВОЙНА
1904—1905 ГОДОВ
вуя это, торопились заключить мир. Япония постепенно
отступилась от целого ряда оскорбительных для России требований.
Готовы были японцы отказаться и от Сахалина, и от денежного
вознаграждения, но российское правительство, торопясь
расправиться с революцией, пошло на уступки. 23 августа (5 сентября)
1905 г. представитель России Сергей Витте подписал в
американском городе Портсмуте мирный договор с Японией. Он был
заключён при посредничестве США. Согласно условиям этого
договора, Россия уступила Японии южную часть Сахалина,
разрешила ей бесконтрольный рыболовный промысел в российских
дальневосточных водах, заплатила за содержание русских
пленных, отдала японцам Порт-Артур и Дальний и признала Корею
и Южную Маньчжурию сферой влияния Японии.
Матросы на японском военном корабле.
Репродукция с картины «Эпизод
Цусимского боя — миноносец „Буйный"
и броненосец „Бородино"». 1905 г.

РОССИЙСКАЯ
ИМПЕРИЯ
РЕВОЛЮЦИЯ
1905—1907 ГОДОВ
МАКСИМ ГОРЬКИЙ
О СОБЫТИЯХ 9 ЯНВАРЯ
Писатель Максим Горький в очерке
«9-е января» писал о настроениях
толпы в тот день:
«Высокий человек встал на тумбу и
начал говорить громко, торжественно, с
огнём в глазах и дрожью в голосе.
Говорил о „нём", о иаре. Толпа слушала
внимательно — человек отражал её
желание, она это чувствовала. И хотя
сказочное представление силы явно не
сливалось с „его" образом, но все
знали, что такая сила есть, должна быть.
Оратор воплотил её в существо, всем
известное по картинкам календарей,
связал с образом, который знали по
сказкам, — а в сказках этот образ был
человечен. Слова оратора рисовали
существо властное, доброе,
справедливое, отечески внимательное к нужде
народа.
Когда толпа вылилась на берег реки и
увидела перед собою длинную ломаную
БАНКЕТНАЯ КАМПАНИЯ
Неудачный ход русско-японской войны 1904—1905 гг. вызвал в
России массовое недовольство. Различные слои и сословия
общества стали предъявлять свои требования властям. Одной из
первых выступила интеллигенция, добивавшаяся расширения
гражданских свобод.
В октябре 1904 г. либеральный «Союз освобождения» (см.
ст. «Кадеты») выдвинул идею провести банкетную кампанию, т. е.
серию ресторанных банкетов. Её начало приурочили к 40-летию
судебной реформы. Такая необычная форма протеста
объяснялась тем, что политические собрания тогда не разрешались
властями. Но если можно запретить демонстрацию или митинг, то
как запретить ресторанные банкеты? В ноябре и декабре в 34
городах России прошло свыше 120 банкетов, в которых
участвовали десятки тысяч человек
Банкетной кампанией руководил «кулинарный комитет»,
занимавшийся, разумеется, далеко не только кулинарией. В
застольных речах ораторы высказывались за гражданские
свободы, ограничение самодержавия, требовали ввести народное
представительство. Они принимали обращения с подобными
пожеланиями в адрес властей. В результате в январе 1905 г. банкеты
всё-таки запретили...
Одновременно с проведением банкетной кампании стали
создаваться союзы, объединявшие людей интеллигентных
профессий. Возникли союзы адвокатов, профессоров, инженеров,
писателей, врачей, учителей. Все эти союзы выражали
политические чаяния образованных слоев общества. Появился даже
союз чиновников...
Полгода спустя, 8 мая 1905 г., на съезде в Москве 14 союзов
образовали объединённый Союз союзов. Председателем съезда
избрали Павла Милюкова, будущего вождя кадетской партии. В
тот момент Союз союзов возглавил всё либеральное движение
интеллигенции.
«КРОВАВОЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ»
Однако брожение только среди интеллигенции, конечно, не
могло стать причиной революции в стране. Поэтому началом пер-
46

РЕВОЛЮиИЯ
1905—1907 ГОДОВ
вой русской революции считается январь 1905 г., когда в
политическую борьбу вступили рабочие.
За несколько месяцев до этого священник Георгий Гапон
при содействии полиции и городских властей создал в столице
рабочую организацию — «Собрание русских
фабрично-заводских рабочих Санкт-Петербурга» (см. ст. «Георгий Гапон»).
Интеллигенты в её состав не допускались, что власти считали
гарантией против крамолы. Но недовольство, уже охватившее самих
рабочих, вскоре завершилось мощной вспышкой, совершенно
неожиданной для правительства.
Поводом послужил самый заурядный случай. В декабре
1904 г. один из мастеров Путиловского завода по фамилии Те-
тявкин уволил четверых рабочих. Все они входили в состав
«Собрания», которое немедленно выразило свой протест. 30
декабря директор завода принял делегацию рабочих и пообещал им,
что уволят только одного из четверых. Но рабочие не
согласились с таким решением, считая это «предательством товарища».
2 января они решили «поддержать товарищей», прекратив
работу. На следующий день Путиловский завод, самый крупный
в столице, остановился. Бастующие предъявили уже возросшие
требования: повысить жалованье, установить 8-часовой рабочий
день. Вначале власти отнеслись к стачке довольно спокойно, не
ожидая никакой угрозы со стороны отца Георгия и его
подопечных. Однако с каждым днём забастовка разрасталась, и скоро
замер почти весь Петербург: бастовало до 150 тыс. рабочих. В
домах отключили воду, газ, электричество; громадный город
погрузился в темноту.
Г. Гапон с утра до вечера выступал на массовых собраниях,
повторяя, что рабочие могут надеяться на одного лишь царя.
Только государь император — человек, стоящий над классами и
сословиями, — может заступиться за рабочих. Г. Гапон призывал
мирным шествием идти к царю и просить его о помощи. Он
составил для рабочих петицию, в которой говорилось: «Государь!
Мы, рабочие и жители города С.-Петербурга, наши жёны, дети и
беспомощные старцы-родители, пришли к Тебе, Государь, искать
правды и защиты.
Мы обнищали, нас угнетают, обременяют непосильным
трудом, над нами надругаются, в нас не признают людей, к нам
относятся как к рабам. Мы и терпели, но нас толкают всё дальше в
омут нищеты, бесправия и невежества; нас душат деспотизм и
произвол, мы задыхаемся. Нет больше сил, Государь. Настал
предел терпению. Для нас пришёл тот страшный момент, когда
лучше смерть, чем продолжение невыносимых мук.. Взгляни без
гнева, внимательно на наши просьбы, они направлены не ко злу, а к
добру, как для нас, так и для Тебя, Государь!».
Вслед за этим в петиции перечислялись просьбы рабочих:
освободить политзаключённых, объявить гражданские свободы,
созвать Учредительное собрание и т. д. Они производили
впечатление целой революционной программы, включившей основные
требования интеллигенции.
линию солдат, преграждавшую ей путь
на мост, — людей не остановила эта
тонкая серая изгородь.
— Назад! —донёсся крик офицера. —
Я прикажу стрелять.
Когда голос офицера долетел до толпы,
она ответила гулким эхом удивления.
— Какая там стрельба? К чему? —
солидно говорил пожилой человек с
проседью в бороде. — Просто они не
пускают на мост, дескать — идите прямо
по льду...
И вдруг в воздухе что-то неровно
просыпалось, дрогнуло, ударило в толпу
десятками невидимых бичей. На
секунду все голоса как бы замёрзли. Масса
продолжала тихо подвигаться вперёд.
— Холостыми... — не то сказал, не то
спросил бесцветный голос.
Но тут и там раздавались стоны, у ног
толпы легло несколько тел. И снова
треск ружейного залпа. Люди падали
по двое, по трое, приседали на землю,
хватаясь за животы, ползли по снегу, и
всюду на снегу обильно вспыхнули
яркие красные пятна.
...Казалось, что больше всего в груди
людей влилось холодного,
мертвящего душу изумления. Ведь за
несколько ничтожных минут перед этим они
шли, ясно видя перед собою цель пути,
пред ними величаво стоял сказочный
образ, они любовались, влюблялись в
него и питали души свои великими
надеждами. Два залпа, кровь, трупы,
стоны и — все встали перед серой
пустотой, бессильные, с разорванными
сердцами)).
47

РОССИЙСКАЯ
ИМПЕРИЯ
«Всюду свобода...»
(К аресту М. Горького в январе 1905 г.
Журнал «Вампир». 1906 г.)
В. Маковский. «9 января 1905 года».
«У нас только два пути, — говорилось в заключение, — или
к свободе и счастью, или в могилу! Укажи, Государь, любой из
них — мы пойдём по нему беспрекословно, хотя бы это был и
путь смерти! Пусть наша жизнь будет жертвой для
исстрадавшейся России! Нам не жалко этой жертвы, мы охотно приносим её».
На 9 января рабочие назначили мирное шествие к Зимнему
дворцу, чтобы вручить петицию царю. За день до этого Г. Гапон
направил письмо министру внутренних дел. «Царю нечего
бояться, — писал священник — Пусть Он выйдет как истинный Царь с
мужественным сердцем к своему народу и примет из рук в руки
нашу петицию. Иначе может произойти конец той нравственной
связи, которая до сих пор существует между русским Царём и
русским народом».
Группа литераторов (М. Горький, А. Пешехонов и др.) также
попыталась убедить власти не применять силу. Вечером 8
января они отправились в Министерство внутренних дел. Однако
министр их не принял; его товарищ (заместитель) сказал, что
уговаривать надо не правительство, а рабочих. Правительство
только выполняет свои обязанности. В ночь на 11 января почти всю
бывшую депутацию заключили в Петропавловскую крепость...
Власти решили, что её участники хотели образовать Временное
правительство России.
И вот наступило воскресенье 9 января. На улицы вышло
около 140 тыс. человек. Рабочие
шли с жёнами и детьми,
празднично одетые. Люди несли
иконы, хоругви, кресты, царские
портреты, бело-сине-красные
национальные флаги. У костров
грелись вооружённые солдаты.
Но никто не хотел верить, что в
рабочих будут стрелять. «Утро
было сухое, морозное, —
вспоминал Гапон. — Я предупреждал
людей, что те, которые понесут
хоругви, могут пасть первыми,
когда начнут стрелять, но в
ответ на это толпа людей
бросилась вперёд, оспаривая опасную
позицию. Несмотря на сильный
холод, все шли без шапок,
исполненные искреннего желания
видеть царя, чтобы, по словам
одного из рабочих, „подобно
детям", выплакать своё горе на
груди царя-батюшки». Царя в тот
день в городе не было, но они
надеялись, что государь
приедет, чтобы лично принять
петицию из их рук.
48

Люди в процессиях пели молитвы,
впереди двигались конные и пешие полицейские,
расчищая идущим дорогу. Шествие напоминало
крестный ход.
Вот одна из колонн натолкнулась на
цепочку солдат, преграждавших ей путь к Зимнему
дворцу. Все услышали пение рожка горниста, а
вслед за этим раздались выстрелы. Упали на
землю раненые и убитые... Один из полицейских
офицеров, сопровождавших шествие,
воскликнул: «Что вы делаете? Почему вы стреляете в
религиозную процессию? Как вы смеете стрелять
в портрет государя!?». Грянул новый залп, и на
землю упал и этот офицер... Под выстрелами
гордо стояли только люди, державшие образа и
портреты. Г. Гапон рассказывал: «Старик
Лаврентьев, нёсший царский портрет, был убит, а
другой, взяв выпавший из его рук портрет,
также был убит следующим залпом».
Такие сцены разыгрывались во многих
местах города. Некоторые рабочие всё же
проникли сквозь заслоны к Зимнему дворцу. Если в
других районах города солдаты просто молча
выполняли команды, то у Зимнего толпе удалось
вступить с ними в споры. Однако скоро
выстрелы прогремели и здесь. Так закончился день,
который назвали «кровавым (или «красным»)
воскресеньем».
По официальным данным, погибли 130
человек и около 300 получили ранения. По другим
сведениям, число погибших достигало 200,
раненых — 800 человек «Полиция отдала
распоряжение не отдавать трупы родственникам, —
писал жандармский генерал А. Герасимов. —
Публичные похороны не были разрешены. В
полной тайне, ночью, убитые были преданы
погребению».
Расстрел произвёл сильное впечатление на
всю Россию. Участник гапоновского «Собрания»
А. Карелин вспоминал о чувствах самих
участников демонстрации: «В отделах люди, не
только молодые, но и верующие прежде старики,
топтали портреты царя и иконы. И особенно топтали и плевали
те, кто прежде в отделах заботился о том, чтобы перед иконами
постоянно лампадки горели, масла в них подливали». Г. Гапон с
отчаянием воскликнул сразу после расстрела: «Нет больше Бога,
нету больше царя!».
Спустя несколько часов священник составил новое
обращение к народу. Николая II он называл теперь «зверем-царём».
«Братья товарищи-рабочие, — писал Г. Гапон. — Невинная кровь всё-
Е. Лансере. «Тризна» (газета «Адская почта», 1906 г.).
ф^Щт ШтЩт
Открытка, высмеивающая приказ А. Трепова «Патронов i
жалеть!» (вверху — разгон демонстрации,
внизу — эпизод русско-японской войны).
49

РОССИЙСКАЯ
ИМПЕРИЯ
УКАЗ ОБ УНИВЕРСИТЕТСКОЙ
АВТОНОМИИ
Летом 1905 г. в правительстве
родилась идея сделать шаг навстречу
требованиям интеллигенции — ввести в
вузах автономию. Тем самым власти
рассчитывали успокоить студентов и
профессуру и отвлечь их от
революции. 27 августа появился указ,
предоставивший университетам широкую
автономию. Профессора отныне могли
выбирать ректора,
студенты—свободно собираться. Но результат оказался
противоположным ожиданиям властей.
Студенты в тот момент уже несколько
месяцев бастовали, не посещали
занятия. Теперь на сходках они решили
прервать забастовку и превратить
университеты в «революционные трибуны».
«Тут началась совершенно невероятная
кутерьма, — вспоминал жандармский
генерал А. Герасимов. — Мои агенты
докладывали мне, что в университете,
в Технологическом, Лесном и прочих
институтах беспрерывно следуют
митинг за митингом. Все аудитории, все
залы переполнены народом,
слушающим революционных ораторов. В
отдельных аудиториях происходили
собрания по профессиям. Отведены
отдельные аудитории для чиновников,
солдат, офицеров, полиции... И
повсюду плакаты: „Здесь собрание кухарок",
„Здесь собрание сапожников", „Здесь
собрание портных" и прочие, и прочие.
С полудня до поздней ночи не
прекращалось митингованье. Одна толпа
сменяла другую... У аудитории,
отведённой под собрание городовых, висел
плакат: „Товарищи городовые,
собирайтесь поговорить о своих нуждах".
И мои агенты видели, как некоторые
городовые в форме шли в эту
аудиторию...».
Митинги проходили под громкие
крики: «Долой самодержавие!», «Лолой
царя!». Некоторые ораторы открыто
призывали к вооружённому восстанию.
Таким образом все вузы превратились
в настоящие очаги революции. Граф
С. Витте замечал: «Указ об автономии
университетов был первой брешью,
через которую революция,
созревавшая в подполье, выступила наружу».
таки пролилась... Пули царских солдат... прострелили царский
портрет и убили нашу веру в царя. Так отомстим же, братья,
проклятому народом царю и всему его змеиному отродью,
министрам, всем грабителям несчастной русской земли. Смерть им
всем!» 9 января 1905 г. считается днём рождения первой русской
революции.
«БУЛЫГИНСКАЯ» ДУМА
18 февраля 1905 г. в Царском Селе в присутствии императора
собралось заседание министров и высших сановников. Они
говорили о тяжёлом положении в стране и росте всеобщего
недовольства. Министры убеждали царя, что единственный способ
успокоить Россию — согласиться на создание выборного
органа, хотя и совещательного. Выслушав их, Николай II воскликнул:
«Вы говорите так, как будто боитесь революции!». «Государь, —
ответил министр внутренних дел Александр Булыгин, —
революция уже началась».
Министр зачитал проект высочайшего рескрипта. Документ
обещал привлечь к обсуждению законов «достойнейших,
доверием народа облечённых, избранных от населения людей». Все
министры в один голос заявили, что полностью согласны с
проектом. Удивлённый таким неожиданным единодушием, Николай
согласился и сразу же подписал рескрипт. Князь М. Хилков, один
из присутствовавших, даже расплакался от умиления... Вечером
того же дня Николай записал в дневнике: «Дай Бог, чтобы эта
важная мера принесла России пользу и преуспеяние».
6 августа появился указ, разъяснивший, как будет
избираться совещательная Государственная дума (её прозвали «булыгин-
ской»). Крестьяне получили 42% голосов, помещики — 31%,
имущие горожане — 27%. Рабочие оставались без права голоса.
«Это была жалкая полумера, — считал писатель Владимир
Короленко. — Представители могли советовать, царь и
министры могли не слушать советов. Все слои русского общества
отнеслись совершенно отрицательно к этому манифесту, и движение
продолжало расти». В результате «булыгинская» дума так и
осталась на бумаге. Выборы в неё никогда не состоялись.
КРЕСТЬЯНСКИЕ ВОЛНЕНИЯ
Крестьяне внимательно наблюдали за ходом политических
событий в стране. Правда, они рассматривали их сквозь призму
одного, главного для них вопроса — земельного. Больше всего
крестьян волновало, дадут ли им помещичью землю.
После «кровавого воскресенья» количество крестьянских
выступлений в стране стало постепенно расти. В январе 1905 г.
их было только 17, в феврале — около 100, в мае — 300, а в
июне — почти 500. Крестьяне хотели обратить внимание властей
на свою нужду. Они рубили помещичьи леса, захватывали
пашни, поджигали дворянские усадьбы, разбирали имущество поме-
50

РЕВОЛЮиИЯ
1905—1907 ГОДОВ
щиков. Там, где владельцы имений сопротивлялись, дело
доходило до кровопролития.
В. Короленко вспоминал: «Отлично помню, как каждый
вечер с горки, на которой стоит моя дачка, кругом по всему
горизонту виднелись огненные столбы... Одни ближе и ярче, другие
дальше и чуть заметные — столбы эти вспыхивали, поднимались
к ночному небу, стояли некоторое время на горизонте, потом
начинали таять, тихо угасали... Одни разгорались быстрее и
быстрее угасали. Это значило, что горят скирды или стога... Другие
вспыхивали не сразу и держались дольше. Это, значит, загорались
строения...».
С беспорядками власти боролись, рассылая по стране
военные карательные экспедиции. Крестьяне, встречая прибывающие
войска и начальство, нередко выражали своё послушание.
Например, часто, признавая свою вину, всем сельским сходом
становились на колени. После этого представители властей
приказывали выйти из коленопреклонённой толпы наиболее
провинившимся. Если имена «главных смутьянов» не были известны,
произвольно выбирали нескольких крестьян. Их здесь же клали на
землю и пороли нагайками. Порке подвергались и женщины, и
богатые крестьяне («кулаки»)... Вслед за массовыми порками
часто производились и аресты. Зимой толпу иногда заставляли
часами стоять на коленях на снегу.
Все эти меры ожесточали крестьян. В некоторых местах
появились символические «виселицы для начальства». Однако
благодаря суровым мерам властей в деревнях постепенно
восстанавливался порядок В 1905 г. по всей России было 3228
крестьянских выступлений, в 1906 — 2600, в 1907 — 1337. В
последующие годы эти волнения почти стихли (см. ст. «Столыпинская
земельная реформа»).
Карательные экспедиции, массовые порки и т. п. заставляли
крестьян сделать выводы на будущее. Чиновник А. Комаров так
описал состоявшийся в 1910 г. типичный для того времени
разговор со знакомым крестьянином: «Это был солидный мужик с
бородой-лопатой и лысиной в полголовы. Разговорились, и я
коснулся 1905 года. Нужно сказать, что наш уезд был из числа тех,
которые в эту эпоху особенно озарились багровым заревом
помещичьих усадеб...
— Чёрт вас знает, что вы тут наделали в 1905 году!
— Это ты правильно... Не так бы нам нужно.
— Ну вот то-то и есть, — успокоительно сказал я, радуясь,
что мы поняли друг друга.
— Верно, верно... Здорового маху дали... Никого бы нам
выпускать не следовало...
— То есть как?
— Да так, чтобы, стало быть, начистоту... Всех под одно...
И при этом ласковое, улыбающееся лицо и симпатичные
морщинки-лапки около светлых, добродушных, детски-наивных
улыбающихся глаз...».
ВОССТАНИЕ НА БРОНЕНОСЦЕ
«ПОТЁМКИН»
Одним из самых ярких эпизодов
первой русской революции стало
восстание на броненосце Черноморского
флота «Князь Потёмкин
Таврический». Это вооружённое выступление
в июне 1905 г. произвело сильное
впечатление на всю Россию. Матросский
бунт на военном корабле
воспринимался в то время как событие почти
невероятное. Граф С. Витте замечал,
что эта история «баснословна».
Император Николай II записал в
дневнике: «Просто не верится!».
Восстание началось стихийно, а
поводом послужил чисто бытовой случай.
13 июня мичман А. Макаров из
экономии закупил для команды плохое,
испорченное мясо. На следующий
день из него сварили борш. Всем
морякам стало известно, что борш будет
из тухлого мяса. Матрос И. Лычёв
вспоминал: «Когда наступило время
обеда, ни один матрос не
прикоснулся к боршу, все ели чёрный хлеб,
запивая чаем».
Однако дежурный офицер заметил
такое поведение команды и
встревожился, увидев в нём опаснейший «тихий
бунт». Старший офицер И.
Гиляровский грозно спросил: «Почему не
берёте борш?». Матросы ответили: «На
этом мясе черви ползают!.. Есть борш
из червивого мяса не будем...». Тогда
командир броненосца Евгений
Голиков приказал всей команде
выстроиться на палубе. Он хотел подавить
возможный бунт в зародыше. Командир
предложил судовому врачу оценить
вкус борша. Тот попробовал и
произнёс: «Чудесный борш, никаких червей
в нём нет».
«Вы недовольны боршом?—обратился
командир к морякам броненосца. —
Вы кричите, что плохое мясо, хотя
доктор признал его годным?.. Я не раз
говорил вам, что делают с вашим
братом за неповиновение. Матросов,
забывших дисциплину, вешают на ноках!
Кто хочет повиноваться и будет есть
борш— шаг из строя».
Неохотно моряки начали выходить из
строя. Вышли и несколько бывших на
51

РОССИЙСКАЯ
ИМПЕРИЯ
судне матросов-соииалистов: они
считали момент для восстания неудачным.
Но примерно 30 из 800 человек
команды не сдвинулись с места. Их фамилии
стали записывать. Кто-то из матросов
резко крикнул: «Кто переписывает, тот
будет висеть на рее вместе с
Голиковым'». Стало ясно, что команда
выходит из повиновения. И. Гиляровский
скомандовал: «Принести брезент!».
Брезент расстилали под ногами в
случае расстрела, чтобы кровь казнённых
не пролилась на палубу. Зловешее
молчание прервали выкрики из группы
«приговорённых»:
«ВашеВысокоблагородие! Не стреляйте, мы не
бунтовщики». Матрос-анархист Афанасий Ма-
тюшенко отчаянно закричал: «Братцы,
что они делают с нашими товарищами?!
Забирай винтовки и патроны! Бей их,
хамов!».
После этого призыва матросы
бросились на офицеров и стали выхватывать
у них оружие. Ошеломлённый,
Гиляровский воскликнул, обращаясь к
командиру: «Что же это делается,
Евгений Николаевич?!». Некоторые
офицеры сопротивлялись. Кто-то из них
застрелил матроса-большевика Григория
Вакуленчука, одного из вожаков
восставших. Но уже спустя несколько
минут мятежные моряки полностью
захватили корабль. При этом убили семь
офицеров, в том числе командира
Е. Голикова и старшего офицера И.
Гиляровского. У судового врача
спросили: «Мясо хорошее?» — «Нет». — «Что
же ты сказал, что хорошее?!» — с
гневом воскликнули матросы. Офицер
подавленно молчал. Его подняли на
штыки и сбросили в море.
Остальных офицеров, матросы
арестовали, но оставили в живых. Пощадили
и мичмана Макарова, купившего
пресловутое мясо. Захватив в свои руки
броненосец, восставшая команда
подняла над кораблём красный флаг.
Матросы «Потёмкина» обратились с
воззванием к жителям Одессы. В нём
говорилось: «Просим армию положить
оружие и соединиться всем под одну
крышу на борьбу и свободу. Пришёл
последний час нашего страдания.
Долой самодержавие! У нас уже
свобода, мы действуем самостоятельно, без
начальства. Начальство истреблено...
ЗАБАСТОВКИ РАБОЧИХ
С января 1905 г. рабочие стачки в стране приобрели широкий
размах. В некоторых городах они выливались в уличные
шествия и столкновения с полицией.
В январе бастовали 440 тыс. человек Затем число стачек
несколько сократилось. Но в октябре началось новое обострение
борьбы. Вспыхнувшая в Москве стачка железнодорожников
переросла во всероссийскую политическую забастовку. Её
участники требовали гражданских свобод, созыва Учредительного
собрания, 8-часового рабочего дня.
Бастовало полмиллиона рабочих по всей стране, а также
студенты, артисты, врачи, лавочники, гимназисты... Прекратили
ходить поезда по железным дорогам, замерла работа почты и
«Арест главы забастовочного движения в Петербурге» («Le Petit Journal». 1905 г.).
52

РЕВОЛЮЦИЯ
1905—1907 ГОДОВ
телеграфа. В столице, отрезанной от остальной страны, вновь
отключили электричество и газ, замолчали телефоны. Закрылись
магазины, забастовали банковские и даже правительственные
чиновники. В одном петербургском полицейском участке не
вышли на работу городовые и надзиратели...
В разгар стачки, 14 октября, появился знаменитый приказ
столичного генерал-губернатора Дмитрия Трепова. Он требовал
разгонять все демонстрации, а если их участники отказываются
разойтись — применять оружие. «Холостых залпов не давать, —
приказывал генерал, — и патронов не жалеть!»
В крупных городах стачечники избрали Советы рабочих
депутатов. Они не только руководили забастовкой, но
постепенно брали власть в свои руки. Самый первый Совет образовался
ещё в мае в городе Иваново-Вознесенске (ныне Иваново) во
время стачки местных ткачей. Всего же по стране возникло 55
Советов.
Наибольшее значение имел Петербургский совет, который
возглавил 27-летний Георгий Хрусталёв-Носарь, беспартийный
социалист. Постепенно столичный Совет превратился едва ли не
во второе правительство.
Наконец после долгих колебаний власти решились
перейти к жёстким мерам. 26 ноября арестовали и заключили в
Петропавловскую крепость председателя Совета. А 3 декабря в
помещение Вольного экономического общества, где заседал Совет,
явился полицейский отряд. Он арестовал более 260 участников
собрания во главе с новым главой Совета Львом Троцким.
Достигнув в октябре высшей точки, забастовочное
движение пошло на убыль. Если в 1905 г. бастовали 2 млн 863 тыс.
рабочих, то в 1906 — только 1 млн 108 тыс. В последующие годы
число бастующих продолжало резко снижаться.
МАНИФЕСТ 17 ОКТЯБРЯ
Во время всеобщей октябрьской забастовки правительство и
Николай II оказались перед необходимостью выбора: «железной
рукой» наводить порядок или пойти на уступки. Граф Сергей
Витте, вскоре назначенный главой правительства, решительно
отстаивал вторую возможность. В начале октября он подал царю
«всеподданнейший доклад». В нём С. Витте доказывал, что
причина волнений заключается не в действиях «крайних партий». Всё
«русское мыслящее общество», по его мнению, «стремится к
строю правовому на основе гражданской свободы». «Общий
лозунг, — писал он позднее, — заключался в крике души: „Так
дальше жить нельзя", другими словами, с существующим режимом
нужно покончить».
Идти «против течения», по мнению С. Витте, было
невозможно. «Прежде всего, — говорил он царю, — постарайтесь
водворить в лагере противника смуту. Бросьте кость, которая все
пасти, на Вас устремлённые, направит на себя. Тогда обнаружится
течение, которое сможет вынести Вас на твёрдый берег».
Если будет сопротивление против нас,
просим мирных жителей выбраться из
города. По сопротивлении город будет
разрушен».
Ходили слухи, что одесский гарнизон
готов присоединиться к восстанию; для
этого надо только уничтожить
городское начальство. 16 июня орудия
«Потёмкина» обстреляли Одессу, причём
мишенями служили дома
командующего и градоначальника. Обстрел
оказался безуспешным: снаряды упали
далеко от цели.
17 июня на усмирение
взбунтовавшегося броненосца вышла военная
эскадра. Однако команды некоторых её
кораблей сами были готовы поднять
восстание. Броненосец «Георгий
Победоносец» перешёл на сторону
«Потёмкина». Но уже на следующий день
команда этого корабля изменила своё
решение и прекратила борьбу.
Такой поворот событий нанёс сильный
удар по моральному духу восставших.
Команда «Потёмкина» приняла
решение идти в Румынию. Правда, после
первого плавания в порт Констанца
броненосец вернулся к российским
берегам, зашёл в Феодосию. Но затем
вновь направился в Констанцу — уже
окончательно, чтобы сдаться
румынским властям. 25 июня моряки сошли
на берег в качестве политэмигрантов.
12 дней развевалось над броненосцем
красное знамя. При подходе к берегам
чужой страны восставшие
торжественно предали его волнам. «В море, —
вспоминал руководитель восстания
А. Матюшенко,—похоронили мы свой
и всего русского народа боевой
красный флаг — флаг свободы, равенства
и братства, чтобы он не достался в
чужие руки. Чёрное море было
свидетелем наших слёз и горя, когда бросили
его за борт».
185 моряков с «Георгия Победоносца»
и «Потёмкина» позднее предстали в
России перед судом. Семерых из них
казнили, большинство остальных
отправили на каторгу. Среди казнённых
оказался и возглавлявший восстание
Афанасий Матюшенко, тайно
вернувшийся на родину. Его повесили 20
октября 1907 г.
53

Тем не менее вплоть до 17 октября Николай продолжал
выбирать между военной диктатурой и уступками обществу.
Однако сами представители военной силы — те, кого прочили в
диктаторы, — уже не верили в надёжность войск Генерал Д. Трепов
уговаривал царя даровать свободы. Утром 17 октября великий
князь Николай Николаевич, разговаривая с царём, держал в
руках заряженный револьвер. Он обещал государю застрелиться,
если тот не уступит.
В этот же день Николай II принял решение подписать
манифест о свободах. Он начинался так: «Смуты и волнения в
столицах и во многих местностях Империи Нашей великою и
тяжкою скорбью преисполняют сердце Наше. Благо Российского
Государя неразрывно с благом народным, и печаль народная —
Его печаль...». Затем излагались принятые государем решения:
«На обязанность правительства возлагаем Мы выполнение
непреклонной Нашей воли:
1. Даровать населению незыблемые основы гражданской
свободы на началах действительной неприкосновенности
личности, свободы совести, слова, собраний и союзов.
2. Не останавливая предназначенных выборов в
Государственную Думу, привлечь теперь же к участию в Думе в мере
возможности те классы населения, которые ныне совсем лишены
избирательных прав...
3. Установить как незыблемое правило, чтобы никакой
закон не мог восприять силу без одобрения Государственной
Думы...».
На манифест рассчитывали как на меру умиротворения, но
вначале эффект получился обратный: он только подлил масла в
огонь. Борьба вспыхнула с новой силой. 18 октября во многих
городах революционная толпа демонстративно уничтожала
царские портреты и символы государственной власти. В
Севастополе и Кронштадте в конце октября и ноябре даже вспыхнули
матросские восстания, вскоре подавленные властями. Однако
манифест разбудил и противоположные силы в обществе.
Черносотенцы ответили на революционные демонстрации погромами
интеллигенции и евреев (см. ст. «Черносотенцы»).
От революции теперь отходили целые общественные
группы и сословия. Видный промышленник Павел Рябушинский
замечал: «До 17 октября буржуазия в громадном большинстве была
настроена оппозиционно. После 17 октября, считая, что цель
достигнута, буржуазия перешла на сторону правительства».
Твёрдо встали на сторону властей также дворянство и небольшая
часть интеллигенции. Манифест 17 октября означал конец
неограниченной монархии в России. Это признавал и сам
император Николай II.
Памятник одному из вожаков восстания
на броненосце «Потёмкин» матросу
Г. Вакуленчуку.
54

РЕВОЛЮЦИЯ
1905—1907 ГОДОВ
S ,х?
«В народе читают и обсуждают манифест 17 октября» («Le Petit Parisien». 1905 г.).

РОССИЙСКАЯ
ИМПЕРИЯ
СЕВАСТОПОЛЬСКОЕ
ВОССТАНИЕ
В октябре 1905 г. Севастополь, как и
вся страна, был охвачен
революционным брожением. 18 октября, после
известия о царском манифесте, в городе
состоялся митинг около местной
тюрьмы. Его участники требовали
освободить политзаключённых. Среди
выступавших на митинге выделялся своим
красноречием 38-летний лейтенант-
Пётр Шмидт. Войска разогнали толпу
выстрелами, при этом восемь человек
погибло.
На их похоронах П. Шмидт выступил с
яркой речью. «В минуты обшего
великого ликования, — сказал он, — люди
спешили передать заключённым весть
радости, просили выпустить их и за это
были убиты. Страшное, невиданное
преступление. Великое, непоправимое
горе». «Клянёмся им в том, —
продолжал Шмидт, подняв руку в жесте
клятвы, — что мы никогда не уступим
никому ни одной пяди завоёванных нами
человеческих прав... Клянёмся им в
том, что доведём их дело до конца и
добьёмся всеобщего избирательного,
равного для всех права». Вслед за
оратором 40-тысячная толпа, подняв руки,
торжественно повторила: «Клянёмся!».
После этих событий П. Шмидта
арестовали, но вскоре освободили. 11
ноября он был уволен в запас. По взглядам
лейтенант называл себя «социалистом
вне партий». «Тот, кому дана
способность страдать за других и логически
мыслить, — писал он, — тот —
убеждённый социалист».
Между тем напряжённость в городе
нарастала, проходили солдатские и
матросские митинги. Слышались
требования не предавать суду
арестованных матросов «Потёмкина».
Участником одного из первых эпизодов
восстания стал матрос Константин Петров.
Бывший рулевой прославленного
«Варяга», он после гибели корабля
получил Георгиевский крест. Владимир
Ленин (выступая в данном случае в
качестве историка) позднее так писал о
событии, которое произошло 11 ноября:
«Было решено запретить митинги
вообще. Утром... у ворот флотских
казарм была выставлена боевая рота в
МОСКОВСКОЕ ВОССТАНИЕ
После манифеста 17 октября революционные партии
выдвинули лозунг «Добить правительство!». При этом они имели в виду
свержение всего самодержавного строя. В свою очередь власти
увидели, что пути к отступлению дальше нет, и стали
решительно бороться с революцией.
3 декабря был арестован Петербургский совет рабочих
депутатов. За десять дней до этого такой же Совет впервые
собрался в Москве. На арест товарищей его депутаты решили ответить
всеобщей забастовкой. Сразу стало ясно, что на этот раз в
рамках мирной борьбы стачка не удержится. 6 декабря Московский
совет единогласно постановил начать всеобщую политическую
забастовку, «всемерно стараясь перевести её в вооружённое
восстание».
Стачка началась на следующий день в 12 часов. Замерло
около 400 московских предприятий, остановился городской
транспорт, отключили электричество. Прекратились занятия
школьников. Однако действительно общероссийской забастовки не
получилось.
Забастовка сразу же вылилась в восстание против полиции
и властей. После 6 декабря с московских улиц постепенно
исчезла полиция. Городовых прогоняли с их постов, отбирали у них
оружие. Большевик Мартын Лядов вспоминал день объявления
стачки: «Городовые стоят как-то пугливо, озабоченно. Кое-где уже
с утра начали снимать городовых с постов и обезоруживать их.
Один подросток обезоружил шесть городовых. Он сделал себе
из мыла нечто похожее на браунинг, вычернил его и с этим
„оружием" подходил к постовому, кричал ему: „Руки вверх!" и
вытягивал из кобуры настоящее оружие. Было несколько случаев
убийства городовых, не желавших отдать оружие».
Борьба с полицией продолжалась и позднее, приняв более
жёсткие формы. Штаб дружинников Пресни приговорил к
смерти и расстрелял начальника сыскного отделения Войлошникова
и помощника полицейского пристава Сахарова.
8 и 9 декабря произошли первые стычки бастующих с
полицией и драгунами, которые пытались их разогнать.
Революционно настроенная толпа в ночь на 10 декабря стихийно начала
строить баррикады. На следующий день ими оказались
перегорожены все главные улицы города.
Простейшее заграждение представляло собой обычную
проволоку, натянутую поперёк улицы. Для постройки баррикад
валили телеграфные столбы, вынимали булыжники из мостовой;
использовались деревья, дрова, кули с углем, телеги, трамвайные
вагоны, перевёрнутые пролётки извозчиков. Самая крепкая
баррикада, которую войскам так и не удалось разобрать до конца
боёв, была построена из бочек, облитых водой и смёрзшихся в
ледяную гору. На баррикадах развевались красные знамёна. Одну
из них украшали чучела, изображавшие Дмитрия Трепова и
московского генерал-губернатора Фёдора Дубасова.
56

РЕВОЛЮиИЯ
1905—1907 ГОДОВ
«4
«Бои в Москве. Повстанцы отстреливаются из развалин зла ни я, разрушенного
пушечным залпом» («Le Petit Journal». 1909 г.).
Днём 10 декабря войска начали обстреливать баррикады из
орудий. М. Лядов вспоминал: «Громадная толпа любопытных
стояла тут же; она не верила, что стреляют всерьёз, думала, что
это только „пужают". Что стреляют серьёзно, поверили лишь
тогда, когда несколько человек было убито... Паники, страха нет ни
у кого». В газете «Известия Московского Совета» от 12 декабря о
повстанцах сообщалось: «Настроение у всех радостное,
праздничное, бодрое — совсем не похоже на то, что идёт
братоубийственная война; слышатся повсюду шутки и смех; ни раны, ни
стоны, ни кровь как-то никого не пугают, как будто всё это в
порядке вещей». Вооружены восставшие были довольно плохо.
Большевик Зиновий Литвин-Седой писал: «Каждый рабочий
стремился приобрести револьвер или кинжал. На фабриках
готовили пики, кистени, кинжалы... Оружия разного рода было у
повстанцев не более 250 единиц». Недостаток вооружения
обусловил своеобразную тактику борьбы. Восставшие не
защищали баррикады, но использовали их в качестве препятствия: как
только солдаты захватывали одну баррикаду и разрушали её, за
их спинами вырастало несколько новых.
9 декабря один православный священник попытался предот-
полном боевом снаряжении.
Контрадмирал Писаревский отдал во
всеуслышание приказ: „Не выпускать
никого из казарм! В случае неподчинения
стрелять!".
Из роты, которой был отдан этот при-
каз, вышел матрос Петров, зарядил на
глазах у всех свою винтовку, одним
выстрелом убил штабс-капитана
Штейна, а вторым выстрелом ранил
контрадмирала Писаревского. Раздалась
команда офицера: „Арестуйте его!".
Никто не двинулся с места. Петров
бросил своё ружьё на землю.
— Чего стоите? Берите меня!
Он был арестован. Стекавшиеся со
всех сторон матросы бурно требовали
его освобождения, заявляя, что они за
него ручаются. Возбуждение достигло
апогея.
57

РОССИЙСКАЯ
ИМПЕРИЯ
— Петров, не правда ли, выстрел
произошёл случайно? — спросил офицер,
чтобы найти выход из создавшегося
положения.
— С какой стати случайно! Я вышел
вперёд, зарядил и прицелился, разве
это случайно?
— Они требуют твоего
освобождения...
И Петров был освобождён. Но
матросы этим не удовлетворились, все
дежурные офицеры были арестованы,
обезоружены и отведены в
канцелярию. Делегаты матросов совещались
всю ночь. Решили офицеров
освободить, но больше их в казармы не
впускать...».
Восстание охватило команды двух
крейсеров— «Очакова» и бывшего
«Потёмкина», который теперь назывался
«Святой Пантелеймон». Красный флаг
подняли десять военных кораблей. Всего
взбунтовалось около 4 тыс. солдат и
моряков. Однако оружия у них было
очень немного.
Восставшие моряки пригласили
Петра Шмидта встать во главе их
движения. Хотя шансы на успех были
невелики, лейтенант решился возглавить
мятежный флот. 14 ноября он прибыл
на крейсер «Очаков». Здесь Шмидт
заявил команде: «Товарищи! Мы
восстали против несправедливости,
против рабства. Мы не смогли больше
терпеть нашего невыносимого мучения,
смерти крестьян от голода,
безжалостной расправы с рабочими по всей
России. И вот теперь мы стоим перед всей
несправедливостью и объявляем ей
войну».
На следующее утро с корабля был подан
сигнал: «Командую флотом. Шмидт».
Императору Николаю II «красный
адмирал» составил такое послание:
«Славный Черноморский флот, свято
храня верность своему народу,
требует от Вас, Государь, немедленного
созыва Учредительного собрания и
прекращает повиноваться Вашим
министрам. Командующий флотом гражданин
Шмидт».
В речи перед арестованными
офицерами П. Шмидт поделился своими
планами: «Я отрежу Крым, пошлю своих
:
«Восставшие расстреливают начальника тайной полиции. Москва. Декабрь 1905 г.»
(«Le Petit Parisien». 1906 г.).
вратить кровопролитие и обратился к войскам: «Какое же вы
христолюбивое воинство, когда собираетесь стрелять в своих же
братьев-рабочих! Если вы хотите вторично расстрелять крест,
если вы хотите моей пастырской крови — то стреляйте в меня!».
Солдаты приготовились к стрельбе, не обращая на него
внимания. Как вспоминал участник восстания И. Петухов, из-за
баррикады священнику крикнули, что в случае стрельбы его тоже
угостят огнём... Ошеломлённый, он отошёл в сторону.
Однако в войсках гарнизона начались заметные колебания,
в любой момент они могли перейти на сторону восставших.
Ф. Дубасов каждый день звонил в Петербург и требовал прислать
для усмирения первопрестольной «совершенно надёжные
войска». Без этого он не мог поручиться за исход борьбы... И вот
15 декабря в Москву из столицы прибыли 2 тыс. солдат
Семёновского лейб-гвардейского полка. Перебросить полк оказалось
возможным благодаря тому, что железная дорога между Петербур-
58

РЕВОЛЮиИЯ
1905—1907 ГОДОВ
гом и Москвой продолжала работать (единственная во время
забастовки). Прибытие семёновцев оказало решающее влияние на
развитие событий: власти получили полный перевес в силах.
В незнакомом городе, под выстрелами из окон и с чердаков
семёновцы чувствовали себя как во вражеском стане. Командир
полка Георгий Мин в первый момент даже заколебался и
попросил прислать подкрепление. Министр внутренних дел Пётр
Дурново дал ему по телефону такие инструкции: «Никаких
подкреплений Вам не нужно. Нужна только решительность. Не
допускайте, чтобы на улице собирались группы даже в 3—5 человек Если
отказываются разойтись — немедленно стреляйте.
Артиллерийским огнём уничтожайте баррикады, дома, фабрики, занятые
революционерами...».
После этого Г. Мин стал действовать по-настоящему
решительно и сурово, как того требовала обстановка. Он отдал семё-
новцам приказ: «Арестованных не иметь». Столь же беспощадно
действовал другой семёновец, полковник Николай Риман.
Например, 1б декабря он нашёл револьвер при обыске одной
квартиры. «Чей револьвер?» — спросил полковник Хозяин квартиры
Иван Оводов ответил: «Мой». Мать И. Оводова попыталась
защитить своего сына, но полковник отстранил её рукой, крикнув:
«Посторонись, старуха!». После этого он выхватил свой
револьвер и убил её сына наповал.
Дольше всего держались дружинники рабочей Пресни. В
одном из приказов штаба пресненских боевых дружин
говорилось: «Пресня окопалась... Вся она покрыта баррикадами и
минирована фугасами. Это единственный уголок на всём земном
шаре, где царствует рабочий класс, где свободно и звонко
рождаются под красным знаменем песни труда и свободы».
Огонь артиллерии сносил целые здания, причём погибали
сотни случайных прохожих. Улицы горели, небо закрывали тучи
дыма, и весь город освещался заревом пылающей Пресни. 16
декабря штаб пресненских дружинников решил прекратить
борьбу В последнем приказе штаба говорилось: «Мы начали. Мы
кончаем... Кровь, насилие и смерть будут следовать по пятам нашим.
Но это — ничего. Будущее за рабочим классом. Поколение за
поколением во всех странах на опыте Пресни будут учиться
упорству... Да здравствует борьба и победа рабочих!».
19 декабря город целиком оказался во власти
правительства. Большевик В. Таратута вспоминал: «Показавшихся полиции
почему-либо подозрительными и всех, у кого находили какое-
либо оружие, тут же по приказу околоточного или офицера
отводили на Москву-реку и расстреливали». Несколько тысяч
человек арестовали.
Восстания, подобные московскому, происходили в конце
1905 г. и в других городах, в том числе в Новороссийске, Чите,
Красноярске. Все они были подавлены посланными
правительством войсками.
Революционеры отомстили тем, кто одержал победу над
московскими повстанцами. Командира семёновцев Г. Мина, произве-
сапёров построить батареи на
Перекопском перешейке и отсюда,
опираясь на Россию, которая поддержит
меня всеобщей забастовкой, буду
требовать — просить я устал —
выполнения моих требований от Царя».
15 ноября произошло морское
сражение между мятежными судами и
верной правительству эскадрой.
Преимущество на стороне эскадры было
полное. Кроме того, видя безнадёжность
положения, восставшие почти не
сопротивлялись. С «Очакова» произвели
около шести выстрелов, ни один из
которых не поразил цели.
В «Очаков» во время боя попало 53
снаряда. Очевидец событий писатель
Александр Куприн вспоминал:
«Посреди бухты огромный костёр, от
которого слепнут глаза и вода кажется
чёрной, как чернила. Три четверти
гигантского крейсера — сплошное пламя.
Когда пламя пожара вспыхивает ярче,
мы видим, как на бронированной
башне крейсера вдруг выделяются
маленькие чёрные человеческие фигуры. До
них полторы версты, но глаз видит их
ясно... Оттуда среди мрака и тишины
ночи несётся протяжный высокий крик:
— Бра-а-тиы!..
П. Шмидт
(рисунок из журнала «Зарницы», 1906 г.).
59

РОССИЙСКАЯ
ИМПЕРИЯ
Никогда, вероятно до самой смерти, не
забуду я этой чёрной воды и этого
громадного пылающего здания, этого
последнего слова техники, осуждённого
вместе с сотнями человеческих жизней
на смерть... Крейсер беззвучно горел,
бросая кровавые пятна на чёрную
воду».
Во время сражения погибло более ста
очаковиев. Остальные покинули
горящий корабль и были арестованы. Под
арестом оказался и «красный адмирал»
П. Шмидт. В тюрьме на свидании с
родными он говорил: «А всё-таки удалось
нам поднять красный флаг на десяти
судах Черноморского флота! Скоро,
скоро молодая, сильная, счастливая
Россия вздохнёт свободно и не
забудет нас, отдавших ей свои жизни».
6 марта 1906 г. по приговору суда Пётр
Шмидт и трое его товаришей-матросов
были расстреляны на острове Бере-
зань. Свыше трёхсот участников
восстания осудили на каторжные работы.
Солдаты конвоируют лейтенанта
П. Шмидта в здание суда.
'^^^^^<1^^;^^^^^;^^::::у^.г-
денного в генералы, 13 августа 1906 г. убила эсерка Зинаида Коно-
плянникова. Террористку за это убийство повесили по приговору
суда. Полковника Н. Римана арестовали уже после Февраля 1917 г.,
когда он пытался покинуть Россию, и вскоре расстреляли.
I ГОСУДАРСТВЕННАЯ ДУМА
27 апреля 1906 г. в столице торжественно открылась I
Государственная дума. Император Николай II вместе с царицей и
наследником приветствовал депутатов в Георгиевском зале Зимнего
дворца. Сенатор С. Крыжановский вспоминал, что эта
церемония была «обставлена всею пышностью придворного этикета и
сильно резала непривычный к этому русский глаз». Царская
семья появилась перед депутатами в старинных русских костюмах,
сверкающих драгоценностями. Семью сопровождала большая
свита. Эта пышность, по замечанию Крыжановского, ещё
больше бросалась в глаза на фоне обыденной «толпы депутатов в
пиджаках и косоворотках, в поддёвках, нестриженых...».
Выборы в I Думу происходили на основе довольно
широкого избирательного права. Однако права голоса не получили
женщины, солдаты и матросы, а также деревенские батраки.
Кроме того, выборы были сословными, неравными. Голос одного
помещика весил столько же, сколько голоса трёх имущих горожан,
15 крестьян и 45 рабочих.
Права Думы оказались довольно ограничены, что вызвало
недовольство среди депутатов. Все принятые Думой законы
могла отвергнуть верхняя палата — Государственный совет.
Половину его членов, а также председателя назначал сам император.
Более того, у царя было право издавать указы в обход Думы во
время перерыва её заседаний.
Победу на выборах в I Думу одержала партия кадетов. Она
получила 38% мест. На скамьях справа разместилась небольшая
группа октябристов (см. ст. «Октябристы»). Крестьянские
депутаты с подозрением смотрели на любых «господ» и образовали
особую Крестьянскую трудовую группу (около 20% депутатов). Её
участники (трудовики) отстаивали лозунг «Земля — без выкупа
крестьянам!». В итоге сторонников правительства в Думе почти
не оказалось. Оно не могло найти здесь никакой опоры.
Председателем I Думы стал кадет Сергей Муромцев.
Депутат князь Владимир Оболенский вспоминал: «Как только
красивая, властная фигура Муромцева появилась на думской
трибуне, беспорядочная толпа депутатов, точно каким-то
волшебством, сразу превратилась в „высокое собрание" законодателей,
которое должно было импонировать правительству. Никто, кроме
Муромцева, не сумел бы поднять престиж Государственной думы
на надлежащую высоту».
Депутаты рассчитывали, что правительство поставит перед
ними важнейшие вопросы государственной жизни. Но вышло
совсем иначе. «Единственный законопроект, который
правительство внесло в Думу, — писал В. Оболенский, — касался... переуст-
60

РЕВОЛЮиИЯ
1905—1907 ГОДОВ
ройства прачечных Юрьевского университета. Помню, как
председатель Думы Муромцев спокойным, ровным голосом довёл об
этом до сведения „высокого собрания". Наступила пауза.
Депутаты переглядывались, как бы спрашивая друг друга, верно ли они
поняли сообщение председателя, — настолько оно казалось
чудовищно нелепым. Вдруг кто-то громко рассмеялся, и
безудержный хохот овладел Думой. Смеялись все депутаты, от левых
скамей до правых, даже на строгом лице Муромцева дрожала с
трудом сдерживаемая улыбка. Серьёзность сохраняли только
министры, но имели несколько сконфуженный вид».
Напряжённость между Думой и правительством
постепенно нарастала. 4 мая Дума обратилась к царю с адресом, призывая
освободить всех политзаключённых и провести земельную
реформу. Правительство отвергло все требования Думы. После
этого возмущённые депутаты почти единогласно потребовали
отставки правительства. Выступления министров теперь
прерывались негодующими возгласами «В отставку!».
Но особенно остро в I Думе стоял земельный вопрос.
Крестьяне с надеждой смотрели на депутатов, ожидая от них
помещичьей земли. В апреле, до созыва Думы, в стране произошло
лишь 47 крестьянских выступлений, а в июне — уже 739 (см. ст.
«Столыпинская земельная реформа»).
Вновь правительство оказалось перед выбором: или идти на
уступки, или распускать Думу. Казалось, что немедленно после
роспуска Думы вспыхнут новые забастовки, восстания —
вернётся революция. В июне дворцовый комендант Д Трепов и министр
внутренних дел П. Столыпин даже вели переговоры о
возможном назначении кадетского правительства. Однако, в конце
концов, эти переговоры закончились ничем: соглашения достичь не
удалось.
В конце июня отношения между Думой и правительством
обострились до предела. Желая умерить крестьянские волнения,
20 июня правительство заявило, что никакого нарушения прав
землевладельцев не потерпит. В ответ на это 6 июля Дума
«разъяснила» населению, что обязательно добьётся передачи части
земель крестьянам. Однако по закону Дума не имела права
непосредственно обращаться к народу.
После этого события власти решили распустить Думу.
9 июля в печати появился высочайший указ о роспуске I Думы. В
нём говорилось: «Выборные от населения вместо работы
строительства законодательного уклонились в не принадлежащую им
область...». Так закончилась деятельность I Государственной
думы. Её заседания продлились всего 72 дня.
ВЫБОРГСКОЕ ВОЗЗВАНИЕ
Конечно, депутаты не могли безропотно подчиниться указу о
роспуске I Думы. Они сочли, что царский указ противоречит
«Основным законам» империи, поскольку в нём не назначался
срок новых выборов.
КАК РАСПУСКАЛИ I ДУМУ
Вскоре после роспуска I Думы
появилась легенда, что этим событием
страна обязана... лени тогдашнего главы
правительства Ивана Горемыкина.
Характерной чертой этого почтенного
пожилого сановника считалось
«стремление к покою и отдохновению». По
общему мнению, он действовал под
девизом «И без нас всё образуется». Сам
Иван Логгинович шутливо говорил: «Я
напоминаю старую енотовую шубу,
давно уложенную в сундук и
засыпанную нафталином. Впрочем, эту шубу
так же неожиданно уложат в сундук,
как вынули из него». (Ему довелось
дважды возглавлять правительство.)
Рассказывали, что в ночь на 9 июля
И. Горемыкин отдал все распоряжения
о роспуске Думы и спокойно лёг спать,
причём приказал не будить себя до утра,
что бы ни случилось. Между тем
Николай II вечером якобы передумал и
решил не распускать Думу. Но царский
посланец так и не смог добиться, чтобы
кто-либо нарушил ночной покой главы
правительства...
В действительности всё происходило
иначе. И. Горемыкин в ту ночь не спал,
а с П. Столыпиным и другими
министрами напряжённо дожидался, когда
прибудет царский манифест. Редакции
газет уже получили сообщение, что
Дума распушена; Таврический дворец
заняли войска. Наступила полночь, а
текста манифеста всё не было.
Беспокойство нарастало. И. Горемыкин
позвонил в императорский дворец,
чтобы спросить, не выехал ли фельдъегерь
с документом. Ему ответили, что никто
не выезжал. Встревоженные министры
стали обсуждать, как отменить
принятые меры. Вывести войска из
Таврического дворца ешё было возможно. Но
как заставить промолчать прессу? Всех
охватило похоронное настроение,
между тем уже занимался рассвет... И вот
наконец прибыл посланец с пакетом от
императора. И. Горемыкин поспешно
распечатал пакет и радостно
воскликнул: «Слава Богу!». Там лежали два
указа: о роспуске Думы и назначении
нового главы правительства — П.
Столыпина. Иван Логгинович с
облегчением вздохнул и сказал своему
преемнику, передавая ему бумагу:
«Поздравляю! Теперь Ваше дело».
61

РОССИЙСКАЯ
ИМПЕРИЯ
ВОЕННЫЕ СУДЫ
Вскоре после начала своих заседаний,
16 мая 1906 г., I Государственная
дума единогласно утвердила
законопроект об отмене смертной казни.
Однако это постановление так никогда и не
превратилось в закон. Наоборот,
события стали развиваться в
противоположном направлении.
12 августа на Аптекарском острове, на
даче главы правительства Петра
Столыпина, прогремел мошный взрыв (см.
ст. «Пётр Столыпин»). Его устроили
эсеры-максималисты. При этом
погибло более 20 человек, пострадали дети
П. Столыпина. Это событие,
безусловно, подтолкнуло принятие указа о
военно-полевых судах. Такая «военная
мера» борьбы с революцией была
одобрена спустя неделю после взрыва —
19 августа. Её утвердили в обход Думы,
в чрезвычайном порядке.
С этого момента массовые казни
революционеров стали обычным
явлением. Арестованных судили не военные
юристы, а обычные строевые
офицеры. Судопроизводство совершалось за
48 часов, а приговор исполнялся в
течение суток. «На войне, как на
войне», —говорили сторонники этих мер.
Всего за восемь месяцев таким
образом казнили 1102 осуждённых. Для
России это было необычайно большое
число казней, если учесть, что за
предыдущие 30 лет в стране казнили
менее 500 человек.
Массовые казни вызвали сильное
возмущение в среде интеллигенции. Лев
Толстой опубликовал в связи с ними
негодующую статью «Не могу
молчать». Правительство даже не стало
Около 200 депутатов отправились в финский город Выборг
(в Финляндии в то время собрания могли происходить более
свободно). Здесь 10 июля 1906 г. они приняли Выборгское
воззвание «Народу от народных представителей». Кадеты не считали
возможным призывать к всеобщей политической забастовке.
Поэтому они избрали форму протеста, принятую в Западной
Европе, — пассивное сопротивление. «Теперь, когда
правительство распустило Государственную думу, — говорилось в их
воззвании, — вы вправе не давать ему ни солдат, ни денег... Будьте
тверды в своём отказе, стойте за своё право, как один человек».
Этот протест — «ни копейки в казну, ни единого
новобранца в армию» — имел лишь символическое значение. Ведь
рекрутский набор намечался только через четыре месяца, а прямые
налоги не играли в бюджете большой роли. В. Оболенский
вспоминал: «Я с тяжёлым чувством возвращался из Выборга. Нас
приветствовали как героев, а я видел всю бутафорию своего
„геройства". Издевались над воззванием, называя его „выборгским
кренделем"».
Николай II смеялся над Выборгским воззванием: «Это
активное или пассивное воздействие, какая чепуха! Откровенно
говоря, я от них ждал больше ума». П. Столыпина оно также
развеселило, и он восклицал: «Детская игра!», повторяя шутку о том,
что депутаты отправились в Выборг, чтобы крендели печь.
Выборгскому воззванию не удалось привести общество в
движение. «Народ не шелохнулся», — замечал В. Короленко. Небольшие
демонстрации в столице власти разогнали, как говорил
жандармский генерал Павел Курлов, «без пролития единой капли крови».
169 депутатов, подписавших воззвание, в 1907 г. были
осуждены за призывы к неповиновению законам. Их приговорили
к трём месяцам тюремного заключения и лишили права вновь
избираться в Думу. Таким образом, кадетская партия во II Думе
оказалась в значительной степени «обезглавлена».
Косвенным откликом на роспуск I Думы стали восстания в
армии и на флоте. 17 июля стихийно взбунтовались моряки
крепости Свеаборг (Финляндия). Спустя два дня восстал Кронштадт,
и над крепостью было поднято красное знамя со словами
«Земля и Воля».
Вообще восстания в армии и на флоте в 1905—1906 гг.
власти считали для себя самым опасным, самым грозным
явлением. Но эти последние восстания революции подавить оказалось
достаточно легко. Они закончились разгромом восставших в
один день — 20 июля.
В Свеаборге казнили семерых руководителей бунта, в
Кронштадте — Зб человек. Кроме того, около полутора тысяч
матросов и солдат приговорили к тюремному заключению.
II ГОСУДАРСТВЕННАЯ ДУМА
Выборы во II Думу происходили по тому же избирательному
закону, что и в первую. Возможно, власти рассчитывали, что с угаса-
62

РЕВОЛЮиИЯ
1905—1907 ГОДОВ
нием революции более умеренным станет и состав Думы. Эти
надежды, однако, не оправдались. II Дума оказалась гораздо
более революционной, чем первая. Правда, в неё впервые прошли
и крайне правые.
Но в то же время более 40% голосов получили социалисты —
трудовики, эсеры и социал-демократы. За это II Думу прозвали
«красной думой» или «думой народного гнева». В противовес
этому определению правый депутат граф В. Бобринский окрестил
её «думой народного невежества».
Собралась II Дума 20 февраля 1907 г. Было зачитано
приветствие государя, после чего, как вспоминал депутат В. Шульгин,
«произошло нечто неожиданное для всех, кроме ста человек,
участвовавших в заговоре». Один из правых депутатов, поднявшись
с места, громко и торжественно выкрикнул: «Да здравствует
государь император! Ура!».
«Встало примерно сто человек, — писал В. Шульгин, — то
есть правые, умеренные националисты и октябристы. Остальные
депутаты, примерно четыреста человек, остались сидеть, желая
этим выразить неуважение к короне. Но из этих четырёхсот
вскочил один. Он был высокий, рыжий, ещё не старый, но согбенный,
с большой бородой. Он встал, но на него зашикали соседи:
„Садитесь, садитесь!". Рыжий человек сел, но вскочил опять,
очевидно возмутившись. Это был профессор Пётр Бернгардович
Струве...». Кадетский депутат, в прошлом социал-демократ, считал, что
Дума должна выразить уважение к главе государства. Однако его
соратники по партии продолжали сидеть. За это происшествие
левая печать окрестила П. Струве Ванькой-встанькой.
Во II Думе кадеты выдвинули лозунг: «Берегите Думу!». Они
решили не делать рискованных шагов, чтобы не дать
правительству повода для роспуска Думы. Но депутаты вновь оказались
перед острым и трудноразрешимым вопросом о земле.
Правительство в это время уже начало проводить столыпинскую земельную
реформу. Дума выглядела серьёзнейшей помехой для
исполнения этих планов. Глядя с надеждой на «красную думу», крестьяне
сопротивлялись реформе.
Однако распустить Думу было уже недостаточно — ведь
состав следующей Думы остался бы прежним. Требовалось также
изменить избирательный закон. Эти меры властям удалось
провести в начале июня 1907 г.
ТРЕТЬЕИЮНЬСКИЙ ПЕРЕВОРОТ
В конце апреля 1907 г. группа солдат и матросов столичного
гарнизона решила направить в Думу делегацию. Солдатские
представители собирались передать думским
социал-демократам свой наказ. Полиции немедленно стало известно об этих
планах. П. Столыпин решил воспользоваться тайным визитом
солдат аДуму, чтобы добиться её роспуска.
«Для самой социал-демократической фракции, — писал
генерал А. Герасимов, — появление этой делегации оказалось пол-
вносить указ о военно-полевых судах
на утверждение II Думы, не
рассчитывая на его одобрение. 20 апреля 1907 г.
он автоматически потерял силу.
Однако теперь власти, вновь в обход Думы,
внесли изменения в военное
законодательство.
На смену военно-полевым судам
пришли военно-окружные. В них
подсудимые могли пользоваться услугами
адвоката и имели иные юридические
права, которых были лишены в
военно-полевых судах. Однако приговоры, как и
прежде, выносились суровые. Лишь по
мере спада революционного движения
политических казней становилось всё
меньше. По данным социолога Пити-
рима Сорокина, в 1907 г. их было 1139,
в 1908 — 1340. В последующие годы
это число сокращалось: 771,129, 73...
В целом военные суды сыграли очень
важную роль в подавлении революции
1905—1907 гг.
Мелкие торговцы читают газеты около
своих лотков в дни революционных
событий. Москва. 1905 г.
63

ной неожиданностью... Большинство депутатов было очень
недовольно появлением переодетых солдат, а потому, приняв от
них наказ, депутаты поспешно выпроводили их из помещения
через чёрный ход». Но вслед за этим участников делегации
схватила полиция, а в помещении фракции произвели обыск
Сразу после этих событий, 1 июня, П. Столыпин
потребовал предоставить ему слово в Думе для чрезвычайного
заявления. Председатель Думы кадет Фёдор Головин вспоминал: «На
трибуне появилась высокая и мрачная фигура Столыпина с
бледным лицом, тёмною бородою и кроваво-красными губами...».
Голос главы правительства с металлическими нотками громко
разносился по замершему, ошеломлённому залу. Сообщив, что
55 думских социал-демократов вели подрывную работу в армии,
П. Столыпин потребовал немедленно снять неприкосновенность
с «заговорщиков». Пётр Аркадьевич подчеркнул, что выше
депутатской неприкосновенности он ставит охрану государства.
Заседание III Государственной лумы. 1915 г.
«Наша конституция — просят не дуть».
Карикатура на манифест 17 октября
(журнал «Зритель», 1905 г.).
64

РЕВОЛЮиИЯ
1905—1907 ГОДОВ
Черносотенец Владимир Пуришкевич потребовал не
только арестовать, но и отправить на виселицу преступных
депутатов... Но Дума, конечно, не могла сразу же выдать депутатов для
суда и решила сначала разобрать дело. Именно на этом и
строился расчёт властей.
3 июня появился высочайший манифест о роспуске II Думы.
В нём говорилось, что Дума «не оправдала надежд», а в её
собственную среду «внесён был дух вражды». Утром в этот день во двор
Таврического дворца ввели роту солдат. Все входы во дворец
закрыли... Таким образом, век у II Думы оказался немногим
дольше, чем у первой, — 103 дня. В тот же день всех думских социал-
демократов, не успевших скрыться, арестовали. Большинство из
них осудили на каторжные работы.
Одновременно с царским манифестом о роспуске Думы
появился новый избирательный закон. Он давал большие
преимущества обеспеченным сословиям. «Недостаточно
граждански развитые» слои населения (т. е. малоимущие) теряли свои
голоса. Ещё до 3 июня в этом направлении были подготовлены
три проекта избирательного закона. Один из них сановники в
шутку прозвали «бесстыжим», т. к. он больше всего урезал право
голоса малоимущих. Когда П. Столыпин изложил эти проекты
Николаю II, тот весело воскликнул: «Я тоже за бесстыжий!».
Именно этот проект избирательного закона и был
утверждён. Помещики получили теперь около 50% голосов (вместо
31%), крестьяне — 22% (вместо 42%), имущие горожане
сохранили 27% голосов. Рабочие почти лишились
представительства. По этому закону и была позднее избрана III Дума,
прозванная «столыпинской». В ней большинство завоевали
октябристы и националисты, которые поддержали политику
правительства.
Поскольку закон о выборах имела право изменять только
Государственная дума, события 3 июня расценили как
государственный переворот. В последующие месяцы в стране
окончательно «установился порядок»,
революционное движение
оказалось полностью подавлено.
«Помнится, — писал
жандармский генерал А. Герасимов, — в
течение всей зимы 1908—
1909 гг. в Петербурге не
существовало ни одной тайной
типографии, не выходило ни одной
нелегальной газеты, не
работала ни одна революционная
организация. Также обстояло
дело почти повсюду в России.
Наступило успокоение...».
Третьеиюньский
переворот считается окончанием
первой русской революции.
М. Евреинов. Карикатура
«Древо российской свободы.
— Изрядно ли растенье прозябает?
— Изрядно, говорит, прозябло уж
совсем».
(Козьма Прутков»)
(Журнал «Леший». 1906 г.)
Карикатура «Осуществление свободы
печати с полицейской точки зрения»
(журнал «Анчар», 1906 г.).
65

ЛЕНСКИЕ СОБЫТИЯ
. Животовский. Революционная
открытка. Около 1906 г.
Весной 1912г. внимание всей России привлекли события на
Ленских золотых приисках в Сибири. Эти рудники находились на
притоках реки Лены, в безлюдной тайге, более чем за 2 тыс. км
от железной дороги. Рудники были одними из богатейших в
стране — здесь добывалось до трети всего золота в России.
Принадлежали Ленские прииски акционерному обществу «Ленское
золотопромышленное товарищество». Его основными
владельцами были англичане, но в число пайщиков входили и бывшие
русские министры, и даже члены царской семьи.
Рабочие приисков считали, что их труд оплачивается
непомерно низко, а бытовые условия крайне тяжелы. Это вызывало у
них глухое недовольство. Но последним толчком к волнениям
послужил незначительный, почти анекдотичный случай,
который произошёл в конце февраля.
28 февраля 1912 г. рабочие Андреевского прииска
спокойно обедали. Но вот кто-то из них обратил внимание на то, что
повара из экономии использовали мясо, которое обычно шло в
отбросы. К тому же выяснилось, что рабочих кормили кониной.
Горняки пришли в ярость, восприняв случившееся как
оскорбление со стороны администрации. Один из инженеров, Теппан,
чтобы успокоить разгоревшиеся страсти, сказал рабочим: «Куда
же нам девать плохое мясо? Съешьте плохое, а потом получите
получше...». Разумеется, подобные уговоры начальства только
подливали масла в огонь.
Горняки единодушно
решили предъявить своим
хозяевам определённые
требования, а до их выполнения — не
выходить на работу. Требования
забастовщиков выглядели
довольно скромными. Например,
они хотели, чтобы повара
выбрасывали негодное мясо, а не
готовили из него пищу; чтобы
начальство обращалось к
горнякам вежливо, на «Вы»; чтобы
заболевшему рабочему
немедленно оказывалась медицинская
помощь. Самым
«революционным» в списке было требование
8-часового рабочего дня.
66

ЛЕНСКИЕ
СОБЫТИЯ
На следующий день на работу не вышли 400 горняков
Андреевского прииска. Стачка начала разрастаться и вскоре
охватила 48 приисков: 15 марта бастовали уже 6 тыс. рабочих. Между
тем правление акционерного общества «Лензолото» обратилось
к властям с просьбой прислать войска для «восстановления
порядка». Владельцы рудников утверждали, что рабочие,
взбунтовавшись под влиянием трёх ссыльных революционеров,
предъявили политические требования.
В ответ на эту просьбу из Иркутска были отправлены
войска, которыми командовал жандармский ротмистр Николай Тре-
щенков. Он участвовал в расстреле «бунтовщиков» на Дворцовой
площади в Петербурге 9 января 1905 г. и часто вспоминал об
этом. «Теперь я приехал или забастовку усмирить, или кости свои
сложить», — решительно заявил ротмистр.
Прибыв на место, он прежде всего в ночь на 4 апреля
арестовал стачечный комитет. Конечно, арест товарищей вызвал
возмущение горняков. Они решили, что необходимо как-то
защитить арестованных, но хотели сделать это в рамках закона. По
этому поводу они обратились к товарищу (заместителю)
окружного прокурора. Тот заявил, что любых выборных делегатов
считает подстрекателями. Всем вместе, сообща, протестовать и
подавать прошения нельзя. «Пусть каждый рабочий, — сказал он, —
если он чем-либо недоволен, пишет заявление о своих нуждах».
Это предложение подтолкнуло рабочих к мысли, которая
показалась очень остроумной: каждому из горняков подать от
своего имени жалобу местному прокурору. Тогда он окажется
завален целой горой из нескольких тысяч жалоб! «Разве это не
докажет яснее ясного, что дело не в „подстрекателях"?!» — так
рассуждали рабочие. Священник Благовещенской приисковой
церкви Николай Винокуров рассказывал: «Это решение привело всю
толпу в самое благодушное настроение. Раздались шутки,
прибаутки. Сочинялись сценки, как схватится за голову товарищ
прокурора, вынужденный принять в отдельности три с половиной
тысячи прошений».
И вот 4 апреля горняки толпой отправились к окружному
прокурору, чтобы подать свои прошения. «Пошли, как в церковь, —
говорили они позднее, — открытые сердца были у всех». Жена
одного из рабочих рассказывала о своём муже: «Все пошли
подавать прошение, и он пошёл. Собрался он уходить, я говорю: „Вася,
а что если стрелять будут?". — „Нет, за что же, мы не
безобразничаем"». Многие рабочие шли с жёнами и детьми. Когда колонна
рабочих двинулась к прокуратуре, об этом доложили ротмистру
Н. Трещенкову. Он совершенно спокойно ответил: «Пусть идут».
Однако путь им преградили войска. Рожок горниста пропел
команду «Слушайте все!». Трещенков взмахнул рукой, подавая
сигнал к стрельбе... «За мостиком, впереди нас, — вспоминал
рабочий М. Лебедев, — как будто бы кто разорвал большую
холстину — это раздался первый залп». На землю упали убитые и
раненые. «Раздался залп, — рассказывал другой участник событий,
Ф. Ланшин, — после которого все рабочие легли на снег и по-
СВИДЕТЕЛЬСТВО ОЧЕВИДЦА
ЛЕНСКИХ СОБЫТИЙ
Священник Благовещенской
приисковой церкви Николай Винокуров
вспоминал, что происходило 4 апреля в
больнице на Ленских приисках, кула
доставили раненых: «Войдя в первую
палату, я увидел поразительную
картину: кругом на полу и на кроватях
лежат в беспорядочном виде груды
раненых рабочих, пол покрыт кровью...
Вся палата была оглушена стонами
умирающих: „За что, за что?". Я
сначала счёл необходимым отысповедо-
вать всех, а потом уж приобщать
святым таинствам, так как при мне тут же
умирали. Ползая на коленях по лужам
крови, с усилием успевая кончить
одного, как тянули за облачение к
другому умирающему. Все до одного
заявили, что шли только с одной целью —
подать прошения товарищу прокурора,
и недоумевали, за что в них стреляли.
Это говорили и заверяли клятвой...
которые... тут же при мне умирали.
Умирающие не врут».
67

РОССИЙСКАЯ
ИМПЕРИЯ
«ТАК БЫЛО — ТАК И БУДЕТ»
Сразу после Ленских событий
депутаты Государственной думы сделали
запрос правительству по поводу
происшедшего. 11 апреля на этот запрос с
думской трибуны ответил министр
внутренних дел Александр Макаров.
Он заявил, что, поданным полиции,
рабочие намеревались захватить склад
взрывчатки и бросали в солдат камни.
На это войска и ответили огнём.
«Когда потерявшая рассудок под влиянием
злостных агитаторов толпа
набрасывается на войско,—сказал министр, —
тогда войску ничего другого не
остаётся делать, как стрелять. Так было и
так будет впредь (Выкрики слева:
«Пока вы у власти!», «Кровопийиы!».
Рукоплескания справа.)».
Глава правительства Владимир
Коковцов рассказывал: «Свою речь Макаров
закончил полным одобрением действий
местной администрации и воинской
команды и произнёс в заключение
известные слова: „Так было — так и
будет", — желая сказать этим, что
всякие попытки к бунту будут
подавляться всеми доступными средствами. Эти
слова произвели на Думу и печать
ошеломляющее впечатление. Забыли
Распутина, забыли текущую работу...
Дума стала напоминать дни первой и
второй Думы, и всё свелось к „Ленскому
побоищу"».
Позднее А. Макарову пришлось
сурово расплатиться за сказанные им
слова. Проведя около двух лет в
заключении, в 1919 г. бывший министр был
расстрелян большевиками. Иначе
сложилась судьба жандармского
ротмистра Н. Трешенкова. Полицейское
начальство одобрило его действия
против забастовщиков и выдало
ротмистру 2400 рублей. В 1915 г., сражаясь
на фронте, Н. Трешенков погиб от
неприятельской пули... «Как жаль, —
замечал позже по этому поводу
советский журналист М. Кольцов. —Ешё три
года, и ленские рабочие могли бы
„спокойненько" потолковать со своим
палачом. Ну ничего. За ротмистра
ответил весь его класс».
ползли спасаться за штабеля дров; никто не бросился вперёд. Уже
по ползущим рабочим дали второй и третий залпы». Всего
погибло 270 человек, ранения получило около 250 горняков.
После расстрела местные власти долго старались
уничтожить его внешние следы — замёрзшую на снегу кровь. Сначала
её забросали слоем опилок, но через день она проступила сквозь
него. Тогда сверху насыпали ещё золы, но и это не помогло. В
конце концов был отдан приказ глубоко выдалбливать лёд в тех
местах, где заметны следы расстрела...
Известие о Ленских событиях в течение суток облетело всю
страну и вызвало большое волнение в обществе. Происшедшее
расследовали две комиссии, присланные из Петербурга, —
правительственная и думская. (Одним из руководителей последней
был, между прочим, депутат А. Керенский.) В результате их
работы условия труда и жизни горняков немного улучшились.
События на Ленских рудниках вызвали резкий подъём
стачечного движения в стране. Многим они напомнили события
«кровавого воскресенья» 9 января 1905 г. Ещё сильнее
подогрели возмущение слова министра внутренних дел А. Макарова «Так
было и так будет впредь», сказанные в Думе по поводу
происшедшего. Эту фразу с негодованием повторяли рабочие; её часто
приводили в революционной печати.
В 19Ю г. бастовало менее 50 тыс. рабочих. А после Ленских
событий только за два месяца число бастующих достигло
внушительной цифры в 500 тыс. человек Во многих городах
прошли массовые уличные демонстрации. Всего же в 1912 г.
бастовал 1 млн рабочих, в1913г. — 1 млн 272 тыс. человек... Эти
забастовки носили, как правило, экономический характер, но они
влияли и на политическую жизнь.
Депутат-монархист Ф. Тимошкин, выступая сразу после
Ленских событий в Государственной думе, заметил: «Я должен
сказать, что Ленская забастовка есть первая ласточка; дальше идёт
большой ворон...». И. Сталин писал в большевистской газете
«Звезда» 19 апреля 1912 г.: «Всё имеет конец — настал конец и
терпению страны. Ленские выстрелы разбили лёд молчания, и —
тронулась река народного движения. Тронулась!.. Всё, что было
злого и пагубного в современном режиме, всё, чем болела
многострадальная Россия, — всё это собралось в одном факте, в
событиях на Лене».
Только начавшаяся Первая мировая война и связанный с ней
патриотический подъём населения несколько ослабили вновь
разгоравшееся в стране революционное движение.

ЭСЕРЫ
ЭСЕРЫ
(СОиИАЛИСТЫ-
РЕВОЛЮиИОНЕРЫ)
ЗАРОЖДЕНИЕ ПАРТИИ ЭСЕРОВ
На рубеже XIX—XX столетий в российском революционном
движении преобладали марксисты, социал-демократы. Идеи
народников, «Народной воли» представлялись уже далёким прошлым,
«вчерашним днём». Однако далеко не все революционные
группы в России и эмиграции увлекались марксизмом.
К 1900 г. на общей волне подъёма революционного
движения в России и русской эмиграции возникло несколько новых
народнических групп. Немалую роль в их создании сыграла
старая народница Екатерина Брешко-Брешковская, или, как её
уважительно называли товарищи, Бабушка.
Виктор Чернов писал о ней: «Только в 1896 г. попадает она,
окончив все сроки каторги и ссылки, в Россию. Там всё новое.
Молодёжь почти сплошь говорит на новом языке — на языке
поспешно и не очень ладно переведённого на русский
немецкого марксизма. Бабушка среди них — как выходец из другого,
потонувшего мира. Она спешит наверстать годы
подневольного бездействия». «Шесть лет вагоны были мне квартирой, —
расскажет она потом. — Я собирала людей всюду, где могла: в
крестьянских избах, в мансардах студенток, в гостиницах...»
Революционерка Серафима Клитчоглу назвала её «святым
духом революции», витающим по всей России. Бабушка
воодушевляла и вовлекала в движение не только молодёжь, но и своих
старых товарищей. «Стыдись, старик, — говорила она одному из
отошедших от дела соратников, — ведь эдак ты умрёшь со
срамом — не как борец, а на мягкой постели подохнешь, как
изнеженный трус, подлой собачьей смертью».
Ещё более важную роль в возрождении народнического
движения сыграл 30-летний учёный-фармацевт Григорий Гершуни.
Любопытным образом состоялось его знакомство с Е. Бреш-
ковской. В компании молодёжи, собравшейся на квартире Г.
Гершуни, разгорелся спор: может ли в России возобновиться
индивидуальный террор? Кто-то категорически заявил, что это
абсолютно исключено: настали другие времена. Даже старые
революционеры с трепетом отшатнутся, если их спросить: «Не пойти ли
опять, по примеру Желябовых, с револьвером или бомбой убивать
ВПЕЧАТЛЕНИЕ ОТ СОЗДАНИЯ
ПАРТИИ ЭСЕРОВ
Образование Партии
социалистов-революционеров поразило своей
неожиданностью даже старых народников.
Эсер Андрей Аргунов вспоминал, как
он сидел в это время в московской
Таганской тюрьме:
«Кругом не было слышно наших
голосов, они терялись в шумном хоре
противников. В тюрьме кругом были
социал-демократы, смотревшие на нас
со снисходительной улыбкой». Для
марксистов
революционеры-народники выглядели тогда чем-то вроде
живой древности, ископаемой диковины.
«Но вот, — писал А. Аргунов, — (я
хорошо помню тот день) меня кто-то
громко вызвал стуком по трубе. То был
сосед, только что прибывший с воли, и
труба его рукою передала
ошеломившую меня новость: что все социально-
революционные организации в России
и за границей соединились в единую
партию.
У меня дыхание, как говорится,
сперло от таких новостей, скрежешушие
звуки трубы показались дивной
музыкой... А там и единомышленники стали
всё чаше занимать по соседству
камеры, повалили и студенты, и крестьяне,
и даже, к удивлению
социал-демократов, появились рабочие-эсеры. Словом,
по остроумному выражению одного
крестьянина, „эсерь пошла"».
69

РОССИЙСКАЯ
ИМПЕРИЯ
Е. Брешко-Брешковская.
и умирать?». Чтобы разрешить спор, обратились к Бабушке,
которая бывала в этом доме. В. Чернов так излагал её слова: «Бабушка
не уклонилась от ответа. Печальным, но ровным и твёрдым
голосом отвечала:
— И мы в своё время мучились тем же вопросом и говорили
евангельскими словами: ,Да минует нас чаша сия...". Вот и ныне
придётся выстрадать ответ. Опять идём мы к срыву в бездну, опять
мы вглядываемся в неё, и бездна вглядывается в нас. Это значит,
что опять террор становится неизбежным...».
Увлечённый революционно-народническими идеями, Г. Гер-
шуни стал вслед за Е. Брешковской ездить по стране. Но роли их
несколько отличались. Под влиянием Бабушки молодёжь
объединялась в союзы, как они себя называли,
социалистов-революционеров. Г. Гершуни связывал эти группы между собой и
постепенно сколачивал из них единую партию
социалистов-революционеров. Побывав за границей, он соединил их и с близкой по
духу эмиграцией.
К началу 1902 г. этот процесс в основном завершился. В
России возникла новая подпольная партия —
социалистов-революционеров, или сокращённо — эсеров. В ней состояло несколько
сотен человек.
КАЗНЬ СТЕПАНА БАЛМАШЕВА
Террориста Степана Балмашева,
арестованного за убийство министра
внутренних дел А. Сипягина, судили и
приговорили к повешению. Он отказался
от помилования. Своим родителям
С. Балмашев писал, будучи под
арестом: «Неумолимо беспошадные
условия русской жизни довели меня до
такого поступка, заставили пролить
человеческую кровь. Я, разумеется,
нисколько не раскаиваюсь в том, что
сделал...». 3 мая Степана Балмашева
казнили в Шлиссельбургской крепости.
После его казни Г. Гершуни отпечатал
листовку, в которой было такое
стихотворение:
Ночью товарищ погиб, —
Жить ему стало невмочь.
Труп его свежий зарыт
В ту же зловещую ночь.
Слругом налёжным сойаись,
Острый клинок отточи,
Нужно не плакать, а мстить, —
Мстить за погибших в ночи...
ПЕРВЫЕ ТЕРРОРИСТИЧЕСКИЕ ПОКУШЕНИЯ
14 февраля 1901 г. бывший студент Пётр Карпович выстрелом
смертельно ранил министра народного просвещения Николая
Боголепова. Министр прославился своими правилами 1899 г., по
которым свыше двухсот мятежно настроенных студентов
отдали в солдаты.
П. Карповича приговорили к каторге. Позднее, в 1907 г., он
бежал с поселения и вскоре вступил в Партию
социалистов-революционеров. Выстрел Карповича произвёл большое
впечатление и на Россию, и на эмиграцию. «Ну, кажется, террор
начался!» — с удовлетворением воскликнул будущий глава Боевой
организации (БО) эсеров Евгений Азеф.
2 апреля 1902 г. состоялось первое собственно эсеровское
покушение — на министра внутренних дел Дмитрия Сипягина.
Покушением впервые заявила о себе Боевая организация эсеров
во главе с Г. Гершуни. Добровольцем-исполнителем стал
20-летний бывший студент Степан Балмашев. Переодетый в
офицерскую форму, он явился в приёмную министра и представился
посланцем великого князя Сергея. Вручив министру пакет с
приговором Боевой организации, террорист дважды выстрелил в
Д. Сипягина, смертельно ранив его.
Сразу после этого Григорий Гершуни, по свидетельству
товарища, «весь дышал успехом» и бодро восклицал: «Гордиев узел
разрублен. Террор доказан. Он начат. Все споры излишни».
Убийство Д. Сипягина означало, что Боевая организация эсеров как
бы подняла оружие, выпавшее из рук Исполнительного
комитета «Народной воли».
70

ЭСЕРЫ
УБИЙСТВО ВЯЧЕСЛАВА ПЛЕВЕ
В 1903 г. полиция арестовала главу Боевой организации эсеров
Григория Гершуни. Вскоре после этого руководителем Боевой
организации стал его ближайший соратник Е. Азеф (см. ст.
«Евгений Азеф»), Как потом выяснилось, Е. Азеф тайно сотрудничал
с полицией. Однако это не помешало ему организовать два
самых знаменитых покушения Боевой организации.
Первым из них стало покушение на министра внутренних
дел Вячеслава Плеве. Мало кто навлёк на себя такую всеобщую
ненависть интеллигенции, как В. Плеве. Его считали главным
организатором кишинёвского еврейского погрома в 1903 г. (см.
ст. «Черносотенцы»). В 1904 г. были совершены пять попыток
покушения на министра. Сам он мрачно говорил: «Я знаю день, в
который меня убьют. Это будет в один из четвергов. В четверг я
выезжаю для доклада».
Переодевшись извозчиками и лоточниками, эсеры-боевики
организовали тщательное наблюдение за министром. 15 июля
1904 г., когда В. Плеве ехал на доклад к царю, в его карету была
брошена бомба. Сквозь стекло министр успел заметить
подбегавшего террориста. Б. Савинков так описывал взрыв: «От земли
узкой воронкой взвился столб серо-жёлтого, почти чёрного по
краям дыма. Столб этот, всё расширяясь, затопил на высоте
пятого этажа всю улицу. Мне показалось, что я видел в дыму какие-
то чёрные обломки». От взрыва погибли В. Плеве и его кучер, семь
прохожих получили ранения.
Пожалуй, убийство Плеве оказалось самым успешным из
всех террористических актов эсеров. Оно вызвало огромную
волну сочувствия к ним во многих слоях русского общества. Эсер
С. Слётов вспоминал, как на заграничном эсеровском совещании
узнали о смерти В. Плеве: «На несколько минут воцарился какой-
то бедлам. Большинство обнималось. Кричали здравицы. Как
сейчас вижу Н.: стоит в стороне, бьёт о пол стакан и со скрежетом
зубов кричит: „Вот тебе за Кишинёв!"».
4 февраля 1905 г. Боевая организация эсеров совершила ещё
одно покушение, привлёкшее всеобщее внимание. В Москве
взрывом бомбы, брошенной Иваном Каляевым, был убит
генерал-губернатор «первопрестольной» великий князь Сергей
Александрович. Журналист Александр Шенский рассказывал о
впечатлении москвичей от этого покушения: «Убийство Сергея было
своего рода народным праздником... На улицах поздравляли друг
друга. Чувствовался необычайный подъём» (см. ст. «Иван Каляев»).
ПЕРВЫЙ СЪЕЗД ЭСЕРОВ
После начала первой русской революции численность партии
эсеров резко возросла: от 1,5 тыс. до 65 тыс. человек 29 декабря
1905 г. в Финляндии на острове Иматра открылся первый съезд
партии эсеров. Он продолжался до 4 января. Делегаты приняли
программу партии, которая открывалась партийным лозунгом
АРЕСТ
ГРИГОРИЯ ГЕРШУНИ
В мае 1903 г. полиция случайно вышла
на след главы Боевой организации
Григория Гершуни. 13 мая его арестовали
на небольшой железнодорожной
станции под Киевом. Историк Борис
Николаевский так описывал этот арест:
«Гершуни вышел на улицу и
приостановился, якобы оправляя шнурки на
ботинках, а на самом деле осматриваясь
по сторонам: нет ли подозрительных
симптомов. Их было — увы — больше
чем достаточно: весь район был полон
филёров. Заметив слежку, Гершуни
подошёл к ларьку с фруктовыми водами
и выпил стакан лимонаду. Филёры
заметили, что он волновался, рука
дрожала и едва держала стакан: Гершуни
чувствовал, что на его шее
затягивается петля. Через несколько минут он
был арестован...». Когда на Григория
Андреевича надевали железные
кандалы, он поднёс их к губам и пылко
поцеловал. Этот его жест произвёл
сильное впечатление на
свидетелей-полицейских...
Суд приговорил руководителя
эсеровских террористов к смертной казни.
Несколько недель Г. Гершуни провёл в
камере смертников. Но вот в его
камеру неожиданно явился председатель
суда: «Господин Гершуни, я привёз Вам
высочайшую милость. Вам дарована
жизнь». «Я об этом не просил, Вы это
знаете», — сдержанно сказал Г.
Гершуни. «Да, я знаю...» — отвечал тот.
Казнь заменили заключением в
крепость, а затем пожизненной каторгой
на Акатуе. Оттуда Г. Гершуни удалось
бежать в ноябре 1906 г., спрятавшись
в бочке с квашеной капустой. В честь
этого события он даже взял партийную
кличку — Капустин.
Однако террористу, уже ставшему для
своих товаришей живой легендой, не
пришлось вновь возглавить эсеровский
террор. Тигр Русской Революции, как
прозвали его товариши, скончался от
тяжёлой болезни в возрасте 37 лет
16 марта 1908 г.
71

РОССИЙСКАЯ
ИМПЕРИЯ
ЕГОР САЗОНОВ
Бомбу в министра внутренних дел
В. Плеве бросил бывший студент,
25-летний Егор Сазонов. (Известно и
другое написание — Созонов. Такую
фамилию носят ныне живущие
потомки террориста.) Его товариш Борис
Савинков рассказывал о нём:
«Революционер старого, народовольческого,
крепкого закала, он не имел ни
сомнений, ни колебаний. Смерть Плеве была
необходима для России, для
революции, для торжества социализма. Перед
этой необходимостью бледнели все
моральные вопросы на тему о „не убий"».
Как-то раз Б. Савинков спросил его:
«Как Вы думаете, что будем мы
чувствовать после... после убийства?». Е.
Сазонов, не задумываясь, отвечал:
«Гордость и радость». — «Только?» —
«Конечно, только». «Сазонов был молод,
здоров и силён, — писал Савинков. —
От его искряшихся глаз и румяных шёк
веяло силой молодой жизни.
Вспыльчивый и сердечный, с кротким,
любящим сердцем...»
Во время покушения Е. Сазонов
бросил бомбу, находясь почти вплотную к
карете министра. Взрывом террориста
тяжело, почти смертельно ранило в
правый бок. На суде его защитник
Н. Карабчевский говорил о нём и его
товарищах: «Бомба их была начинена
не динамитом, а горем и слезами
народными... Бросая бомбы в правителей,
они хотели уничтожить кошмар,
который давил народную грудь». Суд
приговорил Е. Сазонова к вечной каторге.
Находясь в тюрьме, он писал
родителям: «Я совершил величайший грех,
возможный для человека, — два
убийства, запятнал себя кровью. После
страшной борьбы и мучений только под
гнётом печальной необходимости мы
брались за меч, который не мы первые
поднимали... Не мог я отказаться от
своего креста».
На каторге в Горном Зерентуе жизнь
Е. Сазонова оборвалась: 27 ноября
1910 г. он покончил с собой, приняв
яд. Он пошёл на такой шаг в знак
протеста против применения розог к
политическим заключённым.
«В борьбе обретёшь ты право своё!». Её стержнем стало
отношение к крестьянству, земельный вопрос.
Марксисты в то время считали, что крестьянство в России
идёт к своему концу, уничтожению. Земля достанется крупным
собственникам, а миллионы мелких крестьян разорятся и
превратятся в безземельных батраков. Это облегчит победу
социализма в деревне.
Эсеры, как и другие народники, не соглашались с таким
предсказанием. Они считали, что необходимо не разрушать, а
защищать крестьянскую общину, весь уклад сельской жизни.
Более того, надо пойти навстречу вековым представлениям и
желаниям крестьян. Ведь крестьяне издавна верили в то, что земля
ничья, «вольная», или, как они говорили, Божья. А собирать её
плоды может только тот, кто трудится на ней. В программе
эсеров говорилось: «Партия Социалистов-Революционеров
стремится опереться на общинные и трудовые воззрения, традиции
и формы жизни русского крестьянства, в особенности на
распространённое среди них убеждение, что земля ничья и что право
на пользование ею даёт лишь труд».
Чаяния крестьян эсеры постарались выразить в своей идее
«социализации земли». Эта идея стала их своеобразным
открытием. Они предлагали сделать землю в полном смысле слова
«ничьей», как воздух или воду. «При освобождении крестьян, —
говорили эсеры, — люди перестали быть предметом торговли.
Теперь настало время освободить от купли-продажи землю...»
Земля, считали эсеры, должна перейти не в руки единого
собственника — государства, а в руки тысяч крестьянских общин
по всей стране. В народе социализацию земли воспринимали как
главный лозунг эсеров, их символ. Так же считали и они сами.
Кроме одобрения программы на I съезде произошли и
другие важные события. От эсеров откололись два течения:
умеренное и крайне левое. Умеренное крыло, выступавшее за легальную
деятельность, позже образовало Партию народных социалистов,
а крайне левое течение создало Союз эсеров-максималистов.
Они, в частности, выступали за аграрный террор — «широкую
партизанскую войну в деревне» против местных властей и
помещиков. Эсеры такую тактику отвергали.
В 1905-1916 ГОДАХ
16—17 марта 1905 г. правительство подвергло разгрому Боевую
организацию эсеров. Полиция выследила и арестовала в Москве
и Петербурге 17 эсеровских боевиков. На свободе остались
только Е. Азеф, Б. Савинков и ещё три-четыре человека.
Консервативная газета «Московские ведомости» назвала эти аресты
«Мукденом русской революции». Правда, через полгода, после
октябрьского манифеста и провозглашения свобод, арестованных
боевиков освободили. Но в самые горячие месяцы революции
эсеровский террор оказался сведённым на нет.
После манифеста 17 октября ЦК партии эсеров постановил
72

ЭСЕРЫ
прекратить террор. Сторонники этого решения говорили, что
историческое призвание партии — решить земельный вопрос.
Теперь, когда гражданские свободы завоёваны, все силы надо
переключить на это. Но уже через несколько месяцев стало ясно,
что власти взяли курс на беспощадную борьбу с революцией.
Вопрос о терроре возник вновь...
Партия эсеров бойкотировала выборы в I Государственную
думу. Во II Думе эсеры решили участвовать и провели 37
депутатов. Здесь они добились крупного успеха: собрали 105 подписей
под своим земельным законопроектом. Этот успех эсеров стал
одной из причин роспуска II Думы, после чего обстановка в
стране для революционных партий резко ухудшилась. Им пришлось
почти полностью уйти в подполье. В III и IV Думах эсеровских
групп уже не было.
Вообще десятилетие «между двумя революциями» оказалось
для эсеров, как и всех революционных партий, весьма тяжёлым.
Неудачи преследовали их и в терроре. В. Чернов вспоминал:
«Тягостный опыт непрерывного фиаско ряда боевых предприятий
подготовил такую атмосферу безнадёжности и растущего
разочарования в терроре, что Азеф пошёл на решительный шаг». В
1906 г. вместе с Б. Савинковым Е. Азеф заявил, что старые
способы террора (наблюдение под видом извозчиков, торговцев)
полиции уже хорошо известны. Нужно искать новые технические
средства террора. А до тех пор Боевую организацию придётся
распустить. Для руководства эсеров это сообщение прозвучало
ошеломляюще. Прекратить террор, когда революция по всей
стране беспощадно подавляется? После ожесточённых споров
Боевую организацию всё-таки распустили, но вместо неё
создали три небольших боевых отряда.
Этим отрядам удалось совершить ряд успешных покушений
на некоторых видных сановников, в том числе на столичного
градоначальника Владимира фон-дер-Лауница, а также
главного военного прокурора Владимира Павлова. Однако в апреле
1907 г. власти арестовали 28 человек, в том числе почти весь
Боевой отряд эсеров. В феврале 1908 г. разгромили вторую группу
боевиков — Северный летучий боевой отряд. Руководителя
отряда Альберта Трауберга арестовали ещё раньше.
Жандармский генерал А. Герасимов передавал впечатление
прокурора, который присутствовал на казни семи эсеров из
отряда А. Трауберга: «Как эти люди умирали... Ни вздоха, ни
сожаления, никаких просьб, никаких признаков слабости... С улыбкой
на устах они шли на казнь. Это были настоящие герои». «Они в
этом отношении не были исключением, — добавлял генерал А
Герасимов, — все террористы умирали с большим мужеством и
достоинством. Особенно женщины. Героизм этой молодёжи,
надо признать, привлекал к ней симпатии в обществе».
После этих арестов и казней вплоть до 1917 г. эсеровский
террор почти затих. Партия переживала трудные времена. Её
численность, достигавшая в 1905 г. 65 тыс. человек, резко
сократилась. Особенно большим и тяжёлым ударом для эсеров стало
ТЕРАКТЫ ЭСЕРОВ
В ДЕКАБРЕ 1906 ГОДА
21 декабря 1906 г. эсер Евгений
Кудрявцев застрелил столичного
градоначальника Владимира фон-дер-Лаунииа.
Перед этим они спокойно стояли
рядом в церкви, на освяшение которой
прибыл В. Лаунии. «В чёрном фраке, в
безукоризненной перчатке на левой
руке, стоял рядом с Лауниием молодой
белокурый денди, спокойный,
светский, богомольный», — писала Мария
Спиридонова. Террорист не стал
стрелять в церкви, подождал, пока
закончится богослужение, и на плошадке у
выхода трижды выстрелил в
градоначальника. Увидев это, полицейский
офицер ударил Е. Кудрявцева шашкой
по голове, но тот уже сам выстрелил
себе в висок... Одна из главных
причин покушения заключалась в том, что
фон-дер-Лауниц, бывший тамбовский
губернатор, в 1905 г. сурово подавил
крестьянские восстания.
26 декабря 1906 г. эсеры убили
главного военного прокурора Владимира
Павлова, отправившего на эшафот
немало революционеров. В июне он
выступал в Государственной думе в
защиту смертной казни, и левые депутаты
провожали его громкими возгласами
«Убийца!». В результате своей твёрдой
и беспощадной позиции В. Павлов
фактически обрёк себя на жизнь
заключённого. Он никуда не мог выходить из
здания Главного военного суда, где
размешалась его квартира. Гулял
только в саду во дворе того же здания за
высоким забором. Ворота охранял
вооружённый караул. Но и здесь
генерала настигла пуля террориста... Даже
среди чиновников-писарей Главного
военного суда нашлись сочувствующие
революции. Они помогли эсеру Н.
Егорову пробраться в сад и застрелить
генерала во время его прогулки.
73

РОССИЙСКАЯ
ИМПЕРИЯ
РЕЗУЛЬТАТЫ ТЕРРОРА
Началом эсеровского
индивидуального террора считается выстрел Степана
Балмашева в апреле 1902 г. На
протяжении последующих десяти лет эсеры
совершили, по неполным данным, 263
покушения. Их жертвами стали не
менее 107 человек. Среди них 2
министра, 33 губернатора и
вице-губернатора, 7 генералов и адмиралов, 15
полковников, 16 градоначальников,
полицмейстеров и прокуроров, 26 тайных
сотрудников полиции. За эти
покушения 71 эсер получил смертный
приговор, причём казнили 57 человек.
Наивысшего подъёма индивидуальный
террор достиг в 1906 г. — 74
покушения. В 1907 г. покушений было не
менее 57. В последующие годы, после
массовых арестов и казней, эсеровский
террор почти прекратился. В 1908 г.
состоялось всего два успешных
покушения, столько же в 1909 г. Ешё два
теракта имели место в 1911 г.
Последним от пули эсеров погиб начальник
Зерентуйской каторги Высоцкий. Его
убили за применение телесных
наказаний к политзаключённым. После
этого индивидуальный террор эсеры
возобновили лишь в 1918 г.
Плакат партии эсеров, посвященный
выборам в Учредительное собрание.
1917 г.
разоблачение в декабре 1908 г. Е. Азефа как тайного сотрудника
полиции. В полицейском отчёте за 1916 г. говорилось: «Что
касается партии социалистов-революционеров, то, по сведениям
департамента полиции, таковой в России не существует...».
ОТ ФЕВРАЛЯ ДО ОКТЯБРЯ
Сразу после Февральской революции 1917 г. партия эсеров
начала бурно расти. Вернулись с каторги и из ссылок старые эсеры, а
затем хлынул огромный поток «новообращённых». Эсеры стали
самой многочисленной партией в России. Летом их число
составляло примерно 700 тыс. человек (они не вели точного подсчёта).
«Ни одна партия не росла так неудержимо стремительно, —
замечал В. Чернов. — Старый, испытанный состав партии был
буквально размыт бурным притоком новых пришельцев».
Эсеры вошли в коалиционное Временное правительство,
причём В. Чернов стал министром земледелия, а другой эсер
А. Керенский вскоре возглавил правительство (см. ст.
«Политическая борьба в 1917 году»).
25 мая в Москве после десятилетнего перерыва собрался
очередной III съезд партии эсеров. Съезд заявил о своей
поддержке коалиционного правительства. Делегаты высказались также по
самым жгучим вопросам революции — о мире и земле. Съезд
выступил за продолжение войны и «категорически отверг
сепаратный мир и сепаратное перемирие». По вопросу о земле
эсеры, конечно, повторили свои старые требования.
Но теперь вопрос стоял уже иначе: как проводить земельную
реформу? Снизу, с помощью крестьянского движения, или сверху,
по воле правительства? Съезд высказался против стихийного
движения, «отверг все частные захваты земель». Эсеры считали, что
реформу надо проводить планомерно, решением правительства.
Однако в правительстве долгожданная реформа встречала
всё новые и новые препятствия. Недовольство крестьян росло. В
августе министр земледелия В. Чернов, потеряв надежду
провести желательные меры, подал в отставку.
Владимир Ленин писал за несколько дней до Октября:
«Прошло семь месяцев революции. Народ бесчисленное количество
раз выражал своё доверие эсерам, давал им большинство на
выборах, говорил партии эсеров: „Веди нас, мы вручаем тебе
руководство!". В Советах партия эсеров, с марта 1917 г. действующая
в блоке с меньшевиками, имела большинство в течение месяцев
и месяцев! Семь месяцев господства эсеров и меньшевиков в
Советах привели... к восстанию крестьян Тамбовской и других
губерний».
В то же время среди социалистов-революционеров
постепенно сложилось левое крыло во главе с Марией Спиридоновой,
Борисом Камковым и старым народником Марком Натансоном.
Левые эсеры выступали в поддержку стихийного крестьянского
движения. До ноября 1917 г. они оставались частью единой
Партии социалистов-революционеров.
74

ЭСЕРЫ
ПОСЛЕ ОКТЯБРЯ
Октябрьский переворот 1917 г. привёл к расколу среди эсеров.
Большинство руководителей партии решительно выступили
против Октября. В то же время левое крыло эсеров поддержало
Советскую власть. Причины этой поддержки были достаточно ясны:
ведь «Декрет о земле» наконец осуществил эсеровскую
земельную программу. М. Спиридонова говорила о большевиках в
ноябре 1917 г.: «Как нам ни чужды их грубые шаги, но мы с ними в
тесном контакте, потому что за ними идёт масса, выведенная из
состояния застоя...». Кроме того, левые эсеры поддерживали сам
принцип Советской власти, считая её более близкой народу и
крепко связанной с ним.
26 ноября открылся последний IV съезд партии эсеров.
Делегаты определённо высказались за борьбу с большевиками под
лозунгом «Вся власть Учредительному собранию!».
А 19 ноября начал работу первый съезд новой партии —
левых эсеров. Три недели спустя левые эсеры согласились войти в
Советское правительство и получили в нём почти половину
портфелей (в том числе такие важные, как наркоматы земледелия,
юстиции). Два этих съезда окончательно оформили
состоявшийся в партии раскол.
И вот в разгар всех этих тяжёлых для эсеров событий они
неожиданно узнали о своей... победе. Их лозунги, в том числе
главный — о земельном переделе, принесли им успех на
выборах в Учредительное собрание 12 ноября (см. ст.
«Учредительное собрание»). Но эта победа, за которую 1б лет боролась
партия, имела теперь какой-то иллюзорный, символический
характер. Ведь победила старая, ещё единая партия, в списках которой
товарищами оставались А. Керенский и М. Спиридонова... Мало
кого из эсеров эта победа по-настоящему обнадёжила.
«МЯТЕЖ ЛЕВЫХ ЭСЕРОВ»
В марте 1918 г. левые эсеры разошлись с большевиками по
вопросу о подписании Брестского мира. Левые эсеры (как,
впрочем, и многие большевики во главе с Н. Бухариным) выступили
за «революционную войну» с Германией. Когда Брестский мир
всё-таки одобрили, левые эсеры вышли из правительства.
Вскоре стало ясно, что Брестский мир больше всего ударил
по крестьянам. Лишившись хлебной Украины, власти
применили самые суровые меры, чтобы получить зерно у российских
крестьян. В деревне началась «война за хлеб» (см. ст. «„Военный
коммунизм" и нэп»). Власть в сёлах передали комитетам деревенской
бедноты — комбедам. Участники комбедов помогали изымать
зерно у своих более зажиточных односельчан.
Всё это вызвало горячий протест левых эсеров, тесно
связанных с крестьянством. Особенно их возмущало то, что от
«законных сельских Советов» власть передаётся каким-то
«самозваным комитетам». Левый эсер Борис Камков с негодованием
назвал комбеды «комитетами деревенских лодырей».
ЛЕВЫЕ ЭСЕРЫ
И СОВЕТСКАЯ ВЛАСТЬ
Левые эсеры, в отличие от «правых»,
являлись сторонниками власти
Советов. Уже в ноябре 1918 г., находясь
под арестом, Мария Спиридонова
повторяла: «Власть Советов — это при
всей своей хаотичности большая и
лучшая выборность, чем вся
учредилка, думы и земства». Депутатов
городских дум или Учредительного
собрания избирали только однажды, на весь
срок. А в Советах, замечала М.
Спиридонова, каждого делегата можно
переизбрать в любое время. Кроме того,
по её мнению, через Советы «каждая
фабрика, каждый завод и село имели
право влиять на работу
государственного аппарата».
В. Лебедев. Плакат 1920 г.
<:шми:и
КАМЖА
ЭС-ЕВД
ЕГО ВОД?
Ю'ЕСТЬЯНЛЩ
АШЖТМШЕКОМУ?
- АНГЛ ИЧ А КАП
75

РОССИЙСКАЯ
ИМПЕРИЯ
ПАРТИЯ РЕВОЛЮЦИОННОГО
КОММУНИЗМА
В сентябре 1918 г. в Москве состоялся
первый съезд новой партии — Партии
революционного коммунизма (ПРК). Её
возглавил 67-летний Марк Натансон,
участник народнического движения с
1869 г. Фактически ПРК руководил
Алексей Устинов, племянник П.
Столыпина, позднее ставший известным
советским дипломатом. В партию
вошли главным образом бывшие левые
эсеры. Они отмежевались от
июльского выступления своей бывшей партии,
известного как «мятеж левых эсеров»,
и высказались за сохранение союза с
большевиками. ПРК считала себя
частью народнического движения.
BUMK постановил в феврале 1919 г.,
что ПРК — «советская партия и по
отношению к ней репрессий быть не
должно». В то же время большевики
относились к революционным
коммунистам довольно настороженно. Их
официальное отношение выражалось
словами: «Привлекать к работе, но
следить».
Что касается крестьян, то они часто
искали зашиты от продотрядов,
изымавших у них хлеб, именно в ПРК. 80%
участников новой партии составляли
крестьяне. На этой почве между
большевиками и революционными
коммунистами, особенно в тех местах, где
последние были сильны, часто
возникали острые противоречия. Как
говорили большевики, к ПРК
«примазывалось кулачество».
Многие революционные коммунисты
переходили в РКП(б), другие, наоборот,
начинали борьбу с большевиками.
Лидер партии Марк Натансон скончался
29 июля 1919 г., находясь на лечении
в Швейцарии. В сентябре 1920 г.
последний, VI съезд ПРК принял решение
о её роспуске и слиянии с РКП(б).
Левые эсеры рассчитывали дать бой по вопросу о комбедах
и Брестском мире на V съезде Советов, который открывался
4 июля. Но вскоре стало ясно, что левые эсеры останутся на нём
в меньшинстве. Хотя они и получили очень много мест (353),
большевикам досталось ещё больше (773), а другим партиям —
всего 28 мест. На выборах голос рабочего «весил» в пять раз
больше голоса крестьянина, а поддерживали левых эсеров в основном
крестьяне.
24 июня ЦК партии левых эсеров принял тайное решение
сорвать Брестский мир с помощью покушений на «виднейших
представителей германского империализма». 6 июля, в разгар
работы съезда Советов, левый эсер Яков Блюмкин исполнил
решение своего ЦК: застрелил германского посла графа
Вильгельма Мирбаха. После такого шага возобновление войны
казалось неизбежным. В сообщении властей в тот же день
говорилось: «Россия теперь по вине негодяев левоэсерства на волосок
от войны...».
Из посольства Яков Блюмкин направился в военный отряд
чекистов, который возглавлял левый эсер Д. Попов. Здесь, в
штабе отряда в Трёхсвятительском переулке, собрались члены ЦК
левых эсеров. Через несколько часов сюда же прибыл
председатель ВЧК Феликс Дзержинский. Он потребовал немедленно
выдать ему убийцу германского посла. Конечно, левые эсеры не
могли выдать товарища. Они предпочли обезоружить и
арестовать самого Ф. Дзержинского... Так началось событие, известное
как восстание, или мятеж, левых эсеров.
Узнав об аресте Ф. Дзержинского, власти взяли под стражу
всю левоэсеровскую фракцию съезда Советов — около 350
человек! Их арестовали прямо в зале заседания, в Большом театре.
Среди арестованных, ошеломлённых случившимся, царило
мрачное настроение. Известная террористка Анастасия Биценко,
чтобы подбодрить товарищей, запела революционную песню. Но все
остальные продолжали подавленно молчать.
Когда Д. Попов узнал, что левоэсеровские делегаты во главе
с Марией Спиридоновой арестованы, он решил действовать. «За
Марию, — воскликнул он, — снесу пол-Кремля, пол-Лубянки,
полтеатра!» Его отряд открыл беспорядочный артиллерийский огонь
по Кремлю. Однако немногие снаряды, упавшие на территорию
крепости, особого вреда ей не причинили.
Небольшой отряд во главе с левым эсером Василием Лихо-
бадиным захватил здание Главного телеграфа. Оттуда В. Лихоба-
дин разослал по стране несколько телеграмм. В одной из них он
предложил «задерживать всякие депеши за подписью Ленина,
Троцкого и Свердлова, признавая их вредными для Советской
власти вообще и правящей в настоящее время партии левых
эсеров в частности».
Большевики бросили против левых эсеров красных
латышских стрелков. Утром 7 июля латыши заняли телеграф. Из пушек
они обстреляли здание штаба Д. Попова в Трёхсвятительском
переулке. 17 выпущенных по зданию артиллерийских выстрелов
76

ЭСЕРЫ
решили исход борьбы: левые эсеры покинули свой штаб. К
полудню всё было кончено, «мятежники» разоружены. Вечером того
же дня в Трёхсвятительский переулок приехал В. Ленин с Н.
Крупской. Они осмотрели здание штаба левых эсеров, разбитое
пушечным огнём...
Через два дня по решению ВЧК 13 чекистов из отряда Д.
Попова расстреляли как «изменников». Почти всех остальных
арестованных в тот же день выпустили, а М. Спиридонову
освободили спустя пять месяцев. Я. Блюмкина заочно осудили на три года
заключения.
Сами левые эсеры позднее утверждали, что никакого
восстания с их стороны не было, а только самозащита, к которой их
вынудили обстоятельства. Так или иначе, июльские события
почти уничтожили их партию как значительную политическую силу.
Левые эсеры уже никогда не смогли восстановить своё былое
влияние.
ЭСЕРЫ ПРИ СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ
После Октября 1917 г. эсеры (их теперь называли правыми
эсерами) ещё занимались легальной деятельностью, издавали
газеты и журналы. Так продолжалось примерно до середины 1918 г.
Затем обстановка в стране обострилась, стала разгораться
гражданская война.
Руководство эсеров так и не приняло решения о начале
индивидуального террора против новых властей. Правда, этот
вопрос неоднократно обсуждался руководством партии. Однако
несколько рядовых эсеров совершили покушения на видных
большевиков. В июне 1918 г. эсеры убили М. Володарского, в
августе — М. Урицкого и тяжело ранили В. Ленина (см. ст.
«Карательные органы Советской власти»).
После этих покушений власти объявили «красный террор».
Среди эсеров прошли массовые аресты. В «Кратком курсе
истории ВКП(б)» позднее так рассказывалось об этом: «Эсеры,
убившие тт. Урицкого и Володарского и произведшие злодейское
покушение на жизнь Ленина, за белый террор против
большевиков были подвергнуты красному террору и разгромлены
во всех сколько-нибудь значительных пунктах центральной
России».
Летом 1918 г. члены ЦК партии эсеров перебрались в
Самару, а затем в Уфу. Здесь они возглавили вооружённую борьбу с
большевиками. Эсеры выступали под лозунгами демократии и
защиты Учредительного собрания. Как писал В. Чернов, они
боролись с попытками «против красной диктатуры воздвигнуть
белую диктатуру».
Однако в этой борьбе эсеры потерпели поражение. Под их
знамёна скоро собралось офицерство, одинаково враждебно
настроенное к любым социалистам. В ноябре 1918 г. в «сибирской
столице» Омске произошёл переворот, и к власти пришёл
адмирал А. Колчак Учредительное собрание, которое пытались вос-
УБИЙСТВО ФЕЛЬДМАРШАЛА
ЭЙХГОРНА
Левые эсеры не ограничили свою
борьбу против Германии только убийством
графа Вильгельма Мирбаха. На
оккупированной немцами Украине в 1918 г.
действовала Боевая организация левых
эсеров. Её самым известным
террористическим актом стало убийство
германского генерал-фельдмаршала
Германа фон Эйхгорна, командующего
оккупационными войсками на
Украине. Руководила подготовкой
покушения террористка Ирина Каховская.
Убийство совершил 30 июля 1918 г.
левый эсер Борис Донской, бывший
кронштадтский матрос, которому было
24 года. В левоэсеровском журнале
«Знамя» в 1919 г. рассказывалось о
нём: «Борис Донской пять раз выходил
на Эйхгорна. В третий раз он уже
замахнулся, чтобы бросить бомбу, но в
этот момент слетела крышка со
снаряда и упала чуть ли не к самым ногам
Эйхгорна. Борис Донской не
растерялся: нагнулся, поднял крышку, положил
снаряд в карман и ушёл на глазах
стражи. В головах немцев не зародилось ни
малейшего подозрения...».
Б. Донской отказался бежать с места
покушения, сославшись на
евангельскую притчу о зерне, которое даст
урожай, только если само погибнет. «Я
хотел, чтобы меня поймали, —
признавался он, — и узнали, по какой
причине я убил Эйхгорна». В прощальном
письме матери он писал: «Благослови
меня и не жалей, мне хорошо, будто в
синее небо смотрю». Бориса Донского
приговорили к смертной казни и
публично повесили 10 августа 1918 г.
77

РОССИЙСКАЯ
ИМПЕРИЯ
«СЪЕЗД БЫВШИХ ЭСЕРОВ»
18 марта 1923 г. в Москве собрался
«Всероссийский съезд рядовых членов
партии эсеров». (Заметим, что в
эсеровской эмиграции его оценили как
инсценировку советских властей.) На
съезд, который продолжался три дня,
съехались примерно 50 бывших эсеров.
Они заявили, что партия распалась и
разложилась, поэтому заграничный UK
не может выступать от её имени.
Кроме того, участники съезда
отмежевались от эсеровского руководства,
осуждённого в августе 1922 г. на
«процессе эсеров». В заключение бывшие
эсеры попросили принять их в РКП(б).
Журналист Михаил Кольцов писал об
этом событии: «В маленьком зале на
задворках Москвы собрался и прошёл
съезд бывших эсеров. Не левых
эсеров, а самых настоящих, подлинных
обломков эсеровской партии,
представлявших несколько сотен своих
единомышленников, рассеянных по всей
Советской России. Проделан трудный,
мучительный, но такой необходимый
акт — акт санитарии. Зарыты в землю
последние разложившиеся останки
мёртвой партии. Эсеровский
генералитет, пышную верхушку партии,
похоронили по первому разряду на красном
помосте Дома Союзов, при публике,
электрических люстрах, при
поминальном отпевании прокурора республики.
А рядовые эсеры покончили со своим
прошлым тихо и серо, без публики и
судебных дам. Кучка измученных
людей стирает с лица земли самоё
название партии, проклиная своих вождей,
осуждённых за убийства и измены,
стремится войти в РКП».
создать эсеры, подверглось «второму разгону». Многих
депутатов арестовали, а нескольких человек офицеры даже
расстреляли на берегу Иртыша: как они говорили, «отправили в
республику Иртыш».
После этих событий эсеры попытались вести борьбу «на два
фронта» под лозунгом «Ни Ленин, ни Колчак» (за что их
иронически прозвали «нинистами»). Такую позицию, в частности,
занимали В. Чернов, А. Аргунов, А. Керенский.
Другие под давлением обстоятельств склонялись к союзу с
большевиками против А. Колчака. Большевики также как будто
проявили готовность пойти навстречу эсерам. 27 февраля 1919 г.
ВЦИК постановил «предоставить правым
социалистам-революционерам право участия в советской работе». Это означало, что
партия может вести легальную деятельность.
В Москве вновь начала выходить эсеровская газета «Дело
народа». В. Чернов вспоминал: «„Весна" была недолгой: наша
газета выходила всего десять дней. Она имела блестящий успех, а
на наши митинги стекались толпы народа. На тех заводах, где
выступали наши ораторы, большевикам больше нельзя было
показываться: их встречали бурей негодования, свистом,
шиканьем, их гнали с трибуны. Нашим же товарищам приходилось
уговаривать рабочих „выслушать и противную сторону"». После двух
недель «весны» среди эсеров, вышедших из подполья,
прокатилась волна арестов...
Однако не все эсеровские группы на советской территории
попали под запрет. Например, продолжали действовать эсеры-
максималисты, украинские эсеры-борьбисты. Левые эсеры до
1922 г. выпускали в Москве журнал «Знамя»,
эсеры-максималисты — журнал «Максималист».
В Кронштадте весной 1921 г. идеи немногочисленной
советской оппозиции неожиданно нашли мощную вооружённую
поддержку. Стало ясно, что даже небольшие оппозиционные
группы и партии далеко не безопасны для властей. Поэтому
политика по отношению к ним стала гораздо более суровой. После
подавления Кронштадтского восстания В. Ленин призвал
отправлять эсеров за границу или «бережливо держать их в тюрьме». В
мае 1921 г. эсеры ещё могли выступать на Всероссийском съезде
профсоюзов. Но под влиянием арестов деятельность
сохранившихся эсеровских групп постепенно затухала.
Летом 1922 г. в Москве в Доме союзов состоялся
знаменитый «процесс эсеров» (см. ст. «Карательные органы Советской
власти»). В числе подсудимых находились видные эсеровские
вожди — Абрам Гоц, Евгений Тимофеев и др. Суд вынес им
смертные приговоры, два года спустя смягчённые до тюремного
заключения и ссылки.
После процесса 1922 г. деятельность эсеров в Советской
стране окончательно перешла в подполье, где существовали только их
небольшие разрозненные группы. (Единственный оставшийся
легальный народнический клуб — «Объединение левого
народничества» — был запрещён в 1925 г.) Всё же до начала 30-х гг. время от
78

ИВАН
КАЛЯЕВ
времени появлялись эсеровские листовки, например среди
студентов Москвы и Ленинграда.
В эмиграции в 20—30-е гг. действовала Заграничная
делегация социалистов-революционеров. Эсеры-эмигранты
выпускали газеты и журналы в Праге, Париже и Берлине. (Последняя
эсеровская группа — в Нью-Йорке — действовала до начала 60-х гг.)
Продолжали борьбу и арестованные эсеры в тюрьмах,
лагерях и местах ссылки. С помощью голодовок протеста, иногда
даже самоубийств, они отстаивали права и вольности
политзаключённых. Эта борьба не прекращалась до конца 30-х гг. (см.
ст. «Советские лагеря и тюрьмы»).
В 1936—1937 гг. прошли массовые аресты среди
остававшихся на свободе бывших эсеров и левых эсеров. Арестовывали
их и в местах ссылки. К началу 40-х гг. погибли почти все
бывшие вожди этих партий. Например, А. Гоц скончался в лагере под
Красноярском в августе 1940 г., М. Спиридонову расстреляли в
сентябре 1941 г.
Эсеры, оставшиеся в живых после десятилетий ссылок и
лагерей, вышли на свободу во время политической амнистии
1956 г. Их не реабилитировали, как осуждённых в 30-е гг.
большевиков, а только освободили из заключения. Конечно, никто из
них уже не вернулся к политической деятельности. Однако
многие эсеры до конца жизни сохраняли свои убеждения и интерес
к общественным вопросам.
А. Гоц.
ИВАН КАЛЯЕВ
(1877—1905)
Будущий легендарный террорист Иван Платонович Каляев
родился 24 июня 1877 г. в семье полицейского. Детство его прошло
в Варшаве. Семья Каляевых жила довольно бедно. Однако Ивану,
как он сам замечал, посчастливилось поступить в Петербургский
университет. «Я восторженно стремился к высшему
образованию», — признавался он позднее.
Вскоре за участие в студенческом движении Ивана
арестовали, и он провёл три месяца в тюрьме. Затем его исключили из
университета и отправили в ссылку на два года. «Это было
тяжёлым ударом для меня, навсегда определившим мою судьбу, —
писал он. — На все прошения принять меня в университет я
получил холодный отказ... С тех пор я стал убеждённым
революционером».
24-летний Иван Каляев примкнул к социал-демократам.
«Сначала я был всецело захвачен пропагандой среди рабочих, —
говорил он, — сам сгорал от огня, которым хотел зажечь других».
ГРУППА «НАРОД»
В 1919 г. в эсеровской партии
сложилась группа «Народ» во главе с
Владимиром Вольским и Николаем Святиц-
ким. Они призывали отказаться от
борьбы «на два фронта» и вместе с
большевиками бороться против А.
Колчака. Любопытное психологическое
объяснение этой смены курса давал
В. Чернов. «Лично Вольский, — писал
он, — был яростнейшим из
ненавистников большевизма в рядах партии. Но
бессилие перед лицом колчаковского
переворота озлобило его до последней
степени. Порывистый характер
толкнул его на противоположную
крайность...»
Группа «Народ» в Советской России
действовала легально. Она стала
называться «Меньшинство партии
социалистов-революционеров (МПСР)». До
1922 г. эта группа выпускала свой
журнал «Народ». Но в последние годы он
всё с большим трудом проходил
цензуру, отпечатанный тираж часто
изымался. В конце концов группа В.
Вольского — Н. Святицкого заявила о
своём роспуске.
79

РОССИЙСКАЯ
ИМПЕРИЯ
И. Каляев и великий князь Сергей
Александрович. 17 февраля 1905 г.
Современный рисунок.
ТОВАРИЩИ ОБ ИВАНЕ КАЛЯЕВЕ
Эсер Виктор Чернов вспоминал об
Иване Каляеве: «То была
восторженная и непосредственная натура,
натура энтузиаста вдумчивого, с большим
сердцем. Печать чего-то не от мира
сего была на всех его словах и жестах.
В своих глубочайших переживаниях он
давно обрёк себя на жертвенную
гибель и больше думал о том, как он
умрёт, чем о том, как он убьёт».
«Прирождённый поэт, он любил
искусство, — писал другой товарищ
Каляева Борис Савинков. — Подолгу и с
увлечением говорил о литературе.
Имена Брюсова, Бальмонта, Блока, чуждые
тогда революционерам, были для него
родными. Он не мог понять ни
равнодушия к их литературным исканиям, ни
тем менее отрицательного к ним
отношения: для него они были
революционерами в искусстве. Его любовь к
искусству и революции освещалась
одним и тем же огнём — несознательным,
робким, но глубоким и сильным
религиозным чувством. К террору он
пришёл своим, особенным, оригинальным
путём и видел в нём не только
наилучшую форму политической борьбы, но
и моральную, быть может,
религиозную жертву». Егор Сазонов вспоминал
конспиративное свидание с И.
Каляевым в церкви: «В толпе молящихся
нахожу его... Поют херувимскую. Поэт
лежит ничком на земле и молится
жарче, чем его соседка-старушка».
Но впоследствии, по его словам, «пропаганда перестала
удовлетворять: требовалось дело, а не слово».
В 1903 г. за границей И. Каляев встретился с Евгением Азефом
и попросил принять его в Боевую организацию эсеров. Каляев
горячо объяснял, что его не может удовлетворить мирная
революционная работа. Он говорил, что хочет бороться с
самодержавием самыми решительными средствами. Е. Азеф не очень доверял
страстным романтикам и потому, выслушав Каляева, равнодушно
сказал: «Нам не нужны сейчас люди. Может быть, потом...».
Однако через некоторое время Ивана Каляева всё же
приняли в Боевую организацию эсеров. Товарищи дали ему
подпольную кличку Поэт. Такое прозвище вполне отвечало свойствам его
личности, к тому же он действительно сочинял стихи. «Почему
мы называемся революционерами? — спрашивал Каляев. —
Неужели только потому, что боремся с самодержавием? Нет!
Прежде всего мы — рыцари духа...»
80

«Убийство великого князя Сергея Александровича социалистом-революционером
И. Каляевым 17 февраля 1905 г.» («Le Petit Journal». 1905 г.).

РОССИЙСКАЯ
ИМПЕРИЯ
ЕЛИЗАВЕТА ФЁДОРОВНА
Елизавета Фёдоровна, принцесса Гес-
сен-Дармштадтская, приходилась
родной сестрой императрице Александре
Фёдоровне. В 1884 г. 20-летняя
принцесса стала супругой великого князя
Сергея Александровича. Она была
женщиной искренне и глубоко
верующей, много сил отдавала
благотворительности. Во время войны с Японией
великая княгиня ежедневно посещала
раненых в госпиталях. Кроме того, она
на свои деньги отправила на фронт
несколько санитарных поездов.
В 1905 г. взрыв бомбы, брошенной
Иваном Каляевым, унёс жизнь её мужа.
Террористу был вынесен смертный
приговор, и Елизавета Фёдоровна
обратилась к царю с просьбой о его по-
Великая княгиня Елизавета Фёдоровна.
Террор он считал делом не одной своей партии, а всей
русской революции. Он глубоко верил в индивидуальный террор.
«Разве эсер может работать мирно? — убеждённо говорил Каляев. —
Ведь эсер без бомбы уже не эсер...» Когда Центральный комитет
партии напечатал заявление, осуждающее террор «в свободных
странах», Каляева возмутила эта позиция: «Я не знаю, что бы я
делал, если бы родился французом, англичанином, немцем.
Вероятно, не делал бы бомб, вероятно, я бы вообще не занимался
политикой... Но почему именно мы должны бросить камнем в итальянских
и французских террористов? Я верю в террор больше, чем во все
парламенты в мире».
В числе «метальщиков» Каляев участвовал в убийстве В.
Плеве, хотя ему и не пришлось бросать свою бомбу. Во время
подготовки покушения он предлагал себя для самых отчаянных
проектов. Например, готов был кинуться с бомбой под ноги
лошадям — на верное самоубийство.
После убийства В. Плеве Боевая организация приступила к
подготовке нового покушения. Речь шла о московском генерал-
губернаторе великом князе Сергее Александровиче. Великий
князь Сергей имел репутацию врага каких бы то ни было
перемен и покровителя черносотенцев. Считалось,
что в этом духе он даёт советы своему
племяннику царю Николаю П.
Покушение назначили на 2 февраля 1905 г.,
когда великий князь должен был выехать в
Большой театр. Главным исполнителем
избрали Ивана Каляева. Однако события приняли
совершенно неожиданный оборот. Увидев карету
великого князя, Каляев бросился к ней и поднял
для броска бомбу, но вдруг заметил, что князь
не один... С ним ехали двое детей его брата —
мальчик и девочка, а также его супруга великая
княгиня Елизавета Фёдоровна. Каляев не стал
бросать снаряд и подошёл к товарищам. «Я
думаю, что поступил правильно, — с глубоким
волнением сказал он, — разве можно убить
детей?» Несмотря на то что отсрочка подвергала
террористов новому риску, они одобрили
поступок Каляева.
Два дня спустя, 4 февраля, у Никольских
ворот покушение состоялось. Бомбу в карету
бросил Иван Каляев. Карету и самого князя
разорвало на части. Кучер Андрей Рудинкин получил
тяжёлые ранения, от которых через три дня
скончался. Неприязнь к генерал-губернатору среди
населения была настолько сильна, что никто из
i Ш сбежавшихся людей даже не снял шапку.
Согласно донесению сотрудника полиции, кто-то
заметил: «Молодцы ребята, никого стороннего
даже и не оцарапали, чего зря людей губить». К
\
82

ИВАН
КАЛЯЕВ
месту покушения выбежала жена Сергея Александровича,
великая княгиня Елизавета Фёдоровна. Она кричала равнодушной
толпе: «Как вам не стыдно, что вы здесь смотрите, уходите
отсюда!». Но толпа не двигалась с места, и никто голову так и не
обнажил.
Сам И. Каляев вспоминал о покушении: «Я бросал на
расстоянии четырёх шагов, не более, с разбега, в упор, я был захвачен
вихрем взрыва, видел, как разрывалась карета. Помню, в меня
пахнуло дымом и щепками прямо в лицо, сорвало шапку. Потом
увидел шагах в пяти от себя, ближе к воротам, комья
великокняжеской одежды и обнажённое тело... Я огляделся. С лица
обильно лилась кровь, и я понял, что мне не уйти, хотя было
несколько долгих мгновений, когда никого не было вокруг». Под крики
«Держи!» полицейские схватили И. Каляева и отправили в участок.
«Я был дерзок, издевался над ними, — рассказывал он. — Меня
перевезли в арестный дом. Я заснул крепким сном...»
Иван Каляев не сомневался в своей дальнейшей судьбе: суд,
приговор, казнь. Но до этого ему пришлось пережить ещё одно
неожиданное событие. 7 февраля к нему пришла вдова убитого
им великого князя — Елизавета Фёдоровна. Глубоко верующая
христианка, она решила побудить И. Каляева к раскаянию,
чтобы спасти, как она считала, не только его жизнь, но и душу. И вот
состоялась эта удивительная встреча...
И. Каляева никто не предупредил о предстоящем свидании,
поэтому он с недоумением смотрел, как в его камеру вошла
заплаканная женщина в трауре. «Когда она вошла ко мне, —
вспоминал он, — вся в чёрном, медленной походкой разбитого
горем человека, со слезами на глазах, я не узнал её. „Жена я его", —
прошептала великая княгиня, приблизившись ко мне. Она
беспомощно опустилась на соседний стул и продолжала плакать,
опустив голову на мои руки». Чуть позже И. Каляев написал об
этой встрече стихотворение, в котором были такие строки:
Вдруг женщина в чёрном,
как призрак, вошла.
«Жена я его», — мне сказала.
И за руку крепко, присевши, взяла
И, глядя в лицо мне, рыдала.
И вспомнил я слёзы и эту печаль,
Я мать свою вспомнил родную,
Когда уходил я в безвестную даль,
Склонившись к её поцелую.
После продолжительного молчания И. Каляев сказал:
«Княгиня, не плачьте. Это должно было случиться...».
«Вы, должно быть, много страдали, что решились», —
произнесла Елизавета Фёдоровна. «Что из того, страдал ли я или
нет, — отвечал арестованный. — Да, я страдал, но мои страдания я
слил со страданиями миллионов людей. Слишком много вокруг нас
льётся крови, и у нас нет другого средства протестовать против жес-
токостей правительства...»
миловании. После смерти великого
князя она продала все свои
драгоценности и коллекцию произведений
искусства и израсходовала своё
состояние на создание православной Мар-
фо-Мариинской обители и больницы
на 22 койки. Больница эта вскоре
получила репутацию образцовой. Сама
Елизавета Фёдоровна брала на себя
самые тяжёлые обязанности —
ухаживала за умирающими, помогала во
время операций.
В апреле 1918 г. Елизавета Фёдоровна
в письме подруге так передала свои
чувства от происходящего в стране: «Я
испытывала такую глубокую жалость к
России и к её детям, которые в
настоящее время не знают, что творят. Разве
это не больной ребёнок, которого мы
любим во сто раз больше во время его
болезни, чем когда он весел и здоров?
Хотелось бы понести его страдания,
научить его терпению, помочь ему. Вот
что я чувствую каждый день».
Через несколько дней великую
княгиню арестовали, как и других
Романовых. В ночь на 18 июля 1918 г. вместе
с пятью Романовыми её подвергли
казни в городе Алапаевске под
Екатеринбургом. При этом только одного из
восьмерых казнённых, великого князя
Сергея Михайловича, застрелили за
попытку сопротивления. Остальных
живыми сбросили в старую шахту. Перед
казнью Елизавета Фёдоровна
молилась, повторяя: «Господи, прости им,
ибо не ведают, что творят».
Елизавета Фёдоровна упала на
глубину 10—15 м и после падения осталась
жива. Рядом с ней оказался князь Иван
Константинович. Хотя великая
княгиня и получила многочисленные
переломы и сильные ушибы головы, она
оказала ему посильную помощь —
перевязала рану. Рассказывали, что
местные крестьяне ешё двое-трое суток
слышали раздающиеся из-под земли
молитвы и стоны...
Тела казнённых обнаружили
пришедшие в город белогвардейцы, которые
и похоронили их. Могила великой
княгини Елизаветы Фёдоровны
находится в Иерусалиме в православной
церкви Марии Магдалины.
83

РОССИЙСКАЯ
ИМПЕРИЯ

ИВАН
КАЛЯЕВ
«Но почему со мной
разговаривают только после того,
как я совершил убийство, —
внезапно с болью в голосе
воскликнул Иван Каляев. —
Знаете, великая княгиня, когда-то
ещё мальчиком я часто думал о
том, что так много слёз на
свете, что столько неправды
творится вокруг, и мне иногда
казалось, что вот стоит пойти
выплакать свои слёзы за всех,
и зло будет уничтожено... Ведь
если бы я пришёл к великому
князю и указал ему на все его
действия, вредные народу, ведь
меня посадили бы в
сумасшедший дом или в тюрьму...
Почему народу не дают говорить?»
«Да, очень жалко, что Вы к
нам не пришли и что мы не
знали Вас раньше», — с
искренним сожалением сказала
Елизавета Фёдоровна.
«Но ведь Вы знаете, что
сделали с рабочими 9 января,
когда они шли к царю?..»
«Разве Вы думаете, что и
мы не страдаем? Разве Вы
думаете, что и мы не желаем
добра народу?»
«Да, — жёстко произнёс
Иван Каляев, — теперь Вы
страдаете...»
Наступило молчание. «Мы смотрели друг на друга, —
вспоминал Каляев, — не скрою, с некоторым мистическим чувством,
как двое смертных, которые остались в живых.
«Моя совесть чиста, — повторил я, — мне очень больно, что
я причинил Вам горе, но я действовал сознательно, и, если бы у
меня была тысяча жизней, я отдал бы всю тысячу, не только
одну». Великая княгиня протянула ему небольшую икону:
«Прошу Вас, возьмите от меня на память иконку. Я буду молиться за
Вас». И Каляев взял иконку... Он добавил, что тоже молился за неё,
за то, чтобы она осталась в живых при покушении.
«Прощайте, — сказал он. — Повторяю, мне очень больно, что
я причинил Вам горе, но я исполнил свой долг, и я его исполню
до конца и вынесу всё, что мне предстоит. Прощайте...» Вскоре
после этого разговора в печати появился ряд статей, согласно
которым И. Каляев называл себя верующим и выражал раскаяние
4 И. Каляев и великая княгиня Елизавета Фёлоровна. Современный рисунок.
И. Каляев перед казнью отказывается целовать крест. Современный рисунок.
ИВАН КАЛЯЕВ НА СУДЕ
На суде 5 апреля 1905 г. И. Каляев
говорил: «Я не подсудимый перед вами, я —
ваш пленник. Мы — две воююшие
стороны. Нас разделяют горы трупов и
целое море крови и слёз, разлившейся по
всей стране... Вы готовы признать, что
существуют две нравственности. Одна
для обыкновенных смертных, которая
гласит: „Не убий", а другая
нравственность для правителей, которая им всё
разрешает... И вот боевая организация
партии социалистов-революционеров
должна была безответственного перед
законом великого князя сделать
ответственным перед народом». Суд вынес
И. Каляеву смертный приговор. После
этого он сказал судьям: «Я счастлив
вашим приговором...».
85

РОССИЙСКАЯ
ИМПЕРИЯ
АЛЕКСАНДР ФИЛИПЬЕВ
Исполнителем приговоров как Ивану
Каляеву, так и многим другим
осуждённым стал Александр Филипьев.
Судьба этого человека довольно необычна.
Он сам был приговорён к смертной
казни за убийство нескольких человек
(по рассказам, семерых).
Однако власти предложили даровать
ему помилование при условии, что он
возьмёт на себя обязанности палача.
А. Филипьев согласился... Так в
Российской империи появился
«заключённый-палач». Под конвоем его
перевозили из тюрьмы в тюрьму, и он казнил
осуждённых в разных уголках России.
А. Филипьев в тюрьме пользовался
довольно необычной привилегией — ему
разрешали пить водку, что, видимо,
должно было придавать твёрдость
перед исполнением приговоров.
Свидетель казни И. Каляева, подписавшийся
псевдонимом NN, в журнале «Былое»
так описывал А. Филипьева: «Это был
рослый детина, брюнет, с грубыми,
крупными чертами лица, казак по
происхождению».
Во время казней он надевал особую
«форму», подобающую его должности:
ярко-красную кумачёвую рубаху,
такого же цвета шаровары и алый колпак
на голову; подпоясывался верёвкой,
заткнув за неё нагайку.
А. Филипьеву довелось повесить
немало политических и уголовных
осуждённых. В частности, весной 1902 г. он
повесил эсера-террориста Степана Бал-
машева. За каждую казнь А.
Филипьеву выдавали денежную премию и,
главное, — сокращали срок каторги. В
августе 1905 г. он вышел на свободу и
продолжил свою прежнюю службу уже
«вольным».
в своём поступке. Вероятно, так Елизавета Фёдоровна поняла его
жест, когда он взял икону и сказал: «Прощайте».
Для самого Каляева это было тяжёлым ударом, потому что
подобное «раскаяние» выставляло его предателем и малодушным
человеком в глазах товарищей. Больше всего он боялся, что теперь
его помилуют. 24 марта он написал резкое письмо великой
княгине: «Вы пришли ко мне со своим горем и слезами, и я не оттолкнул
Вас от себя, непрошеную гостью из вражьего стана. Всё то, что
произошло между нами обоими, не подлежало опубликованию, как
нам одним принадлежащее... Я вполне сознаю свою ошибку: мне
следовало отнестись к Вам безучастно и не вступать в разговор. Но
я поступил с Вами мягче, на время свидания затаив ту ненависть, с
какой, естественно, я отношусь к Вам...». Правда, чуть позже
возмущение И. Каляева утихло, и он уже сожалел о своей резкости.
5 апреля суд приговорил И. Каляева к смертной казни через
повешение. Своим товарищам он писал уже после вынесения
приговора: «Помилование я считал бы позором... Я считаю свою
смерть последним протестом против мира крови и слёз...».
В ночь на 10 (23) мая 1905 г. во дворе Шлиссельбургской
крепости состоялась казнь. За несколько часов до этого в камеру И.
Каляева заходил священник Осуждённый заявил, что верует в Бога,
но обрядов не признаёт. Однако он расцеловал священника,
сказав, что чувствует в нём «доброго человека». Уже у виселицы
священник снова подошёл к осужденному. Каляев отказался целовать
крест... Спустя несколько минут приговор привели в исполнение.
Здесь же, в Шлиссельбурге, казнённого предали земле.
СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТЫ
ЗАРОЖДЕНИЕ СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИИ
В России в 90-е гг. XIX в. среди интеллигенции быстро стали
распространяться идеи марксизма. Былая народническая вера в
крестьянство, в сельскую общину оказалась почти забыта. Теперь
революционеры с надеждой смотрели на рабочих,
«пролетариев», которых называли «самым передовым классом общества».
Именно среди рабочих они прежде всего искали поддержки. Во
многих городах возникли кружки и группы марксистской
интеллигенции. Очевидно, следующим шагом должно было стать их
объединение.
1 марта 1898 г. в Минске на квартире одного
рабочего-железнодорожника тайно собрался съезд социал-демократов. В
этом небольшом провинциальном городе революционеры
надеялись избежать слишком пристальной полицейской слежки. В
86

СОиИАЛ-
ДЕМОКРАТЫ
съезде, который продлился три дня, участвовали девять
представителей марксистских кружков и групп из разных частей России.
Его участники назвали основанную ими организацию
Российской социал-демократической рабочей партией (РСДРП). Они
избрали Центральный Комитет (ЦК) партии из трёх человек и
утвердили манифест РСДРП, написанный Петром Струве. В то
время этот будущий видный либеральный деятель
придерживался марксистских взглядов...
Однако полиция вскоре свела на нет почти все результаты
съезда, арестовав большинство его участников и «обезглавив» тем
самым новорождённую партию.
Следующий шаг к объединению русских марксистов был
сделан в 1900 г. 11 декабря в Лейпциге вышел первый номер
социал-демократической газеты «Искра». Эпиграфом газеты стала
знаменитая строка из стихотворного ответа декабристов А.
Пушкину: «Из искры возгорится пламя!». Редакция «Искры»
объединила два поколения русских социал-демократов: «старых
марксистов» (Георгий Плеханов, Павел Аксельрод, Вера Засулич) и
молодое поколение (Владимир Ленин, Юлий Мартов, Александр
Потресов). Печатали газету за границей, а в Россию её тайно
перевозили специальные курьеры. Здесь «Искру» распространяли
подпольно. Редакция газеты надеялась, что на этой основе в
России возникнет сеть нелегальных партийных комитетов.
Среди социал-демократов шли жаркие споры о том, на
какие общественные силы должна опираться их партия. Конечно,
марксисты хотели, чтобы их поддерживали рабочие. Но слово
«рабочая» в названии партии вызвало немалые споры ещё на
I съезде: ведь входила в партию пока почти исключительно
интеллигенция. В. Засулич позднее назвала РСДРП «организацией
интеллигентов для пропаганды среди рабочих».
В марте 1902 г. В. Ленин в брошюре «Что делать?» выдвинул
новую, непривычную по тем временам идею. Он доказывал, что
костяк партии должны составить «профессиональные
революционеры». Взяв на себя роль своеобразных «доверенных лиц»
рабочего класса, они смогли бы привести его к победе. «Дайте нам
организацию революционеров — и мы перевернём Россию!» —
восклицал В. Ленин. «Надо подготовлять людей, — писал он, —
посвящающих революции не одни только свободные вечера, а
всю жизнь... Перед нами стоит во всей своей силе
неприятельская крепость, из которой осыпают нас тучи ядер и пуль,
уносящие лучших борцов. Мы должны взять эту крепость, и мы
возьмём её, если все силы пробуждающегося пролетариата соединим
со всеми силами русских революционеров в одну партию, к
которой потянется всё, что есть в России живого и честного».
II СЪЕЗД РСДРП
17 июля 1903 г. открылся II съезд РСДРП, на котором произошло
«второе рождение» партии. Свои заседания 57 делегатов начали
в Брюсселе, а закончили в Лондоне 10 августа. Они утвердили
РОМАН МАЛИНОВСКИЙ
Самым знаменитым из сотрудников
полиции в рядах большевиков (таких
полицейских агентов революционеры
называли не иначе как провокаторами),
безусловно, являлся Роман Ваилавович
Малиновский. Рабочий-металлист по
профессии, социал-демократ по
убеждениям, он славился незаурядным
красноречием и производил впечатление
человека, который «не подведёт». Эти
качества помогли ему в 1907 г.
выдвинуться в ряды рабочих вожаков.
В мае 1910 г. Р. Малиновский был
арестован полицией за революционную
деятельность. На допросе он выразил
желание «переговорить откровенно» с
высшими жандармскими чинами.
После этих бесед его зачислили в штат
Московского охранного отделения
секретным сотрудником полиции. Через
десять дней после ареста Р.
Малиновского освободили. В
последующие три года он направил своему
полицейскому руководству около 90
подробных докладов. По его сообщениям
арестовали десятки
социал-демократов, в том числе Иосифа Сталина,
сестру В. Ленина Марию Ульянову.
Жалованье Малиновского постепенно
достигло губернаторского (500 рублей
в месяц), а затем дошло до 700 рублей.
В это время, по словам Р.
Малиновского, «после самых серьёзных
размышлений и наблюдений» он перешёл с
позиций меньшевика-«легалиста» на
позиции крайнего большевика, близко
познакомился с В. Лениным. В январе
1912 г., когда Роман Ваилавович
прибыл на Пражскую конференцию
большевиков, Владимир Ильич радостно
воскликнул: «Вот это то, чего нам
недостаёт на конференции!». Тогда же Р.
Малиновского избрали членом UK и
наметили кандидатом в депутаты IV Думы.
Однако на выборах возникли
неожиданные препятствия. Мастер завода,
где трудился Р. Малиновский, Моисей
Кривое решил уволить его с работы
(перед этим они поссорились). Это
обстоятельство лишило бы кандидата
права избираться от рабочей курии.
Полиции, помогавшей Малиновскому
добиться избрания, пришлось пойти на
крайние меры. На время выборов
М. Кривое был... арестован.
87

РОССИЙСКАЯ
ИМПЕРИЯ
Другим препятствием оказались
факты из биографии самого кандидата.
Выяснилось, что в молодости его
трижды судили за кражи, причём последний
раз за кражу со взломом. Подобная
судимость лишала Р. Малиновского
законного права избираться. Дело
стало известно самому директору
Департамента полиции Степану Белецкому.
Он наложил резолюцию на рапорте
своих подчинённых: «Доложено
министру внутренних дел... Предоставить
дело избрания его естественному
ходу». Рабочие на выборах
проголосовали за кандидата-большевика. Так Р.
Малиновский стал членом
законодательной палаты.
Здесь он неоднократно выступал с
крайне революционными речами.
Многие из них редактировались дважды:
сначала В. Лениным, затем — вице-
директором Департамента полиции
С. Виссарионовым. Депутатская
неприкосновенность Р. Малиновского очень
помогала полиции проводить аресты
среди его окружения: никто не
удивлялся, почему самого Романа Ваилаво-
вича власти не трогают. Он поставлял
в полицию немало ценнейшей
информации. С. Белецкий позднее замечал о
социал-демократах этих лет: «Я знал,
чем они дышат...».
Полицейская служба Р. Малиновского
завершилась совершенно неожиданно.
Товарищем (заместителем) министра
внутренних дел был назначен Владимир
Джунковский. Он был известен тем, что
в октябре 1905 г. вместе с
революционерами под красным флагом ходил от
тюрьмы к тюрьме и освобождал
политзаключённых (выполняя, разумеется,
решение властей). Знакомясь со
списком секретных сотрудников, В.
Джунковский был потрясён тем, что один из
них заседает в Государственной думе.
Он счёл, что это оскорбляет
законодательное учреждение. В апреле 1914 г.
В. Джунковский позвонил
председателю Думы Михаилу Родзянко и сообшил
ему эту необычную новость.
Р. Малиновского сразу же отчислили с
полицейской службы. Одновременно
его вызвал председатель Думы и
предложил немедленно подать в отставку...
Роману Ваилавовичу пришлось
сложить с себя депутатские полномочия.
программу РСДРП, которую вплоть до 1917 г. признавали все
основные течения русских социал-демократов. Партия называлась
в ней «отрядом всемирной армии пролетариата». Программа
включала общие революционные требования: свержение
самодержавия, провозглашение демократической республики и т. д.
Важное место в ней отводилось улучшению положения рабочих.
Этим социал-демократы рассчитывали завоевать их сочувствие
и поддержку. Своими долговременными задачами
социал-демократы считали социальную революцию и диктатуру
пролетариата (власть рабочего класса). Во время обсуждения программы
возникали разногласия по вопросу о том, как соотносятся
между собой демократия и диктатура пролетариата.
«Успех революции — высший закон, — заметал Георгий
Плеханов. — И если бы ради успеха революции потребовалось
временно ограничить действие того или иного демократического
принципа, то перед таким ограничением преступно было бы
остановиться. Если бы в порыве революционного энтузиазма народ
выбрал очень хороший парламент... то нам следовало бы сделать
его долгим парламентом. А если бы выборы оказались
неудачными, то нам нужно было бы стараться разогнать его не через
два года, а если можно, то через две недели». Слова Г. Плеханова
вызвали бурную реакцию в зале; часть делегатов аплодировала,
другие, напротив, возмущённо шикали, а один встал и сказал: «Раз
такие речи вызывают рукоплескания, то я обязан шикать!».
Но настоящий раскол произошёл не по вопросу о
программе, а при обсуждении устава партии. Ю. Мартов предложил
вариант, по которому в партии мог состоять любой человек,
оказывающий ей «регулярное личное содействие». В. Ленин считал,
что этого недостаточно. Необходимо не только содействие, но
и «личное участие в одной из партийных организаций».
Таким образом, решался коренной вопрос — о социальной
опоре партии. Будет ли она включать широкий круг
сочувствующей интеллигенции или ограничится небольшим слоем
избранных — в основном профессиональных революционеров? В
конце концов победила точка зрения Ю. Мартова. За его
формулировку было подано 28 голосов, против — 22, при одном
воздержавшемся.
При разногласиях по этому вопросу и выявились два
основных течения в партии. Первое, во главе с Г. Плехановым и В.
Лениным, получило при выборах на съезде большинство в ЦК и
редакции «Искры». Поэтому его последователей стали называть
«большевиками». Позднее В. Ленин писал: «Большевизм
существует, как течение политической мысли и как политическая
партия, с 1903 года». Сторонников Ю. Мартова соответственно
окрестили «меньшевиками». Название «меньшевики» выглядело
несколько унизительным для его носителей, хотя потом они с ним
и свыклись. А в народе значение слов «большевики» и
«меньшевики» толковали по-своему. Как вспоминала старая
большевичка Е. Драбкина, уже в 1903 г. она слышала от простых людей
такое объяснение: «Большевики — это те, кто хочет для народа
88

СОЦИАЛ-
ДЕМОКРАТЫ
больше. А меньшевикам так много не нужно, с них хватит и
поменьше».
Дискуссии на съезде проходили очень напряжённо и
остро. В. Ленин вспоминал, что один из делегатов пожаловался ему:
«Какая тяжёлая атмосфера царит у нас на съезде! Эта
ожесточённая борьба, эта резкая полемика, это нетоварищеское
отношение!..». «Какая прекрасная вещь — наш съезд! — возразил
Владимир Ильич. — Открытая, свободная борьба. Мнения высказаны.
Оттенки обрисовались. Группы наметились. Руки подняты.
Решение принято. Этап пройден. Вперёд! — вот это я понимаю. Это —
жизнь!»
Большевики недолго оставались в большинстве после
И съезда партии. Уже в конце 1903 г. Георгий Плеханов начал
постепенно склоняться на сторону меньшевиков. Они взяли в свои
руки редакцию «Искры», а затем и Центральный Комитет. Ю.
Мартов назвал это «восстанием против ленинизма».
СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТЫ ДО 19 И ГОДА
Социал-демократы, конечно, оказались в рядах наиболее
деятельных участников революции 1905—1907 гг. В частности, и
большевики, и меньшевики участвовали в Московском восстании в
декабре 1905 г. (см. ст. «Революция 1905—1907 годов»). Однако
позднее они несколько разошлись в оценках, данных ими
восстанию.
«Декабрьское восстание было только продуктом
отчаяния», — говорил Г. Плеханов. Он так разъяснял свою позицию:
«Несвоевременно начатая политическая забастовка привела к
вооружённому восстанию... Наш пролетариат показал себя
сильным, смелым и самоотверженным. И всё-таки его сила оказалась
недостаточной для победы. Это обстоятельство нетрудно было
предвидеть. А потому не нужно было и браться за оружие». На эти
слова Г. Плеханова резко возражал В. Ленин: «Напротив, нужно
было более решительно, энергично и наступательно браться за
оружие, нужно было разъяснить массам невозможность одной
только мирной стачки и необходимость бесстрашной и
беспощадной вооружённой борьбы».
За годы революции состоялись три съезда
социал-демократической партии: в 1905 г. — в Лондоне, год спустя — в
Стокгольме и в 1907 г. — вновь в Лондоне. На последнем из них делегаты
представляли 150 тыс. членов партии. В последующие годы,
после окончательного поражения революции, численность партии
стала резко сокращаться. Не созывались больше и партийные
съезды — вплоть до Февральской революции 1917 г.
В выборах в I Государственную думу члены
социал-демократической партии почти не участвовали. Только грузинские
социал-демократы провели в Думу около 20 депутатов. За места во
II Думе, напротив, сражались и все российские
социал-демократы. Они получили 55 мест и создали фракцию во главе с
меньшевиком Ираклием Церетели. Правда, вскоре Дума была
Он сразу же уехал за границу, к В.
Ленину, чтобы объяснить ему причину
своей вынужденной отставки. При
этом он ссылался на упадок душевных
сил и нервное истощение. У
руководителей большевиков эти объяснения
вызвали полное доверие и сочувствие.
Однако меньшевики Ф. Дан и Ю.
Мартов обвинили Р. Малиновского в
тайной работе на полицию. UK
большевиков счёл их обвинения недоказанными.
В июне того же 1914 г. В. Ленин
говорил: «Наш UK заявил, что он ручается
за Малиновского, расследовал слухи и
ручается за бесчестное клеветничест-
во Лана и Мартова». В зашиту
Малиновского выступил и известный
«охотник за провокаторами» историк
Владимир Бурцев. «Зная лично
Малиновского, — писал он, — не могу
допустить даже возможности, чтобы
такие обвинения Малиновского имели
какие-либо основания». Позднее в
своих воспоминаниях В. Бурцев обошёл
этот эпизод молчанием.
Вскоре после начала Первой мировой
войны Р. Малиновский, находившийся
в то время на фронте, попал в
немецкий плен. Он продолжал
переписываться с Лениным, вёл среди русских
пленных большевистскую агитацию. Его
слушатели присылали В. Ленину
восторженные отзывы о Романе Ваилавовиче.
Однако после Февральской революции
работа Р. Малиновского на полицию
стала окончательно доказанным
фактом. В. Ленин так оценил его
деятельность: «Одной рукой отправляя на
каторгу и на смерть десятки и десятки
лучших деятелей большевизма,
Малиновский должен был другой рукой
помогать воспитанию десятков и
десятков тысяч новых большевиков через
легальную прессу».
Могло показаться, что дальнейшая
судьба Р. Малиновского окажется
столь же скромной и малозаметной,
как, например, судьба Е. Азефа в
последние годы жизни. Но вышло иначе.
Он добился освобождения из
германского плена и вернулся на родину. В
ноябре 1918 г., в разгар
«красноготеррора», Верховный трибунал судил
бывших тайных сотрудников полиции.
Совершенно неожиданно в зал суда во-
89

РОССИЙСКАЯ
ИМПЕРИЯ
шёл Р. Малиновский и спокойно сел на
скамью подсудимых.
Г. Зиновьев замечал по поводу этого
поступка Р. Малиновского: «В чём
угодно можно обвинить Малиновского, но
дураком он не был. Он не мог не
понимать, что Советская власть его
расстреляет. Спрятаться в Германии или ешё
где-либо ему ничего не стоило...».
18 ноября Р. Малиновского судил
Верховный трибунал. Обвинитель Николай
Крыленко заявил в своей речи:
«Гвоздем процесса является только один
вопрос: зачем, зная свои преступления,
зная оценку их — ту единственно
возможную оценку, которую он встретит
в революционной России,
переживающей весь ужас гражданской войны, —
зачем, в силу каких психологических
оснований, на что рассчитывая,
добровольно явился сюда и сам отдался в
руки революционных властей
провокатор Роман Малиновский?». Н.
Крыленко объяснил его действия «самым
бесшабашным и самым беспринципным
авантюризмом». Р. Малиновский был
приговорён трибуналом к расстрелу. В
течение 24 часов приговор привели в
исполнение...
Ю. Виноградов. «II съезд РСДРП».
распущена, многих членов социал-демократической фракции
арестовали, осудили и отправили в тюрьмы и на каторгу. Их
обвиняли в работе по разложению армии и в подготовке военного
заговора. Среди осуждённых на пять лет каторги и вечную
ссылку был и И. Церетели.
По новому избирательному закону в III Думу смогли попасть
лишь 14 социал-демократов. В IV Думе единая прежде фракция
разделилась на две — большевиков (6 человек) и меньшевиков
(7 человек). Вообще работа социал-демократов в те годы
удивительным образом сочетала совершенно открытую и подпольную
деятельность. Партия в целом оказалась загнана в подполье,
многие её члены находились в тюрьмах и ссылках. Но при этом
легально действовала думская партийная фракция. Выходили
социал-демократические издания. Большевики, например, с 22
апреля 1912 г. выпускали ежедневную газету «Правда», а также
журналы «Работница» и «Вопросы страхования».
Среди меньшевиков после роспуска II Думы возникло
течение «легалистов» (Павел Аксельрод, Фёдор Дан, Юлий Мартов и
др.). Они стремились всемерно расширить легальную
деятельность партии, «вывести её из подполья». Легалисты считали, что
в подполье сейчас делать нечего, а вне его — масса полезной
работы. Оппоненты прозвали их «ликвидаторами» за намерение
«ликвидировать подполье». В то же время в рядах большевиков
появилось противоположное течение «отзовистов» во главе с
Александром Богдановым. Они считали невозможным
присутствие революционеров в «столыпинской» Думе и требовали
отозвать депутатов-большевиков. В. Ленин и его сторонники вели
-*.
т
л
•
Ф-.
ч
•
•>
.
л!
I НИ'
щщ
Л-
ц
т&
Ф
с
i
Ч^У?ЕЯ
пи
£
*
Yj?
11Ч1УВ1
Ы> ^ л
4 М»Г
№ Щ^
~..
90

СОЦИАЛ-
ДЕМОКРАТЫ
борьбу «на два фронта»: одновременно против отзовистов и
ликвидаторов.
Некоторые социал-демократы в те же годы неожиданно
увлеклись весьма необычными в революционной среде идеями
«богостроительства» и «богоискательства». Так, Анатолий
Луначарский стал рассматривать социализм как своеобразную форму
религии, искал формы нового религиозного культа. Г. Плеханов
за это с издёвкой называл его Блаженным Анатолием.
В целом после окончания первой русской революции и
победы правительства над революционным движением для
социал-демократов наступили очень трудные времена. Они
переживали острые внутренние разногласия; в партии происходило
брожение. Директор Департамента полиции С. Белецкий
позднее признавался: «Вся задача моего руководства заключалась в
том, чтобы не дать возможности партии соединиться».
В январе 1912 г. большевики попытались найти
собственный выход из тяжёлого положения. В Праге они провели
партийную конференцию, на которой избрали новый, чисто
большевистский ЦК (прежний уже два года не собирался). Из России
в Прагу прибыло 13 делегатов. Конференция также объявила, что
ликвидаторы «стоят вне партии», т. е. исключаются из неё.
Позднее Пражская конференция получила очень высокую оценку в
официальной советской исторической литературе. В учебнике
«История КПСС», изданном в 70-е гг., о ней говорилось:
«Подобно могучему дубу, который становится крепче, когда вовремя
срезают его засохшие ветви, партия рабочего класса стала
крепче и сильнее в результате исключения меньшевиков».
ОБОРОНЦЫ И ПОРАЖЕНЦЫ
Начавшаяся Первая мировая война немедленно разделила всех
социалистов на два течения — «оборонцев» (сторонников
войны) и «интернационалистов» (противников войны). Последних
часто называли также «пораженцами».
Среди русских социал-демократов позицию «обороны
отечества» сразу же занял Г. Плеханов. Он заявил, что, когда речь
заходит о защите страны от внешнего нападения, борьба классов
сменяется их сотрудничеством. В 1916 г. Георгий Плеханов,
Александр Потресов и другие меньшевики-оборонцы подготовили и
выпустили сборник «Самозащита», где отстаивали эти идеи.
На противоположном — крайне пораженческом — фланге
оказались большевики. Правда, и среди них нашлись отдельные
оборонцы. Но они не составили какого-то особого течения и
вскоре покинули ряды большевиков.
Большевики выдвинули лозунг: «Мир хижинам, война
дворцам!». Они считали, что путь к миру пролегает через гражданскую
войну против угнетателей, развязавших всемирное
кровопролитие. «Больше, чем когда бы то ни было, — говорилось в
заявлениях большевиков в феврале 1915 г., — верны теперь слова
„Коммунистического Манифеста", что „рабочие не имеют отечества".
Ю. Мартов.
ПОСТУПЛЕНИЯ
В ПАРТИЙНУЮ КАССУ
Социал-демократы часто пополняли
свою кассу довольно необычными
способами. Как и эсеры, они порой
проводили экспроприации, т. е.
ограбления с революционной целью. (Их
участниками и организаторами были, как
правило, большевики.) Правда, IV и
V съезды партии в своих резолюциях
запретили устраивать такие
«партизанские выступления».
Поэтому порой боевикам
социал-демократической партии приходилось идти
на всевозможные хитрости. Например,
выходить на время экспроприации из
партии, а затем снова вступать в неё.
Или получать от своих товарищей
символический выговор за удачно
проведённое дело.
В июне 1907 г. состоялась самая
крупная экспроприация, проведённая
большевиками, — ограбление Тифлисского
банка. В этой впечатляющей
экспроприации участвовала группа боевиков
во главе с Камо (Симоном
Тер-Петросяном). 26 июня они устроили налёт на
два экипажа с деньгами на Эриванской
плошади в Тифлисе. За считанные ми-
91

РОССИЙСКАЯ
ИМПЕРИЯ
нуты революционерам удалось
захватить более 300 тыс. рублей, несколько
охранников были убиты в столкновении.
Ешё одним довольно необычным
источником поступлений в
социал-демократическую кассу были пожертвования...
русских миллионеров. Наиболее
известен среди них «текстильный король»
Савва Морозов. Через писателя
Максима Горького он передавал
большевикам крупные денежные суммы.
Что заставляло С. Морозова и других
крупных промышленников помогать
революционерам? По своим
убеждениям С. Морозов был не социалистом, а
скорее либералом. Его действия часто
объясняли желанием «застраховать»
себя и своё имущество на случай
различных неожиданных переворотов и
революций. Возможно, Савва Морозов
рассчитывал, что революционеры
проявят мягкость к людям, так долго им
помогавшим. «Я достаточно богат, —
говорил он сам, — чтобы разрешить
себе роскошь финансовой поддержки
своих врагов».
13 мая 1905 г. С. Морозов покончил
жизнь самоубийством — застрелился
в номере «Ройяль-отеля» в Каннах. По
его завещанию немалая сумма денег—
около 100 тыс. рублей — перешла к
большевикам. Часть наследства они
получили, выиграв судебное дело...
Любопытно отметить, что условия
труда на предприятиях С. Морозова в те
годы были нисколько не легче, чем на
других подобных фабриках. Нередко
рабочие Морозова трудились по 12
часов в день. Маршал Г. Жуков
вспоминал разговор, услышанный им в
поезде: «Когда проезжали мимо станции
Наро-Фоминск, какой-то человек
сказал своему соседу: „До пятого года я
здесь часто бывал... Вот видишь
красные кирпичные корпуса? Это и есть
фабрика Саввы Морозова". „ Говорят,
он демократ", — сказал второй.
„Буржуазный демократ, но, говорят,
неплохо относится к рабочим. Зато его
администрация — псы лютые". „Одна
шайка-лейка!" — зло сказал сосед».
После Октябрьского переворота
большевики конфисковали имущество всех
крупных капиталистов, в том числе и
наследников С. Морозова. А некоторые
из них оказались в тюрьмах...
И. Серебряный. «На V (Лондонском) съезде РСДРП в 1907 году». 1947 г.
Превращение современной империалистической войны в
гражданскую есть единственно правильный пролетарский лозунг...
Поражение правительственной армии ослабляет данное
правительство и облегчает гражданскую войну против правящих
классов. В применении к России это положение особенно верно. В
силу этого поражение России при всех условиях представляется
наименьшим злом».
В июле 19Нг. власти закрыли газету «Правда», а затем и все
другие большевистские издания. 6 ноября были арестованы пять
думских депутатов-большевиков. Спустя несколько месяцев их
судили за пораженчество и приговорили к вечной ссылке в
Сибирь. Подсудимых защищал с немалым красноречием адвокат
Александр Керенский, но добиться оправдательного приговора
ему не удалось.
Меньшевики в это время размежевались на несколько
течений — от крайних оборонцев (Г. Плеханов) до непримиримых к
войне пораженцев (Ю. Мартов). (Впрочем, Ю. Мартов в отличие
от большевиков выступал также и против гражданской войны.)
Некоторым из меньшевиков за пораженчество также пришлось
пройти через аресты и ссылки (например, руководителю думской
92

СОиИАЛ-
ДЕМОКРАТЫ
фракции меньшевиков Ф. Дану). Однако меньшевики всё же
сохранили легальную фракцию в Думе, которую возглавил
Николай Чхеидзе.
В сентябре 1915 г. в швейцарской деревне Циммервальд
социалисты из 11 стран подписали манифест, призывавший к
прекращению войны. Лозунга превратить мировую войну в
гражданскую в нём не было. От социал-демократов России подписи
под ним поставили меньшевик П. Аксельрод и большевик В.
Ленин. Заканчивался манифест словами: «К вам, рабочие и
работницы, к вам, матери и отцы, вдовы и сироты, к вам, раненые и
искалеченные, к вам всем, жертвам войны, взываем мы:
протяните друг другу руки через все пограничные линии, через поля
сражений, через руины городов и сёл. Пролетарии всех стран,
соединяйтесь!».
ПОСЛЕ ФЕВРАЛЬСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ
В первые недели после Февральской революции 1917 г. могло
показаться, что между большевиками и меньшевиками возникло
неожиданное единство. И те и другие «условно поддерживали»
Временное правительство, считали, что солдатам на фронте нельзя
бросать оружие. Но так продолжалось недолго. Возвращение В.
Ленина в Россию и его Апрельские тезисы положили конец этому
недолгому единогласию. Н. Чхеидзе заметил тогда: «Вне
революции останется один Ленин, мы же пойдём своим путём».
С этого момента большевики окончательно превратились
в особую, отдельную от меньшевиков партию (см. ст. «Партия
большевиков в 1917—1921 годах»). Что касается остальных
социал-демократов, то среди них по-прежнему существовало
несколько течений. Крайне правый фланг заняли Г. Плеханов и его
группа «Единство». В ночь на 1 апреля Георгий Валентинович
вернулся на родину после 37-летней эмиграции. В 1917 г. в
одном из выступлений Г. Плеханов категорично заявил: «Русская
история ещё не смолола той муки, из которой будет со
временем испечён пшеничный пирог социализма». Поэтому он
считал, что необходимо полностью поддержать «буржуазное
Временное правительство».
Эту точку зрения, хотя и со многими оговорками,
разделяли почти все вожди меньшевиков. Ираклий Церетели говорил о
Временном правительстве в конце апреля: «Мы говорим народу:
вот буржуи... Но мы добавляем: это представители той буржуазии,
которые условились отстаивать русскую свободу». В начале мая,
чтобы укрепить шаткую власть Временного правительства,
меньшевики согласились войти в него. И. Церетели получил портфель
министра почт и телеграфов, а другого меньшевика — Матвея
Скобелева — назначили министром труда. Потом в
правительство вошли и другие социал-демократы. Меньшевик Михаил Либер
так объяснял мотивы этого решения: «Наша совесть и
ответственность перед страной не позволили нам взять власть. Мы
никогда не были демагогами, мы знали, что всякое обещание долж-
ВОКРУГ АРЕСТА ЛЕНИНА
После Февральской революции 1917 г.
разногласия среди российских социал-
демократов резко обострились. Дело
даже доходило до того, что порой одни
социал-демократы требовали ареста
других.
Георгий Плеханов, например, говорил:
«Арестовать Ленина после июльских
дней, конечно, было необходимо.
Ленин, вместо того чтобы добиваться
своих, на мой взгляд, бредовых идей
только словом, хотел их проводить,
опираясь на вооружённые банды. Очень
жалею, что наше мягкотелое
правительство не сумело арестовать Ленина.
Савинков мне сказал, что ловить Ленина
не его дело, но если бы он этим
занялся, то уж на третий день Ленин был бы
уже отыскан и арестован».
Однако в июле многие видные
меньшевики отнеслись к приказу об аресте
В. Ленина с тревогой и сомнениями.
Николай Чхеидзе признался: «Я
отношусь так: если сегодня арестовали
Ленина, то завтра будут арестовывать
меня». «История будет считать нас
преступниками!»—воскликнул по
этому поводу другой руководитель
меньшевиков Михаил Либер. Ираклий Lie-
ретели называл обвинение в
шпионаже «грязной клеветой на Ленина» и
добавлял, что этому, «конечно, никто не
может поверить».
19 октября появился ешё один приказ
об аресте В. Ленина, подписанный
министром юстиции меньшевиком
Павлом Малянтовичем. Однако и этот
приказ исполнить не удалось...
После Октябрьского переворота 1917 г.
роли поменялись: теперь аресты
среди своих бывших товаришей — социал-
демократов — проводили уже
большевики. Эти аресты, так же как и
расстрелы, не прекращались всю гражданскую
войну. Происходили они и позднее, в
мирные годы. Так, в 1937 г. был
арестован П. Малянтович (казнён в январе
1940 г.). Тогда же, в 1937 г.,
арестовали и расстреляли М. Либера.
93

РОССИЙСКАЯ
ИМПЕРИЯ
но быть исполнено. И когда мы убедились, что в буржуазной
стране нельзя создать социалистической власти, мы решили дать
народу хоть немного того, к чему он стремился».
Против вхождения в правительство резко выступил Ю.
Мартов, который считал этот шаг «непоправимой глупостью».
Вместе с Рафаилом Абрамовичем он возглавлял левое течение в
партии — меньшевиков-интернационалистов. «Примирение с
буржуазией возможно только в одном виде, — говорил в августе
Р. Абрамович, — мы подчиняемся ей, если считаем, что у неё
ключи к спасению. Я допускаю такую точку зрения, но не
представляю себе пролетариата, который пойдёт за ней».
Между тем в первые месяцы после революции численность
меньшевиков стремительно росла. Она увеличилась примерно в
10—15 раз и к осени достигла 200 тыс. человек. Николай
Чхеидзе возглавлял самый важный в стране столичный Совет. На I
съезде рабочих и солдатских Советов в июне меньшевики получили
248 мест из 1090 (большевики — только 105 мест). Вместе с
эсерами на этом съезде они голосовали за «коалицию с
буржуазией». Фёдор Дан возглавил Центральный исполнительный
комитет (ЦИК) Советов... Можно сказать, что в эти месяцы партия
меньшевиков переживала расцвет своей деятельности.
Правда, он оказался очень недолгим. Уже к осени приток в
партию новых членов замедлился. Внутри неё росли
противоречия. Г. Плеханов и его группа уже не относили себя к
меньшевикам. В августе состоялся съезд меньшевиков, которые
образовали Российскую социал-демократическую рабочую партию
(объединённую) — сокращённо РСДРП(о). Сторонники Ю. Мартова
составили около трети участников этого съезда. Один из них,
Александр Мартынов, слегка перефразируя пушкинские строки,
горячо воскликнул, обращаясь к «правым»: «Лёд и пламень, вода
и камень не могут быть так различны, как мы с вами!».
Популярность меньшевиков среди населения стремительно
падала. Ярким тбму свидетельством стали выборы в Учредитель-
ГЕОРГИЙ ПЛЕХАНОВ В 1917 ГОДУ
Поздно вечером 31 марта 1917 г. на
Финляндский вокзал в Петрограде
прибыл Георгий Плеханов. «Патриарх
русской социал-демократии»
вернулся на родину после 37-летней
эмиграции. Здесь он оказался в лагере
крайних «оборонцев», сторонников
«войны до победного конца». Позиция
Георгия Валентиновича в этом вопросе
была слишком правой даже для
большинства меньшевиков.
Большевик Мартын Лацис вспоминал,
в каком одиночестве оказался Г.
Плеханов во время массовой
манифестации 18 июня. «Оборонцы» составили
на ней лишь небольшую группу, а
основная масса демонстрантов шла под
антивоенными лозунгами. «Что
думает он, — писал М. Лацис, — в эту
минуту, когда бесконечной вереницей
мимо него тянутся большевистские
отряды. Время оставило его позади...»
Вскоре Г. Плеханова стали посещать
довольно неожиданные визитёры из
числа людей правых убеждений. Зашёл
в гости, например, председатель
Государственной думы М. Родзянко. «Я
пришёл с Вами познакомиться, —
сказал он, — так как мне говорили, что
Вы очень умный человек». Навестил
Г. Плеханова командующий
Черноморским флотом адмирал А. Колчак.
Адмирал со слезами на глазах
рассказывал о быстро идущем разложении
флота. Он сделал Плеханову
неуклюжий комплимент: «Если надо, я буду
служить вам,
социалистам-революционерам, лишь бы спасти Россию.
Сознаюсь, социал-демократов я не
люблю». Г. Плеханов заметил, что он как
раз и является социал-демократом. «Я
ничего в этом не понимаю, —
смущённо признался адмирал, — я знаю одно:
надо спасти родину. Аля этого я готов
стать на сторону революционеров,
задающихся этой целью». Плеханову
нанёс визит даже... черносотенец
Владимир Пуришкевич. «Вы мой
политический враг, — заявил он, — но я знаю,
что Вы любите родину. И это сознание
внушает мне глубокое доверие к Вам».
Октябрьский переворот Г. Плеханов не
принял. В своей газете «Единство»
28 октября он опубликовал «Открытое
письмо к петроградским рабочим».
Георгий Валентинович признавался,
Г. Плеханов. И. Церетели.
94

СОиИАЛ-
АЕМОКРАТЫ
ное собрание, прошедшие в ноябре. Меньшевики потерпели на
этих выборах катастрофическое поражение, не набрав и 3%
голосов. Большинство поданных за них голосов (около 1,3 млн)
было собрано в Грузии...
МЕНЬШЕВИКИ ПРИ СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ
Все (или почти все) меньшевики отрицательно восприняли
Октябрьский переворот. Ю. Мартов писал в частном письме 30
декабря 1917 г.: «Дело не только в глубокой уверенности, что
пытаться насаждать социализм в экономически и культурно
отсталой стране — бессмысленная утопия, но и в органической
неспособности моей помириться с аракчеевским пониманием
социализма и пугачёвским пониманием классовой борьбы...». Он
считал, что это «порождается самим тем фактом, что
европейский идеал пытаются насадить на азиатской почве. Получается
такой букет, что трудно вынести».
Председателю ЦИК Ф. Дану пришлось открывать II съезд
Советов 25 октября, в самый острый момент Октябрьского
переворота. Пушки Петропавловской крепости начали обстрел
Зимнего дворца. Всё это привело делегатов съезда во
взбудораженное состояние.
Тем не менее Ю. Мартов попытался найти мирный выход
из положения. Американский журналист Джон Рид рассказывал:
«Послышался новый шум — глухой гром пушек Все нервно
повернулись к тёмным окнам, и по собранию пронеслась какая-то
дрожь. Мартов попросил слова и прохрипел: „Гражданская
война началась, товарищи! Первым нашим вопросом должно быть
мирное разрешение кризиса. Там на улице стреляют в наших
братьев!"». Он предложил создать правительство из всех
социалистических партий: от большевиков до народных социалистов.
А. Луначарский заявил от имени большевиков, что его
фракция ничего не имеет против этого предложения. Под бурные
аплодисменты оно было единогласно утверждено съездом.
Немедленно на трибуну поднялся меньшевик Лев Хинчук, очень
взволнованный. От имени своей фракции он потребовал, чтобы съезд
начал переговоры с Временным правительством. На это
большевики пойти, конечно, не могли. «В течение нескольких минут
страшный шум не давал ему говорить, — писал Д. Рид. —
Возвысив голос до крика, он огласил декларацию меньшевиков:
„Поскольку большевики организовали военный заговор, мы не
считаем возможным оставаться на съезде и поэтому покидаем его"».
Под негодующие крики «Дезертиры!», «Враги народа!»
меньшевики, а за ними и эсеры покинули Смольный. В зале ещё
оставались меньшевики-интернационалисты. Однако общее
настроение переменилось, и теперь съезд отверг идею объединённого
социалистического правительства.
Ю. Мартов крикнул: «Тогда мы уходим!». Один из депутатов-
большевиков с горечью и упрёком сказал ему: «А мы думали, что
Мартов останется с нами!». Мартов отвечал: «Когда-нибудь вы
что его не радуют октябрьские
события в Петрограде. «Скажу вам
прямо, — писал он, — меня эти события
огорчают. Не потому огорчают, чтобы
я не хотел торжества рабочего класса,
а, наоборот, потому, что призываю его
всеми силами своей души... Нет, наш
рабочий класс ешё далеко не может с
пользой для себя и для страны взять в
свои руки всю полноту политической
власти. Навязать ему такую власть,
значит, толкать его на путь
величайшего исторического несчастья. В
населении нашего государства пролетариат
составляет не большинство, а
меньшинство. А между тем он мог бы с успехом
практиковать диктатуру только в том
случае, если бы составлял
большинство. Несвоевременно захватив
политическую власть, русский пролетариат...
только вызовет гражданскую войну,
которая в конце концов заставит его
отступить далеко назад от позиций,
завоёванных в феврале...»
В те же дни, во время «похода
Керенского на Петроград», Борис Савинков
предложил Г. Плеханову возглавить
Временное правительство. Но Георгий
Валентинович отказался: «Я сорок лет
своей жизни отдал пролетариату, и не
я буду его расстреливать даже тогда,
когда он идёт по ложному пути».
Когда войска А. Керенского
потерпели поражение, революционные
матросы произвели обыск на квартире
Г. Плеханова в Царском Селе. Они
искали оружие, но ничего не нашли.
Журналист Джон Рид так рассказывал об
этом событии, которое стало широко
известным:
«Плеханов жил в Царском Селе и
лежал в постели больной.
Красногвардейцы вошли в его дом, сделали обыск и
допросили старика. „К какому классу
общества Вы принадлежите?" —
спросили они его. „Я революционер и ешё
сорок лет тому назад посвятил всю
свою жизнь борьбе за свободу", —
отвечал Плеханов. „Всё равно, — заявил
рабочий, — теперь Вы продались
буржуазии". Рабочие уже не знали
пионера российской социал-демократии
Плеханова!».
Спустя семь месяцев после этих
событий, 30 мая 1918 г., Георгий Плеханов
скончался.
95

РОССИЙСКАЯ
ИМПЕРИЯ
«Сообразительный меньшевик.
— Буржуазия меня упрекает за то, что я
пользуюсь красным флагом. А я ведь
употребляю его на то, чтобы
останавливать локомотив истории»
(«Крокодил». 1925 г.).
поймёте, в каком преступлении сегодня вы участвовали!». Вместе
с Р. Абрамовичем и другими
меньшевиками-интернационалистами он также покинул съезд.
30 ноября 1917 г. открылся ещё один партийный съезд
меньшевиков. Ф. Дан и Ю. Мартов говорили о возможном союзе с
большевиками, для заключения которого тех следовало бы
«причесать». Более правый А. Потресов возразил: «Вздор, что можно
„причесать большевизм". Большевизм тем характерен, что он
никогда не позволял себя причёсывать, он непоколебим. Его
можно сломать, но нельзя согнуть. А когда о „причёсывании"
говорят меньшевики, — это смешно. И Ленин, читая речь Дана,
наверное, будет весело смеяться».
— А чем свергнуть? — спросили из зала.
— Чем угодно, — отвечал А. Потресов...
В течение 1918 г. меньшевики в основном совершили свой
выбор. Часть из них старалась играть роль «легальной оппозиции»
внутри Советской республики. Другие выбрали противоположный
лагерь и поддержали вооружённую борьбу с большевиками.
Впрочем, белогвардейцы не жаловали меньшевиков, как и
вообще социалистов. Они часто закрывали их газеты,
производили среди них аресты. Так, по распоряжению военных властей
на юге России были закрыты два меньшевистских издания —
«Мысль» (Харьков) и «Прибой» (Севастополь). Прокурор В.
Краснов вспоминал такой анекдотичный, но вполне
характерный случай. Генерал-губернатор
Ставрополья Уваров в 1918 г. отдавал ему различные
распоряжения.
«Тут издаётся газета, — заявил среди
прочего генерал, — содержание которой мне
безразлично, но мне не нравится её подзаголовок:
„Пролетарии всех стран, соединяйтесь!". Пусть
печатают девиз: „В борьбе обретёшь ты право
своё!". Это мне больше нравится, а то пахнет
каким-то интернационалом...»
Прокурор отвечал, что едва ли
меньшевики возьмут эсеровский девиз. Тогда генерал
радостно воскликнул: «Я придумал! Пусть пишут:
„Пролетарии всея Руси, соединяйтесь!"».
С весны 1918 г. газеты меньшевиков стали
закрывать и в Советской республике. К
середине лета продолжало выходить только
несколько провинциальных меньшевистских изданий.
Тем не менее на весенних выборах в Советы в
ряде мест меньшевики провели немалое
количество своих депутатов, а в Костроме — даже
получили большинство.
Ю. Ганф. «Госпола положения. Меньшевик (рабочим):
— Не волнуйтесь, пожалуйста. Капитализм в наших руках!
Мы лелаем с ним, что хотим» («Кроколил». 1929 г.).
96

СОиИАЛ-
ДЕМОКРАТЫ
14 июня ВЦИК принял решение исключить меньшевиков (и
эсеров) из своего состава как «явно стремящихся низвергнуть
власть Советов». Как рассказывал о происшедшей в тот день
сцене Р. Абрамович, больной туберкулёзом Мартов «хрипел что-то
не совсем внятное, обращался к Ленину. А Ленин смотрел в
сторону, чтобы не встретиться глазами со своим бывшим самым
близким другом... Контраст между физическим бессилием вождя
антибольшевистских социалистов и зрелищем железной
когорты большевиков, которые сидели или стояли на трибуне, как
рыцари, закованные в „кожаные латы", должен был
символизировать бессилие и беспомощность побеждённой оппозиции и всю
мощь победившего большевизма».
До 1920 г., несмотря на частые аресты и закрытия их
печатных изданий, меньшевики считались в Советской республике
«легальной оппозицией». Однако деятельность их становилась
всё более затруднённой.
В сентябре 1920 г. Ю. Мартову и Р. Абрамовичу выдали
паспорта для выезда за границу. Решение об этом принял ЦК
большевиков, причём говорили, что первым его предложил В. Ленин.
«В сущности большинство ЦК было против выдачи паспортов, —
замечал Абрамович. — Но позиция Ленина была истолкована так,
что, жалея своего старого друга Мартова, которого он не
переставал любить, он хочет дать ему возможность уйти от
неизбежной тюрьмы и ссылки». В октябре 1920 г. Мартов и Абрамович
покинули Советскую Россию.
Спустя несколько месяцев арестовали Ф. Дана,
обвинённого в подготовке Кронштадтского мятежа. Год он провёл в
заключении в московской Бутырской тюрьме. Вместе с ним сидели
многие его товарищи-меньшевики. В начале 1922 г. они
провели коллективную голодовку протеста. В результате нескольким
из них (в том числе и Дану) неожиданно разрешили выехать за
границу, остальных перевели из тюрьмы в ссылку.
В апреле 1923 г. скончался Юлий Мартов. В эмиграции он
успел возглавить борьбу против московского «процесса эсеров»
(см. ст. «Карательные органы Советской власти»), создал
печатный орган меньшевиков — «Социалистический вестник». Этот
журнал выходил за границей до 1965 г.
Всё это время в эмиграции продолжалась деятельность
меньшевиков. Советские сатирические издания в 20-е гг.
иногда изображали на карикатурах два судна: мощный ледокол —
РКП (б) — и утлую лодочку с двумя-тремя пассажирами (Ю.
Мартовым и др.), готовую в любой момент затонуть, — РСДРП(о).
В 1941 г. среди меньшевиков-эмигрантов неожиданно вновь
произошёл раскол на... оборонцев и пораженцев. Большая часть
меньшевиков выступила за военное поражение «сталинской
диктатуры». Ф. Дан не согласился с этой позицией и вышел из
редакции «Социалистического вестника»...
Б. Ефимов. «Осенённые обшей благодатью». Рисунок, посвященный процессу нал
бывшими меньшевиками («Союзным бюро меньшевиков») в Москве. 1931 г.
ЮЛИЙ МАРТОВ ПРОТИВ
СМЕРТНЫХ КАЗНЕЙ
После Октября 1917 г. меньшевик
Юлий Мартов неоднократно
выступал против всех случаев применения
смертной казни. Когда в июне 1918 г.
командующий морскими силами
Балтийского флота А. Шастный был
приговорён к расстрелу, Ю. Мартов
выступил со страстно написанным
обращением «Долой смертную казнь!». Он
утверждал, что «партия смертных
казней — такой же враг рабочего класса,
как и партия погромов».
«Многострадальная история русского народа, —
замечал он, — освятила виселицу и
эшафот, окружила их ореолом
мученичества. Лучшие люди России прошли по
ступенькам эшафота, стояли под
дулами ружей карательного отряда».
«Нельзя молчать!—с негодованием
восклицал Мартов. — Во имя чести
рабочего класса, во имя чести социализма
и революции, во имя долга перед
родной страной, во имя долга перед
Рабочим Интернационалом, во имя заветов
человечности, во имя ненависти к
виселицам самодержавия, во имя любви
к теням замученных борцов за
свободу — пусть по всей России прокатится
могучий клич рабочего класса: „Долой
смертную казнь! На суд народа
палачей-людоедов!".»
В начале 1919 г. Юлий Мартов столь
же резко осудил в печати казнь семьи
Романовых.
97

РОССИЙСКАЯ
ИМПЕРИЯ
В Советском Союзе между тем сотни и тысячи
меньшевиков находились в местах заключения и ссылки. Массовые аресты
1937—1938 гг. не миновали многих бывших меньшевиков, ещё
остававшихся на свободе. Мало кто из них уцелел в
последующие годы в лагерях и тюрьмах. Тех, кто остался в живых,
выпустили на свободу по амнистии 1956 г. Так вышел из заключения
Борис Богданов, с 1912 г. член Оргкомитета меньшевиков, —
один из немногих уцелевших руководителей партии. В отличие
от «старых большевиков», освобождённых тогда же,
меньшевиков при амнистии не реабилитировали.
А. Моор. «Тов. Сталин: — Никаких
меньшевиков!» (На конверте с налписью
«В ЦК меньшевиков» ставит резолюцию
«Вернуть за ненахожлением адресата».)
1922 г.
А. Любимов. «„Народная свобода"
в затруднении»
(журнал «Леший», 1906 г.).
КАДЕТЫ
(КОНСТИТУиИОННЫЕ
ДЕМОКРАТЫ)
«СОЮЗ ОСВОБОЖДЕНИЯ»
К 1902 г. в России уже существовали две крупные партии —
эсеры и социал-демократы. Но за ними шла только меньшая часть
интеллигенции. Основная масса интеллигенции выступала за
гражданские свободы, но не сочувствовала социализму. В 1902 г.
начало оформляться соответствующее политическое течение —
либеральное. С 1 июня стал выходить журнал этого
направления — «Освобождение». Он
печатался за границей и
распространялся в России.
Год спустя два десятка
близких к журналу интеллигентов и
земских деятелей отправились
в Швейцарию. Они ехали туда
в качестве туристов, но
привлекали их не живописные
альпийские пейзажи. В июле
1903 г. в окрестностях
Констанца и Боденского озера они
основали нелегальную
политическую организацию — «Союз
освобождения». Вначале рамки
«Союза» оставались довольно
размытыми, в нём состояли не
только либералы, но и
некоторые социалисты.
98

КАДЕТЫ
Движение быстро разрасталось. В январе 1904 г. в
Петербурге состоялся учредительный съезд «Союза освобождения». На
него прибыли делегаты из 22 городов. Они одобрили
программу, в которой, по словам Павла Милюкова, одного из
основателей «Союза», постарались выполнить два условия. Во-первых,
выразить чаяния «всей русской интеллигенции»; во-вторых,
приблизить программу к реальной жизни, сделать её «исполнимой»,
чтобы она не осталась несбыточной мечтой.
Стержнем программы стало требование гражданских
свобод, а также конституции и всеобщего избирательного права.
Правда, к последнему пункту относились довольно
настороженно. П. Милюков говорил в 1904 г.: «Боюсь, как бы мужики не
затопили в русском парламенте цвет интеллигенции своими
выборными — земскими начальниками да попами...».
ПЕРВЫЙ СЪЕЗД КАДЕТОВ
12 октября 1905 г. открылся учредительный съезд
Конституционно-демократической партии. Несколько позже кадеты
приняли второе название — Партия Народной свободы.
Почти все видные руководители кадетов вышли из «Союза
освобождения». В их числе были учёные, юристы, публицисты,
земские деятели. Социалисты позднее называли кадетов
«партией буржуазии». П. Милюков считал такое определение неверным.
Он писал: «Что представляла из себя наша партия? В неё вошли,
несомненно, наиболее сознательные политические элементы
русской интеллигенции. Недаром её называли иногда
„профессорской партией"...». Выступая на съезде, он подчеркнул, что
принятая программа выражает «интеллигентские идеалы».
Постепенно определялось политическое лицо новой
партии. Как вспоминал П. Милюков, важно было чётко очертить её
границы. Поскольку она выступала за гражданские свободы и
конституцию, «идеалисты самодержавия» попасть в неё уже не
могли. Труднее было также чётко отграничиться от социалистов.
Важную роль в этом сыграл принятый в январе 1906 г. пункт
программы: «Россия должна быть конституционной и
парламентарной монархией». Социалисты, боровшиеся за «демократическую
республику», конечно, не могли принять это положение.
Наконец партия обрела своё лицо. «Мы стали той группой, —
с удовлетворением писал П. Милюков, — за которой
установилась характерная кличка „кадетов": нас стали узнавать по
нашему собственному паспорту».
В ГОСУДАРСТВЕННОЙ ДУМЕ
На выборах в I Думу кадеты получили наибольшее количество
депутатских мест — около 38%. Они настойчиво требовали
создания ответственного перед Думой правительства. «Власть
исполнительная да подчинится власти законодательной!» — восклицал
с думской трибуны кадет Владимир Набоков.
КАДЕТЫ
И ПЕРВАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА
Перед началом Первой мировой
войны многие кадеты предупреждали о ней
как об опаснейшей катастрофе, грозя-
шей стране. Это привело даже к тому,
что в день объявления войны на
короткий срок была закрыта кадетская
газета «Речь». Но когда война началась,
кадеты столь же решительно поддержали
оборону государства. 26 июля 1914 г.
П. Милюков зачитал в Думе заявление
своей партии: «Мы боремся за
освобождение Родины от иноземного
нашествия, за освобождение Европы и
славянства от германской гегемонии...
В этой борьбе мы едины; мы не ставим
условий, мы ничего не требуем».
Однако вскоре борьба между
правительством и оппозицией
возобновилась. Кадеты считали, что
правительство бездарно и неспособно выиграть
войну; это и подталкивало главную
оппозиционную партию к борьбе с ним.
Думское большинство образовало
Прогрессивный блок, куда вошли кадеты,
октябристы и даже часть
националистов. Блок добивался создания
правительства, ответственного перед Думой.
Осенью 1915 г. кадет Василий
Маклаков опубликовал статью «Трагическое
положение», ставшую широко
известной. Он писал о «безумном шофёре»,
который «не может править». Это был
явный намёк на правительство и
Николая II. «Что вы будете
делать,—спрашивал автор, — если шофёр, ведущий
машину к неизбежной гибели, цепко
ухватился за руль и никого к нему не
подпускает?» И давал такой ответ: «Вы
отложите счёты с шофёром до того
вожделенного времени, когда минует
опасность».
Позднее, уже после Февральской
революции, В. Маклаков так разъяснял
свою позицию: «Нас, Государственную
думу, не раз упрекали с левых скамей
за то, что мы не хотим революции. Да,
это была правда. Мы не хотели
революции во время войны. Но, господа,
наступил момент, когда для всех стало
ясно, что победить при старом строе
невозможно...».
99

РОССИЙСКАЯ
ИМПЕРИЯ
КАДЕТЫ И СМЕРТНАЯ КАЗНЬ
В 1917 г., когда кадеты отстаивали
идею «сильной власти», им часто
приходилось идти «против самих себя».
Например, в их программе
говорилось: «Смертная казнь отменяется
безусловно и навсегда». А теперь они
были вынуждены, наоборот,
доказывать необходимость смертной казни,
чтобы удержать армию в повиновении.
Когда с речью в защиту смертной
казни выступил Владимир Набоков, его
единомышленница Ариадна Тыркова
заметила: «Из всех его речей это была
самая мужественная. Как гуманист, он
был убеждённый противник смертной
казни. Но в эти решающие для России
месяцы он понял, что вести дальше
войну до победного конца можно только
при суровой дисциплине. И имел
смелость сказать это во всеуслышание».
В какой-то момент власти даже пошли на переговоры о
возможности назначения кадетского правительства. Но эти
переговоры не дали результатов. В конце концов министр внутренних
дел Пётр Столыпин заявил Николаю II: «Я охотнее буду подметать
снег на крыльце Вашего дворца, чем продолжать эти переговоры!».
I Дума была распущена (см. ст. «Революция 1905—1907 годов»).
Во II Думе кадеты получили немного меньше мест — около
24%. Здесь они проводили политику «бережения Думы», не желая
давать повод к её роспуску. В I Думе кадеты никак не боролись
против социалистов. Часто они голосовали вместе, причём
кадеты не раз подчёркивали, что у них «нет врагов слева».
Тогдашние отношения между кадетами и социалистами высмеивала
известная карикатура 1905 г. На ней изображён почтительный
либерал, который говорит царю: «Ваше Величество! Дайте
конституцию, а то эсеры стрелять будут».
Во II Думе между кадетами и социалистами впервые
началось разъединение. Кадетские депутаты стремились подчеркнуть,
что они учитывают интересы государства: например, голосуя за
бюджет, одобряли и расходы на тюрьмы. У социалистов это
вызывало негодование.
В III и IV Государственных думах вес кадетов в связи с
новым избирательным законом снова уменьшился. Они получили
около 12—14% депутатских мест. Тем не менее кадеты оставались
главной партией думской оппозиции.
В. Маклаков.
ОТ ФЕВРАЛЯ ДО ОКТЯБРЯ
Первые недели после Февральской революции оказались
своеобразным «звёздным часом» кадетов. Их деятельность кипела как
никогда. Численность партии выросла до 70 тыс. человек
Временное правительство, образованное 2 марта, вполне можно
было назвать «кадетским».
Отношение народных масс к кадетам в это время оставалось
достаточно благожелательным. Монархист В. Шульгин
вспоминал свою поездку в Думу вместе с кадетом Андреем Шингарёвым
в один из дней Февраля. На подножку их машины вскочил
студент, кричавший революционной толпе: «Товарищи —
пропустить! Едет товарищ Шингарёв!». Люди расступались, и вслед
часто гремело: «Ура товарищу Шингарёву!».
В то же время сразу после Февральской революции кадеты
оказались в довольно необычном для себя положении. Ещё
месяц назад они были «самой левой» легальной партией — и вот
неожиданно оказались «самой правой». Как отмечал народный
социалист А Петрищев: «Теперь кадеты стоят на самом крайнем
правом фланге. Правее их не видно ни одной организации — все
сразу чудесным образом исчезли».
То, чего кадеты столько лет упорно добивались, — полная
свобода слова, печати, собраний и т. д. — стало фактом.
Конституционным демократам приходилось теперь «догонять»
требования жизни, которые уходили всё дальше и дальше. В конце
100

КАДЕТЫ
марта они обновили свою программу. Вместо пункта о
монархии появилось положение: «Россия должна быть
демократической парламентарной республикой».
С конца апреля сочувствие кадетам у значительной части
населения стало сменяться враждебностью. Прежде всего
недовольство вспыхнуло среди солдат. Ведь кадеты твёрдо
выступали за «войну до победного конца», считая, что любая иная
развязка противоречит интересам России. Кадет В. Набоков
вспоминал о своём соратнике П. Милюкове: «Он не понимал, не
хотел понимать и не мирился с тем, что трёхлетняя война осталась
чуждой русскому народу, что он ведёт её нехотя, из-под палки,
не понимая ни значения её, ни целей, — что он ею утомлён и что
в том восторженном сочувствии, с которым была встречена
революция, сказалась надежда, что она приведёт к скорому
окончанию войны».
Крестьяне тоже начинали враждебно смотреть на кадетов,
считая их защитниками интересов помещиков. Кадеты
доказывали, что помещики должны получить выкуп за свои земли.
Крестьяне, конечно, категорически возражали против этого. Теперь
кадетов поддерживали в основном офицеры, студенты, большая часть
интеллигенции. Имущие классы — помещики, промышленники —
также видели в лице кадетов своих последних защитников.
Постепенно росло и разочарование самих кадетов в
народных массах. Эти настроения ярко выразил В. Маклаков, выступая
в начале мая перед депутатами Думы: «Каким бы языком мы ни
говорили, под этими словами скрывается одна главная мысль:
Россия оказалась недостойной той свободы, которую она
завоевала (Голоса: «Правильно!»?). Россия получила в день революции
больше свободы, чем она могла вместить, и революция погубила
Россию».
Среди кадетов естественным образом родилась идея
«сильной власти», которая «установила бы твёрдый порядок» и довела
войну до конца. Человека, который мог бы создать такую власть,
кадеты увидели в лице генерала Л. Корнилова (см. ст. «Лавр
Корнилов»). Несколько позже генерал М. Алексеев отметил, что дело
Корнилова «опиралось на сочувствие широких кругов нашей
интеллигенции». По замечанию А. Деникина, эта позиция точнее
выражалась словами: «сочувствие, но не поддержка».
Член кадетской партии князь Павел Долгоруков говорил в
июне 1917 г.: «Единственной властью, которая поможет спасти
Россию, является диктатура... Кто бы ни являлся диктатором, но
раз он может одолеть разбушевавшуюся стихию, он приемлем и
желателен». К середине августа такие настроения среди кадетов
стали преобладающими. Кадет Дмитрий Протопопов замечал:
«Конечно, диктатора всегда тянет к короне. Но что же делать? Не
сомневаюсь — нам нужно идти ва-банк». Тогда же А. Шингарёв
сказал на заседании ЦК партии: «Дело идёт к расстрелу, так как
слова бессильны».
После неудачи корниловского выступления среди части
населения вспыхнуло неподдельное негодование против кадетов.
В УЧРЕДИТЕЛЬНОМ СОБРАНИИ
После Февральской революции
кадеты старались по возможности
отсрочить выборы в Учредительное
собрание, а ешё лучше — отложить их до
конца войны. Вновь сказались их
старые опасения по поводу всеобщего
избирательного права. В. Маклаков
замечал, что Учредительное собрание
«неизбежно утопит небольшое
русское культурное меньшинство в
массе тёмных людей». Он писал: «Аля
народа, большинство которого не умеет
ни читать, ни писать, Учредительное
собрание явится фарсом».
Выборы в Учредительное собрание
проходили уже после Октябрьского
переворота. Кадеты полагали, что
большевики станут чинить помехи их
предвыборной кампании. Но те предпочли
просто не обращать на кадетов
внимания. В. Набоков вспоминал о кадетском
митинге в столице 5 ноября: «Мы
ожидали большевистских демонстраций,
обструкции... Ничего этого не
произошло. Митинг привлёк
исключительно кадетскую публику и прошёл с
большим подъёмом. После того была целая
серия митингов. Настроение публики
в обшем было тревожное и угрюмое...».
На выборах в Петрограде
конституционные демократы оказались второй по
значению партией. Они получили 26%
голосов (большевики — 45%). Однако
в целом по стране кадетская партия
потерпела сокрушительное поражение,
набрав менее 5% голосов.
101

РОССИЙСКАЯ
ИМПЕРИЯ
Ф. Кокошкин.
ЗАПРЕЩЕНИЕ ПАРТИИ КАДЕТОВ
Вечером 28 ноября 1917 г. Совнарком
принял декрет «Об аресте вождей
гражданской войны против революции». Он
был направлен против кадетской
партии. В нём говорилось: «Члены
руководящих учреждений партии кадетов, как
партии врагов народа, подлежат аресту
и преданию суду революционных
трибуналов. На местные Советы
возлагается обязательство особого надзора за
партией кадетов ввиду её связи с кор-
ниловско-калединской гражданской
войной против революции».
В тот же день власти арестовали
нескольких членов UK кадетской партии.
Вскоре они предстали перед петроград-
ским Революционным трибуналом.
Всеобщее внимание привлёк процесс
над графиней Софьей Паниной. Она
была известна своей
благотворительной деятельностью. Уарская полиция
называла её «красной графиней».
С. Панину обвиняли в том, что она не
отдала Совнаркому находившуюся у
неё кассу Министерства просвещения.
Писатель Марк Алданов рассказывал:
«К графине Паниной трибунал
относился с уважением. Обвинитель
Наумов несколько раз назвал её
благороднейшей личностью. В приговоре она
была „предана обшественномупорица-
нию" — однако с оставлением^тюрь-
ме до возвращения 93 тысяч». '
Несмотря на грозный декрет от 28
ноября, в Советской республике ешё
несколько месяцев продолжали выходить
некоторые кадетские газеты
(например, «Речь» под различными
названиями выпускалась до августа 1918 г.). По
мере того как разгоралась гражданская
война, их издание прекратилось.
Для многих солдат и крестьян
слово «кадет» превратилось в
бранное; их называли не иначе
как «врагами народа».
Уже после Октябрьского
переворота и кровопролитных
боёв в Москве кадет Владимир
Вернадский с горечью отметил
в своём дневнике: «В Москве
студент — опять „враг народа"».
И привёл слова одного из
своих друзей: «Старая рознь
между интеллигенцией и народом,
очевидно, большая реальность,
чем я думал».
КАДЕТЫ В ГОДЫ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ
Кадеты приняли самое деятельное участие в гражданской войне
на стороне белого движения. Характерно, что первое время
белогвардейцев в народе называли именно «кадетами».
В мае 1918 г. конференция кадетов в Москве решила
«сохранить верность союзникам» и опираться на помощь их армий. Но
П. Милюков тогда же занял иную позицию. Он считал, что
союзники далеко и помочь не смогут, поэтому надо попросить
помощи у недавнего противника — Германии. Милюков убеждал
немецкое командование выбить большевиков из Москвы и
Петрограда и установить там «всероссийскую национальную власть»
(см. ст. «Павел Милюков»).
Однако у большинства кадетов позиция П. Милюкова
вызвала возмущение. Ему пришлось сложить свои полномочия
председателя ЦК партии. Несколько месяцев спустя, после поражения
Германии, эти противоречия внутри кадетской партии
сгладились. В дальнейшем в течение всей гражданской войны кадеты
единодушно искали военной помощи у стран-победительниц.
В развернувшейся борьбе кадеты поддерживали
правительства генерала А. Деникина и адмирала А. Колчака. На
подчинённых им территориях проходили кадетские партийные
конференции. Однако определяющую роль в этих правительствах
играли не кадеты или иные гражданские политики, а армейское
командование. Военную диктатуру в тот момент кадеты считали
единственным средством одержать победу над большевиками. У
многих из них с этого времени возникло разочарование в идеях
демократии вообще. Например, А. Тыркова, работая в армии
А, Деникина, замечала, что приходится «отодвинуть на второй
план демократическую программу». «Универсальность идеи
западной демократии, — продолжала она, — обман. Мы должны
иметь смелость взглянуть прямо в глаза дикому зверю, который
называется народ...»
102

КАДЕТЫ
Вели кадеты и подпольную борьбу на территории Советской
республики. Для подготовки восстаний они создавали тайные
организации — Национальный центр, Тактический центр и др.
Летом 1919 г. ЧК произвела многочисленные аресты,
уничтожившие кадетское подполье в Москве. Многих его участников
расстреляли.
В сентябре 1919 г. В. Ленин писал по поводу арестов среди
интеллигенции: «Нельзя не арестовывать для предупреждения
заговоров всей кадетской и околокадетской публики.
Преступно не арестовывать её. Лучше, чтобы десятки и сотни
интеллигентов посидели деньки и недельки, чем чтобы 10 000 было
перебито. Ей-ей, лучше».
ПОСЛЕ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ
В 20-е гг. деятельность кадетов продолжалась в эмиграции. В
1921 г. в Партии Народной свободы возникла Демократическая
группа во главе с П. Милюковым. Её участники считали, что
кадеты должны признать происшедшие после Октября
необратимые перемены. Например, они предлагали отказаться от идеи
«единой и неделимой России» и согласиться с существованием
федерации, признать уже совершившуюся передачу земли
крестьянам. П. Милюков и его сторонники надеялись на
постепенное изменение Советской власти «изнутри».
Тогда же, в 1921 г., в Праге вышел знаменитый сборник
«Смена вех». «Сменовеховцы» (в основном кадеты) пошли ещё
дальше: они считали, что надо помочь внутреннему перерождению
УБИЙСТВО ШИНГАРЁВА
И КОКОШКИНА
28 ноября 1917 г. в числе других
руководителей кадетов арестовали Андрея
Шингарёва и Фёдора Кокошкина.
М. Алданов замечал:.«К несчастью,
Кокошкина и Шингарёва обвиняли
только в том, что они „враги народа".
По такому преступлению мудрено
было составить обвинительный
протокол. Вероятно, именно по этой
причине они в трибунал не вызывались, и их
пребывание в Петропавловской
крепости могло затянуться на
неопределённое время». Охранники относились к
кадетским вождям весьма враждебно
и говорили между собой, что лучше бы
их «бросить в Неву».
Наконец, 6 января 1918 г. положение
арестованных, казалось, улучшилось:
по их просьбе они были переведены в
Мариинскую больницу. Но в ту же
ночь в палату ворвалась группа
матросов и красногвардейцев, решивших
разделаться с ненавистными «врагами
народа». Здесь же они и расстреляли
арестованных. Поэтесса Зинаида
Гиппиус записала в дневнике: «Шингарёв
был убит не наповал, два часа ешё
мучился... Обоих застигли сидяшими в
постелях».
Большевистская печать отозвалась об
этом самосуде отрицательно.
Согласно некоторым данным, участников
расстрела даже наказали в мае 1918 г. по
решению советского суда.
А. Шингарёв.
«Красная графиня» С. Панина.
юз

Советской власти. До 1926 г. они имели возможность легально
действовать и в России.
Деятельность самой кадетской партии в Советской стране,
естественно, находилась под запретом. Однако в
интеллигентской, профессорской среде сохранялось довольно сильное
кадетское влияние. После Октября Российская Академия наук
осудила происшедший переворот. В руководстве Академии
оставалось немало кадетов. Несмотря на это, новая власть предпочла
не распускать Академию, а постепенно найти с ней общий язык
Нарком просвещения Анатолий Луначарский называл
академика Сергея Ольденбурга (кадета и бывшего министра
Временного правительства) «одним из самых крепких и нужных звеньев
между Советской властью и интеллигенцией».
В 20-е гг. некоторые видные кадеты возвратились из
эмиграции на родину. Князь П. Долгоруков в 1926 г. нелегально
пересёк советскую границу. Его арестовали и год спустя расстреляли.
Многие бывшие кадеты, оставшиеся в России, погибли в ходе
массовых арестов конца 30-х гг.
Более счастливой оказалась судьба академика В.
Вернадского, одного из основателей кадетской партии и члена её ЦК до
1918 г. Покинув родину в начале 20-х гг., он вернулся в
Советский Союз в 1926 г. До последних лет жизни Вернадский
сохранял независимую и критическую позицию по отношению к
государственной власти. «Переживаем вторую мировую бойню, —
писал он в своём дневнике в 1941 г. — Из первой мировой
бойни создалось полицейское, как и прежнее, государство... — без
свободы личности, без свободы мысли. Демократия — свобода
мысли и свобода веры». Скончался Владимир Вернадский в
1945 г. Тогда же, в годы войны, окончательно угасла и
деятельность кадетов за границей.
Б. Ефимов. Карикатура на противников Советской власти. Второй слева — лилер
кадетов П. Милюков. Около 1930 г.

ОКТЯБРИСТЫ
(СОЮЗ 17 ОКТЯБРЯ)
ПОСЛЕ МАНИФЕСТА 17 ОКТЯБРЯ
Царский манифест 17 октября 1905 г., даровавший свободы,
вызвал очень различные отклики в стране. Часть общественных
сил — от социалистов до кадетов — единодушно ответила на него
примерно таю «Ничего не изменилось, война продолжается».
Революция действительно продолжалась...
Но были и иные, совершенно противоположные оценки.
18 октября в здании Московской биржи состоялся
торжественный молебен по случаю выхода манифеста. По окончании
богослужения известный промышленник Сергей Четвериков
(будущий октябрист) вскочил на лавку и выкрикнул: «Слава царю,
который благо народа поставил выше охранения прерогатив
своей власти! Слава русскому народу, который пожелал любить
своего царя не за страх, а за совесть!». В ответ грянуло дружное «ура!».
Оратора подхватили на руки и начали качать...
Можно сказать, что именно из таких настроений и родился
Союз 17 октября, или просто партия «октябристов». Уже через
несколько недель в продаже появилась тоненькая брошюра без
обложки, озаглавленная «Воззвание от Союза 17 октября».
«Манифест 17 октября, — говорилось в ней, — знаменует собой
величайший переворот в судьбах нашего отечества: отныне народ
наш становится народом политически свободным, наше
государство — правовым государством...» Монархия же, по мнению
авторов брошюры, постепенно превращалась в конституционную.
Они призывали «дружно сплотиться вокруг этих начал». Как и
другие либералы, октябристы выступали за гражданские права и
свободы.
В то же время они опирались и на ещё одно, столь же
мощное общественное настроение. Это было стремление прекратить
революционную смуту, установить «твёрдый порядок». «Пока
свободу смешивают с революцией, ничего путного не выйдет», —
говорил один из вождей октябристов граф Пётр Гейден.
Революцию он называл «акулой». В одной из листовок октябристов
отмечалось: «Союз ненавидит революцию как величайшее зло и
величайшую помеху в установлении в России порядка».
Однако каких только непредсказуемых поворотов и
ситуаций не возникало в эти месяцы 1905 года! На одном из
заседаний Вольного экономического общества председательствовал
105

РОССИЙСКАЯ
ИМПЕРИЯ
АЛЕКСАНДР ГУЧКОВ
Когда Александр Гучков в октябре
1906 г. возглавил UK октябристов, он
уже имел репутацию яркого и
своеобразного общественного деятеля. Его
политический противник граф Сергей
Витте замечал: «Гучков — любитель
сильных ошушений и человек
храбрый». Впервые Александр Иванович
удивил своих друзей и знакомых,
когда отправился добровольцем в
Южную Африку на англо-бурскую войну.
Зашишая независимость буров, он
получил ранение в ногу и попал в
английский плен.
Его второй не менее рискованный
поступок привлёк уже всеобщее
внимание. Заканчивалась русско-японская
война... Будучи уполномоченным
Красного Креста, Гучков добровольно
остался в Мукдене с русскими
ранеными, когда в город вступили японские
войска. Московская городская дума
выразила ему благодарность за этот
«самоотверженный подвиг». На
японцев поступок А. Гучкова также
произвёл сильное впечатление, и после
месячного плена его отпустили на
родину. Любопытно, что позднее, прочтя
книгу Бориса Савинкова
«Воспоминания террориста», А. Гучков с
сожалением заметил: «Зависть берёт! Каким
первоклассным человеческим
материалом располагала революция...». И
выразил сожаление, что
противоположной стороне часто не хватало
«идейного горения и жертвенной
готовности, которыми были так богаты те».
Впрочем, Александр Иванович и в
политическую борьбу своей партии
старался внести эти черты. За любое
невежливое слово он вызывал своих
оппонентов на поединок и заработал
репутацию отчаянного дуэлянта. Он
дрался на дуэли с графом А. Уваровым,
с жандармским полковником С. Мясо-
едовым (которого позднее повесили
как германского шпиона), вызвал на
поединок П. Милюкова (но потом
противники помирились). С. Мясоедов,
обвинённый А. Гучковым в различных
тёмных делах, ранил своего
противника в руку. Когда Александр Иванович
с рукой на перевязи явился в Думу,
депутаты встретили его восторженной
овацией.
граф Пётр Гейден. Зал был заполнен молодёжью, причём
довольно революционно настроенной. И вот в президиум
передали чей-то котелок, в который собирали пожертвования. На
лежавшем в нём листке бумаги было написано: «На вооружённое
восстание». Пётр Александрович с невозмутимым видом передал
шляпу дальше...
В БОРЬБЕ С РЕВОЛЮЦИЕЙ
Важнейшим пунктом своей программы октябристы считали
положение о «единой и нераздельной Руси». Этот вопрос, по их
собственному признанию, служил для определения политических
друзей и врагов партии. Причём «лакмусовой бумажкой» для
октябристов являлся вопрос: «Можно ли предоставить Польше
автономию?». «Ни в коем случае», — категорически отвечали они.
Кадеты на этот счёт имели противоположное мнение.
Вскоре наметились и другие линии расхождения двух
либеральных партий. В декабре в Москве вспыхнуло вооружённое
восстание. Кадеты осуждали неоправданно суровые, по их
мнению, меры властей. Октябристы, напротив, однозначно
поддержали государственную власть, резко осудив революционеров. «На
улицах Москвы льётся кровь исполнителей служебного долга», —
говорилось в их заявлении. Один из вождей октябристов
Александр Гучков демонстративно внёс крупное денежное
пожертвование в пользу солдат, пострадавших при подавлении восстания
в Севастополе.
Итоги выборов в I Думу оказались для октябристов не
слишком ободряющими. Они сумели провести в неё всего лишь 13
депутатов во главе с графом Гейденом, и те разместились на
крайне правом фланге. Им приходилось вести ожесточённую борьбу
с думским большинством — кадетами и социалистами. Когда
I Думу распустили, граф Гейден с остальными депутатами
отправился в Выборг, но воззвание с протестом не подписал. «Я такие
нелепости подписывать не буду», — сказал он.
Во II Думу прошли уже 43 октябриста. Всего же численность
партии к этому времени достигала примерно 75 тыс. человек. В
основном это были люди состоятельные и образованные:
дворяне, предприниматели, отставные чиновники и офицеры. «Мы —
господская партия», — с сожалением признавали сами
октябристы. Возглавил ЦК октябристов в октябре 1906 г. Александр
Гучков, директор страхового общества «Россия».
А. Гучков решительно поддерживал курс правительства на
подавление революции. Когда в августе 1906 г. П. Столыпин ввёл
знаменитые военно-полевые суды, Александр Иванович одобрил
этот шаг. Он назвал его «решительной мерой в борьбе с
революцией». Такая оценка А. Гучкова вызвала раскол среди октябристов.
От них ушли многие создатели партии: граф П. Гейден, ряд
промышленников, например П. Рябушинский, С. Четвериков.
Министр В. Коковцов в частной беседе говорил о такой позиции
части купечества: «Подмигивают всё и кокетничают с революци-
106

ОКТЯБРИСТЫ
ей? Московских купцов мало жгли в 1905 году, что они ещё не
образумились. Вот дворяне — другое дело. Им въехали
порядочно, а потому они протрезвились».
Л. Мельников. Плакат, посвященный
сбору средств в помощь инвалидам
войны. Подобная кампания проводилась
при поддержке октябристов.
ТОРГОВЦЫ
В СОЮЗЕ СО СТОЛЫПИНЫМ
Октябристы поддержали роспуск II Думы 3 июня 1907 г.,
известный как «третьеиюньский государственный переворот». А.
Гучков замечал: «Акт 3 июня был спасением, благом для России, так
как открывал путь реформам, проводимым Столыпиным».
На выборах в III Думу, которые проходили по новому
закону, октябристы одержали победу, получив 133 места. На этот раз
в Думу прошёл и сам вождь партии А Гучков. Эту «октябристскую»
Думу часто называли «столыпинской». Октябристы считали
благодетельной для России земельную реформу П. Столыпина
(см. ст. «Столыпинская земельная реформа») и горячо её
поддерживали. Между прочим, в партии состоял брат главы
правительства журналист Александр Столыпин.
Однако этот союз октябристов с П. Столыпиным был
довольно шатким, неустойчивым. По ироническому замечанию
Павла Милюкова, он «напоминал крыловскую басню о лебеде,
раке и щуке». Под раком Милюков
подразумевал придворные круги, которые очень косо
смотрели на либералов-октябристов. П.
Милюков говорил: «Рак оказался самым сильным
партнёром, а роль щуки, потопившей себя,
пришлось сыграть самому Столыпину».
Что же произошло? Пытаясь ослабить
влияние придворных кругов, А. Гучков объявил им
настоящую словесную войну. В ноябре 1908 г. он
впервые публично выступил против
вмешательства великих князей в политику. П. Столыпин, до
того пытавшийся примирить двор с
октябристами, был неприятно поражён и с досадой
воскликнул: «Что Вы наделали!?».
В своих последующих речах А. Гучков
беспощадно бичевал «камарилью и тёмные силы»,
окружавшие, по его мнению, трон. В результате
он получил репутацию личного «врага номер
один» царя и царицы. Когда позднее он
проиграл на выборах в IV Думу, государь искренне
обрадовался, несмотря на то что победили
Гучкова кадеты.
После того как вспыхнула борьба между
двором и октябристами, П. Столыпину
пришлось искать иную опору в Думе. Он нашёл её в
лице более правой партии националистов.
Влияние на государственную политику
постепенно ускользало из рук октябристов.
Одновременно партия теряла поддержку
МОСКВЫ
b
Москвичи!
^СЕНТЯБРЯ
всь ТОРГОВЦЫ
города МОСКВЫ
ОТЧИСЛЯЮТ*
5ЯСЪ ПРОДАЖИ
ДНЯНАДОМЪ
ИНВАЛИДООЪ
покулдйптАиштдт
высвдшы эти шшы.
КомитыюшшшЦн
пзмпШтМццсюш*
ид Дот Кишим»
107

РОССИЙСКАЯ
ИМПЕРИЯ
ССОРА МИХАИЛА РОЛЗЯНКО
И АЛЕКСАНДРА ПРОТОПОПОВА
В январе 1917 г. враждебность между
правительством и Думой вылилась в
личное столкновение их
руководителей. 1 января в Зимнем дворце
государь устроил приём по случаю
Нового года. К Михаилу Родзянко подошёл
поздороваться министр внутренних
дел Александр Протопопов. Бывший
октябрист, он ешё год назад был
товарищем (заместителем)
председателя Думы. А. Протопопов с
приветливым возгласом протянул руку для
пожатия, но М. Родзянко резко отрубил:
«Нигде и никогда». Смутившись,
министр дружески взял председателя
Думы под локоть и произнёс: «Родной
мой, ведь мы можем столковаться».
«Оставьте меня, Вы мне гадки», —
отвечал М. Родзянко, отдёргивая руку.
В газетах оживлённо обсуждался этот
случай, получивший широкую огласку.
Шли толки о том, что А. Протопопов
намерен вызвать М. Родзянко на
дуэль. Но вызов так и не был послан.
Позднее на приёме у царя М.
Родзянко ехидно обыграл это. Сам он так
излагал происшедший разговор:
«Я заметил, что Протопопов,
вероятно, не очень оскорбился, так как не
прислал вызова.
— Как, он не прислал вызова? —
удивился царь.
— Нет, Ваше Величество... Так как
Протопопов не умеет зашишать своей
чести, то в следующий раз я его побью
палкой.
Государь засмеялся».
снизу, со стороны торгово-промышленного сословия. Многие
считали, что октябристы «всё отдали П. Столыпину», а взамен не
получили ничего: ни влияния на правительство, ни гражданских
свобод. Союз 17 октября шутливо прозвали «партией
потерянной грамоты».
Видный октябристский публицист Громобой писал в
ноябре 1909 г.: «Неопределённость, томящая всю Россию, нависшая
каким-то кошмаром... А что, если завтра всё правительство будет
сменено другим и мы окажемся под сапогом доктора
Дубровина? В какую сторону мы плывём? Каждый день мы можем
проснуться... по ту сторону 17 октября».
22 февраля 1910 г. А. Гучков выступил в Думе с важной
речью. Он откровенно признался, что октябристы «чувствуют
себя несколько изолированными в стране». Оратор сказал, что,
поскольку революция подавлена, «прискорбная необходимость»
ограничивать гражданские свободы миновала. Закончил Гучков
свою речь знаменитой нетерпеливой фразой, обращенной к
властям: «Мы, господа, ждём».
В марте 1911 г. А. Гучков пошёл ещё дальше в своём
протесте. Он покинул пост председателя III Государственной думы, на
который его избрали годом ранее. «Столыпин очень удивился
моей отставке», — вспоминал Александр Иванович. Во главе Думы
встал его соратник по партии крупный помещик Михаил
Родзянко. И всё-таки октябристы продолжали бороться не против
Столыпина, а за влияние на него. Они считали, что глава
правительства изменяет сам себе, уступая «камарилье и тёмным силам».
Громобой с разочарованием писал после отставки А. Гучкова:
«П. А Столыпину уже служить нельзя — можно только
прислуживаться». А. Гучков позднее замечал: «В сущности Столыпин умер
политически задолго до своей физической смерти».
ПОСЛЕ УБИЙСТВА СТОЛЫПИНА
Выстрел террориста, прозвучавший в сентябре 1911 г., не
только оборвал жизнь П. Столыпина, но и нанёс тяжелейший удар по
октябристам. Они переживали настоящий шок А. Гучков в день
похорон Столыпина с горечью заявил: «Россия попала в болото...».
Вскоре на заседании ЦК октябристов он произнёс речь о
величии погибшего.
Больше всего октябристов удручало очевидное поражение
столыпинской земельной реформы. В ноябре 1913 г. на
партийной конференции А. Гучков развивал свои безрадостные
предчувствия: «Иссякло государственное творчество. Глубокий
паралич сковал правительственную власть: ни государственных
целей, ни широко задуманного плана, ни общей воли.
Государственный корабль потерял всякий курс, зря болтаясь по волнам».
Октябристы в 1912 г. потерпели крупное поражение на
выборах в IV Государственную думу, потеряв свыше 30 мест. В
Москве избиратели забаллотировали А. Гучкова. Вскоре думская
фракция октябристов к тому же раскололась на две группы. На
108

ОКТЯБРИСТЫ
местах жизнь партии постепенно замирала. В 1915 г. даже
Департамент полиции не обнаружил по губерниям её действующих
отделов. В июле 1915 г. перестала выходить главная
октябристская газета — «Голос Москвы».
В ПРОГРЕССИВНОМ БЛОКЕ
Начавшаяся в 1914 г. Первая мировая война вызвала в России
патриотический подъём. Как с воодушевлением писали
журналисты ещё выходившего тогда «Голоса Москвы», «все партийные
разногласия, все „классовые противоречия" должны отойти на
второй план. В настоящую минуту в России может быть только
одна партия — русская». Впрочем, многие октябристы, в том
числе А. Гучков, не строили себе никаких иллюзий на этот счёт. Он
мрачно замечал в частном письме: «Начинается расплата...».
В 1915 г. Александр Иванович возглавил движение военно-
промышленных комитетов (ВПК), созданных
предпринимателями. После тяжёлых поражений на фронте, вызванных
недостатком снарядов, ВПК взялись помогать властям снабжать армию.
Поражения резко усилили недовольство правительством,
которое стали обвинять в бездарности и даже измене. В 1915 г.
образовался Прогрессивный блок, требовавший создания
правительства, ответственного перед Думой. В блок вступило
большинство депутатов — октябристы, кадеты и часть националистов.
А. Гучков с сожалением заявлял в августе 1915 г.: «У нас идут по
пути спасения с постоянным опозданием». Он привёл слова
одного «умного октябриста» о том, что Гучкова дадут только тогда,
«когда потребуется Милюков, а Милюкова — когда придётся
призвать Керенского».
Своим главным противником октябристы по-прежнему
считали «тёмные силы» вокруг престола. Огонь их критики был
направлен на Григория Распутина, придворные круги,
императрицу Александру Фёдоровну. Вплоть до Февральской революции
1917 г. председатель Думы октябрист М. Родзянко убеждал
Николая II пойти на уступки. В январе 1917 г. он говорил царю: «В
стране растёт негодование на императрицу и ненависть к ней...
Её считают сторонницей Германии. Для спасения Вашей семьи
Вам надо, Ваше Величество, найти способ отстранить
императрицу от влияния на политические дела».
10 февраля Михаил Владимирович вновь уговаривал
Николая II: «Ещё есть время и возможность всё повернуть и дать
ответственное перед палатами правительство. Но этого,
по-видимому, не будет. Результатом этого, по-моему, будет революция и
такая анархия, которую никто не удержит...». «Государь ничего не
ответил, — вспоминал М. Родзянко, — и очень сухо простился».
ПОСЛЕ ФЕВРАЛЯ
После Февральской революции партия октябристов формально
прекратила существование. Её программа уже не могла догнать
ЗАМЫСЕЛ ДВОРЦОВОГО
ПЕРЕВОРОТА
Группа октябристов во главе с
Александром Гучковым в борьбе с
правительством пошла ешё дальше
Прогрессивного блока. Они считали, что
власть ведёт страну к поражению в
войне и внутренней революции.
Единственный способ предотвратить это —
низложить Николая II.
«Мне стало ясно, — вспоминал А.
Гучков, — что государь должен покинуть
престол». В коние 1916 г. многие
видные октябристы вместе с некоторыми
кадетами стали готовить дворцовый
переворот. А. Гучков писал, что по
замыслу «государь был бы вынужден
подписать отречение с передачей
престола законному наследнику». Октябрист
Сергей Шидловский на одной из встреч
заговоршиков свозмушением
воскликнул о царе: «Шалить и жалеть его
нечего, когда он губит Россию!».
Заговор опирался на поддержку
некоторых высших чинов армии. Генерал
Александр Крымов говорил его
участникам: «Настроение в армии такое, что
все с радостью будут приветствовать
известие о перевороте. Переворот
неизбежен. Если вы решитесь на эту
крайнюю меру, то мы вас поддержим».
Заговорщикам передали сочувственную
фразу генерала Алексея Брусилова:
«Если придётся выбирать между царём
и Россией, я пойду за Россией».
Но все эти обсуждения, по словам
А. Гучкова, «настолько затянулись, что
не привели ни к каким реальным
результатам».
109

РОССИЙСКАЯ
ИМПЕРИЯ
В АНИ ФЕВРАЛЬСКОЙ
РЕВОЛЮЦИИ
Вожди октябристов всегда оставались
убеждёнными противниками любой
революции. Однако волей событий им
пришлось вместе с другими
политическими силами встать во главе
Февральской революции. Михаил Родзянко по
телеграфу первый посоветовал
Николаю II отречься от престола. А 2 марта
в Пскове А. Гучков принимал это уже
подписанное отречение... Дума
направила его к государю вместе с В.
Шульгиным, хотя А. Гучков даже не был
депутатом. Для него это событие стало
как бы маленьким реваншем в той
борьбе, которую он столько лет вёл
лично с Николаем...
Между тем М. Родзянко в эти дни
многократно выступал перед
подходившими к Думе войсками, убеждая их
сохранять порядок и дисциплину.
Военные части являлись со знамёнами, под
торжественную музыку.
«Православные воины! — говорил солдатам
Родзянко. — Послушайте моего совета. Я
старый человек и обманывать вас не
стану. Слушайте офицеров, они вас
дурному не научат...» Своим зычным,
раскатистым басом председатель Думы
выкрикивал: «За нашу святую
матушку-Русь!». Войска отвечали дружными
возгласами «ура!». «Будь другом
народа, Родзянко!» — благожелательно
кричали ему собравшиеся.
Впрочем, иногда в толпе пробуждалась
и давняя неприязнь к октябристам. Так,
П. Милюкову, когда он представлял
народу новых министров, пришлось
сказать: «Теперь я назову вам имя,
которое, я знаю, возбудит здесь
возражения. А. Гучков был моим
политическим врагом {Крики: «Аругом!».) в
течение всей жизни Государственной
думы. Но, господа, мы теперь
политические друзья, да и к врагу надо быть
справедливым...». А. Гучков стал
военным и морским министром
Временного правительства.
Были и другие случаи, когда на
необычное «единство октябристов и
простонародья» набегали тучи. Михаил
Родзянко рассказывал Василию Шульгину
об одном своём выступлении 1 марта:
«Встретили меня как нельзя лучше... Я
быстро развивающиеся события. Но бывшие вожди октябристов
не сошли с политической сцены.
В марте и апреле А. Гучков оставался на посту военного и
морского министра Временного правительства. Однако армия
всё больше выходила из подчинения. Кадет Владимир Набоков
вспоминал одно из выступлений Александра Гучкова перед
министрами: «Речь, вся построенная на тему „не до жиру, быть бы
живу", дышала такой безнадёжностью...».
«Революция — тяжёлое бедствие для государства, — говорил
А. Гучков. — Она срывает жизнь с её привычных рельсов, массы
выходят на улицу. Теперь мы должны снова загнать толпу на
место, но это нелёгкая задача». К концу апреля Александр Иванович
окончательно пришёл к выводу, что его работа в правительстве
«безнадёжна и бесполезна». 29 апреля он написал заявление об
отставке.
В течение бурного 1917 года А. Гучков, М. Родзянко и
другие бывшие октябристы убеждённо поддерживали идею
«сильной власти». В августе сторонники этой идеи (в основном
кадеты и бывшие октябристы) провели в Москве Совещание
общественных деятелей. Александр Керенский назвал его «новым
Прогрессивным блоком против Временного правительства».
Участники совещания заявили, что «правительство вело
страну по ложному пути, который должен быть немедленно
покинут». Избранный председателем М. Родзянко направил
генералу Лавру Корнилову довольно красноречивую телеграмму:
«Совещание общественных деятелей приветствует Вас, Верховного
вождя Русской армии. В грозный час тяжёлого испытания вся
мыслящая Россия смотрит на Вас с надеждой и верой. Да
поможет Вам Бог в Вашем великом подвиге на... спасение России».
Бывшие октябристы полностью разделяли идеи «корниловского
мятежа»: необходимость крепкой власти, дисциплины в армии...
Когда корниловцы потерпели поражение, А, Гучкова арестовали, но
уже через день освободили.
За десять дней до Октябрьского переворота в Москве
прошло второе Совещание общественных деятелей. Его участники
во главе с М. Родзянко вновь потребовали ввести «твёрдую
единую власть» и прекратить «буйства черни».
После установления Советской власти бывшие октябристы
приняли деятельное участие в развернувшейся борьбе на
стороне «белых». А. Гучков стал одним из первых промышленников,
оказавших денежную помощь белогвардейской
Добровольческой армии. Он горячо призывал вступать в её ряды. С
приходом Советской власти ему пришлось вновь пережить ряд
опасных приключений. Он скрывался в подполье, однажды даже
перешёл фронт в одеянии протестантского пастора.
М. Родзянко же отправился вместе с Добровольческой
армией в её первый Ледяной поход. Бывший председатель
Государственной думы не участвовал в боях, но разделял с
добровольцами трудности их перехода. Некоторые офицеры
неодобрительно смотрели на него как на... революционера. Чувствуя такие
ПО

ЧЕРНОСОТЕНиЫ
настроения, Михаил Владимирович даже зашёл как-то к
генералу Антону Деникину и сказал; «Мне очень тяжело об этом
говорить, но всё же решил с Вами посоветоваться. До меня дошло, что
офицеры считают меня главным виновником революции и всех
последующих бед. Возмущаются и моим присутствием при
армии. Скажите, Антон Иванович, откровенно, если я в тягость, то
останусь в станице, а там уж что Бог даст». «Остаться в станице»
означало почти верный арест, а затем и расстрел большевиками.
«Я успокоил старика, — вспоминал А. Деникин. — Не стоит
обращать внимания на праздные речи».
Когда белогвардейцы начали одерживать победы и занимать
города, М. Родзянко выдвинул идею созвать совещание
депутатов всех четырёх дум — нечто вроде парламента. Однако эта идея
мало кого вдохновила и не получила достаточной поддержки.
После гражданской войны бывшие вожди октябристов
оказались в эмиграции, где и окончили свои дни. Михаил Родзянко
скончался в 1924 г., Александр Гучков — в 1936 г. На похороны
бывшего вождя октябристов в Париже в феврале 1936 г.
собрался весь цвет русской эмиграции, от А Керенского до А
Деникина. Это событие подвело окончательную черту под историей
партии октябристов.
ЧЕРНОСОТЕНиЫ
сказал им патриотическую речь — как-
то я стал вдруг в ударе... Кричат „ура".
Вижу — настроение самое лучшее. Но
только я кончил, кто-то из них
начинает... из этих... собачьих депутатов... От
Исполкома, что ли, — ну, словом, от
этих мерзавцев...
— Вот председатель Государственной
думы всё требует от вас, чтобы вы,
товарищи, русскую землю спасали... Так
ведь, товарищи, это понятно... У
господина Родзянко есть что спасать... не
малый кусочек у него этой самой
русской земли в Екатеринославской
губернии, да какой земли! Так вот, Род-
зянкам и другим помещикам
Государственной думы есть что спасать... Эти
свои владения, княжеские, графские и
баронские, они и называют русской
землёй... Её и предлагают вам спасать,
товарищи...».
«Мерзавцы! — гневно воскликнул
Родзянко. — Мы жизнь сыновей отдаём
своих, а это хамьё думает, что земли
пожалеем. Да будет она проклята, эта
земля, на что она мне, если России не
будет?»
Первоначально слова «чёрная сотня», «черносотенцы» звучали
почти как оскорбительные прозвища. Так в начале XX в.
окрестили людей консервативных, крайне правых взглядов. Но потом
сами черносотенцы переосмыслили эти слова. Они стали
напоминать всем, что в XVI—XVII вв. чёрной сотней называли
городское простонародье.
«Да, мы черносотенцы! Чёрная сотня Кузьмы Минина
спасла Россию!» — говорили они теперь с гордостью. Для
интеллигенции, разумеется, слово «черносотенец» по-прежнему звучало
как оскорбление.
ЗАРОЖДЕНИЕ ЧЕРНОСОТЕНСТВА
Первая черносотенная организация — Русское Собрание —
возникла в январе 1901 г. Это был немногочисленный
литературно-аристократический кружок во главе с князем Дмитрием
Голицыным. Кружок ставил перед собой в основном культурные
задачи: изучение русской народной жизни, сохранение чистоты
русской речи и т. п.
Сначала власти даже собирались запретить эту
организацию, подозревая крамолу, но потом изменили своё отношение к
111

РОССИЙСКАЯ
ИМПЕРИЯ
КИШИНЁВСКИЙ ПОГРОМ
В России первый из еврейских
погромов XX в. вспыхнул в Кишинёве 6—
7 апреля 1903 г. Министр внутренних
лел Вячеслав Плеве так объяснял
причины беспорядков: «Какая-то женши-
на-христианка с ребёнком на руках
села в повозку карусели. Недовольный
этим хозяин карусели, еврей, столкнул
женшину и ударил так, что она упала и
выронила ребёнка». После этого, по
словам В. Плеве, возмушённая толпа
начала громить евреев. Однако в
действительности все карусели на
плошали принадлежали христианам, а
упомянутого случая, по данным местной
полиции, не было.
Главным виновником погрома самые
различные круги—от революционных
до умеренно-правых — сочли самого
В. Плеве. 25 марта он писал
бессарабскому губернатору: «До сведения
моего дошло, что во вверенной Вам
губернии готовятся обширные беспорядки
против евреев». Министр внутренних
дел приказал прекращать беспорядки
только «при помощи увещеваний,
отнюдь не прибегая к помощи оружия».
В. Плеве хотел перевести в иное русло
революционное движение масс,
направить их враждебность на евреев и
инородцев. Граф Сергей Витте замечал,
что Плеве «в еврейских погромах
искал психологического перелома в
революционном настроении масс».
Очевидец погрома граф
Мусин-Пушкин, по словам С. Витте, «описывая все
ужасы, которые творили с
беззащитными евреями, удостоверял, что всё
произошло оттого, что войска
совершенно бездействовали». Другой свидетель
погрома прокурор Поллан также
выражал удивление, что погром
происходил на глазах безучастных войск и
полиции. Он отмечал: «У всех убитых
размозжены кости черепов».
Во время погрома погибло 45 человек
и свыше 400 было ранено. Писатель
Лев Толстой в письме протеста
выразил «ужас перед этим зверством
русских людей и безмерное негодование
против попустителей этого ужасного
дела». Кишинёвский погром стал одной
из главных причин убийства В. Плеве
эсерами в 1904 г.
ней. Министр внутренних дел Вячеслав Плеве стал покровителем
и почётным членом общества.
Наиболее здоровым черносотенцы считали общество
допетровской Руси. Они видели в нём своеобразный идеал единения
и гармонии всех сословий. Что же нарушило эту социальную
гармонию? Привнесение чужого, иноземного влияния начиная с
Петра I. Роковую роль сыграло знаменитое «окно, прорубленное
в Европу». Один из вождей черносотенства журналист Владимир
Грингмут замечал, что Пётр приказал России «забыть
самобытные русские предания, броситься в погоню за европейскими
обычаями и учреждениями безо всякого разбора, не отличая в
них драгоценного золотого от обманчивой мишуры».
В результате между царём и народом выросло
«средостение» — чиновничество со своими интересами, чуждыми народу.
В программе возникшей позднее самой известной
черносотенной организации — «Союза русского народа» (СРН) —
говорилось: «„Союз русского народа" признаёт, что современный
чиновничий строй, осуществляемый в громаднейшем большинстве
случаев безбожными, нечестивыми недоучками и переучками,
заслонил светлый образ Царя от народа».
Против чиновничества боролась и интеллигенция. Но
черносотенцы считали, что интеллигенты сами хотят встать «между
государем и народом», подменить народные интересы своими.
Одна из прокламаций столичного СРН в 1905 г. призывала:
«Крестьяне, мещане и люди рабочие! Послушайте, что умышляет гос-
подчина. В городских думах и земствах сидят господа, а в
больших городах адвокаты, профессора, студенты, учителя,
погорелые помещики, одворянившиеся купцы и прочие господа,
называющие себя интеллигенцией... Не признавайте её властью и
правительством, разнесите в клочья, помните, что в государстве вы
сила, вас сто миллионов, а интеллигенции и пяти не будет.
Довольно терпеть эту интеллигентную шваль...».
Столь же критически черносотенцы относились и к
буржуазии. В 1907 г. в газете черносотенцев «Русское знамя» отмечалось:
«Наша доморощенная буржуазия не национальна, и родилась-то
она у нас с испорченной сердцевиною. Русская буржуазия, не
имея свежести самобытной, заразилась гнилью Запада... Наша
буржуазия всегда останется такою же чуждою народу, какою
является она в настоящее время».
Выход для общества черносотенцы видели в возвращении к
«исконным началам: Самодержавию, Православию, Народности».
Власть государя должна выражать интересы не отдельных
сословий, считали они, а всей нации в целом. Для этого она должна быть
свободна от всевозможных «конституций и парламентов».
Что же касается православия, то главное несчастье церкви
черносотенцы видели в её подчинении государству. Духовенство
слилось с чиновничеством, церковь превратилась в придаток
государства. Корень этого зла тоже уходит в Петровские реформы,
считали они. Многие черносотенцы выступали за восстановление
на Руси патриаршества, как это было в допетровскую эпоху.
112

ЧЕРНОСОТЕНиЫ
Наконец, своей важнейшей задачей черносотенцы считали
ограждение русского народа от всевозможных «инородных
влияний». Они выдвигали лозунг «Россия — для русских!». Самым
опасным из «инородных влияний» черносотенцы считали
еврейское. Они выступали в конечном итоге за поголовное выселение
евреев из России в «собственное государство».
ПОСЛЕ МАНИФЕСТА 17 ОКТЯБРЯ
Первые черносотенные организации оставались небольшими
салонными кружками. Перелом в развитии движения произошёл
в 1905 г.
После царского манифеста от 17 октября 1905 г.,
даровавшего свободы, по всей стране прокатилась волна демонстраций.
Революционеры праздновали свою первую победу и призывали
добиваться большего. Это сопровождалось символическим
уничтожением атрибутов монархии. Демонстранты жгли портреты
Николая II, разбивали его бюсты, собирали деньги на
«похороны царя».
Конечно, всё это глубоко задело монархические чувства
части населения. Особенно враждебные толки вызывало
присутствие среди революционеров евреев и других «инородцев».
Например, в Киеве после появления царского манифеста
революционная толпа захватила здание городской думы, разорвала
в зале заседаний портреты Николая II и его предков. Какой-то
студент вышел на думский балкон с портретом царя. Он сделал в
полотне отверстие, просунул туда голову и кричал толпе: «Теперь я —
государь!». С балкона думы выступали революционные ораторы.
Журналист Василий Шульгин вспоминал: «Случилось это
случайно или нарочно — никто
никогда не узнал... Но во время
разгара речей о „свержении"
царская корона, укреплённая на
думском балконе, вдруг
сорвалась или была сорвана и на
глазах у десятитысячной толпы
грохнулась о грязную мостовую.
Металл жалобно зазвенел о
камни... И толпа ахнула. По ней
зловещим шёпотом пробежали
слова: „Жиды сбросили царскую
корону..."».
В тот же день сразу у
многих людей появилась идея
ответить на революционные
выступления стихийными
«патриотическими
демонстрациями». Как вспоминал В. Шульгин,
в редакцию газеты
«Киевлянин» 18 октября 1905 г. при-
PYKOBOACTBO
«СОЮЗА РУССКОГО НАРОДА»
Председателем главного совета СРН
избрали врача Александра Дубровина.
Его товарищем (заместителем) стал
Владимир Пуришкевич, историк и
филолог по образованию. Пуришкевич
был талантливым оратором и, между
прочим, сочинял стихи. Вот одно из
написанных им стихотворений (его
часто цитировали позднее противники
В. Пуришкевича как образец
антисемитской поэзии):
Гей, нарол, мололиы из торговых
рялов,
Православные русские люли!
Вон их! к чёрту! носителей
смутных голов,
Что слушили славянские грули!
Пусть исчезнут, каклым, как неголный
туман,
Сотни лет проживали мы лружно,
А сейчас погибаем от скорби и ран.
Пусть и белен нарол, пусть нарол наш
и пьян,
А жиловской Руси нам не нужно.
Погибший во время еврейского погрома.
Начало XX в.
из

РОССИЙСКАЯ
ИМПЕРИЯ
Е. Лансере. «Радость на земле основных
законов рали». Карикатура на
демонстрацию черносотенцев
(газета «Адская почта», 1906 г.).
ДЕЛО БЕЙЛИСА
20 марта 1911 г. в одной из пешер под
Киевом обнаружили тело убитого
12-летнего Андрея Юшинского. Перед
этим Андрея последний раз видели
12 марта. Преступник (или
преступники) действовал с крайней жестокостью.
На голове и груди убитого насчитали
около 45 колотых ран, нанесённых
ножом и чем-то тонким вроде гвоздя или
шила. Руки погибшего были связаны.
«Когда об этом стало известно в
Киеве, —вспоминал В. Шульгин,—то вдруг
воскресла, впрочем не умиравшая,
легенда о том, что евреи совершают
ритуальные убийства с истечением крови.
Кровь эта будто бы им нужна для
освящения так называемой „мацы",
являющейся у евреев священным хлебом».
На похоронах А. Юшинского один
бывший член «Союза русского народа»
раздавал листовки такого содержания:
«Православные христиане! Жидами
замучен мальчик Андрей Юшинский.
шли четверо читателей: рабочий, ремесленник, торговец,
чиновник Он так передавал разговор в редакции:
«— Какое они имеют право! — вдруг страшно рассердился
лавочник — Ты красной тряпке поклоняешься — ну и чёрт с
тобой! А я трёхцветной поклоняюсь. И отцы и деды поклонялись.
Какое ты имеешь право мне запрещать?
— Господин редактор, мы хотим тоже, как они,
демонстрацию, манифестацию... Только они с красными, а мы с
трёхцветными...
— Возьмём портрет государя императора и пойдём по
всему городу... Вот что мы хотим... Отслужим молебен и крестным
ходом пойдём...
— Они с красными флагами, а мы с хоругвями...
— Они портреты царские рвут, а мы их, так сказать,
всенародно восстановим...».
На «патриотические шествия» повсюду решено было
собираться у стен храмов. Начинались они церковными службами. На
такие демонстрации по всей стране вышли сотни тысяч людей.
Они несли российские флаги, иконы, портреты царя.
Праздновали отчасти манифест 17 октября, отчасти годовщину
вступления на престол Николая И (21 октября). Кое-кто выкрикивал, что
надо бить смутьянов — студентов и евреев.
Начавшись с простого шествия, события развивались по
нарастающей. Некоторые участники демонстрации останавливали
прохожих и требовали от них снимать шапки перед портретом
государя. С тех, кто не хотел обнажить голову, шапки сбивали.
Конечно, это вызывало ответное возмущение, и в демонстрантов
часто летели камни. В Иваново-Вознесенске большевик В. Морозов
в ответ на требование снять шапку обозвал Николая И сволочью,
выстрелил в портрет и застрелил двух демонстрантов. Самого его
за это сильно избили, арестовали и приговорили к каторге.
Стреляли в черносотенцев и в других городах; например, в
Одессе в демонстрантов бросали бомбы, причём подорвался и
погиб один из бросавших, анархист Яков Брейтман. Порой
вспыхивали уличные схватки между революционерами и
черносотенцами. Такие происшествия почти везде перерастали в погромы,
направленные против «интеллигентов и инородцев», главным
образом евреев.
Кое-где демонстранты просто разбивали камнями витрины
магазинов и окна домов, принадлежащих евреям. Но чаще всего
это сопровождалось и грабежом: толпа врывалась в дома,
выбрасывала на улицу имущество. Любая попытка самозащиты
вызывала возмущение толпы и влекла за собой многочисленные жертвы.
Говорили, что покарать «крамольников» разрешил сам царь.
В Томске имел место следующий характерный случай. Шествие
приблизилось к магазину, и один из демонстрантов громко
спросил у царского портрета: «Разрешаете громить, Ваше
Величество?». «Разрешаю», — отвечал человек, нёсший портрет...
В. Шульгин так описывал картину погрома:
«Это была улица, по которой прошёлся „погром".
114

ЧЕРНОСОТЕНиЫ
— Что это? Почему она белая?..
— Пух... Пух из перин.
Страшная улица... Обезображенные жалкие еврейские
халупы... Все окна выбиты... Местами выбиты и рамы... Точно
ослепшие все эти лачуги. Между ними, безглазыми, в пуху и в грязи —
вся жалкая рухлядь этих домов, перекалеченная, переломанная...
Стулья, диваны, матрацы, кровати, занавески, тряпьё...
полувдавленные в грязь, разбитые тарелки... — всё, что было в этих
хибарках, искромсанное, затоптанное ногами...».
В течение двух недель после манифеста уличные беспорядки
произошли более чем в ста городах По данным историка С.
Степанова, погибло 1622, ранено было 3544 человека. В число жертв
попали как евреи, так и русские «смутьяны» — студенты,
интеллигенты. Из тех погибших и раненых, чья национальность известна,
евреи составляли 50%, русские и другие славяне — около 44%.
«СОЮЗ РУССКОГО НАРОДА»
В октябре 1905 г. черносотенное движение впервые переросло в
массовое и распространилось по всей стране. В ноябре
возникла самая крупная и известная черносотенная организация —
«Союз русского народа» (СРН). Вышел первый номер её газеты
«Русское знамя».
Вскоре отделения СРН образовались по всей стране. Кое-где
крестьяне вступали в союз целыми деревнями. Руководители
союза утверждали, что он резко отличается от любой политической
партии. Если партия защищает сословные, классовые интересы,
то СРН выражает интересы всех сословий и классов русского
общества.
Через некоторое время, однако, в черносотенном движении
сложились два различных направления. Одно направление в
первую очередь защищало привилегии дворянства, землевладельцев.
Это направление возглавляли Владимир Пуришкевич и Николай
Марков. Последний как-то раз удачно сравнил весь класс
помещиков с вымирающими зубрами. В защите этих «зубров» от
вымирания он видел свою основную задачу.
Другое направление во главе с Александром Дубровиным
было ближе к низам общества, охватывало часть крестьянства. В
его лозунгах часто своеобразно отражались крестьянские
требования. Например, А Дубровин резко выступил против
уничтожения общины в ходе столыпинской реформы.
Характерным выразителем этого течения черносотенства
являлся проповедник из Царицына иеромонах Илиодор (в
миру — Сергей Труфанов). Илиодор входил в «Союз русского
народа». В страстных и зажигательных проповедях он призывал
бороться с богачами, чиновниками и интеллигентами.
«Проповеди монаха привлекали толпы жителей заводских
посёлков под Царицыном, — замечал историк С. Степанов. — Он
говорил с ними на понятном им языке и о понятных им вещах.
Вообще события в Царицыне чем-то напоминали народные дви-
Жиды ежегодно, перед своей Пасхой,
замучивают несколько десятков
христианских мальчиков, чтобы их кровь
лить в мацу. Русские люди, если вам
дороги ваши дети, бейте жидов, бейте
до тех пор, пока хотя один жид будет
в России. Пожалейте ваших детей!
Отомстите за невинных страдальцев!
Пора! Пора!».
29 апреля в Государственной думе 39
черносотенных депутатов обратились
к министрам с запросом: «Известно ли
вам, что в России существует
преступная секта иудеев, употребляющая для
некоторых религиозных обрядов
своих христианскую кровь, членами
каковой секты замучен в марте 1911 г. в
Киеве мальчик Юшинский?».
Вокруг запроса разгорелись жаркие
дебаты. «Наша детвора, — горячо
восклицал Н. Марков, — гуляюшая на
солнце, веселящаяся, радующаяся в
садиках, каждую минуту может
попасть в беду, к ней может подкрасться
с длинным кривым ножом жидовский
резник и, похитив резвящегося на
солнышке ребёнка, утащить его к себе в
жидовский подвал и там выпустить из
него кровь. Надо преследовать всю
зловредную иудейскую секту, которая
собирает в чашки детскую кровь,
истекающую из зарезанных детей, и
рассылает эту кровь по иудеям —
лакомиться пасхальным агнцем,
лакомиться пасхой, изготовленной на крови
христианских младенцев!»
Кадет Л. Нисселович в ответ
цитировал буллу Папы римского Григория,
изданную в 1235 г. В ней говорилось, что
евреи невиновны в употреблении
крови христиан. Те же, кто обвиняет их в
этом, «злоупотребляют христианством,
стараясь прикрыть им свою алчность к
еврейским деньгам». В конце концов
депутаты отклонили запрос
большинством в 140 голосов против 60.
Но дело продолжало развиваться. Вся
черносотенная печать обвиняла в
смерти мальчика иудеев. 22 июля по
подозрению в убийстве А. Юшинско-
го арестовали 42-летнего еврея
Менделя Бейлиса, приказчика
кирпичного завода.
Одна свидетельница говорила, что
будто бы Бейлис схватил Юшинского
прямо на глазах у других детей. При
115

РОССИЙСКАЯ
ИМПЕРИЯ
этом убийцу сопровождали два еврея
в необычных одеждах. Но эти
показания, очень противоречивые,
вызывали большие сомнения. К тому же
свидетельница сама находилась под
подозрением.
25 сентября 1913 г. в Киеве над М. Бей-
лисом начался судебный процесс,
который привлёк внимание всей страны.
П. Милюков считал, что в этом
судебном деле «воплотилась вся неправда
режима, всё его насилие над
личностью». Революционные партии
грозили всеобщей забастовкой в случае
осуждения Бейлиса. Совершенно
неожиданно из-за дела об убийстве
общество оказалось чуть ли не на грани
революции.
Весьма необычным для крупного
города, каким был Киев, оказался подбор
присяжных заседателей. В их число не
попал ни один интеллигент, а
некоторые были малограмотными. Писатель
Владимир Короленко, бывший на суде,
описывал их так: «Пять деревенских
кафтанов, несколько шевелюр,
подстриженных на лбу, на одно лицо,
точно писец с картины Репина
„Запорожцы". Несколько сюртуков, порой
довольно мешковатых. Лица то серьёзные
и внимательные, то равнодушные, двое
нередко „отсутствуют". Семь крестьян,
три мешанина, два мелких чиновника».
Черносотенцы надеялись, что такой
состав присяжных признает М.
Бейлиса виновным. 30 октября заседатели
удалились на совещание. Всеобщее
напряжение дошло до высшей отметки.
В случае осуждения в Киеве ожидали
погрома и вообше непредсказуемых
беспорядков по всей стране. В этой
предгрозовой атмосфере вердикт
присяжных произвёл впечатление удара
молнии: «Невиновен!».
В. Короленко вспоминал: «Около
шести часов разносится молнией известие,
что Бейлис оправдан. Виднеются
многочисленные кучки народа,
поздравляющие друг друга. Русские и евреи
сливаются в обшей радости. Кошмары
тускнеют. Исключительность состава
присяжных ешё подчёркивает значение
оправдания».
Сам Мендель Бейлис позднее
эмигрировал в Америку, где и скончался в
1934 г.
жения XVII—XVIII вв. Среди народа распространялись слухи, что
Илиодор — побочный брат Николая II. Около храма было
водружено огромное чучело дракона с надписью: „Гидра революции".
По окончании проповеди Илиодор отсекал голову гидре».
ВО II ГОСУДАРСТВЕННОЙ ДУМЕ
На выборах в I Государственную думу черносотенцы не
получили ни одного мандата. Сами они объясняли это тем, что почти
не участвовали в предвыборной борьбе. А. Дубровин так говорил
о Думе: «Как верный монархист, я не имею права своим
участием санкционировать существование этого сборища,
посягающего на неограниченные права монарха».
Во II Государственной думе было около 1б крайне правых
депутатов. Самым заметным и ярким из них считался В. Пуриш-
кевич. Советский историк Семён Любош так описывал его:
«Совершенно голый череп, рыжая бородка и необыкновенная
вертлявость. При этом крикливый голос и вызывающая манера
говорить. У Пуришкевича именно тон делал всю музыку. Самые
обыкновенные фразы часто приобретали в его устах необыкновенно
оскорбительный характер. Так как совершенное бессилие Думы
выяснилось очень скоро, то перманентные выходки
Пуришкевича в глазах большой публики оживляли парламентскую
безнадёжность». В Таврический дворец специально приходили
«полюбоваться на Пуришкевича».
Осуждая «крамольную» Думу, В. Пуришкевич тем не менее
ценил свой депутатский мандат. Когда прошёл слух, что его
собираются сделать губернатором, Пуришкевич сказал по этому
поводу: «Из попов в дьяконы не идут. Дурак я был бы променять
положение депутата Госдумы и товарища председателя СРН на
положение казённого чиновника».
Все черносотенцы горячо выступали за роспуск II
Государственной думы, в которой преобладали левые. Иеромонах
Илиодор даже говорил, что в левую часть Государственной думы надо
бы бросить бомбу.
Николай II не раз принимал А Дубровина и высоко ценил
его выступления против Государственной думы. 3 июня 1907 г.
она, наконец, была распущена царским указом. На следующий
день Николай совершил поразивший всех шаг: он направил А
Дубровину телеграмму, в которой говорилось: «Да будет же мне
„Союз русского народа" надёжной опорой, служа для всех и во
всём примером законности и порядка».
В III И IV ГОСУДАРСТВЕННЫХ ДУМАХ
В III Государственной думе крайне правые получили около 45
мест. Ряды депутатов-черносотенцев пополнились ещё одним
ярким лидером — членом курского СРН Николаем Марковым. По
внешнему облику он очень напоминал Петра I, и его быстро
окрестили Медным всадником. Руководитель кадетов Павел Ми-
116

ЧЕРНОСОТЕНЦЫ
люков называл Маркова «стоеросовым помещиком-дворянином».
Состав III Государственной думы был гораздо более правым,
чем во II Думе. Большие преимущества на выборах получили
помещики. Это в конечном итоге привело к расколу среди
черносотенцев. До сих пор они могли единым фронтом выступать
против «революционной» Думы. Теперь их взгляды на Думу резко
разошлись.
«Дубровинское» направление категорически отрицало
необходимость такого учреждения. Народу не нужен парламент, в
котором заседают помещики и «денежные мешки», считал А.
Дубровин. Это новая перегородка, отделяющая государя от народа.
Такая позиция во многом отражала точку зрения простонародья.
Вожди «дворянского» направления черносотенства думали
иначе. Их отношение ясно выразил в 1910 г. Н. Марков: «Можно
быть недовольным третьей, четвёртой Думой, двадцатой,
разгоните их, выберите настоящую, русскую, но как учреждение
Государственная дума необходима: без этого России не существовать».
В 1908 г. «Союз русского народа» раскололся. В. Пуришке-
вич создал новую черносотенную организацию — «Союз
Михаила Архангела». В его программе подчёркивалось, что
единственное отличие нового союза от СРН — признание необходимости
законодательной Думы.
В Думе черносотенцы играли роль «пробивной силы» при
обсуждении правых законопроектов. В частности, они
выступали за ограничение прав инородцев в России. Н. Марков
восклицал с думской трибуны в 1910 г.: «Россия, тебе грозят азиаты,
грозят подвластные тебе инородцы. Опомнись, Россия, наша ино-
родчина вконец обнаглела. Говорим вам: „Прочь, мелкота, — Русь
идёт!"».
Вместе с другими правыми черносотенцы голосовали за
ограничение автономии Финляндии. «Пора это зазнавшееся
Великое княжество Финляндское, — говорил В. Пуришкевич, —
сделать таким же украшением русской короны, как Царство
Казанское, Царство Астраханское, Царство Польское и Новгородская
Пятина, и мне кажется, что дело до этого и дойдёт»
(Рукоплескания справа?).
ВIV Думе черносотенцы увеличили своё представительство
до 140 депутатов, превратившись в самую крупную фракцию.
СУД НАД ПУРИШКЕВИЧЕМ
Сразу после Февральской революции 1917 г. «Союз русского
народа» и другие черносотенные организации были запрещены. Их
деятельность прекратилась. 5 марта исполком Петросовета
закрыл газету «Русское знамя».
Одним из немногих черносотенцев, продолжавших борьбу,
оказался В. Пуришкевич. Он горячо восклицал в июле 1917 г.:
«Спасите Россию! Если бы было покончено с тысячью, двумя, пусть
пятью тысячами негодяев на фронте и несколькими десятками в
тылу, то мы не страдали бы от такого беспрецедентного позора».
ТЕРРОРИСТЫ-ЧЕРНОСОТЕНЦЫ
Революционный террор народовольцев
и эсеров в России начала XX в. не
вызывал ни у кого удивления. Но
совершенно новым и неожиданным
явлением 1906—1907 гг. оказался
«черносотенный индивидуальный террор».
Первым и самым известным
покушением черносотенцев стало покушение
на видного кадета Михаила Герцен-
штейна. Он был убит в июле 1906 г.
(см. ст. «Столыпинская земельная
реформа»). Решение об этом убийстве
приняло руководство «Союза
русского народа» (СРН) во главе с А.
Дубровиным.
Следующее покушение А. Дубровин
решил организовать на бывшего
премьер-министра Сергея Витте. 29
января 1907 г. его истопник обнаружил в
печи яшик, подвешенный на
спускающейся из печной трубы длинной
верёвке. В ящике оказалась «адская
машина» с часовым механизмом. Такое же
устройство нашли и в соседней трубе.
Начальник столичной охранки А.
Герасимов тотчас прибыл на место
происшествия. Он вспоминал: «Механизм
часов был испорчен, почему взрыв и
вообще не мог произойти. Для меня
достаточно было беглого взгляда на эту
„адскую машину", чтобы понять, что
это не дело рук революционеров. Так
грубо и неумело повести дело могли
только дружинники СРН». Однако ни
арестов, ни судов по этому делу так и
не было. Впрочем, С. Витте
постарался отплатить А. Дубровину в своих
воспоминаниях. В них он не раз называл
лидера СРН «мазуриком»,
«каторжником», «лейб-кабатчиком» и т. п.
Организатором покушения на С.
Витте выступил черносотенец и тайный
сотрудник полиции А. Казанцев. В
качестве исполнителей он выбрал двух
революционно настроенных, но весьма
простодушных рабочих — В.
Фёдорова и А. Степанова. Им он назвал себя
членом партии эсеров-максималистов.
После неудачи в деле Витте
террористы отправились в Москву, где
Казанцев заявил, что необходимо казнить
«изменника», укравшего партийные
117

РОССИЙСКАЯ
ИМПЕРИЯ
деньги. 14 марта В. Фёдоров
застрелил этого человека — редактора
«Русских ведомостей» кадета Григория
Иоллоса. После этого убийства
рабочие, несмотря на свою наивность,
заподозрили неладное. Они
допытывались, почему А. Казаниев не умеет
говорить, как революционные агитаторы.
«Тут я немного понял, — рассказывал
В. Фёдоров, — что, видится, вместо
максималистов попал к чёрной сотне».
Наконец рабочие обнаружили у своего
руководителя списки членов «Союза
русского народа».
В мае террористы отправились в лес на
окраине Петербурга, чтобы зарядить
динамитные бомбы. Когда А. Казаниев
занялся начинкой бомб, В. Фёдоров
подошёл к нему сзади и кинжалом убил
его. Вскоре после этого Фёдоров
уехал за границу и опубликовал
подробный рассказ о деле.
Карикатура на черносотенцев.
Открытка 1907 г.
В октябре он создал подпольную монархическую
организацию из офицеров и членов бывшего «Союза Михаила
Архангела». Заговорщики достали пулемёт, другое оружие. Уже после
Октябрьского переворота В. Пуришкевич писал донскому
казачьему атаману А. Каледину: «Организация, в коей я состою, работает
не покладая рук над спайкой офицеров и над их вооружением.
Властвуют преступники и чернь, с которой теперь нужно будет
расправиться только публичными расстрелами и виселицами.
Мы ждём Вас сюда, генерал, и к моменту Вашего прихода
выступим всеми наличными силами».
Однако новые власти быстро раскрыли неопытных
подпольщиков. 18 ноября В. Пуришкевича (жившего под фамилией
Евреинов) и его единомышленников арестовали.
28 декабря 14 подсудимых предстали перед Петроградским
революционным трибуналом. Это был первый крупный
политический суд в стране Советов. 3 января Пуришкевича
приговорили к одному году тюремного заключения. Сходные приговоры
вынесли и его соратникам.
Отбывая наказание в Петропавловской крепости, В.
Пуришкевич написал цикл стихов под названием «Песни
непокорённого духа». Но уже 17 апреля по решению ЧК его выпустили из
тюрьмы, а 1 мая окончательно амнистировали. Освободили и его
«сообщников».
Выйдя из тюрьмы, В. Пуришкевич опубликовал в газете
«Новая жизнь» краткое письмо, где подчёркивал неизменность своих
убеждений. «Я остался тем же, кем был, само собой разумеется, не
изменившись ни на йоту», — писал он. Вскоре Пуришкевич уехал
на юг, где примкнул к Добровольческой армии А.Деникина.
Издавал в Ростове-на-Дону
черносотенный журнал «Благовест». В
феврале 1920 г. скончался в
Новороссийске от сыпного тифа.
Судьбы других
черносотенцев после Октября 1917 г.
сложились весьма
разнообразно. Н. Марков оказался одним из
видных деятелей эмиграции.
А. Дубровина расстреляла ЧК
осенью 1918 г. во время
«красного террора». Бывший монах
Илиодор (в 1912 г. утративший
сан) приветствовал
Октябрьский переворот. Он создал в
Царицыне «мистическую
коммуну» и провозгласил себя
«русским Папой». В 1922 г. его вы-
. слали за границу.

ЕВГЕНИЙ
АЗЕФ
полиция
И РЕВОЛЮЦИОННОЕ
ДВИЖЕНИЕ
История политической полиции и история революционного
движения в России начала XX в. тесно соприкасаются друг с
другом. Порой они даже переплетаются между собой, образуя
единое целое. Между полицией и революционерами не только
кипела ожесточённая борьба: нередко случалось, что
представители одного лагеря переходили в другой.
Более того, о некоторых политических фигурах до сих пор
идут горячие споры среди историков. Обсуждается вопрос, кем
они были: то ли видными революционерами, то ли столь же
видными полицейскими деятелями?
История взаимоотношений полиции и революционного
движения ярко отразилась в биографиях трёх непохожих друг на друга
людей: Евгения Азефа, Георгия Гапона и Сергея Зубатова.
ЕВГЕНИИ АЗЕФ
(1869—1918)
Имя этого человека революционеры ставили наравне с
именами вождей «Народной воли». Он сумел добиться не только
непререкаемого авторитета, абсолютного доверия, но и настоящей
любви своих товарищей.
Евгений Филиппович (Евно Фишелевич) Азеф родился в
1869 г. в местечке Лысково под Гродно в семье еврея-портного.
Детство его прошло в крайней бедности. Чтобы «выйти в люди»,
помогать своим родным, требовалось прежде всего хорошее
образование. 2 2-летний Евгений отправился в Германию, в
Карлсруэ, учиться на инженера. Во время учёбы он испытывал
отчаянную нужду, как вспоминали его друзья, «терпел голод и холод».
Тогда же Евгений Азеф начал участвовать в революционных
кружках русского студенчества. Товарищи запомнили его как
искреннего идеалиста, страдающего за народ. Они называли его
«светлой личностью». С деспотической властью, считал Азеф,
ТОВАРИЩИ О ЕВГЕНИИ АЗЕФЕ
По словам эсера Виктора Чернова,
товарищи Евгения Азефа считали, что
«натура у него скрытная, сдержанная,
но по существу отзывчивая и нежная».
Как-то раз, когда один бежавший с
каторги эсер рассказывал, как его
пороли розгами, Азеф расплакался. «Он
делил с революционерами их жизнь,
полную тревог, опасностей и глубоких,
трагических переживаний, — замечал
Чернов. — Он принимал последнее
„прости" людей, идуших на смерть. В
революции он завоевал себе
положение, напоминавшее положение
Желябова...»
«Все работавшие с ним в терроре
товарищи, — вспоминал боевик
Владимир Зензинов, — не только безмерно
уважали, но и горячо его любили».
Азеф прекрасно разбирался в людях.
Один из его полицейских начальников,
Александр Герасимов, писал, что в
Азефе его «каждый раз поражало умение
понимать мотивы поведения самых
разнокалиберных людей». При Азефе
в Боевую организацию не смог
проникнуть ни один сотрудник полиции
(конечно, кроме него самого).
119

РОССИЙСКАЯ
ИМПЕРИЯ
АРЕСТ АЗЕФА
Единственный арест за всё время
деятельности Е. Азефа в Боевой
организации произошёл так. В апреле 1906 г.
полиция выследила группу из трёх
человек, готовивших покушение на
министра внутренних дел Петра
Дурново. Четвёртый человек (это был Азеф)
встречался со всеми тремя и явно
руководил ими. Начальнику
Петербургского охранного отделения А.
Герасимову бросилось в глаза, что филёр
Е. Медников в докладах называет
этого четвёртого «нашим Филипповским».
А. Герасимов вспоминал: «ЭтотФилип-
повский, по словам Медникова, один
из самых важных и ценных секретных
сотрудников. Поразительное известие!
Мне не приходилось никогда слышать
об агенте с таким именем. И я решил
взять быка за рога... Примерно 15
апреля мои филёры подстерегли Филип-
повского на одной из безлюдных улиц,
схватили его под руки и честью
попросили следовать за ними.
В Охранном отделении разыгралась
короткая, но оживлённая сцена.
Арестованный предъявил паспорт и
документы. „Я — инженер Черкас. Меня
знают в Петербургском обществе. За
что я арестован?" Он кричал, грозил
прессой, ссылался на именитых друзей.
Я дал ему выговориться, а затем
коротко сказал: „Всё это пустяки. Я знаю, вы
раньше работали в качестве нашего
секретного сотрудника. Не хотите ли
поговорить откровенно?".
„Филипповский-Черкас" был
чрезвычайно поражён. „О чём вы говорите?
Как это пришло вам в голову?" — „Это
безразлично, — ответил я. — Скажите:
„да" или „нет"?" Он сказал: „нет", но это
„нет" звучало весьма неуверенно».
Герасимов предложил Азефу
«подумать» и велел посадить его в
одиночку. Через два дня Азеф попросил о
встрече и сказал: «Я сдаюсь. Да, я был
агентом полиции и всё готов
рассказать откровенно. Но хочу, чтобы при
этом разговоре присутствовал мой
прежний начальник, Пётр Иванович
банковский». Герасимов позвонил Рач-
ковскому и пригласил его. Он
вспоминал об этой встрече: «С обычной сво-
можно бороться только террором. «Главное — террор!» —
восклицал он не раз.
В 1899 г., получив диплом инженера, Е. Азеф приехал в
Россию. Здесь он вместе с Г. Гершуни стал создателем новой
партии — социалистов-революционеров (эсеров). Основным
методом борьбы эсеры признавали именно террор. Азеф выделялся
среди своих товарищей весьма редкими в этом кругу деловыми
качествами. Его часто называли «золотые руки». «За что он ни
брался, — вспоминал Виктор Чернов, — дело у него кипело.
Говорил он мало — особенно при большой публике. То немногое,
что он говорил, всегда как будто нехотя, было взвешено и
продумано до конца». Вполне понятно, почему при этих качествах в
1903 г. именно Е. Азеф возглавил Боевую организацию эсеров.
Такую биографию Е. Азефа знали тогда его товарищи.
Однако, оказывается, существовала и вторая биография, о которой
они не имели понятия. Началась она ещё в 1893 г. Пытаясь
всеми средствами выбиться из нищеты, Е. Азеф направил письмо в
русскую полицию. За небольшую плату он предложил ей свои
услуги. В течение нескольких лет он добросовестно сообщал
полиции о студенческих революционных кружках. Помог
раскрыть крупную нелегальную типографию, арестовать ряд
подпольных групп.
Возможно, переломный момент в судьбе Е. Азефа наступил
в апреле 1903 г., когда в Кишинёве произошёл еврейский погром.
Он сопровождался массовыми убийствами, в том числе женщин
и детей. Полиция никак этому не препятствовала, а главным
вдохновителем погрома считался министр внутренних дел Вячеслав
Плеве. Азефа происшедшее потрясло и возмутило. Он не
скрывал этого даже в разговоре со своим полицейским начальником
Сергеем Зубатовым. По воспоминаниям последнего, Азеф
«трясся от ярости и с ненавистью говорил о Плеве».
Под руководством Е. Азефа осенью 1903 г. Боевая
организация эсеров приступила к подготовке убийства Плеве. На этот раз
Азеф решил не выдавать властям замыслы террористов. В то же
время он заранее подготовил себе оправдание перед полицией:
туманно сообщил, что Егор Сазонов (один из его боевиков)
«затевает что-то важное».
После нескольких тяжёлых неудач и гибели одного из
членов организации боевики едва не бросили дело. Азеф удержал
их. «Плеве будет убит», — убеждённо повторял он. Как писал
Борис Савинков, «настойчивость Азефа, его спокойствие и
уверенность подняли дух организации. Азеф возродил организацию...».
На последнем свидании с боевиками перед покушением Азеф
«казался спокойным, внимательным, преувеличенно ласковым».
Как вспоминала одна из них, П. Ивановская, при расставании он
их всех расцеловал. Много лет спустя Азеф говорил: «Когда я
тогда целовал Сазонова, это не был поцелуй Иуды».
15 июля 1904 г. Е. Сазонов швырнул бомбу в карету В.
Плеве — министра убило на месте. Это произвело потрясающее
впечатление на всю Россию. Историк Ю. Николаевский писал: «Ав-
120

ЕВГЕНИЙ
АЗЕФ
торитет Азефа поднялся на небывалую высоту. Он сразу стал
настоящим „героем" партии. Е. К Брешковская — старая
революционерка, уже отбывшая две каторги в Сибири, —
приветствовала его по старорусскому обычаю: низким поклоном, до самой
земли».
Сохранилось воспоминание П. Ивановской, как Азеф в
Варшаве встретил весть об убийстве Плеве: «Азеф рванул
дрожащими руками телеграмму: „Замордовано Плевего" (убийство
Плеве), — громко читал он, и вдруг осунулся, опустив руки вдоль тела.
„У меня отнялась поясница", — объяснил он». До сих пор Е. Азеф
мог опасаться разоблачения только с одной стороны. Теперь вся
его жизнь превращалась в смертельно опасную игру на два
фронта. «Долгие годы, — писал позже В. Чернов, — с необыкновенной
выдержкой он балансировал на туго натянутом канате над
зияющей внизу пропастью».
17 февраля 1905 г. Боевая организация совершила ещё одно
громкое покушение. В Москве взрывом бомбы убило великого
князя Сергея Александровича. Разумеется, Азеф прекрасно знал
о подготовке этого акта.
Конечно, всё это время полиция не прекращала требовать
от него новых сведений. И он их давал, наводя её на своих
«соперников». Выдавал отряды боевиков, не связанные с Боевой
организацией. Выдавал своих политических противников в партии.
А участников собственной Боевой организации тщательно
оберегал от ареста.
В сентябре 1905 г. Азефу пришлось пережить неожиданное
потрясение. Важный полицейский чиновник Владимир
Меньшиков решил назвать эсерам двух сотрудников полиции в их рядах.
Одним из них был «инженер Азиев, еврей». По случайному
совпадению Азеф оказался дома у эсера Е. Ростковского, когда тому
пришло это письмо. Ростковский не знал, кто такой «Азиев», и
спросил Азефа. Тот побледнел, но хладнокровно отвечал:
«Инженер Азиев — это я. Моя фамилия Азеф».
Эсеры, конечно, не поверили обвинениям против главы их
Боевой организации. Он оставался «выше всяких подозрений».
С этого момента Азеф прервал своё сотрудничество с полицией.
У него имелось веское оправдание — по вине начальства он чуть
было не провалился.
Возможно, он хотел и окончательно порвать с полицией. В
октябре 1905 г., после провозглашения гражданских свобод, Азеф
заявил Чернову: «С террором покончено. Но одно дело, может
быть, ещё осталось сделать — единственное дело, которое
имело бы смысл. Это — взорвать всё Охранное отделение. Под
видом кареты с арестованными ввезти во внутренний двор
охранки несколько пудов динамита. Так, чтобы и следов от
деятельности всего этого мерзкого учреждения не осталось...».
Если бы охранное отделение взорвали, от полицейской
деятельности Азефа действительно «не осталось бы и следов». Тогда он
со спокойной душой мог бы полностью перейти на сторону
революции. Но среди эсеровских вождей его план поддержки не нашёл.
ей сладенькой улыбочкой Рачковский
разлетелся к „Филипповскому",
протягивая ему, как при встрече со старым
другом, обе руки. „А/ мой дорогой
Евгений Филиппович, давненько мы с
вами не видались. Как вы поживаете?"
Но „Филипповский" после двух дней
скудного арестантского питания
обнаруживал мало склонности к дружеским
излияниям. Он был чрезвычайно
озлоблен и не скрывал этого. Только в
самой смягчённой форме можно было бы
передать ту площадную ругань, с
которой он обрушился на Рачковского. В
своей жизни я редко слышал такую
отборную брань. „Вы покинули меня на
произвол судьбы, без инструкций, без
денег, не отвечали на мои письма.
Чтобы заработать деньги, я вынужден был
связаться с террористами", — кричал
на него Филипповский. Смущённый,
Рачковский чуть защищался, бросая
только слова: „Но, мой дорогой
Евгений Филиппович, не волнуйтесь так,
успокойтесь!"».
После этого бурного свидания работа
Азефа в полиции возобновилась.
«Азеф оказался моим лучшим
сотрудником в течение ряда лет, — писал
позднее А. Герасимов. — Мы в конце
концов сошлись на плане, по
которому арестов производиться не должно,
но в то же время совместными
действиями моими и Азефа все попытки
революционеров должны неизбежно
заканчиваться неудачей». Члены Боевой
организации эсеров, по словам
Герасимова, оказались у него «под
стеклянным колпаком».
121

РОССИЙСКАЯ
ИМПЕРИЯ
Е. Азеф. Снимок сделан после 1910 г.
РАЗГОВОР БУРЦЕВА
И ЛОПУХИНА
Решающее подтверждение своих
подозрений против Е. Азефа В. Буриев
сумел получить в сентябре 1908 г.
Через Германию проезжал Алексей
Лопухин, бывший директор Департамента
полиции и начальник Азефа. Буриев
сел в тот же поезд и/ когда состав
тронулся, зашёл в его купе. Сначала
разговор шёл на обычные темы: о
литературе, политике... Затем Бурцев сказал,
что «страшные провалы, бывшие в
эсеровской партии, объясняются тем, что
во главе её Боевой организации стоит
агент-провокатор».
A. Лопухин промолчал. После этого
B. Бурцев, по его воспоминаниям,
сказал: «Позвольте мне, Алексей
Александрович, рассказать вам всё, что я знаю
об этом агенте-провокаторе. Я долго и
упорно работал над его
разоблачением. Он окончательно разоблачён
мною! Мне остаётся только сломить
упорство его товарищей, но это дело
короткого времени».
В апреле 1906 г. в судьбе Е. Азефа произошёл новый
неожиданный перелом: его арестовали. Спустя несколько дней
Азефа освободили, но работу на полицию ему пришлось
возобновить. Правда, вначале Азеф попробовал продолжать «двойную
игру» и в мае 1906 г. устроил в Москве покушение на генерал-
губернатора Фёдора Дубасова. Взрывом того выбросило из
коляски, слегка ранило, но он остался жив. После этого вновь
состоялась встреча Е. Азефа с его полицейскими начальниками —
П. Рачковским и А Герасимовым. Рачковский воскликнул,
указывая на АЗефа: «Это его дело в Москве!». Азеф спокойно отвечал:
«Если моё, то арестуйте меня!». Но на его арест начальство не
решилось.
Теперь Азефу пришлось более добросовестно трудиться на
полицию. Работа Боевой организации пошла вхолостую.
Боевики мучительно долго выслеживали намеченную жертву. Когда же
им это наконец удавалось, их «вспугивали». «Для этой цели, —
писал А. Герасимов, — у нас имелись особые специалисты,
настоящие михрютки: ходит за кем-нибудь, прямо, можно сказать,
носом в зад ему упирается. Уважающий себя филёр на такую
работу никогда не пойдёт, да и нельзя его послать: и испортится, и
себя кому не надо покажет».
Азеф выдал полиции ещё несколько боевых групп, помог
расстроить покушение на Николая И. После чего заявил
Герасимову: «Устал и хочу отдохнуть. Хочу спокойно пожить своей
частной жизнью». Тот разрешил ему отправиться «на пенсию»,
после чего Азеф увлечённо занялся подготовкой нового
покушения на царя. На этот раз он уже не собирался выдавать свои
планы полиции.
Но тут события приняли совершенно новый оборот. В
августе 1908 г. историк-эмигрант Владимир Бурцев направил
руководителям эсеров письмо, обвиняя Азефа в предательстве. В.
Бурцев ещё в 1906 г. узнал, что в руководстве эсеров действует
сотрудник полиции «Раскин». Постепенно он пришёл к выводу, что
«Раскин» — это Азеф. В сентябре 1908 г. В. Бурцев встретился с
бывшим директором Департамента полиции Алексеем
Лопухиным, который находился за границей. В. Бурцев рассказал об
успешных террористических актах, которыми руководил Е. Азеф.
Возмущённый Лопухин подтвердил, что Азеф — тайный
сотрудник полиции.
После этого разговора В. Бурцев потребовал от эсеров
назначить третейский суд над собой. В противном случае он
пригрозил опубликовать своё обвинение против Азефа. Эсеры
согласились и назначили судьями старых революционеров Германа
Лопатина, Веру Фигнер и Петра Кропоткина. Трудно было
представить более авторитетный состав суда.
Бурцев изложил судьям все свои подозрения. Затем перешёл к
свиданию с Лопухиным. Он вспоминал: «Я видел, что мои
слушатели были поражены рассказом и ждали всего чего угодно, но только
не этого. Меня не прерывали. Я чувствовал, как глубоко все
взволнованы и как все боятся своим волнением нарушить тишину».
122

ЕВГЕНИИ
АЗЕФ
Один из защитников Азефа, Б. Савинков, заявил на суде: «Я
обращаюсь к Вам, Владимир Львович, как к историку русского
освободительного движения и прошу Вас после всего, что Вам
мы рассказали здесь о деятельности Азефа, сказать нам, есть ли в
истории русского освободительного движения, где были Гершу-
ни, Желябовы, Сазоновы, более блестящее имя, чем имя Азефа?».
«Нет! — отвечал Бурцев. — Я не знаю в русском
революционном движении ни одного более блестящего имени, как Азефа.
Но только... под одним условием, если он — честный
революционер. Но я убеждён, что он — провокатор, агент полиции и
величайший негодяй!»
11 ноября 1908 г. Е. Азеф неожиданно явился на секретную
квартиру А. Герасимова в Петербурге. «Он пришёл не
предупредив, прямо с поезда, — вспоминал Герасимов. — Таким я его ещё
никогда не видел. Осунувшийся, бледный, со следами бессонных
ночей на лице, он был похож на затравленного зверя. Азеф был
совсем подавлен и разбит. Сидя в кресле, этот большой, толстый
мужчина вдруг расплакался: „Всё кончено, — всхлипывая
причитал он. — Мне уже нельзя помочь. Всю жизнь я прожил в вечной
опасности, под постоянной угрозой... И вот теперь, когда я сам
решил покончить со всей этой проклятой игрой, — теперь меня
убьют"».
Азеф сказал, что его выдаёт революционерам Лопухин.
Герасимов посоветовал ему пойти к Лопухину и уладить дело.
После встречи Азеф «пришёл бледный, в ещё большем отчаянии, чем
прежде». «Мы совершили очень серьёзный промах, я не должен
был туда идти. Лопухин несомненно находится в связи с
революционерами, и он передаст им о моём сегодняшнем
посещении. Сейчас я окончательно пропал».
Тогда Герасимов отправился к Лопухину сам. Узнав, в чём
дело, тот холодно заявил: «Ах, вы хлопочете по поводу этого
негодяя... Вся жизнь этого человека — сплошные ложь и
предательство. Революционеров Азеф предавал нам, а нас —
революционерам. Пора уже положить конец этой преступной двойной
игре». О приходе к нему Азефа Лопухин сообщил
революционерам. Это стало решающей уликой против Азефа. В декабре
Савинков с горечью заявил Бурцеву: «Вы правы во всём! Азеф —
агент полиции».
Поздно вечером 23 декабря 1908 г. к Азефу домой пришли
три товарища, в том числе В. Чернов и Б. Савинков. Они
предложили ему «откровенно рассказать о его сношениях с полицией».
Несколько минут Азеф молча ходил по комнате, выкуривая одну
папиросу за другой. Затем, взяв себя в руки, сказал: «Я никогда ни
в каких сношениях с полицией не состоял и не состою». Затем
он вдруг взглянул в глаза Чернову и взволнованно произнёс:
«Виктор, мы жили столько лет душа в душу. Как мог ты ко мне прийти
с таким... с таким гадким подозрением».
Посетители ушли, предложив Азефу «подумать» 12 часов.
После этого он тайно покинул свою квартиру и сел на венский
поезд. В прощальном письме он с возмущением писал: «Мне, од-
« Пожалуйста, Владимир Львович! —
отвечал Лопухин. — Я вас слушаю».
После этого Бурцев стал рассказывать
о деятельности Азефа. Позже он
вспоминал: «Интерес к рассказу у
Лопухина, видимо, возрастал. Я видел, что он
был совершенно потрясён
неожиданным для него рассказом об Азефе как
о главном организаторе убийства
Плеве. С крайним изумлением, как о чём-
то совершенно недопустимом, он
спросил меня: „И вы уверены, что этот агент
знал о приготовлении к убийству
Плеве?". „Не только знал, — отвечал я, —
но и был главным организатором
этого убийства"».
Лопухин был взволнован и потрясён:
ему открылось, что убийство его
начальника и личного друга В. Плеве
организовано его бывшим подчинённым.
«Затем я сообшил ему, — писал
Бурцев, — что всего лишь несколько
месяцев тому назад агент, о котором я
говорил, лично организовал покушение
на Николая II, которое если и не
удалось, то только помимо его воли...»
«Вы, будучи директором
Департамента полиции, не могли не знать этого
провокатора, — заявил Бурцев. — Он
был известен как Раскин, были у него
и другие клички...»
«Никакого Раскина я не знаю, а
инженера Евно Азефа я видел несколько
раз!» — решительно произнёс
Лопухин. Хотя В. Бурцев и ожидал
подобного признания, оно произвело на него
сильное впечатление. Важнейшее
свидетельство против Е. Азефа было
теперь в его руках.
123

РОССИЙСКАЯ
ИМПЕРИЯ
ВСТРЕЧА АЗЕФА С БУРЦЕВЫМ
Никто из бывших товарищей после
1908 г. никогда больше не видел
Азефа. Только Бурцеву удалось узнать его
адрес и встретиться с ним 15 августа
1912 г. Два дня длились их беседы в
одном франкфуртском кафе.
Теперь Азеф не отрицал своих
сношений с полицией. Это была ошибка
молодости, утверждал он. Но потом он
даже полицию использовал в
интересах революции. Азеф говорил, что ешё
не известно, кому он принёс больше
пользы: революции или полиции. Да,
ему приходилось выдавать боевиков,
но благодаря этому удавались самые
дерзкие покушения. Разве другие
эсеры не посылали иногда боевиков на
верную смерть? С упрёком он сказал
Бурцеву: «Если бы не вы, Владимир
Львович, я убил бы царя».
«Но ведь дело не только в этом, —
заметил Бурцев. — Ведь вопрос имеет и
принципиальное значение». Азеф
взглянул на него с удивлением...
Священник Петербургской пересыльной
тюрьмы Г. Гапон.
ному из основателей партии с-р., приходят и говорят:
„Сознавайся — или мы тебя убьём". Это ваше поведение будет, конечно,
историей оценено. Мне же такое ваше поведение даёт моральную
силу предпринять самому, на свой риск все действия для
очистки своей чести. Моя работа в прошлом даёт мне силы и
подымает меня над смрадом и грязью, которой вы окружены теперь и
забросали меня».
25 декабря 1908 г. эсеры объявили Азефа провокатором.
Впечатление это произвело ошеломляющее. «Тому, кто сам не
пережил тех дней, — вспоминал В. Чернов, — трудно даже
вообразить себе овладевшую партией оторопь и ощущение
моральной катастрофы». Многие говорили: «Если Азеф — провокатор,
то кому же после этого верить? И как после этого жить?».
Между тем Азеф поселился в Берлине под именем купца
Александра Неймайера. Когда спустя несколько лет он
попытался встретиться со своей бывшей семьёй, его жена, искренняя
революционерка, чуть было не застрелила его.
В августе 1914 г. благополучная жизнь Е. Азефа внезапно
оборвалась: с началом войны он почти разорился. А спустя год, в
июне 1915 г., его арестовали германские власти как известного
русского бунтовщика и террориста.
Азеф попросил перевести его из Моабитской тюрьмы в
лагерь для гражданских лиц. «Почти по неделям ни с кем не могу
перемолвиться словом, — жаловался он. — Я болен, нервно
подавлен, не могу ни сосредоточить мыслей, ни читать, о
серьёзных занятиях уже нет речи, меня мучит бессонница, и мрачные
думы преследуют меня днём и ночью. Теперь я болен не только
телом, но и душой». Власти согласились перевести Азефа в
лагерь... под его настоящей фамилией. От этого ему пришлось
отказаться.
На свободу он вышел только в декабре 1917 г. Здоровье его
было подорвано, и 24 апреля 1918 г. Евгений Азеф скончался от
болезни почек Похоронили его на берлинском кладбище. За
фобом шёл только один человек — госпожа N., певица из
Петербурга, ставшая его спутницей жизни в последние годы. На его
могиле не поставили ни памятника, ни креста. Только дощечку без
имени, с одним номером — 466.
ГЕОРГИЙ ГАПОН
(1870—1906)
В 1905 г. вся Россия восхищалась этим человеком. Его называли
«вождём революции», «героем красного воскресенья». Почти в
каждой рабочей семье имелся портрет красивого, осанистого
священника с благородным высоким лбом.
124

Родился Георгий Аполлонович Гапон 5 (17) февраля 1870 г.
в селе Беляки близ Полтавы в крестьянской семье. Родители хотели,
чтобы сын стал православным священником, и отправили его
учиться в полтавскую семинарию. Позднее он продолжил учёбу в
духовной академии в Петербурге, которую закончил в 1903 г.
Молодой священник сочувствовал беднякам, бездомным и другом
«отверженным». Он часто заходил на заводы, в рабочие общежития,
городские ночлежки. По окончании академии занял место
священника в Петербургской пересыльной тюрьме.
Осенью 1902 г. отцом Георгием заинтересовался один из
руководителей столичной полиции Сергей Зубатов. Он
пригласил его к себе и предложил создать под опекой полиции
рабочие кружки. Конечно, такие кружки ни в коем случае не могли
заниматься политикой. Речь шла о взаимопомощи, культурном
и религиозном просвещении рабочих. Г. Гапон с радостью
взялся за дело.
Весной 1904 г. власти окончательно разрешили
деятельность общества во главе с Г. Гапоном. Оно называлось
«Собрание русских фабрично-заводских рабочих Санкт-Петербурга».
Первое время рабочие просто устраивали безобидные чаепития,
вечера с музыкой и танцами, открыли кассу взаимопомощи.
Полиция помогала обществу деньгами.
«Собрание» разрасталось: к концу 1904 г. в нём состояло уже
около 9 тыс. человек Но в декабре события внезапно приняли
неожиданный оборот. С Путиловского завода уволили четырёх
рабочих — членов общества. Их товарищи потребовали
восстановить уволенных на работе и 3 января объявили стачку.
Огромный завод остановился.
Начальник столичного охранного отделения Александр
Герасимов писал: «Это движение застало полицию врасплох.
Талона считали своим, а потому вначале не придавали забастовке
большого значения. Уже после начала забастовки с Гапоном
виделся петербургский градоначальник Фулон. Это был, говорят,
очень честный человек и хороший солдат... С Гапоном он был
давно знаком и доверял ему. То, что Гапон теперь делал, его
сильно смущало.
— Я человек военный, — заявил он Гапону, — и ничего не
понимаю в политике. Мне про Вас сказали, что Вы готовите
революцию. Вы говорите совсем иное. Кто прав, я не знаю.
Поклянитесь мне на священном Евангелии, что Вы не идёте против
Царя, — и я Вам поверю.
Гапон поклялся...».
Забастовка стала расти как снежный ком. Выдвигались всё
новые и новые требования. В городе прекратили выходить
газеты, перестал работать водопровод, отключили электричество и
газ. Столица погрузилась во тьму.
Утром в воскресенье 9 января 1905 г. многотысячные
колонны рабочих во главе с Г. Гапоном двинулись «к Царю», к Зимнему
дворцу. Рабочие шли семьями, с жёнами и детьми, несли
портреты Николая II и хоругви, пели молитвы. Одну из колонн, высоко
Г. Гапон и градоначальник И. Фулон
среди членов «Собрания русских
фабрично-заводских
рабочих Санкт-Петербурга».
125

РОССИЙСКАЯ
ИМПЕРИЯ
ГЕОРГИЙ ГАПОН
ПЕРЕД 9 ЯНВАРЯ
Каждый лень после начала забастовки
в Санкт-Петербурге отеи Георгий
выступал со страстными речами перед
рабочими, переходя с одного митинга на
другой. Затаив дыхание, тысячи людей
ловили каждое его слово. Он обладал
необычайным даром красноречия;
простыми, понятными словами зажигал
людей и увлекал их за собой.
Позже Борис Савинков описывал одно
его гневное выступление: «Гапон
внезапно преобразился. Он как будто стал
выше ростом, глаза его загорелись. Он
с силой ударил кулаком по столу и
заговорил... Никогда и никто на моих
глазах не овладевал так слушателями, как
Гапон. У него был истинный ораторский
талант, и, слушая его исполненные
гнева слова, я понял, чем этот человек
завоевал и подчинил себе массы».
В начале января 1905 г. Георгий Гапон
составил знаменитую петицию рабочих
к иарю.
«Мы, рабочие и жители города
С.-Петербурга, — говорилось в ней, —
пришли к Тебе, Государь, искать правды и
зашиты. Не откажи в помоши Твоему
народу, выведи его из могилы
бесправия, нишеты и невежества, дай ему
возможность самому вершить свою
судьбу, сбрось с него невыносимый гнёт
чиновников. Разрушь стену между
Тобой и Твоим народом, и пусть он
правит страной вместе с Тобой».
Затем перечислялись просьбы
рабочих — ввести гражданские свободы,
созвать Учредительное собрание и
многие другие. В заключение
говорилось:
«Повели и поклянись исполнить их, и
Ты сделаешь Россию и счастливой, и
славной, а имя Твоё запечатлеешь в
сердцах наших и наших потомков на
вечные времена. А не повелишь — мы
умрём здесь, на этой площади, перед
Твоим дворцом. Нам некуда дальше
идти и незачем. У настолько два пути: или
к свободе и счастью, или в могилу».
В своих речах Г. Гапон разъяснял
рабочим: «Ну вот подам я царю петицию,
подняв перед собой крест, возглавлял священник Г. Гапон. Рядом
с ним шёл его знакомый, эсер Пётр Рутенберг.
Шествие встретили войска. Раздалось пение рожка
горниста, что означало команду «Огонь!». Большинство рабочих этого
не знали, но П. Рутенбергу смысл сигнала был хорошо известен.
При первом звуке рожка он толкнул Гапона на землю, а сам упал
возле него. Стоявшие рядом с ними люди погибли. Так Рутенберг
спас жизнь Гапону.
Лёжа на снегу под градом солдатских пуль, Рутенберг
обратился к нему: «Ты жив?». «Жив», — прошептал потрясённый
священник В перерыве между ружейными залпами друзья
вскочили и побежали прочь. Рутенберг отвёл Гапона на квартиру
писателя Максима Горького.
Немного придя в себя, Г. Гапон написал новое воззвание к
народу. «У нас нет больше царя! — восклицал он теперь. — Берите
бомбы и динамит — всё разрешаю!» За несколько дней новые
призывы Гапона прочла вся Россия. Скрываясь от ареста (и вероятной
казни), Г. Гапон вёл себя очень хладнокровно. Большевик
Владимир Бонч-Бруевич вспоминал: «Мне рассказывали очевидцы, что
он был очень спокоен, держался непринуждённо, не выказывал
никаких признаков волнения и совершенно не боялся».
Через некоторое время Г. Гапон благополучно оказался за
границей. Здесь он написал книгу «История моей жизни»,
составлял революционные воззвания. По словам А. Герасимова, в
России они «производили огромное впечатление на рабочих».
Вначале Гапон хотел примкнуть к социал-демократам,
беседовал с Владимиром Лениным и Георгием Плехановым. Потом
присоединился к эсерам. «Дольше, чем у других, — писал лидер
эсеров Виктор Чернов, — гостил он у нас, говоря, что мы не
болтуны, как разные иные прочие, а люди дела». Но и от эсеров
Гапон вскоре ушёл.
Причина заключалась в том, что интеллигенция
снисходительно смотрела на него как на какого-то «попа-выскочку»,
пробравшегося в её ряды. И уж конечно, она никак не могла признать
его одним из своих вождей.
Тогда Г. Гапон решил возвратиться в Россию. Здесь он снова
решил действовать через полицию. Однажды этот путь уже
привёл его к успеху.
Он вновь появился в Петербурге в декабре 1905 г. Составил
объяснительное письмо в Департамент полиции, где назвал
события 9 января «роковым недоразумением». Предложил
воссоздать рабочее общество под опекой властей.
Правительство согласилось и выделило Г. Гапону 30 тыс.
рублей. Однако на этот раз дело не ладилось. Казначей общества
скрылся, похитив 23 тыс. рублей.
Перед Талоном встал вопрос: где раздобыть деньги? Полиция
соглашалась заплатить ещё только в обмен на какие-нибудь ценные
сведения. Такими сведениями Г. Гапон не располагал. Тогда он решил
обратиться к своему старому другу эсеру П. Рутенбергу. Тому были
известны многие тайны Боевой организации эсеров.
126

ГЕОРГИЙ
ГАПОН
Рутенберг в то время нелегально жил в Москве. 6 февраля
1906 г. Гапон пришёл к нему. Он сказал, что хочет «повторить
девятое января, только в ещё большем размере». Для этого
нужны средства. Полиция готова их заплатить. Надо только назвать
членов Боевой организации эсеров, находящихся сейчас в
России. А чтобы этих людей не казнили, их можно вовремя
предупредить, и они скроются.
П. Рутенберг был глубоко взволнован и потрясён
услышанным. Однако он сделал вид, что готов подумать над этим
предложением, и немедленно отправился в Финляндию. Придя к
находившимся там Борису Савинкову и Евгению Азефу, Рутенберг
рассказал им о происшедшем и с горечью спросил: «Что теперь
делать?».
Возмущённый Азеф сказал, что с Гапоном «нужно покончить,
как с гадиной». Так же считали и другие видные эсеры. Было
решено убить его на встрече с Петром Рачковским — одним из
главных руководителей политической полиции.
Рутенберг отправился выполнять принятое решение. Но
устроить встречу с Рачковским ему не удалось. Тогда он решил
разоблачить Гапона при свидетелях и для этого снял около
границы с Финляндией пустующую дачу.
28 марта 1906 г. П. Рутенберг привёл туда нескольких
рабочих, бывших товарищами Гапона, и спрятал их в другой
комнате. Он предложил им быть судьями. Вскоре пришёл и сам Гапон.
Рутенберг сказал, что его мучает совесть. Он боится, что
выданных ими боевиков арестуют и казнят. Г. Гапон успокаивал его:
«Можно будет их предупредить, они скроются».
Рутенберг возразил, что все скрыться не смогут и
кого-нибудь повесят. «Ну что же! — ответил Гапон. — Жаль, но ничего не
поделаешь! Посылаешь же ты, наконец, Каляева на виселицу! Лес
рубят — щепки летят».
«Ну а если бы рабочие, — спросил Рутенберг, — хотя бы
твои, узнали про твои сношения с Рачковским?» — «Ничего они
не узнают. А если бы и узнали, я скажу, что сносился для их же
пользы».
Разговор слушали запертые в комнате рабочие. Один из них
потом рассказывал меньшевику Льву Дейчу, что «их страшно
томил этот казавшийся неимоверно долгим спор». «Не могу
передать, — сказал он, — какое отвратительное состояние ожидать с
минуты на минуту, что вот придётся убить человека».
«Я дёрнул замок, открыл дверь и позвал рабочих, —
вспоминал Рутенберг. — Они давно ждали, чтоб я их выпустил. Теперь они
не вышли, а выскочили... бросились на него со стоном: „А-а-а-а!".»
Г. Гапон восклицал: «Товарищи, всё, что вы слышали, —
неправда! Я сделал всё это ради бывшей у меня идеи...». «Молчи,
знаем твои идеи!» — с гневом оборвали его.
«Братцы! — попросил Гапон. — Простите меня — во имя
прошлого». «Ты нашу кровь продал охранке — за это нет
прощенья», — отвечали рабочие. «Нет у тебя прошлого. Ты его бросил к
ногам грязных сыщиков», — сказал ему один из них.
что я сделаю, если царь примет её?
Тогда я выну белый платок и махну им,
это значит, у нас есть царь. Что
должны сделать вы? Вы должны разойтись
по своим приходам и тут же выбрать
своих представителей в Учредительное
собрание. Ну а если царь не примет
петицию, что я тогда сделаю? Тогда я
подниму красное знамя, это значит,
что у нас нет царя, что мы сами
должны добыть свои права».
«Если же не пропустят, — продолжал
он, — то мы прорвёмся силой. Если
войска будут стрелять, мы будем
обороняться. Часть войск перейдёт на
нашу сторону, и тогда мы устроим
революцию... разгромим оружейные
магазины, разобьём тюрьму, займём
телеграф и телефон. Эсеры обешали
бомбы... и наша возьмёт».
Как вспоминал литератор В. Поссе,
он позже как-то спросил у Гапона: «На
что же вы рассчитывали, когда вели
рабочих к царю?». «На что? — отвечал
тот. — А вот на что! Если бы царь
принял делегацию, я упал бы перед ним на
колени и убедил бы его при мне же
написать указ об амнистии всех
политических. Мы бы вышли с царём на
балкон, я прочёл бы народу указ. Обшее
ликование. С этого момента я —
первый советник царя и фактический
правитель России. Начал бы строить Llap-
ство Божие на земле».
«Ну а если бы царь не согласился?» —
спрашивал Поссе. «Что же? Тогда было
бы то же, что при отказе принять
делегацию. Всеобшее восстание, и я во
главе его, — сказал Гапон и добавил с
лукавой улыбкой: — Чем династия
Романовых лучше династии Гапона? Пора в
России быть мужицкому царю, а во мне
течёт кровь чисто мужицкая, притом
хохлацкая».
127

РОССИЙСКАЯ
ИМПЕРИЯ
ГЕОРГИЙ ГАПОН ПОСЛЕ
ДЕМОНСТРАЦИИ 9 ЯНВАРЯ
После расстрела шествия 9 января
Г. Гапон и П. Рутенберг, чудом
оставшиеся в живых, покинули место, где
войска стреляли в демонстрантов. В
одном из дворов Гапон снял свою
длинную рясу и накинул пальто,
подаренное каким-то рабочим. Чтобы изменить
внешность отца Георгия, Рутенберг
предложил тут же постричься и
вытащил заранее припасённые ножницы.
Потом Гапон изумлённо говорил:
«Какой хитрец этот Рутенберг —
ножницы захватил с собой!».
Прямо на глазах у стоявших вокруг
рабочих Рутенберг совершил
«пострижение» — обрезал священнику
бороду и укоротил волосы. «Как на великом
постриге, при великом таинстве, —
вспоминал П. Рутенберг, — стояли
окружавшие нас рабочие, пережившие
весь ужас только что происшедшего, и,
получая в протянутые ко мне руки
клочки гапоновских волос, с
обнажёнными головами/ с благоговением, как
на молитве, повторяли: „Свято"».
Волосы эти остались у рабочих как
своеобразные реликвии.
Гапона связали, накинули ему петлю на шею и повесили на
крюке вешалки. Рутенберг не смог присутствовать при казни
своего бывшего друга и вышел из комнаты. Потом он говорил Б.
Савинкову: «Я вижу его во сне. Он мне всё мерещится. Подумай, ведь
я его спас 9 января... А теперь он висит!».
Только месяц спустя тело убитого обнаружила хозяйка дачи.
3 мая «героя красного воскресенья» предали земле. В последний
путь его провожали две сотни рабочих, оставшихся до конца
верными своему наставнику. «Вы жертвою пали... — пропели они, а
потом возмущённо выкрикивали над гробом: — Месть! Месть!
Ложь! Ложь!»
На надгробном кресте сделали краткую надпись: «Герой
9 января Георгий Гапон».
С. Зубатов.
СЕРГЕИ ЗУБАТОВ
(1864—1917)
МОЛОДЫЕ ГОДЫ
Виднейший руководитель российской полиции Сергей
Васильевич Зубатов родился в Москве в 1864 г. Обучаясь в гимназии, он
увлёкся народническими идеями и вступил в кружок
революционной молодёжи. В 1882 г. Сергея исключили из гимназии, как
он тогда говорил, «за неблагонадёжность». После этого молодой
человек так и не смог продолжить своё образование.
Товарищи по кружку собирались на его квартире,
обменивались книгами, обсуждали прочитанное. Сергей пользовался
среди них немалым авторитетом. Друзья отзывались о нём как о
человеке обаятельном, умном и бескорыстном. Революционер
К Терешкович вспоминал Зубатова-гимназиста: «Впечатление он
сразу произвёл на меня очень хорошее. У него было
интеллигентное, умное и энергичное лицо с высоким лбом и гладкими,
откинутыми назад каштановыми волосами».
Однако вскоре в молодом народнике, по его собственному
признанию, созрело глубокое разочарование в революции. А
13 июня 1886 г. его вызвал к себе начальник Московского
охранного отделения подполковник Николай Бердяев. В беседе с ним
С. Зубатов неожиданно для себя узнал, что друзья тайно
использовали его квартиру для своих подпольных дел.
Теперь к идейному разочарованию присоединилось и
негодование на товарищей, «подставивших» его полиции. С.
Зубатов вспоминал: «Я дал себе клятву бороться всеми силами с этой
вредной категорией людей, отвечая на их конспирацию
контрконспирацией, зуб за зуб, вышибая клин клином». И он согласил-
128

СЕРГЕИ
ЗУБАТОВ
ся стать тайным сотрудником полиции. Благодаря сообщениям
С. Зубатова полиция арестовала нескольких его бывших
единомышленников. В 1887 г. революционерам стало ясно, что их
прежний товарищ тайно работает на полицию. После этого С. Зу-
батов продолжил свою службу уже открыто чиновником
Московского охранного отделения.
ПОЛИЦЕЙСКИЙ ЧИНОВНИК
Сергей Зубатов выделялся среди своих коллег хорошим
знанием революционеров и поистине выдающимися способностями.
Он невероятно быстро продвигался по службе и в 1889 г. уже стал
помощником самого Н. Бердяева. Генерал Александр Герасимов
вспоминал о С. Зубатове: «По внешности он напоминал собой
русского интеллигента, да, собственно, такой белой вороной
навсегда и остался в жандармской среде, хотя внутренне он, как
редко кто, сроднился с её деятельностью. Благодаря своим
незаурядным дарованиям и любви к делу Зубатов скоро выдвинулся
в ряд первых и наиболее влиятельных охранных деятелей».
Благодаря Сергею Зубатову политический сыск в России
стал отвечать требованиям времени. Например, он создал в
охранном отделении огромную картотеку подозреваемых. В неё
попадало имя любого, кто хоть однажды привлёк к себе даже
мимолётное внимание полиции. Историк В. Жилинский писал:
«Всякую справку на любое лицо можно было получить в
несколько минут. На карточках можно найти имена всех общественных
деятелей, высокопоставленных особ, почти всякого
интеллигентного человека, который хоть раз в жизни задумывался над
политикой». Общее число карточек достигало миллиона...
В 1896 г. С. Зубатов пересел в кресло Н. Бердяева, возглавив
Московское охранное отделение. Жандармский генерал Василий
Новицкий отмечал: «Зубатов настолько обошёл Бердяева...
сделался начальником Московского отделения с таким треском, что
убил совершенно всю службу Бердяева».
«ОТЕЦ ПОЛИЦЕЙСКОГО СОЦИАЛИЗМА»
Сергей Зубатов считал, что путём одного только подавления
справиться с революцией нельзя. Так можно заглушить
движение интеллигенции. Но иначе обстоит дело с движением
рабочих. Если пытаться подавить его запретами и арестами, это
вызовет ещё большее сопротивление и придаст революции
непреодолимую силу. Значит, надо позволить рабочим легально
защищать свои экономические права.
В апреле 1898 г. Сергей Васильевич открыто изложил эти
мысли в докладной записке московским властям. Он
подчёркивал, что «сил одной интеллигенции для борьбы с
правительством недостаточно даже в том случае, если они вооружаются
взрывчатыми веществами». Интеллигенция может стать грозной
силой, только если за ней пойдут другие сословия. «Пока рево-
ЧЕРНОВ НА ДОПРОСЕ
У ЗУБАТОВА
На допросах, вместо того чтобы грубо
«давить» на подследственных, С.
Зубатов предпочитал затрагивать
чувствительные стороны их натуры,
обращаться к их лучшим побуждениям.
Революционеру Виктору Чернову,
отказавшемуся давать показания, он, например,
говорил:
«Я Вас хорошо понимаю. Скажу
больше: я одобряю, я всецело одобряю
такой образ действий. Я сам был молод;
я сам был в Вашем положении. Вы
спросите: почему же я теперь сижу здесь,
на этом кресле? Да потому, что я кое-
что пережил... Кое-что увидел,
перечувствовал, передумал... и кое-чему
научился. Вы, революционеры,
нетерпимы, как веруюшие. Вы не можете
представить себе человека,
ходившего вашими путями, знаюшего все ваши
доводы — и избравшего новый,
совершенно противоположный прежнему
путь. Все наши лучшие историки
признают, что для своего времени
самодержавный строй был прогрессивен.
Почему же вы не хотите понять, что
можно совершенно искренне и
глубоко убеждённо считать это „своё
время" ешё не истекшим?».
С. Зубатов продолжал мягко убеждать
В. Чернова: «Проповедь террора—вот
что является худшим врагом всех
прогрессивных начинаний. Именно друзья
народа в революционной среде
должны всеми силами бороться против
террора. Революционеры, которые из-за
террористических выходок теряют все
возможности работы в массах, имеют
право противодействовать террору
всеми — понимаете ли, всеми! —
средствами...». Примерно так же Сергей
Васильевич работал и с другими
подследственными, обращаясь прежде
всего к их «высоким чувствам».
129

РОССИЙСКАЯ
ИМПЕРИЯ
СЕРГЕЙ ЗУБАТОВ —
НАЧАЛЬНИК МОСКОВСКОГО
ОХРАННОГО ОТДЕЛЕНИЯ
Жандармы «старой школы», чтобы
найти одного подозреваемого, часто
арестовывали десятки случайных людей.
С. Зубатов избегал таких повальных
арестов. Ведь случайный арест мог
подтолкнуть человека на путь
революционной борьбы. Сергей Васильевич
предпочитал «освещать
революционные организации изнутри» с помошью
тайных агентов, а аресты производить
на основании полученных данных —
точно и безошибочно. Поэтому он
уделял большое внимание работе с
секретными сотрудниками. «Для меня
сношения с агентурой, — писал С. Зубатов
позднее, — самое радостное и милое
воспоминание. Больное и трудное это
дело, но как же при этом оно и
нежно». Он так наставлял своих
подчинённых: «Вы, господа, должны смотреть на
сотрудника как на любимую женшину,
с которой вы находитесь в нелегальной
связи. Берегите её как зеницу ока.
Один неосторожный ваш шаг — и вы
её опозорите...».
Допросы арестованных С. Зубатов, не
в пример многим своим коллегам,
проводил очень тонко, прямо виртуозно.
Он любил подробно и доверительно
излагать подследственным свои
политические воззрения. Его собеседники
невольно втягивались в спор и
раскрывали свои взгляды, которые,
возможно, предпочли бы сохранить в тайне.
«Его допросы> — вспоминал
социал-демократ С. Мицкевич, — носили
своеобразный характер: Зубатов вёл
беседы на самые разнообразные темы в
непринуждённом тоне и увлекал
искренней беседой... Многим
арестованным казалось, что это просто
столкновение двух мировоззрений, и они,
излагая свою точку зрения, тем самым
выдавали часто всё, что касалось их
личной революционной деятельности.
Он давал арестованным читать книги,
особенно рекомендовал книги Берн-
штейна, горячим поклонником
которого являлся».
люционер проповедует чистый социализм, — отмечал Зубатов, —
с ним можно справиться одними репрессивными мерами; но
когда он начинает эксплуатировать мелкие недочёты
существующего законного порядка, одних репрессивных мер мало, а
надлежит немедля вырвать из-под его ног самую почву». А потому
надо разрешить рабочим создать свои легальные экономические
союзы. Полиция им в этом может помочь.
Московские власти одобрили проект С. Зубатова. Правда,
при обсуждении возникли сомнения, не обернётся ли вся затея
против государственного строя. Обер-полицмейстер Дмитрий
Трепов решительно воскликнул: «Ну да штыков у нас хватит!».
Получив поддержку городских властей, С. Зубатов взялся за дело.
Позднее его политику называли «охранно-полицейским
социализмом» или «зубатовщиной». Сергей Васильевич считал, что
именно неограниченная монархия даёт возможность
проведения такой политики. Только самодержец способен «протянуть
руку» рабочим через голову промышленников, интеллигенции
и т. п. Генерал А. Герасимов писал о С. Зубатове: «Его
умственному взору рисовалась перспектива „социальной монархии",
единения царя с рабочим народом».
К 1901 г. в Москве образовались первые «зубатовские»
рабочие союзы. Позднее такие союзы возникли также в
Санкт-Петербурге, Одессе, Минске и других городах. В октябре 1901 г.
С. Зубатов пошёл ещё дальше: в Москве собрался городской
«Совет рабочих механического производства». В него вошли 17
депутатов от более мелких рабочих союзов. «Обладая советом, —
отмечал Зубатов, — мы располагаем фокусом ото всей рабочей
массы и можем вертеть всею громадою».
ВО ГЛАВЕ ПОЛИТИЧЕСКОГО СЫСКА
Необходимо отметить, что жандармы «старой школы» не
понимали зубатовских нововведений и мирились с ними неохотно. В душе
они оставались верны прежней линии: считали, что следует
пресекать всякое брожение в зародыше. Внедрение в революционные
организации секретных сотрудников представлялось им по
меньшей мере попустительством. Эти настроения позднее ярко
передал в своих воспоминаниях В. Новицкий. Генерал писал, что
Зубатов «был злейший противоправительственный деятель,
социал-революционер и безусловный террорист, организовывавший
политические убийства через своих агентов, состоявших на большом
жалованьи у Департамента полиции. Революционная партия
далеко не знает всей его террористической деятельности, а когда
узнает, то безусловно будет боготворить его как революционера и
активного участника политического террора».
Ещё хуже старые жандармы относились к опытам с
«полицейским социализмом». Новицкий писал, что благодаря Зубато-
ву «в России искусственно создался в самом остром, жгучем виде
рабочий вопрос, несравненно в более резкой форме, чем
создали бы его революционеры, медленным весьма путём шедшие...».
130

СЕРГЕИ
ЗУБАТОВ
Чтобы преодолеть сопротивление жандармов «старой
школы», С. Зубатов выдвинул очень смелый проект. Он предложил
создать во всех губернских городах охранные отделения по
образцу московского. Возглавить их должны молодые офицеры —
ученики Зубатова. Молодёжи следовало взять в свои руки всё дело
политического сыска. При этом старым жандармским
управлениям осталась бы чисто вспомогательная роль.
Предложения Зубатова означали настоящую революцию в
охранном деле. Все старые жандармы, верой и правдой
прослужившие десятилетия, поседевшие на службе, просто
отодвигались в сторону. Конечно, это вызвало среди них бурю
возмущения. Но у высших властей реформа получила поддержку. В 1902 г.
министр внутренних дел Вячеслав Плеве начал проводить её в
жизнь. В октябре С. Зубатов возглавил все охранные отделения
империи — стал начальником Особого отдела Департамента
полиции. Это был наивысший взлёт его карьеры. В. Плеве в то
время говорил: «Теперь полицейское спокойствие государства в
руках Зубатова, на которого можно положиться».
ОТСТАВКА И ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ ЖИЗНИ
Хотя В. Плеве высоко ценил С. Зубатова, тот считал, что
министр излишне полагается на чисто полицейские меры. По
мнению Зубатова, было необходимо дать выход
накопившемуся в обществе напряжению, иначе это могло привести к
катастрофе. Поэтому он стал искать поддержку против Плеве. В июле
1903 г. С. Зубатов явился к министру финансов Сергею Витте. «Я
его принял, — вспоминал С. Витте. — Он мне начал подробно
рассказывать о состоянии России... Он докладывал, что в
сущности вся Россия бурлит, что удержать революцию
полицейскими мерами невозможно, что политика Плеве заключается в том,
чтобы вгонять болезнь внутрь, и что это ни к чему не приведёт,
кроме самого дурного исхода. Он прибавил, что Плеве убьют и
что он его уже несколько раз спасал».
Об этом разговоре вскоре стало известно самому В. Плеве.
Возможно, фразу об убийстве министр воспринял с особенной
тревогой, как намёк на возможность его физического
устранения. Это незамедлительно привело к краху полицейской
карьеры С. Зубатова. 19 августа его отстранили от должности. Затем
обвинили в «политической деятельности с использованием
аппарата полиции». За это вчерашнего всесильного
полицейского руководителя отправили в ссылку во Владимир — под
гласный надзор полиции... Вскоре, после того как в июле 1904 г.
B. Плеве действительно погиб от рук эсеров, с Зубатова сняли
обвинения. Но на службу он уже не вернулся.
Расстрел рабочей демонстрации 9 января 1905 г. привёл
C. Зубатова в отчаяние. Тот «мост», который он столько лет
старался навести между государем и рабочими, в один день
оказался разрушен почти до основания. В 1908 г. Сергей Васильевич в
письме к историку Владимиру Бурцеву так передавал свои чув-
ДЕМОНСТРА11ИЯ «ЗУБАТОВЦЕВ»
Одним из самых ярких проявлений «зу-
батовского» рабочего движения стала
демонстрация, состоявшаяся в
Москве в 1902 г. Её устроил при поддержке
властей городской «Совет рабочих
механического производства».
Демонстрацию решили провести 19 февраля, в
годовщину отмены крепостного права.
Ешё до рассвета тысячи рабочих со
всей Москвы начали стекаться к
Кремлю. К 8 часам утра вокруг памятника
Александру II собралось около 60 тыс.
человек. Началось торжественное
богослужение в память
«царя-освободителя». В воздухе плыл звон колоколов
кремлёвских церквей... Рабочие
возложили к подножию памятника два очень
пышных и дорогих венка. Деньги на их
покупку собирались в складчину по
подписке среди рабочих.
Когда начали молиться о здравии
Николая II, вся огромная толпа, сняв
шапки, встала на колени. После этого
рабочий оркестр исполнил гимн «Боже,
царя храни», и под крики «ура!» в
воздух взлетели тысячи шапок.
На демонстрации присутствовало
высшее руководство «первопрестольной».
Генерал-губернатор Москвы великий
князь Сергей Александрович тепло
поблагодарил рабочих.
По провинции между тем уже
разошлись панические слухи. В тот же
день один губернатор послал в
Петербург срочный запрос: «Правда ли, что
Кремль штурмом взят революционной
рабочей толпой?». Эта демонстрация
произвела настолько сильное
впечатление в обществе, что о ней помнили
ешё долгие годы.
131

РОССИЙСКАЯ
ИМПЕРИЯ
ства: «Я — монархист самобытный, на свой салтык и потому
глубоко верующий. Ныне идея чистой монархии переживает
глубокий кризис. Понятно, эта драма отзывается на всём моём
существе; я переживаю её с внутренней дрожью. Я защищал
горячо эту идею на практике. Я готов иссохнуть по ней, сгнить
вместе с нею...».
Этим своим словам Сергей Зубатов последовал почти
буквально. 3 марта 1917 г., получив известие о падении монархии,
он покончил с собой, застрелившись из револьвера. Помимо
всего прочего, Февральская революция означала для него верный
арест. Самоубийство избавило его от подобной участи...
ВЗРЫВ НА АПТЕКАРСКОМ
ОСТРОВЕ
12 августа 1906 г. Пётр Столыпин,
месяц назад назначенный главой
правительства, вёл приём просителей на
своей даче, находившейся на Аптекарском
острове в Петербурге.
Из подкатившей к дому
четырёхместной кареты вышли и быстро зашагали
к подъезду три человека, двое из
которых были в форме жандармских
офицеров. Это были переодетые члены
боевой группы эсеров-максималистов,
задумавшие покушение на Столыпина.
Они хотели покарать бывшего
саратовского губернатора за жестокость,
проявленную при подавлении
крестьянского движения. В руках максималисты
бережно несли большие портфели с
вложенными в них бомбами.
Старик-швейцар заметил, что
жандармская форма посетителей,
потребовавших срочной встречи со
Столыпиным, отличается от общепринятой.
Тогда, оттолкнув его, они ворвались в
подъезд и с революционными
возгласами бросили свои портфели на пол.
Последовал сильнейший взрыв. При
этом как сами максималисты, так и
окружающие были разорваны в клочья.
Всего погибло 22 человека, ранено
30 человек (некоторые вскоре
скончались от ран). Сам Пётр Столыпин ос-
ПЁТР СТОЛЫПИН
(1862—1911)
Горячие споры об этом человеке и его политике продолжались
и 50, и 80 лет спустя после его смерти. Немногие
государственные деятели заслужили такое пристальное внимание потомков.
Как же складывалась его судьба?
Будущий глава правительства России Пётр Аркадьевич
Столыпин родился 5 апреля 1862 г. в знатной дворянской семье. В
роду Столыпиных строго хранились традиции дворянской
чести. Когда на дуэли погиб старший брат Петра, юноша стрелялся
с его убийцей и получил пулю в правую руку, которая с тех пор
была почти парализована.
В 1884 г. Пётр Столыпин закончил естественный факультет
Петербургского университета. Один из экзаменов принимал у него
сам Дмитрий Менделеев. Дочь Столыпина Мария Бок писала об
этом: «Великий учёный так увлёкся, слушая блестящие ответы
моего отца, что стал ему задавать вопросы всё дальше и дальше,
вопросы, о которых не читали в университетах, а над решением
которых работали учёные. Мой отец отвечал на всё так, что экзамен
стал переходить в нечто похожее на учёный диспут, когда
профессор вдруг остановился, схватился за голову и сказал: „Боже мой,
что же это я? Ну довольно, пять, пять, великолепно"».
В 1899 г. Столыпин был назначен губернским
предводителем дворянства в Ковно (Каунас). Тремя годами позже
39-летний Столыпин стал самым молодым губернатором в России:
сначала в Гродно, затем в Саратове.
Во время революции 1905 г. Столыпин стал известен
решительной борьбой с крестьянскими волнениями в Саратовской
губернии. Для прекращения беспорядков он не раз использовал
войска, которые применяли самые жёсткие меры: расстрелы,
132

ПЁТР
СТОЛЫПИН
массовые порки непокорных крестьян. Руководитель одной из
таких карательных экспедиций, генерал Сахаров, поселился по
прибытии в Саратов в доме Столыпина. Здесь он и был убит
революционерами. Самого Столыпина революционеры также
приговорили к смерти.
Невольный и глубокий страх внушал губернатор саратовским
крестьянам, о чём свидетельствует его дочь М. Бою «У меня
хранится любительский снимок, где видно, как папа въезжает верхом
в толпу, за минуту до этого бушевавшую, а теперь всю, до
последнего человека, стоящую на коленях. Она, эта огромная,
десятитысячная толпа, опустилась на колени при первых словах, которые
папа успел произнести». Дочь Столыпина вспоминает и такой
эпизод: однажды Пётр Аркадьевич выступал перед взволнованным
крестьянским сходом. Какой-то враждебно настроенный парень
направился прямо к нему. Губернатор небрежно и властно бросил
бунтарю свою шинель: «Подержи!». Тот, растерявшись, взял шинель
и послушно держал её всё время, пока Столыпин говорил.
26 апреля 1906 г., вызвав Столыпина в Петербург,
Николай II назначил его на пост министра внутренних дел —
самый важный в российском правительстве. Столыпин, по его
собственным словам, занял это место в «стране окровавленной,
потрясённой». Оказавшись самым молодым министром в
правительстве, он ярко выделялся на бесцветном фоне своих
коллег. Министры, привыкшие к церемонным заседаниям,
терялись среди шума и гвалта думских депутатов. Столыпин,
напротив, держал себя в Государственной думе очень уверенно и
часто там выступал, не обращая внимания на прерывавшие его
порой свист и выкрики «Долой!», «Погромщик!». Ему нельзя
было отказать в красноречии.
Признавая, что «существующие законы несовершенны»,
министр внутренних дел в то же время твёрдо заявлял, что их
следует применять, пока нет новых. Он говорил: «Нельзя сказать
часовому: „У тебя старое кремнёвое ружьё; употребляя его, ты
можешь ранить себя и посторонних; брось ружьё". На это честный
часовой ответит: „Покуда я на посту, покуда мне не дали нового
ружья, я буду стараться умело действовать старым"».
Столыпин не защищался и не оправдывался, как многие его
коллеги-министры, наоборот — он нападал. «Тут нет ни судей, ни
обвиняемых, — решительно заявлял он думской оппозиции в
марте 1907 г., — и эти скамьи — не скамьи подсудимых, это место
правительства». О выступлениях оппозиции он говорил так: «Эти
нападки рассчитаны на то, чтобы вызвать у правительства, у власти
паралич и воли, и мысли, все они сводятся к двум словам,
обращенным к власти: „Руки вверх". На эти два слова, господа,
правительство с полным спокойствием, с сознанием своей правоты
может ответить только двумя словами: „Не запугаете"».
8 июля 1906 г. Столыпин, сохранив за собой пост
министра внутренних дел, был назначен председателем Совета
Министров. Суть своей государственной деятельности в то время он
определил так: «Сначала успокоение, а потом — реформы!».
тался невредим. Однако от взрыва
пострадали его дети: у 14-летней дочери
Наташи были совершенно
раздроблены кости ног, поэтому несколько лет
она не могла ходить, а трёхлетний сын
Аркадий получил лёгкие ранения в
голову. Взрывом его с сестрой
выбросило с балкона на землю. Старшая дочь
Столыпина Мария Бок вспоминала:
«Маленький Аркадий несколько дней
совершенно не мог спать. Только
задремлет, как снова вскакивает, с
ужасом озирается и кричит: „Падаю,
падаю". Потом он спрашивал: „Что, этих
злых дядей, которые нас скинули с
балкона, поставили в угол?"».
Сразу после взрыва Пётр Аркадьевич,
бледный, но старавшийся сохранять
спокойствие, несмотря на ранения его
детей, стал распоряжаться, чтобы всем
остальным раненым была оказана
помощь.
После покушения он вместе с семьёй
по приглашению Николая II переехал с
Аптекарского острова в строго
охраняемый Зимний двореи. Столыпин
сильно изменился после взрыва 12
августа 1906 г. Когда ему говорили, что
раньше он как будто бы рассуждал
иначе, он отвечал: «Да, это было до
бомбы Аптекарского острова. А теперь я
стал другим человеком».
П. Столыпин.
133

РОССИЙСКАЯ
ИМПЕРИЯ
ВОЕННО-ПОЛЕВЫЕ СУДЫ
19 августа 1906 г., спустя неделю
после взрыва на Аптекарском острове, в
чрезвычайном порядке, минуя
Государственную думу, был принят закон о
военно-полевых судах. Дела в таких
судах рассматривались в течение 48
часов, а смертные приговоры
приводились в исполнение не позднее чем
через сутки после их вынесения. Эти суды
были созданы для подавления
революционного движения.
За восемь месяцев военно-полевые
суды вынесли 1102 смертных
приговора. Писатель Владимир Короленко
отмечал, что «казни стали бытовым
явлением».
Думская оппозиция подвергала
военно-полевые суды резкой критике.
Оправдывая эту меру, Столыпин говорил
в марте 1907 г.: «Когда дом горит,
господа, вы вламываетесь в чужие
квартиры, ломаете двери, ломаете окна.
Когда человек болен, его организм
лечат, отравляя его ядом. Когда на вас
нападает убийца, вы его убиваете. Это,
господа, состояние необходимой
обороны. Оно доводило государство не
только до усиленных репрессий — оно
доводило до подчинения всех одной
воле, произволу одного человека, до
диктатуры, которая иногда выводила
государство из опасности и
приводила до спасения. Бывают, господа,
роковые моменты в жизни государства,
когда государственная необходимость
стоит выше права и надлежит выбирать
между целостью теорий и целостью
отечества».
Приговоры военно-полевых судов
утверждались командующими военными
округами. Командующий войсками
Казанского военного округа И. Карасе не
подписал ни одного смертного
приговора, не желая, как он говорил, «на
старости лет пятнать себя кровью». С
другой стороны, командующий Одесским
округом барон А. Каульбарс однажды
утвердил смертный приговор двум
молодым людям, даже не
присутствовавшим на месте события, за участие в
котором их казнили. Когда одна знатная
просительница стала выяснять этот
вопрос, он ответил ей: «Успокойтесь,
я уже нашёл действительно виновных,
и они уже расстреляны».
Карикатура на П. Столыпина
(газета «Адская почта», 1906 г.).
После государственного
переворота 3 июня 1907 г. и
роспуска II Государственной
думы желаемое успокоение
было достигнуто, революция
подавлена (см. ст. «Революция
1905 —1907 годов»). Настала
пора приступать к реформам.
«Мы призваны освободить
народ от нищенства, от
невежества, от бесправия», — говорил
Пётр Столыпин. Путь к этим
целям он видел прежде всего в
укреплении государственности.
Стержнем его политики,
делом всей его жизни стала
земельная реформа (см. ст.
«Столыпинская земельная
реформа»). Эта реформа должна была создать в России класс
мелких собственников — новую «прочную опору порядка», опору
государства. Тогда России были бы «не страшны все революции».
Свою речь о земельной реформе 10 мая 1907 г. Столыпин
завершил знаменитыми словами: «Им (противникам
государственности. — Прим. ред) нужны великие потрясения, нам нужна
Великая Россия!».
Какой общественный строй возник бы в России после этой
реформы? Сторонники Столыпина и тогда, и позже
представляли его себе по-разному. Националист Василий Шульгин,
например, считал, что он был бы близок итальянскому
фашистскому строю. Октябристы думали, что это будет скорее западное
либеральное общество. Сам Пётр Аркадьевич говорил в 1909 г. в
одном интервью: «Дайте государству 20 лет покоя внутреннего
и внешнего, и вы не узнаете нынешней России».
Внутренний покой подразумевал подавление революции,
внешний — отсутствие войн. «Пока я у власти, — говорил
Столыпин, — я сделаю всё, что в силах человеческих, чтобы не
допустить Россию до войны. Не можем мы мериться с внешним врагом,
пока не уничтожены злейшие внутренние враги величия России —
социалисты-революционеры». Столыпин предотвратил войну
после того, как в 1908 г. Австро-Венгрия захватила Боснию. Убедив
царя не проводить мобилизацию, он с удовлетворением отметил:
«Сегодня мне удалось спасти Россию от гибели».
Но Столыпину не удалось довести до конца задуманную
реформу. Черносотенцы и влиятельные придворные круги
относились к нему крайне враждебно. Они считали, что он
уничтожает традиционный жизненный уклад России. После
подавления революции Столыпин стал терять поддержку царя.
134

ПЕТР
СТОЛЫПИН
После взрыва бомбы на Аптекарском острове. 1906 г.
В это время он с горечью сказал в частной беседе: «Мой
авторитет подорван, меня поддержат, сколько будет надобно, для
того, чтобы использовать мои силы, а затем выбросят за борт».
В августе 1911 г. в Киеве начались торжества по случаю
введения земств в западных губерниях России. Открывался
памятник Александру II. В город прибыли множество важных гостей,
государь с семьёй, Столыпин и другие министры. Их охрану
обеспечивал товарищ (заместитель) министра внутренних дел
Павел Курлов, давний противник Столыпина.
Николай II всячески подчёркивал свою нерасположенность
к главе правительства. Когда Столыпин прибыл в Киев, царь не
пригласил его в автомобили своей свиты. Премьер-министру даже
не подали экипажа, и ему самому пришлось искать извозчика.
Городской голова, свидетель этого неслыханного происшествия,
предоставил ему собственный экипаж. Рассказывали, что друг
царской семьи Г. Распутин, увидев его в экипаже, вдруг закричал
так, что этот крик услышала толпа: «Смерть за ним! Смерть за
«СТОЛЫПИНСКИЕ ГАЛСТУКИ»
В ноябре 1907 г. кадет Фёдор Родичев,
говоря о военно-полевых судах, в пылу
полемики назвал верёвки для
приговорённых к повешению «столыпинскими
галстуками». Это вызвало бурное
возмущение правого большинства
депутатов III Государственной думы.
Оскорблённый П. Столыпин вышел из зала. Он
сказал, что не хочет остаться в памяти
своих детей с кличкой Вешателя и
намерен вызвать Ф. Родичева на дуэль.
Растерявшийся и смущённый Родичев
был вынужден извиниться перед
Столыпиным. Тот сказал ему: «Я Вас протаю».
Несмотря на такую развязку,
упомянутое выражение не забылось и
вскоре было подхвачено всей
революционной прессой.
135

РОССИЙСКАЯ
ИМПЕРИЯ
ДМИТРИЙ БОГРОВ
Убийцей Петра Столыпина стал
24-летний анархист Дмитрий Богров.
Относительно личности Богрова долгие
десятилетия после его казни шли непре-
крашаюшиеся споры. С 1907 г. он
служил в Киевском охранном отделении
секретным сотрудником и выдавал
охранке своих товаришей-анархистов.
Однако, совершая покушение в
театре, на виду у множества людей,
террорист шёл на неизбежную смерть. Как
объяснить такой поступок сотрудника
охранки?
8 своих письмах, написанных
накануне покушения на Столыпина, Богров
так объяснял свои намерения: «Нет
никакого интереса к жизни. Ничего,
кроме бесконечного ряда котлет,
которые мне предстоит скушать в
жизни. Хочется выкинуть что-нибудь
экстравагантное...».
Одни историки считают, что Богров
ввёл в заблуждение сотрудников
охранного отделения, чтобы проникнуть
в театр и выстрелить в Столыпина. По
мнению других, охранка и Павел Кур-
лов, зная о желании царского
окружения избавиться от Столыпина,
использовали Богрова как пешку в своей игре.
Известны слова родственника
Столыпина А. Нейдгарда о том, что премьер-
министра убила «охранная пуля».
9 сентября Дмитрий Богров предстал
перед Киевским окружным военным
судом. Заседание проходило при
наглухо закрытых дверях. На рассвете
12 сентября Богров был повешен.
Поспешность и закрытость следствия и
суда над Богровым уже тогда не
могли не вызвать недоумения в
обществе. Советский историк Арон Аврех
замечал по этому поводу:
«Молниеносность расправы характерна, как
показывает исторический опыт, всегда в
одном и том же случае: когда нужно
скрыть какую-то правду, очень
нежелательную каким-нибудь весьма
влиятельным лицам».
ним едет! За Петром... за ним!». По городу поползли мрачные слухи.
1 сентября царь, премьер-министр и все сановные гости
слушали оперу Римского-Корсакова «Сказка о царе Салтане» в
Киевском оперном театре. Казалось, на представление могли
попасть только проверенные люди. Более 30 входных билетов
получили сотрудники охранки.
В антракте Столыпин подошёл к барьеру, отделяющему
оркестровую яму от зрительного зала. Он облокотился на него и
беседовал с другими министрами. Мало кто заметил молодого
человека в чёрном фраке, который поднялся со своего места в 18-м ряду
и направился по центральному проходу к министрам. Карман он
прикрывал театральной программкой. Быстро подойдя к
Столыпину на расстояние двух-трёх шагов, человек во фраке выхватил
из кармана револьвер и дважды выстрелил в упор.
Одна пуля попала Столыпину в руку, прошла навылет и
ранила скрипача в оркестре, вторая раздробила Владимирский
крест на груди Петра Аркадьевича и, изменив прямое
направление в сердце, попала в живот. На белом летнем сюртуке премьер-
министра расплылось яркое пятно крови... Однако Столыпин
сохранил самообладание. С горькой улыбкой он повернулся к
царской ложе, в которую на звук выстрелов выбежал Николай,
перекрестил её и тяжело опустился в кресло.
Стрелявший был немедленно схвачен. Жандармам едва
удалось отбить его от публики, готовой растерзать убийцу. Им
оказался 24-летний Дмитрий Богров, анархист и секретный
сотрудник охранки. Входной билет ему выдало охранное отделение.
Вечером 5 сентября 1911 г. Пётр Столыпин скончался.
Императрица сказала новому главе правительства Владимиру
Коковцову, сменившему Столыпина: «Он умер, потому что
провидение судило, что в этот день его не станет. Не говорите о нём
больше никогда». Она отказалась пойти помолиться у его гроба,
и Николай И тоже не присутствовал на погребальной
церемонии. Похоронили Петра Аркадьевича в Киево-Печерской лавре.
Однако уже через год Столыпину были воздвигнуты памятники
в Киеве, Гродно и Самаре.
Незадолго до покушения Столыпин предчувствовал свою
скорую смерть и её последствия: «После моей смерти одну ногу
вытащат из болота — другая завязнет». Действительно, начатая
им земельная реформа закончилась неудачей — мощный «класс
мелких собственников» в России так и не был создан.
В оценке незаурядности этой фигуры позднее сходились
как поклонники, так и противники Столыпина. Он далеко
превосходил по масштабам своей деятельности других политиков
России той эпохи. В отличие от них Пётр Столыпин пытался по-
своему направлять развитие общества, а не шёл вслед за ним;
однако он потерпел в этом поражение.

СТОЛЫПИНСКАЯ
ЗЕМЕЛЬНАЯ РЕФОРМА
СТОЛЫПИНСКАЯ
ЗЕМЕЛЬНАЯ РЕФОРМА
В I ГОСУДАРСТВЕННОЙ ДУМЕ
I Государственная дума собралась в апреле 1906 г., когда почти
по всей России пылали усадьбы, не утихали крестьянские
волнения. Как отмечал премьер-министр Сергей Витте, «самая
серьёзная часть русской революции 1905 г., конечно, заключалась не в
фабричных забастовках, а в крестьянском лозунге: „Дайте нам
землю, она должна быть нашей, ибо мы её работники"». В
столкновение пришли две мощные силы — землевладельцы и
землепашцы, дворянство и крестьянство. Теперь Дума должна была
попытаться разрешить земельный вопрос — самый жгучий вопрос
первой русской революции.
Если в деревнях проявлениями борьбы были поджоги
усадеб и массовые порки крестьян, то в Думе кипели словесные
сражения. Депутаты-крестьяне горячо требовали передачи земли в
руки земледельцев. Им столь же страстно возражали
представители дворянства, отстаивавшие неприкосновенность
собственности.
Депутат от кадетской партии князь Владимир Оболенский
рассказывал: «В центре внимания первой Думы стояла земельная
проблема. Среди массы скучных и однообразных крестьянских
речей была произнесена одна, произведшая на нас потрясающее
впечатление. Это была речь тамбовского крестьянина Лосева. Он
рассказал историю Самсона, ослеплённого филистимлянами и
прикованного к колонне храма. Русский народ — это слепой
Самсон. Он чувствует свою силу, но, прикованный, не может себе
помочь... И вот настал последний срок развязать руки могучему
Самсону. А то повторится библейская история, когда он сказал:
„Умри, душа моя, вместе с филистимлянами", — и потряс
колонну, к которой был прикован. И храм рухнул, погребя под своими
развалинами и филистимлян, и Самсона... Впечатление от этой
речи было так сильно и так неожиданно, что с минуту мы все
сидели как зачарованные и никто не аплодировал».
Преобладавшие в I Думе кадеты постарались найти
«средний путь», примирить враждующие стороны. Кадеты предлагали
передать часть земли крестьянам — но не бесплатно, а за выкуп.
Речь шла не только о помещичьих, но и о казённых, церковных
и иных землях. В то же время кадеты подчёркивали, что надо
сохранить «культурные помещичьи хозяйства».
УБИЙСТВО ГЕР11ЕНШТЕЙНА
Председателем земельной комиссии в
I Думе был депутат от кадетской
партии профессор Михаил Гериенштейн.
Ему приходилось выдерживать суровую
критику и справа, и слева. Например,
социалист Алексей Пешехонов с
негодованием называл Гериенштейна
«идеологом помещичьего хозяйства и
отъявленным буржуем». Справа, со
стороны дворян-монархистов, критика
звучала ещё более резко.
М. Гериенштейн своими острыми
выступлениями вызывал особенную
враждебность дворян. Однажды, выступая
в Думе, Михаил Яковлевич спросил,
обращаясь к правым депутатам:
«Неужели господам дворянам более нравится
то стихийное, что уже с такой силой
прорывается повсюду? Неужели
планомерной и необходимой
государственной реформе вы предпочитаете
„иллюминации", которые теперь вам
устраивают в виде поджогов ваших скирд и
усадеб? Не лучше ли разрешить
наконец в государственном смысле этот
больной и нескончаемый вопрос?».
Писатель Владимир Короленко
вспоминал об этом выступлении: «Да, это была
правда. Но, во-первых, она была
слишком горька, а во-вторых, это говорил
Гериенштейн, человек с типично
еврейским лицом и насмешливой манерой.
Трудно представить себе ту бурю
гнева, которая разразилась при этих
словах на правых скамьях. Слышался
буквально какой-то рёв. Над головами
поднимались сжатые кулаки,
прорывались ругательства, к оратору кидались
с угрозами, между тем как на левой
стороне ему аплодировали». Особен-
137

РОССИЙСКАЯ
ИМПЕРИЯ
ное негодование правых вызывало
пушенное М. Гериенштейном словечко
«иллюминации».
Боевики из черносотенного «Союза
русского народа» решили убить
ненавистного «председателя от жидов», как
они прозвали Герценштейна. После
роспуска Думы М. Герцен штейн
вместе с другими депутатами находился в
Финляндии. Туда и отправились
боевики-черносотенцы. 18 июля 1906 г.,
когда Михаил Яковлевич
прогуливался вместе с семьёй, его застрелили из
засады. Одна из двух выпушенных пуль
ранила в руку его маленькую дочь.
Убийство М. Герценштейна стало
самым известным из терактов
черносотенцев.
Как вспоминал жандармский генерал
А. Герасимов, петербургский
градоначальник фон дер Лауниц знал о
готовящемся покушении и выплатил за него
боевикам две тысячи рублей. Конечно,
о привлечении Лаунииа к
ответственности не могло быть и речи. По
словам Герасимова, премьер-министр
Пётр Столыпин, узнав о происшедшем,
«брезгливо поморщился»: «Я скажу,
чтобы Лауниц бросил это дело...» (т. е.
прекратил помогать боевикам).
Спустя три года троих участников
покушения арестовали. Финский суд
приговорил их к шести годам заключения.
Однако спустя несколько месяцев
двоих осуждённых помиловал государь
Николай II.
Предложения кадетов жёстко критиковались с обеих сторон.
Правые депутаты видели в них покушение на право
собственности. Левые считали, что землю надо передать крестьянам без
выкупа — даром. Правительство также категорически отвергало
кадетский проект. К лету 1906 г. борьба достигла предельной
остроты. Власти решили подтолкнуть ситуацию к развязке. 20 июня
появилось заявление правительства о том, что никакого
нарушения прав землевладельцев оно не допустит. Это вызвало взрыв
негодования среди большинства депутатов, б июля Дума
выступила с декларацией, в которой подтверждалось намерение
передать часть помещичьих земель крестьянам. Ответом властей на
это стал роспуск Думы. Высочайший указ о роспуске последовал
три дня спустя, 9 июля 1906 г.
«ВОЙНА ЗА ЗЕМЛЮ»
До революции 1905—1907 гг. в русской деревне уживались две
различные формы владения землёй: с одной стороны, частная
собственность помещиков, с другой — общинная собственность
крестьян. При этом у дворянства и крестьян сложились два
противоположных взгляда на землю, два устойчивых мировоззрения.
Помещики считали, что земля — такая же собственность, как
и любая другая. Они не видели никакого греха в том, чтобы её
продавать и покупать. Крестьяне думали иначе. Они твёрдо
верили, что земля «ничья», Божья, а право пользоваться ею даёт
только труд. Этому вековому представлению отвечала сельская
община. Вся земля в ней делилась между семьями «по числу
едоков». Если численность семьи сокращалась, уменьшался и её
земельный надел.
До 1905 г. государство поддерживало общину. С неё было
гораздо проще взимать различные повинности, чем с
множества отдельных крестьянских хозяйств. С. Витте замечал по этому
поводу: «Легче пасти стадо, нежели каждого члена стада в
отдельности». Община считалась самой надёжной опорой
самодержавия в деревне, одним из «китов», на которых держался
государственный строй.
Но напряжение между общинной и частной собственностью
постепенно нарастало. Население увеличивалось, и участки
крестьян становились всё меньше и меньше. Этот жгучий
недостаток земли называли малоземельем. Невольно взгляды крестьян
обращались на дворянские имения, где земли было много. К тому
же эту собственность крестьяне считали изначально
несправедливой, незаконной. «Надо помещичью землю отобрать и
присоединить к общинной!» — убеждённо повторяли они.
В 1905 г. эти противоречия вылились в настоящую «войну
за землю». Крестьяне «всем миром», т. е. всей общиной, шли
громить дворянские усадьбы. Власти подавляли волнения, посылая
в места беспорядков военные экспедиции, производя массовые
порки и аресты. Из «исконного устоя самодержавия» община
неожиданно превратилась в «очаг бунта». Прежнему мирному
соседству общины и помещиков пришёл конец.
138

СТОЛЫПИНСКАЯ
ЗЕМЕЛЬНАЯ РЕФОРМА
ЗАМЫСЕЛ РЕФОРМЫ
В ходе крестьянских волнений 1905 г. стало ясно, что сохранять
прежнее положение в деревне невозможно. Общинная и частная
собственность на землю не могли дольше уживаться рядом.
В конце 1905 г. власти всерьёз рассматривали возможность
пойти навстречу крестьянским требованиям. Генерал Дмитрий
Трепов говорил тогда: «Я сам помещик и буду весьма рад отдать
даром половину моей земли, будучи убеждён, что только при
этом условии я сохраню за собою вторую половину». Но в
начале 1906 г. произошёл перелом в настроениях. Оправившись от
потрясения, правительство избрало противоположный путь.
Возникла идея: что, если не уступать общине, а, наоборот,
объявить ей беспощадную войну? Речь шла о том, чтобы частная
собственность перешла в решительное наступление против
общинной. Особенно быстро, за несколько месяцев, эта идея
завоевала поддержку дворянства. Многие землевладельцы, прежде
горячо поддерживавшие общину, теперь оказались её
непримиримыми противниками. «Община является зверем, и с этим зверем
надо бороться», — категорически заявлял известный дворянин-
монархист Н. Марков. Главным выразителем настроений,
направленных против общины, стал председатель Совета Министров
Пётр Столыпин. Он призывал «дать крестьянину свободу
трудиться, богатеть, избавить его от кабалы отживающего общинного
строя». В этом и заключалась главная идея земельной реформы,
которую называли столыпинской. Предполагалось, что
зажиточные крестьяне превратятся из общинников в «маленьких
помещиков». Тем самым община будет взорвана изнутри, разрушена.
Борьба между общинной и частной собственностью завершится
победой последней. В стране возникнет новый слой крепких
собственников — «прочная опора порядка».
УКАЗ 9 НОЯБРЯ И II ГОСУДАРСТВЕННАЯ ДУМА
О начале земельной реформы возвестил правительственный указ
от 9 ноября 1906 г., принятый в чрезвычайном порядке, минуя
Государственную думу. Согласно этому указу, крестьяне
получали право выйти из общины со своей землёй. Они могли также
продать её. П. Столыпин считал, что эта мера в скором времени
разрушит общину. Он говорил, что указом «заложено основание
нового крестьянского строя».
В феврале 1907 г. была созвана II Государственная дума. В
ней, как и в I Думе, земельный вопрос оставался в центре
внимания. Отличие состояло в том, что теперь «дворянская сторона»
не только защищалась, но и наступала. Правый депутат князь
Д. Святополк-Мирский заметил, что дворянские хозяйства во
много раз культурнее крестьянских. «Сохраните и поддержите
частных владельцев, — призывал он. — Наша серая, тёмная
крестьянская масса без помещиков — это стадо без пастыря». На это
едко возразил крестьянин-монархист Ф. Петроченко: «Здесь кто-
то из ораторов указывал, что крестьяне наши темны и невежест-
КРЕСТЬЯНСКИЙ БАНК И
ПЕРЕСЕЛЕНЧЕСКОЕ ДВИЖЕНИЕ
Противники столыпинской земельной
реформы говорили, что она
проводится по принципу: «Богатым
прибавится, у бедных отнимется». Однако по
замыслу сторонников реформы
крестьяне-собственники должны были
увеличивать свои наделы не только за счёт
сельской бедноты. В этом им помогал
Крестьянский банк, скупавший земли
у помещиков и мелкими участками
продававший их крестьянам. Многие
дворяне, обедневшие или
обеспокоенные крестьянскими беспорядками,
охотно продавали свои земли.
Вдохновитель реформы Пётр Столыпин,
чтобы подать пример, сам продал одно из
своих имений. Таким образом, банк
выступал посредником между
продавцами земли — дворянами и её
покупателями — крестьянами. Конечно,
купить землю даже через банк, с
выплатой в рассрочку, могли себе позволить
только зажиточные крестьяне.
Помимо скупки и перепродажи земли
столыпинская реформа имела другое
важное направление — массовое
переселение крестьян на восточные
окраины страны. Тем самым уменьшалась
«земельная теснота» в европейской
части России, «выпускался пар»
недовольства. За 11 лет реформы на
свободные земли Сибири и Средней Азии
переселилось свыше 3 млн человек. В
1908 г. число переселенцев было
наибольшим за все годы реформы и
составило 665 тыс. человек.
Однако затем волна переселенцев
стремительно пошла на убыль. Не всем
оказалось под силу освоение новых
земель. Назад, в Европейскую Россию,
двинулся обратный поток
переселенцев. Возвращались полностью
разорённые бедняки, не сумевшие прижиться
на новом месте. Всего таким образом
вернулось около 550 тыс. человек.
Именно в годы массовых переселений
появилось выражение «столыпинский
вагон». Их начали строить в 1908 г.
специально для переезда крестьян за
Урал. Позднее, в советское время,
вагоны такого типа использовали для
перевозки заключённых.
139

РОССИЙСКАЯ
ИМПЕРИЯ
ПЕРЕПИСКА СТОЛЫПИНА
И ТОЛСТОГО
26 июля 1907 г. Лев Толстой направил
письмо Петру Столыпину. В нём
писатель страстно зашишал крестьянское
отношение к земле, призывал
«уничтожить вековую, древнюю
несправедливость» — земельную собственность.
Л. Толстой доказывал: «Как не может
существовать права одного человека
владеть другим (рабство), так не может
существовать права одного, какого бы
то ни было человека, богатого или
бедного, царя или крестьянина, владеть
землёю как собственностью. Земля
есть достояние всех, и все люди
имеют одинаковое право пользоваться
ею». Лев Николаевич резко
критиковал столыпинскую земельную
реформу как идущую в противоположном
направлении. «Дорога, по которой Вы, к
сожалению, идёте, — писал он, —
дорога злых дел, дурной славы и,
главное, греха».
Пётр Аркадьевич ответил на это
письмо не сразу, а только спустя полгода.
После напоминания Л. Толстого он
написал ему: «Лев Николаевич... Не
думайте, что я не обратил внимания на
Ваше первое письмо. Я не мог на него
ответить, потому что оно меня
слишком задело. Вы считаете злом то, что я
считаю для России благом. Мне
кажется, что отсутствие „собственности" на
землю у крестьян создаёт всё наше
неустройство.
Природа вложила в человека
некоторые врождённые инстинкты, как-то:
чувство голода, половое чувство и т. п,
и одно из самых сильных чувств этого
порядка — чувство собственности.
Нельзя любить чужое наравне со
своим и нельзя обхаживать, улучшать
землю, находящуюся во временном
пользовании, наравне со своею землёю.
Искусственное в этом отношении
оскопление нашего крестьянина,
уничтожение в нём врождённого чувства
собственности ведёт ко многому дурному
и, главное, к бедности. А бедность, по
мне, худшее из рабств...».
П. Столыпин подчеркнул, что не видит
смысла «сгонять с земли более
развитой элемент землевладельцев». Наобо-
венны и бесполезно им давать много земли... Что мы
невежественны, так мы ничего иного и не просим, как земли, чтобы по
своей глупости в ней же ковыряться. Дворянину и неприлично
возиться с землёй». Ф. Петроченко заключил с эпической
простотой: «Сколько прений ни ведите, другого земного шара не
создадите. Придётся, значит, эту землю нам отдавать...».
Большинство депутатов во II Думе ещё более твёрдо, чем в
I Думе, выступали за передачу крестьянам части дворянских
земель. П. Столыпин решительно отверг подобные проекты: «Не
напоминает ли это историю тришкина кафтана: обрезать полы,
чтобы сшить из них рукава?». Разумеется, II Дума не проявила
желания одобрить столыпинский указ от 9 ноября. Среди
крестьян в связи с этим ходили упорные слухи, что выходить из
общины нельзя — вышедшим не достанется помещичьей земли.
В марте 1907 г. император Николай II в письме к матери
замечал: «Всё было бы хорошо, если бы то, что творится в Думе,
оставалось в её стенах. Дело в том, что всякое слово, сказанное
там, появляется на другой день во всех газетах, которые народ с
жадностью читает. Во многих местах уже опять заговорили о
земле и ждут, что скажет Дума по этому вопросу... Нужно дать ей
договориться до глупости или до гадости и тогда — хлопнуть».
Позиция II Думы в земельном вопросе стала основной
причиной её роспуска 3 июня 1907 г.
ПОПЫТКИ РАЗРУШЕНИЯ ОБЩИНЫ
С конца 1906 г. государство начало мощное наступление на
общину. Крестьяне теперь могли выходить из неё и получать
землю в полную собственность. Им отрезали от общинной земли
участки — отруба. Богатые крестьяне на те же участки
переносили свои усадьбы — это называлось хуторами. Власти считали
хутора идеальной формой землевладения. Со стороны хуторян,
живших обособленно друг от друга, можно было не опасаться
бунтов и волнений.
После начала реформы из общины устремились многие
бедняки, которые тут же продавали свою землю и уходили в города.
Зажиточные крестьяне с выходом не спешили. Чем это
объяснялось? Прежде всего уход из общины ломал привычный уклад
жизни и всё мировоззрение крестьянина. Община защищала его
от полного разорения и многих иных превратностей судьбы.
Например, в общине крестьянин меньше зависел даже от
капризов погоды. Каждая семья имела несколько разрозненных полос
земли: одну в низине, другую на возвышенности и т. д. (такой
порядок называли чересполосицей). В засуху лучший урожай
собирали в низинах, а в дождливое лето — на возвышенностях. Тем
самым уменьшалась опасность неурожая.
После выхода крестьян на отруба или хутора прежняя
«страховка» от неурожая исчезала. Теперь всего один засушливый или
чересчур дождливый год мог принести нищету и голод. Чтобы
подобные опасения у крестьян исчезли, выходящим из общины
140

СТОЛЫПИНСКАЯ
ЗЕМЕЛЬНАЯ РЕФОРМА
стали нарезать лучшие земли. Естественно, это вызывало
возмущение остальных общинников. Между теми и другими быстро
нарастала враждебность. Число вышедших из общины стало
постепенно уменьшаться.
В III Думе, созванной в 1907 г. по новому избирательному
закону (ограничившему представительство малоимущих),
царили совершенно иные настроения, чем в первых двух. Эту Думу
называли «столыпинской». Она не только одобрила указ от 9
ноября, но пошла ещё дальше самого П. Столыпина. Чтобы
ускорить разрушение общины, Дума объявила распущенными все
общины, где более 24 лет не происходило земельных переделов.
Но крестьянская община оказалась гораздо сильнее и
жизнеспособнее, чем предполагало правительство. Большинство
крестьян не желало покидать её, несмотря на нажим. Там, где власти
распускали общину силой, это вызывало бунты. От рук крестьян
погибали чиновники, проводившие земельный передел. В ответ
полиция выстрелами разгоняла сельские сходы.
За 11 лет столыпинской реформы из общины вышло 26%
крестьян. 85% крестьянских земель осталось за общиной. По существу
это означало, что реформа не увенчалась успехом. Община
устояла в столкновении с частной земельной собственностью, а после
Февральской революции 1917 г. перешла в решительное
наступление. Теперь борьба за землю вновь находила выход в поджогах
усадеб и убийствах помещиков, происходивших с ещё большим
ожесточением, чем в 1905 г. «Тогда не довели дело до конца,
остановились на полдороге? — рассуждали крестьяне. — Ну уж теперь не
остановимся и истребим всех помещиков под корень».
В ходе революции и гражданской войны общинное
землевладение одержало решительную победу. Однако десятилетие
спустя, в конце 20-х гг., вновь вспыхнула острая борьба между
крестьянской общиной и государством (см. ст.
«Коллективизация»). Итогом этой борьбы стало уничтожение общины.
рот, надо крестьян превратить в
настоящих собственников.
Своё письмо Пётр Аркадьевич
заканчивал так: «Впрочем, не мне Вас
убеждать... Вы мне всегда казались великим
человеком, я про себя скромного
мнения. Меня вынесла наверх волна
событий — вероятно, на один миг! Я хочу
всё же этот миг использовать по мере
своих сил, пониманий и чувств на
благо людей и моей родины, которую
люблю, как любили её в старину. Как же я
буду делать не то, что думаю и сознаю
добром? А Вы мне пишете, что я иду
по дороге злых дел, дурной славы и,
главное, греха. Поверьте, что, ошушая
часто возможность близкой смерти,
нельзя не задумываться над этими
вопросами, и путь мой мне кажется
прямым путём. Сознаю, что всё это пишу
Вам напрасно,—это и было причиною
того, что я Вам не отвечал...
Простите. Ваш П. Столыпин».
КРЕСТЬЯНСКИЕ БУНТЫ ПРОТИВ
ЗЕМЕЛЬНОЙ РЕФОРМЫ
Напряжённость в деревне в годы
земельной реформы часто порождала
крестьянские бунты. Беспорядки
обычно происходили, когда землемеры
начинали выделять из общинных земель
участки «новых собственников».
Характерным примером таких
волнений может служить бунт, вспыхнувший
в 1910 г. в Тамбовской губернии. Вот
как описывал события тамбовский
губернатор Н. Муратов: «13 мая в селе
Болотове при производстве межевых
работ толпа баб и подростков из
семейств обшинников вилами прогнала
с поля землемера. Сегодня (15 мая)
утром исправник в Болотове произвёл
арест 13 человек, которые были
окружены стражниками. Толпа в
несколько сот человек бросилась освобождать
арестованных, кидая в стражников
камнями. По команде открыта была
стрельба. Убито четверо, ранено
девять...». 11 крестьян были осуждены на
несколько месяцев заключения.
А вот другой случай, также довольно
типичный. Под Самарой, в селе Домаш-
ки, в августе 1911 г. толпа крестьян
стала мешать землемерам —
уничтожать межевые знаки. Полиция
разогнала толпу нагайками.
Через несколько дней межевание
возобновилось. Тогда в селе ударили в
церковный колокол. Крестьянин Аукь-
ян Гончаров призывал односельчан:
«Бейтев набат, берите вилы, колья. Что
вы стоите? Идите бить стражу и
собственников!». Обшинники с вилами и
кольями двинулись на землемеров.
Прогремели первые выстрелы
полицейских. Крестьяне в ответ озлобленно
кричали: «Всех не перестреляете —
патронов не хватит!». Тогда по ним
открыли огонь на поражение — три
человека погибли, многие получили
ранения.
141

россия в первой
мировой войне
К. Коровин. Плакат времён
Первой мировой войны.
НАЧАЛО ВОЙНЫ
15 (28) июня 19Н г. в городе Сараево был убит наследник
австро-венгерского престола эрцгерцог Франц Фердинанд.
Сербский студент-террорист Гаврило Принцип застрелил эрцгерцога
и его жену. В ответ на это убийство Австро-Венгрия 10 (23) июля
предъявила Сербии ультиматум, содержавший ряд заведомо
неприемлемых требований. Узнав об этом ультиматуме, министр
иностранных дел России С. Сазонов воскликнул: «Это
европейская война!».
Сербское правительство постаралось дать довольно
примирительный ответ на предъявленный ультиматум. Однако оно всё
же не приняло некоторых требований, содержавшихся в нём.
После этого 15 (28) июля Австро-Венгрия объявила Сербии войну. На
следующий день Белград подвергся первой бомбардировке.
Россия считалась покровительницей и защитницей
православной славянской Сербии. Когда началась война, Николай II
отправил телеграмму германскому кайзеру Вильгельму,
союзнику Австро-Венгрии. Русский царь «во имя старой дружбы»
просил кайзера «помешать союзнику зайти слишком далеко в
неблагородной войне, объявленной слабой стране». Вильгельм
ответил, что виновники «подлого убийства» в Сараеве должны
получить заслуженное возмездие... Обмен телеграммами между
монархами не привёл ни к какому соглашению.
Обстановка накалялась с каждым днём, с каждым часом. В
ночь на 18 июля Николай II объявил всеобщую мобилизацию.
Германия немедленно потребовала отменить эту меру в течение 12
часов. Утром 19 июля (1 августа) германский посол в России граф
Ф. Пурталес явился в Министерство иностранных дел. Посол
спросил министра С. Сазонова, согласна ли Россия отказаться от
мобилизации. Министр ответил отрицательно. Взволнованный
посол вынул из кармана какую-то бумагу и ещё дважды задал этот
вопрос, с каждым разом волнуясь всё больше. «Я не могу дать Вам
иной ответ», — сказал С. Сазонов. «В таком случае, — заявил Ф.
Пурталес, задохнувшись от волнения, — я должен вручить Вам этот
документ». И передал министру ноту с объявлением войны.
142

РОССИЯ В ПЕРВОЙ
МИРОВОЙ ВОЙНЕ
В считанные дни после этого в войну вступили основные
европейские государства. Главными союзниками России
оказались Англия и Франция, противниками — Германия и Австро-
Венгрия. Всего в военных действиях приняли участие 38
государств мира с населением около миллиарда человек
Почти во всех странах начало «великой войны» было
встречено с воодушевлением и энтузиазмом. Не стала исключением
и Россия. Даже пацифисты — противники войны —
приветствовали её как «последнюю войну на свете», «войну против войны».
Например, пацифистское Московское общество мира
одобрило войну, назвав её «войной за мир». У авторитетного генерала
В. Драгомирова в августе 1914 г. спросили: «Как Вы думаете,
сколько времени продлится война?». «Четыре месяца», —
уверенно отвечал он.
«Ни один человек на свете, — писал кадет Владимир
Набоков, — не поверил бы, если бы ему сказали в 1914 году, что тог-
После объявления Германией войны
России. Уличная сиенка на Невском
проспекте. Санкт-Петербург.
143

РОССИЙСКАЯ
ИМПЕРИЯ
ВОПРОС о
«РУССКОМ ИАРЬГРАДЕ»
В октябре 1914 г. военные действия
против России начала Турция. Как ни
странно, в России это событие
вызвало у многих даже некоторую радость.
Объяснялось это тем, что победа над
Турцией сделала бы достижимой
старинную русскую мечту о
«православном Царьграде». Именно Уарьградом
патриотическая (т. е. поддерживавшая
войну) печать называла
Константинополь (ныне Стамбул). В России
намерение завоевать этот город
обосновывали не только религиозными
доводами (восстановление православной
Византии), но и экономическими
соображениями.
На страницах издания «Великая
война» после начала войны с Турцией было
приведено характерное мнение
генерал-майора А. Шеманского: «Всем
понятно, что Россия не может обойтись
без выхода в море. Нападение Турции
облегчило разрешение этого вопроса.
Приобретением подобного выхода
наша родина завершает своё внешнее
развитие, не нуждаясь в дальнейших
приобретениях. Мы даже
обрадовались, что заодно разрешим и восточ-
Царь Николай II благословляет русских
солдат перед их отправкой на фронт.
1914 г.
дашние тринадцатилетние дети окажутся участниками войны,
что через четыре года она будет в полном разгаре...»
20 июля в Петербурге огромные толпы народа
приветствовали Николая И. В этот день император поклялся на Евангелии
и святой иконе, что не подпишет мира, пока хоть один враг
останется на русской земле. Принеся эту торжественную клятву,
царь появился перед народом на балконе Зимнего дворца.
Дворцовую площадь заполнили тысячи людей — представители всех
слоев общества. В едином порыве встав на колени перед
императором, они с глубоким чувством пели гимн «Боже, царя
храни». «Наверное, за все двадцать лет своего царствования, —
писал великий князь Александр Михайлович, — он не слыхал
столько искренних криков „ура", как в эти дни. Наступившее наконец
„единение Царя с народом" очень радовало его. Он говорил об
этом искренно и просто. В разговоре со мною у него вырвалось
признание, что он мог избежать войны, если бы решился
изменить Франции и Сербии, но что этого он не хотел...»
Такие же настроения царили и в Государственной думе.
Депутаты единогласно приняли решение о кредитах на военные
нужды. От голосования по этому вопросу воздержались только
социалисты.
Народные чувства в те дни приобрели явную антинемецкую
направленность. Демонстранты разгромили германское
посольство. Горели подожжённые толпой здания немецких фирм...
Живущим в России немцам с первых же дней войны пришлось
испытать немало оскорблений и иных проявлений враждебности. В
Москве толпа забросала камнями карету великой княгини Елизаветы
Фёдоровны, сестры императрицы. К царице и её сестре, бывшим
германским принцессам, относились враждебно, как к немкам.
(В 1918 г., как известно, они были казнены большевиками.)
* * ■:JZ ■
144

РОССИЯ В ПЕРВОЙ
МИРОВОЙ ВОЙНЕ
Отразились эти настроения и в решениях
властей. Так, 18 августа 1914 г. переименовали
столицу государства. Санкт-Петербург утратил
своё «немецкое» название и стал Петроградом.
СРАЖЕНИЯ В ВОСТОЧНОЙ ПРУССИИ
После начала войны германские войска всей
своей мощью обрушились на французскую
армию. Правительство Франции опасалось, что её
вооружённые силы не выдержат этого напора.
5 августа 1914 г. французский посол в России
Морис Палеолог говорил Николаю II: «Я умоляю
Ваше Величество приказать Вашим войскам
немедленное наступление. Иначе французская
армия рискует быть раздавленной».
Выполняя эти просьбы, Россия поспешно бросила две
армии в наступление с целью захватить Восточную Пруссию. Ими
командовали генералы Павел Ренненкампф и Александр
Самсонов, прославившиеся на русско-японской войне.
Началось наступление успешно. 7 августа армия Реннен-
кампфа одержала блестящую победу в крупном сражении под
Гумбиненом (ныне город Гусев в Калининградской области).
Немцам не помогло их превосходство в артиллерии; они
отступили, потеряв свыше 10 тысяч человек.
В русских военных кругах говорили, что Ренненкампф
марширует прямо на Берлин и через два-три месяца войдёт в
столицу Германии. Однако победоносный марш оказался недолгим
и внезапно сменился тяжелейшими поражениями. Две русские
армии наступали в разных направлениях, и армия А. Самсонова
неожиданно попала в расставленную немцами ловушку. Немцы
нанесли по ней мощный удар, собрав почти все имевшиеся здесь
войска. Оказавшись в окружении, армия Самсонова была
разгромлена. В болотах Восточной Пруссии погибли отборные
гвардейские полки, считавшиеся лучшими частями русской
армии и надёжной опорой престола. Генерал Самсонов в самый
тяжёлый момент отправился на наиболее опасный участок
сражений. Здесь, в глухом лесу, он потерял связь с остальными
частями своей армии. Чтобы избежать плена, который генерал
считал позором, он покончил жизнь самоубийством, застрелившись
из револьвера в ночь на 17 августа.
Между тем генерал Ренненкампф получил приказ
держаться до последнего, ни в коем случае не отступать. Но в тяжёлых
боях его армия несла большие потери и в сентябре вынуждена
была всё-таки отступить под напором противника...
Таким образом, выполнить задуманное и захватить
Восточную Пруссию русским войскам не удалось. Однако своими
жертвами они помогли французской армии. В разгар сражений
Германия перебросила с запада на восток часть своих сил. Это
позволило французам сдержать натиск немцев и разгромить их в
Манифестация в лень объявления войны.
Москва. 1914 г.
ный вопрос, лишавший нас проливов,
обращения Чёрного моря в Русское
озеро, присоединения всей его южной
Ривьеры и... может быть, заведения на
месте иарьграда „Третьего Рима"».
Летом 1915 г. в газете «Биржевые
ведомости» философ Николай Бердяев
писал: «Единственным естественным
притязанием России являются
Константинополь и выход к морям через
проливы. Русский Константинополь
должен быть одним из центров
единения Востока и Запада».
Любопытно, что идею «русского
Константинополя» поддерживали и
некоторые соииалисты-оборониы.
Например, Георгий Плеханов весной 1917 г.
говорил адмиралу Александру
Колчаку: «Отказаться от Дарданелл и
Босфора — всё равно что жить с горлом,
зажатым чужими руками. Я считаю, что
без этого Россия никогда не в
состоянии будет жить так, как она хотела бы».
Одним из самых горячих поборников
этой идеи после Февральской
революции 1917 г. оказался глава кадетов
Павел Милюков. Его даже с
насмешкой прозвали Милюковым-Ларданелль-
ским...
В феврале — марте 1915 г. Англия и
Франция дали официальное согласие
на будущее присоединение
Константинополя к России. Некоторые
сторонники расширения пределов России шли
в своих мечтах и планах ешё дальше
145

РОССИЙСКАЯ
ИМПЕРИЯ
«русского Уарьграда». «Но и этого
мало, — говорил в 1914 г. в своей
проповеди архиепископ Антоний,
известный деятель черносотенного
движения. — Невозможно могущественной
России сносить, чтобы величайшая
наша святыня — Господень Гроб, и
Голгофа, и Вифлеем оставались в руках
неверных магометан».
Впрочем, в среде солдат и
простонародья эти идеи встречали гораздо
меньше понимания и сочувствия, чем
в образованных слоях общества. Чем
дольше шла война, тем более
скептически в народе относились к идее
«русского иарьграда». Юрист С.
Завадский вспоминал о разговоре,
услышанном им после Февральской
революции: «Идёшь по Марсову полю и
слышишь, как матрос, „собрав вокруг
себя род веча", доказывает, что нам
не нужны Дарданеллы: „У нас и своей
земли довольно", а на замечание ваше,
что Дарданеллы — пролив и там
только вода, победоносно восклицает: „Ну
вот, и земли даже нет, так на кой они
нам шут дались"».
В. Лебедев. Плакат 1914 г.
%>AkUA
битве на реке Марне. Французский маршал Фердинанд Фош
позднее говорил: «Если Франция не была стёрта с лица Европы,
то этим прежде всего мы обязаны России».
Судьба генерала П. Ренненкампфа оказалась весьма
печальной. Его обвиняли в том, что он предал А. Самсонова, не придя
ему своевременно на помощь. Сам П. Ренненкампф объяснял это
тем, что приказ поступил слишком поздно. Из-за немецкой
фамилии генерала в войсках появилось стойкое убеждение, что
Ренненкампф — изменник. Уволенный в отставку, он поселился
в Петрограде. На улицах ему часто приходилось слышать
тяжкие обвинения и оскорбления в свой адрес. В 1918 г. толпа
солдат учинила самосуд над генералом...
Поражения в Восточной Пруссии несколько охладили в
России воодушевление, вызванное началом войны. Надежды на
молниеносную победу постепенно испарились. Стало ясно, что
война обещает быть долгой и нелёгкой...
ГАЛИЦИЙСКАЯ БИТВА
Ожесточённые сражения в августе 1914 г. кипели и в Галиции
(ныне часть Западной Украины и Польши) между русскими и
австро-венгерскими частями. 21 день на пространстве между
Днестром и Вислой шла грандиозная Галицийская битва. С
обеих сторон в ней участвовало более миллиона человек. Вначале
русские армии с трудом выдерживали мощный натиск
противника. Но затем в боях произошёл перелом.
Русские войска перешли в наступление, опираясь на
мощную поддержку артиллерии. Орудия стреляли так часто, что
накалялись докрасна. Если солдат ронял на орудие фуражку, она
немедленно вспыхивала, как в горящей печи. При такой
стрельбе, конечно, расходовалось очень много снарядов.
Австро-венгерская армия в беспорядке отступала, бросая
оружие, обозы и артиллерию. Тысячи австрийских солдат
сдавались в плен. 21 августа русские войска заняли оставленный
противником Львов и двинулись дальше на запад. Австрийцы
потеряли 226 тысяч человек ранеными и убитыми и около 100
тысяч пленными. Потери русских составили 230 тысяч человек
пленными, убитыми и ранеными. Русские потеряли 94 своих
орудия и захватили 400 вражеских. Таким образом, «великая
Галицийская битва», как её называли, окончилась полным
поражением австро-венгерской армии. Она лишилась более трети
своего состава и до конца войны уже не смогла оправиться от
этого удара.
Наступающие русские армии осадили крепость Перемышль
(ныне город Пшемысль в Польше), а 9 марта 1915 г. взяли её. При
этом в плен попали 9 неприятельских генералов, 2,5 тыс.
офицеров, 120 тыс. солдат; было взято 900 орудий и множество
других военных трофеев. Во время осады Перемышля, как и в Гали-
цийской битве, русские войска израсходовали громадное
количество снарядов.
146

РОССИЯ В ПЕРВОЙ
МИРОВОЙ ВОЙНЕ
«ВЕЛИКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ»
Зимой 19Н—1915 гг. русские войска вели тяжёлые,
кровопролитные сражения в предгорьях Карпат. Несмотря на большие
потери, им удалось отбросить противника. В суровые морозы
русские армии преодолевали обледенелые горные склоны,
пробирались через сугробы. В результате им удалось овладеть
значительной частью Карпатского хребта.
Но в апреле 1915 г. на помощь австрийцам пришла
германская армия генерала Августа Макензена. К этому времени у русских
был почти исчерпан запас артиллерийских снарядов,
рассчитанный на недолгую войну. Расход снарядов в первые месяцы войны
оказался непредвиденно большим. Перед великолепно
вооружёнными солдатами Макензена русские солдаты оказались почти
безоружными. 19 апреля 1915 г. началось «великое отступление»
русских армий. Внезапно выяснилось, что им катастрофически не
Битва на Мазурском озере.
Немецкое пулемётное подразделение
вблизи Даркемена.
Восточная Пруссия. Сентябрь 1914 г.
ПОТЕРИ РУССКОЙ АРМИИ
За три с половиной года участия
России в Первой мировой войне русская
армия понесла большие потери. В боях
погибло более 1 миллиона 200 тысяч
военнослужащих. Ранеными и
больными армия потеряла 4 миллиона 270
тысяч человек, в плен попало 3
миллиона 344 тысячи солдат и офицеров.
147

РОССИЙСКАЯ
ИМПЕРИЯ
Бои между русскими и австрийскими отрядами в Карпатах (русский лубок).
ВОЙНА С ТУРЦИЕЙ
В течение нескольких месяцев после
начала Первой мировой войны Турция
сохраняла нейтралитет. Однако 29—
30 октября 1914 г. турецкий флот в
Чёрном море обстрелял русские
порты Севастополь, Одессу,
Новороссийск... В ответ на это 2 ноября
Россия объявила Турции войну, и
открылся новый фронт — Кавказский. Зимой
турецкие войска начали здесь
наступление, но потерпели полное
поражение. Их основные силы попали в плен
или погибли, причём многие
участники наступления замёрзли во время
похода. После этих неудач началось
массовое уничтожение (геноцид) живших
в Турции армян, в которых турки
видели естественных союзников России.
Погибло около миллиона армян.
Только четверть армянского населения
сумела спастись на территории России.
хватает самого необходимого — снарядов, патронов, ружей, даже
сапог. Нередко новобранцы попадали в действующую армию без
обуви, и им приходилось сражаться босыми...
Далеко не все бойцы имели винтовки; многим приходилось
ждать гибели или ранения своих товарищей, чтобы получить их
оружие. Командование отдавало приказы «не тратить патронов
понапрасну», «забирать патроны у раненых и убитых». Как-то раз
штаб Юго-Западного фронта разослал телеграмму о создании
пехотных рот, вооружённых «алебардами» — топорами на
длинных рукоятках...
Но хуже всего был сильнейший «снарядный голод». На
ураганный огонь противника русские части могли ответить лишь
редкими одиночными выстрелами. На один выпущенный
русскими снаряд приходилось примерно 300 орудийных
выстрелов армии Макензена. Генерал Николай Иванов с горечью
написал на одной из телеграмм начальства о невозможности
прислать снаряды: «Печальное сообщение. Не было бы и нужды с
такой подготовкой втягиваться в войну».
«Весна 1915 года останется у меня навсегда в памяти, —
вспоминал генерал Антон Деникин. — Великая трагедия русской
148

РОССИЯ В ПЕРВОЙ
МИРОВОЙ ВОЙНЕ
армии — отступление из Галиции. Ни патронов, ни снарядов. Изо
дня в день кровавые бои, изо дня в день тяжёлые переходы,
бесконечная усталость — физическая и моральная, то робкие
надежды, то беспросветная жуть.
Сражение под Перемышлем в середине мая. Одиннадцать
дней страшного гула немецкой тяжёлой артиллерии, буквально
срывавшей целые ряды окопов вместе с защитниками их... И
молчание моих батарей... Мы не могли отвечать, нечем было. Даже
патронов на ружья было выдано самое ограниченное количество.
Полки, измотанные до последней степени, отбивали одну атаку за
другой штыками или, в крайнем случае, стрельбой в упор. Я
испытывал отчаяние и сознание нелепой беспомощности... И когда
после трёхдневного молчания нашей батареи ей подвезли 50
снарядов, об этом сообщено было по телефону всем полкам, всем
ротам, и все стрелки вздохнули с радостью и облегчением».
Оставалось только отступать, чтобы спасти армию от
полного уничтожения. Русские войска оставили Перемышль, Львов... —
почти всю Галицию. Они несли огромные потери — общее число
убитых и раненых за время «великого отступления» составило
1 миллион 410 тысяч человек В то же время отступление не было
беспорядочным, почти всегда происходило организованно. «Наш
фронт, лишённый снарядов, — замечал позднее А Деникин, —
медленно отходил шаг за шагом, не допуская окружения и пленения
корпусов и армий, как это имело место в 1941 г., в первый период
Второй мировой войны». Наступающий противник тоже терял
сотни тысяч солдат и офицеров пленными, убитыми и ранеными.
В июле перешли в наступление германские войска в Польше.
«Великое отступление» русских армий началось и на этом фрон-
*-■ - Хф
&ш ^
-*'$■:
-; :^
'Ш
%'h
С августа 1915 г. командуюшим
Кавказским фронтом стал великий князь
Николай Николаевич; бывший
Верховный главнокомандующий. 6 январе
1916 г. русские войска перешли в
успешное наступление. Армия генерала
Николая Юденича совершила
труднейший переход через занесённые снегом
высокие горы. Преодолев обледенелые
крутые горные склоны, русские войска
подошли к турецкой крепости Эрзерум
(ныне Эрзурум). Обладание ею давало
ключ к господству над всеми
восточными областями Турции.
Расположенная на высоте более 3 км, хорошо
защищенная фортами, крепость
считалась неприступной. Но после
пятидневного штурма 3 февраля Н. Юденичу
удалось взять крепость, и над Эрзеру-
мом было поднято российское знамя...
Русские войска потеряли при этом
2 тысячи 300 человек убитыми и 13
тысяч ранеными; противник — 40 тысяч
ранеными и убитыми, 13 тысяч
пленными, а также 325 орудий.
Взятие Эрзерума делало русских
хозяевами всей Турецкой Армении. Спустя
два дня после взятия Эрзерума пал
Трапезунд (ныне Трабзон), а в июле —
Эрзинджан. Русская армия глубоко
проникла на территорию Турции.
Однако Брестский мир, заключённый
в марте 1918 г., свёл на нет эти
завоевания. Более того, по мирному
договору Турция получила Каре, Ардаган и
Батум (ныне Батуми). До войны эти
города принадлежали России, и турецкие
войска в ходе сражений ни разу не
вступали в них.
Сражение в районе городов Горлице
и Тарнув (Южная Польша) между
русскими и австро-германскими
войсками 1—3 мая 1915 г. (фрагмент
картины Л. Путца, написанной в 1916 г.).
149

РОССИЙСКАЯ
ИМПЕРИЯ
/Отъ чаадцкнхъ. мм». м>нм<
У обоихъ cynocrstoBV
П0Я»КМСк *ШуГк aji
Видно поровшей
Чтомъ. cntmxifc «къ не wtu.»<"
Citui по ниш. еипм:ъ.
С\ дамнп поо» ии UTfc их "ют*.
асе Bwnkre/ikxi сг «р»ии«»> *sf\
НА
ПОМОЩЬ
I
ВОЙНЫ
С. Виноградов. Плакат, посвященный жертвам войны. 1914 г.
В. Мазуровский. «В атаку». 1915 г.
(4 о*т«Г.IW*
Русский солдат сталкивает лбами
императоров Германии
и Австро-Венфии. Карикатура 1914 г.

РОССИЯ ВПЕРВОЙ
МИРОВОЙ ВОЙНЕ
ШШРШ
«Пленение германского отряда» (издание А. Маковского «Великая война», 1915 г.).
все для победы !
писыв
**> на
ЕННЫЙ*
ИЗАЕМЬ.
И. Владимиров. Плакат, посвященный
военному займу.
Плакат неизвестного художника.
подписывайтесь на
ВОЕННЫЙ 5£%ЗАЕМЪ
чъмъ больше денегъ
тъ/пъ больше снарял^-к»
Е. Чепцов. Плакат, призывающий
подписываться на военный заём.

РОССИЙСКАЯ
ИМПЕРИЯ
«ДЕЛО ОБ ИЗМЕНЕ»
После «великого отступления» 1915 г.
во всех слоях общества ходили
упорные и зловешие слухи о предательстве
и измене. Настойчиво искали
германских шпионов. Требовалось найти и
наказать виновников небывалой
катастрофы русских армий.
В июне 1915 г. Николай II отстранил от
должности военного министра
Владимира Сухомлинова, который занимал этот
пост с 1904 г. Его обвиняли в
неподготовленности к войне, из-за которой
возник острый недостаток снарядов и
патронов. Бывшего министра арестовали.
В конце 1916 г. подследственный В.
Сухомлинов ненадолго вышел на
свободу, затем вновь оказался в тюрьме. Суд
над ним состоялся уже после
Февральской революции, в августе 1917 г.
Обвинения подсудимого в измене и
служебных злоупотреблениях не
подтвердились. Однако за недостаточную под-
готовленность к войне бывшего
министра приговорили к бессрочной
каторге. 1 мая 1918 г. по амнистии,
объявленной советским
правительством, В. Сухомлинов как достигший
70-летнего возраста вышел на
свободу. Вскоре он покинул родину и
скончался в эмиграции в 1926 г.
Ешё до смешения В. Сухомлинова
состоялся громкий судебный процесс над
жандармским полковником Сергеем
Мясоедовым. Его считали близким
знакомым военного министра. В марте
1915 г. суд признал С. Мясоедова
виновным в шпионаже в пользу Германии
и приговорил его к смертной казни. Ао
последнего часа осуждённый
продолжал доказывать свою невиновность.
После вынесения приговора он писал
жене и дочери: «Клянусь, что
невиновен, умоляй Сухомлиновых спасти,
просите Государя Императора
помиловать». Однако 18 марта 1915 г.
приговор привели в исполнение.
те. С января 1915 г. немцы применяли здесь и химическое оружие.
Поскольку противогазов у русских солдат не было, газовые атаки
каждый раз уносили множество жизней. А. Деникин писал: «Мы
противопоставляли убийственной технике немцев мужество... и
кровь». К осени 1915 г. позади русских армий остались огромные
территории — Польша, Литва, Галиция, часть Белоруссии...
Конечно, известия о поражениях и отступлении вызывали
в России тревогу и возмущение. Произошли даже отдельные
вспышки беспорядков. 29 мая 1915 г. М. Палеолог записал: «В
течение последних нескольких дней Москва волновалась,
серьёзные беспорядки возникли вчера и продолжаются сегодня. На
знаменитой Красной площади, видевшей столько исторических
сцен, толпа бранила царских особ, требуя пострижения
императрицы в монахини, отречения императора, повешения
Распутина...» (см. ст. «Григорий Распутин»). Всюду ходили слухи об
измене, предателях и т. п. Усилилось враждебное отношение к
немцам. Между тем в списках русского генералитета значилось
около 10% лиц германского происхождения из числа обрусевших
немцев. Теперь в них, да и в любом министре и сановнике с
немецкой фамилией видели вероятного шпиона.
Только к весне 1916 г. благодаря усиленной работе
военной промышленности русским армиям удалось восполнить
недостаток патронов и снарядов.
БРУСИЛОВСКИЙ ПРОРЫВ
Через год после начала «великого отступления» былой
«снарядный голод» отошёл в прошлое. Боевое настроение на фронте,
который теперь хорошо снабжался, несколько поднялось.
Правда, на войска угнетающе подействовали долгие месяцы
неподвижного стояния на одних и тех же рубежах.
И вот 22 мая 1916 г. четыре армии Юго-Западного фронта
двинулись в наступление. На рассвете неожиданно для
противника на его позиции обрушился ураганный огонь русской
артиллерии. Теперь уже не нужно было скупиться на снаряды, и
от тысяч взрывов австро-венгерские окопы превратились в
настоящий ад. Лёгкие орудия били каждую минуту, тяжёлые — раз
в две минуты. Приходилось заботиться только о том, чтобы
орудия не перегрелись. В течение двух суток вал орудийного огня
катился по позициям противника. Он, как тогда говорили,
«начисто выбривал» поле битвы. В сражениях русские войска
применяли и химическое оружие. Теперь все солдаты и офицеры
русской армии уже имели противогазы.
Австрийцы считали свои сильно укреплённые позиции, на
которых они зимовали, совершенно неприступными. Один
офицер австро-венгерской армии, взятый в плен в начале
наступления, сказал на допросе: «Наши позиции неприступны, и прорвать
их невозможно. А если бы вам это удалось, тогда нам не
остаётся ничего другого, как соорудить грандиозных размеров
чугунную доску, водрузить её на линии наших теперешних позиций
152

и написать: „Эти позиции были взяты русскими, завещаем
всем — никогда и никому с ними не воевать"».
Командующий фронтом генерал Алексей Брусилов
предложил прорвать оборону противника не на узком участке, а на всём
протяжении фронта. Такой новый приём казался необычным и
даже дерзким. Тем не менее атака почти по всему фронту
удалась. По имени командующего наступление назвали Брусилов-
ским прорывом.
До конца июля русские войска вновь отвоевали часть
Восточной Галиции и всю Буковину (ныне Черниговская область
Украины). Они взяли в плен 8 тысяч вражеских офицеров,
370 тысяч солдат, захватили 500 орудий и огромное
количество другого вооружения. Всего же за время Брусиловского
прорыва противник потерял до 1,5 миллионов военнослужащих.
Потери русских войск были втрое меньше, из них убитыми —
62 тысячи человек.
Чтобы спасти положение, противнику пришлось срочно
перебрасывать войска из других мест. Армии Брусилова
столкнулись в боях даже с турками. Германия вынуждена была
перебросить часть сил и из-под Вердена, где шли ожесточённые
сражения с французами. Это заметно облегчило положение
союзников России.
Под влиянием побед Брусилова 14 августа 1916 г. в войну
на стороне России вступила Румыния. Однако это событие
только осложнило положение России. Австро-германские войска
быстро разгромили слабую румынскую армию и заняли
Бухарест. Русский фронт растянулся до самого Чёрного моря...
7
ВОЕННЫЙ
Э&ЗАЕМЪ
Р. Заррин. Плакат, посвященный
военному займу.
ПОСЛЕ ФЕВРАЛЬСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ
Шёл уже тридцать первый месяц мировой войны, когда в
феврале 1917 г. в России совершилась революция. К этому времени
русский фронт удерживал почти половину всех военных сил
противника. На первый взгляд положение на фронте обрело
устойчивость. Однако в армиях уже накопилось глухое
недовольство бесконечной войной, усиливалась жажда скорейшего мира.
Были и другие причины для брожения в воинской среде. Так, в
1915 г. для укрепления дисциплины в войсках было введено
наказание розгами. Эта мера наказания, как унижающая
достоинство, вызывала у солдат сильное возмущение.
Оказавшись у власти, 6 марта Временное правительство
заявило, что будет продолжать войну «до победного конца». Оно
обещало также «свято хранить» верность союзникам и всем
заключённым с ними соглашениям. 22 мая по радио командующий
германским Восточным фронтом принц Леопольд Баварский
предложил России начать мирные переговоры. Временное
правительство ответило категорическим отказом...
Между тем стихийное стремление к миру нарастало. На
фронте начались знаменитые братания с неприятельскими солдатами.
Сражающиеся друг с другом части прекращали стрельбу, выходи-
Генерал А. Брусилов.
153

РОССИЙСКАЯ
ИМПЕРИЯ
«ПРИКАЗ НОМЕР ОДИН»
1 марта 1917 г. Петроградский совет
был пополнен солдатскими депутатами.
В тот же день Совет выпустил
знаменитый «Приказ номер один» по
столичному гарнизону.
Приказ отменял различные мелкие
ограничения для солдат вне службы:
теперь солдаты могли не вставать во
фронт перед офицерами и не отдавать
им честь. «Равным образом, —
говорилось в приказе, — отменяется
титулование офицеров: ваше
превосходительство, благородие и т. п., и
заменяется обрашением: господин генерал,
господин полковник и т. д. Грубое
обращение с солдатами всяких воинских
чинов и, в частности, обращение к ним
на „ты", воспрещается...»
Кроме того, в первом пункте приказа
было сказано: «Во всех ротах,
батальонах, полках... немедленно выбрать
комитеты из выборных представителей
от нижних чинов». Хотя формально
приказ касался только войск
столичного военного округа, вскоре его прочли
во всей армии. Всюду стали
избираться солдатские комитеты, которые
играли в воинской среде роль Советов.
Большая часть офицерства считала, что
«Приказ номер один» стал первым и
самым важным толчком к развалу
армии. Офицеры в результате приказа
потеряли какую бы то ни было власть
над солдатами. Большевики
возражали на это, что приказ особой роли не
сыграл: он лишь отразил требования
стихийного движения.
Один из авторов приказа, меньшевик
Иосиф Гольденберг, говорил в марте
1917 г.: «Приказ номер один — не
ошибка, а необходимость... В день,
когда мы „сделали революцию", мы
поняли, что если не развалить старую
армию, она раздавит революцию. Мы
должны были выбирать между армией
и революцией. Мы не колебались: мы
приняли решение в пользу последней
и употребили — я смело утверждаю
это — надлежащее средство».
Оказавшись позднее у власти,
большевики ешё более «углубили», довели до
логического конца «Приказ номер
ли из окопов. Бойцы мирно разговаривали, курили, обменивались
различными мелкими вещами. Всюду в русских воинских частях
избирались солдатские комитеты, которые часто отменяли
приказы начальства. «По всей Армии, — писал генерал Пётр Краснов, —
пехота отказывалась выполнять боевые приказы и идти на
позиции на смену другим полкам. Были случаи, когда своя пехота
запрещала своей артиллерии стрелять по окопам противника под
тем предлогом, что такая стрельба вызывает ответный огонь
неприятеля. Война замирала по всему фронту...»
Сторонники продолжения войны доказывали солдатам, что
«путь к миру лежит через окопы противника». Военный министр
Александр Керенский говорил, выступая 12 мая перед
войсками: «Вы самые свободные солдаты мира. Разве вы не должны
доказать миру, что система, на которой строится ныне армия, —
лучшая система. Разве вы не докажете другим монархам, что не
кулак, а совесть есть лучшая сила армии (Возбуждённые
возгласы: «Докажем!»?). Ваша армия при монархе совершала подвиги.
Неужели она при республике окажется стадом баранов?» (Буря
аплодисментов. Крики: «Нет, никогда!»?). Керенский неделями
объезжал войска на фронте и с пламенным красноречием
призывал бойцов к наступлению на врага. Точная дата начала
наступления держалась пока в тайне. Военный министр
подчёркивал, что от этого наступления зависит судьба революции.
ИЮНЬСКОЕ НАСТУПЛЕНИЕ. ПОСЛЕДНИЕ СРАЖЕНИЯ
РУССКОЙ АРМИИ
«Сегодня великое торжество революции, — говорилось в
телеграмме А. Керенского Временному правительству 18 июня
1917 г. — Русская революционная армия с огромным
воодушевлением перешла в наступление». Это сообщение вызвало взрыв
ликования в столице. Здесь прошли демонстрации под лозунгом:
«Война до победного конца!». Предполагалось, что полкам,
наиболее отличившимся в сражениях, будут торжественно вручены
красные знамёна. Но делать этого не пришлось...
В наступление 18 июня перешли армии Юго-Западного
фронта. Вначале они одержали ряд побед над противником. На
участке прорыва русские войска имели двойное превосходство
в живой силе и артиллерии. 8-я армия генерала Л. Корнилова в
конце июня взяла города Галич и Калуш. При этом было
захвачено 48 орудий, около 10 тыс. пленных.
Однако немцы перебросили к месту сражений 16 дивизий
и 6 июля атаковали. В районе города Тарнополя (ныне Терно-
поль) германские войска прорвали фронт. Русские армии
беспорядочно отступали. В телеграмме комиссаров 11-й армии
положение описывалось так «Наступательный порыв быстро
исчерпался. Некоторые части самовольно уходят с позиций, даже
не дожидаясь подхода противника. На протяжении сотни вёрст
в тыл тянутся вереницы беглецов с ружьями и без них —
здоровых, бодрых, чувствующих себя совершенно безнаказанными.
154

РОССИЯ В ПЕРВОЙ
МИРОВОЙ ВОЙНЕ
Иногда так отходят целые части... Сегодня главнокомандующий
с согласия комиссаров и комитетов отдал приказ о стрельбе по
бегущим».
После провала июньского наступления ещё громче стали
звучать требования немедленного мира. В одном из солдатских
писем в столичную газету говорилось: «Если не будет в скором
времени мира, какого бы то ни было, то лопнет вся ваша
свобода». Характерна выдержка из другого письма: «Если до конца
октября не будет мира, то солдаты придут в Петроград и
переколют всё Временное правительство».
Спустя полтора месяца, 20 августа, германские войска
добились нового крупного успеха на русском фронте. Они взяли
Ригу, причём защищавшие город части потеряли 25 тысяч
человек, 270 орудий и большое количество другого вооружения.
Одно из последних сражений противнику дали корабли
Балтийского флота, отстаивая Моонзундские острова у
побережья Эстонии. Самым значительным событием в ходе этого
сражения стал бой 1 октября 1917 г. Этот бой отличался крайним
ожесточением: затонули линкор «Слава» и эсминец «Гром», а
также несколько неприятельских судов. Вскоре немцы захватили
Моонзундские острова.
Вооружённые силы России постепенно теряли способность
сопротивляться врагу. На секретном совещании 20 октября
новый военный министр Александр Верховский заявил: «Дальше
мы воевать не можем. Тяга армии к миру сейчас непреодолима.
Единственное, что нам сейчас остаётся, — это заключить мир с
Германией. Это даст нам возможность спасти государство от
полной катастрофы». Но подобная точка зрения не получила
поддержки, и он подал в отставку.
один». 2 декабря они издали декрет,
вводивший в армии выборное
начальство. Большевик Константин Еремеев
писал, что этим «авторитет
офицерства был окончательно добит».
«Партийным работникам, — продолжал он, —
было ясно видно, что старая армия
умерла и воскресить её нельзя.
Мнение Владимира Ильича о старой армии
было совершенно определённое: роль
её кончена. Полки, сколоченные из
осколков старой армии, он считал
бесполезной работой. „Главное, —
говорил он, — это безболезненная
демобилизация, постепенный роспуск
старой армии до конца"».
В молодую Красную армию вошло лишь
несколько «осколков» старой русской
армии, дольше других сохранявших
дисциплину. В основном это были
латышские стрелковые части,
превратившиеся в «красных латышских
стрелков». В 1918—1919 гг. они стали
одной из самых прочных опор Советской
власти.
М. Бочкарёва (первая слева) в строю женского «батальона смерти».
Петроград. 1917 г.
Л. Пастернак. Плакат времён
Первой мировой войны.
155

РОССИЙСКАЯ
ИМПЕРИЯ
ДЕМОНСТРАЦИЯ
УВЕЧНЫХ ВОИНОВ
16 апреля 1917 г. в Петрограде
состоялась многотысячная демонстрация
солдат — инвалидов мировой войны.
Гремел военный оркестр; демонстранты
шли под красными знамёнами и
плакатами с надписями: «Взгляните на наши
раны. Они требуют победы!», «Слава
павшим! Да не будет их гибель
напрасной!», «Пораженцы позорят Россию!»,
«Ленина и компанию — обратно в
Германию!», «Война за свободу до
последнего издыхания!». Отдельной колонной
шли ветераны сражений, потерявшие
зрение. Они несли транспарант:
«Ослепшие воины. Война до полной победы!».
Французский посол в России Морис
Палеолог, видевший эту
демонстрацию, рассказывал о ней: «Самые
здоровые раненые ташатся медленно, кое-
как размешенные шеренгами;
большинство перенесли ампутацию. Самые
слабые, обвитые перевязками, рассажены
в повозках. Эта скорбная рать как бы
олицетворяет весь ужас, все увечья и
пытки, какие может вынести
человеческая плоть. Её встречают религиозной
сосредоточенностью, перед ней
обнажаются головы, глаза наполняются
слезами; женшина в трауре, рыдая,
падает на колени».
лодпиеывлйтееь
т зленъ свободы.
шшт свобом штата
ЖШте госэдерстлъ' деньгд
для борьбы еъ втагопъ.
А. Кравченко. «Заём Свободы». Плакат.
Агитация сторонников Временного правительства за наступление на Западном фронте
перед солдатами. Район города Авинска (ныне Ааугавпилс). Июнь 1917 г.
БРЕСТСКИЙ МИР
25 октября 1917 г. власть в Петрограде перешла в руки
большевиков, которые выступали под лозунгом: «Мир без аннексий и
контрибуций!». Заключить такой мир они и предложили всем
воюющим державам в первом же декрете новой власти —
Декрете о мире. С середины ноября по предложению советского
правительства на русско-германском фронте установилось
перемирие. Официально оно было подписано 2 декабря.
Большевик Константин Еремеев писал: «Перемирие на
фронте сделало тягу солдат домой, в деревню, неудержимой.
Если уже после Февральской революции уход с фронта был
обычным явлением, то теперь 12 млн солдат, цвет крестьянства,
почувствовали себя лишними в частях армии и чрезвычайно
нужными там, дома, где „делят землю". Утечка происходила
стихийно, принимая самые разнообразные формы: многие просто
самовольно отлучались, покидая свои части, в большинстве
захватив винтовки и патроны. Не меньшее число пользовалось
всяким легальным способом — в отпуска, в самые различные
командировки... Сроки не имели значения, так как всякий понимал, что
важно только выбраться из военной неволи, а там уж вряд ли
потребуют назад». Русские окопы стремительно пустели.
На некоторых участках фронта к январю 1918 г. в окопах
не осталось ни одного солдата, только кое-где попадались
отдельные военные посты. Отправляясь домой, солдаты забирали
своё оружие, а иногда даже продавали его неприятелю.
9 декабря 1917 г. в Брест-Литовске (ныне город Брест в
Белоруссии), где размещалась ставка германского командования,
начались переговоры о мире. Советская делегация пыталась
156

РОССИЯ В ПЕРВОЙ
МИРОВОЙ ВОЙНЕ
отстоять идею «мира без аннексий и контрибуций». 28 января
1918 г. Германия предъявила России ультиматум. Она
потребовала подписать договор, по которому Россия теряла Польшу,
Белоруссию и часть Прибалтики — всего 150 тыс. км2.
Это поставило советскую делегацию перед суровой
необходимостью выбирать между провозглашёнными принципами
и требованиями жизни. В соответствии с принципами
следовало вести войну, а не заключать позорный мир с Германией. Но
сил на то, чтобы воевать, не было. Глава советской делегации Лев
Троцкий, как и другие большевики, мучительно пытался
разрешить это противоречие. Наконец ему показалось, что он нашёл
блестящий выход из положения. 28 января он произнёс на
переговорах свою знаменитую речь о мире. Вкратце она сводилась
к известной формуле: «Мира не подписывать, войны не вести, а
армию распустить».
Лев Троцкий заявил: «Мы выводим нашу армию и наш
народ из войны. Наш солдат-пахарь должен вернуться к своей
пашне, чтобы уже нынешней весной мирно обрабатывать землю,
которую революция из рук помещиков передала в руки
крестьянина. Мы выходим из войны. Мы отказываемся санкционировать
те условия, которые германский и австро-венгерский
империализм пишет мечом на теле живых народов. Мы не можем
поставить подписи русской революции под условиями, которые
несут с собой гнёт, горе и несчастье миллионам человеческих
существ. Правительства Германии и Австро-Венгрии хотят владеть
землями и народами по праву военного захвата. Пусть они своё
дело творят открыто. Мы не можем освящать насилия. Мы
выходим из войны, но мы вынуждены отказаться от подписания
мирного договора».
После этого он огласил официальное заявление советской
делегации: «Отказываясь от подписания аннексионистского
договора, Россия со своей стороны объявляет состояние войны
прекращённым. Российским войскам одновременно отдаётся
приказ о полной демобилизации по всему фронту».
Германские и австрийские дипломаты вначале были
действительно потрясены этим невероятным заявлением. В помещении
на несколько минут воцарилась полная тишина. Затем немецкий
генерал М. Гофман воскликнул: «Неслыханно!». Глава германской
делегации Р. Кюльман тотчас сделал вывод: «Следовательно,
состояние войны продолжается». «Пустые угрозы!» — произнёс Л.
Троцкий, покидая зал заседаний.
Однако вопреки ожиданиям советского руководства 18
февраля австро-германские войска начали наступление по всему
фронту. Им практически никто не противостоял: продвижению
армий мешали только плохие дороги. Вечером 23 февраля они
заняли Псков, 3 марта — Нарву. Этот город покинул без боя
красногвардейский отряд матроса Павла Дыбенко. Генерал Михаил
Бонч-Бруевич писал о нём: «Отряд Дыбенко не внушал мне
доверия; достаточно было глянуть на эту матросскую вольницу с
нашитыми на широченные клёши перламутровыми пуговичка-
«ЗАЁМ СВОБОДЫ»
До 1917 г. правительство России
выпускало ценные бумаги военных займов.
После Февральской революции
Временное правительство выпустило облигации
такого же займа, названного «займом
Свободы». Печать, выступавшая за
продолжение войны, горячо призывала
население покупать облигации. Военный
министр А. Керенский восклицал в
своих выступлениях: «Граждане
капиталисты! Будьте Миниными для своей
Родины! Откройте свои сокровищницы и
спешите нести свои деньги на нужды
освобождённой России». В июне пресса
сообщила, что свергнутый император
Николай II и его семья также пожелали
приобрести облигации «займа Свободы».
Поэт-большевик Демьян Бедный
обыгрывал это в насмешливых стихах,
опубликованных в газете «Правда»:
Царь с иарииею вдвоём
Полписались на заём...
Что иарю всего ценней?
Стало, знать, ему вилней,
Что отлолгой обороны
Путь нелолгий... ло короны.
Велел за царём Николаем
Ленеглавать не желаем.
Пусть вносят червонцы
Царь ла оборонцы!
ЗАШСШАУ
П. Бучкин. Плакат 1917 г.
157

РОССИЙСКАЯ
ИМПЕРИЯ
ЖЕНСКИЕ «БАТАЛЬОНЫ СМЕРТИ»
Летом 1917 г. в русской армии
быстро слабела дисциплина и падал
боевой дух. Однако часть солдат не
утратила прежнего желания сражаться и
жертвовать жизнью. Из них стали
формироваться добровольческие
части, которые называли «ударными
батальонами», «дружинами смерти»
и т. п. Вместо кокарды на фуражках
они носили изображение черепа
(«Адамовой головы»). Тот же череп со
скрещенными костями часто
изображался и на их знамёнах. Ударные
батальоны бросали в самые тяжёлые
места сражений, возлагали на них самые
трудные обязанности.
Тогда же родилась и ешё одна новая
идея. Её выдвинула военнослужащая
Мария Бочкарёва. В 1914 г. она
добровольно пошла на фронт, четырежды
была ранена, стала полным
Георгиевским кавалером. 1 мая 1917 г.
председатель Государственной думы Михаил
Родзянко, объезжая фронт,
познакомился с необычной женшиной-добро-
вольием. «Родзянко пожелал меня
видеть лично, — вспоминала М.
Бочкарёва, — я подошла к нему, и он меня
поцеловал и приказал сшить для меня
новое обмундирование и отправить меня
в Петроград». В столице Бочкарёва
выступила перед членами Временного
правительства с идеей создать женский
добровольческий «батальон смерти».
«Мне на это сказали, что моя идея
великолепная...» — писала она.
Более осторожно отнёсся к
предложению Бочкарёвой Верховный
главнокомандующий Алексей Брусилов. Он
заметил, что такой женский батальон
будет первым в мире. «Надеетесь ли
Вы на женщин?» — спросил он.
«Ручаюсь, что мой батальон не осрамит
России», — твёрдо отвечала М.
Бочкарёва. Выступая в последующие дни
перед женщинами, она подчёркивала:
«Солдаты в эту великую войну
устали. Им нужно помочь нравственно...».
В обращении Московского женского
военного союза говорилось: «Ни один
народ в мире не доходил до такого
позора, чтобы вместо
мужчин-дезертиров шли на фронт слабые женщины...
Женская рать будет тою живою водой,
которая заставит очнуться русского
старого богатыря».
Бойцы одного из «батальонов смерти», отправляющихся на фронт. Лето 1917 г.
ми, с разухабистыми манерами, чтобы понять, что они драться
с регулярными немецкими частями не смогут. Мои опасения
оправдались...».
25 февраля Владимир Ленин с горечью писал в газете
«Правда»: «Мучительно-позорные сообщения об отказе полков
сохранять позиции, об отказе защищать даже нарвскую линию, о
неисполнении приказа уничтожать всё и вся при отступлении; не
говорим уже о бегстве, хаосе, безрукости, беспомощности,
разгильдяйстве».
19 февраля советское руководство согласилось принять
немецкие условия мира. Но теперь Германия выдвинула уже
гораздо более тяжёлые условия, потребовав впятеро большую
территорию. На этих землях проживало около 50 млн человек; здесь
добывалось свыше 70% железной руды и около 90% угля в
стране. Кроме того, Россия должна была выплатить огромную
контрибуцию.
Советская Россия была вынуждена принять и эти
тяжелейшие условия. Глава новой советской делегации Григорий
Сокольников огласил её заявление: «При создавшихся условиях
Россия не имеет возможности выбора. Фактом демобилизации
своих войск русская революция как бы передала свою судьбу в
руки германского народа. Мы ни на минуту не сомневаемся, что
это торжество империализма и милитаризма над
международной пролетарской революцией окажется лишь временным и
преходящим». После этих слов генерал Гофман воскликнул с
негодованием: «Опять те же бредни!». «Мы готовы, — заключил
158

РОССИЯ ВПЕРВОЙ
МИРОВОЙ ВОЙНЕ
Г. Сокольников, — немедленно подписать мирный договор,
отказываясь от всякого его обсуждения как совершенно
бесполезного при создавшихся условиях».
3 марта Брестский мирный договор был подписан. Россия
утратила Польшу, Прибалтику, Украину, часть Белоруссии...
Кроме того, по договору Россия передавала Германии более 90 т
золота. Брестский договор действовал недолго — в ноябре, после
революции в Германии, Советская Россия аннулировала его.
Вскоре после заключения мира, 11 марта, В. Ленин написал
статью (она была опубликована позже). Эпиграфом к ней
послужили строки Н. Некрасова:
Ты и убогая,
Ты и обильная,
Ты и могучая,
Ты и бессильная,
Матушка-Русь!
Глава Совнаркома писал: «Не надо самообманов. Надо
измерить целиком, до дна, всю ту пропасть поражения,
расчленения, порабощения, унижения, в которую нас теперь толкнули.
Чем яснее мы поймём это, тем более твёрдой, закалённой,
стальной сделается наша воля... наша непреклонная решимость
добиться во что бы то ни стало, чтобы Русь перестала быть убогой
и бессильной, чтобы она стала в полном смысле слова могучей
и обильной».
27 июня в Исаакиевском соборе
Марии Бочкарёвой было торжественно
вручено знамя её батальона. После
этого женшины-добровольиы
отправились на фронт. В холе наступления они
взяли несколько линий немецких
окопов. В какой-то момент другие части,
состоявшие из мужчин, отступили, и
женшины остались одни на поле
сражения. Они не стали отступать, но, под
ураганным огнём забыв приёмы
ведения боя, собрались вместе, став
хорошей мишенью... Женский батальон
понёс в этом сражении большие потери.
Всего же сформировали два женских
пехотных «батальона смерти» и
несколько команд. В них вошло более
3 тыс. женшин. Один из женских
батальонов оказался в числе последних
защитников Временного
правительства в дни Октябрьского переворота в
Петрограде. В январе 1918 г. женские
батальоны формально распустили, но
многие их участницы (в том числе и
М. Бочкарёва) продолжали службу в
частях белогвардейских армий.
Вручение знамени женскому батальону, уходящему на фронт. Москва. Июнь 1917 г.
Мария Бочкарёва — командир женского
«батальона смерти».
159

РОССИЙСКАЯ
ИМПЕРИЯ
В тот же день, опасаясь, что немцы,
несмотря на заключённый мир, займут Петроград,
советское правительство переехало в Москву. Так
более чем через два столетия Москва вновь
стала столицей российского государства.
Подготовка женского «батальона смерти» к наступлению
18 июня (третья слева в первом ряду —
М. Бочкарёва). Петроград. 1917 г.
УБИЙСТВО КОМИССАРА
ЛИНДЕ
Революция принесла в армию много
новшеств. Появились, например,
комиссары. Временное правительство
назначало их на фронты, в армии и иные
крупные воинские формирования. (При
большевиках комиссаров стали
назначать в каждое, даже мелкое, воинское
подразделение.) Комиссаром
Юго-Западного фронта стал Ф. Линде. Он был
одним из тех, кто 20 апреля вывел
революционных солдат Петрограда на
демонстрацию против «ноты Милюкова»
(см. ст. «Павел Милюков»).
В августе 1917 г. Ф. Линде получил
сообщение о солдатских волнениях в
одной из частей. Пехотные полки
отказывались выполнять боевые приказы.
Линде решил немедленно прибыть на
место событий, чтобы восстановить
дисциплину. Он приехал в
расположение войск вместе с командиром
дивизии генералом В. Гиршфельдтом,
потерявшим в сражениях обе руки.
Комиссар приказал построить части,
участвовавшие в беспорядках, и заявил
им: «Когда наша Родина изнемогает в
нечеловеческих усилиях, чтобы
победить врага, вы позволили себе
лентяйничать и не исполнять справедливые
требования своих начальников. Вы не
солдаты, а сволочь, которую нужно
уничтожить. Вы зазнавшиеся хамы и
свиньи, недостойные свободы...
Требую, чтобы вы сейчас же мне выдали
тех, кто подговаривал вас не исполнять
приказ начальника. Иначе вы
ответите все. И я не пошажу вас!».
Громким, исполненным гнева фразам
комиссара вторило лесное эхо. Когда
он закончил речь, воцарилась зловешая
тишина. Очевидец происшедшего
генерал П. Краснов вспоминал: «Когда
Линде замолчал, рота стояла бледная,
солдаты тяжело дышали. Видимо, они не
того ожидали от „своего" комиссара».
Из строя вызвали «зачинщиков
волнений». «Выходившие были смертельно
бледны, — писал Краснов, — тою
зеленоватою бледностью, которая
показывает, что человек уже не в себе. Их
набралось 22 человека». В строю
послышался возмущённый ропот:
солдаты не хотели выдавать товарищей.
«Ведите этих подлецов, и при малейшей
попытке к бегству — пристрелить», —
скомандовал генерал В. Гиршфельдт
одному из офицеров. «Понимаю», —
мрачно произнёс тот и повёл
арестованных прочь. Слова Гиршфельдта
можно было понять как приказ
расстрелять «бунтовщиков» под
предлогом «попытки к бегству».
П. Краснов рассказывал: «Линде и
Гиршфельдт сияли счастьем от первой
удачи; какая-то непреодолимая судьба
несла их в самую пасть опасности».
Комиссар вновь обратился к солдатам с яркой
патриотической речью. «Это была
прекрасная речь> полная страсти и
страдания за Родину, — отмечал П.
Краснов. — Говорил он патетически,
страстно, сильно, местами красиво, образно,
но акцент портил всё. Каждый солдат
понимал, что говорит не русский, а немец».
Солдаты стали переговариваться
между собой о том, что комиссар — вовсе
не комиссар, а немецкий шпион,
выдающий себя за другого. Ф. Линде уже
собрался уезжать, когда ему сообщили, что
один из полков взбунтовался и идёт с
ним «разговаривать». Солдаты
двигались шеренгами, как в атаку на немцев,
и стреляли вверх. «Но ведь это же
настоящий бунт! — воскликнул Линде. —
Мой долг быть там».
На машине он направился к мятежным
частям. Спустя несколько минут какой-
то солдат выстрелил в комиссара и убил
его наповал. Схватили и генерала
В. Гиршфельдта; его привязали к
дереву и убили. Этот эпизод — убийство
Линде и Гиршфельдта — получил
большую известность и произвёл сильное
впечатление в обществе. Позднее
Алексей Толстой отразил его в своей
трилогии «Хождение по мукам», а
Борис Пастернак — в романе «Доктор
Живаго».
160

РОССИЯ В ПЕРВОЙ
МИРОВОЙ ВОЙНЕ
И. Владимиров. «Захват германских автомобилей» (картина времён Первой мировой войны).
ВОССТАНОВЛЕНИЕ
КАЗНИ
СМЕРТНОЙ
Когда июньское наступление 1917 г.
закончилось провалом, военное
командование потребовало восстановить на
фронте смертную казнь. Эта мера
наказания была отменена после
Февральской революции. Особенно настаивал
на введение казни за дезертирство и
невыполнение приказов генерал Лавр
Корнилов. Он пригрозил своей
отставкой, если не будет введена смертная
казнь. Его поддержал и главковерх
Алексей Брусилов.
12 июля решением Временного
правительства смертная казнь на фронте
была восстановлена. Её должны были
применять военно-революционные
суды, образованные из солдат и
офицеров. Александр Керенский называл
эту меру «великим искушением и
великим испытанием» для властей.
Однако на практике она не
применялась. Не находилось желаюших ни
выносить смертные приговоры, ни
утверждать их. В сентябре А. Керенский
говорил, выступая на Демократическом
совещании: «Смертная казнь
восстановлена по единодушному требованию
армейских организаций {Крики:
«Позор!».). Проклинайте, когда подпишу
хоть один приказ о смертной казни...».
По требованию Л. Корнилова, уже
ставшего Верховным главнокомандующим,
началась подготовка к введению
смертной казни и в тылу. Проект закона об
этом был готов к 22 августа 1917 г. Но
спустя несколько дней начался «корни-
ловский мятеж», и смертную казнь в
тылу тогда так и не восстановили.
161

РОССИЙСКАЯ
ИМПЕРИЯ
«ДЕЛО АДМИРАЛА ШАСТНОГО*
В июне 1918 г. внимание
общественности привлёк суд над
контр-адмиралом Балтийского флота Алексеем
Шастным. До ареста адмирал
командовал морскими силами Балтийского
флота (заметим, что прежние звания
во флоте после Октября были
упразднены, так что называли Щастного не
адмиралом, а просто капитаном). Б
начале 1918 г. возникла реальная
опасность того, что по условиям мира с
Германией весь флот окажется в
руках немцев. Командующий решил не
сдавать боевые корабли неприятелю.
По его приказу более 250 судов
совершили небывалый «Ледовый поход» из
Ревеля (ныне Таллинн) и
Гельсингфорса (ныне Хельсинки) в Кронштадт.
Таким образом флот был избавлен от
захвата немцами. (Иная судьба постигла
Черноморский флот, который в июне
был затоплен по распоряжению из
Москвы.)
ОККУПАЦИЯ УКРАИНЫ
ГЕРМАНИЕЙ
Сразу после Февральской революции,
4 марта 1917 г., в Киеве была создана
украинская Центральная Рада во
главе с профессором-историком
Михаилом Грушевским. Этот общественный
совет сформировали украинские
социалисты. Постепенно он
преобразовался в нечто вроде парламента.
8 октябре Рада осудила
«большевистский мятеж» в Петрограде, после чего
от её деятельности отошли местные
большевики. 7 ноября Рада
провозгласила создание Украинской Народной
Республики (УНР) в составе России, а
9 января 1918 г. — независимость
УНР. В конце января к власти на
Украине пришли большевики, которые
свергли Раду и с помощью войск
заставили её покинуть Киев.
Тогда руководители Рады пошли на
заключение в Брест-Литовске
сепаратного (отдельного) мира с Германией и
Австро-Венгрией. По условиям этого
мирного договора немецкие войска
оккупировали территорию Украины. Рада
вернулась в Киев благодаря «герман-
Среди офицеров и матросов
Балтийского флота весной также ходили
слухи о том, что флот собираются
затопить. За распространение этих слухов
и подготовку «антисоветского
заговора» 29 мая А. Щастного арестовали.
20—21 июня его судил Верховный
революционный трибунал. На суде
А. Шастный отрицал свою вину.
Свидетелем обвинения против адмирала
выступил Лев Троцкий.
21 июня трибунал вынес приговор, в
котором о подсудимом говорилось:
«Воспользовавшись тяжким и тревожным
состоянием флота в связи с возможной
необходимостью в интересах
революции уничтожения его и кронштадтских
крепостей, вёл контрреволюционную
агитацию в Совете комиссаров флота и
в Совете флагманов. Всей этой
деятельностью своей питал и поддерживал во
флоте тревожное состояние и
возможность противосоветских выступлений.
ским тяжёлым орудиям», как с горечью
замечал Владимир Винниченко, один из
её руководителей.
Однако власть её снова оказалась
недолгой. Скоро у Рады возник острый
конфликт с германскими военными
властями. Рада стремилась передать
помещичью землю крестьянам, а
немецкое командование защищало
интересы земельных собственников. В
конце концов 28 апреля 1918 г. немцы
просто произвели государственный
переворот.
Распущена Рада была с крайней
бесцеремонностью, оставившей сильное
впечатление. Юрист А. Гольденвейзер
так описывал этот момент: «С
лестницы донёсся шум, дверь в зал
растворилась, и на пороге появились немецкие
солдаты. Какой-то фельдфебель
подскочил к председательскому креслу и
на ломаном русском языке крикнул:
„По распоряжению германского
командования объявляю всех
присутствующих арестованными. Руки вверх!".
Со�