Text
                    


Жизнь до человека
The Emergence of Man Life Before Man by the Editors of Time-Life Books PETER WOOD (CH. 1) LOUIS VACZEK (CH. 2) DORA JANE HAMBLIN (CH. 3) JONATHAN NORTON LEONARD (CH.4.5) Time! ШП мхжа liME-bFE International (Neclerfjnd) B.V
Возникновение человека Жизнь до человека П.ВУД, Л.ВАЧЕК, Д. ДЖ. ХЭМБЛИН, ДЖ. Н. ЛЕОНАРД Перевод с английского И. Г. Гуровой Редакция и предисловие д-ра биол. наук проф. Ю. Г. Рычкова Издательство «Мир» Москва 1977
SAI Ж71 ж 71 Жизнь до человека. Пер. с англ. И. Г. Гуровой. Ред. и предисл. Ю. Г. Рычкова. М., «Мир», 1977. 160 с. с ил. После назв. авт.: П. Вуд, Л. Вачек, Д. Дж. Хэмблин, Дж. Н. Леонард. Вопросы происхождения человека, его положение и роль в природе, взаимосвязь с другими живыми организмами нашей планеты составляют содержание книги «Жизнь до человека» — первой из пяти книг серии «Возникновение человека». В ней рассказывается об истории живой природы, из которой выде- лился человек, сохранив в своем ор1анизме память о прошлом Живое изложение, подкрепленное новейшими научными данными, превосходные иллюстрации, сама тема книги, несомненно, привлекут внимание широкого читателя. 21010-178 Ж 041(01)—77 178-77 5А1 Авторы: Питер Вуд — литератор, сотрудник издательства Time—Life Books. Луис Вачек — старший научный редактор Британской энцикло- педии. Дора Джейн Хэмблин — писательница, на протяжении многих лет работавшая в журнале Life. Джонатан Нортон Леонард — писатель, был научным редакто- ром журнала Time и автором ряда книг, опубликованных изда- тельством Time—Life Books, в том числе «Планета», «Древ- ние люди» и «Атлантическое побережье». Консультанты: А. В. Кромптон, главный консультант, дирек- тор Музея сравнительной зоологии Гарвардского университета. Фариш А. Дженкинс — заведующий Отделом ископаемых позво- ночных Музея сравнительной зоологии. Роберт Т. Бейккер — сотрудник того же музея. Теодор Делевориас — профессор биологии из Осборновской ла- боратории. Джон X. Остром — профессор геологии и геофизики из Клейнов- ской геологической лаборатории. Элвин Л. Саймонс — профессор геологии и геофизики Музея ес- тественной истории им. Пибоди при Йельском университете. Подпись к рисунку иа переплете: Самый крупный из хищных ди- нозавров, который правил на Земле около 75 млн. лет назад, вы- глядывает из колючей чащи. Иллюстрация создана наложением ''рисунка динозавра на фотографию леса, похожего на тот, кото- рый существовал в Век Динозавров. Тот же прием использован на страницах 148—149. Редакция научно-популярной и научно-фантастической литературы ©1972. 1973 Time-Life International (Nederland) В .V. Original English language edition published by Time Inc. © Перевод па русский язык, «Мир», 1977.
Предисловие Книгой «Жизнь до человека» открывается серия «Возникновение человека». В пяти книгах серии перед читателем разворачивается величественная картина зарождения жизни, развития ее многообразных форм и, наконец, появления Человека, этого венца Природы. Читатель, ведомый интересом к своему далекому прошлому, вслед за авторами повторит путь из глубин веков, из первозданного океана, в котором первый «кристалл жизни» проявил способность к росту, делению и размножению, к геологической и исторической современности. О большей части этого пути рассказывается в первой книге серии. Здесь мы еще не видим нашего героя; природа только готовит его приход, испытывает бесчисленные формы жизни, населяет ими планету, связывает их во взаимозависимые системы и создает биосферу. Потребуются миллиарды лет непрестанной творческой работы по «устройству» Земли, прежде чем жизнь разрешится от бремени человеком, выстраданным и выношенным ею в этом космически долгом пути. В книге «Недостающее звено» читатель перенесется в Африку, где и по сей день сохранились остройки третичных ландшафтов, в которых формировался мир приматов и непосредственных предшественников человека—австралопитеков. Именно здесь семейством Луиса Лики и другими исследователями были сделаны открытия, превратившие теоретически предсказанное недостающее звено в истории возникновения человека в объект прямого изучения его остатков, мест его обитания, образа жизни, в содержание телеграфных, газетных, радио- и телевизионных сообщений. В книге «Первые люди» на историческую арену впервые выйдет герой всей эпопеи... Увы, у него совсем не геройский облик, внешне он еще так не схож с современным человеком, что рискует быть им освистан. Но первые же его деяния открывают в нем того героя, память о котором сохранилась в преданиях и по сей день продолжает жить на страницах книг, на театральной сцене, ибо именно он — тот Прометей, что даровал людям огонь. Все быстрее разворачивается спираль человеческой предыстории. Истекает последний миллион лет, начинается последняя сотня тысячелетий. На Земле новые люди, о которых расскажет четвертая книга серии — «Неандертальцы». Неандерталец — это тот самый «пещерный человек», память о котором, возможно, хранят фольклор и языческие верования. Это наш непосредственный предшественник на Земле, и потому особо остры научные споры о его месте в родословной человека и его вкладе в наше культурное наследие.
6 Читатель увидит, сколь драматичен и контрастен мир неандертальцев, их физический и духовный облик и сама окружающая их природа эпохи великого оледенения. Но уже пещерный человек постиг чувство прекрасного и завещал его нам. Как и мы, он отмечал яркими ароматными цветами главные события своей жизни и цветами же провожал из жизни своих родичей и героев. В пятой книге серии, «Кроманьонский человек», речь пойдет наконец о нашем бесспорном и прямом верхнепалеолитическом предке, который в конце древнего каменного века уже заселил всю ныне обитаемую планету и стал Гражданином Мира. Мы познакомимся сего технологическими достижениями, попробуем вслед за ним изготовить великолепные каменные орудия. Мы станем свидетелями рождения искусства, этого вернейшего проявления и доказательства подлинно человеческих способностей тех, кто прошел по Земле за 30—40 тысяч лет до нас. Таким образом, в серии книг «Возникновение человека» перед читателем развернется поистине космическая по масштабу и значению эпопея становления человека на нашей планете. Именно такой масштаб видения и оценки событий задается открывающей серию книгой «Жизнь до человека». Следуя за учеными в поисках собственных корней в природе, мы обычно не вглядываемся более чем на глубину предпоследней, миоценовой, эпохи предпоследнего, третичного, периода последней, кайнозойской, геологической эры. Но может статься, что более к нам близкое не более важное, а космически удаленное близко, ибо помогает сегодня постижению нашего истинного места и назначения в природе и определению путей в будущее. «Откуда мы пришли? Куда свой путь вершим?..» Если нас, как Омара Хайяма, как сотни поколений наших предшественников, продолжают волновать эти вопросы, попытаемся представить свой путь в наиболее возможной дальней ретроспективе и в перспективе: большое видится на расстоянии. Не потому ли взгляд на Землю из ближнего космоса открыл перед нами возможность по-новому подойти к решению земных проблем? Книга «Жизнь до человека» позволит читателю с помощью накопленных наукой данных вернуться на три с половиной миллиарда лет назад и проследить истоки появления не только человека, но и самой жизни. Заманчиво? Пожалуй. Но не обременим ли мы себя избыточными сведениями о событиях, не стоящих в прямой связи с судьбами самого человека, о формах жизни, побочных в жизненном древе Homo sapiens, гоминида, примата? К тому же, напоминают авторы книги, человек еще и млекопитающее, существо позвоночное, многоклеточное. Он использует первозданные единичные клетки, вверяя им свою биологическую память, чтобы передать ее новым поколениям. В теле человека блуждают, совершая древнюю санитарную работу, амебоподобиые клетки. Кровь в его жилах имеет состав первозданного океана. Наконец, он пользуется единым для всего живого генетическим кодом, с помощью которого передает из поколения в поколение свою уникальную программу жизни. «Долгами прошлому» назвали авторы ту главу книги, что повествует о памяти нашего тела о прошлой жизни. Общественная природа человека — такой же долг прошлому, в изначальных глубинах которого проявилось свойство жизни, объединяясь в группы, обретать новую силу и гибкость. Не случайно глава «Сила группы» соседствует с главой о динозаврах, напоминающей о том, что природой были испытаны и другие пути развития жизни: путь увеличения индивидуальной разрушительной силы, путь бесконтрольного владычества на всей планете одного класса животных, другими словами, путь нарушения равновесия, ускоривший эволюцию, но приведший к катастрофе. Этот великий промах природы должен служить предупреждением новому властелину природы, наделенному новой могучей силой. «В биосфере, — писал В. И. Вернадский, — существует великая геологическая, быть может космическая, сила, планетное действие которой обычно не принимается во внимание в представлениях о космосе... Эта сила есть разум человека, устремленная и организованная воля его как существа общественного». Но если разум и воля действуют стихийно или устремлены к ошибочной цели, тогда, как предупреждал К. Маркс на основе знакомства с данными по истории климата и растительного мира, «культура, если она развивается стихийно, а не направляется сознательно... оставляет после себя пустыню: Персия, Месопотамия и т. д...» Сегодня, столетие спустя, к этому перечню великих промахов человека можно было бы добавить еше многое, но эта тема выходит за рамки нашей книги. В ней, как и во всей серии, нет места промахам человека, чреватым кризисом и катастрофой, здесь человек еще герой. Человек — венец всего сущего, фараон животного царства... В таком шекспировском ключе раскрывается в книге главная тема, преподносится в лучшей культурной традиции европейской цивилизации — традиции утверждения и самоутверждения Человека господином Природы. Оставим в стороне известное положение, согласно которому отношение человека к природе, отношение господина, властелина есть не что иное, как проекция на природу исторически определенного уровня общественных связей и отношений. Такой тип общественных отношений был
7 отвергнут впервые в нашей стране, изжил и изживает себя во все большем числе других стран мира, но его культурный завет, выраженный в отношении человека к природе, — принцип господства — продолжает действовать, ибо деятельная сила этой «культурной традиции» велика. Она позволила человеку разорвать связи с природой, сбросив их, как путы, противопоставить природу человеку как врага, от которого нельзя ждать милостей, расчленить природу на «полезную» и «вредную». В духе этой «культурной традиции», даже в своих творческих актах по отношению к природе, человек, по словам Ж.-Ж. Руссо, «заставляет землю производить продукты другой земли, дерево — приносить плоды другого дерева; он спутывает и смешивает климаты, стихни, времена года; он уродует свою собаку, свою лошадь, своего раба; он ниспровергает все, он искажает все...» Не потому ли в диссонанс с главной темой нет- нет да и прозвучит со страниц этой книги нота сомнения: во всем ли к лучшему изменил человек планету, миллионы лет пестовав- шую его в колыбели, тысячелетиями бывшую его домом, а ныне все более обретающую черты космического корабля? Что уготовано ему на этом корабле: исчерпать ресурсы, разбиться прн старте илн же повести корабль к звездам? Для безошибочного выбора требуется неизмеримо большее и принципиально иное, чем узаконенное культурой и наукой прошлого самопровозглашение человека властелином природы. Сегодня, как н в век динозавров, от наших деяний в природе, подобно фантастической бабочке Рзя Бредбери, гибнут н торжественно заносятся в Красные Кинги — реестры позора — все новые и новые формы жнэнн. Чтобы с очередной такой жертвой не оборвалась вдруг собственная иить жизни человека, требуется прежде всего признать право на существование за жизнью во всем ее многообразии, требуются новые культурные принципы н новое знание — не для стяжательства в природе, а для ее постижения, равно как и для постижения человеком самого себя. Не обольщаясь щедро рассыпанными в этой книге н во всей серии «Возникновение человека» похвалами человеку, нз них тем не менее можно вынести основанное на знании убеждение: сегодня мы теснее связаны с природой н больше зависим от нее, чем все наши отдаленнейшие предшественники, но, как указывал Ф. Энгельс, «мы ни в коем случае не властвуем над природой так, как завоеватель властвует над чужим народом, как кто-лнбо, находящийся вне природы..., мы, наоборот, нашей плотью, кровью и мозгом принадлежим ей н внутри нее находимся... Все наше господство над ней состоит в том, что мы, в отлнчне от всех других существ, умеем постигать н правильно применять ее законы». Вглядитесь в шкалу времени, изображенную в этой книге под диаграммой на стр. 150—151 (эта диаграмма будет неизменно повторяться в каждой последующей книге серии): время, прошедшее с появления первого человека н составляющее почти 1,5 млн. лет, лишь последняя точка на шкале. В масштабе длительности жнэнн на Земле зто не более чем мгновение, не имеющее протяженности. Лишь мгновение, как человек увидел солнце! Но за зто мгновение он обрел космическую силу. И только от человека, от его желания и умения постигнуть н правильно применять законы жизни зависит, как долго будет снять ему солнце. Так пусть же свой вклад в пробуждение желаний н в воспитание умения внесут книги серии «Воэннкновенне человека». Ю. Рычков
Вступление Мужчина —это мужчина,а женщина — женщина,но, кроме того, оба они еще и приматы, млекопи- тающие, позвоночные, хордовые и многоклеточ- ные. И это не просто слова, которые напридумы- вали ученые, чтобы морочить людям голову. Они означают, что человек, как бы ни отличался он от животных, тем не менее принадлежит к ним и имеет нечто общее с ними всеми. Микроорганизмы в луже, муравьи на лесной поляне — это его родственники, и без них нельзя по-настоящему понять путь раз- вития человека. Каким образом прошел он этот путь от скромного, ничем не примечательного животного до нынешнего своего господствующего положения в природе — вот о чем рассказывают книги серии «Возникновение человека», в том чис- ле и эта, первая из них. История человека сложна и запутанна. В ней кроется объяснение того поразительного факта, что выжил и подчинил себе Землю именно он, а не могучие динозавры, которые господствовали в ми- ре, когда в нем начали появляться наши первые маленькие мохнатые предки. И прежде чем эта повесть приведет нас к современному человеку, живущему на планете, которую он уже изменил, хотя, быть может, и не во всем к лучшему, и даже имеет силу уничтожить, необходимо просле- дить происхождение идей и обрядов, молитв и каннибализма, орудий и войны, богов и государ- ства, торговли и земледелия, а также всех прочих граней жизни, которые делают человека человеком. Однако начинается наш рассказ с его биологического прошлого, которое рассматривается в этой книге. Эволюция человека—понятие не такое уж новое: выдвинуто оно было в книге Чарлза Дарвина «Происхождение видов», опубликованной в 1859 г., а в более робкой форме существовало и раньше. Однако в наши дни сведения о том, как осущес- твлялась эта эволюция, накапливаются с невидан- ной доселе и все возрастающей быстротой. Отчасти причина этого заключается в новых научных ме- тодах. Благодаря электронному микроскопу, на- пример, вирус, настолько крохотный, что его су- ществование было открыто чисто умозрительным путем, теперь можно увидеть столь же отчетливо,
9 как окна дома по ту сторону улицы. И каждое новое исследование все яснее показывает, каким образом человек развился из простейших форм жизни, за- родившейся в первобытном океане. Огромный шаг вперед сделали и методы дати- ровки. Еще в первой половине двадцатого века возраст окаменелостей и остатков древнего человека в большинстве случаев определялся чуть ли не на глазок, теперь же на смену примерным оценкам пришли точные измерения. Метод, использующий радиоактивный распад углерода, дает достаточно точную шкалу почти в 40 тысяч лет для предметов, содержащих углерод, например древесного угля кострищ. Если же возраст исследуемого объекта достигает миллионов лет, его определяют с по- мощью калиево-аргонового метода, который все чаще применяется для датировки коренных пород, а также различных предметов вроде костей, кото- рые обнаруживаются в их толще. Очень плодотворен один из новейших методов прослеживания происхождения человека; он опира- ется на наблюдения за современными животными, которые в чем-то сходны с прямыми предками человека. Результаты таких наблюдений широко использованы в этой книге. К дальним родичам человека относятся, в частности, тупайи—животные, довольно похожие на древнейших млекопитающих. Сюда же можно отнести латимерию, очень редкую рыбу, у предков которой внутри мясистых плав- ников имелись кости, удивительно напоминающие кости человеческих рук и ног. С помощью таких ко- нечностей позвоночные впервые выползли на сушу. Теперь даже животные, далекие от человека, иной раз позволяют заглянуть в его прошлое. В частно- сти, изучая поведение современных животных, мы способны делать выводы о формах поведения в древности. Так, например, известно, что человек — животное общественное. Однако не он первый обрел силу в численности. Много миллионов лет назад тем же путем пошли некоторые насекомые, и в результате возник поразительный мир общес- твенных насекомых—муравьев, пчел, ос и терми- тов,—сложно организованные колонии которых можно обнаружить в любом обитаемом уголке мира. И хотя насекомые не имеют никакого от- ношения к предкам человека и он у них ничего не заимствовал, их групповой образ жизни позво- ляет проводить наглядные сравнения с некоторыми формами его общества. Материал для такого сравнения дают и живот- ные, которые образуют тесно связанные иерархи- ческие группы—например, волки или павианы. Од- нако ни в одном из этих «обществ» низшего уровня, как они ни интересны, нельзя найти ни малейших признаков развития к новому, более высокому уровню. Это свершение, которое в буквальном смысле слова изменило лик Земли, выпало на долю небольших прямоходящих приматов, непосред- ственных предков человека. Их охотничьи группы, которые вначале были, по-видимому, объединены не прочнее волчьей стаи, постепенно приобрели более четкую организацию. Потребность в быс- трой и точной передаче информации привела у их потомков к развитию речи. Эти потомки научились пользоваться огнем и изготовлять орудия из дерева, камня и кости. Они строили шалаши, чтобы укры- ваться от непогоды, а одежда помогала им легче переносить холода. С этого момента история человека слагается главным образом из технического прогресса и со- циальных достижений. Крупнейшим из них было, пожалуй, почти одновременное развитие земледе- лия и скотоводства. Когда первые земледельцы обзавелись одомашненными растениями и живот- ными, они превратили скудно родящую землю в плодородные поля и пастбища. Население этих областей стремительно возрастало, оно начало ос- ваивать все новые дикие просторы, где прежде кочевали лишь малочисленные охотничьи племена. Появляются деревни, они растут, обносятся изго- родями для защиты от врагов, украшаются хра- мами для умилостивления местных богов. Возни- кают города, зарождаются империи. За какой- нибудь миллион с третью лет (срок в масштабах эволюции поистине ничтожный) первое существо, которое уже можно назвать человеком, из бро- дячего охотника превращается в признанного хо- зяина своей планеты.
Глава первая Венец всего живущего По истечении 3,5 млрд, лет под животворящим солнцем появляется Homo sapiens sapiens, человек, способный мыслить, и становится господствующим видом.
11 Люстры в зале потускнели и погасли. Чернеет провал сцены. Стихает шелест программок и гул разговоров. Наступает глубокая тишина. Посте- пенно на сцене возникает фигура—сначала она ту- манна, почти призрачна, потом обретает плоть, наливается силой, и вот уже в сиянии выступает из мрака герой этой повести—Человек. Шекспир восславляет его так, как может воссла- вить один лишь Шекспир: «Что за мастерское создание человек! Как благороден разумом! Как бесконечен способностью! В обличьях и движе- нии — как выразителен и чудесен! В действии — как сходен с ангелом! В постижении — как сходен с богом! Краса вселенной! Венец всего живущего!» И тем не менее Шекспир не удержался и в следующий же миг задал вопрос, который все мы когда-нибудь да задавали себе: «А что для меня эта квинтэссен- ция праха?» («Гамлет», акт II, сцена 2). Вопрос этот древен, как сам человек, и ответов на него нашлось едва ли меньше, чем было людей, его задававших. В биологической классификации современный человек обозначен как Homo sapiens sapiens — латинский ярлычок, означающий всего лишь «человек разумный». Ему давались и другие, более емкие названия, такие, например, как «политическое животное», «животное, пользующее- ся орудиями труда», «общественное животное», «существо, сознающее себя». И это лишь ничтож- ная доля определений, с помощью которых люди на протяжении веков пытались уточнить, что же это такое—быть человеком. Да, безусловно, человек об- ладает всеми перечисленными особенностями, но не только ими. С чисто физической точки зрения человек — любой человек — являет собой самое сложное сочетание молекул на Земле, а может быть, и во вселенной. В этом смысле индивидуальный че- ловек отличается от остальных организмов лишь количественно. Но коллективный человек, то есть человек, объединенный в социальные группы, — это уже качественный скачок по сравнению со всеми остальными организмами. Сейчас он — командир космолета «Земля», и хотя он может разбиться еще до старта, но способен и повести его к звездам. Понять, каким образом человек сумел занять место у пульта управления,—значит ответить на шекспировский вопрос. История эта запутанна, полна неожиданных поворотов и необыкновенно длинна, ибо начинается она с появления жизни на Земле почти за три с половиной миллиарда лет до появления собственно человека. Наше время, по- следняя треть XX века, особенно подходит для того, чтобы проследить историю человека, ибо оно со- впало с новой фазой его изучения. В прошлом наиболее значимые описания человеческой сущности принадлежали пророкам, художникам, философам и поэтам. Но они излагали собственные взгляды, окрашенные личными, субъективными пристрасти- ями. И теперь особой нехватки в таких определениях не ощущается, но мы, кроме того, видим человека и по-иному, через беспристрастный объектив со- временной науки. Объектив этот не предлагает никакого неподвижного образа. Напротив, он со- здает непрерывно растущую мозаику поразитель- ных деталей, быть может не столь поэтичных, как шекспировские строки, но вызывающих не меньшее благоговение. Все новые ископаемые данные о предках человека обнаруживаются несравненно чаще, чем раньше, в таких областях земного шара, как, например, Восточная Африка, и мы получаем возможность проследить звенья, соединяющие человека с его предками, которых еще нельзя назвать людьми. В 1859 г., когда Чарлз Дарвин выдвинул свою теорию, лежащую в основе современных представ- лений об эволюции человека, ученым были извест- ны ровно две окаменелости, которые могли бы помочь в разрешении вопроса о происхождении человека: кость вымершей человекообразной обезь- яны и кость раннего типа Homo sapiens, на- званного неандертальским человеком. А через сто с небольшим лет после выхода в свет дарвиновского труда экспедиции в Восточной Африке всего за пять лет обнаружили в районе озера Рудольф более 150 почти человеческих костей. Возраст одной из них, так называемой «лотегемской челюсти», оп- ределяется в 5,5 млн. лет, что отодвигает время появления прямых предков человека еще на мил- лион лет в прошлое по сравнению с наиболее древ- ними из прежних находок. Разыскивая ископаемые остатки, палеонтологи
12 Жизнь до человека широко используют достижения и открытия других наук. От физиков, изучающих скорость радиоак- тивного распада различных природных веществ, палеонтологи получили новый, более точный метод хронологического определения этапов эволюции че- ловека. Ученые теперь определяют возраст вулка- нических пород, измеряя степень перехода радиоак- тивного калия в аргон внутри данной породы. Количество аргона показывает, сколько времени прошло с того момента, когда образовалась порода и калий в ней начал распадаться. Точно так же относительно не столь древние остатки некогда живых организмов — например, дерево или кость — можно датировать, измеряя степень перехода ра- диоактивной формы углерода в другое вещество. Не менее важен и вклад современной биохимии. Только в 1966 г. биохимикам удалось наконец рас- шифровать генетический код—сложную структуру и функции вещества, которое называется ДНК и присутствует буквально во всех живых организмах. Посредством ДНК образуются и передаются из поколения в поколение программы для построения новых клеток и новых организмов. Изучив ДНК, ученые получили возможность разобраться в двух противоположно действующих механизмах эволюции: мутациях, в результате ко- торых мельчайшие вариации в инструкциях ДНК могут привести к возникновению новых видов жи- вотных и растений, и генетической устойчивости, то есть абсолютно точном воспроизведении записан- ных в ДНК инструкций во всех потомках, благодаря которому существующие виды, и размножаясь, в главных своих особенностях остаются неизмен- ными. На переднем крае современной биохимии иссле- дователи продолжают открывать все новые и новые секреты ДНК. Одним из самых волнующих ока- залось открытие процесса, в ходе которого мутации на протяжении миллионов лет постепенно создают тончайшие различия в строении белков—основы ос- нов всего живого. По мнению некоторых ученых, эти изменения накапливаются равномерно, а пото- му их можно использовать, чтобы установить время эволюционного расхождения человека и дру- гих видов. Например, между белками гемоглобина лошади и человека существуют 42 различия, из чего следует, что предки человека и лошади разделились на два отдельных вида очень-очень давно. А между белками гемоглобина человека и низших обезьян имеется всего 12 различий, тогда как белки гемо- глобина человека и шимпанзе не различаются вовсе. Совершенно очевидно, что человек близок к человекообразным обезьянам, но от остальных обезьян отстоит несколько дальше, а от лошади — еще дальше. Впрочем, ученые знали это и прежде. Замечательно же это открытие потому, что оно как будто сулит возможность разработать своего рода «белковые часы», которые позволят опре- делить, когда примерно появился любой из сущес- твующих ныне видов животных. И хотя «белковые часы» пока еще в значительной мере гипотетичны, есть основания надеяться, что в недалеком будущем новый метод датирования дополнит уже существу- ющие методы, которые опираются на ископаемые остатки, радиоактивность элементов или различия между слоями породы. Свет на далекое прошлое проливают и исследо- вания совсем иного рода—наблюдения и изучение множества современных животных. Наука о пове- дении животных относительно молода, но она достигла значительного расцвета, и к тому же ее материалы вполне понятны даже неспециалистам. Вот, например, как Джейн ван Лавик-Гудолл опи- сывает ритуал приветствий у шимпанзе в афри- канском заповеднике вблизи озера Танганьика: «Когда два шимпанзе, какое-то время не видевшие друг друга, снова встречаются, их поведение уди- вительно напоминает поведение людей в таких же обстоятельствах. Они могут поклониться, припасть к земле, взяться за руки, поцеловаться, обняться, погладить друг друга... Самец может ласково по- щекотать самку или детеныша под подбородком. Такие же приветственные жесты в тех или иных сочетаниях можно найти у многих народов». Подобные наблюдения помогают выявить основу некоторых аспектов человеческого поведения, в час- тности общественного, а кроме того, позволяют делать выводы о том, как мог вести себя в определенных обстоятельствах непосредственный предок человека и почему. Немало полезных све-
Венец всего живущего 13 дений дают и исследования за пределами генеало- гического древа человека. Даже насекомые позво- ляют установить определенные принципы органи- зованной жизни. А волки, как в свое время человек, выработали сложную систему существования, опи- рающегося на совместную охоту и дележку добычи. Волк, изучаемый отдельно, практически ничего не добавляет к нашему познанию человека, но охотничьи приемы стаи, иерархическая система, разделение обязанностей и ревниво оберегаемые охотничьи участки помогают нам объяснить сход- ные моменты в жизни древнего человека. Все эти исследования способствовали появлению нового взгляда на человека и его происхождение. Человек предстает перед нами среди множества других существ в перспективе, уходящей в глуби- ну времен, и становится понятным, почему он, как сказал Шекспир, — «венец всего живущего». Но перед тем, как обратиться к событиям незапамят- ной давности, перед тем, как вывести на подмостки многие миллионы участников действа, посмотрим на результат этого процесса, на героя драмы, кото- рый еще стоит в одиночестве на середине затемнен- ной сцены. И цель наша пока более узка, чем у Шекспира. Мы не можем сказать: «Что есть чело- век?», не дав ответа на более простой вопрос: «Чем человек отличается от остальных живых существ?» Ну, конечно, разумом. Однако наши новые зна- ния показывают, что одного лишь разума еще мало. Без поразительного конгломерата органических ме- ханизмов, которые служат ему и поддерживают его, разум сам по себе был бы бесполезен. Человек стал владыкой животного царства не только по- тому, что он наделен большим мозгом, но и благодаря особому сочетанию физических особен- ностей, о котором нередко просто забывают, на- столько оно само собой разумеется. Стремительное изящество леопарда, мощь и идеально обтекаемая форма 500-килограммового тунца, гордая осанка лошади—разве можно сравнить с ними щуплое че- ловеческое тело? Рассмотрев физические возмож- ности человека, мы отвечаем на этот риторический вопрос так: не только можно, но сравнение будет целиком в пользу человека. Среди физических характеристик, которые, взя- тые вместе, отличают всех людей от всех живот- ных, первостепенную важность имеют следующие три: скелет, приспособленный для прямохождения, глаза, обеспечивающие резкое, объемное, цветовое видение окружающего мира, и руки, обеспечиваю- щие и мощную хватку, и сложнейшие манипуляции. Контролирует и использует все эти физические свойства мозг—также физический орган, но обеспе- чивающий рациональное мышление, которое в со- четании с возможностями тела порождает еще одну, самую человеческую из человеческих способ- ностей—способность говорить. Эти свойства, сочетающиеся в человеке и только в человеке, взаимодействуют друг с другом, при- чем нельзя сказать, что такая-то способность по- родила такую-то или что та или иная важнее остальных. Они развивались одновременно, каждая подкрепляла все прочие и содействовала их даль- нейшему развитию. И все же одна характерная черта выделяется среди других просто потому, что она наиболее наглядна: прямохождение. Этот спо- соб передвижения удивительно эффективен, и ни одно животное не умеет использовать его с такой полнотой, как человек. Начнем с процесса ходьбы. Несмотря на кажу- щуюся простоту, он представляет собой плод дли- тельного приспособления, не менее специализиро- ванного, чем приспособление летучей мыши к по- лету или тюленя к плаванью. Бесспорно, человек не единственное существо, способное стоять на задних конечностях: не говоря уж о птицах, медведи и многие приматы при случае принимают такую же позу. Однако, если не считать нескольких нелетаю- щих птиц вроде страуса, только человек передви- гается исключительно с помощью двух ног—когда пересекает комнату и когда пересекает материк, когда стремительно бежит и когда неторопливо прогуливается, когда несет что-нибудь в руках и когда свободно ими размахивает. Он вынослив: на своих двух ногах он способен загнать оленя. В пересчете на килограмм своего веса он может нести больший груз, чем осел (канадские торговцы, вы- менивавшие меха у индейцев в северных лесах, переносили на пятнадцатикилометровых волоках
Человек в сравнении с бегунами, прыгунами, ходоками Все четыре животных, изображенные справа, отлично приспособлены для эффективного пере- движения по ровной местности, где они обычно обитают. Но каждое движется по- особому. Длинноногий страус может бежать со скоростью 80 км/ч; кен- гуру передвигается 12- метровыми прыжками; переваливающаяся трус- ца свиньи, свойственная и другим четвероногим млекопитающим, позво- ляет покрывать большие расстояния без значи- тельных усилий. Человек, прямо стоя- щий на двух ногах, не способен на равных сос- тязаться со страусом, кенгуру и свиньей в их специализированных способах передвижения. Но его уникальное тело- сложение позволяет ему эффективно использо- вать все эти три способа. Он может несколько ми- нут бежать со скоростью 25 км/ч, а на коротких расстояниях развивает скорость более 35 км/ч; он способен прыгать в длину более чем на 8 м и проходить в день 75 км и больше, не говоря уже о том, что он умеет пере- плывать реки и караб- каться по горам. А к то- му же его осанка осво- бождает руки, благода- ря чему передвижение приобретает дополни- тельный смысл. Когда человек делает шаг, его правая стопа отталкивается носком и вся тяжесть тела переносится на левую ног', пока •.равая нога выбрасывается вперед и опускается на пятку, Страус шагает, попеременно передвигая ноги и Оалансируя на больших стопах, как человек, но опирается он на пальцы, а лодыжки оказываются высоко над землей, в результате чего образу- "Гёнгуру, прыгающий на '.ух ногах, пригибается, затем выпрямляет сильные задние ноги (словно защелкивающаяся мышеловка), взлетает в воздух и выносит ноги вперед и вверх. Поднимая при х одьб(. поочередно одни ногу (правую заднюю, правую переднюю, левую заднюю, левую переднюю), свинья наклоняется набок: чтобы не упасть, она все время распределяет вес
после чего вперед выбрасывается левая нога. При быстром беге человек опирается только на пальцы, как страус. епкя очень линный «рычаг», который при движении обеспечивает широкий шаг и высокую скорость. Человек, прыгая в длину с места, проделывает примерно то же. тела на три опоры из трех ног, пока четвертая начинает шаг.
16 Жизнь до человека тюки весом около 80 кг, а легендарный Ла Бонга таскал зараз по 200 кг). Для человека практически не существует недоступных мест. Он может вска- рабкаться к гнезду орла и достать жемчужницу со дна моря. Только человек, указывал английский ученый Д.Б.С.Холдейн, способен проплыть полто- ра километра, пройти тридцать километров и затем влезть на дерево. В сравнении с разнообразными Л эффективными способами, которыми передвига- ется человек, даже великолепные аллюры лошади выглядят однообразными. У людей тоже есть свои «аллюры»—походка враз- валку, размеренный шаг, трусца и бег. Однако из всех них размеренный шаг—и самый удобный, и самый «человеческий» способ передвижения. Вы- работанный в африканской саванне, где первые предки человека, охотясь, покрывали за день много километров, размеренный шаг привел человека в самые отдаленные уголки Земли. Человеческая по- ходка—великое достижение. По сравнению с тем, как передвигаются четвероногие животные, она выгля- дит сложным акробатическим трюком. «Если бы не поразительная точность и синхронность движе- ний,— утверждает Джон Нейпьер, английский специ- алист по приматам, — человек упал бы ничком. Соб- ственно говоря, каждый его шаг — почти прелюдия падения». Человеческая походка, в сущности, пред- ставляет собой непрерывное балансирование, при котором мышцы стоп, икр, бедер и спины попе- ременно сокращаются и расслабляются в соответ- ствии с синхронными сигналами головного и спин- ного мозга. Этот цикл присущ только человеку, и, если взглянуть свежим взглядом, становится заметной его своеобразная красота. Никакое другое существо на Земле не умеет так ходить, и красота челове- ческой походки заключается в идеальной функци- ональности, в безупречном приспособлении костей и мышц, мозга и нервов к коварной задаче пере- движения на двух ногах, а не на четырех. Приспо- собление зто обошлось человеку недешево. Ради- кулит, например, очень распространенная болезнь у людей, а вызывается она отчасти именно вер- тикальным положением тела. Но почему так важно, что человек стоит прямо и ходит на двух ногах? Ответ прост: это обеспе- чивает особое положение его головы и рук. Тот факт, что таким образом голова человека вознес- лась высоко над землей, имел огромное значение, хотя обычно про него забывают. Ведь в голове помещаются глаза, и, чем прямее стоит человек, тем больше он видит. Собака, которая рыщет в густой траве, время от времени должна подпры- гивать, чтобы определить, где она находится. Од- нако и там, где ничто не заслоняет дали, высокий рост дает большие преимущества. Глаза, находя- щиеся в полуметре над землей, видят вокруг на три километра, глаза в полутора метрах над землей видят на полтора километра дальше. Преимущество роста тем важнее, что из всех пяти чувств самую большую и прямую пользу человеку приносит зрение. По оценкам ученых, около 90% всей хранящейся в мозгу информации он получает через посредство глаз, которые, как и следовало ожидать, идеально приспособлены к потребностям человека. По общей совокупности свойств им нет равных в мире. Яс- треб, возможно, более зорок, но его глаза мало- подвижны, и, следя за добычей, он должен вертеть головой. Стрекоза улавливает чрезвычайно быс- трые движения, недоступные человеческому зре- нию, но окружающий мир никогда не бывает для нее четким. Лошадь видит то, что находится почти точно позади нее, но лишь с трудом различает предметы прямо перед собой. И что самое главное, среди высших животных только человек и его ближайшие родственники, приматы, обладают пол- ностью стереоскопическим и цветовым зрением. Глаза человека, помещающиеся не по сторонам головы, а спереди, способны фокусироваться на предмете так, что мозг воспринимает трехмерный его образ. А благодаря цветовому зрению человек различает мелкие детали не только по форме и яркости, но и по цветовым оттенкам. Способность воспринимать цвет и глубину дает человеку огромное преимущество перед подавляю- щим большинством других животных, которые чаще всего не различают цветов, относительно плохо оценивают расстояния и видят предметы не четко, а расплывчато. Когда охотящаяся собака
Венец всего живущего 17 оглядывает широкий луг, то, что она видит, сходно с черно-белым фильмом, а расстояние, на котором она видит резко, очень ограниченно. Если на лугу прячется кролик, собака скорее всего его не заме- тит—разве что он пошевелится (вот, в частности, почему кролики и другие небольшие зверьки зами- рают при приближении врага). Охотящийся же человек способен за две-три секунды оглядеть весь луг от своих ног до горизонта, фокусируя взгляд то на одном, то на другом предмете. А предметов он видит гораздо больше, чем собака, так как его глаза находятся по меньшей мере на метр выше. Однако, хотя человек выпрямился во весь рост, чтобы лучше видеть, и сохраняет эту позу отчасти потому, что так видит лучше, главным все-таки остается свобода, которую благодаря этой позе получили его руки. Шимпанзе, ближайший соперник человека и в прямой осанке, и в передвижении на двух ногах, все-таки не постиг по-настоящему искусство ходить на задних конечностях, а потому в отличие от человека всегда свободно пользоваться руками он не может. Правда, шимпанзе способны некоторое время передвигаться по родному лесу, держа обеими руками гроздь бананов или детены- ша, но при этом они должны быть готовы в любой момент упереться согнутыми пальцами в землю, чтобы не потерять равновесия. Человек же, кото- рый в самом начале своего существования научился ходить по безлесым равнинам, может не думать о подобных предосторожностях. Конечно, малыши ползают на четвереньках, а старики опираются на палку, но, как правило, люди ходят где хотят, не нуждаясь в иной опоре, кроме своих ног, и руки у них всегда свободны, чтобы брать предметы и пользоваться ими. Рука, которая не должна служить опорой, может выполнять более сложные, более творческие задачи, и она превратилась в орудие, позволившее человеку достичь всего того, чего он достиг. Двадцать пять суставов позволяют руке производить пятьдесят восемь различных движений—безусловно, это один из самых совершенных механизмов, когда-либо созданных природой. Попробуйте вообразить инс- трумент, одинаково пригодный для того, чтобы замахиваться дубиной, играть на рояле, выжимать полотенце, держать карандаш, жестикулировать, и (хотя мы об этом обычно забываем) способный осязать. А ведь рука не только наш рабочий инструмент, но и основной орган осязания. В темноте, а также там, куда по какой-либо причине не может проникнуть взгляд, она заменяет зрение. В определенном смысле рука даже имеет преиму- щество перед глазом, так как объединяет в себе орган чувств с манипулирующим органом. Она путем прикосновения исследует окружающую среду и тут же совершает действие, подсказанное резуль- татами этого исследования. Например, она может шарить под опавшими листьями в поисках орехов или съедобных корней, хватать их, едва к ним прикоснувшись, и совать в рот. Не исключено, что вот сейчас, пока ваши глаза дочитывают эту строку, ваши пальцы уже взялись за уголок страницы, готовясь ее перевернуть. Но каким бы великолепным орудием ни была рука сама по себе, в полной мере она используется, только когда применяет другие орудия. Эта спо- собность—также Опосредованное следствие прямо- хождения. Благодаря ему руки человека освободились и он получил возможность пользоваться орудиями, а с помощью орудий ему легче защищаться и добывать пищу. Орудиями пользуются и некоторые животные, однако только люди обладают двумя четко различающимися способами держать орудия и применять их—«силовой хваткой» и «точной хват- кой», по терминологии Джона Нейпьера. При си- ловой хватке предмет зажимается между внутрен- ней стороной пальцев и ладонью. При точной хватке он зажат между подушечкой большого пальца и подушечками других. Младенцы и совсем маленькие дети начинают с силовой хватки, а затем постепенно вырабатывают точную хватку. Вспомните, как ре- бенок держит ложку: сначала в кулаке (силовая хватка), а затем между большим, указательным и средним пальцами (точная хватка). Быть может, в значении, которое у некоторых цивилизованных народов придается тому, как ребенок держит лож- ку, кроется более глубокий смысл, словно манера держать ее подтверждает, что вы сидите за одним столом с собственным подрастающим отпрыском, а не с человекообразной обезьяной.
Четыре взгляда на мир Фотографии справа показыва- ют, насколько по-разному ви- дят одну и ту же залитую солн- цем рощу человек, собака, ло- шадь и пчела. (Горизонтальное поле зрения каждого было сос- тавлено из фотографий, сня- тых специально для того, что- бы показать зрение жи- вотных.) Человек видит наименьший участок рощи, но зато со всеми подробностями. Зрительный аппарат человека различает около 10 миллионов цветовых оттенков, а кроме того, он спо- Весенняя роща представляется человеческому глазу, поле зрения которого составляет 180°, во всех своих цветовых собен ощущать разницу в одну десятимиллиардную долю яр- кости на всем протяжении шка- лы от самого тусклого до са- мого яркого предмета, кото- рый он воспринимает безбо- лезненно; этот аппарат спосо- бен фокусироваться и давать четкое изображение ближнего листа папоротника и ствола дальнего дерева. Глаза чело- века обладают еше одним свойством, которое фотогра- фия воспроизвести не может: они создают ощущение глуби- ны, возникающее благодаря Не различающие цветов глаза собаки воспринимают более широкую и в одном отношении более резкую картину: листья далеко справа и слева видны так же четко, как в центре. Но Широко расставленные глаза лошади видят почти на 360 вокруг, исключая лишь узкий участок прямо позади затылка. Хотя лошадь не воспринимает цвет, она различает очень тонкие Пчела видит смутную картину, слагающуюся из образов, воспринимаемых тысячами линз ее сложного глаза. Ее поле зрения охватывает полный круг, за исключением участков,
оттенках; зеленые листья в центре резки, но смазаны на деревьях далеко слева и справа. широкому, стереоскопиче- скому полю зрения. Собаки, потомки ночных охотников, полагавшихся главным образом на чутье, ви- дят лишь различные оттенки серого, которые с расстоянием все больше сливаются. Круговое поле зрения лоша- ди позволяет ей заметить появ- ление врагов почти с любой стороны; окружающий ее мир резок, начиная с расстояния в метр-полтора и до горизонта, по он лишен красок. У пчелы иной вид зрения — собака близорука, и деревья на заднем плане смазаны. глаза у нее сложные и состоят из собранных на голове тысяч крохотных неподвижных линз. Каждая линза дает точечное изображение того, что нахо- дится прямо на ее линии зре- ния, и изображения, даваемые всеми линзами, объединяются в неясную смазанную картину. Цвета пчела видит лишь неко- торые: желтый и зеленый (вос- принимаемые как один цвет), (слеповато-синий, синий, фио- летовый и еще ультрафиолето- вые оттенки, недоступные гла- зу человека. оттенки серого цвета, например, между поляной (слева) и густыми зарослями (в центре). заслоняемых ее собственным телам (левый и правый края), но четко воспринимаются лишь очень близкие предметы (чуть справа от центра), когда сотни линз наиелены на один объект.
20 Жить до человека Действительно, силовой хваткой, кроме человека, обладают и многие приматы. Именно она позво- ляет им крепко держаться за ветки. Однако ни у каких обезьян, включая и человекообразных, боль- шой палец не бывает настолько длинным и гибким, чтобы легко и свободно соприкасаться с подушеч- ками остальных пальцев,—условие, совершенно не- обходимое для точной хватки, сильной и одновре- менно ловкой. Именно большой палец позволя- ет производить почти все движения, необходи- мые, чтобы работать с помощью инструментов, писать, шить одежду, нести чемодан, играть на флейте. Если точная хватка, требующаяся, чтобы играть на флейте, развилась благодаря прямохождению, то разум, который нужен для такой игры, возможно, как-то связан с этой хваткой. Ведь, по-видимому, орудия и мозг развивались в тесной зависимости друг от друга. Рука выполняет некоторые из наиболее важных и сложных приказов мозга, и, по мере того как рука становилась все более искусной, мозг обретал все большую способность мыслить. Человеческий мозг невзрачен на вид. Извлеченный из черепа, он, по словам одного наблюдателя, представляет собой «розовато-серую бесформен- ную массу, влажную и упругую на ощупь... ко- торая, подобно цветку, венчает тонкий стебель». («Стебель»—это спинной мозг, который выглядит как продолжение головного.) Внешне мозг челове- кообразной обезьяны выглядит почти так же. Од- нако отличие существует—и отличие решающее. Оно заключено в сером веществе, так называемой коре, внешнем слое его больших полушарий. Ученые установили, что разумное поведение, память и спо- собность к отвлеченному мышлению зависят в первую очередь от коры головного мозга, и она же контролирует ловкие и целесообразные движения мышц, обеспечивающие точную хватку. Кора до- вольно тонка, но она составляет 80% объема че- ловеческого мозга. Если бы расстелить ее на пло- скости, она заняла бы целый развернутый газетный лист. В черепной коробке она умещается только потому, что, словно смятая тряпка, собрана в складки—знаменитые «мозговые извилины», и это свидетельствует о том, что она почти исчерпала все отведенное ей место. Каким-то образом увеличение коры головного мозга и сделало его единственным и неповторимым ЧЕЛОВЕЧЕСКИМ мозгом. Ан- трополог Уильям Хоуэлле замечает: «Мы... не знаем, каким образом крупный мозг делает нас более разумными, но это, несомненно, так». Хотя многие тайны мозга все еще остаются неразга- данными, главные тайны и значение мощной коры человеческого мозга уже поняты, и поняты верно. Кора не просто вместилище разума, она (что не менее важно) является ассоциативным центром человеческого мозга. Другими словами, именно в ней хранятся впечатления, полученные посредством органов чувств, а также воспоминания, которые при соответствующих обстоятельствах извлека- ются из этого хранилища и определяют наши действия. В отличие от мозга животных ассоциации эти не запечатлеваются по раз и навсегда заданной схеме и пробуждение их не ведет к предопределен- ным следствиям. У животных многие виды дея- тельности почти механичны и опираются на ин- стинкт или на предшествующую тренировку. Че- ловек, наоборот, по большей части совершает такие действия сознательно, или сознательно от них воз- держивается, или столь же сознательно заменяет их совсем другой системой действий. Подобное ис- пользование мозга создает так называемое «раз- умное поведение»—психический феномен, присущий только человеку, потому что только он обладает достаточно мощной корой головного мозга. В огромном разрыве между мозгом человека и мозгом других животных можно воочию убедиться, поглядев, что происходит, когда рука человека касается раскинутых щупальцев актинии. Актиния тотчас втянет щупальца—это автоматическая реак- ция, поскольку «мозг» актинии запрограммирован только на одну систему действий: ощутив прикос- новение, втянуть щупальца. Ни о каком разумном поведении здесь и речи нет. Человек же при по- добном соприкосновении может отдернуть руку, а может и не отдернуть. Его мозг взвешивает различные возможности, и дальнейшие его действия зависят от многих факторов: считает ли он актинию
Венец всего живущего 21 опасным или безобидным животным, приятно ему это прикосновение или неприятно, дотронулся он до актинии нарочно или нечаянно. Большинство выс- ших животных также способны реагировать на конкретный раздражитель по-разному, однако ни у одного животного нет ничего даже отдаленно похожего на многочисленность и разнообразие по- тенциальных реакций человека. Совершенно уни- кальна способность человека предвидеть предсто- ящий выбор, заглядывать в себя и наблюдать процессы собственного сознания, иными словами, способность думать. И (что, пожалуй, еще важнее), думая, он сознает, что он думает. Сознательное мышление—одно из замечательных свидетельств превосходства человека, но оно все еще остается и одной из самых сложных загадок. Мы пока еще не можем объяснить деятельность клеток мозга так, как объясняем движения костей и мышц при ходьбе и хватании. Однако начало такому анализу положено. Процесс мышления опирается на ассоциации и память, заключенные в коре. Идеи и мысли регистрируются нервными клетками (ней- ронами) примерно так же, как это происходит в созданных человеком электронных вычислительных машинах — в форме системы электрических импуль- сов, которые затем извлекаются и соответствую- щим образом комбинируются. Это установлено до- статочно четко: при мыслительных процессах в мозге возникают поддающиеся измерению электри- ческие токи, а многочисленные эксперименты на- глядно продемонстрировали воздействие электриче- ской стимуляции, например, на память. Так, при ле- чении электрошоком у больных шизофренией могут исчезнуть те или иные недавние воспоминания, но воспоминания, восходящие к более далекому прош- лому, остаются незатронутыми. По-видимому, мозг, как и электронная вычислительная машина, обладает двумя типами памяти: для более или менее постоянного хранения значительного количества ин- формации и для временного фиксирования только что полученных сведений. Сходство мозга и электронной вычислительной машины по-своему удивительно, но оно остается весьма приблизительным и общим—не более чем между авианосцем и челноком из березовой коры. Человеческий мозг содержит примерно 10 млрд, нервных клеток, и любая из них является, так сказать, переключателем электрохимических сигна- лов умственной деятельности. Крупнейшая совре- менная электронная вычислительная машина содер- жит всего 1,5 млн. таких переключателей. Внутри- мозговая электрическая схема, несомненно, в ты- сячи раз больше и сложнее, чем у новейшей электронной вычислительной машины. Как выра- зился американский исследователь мозга Уоррен Мак-Каллек, «мозг похож на вычислительную ма- шину, но вычислительной машины, похожей на мозг, не существует». Мозг—далеко не только вычислительная машина, но он отнюдь и не только мыслящая машина. Разумное поведение само по себе еще не сделало человека венцом всего живущего. Он занял господ- ствующее положение в мире потому, что его не- обычайный мозг взаимодействовал с его велико- лепным телом, и это открыло путь к решающим свершениям. Потолок Сикстинской капеллы был расписан благодаря цветочувствительным глазам и точной хватке, которые контролировал мозг Микеланджело. Ни механизмы его тела, ни его творческий гений по отдельности не могли бы создать этого шедевра. Он возник в процессе их вза- имодействия. Огромное значение сочетания человеческого мозга и человеческого тела, пожалуй, нагляднее всего проявляется в самом важном из сугубо человеческих достижений—в устной речи. Разговаривать умеют только люди, хотя все животные обмениваются сигналами с себе подобными. Пчелы танцуют, указывая другим, где надо искать нектар, волк запахом предупреждает чужаков о границах своего охотничьего участка, птица одним криком воз- вещает об опасности, а другим зовет подругу. Шимпанзе можно обучить человеческому языку жестов. Люди также пользуются всеми этими прими- тивными способами общения: движениями, запа- хами, простыми звуками, но наряду с этим они обладают речью — огромным богатством звуков, которые можно объединять в определенные комби- нации для выражения очень сложных фактов и идей.
Руки взамен языка Говорить по-настоящему способен только человек. Од- нако ближайшие родственники человека, шимпанзе, хотя и не способны научиться устной речи, тем не менее выучиваются общаться с человеком при помощи услов- ных знаков. В приводимых здесь примерах шимпанзе используют знаки (объяснение которых дано на рисун- ках, заимствованных из «Американского языка знаков») главным образом для выражения желания, чтобы им дали еды, приласкали их, поиграли с ними. Однако они способны оперировать и такими понятиями, как «ключ», «дерево» и «шляпа». Для знака, означающего «шляпа», рука сначала кладется на ма- кушку, а потом производятся поглаживающие движения. Для знака «дерево» ладонь одной руки поддерживает локоть дру- гой, поставленной вертикально, свободная кисть слегка пока- чивается.
Для знака «ключ» (шимпанзе можно на- учить отпирать двери) согнутый ука- зательный палец упирается в ладонь другой руки и поворачивается, или же в ладонь тычут указательным пальцем, не сгибая его. Отрывистый, пронзительный лай луговой собачки (стр. 142) служит сигналом тревоги, но он не со- держит конкретных сведений вроде: «С запада приближаются пятеро мужчин с охотничьими ружьями, они будут здесь через полчаса». Речь как способ общения, несомненно, порожде- ние человеческого мозга, поскольку некоторые жи- вотные способны воспроизводить звуки человече- ской речи, но не ее смысл. Скворцы и попугаи «говорят» человеческим голосом и выучиваются даже повторять целые фразы, но говорить по- настоящему они не могут, так как их мозг не способен к абстрактному мышлению. Поэтому они не в состоянии объединить элементы двух механи- чески выученных фраз так, чтобы составить новую фразу. Однако речь настолько зависит от мозга, что ее зависимость от тела нередко попросту упускается из виду. А какую роль играет тело, можно видеть на примере шимпанзе. Шимпанзе как будто обла- дает мозгом, способным к абстрактному мышле- нию. Он, например, ставит друг на друга ящики, когда хочет добраться до грозди бананов,—действие простое, но требующее объединения в сознании на первый взгляд не связанных между собой элемен- тов. Шимпанзе, кроме того, способен издавать
24 Жизнь до человека разнообразные звуки. Казалось бы, он должен обладать даром речи. Ученые не раз пытались научить шимпанзе говорить. Но никаких резуль- татов это не дало: «папа», «мама», два-три детских словечка—вот максимум, которого удалось добиться ценой многолетнего терпеливого труда. Причина этих неудач была обнаружена лишь недавно. За- ключается она не только в величине мозга, но и в других особенностях анатомии. Выяснилось, что, в частности, у шимпанзе гортань не позволяет, как людям, артикулировать гласные звуки. Исследова- ния ученых в Невадском университете доказали, что шимпанзе способны составлять предложения, од- нако «разговаривают» они с помощью не звуковых, а зрительных символов—жестов, используемых в языке глухонемых. Человек — единственное суще- ство, обладающее и физическим аппаратом, и мо- гучим специализированным мозгом, без которых устная речь невозможна. Научившись говорить, человек сделал свой по- следний решающий шаг на пути эволюционного развития. С даром речи он получил мощный инс- трумент, чрезвычайно ускоривший его культурную эволюцию. Дар речи позволил заложить основы человеческой цивилизации. С самого начала члены человеческой группы, охотились ли они или занима- лись собирательством, извлекали из устного обще- ния большую пользу—обсуждали, как лучше загнать добычу, обменивались сведениями или договарива- лись, где встретиться. Но главное благо речь при- несла человеку позже, дав ему возможность пол- ностью реализовать заложенную в нем способ- ность усваивать чужой опыт — опыт других людей и других групп. До появления речи опыт каждого человека был кратким и преходящим — когда человек умирал, его опыт умирал вместе с ним. Речь позволила передавать общий опыт человечества от поколения к поколению сначала в форме устных сказаний, позже с помощью письменности. Насколько важен дар речи—убедиться нетрудно: стоит только поглядеть вокруг. Физически совре- менные люди мало чем отличаются от людей, живших тридцать тысяч лет назад. Но в социальном отношении человеческая жизнь неузнаваемо преоб- разилась благодаря накоплению опыта миллионами людей на протяжении десятков тысяч лет. Совре- менный мир весь опирается на слова. Человек, некогда боровшийся за существование в тропиче- ской саванне, расселился теперь по всему земному шару. Численность человечества, какие-то десять тысяч лет назад не превышавшая, по-видимому, 10 млн., к настоящему времени достигла 3,6 млрд., и самый этот успех грозит истощением ресурсов планеты еще задолго до наступления середины следующего века. Таков современный человек, единственный и не- сравненный хозяин Земли. Развившаяся из цепкой задней конечности стопа, которая позволяла ему ровным, уверенным шагом пересекать необъятные равнины, теперь, обутая в ботинки, несет его по подмерзающей слякоти городских тротуаров. Рука, сначала хватавшая дубину, а потом обкалывавшая кремень в скребок, теперь создает машины, которые изготовляют машины, которые изготовляют другие машины, которые изготовляют ракетные корабли, уносящиеся к другим планетам. Глаз, высматривав- ший раненого жирафа в дальней рощице, теперь скользит по этим строкам. А разум, который нау- чился анализировать пути миграции дичи, распоз- навать десятки следов и выбирать съедобные расте- ния из сотен несъедобных, теперь руководит ро- зыгрышем шахматной партии, созданием книги, ведением войны. Он кажется невероятным, этот путь от афри- канской саванны до ракетодрома, от первых ка- менных скребков до новейшей электронной вычис- лительной машины. А ведь он был проделан менее чем за 3 млн. лет—краткий миг в долгой истории жизни. Чтобы этот путь стал понятным, полезно будет проследить шаг за шагом, как шла эволюция мозга и тела. Мы, люди,—приматы, и у нас есть много общих черт с обезьянами. Мы—млекопитающие, теплокровные существа, вскармливающие своих де- тенышей молоком. Мы—животные, обладающие по- звоночником, и, следовательно, в строении скелета у нас есть общие черты с такими непохожими друг
Венец всего живущего 25 на друга животными, как рыбы и птицы. И как всем животным, нам для жизни необходим кислород, выделяемый растениями Земли. Так с чего же должны мы начать разговор о происхождении человека? С первого появления жиз- ни в древнем океане, когда живые клетки впервые воспроизвели себя. Тогда, разумеется, и намека не было на то, что 3 млрд, лет спустя почти такие же клетки после миллиардов делений объявятся в сложной клеточной структуре наших тел. И все- таки это произошло. Все мы—живое тому дока- зательство. Как и Шекспира, нас ослепляет наше совершен- ство, и мы склонны недооценивать историю нашего происхождения. И все-таки, если мы хотим понять себя по-настоящему, нам необходимо научиться распознавать древние элементы, которые легли в основу того, чем мы стали, необходимо узнать, как и почему они объединились. История эта, как по- казывает следующая глава, началась с началом жизни.
Глава вторая Извилистый путь к человеку
27 Пройдут еще три с половиной миллиарда лет, прежде чем на Земле появится человек. Беспокойный синий океан, лишь кое-где в более светлых разво- дах, занимает две трети поверхности планеты. Остальное — суша, один огромный материк, сплош- ной бурый камень, в котором поблескивают вкрап- ления цветных минералов. Голая каменная равнина простирается во все стороны, изредка ее пересе- кают невысокие горные цепи, протянувшиеся на ты- сячу километров и больше. Там и сям в земле зияют глубокие трещины. Мрачная поверхность материка содрогается в непрерывных судорогах. Повсюду из вулканических конусов и провалов вырываются облака пыли и пара или выплескиваются малиновые реки лавы, которая вскоре остывает и чернеет. Климат по- всюду тропический и влажный — небо то и дело затмевают тучи, грохочут грозы, на окутанную туманом землю обрушиваются ливни. Ветер и вода точат и разъедают скалы. Светлые дождевые озер- ца буреют от каменной пыли—так закладывается основа будущей почвы. Космический путешествен- ник услышал бы нескончаемый хаос звуков: посвист ветра и рев бури, шипение и грохот волн, треск и скрежет земной коры, которая то нагревается, то остывает со сменой дня и ночи. Но он не увидел бы и не услышал никаких признаков жизни. Мутный океан безжизнен. На суше ни клочка зелени. В атмосфере нет свободного, пригодного для дыхания кислорода—только водяные пары, водород да ядо- витые газы аммиак и метан. Эти же активнейшие химические вещества растворяются и пузырятся в воде луж и морей. А солнце заливает планету беспощадным потоком ультрафиолетового излуче- ния, враждебного жизни. В таких условиях ни одно из высокоразвитых животных, которые впослед- Этот рисунок переносит нас на миллиард лет назад на дно докембрийского моря, где, словно перевернутые вафельные рожки, выстроились ряды строматолитов, возникших благодаря деятельности сине-зеленых водорослей, которые слоями откладывают захваченную известь. Такие стро- матолиты достигали в высоту 15 м, но процессы, определявшие их своеобразную форму, все еще остаются необъясненными. ствии заселят Землю, не просуществовало бы и минуты. Однако космический путешественник в самой суровости этой суровой планеты узрел бы залог появления жизни. Ибо, как ни странно, именно хаос и ядовитые вещества первозданной Земли явились необходимыми предварительными условиями возникновения жизни. Возникновение это проходит три этапа, и с каждым этапом мир становится все более похожим на тот, в котором будет жить человек. На протяжении миллиарда лет после рождения планеты в ее атмосфере и водах накапливались физические компоненты жизни. И вот теперь в теплом первобытном океане начинает зарождаться настоящая жизнь. Она останется в океане более двух миллиардов лет, непрерывно изменяя свои формы и функции. С самого начала изменения в формах и функциях будут вести от простого и примитив- ного к непостижимой сложности человека согласно аксиоме, которую сформулировал генетик Т. Доб- жанский: «Жизни свойственна тенденция распро- страняться и использовать для этого любую воз- можность жить, какой бы ограниченной и стеснен- ной ни представлялась нам эта возможность». Возможность жизни на беспокойной Земле 3,5 млрд, лет назад была ограничена до предела, но все-таки такая возможность существовала. В соединения, из которых слагалась первоначаль- ная ядовитая земная среда, входили углерод, во- дород, кислород и азот—основные элементы орга- нических веществ, составляющих все живое. В со- временной лаборатории из четырех химических ве- ществ, преобладавших в атмосфере и морях Земли на заре ее существования—воды, водорода, аммиака и метана,—можно создать органические соединения, служащие материалом для жизни. Эксперимент этот на удивление прост. Достаточно нагреть смесь и подвергнуть ее действию какого-нибудь вида энергии—электричества или жесткого излучения. В первый миллиард лет существования Земли приро- да, несомненно, осуществляла этот эксперимент бесчисленное множество раз—необходимые для него реактивы в изобилии имелись в атмосфере и в воде. Не было недостатка и в энергии: небо бороздили
ОТНОСИТЕЛЬНАЯ ПРОТЯЖЕННОСТЬ ГЕОЛОГИЧЕСКИХ ЭР Таблица геологического времени ЗОИ МЕЗ ОЙ ПЕРИОД ЭПОХА ВРЕМЯ БИОЛОГИЧЕСКИЕ ЧЕРТЫ Четвертичный Плейстоцен 10 000 - 2 млн лет Первый настоящий человек Homo irvctui Третичный Плиоцен 2- 10 млн лет Первые обезьянолюди Миоцен 10 25 млн лет Первые низшие Олигоцен 25 40 млн. лет и человекообразные обезьяны Эоцен 40 60 млн лет Палеоцен 60 — 70 млн. лет Первые приматы полуобезьяны Мел 70— 135 млн. лет Первые цветковые растения Последние динозавры Юра 135—180 млн лет Первые птицы Триас 180 — 225 млн. лет Первые млекопитающие Первые динозавры Пермь 225 — 270 млн лет Каменно- угольный 270 350 млн ле. Первые хвойные деревья Первые рептилии Первые насекомые Девон 350 — 400 млн лет Первые леса Первые земноводные Первые костные рыбы Силур 400 — 440 млн лет «1ервые наземные растения Первые челюстноротые оыбы . ... . Ордовик 440 — 500 млн лет Первые позвоночные панцирные бесчелюстные Эыбы Кембрий 500—600 млн лет Ископаемые беспозвоночные первые животные с раковинами ЭКЕМБРИЙ 00 — 4500 млн лет • более Первые носители жизни водоросли, бактерии
Извилистый путь к человеку 29 молнии, Солнце щедро слало на Землю ультра- фиолетовые лучи, теплоту же обеспечивали вулка- ны, извергавшиеся тогда повсюду. Мало-помалу эти химические реакции, по-види- мому, создали на первобытной Земле те вещества, которые лежат в основе жизни,—в первую очередь аминокислоты, органические соединения, являю- щиеся структурными элементами белков, а также ДНК, носителя наследственности всего живого. Особенно богат всеми этими материалами был океан—современные исследователи называют его «первичный бульон». И вот в океане около 3,5 млод. лет назад произошло поворотное со- бытие, положившее начало новому этапу. До этого момента шло накопление сырья для жизни, но самой жизни еще не было. Затем великие силы естественной энергии заставили уже существовав- шие вещества соединиться в новые, еще более сложные субстанции. И у некоторых из этих суб- станций обнаружилась поразительная способность— способность к самовоспроизводству. Из окружав- шего сырья они собирали вещества, входившие в их собственный состав, и размножались. Это были первые живые организмы на Земле. Об этих первых организмах мы знаем очень мало. Они, несомненно, имели микроскопические размеры н скорее всего несколько напоминали современные вирусы, бактерии и грибы. Они, безусловно, не дышали кислородом, потому что свободного, при- годного для дыхания кислорода еще не существо- вало. Энергию для поддержания своего существо- вания они получали, расщепляя вещества «первич- ного бульона» с помощью ферментации — химиче- ского процесса, который до сих пор используют многие бактерии и грибы. Но поскольку первые ор- ганизмы питались органическими веществами, среди которых возникли, они в конце концов должны были бы полностью уничтожить «первичный бульон». Это было роковое несообразие, которое направило первые формы жизни на Земле в эволюционный ту- пик. С течением времени, по выражению эколога Барри Коммонера, «жизнь уничтожила бы условия, необходимые для ее собственного выживания». Затем, около 3 млрд, лет назад, произошло вто- рое поворотное событие, открывшее перед жиз- нью новый путь. При ферментации происходит выделение двуокиси углерода—того углекислого га- за, пузырьки которого придают особый вкус фер- ментированным напиткам вроде пива или шампан- ского. Благодаря этому побочному продукту фер- ментации появились новые формы жизни, содер- жащие вещество хлорофилл. Благодаря хлорофиллу стал возможен фотосинтез—процесс преобразования углекислого газа, воды и солнечного света в сахар, который служил пищей для форм жизни, содер- жащих хлорофилл. Эти формы, перестав зависеть от готовых молекул «первичного бульона», начали бурно развиваться и в ходе эволюции образовали современное растительное царство во всем его многообразии. Но что особенно важно, они в свою очередь открыли перед жизнью на Земле еще один путь. Фотосинтез, как и ферментация, сопровождается выделением побочного продукта. Это — кислород. На протяжении миллиарда лет он насыщал воду, в которой обитали первые растения, и поднимался в атмосферу. Кислород был смертелен для многих древних ферментирующих организмов, однако через миллиард лет, накопившись в атмосфере, он открыл путь еще одному, более могучему виду жизни. Чуть меньше чем миллиард лет назад некоторые мик- роскопические организмы начали поддерживать свое существование, соединяя кислород с органическими веществами других подобных им организмов или растений. Эти дышащие кислородом животные, самые древние предки человека, вскоре уже кишели в океане, питаясь растениями и друг другом. Из крохотных одноклеточных комочков они за очень короткое время развились в высокоспециализиро- ванные существа. Некоторые были подвижны и плавали с помощью похожих на хлысты хвостиков, другие же не были способны к самостоятельному передвижению и либо пассивно висели в воде, либо прикреплялись к подводным склонам. Со временем из них развились губки, медузы, черви и кораллы. Кое-какие из этих древних форм жизни оставили множество следов своего существования. Микро- скопические сине-зеленые водоросли, первые рас- тения Земли, захватывали частицы ила и слой за слоем создавали огромные структуры, так иаэбь
30 Жизнь до человека ваемые строматолиты, которые в заметно умень- шенном варианте все еще существуют на побе- режье Флориды. Некоторые очень древние стро- матолиты очень похожи на перевернутые вафель- ные рожки, с той только разницей, что эти «рожки» достигали в высоту 15 м и имели у основания в поперечнике 10 м. Миллиард лет назад они выси- лись над безмолвным океанским дном зеленовато- белыми «рощами» из сине-зеленых водорослей и песка, тянувшимися на сотни километров без еди- ной поляны. Остатками строматолитов исчерпывается почти все, что дошло до нас от тех древнейших времен. Большинство живших тогда растений и животных не имели ни костей, ни раковин, ни стеблей, из которых могли бы образоваться окаменелости. Лишь с наступлением следующей эры летопись окаменелостей обогащается настолько, что ее уже относительно нетрудно читать. Море 550млн. лет назад, в середине кембрийского периода, полно жизни. Слева на переднем плане напоминающий рака трилобит альбертелла ползет мимо водорослей и губок к тритоэхиям, похожим на двустворчатых моллюсков. Справа от них кольчатый червь подбирается к эокриноидеям, предкам морских лилий. Позади них плывут медузы. В нижнем правом углу многощетинковый кольчатый червь зарывается в дно. Выше располагаются лингулиды, над губками плывут моллюскоподобные хиолиты, и на берегу видны стро- матолиты, сходные с теми, которые изображены на стр. 26. История жизни на Земле включает три такие эры: палеозойскую (по-гречески «древняя жизнь»), ме- зозойскую («средняя жизнь») и кайнозойскую («но- вая жизнь»). Каждая эра делится на периоды, а некоторые периоды—на отделы (см. таблицу на стр. 28). Начало палеозойской эры, кембрийский период, проводит своего рода черту в истории Земли, черту, с которой начинается палеонтологи- ческая летопись живых существ. Кембрийский период оставил нам весьма бога- тый клад окаменелостей, особенно в сравнении с докембрийскими временами, от которых, за край- не редкими исключениями, не сохранилось ничего, кроме строматолитов. Декорации по сравнению с докембрийским миром изменились мало. Климат по-прежнему оставался тропическим и не знал сезонных изменений; соленый океан по-прежнему опоясывал единственный материк из голого кам- ня. Но вот список действующих лиц “бесконечно увеличился, и они встречались в кембрийских мо- рях повсюду. Самыми многочисленными из них, насколько нам известно, были трилобиты, внешне схожие с раками: на их долю приходится 60% всех кембрий- ских окаменелостей. Эти членистоногие со множес- твом конечностей сегментированным телом,
Извилистый путь к человеку 31 скрытым под твердым хитиновым панцирем, от- личались удивительным разнообразием форм. У одних был десяток глаз, другие обходились вовсе без них, некоторые щеголяли крупными головами, а еще некоторые словно бы существовали вовсе без головы. Почти все были невелики—самый крупный, колосс своего времени, имел в длину от округлой головы до тупого хвоста не более 50 см. Все они давно вымерли. Но одновременно с ними сущес- твовали другие, более многообещающие типы мор- ских животных. От некоторых не осталось окаме- нелостей, потому что все их тело быдр мягким, как, например, у червей или губок, однако их потомки существуют и поныне. Другие укрывались в рако- винах, как мидии или улитки, третьи панцирями и формой напоминали нынешних креветок. Спокойный кембрийский период окончился — но- вый период, ордовикский, принес с собой потопы, каких с тех пор наш мир уже не знал. Моря, заливав- шие сушу, постоянно открывали все новые возмож- ности для жизни. Морское дно покрывал бархатис- тый зеленый ковер всевозможных водорослей. При- ливные течения колыхали густые чаши длинных по- крытых слизью лент, на поверхности из водорослей образовывались зеленые плавучие острова. Суще- ства, которые плавали у поверхности в постоян- ном колебании волн, то озаряемых солнцем, то оку- танных ночным мраком, вырабатывали иной об- раз жизни по сравнению с обитателями более глу- боких вод, привыкших к полутьме и ровным тем- пературам. Жители холодных морских пучин при- способились к огромному давлению и светились в
32 Жизнь до человека темноте, а на дне в сеющемся сверху мягком детрите тоже копошились живые существа. Некоторые ордовикские организмы, такие, как кораллы, двустворчатые моллюски, медузы и мор- ские ежи, дожили до наших дней. Другие несколько напоминают знакомых нам обитателей моря, но разительно отличаются от них размерами или ка- кими-нибудь характерными чертами. Примером может служить первый подлинный морской ги- гант—наутилоид, головоногий моллюск, родствен- ный каракатице, но защищенный огромной твердой раковиной, которая порой достигала в длину почти пяти метров. Кое-какие животные, не игравшие в ордовикском море заметной роли, тем не менее очень важны, ибо именно они предвещали облик грядущего. Главным образом это были малочис- ленные своеобразные рыбы — они первыми среди животных обзавелись позвоночником, который в настоящее время служит опорой скелета всех выс- ших животных, включая человека. В силурийском периоде, сменившем ордовикский, рыб становится больше, но особенно внушитель- ного впечатления они не производят. Эти древние рыбы — остракодермы — редко достигали в длину 30 см. Они не имели челюстей, и их беззубый рот годился только на то, чтобы всасывать пита- тельные вещества из донного ила, а вместо настоящих парных плавников у них были просто кожные выросты. Кожа остракодермов отвердела, образовав за- щитный панцирь, без которого им пришлось бы худо. Относительно безобидные существа вроде трилобитов и наутилоидов уже сходили со сцены, уступая место сильным и прожорливым хищникам. Наиболее опасными были эвриптериды, или рако- скорпионы, которые считаются предками совре- менных скорпионов, в отличие от них живущих на суше. Современный 20-сантиметровый скорпион — создание довольно-таки страшное, но его предок ракоскорпион был крупнейшим животным силу- рийского мира. В длину он достигал двух метров, обладал мощным веслоподобным хвостом и был вооружен длинными клешнями, напоминающими клешни рака (но рака двухметрового!), а его пи- лообразные ротовые части шутя раздирали самый крепкий панцирь маленьких бесчелюстных рыб. На первый взгляд могло показаться, что у слабых рыбешек, служивших добычей этому чудовищу, не было никаких шансов выжить. Однако они выжили, и, более того, в конечном счете верх остался за ними. Во-первых, они были позвоночными и плавали быстрее и маневреннее охотившихся за ними беспозвоночных ракоскорпио- нов. Во-вторых, они находились в процессе эво- люции и все более приспосабливались к условиям своего существования. Сами по себе бесчелюстные рыбы, плававшие у самого дна и всасывавшие ил, Гроза морей силурийского периода,410 млн. лет назад, двухметровый ракоскорпион эвриптерид (внизу), гребет хвостом, и задними конечностями, протягивая клешни к добыче — стайке покрытых панцирем бесчелюстных рыб биркений (справа вверху). Спасаясь от хищника, рыбы плывут вверх, нижние лопасти хвостов помогают им стремительно метнуться к поверхности. 5
33 большого будущего не имели: среди немногих их потомков можно назвать лишенную панциря ми- ногу, которая питается, присасываясь круглым ртом к живым рыбам других видов. Однако к концу силура широко распространяется другая рыба—с челюстями, способными кусать. В длину она не достигала и десяти сантиметров, но почти несом- ненно была хищником, а также провозвестником дальнейших 50 млн. лет эволюции надкласса рыб. Появление этой, гораздо лучше приспособленной рыбы в конце силура совпало с еще одним зна- мением будущего, столь же малоприметным и столь же важным: впервые растения появляются на берегах морей. Наконец-то жизнь начинает поки- дать свою водную колыбель и перекочевывать на сушу. Ученые почти ничего не знают об этих первых наземных растениях, даже свидетельства того, что они вообще существовали, крайне скудны: насколь- ко можно судить, это в лучшем случае были очень скромные кустики. И все же ученым известно, что между этими двумя знамениями будущего сущес- твует определенная взаимосвязь. Во время девон- ского периода, пришедшего на смену силурийскому, судьбы первых челюстноротых рыб и первых назем- ных растений переплелись — потомки растений в дальнейшем стали первыми лесами Земли, а некото- рым потомкам рыб суждено было стать животны- ми, которые эти леса населили. Это новое поворотное событие в истории жизни совпало со значительными переменами в собствен- ном облике Земли. В конце силурийского и в начале девонского периода земная кора неоднократно раз- ламывалась, проваливалась и вспучивалась. Посте- пенно суша поднималась выше, возникали новые горы. В соответствии с изменениями коры воды Ми- рового океана, и особенно воды внутренних морей, то вели наступление на сушу, то вновь отступали. Отступая, они оставляли после себя толстые слои черного ила, богатого органическими веществами, которые накапливались в течение миллионов лет, а теперь подверглись воздействию воздуха и солнца. Никогда еще перед жизнью не открывались по- добные возможности, не менее многообещающие и плодотворные, чем те, которые были заложены в первобытном океане. И девонский период—время максимального их осуществления. По берегам эс- туариев и озер, в болотистых прибрежных равни- нах—повсюду, где отложился черный ил,—начали появляться растения. Сначала им приходилось не- легко. Водоросли укреплялись на почве, периоди- чески заливаемой водой, а затем каким-то образом сумели выжить, когда вскормившая их вода от- хлынула навсегда. Размножение вне воды также было очень затруднено. Эти древние растения еще не образовывали семян, а размножались с помощью спор—способ, для суши не слишком подходящий. При развитии из споры растение проходит ряд сложных этапов, для которых обязательно требу- ется вода или очень влажная почва. Под воздей- ствием влаги из спор возникают промежуточные формы, так называемые гаметофиты. Гаметофиты образуют мужские и женские половые клетки. Мужские половые клетки подвижны, и, когда такая клетка подплывает по водяной пленке к женской клетке, происходит оплодотворение. Однако новое поколение спороносных растений появится, только если оплодотворение произошло там, где имеются необходимые питательные вещества. По сравнению с жизнью в море, где насыщенная питательными веществами вода непрерывно омы- вала все растение до последнего сантиметра, жизнь на суше оказалась очень трудной—на первых порах. Однако у нее были и свои преимущества. Отсутствие воды возмещалось изобилием солнечного света, необходимого для процесса фотосинтеза—основы ос- нов существования всех зеленых растений. Первые девонские растения, маленькие, безлистые, плохо использовали солнечный свет. Они стали предками хвощей, членистостебельных растений и папорот- ников. Но у более поздних развились настоящие листья, обеспечивающие большую поверхность для поглощения солнечного света, — сначала простые 2, Жн»»н» .ю чс.ювека
34 Жизнь до человека узкие листья, затем широкие, но все еще растущие прямо на стебле. Высокое и раскидистое растение получает больше солнечного света, чем его соседи, а потому растения становились все выше и раскидис- тее. Подача питательных веществ во все части стебля и листьев осложнилась, и в результате постепенно появилась система сосудов, по кото- рым циркулирует сок. Одновременно в почве раз- растались корни, которые теперь всасывали влагу и питательные вещества, а заодно гораздо проч- нее прикрепляли растение к его месту. Со временем была решена и проблема размно- жения. Еще до конца девона некоторые растения, вероятно, начали сохранять споры в специальных вместилищах. У более поздних растений вмести- лища эти стали частью семени, которое укрывало женскую половую клетку и содержало запас ве- ществ, необходимых для питания зародыша после оплодотворения. Хотя в девонском периоде все это только-только начиналось, такое развитие означа- ло, что растения преодолели одну из главных трудностей жизни на суше. Теперь для превраще- ния спор в гаметофиты, а гаметофитов—в новые растения уже не требовалось исключительно удач- ных сочетаний освещения и влажности. Семя по- хоже на крохотное растение, это как бы частичный слепок с его родителей. После оплодотворения мужской пыльцой (которое не требует воды) оно получает достаточно шансов для дальнейшего пол- ноценного развития. Семенные растения сразу же оказались в чрезвычайно выгодном положении, и их потомки, такие хвойные деревья, как ели, сосны и пихты, теперь составляют треть всех мировых лесов. Да, конечно, девонский лес мало походил на современный—сплошное море зелени без вкрапления каких-либо иных оттенков. Тогда еще не сущес- твовало ни пестрого разнообразия цветов, ни пиг- ментов, меняющих цвет листьев с изменением вре- мени года (да и времен года, дающих толчок к подобным изменениям, тоже не было). Эти расте- ния были довольно примитивными организмами с простым строением и всю жизнь сохраняли зе- леный цвет. Однако, несмотря на простоту стро- ения, они отличались большим разнообразием и прихотливостью внешних форм. По земле стлался колподексилон, никогда не поднимаясь выше чем на полметра. Над ним высились плауны величиной с доброе дерево, такие, как археосигиллярия с зелеными иглоподобными листьями. Гигантами де- вонского леса были так называемые древовидные папоротники, похожие на папоротники наших лесов видом, но не размерами, — аневрофитон достигал в высоту восьми метров, а археоптерис возно- сил свою верхушку и на все пятнадцать. Но в одном отношении девонский лес все-таки походил на современный: это была великолепная среда обитания для животных. Собственно говоря, возможности, которые девонский лес предлагал новой жизни, далеко превосходили все, что может дать Земля в наши дни. Если определение «дев- ственный лес» когда-либо соответствовало дей- ствительному положению вещей, то только тогда и никак не теперь. Сотни миллионов лет суша оставалась бесплодной, хотя море кишело конку- рирующими видами жизни. Внезапно за считанные миллионы лет суша стала плодородной, обещая безоблачное существование любому животному, которое решилось бы на нее перебраться. На это она так и напрашивалась—незаселенная, обильная растительной пищей. Первые поселенцы оказались более чем скромны- ми. Скорее всего это были животные вроде пауков и скорпионов — отдаленные потомки ракоскорпио- нов, царивших в силурийских морях. Они дышали воздухом с помощью трубочек, которые называют- ся трахеями, а настоящие легкие у них так и не развились. Подобная дыхательная система утра- чивает эффективность с увеличением размеров тела, и по-настоящему большими эти животные так никогда не стали. Что же касается позвоночных, то почти до самого конца девонского периода ни одно из них на сушу не выбралось. Наконец на это отважилась несколько видоизмененная рыба. Несмотря на фантастическое развитие в девоне наземных растений, период этот часто называют Веком Рыб, причем с полным на то основанием. По разнообразию и (что не менее важно) по развитию форм, идеально приспособленных к условиям су- ществования, рыбы девона превосходили всех ос-
Извилистый путь к человеку 35 тальных тогдашних обитателей Земли. Выжили они не все, но некоторые из наиболее непритязательных проявили необычайную цепкость. Так, например, кое-какие бесчелюстные рыбы в конце девона все еще плавали в морях совершенно так же, как в его начале. А челюстноротые рыбы процветали и благоденствовали. Постепенно сбрасывая панцирь и увеличивая мощь своих челюстей, способных кусать и рвать, они развились в десятиметровых динихтисов, великанов своего времени, среди ко- торых, по-видимому, были предки современных рыб. В число этих новых рыб входили большие акулы и скаты, образующие среди современных рыб осо- бый класс, который характеризуется хрящевым, а не костным скелетом. Однако владыками моря суждено было стать классу костных рыб, и наибо- лее важными среди них оказались так называемые лучеперые рыбы с жесткими малоподвижными плавниками. Ни одно позвоночное животное не превзошло лучеперых рыб в разнообразии и широте распространения. В настоящее время они насчиты- вают больше различных видов, чем все остальные позвоночные, вместе взятые; к ним относятся и мерцающие обитатели морских бездн, и кормящиеся на дне сомы, и бесстрашные лососи, и летучие рыбы. Тем не менее продолжили процесс эволюции в сторону человека не они, а два других подкласса девонских рыб, в то время многочисленные, а теперь почти вымершие. Первыми попытались жить на суше двоякодышащие рыбы, у которых в меняющихся условиях девонского периода разви- лись легкие, самые примитивные, но обеспечивав- шие поступление в организм живительного кисло- рода. Легкие приносили большую пользу в двух особых случаях: когда запас кислорода в воде уменьшался, потому что море отступало, оставляя мелкие застойные озерки, и когда вода вовсе пере- сыхала и рыбам приходилось приспосабливаться к жизни в жидкой грязи. Но одних только легких для жизни на суше было еще недостаточно. И еще одна группа рыб, получившая название «ки- степерые», добавила необходимый элемент — плав- ники, пригодные для передвижения по земле. Эти рыбы научились не только дышать воздухом, но и перебираться с помощью сильных нижних плав- ников из пересохшего озерка туда, где еще сохра- нялась вода. Постепенно плавники все больше приспосаблива- лись к передвижению по суше. Сначала рыбы прыга- ли, потом научились ползать, а затем принялись ко- вылять. И столь же постепенно кистеперые начали все больше и больше времени проводить вне воды, что в конце концов привело к появлению существа с совершенно новым образом жизни. Это животное выводилось из икринки, отложенной в воде, и некоторое время жило в воде же, поглощая рас- творенный в ней кислород с помощью жабр. Ли- чиночная стадия завершалась быстрым изменением в его строении и образе жизни. Хвост и жабры исчезали, по бокам вырастали ноги, животное вы- биралось из воды и до конца своих дней дышало уже воздухом. Однако метать икру оно возвращалось вводу. Этот жизненный цикл типичен для амфибий, примером которых в наши дни могут служить лягушки и жабы. К концу девонского периода полностью сложившиеся амфибии окончательно выбрались на сушу. Следующий период, каменноугольный, был для амфибий сущим раем. Земная кора сохраняла от- носительный покой, суша была ровной, моря мел- кими. Легкое опускание суши или незначительное ее поднятие приводило к затоплению или осушению огромных участков материка. Это был сырой мир, словно нарочно созданный для амфибий, которые одинаково хорошо чувствовали себя и в воде и на суше. Однако он благоприятствовал и некоторым другим, более новым формам жизни. Моря то затопляли сушу, то отступали, оставляя после себя колоссальные болота, и там благоден- ствовали растения, выбравшиеся на сушу в девон- ский период. В каменноугольный период возникли леса, каких с тех пор мир не знал. Папоротники, плауны, хвощи разбрасывали споры, хвойные де- ревья рассеивали семена, и все эти растения в насыщенном испарениями воздухё поднимались на высоту в тридцать метров, меняя листья круглый год, потому что климат был ровным и теплым. Когда огромные губчатые стволы рушились в застойную воду болот, они быстро сгнивали, об- разуя толстые рыхлые слои торфа, которые за
36 Жизнь до человека миллионы лет спрессовались в каменный уголь, обеспечивающий топливом современный мир. Леса каменноугольного периода стремительно за селились первыми насекомыми Земли. Насекомые полностью использовали все возможности, которые предлагало это необъятное море зелени, и разно- образие их было поистине поразительным. Так, некоторые походили на современных стрекоз, но только туловище их достигало в длину 40 см, а размах крыльев—трех четвертей метра. Однако из всех ползунов и летунов тогда, как и в наши дни, наиболее преуспевали тараканы. В те далекие вре- мена их существовало добрых восемьсот видов, включая десятисантиметровых великанов, а их по- томки еще и теперь распространены по всему миру, как многие из нас знают по горькому опыту. . Упрямому таракану современный человек не обя- зан ничем, ну разве что он с невольным уважением подумает о его долговечности. Однако амфибий следует почитать как дальних праотцев, как этап основной линии эволюции. Эти первые четвероногие существа достигли пика своей специализации и численности в болотистых лесах каменноугольного периода, питаясь насекомыми, друг другом, а так- же—поскольку в воде они были даже более подвиж- ными, чем на суше,—еще и рыбами. Они расселились по рекам и озерам, местные засухи перестали быть для них угрозой, так как теперь они без труда перебирались из одного водоема в другой. Однако почти всем им еще требовалось регулярно увлаж- нять кожу, и все они по-прежнему метали икру в воде. Личинки амфибий, появлявшиеся на свет под водой из этих студнеобразных комочков, некоторое время жили, как рыбы, а затем претерпевали метаморфоз и, превратившись во взрослых особей с функциональными легкими и конечностями, пере- бирались на сушу. Однажды в течение того длительного времени, когда море отступало, какой-то вид амфибий от- ложил яйца, выдержавшие некоторое высыхание. Из этого вида затем выделился подвид, чьи яйца выдерживали более долгое пребывание вне воды. От поколения к поколению естественный отбор благоприятствовал потомству тех особей, которые откладывали яйца с более плотной оболочкой, менее нуждавшиеся в водной среде. Постепенно внутри оболочки появилась система мембран, за- щищавших зародыш, который с этих пор завершал свое развитие внутри яйца, в собственной крохотной обители, с достаточным запасом влаги и питатель- ных веществ. Из подобного яйца на свет выходил уже не рыбоподобный головастик, вынужденный оста- ваться в воде, пока он не преображался в дышащее воздухом, снабженное конечностями существо, а миниатюрный портрет взрослых особей, полностью подготовленный к жизни на суше. Новорожденный был способен сразу же начать охоту за насекомыми, в которых инстинктивно распознавал лакомую до- бычу. Так появились пресмыкающиеся (рептилии)
Обитатели этого позднедевонского озера демонстрируют начальные и позднейшие стадии эволюции рыб360млн. лет назад. На левом краю рисунка и справа, у берега, два представителя рода эустеноптеронов показывают, что они способны и плавать и (во время засухи) переползать по суше из одного водоема в другой. Справа от более крупного эустеноптерона по дну медленно передвигается примитивный покрытый панцирем коричневатый ботриолепис, у которого уже есть челюсти, а правее — более примитивные бесчелюстные эскуминасписы, похожие на саперные лопатки. Еще одна древняя бесчелюстная рыба, эндейолепис, изображена справа, у берега. Крупная рыба в центре — хищный плоурдостеус, чьи челюсти раскрывались достаточно широко, чтобы схватывать относительно большую добычу. Он гонится за крапчатой флеуранцией, более развитой двоякодышащей рыбой, а справа от нее еще два быстрых пловца — полосатые хейролеписы.
38 Жизнь до человека с более надежным позвоночником, более прямыми и подвижными конечностями и более развитым мозгом, чем у амфибий. К концу следующего, пермского, периода, завер- шившего 225 млн. лет назад палеозойскую эру «древ- ней жизни», пресмыкающиеся взяли верх над амфи- биями. Среди них были крупные и мелкие расти- тельноядные, а также крупные и мелкие хищники, питавшиеся своими растительноядными сороди- чами. Рептилии не только становились разнооб- разнее, но и распространялись, господствуя на суше практически повсюду. Палеонтологи, исследовав- шие в 1969—1971 гг. свободные ото льда пики Ан- тарктиды, нашли окаменелости двух таких пре- смыкающихся — листрозавра и тринаксодона — примерно в 650 км от современного Южного полюса. Открытие это имело двойное значение. Поскольку эти животные, по-видимому, обитали также и в Юж- ной Африке, их присутствие в этих двух областях, разделенных таким, расстоянием, подтверждает ги- потезу, что в конце палеозоя Южная Африка и Ан- тарктида все еще составляли единую часть супер- континента, объединявшего всю сушу Земли. А изобилие и разнообразие оставшихся от них ока- менелостей свидетельствуют об их успехе на арене жизни. Однако именно этот успех превращает рептилий начала мезозойской эры (эры «средней жизни») в одну из величайших загадок палеонтологии. Их подробно изучали в 60-годах, когда исследовались богатые находки окаменелостей в Южной Африке. Но их место в запутанной истории жизни уста- навливается только теперь, причем обнаруживают- ся некоторые неожиданности. Так, рептилии эти более напоминали млекопитающих, и, следователь- но, в некоторых отношениях были выше развиты, чем позднейшие мезозойские рептилии, впослед- ствии их совершенно вытеснившие. Определенные черты сходства с млекопитающими—как, например, в строении челюстей, зубов и нёба—были установ- лены по их окаменевшим скелетам. Другие же черты непосредственно в особенностях скелета не проявляются, но подсказываются ими: например, многие палеонтологи в настоящее время считают, что у этих млекопитающеподобных рептилий был, как у современных млекопитающих, либо волосяной
И землистый путь к человеку 39 покров, 1ибо подкожный слой жира, помогавшие поддерживать температуру тела. Палеонтологи те- перь согласны, что от млекопитающеподобных рептилий, прежде чем они вымерли, произошли настоящие млекопитающие—та форма жизни, кото- рая в наши дни господствует на Земле. Так почему же сами эти рептилии исчезли? Вот тут между палеонтологами начинаются разногла- сия. Как ни парадоксально, ответ, возможно, от- части заключается в том, что способ регулирования температуры тела неблагоприятно сказался на тех самых рептилиях, у которых он впервые развился. В конце пермского периода климат был довольно холодным и физиологическая система, сохраняющая в организме тепло, была несомненным преимущес- твом. Однако в триасе, первом периоде мезозойской эры, произошло потепление и польза от тепло- изоляционной системы заметно уменьшилась. К то- му же не исключено, что в отличие от настоящих млекопитающих эти рептилии не обладали спосо- бом охлаждать кровь и тело в жаркую погоду или после больших физических усилий и вследствие теплоизоляции буквально спекались в своих шкурах. Но в триасе существовали и другие рептилии, в том числе текодонты, не имевшие ни шерсти, ни жирового слоя, так что проблема избыточного тепла для них не существовала. Обладали теко- донты и еще одним преимуществом: их конечности были более прямыми, чем у схожих млекопитаю- щеподобных рептилий, а потому их способ пере- движения еще больше отличался от переваливания почти припадающих к земле амфибий. Текодонты прекрасно ходили и быстро бегали на сильных, почти прямых нижних конечностях. А млекопитаю- шеподобные рептилии тяжело ковыляли на кривых лапах. Как заметил один специалист, они словно бы непрерывно «отжимались», и «неуклюжая поза усугубляла проблему регулирования темпера- туры». Столкнувшись в результате потепления климата с непосильной конкуренцией, млекопитающеподоб- ные рептилии к концу триаса стали гораздо мельче и пугливее. Небольшие размеры позволяли им лучше прятаться от врагов, а кроме того, снижали неблагоприятное воздействие жары: поскольку из- лучающая тепло поверхность кожи у мелких жи- вотных по сравнению с объемом их тела относи- тельно больше, чем у крупных, они эффективнее избавляются от избыточного тепла. На исходе триаса почти все млекопитаюшеподобные рептилии по размерам не превосходили крысы и питались растениями, а также насекомыми, лишь изредка лакомясь такими же мелкими рептилиями. Возмож- но, они вели ночной образ жизни и прятались в норах или дуплах деревьев и трещинах скал, где до них не могли добраться враги. Но эти почти млекопитающие, явившиеся в мир слишком рано, были обречены. Наиболее поздние окаменелости млекопитающеподобных рептилий датируются на- чалом юрского периода. И все же, хотя эти виды животных вымерли, от них произошли другие виды—включая в конечном счете и человека,—кото- рым суждено было пережить самых преуспевающих и поразительных рептилий как юрского, так и следующего, мелового, периода. К тому времени, когда млекопитаюшеподобные рептилии вымерли, Землей завладели потомки их заклятых врагов, текодонтов, которые оказались на В каменноугольном периоде, 325 млн. лет назад, между амфибиями и насекомыми, вероятно, очень часто происходили встречи, подобные этой. Слева 25-сантиметровый дендрерпетон следит глазами-бусинами за потенциальной добычей — летающим насекомым стенодиктией (вверху), парящей на 12-сантиметровых крыльях. У таракана (справа) размах крыльев не столь внушителен, и летает он хуже, зато может похвастать рекордной долговечностью — как показывает его внешность, он был одним из предков современной язвы наших кухонь.
40 Жизнь до человека редкость богатым источником самых разных форм жизни. С одной стороны, они породили таких фантастических чудовищ, как летающие рептилии, и таких жизнестойких пресмыкающихся, как кро- кодилы, которые все еще разгуливают по Земле и плавают в ее водах. С другой стороны, они стали предками всех современных птиц. Но наиболее поразительными среди их потомков были, пожа- луй, самые могучие рептилии всех времен, те, кто превратил юрский и меловой периоды мезозойской эры в подлинный Век Рептилий,—динозавры. История динозавров настолько обширна и увле- кательна, что заслуживает особого изложения, и ей целиком посвящена следующая глава. Однако жизнь мезозоя не исчерпывается только динозав- рами. На суше, в воздухе и в море появлялись все новые формы жизни. Взлетали первые птицы. Вероятно, они были величиной с ворона и уже имели перья, клюв и на редкость эффективную систему регулирования температуры тела. В море плацентицеры, родственники современных гигант- ских кальмаров, моллюски с раковиной, дости- гавшей в поперечнике полутора метров, были спо- собны догнать и одолеть почти любую рыбу. А на суше растения вступили в очередную фазу своего развития, которая вплотную приблизила их к со- временным формам. Со времен палеозоя растения размножались, раз- брасывая споры или рассеивая семена. Однако даже семенное растение, то есть стоящее выше по раз- витию, зависело от того, перенесет ли ветер пыльцу на женские клетки, находящиеся в стороне от мужских, или растение останется неоплодотворен- ным. Такой способ размножения был более наде- жен, чем споры, но он слишком зависел от капризов ветра. Внезапно в меловом периоде появился новый тип растения, у которого мужские и женские клетки находились друг возле друга внутри единого органа, так что оплодотворение совершалось легко и про- сто — достаточно было, чтобы задрожал лепесток или на него опустилось насекомое. Органом этим был цветок, и цветковые растения изменили лик Земли. Первые цветы, вероятно, не пахли и были скро- много зеленого, желтого или белого цвета. Но вскоре они уже соперничали друг с другом яркостью красок и силой аромата, которые привлекали опы- ляющих насекомых. В Век Динозавров между цве- тами прыгали такие современные насекомые, как сверчки и кузнечики, а последние динозавры уже топтали кизил и магнолии и проходили под цве- тущими лаврами, сассафрасами и пальмами. Впрочем, из всех эволюционных новинок мезозоя наиболее своеобразными были некоторые родичи динозавров. Они вторглись в море и возобладали над самыми крупными его обитателями, а в воздухе далеко превзошли только-только появившихся птиц. Морские рептилии благоденствовали в широко раскинувшихся мелких внутренних морях. Огром- ные челюсти девятиметрового тилозавра были уса- жены острыми как иглы зубами. Этот свирепый хищник без труда приканчивал и пожирал совре- менного ему тарпона—рыбу весом в 200—300 кг. В воде обитал и элазмозавр. Плоской формой тела он походил на черепаху, хотя в отличие от современ- ных черепах не имел панциря. Его конечности преобразились в могучие плавники, а шея была много длиннее, чем у жирафа. Взрослый элазмозавр достигал в длину пятнадцати метров, и почти половина этой длины приходилась на длинную гибкую шею. Нередко добычу у элазмозавра перехватывали птеранодоны, летающие ящеры, кружившие над водными просторами там, где теперь расположен штат Канзас. Птеранодон был, пожалуй, самым безобразным и, несомненно, самым крупным ле- тающим животным, какое когда-либо знала Зем- ля. Размах его крыльев достигал восьми метров. Трохозавр, принадлежащий к млекопитающеподобным рептилиям, готовится отогнать соперника, чтобы потом вонзить кривые кинжалы зубов в добычу — лежащую у его ног йонкерию, такую же рептилию, как и он сам. Наиболее процветающие наземные животные в середине пермского периода, млекопитающеподобныерептилии, существовали около 100 млн. лет (300—200млн. лет назад}. Они были очень разнообразны: йонкерия — растительноядное животное 1 с относительно небольшими зубами — достигала в длину 3,5 м, а хищный трохозавр — только 2,5, но зато был ' вооружен длинными клыками. | 1
Извилистый путь к человеку 41
42 Жизнь до человека У него был острый и длинный клюв, а затылок украшал костяной гребень, похожий на хохолок сойки. В сущности он не летал, а планировал, хотя, возможно, и был способен работать своими боль- шими кожистыми крыльями, чтобы взлететь. Но как бы то ни было, окаменелые остатки позволяют заключить, что птеранодоны нет-нет да падали в море. Тем не менее они просуществовали 30 млн. лет, и такая их долговечность ставит палеонтологой в тупик. Не обладал ли птеранодон какими-то особыми приспособлениями для полета, о которых окаменелости пока ничего не говорят? Перьев у него, безусловно, не было, но, возможно, его кожу покрывали волосы или даже шерсть. На окамене- лых остатках кожи некоторых его родичей видны следы волокон, а одна такая окаменелость, най- денная советскими учеными в Казахстане в 1966 г., произвела настоящую сенсацию—на ней ясно разли- чим мохнатый покров, особенно густой в области груди. Таким образом, не исключено, что у пте- ранодона в ходе эволюции развилась система ре- гулирования температуры тела, сравнимая с той, которой обладают птицы или летучие мыши. Од- нако птеранодон пока еще хранит свой древний секрет. Как и обитавшие на суше динозавры, плавающие и летающие рептилии принадлежали только к ме- зозойской эре. И как динозавры, они с необъяс- нимой стремительностью исчезли в конце мелового периода, заключающего эту эру. Причины их ис- чезновения до сих пор остаются неясными (одна любопытная гипотеза изложена на стр. 88). Но переход от мезозойской эры к кайнозойской вообще скрывает немало тайн. Например, на протяжении мезозоя суперконтинент постепенно разламывался, и к концу этой эры отдельные его части уже стали теми материками, которые мы видим на совре- менных картах. И тогда же не только исчезают динозавры и другие рептилии, но с поистине мол- ниеносной (в геологическом смысле) быстротой появляется множество млекопитающих. Теперь все уже готово к постепенной эволюции человека. Видный палеонтолог Джордж Гейлорд Симпсон удивительно лаконично и выразительно изложил суть этих тайн: «Самое загадочное событие в истории жизни на Земле—это переход от мезозоя, Века Рептилий, к Веку Млекопитающих. Впечат- ление такое, словно во время спектакля, в котором все главные роли играли рептилии, и, в частности, толпы самых разнообразных динозавров, занавес на мгновение упал и тотчас взвился вновь, открыв те же декорации, но совершенно новых актеров: ни одного динозавра, прочие рептилии на заднем плане в качестве статистов, а в главных ролях—млекопи- тающие, о которых в предыдущих действиях речи почти не было». Эти млекопитающие появились в начале мезо- зоя, всего лишь через несколько миллионов лет после воцарения динозавров. Следующие 130 млн. лет они, по-видимому, потихоньку разделялись на те разнообразные группы, которые вдруг заполо- нили мир на заре кайнозойской эры. Наиболее ранние из них, вероятно, стали предками совре- менных утконоса и ехидны. Эти примитивные
существа, получившие название «однопроходные», были, подобно другим млекопитающим, покрыты волосяным покровом и кормили своих детенышей молоком, но откладывали яйца, как рептилии. Тогда же, очевидно, существовала и другая, более развитая группа—сумчатые, предки кенгуру и коалы, которые были уже живородящими. Однако дете- ныши их рождались такими маленькими и почти несформировавшимися, что им приходилось «дозре- вать» в особой сумке на материнском животе. Впрочем, почти одновременно с сумчатыми как будто появились и плацентарные млекопитающие, которые не откладывают яиц и не нуждаются в сумке для донашивания детенышей. «Как будто» и «вероятно» в предыдущем абзаце говорят сами за себя: мезозой остается заманчиво таинственным. До последнего времени найдены были лишь отдельные зубы и челюсти мезозойских млекопитающих—собственно говоря, все эти наход- ки, вместе взятые, свободно уместились бы в коробке из-под туфель. Ученые могли лишь пред- полагать, как выразился один из них, что млеко- Когда 100 млн. лет назад, в меловой период, на суше господствовали динозавры, другие рептилии, их родственники, царили в море и в воздухе. Слева свирепый 8-метровый ящер тилозавр плывет, работая хвостом — главным своим плавательным приспособлением. Над морем планируют два птеранодона, готовые в любую секунду ринуться вниз и схватить рыбу огромным беззубым клювом. Эти рептилии были самыми крупными животными, когда- либо поднимавшимися в воздух. Размах их крыльев достигал 8 м. питающие кайнозоя «по большей части были миг- рантами и происходили из какой-то еще не уста- новленной области, где они развивались и эволю- ционировали еще во времена динозавров». В настоящее время эта гипотеза, по-видимому, подтверждается. В конце 50-х годов и в 60-е годы отдельные находки в таких отдаленных друг от друга областях, как Китай, Южная Африка, Англия и Северная Америка, начали слагаться в общую картину, позволяющую проследить тонкую нить жизни древнейших млекопитающих, неприметно вьющуюся по Веку Рептилий. Например, в Лесото (Южная Африка) в 1962 и 1966 гг. были найдены почти полные окаменевшие скелеты древних мле- копитающих (находка 1966 г. показана на стр. 58). Обе эти находки датируются триасом—первым пе- риодом мезозойской эры, который от нашего вре- мени отделяет примерно 180 млн. лет. Оба живот- ных были невелики — меньше 17 см, и оба напомина- ли современную землеройку. Возможно, они откла- дывали яйца, как однопроходные, но, несомненно, оба были млекопитающими, а потому предполо- жительно более «умными» и ловкими, чем репти- лии, и лучше приспосабливались к окружающей среде. Возможно, что такие же находки в будущем прольют наконец свет на главную тайну древних млекопитающих. Почему они не начали сразу же завоевывать мир? За 110 млн. лет, которым пред- стояло пройти до конца мезозоя, они должны были бы стать крупнее и сильнее, но не стали. Точно мы знаем одно: эти зверюшки удерживались на своих позициях, пока не вымерли динозавры. Возможно,

И звилистый путь к человеку 45 подобно их предкам, млекопитающеподобным реп- тилиям, у них вначале не было достаточно эффек- тивного механизма, чтобы избавляться от избы- точного тепла, и они его очень долго вырабаты- вали. (У однопроходных, наиболее древних млеко- питающих, такой механизм отсутствует и по сей день.) Возможно, ответ надо искать в несколько неожиданном направлении: не стали ли причиной их взлета цветковые растения, появившиеся в конце мелового периода, которым завершился мезозой? Может быть, для полного развития млекопитаю- щим требовалось то богатое разнообразие пищи, которое обеспечивают эти растения: зерно и травы, овощи и фрукты—все то, чем теперь питаются млекопитающие повсюду на Земле. А может быть, динозавры были просто слишком велики, слишком У палеоценового водопоя 65 млн. лет назад собрались древние млекопитающие, в чьем облике угадываются более поздние формы. Вверху слева плезиадапис, примат величиной с кошку, карабкается по ветке над выкапывающей корни барилямбдой — примитивной предшественницей лошадей и быков, достигавшей в длину 2,5 м. Внизу в центре крохотный опоссум, почти такой же, как современные, хочет спрятаться в пальмовой чаще. Присутствие могучей барилямбды, возможно, защитит этих более слабых зверушек от нападения хищной, напоминающей росомаху оксиены, •'вторая готовится к прыжку внизу справа. сильны и слишком свирепы, чтобы с ними справиться. От чего бы ни погибли динозавры и их химерические родственники, после них осталась пустота, которая только и ждала, чтобы ее заполнили. К началу Века Млекопитающих, в палеоценовом отделе кайнозой- ской эры, из рептилий уцелели только такие скро- мные их представители, как крокодилы, ящерицы, змеи и сверхустойчивые, почти неменяющиеся че- репахи. Зато из неведомых тайников выбираются млекопитающие, перед которыми наконец распах- нулись врата славы. Однако начинают они с ряда всевозможных пробных попыток и тупиков. Эти древние существа воспринимаются теперь как при- мерные наброски будущих высокоспециализирован- ных млекопитающих, хотя по большей части не- посредственных предков этих позднейших живот- ных среди них нет. Палеоценовые млекопитающие с большими челюстями и малым мозгом, относи- тельно неуклюжие, довольно неэффективно исполь- зовавшие свои ноги и зубы, вскоре вымерли, и их сменили более приспособленные. Однако за то время, пока экспериментальные палеоценовые модели бродили по Земле, они оп- ределили некоторые направления развития для всех последующих млекопитающих. Среди них, напри- мер, были примитивные копытные, которые в более позднее время дали таких всем известных траво-
46 Жизнь до человека ядных, как лошади, коровы, овцы и козы. С самого начала пишей копытным служили кустарники и тра- вы, буйно разросшиеся в кайнозое. Правда, у них не было специальных приспособлений, типичных для позднейших травоядных, вроде разделенных на отделы желудков, благодаря которым современная овца, например, получает возможность щипать траву с той быстротой, с какой она ее проглаты- вает, а затем отойти в сторону (или убежать) и, отрыгнув жвачку, начать спокойно ее пережевы- вать. Быстро бегать они тоже не умели и ограни- чивались в лучшем случае неуклюжей трусцой—ник- то из них еще не научился бегать на пальцах, как современные лошади и олени. Барилямбда, напри- мер, типичная представительница одной из групп примитивных копытных, бочкообразным тулови- щем, короткими толстыми ногами и полным от- сутствием волосяного покрова походила на беге- мота, да и к копытным ее можно отнести только потому, что все двадцать ее пальцев оканчивались толстыми тупыми копытообразными ногтями. Хищники, охотившиеся на этих древнейших тра- воядных, тоже были еще примитивными экспери- ментами. Креодонты («мясйые зубы»), как их на- звали, телосложением напоминали собак, кошек и гиен, но, хотя зубы у некоторых походили на острые клыки современных плотоядных, у других они были неожиданно тупыми; и когти у одних были острыми и опасными, а у других плоскими, как ногти. Что касается мозга, то он у них был в лучшем случае вдвое меньше мозга современных хищников такого же роста. Как ни странно, из всех палеоценовых млекопи- тающих наименее внушительными были как раз те, кому предстояло обзавестись самым могучим моз- гом. Прародители человека и его ближайших род- ственников, обезьян, уже появились на сцене. Это были полуобезьяны—у первых из них мозг величиной с грецкий орех помещался в теле не больше кры- синого. Даже наиболее крупные из них, такие, как плезиадапис, ростом не превосходили обыкновен- ную кошку. Легкая добыча для хищников, сопер- ники тогдашних грызунов, древние полуобезьяны прыгали в палеоценовом лесу, питаясь плодами пальм и смоковниц. Внешностью и повадками они были сходны с современными тупайями. В следующем отделе—эоцене—их жизнь, а точнее говоря, жизнь их потомков-приматов становится менее тяжелой: лемуры с лисьими мордочками и Безобидное чудовище, обитавшее в Северной Африке в олигоцене — трехметровый арсиноитерий, — пятится от берега, испуганное внезапным появлением двух меритериев, вынырнувших из воды. За ними с дерева на переднем плане наблюдает примат египтопитек. Меритерии, часть жизни проводившие в воде, были родственниками слонов. Рогатый арсиноитерий, хотя его происхождение неизвестно, несомненно походит на носорога, а египтопитек, возможн был общим предком человекообразных обезьян и челове
\V
48 Жизнь до человека большеглазые долгопяты, более специализирован- ные, чем их предки, дожили до наших дней. В Африке и Южной Америке уже появились первые обезьяны. Тогда же на сцену вышли предки таких современных млекопитающих, как верблюд, лошадь и носорог, хотя в совершенно неузнаваемых обли- ках. Начать с того, что все они были крошками: верблюд — величиной с кролика, лошадь — чуть по- выше лисицы, а носорог — не больше собаки. К тому же у них отсутствовали многие из тех призна- ков, по которым теперь мы узнаем их с первого взгляда. У верблюда не было горба, у носорога —ро- га, а у лошади — ее нынешних копыт. У них все было в будущем, пока же они только обещали. Однако на протяжении олигоцена обещания на- чали сбываться. В частности, некоторые из этих животных более чем возместили свой первоначаль- ный малый рост. Так, носороги превратились в гигантов, каких с тех пор эволюция млекопитаю- щих уже не знала. Один из них, белуджитерий, достигал семи с половиной метров в длину при высоте в плечах более пяти метров; это было самое большое млекопитающее, когда-либо обитавшее на суше. Однако особенно отличились приматы — от- ряд, к которому принадлежит человек. В олигоцене их эволюция ознаменовалась важнейшим рывком вперед. Стремительное развитие млекопитающих на про- тяжении олигоцена стало известно совсем недавно благодаря раскопкам в Египте, в Файюмской впа- дине, которая оказалась настоящей сокровищницей всяких окаменелостей. Тамошние находки включают одно из важнейших звеньев в генеалогии человека. В наши дни Файюм — это сухая впадина на восточном краю Сахары, но, если бы мы могли прокрутить время на 40 млн. лет назад и вернуться в олигоцен, мы увидели бы сов- сем иную картину: влажный тропический лес, где в чаще пальм и папирусов взгляд повсюду встречал бы всяческих млекопитающих, как будто знакомых нам и тем не менее непривычных — провозвестни- ков тех животных, которые известны нам сегодня (см. рисунок). Огромный арсиноитерий, длиной в три метра при высоте в плечах около двух метров, явно похож на носорога, однако таких рогов мир не видел со времен динозавров. Ведущий полуводный образ жизни трехметровый меритерий по виду несколько напоминает гигантскую таксу, но резцы у него очень длинные, а верхняя губа вытянута. Дело в том, что это родственник слона, и в будущем у его потомков резцы станут бивнями, а верхняя губа срастется с носом и вытянется в хобот. Однако внимания заслуживают не столько эти чудища, сколько гораздо меньший, перепуганный оби- татель леса, который торопится влезть на дерево. Ведь это невзрачное животное, египтопитек, воз- можно, было общим предком человекообразных обезьян и человека. Египтопитек—вот величайшая из файюмских на- ходок. До 1960 г. никто даже не подозревал о его существовании, так как в Файюме было обнаружено только семь кусочков кости какого-то примата. С тех пор (во многом благодаря усилиям Элвйна Саймонса из Йельского университета) там найдены уже сотни окаменелостей, а в 1967 г. удалось найти практически целый череп египтопитека. Это была человекообразная обезьяна величиной примерно с гиббона, с зубами, похожими на зубы гориллы. Короче говоря, египтопитек, несомненно, был пред- ком современных человекообразных обезьян, а если он к тому же окажется давно разыскиваемым общим предком и этих обезьян, и человека, то наиболее интригующий пробел в эволюции прима- тов на протяжении олигоцена будет заполнен. Когда олигоцен около 25 млн. лет назад подошел к концу, кайнозойская эра уже перевалила за по- ловину. Еще три отдела—все короткие—и человек займет свое законное место, а жизнь на Земле достигнет нынешнего своего состояния. В миоцене от линии человекообразных обезьян ответвилось слабое обезьяноподобное существо рамапитек. В плиоцене его потомок австралопитек стал обезь- яночеловеком, пограничным существом, соединяю- щим людей с их дочеловеческим прошлым. А в плейстоцене — отделе, в котором живем мы, — по- явились и стали хозяевами Земли настоящие люди. На все это потребовалось лишь около 15 млн. лет — краткое мгновение в истории жизни, которая нача- лась 3,5 млрд, лет назад.
Летопись окаменелостей Наш мир хранит сокровищницу све- дений о доисторических временах. Она скрыта в толще пород и состоит из окаменелостей. Окаменелостями называются любые остатки древних растений и животных — от отпечат- ка листа до скелета гигантского поз- воночного, — сохранившиеся в зем- ле. Окаменелости часто обнаружива- ются в породах, слагавшихся на мор- ском дне. Ил, осаждаясь, покрывал остатки животного или растения. За- тем со временем море отступило, об- нажив породу, содержащую окамене- лости, и мы можем определить ее возраст. Эта иллюстрированная по- весть начинается с окаменелости (слева), которой около 10 000 лет, и продолжится на 2 млрд, лет в прошлое. 10000—12 000 лет назад. Полный скелет ирландского лося, мегацероса, с трехметровыми рогами сохранился в торфяном болоте.
50 30 млн. лет назад. Этот березовый лист упал в одно из озер штата Орегон и опустился на дно. Под тяжестью осаждающихся слоев ила он обуглился и превратился в тончайшую пленку, которая сохранила форму и все детали поверхности живого листа. 40 млн. лет назад. Эта бабочка, продриада, была засыпана пеплом во время извержения вулкана в Колорадо. Затвердевая и превращаясь в сланец, пепел сохранил не только основные части тела бабочки, но даже изящный узор на ее хрупких, почти прозрачных крыльях.
51 45—50 млн лет назад. Скелет самца летучей мыши, найденный в мергеле (известковистой глине) в Грин-Ривер, штат Вайоминг. Этот вымерший зверек длиной 12 см и с 30-сантиметровым размахом крыльев, судя по всему, питался рыбой. Остатки его удивительно сохранились: видны даже следы тонкой перепонки крыльев, хрящи и кости толщиной с человеческий волос.
80 млн. лет назад. Эта окаменевшая двухметровая морская черепаха, протостега, сохранилась в знаменитых Найобрэрскихмеловых пластах в штате Канзас.
53 100 млн. лет назад. Эта колония криноидей (морских лилий) погрузилась в илистое дно канзасской лагуны. Ил превратился в известняк, сохранивший твердые пластинки, которые покрывали чашевидные тела и стеблеобразные щупальца криноидей. 100 млн. лет назад. Муравей в янтаре, найденный в штате Нью-Джерси. Этот рабочий вида сфекомирма угодил в каплю смолы на древесном стволе. Затвердевая в янтарь, смола сохранила его внешний скелет, но не внутренние органы.
100 млн. лет назад. Родственник современной сельди, ксифактин, обитал в море, некогда покрывавшем центр и юго-запад нынешние Соединенных Штатов Америки. Его четырехметровый скелет был найден в меловых образованиях под Остином (штат Техас). Па передними ребрами видна последняя жертва хищника — метровый ананогмий.

56 150 млн. лет назад. Птеродактиль, 8-сантиметровый летающий ящер, упал на дно моря в нынешней Баварии. Поскольку морское дно было ядовитым, труп никто не съел, и его кости полностью сохранились в известковой матрице.
135 млн. лет назад. Этот древний, ле- жащий на спине мечехвостый краб, мезо- лимул, погиб в лагуне. Вокруг него образовался пористый известняк, растворивший мягкие внутренние органы, но отпечатки твердых частей сохранились в точном соответствии с их расположением при жизни животного. 165 млн. лет назад. Этот сложный лист растения замитес найден во Франции. Очертания всех его частей сохранились благодаря давлению толщи породы. Замитесы, в настоящее время исчезнувшие, принадлежали к цикадофитам, которые в Век Рептилий были распространены повсюду.
58 180—185 млн. лет назад. Мегазостродон — маленькое четвероногое млекопитающее, возможно, похожее на землеройку, — обитал на юге Африки. Его 15-санти- метровый скелет с почти полностью сохранившимся черепом был найден в алеврите. 190 млн. лет назад. Эта примитивная костная рыба семионот погибла в болотистой заводи в Нью - Джерси. Ее остатки были найдены в мелкозернистом сланце. Их залили слабой кислотой, которая растворила все, кроме сланца, оставив удивительно четкий отпечаток рыбы.
59 225 млн. лет назад. Тринаксодон, 30-сантиметровая млекопитающеподобная рептилия из Южной Африки. Эту знаменитую окаменелость палеонтологи прозвали «Красотка». Пустоты в ее костях заполнились минералами, и получилась точная каменная копия. 280 млн. лет назад. Исчезнувший семенной папоротник невроптерис, достигавший в высоту 6—8 м, не был настоящим папоротником. Но, как свидетельствует этот удивительный отпечаток, найденный в угольной шахте в штате Иллинойс, его листья очень походили на листья папоротника. Он сохранился благодаря большому давлению.
60 370 млн. лет назад. Ругоза, или морщинистый коралл, представленный здесь, на самом деле является колонией множества окаменевших кишечнополостных — крохотных морских организмов, которые выделяли известь, создававшую жесткий чехол вокруг их мягких телец. Найден в штате Индиана. 500 млн. лет назад. Древний предок моллюсков, четырехсантиметровый трилобит, был погребен в отложениях одного из озер в Чехословакии. По мере того как он разлагался, из продуктов гниения и ила образовывался железистый колчедан (пирит), в результате чего возникла окаменелость.
2 млрд. лет назад. Эти строматолиты из штата Миннесота представляют собой слоистые образования, созданные давно разложившимися сине-зелеными водорослями.
Глава третья Великие неудачи природы В Принстонском музее 9-метровый антродем, динозавр, вымерший 135 млн. лет назад, вздымает свою восстановленную голову.
63 Никакое праздничное зрелище не гарантировано от накладок—бегун на Олимпийских играх плохо пере- дает эстафетную палочку, у дряхлого кардинала во время торжественной процессии начинается сердеч- ный приступ, бойскаут на параде роняет знамя своего отряда и горестно покидает международный слет. То же случалось и на протяжении миллиардов лет величественного шествия жизни по Земле. Тысячи ее форм являлись, чтобы проплыть, проползти или пролететь перед некой недвижимой трибуной, а затем скрыться навсегда. Среди них были и созда- ния, не видимые невооруженным глазом, и вели- каны, равных которым не знал мир. Некоторые существовали недолго и незаметно, другие, прежде чем вымереть, господствовали над всеми осталь- ными в течение 135 млн. лет. Но когда они исчезли, могло показаться, что их вовсе никогда не бывало. Те, кто пришел им на смену, в подавляющем большинстве никогда с ними не встречались—такие провалы времени пролегли между ними. Само собой разумеется, ни одно животное в этой процессии жизни, оказавшись в первых рядах, не было способно осознать, что у него имелись пред- шественники. Только человек, лишь очень недавно возглавивший эту процессию, сумел собрать све- дения о тех, кто давно исчез, сумел отыскать в древних камнях окаменелые тени некогда живших существ. Некоторые из забытых форм были важными звеньями в развитии самого человека, чья линия прослеживается до древних позвоночных, у которых впервые появляются подобие спинного хребта и зачатки головного мозга. В число этих дальних предков входили остракодермы, маленькие панцир- ные рыбешки длиной от 5 до 15 см, чьи головы, туловища и хвосты были покрыты крохотными костяными пластинками. Другие древние формы остались всего лишь прихотливыми эксперимента- ми природы, например чудовищные млекопитаю- щие, жившие 45 млн. лет назад,—титанотерии. В ходе эволюции они превратились в пятитонные боевые тараны высотой до 2,5 и длиной 4,5 м. Их морды завершались большими роговыми придат- ками, напоминавшими перевернутый полумесяц. Назначение этого выроста неясно, однако у неко- торых ископаемых титанотериев ребра были пере- ломаны, так что не исключено, что в брачный сезон самцы таранили друг друга. Но ни одно вымершее животное не дразнит воображения так, как великие неудачи мезозойской эры, начавшейся 225 млн. лет назад и закончив- шейся 155 млн. лет спустя. Мезозой называют Веком Рептилий, но эти создания не были ужами, ящерицами или даже крокодилами. Это были яще- ры, скользящие по воздуху на кожистых крыльях, которые размахом превосходили первый летатель- ный аппарат братьев Райт. Это были ящеры, покачивавшиеся на темной воде, изгибая восьми- метровую шею, которая была прикреплена к круг- лому туловищу, точно змея к черепахе. И конечно, динозавры. Всевозможные динозавры. Некоторые бросались на себе подобных и затевали яростные драки. Некоторые питались растениями, а некоторые питались теми, кто питался растения- ми. Они пожирали яйца и детенышей своих соро- дичей, оставляли следы с лохань величиной и до смерти пугали маленьких, только-только появив- шихся млекопитающих, чей потенциал они, ра- зумеется, недооценивали, как, впрочем, и сами эти млекопитающие. Затем динозавры внезапно исчезают. В течение 135 млн. лет динозавры правили Землей благодаря своей силе и ловкости. В прошлом веке они чуть было вновь ею не завладели, на этот раз благодаря своему обаянию. Ни одно существо из мира мифов и сказок, из кошмаров и снов—даже фантастические создания вроде русалок, драконов и единорогов—не покоряло воображение современ- ного человека так, как динозавры. Ни один человек не видел живого динозавра, их не видел даже австралопитек, обезьяночеловек, связующее звено между человеком и его предками-животными. Такие чудища и не грезились человеку вплоть до первых десятилетий прошлого века. На протяжении XIX века, в эпоху величайшего увлечения гео- логией и естественной историей, в Англии обнару- жилось столько окаменелостей, что английский уче- ный Ричард Оуэн создал название «динозавр», соединив два греческих слова: дейнос (ужасный) и
64 Жизнь до человека заурос (ящерица). Его ученость и знание греческого языка были выше всех похвал, но такое грозное название никого не отпугнуло. Стоило человеку «вспомнить» динозавров, и он был околдован. Когда в прошлом веке окаменелости были об- наружены в Северной Америке, там началась на- стоящая «динозавровая» лихорадка. Для сохранения их остатков был отведен специальный парк, в западных предгорьях воздвигаются их бетонные изображения, выкапываются и восстанавливаются скелеты. В наши дни нефтяные компании исполь- зуют динозавров для рекламы, карикатуристы де- лают их смешными и милыми, герои мультфильмов разъезжают на них, точно на лошадях, а школьники из поколения в поколение умиляют любящих ма- терей, произнося такие звучные названия, как «сте- гозавр», «анкилозавр» и «диплодок». В сердце своем человек присвоил динозавру ста- тус почетного млекопитающего. И как ни странно, последние десять лет наука идет по пути челове- ческого сердца: все больше и больше палеонтологов признают за гигантскими рептилиями такие заме- чательные свойства, как ловкость и подвижность, способность на большую затрату энергии, а также основная поза, которая сближает их скорее с вы- сокоразвитыми млекопитающими, чем с современ- ными рептилиями. Пора по-новому взглянуть на динозавров. Древние млекопитающие делили с ними их мир, но никогда в нем не господствовали. Эффектный расцвет млекопитающих, а с ними и человека начался, только когда «ужасные ящерицы» вымерли. Динозавры образовывали огромную семью: уже выделено около 250 различных видов, и постоянно открываются все новые. Существуют два основных отряда: ящеротазовые с трехлучевым строением таза, примерно как у современных пресмыкающихся вроде крокодила, и птицетазовые с четырехлучевым тазовым поясом, как у птиц. В обе группы входят животные самой разной величины. Существовали динозавры не больше курицы. А некоторые, вы- тянув шею, могли бы достать до крыши четырех- этажного дома. Золотые дни великанов приходятся на средний период мезозойской эры, который на- зывается юрским. Кости таза, показанные здесь сбоку, служат ученым удобным признаком для различения двух отрядов динозавров — ящеротазовых и птицетазовых. У ящеротазовых (вверху) желуди помещался перед правой обращенной вниз костью, которая называется лобковой. У птицетазовых (внизу) кости таза расположены удобнее. Лобковая кость имеет длинный тонкий отросток, обращенный к хвосту, а направленная вперед ее часть (справа) почти горизонтальна (у динозавров она образовывала дугу, но на рисунке вторая половина дуги не показана). Изменившаяся лобковая кость оставляла больше места для желудка, а растительноядным птицетазовым динозаврам объемистый желудок был очень полезен, так как количество поедаемой ими пищи намного превосходило то, которого было достаточно хищнику для получения такой же энергии. Впрочем, среди ящеротазовых динозавров были не только хищники, но и вегетарианцы, которые, по-видимому, не испытывали особых неудобств из-за менее совершенных костей таза.
Великие неудачи природы 65 Как выглядел тогда мир? Сегодня, 140 млн. лет спустя, мы, как ни странно, представляем это себе со всеми подробностями. Когда солнце поднима- лось над динозавровыми угодьями там, где теперь расположены штаты Колорадо и Вайоминг, оно озаряло не горное плато, как в наши дни, а болотистые низменности. На западе в утреннем свете вырисовывались силуэты холмов—зарождаю- щиеся Скалистые горы. Тихоокеанское побережье, вдоль которого они тянутся нынче, тогда еще находилось под водой. Вся эта область от Монтаны до Нью-Мексико напоминала некоторые районы современной Пана- мы—густые леса, чередующиеся с сухими возвышен- ностями. Неторопливые реки, текущие с запада, несли массу ила и образовывали болота, дельты и озера. Климат был мягким и ровным—день и ночь, лето и зима почти не различались по температуре. Растительность поражала пышностью и сочно- стью. Это был ярко-зеленый и бурый .мир. И в нем царило непривычное для нас безмолвие. Нигде не звучало птичье пение. С рассветом по гниющим пням гигантских деревьев, наверное, на- чинали ползать мухи и жуки. В густой заросли папоротников, у самой воды, среди влажных кам- ней, толклись комары и стрекозы. Вдруг раздавал- ся короткий шелест — это крохотный насекомояд- ный четвероногий зверек, принадлежавший к древ- ним млекопитающим, кидался на сороконожку. Занятый едой, маленький пожиратель насекомых не видел и не слышал приближения того, чьим завтраком он в свою очередь тут же стал. Мсти- телем за сороконожку явился орнитолест, малень- кий динозавр, сложением напоминавший птицу, но с очень острыми зубами и черепом, типичным для пресмыкающихся. Этот динозавр, достигавший в высоту почти двух метров, передвигался на задних ногах, вытянув хвост, а его передние конечности были снабжены острыми когтями, которыми он схватывал добычу, прежде чем пустить в ход зубы. Если бы какой-нибудь наблюдатель следил за тем, как завтракает орнитолест, в свете разгораю- щегося утра он заметил бы еще какое-то движение. Где-то поблизости бродило неведомое чудовище, и десятки мелких зверушек испуганно насторожи- лись, когда земля под ними задрожала и густые ломкие листья цикадофитов сухо зашелестели. Это приближался брахиозавр, самое крупное наземное животное и той эры, и всех остальных, весившее 55 т. Брахиозавр продирался сквозь подлесок, тупо, как бульдозер, сокрушая гигантскими ногами кусты и молодые деревца. Он слегка приподнимал над землей тяжелый хвост, а длинная шея тянулась вверх на добрый десяток метров к вершинам ки- парисов и сосен. Брахиозавр был чудовищем, но не хищником. Похожие на колышки зубы в передней части его челюстей, занимавших значительную часть малень- кой головы, годились только на то, чтобы срывать ветки, кору и листья. Брахиозавр пасся весь день напролет, иногда в обществе других динозавров- вегетарианцев, с которыми находился в родстве. Хотя в отличие от хищников они не вступали в яростные драки из-за пищи, между ними случались шумные ссоры из-за особенно удобных пастбищ, и они были способны за несколько дней уничтожить обширные участки леса. Их огромные тела требо-' вали колоссального количества пищи, и нежных молодых побегов им, конечно, не хватало. Брахио- завр поедал тонны листьев и мягкой коры. В спешке он, вероятно, время от времени отламывал кусок древесины или пучок гниющих волокон и выпле- вывал их, точно горец табачную жвачку. Преоб- разование всего этого сырья в энергию происходило, разумеется, не в пасти, а скорее всего в снабженном могучими мышцами желудке, где пища, возможно, перетиралась, как у кур, с помощью камешков, только более крупных. В окаменелостях некоторых растительноядных динозавров были найдены боль- шие «желудочные камни», отполированные пище- варительными соками. Брахиозавр отличался от других растительнояд- ных гигантов главным образом длиной передних конечностей. Они были длиннее задних, и из- за них он получил свое название, означающее «рукастая ящерица». Его товарищами в те далекие дни были почти столь же гигантский бронтозавр («громовая ящерица») и самый длинный из них всех 27-метровый диплодок. Эти двое, как и брахиозавр, передвигались на четырех ногах, хотя у них задние 1 Жизнь до человека
Разнообразие динозавров Эта модель скелета, длина которого от носа до кончика хвоста составляет 27 м, дает четкое представление о размерах диплодока, одного из крупнейших динозавров, жившего 150 млн лет назад. Хотя скелет в своей мощи и весомости очень нагляден. представить его одетым плотью совсем не легко И все же ученые умеют теперь восстанавливать внешний вид этих давно исчезнувших пресмыкающихся При сборке костей скелета становятся ясны его примерные величина и форма, а сопоставляя и оценивая всякие другие сведения измерения окаменевших следов, положение кистей, когда они были открыты, и т п„ — палеонтологи с большой точностью определяют прижизненную длину и вес животного Изучая же современных великанов вроде слона, они получают представление о том, как диплодок ходил и как его мышцы прикреплялись к костям Изображения на развороте страниц создавались в соответствии с этими принципами Изготовленные в нужном масштабе бумажные фигурки были затем сфотографированы В таблицу включены представители различных динозавров, начиная от их непосредственных предков, текодонтов, до гротескных панцирных чудовищ, которые появились в самом конце, завершив долгий период расцвета гигантских ящериц таблице динозавры, проис- ходящие от одних предков, объединяются общим цветам.
величиной и весом возникают не только из-за поразительного но и благодаря действию простого математического закона Поскольку вес животного пропорционален, грубо говоря, кубу его длины, JS-метровый эухелоп, хотя он был лишь вдвое длиннее весившего 2,7 т даются по оценкам дм взрослых особей Видимые несоответствия между разнообразия форм этих животных, альбертозавра, весить должен примерно в 9раз больше. Лишнии вес3200-килограммового завропельта объясняется не столько защитным панцирем из костных пластин, которые были относительно легкими, сколько его внутренним строением: по сведениям палеонтологов, его тело состояло главным образом из плотного жир Коспм диплодока — динозавра, жившего околи 150 млн лет назад,— воссозданы в масштабной модели, исходным [ материалом дм которой послужил скелет, найденный в штате Юта
Динозавры, м пешие в различные геологические периоды, показанные в этой таблице, сгруппированы в два четко разделяющихся отряда — ящеротазовые Ящеротазовые Птицетазовые □ ПЕРМСКИЙ ПЕРИОД, 270 - 225 млн лет назад ТРИАСОВЫЙ ПЕРИОД, 225—180 млн лет назад ЮРСКИЙ ПЕРИОД, 130—135 млн. лет назад и птицетазовые Каждый из семи подотрядов выделен офбым цветом Текодонты м> считаются ни всех динозавров. Текодонты (растительноядные и плотоядные) Хасма гозавр, 1,5 м 25 кг Эупаркерия, 7. 5 м, 20 иг Тероподы ( плотоядные) J Протозауропод(4 (расп гельноя Мегалозавр, 9 м, 900 кг Целофизис, 2, 7 м, 30 кг Анхизавр, 2,1 м 27 кг Цетиозавр, i 73,5 м, 9<JtO КГ1 Меланорозавр, 12 м, 1800 кг (растительнояд>* ej Стегозавры (расти тельноядн Орнит толы (расп гельноядные) Анкилозавры, (растипэлы Цератопсы (растительноядны фаброзавр 1,5 м, 14 кг



72 Жизнь до человека ноги были длиннее передних. Кожа у них была чешуйчатая, что обычно для пресмыкающихся, и, вероятно, бледная или тускло окрашенная—это помогало им укрываться от взгляда хищника. Из- давали ли большие динозавры какие-нибудь гром- кие звуки, не известно (треск и хруст растений и чавканье ила у них под ногами, разумеется, не в счет). Из современных пресмыкающихся на это способен только крокодил, но и его репертуар очень скуден. Вполне вероятно, что гиганты, жившие 140 млн. лет назад, были немы. К полудню юрское солнце палило уже нещадно, и брахиозавры, бронтозавры и диплодоки брели куда-нибудь в тень. Рептилии поменьше также предпочитали укрыться в тени и, выскальзывая из- под громоздких ног чудовищных динозавров, пря- тались среди невысоких хвощей у воды. Все зами- рало, и только в воде продолжалось движение. Древние рыбы скользили у поверхности, и время от времени какой-нибудь безобразный, похожий на летучую мышь мелкий птерозавр срывался с не- высокой ветки и планировал вниз, пытаясь схватить неосторожную рыбу. Эти летающие ящеры имели в длину от зубастой пасти до хвоста 60 см, и их крылья, подобно крыльям летучей мыши, пред- ставляли собой кожистую перепонку, натянутую между одним удлиненным пальцем и туловищем и заканчивавшуюся у коротких цепких лап. Неко- торые птерозавры, возможно, были способны на короткий мощный полет, но чаще они не летали, а некоторое время планировали над водой, после чего, воспользовавшись восходящим током воздуха, благополучно возвращались на какой-нибудь куст или низкое дерево. Цепкие когти позволяли птеро- завру вскарабкаться на более высокую ветку, от- куда он снова отправлялся в свой планирующий полет. Главным соперником птерозавра в его рыболов- ном промысле был ихтиозавр, что означает «ры- боящерица». Это название ему дали потому, что он несколько походил на меч-рыбу. Ихтиозавры чаще всего бывали 3—5 м длиной, однако в Неваде были найдены остатки 13-метровой особи. Быть может, брахиозавры, ненадолго насытясь, даже задремывали в тени. Но в те далекие времена, вероятно, вскоре вновь раздавался тяжелый топот, возвещавший о приближении свирепого хищника аллозавра. Длина аллозавра от тупой тяжелой морды до кончика могучего хвоста превышала 15 м, а весил он около 8 т. Пока он оставался непод- вижным, в нем можно было найти сходство с кенгуру. Но в отличие от кенгуру аллозавр не прыгал, а ходил на задних ногах, так сказать, «на цыпочках», опираясь на кончики массивных паль- цев. На бегу он наклонялся вперед от бедер—бла- годаря мощному позвоночнику он мог для равно- весия держать хвост почти горизонтально. Но даже ноги и хвост не шли ни в какое сравнение с полуметровой головой, на которой помещались очень большие глаза и соответствующие уши и нос. Главное же ее назначение заключалось в том, чтобы нести массивные челюсти. Почти всю нижнюю половину черепа составляла челюсть, усаженная острыми, лезвиеобразными зубами длиной до 8 см. Верхняя часть черепа была довольно тонкой и соединялась с нижней не очень жестко, так что аллозавр мог заглатывать огромные куски мяса. Аллозавр без устали рыскал в поисках пищи, ступая аккуратно, словно курица по птичьему дво- ру. Высмотрев лакомую добычу—например, других динозавров, отдыхающих на лоне первозданной природы,—он стремительно бросался к ним, распа- хивал свою огромную пасть и вонзал страшные зубы в бок облюбованной жертвы, упираясь в нее передними лапами, чтобы легче было вырвать зажатый в зубах кусок. Однако растительноядные динозавры были хорошо вооружены и обычно не давали застать себя врасплох. Они обрушивали на врага длинные тяжелые хвосты, но, если прома- хивались, он, вероятно, успевал ускользнуть, так как хищники обычно проворнее вегетарианцев. Среди прочих динозавров своеобразным защит- ным приспособлением выделяется стегозавр. Длину он имел солидную—6 м, но в высоту достигал лишь трех с половиной. Ходил он на четырех ногах, однако задние конечности у него были в полтора раза длиннее передних, отчего он словно припадал к земле. От крохотной головы до основания хвоста по его спине тянулся двойной ряд треугольных роговых щитков.
Великие неудачи природы 73 Точное назначение и устройство брони стегозавра пока еще не установлены. Щитки сидели в мышцах, прилегающих к позвоночнику, и вполне возможно, что стегозавр мог по желанию поднимать их и опускать то ли для того, чтобы казаться больше, то ли чтобы отбить у аллозавра и прочих охоту перекусывать ему позвоночник. А может быть, щитки, опускаясь, защищали бока. Когда на сте- гозавра нападали, он располагал свою броню наи- более выгодным образом и начинал бить хвостом, снабженным на конце четырьмя парами острых костяных шипов, которые могли проткнуть даже крепкую кожу аллозавра. В те далекие времена динозавры бродили по Земле буквально повсюду. Их окаменелые остатки обна- ружены в Северной и Южной Америке, в Африке, Австралии, Европе, Индии, Китае и Монголии. Миллионы лет, пока человек развивался из какого- то обезьяноподобного предка, эти остатки покои- лись под прахом веков, ожидая, словно балерины в глубине темной сцены, чтобы их высветил луч прожектора. Первобытный человек, даже если та- кие окаменелости и попадались ему под руку, вероятно, не задумывался над тем, что это такое, считая, что зто просто еще одна непонятная при- надлежность таинственного мира, который он на- чинал понемногу осваивать. В античные времена люди (за исключением двух-трех греческих фило- софов) были склонны верить, что это кости некогда населявших Землю гигантов, о которых повество- вали мифы. Первые документально засвидетельствованные следы динозавров были найдены в Соединенных Штатах Америки, но объяснены неверно. Около 1800 г. некий Плиний Моди оправдал имя, данное ему в честь прославленного римского естествоис- пытателя, обнаружив окаменелые отпечатки лап динозавров в долине реки Коннектикут. Он понятия не имел, что это такое, но следы были трехпалые и походили на птичьи, а потому те, кто верил, что упомянутые в Библии животные были огромных размеров, предположили, что их оставил ворон, которого Ной отправил на поиски суши. Уильям Кларк, возглавлявший вместе с Льюисом знаменитую экспедицию, которая исследовала запад США, нашел кости динозавров в 1806 г. под Бил- лингсом в нынешнем штате Монтана. Как и Плиний Моди, он не понял истинного смысла своей находки, но описал ее с очаровательной непосредственностью (которой, впрочем, отличалась и его орфография): «Я занялся извлечением обломков рыбьего ребра ко- торое вросло в скалистый обрыв оно около 3 дюй- мов в обхвате около середины и длиной в 3 фута». Остатки первого динозавра, распознанные именно как остатки древней рептилии, обнаружила в марте 1822 г. в Суссексе (Англия) зоркая Мэри Энн Мэн- тел, жена врача, который интересовался окамене- лостями. Однажды миссис Мэнтел подобрала ка- мень, заметив, что в нем как будто виднеется зуб. Едва поглядев на камень, ее муж бросился туда, где он был поднят, и продолжил поиски. В конце концов он отправил несколько зубов и обломков кости в Париж, величайшему авторитету того времени ба- рону Жоржу Кювье. Кювье пришел к выводу, что зубы принадлежат вымершему носорогу, а кости— вымершему бегемоту. Однако доктора Мзнтела это объяснение не удовлетворило. В 1825 г. он случайно познакомился с натуралистом, изучавшим игуан— •крупных ящериц, водящихся в Мексике и Централь- ной Америке. Доктор Мэнтел показал ему один из странных зубов, и оба они решили, что зуб этот очень похож на зуб игуаны, но только гораздо больше. После этого доктор Мэнтел опубликовал описание своей находки и назвал ее «игуанодон» («игуанозуб»). Позже барон Кювье благородно признал свою ошибку и предсказал, что такие окаменелые остатки позволят открыть совершенно новую группу животных, но названия для нее он не предложил. Примерно в то же время Уильям Бакленд, свя- щенник и оксфордский профессор, подробно изучил какие-то непонятные кости и нижнюю челюсть, найденные близ Оксфорда, и решил, что они при- надлежали большому плотоядному пресмыкающе- муся, которому он дал название мегалозавр. К 1842 г. было найдено уже столько костей огромных пресмыкающихся, что Ричард Оуэн предложил Бри- танской ассоциации содействия развитию науки признать существование «особой группы или под-
Уильям Бакленд Ричард Оуэн отряда ящерообразных рептилий, для которого я предложил бы название „динозавры”». Оуэн так увлекся, что помог скульптору Уотер- хаусу Хокинсу соорудить изображение игуанодона в натуральную величину. Завершение этого труда было отмечено торжественным банкетом, данным в последний день 1853 г. внутри модели игуанодона, которая была установлена в Лондоне возле Кри- стал-Паласа. Оуэн и Хокинс все-таки не знали точно, как их чудовище выглядело при жизни, и — возможно, подумав о носороге, — поместили на нос игуанодона в качестве рога мощный коготь, ко- торый в действительности был когтем с большого пальца передней лапы этого двуногого динозавра. Но это не имело ни малейшего значения. Игуано- дон, пусть и в несколько искаженном виде, стал всемирной сенсацией. Американцы, жадно читавшие газетные сообще- ния про игуанодона, даже не подозревали, что их собственный материк на редкость богат окамене- лыми остатками динозавров. Большая американ- ская охота за динозаврами началась только после войны Севера с Югом, когда честолюбивое желание стать владельцем первой в стране коллекции ди- нозавров охватило одновременно двух именитых ученых, Отниэла Чарлза Марша и Эдварда Дрин- кера Коупа. Оба были талантливы и богаты. Друг друга они не терпели. Коуп, позже ставший про- фессором Пенсильванского университета, отпра- вился в 1876 г. с экспедицией в Монтану, где геологи наткнулись на окаменелости. Он нашел зубы и кости динозавров 20 с лишним видов. Тем временем Марш, профессор Йельского уни- верситета, вел поиски в западном Канзасе и Ко-
ТЕ, КТО ОТКРЫЛ ДИНОЗАВРОВ Двое английских палеонтологов (портреты слева) и французский анатом (справа) установили существование вымершей группы гигантских пресмыкающихся. Уильям Бакленд, оксфордский профессор, обратился за консультацией к создателю классификации ископаемых форм Жоржу Кювье по поводу найденных вблизи Оксфорда больших окаменевших костей. Затем, в 1824 г., Бакленд опубликовал статью с описанием 12-метровой слоноподобной рептилии. Почти двадцать лет спустя Ричард Оуэн дал этим пресмыкающимся название «динозавры». Барон Жорж Кювье лорадо, и его разведывательные партии проникли в ныне знаменитые охотничьи угодья динозавров в моррисоновской геологической формации, захва- тывающей Колорадо, Вайоминг и Юту. Большие динозавры, жившие и умиравшие там в юрский период, сохранялись в речных отложениях, которые накапливались по мере того, как суша поднималась и внутренние моря отступали. Ил и другие наносы покрывали трупы и сохраняли их в течение мил- лионов лет, после чего очередные изменения земной коры создали новые возвышенности и эрозия об- нажила остатки давно погибших властителей аме- риканского Запада тех дней, когда он был действи- тельно диким. Почти двадцать пять лет Марш, Коуп и их группы усердных землекопов бродили там, набираясь все больше опыта, находя все новых динозавров. Каж- дый старался окружить свои маршруты глубокой тайной, чтобы опередить соперника. Однажды в Вайоминге их помощники устроили потасовку, а сами почтенные профессора поносили друг друга в газетах и научных публикациях. Это походило на битву бронтозавра с аллозавром, сотрясавшую весь научный мир. Но результаты ее оказались самыми благотворными: были собраны богатейшие коллек- ции костей динозавров, американские музеи и уни- верситеты получили столько материала, что спе- циалистам потребовались десятилетия, чтобы в нем разобраться, и век бурных поисков сменился веком беспристрастных оценок в исследовании «ужасных ящериц». Однако и сейчас нет недостатка в новых находках, и многие из них поразительны. В 1964 г., например, в Монтане был открыт совершенно новый тип
«динозавра», палеонтолог н. ................................................................................................................. ^“вов^и^аU напитки, приготовление которых видно в правом нижн

Illll ч Ш 11
Эдвард Дринкер Коуп СОПЕРНИКИ В ПОГОНЕ ЗА ОКАМЕНЕЛОСТЯМИ Профессор Эдвард Дринкер Коуп и Отниэл Чарлз Марш прониклись ненавистью друг к другу, соперничая в поисках и коллекционировании костей динозавров. Свои первые заметки об окаменелостях Коуп сделал в возрасте шести лет, а в 19 под эгидой Филадельфийской академии естественных наук опубликовал статью о саламандрах. Марш родился в такой бедности, что в 21 год еще не имел законченного образования. Однако впоследствии он стал профессором Йельского университета и был одним из основателей музея Пибоди. динозавров, названных дейнонихами. Дейноних был невелик—высотой в метр и длиной в два с половиной метра—и вел хищный образ жизни, подобно огром- ному аллозавру и даже еще более огромному тираннозавру рексу. Однако группа исследователей Йельского университета, которую возглавлял Джон Остром, обнаружила у маленького динозавра две особенности. Во-первых, позвонки его хвоста были заключены в уникальную систему сухожилий, а во- вторых, его лапа отличалась от лап всех известных динозавров. Она была трехпалой, как у всех хищ- ников, но средний (внутренний) ее палец нес длин- ный тонкий коготь. Далее, строение скелета показывает, что стоял и передвигался этот маленький динозавр только на задних конечностях. Значит, пустить в ход свой коготь-клинок он мог лишь балансируя на другой ноге. А для этого явно требовалась большая лов- кость и быстрота. Остром считает, что пучки сухожилий в хвосте позволяли ему как бы окосте- невать и хвост служил своего рода «динамическим стабилизатором, активным противовесом... как хвост кошки». Название новому динозавру он дал в полном согласии с традицией: «дейноних» озна- чает «ужасный коготь». Находку совершенно нового типа динозавров после целого века интенсивных поисков палеонто- логи приняли как должное, ибо на протяжении своего долгого владычества ужасные ящерицы де- монстрировали богатое разнообразие форм, разме- ров и приспособлений. И все они произошли от каких-то примитивных пресмыкающихся, которые появились на исходе палеозойской эры, примерно 240 млн. лет назад, когда суша предлагала уже
От ни эл Марш (во втором ряду в середине) и его студенты словно собрались воевать с индейцами, а не искать остатки динозавров. много лакомой пищи—всяческих насекомых и рас- тений. Некоторые морские животные в ходе эво- люции обрели способность часть жизни проводить на суше, и так постепенно появились амфибии и пресмы каю щиеся. Первыми в основной линии класса пресмыкаю- щихся были похожие на ящериц ромерииды, всего 8—10 см длиной. Постепенно они перестали зависеть от воды, и их потомки обрели способность откла- дывать яйца на суше. Это дало пресмыкающимся значительное преимущество перед амфибиями, ко- торые для размножения вынуждены возвращаться в воду. Они уже не были связаны с водоемами и могли свободно передвигаться по суше, что содей- ствовало и их выживанию, и биологической эво- люции. Среди возникших форм находились и не- сомненные предки динозавров — текодонты. Из ты- сячелетия в тысячелетие конечности текодонтов ста- новились все длиннее и сильнее, так что в конце концов они встали на задние могучие ноги и научи- лись бегать быстрее почти всех других своих совре- менников. Едва заняв более или менее господствую- щее положение в мире, они дали начало самым раз- нообразным существам. Некоторые их потомки раз- вились в крокодилов, другие стали крылатыми ящерами, а от третьих пошли два основных типа динозавров—ящеротазовые и птицетазовые. В самом начале своей истории ящеротазовые динозавры разделились на две группы. Одна со- стояла из ящероногих динозавров, которые вклю- чали крупнейших динозавров и оставались вегета- рианцами. Другая группа вначале объединяла от- носительно мелких плотоядных рептилий, которые иногда ходили на задних ногах. Некоторые из этих
80 Жизнь до человека последних позже стали настоящими великанами, причем двуногими. Так, у наиболее известного из хищных ящеротазовых динозавров чудовищного тираннозавра рекса передние конечности преврати- лись в почти бесполезные придатки. Не то чтобы они были так уж малы—длина их составляла около метра,—но ведь тираннозавр реке имел в длину 15 м и был высотой с двухэтажный дом, а его по- лутораметровая голова несла челюсти длиной более метра, усаженные 15-сантиметровыми зубами. Птицетазовые динозавры в ходе эволюции раз- делились на еще более разнообразные группы, чем ящеротазовые. Все они были вегетарианцами, и некоторые передвигались на двух ногах, однако передние конечности продолжали служить им и для передвижения, и для собирания пищи. Птицетазовых динозавров отличают и удиви- тельные формы головы, и разнообразнейшие гро- тескные панцири, и другие защитные приспособ- ления. Среди них имелись утконосые динозавры, чей широкий плоский «клюв» был отлично при- способлен для выкапывания пищи из илистого дна речек и озер. Между пальцами ног у них, как и положено водным животным, имелись плаватель- ные перепонки. К птицетазовым относятся также одетый в прихотливый панцирь стегозавр с шипа- стым хвостом и анкилозавр, припадающий к земле, точно огромный броненосец. Его голова и выгнутая спина были покрыты панцирем, а по краям панциря торчали острые шипы. В отличие от стегозавра шипов на хвосте у него не было, зато завершался хвост чем-то вроде костяной булавы, так что подкрадываться к нему сзади не рекомендовалось. Последней группой динозавров, появившейся уже на исходе мезозоя, были цератопсы—рогатые дино- завры. К ним относился протоцератопс, обладатель огромной головы и костяного воротника, который тянулся от черепашьего клюва до «шлема», при- крывавшего шею. Рога, воротники, прихотливая форма головы—у этой группы они развились очень быстро, и все эти черты особенно поразительны у одного из самых массивных динозавров—трице- ратопса. Самая высокая точка спины трицератопса находилась в 2,5 м над землей, а в длину он достигал 9—10 м и мог похвастать самой крупной головой среди всех древних пресмыкающихся. На конце его носа торчал короткий толстый рог, а над глазами выгибались два длинных заостренных рога, позади которых поднимался крутой гребень костяного воротника. На редкость могучие шейные и ножные мышцы трицератопса позволяли ему бросаться в короткие сокрушительные атаки, грозя врагу ударом своих страшных рогов. Вероятно, он мог постоять за себя даже при встрече с тиранно- завром, тем более что, по расчетам одного спе- циалиста, трицерат’опс был способен мчаться га- лопом со скоростью 50 км/ч. Еще несколько лет назад человека, рискнувшего приписать динозавру такую скорость, только вы- смеяли бы. Пресмыкающиеся, доказывали скепти- ки, были холоднокровными, вялыми существами с замедленным обменом веществ и крохотным мозгом. Согласно такой точке зрения, крупные растительноядные динозавры большую часть своей жизни должны были проводить в воде, иначе они не выдержали бы собственного колоссального веса. Они еле волочили тяжелые хвосты и искали места поглубже, где этот хвост поддерживала бы вода. Однако последние смелые исследования Острома, Роберта Бэккера, сотрудника Канадского нацио- нального музея Дейла Рассела и других вносят в эту картину все больше радикальных изменений. Тщательно изучив анатомию и механизм движе- ний передних конечностей у современных позво- ночных, Р. Бэккер пришел к выводу, что передние конечности динозавров в этом отношении почти не отличались от передних конечностей высокораз- витых млекопитающих. По его мнению, у дино- завров они, вопреки прежним взглядам, вовсе не торчали неуклюже и неловко, а могли опускаться вдоль тела благодаря плечевому суставу, почти такому же, как у млекопитающих. Вся структура конечностей и туловища ящеро- тазовых динозавров, утверждает Бэккер, рисует образ вполне наземного животного вроде слона с массивными задними ногами, снабженными тол- стой пружинящей подошвой. Оно, безусловно, вхо- дило в воду и, может быть, довольно часто, но его ноги должны были легко увязать в иле. Подобно Продолжение текста на стр. 84
81 Кроткий коллекционер, втянутый в «динозавровую» войну Автопортрет: геолог Артур Лейке зарисовывает богатый окаменелостями горный отрог. В последней трети XIX века на Диком Западе бушевали две войны: одну, всем известную, вели кавале- рийские отряды против индейцев, другая, куда менее прославленная, хотя почти столь же ожесточенная, завязалась между охотниками на динозавров — О. Ч. Маршем из Йельского университета и Э. Д. Коу- пом из Пенсильванского университе- та. Эти два знаменитых специали- ста стремились во что бы то ни стало, перехватить друг у друга окаменело- сти, которые в то время постоянно обнаруживались на Западе. И в 1877 г. они втянули в свои ученые битвы кроткого геолога Артура Лейкса (вверху), который случайно наткнулся на кости 18-метрового окаменевшего животного, превосхо- дившие величиной все прежние на- ходки. Роль Лейкса в войне палеон- тологов запечатлена в его акварелях Знаток окаменелостей Бенджамин Мадж (справа} рассматривает у траншеи находки Лейкса. и записках, представление о которых могут дать эти страницы. Лейке, человек очень скромный, надеясь получить финансовую по- мощь, послал кости Маршу и сопро- водил их письмом, в котором указал: «Хотя меня неудержимо влекут по- добные занятия и открытия и я был бы счастлив продолжать их, у меня нет для этого необходимых денеж- ных средств». Марш, уже плативший жалованье целой группе охотников за окаменелостями, никак не отклик- нулся на просьбу Лейкса, пока не узнал, что геолог послал несколько образчиков Коупу, его заклятому врагу. Он немедленно опубликовал сообщение об открытии Лейкса в научном журнале, телеграфировал своему главному помощнику, геоло- Рабочие готовятся взорвать верхний слой породы.
Уильям Рид, вайомингский агент профессора Марша, едет на раскопки у Разбойничьей скалы. Лейке продолжал раскопки в Коло- радо еще два года, получая в месяц меньше 50 долларов, а затем, в 1879 г., залежи костей истощились и Марш, ловко проведя заочную опера- цию, отправил усердного геолога в штат Вайоминг, где в Комо-Блаффе была обнаружена еще одна россыпь окаменелостей. Агентом Марша в Комо был не- кий Уильям Рид (слева), старожил прерий и меткий стрелок, который нашел залежь костей и подрядился извлечь их из земли. В том, что Рид лояльно оберегал интересы своего нанимателя, нет никаких сомне- ний — однажды он даже уничтожил несколько ценных окаменелостей, ко- ту Бенджамину Маджу (внизу), что- бы тот ехал на место раскопок Лейк- са, и отправил молодому охотнику за окаменелостями запоздавший чек, сопроводив его упреками и обвине- ниями. Лейке ответил: «Разрешите по- благодарить вас за вашу великодуш- ную помошь и приложенные 100 дол- ларов. Средства мои совсем истощи- лись, и, отчаявшись получить от вас ответ, я начал искать, к кому бы об- ратиться». И далее: «Когда я пере- слал эти черепа профессору Коупу, я ничего на знал про ваше мнение о нем». Под надзором Рида рабочие раскапывают узкую жилу окаменевших остатков ихтиозавра. Хотя Лейке больше всего нуждал- ся в деньгах, он был благодарен Мар- шу и за помощь иного рода. «Днем, когда мы обедали под деревом, в ла- герь въехал верховой, который ока- зался профессором Маджем. Я был очень рад познакомиться с ним, а его общество и сочувствие, не говоря уж о практическом опыте и научных зна- ниях, явились для меня бесценным подспорьем в работе. Я показал ему раскопки и то, что мы уже сделали. Он был восхищен и прямо-таки пора- жен — таких больших костей дино- завра или какого-нибудь другого яшера он еще не видел». торые могли попасть в руки агентов Коупа, — но отношения между ним «Радости науки» — такой подписью снабдил Лейке этот зимний набросок. и Лейксом, которого больше всего интересовала наука, вскоре стали на- тянутыми. Рид презрительно выс- меивал благовоспитанность молодо- го геолога, а также его привычку тщательно зарисовывать слои поро- ды и окаменелости (эти рисунки со- служили огромную службу ученым следующих поколений). Погода была даже еще более неми- лосердной, чем злой язык Рида. Все лето на Комо налетали ураганы и песчаные бури, чередуясь с другими стихийными явлениями. 9 августа
1879 г. Лейке записывает: «Сильней- шая гроза и град величиной с куриное яйцо». Через два дня он заносит в свой журнал: «После полудня начал- ся проливной дождь с грозой, и вече- ром в наших палатках кишмя кишели сиредоны (аксолотли), забираясь во все ящики и постели, и, хотя мы вы- швыривали и убивали их десятками, нам не удалось остановить нашест- вия этих покрытых слизью ящериц, которые неторопливо лезли в палат- ки, словно к себе домой». С зимой пришли снежные бураны, которые намели на месте раскопок трехметровые сугробы (слева). Ког- да температура упала до — 38 С, бо- роды и брови одела густая бахрома инея, а отмороженные уши немели. Троица цератопсов пасется на берегу мезозойского моря. В старости Лейке изобразил анатозавра, каким он ему виделся, но хвост расположил неверно. В порыве фантазии Лейке изобразил прыжок аллозавра на поверженного цератозавра. После 11 месяцев героического тру- да в Комо Лейке наконец ушел от ска- редного профессора и начал уже сам пожинать академические лавры, пре- подавая геологию в Колорадском горном училище. Но гигантские яще- ры по-прежнему держали его в плену своих чар. В 1914 г. в возрасте семи- десяти лет он воскресил жизнь дино- завров в рисунках, которые воспроиз- ведены на этих страницах, — пусть не всегда верные, но трогательные грезы старика о незапамятных вре- менах. Анхицеритопс пялится на трицератопса, нахально раздевшегося до самых костей.
84 Жизнь до человека слону, оно было хорошо приспособлено к тому, чтобы ходить по твердой земле. Что еще интереснее, у динозавров, по мнению Бэккера, могло быть четырехкамерное сердце, как у млекопитающих и птиц. Этот более сложный насос эффективно гонит кровь через органы, кото- рые очищают ее от продуктов распада и воспол- няют запас кислорода, поддерживая таким образом высокий уровень физической активности. Из совре- менных пресмыкающихся четырехкамерное сердце есть только у крокодила. Некоторые специалисты отвергают гипотезу о четырехкамерном сердце, но соглашаются, что ди- нозавры должны были обладать каким-то меха- низмом, обеспечивающим сохранение достаточно постоянной температуры тела,—это еще одна из способностей млекопитающих, без которой невоз- можен активный образ жизни (см. гл. 4). Они со- гласны с Бэккером в том, что динозавры явно не были медлительными вялыми созданиями. По-новому ученые оценивают и мозг динозав- ров — объект веселых шуточек с того самого мо- мента, когда были открыты эти милые зверюшки. Когда в XIX веке были найдены первые ока- менелые остатки стегозавра, ошеломленные пале- онтологи обнаружили, что полость в черепе, пред- назначенная для головного мозга, вместила бы раз- ве только шарик для пинг-понга и что расширение спинного мозга в поясничном отделе позвоноч- ника раз в двадцать превосходило размеры мозго- вой полости. Отсюда некий ученый сделал вы- вод, что у стегозавра были два мозга. Это вдохно- вило одного чикагского остряка по имени Берт Лес- тон Тэйлор на следующий стишок: у стегозавра Мозгов был двойной комплект, и они занимали такие места: Одни — в голове, как у всех, другой — у начала хвоста. Этот зверь мог сказать о себе самом, Что всегда ои был крепок задним умом. В действительности же у всех позвоночных, обла- дающих передними и задними конечностями, в спин- ном мозге существует один узел нервных клеток в верхнем конце, передающий сигналы передним ко- нечностям , и другой — в нижнем конце, передаю- щий сигналы задним конечностям и хвосту. Ни тот, ни другой мозгом в собственном смысле слова счи- таться не может. Однако без нижнего центра, как указал профессор Принстонского университета Гленн Джепсен, для передачи нервного импульса от кончика длинного хвоста большого динозавра к его головному мозгу и обратно потребовалось бы, по- жалуй, целых две секунды. А если импульс возник потому, что в хвост вцепился голодный хищник, то, как заметил Джепсен, «за одну тридцатую долю ми- нуты может произойти очень многое». Хотя динозаврам не приходилось жаловаться на отсутствие центров приема нервных импульсов, головной мозг у них был крохотным. У игуанодона, по величине сравнимого со слоном, мозг был в двадцать раз меньше слоновьего, да и у более мелких динозавров дело обстояло не лучше. Со- временные млекопитающие, вне всяких сомнений, много сообразительнее динозавров. Однако для сво- его времени динозавры были во всех отношениях великолепны и гораздо «умнее» и подвижнее, чем считалось раньше. Пересмотр прежних представлений о динозаврах породил новые истолкования таких давно известных окаменелых свидетельств прошлого, как следы ди- нозавров в Техасе, оставленные 100 млн. лет назад в глине, которая, окаменев, сохранила их. Такие следы, например, проходят вдоль реки Пелекси и являются огромными отпечатками, оставленными каким-то растительноядным динозавром, когда он шел по мелководью, в то время как его преследовал хищник, который был меньше ростом и оставлял отпечатки, похожие на птичьи. Каждый отпечаток задних ног намеченной жертвы может вместить 60 л воды, однако их глубина и единообразие заставляют отказаться от предположения, будто этому динозавру приходилось передвигаться в глу- бокой воде, чтобы не изнемочь от собственной тяжести. Когда животное, которое оставило следы у техасской реки, шло по мелководью, его верти- кально поставленные ноги йодпирали тело снизу, а хвост был приподнят. Другие следы (в Бандере, штат Техас) были оставлены по меньшей мере двадцатью тремя полувзрослыми и взрослыми динозаврами. Если они передвигались такими группами, то уж наверное
Великие неудачи природы 85 должны были задирать свои длинные хвосты повыше, чтобы их не отдавили сородичи. Такое групповое передвижение характернее для млекопитающих, чем для рептилий. К тому же, судя по отпечаткам, более мелкие и предположительно более молодые животные шли в середине, охраняемые со всех сторон более крупными или взрослыми животными. Примерно так же в наши дни передвигаются стада слонов. Еще одно предположительное доказательство со- вершенно не типичного для рептилий обществен- ного поведения было обнаружено в Монголии, где палеонтологи отыскали участок с гнездами прото- цератопсов, в которых сохранились яйца, а также остатки ста с лишним взрослых животных (стр. 94—95). Сосредоточение такого количества яиц на одном участке подсказало некоторым ученым гипотезу о групповой кладке яиц. Вопрос о том, охраняли самки свои гнезда или нет, остается открытым—для пресмыкающихся это малотипично, но рядом с гнездами на важнейшем из монгольских гнездовых участков были найдены остатки матерей и только что появившихся на свет детенышей, а также яйца. По некоторым признакам можно за- ключить, что их погубила внезапная песчаная буря Пожалуй, наиболее убедительный, хотя и наиме- нее конкретный, довод в пользу биологического превосходства динозавров—это те без малого 150 млн. лет, в течение которых продолжалось их господство в мире. Их выживание, подобно выжи- ванию всех организмов, зависело от цепи питания, начинающейся в питаемых солнцем растениях. За 155 млн. лет мезозоя земная флора сильно изме- нилась, но динозавры приспосабливались и благо- денствовали. Они избегали больших перепадов температур и тем не менее, по-видимому, обитали в столь раз- личных географических областях, как пустыни Мон- голии, равнины Африки и леса Европы. В Северной Америке они выжили после затопления значитель- ной части их ареала. Они были хозяевами Земли в течение 135 млн. лет, примерно на 133 млн. лет дольше, чем время господствования на ней человека. Что же убило этих гордых владык? Их царство- вание кончилось внезапно (по геологическим мер- кам) в конце мезозоя—кончилось по всему миру почти одновременно, хотя некоторые динозавры вымерли раньше. В отложениях палеоцена, который пришел на смену мезозойской эре, не найдено никаких остатков динозавров. Мы не знаем, что тогда произошло, но, судя по геологическим дан- ным, случившееся воздействовало на все формы жизни, а не только на динозавров. Погибли около половины всех видов цветковых растений, много древних млекопитающих, все летающие ящеры и все большие водные рептилии. Для объяснения этой катастрофы предлагалось много не слишком убедительных теорий: смерто- носный мор, сразивший всех крупных рептилий, пристрастие к яйцам динозавров, внезапно появив- шееся у тогдашних млекопитающих, бесплодие, вызванное изменениями климата, биологическое од- ряхление, в результате которого вся группа, словно одна особь, состарилась и вымерла. Наиболее логичным представляется объяснение, что динозавров убило резкое, хотя, возможно, и кратковременное, изменение климата. Они не вы- держивали значительных колебаний температуры, подобных тем, которые характерны для современ- ных умеренных зон. Если наступило внезапное похолодание, динозавры (и не только они), несом- ненно, погибли бы. Однако похолодание это не могло быть длительным, так как на рубеже мезозоя и кайнозоя не удалось найти никаких признаков оле- денения. Но что могло вызвать столь внезапное наступ- ление холода? Выдвигались предположения, что причиной явилось какое-то космическое событие вроде резкого изменения мощности космического излучения, и последние исследования как будто придают этим предположениям вес. Канадский спе- циалист по динозаврам Дейл Расселл и американ- ский ученый Уоллес Такер считают, что вымирание динозавров прямо связано с таким астрономическим событием, как вспышка сверхновой. За последние четыре тысячелетия люди видели и запомнили по меньшей мере семь внезапных появлений в небе ослепительно яркой звезды, которая была видна не только ночью, но и днем, а потом постепенно угасала. Эти недолго живущие

ов Смертельный поединок между* двум '- который произошел 100 млн. лдт А этих двух скелетов позволила воочию увидеть сцену^ которую часто изображали А-раньте, цо опираясь главным образом на фа'нтазпкк' Х'иизни ^ee.iouuiHinmop (черная обводка) зажал мджду передними лапами голову своей добычи — обводка),, и оба навеки застыви. в этой позе, так какуо неизвестной причине вдруг одновр погибли. Эти маленькие динозавры (оба имен • а длину всего гм) оставались погребенными , до. тех пор. Пбка в ’1971 г. совместная польско-монгольская жспвдицил не отыскали их в песчаниках'.цустынт Гоби,
88 Жизнь до человека светила, получившие название «сверхновые», со- временные ученые считают результатом колоссаль- ных звездных взрывов, происходящих, когда плот- ность и температура внутри ядра большой звезды достигают определенного предела. Звезда взрыва- ется, высвобождая гигантские количества энергии разных видов: космические лучи, гамма-лучи, рент- геновские лучи и, разумеется, видимый свет. Все известные сверхновые находились от солнечной системы на расстояниях, превышающих 100 свето- вых лет, то есть далеко за тем рубежом, на котором их излучение могло бы воздействовать на земные условия. В более близком соседстве с Землей сверх- новые должны взрываться в среднем не чаще одного раза в 50 млн. лет—слишком редко, чтобы это могло произойти за тысячелетия существования человечества. Но 435 млн. лет, которые длилось существование динозавров,—дело другое. В 1971 г. Дейл Расселл описал двоякое воздействие, которое должен был бы оказать на Землю подобный близкий взрыв. Во-первых, на ее поверхность обрушился бы смертоносный ливень гамма-лучей. Во-вторых, рентгеновское излучение, выброшенное тем же ис- точником, смело бы часть земной атмосферы, и его гигантская энергия быстро превратилась бы в тепловую, образовав на высоте 20—80 км над по- верхностью Земли горячий слой. «В результате,—объяснил Расселл,—свойство ат- мосферы удерживать тепло, возможно, было бы нарушено, над поверхностью Земли возникли бы ураганы, которые выбросили бы нижние насыщен- ные влагой слои воздуха в более высокие и сухие. Там вода замерзла бы, образовав сплошной покров ледяных облаков, которые отражали бы значитель- ную часть солнечных лучей, не пропуская их к поверхности. В целом... это вызвало бы падение температуры по всему миру и уничтожило бы или подвергло бы суровым испытаниям организмы, приспособленные к тропическому климату». Эта гипотеза, как указывает сам Расселл, в значительной мере опирается на предположения, а не на бесспорные факты. Однако она дает объ- яснение относительно внезапному вымиранию динозавров и согласуется с геологическими дан- ными о резком, но кратковременном изменении климата. Кроме того, она довольно мрачным образом подтверждает общую высоту эволюционного раз- вития «великих неудач» природы, которые так пленили человека: усиление радиации и внезап- ный холод неблагоприятнее всего сказались на самых крупных и высокоразвитых земных организ- мах —на больших цветковых растениях и на дино- заврах.
Воинственный образ жизни динозавров Большинство людей, если их спро- сить, какую жизнь вели динозавры, несомненно, представят себе крова- вую схватку вроде изображенной справа, и не так уж ошибутся. Дей- ствительно, гигантские рептилии по- стоянно дрались между собой. Иногда ссорились хищники, стара- ясь отнять друг у друга убитую добы- чу. Иногда это был спор из-за терри- тории. Иногда два самца вступали в бой из-за самки. Иногда, как на рисунке справа, завязывалась битва не на жизнь, а на смерть между голодным хищником и облюбован- ной им мертвой. На рисунке плото- ядный дейноних, длиной всего в 2,5 м и весом в 80 кг, напал на гораздо бо- лее крупного тенонтозавра. Послед- ний был вегетарианцем, но отнюдь не кротким ягненком. Он достигал в длину 7,5 м, весил добрую тонну и обладал мощными когтями на зад- них лапах, способными наносить тяжелые раны. Однако на стороне дейнониха были заметные преиму- щества: большая подвижность и лов- кость, сочетавшиеся с прекрасным приспособлением для балансирова- ния, что позволяло ему не только удерживаться на спине тенонтозавра, но и рвать ее смертоносными серпо- образными когтями, которых у него было по одному на задних лапах. Но такие яростные драки все же не мешали динозаврам как-то ладить между собой. Представителям одно- го вида были свойственны многие формы коллективного поведения — групповая откладка яиц, а при кочев- ках объединение в стада, по-видимо- му, для совместной защиты. Голодный дейноних нападает на растительноядного тенонтозавра.
Обильные обеды прожорливых великанов Жадно пожирают растения (сверху вниз) камаразавр, стегозавр и камптозавр. Понаблюдать, как едят динозавры, было бы, наверное, очень любопыт- но, ведь таких обжор свет, безу- словно, не видывал ни до, ни после них. Камаразавр (слева), весивший вчетверо больше слона, съедал в день не меньше трех четвертей тонны ли- стьев и молодых побегов. Такой ап- петит в значительной мере объяснял- ся массивным телосложением, но для него были и другие причины: боль- шинство крупных динозавров пита- лись растениями, которые обеспечи- вают меньше энергии, чем животная пиша, но они вовсе не были вялыми и медлительными, какими слыли еще совсем недавно, а активными живот- ными с быстрыми пищеварительны- ми процессами. В лесах и саваннах мезозойской эры они утоляли свой постоянный голод без особого труда, так как климат тогда был повсюду одинаково теп- лым и многие ныне бесплодные об- ласти в те времена покрывала пыш- ная зелень. По берегам озер тянулись заросли гигантских папоротников. В саваннах купами росли всякие стран- ные деревья с листьями, похожими на листья современных пальм, одни из них не достигали в высоту и полу- метра, другие же вроде вильямсонии на рисунке слева тянулись вверх на десять с лишним метров. Плодородная саванна служила общественной столовой, где каждый динозавр объедал растения на удоб- ном для него уровне. А раз вегета- рианцам пищи хватало, то не могли пожаловаться на ее отсутствие и пло- тоядные. Хищники вроде тарбозавра и дейнониха рыскали неподалеку, готовые в любую минуту напасть на зазевавшегося растительноядного динозавра (справа).
91 Пока два великана-тарбозавра спорят из-за добычи — 6-метрового эуплоцефала, — двухмет- ровый родич дейнониха успевает полакомиться ее мясом.
Ритуальный бой самцов лоб в лоб Пригнувшись и держа хвосты горизонтально, чтобы лучше разогнаться, два крутолобых
Жил когда-то динозавр стегоцерос, получивший прозвище крутолобый. Черепная крышка у него была толщи- ной 8—10 см. Эта особенность отно- сится к тем немногим данным, кото- рые, возможно, бросают некоторый свет на брачную жизнь древних жи- вотных. Толщина черепов у крутолобых, по-видимому, объясняется тем, что самцы в период спаривания бода- лись и тому, кто брал верх, доста- вался гарем крутолобых самок. Ученые, выдвинувшие эту гипоте- зу, исходят из сходного поведения современных горных баранов, кото- рые бодаются, оспаривая первенст- во. Поскольку есть основания пола- гать, что стегоцеросы вели стадный образ жизни, толстые лбы, возмож- но, были таким же символом поло- жения в стаде, как большие рога со- временных баранов, помогающие им утвердить свое доминирующее поло- жение. Отсутствие острых рогов у сте- гоцеросов указывает, что такие брачные драки имели ритуальный характер, так как убить соперника ударом лба вряд ли было возможно. динозавра бодаются, мерясь силами в брачный сезон.
Совместное откладывание яиц Выбрав солнечное местечко, две самки протоцератопса забрасывают песком свою общую кладку.
Обнаруженное в пустыне Гоби в 1923 г. гнездо с яйцами протоцера- топса позволило сделать вывод, что этим динозаврам (а предположитель- но и не только им) была свойственна особенность поведения, довольно редкая в мире животных: они соби- рались в одном каком-то месте и от- кладывали яйца в общем гнезде. На- сколько можно судить, первоначаль- но гнездо содержало 30 или больше яиц — одна самка явно не могла от- ложить столько, и напрашивается вывод, что в гнезде находилась не од- на, а несколько кладок. По-видимому, каждая самка от- кладывала свои 20-сантиметровые яйца, двигаясь по кругу, так что гнез- до состояло из нескольких концен- трических кругов и количество яиц в кругах увеличивалось от внутреннего к внешнему. Все яйца были поверну- ты тупым концом вверх. Скорлупа на этом конце была гладкой, хотя ниже ее покрывали ряды бугорков. Когда яйца были отложены, динозавры за- брасывали групповое гнездо песком, и инкубация происходила без их уча- стия. Из яйца выходили 25—30-санти- метровые детеныши, а вырастая, они достигали в длину 2—2,5 м. Маленькие протоцератопсы выбираются из скорлупы, которую только что продолбили изнутри. У них еще нет костяных воротников, в которых щеголяют их матери.
Стадо в оборонительном строю Современные млекопитающие, кото- рые пасутся на африканских равни- нах, откочевывают стадами в другие места, когда запасы подножного кор- ма истощаются, а также когда их жизни угрожают хищники, наводне- ние или засуха. Согласно недавно воз- рожденной гипотезе, нечто подобное могло наблюдаться и у динозавров. Об этом свидетельствуют окаменев- шие отпечатки следов, которые как будто показывают, что группы дино- завров ровным шагом двигались в прямом направлении к какой-то неве- домой цели, давно погребенной под бесчисленными слоями более позд- них отложений. Почему эти динозав- ры двинулись в путь и чего они искали, пока еще окутано мраком неизвестности, но длительные кочев- ки скорее всего вызывались потреб- ностью в более обильном корме. Эти динозавры словно бы передви- гались строем, который указывает на совершенно не свойственную пре- смыкающимся заботу о молодняке. Современные рептилии не проявля- ют никакого интереса к своим дете- нышам — разве что при случае ими закусывают. Но следы, оставленные группой бронтозавров, указывают, что самые крупные животные шли по сторонам, а более мелкие держались в середине. Отсюда как будто сле- дует, что взрослые самцы оберегали молодняк от нападения хищников.
Группа бронтозавров пересекает равнину, могучие самцы - часовые окружают слабый молодняк в середине. 4 Жп пп> .ю чс.юнека
Глава четвертая Долги прошлому в человеческом организме
99 «Эволюция — писал генетик Добжанский, — пред- ставляет собой синтез детерминизма и случайности, и этот синтез превращает ее в творческий процесс. Однако любой творческий процесс сопряжен с рис- ком неудачи, которая для биологической эволюции выражается в вымирании. С другой стороны, он может привести к поразительным успехам и от- крытиям». Динозавры были блистательной неудачей. Процарствовав 135 млн. лет, они исчезли с лица Земли и не оставили потомства. Однако другой эволюционный эксперимент, восходящий к общим с динозаврами предкам, не завершился тупиком. Из эпохи в эпоху тянулась линия жизни, которая после многих странных поворотов и извивов в конце концов привела к тому, что Добжанский удачно назвал «величайшим из успехов биологической эво- люции до нынешнего времени» — к современному человеку. Долгая удивительная история того, как человек обрел свойства, обеспечившие ему место на вер- шине, оставила в человеческом теле немало черт, унаследованных им от предков, которые были очень непохожи на него и вели совершенно иной образ жизни. Кое-какие из этих рудиментов бесполезны или почти бесполезны. Так, человеческий позво- ночник завершается копчиком, остатком хвоста, который, вероятно, был очень нужен разным мох- натым зверям как одеяло или противовес. Неко- торые рудиментарные органы—аппендикс, напри- мер—подчас причиняют нам много забот. А в кое- каких отношениях человеческое тело развивалось негармонично. Например, голова младенца, служа- щая вместилищем человеческого мозга, настолько увеличилась, что лишь с трудом проходит сквозь тазовое отверстие, затрудняет роды, делает их Шестинедельный человеческий эмбрион, защищенный амниотической полостью в материнском теле, плавает в солоноватой жидкости, как плавали в океане дышавшие кислородом предки человека почти миллиард лет назад. На этой стадии развития эмбрион с листообразными руками и ногами, хвостом, завершающим позвоночник, и похожими на жабры карманами, которые затем образуют нижнюю челюсть, больше напоминает рыбу, чем человека. тяжелыми и опасными. Но в целом человеческое тело идеально отвечает своему назначению, ибо складывалось оно в процессе естественного отбора, который начался более трех миллиардов лет назад На протяжении этого колоссального срока только природа определяла условия развития, благодаря которому человеческое тело в конце концов полу- чило скелет, служащий ему опорой, постоянную температуру, ноги, приспособленные к прямохож- дению, руки, пригодные для самых тонких опера- ций, и прочие важные особенности, которые по- могли человеку подчинить себе Землю так, как и не снилось динозаврам. Эволюция любых животных представляла собой реакцию на условия окружаю- щей среды. В холодном климате естественный отбор способствовал развитию волосяного покрова и подкожного жира. С появлением съедобных трав и листьев появились плоские, удобные для жевания зубы. Каждое животное зависело от условий среды обитания: если оно было приспособлено к своей среде, то жило припеваючи, если же нет, то либо приспосабливалось к условиям, в которых оказы- валось, либо перебиралось куда-нибудь еще, где ему было лучше, либо погибало. Однако с появ- лением человека естественные условия утратили решающее значение. Человек охотился, но для этого ему не требовалось обзаводиться клыками и ког- тями—их заменяло оружие, которое он изготовлял из дерева и камней. Когда климат стал холодным, человек, вместо того чтобы отращивать шерсть, начал заворачиваться в звериные шкуры. Миллион лет, если не больше, эволюция человека шла независимо от внешней среды, и его уменье приспосабливаться к любым условиям—даже к смер- тоносному вакууму космического пространства—не вызывает никаких сомнений. Но теперь перед ним открывается возможность- по-иному нарушить рав- новесие между эволюцией и внешней средой. Те- перь в его распоряжении есть средства, позволяю- щие ему прямо вмешиваться в процессы, сложив- шиеся в ходе его эволюции. За последние годы он—часто даже не подозревая об этом—уже не раз воздействовал на наследственные свойства, которые делают человека человеком. Подобная власть мо- жет привести к катастрофе: так, казалось бы,
100 Жизнь до человека прекрасное средство от бессонницы обернулось ис- точником страшных трагедий, когда его стали принимать беременные женщины — в результате дети появлялись на свет без рук и ног, с какими-то подобиями примитивных ласт. Однако накапливающиеся точные сведения о на- следственных механизмах, возможно, позволят в недалеком будущем контролировать некоторые ге- нетические слабости человека. Люди смогут изба- виться от кое-какогб тяжкого груза, набранного в процессе эволюции—например, если стереть соот- ветствующие генетические инструкции, можно предотвратить развитие умственной отсталости. Быть может, удастся даже стимулировать новый великий этап эволюции, скажем, еще увеличив потенциал человеческого мозга. Однако успешное использование этой новой власти зависит от того, насколько хорошо разберется человек в прошлых этапах своего формирования, когда этим форми- рованием руководила одна природа. Общие принципы строения нашего тела, которые мы даже не замечаем, настолько они для нас естественны и привычны—внешнее и внутреннее ус- тройство, перед и зад, правая сторона и зеркально симметричная левая сторона,—начали складываться еще в теплом океане, катившем свои волны почти над всей поверхностью древней Земли. Определяю- щая черта нашего тела—это внутренний пищевари- тельный тракт, усваивающий пищу и воду. Он появился еще у древнейших обитателей первобыт- ногоджеана, у первых многоклеточных организмов, которые представляли собой мельчайшие студне- образные комочки. Одно из этих примитивных существ со временем обзавелось внутренней труб- кой, в которую с одного конца втягивались пита- тельные вещества, подвергавшиеся затем процессам усвоения, после чего остатки их извергались с другого конца. Приспособление это обеспечивало огромные преимущества, и в настоящее время оно имеется не только у человека и всех других высших животных, но и у большинства низших животных. Пищеварительный тракт явился великим дости- жением эволюции отчасти потому, что он пред- ставляет собой трубку, открытую с обоих концов, а отчасти из-за его положения внутри тела. По- скольку выстилающие его клетки надежно защи- щены от внешних воздействий, стенки их могут быть очень тонкими, а потому лучше поглощают питательные вещества. Кроме того, благодаря сквозному строению тракта непереваренные остат- ки не смешиваются с вновь поступающей пищей, как это постоянно происходит в пищеварительном ап- парате тех животных, у которых он представляет собой мешок с одним отверстием. Прохождение пищи по трубке легко регулируется, а пищевари- тельные соки в таком ограниченном пространстве куда более действенны, чем в тех случаях, когда они выбрасываются наружу. У более развитых живот- ных пищеварительный тракт снабжен сложными клапанами, резервуарами и насосами, но функция его остается неизменной уже более миллиарда лет и он по-прежнему сохраняет всю свою жизненную важность. Даже высших животных, включая чело- века, можно рассматривать как биологические ме- ханизмы, чье существование в значительной мере зависит от того, как они снабжают и защищают свой пищеварительный тракт. Первый примитивный многоклеточный организм, у которого развился пищеварительный тракт, тем самым получил передний и задний конец в зави- симости от того, с какого конца пища в него поступала и с какого выбрасывались непереварен- ные остатки. Если такое животное способно пол- зать или плавать, оно движется передним концом вперед в поисках пищи для своей голодной трубки. Если у него есть органы зрения и обоняния, под- сказывающие ему, где находится пища, а также щупальца или зубы, чтобы эту пищу захватывать, они, естественно, сосредоточиваются вокруг вход- ного отверстия трубки, которое в этом случае уже можно назвать ртом. А когда нервная система подобного существа усложняется настолько, что для сортировки ее сигналов требуется подобие мозга, такой контролирующий центр возникает в близком соседстве с местом, где сосредоточены органы чувств, так как это обеспечивает наилучшее выполнение его функций. Тесное соседство рта, мозга и органов чувств равно характерно и для очень примитивных животных, и для человека. От далеких предков, обитавших в море, человек
Долги прошлому в человеческом организме 101 получил еше одну основную черту своего строе- ния — двустороннюю симметрию тела. Для челове- ка и большинства животных, которые свободно хо- дят, плавают или летают, наиболее выгодным ока- залось тело с двумя одинаковыми сторонами. Оно дает возможность двигаться передним концом впе- ред, а кроме того, поворачиваться во все стороны наиболее удобным образом. Впрочем, симметрия нужна только внешняя—внутренние органы, не свя- занные с передвижением, могут обладать самой разнообразной формой, хотя многие из них либо занимают центральное положение, либо составля- ют пары. Животные, передвигающиеся медленно или ведущие неподвижный образ жизни, чаще всего имеют частичную симметрию, как улитки, или радиальную, как пятилучевая морская звезда. Утверждение общего принципа строения тела было первым шагом в направлении, ведущем к человеку, и организмы, которые обладали этим преимуще- ством, владычествовали в древних морях около трех миллиардов лет. Все они были беспозвоночными. Многие вроде современной каракатицы состояли только из мягких тканей, другие вроде ракообраз- ных и насекомых обладали внешним твердым по- кровом. Однако появление рыб—первых животных евнутренним позвоночником—быстро положило ко- нец господству беспозвоночных. Путь эволюции достиг 'важнейшего разветвления, и начиная с этого момента позвоночные, венцом которых является человек, постепенно берут верх над насекомыми, ракообразными и другими беспозвоночными, хотя те далеко превосходили и превосходят их численностью. Значение позвоночника невозможно переоценить. Он—та опора, вокруг которой построен внутренний скелет человека. Каждому активно двигающемуся животному выгодно, чтобы его мышцы были при- креплены к твердой основе. Членистоногим, таким, например, как насекомые и ракообразные, защиту и опору для прикрепления мышц обеспечивает внешний скелет. Но беда в том, что такое животное, чтобы расти, время от времени вынуждено сбра- сывать скелет и секретировать новый. Этот процесс не только обходится организму очень дорого, но и чреват большими опасностями. Например, рак, сбросив с наступлением линьки карапакс, оказыва- ется совершенно беззащитным и вынужден пря- таться под камнями или водорослями, пока его новая оболочка не затвердеет. Именно по этой причине ракообразные да и большинство других членистоногих невелики — большие размеры потре- бовали бы и большого числа линек. Многие насекомые вообще не сбрасывают свои внешние скелеты — после стадии куколки, когда у них сов- сем нет скелета, они перестают расти. Именно внутренний скелет позволяет позвоноч- ным достигать огромных размеров, оставаясь при этом подвижными и ловкими. Им не приходится переживать опасные периоды линьки. Кости внутри их тела не сбрасываются периодически, а растут вместе с прочими его частями. Первым животным с таким выгодным строением тела было, по-видимому, древнее рыбоподобное су- щество амфиокс, напоминавшее современного лан- цетника, обитателя теплых морских мелководий, который похож на крохотного прозрачного песка- рика. Но строение его много примитивнее, чем у пескаря. У него нет ни челюстей, ни зубов, ни парных плавников, ни костей. И в отличие от пескаря он не гоняется за добычей. Пищу он получает, процеживая воду, как двустворчатый моллюск, и почти все время проводит, зарывшись в песок или в ил передним концом вверх, чтобы втягивать воду вместе с различными мелкими ор- ганизмами—они задерживаются у него во рту, а вода быстро извергается через жаберные щели. Такой образ жизни не типичен для активных подвижных позвоночных. Однако внутреннее строе- ние вялого ланцетника обладает чертами, сыграв- шими в свое время огромную роль в эволюции. Например, вдоль его спины тянется пучок нервных волокон, соответствующих спинному мозгу чело- века. У переднего конца он слегка расширяется—это уже зачаток головного мозга. Под пучком проходит нечто вроде упругого стержня в волокнистом чехле, так называемая хорда, которая позволяет телу ланцетника изгибаться, «о препятствует продоль- ному сжатию. Именно вокруг хорды миллионы лет назад возник позвоночник.
Развитие позвоночника Простой по строению и функциям позвоночник древней рыбы развился у человека в сложную опору для тела и головы и сделал возможными различные движения. Эустеноптерон, древняя костная рыба, 375 млн. лет назад обходился недифференцированным позвоночником. Одинаковой формы позвонки, соединенные с короткими ребрами, обеспечивали опору плавательным мышцам. Амфибия ихтиостега нуждалась в более крепком позвоночнике, чем эустено- птерон, поскольку на суше тело уже не поддерживалось водой. И позвонки у нее заметно толще и шире. Большие ребра ихтиостеги, возможно, служили опорой не только ее туловищу, но и голове. Позвонки млекопитающеподобной рептилии дифференцированы по форме и размерам: тринаксодона соединены даже еще более они крупнее возле конечностей плотно, чем у ихтиостеги, и и мельче в более легком хвосте. Современная тупайя, похожая на вымерших древних млекопитающих, лазает по деревьям и ходит по земле. сгибая и выпрямляя позвоночник. Ее позвонки приспособлены для обоих типов движения. Шея тупайи стала такой гибкой отчасти из-за редукции шейных ребер, от которых остались только бугорки.
Древний четвероногий примат мезопитек был способен некоторое время стоять на задних конечностях, пока тянулся передними к чему-то или хватал что-то, и его позвоночник обеспечивал достаточную жесткость при вертикальном положении тела, сохраняя при этом гибкость, необходимую для передвижения по деревьям. Его позвонки отличались разнообразием форм. Мелкие шейные позвонки поддерживали череп и позволяли поворачивать голову как при вертикальном, так и при горизонтальном положении. Крупные позвонки поясничного отдела обеспечивали опору при отталкивании. Движения головы мезопитека зависели, в частности, от системы «атлант-эпистрофей», как называются два первых шейных позвонка. Верхний, атлант, названный так потому, что он поддерживает череп, как мифологический великан Атлант поддерживал небо, дает голове возможность двигаться вверх и вниз, п второй, эпистрофей, — из стороны в сторону. Позвонки прямоходящего человека надежно соединены между собой в гибкий вертикальный стержень. Позвонки постепенно увеличиваются от шеи к тазу, где вес тела переносится на ноги. Позвоночник человека должен обладать крепостью, достаточной, чтобы выдеражать его вес, и в то же время гибкостью, позволяющей сохранять равновесие на двух ногах. Эта дилемма не всегда разрешается удачно — позвонки человека разделены хрящевыми прокладками, которые легко травмируются, что вызывает столь распространенные болезни спины. Благодаря прямой осанке голова человека соединена с позвоночником по-иному, чем головы приматов, которые при ходьбе опираются на передние конечности. У мезопитека позвоночник соединялся с затылочной частью черепа, а у человека он переместился почти прямо под череп. В результате голова человека хорошо сбалансирована на вершине вертикального позвоночника, а полное отсутствие шейных ребер позволяет ей поворачиваться во все стороны.
104 Жизнь до человека Человек обязан рыбам не только позвоночником, но и другими тесно соседствующими с ним костями, которые кажутся его продолжением. Это челюсти, зубы и череп. На самом же деле все они развились не из внутренних костей какого-то древнего суще- ства, а — по странной прихоти эволюции — из внешнего покрова древней рыбы. Первым, вероятно, появился череп. У человека, как и у всех высших животных, череп представляет собой крепкий костной футляр, сидящий на конце позвоночника так, словно развился из него. Однако вначале некоторые его кости были пластинками панциря, защищавшего примитивный мозг древних рыб вроде акантодов. У древнейших рыб эти пла- стинки покрылись кожей и образовали внутреннюю структуру головы. В процессе эволюции хорда животных, предпо- ложительно похожих на ланцетника, покрылась соединенными между собой костными сегментами, которые укрепили ее, а затем и заменили. Перво- начально этот более сложный аппарат обеспечивал рыбе возможность лучше плавать. Рыбы плавают с помощью крупных мышц, расположенных по бокам их тела. Поочередно сокращаясь, эти мышцы создают волнообразное движение, которое в соче- тании с колебаниями хвостового плавника протал- кивает рыбу сквозь воду вперед. Позвоночник слу- жит опорой для плавательных мышц, и благодаря ему рыба способна волнообразно изгибать свое тело, не сжимая его и не деформируя, что сильно мешало бы ей плыть. Обзаведясь позвоночником, рыбы стали плавать гораздо лучше, и это позво- лило им в конечном счете стать хозяевами океана. В силурийском периоде, когда численность рыб заметно возросла, они жили, по-видимому, в прес- ных водоемах, где всасывали питательный донный ил беззубыми, лишенными челюстей ртами. По- добный рот не мог служить защитой от ракоскор- пионов и других тогдашних хищников. А для того чтобы сами рыбы начали питаться существами не совсем микроскопических размеров, им необхо- димо было обзавестись челюстями и зубами, спо- собными кусать и рвать. По сторонам глотки у них имелся ряд парных скелетных дужек, обращен- ных вершинами назад. Дужки эти поддерживали жабры — ими рыба дышала, а возможно, и захваты- вала при процеживании воды всякие мелкие организ- мы, которыми питалась. В ходе эволюции-первые две дужки, по-видимому, исчезли, но третья увели- чилась, приобрела шарнир в вершине и постепенно превратилась в костные челюсти, которые стали предшественницами челюстей высших животных и человека. Челюсти обычно бывают по-настоящему полез- ны, только если они вооружены зубами. Как ни странно, зубы развились вовсе не из костных челюстей древней рыбы, но из чешуй-колючек, или «кожных зубов», которыми была усажена ее кожа. (Акулы сохраняют кожные зубы по сей день, отчего их кожа обладает свойствами наждачной бумаги.) Как и у акул, кожные зубы по краям только что развившихся челюстей древней рыбы состояли глав- ным образом из дентина—основного материала, иду- щего на формирование зубов. По-видимому, эти колючки все увеличивались и увеличивались, пока не превратились в настоящие зубы, которые могут быть оружием, а также служить для захвата пиши и ее раздробления. Гораздо позднее, в пермском периоде, у млеко- питающеподобных рептилий зубная кость ста- ла гораздо больше остальных шести костей челюсти, типичной для пресмыкающихся, и в ней появилось сходство с изогнутой костью, которая стала нижней челюстью человека и других млекопитающих. Своими конечностями, благодаря которым он может передвигаться по земле, человек обязан плавникам древней пресноводной рыбы, и это много очевиднее, чем происхождение его черепа, челюстей и зубов. В мультфильмах нередко можно увидеть рыбу, которая шагает, опираясь на задние плав- ники, а передними помахивает, точно крошечными руками. Путь от плавников такой вставшей на дыбы рыбы до человеческих рук и ног кажется совсем коротким и простым — достаточно удли- нить пару-другую костей и добавить кое-какие су- ставы. В кино это, конечно, вполне осуществимо, но в реальном мире все происходило по-другому. Если бы древняя рыба действительно встала на дыбы,
Долги прошлому в человеческом организме 105 кости ее плавников, как и у современной рыбы, оказались бы направленными вбок под таким уг- лом, что не смогли бы удержать тело в верти- кальном положении, а место, где предстояло раз- виться ногтям, было бы обращено назад, а не вперед. Прежде чем рыбьи плавники превратились в человеческие руки и ноги, произошли некоторые из самых поразительных изменений за всю историю эволюции (см. рис. на стр. 106). Короткие, отно- сительно широкие и неподвижные кости плавников удлинились, сузились, умножились в числе и при- обрели суставы. Развились плоские кости таза и плеч, обеспечивая опору мышцам и соединение между конечностями и позвоночником. И что самое странное, те костные соединения, которым в даль- нейшем предстояло стать пальцами человеческих ног, изменили свое положение—к тому времени, когда появился человек, они повернулись почти на 90° по отношению к первоначальной своей по- зиции, так что стопы оказались обращенными вперед и находились прямо под туловищем, при- нимая на себя его вес при ходьбе, а руки свобод- но свисали по бокам, причем их можно было протянуть и изогнуть почти в любом направле- нии. Процесс развития конечностей начался около 400 млн. лет назад. В начале девонского периода, который называют Веком Рыб, некоторые рыбы приобрели две пары мясистых подвижных плавни- ков, которые помогали им плавать, хотя в подав- ляющем большинстве случаев служили только для сохранения равновесия. Задние плавники прикреп- лялись к маленьким костным пластинкам, которые не были связаны с позвоночником, так что они не имели опоры, а потому движениям их недоставало силы. Передние же плавники были прочно соеди- нены с позвоночником, но в результате их подвиж- ность была крайне ограничена. Однако среди этих древних рыб была группа так называемых кистеперых, чьи плавники обслужива- лись более сильными мышцами, причем кости плавников имели суставы. На этих крепких плав- никах кистеперая рыба могла с наступлением засухи выбраться из ила и переползти по сухому руслу к какому-нибудь омуту, в котором еще сохранилась вода. У почти неповрежденной окаменелой рыбы, найденной в Пенсильвании в 1971 г., четко видно начинающееся разделение тех костей, которые в дальнейшем образовали плечо, предплечье, запястье и кисть человеческой руки. От этих рыб, которые могли существовать не только в воде, но и на суше, произошли земно- водные. Самые древние из них все еще сохраняли сходство с рыбами: у них имелись рудименты рыбьего хвоста, удобного для плаванья, но прежние плавники стали короткими, широко расставленны- ми ногами, пригодными для того, чтобы ходить, хотя этот глагол не точно описывает способ пере- движения первых амфибий. Они неуклюже ковы- ляли подобно современным саламандрам, так как их ноги были расположены далеко по бокам, отхо- дили от тела горизонтально и поддерживали туло- вище не слишком надежно, да и шажки они делали очень маленькие. Однако конечности некоторых амфибий уже за- вершались пятью четкими группами костей, образовывавших пальцы. Пальцы необходимы для бега, и более поздние позвоночные испро- бовали разные их количества. Например, у предка современной лошади, эогиппуса, было по четыре пальца на передних ногах и по три на задних. Его потомки постепенно утрачивали пальцы, и теперь у лошади есть лишь по одному полностью разви- тому пальцу на каждой ноге. Она опирается на кончики этих пальцев—это удлиняет ногу и обеспе- чивает длинный рычаг для быстрого бега. Когда человек бежит, он тоже удлиняет ноги, ступая на носки, однако чаще он ходит, а потому обычно использует всю стопу. Тут он явный приверже- нец старины — он все еще сохраняет пять пальцев, которые были у первых рыбообразных амфибий, когда они выкарабкались из ила на твердую землю. Когда 350 млн. лет назад появились первые пре- смыкающиеся, ноги у них, как и у их предков амфибий, были широко расставлены и они пере- двигались неуклюже, почти ползком. И почти все немногочисленные сохранившиеся представители некогда великого класса пресмыкающихся—напри- мер, крокодилы и ящерицы—почти так же неуклюжи.
От плавников к конечностям Бесценная способность человека ходить на двух ногах и действовать руками порождена изменениями, преобразовывавшими кости плавников в соответствии с новыми потребностями. Ранние предшественники рук и ног вроде плавников эустеноптерона больше помогали древним рыбам удерживать равновесие, чем двигаться вперед. Каждый задний плавник (слева) прикреплялся к тазовой кости (серо-зеленый цвет), но кость эта не соединялась с позвоночником, а потому у плавников не было достаточной опоры. Передние плавники соединялись с плечевым поясом (справа), который был прикреплен к относительно неподвижному черепу. У древней амфибии ихтиостеги бывшие плавники сдвинулись вбок и, получив суставы, превратились в пастообразные ноги, пригодные для ковыляния. Задние ноги уже соединены тазовым поясом с позвоночником, который обеспечивал достаточную опору для движения вперед. Плечевой пояс, соединенный с передними конечностями, отделился от черепа, что придавало ему гораздо большую подвижность. Тринаксодон, млекопитающеподобная рептилия, передвигался быстро и уверенно. Его тазовый пояс соединялся с позвоночником на большом протяжении, что обеспечивало добавочную опору мощным задним конечностям. Плечевой пояс стал легче, и передние конечности обрели большую подвижность. И обе пары конечностей переместились из бокового положения, типичного для амфибий, почти под туловище, что типично для млекопитающих. Тазовые кости современной тупайи, вытянутые и узкие, обслуживают мышцы, которые обеспечивают задним конечностям подвижность, необходимую для жизни на деревьях и на земле. Ключица соединяет плечевой пояс (серо-зеленый цвет, справа) с грудиной только в одной точке. Этот сустав дает животному возможность поворачивать плечо и поднимать лапу.
Длинные конечности древнего примата мезопитека помещались почти прямо под туловищем, и он использовал для хождения все четыре. Тазовая кость протянулась вдоль позвоночника вперед, а передние ноги стали более подвижными благодаря системе прикрепленных к позвоночнику мышц и дальнейшему развитию плечевых суставов. На редкость эффективный, свойственный только человеку способ передвижения на двух ногах стал возможным благодаря специализированному строению костей. Таз состоит из двух частей, показанных здесь спереди (вверху) и сбоку, которые прикреплены к нижней части позвоночника и передают тяжесть тела на ноги. Этот короткий и широкий таз обеспечивает достаточную опору для мышц бедер и ног. Человеческая рука способна двигаться почти в любом направлении, поскольку ее головка входит во впадину широкой лопатки, также обладающей подвижностью.
108 Жизнь до человека Но 225 млн. лет назад, в конце пермского периода, существовала группа пресмыкающихся, которые, по-видимому, вымерли после того, как от них произошли древнейшие млекопитающие. Эти мле- копитающеподобные рептилии хорошо ходили и даже довольно быстро бегали. Их конечности пре- терпели еще одно смещение и находились не по бокам, как у амфибий, а уже почти под туловищем. Кроме того, бедренная кость их задних конечностей и «плечевая» передних с обоих концов завершались более совершенными суставами, а потому ноги этих рептилий двигались совсем не так, как торчащие в стороны конечности амфибий, которые были способны только описывать дугу. Ноги млекопи- тающеподобных рептилий могли двигаться вперед и назад параллельно продольной оси туловища, отчего шаг становился широким и уверенным. И лапы у них были уже повернуты пальцами вперед, что обеспечивало походке гибкость, пружинистость и ровность. Рептилии были первыми настоящими обитате- лями суши. Они обладали легкими для подачи кисло- рода из воздуха в кровоток. Легкие пресмыкаю- щихся очень далеко ушли от примитивных плава- тельных воздушных пузырей, которые у некото- рых рыб появились, по-видимому, одновремен- но с жабрами, и заметно превосходили слабые лег- кие амфибий, нередко требовавшие дополнительно- го поступления кислорода в кровь через кожу из воды. Однако величайшим вкладом рептилий в эво- люцию жизни на Земле была система размножения, пригодная для суши. Амфибии вынуждены были размножаться в воде, подобно рыбам, своим предшественницам. Самки откладывали яйца в воду, и самцы оплодотворяли эти яйца уже в воде, чем вся родительская забота о потомстве, как правило, и исчерпывалась. Заро- дыш развивался, рос и в конце концов превращался в личинку, которая сразу начинала отыскивать пищу в воде самостоятельно. У пресмыкающихся система размножения претерпела радикальное из- менение. Яйцо оплодотворялось внутри тела самки. Развивающийся в яйце зародыш находился в на- полненной жидкостью полости (амнионе) и был снабжен желточным мешком с запасом питатель- ных веществ, а также полостью для избавления от продуктов распада—аллантоисом. Все это окружала плотная скорлуповая оболочка. Только когда яйцо уже содержало все необходимое для питания и защиты зародыша, оно наконец откладывалось, и дальнейшее его развитие протекало вне тела самки. Амниотическое яйцо остается основой и в раз- множении человека. Хотя после ряда важнейших изменений эта система у млекопитающих стала во многом совсем иной, чем у пресмыкающихся, меж- ду ними сохраняются и черты сходства, которых гораздо больше, чем может показаться на первый взгляд. Яйцеклетка по-прежнему оплодотворяется внутри материнского тела, и во время развития ее окружает амнион — полость, заполненная осо- бой жидкостью, совсем как в яйце пресмыкаю- щихся. Чуть солоноватая амниотическая жидкость омы- вает эмбрион, защищая его от сотрясений и ударов. Это своего рода внутренний водоем, удивительно похожий на среду обитания рыб, которые были предками и человека и пресмыкающихся. Разуме- ется, скорлуповой оболочкой человеческий зародыш не окружен. Хотя снаружи амниона сохраняется желточный мешок, желтка он практически не со- держит. Питание зародыш получает из материнской кро- ви, которая, кроме того, уносит продукты распа- да. Осуществляется этот жизненно необходимый процесс через плаценту, возможно развившуюся из аллантоиса, который в яйце пресмыкающихся служит для удаления продуктов распада. Питание, получаемое через плаценту, дает возможность че- ловеческому эмбриону развиваться в теле матери- приюте, куда более безопасном, чем яйцо в гнезде, пусть даже и покрытое скорлупой. Амниотическое яйцо пресмыкающихся завершило переход жизни из воды на сушу, окончательно приспособив ее к среде, в которой со временем появились и прошли свой путь развития млекопи- тающие. Рептилии (в основном те, чьи конечности, челюсти и другие черты скелета позволяют гово- рить об их сходстве с млекопитающими), возможно, совершили еще один решающий шаг на пути к
Долги прошлому в человеческом организме 109 человеку, выработав начатки регулирования тем- пературы тела, что в значительной мере помог- ло человеку и почти всем его млекопитающим со- родичам стать самыми активными и умными оби- тателями Земли. Человек обладает сложными системами, которые поддерживают температуру его тела постоянно в пределах нескольких десятых градуса, тогда как внутренняя температура пресмыкающихся, земно- водных и рыб—короче говоря, всех живых организ- мов, кроме млекопитающих и птиц—колеблется вме- сте с внешней температурой. Неустойчивая темпе- ратура тела сопряжена с многими неудобствами. Ящерицы, например, в холодное утро бывают вялыми и сонными. Их тела настолько остывают, что это замедляет химические реакции, которые приводят в действие мышцы. И у ящерицы есть только один способ заставить свое тело функци- онировать нормально: кое-как доползти до места, на которое падают лучи утреннего солнца. По мере того как ткани ее тела и кровь прогреваются, сердце у нее начинает работать все энергичнее, мышцы достигают максимума своей активности и ящерица бросается на беспечную муху стремительно... как ящерица. Активность же человека почти не зависит от внешней температуры. Он способен быстро бегать и усердно трудиться как в жару, так и в холод, при очень больших перепадах темпера- туры. И не только активность жизненных процессов, но и сама жизнь зависит от внутренней температуры. Все животные должны сохранять температуру внутри тела в определенных строго ограниченных пределах. Выход за эти пределы влечет за собой быструю смерть, как это хорошо известно, напри- мер, тем, кто держит в аквариуме тропических рыбок. Наиболее широки эти пределы, по-видимо- му, у личинок комара—некоторых из них находили в горячих источниках, где температура их тела составляла около 70° С, а другие выживают на Аляске, даже когда в их тканях образуется лед. Пределы, допустимые для человека, у которого при нормальных обстоятельствах температура те- ла изменяется лишь на десятые доли градуса, очень узки: смерть обычно наступает, если темпе- ратура превысит 43° С или упадет ниже 25° С. Жизненная важность внутренней температуры тела определяется ее взаимосвязью с физической активностью. Физическая деятельность требует энергии, которая обеспечивается реакциями обмена веществ, реакции же эти замедляются под воздей- ствием холода и ускоряются под воздействием тепла. У многих животных при повышении темпе- ратуры тела примерно на 10° С их скорость в целом удваивается, однако скорость разных про- цессов возрастает по-разному. По мнению неко- торых ученых, если внутренняя температура пре- вышает нормальный верхний предел, какой-то из процессов обмена может ускориться настолько, что организм перестанет справляться с избытком образующихся промежуточных веществ. И наобо- рот, при критическом падении температуры ка- кой-нибудь процесс может замедлиться настолько, что возникнет недостаток в веществе, жизненно не- обходимом для следующей реакции. В обоих случа- ях организм оказывается жертвой изменений собст- венных биохимических реакций. Внутри же указанных пределов существует оп- ределенная температура, наиболее благоприятная для жизнедеятельности данного организма. И эво- люция, в частности, заключается в развитии спо- собов поддерживать внутреннюю температуру на оптимальном уровне. Для рыб эта проблема стоит в общем менее остро, чем для наземных животных, поскольку температура их среды обитания, осо- бенно больших водоемов вроде морей, колеблется заметно меньше, чем температура земли или воз- духа. В океанах ее колебания не превышают 14° С. Например, зимняя температура воды у банки Роколл, в богатом рыболовном районе Северной Атлантики, равна 9,5 °C, а летняя—13 С. Обитателям же суши приходится выдерживать чрезвычайно резкие изменения температур—в неко- торых областях американского Среднего Запада зимой температура падает ниже — 40° С, а летом превышает +43° С. При очень высоких или очень низких температурах пресмыкающиеся и насеко- мые, чтобы избежать опасности, зарываются в
Забота о потомстве При развитии от амфибии к человеку забота о потомстве все более усложняется; совершенная защита, обеспеченная человеческому младенцу, указывает на его эволюционное превосходство. Не защищенный скорлупой 22-дневный эмбрион американского протея лежит в воде, где было отложено яйцо. Он питается запасами из большого желточного мешка (желтый цвет). На 36-й день желток почти истощился, поступая в тело эмбриона по кровеносным сосудам. Голова выдается над желточным мешком справа, хвост — слева. На 49-й день, за две недели до конца инкубации, уже появились глаза, жабры и бугорки будущих конечностей. Желток поглощен весь, и протей должен теперь сам находить себе пищу. Рептилии развиваются в защищенных плотной оболочкой амниотических яйцах, получивших такое название из-за амниотической ударопоглощающей полости (зеленый цвет), которая окружает зародыш. Еще одна полость, аллантоис (коричневый цвет), поглощает продукты распада. Зеленая черепаха откладывает яйца на суше в вырытое ею гнездо. Чтобы обеспечить яйцам дополнительную защиту, черепаха засыпает их песком, но-затем оставляет на пррызрол судьбы. Новорожденные черепашки, вылупившиеся из яиц примерно через 60 дней, представляют собой миниатюрные копии своих родителей. Спасаясь от хищников, они сразу же уходят в море, где должны сами отыскивать пищу. Яйца птиц сходны с яйцами рептилий. Но поскольку этот зародыш старше зародыша черепахи, изображенного вверху, его аллантоис больше. Снабженный кровеносными сосудами, он заменяет зародышу легкое. Птица не оставляет свои яйца, а насиживает их в течение определенного периода, длящегося до 80 дней. Теплота ее тела обеспечивает кладке постоянную температуру. Птенцы большинства птиц выходят из яйца слепыми, нагими и беспомощными. Они нуждаются в родительской опеке и кормлении, пока не покроются перьями и не окрепнут, на что обычно требуется две недели.
Эмбрион ехидны, древнего млекопитающего, лежит в яйце в материнской матке. Частично он питается внутриматочной жидкостью, которая проникает в желточный мешок, сквозь скорлупу (двойная линия). Отложив яйцо, ехидна каким-то образом водворяет его в брюшную сумку, где оно проходит инкубацию. В прямоугольнике показано положение сумки в нижней части живота матери. Выйдя из яйца через две недели, детеныш слизывает молоко, выделяющееся из желез в стенке сумки. Он остается в сумке 10 недель, но мать и дальше заботится о нем, пока он не вырастет. У кенгуру оболочка яйца стала тоньше. Питательные вещества выделяются стенкой матки, а затем проникают сквозь оболочки яйца в желточный мешок и так достигают эмбриона. Новорожденный кенгуру в 2 см длиной немедленно возвращается в теплое тело матери. Цепляясь за волоски на ее животе, он забирается в сумку (квадрат). В сумке детеныш присасывается к вполне сформированным соскам. Сумку он начинает покидать через четыре месяца, но еще долго возвращается туда, чтобы сосать молоко. Человеческий эмбрион окружен прикрепленной к стенке матки оболочкой, которая называется плацентой. Через плаценту удаляются продукты распада, и через нее же от матери к эмбриону поступают питательные вещества. Поскольку человеческий эмбрион получает питание от матери, его желточный мешок очень мал, и зародыш находится в заполненной жидкостью амниотической полости. Новорожденный младенец способен сосать, то есть он может получать пищу из материнской груди. Еще он способен хватать, цепляться, плакать и кашлять. В остальном совершенно беспомощный, он долго нуждается во всесторонней материнской заботе.
112 Жизнь до человека землю, прячутся под камнями или в воде. Тем не менее их внутренняя температура то поднима- ется, то падает, далеко отклоняясь от уровня оптимальной выработки энергии. Но более разви- тые животные в ходе эволюции вырабатывали механизмы, сглаживавшие эти пики и впадины (см. графики внутренней температуры на стр. 113), пока наконец не появились птицы и млекопитаю- щие, которые обладают способностью поддержи- вать температуру тела на постоянном оптимальном уровне. И просто поразительно, насколько близки опти- мальные температуры всех млекопитающих и птиц. Нормальная температура человека равна 36,8°С, мыши —36,5 °C, лошади —37,7° С, а сло- на —36,2 ° С. У певчих птиц она выше при- мерно на 5° С. Совершенно ясно, что процессы обмена протекают с наивысшей скоростью при температуре около 37,8° С (при дальнейшем повышении температуры многие клетки погибают). Для поддержания температуры тела, обеспечи- вающей наивысшую активность, человек обзавелся целой системой специальных механизмов и дей- ствий, которые помогают ему согреваться или остывать, как того требуют обстоятельства. Про- ел едить эволюцию этих механизмов очень трудно (а иногда и невозможно), поскольку такие их ком- поненты, как нервы, кровь и мягкие ткани, почти не оставляют следов в окаменелостях. Однако про- исхождение некоторых можно установить логиче- ским путем. Одним из условий успешного регулирования тем- пературы является теплоизоляция. У человека, как и у большинства животных, имеется подкожный жировой слой—изоляционная прокладка, которая возникла у пресмыкающихся на очень ранних этапах их развития. Человек, вероятно, когда-то обладал и внешней изолирующей оболочкой—у него все еще сохраняются волосы на теле, а его близкие род- ственники, человекообразные обезьяны, покрыты шерстью. В настоящее время считается, что впервые волосяной покров появился у пресмыкающихся—у очень подвижных рептилий, так называемых мле- копитающеподобных, направление развития кото- рых показывает, что они могли быть покрыты шерстью. У млекопитающих волосяной покров стал прекрасной защитой от холода. К тому же они способны усиливать его теплоизолирующие свой- ства, поднимая волосы дыбом. Человеческий «мех» для этого, конечно, не годится, однако его ред- кие волоски дисциплинированно поднимаются, об- разуя так называемую «гусиную кожу», едва кро- хотные мышцы у их корней получают сигнал, что телу требуется дополнительная защита от хо- лода. Второй и, по-видимому, очень древний механизм регулирования температуры—это дрожь. Она созда- ет теплоту за счет мышечной активности, причем автоматически, без сознательных усилий, каких требует нормальная мышечная деятельность. Дрожь обычна у млекопитающих и наблюдалась у пресмыкающихся и насекомых. Некоторые змеи дрожат, чтобы согреть свои яйца. В Нью-йоркском зоопарке питоны, когда температура их помещения понизилась, свертывались кольцами вокруг своей яйцекладки и начинали судорожно сокращать мыш- цы, что несколько напоминало человеческую дрожь. Такое сокращение мышц способствует под- держанию внутренней температуры, когда внеш- няя падает ниже 25 ° С. Дрожат даже насеко- мые вроде бабочек, которые в прохладный день со- кращают мышцы крыльев, чтобы разогреть их перед полетом. Один из механизмов, регулирующих температуру тела, способен и согревать его, и охлаждать—это система кровообращения. Кровь несет тепло от внутренних органов к капиллярам под кожей, ко- торая отдает его избыток более прохладному воз- духу. Но если тело уже охладилось, доступ крови в капилляры ограничивается и тем самым потеря тепла уменьшается. Для защиты от переохлаждения руки и ноги человека снабжены хитроумным приспособлением, которое напоминает промышленный теплообмен- ник, построенный на принципе противотока. Ко- нечности теряют тепло быстрее всего—наши руки и ноги всегда замерзают первыми. Они относи- тельно тонки, и рассеивающая тепло поверхность у них сравнительно с их объемом очень велика. Для снижения теплоотдачи артерии, несущие кровь к
Совершенствование средств регулирования теплоотдачи позволяет животным сохранять постоянную температуру тела, что повысило их активность и уменьшило зависимость от среды. Температура тела (красная линия) очень примитивной древней амфибии ихтиостеги, у которой не было средств внутреннего регулирования, резко колеблется. От ночной прохлады и дневной жары (голубая линия) ихтиостега пряталась в воде. Температура тела ромерии, древней рептилии, также менялась с температурой воздуха, поскольку и у нее не было средств внутреннего регулирования. Утром ромерия грелась на голнце, а в полуденную жару остывала в тени. Зачатки внутреннего регулирования температуры у млекопитающеподобной рептилии тринаксодона. Когда он просыпался, его температура резко поднималась; в полдень ему не требовалось остывать, чтобы чувствовать себя хорошо. На температуру тела древнего млекопитающего пантотеры внешняя температура почти не влияла. Ее средняя температура равнялась 27° С, что увеличивало количество энергии, необходимой для ведения активного образа жизни. Запись температуры примитивной белкоподобной обезьяны проплиопитека показывает решающее эволюционное изменение — температура ее тела, все время гораздо более высокая, чем температура воздуха, заметно изменялась лишь в полуденную жару. График человека показывает примерно одинаковую температуру и днем и ночью. Человек, почти не зависящий от внешних температурных колебаний, способен вести активный образ жизни практически в любых условиях.
114 Жизнь до человека пальцам, расположены глубоко внутри их, и па- раллельно каждой тянутся две вены. Кровь, воз- вращающаяся в туловище по венам, получает тепло от крови, которую артерия несет к пальцам, так что капилляры отдают окружающему воздуху лишь часть тепла. Однако этот «теплообменник» в че- ловеческом теле действует, только когда телу нуж- но сохранять тепло. Когда же требуется охлажде- ние, ток возвращающейся крови переключается на вены, пролегающие под кожей в стороне от арте- рий, несущих теплую кровь. Это переключение можно даже увидеть воочию: в жаркую погоду вены на руках набухают заметно больше, чем в хо- лодную. Как развилась эта система регулирования тем- пературы с помощью противотока, неизвестно. Она появилась (по-видимому, независимо) у многих животных: у человека, у его дальних млекопитаю- щих родичей китов и у таких птиц, как гуси, которые много времени проводят, стоя в холодной воде. По меньшей мере одна рыба—тунец—также обзавелась подобным приспособлением, чтобы сни- зить отдачу тепла воде, проходящей сквозь ее жабры, а потому ей удается поддерживать более высокую внутреннюю температуру, чем темпера- тура внешней среды. В результате тунцы гораздо энергичнее других рыб и способны быстро плыть более продолжительное время. Хотя все млекопитающие используют кровооб- ращение для того, чтобы и согревать и охлаждать свои тела, они, кроме того, обладают специаль- ными механизмами, служащими только для ох- лаждения. Человек потеет. Влага, выделяющаяся из пор в коже, испаряется, отнимая у тела избы- точное тепло. Потеют и некоторые другие млеко- питающие, например лошади, однако очень многие, и в том числе собаки, добиваются той же цели, усиленно и глубоко дыша. Почему такое пыхтение помогает собакам ох- лаждать тело, стало известно совсем недавно. Они быстро втягивают воздух в легкие через влажные ноздри, где он охлаждается, после чего в свою очередь отнимает тепло у внутренней поверхности глотки и легких.'А некоторые млекопитающие охлаждают тело с помощью испарения еще одним способом — они вылизывают шерсть и тем самым увлажняют ее. Главный центр, контролирующий механизмы, которые регулируют температуру тела, называется гипоталамусом и расположен у основания голов- ного мозга. Действует он, как термостат, и очень чувствителен. Когда температура начинает повы- шаться или понижаться, гипоталамус дает сигнал увеличить или уменьшить ток крови. Если человек раздет, а внешняя температура опускается ниже 27 °C, кровь перестает компенсировать потерю тепла и гипоталамус для поддержания внутренней температуры «включает» дрожь. При температуре 31 °C кровь уже не может обеспечить раздетому человеку достаточное охлаждение и он начинает потеть. Постоянная температура тела, по-видимому, в какой-то мере является условием развития ум- ственных способностей. Вопрос этот слишком сло- жен, чтобы разбирать его здесь, но во всяком случае более или менее развитым головным мозгом об- ладают только млекопитающие и птицы, то есть теплокровные животные. Далее, только тепло- кровным животным свойственны сложные пове- денческие реакции, которые играют такую большую роль в их выживании. Например, они гораздо лучше заботятся о своем потомстве, чем холоднокров- ные рептилии с более примитивным мозгом. Лишь очень немногие пресмыкающиеся охраняют свои яйцекладки, еще реже они (в отличие от подавляю- щего большинства птиц) кормят и охраняют своих детенышей, когда те появляются на свет, и ни одно из них не следит и не ухаживает за своим потом- ством в течение продолжительного времени, как это делает человек да и почти все другие млекопи- тающие. Можно с уверенностью утверждать, что без постоянной и высокой температуры внутри тела, обеспечивающей высокую активность и развитие сообразительности, первые млекопитающие—ма- ленькие, похожие на землеройку зверюшки, которые вышли на сцену еще в царствование динозавров,—не смогли бы положить начало линии приматов, в конце концов завершившейся человеком. Именно благодаря своей активности они сумели приспосо-
Долги прошлому в человеческом организме П5 биться к обитанию на деревьях. Такая жизнь не для тех, кто неуклюж и туп. Чтобы бегать по упругим веткам и прыгать с дерева на дерево, острого зрения и хорошего чувства равновесия еще мало, тут требуется сообразительность. И еще руки и ноги, способные крепко держаться за ветки. Поразительно умелыми руками, острым стерео- скопическим зрением и несравненным мозгом че- ловек, бесспорно, обязан своим ловким предкам, обитавшим на деревьях. И вероятно, конечности, которые можно считать своего рода эскизом че- ловеческой руки, впервые появились у животного, напоминавшего лемуров, примитивных приматов, которые все еще обитают в тропических лесах Мадагаскара. Современные лемуры живут на деревьях, как белки, но в отличие от белок карабкаются по веткам они не с помощью цепких коготков, а хватаются за них пальцами передних и задних конечностей. Большие пальцы у них несколько отделены от остальных, что обеспечивает более надежную хватку и позволяет лемурам подбирать и держать в лапе различные предметы. У совре- менных же обезьян, чьи предки-приматы были заметно более развиты, чем лемуры, руки по разнообразию движений и ловкости вполне срав- нимы с человеческими. Жизнь на деревьях явилась одним из главных факторов развития стереоскопического человеческо- го зрения. Глаза большинства млекопитающих рас- положены почти по бокам головы, так что жи- вотное видит одновременно две разные картины, причем лишенные глубины. Улучшенное, сходное с человеческим зрение восходит к древнему прима- ту, который, возможно, напоминал долгопята—оби- тающего в Южной Азии ночного зверька, который цепляется за вертикальные ветки длинными тон- кими пальцами и смотрит на мир огромными глазами. Эти глаза помещаются уже не по сторо- нам головы, а спереди мордочки и смотрят прямо вперед, как у человека и других высших при- матов. В результате поля их зрения налагаются друг на друга и долгопят видит мир объемным. Вдоба- вок к этому глаза всех высших приматов обыч- но имеют в сетчатке ямку — маленькую область резкого цветового вйдения в центре гораздо более широкой, но более смутной и тусклой картины, создаваемой остальной сетчаткой. Это заметное улучшение зрения, которое при- несла жизнь на деревьях, также стимулировало рост мозга. Собственно говоря, на протяжении милли- ардов лет мозг, по-видимому, развивался главным образом для обслуживания органов чувств, так как сенсорные сигналы должны вызывать реакцию че- рез какой-то единый контролирующий центр. Глаза воспринимают зрительный образ, но видит его мозг. Первым из чувств было осязание: еще прими- тивные одноклеточные организмы находили с его помошью пишу, «проглатывая» съедобные частич- ки, с которыми соприкасались. И можно даже сказать, что самое появление жизни на Земле за- висело от химической реакции, возникавшей при соприкосновении еще неживых молекул в водах первозданного океана. Осязание, высокоразвитое и утонченное, остается для человека весьма важным чувством—оно дает слепым возможность читать, помогает отличить на ощупь сукно от шелка и, к сожалению, приносит большую пользу взломщи- кам сейфов. Однако осязание действует только при соприкосновении, когда расстояние между осязае- мым предметом и осязающим равно нулю. Как инструмент для поисков пищи и распознавания врагов и друзей осязание далеко уступает обонянию. Обоняние представляет собой специфическую форму осязания, поскольку ощущение запаха воз- никает от прикосновения особых плавающих в воз- духе или в воде молекул к чувствительным нерв- ным окончаниям в носу и во рту. К тому времени, когда появились рыбы, обоняние уже было высоко развито и нервные клетки, принимающие обоня- тельные сигналы, образовали обонятельные луко- вицы на переднем конце крохотного мозга. Обо- няние чрезвычайно развито, например, у современ- ных лососей, которые с его помощью отыскивают дорогу на протяжении сотен километров вверх по реке к месту будущего нерестилиша. Человеческое
Обострение чувств Завершая длинную линию позвоночных предков, человек получил чрезвычайно тонкий сензорныи аппарат, а также необычайно развитый мозг — наиболее сложную и важную его часть. Мозг человека развился из основы, показанной здесь у рыбы: передний мозг (зеленый цвет) контролировал обоняние, средний мозг (лиловый цвет) — зрение, а задний мозг (коричневый цвет) — равновесие и слух. Передний мозг относительно велик, так как обоняние для рыбы очень важно. У рептилий более важными ока запись слух и зрение, в результате чего увеличились средний и задний мозг. Усложнился и весь мозг в целом. Например, средний мозг стал координатором резко возросшей сенсорной информации. В процессе зволюцизз позвоночных чутье оказалось связанным с дыханием и процессом еды. У рыбы органы обоняния и дыхания раздельны: г виде, зз изброженного вверху, запах воспринимался четырьмя меткими, которые выстланы обоззязпельным эпипзелием (на рисунке зизкзз зазззз их два). Это только оргазз обоняшзя. Волыни ззсзнвзз рыб дышат жабрими. Рептилия воспринимает эапахзз зз дыизипз через одно озпверсзззие (серый цвепз), соединенное с ртом, а потому не может жевать зз дызиать одновременно. Но появились зз новшества: выстланизв обоззятельным эпителием носовая раковина (зеленый цвет) увлажззяепз вдыхаемызз воздух; крючкообразное ответвление розповоз'з полостзз — оргазз вкуса. У древних позвоночных ухо было в первую очередь органом равновесззя. Как видно на разрезе справа, у рыбы оз:о сосзпояло только из внутреннего уха (лиловый цвет). Подьязычно-челюсзпнззя кость (коричневый цвет) передавала вибрации воды на внутреннее ухо. Так начинал складывазпься слуховой аппаразп. У наземного пресмыкающегося слуховой аппарат усложнился. Барабанная перепонка (зеленый цвет) передает звуковые волны через среднее ухо (развившееся из подъязычно-челюстной кости рыбы) внузпреннему уху. Две кости (светло-коричневый цвет) под барабанной перепонкой образуют челюстной сустав.
Мо1г млекопитающего еще более сложен, и роль координатора перешла от среднего мозга к переднему. У переднего мозга появились покрывшие его складчатые большие полушария, обеспечивающие память и обучение. У заднего мозга развился мозжечок, координируюзций все более усложняющиеся движения. У человека средний мозг и задний мозг с мозжечком увеличились относительно мало по сравнению с передним мозгом, чьи большие полушария составляют теперь основную часть мозга. Почти все чисто человеческие функции мозга, включая главную — способность мыслить отвлеченно, — сосредоточены в больших полушариях. Млекопитающее с помощью обоняния ищет добычу, и его большая носовая полость выстлана чувсзпвшпельными обонятельными клетками. Многочисленные носовые раковины (зеленый цвет) увлажняют и согревают вдыхаемый еоздух, а также помогают телу избавляться от избыточного тепла. Нёбо, разделяющее носовую и ротовую полости, позволяет дышать и жевать одновременно. Человек может жевать и дышать одновременно, но острота его обоняния притупилась. Произошло ипо, как считает ряд ученых, потому, что его предки-приматы, обитавшие на деревьях, полагались в борьбе за существование больше на глаза, чем на нос. И у человека осталось только три носовые раковины (зеленый цвет). У млекопитающих кости, образовывавшие челюстной сустав Ухо человека — зто просто хорошо развитое ухо млекопитающего рептилий, сдвинулись внутрь (коричневый цвет) и стали частью оно включает наружное ухо (справа), воспринимающее звуки. среднего уха, которое служит резонатором. Внутреннее ухо (лиловый цвет) теперь получило свернутую спиралью трубку — улитку (светло-лиловый цвет). Она выстлана оболочкой, отдельные участки которой отзываются вибрацией на разные частоты волн. канал, передающий их на барабанную перепонку (зеленый цвет), среднее ухо с тремя косточками (коричневый цвет) и внутреннее ухо (лиловый цвет), которое дифференцирует частоты и передает информацию мозгу.
118 Жизнь до человека обоняние тоже много тоньше, чем принято счи- тать,—человек способен уловить восемь десятиты- сячных долей миллиардной доли грамма мускуса. (Впрочем, ему все же далеко до самца непарного шелкопряда, который способен учуять самку на расстоянии в десять километров, реагируя на одну десятитысячную долю одной миллиардной доли грамма пахучего вещества, служащего для привле- чения самцов.) От рыбы человек получил и слух. По-видимому, слуховой орган развился у древних бесчелюстных рыб первоначально как орган равновесия и пред- ставлял собой изогнутую полость в черепе, на- полненную жидкостью, причем клетки в стенках полости реагировали на движение жидкости. Орган этот всего лишь помогал древним рыбам не пере- ворачиваться. Но позднее появилась рыба с воздушным пла- вательным пузырем, и прежний орган равновесия начал воспринимать звуки. Звуковые волны, уда- ряя в пузырь, вызывали колебания жидкости внут- ри тела рыбы, и эти колебания воздействовали на орган равновесия. Такой слуховой аппарат вполне отвечал потреб- ностям рыб, но, когда земноводные выбрались на сушу, они столкнулись с проблемой, которую ин- женеры называют «несогласование сопротивлений». Теперь реакцию в слуховом приспособлении, на- полненном жидкостью, должны были вызывать воздушные звуковые волны (и у современного человека окончания нерва, передающего звуки в мозг, погружены в жидкость, которой наполнена улитка внутреннего уха). Разрешение проблемы «воздух—жидкость» привело к развитию трех самых мелких и изящных костей человеческого тела—мо- лоточка, наковальни и стремечка, которые поме- щаются в среднем ухе и, взаимодействуя с относи- тельно новым приспособлением — барабанной пере- понкой,—преобразуют колеблющие ее звуковые вол- ны в колебания жидкости улитки. Среднее ухо человека—это завершение длинного ряда эволюци- онных этапов: его полость развилась из жаберной щели, а молоточек, наковальня и стремечко—из костей рыбьей челюсти. Орган равновесия рыбы, пройдя долгий и при- хотливый путь эволюции, превратился в очень тонкий слуховой аппарат, и со временем слух стал для человека одним из важнейших чувств—ребенок, родившийся глухим, выучивается говорить лишь с большим трудом, и его неспособность к общению может изолировать его от остальных людей. Од- нако не слух и обоняние, а зрение привело к возникновению того могучего мозга, который под- нял человека над всеми животными. Для большинства млекопитающих важнее всех чувств обоняние. Они вынюхивают свою дорогу по жизни—запахи ведут их к пище и предупреждают об опасности. Но у приматов по мере их развития обоняние притуплялось, а зрение обострялось, и их мозг приспособился к восприятию огромного потока информации, поступающей в него через глаза. Постоянное сочетание в действии ловких рук и хорошего зрения способствовало появлению у обезьян относительно крупного мозга с довольно развитыми большими полушариями, вместилища- ми ума. Череп расширился в верхней своей части, чтобы не стеснять мозг, и морда обезьяны приоб- рела то сходство с человеческим лицом, которое вызывает благожелательное любопытство у одних людей и раздражение у других. Древние приматы, похожие на лемуров и боль- шеглазых долгопятов, внесли чрезвычайно важный вклад в развитие человеческого тела, а близкие родственники человека, человекообразные обезь- яны, продолжили этот процесс. По строению и возможностям мозг современных человекообразных обезьян, несомненно, в какой-то мере близок к человеческому. Как и человеческий мозг, он содер- жит в покрытой извилинами коре больших полу- шарий значительное количество серого вещества. С таким мозгом уже появляются зачатки памяти, похожей на человеческую, и логического мышле- ния. Живущие в неволе шимпанзе хорошо решают задачи, которые придумывают для них зоопси- хологи. Но человекообразные обезьяны, как ни похожи они на человека, в процессе своего раз-
Долги прошлому в человеческом организме 119 вития не выработали той особенности, которая де- лает тело человека единственным в своем роде на всей Земле, — прямой осанки и способности посто- янно ходить на двух ногах. Однако эта особенность выработалась у каких-то близких родичей их предков. Прямая осанка вывела обезьяночеловека на путь, непосредственно ведущий к настоящему человеку. Она освободила его руки и поставила перед зрением еще более важные задачи. А взаимодействие всех этих новых свойств стимулировало дальнейший рост мозга. Никаких заметных улучшений уже не потребовалось, изменились только некоторые про- порции—например, стали длиннее ноги. Физическое конструирование человеческого тела, начавшееся свыше миллиарда лет назад, когда появилось при- митивное мягкое существо с трубкой внутри тела, теперь завершилось.
Выразительное лицо Эти рисунки показывают, как мимика (и мимические мышцы) развивалась от неподвижно) рыбьей маски до выразительности вечно меняющегося человеческого лица. У латимерии, современного потомка очень древних рыб, нет лицевых мышц, которые позволяют более развитым животным (внизу и напротив) выражать страх и враждебность, а высшим животным — и всякие приятные эмоции. Рептилия, способная менять выражение морды — плащеносная ящерица, — использует видоизмененные мышцы (штрихи) обыкновенной ящерицы, чтобы при появлении врага развернуть свой сложенный воротник (справа). Таким образом, ей свойственны два выражения: 1. Нормальное 2. Угроиекхцее По мере развития млекопитающих их мышечные ткани постепенно покрывали морду, образуя подвиэЫую маску, характерную для каждой данной группы. Изображенный здесь опоссум, относительно примитивное млекопитающее, способен использовать несложные мышцы своей морды для выражения угрозы, когда он встревожен, и свирепости, когда он испуган, а также чтобы в момент опасности изобразить несъедобный труп. 1. Нормальное 3. Легкая угроза 2. Яростная угроза 4. Притворная смерть У приматов лицевые мышцы становятся все более специализированными и возникают все более сложные комбинации позиций щек и рта, позволяющие точно передавать оттенки внутреннего состояния, как того требует общение с себе подобными внутри группы. Захваченный врасплох макак-резус сперва реагирует легкой угрозой, подобно опоссуму, но, когда он распознает, враг перед ним или друг, его морда способна передать много других настроений. 1. Легюя угроза 2. Отчаяние 3. Злоба 4. Пруммокивание (осторожное приветствие) 5. Гримаса 6. Нормальное 7. Унес 8. Яростная угроза
, Высокоразвитый в умственном отношении, I шимпанзе ищет общения не только в случае необходимости, но и потому, что оно доставляет ему удовольствие. Лицевые мышцы шимпанзе — особенно вокруг глаз, у рта и на лбу — развиты гораздо лучше, чем у большинства приматов. Шимпанзе способен выражать не только такие первозданные чувства, как злоба или ужас, но и передать самые разнообразные оттенки эмоциональной и ситуационной информации, которой требует существование в тесно сплоченной группе. 1. Плач 2 Испуг 3. Ущвление 4. Внимание 5. Бешенство 6. Волнение, сопровождаемое 7. Удовольствие 8. Нормальное 9. Веселость 10. Злоба 11. Унес 12 Радостное веселье уханьем Богатый репертуар выражений человеческого лица создается множеством специальных мимических мышц, в большинстве своем парных. Две пары мышц проходят вдоль носа, вздергивая нижнюю губу и ноздри в знак недоверия (13), другая пара приподнимает уголки рта в улыбке (3). Мышца, сдвигающая брови, — одна из немногих непарных мимических мышц. 1. Сдерямваемая боль 2. Скептицизм 3. Веселость 4. Игривый vtnepec 5. Насмешливый вопрос 6. Нормальное 7. Шутливая угроза & Благодушная веселость 9. Удавление 10. Реэгая боль 11. Шутливое настроение 12 Нетерпешвый интерес 13. Недоверие 14. Сосредотсненносгъ 16. Страх 16. Пренебренмтельмость 17. Гнев
Глава пятая Сила группы Смелые, сильные африканские антилопы ориксы тем не менее живут, объединяясь в группы. На рисунке стадо ориксов движется по саванне.
123 Человеку нравится ошушать себя неповторимой, независимой личностью и воображать, будто ос- тальные люди ему не нужны и в случае необхо- димости он отлично сумеет просуществовать и без ни?с. Как бы не так! Люди всегда нуждаются в другцх людях, они существуют как члены челове- ческого общества. Лишь в исключительных обсто- ятельствах человеку удается прожить длительное время без того, чем его постоянно обеспечивает общество,—без пиши, жилиша, зашиты, помощи, сотрудничества, обмена сведениями да и просто без общения с себе подобными. Из тех, кто сумел несколько лет просуществовать в полной изоляции, наиболее известен матрос Алек- сандр Селкирк, прототип Робинзона Крузо, вы- мышленного героя Дэниэла Дефо. Однако Селкирк сумел выжить в одиночестве на необитаемом ос- трове только потому, что оказался почти в иде- альных условиях. Остров Хуан-Фернандес у побе- режья Чили, на котором Селкирк был высажен в 1704 г. после ссоры с капитаном, достаточно пло- дороден, отличается ровным теплым климатом, и на нем нет опасных зверей, а водившиеся там в изобилии козы обеспечивали Селкирка пищей и одеждой. К тому же у него оставались его личные вещи, включая такие полезные создания высоко- развитого общества, как мушкет с запасом пороха и пуль. Тем не менее он невыносимо страдал от оди- ночества (его слуга Пятница придуман Дефо), и к тому времени, когда через четыре года и четыре месяца его забрали с острова, он почти разучился связно говорить. В менее райском месте, без муш- кета, одежды и других предметов, которыми его обеспечила цивилизация, даже такой бывалый мат- рос и мастер на все руки, как Селкирк, почти наверное погиб бы. Однако вопрос не исчерпывается только потреб- ностью человека в общении с себе подобными—в какой-то мере человек является общественным жи- вотным не только внешне, но и внутренне. Каждый человек представляет собой сообщество, слагаю- щееся из триллионов взаимосвязанных клеток, при- чем некоторые из них и выглядят, и ведут себя как независимые одноклеточные организмы, какими не- когда были их предки. И даже каждая из этих составляющих человеческое тело клеток, взятая в отдельности, также может рассматриваться как своего рода сообщество, как продукт более низкого уровня ассоциации еще более примитив- ных одноклеточных бактериеподобных единиц жизни. Таким образом, человек, мыслящий себя само- стоятельной личностью, на самом деле всегда и член общества, стоящего на более высокой ступени, и одновременно продукт объединения на низших уровнях. Зависимость от организованного общества лишает его неограниченной личной свободы, но это сторицей возмещает та сила, которая заложена в групповом образе жизни. Пусть отдельный человек может и физически и умственно превосходить лю- бое животное, но его личные преимущества не обеспечат ему господствующего положения. Вла- дыкой Земли человек стал только благодаря раз- витию человеческого общества. Социально организованные единицы — семья, охотничья группа, деревня, племя, нация — возник- ли благодаря особым качествам человека, а вовсе не развились из тех групп, которые мы наблюдаем у животных. Тем не менее, как теперь установлено, некото- рые элементы, присущие человеческому обществу, существуют и в других сообществах, так что жизнь животных и даже растений может про- лить свет на многие аспекты жизни человека. Таким образом открылась возможность исследовать раз- витие общественных форм жизни на Земле на протяжении миллионов лет: с одной стороны, изу- чая палеонтологические данные, а с другой—делая выводы из сопоставления различных сообществ, все еше существующих на Земле как у низших, так и у высших животных. В определенном смысле сама жизнь—это уже орга- низованное сообщество, ибо она возникла, когда некоторые химические вещества сложились в си- стему, которая позволила им вновь и вновь, из поколения в поколение воспроизводить себя (см. гл. 2). Однако около двух миллиардов лет каждая
124 Жизнь до человека такая микроскопическая ассоциация химических ве- ществ оставалась независимой единицей жизни и выживала без содействия себе подобных. Одна из предложенных в XIX веке теорий эволюции живых клеток, несколько по-иному сформулиро- ванная в последние годы, утверждает, что зародыш будущего общества возник в тот момент, когда две разные единицы жизни объединились и каждая стала способствовать выживанию другой—способ существования, который ученые называют симбио- зом. Этот гигантский скачок на пути к сложным высокоразвитым формам жизни произошел менее миллиарда лет назад, когда земные воды были населены очень простыми одноклеточными бакте- риеподобными организмами. Организмы эти были очень разнообразны, так как медленно развивались уже более 2 млрд. лет. Одни передвигались в воде с помощью хвостов-жгутиков, другие пассивно висели в ней, всасывая растворенные питательные вещества сквозь стенки своего тела. Третьи—сине- зеленые водоросли—постепенно приобрели способ- ность создавать питательные вещества из воды, углекислого газа и солнечной энергии с помощью так называемого фотосинтеза. В ходе этого про- цесса выделялся свободный кислород. Он мало-по- малу накапливался в атмосфере, где прежде его не было. Накопление кислорода вызвало крупнейший кри- зис в истории жизни на Земле, но кризис этот положил начало эволюции, которая в конце концов привела к возникновению современного человека и его общества. Для подавляющего большинства живых организмов свободный кислород был тогда смертельным ядом. И несомненно, с его проник- новением в воду некоторые из обитавших в ней организмов вымерли. Другие укрылись от него в иле, где их потомки живут и по сей день. А кое-какие сумели приспособиться к новому опас- ному газу. И не просто приспособиться, но и использовать энергию, высвобождавшуюся, когда он вступал в реакцию с их пищей —с углеродсодер- жащими соединениями, то есть сахарами. Посколь- ку реакция между углеродом и кислородом высво- бождает заметно больше энергии, чем более древние жизненные процессы, организмы, использовавшие свободный кислород, стали самыми жизнеспо- собными. Затем произошло нечто невероятное. Согласно симбиотической теории эволюции клеток, в тело большой бактерии, старомодно обходившейся без кислорода, проник новый использующий кислород организм—и, возможно, не один. Но никакого вреда бактерии-хозяину эти организмы не причинили, а она не переварила и не усвоила пришельцев как пищу. Наоборот, они стали жить все вместе в рав- ноправном союзе — симбиозе. Большая клетка по- глощала или всасывала углеродную пищу, как и прежде используя ее лишь частично, а более мелкие клетки-гости соединяли полуразложенную пищу своего хозяина с кислородом, производя допол- нительную энергию и для себя, и для большой клетки. Богатый источник энергии, которым оказался свободный кислород, обеспечил первому симбиоти- ческому союзу много выгод по сравнению с от- дельно живущими клетками, однако способность новой формы к передвижению была ограничена (возможно, она лишь пассивно висела в воде). Не исключено, что затем такие составные клетки по- лучили возможность передвигаться, потому что к их оболочке прикрепились нитеобразные бактерии, похожие на современные спирохеты. От своего хозяина они получали энергию и питательные ве- щества, а быстрые движения их тел помогали большой клетке, составлявшей уже тройственный союз, быстро плавать в поисках пищи. Новообре- тенная подвижность, опиравшаяся на большие за- пасы энергии, сделала такие составные клетки гро- зой одноклеточного мира. Извивающиеся хвосты, так называемые жгутики, которые и по сей день многим одноклеточным служат своего рода подвесным мотором, возможно, были не единственной лептой нитеобразных бак- терий. Хотя жгутик оставался на периферии боль- шой клетки, часть его, быть может, проникла в самую ее глубину, способствуя развитию ядра, которое в дальнейшем стало контролировать про- цесс размножения клетки.
Сила группы 125 Гипотезы эти все еще служат предметом горячих споров. Большинство ученых считают, что такое объяснение эволюции клетки пока не подкреплено достаточным количеством данных. Но как бы ни развилось ядро, его роль настолько важна, что биологи различают прокариотические (доядерные) бактериеподобные клетки, которые размножились за те долгие миллиарды лет, пока земная атмосфера медленно обогащалась свободным кислородом, и эукариотические (ядерные) клетки, которые, если симбиотическая теория верна, возникли в резуль- тате объединения трех типов прокариотических кле- ток. Во всяком случае, ядерные, эукариотические, клетки заняли господствующее положение, и чело- век, как и все современные животные, произошел от них. Хотя этот эукариотический эксперимент групповой жизни на первых порах привел к возникновению всего лишь одноклеточных организмов, он оказался чрезвычайно успешным. Эукариотические клетки начали быстро специализироваться и развиваться в неисчислимые формы, чтобы использовать все возможные способы поддержания жизни. Одни пла- вали быстро, другие—медленно, третьи ползали по твердым поверхностям, четвертые неподвижно ждали, чтобы пиша приблизилась к ним сама. В большинстве они оставались микроскопическими, однако некоторые достигали такой величины, что че- ловек мог бы различить их невооруженным глазом — если бы тогда существовал человек. Кое-какие из этих ядерных одноклеточных организмов стали поразительно сложными. Современные их потом- ки обладают вкусом, осязанием и зрением (во всяком случае, чувствительностью к свету). У та- ких, как инфузории-туфельки, есть четко выражен- ное ротовое отверстие, пищеварительная система и выделительная система. Они плавают с помошью множества ресничек (маленьких жгутиков), которые все движутся согласованно. При приближении к пре- пятствию реснички начинают грести в обратном направлении, и инфузория как бы пятится. Такое синхронное движение ресничек, несомненно, требует какого-то подобия нервной системы. Единственным недостатком, который этим сви- репым хищникам преодолеть не удалось, была их крошечная величина, неизбежная для одноклеточ- ных организмов. Они получают необходимый кислород из воды путем простой диффузии через оболочку. Чем больше становится клетка, тем больше ей требуется кислорода, а доступ его к ее внутренним частям соответственно затруд- няется. Теоретически говоря, в клетке могла бы развиться какая-то система, которая снабжала бы ее кислоро- дом настолько обильно, что она могла бы заметно увеличить свои размеры, но, насколько известно, такая система не возникла. Вместо этого для по- лучения преимуществ, сопряженных с увеличением размеров, некоторые одноклеточные организмы ис- пользовали еше одну форму союза. На этот раз объединились клетки одного вида,—они стали вза- имосвязанными и образовали организм, сложенный из многих клеток. Возникшие таким образом сверх- организмы получили название Metazoa — многокле- точные. Муравьи, слоны, мыши и люди — все они многоклеточные, все они сверхорганизмы, состо- ящие из объединившихся клеток. О происхождении многоклеточных организмов сказать почти нечего. Биологи не знают точно, как они возникли, и дальше более или менее убеди- тельных гипотез дело вряд ли когда-нибудь про- двинется. Это великое событие произошло где- то в глубинах докембрия, который завершился около 600 млн. лет назад, и участвовавшие в нем организмы все были микроскопически малыми и мягкими, так что от них навряд ли могли остаться окаменелости. Во всяком случае, никаких относя- щихся к ним окаменелостей до сих пор не найдено. И биологам остается только изучать наиболее примитивные современные многоклеточные орга- низмы в надежде установить, каким образом пер- вые из них произошли от одноклеточных живот- ных. Согласно одной из гипотез, первые многоклеточ- ные организмы развились из больших однокле- точных форм, которые были покрыты колеблю- щимися ресничками и имели несколько, а то и много ядер. Поскольку одной клетки достаточно одного
126 Жизнь до человека ядра, не исключено, что у таких клеток появились перегородки, разделяющие ядра. А клетка, разде- ленная перегородками на секции, имеющие соб- ственные ядра, уже по сути многоклеточный организм. Согласно другой, более распространенной гипо- тезе, многоклеточные организмы возникли не из одной клетки, разделившейся на несколько, а из одноклеточных жгутиковых организмов, объеди- нившихся в колонии. В наши дни существуют подобные колонии одноклеточных организмов. В некоторых случаях клетки практически не изменя- ются, и, если их разъединить, они начинают жить самостоятельно, нормально делятся и образуют новые колонии. Но в других случаях клетки утра- чивают независимость, приобретают специальные функции и уже не могут нормально существовать вне многоклеточного организма. Наиболее известная колониальная форма с опре- деленной специализацией клеток это вольвокс— изящный чуть вытянутый и полый внутри зеленый шар диаметром меньше 1 мм, который плавает в воде, вращаясь вокруг своей оси. Вольвокс содержит хлорофилл, а потому его можно рассматривать как растение, но на таком уровне еще не существует четкого разделения на растения и животных. Мно- гим низшим организмам, так же как и растениям, присущ фотосинтез, но при этом они двигают- ся и питаются, как животные, а потому, рассмат- ривая вольвокс, можно на некоторое время забыть о тех его чертах, которые роднят его с рас- тением. - Вольвокс состоит из одного слоя клеток, которые почти совершенно подобны свободноживущим жгу- тиковым—одноклеточным организмам, плавающим с помощью жгутиков. Клетки эти плотно закреп- лены в шаре вольвокса жгутиками наружу, но, если одну из них отделить от шара, она будет плавать самостоятельно как ни в чем не бывало. Однако размножаться она не способна и через некоторое время погибает. Совершенно очевидно, что, став клеткой вольвокса, она лишилась полной незави- симости одноклеточного организма. И действительно, вольвокс несколькими спосо- бами контролирует образующие его клетки. Бла- В строении этого одноклеточного микроорганизма — современной инфузории- туфельки, которую считают сходной с древними формами, — проявляются черты специализации, как и у клеток сложного человеческого тела. У инфузории имеются два ядра, обеспечивающие размножение (большое — правее центра и малое — позади него, здесь невидимое), и бесчисленные реснички, точно тонкие волоски: одни служат для передвижения, другие загоняют внутрь тела воду вместе с частицами пищи.
Сила группы 127 годаря ему их жгутики движутся ритмично, увлекая шар вперед и время от времени меняя направление его вращения. Участие в размножении принимают лишь некоторые клетки. Вольвокс в известной степени демонстрирует две черты, характерные для всех многоклеточных организмов: его клетки спе- циализированы, хотя и в малой степени, и все они содействуют нормальному функционированию ор- ганизма в целом, точно так же как клетки чело- веческого тела. Но не надо думать, что все многоклеточные организмы произошли именно от древних подобий вольвокса. Колонии образуют многие одноклеточ- ные организмы, и некоторые ученые считают, что рубеж между независимыми одноклеточными фор- мами и организованными группами клеток преодо- левался неоднократно, а потому различные мно- гоклеточные животные, возможно, происходили от разных колониеобразующих клеток. Более того, кое-какие современные скромные формы до сих пор еще не решили, по какую сторону этого рубежа они, собственно, находятся. К ним, в частности, отно- сятся слизевики, которые часть своей активной жизни существуют в форме независимых, похожих на ам^бы клеток. Они обитают в почве, по которой медленно продвигаются, обволакивая бактерии и размножаясь простым делением. Когда все бакте- рии в радиусе их достижения оказываются съеден- ными, амебообразные клетки прекращают неза- висимую индивидуальную жизнь и действуют сов- местно, точно клетки многоклеточного организма. Слизевики переходят этот эволюционный рубеж и на предметных стеклах под микроскопом, так что их можно наблюдать. Десятки тысяч их устрем- ляются к каким-то центрам и образуют комочки, различимые невооруженным глазом. Каждый комочек вытягивается вверх, падает на сторону и образует слизнеобразное существо длиной до 1,5 мм, которое медленно ползет к свету и теплу. В родной почве оно двигалось бы к поверх- ности. Немного поползав, слизевик встает на дыбы. Часть его клеток образует основание, прочно при- крепленное к поверхности. Другие складываются в тонкий полый стебель. Остальные клетки под- нимаются вверх по стеблю, превращаются в тол- стостенные споры, собираются в плотный шар и так ожидают перемены к лучшему. Часть амебо- подобных клеток, образующая основание и стебель, погибает, зато другие получают возможность рас- пространяться дальше. Останься они рассеянными в истощенной почве, они все погибли бы из- за отсутствия пищи. Теперь же споры, попадая в благоприятную среду—например, во влажную по- чву,—раскрываются и начинают поглощать бак- терии. Древнейшие многоклеточные организмы были со- вершенно непохожи ни на человека, ни на высших животных, ни на высшие растения, но в них был заложен огромный потенциал дальнейшего разви- тия. Будущее принадлежало им. Преодолев огра- ничения, присущие одноклеточному телу, они могли образовывать большие структуры наиболее выгод- ной формы. Составляющие их клетки могли спе- циализироваться для выполнения одной какой-либо функции, например образовывать защитную внеш- нюю оболочку. Большие их количества, действуя одновременно и согласованно, могли менять форму организма или двигать его конечностями, например щупальцами. По мере того как многоклеточные организмы становились сложнее, составляющие их клетки ут- рачивали универсальность, свойственную их неза- висимым предкам, и, подобно членам любого слож- ного сообщества, приобретали узкую специализа- цию. Мышечные клетки развили способность уд- линяться и сокращаться, преобразуя скрытую хи- мическую энергию в активную механическую. Клет- ки желез ограничивались выработкой одного како- го-то секрета. Некоторые клетки хранили запасы жира, другие превратились в соединительную ткань, скрепляющую организм. Стать больше и обрести быстроту движений многоклеточные животные могли, только вырабо- тав систему связи между своими частями. Когда возникли нервные клетки, специализировавшиеся на передаче электрохимических сигналов, некоторые из них образовали своего рода компьютер—мозг, который анализировал сенсорную информацию и посылал команды любым частям организма. Вер-
128 Жизнь до человека шиной этого развития является, безусловно, чело- век, чей высокоорганизованный мозг составляет важнейшую его отличительную черту и обеспечи- вает ему господствующее положение в мире. Клетки тела не слишком разнятся величиной, а потому, чем крупнее многоклеточный организм, тем больше клеток он содержит. Тело крупного слона слагается примерно из шести квадрильонов (6 000 000 000 000 000) клеток. Человек, хотя он, безусловно, наиболее сложный из многоклеточных организмов, прекрасно обходится 60 триллионами (60 000 000 000 000) клеток. Некоторые человеческие клетки напоминают о древнем происхождении человека и о тех незапа- мятных временах, когда все клетки были самосто- ятельными. Дыхательные пути, ведущие к легким, выстланы клетками, реснички которых выносят пыль и другие инородные частицы в носоглотку и сохраняют проход для воздуха чистым. Реснички эти не слишком отличаются от ресничек однокле- точных организмов. В подавляющем большинстве триллионы клеток нашего тела проживают свою жизнь в полном подчинении общим его интересам, но порой та или 'Иная из них начинает, как в древности, размно- жаться независимо. Поскольку тело снабжает ее всем необходимым, такая «взбесившаяся» клетка размножается безостановочно и в конце концов убивает тело, забивая жизненно важные органы огромными массами бесполезных клеток. Это—рак, клеточный бунт, и он не позволяет забывать о том, что наши тела Представляют собой сложно орга- низованные сообщества, подчиняющиеся законам, нарушение которых грозит смертью. Все животные, кроме микроскопически малых, обя- зательно многоклеточные, то есть представляют собой сообщества клеток, однако процесс объеди- нения в группы для более успешного выживания на этом не прекратился. На следующем этапе появ- ляются сообщества, состоящие из отдельных мно- гоклеточных животных. Первыми в значительном масштабе совершили этот великий эволюционный скачок насекомые. Появившись на Земле одновременно с рептилиями более 300 млн. лет назад, насекомые быстро рас- пространились по суше и развились в бессчетное множество форм, как растительноядных, так и плотоядных. Они научились летать, что обеспечило им значительные преимущества, но тяжелый внеш- ний скелет затруднял рост, и больших размеров они не достигли. Быть может, они могли бы преодо- леть такое ограничение роста, если бы строение их тела изменилось, но этого не произошло. Зато некоторые из них проделали примерно то же, что почти на миллиард лет раньше совершили простей- шие, когда начали развиваться в многоклеточные организмы. Но насекомые в отличие от клеток не объеди- нялись в одно более крупное тело—для этого их строение слишком сложно. Отдельные особи со- храняли физическую индивидуальность, однако они выработали способность действовать совместно большими тесно объединенными группами, состо- ящими из’значительного числа членов. Сообщество насекомых можно сравнить с довольно крупным животным. Например, большая колония муравьев включает до 22 млн. особей, весящих вместе добрых 20 кг, но действуют они как единый сверхорганизм, способный совершать многое такое, что отдельно- му муравью не под силу. Эти необыкновенные сообщества на 50—100 млн. лет опередили то время, когда ешеодно многоклеточное существо—человек- начало образовывать собственный суперорганизм, человеческое общество, и обеспечило себе господ- ство на Земле. Наблюдая за жизнью муравейника, невозможно не восхищаться его поразительной организацией. От гнезда деловито движутся вереницы муравьев, не- редко по дорогам, которые они сами проложили; возвращающиеся муравьи тащат добычу или дру- гую пищу, а в тщательно построенном гнезде царит безупречный порядок, входы охраняются часовыми и участок перед каждым входом тщательно пат- рулируется. Все это указывает на упорядоченность, дисциплину, планирование, обеспечение будущего, регулируемые некоей невидимой силой, — чем не пример для человека! Такое же впечатление производят гнезда не только почти всех муравьев, но
Сила группы 129 и термитов, общественных ос и пчел. Все они — насекомые, и все проявляют прямо-таки колдовское единство: тысячи особей подчиняются интересам колонии в целом и выполняют свои обязанности столь самозабвенно, что их можно сравнить с отдельными клетками внутри одного организма. Из четырех современных разновидностей насеко- мых, ведущих истинно общественный образ жизни, наиболее древними, пожалуй, являются термиты, которые произошли от тараканоподобных предков и могут с полным правом называться обществен- ными тараканами. Остальные три: осы (и их род- ственники шершни), муравьи и пчелы—состоят в довольно тесном родстве и произошли от древних осоподобных существ. Однако привычки их заметно разнятся. Общественные осы, крылатые хищники, охо- тятся на других насекомых и на пауков. Среди муравьев есть немало наземных хищников, но име- ются и вегетарианцы, а некоторые ведут своего рода огородное хозяйство и даже держат «скот». Грациозные пчелы, пленяющие всех, кто ведет за ними наблюдение, живут тем, что собирают с цветков пыльцу и нектар. Многие термиты пита- ются древесиной, в чем на свою беду часто убеж- даются домовладельцы. Другие обычаи общественных насекомых разнят- ся не меньше, чем способы добывания пищи, но у большинства новую колонию основывает самка, которую называют царицей, или маткой. У нее есть крылья, и она улетает на большое расстояние от родной колонии, так что оплодотворяет ее крыла- тый самец из другой колонии—это препятствует инбридингу. У некоторых видов самку оплодотво- ряют несколько самцов, и этого достаточно, чтобы она откладывала оплодотворенные яйца в течение многих лет. Типичная муравьиная царица вскоре после опло- дотворения отгрызает свои крылья, выбирает под- ходящую почву, гниющее бревно, ямку под камнем или куском коры, пробуравливает маленькую норку и закрывает за собой вход. Потом она в полной неподвижности ждет, пока часть яиц в ее брюшке не созреет. Тогда она их откладывает и ухаживает за крохотными мягкими личинками, которые 5 Жн ин. .к» чс.юнска выходят из них, с истинно материнской преданно- стью. Она кормит их выделениями из слюнных же- лез — своего рода молоком, — а иногда и неразвив- шимися яйцами. Все это время она обычно не ест, но кровь постепенно растворяет ее крупные ле- тательные мышцы, что в сочетании с запасами жира дает ей возможность жить и кормить потом- ство. Если она не в состоянии прокормить всех личинок, то раскусывает некоторых из них и кормит ими остальных. Первые личинки окукливаются, нередко оплетая себя шелковыми коконами. Из них выходят кро- хотные рабочие—бесплодные самки. Несмотря на свою маленькую величину, они совершенно точно знают, что им следует делать. Они выбираются из гнезда на поиски пищи для себя и для царицы. Ес- ли поиски увенчиваются успехом, молодая колония процветает. Царица снова откладывает яйца, и из них выходят более крупные рабочие. Прокла- дываются новые туннели. Царица, чьи родитель- ские обязанности теперь берут на себя мелкие и крупные рабочие, превращается в неподвижную яйцекладущую машину. Ее кормят почти непре- рывно, ее брюшко становится огромным, и за день она откладывает по нескольку тысяч яиц—миллионы на протяжении жизни. Родительское поведение царицы мало отличается от поведения самок других, не общественных на- секомых, которые прекрасно заботятся о своем потомстве. Поразительно поведение рабочих. Ни царица, и никто другой не учит их тому, что им следует делать, но у каждого вида есть свой стереотип поведения. Рабочие умеют строить гнез- до,—иногда весьма сложное, с хитрыми приспособ- лениями для вентиляции и теплоизоляции. Им откуда-то известно, как заботиться о царице и молоди, как разыскивать пищу, как защищать гнездо от непрошеных гостей и врагов. Большин- ство этих обязанностей выполняется сообща. При- чем никто ими не руководит—царица только откла- дывает яйца. В определенное время года из неко- торых яиц они выводят крылатых самцов и кры- латых способных давать потомство самок, которые улетают основывать новые колонии.
130 Жизнь до человека Почему муравейник функционирует столь успеш- но? А также осиное гнездо, улей или термитник? Поведение насекомых в основном регулируется ин- стинктом. Рабочий при появлении личинок кормит их автоматически, подчиняясь наследственной схе- ме, встроенной в клетки его тела. Однако сложные формы сотрудничества, существующие у общест- венных насекомых, объяснить только инстинктом невозможно. Когда на рабочего муравья нападает хищник, к месту события устремляются солдаты или другие рабочие, хотя они находились на не- котором расстоянии и не могли видеть случивше- гося (не говоря уж о том, что многие из них вообще слепы). Откуда они узнали, что особи из их колонии угрожает опасность? У насекомых, несомненно, существует какая-то форма общения между собой, какая-то система сигналов, обеспечивающая обмен информацией. У общественных насекомых нет звукового языка для передачи команд или сведений. Собственно говоря, для большинства из них звуки вообще никакой роли не играют. Зрение, даже когда оно есть, довольно бесполезно в темном гнезде. Все общественные насекомые прикасаются друг к другу, но только с конкретными целями, например требуя пиши. В отличие от клеток многоклеточного ор- ганизма насекомые не обмениваются электрически- ми импульсами. Итак, практически единствен- ным средством общения, доступным насекомым, остается химическое чувство — обоняние или вкус. По-видимому, именно химическое чувство со- ставляет тайну общественной жизни насекомых. О его существовании было известно уже давно, но только в 50-х годах интенсивные исследования позволили наконец установить, в какой огромной степени общественные насекомые обладают спо- собностью секретировать различные химические ве- щества, вызывающие крайне сложные поведенче- ские реакции,—вещества, нередко почти неуловимые для людей. Эти химические сигналы подаются всеми членами колонии, и даже посторонними насекомыми’, умудрившимися проникнуть в гнездо. Феромоны, как называются такие вещества, по- одиночке или в комбинациях вызывают определен- ные инстинктивные действия и регулируют таким образом поведение членов колонии. В некоторых случаях феромоны изменяют функционирование те- ла насекомого или даже его структуру. Часто химические вещества распространяются по колонии благодаря обыкновению ее членов кормить друг друга содержимым собственного зобика или пи- щеварительного тракта. Простым примером общения колониальных на- секомых с помошью запаха может служить сигнал тревоги у большинства муравьев. Когда фуражир (рабочий, отыскивающий пищу) встречает члена другой колонии или хищника, железы его челюсти и брюшка выбрасывают микроскопическое коли- чество пахучих веществ. Едва этот запах достигает других рабочих, находящихся поблизости, они ос- тавляют свои занятия и бегут к своему встрево- женному собрату. Если запах тревоги очень силен, они впадают в ярость и бросаются на врага. Когда только один муравей опорожняет свои пахучие железы, воздействие запаха ограничивается неболь- шим участком. Когда же феромон выбрасывается многими особями, запах распространяется по всему гнезду, и из него выбегает разъяренная армия за- щитников. Другие феромоны отмечают пути, ведущие к источникам пиши, или созывают рабочих, когда требуются совместные усилия для какой-нибудь сложной работы вроде починки внешней стены гнезда. Существует феромон, действие которого люди, сами того не подозревая, наблюдали с незапа- мятных времен, — он выбрасывается, когда пчела кусает человека. Если это происходит неподалеку от улья, в атаку бросаются и другие пчелы, привле- ченные феромоном, выделенным, когда первая пче- ла выпустила жало. Мощным феромоном является вещество, которое слизывают с тела царицы ухаживающие за ней рабочие пчелы, так что оно распространяется по гнезду. Оно обладает тормозящим действием и не позволяет рабочим пчелам кормить и выращи- вать личинок таким способом, чтобы из них вы- ходили царицы. Если же царица умирает и вещество уже не выделяется, его отсутствие вызывает хи-
Сила группы 131 мические изменения в колонии, и рабочие пчелы начинают выращивать молодых цариц. Феромоны, кроме того, регулируют численность определенных каст, в особенности у термитов. У многих видов существует специализированная каста солдат, вооруженных либо огромными челюстями, либо большими железами с ядовитой или клейкой щкостью. Некоторые данные указывают, что численность этой профессиональной армии поддер- живается на определенном уровне благодаря феро- монам, причем некоторые из них секретируются самими солдатами. Если преобладает один вид феромона, молодых солдат становится меньше, а если другой, это служит сигналом, требующим увеличить их количество. С каждым годом ученые открывают все новые феромоны, и общая картина сложнейшего их ис- пользования постепенно становится яснее. Теперь уже известно, что в определенной степени ими пользуются большинство млекопитающих, и по мнению некоторых специалистов, они могут даже воздействовать на поведение человека. А Эдвард Уилсон, профессор Гарвардского университета, вы- сказал следующее предположение: «Не исключено, что среди инопланетных цивилизаций найдутся и такие, в которых общение осуществляется путем обмена химическими веществами, воспринимаемы- ми с помощью обоняния или вкуса... Совсем не- трудно—во всяком случае, на бумаге—придумать хи- мическую систему общения, которая обеспечит весьма эффективную передачу большого количества информации». Химическая система общения и сотрудничества у насекомых далеко не достигает того уровня, который рисует профессор Уилсон, и тем не менее сообщества насекомых оказались настолько жиз- неспособными, что очень легко начать проводить неправомерные параллели между ними и челове- ческим обществом. Однако различия между ними не только многочисленны, но и принципи- альны. В составе человеческого населения отнюдь не преобладают бесплодные самки, происходящие от одной царицы. Даже в самые тяжелые периоды люди, как правило, не едят своих детей. И спосо-
132 Жизнь до человека бы их общения между собой не требуют пры- сканья ароматами из желез, покрывающих все тело общающихся. Тем не менее между сообществами насекомых и человеческим обществом существует одна важная параллель: оба оказались чрезвычайно жизнеспо- собными, и это позволило их членам очень быстро занять самые разнообразные экологические ниши. Как общественные насекомые, так и люди выра- ботали многочисленные варианты оптимального образа жизни, возможные, однако, только для организованных групп, и у некоторых из этих вариантов можно заметить несомненные черты сходства. В тропиках существуют два вида бродячих му- равьев, которые движутся по лесу, как армия завоевателей, и колонны их атакуют все живые существа, неспособные убежать или улететь. Иног- да они убивают даже больших змей, если те отяжелели после сытного обеда. При приближении этих армий люди покидают свои жилища, предос- тавляя их в распоряжение муравьев, которые зато очищают дома от всех других насекомых, от пау- ков, стоножек, скорпионов и ящериц. Такой хищный образ жизни, собственно, большого удивления не вызывает, но вот другим муравьям свойственны прямо-таки цивилизованные занятия. Очень распространенный преуспевающий вид му- равьев заставляет вспомнить первобытных ското- водов, питавшихся главным образом молоком жи- вотных, которых они пасли. «Дойные коровы» муравьев—это тли и некоторые другие мелкие на- секомые, сосущие сок растений. Тлей часто можно увидеть на нежных молодых побегах или в пазухах листьев—нередки случаи, когда их туда сажают муравьи. Часто муравьи копают туннели, чтобы доставить тлей туда, куда сами они попасть не могли бы, например на корни растений. Но и на поверхности земли можно наблюдать, как муравьи охраняют своих крохотных коровок и доят их, щекоча усиками их спины, отчего тли выпускают сладкую жидкость, так называемую медвяную ро- су, которую «пастухи» затем уносят в гнездо, чтобы кормить своих сородичей. «Сельское хозяйство» у муравьев значительно уступает их «скотоводству». Казалось бы, муравь- ям-жнецам, которые собирают большие запасы семян, нетрудно высаживать какую-то их часть и оберегать ростки от сорняков, но, по-видимому, они не приспособились извлекать пользу из того обстоятельства, что высаженное семя приносит много новых семян. Однако большая группа аме- риканских муравьев-листорезов занимается редким видом огородничества: они выращивают в подзем- ных помещениях грибы, и метод их обладает немалым сходством с разведением шампиньонов в теплицах. Эти муравьи нарезают свежие листья на удобные кусочки, утаскивают их в подземные норы, иной раз глубиной до 6 м, а затем грызут их и смачивают слюной, пока не образуется влажная однородная масса. Они удобряют ее своими экскре- ментами и укладывают в нее кусочки особых грибов, которые нередко можно найти только в муравьиных гнездах. «Сорные» грибы, появляю- щиеся на этих грядках, немедленно уничтожаются, и вскоре пережеванные листья покрываются мохнатыми беловатыми нитями и шариками грибов, которые служат этим муравьям главной пищей. Грибные грядки муравьев дают им возможность использовать для питания целлюлозу—главную со- ставную часть клеточной стенки растений, которая для всех животных, кроме одноклеточных, неудо- боварима. Но муравьиные грибы усваивают ее и преобразуют в вещества, вполне устраивающие муравьев. Человек, тоже не способный перевари- вать целлюлозу, применяет сходный способ, чтобы все-таки использовать ее изобилие. В форме сена он скармливает целлюлозу коровам, в желудках ко- торых имеются микроорганизмы, способные ее расщеплять, так что в конечном счете она превра- щается в белок—в молоко и мясо, пригодные для питания человека. Для муравьев-листорезов гри- бы—это жизненная необходимость, и каждая мо- лодая царица, улетая, чтобы основать новую ко- лонию, уносит с собой кусочек гриба в специальной сумке, которая помещается у нее во рту. Трудно понять, каким образом крохотный му- равьиный мозг, хотя бы и с помощью передающих информацию пахучих веществ, справляется со столь
Сила группы из сложным делом, как выращивание грибов, которое как будто требует не только сноровки и знаний, а и умения многое предвидеть наперед. Но как бы то ни было, муравьи-листорезы выращивают гри- бы, и всякий, кто окажется в тропическом амери- канском лесу, почти наверное увидит, как их ко- лонны тащат кусочки листьев к входу в гнездо. Колонны эти движутся по расчищенным дорожкам, и стоит какому-нибудь мусору упасть на такую дорожку, как тотчас появляется ремонтный отряд и мгновенно убирает его. Жители тропиков нена- видят муравьев-листорезов, которые способны за одну ночь уничтожить всю листву на ценных плодовых деревьях, но бороться с ними они бес- сильны. В некоторых районах из-за муравьев почти невозможно заниматься сельским хозяйством—неда- ром их прозвали «истинными завоевателями Бразилии». Разведение грибов и выпас скота—это не единственные черты сходства с человеческой куль- турой, которые можно найти у муравьев, ведь их сообщества на редкость многообразны. Одни му- равьи ведут мирный образ жизни и хотели бы только одного: чтобы никто не мешал им собирать семена, доить тлей или выращивать грибы. Другие, ловкие воры, прокладывают свои туннели между туннелями более крупных муравьев и, пробираясь в их гнезда, воруют что могут. Третьи, более воинственные, нападают на колонии других видов, убивают рабочих и пожирают беспомощные ли- чинки. Или же уносят их к себе в гнездо и выращивают из них рабов. Во многих муравьиных гнездах находят приют другие насекомые, которых терпят потому, что они каким-то образом усвоили способы общения своих хозяев. Иными словами, они внешне походят на них, подражают их движениям, поглаживают их так, как им нравится, и часто выделяют приятные им пахучие вещества. Такими гостями бывают самые разные насекомые, включая сверчков, тараканов, мух, мошек, жуков. Гости сходят за членов коло- нии, и их кормят, как родных, вместо того, чтобы убить, как врагов, и—как это случается в человече- ском обществе—иногда такой постоянный гость по- степенно вытесняет хозяев. Нередко гости откла- дывают яйца, о которых заботятся хозяева, а когда из яиц выходят личинки, они питаются хозяйскими личинками. Один вид муравьев ревностно ухаживает за го- стями-жуками, которые выработали совсем уж дьявольский способ эксплуатации своих хозяев. Же- лезы этих жуков выделяют вещество, которое действует на муравьев, словно мощный наркотик, и жизнь колонии дезорганизуется. Если гнезду грозит опасность, муравьи в первую очередь пытаются спасти губительных жуков и уносят их в безопасное место прежде собственных личинок. Жуки размножаются в муравьином гнезде, и хозяева ухаживают за их личинками и кормят их в ущерб своим собственным, так что эти по- следние нередко развиваются неправильно. Личин- ки жуков отплачивают за все заботы тем, что поедают муравьиную молодь. Они могли бы сов- сем погубить колонию, но ее спасает то обстоя- тельство, что муравьи засыпают окукливающихся личинок землей, а потом откапывают — муравьи- ным куколкам ничего лучшего и не требуется, но для жуков это смерть. Примерно 50 — 100 млн. лет назад такие общест- венные насекомые были одной из господствующих форм жизни. Конечно, они менее эффектны, чем крупные рептилии или млекопитающие, но их мно- гочисленность возмещала малые размеры. Как воз- мещает и сейчас. В большинстве географических областей биомасса (общий вес) одних только му- равьев превосходит биомассу всех позвоночных, которые там обитают. То же относится к потреб- ляемой ими энергии. Сложный и на редкость преуспевающий мир об- щественных насекомых возник благодаря объеди- нению отдельных особей, которые без этого не могли бы с такой полнотой использовать возмож- ности окружающей среды. Но в таком случае почему бы и другим животным не прибегнуть к подобному способу? Не исключено, что начатки общественной жизни появились уже у гигантских рептилий (судя по некоторым данным, динозавры объединялись в небольшие стада), но они внезапно
134 Жизнь до человека Бессловесный язык любви Все существа, которые на этих фотографиях танцуют, вы- ставляют напоказ клешни и крылья или надуваются, на самом деле заняты ухаживанием. Ритуал ухаживания край- не важен для всех видов, ибо это прелюдия к спариванию, которое, как нетрудно понять, лежит в основе выживания вида. В брачный сезон животные, в отличие от человека лишенные дара речи, полагаются на те или иные сигналы, как на опознавательные знаки, чтобы найти партнера. Са- мец-павлин распускает пышный хвост, самка обезьяны- ревуна полагается на особый запах, привлекающий самцов. Брачные ритуалы могут быть сложными, как балет самок страуса (справа внизу), или совсем простыми, вроде при- зыва самца-жабы (внизу), на который откликнется любая находящаяся поблизости самка. Испуская любовный зов, самец жабы чудовищно раздувает свой голосовой меток.
Чтобы привлечь подругу, самец манящего краба помахивает клешней, а альбатрос развертывает трехметровые крылья. Самки страуса танцуют в саванне, соперничая из-за одинокого самца. Когда одна из них отошла, самец погнался за ней.
136 Жизнь до человека вымерли, прежде чем эта тенденция получила зна- чительное развитие. Зато млекопитающие прев- зошли насекомых и создали самые всеобъемлю- щие и эффективные сообщества, какие только знала Земля. Такой успех несколько парадоксален, поскольку из-за физического строения млекопитающих груп- повое сотрудничество, казалось бы, должно быть для них менее полезным, чем для насекомых. На первый взгляд все условия как будто больше благоприятствуют отдельной особи, чем группе. Начать с того, что млекопитающие в отличие от насекомых могут без особых затруднений достигать очень большого роста. Их внутренний скелет растет вместе с телом, его не нужно сбрасывать и воз- обновлять на каждом этапе роста, который у насекомых представляет собой дорогостоящий и опасный процесс. И система дыхания млекопитаю- щих, включающая легкие, мощный насос—сердце и кровь, несущую кислород тканям, которые в нем нуждаются, куда больше подходит крупным жи- вотным, чем система тонких трубочек у насе- комых, непосредственно подающая воздух в тка- ни, использующие кислород. Отдельные млекопитающие в большинстве своем много крупнее, чем все обитатели муравьиной, осиной, пчелиной или термитной колонии, вместе взятые. Благодаря размерам млекопитающие го- раздо успешнее используют многие экологические моменты и сами обеспечивают себе ту безопасность от врагов, которой общественные насекомые до- биваются совместной защитой или постройкой на- дежно охраняемых жилищ. По той же причине млекопитающие легче вы- держивают холод и им не требуется вести груп- повой образ жизни, чтобы согреваться. Крупные, хорошо сохраняющие тепло тела и горячая кровь позволяют им спокойно переносить низкие темпе- ратуры, от которых отдельное насекомое погибло бы или впало в спячку. Спасаясь от холода, му- равьи, например, вместе роют ходы глубоко в земле, чего отдельное насекомое сделать не мо- жет—или уж, во всяком случае, далеко не так эффективно. Однако млекопитающее способно в одиночку переносить холод или же без труда вы- рыть для себя уютную нору. Способность регули- ровать температуру тела помогает им и в жару. А потому млекопитающим не требуются совме- стные действия многих особей для постройки надежных убежищ, где можно укрыться от кап- ризов погоды, и подобная нужда не могла по- служить толчком для возникновения у них сооб- ществ. И своих детенышей млекопитающие также спо- собны выращивать самостоятельно, не нуждаясь в том сотрудничестве, без которого не могут обходиться насекомые. Ведь одно из преимуществ общественной жизни насекомых заключается как раз в том, что заботу о новых поколениях берут на себя рабочие. Такие няньки, получающие пищу от фуражиров, могут в хорошо охраняемых помеще- ниях спокойно оберегать, кормить и содержать в чистоте личинки, пока те не станут взрослыми. Насекомые, ведущие одиночный образ жизни, не способны столь эффективно выращивать свое по- томство, но о млекопитающих этого сказать никак нельзя. Их детеныши созревают в материнском теле, после чего матери кормят их молоком и оберегают, пока они не вырастут и не начнут сами о себе заботиться. Следовательно, тут тоже не существует большой необходимости в сотрудни- честве многих особей и образование сообществ не дало бы существенных выгод. И все же многие млекопитающие образуют тес- ные сообщества, поскольку групповой образ жизни дает свои преимущества и им. Тем, кому угрожают хищники, он обеспечивает определенную защиту. Овцебыки, обороняясь от волков, окружают мо- лодых животных и выставляют рога навстречу врагу. Лай луговых собачек оповещает всех оби- тателей поселка о приближении опасности. Но и хищники также извлекают пользу из сотрудничест- ва. Современные волки и гиеновые собаки охотятся стаями и загоняют крупную добычу, с какой по отдельности они не справились бы. По-видимому, этот тип общественного поведения начал выраба- тываться у. их предков несколько миллионов лет назад. Системы общественного поведения того же
Сила группы 137 рода, наблюдающиеся у других современных мле- копитающих, восходят примерно к тому же времени. Подобные группы, за исключением особенно многочисленных, как правило, состоят из кровных родственников. Общественная единица обычно со- стоит из родителей, детей, братьев и сестер роди- телей с их детьми, а порой и «родственников через брак». Иногда связь между ними очень рыхла, но чаще у такой группы есть признанный вожак или несколько взрослых особей, обычно самцов, зани- мающих доминирующее положение, которым под- чиняются более молодые, слабые и менее опытные особи. Подобные семейные группы относительно при- митивны. Сложно устроенные общественные груп- пы у млекопитающих появились, только когда при- маты, предки человека, обзавелись уже достаточно развитым мозгом. Некоторые обезьяны объединя- ются в столь тесные сообщества, что, по-видимо- му, вообще не способны жить в одиночку. Так, например, сплочены павианы: выживание их среди африканских скал в значительной степени зависит от совместных действий сильных самцов. У шимпанзе и горилл сообщества носят иной, более сложный характер, но и эти сообщества далеко отстоят даже от самых примитивных форм человеческого общества. Лишь после того как около 5 млн. лет назад появился непосредственный предшественник чело- века — обезьяночеловек австралопитек, — началось коренное развитие сложного общественного пове- дения. Только благодаря еще не виданной общест- венной организации это существо, ростом меньше 1,5 м и весившее менее 40 кг, могло выжить и преуспеть в мире, где хозяевами были куда более крупные и свирепые животные. Австралопитеки, вероятно, были тесно сплочены, и члены группы могли полагаться друг на друга и при защите от врага, и на охоте, и при дележе пищи. Вероятно, у них существовало распределе- ние обязанностей: самки заботились о детенышах, собирали съедобные растения и, может быть, ло- вили небольших животных, а самцы охотились на крупную дичь и охраняли группу. Будучи двуно- гими, они могли изготовлять и носить с собой примитивное оружие вроде дубин. У них, несом- ненно, должно было хватать сообразительности, и чтобы перехитрить намеченную добычу, и чтобы успешно использовать оружие. Охотничья сноровка этих обезьянолюдей развивалась долго и потребо- вала миллионов лет и множества проб и ошибок, но, завися от организованности группы, она в свою очередь укрепляла группу. Пожалуй, наибольшая польза общественного об- раза жизни заключалась в том, что он активно содействовал развитию мозга, а тем самым и появлению великого дара, присущего только чело- веку,—дара речи. Как и когда появился человеческий язык, точно сказать не может никто, но преемник австралопитека, человек прямоходящий, первый ис- тинный человек, почти несомненно уже обладал начатками примитивного языка. Взаимообмен информацией—вот абсолютно необ- ходимое условие для возникновения сколько-нибудь развитого общества, а устная речь идеально для этого подходит. Феромоны, столь эффективно ис- пользуемые общественными насекомыми, обычно бывают полезны лишь на близких расстояниях. Зрительные сигналы многих животных действенны, только когда сигналящий виден тем, кому он сигналит. Звуки, используемые другими животны- ми, как правило, исчерпываются сигналами тревоги и брачными призывами. Но даже зачатки речи, вероятно, позволяли первым людям отдавать рас- поряжения («Ты иди прямо, я обойду холм»), передавать сведения («Я видел льва за скалой»), обсуждать планы («Перенесем стойбище») и, что самое главное, передавать информацию всей группе. С появлением речи личный опыт каждого члена группы стал достоянием всех остальных ее членов. Даже знания умерших оставались полез- ными: они способствовали появлению обычаев и на- коплению элементов культуры. Вооруженный язы- ком — пусть простым, но отвечающим всем его потребностям, — человек прямоходящий уверенно двигался по пути, ведущему к современному челове-
138 Жизнь до человека ку, хотя его колоссальные грядущие успехи тогда оставались еще делом будущего. Если бы полмиллиона лет назад Землю посетили инопланетяне, они, возможно, не обратили бы на человека прямоходящего никакого внимания. Этих существ было немного, а в силе и ловкости они, как и современные люди, значительно уступали более крупным животным планеты. Однако уже довольно большой мозг человека прямоходящего продолжал развиваться; человек этот обладал даром речи и культурой, которая, пе- редаваясь из поколения в поколение, непрерывно обогащалась. Вот то главное, что помогло его со- временному потомку, человеку разумному, соз- дать суперорганизм — человеческое общество — и подчинить себе Землю. С того времени, когда около 300 000 лет назад появился человек разумный, биологическая эволю- ция человека заслоняется его культурной и соци- альной эволюцией. Физически он не слишком из- менился. Человек каменного века, если бы его одеть и причесать по моде, мог бы спокойно смешаться с толпой нью-йоркских или парижских прохожих. Современный человек стал современным человеком благодаря своей действенной и быстро развиваю- щейся социальной организации.
Подобия человеческого общества 139 Бродячие муравьи движутся стройной колонной по африканскому дождевому лесу. По бокам ее солдаты с грозно вздетыми челюстями охраняют рабочих. Целая колония в 20 миллионов бродя- чих муравьев, истощив окрестности старого гнезда, движется стройной колонной (вверху) на новое место. Такой марш может продолжаться три дня, за которые муравьи покро- ют 1,5 км, что для человека эквива- лентно 200 км. Успех этого длинного путешествия зависит от сложного общественного поведения, когда дей- ствия отдельных особей способству- ют выполнению общей задачи. В этом древнем обществе (как и во многих других случаях общественной организации животных) человек на- ходит аналогии с собственным своим поведением, ибо основу любого об- щества составляют разделение труда и совместные усилия ради общей цели. Эти аналогии существуют раз- розненно, а не в сложной единой сис- теме, характерной для человека, но они существуют. Так, луговые собач- ки «разговаривают» друг с другом при помощи простых, но имеющих точный смысл звуков. Обезьяны тити, по-видимому, объединяются в пары на всю жизнь. Детеныши шим- панзе обучаются обязанностям взрослых и перенимают их повадки. Но только с появлением охотничьих групп человека прямоходящего, бо- лее полумиллиона лет назад, эти три элемента: язык, любовь и обуче- ние — соединились в могучем челове- ческом обществе.
140 Жизнь до человека В термитнике рабочие, чьи брюшки наполнены питательной смесью глины и перегноя и оттого кажутся темными, кормят огромную царицу-матку.
Механическая жизнь термитника В термитниках, по сложности не уступающих иным городам, терми- ты все еще следуют некоторым из древнейших систем общественного поведения — систем, которые, по всей вероятности, сложились более 100 млн. лет назад, когда по Земле еще бродили динозавры. В типичном термитнике, таком, как показанное слева жилище афри- канских термитов рода Cubitermes, обитают царь, царица и многие ты- сячи их потомков, сотрудничающих в пределах кастовой системы, куда более строгой, чем любые из тех, ко- торые испробовал человек. При обычных обстоятельствах к размножению способны только царь и царица, и ничем другим они не зани- маются, все остальные обязанности берут на себя их бесплодные потом- ки. Солдаты, составляющие около Яйца развиваютс.ч « особых детских. и там ж е рабочие ухаж ивают за подрастающей молодью. 3% населения КОЛОНИИ защищают Рабочие кидаютс.ч чинить повреждение в стенке, используя глину, сцементированную слюной. термитник от таких врагов, как му- равьи. Рабочие строят и ремонтиру- ют термитник, ухаживают за царем и царицей и за молодью. Они даже едят за всех остальных, кормя их полу- переваренной пищей из своего брюшка. Это сложное поведение регулиру- ется химическими сигналами. Терми- ты слепы и глухи, и для общения им служат особые вещества, феромоны, которые они воспринимают с по- мощью обоняния и вкуса. Например, только что отложенные яйца подают рабочим химический сигнал, означа- ющий: «Несите нас в детскую!» Даже численность колонии регулируется феромонами: например, если солдат становится больше, чем нужно, из- быток их феромона понуждает рабо- чих нападать на них и пожирать из- лишек.
Сигнальный код поселка луговых собачек Детеныш луговой собачки издает переливчатый крик и подпрыгивает, сигнале: «Отбой!» Взрослая особь отрывистым гнусавым лаем оповещает об опасности весь поселок. Грызуны, которых назвали луговы- ми собачками, выработали столь ус- пешную систему общественной жиз- ни, что до появления европейцев их численность в американских прериях составляла сотни миллионов. Во многом их процветание опира- ется на сигнальные крики, напомина- ющие лай, которым они обязаны своему не слишком точному назва- нию. Это прямо-таки настоящий язык, слагающийся в одну из самых совершенных систем общения в мире животных. Она обеспечивает обита- телям поселка, занимающего подчас площадь в несколько квадратных ки- лометров, надежную защиту от са- мых разных врагов: орлов, ястребов, койотов, рысей и барсуков. Поселок разделен на отдельные территории, каждая из которых заня- та отдельным кланом, или семьей, состоящей обычно из самца, трех са- мок и пяти-шести детенышей. Члены клана редко выходят за границы сво- ей территории и яростно гонят с нее чужаков. Однако их объединяет с со- седями и прочими обитателями по- селка особый сигнальный код. Ко- роткий резкий крик — и все кормя- щиеся луговые собачки встают стол- биком и оглядываются. Пронзитель- ные лающие звуки означают, что опасность близка, и все обитатели поселка тотчас ныряют в норы. И наконец, когда опасность минует, какая-нибудь одна собачка, встав на задние лапки и вытянувшись, подает переливчатый сигнал: «Отбой!» И тут же, передаваясь от норы к норе, он весело разносится по всему по- селку.
Сила группы 143 Семья луговых собачек у норы. Земляной вал вокруг входа служит удобной сторожевой вышкой и защищает нору от затопления.
Союз двоих у тити Южноамериканские обезьяны тити, по-видимому, образуют пары на всю жизнь, что среди приматов харак- терно еще только для гиббонов и для человека. В человеческом обществе это осуществляется через сложный институт брака и подразумевает су- пружескую верность. Для тити же главное — постоянное общение, а брачная верность их занимает мало. Взаимная пожизненная привязан- ность выражается у них в ласках, в тщательном уходе за шерстью друг друга и в том, что, устраиваясь ря- дышком на ночлег, они обязательно сплетают длинные хвосты. Но раз в году, в брачный сезон, они ненадол- го расстаются, и их мимолетными партнерами становятся самцы и сам- ки других пар. Затем постоянные пары вновь воссоединяются и про- должают обычную жизнь, а когда появляются детеныши, самец берет на себя уход за ними, и тот факт, что отец — не он, его, по-видимому, ни- сколько не смущает. Горячая семейная привязанность словно бы уравновешивается ярост- ной территориальной распрей с со- седними парами. Каждое утро тити подходят к границам своего участка, занимающего площадь около поло- вины гектара, и пронзительно, вызы- вающе кричат. Крик делается все пронзительнее, спины выгибаются, шерсть становится дыбом, хвосты свирепо хлещут по веткам. Если же сосед хоть чуть-чуть нарушит грани- цу, хозяева кидаются на него, гонят, а иногда и кусают. Такой антагонизм между семьями, возможно, содейст- вует упрочению мира внутри семьи. Ласково сплетя хвосты, пара тити взирает на мир спокойно и уверенно
Сила группы 145 Тити, блаженно разлегшись на ветке, подставляет свою пушистую шубку заботам партнера. Этому занятию тити обычно предаются большую часть дня.
Не стесненная жесткими стереотипами жизнь человекообразных обезьян
Ближе всего к человеческому общест- ву в смысле личных взаимоотноше- ний, способности к обучению и гиб- кости поведения стоят сообщества шимпанзе. Связи внутри группы на редкость рыхлые — ее состав и структура постоянно меняются. До- минирующее положение в ней обыч- но принадлежит сильнейшим сам- цам, но иерархия соблюдается совсем не строго. Небольшой, но смелый шимпанзе может выйти победителем из поединка, который сводится к вза- имному запугиванию и обычно завер- шается тем, что недавние соперники приводят в порядок шерсть друг друга. Наиболее человекоподобной из общественных черт шимпанзе явля- ется, пожалуй, удивительно тесная и долгая связь матери и детеныша. Она кормит его молоком до четырех лет, а окончательно взрослеет он только в восемь. Все эти годы детеныш учит- ся пользоваться примитивными ору- диями: прутьями для строитель- ства гнезд, палками и камнями как оружием, изжеванными листьями вместо губки. И вся эта деятель- ность сопровождается информатив- ными жестами, ворчанием, криками, уханьем, лаем и взвизгиваниями, а также богатейшей мимикой. Резвый детеныш шимпанзе доверчиво тянется к самцу, который, несомненно, его приласкает, — взрослые шимпанзе любят нянчить детенышей.
Упорядоченная охотничья группа первых истинных людей Справа монтаж рисунка и фотогра- фии представляет сцену из жизни первых истинных людей примерно 600 000 лет назад. Эта упорядоченная группа людей, принадлежащих к ныне исчезнувшему виду Ното erectus, явилась в пересохшее реч- ное русло за кварцевыми и кремне- выми гальками, которые они обка- лывали, превращая в орудия и ору- жие. Подходящие камни можно отыскать лишь в определенных местах, но такие экспедиции очень опасны. На этой азиатской рав- нине буйствуют ледяные ветры, здесь рыщут свирепые хищники вро- де саблезубых кошек. Быть может, группа вторглась на территорию другой группы, и, значит, для «вла- дельцев» этой богатой россыпи они — добыча, такая же законная (и такая же лакомая), как любая другая. Если их поход Окончится благопо- лучно, то потому лишь, что они объе- динены в сложную, но гибкую груп- пу и действуют сообща. Обязанно- сти разделены: одни мужчины соби- рают топливо и охотятся, другие — быть может, первые искусные ремес- ленники в мире — изготовляют ору- дия. Женщина следит за костром, кормит младенца и приглядывает за малышом. К тому же они располага- ют преимуществами, которых нет ни у кого, кроме человека. Даже эти древнейшие люди уже пользуются примитивным языком, чтобы обме- ниваться сведениями и разрабаты- вать совместные планы. И у них есть такое универсальное орудие-оружие, как рубило, которое сжимает в кула- ке мужчина справа. Они пользуются огнем и повсюду носят с собой мешочки из шкур с раскаленными уг- лями. Такие группы, непрерывно по- полнявшие свой опыт и совершенст- вовавшие свою организацию, со вре- менем стали хозяевами Земли.
Держа наготове оружие, одетый в шкуру Homo erectus возвращается с охоты на стоянку своей группы, настороженно озирая враждебный е:чу мир.
Появление человека Эта диаграмма изображает развитие жизни на Земле от ее появления в первичном океане юной планеты и далее через эволюцию человека, показывая его физическое, общественное, техническое и интеллектуальное развитие вплоть до нашей эры. В левом столбце каждой из четырех секций диаграммы названы геологические эры. на которые разделена история нашей планеты. Геология Археология Миллиарды лет назад Г еология Археология Миллионы лет назад Докембрий (самая ранняя эра) Палеозой (древняя жизнь) Мезозой (средняя жизнь) Кайнозой (новая жизнь) 4,5 4 3 2 1 800 600 400 200 80 60 40 20 10 8 6 4 Возникновение Земли Образование первичного океана В воде появились первые организмы — одноклеточные водоросли и бактерии Миллионы лет назад Появление первых животных, дышащих кислородом У примитивных организмов развиваются взаимосвязанные специализированные клетки Многоклеточные беспозвоночные животные с раковинами Развитие панцирных рыб. первых позвоночных животных Мелкие амфибии выбираются на сушу Появление рептилий и насекомых Появление текодонта предка динозавров Начало Века Динозавров Появление птиц Млекопитающие существуют в тени динозавров Конец Вена Динозавров Полуобезьяны, самые древние приматы, обитающие на деревьях Появление низших и человеко образных обезьян В Индии и Африке появился рамапитек древнеишии из известных приматов обладавших чертами сходства с человеком В Африке появляется австралопитек ближайший предшественник человека с ед и приматов Нижнии плейстоцен (древнейший этап четвертичногс периода) Средний плейстоцен (средний этап четвертично! периода) Верхний плеистоце» (поздний этап четвертично периода) Голоцен (современн эпоха) ” I Последнее оледенение | 0 | Нижнии палеолит (раннии период древнего каменного века) Средний палеолит (средний период древнего каменного века) Верхний палеолит (позднии период древнего каменного века) Мезолит (средний каменный вен) 2 1 800 600 400 200 80 60 40 30 20 11 _ревнеишие изготовленные человеком орудия найденные Африке З^Юго Восточной Азии и Африке появляется первый настоящим человек — Homo erectus -iomo erectus расселяется в тропической зоне Старого Света Тысячи лет назад Homo erectus заселяет зоны умеренного климата Человек приобретает навыки сохранения и пользования огнем Организованные охоты на слонов в Европе Человек начинает изготовлять укрытия из ветвей В Европе появляются неандертальцы Ритуальные погребения в Европе и на Ближнем Востоке указывают на веру в загробную жизнь Неандертальцы охотятся на мамонтов в Северной Европе Пещерный медведь становится объектом культа в Европе В Европе появляются кроманьонцы Человек добирается до Австралии Древнеишии из известных письменных памятников — лунный календарь изготовленный на ности в Европе Азиатские охотники пересекают Берингов пролив и начинают заселять Северную и Южную Америку Фигурки, знаменующие поклонение природе Первые художники украшают стены и потолни пещер во Франции и Испании Изобретение иглы делает возможным шитье В прериях Северной Америки начинается охота на бизонов В Европе изобретены лук и стрелы В Северной Америке приручена собака 4 млрд, лет назад V А Возникновение Земл1 (4,5 млрд, лет) 3 млрд, лет назад А Возникновение жизни * (3.5 млрд, лет)
а во втором столбце указываются археологические эпохи человеческой истории. В третьем столбце помещены ключевые даты как развития жизни. так и наиболее важных свершений человека (даты и события, рассматривавшиеся в этой книге серии «Возникновение человека», выделены жирным шрифтом). Диаграмма выполнена без соблюдения масштаба. Почему это так. легко понять, рассмотрев полосу внизу: она изображает в правильном масштабе 4.5 млрд. лет. охватываемые этой диаграммой, — весь известный период существования человека настолько мал (крайний правый штрих), что его невозможно выделить. Геология Археология Годы до н. э Геология Археология Годы до и э Голоцен (продолж) Меэоли' (прэдолж) Неолит (новый каменный век) Медный вен Бронзовый вен 9000 8000 7000 6000 4000 3500 3000 2600 2500 Основан Иерихон -- древнейший из известных городов На Ближнем Востоке одомашнена овца Первые гончарные изделия в Японии В Персии одомашнена коза На Ближнем Востоке человек культивирует первые зерновые — пшеницу и ячмень На Ближнем Востоке складывается тип сёльских поселений Первый торговый центр на месте Чатал Гуюка (современная Турция) На Ближнем Востоке изобретена прялка В Европе сельское хозяйство начинает вытеснять охоту На Ближнем Востоке одомашнен крупный рогатый скот В Средиземноморье единицей обмена становится медь В Мексике выращивается кукуруза В Египте появляются парусные лодки В Бретани воздвигается древнейшее из известных мегалитических сооружений На равнинах Шумера поднимаются первые города На Ближнем Востоке начинают употребляться личные цилиндрические печати В Южной Америке выращивается первый картофель В Шумере появляется колесо По Средиземному морю начинают плавать египетские торговые корабли На Ближнем Востоке возникает первая пиктографическая письменность На Ближнем Востоке для изготовления орудий впервые используется бронза В долине Нила возникают города На Ближнем Востоке появляется плуг В Египте создается точный календарь, основанный на наблюдениях звезд Шумеры изобретают гончарный круг В Китае начинают разводить шелковичных червей Миноисние мореходы выходят за пределы Средиземного моря На Ближнем Востоке в «Гильгамеше- и других эпосах прославляются боги и герои В Египте строятся пирамиды В долине Инда поднимаются города Голоцен (продолж) Бронзовый вен (продолж ) Желязный век 2400 2000 1500 1400 1000 900 800 700 200 0 В Англии начинается строительство Стоунхенджа самого знаменитого из древних мегалитических памятников В Шумере составляется древнеишии писаный свод законов В долине Инда одомашнивают кур и слонов Употребление бронзы распространяется в Европу В районе Берингова пролива начинает складываться эскимосская культура На Дальнем Востоке начинается выращивание риса Скотоводы Центральной Азии выучиваются укрощать лошадей и ездить на них верхом Изобретение пирог с балансиром позволяет достичь островов Океании На Крите построена древнейшая из известных мощеных дорог В Китае появляются ритуальные бронзовые фигуры Хетты создают имперский тип управления отдаленными провинциями На Ближнем Востоке входит в употребление железо Первый полный алфавит создается в Угарите (современная Сирия) В Иудее складывается концепция монотеизма На севере Европы одомашнивается северный олень Финикийцы создают современный алфавит Кельты распространяют употребление железа по всей Европе В русских степях на основе культуры коневодства складываются обширные союзы ночевых племен В Ассирии строится первая сеть дорог Гомер создает -Илиаду» и •Одиссею- Основание Рима В Китае изобретена тачка Создаются письменные эпосы об индийских богах и героях •Махабхарата» и «Рамаяна- На Ближнем Востоке изобретено водоподъемное колесо Начало нашей эры У 2 млрд, лет назад V 1 млрд, лет назад | 1 Первые животные, дышащие Д Первые позвоночные животные । кислородом (900 млн. лет) (470 млн. лет) Первые люди (1,3 млн. лет)
152 Предметно-именной указатель Kv/ICIIHOM НыОе.И’НЫ CIIIIXIIIIIцы с ii.i.ikjcih/hiiiii.'i.mii А Австралопитек 48, 63, 137 Азот 27 Акулы 35 Аллантоис 108, ПО—111 Аллозавр 69, 72, 73, 78, 83 Альбатрос 134—135 Альбертелла (трилобит) 30—31 Альбертозавр 67, 70 Амебы 127, 131 Американский протей ПО—111 Аминокислоты 29 Аммиак 27 Амниотическая полость 98—99, 108 110—111 Амфибии (земноводные) 28, 35, 36, 38, 39, 79,102, 105,106, 108, 109,110—111, 113, 118 Амфиокс 101 Ананогмий 54 Анатозавр 83 Аневрофитон 34 Анкилозавры 68, 80 Антродем 62 Анхизавр 68 Анхицератопс 83 Арсиноитерий 46—47, 48 Археоптерис 34 Археосигиллярия 34 Ассоциации 20, 21 «Атлант — зпистофей» система 103 Атмосфера 27, 29, 124 Б Бабочки 50, 112 Бакленд Уильям 73, 74, 75 Бактериеподобные клетки 123, 124, 125 Бактерии 28, 29, 124, 127, 131 Барилямбда 44—45, 46 Белки 12, 29 «Белковые часы» 12 Белуджитерий 48 Березовый лист 50 Беспозвоночные 28, 101 Бесчелюстные рыбы 28, 32, 33, 35, 104, 118 Биомасса 133 Биркеиии 32—33 Ботриолепис 36—37 Брахиозавр 65, 69, 72 Бродячие муравьи 132, 139 Бронтозавр 65, 69, 72, 96—97 Бэккер Роберт 80, 84 В Век динозавров 40 — млекопитающих 42, 45 — рептилий 40, 42, 43, 57, 63 — рыб 34, 105 Велоцираптор 86—87 Верблюд 48 Взаимообмен информацией 137 Вильямсоиия 90 Вирусы 29 Вкус 116—117, 130 Водород 27, 29 Водоросли 26, 28, 29, 30, 31, 33, 61, 124, 131 Волки 13, 136 Волосяной покров 112 Вольвокс 126, 127 Выделительная система 125 Г Гаметофиты 33 Гемоглобин 12 Гиббоны 144 Гиеновые собаки 136 Гипоталамус 114 Гипсилофодон 70 Глаза 13, 14, 15, 18—19, 110—111, 115 Головной мозг 13, 16, 20, 21, 23, 24, 38, 45, 46, 63, 80, 84, 100, 101, 114, 115, 116—117, 118, 119, 127, 128, 137, 138 Голосемянные растения 131 Гориллы 137 Гости-жуки 133 Грибы 29, 131 Групповая яйцекладка 85, 89, 94—95 Групповое поведение 85, 89, 136 — сотрудничество 131, 132, 133, 136 Групповой образ жизни 96—97, 122, 123, 125, 133, 136 Губки 29, 30 Гуси 114 д Дарвин Чарлз 11 Двоякодышащие рыбы 35, 37 Двуиогость 13, 14—15, 16, 17, 79, 80, 103, 107, 137 Двустворчатые моллюски 32, 101 Двусторонняя симметрия тела 101 Девонский период 33, 34, 35, 105 Дейноних 70, 78, 89, 90—91 Дендрерпетон 38—39 Десплетоэавр 71 Джепсен Гленн 84 Динихтисы 35 Динозавры 28, 40, 41, 42, 43, 45 , 62, 63, 64, 65, 66, 67, 68—71, 72, 73, 74, 75, 78, 79, 80, 81—83, 84, 85, 88, 86—87, 89—97, 99, 133 Диплодок 65, 66, 67, 72 ДНК (дезоксирибонуклеиновая кислота) 12, 29 Докембрий 28, 30, 125 Долгопяты 48, 115, 118 Древесный образ жизни 106, 115, 117 Дрожжи 131 Дрожь 112, 114 Дромицейомим 71 Дыхание 29, 34, 35, 36, 104, 108, 116—117, 125, 136 i: Г.гиптопитек 46—47, 48 Естественный отбор 36 Ехидна 42, ПО—111 Ж Жабры 35, 108, ПО—III Жабы 35, 134 35 Жгутики 125, 126, 127 Желточный мешок 108, ПО—Ill Живородящие млекопитающие 43 Животные28, 29, 31, 32, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 79, 99—119, 123—128, 131 Жизнь 24, 25, 27, 28, 29, 30, 33, 34, 35, 79, 105, 108, 109, 123, 124 3 Забота о потомстве 85, 96, ПО—111, 114, 129, 136, 137, 140—141, 146—149 Завропельта 67, 70 Замитес 57 Зауроподы (ящероиогие динозавры) 68, 79 Зеленая черепаха ПО—111 Землеройки 43, 58, 114 Змеи 45 Зрение 13, 16, 17, 18—19, 21, 100, 115, 116—117, 118, 119 Зубы 99, 100, 104 И Игуанодон 70, 73, 74, 84 Инкубация ПО—111 Инстинкт 20, 130 Инфузории 125, 126, 131
153 Испарение 114 Ихтиозавр 72, 82 Ихтиостега 102, 106, 113 Й Йонкерия 40—41 К Кайнозойская эра 28, 30,42,43, 44, 45, 46, 47, 48 Калий-аргоновая датировка 12 Камаразавр 90 Камптозавр 90 Каменноугольный период 28, 35, 36, 38—39 Каменный уголь 36 Карапакс 101 Кембрийский период 28, 30, 31 Кенгуру ПО—111 Кизил 40 Кислород 27, 29, 35, 108, 124, 125 Кистеперые рыбы 35, 105 Киты 114 Кишечнополостные 60 Кларк Уильям 73 Клетки 123, 124, 125, 126, 128 — прокариотические 125 — эукариотические 125 Козы 46 Колподексилон 34 Кольчатые черви 30—31 Комары 109 Компсогнатус 69 Конечности 24, 35, 36, 38, 39, 79, 80, 84, 105, 106—107, 108, 110—111, 119 Копытные 45, 46 Кораллы 29, 32, 60 Корневая система 34 Коровы палеоценовые 46 Костные рыбы 28, 32, 35, 58, 102 Коуп Эдвард Дринкер 74, 75 , 78, 81, 82 Кочевки 96 Кошки палеоценовые 46 Краб манящий 134—135 — мечехвостый 57 Креодонты 46 Криноидеи 53 Кровообращение 108, 112, 114, 136 Крокодилы 40, 45, 79 Ксифактин 54 Кузнечики 40 Кювье Жорж 73, 74, 75 Л Лавик-Гудолл Джейи, ван 12 Лавр 40 Латимерия 120—121 Легкие 34, 35, 36, 108, 136 Лейке Артур 81, 82, 83 Лемуры 46, 115, 118 Леозавр 70 Лептоцератопс 71 Леса 28, 33, 34, 35, 36, 90 Летающие рептилии 40, 42, 56, 72, 79, 85 Летучие мыши 42, 51 Летучие рыбы 35 Лингулиды 30—31 Линька 101 Листозавр 38 Листья 33, 34, 50, 57, 59 Лососи 35, 115 Лотегемская челюсть 11 Лошади 46, 48, 112, 114 Луговые собачки 131, 136, 139, 142—143 Лучеперые рыбы 35 Лягушки 35 М Магнолии 40 Мадж Бенджамин 81, 82 Макак-резус 120—121 Мак-Каллек Уоррен 21 Манящий краб 134—135 МаршОтииэл Чарлз 74, 75, 78, 79, 81, 82 Матка 110—111 Мегазостродои 58 Мегалозавр 68, 73 Мегацерос 49 Медузы 29, 30—31, 32 Мезозойская эра 28, 30, 38, 39, 40, 42, 43, 63, 80, 85, 90 Мезолимул 57 Мезопитек 103, 107 Мелаиозавр 68 Меловой период 39, 40, 71 Меритерий 46—47, 48 Метаморфоз 36 Метан 27 Мечехвостый краб 57 Мимика 120—121 Минога 33 Миоцен 48 Млекопитающеподобные рептилии 38, 39, 40—41, 45, 59, 80, 102, 104, 106, 108, 112, 113 Млекопитающие 14—15, 24, 28, 38, 39, 42, 43, 45, 46, 48, 58, 63 , 64, 65 , 80, 84, 85, 96, 102, 108, 109, 110—111, 112, 113, 114, 115, 116—117, 118, 120—121, 131, 136, 137 Многоклеточный организм 100, 123, 125, 126, 127, 128, 131 Многощетинковый червь 30—31 Моди Плииий 73 Мозжечок 117 Молоко ПО—111 Мойеры 131 Море 27, 28, 29 Морские ежи 32 — лилии 30—31, 53 Муравьи 53, 128, 129, 130, 131, 132, 133, 136 139 Мхи 131 Мышление 13, 20, 21, 23, 117, 118 Мышь 112 Мэнтел Мэри Эин 73 Н Наземные животные 34, 35, 36, 38, 39, 40, 42, 43, 45, 46, 48, 65, 78, 79, 105, 108, 109, 116—117 — растения 28, 33, 34, 35, 36, 40, 65, 85, 88, 90 Насекомые 13, 28, 36, 40, 50, 53, 65, 78, 101, 109, 112, 118, 128, 129, 130, 131, 132, 133, 136, 137. 139, 140, 141 Наутилоид 32 Неандертальский человек 11 Невроптерис 59 Нейпьер Джои 16, 17 Непарный шелкопряд 118 Нервная система 100, 101, 125 Нервные клетки (нейроны) 21, 84, 127 Нёбо 38, 116—117 Низшие обезьяны 12, 20, 24, 28, 48, 113, 115, 120, 131, 134, 137, 139, 144—145 Носовая раковина 116—117 Носорог 48 О Обезьяночеловек 28, 48, 119, 137 Обмен веществ 109, 112 Обоняние 100, 115, 116—117, 118, 130, 131 Общение 21, 24, 120—121, 123, 130, 131, 134—135, 137, 139, 141, 142, 147 Общественные насекомые 13, 128, 129, 130, 131, 132, 133, 136, 137, 139, 140, 141 Общество людей 123, 128, 131, 132, 137, 138, 139, 148—149, Овцебыки 131, 136 Овцы 46 Одноклеточный организм 125, 126, 127, 131 Однопроходные 43, 45
154 Окаменелости 11,30, 38, 39,43, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 63, 64, 73, 74, 81, 82, 125 Оксиена 44—45 Олигоцен 46—47 Оплодотворение семенных растений 34 — спороносных растений 33 Опоссум 44—45, 120—121 Организмы, дышащие кислородом 124 Органические соединения 29, 33, 124 Ордовикский период 28, 31, 32 Ориксы 122, 131 Орнитолест 65 Орнитомим 70 Орнитоподы 68 Орудия 17, 20, 147, 148—149 Оружие 137 Основной план строения тела 100—101 Остракодермы 32, 63 Остром Джон 78, 80 Осы 129, 131, 136 Осязание 17, 115 Оухелон 67 Оуэн Ричард 73, 74, 75, 76 П Павианы 137 Павлины 134—135 Палеозойская зра 28, 30, 38, 78 Палеоцен 45, 85 Пальмы 40 Пальцы 105, 108, 115 Память 20, 21, 118 Пантотера 113 Панцирные рыбы 28, 33, 35, 36—37 Папоротники 33, 34, 35, 90, 131 Паразавролоф 71 Парксоэавр 71 Пауки 34 Певчие птицы 112 Передвижение 13, 14—15, 16, 29, 32, 35, 37, 79, 80, 84, 85, 100, 101, 104, 105, 106—107, 108 Пермский период 38, 39, 68, 104, 108 Печеночники 131 Питоны 112 Пищеварительная система 125 Пищеварительный тракт 100, 130 Плавательные пузыри 108, 118 Плавающие рептилии 42, 85 Плауны 34, 35 Плацента 108, ПО—111 Плацентарные млекопитающие 43, 110—111 Плацентицеры 40 Плащеносная ящерица 120—121 Плезиадапис 44—45, 46 Плейстоцен 48 Плесени 131 Плиоцен 48 Плотоядные пресмыкающиеся 73, 79, 90—91 Плоурдостеус 36—37 Поведение 12, 20, 21, 85 , 89, 92—93, 114, 129, 130, 134—135, 136, 139 Позвоночник 24, 32, 84, 101, 102—103, 104 Позвоночные 28, 32, 34, 35, 80, 84, 101, 116—117, 133 Полуобезьяны 28, 46 Потоотделение 114 Приматы 12, 13, 16, 20, 24, 28, 44, 45, 46 47, 48, ЮЗ, 107, 115, 117, 118, 120—121, 137, 144—145 Продриада 50 Проплиопитек ИЗ Простейшие организмы 128, 131 Противоточная система 112, 114 Протисты 131 Протозауроподы 68 Протостега 52 Протоцератопс 80, 85 , 87, 94— 95 Прямая осанка 14, 16, 17, ЮЗ, 107: 119 Прямохождение 107 Пситтакозавр 70 Птеранодоны 40, 42 Птеродактиль 56 Птерозавр 72 Птицетазовые 64, 68, 79, 80 Птицы 13, 14—15, 16, 24, 28, 40, 42, 64 65, 84, 109 ПО—111; 112, 114 Пчелы 18—19, 21, 129, 130, 131, 136 Р Равновесие 16, 115, 116—117, 118 Радиологическое датирование 12 Разделение труда 139, 148—149 Размножение 12, 29, 33, 34, 40, 108, 110—111 Разум 13, 20 Рак 128 Ракообразные 101 Ракоскорпионы 32, 34, 104 Рамапитек 48 Рассел Дейл 80, 85, 88 Растения 28, 29, 30, 33, 34, 35, 36, 40, 49, 50, 53, 57, 59, 65, 79, 85, 90, 126, 131 Растительноядные животные 38, 40—41, 45, 64, 65, 72, 80, 84, 90—91, 128, 129 Ревун 134—135 Рептилии (пресмыкающиеся) 28, 36, 38, 39, 40—41, 45 , 59, 73 , 79, 80, 85, 102, 104, 106, 105, 108, 109, 110—111, 112, 113, 116—117, 120—121 Реснички 125, 126, 128 Речь 13, 21, 23, 24, 137 Рид Уильям 82 Ромерииды 79 Ромерия 113 Ругоза 60 Рука 12, 13, 17, 20, 22—23, 105, 106, 107, 115, 118, 119 Рыбы 28, 32, 33, 34, 35, 36—37, 72, 101, 102, 104, 106, 108, 109, 115, 116—117, 118 С Саймонс Элвин 48 Сассафрасы 40 Сахар 29 Сверчки 40 Семейные группы 137 Семенные растения 34, 40 Семионот 58 Силурийский период 32, 33, 104 Симбиоз 124 Симбиотическая теория эволюции клеток 124, 125 Симпсон Джордж Гейлорд 42 Скаты 35 Скелет 78, 101, 102—103, 104, 105, 106—107, 108, 136 ' Скелидозавр 69 Скорлупа 108, ПО—111 Скорпионы 34 Слизевики 127, 131 Слон 112, 128 Слух 116—117, 118 Собаки 16, 17, 18—19, 46, 114 Сомы 35 Сообщества животных 123, 128, 131 — растений 123 Социально организованные группы 123, 124 Специализация клеток 125, 126, 127 Спинной мозг 84, 101 — хребет 63 Спинозавр 71 Спорообразующие растения 33 Споры 127 Стадия куколки 101 — личинки 35, 36 Стадо 84, 89, 93, 96—97, 122, 133 Стая 136, 137 Стегозавры 68—70, 72, 73, 80, 84, 90
155 Стегоцерос 70, 93 Стенодиктия 38—39 Стенонихозавр 70 Стиракозавр 70 Страусы 134—135 Стрекозы 16, 36 Строение тела и симметрия 100, 101 Строматолиты 30, 3/, 61 Сумчатые 43, ПО—III Сфекомирма 53 Т Такер Уоллес 85 Тараканы 36, 38—39 Тарбозавр 90—91 Тарпон 40 Текодонты 39, 66, 68, 79 Температура тела 39, 40, 42, 84, 109, 112, 113, 114, 136 Тенонтозавр 70, 89 Теплоизоляция 112 Теплокровные животные 114 Термиты 129, 131, 136, 140—141 Тероподы 68 Тесцелозавр 70 Тилозавр 40 Тираннозавр 71, 78, 80 Титанотерии 63 Тити 139, 144—145 Травоядные 46 Трахеи 34, 136 Триасовый период 39, 43, 68 Трилобиты 30, 31, 32, 60 Тринаксодон 38, 59, 102, 106, 113 Тритоэхии 30—31 Трицератопс 80, 83 Трохозавр 40—41 Тунцы 114 Тупайя 46, 102, 106 Тэйлор Берт Лестои 84 У Углекислый газ 29, 124 Углерод 27, 124 Уилсон Эдвард 131 Утконос 42 Уткоиосые динозавры 80 Ухаживание 92—93, 134—135 Ухо 116—117, 118 Ф Фаброзавр 68 Ферментация 29 Феромоны 130, 131, 137, 1.41 Флеуран ция 37 Фотосинтез 29, 33, 124, 126 X Хасмозавр 71 Хасматозавр 68 Хватка 115 Хвойные деревья 28, 34, 35 Хвощи 33, 35, 72 Хейролеписы 37 Химическая система общения 131 Хиолиты 30—31 Хищники 38, 40, 46, 64, 65, 72, 73, 78, 84, 88, 80, 86—87, 88, 89, 90—91, 96, 104, 129, 132 Хлорофилл 29, 126 Ходьба 13, 16 Хокинс Уотерхаус 74 Холдейн Д.Б.С. 16 Холоднокровные животные 114 Homo erectus 28, 148—149 — sapiens 11 ----sapiens 10, 11 Хорда 101 Хоуэлле Уильям 20 Хрящевые рыбы 35 ц Цветковые растения 28, 33, 40, 45, 85, 88, 131 Целофизис 68 Цепь питания 85 Цератозавр 83 Цератопсы 68, 80, 83 Цетиозавр 68 Цикадофиты 57, 65 Ч Человек, 11, 12, 13, 14—15, 16, 17, 18—19, 20, 21, 23, 26, 28, 39, 48, 63, 98, 100, 101, 103, 104, /07, 108, 109, ПО—III, 112, 113, 114, 115, 116—117, 118, 119, I20-I2I, 123, 128, 131, 137, 138, 144, 148—149 — прямоходящий 137, 138, 139 — разумный 138 Человек современный 137, 138 Человекообразная обезьяна 11, 17, 28, 47, 48, 112, 118, 131, 137, 146—147 Челюсти 104 Челюстноротые рыбы 28, 33, 35, 37 Черви 29 Череп 104, 118 Черепахи 45 Членистоногие 101 Членистостебельные растения 33 Чувства и органы чувств 16, 18—19, 100, 115, 116—117, 118, 119 Ш Шерсть 39, 42, 112, 114 Шимпанзе 12, 17 , 22—23, 24, 118, 120—121, 137, 139, 146—147 Э Эволюция 11, 12,24,23, 35, 99, 100, 101, 104, 109, 124, 125, 137—138 Эдмонтозавр 71 Элазмозавр 40 Эмбриональное развитие 98—99, 108, ПО—Ill Эндейолепис 37 Эогиппус 105 Эокрнноидеи 30—31 Эоцен 46 Эскуминасписы 36—37 Эупаркерия 68 Эуплоцефал 70, 91 Эустеноптерои 36—37, 102, 106 Эухелоп 70 Ю Юрский период 39, 40, 64, 68, 75 Я Язык 22—23, 137, 139—148 Яйца 108 — амниотические 108, ПО—Ill Яйцекладка 35, 36, 43, 79, 85, 94—95, 108, 110—111 Ящерицы 45, 64, 105, 109, 120 Яшерообраэные рептилии 74 Ящеротазовые 64, 68, 79, 80 Ящеры 63
156 Литература Геология и палеоботаника Andrews Н. N.,Jr„ Ancient Plants and World They Lived In. Comstock Publ., 1947. Arnold C. A., An Introduction to Paleobotany, McGraw-Hill. 1947. Brooks С. E„ Climate Through the Ages, Dover Publ., 1971. Croneis C. G.. Krunbein W. C, Down to Earth: An Introduction to Geology, Univ. Chicago Press, 1971. Delevoryas Th., Plant Diversification. Holt. Rinehart and Winston. 1966; Morphology and Evolution of Fossil Plants, Holt, Rinehart and Winston, 1962. Dunbar C. Waage K„ Historical Geology, John Wiley and Sons, 1969. Kummel D„ History of the Earth, W. H. Freeman, 1970. Leet L. E., Leet F. J., eds., World of Geology, McGraw-Hill, 1971. Stokes W., Essentials of Earth History, Prentice-Hall, 1966. TarlingD.. Tarling V., Continental Drift: A Study of the Earth's Mov- ing Surface, Doubleday, 1971. Биология и эволюция Barnes R. D., Invertebrate Zoology, W. B. Saunders, 1968. Colbert E., Evolution ofthe Vertebrates, John Wiley and Sons. 1969. Грегори В. К., Эволюция лица от рыбы до человека,М Л., Биомедгиз, 1934. Holton N., Ill, The Evidence of Evolution, American Heritage. 1968. Hyman L. H., The Invertebrates: Protozoa through Ctenophora, Vol. I. McGraw-Hill, 1940. Le Gros C. W., The Antecedents of Man, Quadrangle Books. 1960. McAlester A. L., The History of Life, Prentice-Hall, 1968. McCulloch G„ Man and His Body, The Natural History Press, 1967. Mercer E. H., Cells: Their Structure and Function, Doubleday, 1967. Moment G. B„ General Zoology, Houghton Mifflin, 1958. Noble G. K„ The Biology of the Amphibia, Dover Publ., 1954. Romer A. Sh„ Vertebrate Paleontology, Univ. Chicago Press, 1966; The Vertebrate Story, Univ. Chicago Press, 1959. Simpson G. G.. Pittendrigh C. S., Tiffany L. N.. Life: An Introduction to Biology, Harcourt Brace, 1957. Tobias Ph. V., ed., The Function and Evolutionary Biology of Primates, Aldine Atherton, 1972. Wells M„ Lower Animals, McGraw-Hill, 1968. Динозавры ColbertE., Men and Dinosaurs,McGraw-Hill, 1951; The Dinosaur Book, McGraw-Hill, 1951; Dinosaurs, Their Discovery and Their World, E. P. Dutton, 1961. Kurten D., The Age of the Dinosaurs, McGraw-Hill, 1968. Ostrom J. H., The Strange World of Dinosaurs, G. P. Putnam's Sons, 1964. OstromJ. H„ McIntosh J. S.. Marsh’s Dinosaurs, Yale Univ. Press, 1966. Swinton W. E.. The Dinosaurs, Thomas Murby, 1934. Поведение животных Bellairs A. dA., Reptiles, Harper Torch-books, 1960. Chance M., Jolly C., Social Groups of Monkeys, Apes and Men, E. P. Dutton, 1970. Dethier V. G., Stellar E., Animal Behavior, Prentice-Hall, 1961. DeVore J„ed., Primate Behavior, Holt, Rinehart and Winston, 1965. Goetsch W., The Ants, Univ. Michigan Press, 1969. Gray J., How Animals Move, Cambridge Univ. Press, 1953. Gregory R. L., Eye and Brain, McGraw-Hill, 1966. Howell A. B„ Speed in Animals, Univ. Chicago Press, 1944. Howse P. E., Termites. Hutchinson Univ. Library, 1970. Hutchins R. E.. The Ant Realm, Dodd, Mead and Co., 1967. Jay Ph. C., ed., Primates, Holt, Rinehart and Winston, 1968. Лавик-Гудолл Дж., В тени человека, М., «Мир», 1974. Matthews L. Н., Knight М., The Senses of Animals, Museum Press. 1963 Meeh L. D., The Wolf, The Natural History Press, 1970. Michener Ch. D., Michener M. H., American Social Insects, D. Van Nostrand, 1951. MuybridgeE., The Human Figure in Motion, Dover Publ., 1955; Animals in Motion, Dover Publ., 1957. Schiller С. H„ Instinctive Behavior, International Univ. Press, 1964. Smythe R. J. Animal Vision: What Animals See, Charles C. Thomas, 1961. Tavolgy W. N„ Principles of Animal Behavior, Harper and Row. 1969. Wilson E. O.. The Insect Societies, The Belknap Press of Harvard Univ. Press, 1971.
Источники иллюстраций 157 Cover — Painting by Burt Silverman, background photograph by Otto Langfrom Photophile. 8 — Harald Sund. 12,13 — Drawings by Robert McKee, after photographs by E. Muybridgecourtesy Dover Publications, Inc. 16, 17 — Ken Kay. 20, 21 — Nina Leen for LIFE, drawings by Adolph E. Brotman. 24 to 47 — Painting by Don Punchatz. 49 — Fritz Goro, Peabody Museum of Natural History, Yale University. 50 — Fritz Goro, courtesy Dr. T. Delevoryas — Dr. Frank M. Carpenter. 51 — Fritz Goro, Princeton University Museum of Natural History. 52 — Henry B. Beville, Smithsonian Institution. 53 — Fritz Goro, Museum of Comparative Zoology, Harvard University — Dr. Frank M. Carpenter. 54, 55 — Henry B. Beville, Smithsonian Institution. 56 — Fritz Goro courtesy of The American Museum of Natural History. 57 — Fritz Goro, Museum of Comparative Zoology, Harvard Universi- ty — Fritz Goro, Peabody Museum of Natural History, Yale Univer- sity. 58 — Fritz Goro, specimen in the British Museum (Natural History)— Fritz Goro, Peabody Museum of Natural History, Yale Uni- versity. 59 — Henry B. Beville, Smithsonian Institution — Fritz Goro, Peabody Museum of Natural History, Yale University. 60 — Fritz Goro, Museum of Comparative Zoology, Harvard University. 61 — Fritz Goro, Botanical Museum, Harvard University. 62 — Willard Starks, Princeton University Museum of Natural History. 64 — Drawings by Adolph E. Brotman, based upon book Men and Dinosaurs by Edwin H. Colbert. Copyright © 1968 by Edwin H. Colbert. Published by E. Dutton and Co., and used with their permission. 66 to 71 — Paper sculpture by Nicholas Fasciano, photographed by Ken Key. 74 — John R. Freeman courtesy The Royal Society, London; Culver Pictures. 75, 76, 77 — The Mansell Collection, London. 78 — Courtesy of The American Museum of Natural History. 79 — Peabody Museum of Natural History, Yale Uni- versity. 81 — Water-colours by Arthur Lakes, photographed by Fritz Goro; Paulus Leeser (2), Peabody Museum of Natural History, Yale University. 82 — Watercolours by Arthur Lakes, photographed by Fritz Goro— Paulus Leeser (2), Peabody Museum of Natural History, Yale University.83 — Watercolours by Arthur Lakes, photographed by Ben- schneider courtesy of the Arthur Lakes Library of the Colorado School of Mines, Golden.86 87 — The Palaeozoological Institute of the Polish Academy of Sciences in Warsaw, courtesy of Dr. Zofia Kielan-Jawo- rowska, photograph by W. Skarzynski.89 to 97 — Paintings by Burt Sil- verman. 98 — Lennart Nilsson. 102 to 111 — Drawings by Nicholas Fas- ciano. 117 to 121 — Drawings by Nicholas Fasciano.120, 121 — Oppos- sum. Rhesus, Chimpanzee musculature based on figures in Huber, 1930 (Quart.Rev.Biol., 5:147,404,408), and redrawn with the permission of the editors of The Quarterly Review of Biology. 122 — John Dominis for LIFE. 126 — Dr. Roman Vishniac. 134— David Hughes from Bruce Coleman, Inc. 135 — ShellyGrossman; Niall Rankin — Akhtar Hussein 139 — Carlo Bavagnoli for LIFE. 140, 141 — Dr. Edward S. Ross. 142 — Arthur Rickerby for LIFE. 143 — Leonard Lee Rue III from FPG.144,145 — Nina Leen for LIFE. 146,147 — Dr. Phyllis Dolhinow courtesy Gombe Stream Reserve Research Centre. 148,149 — Painting by Burt Silverman, background photograph by Dean Brown.
158 Благодарности For the help given in the preparation of this book, the editors are indebted to Stanley Awramik, Museum of Comparative Zoology, Harvard Univer- sity; Donald Baird, Curator, Department of Geological and Geophysical Sciences, Princeton University; Umesh Banerjee, Department of Geologi- cal Sciences, Harvard University; Elso S. Barghoorn, Professor of Botany, Harvard University; Joan Bliss, Office of the Councillor Scientific, Australian Embassy, Washington, D. C.; Richard Bremner, Programming Manager for llliac, Burroughs Corporation, Paoli, Pa.; Carol Campbell, Museum of Comparative Zoology, Harvard University; Frank Carpenter, Fisher Professor of Natural History, Harvard Universi- ty; Robert L. Caroil, Redpath Museum, McGill University, Montreal; Joseph Cope, Gilbert Cope Foundation, West Chester, Pa.; Ross Dalen, Control Data Corporation, Minneapolis; Irven DeVore, Professor of Anthropology, Department of Social Relations, Harvard University; Peter Dodson, Department of Geology and Geophysics, Peabody Museum of Natural History, Yale University; Daniel Fisher, Museum of Comparative Zoology, Harvard University; Roger Sheridan Fouts, Department of Psychology, University of Oklahoma, Norman; Richard D. Fox, Associate Professor of Geology and Zoology, University of Alberta,Edmonton; Peter Galton, Department of Zoology, University of Bridgeport, Conn.; Shirley Hartman, Chief of Exhibit Design, Peabody Museum of Natural History, Yale University; Nicholas Hotton III, Cura- tor, Fossil Amphibians and Reptiles, Department of Paleobiology, Natio- nal Museum of Natural History, Smithsonian Institution, Washington, D. C. ; James A. Jensen, Curator, Earth Sciences Museum, Brigham Young University, Dinosaur National Museum, Provo, Utah; Glenn L. Jepsen, Professor of Vertebrate Paleontology, Princeton University; Richard Kay, Peabody Museum of Natural History, Yale University; Zofia Kielan - Jaworowska, Polska Akademia Nauk, Warsaw, Poland; Herbert Killackey, Visiting Assistant Professor, Division of Biological Sciences, Brown University, Providence, R. I.; Victoria Kohler, Museum of Comparative Zoology, Harvard University; Frank Long, Film Officer, Australian News and Information Bureau, New York City; Copeland McClintock, Assistant to the Director, Peabody Museum of Natural His- tory, Yale University; Jesse Merrida, Museum Specialist, Department of Paleobiology, National Museum of Natural History, Smithsonian Institu- tion,Washington, D. C.; Judith H. Metzger, Research Assistant, Depart- ment of Geological Sciences, Harvard University; Lotus Milne, Professor of Zoology, University of New Hampshire, Durham; David R. Pilbeam, Associate Professor of Anthropology, Yale University; Edward S. Ross, California Academy of Sciences, Golden Gate Park, San Francisco; Dale Russel, Chief, Paleontology Division, National Museum of Natural Sciences of Canada, Ottawa; Bobb Schaeffer, Chairman and Curator, Department of Vertebrate Paleontology, American Museum of Natural History, New York City; Charles Schaff, Museum of Comparative Zoology, Harvard University; Charles Smart, Department of Geological and Geophysical Sciences, Princeton University; William N. Tavolga, Research Associate, Department of Animal Behavior, American Museum of Natural History, New York City; C. Richard Taylor, Director, Concord Field Station, Bedford, Mass.; Richard H. Tedford, Curator, Depart- ment of Vertebrate Paleontology, American Museum of Natural History, New York City; Keith S. Thomson, Associate Professor of Biology, Peabody Museum, Yale University; Howard Topoff, Research Associate, American Museum of Natural History, New York City; Karl M. Waage, Professcr, Department of Geology and Geophysics, Peabody Museum of Natural History, Yale University.
Оглавление Предисловие 5 Вступление 8 Глава первая. Венец всего живущего 10 Глава вторая. Извилистый путь к человеку 26 Глава третья. Великие неудачи природы 62 Глава четвертая. Долги прошлому в человеческом организме 98 Глава пятая. Сила группы 122 Предметно-именной указатель 152 Литература 156 Источники иллюстраций 157 Благодарности 158
ИБ № 495 ЖИЗНЬ ДО ЧЕЛОВЕКА П. Вуд, Л. Вачек, Д. Дж. Хэмблин, Дж. Н. Леонард Редактор И. Хидекель Художник В. Карпов Художественный редактор Ю. Урманчеев Технический редактор А. Резоухова Корректоры С. Денисова, И. Соколова Сдано в набор 12/VIII 1976 г. Подписано к печати 18 / V 1977 г. Бумага офсетн. N? 1 84 X lOS'/ie — 5,00 бум. л. Усл. печ. л. 16,80. Уч.-изд. л. 18,19. Изд. Ns 12 / 8853. Цена 2 р. 80 к. Зак. 719. Текст набран на фотонаборных машинах. Издательство «Мир» Москва, 1-й Рижский пер., 2 Ярославский полиграфкомбииат Союзполиграфпрома при Государст- венном комитете Совета Министров СССР по делам издательств, полигра- фии и книжной торговли. 150014, Ярославль, ул. Свободы, 97.