и
ПАНТЕИЗМЪ.
философскій очеркъ
Профессора W. Я. Грота.
-¦0-Ч;«:Ь-=0*-
ОДЕССА.
ТипограЫя іОдесскаго В?етника>, Красный переулокъ, д. )& 3.
1885.

"^ с: •
Шщ им ічі——щ——*^
ЮВ.1&67 '
iWirniK шщ
^s
Печатано по распоряжеаію Правлвнія Императорского Новорос-
сійскато университета. Ректоръ С. Я. (Яроіяеяко.

Настоящая статья является, со стороны автора, первою,
а потому безъ сомв?нія еще слабою попыткою отдать себ?
отчетъ въ своихъ философским симпатіяхъ и еамЬтить
въ общихъ черта» тотъ путь, въ которомъ онъ нам?ренъ
разработывать дал?е свое Философское міровоззр?ніе.
Въ р?чи своей па докторскомъ диспут? въ Кіев?
(Кіевъ, 1883) онъ высказалъ об?щаніе перейти впосл?д.
ствіи отъ отрицательной, по отношенію къ философіи,
задачи — выд?ленія изъ ея состава т?хъ областей знаніа,
которыя должны принадлежать наук?—къ положительной
задач? построепія ц?льнаго ФилосоФокаго міровоззр?нія (стр.
23—25) Такъ какъ онъ уже и прежде сочувствовалъ міро-
возір?ніямъ пантеистическимъ и, между пантеистами, въ
особенности Джіордано Бруно и Спиноз?, то онъ былъ
весьма благодаренъ упомянутому въ начал? этой статьи
случаю, который натолкнулъ его на бол?е внимательное
изученіе воззр?ній Дж. Бруно. Въ то же время, благодаря
другимъ обстоятельствам^, онъ былъ поставленъ въ
необходимость, во второе полугодіе 1884 г., заняться вновь,
бол?е спецшьно, Спинозою. Это изученіе системъ двухъ
пантеистовъ неизб?жно долщф было подвинуть автора въ
развит имъ его собственныхъ философскихъ воззр?ній, что
въ свою очередь и побудило его предпослать пзложенію
системы Бруно краткое начерташе н?которыхъ основаній его
собственнаго филосоФСкаго «credo». Въ настоящее время
у него созр?ль планъ ц?лаго ряда новыхъ работъ въ томъ
направленіи, въ какомъ написана эта статейка,—работъ о
метод? философіи (метод? чувства) и по теоріи познанія

II
вообще, работъ въ области философской космологіи, а также
по теоріи нравственныхъ и правовыхъ принциповъ. Въ
этихъ работахъ авторъ думаетъ развить дал?е свой
основной тезисъ о противуположности методовъ паучпаго взсл?-
дованія закоповд явмній и философспаго построенія субъ-
ективныхъ приіщаповз деятельности, въ связи съ опре-
д?лсніемъ ц?лей и внутренпяго смысла всего существую*
щаго. Удастся ли автору осуществить хотя н?которую
часть своихъ замысловъ, опъ пе зпаетъ. Опъ можстъ только,
об?щать, что будетъ работать и впредь, пока будетъ им?ть
возможность работать.
Во всякомъ случа? авторъ проситъ критиковъ своихъ
смотр?ть ва ?ту статью, какъ на введеніе къ бол?о систе-
' матическому изложению его Философскаго міровоззр?вія, для
полнаго развитія котораго потребуется многол?тній трудъ.
Авторъ будетъ т?мъ не мен?е благодаренъ за всякое д?ль-
ное зам?чаніе по доводу высказанныхъ имъ зд?сь воз-
зр?ній, лишь бы оно было продиктовано безкорыстною
любовью къ истин? и было высказано въ Форм?, согласной
съ принципами свободы и терпимости.
Одесса, 6 го жарта 1885 і.

Джіошно Бшо и пантеизмъ.
(Философсвій очервъ).
Мы нам?реыы посвятить настоящую статью од?нк? зна-
ченія Философа, великія заелуги_котораго въ исторіи мысли
несомненны для всякаго, кто б?зпристрастно нзучалъ развитіе
европейскаго самооознанія, а несчастная судьба котораго
способна вызвать глубокое чувство жалости и негодованія во вс?хъ
людяхъ, проникнутых^ любовью къ ближнему и къ добру. Наука
не можетъ не од?нить высоко тотъ глубокій сл?дъ, который
оставилъ Дж. Бруно въ исторіи новой фнюсофіи, п то могучее
вліяніе, которое онъ оказалъ на(_ФидосоФов'& XYII в?ка, а че-
резъ нихъ и на вс?хъ мыслителей XYHI и XIX стол?тій, —
челов?ческое сердце не можетъ не прійдти въ искреннее умиле-
ніе передъ геройскимъ самоиожертвованіемъ этого челов?ка, от-
давшаго спокойствіе, счастіе и, наконецъ, самую жизнь ради
служенія т?мъ великимъ идеямъ, которыя онъ считалъ истинными.
Въ настоящее время, въ отечеств? Дж, Бруно, въ Италіи,
возникла мысль поставить памятникъ этому герою ч^лов?ческой
мысли въ томъ самоыъ город?, а именно въ Рим?, въ которомъ
онъ былъ сожженъинквизиціей на костр?, 17 Февраля 1600 года,
за свое см?лое служеніе истин?. Конитетъ по сооруженію
этого памятника обратился къ выдающимся ученымъ и мысли-
телямъ вс?хъ странъ, съ просьбою поддержать его въ этомъ
благомъ предпріятіи. Викторь* Гюго, Эрнестъ Ренанъ, Куно Фи-
шеръ об?щали ему свою поддержку. Желая однако же какъ
можно бол?е распространить сочувствіе къ своему предпріятію

2
среди иностранцев!», комитетъ одновременно обратился съ
просьбою объ устройстве публичныхъ чтеній о Дж. Бруно и къ
бол?е скромпыиъ труженякамъ въ области фшгософіи въ дру-
гихъ странахъ Европы, и этимъ объясняется, почему и на нашу
долю выпала честь сд?латься недавно ітстолгсователемъ доктрины
великаго пантеиста передъ одесскою публикой. Настоящая
статья является только бол?е подробнышъ раэвитіеыъ т?хъ взгля-
довъ, которые были изложены нами въ публичной лекціи о Дж.
Бруяо 1).
Впрочеиъ задачи настоящей статьи въ научно-историчес-
комъ отношеніи саыыя скромныя. Авторъ ея не им?лъ
возможности достать н?которыя изъ многочисленныхъ сочияеній Дж.
Бруно, и потому н? можетъ претендовать на честь считаться
спеціальнымъ зиатокомъ его системы Да если бы онъ и
задался д?лыо ознакомиться со вс?ми философскими трудами
Бруно, то эта задача едва ли была бы выполнима въ пред?лахъ
Россіи. Д?ло въ томъ, что Дтк. Бруно былъ до посл?дняго
времени однимъ изъ наибол?е заброшенныхъ философовъ. Первый
изданія его сочиненій, запрещенныхъ при его осужденіи и ча-
стію истребленныхъ католическимъ духовенствомъ, такъ р?дки,
что ихъ нельзя найти собранными даже въ лучшихъ иностран-
ныхъ бибдіотекахъ п непосредственное знакомство съ ними
доступно лишь немногимъ иыостранньшъ ученымъ2). Въ 30 годахъ
были предприняты новыя изданія итальянскихъ и латинскихъ
сочиненій Дж. Бруно3); но п эти изданія частію остались
неоконченными, частію уже разошлись въ продаж?. Въ конд? 70-хъ
годовъ итальянское правительство предприняло новое нзданіе,
на государственный средства, латинскихъ сочиненій Дж. Бруно,
которое и было поручено профессору философіи Пизанскаго уни-
х) Прочитанной 10 Февраля наст. г. въ Ажтовомъ іал? Новороссійскаго
Университета.
2) Ср. бибдіогр. зам?тку профеес. Зигварта въ Gott. gel. Anz. 1881.
.( St, 1, 2, стр. 25—26. Гартунгъ, въ моюграфіи Grundlinien d. Ethik Ъві J.
¦' . Bruno, Lpz. 1878, сообщаетъ, что еще въ прошломъ в?к? sa экземпляръ
I маленькаго итадьянскаго сочименіп Бруно <Lo spaccio de la bestia triom-
Vpbante» платили no 200 тадеровъ и до ИЗО фрамковъ.
•) Итальянскихъ—Вагнеромъ въ 1830 г., латинскихъ— Гаёреромъ въ
1834 году.

3
верситета Фіорентино; но оно тоже еще не доведено до тюнца,
а между т?мъ про*. Фіорентино недавно умеръ. Притомъ и это
изданіевъ ученомъ отноіаеніи страдаетъ многими недостатками1).
Хорошихъ переводовъ сочиненій Дж. Бруно на бод?е
распространенные евроаейскіе языки, Французскій и н?мецкій, тоже
почти н?тъ, за исключеніемъ одного сочиненія Бруно <0 при-
чин?, начал? всего и единомъ», прекрасно переведеннаго на
н?мецкій языкъ въ философской библіотек? Кирхмана 2У а за-
т?мъ, изъ чисіа многочисленвыхъ сочиненій Бруно есть и такіяг,
которыя изв?стны только по заглавіямъ и не разысканы даже
западными учеными3).
Точно также и біограФИческія св?д?нія о скитальческой и
многострадальной жизни Дж. Бруно еще во многигъ отно-
шеніяхъ сбивчивы и туманны4), и такпхъ изсл?дованій,
которыя бы совершенно исчерпывали задачу всесторонняго они-
санія и истолкованія жизни, д?ятельности и доктрины Дж.
Бруно, н?тъ до настоящаго времени и въ западной дитератур? 6)-
О Ср. упои, библіогр заи?тку Зигварта о 1 части I тома издянія
Фіорентино (Jordani Bruni Nolaiii opera lat. conscripta, recens. F. Fjoren
tino. Vol. I, P. I, Neapoli 1879), стр. 26—32.
*) Philos. Bibl- v. Eirchmann. 53-й выпускъ. G. Bruno. Von der Ur-
saclie, dem. Pimcip n d. Einen, aus dem Ital. ueb. v. Ad. Lasson, Berl.
1872. Въ цитир. ниже сочиненій Рикснера и Знбера есть еще переводъ
сочив, *0 безконечномъ п?ломъ и о мірахъ»^ но но выражению Лассона
переводы Р. и 3. полны величайшпхъ недоразум?ній.
*) Такая судьба постигла напр. юношеское сочиненіе Бруно «Ноевъ \ '
Ковчегъ>, а также систематическое взложевіе его доктрины, начатое имъ въ Be J
неціи,въ дом? Мочениго, которое вм?ст* съ прочини бумагами его попало въ
руки инквизицш и хранится в?роятно въ ея архивахъ въ Риаі?. Карріеръ
въ своей стать? въ Zeitschr. f. Philos. (см. ниже) выражаетъ сояад-ьніе,
что ви онъ, ви кто другой не догадались во время револющи въ Рям? (жъ
1848 г) обыскать, съ д?лыо открытія новыхъ рукописей и докумектовъ о
Дж. Врумо, архивы иіквизиціи. Несоми?нно, что въ этихъ посд?днихъ еще
много неизв?стяаго ученыиъ матеріада для вынеженія событій жизіи и уче-
вій Бруко.
*) Напр еще и теперь между учеными существуете рвзногласіе о томъ,
переходилъ ди Бруно изъ католического в?роиспов?данія въ какое-либо
другое, или н?тъ.
5) Изв?стн?йішя монограаіи о Дж. Бруно въ іап. литератур? сд?дую- ,
щія: Schilling. Bruno oder tiber d. natiirl. u. gottL Princip der Dinge, Berl. J/

4
Въ частности, въ Одесских^ библіотекахъ н?тъ даже н?-
которыхъ изъ нешюгочисленныхъ монографій о Дж. Бруно, ко-
торыя были у насъ подъ руками въ другое время, такъ что
для новыхъ справокъ и изыекаиій у насъ въ распоряжении былъ
весьма незначительный матеріалъ: кром? н?сколькяхъ сочпне-
ній самого Бруно — дв?, три монограФіп, н?околько статей въ
спеціальныхъ философских^ журналахъ и словарях1*, наконецъ,
пздоженія системы Бруно въ сочиненіяхъпоисторіи фпдософіи1).
Къ счастію, ваяш?йшія событія въ жизни Дж. Бруно и
важн?йшіе элементы его доктрины на столько уже твердо
установлены въ иосл?днее время наукою, что общее осв?щеліе я
опред?леніе значенія его ученій л его д?ятельности, въ
особенности въ Форм? популярной статьи, предназначенной для публи-
1802., Burner и Stber. Leben u. Lelirmeinungen berllhmter Pliysiker d. XVI
u XVII J. V Heft. Jordanua Brunus (съ аортретомъ), Sulzbach. 182 Ц Falk-
son. G. Bruno (родъ романа), Beil 184=6, Bartholmhsa. J. Bruno. Par. 1846—
47., Clemens. G Bruno u. Hicolas v. Ctisa, Bonn. 1847., M Cair&re. Die
plulos. Weltanschauung d. Reforinationszftitj Stuttg. 1847, t. 365 ft*., Scartaz-
zini G. Bruno, ein Blutzeuge des Wissens. Vortr. Biel. 1867, Dom. Berti.
Vita di Gr. Bruuo da Uola. Turin 1868, Hugo Wcrnekke. G. Bruno's Polemik
gegen Analogies. Dresd. 1871, Pittro Bionda. G. Bruno, discorso. Lecce. 1873,
Golocci. G Bruno. Roma. 1876, Hartung. Grundlinien einer Ethik Ъеі Gr.
Bruno, Lpz. 1879, Brunnhofer. G. Bruno's Weltanschauung. Lpz. 1882 и др.
Изъ них* важн?йшиыи въ научноиъ отношеііи должно считать труды Бар-
тольиееа, Карьера, Берти и Бружго*ера.
1) Изъ статей въ журналахъ мы польяовались статьями CarrUrea въ
Zeitscnr. f. РЫіоэ., 51 m. (1869): Neue Thataachen zu G. Bruno's Lehen u.
Lehre, BaracVa въ Philos. Monatsbefte, XIII т. (1877): Ueher die Philoso-
' pined. Giord. Bruno (дв? статьи), Lasswitz's въ Vierteljahressclir. f, Wissen-
sch. Philos., VIII Jahrg., I H. (1884): G. Bruno und die Atomistikj статей
Berti и Manzoni въ La FUosofia della, scuola italiana (1876 и 1878) мы не
могли достать (очень интересна статья Маицояи о доктриы? любви у Брумо
и Шопенгауэра и объ аналогіи ихъ). Въ исторіяхъ философіи ііы
пользовались ияложежіяии Ибервега, Вебера, Виядельбапда и др., а также прекрасною
статьею о Бруно въ Philosophie-gesch. Lexicon Hoaka, 1879. Наконецъ, мы
им?ли подъ руками монограФій Шеллинга, Рикснера и Зибера, Клеменса,
Гартунга Уже посл? нааисаіія этой статьи мы повнакомились съ «Біогра-
оіею Джюрдано Бружо>, напечатанною А. Н. Веседовскимъ въ В?стнвк?
Еврояы, 1881, Декабрь, на которую ыы и сд?лали вед?дъ за т?мъ н?сколько
ссылокъ.

5
ни, едва знакомой даже съ именемъ этого мыслителя,
возможно, — и должно принести, по нашему мн?нію, взв?стную
пользу.
Но именно, въ виду указанныхъ причинъ, нашей ц?дью
будетъ сгруппировать лишь важн?йшія черты въ жизни и док-
трип? Дж. Бруно, которыя дали бы возможность осв?тпть об-
гцее значеніе этого мыслителя въ ряду представителей новой фи-
лософіи п выяснеть философскую ц?ну его системы пе только
въ прошедшемд) но и въ настоящему когда вс? мы такъ сильно
нуждается въ обновленіи своего міровоззр?нія.
I.
Дж Бруно по своему міровоззр?нію былъ пактеистомб^
т. е. онъ в?рилъ въ полное взаимное проникновение'двухъ на-
чадъ; божественНато тгвещ^с*вённаго, въ д?йствптельно-сущест-
вующемъ мір?, по.чяму и признавалъ причиною и псточникомъ
всего существующего единое начало^ объединяющее въ себ? упо-
мянутыя два спеціальныя,—а именно Бога-вселенную. Но пан-
теизмъ Дж. Бруно им?етъ при этомъ характерную черту,
которая очень р?дко встр?чается въ исторіи мысли и составляетъ
главную особенность его доктрины, а именно: онъ не отрицадъво
имя <Бога-вселеннойэ—личнаго Бога, творца міра. Вселенная и
міръ для него — различныя понятія. Видимый вещественный
міръ есть только продуктъ развитія въ частностяхъ общаго
начала въ его вещественной сторон?, а именно вселенной, —
подобно тому, какъ жизнь, сознаніе, мысль въ д?йствительномъ
мір? суть лишь частныя проявленія развитія мірового принципа
сознанія, т. е. Бога. Другими словами, материальная и
духовная жизнь д?йствительнаго міра не поглощаютъ собою вполн?
всей матеріальной и духовной жизни вселенной. Напротивъ, эта
посл?дняя, какъ ц?лое, живетъ особою жизшю, подобно тому
какъ и организмъ живетъ особою жизнію, какъ ц?лое,—рядомъ
съ специальною жизнію его элементовъ, — и сознаніе, мысль
«организма» вселенной, говоря нов?йшимъ языкомъ, и есть тотъ
Богъ, въ существованіе котораго такъ упорно в?ритъ чело-
в?чество.

б
Таковъ главный остовъ доктрины Дж, Бруно, которую мы
дал?е изложимъ бол?е подробно. Чтобы оц?нить во всей пол-
нот? значеніе этой великой доктрины, нужно предпослать
изложенію ея рядъ общихъ соображеній о задачахъ философіи и
различіяхъ философскнхъ міровозр?ній, какъ они выясняются
нын? изъ исторіи всей нов?йшей философии, науки п культуры.
Руководящей нитью въ этихъ разсужденіяхъ общаго характера
будетъ для насъ капитальный вопросъ о взаимныхъ отношені-
яхъ философіи и науки, и о вдіяніи той и другой иа ходъ чедо-
в?ческой культуры.
Никто не сомн?вается нын? въ томъ, что мысль челов?-
ческая есть высшая Форма и въ то-ж? время выспіій продуктъ
чеюв?ческой жизни. Выешимъ продуктом^ жизни она является
въ томъ смысд?, что, будучи сама лишь высшею Формою ея,
высшимъ Фазисомъ ея развитія, она въ то-же время
обособилась отъ ыея, стала ч?ыъ-то самостоятельньшъ, находящимся
во взаиыод?йствш съ нею зке; въ ея низшихъ Формахъ. Эта
диФФеренціація между мысдію и жизнію, какъ ея основою,
произошла въ культурномъ челов?честв? давно,—съ т?хъ поръ, какъ
челов?къ вступилъ въ Фазу самосознанія, въ самой низшей ФОрм?
его,—съ т?хъ поръ, какъ въ кругу жизнед?ятельностей его
получила особое м?сто д?ятельность познаванія. Какъ и почему
совершилось это обособленіе, мы теперь не будемъ разсматри-
вать. Для насъ достаточно того Факта, что съ изв?стнаго мо-
мента челов?къ начинаетъ сознательно познавать или изучать
міръ, съ ц?лью наилучшаго устроенія вс?хъ остальныхъ *унк-
дій своей жизни. Функдіи эти сначала такъ неразд?льны и
перепутаны, что познаніе является еще неразчлененнымъ и одно-
роднымъ въ своихъ задачахъ и направленіяхъ,—и вс? т? роды
позианія, которые проявляются впосл?дствіи отд?льно, въ ре-
лигіозныхъ в?рованіяхъ, философскнхъ воззр?ніяхъ, научныхъ
изысканіяхъ, оказываются т?сно слитыми другъ съ другомъ.
У вс?хъ древнихъ и, между прочимъ, греческихъ мыслителей
у /религіозное, Философское и научное познаніе еще до такой сте-
j пени слито, что" разложить его на элементы крайне трудно.
Было, правда, смутное сознаніе необходимости
дифференцировать разные роды познанія уже въ древности, напр. у Платона и

7
въ особенности у Аристотеля, но ясныхъ психологпческихъ
оснований для этого не существовало. Идея <ананія вообще»
поглощала и подавляла вс? бол?е спеціальныя идеи, въ нее вхо-
дящія. Всего популярнее было различіе между знаніями общими
и спеціальными или частными, но и оно представлялось важ-
ныиъ далеко не для вс?хъ мыслителей и посл? Аристотеля
надолго стушевалось 1).
Съ распространеціемъ христіанской религіи, въ теченіе
вс?хъ среднихъ в?ковъ, точно также сбивчивы были представ-
ленія о различныхъ родахъ позиапія, доступныхъ челов?ку и
удовлетворяющих^ различнымъ потребностяиъ челов?ческаго
духа5—такъ что философія, отождествлявшаяся съ наукою, раз-
сматривалась только какъ орудіе доказательства религіозныхъ
истин* и пресл?довалась во вс?хъ своихъ бол?е свободныхъ
проявленіяхъ, — какъ только она выходила изъ роли истолко-
вательниды религіозныхъ догматовъ.
Подъ вліяніеыъ возрожденія древнихъ наукъ и философіи
въ XV и XVI в.: а также подъ вліяніемъ новыхъ религіозныхъ
движеній на запад?, окончившихся паденіенъ св?тскаго
главенства католической церкви въ западной Европ?, философія и
наука, особенно въ протестантскихъ странахъ, быстро ?манси-
пировадись отъ своей долгой рабской зависимости,—и познаніе
раздвоилось. В?ра и знаніе, какъ дв? различныя Формы вос-
пріятія истины,—религія съ одной стороны, наука и философія,
съ другой, стали существовать и развиваться совм?стно, хотя
вліяніе первой на умы, пропордіонадьно развитію философіи и
науки, зам?тно все бол?е и бод?е уыаляется.
Это освобождение знанія изъ оковъ религіозной догматики
конечно породило рядъ новыхъ плодотворныхъ движеній въ
области европейской мысли, какъ научныхъ, такъ и философ-
скихъ; но до конца XVIII в наука и философія еще были
совершенно слиты,—если не de facto, то въ теоріи. Правда, уже
съ XVII в., а отчасти уже и въ XVI, философы и люди науки—
спеціалисты—стали все р?зче и р?зче обособляться другъ отъ
друга. Но въ теоріи господствовало такое уб?жденіе, что фи-
¦) Аристотель съ этой точки зр?нія различаетъ первую философія»
(поздн?йіпая метафизика) отъ второй философіи (ааука), но вн? об?ихъ сто-
нтъ еще теоріи позаанш, какъ введете во всякую философііо.

8
лософія есть только бол?е полная наука, или особая область
науки, причемъ лишь весьма постепенно созр?вало мн?ніе, что
фплософія им?етъ другія задачи, ч?иъ наука, и можетъ быть
признана познаніемъ оообаго рода, — познаніемъ субъективными
въ отлпчіе отъ обгективнаю.
Въ развитіи этого посл?дняго уб?жденія самую
выдающуюся роль игралъ Кантъ. Разграничивъ бол?е р?зко, ч?мъ это
д?лали предшественники, сущности вещей отъ явленій, и приз.
навъэ что наука можетъ им?ть д?ло только съ явлепіямп, оиъ
выбросилъ изъ науки ц?лый рядъ такихъ вопросовъ — о
сущности души, матеріи, Бога, которые безразд?льно
признавались принадлежностью науки и философіи, еще не достаточпо
различавшихся другъ отъ друга. Между т?мъ, изъ челов?ческаго
ума воаросы эти не такъ легко было изгнать,—и потому уже
самъ Кантъ шцетъ способа другимъ путемъ оправдать ихъ
законность, прпчемъ приходитъ къ выводу5 что мы можемъ къ
нпмъ подойти пзъ непосредственнаго своего самосознанія,
путемъ особой способности «практическая разума>. Это р?шеніе
его и послужило толчвомъ для ясной постановки вопроса объ
отношеніяхъ философіи и науки, Самъ Кантъ, признавая два
источника познанія, еще ясно не противополагалъ, сообразно
лмъ, философіи и няуки *). Но признавъ объектомъ науки только
«явленія>, онъ невольно привелъ другихъ къ упомянутому про-
тивуположенію» Однако и до сего времени оно еще не
утвердилось на надлежащихъ основаніяхъ. Д?ло въ томъ, что посл?*
дователи Канта и вообще вс? люди мысли, прямо или косвенно
находившееся подъ его вліяніемъ, а таковыми являются въ
сущности вс? люди мысли посл? Канта, разд?лились на четыре
лагеря. Одни, а именно большинство, выходя пзъ отриданія раз-
судочяаго, теоретическаго познанія сущностей вещей, отвергли
всякій другой родъ познанія5 кром? научнаго, признавая
объектомъ этого посл?дняго только явленія, доступный опыту,—и
нельзя не признать, что именно эти люди своею Фанатическою,
хотя и одностороннею, преданностью наук?, были главными
виновниками ея быстраго прогресса въ XIX в, Крупн?йшимъ
теорегивомъ этого направленія былъ Контз^ признававшій на-
*) Философіею онъ считал* главнымъ обраюмъ самую теорію доена-
нія, т. е, критику поза-іватсдьныхъ способностей челоі?ка.

9
уку о явленіахъ единственной истинной ФилосоФіей, въ понятіи
«философіи позитивной!. Другіе, находя тоже раздвоеніе
теоретическая познанія нежелательньшъ и незаконным!», искали вновь
доказательства теоретической познаваемости сущностей и, впавъ
въ противупоюзЕную крайность, дошли до отрицания всякаго
значенія за Феноменальнымъ, т е. собственно научнымъ позна-
ніемъ, возстановпвъ значеніе фплософіп, какъ единой истинной
науки о сущемъ. Крупн?йшииъ выразителемъ этого иаправде-
нія былъ Гегель^ одинъ изъ самыхъ посл?довательныхъ н?мец-
кпхъ идеалистовъ. Третьи, находя также упомянутое раздвоеніе
нежелательньшъ, пытались вновь, различными способами,
осуществить сліяше науки п фплософіп и объединить въ одномъ
ц?лотяъ идею знанія вообще. На этомъ попрпщ? трудились въ
различныхъ направленіяхъ нгЬмецкіе философы реалисты, напр.
Гербартіанцы, а въ посл?днее время англійскіо философы
индуктивной школы, причемъ у вс?хъ ихъ одно общее, что они
стараются философію со вс?ми ея проблеммамп, т?мъ или другимъ
способоагь, снова включпть въ науку, какъ особую составную
ея часть. Это-то стремленіе п породило столь популярный въ
настоящее время взглядъ на философію, какъ на науку общую
въ отличіе отъ спеціальныхъ,—какъ на науку, синтезирующую
выводы вс?хъ спеціальныхъ наукъ,—взглядъ наибол?е
талантливо проведенный въ сОсновныхъ началахъ» Спенсеромз^ глав-
ньшъ современнымъ теоретикомъ этого направленія1).
Четвертые—и это было самое разумное, но наимен?е
распространенное направленіе, — старались оправдать и истолковать особое
значеніе философіи рядомъ съ наукою, отвергнувъ ея тождество
съ этою поел?днею и разрабатывая дал?е указанную Кантомъ
проблемму двойственности познанія. Крупн?йшимъ
выразителемъ этого направленія является Шопенгауэре^ устанавливающей
разлпчіе міра, какъ представленья (наука), отъ міра, какъ воли,
познаваемой непосредственно, интуитивно (фялософія"). Другими
представителями его, ран?е Шопенгауэра, были Ф. Г, Якоби,
отчасти Баадеръ и Шеллингъ, въ посл?днемъ Фазис? развитія
*) Въ Германіи представителемъ этого направленія въ посл?днее
время отчасти является Дюрингъ, съ своею попыткою основать €филосо«ію д?й-
стіительности»., ибо и для него фнлософія есть * наука изъ наукъ».

10
своей философіи,—причемъ однако вс? эти посл?дніе мыслители
всадаютъ въ крайній мистицизмъ въ своихъ воззр?ніяхъ на
объектъ Философскаго познанія. Несомн?нные яге недостатки и
противор?чія въ Шопенгауэровскомъ міровоззр?ніи не даютъ
и до сего времени утвердиться его правильному основному
разграничение *).
Несомненно, что преобладающимъ въ наше время среди
людей науки воззр?ніемъ сл?дуетъ признать то, которое было
упомянуто первымъ и которое состоптъ въ совершениомъ
отрицания познаваемости сущности вещей и въ совершенномъ
отверженіи философіи, какъ особаго познанія, дополияющаго
науку. Выходя изъ идеи едпнетиа знанія, оно, конечно, разру-
шаетъ самостоятельное значеніе философіи и, въ силу того же
принципа единства знанія, отвергаетъ на ряду съ наукою
познавательную ц?ну религіи, провозглашая науку единственнымъ
законнымъ родомъ познанія и отношенія къ вегдамъ, и при-
знавъ устами Конта и религіозное и, противополагавшее себя
наук?, особое Философское познаніе только нисшими ступенями
познанія научнаго. Въ этомъ уб?жденіи, какъ и во всемъ на
св?т?, истина и ло?кь замечательно перепутаны. Истиною
является то, что действительно въ древности релитіозные
интересы подчиняли себ? научные и ФилосоФСкіе, впосл?дствіи фи-
лосоФСкіе стали подчинять себ? интересы религіозные и
научные, а въ XIX в,, всл?дствіе н?котораго недоразум?нія, о ко-
торомъ скажу посл?, научные интересы получили исключительный
"Ъерев?съ вадъ религиозными и философскими. Въ христианскую
эру, какъ мы уже сказали, религія деспотически подчиняла себ?
философію и науку до самой эпохи возровденія (XV и XVI вв.),
которая является именно протестомъ противъ такой
односторонности. Но одна крайность порождаетъ другую: отчасти уже
съ конца XYII в., но особенно въ XVIII в , философія, еще все-
ц?ло поглощая въ себ? вс? науки, изъ ненависти къ вн?шней
религіозной догм?, столь долго т?снивгпей ее, стала вести
ожесточенную борьбу не только съ религіозной догмой, но и съ
*) Главная ошибка Шопенгауэра та, что он-ь прмнаетъ «представление о
мір?> исключительно субъективным^^ ч?мъ уничтожаетъ въ сущности
принятый имъ контрастъ дюяжаго способа поаяанія вещей.

11
самой религіей, которую она см?шивала съ догмою,—и самьтмъ
яркимъ вырашеніемъ этой борьбы, переживавшей всевозможныя
Фазы, являются воззр?нія Французскихъ ФилосоФовъ-атеистовъ
конца XVIII в. Въ XIX в. наука, иасл?довавъ первенствующее
м?сто филооофіи въ интересахъ челов?чества, насі?довала отъ
нея и ту же ненависть къ религіи и, въ лиц? н?мецкихъ уче-
ныхъ матеріадистовъ недавняго прошлаго, ыы иы?емъ са*
мое яркое выраженіе ожесточенной вражды, которую наука
объявила всякой редигіи. Сл?довательно, исторически обобщеніе
Конта совершенно в?рно и законно, но если взять его
теоретическую или социологическую ц?пу, то оно оказывается
безусловно неудовлетворительными Контъ думалъ, что онъ р?-
шплъвопросъ не только относительно прошедшагоинастоящаго,
но й относительно будущаго, — и то, чтб было, онъ возвелъ
въ положеніе о томъ, что дооісно быть. Между т?ыъ уже самые
Факты опровергаютъ истинность этого его положенія, ибо нын?
вновь возрождается во всей Европ? не только интересъ къ фи-
дософіи, независимо отъ интереса къ наук?, но, что еще важ
н?е, интересъ къ религіп, рядомъ съ интересом» къ философіи.
Это новое двойное движеніе отразилось и у насъ появленіемъ
такихъ правов?рныхъ философовъ, какъ В С. Соловьевъ и А.
А. Козловъ, и такихъ энтузіастовъ въ вопросахъ религіп, какъ
тотъ же Соловьевъ, а зат?мъ Достоевскій и граФъ JL Н.
Толстой, хотя конечно религіозное направленіе вс?хъ этпхъ
мыслителей различно. Наконецъ, недавно появившіяся записки Н.
И. Пирогова представляютъ новый образчикъ громаднаго тяго-
т?нія нашей эпохи къ вн?научнолу,—философскому и
религиозному,—познавію. Къ сожал?нію, и до сихъ поръ остаются
невыясненными и не достаточно ясно Формулированными отноше-
нія религіи, философіи и науки, какъ различныхъ, одинаково
законныхъ родовъ воззр?нія на ыіръ, и большая часть
современные поклонниковъ философіи и религіи впадаютъ въ старое,
совершенно ошибочное стремленіе къ объединенію вс?хъ знаній
подъ однимъ знаменемъ, то включая философію въ область
науки, то отрицая, во имя религіи, и философію и науку.
Мы лично уже н?сколько л?тъ разработываемъ доктрину о
коренномъ различіи и одинаковой законности научнаго и философ-
скаго познанія вещей и нын? постараемся вновь бол?е ясно Форму-

12
лировать свою теорію, включивъ въ нее и вопросъ о значеніи
религіи1).
Челов?къ живетъ двоякою жизнію— объективною и
субъективною или, упоіребляя не вполн? точные популярные термины,
—внлшнею и внутреннею. Это не гипотеза, а факте, ибо мы вос-
приниыаемъ вс? явленія, вн? и внутри себя, двоякимъ ору-
дДемъ—¦ мыслію и чувством^ или, уже на низшпхъ ступеняхъ
развитое сознааія, ощущекіемъ и чувствованіемъ. Вн?шній міръ
мы воспринимаемъ но преимуществу ощущтіемз, лшслгю^ себя
самого—по преимуществу чувствовангемб и чувствомъ\ но однако
и вн?шнія явленія оц?ниваются нами, въ ихъ отношоніи къ
намъ лично,—чувствомъ, т. е. служатъ объектомъи источником*
для различных* нашихъ чувствъ и, съ другой стороны, себя
самого челов?къ не только чувствует*, ной ощуідаетъ, ибо онъ
ощуідаетъ организм* свой и совершающіеся въ немъ процессы
Физическіе и психо-Физическіе.
Всл?дствіе этого ощущенія наши д?лятся на вніьшиія п
внутреннія, и оба класса ощущеній участвуют* въ содержаніи
обгективнагО) научнаго познанія^—въ большей или меньшей
степени, а именно въ физіік? и біологіи преобладает* вн?шній
объективный, въ психологіи и соціологіи—виутренній объективный
оаытъ 2). Точно также, им?я непосредственный источник*
самопознания въ чувствах*, челов?къ въ нихъ же находитъ и
особый источникъ для поэнанія другихъ живыхъ существъ и міра,
—ирезз себя самого^ чрезъ оц?нку значенія вещей въ отношеніи
къ себ?, так* что субгективное его еоспргятге и познанге столь-
же удобно может* быть распространено отъ его <я» на міръ,
1) Справедливость требуетъ сказать, чтовъ одщоагьнаправлсніи съ нами,
совершенно независимо и весьма усп?шно, ту же доктрину разрабатывастъ
сначала въ журнал? «Мысль», а аат?ыъ въ журнад? «Русское Богатство»
цублипистъ-ФилосоФъ Л. Е. Оболенскій. Но саособъ обоснованна и ра»витіл
по существу одиородіыхъ взглядовъ у него н?сжолько иной, ч?мъ у насъ,
всл?дствіе различія нашихъ психологическихъ, а отчасти и соціальныхъ
воззр?яій. Бремя пожажетъ, какой изъ избраиныхъ нами путей лучше
приведет ъ къ ц?ди.
s) Ср. объ этомъ подробп?е въ жашеЙ стать? «О классмикаціи на-
укъ» (Русское Богатство, 1884).

13
какъ и обратно; обзективное познанге — отъ міра на него
самого (чрезъ изученіе его организма).
Познаиіе вещей путемъ объективного и субъективна,™
опыта и есть установленное Кантомъ двоякое познаніе явленій
(феноменовъ) теоретическямъ разуыомъ (т. е, умомъ) и
сущностей вещей (ноуыеновъ) практическимъ разумомъ (т. е. чувст-
вомъ). Объективный и субъективный опытъ пм?ютъ
одинаковые достоинства и недостаткп. Непосредственный основы того
и другого, ощущенія и чувствованія удовольствія и страданія,
одинаково относительны, обманчивы, недостоз?рны, всл?дствіе
прим?си индивидуальныхъ эл?ментовъ Но переработка т?хъ и
другихъ созианіемъ, путемъ пріемовъ ихъ сравненія, взаимной
пов?рки, искусствепнаго воспроизведеиія и обработки въ высшіе
продукты — отвлеченный идеи и отвлеченный чувства, уничто-
жаетъ ихъ относительность, ихъ призрачность и недостов?р-
ность. Совокупное сознаніе мыслителей вс?хъ временъ признало
эту двоякую истину для об?ихъ СФеръ познанія— умоыъ и чув-
ствомъ. Но отд?льные мыслители, вед?дствіе наклонности чело-
в?ческаго уыа къ односторонности^ обыкновенно вид?ли только
часть истины. Одни изъ нихъ, а именно идеалисты вс?хъ
временъ, напр» Элейды, Платонъ, отчасти Декартъ, зат?мъ Беркли
и н?ыецкіе идеалисты ныа?шняго в?ка, зам?чая обманчивость
и относительность ощущеній, искали критерія достов?рной
истины въ нашемъ самосознаніи, но такъ какъ имъ нуженъ былъ
все-таки критерій объективнаго, научнаго знанія, то они пскали
его не въ субъективномъ, а въ обзективномз самосознаніи — въ
идеяхъ, оторванныхъ отъ своей основы—ощущеній. Другіе
мыслители, а именно эмпирики вс?хъ временъ, эам?чая
относительность чувствованій, отвергли, напротивъ, всякую досто-
в?рность самосознанія и искали критерія истины исключительно
въ объективномъ опыт? и въ его орудіяхъ—ощущеніяхъ и пе-
рерабатывающей ихъ мысли (Бэконъ и его посл?дователи, а
въ посл?днее время особенно Контъ и позитивисты). Третьи, а
именно скептики вс?хъ временъ, зам?чая относительность и
обманчивость и ощущеній, и чувствованій отвергали
возможность какого бы то ни было достов?рнаго познанія и твердаго кри*
терія истины Лишь небольшое число мыслителей различныхъ в?-
ковъ, которыхъ можно назвать ікритиками> (Аристотель, Локкъ,
Кантъ и др.) признавали двойственность познанія, достов?р-

14
ность котораго въ обопхъ случаяхъ достигается переработкою
данныхъ объективна™ еознанія п самосознанія. Но только немногі?
изъ нпхъ понимали, что самосознаніе, какъ источникъ истины,
основано на чувств?, т. е. субъективно. Эту доктрину современная
психологія можетъ установить бол?е точно, разгранпчивъ,
сообразно противоположности ощущеній и чувствованій,— ума и
чувства, двоякую достов?рность — объективную (знаніе въ т?с-
номъ значеніи слова) п субъективную (в?ра, которая и есть
именно знаніе чувствомъ). Теперь спрашивается, какъ связать
эту психологическую теорію съ разграниченными нами выше
родами воззр?ній челов?ка на міръ?
Непосредственное познаніе вещей умоиъ —. въ явіеніяхъ
опыта—составляетъ основу наутаю, объективнаю познапія.
Непосредственное познаніе вещей чувством^ или
субъективное познаніе ихъ внутреннего смысла п природы, отражается
въ религіознъгхг нашихъ воззр?ніяхъ, возникающпхъ въ каждомъ
челов?к?, живущемъ полною жизнію, независимо отъ восприня-
тія имъ извн? той или другой релпгіозной догмы,—въ
воззр?ніяхъ, которыя объясняюсь п самый Фактъ тягот?нія п?кото-
рыхъ людей къ этой посд?дией, а равно, въ изв?стныхъ слу-
чаяхъ, и неудовлетворенность ею. Эти непосредственно на-
в?янныя чувствомъ религіозныя воззр?нія, конечно, слагаются
совершенно независимо отъ всякихъ теоретическихъ, научныхъ
доктринъ, и потому такъ часто противор?чатъ имъ. Но въ то
же время они съ упорствомъ воспроизводятся на вс?хъ ступе-
няхъ развитія челов?ка, если онъ не живетъ одностороннею раз-
судочною жизнію, ибо самая основа ихъ—чувство—составляетъ
неизб?жную, прирожденную принадлежность челов?ческой
организации. Этимъ то посл?днимъ Фактомъ и объясняется, почему
часто даже сознаніе очень высоко развитыхъ научно людей, въ
род? Ньютоновъ и Дарвиновъ, раздваивается и заставляетъ
ихъ, вопреки н?которымъ научнымъ доводамъ, быть в?рующими
или, по выраженію Карла Фохта, вести двойную бухгалтерию
души (см. Поем. Зап. Пирогова, Р. Ст. Дек. 1884). Имъ-ж?
объясняется и тотъ Фактъ, что, не смотря на самую краснор?чи-
вую пропов?дь, наук? не удавалось, да и не удастся никогда
искоренить въ людяхъ, чуждыхъ односторонности, всякую в?ру
и религіозныя влеченія.
Чувство въ челов?к? такой-же реальный «актъ, какъ и

15
мысль. Если наука удовлетворяете иногда сравнительно весьма
полно интересаые мысли, то она р?шителыю не въ состояніи
дать разумнаго удовлетворенія п оправдаиія т?мъ пли другииъ
чувствамъ нашимъ, объясняя ихъ разв? только ссылкою на
организацию. Но эта ссылка повторяете только то, что
содержится въ вонрос?, т. е. констатируете Фактъ, а не осмысляете
его. Изи?нивъ н?сколько Формулу Канта, монно сказать, что ве
субъективномъ сознаніп своемъ, т. е. ве чувствахъ евоихъ, мы
соприкасаемся се другою стороною бытія, ч?мъ ве ошущеніяхъ
и идеяхе, а именно уже не се явленіями, а се самою
сущностью бытія *). Посредствомъ чувстве мы не косвенно и
издалека., а непосредственно и прямо становимся лицомъ къ лицу
съ проблемною жизни, бытія, и это даете намъ право искать
въ ихъ показаніяхъ разр?шенія этой проблеммы. Конечно, это
познаніе чувствомъ есть н?что совершенно иное, ч?мъ позна-
ніе умоме, но отрицать то, что и это есть своего рода
познаніе, было бы странно, ибо 4yBCTB0v а не что-либо другое
говорите наме, что вещи хороши или дурны, полезны пли вредны,
высоки или низки, а вс? эти признаки бытія несомн?нно
реальны, хотя и въ другомъ смысл?, ч?мъ признаки объективные.
Много разе челов?чество пыталось отвергнуть ихе реальность и не
было въ состояніи, ибо даже такой взгляде, что чувства реальны
лишь въ насЗ) т. е. субеективно, психологически, не изм?няете
д?ла: во первыхъ,и ощущенія и идеи, какъ доказалъ еще Локкъ,
непосредственно реальны только въ насе; во вторыхе, откуда
же взялись эти чувства еъ насз? Если они реальны въ mcs, то
стало быть реальны и въ другихъ живыхе существахъ, а что же
ве мір? не живете, хотя бы и самою низшею жизнію (сила в?дь
есть тоже только низшая Форма жизни)?
Такимъ образомъ, познаніе чувствомъ есть факт, и это
познаніе въ своемъ чистомъ вид? осуществляется въ религіоз-
ныхъ воззр?ніяхъ, непосредственно вав?янныхъ чувством^—
какъ познаніе умомъ, очищеннымъ отъ всякой прим?си чувства,
осуществляется въ научномъ анализ?.
Челов?ческая природа однако не терпите раздвоенія, и,
*) Конечно, ме въ смысі? мертвой, отвлеченво-идейшой,
схоластической <субстанціи>, а въ емысл? жиюго кояжретіаго «акта, даннаго въсанонъ
ЧувСТ»? ЖП8ЖИ.

16
какъ и все въ мір?, раздвоенное вз сознанш стремится вновь
объединиться: религіозныя воззр?нія стремятся примириться съ
воззр?ніями научными и въ то же время стремятся ограничить
холодный въ своей неуиоллмой посл?довательыости и, всд?д-
ствіе этого, часто односторонній и приводящей къ крайностямъ
анализъ науки. Это приашреніе и находитъ себ? выраженіе въ
философской творческой деятельности ума г). Философія стремится
выполнить ту же задачу, что и религія, т. е дать удовдетворе-
ніе субъектшшьшъ хіотребиостямъ челов?ческаго духа—>потреб~
ностяыъ чувства; но она уже ищетъ этого удовлетворенія н?
независимо отъ науки, а въ связи и союз? съ нею. Она
старается такъ осв?титьредитіозныя воззр?нія ц отр?мленія челов?-
ческой природы, чтобы они согласовались съ наукою, а не шли
въ разр?зъ съ нею; она стремится—и наук? указать ея
истинные пред?лы,—и релпгію уложить въ т? рамки, въ какихъ ел
роль является вполн? законною п плодотворною- Другими
словами, философія стремится къ выработк? такого міровоззр?нія,
которое, принимая въ соображеніе вс? несомн?нные выводы
Феноменальнаго, научнаго изученія ыіра, въ то же время осв?-
щала бы самую сущность и внутренній смысдъ его 2). Это
накладываем на вс? изысканія ея особую печать.
*) По терминолопи современныхъ психологовъ-эмпирпковъ эта д?я-
тельность ума называется построптельной весоціаціей (ем. Бэнъ)
2) Недостаточкость одного научнаго познаіія для удовлетворения этихъ
вравствениыхъ потребностей челоі?ка недавно прекрасно выражена
известным ъ авглійсквиъ психологоыъ позитивной я индуктивной школы, Маудсли^
авторомъ «Физіологіи и патологіи д^ши>1—въ его новой книг? «Т?ло и воля>
(Body a. Will, Lond. 1883). Приведемъ ел?дующую замечательную тираду
изъ уиомянутоЙ книги: «Наука, сама но себя не вепреи?нао хороша, она
есть конечно сила, вгогущая служить столько-же злу, сколько и добру.
Братство, основанное наиачалахъ одной науки, было бы постройкой безъ цемента.
И весьма «наменательно въ этомъ отношеніи, что три ведикіа
монотеистически релпгіи — іудейская, христіанская 2 магометанская, относились всегда
враждебно къ наук?, всл?дствіе в?рнаго и глубокаго инстивкта. Тотъ, кто
достаточю энтузіастъ, чтобы в?рить въ возможность возрождевія обществ»,
чрезъ прямое возд?йствіе науки, и кто счятаетъ ее столь великиит» благомъ,
Что велачайшіе умы нашего времени должны всец?ло устремиться яа иіуче-
ніе ничтожн?йшях* деталей спеціалыой жауки, сд?ладъ бы хорошо, если
бы доказалъ міру, что бол?е вравстіенжо путешествовать, про?зжаж по 50

il
Наука вполн? законно пришла, въ конц? концовь} кь ограни- ^%Ы
ченію своихъсобственныхъизсл?дованій соотношевіями сходства,
различія и однородности,—сосуществованія, поел?довательноети и
причинной связи л еленгй, сОднородность> и «причинный отношенія>,
вообще «механизм?»> явленій,—вотъвысшіе объекты еяязысканій.
Точка зр?нія редигіи другая: стараясь проникнуть въ сущность
вещей, она сарапшваетъ, для чего, почему он? существуютъ, и
идея ц?ли и смысла, а равно и конечной причины бытія—таковы
руководящія ея идеи.
Фялософія, стремясь къ синтезу воззр?ній, религіознаго и
научнаго, должна, разум?ется, соединить и об? упомянутый
точки зр?нія, причинности п ц?лесообразности, стараясь
проникнуть въ природу явленій всесторонне,—причеиъ, изсл?дуя
целесообразность вещей, она не должна упускать изъ виду
действительной, выясненной наукою, въ ея законахъ, причинной
связи явленій ; напр., если она изсл?дуетъ сущность челов?че-
скаго сознанія, то изъ этого не сл?дуетъ, что она должна
упускать изъ виду установленную наукою причинную связь между
явленіями Физіологическишг и психическими,—если она изел?-
дуетъ сущность міровой причины, то точно также не должна
упускать пзъ виду установленную наукою теорію развитія,
сводящуюся къ признанію въ природ? изв?етной особой д?пи при-
чинъ и д?йствій, и т. д.
Таковы выведенный изъ научнаго психологическаго
анализа соотношенія религіи, философіи и науки. Конечно, эти
выводы найдутъ себ? ыногихъ противниковъ среди современныхъ
представителей научнаго знанія; но пусть эти посд?дніе по край-
и ид*, въ часъ, позади локомотив», ч?мъд?лая по 10 миль въ дилижанс?. Ре-
зультатомъ великихъ современаыхъ усп?ховъ промышленности, иск^сствъ и
равличныхъ родовъ матеріальнаго благосостоянш является разввтіе многих!»
новых* желаній эгоистичеспаго типа, жгучая страстность жоторыхъ является
источжикоагь испорченности. Сд?лала ли наука хоть что-нибудь для уравво
в?піеиія этого крайіяго развитія эгоивма? Ослабивъ религію, эту
великую контрольную силу, которая когда-то сдерживала эгоизмъ, поставила-ли
она какую-нибудь другую альтруистическую силу на ея м?сто» ? и т. д. (си.
стр. 210 и сл?д).
2

18
ней м?р? не забывают*, что во взглядах* на задача позитивной
науки ыы вполн? сходимся съ ними. Мы полагаем* только, что
принцип* целесообразности, изгнанный изъ науки, должен*
найти себ? законное признаніе в* философіи, хотя и
ограниченный въ ней принципом* причинности.
Объяснять внутренній смыслъ вещей, не приб?гая къ
понятно «ц?ли», по нашему мн?яію, может* только челов?къ, не
знающій сам*, чего онъ хочет*. Понятія <смысла> и <значенія>
уже включают* въ себ? идею <ц?ли», по отношенію къ
которой эіотъ смысл* и значеніе возникают*. Сл?доватедьно, передъ
нами стоить такая дилемма: или челов?къ должен?-
ограничиться Феноменальным* позпаніемъ вещей, не вникая въ ихъ
внутреннее значеніе и отказавшись отъ всяких* твердых*
принципов* деятельности, или онъ должен* искать опред?леиія ц?-
лей всего сущаго путем* ФЯлоеоФскаго творчества. Но первое
никого не удовлетворит*, кто уже пережил* періодъ наивной
непосредственности и хоть раз* спросил* себя, для чего от
живете и куда от идете. Остается, сл?доватсльно, второе.
Необходимо только философское исканіе д?лей бытія различать
отъ научнаго изсл?дованія причинной связи его проявленій.
Таков*, мн? кажется, единственно законный результат*
той упорной работы мысли, которую челов?чество совершает*
уже бол?е двадцати четырех* в?ковъ въ процесса опред?ленія
задач* познанія. Впрочем* проблемма познанія есть, по
преимуществу, предмет* научныхъ и философских* изысканій но-
еаго времени. Правда, уже въ древности она была поставлена
Ни?агороиъ, Элейцаыи, Софистами, Сократом*, Платоном*, Ари-
стотелемъ, скептиками и другими философскими школами; но
р?шенія ея въ древности, всл?дствіе недостаточности
психологических* знаній, были крайне неудовлетворительны и чаще
всего поверхноетно-одяосторонни. Заслуга новой философіи
состоит* всего бол?е в* том*, что она сосредоточила вииманіе
свое на изученіи челов?ка и т?мъ самым* породила науку пси-
хологію, в* настоящем* значенія этого слова. Как* ни
несовершенна еще психологія нашего времени, сравнительно с*
другими, бол?е точными науками,—она т?мъ не мен?е уже дала
важные результаты для теоріи познанія, и т? выводы, которые
мы выше изложили, вполн? оправдываются нов?йшими научными
психологическими изысканиями.

19
П.
Философскія міровоззр?нія челов?чества, объединяя вс?
его знанія—теоретическія и практическія, вс? его воззр?нія—
научныя и религіозныя, всегда оказывали громадное вліяніе на
складъ его жизни. Вытекая сам первоначально пзъ жизни, изъ
самыхъ внутреннихъ ея основъ—чувствъ и влеченій челов?яа,
они зат?мъ покоряли себ? эти посл?днія и заставляли челов?ка
такъ иди иначе оц?нивать значенье своей жизни, ставить ей т?
или другія ц?ли Это и понятно; съ развптіемъ челов?ческаго
сознанія, оно постепенно овлад?ваетъ средою, и, если было время,
когда среда господствовала надъ челов?комъ, то уже конечно
наступила моментъ, когда челов?къ стадъ, если не вполн?, то во мно-
гихъ отношеніяхъ господствовать надъ средою. Въ этомъ и
заключается сущность его произвольной д?ятельности, его
свободной воли, какъ мы старались показать въ одной изъ прежнпхъ
своихъ статей 1).
Конечно, нын? еще не все челов?чеетво нравственно свободно,
и вообще не столько индивидуум*», сколько суыыа индпвиду-
умовъ господствуем надъ средою ; но міровоззр?ніе эпохи и есть
обыкновенно продуктъ мысли суммы индивидуумовъ, и потому оно
часто регулируетъ жизнь даже и т?хъ людей, которые
непосредственно къ нему неприкосновенны. Действительно, въ каждую эпоху
жизни культурнаго челов?чества различныя міровоззр?нія
отражаются—и въ различномъ устройств? общеетвеннаго быта,—и
въ различныхъ Формахъ доброд?твли и порока, подвяговъ и пре
ступленій массы.
Если нын? самоубійства, бросаніе д?тей въ помойныа ямы,
беапричинныя и нед?пыя убійства пзъ-за пустяковъ, пьянство,
грабительство, насилованія д?тей2) и другія подобныя преступленія
безъ удержа и въ ужасающпхъ разм?рахъ развиваются аъ
необразованной европейской и, въ частности, въ нашей русской
народной масс?, то не оттого лп именно, что нын?шнія міро-
*) <К% «опросу о свобод! воли>. Одесса. 1381.
а) Въ посхідиюш, январсхую, сессію въ одномъ Одесском* окружномъ
суд* разбиралось четыре тавиіъ д?ла, глубоко возмутительяыхъ do цинизму
обогаювки (въ двухъ случаяхъ д?вочжи 12-13 лЪтъ били ианаснловіщы
собственными отцами).

20
воззр?нія интеллигентна™ общества разрушили своиыъ влія-
ніемъ т? начала, который сдерживали эту массу? Даже рели-
гіозное безв?ріе, безъ всякой сознательной работы мысли, его
оправдывающей, быстро распространяется въ этой масс?. И
это понятно: есть законъ диФФузіи, распространена идей и
нравственных^ влеченій,—такой-же, какой управляете и распро-
страненіемъ Физическихъ движеній въ матеріальной сред?; есть
нравственная заразительность, сходная съ Физіодогическою. Этотъ
Фактъ давно шды?ченъ соціологами и объясняется ими путемъ
психическнхъ явленій подраженія, взаимнаго обм?на и приспоб-
ленія идей и чувствъ въ сред? челов?ческой.
Сл?довательно, не безразлично для челов?чества, какое въ
данный моментъ господствуетъ среди него міровоззр?ніе. Этотъ
вопроеъ для нравственнаго строя челов?чества пм?етъ
первостепенную важность и этимъ объясняется, почему образованное
общество всегда внимательно сл?дило за отвлеченными построе-
ніями своихъ философовъ.
Какія же нын? господствуютъ среди культурнаго
челов?чества міровоззр?нія ? Должно быть, не очень глубокія, если
судить по явленіямъ современной жизни. И д?йствительно,
міровоззр?нія эти крайне одностороння.
Въ изв?стной части необразованной массы господствуетъ
абсолютный и крайне грубый,— по посл?дствіямъ своимъ
пагубный, дуализм, т. е. ученіе о безусловной двойственности началъ
всего сущаго. Въ образованномъ общеетв? господствуетъ и
быстро распространяется въ слои необразованной массы столь
же абсолютный, грубый и зловредный монизма, т. е. ученіе о
единств? вс?хъ началъ въ природ? (теорія матеріи-силы).
Первый исходитъ изъ старыхъ и уже пережившихъ себя философ-
скихъ традицій, второй — изъ одностороннихъ научныхъ или,
въ сущности говоря, лженаучныхъ тенденщй. Общій же иеточ*
никъ того и другого заключается въ нов?йшемъ раціотлизм?,
которыыъ столь долго гордилось чедов?чество и который сослу-
жилъ ему д?йствительную службу созданіемъ нов?йшей науки;
но въ то же время, доведенный до крайности, привелъ его къ
отрицанію философіи и къ развитію абсолютизма въ знаніи.

21
проявляющегося п въ упомянутомъ дуалиэм?, и въ его контраст*
—монизм?.
Раціонализмъ есть поклоненіе разуму, интеллекту челов?ка
и ведетъ онъ свое начало, въ новое время, отъ Бэкона и
Декарта. Обоготвореніе ума челов?ческаго, какъ силы безпред?ль-
ной, разум?ется, должно было рано или поздно заставить мы-
лптелей забыть интересы чувства, нравственной природы чело-
в?ка. Конедъ XYIII в?ка представляетъ именно крайнее раэви-
тіе разсудочности, выразившееся между прочимъ и практически
— въ жесточайшей изъ революций, Французской. Было бы долго
сл?дить за вс?ми Фазами развитія раціонализма въ Европ?, да
притомъ эта задача уже прекрасно выполнена н?которыми
учеными (напр. Лекки). Достаточно сказать, что, выйдя изъ
абсолютная дуализма, т. е. абсолютнаго противоположенія духа и
матеріи въ ученіи Декарта, раціонализмъ логически дошелъ до
обратной доктрины абсолютнаго монизма, дразнающаго въ мір?
одно лишь начало—матерію.
Въ XVII в. философовъ занималъ вопросъ о взаимод?йст-
віи духа и матеріи при пхъ совершенной разнородности,
признанной Декартомъ,—и этотъ вопросъ, конечно, быдъ р?шенъ
отрицательно, въ пользу невозможности такого взаимод?йствія
свполн? разнородныхъ началъ> и необходимости допущенія тре
тьей, постоянно регулирующей или разъ навсегда регулировавшей
ихъ взаимоотношенія силы, а именно Божества (окказіоналисты,
Малебраншъ и Лейбницъ). 9 го р?шеніе, предполагающее въ
основ? всего совершающагося в?чное чудо, было принято
многими, особенно пзъ числа германсвихъ мыслителей, и въ первую
половину XVIII в. Но остальныыъ посылкамъ раціонализма такое
предподоженіе абсолютнаго дуализма, конечно, глубоко проти-
вор?чило, ибо теоретическая мысль не можетъ помириться съ
понятіемъ <чуда>. И вотъ, во имя того-же раціонализма, съ
первой же половины XVIII в. среди европейскихъ мыслителей
начало развиваться Гособенно во Франціи и въ Англіи) и впо-
сл?дствіи вполн? возобладало міровоззр?ніе абсолютнаго
монизма, единства природы въ матеріи, каковая доктрина повиди-
ыому все бол?е и бол?е подтверждалась расширяющимися от-
крытіями науки. Даже критика Канта^ доказавшая, что за яв-
леніями матеріальными скрывается какой-то таинственный,
непонятный остатокъ, выражаемый идеями бытщ жизни^ сознанщ

22
неспособна была уб?дить людей науки въ несводимости вс?хъ ян-
леьгій д?йствительностикъ веществу, къ матеріи. Благодаря усп?-
хамъ матеріальной по самому существу своему науки *)э въ
нихъ укр?плялась в?ра въ доктрину абсолютна™, т. е. мате-
ріалнстическаго монизма. Заблужденіе ихъ было только въ томъ,
что они считали этотъ монизмъ внолн? научньшъ, между т?мъ
какъ de facto онъ является плодомъ поверхностной философіи,—
плохой философіи, претендующей на научность, т. е. особаго
рода метафизики. Практическія пли^нравственныя посл?дствія
абсолютна™ дуализма и монизма въ жизни человечества были
почти одинаково печальны.
Абсолютный дуалпзмъ ведетъ логически къ теоріп Фата-
лпзма и, всл?дствіе этого самаго, къ апатіи и нравственной
инертности. Въ самомъ д?л?: если въ насъ т?ло и
духъ—абсолютно различный вещи, не могущія взапмод?йствовать другъ
съ другомъ начала, управляемый извн? Богомъ, то во 1) отъ
Бога зависитъ наше совершенство: захочетъ онъ, и мы будемъ
хороши, и обратно; во 2) для достиліенія нравственнаго
совершенства необходима не сто лько активная борьба со зломъ,
сколько умплостивлеиіе Бога разными обрядами и молитвой, ибо
прямая борьба духа съ тЬломъ, безъ посредства Бога, вообще
невозможна; въ 3) не отъ Бога ли и вс? наши т?лесныя
влечены, ибо непосредственно Онъ, а не наше сознаніе, уарав-
ля?тъ т?ломъ,— а тогда зач?мъ ихъ обуздывать? Въ 4) если
т?ло не д?йствуетъ на духъ, то, значитъ, запятнать духъ свой
пороками мы не можемъ: онъ в?чно остается д?лостнымъ и
кр?пкимъ самъ по себ?, и <для спасенія его> достаточно
подумать объ его интересахъ подъ старость, предъ смертью; тогда
будетъ время <замолить> гр?хи.
Таковы нравственные выводы изъ абсолютнаго дуализма, вы-
ражающіеся въ столь изв?стномъ каждому изъ насъ дуалисти-
ческомъ міровоззр?ніи необразованной и мало образованной
толпы.
Абсолютный монизмъ въ свою очередь, наоборотъ, ведетъ
*) Наука не можетъ вв быть совершенно матеріальной уже потому, что
вся основывается на матертальномъ, чувственноиъ — внйшнемъ и внутреи-
немъ^опыт?. Она только не должна сы?шивать материальную
Феноменальность бытш съ его исгинюю сущностью, квторая ея изученівэ недоступна.

23
къ не мен?е пагубной теоріа случая. Отрицая
Фундаментальную грань между добромъ и зломъ, между нравственныыъ п
безнравственным^ законным!» и незакоиныыъ, и путая вс? этп
понятія въ иде? естественна™, Фактически даннаго, необходима™,
онъ точно также уничтожаетъ смыслъ всякой нравственной
борьбы, всякаго произвольна™ самоусовершенствованія. Вея судьба
челов?ка зависитъ отъ случайныхъ сплетеній явленіЭ, порож-
денныхъ законами необходимости; внутренняго зиаченія этп
сплетенія явленій не могутъ им?ть,. Нравственное совершен-
ствованіе, произвольность, доброд?тель, добро,—все это, по мя?-
нію абсолютныхъ монистовъ, понятія совершенно относитель-
ныя, придуманныя челов?комъ, всл?дствіе недостаточна™
знакомства съ природою, — все это въ конд? концовъ чяст?йшія
фикціи, иллюзіи *).
Какъ же выйдтп пзъ этихъ двухъ противоположныхъ и
одинаково крайнихъ міровоззр?ній современной намъ эпохи,
объясняющий» столь обычное въ наше время поклоневіе поро-
камъ, равнодушіе къ добру, презр?ніе ко всякой
нравственной борьб? ?
Мы знаемъ сл?иую и ожесточенную ненависть нашего
времени ко всему, что называется серединой,—ненависть,
объясняемую именно предразсудкамп, пороягденными одностороннимъ
раціонализмоиъ,—и все-таки, согласно великому учителю своему
Аристотелю, скажемъ см?ло, что все хорошее, но нашему мн?-
нію, лежитъ въ середин? между двумя крайностями. Но пстина
не есть смеханическая» середина между двумя мн?яіями, истина
есть пнтеграція диФФеренцированнаго, — органическій синтезъ
противоположностей, объединеніе ихъ въ чеаъ-то высшемъ. Въ
данноыъ случа?, истина—въ синтез? монизма и дуализма,—въ
довтрив?, которая еще не им?етъ нын? общаго вазванія, но
проще всего можетъ быть названа монодуалистической.
Эта монодуалпстическая доктрина есть единственно в?ряая
и единственно широкая философская доктрина. Уже въ общемъ
характер? самой фидософіи, синтезирующей научныя и религіоз
ныя воззр?нія челов?ка, стремящейся примирить интересы его
ума и чувства, есть указаніе на единственную законность этой
*) Сястеиа аоложеаій этой доктрикы прекрасно изложена Пирогоіымъ
вт> его «Запискахъ>.

24
монодуалистической доктрины, съ точки зр?нія философіи. А
если мы посиотр?ли бы, ч?мъ велики величайшіе изъ филосо-
фовъ вс?хъ временъ и ч?мъ они отличаются отъ ве?хъ неве-
ликихъ философовъ, то оказалось бы, что в?личіе ихъ именно
въ томъ и состоитъ, что они понимали основную нроблемму
философіи, состоящую въ примиреніп монизма и дуализма во
вселенной, и пытались, такъ или иначе, осуществить это при-
мяреніе. Не къ этому лп стремились въ древности Пп?агоръ,
Нлатонъ, Аристотель, Плотинъ,-—въ новое время Дж. Бруно, Де-
картъ, Спиноза, Лейбпицъ, Кантъ и другіе выдающіеся
мыслители? Конечно, не вс? они шли къ этой ц?ли одинаковымъ пу-
темъ, и оттого зависитъ различная удача ихъ въ своемъ пред-
пріятіи, различная степень «органичности» ихъ синтеза; но
вс?мъ имъ надо все-таки отдать справедливость въ томъ, что
они бол?? или мен?е ясно понимали упомянутую основную
задачу философіи.
Всего правильн?е л шире эта посл?дняя была разр?шаема
въ пантеистическихз міровоззр?ніяхъ, но однако не во вс?хъ
ихъ Формахъ одинаково. Пантеизмъ проявлялся въисторіи мысли
въ трехъ различныхъ Формахъ, который им?ютъ общимъ только
тотъ принципъ, что жизнь міра есть раскрытие природы
Божества. Но какъ совершается это расврытіе и каково само
Божество ? На этотъ вопросъ было три существенно-различныхъ
отв?та.
,,-'-""" Древніе пантеисты, считавшіе ыіръ огранпченнымъ и
признававшие, что земля составляетъ центръ ограниченнаго небес-
нымъ покровомъ міра, разум?ется должны были ставить безко-
нечное божество, въ немъ раскрывающееся, гдавнымъ образомъ
за предгьлы этого ограниченнаго міра, считая посл?дній неболь-
шимъ отд?леніемъ его сущности—обыкновенно самыыъ иисшимъ
и худшимъ выраженіемъ его природы. Признавая ыіръ истече-
ніемъизъ Божества, они признавали также существованіе и дру-
гихъ, высшихъ изъ него истеченій—духовныхъ міровъ и, всл?д-
ствіе этого, ихъ пантеизмъ называется^латш^го/шы-маДотъ эма-
надія, истечете). Благодаря туманности этого понятія, а также
и затруднительности объясненія, съ его точки зр?нія, отноше-
ній между міромъ ичелов?комъ, съ одной стороны, и Божествомъ
съ другой, онъ является совершенно мисгпическимг ученіемъ. Та-
новъ былъ пантеизмъ отчасти уже* древнихъ стоиковъ ,' въ

25
особенности же-Нодюплатониковъ.Въ сущности этотъ пантеизмъ,
неизб?жно приходя къ иде? трапсцвдентности Бога, т. е. суще-
ствованія его вн? ыіра, былъ скрытымъ теизмощ а противу-
полагая очень р?зко Бога нисшему матертльноиу произведенію
его—міру—онъ является скрытыцъ дуализмом и спиритуализ-
MOMS.
Нов?йшіе пантеисты, съ XYII в., начиная съ Спинозы и
кончая Шопенгауэромъ и его посл?дователями были по преимуществу
представителями иммапептнаю пантеизма, по которому идея Бога
вполн? сливается съ идеею всеобщей души,— началомъ жизни без-
конечной вселенной. Вн? міровъ, составляющихъ безконечную
вселенную, н?тъ Бога, какъ особаго личнаго сознанія: Богъ
есть только сила, духъ вселенной. Отрицаніе личнаго Бога было
въ этихъ пантеистическпхъ системахъ, лишь необходимымъ по*
сл?дствіемъ отриданія принципа разумной целесообразности
бытія—подъ вліяніемъ ФіілосоФскаго раціонализма. Во всякомъ
случа? этотъ имманентный пантеизмъ: является скрытымъ до-
низмомз и маж&ріализмомз. даже у идеалиста Шопенгауэра,
который, самъ оспаривая материализма, возвелъ въ сущность
бытія «волю къ жизни», т. е. нисшую волю-похоть,а такъ какъ по-
сл?дняя конечно ненасытима и неудовдетворима, то и дошелъ до
крайняго пессимизма и пропов?ди нравственыаго саыоуничто-
женія, Нирваны. Если бы онъ призналъ разумную
целесообразность бытія и возможность существованія безконечно разум-
наго и благого личнаго сознанія вселенной, то пессимнзмъ его
было бы невозможными
Третьею и самою высшею Формою пантеизма является панте- / '
измъсинтетическій, стремящійся примирить предположенія
имманентности и трансдедентности Божества,—идеи Бога, какъ начала
жизни и какъ личнаго безконечнаго сознанія вселенной. Этотъ пан-
теизмъ можетъ быть продуктомъ только сліянія идей безконечности
вселенной и разумной целесообразности бытія; поэтому, онъ и
проявился, въ чистомъ своемъ впд?, только однажды въ исторіи
мысли, а именно въ эпоху возрожденія, когда Коперникъ, обна-
родованіемъ своей системы, далъ возможность основать на ней
идею безконечности вселенной и когда, съ другой стороны, ра-
ціонализмъ ещенеусп?лъ отвергнуть принципа разумной
целесообразности бытія, какъ руководящей идеи философскихъ
построений. Только въ этой синтетической Форм? пантеизмъ и является на-

26
стоящимъ монодуализмомъ, пріширеніемъ едипства и
двойственности началъ во вселенной,—и высшимь выразителемъ его въ
эпоху возрождения былъ именно Джіордано Бруно.
Посмотримъ же теперь, насколько совершенно вынол-
няетъ этотъ монодуалистическій пантеизма главную задачу фи-
лософіи—примиреніе ремгіознаго и тучнаго воззр?ній на міръ.
По существу своему наука, разум?ется въ своей области, все-
ц?ло матеріалъна и монистична. Первое ясно изъ того, что ея
единственно в?рное орудіе — ыатеріальный опытъ, вн?шній и
внутренній. Второе ъытекаетъ уже изъ того Факта, что наука
ищетъ свести вс? явленія, въ пред?лахъ этого однородного
опыта, къ одному закону^ а сл?доиательно и къ одному началу,
данному въ опыт?—къ матеріи-сил?, ибо для опыта и мысли,
на немъ основывающейся, ничего другого въ мір? и не дано.
Точно такимъ не обраэомъ релиііозное воззр?ніе, удовлетворяя
потребностямъ чувства и нравственнаго самосознанія въ чело-
в?к? и построенное на чисто субъективныхъ началахъ,— на выс-
шемъ чувств? любви, являющемся лучіпимъ и самьшъ полнымъ
обнаруженіемъ въ насъ чувства жизни, оказывается—въ своей
СФер?— чисто духовными и неизб?жно дуалистшескимг міровозэр?
ніемъ, ибо оправданіе нравственньшъ потребностямъ челов?ка
религія находитъ только чрезъ дротивуположеніе двухъ началъ
въ мір?, а именно добра ж зла, какъ символ о въ нравственнаго
и безнравственна™, похвальнаго и непохвальнаго, нравственно,
полезнаго и нравственно-вреднаго, законнаго и незаконнаго. Вс?
эти контрасты она овеществляетъ и реализуетъ, противупо-
лагая Бога—веществу, духъ — т?лу.
Но спрашивается теперь, насколько наука и религія мо-
гутъ допустить сиатезъ этахъ двухъ противуположныхъ
воззр?ній на м\ръ въ философіи.
Основывая свое воззр?ніе на дуализм?, въ прав?-ли
религія безусловно отвергнуть монизмъ? Конечно н?тъ, ибо она
признаетъ единаго Бога — абсолютное благо—въ основ? жизни
вселенной, она признаетъ дал?е взаимод?йствіе духовнаго и
материального началъ, объяснимое только изв?стною ихъ конечною
однородностью, диФФеренціадіею ихъ изъ одной общей основы;
наконедъ, религія объясняетъ происхожденіе зла, какъ Фактъ,

27
происшедшій во Бремени и условный, не считая вещество аб
солютно началомъ зла, а духъ — абсолютно началом*» добра. Та-
кимъ образомъ, на заднеиъ фон? вс?хъ религіозныхъ дуалисти*
ческихъ воззр?ній мы нелзб?жно можемъ усмотреть монпзмъ —
ученіе о единств? всего сущаго, по своей общей первооснов?.
Точно также, на оборот*ъ3 наука, будучи по существу
своему монистпческимъ воззр?ніеыъ, отнюдь не безусловно
враждебна дуализму, ибо признаетъ за пред?ломъ явлеаій н?что
недоступное ея анализу. На заднемъ фон? монистической науки,
можно, такимъ образом*», на оборот-», усмотр?ть молчаливое
признаніе дуализма, двухсторонности сущаго. Конечно, чтобы
согласиться еъ этиыъ, нужно им?ть въ виду не ту псевдо-науку,
отбросившую результаты критики познанія Локка, Юма и Канта,
которая тинитъ, что ея разсудочному анализу все доступно и
что она чуть ли уже не решила вс? проблеммы жизни; нужно
иы?ть въ виду науку настоящую, истинную. Эта истинная
наука не только не отрпцаетъ бытія самого въ себ?, вн?
Феноменальна™ существования, но напротивъ принципіально
допускает» необъяснимость самой загадки бытія путемъ пріемовъ
познанія научнаго. Истинная паука, считая своими объектами
матерію и силу, сознается, что она не знаетъ, что такое жизнь и
что такое сознаніе. Хотя она и выводить Феноменально высшіе
организмы изънисшихъ,аорганическій міръ изъ неорганического, но
находить пока невозможнымъ объяснить, откуда явилась жизнь въ
существахъ органическихъ, а также откуда взялись
первоначальные элементы матеріи *). А раз» она пе знаетъ, что такое бы-
тіе, что такое ыатерія, сила, жизнь, сознаніе, откуда, когда и какъ
все это явилось, то можетъ ли она наложить запретъ на какія
бы то ни было гипотезы философовъ относительно сущности
бытія, мат?ріп, силы, жизни, сознанія ? Конечно, да, если фи-
лософъ будетъ ув?рять её, что онъ все это познал» сво имя
науки> и «ея же собственными орудіями>. Но если онъ скажет»:
«н?тъ, вс? эти знанія мои не научнаго типа, — не научными,
а особыми, иными еаособамп добыты они, то наука можетъ только
*) По поюду ненаучности всяких* quasi-научныхъ ггредположеній, іы-
ходящихъ аа указанные пред?лы см. прекрасную статью асихолога-натуралпет*
Delboeufa въ Revue plnlosophique 1883 и 1884, особ, Т. XYI, р. 338, главу
¦¦Lee assertions Jiscutables de la science dite positive».

^ 28_
сказать: «исподать теб?,. фшгософъ; не драпируйся только въ
мою одежду, а тамъ д?лай, какъ знаешь». И если философа ска-
жетъ дал?е: ся претендую только на то, что ты, наука, сама
оправдываешь и объясняешь въ томъ отд?лъ своелъ, который
называютъ психологіей, сущестпованіе моего особаго рода по-
знанія, допуская субъективную оц?нку вещей рядомъ съ
объективною, чувство рядомъ съ мыслію», то наука доляша — или
росписаться въ законности этой претензіи Философа, или
неопровержимо доказать ея незаконность, что мы и предоставляемъ
сделать привержендамъ идеи единства знанія, хотя сомневаемся,
чтобы они могли переспорить Факты.
Итакъ, наука не говорить и не знаетъ, чтб такое сила*
Поэтому, съ точки зр?нія науки, одинаково возможно
допустить, что сущность силы бод?е выражается, напр., въ
способности движенья^ или въ теплопг?^ или въ магнеттл?^ сколько
и то, что эта сущность силы бол?е всего выражается въ при-
знакахъ сознанія, мысли. Точно также, съ точки зр?нія науки,
одинаково вероятно допустить, что сознаніе низошло въ изв?-
стныя вещи въ Форм? силы, съ т?мъ, чтобы потомъ опять до-
развиться до сознанія, — какъ и то, что сила доработалась до
сознанія, и сознаніе снова превратится въ безсознательную
силу. Наука не можетъ р?шить этихъ дилемыъ. Сама же она
прпзнаетъ періодичность вс?хъ явленій въ мір?, а сл?дователь-
но и см?ну моментовъ восхожденія и нисхожденія, созиданія и
разрушенія, сложенія и разложенія. Но съ чего началось д?ло—
съ сложенія или разложенія, восхожденія иди нисхожденія—этого
она не знаетъ и знать не леожеш; не можетъ она знать,
сопряжено ли развитіе міра съ совершенствованіемъ, или съ де-
градаціей первоначальная бытія, или, наконедъ, оно есть
только простая трансформация его. Все это для науки—загадки. Вс?
подобныя дилеммы могутъ разр?шить только чувства наши, а
именно высшія, по развитію, интеллектуальны*, нраственныя и
эстетическія чувства. А потому и философскій монодуолистиче-
екій пантеизму не отступающей отъ данныхъ науки въ
истолкованы сявленій»* долженъ встр?тить—или ея сочувствіе, ибо
онъ способенъ дополнить ее и расширить СФеру знанія вообще,
или же ея равнодушіе, ибо онъ спо меньшей м?р?» оставляетъ
ее въ совершенномъ поко?.

29
III.
Теперь посмотрииъ подробнее, въ чемъ еостоитъ этотъ
истинный еинтетическій пантеизмъ. Прежде всего онъ долзиенъ
выходить изъ той основной идеи, что не безсознательная сила
сама собою доработывается въ мір? до сознанія, а, напротивъ,
сознаніе., какъ высшая въ мір? Форма силы и накъ одна изъ
двухъ первоначалышхъ основъ пли стороне единаго бытщ рас-
пред?ляясь, такъ сказать, въ минимадьныхъ дозахъ въ
дифференцирующемся ввществ? и принужденное преодол?вать его
инертное соиротивленіе, превращается въ различныя другія,
нясшія Формы" силы, намъ пзв?стныя. Но это однако не значить,
чтобы сознаніе, превращаясь въ эти силы, вполн? исчезало,-—
оно только становится скрытыыъ, латентньшъ, и при другихъ,
бол?е бдагопріятныхъ, условіяхъ, опять обнаруживается, рас*
крывается, переходя пзъ напряженнаго состоянія въ д?ятельное,
говоря языкомъ современной физики *"). Такое явленіе, а именно
обратный переходъ силы въ сознаніе, возвращеніе ея къ созна-
нію совершается при большемъ ея скоплеиіи въ веществ? и
всл?дствіе преобразованія, осложнения этого посл?дняго, выз-
ваннаго ея же д?йствіемъ. Другими словами, сила, всл?дствіе
законовъ, управляющихъ ея отношеніями къ веществу, сама не-
изб?жно прпходитъ рано или поздно къ возвращенію въ свое
естественное состояніе, въ состояніе сознанія, которое можетъ
быть есть ничто иное, какъ высшая степень свободы силы, ос-
вобожденія ея изъ напряженнаго состоянія. На зею? этотъ про*
цессъ медленно совершается въ трансформации организмов*, до
челов?ка включительно. Но спрашивается, можно ли
предположить, если только признать сознаніе основой силы, что оно все безз
остатка перешло въ силу, чтобы посл? снова все безъ остатка
перейти въ сознаніе? И то, и другое нев?роятно, ибо мы ви-
димъ въ мір? безкоиечпую градацію силъиФормъ бытія, Поло-
жимъ, что земля есть изв?стный квантумъ матеріи и силы. Н?-
которая часть этой матеріи и силы индивидуализировалась
въ предметахъ и сущеетвахъ, находящихся на поверхности
1) Какъ скоро современная наука признала, что жизнь и сознаніе въ
жиютномъ суть «орлы силы^ то она должаа признать и то, что эти сиди,
п?жъ и вс? другія, могутъ находиться іъ скрытоыъ, напряженном* состоянія

30
земли; но вся ли матерія и сила земли индивидуализировалась?
Конечно, нвтъ, ибо тогда не было бы п земли, не было бы и
двпженія ея вокруг* солнца и тягот?нія къ нему, ятд Земля,
какъ ц?лое, несоин?нно живетъ своею особою жизнію,
независимо отъ жизни пндивидуализованныхъ на ея поверхности ча-
сгпцъ. Точно также, восходя дал?е и признавъ в?роятпую гипотезу
астрономовъ о перем?щеніи солнечных* систем*, мы признаем*
возможным*, что и соднечпыя системы, каждая в* ц?лоиъ, им?ютъ
еще особую жизнь ц?лаго, независимо от* жизни отд?льныхъ
планет* и солнца* Восходя еще дал?е, ко вселенной, мы можем*
тоже предположить, что она им?етъ свое особое индивидуальное
бытіе, независимое отъ индивидуальна™ бытія солнечных*
систем*, отд?льныхъ небесных* т?лъ и индивидуализованпыхъ
на них* предметов* п существ*.
Теперь пойдем* в* другом* направлсніи—отъ пндппидуа-
лпзованных* земных* существ* къ их* частям*. Организм*
живетъ, какъ ц?дое, особою жизнію,—это изв?стпый нам* «актъ;
но, рядом* с* этим*, естествознаніе открыло другой Факт*, что
организмъ есть многочисленная кодонія, ассоціація меньших*
организмовъ, кл?токъ, которыя вс? тоже должны жить какою-
то своею особою, индивидуальною жизнію, какъ это
подтверждает* аналогія ихъ устройства и отправленій съ другими само-,
стоятельными органическими кл?тками. И чвмъ бол?е рабо
таетъ микроскоп*, т?мъ бол?е он* уб?ждаетъ нас* в* том*,
что ддя этой пндпвидуалязаціп бытія все в* меньших* и
меньших* по объему элементах* его, повидимому н?тъ пред?да,
вплоть до проблемматпческаго и нпк?мъ еще невид?ннаго фи-
зическаго атома.
По если так*, то какова же жизнь земли, какъ ц?лаго,
солнечной системы, какъ ц?лаго, — накоиецъ, вселенной, какъ
ц?лаго, — сравнительно съ нашею жизнію? Может* ли быть,
наир,, чтобы жизнь вселенной, какъ ц?лаго, могла быть меи?е
сложна, совершенна и сознательна (все это для синтетическаго
пантеизма синонимы), ч?мъ жизнь нашего организма,—атома
вселенной ? Такое предноложеніе дико. Что сказали бы мы, если
бы кто-либо !сталъ ув?рять нас*, что яизнь каждаго из*
наших* кровяных* шариковъ, въ отд?льности взятаго,—сложн?е,
совергаенн?е и сознательн?е, ч?мъ жизнь всего нашего
организма или индивидуума? Мы бы улыбнулись. Что сказали бы

31
мы, если бы кто-либо еталъ ув?рять, что наши кровяные
шарики им?ютъ высшія знанія, высшую науку и нравственную
жизнь, ч?мъ мы саміг5 что они постигли уже сущность вещей,
им?ютъ въ крови нашей громадный библютеки, ученые
кабинеты, микроскопы, телескопы и проч.? Мы бы сочли челов?ка,
говорящаго все это, за суиасшедшаго. А между т?мъ, не тоже
ли самое утверждали бы мы сами, если бы стали ув?рять, что
челов?къ—эта крохотная кл?точка міра—живетъ высшимъ со-
знаніемъ, ч?мъ организмъ вселенной? Представимъ себ?, что
мы только кровяные шарики этого громаднаго организма
вселенной. Какъ см?шиа должна быть сознанію итого громаднаго
организма вселенной наша возьня въ одномъ изъ его громад-
ныхъ еуставовъ и наша претензія все знать и его самаго
отрицать? А между т?аіъ, разв? мы знаеиъ и можеыъ сказать до-
стов?рно, что эта вселенная, какъ цвлое, не есть своего рода
особый организмъ, одаренный высшпмъ сознаніемъ? Кто это
предположеніе можетъ опровергнуть?
Теперь, если только на минуту допустить, что вселенная,
какъ ц?лое, жпветъ особою сознательною жпзнію, и притомъ,
что эта сознательная жизнь ея по меньшей м?р? не хуже и не
ниже нашей, то, значитъ, духъ вселенной одаренъ и мыслію, и
чувствомъ, и волею, и двишеніемъ, согласнымъ съ этою волею.
Мы сами, если захотимъ, движемъ рукою, — и сколько кровя-
ныхъ шариковъ мы перем?щаеыъ при этомъ; а если мы по
своей вол? возьыемъ, да обр?жемъ себ? палецъ, то в?дь этииъ
мы погубимъ жизнь сотенъ или десятковъ кровяныхъ шарпковъ
и всего ихъ возможнаго въ будущемъ потомства. Сл?довательно,
наша воля управляетъ нашими членами и изм?няегь икъ поло-
шеніе и состояніе. Отчего же должно быть неспособно къ этому
не мен?е совершенное, ч?мъ наше, сознаніе вселенной? Но наше
сознаніе и воля крайне ограничены; мы ощущаемъ себя не во
вс?хъ частяхъ, и каждаго кровянаго шарика въ себ? не
ощущаемъ, а ощущаемъ только свои члены, какъ д?лыя. Если же
мы предположимъ, что вполн? естественно, что сознаніе
вселенной несравненно совершенн?е нашего и, даже бол?е того, что
оно абсолютно, всесовершенно, ибо вселенная есть абсолютно
все, абсолютно ц?лое, абсолютное бытіе, то отчего не
предположить, что это сознаніе вселенной такъ тонко, что оно ощу-
щаетъ ея мал?йшіе элементы п ыал?йшія въ ней перем?ны а,

п
сл?довательно, и д?йствуетъ сообразно такому всесовершенному
самоощущенію и саыосознанію ? Не прпвед?тъ лн насъ такое
предиоложеніе къ прпзванію в?роятности всев?д?нія п
всемогущества сознанія, или духа вселенной, т. е. Бога ?
Таковы основныя разсуждеиія истиннаго пантеизма, если
его выразить словами современной науки. Его основная идея
та, что контрастъ сознанія и организованная вещества въ на-
іпемъ собствепноыъ индивидуум? бод?е первоначальный и
типичный, какъ показатель истинной сущности бытія вселенной,
ч?мъ контрастъ безсознательвой силы и матерін въ неограниче-
ской природ?,— что этотъ посл?дній контрастъ долженъ быть
выведенъ изъ перваго, а не на оборотъ.
Конечно, эта основная гипотеза не можетъ быть доказана
непосредственно изъ данныхъ науки: она только имъ не проти-
вор?читъ, какъ не противор?читъ иыъ безусловно п обратная
гипотеза. Поэтому-то эта гипотеза и есть не научная, а
философская гипотеза. Оправдывагощія ее посылки—суть Факты,
добытые не чрезъ посредство обтітивпаго, научнаго, интеллекту-
альнаго опыта, а чрезъ посредство опыта субъективнаю^ фило-
соФСкаго, нравственнаго. Какіе же это Факты? А именно т?,
которые характеризуются бол?е всего понятіемъ нравственныхъ
чувствъ и стремлеиій. Нравственный чувства и стремленія наши
не удовлетворяются предположепіемъ неразумія, безсознатедь-
ности, безц?льностп основного бытія, — чувства и стремленія
наши не удовлетворяются признаніемъ удовольствия и похоти
за выраженіе единственнаго смысла жизни. Какъ можно вид?ть
изъ докрины Шопенгауэра, такія предположенія приводятъ наше
субъективное сознаніе къ отчаянію, пессимизму, самоотрицанію,
самоуничтоженію. Чувства и стремленія наши,—нравственный,
лучшія,—говорятъ намъ по поводу этихъ предположений; сн?тъ,
на этомъ не останавливайся, забирай выше, ищи лучшаго смысла
п д?лп бытіяі. И вотъ эти самыя чувства и стремленія,
называемый нравственными1),—если только мыдадимъииъ просторъ
и не будемъ заглушать ихъ лженаучными
предразсудками,—приведут* насъ именно къ выбору упомянутаго міровоззр?нія изъ
двухъвозожныхъ,не могущихъ быть опровергнутыми наукою. Сл?-
*) Откуда бы сашт они ни явились: пусть они въ іасъ будутъ толыо
вродужтоиъ развитіл нисшихъ чувствъ и даже других* нисшвзъ силъ.

S3
довательно, твердой опоры для этого міровоззр?нія мы должны
искать не въ наук?, которая есть знаніе Феноменальное, мате-
ріальное, ограниченное, а въ философіп, т. е. въ показаніяхъ
субъективнаго опыта, въ природ? чувствь свопхъ. Оттого-то
мы и сказали выше, что философія есть познаніе чувством^; но
она не есть чистое познаніе чувствомъ, какъ религія, ибо она
должна искать примиренія чувства и мысли, т. е. должна
избирать изъ возможныхь ыіровоззр?ній все-таки такое, которое не
проти?ор?читв наук?^ и—согласно развитію научныхъ, Феноме-
нальныхъ знаній — должна развивать, исправлять, пзы?нять
въ частностяхъ и въ способахъ выраженія свою
истинно-пантеистическую доктрину.
Эго посл?днее соображеніе указываетъ намъ между про-
чиыъ, въ какомъ направленіи возможно вообще развитіе
пантеизма въ систеыахъ философовъ различныхъ временъ, Во 1)
развитіе это можетъ совершаться въ смысл? приближенія къ
ц?льности, посл?довательности и единству, т. е. къ внутренней
субъективной правд?, которую оно въ себ? содержите, во 2")
оно можетъ совершаться въ смысл? постояннаго приспоеобленія
Формулъ его къ объективньшъ открытіямъ науки.
Въ томъ и другомъ отноіпеніи пантеистическое ыіровоз-
зр?ніе Дж. Бруно достигло такого совершенства, какого не
достигало, насколько намъ изв?стно, еще ни одно другое
пантеистическое міровоззр?ніе.
Мы уже вид?ли, что въ древности истинная широта пан-
теистическагоміровоззр?нія была потому невозможна, что древ-
ніе философы составляли себ? ложное понятіе о механизи? міра.
Они считали землю центромъ вселенной, а небо своего рода
вуалемъ, на которомъ или изъ-за котораго св?тятся зажженные
Богомъ для челов?ка огни. Всл?дствіе этого древніл пантепсти-
ческія міровоззр?нія, выходили изъ мысли, что міръ созданъ
для челов?ка и, основываясь на такой односторонней пде?
целесообразности бытія, не въ состояніи были объяснить
отношеніи между Богомъ и челов?комъ иначе, какъ путемъ предполо-
женія тайны, почему и впадали въ врайній мистицизмъ (теорія
экстаза). На сколько древвій мистическій Новоплотонизмъ вы-
з

34
ражался въ новыхъ Формахъ и въ средніе в?ка—въ ученіяхъ
христіанскихъ церковныхъ мыслителей, напр. іоанна Скота Эри-
гены въ IX в, (De divisione naturae) и другихъ,—онъ, прини-
малъ, подъ вліяніемъ желанія согласить его съ хрпстіанствомъ,
все бол?е и бол?е мистическую окраску и наконедъ приведи
къ крайностямъ и абсурдамъ мистической теософіи и магіи въ
XY и XVI вв.
Среди этихъ условій, въ 1543 г. появляется знаменитое
сочиненіе Коперника <De orbmm caelesfcium revolutioiribns»,
которое производить крупный переворотъ въ астрономпческяхъ
л вообще научныхъ представленіяхъ эпохи. Эта новая теорія и
ложится въ основу новаго, бол?е широкаго, пантеистическаго
зніровоззр?иія Дагіордано Бруно, р_^дившагося въ 1548 г., т. е,
черезъ 5 л?тъ посл? появленія сочиненія Коперника. Дж. Бруно
евоимъ геніальнымъ взоромъ прозр?ваетъ даже, какъ мы уви-
димъ ниже, оформленную вполн? Ньютономъ только черезъ сто
л?тъ доктрину всеобщаго тягот?нія, и во всякомъ случа? онъ
первый вполн? развиваетъ теорію множества міровъ и теорію
безкояечности вселенной. Все это и приводитъ его въ
широчайшей кондепціп идеи Бога-вселенной, какая когда-либо
существовала.
Конечно, можно было въ сущности ожидать, что
величественная по замыслу доктрина Бруно разовьется дал?е въ
посл? дующіе в?ка, и, д?йствительно, въ н?которыхъ частяхъ и
направленіяхъ она развивалась дал?е въ учепіяхъ пантеистовъ
и непантеистовъ XVII—XIX вв. Теперь уже довольно прочно
установлено наукою, что и Бэконъ, и Декартъ, и особенно
Спиноза и Лейбнидъ, не говоря о поздн?йшихъ, особенно герман-
скихъ ФилосоФахъ-идеалистахъ нын?шняго в?ка (напр, Піел-
линг?), широко черпали изъ міровоззр?нія Бруно камни для
своихъ собственныхъ философскихъ построекъ. Лейбнидъ взялъ
у Бруно свою теорію монадъ, Саиноза основныя посылки своего
собственнаго пантеистическаго міросозерцанія (напр. свое ученіе
о любви); но черпая у Бруно кое-что въотд?льности,—кто
больше, кто меньше,—вс? философы новаго времени оставили
нетронутою именно основную посылку Бруно о личномъ ыіровомъ
сознаніи и о д?лесообразности міра, жром? разв? Лейбница, ко-
тораго міровоззр?ніе было однако же въ вонд? кондовъ абсолютно-
дуадистическимъ (теорія предустановленной гармоніи). Поэтому,

35
во всемъ своемъ д?ломъ доктрина Бруно осталась совершенно
неразработанного. М?шалъ тому, какъ мы сказали,
сознательный радіонализмъ новаго времени, отвергшій идею д?лесооб-
разности бытія и идею всякаго иного позванія, кром? разсудоч»
наго. «Cogifeo, ergo sum> Декарта погубило своею односторон-
ностію истинно пантеистическую кондепдію міраДжіордано Бруно,
ибо оно исключало возможность какой-либо иной точки зр?нія
при истолкованіи бытія, кром? научной. Нироговъ, въ своихъ
Запискахъ справедливо, думаетъ, что Формула «sentio, ergo sum>
ааконн?е, ч?мъ Формула «cogito, ergo sum». He одною ыыслію
живетъ чедов?къ, но и чувствомъ,—и чувство даже бод?е уб?ж-
даетъ его въ реальности его собственная и ыірового бытія,
ч?мъ мысль. Не даромъ и Спиноза, этотъ величайшій изъ пан-
теистовъ досл? Дж. Бруно, приндипомъ бытія считалъ чувство
любви, Къ сожал?нію, онъ не допускалъ д?леоообразности бытія
и ношемъ принципа механической причинности собственноручно,
хотя и безсознательно, зар?залъ и разс?къ на части своего
живого личнаго Бога.
Итакъ, именно радіонализмъ XVII и XVIII в?ковъ м?-
шалъ дальн?йшему развитію всего міровоззрЪнія Бруно въ его
д?ломъ, и нужно было человечеству пройти тяжелый путь
критики Локка, Юма, Канта, нужно было ему пройти односторон-
нія идеалистическія и одностороннія матеріалистическія увлече-
нія нын?шняго в?ка, пройти Фазу разочарованія и безъисход-
наго отчаявія въ доктринахъ современныхъ пессимистовъ,
чтобы очиститься отъ этого односторонняго радіонадизма и
вернуться въ возможности пониманія истинно и единственно вели-
каго ФилосоФСкаго «иррадіонализма» Бруно.
Стоя на рубеж? стараго и новаго времени, этотъ кодоссъ
мысли одинаково чуждъ предразсудковъ—и древней, и новой эпохи,
онъ доминируетъ и ту и другую, и см?до указываетъ своею
могучею рукою путь будущимъ покол?ніяыъ. Не даромъ опъ и
заплатилъ д?ною своей жизни и д?ною своего личнаго счастія
за эту великую услугу чедов?честву. Его не понимали ни
современники, нп потомки: первые равнодушно и даже съ
ненавистью къ нему, за его подвигъ, гляд?ли, какъ инквизиторы
зажигали костеръ, на которомъ онъ сгор?лъ,—вторые въ тече-
ніе трехъ в?ковъ не усп?ли даже собрать и издать его сочпне-
ній и вполн? уяснить себ? событія его жизни и сущность его

36
взглядовъ,—и только теперь, въ наше критическое, больное и
иекал?ченное время взоры обратились наконецъ съ изушлені-
емъ и любопытствомъ къ этому могучему вдохновителю вс?хъ
нов?йшихъ философовъ, къ этому праотцу Бэкона и Декарта,
Спинозы, Лейбница и Локка, Юла и Канта, Шеллинга и
Шопенгауэра.
Кто же былъ этотъ Дягіордано Бруно и въ чемъ состояло
его учете?
IV.
Въ 1548 г* въ Нол?, въ Южной Италіиг, въ сеыейств?
одного небогатаго военнаго родился ыальчикъ, названный
Филиппом*. Этотъ мальчикъ, принявший пыя Джіордано, при поступ-
леніи въ доминиканскіе монахи, и былъ иашъ фплософъ ,J.
О д?тств? Дж. Бруно мы знаемъ мало. Онъ рано выка-
залъ блестящія дарованія и уже 10 л?тъ сталъ обучаться въ
Неапод? логик? и діалектпк?. Но онъ бод?е увлекался поэтами,
древними и новыми, исамъочень рано пустился въ стихотворство.
Наживъ себ? непріятности своими сатирическими стихотворе-
ніями, онъ, еще не достигнувъ 15 л?тъ, р?шается вступить въ
монастырь—повидимому, чтобы найти себ? защиту и
покровительство, а также досуг* для занятій и в?рный кусокъ хл?ба.
Въ монастыр? доминиканскаго ордена онъ наяшваетъ себ?
однако новыя неудовольствія удаленіемъ образовъ и оставленіемъ
одного распатія въ своей кель?, а также и н?которыми
вольными выражеыіями въ бес?дахъ съ товарищами ; но его
простили, въ виду его молодости.
Увлекаясь сначала поэзіей и колеблясь въ симпатіяхъ между
комедіей и драмой, онъ начинаетъ изучать философію , чтобы
дать бол?е глубокія основы своему художественному творчеству.
*) Въ изложении бюгравія Бруно мы пользовалась пренмуществежю
сл?дуюгціши пособіяии : 1) біограоич. введеніемъ въ уа. выше переводъ соч.
Вруно «О причин?» JEaccoia, 2] статьею Яоана въ Philos.-Gescli. Lexicon,
33 біограоическимъ очеркомъ Виндельбанда, 4) упоаг. статьею М. Каррьера
въ Zeitschr. f. Phil. «Kcae Thatsachen zu G. Bruno ЬеЪеп u. Lehre», 5)
біогра»іею A. H. Веселовскаго (В. Евр., Дек. 1881) и др.

37
Но скоро онъ увлекается такъ сильно Фидософіей, что уже
смотритъ на поэзію только какъ на орудіе для выракенія фя-
лософскихъ идей. Онъ изучаете вс?хъ древнихъ философовъ,
издаиія и переводы которыхъ быстро распространились въ XV
и XVI в?кахъ въ Нталіи, всл?дствіе переселенія грековъ изъ
Константинополя. Зат?мъ онъ изучаетъ астрономическую
систему Коперника и вс?хъ главныхъ современныхъ ему
философовъ эпохи возрожденія,—сочпненія натуралиста Телесія, врача-
мистика Кардана, гуманиста Эразма Роттердамскаго, аббата-
ФилосоФаХУ в?ка Николая Кузанскаго. Пантеистъ-мистикъ
Николай Кузанскій, астрономъ Коперникъ и изобр?татель
искусства механпческаго сочетанія словъ въ новыя истины — Рай-
мундъ Луллій, схоластический фидософъ XIII в., оказываютъ на
него наибольшее вліяніе изъ числа мыслителей новаго времени,
а изъ древнихъ онъ увлекается всего бол?е Ни?агоромъ, Пла-
тономъ, Новоплатониками и Лукреціемъ.
Такимъ образомъ натуралистическое воззр?ніе Коперника,
схоластическое искусство Лулдія и мястичесшй пантеизмъ Пла-
тониковъ и Николая Кузанскаго — вотъ главные элементы его
интеллектуальна™ воспитанія. Чувство его воспитывается поэ-
зіей и монастырскими нравами. Оттого такія противор?чія въ
его умственномъ и нравственномъ склад?: мертвая
схоластическая метода разсужденія, твердыя естественио-научныя понятія,
въпред?дахъ, достуаныхъ времени, и шпрокій полетъ Фантазіп
поклонника пантепстическихъ міроеозерцаніЙ—таковъ Бруно съ
интеллектуальной стороны; рано развитая нравами среды
чувственность и даже н?который цинизыъ,— страстность и
горячность природнаго темперамента и, вм?ст? съ т?мъ, высокіе нравст
венные порывы къ прекрасному, возвышенному, доброму — въ
подвигу и самопожертвоваяію, — таковъ Бруно со стороны
чувства.
Конечно можно было предсказать ему, на основаніи
этихъ данныхъ, широкое міровоззр?ніе ^рядомъ съ нел?пыми
схоластическими увлеченіями, несчастную судьбу и страданія,
рядомъ съ высшими наслаждениями челов?ка, кр?пкаго духомъ
и обладающаго широкимъ умственньшъ кругозоромъ. Такова
именно судьба Бруно, какъ мыслителя и какъ челов?ка.
Въ 1572 году, 24 л. отъ роду, онъ былъ посвященъ въ
священники и служилъ во многихъ монастыряхъ Неаполитанской

38
области. Въ 1575 г. онъ снова появляется въ прежнемъ мо-
настыр?; но неосторожное выраженіе о ереси Арія заставляете
нарядить надъ нимъ судъ — и вотъ онъ спасается б?гствомъ,
сначала въ Римъ, потомъ въ Геную. Пространствовавъ около
года но с?верной Италін—то снимая одежду монаха, то снова
над?вая её, испытывая голодъ и холодъ, обучая д?тей грамот?
и богатыхъ юношей астрономіи, онъ напонецъ р?шается поки*
нуть враждебную ему отчизну и уже въ 76 г. мы видимъ его
въ Женев?, которою овлад?ли Кальвинпсты, Бруно над?ялся,
что посл?дователи протестанта Кальвина будутъ терпим?е къ
нему; но в?дь я кальвинисты жгли отступниковъ. Когда они
увид?ли, что Бруно не хочетъ перейти въ ихъ в?роиснов?да-
ніе, то охлад?ди къ нему,—и Бруно опять въ нужд? и,
оставленный друзьями, отправляется въ южную Францію, въ Тулузу.
Зд?сь въ университет? оказывается свободною ка?едра
фплософіи. На неё открытъ конкурсъ. Бруно пишетъ диссерта-
ціюомнемоническомъискусств? и получаетъ магистерство и ка-
?едру ординарнаго профессора. Два года онъ проФессорствуетъ-
но Тулуаскіе профессора пропитаны сходастическимъ духомъ
и вскор? начинаютъ ненавид?ть въ Бруно опаснаго новатора.
Онъ оставляетъ Тулузу и появляется въ 1578 г. въ Нариж?.
Въ Париж? Бруно печатаетъ сатирическую драму «II сап-
delajo», написанную еще въ монастыр?, въ которой осм?ива-
ются пороки ватолическаго духовенства и лицем?ріе людское
вообще. Эта драма, довольно циническая и безцеремонная,
обращаешь внпманіе публики на итальянскаго эмигранта, а туть
еще онъ читаетъ блестящія публичный декпди, который
осаждаются огромною толпою. На него обращаетъ вниманіе самъ
король Генрихъ III, покровитель итальянскихъ выходцевъ, и
назначаетъ его, съ жалованіемъ изъ своей казны, экстр, про-
Фессоромъ Сорбонны. Около четырехъ л?тъ Бруно проводитъ
въ Париж?, увлекая слушателей новизною идей и прекраснымъ
даромъ пзложенія. Въ это время онъ печатаетъ и первые, чисто
ФИіосоФскіе труды свои, изъ которыхъ всего зам?чательн?е
сочвненіе «De umbris idearum> (О т?няхъ идей), въ которомъ
онъ иэлагаетъ свое ученіе о познаніи.
Но уже въ 1583 г., неизв?стно по какимъ причннамъ, —
ыожетъ быть всл?дствіе вражды къ нему ученыхъ эащитниковъ
схоластики, а можетъ быть и просто изъ любознательности,—онъ

39
отправляется изъ Парижа въ Лондонъ съ рекомендательными
письмами къ Французскаго посланнику Де-Кастельно отъ
короля Генриха III Де-Каотельяо, хотя и католикъ, но терпимый
и гуманный, думающій что католическая церковь должна
обращать отступниковъ только добрыми нравами, примвромъ и
нравственною пропов?дью, прпнимаетъ Бруно очень любезно и да-
етъ ему пріютъ въ своемъ дом?. Бруно впрочемъ д?лаетъ
сначала попытку устроиться снова проФессоромъ въ ОкСФордскомъ
универсятет?, но посл? трехм?еячнаго опыта видитъ, что въ
Англііг трудн?е, ч?ыъ гд? либо, бороться съ схоластической
мертвечиной. Ваосл?дствіи другъ его, англійскій поэтъ Сидней, ут?-
шаетъ его т?мъ соображеніемъ, что въ ОкСФордскомъ унпверсяте-
т? въ сущности вс? четыре Факультета составляютъ только одинъ
Факультетъ словесныхъ ыудрецовъ, которые вовсе не заботятся
объ изсл?дованіи вещей и гоняются только за словами. Бруно
возвращается снова въ доиъ Кастельно и зд?сь проводитъ луч-
шіе два года своей жизни, печатая оцинъ за другииъ свои
знаменитые «Итальянскіе діалоги>.
Въ числ? впхъ важн?йшими являются діалоги «О причпн?,
начал? всего и единомъ> (1584"), <0 безконечномъ, вселенной
п мірахъ>, «Изгнаніе тріумФирующей бестіл> (1585) и «О
геронческомъ энтузіасм?>. Первые два содержатъ въ себ? бо-
л?е полное изложеніе его ФилосоФСкаго пантеистпческаго міро-
созерцанія, посл?дніе два посвящены нравственныаъ вопросамъ
и особенно лнтересенъ посл?дній, въ которомъ онъ пропов?-
дуетъ возвышеніе отъ чувственной любви пъ божественной, ин?-
ющей своимъ преднетомъ истину, красоту, благо, Бога. Онъ
удивляется, что есть такіе люди, какъ поэтъ Петрарка, которые
всю жизнь вздыхаютъ о женщинахъ и тратятъ на эту нисшую
любовь вс? своп силы. «Любите женщину, говоритъ онъ, но
не забывайте, что Бы должны быть также почитателями безко-
нечнаго. Истина есть пища геройской души, — искать еб
естьзанятіе, единственно достойное героя> Аскетизмъ былъ
конечно чуждъ южной и пилкой натур? Бруно, но онъ ненавидитъ
и животную распущенность, требуя гармоническаго развитія
вс?хъ силъ челов?ческой природы.
Черезъ два года другъ п покровитель Бруно Де-Кастельно,
которому онъ посвятилъ н?сколько итаіьянскихъ діаюговъ,
принужденъ воротиться въ Парижъ—съ нимъ вм?ст? ?детъ и

40
Бруно. Но Парижъ ему надо?лъ: поел* н?околькихъ ученыхъ
диспутовъ по поводу философія Аристотеля, которую онъ
опровергал^ Бруио отправляется въ Германію. Былъ онъ въ Майн-
ц? и Марбург?, гд? напрасно добивался профессуры, и за-
т?мъ мы его видстмъ въ Виттенберг?,— и?ст? подвиговъ
Лютера. Зд?сь лютеране принимаютъ его гоетепріимно, онъ
получаетъ ы?сто приватъ-доцента въ университет? и еще два года
спокойно работаетъ и проФессорствуетъ, издавая свои «тезисы про-
тивъ Аристотелевской философіи*. Но уже черезъ два года ум?ръ
лютеранский КурФюрстъ, его м?сто занялъ новый—кальвинистъ,
и кальвинистская партія выгоняетъ Бруно пзъ университета.
Носл? прощальной рвчи, въ которой онъ благодарить, за го-
степріимство,лютеранъ и н?мдевъ вообще, Бруно отправляется
^въ Прагу. Зд?сь онъ печатаетъ <Тезисы противъ математиковъ>
' и, крайне нуждаясь въ средствахъ, подноситъ этотъ трудъ
королю Рудольфу, за чтб получаетъ 300 талеровъ. Но видя, что
въ Праг? ему нельзя прочно устроиться, онъ отправляется въ
Брауншвейгъ и брауншвейгекій герцогъ даетъ ему и?сто
преподавателя во вновь открытомъ Гельмштедтскомъ университет?.
Вскор? однако повторяется старая исторія: его покровитель
уыираетъ, и Бруно подвергается гоненіямъ и непріятностямъ.
Онъ ?детъ тогда во ФранкФуртъ, гд? и издаетъ новую и по-
сл?днюю серію своихъ латинскихъ сочиненій, посвященныхъ
развитію его ученія о монадахъ, составляющаго въ сущности
только новую Форму изложенія его пантеистическаго ыіровоз-
зр?нія.—ВоФранкФуртъ прі?зжали, дляобаг?накнигъ, итальянскіе
книгопродавцы цв?тущей Венеціанской республики; чрезъ нихъ
Бруно получаетъ приглашеніеотъ одного богатаго Венеціанскаго
юноши, Мочениго, прі?хать къ нему въ домъ для преподаваиія
ему философіи, Бруяо давпо стремится на родину. Онъ пігаыенно
любитъ свою роскошную, веселую Италію и часто эта любовь
выражается ииъ даже въ его ФилосоФСкихъсочиненіяхъ, когда онъ
напр., обращаясь къ Пастельно, говоритъ: «ты обратилъ для
меня Англію въ Италію, іондонъ въ Нолу, въ мой блуждающій
кровъ поеелилъ пенатовъ». сИталія, Неаполь, Нола! восклицл-
\ етъ онъ,—страна благословенная небомъ, глава и десница зем-
\ ного шара,—ты представлялась мн? всегда матерью и настав-
\ нидею доброд?телей, наукъ и всякаго гуыаннаго развитія 1).
\
^ч *) Сл, статью А. Н. Ввселоіскаго.

41
На предложеніе Мочениго, Бруно тотчасъ съ радостью
соглашается и летитъ въ Веиедію, еще не окончивъ печатанія
своихъ сочпненій во Франкфурте. Но Моченяго—ограниченный,
суев?рный и бездушный итальянскійаристократъ; онъ ждетъ отъ
Бруно посвященія въ какое-то магическое, тайное искусство,
которое сразу откроетъ ему вс? секреты бытія, а Бруно съ
ааромъ пзлагаетъ ему Коперниковскую систему и свое
пантеистическое міросозерцаніе. Мочениго твердо уб?жденъ, что Брупо
его обманываетъ, скрываетъ отъ него свои тайны; но еще бол?е
боится попасть самъ подъ отв?тъ за то, что держитъ у себя
такого вольнодумца. Начинаются охлажденіе и недоразум?нія.
Бруно уже мечтаетъ вернуться во Франкфурту впдя что онъ
ошибся въ расчетахъ; но ученикъ его караулптъ: въ ночь не-
редъ отъ?здоыъ, онъ его арестуетъ и, по сов?ту духошшка,
отдаетъ въ руки инквизидіп.
Начинаются допросы и разсл?дованія. Бруно, уже въ Па-
риж? искавши* примиренія съ католическою церковью, и въ
Венеціи начавшій новое изложеніе своей системы, которое
должно было наглядно доказать) что она не противор?читъ духу
ученія Христа, открыто объявляетъ, что онъ жал?етъ о своихъ
юношескихъ увлеченіяхъ въ борьб? съ церковью. Отъ него до
биваются полнаго изложенія его философскихь воззр?ній и онъ
съ жароиъ объясняетъ свое ученіе о Бог?, личномъ и въ тоже
время все наполняющемъ, въ качеетв? духа,—разъясняетъ, чтб
означаетъ съ его точки зр?нія Троичность Бога и т. д.,—и судьи,
уб?жденные въ невинности его взглядовъ, почти уже готовы
отпустить его. Но тутъ является запросъ изъ Рима и требованіе
выдать Бруно, ибо онъ, какъ бывшій католически монахъ, под-
чиненъ суду папы. Не желая ссориться съ папой, Венеціанская
республика, посл? н?которыхъ колебаній, выдаетъ Бруно. Пъ
Венеціи онъ былъ арестоьанъ въ 1592 г., посл? шестнадцати-
л?тняго странствованія по Европ?, а Еыдача его происходитъ
въ 1593 г. И вотъ онъ семь лятъ томится въ тюрьмахъ римской
пнквизиціи. Его допрашиваютъ безконечное число разъ, а от-
в?ты всет? же: въ религіозныхъ вопросахъ Бруно отказывается
отъ собственныхъ мн?ній и изъявдяетъ готовность подчиниться
церкви, прося у Бога и у своихъ еудей прощенія за увлеченія
молодости и сознаваясь только въ н?которыхъ догматическихъ
сомн?ніяхъ своихъ, которыя впрочемъ онъ готовъ таить про

42
себя; но за то въ философскихъ и научныхъ уб?жденіяхъ онъ
непоколебиыъ, и безстрашно испов?дуетъ истинность системы
Коперника и своего ФплосоФСкаго міровоззр?нія, на ней осно-
ваннаго. Ему предлагаютъ иного разъ одуматься и еще
поразмыслить—п онъ разиышляетъ, но стоитъ все на томъ же.
Очевидно судьи не были уб?ждены и сами въ виновности Бруно
и желали бы отпустить его; но нужно было извлечь пзъ этого
пользу, заставить кого-нибудь открыто отречься отъ системы
Коперника, которую считали въ то время подрывающею основы
в?ры Бруно же не хот?лъ дать этого торжества своимъ судь-
ямъ и, посл? долгихъ испытаній и ув?щаній, раздраженные
судьи читаютъ еаіу смертный приговоръ въ Феврал? 1600 года,
причеиъдаютъ еще 8 дней на размышление. Бруно на это ска-
залъ судьямъ свопыъ изв?стныя слова: <Вы мп? читаете
приговора сз большими страосомг, ч?мг я его выслушиваю*. Онъ уже
р?шился отдать свою жизнь въ жертву наук? и философіи и,
в?ря твердо въ мудрость Провид?нія^ спокойно встр?тилъ давно
ожидаемый нонецъ. Въ 1600 г. 17 Февраля на Campo di Fiore
въ Рим?, Бруно былъ сожженъ на костр?, въ присутствіи мно-
гихъ тысячъ пилигри&шовъ} прпиіедшихъ въ Римъ по случаю
юбилея,—и пепелъ его былъ разв?янъ по в?тру.
Такъ кончилъ жизнь этотъ несчастный скиталецъ, этотъ
вдохновенный мыслитель. Несчастная и въ то же вреля
счастливая жизнь: несчастна она потому, что Бруно вично
скитался среди чужихъ, равнодушныхъ къ нему людей, в?чно
подвергался нищет?, преел?дованіямъ, тяжелыиъ нравственнымъ
страданіямъ — онъ искалъ съ Фонаремъ челов?ка, который бы
его понялъ, и не находилъ его; но за то для такихъ людей, какъ
Бруно, наслажденія внутренней умственной работы и высокаго
нравственнаго саыосознанія возм?щаютъ вн?шнія невзгоды. Въ
его діалогахъ и сонетахъ выражается глубокая ув?ренность въ
правильности и веллчіи его шровоззр?шя, св?тлое поэтическое
вдохновеніе и высокій нравственный подъемъ духа, доступный
только челов?ку, совершающему нравственный подвигъ. Въ од-
номъ пзъ юношескихъ сонетовъ, предсказывая насильственную
смерть свою, онъ восклицаетъ между прочимъ:
И если бы меня съ Икаромъ вы сравнили,
Т?мъ больше напрягу размахъ я крылъ своихъ!..

43
И вотъ, предвижу я, мн? силы взя?иили...
Но съ смертію моей сравнится-ль жизнь другигъ?
Пусть сердде иногда вопросъ мн? задавало:
сКуда, безумный, ты подетъ направилъ свой?
сРаскаяніе всегда безумцевъ отрезвляло»!
И всё-жъ я съ высоты отв?тъ давалъ такой:
«Я смерти не боюсь, паденіе презираю—
сВпередъ за облака, призваніе выполняя».
Изъ этого сонета видно, что Бруно, зная нравы и законы
своего времени, предвид?лъ свой несчастный конецъ и вполн?
сознательно избралъ свою скорбную долю, не понимая другого
счастья въ жизни, кром? увлеченія безкорыстнымъ служеніемъ
истин? и чувства исполненнаго долга1).
Y.
Оц?нка доктрины Бруно, какъ и самой его личности, не
сразу установилась на надлежащизсъ основаніяхъ. До самаго
конца XVIII в., всл?дствіе недостаточная знакомства съ его
сочиненіяии и всл?дствіе молвы, распускаемой въ оправданіе
свое католическим!» духовенствомъ, Джіордано Бруно, какъ и і
великій пантеистъ XVII в. Спиноза, слылъ за атеиста и за •
чедов?ка испорченной нравственности. Атеиетомъ и чедо-^
в?комъ глубока, дапорченнымъ изображают* Бруно почтя вс?
историки XVIII в., упоминакнцТе о немъ 1). Аделунгъ даже по- С
м?щаетъ Дж. Бруно въ свою <Йсторію челов?ческой глупости»^ ^
(Greschichte der menschlichen Narrheit, Lpz. 1785, I).
Въ нын?шнемъ в?к?, подъ вліяніемъ Якоби, Шеллинга и \
другпхъ поклонниковъ философіи Бруно, эта последняя
подвергается бол?е старательному изученію, и обвяненія въ атеизм? ^
и безусловно испорченномъ характер? постеаенно снимаются съ і/
Дж. Бруно, который самъ въ діалогахъ своихъ изображаете
1) Читателя, ижтересующягося бол?« подробным» опис&ніеагь жизни
Бруно, иы отсылав и ъ хъ уаоиянутой выше стать? А. Н. Веселоісіаго.
2) Ср. отзывы, приведенные въ коногріФів Риксяерл л Зибер», стр. 4
и сл*д.

44
себя обыкновенно въ лид? <Филотея> (т. е. почитателя Бога),и
любовь къ Богу счнтаетъ основнымъ принципомъ своей
доктрины. Но однако долго еще держится предуб?жденіе, что Бруно
былъ пантеистомъ въ вульгарноыъ значеніи слова, отрицав-
шииъ личное существованіе Бога и нрпзнававшимъ Бога
исключительно пмманентнымъ міру, т. е. всец?ло пронпкающимъ
его, а отнюдь не трансцедентньшъ, т. е. существующгшъ во
вселенной как-ь самостоятельное разумное сознаніе. Это ложное
ын?ніе держится упорно до конца 60 хъ годовъ, а именно до
обнародования въ новой біогра*іи Бруно, наппсанной
итальянскими ученымъ Бертп, документовъ, найденныхъ въ Венеціан-
скихъ архпвахъ инквпапцш. Правда, уже въ 1847 г. Мортщъ
' Карріеръ настаивалъ на томъ, что Бруно старался примирить
' идеи имманентности и трансцедентыости Божества въ его отно-
* шеніяхь къ міру ; но это подтвердилось вполн? только
собственными разъясненіями Бруно на допросахъ въ Венедіи 1). По-
\^ этому, еще въ 1860 г. Штекль въ своей сИсторіп философіи
среднихъ в?ковъ» (G-escluchfce der Philos. des Mittekilters, т.
Ill) изображаетъ Бруно, какъ пантеиста въ вульгарномъ зна-
)/ ченіи слова, и одновременно Альбертъ Ланге цитуетъ его въ
своей «Исторія материализма», указывая на совм?стимость этого
именно пантеизма съ матеріаяиетпческпмъ монпзмомъ и д?лая
только оговорку, что Бруно иногда, увлекаясь, выходплъ изъ
рамокъ такого матеріалистическаго монизма и переходилъ къ
епирптуалпстическимъ утвержденіямъ, забывая свои
первоначальный посылки 2).
Поэтому-то только въ 70-хъ годахъ устанавливается бо-
л?е правильная точка зр?иія въ оц?нк? общаго смысла
доктрины Бруно, но и то далеко не во вс?хъ сочиненіяхъ, въ но-
торыхъ она излагается, потому что сами историки фидософін не
всегда понпмаютъ различіе между вульгарнынъ п настоящпмъ
пантеизмомъ, между монизмомъ и моно-дуализмомъ.
Параллельно ложной оц?нк? доктрины Бруно, держался и
ложный взглядъ на его нравственную личность. Нельзя, конеч-
і) См. упои, статью Ж. Сагпёге'а въ Zeitachr. f. Philosophic.
') «Geqchichte des Hateriabsmus», Iserlohn I860, s. 110. Варочем-ь ив-
> • ©лгн?яко, что въ аеріыхъ свояхъ сочиненіях'ь Бруно еще не такъ ясно развил*
V .идею пичнаю созяанія вседеврой, кагь гъ посл?дующих*ь.
J ¦

45
но, отрицать того, что въ молодости Бруно былъ подверженъ
различными страстякъ п былъ крайне необуздакъ въ своихъ
словахъ и д?лахъ. Насколько было развращено его воображе-
ніе, видно пзъ упомянутой выше сатирической комедіи его «II
candelajo». Несомн?но также, что онъ съ чрезм?рною р?з-
костью нападалъ, въ бол?е раннее время, на догматы
католической церкви и подвергалъ ихъ не только осужденію, но и , *
р?зкому глуыленію. Но отъ этпхъ Фактовъ еще далеко до т?хъ
обвиненій въ безусловной нравственной испорченности и
порочности, и до т?хъ разсужденій о связи его предполагаемой, но
нич?мъ не доказанной, ненависти ко Христу и его ученію съ
этой порочностью, къ какимъ приб?гаегь напр. Штёкль въ /
упомянутоиъ сочпненіп, д?лая оц?нку личности Бруно- Во 1)
онъ былъ южанниъ, итальянецъ, и по самому темпераменту
все д?лалъ страстно, аъ увлеченіемъ, иногда переходя ту м?ру,
какая считаетси нормальною людьми бол?е спокойнаго
темперамента*, во 2) онъ жплъ въ испорченной сред? католпческа- -
го монашества, которая должна была на время наложить на
него свою печать; не даромъ же опъ и саьгь заявляетъ Вене-
ціанскішъ инквпзитораыъ, что онъ въ молодости пересталъ s
быть христіаниномъ, сд?лавтись «монахомъ», т. е. ознакомив^
шись съ испорченною нравственностью католпчесиаго духовен!'
ства, которую онъ и бичуетъ въ своей комедіи «И candelajo»^
написанной уже въ монастыр?; въ 3) на христіанскую в?рт
онъ нападалъ, им?я въ виду не самое ученіе Христа, а лиц?-
м?рную и часто суев?рную и нев?жественную догматику ка-
толпческихъ богослововъ; въ 4) платя изв?стную дань евоей,
страстной натур?, онъ все-таки бол?е всего стремился къ исти-
н? и проникнуть былъ постоянно т?мъ свящгннымъ огнемъ
вдохновенія, ради котораго прощается многое. Разв? не изъ
тавихъ-же горячихъ и чувственныхъ юношей, какъ Бруко,
выходили такіе служители христіанской религіи, какъ апостолъ
Павелъ и Августинъ? Вс?мъ ходомъ жизни своей и, главное,
мученическою смертью за истину Дж. Бруно лучше всего до-
вазалъ, какова была на саыомъ д?л? его нравственная
личность, а различные сонеты его, разс?янные въ его сочиненіяхъ
и написанные въ различное время жизни,—сонеты, обращенные
<къ единому Богу», <къ собственному своему духу», <къ
началам* міра», <къ любви» и т. д ,—всв обнаруживают^ такое воз*

46
вишенное настроеніе, всегда направленное на лучшее, чтб есть
въ челов?ческой природ?, что р?шитедьно не позволяюсь в?-
рить въ низменность его душевныхъ качества. Дж. Бруно, по.
вторю опять, былъ иастоящимъ, нолнымъ чеяов?комъ, который
ум?лъ вбвремя н наслаждаться, я см?яться, но ум?дъ и
работать, а, главное, достойно умереть. Дай Богъ всякому
обнаружить столько эдороваго огня въ жизни и столько мужественнаго
спокойствия въ смерти.
Итавъ, доктрина Дж. Бруно была именно тою высшею
синтетического «ормою пантеизма, о которой мы говорили выше.
Но не одно развитіе пантеистической доктрины
составляло задачу учено-ФилосоФской д?ятельности Бруно. Мы уже
вид?ли, что онъ всю жизнь увлекался разработкою Лулліева
мнемоническаго и комбинаторскаго искуства и ревностно
пропагандировало» его въ д?лой серіи спеціальныхъ сочиненій.
Любопытно, между прочимъ, то, что этой сторон? своей
д?ятельности онъ придавалъ на первый взглядъ даже какъ будто бы
главное значеніе. Д?ло въ томъ, что изъ исторіи его
литературной д?ятельности видно, что въ какое бы новое м?сто онъ
ни являлся, какой бы новой академической карьеры ни
добивался, всегда онъ сп?шилъ прежде всего выступить съ н?сколь-
! яими монографіями объ этомъ Лудліевомъ искуств? и, уже
; занявъ совершенно прочное положеніе, начиналъ печатать другія
работы, им?вшія отношеніе къ его пантеистическому
философскому міровоззр?нію. Такъ было въ Париж?, Лондон?, Виттен-
берг?, ФранкФурт?, а въ другяхъ м?стахъ онъ и не усп?лъ
напечатать ничего, кром? своихъ разсужденій о Лулліевой
сархитектур? понятій >. Весьма возможно однако, что такой
пріемъ былъ своего рода стратегіей. При повсем?стномъ гос-
подств? въ тогдашнихъ ученыхъ коллегіяхъ схоластическаго
I духа, на который не разъ жалуется Бруно, понятно, что онъ
\ возбуждалъ бы къ себ? сразу недов?ріе и недоброжелатель-
\ ство, еслибы выступалъ прямо съ изложевіемъ своего общаго
; ФилосоФскаго ыіровозр?нія. Поэтому-то онъ, можетъ быть, и
1 предпочиталъ заявлять себя въ начал? бол?е невинными и
*безобидными, да еще и столь близкими по духу къ схоласти-
тческпиъ традиціямъ, мнемоническими и логическими теоріями

47
Луллія. Эгпагь онъ конечно могь расположить въ свою
пользу поклоннпковъ схолаетпческой мудрости и создать себ?
необходимое для пропаганды другихъ идей оФФяціальное
положение '). Несомн?нно однако и то, что Бруно совершенно
искренно и д?йствительно горячо увлекался Фантастическою
доктриною Луллія и что логика Луллія зааі?няла п обновляла въ его
глазахъ избитую и ненавистную схоластическую псевдо-аристо-
телевскую логику, столь искаженную грамматико-логическими
дополненіями разныхъ Петровъ Испанскихъ (XIII в). Въ его
эпоху слишкомъ сильно чувствовалась потребность въ новой
теоріи познанія, чтобы онъ могь и въ этой области не
стремиться къ н?которой оригинальности, и вотъ его выборъ
остановился на теоріи Луллія2). Поэтому, если онъ и пользовался
ею, между прочяыъ, для своихъ практическихъ д?лей, то все-
таки искренно в?рилъ, что находите:* на в?рномъ пути и,
можетъ быть, лишь пнетпнктиво созхіавалъ, что его
пантеистическая доктрина меа?е доступна поппманію разныхъ ученыхъ
тупицъ, ч?мъ эта теорія геометрической комбинация понятій.
Во всякомъ случа? Философская д?ятельность Дж. Бруно
все время раздвоивается, и это находится отчасти въ связи съ
упомянутой интеллектуальною зависимостью его отъ трехъ
мыслителей ближайшаго нрошлаго, изъ которыхъ одинъ—Ко-
перникъ—дадъ главный основы для его новаго ФИлосоФскаго
міровоззр?нія, другой—Луллій—для его теоріи познанія, а тре-
тій—Николай Кузанскій, несомн?нно всего бол?е оказавшій влія-
нія на общее направленіе его мысли,—старался, подобно ему,
совм?стить разработку Лулліева искусства и пантеистической
доктрины. Кардинадъ Николай Кузанскій не зналъ еще ученія
Коперника, ибо умеръ въ 1464 г.; но это былъ широкій и глу-
бокій мыслитель, отчасти являющійся даже предшественником*
*) Н?что подобное предполагаетъ и А. Н. ВесеювскіЙ, кид* въ Лулліе.
вомъ искусств! удобіую для Бруно форму разіитія ткквхъ филосо*скихъ
ізглядовъ, которые в* другой «орм? выраженія юзбудили бы тотчасъ кедо-
гкріе къ нему (ср. упом. ст. стр. 618).
а) Сочу*ствіе его къ Луллію А. Я. Веселовсіій объдсяяетъ весьма
правдоподобно еще и чрсзвычайныкъ сходством* умственнаго типа к самой
«"удьбы этихъ двухъ мыслителелей. ЛуллПГ*былъ такой же безпояоЙный ски-
талецъ в пропагандисту какъ и Бруно (_с%. уп ст. стр. 616-617).

48
Коперника, ибо онъ высказалъ между прочимъ гипотезу о враш,е-
піп земли вокругъ своей осп!). Усвоивъ себ? Новоплатоиовскую
доктрину, онъ еще ран?е Бруно старался расширить новопла-
тоновскій пантеизмъ, согласно новынъ астрономическимъ и фи-
зическимъ наблюденіямъ своимъ, и первый ясно провелъ теорію
совм?щенія коптрастовъ (coincidentia oppositorum) въ единомъ
ыіровомъ начал?, которое считалъ и трансцедентнымъ и имма-
н?нтньшъ міру. Онъ же первый, въ новое время, заговорилъ и
о безконечности вселенной.
Джіордано Бруно относится съ энтузіазмомъ къ глубин?
мысли Николая Кузанскаго, называя его <божественнымъ>,
«одниыъ изъ исключительныхъ творческпхъ уыовъ, какіе когда-
либо существовали:», «однимъ изъ р?дчайшихъ геніевъ> и т. д.
Но вм?ст? съ т?мъ онъ прпзнаетъ, что наблюденія Николая
Кузанскаго отчасти былп похожи «на наблюденія моряка въ
мор?, когда его корабль, качаемый волнами, то поднимается
вверхъ, то опускается внпзъ», что Николая Кузанскаго «ст?-
сняла его духовная одежда,—иначе онъ могъ бы стать выше
Пи?агора», что его міровоззр?ніе страдаетъ изв?стной поло-
винностыо, незаконченностью, неполнотою,—и справедливость
этого сужденія признаютъ даже противники Бруно 2). Бруно
именно исправилъ эти недостатка міровоззр?нія Николая
Кузанскаго, преобразовавъ и расширивъ его въ связи съ теоріею
Коперника.
Впрочемъ, Бруно внесъ въ свою доктрину п много дру-
гихъ пліяній изъ современной ему философіи. ПрОФессоръ Инне-
брукскаго университета Барахъ, разематривая въ своихъ стать-
яхъ о Дж. Бруно (1877 г. упом. соч. стр. 40 и сл?д.) вопросъ
о томъ, чтб было оригинального въ систем? Дж. Бруно,
указывает^ между прочимъ, на н?которыя заимствованія его изъ
такихъ писателей эпохи возрожд.енія, какъ Палингеній, Сцип.
Капеде (+1550), Патрпчій и Карданъ, на которыхъ, впрочемъ,
и самъ Бруно ссылается въ своихъ сочиненіяхъ. Въ эпоху
возрожденія, по м?ткому слову про*. Виндельбанда, царила
атмосфера "пантеизма: Николай Кузанскій и Дж. Бруно были
не единственными его представителями. Врачъ Карданъ шелъ
*) См. Ueberweg. Gescb. d. Ketiereu Ptnlos. III.
¦) Ср. Штекль, уп. соч. стр. 108.

49
напр, такъ далеко, что признавалъ душу въ магнит? и жизнь f
въ камн?. .:
«г
Рядомъ съ этими отношеніями къ писателямъ той-же
эпохи, несомн?нна связь ученій Бруно съ ученіями многихъ
древнихъ философовъ, особенно Пи?агора, Платова, Стоиковъ,
Эпикурейцевъ, Новоплатониковъ. Мысль эпикурейца ЛукрецйГ
о безчисленномъ множеетв? міровъ была воспринята Бруно и
переработана на началахъ Коперниковской системы. Самъ
Бруно заявляетъ въ одномъ изъ своихъ философскихъ сочияеній,
написан ныхъ въ Англіи, что онъ задался ц?лью связать фило-
софскія доктрины древности съ воззр?ніями новаго времени,
—'примирить Гераклита и Парменида, Пи?агора и Демокрита,
Платона и Аристотеля, Эпикура и Зенона [основателя
стоической философіи), новоплатоновскую теософію и схоластическую
мудрость съ вновь пріобр?тенными знаніями о природ? и съ
Коперниковскою системою, создавъ міровоззр?ніе, съ одной
стороны смотрящее впередъ, — съ другой, обхватывающее все,
что было позади его (см. статью Ноака).
Такимъ образомъ, Бруно является сознательнымъ синте-
тикомъ, а не простымъ эклектикомъ, механически склеиваю-
щимъ мысли предшественниковъ. По выражение Бараха, сдаже
многое, несомн?нно старое, въ его систем? является новымъ,
всл?дствіе новаго способа развитія т?хъ-же идей я всл?дствіе
новыхъ соотношеній, въ которыя он? поставлены». «Системы
мыслей предшественниковъ онъ безпощадно опрокидываетъ, от-
д?ляя истинное отъ ложваго и в?роятнаго, а обнаруживая
призрачную достов?рность господствующаго въ его эпоху ыіровоз-
зр?нія»; «мысли, которыя уже и прежде были высказываемы,
онъ самостоятельно развиваетъ изъ своей собственной системы
воззр?ній, изъ которой он? выростаютъ какъ бы органически».
Эта-то синтетическая способность и творческая оригинальность
мыслительной работы Бруно ставитъ его мысль на высоту,
недосягаемую для другихъ, при тогдашнемъ состояніи образованія и
при господствовавшихъ въ то время взглядахъ. «Явленія,
подобный Бруновской философіи», говоритъ Барахъ, «не подле-
лежатъ обыкновенному оптическому закону: они Не
уменьшаются въ объем? и значеніи по м?р? удаленія отъ нихъ, а на-
противъ все растутъ и пріобр?таютъ все больше интереса, ч?къ
быстр?е мы движемся вдередъ, ибо, оборачиваясь назадъ, мы
4

50
видимъ въ нихъ путевые столбы своихъ собственныхъ шаговъ>
[ср. Барахъ, стр. 40—43). Мы думаешь даже, что правъ
БруннгоФеръ, одинъ изъ посл?днихъ авторовъ писавшихъ о
Бруно, утверждая, что его Философская доктрина можетъ стать
исходною точкою и руководящею нитью ФИлосоФСкаго мышленія
въ нашу эпоху.
Теоріи Бруно, относящіяся къ мнемоническому искусству и
къ комбинирована понятій по систем? Луллія, им?ющія
наименьшую научную и философскую ц?ну и наибол?е
преходящее зиаченіе не заслуживаюсь и цодробнагоразсмотр?нія. Доста-
j точно сказать, что Бруно разд?лялъ заолушденіе Луллія, полагав-
1 шаго, что путемъ особой системы механическаго комбинировавши
1 сдовъ, соотв?тствующихъ различи ымъ уже готовымъ поиятіямъ,
А можно пріобр?тать новыя истины и т?мъ самымъ д?лать новый
$ научныя и философскія открытія. Увлеченіе его Лулліевою те-
^¦^вріею, какъ я уже сказадъ, доказываетъ только то, что онъ
/ разд?лялъ живое стремлеше своего в?ка къ открытію новыхъ
\ методовв пріобр?тенія и" расширенія знаній и отрицательно,
\ какъ неудачный искатель такихъ новыхъ методовъ, былъ
предцщ^венникомъ Франдиска Бэкона. Но справедливость'треёу-
етъ сказать, что еще ран?е Бруно такіе изыскатели природы,
какъ монахъ Рожеръ Бэконъ въ XIII в,, современник/в Луллія?
а также философъ Телесій, родившійея 40 годами ран?е Бруно
и требовавшій обращенія ученыхъ къ непосредственному
изученію природы, являются гораздо бод?е прозорливыми
предшественниками Бэкона, въ отношеніи къ ученію о методахъ
науки, ч?мъ Бруио. Заблужденіе Бруно можно только т?мъ о-
правдать, что онъ, какъ философъ, искалъ не столько методовъ
спеціальнаго анализа явленій природы, сколько методовъ синтеза
спедіальныхъ знаній въ ц?льное міровоззр?ніе. Понимая
громадное въ этомъ отношенш значевіе математики, по образцу
методовъ которой онъ и старался преобразовать методъ фи-
лосоФскаго мышленія, онъ является въ своихъ стремленіяхъ
предшественникомъ не столько даже Бэкона, сколько Декарта*
И въ его время, какъ всегда, жило смутное сознавіе двухъ
различныхъ родовъ познанія, научнаго и ФилосоФскаго,
аналитическая по преимуществу и синтетическаго по преимуществу,—

51
я онъ, подобно Декарту, какъ синтетикъ и философъ,
естественно придавала ббльшую ц?ну посл?днему.
Забужденіе его, стало быть, состоитъ не въ характер? са-
мыхъ стремленіЙ его, вполн? законныхъ, а въ способ? ихъ
удовлетворенія. И въ этомъ посд?днемъ отношенія оно еще
значительно умаляется т?мъ соображеніемъ, что не только Де-
картъ, Спиноза и другіе раціоналисты XVII в?ка, и ихъ по-
сл?дователи, заблуждались относительно способовъ
удовлетворенія упомянутыхъ стреыленій, но даже еще и въ нашу
передовую эпоху находятся такіе мыслители, какъ напр.
представители англійской математической логики, Джевонсъ и другіе,
йоторые разд?ляютъ предположеніе Бруно и Раймунда Луллія, что •
путемъ машинъ и механическихъ пріемовъ перестанавлива-
нія словъ можно д?лать совершенно новые и плодотворные
для знанія выводы. Старая истина, вполн? установленная уже
Бэкономъ, а именно, что новыя комбинаціи данныхъ словъ не
даютъ новыхъ знаній, и теперь иногда забывается. Р. Лулдій и
Дж. Бруно являются въ своей теоріи расширения знаній путемъ
перестановки механической словъ прямыми предшественниками
Джевонса и его посл?дователей.
Важна для насъ не эта сторона доктрины Бруно, составляю
щая прямое насл?діе схоластической эпохи, — важно реальное
міровоззр?нге^ путемъ котораго онъ пытается осв?тить смыслъ
всего существующаго и примирить высшія субъективный вле-
ченія челов?ка и научныя знанія своей эпохи. Именно въ этомъ
міровоззр?ніи заключается истинное значеніе его, какъ
Философа,—значеніе его не только въ прошедшей исторіи мысли, но
и въ настоящей и будущей судьб-в ея. Разсмотримъ же это
реальное Философское міровоззр?ніе Бруно; но заи?тимъ
предварительно еще разъ, что, не им?я подъ руками вс?хъ необходи-
мыхъ матеріаловъ, мы не ставимъ себ? задачею дословную и
педантически точную передачу, ученія Бруно, которая, впрочемъ,
вообще затруднительна, всл?дствіе постоянной переработки, которой
оно подвергалось въ различныхъ его сочиненіяхъ, а также
и всл?дствіе той Формы, въ которой оно излагалось (діадоги-
ческой и поэтической): нашею задачею будетъ уловить по воз-

52
йожности общій духе его доктрины и наибод?е оригинальный
черты его воззр?ній въ томъ смысл?, въ какомъ они
истолкованы уже я другими изсл?дователями, ран?е насъ.
VI.
Въ состав? міровоззр?нія Бруно мы находимъ прежде всего
основные черты такое творіи познанія, которая единственно
только и способна оправдать необходимость особой творческой
работы мысли Философа *).
Конечно, при элеиентариомъ, совершенно ненаучномъ со-
стояніи психологні во времена Дж. Бруно нельзя ожидать,
чтобы его теорія познанія Формально удовлетворяла бол?е строгимъ
научнымъ требованіямъ нашего времени. Зам?чу кстати, что
самый термпнъ спсихологіи*, какъ особой науки, возникъ
только въ самые послвдніе годы XVI ст., т. е. въ посл?дніе годы
жизни Бруно 2). До этого времени наука о душевныхъ способ-
ностяхъ разсматривалась, какъ часть физики или метафизики.
Само собою понятно поэтому, что Бруно является представи-
гЛ??ёмъ господствующей даже въ XVIII, а отчасти еще и въ
XIX в., совершенно ненаучной теоріи о способностях^ дли
«самостоятельныхъ силахъ» души. Такихъ сйлъ въ
СФер?познавательной онъ прпзнаетъ, согласно н?которымъ предшественникамъ
своимъ, четыре : сила ощущенія (sensus), сила разум?нія (ratio),
разс^дочная сила (intellectus) и сила интуиціи (mens), причемъ
1 вс? эти силы въ указанноыъ нами порядк? представляютъ гра-
* дацію различныхъ ступеней совершенства познавательной
способности челов?ка.
Важна, конечно, не эта Формальная классификация познава-
тельныхъ силъ души.,—важны т? объясненіяипротивоположенія,
которыми Вру'но йстолковываетъ д?йствительныя отправления и
соотношенія этпхъ силъ. Уже предшественникъ Бруно, Николай
*) При взложевіи теоріи познанія Бруно мы пользовались главныиъ
обравомъ упомянутыми въ свое времк статьями Бараха, а такие иаложевіями
Штевдя и автора статьи о Бруно въ филос, слов. Номса.
3) Си. объ этоиъ въ нашей «Псиюлопи чувство».>, стр. 69.

53
Кузанскій, въ своемъ сочиненіи сОбъ ученомъ нев?жеств?>
(de docta ignorantia), первый изъ новыхъ философовъ,
усомнился въ возможности научньшъ путемъ разъяснить природу
т?хъ начадъ, которыми религія стараетса объяснить сущность
и смысдъ бытія, и старался доказать (въ другомъ сочиненіи
«De coajecturis>), что большая часть нашихъ знаній состоитъ
пзъ ^тладолъ^йпредположеній, почему, согласно мистикамъ Но-
воплатоновской школы, допускалъ, что познаніе Божества
возможно только путемь непосредственной интуидіи, которую онъ
выражаетъ иногда въ мистическихъ идеяхъ" ссозерцанія безъ
пониманія>, «непостижимаго пониманія> (visio sine comprehen-
sione, comprehensio incomprehensibilis) л т. д. Дж. Бруно, вообще
мало склонный къ мистицизму и старающійся, насколько
возможно, естественно объяснить вс? тайны природы*),
старается разумно истолковать и сущность различныхъ познаватедь-
ныхъ отправденій челов?ка. Онъ первый высказываетъ мысль,
которая посл? легла въ основу Декартовской фіілософіп, что
философъ сначала въ прав? во всемъ усомниться. Основаніе для
такого сомн?нія онъ видитъ, между прочимъ, въ тоагь перево-
рот?, какой произвело въ воззр?ніяхъ людей на ыіръ ученіе
Коперника. Люди считали себя въ центр? вселенной, и вдругъ
оказывается, что они совершенно вн? этого центра, на малень-
комъ небесномъ шарик?, который подобно другимъ вертится
вокругъ солнца, причемъ солнце оказывается опять-таки отнюдь
не центромъ вселенной, ибо такихъ еолнцъ, съ многочисленными
спутниками, безконечное число. Выходя изъ этого несомн?ннаго
Факта, онъ находитъ въ немъ, съ зам?чательнымъ глубокомыс-
ліемъ, опору для противоположенія, въ совершенно новомъ
значения, ч?мъ прежде, двухъ источниковъ знанія — огдущеній
и еще яакого-то особаго, высшаго.
Въ древности уже Платонъ, а за нимъ и другіе философы
различали чувственное познаніе отъ ннтеллектуальнаго; но для
*) Въ сочиненіи «О причнн?» ТеоФидъ, осуждая стремление ваолн?
повять непознаваемую причину бытія, т?мъ не мен?е говорить, что высшей
ооівалы заслуживают* т?, которые стараются іс?ми лозможньхми средсггиам11
познать высшій прияциаъ и причину, чтобы обаять все са іеличіо (см
у пом. перевод* Льссона, стр. 49).

54
Платона и другихъ идеадистовъ древности чувственное познаніе
было мнииымъ, безусловно ошибочньшъ, фиктивнымъ.
Аристотель старался снова связать чувственное познаніе съ
интеллектуальным^ признавъ ихъ одинаково важными элементами познание.
Но потребность раздвоенія знанія оставалась во всей сил?, и
у поздн?йшпхъ греческихъ философовъ мы уже находимъ
мистическое ученів о непосредственномъ общеніи съ Богомъ въ
состояніи экстаза, причемъ они относятся опять отрицательно
къ чувственному познанію*
"'""Дж. Бруно въ сочиненіи «De umbris i<learum> тоже на-
'¦ стаиваетъ на двойственности познаігія, но уже не отрицаетъ
значенія за чувственными познаніемъ, а только признаетъ его
въ буквальномъ смысл? односторонним^ т. е. открываюгцимъ
только одну сторону бытія, и потому "недостаточными По его
мн?нію, чувственно мы познаемъ только т?нъ истпннаго бытія,
а не самое бытіе; но это не значитъ, что мы ничего не
познаемъ, ибо, видя т?нь предмета, мы можемъ отчасти заключать и
о его собственной дрирод?: для этого нужно только
переработать въ своемъ сознаніи данныя чувственнаго опыта, путемъ
; той способности мысли, которую онъ называетъ разум?ніемъ
. (ratio). Такимъ именно способомъ прежняя сгеоцентрическая»
точка зр?нія, признававшая землю центромъ, и переработана
въ систем? Коперника въ «космоцентрическую*, т. е.
признающую центромъ, а равно и окружностью бытія всю вселенную
вообще. Но такое изм?неніе точки зр?нія въ оц?нк? отношенія
вещей въ мір? ведетъ насъ еще дал?е, къ н?которымъ отри-
дательньшъ посылкамъ. Д?ло въ томъ, что, отвергнувъ геоцен-
трическую точку зр?нія, мы должны признать относительность
вс?хъ нашихъ понятій, возникших^ подъ вліяніемъ именно этой
точки зр?нія. Если мы только перейдемъ отъ понятія земли, какъ
дентра міра, къ неизб?жной, съ точки зр?нія теоріи Коперника,
иде? о безконечности міровъ, о наполненіи ими абсолютно всей
вселенной, то вс? такія понятія, какъ понятія большого и ма-
даго, верха и низа, части и ц?лаго, различныхъ моментовъ
времени, различныхъ точекъ пространства, понятія движенія,
матеріи, духа и т. д.,—все это окажутся понятія относитель-
ныя, такъ сказать, зеляыя, челов?иескія и къ истинному бы-
тію самой вселенной совершенно неприложимыя. Отрицая ихъ
смыедъ по отношенію къ бытію вселенной, какъ ц?лаго, мы

55
придемъ къ опред?ленію этого бытія путемъ изв?стныхъ отрица-
тельныхъ понятій,т. е. понятий, отрицающихъ за вселенною кон
трасты, связанные съ нашимъ чувственньшъ, земнымъ познаніемъ-
А отсюда уже мы выведемъ предположительно идею единаго бытія ,
вселенной, какз совм?щающаго ез себ? вс? контрасты видимаго міра
(coincidentia oppositorum), какъ обладающаго иными признаками,
ч?мъ какіе мы узнаемъ пзъ своего ограниченнаго чувственнаго
опыта. Всю эту отрицательную работу и производить разсу-
докъ (intellectus), который Бруно считадъ особою силою души,
а мы не можемъ не признать особою ФункпДею мысли, углу б
ляющейся въ анализъ своего чувственнаго содержания изат?агъ
синтезирующей по особому методу продукты этого анализа.
Теперь обыкновенно называютъ эту работу мысли творческою
—творческимъ синтезом*ь ; прежде ее называли д?ятельностьюво-
ображенія, и самъ Бруно, какъ можно судить пзъ другихъ "его
утвержденій, отождествляетъ отчасти Функдіи разсудка и вооб-
раженія, ибо говорить, что истинное понимайте есть «созерцаніе
построеній воображенія>. Къ теоріи этого отправления нашей
мысли и относятся вс? правила Лулліева песку ства, которымъ
Бруно придавалъ такое громадное значеніе.
Итакъ, мы доходимъ до изв?стныхъ предположений о
сущности истиннаго бытія, путемъ сначала положительной или
прямой, а зат?мъ, такъ сказать, дополнительной или посвенной
переработки продуктовъ своего чувственнаго опыта. Это п есть
восхожденіе отъ т?ни бытія въ заключеніямъ о самомъ бытіи.
Но все это даетъ ли намъ настоящее знаніе о томъ, чт<5 такое
бытіе на самомъ д?д? ? Конечно, н?тъ. Сл?довательно: или
наиъ въ конц? концовъ все-таки недоступно пронпкновеніе въ
его смыслъ, или оно доступно намъ другимъ путемъ.
Дж. Бруно, не смотря на свои антимистическія тендендіи
и желані? все разумно объяснить, не можетъ не принять во
вниманіе мистической доктрины объ интуидіи или непосред-
ственномъ общеніи съ основнымъ иеточникомъ бытія; но онъ
эту доктрину переработываетъ, на основаніи евоихъ особыхъ
пантеистическихъ посылокъ. Д?ло въ томъ, что, если мы только
предположимъ единство бытія во вселенной, а сл?довательно и
полное отраженіе его въ насъ самихъ, то, конечно, весьма в?-
роятною д?лается гипотеза, что въ нашемъ внутреннемъ
(субъективном^ самосознаніи мы непосредственно становимся лицомъ

56
къ лицу съ загадкою бытія,—что въ этомъ самосознаніи мы на-
ходимъ истинные признаки единаго бытія, міровой причины.
Эту гипотезу Бруно и принимаетъ, противополагая такое
высшее познаніе вселенной «въ самомъ себ?, чрезъ свое саыо-
сознаніе (mens)» всякому другому, ограниченному способу по-
стиженія вещей. Противополошеніе это онъ выражаетъ
поэтически, сравнивая ограниченное познаніе вообще съ познаніемъ
глаза, который видитъ только другія вещи, а познаніе безко-
нечиаго «въ себ?»—съ познаніемъ глаза, который видитъ и
другія вещи и себя — и въ себ? все остальное (qui in se videt
omnia). Тотъ-же контрастъ онъ вьтражаетъ и другою
поэтическою метафорою о зеркалъ, которое только другія вещи
отражаете, и о другомъ, которое и себя познаетъ, будучи вм?ст?
и субъектомъ, и объектомъ,—и зеркаломъ, и св?томъ. Для
насъ, впроч?мъ, эти поэтическія метафоры не важны, ибо въ
современныхъ понятіяхъ сознанія и самосознанія мы им?емъ
выраженіе того-же контраста двухъ Формъ познаванія. Гораздо
существеннее та мысль, на сколько намъ изв?стно впервые вы-
А сказанная Бруно, а зат?мъ столь геніально развитая Декартомъ
{ и въ особенности Кантомъ, что въ сйоемъ самосознаніи мы на-
I * *- ' -* ¦"-¦
I ходимъ отраженіе сущности вс?хъ вещей, ибо оно есть ничто
\ иное, кактГ сознаніе нашей собственной сущности,"а' нажаГсоб-
1 ственная сущность въ основахъ тождественна сущности всего
остального бытія. " * ' ' " " ~"~
"*"' Въ способ? ироведенія этой теоріи Бруно однако стоитъ
даже отчасти выше Декарта и является прямымъ предшествен-
никомъ Канта, ибо Декартъ, подобно Платону и вс?мъ идеа-
листамъ, желая объединить знаніе въ одномъ приндип?,
относился съ пренебреженіемъ къ чувственному познанію и исвалъ
въ самосознаніи единственнаго и притомъ бполн? рацгоналънаго,
научкаго критерія всякой истины. Бруно же, какъ и впосл?д-
ствіи Кантъ, признавалъ дв? истины, единаково законный и
дополняющія другъ друга, и два критерія знанія, вн?шній и
внутренній или, точн?е говоря, объективный и субъективный,
одинаково обязательные для челов?ка.
Что онъ именно признавалъ источникомъ познанія бытія
самосознаніе «субъективное», «нравственное>, видно изъ того,
что въ своемъ діалог? объ эрос? онъ даетъ новое толкованіе
своей способности интуиціи (mens), выражающей идею само-

57
сознанія, отождествляя ее съ высшимъ эросомъ, субъективнымъ
порывомъ къ добру, красот?, къ божественному. «Чрезъ
алмазную среду идей красоты, добра, высшей внутренней правды»
должны проходить, по его мн?нію, наши чувственный идеи о
вещахъ для того, чтобы мы могли открыть въ этихъ посл?д-
нихъ истинную ихъ сущность—Бога. Божественное мы пони-
маемъ только любя; поэтому на высшей ступени познанія умъ
проникается волею и чувствомъ, т. е. субъективными влече-
ніями, которыя выражаются въ понятіи любви. Въ высшемъ
иорыв? этого чувства любви, который во всей поднот? досту*
пенъ только геніальнымъ, исключительньшъ натурамъ, чело-
в?къ, по мн?нію Бруно, отчасти постигаетъ сущность боже-
ствепнаго бытія, которое въ немъ самомъ отражается.
Конечно, вс?хъ этихъ тезисовъ Бруно не могъ оправдать
строго психологически, научно, какъ это возможно, полагаемъ
мы, въ настоящее время \ но т?мъ не мен?е ему принадіежитъ
заслуга перехода отъ совершенно мистическаго понятія о не-
посредственномъ общеніи челов?ческаго духа съ транецедент-
нымъ, вн? міра существующимъ Богомъ, къ психологически-
натуралистической иде? познанія в?чнаго мірового бытія чрезъ
субъективное наше самосознаніе, которое составляетъ только
индивидуальную, частную Форму этого бытія.
Всл?дствіе такого, бол?е реальнаго объясненія, Бруно даетъ
и бол?е реальныя опред?ленія философги и ея задачъ. Конечно,
онъ еще отождествляетъ, согласно духу времени, философію и
метафизику,—и въ его эпоху въ этомъ не было еще ничего пре-
досудительнаго, ибо метафизики въ поздн?йшемъ смысл?, той
метафизики, которая навсегда была осуждена Кантомъ, т. е.
философіи, претендующей быть «наукою» и считающей себя отд?-
ломъ науки, еще въ то время не существовало. Сама наука, въ
своемъ особомъ состав?, задачахъ и методахъ, вполн?
образовалась и обособилась лишь посл? Бруно, подъ вліяніемъ Бэкона,
Локка, Юма и Канта. А то ложное, извращенное познаніе,
которое стало обозначаться въ наше время терминомъ
<метафизики >, во времена Бруно выражалось въ понятіи схоластики,
которую Бруно такъ искренно ненавид?лъ. Идею науки Бруно
выражаетъ еще неопред?леннымъ и туманнымъ терминомъ
< физики >? взятымъ у древнихъ,—и этой-то физик? онъ и про-
тивополагаетъ метафизику или философію, какъ совершенно

58
особый родъ познанія, опред?ляя ее, какъ познаніе Бога въ
природ?, чрезъ внутреннее сознаніе имманентности его въ на-
шемъ субъект?. Въ метафизик?, по его мн?нію, ищетъ себ?
раскрытія <то понятіе, какое пм?етъ въ насъ божественное о
самомъ себ?>. Методъ этой метафизики есть абстракція, но не
въ обычномъ, современномъ зяаченіи слова, какъ простое
отвлечете данныхъчувственнаго опыта, и невътомъ сыысл?, какой
придавали ему схоластическіе философы, которые, по мн?нію
Бруно, не понятія составляли на основаніи свойствъ природы,
а, на оборотъ, природу изм?няли согласно понятіямъ. Не въ
первомъ и не во второмъ значоніи понимаетъ Бруно свой
методъ абстракціи: его абстракдія есть процессъ творческаго
построенія, на основаніи внутреннпхъ, конкретныхъ интуицій,
въ род? т?хъ, какія, по его мн?нію, лежатъ въ основ? постро-
еній математики. И въ этомъ стремленіи пересоздать тиетодъ
философіи на т?хъ нячалахъ, какія лежатъ въ основ? матема-
тическаго метода, Бруно является опять предшественнпкомъ
цногихъ нов?йшихъ философовъ, въ особенности Декарта,
Спинозы и Лейбница.
Не даромъ многіе историки признаютъ, что въ доктрин?
Бруно содержатся с?мена вс?хъ нов?йшихъ фплософскпхъ по-
строеній. Ученія Бэкона, Локка, Декарта, Спинозы, Лейбница,
Канта, Шеллинга, Гегеля и многихъ другихъ лежатъ какъ-бы
недифференцированными еще—и въ изв?стномъ смысл? однако
уже дифференцированными и снова интегрированмыми иди
объединенными—въ геніальномъ міровоззр?ніи Бруно.
Зам?чательно еще то, что онъ являетея предшественни-
комъ и т?хъ воззр?ній на философію, которыя намъ лично
приходилось проводить не разъ, независимо огъ знакомства съ
соотв?тствующими взглядами Бруно, а именно воззр?ній о
родств? ФилосоФскаго творчества съ художественнымъ, которое,
впрочемъ, поражаетъ нын? уже не насъ однихъ 1). Д?ло въ
томъ, что Бруно сравниваетъ въ одномъ сочиненіи, о Лулліе-
вомъ искусств?, философовъ съ художниками и говоритъ, что
для т?хъ и другихъ живость Фантазіи и связанное съ нею
>) Ср напр. статью Kxoman'a, TJeber Wesen u Bedeutung der Philo-
sophie, Vierteljabr. f. Wiss. Philos. Lpz. 1885 (I).

59
вдохновеніе— необходимый условія д?ятельности. с Поэтому,
говоритъ онъ, философы въ пзв?стномъ смысл?—художники,
ПОЭТЫ—ЖИВОПИСЦЫ И ФИЛОСОФЫ, ЖИВОПИСЦЫ—ФИЛОСОФЫ И ПОЭТЫ ;
истинные поэты, живописцы и философы любятъ другъ друга
и взаимно восхищаются другъ другомъ •, тотъ не философъ, кто
не поэтъ и не художникъ> (см. у Ноака). И эти взгляды Бруно
практически выражаются въ томъ уже упомянутомъ мною Факт?,
что онъ сначала искалъ въ философ] и вдохновенія для поэтп-
ческаго творчества, а зат?мъ, на оборотъ сталъ разсаатривать
поэтическое твврчество, только какъ орудіе для выраженія сво-
ихъ философскихъ построений. Мы тоже не разъ настаивали на
томъ, что процессъ творчества у поэтовъ и философовъ въ
основ? тотъ-же: различны только элементы и непосредственный
задачи того и другого, и такъ какъ элементы художественнаго
творчества суть конкретные образы, а элементы творчества
Философскаго — отвлеченный идеи, то этимъ объясняется и
возможность синтеза художественнаго и Философскаго творчества
въ одно высшее художественно-Философское, стремящееся
продукты отвлеченнаго творчества выразить въ художественномъ
сочетании образовъ конкретныхъ. Такой синтезъ еще ник?мъ
вполн? не осуществлена Онъ составляетъ задачу будущаго;
но попытки древнихъ философовъ, Эмпедовла, Платона, Лукре-
ція и другихъ, облечь свои міровоззр?нія въ Форму поэтическихъ
произведеній,—попытки, повторенный въ раздичныхъ направле-
ніяхъ и Дж. Бруно, нам?чаютъ отчасти возможный путь для
такого синтеза. Въ наше время искусство провозглашаетъ своимъ
принципомъ—или голый реализмъ, или общественную тенден-
цію. Но тотъ и другой взглядъ суть извращение истины.
Справедливо говорить Тургеневъ въ своихъ письмахъ, что <правда
есть воздухъ, безъ котораго искусству жить нельзя, но
художество—растеніе, иногда даже довольно причудливое, которое
зр?етъ и развивается въ этомъ воздух?>,—и что безъ <
вымысла, выдумки> н?тъ искусства. А гд? основа этого вымысла,
выдумки, какъ не въ иде?, въ пдейномъ, философспомъ творче-
ств? ? Нужно только, чтобы идея, составляющая завязку
вымысла, была тоже правдой, а не узкой тенденціей, чтобы она
была проникновеніемъ въ истинный смыслъ и отношенія вещей,
а не тенденціозньшъ подкладываньемъ имъ ложнаго, Фантасти-
ческаго смысла. Безъ идеи, художество превращается въ фото-

60
графію, а ложная, искусственная идея превращаетъ его произ-
веденія въ уродливыя гримасы,—въ т? изображевія, какія
даются вогнутыми и выпуклыми зеркалами. Только истинная идея
о внутреннемъ смысл? изображаемыхъ вещей, только правдивое
Философское его проникновеніе, какое и отражается именно въ
величайшихъ произведеніяхъ художественна™ творчества, даетъ
наыъ въ результат? не Фотографію и не гримасу, а настоящее,
высшее искуство *) ФотограФія и гримаса, или каррикатура,
въ жизни могутъ быть тоже необходимы, но он? составляютъ
низшій родъ искусства.
Проснмъ у читателей извинения за это небольшое отсту-
пленіе. Мы хот?ли только ярче осв?тить всю глубину мысли
Бруно о родств? философіи съ искусствомъ.
Того, чтб сказано было до сихъ поръ, достаточно, чтобы
вид?ть, что Бруно въ своей теоріи познанія, д?йствителыю,
значительно опереднлъ свой в?къ и выразилъ—гд? совершенно
ясно, а гд? только намеками—не только т? идеи, который легли
въ основу теорій познанія Бэкона (образование научныхъ по-
нятій согласно природ?), Декарта л Спинозы (значеніе матема-
тическаго метода познанія въ философіи и критерій самосозна-
нія), Канта (двойственность познанія, путемъ теоретическаго и
практическая разума) и другихъ нов?йшихъ философовъ,—идеи,
которыя у него не механически, а совершенно органически
связаны другъ съ другомъ; но даже высказалъ уже отчасти и т?
взгляды, которые созр?ваютъ въ нашу зпоху и должны, кажется
ыамъ, привести именно къ окончательному объединенію и
примиренію вс?гъ упомянутыхъ разнообразныхъ теорій.
Хотя вс? эти идеи, разбросаниыя у него въ различныхъ
сочиненіяхъ, методически л научно не обоснованы и не
разработаны, переплетены часто съ очень произвольными
поэтическими метафорами и аналопями, т?мъ не мен?е уже одна
возможность ихъ совм?щенія въ голов? Бруно доказываетъ, какая
геніальная и широкая мысль жила въ этой голов?.
*) Любопытно, меяду прочимъ, что величайгдій и»ъ художниковъ, Шех-
спиръ, въ іеличайшемъ своемъ проиіведевіи <Г»млет?>1 пользовался *ило-
софскини идеями Бруно, которыми и наподнидъ монологи Гамлета. Си.
статью А Н. Веселовскаго, стр. 636.

61
Глубина мысли Бруно, впрочем*, еще рельеФНве обяару-
житса въ нзложеніи его міровой, космологической теоріи, къ
которой мы теперь и перейдемъ.
Мы уже сказали выше, что отъ геоцентрической точки
зр?нія на міръ Бруно, подъ вліяніеиъ Коперника, перешелъ къ
точк? зр?нія космоцентрической. Но эта космоцентрическая
точка зр?нія есть въ то же время и теоцентрическая^ т, ?. при.
знающая истиннымъ центромъ вселенной Бога 1).
Д?ло въ томъ, что отрицаніе взгляда на землю, какъ на
центръ вселенной, естественно привело Бруно къ отрицанію воі
обще всякаго матеріалънаю центра у безконечной вселенной,
Понятія матеріальваго центра и окружности суть опять наши
«земныя> понятія. Если вселенная есть все и притомъ безконеч-
нов все, а мыслить ее конечною невозможно, ибо конечное огра.
ничено, ограниченное граничится ч?мъ-нибудь другимъ, а этого
<другого> для вселенной, которая есть <все», быть не моякетъ,
—-ecjn, говоримъ мы, вселенная безконечна, то въ ней и мате-
ріальнаго центра и окружности быть не можетъ: всякая точка
есть въ ней центръ и часть окружности, а сл?довательно, если
у нея и есть центръ, то только духовный—этотъ центръ и есть
Божество,—сознаніе, духъ вселенной. Вотъ какимъ путемъ Бруно
доходитъ до отождествленія космо- и тео-центрической точекъ
зр?нія 2). Къ иде? Бога, сознанія вселенной, мы приходимъ^кайГ
уже было указано, путемъ внутренней, интуяціи, путемъ
самосознания, распространяющаго основной признакъ нашего
собственная бытія на всякое бытіе вообще. Fo если мы разъ при-
знаемъ, что есть сознаніе въ мір? вообще, т. е Богъ, то,
конечно, это сознаніе, наполняющее безконечное все, должно бить
тоже безконечно. к такъ какъ двухъ безконечныхъ быть не ыо-
*) Въ вііожеши косможогіи Бруно иы пользовались упомянутыми
статьями В арах а и Виндельбанда (»ъ исторіи философіи), а также сочияеніемъ
Брумо <0 причин?, начал?. всего и единомъ» и комиежтарівми къ нему Дас-
сона.
*) Ср. уаом. статью Бараха.

(52
жетъ, то Богъ и вселенная одно и то же—дв? стороны одного
бытія. Въ этомъ «абсолют?> н?тъ контрастовъ, въ немъ все
объединено, въ немъ матерія и Форма, натерія и духъ—одно.
Но, конечно, основное, д?ятельное, производительное начало въ
этомъ абсолют?, т. е. настоящая его сущность, есть сознаніе, Богъ,
мысль. Міръ съ его контрастами, всегда впрочемъ
объединенными, и есть продуктъ раскрытія, экспликаціи Бога, какъ
выражался еще Николай Кузанскій. Этотъ процессъ раскрытія,
или, какъ мы бы сказали, диФФеренціаціи единаго бытія и есть
процессъ происхожденія міра. Разь начавшись въ безконечно
далсконъ ярошломъ, ?тотъ процессъ раскрытія Божества,
происходив в?чно, и потому происхожденіе небесныхъ т?лъ и дру-
гихъ шровыхъ Формъ бытія совершается постоянно. Образуются
постоянно все новые и новые міры, новыя и новыя возрожде-
нія бытія, по ы?р? уничтоженія изв?стныхъ его Формъ; но уже
поэтому одному смерть не есть абсолютное уничтоженіе,—смерть
есть только относительное понятіе, переходъ изъ одной Формы
бытія въ другую,—и эту неуничтожимость бытія Бруно при-
знаетъ одинаково и для матеріи, и для силы или духа, считая ихъ
одинаково в?чными.
Разум?ется, Физически этотъ процессъ развитія бытія
Бруно представляетъ себ?, согласно современнымъ ему науч-
нымъ нонятіямъ, еще довольно наивно. Сначала опред?ляются
иди дифференцируются контрасты тепла и холода, или огня и
воды. Это даетъ начало происхождению двухъ видовъ небесныхъ
т?лъ—солнцъ и планстъ (или земли, какъ онъ выражается ва-
рицательно). Взаимныя отношенія этихъ двухъ порядковъ т?лъ
и ихъ движенія регулируются изв?стнымь внутреннимъ ихъ тя-
гот?ніемъ другъ къ другу, которое Бруно представляетъ себ?
. совершенно психологически въ Форм? «взаимной потребности
ійхъ другъ въ друг?>. Что у него смутно уже назр?вала идея
'всеобщаго тягот?нія видно изъ сл?дующаго- онъ допускаетъ, что
¦ при равноыъ отдаленіи какого-либо небеснаго т?ла, напр. ко-
¦: меты, отъ двухъ другихъ, оно должно было бы остановиться,
¦ а при мал?йшемъ нарушеніи равнов?сія—двинуться въ направ-
леніи къ ближайшему. с Если эти мысли>, говоритъ Виндель-
1 бандъ, смогутъ казаться нын? еще несовершенными или три-
віальными, то не надо забывать, что въ то время он?
представляли собою подвигъ и безприм?рно см?лое заключеніе, и что

63
он? опрокидывали все, что люди думали прежде о коемичеснихъ
отношеніяхъ *)>.
Теперь спрашивается, можно ли предположить, что въ про-
цесс? раскрытія бытія, или Бога-вселенной, оно все исчерпы
вается и уже ничего отъ него не остается? Бруно справедливо
признаетъ такую гипотезу нев?роятною. Нарожденіе все новыхъ
и новыхъ міровъ уже опровергаете ее, ибо доказываете, что
есть еще неисчерпанные запасы бытія, не перешедшаго ни въ
вакую Феноменальную Форму.
Но если бы и этого соображенія было недостаточно, то
другое— о самостоятельной жизни каждаго ц?лаго, независимо отъ
жизни его частей, заставляетъ Бруно придти по аналогіи къ
воззр?нію на вселенную, какъ на в?чно живое и самостоятельно
отъ своихъ частей «живущее» ц?'лое. И эту мысль онъ выра-
жаетъ въ поэтической ыетаФор?, признавая вс? небесныя т?ла -
своего рода кровью и ыясомъ вселенной. Между ними онъ пред-
полагаетъ, согласно Аристотелю, еще особый элементе, все
наполняющей и проникающій, — ЭФиръ, который представляется
ему настоящимъ духомъ, всеобщею душою, или, какъ бы мы
могли выразиться, своего рода нервною системой вселенной 2).
Впрочемъ, такими же живыми д?лыми Бруно считаете и
отд?льныя планеты, и другія небесныя т?ла: они не только—
м?ста для развитія живыхъ существъ, которыми населены, по
мн?нію Бруно, вс? небесныя т?ла, даже солнца (?): они въ то же
время и сами суть своего рода животныя или организмы, божества
(animalia, nnmina, dii). Въ частности, въ организм? земли, вода,
по мн?нію Бруно, есть своего рода кровь, всюду ее
проникающая, а атмосфера—дыханіе земли, почему именно она и
составляете настоящую поверхность, своего рода оболочку или кожу
земли, какъ ц?лаго, а не вода, которая есть кровь, бьющаяся
подъ этой оболочкой.
Какъ я гдб осуществляется сознаніе высшаго ц?лаго,
вселенной, Бруно отказывается понять ограниченнымъ челов?че-
скимъ умомъ, который не можете пойти дал?е признанія Факта
этого сознанія и не им?етъ другихъ орудій для опред?ленія его
О ^Р- уш>тс соч. I, стр. 70.
) Ср. объ этомъ понятіи Бруно объ э»ир? у Дассвица, въ уп ст.,
стр. 42, а также ученіе объ ЭФир? посд?дователя Бруно, Себастіана Бассо^
там* же, стр. 49.

64
сущности, кром? своего собственна™ самосознанія, въ котороиъ
божество отчасти только ему раскрывается *).
Но именно путемъ этого самосознанія Бруно уб?ждается
всетаки въ безконечной разумноети, благости и могуществ?
этого мірового сознанія. Зло въ мір? не отъ него исходитъ: оно
вообще не реально,—реально только добро, а зло есть отрица-
ніе, отсутствіе добра,—взглядъ, діаметрально противуположный
Шопенгауэровскому, Феноменальному, а вовсе не
«ноуменальному», какъ онъ самъ думалъ. Зло относительно—это есть
низшее добро, сравнительно съ высшимъ, это есть, такъ сказать,
остановка на пути развитія низшей Формы блага въ высшую.
На этой теоріи, какъ мы увидииъ поел?, Бруно основываетъ
и всю свою этику.
НтакЪд признавъ Бога за абсолютный разумъ, любовь и
могущество (съ каковыми аттрибутами Бога онъ сближаетъ
и понятія о трехъ лицахъ Божества по христианскому ученію),
онъ, конечно не можетъ отвергнуть и ц?лесообразности міра и
божественнаго творчества. Различая, по Аристотелю, матеріаль*
ную, Формальную, д?ятельную и конечную причины
міра,—признавая первою и второю вселенную и всеобщую душу (Богъ
имманентный), третьего Бога, какъ живую, производящую силу міра,
онъ считаетъ четвертою, т. е. «конечною причиною> или, что
одно и то же, ц?лью ыіра—совершенство, которое міръ и
стремится собою осуществить.
Самый актъ оеуществленія этой ц?дн Богомъ представляется
ему одновременно и свободнымъ и необходимымъ, ибо контрастъ
свободыи необходимости есть опять Феноменальный контрастъ,
который въ Бог? совершенно стушевывается. Законыжизни
вселенной, которые Бруно признаетъ однообразными и ненарушимыми, и
суть «необходимое выраженіе свободной воли» творца міра, т. е.
мірового сознанія. Въ числ? этихъ законовъ міра онъ
признаетъ и нашу свободу, какъ отраженіе божественной сущности,
считая ее точно также синтезомъ свободы и необходимости, —
взглядъ, который яаходитъ себ? бол?е точное выраженіе
въ современныхъ научныхъ теоріяхъ о вол?, стремящихся уста-
*) О непоійаваемости для пась Бога, въ его истинной природ?, Бруно
говоритъ часто, между прочимъ и въ діалог? «О прилиж?»,

65
новить свободу челов?ка, на почв? теорій необходима™ д?Й-
ствія мотивовъ *).
Такова, въ главныхъ чертахъ, космолошческаятеоуы Бруно,
какъ она выразилась въ первомъ «азис? развитія его доктрины)
въ его итадьянскихъ діалогахъ, написанныхъ въ Лондон*, и въ
ыетаФизическихъ сочиненіяхъ, написанныхъ до вы?зда изъ Вит-
тенберга.
Прежде ч?мъ перейти ко второму Фазису ея, приведшему
Бруно къ его монадологіи, скажемъ о его психологическихъ и
этическихъ воззр?ніяхъ, связанныхъ съ пзложенкыиъ космоло-
гическииъ ученіемъ.
Съ психологгей Бруно мы отчасти познакомились изъ его
теорій познанія и уже тогда уб?дились, что она была чисто
метафизическою Бруно, правда, говорнтъ съ большимъ остро-
уміеюъ и проницательностью о многихъ психическихъ явденіяхъ:
объ ощущеніяхъ, инстинктахъ и вообще влеченінхъ, о памяти
и Фавтазіи, и т. д. Но отд?льныя остроумныя зам?чанія и в?ряыя
наблюденія его отчасти теряютъц?ну, если мы примемъ во
внимание упомянутый Фактъ, что онъ всец?ло еще стоитъ на почв?
ученія о силахъ души и ничего точнаго, конечно, не знаетъ о
нервной систем? и ея отправленіяхъ. йзв?стно, что даже представ-
ленія Бэкона, Декарта и Спинозы въ этой области были крайне
сбивчивы и туманны. Гоббсъ и Локкъ—первые во 2-й половин?
XVII в. поставили психологію, какъ науку, на надлежащую эм-
пирическую почву, но и то они не были въ состояніи пом?-
шать развитію «раціональной» психологіи, какъ отвлеченнаго
ученія о силахъ души въ XYIII и даже отчасти въ XIX вв.
Впрочемъ, если мы подумаемъ, какъ мало мы и до сихъ поръ
знаемъ о сущности сознанія и его судьб?, то наивныя
представления Бруно не покажутся намъ столь нел?пыми. Бруно при-
знавалъ, конечнв, первоначальное единство т?ла и духа, какъ и
всего вообще бытія, но вм?ст? съ этиахъ считалъ ихъ и столь
различными другъ отъ друга «сторонами» этого бытія,что раз-
1) Если признать^ какъ это сд?діли и мы къ своей стать* «о свобод?
воли», что свобода есть только внутренняя леобходимость въ отличіе отъ У
ч внешней, то съ точіи ір?іія этой теорій и абсолютная свобода Богв-всележ-
^іой, т. е. подчинение ето одной мутреннсй необходимости, покятва.

66
сматривалъ т?ло, согласно господствующему взгляду эпохи, какъ
«темницу души> и жизнь вът?л?считалъ своего родасномъ, отъ
Еотораго мы пробуждаемся смертью. Во всякомъ случа? онъ
совершенно посл?довательно, согласно принципу неразрушимости
бытія, признавалъ неразрушимость столько же вещества
нашего, сколько духа; но так? какъ духъ, какъ высшее
обнаружение силы, долженъ быть въ состояніи, по его же теоріи,
обратно перегодить въ другія Формы силы, то онъ опять
совершенно посл?довательно при&наетъ безсмертіе личнаго духа, какъ
такового, отнюдь не необходимымъ сл?дствіемъ изъ своей
доктрины. Напротивъ того, онъ допускаетъ повидимому три Формы
существованія души, посл? смерти т?ла, а именно во 1) полное
уничтожение ея, какъ личнаго духа, т. е, переходъ въ безсо-
знательныя Формы силы 5 во 2) переселеніе въ другія живыя
существа по закону, такъ сказать, притяженія подобнаго подоб-
нымъ, и въ 3) личное безсмертіе—для такихъ душъ, которыя,
поб?дили окончательно плоть и уже при жизни обоготворились,
достигли совершенства и «вполн? индивидуализировались. Вся
эта доктрина похожа весьма на ученіе Стоиковъ, которые
тоже признавали личное безсмертіе привиллегіей лучшихъ людей,
а не вс?хъ. Можетъ быть также въ этомъ ученіи о троякой
судьб? души отразилось католическое ученіе объ ад?, чистилищ? ,
(переселеніе душъ) и ра?.
По теоріи Бруно выходитъ, что есть два крайніе и одинъ
среднгй исходъ въ развитіи отношеній т?ла и духа: или т?ло
поб?дитъ духъ, и тогда духъ, сознаніе, будучи слишкомъ сла-
бымъ, должно, такъ сказать, потухнуть или быть
ассимилировано веществомъ; или духъ поб?дитъ т?ло, и тогда, на оборотъ,
сознаніе способно одухотворить самое т?ло, или, наконецъ,
исходъ борьбы окажется неопред?деннымъ, и тогда духъ принужденъ
индивидуализироваться въ другомъ т?л?—въ т?л? какого-либо
животнаго. Можетъ бытьнаэтутеорію повліяла еще и аналогія
борьбы огня и воды, ибо Бруно иногда сравниваетъ д^хъ съ
огнемъ и св?томъ, а т?ло съ водою. Конечно, степень
справедливости этой теоріи Бруно и теперь еще неопред?лима съ
философской точки зр?нія: не даромъ есть и теперь даже ученые,
еерьезно относящіеся къ вызыванію духовъ. Несомн?нно
лишь одно, что то мн?ніе, которое прежде господствовало,
$ именно, что Бруно отвергалъ личное безсмертіе, неспра-

67
ведливо, какъ это доказано вов?йшиии историками философій.
Въ своихъ сонетахъ онъ выражаетъ не разъ твердую ув?-
ревность въ предстоящемъ ему лично безсмертіи и соедине-
ніи съ Богомъ (си. особ сонетъ его, подъ заглавіемъ сОбодре-
ніе самого себя», напечатанный передъ сочиненіелъ его: «О
безконечномъ»).—Такимъ образомъ, если разсматриватьпсихоло-
гію Бруно какъ научную доктрину, то конечно она представится
крайне слабою; но если смотр?ть на нее, какъ на «Философское
ученіе о дух?» и какъ на дополнение его философской же космо-
логіи, то она окажется нисколько не хуже, а скор?е даже
лучше, логичн?е другихъ такихъ же сфилософскихъ» доктринъ.
Этика Бруно, какъ мы уже зам?тили, основана на
отрицании «реальности» зла. Такой взглядъ назло конечно заставляетъ
его омотр?ть и на порокъ и на доброд?тели, какъ на откосителъ*
ныя понятія. Порокъ есть только отсутствіе той или другой до*
брод?теяи, того или другого совершенства. Вс? качества и вле-
ченія челов?ка законны и естественны; но перев?съ однихъ
надъ другими, одностороннее развитіе однихъ въ ущербъ дру-
гимъ—вотъ источникъ нравственнаго'зла. Этимъ путемъ онъ
приближается къ аристотелевской этической доктрин?, по
которой всякій порокъ есть крайность, а доброд?тель заключается
въ соблюденіи середины между двумя крайностями. Нонаэтомъ
воззр?ніи Бруно не останавливается; онъ спрашиваетъ дал?е :
гд? причина уклоненія въ крайность, и приходитъ къ выводу,
что она лежитъ въ ошибочномъ ын?ніи о вепіахъ, въ за-
блужденги. Въ этомъ ученіи Бруно, съ одной стороны,
воспроизводить мысль Сократа, что добродетель есть знаніе,—съ
другой стороны, подготовляетъ ученіе Декарта, думавшаго, что
проступки наши связаны съ заблужденіями и вменяемы лишь
настолько, насколько вм?няемы саыыя заблужденія, причемъ
Декартъ прпзнавалъ посл?днія вм?няемыми, ибо считалъ
свободною именно нашу мысль, могущую произвольно изб?гать за-
блужденій, предупреждать ихъ 1). Однако и въ основоположеніяхъ
Своей этики Бруно является предшественникомъ не только Декарта,
но и Спинозы. Признавая нормальность вс?хъ качествъ и влеченій
челов?ка, онъ все-таки допускаетъ различный ступени ихъ со-
отв?тствія абсолютному благу. Это опять логически вытекаетъ
*) Ср. иілояеніе нравстЕвиной доктрины Дежарта у Виядиьбаяда.

68
изъ его доктрины: все реальное есть добро, но въ различной
степени. Поэтому, н?тъ противор?чія признать въ качествахъ
челов?ка дв? главныя ступени совершенства, выражающіяся и
въ двухъ основныхъ Формахъ любви: чувственной, которою мм
любимъ себя, и духовной, которою мы любимъ абсолютное добро—
Бога. Эти дв? любви вступаютъ въ борьбу другъ съ другомъ.
Первая сравнительно со второю, конечно, ниже, а потому поб?да
второй и есть реализация высшаго блага, т. е. настоящая добро-
д?тель. Поб?да же первой есть порокъ, относительное зло, не*
достатокъ реализаціи истиннаго блага. Въ этомъ-то ученіи о
двухъ ступеняхъ любви,—любви къ себ?, какъ т?лу, и любви
къ Богу свъ себ? и во всемъ мір?>, Бруно и является пред-
шественникомъ Спинозы, противополагавшаго любовь*а«Фектъ
другой, высшей любви къ Богу «въ себ? и въ природ?>.
Въ связи съ изложенной теоріей, высшія доброд?тели
для Бруно суть мудрость, т. е. стремленіе къ истин?,
божественному, и справедливость, какъ подчиненіе себя закону, т. е*
какъ ограниченіе своей чувственности, а изъ нихъ уже выте-
каютъ вс? остальныя доброд?теіи, о которыхъ говорили древ*
ніе философы, а именно мужество, бдаговоленіе къ другимъ и
т. д. Въ другомъ м?ст?, впрочемъ, Бруно свою мудрость
совершенно логически отождествляетъ съ высшею любовью, которая
есть стремленіе къ божеству, къ совершенному, нъ высшему
благу и истин?.
Какъ ни элементарны методы, которыми пользуется Бруно
при проведеніи изложенной только-что теоріи морали, но нельзя
не признать, что и она, по замыслу своему, также глубока,
какъ и вс? остальныя его ученія. Надо только судить ее, какъ
и психологію, н? съ научной точки зр?нія, а съ точки зр?нія
«ФИЛОСОФСКОЙ».
Теперь разсмотримъ еще посл?днюю интересную часть
доктрины Бруно, а именно его монадологію, и зат?мъ сд?лаемъ
общую од?нку всему міровоззр?нію Бруно *).
') При и*ложеаіл ыонадологія Бруно ми полыов»лись, *акъ пособіе^'Ь^
главным* образоиъ упомянутою выше статьею Дассіица въ «"Vieitcljahr. f.
"Wisseuflchiftl. Pbilos. (1884)»*

69
VII.
Ученіе Бруно о монадахъ, изложенное въ т?хъ сочине-
ніяхъ, которыя были напечатаны имъ во ФранкФурт?, не за-
ключаетъ въ себ? никакихъ такихъ существенно новыхъ взгля-
довъ, которые были бы въ состояніи въ чемъ-либо изм?нить
общій смыслъ его ФидосоФскаго шіровоззр?нія. Оно составляетъ
только дальн?йшее, такъ сказать, формальное развиті? его
пантеистической системы, т. е. представляетъ собою только новый
способъ обоснованія и выражения ея. Невидимому монадологія
Бруно направлена къ тому, чтобы утвердить его ыіровоззр?ніе,
которое онъ ран?е выражалъ только въ поэтической и очень
общей Форм?, на бол?е прочныхъ и точныхя основахъ, дать ему
бол?е систематическую и методологическую подкладку, оправдать
его законность съ научной точки зр?нія, помощью <научной»
гипотезы. В?рность этого предположевія доказывается уже т?мъ
пріемомъ, который употребляетъ Бруно, чтобы подойти къ
своему понятію <монады». Выходя изъ положенія Николая Кузан-
скаго, что мышленіе есть изм?реніе, онъ думаетъ, что при ана-
лиз? всего существующаго во вселенной должны быть единицы
м?ры. Такою единицею м?ры въ математик? является числовая .
единица, въ геометріи—точка, въ физик?—атомъ, а въ тяетаФИ-
зик?, стремящейся объединить въ одномъ понятіи идеи единицы,
точки, атома,— смонада>. Самый терминъ монады взятъ имъ
непосредственно у Николая Кузанскаго, а посредственно обоими
у Пи?агорейцевъ, которые признавали число вообще началомъ
и принципомъ всего существующаго, а потому и считали монаду
(т. е. числовую единицу) влементомъ всего. Но Бруно перера-
боталъ одностороннее, чисто количественное понатіе
Пи?агорейцевъ о монад? въ идею бол?е широкую — въ идею живого,
одаренною ес?.чи качествами бытія, элемента. \
Признавая единство и тождественность всего
существующаго, Бруно мыслитъ свою монаду какъ заключающую въ себ?, въ
зародыш?, вс? свойства бытія.,встр?чающіясяво вселенной. При-
томъ монада эта—понятіе совершенно относительное. Приходя
къ тому выводу, что всякій предметъ, всякая реальная вещь
въ мір?, въ конц? концовъ, разложима на какіе-либо посл?дніе
элементы, если не de facto, — ибо Фактически за чувственными
неделимыми мы можемъ представить себ? другія меньшія не-

70
д?дямыя, чувственно намъ недоотупныя,—то по крайней м?р?
вт» иде?, Бруно считаетъ, всл?дстві? этого, нед?лимымъ,
монадой вообще всякій такой элементу который въ данномъ со-
став? ц?лаго представдаетъ посл?дній мыслимый, съ точки
зр?нія его спеціальнаго состава, пред?лг діьлимости. Это поло-
женіе можно иллюстрировать прии?ромъ изъ современной науки.
Въ организм?, съ точки зр?нія его органическаго состава,
посл?дній пред?лъ д?лимости есть элементарная органическая
кл?тка; конечно органическая кл?тка сама по себ? снова д?*
лима на <неорганическіе> атомы, но для организма такое д?ле-
ніе есть уже переходъ, такъ сказать, въ другую, чуждую ему,
сферу явленій : организмъ, какъ организмъ, разложимъ только
на наибол?е элементарные организмы. Съ этой точки зр?нія
конечно является возможность безконечныхъ градацій д?лпмостя,
на основаніи разнообразныхъ принциповъ, и, съ этой же точки
зр?нія, каждое д?лое, хотя бы и разложимое на части, является
въ свою очередь посл?днямъ элементом1*—монадой, въ д?деніи
или въ анализ? высшаго порядка. Напр. душа въ т?л? есть
особая монада. На земл?, какъ ц?ломъ, посл?дніе элементы или
монады суть индивидуальный существа,
индивидуально-самостоятельные организмы* въ солнечной систем? такими
элементами являются отд?льныя небесныя твла, въ д?лой вселенной
таковыми оказываются солнечный системы или «синоды небес-
ныхъ т?лъ», какъ выражается Бруно. Наконедъ, если брать
вселенную, какъ все, рядомъ съ которымъ ничего другого уже
н?тъ, то она, съ этой точки зр?нія сбытія вообще>, является
сама монадой или нед?лимымъ, почему Бруно и называетъ Бога-
вселенную—«монадой изъ монадъ>. Но, признавая совершенную
относительность идеи монады, или нед?лимаго, признавая чисто
познавательную, т. е. лишь психологическую ц?ну или
реальность за этимъ элементомъ, какъ основою анализа состава т?хъ
или другихъ предметовъ *)5 Бруно естественно требуетъ в?ры
нашей въ пред?льность д?лимостя, въ существованіе для позна-
нія нашего такихъ «наименьшихъ элементовъ», такихъ наи-
менъшихъ монадъ (minima), за которыми всякая д?лимость
превращается. Подобно тому, какъ пред?лъ монады въ одну сто-
') См. о такомъ зяаченіи пояятія моіады у Бруяо, уп. ст. Лассвица
гт. 33.

71
рону дожить въ иде? вселенной, какъ высшей и наибольшей
изъ монадъ, такъ точно, въ другую сторону, наше сознаніе
должно постулировать такой же пред?ль въ иде? «наименьшей>
изъ возможныхь монадъ. Предположеніе безконечнаго числа та-
кихъ наименышгхъ монадъ для Бруно неизб?жно уже потому,
что выходя изъ идея т?лесности и пространственности вс?хъ
живыхъ монадъ, составляющихъ вселенную, онъ не можетъ
мыслить посл?дні? элементы вещей б?зт?лесными и безпростран-
ственными. Какой-нибудь объемъ, хота бы и безконечно
малый, какую-нибудь т?лесность, хотя бы и чрезвычайно
ничтожную, элементы вещей должны им?ть, чтобы быть въ состоянія
дать, при кошбинаціп своей, зам?тную величину реально
существующие предметами Такимъ образомъ Бруно, опровергая
Аристотеля, старается возстановить доктрину Демокрита ж Эпику-
рейцевъ объ атомахъ, какъ посл?днихъ д?лимыхь матеріи. Онъ >
только расширяетъ эту идею атома, какъ посл?дняго д?лимаго,
въ идею < живой > единицы бытія и устанавливаетъ полную
относительность этой идеи.
Но уже изъ теоріи единства всего бытія я изъ
предположена поляаго отраженія въ состав? каждой «наименьшей» монады
состава всей вселенной, Бруно естественно переходить дал?е къ
утвержденію конечнаго тождества и эквивадетности своей
монады, какъ минимума^ и своей монады, какъ максимума» Его
наименьшая монада есть такое же истинное бытіе, какъ и
наибольшая, т. е. вселенная,—она въ такой же степени сущность
вс?хъ вещей, какъ и эта посл?дняя, г— въ ней, сл?довательно,
точно т? же признаки неизм?нности, неразрушимости, в?чности,
единства, отсутствія всякихъ противоположностей и противор?-
чій, какъ и въ монад?-вселеняой. Другими словами, въ поня-
тіи монады Бруно сливаетъ вс? признаки бытія и стушевываетъ
вс? различія, какія въ неыъ въ состояніи дифференцироваться.
Монада, какъ отвлеченная идея, объединяющая въ оеб? и
безконечно великое <все> и безконечно малое, конечный пред?лъ
<ничего>,—есть одновременно и наибольшее и наименьшее,—и
ыатеріальное и духовное,—все производящее, все
обусловливающее, все объясняющее собою начало.
Таково метафизическое или философское значеніе идеи
монады у Бруно. Развивая это значеніе ея въ различныхъ сф?-
рахь познанія, онъ приходить естественно къ выводамъ самымъ

72
неожиданными и оригинальнымъ, которые могутъ поразить
сначала своего странностью и даже парадоксальностью, но въ ко-
торыхъ, при бол?е глубокомъ разыышленіи, заключается изв?-
стная доля истины, еще мало к?мъ сознаваемой.
Д?до въ томъ, что посл?довательно выходя изъ идеи т?-
десности и бeзкoнeqнo-мaлaгo пространственнаго объема своей
монады, Бруно приходитъ къ остроумной крятик? н?которыхъ
математическихъ идей и къ посту лированію атомистической
математика, Понятіе сбезт?лесной» точки, какъ конечнаго элемента
геометрическихъ построеній, представляется Бруно противор?-
чивымъ. Математика говоритъ, что линія есть совокупность
точекъ или продуктъ двяженія точекъ, но и то и другое воз-
зр?нія нел?пы, если только признать точку безт?лесною, ибо без-
т?десная точка, взятая въ какомъ угодно воличеств?, всегда
останется безт?лесной же точкой: милліонъ безт?десныхъ
точекъ есть все таки только точка, и точно также движеніе
безт?лесной точки есть тоже нел?пость, ибо двигаться можетъ
только т?ло, н?что матеріальное: движеніе есть матеріальный
актъ, изи?неніе положенія матеріально сущеетвующаго элемента
бытія. Другими словами, отъ понятія точки н?тъ никакого
перехода въ понятію линіи и, точно также, конечно, отъ понятія
линіи—къ понятію плоскости, отъ понятія плоскости къ понятію
т?ла. Т?ло можетъ быть составлено, какъ и все
пространственное, а сл?довательно и линія, и плоскость, только изъ т?лес-
ныхъ точекъ, им?ющихъ изв?стный пространственный объемъ.
Выходя изъ такихъ посылокъ, Бруно признаетъ точку простран-
ственного,т.е. безконечно мальшъ кругомъ,ибо въ круг? мы им?емъ
идею сокращенной и обрубленной со вс?хъ сторонъ до минимума
всякой другой Фигуры, и разбираетъ съ этой точка зр?нія со-
ставъ вс?хъ геометрическихъ Фйгуръ *), приходя, между про-
чимъ, къ сл?дующимъ выводамъ: 1) что безусловно совер-
шенныхъ линій и Фйгуръ въ природ? н?тъ, во 2) что въ
действительности н?тъ а безусловно равныхъ Фйгуръ и половинъ
равныхъфигуръ, напр., что нельзя разд?лить &е facto на
совершенно равныя части ни линію, ни кругъ, ни четырехугольникъ, ибо
математическіе атомы, точки, также нед?лимы, какъ и другів
атомы, и всегда по линіи (или въ м?ст? д?ленія) должны д?ля-
') См. статью Ляссвиці стр., 24 и сд?д.

73
конъ отойти направо или нал?во, отчего и получится съ
которой-нибудь стороны бблыпая половина.
Вс? эти и подобныя разсужденія Бруно, если брать ихъ
положительное значеніе, конечно, им?ютъ мало значенія, но если
брать ихъ отрицательную ц?ну, то она громадна. Д?ло въ томъ,
что Бруно вс?ми этими соображеніями приводитъ нась неиз-
б?жно къ мысли о совершенной идеальности и чисто психологи*
ческомг значеніи вс?хъ математическихъ понятій и подоженій,—
выводъ, правильность котораго окончательно была
демонстрирована Кантомъ. Реальность пространства, вн? т?лесности,
Бруно косвенно отрицаетъ, и поневод? остается одно —
признать идею пространства чисто психологической идеей. Кантъ
сд?лалъ, по нашему мн?нію, только ту ошибку, что истолковалъ
эту идеальность математическихъ понятій, какъ продуктъ ихъ
«апріорности>, сверхъ-опытности. Бруно впалъ въ обратную
крайность: признавая совершенную сапостеріорность», опытное
происхожденіе математическихъ идей, онъ хот?лъ превратить
математику въ Физическую науку, въ особую науку о т?лахъ,
не сознавая того, что мысль, по самой организадіп своей, кавъ
аналитическая сила, способна отбрасывать въ опытныхъ вос-
пріятіяхъ какіе-угодно признаки и изолируя другіе,
комбинировать представлеяія о нихъ какъ угодно, создавая на почв?
изв?стныхъ, хотя бы искусетвенныхъ, идеальныхъ допущеній,
—вполн? гармонирующую съ ними и другъ съ другомъ систему
идеальныхъ же выводовъ.
Если бы Бруно им?лъ в?рныя психологическія представ-
генія о мыслительной д?ятельности, онъ развилъ бы свою теорію,
по всей в?роятности, до конца, признавъ идеальность
математики и не жертвуя для этого нисколько предположеніемъ апо-
стеріорности, т. е. опытаго происхожденія, ея отвлеченій (какъ это
и д?лаютъ современные психологи, напр Льюисъ; см. Вопросы о
жизни и дух?). Но онъ не былъ въ состоявіи психологически
оправдать идеальности математическихъ понятій и хот?лъ только
удержать положеніе объ апостеріорномъ ихъпроисхожденіи,—какъ два
в?ка позже Кантъ, наоб?ротъ, пожертвовалъ идеею апостеріорнос-
ти математики, для оправданія ея идеальности. Вс? эти
односторонности вытекали изъ несовершенства психологическихъ методовъ.
Во всякомъ случа?, Бруно принадлежитъ не только заслуга
своеобразного проведенія идеи опытнаго происхожденія математическихъ

74
нонятій, но и заслуга признанія относительности и чисто пси-
хологическаго значенія за вс?ми научными идеями объ элемен-
тарныхъ количественныхъ единицахъ, на которыя наука рас-
членяетъ вс? бол?е сложный проявленія бытія. Всякая такая
единица есть н? абсолютно-обзекгоивкая реальность, ибо
объективно идеи безконечно большого и безконечно малаго сливаются
другъ съ другомъ, — а лишь относительная психологическая
реальность, условная «единица м?ры», и вн? умственнаго
процесса «изм?ренія» она не им?етъ значенія. Безконечно
большая и безконечно малая единица суть для насъ, какъ сказалъ
бы Кантъ, только постулаты ума, ибо объективно, вн? насъ,
безконечно большое равно безконечно малому, и ве? подобные
контрасты сливаются въ понятіи абсолютно истиннаго бытія.
Теперь посчотримъ, какую ц?ну им?етъ Бруновское уче-
ніе о «Физической» монад? или атом?. Признавая Бруно возета-
новителемъ атомистической доктрины въ физик? новаго времени,
Лассвицъ въ то же время доказываетъ, что Бруно при этомъ
вовсе еще не им?лъ той идеи объ атом?, какую выработала но-
в?йшая Физика, и совершенно не заботился о прпложеніи своего
ученія объ атомахъ къ специальному, Физическому и
химическому, анализу. «Обдумавъ и подготовивъ вс? т? понятія,
которыми пользуется нов?йшее естествознаніе для установленія своей
Физической теоріи>, не выключая и понятія Эфира, какъ среды
для атомистическихъ комбинацій частпцъ матеріиодаренныхъ
силою, Бруно вм?ст? съ т?мъ мыслплъ свои атомы не какъ
мертвые, чпсто механическіе элементы, какими считаетъ ихъ
современная Фпзика, а какъ живыя и одушевленныя единицы, т, е.
скор?е на подобіе того, какъ мыслятся современной біологіей
элементарныя органическія кл?тки. Но во 1) онъ былъ не фи-
зикомъ, а фплософомъ, и на бол?е узкую Физическую точку зр?-
нія вовсе не им?лъ необходимости становиться; во 2) еще во-
просъ, не является ли его понятіе объ атом?, какъ о живой еди-
ниц?, бол?е правильнымъ, ч?мъ понятіе физики объ атом?, какъ
чисто механическомъ элемент?. Не даромъ же современное
естествознаніе само поколебало идею такого реальнаго, чисто меха-
ничрсваго элемента, предположивъ возможность преврахценія ме-
ханическихъ силъ въ жизненный силы, неорганической матеріи
въ органическую. Если только стать на эту точку зр?нія совре-
менныхъ натуралистовъ, то придется, подобно Бруно, предполо-

75
жить зачатки жизни уже въ атомахъ неорганической матеріи
и признать, что пэнятіе чисто ыеханическаго атома въ химіи
и физие? есть столь же идеальное, относитедЕное и
психологическое понятіе, происшедшее путеиъ отвлеченія, какъ и поня-
тіе точки въ ыатематик?, и что реально существуютъ только
живые атомы, если они вообще существуютъ *).
Стадо быть, нов?йшее естествознание скор?е заставляетъ
наоъ возвратиться снова къ Бруновской иде? «живыхъ» ато«
мовъ, ч?мъ отвергнуть ?ту идею въ пользу госшдствовавшаго
такъ долго въ наук? понятія о чисто механическихъ единицахъ
вещества. Нашему челов?ческому уму несомненно легче понять
превращеніе жизни въ механизму живого въ неживое, какъ это
мы видсшъ въ реФлексахъ нервной системы, ч?мъ обратное
превращеніе неживого въ живое, механизма въ жизнь 2).
Зат?мъ, въ чью бы пользу ни р?шила споръ будущая на-
ука, на чемъ бы она ни остановилась—на иде? ли живого атома,
или такъ сказать, мертваго, чисто ыеханическаго, или даже на
какомъ-лнбоиномънеатомистическомъ понятіи о веществ?, несо-
мн?нно одно, что ученіе Бруно о монадахъ является ближаЙ-
шимъисточникомъдля посл?дующихъатомистическихътеорій въ
физик?, имвющихъ громадное значеніе во всей современной
наук?. Это признаетъ отчасти и Ласвидъ въ упомянутой нами стать?.
По его изсл?дованію оказывается, что вс? нов?йшія атоми-
стическія теоріи физиковъ находвть свой корень въ теоріяхъ
двухъ ученыхъ новаго времени,—парижскаго медика Себастіана
Бассо и н?мецкаго медика Зеннерта. Что ученіе Себастіано Бас-
со, бывшее когда-то весьма изв?стныиъ и популярнымъ, нахо-
дитъ свой корень въ ученіи Дж Бруно о монадахъ, доказываетъ
самъ Ласвидъ: уже въ 1586 г., во время вторичнаго пребыва-
нія Бруно въПариж?, н?кто Геннекенъ (Hennequin^amHro^bBb
Сорбонн? Бруновскіе тезисы о монадахъ протпвъ Физической
*) Къ такому повятію подходятъ и многіе соврекеіные бюлоги, напр.
Геікель (статья сКхвточвыя души» и т. д.).
а) Въ сіоихъ статьяхъ «Matiere brute et matiere organised» (Revue
philos. 18B3 и 1884) ивв?стяый бельпйсвіЙ асвхологъ Delboeuf тоже весьма,
остроумно докавыіаетъ, что изъ іисто механического атома нельзя вывести
ыгемеитовъ живого вещества, но оі* раір?шаетъ іатрудвеніе т?мЪ) что ари-
звветъ и&терію двухъ видовъ: неживую в живую.

78
теоріи Аристотеля, а въ 20-хъ годахъ XVII в. является въ Па-
риж?, рядомъ съ Бассо, еще множество другихъ ученыхъ,
которые открыто высказываются въ пользу атомистической теоріи
(D'Espagnet, Et/de Claves, Berigard, Gassendi и др.). Несомн?нно
находясь подъ вліяніемъ Бруно, они въ то же время повліяля
на развитіе посл?дующихъ физич?скихъ теоріи объ атомахъ.
Въ частности Себастіано Бассо воспроизводите въ своихъ со-
чиненіяхъ даже главные пантеистическіе тезисы Бруно и его
доктрину о Бог?-вселеннойэ какъ монад? *).
Что же касается до Зеннерта, то онъ появился въ Вит-
тенберг?, гд? Бруно тоже защищалъ и зат?мъ напечаталъ
главные тезисы своей атомистической теоріи, уже черезъ пять л?тъ
посл? отъ?зда Бруно и зд?еь же напечаталъ впосл?дствіи свои
еочиненія, въ которыхъ методически проводить атомистическую
теорію въ область Физическихъ наукъ. Поэтому, если,не смотря
на эти Факты, іЕасвицъ все-таки отрицаетъ прямое (?) вліяніе
Бруно на Зеннерта, то такой выводъ для постороння™ читателя
представляется совершенно произвольнымъ и нелогичньхмъ, и
находитъ ееб? объясненіе разв? только въ патріотическихъ
чувствахъ н?мецкаго критика, которому не хочется признать,
чтобы въ н?мецкой наук? что-либо, прежде считавшееся само-
бытнымъ, могло быть заимствовано со стороны. Джіордано
Бруно несомн?нно оставилъ глубокій сл?дъ въ Виттенберг-
скомъ университет?, какъ своими оригинальными взглядами,
такъ и всею своею эксцентричною и интересною личностью.
Поэтому трудно допустить, чтобы уже черезъ пять л?тъ посл?
его отъ?зда о немъ забыли и бол?е не говорили,—чтобы сочлненія
его, нзданныя въ Виттенберг?, не читались и не обсуждались.
Если же Зеннертъ самъ не ссылается на Бруно, то по той-же
причин?, по какой на него не ссылаются и почти вс? другіе
мыслители XYIII стол?тія, черпавшіе многія идеи изъ его со-
чиненій. Эта причина лежала въ трагическомъ и какъ-бы по-
зорномъ, въ глазахъ современниковъ, конц? Бруно и въ томъ,
что все, чтб носило его имя, въ первой половин? XVII в. пре-
сл?довалось церковью и отчасти даже общественнымъ мн?ніемъ.
Не дароиъ самыя сочиненія Бруно были запрещены и осуждены,
а частью даже и сожжены католическимъ духовенствомъ. О
*J Ср. в*ь стать? Лассвица, стр. 46—50.

77
Бруно, повидимому, боялись въ первое время упоминать даже
въ частномъ разговор? и въ переписк?, и за весь этотъ періодъ
единственные документы, говорящіе о трагической смерти Бруно,
найденные до сихъ поръ,—это письма Бренгера къ Кепплеру и
Кепплера къ Бренгеру, писанные въ 1608 г., недавно
разысканные, да еще письмо одного н?мецкаго ученаго схоластиче-
скаго типа Шоппе (Scioppius) къ своему другу Конраду Рят-
терсгаузену, напечатанное въ 1621 г. и важное т?мъ, что
Шоппе былъ самъ свид?телемъ сожженія Бруно въ Риы? и описы-
ваетъ это событіе, какъ очевидецъ 1).
Посл? всего сказаннаго, едва ли можно сомневаться въ
томъ, что Бруно не только могъ оказать, но и въ д?йствитель-
ности оказалъ могущественное вліяніе на развитіе современныхъ
атомистическихъ теорій въ области естествознанія. Этимъ опре-
д?ляегся значеніе его въ исторіи науки новаго времени, и
умалять это значеніе т?мъ соображеніемъ, что онъ сознательно
не пытался приложить свою атомистическую теорію къ
Физическому и химическому анализу, едва-ли правильно. У каж-
даго свои задачи и свое призваніе. Бруно не зналъ конечно
также, что посл? него будутъ жить на св?т? и прославятся въ
исторіи философіи дальн?йшимъ развитіемъ его взглядовъ и
различныхъ сторонъ его міровоззр?нія Декартъ, Спиноза, Лейб-
ницъ, Кантъ, Шеллингъ, Шопенгауэръ. Ж все-таки этимъ
сила его вліяніа на этихъ мыслителей, хотя бы и косвеннаго
(чрезъ посредство другихъ) нисколько не умаляется.
Да, колоссальна эта Фигура Бруно, искупившаго смертью
на костр? вс? односторонности философскихъ доктринъ новаго
времени, выведенныхъ изъ его недостаточно понятыхъ отд?ль-
ныхъ посылокъ,—внушительна Фигура этого страдальца за идею,
купившаго д?ною жизни своей свободу всей посл?дующей
философской и научной мысли. Его мужественная смерть
послужила, если не прямымъ, то косвенныыъ урокомъ для вс?хъ
представителей современной ему религіозной ортодоксы,—ука-
заніемъ имъ на тотъ Фактъ, что мысль челов?ческую и
открытую ею истину не истребишь ни огнемъ, ни мечемъ,—что можно
t-.._ -_, -,,,— ——_—-
s3 Ск. упом. статью А. Н. Веселовсйаго, с*р. віі.

78
Сжечь й вообіДе уничтожить носителя истины *— челов?ка, но
самую истину, разъ высказанную и Формулированную, не
истребишь нич?иъ. Уничтожали сочиненія Бруно—и все-таки они
сохранились, сожгли его самого, а идеи его были вновь
воспроизведены и развиты дал?е посл?дующими Философами. По
совершеніи своего подвига, католическое духовенство должно
было почувствовать, что его поб?да была въ сущности поб?-
дою, похожею на пораженіе, — признакомъ его безсилія въ
борьб? ст. наукою. Если оно влад?ло истиной безусловной, то
равв? нужно было сжечь челов?ка, чтобы доказать эту истину,—
неужели истина недовольно велика и высока, чтобы сама себя
поддержать? Употребление такого нехристіанскаго орудія, въ вид?
аргумента въ пользу христіанской истины, было по меньшей
м?р? противор?чіемъ. Ж если черезъ 32 года посл? смерти
Бруно ивквизиція заставила-таки Галилея клятвенно отречься
отъ Коперниковсвой системы, то Галилей сказалъ
совершенную истину, произнося, при выход? изъсуда, знаменитую Фразу
«eppur si muove> (и все-таки она> т. е. земля, движется). Въ
его время уже было излишне отдавать вноьь кому-либо свою
жизнь для того, чтобы доказать эту истину : она уже пріобр?ла
достаточно посл?дователей и не могла умереть. Бруно запла-
тилъ своею жизнью за ея распространеніе по св?ту, и сколь-
кихъ бы ученыхъ ни заставляли вновь клятвенно утверждать
ея ложность,—отъ этого д?ло уже не могло изм?ниться, А когда
эта идея была признана вс?мъ челов?чествомъ за истину,—она
точно также мало погубила то, что было д?йствительно истин-
наго въ христіанскомъ ученіи, какъ въ свою очередь и христі-
анская истина не могла ее погубить. И теперь христіанство
своею истинною стороною—своииъ вравственнымъ ученіемъ—¦
поражаетъ вс?хъ людей, д?йствительно почитяющихъ выше
всего истину, и этою стороною своею оно будетъ жить в?чно,
и все вновь и вновь возрождаться, вопреки мн?нію узкихъ про-
тивниковъ религіознаго сознанія. Истина на еамомъ д?л?
гораздо шире и глубже, ч?ыъ какою считаетъ ее большинство од-
носторонныхъ носителей культуры во вс? времена.
Если и самъ Бруно былъ одно время противникомъ хри-
Стіанскаго ученія} то мы уже вид?ли* что онъ возставалъ не

79
столько противъ самого хриетіанскаго ученія1)) сколько противъ
способовъ Формулировки и истолкованія догвіатовъ, какіе были въ
обыла? въ католической церкви, а еще бол?е противъ дурныхъ
нравовъ и злоупотреблений католическаго духовенства* Онъ
им?лъ право утверждать на допроеахъ, что никогда прямо не
возставалъ противъ ученія Христа, а всегда, напротивъ, высоко
ц?нилъ его нравственную сторону. Если же онъ и мечтадъ одно
время, и несомн?но одинъ изъ первыхъ среди новыхъ филосо-
фовъ, о зам?н? хрпстіанской реіпгіи новою религіею разума,
то онъ все-таки думалъ внести въ нее почти ц?ликомъ
нравственное ученіе хрггстіанотка. Впосл?дствіи онъ понялъ однако
незаменимое нич?мъ значеніе позитивныхъ религій для неанло-
софской и необразованной массы и, подобно посл?дующммъ
англійскимъ деистамь, пропов?дывалъ только безусловную
свободу сов?сти, чтобы т?, кто не ширится съ т?ми или другими
догматами церкви, могли мыслить по своему. Поэтому въ рели-
гіозномъ отношеніи онъ былъ только первымъ пропов?дникомъ
терпимости и, насколько онъ самъ терпимо относился
впосл?дствіи къ церковнымъ вопросамъ, видно изъ неоднократных*
попытокъ его примириться съ католической церковью.
Придавая второстепенное значеніе формгъ религій, онъ во имя самой
религій, для удовлетворенія своей собственной, созр?вшей впо»
сл?дствіи, религиозности готовъ былъ вступить въ католичесвую
церковъ, мирясь со вс?ми ея недостатками, Онъ только не хо-
т?лъ уступить своимъ судьямъ ни одного пункта въ области
своихъ научно-ФилосоФскихъ уб?жденій, нехот?лъ продать, даже
ц?ною жизни, свободу своей сов?сти.
VIII.
Яосл? всего сказанного до сихъ поръ, остается только
коснуться еще одного пункта. Сл?дуетъ ли считать достоинствомъ илине-
*) В* начал?, правда- онъ отвергалъ ученіе о вОплощеніи, но впО-
сл?дствіи, раівиіъ бол*е поло свою доктрину о Вог?, жакъ творц? міра. и
Душ? шра, жвотрнцалъ даже возможности особаго акта вопдощевія Бога въ
іис Христ?, вбо считалъ важдаго челов?ва въ яяв?ствомъ смысл? юплощв-
ііемъ Божества, могущииъ представлять собою различная степеіи Въ этомъ
смысл? ошъ и говорить о послажвивахъ Бокіихъ (Меріуріяхъ), яакъ юсите-
дяхъ божестиинаго сознавія по преимуществу.

80
достаткомъ то, что Бруиовское міровозр?ніе изобличаетъ широ-
кій просторъ «антазіи и н? было облечено въ его изложеніи
въ ту строго-научную, сухую Форму, какую принимали н?ко-
торыя нов?йтія философскія системы, напр. Декартовская, Спи-,
нозовская, Кантовская и Гегелевская. Многіе, даже изъ совре-
менныхъ вритиковъ, правда снисходительно, но въ то же время
и пренебрежительно относятся къ поэтическому, горячему тону
философской пропаганды Бруно и къ широкой игр? «антазів
въ его міровоззр?ніи; но мы думаемъ, что и та, и другая
сторона его философской деятельности не можетъ быть осуждаема,
если только стать на ту точку зр?нія, при опред?леніи значепія
философіи, на какую мы выше стали.
Не оттого ли Философское міровоззр?ніе Бруно и было
такъ широко и глубоко, сравнительно съ н?которыми позди?й-
шими, что онъ искусственно не ст?снялъ творческой д?ят?ль-
ности своей мысли, а давалъ ей законный просторъ, сознавая
ея необходимость въ философскихъ построеніяхъ? Не оттого ли и
вліяніе его на преемниковъ было такъ значительно, что онъ
излагал ъ свои философскія идеи въ живой, увлекательной
поэтической ФОрм?, и изб?гъ отталкивающаго педантизма предшествуй
ющихъ и посл?дующихъ философовъ, см?шивавшяхъ задачи
Философскаго синтеза съ задачами научнаго анализа? Мы ду-
маемъ, что упомянутыя черты его д?ятельности должны быть
особенно симпатичны въ наше время, когда сухо?,
педантическое изложеніе философскихъ взглядовъ отжило уже свое время
и вс?ми осуждено,—когда однимъ изъ г давни хъ достоинствъ
Философа признается пластичность и ясность Формы выраженія
его міровоззр?нія, когда литературный достоинства трудовъ
такихъ философовъ, какъ Шопенгауэръ, признательно оц?нены
публикой, для удовлетворения нравственныхъ потребностей
которой философскія міровоззр?нія и излагаются Философами.
Такимъобразомъ должно не винить, а скор?е хвалить Бруно
за то, что онъ является однимъ изъ немногихъ философовъ пер-
выхъ в?ковъ нашей новой философской эры, которые понимали
творческую основу своей философской д?ятельности и не
считали унизительньшъ сд?лать свое міровоззр?ніе доступнымъ
пониманію массы.
Конечно, говора это, мы не хотимъ нисколько умалить
д?йствилтеьныхъ недостатков* изложенія Бруно. Ихъ и не

81
скроешь: будучи горячимъ, страстньшъ пропагандистомъсвоихъ
идей, да еще часто находясь въ своихъ скитаніяхъ подъ гнетомъ
нужды, онъ конечно не могъ такъ отд?лывать свои произведе-
нія и такъ очищать ихъ отъ всяваго ненужнаго хлама, какъ
это было-бы желательно. Творя часто подъ впечатл?ніемъ
аффекта и неиедленно печатая то, что выливалось пзъ-подъ пера
его, онъ часто въ сатир? своей впадаетъ въ шаржъ и спускается
до пошлости и плоскихъ шутокъ; изливая негодованіе на
несимпатичных ему явленія, онъ проявляешь иногда слишкомъ
иного ненависти и пожалуй иной разъ даже клевещетъ;
подыскивая поэтическія метафоры, онъ иной разъ довольствуется
первыми пришедшими въ голову и не всегда удачными анало-
гіями. Случается также, что ему не удалось еще вполн?
переварить и до конца продумать свои взгляды—и выраженіе ихъ
поэтому оказывается туианнымъ, Itoe гд? онъ впадаетъ даже
и въ пендантизмъ и мелочность, свойственный схоластпческимъ
писателямъ, но это случается р-вдко—по преимуществу въ его
трантатахъ о мнемоническомъ и комбинаторскомъ искусствахъ.
Все это едва-ли однако можно вм?нить ему въ впну: онъ былъ
все-таки сыномъ своего в?ка, сыномъ своего пылваго и часто
незнающаго м?ры, въ своихъ увлеченіяхъ, народа. Его система
есть живое, совершенно слившееся съ личностью творца своего,
д?тяще философской мысли, и оно поэтому отличается зс?ми
достоинствами и недостатками живого произведенія
матери-природы.
Вотъ что говоритъ о систем? Бруно одинъ изъ талантлив?-
шихъ современныхъ историковъ новой философіи, Виндельбандъ.
сВъэтой систем? мы не усматриваема работы строгаго отвлечен-
наго мышленія, но она есть зато достопамятное твореніе
философской (у Виндельбанда <метаФизической>) Фантазіи, въ кото-
ромъ съ художественньшъ чутьемъ достраивается новое зданіе
астрономическихъ изысканій и которое пророчески прозр?ваетъ
предстоящее развитіе нов?йшей мысли. Многое — можетъ быть
даже большая часть того, что написалъ Бруно,—способно не-
пріятно под?йствовать на современнаго ьчитателя то
педантическою мелочностью, то безвкусною страстностью, то Фантаста- ;
ческою произвольностью, то, наконецъ, какою-то д?тски-напв- і
ною недобросов?стностью; на въ ц?ломъ, какъ этого требуютъ
сжвозящія чрезъ вс? его труды чистота нам?ренШ мыслителя иве-
6

82
личіе его творческаго дарованія, система его останется навсегда
однимъ язъ т?хъ памятниковъ челов?ческаго духа, которые
св?тятъ съ оживляющею силою въ теченіе многихъ в?ковъ».
Геніальность Бруно впрочемъ дриэнаютъ и самые эл?йшіе его
враги *). Одинъ изъ нихъ Лакроцъ (писатель XVIII в.) гово-
ритъ даже, что «если бы онъ только ограничился одной фило-
соФіеіЬ, то въ нему можно было бы приложить изв?стные стихи
Лукреція объ Эпикур?, въ которыхъ говорится, что «онъ (Эпи-
куръ) чувствовалъ себя ст?сненнымъ въ оград? міра,—само©
небо было для него недостаточно обширньшъ, ничто не
служило препятствіемъ для его мысли и его могучій геній свободно
двигался въ безконечномъ простор? вселенной>.
Что касается до настоящаго пониманія системы Бруно, то
отъ него далеки еще п теперь многіе философы, излагающіе
его взгляды, а современники его еще мен?е понимала и могли
понимать его великое ученіе. «Вина въ этомъ случа?, говоритъ
самъ Бруно устами Филотея, лежитъ не въ самой природ? св?та
(съ которымъ онъ любплъ сравнивать свою доктрину), а въ
природ? ихъ глазх: ч?мъ прекраснее и великол?пн?е солнце
само по себ?, т?мъ ненавистн?е и невыносим?е оно для глазъ
ночныхъ совъ а)>.
По поводу этяхъ словъ самого Бруно приведу еще сл?дующія
прекрасный мысли его русскаго біограФа, А. Н. Веселовскаго: «Та-
кія личности (какъ Бруно) обыкновенно являются одиноно: за
ними не идетъ толпа посл?дователей,—они не добиваются при-
знанія^ ч?мъ уединенн?е ихъ подвигъ, т?мъ искдючит?льн?е
ихъ в?ра въ стойкость новыхъ идей; они предаются имъ безъ
контроля и общественной поддержки, съ страстностью легендар-
наго анахорета, увлеченнаго въ л?съ п?ніемъ райской птички.
Ч?мъ дал?е они сами отъ общества, т?мъ бол?е крайне выра-
ботываются ихъ одинокія уб?жденія, т?мъ см?л?е жизненные
выводы, которые они д?лаюгъ, въ смысл? соціальнаго и реха-
гіознаго обновленія. Тогда между ними и обществомъ
происходить разрывъ. Нельзя сказать, чтобы они явились сдишкомъ
*) Си. отаыіы к?хоторыхъ игь квхъ въ упомянутомх сочпяеніи РиМ-
ciftpa и Зибера; "V, стр. 5 и сл?д.
я) См. начало его перваго діадога <0 причин*, начад? всего и едя-
вомъ»—бес?ду Эдитропіо, Фидотео и Армессо.

83
рано: они только слишкомъ рано высказались, хот?ли сд?лать
обязательнымъ то, что еще смутно покоилось въ сознаніи массъ,
какъ невыясненное, далекое отъ всякаго житейскаго приложе-
нія. На всемъ этомъ они настаивали и быстро переходили къ
закдюченіямъ, иногда Фантастическиыъ, р?дко оправдываемьшъ,
исходя отъ посылокъ, который в*ь сущности всякій готовъ былъ
имъ уступить, но которымъ предстояло дозр?ть до осязатель-
ныхъ выводовъ ц?лымъ рядомъ покол?ній. Они — голосъ зову-
щаго ночью, когда нерадивыя д?вы спятъ и н? зажжены еще
св?тильники. Ихъ сторожевой оклика нарушаетъ обычный
покой и слишкомъ рано зоветъ проснуться. Оттого ихъ удаляютъ.
Осуждая ихъ на казнь, толпа не даетъ себ? отчета, что она об-
рекаетъ въ зародыш? свою собственную мысль, свое будущее,
на дорогу котораго они первые вступили, принявъ едва брез-
жущіе лучи за близость разсв?та.,., Есть что-то роковое въ
этомъ самоубійств? общественной мысли *)»¦
Такъ говоритъ нашъ почтенный коллега и мы вполн?
согласны съ в?рностью этой тонкой характеристики въ отноше-
ніи къ Дж. Бруно; но н?сколькиии отроками ниже тотъ же ав*
торъ говоритъ, что Бруно симпатиченъ нестолько какъ
мыслитель, сколько какъ челов?къ, сКакъ мыслитель, говоритъ А. Н.
Веселовскій, онъ для насъ отжилъ и намъ едвали придется
считаться съ нимъ. Въ исторіи знанія его имя не особенно
подчеркнуто, да онъ и не былъ способенъ къ точному
аналитическому подвигу мысли». Посл?днее в?рно; но первое едва ли.
Да; Бруно не былъ ученымъ аналитикомъ; но за то онъ былъ
ведикимъ ФилосоФОмъ-синтетпкомъ и совершилъ не
аналитически, а громадный синтетическій подвигъ мысли, — такой под-
вигъ, съ которымъ намъ еще не мало придется считаться. Бъ
начал? семидесятыхъ годовъ, когда высказаны были приведен-
ныя выше слова, русское общество, да и не только русское, но
и все европейское,—было еще полно безусловной в?ры въ сбез-
усдовную» силу науки поб?дить мракъ и излечить вс? язвы
жизни. Но съ т?хъ поръ общество много пережило чувствомъ,
много испытало разочарованій и неожиданностей. Одна віысль
его уже не удовлетворяетъ,—ему хочется в?ры, удовлетворенія
чувствъ и субъективныхъ влеченій, — и оно снова обращаетъ
*) Си. указ. стат. стр. 606 в 607.

84
свои взоры къ поэтам* и ФилосоФам*,снова ищет* религіознаго,
художественна™ и Философскаго оов?щеніяи разъясненія тровыхя
проблеммъ. Обращаясь назад*, мы видим* вдали, среди
других* Фигур* мыслителей^ скромную и небольшую Фигуру съ
каштановыми вьющимися волосами и бородкой, — худую,
нервную, съ задумчивым*, а иной раз* и огненнымъ взглядом* пре-
красныхъ глаз*, съ страстной р?чью и живыми манерами. Мы
видимъ, какъ этотъ невзрачный челов?к* изъ конца въ конецъ
проб?гаеть всю образованную Европу, везд? см?ло и даже р?зко
нападает* на покрывшееся от* старости мхомъ и пл?сенью
предразсудки и сусв?рія, на тупоумів и порокъ во всевозаож-
ныхъ ихъ Формах*, как* онъ везд? д?даетъ себ? врагов* и
оказывается въ конц? концевъ везд? одиноким*, без* хл?ба,
крова и друзей,—и б?жит* дальше пропов?дывать свои мысли
въ аудиторіяхъ, св?тскихъ салонах*, дворцах* и мансардахъ
и, наконец*, попадает* въ с?ти искуснаго ловца, а оттуда на
костер*. И вот*, на ?тоыъ костр?, маленькая Фигура Джіордано
Бруно нревращаетси постепенно въ гиганта: громадные члены
его исчезаютъ въ призрачныхъ очертаніяхъ столбовъ дыма и
языков* пламени, а при посл?днихъ конвульсивныхъ вздраги-
ваніяхъ потухающаго огня эта живая т?нь разсыпается мил-
ліонами искръ над* материком* Европы и зажигает* св?точи
мысли в* головах* многих* и многих* философов* новаго вре
меня; но прошли три в?ка и эти, зажженные ею, св?точи мысли
разгораются и снова сливаются въ одно общее пламя — ив*
этом* пламени, очищенная въ горнил? времени, опять выро-
стаетъ Фигура того же челов?ка, но уже не маленькою, а такою
же гигантскою, какою она стала въ пламени костра, и она
манит* насъ к* себ? и сулит* удовлетвореніе нашимъ страстным*
влеченіяиъ къ идеалу и добру.
Пойдем* ли мы наконедъ на призывътакихъ высоких*
носителей идеала, какимъ былъ Бруно, иди по прежнему будемъ
отворачиваться от* нихъ и опять погрязнем* въ будничные интересы
жизни, в* мелочный и холодный анализ* одних* только доступ*
ныхъ чувственному опыту «явленій» природы—съ т?мъ, чтобы
въ часы досуга снова сокрушаться о своей неудовлетворенности,
скук? и страданіяхъ, недоум?вать, къ чему мы все это д?-
лаемъ и для чего нам* дана наша пошлая, прозаическая жизнь,

85
и бранить философовъ, которые-де ничего путнаго еще намъ не
сказали?
А если они много хорошаго сказали за двадцать пять в?*
ковъ^ но мы понять ихъ не хотимъ и съ эпикурейскою л?нью
отворачиваемся отъ ихъ часто глубокихъ и в?рныхъ наблюде-
ній и геніальныхъ соображеній, предпочитая жаловаться на свою
судьбу и обвинять вс?хъ, кром? себя, въ своеыъ безнадежно-
мрачномъ настроеніи?
Не в?рится намъ, чтобы и теперь, черезъ триста л?тъ,
такой глубовій мыслитель, какъ Дж. Бруно, могъ остаться по
прежнему непризнаннымъ и непонятымъ.
Въ западной Европ* уже начинаютъ отдавать долгъ
справедливости глубокой прозорливости его и начинаютъ понимать
значеніе его міровоззр?нія не только въ прошедшему ио и въ
настоящему У насъ въ Россія до сихъ поръ еще не
существовало философіи, въ настоя щемъ аначеніи ?того слова; но
потребность осв?щенія нашего прошедшаго, настоящаго и
будущаго «?лентрическииъ св?тоыъ» философской мысли все
бол?е и бол?е растетъ въ насъ и эр?етъ. Являются зд?сь и
тамъ самод?льные и еще неопытные построители ссамобытныхъі
міровоззр?ній, стремящіеся удовлетворить запросам* нашей
развивающейся общественной мысли, и мы ихъ жадно слушаемъ
и вм?ст? съ т?мъ чувствуемъ, что это еще только слабый
авангардъ настоящихъ мыслителей. Гд? же взять намъ настоя*
шую философі ю ? Конечно, чтобы создать новое Философское мі-
ровоззр?ніе, достойное конца XIX в. и современной науки, мало
остановиться на явленіяхъ непосредственно окружающей насъ
жизни, отвлеченныхъ отъ явленій историческаго развитія дру-
гихъ европейсвихъ народовъ и всего челов?чества.
Необходимо основательно изучить всю прошлую нсторію
мысли челов?чества, и при этомъ міровоззр?нія тяхихъ круп-
ныхъ западныхъ мыслителей, какъ Джіордано Бруно, могутъ
именно послужить исходною точкою и осв?щающимъ путь иая-
комъ. Повторю то, чтб п сказалъ выше: стоя на рубеж? стараго и,
новаго времени, Джіордано Бруно былъ одинаково чуждъ пред-
разсудковъ и древней и новой ?похи,—онъ господствуетъ надъ
той и другою, и указываетъ дорогу будущимъ покол?ніямъ «ило-
софовъ. Кто хочетъ понять вполн? развитіе всей новой
Философа—естественную Фидіапдю иіровоззр?ній, начиная съ Де-

86
карта и кончая Шопенгауэромъ и Контомъ, и вм?ст? съ т?мъ
уяснить себ? основный задачи той же философіи въ ближайніемъ
будущемъ, долженъ начать с*ь изученія филооофскихъ воззр?ній
знаменательной, въисторіиразвитія европейской мысли, эпохи
возрожден! я наукъ. Тогда онъ неизб?жно найдетъ самъ наибол?е
широкое выраженіе философской мысли этой эпохи именно въ еи-
стем? Джіордано Бруно5—одной изъ саиыхъ см?лыхъ по
замыслу философскихъ системъ, какія когда-либо существовали.
Въ ней, кавъ въ первоначальной органической протоплазм?,
заключены зародыши мыслей большинства пов?йшихъ фггло-
софовъ.
Поэтому окончииъ эту статью выраженіемъ надежды, что
Дж. В^уно сд?лается предметомъ бол?е спедіальнаго изученія
и въ нашей едва нарождающейся философской литератур?. Мы
самги тоже над?емся, при бол?е благопріятныхъ обстоятельстйахъ,
вернуться вновь къ изученію системах этого мыслителя, чтобы
дополнить и исправить то, что было нами на этотъ разъ
упущено изъ виду или нев?рно понято, всл?дствіе отсутствия во
многихъ случаяхъ перваго источника.
«долнкоп*