L «<?"**/ Г"
АКАДЕМИЯ
II А
СССР
II Н с Т И Т У Т АРХЕОЛОГ И И
МАТЕРИАЛЫ И ИССЛЕДИВ АЛИЯ ИО АРХЕОЛОГИИ СССР
Ж 95
ИЗДАТЕЛЬСТВО АКАДЕМИИ НАУК СССР
МОСКВА 1 9 G 1
АКАДЕМИЯ НАУК СССР
Г ' 1АЛЬ И ИС( ЛЕДОВ АН И Я ПО АРХЕОЛОГИИ СССР
А. П. С М И Р Н О В
ЖЕЛЕЗНЫЙ ВЕК ЧУВАШСКОГО ПОВОЛЖЬЯ
3 5 Р 2 7 1
ИЗДАТЕЛЬСТВО АКАДЕМИИ II А У К СССР
МОСКВА 1961
ВВЕДЕНИЕ
Чувашское Поволжье в целом несколько шире административных границ Чувашской АССР, которая занимает часть Среднего Поволжья на восток от реки Суры, несколько не доходя до реки Свияги, гранича, таким образом, с территорией Татарской АССР. На юге Чувашия включает бассейн реки Бездны, правого притока Суры. На севере почти на всем протяжении граница проходит по правому берегу Волги, лишь на пространстве Большой Сундырь — Чебоксары выходя на левый берег, к пределам Марийской АССР.
Этот край служит водоразделом, с которого берут свое начало реки, впадающие в Волгу. В их числе Свияга с левыми притоками, Большой и Малый Цпвиль, Барыш и Сура с правыми притоками. Близость Волги, прекрасные природные условия явились предпосылкой сравнительно быстрого развития производительных сил и культуры. В значительно худших условиях находились левобережье Волги и территория Марийской АССР. Это была полоса сплошных смешанных лесов, е значительной части заболоченная. Она прорезывалась реками Уржумкой, текущей из озера Илетыо, Малой Кокшагой, Большой Кокшагой и Руткой.
Со времени раннего железного века пределом распространения местных археологических культур на западе была река Вет-луга.
Этническая история Чувашского и Марийского Поволжья была весьма сложной.
Этот интереснейший край разноязычных финно-угорских и тюркских народов наука узнала по существу только в советский период. Старые работы носили преимущественно рекогносцировочный характер и почти не давали материала для реконструкции истории этих народов.
Первые заметки об археологических памятниках Средней Волги связаны с акаде
мическими экспедициями П. С. Палласа и Н. П. Рычкова. Некоторые данные об археологических памятниках, сохранившиеся в губернских справочниках, относятся к несколько более позднему времени. Нельзя не отметить почин Казанского учебного округа по сбору сведений о древностях края (1819 г.). Однако до IV археологического съезда научная жизнь в области изучения истории культуры едва теплилась. А1ожно отметить лишь небольшие сборы Р. Лерха. Ф. П. Мышкина и А. Ф. Лихачева.
IV археологический съезд в Казани внес некоторое оживление в археологическое исследование края. Правда, территория Чувашской и Марийской республик почти не была охвачена исследованиями. Основное внимание в то время привлекали к себе центры Волжской Болгарии. Памятники археологии на территории Чувашии упоминались лишь в ряде газетных и журнальных информаций. Таковы сообщения Н. И. Архангельского, В. К. Магницкого, Ф. Т. Васильева, печатавших своп информации в Известиях Общества археологии, истории и этнографии при Казанском университете. Так же мало мы знаем и о памятниках левобережья. В десятых годах прошлого столетия в По-ветлужье были проведены небольшие работы Ф. Д. Нефедовым, несколько позднее А. Н. Поливановым, Н. М. Бекере-вичем, В. И. Каменским, А. А. Спицыным В начале XX в. могильники Поветлужья в рекогносцировочном порядке изучал П. П. Ефименко. Значительное число памятников попало в сводку С. М. Шпилев-ского, перечислившего городища, валы и курганы
1	С. М. Ш п и л е в с к и й. Древние города и другие булгаро-татарские памятники в Казанской губернии. Казань, 1877.
6
А. П. СМИРНОВ
Все работы того времени дали крайне ограниченный и почти совсем не датированный материал. Краткое описание городищ, сопровождавшееся схематическим планом, да перечень курганов, отмеченных в большинстве случаев по указаниям жителей, принимавших иногда за курганы простые холмы естественного происхождения,— вот все, что получила наука нашего времени от археологов досоветского периода. Несколько лучше обстояло дело в Поветлужье, где в раскопках П. П. Ефименко и В. И. Каменского получен достаточно хорошо датированный и определенный материал. Особо следует отметить работы А. А. Спицына.
Серьезные археологические исследования в Чувашии начались лишь после Великой Октябрьской революции. Большое значение имели работы В. Ф. Смолина, профессора Казанского университета, который, исследовав по материалам С. М. Шпплевского курганы бронзовой эпохи, выделил абашевскую культуру. Первые большие работы были связаны с деятельностью Академии истории материальной культуры. Сотрудники Академии, среди которых следует отметить Т. С. Пассек, Б. А. Латынина, П. II. Третьякова, под руководством П. П. Ефименко обследовали ряд стоянок, городищ и могильников. Московский университет под руководством Б. С. Жукова провел большие исследования по Ветлуге. Несколько позднее О. Н. Бадер раскопал Балановский могильник в Козловском районе Чувашии. Все эти работы были первыми серьезными исследованиями, выявившими своеобразие местных памятников эпохи бронзы, раннего железа и средневековья.
В тридцатых годах была создана первая археологическая карта, разработанная К. В. Элле. Составленная по данным специально разосланных анкет, она включает большое число недостоверных, непроверенных памятников, и поэтому пользоваться ею следует крайне осторожно.
В сороковых годах археологические ис-сле ования был! включены в план Научио-нсследова ельского института языка, литераторы, истории и экономики при Совете А1и-го в Чувашской АССР. О. А. Кривцова-Гракова, М. С. Акимова, П. ГТ Степанов, . . П. Смирнов провели ряд раскопок отдельных памятников.
Только в пятидесятых годах начались планомерные исследования, организованные Чувашским Институтом, в которых приняли участие Институт археологии Академии наук СССР, Государственный исторический музей и Чувашский краеведческий музей. Коллектив археологов в составе В. ф. Каховского, Н. Я. Мерперта, Г. А. Федорова-Давыдова, А. П. Смирнова, И. В. Трубниковой начали систематические раскопки. Несколько позднее аналогичные исследования были организованы Научно-исследовательским институтом языка, литературы и истории при Совете Министров Марийской АССР под руководством Р. В. Чубаровой. С 1956 г. эти работы проводились при участии Казанского филиала АН СССР под руководством А. X. Халикова. В исследованиях приняли участие Г. А. Архипов, О. Н. Евтюхова, В. Ф. Генинг, Т. А. Хлебникова. В результате работ составлены первые наметки археологической карты обеих республик. Появились первые работы обобщающего характера.
Следует отметить, что в изучении древностей Поволжья большую роль сыграли исследования финского археолога А. М. Таль-грена, опубликовавшего в двух выпусках богатейшие коллекции, собранные В. И. Зау-сайловым Это собрание, так же как коллекции Государственного музея Татарской АССР и Чувашского краеведческого музея, как все полевые исследования, послужило базой для появления первых обобщающих работ по древней и средневековой истории края М. Г. Худякова, А. П. Смирнова. П. Н. Третьякова и позволило издать первые очерки истории Чувашии2 3.
К сожалению, в период написания публикуемой книги результаты многолетних работ по изучению археологических памятников Марийской АССР оставались еще неизданными.
Что же касается археологических материалов Чувашии, прежде всего материалов железного века, то исследованию и исторической интерпретации их посвящается настоящая книга.
2 А. М. Т а 11 g г е п. Collection Zaoussailow. Helsingfors. 1916.
3 Материалы по истории Чувашской АССР. Чебоксары, 1958.
Глава первая
Чувашское Поволжье входит в число областей лесостепи, где в продолжение длительного периода, с эпохи бронзы до средневековья происходил контакт между племенами степи и леса. Это обстоятельство наложило отпечаток на культуру населения этого края, а длительное соприкосновение племен, принадлежавших к различным языковым системам, привело к формированию чувашей, народа, в культуре которого сочетались финно-угорские и тюркские черты.
Тюрки появились здесь сравнительно поздно, и поэтому история собственно чувашей началась на берегах Волги сравнительно поздно. Однако еще до появления тюрок на культуре аборигенов заметно отражались влияния чужих племен, вторгавшихся в эти земли.
В настоящее время первыми иноземцами на территории Чувашского Поволжья в науке считают фатьяновцев, иногда называемых балановцами, культура которых хорошо известна по Балановскому могильнику, исследованному О. Н. Бадером. Открытый во время хозяйственных земляных работ, этот могильник впервые был обследован И. Т. Тихоновым в 1933 г.!, а затем в продолжение ряда лет раскапывался О. Н. Бадером. Первая публикация появилась в 1940 г.1 2 Последние исследования производились в 1957 г.
Монографии, подытоживающей все раскопки этого памятника, до сих пор в печати не появилось, а между тем этот могильник является крайне важным, и без правильной интерпретации его не может быть попята история края в последующее время поздней бронзы и раннего железного века.
1 И. Т. Тихон jb. Археологические разведки в Чувашии в 1933 г. ПИЧК, 1934, № 2, стр. 123, 124.
2 СА, VI. Л., 1940, стр. 63.
К сожалению, вещественных материалов предшествующего времени на этой территории мы почти не знаем. Исследования, проведенные главным образом за советский период, обнаружили памятники преимущественно более позднего времени, стоянок же времени неолита и ранней бронзы почти не известно. Памятники, открытые экспедициями П. П. Ефименко и П. Н. Третьякова, еще не показывают всего своеобразия культуры этой территории Поволжья. Изученные тогда стоянки все полуразрушены и не поддаются стратиграфическому исследованию. Материал, собранный на развеянных дюнах, не может быть датирован. Благодаря естественному процессу разрушения дюн, сохранность всех известных неолитических стоянок в районе Ядринска плоха. «Культурные наслоения здесь уже давно разрушены ветром и водой»,— пишет П. Н. Третьяков3. Ту же картину нашли исследователи и в бассейне р. Цивиля, где в 1926 г. работал В. Ф. Смолин.
Из числа ранних памятников П. Н. Третьяков в своем труде4 отметил стоянку на левом берегу Цивиля, около дер. Яндашево, расположенную на невысоком возвышении. Здесь на площади около 3000 кв. м, наряду с кремневыми изделиями и мелкими обломками керамики, были найдены заготовки кремневых орудий и куски кремня, заставившие П. П. Ефименко высказать предположение о существовании там мастерской. Позднее там же производил раскопки В. Ф. Смолин. Отчет о его работе был опубликован в Известиях Общества археологии, истории и этнографии при Казанском
3 П. Н. Третьяков. Памятники древнейшей истории Чувашского Поволжья. Чебоксары, 1948, стр. 17.
4 Там же, стр. 18.
А. П. СМИРНОВ
8
университете5. В числе различных находок он указал наконечники стрел, скребки, долотце, зашлифованный клин топора и обломки долот. Были 'найдены и обломки керамики, покрытые рядами ямочного и зубчатого орнамента, овальными ямками и глубокими штрихами. Среди фрагментов керамики были обнаружены ‘плоские и изогнутые днища. В. Ф. Смолин отметил, чтово время разливов рек 'стоянка разрушается.
В 1958 г. эта стоянка снова привлекла внимание археологов, и на ее поверхности производил раскопки четвертый отряд Чувашской археологической экспедиции под руководством В. Ф. Каховского.
Стоянка датируется временем поздней бронзы, на что указывает характер кремневых орудий, в частности, шлифованных, керамика частично срубного типа, орнаментированная косыми линиями зубчатого орнамента и резными линиями. Эти данные заставляют отнести стоянку к середине II тысячелетия до н. э. К числу подобных стоянок следует отнести и другие, исследованные В. Ф. Смолиным у дер. Ивановой на берегу Воложки, у дер. Атлашовой и у дер. Ершовой б.
Требует уточнения и датировка памятников, определенных при разведочных раскопках как неолитические. В их числе следует отметить Криушскую дюну, где, как выяснилось в результате работ Н. В. Трубниковой, неолитический слой отсутствует, а культурные напластования принадлежат к более позднему времени, начиная с эпохи бронзы и кончая XVII в.7 На основании материалов раскопок П. Н. Третьякова отмеченные выше стоянки были отнесены к неолиту 8. Послед-ние рабо1Ы В. Ф. Каховского 1958 г. заставляют пересмотреть этот вопрос и датировать стоянки на Цивиле временем бронзы.
Несмотря на отсутствие хорошо доку-ментированных памятников, отрицать иачи-чие неолитических стоянок на территории
В. Ф. Смолин. Археологические разведки в увашскои республике в 1926 г ИОАИЭ т ХХХТП вып.^4 Казань, 1927, стр. 6.	т. ХХХШ,
В. Ф Смолин. Археологические оазвелки п Чувашской республике в 1926 г., стр. 16. Р
Н. В. Трубникова. Отчет о разведочных ап. ологи ческих работах, проведенных в 1955 г v аеп Криуши Чувашской АССР. Уч. зап ЧНИИ выпУ XTV Чебоксары, 1956, стр. 161.	и’ Ып’ XIV-
бокД™ ТХа ™ ?°,..ИС^рии Чувашской АССР. Че-
республики и в смежных областях нет оснований. В собрании Чувашского музея в Чебоксарах имеется несколько фрагментов керамики, которые по фактуре могут относиться если не к неолиту, то во всяком случае ко времени ранней бронзы. Среди них интересен один фрагмент толстостенного сосуда из глины с примесью дресвы, со слегка сглаженной поверхностью, украшенной рядами крупного двузубчатого штампа (правый берег Волги, песчаная коса г. Козь-модемьянска, ЧКМ, № 2756).
Другой обломок принадлежит сосуду такой же фактуры с поверхностью, орнаментированной рядами ногтевого полулунного орнамента, перемежающимися ямочным узором, расположенным зигзагообразной линией. Аналогии подобному сосуду есть в материале Балахнинской стоянки^. К балах-нинской же культуре, по-видимому, относится обломок сосуда, поверхность которого покрыта ромбическими ямками, расположенными в шахматном порядке (Чебоксары, ЧКМ, № 2743). Подобная керамика встречалась яа Балахнинских стоянках10. Эти находки позволяют предположить, что территория, расположенная к востоку от Балахнинской низины, была заселена племенами, родственными племенам балахнинской культуры. Материалом, который бы позволил выявить своеобразие культуры населения Чувашского Поволжья в неолитическую эпоху, мы пока не располагаем.
Конец III тысячелетия до н. э. знаменуется вторжением фатьяновских племен, двигавшихся с запада. Этот тезис достаточно убедительно обоснован О. А. Кривцовой-Граковой11. Вопрос о том, к какому времени относятся все три группы фатьяновской культуры, разрешается исследовательницей на основе форм и орнаментики керамики и других вещей. Она полагала возможным датировать появление фатьяновцев в Московской области концом III тысячелетия до и. э. «В конце первой четверти II тысячеле-
\ Ч- 1 ’ Р ю с о в. Очерки по истории племен Ев-Р®Р^“11СК°й части СССР в неолитическую эпоху. М., I стр. 87.
О. Н. Бадер и М. В. Воеводский. Сто-н , Ьалахнинской низины. Сб. «Из истории родового pJ^|c9TBa на территории СССР». М., 1934, стр. 326,
О. А. Кривцова-Гракова. Хронология ?94^7трК°22Ф33ЬЯИ°ВСКОЙ культурьЕ КСИИМК, XVI,
ГЛАВА ПЕРВАЯ
9
тия,— писала она,— могло начаться передвижение населения в Ярославскую обл. Таким образом, если московская группа датируется первой четвертью II тысячелетия, то ярославская относится ко второй четверти. Последний этап развития культуры протекал в пределах Чувашии и, отчасти, в Горьковской обл., где он может быть отнесен к третьей четверти II тысячелетия до и. э.» 12.
Вопрос о датировке фатьяновской культуры имеет весьма большое значение для древней истории Чувашии, в частности, для решения вопроса о хронологии абашевской культуры. Вог почему необходимо остановиться на датировке фатьяновских памятников.
Нельзя не заметить условности дат, предложенных О. А. Кривцовой-Граковой. Некоторый схематизм в распределении групп по четвертям тысячелетий заставляет усомниться в правильности этой периодизации. Сравнение материала из погребений московской, ярославской и чувашской групп показывает, что формы сосудов близки на всей территории, особенно близки материалы двух последних групп. Это отмечено и О. А. Кривцовой-Граковой, которая, кроме того, указала, что все основные элементы орнамента керамики возникают очень рано и сохраняются на всем протяжении развития культуры 13. Приведенные ею убедительные аналогии из одновременных памятников Скандинавии, Дании, Финляндии и Северного Кавказа подтверждают справедливость взглядов В. А. Городцова и А. А. Спицына, сопоставлявших материалы фатьяновской культуры и культур этих областей.
О. А. Кривцова-Гракова отметила также близость кремневых изделий всех трех территориальных групп. Клиновидные топоры прямоугольных форм московской группы, отличаясь от последующих, все же встречаются в ярославских и чувашских памятниках, правда, единицами. Очень похожи друг на друга топоры ярославской и чувашской групп14. Такую же близость форм можно наблюдать и среди лопастных топоров, известных главным образом в ярославской
2	О. А. Кривнова-Гракова. Хронология..., стр. 23.
13	Там же, стр. 28.
11 Там же, стр. 30.
группе, но близких московским и чувашским.
Большую близость форм отмечает О. А. Кривцова-Гракова и среди бронзовых изделий. Так, вислообушные топоры ярославской группы мало отличаются от чувашских. Во всяком случае, можно говорить лишь о незначительных изменениях, которые едва ли могут быть поводом для изменения датировки 15. Круглые височные кольца, согнутые из проволоки, круглой в сечении, известные в погребениях Ярославской области, сохраняются и позднее, в чувашском варианте. Они идентичны находкам из могил ямной и катакомбной культур. Наряду с этим типом имеется второй, представленный кольцами, согнутыми из массивной овальной в сечении проволоки. О. А. Кривцова-Гракова нашла им аналогии в могильниках унетиц-кой культуры.
Все эти материалы не оставляют сомнения в хронологической близости всех трех групп фатьяновской культуры, особенно ярославской и чувашской. Едва ли есть основания разделять их хронологически. Балановскую группу следует, по-видимому, датировать более ранним временем. Исходя из археологических материалов, мы полагаем, что движение на восток шло непрерывным потоком, и на территории Чувашии фатья-новцы появились не позднее второй четверти II тысячелетия до и. э. Здесь эти племена задержались, и здесь они испытали воздействие андроновцев и срубников.
Андроповские и срубные элементы в материалах фатьяновских памятников Чувашии были уже отмечены исследователями. О. А. Кривцова-Гракова в своей работе указывает на находку в Балановском могильнике, кроме круглодонной, еще и плоскодонной посуды, которая была изготовлена на месте фатьяновскими гончарами, но формы ее были заимствованы из области срубной культуры. Один горшок из Балановского могильника 16 является прямым подражанием погребальным баночным горшочкам из курганов Среднего и Нижнего Поволжья. Полностью сохранились пропорции баночных срубных горшков в ложкообразных сосудиках с длинной ручкой. Один горшок напоминает некоторые срубные сосуды
15 О. А. Кривцова-Гракова. Хронология..., стр. 32.
16 Там же, рис. 9, 15.
А. П. СМИРНОВ
10
с выпуклыми плечами, имея -в то же время как указывает О. А. Кривцова-Гракова, •чисто фатьяновскую шейку17. На счет ан-дроновского влияния О. А. Кривцова-Гракова относит заштрихованные полосы на сосуде из Балановского могильника. И, наконец, к числу несомненных андроновских вещей надо отнести браслеты желобчатой формы, характерные для андроповской культуры и встреченные в ряде памятников срубной культуры. Эти восточные, вернее, юго-восточные черты дают основания уточнить датировку чувашских фатьяновских могильников, связав их с более ранним временем.
Вопрос о срубном влиянии и тесно с ним связанным андроповском должен решаться с учетом времени проникновения срубных племен на территорию правобережья и, в частности, Среднего Поволжья. По ряду соображений мы относим эти события к середине II тысячелетия до н. э. Раннее появление восточных элементов сибирского влияния было установлено еще исследованиями В. А. Городцова на территории Поволжья. Однако, пожалуй, решающее значение здесь имеют материалы, полученные в результате работ А. В. Збруевой и Куйбышевской археологической экспедиции.
А. В. Збруева, касаясь даты исследованных ею Мало-Окуловских курганов, расположенных в пойме Оки на берегу реки Велеть-мы, близ дер. Малое Окулово в Муромском районе Владимирской области, считает возможным отнести их к ранней стадии срубной культуры. Исследовательница подробно разобрала обряд погребения и его детали, а также весь погребальный инвентарь ,8. Для доказательства ранней даты она останавливается на форме могильных ям, на следах красной краски на поверхности одного сосуда, на находках острореберных сосудов, на характере орнаментации, на находке двулезвийного бронзового ножа раннего типа 1Э.
Ранним надо считать и широко известный в науке Старший Волосовский могильник^ Находки острореберных сосудов и по-гребальный обряд этого могильника также свидетельствуют о ранпем проникновении племен срубной культуры на Нижнюю Оку
А Кривцова-Гракова. Хронология..., стр. 30.
С д 1ХА’1ОД73 6 ₽ У1ООВ а’ Мало‘г-}кУл°вские курганы. СА, IX. 1947, стр. 199 и сл.
19 Там же, стр. 210, 211.
и Среднюю Волгу. Подробная сводка материалов срубной культуры с анализом и погребального обряда и вещественного материала была опубликована О. А. Кривцовой-Граковой 19 20. В монографии отмечены признаки ранней и поздней стадий срубной культуры. Срубные памятники, открытые на территории Чувашии, судя по материалу раскопок, принадлежат к ранней стадии этой культуры. Среди найденной посуды встречаются обломки острореберных сосудов. На ряде стоянок отсутствуют обломки сосудов с валиком и, наоборот, довольно обычны обломки баночных сосудов с прямыми или слегка выпуклыми боками (рис. 1). Такова керамика, найденная на стоянке у озера Бездонного близ Тигашева в Чкаловском районе Чувашии (см. рис. 1, 1—5), на стоянке близ дер. Именево и на стоянке у дер. Андреево (см. рис. 1, 6—14).
Нельзя не отметить еще одну особенность ранних сосудов, на которую обращает внимание в своем исследовании О. А. Кривцова-Гракова — на характер края сосуда. Для сосудов первого, раннего периода исследовательница считает типичными или плоско срезанные или закругленные края2 . Те черты, которые, по мнению О. А. Кривцовой-Граковой, служат признаками поздней стадии срубной культуры, в керамике указанных стоянок не встречены. Так, отсутствуют валики, поддоны, стенки с заостренным краем, выпуклые бока 22.
К раннему времени относится и ряд бронзовых орудий из числа случайных находок. Среди них отметим нож срубного типа со слабо намеченным перекрестьем из дер. Чирки бывшего Тетюшского уезда 23. Такую форму О. А. Кривцова-Гракова склонна относить к раннему времени24. Ранним надо считать клиновидное долото, обнаруженное в окрестностях дер. Альменевой бывшего
20 О. А. Кривцова-Гракова. Степное Поволжье и Причерноморье в эпоху поздней бронзы. МИ А, № 46. 1955.
21 Коллекция Чувашской экспедиции полевая опись 1957 г., № 2314, 2315, 2356, 2332, 2334, 2376, 2330, 2324, 2327, 2319, 2316; О.А. Кривцова -Гракова. Степное Поволжье..., стр. 29.
22 Там же, стр. 42.
23 А. А. Ш т у к е н б е р г. Материалы для изучения медного (бронзового) века восточной полосы Европейской России. ИОАИЭ, т. XVII, вып. 4. Казань, 1901, табл. III, 12.
24 Там же, стр. 54.
Рис. 1. Фрагменты сосудов срубной культуры с территории Чувашской АССР (2/3 натуральной величины, далее — н. в.)
обломки сосудов со стоянки у озера Бездонного; 6 —14 — обломки сосудов со стоянок у деревень Именево и Андреево
А. П. СМИРНОВ
12
Чебоксарского уезда 3£. Клинья этого типа вытянутых пропорции П. Н. Третьяков считал предметом абашевской культуры .Вислообушный топор из дер. 1\юш „бывшего Ци'вильского уезда, напоминающий орудия фатьяновской культуры, следует отнести к срубному инвентарю27.
Подобные топоры встречены под Ядрин-ском, в Карамышеве, в Чебоксарском районе, топор в виде клипа найден в Курмашеве бывшего Тетюшского уезда. Известны также клин из дер. Бурман, медный клип из-под Буянова и ножи из Цпвпльского района Чувашии и Свияжского района Татарии (рис. 2, 1—9) ~ъ.
Все эти вещи достаточно ясно, показывают, что на территории Чувашии срубные племена появились на ранней стадии этой культуры.
В настоящее время количество исследованных памятников срубной культуры в Чувашском Поволжье крайне невелико. Однако и то, что нам известно, заставляет согласиться с выводами А. В. Збруевой о раннем проникновении этой культуры на северо-запад, в пределы Нижней Оки и Чувашского Поволжья. Когда срубные племена появились на этой территории, в их культуре уже были значительные андроповские элементы.
Изучение памятников эпохи бронзы в бассейнах рек Бетой и Урала, где намечается граница срубной и андроновской культур, привело к открытию немалого числа стоянок, в материале которых сочетаются черты обеих культур, что достаточно хорошо видно на примере керамики 29.
Как показали исследования О. А. Кривцовой-Граковой, этот процесс культурного и этнического взаимопроникновения прослеживается и на берегах Волги. Здесь, близ с. Макарьевки, в раскопках П. Д. Рау в 1922 г. встречено погребение, совершенное по андроновскому ритуалу: остатки кремированного покойника были рассыпаны по всему дну могилы. Этот обряд погребения относится к федоровскому этапу андронов-
26 A-А. Штукенберг. Указ, соч., табл. III, 9.
11. Н. Третьяков. Памятники древнейшей истории..., стр. 36, 37, рис. 20.
Iй Т у к е н 6 е Р г- Указ- соч., табл. I, 23.
А. М. Т а 11 g г е n. Collection Zaoussailow, I. Helsingfors, 1916, pl. II, /, 5, 7; pl. Щ, 1, 2- pl. IV, * i t I ‘ • V, 1, о .
29 А. П. Смирнов. Железный МИА, № 58. 1958, стр. 11.
век Башкирии.
ской культуры и датируется серединой II тысячелетия до и. э.* 11 30 31
В литературе уже твердо установлено, что андроповские элементы рано проникают на территорию срубной культуры, так же, как срубные элементы на территорию андро-г J	О1
невских племен 41.
Кроме андроповского ритуала, археологи зафиксировали находки керамики андроповских форм и металлических вещей южноуральского происхождения на широких пространствах Поволжья. Эти вещи датируются серединой II тысячелетия до н. э. Подобные наблюдения сделаны И. В. Синицыным, который в курганах Нижнего Поволжья среди массы срубных погребений открыл, правда, единичные, андроповские захоронения, хорошо выделяющиеся по ориентировке погребенных и по некоторым вещевым находкам32. Немало керамики андроновского типа встречено и на срубных селищах33.
Продвижение андроновцев на запад сказывается также в присутствии андроновского культурного слоя, который был открыт в процессе работ Куйбышевской экспедиции на поселении Сусканское 134. Там был выделен слой с обломками ранней керамики андроновского облика. Н. Я. Мерперт отмечает, что позже на этом месте возникло срубное поселение, и была вырыта новая землянка в более раннем культурном слое середины II тысячелетия до н. э. Сосуды из раннего слоя, как справедливо отметил этот исследователь, резко отличаются от обыкновенной срубной керамики и, наоборот, хорошо сопоставляются с андроповской посудой ранней федоровской стадии. Перечисленные материалы принадлежат к числу не случайных, а закономерных явлений, постоянно встречаются в памятниках эпохи бронзы. Таким образом, проникновение значительных групп андроновцев на берега Волги доказывается весьма убедительно. Смешанные группы срубнииов и андроновцев появи-
30 К. В. Сальников. Бронзовый век южного Зауралья. МИА, № 21. 1951, стр. 119.
31 О. А. Кривцова-Гракова. Степное Поволжье..., стр. 19.
- II. В. Синицын. Археологические работы в районе строительства Сталинградской ГЭС. КСИИМК, L. 1953, стр. 85.
33 И. В. Синицын. Поселения эпохи бронзы степных районов Заволжья. СА, XI. 1949, стр. 216.
34 Н. Я. М е р п е р т. Из древнейшей истории Среднего Поволжья. МИА. № 61. 1958, стр. 104 и с.о.
10	11	14
Рис. 2. Металлические и каменные орудия и керамика бронзового века
49 ж из ДеР- Ратрикеево у Свияжска; 2 — нож из дер. Курбаши в Чувашии; 3 — клин из дер. Бурман в Л1арийской АССР; 4— тесло из дер. Буяново в Марийской АССР; 5—топор из Те-тюшеи; > — нож из Свияжска; 7 — топор из Ядринска; 8— топор из Чебоксар; 9— клин из дер.
° сосуд из кургана Атли-Касы; 11—сосуд из кургана у дер. Кумак-Касы у Ядринска; стрела и топор из кургана Атли-Касы; 14—стрела из дер. Пикшик; 1—9— 2/з н. в.;
10 — 7s н. в.; И — V4 H. в.; 12, 13 — н. в.
А. П. СМИРНОВ
1'1
лись в середине II тысячелетия до н. э. ь пределах современных административных границ Чувашии. Сходство с андроповскими материалами прослеживается, как мы уже отмечали, в погребениях балаковского типа. Среди находок в них О. А. Кривцова-Гракова называет тонкие пластинки, свернутые в трубочку и надетые на деревянный каркас, широко известные по технике приготовления в памятниках андроповской культуры. Указывая на связи балановцев с андронов-цами и срубниками в середине II тысячелетия до -н. э„ О. А. Кривцова-Гракова подчеркивает раннее проникновение племен срубной и андроновской культур на Среднюю Волгу3’’.
Следует заметить, что большая культурная близость ярославских и чувашских памятников фатьяновской культуры не позволяет ставить эти две группы в один хронологический ряд с разрывом в 250 лет: они одновременны. Нет никаких оснований для утверждения хронологического разрыва между ними.
Следует учесть также, что отнести могильники балаковского типа к концу II ты
сячелетия до н. э. не позволяет довольно ранняя дата абашевских памятников — не позднее середины II тысячелетия ДО' и. э., которая хорошо устанавливается по ряду данных. Этот вопрос будет разобран ниже. Правда, О. А. Кривцова-Гракова в полном соответствии с предложенной ею датой фатьяновской культуры, относит Абашев-ский могильник и всю культуру к последней четверти II тысячелетия до и. э. «Сопоставление Абашевского могильника с поздне-фатьяновскими на территории Чувашии дает возможность,— пишет она,— определить начальную дату абашевской культуры. Датировка позднефатьяновских могильников не подлежит сомнению. Балановский могильник, по ряду признаков, сопоставляя его с одновременными ему срубной и андроновской культурами, можно датировать не раньше половины II тысячелетия, а всю по-
1	’ эдию фатьяновской культуры от-
нести к его третьей четверти. В таком случае можно предполагать, что возникновение абашевской культуры относится к началу четвертой четверти II тысячелетия до н.э.»36.
зб п "л" Ив“°ва-Гракова. Хронология... °-А. Кривцова-Гракова.
 “* кривцова-1 ракова. Абашевский могильник. КСИИМК, XVII. 1947, стр. 9£оашсвскии
Таким образом, дата абашевской культуры устанавливается исследователем только на основании логических сопоставлений времени бытования двух культур.
Между тем, в абашевских могильниках постоянно встречаются вещи более раннего времени. Это прежде всего кремневые стрелки с коротким черешком и небольшими жалами, встреченные впервые в самом Аба-шевском могильнике37. Позднее стрелки этого типа были обнаружены в таушкасин-ских курганах38. В 1958 г. во время работ Чувашской археологической экспедиции при раскопках абашевских курганов близ дер. Пикшик были также найдены подобные кремневые стрелы. Встречены они и в Марийской АССР39. Вопрос о данном типе стрел решается на основании датировки Сейминского могильника, который первоначально был отнесен В. А. Городцовым к XIV—XIII вв. до н. э.40 Позднее, в связи с пересмотром хронологии Трои появилась тенденция несколько углублять даты наконечников этого типа. Под влиянием этой тенденции О. А. Кривцова-Гракова, разбирая материал Бессарабского клада, пришла к выводу, что дата его зарытия — XIV в. до н. э., и только соображения общеисторического порядка и сопоставление вещей из клада с киммерийскими древностями заставили ее сделать оговорку, что принятая ранее приблизительно наиболее поздняя дата, к которой может быть отнесен Бессарабский клад (около 1200 г. до н. э.), остается в силе41. В настоящее время Мария Гим-бутас нашла возможным углубить дату, отнеся Сейминский могильник ко второй половине XV и первой половине XIV в.42
37 В. Ф. Смоли и. Абашевский могильник в Чувашской республике. Чебоксары, 1928, стр. 17, рис. 24; В. Ф. К а х о в с к и й. Памятники материальной культуры ЧАССР. Чебоксары, 1957, стр. 35; П. Н. Т р е т ь-я к о в. Памятники древней истории..., стр. 34, рис. 18е.
38 М. С. Акимова. Курганный могильник около дер. Тауш-Касы в Чувашии. Уч. зап. ЧНИИ, IV. 1950; В. Ф. Каховский. Указ, соч., стр. 38.
Доклад А. X. Халикова о работах в Марийской АССР в 1958 г.
‘’° В. А. Городцов. Культуры бронзовой эпохи в Средней России. «Отчет Российского исторического музея за 1914 год». М., 1915, стр. 222.
41 О. А. К р и в ц о в а - Г р а к о в а. Бессарабский клад. М., 1949, стр. 28.
42 М. G i m b u t a s. Borodino, Seima and their contemporaries. «Proceedings of the Prehistoric Society», vol. XXII, 1956, p. 169.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
15
Все другие материалы из могильников абашевской культуры, в первую очередь серебряные височные кольца с утолщенными, спирально заходящими концами, также не позволяют датировать эти погребальные памятники таким поздним временем, 'как конец II тысячелетия до н. э. Подобные украшения найдены в культурных слоях Трои III, которая датируется, по последним данным, концом III тысячелетия до н. э. В. А. Городцов отметил в свое время широкое распространение этого типа украшений с III до первой половины II тысячелетня до .и. э.43
В абашевских памятниках найдены и очкообразные привески. Встречающиеся в абашевских погребениях височные кольца в полтора оборота, имеют аналогии в курганах ранней стадии срубной культуры. Следует заметить, что спиральные кольца в полтора оборота представлены двумя разновидностями: более массивными с глубокими ложкообразными концами и более вытянутыми, облегченными, со слабо выраженным ложкообразным концом. Последний тип известен и в Балановском могильнике.
Спиральные кольца в полтора оборота, но более вытянутых пропорций, были найдены в Алексеевском могильнике, который отнесен его исследователем к поздней стадии андроповской культуры44. Подобного типа кольца встречены в чардымских курганах, относящихся к поздней стадии срубной культуры45. В абашевских курганах такие кольца не встречаются. Сопоставляя эти данные, мы устанавливаем дату абашевских курганов не позднее середины II тысячелетия до н. э. Это обстоятельство в свою очередь не позволяет датировать фатьяновские могильники типа Балановского позднее середины II тысячелетия, несмотря на то, что спиральные кольца вытянутой формы из Балановского могильника заставляют предполагать, что ряд погребений относится к несколько более позднему времени. Однако срубные и андроповские аналогии этого памятника могут быть поняты только при условии его ранней даты.
43 В.А. Городцов. Указ, соч., стр. 159.
44 О.А. Кривцова-Гракова. Алексеевское поселение и могильник. Тр. ГИМ, вып. XVII. М., 1948, стр. НО, рис. 36, 6.
45 ПС. Р ы к о в. Очерки по истории Нижнего Поволжья. Саратов, 1936; О. А. Кривцова-Гракова. Степное Поволжье..., стр. 67, рис. 15, 2.
Вопрос о культурной принадлежности Балановского могильника еще нельзя считать решенным. О. А. Кривцова-Гракова относит этот памятник к числу фатьяновских. Доводы исследовательницы, подкрепленные найденным выразительным керамическим материалом, не оставляют сомнения в справедливости ее позиции46.
В самом деле, в археологии основным критерием при решении вопроса о культурной принадлежности всегда служили не только обряд погребения, но и керамический материал и украшения. Большую роль при определении племенной принадлежности памятника или отдельной вещи играет орнаментика предметов быта. Этому вопросу посвящено большое число исследований, в том числе и этнографических. Значительную этнографическую литературу этой проблемы использовали М. Е. Фосс в своей последней работе47.
Исходя из установленных исследователями и еще микем не опровергнутых принципов, приходится признать единственно правильным взгляд, обоснованный в неоднократно цитированной выше работе О. А. Кривцовой-Граковой48 *. Исследовательнице удалось ясно и убедительно показать, что формы керамики и ее орнаментация свидетельствуют об общности культуры фатьяновских могильников московской, ярославской и чувашской групп. Так, отмечая в московской группе круглодонные сосуды с шейкой раструбом, она выделяет эту форму и в материале более поздних ярославских и чувашских могильников. Правда, повторение одной и той же формы не вполне точно, так как наблюдаются некоторые, неизбежные при всяком историческом развитии незначительные изменения, касающиеся деталей. Однако тип сосуда остается одним и тем же. Вторая группа сосудов, характерная для ярославской и чувашской групп,— шаровидные сосуды, слегка сдавленные сверху, с очень низкой, сильно отогнутой шейкой — точно так же несколько изменяется в процессе развития, однако не
46 О. А. Кривцова-Гракова. Хронология... стр. 24, 25. рис. 7.
47 М. Е. Фосс. Древнейшая история севера Европейской части СССР. М., 1952, гл. VI
48 О. А. Кривцова-Гракова. Хронология
стр. 25.
Л. П. СМИРНОВ
16
настолько, чтобы говорить о появлении новых типов.
Есть еще одна, вытянутая форма сосудов, характерных для московской группы, но не встреченных на других территориях. Однако и этот тип сосудов по существу является только разновидностью отмеченных выше. В целом сходство между материалом всех трех групп настолько сильно, что трудно даже ставить вопрос о различной культурной принадлежности фатьяновских и балановских памятников. Общими являются и орнаментация сосудов, и каменные, и бронзовые вещи. Все это не 'позволяет разделять названные памятники и относить их к разным культурам.
На такой точке зрения стоял прежде и О. Н. Бадер, который сопоставлял фатья-новские могильники с Балановским. «По всему характеру могильника,— писал он,— по ритуалу погребения и по материальной культуре, не считая некоторых отклонений, неизбежно встречающихся в каждом новом памятнике недостаточно изученной культуры,— материал из Балановского могильника совпадает с фатьяновской культурой». Уже в своих ранних публикациях О. Н. Бадер отметил черты своеобразия чувашских памятников. «Балановский могильник,— писал он,— отличается от типичных'фатьяновских могильников Верхнего Поволжья отсутствием весьма характерных тонких трубчатых костяных пронизок, наличием заменяющих их пронизок из бронзы, некоторых мелких бронзовых вещей, орнаментации па керамике и значительным процентом коллективных погребений в одной могиле. Интересно, что большею частью, именно эти особенности сближают его с могильниками абашевского типа» 49.
Позднее О. Н. Бадер выдвинул другую точку зрения, выделив Балановский могильник в особую балайовскую культуру. Основанием для этого послужили прежде всего антропологические данные. Связать в один хронологический ряд все группы фатьяновских могильников О. Н. Бадеру помешало ,>ыяв теин» в самом начале исследований различие антропологических типов. Чем же отличается Балановский могильник от фатьяновских в археологическом отношении?
-п, 49 °*1' БадеР- Могильник в урочище Карабай близ дер. La таково в Чувашии. СА, VI. 1940, стр 87.
«Прежде всего,— пишет исследователь,— огромными размерами и обилием коллективных могил. Балановская керамика в значительной своей части отличается хорошим, частью черным лощением, что не характерно для фатьяновской культуры, наличием огромных сосудов с проухами по бокам, и в особенности своеобразным орнаментом в виде крупного составного зигзага, треугольников и пр., нередко нарезным, часто многозонным, изображающим при взгляде сверху сложную фигуру вертящегося солнечного диска; особенности орнамента частью сближают балановскую керамику с северокавказской, андроповской и карасукской, а наличие плоскодонных форм—со срубной. Далее, в Баланове каменные сверленые топоры редки, а имеющиеся часто не совпадают с фатьяновскими формами, например, продолговатый топор с узким лезвием или короткий лопастной. Маленькие глиняные копии каменных сверленых топоров встречаются в изобилии. В фатьяновских могильниках нет медных кованых копий, а в Баланове они есть. Зато в Балановском могильнике совершенно отсутствуют столь частые для фатьяновской культуры длинные цилиндрические пронизки из длинных костей. В Баланове близкие по форме пронизки сделаны из мелких медных или бронзовых трубочек, которые образуют иногда целые ожерелья. Балановский могильник вообще неизмеримо богаче металлом. В 'фатьяновских могильниках нет многих бронзовых украшений, найденных в Баланове, как-то: массивных спиральных колец — простых и двойных, широких пластинчатых спиралей; узких спиралей и завитков; сложных украшений, состоящих из спиральных колец, нанизанных на длинную трубку — гривну и т. д. Совершенно оригинальными являются баланов-ские костяные орнаментированные таблички, гребни из кости и дерева, глиняные парные колесики от игрушечных повозок, погремушки. К этому можно прибавить отсутствие в фатьяновских могильниках следов 'массового употребления в пищу моллюсков, столь характерных для Балановского могильника, и многие другие детали»50.
«Перечисленные особенности,— продолжает О. Н. Бадер,— должны служить доста
50 О. Н. Б а д е р. К вопросу о балановской культуре. СЭ, 1950, № 1, стр. 64, 65.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
17
точным основанием для отнесения Балановского могильника к особой балаковской культуре. Антропологические различия меж-iy населением фатьяновской и балановской культур еще более- подчеркивают их разграничение: широколицый кроманьонский фатьяновский и узколицый восточносредиземноморский 'балаковский типы различны по своему происхождению»51.
Однако, если внимательно рассмотреть все отмеченные в исследовании О. Н. Ба-jepa материалы, то никаких оснований для выделения Балановского могильника в осЪ-бую культуру не будет.
Так, нельзя согласиться с анализом погребального обряда. Обряд погребения в любой культуре очень часто имеет определенные особенности па ранней и поздней стадиях. В качестве примера можно указать срубную культуру Среднего Поволжья. Здесь, с ходом времени погребальный обряд изменяется от одиночных захоронений под наиболее ранними курганами до создания больших родовых усыпальниц под единой насыпью в более поздние периоды52. Такую же картину мы наблюдаем и в андроновской культуре, где 'исследователи отмечают в обряде хронологические и локальные особенности преимущественно в пограничных районах 53. С таким же положением столкнемся мы и на других территориях Европы и Азии. Показателен в этом отношении пример лу? жицкой культуры, где в силу сложного этнического взаимодействия обряд погребения также имеет как локальные, так и хронологические отличия. В южной Сибири обряд погребения татарской 'культуры тоже не оставался неизменным, а 'менялся с течением времени54.
Из приведенного сравнительного материала следует, что отрицать единство культуры памятников па основании незначительных различий в погребальном обряде, как ато делает О. Н. Бадер по отношению к
51 О. Н. Б а д е р. К вопросу о балановской культу ре, стр. 65
•О. А. Кривцова-Гракова. Степное Поволжье..., стр. 17, сл.; Н Я. М е р п е р т. Из древнейшей истории Среднего Поволжья, стр. 45 и сл.
53 К. В. Сальников. Бронзовый век южного Зау ралья, стр. 94; О. А. Кривцова-Гракова. Хтексеевское поселение и могильник, стр. 62; Л. П. Смирнов. Железный век Башкирии, стр. 11.
54 С. В Киселев. Древнейшая история южной Сибири. МПА, Л® 9. 1949, стр. 129.
фатьяновским и балаковским погребениям, нельзя.
Второе положение О. Н. Бадера о высокой керамической технике балановцев по сравнению с фатьяиовцами, по-видимому, основано на недоразумении. Прекрасные лощеные или сглаженные сосуды обычны и в московской и в ярославской группах. Целый ряд орнаментальных узоров, отмеченных О. Н. Бадером в качестве специфически балаковских, действительно встречен только в Чувашии. Однако они сосуществуют там наряду с другими, перешедшими из ярославской группы. Вообще же орнамент несколько различается во всех трех группах. Общие черты между ярославской и чувашской группами были в свое время отмечены О. А. Кривцовой-Граковой55. Появление новых орнаментальных мотивов и новой плоскодонной посуды в балановском керамическом материале правильно объяснено О. Н. Бадером влиянием срубной и андроповской культур56 *.
Вряд ли можно считать особенностью балановской культуры обилие металлических изделий в балановском могильнике. Не следует забывать, что начиная с середины II тысячелетия до н. э., во всех культурах Европы, особенно на востоке ее, получают широкое распространение бронзовые орудия. Именно с этого времени мы встречаем бронзовые вещи и в захоронениях и в виде отдельных кладов на Волге. Это общая черта, присущая не только памятникам бала-новского типа, но и всем культурам этого времени. Едва ли такой признак может быть положен в основу выделения культуры. В свете приведенных данных нельзя переоценивать и другой признак—различия в материале пронизок.
Поднятый О. Н. Бадером вопрос о различиях в пище фатьяновских и балановски.х племен не может быть разрешен при современном состоянии наших знаний. Он не может рассматриваться изолированно от общей, пока еще не получившей удовлетворительного освещения, проблемы экономики этих племен. При отсутствии полного представления о характере их пиши ссылка на
55 О. А Кривцова-Гракова. Хронология... стр. 27.
56 О.Н. Ба дер. К вопросу о балановской куль-
туре, стр. 65.
2 А П Сми| :
? 5 Р 2 7 1
А. П. СМИРНОВ
частный случай — употребление моллюсков— неправомерна.
Перейдем, наконец, к последнему доводу О Н. Бадера — к антропологическим различиям фатьяновцев и балановцев.
За последнее время антропологический материал при решении многих проолем истории приобретает большое значение. Однако не следует забывать, что данные, которыми располагают антропологи, крайне невелики. Поэтому основывать выводы только на них — рискованно. Сами антропологи всегда обращают внимание археологов на то, что для правильного решения вопроса об' этнической принадлежности необходимы целые серии черепов. Только тогда возможны более или менее обоснованные выводы.
К сожалению, количество балановских, ярославских и московских фатьяновских черепов, точно так же, как и абашевских, весьма незначительно для решения вопросов этнического порядка. Поэтому выделять культуру, основываясь на антропологическом материале, едва ли возможно. К тому же, в (настоящее время вопрос о расовой принадлежности 'фатьяновцев и балановцев антропологи решают крайне нечетко. Так, Г. Ф. Дебец пишет: «Фатьяповские черепа относятся к длинноголовому европеоидному типу и резко отличаются от «неолитических» из той же области. Обращает на себя внимание малая высота черепа... Возможно, что незначительная высота является специфической особенностью фагьяновского варианта, но утверждать это пока нельзя, впредь до получения более обширного материала» 57. Исследователь указывает, что если археологически вопрос о происхождении фатьяновской культуры можно считать решенным, то палеоантропология имеет в своем распоряжении пока слишком мало материалов, чтобы высказаться более определенно58. Так, «про-блема возможных связей с Северным Кавказом и Прибалтикой, встающая на основа-н 1 -^которых археологических параллелей, на имеющемся антропологическом материале не решается»5Э.
,, ^енее осторожна в своих выводах и м. L. Акимова, изучившая материал Ьала-
м n^’iow1'' Ц; Палеоантропология М—Л., 1948, стр. 87, 88.
' Там же, стр. 89
55 Там же.
СССР.
невского могильника и сравнившая его с фатьяновским. Она считает антропологический тип Балановского могильника европеоидным, характеризующимся средними размерами высоты и ширины лица, средневы-ступающим носом и среднеразвитым надбровием при несильно покатом лбе. Антропологический тип фатьяновцев Волго-Окского бассейна отличается от балановского большей массивностью (более низким широким лицом). По большинству других признаков он сходен с балановским. Окончательное выяснение возможных связей этих двух типов требует, по мнению исследовательницы, дополнительного материала. Наличие монголоидной примеси в Балановском могильнике М. С. Акимова считает возможным объяснять смешением европеоидного балановского населения с местным сублапоноид-ным. Связь с Северным Кавказом не доказывается * 55 60.
М. М. Герасимов в своем капитальном груде «Восстановление лица по черепу», останавливаясь на характеристике фатьяновских и балановских черепов, 'привлекает данные археологии, ясно представляя себе, что решить вопросы этнического порядка в данном случае на основе только одного антропологического материала невозможно. Касаясь вопроса происхождения фатьяновской культуры, он подчеркивает связь этой культуры со С'реднеднепровскими и деснин-скими памятниками, установленную археологами. «Именно здесь-то,— пишет он,— по нашему’ мнению, и следует искать истоки происхождения московско-ярославской группы фатьяновской культуры... До сих пор мы не знаем памятников фатьяновского типа на территории волго-днепровских степей, но по ряду археологических признаков можно предполагать их формирование на базе раннего этапа среднеднепровской культуры. Мы уже указывали на пути проникновения племен фатьяновцев в Волго-Окское междуречье по Днепру и Десне, что, видимо, свидетельствует о генетической связи фатьяновской культуры с деснпискими памятниками.
Чувашская группа пришла ага Волгу другим более южным путем и больше сохранила характер степной культуры и свой перво-
60 М. С. Акимов а. Антропологический тип населения фатьяновской культуры. Тр. Ин-та этнографии, т. I. М,—Л., 1947, стр. 282.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
начальный средиземноморский тип. Это подтверждается тем, что в балаковской к\ль-туре в большей степени и в большей чистоте можно проследить (в частности, по керамике) близость ее к среднеднепровской культуре. Это блестяще иллюстрирует в своей работе ‘М. Е. Фосс во материалам, опубликованным Т. С. Пассек. Подтверждается это и тем, что именно в балаковской культуре в большей степени, чем в других вариантах фатьяновской культуры, отмечается связь с Северным Кавказом, а равно со срубной и андроповской культурами»61. В своей монографии Д1. М. Герасимов приводит так-' же результаты анализа черепа из Кузьми-хинского могильника. Этот череп, хорошей сохранности, по мнению исследователя, может быть 'принят как типичный для всей серии фатьяновских черепов московской группы: «Этот череп типичного европеоида; он сохраняет некоторые черты, свойственные древнему типу европейца»62. Разбирая балаковские черепа, М. М. Герасимов выделяет три типа среди 26 черепов, полученных в процессе раскопок свыше ста балаковских погребений. Это прежде всего основной европеоидный балаковский тип А (пришельцы)— тип древнего средиземноморца-европеоида; затем два метисных балановских типа Б и В (свидетельствующих о смешении пришельцев с аборигенами). М. М. Герасимов считает антропологический тип фатьяновцев и балановцев «очевидно неоднородным» 63. Он указывает, что московско-ярославская группа по своему антропологическому типу больше тяготеет к северо-западным европеоидам, в то время как балаковский антропологический тип представляет в своей основе средиземноморского европеоида. «Археологические и антропологические материалы,— пишет М. М. Герасимов,— свидетельствуют о южном (происхождении балановцев и их культуры; в частности, очевидны археологические связи с Северным Кавказом и среднеднепровской культурой»64.
Неоднородность фатьяновских черепов была замечена еще антропологом А. П. Бог
61 М. М. Герасимов. Восстановление лица по черепу. М., 1955, стр. 481, 482.
62 Там же, стр. 487
63 Там же, стр. 490.
~ Там же, стр. 518.
дановым, знакомым со сравнительно небольшим антропологическим материалом б5.
Антропологическая характеристика, построенная на незначитетьном материале, и очень осторожные выводы антропологов, отметивших не только различия фатьяновцев и балановцев, но и сходство их между собой, а также их связи со среднеднепровской культурой, не дают оснований для приведенного выше слишком категорического вывода О. Н. Бадера о якобы резких антропологических различиях между фатьяновцами и балановцамп.
Таковы точки зрения на общность и отличия фатьяновских и балановских памятников. При современном состоянии наших знаний можно считать, что фатьяновская культура включает не только московскую и ярославскую группы, но и чувашскую (т. е. балановскую). Об этом можно говорить на основе общности происхождения и основных черт культуры. Большое сходство инвентаря ярославской и чувашской групп дает основание утверждать их одновременность. Московская группа, по-видимому, датируется несколько более ранним временем.
Приведенные выше данные не позволяют согласиться с мнением О. Н. Бадера о выделении особой балановской культуры. Не представляется убедительной и предложенная О. А. Кривцовой-Граковой хронологическая последовательность трех вариантов фатьяновской культуры.
Весьма значителен вопрос о близости московской и ярославской групп западноевропейским культурам того же времени, поставленный еще В. А. Городцовым. «Сношения фатьяновской 'культуры,— писал он,— оказываются очень разнообразными, но преимущественно в двух направлениях: юго-восточном и юго-западном (почти западном). Господствующим можно считать первое (хотя и второе значительно). При анализе генезиса разных типов вещей легко убедиться, что часть их родственна западноевропейским, а некоторые отдельные предметы доставлены прямо из мастерских Западной Европы. Но все эти типы в фатьяновской культуре занимают подчиненное положение и встречаются сравнительно редко. Главную роль играют типы, родственные юго-восточ-
65 В. А. Го род цо в. Культуры бронзовой эпохи Средней России, стр. 170.
А П СМИРНОВ
ным, преимущественно, кавказским. ...Факты сходства некоторых черт фатьяновской культуры с Приднепровскою, сопровождаемою бокаловидными сосудами и сливающеюся с западноевропейским морем шнуровой керамики следует объяснять только добрососедскими отношениями и связя.ми, причем нельзя нс заметить, что более активную роль в этих сношениях играл запад, чем область фатьяновской культуры» ез.
Фатьяновская культура в своем балановском (варианте была распространена не только в пределах Чувашии, но и к западу и к востоку от этой территории. О. Н. Бадер указывает балановскпе памятники на Нижней Оке, даже на ее левом берегу, в пределах Балахнинской низины. Он очерчивает область распространения памятников бала-новского типа на восток до Волги, «а запад до Мокши и Цны, на север до Оки и Волги. Эта карта очерчена очень приблизительно. Раскопки последних лет привели к открытию памятников фатьяновской культуры на восток за Волгу. Об этом же свидетельствует и карта сверленых топоров, составленная А. М. Ефимовой, а также и раскопки П. Д. Степанова, проследившего распространение 'фатьяновских поселений к югу от Чувашии.
Большое значение для изучения территории фатьяновской культуры имеет работа А. М. Ефимовой «Сверленые молоты», написанная ею по материалам Государственного музея Татарской АССР67. Разбирая материал, А. М. Ефимова отмечает, что на территории Средней и Восточной Европы найдено большое число топоров, и выделяет район Волжско-Камского края, где их обнаружено более 500 экземпляров. Из этого числа 400 находятся в коллекции Заусайлова и хранятся в музее г. Хельсинки, а более 150 экземпляров находятся в собрании Казанского музея. А. М. Ефимова полным основанием выделяет следующие (ипы. 1) короткие массивные, плосковато-зкруглой формы, в поперечном сечении при-"лижающиеся к овалу, обух округлый, лезвие прямое. Характерными экземплярами, гличающимися простотой формы, являют-я некоторые молоты Балановского могиль
с, с.,, ВА.Городцо в. Кулы уры бронзовой эпохи Средней России, стр. 168—169.
А. М. Ефимова.
молоты.
ника. Ссылаясь на работу В. А. Городцова, автор статьи отметила широкое распространение данного типа. 2) Группа обушковых молотов с намечающейся неразвитой лопастью. Лопастных молотов, характерных для ярославской группы, в коллекциях Казанского музея оказалось немного. 3) Молоты с сильной изогнутостью лобной поверхности, посредине которой проходит выпуклая линия — хорда. Лезвие имеет форму клина, тело узкое, высокое, в сечении дает овал. Аналогичные экземпляры найдены в катакомбах Кубанской области периода развитой бронзы. Все три описанных типа весьма характерны для культуры эпохи бронзы Волго-Камского края. Из числа других исследовательница отмечает молот с дугообразно изогнутым телом, округло загнутым лезвием, и молот из Аса-Касы в Чувашии с лезвием в виде клина со вздутыми плечами, близкий находкам на Кубани.
Изучая материал Среднего Поволжья, А. М. Ефимова прослеживает сильное влияние ю'жных культур — катакомбной и северокавказской. В коллекции Казанского музея есть и молоты ладьевидной формы, имеющие аналогии (в памятниках фатьянов-ской культуры Московской области. Довольно многочисленна и группа ромбических молотов, плоских, прямой формы, отличающихся от ладьевидных топоров отсутствием изогнутости. Подобные топоры также известны средн фатьяновских находок в Московской области. Весь материал позволил А. ДА. Ефимовой твердо установить общность молотов Волго-Камского края с молотами, с одной стороны, фатьяновской, с другой — южной, северокавказской культур. Интересны цифровые данные, приведенные в статье. 82 молота найдены в Заволжье и Поволжье (в Марийской и Чувашской АССР), в том числе 45 штук на территории от Суры до Свиягн. Лишь 17 молотов найдены в Прикамье и Закамье (в Татарской АССР), в том числе в Закамье — 5 экземпляров. В заключение автор отмечает связь молотов с культурой балаковского типа68. Точно такие же молоты хранятся в собрании Чувашского краеведческого музея. Они достаточно ясно свидетельствуют о широком распространении фатьяновской культуры на территории Чувашии. Недавние псследова-
\. М. Ефимова. Мказ. соч., стр. 170—'176.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
ния А. А. Халикова в Марийской \ССРбу в полном еоответсгви । с прежними случай дыми находками привели к огкр ягню фатыд-новских могильников балаковского типа.
Находки сверле дых молотов в Прикамье всегда расценивались как результат торговых или культурных связей с бал ано зекам л племенами, Однако работы на Вятке заставляют пересмотреть этот вопрос. Теперь есть все основания полагать, что фатьяновекие длемена дошли не только до Волги, где и
растворились в сре де местного населения, а прошли дальше на восток. В этом отношении особенно интересна стоянка Буи I. расположенная близ поселка Медведок Нолин-ского ранена Кировской области. На стоянке было открыто прямоугольное жилище, от деревянных стен которого сохранились 25 ямок от столбов. В жилище найден материал. относящийся к бронзовой эпохе. Он состоял из обломков пяти фатьяновских сосудов и найденных здесь же обломков 29 сосудов бронзовой эпохи, сделанных от руки при помощи ленточного налопа. По мнению исследователя. эта посуда в своей основе хорошо сопоставляется с керамикой Лутонской и приказамских стоянок. Большинство сосудов этой группы плоскодонные, выпуклым у ловом, отогнутой или прямой шейкой и слегка утолщенным или скошенным венчиком 7С.
Распространение на этой территории приказа некой культуры первоначально было установлено на основе главным образом случайных находок '. Теперь ^тот вывод подтвержден исследованием стоянки Буй I. основная часть керамики которой, естественно, носит черты луговской и прпказанекой дультур. Что касается фатьяновской керамики этой стоянки, то она представлена тонкое енными. изготов денными из хорошо промешанной и обожженной глины сосудами с тщательно обработанной лощением поверх-i -сть.о и формой напоминающими фатья-lOBCKiie сос\ ды с высокой шейкой, резко срсходящей в тулово На дне имеется небольшое плавление. Орнамент, нанесенный * В
*’ А X Халиков и Г. А Архипов. Марин екач археологическая экспедиция 1957 г Тр МарНИИ. вып \1\ Пошкар-Ола, 1959, ст?. 113
В ( Денисов. Новые археологические па-гникн на р. Вятке СА 195S \ 3. его 113—11"
А П. Смирнов Очерки древней и средневе к*' истории народов Среднего Поволжья и При-камья МИА. .V? 2S ЩЗ'1 стр ЧТ
<ороткозубчатым то ’х ’м штчмдам. л tenon, же*: только ’ла шейке, по плеч кам л до дн\ Этот материал достаточно ясно .юказывае что на стоянке жила люди, аришс дшие. сюда УЖч' СО СВОИМИ. СЛчТЖПВШНМ СЯ культурным! привычками. Весьма возмож ю, сто эго были «ленные женщины из племен фатьяновской культуры, попавшие на берега Вяткн. гд<. они про должали изгою 1ягь сосуды пр БЫЧНЫХ НМ форм.
Фатьянозские племена, продвинувшись -запа да, со еторондч Верхней Волги, на те ригорни Чуваднии неизбежна должны был столкнуться ч' аборигенами края. К сожалс нию. мы в настоядцсе время не располагаем никакими данными, чтобы решить зол чх' . взаимодействии племен фатьяновской культуры с аборигенами, которых можно пок. условно, по крайне незначительному колнче ств\ обломков посуды, хранядцемуся в мх .чч Чебоксар, считать племенами балахнннскод еулы'уры. Вопрос о взаимосвязях фатьянов ддев с местными племенами ноодночзатн,' ставился д> науке. \. Я. Брюсов, основыва яеь па отсутствии исолпгпчоских ] ахо док на фатьяновских памятниках и фатьяновских находок на неолитических памятниках, пред полагал, что между племенами этих куль гур сундоствовали враждебные огнодпения. Он считал, что это подтверждается находка ми на некоторых местных стоянках боевых сверленых молотов, которые могли попасть в ру <и аборигенов только в результате враж дебных отношений7- Эти положения А. Я. Брюсова полу чили по дгве-ржденче в исследованиях В. М. Раушонбах, ходовая при раскопках стоянки «Никола-Перевоз^ нашла коллективное захоронение, точнее, брагскую могилу людей, погибших при столкновении с фатьяповддами.
На территории Чувашии отношения аборигенов с плсменамп сэубноп культуры носили. по-еидимомм. десхо.тько иной характ ' Анализ антропологического материала, иво-веденный М. М. Герасимовым, иозвол it ему выделить, как мы указывали выше, тдм типа—один основной и два метисных Тах называемы)! тип Б представлен ярко зыпа женнымп метисами, сочетающими в себ< черты прпшелыда-балановца и ’леолитичс
В р к' с о в
Очерки пи истории племс
Л. П СМИРНОВ
ского человека Балахнинской низины' Второй метисный тип В сложился из сочетания компонентов балановца с местным, уже метисным сублапоноидиым неолитическим типом, известным по черепам из Старшего Волосовского могильника74. На основе анализа антропологического материала М. М. Герасимов пришел к выводу, чго балановцы, попав на Среднюю Волгу, видимо, ,в значительной мере утратили свой подвижной образ жизни, стали более оседлыми. Мирные взаимоотношения с местным неолитическим населением возникли, по-видимому, ие сра-jy. Однако постепенно связи стали постоянными, причем они коснулись не только непосредственных соседей балановцев — неолитических племен Балахнинской низины, но и более далеких племен волосовской культуры75. В этом плане интересны некоторые наблюдения над керамикой Панфиловской стоянки, исследованной В. А. Городцовым. Изучая керамический материал, В. А. Город-цов установил, что сосуды, найденные там, имеют не только характерные неолитические, но и фатьяновские черты. Сходство или даже полное тождество некоторых круглодонных сосудов с фатьяновскими подчеркивается углублением, сделанным снаружи на выпуклости днища 76.
Таким образом, материал стоянки Буй I подтверждает наличие взаимосвязей фатьяновцев с местными аборигенами.
Все последние исследования заставляют пересмотреть сложившееся представление об истории периода конца эпохи бронзы и начала железного века. Трудно решить вопрос о курганах типа Атли-Касы, в которых черты фатьяновского погребального обряда сочетаются с наличием необычных для него курганных насыпей. Дискуссионны и вопросы интерпретации абашевской культуры, поздних фатьяновских поселений, открытых П. Д. Степановым и, наконец, стоянок типа Хула-Сючь.
Сложные вопросы встают перед исследователями памятников эпохи поздней бронзы Чувашского Поволжья—курганов типа Атли-Касы. В настоящее время мы распола-
М- М. Ге р а с и м о в. Восстановление лица по черепу, стр. 509.
™ Там же, стр. 515.
75 Там же, стр. 518.
Ь. А. Г о р о д ц о в. Панфиловская палеолити-™ ™ни 
гаем крайне ограниченным материалом из западной части Чувашии и Марийской АССР. Количество исследованных памятников исчисляется буквально единицами, и поэтому всякое решение вопроса может быть только .предварительным.
Вопрос о курганах этого типа получил освещение в ряде работ В. К. Магницкого, впервые зарегистрировавшего эти памятники, П. Н. Третьякова, А. П. Смирнова и О. Н. Бадера В литературе 'неоднократно указывалось, что курган Атли-Касы по инвентарю принадлежит фатьяновцам, но захоронение на горизонте и курганная насыпь, отличая его от фатьяновских погребений, сближают с памятниками степей.
Научные раскопки подобных памятников были проведены впервые в 1930 г. Средне-волжской экспедицией ГАИМК77.
Курганы типа Атли-Касы известны в Яд-ринском и Красночетавском 'районах Чувашской АССР, .на водоразделе р. Суры и ее притока р. Вылы. Здесь встречаются небольшие курганные группы — по две-три насыпи в каждой. Оредневолжской экспедицией был исследован один из курганов близ дер. Атли-Касы. Под этим именем курган и вошел в науку, дав свое имя аналогичной группе памятников. Диаметр кургана достигал 15— 16 м. Насыпь состояла из почвенного чернозема сероватого тона и подпочвенного суглинка. Была прослежена линия погребенной почвы. Погребение находилось на горизонте, на глубине 2 м ют вершины. Костяк плохой сохранности лежал, судя по положению ног, скорченно. На месте головы был найден прекрасной шлифовки клиновидный кремневый топорик (см. рис. 2, 13) и небольшой кусок вара, который, по мнению П. Н. Третьякова, мог употребляться для прикрепления наконечников стрел к древку. Против голеней ног стояли четыре сосуда, напоминающие по форме фатьяновские. Сосуды были изготовлены из чистой глины, тщательно вылощены как с наружной, так и с внутренней стороны. Цвет сосудов черный и в одном случае желтый. В верхней части они орнаментированы зонами треугольников и шевронов, выполненных резной и зубчатой техникой (см. рис. 2, 10). П. Н. Третьяков, впервые опубликовавший
7 П. Н. Третьяков. Из материалов Средне-волжской экспедиции ГАИМК. СГАИМК, март 1931 г., № 3, стр. 13 и сл.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
этот материал, отмечает: «По своему облику орнаментация близка к орнамент}’ карасукских сосудов Сибири»78 * 80. Отмеченные П. Н. Третьяковым восточные связи были позже подчеркнуты О. И. Бадером 7У.
Первое впечатление действительно наводит на мысль о близости орнамента на атликасинских и карасукских сосудах, но при ближайшем рассмотрении надо признать, что разница довольно велика. Правда, техника нанесения орнамента зубчатым чеканом является общей. Однако 'расположенно узоров различно. На карасукских сосудах они заполняют плечики и бока, в то время как на атликасинской керамике орнамент проходит частично по горлу в виде раструба и по плечам. Самый узор в виде треугольников и идущего вниз ряда ромбов расположен так, что образует зигзаговидную линию, оставляемую обычно незачерченной. Треугольники различных размеров и различных пропорций в карасукских орнаментах обычно зачерчены косыми линиями Ч Только на отдельных сосудах известны треугольники, зачерченные горизонтальными линиями, но они имеют двойную линию зигзага, отсутствующую на атликасинских сосудах81. Разнообразные узоры па карасукских сосудах не образуют типов, аналогичных атли-каеинским 82. Орнамент атликасинских сосудов состоит из треугольников, прочерченных резцом по шейке сосуда, с внутренней поверхностью, заполненной горизонтальными полосами зубчатого чекана. Треугольники расположены так, что вершина каждого из верхнего ряда, опущенная вниз, находится посредине основания треугольника из нижнего 'ряда. Другой орнаментальный мотив состоит из двух широких полос зигзагообразного орнамента, заполненных вертикальными рядами зубчатого чекана. Совершенно различны пропорции сосудов. Если до некоторой степени близко отношение высоты к наи
78П.Н. Третьяков. Из материалов Средне-волжской экспедиции, стр. 15.
О• В. Б а дер. К вопросу о балановской культуре, стр. 80.	'
80 С. В. К и с ел ев. Карасукские могилы по рас-от-.ач 1929, 193'1 и 1932 гг. СА, III. 193'7, стр. 143,
Там же, стр. 151. табл. Ш и об
С-В. Киселев. Древняя история южной Си-
I Н’ стр- ^3; б. А. Тепло у х о в. Древние погребе-
ИЯ В МИНГГИИГилм vnoo	------------V....
ия в Минусинском крас. «Материалы по этнографии : III вып 2. Л. 1927
II1 вып 2. Л.,
большей ширине, то совершенно различно отношение высоты шейки к общей высоте сосуда. У карасукских сосудов оно колеблется от 1 :4 до 1:6, в то время как у атли-касинских сосудов оно достигает 1:3, 1:2 Приведенные материалы исключают возможность провести близкие аналогии между ка-расукскими и атликасинскими памятниками.
Другой курган атликасипского типа был изучен Н. В. Трубниковой и В. Ф. Каховским близ дер. Раскпльдино в Аликовском районе Чувашии83. К сожалению, опубликованные данные не дают представления о характере кургана и его размерах. В отчете указано, что курган был округлой формы, высотой 1,5 м. Он раскапывался колодцем, разделенным на четыре траншеи. Две бровки, проведенные через центр, позволили ознакомиться со структурой насыпи. Раскопки насыпи велись по штыкам. Были найдены следы погребений, глубина которых в отчете не указывалась. В секторах кургана, отмеченных буквами Б и В, открыты остатки погребений в виде жирных пятен, так как костяки покойников полностью истлели. По
размерам жирных пятеп можно судить, что покойники лежали в скорченном положении. К сожалению, опубликованный план не содержит масштаба, что затрудняет проверку вывода исследователей. Однако соотношение ширины пятна и его длины—1 :2—заставляет согласиться с предположением авторов отчета.
Вероятно, покойники лежали на материке. Всего прослежено два целых погребения и два, оставшихся за границами раскопа и открытых лишь частично. В почвенном слое насыпи кургана и на окружающей площади было собрано большое количество обломков керамики ручной лепки, без обжига, с нарезным орнаментом в виде линий, треугольников и ямок прямоугольной и продолговатой формы. Такая поез да была найдена во втором 'И третьем штыках секторов Б и Г. «На поверхности земли,— пишут исследователи,— вокруг кургана обломки сосудов оказались, видимо,® результате распашки насыпи кургана. В двух секторах кургана были найдены целые сосуды, один из них в разбавленном виде. Первый сосуд шаровидной
83 Н. В. Т р у б к и к о в а и В. Ф. К а х о в с к и й. Курганный могильник близ дер. РаскильдиноАликовского района Чувашской АССР. Уч. зап. ЧНИИ, вып. Х\ I. Чебоксары, 1958, стр. 263.
А. П. СМИРНОВ
формы, с прямой высокой шейкой, с нарезным орнаментом по шейке и по плечикам. Стенки сосуда толстые, .нелощеные и не имеют следов действия огня»81.
К сожалению, раскопки описанного кургана были проведены не на должном профессиональном уровне. В отчете не отмечены глубины, нет размеров ям и не дано описания орнаментации сосудов. Не объяснено, почему сосуды найдены вне могил. Непонятна концентрация обломков посуды в юго-западной части кургана. Профиль кургана хотя и был составлен, но толкований его в отчете нет. Опубликованные фрагменты посуды принадлежат, судя по форме, фатья-новцам. Это обстоятельство сближает данный памятник с группой курганов Атли-Касы. Курган подобного типа раскопан В. Ф. Каховским и у дер. Кумак-Касы под Ядринском (см. рис. 2, 11).
В керамике, а особенно в керамическом орнаменте хорошо прослеживается близость курганов типа Атли-Касы Баланову. Зачерченные зигзаговидные полосы встречаются на сосудах и тех и других памятников. Однако можно отметить, что пропорции атликасин-ских сосудов менее стройны и вытянуты. В этом отношении они близки керамике ярославской группы. Повторяет балановские прототипы и кремневый клин из Атли-Касы.
Для датировки Атли-Касы большое значение имеет находка кремневой стрелы (см. рис. 2, 12), найденной в сосуде85. Это стрелка сейминского типа, треугольной формы, с коротким черешком и жалами — тип, имеющий, как выше отмечено, довольно узкие хронологические рамки бытования. Это дает возможность датировать курган Атли-Касы временем около середины II тысячелетия до н. э. Раскильдинский курган, судя по пропорциям посуды, принадлежит к той же группе погребений. Время их бытования совпадает. Балановский могильник, во всяком случае, часть погребений, по андроповским и срубным чертам может быть датирован тем же временем: серединой II тысячелетия до и. э.
О. А. Кривцова-Гракова относит курган Атли-Касы к фатьяновской культуре86. Одна-
Указ. соч , стр. 266.	-ам^анн.
П.Н. Третьяков. Из материалов Средне-волжской экспедиции, стр. 15.	1
„ О' А’ Кривцова-Гракова. Хронология..., К с1рТ2
ко вопрос о появлении курганных насыпей над погребальными памятниками этой культуры может быть разрешен только при сопоставлении с культурами степной части Восточной Европы. Северная часть Восточ ной Европы не знает курганов ни в эпоху неолита, ни в эпоху бронзы. Первые курганы появляются там в середине II тысячелетия до н. э. в связи с проникновением срубных племен. Вторая волна распространения курганов связана с проникновением славян и относится к I тысячелетию н. э.
Датировка кургана Атли-Касы суживает круг привлекаемых аналогий. В стороне остается такая близкая культура, как среднеднепровская, которая датируется самым концом III и началом II тысячелетия до н. э. Во всех трех группах этой культуры — стре-товской, гатнинскойидеснинской покойники погребены под насыпями на горизонте, что как будто говорит об общности с атлика-синским погребением. Однако там встречены случаи кремации, а также частичные захоронения. Керамика по своим формам несколько иная, а орнамент совершенно другого типа. На сосудах стретовской группы узор состоит из узких поясов, окаймленных мелкими углублениями, или из оттисков наискось перевитой веревочки, или насечек, нанесенных в виде елочки87 88. Сравнение форм сосудов, и орнамента и, наконец, обряда погребения заставляет отказаться от привлечения материала стретовской группы.
Нет оснований привлекать материал и другой, гатнинской группы. Здесь сходства в погребальном обряде значительно больше: покойники погребены на горизонте в скорченном положении. Иногда под одной насыпью находится несколько захоронений. Однако характер керамики, ее формы и орнаментация совершенно иные ", хотя хронологически она довольно близка атликасинской, так как датируется временем до 1500 г. до и. э.
Иначе цело обстоит с материалом срубной культуры. Там мы встречаем самые разнообразные формы погребений: весьма сложные с устройством сруба в глубоких ямах, г. простых грунтовых могилах под курганной насыпью и, наконец, под насыпью на горизонте и в самой насыпи, что хорошо известно по
£ ’ Т. С. П а с с е к. К вопросу о среднеднепровскои
культуре. КСИИМК, XVI. 1947," стр 34—38.
88 Там же, стр. 38—44, рис. 11, 12. 13.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
материалам раскопок В. А. Городцова и более поздним исследованиям на Волге. Как и в кургане Атли-Касы костяки лежат на горизонте в скорченном положении.
Если учесть продвижение срубных племен на север правобережья Волги, нашедшее отражение и в курганах на Нижней Оке и в наличии срубных и андроповских элементов в материале Балановского могильника, то напрашивается вывод о связи атликасинских памятников с появлением срубных племен.
Продвижение этих племен, как было отмечено, началось довольно рано. В последнее время правильность этой точки зренпя вновь доказал Н. Я. Мерперт, который, исследуя бронзовый век Поволжья, привел ряд дополнительных соображений, подтверждающих раннюю датировку Мало-Окуловских курганов 89.
Возвращаясь к вопросу о хронологии кургана Атли-Касы, отметим, что находки этого памятника служат археологическим подтверждением выводов антропологов, которые говорят об ассимиляции фатьяновцами местных племен, а также племен, оставивших Старший Волосовский могильник90. По находкам курган Атли-Касы датируется ранним временем, не позднее середины II тысячелетия. Хронологически он, по-видимому, должен быть поставлен непосредственно за начальной стадией Балановского могильника.
За последние годы фатьяновские поселения и погребения, в частности, памятники типа Атли-Касы были открыты на территории Марийской АССР. А. X. Халиков и Г. А. Архипов в своем отчете отмечают широкое распространение как памятников этого типа, так и отдельных близких вещей 91. Исследователи указывают фатьяновские могильники на Чортовом городище у г. Ветлуги, Кубашев-ское поселение у г. Санчурска Иранского района и курган типа Атли-Касы у с. Синцова. При исследовании Кубашевского поселения были открыты остатки хозяйственных ям и построек. Найдены обломки посуды двух типов: характерные фатьяновские сосуды с круглым дном и богатой орнаментаци
89 Н. Я. Мерперт Из древнейшей истории Среднего Поволжья..., стр. 77—79.
90 М. М. Герасимов. Восстановление лица по черепу, стр. 515.
91 А. X. X а л и к о в и Г. А. А р х и п о в. Марийская археологическая экспедиция 1937 г., стр 113.
ей. и грубая иеориаментирсванная посуда.
Синцовский курган исследователи сопоставляют по обряду захоронения с Атли-Касы. Здесь они вскрыли интересное ритуальное сооружение в виде большого кострища площадью 4X4 м, окруженного глиняным валом. На кострище были обнаружены два аналогичных балановским сосуда с богатым орнаментом. Исследователи отмечают, что отсутствие костей ставит под сомнение погребальный характер сооружения. «С другой стороны,— пишут они,— известные для балаковской культуры курганные захоронения (Атли-Касы) дали захоронения погребенного на верхнем уровне погребенной почвы. Вполне возможно, что почвенные условия Син-цовского кургана могли и не сохранить человеческие кости. Выявленная под курганом специальная площадка, окруженная валиком, может быть, как раз и представляет имитацию погребальной ямы 92.
Синцовский курган представляет большой интерес для разрешения вопроса о происхождении памятников типа Атли-Касы. Его материалы подтверждают тезис об участии срубных племен в этом процессе. Курган можно сопоставить с курганами срубной культуры, исследованными археологической экспедицией Чувашского научно-исследовательского института в 1959 г. близ дер. Ураз-маметово. Здесь под курганными насыпями были открыты сложные сооружения и остатки глиняных валов, которые окружали глиняную площадку, служившую, по-видимому, жертвенником.
Так, под насыпью первого кургана 93, в центральной части, на довольно большой площади, на глубине 40 см от 0 начинались очень значительные скопления материковой глины. Эти скопления на глубине 70 см рас-• полагались почти сплошным кольцом вокруг центра. Диаметр этого кольца 7,5—8,5 м„ при высоте на некоторых участках свыше 40 см. В ряде мест на пятнах глины отмечены следы древесного перегноя. Ширина полосы кольца в среднем 1 —1,5 м. Основная часть составлявшей кольцо глины наслоилась на уровень погребенной почвы, однако на отдельных участках глина положена непосред-
92 Там же, стр. 114.
93 Оп'«-31:ие заимствовано из журнала раскопок Н. Я. Мерперта.
\ П СМИРНОВ
26
ственно на материк. В ряде мест пятна глиняного выброса сочетаются со скоплениями камней. В центральной части кургана, внутри кольца отмечены пятна глины, также располагавшиеся кольцом, но значительно менее четким, чем внешнее. Профиль дос1аточно ясно показывает, что эти пятна связаны с остатками обрушившегося большого сооружения из дерева и глины, перекрывавшего центральную яму. Пятна древесного перегноя отмечены па скоплениях глины как внешнего, так и внутреннего колец.
На уровне материка, в центральной части кургана открылась большая круглая яма с черным заполнением. Диаметр ее около 3,5 м, форма почти правильная. С западной стороны яма имела вход—отросток трапециевидной формы (основание 1 м, высота 0,4 м, глубина в материке 0,3 м). Стенки ямы почти отвесны до глубины 0,9 м в материке (2,3 м от 0). На этой глубине сделаны ступеньки с западной, восточной и южной сторон, далее яма принимает форму прямоугольника со сторонами 2,7 (СЮ) и 2,4 (ВЗ) м и продолжается до глубины 1,55 м в материке (3,05 м от 0). На дне ямы ничего не обнаружено, кроме скопления белемнитов и других окаменелостей.
По сторонам центральной ямы на уровне материка отмечены небольшие ямки прямоугольной и круглой формы, забутованные камнем. Значительные скопления камней обнаружены и в самой центральной яме, главным образом вдоль ее стен.
Близкая картина была открыта и под вторым курганом. Насыпь кургана в плане круглая, диаметр ее основания 40 м, высота от уровня погребенной почвы—1,4 м, состоит из однородного, умеренно влажного и плотного чернозема.
На глубине 1,3 м в центральной части кургана, обнаружено пятно материкового выброса — желтая плотная глина. Выбор прослежен на площади 1,5 X 1,2 м.
В 2,8 м западнее центра открыто пятно древесного перегноя от горизонтально расположенных бревен или плах. Перегной начи-lae тся на глубине f|,9 м от поверхности, в основном же прослежен на глубине 1.2— 1,5 м. Бревна лежали по направлению с ЮВ на СЗ.
На южной половине под следами древес-ног. перегноя, к западу от центра расчищено пятно древесного перегноя. Судя по профилю.
это были остатки накатника из одного ряда плах, провалившихся в ямз и лежавших на разных уровнях. Накатник перекрывал яму.
В яме на глубине 1,6 м от поверхности прослежен слой древесного перегноя и на нем — следы погребения. Измельченные кости принадлежали ребенку или подростку. Покойник был положен головой на север, очевидно, в скорченном положении, на левом боку. Перед лицом и грудью погребенного находился завал черепков от острореберных, богато орнаментированных срубных сосудов (видимо, трех). Орнамент нанесен резцом и представляет собой }зор из крупной, средней, мелкой гребенки и точек.
На глубине 1,5 м в юго-западном секторе открыто большое пятно материковой глины. Такие же пятна на глубине 1,5—1,6 м появились во всех секторах южной половины. Они расположены полукругом, диаметр которого 4,5 м. На глубине 1,7 м пятна сливаются в единую полосу шириной 1 м, полукругом огибающую центральную часть кургана.
Полоса, отмечающая первоначальную, центральную часть погребального сооружения, хорошо согласуется с данными профиля кургана, на котором четко видны слои материковой глины, составлявшие подобие вала.
После расчистки на всей площади кургана на уровне материка прослежена отмеченная выше полоса глины, идущая по южной и по северной половинам кургана. Она представляет собой остатки вала из материковой глины, высота которого была свыше 0,4 м. Вал окружал первоначальный холм диаметром 6,5 м Этот холм покоился на основании, покрытом хорошо прослеживаемым слоем глины, достигавшим в толщину 0,4 м. В высоту этот холм достигал 0,7—0,8 м, верхняя его линия отмечена прослойкой материковой глины и следами древесного перегноя. Следы перегноя и отдельные плахи прослежены по всей центральной части. Это позволяет полагать, что с холмом было связано какое-то деревянное сооружение, скорее всего, конусообразное.
Основание холма нигде не нарушено: могильных ям под ним не было. Помимо следов дерева на холме отмечены угольные и зольные пятна.
У восточной полы центрального холма на поверхности материка выявлено пятно ямы неправильной круглой формы. Яма заполнена черной землей, перемешанной с материковой
ГЛАВА ПЕРВАЯ
27
глиной. Величина ямы весьма значительна: се диаметр достигает 4 м. В яме прослежено несколько нор. В одной из них, в восточной части ямы найдены черепки срубного горшка.
На всех уровнях в яме встречались следы древесного перегноя, зола и уголь. Глубина ямы от уровня погребенной почвы около 2,1 м. На этой глубине и был найден покойник (по-I ребенке № 2).
Он лежал точно по продольной центральной оси ямы, головой па север, лицом на восток, в скорченном положении, на левом боду, с подогнутыми ногами. Сохранность костей плохая. По предварительному определению, костяк принадлежал мужчине лет 25—30.
За головой погребенного найдены фрагменты большого сосуда с выпуклыми боками, орнаментированного насечкой (елочкой). Перед лицом стоял другой, раздавленный землей горшок — острореберный с богатым гребенчатым орнаментом, рядом с ним найдены бронзовое шило в деревянном футляре и костяная флейта.
Изучение плана и профилей кургана позволяет установить следующий порядок сооружения памятника:
1.	Древнейшее сооружение кургана — погребение № 2, находящееся под полой кургана и первоначально перекрытое лишь бревенчатым накатником.
2.	Второй этап — сооружение жертвенника, конструктивно связанного с погребением У® 2 и открытого в центре кургана: в слое чернозема была вырыта яма глубиной 0,3— <),4 м, в которую положили пласт утрамбованной прокаленной глины. Вокруг него соорудили глиняный вал, прослеженный по остаткам, образующим четкий круг. Этот вал частично перекрыл основное погребение.
3.	В западную часть этого вала позднее было впущено погребение ребенка (сохранность очень плохая, костяк обращен головой на север). Глубина захоронения в глине0,1 м.
4.	Сооружена первая насыпь над жертвенником и погребением ребенка, и над жертвенником, кроме того, воздвигнуто деревянное сооружение.
5.	Сооружена вторая насыпь кургана, которая покрывает первый вал и погребение 2 в могильной яме.
Перейдем теперь к рассмотрению проблемы поздней бронзы, без разрешения которой трудно понять историю раннего железного зека. Речь идет об абашевской культуре.
Выделенная в 1928 г. В. Ф. Смолиным, она долгое время почти не привлекала внимания исследователей. В тридцатых годах этой теме уделил внимание П. П. Ефименко, который раскопал ряд курганов. К сожалению, добытый им материал до последнего времени оставался не опубликованным. Позднее над этим вопросом работали П. II. Третьяков. О. П. Бадер, О. А. Кривцова-Гракова, М. С. Акимова, Н. Я. Мерперт, Н. Ф. Калинин и, наконец, А. X. Халиков, открывший на территории Марийской АССР большое число курганов этой культуры.
Все погребальные сооружения этой культуры довольно однообразны, а обряд погребения и погребальный инвентарь строго выдержаны.
Среди курганов абашевской культуры встречены круглые и овальные. Первые достигают в среднем 10—15 м в диаметре и около 1 м в высоту. Есть отдельные курганы до 3 м высотой и до 20—25 м диаметром. Овальные курганы также неодинаковы по размерам. Например, курган III в абашевской группе, исследованный В. Ф. Смолиным, имея высоту 0,88 м, достигал в длину 29,76 м и в ширину 17,58 м. Средний же размер овальных насыпей 16 X 12 м при высоте 0,5—1 м.
Раскопки, проведенные за последние годы, открыли два обряда погребения. В обоих случаях погребенных клали в неглубокие ямы. Но иногда они лежали вытянуто на спине или на боку, а иногда в скорченном положении на спине. Ориентированы покойные, как правило, головой на восток или юго-восток. В насыпи обычны зола, угли и обломки посуды. Могильное пятно, как правило, открывалось на уровне погребенной почвы. Дно могилы чаще всего находилось в слое подстилающей глины. Это наблюдалось в Абашеве: насыпь IV, могилы № 1, 3; насыпь V, могилы № 1, 2, 3, 4; насыпь VI, могилы № 1 ,2 91. Судя по числовым данным, приведенным в таблице, аналогичное положение было установлено и работами О. А. Кривцовой-Граковой94 95. Ту же картину наблюдал и Н. Я. Мерперт, раскапывая кур ганный могильник у дер. Пикшик Чебоксарского района. Этот факт, установленный археологами, находит свое объяснение вчу-
94 В. Ф. С м о л и и. Абашевский могильник, стр. 8. 10,11,15,16,18, 22, 23, 27.
95 О.А. КривцоЬа-Гракова. Абашевский могильник, стр. 98.
\ П. СМИРНОВ
вашском фольклоре. По народному поверию, существовавшему еще в конце прошлого и в начале нашего столетия, могилу следует рыть до красной земли. Покойника нельзя было класть в черную землю, так как при кончине мира «...поедающий черную землю (хура тайрона сийкен) вместе с землей может съесть и покойника»96.
Крайне редким является погребение на спине в (Вытянутом положении. Число таких захоронений крайне ничтожно. Примером может служить курган, открытый П. П. Ефименко у дер. Катергино (Бишево). В большинстве погребений покойные лежали в скорченном положении на спине, но в одном из курганов в могиле три костяка были помещены в вытянутом положении на спине. Кроме сосудов абашевского типа, здесь был встречен целый набор астрагалов свиньи и костяных цилиндриков, служивших для игры в кости97 *. За последние два года вытянутое погребение на спине встречено только один раз в последнем кургане Абашевской группы (раскопки 1957 г.), тогда как скорченные покойники найдены в нескольких десятках погребений. В материалах В. Ф. Смолина на двенадцать могил со скорченными трупопо-ложениями только в одной могиле оказались необычные для этой культуры вытянутые костяки. В раскопках А. X. Халикова таких погребений нет, как и в раскопках О. А. Кривцовой-Граковой и М. С. Акимовой. Ничтожный процент вытянутых костяков требует объяснения. Во всяком случае такие погребения не являются типичными для данной культуры.
В некрополе Абашева в кургане V, в трап-шее 2 В. Ф. Смолин открыл могилу 4, вырытую, как обычно, в подстилающей глине. В^ могиле размером несколько большим, чем обычно—1,9 X 1,6 м—на глубине 1,75 м находились семь костяков, положенных ногами на запад. Два из них лежали в вытянутом положении. Черепов у всех не было. Первый костяк лежал на спине со сложенными на груди крест-накрест руками. Ноги е с были вытянуты. Позвонки, ребра, грудная кость, ключица, лопатка, а также мелкие кости оказались в плохой сохранности.
,,	к ь е в- Похороны и поминки
стг?9В ИОАЮ- т- Х1Х> вып 5-6. Казань, 1908, v* X О *	•
97 П. Н. Третьяков. Памятники
истории..., стр. 33.
древнейшей
Около правой руки лежал плоский бронзовый треугольной формы наконечник стрелы с широким, пластинчатым черешком. Около коленного сустава левой ноги был обнарз * жен перстенек из бронзовой тонкой проволоки. Второй костяк лежал южнее на 25 см на правом боку. Ноги в коленях согнуты, причем берцовые кости правой ноги подогнуты несколько круче, и по ним у лодыжек проходят берцовые кости левой ноги. Левая рука вытянута вдоль туловища. Кости правой руки не сохранились, и вообще, верхние части костяка отчасти совершенно разложились, отчасти даже совсем исчезли. Около лучевой кости левой руки обнаружена таранная кость свиньи. Третий костяк лежал на расстоянии 20 см от второго. Верх ние части костяка до тазовых костей совершенно разложились, так что их положение не могло быть установлено. Ноги вытянуты Руки, по-видимому, были сложены па груди. У колен костяка найдены два бронзовых небольших крючка из проволоки. Около одного из них обнаружены следы разложившейся бересты. Четвертый костяк лежал рядом с предшествующим и находился, как и второй, в скорченном положении. Верхние части скелета сохранились в крайне фрагментарном состоянии. Левая рука была вытянута вдоль тела. Правая несколько согнута. Пятый костяк находился на расстоянии 12 с.м от четвертого, в скорченном положении, с полусогнутыми ногами, завалившимися к югу. Кости рук, обращенных локтевым суставом на юг, непосредственно подогнуты к туловищу. Несколько юго-восточнее, у локтевого сгиба левой руки находились обломки вылепленного из светло-желтой глины, круглодонною сосуда с отогнутым • пасм и с орнаментом из параллельных вдавленных линии по слабо профилированной шейке. Недалеко от сосуда лежали три таранные кости свиньи и обломок тонкого медного шила. Верхняя часть шестого костяка примыкала непосредственно к тазу пятого, отчасти располагаясь па нем. Позвонки прямо упираются в тазовые кости соседнего костяка, причем позвонки, ребра, руки умещались на том пространстве, которое осталось в изгибе ног пятого покойника. Тазовые кости лежали на берцовых костях пятого костяка. Кости ног были положены крайне небрежно, и, по-видимому, ноги были изогнуты самым причудливым образом с целью
ГЛАВА ПЕРВАЯ
2*1
разместить их на оставшемся в могиле месте. Поэтому положение тазовых костей не совсем естественное, как и положение ног, сильно подогнутых в коленях. Плечо и предплечье левой руки шестого погребенного лежали на бедре пятого костяка, и рука была как бы вытянута, правая плечевая кость оказалась вытянутой вдоль позвоночного хребта. Остальные части костяка отсутствовали. Около плечевой кости правой руки обнаружена таранная кость свиньи. Последний, седьмой костяк был помещен южнее. Он лежал в скорченном положении на левом боку, очень плохо сохранившиеся 'берцовые кости были прижаты к бедренным. Были прослежены незначительные остатки костей таза и рук. Все описание могилы, взятое из дневника исследователя98, не оставляет никакого сомнения в том, что перед нами братская могила, в которой, по-видимому, похоронены враги, зарытые без особого соблюдения ритуала. В наилучшем положении находится центральный вытянутый костяк. У двух боковых ноги полусогнуты. Остальные положены в могилу кое-как, два последних лежат почти один на другом. Говорить о строгом соблюдении ритуала в этом случае невозможно. Одновременность этой могилы другим погребениям кладбища не вызывает сомнении. Из найденных в могиле крайне немногочисленных вещей! стрелка (точнее, небольшой ножичек) может быть отнесена к типу ножей или наконечников стрел, обычных в памятниках срубной культуры". По-видимому, обычным для этого времени является и проволочное тонкое кольцо, частое в абашевских погребениях, правда, плохо сохранившееся. Шилья, найденные в могиле, обычны в абашевских и в срубных погребениях1( , и, наконец, круглодонный сосудик в виде чаши с линейным горизонтальным орнаментом по краю также относится к типично абашсвским вещам.
Стратиграфические наблюдения также не оставляют никаких сомнений в том, что братская могила относится ко времени аба-шевской культуры.
9« В. Ф С м о л и п. Абашевскин могильник, стр. 18—20.
Ср. В. Ф Смолин. Абашевски.1 могильник, рис 24, 7 и О. А. Кривцова-Гракова. Степное Поволжье рис. 12, 1, 2. 3.
100 Ср. В Ф. Смол и н. Абашевскин могильник рис. 24, 3 и О А. Кривцова-Гракова. Степное Поволжье " - 12. 15. 12, 21.
Кто же были люди, похороненные столь небрежно?
Здесь можно предполагать захоронение аборигенов края, хоронивших своих умерших, в отличие от племен срубной культуры, как правило, в вытянутом положении* 100 101. В аидроновской культуре также господствовало в погребениях скорченное положение покойного, а на ранних стадиях иногда практиковалось трупосожжение 102. Выше было отмечено,что в эпоху неолита на всей территории Евразии были широко распространены вытянутые погребения 103. Но в эпох\ бронзы эта картина резко меняется. На всей территории степей Евразии в погребениях преобладает скорченное положение покойников. Старый ритуал захоронения сохраняется только на севере, в лесной полосе, где, как правило, умерших погребали на территории стоянок.
Не касаясь таких ранних памятников, как Оленьеостровскик могильник, укажем стоянку Кубенино, которую М. Е. Фосс датировала серединой II тысячелетия до н. э. Здесь на площади стоянки, в глине под культурным слоем были обнаружены три костяка, положенные в неглубоких могильных ямах вытянуто на животе, с полусогнутыми руками, так что кисти рук находились под тазовыми костями. Два костяка были ориентированы головой на ЮЮВ и один на ССЗ 104 * * * *. К тому же времени относятся погребения, исследованные И. К. Цветковой на стоянке Волода-ры. Здесь было вскрыто шесть погребений. Все костяки лежали на спине вытянуто, с полусогнутыми руками и кистями, положенными на тазовые кости. Ориентировка головой на СЗЗ, ЮЗЗ, ЮЗ. Погребения были совершены рядом с землянками. Вопрос, о датировке их ввиду отсутствия вешен решался исследователем на основе стратиграфических данных. Вес шесть погребений были
101 О. А. Кривцова-Гракова. Степное По-волжье..., стр. 17.
102 К. В. Саль и и к о в. Бронзовы» век южного Зауралья, стр. 100, 101.
103 А. П Окладников. Неолит и бронзовый
век Приба*й,калья| ч. I и II. МИА, № 18-. 1950, стр. 338, 339; ч. III. МИА, № 43. 1955, стр. 164, 204, 207; ME Фосс. Древнейшая история севера Европейской части СССР. МИА, № 29 1952; А;Я. Брюсов.
Очерки по истории племен Европейской части СССР
в неолитическую эпоху; М. Макаренко. Mapiio-
п!льскии могильник iKmib, 1933.
101 М. Е. Фосс. Стоянка К}бенино. СА, V. 1940, стр. 38.
A. II. СМИРНОВ
обнаружены под ненарушенным культурным слоем, что доказывается вертикальными разрезами, сделанными над погребениями. Жизнь на стоянке после погребения нс прекращалась 105. Подобная картина вырисовывается и в Младшем Волосовском moi иль-нике, где все погребения обнаружены на территории стоянки. Костяки положены в вытянутом положении, ориентированы по-разному, однако, чаще всего в восточном направлении 10<3.
К числу редких погребении с вытянутыми костяками относится курган с полушарной, двухметровой насыпью у устья р. Чанки в пределах Юрьев-Польского района Ивановской области. В 1926 г. местные крестьяне произвели здесь раскопки и в насыпи кургана, в западной выемке натолкнулись на кости человека, лежавшие в куче. Эта куча человеческих костей напоминает вторичные захоронения, открытые в Ново-Байбатыреве в Чувашии и характерные для северной группы племен срубной культуры Поволжья 107.
Недалеко от костей, около центра кургана находился круглодонный горшок фатья-новского типа и сверленый каменный топор. Горшок, по словам крестьян, стоял на каменной подставке, в него был положен кусок краски. Вещи из этих погребений хранятся в Государственном историческом музее в Москве 108.
Иваново-Вознесенское общество краеведения поручило О. А. Кривцовой-Граковой и Л. А. Евтюховой провести исследование кургана. Проводя работы, исследовательницы нашли в перекопанной земле обломки разбитого сосуда, один клиновидный полированный топор, отдельные разрозненные кости человека. В четырехугольной могиль-
10 ’ И. К. Цветкова. Гавриловская стоянка с могильником. КСИИМК, XVII. 1947, стр. 73.
1 В. А. Городцов. Археологические исследования в окрестностях г. Мурома. Тр. МАО XXIV 1914, стр. 49.
107 В Ново-Байбатыреве в углу центральной могильной ямы находились груды костей, сложенных в порядке, свидетельствующем о погребении их после того как мягкие ткани истлели. П. Н. Третьяков. Памятники древнейшей истории..., стр. 40, 41.
’ О. А. Кривцова-Гракова и Л. А. Е в-юх в а. Раскопки кургана у слияния реки Чанки с рек .ю Нерлью близ дер. Выстри Мирославской волости Юрьев-Польского уезда, в 30 верстах к востоку т станции Гаврилов Посад. «Пятый год деятельности Иваново-Вознесенского Научного общества краеведения, 1 28 г.». Иваново-Вознесенск, 1929, стр. 49.
ной яме, ориентированной по линии ЗЮЗ — ВСВ, был найден костяк, лежавший вытянуто на спине, с рукой, согнутой в локте, головой на ВСВ. Около костяка лежали спиральный бронзовый перстень и бронзовый обоюдоострый нож листовидной формы. Оба предмета типично абашевской формы109 110. Ножи подобного типа характерны для ранних срубных погребений . Наличие в этом кургане двух различных по обряду' погребений абашевского типа делают курган особенно интересным. Этот памятник довольно сложен. Некоторые признаки сближают его. как мы указывали, со срубными погребениями байбатыревского типа; фатьяновский сосуд под курганом, заставляет вспомнить о памятниках типа Атли-Касы, и, наконец, вытянутое положение умершего роднит курган с группой абашевских погребений. Дата этого кургана — одна из самых ранних для этой культуры: середина II тысячелетия до. н. э.
Возвращаясь к вопросу о вытянутых погребениях. следует отметить, что все имеющиеся в нашем распоряжении материалы не оставляют сомнения в том, что этот обряд характерен для аборигенного населения северной половины Европы. Как правило, курганной насыпи нет. Редкие одиночные вытянутые погребения под курганами могут быть истолкованы как результат ассимиляции местного населения срубниками или как братские могилы типа абашевской.
Большинство же погребений абашевской культуры, как отмечено выше, довольно стандартны: умерший положен на спину в скорченном положении. Довольно однообразен и погребальный инвентарь. Немногочисленные сосуды колоколовидной формы, реберчатые и баночные, с несложным орнаментом, совершенно непохожим на орнамент сосудов срубной культуры, несложные орудия из бронзы и камня, немногочисленные украшения составляют весь комплекс вещей из погребений абашевской культуры. В свое время П. П. Ефименко справедливо предполагал, что богатые бронзовые украшения абашевской эпохи являются первым прототипом тех металлических украшений, которые стали позже так характерны для
109 Например, П. Н. Третьяков. Памятники древнейшей истории..., рис. 18.
110 О. А. К р и в Ц о в а - Г р а к о в а. Степное Поволжье..., стр. 53, 54 и рис. 12, 2, 3, 5.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
национального костюма современных народов Западного Поволжья, в том числе для чувашского национального костюма.
К этой точке зрения примкнули А. X. Халиков и Г. А. Архипов, которые высказали мысль, что женский абашевский головной убор приближается по форме и богатству узоров к древ-нейшей форме марийского женского головного убора — сороке ш.
Что касается орнаментации керамическо-ю материала, находимого в абашевских могилах, то уже О. А. Кривцова-Гракова обратила внимание на сходство некоторых элементов орнамента с узорами на керамике предшествующей фатьяновской культуры 112. На сосудах абашевской культуры особенно часто помещен резной орнамент: различного рода заштрихованные треугольники, расположенные как горизонтально, так и вертикально; лопасти из вертикальных заштрихованных полос, украшенных по концам небольшой бахромой (рис. 3). Характерен елочный орнамент и нередок шашечный. Довольно часто встречается узор в виде горизонтальных борозд, линейный, зубчатый, перемежающийся рядами ромбов, заполненных косым зубчатым орнаментом (рис. 4). Интересны сложные композиции горизонтальных полос и зигзаговидных линий, завершающиеся рядом треугольников, обращенных вниз острым углом с полушарными ямками и зачерченных горизонтальными полосами. Среди фрагментов керамики из Абашевского могильника имеется крупный обломок, украшенный зубчатым орнаментом. Верхний пояс покрыт елочным узором, нанесенным зубчатым чеканом, ниже проходит полоса вертикальных отрезков зубчатого чекана, еще ниже — две полосы горизонтального зубчатого орнамента, нанесенного зубчатым колесиком. Довольно обычны мелкие насечки по краю сосуда.
В 1957—1958 гг. в дер. Пикшик отрядом чувашской экспедиции под руководством Н. Я. Мерперта был раскопан ряд курганов интересным комплексом сосудов самых разнообразных форм: баночных, реберчатых и чашевидных (см. рис. 3). Один из них поражает своим богатым орнаментом. Это чаша, верхняя часть которой украшена го-
' 1 А. X. X а л и к о в и Г. А. А р х и п о в. Указ, соч., стр 117, 118.
• О. А. Кривцова-Гракова. Хбашсвский могильник, стр. 95
ризонтаявными бороздами, перемежающимися рядами ромбов, зачерченных косыми линиями (рис. 5). Нижняя часть этого сложного узора состоит из вертикальных полос, углов и треугольников, зачерченных штрихами, самый край украшен полушарными ямками и лопастями, заканчивающимися парами полушарных вдавлений. Сосуды вылеплены из плохо размешанной глины, обжиг неравномерный (рис. 6). Среди орудий, найденных в курганах, имеются кремневые наконечники овальной, лавролистной формы. Чаще других встречаются сеймнн-ские наконечники с жалами, кремневые клинья. Костяные наконечники представлены типами трех- и четырехгранных, вытянутых форм. Бронзовые орудия крайне немногочисленны. Здесь обычны бронзовые ножи треугольной или листовидной формы, с перекрестьем, типичные для срубной и андроповской культур. Украшения представлены серебряными или реже бронзовыми спиральными в полтора оборота височными кольцами с ложковидными концами (рис. 7, 7). Одни из них имеют массивные концы, другие более вытянуты и менее массивны, они, может быть, появились несколько позднее. Характерны спиральные перстни, гнутые, из проволоки, браслеты с несомкнутыми концами, пронизки в виде трубочек из тонкой проволоки, свитой в спираль (см. рис. 7, 2), литые бляхи в виде цветков с лепестками см. рис. 7, 5). Нередки очкообразные привески (см. рис. 7, 9— //), полушарные медные бляшки, которыми, судя по расположению находок на покойнике, покрывали платье.
К сожалению, почвенные условия Чувашского Поволжья и Марийской АССР таковы, что в руки археологов попадаются одни только перегоревшие остатки украшений. О сложности и богатстве костюма абашевских женщин свидетельствуют находки в Яндашеве и Алгашах. В первом случае интересны остатки головного убора, который состоит из рядов горизонтальных пронизок, перемежающихся мелкими полушарными бляшками, и заканчивается волнистой линией медной спирали с подвешенной к ней очкообразной подвеской. Другое украшение состоит из двух рядов горизонтальной спирали с помещенными ниже вертикальными парными спиралями с розетками (см. рис. 7, 2—4, 12, 13).
•Я 'И */, — Q fa н — //—6 7—/
Энными
iqdXiqirXM пояэаогпене еяикес!э\ g эи^
/7/
у toaoinuoy —
эооооооооОО
" И НИШ
9
ооооооо о о*
illiliiiiliiiniH,n
in nhiiin ii 11 i‘iil
iinillii I
”э’1ШИП
11II пл
Uii IШ
IlHinij) lIHMI t I I llllHII 11 lUlll I
и innii
llllll UH II H II 11 *
I H Hill 1111111111
33
//////////и/ТГ/пР
00^0000 0000
Рис. 4. Сосуды из курганов абашевской культуры (2/з н. в.) 1, 4t 5 — Пикшик; 2 — Алгаши; 3 — Большое Янгильдино
TfTT

3 ' И смирнел
34
Рис. 5. Сосуды из курганов у дер. Пикшик (2/з н. в.)
33
6
в
$
Рис. 6 Атликасинская и абашевская керамика (2/з н. в.) f Атлн-Каоы; 2, 3, 7—9— Пикшрк, 4—6— Большое Янгильдино
36
13	Л	К
Рис. 7. Металлические украшения абашевской культуры
№ части головного убора; 5. 6, 8—бляшки; 7— височное кольцо; 9—11 — очкообразные привески /5 —браслеты, 1, 10, 11, 15 — Т?.уш-Касы; 2—9, 14 — Абашево; 12, /3 — Большое Янгильдиио
По-видимому, от головного покрывала, расшитого узорами, опускались привески, составленные из розеток, соединенных шнурами, покрытыми полушарными бляшками. Выше была отмечена близость абашевской бронзы изделиям срубной культуры. Это относится и к отдельным украшениям. Про-низки, браслеты с несомкнутыми концами, из которых особенно характерны несомкнутые браслеты с одним плоским и другим острым концом, височные спиральные кольца в полтора оборота — все это роднит аба-шевские украшения со срубными. Связи с Кавказом прослеживаются по находкам очкообразных привесок и спиральных перстней нз. Височные спиральные кольца близкого облика и несомкнутые браслеты с острыми концами нередки в Кобанских древностях 1Н. Все эти материалы на Кавказе бытуют с середины II тысячелетия до н. э.
Работы последнего года в Поволжье открыли ряд новых черт, являющихся, по-видимому, характерными для значительного круга памятников абашевской культуры. В 1958 г. Чувашская археологическая экспедиция при раскопках курганов около дер. Пикшик обнаружила интересные детали погребального обряда, выявленные также при раскопках абашевских курганов на территории Марийской АССР.
Прослеженные детали погребального обряда подтвердили старое наблюдение, сделанное впервые О. А. Кривцовой-Граковой, которая во время раскопок абашевских курганов в 1945 г. установила, чго все захоронения были совершены до устройства курганных насыпей. Об этом свидетельствовали выкиды земли, лежавшие на горизонте и обнаруженные возле каждой могильной ямы. Большинство выкидов расплющено, как бы растоптано, что говорит об их продолжительном пребывании на поверхности земли113 * 115. Исследовательница пришла к выводу, что отдельные группы могил более или менее продолжительное время оставались без насыпей и представляли собой обычный грунтовой могильник, вероятно, аналогич-
ный фатьяновским могильникам116 *. Позднее к таким же выводам пришли М. С. Акимова, которая наблюдала знало-лчное явление при раскопках могильника Тауш-Касы 11?, и Н. Я. ЛКрперт при раскопках различных курганных групп в северной части Чувашии
Кроме того, в 1958 г. Н. Я. Мерперт открыл надмогильные сооружения, наличие которых подтверждало гипотезу о существовании у абашевцев бескурганных могильни ков. Сложные надмогильные сооружения в виде оградок и каких-то деревянных столбов отмечали места семейных усыпальниц.
Интересны наблюдения, сделанные над курганом 9 из пикшикской группы. В центре кургана на уровне погребенной почвы была открыта могила. Могильное пятно было окружено по периметру полосой темного перегноя, которая отделялась от него полосой материковой глины При углублении площадь, очерченная внешней полосой, несколько уменьшалась, но полоса сохраняла тем не менее темный цвет и насыщенность перегноем. На глубине 30 см, на материко вой глине внешняя полоса слилась с очертаниями внутренней ямы. При этом, отмечает исследователь, границы черной земли стали заметно менее правильными, а полоса чистой материковой глины, отделявшая внешнюю полосу от внутренней ямы, исчезла. По мнению Н. Я. Мерперта, первоначально границы ямы были намечены кольями, вбитыми слегка наклонно и, возможно, в несколько рядов. Внутри очерченного таким образом прямоугольника и была выкопана могила Периметр ее был несколько меньше периметра прямоугольника, образованного верхней частью кольев. Благодаря наклонному поло жению кольев, этот прямоугольник книзу уменьшался, пока не совпал с ямой. Перегной от кольев образовал внешнюю полосу, а полоса между оградкой и границей ямы осталась заполненной материковой глиной. Следует отметить, что в отдельных местах черная полоса продолжалась ниже дна ямы так как, по-видимому, колья были забиты глубже 118.
113 П. С. У в а р о в а. Могильники Северного Кавказа. МАК, т. VIII. М„ 1900, табл. XXIV, 5, 6; табл. XXXIV, 5,6.
1,4 Там же, табл. I, 3; табл. XXXIII 5, 6.
115 О А. К р и в ц о в а - Г р а к о в а. Абашевский .могильник, стр. 92.
116 Там же, стр. 93.
11 М. С. А к и м о в а. Курганный могильник око ло дер. Тауш-Касы..., стр. 150.
118 Дневник раскопок у дер. Пикшик Чебоксарского района второго отряда Чувашской археологи ческой экспедиции, начальник отряда Н. Я Мерперт Архив ИА, Р-1-1691
А. П. СМИРНОВ
38
Эта деталь установлена не для всех погребений, но она не является каким-либо исключением. Подобные наблюдения были сделаны при раскопках кургана 10, в котором также прослежены следы кольев, курганов 11, 12. По-видимому, с подобным явлением встретилась Л1. С. Акимова, которая обнаружила, что в кургане 1 у дер. Тауш-Касы могила погребения 1 имела наклонные стенки, в связи с чем размеры дна могилы были меньше размеров верхнего абриса могильной ямы. К сожалению, темная полоса прослежена не была110.
Очевидно, сооружением таких оградок из кол-зев объясняется деталь, встреченная О. А. Кривцовой-Граковой при исследовании Абашевского могильника. Касаясь формы могильных ям, О. А. Кривцова-Гракова отметила: «В большинстве случаев стенки были почти отвесны или слегка наклонны, а дно плоское. Исключением является яма детского погребения № 2 из кургана № 3, которая имела со всех сторон более или менее углубленные подбои» 120.
Другая черта, которую впервые установил Н. Я. Мерг.ерт, заключается в наличии оградок, иногда сложной конфигурации, прослеженных в ряде курганов. Так, в кургане 11 при расчистке, непосредственно под погребенной почвой были обнаружены следы прямоугольной оградки, покрытой курганной насыпью. Оградка состояла из столбиков толщиной 8—10 см. Внутри нее находились центральное погребение и остатки трех массивных столбов, неоднократно прослеженных при раскопках абашевских курганов. Под той же курганной насыпью были открыты еще три могилы, обнесенные неполными дополнительными оградками ,21.
Под насыпью кургана 12 было встречено целое кладбище. Шесть погребений располагались в определенном порядке. В центральной ограде овальной формы находились четыре могилы. Одна из них (3) была ограждена косо поставленными кольями, остальные имели простую прямоугольную форму и отвесные стенки. Внутри ограды были встречены остатки дополнительных
119 М. С. Акимова. Курганный могильник около дер. Тауш-Касы..., стр. 157, 158.
120 О. А. Кривцова-Гракова. Абашевский могильник, стр. 94.
Архив ИА, Р-1-1691.
ограждений, которые не удалось проследить детально. К боковым сторонам основной оградки в виде овала примыкали две полуовальные оградки, назначение которых в настоящее время не ясно. Вне оградок под курганной насыпью открыты три могилы (2, 4, 6), которые явно были вырыты после сооружения ограды. Они вытянуты вдоль ограды. На всей площади раскопа, на уров-не погребенной почвы были встречены ямки от столбов. Однако закономерности в расположении их исследователям установить не удалось. Могилы уже сейчас можно расположить в определенном хронологическом порядке. Более ранними являются 1 и 3, позднее была вырыта 5, к еще более позднему времени относятся могилы 2, 4, 6, расположенные за оградкой. Важно отметить, что все погребения предшествуют сооружению курганной насыпи.
Значительно проще оказалось сооружение под курганом 13. Под его насыпью была открыта оградка в виде круга, в котором находились две могилы. Одна из них была ограждена косо поставленными кольями, забитыми по абрису могилы. Вне круга в дополнительной ограде находилась еще одна, третья могила, вырытая около ограды. В этом кургане не встречено ни одной ямки от столбов.
Самое сложное сооружение было обнаружено под курганной насыпью 14. Здесь под овальным курганом располагались две оградки, квадратной формы, вписанные одна в другую. Вокруг внешней ограды и на грани внутренней находились остатки костриш и несколько ямок от столбов. Л1огила была окружена кольями, поставленными по абрису могильной ямы122. Сопоставление всех этих данных позволяет заключить, что под курганом было погребено какое-то уважаемое лицо, может быть, старейшина или вождь. Об этом свидетельствует устройство жертвенных очагов, расположенных по кругу, т. е. так, что исключается возможность трактовать их как обычную погребальную тризну. Расположение могилы в центре, где ставился обычно идол или жертвенник, и очагов по кругу заставляет вспомнить ряд древних святилищ: святилище в Перыни под Новгородом123, святилище Шолом на
122 Архив ИА, Р-1-1691.
123 В. В Седов Лревнерусское языческое святилище в Перыни. КСИИМК, L. 1953, стр. 92 и сл.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
39
Волге124. Такого же типа оказалось и святилище Ага-Базар, исследованное К. А. Смирновым и датированное им сравнительно поздним временем, XIV в.125 Жертвенное место, исследованное О. А. Кривцовой-Граковой на Алексеевском поселении, носи г иной характер. Там нет следов идола, 'погребения особо уважаемых умерших не выделяются, хотя кладбище находится рядом с жертвенником и даже занимает часть его площади. Жертвенное место на Алексеевском поселении связано с обрядом тризны, поэтому сопоставление его с сооружением в кургане 14 Пикшикского могильника неправомерно 126 127.
Конструкция погребальных сооружений, подобных пикшикскому, сохраняется у народов Поволжья довольно долго. Так, мари при погребении колдунов ставили в головах столб, напоминающий человеческую фигуру, и самую могилу окружали столбами,27. У мордвы также, если умерший считался колдуном, то вокруг могилы забивали колья 128. Этнографические наблюдения над обычаями народов Поволжья показывают, что за оградками погребали колдунов или жрецов. Могла ли идти речь об обожествлении таких жрецов или шаманов, по данным археологии судить трудно. Однако заметим, что этнография знает народы, которые почитают души умерших шаманов за божества того или иного значения 129 130 131 *.
Материал раскопок абашевских курганов показывает, что оградки делались далеко не всегда. При раскопках О. А. Кривцовой-Граковой, П. Н. Третьякова, В. Ф. Смолина, Н. Я. Мерперта в других группах не было встречено ни одного случая устройства оградок, что нельзя отнести за счет плохой методики раскопок или невнимания. Не были найдены такие оградки и в некоторых курганах ппкшикской группы. Так, не было замечено никаких следов оградок в курганах 8 и 9, где, тем не менее,
124 Б Б Жиромск и й. Древнеродовое святилище Шолом. Тр. Куйбышевской экспедиции, II. МИД, 'fe 61. 1958, стр. 4'24 и сл.
125 К А. Смирнов. Святилище в урочище Ага-Базар. Тр. Куйбышевской экспедиции, II, стр. 451 и сл.
126 О. А. Кривцова-Г ракова. Алексеевское поселение и могильник, стр. 71 и сл.
127 Религиозные верования народов СССР. М., 1931, стр. 186, рис. 50
123 Там же, стр 280.
129 И К о с о к о в. К вопросу о шаманстве в Северной Азии. М... 1930, стр. 53.
сделан ряд интересных наблюдений над устройством могил. Не была открыта подобная оградка и в кургане 10. Таким образом, оградки прослежены только в четыре-, курганах (11, 12, 13, 14). Предполагать, что следы оградок в некоторых курганах просто не были замечены, нет никаких оснований, поскольку работали одни и те же исследователи в одних и тех же грунтовых условиях. Нельзя не учитывать также, что в год, предшествующий открытию оградок, курганы копались в поле, где не было корней деревьев, обычно мешающих наблюдениям. Следует подчеркнуть, что и в курганах с оградками не все могилы находятся внутри ограждений. Это вызвано отнюдь не отсутствием места и должно быть объяснено только особенностями ритуала. Этнографические материалы, собранные, например, на территории Марийской АССР, дают все основания трактовать погребения, подобные 11, как захоронение вождя, или жреца, или могущественного шамана. Функции вождя и жреца в условиях первобытного общества нередко объединялись ,3°.
Встает вопрос о происхождении оградок, прослеженных впервые Н. Я. Мерпертом. Они не известны ни в фатьяновских погребениях, ни в погребениях грунтовых могильников, которые принадлежат аборигенам. Как показали раскопки срубных памятников Среднего и Нижнего Поволжья, сооружения в виде оградок и там отсутствуют. Остается еще одна группа, правда, далекая, но тем не менее связанная с Поволжьем. Это андроповская культура, явные следы которой прослежены на всем пространстве по Волге. Могильники племен андроновской культуры различны, среди них есть и грунтовые и под невысокими насыпями. Но одна черта характерна для всех могил: наличие оградок, правда, не деревянных, а каменных, сделанных из поставленных на ребро плит. Оградки бывают овальные и четырехугольные, они нередко соприкасаются друг с другом в вице сложной сетки,31. Подобный порядок расположения оградок прослежен Н. Я- Мерпертом и в кургане у дер. Пикшик.
Весьма возможно, что андроновцы, просочившиеся вместе со срубными племенами
130 Н. Ха рузин. Этнография, IV. СПб., 1905, стр. 284 и сл.
131 С. В. Киселев. Древняя история южной Си-
бири, стр. 41.
А Л СМИРНОВ
на правый берег Волги, принесли вместе с собой и эту черту погребального обряда.
Перейдем к вопросу о распространении абашевской культуры. В настоящее время установлено, что эта культура охватывает огромную территорию. Отдельные погребения известны на р. Угре, где В. А. Городцов открыл курган абашевской культуры близ Переславля-Залесского, на Оке, около города Касимова, у с. Земского, близ г. Шуи Ивановской области. Но наибольшее число погребальных памятников этой культуры встречено на территории Чувашии и за последние годы в Марийской АССР. Такие погребения были открыты и в пределах Воронежской области132. По-видимому, этим племенам принадлежит курган у дер. Мак-лашеевки 133. Памятники абашевской культуры известны в пределах Башкирии, где еще до Великой Отечественной войны была исследована стоянка Баланбаш. И, наконец, ряд памятников на южном Урале тоже относят к абашевской культуре.
Вопрос о происхождении абашевской культуры весьма сложен. В первой публикации о раскопках Абашевского могильника В. Ф. Смолин не касается этого неразрешимого в то время вопроса,
что могильник датируется II тысячелетием до н. э. 134, что культура Абашевского могильника вырастала под влиянием юга, именно Кавказа, и имеет параллели с Троей 135.
Более определенно высказался О. Н. Бадер при публикации материалов Балановского могильника, подчеркнув в них черты сходства с более поздним могильником Атли-Касы и с могильниками абашевского типа. Перечислив некоторые категории вещей, общих в Баланове и Абашеве, он указал, что «есть основания предположить, что вопросы генезиса гак наз. абашевской культуры могут найти некоторое освещение при продолжении раскопок в Баланове.
133 А. А. И е с с е н. Раскопки В.. Н. Глазова у села Тюнино в 1910 г. Село Тюнино расположено в о. садовском уезде Воронежской губернии, на левом оерегу Дона. Исследования, проведенные А. А. Иессе-иом, установили наличие погребений на спине, с полусогнутыми ногами. Керамика круглодониая, с резным орнаментом, напоминающим абашевский зигзаг и полосами зачерченных ромбов.
. А. П. f. м и р н о в. Очерки древней и средневековой истории..., стр. 11
_ от В' Смоли н Абашевский могильник, стр. а/.
135 Там же, стр. 36.
отметив только
С другой стороны, абашевская культура может явиться для могильников фатьянов-ского типа на территории Среднего Поволжья той более поздней, преемственно связанной с ней группой памятников, которая до сего времени еще не установлена в Верхнем Поволжье» 1 с. Позже в исследовании о балановской культуре, которую О. Н. Бадер вслед за Т. А. Трофимовой ведет с Кавказа 137 и считает особой, не связанной с фатьяновской генетическими узами, он снова возвращается к проблеме Абашева и отмечает связи с южным Уралом: «Последние исследования показали тесную связь абашевской культуры с южным Приуральем, где известно уже немало абашевских памятников, в числе которых имеются отсутствующие на Волге поселения, что особенно важно. О степных связях говорит и способ погребения абашевцев в курганах... Прежде чем дать окончательный ответ на вопрос о характере связей абашевской 'культуры с балановской в Среднем Поволжье, нужно ближе исследовать еще плохо выявленную абашевскую культуру в целом и, в частности, изучить соотношение поздней андроновской и абашевской культур в Приуралье, но уже сейчас можно сказать, что генетическая связь между балановской и абашевской культурами мало вероятна» 138.
П. Н. Третьяков считал абашевцев наследниками предшествующей культуры типа Атли-Касы и более ранней балановской культуры 139 140. На этой же точке зрения стоит и автор настоящей работы 14°.
Ряд материалов, проливающих свет на происхождение абашевской культуры, приведен в интересном исследовании К. В. Сальникова «Абашевская культура на южном Урале». Указывая общие черты между фатьяповскими курганами типа Атли-Касы и Абашевым, исследователь пишет: «В свете изложенного вопрос о происхождении племен абашевской культуры от фатьянов-
136 О. Н. Бадер. Могильник в урочище Кара-бай..., стр. 87.
137 Т. А. Т р о ф и м о в а. К вопросу об антропологических связях в эпоху фатьянозской культуры. СЭ, 1949, № 3.
138 О. Н. Б а д е р. К вопросу о балановской культуре, стр. 81.
139 ГТ. Н. Третьяков. Памятники древнейшей истории..., стр. 30—34.
140 А. П. С м и р н о в. Древняя история чувашско го народа. Чебоксары, 1948, стр. 14.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
.1
ских племен, по нашему мнению, получил дополнительное подтверждение»111. Касаясь вопроса об абашевцах на южном Урале, К. В. Сальников в том же исследовании отмечает: «... абашевские памятники южного Урала представляют собой поселения пришлых племен, ведущих свое происхождение от племен фатьяновской культуры. Последние в конце III тысячелетия до н. э. распространились из среднего Поднепровья в бассейн Верхней Волги и Оки и постепенно продолжали расселение па восток. Здесь их потомки в лице поздних абашевских племен достигли в начале I тысячелетия до н. э. берегов р. Тобола, а в дальнейшем были поглощены андроновскими племенами» * 142.
Последние работы, проведенные К. В. Сальниковым на южном Урале, указывают на более раннее появление там аба-шевцев. Раскопки селища Береговое I в Ме-леузовском районе Башкирской АССР, близ р. Белой показали, что слой с абашевской керамикой прерывается слоем со срубной посудой 143.
Наконец, существует по этому вопросу еще точка зрения, высказанная Л. Н. Третьяковым на отчетной археологоэтнографической сессии 1958 г. П. Н. Третьяков пришел к выводу о происхождении абашевской культуры непосредственно из районов Среднего Поднепровья и отметил отсутствие связей с фатьяновской культурой в ее балановском варианте.
Анализ различных вещей из фатьяновских могильников показывает, однако, что общность металлических изделий балаковского и абашевских могильников несомненно существовала. Общие элементы были отмечены в свое время О. Н. Бадером. Он считал общими гладкие цилиндрические про-низки, свернутые из медных листиков, бронзовые острия, шилья, спиральные височные кольца в полтора оборота, некоторые типы кремневых стрел 144 145. Одинаковые элементы в формах керамики и ее орнаментации прекрасно прослежены К. В. Сальниковым115.
41 К. В. Сальников. Абашевская культура на южном Урале. СА, XXI. 1954, стр. 87.
142 Там же, стр. 92.
43 К. В. Сальников. Некоторые сведения об эпохе бронзы южной Башкирии. «Башкирский археологический сборник». Уфа, 1959, стр 36.
144 О. Н. Бадер. Могильник в урочише Кара-баи..., стр. 87.	н
145 К. В. Сальников. Абашевская культура на
южно.м Урале, стр. 82 и сл.
В схеме, опубликованной К. В. Сальниковым, общие элементы прослеживаются главным образом в орнаментации: в ряда косых отрезков с чередующимся наклоном, зигзагах, заштрихованных ромбах, елочках, заштрихованных вертикальных полосах, треугольниках с вершиной, опущенной вниз, заштрихованных горизонтальными полосами. К. В. Сальников отметил целый рял орнаментальных мотивов на керамике абашевских памятников южного Урала, которые хорошо сопоставляются с андроновской орнаментацией и свидетельствуют о тесных связях между этими соседними культурами 146 * 14.
Общие элементы, свидетельствующие о генетической зависимости между Балановым и Абашевым, можно установить не только в области материальной культуры. Прекрасным ключом к выявлению этнической принадлежности памятников обычно служит обряд захоронения. Выше, при разборе различных типов погребального обряда абашевцев были отмечены вытянутые захоронения, по-видимому, аборигенов края. Неглубокие могильные ямы этих захоронений характерны для погребений неолита и бронзы всего севера Восточной Европы. Второй, наиболее распространенный в абашевской культуре обряд, при котором покойного кладут на спину, с полусогнутыми ногами, связан несомненно, с фатьяновской культурой. Правда, этот обряд был распространен довольно широко и в других культурах: он известен, например, у племен ямной культуры 147. Захоронения покойников, лежащих на спине, с полусогнутыми ногами, встречены и в Балановском могильнике. О. Н. Бадер, описывая погребение 2, отмечает, что костяк, по-видимому, завалился на спину 148. В могильниках фатьяновского типа подобные захоронения встречаются наряду со скорченными на боку. Как правило, покойники находиятся в овальных или округло-четырехугольных могилах, иногда на значительной глубине, достигающей 4 м.
146 К. В. Сал ьников. Абашевская культура на южном Урале, стр. 82.
14 В В. Г о л ь м с т е н. Материалы по археологии Самарской губернии. Самара, 1928, стр. 7; Н. Я. М е р п е р т. Из древнейшей истории Среднего Поволжья, стр. 55; О. А. Кривцова-Гракова Степное Поволжье..., стр. 12.
14н О. Н. Бадер. Могильник в урочище Кара бай..., стр. 74, рис. 16.
А П СМИРНОВ
Стенки могил в некоторых случаях укреплены срубами или плетнем. Сверху могилы закрывались настилом из бревен, а уже после засыпались землей *49. Эти же детали обряда характерны и для Балановского могильника 1 . Все отмеченные детали погребального обряда получили развитие в аба-шевскую эпоху. Здесь прежде всего следует отмстить настил над могилой, прослеженный О. А. Кривцовой-Граковой в кургане 3 в Абашеве. Исследовательница обратила внимание, что выкид из могилы 2 был сильно утрамбован, и предположила, что им было засыпано перекрытие могилы, которое со временем опустилось, о чем свидетельствует провисший слой глины. «Возможно,— пишет автор,— что и другие могильные ямы исследованных курганов тоже были заложены какими-то перекрытиями и только с течением времени заполнились землей, проникшей в них из курганной насыпи»151. П. Н. Третьяков на основе наблюдений, сделанных по первым раскопкам, так рисует сбряд погребения: покойника клали в яму на обложенное берестой дно, на спину, с полусогнутыми ногами; могилу перекрывали накатником из досок или бревен. Земля погадала в могилу позднее, когда сгнивало перекрытие152. Н. Я. Мерперг при исследовании пикшикской курганной группы, в кургане 10 заметил в профиле бровки, перерезавшей насыпь, следы досок, перекрывавших могильную яму. Нельзя также не обратить внимание на оградку из кольев, прослеженную Н. Я. Мерпертом по абрису' могилы; колья оградки забиты на всю глубину могильной ямы. Это также напоминает фатьяновские обкладки могильных ям.
Указанные черты роднят фатьяновские погребения с абашевскими. О. А. Кривцова-Гракова считает, что эти признаки позволяют ставить абашевские погребения в один генетический ряд с фатьянов-скими 153. Однако многие черты заставляют искать аналогий в степях. Уже было отме-
 История СССР с древнейших времен до образования древнеруского государства, части 1иП (макет). М —Л.. 1939, стр 1’36.
,5° О. Н. Б а 1 е р. К вопросу о балановской культуре, стр. 59—61.
151 О. А. Кривцова-Гракова. Абашевский могильник, стр. 93.
-ПН Третьяков. Памятники древнейшей истории..., стр. 32
IJ О А. Кривцова-Гракова. Абашевский могильник, стр. 98.
чено, что курганный обряд захоронения в Абашеве находит параллели в материале срубной культуры. Следует оговорить, что, может быть, и сооружение настила в какой-ю мерс объясняется влиянием степи. Очо хорошо чувствуется и в наличии баночной керамики, повторяющей ср бные формы, и реберчатой посуды, идущей также из степи 154.
Связь между фатьяновскими. абашевскими и срубными племенами прекрасно видна в памятниках срубной культуры. Приведем ряд примеров. Так, во время полевых исследований в отдельных курганах срубной культуры в ульяновском Поволжье были найдены сосуды, повторяющие абашевские и андроновские формы155. Затем, в 1952 г. между’ деревнями Тарновкой и Хрящевкой были открыты курганы вытянутых форм. При вскрытии насыпи, наряду с типичными срубными погребениями, были открыты захоронения, не характерные для срубной культуры основных районов. Таковы погребения, где покойник лежит на правом боку, а позади него возле затылка или за спиной поставлен горшок. Следует отметить также, что изредка встречаются погребения, где покойный положен на живот или на спину, с согнутыми ногами, головой на юг или восток 156. Наконец, в 1953 г. при исследовании длинного кургана около с. Кайбелы было установлено, что погребения образуют несколько параллельных рядов в соответствии с вытянутой формой насыпи. Изучение профиля кургана позволило проследить, что первоначально могилы были перекрыты небольшими земляными холмиками, иногда с каменной обкладкой, курганная же насыпь была возведена одновременно над всем кладбищем 157. Назовем еще одну черту, общую срубным погребениям этой территории, абашевским ку рганам и грунтовым могилам местных аборигенов. Это — незначительная
154 Точка зрения К. В. Сальникова, который производит эту форму от фатьяновской керамики, представляется неубедительной См К В. Сальников. Абашевская культура на южном Урале, стр. 87. 88.
155 А. П. С м и р н о в, Н. Я. М с р п е р т Археологические исследования в районе Куйбышевской ГЭС. ВАН, 1951. № 11, стр. 38.
156 А П. С м и р н о в, Н. Я- М е р п е р т. Археологическая экспедиция на строительстве Куйбышевской гидроэлектростанции в 1952 г. ВАН, 1953, № 1, стр. 55.
157 А. П Смирнов. Н. Я. Мерперт. Археологические исследования Куйбышевской экспедиции в 1953 г. ВАН, 1954, № 4, стр. 63.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
43
глубина могильных ям абашевских погребений и грунтовых могильников. Для срубных курганов вообще характерны глубокие захоронения, как в северных районах распространения срубной культуры, в Куйбышевской и Ь льяновской областях. Глубина достигает около 1—2,5 м. Но наряду с этим встречаются и захоронения в почвенных ямах, которые отличаются меньшей глубиной. Такие могилы не прорезают почвенный слой, и их глубина не превышает 0,5—0,7 м. Накатники над ними встречаются значительно реже/ Число их значительно меньше, чем глубоких. Но все же и эта черта роднит культуру степняков и племен лесостепи 158.
Как далеко заходили срубные племена на север, можно судить по ряду фактов. Типичные срубные стоянки доходили до юга Чувашии, где близ дер. Андреевки Шемур-шинского района разведкой 1958 г. было обнаружено селище раннего срубного времени. Селиша срубной культуры были встречены по течению р. Булы. Собранный на этих развеянных памятниках керамический и кремневый материал позволяет датировать их также ранним срубным временем. Ни на одном из них не было найдено сосудов с валиком. В Ново-Байбатыреве до сих пор сохранился большой курган степного типа. Типичные степные курганы были зарегистрированы разведкой 1958 г. у деревень Ново-Тингурино, Старое Ахпердино, Уразмаме-тово. Это огромные насыпи, круглые в плане, диаметром 30—40 м и высотой до 2 м.
По-видимому, вся южная Чувашия была занята срубными 'племенами, которые при продвижении на север потеснили местное население. Однако у нас нет никаких оснований полагать, что срубные племена не проникали и далее на север, хотя при этом следует говорить уже не о продвижении большого массива, а об инфильтрации отдельных групп.
Южная Чувашия входила в ареал памятников северного варианта срубной культуры. В 1947 г. П. П. Ефименко произвел раскопки курганов, расположенных в центре с. Ново-Байбатырево Яльчикского района. В одном большом кургане было открыто 16 погребений двух типов. Первый тип представлен могилами небольшой величины, в которых погребенные лежали на боку, в
153 Н Я. Мерперт. Материалы по археологии Среднего Поволжья. МИА, № 42 1954, стр. 140.
скорченном положении. При них были найдены баночные сосуды, напоминающие срубные керамические формы. В могилах этой группы найдены были и типичные ср\б-иые чаши реберчатого типа. Второй тип погребений представлен большими могильными ямами, на дне которых кости были собраны в небольшие кучи. Такие груды костей были обнаружены в углах или у стен ям. П. Н. Третьяков сделал правильное предположение, что в таком виде могли хоронить только кости, лишенные мышечной ткани. «Очевидно,— пишет он,— умерший погребался первоначально на открытом воздухе на деревьях или под особыми срубами, и лишь впоследствии, когда труп окончательно разрушался, кости собирали, складывали, вероятно, в какой-либо ящик или завертывали в ткань и погребали в могиле под курганом»15э 159 160. Исследователь отмечает, что могилы второй группы были значительно богаче могил с трупоположениями. При каждом 'Погребении стояло по нескольку сосудов. Около одного находилось бронзовое, покрытое золотой пластинкой кольцо,у другого — бронзовая игла 16°. Такие одиночные и коллективные погребения, названные Н. Я. Мерпертом расчлененными, были открыты Куйбышевской экспедицией на территории зоны затопления в Куйбышевской и Ульяновской областях. В круглой, необычной для срубной и абашевской культур могиле кургана 4 у дер. Хрящевки Куйбышевской области в центральной части были найдены три кучи костей, беспорядочно сброшенных в яму. Четвертая куча занимала западную часть ямы. Здесь были обнаружены бедро и отдельно его головка, две малые берцовые кости, плечо, обломки таза и лучевой кости, обломки ребер. В южной части ямы были обнаружены большая берцовая кость, обломок лучевой кости, четыре позвонка, обломок таза, куски челюстей, головка плечевой кости. В восточной части могилы находились два позвонка, два обломка лучевых костей и бедро. Никаких вещей при костных остатках не было. Над ямой наблюдались мощные зольные скопления, куски угля, много костей коровы, барана и обломки глиняных сосудов. Подобная картина была обнаружена в кургане 8, где в
159 П. Н. Третьяков. Памятники древнейшей истории.., стр. 40, 41.
160 Там же
A 11. СМИРНОВ
4 4
центре кургана была открыта большая яма прямоугольной формы, длиной 3,3 м и шириной 2,6 м. В южной половине ямы обнаружен потревоженный костяк, лежавший > скорченном положении. В центральной и северной частях ямы найдены кучи человеческих костей, как крупных, дак и измельченных. Средн них большие куски черепа, ключицы, ребра, позвонки, тазовые кости и конечности. На некоторых костях заметны зарубки, а также срезы, сделанные острым инструментом. Здесь же были найдены завалы обломков глиняной посуды, из которых при лабораторной обработке удалось реставрировать три сосуда: острореберный со среднезубчатым орнаментом, острореберный с комбинацией мелкозубчатого и ямочного орнамента и один неорнаментнрованный горшок с выпуклыми боками. Исследователь сопоставил эти погребения с байбатыревски-ми курганами 161, справедливо отметив, что по инвентарю вторичные захоронения ничем не отличаются от обычных срубных. Острореберные и баночные сосуды имеют обычные срубные формы, только один сосуд с выпуклыми боками может быть сопоставлен с абашевским.
Антропологический тип погребенных также аналогичен срубному. По мнению Г. Ф. Дебеца, все черепа из расчлененных погребений принадлежат представителям •племен срубной 'Культуры.
Исследованные памятники по обряду захоронения весьма своеобразны и не имеют аналогий. Высказанное в литературе утверждение о сходстве данного обряда с абашевским ошибочно. Ни в одном из известных абашевских захоронений не встречены такие погребальные сооружения. Там мы знаем три типа погребений: на спине в вытянутом или скорченном положениях и неполное захоронение, чаще всего без головы 162. Открытые В. Ф. Смолиным в Абашев-ском могильнике погребения 5, 6 (насыпь IV) 163, костяк из могилы б кургана 9, иссле-
161 Н. Я. М е р п е р т. Материалы по археологии Среднего Поволжья, стр. 100 и 131.
А. П. Смирнов, Н. Я. М е р п е р т. Археологическая экспедиция на строительстве Куйбышевской гидроэлектростанции в 1952 г., стр. 55; их ж е. рхеологические оаботы в районе строительства Куйбышевской ГЭС, стр. 33.
QQ В- Ф- Смоли и. Абашевский могильник,
дованный О. А. Кривцовой-Граковой164, вероятно, принадлежали погибшим на войне. Это подтверждается находкой стрелы165 166 в боку одного из этих костяков. Погребения подобного типа неоднократно встречались в более позднем Ананьинском могильнике 1бе. где кроме того, обнаружены сожжения и расчлененные захоронения, напоминающие вторичные погребения срубников. Следует заметить, что по последнему обряду в Ананьине, по мнению А. В. Збруевой, хоронили выдающихся людей племени, поэтому при них найден богатый инвентарь 167 *.
Материал, полученный на территории Среднего Поволжья, позволяет выделить эт\ область как район с особым смешанным населением, с характерным особым вариантом срубной культуры — памятниками типа байбатыревских курганов. Эта область, кроме того, характеризуется еще одной группой бескурганных погребений, характерных для северных племен. Типичным примером может служить погребение у с. Ново-Мордево Куйбышевского района Татарии, где Н. Н. Высоцким было изучено перекрытое культурным слоем стоянки бронзовой эпохи погребение, в котором умерший лежал в вытянутом положении, на спине, головой на север ,68. Несколько южнее, на Гулькинской стоянке на р. Утке Куйбышевская экспедиция открыла два погребения. Два костяка там лежали вытянуто на спине, головой на восток. У обоих отсутствовали кости ног. Погребения были перекрыты культурными напластованиями эпохи бронзы. Далее на юг, вдоль Волги, также на левом берегу близ дер. Большое Пальцино Ульяновской области второй отряд Куйбышевской экспедиции обнаружил два погребения с покойниками, лежащими в скорченном положении, и при них срубный инвентарь 169
Как показывает материал, здесь, в зоне
161 О. А. К р и в ц о в а - Г р а к о в а. Абашевский
могильник, стр. 95.
165 Там же,
166 А. В. Збруева. История населения Прикамья в ананьинскую эпоху. МИА, № 30. 1952, стр. 118, 119.
187 Там же, стр. 119, 120.
,ь8 А. А. Ш т у к е н б е р г, Н. В ы с о ц к и й. iVla-териалы дчя изучения каменного века в Казанской губернии Тр. Об-ва естествоиспытателей при Казанском университете, т. XIV, вып. 5. Казань, 1885. стр. 72.
Т. А. Хлебникова. Пальцинскне селиша X — начала XII вв. МИА, № 61. 1958, стр. 215.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
<•>
соприкосновения степных и лесостепных племен встречаются различные типы погребений, сочетающие элементы, свойственные обрядам различных племен. Здесь, с одной стороны, продолжают класть умершего в вытянутом положении на спину, в могилу без курганной насыпи, как и севернее, в казанском Поволжье, примером чего может служить бескурганный могильник на стоянке Малые Отары, где костяки лежали вытянуто на спине, головой на запад. Инвентарь, сопровождавший умерших, близок материалу культуры приказанских стоянок. С другой стороны, над типичными северными захоронениями в вытянутом положении на спине встречаются курганы. В этой же зоне есть скорченные захоронения, типичные для южных срубных курганов, но без курганных насыпей.
Это своеобразие погребальных 'памятников контактной зоны, протяженность которой достигает около 200—250 км в длину, было уже отмечено Н. Я. Мерпертом 170 171.
Заслуживает внимания, что на этой территории мы встречаем и памятники срубной культуры, и ранние поселения, относящиеся к фатьяновской культуре. Симбиоз этих культур и привел к появлению своеобразных памятников байбатыревского типа.
Вопрос о фатьяновских поселениях впервые был 'поставлен А. А. Спицыным, затем В. А. Городцовым. Этому вопросу уделили внимание О. Н. Бадер и Д. А. Крайнов. Впервые открыл фатьяновские поселения П. Д. Степанов, который произвел раскопки на городище Ош-Пандо, близ с. Сайнино Дубенского района Мордовской области. Там была вскрыта площадь общим размером около 2 000 кв. м, и сделаны стратиграфические наблюдения. Исследователь весьма точно выделил древнейшее напластование, лежащее на материке, с керамикой фа-тьяновского типа. Раскопанное поселение было неукрепленным. Разрез вала городища дал следующую картину: сверху шла насыпка из серого мела, затем древнейший вал, насыщенный керамикой фатьяповского типа, попавшей вместе с разрушенным слоем в массив вала, и, наконец, фатьяновский слой, залегавший уже под валом ,71. Этот
1,0 Н. Я Мерперт. Из древнейшей истории среднего Поволжья, стр. 151.
171 П. Д. Степанов. Фатьяновские поселения на Средней Суре. КСИИМК, XXXII 1950, стр. 64
памятник крайне интересен открытыми здесь погребальными сооружениями, кото-
рые, как правильно отметил П. Д. Степанов, ничем не связаны с фатьяновским слоем. Они обнаружены по краю поселка и нигде не располагаются ниже фатьяновского слоя. В каждом погребении сложены кучи костей, обычно не менее чем от двух человек. Нет возможности установить какую-либо закономерность в их расположении. Как правило, черепа отсутствуют, встречаются лишь отдельные фрагменты их 172 173. Этот погребальный комплекс довольно своеобразен и заставляет вновь вспомнить захоронения байбатыревского типа. Разница состоит в том, что там над погребением в глубокой яме был насыпан курган. Ош-Пандинское городище замечательно тем, что оно дает возможность установить относительную хронологию фатьяновских и байбатыревских памятников.
Погребальные памятники П. Д. Степанов датирует довольно поздним временем — I тысячелетием до - н. э. «Мы склонны,— пишет он, — приписывать этот комплекс населению, близкому по культуре обитателям Старшего Каширского городища...— VII—V вв. до н. э.» |73. Этим обитателям, по мнению П. Д. Степанова, принадлежит найденный на городище комплекс вещей, в который входят крупные грушевидные конические и цилиндрические пряслица с небольшим отверстием, рогатые кирпичи и горшки, грубые, с тонкими стенками без орнамента и с краем, широкая площадка которого была покрыта нарезным или ямочным орнаментом. Данная характеристика заставляет отнести вещевой комплекс к Городецким или мордовским племенам I тысячелетия до н. э.
Мнение П. Д. Степанова по этому вопросу, как и поздняя дата, данная им памятнику, нам представляются неосновательными. Имеющиеся в нашем распоряжении аналогии позволяют сближать захоронения с байбатыревским комплексом, т. е. с концом II тысячелетия до н. э.
Керамика, по характеристике П. Д. Степанова, имеет следующие особенности. Обычна круглодонная посуда, вылепленная ленточной техникой, с лощеной или хорошо
172 Там же, стр. 64.
173 Там же.
4G
А. П. СМИРНОВ
сглаженной поверхностью, среднего обжига Преобладают обломки от горшков с прямым высоким горлом и резко выраженными плечиками. Орнаментальные узоры состоят из ромбов, зигзагов, треугольников, линий и шевронов на плечах. Вторая группа керамики, по-видимому, более поздняя 174 и не связана с фатьяновским слоем. К сожалению, автор не привел данных о расположении керамики в слое, и поэтому мы не знаем, в каком отношении находились между собою эти две группы керамики 175.
Находки из фатьяновского слоя автор отнес ко времени Баланова или Атли-Касы. С этой датировкой трудно спорить, так как атликасинский комплекс весьма близок фатьяновскому, и от Баланова его по существу отличает только наличие курганной насыпи, необычной для фатьяновских могильников *76. Вопрос о датировке может быть решен путем тщательного сравнения форм и орнамента посуды с балаковским и атликасинским комплексами. Круглодонный сосуд с высокой прямой шейкой и небольшим валиком из городища Ош-Пандо ближе к Атли-Касы, чем к Баланову 177. Керамика из Балановского могильника, опубликованная О. Н. Бадером, представлена в основном теми же формами и орнаментальными узорами, отличными только в деталях. Например, почти все шейки балаковских сосудов имеют незначительный изгиб и наклон во внешнюю сторону 178. Прямая шейка без каких-либо изгибов, с весьма маленьким валиком по краю имеет значительно более близкие аналогии в могильнике Атли-Касы 179. Эта существенная деталь заставляет нас несколько уточнить датировку П. Д. Степанова: в хронологическом порядке Балановский могильник несколько старше Атли-Касы, а комплекс фатьяновского слоя Ош-Пандо’ синхронен курганам Атли-Касы.
Позднее П. Д. Степанов продолжил раскопки этого городища, собрав значительный материал, позволивший окончательно ре-
П. Д. С т е п а н о в. Фатьяновские поселения на Средней Суре, стр. 65.
Там же, стр. 67, 68.
176 Там же, стр. 68.
177 Там же, рис. 16, /.
бай..'Л?РН83Брис 24.’ М°ГИЛЬНИК в УРОчище Кара историиПстр: 2б'риТсЛ4К ° ПаМЯТНИКИ ДР<*нейшей
шить вопрос о существовании фатьяновских поселений. Вопрос о характере хозяйства обитателей городища достаточно хорошо освещается на материале находок костей домашних животных. Формы керамики, по описанию исследователя, не оставляют никаких сомнений в датировке поселения 18°. Следует заметить, что орнамент на сосудах в виде треугольников, опрокинутых острыми углами вниз, характерный для комплекса Атли-Касы, почти не встречается в керамике Балановского могильника ,8,_ Второе городище, Ашна-Пандо, исследованное в те же годы, дало в основном такой же комплекс керамики, взятый главным образом из нижних слоев городища 180 181 182. Для этой керамики автор статьи отмечает те же характерные признаки: круглое дно, вздутые бока и всегда прямая шейка, украшенная небольшим валиком. Орнамент нарезной и мелкозубчатый. Орнаментальные мотивы следующие: косые линии, зигзаги, ромбы, углы, квадратные решетки и лопасти. Орнамент покрывает шейку, бока и лопастями спускается вниз. Исследователь датирует нижний слой Ашна-Пандо временем Балановского и Атли-Касинскою могильников 183. Полагаю возможным, по вышеприведенным данным, несколько уточнить датировку в сторону сближения с памятниками типа Атли-Касы.
Продолжая свои работы по изучению фатьяновских поселений, П. Д. Степанов предпринял большие археологические изыскания на территории Чувашской АССР. Здесь он изучал городище Хула-Сючь, а также городище у дер. Таганаши и с. Калу-гино Красночетавского района Чувашской АССР. Он отметил, что фатьяновские поселения обычно расположены на местах, где позже существовали городища, которые датируются по находкам сетчатой и грубой керамики городецкого типа 184 *. Исследуя городище Хула-Сючь, П. Д. Степанов выявил стратиграфию и установил наличие двух культурных напластований, из которых нижнее относится к фатьяновской культуре,
180 П. Д. С т е п а н о в. Итоги раскопок фатьяновских поселений на Средней Суре. КСИИМК, XXXVII 1951, стр. 65, рис. 23.
181 Там же, стр. 65, 66.
182 Там же, стр. 67.
183 Там же, стр. 68.
184 П. Д. С т е и а н о в. Фатьяновские поселения в
Западном Поволжье. КСИИМК. 53. 1954, стр. 55
ГЛАВА ПЕРВАЯ
47
верхнее — к городецкой. В нижнем слое на месте скопления керамики было открыто кострище, связанное, по мнению ис-слетователя, с жилищем фатьяновского времени |85. Хорошо 'выделяется комплекс фатьяновской керамики, состоящий из круглы?- дниш, сосудов с прямыми щепками. Стенки, как правило, толстые у крупных сосудов и тонкие у мелких, гладкие, иногда лошеные. Тесто хорошо промешано, и черепок плотный. Орнамент -резной, зубчатый, имеются каннелюры, налепные шишечки я валики. Встречается узор в виде веревочки. Орнамент располагается на шейке и плечиках сосудов и состоит из ромбов, треугольников и зигзагов. Автор отметил близость некоторых образцов керамики к Ош-Пандо и Баланову. Кроме того, на поселении встречена группа сосудов без валика с наружной стороны края, с невысокой шейкой, на которой проведены от одной до четырех углубленных полос, иногда ряды веревочного орнамента, встречаются жемчужины, выдавленные с внутренней стороны, каннелюры, иногда отрезки елочного орнамента. Появляется налепной воротничок. Исследователь отметил, что значительные изменения в облике керамики, почти не коснулись самой . формы. Сосуды продолжали оставаться круглодонными (отмечен только один обломок уплощенного, но не плоского дна), с прямой высокой стенкой. Изменения коснулись главным образом техники производства. Выделенная группа керамики характеризуется более грубым составо?м глиняного теста и примесями. Наружная стенка почти не подвергается лощению, а только сглаживается. Обжиг стал значительно более низким, а посуда менее прочной. Орнаментация становится небрежной, крупной Ее элементы, отмеченные выше, резко отличаются от фатьяновских 186.
Из других находок интересен шлифованный булавовидный топор из зеленого диорита, аналогичный по форме балановским.
Касаясь вопроса о датировке, П. Д. Степанов справедливо отмечает, что данный памятник выходит за пределы начала четвертой четверти II тысячелетия до н. э.187
185 П. Д. С т е п а н о в. Фатьяновские поселения в Западном Поволжье, стр. 57, 58.
Там же, стр. 59, 60.
Там же, стр. 58.
«Причины больших изменений в облике керамики фатьяновской культуры следует искать в исторической обстановке в начале I тысячелетия до н. э. в Западном Поволжье» 188.
Подобного типа материал быт обнаружен и значительно южнее, на территории Мордовии. Там, на Теньгушевском городище, исследованном Е. Й. Горюновой в 1939 г., среди керамики, обычной для мордовских городищ I тысячелетия н. э., была обнаружена особая группа керамики, состоящая из нескольких черепков от бомбовидных сосудов с высоко? шейкой с небольшим валиком по краю. Сосуды изготовлены из хорошо отмученной глины, без примесей, хорошего обжига, поверхность лощеная. По мнению исследователя, эта группа хорошо сопоставляется с фатьяновской керамикой Верхнего Поволжья, точнее, с посудой типа атликасинской. Е. И. Горюнова высказала соображение о происхождении этого материала из кургана с погребением абашев-ского типа 189.
Позднее, в 1956 г. Н. В. Трубникова, производя исследования в Аликовском районе, раскопала небольшую площадь на обследованном ранее П. Д. Степановым городище Хула-Сючь близ деревни Тури-Выла 19°. Культурный слой достигал толщины около 0,1 м, а в отдельных местах 0,6 м. В процессе раскопок была найдена керамика, аналогичная открытой П. Д. Степа-новым. Сосуды изготовлены из грубого теста слабого обжига, с несколько лощеной поверхностью, покрытой резным орнаментом в виде вертикальных отрезков, зачерченных ромбов и зигзаговидных линий (см рис. 8, 1—6). Исследовательница дагпрс вала городище серединой I тысячелетия до н. э.191, 'Почти ничем не аргументируя свой вывод, кроме ссылки •на аналогичные находки, указанные на городищах Чувашии П. II. Третьяковым 192 Работа Н. В. Труб-
188 Там же, стр. 60.
189 Е. И. Г о р ю н о в а. Теньгушевское городище. Результаты археологических исследований 1939 года. Зап. МордНПИ, вып. 9. Саранск, 1947, стр. 178, 179.
190 Архив 114, д. А'.' 900.
191 Н В. Трубникова. О работах второго отряда Чувашской археологической экспедиции 1956 г. Уч. зап. ЧНИП, вып. XVI. Чебоксары, 1958, стр. 239.
192 П. Н. Третьяков. Памятники древнейшей истории..., стр. 50—52.
Рис. 8. Фрагменты сосудов эпохи поздней бронзы (н. в.) городище Х>ла-Сючь у дер. Тури-Выла; 7—16—Криушская дюна в Чувашской АССР
ГЛАВА ПЕРВАЯ
4'.»
никовой оставляет нерешенным ряд вопросов. Прежние исследователи отмечали раннюю дату керамики типа Хула-Сючь, относя ее ко времени перехода от бронзового века к железному, от стоянок к городищам. Встретив на городище только один тип керамики, Н. В. Трубникова должна была поставить вопрос об отношении 'культурного слоя к 'валу, ибо только таким путем можно было установить, к какому 'времени относится керамика — к догородищенскому или к эпохе городищ. Этот основной вопрос в данном случае остался нерешенным.
Итоги изысканий в области изучения фатьяновских поселений были подведены П. Д. Степановым в 1958 г. 193 В статье дана история вопроса изучения фатьяновских поселений. Отмечен ареал поселений этого типа, который едва ли отражает реальную территорию, занимаемую подобными памятниками. Пока они охватывают только исследованный бассейн р. Суры. В статье указаны топографические условия расположения поселений этого типа. Выяснилось, что все поселения располагаются на высоких местах, преимущественно на приречных мысах, и в большинстве своем перекрыты поздними слоями городищ Городецкой культуры 194. Исследователь определяет размеры поселений, которые достигают до 3000 кв. м и мало чем отличаются от одновременных поселений эпохи бронзы. По мнению П. Д. Степанова, фатьяновские поселения не имели никаких оборонительных сооружений. Толщина культурного слоя этого времени колеблется от 0,2 до 0,9 м 195. В настоящее время нет данных для реконструкции фатьяновских жилищ. Открытые очажные пятна еще не дают оснований судить о жилищах в целом, что признает и сам исследователь ,96. Назначение открытых каменных вымосток пока еще не ясно. Собранный материал П. Д. Степанов подразделил на три эпохи: первую он назвал Залановской, вторую — Ош-Пандинской и третью — Хула-Сючь. Следует признать правильность построения. Опубликованная схема не вызывает возражений и дает
'®3 П. Д. С т е п а н о в. О фатьяновских поселениях. СА, 1958, № 2, стр. 124.
194 Там же, стр. 125.
195 Там же, стр. 132
96 Там же.
представление об эволюционном ряде керамики 197.
В свете этой работы, в которой суммирован большой материал, совершенно естественно поставить вопрос об отношении культуры Баланова, Ош-Панда и Хула-Сючь к Абашеву и большому числу стоянок, которые довольно точно датируются эпохой бронзы и которые до сих пор не получили культурного определения, и об отношении всех этих культур к приказанской.
А. X. Халиков, изучая материал, хранящийся в Чебоксарском музее, отнес все стоянки Чувашии к приказанской культуре, по-видимому, основываясь на срубном компоненте, общем для ряда культур Поволжья этого времени. В казанском Поволжье, как это установлено работами пятого отряда Куйбышевской экспедиции, памятники второй половины II тысячелетия до н. э. имеют черты срубной культуры не только в керамике, но и в каменном и бронзовом инвентаре, и в некоторых погребениях 198. Срубные памятники встречены в значительном числе и в области правобережья Волги. Срубные черты присущи и многим стоянкам Чувашского Поволжья. К сожалению, А. X. Халиков ни в этой, ни в последующих работах не определил специфику приказанской культуры, не выделил ее характерные черты 199.
Трудность определения культур Среднего Поволжья этого времени вызвана смешением компонентов больших и широко распространенных археологических культур— срубной, фатьяновской, абашевской. Все это препятствует выделению и определению культур правобережного Поволжья. Другая трудность заключается в том, что для второй половины II тысячелетия до н. э. мы располагаем различными категориями памятников. Для фатьяновской культуры нам известны могильники и поселения, для абашевской — только могильники. Попытки выделить абашевские поселения еще не получили всеобщего
197 Там же, рис. И.
198 Н. Ф. К а л и н и н и А. X. X а л п к о в. Поселения эпохи бронзы в приказанском Поволжье, по раскопкам 1951—1952 гг. МИА, № 42. 1954, стр. 157.
199 См. А. X. Халиков. История населения казанского Поволжья в эпоху бронзы. Автореферат канд. дисс. М., 1955.
4 А П. Смирнов
А. П. СМИРНОВ
51)
признания. Эта категория памятников находится под вопросом.
Едва ли можно принять точку зрения А. X. Халикова и приписать стоянки правобережья Волги племенам приказанской культуры. Хотя многие черты керамики и орудий труда действительно оощи на этой территории, следует все же обратить внимание на то, что область Чувашии — это область распространения абашевской культуры, в то время как на пространствах непосредственно приказанского течения Волги абашевские курганы пока не известны, и мы можем говорить только о проникновении отдельных абашевских элементов. Для приказанской культуры обычны могильники с вытянутыми на спине трупоположениями. Такого рода погребальные памятники не характерны для большей части Чувашии. Уже один этот признак не позволяет объединять эти две части Поволжья в одну культурную область.
Вопрос об отношении памятников Хула-Сючь к абашевским довольно сложен. Если на поселениях типа Хула-Сючь получен довольно богатый и разнообразный керамический комплекс, то керамика из абашевских погребений довольно однообразна. При изучении керамики, находимой на городищах типа Хула-Сючь, бросается в плаза большое богатство форм, не выходящих, однако, за пределы форм фатьяновских сосудов. Здесь мы видим прямые шейки как бы от баночных или от шаровидных сосудов. Иногда по краю такого сосуда проходит валик, иногда сосуд шаровидной формы имеет отогнутый венчик. Так дело обстоит с формой. Что касается орнаментации, то и здесь мы видим большое разнообразие типов: наряду с узорами, продолжающими старые фатьяновские традиции, появляются новые, отражающие, как отмечал П. Д. Степанов, новую историческую обстановку.
Прежде всего надо отметить налепной воротничок, необычный для фатьяновских сосудов и широко распространяющийся в последующую эпоху. Необычным для фатья-новской культуры является и орнамент в виде довольно широких борозд, желобчатый, типичный для керамики горо-дищ типа Хула-Сючь и для большой группы курганов абашевской культуры. Этот узор встречен не только в чувашской группе, но и на востоке в пределах Баш
кирии и на Урале 200. Наконец, не типичны для фатьяновской культуры, но встречены в орнаментации абашевской керамики елочный узор, расположенный в виде горизонтальных полос по шейке сосуда201, и узор из отрезков вертикальных линий по плечикам сосудов. Эти узоры, как и желобчатый орнамент, связаны с орнаментацией сосудов андроновской культуры 202.
Есть основание полагать, что стоянки типа Хула-Сючь принадлежат не столько к фатьяновской, сколько к абашевской культуре. Некоторые из стоянок относятся к более позднему времени, к самому рубежу II и I тысячелетий до и. э., о чем можно судить по веревочному орнаменту и рогожным отпечаткам на поверхности посуды. 1\ сожалению, больших стационарных раскопок на памятниках этого типа не было. Раскопки П. Д. Степанова производились в небольших масштабах и носили только рекогносцировочный характер. Эти раскопки выявили поселения, которые, как указано выше, были в основном правильно датированы исследователем.
В числе поселений этого типа следует отметить стоянку, расположенную на дюне близ дер. Криуши Козловского района, исследованную Н. В. Трубниковой 203 *. Были заложены небольшие шурфы и раскопы в ряде мест дюнного всхолмления. Культурный слой имел в разных местах различный характер. В пункте, обозначенном «А», культурный слой достигал 1,2 м. Большая часть находок встречена в нижней части слоя, начиная с глубины 0,6 м. Было найдено большое количество костей животных, несколько вещей, среди которых не было датирующих, и громадное число обломков керамики. Последняя, по описанию Н. В. Трубниковой, однотипна, вылеплена из глиняного теста с примесью толченой раковины или шамота. Прослежена и примесь растительных включений, выгоревших при об
21и А. П. Смирнов. Железный век Башкирии, стр. 12; К-В. Сальников. Бронзовый век южного Зауралья, стр. 117, рис. 9, стр. 135, рис. 19, 20.
201 Отчет экспедиции 1957 г. Пикшикская группа, курган 1, погребение 1; курган 4, погребение’3
К-В. Сальников. Бронзовый век южного Зауралья..., стр. 117, рис. 8, 9; О.А. Кривцова-1 ракова. Степное Поволжье..., стр. 52, рис. 11.
203 Н. В. Трубникова. Отчет о разведочных
археологических работах, проведенных в 1955 г у дер. Криуши Чувашской АССР, стр. 161.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
51
жиге. В опубликованном отчете отмечено, что поверхности сосудов обработаны зубчатым штампом, тритом почти всегда мелким. Орнаменты, покрывающие поверхности, оказались крайне разнообразными. Наиболее распространены орнаменты мелкозубчатые, образующие прямые и ломаные линии, треугольники, нарезки, короткие вертикальные линии и жемчужины. Широко распространен нарезной орнамент, как правило, украшавший более сглаженную поверхность. Здесь довольно распространены зигзаговидные линии, сетка заштрихованных ромбов, треугольники. Форма сосудов различна (рис. 8, 7—16 и рис. 9). Исследовательница выделяет среди керамического материала маленькие чашечки и баночные сосуды.
Отчет содержит четкую характеристику материала. Баночные или близкие им формы (правильно отнесены к характерным для срубной культуры. Для нее же характерны и обработка поверхности зубчатым штампом и орнамент из ромбов и треугольников. С другой стороны, нарезная линия, заштрихованные полосы, зигзаги, короткие вертикальные нарезки, пересекающиеся линии, образующие сетку, характерны для культур фатьяновской и абашевской, точнее, типичны для памятников типа Хула-Сючь.
Датировка пункта «А» установлена Н. В. Трубниковой по керамическому материалу. В качестве опорного (материала она берет обработку поверхности сосудов зубчатым штампом и наличие узоров, обычных для срубной культуры. «Бытование в этих местах позднее, в конце II и начале I тысячелетия до н. э. (поселений иного типа,— пишет она,— поселений поздняковской культуры, заставляет пока 'остановиться на хронологическом отрезке времени половины II тысячелетия до н. э., когда на территории Чувашии жили племена, совмещавшие в своей материальной культуре черты, свойственные абашевской и срубной культурам»204. Данная оценка в основном, по-видимому, правильна. Действительно, пункт *А» характеризуется материалом, в котором сочетаются черты, с одной стороны, срубной, а с другой,— абашевской культур.
Сама абашевская культура .представляет собой синтез трех культур: фатьянов-
4 Н В Трубникова. Указ, соч., стр. 166.
ской, срубной и местной. Эти наблюдения были сделаны рядом исследователей и отмечены выше.
Несомненно права Н. В. Трубникова, считающая сглаживание зубчатым штампом результатом воздействия срубной культуры. Однако между керамикой пункта «А» и срубной лежит целая пропасть, и относить к одной культуре эти две группы керамики нельзя. Прежде всего, для срубной культуры совершенно не характерен мелкий зубчатый штамп, который употребляется крайне редко на всем протяжении существования этой культуры 4 205. Для срубной культуры типичен крупнозубчатый штамп, которым и производилось сглаживание. Этот штамп характеризуется прямоугольными или квадратными зубцами, отделенными друг от друга неглубокой и тонкой нарезкой, также обычной для орнамента срубных сосудов. О. А. Кривцова-Гракова отмечает, что в большинстве случаев эти нарезки (выполнены грубо и небрежно. В основе орнамента срубной керамики, по ее мнению, лежит зигзаг. Размещение его на поверхности сосуда создает ромбы и треугольники, нередко заштрихованные2'6. Срубные сосуды отличаются, наконец, грубой небрежностью в отделке поверхности и в технике нанесения самого орнамента.
Керамика, найденная на пункте «А», по характеру отделки поверхности и нанесения орнамента резко отличается от срубной. По этим признакам она скорее напоминает керамику фатьяновской культуры. Целый ряд орнаментальных мотивов хорошо сопоставляется с узорами на посуде из абашевских курганов. Здесь прежде всего следует отметить борозды, проведенные горизонтально, зигзаговидные линии, нарезки в виде вертикальных отрезков 20 , ряды перекрещивающихся линий и др. Правда, подобрать точные аналогии ко всем образцам довольно трудно, но общий характер узоров, техника их нанесения и отдельные элементы орнамента полностью совпадают 208.
Этот материал подтверждает мнение Н. В. Трубниковой, что стоянка на Кри-ушской дюне принадлежала племенам,
205 О. А. К р и в ц о в а - Г р а к о в а. Степное Поволжье..., стр. 30.
206 Там же.
207 Ср. Пикшик, курган 4, погребение 2.
208 ГИМ, № 63017—(>3019.
52
Рис. 9. Обломки керамики со стоянки Крпушской дюны ('/2 н. вЗ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
53
р культуре которых сочетались черты срубной и абашевской культур. Точнее будет считать стоянку на Криушской дюне принадлежащей абашевской культуре.
На той же Криушской дюне Н. В. Трубникова провела работы и в других пунктах. Характеризуя эти пункты, она по сходству материала объединяет их вместе. Культурный слой здесь не сохранился, а находки встречены лишь на поверхности. Это обломки керамики с очень тонкими стенками. Встречаются фрагменты с прямым краем, иногда отогнутым вперед и несколько округлым, иногда выступающим вперед в виде уплощенного валика. Поверхность гладкая, иногда с мелкой штриховкой. Встречается и сетчатая посуда с дополнительным узором, нанесенным мелким гребенчатым штампом или резцом. Иногда попадаются обломки с веревочным узором. Кроме керамики, были найдены и кремневые изделия, в частности, отщепы.
Н.	В. Трубникова склонна отнести данные пункты к числу стоянок приказанской культуры. В качестве единственного довода она ссылается на мнение Н. Ф. Калинина и А. X. Халикова, относящих территорию Чувашии к приказанской культуре.
Состояние материала не позволяет установить точную дату исследованных пунктов, однако, нельзя не заметить, что керамический материал напоминает собранный на пункте «А» (рис. 10). В фондах ГИМ хранятся фотографии материалов, добытых Н. В. Трубниковой во время ее раскопок в 1956—1957 гг. Судя по ним, здесь прежде всего надо отметить отдельные обломки типично срубной посуды с поверхностью, сглаженной зубчатым штампом. Имеются фрагменты, украшенные крупным зубчатым штампом (66619, 66614). Затем следует небольшая группа обломков с очень грубой поверхностью, украшенной горизонтальным желобчатым узором, ромбами, образуемыми мелким, тонким зубчатым чеканом (вертикальные зигзаговидные линии—66613, 66612). Наряду с керамикой абашевского облика или близкой ей, была найдена сетчатая посуда двух типов: с грубой крупной и мелкой сеткой (64970, 64975, 66611,66609). Мелкая сетка довольно характерна для по-С) ды так называемого северного неолита самого конца II — начала I тысячелетия до н. э. В целом, несмотря на сложный харак
тер материала, возможно, неодновременного, можно, пока условно, но все же с большей долей вероятия, определить памятники как абашевские.
Говорить о сходстве с приказанской культурой нет никаких оснований.
Значительный материал был получен во время раскопок Чувашской археологической экспедиции 1958 г. Отряд В. Ф. Каховского исследовал ряд памятников по р. Цпвиль. Особо интересным оказался комплекс у дер. Яндашево. Там было отмечено несколько стоянок, из которых наибольший интерес представляет Яндашево I.
Поселение расположено в 1,7—2 км к северу от дер. Нижняя Магазь и в 4 км к юго-востоку от дер. Яндашево, па левом берегу Цивиля, в 700 м выше р.Кукшум, на излучение против дер. Армон-Касы, на расстоянии 150 'м от кромки берега. Поселение занимает возвышающийся над поймой невысокий холм, размерами в длину 57 м и в ширину 3'8 м.
Культурный слой сильно гумирован, насыщен корнями растений и достигает мощности 0,7 м. Была вскрыта площадь 836 'кв. м.
Культурный слой делится на две части. Верхний горизонт представляет довольно аморфный, пронизанный корнями растений слой. Ниже залегает более гумированный горизонт ореховатого строения. Мощность верхнего горизонта от 12 до 30 см, нижнего — от 6 до 50 см. Общая глубина до 82 см. Нижний горизонт подстилается предма-териковым слоем — 10, в редких случаях 15 см толщиной, под ним начинается материк— массив коричневой глины.
Чтобы точнее расчленить слой по хронологическим этапам, его снимали пластами по 10 см толщиной.
В процессе раскопок были открыты следы поздних очагов, с хорошо сохранившимися пятнами золы, находящимися в растительном слое с остатками современного навоза.
Никаких следов древних сооружений на вскрытой площади не прослежено. По-видимому, на холме находилась только одна полуземлянка, которая и была открыта В. Ф. Каховским, заметившим понижение в однородном культурном слое. Это сооружение, по-видимому, прямоугольной формы, напоминающее жилища срубной культуры.
54
Рис. 10. Обломки керамики с Криушской дюны (2/з н. в.)
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Здесь были найдены кремневые изделия и большое количество обломков керамики.
Культурный слой стоянки не имел никаких включений, кроме одной полосы глины, прослеженной по профилю XXIII раскопа на границе верхнего и нижнего горизонта культурного слоя.
В таких условиях единственным источником датировки мог явиться анализ материала и статистический подсчет. Эти данные приведены по материалу, собранному на площади 454 кв. м (рис. 11 и 12).
Довольно смешанный материал оказался в первых двух штыках, до глубины 0,2 м. Здесь есть и современные 'предметы, которые только в двух случаях найдены на глубине 0,3 м.
В этих же штыках сосредоточены и остатки болгарской культуры, представленные железной стрелой, бусиной и керамикой. Правда, >на окраинах холма болгарская посуда попадается и в нижних горизонтах, но это, по-видимому, объясняется перекопами. Найдены 43 обломка сосудов из серой и желтой глины (есть коричневая) и 11 — из красной, довольно рыхлой по составу, ничем не напоминающей золотоордынскую. Красной посуды около 20 % • Здесь же найдены плетеный славянский браслет из трех проволок, бусина и железная стрела. Все эти материалы датируются временем не позднее XII в.
В этих же слоях попадается и древняя керамика эпохи бронзы, в том числе сетчатая. Однако никаких остатков срубной культуры в этих горизонтах не встречено.
Ниже, в третьем, четвертом и пятом штыках — до глубины 0,5 м, ® отдельных случаях — 0,7 м, найдено много керамического материала. Встречена главным образом рыхлая по составу посуда, двуслойная, в ряде случаев орнаментированная. Эта посуда составляет около 70% всей керамики. В этих же штыках попадается посуда из плотной глины, редко хорошего обжига. Найдено около 900 осколков и отщепов кремня и 104 каменных орудия. Среди них особо следует отметить одну стрелу сеймин-ского типа, с шипами, найденную в третьем штыке. Дата ее — XIV в. до н. э.
В нижних штыках, в добавление к перечисленным типам керамики попадается сетчатая, с орнаментом, несколько напоминающим сплошной зубчатый узор, также встре
ченный на этом памятнике. От дьяковской посуды эта керамика очень отличается. Число фрагментов ее на отдельных участках достигает 50—80%- Для данного комплекса характерно, что подобная керамика сосредоточена главным образом в нижних горизонтах; в верхних она исчезает.
По штыкам сетчатая керамика из Яндашева распределяется следующим образом:
В штыке 1 найдено 5,4% всей керамики; »	»	2 керамики не найдено;
»	»	3	найдено 0,6%		всей	керамики;
в	»	4	»	11,3%	»	в
»	»	5	»	53,4%	в	В
»	в	6	»	23 2%		в
в	»	7	в	3,1%	в	в
Найдено несколько обломков срубной керамики без орнамента или с зубчатым орнаментом, и несколько обломков с узорами, напоминающими срубные.
Значительная группа обломков керамики покрыта узорами, напоминающими абашевские, есть абашевские профили и среди стенок сосудов.
Распределение находок, и прежде всего керамики, в культурном слое Яндашевского поселения представлено на табл. 1.
Поселение датируется по находкам ряда характерных вещей. Кроме стрелки сеймин-ского типа, в исследованных горизонтах встречены ромбические в плане стрелы, стрелы с трехгранным черешком, долота и клинья, типичные для II тысячелетия до н. э. Этот материал, и особенно обломки срубной керамики, позволяют отнести памятник к середине II тысячелетия до н. э.
На поселении было найдено несколько обломков керамики неолитического облика. Однако отсутствие следов неолитического слоя позволяет считать, что эти фрагменты находятся на поселении во вторичном залегании. По-видпмому, холм был первоначально заселен в эпоху неолита.
В целом на холме сверху вниз можно отметить следующие комплексы:
I ... остатки XVIII—XIX—XX вв.
II ... болгарский поселок X—XII вв.
III ... абашевская стоянка XIV в. до н. э.
IV ... неолитическая стоянка (вторичное залегание).
За исключением некоторых обломков керамики, относящейся к неолиту или ранней бронзе, и поздних находок из верхних
56
Рис. И. Обломки посуды со стоянки Яндашево (н. в.)
57
Рис. 12. Находки на Яндашсвской стоянке
1 -8 — обломки керамики; 9, // — дротики; 10, /2 —стрелы; 13— тесло (н. в.)
Раскоп
ел
re
>-* co
**
CH
Штык
Поздняя XV HI— XIX вв.
Красная
Лепн. болгарская керамика
ГО co |
1	1	1	1	1					
го					
с		00	СП		
37	52	•к]	сл	О	
	00		1	1	1
1	го	Н-*	ь-*		
ГО	to	Н2*	00		1
h—	►—*	1	1	1	1
1	*—	1	1	1	1
1	сл	to	39	км*	
1	и.'		36	48	
1	1	1		г—>	
	1		1	1	1	1	Хороший об- Ж1 г		Рыхлая керамика	Плотная керамика
1	। 21	00	Cl	5,2 1		1	однослойный	Плохой обжиг	
1 СЛ	Со -° сс	58,9 7	53,9 47	15,6 7	CO £		двуслойный		
1	£	8*11	о	36,4	co CD		трехслой-ный		
	1	1,3	7,7 1		1	1	Хороший обжиг		
1	1	5,2	4S	46,8	CD	1	однослойный	Плохой обжиг	
1	1	1	29,1	co	1	1	1 двуслойный		
1		1	1	1	1		трехслойный		
92,5 5	СО <1 -J to	to 00 to CD	7,7 18	рь	bO bo	JO	Сетчатая керамика		
			1	1			Неолитическая керамика		
I	го	го |	1—	CD	О	-<1	о	ЬО							Осколки		
1	со	4^	сл	ю	I |	>— -о со »-* cd со							Отшепы		
1	*			1		1		Скребки		
1	ГО				1		Стрелы		
	ь-	ОТ	I			co			Пластины		
1 -			1	1	1		Остроконечники Долота		
1 -		1							
м* **J	1		V 107 96 17 9					Кости животных		
1 1	О 9шЛ 4<' 19 20 11						Камни Соврем, находки		
1 1	1	1	1	cc					
Таблица
Таблица 1 (продолжение)
<; Раскоп	м 3 н 3 1 2	1		Волг ।рекам керамика			_ о	Лепи, болгарская ° керамика	Рыхлая керамика				Плотная керамика				1\з t\5 I	Сетчатая кера- ‘	мика	1	।	Неол пичсская I	‘	керамика	со о	Осколки	ьо	Отщепы	I	Скребки	Стрелы	•—	Пластины	|	|	Остроконечники	I	1	Долота	g 22	Кости животных	। 	Г J сл	о?	Камни	ьо	Соврем, находки
		4	।	Поздняя XVII] •	1	XIX вв.		(К vj (X U 	° 1 1,7	се Желтая сл	К СЗ О со Q. 6 10,2 3 3		Г	1	Хороший Об’ I	1	жиг	Плохой обжиг			>	I	Хороший об- 	1	жиг	Плохой обжиг														
									1 5я - - однослой-7-^	ный	1 ЙЗ О «5 р и з 12 20,4 50 50	• О «=: о o' =Я Q. -0 Ь 3 7 11,9 7 7		кJ к- °	однослой- Ю ГО ** 1	ОС	ныи	% о ч о >•’= со 3 fct х 14 23,8 4	1 о р <и ’S Q. Л 3 1 1												
XXVII XWII1	3 4 5 1 о 3 4 5 1—2 3-4 5	г 1	>	1 0,41 1 1	3 4,1 2 15,3 4 1,76 6 6’ Коричневая 3	1 1,4 1 3	1 Г, 4 3 3	1 ±>£	12 10,3 1 1,12 1 2,1 1 4,3 ! 9,09 28 _ 12,32 Срубная 3 9 9 Срубная 4	25 21,6 24 25,5 17 23,6 9 3 23,5 24 48,2 7 30,1 6 54 97 42 47 47	5 4,5 10 10,7 4 5,5 9 18,8 11 47,3 И 5‘ 8 8	3 1,3	5 4,3 4 4,3 17 23,6 1 9,09 14 6 ,2	10 8,6 3 3,2 11 15,3 3 6,3 1 4,3 1 9,09 23 10 1 1	6 5,1 3 23,1 2 8,6 7_ "з 11 11	47 40,8 52 55,1 18 25,1 3 6,3 _2_ 18,8 40 17,6 6 6	6 5,11 5 38,5 8 16,8	22 23 8 9 9 22 4 20 41	38 1 35 38 9 4 12 6 51 42	5 ! 1 1 i 4 •>	3 1 1 1 2 5	7 13 1 3 О 3 1 1	14 1 1.	3 3 3	26 7 35 28 6 О 1 4 9 О 4—	12 9 12 34 12 0 14 4 104 6 1	1 1 9 8 1
в знаменателе — процентное соотношение.
дано абсолютное число находок.
* Здесь н в дру! их таблицах в числителе
А. П. СМИРНОВ
co
слоев,— вся керамика однохарактерна и напоминает по орнаментальным узорам и по фактуре криушский комплекс. Основная масса орнаментированной керамики не имеет характерных для срубной культуры признаков. Орнамент из зигзаговидных линий, нанесенных тонким резцом, топкий зубчатый орнамент, ямки неопределенной формы — ВСе это позволяет, пока условно, считать данное поселение абашевским. В. Ф. Каховский склонен отнести его к середине II тысячелетия до н. э., ко времени формирования абашевской культуры. Отдельные обломки посуды, которые могут быть сопоставлены с керамикой срубных поселений, не противоречат этому определению культурной принадлежности.
Значительно более ясный .комплекс абашевского типа открыт при раскопках поселений около деревень Тохмеево и Шоркино. Первое из них расположено к западу от дер. Тохмеево и представляет в настоящее время пахотное поле. Культурный слой в небольшом раскопе оказался .незначительным по мощности, песчаным, серого цвета. В процессе раскопок была установлена следующая стратиграфия:
I.	Пахотный супесчаный слой—20—25 см;
II.	Культурный супесчаный, слабо гумированный слой —10—20 см (содержит основную массу материала);
III	. Сероватый почвенный слой подзола—10—15 см;
IV	. Материк, пестрый по структуре, песчаный и глинистый.
При раскопках был найден разнообразный керамический материал (см. табл. 2).
Из табл. 2 видно, что основную массу керамики составляют сосуды из рыхлого теста с примесью шамота и дресвы. Керамика двуслойная — по отдельным штыкам (10 см) количество ее колеблется в пределах от 31 до 55%. Плотной керамики крайне мало, не более 15% в штыке.
По фактуре найденная на поселении керамика совершенно идентична обнаружений в раскопанных за 1958—1959 гг. шести курганах Тохмеевского могильника.
Найдены одно круглое пряслице и кремневый скребок.
При вскрытии культурного слоя были обнаружены следующие сооружения.
Сооружение 1, раскоп I Пятно от
сооружения обведено яркой полосой гуми-рованного слоя, шириной 15—20 см. Полоса содержит кусочки угля и древесного тлена. Размер пятна 360X240 см, форма овальная. Ориентировано по длинной оси СВ—ЮЗ. Дневной уровень лежит на слое подзола, на глубине 15 см.
Таблица 2
	Рыхлая керамика				Плотная керамика			
	.	1 -8	Плохой обжиг 	-	1			Я	Плохой обжиг		
			1	1	о			
Штыки		1 о	1	> ! ЕГ	I '	1 о	1 о	1 о г-
	Хорой жиг	одиос; ный	двусл< ный	(J 8.2	XopOL ЖИГ	ч о -н	ч о ... сп 3 Ч. =	о X О -X
1	—	г	48 65	22 30	—	1 9		—
		17	56	25		15		
9	 -	15	50	22		13	"	
		12	38	12		5	12	
3	-  —	15	48	15	—	7	15	—  
4	1	5 И	31 70	7 15	—	—-	1 2	 "1 
5	11 “	9 •Lal	4	8		—	——	—-
6	—	4	9 а—-)	1	—	—	—	—
Раскоп I, яма 1 Раскоп II,	——	—	—	2	—	 “	  	—
яма 1	—	—	—	11	—	—	—	°' “
Раскоп I, со-оруженпе 1 Раскоп II, со-	—	26	7	—	—		—	 
оруженпе 2	—	9 •м»	33	10	—	—	—	11111
В северном конце пятна гумированная полоса прерывается на протяжении 40 см; по-видимому, это следы входа. При вскрытии пятна выяснено, что на глубине 65 см в материке здесь вырыта корытообразная яма. Глубина ее от дневного уровня 85— 90 см.
При исследовании искусственной засыпки встречены пятна прокаленной глины — по-видимому, остатки очага.
При раскопках обнаружено, что стенки были укреплены деревом. Очевидно, соорх-жепие представляет собой полуземлянку.
Сооружение 2, раскоп I. Остатки сооружения были прослежены в профиле, в виде корытообразной ямы, диаметром 2,5 м, и на плане — в виде отдельных пятен глиняной обмазки и двух зольноуголь-
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Ы
них пятен. Площадь сооружения 2,5 X <3,5 м.
На глубине 40 см прослеживается пол, выстланный глиной. По-видимому, перед нами остатки полуземлянки, аналогичной первой. Судя по дневному уровню, вторая полуземлянка древнее первой.
Сооружение 3', раскоп I. Открыто по профилю и плану на участках 21 и 16. Это сооружение разрушено и (перерезано другим (2) и песчаной насыпью. В раскопе II это жилище сохранилось лучше и имеет форму овала. Оно аналогично первому. Размеры его, судя по сохранившейся части, 3,5 X 2,5 м.
Сооружение 1, раскоп II. Открыто под пахотным слоем. Форма овальная, ориентировано по линии СЗ-ЮВ. Размеры 3,12x2,70 м. По абрису оно обведено полосой темного грунта.
В разрезе жилище имело углубленную корытообразную форму. Глубина — 20— 40 см. Пол сохранил следы древесного тлена, вероятно, он было покрыт деревом. В жилище найдено пряслице.
Сооружение 2, раскоп II. На уровне материка было открыто пятно, оконтуренное темной полосой, ширина которой 10—20 см. В юго-западной части прослежен разрыв в 40 см. На фоне полосы видны 13 пятен от столбов диаметром 10— 15 см. Направление столбов вертикальное. Форма ямы грушевидная; размеры 3,60X Х2,80 м. Ориентировка СВ—ЮЗ. Внутри открыты два зольноугольных пятна, размерами 10X20 и 20X30 см, глубиной 7— 10 см. В разрезе жилище имеет полусферическую форму. Дневной уровень лежит на подзоле, глубина 20 см от 0. Стенки подземной части жилища обмазаны глиной. В северной части есть пятно прокаленной глины.
Хозяйственная яма 1, раскоп 1. Яма, дневной уровень которой находится на слое подзола. Стенки почти отвесные. Общая грубина 1 м, размеры 2,30X1,95 м. В засыпи встречена керамика.
Хозяйственная яма 1, раскоп II. Открыта под пахотным слоем, на глубине 20 см. Яма овальной формы, размером 165x85 см. Имеет плавную конусовидную форму.
Вероятная дата селища — XV—XIV вв. до н. э.
Принадлежность селища к абашевской культуре, установленная в 1958 г., подтвердилась исследованиями 1959 г. Определение культуры селища основывалось на керамическом материале. Среди обломков посуды на селище преобладают выпуклые стенки, прямые шейки и утолщенные венчики. Посуда украшена орнаментом, который резными и мелкозубчатыми узорами в виде ромбов, многоугольников и зигзаговидных линий покрывает верхнюю часть сосудов. Наиболее близкие аналогии имеются в керамике из Атли-Касы.
По мнению исследователя Тохмеевского поселения, В. Ф. Каховского, памятник принадлежит к группе выделенных П. Д. Степановым в числе фатьяновских. Действительно, среди керамики встречается небольшое количество фатьяновских черепков. Это указывает на принадлежность селища к ранней стадии абашевской культуры, когда фатьяновские элементы были еще живы.
Следует еще раз подчеркнуть почти 'полные аналогии среди керамики поселения сосудам, найденным В. Ф. Каховским в абашевских курганах у Тохмеева в 1958— 1959 гг.
Исследованный В. Ф. Каховским могильник расположен в 1 км к юго-западу от дер. Тохмеево, на площади шестого квартала Икковского лесничества. Он состоит из заросших лесом 48 курганов, высота которых достигает от 0,5 до 3 м, а диаметр от 6 до 20 м. Характерная черта могильника — расположение курганов по группам, при этом мелкие курганы размещаются вокруг крупных. Преобладают курганы круглой формы.
В 1958 г. было раскопано три кургана (1,2,3) с захоронениями абашевского типа.
В 1959 г. было вскрыто еще три кургана (4, 10, 28). Во всех случаях насыпи хорошо сохранились. Все курганы круглые в плане, от 10 до 14 м в диаметре при высоте 1,6 м (4), 1,2 м (10) и 1,35 м (28).
Верхний задернованный слой черного цвета обычно имеет толщину до 25 см. Весьма плотная насыпь сооружена из темного суглинка. Под ней прослежен слой погребенной почвы — подзола.
Погребения открыты на уровне погребенной почвы. Выкиды находятся на слое погребенной почвы в виде валиков до 20см толщиной. Могильные ямы прямоугольной
62
А. П. СМИРНОВ
формы с закругленными углами, ориентированы на восток, юго-восток. Размеры: длина от 1,35 до 1,8—1,95 м, ширина от 0,68 до 1,1 м, глубина в материке от 0,28 до 0,3 м. Костяки не сохранились. Заполнение ямы — черная жирная глина с прожил-ками желтого цвета, с многочисленными включениями древесного угля. Прослежен тлен костяков в центре могил, в виде беловатой массы.
В могилах встречены сосуды трех типов.
1.	Баночные, толстостенные, без орнамента, с плоским дном. Некоторые из сосудов этих форм тонкостенные. Они покрыты сплошь орнаментом в виде отрезков коротких линий, заштрихованных треугольников и ямок с плоским дном и горизонтальным желобчатым орнаментом в верхней части.
2.	Острореберные толстостенные, без орнамента, .плоскодонные.
3.	Колоколовидные с орнаментом и без орнамента.
В могиле кургана 10, в юго-восточном углу прослежено скопление серой .массы в форме сосуда, окаймленное тонким слоем коричневого цвета, по-видимому, древесины. Вероятно, там находился деревянный сосуд. Найдены обломки кремневого ножа.
Никаких сооружений в кургане не прослежено.
Керамика из кургана идентична по фактуре найденной на поселении. Это и дает право говорить о принадлежности поселка к абашевской культуре. Правда, следует отметить, что курганная посуда характеризуется более низким обжигом, чем происходящая из поселка.
Особенно интересными оказались раскопки, проведенные В. Ф. Каховским на селище Шоркинское I.
Селище расположено в местности «Патри теми» — «Близкий холм», на полях колхоза дер. Шоркино, в 1 км к югу от железной дороги, к западу от дер. Тохмеево, между оврагом, идущим в направлении с юга на север, и новым кладбищем дер. Шоркино. Оно находится на опушке леса третьего квартала Икковского лесничества и занимает возвышенную часть поля.
Стоянка была открыта летом 1958 г. отрядом В. Ф. Каховского. В тот сезон была вскрыта площадь 96 кв. м, отрыт угол деревянного настила. В. Ф. Кзховский отнес тогда стоянку к абашевской культуре.
В 1959 г. раскопки были продолжены. Была раскрыта площадь 1400 кв. м. На основании всех материалов установлена следующая стратиграфия слоев селища.
I.	Распаханный культурный слой, состоящий из слабо гумированного песка — глубина 18______20__
25 см.
II.	Нераспаханная часть культурного слоя, от 10 до 20 см глубиной, состоит из песка, более гумированного и имеющего более темную окраску.
В основании этого слоя прослежены линзы древесного тлена в виде прямоугольников или полуовалов, в ширину от 10 до 30 см и толщиной до 8 см. Эти линзы выделяются более коричневатым оттенком и содержат остатки хорошо различимого древесного тлена или угольков. В двух случаях найдена обугленная кора дуба.
III.	Ниже песчаного неперепаханного слоя непосредственно под слоем настила открыты сооружения, относящиеся к более раннему времени. Культурный слой, связанный с ними, по-видимому, был уничтожен при устройстве настила. Обломки керамики, найденные в этих сооружениях, аналогичны обломкам из верхнего слоя.
IV.	Подзол (погребенная почва), прослежен только на части вскрытой площади, главным образом в северной, юго-западной частях и в виде отдельных пятен на остальной площади раскопа.
V.	Материк, состоящий из желтого песка и глины. Характерна значительная влажность материка. В песке часто встречаются различные конкреции. На центральной оси раскопа в материке прослежена узкая полоса охры.
При вскрытии слоя обнаружены немногочисленные обломки керамики (рис. 13).
Как видно из табл. 3, керамика представлена двумя группами. К первой относится плотная тонкостенная керамика с примесью мелкозернистого песка в тесте, ко второй — рыхлая, с примесью шамота и дресвы, плохого обжига и, как правило, более толстостенная. Среди обломков встречен ряд днищ плоскодонных сосудов и в значительно меньшем числе — круглодонных. Венчики хорошо выражены, прямые и отогнутые (см. рис. 13). Встречаются бомбовидные сосуды. Орнаментированной посуды немного. Встречены обломки с орнаментом из отрезков, треугольников и зигзагов, нанесенных мелким и крупнозубчатым штампом. Довольно часты нарезки в виде коротких линий, елки, решетки. Есть желобчатый, прямой и волнистый орнамент. Толщина стенок сосудов от 3 до 10 мм, наиболее часто 6—8 мм.
Встречены два обломка точила и обломки пряслица. Крайне редки кремневые от-щепы. Кости животных единичны.
Таблица 3
		Рыхлая керамика					Плотная	керамика	
Раскопы	Штыки	Хороший обжиг	Плохой обжиг			Хороший	Плохой обжиг		
			однослойный	двуслойный	трехслойный	обжиг	однослойный	двуслойный	трехслойный
I		8	23	252	14		1 и	19	
	1	2,45 2	7,09 19	7,06 79	4,22 7		3,75 1	5,93 | 5	
	2	1,76	16,8 5	69,99 8	6,15	1	0,88 4	4,42	1
	3		27,8	44,4			22,2		5,56
II	1	 —	—	3 100	—	—	—•	— 1	—
	2 и 3	—	—-	—	—	—	" 11 1	1	—
ш	1	1	1	7	1				
		10	10 1	70 7	10 1			—	
	2		14,29	71,42	14,29				
	о О	-—•	—	—	1 —	—	—		—-
IV	1 2 О о	1	5	11			1		2	
		5 2	25 3	55 27	1		5 1	10	
		5,88	8,82	79,42	2,94	1 1	2,94	—	1 1
V	1 2 О	41	75	284	47	3	14	14	
		8,5 6	15,75 10	59,5 54	9,8 10	0,7 3	2,9 ‘1	2,9	
		6,9	11,49 1	62,09 4	11,49	3,45	4,62	1	
	и 4		16,6 1	66,6				16,6	
			100						
VI	1 2	1 1,8	21 17 И 20,7	61 54’ 29 54,7	10 8,65 5 9,44	2 1,77	10 8,85 5 9,44	8 7,08 о 3,77	0,88
	О •J 4	— —	—	3 75	——	—	1 25 1 100	—	—
VII	1 2	1	')	9		г' -	' ।;			
		8,34	16,66	75 1 50	———		-	-L 50	-
VIII	1		1	4	1		1		
	2	— И.	14,29	57,13 3 100 1	14,29		14,29		
	о		1 50						
				50		- “		 *	
ГЛАВА ПЕРВАЯ
65
При разработке культурного слоя, в основании нераспаханной части его почти на всей площади раскопа обнаружены следы настила в виде полос древесного тлена, идущих в направлении с ЮЗ на СВ и в ряде мест пересеченных перпендикулярными им полосами. Полосы, идущие по линии ЮВ—СЗ, можно считать верхними, так так при зачистке они обнажались раньше и снимались.
Полосы древесного тлена довольно хорошо прослеживаются как в подзоле, так и в песке. Они, как правило, не имеют строго геометрических очертаний, толщина их различна, и нередко они изогнуты, но сохраняют указанное направление. Нередко наблюдались случаи, когда полосы были с одного конца значительно толще и постепенно утончались к другому. В ряде случаев такие полосы перемежаются другими, утолщающимися в противоположном направлении. Полосы древесного тлена общей длиной до 40 м, не образуют единых сплошных линий, единой правильной системы, а прерываются; по краям такие линии тлена находятся в беспорядке.
На раскопе I, участке 15 и раскопе V, участке 13 замечен угол, образуемый двумя полосами тлена шириной до 10—20 см.
На отдельных участках раскопов I и VI перекрещивающиеся полосы образуют сетку или решетку.
В восточной части, рядом с линией, идущей с ЮЗ на СВ, прослежены пятна от столбов различного диаметра от 10 до 25 см. Можно предполагать, что раскопки охватили данный настил с северной, южной и восточной сторон. Западная граница неясна.
Рассматривая полосы тлена как деревянный настил, исследователи исходили из следующих соображений.
1. В большинстве мест полосы древесного тлена лежат в основании нераспаханной части культурного слоя.
2. Характерны расположение следов тлена в виде клеток (продольных и поперечных полос), различная ширина полос, а также промежутков между ними, нередко наблюдаемая разница в диаметре в начале и конце полосы, неправильная их форма, изогнутость полос, несовпадение отдельных участков полос на стыках, форма срезов различного размера и формы.
5 А. П. Смирнев
Датируется настил, судя по его расположению в основании культурного слоя, началом второго этапа поселения.
На его площади открыты следы более десятка очажных пятен округлой формы, диаметром 20—30 см.
Настил сооружен, вероятно, вследствие влажности почвы и служил основанием жилых наземных бревенчатых домов, остатки которых представлены пересекающимися полосами тлена.
В слое, расположенном под настилом, был найден плоскодонный раздавленный сосуд (участок 31 раскопа V), и открыты две полуземлянки. Одна из них находилась на участках 31—32, 49—50 раскопа I, другая— на участках 15, 16, 32, 33 в раскопе VI.
Обе полуземлянки имели овальную форму, размеры первой из них 3,56X2,10 м; глубина 56 см; второй—6,2X2,2 м, глубина 44 см от дневного уровня сооружения.
Вокруг землянки на раскопе VI обнаружены следы вертикальных бревен различного сечения, представляющих остатки конструкции жилища. При зачистке был прослежен горбыль длиной 2,3 м и толщиной 12 см. В восточной части землянки обнаружены остатки столбов.
К этому же слою относятся семь хозяйственных ям, форма которых в плане близка кругу, очертания неясны, глубина до 45 см, диаметр до 1,5 м. Ямы заполнены гуми-рованным песком с включением кусочков угля и отдельными обломками посуды.
Хозяйственные ямы жилища близки открытым на Тохмеевском селище.
Исследованное поселение входит в число трех открытых селищ на площади 2X3 км и составляет единый культурный комплекс с курганами, исследованными экспедицией. Характерно расположение селищ на возвышенности поля.
Настилы с домами, подобные открытым на Шоркинском селище, еще не были прослежены в Поволжье, но, по-видимому, они могут быть сопоставлены с сооружениями, известными на Урале, на севере, или в Польше209. Близки им по типу северные свайные постройки, открытые А. Я. Брюсовым. По
209 Д Н. Э д и н г. Резная скульптура Урала. М., 1940, стр. И и сл.; М. В. Воеводский. Остатки торфяного поселения лужицкой культуры в Польше. ВДИ, 1938, № 2—3, стр. 224.
А. П. СМИРНОВ
66
конструкции им наиболее близки лужицкие свайные постройки, открытые на Бискупин-ском озере. Конструкция домов, по материалам раскопок польских археологов, представляется в следующем виде. Пол во всех домах деревянный* сложен из круглых бревен или отесанных плах, покрыт сверху слоем глины. Эта деталь сближает бискупинские дома с шоркинской постройкой. Пространство между бревнами в последнем случае также было заполнено глиной. Весьма возможно, что прибегнуть к такого рода деревянной конструкции заставила жителей сырость почвы.
Часть керамического материала, найденного на поселении Шоркинское I, аналогична тохмеевскому, но там имеется вторая группа керамики, которая хорошо сопоставляется со срубной. Здесь так же, как на Тох-меевском селище, найдена тонкостенная керамика серого или желтого цвета, среднего обжига. Среди обломков обычны или прямые стенки от баночных сосудов, или выпуклые от чашевидных, изогнутые или прямые шейки с выступающим по краю бортиком. Орнамент мелкий зубчатый или резной. Орнамент, обычный на тохмеевской керамике, повторяется и на сосудах данного памятника. Особенно часты прочерченные или нанесенные зубчатым чеканом зигзаги, пространство между которыми заполнено отпечатками зубцов. Встречены ромбы, заполненные отпечатками зубчиков, и желобчатый орнамент в виде горизонтальных линий или вертикальных отрезков. Типичен для данной группы елочный узор, нанесенный резцом или зубчатым штампом. Весь комплекс керамики и кремневых орудий не оставляет сомнения в принадлежности памятника к абашевской культуре. Этот вывод подкрепляется и наличием в данном комплексе второй группы керамики, найденной вместе с сосудами первой группы, но в значительно меньшем количестве. Это плоскодонная, толстостенная посуда с шероховатой поверхностью. Некоторые обломки этой посуды украшены крупнозубчатым орнаментом. Характер нанесения орнамента не оставляет сомнения в том, что она тесно связана с компонентами срубной культуры, известными и в аба-шевских погребениях.
В. Ф. Каховский, производивший деталь-н ю разведку в районе дер. Тохмеево, пи
шет в своем отчете: «Тохмеевское и Шоркинское I поселения, расположенные в гуше курганных могильников, несомненно, относятся к абашевской культуре. Датированы эти памятники могут быть XIV—XIII вв. до н. э.» 21°.
К этой же группе памятников относится и поселение, исследованное Н. В. Трубниковой близ дер. Янымово. Найденная там керамика в значительной своей части тонкостенная , среднего или слабого обжига, тех же форм, которые встречаются на поселениях типа Хула-Сючь. Это шаровидные чаши, горшки, сосуды баночной формы. От керамики первой группы остались, по-видимому, прямые шейки с валиком, проходящим по краю сосуда. Орнамент резной или зубчатый, причем последний встречен в крайне небольшом количестве. Резной орнамент образует узоры в виде сетки, зигзаговидные линии, ромбы. Обычен желобчатый орнамент в виде горизонтальных линий или вертикальных отрезков. На отдельных обломках посуды горизонтальные и вертикальные линии составляют один сложный узор. Янымовское поселение хорошо сопоставляется со всеми предшествующими210 211. • 'юда же надо отнести и поселение у Янмур-зина, исследованное Н. В. Трубниковой в том же 1956 г. Здесь образцы срубной посуды попадаются наряду с типично абашевской посудой, как это было подмечено и на Шоркинском I поселении212.
Весь имеющийся в нашем распоряжении материал не оставляет сомнения в том, что абашевские племена были оседлыми, как и фатьяновцы. В 1957 г. В. Ф. Каховский высказал гипотезу о существовании абашевских поселений, почему-то сославшись на работу П. Н. Третьякова, который материалами поселений не располагал213. В. Ф. Каховский считает, что абашевские поселения располагались на опушке леса, на открытых местах, удобных для земледелия, где были источники воды, луга. Это были, по его мнению, обычные неукреплен-
210 Архив ИА. Отчет Чувашской археологической экспедиции, т. II, стр. 13.
211 Фото, ГИМ, № 66603. 6G600, 66598.
212 Фото, ГИМ, № 64972
213 П. Н. Третьяков. Памятники древнейшей истории.., стр. 28; В. Ф. К а х о в с к и й. Памятники материальной культуры..., стр. 40.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
67
пые селища 214. Десять лет назад, работая над очерками древней истории Чувашии, П. Н. Третьяков считал, что селища аба-шевпев не открыты только потому, что комплекс находок с селищ может не совпадать с погребальным, так как погребальные и бытовые памятники имеют комплексы различного характера. Исследования последних лет выяснили, что вещи курганного типа встречены и на поселениях. Для абашевских поселений характерно присутствие срубных элементов в керамическом материале. Эту черту, как характерную, отметил и К. В. Сальников, который указал в коллекции керамики с селища Баланбаш несколько обломков неабашевской посуды— фрагменты баночного сосуда с орнаментом из грубых оттисков крупной гребенки. которые, пересекаясь, образуют ромбы; ниже прослеживаются слабые следы вертикальной гребенки. Форма сосуда и характер орнамента сближают эту категорию керамики со срубной, различие заключается только в том, что в тесте баланбашевской керамики есть примесь раковины. Характерный для срубной культуры прием сглаживания поверхности посуды пучком травы применялся и при изготовлении керамики абашевских поселений. Здесь встречено много плоских днищ215.
Рассматривая керамику последнего типа, следует согласиться, что качество ее довольно низкое. По ряду признаков эту керамику можно датировать более поздним временем, чем принято для фатьяновских и абашевских памятников. В орнаменте ее появляются новые элементы, например, полосы жемчужин, расположенных в один ряд, нанесенных острием с внутренней стороны стенок посуды. Такой узор не встречается на посуде фатьяновских могильников, чужд он и орнаменту абашевских сосудов, но он имеется на керамике типа Хула-Сючь. В качестве примера можно указать обломки из коллекции П. Д. Степанова 216. Этот узор чужд и срубным памятникам Поволжья217.
214	В. Ф. Каховский. Памятники материальной культуры..., стр. 40.
215	К. Е Сальников. Абашевская культура на южном Урале, стр. 61.
216	П. Д. С т е п а н о в. Фатьяновские поселения в оспадном Поволжье, рис. 28, <?; его же. О фатьяновских поселениях, стр. 135, рис. 13.
217	О. А. Кривцова-Гракова Степное По-•j гжье..., стр. 26 и сл.; Н. Я. М е р п е р т. Из древ-не шей истории Среднего Поволжья, стр. 44 и сл.
Однако он появляется на юге, на Дону, в памятниках поздней стадии срубной культуры. Исследуя селище начала I тысячелетия до и. э. близ Васищева в окрестностях Харькова, О. А. Кривцова-Гракова отметила, что иногда на краях сосуда встречается гофрировка, а немного ниже края, вдоль него расположен ряд шишечек, выдавленных изнутри, причем ямки, образующиеся с внутренней стороны, оставались незамазанны-ми 218. Изучение материала скифского и предшествующего времени позволило В. Г. Петренко датировать появление этого орнамента периодом не ранее VI в. до н. э.219 Такие наколы, образующие жемчужный орнамент, встречены и на керамике Кобякова городища в слоях, относимых к поздней стадии срубной культуры 22°.
На керамике типа Хула-Сючь появляется также орнамент в виде вертикальных отрезков желобчатого узора. Этот мотив чужд керамике фатьяновских погребений, классических абашевских и группы Атли-Касы. Наконец, позднее, по-видимому, на рубеже II и I тысячелетий до н. э., появляется веревочный орнамент221 *, который особенно широко распространен на посуде раннего железного века.
Все эти материалы заставляют отнести группу Хула-Сючь к началу I тысячелетия до н. э.
Вопрос о датировке фатьяновских и абашевских памятников в настоящее время поставлен довольно условно. П. Д. Степанов, не аргументируя своего положения, отметил более поздний характер поселений типа Хула-Сючь. Как отмечено выше, Н. В. Трубникова отнесла поселения с керамикой типа Хула-Сючь к раннему железному веку. В изданных ею отчетах пет никаких соображений по этому поводу.
По-видимому, памятники эпохи поздней бронзы в Чувашском Поволжье следует
2,8 О. А. Кривцова -Гракова. Степное По-
волжье..., стр. 94.
219 В. Г. Петре н к о. Раскопки .в Поросье ь 1958 г. Доклад на секторе скифо-сарматской археологии 21 января 1959 г.
220 А. А. Милле р. Краткий отчет о работах Северокавказской экспедиции ГАПМК в 1924 и 1925 гг. СГАПМК, 1. 1926, стр. 117 и сл.; О. А. К р и в-цова-Г ракова. Степное Поволжье..., стр. 105, рис. 24, 7.
221 П. Д. С т с п а и о в. Фатьяновские поселения в
Западном Поволжье, стр. 59, рис. 27, 7, 8; М. Е. Ф о с с Древнейшая история севера..., стр. 94 и сл.
5*
X. П. СМИРНОВ
48
расположить в следующем хронологическом порядке. Балановский могильник, относимый к фатьяновской культуре, синхронный ярославской группе, датируется по наличию черт срубной культуры серединой II тысячелетия до и. э. Не позднее этого времени происходит проникновение срубных племен и отдельных элементов андроповской культуры. За ними следует поставить курганы типа Атли-Касы, которые, с большой долей вероятия, могут датироваться близким временем. За ними следуют памятники аба-шезской культуры, которые могут быть датированы временем не позднее XIV—XIII вв. до н. э. Фатьяновские поселения располагаются в хронологическом порядке, предложенном П. Д. Степановым. Сначала идут
поселения балановского типа, затем Ош-Панда и, наконец, стоянка Хула-Сючь, которая, как правильно предполагал П. Д. Степанов, датируется началом I тысячелетия до н. э. Эти памятники характеризуют эпоху, которая наложила отпечаток на развитие культуры всего последующего времени, в частности, раннего железного века. Приход фатьяновцев, а затем вторжения срубных племен в течение последних веков II тысячелетия до н. э. резко изменили этнический облик края. Материал, которым мы располагаем в настоящее время, не дает оснований предполагать, что на нагорной стироне Волги сохранились большие массивы аборигенов. В большей части они были несомненно оттеснены на северо-запад, может быть, в Заволжье. На одной и той же территории мы встречаем одновременно памятники срубной, фатьяновской и абашевской культур. Процесс ассимиляции местных племен, как выше отмечено, прекрасно иллюстрируется не только археологическими, но и антропологическими данными.
Столь же сложная картина наблюдается и в Заволжье периода бронзового века, где оследними исследованиями А. X. Халикова и Г. А. Архипова установлено присутствие фатьяновских и абашевских племен 222. В настоящее время еще трудно решить вопрос, откуда шел процесс расселения пришельцев. Наличие ряда срубных компонентов в памятниках атликасинского типа, в частности, в Синцовским кургане, как будто заставляет предполагать приход фатьяновцев с юга, 222 А. X. Халиков и Г. А. Архипов. Марийская археологическая экспедиция 1957 г., стр 113.
из-за Волги. Процесс ассимиляции пришлых племен местным населением, по мнению А. X. Халикова, привел здесь к формированию культуры, которая изучена на таких памятниках, как Кубашевское и Чирковское поселения 223. Приблизительно в это же время здесь появились и абашевцы, перешедшие Волгу. А. X. Халиков отмечает общность культуры абашевцев Марийского и Чувашского Заволжья 224. Наблюдая нал. орнаментом абашевской керамики, он установил, что этот орнамент получил развитие в последующую, ананьинскую эпоху, что прекрасно видно по таким памятникам, как Одоевское городище на Ветлуге и Ронский Шихан на Вятке 225. Таким образом, подтвердилась старая точка зрения, что аба-шевские племена явились одним из компонентов в формировании ананьинской культуры 226. Движение абашевских племен на восток прослеживается в материалам Мак-лашеевского кургана на Волге 227, датируемого самым концом II тысячелетия до н. э. или может быть даже началом I тысячелетия, и южноуральских памятников, которые К. В. Сальников склонен датировать второй половиной II тысячелетия до н. э. К- В. Сальников считает, что поздние абашевскне племена в начале I тысячелетия до н. э. достигли берегов р. Тобола, где в дальнейшем были поглощены андроповскими племенами228. Что заставило абашевцев покинуть область Среднего Поволжья? Ряд памятников конца II тысячелетия и раннего железного века свидетельствует о сложной этнической обстановке, об активизации на западе племен, по-видимому, тех аборигенов, которые были оттеснены фатьяновцами и срубными племенами несколько раньше, в середине II тысячелетия до н. э.
Знакомясь с материалом второй половины II тысячелетия до н. э., не трудно убедиться в некоторой необоснованности суще-
223 Там же, стр. 115, 116.
224 Там же, стр. 118.
225 Там же.
22(1 А. X. X а л и к о в и Г. А. А р х и п о в. Указ, соч., стр. 118; А. П. Смирнов. Археологические памятники на территории Марийской АССР и их место в материальной культуре Поволжья. Козьмо-демьянск, 1949, стр. 55; его же. Очерки древней и средневековой истории..., стр. 63.
227 А. П. С м и р н о в. Очерки древней и средневековой истории..., стр. 11 и сл.
228 К. В. Сальников. Абашевская культура на южном Урале, стр. 92.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
69
сгвующей у нас -системы хронологии, про-тиворечащей материалу. Взгляду на абашевскую культуру, как на культуру конца II тысячелетия до н. э., явно противоречат находки стрел сейминского типа и бронзовых изделий. Не выдерживает критики и датировка Балановского могильника третьей четвертью II тысячелетия до и. э. Для разрешения этих проблем необходимо уточнить дату проникновения срубных племен на запад и на север.
В литературе отмечена ранняя дата проникновения срубных племен на север. Этот вопрос в последнее время рассмотрен Н. Я- Мерпертом 229. Весьма возможно, что принятая в настоящее время дата Мало-Окуловских курганов может быть отодвинута к первой половине II тысячелетия до н. э. Материалы Куйбышевской экспедиции показывают, что в первую половину II тысячелетия срубные племена значительно продвинулись к северу 230.
Вопрос о том, что принятые даты существования культур поздней бронзы не соот
229 Н. Я. Мерперт. Из древнейшей истории Среднего Поволжья, стр. 78.
230 Там же, стр. 66—72.
ветствуют реальной истории и должны быть более древними, поднял в последнее время К- В. Сальников231. При исследовании поселения Береговое I около Мелеуза на р. Белой он установил, что эта территория была заселена сначала абашевскими племенами, а затем срубными. Анализ материала срубного времени заставил исследователя датировать алакульский этап андроновской культуры более древним периодом, чем было принято, а именно, XIV—XI вв. до н. э. Не решая этого вопроса, требующего анализа значительного материала, выходящего из рамок поставленной в данном исследовании задачи, замечу, что в настоящее время многие события этнической истории Поволжья датируются слишком небольшим отрезком времени XIV—XIII вв. до н. э. Между тем, это были сложные процессы, которые сыграли весьма значительную роль во всей дальнейшей этнической и культурной истории населения Поволжья.
231 К. В. Сальников. О датировке культур эпохи бронзы в юго-западной Башкирии. «Научные исследования исторического факультета Уральского Государственного университета за 1958 г.». Свердловск, 1959, стр. 31.
Глава вторая
Важнейшим рубежом в истории человеческого общества явился переход к употреблению железных орудий, вызвавший резкий подъем производительных сил на огромных пространствах Европы и обусловивший крупные сдвиги в общественных отношениях.
В своей работе «Происхождение семьи, частной собственности и государства» Ф. Энгельс высоко оценил это событие: «Человеку стало служить железо, последнее и важнейшее из всех видов сырья, сыгравших революционную роль в истории...»
Новые, высококачественные по тому времени орудия труда и оружие привели к значительным изменениям во всех областях
жизни. Они внесли изменения в организацию производственной деятельности. Все большее значение начал приобретать индивидуальный труд. Складываются новые производственные отношения, основанные на экономическом неравенстве. Возникает классовое общество.
Этот процесс был довольно длительным и совершился в различных странах не одновременно. Железо не сразу завоевало свое положение. Длительный срок прошел после появления первых, крайне редких железных изделий. Еще продолжала существовать бронзовая индустрия, и еще не вышли из употребления каменные орудия.
Крайне редкие изделия из метеоритного железа появились вначале на Востоке, л решения из этого железа были встречены в Египте, в могилах начала IV тысячелетия до н. э. Широкое распространение получили изделия из железа в Египте, Двуречье и на островах Эгейского моря с середины II тысячелетия до н. э. К XIV в. относится первое упоминание о железе в переписке
I* Маркс, Ф. Энгельс. Избранные пво-изведения. т. II. М., 1952, стр. 295 Р Р
египетского фараона, сохранившейся в Амарнском архиве.
В XIII в. до н. э. в гробнице Рамзеса II, наряду с бронзовым оружием, обозначавшемся в росписи могильных камер красной краской, встречается железное оружие, -изображенное голубым. Господство желез-
нои металлургии наступило только с начала I тысячелетия до н. э. В Двуречье железо получило широкое распространение только около 800 г. до н. э.
В Европе железные украшения, иногда высокой художественной ценности, известны в середине II тысячелетия до н. э. в Италии, Германии и на юге СССР. К началу I тысячелетия относятся замечательные бронзовые,
украшенные железной инкрустацией пояса из погребений кобанской культуры Северного Кавказа.
На территории Восточной Европейской равнины и Сибири железо проделало тот же путь развития, что и в других странах. Вначале оно встречается спорадически. Но уже в первые века I тысячелетия до н. э. оно всюду постепенно вытесняет бронзу и камень. В настоящее время можно считать доказанным, что уже в XI, а может быть, и в XII в. до н. э. население Восточной Европы освоило производство железных орудий. В 1936 г. Г. В. Подгаецкий при исследовании стоянки срубной культуры близ Воронежа нашел множество шлаков, частично спекшихся с тиглями. Два из этих образцов содержали закись железа, 6% меди и серу, т. е. те элементы, которые применяются при плавке медносернистой руды для получения меди. Один из образцов содержал 5,1% закиси меди и 64,2% окиси железа и, следовательно, представлял собой железный шлак, полученный при кричном процессе выработки железа. Здесь же были найдены литейные формы и два медных предмета. Представляет большой интс-
ГЛАВА ВТОРАЯ
71
рес каменный молот с желобком для прикрепления рукоятки. Рабочие поверхности имеют следы ударов в виде крупных выбоин. Перед нами мастерская первобытных металлургов, где приготовлялись и медные и железные орудия. Найденный молот служил для размельчения руды.
Значительно позднее, в 1946—1948 гг., ЛА. Е. Фосс, работая в Костромской области, открыла мастерскую, где получали железо. Эта мастерская относится ко времени около IX—VIII вв. до н. э. При раскопках были найдены обломки глиняной посуды с прилипшими к поверхности кусками железа. Часть посуды оказалась в совершенно деформированном виде, с пористой, раздутой от сильного жара шлакированной поверхностью. Эти сосуды несомненно использовались при получении железа из руды. Размельченную руду клали в сосуды, смешивая с углем, и на сильном жару таким образом производили восстановление железа. В данном случае мастера шли по 'пути, хорошо им известному: так они получали медь, расплавляя ее в тиглях. Здесь же были обнаружены отбойники со сбитыми концами и полированные плиты. На стоянке были открыты землянки с очагами, в которых обнаружены куски железа и шлаки. Один из очагов, заполненный углистым песком, а в нижней части — сплошным слоем угля толщиной 30—40 см, имел форму чаши длиной около 3 м, шириной 2 м, глубиной 1 м. Оба эти памятника характеризуют самую раннюю ступень выплавки железа.
Примитивные железные орудия были найдены на стоянках конца II тысячелетия до н. э. в процессе работ, проведенных Куйбышевской археологической экспедицией АН СССР. Так, на р. Усе, в пределах Куйбышевской области, на стоянке у озера Моечного, в древнем непотревоженном слое были найдены обломки железных орудий Железные изделия найдены также на территории казанского течения Волги. Эти находки подтверждают дату появления железа, установленную В. А. Городцовым по железным изделиям из Младшего Волосовского могильника близ Мурома—XI—X вв. до н. э.
В VIII—VII вв. до н. э. железные орудия уже господствовали на всей территории Восточной Европы. Железо проникает даже и на далекий Север.
Правда, наряду с железом продолжали употреблять бронзовые и даже каменные орудия. Но характер обработки их с несомненностью свидетельствует об упадке техники их изготовления. Немногочисленные бронзовые и каменные орудия доживают до конца I тысячелетия до н. э., когда их окончательно сменяет железо.
Изучение остатков производства и анализы, проведенные в лабораториях, позволили воссоздать технологический процесс производства железа. Первоначально мастера пользовались главным образом болотной рудой, но применялись и другие руды. В некоторых местах железная руда залегает очень неглубоко, как на Урале или в Фо-рест-оф-Дин в Англии, где руду собирали на поверхности или же разрабатывали в неглубоких ямах. Добытую железную руду доставляли на поселения. Здесь ее промывали, дробили, ссыпали с древесным углем в горн. Путем искусственного дутья получали необходимую температуру 700—800°, при которой железо получалось в виде тестообразной массы. После завершения процесса полученный кусок тестообразной массы проковывали и получали крицу. Для вторичной обработки ее снова прокаливали и приготовляли железные изделия. На некоторых поселениях неоднократно попадались каменные молоты, которые служили кувалдой при проковке криц.
Вначале железные орудия повторяли формы бронзовых, но затем были выработаны новые формы, соответствовавшие новому материалу, процесс обработки которого был совершенно иным. Наиболее быстро железо распространилось в областях, где не было своей бронзы и где в продолжение всего бронзового века господствовала каменная 1 индустрия. Там же, где были свои медные руды и где изготовляли твердую бронзу высококачественного состава, как, например, в южной Сибири пли на Кавказе, там бронзовые изделия продержались довольно долго и окончательно были вытеснены железными только к IV—III вв. до н. э.
Новый металл произвел большой переворот в хозяйственной и военной жизни. Это привело к тому, что деятельность мастера-металлурга, окруженная какой-то таинственностью обстановка производства железа стали казаться людям необычными. По-видимому, этим следует объяснить возникнове
72
А. П. СМИРНОВ
ние мифов о мастерах-металлургах. Несомненно, при производстве применялось немало магических и колдовских приемов, сопровождавших изготовление орудий. Почти у всех народов появились боги — покровители кузнецов. У греков был бог Гефест, у римлян Вулкан, у финнов-суоми Ильмаринен, у германцев Викланд, у русских Сварог, у чувашей Пахартура — бог сплава, Тимерту-ра— бог железа.
Будучи весьма дешевым металлом, железо быстро проникло во все области хозяйственной и военной жизни.
С появлением железа изменялась техника обработки земли. Появились плуг, соха и железный топор, позволившие производить обработку земли в масштабах, незнакомых человеку эпохи бронзы. Железные стрелы и копья коренным образом изменили организацию охоты. Эти высококачественные орудия позволили перейти к индивидуальной охоте. С появлением железных орудий упростился процесс изготовления костяных орудий, обработка дерева, приготовление лодок, строительная техника.
Крупные изменения в производственной жизни привели к изменениям в общественных отношениях. Индивидуализация хозяйства разрушала старое общинное производство. Производственной ячейкой, хозяйственной единицей стала отдельная семья, что вошло в противоречие с общинным производством и распределением. Старые родовые отношения в силу всей совокупности причин стали распадаться. Рост производительности труда явился предпосылкой появления и быстрого развития рабства. В эпоху бронзы, за пределами рабовладельческих государств были обычны случаи убийства пленных с ритуальными целями, как ясно свидетельствуют некоторые погребальные сооружения того времени. Этот обряд получил развитие на значительной территории. Наконец, развитие обмена внутри племени и вне его и эксплуатация рабов привели к накоплению ценностей. Война ради грабежа соседей стала законом жизни. Для защиты накопленного богатства стали строить укрепленные поселки. Военные дружины не только занимают свои территории, но стремятся захватить богатства соседей. Выделяется родовая знать, владеющая и захваченными на войне ценностями и рабами.
Племена, в быт которых вошло железо,
быстро перешли на более высокую ступень общественной организации, примером чего могут служить киммерийский и скифский союзы племен. Прекрасное оружие и мощная военная организация дали возможность совершать большие военные походы. Они же сыграли значительную роль в формировании рабовладельческого государства у скифов.
На юге, где развитие производительных сил шло быстрыми темпами, в области Средиземноморья и на Черноморском побережье сложились рабовладельческие государства, производство которых в основном базировалось на рабском труде. Эти рабовладельческие государства оказали огромное влияние на развитие всей европейской культуры. Ф. Энгельс в «Анти-Дюринге» писал: «Рабство было открыто. Оно скоро сделалось господствующей формой производства у всех народов, которые в своем развитии пошли дальше древней общины, но в конце концов оно стало также одной из главных причин их упадка. Только рабство сделало возможным в более крупном масштабе разделение труда между земледелием и промышленностью и таким путем создало - условия для расцвета культуры древнего мира — для греческой культуры. Без рабства не было бы греческого государства, греческого искусства и науки; без рабства не было бы и Римского государства. А без того фундамента, который был заложен Грецией и Римом, не было бы и современной Европы. Нам никогда не следовало бы забывать, что все наше экономическое, политическое и интеллектуальное развитие имело своей предпосылкой такой строй, в котором рабство было в той же мере необходимо, в какой и общепринято. В этом смысле мы вправе сказать: без античного рабства не было бы и современного социализма»2.
Влияние античной культуры на племена степной и даже северной Европы было значительным. В обмен была втянута далекая периферия тогдашнего цивилизованного мира. Античные и скифские вещи проникали далеко на север. Их мы встречаем на северном Урале, в Сибири, на Средней Волге, в Прибалтике и на Скандинавском полуострове.
2 Ф. Энгельс. Анти-Дюринг. М., 1953, стр. 169.
ГЛАВА ВТОРАЯ
73
Вопрос о культуре раннего железного века в Чувашском Поволжье еще является спорным. А. М. Тальгрен включал эту территорию в область распространения ананышских племен и ряд памятников этого времени относил к ананьинским3. Дру> ие исследователи, в том числе автор настоящей работы, включали эту область в ареал городецкой культуры4. На той же точке зрения стоит и О. Н. Бадер 5.
Противоположный берег Волги — Марийское Поволжье — входит в ареал ананьин-ской культуры. В решении этого вопроса почти все исследователи единодушны6.
Проблема происхождения этих культур решается исследователями по-разному. Не касаясь здесь вопроса о 'происхождении ананьинской культуры, над которым работали А. В. Збруева, А. П. Смирнов, О. Н. Бадер и К. В. Сальников, остановлюсь на генезисе городецкой культуры. Для южной половины территории распространения городецкой культуры эта проблема была решена П. С. Рыковым. Изучая материал Чар-дымского городища, он отметил связь ранних напластований этого поселения с срубио-хвалынскими курганами. «Эти городища,— писал исследователь,— не принадлежали какому-нибудь народу, мигрировавшему на Среднюю и Нижнюю Волгу откуда-нибудь, но относились к обществу, которое жило здесь еще в течение времени, определяемого эпохой бронзы»7. Касаясь вопроса о появлении рогожной керамики, П. С. Рыков отметил, что в силу определенных, хотя и неизвестных причин, характерный для срубной керамики зубчатый орнамент был трансформирован в рогожный путе^м небреж
3 А. М. Т а 11 g г е n. L’epoque dite d’Ananino dans la Russie orientale. «Suomen Muinaismuistoyhdistyk-sen Aikakauskirja», XXI. Helsinki, 1919.
4 А. П. Смирнов. Археологические памятники на территории Марийской АССР и их место в материальной культуре Поволжья. Козьмодемьянск, 1949, стр. 79; его ж е. Очерки древней и средневековой истории народов Среднего Поволжья и Прикамья. МИА, № 28. 1952, стр. 53 и сл.
5 О Н. Бадер. Городища Ветлуги и Унжи. МИА, № 22. 1951, стр. 150, карта, рис. 30.
6 А. В. 3 б р у е в а. История населения Прикамья в ананьинскую эпоху. МИА, № 30. 1952, стр. 15, рис. Г, А. X. Халиков и Г. А. Архипов. Марийская археологическая экспедиция 1957 г. Тр. МарНИИ, вып. XIV. Йошкар-Ола, 1959, стр. 110.
7 П. С. Р ы к о в. Очерки по истории Нижнего Поволжья по археологическим данным. Саратов, 1936, стр. 47
ного нанесения па стенки чеканного зубчатого орнамента. Опыты, произведенные Н. К. Арзютовым, подтвердили это положение 8.
Происхождение городецкой культуры на северной территории ее распространения осветил В. А. Городцов на материале известного Городецкого городища Рязанской области9 10. Он считал истоком городецкой культуры здесь предшествующую культуру эпохи бронзы, в материале которой он находил .прототипы характерного сетчатого орнамента городецкой посуды. Следует отметить, что истоки этого орнамента в памятниках эпохи бронзы или позднего неолита видят также и другие исследователи,0. С уверенностью можно утверждать, что финно-угорское население периода раннего железного века, оставившее нам городища дьяковской и городецкой культур, представляет собой потомков местного населения со времени неолита и бронзы.
Все материалы, находящиеся в нашем распоряжении, достаточно ясно показывают, что Городецкая культура сложилась на огромной территории Западного Поволжья. В ее ареал входят северная часть Саратовской области, Пензенская, Ульяновская области, Мордовская АССР, Арзамасская область и Чувашская АССР. С запада’эта территория ограничена течением Цны и нижним течением Оки, с севера и востока — Волгой.
Культурная принадлежность всех памятников эпохи неолита и бронзы на этой территории еще не выяснена. Однако имеется достаточный материал, который свидетельствует о распространении на всем этом пространстве памятников срубной культуры. Стоянки этого типа изучены достаточно хорошо исследованиями А. А. Спицына, Н. И. Спрыгиной, П. П. Иванова, Т. В. Поповой. Можно определенно утверждать, что общим элементом для всех памятников этой территории является срубная культура. Черты своеобразия, которые установлены в отдельных областях городецкой культуры,
8 'Гам же, стр. 55.
9 В. А. Городцов. Бытовая археология. М., 1910, стр. 372.
10 М. Е. Ф о с с. Древнейшая история севера Европейской части СССР. М., 1952, стр. 95, 208; П. Н. Третьяков. К истории племен Верхнего Поволжья в первом тысячелетии н. э. МИА, № 6. 1941,. стр. 11 и сл.
74
А. П. СМИРНОВ
объясняются рядом исследователей наличием различных культур предшествующего времени, эпохи неолита и бронзы ".
За последнее время по этому вопросу высказаны различные мнения. В. П. Шилов и П. Д. Степанов склонны отрицать основную роль срубных племен в формировании городецкой культуры ’2, тогда как О. А. Кривцова-Гракова и А. П. Смирнов указывают на смешение местной культуры с наслоившейся на нее срубной 13.
Точка зрения о сложении городецкой культуры при участии срубной, высказанная в свое время П. С. Рыковым, подтверждается новым материалом. В 1959 г. отрядом Чувашской археологической экспедиции под руководством В. Ф. Каховского была раскопана Яндашевская стоянка с культурным слоем эпохи поздней бронзы. Это поселение относится, как это было отмечено выше, к абашевской культуре. В керамическом материале было замечено несколько фрагментов, принадлежащих к срубной культуре. Такие обломки были найдены на раскопе XXVIII в нижних слоях. Обломки сетчатой и рогожной посуды встречены главным об-
разом	В	НИЖНИХ	горизонтах	культурного
слоя, что сводки.		хорошо	видно из	прилагаемой
В 1 слое в 2 »		сетчатой и в	рогожной посуды 5,4 %	
» 3	»	»	в	0,6 »
» 4	в	в	»	11,3 »
» 5	»	в	в	53,4 »
» 6	в	в	в	23,2 »
» 7	в	в	в	3,1 »
Если учесть, что наибольшее число сетки падает на четвертый и шестой горизонты, то станет понятно, что сетчатый орнамент на керамике, как это установлено многими исследователями, начинает свое существова-
" А. П. Смирнов. Очерки древней и средневековой истории..., стр. 61; Н. В. Трубникова. Племена городецкой культуры. «Археологический сборник». Тр. ГИМ, вып. XXII. М., 1953.
12	В. П. Шило в. Ранний железный век Поволжья. «Тезисы докладов на конференции по архео-чогии, древней и средневековой истории народов Поволжья в 1956 г.». Казань, 1956, стр. 18, 19; П. Д. Степанов. Доклад на пленуме ИИМК в 1956 г.
О. А. Кривцова-Гракова. Степное По-уЯ^ЬеугИ,РР,Ф-^РномоРье в эпоху поздней бронзы. ИА, № 46. 19о5,  тр. 92; А. П. Смирнов. Очерки древней и средневековой истории..., стр. 16, 17.
ние еще в эпоху бронзы. На этой точке зрения стоит и А. Я. Брюсов, относящий возникновение сетчатого орнамента к середине II тысячелетия до н. э. 14
При исследовании Яндашевской стоянки найдены обломки посуды, значительная часть поверхности которых была покрыта сплошным зубчатым узором, создававшим впечатление рогожной керамики 15. Эти материалы, а также то, что черепки, покрытые сеткой, найдены в ранних слоях, заставляют полагать, что культура железного века уходит своими корнями в предшествующую бронзовую эпоху. Гипотеза П. С. Рыкова о происхождении рогожного орнамента из штампа таким образом подтверждается.
В 1959 г. Н. В. Трубникова выступила в печати с новым положением, утверждая, что сложение городецкой культуры объясняется продвижением племен с северо-запада, с Оки на юго-восток, в Западное Поволжье 16 * *. Но доводов, приведенных Н. В. Трубниковой, явно недостаточно. Она предполагает, что на Оке, где была распространена сетчатая посуда, срубные племена не обитали, занимая лишь территорию саратовского и куйбышевского Поволжья и земли по Цне. На Оке же обитали племена иной культурной принадлежности. Исследователь забывает при этом, что на Оке находятся такие памятники, как Старший Во-лосовский могильник, Мало-Окуловские курганы и ряд стоянок несомненно срубной культуры. Да и происхождение поздняков-ской культуры связано не только с влиянием срубных племен на местное население, но и с прямым проникновением их на север. Этой инфильтрацией срубников на Оку объясняется наличие в местных городецких памятниках рогожной посуды. Вопрос о количестве сетчатой посуды, характерной для стоянок Оки и более северных районов второй половины II тысячелетия до н. э., на территории междуречья Цны и Волги, в настоящее время не может быть решен. Но замечу, что в поселениях раннего железного века Саратовщины ее немного, в то
14 А. Я. Брюсов. Очерки по истории племен Европейской части СССР в неолитическую эпоху. М., 1952, стр. 64.
15 Полевая опись третьего отряда экспедиции, № 1348, 1353.
16 Н. В. Тр у б н и к о в а. К вопросу о происхож-
дении городецкой культуры. КСИИМК, 75. 1959,
стр. 168.
ГЛАВА ВТОРАЯ
75
время как на городищах Оки ее находят достаточно большое количество. Не отрицая факта инфильтрации племен с Оки на юг, все же нет оснований видеть в окских племенах основной компонент при формировании городецкой культуры.
В 1959 г. А. Е. Алихова опубликовала материал некоторых городищ Мордовской АССР, который свидетельствует о позднем появлении сетчатой посуды па городищах этого края |7. В числе материалов, изданных ею, имеется керамика с городища Ново-Пшеневского, где вместе с другой в верхнем слое была найдена и сетчатая посуда, которой в нижнем слое нет. Для нижнего слоя характерна толстостенная посуда с примесью мелкого песка, орнаментированная ямками, округлыми, овальными, прямоугольными, нанесенными щепкой, палочкой или тонкой косточкой под углом к поверхности сосуда18. Эта керамика имеет ряд признаков, которые свидетельствуют о срубных традициях; особенно характерна в этом отношении фактура посуды.
Расположение керамических остатков в культурном слое позволило исследователю прийти к следующему выводу: «Вполне четко выступает то, что первоначальные обитатели городища имели гладкую и орнаментированную керамику. Вновь же пришедшие племена, имевшие сетчатую керамику, очистили площадку, сбросив весь этот материал под откос городища, присыпав местами глиной» 19.
Аналогичный материал дали раскопки городища Казно-Панда в Кадошкинском районе Мордовской АССР. На этом городище, наряду с указанной выше керамикой, встречается богато орнаментированная посуда эпохи бронзы с плоским или округлым дном и венчиками разнообразной формы. Эта посуда широко распространена в бассейне Цны и Мокши. Вопрос о ней представляет особую задачу, выходящую из рамок данного исследования. Встреченная в раскопках Е. И. Горюновой20 и П. Д. Сте-
17	А. Е А ли х о в а. Некоторые древние городища Мордовской АССР. «Из древней и средневековой истории мордовского народа». Саранск, 1959, стр. 98.
18	Там же.
19	Там же, стр. 102.
Е.	И. Г о р ю н о в а. Теньгушевское городище. Зап МордНИИ. вып 9 Саранск, 1947, стр. 170.
Панова21, она не получила ясной характеристики, и проблема ее генезиса требует еще разрешения. Некоторые элементы ее орнамента имеют южные аналогии22. С другой стороны, отдельные узоры в виде вертикальных отрезков зубчатого чекана и всевозможные ямки, иногда покрытые полосами зубчатого штампа, напоминают абашев-скую орнаментацию. Так же близки абашевской керамике профили некоторых сосудов и закругленные днища, в то время как плоские днища сближаются со срубной посудой.
Интересен материал Каргашинского городища, памятника, имеющего напластования поздней бронзы и раннего железа23. На этом поселении была найдена как гладкая орнаментированная, так и сетчатая и рогожная керамика. Некоторые элементы орнамента напоминают узоры на сосудах срубной культуры и памятников конца бронзы в среднем течении Оки. Например, на Городецком городище в небольшом количестве были найдены обломки сетчатой и рогожной посуды. Не касаясь здесь спорного вопроса о происхождении городецкой культуры и рогожного орнамента, затронутого А. Е. Алихо-вой, замечу, что сделанный ею вывод о возвращении из бассейна Оки финно-угорских племен, оттесненных в бронзовую эпоху срубными племенами 24, по-видимому, правилен и подтверждается рядом материалов. Во всяком случае, инфильтрация племен с запада на восток и юго-восток прослеживается, и памятники, исследованные А. Е. Алиховой, свидетельствуют об этом процессе. Но они не могут быть привлечены для разрешения вопроса о происхождении городецкой культуры.
Из памятников, предшествующих городецкой культуре, интересны стоянка близ Мурома, на территории которой расположен Младший Волосовский могильник, и одновременная ей стоянка Аккозинская, открытая в северо-западной части правобережья Волги, на территории Марийской АССР и
21 П. Д. С т е п а н о в. Следы южной культуры эпохи бронзы в бассейне реки Мокши. КСИИМК. 59. 1955, стр. 66.
22 Ср. П. Д. С т е п а н о в. Следы южной культуры..., рис. 21, 22 и О. \. К р и в ц о в а - Г р а к о в а. Степное Поволжье..., стр. 114, рис. 26, 3.
2; А. Е. А л и х о в а. Некоторые древние городи ща..., стр. 109.
24 Там же, стр. 113, 116.
76
П. СМИРНОВ
исследованная Р. В. Чубаровой в 1951 г.25 Стоянка расположена у дер. Малый Сун-дырь Горно-Марийского района. Раскопки были проведены в 1953 г., когда была вскрыта площадь 114 кв. м. Р. В. Чубарова открыла два памятника—стоянку конца II тысячелетия до н. э. и могильник ананьииского типа -6. Стоянка характеризуется сильно гумироваиным суглинистым культурным слоем, по окраске приближающимся к подстилающей коричневой глине. По мнению исследовательницы, керамический комплекс делится на две неравномерные группы: первая имеет аналогии в керамике срубной культуры и весьма близка посуде приволжских стоянок; вторая представлена обломками тонких неорнамен-тированных сосудов с поверхностью, пористой от выгоревших растительных примесей. Р. В. Чубарова считает эту группу поздней. Кроме того, найдены отдельные обломки сосудов абашевского типа и небольшое количество сетчатой керамики.
По характеру обработки поверхность сосудов первой группы можно разделить на несколько типов, которые характеризуются хорошо подготовленным тестом с примесью мелкого песка, реже растительных примесей и крайне редко — толченой раковины. Первый тип, наиболее многочисленный, имеет хорошо сглаженную поверхность; сосуды этого типа составляют около 70% керамики первой группы. Ко второму типу относятся сосуды со штрихованной обработкой поверхности; этой посуды около 15%. Третий тип имеет также следы зубчатого сглаживания, образующего штрихованную поверхность; количество этой посуды около 11%. Что касается керамики с поверхностью, покрытой сеткой, то она крайне немногочисленна, количество ее достигает 4%. Большинство обломков керамики лишено какого-либо орнамента. Это в основном обломки сосудов хорошего обжига, крупных, с толстыми (до 10 мм) стенками, и мелких, с тонкими стенками. Большая часть орнаментированной посуды покрыта крупным зубчатым орнаментом, образующим или зигзаговидные линии, или углы, или треугольники (рис. 14). Иногда оттиска- * 26
fLH/ б а р о в а. Археологическая экспедиция МарНИИ в 1953 г. Уч. зап. МарНИИ, вып. V. Йошкар-Ола, 1953, стр. 286 .
26 Там же, стр. 286.
ми крупнозубчатого орнамента занята почти вся поверхность сосуда. Встречены узоры в виде ромбов из рядов зубчатого штампа, Из других узоров надо отметить косую сетку, углы, отпечатки зубчатого колесика. Значительно меньше представлен мелкий зубчатый штамп. На некоторых сосудах Ак-козинской стоянки встречен' характерный для срубной культуры резной орнамент в виде зигзаговидных линий, нанесенных в один или несколько рядов по верхней части сосуда. В коллекции имеется несколько обломков, украшенных кружковым орнаментом, нанесенным полым штампом. И, наконец, встречается ямочный орнамент, сделанный в характерной для срубной культуры небрежной манере. Ямки круглые, иногда с неправильными очертаниями, иногда овальные или треугольные. Среди орнаментальных узоров имеется жемчужный орнамент, нанесенный острым предметом с внутренней стороны стенок. Характер посуды не оставляет сомнения в том, что памятник принадлежит срубной культуре. Судя по наличию жемчужного и кружкового орнамента, он относится к поздней ее стадии. Выше говорилось о находках небольшого количества сетчатой посуды, орнамент которой представляет отпечатки грубой ткани, в ряде случаев сглаженные сверху. Встречаются, хотя и редко, сосуды с валиком. Эти признаки также свидетельствуют о позднем срубном возрасте памятника.
Среди всех этих многочисленных обломков посуды встречен один небольшой фрагмент тонкостенного сосуда, вылепленного из тонко отмученной глины, с лощеной поверхностью и с мелкозубчатым орнаментом. По фактуре этот черепок напоминает аба-шевскую посуду.
Стоянка интересна, прежде всего, как памятник, свидетельствующий о проникновении срубных племен далеко на север. Правда, здесь трудно говорить о сплошном заселении этими племенами всей территории, но факт процесса довольно активный инфильтрации налицо.
Дата памятника — вторая половина II тысячелетия до н. э.— устанавливается по аналогиям со срубной культурой и отдельным черепкам абашевского типа.
Памятников раннего железного века на территории правобережья Волги немного. Одними из первых были изучены городище
77
।
Q в О С О E> 0
В U О С В С о
ГИНН И Illi tllUW-J-L-LXl-l
о в св 6 -вас в о
/II И11II ими И ИИ II ш
Рис. 14. Обломки керамики со стоянки у дер. Аккозино (2/з и. в.)
78
Рис !;>. Обломки керамики с городища \ дер. Малахай (н. в.)
ГЛАВА ВТОРАЯ
7ч
Малахай и расположенный рядом открытый поселок. Городище находится на берегу Волги, около дер. Иваи(>вки, и впервые было исследовано П. П. Ефименко, который произвел небольшие раскопки. Культурную принадлежность городища тогда выя шить не удалось. Позже П. Н. Третьяков по материалам раскопок установил, что городище принадлежало западноволжским племенам второй половины I тысячелетия до н. э.27 В культурном слое городища были найдены обломки плоскодонных глиняных сосудов, орнаментированных сетчатым или текстильным узором, образованным отпечатками грубых тканей и «плетней». Посуда с таким орнаментом была характерна для Верхней Волги, Оки и Волго-Окского междуречья. Она появляется уже в эпоху бронзы. С другой стороны, в некоторых элементах орнамента, в форме посуды сохраняются черты, продолжающие традиции срубной керамики.
Там же были найдены сосуды в виде круглодонных чаш с узором из отпечатков шнура, связанные с Прикамьем раннего железного века. Несомненно, что городище и соседний поселок, расположенный недалеко от его подножья, не были обитаемы в одно и то же время, как правильно отмечал П. Н. Третьяков. Однако их следует отнести примерно к одной эпохе28. С этой точкой зрения в общем согласны и другие исследователи 29.
В 1958 г. на этом поселении были произведены раскопки вторым отрядом Чувашской археологической экспедиции под .руководством Н. В. Трубниковой. Небольшие раскопы были заложены в разных свободных от леса местах. Удалось установить относительную хронологию памятника, который оказался двуслойным. Исследовательница, заложив ряд раскопов, в частности, на поверхности вала, имела возможность убедиться, что слой с сетчатой посудой проходит под валом и, следовательно, относится к эпохе открытого неукрепленного
27 П. Н. Т р е т ь я к о в. Памятники древнейшей истории Чувашского Поволжья. Чебоксары, 1948. стр. 50.
Там же, стр. 52.
29 А. П. С м и р н о в. Древняя история чувашского народа Чебоксары, 1948, стр. 52; В.Ф.Каховский. Памятники материальной культуры ЧАССР. Чебоксары, 1957, стр. 55 и 56.
поселка (рис. 15). Этот слой прослежен л за границами городища, и на его площади, в нижней части культурного слоя. Посуда ананьинского облика с веревочным орнаментом встречается только в верхнем слое. Исследовательница отметила, что обломков посуды этого типа очень немного.
В собрании Чебоксарского музея хранится коллекция из раскопок П П. Ефименко па городище Малахай. Она состоит из различного типа керамики и небольшого количества кремневых орудий. Небольшой кремневый наконечник, осколок, кремневые поделки, ножевидные пластины принадлежат к тому неопределенному типу, который встречается на стоянках конца II — начала I тысячелетия до н. э. Наиболее интересна керамика. Значительную группу ее составляет посуда, изготовленная из плотного теста с примесью мелкого песка, с поверхностью, покрытой текстильным орнаментом, состоящим из мелких ячеек. На некоторых фрагментах замечена сглаженность сетки. Обжиг слабый. Встречается также и более крупная сетка. Сглаженность сетки может считаться характерной чертой этой керамики. Значительно реже встречены рогожные и сетчатые отпечатки. Последние представлены ромбической сеткой или овальными небольшими ячейками. Однако по грубости отпечатков этот орнамент следует считать рогожным, хотя посуда и не напоминает рогожную керамику саратовских городищ. Такой тип орнаментации встречен на сосудах различного профиля. Распределение керамики в культурном слое городища показывает табл. 4.
Встречены сосуды баночной формы и горшки. По-видимому, были и чаши. Имеется группа керамики срубного типа. Это баночные сосуды, стенки которых украшены в верхней части ямочными вдазлениями, причем ямки круглые, овальные, в форме вытянутого треугольника или квадрата (рис. 16). Немало обломков покрыто зубчатым чеканом в виде небольших отрезков, поставленных косо по верхней части. Встречен как мелкий, так и крупный зубчатый орнамент. Есть узор, нанесенный зубчатым колесиком. Некоторые узоры состоят из рядов горизонтальных и вертикальных отпечатков зубчатого штампа. Среди обломков баночных сосудов некоторые украшены резным узором, в частности, зигзаговидными
А. П. СМИРНОВ
Л)
линиями, пересекающими рогожные отпечатки. Вся эта посуда едина по фактуре. Другую группу составляют сосуды баночной и чашевидной формы с раздутыми боками. Отличительной чертой се являются примеси
Таблица 4
Характер керамики	1 штык	2 штык	3 штык
Черепок грубый, плотный, толщиной 5—6 мм, примесь дресвы, поверхность сглажена, техника ленточная 		2G4	129	
Та же фактура, поверхность ше-роховатая 		157	39	—
Плотный черепок, поверхность сглажена, примесь песка не-значительна 		44	25	3
Плотный черепок с примесью раковины 		7	- 	*
Плотный черепок, сетка вытя-нутых пропорций 		258	160	27
Тот же черепок, сетка квадратная или ромбическая ....	34	34	8
Тот же черепок, сетка в виде мелких ячеек 		53	15	7
раковины в тесте. Примеси эти содержатся в небольшом количестве. Само тесто неплотное. Орнамент резко отличается от узоров предшествующей группы, которая имеет, как видно, ближайшие аналогии в керамике срубной культуры. Орнамент посуды с раковинной примесью состоит из оттисков веревочки, положенной в несколько рядов вокруг шейки посуды (см. рис. 16). Ряды оттисков перемежаются рядами ямок или жемчужин, выдавленных с внутренней стороны. На одном обломке оттиски веревочки сопровождаются узором, нанесенным зубчатым колесиком, на некоторых других — косо поставленными отпечатками зубчатого штампа. Количество рядов иногда достигает двадцати. Эта посуда в полной мере соответствует большому числу находок со стоянок нашего Севера периода начала I тысячелетия н. э., Верхней Волги и Нижней Оки.
К раннему железному веку относится и Шартнейская стоянка в 2 км от дер. Малый Сундырь Горно-Марийского района Марийской АССР. Стоянка занимает территорию приблизительно 100X70 м. Исследовавшая ее Р. В. Чубарова в процессе вскрытия культурного слоя нашла несколько об
ломков керамики и незначительное количество кремневых орудий. Находки сетчатой посуды заставили Р. В. Чубарову датировать последнее I тысячелетием до н. э.30 С такой датой следует согласиться.
К этому же времени относится и Тока-ревское селище близ селения того же названия у границы с Чувашской АССР. Селище почти разрушено, и Р. В. Чубарова смогла только собрать подъемный материал. Культурный слой, как и на большинстве поселений этого времени, незначительный, не превышает 0,5 м 3l.
Найденная керамика, судя по материалам Марийского музея, делится на два типа. К первому относятся толстостенные сосуды из глины, с выгоревшими примесями, темножелтого, иногда коричневого цвета. Второй тип представлен тонкостенными сосудами (толщина стенок до 5—6 мм) без заметных примесей, коричневого цвета. С внутренней стороны стенки сглажены, видны параллельные полосы. Сосуды первого типа орнаментированы рядами наклонных вдавлений мелкого и крупного зубчатого штампа32.
Поверхность сосудов второго типа покрыта сетчатым орнаментом. Встречен один обломок тонкостенного сосуда коричневого цвета, орнаментированный десятью рядами шнуровых отпечатков33. Дата селища, как правильно установила Р. В. Чубарова,— I тысячелетие до н. э.
К памятникам раннего железного века принадлежит интересное городище Копань, исследованное комплексной экспедицией Института антропологии МГУ пот руководством Б. С. Жукова 34. В Марийском государственном музее в городе Йошкар-Ола хранится небольшая коллекция керамики и кремневых орудий, не оставляющая сомнений в дате этого поселка.
В коллекции хранятся один обломок костяного кочедыка, одна кремневая стрелка, овальная в сечении, и значительное количество керамики, которая резко распадается по формальным признакам на две группы. Первая представлена толстостенными
30 Р. В. Ч у б а р о в а. Археологические памятники на территории Горно-Марийского района Марийской АССР. Уч. зап. МарНИИ, вып. V. Йошкар-Ола, 1953, стр. 192.
31 Там же, стр. 194.
32 Там же, стр. 195.
33 Там же, стр. 196.
34 Там же, стр. 179.
Рис. 16. Обломки керамики е городища у дер. Малахай (н. в.)
в Л, Сшгрвсв
А. П. СМИРНОВ
82
обломками с грубыми примесями, с весьма нечетким орнаментом. Орнамент нанесен зубчатым мелким чеканом в виде коротких отрезков линий. На отдельных обломках керамики той же фактуры имеются отрезки зубчатого орнамента, расположенного зигзаговидной линией. В одном 'случае этот узор сочетается с веревочным прямолинейным, составленным из пяти параллельных линий. Сосуды первой группы имели, -судя по профилю, баночную форму и прямые или слегка боченкообразные бока, что сближает их с позднесрубной керамикой.
К этой группе относится несколько черепков с рогожным орнаментом. Это обломки толстостенных сосудов с грубой примесью. Сглаженный рогожный или сплошной зубчатый узоры напоминают орнамент того типа, на который обращал внимание в свое время П. С. Рыков, касаясь проблемы появления рогожной керамики. Условия залегания этой керамики в культурном слое мне остаются неизвестными. Вторая группа представлена тонкостенными сосудами с примесью раковины, которые, судя по профилям, являлись чашами с закругленным дном. Поверхность этих сосудов сглажена. Верхняя часть стенок орнаментирована. Узоры состоят из горизонтальных полос веревочного орнамента, перемежающихся отрезками вертикальных зубцов и, в некоторых случаях, мелкими ямками.
Найдены также обломки посуды, покрытой сетчатым узором.
Весь материал не оставляет сомнения, что датировать памятник следует в основном ранним железным веком. На это указывают находки ананьинской керамики в виде чаш с характерными примесями, с типичным веревочным орнаментом и мелкими ямками, и керамики с сетчатым орнаментом.
В настоящее время решить вопрос о количественном соотношении различных типов керамики невозможно. Тот факт, что в коллекции превалирует ананьинская посуда, еще не дает достаточных оснований считать городище ананьинским поселком. Мы можем только заключить, что первую группу — срубную керамику — следует датировать концом II тысячелетия до н. э., а вторую группу — ранним железным веком. Происхождение чаш аианьинского типа и сосудов с сетчатым орнаментом различно. По первым можно суди <ь о проникновении ананьинцев из-за Вол
ги на ее правый берег. Сетчатая керамика, встреченная в небольшом количестве, свидетельствует об инфильтрации племен с запада. О том же говорят находки подобной посуды на городищах Казно-Панда, Ново-Пшеневском 35 36, на Л^ари-Луговском селище, исследованном в 1929 г. Е. И. Горюновойзс.
Четвертую часть всей посуды на последнем памятнике составляет сетчатая, аналогичная окской, где она встречена в слоях времени перехода от неолита к металлу. Вторая группа селищенской керамики с зубчатым и ямочным орнаментом напоминает материал стоянок поздней бронзы. Третью группу составляет круглодонная керамика с примесью раковины, украшенная веревочным и мелкозубчатым орнаментом. Эта группа хорошо сопоставляется с типичной ананьинской посудой. В целом поселок должен быть датирован эпохой раннего железа. Этому не противоречит находка сетчатой посуды вместе с ананьинской керамикой.
К более ранним памятникам этой категории относится Казанская стоянка, исследованная Н. Ф. Калининым и А. Л. Ефимовой 37 38. Наиболее восточным памятником этого типа является городище Грохань, где в позднебронзовом или раннеананьинском слоях найдена сетчатая посуда33.
Наиболее интересным из всех исследованных памятников был Аккозинский могильник, вошедший в число памятников ананьинской культуры по первой публикации Р. В. Чубаровой. Он расположен на площади стоянки. Как показали исследования, захоронения совершались в неглубоких ямах, вырытых в культурном слое на 65 см глубины. Состояние памятника не позволило изучить могильник достаточно полно.
Могильник был открыт Р. В. Чубаровой, которая и произвела первые, достаточно документированные раскопки. Исследовательница обнаружила ряд погребений, в шести из которых удалось проследить погребальный обряд. Р. В. Чубарова не смогла вкуль-
35 А. Е. Алихова. Некоторые древние городища..., стр. 98.
36 Е. И. Г о р ю н о в а. Мари-Луговской могильник и селище. Вичмарский могильник. ПИДО, 1934, № 9—10, стр. 173.
37 Н. Ф. К а л и н и н. Казанская стоянка. «Историко-археологический сборник». М., 1948, стр. 179.
38 А. В. 3 б р у е в а. Городище Грохань. КСИИМК. XVI. 1947, стр. 52 и 57.
ГЛАВА ВТОРАЯ
•гурном слое определить форму могильных ям. Однако она установила, что наибольшая глубина могил — 65 см, а глубина первых встреченных вещей — 7 10 см. I{аправленис захоронении с ЮЗ на ' В. Костяки сохрани лись очень плохо, и в лучшем случае по неясным следам можно было определить направление. Установлено также, что .погребенные лежали в вытянутом положении. Скорченных захоронений замечено нс ‘было. Черепа не сохранились.
При исследовании был получен интересный материал: бронзовые и железное копья, бронзовые кельты, каменные сверленые топоры и шлифованное долото, бронзовые остатки головных украшений, наконечники стрел, обломки железных ножей. Р. В. Чубарова считает, что по типу вещей могильник относится к ананьинской культуре (VIII—III вв. до н. э.) 39.
Позднее на этом памятнике производил раскопки А. X. Халиков, также получивший большой материал. В докладе на сессии Отделения исторических наук исследователь отметил принадлежность могильника к числу рядовых, типа Луговского, отнеся его, таким образом, к ананьинской культуре.
Среди захоронений оказались единичные и двойные, в одном захоронении были четверо покойников, в другом — пятеро. Ориентировка погребенных неустойчивая. Были открыты могилы с костяками, обращенными головой на юг и ногами к реке. Были встречены вторичные погребения с беспорядочным положением костей. В женских могилах костяки лежали в скорченном положении, головой на восток. Одна из могил была ограждена камнями.
В погребениях обнаружен богатый инвентарь. В числе вещей бронзовые кельты вытянутых пропорций, близкие меларскому типу. Несколько кельтов с ушками, с рельефным орнаментом в виде поперечных полос принадлежат к типу, встречаемому в ананьинских захоронениях. Были найдены также типичные шестигранные ананьинские кельты. Среди других бронзовых предметов упомянем конус, фибулу кобанского типа, бронзовое прорезное копье, бронзовые гривны, из которых первая изготовлена из толстого дро
39 Р. В. Чубарова. Археологическая экспедиция..., стр. 287.
та с нарезками и колечкам л, вторая — витая Железные вещи представлены небольшим теслом, втульчатыми плоскими стрелами, копьем со стержнем и клевцом. Материал, найденный Р. В. Чубаровой и в настоящее время •хранимый в музее Марийской АССР, ничем не отличается от комплекса, добытого А. X. Халиковым. Назовем два кельта ме-ларского типа (рис. 17, 1, 8, 15), кельт вытянутых пропорций со втулкой, овальной в сечении, кельты ананьинского типа коротких пропорций (см. рис. 17, 16), прорезное бронзовое копье, точило с отверстием для ношения (см. рис. 17, 9), серповидный нож небольшого размера (см. рис. 17, 10, 12) и ряд украшений, в том числе пластинки, гривны из круглого дрота с утончающимися концами (см. рис. 17, 2), спирали, украшения в виде волют. Особняком стоит ворворка от сбруи скифского типа в виде небольшого цилиндрика с четырьмя отверстиями. Этот предмет датируется архаическим временем. Керамика в раскопках не была найдена. Заметим, что отсутствие ее даже в материалах больших раскопок крайне характерно.
Р. В. Чубарова и А. X. Халиков относят могильник к памятникам ананьинской культуры и, исходя из этого, определяют его дату.
Нельзя, однако, не замечать отличий между инвентарем Аккозинского могильника и могильников типично ананьинских. Здесь прежде всего следует указать на отсутствие керамики. Затем характерны находки кельтов меларского типа, датируемых обычно XI—IX вв. до н. э. В этой связи хотелось бы отметить несколько заниженную датировку могильника, установленную Р. В. Чубаровой и А. X. Халиковым. Ни в одном из известных ананьинских могильников кельты меларского типа не были обнаружены. В Аккозинском могильнике, как установлено исследованиями А. X. Халикова, мелар-ские кельты встречены в одних погребениях с ананьинскими. Это, как мне кажется, дает право датировать ананьинские кельты несколько более ранним временем, чем это сделано исследователями. А. В. Збруева в своей монографии об ананьинской культуре отмечает находки кельтов киммерийского типа на территории распространения ананьинской культуры. Один такой кельт был найден Ф. Д. Нефедовым на городище Гро-хань. А. В. Збруева датирует его доананьин-
13	/4	16	17
Рис. 17. Находки из Аккозинского
могильника (2/з н. в.)
/» 5, 15,	—кельты; 2 — гривна; 3—5 —стрелы; 7 — пряслице; 9 — брусок; 10,
12 — ножи; /Л
13,
14, 17 — копья
ГЛАВА ВТОРАЯ
85
ским временем40. В созданной ею схеме раз. вития ананьинских кельтов за исходный тип берется сейминский, и эволюционный ряд строится от кельтов более вытянутых 'пропорций к коротким. Эта схема не .вызывает возражений. Однако исследовательница сказывает, что в наиоолее ранних памя! никах типа Маклашсевского могильника кельтов еще нет, они появляются несколько позднее. Во всяком 'случае, в самых ранних погребениях Луговского могильника VII в. до н. э. они уже встречены в развитом виде41 42.
Некоторая неувязка в построении А. В. Збруевой будет устранена, если мы отбросим Маклашеевский могильник, который датируется несколько более ранним временем и относится к абашевской культуре. Кельты появляются на значительной территории в предананьинское время и происходят, по-видимому, от каменных тесел, или точнее, клиньев, на что указала в своем исследовании А. В. Збруева.
Находки в Аккозинском могильнике как кельтов меларского типа, так и ананьинских кельтов вытянутых пропорций с отдельными короткими заставляют датировать могильник ранним временем, скорее всего, периодом от IX до VI вв. до н. э. Аналогии втульчатым железным стрелам можно указать в ранних скифских и в ананьинских памятниках Ч К раннему времени относятся и железные копья с гребнем посредине (см. рис. 17, 14). Прорезные копья появляются еще во второй половине II тысячелетия до н. э.43 Укажем, например, на находку прорезного копья вместе с вислообушным бронзовым топором из Саланчеева в Ульяновской области (собрание Государственного Эрмитажа). Из кавказских вещей ранним временем должна быть датирована дугообразная фибула44 45. То же можно сказать о
40 А. В. 3 б р у е в а. История населения Прикамья..., стр. ПО.
41 Там же, стр. 109.
42 Там же, стр. 88, 89.
43 О.А.Кривцова-Гракова. Степное Поволжье..., стр. J39, рис. 34, 31, 32; А. П. Смирно в. Очерки древней и средневековой истории..., стр. 11.
44 П. С. Уварова. Могильники Северного Кав-каза. MAK, VIII. М„ 1900, табл. XXX, 2; табл. XXXII, 3; ср. Е. П. А л е к с е е в а. Позднекобанская культура центрального Кавказа. Уч. зап. ЛГУ, вып. 13. Л., 1949, табл. XI.
гривне из перевитой проволоки, также связанной с Кавказом4о.
Клевец с ромбовидным сечением датируется по аналогии с находками на памятниках, относящихся преимущественно к ранним стадиям ананьинской и татарской культур. I тысячелетием до н. э. следует датировать также железный кельт. Железные кельты известны в самых ранних памятниках дьяковской культуры, где, правда, они значительно меньших размеров. Аккозинский кельт достигает 14 см в длину, что как будто свидетельствует о более поздней дате. Однако в ранних ананьинских погребениях, как известно, найдены крупные высококачественные железные вещи — например, акинак и копье из Луговского могильника. Поэтому возможность существования железных кельтов таких значительных размеров выглядит вполне реальной. Обращает внимание архаический вид кельта, незначительный диаметр, характерные для ранних экземпляров.
Таким образом, материалы, которыми мы располагаем, не позволяют датировать Аккозинский могильник VIII—VII вв. до н. э., как сделала Р. В. Чубарова, исходя из общей хронологии ананьинской культуры. Меларский кельт свидетельствует о времени не позднее IX в. до и. э. Этому не противоречат ни прорезное копье, ни кобанская фибула. Дата могильного комплекса ограничивается, по-видимому, пределами IX— VI вв. до н. э.
Комплекс вещей, на котором основывалась Р. В. Чубарова, относя Аккозинский могильник к ананьинской культуре, в данном случае не является решающим фактором. Прежде всего надо учитывать, что бронзовые вещи апаиьинского типа распространены значительно шире границ этой культуры. А. В. Збруева, определяя в своем исследовании ареал бронзовых изделий ананьинского типа, заметила, в частности, что кельты известны под Муромом, на Беломорском побережье, на территории Финляндии и Швеции. Близкие им были найдены и на территории Младшего Волосов-ского могильника. Помимо этого можно указать па признаки, резко отделяющие Аккозинский могильник от ананьинских.
45 П. С. У в а р о в а. Указ, соч., табл. XXXIV, 3, 4.
А. П. СМИРНОВ
например, отсутствие керамики в погребениях. Захоронения Аккозинского могильника весьма близки по обряду погребениям Младшего Волосовского могильника, для которого характерны могильные ямы, вырытые в культурном слое. В обоих могильниках покойники, как правило, лежат на спине, в вытянутом положении. Глубина захоронения колеблется от 75 до 150 см. Ориентировка неустойчива — на ЮЗЗ, СЗЗ, ЮЗ,В. Встречены также останки покойника, погребенного в сидячем положении 46. В ряде случаев положение покойника выяснено не было из-за плохой сохранности костей, отмеченной и в Аккозинском могильнике. Аккозинский могильник, так же как Младший Волосовский, расположен на территории поселка предшествующего времени. Все эти признаки позволяют отнести исследуемый памятник к числу редких могильников типа Младшего Волосовского, который по находкам, по вещам и территории принадлежит городецкой культуре. Наличие в нем черт ананьинских, скифских и северокавказских не является неожиданным.
Аккозинский могильник интересен не только по находкам, но и по обряду погребения. В нем встречены, как уже указывалось, и вытянутые на спине захоронения — обряд, господствующий в эпоху железа — и скорченные. Последний обряд погребения необычен для эпохи раннего железа. Вопрос о скорченных погребениях эпохи раннего железа и средневековья еще не разрешен. Укажем, что скорченные захоронения известны в ряде культур раннего железного века в сравнительно небольшом количестве. Скорченные костяки в ямах и костяки, лежащие на спине, с согнутыми ногами, были открыты в скифских курганах 47, на Северном Кавказе48, в могильниках пьяноборской культуры. Е. И. Горюнова обнаружила их в Мари-Лугов-
4 В. А. Г о р о д ц о в. Археологические исследования в окрестностях г. Мурома. Тр. МАО, XXIV. 1914, стр. 147, погребение 2. Костяк обнаружен в сильно скорченном положении: колени упали влево, чёреп лежит на костях таза. Все положение костяка, по мнению В. А. Городцова, указывает на захоронение покойника в сидячем положении.
..... А" А- Спицын. Курганы скифов-пахарей. ИАК, вып. 6о. Петроград, 1918, стр. 91.
Е. И. К р у п нов. Археологические памятники верховьев р. Терека и бассейна р. Сунжи То ГИМ вып. XVII. М., 1948, стр. 25.	' Р' ’
ском и Вичмарском могильниках, где они составляют около 17% всех захоронений49. За последние годы В. Ф. Генинг при исследовании могильника Чеганда II среди 220 погребений открыл несколько скорченных захоронений50. Скорченные захоронения широко известны в мордовских, главным образом мокшанских погребениях XIII—XIV вв. В небольшом количестве они встречены в могильниках Моршанского района, исследованных П. П. Ивановым, где они датируются довольно точно VIII— IX—X вв.51 Известны они и в погребениях салтовской культуры 52.
Вопрос о генезисе погребений этого типа поднимался неоднократно. Эти сравнительно редкие погребения считали реминисценцией погребального обряда эпохи бронзы. В 1959 г. А. Е. Алихова выступила с новой трактовкой этого явления, объясняя появление скорченных захоронений у мордвы влиянием кавказского мира и, в частности, салтовских племен, которые не только оказывали влияние иа население правобережья Волги, но и проникали на эту территорию 53. Не отрицая такого решения проблемы, отметим все же, что подобная точка зрения не объясняет ни закономерности распространения скорченных погребений на огромной территории со времени эпохи бронзы до средневековья, ни постепенного сокращения количества погребений с таким обрядом, ни наличия их в памятниках раннего железного века и первых веков нашей эры. Объяснить долгое существование этого обряда в настоящее время из-за недостатка материала довольно трудно.
Возвращаясь к вопросу о проникновении отдельных групп ананьиицев на территорию городецких племен, привлечем еще ряд материалов, свидетельствующих об этом процессе. Укажем на находки с Криушской дюны, где Н. В. Трубникова обнаружила керамику с примесью раковины и с отпечат
49 Е. И. Г орюнова. Мари-Луговской могильник и селище. Висмарский могильник, стр. 184—185.
60 В. Ф. Г е и и н г. Археологические памятники Удмуртии. Ижевск, 1958, стр. 70.
51 П. П. И в а н о в. Материалы по истории мордвы VIII—XI вв. ЛАоршанс-к, 1952, стр. 228.
52 Н. Я. М е р п е р т. Верхнее Салтозо. Автореферат капд. днсс. М., 1949, стр. 5.
53 А. Е. А л и х о в а. Из истории мордвы конца I — начала II тысячелетия н. э. «Из древней и средневековой истории...», стр. 32.
ГЛАВА ВТОРАЯ
ками шнура54. О тесной связи с населением левобережья Волги, продолжающейся со времени бронзовой эпохи, свидетельствуют также многочисленные находки бронзовых изделий на изучаемой территории. Среди них отметим хранящиеся в собрании Чувашского краеведческого музея в Чебоксарах кельты начала I тысячелетия до и. э. и типично ананьинские55. В материалах Государственного музея Татарской АССР хранятся ананьинские кельты и копья из Чебоксарского, Цивильского районов Чувашии (рис. 18, 19) 56. Большое количество подобных материалов опубликовал А. А. Штукен-берг57 *. Значительный материал был собран В. И. Заусайловым и хранится в настоящее время в собрании музея в Хель-синках53.
В собрании Козьмодемьянского музея Марийской АССР хранится несколько вещей кобанской культуры, в том числе бронзовый топор кобанского типа с изогнутым, несколько опущенным лезвием, найденный близ городища ЛАалахай. Отсюда же происходят кельт меларского типа и второй кельт с двумя ушками, относящийся к киммерийской культуре59. Этот материал характеризует южные, в частности, северокавказские связи.
Приведенный материал свидетельствует о сложном этническом процессе, протекавшем в это время на территории Чувашского Поволжья. Оставались потомки племен срубной культуры, часть осевших здесь, по-видимому, абашевских племен, просочившиеся на запад ананьинские племена и группы дьяковских племен.
Другую картину мы видим на территории Марийского Поволжья. Этот край до последнего времени, до начала работ
54 Н. В. Т р у б н и к о в а. Отчет о разведочных археологических работах, проведенных в 1955 г. у дер. Криуши Чувашской АССР. Уч. зап. ЧНИИ, вып. XIV. Чебоксары, 1956, стр. 163, 168.
55 ЧКМ, № 2807.
56 Собрание Государственного музея Татарской АССР, ОА-36-29, 5379; 14886, 5379-11, 5465-10, ОА-50-52.
57 А. А. Ш т у к е н б е р г. Материалы для изучения медного (бронзового) века восточной полосы Европейской России. ИОАИЭ, XVII, вып. 4. Казань 1901. Кельты: */5; 710; ‘А; 722; 7.5; 7и>; 'М; ”716; ш/15; копья: ш/19; ш/4.
8 А. М. Tallgren. Collection Zaoussailow, I. Helsingfors, 1916.
59 Ё. И. Крупнов. Киммерийцы на Северном Кавказе. МИА. № 68. 1958, стр. 181, рис. 10.
А. X. Халикова, был изучен крайне плохо. Больше всего мы знаем район Поветлужья, исследования которого были проведены в 1925 г. экспедицией Антропологического института Московского университета. Здесь был раскопан, правда, в разведочном порядке, ряд городищ, в том числе Шангское и Троицкое на правом берегу Ветлуги, Одо-евское, несколько ниже по течению, на земле дер. Мундор, Чортово или Чекмаки в 7 км от города Ветлуги, Богородское в 7 км ниже с. Варнавина, Русенихипское в 7 км от г. Воскресенска. О. Н. Бадер, опубликовавший материалы раскопок, в своем исследовании рассказал историю изучения этого края 60. Описание памятников, их современного состояния приведено в этом труде с исчерпывающей полнотой. Раскопки дают полное представление о состоянии культурного слоя и стратиграфии городищ.
Наиболее интересные материалы полу- _ чены на Одоевском городище, где О. Н. Бадер выделил четыре культурных слоя. Первый, давший мало находок, относится, судя по материалу, к более раннему времени, чем изучаемая нами эпоха, ко времени открытых поселений. Устройство укрепления О. Н. Бадер относит ко времени третьего и второго слоев 61. Материал, как найденный при раскопках, так и полученный более ранними исследованиями, не оставляет сомнения в принадлежности памятника к анань-инской культуре. Здесь были найдены многочисленные костяные стрелы вытянутых пропорций, которые позволяют отнести памятник к I тысячелетию до н. э., костяные лопаточки, пряслица, костяные крючки, мотыги и несколько кремневых орудий. В опубликованном материале совершенно нет датирующих вещей.
Керамический материал был обработан покойным М. В. Воеводским62. Он разделил всю керамику городища на несколько групп. К первой группе отнесены сосуды с т примесью раковин, круглодонные, с высокой прямой шейкой и прямым венчиком, с преобладающим шнуровым орнаментом в сочетании главным образом с гребенкой и
60 О. Н. Бадер. Городища Ветлуги и Унжи, стр. ПО.
61 Там же, стр. 121.
82 М. В. Воеводский. Краткая характеристика керамики городищ Ветлуги и Унжи. МИА, № 22, стр. 159 и сл.
88
7 
Рис. 18. Металлические вещи раннего железного века Среднего Поволжья ('/з н. в.) 1~4‘ 6- 7- 9 — копья; 5 — серп; 8 — мотыга; /—5, 7, 9 — Тетюши; 6—8 — Свияжск
89
Рис. 19. Металлические вещи раннего железного века Среднего Поволжья (*/з н. в.) '-мотыга; 2-8, Ш, //—кельты; 9 — тесло; 6, 7 — Свияжск; 1—5, 8—11 - Тетюши
(I/

А. П. СМИРНОВ
Л)
ямками. Перед нами керамика, .характерная для ананьинской культуры. Вторая группа содержит, по описанию М. В. Воеводского, несколько типов. К первому из них относятся круглодонные сосуды с примесью раковины; ко второму — сосуды с невысокой шейкой, в большинстве случаев резко отграниченной от стенок, с ясно выраженными плечиками. Среди этих сосудов много неорнамептированных. Для второго типа наиболее характерна примесь раковины, хотя в то же время встречается примесь шамота и дресвы. К третьем)' типу отнесены сосуды с примесью шамота. Это низкие сосуды с невысокой шейкой, отогнутой наружу. Найдено одно плоское днище с большим выступом наружу, образующим острое ребро. Подводя итог описанию, М. В. Воеводский отмечает постепенную смену круглодонных сосудов плоскодонными, постепенную замену раковинной примеси дресвой и шамотом, упрощение орнамента63. Схема, предложенная ЛА. В. Воеводским, вызывает серьезные возражения, поскольку она не имеет строгого единого принципа деления. Сосуды с разными признаками отнесены исследователем к одному типу. Так это сделано в отношении второго типа, куда попала керамика, выделенная по примеси раковины и дресвы. А между тем, на основании только этого признака М. В. Воеводский делает ответственный вывод о постепенном переходе от одной керамической техники к другой, более высокой.
Отдельные наблюдения этого исследователя, касающиеся датировки памятников, заслуживают большого внимания. Он правильно полагает, что сосуды, выделенные им в первую группу, могут быть отнесены к ранней стадии ананьинской культуры. Для керамики этого времени характерны чашевидная форма, выпуклый валик, типичный для ананьинской посуды, и наличие примеси раковин. В- орая группа содержит керамику, которая может быть сближена с позд-неананьинской и пьяноборской64.
Датировка городищ Поветлужья, обоснованная О. Н. Бадером, не вызывает возражений. Дата раннего слоя ананьинской культуры VII —V вв. до н. э. — соот ветст-вует керамическому материалу и костяным
“ М. В. Воевод скин Указ, соч., стр. 169 • Там же.
изделиям'5. В эти же хронологические рамки может быть помещен идол, найденный на Богородском городище66. По орнаментации он напоминает изображение на небольшой плите, происходящей из Ананьинского могильника. Более поздние напластования относятся уже к пьяноборской культуре.
Ананьинские памятники Поветлужья составляют особый вариант ананьинской культуры, характеризующийся отсутствием скифских, точнее, савроматских элементов и своеобразием орнаментации'7. О. Н. Бадер отметил ряд типичных для керамики ветлужских городищ орнаментальных узоров, не встречаемых на других территориях распространения ананьинской культуры. В их числе кружки, окруженные точками, крестики, стилизованные уточки, особенно характерные для этого района. Подчеркнем, что волнистый шнуровой орнамент встречается крайне редко68.
Поветлужье является крайним западным районом распространения ананьинской культуры. Далее на запад по течению р. Унжи начинается новая культурная область дьяковской культуры69 70 *. Племена ананьинской культуры продолжали обитать в Поветлужье и позднее \ в. до н. э., как можно судить по материалу второго слоя Одоевского городища, относимого по ряду признаков, путем сравнения с камскими городищами, к позднеананьинскому и раннепьяноборскому времени "°.
Недостаточная археологическая изученность Марийской АССР не позволяет утверждать категорически, что вся территория междуречья Ветлуги — Вятки входила в область распространения племен ананьинской культуры. Однако распространение изделий ананьинского типа в этой области и обнаруженные по ее границам ананьинские поселения заставляют предполагать, что ананьинцы занимали всю эту территорию.
65 О. Н. Бадер. Городища Ветлуги и Унжи, стр. 151.
66 А. П. См ир н о в. Очерки древней и средневековой истории..., стр. 94, табл. XXI, 1.
67 А. П. Смирно в. Археологические памятники на территории Марийской АССР..., стр. 56.
63 О. Н. Бадер. Городища Ветлуги и Унжи, стр. 151.
69 А. П. Смирно в. Археологические памятники на территории Марийской АССР..., стр. 59; О. Н. Бадер. Городища Ветлуги и Унжи, стр. 151.
70 О. Н. Бадер. Городища Ветлуги и Унжи
стр. 152.
ГЛАВА ВТОРАЯ
91
I 1'акая точка зрения была высказана рядом исследователей 71.
Сравнивая материал I тысячелетия до н. э. и предшествующего времени, нетрудно видеть,.нто на территории левобережья Волги, куда прежде проникли абашевские племена, мы встречаем теперь памятники ананьинской культуры. Вопрос о роли абашевской культуры в сложении ананьинской был уже поставлен в науке. Последние сведения, сообщенные А. X. Халиковым, подтвердили эту точку зрения. Он отмечает ряд орнаментальных мотивов в абашевской посуде, которые особенно распространились в последующую ананьинскую эпоху. К ним он относит, в частности, большие узоры зубчатого штампа 72.
Керамический материал ананьинской и пьяноборской культур не дает оснований согласиться с предложенной М. В. Воеводским схемой развития керамики, заключающегося в постепенной замене круглого дна плоским и примитивной раковинной примеси более совершенной, состоящей из дресвы и шамота, что якобы знаменовало прогресс в гончарном производстве. Эти изменения на деле были обусловлены сложным этническим процессом, культурными взаимосвязями с населением соседних областей.
Материал, полученный раскопками экспедиции, достаточно хорошо документирован и увязан со стратиграфией культурного слоя. Рассмотрим, например, керамику Одоевского городища. Из четырех слоев, выделенных там, к изучаемому времени относят-; ся два верхних. Во втором слое преобладает круглодонная посуда с примесью раковины в тесте и отпечатками шнура на поверхности. В небольшом количестве встречена керамика с примесью дресвы и шамота, с плоским дном, с довольно толстыми стенками грубой фактуры. Эта керамика, по мнению М. В. Воеводского, попала во второй слой из первого при земляных работах во время жизни поселка. В первом слое были найдены тве категории сосудов. Сосуды в виде чаш
А. П. Смирнов. Археологические памятники на территории Марийской АССР..., стр. 58, 59; его ж е. Очерки древней и средневековой истории..., тр. 62; О. Н. Б а д е р. Городища Ветлуги и Унжи, тр. 151, 152; А. X. Халиков. Марийская археологическая экспедиция 1956 г. Тр. МарНИИ, вып. XI. Йошкар-Ола, 1958, стр. 119.
А. X. X а л и к о в. Марийская археологическая э спедяция, стр. 118.
со шнуровым орнаментом, с примесью раковины сосуществуют там с керамикой с примесью дресвы или шамота, с плоским дном, со значительно меньшим диаметром днища, чем у горла. Орнамент этой второй группы в виде насечек покрывает обрез края поперек или наклонно. Кроме того, имеется посуда со стенками, покрытыми сетчатым орнаментом, но ее немного. Аналогичный материал был получен во время работ на втором Богородском городище, где керамики с раковинной примесью было обнаружено 68%, с примесью дресвы и шамота и с сетчатым орнаментом—32%. Во втором слое посуды с примесью шамота почти нет. Та же картина наблюдалась на Русенихинском и Чортовом городищах, причем на последнем посуды с примесью раковины было обнаружено только 13%. Как показывает весь материал, посуда с примесью шамота и дресвы в глине не связана органически с посудой с раковинной примесью, которая встречена во всех слоях. Плоскодонная посуда характерна для верхнего слоя, попадая, правда, и во второй. Эта посуда аналогична керамике городецкой культуры и характеризует не эволюцию гончарного производства у племен Поветлужья, а появление на этой территории племен городецкой культуры, так же как появление сетчатой посуды может служить доказательством инфильтрации дьяковских племен на восток. Процесс этот, начавшийся еще в доананьинскую эпоху, продолжался в течение всего I тысячелетия до н. э.
Вопрос о хозяйстве обитателей городища рассматривает в особом разделе своей работы О. Н. Бадер. Основываясь на определении остеологического материала, проведенном проф. А. Н. Формозовым, он доказывает, что еще в конце ананьинской эпохи и в начале пьяноборской охота значительно преобладала над скотоводством. О. II. Бадер отмечает, что из костных остатков на городище 75% принадлежали диким животным. Среди них 55% составляли кости бобра и 11% кости куницы. Это подчеркивает пушной характер охоты. А. Н. Формозов обнаружил на черепах куницы проломы, свидетельствующие, по-видимому, об употреблении капканов73 *. 74% костей
73 О. Н. Бадер Городища Ветлуги и Унжи.
стр. 153.
А. П. СМИРНОВ
92
домашних животных принадлежали свинье, некрупной, примитивной, длиннорылой лесной расы 74.
В дальнейшем, в пьяноборскую эпоху соотношение диких и домашних животных меняется. В остеологическом материале этого времени кости диких животных составляют только 46%, а кости домашних уже 54%. Среди последних по-прежнему первое место занимает свинья, хотя уже есть мелкий и крупный рогатый скот и лошадь.
Заслуживает внимания характеристика лошади, по некоторым показателям близкой северосибирским, восточносибирским и монгольским лошадям "5. Этот факт, как справедливо отметил О. Н. Бадер, свидетельствует о связи ананьинской культуры с Азией и Зауральем 76. Находки в Пермской области вещей тагарского типа и антропологический материал 77 также свидетельствуют об этих связях.
Из других отраслей хозяйства достаточно хорошо документируется земледелие, прослежены следы знакомства населения с обработкой железа. Были развиты домашние производства, изготовление посуды, обработка кости, дерева и ткачество.
Сравнивая материал Поветлужья и Нижней Камы, мы неизбежно приходим к выводу о большей примитивности хозяйства и быта населения Марийского Поволжья. Показательно, что, ведя пушную охоту, рассчитанную на вывоз на юг, в область передовых государств того времени, население этого края почти не получало южных савро-матских или скифских вещей, широко представленных в материалах городищ и могильников Нижнего Прикамья. Это обстоятельство свидетельствует, вероятно, о том, что племена Поветлужья продавали пушнину через население Среднего Поволжья и Нижней Камы.
Мы не располагаем достаточным материалом для характеристики общественных отношений у этих племен Однако они, нужно показать, были довольно примитивны и
74 О. Н. Бадер. Городища Ветлуги и Унжи, стр. 153.
7“ А. Н. Формозов. Материалы к истории фауны Приветлужья. МИА, № 22, стр. 186.
-Н- Бадер. Городища Ветлуги и Унжи, стр. 153.
Т. А. 1 р о ф и м о в а. Антропологический тип .'АгЛАнаньинской культуры в Приуралье. КСИИМК, IX. 1941, стр. 44.
сохраняли в большей мере пережитки матриархата.
Установленная О. Н. Бадером верхняя дата городищ Поветлужья—III в. н. э.— по-видимому, правильна. Находки в верхнем слое Одоевского городища керамики с примесью раковины, городецкой и дьяковской сетчатой не позволяют датировать эти городища позднее III в. н. э. Таким образом, все эти городища не выходят из рамок второй стадии пьяноборской культуры.
Просматривая весь материал, нетрудно убедиться в большой архаичности и замкнутости Марийского Поволжья. Правда, эта замкнутость очень условна, так как территория левобережья Волги уже во время бронзовой эпохи являлась ареной вторжений чуждых племен, шедших с запада и юга.
Культурные связи правобережья оказались весьма оживленными и разнообразными. Так, просматривая материал Аккозинского могильника и собрания Козьмодемьянского музея, нетрудно убедиться, что существовали тесные сношения с Северным Кавказом, о чем достаточно ясно свидетельствуют отмеченные выше фибулы кобанско-го стиля и кобанские бронзовые топоры из собрания Козьмодемьянского музея. Подробно останавливаться на этом вопросе нет необходимости, поскольку всесторонняя характеристика культурных связей Среднего Поволжья, включая и территорию Чувашии, дана в работе А. В. Збруевой 78.
Оживленными были связи со скифами, точнее, с савроматами. Находка пронизкп от уздечки типично скифского стиля из Аккозинского могильника может быть дополнена еще парой вещей. Это, во-первых, скифский акинак, происходящий из-под Свияжска (рис. 20, /), имеющий ромбический в сечении клинок, перекрестье в форме крыльев бабочки, рукоятку с незначительной выемкой в середине пластины и навершие в виде овального бруска79. Этот тип кинжала всеми скифологами согласно датируется VI—V вв. до и. э. Второй предмет — это поясной бронзовый крючок, найденный под Тоябой Чувашской АССР. Он сделан в ви-
78 А. В. 3 бру евр. История населения Прикамья..., стр. 164.
79 А.М. Tallgren. Collection Zaoussailow, II, pl. IV, 6.
ГЛАВА ВТОРАЯ
93
ie изогнутой пластины, украшенной в тыль-ной части стилизованными фигурками животных80. Подобные крючки были изданы Тальгреном, который сопоставил их с уфимскими находками и предметами скифского прикладного искусства, с изделиями из Чер-томлыцкого и Александропольского курганов81. Позднее этот материал был суммирован А. В. Збруевой, которая опубликовала и рассматриваемую находку82. Исследовательница проанализировала весь подобный материал из ананьинских могильников и сопоставила их со скифскими памятниками — Александропольским, Мастюгинскими и Частыми курганами 83.
Поясной крючок из Тоябы ближе всего по стилю к находке из Уфимского могильника, а по трактовке отдельных деталей — к находкам из Частых курганов 10, 11, 1284. Эти курганы датируются изучавшими их М. И. Ростовцевым и С. Н. Замятиным второй половиной IV в. и первой III в. до н. э. X этому времени относит крючок и А. В. Збруева, привлекая в качестве аналогии находки из скифского Александропольского кургана III в. до н. э. По стилевым особенностям их можно сблизить также с комплексами Бажигана Ставропольского края85.
Все материалы, которыми мы располагаем, свидетельствуют о значительных связях племен Чувашского Поволжья с савромата-ми. Однако заметна и некоторая обособленность этого края, вполне объяснимая отдаленностью территории.
Таковы были культурные связи племен правобережья Волги в эпоху раннего железа и инфильтрации племен с соседних территорий, осложнившей этническую карту этого времени.
В экономике и общественных отношениях племен левобережья и правобережья Волги можно заметить некоторые отличия. Если на левобережье, как мы уже говорили, про
' А. М. Т a I 1 g г е n. Collection Zaoussailow, II, pl. Ill, 9.
81 A M. Tallgren. L’epoque dite d’Ananino..., p. 151, 152.
82 А. В. Збруева. История населения Прикамья..., табл. XXI, 2, описание на стр. 173.
83 Там же, стр. 174.
84 С. Н. 3 а м я т н и н. Скифский могильник
Частые курганы» под Воронежем. СА, VIII. 1946, стр. 36—47.
8j Е. И. К р v п н о в. Древняя история Северного Кавказа. М., 1960, стр. 154, рис. 17.
слеживается некоторое отставание в развитии скотоводства и земледелия и некоторый архаизм в общественных отношениях, то на правобережье мы видим несколько другую картину. Здесь мы встречаемся, по-видимому, с таким же хозяйственным укладом, как и у племен Нижнего Прикамья. Едва ли были большие отличия и в общественных отношениях, хотя несомненно, военная организация в виде племенных дружин, игравшая большую роль в Прикамье, что можно видеть по таким памятникам, как Котловский могильник, здесь не имела особого значения. Может быть, большая разрозненность отдельных родовых групп, меньшая племенная организованность и привели к тому, что территория Чувашского Поволжья явилась своего рода проходным двором, через который ананьинцы проникали на запад. Такие памятники, как поселение ананьинцев около Криушей Козловского района, или селище около Ивановки близ городища Малахай, приводимое всеми исследователями в качестве типичного поселка ананьинцев в Чувашии, показывают слабость племенной сплоченности населения Чувашского Поволжья в эпоху раннего железа.
Вероятно, тяжелая история II тысячелетия до н. э., вторжения фатьяновцев и сруб-ников привели к нарушению племенного единства, и ушедшие в глухие места аборигены и позднее не смогли противостоять продвинувшимся с востока ананьинцам, обладавшим, по-видимому, хорошей военной организацией и сумевшим защитить свою территорию с юга от савромат. Конечно, нельзя представлять себе всю историю этого края как сменявшие друг друга военные нападения. Если можно рассматривать как военное нападение приход срубников, то появление ананьинцев должно быть определено только как инфильтрация этих племен на территорию городецкой культуры.
Касаясь истории раннего железного века, нельзя не упомянуть о работе О. Н. Бадера о древнем Поветлужье в связи с вопросами этногенеза мари86. Предполагая появление дьяковской культуры на всей территории Чувашского и Марийского Поволжья, О. Н. Бадер склонен доказывать это положение наличием текстильной керамики
86 О. Н. Бадер. Древнее Поветлужье в связи с вопросами этногенеза мари. СЭ, 1951, № 2, стр. 15
Рис. 20. Металлические вещи раннего железного века
(2/ и в ^К 7 Н	привески (3/б н. в.); 4 — бубенчик (2/3 и. в.); 5 — привеска (‘/2 и. в.); 6 — крючок
DD р/ * ч	' 8 н’ в*)» Я — шумящая привеска (’/з н. в.). 16 бубенчик (3/г> н. э.); // — парадный го
/з . в.); -рабочий топор из Цивильска. по А. М. Тальгрену (»/з и. в.); Л 7, 10, //-Свияжск; 2, 5 *
Чебоксары; 3, 4, б, 8, 9 — Тетюши
ГЛАВА ВТОРАЯ
95
раннего типа на таких памятниках, как городище Копапь на Волге, городище Малахай, городище Грохань в устье Вятки87. По поводу сетчатой посуды на этих памятниках, как и на стоянке Казанской, мы уже указывали, что она свидетельствует об инфильтрации племен с запада. К сожалению, исследователь не обратил внимания, что, кроме сетчатой, на этих памятниках’ встречена и другая керамика, рогожная, которая придает этим памятникам не дьяковский, а городецкий облик. Позиция О. Н. Бадера основана на старом неверном представлении о культурной общности огромной территории по Оке, Верхней и Средней Волге. Неверно и другое положение О. Н. Бадера о том, что ананьинские племена появились на территории Нижней Камы и Поветлужья в результате мощной волны движения племен Средней Камы, расширившей основную ананьинскую территорию, лежавшую первоначально в области Среднего Прикамья и Приуралья. Это произошло, по мнению О. Н. Бадера, в VII в. до н. э.8S, когда в Среднем Поволжье уже существовали первые городища дьякова типа. Свое положение исследователь основывает на мнении А. В. Збруевой, что типично позднесрубная текстильная керамика с примесью на городище Грохань должна быть отнесена к ранним горизонтам, предшествовавшим образованию анань-инского культурного слоя89.
Нельзя не отметить некоторого недоразумения и хронологического несоответствия. Нижний культурный слой городища Грохань синхронен Казанской стоянке и поздним слоям приказанской культуры. Переход от этого слоя к ананьинскому трудно уловим. Что касается нижних слоев городищ Поволжья—Малахай и Копань—с их сетчатой керамикой, то они ничего общего не имеют с ранними напластованиями городищ Поветлужья, у которых в нижнем горизонте культурного слоя находится только одна ананьинская керамика. М. В. Воеводский отметил, что для ранних комплексов этих поселений характерны круглодонные сосуды с раковинной примесью, со шнуровым орнаментом, иначе говоря, типично
87 О н. Б а дер. Древнее Поветлужье..., стр. 25. 88 Там же.
О-Н Бадер. Древнее Поветлужье..., стр. 27; А. В. Збруева. Городище Грохань, стр. 57 и сл.
ананьинская керамика Сетчатая посуда с примесью шамота и дресвы характерна для более поздних слоев и характеризует, по-видимому, проникновение городецких племен с юга 90. Для раннего железного века ананьинская керамика представляет наиболее ранний комплекс.
В настоящее время нет оснований отрицать формирование ананьинской культуры на огромной территории Прикамья и Среднего Поволжья. По-видимому, эта культура сложилась на различных основах, а объединяющим, общим компонентом, придавшим всем памятникам общие черты, явилась абашевская культура, которая подстилает ананьинскую на всем ее протяжении. Особого внимания при разрешении проблемы возникновения ананьинской культуры заслуживают наблюдения А. X. Халикова об общности керамической орнаментации у ананьинцев Марийского Поволжья и абашевцев.
На территории Марийского Поволжья ананьинская культура сменилась пьяноборской, которая возникла в той же племенной среде, но на другом этапе ее развития.
Наступившая пьяноборская эпоха не внесла чего-либо принципиально нового в жизнь Среднего Поволжья. Процесс этнического сложения на этой территории, начавшийся в предшествующую ананьинскую эпоху, продолжался и в первые века до новой эры — первые века новой эры. В это время правобережье Волги в основном продолжали занимать племена городецкой, а левобережье — пьяноборской культур.
За последние годы в изучении пьяноборской культуры наступил перелом. Большие, систематически проведенные раскопки ряда могильников и поселений дали возможность уточнить датировку и по-новому классифицировать материалы этой культуры. В. Ф. Генинг в своей монографии установил время этой._ культуры— III в. до н. э.— II в. н. э., ограничив территорию ее распространения незначительной частью Прикамья близ устья Белой, протяжением не более 100~кмГ~в~ддйну9l. Искусственно выделив ограниченный, хорошо изученный район
90 М. В. Воеводский. Краткая характеристика керамики городищ Ветлуги и Унжи, стр. 159, 160.
91 В. Ф. Генинг. Пьяноборская культура на Средней Каме. Автореферат канд. дисс. М., 1959.
А. П. СМИРНОВ
устья Белой, автор монографии оставил в стороне бассейн р. Вятки с притоками. Между тем именно с этой территории происходит ряд находок пьяноборского времени, как известных еще в дореволюционное время, так и новых. Характерно Пижемское городище, где найдены предметы ананьинской, пьяноборской культур и средневековья 92.
А. В. Збруева достаточно хорошо обосновала датировку найденного на этом городище замечательного памятника прикладного искусства — головки лося, которую она сопоставила с поздними горбу-новскими находками и находкой с Аннина острова93 и датировала ранним ананьин-ским временем94. Однако другие вещи, в том числе пряслица с изображением дракона, исследовательница неправомерно сопоставляет с архаическими изделиями скифов. Для архаических изделий характерно соединение общей условности с реалистической передачей отдельных частей тела. Пи-жемские же пряслица передают дракона в очень схематической условной форме. Плоскостная передача, сухие волюты, передающие мышцы, и насечки па теле, имитирующие шерсть, сближают пижемские пряслица с бляхой, найденной на горе Азов95. Эта бляха хорошо датируется эллинистическим временем по найденному с ней зеркалу с валиком 96. Эти две находки были опубликованы еще А. А. Спицыным в отчете археологической комиссии за 1893 г.97 Одна из них представляет бронзовую пластинку— изображение лошади, лежащей в распространенной в сибирском искусстве позе, с подогнутыми ногами. Вдоль спины проложен жгутовый орнамент. На шею накинут ремень, протянутый к морде. Глаз обозначен кружком. Эта фигурка резко отличается от ранних произведений скифосибирского стиля и может быть сопоставлена только с изделиями таштыкской эпохи. К этому же времени должна быть отнесена
А. В. Збруев а. Пижемское горсдише. «Из истории родового общества на территории СССР». М —Л.. 1934. стр. 275. рис. 37.
93 Д. Н. Э д и и г. Резная скульптура Урала. Тр. ГИМ, вып. X. М, 1940, рис. 48, 49.
94 А. В. Збруева. История населения При-камъя ... стр 299
Н Н Е о р т в и н. Находка на горе Азов на Урале КСИИМК. XXV. 1949, стр. 119.
96 Там же, рис. 43, 2.
97 ОАК за 1893 г. СПб., 1894, стр. 21, рнс. 12.
вторая вещь — типичная овальная пряжка с неподвижным гвоздем и с поперечными насечками по окружности. Эти вещи не оставляют никакого сомнения в том, что в эпоху, существования ранней пьяноборской культуры бассейн Вятки был заселен теми же племенами, что и в анаиьинскую эпоху, но уже переходившими к следующей стадии их исторического развития, к пьяноборской. Интересно, что керамику Пижемского городища А. В. Збруевой удалось расчленить на отдельные группы, соответствующие хронологическим стадиям. В первую группу керамики входят сосуды обычно с примесью раковины, с воротничком и с характерным шнуровым орнаментом. Ко второй относятся плоскодонные сосуды с примесью песка. Эта последняя, по-видимому, должна быть связана с поздними находками 98.
Следует заметить, что на городище был найден один плоскодонный сосуд, лепленный без гончарного круга из теста с примесью раковин99. Не исключена возможность, что этот сосуд связан с проникновением с запада племен городецкой культуры, начавшимся в первые века нашей эры. Не.т никаких оснований считать, что Вятка запустела в послеананышское время,, как это предполагает В. Ф. Генинг10.
Процесс инфильтрации племен пьяноборской культуры на запад продолжался непрерывно после ананьинского времени, и ряд вещей на Верхней Волге относится к первым векам нашей эры. Вещевой материал, находимый по чувашскому течению Волги, не дает оснований говорить о том, что в результате межплеменных столкновений на запад двинулись азелинские племена — наследники пьяноборской культуры, как это утверждает В. Ф. Генинг, выделивший особые культуры для Нижнего Прикамья 101.
Для реконструкции истории первых веков нашей эры — времени распространения на Каме пьяноборской культуры—большое значение имеет решение вопроса о культурной принадлежности племен Чувашского Поволжья. Изучая немногочисленные пока
98 А. В. Збруева. Пижемское городище, стр. 289 и 295.
99 Там же, стр. 295.
100 В. Ф. Г е н и н г. Археологические памятники..., стр. 58.
101 Там же, стр. 73.
ГЛАВА ВТОРАЯ
могильники и городища, нельзя не заметить близость этих памятников с Кошибеевским могильником, открытым близ села того же названия в Рязанской области. Этот могильник находится сравнительно далеко от Чувашского Поволжья, но его материал крайне близок могильникам типа Яндаигева и Криушской дюны. Для всей этой группы характерно, с одной стороны, наличие пьяноборских черт, а с другой — особых форм керамики 102. На близость его пьяноборским памятникам исследователи уже не раз обращали внимание 103.
Кошибеевский могильник является важным памятником на большой территории Среднего Поволжья, и определение его культурной принадлежности необходимо (рис. 21, 22). Не останавливаясь на точке зрения М. Г. Худякова о принадлежности этого памятника пьяноборской культуре104, отмечу, что за последнее время высказано предположение о принадлежности всех памятников междуречья Волги, Цны и среднего течения Оки мордовским племенам.
Наиболее четко эта точка зрения была обоснована А. Л. Монгайтом, который считал, что Кошибеевский и Старокадомский могильники принадлежат территориально к рязанской группе105, а этнически — населению рязанского течения Оки, мордве-эрзе. В своем исследовании А. Л. Монгайт отметил некоторую неувязку на этой территории между археологическими -и топонимическими данными. Правильно считая, что наиболее устойчивым этническим признаком являются племенные наряды и украшения, он помещал мордву-эрзю на Средней Оке, обосновывая это различием украшений из типичных мордовских могильников и могильников рязанского течения Оки 106. Исследователь базировался на материале ряда могильников позднего времени, не ранее VII в.,
102 Ср. А. А. Спи ц ы н. Древности бассейнов рек Оки и Камы. МАР, № 25. СПб., 1902, табл. XII, 17—?0\ П. Н. Третьяков. Памятники древнейшей истории..., рис. 27.
103 П. Н. Третьяков. Памятники древнейшей истории..., стр. 53.
34 М. Г. X v д я к о в. Древности Камы по раскопкам А. А. Спицына в 1896 г. Л., 1933, стр. 16; П. Н. Третьяков. Памятники древнейшей истории..., стр. 53.
105 А. Л. М о н г а й т. Из истории населения бассейна среднего течения Оки в I тысячелетии н. э. СА, XVIII. 1953, стр. '64.
106 Там же, стр. 176.
отмечая невозможность выделить для более раннего периода племенные признаки отдельных чудских племен. Только в XIII в., по его мнению, прослеживаются признаки, позволяющие разделить мордву-эрзю и мордву-мокшу. Что касается чудских древностей VII—IX вв., то они полных сведений о костюме и обряде погребения не содержат, а потому, как считает А. Л. Монгайт, не дают материала для решения вопроса о племенной принадлежности изучаемых памятников 107. На той же позиции стоит и П. Д. Степанов, который склонен все могильники Западного Поволжья и Оки, включая и муромские, приписывать мордве108.
Если считаться с выработанной в наше время методикой анализа археологического материала, то согласиться с этим положением трудно. Несомненно, существует много общих черт в культуре всех финно-угорских народов. Археологи всегда отмечают как общефинский племенной признак, например, обилие шумящих украшений на всей огромной территории нашего Севера и Северо-Востока. Но, кроме того, между отдельными областями существует и весьма значительная разница. Так, в бассейне Камы, где выделены ананьинская культура и ее преемница — пьяноборская, долгое время сохраняются традиции этих двух культур. Характер шумящих украшений здесь своеобразен, и во всей культуре ясно ощущается сильное влияние племен Западной Сибири. Однако в Прикамье в настоящее время выделен ряд еще более мелких территорий с отдельными характерными украшениями и иногда особыми деталями погребального обряда.
Суммарную характеристику можно дать западнофинским племенам. Отличие их от восточнофинских весьма заметно.
Аналогичную картину можно наблюдать и у славянского населения Европы. Здесь точно так же есть общие элементы для различных территорий огромного славянского мира. Тем не менее, давно выделены черты, характерные для отдельных славянских племен, занимающих сравнительно незначительные территории. Обращаясь к территории правобережья Волги, следует прежде
107 Там же, стр. 177.
108 П. Д. С т е п а н о в. Древнейший период истории мордовского народа. Зап. МордНИИ, вып. 15. Саранск, 1952, стр. 180.
7 А. П. Смирнов
96
Рис. 21. Находки из Кошибеевского могильника (2/з н. в.)
Л 2 — сюлъгамы, 3—5—пряжки; 6—8 — кольца; 9— часть венчика головного убора. 10— привеска;
11, 16 — копья;
12, 13 — гривны; 14 — нагрудная пряжка; /5 — нож
99
Рис. 22. Находки из Кошибеевского могильника (2/з и. в.)
Л 10— границы; 2, 3— привески; 4 — красные бусы; 5. // — нагрудные бляхи; 6, 14—золоченые бусы; 7л 12 — пряжки; 8 — височное кольцо; 9 — пряслице; 13 — глиняный цилиндр
7*
А. П. СМИРНОВ
100
всего указать, что общность племен, населявших ее. несомненна. Археологически это прослеживается, например, по наличию общих черт в костюме населения различных территорий Поволжья, Цны и Оки. Э>а общность объясняется и единым путем исторического развития 'И принадлежностью многочисленных племен, вторгавшихся на эту территорию, к одной и той же родственной этнической среде. Последнее обстоятельство, несомненно, повлияло на сложение точки зрения о полном единстве всего этого необъятного племенного массива Определенную роль в укреплении подобного мнения сыграла общность характеристики, данной этой территории древними и средневековыми авторами. Здесь помещали буди-нов Геродота109. Иордан поместил сюда мордву. Этот термин мы встречаем и у Константина Багрянородного. Так сложился ошибочный взгляд на единую племенную принадлежность населения всего Западного Поволжья, бассейна Цны и Оки.
Наиболее характерна группа могильников, расположенная по нижнему течению Оки и в области, лежащей к западу. Типичными могильниками являются Малышев-ский, Корниловский, Подболотьевский. Они характеризуются общими чертами в обряде погребения. Археологами были выделены признаки, позволяющие видеть на этой территории отдельные племена, что в полной мере согласуется с данными русского летописца. Так, достаточно четко выделяется мурома, для которой характерны височные кольца в виде проволочного кольца с запором из крючка и петли на раскованной пластинке. Для мордвы также давно был выделен племенной признак — височное кольцо в виде стержня, обмотанного проволокой, с грузиком на одном конце и со спиралью на другом110. Эти украшения не встречаются вне расселения мордвы.
Точка зрения на племенную общность муромы и мордвы, обоснованная А. А. Гераклитовым на основе летописных данных, привлеченных выборочным порядком, была разбита А. Е. Алиховой, хорошо до-
109 В. И. Сем ен ко в и ч Гелоны и мордва. М., 1913.
 В. Н. Я с т р е б о в. Лядинский и Томников-скин могильники Тамбовской губернии. МАР, № 10. СПб., 1893; П. С. Рыков. Очерки по истории Нижнего Поволжья..., А. Е. Али хов а. Из истории /ордвы.., стр. 13.
казавшей специфичность женского костю-ма мордвы и муромы111. Работа А. Е. Алиховой дополняет доводы, высказанные в свое время В. А. Городцовым, приписавшим Подболотьевский могильник муроме112. Эти данные в полной мере соответствуют тексту русской летописи: «...по Оне реце, где потече в Волгу, мурома язык свой, и черемиси свой язык, мордва свой язык» 113.
В области среднего течения Оки, на территории племен, оставивших нам могильники типа Борковского и Кузьминского, выделяют особый вид височных привесок, не встречаемый по соседству. Это лопастные височные кольца, опоеделенные в свое время А. А. Спицыным114. Они отличны от привесок кошибеевского типа Для могильников типа Кошибеевского характерны украшения в виде трех- и пятиконечных височных колец. В отличие от среднеокских концы у них не плоские, а выпуклые, полушарные. По краям они бывают украшены насечками или шнуровым орнаментом 11S.
Сделанные наблюдения над комплексом вещей и анализ погребального обряда дают основание разделить территорию Западного Поволжья на районы, населенные разными племенами. Здесь можно выделить районы обитания муромы, мордвы-мокши, мордвы-эрзи, мещеры на Средней Оке116 и кошибеевскую группу племен, близкую среднеокской и отличающуюся прекрасно выраженными чертами влияния пьяноборской культуры, что и заставило в свое время включить этот памятник в число могильников пьяноборской культуры.
Вопрос о времени могильников кошибеевского типа еще, по-видимому, является дискуссионным, несмотря на то, что П. П. Ефименко достаточно убедительно обосновал их раннюю дату—I— II вв. н. э.117 *
111 А. Е. А л и х о в а. Мордва и Мурома. КСИИМК, XXX. 1949, стр. 26
112 В.А. Городцов. Археологические исследования в окрестностях Мурома в 1910 г., стр. 51.
113 ПСРЛ, I. 1923, стр. 5.
114 А. А. Спицын. Древности бассейнов рек Оки и Камы, стр. 33.
115 Там же, табл. IX, 7, 8.
116 А. П. Смирнов. Очерки древней и средневековой истории..., стр. 134.
117 П. П. Ефименко. Рязанские могильники.
«Материалы по этнографии», т. Ill, вып. 1. Л-, 1926;
ГЛАВА ВТОРАЯ
10t
За последние годы эта дата подвергалась пересмотру. В. Ф. Генинг, касаясь материала Кошибеевского могильника в связи с вопросом о продвижении пьяноборских племен, названных им для позднего времени азелинскими, отнес этот па-мятник к IV—V вв. н. э.118 Поэтому датировка Кошибеевского могильника требует уточнения.
Просматривая весь материал, нетрудно убедиться в том, что этот памятник имеет пьяноборские и сарматские черты, а также ряд признаков, которые, связывая его с местной культурой, по-видимому, получили развитие в Поволжье. Особенно большой интерес для уточнения даты могильника представляет погребение 13, в котором найден меч с навершием. В изголовье могилы лежали двухсоставные удила с кольцами, железный наконечник копья, ромбический в сечении, с длинной втулкой с небольшим валиком у основания, железный плотничий скобель в виде пластины с двумя рукоятками, железный кельт длиною 12 см, без ясно выраженной втулки, железный нож с горбатой спинкой, характерный для первых веков нашей эры, в ногах стоял разбитый сосуд. Железный меч в деревянных ножнах, длиной 90 см, лежал в могиле наискось. Меч имел брусковидное прямое перекрестье и рукоять, заканчивающуюся навершием в виде двух изогнутых рогов. Слева у ноги обнаружено несколько ржавых стрел. Была также найдена большая шаровидная бусина с шахматным узором и звездочками 119.
Это погребение не получило оценки в интересной работе П. П. Ефименко 12°. А между тем оно заслуживает самого пристального внимания. Находка меча не позволяет отнести погребение даже к началу нашей эры. Этот меч находится в собрании Государственного исторического музея в Москве. К сожалению, его рукоять не сохранилась. При анализе приходится пользоваться только изображением, опуб-его же. К истории Западного Поволжья в I тысячелетии н. э. по археологическим данным. СА, II 1937, стр. 50.
118 В. Ф. Г е н и н г. Археологические памятники..., стр. 75.
’’° А. А. Спицын. Древности бассейнов, рек Оки и Камы. стр. 58, 59, табл. VII, 7; табл. XII, 1, 2, 3, 4- табл. XIII, 6.
120 П.П. Ефименко Рязанские могильники, см таблицы.
ликованным А. А. Спицыным 121 и позволяющим рассматривать этот меч двояко. Если считать его навершие двухконечным, то его следует сопоставлять с мечами прохо-ровского типа, относящимися к IV— II вв. до н. э. Если же реконструировать навершие в виде кольца, то дата меча передвинется на одно столетие — I в. до н. э.— рубеж н. э.
Все вещи, найденные в могиле с мечом, не противоречат этой дате. Для этого времени обычны кельты небольших размеров, с неоформленной втулкой, ножи с горбатой спинкой, встречаемые в материалах дьяковских городищ первых веков до нашей эры и первых веков нашей эры. Таковы кельты Синькова городища, городища Топорок, Троицкого городища близ Можайска. Копья и удила, аналогичные найденным в могиле 13, также широко распространены в конце I тысячелетия до н. э. Большого внимания заслуживает шаровидная бусина с шахматным узором, бытующая очень долго. Появление таких бусин восходит к раннему времени: техника изготовления их известна со времени эллинизма.
Приведенные аналогии достаточно ясно показывают, что погребение 13 следует относить к первым векам до нашей эры. Имеющийся в нашем распоряжении значив тельный материал, с одной стороны, не дает омолаживать дату меча, а с другой — не позволяет датировать могилу позднее, чем I в. до н. э.
Большинство инвентарей женских погребений разобрано в работе П. П. Ефименко «Рязанские могильники». На основе изучения комплексов вещей из захоронений он установил стратиграфию кладбища, выделив там три стадии. Для ранней стадии характерно большое количество пьяноборских украшений122. Этим Кошибеевский могильник резко отличается от рязанско-окских. Своеобразие сказывается и в характере ожерелья, состоящего из мелких золоченых бус. Выделяются гривны, напоминающие пьяноборские, иногда крученые в две проволоки. Интересен состоящий из трубочек, кольчужек и плоских бляшек головной
121 А. А. Спицын. Древности бассейнов рек Оки и Камы, табл. XII, 3.
122 П. П. Ефименко. Рязанские могильники стр. 83.
А. П. СМИРНОВ
убор, связанный с характерным косни-ком. Здесь отсутствуют кольцевые застежки, а заменяющие их бляхи-застежки приближаются опять-таки к пьяноборскому типу.
Погребения средней стадии, как это правильно подметил П. П. Ефименко, еще имеют некоторые черты пьяноборского типа, хотя появляется много элементов, свойственных рязанским могильникам.
Древнюю группу погребений в первом варианте своей работы П. П. Ефименко датировал по сарматским вещам I—II вв. н. э.123 Эта дата была подтверждена им в более поздней работе 124. Как выше отмечено, начальная дата Кошибеевского могильника должна быть отодвинута до II—I вв. до н. э. Кроме указанного погребения 13, в этом могильнике имеется второе погребение с мечом, несколько более позднее, но не выходящее из рамок II в. н. э. Ранними в этом погребении являются и копье с валиком у основания втулки, и широкий меч со стержнем, и кельт типа найденного в могиле 13, гривна из толстого дрота с нанизанными через интервалы бронзовыми бусинами, с концами, обмотанными проволокой, и с запором в виде крючка и петли из согнутых концов дрота. Все эти материалы свидетельствуют о ранней дате могилы. Хорошо датирующими вещами являются также римские провинциальные фибулы I—III вв. н. э., встреченные в ряде могил (погребения 11, 19, 29, 39, 108).
К позднему времени относится группа погребений, которые датируются по находке крестообразной фибулы IV, а может быть, даже III в. н. э.125 Для позднего времени характерна также группа различных застежек филигранной техники, относящихся к периоду не моложе V в. н. э. По-видимому, ранние из них могут восходить к III—IV вв. н. э. Следует заметить, что в этом могильнике почти совершенно нет вещей, характерных для эпохи переселения народов, а также вещей, обычных в позднесарматских погребениях и в памятниках готской культуры. Почти не встречаются, например, браслеты с утолщающимися концами, пряжки с утолщенным кольцом и
1/3 П. П. Е ф и м е н к о. Рязанские могильники, стр. 84.
124 П. П. Ефименко. К истории Западного Поволжья..., стр. 50.
125 Древности мордовского народа. Саранск, 1941, табл. VII, 5.
изогнутым хоботком. Большой интерес представляет могила 22 с мужским захоронением. Здесь быДи найдены одно жало-видное втульчатое копье, 17 медных бляшек ромбической формы с четырьмя попарно расположенными кольцами и одним ушком с обратной стороны, медная подвеска в виде стилизованного конька с орнаментальной полосой из зарубок по краю и двумя петлями для подвешивания (обломанными), фигурка медведя с распластанными передними лапами, напоминающая по общему виду камские изделия. Здесь же находилась медная ажурная подвеска в виде прямоугольника, заполненного вертикальными отрезками, завершающаяся сверху двумя стилизованными конскими головками126. Эта подвеска напоминает близкую по общей композиции, по рисунку находку из Частых курганов в Воронежской области, датируемую скифским временем127. В той же архаической технике выполнена фигурка птицы с условно переданной головкой, туловищем, обрамленным тремя полосами, и выступающей несколько вперед грудной костью. Эта птица по стилевым особенностям ничем не отличается от других фигурок, найденных в этой могиле. Тут же был обнаружен нож с прямой спинкой, более позднего типа, чем найденный в ранней могиле 13. Могила 22, одна из наиболее поздних, может быть датирована по аналогиям с вещами пьяноборской культуры временем в пределах III— IV вв. н. э.
Весь могильник характеризуется комплексом вещей пьяноборского типа. Как выше отмечено, П. П. Ефименко отнес их к ранней стадии этой культуры 128.
В. Ф. Генинг в своем исследовании о о пьяноборской культуре на Средней Каме относит вещи из Кошибеевского могильника к более позднему времени, к периоду распространения в Поволжье культуры, названной им азелинской 129 * *. Он отмечает, что в низовьях правобережья. Камы и в прилегающих районах Волги,
126 МАР, № 25, табл. VI. 26.
127 С. Н. 3 а м я т в и и. Указ. соч , стр. 19. рис. 6, 7.
128 П. П. Ефименко. Рязанские могильники, стр. 82.
129 В. Ф. Генинг. Пьяноборская культура....
стр. 9; его же. Археологические памятники..,
стр. 83.
1 ЛАВА ВТОРАЯ
Вятки и Кильмезп известно более десятка богатых могильников, относимых обычно к пьяноборсксй культуре: Азелшюкий, Атамановы Кости, Сюксевский, Впчмарский, Воробьеве кий, Тюм-Тюм, Суворовский, Казанский, Айшпнский, Маоп-.Чуковской. Их выделяют по сходному обряду захоронения и по расположению могил рядами 130. Сред-иекамскне племена, отмечает В. Ф. Генинг, продвинувшись далеко па запад, вошли в соприкосновение с древним населением Волго-Окского междуречья. В материальной культуре этих двух районов с середины I тысячелетия замечается большое взаимовлияние 1Л. Это историческое построение, основанное якобы па анализе данных археологии, находится в противоречии с конкретным привлеченным В. Ф. Гениигом материалом могильника Чеганда II. В могильнике найдены вещи камского типа, относящиеся только к одной пьяноборской культуре, которая, по мнению исследователя, датируется в пределах с III в. до н. э. до II в. п. э. 132 Подобные вещи—косники, сапожксвые привески, лапки пьяноборского типа — не встречаются в более позднее время в таких могильниках IV—V вв. н. э., как Атамановы Кости, Впчмарский, Айшин-ский, Казанский, Сюкеевский.
Отмеченное нами распространение вещей пьяноборского типа в памятниках правобережья Волги в раннее время не исключает существования тесных культурных связей в более поздний период—III— V вв. н. э. Основной могильник первых веков пашей эры, Пьяиоборский, хорошо датируется по набору бус, в числе которых встречена большая желобчатая бусина из голубоватой александрийской пасты, синяя бусина с черными глазками в черной кайме н. наконец, мелкие синие бусы. Все эти украшения обычны в эллинистическое и римское время и не выходят из хронологических рамок II в. и. э. В Пьяпоборском могильнике был найден комплекс находок, хорошо представленный и в Кошибеевском могильнике 133.
Выше было отмечено ошибочное положение В Ф. Генинга о позднем пррдвиже-
130 В. Ф. Г е н и и г. Археологические памятники..., стр. 84
1	Там же.
2	Б. Ф. Генинг. Пьяноборская культура...
‘ •’ Л. Л. Спицы н. Древности бассейнов рек Оки и Кааы. табл. II.
пии пьяпоборских племен, называемых им азелинскими, на Вятку. Ранним пьяноборским могильником в пределах Уржумского района Татарской АССР является Во-робьсвский. Комплекс находок этого памятника включает эполетообразную застежку с овальным умбоном, нагрудную привеску в виде дужки со спирально загнутыми концами, большие нагрудные пряжки в виде блях с отверстием в центре, пластинчатые бляхи, разделенные концентрическими кругами на четыре круга, украшенные спиралью и волютами, проволочную гривну с запором в виде двух петель, привески в виде гусиных лапок, мелкие пропизки, умбо-новидные бляшки в виде спиралей и розеток. Гривны и бляшки имеют аналогии в материалах памятников, датируемых римскими провинциальными фибулами. Таков же и Впчмарский могильник 134, в погребениях которого найдены не только поздние, но и ранние—первых веков нашей эры — вещи: ребристая поливная голубоватая бусина эллинистического времени, железная плоская жаловидная стрела, браслеты с завязанными концами, кольчатые удила.
Все приведенные материалы не оставляют сомнения в том, что в Кошибеевском могильнике прослеживаются черты ранних этапов пьяноборской культуры. Это доказывает, что инфильтрация племен Прикамья на запад была непрерывной, начиная со времени еще ранней железной эпохи и хорошо прослеживаясь в материалах ананьинской культуры.\
Не останавливаясь подробно на культурной принадлежности Кошибеевского могильника, относящегося к группе могильников северного варианта городецкой культуры 135, отмечу, что к тому же времени и культуре относится и Ссргачский могильник, впервые изученный А. А. Спицыным 136 *. Этот могильник расположен против г. Сергач Арзамасской области. Открытый в 1892 г., он был первоначально исследован В. Н. Снежинским, открывшим пять могил. Четверо из погребенных лежали головой на северо-восток, а один на запад. При
134 М. Г. X у д я -к о в. Воробьевский и Вичмар-скнй могильники. ИОАИЭ, т. XXXIV, вып. 3—4. Казань, 1929, стр. 75.
135 А. П. Смирнов. Очерки древней и средневековой истории..., стр. 135.
136 А. А. Спицын. Древности бассейнов рек
Оки и Камы, стр. 24.
104
А. П. СМИРНОВ
погребенных были найдены вещи, идентичные кошибеевским. В их числе меч, копье, стрелы, бусы, браслеты, перстни, сосуды. Были найдены две фибулы римского провинциального типа, сарматское зеркальце трехгранный в сечении костяной наконечник стрелы. Весь найденный материал не выходит из хронологических рамок I—II, может быть, III в. и. э.
Таким же является и Яндашевский могильник. В составе погребального инвентаря есть вещи, встречаемые в пьяноборских могильниках, но отнюдь не являющиеся характерными только для этой культуры. Такие вещи встречены и в Кошибеевском могильнике. Яндашевский могильник следует отнести к числу кошибеевских по территории его расположения и по дате, о которой можно судить по круглой пряжке с неподвижным язычком в виде выступа и с поперечной пластинкой, украшенной плетенкой, по обломкам витой гривны и пластинки в виде спирали. Все эти вещи говорят о I в. до н. э., самое позднее — о I— II вв. н. э.
Отметим еще, что в собрании Чебоксарского музея среди вещей, найденных близ Яндашева, имеются обломки керамики: два — с отпечатками рогожного орнамента, один, украшенный орнаментом, нанесенным зубчатым колесиком, и несколько обломков гладкой посуды 137.
К той же группе памятников следует отнести и могильник, открытый на Криушской дюне в Козловском районе Чувашской АССР. В 1930 г. при обследовании этой дюны П. Н. Третьяков обнаружил комплекс вещей, хорошо сопоставляемых с кошибеев-скими. Здесь были сосуды обычного кошибеевского типа и могильный инвентарь женского погребения. На шее костяка были найдены бронзовая гривна, свитая из двух проволок, ожерелье из стеклянного позолоченного бисера с включением крупных пастовых бусин, сюльгама с загнутыми концами и пряжка. В ногах стоял глиняный сосуд,38.
Могильник, судя по найденным вещам, достаточно хорошо датируется II—III вв. н. э. Именно для этого времени типичны и гривна и набор бус. Указанной дате не
137 ЧКМ, № 2760 — 1926 г.
,а8 П. Н. Третьяков. Памятники древнейшей истории..., стр. 55.
противоречат и остальные обнаруженные здесь вещи * 139.
За последнее время М. Р. Полесских открыл в Пензенской области несколько могильников. В одном из них, в Старшем Селиксенском, обнаружен ряд погребений с явными следами влияния пьяноборской культуры 14°. Эти погребения нижнего или старшего горизонта правильно датированы первыми веками нашей эры. В числе вещей имеются пьяноборские косники, бляхи и пряжки, проволочные браслеты с завязанными концами, характерные для указанного времени. Наиболее поздними являются широкие пластинчатые браслеты с выступающим ребром, которые распространились в эпоху IV—V вв. н. э. В ранних погребениях совершенно нет височных привесок со спиралью и стержнем-грузиком на конце, типичных для мордовских племен.
Близок этому памятнику могильник, открытый в 1930 г. в окрестностях г. Пензы, на берегу протока р. Суры. Н. И. Спрыги-на раскопала здесь три погребения с костяками, которые лежали в вытянутом положении на спине, головой на запад 141. Вещи из погребений аналогичны материалу Старшего Селиксенского могильника.
Все вышеперечисленные памятники объединяет одна характерная черта — отсутствие височных привесок упомянутого выше мордовского типа. В погребениях этих могильников найдены привески в вид° полых уточек дубровичского типа, которые по совместным находкам с римскими провинциальными фибулами датируются II—III вв. н. э.142 Эти привески сближают веще вые комплексы могильников с материалами среднего течения Оки.
Кроме этой группы немногочисленных, но четких по культурной принадлежности могильников, имеются случайные находки. Среди них полуцилиндрики, найденные в пределах быв. Чебоксарского уезда (см ниже рис. 27,9) 143. К более позднему вре
130 А. П. Смирно в. Очерки древней и средневековой истории..., стр. 135.
40 М. Р. Полесски х. Могильники древней
мордвы. СЛ, 1959, № 4, стр. 202.
141 Фонды ГИМ, 77911.
142 В. А. Городцов. Дубровичский финский могильник. «К материалам по археологии Рязанского края». Рязань, 1925, стр. 10.
143 Коллекции Государственного музея Татарской АССР, № 5356-1.
ГЛАВА ВТОРАЯ
105
мени относится полая фигурка медведя. Он<а явно приуральского происхождения и, судя по облику, датируется IV в. н. э. (см. ниже рис. 27, 4) ,44.
Интересны две застежки (см. ниже рис. 27, 3, 10). Первая из них происходит из Ци-вильского района и представляет собой несомкнутое кольцо, состоящее из двух рядов шнура, между которыми помещен ряд плоских кружков. На концах имеются круглые пластинки, соединенные угловой пластиной. Подобные круглые пластины помещены в трех местах по внешней окружности. По форме эта вещь, являясь уникальной находкой, напоминает пьяноборские. Хотя точно такие застежки неизвестны в материалах Прикамья, но близкие варианты имеются в могильниках Ныргын-да144 145 и Дйари-Луговском146. Вторая застежка очкообразной формы состоит из изогнутой пластины, обрамленной по краю шнуровым орнаментом, и заканчивается двумя конусовидными бляхами. По характеру эта вещь напоминает пьяноборские II—III вв. н. э.
Большой интерес представляют городища, исследованные за последние годы экс педицией Чувашского института. Заслуживает быть отмеченным городище Хула-Ту, расположенное у дер. Досаево Красноармейского района республики на высоком укрепленном мысу. Н. В. Трубникова, раскопавшая этот памятник, отмечает малую мощность культурного слоя и небольшое количество находок, что, по ее справедливому мнению, служит доказательством временного использования укрепления в качестве городища-убежища 147.
Исследовательница заложила три небольших раскопа площадью в общей сложности 40 кв. м. Толщина культурного слоя колеблется от 20 до 40 см. Кроме площадки, был исследован вал городища. Он сооружен из земли, чередующихся слоев обожженной глины и дерева 148. Уголь в насыпи.
144 Коллекции Государственного музея Татарской АССР, № 5356-1, ОА-2Л-35
145 М Г. Худяков. Древности Камы, табл.
I, .
146 Е. И. Горюнова. Мари-Луговской могильник и селище, стр. 175, рис. 14, 6.
Н. ^.Трубникова О работах второго от-
ряда Чувашской археологической экспедиции 1955 г.
Уч. зап. ЧНИИ, вып. XVI. Чебоксары, 1958, стр. 243.
,48. Там же, стр. 244.
по-видимому, является остатком не какой-либо конструкции, а сожженного хвороста. В верхней части, на глубине не более 30 см, исследовательница проследила остатки тына. Реконструируя укрепление по прослеженным остаткам, Н. В. Трубникова приходит к выводу, что вал сооружен из пластов глины, которая для прочности обжигалась.
В массиве вала были найдены обломки посуды. Это навело исследовательницу на мысль, что вал сооружали в два приема 149. К сожалению, Н. В. Трубниковой не удалось разрезать вал и произвести зачистку склонов и верхней площадки, и таким образом проверить свое предположение. Най- j, денный при исследовании материал невелик и довольно однообразен. Здесь имеются обломки посуды ручной лепки, без орна- ' /|-мента. Встречены пряслица, одни из которых круглые, другие с незначительным перехватом, напоминающие катушки. Последние типичны для поселений городецкого типа. Заслуживает внимания керамический материал, обнаруженный на открытых поселках, расположенных на мысу за линией укрепления и на окружающих полях. Эта керамика по фактуре ничем не отличается от найденной на городище. Н. В. Трубникова датирует данное поселение I тысячелетием н. э.150 Эта дата может быть уточнена только по сравнению с другими памятниками, изученными тем же исследователем.
Следует отметить, что на городище Ху-ла-Ту ни рогожной, ни сетчатой посуды, которая, как показывают исследования дьяковских и городецких городищ, удерживается до III в. н. э., не найдено. Нет также гладкой грубой посуды, обычно сопутствующей сетчатой керамике. Эти соображения дают право отнести памятник ко времени приблизительно около середины I тысячелетия н. э.
Большой интерес представляет небольшое городище Адобай в Моргаушском районе республики. Это крайне небольшое , поселение типа укрепленной деревни или, быть может, городища-убежища. Здесь Н. В. Трубникова обнаружила остатки столбовых наземных жилищ, конструкцию которых ей проследить не удалось. Остатки
149 Там же.
150 Там же.
106
А. П. СМИРНОВ
каких-то деревянных сооружений были открыты в валу. Крайне незначительный материал, найденный при раскопках, дает некоторые основания для датировки памятника. Керамика, несмотря на однородность, все же может быть разделена на несколько групп. Подсчет обломков в отдельных группах дает возможность как-то систематизировать этот небольшой материал. Подавляющее большинство керамических фрагментов найдено в первом слое, во втором слое оказались лишь отдельные обломки (см. табл. 5). Небольшой размах исследований не позволяет опираться на подсчеты при выводах и оставляет наши заключения условными.
Таблица 5
Описание керамики
1 штык
2 штык
Керамика из грубого рыхлого теста с примесью крупных включений дресвы и шамота, обжиг слабый, поверхность шероховатая, толщина черепка 4—6 мм...................
Керамика той же фактуры, толщина черепка 6—10 мм ...............
Керамика из грубого рыхлого теста с примесью шамота и дресвы, обжиг слабый, поверхность грубая, шероховатая, едза сглаженная . . . .
Керамика тонкостенная, с примесью мелких включений шамота и дресвы, обжиг слабый, поверхность хорошо сглажена.....................
65_
77,5
2 2,5
10
11,9
1
1,1
Фактура посуды, аналогичная предшествующей, однако на поверхности в ряде мест ясно прослеживаются остатки сетчатого узора .......
Среди керамического материала было найдено много глиняной обмазки со следами слабого обжига. Это, по-видимому, остатки глинобитных построек, погибших в пожаре. Почти вся керамика лишена орна-ме ira. Только на поверхности одного обломка встречен зубчатый орнамент, да несколько обрезов края орнаментировано мелким зубчатым узором. Вся посуда плос-, коленная. Встречаются стенки сосудов ба-'' ночной формы, с прямыми и выпуклыми
стенками, со слегка скошенным внутрь краем. Есть горшковидные сосуды с выпуклыми стенками, шейкой и отогнутым краем 151.
В коллекции имеется небольшое число грузил в виде пирамидок или усеченного конуса и очень редко в виде круга.
Условная дата городища — около III— IV вв. н. э.— может быть установлена по керамике, орнаментированной сглаженной сеткой.
Значительно большую ценность представляют два городища, расположенные в пределах Ядринского района. Одно из них находится около дер. Ягаткино, другое — у дер. Сареево. Оба городища однородны. Для обоих поселений характерно, что культурный слой находится только по краям. Площадки в центре лишены культурного слоя. К сожалению, в обоих случаях экспедиция не исследовала эти площадки. В раскопках 1959 г., проведенных археологической экспедицией Чувашского института под руководством Н. В. Трубниковой, на городище близ дер. Сареево были открыты остатки столбовых жилищ, расположенных по периметру городища. Подобная планировка известна по раскопкам В. А. Город-цова на Городецком городище в Рязанской области. Разница заключается лишь в том, что на Городецком поселении жилищами служили землянки длиной 10—12 м, шириной до 6 м, углубленные в почву на 0,7— 0,8 м, с крышей в виде плоского покрытия 152, а обитатели сареевского городища жили в легких наземных постройках, судя по остаткам, столбовой конструкции, со стенами, обмазанными глиной. Остатки полу-обожженной обмазки были найдены в культурном слое. Эта разница в жилищах вызвана либо их летним характером в Сарееве, либо назначением самого городища-убежища, жизнь на котором носила временный характер.
Сареевское городище в результате работ 1959 г. было исследовано в своей большей части. Было изучено укрепление, которое составляли деревянные конструкции в виде срубов и сверху деревянный тын. Городище располагалось в лесу, на труднодоступном мысу, и это делало несложные укрепления
151 ЧКМ, коллекция из раскопок 1958 г.
152 В. А. Городцов. Бытовая археология, стр. 378.
ГЛАВА ВТОРАЯ
1U7
достаточно мощными в тех исторических условиях В процессе раскопок был найден разнообразный материал и в первую очередь керамический, по ряду признаков аналогичный найденному на городище Адобай
(см. табл. 6).
Таблица 6
Описание керамики
Керамика грубой фактуры, рыхлая, с примесью шамота и дресвы, обжиг слабый, поверхность шероховатая ..................
Стенки грубой посуды, тесто более плотное, примеси шамота и дресвы едва заметны, обжиг слабый, поверхность сглажена, толщина 4—7 мм...............................
Та же фактура, толщина 8—11 мм
Стенки посуды той же фактуры, с примесью шамота, дресвы, под сглаженной поверхностью прослеживаются остатки сетки
1 штык
323
35
574
61,4
30
3
2
0,6
Вся керамика плоскодонная. На некоторых днищах заметны закраины. Сосуды или баночной формы, или с горлом, более широким, чем днище. Встречены горшкообразные сосуды с отогнутым венчиком. Все формы аналогичны встреченньим на Адобаев-ском городище. Большинство стенок посуды гладкие. По обрезу края встречены прямые нарезки и ногтевой орнамент. Керамический материал позволяет установить условную дату этого памятника, которая должна находиться между III—V— VI вв. н. э.
На городище был найден ряд ценных датирующих материалов. Здесь прежде всего следует отметить железный, слабо изогнутый серп, с гвоздевидным выступом для прикрепления к рукоятке. Серпы этого типа распространены в памятниках дьяковской и городецкой культур первой половины I тысячелетия н. э. Была найдена плоская треугольной формы черешковая стрела, с ребром по центральной линии. Стрелы такого типа широко распространены в I тысячелетии н. э. Было найдено железное долото, свидетельствующее о высокой металлургической технике. Большую ценность пред-< гавтяет бронзовый браслет со слегка рас
ширяющимися концами и с треугольными вырезами на них. Этот тп характерен для периода IV—VI, может быть, VII в. н. э. Интересны и другие вещи: пластинка полушарной формы с плоским ободком и точечным, радиально расположенным орнаментом, с полушарными мелкими выступами на плоском ободке; шумящая привеска круглой формы, состоящая из двух узких пластин, одна из которых имеет концы, загнутые наружу, и вторая, образующая внутренний круг,— концы загнутые внутрь. Середина заполнена шестью радиально расходящимися лучами, с кружком в самом центре, с маленькими колокольцами, подвешенными на четырех кольцах и обрамленными по нижнему и верхнему краю валиками. Эта привеска находит аналогии в Приуралье. По типу колоколец с валиками она напоминает подвески, весьма широко распространенные по Вятке, Каме, Чепце и Вычегде. На территории правобережья Волги такие подвески, как правило, не встречаются. В целом шумящая подвеска напоминает аналогичные украшения пьяноборской культуры. Так, похожая подвеска была найдена в погребении 8 Вичмарского могильника в раскопках М. Г. Худякова153. В том же погребении была найдена гривна раннего типа с круглым щитком, с нанизанным на ней халцедоновым кружком, который хорошо известен по сарматским погребениям поздней стадии, III—IV вв. н. э. В этой же могиле обнаружен бронзовый конек позднего типа, распространенного в позднюю стадию пьяноборской культуры. Набор бус не выходит из хронологических рамок сарматской культуры.
Большую ценность для датировки представляет находка’ гривны, сделанной из железного дрота, обмотанного бронзовой проволокой с нанизанными бусинами, разделенными интервалами. Этот тип гривны был распространен в I—IV вв. н. э. Наконец, для датировки важна фибула из широкой пластины, с обломанной пружиной, с узким хвостом, па который нанесены поперечные зарубки. Этот тип фибул с широкой спинкой характерен для середины I тысячелетня н. э. Он относится к той же категории, что и фибулы с дугой или двумя, или глазчатые, распространенные в Прибалтике,
153 М. Г. Худяков. Воробьевский и Вичмар-ский могильники, стр. 78, табл. 6, 4.
108
А. П. СМИРНОВ
или арбалетообразные. Время бытования всех таких фибул —V—VI вв. и. э.
По всем этим вещам устанавливается дата городища — III—VI вв. н. э.
Городищем такого же типа является Пичке-Сорче близ дер. Ягаткино. Раскопки его дали значительный материал, в котором керамика занимает первое место. Керамика аналогична посуде Сареевского городища (см. табл. 7).
Таблица 7
Описание керамики
Обломки рыхлого теста' с примесью шамота и дресвы, обжиг слабый, поверхность шероховатая, слегка сглажена, толщина 5—8 мм; более тонкие черепки несколько плотнее ......
Тесто плотное с включением шамота и дресвы, обжиг слабый, поверхность сглажена...............................
* -fr
Стенки грубой "посуды,” тесто^ более плотное, чем в первой группе, мелкие примеси шамота и дресвы едва заметны на поверхности, обжиг слабый, поверхность сглажена, толщина 4—7 мм
Раннеболгарская, сделана на круге
1 штык 2 штык
395
76
39
7,4
153 |
78
19 1
9,8 ]
36
6,8
49
9,8
15
9
7
3,2
Вся посуда плоскодонная. На некоторых днищах заметен небольшой выступ. Стенки принадлежат баночным сосудам с расширяющимися стенками или близкой к ци-линцру формы. Встречаются горшки. В некоторых случаях стенки выпуклые, край вогнут, у других сосудов край отогнут.
Все болгарские сосуды напоминают простые горшки с выпуклыми стенками. Большинство сосудов гладкие, неорнаментиро-ванные. Редкий орнамент состоит из двух-трех горизонтальных полос и ямок, расположенных ниже последней линии. Края обычно гладкие, иногда же они покрыты поперечными насечками. Встречен орнамент в виде перекрещивающихся линий, образую щих ром'ы. Довольно редок орнамент в виде треу "ольных, овальных и почти круглых ямок.
Значительную группу находок составляют грузила (рис. 23, 7—12). Они принадлежат к типу пирамидальных с четырехгранным основанием, призматических кониче
ских и круглых. Нередки грубые грузила с овальным основанием. Имеется немало пряслиц в виде цилиндров с перехватом и с точечным орнаментом на одной плоской стороне, плоские и трапециевидные в сечении. сложенные основаниями. У последних довольно широкое отверстие.
На городище были найдены предметы, позволяющие датировать поселение довольно точно. В числе последних следует отметить привеску в виде примитивной утиной лапки, которой заканчивается трубка (см. рис. 23, 2). Эта привеска напоминает некоторые поделки пьяноборского могильника 154. Там точно так же лапка заканчивает трубку, правда, более низкую, чем у привести с данного городища.
Кроме того, на городище найдены плоская гладкая бляшка с двумя пронизками для прикрепления к костюму, обломок по-луцилиндрической бляшки с валиком у основания, покрытым нарезками. Среди находок были глиняные и стеклянные бусы. Первые имели шаровидную форму. В числе стеклянных бус были бусины глухого тона, темно-синие или с золотой пластинкой под стеклом. Последняя категория довольно значительна — здесь и боченкообразные двойные, и боченкообразные одинарные, и шаровидные бусы.
Железные изделия представлены черешковыми стрелами с плоским боевым концом треугольной формы (см. рис. 23, 1, 3). Найденные наконечники стрел с коротким пером и вытянутым черешком или втулкой довольно часты в Прикамье первых веков нашей эры 155. По характеру вещей, близких пьяноборским, городище может быть датировано в пределах первой половины I тысячелетия н. э.
Инвентарь рассмотренных здесь городищ однороден. Об этом можно судить и по керамике, и по грузилам и, наконец, по металлическим вещам. Он свидетельствует о принадлежности городищ к одной культуре. Устройство вала и остатков жилищ, аналогичное во всех рассмотренных памятниках, также подтверждает единство культуры этих памятников. Кроме того, конструктивные приемы сооружения укреплений к
151 Альбом древностей мордовского народа. Саранск, 1941, стр. 25, рис. 6, 7.
155 Е. И. Горюнова. Мари-Луговской могильник и селище, стр. 176.
<г>	1г
Рис. 23. Находки на городище Пичке-Сорче под Ядринском (2/3 н в.)
—стрелы, 2—привеска; 4 — пластинка; 5, 6 — обппчки сосуда. 7-/2 — грузила
по
Л П. СМИРНОВ
жилищ связывают эти городища с поселениями южной территории распространения городецких племен, где также применялись деревянные конструкции для укрепления вала, а поверху ставился тын, и где жилищами также служили столбовые постройки со степами, обмазанными глиной. Так, на Чардымском городище постройки были лишь несколько углублены в почву156. Правда, на севере территории распространения племен городецкой культуры были обычны землянки, но следует заметить, что такие поселения с землянками несколько древнее и могут быть по времени сопоставлены с Алексеевским городищем из Саратовской области, где П. С. Рыковым тоже были открыты землянки 157. Сходен и керамический материал. В верхних слоях на юге была распространена лощеная посуда, которая хорошо сопоставляется со сглаженной керамикой наших городищ. Керамика городищ Чувашского Поволжья аналогична и найденной на Городецком городище. Глина сосудов на последнем была смешана с дресвой и крайне редко имела раковинную примесь. В керамике наших памятников раковинная примесь также не была обнаружена 158.
Совершенно идентичны грузила и характерные пряслица, плоские или цилиндрические, с перехватом, напоминающие катушки, и, наконец, битрапецоидные в сеченин, с широким отверстием. Таким образом, городища Чувашского Поволжья являются типичными поселениями племен городецкой культуры.
Правда, есть один признак, который резко разделяет памятники северной и южной групп: наличие черт пьяноборской культуры, ясно прослеживающихся на чувашских поселениях. Этот признак особенно ясен в восточных памятниках, расположенных на территории Татарской АССР.
Памятники восточной части правобережья Волги также принадлежат городецкой культуре. Типичным городищем этого типа является Елховское городище, исследованное в 1949 г. экспедицией Казанского филиала АН СССР под руководством
156 ПС. Рыков. Очерки по истории Нижнего Поволжья, стр. 56.
157 Там же.
159 В. А. Городцов, Бытовая археология, стр. 379.
Н. Ф. Калинина 15е. Это городище расположено в 4,5 км к юго-востоку от с. Сюкеево. между берегом Волги и Елховским оврагом. Оно имеет прямоугольную форму и по размерам ничем не отличается от других городищ этого времени и этой культуры. Длина его не превышает 40, а ширина 20 м. С одной стороны городище укреплено валом, высота которого не превышает 2 м. К сожалению, вал остался нераскопанным. Изучение памятника, проведенное ныне покойным исследователем Поволжья Н. Ф. Калининым, ограничилось сбором материала на поверхности, незначительной зачисткой обнажений и вскрытием небольших шурфов. Была собрана керамика, разделенная Н. Ф. Калининым на три группы160. К первому типу отнесены немногочисленные обломки рогожной, или, как она названа в отчете, псевдорогожной керамики. 12 найденных обломков составили при общем подсчете только 11,6% всех керамических находок. Н. Ф. Калинин сопоставил ее совершенно правильно с керамикой саратовских и ульяновских городищ II—1\ вв. и. э., которые он справедливо называет городищами рогожной керамики, что соответствует термину «Городецкие». В своем отчете Н. Ф. Калинин отмечает: «Такая керамика при исследованиях, охвативших 22 района Татарии, нам почти нигде не встречалась. Поэтому мы не можем считать ее хаоактер-ной для территории Татарской АССР. Нам кажется, что нельзя проводить границу «культуры рогожной керамики» или городецкой культуры по правому берегу р. Волги, в пределах Татарской АССР, как это сделано, например, па карте А. П. Смирнова»161. Это заключение Н. Ф. Калинина основано, по-видимому, на недоразумении. Рогожная, или, как он ее называет, псевдо-рогожная, керамика встречается в большом количестве только на ранних городищах и преимущественно в пределах южной части территории городецких племен, на что было обращено внимание >в литературе 162. Б го-
ч 159 Н. Ф. К а л и н и и, А. X. Халиков. Итоги
археологических работ 1945—1952 гг. Тр. Казанского
филиала АП СССР. Серия исторических наук. Казань.
1954, стр. 43.
160 Там же, стр. 43, 44.
161 Там же, стр. 43.
162 А. П. Смирно в. Очерки древней и средневековой истории..., стр. 55—61; Н. В. Т р v6 ни к о в i. Племена городецкой культуры, стр. 6.
ГЛАВА ВТОРАЯ
111
к	подишах I тысячелетия н. э. керамика этого
f	типа повсюду встречается в небольших ко-
личествах. В рассмотренных выше городищах западной части Чувашской АС( Р количество сетчатой посуды не превышает 6— 7%, а рогожной не найдено ни одного черепка. Поэтому положение, высказанное Н. Ф Калининым, не имеет силы. Елхов-ское городище, по-видимому, принадлежит к числу городецких.
Конечно, нельзя не учитывать, что ука-занпая выше статистика керамических нахо-док основана на небольших раскопках, что часто приводит к случайным выводам. Но, не забывая этого обстоятельства, надо принять во внимание, что в данном случае сравниваются одинаковые величины: материалы небольших раскопок на крайне ограниченной площади чувашских городищ с материалами шурфов на Елховском городище.
Следующая группа керамики (по терминологии Н. Ф. Калинина — буртасская, в его классификации—третий тип) принадлежит к числу городецкой гладкой посуды. Эта посуда не охарактеризована в труде Н. Ф. Калинина, но, судя по другим публикациям, в тесте ее имеется примесь дресвы, а поверхность сглажена. В верхнем слое она составляет 15% всей керамики, в ниж-' нем — 42 % •
Интересна керамика, выделенная как второй тип. Она имеет черты пьяноборской посуды — примесь толченых раковин. Сосуды этого типа преобладают в нижнем слое. Днища их округлы, стенки в верхней части орнаментированы отпечатками шнура и резным узором. В верхнем слое орнаментированной посуды не встречено. Эта категория керамики аналогична сосудам, найденным в расположенном недалеко Сюкеевском могильнике.
Рядом с городищами экспедиция открыла и исследовала селище той же культуры. Здесь был вскрыт культурный слой мощностью около 30 см. При вскрытии слоя обнаружена керамика того же типа, что и на Елховском городище. Рогожная, или псев-дорогожная, составляет здесь 8% общего числа посуды, пьяноборская — 46% и так называемая буртасская, или, если называть ее по культурному, а не по племенному признаку, городецкая—тоже 46%. Вывод Н. Ф. Калинина, отметившего сходные чер
ты в культуре правобережья и левобережья Волги, не вызывает возражений. Перед нами пограничная зона двух родственных культур, и поэтому смешение черт той и другой вполне понятно.
Как видно из приведенного выше материала, керамика большинства западных чувашских городищ не носит ярко выраженного характера, но влияние пьяноборской культуры было там сильно; оно, как выше указано, прослеживается далеко на западе, на территории Верхней Волги. Пьяноборские племена заходили и на территорию правобережья Волги, о чем можно судить по находкам Сюкеевского могильника и незначительному керамическому материалу пьяноборского типа с полуразрушенного городища на р. Буле, близ дер. Тигашево (второе Тигашевское городище). Нужно думать, что в пограничной полосе между территориями двух культур не было четкой границы, и отдельные родовые группы жили вперемежку.
3 найденном материале прослеживаются не только пьяноборские черты, в нем есть много общего с материальной культурой племен, населявших Среднее Поволжье.
В 1959 г. на Сареевском городище был найден клад, содержащий большое число полых фигурок птичек дубровичского типа. Подобные им находили и ранее в Кошибеев-ском могильнике и в могильниках, исследованных М. Р. Полесских на территории Пензенской области. Другая черта, хорошо заметная в материале рассмотренных городищ и особенно проявляющаяся в керамике,— это традиции культур более раннего времени. Прежде всего укажем на реминисценции срубной культуры, о которых можно говорить на основании находок керамики грубой лепки со сравнительно толстыми стенками, с примесью шамота и дресвы, баночной формы с прямыми и выпуклыми стенками, гладкой или реже с зубчатым орнаментом (рис. 24). Посуда этой фактуры, формы и орнамента напоминает сосуды срубной культуры и продолжает традиции керамики стоянок конца бронзовой эпохи Чувашского Поволжья. Аккозипская стоянка, городище Малахай являются прямыми предшественниками городищ I тысячелетия н. э. Совершенно естественно, что материал этих памятников, разделенных временем в тысячу с лишним лет, не идентичен.
112
Рис 21 Сосуды бронзовою и раннего железного веков
/—5 Коп;ибеевскиЙ могильник; 7—13 — курганы срубной культуры, по О, А, Кривцовой-Граковой
ГЛАВА ВТОРАЯ
113
но, рассматривая его, можно построить один эволюционный ряд.
Рассмотренные городища не одиноки. Выше разобран материал ряда могильников кошибеевского типа, содержавших такую же керамику. Все это свидетельствует о том, что культура срубных племен вошла как важный компонент в культуру населения края в I тысячелетии и. э.
Можно говорить и о традициях абашевской культуры, которые прослеживаются в форме некоторых сосудов. Так, на городище Адобай встречены обломки сосудов с отогнутыми венчиками и закругленными боками 163. Подобные обломки есть и в коллекции керамики Ягаткинского городища 164. Имеются и профили, напоминающие ребер-чатые сосуды абашевского типа 16 . Но абашевские черты незначительны и могут быть выявлены только в виде отдельных элементов. Кроме керамического материала, эти элементы близости между абашевской и городецкой культурами прослеживаются в материалах первых веков нашей эры по изделиям из бронзы. В числе таких вещей надо указать звездчатые грубые пластинки, звездчатые нашивки головного убора, спиральные перстни, спиральные пронизки, мелкие бляшки166. Несомненно, прав был П. П. Ефименко, отметивший, что «в богатых бронзовых украшениях абашевской эпохи следует усматривать первое появление тех черт костюма, которые так характерны для национального костюма современных народов Западного Поволжья, в том числе и чувашского национального костюма, изобиловавшего металлическими украшениями» 167 *.
Меньшая значимость абашевских компонентов в формировании средневековой культуры племен Чувашского Поволжья объясняется в значительной степени тем, что абашевские племена в силу ряда причин, может быть, под воздействием проникавших с запада племен дьяковской культуры, продвинулись на восток и север. Как мы уже от
163 ч КМ, Адобай, № 987, ср. В. Ф. Смолин. Абашевский могильник. Чебоксары, 1928, рис. 14.
164 ЧКМ, Ягаткипское городище, № 740, 681, 28.
165 ЧКМ, Ягат-кинское городище, № 202.
П. Н. Т р е т ь я к о в. Памятники древнейшей
истории..., рис. 18, 19; Древности мордовского народа, табл. XXI11, И, 16, 17; табл. IX, 1-1.
'11 П. Ефименко. К истории Западного
Поволжья .., стр. 35.
мечали, имеются все основания полагать, что абашевские племена марийской территории пришли с правого берега Волги.
Реконструируя этническую историю Чувашского Поволжья, нельзя обойти еще ряд памятников. Они не могут быть связаны с памятниками кошибеевского типа, но в то же время в некоторых исследованиях их не выделяют и в особую группу. К ним относится ряд могильников, среди которых надо назвать Иваньковский, Таутовский, а из наиболее южных Младший Селиксенский в Пензенской области. Для этих могильников характерны, с одной стороны, отсутствие пьяноборских элементов, ярко представленных в Кошибеевском могильнике, а с другой — находки височных привесок в виде стержня, обмотанного проволокой и заканчивающегося внизу гирькой из сложенных основаниями пирамид, а вверху спиралью. Эти привески правильно считаются мордовским племенным признаком.
Разбираемые нами могильники типа Иваньковского по керамике также входят в группу городецких памятников. В ряде погребений были найдены обломки посуды, сделанной из рыхлого теста с примесью дресвы и шамота, слабого обжига, с шероховатой поверхностью. Набор украшений в значительной мере отличается от Кошибеевского комплекса (рис. 25, 26). Здесь найдены гривны из дрота с круглым щитком 1е8. В наборах ранних бусин встречаются красные ластовые шаровидные, мелкие рубленые, одинарные, двойные и тройные, бисер, стеклянные мелкие голубые, темносиние, желтые рубленые, мелкий золоченый бисер 169. В погребении 9 вместе с набором ранних бусин, красных пастовых, шарообразных и рубленых, найдена височная мордовская привеска. В более поздних погребениях найдены украшения и детали костюма эпохи переселения народов. Здесь характерны пряжки с толстым кольцом, бронзовым изогнутым хоботком. Встречены захоронения с характерными для народов Западного Поволжья сюльгамами со спиралями на концах.
168 ЧКМ, могила 12; раскопки П. П Ефименко. В этом же погребении найдено втульчатое копье раннего типа.
iso ЧКМ, могилы 19, 6, 12, раскопы П. П. Ефименко.
8 А. П. Смирнов
414
Рис. 25. Украшения из Иваньковского могильника (2/з н. в.)
/, 3. 10, 12, 13, 15 — сюльгамы; 2, 7—кольца от сбруи; 4, 6, 8, 11, 14 — пряжки; 5 — гривна; 9 — подвеска
Рис. 26. Украшения из Иваньковского могильника (2/з н. в.)
1 височные привески; 2, 8, 11, 16, 17 — привески; 3, 14—гривны; 4*5—браслеты; 6—перстень; наконечники пояса; 9 — часть венчика головного убора; 10 — пронизка; 12, 15—части браслета
S*
116
А. П. СМИРНОВ
За последние годы Иваньковский могильник был исследован экспедицией Чувашского научно-исследовательского института. Н. В. Трубникова, руководившая исследованиями этого могильника, в некоторых погребениях обнаружила вещи, позволяющие датировать эти погребения V—VII вв. н. э. Погребения V в. были известны здесь и по материалам раскопок П. П. Ефименко.
Ряд 'погребений могильника свидетельствует о процессе распада родовых отношений и о смешанном этническом составе обитателей этого края. Этот факт подчеркивается не только существованием разнокультурных памятников одного времени на одной и той же территории, но и различием в обряде погребения. В погребениях Иваньковского могильника встречены не только вытянутые на спине трупоположения, что наиболее характерно для финно-угорских народов Центральной и Восточной Европы, но и трупосожжения, которые характерны для группы славянских племен и для населения Прибалтики I тысячелетия н. э. Однако установить связи по обряду погребения можно лишь в том случае, если сравниваются не только общий характер захоронения, но и детали погребального обряда. Связь с западом в изучаемый период была довольно тесной; это документируется хотя бы находками в Поволжье и на Оке подковообразных фибул, а в Прибалтике— перстней с двумя парами спиральных завитков, напоминающих аналогичные украшения Иваньковского могильника (см. рис. 26, 6) 17 , или нашивных бляшек в виде пирамидок, соединенных вершинами 171.
По погребениям Иваньковского могильника можно получить представление не только об этническом составе населения, оставившего этот памятник, но и об экономическом неравенстве, по-видимому, уже существовавшем у этих племен. П. И. Третьяков опубликовал состав наиболее богатого инвентаря женского погребения, открытого в 1926 г. П. П. Ефименко. Могила 10 принадлежала, по его словам, какой-то знатной женщине. На шее костяка были обнару-
170 М.Х. Шм и дехельм. Археологические па-мятники периода разложения родового строя на северо-востоке Эстонии. Таллин, 1955, стр. 140, рис. 34, 10.
171 Там же, стр. 101, рис. 25, /.
жены ожерелье из разнообразных бус, гривны; головной убор был богато украшен различными бляшками, а по бокам височными привесками. На руках остались браслеты и перстни, на груди — застежки в виде сюльгам. Богатое поясное украшение, к сожалению, не сохранилось. П. Н. Третьяков отмечает близость многих украшений обычным находкам из окских могильников172. Подобный могильник был отмечен П. П. Ефименко под Ядринском. Исследователь датировал его V—VI вв. и. э.173
Интересный памятник был открыт недавно Чувашским институтом близ дер. Та-утово Аликовского района республики. Это было одиночное погребение, обнаруженное случайно при раскопках фатьяновского могильника 174. Захоронение женщины находилось в могильной яме фатьяновцев. Умершая была положена на спину, головой на север. Полусогнутые руки лежали в области тазовых костей. Около головы стоял небольшой сосуд-миска с отогнутым краем, выпуклыми боками и плоским дном. На затылочных костях лежала бронзовая бляха-застежка из тонкой пластины с гравированным рисунком в виде концентрических кругов. Висок украшала височная привеска из маленького стержня с небольшой гирькой. На шее было ожерелье из мелких золоченых бусин и бусин из красной пасты, на груди— застежка, аналогичная найденной на затылке. На пальце остался бронзовый перстень из проволоки с двумя парами спиралей, аналогичный находкам из Прибалтики. Талию опоясывал ремень, украшенный спиралями. Это погребение Н. В. Трубникова правильно датировала III—IV вв. н. э.175 Такая ранняя дата доказывается находками височной привески небольшого размера с коротким стержнем, раздутым грузиком и небольшой спиралью наверху. Ранние привески этого типа резко отличаются от поздних, находимых в таких могильниках, как Лядииский и Томииковский. Для поздних характерны вытянутые пропорции, обмотка из тонкой проволоки, грузик удлиненновытянутой формы и длинная спираль со
1 2 П. Н. Третьяков. Памятники древнейшей
истории..., стр. 54, 55.
173 П. П. Е ф и м е н к о. Средневолжская экспедиция. СГАИМК, 1. Л., 1926, стр. 319.
17,1 Н. В Трубникова. О работах второго отряда..., стр. 239.
175 Там же, стр. 241.
ГЛАВА ВТОРАЯ
117
сравнительно узким диаметром. На это обстоятельство обратила внимание и А. Е. Алихова *76. В Армиевском могильнике, содержащем отдельные весьма ранние погребения первых веков нашей эры, височные привески также отличаются небольшими размерами, сравнительно толстой обмоткой и короткой спиралью сверху. Одна такая привеска была найдена в могиле 31 вместе с бронзовой гривной из гладкого дрота с крючками в виде запора. Это погребение может быть датировано периодом в пределах первых трех столетий нашей эры 177. Обращаясь к прибалтийским аналогиям Таутовскому погребению, укажем на могильник Кохтла-Ярве II, который был, по мнению М. X. Шмидехельм, заложен во II—III вв. н. э. К этому времени относится основная масса погребений. К более позднему времени, в пределах IV в., относится незначительное число захоронений178. Этот сравнительный материал подтверждает датировку Н. В. Трубниковой.
Появление погребений с височными привесками знаменует приход с юга Поволжья новых племен, движение которых началось еще до эпохи великого переселения народов. Это движение было вызвано приходом кочевников из Азии через Каспийские ворота. Появление кочевых племен с юга и проникновение их в большом количестве на север, в Среднее Поволжье, судя по дате могильника, связано уже с движением гуннов. В настоящее время недостаточная изученность материала этого периода не позволяет придти к каким-либо определенным выводам, но встает вопрос, нет ли связи между появлением погребений с височными привесками и буртасской топонимикой, известной на широких пространствах Поволжья и, в частности, Чувашского.
А. Ф. Риттих отмечает несколько поселений, связанных с этнонимом буртас, в пределах Тетюшского уезда — Буртасы Полевые, Буртасы Малые, Буртасы Большие. В быв. Свияжском уезде он указывает два поселения с названием Буртасы и одно — Буртасы Нижние; в быв. Цивильском уез-
1,1 А. Е. А л и х о в а Из истории мордвы..., стр. 16, таблица.
П. С. Рыков. Культура древних финнов в раИО1Н78 У3ты- СаРатов> 1930, стр. 53, табл. II, 8.
М. X. Ш м и д е х е л ь м. Указ, соч., стр. 139.
де — три поселения Буртасы и, наконец, в Ядринском—Буртасы и Буртасы-Касы179. В последнем справочнике населенных мест Чувашской АССР отмечено только одно поселение Буртасы в Урмарском районе180.
Среди памятников нашей эры — грунтовых могильников, городищ и селищ — резко выделяется один курганный могильник, в погребениях которого встречены вытянутые костяки с вещами пьяноборского типа. Этот памятник представляет огромный интерес для понимания этнической истории края. Он свидетельствует о смешанном этническом составе населения Чувашского Поволжья в I тысячелетии н. э.
Речь идет о небольшой курганной группе, обнаруженной А. X. Халиковым в 400 м к юго-западу от с. Писерьялы Горно-Марийского района, на краю высокого обрывистого правого берега р. Большая Юнга. У местных жителей она известна под названием «нагорного дома».
Группа состояла из шести курганов, имеющих расплывчатые очертания и попорченных кладоискателями.
В июне и в августе 1958 г. экспедиция провела раскопки всех памятников. Под курганом 1, наиболее западным в группе, открыто несколько погребений и яма, оставшаяся, по словам местных жителей, от кладоискательских раскопов 1929 г. Раскопками установлено, что к\рган был сооружен постепенно.
Наиболее ранним А. X. Халиков считает второе погребение, расположенное в южной части кургана, на уровне погребенной почвы. Остатки захоронения находились на подстилке из положенных вдоль дубовых дощечек. Костяк лежал на спине и был ориентирован головой на ВЮВ. Конечности его вытянуты. При костяке было обнаружено: справа от черепа—бронзовая сюльга-ма, около виска—золотая спиральная подвеска в два с половиной оборота и остатки ожерелья из 14 стеклянных золоченых бусин. У пояса сохранились остатки нагрудника, нашитого на ткань и состоявшего из центральной медной бляхи и 14 сапожко-видных подвесок, висевших на кожаных
179 А. Ф. Р и т т и х. Материалы для этнографии народов России. Казанская губерния. XIV, часть I. Казань, 1870, стр. 47, 48.
iso Чувашская АССР. Административно-территориальное деление. Чебоксары, 1959, стр. 189.
118
А. П. СМИРНОВ
шнурах, заключенных в медные обоймочки, поясная железная круглая пряжка и железный нож с деревянной рукояткой. Над погребением возвышалась небольшая насыпь высотой около 60 см.
Насыпь второго погребения перекрывалась насыпью четвертого погребения, совершенного в восточной половине кургана. На дне неглубокой ямы четырехугольной формы, размером 250x90 см, глубиной до 18 см, ориентированной с ССВ на ЮЮЗ, лежали деревянные дощечки, положенные вдоль, на них находились остатки погребенного, тлен от черепа и костей рук. Покойник лежал па спине, конечности вытянуты, голова обращена на ЮЮЗ. При погребенном обнаружено: у черепа — остатки ожерелья из 35 крупных и 14 мелких стеклянных золоченых бусин; под челюстью — железная сюльгама; на груди — медная ажурная бляха, две железные пряжки и железный нож с остатками деревянной рукоятки. Над погребением была сооружена насыпь высотой около 50 см.
К северу от центра обшей насыпи, на верхнем уровне погребенной почвы, расположено первое погребение. На площади 240x50 см был устроен настил из дубовых досок, положенных в направлении с запада на восток. В восточной части положен свернутый кожаный пояс длиной в 73 см, украшенный круглыми умбоновидными бляшками со шнуровой окантовкой и сапожковид-ными медными подвесками. Погребенный лежал на спине, конечности вытянуты, голова обращена на восток.
Около костяка найдены вещи: у черепа— ожерелье из 29 различных стеклянных бусин; под челюстью — железный нож; несколько в стороне — бронзовая сюльгама с железной иглой; на талии — остатки кожаного ремня с железной пряжкой и медными накладками; под ремнем сохранились остатки шерстяной ткани. Справа на кожаном ремешке с медными накладками к поясу был подвешен железный кинжал с деревянной рукояткой и кожаными ножнами с медным наконечником; на правой части тазовой кости лежал железный стержень длиной 34 см, составленный из двух перевитых пластин, заостренный на одном конце и имевший на другом костяную рукоятку. С левой стороны у бедра — железный двулезвийный меч с деревянными нож
нами и прикрепленной к нижней части бляхой из белой бронзы. На мече находились три двушипных железных наконечника стрел. Между ногами лежал кремневый скребок, возможно, применявшийся для высекания огня.
Погребение было перекрыто дубовыми досками, над которыми соорудили насыпь высотой около 60 см.
Очевидно, позднее в центре кургана было совершено третье погребение (полностью разрушенное кладоискателями), от которого сохранились остатки насыпи высотой до 70 см и несколько предметов, найденных в кладоискательском выбросе, в том числе: железные удила с псалией, бронзовая литая ажурная нагрудная четырехугольная бляха, обломок бронзовой подошвообразной пряжки, куски кожаного ремня и две стеклянные бусины.
Над всеми мелкими насыпями был насыпан общий курган.
Курган 2 расположен в центре группы и имеет овальную форму, вытянут с запада на восток, площадь 15X8 м. В центре кургана обнаружена яма, вырытая школьниками с. Писерьялы, которые в 1957 г. обнаружили здесь ряд вещей: ожерелье из бус, железный меч, наконечник копья, хранящиеся в настоящее время в Еласовской средней школе.
В процессе раскопок А. X. Халиков установил, что курган создавался в течение длительного времени. Вначале сооружали земляную насыпь над каждым отдельным захоронением, позднее появилась общая насыпь около 120 см высотой. Под курганом были вскрыты остатки девяти погребений: хотя всего их было 10, но одно было разрушено в 1957 г. Погребения располагаются по продольной оси, идущей с запада на восток.
В западной части кургана находились два захоронения. Первое вскрыто на верхнем уровне погребенной почвы. От погребенного сохранились коронки от зубов и часть позвонков, по расположению которых можно думать, что покойник был положен на спину, головой на СВВ. Под погребенным обнаружены остатки деревянных досок, положенных вдоль. Покойник был, очевидно, одет в полотняную рубаху, остатки которой сохранились у пояса, украшенного медными накладками. Кроме того, на по-
ГЛАВА ВТОРАЯ
119
койнике, по-видимому, пыл меховой кафтан, мехом наружу. Около зубов сохранились остатки ожерелья из 29 различных стеклянных бусин. Погребение было прикрыто лубом, над которым насыпали небольшой холм высотой около 30 см.
На насыпи первого погребения располагалось погребение девятое. Костяк лежал вытянуто, головой па восток. Следов обкладки и перекрытия не прослежено. Здесь же обнаружены: справа от черепа — железный наконечник копья, слева — железная пряжка-сюльгама, у пояса — обломок железной пряжки, напоминающей пряжку пояса из первого погребения, и обломок железного кинжала.
Над погребением сохранилась насыпь высотой около 20—25 см, частично перекрывающая насыпь восьмого погребения, в котором оказались лишь тлен от черепа покойника, ориентированного на восток, и остатки ожерелья из 16 стеклянных золоченых бусин.
В центре кургана А. X. Халиков открыл два погребения — четвертое и десятое. Четвертое в значительной степени разрушено кладоискателями. От него сохранились: древесный тлен от обкладки, тлен от черепа и некоторых костей, судя по расположению которых можно думать, что погребенный лежал вытянуто на опине, головой на юго-восток. Рядом лежал обломок железного однолезвпйного меча. Насыпь этого погребения высотой около 25 см перекрывается насыпями последующих погребений (2, 3, 8, 9, 10).
Центральное, десятое погребение, судя по насыпи, наиболее позднее, полностью разрушено кладоискателями. По рассказам школьников, копавших курган,погребенный лежал на подстилке из дерева, в вытянутом положении, головой на восток. При погребенном находились: золотая серьга, у терянная в настоящее время, остатки ожерелья из 100 стеклянных бусин, железный двулезвийный меч, железная пластинчатая поясная пряжка, две медные сюльгамы, железный двушипный наконечник стрелы и длинный железный наконечник копья.
В нижней части кургана А. X. Халиков обнаружил еще ряд погребений. Пятое по-ребение обнаружено на насыпи восьмого и над шестым. От него сохранились тлен от деревянной подстилки, черепа и некоторых
костей, судя по расположению которых можно полагать, что покойник был положен в вытянутом положении на спину, головой на восток. При расчистке погребения было найдено: на тлене кости левой руки — массивный бронзовый браслет, в районе груди — обломки хмедной пряжки-сюльгамы.
Погребение шестое было обнаружено в неглубокой яме овальной формы размером 230X65 см и глубиной 20 см. Дно ямы выстлали деревянными плахами, от которых остался только тлен. Остатки покойника были сильно потревожены грызунами. Он, очевидно, был положен на спину вытянуто, головой на восток. При нем были обнаружены: в районе черепа — 23' разбросанные стеклянные бусины, железный двушипный наконечник стрелы, медная налобная бляха; в области груди — остатки нагрудника, состоявшего из центральной бронзовой бляхи и шести сапожковидных медных подвесок на кожаных шнурках с .медными бусинами. Там же, под нагрудником, сохранились остатки тканей, на основании которых А. X. Халиков предполагал, что погребенный был одет в холщевую рубаху, а поверх— в меховую одежду.
В седьмом погребении, яма которого имеет четырехугольную форму, размером 210X60 см и глубиной 70 см, вытянута с северо-запада на юго-восток, следов костяка и вещей не обнаружено.
Погребение третье располагалось в восточной части кургана, на уровне погребенной почвы. В нем обнаружен комплекс находок: золотая многовитковая височная подвеска, 21 стеклянная бусина, обломок бронзовой фибулы. Следов костей не обнаружено.
Погребение второе находилось у северо-восточного края насыпи, в виде ямы четырехугольной формы, размером 180X Х55 см, вытянутой с СЗ на ЮВ. Глубина ямы 40 см, стены скошены. На дне ее в юго-восточной части обнаружены коронки зубов и найдены 46 мелких стеклянных бусин разного цвета и формы.
Под распаханной насыпью кургана 3 были вскрыты остатки двух погребений.
Первое находилось в могильной яме четырехугольной формы, размером 220x70см, с несколько скошенными ко дну стенами, глубиной 54 см. На дне прослежены плохо сохранившиеся остатки костяка (тлен от
120
А. П. СМИРНОВ
коронок зубов и костей йог), положенного головой на юго-восток. Около зубов лежали обломки медного колечка и обкладки из тонкого бронзового листка.
Второе ’погребение было обнаружено в могильной яме четырехугольной формы, размером 220X85 см, со скошенными ко дну стенками, глубиной 60 см. На дне были прослежены остатки древесной обкладки. Следов костяка не обнаружено. В восточной части ямы лежали обломки железного ножа.
Курган 4 имел насыпь округлой формы, размером 11,2X10,65 м, высотой около 1,6 м. В центре кургана А. X. Халиков заметил огромный кладоискательский вход, разрушивший центральное погребение. В 'результате исследования было установлено, что курган состоял из нескольких небольших насыпей, которые затем были покрыты общей насыпью. От центрального погребения в выкиде грабительской ямы сохранились 14 стеклянных бусин, железные удила с псалией, медная полусферическая бляшка, пара двойных бляшек, ажурная круглая бляха.
Остальные погребения располагались по краю кургана. На верхнем уровне погребенной почвы в некоторых местах были обнаружены зубы лошади.
Погребение первое находилось в узкой и длинной могильной яме размером 350 X Х50 см, глубиной 25 см. Был обнаружен тлен костей ног погребенного, положенного, очевидно, в вытянутом положении, головой на северо-восток; рядом лежал железный нож.
Погребение второе было расположено в могильной яме овальной формы, размером 270X70—95 см, вытянутой с юго-запада на северо-восток, глубиной 40 см. На дне были обнаружены разбросанные стеклянные бусины и обломок железной пряжки. Следов костяка не прослежено.
Погребение третье располагалось в могильной яме четырехугольной формы, размером 250X60 см, глубиной 20 см. На дне были обнаружены остатки костяка в виде тлена от черепа и некоторых костей. По-видимому, покойник был положен вытянуто, головой на юг. Рядом с погребением обнаружены: у черепа — бронзовая сюльга-ма, на груди—медная пряжка и кольцо, с левой стороны—железный двушипный
наконечник стрелы, с правой стороны — железный нож, у ног — кремешок.
Насыпь кургана 8 полностью распахана, поэтому его первоначальные очертания выяснить не удалось. При исследовании были обнаружены два погребения.
Погребение первое находилось на верхнем уровне погребенной почвы. Остатки костяка в виде тлена от черепа и кости ноги показали, что покойный лежал на спине, вытянуто, головой на юго-восток. При погребении были найдены: стеклянные бусины, две медные трубки с ажурным расширением в центре и две медные бусины. Несколько в стороне от погребения лежала бронзовая ажурная цельнолитая прямоугольная бляха.
Погребение второе было расположено в могильной яме овальной формы, размером 200X75—80 см, глубиной 20—25 см. На дне ее сохранились остатки погребенного в виде тлена от черепа и некоторых костей. Покойник был положен на подстилку из деревянных дощечек, вытянуто, на спину, головой на ЮЮЗ. Рядом с костяком были обнаружены: 37 стеклянных бусин, бронзовая фибула, остатки 'нагрудников из двойных сапожковидных подвесок с центральной бляхой, бронзовая прямоугольная пряжка с крышкой, железный скобель и железная трубица с остатками дерева внутри. На медных предметах прослежены остатки меховой одежды. А. X. Халиков склонен датировать курган II—III вв. н. э.
Как видно из материалов А. X. Халикова, люди, оставившие могильник, хоронили своих умерших или на поверхности земли под небольшими насыпями, или в неглубоких ямах под деревянным настилом и небольшой земляной насыпью. По истечении некоторого срока над кладбищем насыпали курган. Покойников хоронили в вытянутом положении, на спине, головой, как правило, в восточном направлении.
Обряд погребения не имеет аналогий в материалах железного века. Ни ананьинская, ни пьяноборская культуры, ни культуры правобережья Волги не знают памятников такого типа.
С другой стороны, эти курганы, убедительно датированные А. X. Халиковым первыми веками нашей эры, напоминают погребения абашевской культуры. Там курганная насыпь также устраивалась по про
ГЛАВА ВТОРАЯ
1-1
шествии какого-то времени, и умерших тоже хоронили на поверхности земли или в неглубоких ямах. Подобный обряд прослежен А. X. Халиковым при раскопках аба-шевских курганов на территории Марийской АССР в Сретеской, Туруновской и Троицкой группах 181.
Если учесть, что в абашевских курганах встречались погребенные, вытянутые на опине, и чго наиболее часто покойника клали на слипу, с полусогнутыми ногами, то по существу большой разницы в самом погребальном обряде мы не найдем.
Этот памятник дает основание сделать вывод о прочно сохранявшихся традициях, возможных только .при условии несменяемости населения. Таким образом, есть все основания полагать, что в первые века нашей эры на территории правобережья Волги продолжали жить потомки абашевцев.
В настоящее время мы не /располагаем материалом для более точных выводов и не можем судить о том,’в каком количестве сохранилось здесь абашевское население. По всей вероятности, абашевцы сохранились небольшими островками среди бесспорно городецких племен.
Датировка памятника, установленная А. X. Халиковым в его отчете, не может вызвать каких-либо возражений. Парные полу-цилиндрические пронизки, сапожковые привески, составлявшие убранство пояса, плоские жаловидные стрелы, двулезвийные мечи, золоченые бусы подтверждают положения исследователя. Типичны!! пьяноборский инвентарь свидетельствует о большой роли пьяноборцев в культурной жизни края.
К этому времени относится ряд случайных находок, часть которых опубликована А. М. Тальгреном. Из них назовем однолезвийный меч из-под Свияжска182, украшения, повторяющие типы, известные по Иваньковскому могильнику 183 184 *.
Особняком стоит полая фигурка уточки, найденная у дер. Большое. Фролово Тетюш-ского района. По ряду деталей, по стилевым особенностям она резко отличается от украшений правобережья Волги и должна
181 А. X. Халиков. Новые памятники абашевской культуры в Волго-Вятском междуречье. СА, 1959, № 2, стр. 151.
182 А. М. 1 а 11 g г е п. Collection Zaoussailow, 1, pl. IV, 2.
183 Ibid., pl. II, 20.
быть сближена с материалом Прикамья Эга фигурка имеет по нижнему бортике насечки, напоминающие подобный орнамент па привесках Прикамья периода IX— X—XII вв. и. э. И самый бубенчик, висящий на цепочке, имеет подобные же насечки, характерные для бубенчиков Прикамья.
Весь материал позволяет утверждать, •что в первую половину I тысячелетия территория Чувашского Поволжья была занята племенами городецкой культуры в ее кошибеевском варианте. В племенной массив входили проникшие с юга мордовские, а может быть, бургасские племена. Этим племенам принадлежат могильники типа Иваньковского. С этими археологическими памятниками может быть сопоставлена одна легенда, записанная Н. В. Трубниковой в 1958 г. в деревнях Ново-Ядрино и Ново-Алексеевка Ядринского района Чувашской АССР. Как отмечает Н. В. Трубникова, эта легенда существует в разных вариантах. Там говорится о том, что в очень давние времена по Суре спустился Эрзей и обосновался на месте современной деревни Чебаково Первое, которая прежде называлась Эрзи. Легенда повествует о том, как на новом месте Эрзей женился на чувашке. Этот рассказ служит хорошим дополнением материала таких могильников, как Иваньковский или Таутовский,м. Продолжали обитать в этой местности и потомки племен абашевской культуры.
Для характеристики периода конца I — начала II тысячелетия н. э. интересен Ново-Ядринский могильник, исследованный вторым отрядом Чувашской археологической экспедиции под руководством Н. В. Трубниковой в 1957 г. Этот могильник помещается около дер. Ново-Ядрино на высоком берегу р. Суры. При разведке на распаханном поле были встречены кости людей и животных, обломки сосудов ррубой ручной лепки и железные, изделия. Небольшие раскопки разведочного характера привели к открытию двух погребений, обнаруженных на глубине 20 см от поверхности. Могильные пятна очень четко прослеживались в профиле и плане, имея форму вытянутого прямоугольника с округленными углами.
184 оТЧет Чувашской археологической экспедиции
1957 г. Архив ИА, Р-1-1462.
122
А П. СМИРНОВ
Погребение первое было открыто на глубине 75 см. Погребенный лежал головой на запад, вытянуто на спине, в гробу, остатки которого прослежены в стенке могилы.
Сохранность костей была настолько плохой, что положение рук не смогли установить. У колена, с левой стороны, лежал железный нож с черешком и несколько закругленным острым концом лезвия, обломок прямоугольной железной пряжки с бронзовой иглой.
В западной стенке раскопа, на глубине 40—50 см был обнаружен обломок глиняного сосуда ручной работы, без орнамента.
Могильная яма второго погребения обнаружена на глубине 20 см. В ее засыпке встречались мелкие угольки.
На глубине 1,1 м были встречены остатки совершенно истлевшего костяка, ориентированного головой на запад. В могиле найдена одна круглая, сильно стертая, сделанная из стеклянной пасты бусина с глазками.
При исследовании на поверхности могильника были найдены еще два железных ножа: один того же типа, что и в погребении .первом, другой с прямым лезвием. Форма ножа с округлым концом имеет аналогии в памятниках X—XIII вв. 185 Глазчатая бусина из стеклянной пасты, найденная во втором погребении, несколько старше. Она принадлежит к салтовскому типу бусин, довольно широко распространенных в 'Могильниках IX—X вв. н. э. Примером могут служить такие могильники как Лядинский, Томниковский, Моршанскис и могильники Прикамья. По-видимому, Ново-Ядринский могильник относится ко времени рубежа I и II тысячелетий н. э.
Этим же временем, вероятно, следует датировать ряд городищ, в их числе городище Арату. Оно расположено на высоком мысу, в 2—3 км от дер. Иваново. Городище имеет треугольную форму, с севера и юга защищено валами и рвами.
Общая длина площади городища 65 м, ширина от 10 до 30 м.
На поверхности городища имеются следы старых шурфов. Н. В. Трубникова зало
жила здесь четыре небольших раскопа, два из которых показали, что в южной части городища культурного слоя нет. В северной части городища и в центре культурный слой был прослежен, получены интересные материалы.
Близ северного вала, на глубине 20 см были обнаружены следы кострища 60 < Х70 см. Подобные же остатки оказались и в центральной части городища, где были встречены куски обожженной глины и следы положенных в направлении с запада на восток обугленных бревен. Там найдены круглое глиняное пряслице и обломок лепного сосуда без орнамента.
Обнаруженные в центре городища фрагменты глиняной обмазки и остатки бревен являются, вероятно, следами жилищ.
Н. В. Трубникова исследовала в 1957 г. и городище у деревень Мурза-Касы и Яны-шево в Сундырском районе Чувашской АССР 186. Это городище расположено в 2— 3 км к юго-западу от дер. Мурза-Касы, на высоком берегу .маленькой речки. Оно известно у местных жителей под названием Пахча-Сют.
Городище имеет вытянутую треугольную форму, с севера, с напольной стороны, укреплено двухметровым валом.
Площадь городища составляет 9l) X Х60 м и в настоящее время распахивается. Никаких ям или всхолмлений на его по-
верхности незаметно.
При осмотре городища были замечены скопления мелких пережженных костей и золистые пятна. Этим включениям соответствовала и более густая растительность на поверхности и иная окраска ее.
При исследовании Н. В. Трубникова установила следующий порядок напластований: сверху залегал тонкий пахотный слой толщиной от 10 до 20 см, без находок; ниже залегал слой мощностью также от 10 до 20 см, состоящий из мелких угольков, золы, сильно пережженных костей животных, среди которых был найден один обломок сосуда грубой ручной работы. Этот слой подстилала интенсивно черная земля с небольшим количеством мелких пережженных обломков костей, залегавших в
Б. А. К о л ч и и. Черная металлургия и металлообработка в Древней Руси. МИА № 32. 1953, стр. 70—82.
186 Отчет Чувашской археологической экспедиции 1957 г.
ГЛАВА ВТОРАЯ
123
небольших округлых ямках в слое материковой глины.
У восточного края в раскопе 2, зало-женном на свободном от .посева месте, на глубине второго штыка открылись остатки обугленного дерева, а на глубине 50— (50	—темные круглые пятна от столбов.
Учитывая, что они расположены по самому краю городища, исследовательница их сопоставляет со столбами тына, укреплявшими городище по краю.
Интересные результаты дало исследование вала. Вал в средней части был перерезан траншеей. На глубине 20—30 см появились угли, и обнажились целые стволы деревьев с сучьями и ветками, положенные в длину вала.
В результате работ выяснилась система укреплении: на землю, на поверхность мыса, были положены деревья и присыпаны землей из рва, сверху снова положены деревья, и так от подошвы на всю высоту вала чередовались слои дерева и земли.
Валы подобной конструкции были встречены Н. В. Трубниковой в ряде мест Чувашии: на городище у дер. Досасво в Красноармейском районе, в Сундырском районе па городище у дер. Юнга-Пось, в Ядринском районе и у дер. Чебаково Первое. Малое количество находок на этих городищах, .или почти полное отсутствие их указывает на временный характер этих городищ, которые использовались как убежища. По типам керамики городище может быть датировано концом I тысячелетия н. э.
К этому же типу относится городище Хула-Вар, которое находится в лесу, в 4 км к юго-западу от дер. Юнга-Пось. Оно расположено на высоком мысу и окружено глубокими оврагами.
Длина площади его 115 м, ширина 20— -36 м. Оно укреплено двумя валами и рвом с севера, одним валом и рвом с южной стороны.
Вся площадь городища покрыта густым лесом. Повсюду, и на валу и во рвах много ям, рытвин, шурфов. Восточный край южного вала сильно попорчен и срыт, так что видна внутренняя конструкция вала, сооруженного, как обычно, из чередующихся слоев глины и обожженного дерева.
Заложенные на городище шурфы не дали никаких материалов. Но по обломкам посуды, найденным в 1954 г. П. Д. Степа
новым, можно отнести городище к рассматриваемой группе.
К юго-востоку от дер. Чебаково Первое, у липовой рощи находится еще одно городище, также исследованное Н. В. Трубниковой. Оно расположено на мысу, окруженном с трех сторон оврагами, и с севера, с напольной стороны защищено валом. С запада по дну оврага протекает родниковый ручей. Городище состоит из двух частей, защищенных валами и рвами.
Первая, уменьшая часть городища находится между первым валом и рвом и отделена от второй части двумя валами и рвами. Только небольшая перемычка во рву соединяет эти две части. Вторая, большая часть, вероятно, являлась основной жилой площадкой городища. Она прикрыта со стороны поля целой системой укреплений.
Вал сильно непорчен ямами, вырытыми местными жителями. Судя по обнажениям, он сооружен ;пз чередующихся слоев обожженного дерева и глины. Заложенные раскопы выявили полное отсутствие культурного слоя и находок в первой части городища и очень незначительные следы жизни на второй, большей его части.
Расколки показали, что культурный слой в жилой части городища не превышал 30 см, а находки состояли из фрагментов керамики ручной лепки, среди которых был обломок венчика с нарезками по краю. Такие нарезные венчики на сосудах встречаются в течение всего I тысячелетия. Интересен и нарезной узор, обнаруженный на обломках керамики из раскопа 1. В своем отчете Н. В. Трубникова отметила, что эта орнаментация ведет к очень давнему времени. Она считает, что городище первоначально являлось местом фатьяновского поселения 187 *.
Общий характер материала, полученного в результате раскопок могильников,— финно-угорский, причем во второй половине I тысячелетия н. э., когда .влияние племен левобережья значительно падает, преобладают типы, характерные для правобережья Волги. По-видимому, несмотря на смешанный этнический состав, господствующим языком был финно-угорский, с большой долей вероятия, .марийский, Кошибе-
187 Отчет Чувашской археологической экспеди-
ции 1957 г.
124
А П. СМИРНОВ
евские племена явились тем финно-угорским компонентом, который позднее вошел в состав чувашской народности. Как можно видеть по ряду археологических (памятников, такая картина сохранялась вплоть до прихода тюркских племен, а на севере и несколько 'позднее.
Можно шолагать, что уровень развития п р о и з вод и т ел ь н ы х .сил м ост н ы х п л ем с 11 был довольно высок. Облик орудий труда ничем нс отличается от тех, которые в это время господствуют в более южпык (районах 'распространения городецкой культуры. Следует считать установленным, что во второй (половине I тысячелетия и. э., приблизительно к VI—VII вв. н. э., по всему правому Поволжью 'население переходит к плужной обработке земли. На Суре появляются железные сошники небольшого размера, а для уборки урожая небольшие железные серпы, известные по находкам из чувашских городищ188. Такие же орудия появляются и на территории Татарской АССР, на левобережье Волги, примером чего могут служить 'материалы ЕПолома из раскопок В. В. Егерева, хранящиеся в Государственном музее Татарской АССР. Высокого уровня достигло оседлое скотоводство.
Судя по материалам могильников, технический уровень металлургии был не ниже, чем у соседних племен. Тилы украшений свидетельствуют о широком культурном контакте племен всего правобережья, относящихся к одной группе.
Могильники этого -времени с несомненностью свидетельствуют о процессе распада родовых отношений. Обряд погребения в общих чертах остается прежним. У мерших хоронили в прямоугольных ямах, на спине, и инвентарь погребений по существу различался лишь качественной стороной. Однако уже в Иваньковском могильнике П. П. Ефименко заметил следы экономического неравенства, которое проявляется в более многочисленном инвентаре, в больших размерах могильных ям и их большей глубине. Эта сторона погребального обряда, устройство более пышных похорон, как правило, отмечается в обществах, где происходит процесс классообразования. Уро-вень развития производительных сил пле-188 П. Д. Степанов. Древнейший период истории мордовского народа, стр. 180.
мен городецкой культуры этого времени, как отмечают все исследователи, был настолько высок, что не соответствовал уже замкнутому родовому обществу. К сожалению, недостаток материала не позволяет уточнить этот вопрос.
Здесь, как и в более южной полосе, население перешло к плужной обработке земли, занималось скотоводством, роль которого П. Д. Степанов склонен переоценивать 18э, охотой и рыболовством, когда для этого были возможности, как, например, на Суре, где -на Сареевском городище Н. В. Трубникова нашла много рыболовных грузил. Можно напомнить, что в этом крае охота имела большое .промысловое значение, на что неоднократно обращалось внимание в литературе.
Территория правобережья Волги отнюдь не была замкнутой и изолированной, как это предполагают некоторые исследователи. Напротив, тесные связи сближали ее с соседними и более отдаленными областями. Самый факт развития пушного промысла -предполагает наличие обмена. Об этом свидетельствуют и многочисленные привозные пещи. Имеются вещи с эмалями, свидетельствующие о западных связях. Интересна в этом отношении гривна со вставками эмали ' IV—V вв. из Кошибеевского могильника. Во всех могильниках правобережья Волги первых веков нашей эры находят южные вещи, которые служили в ряде случаев прототипами для местных украшений189 190. Из привозных вещей укажем в Кошибеевском могильнике римские провинциальные и крестовидные фибулы. Отметим, кроме южных вещей позднесарматского типа, -сасанидскую печать, хранящуюся .в фондах Государственного музея Татарской АССР, происходящую из случайных находок из 'быв. Чебоксарского уезда. Эго сердоликовая полусферическая печать-привеска, с небольшим отверстием для шпура, с овальной плоскостью 20 X Х18 мм, на которой изображена птица, обращенная влево, сидящая под веткой.
Весь материал, находящийся в распоряжении археологии, опровергает тезис о замкнутости городецких племен, и поэтому
189 П. Д. Степанов. Древнейший период..., стр. 180.
190 А. П. С м и р н о в. Очерки древней и средневековой истории..., стр. 56, 57.
ГЛАВА ВТОРАЯ
1-5
точка зрения, высказанная в ранних работах Е. И. Горюновой и в последние годы защищаемая П. Д. Степановым 191 ,в отношении мордовских племен, неприемлема.
Марийское Поволжье, судя по материалам ветлужских городищ и могильников, по пьяноборским (могильникам восточной части территории республики, в I тысячелетии и. э. было занято 'племенами пьяно-борской культуры. На ветлужских городищах были прослежены слои пьяноборского времени.
Весьма интересно Одоевское городище. Первый исследователь этого памятника, О. Н. Бадер, отмечает, что верхний слой этого городища содержит материал не пьяноборский, а городецкии. Сосуды верхнего слоя плоокодонны, имеют примесь шамота и дресвы в тесте, заменившую характерную для сосудов более ранних слоев раковинную примесь192. Ту же картину отметил исследователь в верхнем слое Богородского и нижнем слое Чортова городищ193. Более точно определена керамика Одоевского городища М. В. Воеводским 194, указавшим на смешанный характер керамики верхнего слоя, в котором наряду с пьяноборской есть и городецкая посуда. Господствует там плоскодонная посуда с примесью шамота и дресвы. Эта керамика составляет 2/з всего состава керамических находок. Среди сосудов больше всего горшков с короткой шейкой и выпуклыми плечами. Изменяется орнаментация: место господствовавшей прежде «веревочки» занимает гребенчатый штамп или насечки по обрезу края сосуда. Аналогичную картину наблюдали исследователи и на Богородском городище. Здесь во втором, нижнем слое преобладала керамика с примесью раковины, в то время как в первом слое господствовали сосуды с примесью шамота и дресвы.
Тот же смешанный характер керамики отметил М. В. Воеводский и для Русспихип-ского городища 195. Здесь господствует ке
191 В. В. Г о л ь м с т е н, Е. II. Горюнова. О мордовском «феодализме». КСИИМК, VIII. 1940, стр. 43; П. Д. Степанов. Древнейший период..., стр. 179.
192 О.Н. Бадер. Городища Ветлуги и Унжи, стр. 153
193 Там же.
194 М. В. Воеводский. Указ, соч., стр. 171.
193 Там же. стр. 176.
рамика ананьинекого и пьяноборского типов, в то время как городецкая представлена небольшим числом фрагментов. М. В. Воеводский склонен полагать, что последняя керамика относится к верхнему горизонту культурного слоя. В керамике Чортова городища преобладают городецкие сосуды ,96.
Весь этот материал свидетельствует о проникновении племен правобережья на левый берег Волги и об ассимиляции ими местного населения ,97.
О. Н. Бадер склонен связывать эти культурные напластования с марийцами. «Можно думать,—пишет он,— что образование древнемарийских племен — цармис, от которых произошел современный марийский народ, восходит к первой половине I тысячелетия н. э. и связано со скрещением местных племен с населением волжского правобережья, в результате передвижения части этого населения в область левобережья. Передвижение это, установившее культурную близость и родство населения обеих культурных областей, подтверждается более поздними достоверно марийскими археологическими памятниками и находит отражение в национальном единстве горных и луговых мари»198. Считая точку зрения О. Н. Бадера совершенно правильной в вопросе этнического определения позднего слоя ветлужских городищ, должен отметить, что в своей основе мари все же относятся к ананьинско-пьянобор-оким племенам. В этом отношении показателен могильник Бигер-Шай, украшения из которого близки поволжской группе, а керамика восходит к ананьинско-пьянобор-ским прототипам. Поволжский характер украшений имеет юмская находка и Лопья-ловский могильник, которые одновременно близки и прикамским памятникам. Большую ценность .имеет Мари-Луговской могильник, который в литературе относится обычно к группе памятников пьяноборской культуры III— IV—V вв. н. э. 19т
Мари-Луговской могильник открыт при земляных работах, во время которых было
196	Там же, стр. 180.
197	А. П. Смирнов Археологические памятники на территории Марийской АССР..., стр. 79.
198	О. Н. Бадер. Городища Ветлой и Унжи, стр. 155.
199	А П С м и р и о в. Очерки древней и средневековой истории..., стр. 79.
А. П. СМИРНОВ
12G
собрано некоторое количество вещей, хранившихся у местного помещика и впоследствии утерянных. Настоящие раскопки, отвечающие научным требованиям, были проведены Е. И. Горюновой в 1930 г. Она открыла 13 погребений в простых земляных ямах, глубиною 65—75 см. Исследовательница установила два обряда захоронения: простое трупоположение в вытянутом положении на спине, головой на ЗС и ЗЮЗ, и на боку, с полусогнутыми руками и ногами, с той же ориентировкой. Вторая группа погребений немногочисленна. Традиция ананьинской культуры сказывается в положении умерших ногами к реке 20°. По погребальному обряду Мари-Луговской могильник ничем не выделяется из числа других могильников той же культуры. Расположенный значительно восточнее, на берегу р. Кильмези в пределах Кировской области, Вичмарский могильник содержит те же типы захоронений, вытянутых на спине или лежащих на боку в полускорчен-ном положении. Аналогичную картину установил В. Ф. Генинг в могильнике несколько более -раннего времени, Чеганда II, где были встречены в весьма незначительном числе и полускорченные трупоположения.
В. Ф. Генинг установил, что в этих погребениях нет никакого погребального инвентаря. Он склонен .полагать, что так хоронили рабов, людей другого племени, захваченных в рабство при набегах200 201. Эта группа погребений может быть сопоставлена с памятниками городецкой культуры, на территории которой обряд захоронения в скорченном положении существовал с очень раннего времени, с эпохи бронзы.
Погребальный инвентарь полускорчен-ных погребений Мари-Луговского могильника обычен для позднепьяноборских захоронений. Е. И. Горюнова опубликовала материал из погребений, среди которого есть проволочные гривны (гладкая и витая с утолщенными концами и с застежкой из щитка и крючка), пластинчатые перстни, нагрудные застежки из перевитой веревочки, украшенные с наружной стороны спиралями и длинными усиками, богато орнаментированная поясная бляха, пряжка
200 Е. И. Горюнова. Мари-Луговской могильник и селище, стр. 184.
201 В. Ф. Г е н и н г. Археологические памятники..., стр 70
филигранной техники, украшенная по внешнему краю спира тями, пряжка с треугольным приемником и длинной изогнутой пластинкой для прикрепления ремня, небольшая круглая пряжка с изогнутым язычком. Из материалов этого могильника опубликованы также нагрудная бляха с орнаментом из концентрических кругов, эполетообразная застежка позднего типа и небольшой кружок с углублением в центре и выступом, несколько напоминающий китайские зеркала ханьского времени 202. Кроме того, были найдены железные кольчатые удила, железное копье, дротик с длинной втулкой, железный кельт раннего типа. Могильник включает погребения двух стадий — ранние и поздние. Одни вещи — ранних типов — относятся к I—III вв. н. э., другие —более поздние — к IV—V вв. >н. э.203 204 205 206 К раннему времени, по-видимому, относится могила 8, в которой найдены гривны из перекрученных проволок и пряжки раннего типа. Более позднее время представлено погребением 10, где найдена гривна с утолщающимися концами. В опубликованный 'материал не попали вещи различного времени, в том числе украшения, типичные для марийских могильников XVI—XVII вв. н. э., вещи болгарского -времени, из которых браслет попал по недоразумению в число пьяноборских, опубликованных Е. И. Горюновой °4. Все вещи, за небольшим исключением, восточные, прикамские, как, например, стилизованная фигурка конька характерного для IV—V ®в. н. э. типа. Наконец, есть вещи ананьинского облика, среди которых бронзовый кельт с овальной втулкой, конические бляшки и наконечник пояса, близкий найденному в Зуевском могильнике2 5.
Можно считать, что территория Мари-Луговского поселения была заселена с глубокой древности, от конца бронзовой эпохи до XVII в., а может быть, и позднее. Мари-Луговской могильник существовал, очевидно, с позднеананышского времени 2
Д1атериал Мари-Луговского могильника
202 Е. И. Горюнова. Мари-Луговской могильник и селище, стр. 175, рис. 6, 18.
203 А. П. Смирнов. Очерки древней и средневековой истории..., стр. 79, 80.
204 Е. И. Горюнова. Мари-Луговской могильник и селище, стр. 175, рис. 6, 8.
205 Древности Камы по раскопкам А. А. Спицына в 1898 г. Л., 1933, табл. VII, 30.
206 Коллекции Марийского музея.
ГЛАВА ВТОРАЯ
127
<не дает никаких оснований выделять его в особую культуру, отличную от .пьяноборской, и говорить о приходе населения с 'востока, со Средней Камы. Он .позволяет утверждать, что сложившиеся на этой территории племена ананьинской культуры, отличной от культуры Средней и Верхней Камы, на что уже было обращено внимание, продолжали жить здесь и позднее 207. Пьяноборские памятники на этой территории свидетельствуют не о приходе нового населения, они подчеркивают преемственность от предшествующей ананьинской культуры. Приход городецких племен с правобережья Волги наложил заметный отпечаток на всю культуру левобережья. Это продвижение населения наблюдалось не только здесь, на территории марийского течения Волги, но и южнее, в пределах Татарской АССР. Типичным памятником продвижения городецких племен является Именьковское городище, исследованное отрядом Куйбышевской экспедиции под руководством Н. Ф. Калинина. Памятниками проникновения городецких племен на левобережье является и Балымерское городище и жертвенное место Шолом. Создание этого крупного племенного святилища свидетельствует о массовом движении городецких племен, освоивших значительную территорию левобережья. Насколько далеко продвинулись эти племена, показывает материал из раскопок В. Ф. Генинга, который называет памятники подобного типа именьков-скими 208.
Продвижение городецких племен, которое обычно относили ко времени с половины I тысячелетия н. э., судя по материалу селища Бабий Бугор на территории Болгарского городища, началось значительно раньше. Об этом можно говорить, основываясь также на керамическом материале ветлужских городищ, имеющих сетчатую керамику, которая позднее III в. н. э. обычно не встречается.
Правда, в более южных районах это движение прослеживается только с V в., примером чего может служить святилище
20’ А. П. Смирнов. Археологические памятники..., стр. 59; О. Н. Бадер. Городища Ветлуги и Унжи, стр. 152.
ь. Ф. Генинг. Археологические памятники..., стр. 75.
Шолом20Э, а также ряд поселений в Ульяновской области209 210.
С городецкими племенами связано все дальнейшее развитие культуры Марийского края. Бесспорным доказательством этому служит материал могильников более позднего времени, открытых на Ветлуге.
Первый погребальный памятник — тру-посожжение — был открыт В. И. Каменским на Чортовом городище211. По близким к мордовским вещам, характерного для Лядинского и Томниковского могильников типа, А. А. Спицын датировал погребение IX в. н. э.212 Тем же временем датируется могильник, раскопанный П. П. Ефименко и 'вошедший в науку под именем Черемисского кладбища213. Этот могильник и в 1957 г. исследовала экспедиция под руководством А. X. Халикова214. Третий, наиболее богатый памятник — могильник у поселка Веселого — открыт местным краеведом М. П. Звягинцевым в 30 км от Ветлуги.
Он определен исследователем как древнемарийский и датирован XII—XIII вв. н. э.215
Этот могильник был тщательно изучен экспедицией Научно-исследовательского института языка, литературы, истории и экономики при Совете Министров Марийской АССР под руководством А. X. Халикова. Получен огромный материал, который А. X. Халиков справедливо отнес к IX—XI вв. н. э.
Исследования двух последних могильников установили, что захоронения совершались по двум обрядам. Наиболее распространен обряд, при котором покойника в праздничном одеянии клали ® неглубокую
209 Б. Б. Ж и р о м с к и й. Древнеродовое святилище Шолом. МИА, № 61. 1958, стр. 427.
2,0 А. П. С м и р и о в, В. Т и х о м и р о в а. Археологические памятники левобережья Волги (Ульяновск, Майна). «Историко-археологический сборник». М., 1948, стр. 187.
211 В. И. Каменский. Чортово городище в Ветлужском уезде по раскопкам 1908 г. «Сборник музея антропологии и этнографии при Академии Наук», т. VII. СПб., 1909.
2,2 О. Н. Бадер. Городища Ветлуги и Унжи, стр. 15'6.
213 ОАК за 1908 г. СПб., 1912, стр 190.
214 А. X. X а л и к о в и Г. А. А р х и п о в. Марийская археологическая экспедиция 1957 г., стр. 121.
215 Могильник финского происхождения XII— XIII вв. Газ. «Нижегородская коммуна», 23 мая 1929 г.
128
А. П. СМИРНОВ
яму, вытянуто на спине, на подстилку из луба или сосновых досок, обычно головой на запад, иногда с небольшими отклонениями к югу или северу. Лицо, как правило, закрывали тканью, а всего погребенного лубом или шкурой. В ноги покойника ставили медный, глиняный или железный котел. В мужских захоронениях встречено оружие — колчан со стрелами, боевой топор, копье — и орудия труда—топор, тесло. В изголовье клали нож, глиняную свечу, шило и точило, завернутые в ткань, кожу или кору. В ряде случаев в заполнении могил находили железные котлы216. А. X. Халиков отмечает, что подобный погребальный обряд существовал без значительных изменений даже в деталях и в более позднее время — XV—XVIII вв.217
Второй погребальный обряд — кремация— распространен значительно реже и был встречен в процессе раскопок двух могильников — Веселовского и Черемисского -кладбища — только в пяти случаях. Как установлено исследованиями А. X. Халикова, самый процесс сожжения происходил на стороне. Сожженные кости собирались и ссыпались в ямы вытянутой формы, ориентированные с юго-востока на северо-запад. Здесь же раскладывали украшения, в одной стороне ставили глиняную посуду. Этот погребальный обряд исчезает к XV в.
Подобные захоронения хорошо прослежены -в Кочергинском могильнике, _ где М. В. Талицким был установлен обряд трупосожжения с процессом кремации на стороне, с захоронением остатков в центре могильной ямы вытянутой формы и с вещами, разложенными в определенном порядке218. Этот памятник датируется IX—X вв. и приписывается мари219. Тот же характер трупосожжения наблюдался и в окских Борковском и Кузьминском могильниках. Так, в могиле 10 последнего на глубине 107 см были встречены измельченные кости черепа и других частей скелета, сложенные в одном месте. Вместе с костями найдены три обломка железных круглых пряжек с
216 А. X. Халиков и Г. А. Архипов. Марийская археологическая экспедиция 1957 г., стр. 121.
217 Там же, стр. 122
2,8 М. В. Талицкий Кочергинский могильник. МИА № 1. М.-Л., 1940, стр. 162.
219 А. П Смирнов. Очерки древней и средневековой истории..., стр. 165.
толстым изогнутым язычком, четыре прямоугольные пряжки. Того же типа могила 37 22°.
Сожжения такого же характера наблюдали исследователи муромских и мордовских могильников 221 222 223, примером чего может служить хотя бы Крюковско-Кужновский могильник -~2.
Этот обряд трупосожжения восходит к полям погребальных урн и на территории Поволжья не может быть связан с местной погребальной традицией. Кремировали здесь очень немногих умерших. Основным же типом захоронения оставалось положение умершего в неглубокую яму — обряд, зафиксированный на этой территории еще с эпохи неолита.
В полях погребальных урн известны захоронения в прямоугольных ямах того типа, которые в Поволжье подготавливались для положения трупа. Так, в Чаплинском могильнике большинство ям для захоронения кремированного трупа были овальной формы, имея в длину от 1 до 2,25 м и -в ширину от 0,6 до 0,9 м. В этом могильнике не найдены сосуды с сожженными костями22'. Появление племен полей погребальных урн на территории Поволжья нельзя считать необычным. В пятидесятых годах могильник с типичным для могильников полей погребений обрядом захоронения был открыт близ с. Рождествено Лишевского района Татарской АССР224.
Возвращаясь к описанию памятников Поветлужья, заметим, что материал Веселовского -могильника пока еще не опубликован и можно высказать только общие соображения о характере украшений и орудий труда 225 * *.
В могильнике обнаружен богатый набор шумящих украшений различного типа, филигранной техники. Среди них следует отметить пластинчатые привески трапециевидной формы с цепочками из перекручен
220 Там же, стр. 141.
221 А. Е. А л и х о в а. Из истории мордвы..., стр. 14, 15.
222 П. П. И в а н о в. Указ. соч.. стр. 228.
223 Ю. В. К у х а р е н к о. Чаплинский могильник. МИА, № 70. 1960, стр. 154.
224 В. Ф. Генинг. Селище и могильник с обрядом трупосожжения добо-царского времени у с. Рождествено в Татарии. МИА. № 80. 1960, стр. 131.
225 A. X. X а л и к о в и Г. А. А р х и п о в. Марий-
ская археологическая экспедиция 1957 г., стр. 122,
123
ГЛАВА ВТОРАЯ
129
ной проволоки, заканчивающимися гусиными лапками. Самые пластины состоят из рядов волнистой и прямой проволоки, ограниченных с боков жгутовыми полосками с загнутыми концами, как бы имитирующими стилизованные конские головки. Второй тип круглых филигранных застежек состоит из рядов волнистых и прямых проволочных линий. Этот тип богато представлен в таких могильниках, как Лядинский и Томников-ский 226. Встречены литые пронизки, также с цепочками из перекрученных проволок, заканчивающихся коническими колокольцами. У некоторых экземпляров цепочка сложной формы состоит из имитации вертикальной и горизонтальной спирали. Такие привески весьма характерны для Максимовского и Муромского могильников, принадлежащих летописной муроме 227.
Другая группа украшений значительно отличается от поволжских и стоит близко к камским. Сюда относятся ажурные шумящие привески полуовальной формы, внутренняя часть которых заполнена спиралями пли ромбами. Наиболее близкими являются вещи из коллекции А. Е. Теплоухо-ва 228. Подобные украшения имеются и в коллекции Н. Г. Первухина из находок в Глазовском уезде быв. Вятской губернии 229.
В Прикамье находят аналогичные местным украшения пояса или ног. Это умбо-новидные бляшки с зернью и гусиными лапками, или спиральные привески с дужками для прикрепления и с гусиными лапками. И, наконец, типично прикамскими являются коньковые привески с сильно изогнутыми шеями и с небольшими головками; по классификации, существующей в настоящее время, они стоят ближе всего к типам IX в. Этим же временем и датируются указанные выше привески прикамского типа.
Если шумящие украшения делятся на две группы предметов, восходящих к прототипам или правобережья Волги пли Прикамья, то височные украшения резко
226 Древности мордовского народа, табл. I, 2.
227 Там же, табл. XXIV, 11; табл. XXIX, 12.
22е А. А. Спицын. Древности Камской чуди. МАР, № 26. СПб., 1902, табл. XII, 9; табл. XXVII, 5.
Н. Г. П е р в у х и н. Опыт археологического исследования Глазовского уезда Вятской губ. МАВГР, II. 1896, стр. 13.
выделяют территорию Поветлужья в особую культурную и племенную область. Они представляют собой проволочные височные кольца с заходящими концами, с запором в виде многогранной головки, характерным для гривен глазовского типа, и вторым обрезанным концом. Этот тип височных колец еще не был встречен в других местах. Есть также кольца с заходящими концами, один из которых запнут спиралью.
В коллекции из раскопок А. X. Халикова имеется еще группа вещей, встречаемых на севере Восточной Европы, но количественно преобладающих в Прикамье. Это прежде всего ряд кресал со стальной •пластиной и 'медной рукоятью, с изображением двух стилизованных конских голов, обращенных в разные стороны. Стилевые особенности, трактовка головы и шеи в виде замкнутого круга не позволяют датировать эти кресала ранее начала XI в. Другой тип кресал, украшенных двумя фигурками коней, идущих в противоположные стороны, по аналогии с .прикамскими находками, датируется временем около X в. Третий тип кресал выделяется фигурой лежащего дракона, повернутого вправо, с раскрытой пастью и закинутым на спину хвостом. Выступающее кверху крыло, а также и весь корпус тела покрыты насечками, имитирующими мышцы. На голове имеется гребень. Подобный предмет по аналогии с хорошо датированными вещами может быть отнесен ко времени X в. Исходным прототипом являются произведения скифо-сарматского стиля 23°.
Прикамской можно считать и фигурку всадницы, сидящей на коне боком. Она известна не только в Прикамье, но и в Прибалтике. Дата этой вещи хорошо устанавливается по находкам в Загарье, в Ряби-новском кладе с монетами X в. и в прила-дожских курганах, также по монетным находкам X в. 231
Что касается остальных украшений, то их нельзя приписать какой-либо области узкого распространения.' Среди них назовем серьги калачевидной формы, имеющие широкий ареал (всюду датируются X в.),
230 А. П. С м и р н о в. Очерки древней и средневековой истории..., стр. 189.
231 Там же.
9 А. П. Смирнев
А. П. СМИРНОВ
130
браслеты с круглыми концами и бороздой посредине пластины, многогранные несомкнутые браслеты с гранями, украшенными точечным орнаментом, пластинчатые браслеты с отогнутыми концами. Наконец, широко распространены и встречены в таких (памятниках, как могильники IX—X вв. типа Лядинского и Томниковского, браслеты из толстого квадратного в сечении дрота с точечным орнаментом. Ьолее поздним временем датируется браслет из перевитой проволоки, с (проложенной тонкой 'плетенкой и концами с овальными шатонами, окруженными плетенкой и украшенными у основания крупной зернью.
Поясной набор неоригинален. Бляшки и пряжки разнообразных форм повторяют набор Томниковского могильника. Довольно обычны проволочные шерстни с овальным расширением и перстни с круглым шатоном с камнем. Представлены несколькими экземплярами серьги салтовского типа в виде овального кольца с грузиком и шариками на ободе. Все эти изделия не выходят из пределов X—XI вв. В тех же хронологических рамках умещаются и железные, черешковые, плоские стрелы треугольной или 'ромбической формы, железные сапки, кельты с выработанной втулкой и изогнутым лезвием, копья ромбические в сечении, с длинной втулкой, узкие боевые топоры с цилиндрическим выступом, с грибообразным наконечником, узкие рабочие топоры со щековицами, боевые топоры с широким лезвием, с прямой верхней гранью, топоры с широким лезвием, с прямоугольным выступом на обухе, с втулкой, ограниченной щековицами. пружинные ножницы, прямые ножи, шилья с костяной, богато орнаментированной рукоятью и, наконец, калачевидные кресала. Было найдено несколько костяных копоушек, богато орнаментированных насечками.
В целом весь материал очень четкий, укладывающийся <в хронологические рамки IX—X вв.; есть отдельные вещи XI и даже XII в., как, например, богато орнаментированный плетеный браслет с тонкой плетенкой и шатонами.
Если говорить о культурной принадлежности, то перед нами памятник, особенности которого находят аналогии, с одной стороны, в мордовских могильниках IX—X вв., а с другой — в могильниках Чепцы и При
камья. Веселовский могильник ближе всего сопоставляется с такими памятниками, как Юмский пли Вятский, Кочергинский и Лопьяловский могильники. Но, судя по височным кольцам особого типа, неизвестным в других местах, этот памятник оставлен определенной этнической группой.
К этой же культуре относятся памятники, исследованные как Марийской археологической экспедицией 232, так и в прежние годы. Из них на Ветлуге находятся Шанское, Спасское, Троицкое, Петровское и Ух-тубужское городища 233. Раскопки, проведенные экспедицией Антропологического института Московского Университета, дали разнообразный материал, свидетельствующий о существовании городищ в течение долгого срока. На некоторых из них встречена керамика XVI—XVII вв. Из керамических находок с этих городищ к концу I — началу II тысячелетия н. э. относится группа обломков посуды из глины с примесью крупной дресвы. Эти сосуды плоскодонны, почти баночной формы с отогнутыми венчиками, с едва заметными плечиками. Вся эта посуда сформована на ручном гончарном круге. Встречена посуда, орнаментированная плоскими ямками. На Троицком городище найдена керамика грубой выделки, с шероховатыми от включений шамота и дресвы стенками, сглаженными травой. На Ух-тубужском городище было найдено несколько обломков курганной славянской керамики.
Ряд городищ открыт в междуречье Кок-шаги — Плети. На реке Большая Кокшага— Шуйское, на р. Немде — Нижневотское, на р. Уржумке — Шовкинское, на Кугубе-ре-ке — Карман-Курусь.
Интересен материал, полученный в результате раскопок Шуйского городища, произведенных А. А. Спицыным в 1887 г. Здесь около вала, непосредственно примыкая к нему, находилась кузнечно-литейная мастерская, были раскрыты ямы с остатками костров и литейного производства. Найдены литейные формы, тигли рюмкообразной формы с толстыми стенками, найдено боль
232 А. X. X а л и к о в и Г. А. А р х и п о в. Марийская археологическая экспедиция 1957 г., стр. 12(
*13 А. П. Смирно в. Очерки древней и средневековой истории..., стр. 162.
ГЛАВА ВТОРАЯ
131
шое количество шлака, битой гальки и обломки жерновов, служивших, по-видимому, для размельчения руды. Посуда этого городища вся толстостенная, грубая, из теста с примесью дресвы, плоскодонная.
На р. Немде известно Нижневотское городище, исследованное рядом археологов. Там 'производили раскопки П. В. Алабин, А. А. Спицын, П. А. Пономарев. Богатая коллекция довольно полно характеризует культуру местных племен. Здесь и плоскодонная керамика в виде чаш с веревочным орнаментом, и большое число железных изделий и шлаков, много изделий из кости, наконечники копий и стрел, струги и различные полуфабрикаты 234.
Вопрос о хозяйстве здешних племен затрагивался многими археологами, начиная от А. А. Спицына и М. Г. Худякова и кончая А. X. Халиковым и Г. А. Архиповым. Последние на основе всего имеющегося материала отмечают, что у этих племен существовало плужное земледелие с расчисткой пашни от леса. Сошники легких форм, соответствующих тонким лесным почвам, известны на городищах левобережья Волги.
Здесь встречены и жернова о диаметром до 40 см, подобные найденным на Пижем-ском и Кармановском городищах 235.
Наряду с земледелием, которое, как правильно отмечает А. X. Халиков, в условиях болотистых почв не могло играть очень ‘большой роли, было развито и скотоводство. В раскопках найдено большое количество изделий из кожи и меха. Здесь же надо отметить удила, ножницы для стрижки овец. А. X. Халиков и Г. А. Архипов правы, указывая, что точка зрения на древних мари X в. как на охотников и рыболовов, должна быть отброшена 236. Земледелие, по всей вероятности, имело здесь длительную историю и было распространено уже в I тысячелетии н. э. Было бы, однако, ошибкой недооценивать охоту и рыболовство. Целый ряд находок орудий труда, а также куньего и лисьего меха, костей рыси и медведя в могильниках свидетельствуют о роли этой
234 А. П. Смирнов. Очерки древней и средневековой истории..,, стр. 162.
230 А. X. X а л и к о в и Г. А. А р х и п о в. Марийская археологическая экспедиция 1957 г., стр. 122.
236 Там же.
отрасли хозяйства. Было развито производство керамики, обработка кости, дерева и волокнистых веществ. Все эти отрасли хозяйства не выходили из рамок домашнего производства. Что касается металлургии, то о выделении мастеров здесь можно говорить довольно уверенно. Нужно думать, что металлургическое производство не было дифференцировано. Одни и те же мастера готовили несложные украшения из меди и изготовляли железные орудия труда. В будущем, при помощи технологических приемов, вероятно, можно будет определить центры производства.
Техника изготовления железных орудий, по-видимому, была одинакова и здесь и на древнемордовских и чувашских городищах. Так же обстояло дело и с изготовлением несложных украшений (рис. 27). Мастера знали примитивную филигранную технику по меди, умели отливать и в твердой и в мягкой формах 237. Они знали и приемы работы по серебру. А. X. Халиков и Г. А. Архипов отмечают многочисленные остатки тонкой кованой серебряной проволоки, тонкие обкладочные серебряные листы с чеканным рисунком (щитковые перстни, гривны, браслеты) 238.
Не останавливаясь на характеристике костюма, о котором можно судить по материалам раскопок Веселовского могильника 239, хорошо сопоставляемым с этнографическими данными, отметим, что эту задачу можно решить, только реконструируя костюм разных возрастных групп.
Для IX—XI вв. трудно сомневаться в существовании экономического неравенства. Это находит подтверждение в Веселовском могильнике, где некоторые погребения имели богатый инвентарь, а другие — очень бедный 24°.
Широкие связи с соседями не следует переоценивать. Материал могильников марийского левобережья IX—X вв. свидетельствует об относительно замкнутой культуре. Такие вещи, как, например, серьги салтовского типа, могли попадать от соседей, населявших правобережье и тесно связанных в языковом и этническом отношении. От них же
237	Там	же,	стр. 123.
238	Там	же.	
239	Там	же,	стр. 124, 125
240	Там	же,	стр. 125.
9*
132
Рис. 27. Металлические веши раннего железного века
a
(2/з н. в.)
/, 5—5 — Криушская дюна: 1,5 — привески; 6 — ручка от сосуда; 7 — очкообразная привеска; 8 — пряжка; 2 — прядка, Яндашево; 3 — пряжка, Цивильский р-н Чувашской АССР; < 9 — Чебоксары; 4 — привеска; 9 — пронизка; /Я — пряжка, Красноармейский р-н Чувашской АССР; // — фигурка идола. Богородское городище
ГЛАВА ВТОРАЯ
133
могли попасть и богатые браслеты из 'перевитой проволоки. Если сравнить количество восточных вещей и монет, найденных на этой территории и в соседних'районах, даже по Вятке, не говоря уже о районах по Чепце и Каме, то неизбежен будет вывод о слабом развитии обмена по сравнению с соседями. В сводке восточных монет, опубликованной А. ЛТарковым241, имеется упоминание только об одной монете, найденной в Яранском уезде по среднему течению
241 А. Марков. Топография кладов восточных монет (сасанидскпх и куфических). СПб., 1910, стр. 8.
Пижмы. Это подражание сасанидскому дирхему, сделанное при помощи отливки. Положение о связях древних обитателей Марийского Поволжья с такими далекими странами как Русь, Скандинавия и даже Болгария в свете материала, имеющегося в нашем распоряжении, представляется преувеличением 242.
В целом археологические данные позволяют понять процесс сложения марийского языка и 'принадлежность его к волжской группе финно-угорских языков.
242 А. X. X а л п к о в и Г. А. А р х и п о в. Марийская археологическая экспедиция 1957 г., стр. 125.
Глава третья
Большое значение, в истории края сыграло движение тюркских племен с юга, вызванное сложной политической обстановкой, сложившейся на юге в связи с образованием хазарского каганата. Вопрос о раннем появлении болгар на территории левобережья Волги достаточно хорошо выяснен.
Для правобережья Волги эта проблема еще не получила окончательного разрешения.
Отмечая появление тюрок на территории южных районов Чувашии, проф. В. В. Егоров указывал на слияние их с местными фпнноязычны.ми племенами, предками чувашей. Он считал, что основная масса болгар, сувал или сувар жила первоначально на левом берегу Волги, к югу от Камы, в так называемом Закамье, но некоторые из них обосновались и на правом берегу
Проф. Н. И. Воробьев, касаясь вопроса о формировании чувашского народа, отмечает возможность появления в южных районах Чувашии сарматских племен, связанных с тюркоязычными племенами гуннов, аваров и других кочевников, которые принесли в Европу языки тюркской системы, и датирует эти события первыми веками нашей эры. Указывая, что археологически приход тюркских племен не прослежен, он видит доказательство этому событию в древнейших тюркских элементах, имеющихся в чувашском языке* 2.
Монография проф. Н. И. Воробьева создавалась в то время, когда еще не были обобщены сведения о ранних болгарских памятниках, которые позволяют говорить
В. В. Е г о р о в. к вопросу о происхождении чувашей и их языка. Зап. ЧНИИ, вып. VII. Чебоксары, 1953, стр. 78.
2 Н. И. Воробьев Чуваши. Чебоксары, 1956, стр. 31.
о широком распространении болгар на всем пространстве Чувашии. Вот почему было высказано положение о невозможности расселения болгар VII—XI вв. н. э. на правом берегу Волги. Исследователь указывал, что на территории Чувашии для этого времени неизвестно ни одного болгарского памятника, что на правый берег они выходят только в приречной полосе, не далее Свияги, в то время как на территории Татарии они широко распространены. Там известны Ян-тиковское городище у Волги, селище у городища Сокол, селище на Свияге, около Татарской Карланги, и Первое Тетюшское селище. Кроме того, автор отмечал многочисленные болгарские памятники XII— XIV вв. н. э. в бассейне Свияги и далее на запад.
Археологические материалы Государственного музея Татарской АССР, Чувашского краеведческого музея и последних раскопок свидетельствуют о раннем движении болгар по правому берегу Волги. По-видимому, в результате этого движения здесь появились салтовские вещи, находимые на широких пространствах Прикамья и Поволжья. Переход болгар на север хорошо документируется археологически. Из письменных материалов только один источник, а именно свидетельство Феофана, содержит полуфантастическое сообщение о движении болгар. Феофан рассказывает о смерти Кровата и уходе его соплеменников: «Старший сын, по имени Витвиан, соблюдая завещание отца, поныне остался в земле своих предков; второй сын, брат его по имени Котраг, перешедший за Танаис, поселился насупротив старшего брата» 3. Пред-
3 «Летопись византийца Феофана». М., 1884, стр. 262.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
135
полагается, что предание об уходе второго брата связано с передвижением группы племен, которая позднее отошла на север. Событие это у Феофана датируется 571 г. Движение племен салтовской культуры, с которым связывается приход болгар, судя по сравнительному анализу болгарского могильника Новый Пазар и могильников Кай-бельского и Большетарханского, началось около VIII в. Этим же временем датируется и большая часть погребений Салтовского могильника. В науке существует несколько точек зрения по вопросу о том, кто были болгары, участвовали ли в движении другие племена и какое отношение имеют чуваши к суварам-сувазам. Не останавливаясь на разборе этого вопроса подробно, отметим, что некоторые исследователи связывают болгар с сарматами, полагая, что эта группа сарматов отюречилась в результате многовекового 'контакта с тюркскими племенами, которые, начиная с гуннов, последовательными волнами двигались на запад через Каспийские ворота. Другие сопоставляют болгар и гуннов, несмотря на то, что ряд византийских источников отделяет одних от других. Есть точка зрения о приходе болгар вместе с гуннами из Азии. К сожалению, существующие в настоящее время источники противоречивы и не дают оснований для окончательного решения 4.
Археологические данные во всяком случае тесно связывают сарматов с болгарами и другими тюркскими племенами. Особенно характерен обряд погребения. Так, в Кай-бельском могильнике было открыто двадцать погребений, впущенных в более древние курганы. Захоронения совершены в узких прямоугольных ямах с заплечиками, иногда перекрытых бревнами. Костяки лежали на спине, в вытянутом положении. Они были обращены головами в разных направлениях— от севера до юго-востока. Такой обряд погребения в Поволжье восходит к сарматам, у которых узкие могилы с заплечиками появляются на раннесарматской стадии, составляя с III—II вв. до н. э. характерную черту сарматских погребений поволжской группы 5. Инвентарь аналогичен
4 Очерки истории СССР. Кризис рабовладельческой системы и зарождение феодализма на территории СССР III—IX вв. М., 1958, стр. 588, 683, 684.
К. Ф. Смирно в. Сарматские курганные погребения в степях Поволжья и Южного Приуралья.
вещам из могил донской и дунайской групп. Таковы и стремена с .плоской подножкой и высокой петлей, удила с S-видными пса-лиями, поясной набор салтовского типа, большие пряжки сбруи, трехгранные наконечники стрел, серьги с подвесками, глазчатые бусины и характерные лощеные одноручные кувшины.
Такой же погребальный обряд, но в менее четкой форме, замечен при исследовании Большетарханского могильника в Татарской АССР. Обряд шогребения является весьма стойким этнографическим признаком, и сохранение этого обряда, неизвестного на территории Средней Волги, заставляет предполагать, что болгары первоначально входили в сарматское племенное объединение. Из записок Ибн-Фадлана мы узнаем, что, 'Кроме обряда погребения в простых грунтовых ямах с заплечиками, у болгар существовал и другой обычай хоронить в подбойных катакомбах6. Все эти черты сближают болгар с сарматами. Весьма вероятно, что болгары были малочисленным племенем, не игравшим первоначально большой роли в политической жизни края.
Антропологический материал довольно смешан. В основе его были долихоцефалы исконного европеоидного типа и брахицефалы также европеоидного типа, но уже с заметной 'примесью монголоидных черт. Четкого разделения антропологического материала и сопоставления его с определенными обрядами погребения провести нельзя, хотя замечено, что европеоиды в основном связаны с катакомбами, а брахицефалы —с узкими могилами. Данные антропологии не дают оснований считать какую-либо группу погребенных выходцами из Средней Азии.
Т. А. Трофимова, исследовавшая краниологический материал из Капбельского могильника и с городища Великие Болгары и Сувара, пришла к выводу, что серия черепов кайбельского могильника безусловно сильно смешана не только в пределах рас первого порядка. Вслед за М. А1. Герасимовой она выделяет в Кайбельском могильнике три расовых типа. Первый — европео-
«Дополнения к сообщениям Истфака МГУ». 1947,
стр. 76.
6 А. П. Ковалевский. Книга Ахмеда Ибн-Фадлана о его путешествии на Волгу в 921—922 гг. Харьков, 1956, стр. 140.
136
А. П. СМИРНОВ
идный, длинноголовый — можетj6birb сближен с долихокранным типом болгарского рядового могильника, который в свою очередь связывается с типом, преобладающим в Салтовском могильнике. Второй — европеоидный, мезо-брахикранный— сближается с типом сарматов низовьев Волги и также по ряду признаков, с типом людей, погребенных в Зливкинском могильнике. Этот европеоидный, брахикранный тип в качестве отчетливого слоя не прослеживается в исследованных черепах из погребений в г. Болгары, но единичные черепа из болгарского могильника, как и европеоидные черепа из С) вара и череп из Левашовского могильника, по мнению Т. А. Трофимовой, могут быть отнесены к указанному типу. Т. А. Трофимова отмечает, что материал, находящийся в распоряжении науки, позволяет решить спор об этнической принадлежности племен салтовской культуры в пользу болгар. Краниологические материалы из Болгар, Сувара и Кайбелы подтверждаю” такое решение вопроса 7. Присутствие монголоидов прослеживается и в могильнике Новый Пазар в Болгарии. М. Балан и П. Боев, изучавшие материал из раскопок этого могильника, пришли к выводу, что данные антропологического исследования не противоречат археологическим. Деформация черепов и разные антропологические типы, близкие к географическому понятию о Сарматии, подтверждают сарматский характер исследованной серии. Антропологический тип, приписываемый гуннам, в этой серии не встречается, а наблюдается туран-ский (южносибирский  тип, известный у аваров и других тюркских народов. Исследователи считают, что участвующий в образовании болгарского народа монголоидный элемент незначителен. Негроидные элементы обнаруживаются и в северных областях страны 8.
Смешанный антропологический характер могильников вполне понятен. В сложной
7 Т. А. Трофимова. Антропологический со-тав населения г. Болгары в X—XV’ веках. «Антропологический сборник», I. М., 1956, стр. 113; М. М. Гера с п м о в а. Скелеты древних болгар из раскопок у с. Кайбелы. «Антропологический сборник», I. М.. 1956, стр. 146.
8 М. Балан и П. Боев. Антропологични мате-риали от некропола при Нови Пазар. «Известия на археологический институт», XX. София, 1956, стр. 366, 367.
этнической обстановке степного Причерноморья, где в продолжение ряда столетий одна за другой появлялись волны кочевников. естественно предполагать антропологическую и культурную ассимиляцию. Однако во всех материалах, и археологических и антропологических, достаточно четко прослеживается сарматская подоснова населения, известного историкам под именем болгар. Судя по археологическим памятникам Чувашии, носители болгарской культуры появились там в IX, может быть, даже и в VIII в. н. э. Материал значительного числа поселений хорошо сопоставляется по различным археологическим категориям — керамике, орудиям труда, оружию — с находками в таких памятниках, как Болгары, Су-вар, Биляр, Балымеры и ряд селищ той же культуры левобережья Волги.
У нас в настоящее время нет никаких оснований выделять этот материал в культурном отношении в особую группу и приписывать его какой-либо другой этнической группе. Исследования, проведенные за последние годы на территории Чувашии и правобережной Татарии, в районе Свияги, изучение материала старых исследований!, хранящегося в музеях Татарской АССР и Москвы, дают основания утверждать, что пришельцы-болгары, попав в правобережные районы Среднего Поволжья, заняли почти полностью южные степные районы Чувашии, ассимилировав местное финно-угорское население и частично вытеснив его к северу. Ряд болгарских памятников в северных районах республики достаточно ясно указывает на освоение и лесных пространств. Известная точка зрения о расположении болгарских поселений только по береговой полосе не подтверждается новым материалом. Болгарские селища прослежены в глухих лесных частях края. Может быть, эти поселения возникли как следствие феодализации болгарского общества в X в., когда крестьянское население было вынуждено уходить от тяжелых условий в глухие лесные места. Деление Чувашии на два культурных района, установленное в свое время 9, в последних исследованиях не подтвердилось.
9 П. Н. Третьяков. Средневековые городища ЧАССР. СГАИМК, 1932, № 5—6, стр. 62. 63.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
137
Уже в южной Чувашии мы встречаем множество небольших городищ с тяготею-щими к ним селищами, раскопки которых дали в основном болгарский материал. Из всех этих памятников более или менее исследовано только городище у дер. Тигашево, где в продолжение ряда лет экспедицией Чувашского научно-исследовательского института проводились раскопки. Это городище представляет собой небольшой укрепленный замок, приблизительно 200 м в попереч-нике. Полученный материал характеризует ранний дофеодальный период и зарождение феодальных отношений.
К замку примыкает ряд селищ, обследованных экспедицией в разведочном порядке. Все три зарегистрированных селища располагаются на землях Тигашевского колхоза. Они, судя по распространению керамики, занимают площадь около 100X150 м или 200X200 м. Собранные на поверхности обломки керамики принадлежат к двум" категориям: позднегородецкой, к которой относится хорошо сглаженная лепная посуда, и многочисленной болгарской, преимущественно ранней, представленной желтой и серой слабого обжига, простой и лощеной, лепной и гончарной посудой. Никаких следов сооружений на поверхности селищ обнаружено не было. Культурный слой, достигая в среднем около 20 см толщины, нигде не превышал 30 см. На одном из селищ, расположенных к востоку от городища, за дорогой Чкалове — Именево, были произведены раскопки, открывшие перепаханный культурный слой, толщиною 20 см. Найденная керамика делится на несколько типов:
красная гончарная лощеная, сильного
обжига....................................2	экз.
желтая гончарная, сильного обжига .... 18 »
желтая гончарная, слабого обжига .... 5 » коричневая лощеная, слабого обжига ... 1 » желтая лепная со сглаженной поверхностью 9 » серая лепная, слабого обжига ...............4	»
Всего было найдено 39 обломков — количество, крайне небольшое для каких-либо статистических подсчетов. Однако можно заметить явное преобладание болгарской посуды, составляющей почти 90%, в то время как позднегородецкая достигает не более 10—11%- Заслуживает внимания небольшое количество красной посуды, кото-
рая в поздних слоях, после XII в-, преобладает.
Здесь же, недалеко, около деревенского кладбища находилось еще одно селище значительно больших размеров — около 400Х Х400 м. На его поверхности, как и на других селищах, распашка уничтожила следы древних построек. Сборы дали в основном болгарские материалы, при крайне незначительном количестве доболгарских. Эти данные не позволяют датировать памятник позднее, чем X—XI вв.
Болгарские селища были зарегистрированы экспедицией и восточнее, по берегам р. Булы. Многие из них тянутся более чем на 500—600 м вдоль реки. Экспедиция исследовала на территории дер. Новое Ахпер-дино болгарское селище домонгольского периода, а на другом конце деревни — городище, в значительной мере разрушенное. Только по незначительным признакам можно наметить остатки валов, некогда окружавших городище. Площадь его в настоящее время занята огородами. Восточнее, у дер. Старые Тоиси обследовано селище. В обрыве берега прекрасно виден культурный слой, остатки разрушенных печей и зерновых ям. Судя по керамическому материалу, селище относится ко времени прихода болгар. Кроме доболгарской керамики найдено несколько обломков болгарских сосудов. Такого же типа селище в рекогносцировочном порядке исследовано у деревень, русские Норваши и Янашево. Собранный материал позволяет отнести эти памятники к домонгольскому времени. У дер. Янашево обнаружено большое количество лепной посуды, свидетельствующей о традициях более-раннего времени. Болгарское городище известно также близ с. Ново-Байбатырево. Следы распаханного вала сохранились до-настоящего времени. Интересный комплекс памятников был открыт около с. Большая Тояба. Здесь находится крупное, относящееся в основном к золотоордынскому времени, городище, нижний слой которого сложился около X—XI вв. н. э. В районе этого городища еще в тридцатых годах было зарегистрировано несколько селищ, расположенных близ деревень Большие Яльчики, Ново-Байбатырево, Байтеряново, Арабузи.. Эти селища представляли собой остатки больших деревень того типа, который нам хорошо известен по раскопкам Куйбышев-
А И. СМИРНОВ
138
•ской экспедиции на Самарской Луке10. Площадь их достигает размеров 3500— 4000 кв. м. На 'поверхности находят обычно посуду болгарского типа. Датировать эти селища невозможно, поскольку раскопок хотя бы разведочного характера проведено не было.
Если южная полоса Чувашии предстает •перед нами как край сплошного болгарского населения, то северная ее часть обычно понималась как область финно-угорская. Это положение требует некоторого уточнения. В числе болгарских памятников северной части прежде всего необходимо отметить г. Чебоксары с его мощным культурным слоем 11 и селище близ дер. Дятлино в пределах Козловского района, где найден ряд вещей типично болгарского типа. В этот комплекс входят желобчатый бубенчик, одна гладкая монетообразная привеска, поясная пряжка со щитком салтовского ти-_па, две бронзовые бляшки с растительным орнаментом, напоминающие кайбельские и салтовские, и один фрагмент ранней болгарской керамики желтого цвета 12.
Достаточно выразительный болгарский комплекс был исследован еще в тридцатых годах настоящего столетия около Криушей Козловского района Чувашии. Там, на дюнах открыты остатки болгарского селища 13. При исследовании найдены кувшины красного и желтого цвета с характерным вертикальным лощением, ножи, шлаки и наконечник пояса салтовского типа. На этом амятнике были обнаружены кости быка, тошади, овцы при крайне небольшом количестве костей свиньи. Следует отметить, кстати, что в южной полосе кости свиньи вовсе не найдены ни при рекогносцировочных обследованиях памятников, ни при больших раскопках Тигашевского и Боль-ц ) о Г( ябинского городищ. Отсутствие свиньи в стаде чувашей отмечали этнографы. Так, проф. Н. В. Никольский, характеризуя
А. П. Смирнов, Н. Я. Мерперт. Архео-ская экспедиция на строительстве Куйбышев-
хео-
ской гидроэлектростанции в 1952 г. ВАН, стр. о 1.
ша ЧАСС'рНстр Р66Т Ь Я К ° В’ сРеДневековые городи-
12 Государственный музей Татарской АССР
г. Казань, шкаф 7, лоток 46, № 6406, О. А. 45.
тппии и’ TPeTbJLK0B- Памятники древней ис-стр 69 Ч-'Вашского Поволжья. Чебоксары, 1948,
скотоводство чувашей, писал: «Древнейшими спутниками чувашина в жизни были: собака. овца, корова, лошадь, коза, верблюд» 14. Эта весьма характерная черта скотоводства резко отличает болгарское время от предшествующего финно-угорского периода, в остеологическом материале которого кости свиньи являлись основным элементом 1 ’.
В 1956 г. отрядом Чувашской археологической экспедиции под руководством Н. В. Трубниковой были проведены исследования Криушской дюны 16. На одном из участков с сохранившимся культурным слоем удалось выделить верхнее напластование с остатками сруба, при исследовании которого были найдены бляшка салтовского типа, ножи, удила, кусок янтаря и обломки желтой болгарской посуды.
К болгарским комплексам следует отнести находки с городища Каршлых на р. Сундырке, притоке. Волги. Основной комплекс городища относился к позднегородец-кому времени, но были найдены и образцы ранней болгарской посуды с вертикальным лощением и бороздками, характерными для болгарской керамики раннего периода и ни разу не встреченными на посуде памятников золотоордынского времени.
Болгарский комплекс был обнаружен В. Ф. Каховским при раскопках Яндашев-ской стоянки, на левом берегу Цивиля. В двух верхних штыках, до глубины 20 см, прослеживались остатки болгарской культуры, представленные фрагментами керамики серой и желтой глины (43 экз.) и красной (11 экз.), довольно рыхлой по составу и ничем не напоминающей золотоордынскую. Там же были найдены наконечник железной стрелы, глазчатая бусина и плетеный браслет, типичный для славянских памятников XI—XII вв. н. э. В этих же слоях встречена и архаичная керамика, попавшая сюда во время древних земляных работ. По-видимому, тогда же попала в нижние горизонты культурного слоя болгарская керамика.
14 Н. В. Никольским. Краткий курс по этнографии чувашей, вып. I. Чебоксары, 1929, стр. 56.
15 П. С. Р ы к о в. Очерки по истории Нижнего Поволжья. Саратов, 1936, стр. 58.,
16 Н. В. Трубникова. О работе второго отряда Чувашской археологической экспедиции 1956 г. Уч. зап. ЧНИИ, вып. XVI: Чебоксары, 1958, стр. 255.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
139
Селище на Яндашевской стоянке является небольшой заимкой. Однако здесь, в северной полосе республики, близ Кугеси Чебоксарского района, В. Ф. Каховский открыл большое 'поселение, не имеющее никаких внешних признаков укреплений. Оно расположено на высоком берегу р. Сетнер-ки. недалеко от впадения ее в р. Рыкшу, в 2 км западнее дер. Большое Янгильдино. Культурный слой, судя по небольшому раскоп}, достигал 25 см толщины. Грунт суглинистый, сильно гумированный. Его подстилает серый подзол мощностью около 20 см. Ниже находится материк—желтая глина. Культурный слой перепахан и имеет аморфный вид. При раскопках были прослежены ямы какого-то сооружения. Найденный 'в процессе раскопок материал состоит из отдельных кусков обработанного известнякового туфа, мелких обломков кирпичей, обломков опоки, керамики, костей животных. Среди керамического материала два темных фрагмента сосудов саркельского типа, с примесью крупного кварцевого песка и дресвы, желтая посуда плохого обжига, •фрагменты с волнистым узором. Наряду с гончарной найдена и лепная посуда, характерная для позднегородецкой культуры. Весь комплекс, учитывая находки саркель-ской керамики, дает основание датировать поселение не позднее IX—X вв. н. э. Обломки кирпича и обработанного туфа заставляют предполагать, что перед нами поселение городского типа.
В восточном районе Чувашии поселения болгар встречены в значительном количестве. Археологический материал западной части республики указывает на проникновение болгар и на эту территорию. Так, Н. В. Трубникова в Красноармейском районе близ дер. Якмурзино открыла поселение, известное еще Н. А. Архангельскому, который в самом конце XIX в. отметил здесь находку надгробной плиты с арабской надписью 17. Верхний слой этого поселения относился к болгарской культуре. Он, как отмечает исследовательница, нарушил более ранние напластования эпохи бронзы 18_ При осмотре холма Палаху были собраны мно
• Н. А. Архангельский. Из археологической экскурсии в 1898 г. ИОАИЭ, т. XVI, вып. 19. Казань, 1900, стр. 72.
Н В. Трубникова. О работах второго от-
ряда Чувашской экспедиции 1956 г., стр. 234.
гочисленные фрагменты гончарной посуды с характерным вертикальным лощением. При раскопках вскрыта часть большого углубления, заполненного культурным слоем. Вероятно, это следы жилища, от столбов которого остались ямы.
Характеризуя полученный материал, Н. В. Трубникова отмечает находки типичной гончарной посуды с вертикальным лощением, отдельных фрагментов горшков с отогнутым венчиком и узором из прямых и волнистых линий. Эти горшки напоминают подобную керамику из Саркела. Интересно также днище с клеймом в виде стержня с тройной развилкой, напоминающей аналогичные знаки с Болгарского городища 19.
Из других находок в отчете упоминается железный крюк от котла, костяная трубочка с отверстием — по-видимому, деталь музыкального инструмента.
На этом же холме в культурном слое обнаружено погребение. Костяк лежал на спине вытянуто, головой на запад. Поскольку костяк был погребен в культурном слое, могильник следует отнести к более позднему времени, чем селище, которое по керамике датируется ранним временем, около X— XI вв.
Второе селище изучено Н. В. Трубниковой в Аликовском районе, близ дер. Тауто-во, на холме, где было открыто упоминавшееся выше фатьяновское погребение. В остатках хозяйственных ям оказалось большое количество болгарской керамики, в том числе красной с вертикальным лощением и грубой, ручной лепки. В процессе раскопок было открыто жилище, за пределами которого культурный слой зафиксирован только в виде узкой ленты. Остатки жилища представляют собой прямоугольное углубление, в поперечнике равное 3 м. Часть жилища оказалась разрушенной, сохранившаяся достигала в длину 4,20 м. На площади жилища толщина культурного слоя равнялась 0,8 м, на всей остальной площади она не превышала 0,2 м. На месте жилища найдены многочисленные вещи. Среди них исследовательница отмечает костяное пряслице с хорошо отполированной поверхностью, покрытой циркульным орнаментом, большое число глиняных пряслиц, иногда вылеплен-
''0. С. Хованская. Гончарное дело города Болгары. МИА, № 42, стр. 340.
А. П. СМИРНОВ
140
ных от руки, иногда сделанных из черепков посуды. Найдено несколько обломков чугунных котлов типично болгарского облика. Керамика многочисленна, среди обломков немало посуды, сделанной на ручном гончарном круге из глины с примесью толченой раковины или шамота. Из орнаментальных узоров встречается линейный и волнистый. Н. В. Трубникова датирует селище периодом отХ до XIII в. включительно. Ранняя дата хорошо обоснована керамическим материалом и не вызывает возражений, поздняя дата — XIII в.— может быть, даже XIV в.— доказывается находкой чугунного котла 20.
Таким образом, материал, которым мы располагаем, достаточно убедительно свидетельствует о расселении болгарских племен к X веку на всей территории правобережного Поволжья. Они заняли не только южную часть, расположенную в области черноземной степи, но и лесную полосу. О последнем обстоятельстве явно свидетельствует наличие подзола непосредственно под болгарским культурным слоем на площади селища близ дер. Янгильдино.
Пришельцы попали в Поволжье в среду достаточно культурного населения, знакомого с плужной обработкой земли, с развитым скотоводством, с обработкой металла.
Общественный уровень развития был также достаточно высок. У местных племен происходил процесс распада родовых отношений, сочетавшихся, по-видимому, с пережитками матриархата.
Археологический материал убедительно свидетельствует, что в северной части Чувашии пришельцы вошли в соприкосновение с местными финно-угорскими племенами и мирно жили в течение многих веков. Весьма возможно, что небольшие заимки в этой лесной полосе принадлежат крестьянам, уходившим от усиливавшегося феодального гнета, как это наблюдается па Средней Волге, в частности, на Самарской Луке, где археологи встретили среди мордовских деревень XII в. русские поселки.
Пришельцы-болгары находились, по-видимому, на той же стадии общественного развития, что и аборигены края. Переход к
20 Н. В. Т р у б н и к о в а. О работах второго отряда Чувашской археологической экспедиции стр. 251,252.
классовому обществу совершился здесь, в Поволжье. В этом отношении процесс развития ничем не отличается от того, что мы видим па левобережье Волги. Там самые ранние поселения также относятся еще к дофеодальному обществу.
Памятником, характеризующим возникновение феодальных отношений на территории Чувашии, является известное Тигашев-ское городище, расположенное на берегу р. Большая Була, около дер. Тигашево в пределах Чкаловского района. Городище было известно в тридцатых годах нашего столетия, но до раскопок Чувашской экспедиции никем не исследовалось21.
Оно расположено на ровной поверхности и обращено валом на старицу Большой Бу-лы, которая в настоящее время протекает в 0,5 км севернее городища. Площадь памятника занимала около 2 га и достигала в поперечнике почти 200 м. Городище раскапывалось в течение 1956, 1958, 1959 гг.22 Всего было вскрыто около 5600 кв. м площади. Сейчас на территории городища не заметно каких-либо сооружений, но о том, что они существовали, свидетельствуют едва заметные возвышения.
Городище было окружено мощной системой оборонительных сооружений, хорошо сохранившихся на большом протяжении, что позволяет проследить историю их создания и изучить принципы обороны города. В результате исследований было установлено четыре исторических этапа в жизни памятника. В нижних слоях прослежены остатки стоянки срубной культуры, которая ничем не связана с более поздними культурными напластованиями. Затем идет хорошо выделенный слой болгарского, по-видимому, племенного святилища. Третий слой образовался в период реорганизации святилища и создания вокруг мощной оборонительной системы. Этот период характеризуется уже феодальными отношениями. Последний,
21 П. Н. Т р е т ь я к о в. Памятники древнейшей истории..., стр. 61; А. П. Смирнов. Чувашская археологическая экспедиция 1956 г. Уч. зап. ЧНИИ, вып. XVI. Чебоксары, 1958, стр. 29; Г. А. Федоров-Да в ы д о в. Булгарский феодальный замок. Уч. зап. ЧНИИ, вып. XVI, стр. 22; В. Ф. Каховский. Памятники материальной культуры ЧАССР. Чебоксары, 1957, стр. 78.
22 Г. А. Федоров-Давыдов. Тигашевское городище (рукопись). Приведенные ниже данные заимствованы из отчетов Г. А. Федорова-Давыдова.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
141
верхний слой, по-видимому, относится ко времени проникновения мусульманства и ликвидации старого родового святилища. Перестраивается оборонительная система, замок становится жилым.
Последовательно сменяющие друг друга три слоя позволяют 'проследить процесс перехода от первобытной общины к феодальному обществу. Найденный при раскопках материал довольно точно датирует этапы этого процесса. Таким образом, Тига-шевское городище является ценнейшим памятником эпохи сложения феодальных отношений.
Первое болгарское святилище представляет в своей основе прямоугольник, близкий квадрату, площадью, по-видимому, 60 X ХбО м, обнесенный деревянным забором из вертикально поставленных плах. Исследователь памятника, Г. А. Федоров-Давыдов, считает, что ограда святилища достигала высоты 1,5 м. В середине юго-восточной части забора находился вход шириной около 2,5 м, с двумя столбами (по бокам. Внутри прослежена часть второй ограды. Войдя в нее, посетитель оказывался в самом святилище. Пространство между оградами, по-видимому, являлось своеобразным коридором. В западном углу внутреннего пространства святилища была открыта небольшая яма, в которой найдены череп овцы и обломки керамики. Вход в это внутреннее святилище находился против внешнего входа. Внутри второй ограды в направлении с севера на восток прослежены следы третьей ограды, значение которой осталось невыясненным. На внутренней площади открыт ряд сооружений. Направо от входа находилась постройка в виде столбового жилища, углубленного в землю на 0,8 м. Восемь столбов составляли каркас сооружения. Между ними лежали, по-видимому, горизонтальные бревна. В постройке были найдены кости ног лошади, лежавшие в анатомическом порядке. Позднее эта постройка была засыпана глиной, на поверхности которой прослежены остатки очага. Кроме полуземлянки, обнаружены три жертвенные, ямы. Две прямоугольные ямы, размерами приблизительно 2X3 м, имели глубину 30— 60 см. В них вместе с обломками керамики были найдены: в одной — череп коровы, а в другой — череп лошади. Третья яма, по-видимому, была в процессе ее использования
переделана—она состояла из двух ям прямоугольной формы, из которых одна находила на другую. Все ямы были заполнены пестроцветом.
Святилище окружал ров шириной около 5 м и глубиной до 1 м. Ров выложили соломой и покрыли обмазкой, под которой оказались доски. На отдельных участках рва прослежены перегородки, служившие, по-видимому, для регулирования уровня воды во рву. Ров был заполнен черной землей, характер которой позволяет предполагать, что это заполнение образовалось в течение функционирования святилища.
Одновременность всех отмеченных сооружений: рва, ограды, полуземлянки и жертвенных ям — хорошо доказывается стратиграфическими данными. С первым периодом существования святилища связана нижняя часть культурного слоя, верхняя грань которого определяется дневным уровнем засыпки канавок, оставшихся от разрушенного забора святилища (глубина около 45 см). Таким образом, культурный слой достаточно четко делится на две части. Два верхних штыка относятся ко времени после разрушения первого, раннего святилища, а нижние слои — ко времени стоянки эпохи бронзы, сооружения святилища и времени его существования.
Размеры святилища свидетельствуют о том, что перед нами не родовое жертвенное место, а крупный племенной культовый цешцх. Двойное, а.-может быть, и тройное деление святилища позволяет думать, что центр его, святая святых, могубыть доступен только жрецам. Народ, вероятно, располагался в пространстве между оградами и на свободной площади вокруг первой ограды. К такому выводу приводит сравнительное изучение этнографического и исторического материала 25.
Остатки первого святилища, открытые раскопками, позволяют сопоставлять его с языческим капищем, открытым в болгарском городе Плиске К. Шкорпилом еще в 1900 г. Эти раскопки, продолженные в последние годы С. Михайловым, уточнили детали сооружения и позволили проследить
23 И. Срезневский. Исследования о языческом богослужении древних славян. СПб., 1948. стр. 30; Б. Сбоев. Чуваши в бытовом, историческом и религиозном отношении Казань, 1865, стр. 88.
142
А П. СМИРНОВ
план капища, состоящего из двух вписанных один в другой прямоугольников 24.
Есть все основания предполагать, что пришельцы-болгары, освоив места по Большой Буле и вытеснив отсюда коренное население, воздвигли родовое святилище, которое позже, при зарождении классовых отношений, было, по-видимому, захвачено князем с целью идеологического воздействия на подчиненное население.
В настоящее время вопрос о сложении классового общества ставится в пашей археологической литературе или в плане выяснения уровня производительных сил, или в плане разрешения вопроса о новых социальных отношениях. Но почти никто из историков или археологов не касается идеологической стороны этой проблемы. Известно, например, чв какой сложной обстановке происходила смена язычества христианством на Руси. Вначале была сделана попытка приспособить старую религиозную систему к новым общественным отношениям. Стремясь укрепить власть, феодальная верхушка пытается использовать в своих интересах влияние старых культов и старых богов на народ. Лишь позднее насильно было введено христианство, которое к этому времени окончательно оформилось как религия феодального общества.
Эта сторона вопроса находит некоторое отражение в археологическом материале. В некоторых случаях можно проследить смену родовых культов классовой религией. По-видимому, явления аналогичного характера происходили и в Чувашии. Это сказывается в факте замены святилища княжеским замком.
О том, что Тигашевское городище было княжеским замком, свидетельствует единовременное создание мощной системы обороны вокруг небольшой площадки для жилья. Это ‘исключает возможность трактовать памятник как городище-убежище или укрепленную деревню. Мало вероятно предположение, что перед нами зародыш г «рода, центр ремесленной и торговой жиз-ш края. С несомненностью можно утверждать, что Тигашевское городище — укрепленная княжеская резиденция, а ее укрепления созданы трудом зависимого населения.
Михайлов. Дворцовата църква в Пляска. «Известия на археологический институт» кн XX София, 1955, стр. 241, план 5.	’
Вопрос о причинах смены святилища княжеским замком решается на основе наблюдений над стратиграфией раскопа. Ко времени строительства укреплений святилище еще существовало. Оно несомненно представляло большую ценность для князя, так как давало ему возможность идеологически воздействовать на местное население. Но, по-видимому, когда решались вопросы обороны замка, выяснилось, что построить оборонительные укрепления, не троих в святилища, невозможно. Окружающее пространство с запада и юга было заболочено, что достаточно хорошо согласуется с современным ландшафтом. Поэтому строителям пришлось срезать юго-западный угол святилища, построив па этом месте укрепления. Строители владели всеми военно-инженерными знаниями своего времени. Они прекрасно ‘использовали рельеф местности и природные условия. Знакомясь с положением городища и окружающей местностью, прекрасно видишь хорошо продуманное расположение городища. Замок был построен таким образом, что северная стена его выходила на берег Большой Булы, и с этой стороны был воздвигнут один вал. На западе, где замок примыкал к болотистой полосе, также соорудили один вал. Только с юга и востока была создана мощная система обороны, отвечающая принципам, выработанным к тому времени в Европе. Создавая рвы, строители отвели в них воду из озера, когда-то существовавшего к востоку от городища, прокопав туда канал. Таким образом внешние рвы были наполнены водой.
Возведенная ‘после разрушения святилища оборонительная система замка включила в себя ров святилища. Он был вычищен и углублен. Валы на этом участке очень плохо сохранились и прослеживаются только в некоторых местах в виде небольших возвышений. На раскопанных участках удалось выделить слой погребенной почвы и остатки глинисто]! насыпи вала, расположенного к югу от рва.
Северный вал представлял собой деревянную стену из срубов, заполненных землей, поставленных рядом. Они были не доверху засыпаны снаружи рыхлой желточерной глиной.
Древний ров первого святилища оказался перекрытым новым валом. На тек раскопах, где ров оказался под валом,— т. е.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
143
там, где ров сохранил свой первоначальный вид’— он облицован обмазкой, имеет какие-то не совсем понятные поперечные перегородки и т. д.
Древний ров, существовавший еще до постройки замка, и два вала по обе стороны от него составляют внутреннюю линию укреплений. За ними возвышался новый вал со рвом. Вал насыпан из рыхлой глины, смешанной с черноземом. Хорошо прослежена погребенная почва. Под насыпью культурного слоя нет.
Во внешней части вала отчетливо прослеживается массив обожженной глины — остатки облицовки поверхности вала. Этот массив обожженной глины лежит на 15— 25 см ниже уровня догребенной почвы. Видимо, нижняя часть внешней поверхности вала оставалась земляной. Между обожженной глиной и основной массой насыпи видны следы обгорелых досок, стоящих вертикально. Внутри насыпи этого вала прослеживаются остатки деревянных конструкций, видимо, от срубов.
Облицовка вала обожженной глиной была прослежена прежде при исследовании валов Большого Тоябинского городища XIII в. в южной Чувашии25. Несомненно, такой же строительный прием встречен и в тигашевских валах. Эта конструктивная особенность валов болгарских городищ Чувашии напоминает устройство валов некоторых древнерусских городищ. Валы русских городищ той же примерно эпохи иногда укреплялись стенкой из сырцового кирпича. Этим придавалась необходимая крутизна склонам вала. Между сырцовой стенкой и поверхностью самой насыпи обычно прослеживается сгоревшая вертикальная стена, подобная обнаруженной на Тигашевском городище. В болгарских городах кладка из сырцового кирпича заменяется обожженной глинобитной стенкой.
Внешнее оборонительное кольцо Тига-шевского городища состоит из вала и рва. Вал исследован в трех пунктах. Во всех случаях встречена одна и та же картина: рыхлая черно-желтая насыпь вала лежала на слое погребенной почвы. Ниже погребенной почвы культурного слоя не обнаруже
25 А. П. Смирнов. Исследования городища и могильника золотоордынской эпохи у с. Большая Тояба Чувашской АССР. Зап. ЧНИИ. вып. IV. Чебоксары, 1950, стр. 137, 138.
но. Массив желтой обожженной глины отсутствует. Внутри насыпи прослеживаются неясные следы каких-то деревянных конструкций в виде бревен, лежащих на уровне погребенной почвы. Внешний ров переходит в проток, текущий из озера, расположенного юго-восточнее городища, в старое русло Большой Булы.
Въезд на городище во внешнем оборонительном кольце угадывается только по единственному ярко выраженному в юго-восточной части внешнего вала проему. Место ворот во второй линии укреплений установлено точно на основании совокупности археологических признаков, прослеженных при изучении заложенного здесь раскопа. Здесь под слоем дерна залегала насыпь вала, состоящая из смеси чернозема и глины. На участке, где предполагается проход, эта насыпь отсутствует. Здесь залегает массив подстилающего чернозема и отсутствует погребенная почва.
Если насыпь вала на предполагаемом месте проезда могла быть уничтожена в этом месте в более поздний период, то отсутствие здесь погребенной почвы этим объяснить нельзя. Выше того уровня, на котором на соседних участках прослеживается горизонт погребенного дерна, на этих участках проезда залегает культурный слой, явно непотревоженный поздними перекопами.
Остается предположить, что в этом месте с самого начала не было никакой насыпи, а следовательно, не было условий для образования прослойки перегнившего-погребенного дерна.
О том, что здесь находились ворота, говорит концентрация сравнительно большого числа находок на участках, где предполагается проход, при почти полном отсутствии культурных остатков в других местах, занятых насыпью вала. Вероятно, культурный слой отлагался только в проходе. В насыпь же вала предметы попадали только при строительстве укреплений городища случайно, тем более, что вал насыпался не на культурный слой и не из культурного слоя, а на материк и из материковой глины с примесью чернозема. Этот участок обороны находится за пределами болгарского святилища.
Вероятно, от древнейших ворот сохранились два деревянных столба (по 20 см в диаметре, зарытых на глубину 60 см) по
444
А. П. СМИРНОВ
обеим сторонам предполагаемого прохода, как раз на границе погребенной почвы в насыпи вала.
Исследование пространства к югу от раскопа показало, что перед предполагаемым проходом во рву оставлена материковая перемычка, заменявшая мост.
В поисках такой же перемычки тщательно был исследовав ров внутреннего оборонительного кольца. Однако довольно большая глубина этого рва на всем его протяжении исключала возможность какой-либо перемычки. Здесь, вероятно, должна была существовать перед проходом в оборонительной стене засыпка какого-то участка рва, так как внутренний ров по своему происхождению относился к первому болгарскому святилищу.
Подобная забутовка рва глиной, толщина которой достигала 80 см. была обнаружена в том месте, где ров примыкает к валу. Над плотной глинистой забутовкой рва лежал слой черно-желтого пестроцвета толщиной 20—30 см, на котором сверху находился желтоватый слой рыхлой насыпи вала (вал второй оборонительной линии).
Представляется вероятным, что глинистый массив служил своего рода мостом через ров перед входом в стене. Если перед воротами оборонительной линии была оставлена во рву материковая перемычка, то перед воротами во внутренней оборонительной линии был сооружен из плотной глины искусственный мостик.
Установив места входов, можно понять сложную систему фортификации этого памятника. Осаждающие войска, прорвавшись в первые ворота внешнего оборонительного кольца, попадали в межстенное пространство между первым и вторым валами. Для штурма ворот фортификационной линии городища нападающим приходилось развернуть свои ряды таким образом, что каждый воин оказывался под угрозой флангового обстрела со второй линии укреплений, причем к стрелявшим он 'был обратен правым, неприкрытым щитом, боком. Таким образом, ко вторым воротам нападающие подходили уже значительно ослабленными. Если же пм удавалось прорваться и во вторые ворота, то они снова попадали в меж-те шое пространство между вторым и третьим валом, построенное по тому же принципу.
Укрепление ворот—один из самых важных принципов древней фортификации. Системы межстенных пространств перед входами известны еще в глубокой древности* 26. Способы укреплений входов в городища путем создания хорошо простреливаемые лежстенных и предвходовых пространств — перибелов — известны в памятниках Крыма и Кубани первой половины I тысячелетия н. э.27, в памятниках средневековой Европы.
Раскоп, заложенный на северно л валу, позволил выявить еще одни ворота Так же, как и у южных ворот, края вала здесь были укреплены двумя столбами диаметром 45 см, врытыми на глубину 1 м от поверхности погребенной почвы. Расстояние между столбами равно 4 м. Распределение находок по квадратам на раскопе было довольно равномерным, и заметного преобладания культурных остатков в районе прохода по сравнению с насыпью вала не оказалось. Это объясняется характером северной насыпи. Здесь перед валом не было рва, и землю для вала брали из других мест. В рыхлой, темной, с примесью песка насыпи северного вала найдейо много керамики и костей. Для постройки этого вала был использован культурный слой, существовавший еще до возведения укреплений, в период первого святилища. На участках, соответствовавших проходу ворот, было найдено восемь гвоздей, загнутых одинаковым образом. По ним можно было определить толщину досок — 9.5 см. На этих же участках были найдены части железной обивки деревянных створок ворот.
Северные ворота Тигашевского городища укреплены не столь сильно, как южные. Эго объясняется условиями местности. Однако и перед северными воротами было создано, благодаря резкому повороту вала к востоку от ворот, хорошо простреливаемое пространство.
Интересно, что в двух местах оборонительной системы под валом были зарыты костяки собак, по-видимому, имевшие значение оберегов.
\ 
26 Всеобщая история архитектуры, т. II. М., 1944, стр. 201; Г. Д. Белов. Херсонес Таврический. Л„ 1948, рис. 8.
27 Н. И. Р е п н и к о в. Остатки укреплений Эски-Кермен. «Готский сборник». Л., 1932, стр. 81; Е. В. Веймар н. Оборонительные сооружения Эски-Кермена. «История и археология средневекового Крыма». М., 1958, стр. 10.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
145
Хорошо продуманная, мощная оборонительная система, построенная по единому плану, и сравнительно малая площадь городища, как отмечено выше, заставляют видеть в этом памятнике остатки феодального замка. Внутри укрепления, окружавшего значительную часть территории старого разрушенного святилища, князь создал новое, построенное несколько иначе; в центре его был найден фрагмент идола.
Это второе святилище окружено прямоугольной оградой и занимает площадь 40X34 м. Ограда сделана по типу старой: вертикальные доски с плохо обрубленными нижними концами поставлены в канавку, шириной в среднем 35 см и глубиной 40 см. Святилище ориентировано углами по сторонам света.
Вход в святилище расположен в южном углу ограды. По сторонам входа с внешней стороны были открыты две круглые ямы. В правой из них — круглой, с цилиндрическими стенками,— на глубине 40 см было обнаружено обгорелое бревно, а ниже — слой камней и под ним — черная углистая полоса мощностью 10 см. На самом дне были найдены кости 'коровы. В левой такой же яме, диаметр которой 1,80 м, а глубина 85 см, было найдено большое количество обломков керамики и костей животных.
В средней части святилища, ближе к северо-восточной стене, против входа стоял столб-идол. От него осталась лишь нижняя часть, глубоко врытая в материк. Прямоугольная яма для столба ориентирована с севера на юг. В ее северной части были сделаны три ступени; в южной части находилось основание столба, врытого на глубину 2,25 м от дневного уровня ямы. В сырой глине дерево прекрасно сохранилось, видны даже следы работы топором. Бревно, сохранившееся на высоту 1,26 м. на верхней плоскости имеет глубокий клиновидный вырез — видимо, для соединения с верхней частью идола. Для более устойчивого укрепления столба между ним и южной стенкой ямы была забита деревянная доска. Верхняя часть ямы, выше деревянного столба, была заполнена всякими отбросами: обломками керамики, костями, медными и бронзовыми шлаками, обрезками медных пластин, обломками сосудов со следами плавки меди и бронзы и т. д.
Кроме идола, внутри ограды второго святилища, в слоях этого времени не обнаружено никаких других объектов, относящихся к святилищу. С внешней стороны забора, около восточного угла в круглой яме находились кости лошади: часть черепа, повернутая зубами вверх, кости четырех ног и крестец. Под костями обнаружены следы обгорелого дерева.
У восточного угла ограды найден расчлененный скелет собаки: на тазовые кости положены отрубленный череп и передние позвонки. Костяк лежал на уровне дневной поверхности канавки, у самого края ее. Вероятно, его положили сюда при строительстве ограды в качестве оберега.
Укреплениям городища и второму святилищу синхронны остатки богатого дома, открытые в северо-восточной части городища, в культурном слое второго святилища. От дома почти ничего не осталось. На раскопах в этой части городища было обнаружено только несколько ям от деревянных столбцов различных диаметров и две большие ямы. Одна из них, прямоугольной формы, размером 1,1X1,8x0,4 м, была заполнена сверху золой, а внизу — пестроцветом; вторая яма, овальной формы, размером 0,9X0,8 м, глубиной 0,55 м, была заполнена черноземом.
В этой части раскопа, площадью 268 кв. м, найдены 189 обломков плинф, тогда как на всю остальную площадь раскопа — 5300 кв. м — приходится только 25. Скопление обломков на одном участке наводит на мысль о том, что здесь стоял дом, при возведении которого использовали плннфу. Кроме того, культурный слой этой части городища выделяется необычным для всего памятника обилием костей и керамики.
Недостаточное число обломков плинф заставляет предполагать, что они использовались только для центральной части, вокруг которой строились уже деревянные пристройки. Плинфы были положены без известкового раствора, видимо, на глиняном. По фактуре и толщине (2,5—2,7 см) они совершенно аналогичны русской плинфе X—XI вв. Это дает нам право сделать вывод, что в замке жили или его строили русские мастера-строители, быть может, попавшие в плен во время одной из русско-болгарских войн.
10 А. П. Смирнов
14h
А. П. СМИРНОВ
Стратиграфически находки плинф пределяются следующим образом:
pac-
первый строительный
второй	*
третий	»
период (штык 3)
» (штык 2)
» (штык 1)
. 93
. 98
Небольшое количество обломков плин-фы в слое первого периода (штык 3), вероятно, случайно. Строительство из плин-фы началось на городище во втором строительном периоде, когда были сооружены укрепления замка.
Средн находок из этого раскопа выделяются некоторые довольно богатые веши (фрагмент белоглиняного, видимо, среднеазиатского сосуда с поддоном, керамическая фигура птицы, богато орнаментированная костяная накладка). Эти находки позволяют нам говорить о том, что сооружение с плинфами было каким-то выдающимся жилым комплексом, быть может, домом самого феодала.
Весь материал второго строительного периода не оставляет сомнения в том, что перед нами богатая княжеская усадьба, в которой значительную площадь занимал дом, выстроенный частично из плинфы и частично из дерева. Такие смешанные постройки имелись в городах Волжской Болгарии, где дерево, как и на Руси, долго оставалось основным строительным материалом, В центре городища находилось святилище, и вокруг него — свободная площадь. Князь, который нередко совмещал светские и духовные функции, мог держать население под духовным контролем. Святыня защищала его от единоплеменников не хуже крепостных укреплений.
Третий строительный период связан с разрушением святилища. На его месте возникли жилые и хозяйственные постройки. По-видимому, в связи с укреплением государственной власти жизнь стала спокойнее, и оборонительная система была упрощена, а внутренний ров засыпан. В южной части городища на рву была выстроена мастерская литейщика. Можно думать, что разрушение святилища связано с распространением мусульманства в слоях феодальной верхушки. Прямых данных о существовании мусульманства у чувашей не сохранилось. Большинство исследователей, однако, считает, что исламизация болгарского населения в ранний период была довольно поверх
ностной. Изучение языческих верований чувашей эпохи государственности, времени Волжской Болгарии, показало, что эта религия достигла значительного развития. В языческих молитвах употреблялись термины, обозначающие главного бога и богов подчиненных, свидетельствующие о сложной небесной иерархии 2S.
В третий строительный период на Тига-шевском городище появились новые интересные объекты. В южной части городища были найдены остатки обгорелого сруба и пола. Площадь раскопанного жилища — приблизительно около 45 кв. м. Все деревянные части дома лежат на основании верхнего пласта. Сохранились переводины, на которых лежал дощатый настил пола. Прослежены две стены, сложенные из бревен толщиной 20 см. В северо-восточном углу сруба открыт под печи в виде прямоугольной глинобитной площадки 2X2,5 м, на которой лежал развал из кусков обожженной глиняной обмазки и камней со следами огня. Каменные стенки печи опирались на деревянные, прямоугольные в сечении брусья. Расположение печи в углу дома, на брусьях, находит параллели в устройстве чувашского крестьянского дома 28 29.
В востоку от жилища было обнаружено подполье другой постройки. Это большая яма неправильных очертаний, с неровным дном. В ней обнаружены следы рухнувшего обгорелого настила пола. Подполья такого типа хорошо известны в Старой Рязани, Суваре, Болгарах и в других средневековых городах. К северу от подполья, на материке, прослежена прослойка, насыщенная кусочками глинистой обожженной обмазки от печи, и пятно обожженной, про каленной глины — видимо, под разрушенной печи. По всей вероятности, подполье и печь относятся к остаткам дома ремесленника — кузнеца и бронзолптейщика. В верхней части подполья, выше рухнувшего обгоревшего настила пола, были найдены 162 обломка криц. Пл участках, непосредственно
28 Н. И. А ш м а р и н Отголоски золотоордынской старины в народных верованиях чувашей. «Известия Северо-Восточного археологического и этнографического института», т. II. Казань, 191 2, стр. 4; В. П. Д е н и с о в. Религиозные верования чувашей. Чебоксары, 1959, стр. 61.
29 В. Сбоев. Чуваши в бытовом, историческом и религиозном отношении Казань, 1865, стр 22.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
141
прилегавших к подполью, найдены 35 обломков криц и около 46 обломков бронзовых и медных шлаков и неопределенных бронзовых поделок. Среди керамики и костей найдены 59 обломков плавильных тиглей, 5 обломков медных или бронзовых пластин, бронзовые гвозди, 28 мелких кусков и 15 крупных кусков бронзового и медного шлака. Дом ремесленника относится к более позднему времени, чем святилище, несмотря на то, что он был поставлен па материк. Видимо, этот дом был несколько углублен в землю наподобие полуземлянки, однако проследить это не удалось из-за аморфности слоя и плохой различимости прослоек в черноземе.
На других раскопах (X и XVI), на уровне первого штыка были расчищены остатки обугленного настила пола, большой (диаметром около 3 м) развал каменной печи со множеством кусков обожженной обмазки и небольшая подпольная прямоугольная яма (1,4X2,1 м, глубиной 1 м); дневная поверхность ямы находится на глубине 20 см, т. е. соответствует глубине залегания пола и печи. В яме прослежены обгорелые доски рухнувшего пола.
Часть развала печи открыта на глубине первого штыка, па раскопах XI и IV. Развал камней со следами огня и кусков обмазки найден также в центральной части раскола VIII. К югу от этой разрушенной печи прослежены обгорелые доски пола. К северу от этого комплекса обнаружен небольшой развал печи со следами обожженных досок. В обоих случаях форма печи не сохранилась, а настил пола прослеживался отдельными участками на небольшой площади. На раскопе IV расчищено небольшое скопление камней, видимо, также от печи. Камни со следами огня и фрагменты обожженной глиняной обмазки лежали на уровне основания первого штыка.
Из сооружений, относящихся к верхнему штыку, сохранились остатки девяти жилых построек позднейшего периода жизни на городище. В этот период замок застраивается. На месте святилища строятся самые обыкновенные деревянные дома. Это было время наиболее интенсивной жизни на городище: в штыке встречено наибольшее количество находок.
Территория городища становится слишком тесной, и ее расширяют за счет унич-
Таблица 8
Слои	Красная				Копии гован				Сепая				Желтая				Лепная
	хороший об ж иг		плохой обжиг		хорошим об ж иг		плохой обж иг		х< роший обжиг		ПЛОХОЙ обж иг		хороший обжиг		ПЛоХОЙ обж иг		
	с лощением	без ли-ЩС НИ5	с лощением	без лощения	с лощением	бс 3 ло-щения	с лощением	без лощения	с лощением	без лощения	с лощением	без ло-щени>	с лощением	без лоте 1 ИЯ	с лощ<  И ИС м	без ло щен ия 1	
Первый строительный период (всего фрагментов 2510)	1,2	0,8	0,4 3,6*	1,2	2,8	1,2	5 12,5	3,5	1,2	0,4	2,4 11,6	7,6	12	10,8	11 5 58,7	24,4	13,6
Ров (всего фрагментов 195)	0,5	——	0,5	—	8	2	9 20,5	1,5	- »			0,5 7,5	/	18,5	14,5	11 65	21	6,5
Яма 1 (всего фрагментов 150)	 	— 	— -	—  	—	— -	3,3 3,3	-  -				—	6 7	1	17,3	31,3	8 31,7	25,1	8
Яма 3 (всего фрагментов 1550)	6,6	—	6,6		1,3	0,6	6,6 11,1	2,6	-		1,3 2,1	8	15,3	19,3	6,6 71,5	30,3	8,7
Второй строительный период (всего фрагментов 1032)	1,15	0,2	0,02 1,4	0,03	2	0,5	4,8 10,2	2,9	0,6	0,1	1,3 7	5	8,8	8,1	14 1 61 ,3	33,3	17,1
Третий строительный период (всего d рагментов 13 728)	0,4	0,1	0,1 0,7	0,1	1,9	0,6	4,3 9,7	2,9	0,3	0,5	1,3 10,2	8,1	12,7	13,1	8,5 67,4	33,1	12
• Цифры нижнего ряда означают % каждой группы по отношению к общему количеству керамики в слое.
10'
148
Рис. 28. Обломки керамики с Тигашевского городища (2/з н. в.)
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
149
тожения внутренней линии обороны замка. Валы были срыты, а ров засыпан. Это значительно увеличило территорию городища.
Найденный вещевой материал весьма значителен; он дает возможность датировать важнейший период истории края—сложение феодализма, и охарактеризовать культуру населения этого периода.
Керамический комплекс Тигашевского городища представлен более 19 000 фрагментов,— числом, вполне достаточным для статистических выводов.
Прилагаемая табл. 8 дает представление о составе и процентном соотношении керамики по обжигу, цвету и лощению. Наибольшее количество приходится на желтую нелошеную керамику плохого обжига. Намного меньше фрагментов приходится на группу серой и коричневой керамики, и совсем мало красной керамики. Процент лепной керамики составляет 6—17%.
Гончарная керамика (рис. 28) изготовлялась на гончарном круге медленного вращения (ручном). На днищах виден характерный след песочной присыпки. Днищ сосудов, изготовленных на ножном гончарном круге, не найдено.
Среди орнаментальных типов встречаются следующие.
Линейный орнамент, расположенный главным образом по венчику, одной-тремя параллельными линиями. Горло часто покрыто параллельными, глубоко врезанными линиями; встречаются линейно-волнистый, фестончатый орнаменты. Есть узоры, сделанные зубчатым штампом, который сочетается с линейно-волнистым орнаментом. Очень часты узоры в виде елочки, косых или прямых параллельных линий, иногда крестов. Они располагаются обычно по верху сосуда. Точечный и ямочный орнамент и пальчатые вдавления сочетаются с линейно-волнистым орнаментом. Иногда на сосуд нанесены прямые или косые насечки. Узоры из линий треугольников и оттисков веревочки также соединяются с линейно-волнистым орнаментом. Оттиски веревочки соединяются и с зубчатым штампом’. Встречается кружковой орнамент, оттиснутый полой трубкой, и орнамент в виде широких вертикальных фасок.
Чаще всего сосуды украшены линейным и линейно-волнистым орнаментом. Меньше узоров, нанесенных зубчатым штампом,
насечками, точечных и ногтевых. Орнаменты других типов очень редки.
По формам гончарная керамика городища может быть распределена по нескольким группам.
Во-первых, выделяются кувшины с узким высоким горлом и ручками. Некоторые ручки имеют налей. Встречен один фрагмент ручки, витой из трех стволов, и ручка со стилизованным бараньим рогом.
Во-вторых, назовем большие корчаги с маленькими петлевидными ручками и с массивными, резко профилированными венчиками. По венчикам эти корчаги (29%) представлены несколькими вариантами.
К следующей группе относятся миски, лошенные вертикальными полосами внутри и горизонтальными снаружи.
Часто встречаются горшки с высоким прямым или несколько выпуклым горлом и шаровидным туловом. Верхний срез плоского венчика орнаментирован. По высоте горла и характеру венчика эту группу керамики можно разделить на несколько вариантов. В двух вариантах встречены сосуды в форме крынок — широкогорлы.х с отогнутым венчиком и шейкой, плавно переходящей в тулово. Много различных чашек.
Сосуды типа ойнохои угадываются по венчикам с характерным сливом.
Найдены крышки своеобразной формы, с шишечкой на ручке.
Имеется один фрагмент сосуда с ножкой. Форма его может быть восстановлена по аналогии с трехногим сосудом, найденным в 1957 г. в болгарском поселении Криуши30.
Преобладают различные формы корчаг и горшков. Довольно много кувшинов и светильников. Остальных типов намного меньше.
Лепная керамика в большинстве случаев имеет примесь шамота, дресвы или песка; совсем мало (0,9%) лепной керамики с примесью толченой раковины. Орнаменты, встречающиеся на лепной керамике, могут быть классифицированы следующим образом: линейный, линейно-волнистый, зубчатый штамп, сочетание зубчатого штампа с линейно-волнистым орнаментом; точечный орнамент; сочетание точечного орнамента
30 А. П. Смирнов. Археологические исследования Ульяновского музея в 1957 г Ульяновск, 1958 стр. 18.
A. II. СМИРНОВ
(50
с линейно-волнистым; орнаментов виде насечки, крестообразной или косой; ямочный; кружковой; веревочный; сочетание веревочного орнамента с зубчатым штампом.
По форме среди лепной керамики можно выделить следующие типы;
Горшки с прямым высоким горлом и шаровидным туловом. На верхнем плоском срезе венчика косыми насечками, ямками или оттисками веревочного или зубчатого штампа нанесен орнамент31. По форме такие сосуды 'подразделяются на несколько вариантов. Фрагменты, по которым можно выделить сосуды подобной формы, составляют 30% лепной керамики.
Кроме горшков имеются крынки с плавным изгибом горла и тулова (15%); миски (3,3%); крышки билярского типа с массивной ручкой (45%); миниатюрные, видимо, ритуальные сосуды, сплошь покрытые орнаментом (1,7); светильники, имеющие прототипом среднеазиатские светильники (5%).
Венчики лепной керамики можно типологически классифицировать, хотя формы их более примитивны, чем у гончарных сосудов. К первому типу относятся прямые венчики. Имеется три главных варианта этого типа.
Тип венчиков с малым отгибом также
распадается на три главных варианта.
Венчики с резким отгибом составляют третий тип, имеющий два варианта.
Состав керамического комплекса дает нам 'прочное основание для датировки го-родища. По аналогии с другими болгарски
31 Подобные сосуды Н. Ф. Калинин относит к группе «Б» так называемой «буртасской керамики». Н Ф. Калинин и А. X. Халиков. Итоги археологических работ за 1945—1952 гг. Тр. Казанского филиала АН СССР. Казань, 1954, стр. 49, 50.
32 А. П. Смирнов. Археологические исследования Ульяновского музея, стр. 16—19. Селище датируется IX—XI вв. по сердоликовой призматической бусине, ромбической граненой стреле, поливной бусине, черепку поливной посуды XI в.
33 А. И. Ефимов а. Отчет о работе в 1955 г. первого отряда Куйбышевской экспедиции (раскопки болгарского городища в с. Балымеры Татарской АССР). Архив ИА, д. 1118, ф. 1, л. 6.
34 Т. А. Хлебникова. Пальцинские селиша X—XIII вв. МИА, № 61. 1948, стр. 218. 219.
35 Фрагменты слоя X—XI вв. у «Четырехугольника» на Болгарском городище, другой фрагмент того же слоя западнее. Эти слои датируются желто-ли-монными бусинами IX—XI вв., шиферными пряслицами, стеклянными браслетами. А. И. Ефимова. К вопросу о происхождении городов Волжской Болгарии. Казань. 1957, стр. 9, 10.
ми памятниками: селищем Криуши32, верхним слоем Балымерского городища33 34, Большим Пальцинским селищем % слоем X— XI вв. Болгарского городища 35, можно датировать Тигашевское городище IX—XI вв.
Соотношение лепной и гончарной керамики — наиболее важный хронологический признак болгарского керамического комплекса. Процент лепной керамики Тигашев-ского городища соответствует обычной для IX—XI вв. норме лепной посуды в общем количестве обломков. Показателен большой процент желтой керамики при очень низком проценте красной, характерной для более поздних памятников. Типичен для IX— XI вв. также сравнительно высокий (около 35%) процент коричневой керамики, обычной для ранних болгарских слоев. Но на Тигашевском городище коричневой керамики все же меньше — всего 10—12%.
Некоторые формы керамики Тигашев-ского городища характерны для ранних памятников болгарского периода. Таковы горшки с прямым горлом и широким шаровидным туловом36, чаша на трех ножках, аналогия которой известна пока только в раннем болгарском поселении37 38 * *; крышки билярского типа, встреченные в ранних, домонгольских памятниках33; ручка кувшина из трех витых стволов, имеющая очень близкие аналогии в памятниках первой половины I тысячелетия н. э. из Нижнего Подонья, в том числе из поздних слоев Та-наиса. Орнаменты широкими вертикальными фасками, сохраняющими еще традиции орнаментики позднесарматской посуды Прикубанья, также являются архаической чертой в болгарской керамике. Само разнообразие орнаментов говорит о большой древности памятника. Для более позднего периода болгарской материальной культуры характерно соединение орнаментов, их стандартизация.
Статистические подсчеты керамического материала по отмеченным периодам показывают, что в течение трех этапов жизни на городище состав керамики ни по цвету,
36 А. П. Смирно в. Археологические исследования Ульяновского музея, стр. 16; его же. Сувар. Тр. ГИМ, вып. XVI. М., 1941, стр. 154, рис. 18.
37 А. П. Смирнов. Археологические исследования Ульяновского музея, стр. 26, рис. 5.
38 Ю. Иванов. Глиняные песты Биляра и Су-
вара и их значение в болгарской керамике. «Казан-
ский музейный вестник», № 1—2, стр. 127—133.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
151
ни по обжигу, ни по лощению, ни по орнаментам, ни по формам венчиков существенно не изменился.
Между тем, огромный керамический материал изученных болгарских памятников свидетельствует о весьма заметных изменениях в процентных соотношениях различных групп керамики между X и XII вв. Однообразие керамического материала всех трех периодов свидетельствует о кратком времени жизни Тигашевского городища.
Этим соображением также подтверждается правильность датировки по составу керамики — конец IX—XI вв.
Кроме керамического материала были найдены различные предметы, время бытования которых совпадает с установленной выше датой.
Так, найдены стрелы, характерные для X—XII вв.: ромбовидные, широкие, плоские; узкая маленькая плоская, двушипная; узкая с выступами на боевой части; ромбическая в сечении; трехгранные широкие и короткие; пирамидальные, квадратные в сечении; узкие клиновидные39 (рис. 29, 1—4, 6, 8, 12, 17).
Из трех пряжек, найденных на городище, одна — простая железная. Вторая пряжка представляет собой биллоновый наконечник ремня с подвижной петлей, с тремя выступами на рамке и неясными изображениями грифонов на обойме (см. рис. 29, 5). Эта вещь находит аналогии в памятниках IX—X вв.40 Третья—плоская железная, с овальной рамкой (см. рис. 29,5), аналогична некоторым пряжкам из финно-угорских древностей IX—XI вв.41 Вторая пряжка найдена в яме 1, относится она к первому периоду, ко времени существования первого святилища, и датирует его. Эта пряжка имеет наиболее ранние аналогии в слоях IX—X вв.
Топор с прямым лезвием (см. рис. 29, 21) также датируется IX—XI вв.42
39	В. И. С и з о в. Курганы Смоленской земли. МАР, № 28. СПб., 1902, табл. IX, 6,	7\
Г. Б. Федоров. Городище Екимауцы. КСИИМК, L. 1953, стр. 106; А Л. М о н г а й т. Старая Рязань. МИА, № 49. 1955, стр. 185, рис. 143, 28.
40	М К. Каргер. Древний Киев. М.— Л., 1958, стр. 175; М. И. Артамонов. Саркел — Белая Вежа. МИА, № 62. 1958, стр. 44, рис. 30.
41	П. П. Иванов. Материалы по истории мордвы VIII—XI вв. Моршанск, 1952, табл. XXXI, /.
2	МАР, № Ю. СПб., 1893, табл X, 5; П. П. И в а-чов Указ, соч., табл. XI, 2; А П. С м и р н о в. Очер-
Были найдены три бусины: бочонковидная черная стеклянная, сердоликовая бипи-рамидальная и сердоликовая призматическая. Последняя бусина имеет ранние аналогии и может быть датирована X—XI вв. Она была найдена на VI раскопе во рву. Таким образом, она может быть отнесена ко времени первого болгарского святилища.
Важным датирующим материалом являются шиферные пряслица, которые в древнерусских землях распространены с конца X до середины XIII в. Проникновение шиферных пряслиц в районы Волжской Болгарии было связано с появлением русских, которое относится к XI или XII в. По строительным периодам шиферные пряслица распределяются следующим образом:
первый	строительный	период (штык 3)	. . . 1
второй		»	( » 2)	. . . 0
третий		» ( » 1)	... 4
Наибольшее количество пряслиц найдено в верхнем слое.
Подведем итоги: видимо, первый строительный период, с которым связано первое болгарское святилище, относится к концу IX—X вв. В X в. строится замок и второе святилище (второй период), а в XI в. наступает третий период жизни городища, связанный с расширением внутренней территории замка и ее застройкой. Городище погибло в конце XI или, что, впрочем, мало вероятно, в начале XII в.
Другой важный памятник железного века расположен близ с. Большая Тояба Яль-чикского района Чувашской АССР. Это древнее поселение было известно еще С. Е. Мельникову43, который приписал его древним болгарам и отнес его основание к XIII в. Позднее, в 1877 г. городище включил в свою сводку С. М. Шпилевский44 45. Древнеболгарским считал его и П. Н. Третья-
ки древней и средневековой истории народов Сред-
него Поволжья и Прикамья. МПА, № 28. 1952, стр. 123; Б. Б. Ж и р о м с к и й. Древнеродовое святилище Шолом. МИА, № 61. 1958, рис. 9, 1.
43 Газ. «Казанские губернские ведомости», 1856 г., № 38, 39.
44 С. М. Шпилевский. Древние города и другие булгаро-татарские памятники в Казанской губернии. Казань, 1877, стр. 503.
45 П. Н. Третьяков. Средневековые городища ЧАССР, стр. 65; его же. Памятники древнейшей истории..., стр. 107.
Рис. 29. Находки с Тигашевскрго городища (2/з н. в)
5, 7, 8, 12,17— стрелы; 5, 9 — пробой; 10—накладка. //. 20— гвозди; 13— дужка; //. 18 — нож; 15— плужным нож; 16 — поворотное колесо самострела; 18 — замок. 19— пружина замка; 21 — топор; 22 — пила
ГЛАВА
ТРЕТЬЯ
В 1948 г. на этом городище экспедицией Ч\'вашского научно-исследовательского института были проведены небольшие раскопки рекогносцировочного характера. Тогда были установлены два периода в жизни городища —домонгольский и золотоордынский.
В 1957 г. экспедиция под руководством Г. \. Федорова-Давыдова вскрыла здесь площадь свыше 1000 кв. м. Эти исследования дали возможность довольно полно охарактеризовать памятник и сделать выводы исторического характера 4о.
Городище расположено на ровном плато, к югу от с. Большая Тояба. Это плато возвышается над местностью, занимая господствующее положение. Городище окружено речкой Тоябинкой с ее притоками. Берега городища сильно подмыты и разрушаются. С запада, юга и востока поселение было окружено двумя линиями валов. Вал второй'линии почти весь уничтожен водой, он сохранился лишь отдельными отрезками. С севера, с напольной стороны городище отрезано прямым валом, достигающим в центре 3 м высоты. За валом прослеживается почти заплывший ров глубиной 70 см и шириной 4—5 м. В северном валу видны 10 проемов различного размера, прорытых местным населением в магических целях во второй половине XIX в. С запада вал размыт, и отчетливо видна его структура. Он был насыпан на слое чернозема, содержащем угли, кости животных и болгарскую керамику. С внешней стороны заметна подмазка глиной.
Ниже, на спуске в овраг, расположены остатки второго вала. С юга вал сильно деформирован, и только в центре он достигает высоты 1,5 м. В отдельных проемах видна его структура. Здесь, как и с западной стороны, замечена прослойка обожженной глины, покрывающая внешнюю поверхность вала, его внешний скат47. Между первым и вторым валами прослеживается неглубокий ров.
Осмотр городища выявил два культурных напластования. Нижний горизонт свя-
зап с открытым селищем, верхний — с укрепленным поселением 43.
При исследовании культурного слоя под валом была найдена характерная для домонгольского периода керамика, а также два шиферных пряслица и двухсторонний костяной трапециевидный гребень, характерный для домонгольской Руси 48 49.
Изучение керамики, найденной в валу, позволяет датировать его устройство XIII в. В насыпи вала городища были открыты остатки деревянных конструкций, представляющих деревянные срубы, поставленные впритык один к другому, засыпанные внутри глиной и кусками щебня и алебастра. В нижней части обнаружены вертикальные бревна (диаметром 20—80 см). Возможно, что они сохранились от самой ранней линии укрепления — простого тына, ограждающего поселение. Но не исключено, что эти столбы являются остатками конструкции внутри срубов, как это наблюдалось при изучении укрепленной линии Болгарского городища50. На четырех участках западного вала и с восточной стороны прослежены прослойки из обожженной глины, покрывающие нижнюю часть наружной стены и верхнюю часть ската рва городища. Мощность слоя прокаленной глины достигает у стены 40 см и уменьшается по 'скату рьа до 5 см. Этот глиняный слой закреплен небольшими кольями до 8 см в диаметре. Деревянная стена в настоящее время отстоит от склона рва на расстоянии 4,5 м. При сооружении стены ров несомненно находился за ней. К 'сожалению, эту' первоначальную линию восстановить в настоящее время не удалось. Обмазка склона рва и внешней грани стены роднит постройку с укреплениями некоторых русских городов.
Уже раскопки 1948 г., хотя и были сравнительно незначительными по своему масштабу, дали возможность условно разделить культурные напластования на несколько горизонтов. Не считая верхнего штыка с остатками XVIII—XIX вв., относящимися, по-ви димому, к керемети чувашей, можно наметить два культурных пласта, различимых по материалу: домонгольский и XVIII в
46 А. П Смирнов. Исследования городища и могильника..., стр. 31; Г А. Федоров-Давыдов. Раскопки городища у с. Большая Тояба в 1957 г. >ч san., ЧНИИ, вып. XIX. Чебоксары. 1960.
” Там же
48 Там же.
49 Б. А. Колчин Топография Неревского раскопа. МИА, № 55. 1956, стр. 132.
50 О. С. Хованская. Оборонительная система города Болгары. МИА, № 61. 1958, стр. 325.
154
А П СМИРНОВ
В слоях до четвертого штыка включительно встречается сравнительно много красной гончарной посуды и желтой, полученной при обжиге в закрытом горне. Ниже, начиная с четвертого штыка, резко падает число находок, в керамике преобладает посуда низкого качества.
Во втором, третьем и четвертом штыках керамика встречена в следующих количествах:
посуды ручной лепки желтого цвета .............13
такой же посуды низкого обжига (четвертый
штык) ...................................... 40
такой же лощеной .............................. 6
желтой горновой высокого качества ........... 225
красной горновой высокого качества ........... 64
коричневой лощеной (четвертый штык)............10
коричневой нелощеной........................... 2
В этих слоях керамика низкого качества составляет 3%, а горновая посуда высокого качества — 35% всего керамического материала.
Ниже, в пятом, шестом, седьмом и восьмом штыках замечается резкое уменьшение числа находок и изменение состава ке-
рамики: посуды черной ручной лепки ................. 24
желтой гончарной болгарской посуды хорошего
обжига.....................................15
такой же плохого обжига......................12
красной гончарной высокого-обжига.............2
такой же лощеной..............................1
В нижних слоях, таким образом, обломков посуды гораздо меньше. Среди них черная керамика ручной лепки составляет44%, а посуда высокого обжига — 9%.
В нижнем горизонте найдена крышка от глиняного сосуда, характерная для домонгольского времени.
Орнаментика посуды обычна для болгарской керамики. Есть узоры линейные, волнистые и сложного рисунка, в виде спиралей. В верхнем слое встречено несколько обломков с «крутой волной».
Кроме различия в материале, позволяющем разделить все наслоения на два горизонта, в четвертом штыке на участках 5, 6, 8, 9 обнаружена прослойка глины, также разделяющая слой на два горизонта; вероятнее всего, она связана со строительством вала, так как находится на уровне его основания.
В результате раскопок на городище51 получен большой материал, относящийся к трем периодам.
Первый, наиболее ранний период, представлен керамикой срубного типа. Это фрагменты толстостенных сосудов со следами сглаживания зубчатым штампом и с нарезным орнаментом. Находки их свидетельствуют о том, что здесь была стоянка срубной культуры.
Ко второму периоду относится создание широкого рва, вырытого на уровне древней погребенной почвы. Ров достигает в ширину 2,5—3 м. Глубина его 2,5 м. В плане ров имеет вид круга, диаметр которого достигает около 170 м. На отдельных участках были обнаружены с внешней стороны перед рвом остатки деревянной ограды. Никаких следов вала не замечено. Исследователь — Г. А. Федоров-Давыдов — убедительно сопоставил эту укрепленную площадку с княжеской усадьбой—Тигашевским городищем, которое отличается только более мощной системой обороны.
По-видимому, перед нами княжеский замок, окруженный поселком деревенского или, может быть, ремесленного характера. Г. А. Федоров-Давыдов собрал огромный материал52, среди которого немало вещей домонгольского периода. Таковы фрагменты гончарной посуды, орнаментированной богатым фестончатым узором, характерным для ранней Болгарии, узор в виде широких фасок, крышки билярского типа. К раннему времени относятся обломки шиферных прясел и бронзовая лировидная пряжка. Г. А. Федоров-Давыдов особо отмечает находку целого сосуда с широким горлом, со слабо отогнутым венчиком, плавно переходящим в округлое тулово. Эту форму исследователь правильно сопоставляет с некоторыми салтовскими формами и находками из нижнего слоя Балымерского городища53. Ранним временем датируется и небольшой обломок желто-зеленого поливного сосуда, напоминающего аналогичную керамику домонгольского Киева 54.
Все эти вещи связаны с существованием раннего поселка, который с большой долей
61 Г. А. Федоров-Давыдов. Раскопки городища у с. Большая Тояба в 1957 г., стр. 91.
Б2 Там же.
53 Там же, стр. 93.
54 М. К- Каргер Древний Киев, стр. 446.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
155
вероятия должен быть датирован X— XIII вв.
Многолетняя перепашка привела к пе-ремешанности напластований на площадке городища, и разница в составе керамики нижних и верхних слоев, прослеженная на большой площади раскопок, оказалась незначительной (процентное соотношение керамики дано в табл. 9) 55:
Таблица 9
Штыки	Красная	Коричневая	Желтая	Серая	Лепная
1	о	9	75	7	6
')	6,4	14,2	56	15,1	8,3
о	7	22	40,8	15,2	15
4	9	13	48	19	11
Ров	6	15	43	22	14
В целом статистический подсчет керамики из раскопок 1948 г. и 1957 г. дал одинаковые результаты. Однако в 1948 г. культурный слой снимался более мелкими пластами—не более 10 см, и это позволило проследить различие между двумя горизонтами, нижним и верхним. Верхний слой датируется Г. А. Федоровым-Давыдовым XIII в., так как хорошо выраженного комплекса находок XIV в. на городище нет: нет золотоордынских монет, нет той поливной посуды, которая богато представлена в центральных районах Болгарии. Это соображение весьма веско, так как территория Чувашии, западные районы Болгарии не были глухой периферией. Связь с Золотой Ордой, Нижним Поволжьем, Средней Азией прослеживается и здесь. Здесь, как и южнее, в районах мордвы, были культурные центры типа Мохши, были и архитектурные сооружения, построенные по типам, характерным для Нижнего Поволжья, и продукция ремесленного производства крупных Центров Золотой Орды, Нижнего Поволжья и Средней Азии.
На площади городища были открыты остатки кирпичного жилого дома, который датируется временем после XIII в. Сооружение обнаружено еще в 1948 г. рядом с валом золотоордынского времени. Кера-
Г. А. Федоров-Давыдов. Раскопки городища у с. Большая Тояба в 1957 г., стр. 88;
мический материал, найденный в четырех верхних штыках, несколько отличается от керамического комплекса нижних штыков. В верхнем горизонте керамика представлена следующими типами:
желтой гончарной посуды ................... 275
красной горнового обжига высокого качества 26
посуды ручной лепки ........................ 32
коричневой раннего типа ..................... 3
коричневой высокого обжига, характерной для XIV в...................................Ю
Нарушенностью слоев объясняется, что количество черной посуды ручной лепки до-стигает все-таки 9%, а красной и коричневой высокого, горнового обжига всего 19%.
В нижнем горизонте резко падает количество находок. Исчезает щебень, который попадается на границе верхнего и нижнего горизонтов. Посуда представлена следующими типами:
посуды ручной лепки......................50
желтой гончарной ....................... 29
красной горнового обжига.................14
Посуда ручной лепки составляет 53%, а красная высокого обжига—15%•
Кроме керамики местного производства, найдено несколько крайне невыразительных небольших обломков зеленоватой штампованной среднеазиатской посуды, обломки стеклянных сосудов, железные кольца, гвозди, плоская стрела со слегка скошенным боевым краем. Изучение культурного слоя в этой части городища позволило установить, что кирпичная постройка синхронна валу и может быть датирована также XIII в.56 * Здесь достаточно хорошо сопоставлялись дневные уровни вала, кирпичной вымосткн и самой постройки, от которой сохранились только фундамент и цокольная часть.
Обнаруженный дом представляет прямоугольную постройку с фундаментом, углубленным в землю на 0,8 м. С востока к дому примыкала кирпичная вымостка, лежавшая на уровне дневной поверхности самой постройки. Стены дома были выложены из целого и битого кирпича квадратной формы, который, как правило, закладывался в сере
56 Г. А. Федоров-Давыдов. Раскопки го-
родища у с. Большая Тояба в 1957 г., стр. 88; А. П. С м и р н о в. Исследования городища и могильника..., стр. 142.
156
А. П. СМИРНОВ
дину кладки. Применяли не только обожженный кирпич, но и сырцовый — прием, широко распространенный в Волжской Болгарии, где сырцовые кирпичи шли главным образом на фундамент. Применение сырцового кирпича было широко известно в строительном деле Средней Азии, где пластические свойства глины использовались в целях борьбы с сейсмическими явлениями57. Почти половина всех кирпичей кладки имеет толщину 2,75—3,5 см; 30% всех кирпичей составляют те, толщина которых равна 4 см; в последнюю группу кирпичей толщиной 5— 5,5 см входят только 20% общего количества. Обычный размер кирпичей 18—18,5— 22 см. Количество экземпляров большего размера (24—25 см) составляет ничтожный процент.
На фундамент употребляли не только целые кирпичи, но и половинки, и крупные фрагменты. Кирпичи клались или на глине, или на черноземе. Следов алебастрового раствора в этой части кладки не обнаружено. Системы в кладке кирпичей незаметно. Швы приходятся или на половину, или на ’/з, пли на ’/4 длины кирпича. Нередки случаи, когда швы верхнего и нижнего ряда совпадают. На высоте 0,8 м по восточной стенке имеется выступ 7—8 см ширины. Он отмечает дневную поверхность стены, так как на этой же глубине обнаружена и вымостка у стены. На 15—20 см выше, на всей площади раскопа прослежен мощный пласт кирпичного бута, относящийся ко времени разрушения стены. На высоте 0,8 м от основания в отдельных частях стены прослежена кладка на алебастровом растворе, представляющая невыразительный остаток наземной части. Стена шла параллельно валу, отступая от него на 1—1,5 м. Это пространство забито бутом, щебнем и другим строительным материалом. Ширина стены в южной части достигает 2,8 м и в северной — 3,05 м.
В западной части стены, в ее северном конце у основания открыта небольшая камера высотой 45 см, шириной 17 см и глубиной 20 см.
На сохранившейся части стены не заметно ника} их украшений, но в культурном слое найдены фигурные кирпичи пятиугольной формы, применявшиеся, вероятно, для архи-
57 В. М. Бачинский. Антисейсмика в архитектурных памятниках Средней Азии. М... 1949 стр. 20.
тектурной отделки стены. На нескольких кирпичах обнаружены знаки.
К восточному фасаду в северной части примыкает кирпичная вымостка, выложенная на культурном слое в один или два ряда. Вымостка сохранилась на площади 3,20 X Х0.85 м. Весь кирпич квадратной формы 20X20 см, толщиной 3—4 см.
У восточной стены замечена куча битого кирпича, беспорядочно сброшенная в яму' на глубину 1,16 м от поверхности. Вместе с кирпичом встречаются куски алебастрового раствора. Вероятно, эта кладка представляет остатки стены, сброшенные в яму.
При исследовании было просмотрено несколько тысяч обломков кирпича. На большинстве из них сохранились следы технических приемов приготовления. Кирпичи приготовлялись в деревянных формах, имевших вид ящика, в которые накладывалась глина. На верхней грани кирпича обычно имеется выступ глины, оставшейся за стенками ящика после уплотнения и освобождения от формы. На верхней стороне сохранились параллельные борозды, проведенные пальцами руки мастера. Интересны восемь фрагментов кирпича со знаками. На трех из них сохранилась часть спирали, на одной половинке кирпича квадратной палочкой с пирамидальным концом нанесен знак в виде двух крестов, пересекающи> поверхность с углов и с середины каждой стороны кирпича. На поверхности одного пятиугольного кирпича проведен пальцами косой чорест, на другом — прямой. На двух кирпичах по сырой глине палочкой нанесены знаки: на одном в виде буквы А, на другом: — Хи одна черта.
Аналогичные знаки встречаются в Хазарин и на Руси на кирпичах и других строительных материалах.
В качестве примера можно указать кирпичи левого Цимлянского городища, на которых знаки сделаны просто пальцем еще до обжига и лишь небольшая часть выцарапана каким-то острием уже по обожженной поверхности5S. Эти знаки представлены различными типами прямых и кривых линий * 59. Среди них можно встретить изображение прямого и косого креста, знаки в виде углов, близкие букве А, различные
68 М. И. Артамонов. Средневековые поселения на Нижнем Дону. Л., 1933, стр. 90.
59 Там же, стр. 91, рис. 38, 61, 62, 63.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
157
прямые и кривые, в частности, спирали60. Анализу подобных знаков посвящена значительная литература. Их считают знаками мастеров. Ставились они только на тех кирпичах, которыми отмечали количество изготовленных. По материалам Веселовского можно установить, что один меченый кирпич приходится на 1500 штук61. Меченые камни встречены на Маяцком городище. Однако .при сходстве техники нанесения знаков и самих изображений и аналогий в форме кирпича (например, пятиугольник), ни размеры кирпича, ни техника стройки не дает основания сближать постройку Большой Тоябы с хазарскими. В Саркеле стены сложены из квадратного кирпича большого размера (со стороной 24—26—29—30 см), ни разу не встреченного в постройке Большой Тоябы. Устройство дома может быть восстановлено по сохранившимся фундаменту и цокольной части. Внешние стены, идущие по краю фундамента трапециевидной формы, ограничивали помещение длиной 10,7 м и шириной на севере 3,4 м, а на юге 1,9 м. Это помещение делилось поперечной стенкой, проложенной на расстоянии 4 м от северной стены, на два помещения. Внутренняя стенка была положена вперевязку с внешними стенами. Вдоль всего здания шел подпольный дымоход, начинавшийся от топки, расположенной в южной, наиболее мощной стене дома. Топка была устроена в фундаменте южной стены, ниже пола и дневного уровня здания. Печь топилась снаружи, из ямы, вырытой -перед южной стеной дома. Печь постепенно сужалась и превращалась ® центральный дымоход, который проходил через специальную арку, сделанную под поперечной стеной здания. Центральный дымоход имел узкие ответвления, образованные тонкими кирпичными перегородками и доходившими до внешних стен здания. Вся отопительная система уложена на кирпичном основании, на глубине около 0,5 м от дневного уровня. Подпольная отопительная система завершалась в юго-западном конце северного помещения вертикальным дымоходом, сложенным из кирпичей, поставленных на ребро.
Здание, открытое на Большом Тоябин
60 М. И. Артамонов. Средневековые поселения на Нижнем Дону, стр. 91, рис. 38, 1, 2, 13, 14, стр. 66.
61 Там же, стр. 94.
ском городище, аналогично кирпичной постройке неправильной прямоугольной формы, открытой в центральной части болгарского города Сувара, имевшей 14 м в длину и 4 м в ширину62. По-видимому, тоябинский дом принадлежал князю, или, может быть, представителю золотоордынской администрации, собиравшему после завоевания дань со всего населения. Среди окрестного населения сохранились .предания о военном характере городища, где жил какой-то татарский князь63. Сведения о сборщиках дани сохранил Плано Карлики, который сообщает: «...баскаков, или наместников своих они ставят в землю тех, кому позволяют вернуться; как вождям, так и другим подобает повиноваться их мановению, и если люди какого-нибудь города или земли не делают того, что они хотят, то эти баскаки возражают им, что они неверны татарам, и таким образом разрушают их город или землю, а людей, которые в ней находятся, убивают при помощи сильного отряда татар, которые приходят без ведома жителей, по приказу того правителя, которому повинуется упомянутая земля... И не только государь татар, захвативший землю, или наместник его, но и всякий татарин, проезжающий через эту землю или город, является как бы владыкой над жителями, в особенности тот, кто считается у них более знатным. Сверх того они забирают без всякого условия золото и серебро и другое, что угодно и сколько угодно»64. Кроме 'комплекса, который может быть связан с бытом феодала уже золотоордынского времени, на площади городища были найдены в большом количестве обломки глиняной обмазки от построек, принадлежавших рядовому населению. Глинобитные постройки были распространены весьма широко, в частности, о них сообщают восточные авторы. По-видимому, здесь, в западной части Волжской Болгарии, широко были распространены как срубы, так и глинобитные сооружения, бытовавшие и в домонгольский и в золотоордынский периоды.
Кроме Тигашевского и Большого Тоябин-ского городищ, на правобережье было иссле
62 А. П. Смирнов. Сувар, стр. 149.
63 А. П. С м и р н о в. Исследования городища и могильника..., стр. 145.
64 Иоанн де Плано Карпин и. История монголов, пер. Малеина. М., 1911, стр. 35.
11 Л П. Смирнов
А П. СМИРНОВ
158
довано значительное число поселений в бассейне р. Свияги65. В верховьях Свияги, в прсдслях Большетарханского района, эколс-диция под руководством Н. Ф. Калинина обнаружила ряд деревенских поселений домонгольского времени. Среди них назовем селище около с. Большой Гархан, по-види-мому, связанное с могильником.
Исследователи считают, что, по предварительным данным, в этом районе существовали большие городские центры, как, например, городища Богдашкинское и Хулаш. Первое из них достигает в длину и ширину до 1000 м. В юго-западной части сохранилась цитадель. Н. Ф. Калинин склонен сопоставить это поселение с летописным городом Ошель66. Таким же большим городом был Хулаш, занимающий площадь 423X390 м. Проведенные здесь раскопки дали богатый домонгольский материал67.
Эти два города, убедительно датированные Н. Ф. Калининым и А. X. Халиковым X—XII вв., с несомненностью доказывают появление в этих местах болгар в ранний период.
О богатстве городов свидетельствуют многочисленные находки серебряных и золотых изделий, серебряных плетеных браслетов. Интересны находки шиферных прясел, говорящие о связях с Русью.
Археологический материал 'позволяет охарактеризовать уровень развития производительных сил этого времени. Так, в собрании Чебоксарского музея представлены .различные сошники тяжелого типа, аналогичные находкам в степной части Чувашии. Наряду с ними распространены и узкие, легкие, характерные для лесных тонких почв. Поскольку точного паспорта эти орудия .не имеют, и мы не знаем, найдены ли они вместе пли в разных местах, трудно установить, применялись ли они для обработки разных почв или, 'может быть, одних и тех же, но на разных этапах: тяжелые, типа плужного ножа, найденного на Тигашевском городище (см. рис. 29, 15), для целинных почв, а легкие — для повторной разделки почвы. Имеющиеся в собрании Государственного музея Татарской АССР горбуши и серпы болгарского
65 Н. Ф. Калинин, А. X. Халиков. Итоги археологических работ за 1945—1952 гг. Казань, 1951, см. карту и стр. 63 и сл.
66 Там же, стр. 92.
67 Там же, стр. 85—88.
типа, найденные на территории Чебоксарского уезда, ничем не отличаются от находимых в других районах Болгарии.
Среди рабочих топоров преобладают те же типы, что были распространены в других местах Восточной Европы. Обычны узкие топоры с закругленным обухом и щеко-вицами, с широким лезвием со щековицами, топоры с выемкой и широким лезвием, с молоткообразным обушком. Некоторые экземпляры напоминают салтовские боевые топоры.
Все эти орудия сельскохозяйственного труда заставляют утверждать, что уровень земледелия в западных и центральных районах Волжской Болгарии был примерно одинаковым.	1Х*Х/
Весьма интересны материалы, полученные при раскопках Тигашевского городища, где были открыты меднолитейные горны68 *. Сохранившиеся остатки: разбитый горн, нижняя часть которого заполнена золой, разбросанные вокруг остатки тиглей, куски бронзы, капли пролитого металла, обрезки пластин, проволоки, дают представление о процессе производства. Г. А. Федоров-Давыдов на основании анализа найденных остатков производства установил, что веши изготовлялись из металла, купленного в слитках стандартной формы. Были найдены слитки, сохранявшие форму сосуда. Некоторые из них отлиты в тиглях, имевших плоское дно. Мастер изготовлял свои изделия также из старого, пущенного в переработку лома. В мастерских были найдены гирьки, служившие для взвешивания металла при литье, при изготовлении нового состава. Г. А. Федоров-Давыдов сравнивает найденные гирьки с гирьками болгарской коллекции А. Ф. Лихачева весом в 56,0 г; 54.4 г; 54,6 г.
По-видимому, на одной ступени развития стояли ремесла. Судя по находкам украшений, производство их было таким же, <как в других районах Болгарии.
Есть все основания полагать, что металлургия здесь, в Болгарии, была уже дифференцирована. Изготовлением железных вещей занимались другие мастера, кузнецы. На Тигашевском городище были найдены фрагменты крупных глиняных сосудов с на-
68 Г. А. Федоров-Давыдов. Раскопки го-
родища у с. Большая Тояба в 1957 г., стр. 94.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
159
варившимися на днищах и стенках кусками железа. Едва ли в данном случае можно предполагать, что варка железа происходила в сосудах с примесью угля, как это наблюдалось в ряде случаев па заре железоплавильного дела, в ранний железный век. Скорее всего, здесь имел место 'процесс науглероживания, следы которого встречаются в остатках железоделательного производства в городских центрах Болгарии.
Среди предметов кузнечного производства можно отметить железные кольчатые удила, цепь от котла и замки, снабженные для запора пластинами, которые надевались на длинный стержень. Довольно обычны кресала, гвозди, ножи, богато представленные в собрании Чебоксарского музея, найденные в раскопках Тигашевского и Большого Тоябинского городищ и ряда селищ. Большой интерес представляет круглое точило в виде цилиндрического камня, надеваемого на ось.
Косторезное дело представлено в находках Тигашевского и Большого Тоябинского городищ и поселений на р. Свияге разными полуфабрикатами, обрезками костей, рогов, пластинками. Мелкая пилка-ножевка, топор, нож и резец — вот те инструменты, которые употреблялись при изготовлении бытовых вещей из кости. Из находок отметим рукоятку ножа, покрытую циркульным орнаментом, широко распространенным в орнаментальном искусстве болгар, резную пластинку с плетенкой, найденную на Тигашевском городище. О высоком уровне производства можно судить по находке обломка поперечной пилы, крайне редкой в материалах X—XII вв. н. э. (см. рис. 29, 22). Такие пилы находятся в собрании Государственного музея Татарской АССР; несколько экземпляров найдены в Новгороде в слоях XI—XII вв. 69.
Находки с Тигашевского городища дали возможность высоко оценить военную технику западной Болгарии. Оборонительная система городища свидетельствует о высоком уровне инженерного искусства, а находки обычных стрел и дротиков, обломка боевого топорика, остатков самострела (см. рис. 29, 16) характеризуют богатство и разнообразие наступательного оружия. Остатки
самострела состоят из двух зубчатых колесиков. Оба одного типа, с неравными зубцами, довольно грубо вырезанными, и с квадратными отверстиями в центре. Эти пластинки с большой долей вероятия могут быть определены как колесики коловоротно-го самострела. Находка самострела свидетельствует о высоком уровне наступательного оружия.
Был найден и железный чеснок, употреблявшийся для действий против конницы.
Для характеристики гончарного ремесла важна находка гончарного горна, открытого при раскопках Большого Тоябинского городища. При исследовании невозможно было определить возраст этого горна. Можно только предполагать, что время его существования— XIII в. Горн был устроен в яме, диаметр дна которой 1,45 м, а сохранившаяся высота 1,1 м. Стенки горна представляли собой 'материк, прокаленный на толщину 10—15 см. Сильный жар превратил стенки в нижней части в стекловидную массу зеленоватого тона. На высоте 50 см были прослежены следы выступа для пода с продухами. Ниже, в топке разводили огонь, на под с продухами помещали посуду. Нижняя часть топки была заполнена отдельными кирпичиками трапециевидной формы. Перед топкой находилась прямоугольная яма. Загрузка печи производилась с тогдашнего уровня почвы.
Открытая печь принадлежит к типу двухъярусных горнов, широко распространенных в средневековой Европе и, в частности, в городах Великой Болгарии’°. Интересный керамический материал был найден в яме около данного горна. В отчете экспедиции отмечены фрагменты посуды, деформированной от сильного огня.
Разбирая материал, характеризующий экономику западных районов Волжской Болгарии, можно отметить высокий уровень сельского хозяйства и городского ремесла, в общем соответствующий 'развитию производительных сил в центральных и южных районах.
По-видимому, общественные отношения в разных районах Болгарии также достигли одинакового уровня и вполне соответствовали развитию производительных сил.
89 Б. А. Колчин. Железообрабатывающее ремесло Новгорода Великого. МИА, № 65. 1959, стр. 35.
70 О. С. Хованская. Гончарное дело города Болгары. МИА, № 42. 1954, стр. 342.
160
А. П. СМИРНОВ
В X в., когда происходил тяжелый процесс становления феодализма, был выстроен Тигашевский замок с весьма сильной 'системой оборонительных укреплений. Раскопками было установлено, что позднее оборонительная система была упрощена, по-видимому, в связи с созданием сильной государственной власти, которая устанавливается в Болгарии домонгольского периода, сохранявшей в основном свое политическое единство71, несмотря 'на феодальные междоусобицы, имевшие место на всем протяжении истории. Князья—владельцы Тигашевского или Большого Тоябинского городищ, вероятно, находились в какой-то мере под защитой более могущественного феодала, каким мог быть князь города Ошеля. В западной части Болгарии, на Свияге, также возникали крупные поселения, представлявшие собой крупные феодальные и городские центры.
Политическая история Чувашского Поволжья домонгольского периода остается нам неизвестной. Отдельные исследованные за последние годы археологические памятники свидетельствуют об оживленных культурных связях этого района не только со своими центрами, 'но и с западными соседями. Находки большого количества русских вещей — разного рода шиферных прясел, плетеных браслетов курганного типа, керамики и русских плинф,— распространенные на всем протяжении правобережья Волги, свидетельствуют о связях с Русью. Интересно, что русские вещи попадали в поселки разного типа. Так, на Тигашевском городище, которое представляло собой княжеский замок, найдены шиферные прясла и бусы, плинфы русского типа; на Большом Тоябинском городище, где также существовал княжеский замок, окруженный поселком, найдены шиферные прясла, гребни русского типа. На Яндашевской стоянке, в верхнем слое крестьянской заимки оказались плетеные медные браслеты. Здесь также надо учесть находку обломков поливной посуды желто-зеленого цвета, напоминающей древнерусскую. Интересен фрагмент посуды желтого цвета, судя по фактуре, домонгольского времени. На него по обожженной глине нанесли знак в виде стержня с одним выступом, хорошо сопоставляемый с геральдическим знаком
71 А. П. Смирно в. Волжские болгары. М„ 1951 стр. 36.	’
князя Василия Ярополка (1 162—1196) 72.
Находки русских вещей в более южных областях подтверждают большое влияние Древней Руси на западные земли Волжской Болгарии. В свете этих материалов следует признать правильной точку зрения Б. А. Рыбакова, который реконструирует торговый путь из Киева в Болгары через южную Чувашию 73.
С X в. прослеживаются связи с Востоком. Пути шли через центральные районы Болгарии, где нередки находки штампованной среднеазиатской посуды, сфероконусов, сделанных из зеленоватой глины. На одном из сфероконусов, найденных на Большом Тоябинском городище, Г. А. Федоров-Давыдов прочел арабскую надпись: «О молящийся!». По угловатому, архаичному начертанию букв, он датирует находку временем не позднее XI—XII вв. На основании этой находки трудно говорить об уровне грамотности населения городов и княжеских замков, однако можно заметить, что это не единичная находка такого рода. На Болгарском городище неоднократно находили процарапанные на глине арабские буквы. Известны находки обломков посуды с арабскими знаками и на Балымерском городище. Эти факты свидетельствуют о сильном влиянии арабской культуры и образования. И в этом отношении западные районы Болгарии не отставали ют центральных. Одинаковая оценка уровня культуры западных и восточных районов Болгарии, данная авторами «Материалов по истории Чувашской АССР», по-видимому, вполне справедлива 74.
Золотоордынский период истории Болгарии изучен пока явно недостаточно. Одним из памятников монгольского владычества в Болгарии является Большое Тоябинское городище, которое было замком золотоордынского наместника. В это время были разрушены многие города на Свияге и по правобережью Волги, что привело к экономическому упадку. Уже не существовал город Отель, разрушенный русскими в 1220 г. По-видимому, не пережил монгольского наше
72 А. П. Смирно в. Чувашская археологическая экспедиция 1956 г. Уч. зап. ЧНИИ, вып. XVI. Чебоксары, 1958, стр. 46.
73 Б. А. Рыбаков. Русские земли по карте Идриси 1154 г. КСИИМК, XLIII. 1952, стр. 14.
74 Материалы по истории Чувашской АССР. Че боксары, 1958, стр. 84.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
161
ствия город Хулаш. По материалам 'раскопок Н. Ф. Калинина пока нельзя точно датировать время гибели этого центра западной Болгарии.
В XIII в. экономическая жизнь края восстановилась. Вновь возникли многочисленные 'поселения. По данным И. Ф. Калинина и А. X. Халикова, в золотоорпынский период в западных районах Болгарин возникло 16 городов75. Однако следует указать на спорность этого положения. Выделяя города из массы городищ, исследователи основываются на их размерах, но величина еще не определяет социальный характер поселений. Отсутствие больших раскопок не позволяет сейчас решить этот вопрос. Однако очень сомнительно, чтобы в таком небольшом районе (около 88 км в длину и 40 км в ширину) в тех экономических условиях существовали 16 городов. Замечу, что в центральной Болгарии было не более пяти городов типа Бпляра, Сувара или Болгар.
Конечно, переселение болгар в районы Свияги и Чувашии могло привести к некоторому перемещению городских центров. Материал, которым мы располагаем, свидетельствует о некоторых сдвигах населения не только из центральных, но и из южных районов на запад, в Предволжье76. Но во всяком случае этот процесс проходил не в таких масштабах, как предполагал Н. Ф. Калинин.
Данные, которыми мы располагаем, свидетельствуют о значительном экономическом •развитии края в начале XIV в. Клады, найденные у с. Урюм Большетарханского района, в Кайбпцком районе, в Альменеве Козловского района, Тихомировский и Тетюш-ский клады, Атрасскип ‘клад Апастовского района, свидетельствуя о большом пакопле-.нии в результате экономического подъема, вместе с тем характеризуют тяжелое политическое положение. Постоянные военные столкновения, феодальные неурядицы заставляли людей хранить ценности в земле. Особенно интересен Карашамекий клад77, содержавший большое число ювелирных изделий из драгоценных металлов. Этот клад датируется самым началом XV в. 78 79 — тя-
75 Н. Ф. Кал и н и и, А. X. X а л п к ов. Итоги археологических работ..., стр. 106.
76 Там же. см. карту.
77 Там же, стр. 117.
78 Там же, стр 120.
жслым временем для Волжской Болгарии, когда ей приходилось выдерживать натиск с юга и с запада.
По-видимому, в золотоордынский период распространилось мусульманство. Выше отмечалось, что этнографические наблюдения показывают существование в прошлом у чувашей классовой религии, которая вполне уживалась с мусульманством7Э. Для освещения вопроса о распространении мусульманства у чувашей немаловажное значение имеет могильник, открытый около Большого Тоябинского городища. Он расположен на правом размываемом берегу р. Тоябпнки, на стрелке, образуемой впадением ручья Сют-Сирми. Раскопками установлен следующий порядок напластования: сверху дерн, мощностью около 10 см, ниже, до глубины 45 см — чернозем. На черном фоне заметны пятна глины, представляющие выкид из могильных ям. Прямоугольные хмогильные ямы ориентированы с запада на восток. Глубина могильных ям от 28 до 80 см, причем в мелких погребениях похоронены дети. Ни вещей, ни остатков одежды или обуви в могилах не найдено.
Как видно из табл. 10, обряд погребений весьма устойчив. Из 16 открытых погребений 15 принадлежат к одному типу: костяки положены головой на запад, и большинство обращено лицом на юг, руки вытянуты вдоль тела или полусогнуты. Один костяк положен головой на восток и подобно другим обращен лицом к югу. Отсутствие погребального инвентаря лишает возможности точно датировать могильник. Единственным основанием для датировки служит обломок болгарского сосуда красно-желтого цвета, изготовленного на ручном гончарном круге, с гладкой поверхностью, как бы покрытой ангобом.
Он найден в засыпи первого погребения, открытого на самом краю обрыва, вне площадки раскопа.
Интересна яма со следами сожжения. Яма круглая, расширяющаяся кверху, с плоским дном. Дно и бока ее желтого и красного' цвета, сильно прокалены. Верхний диаметр Ямы 1,25 м, диаметры дна 83 см с запада на восток и 90 см с севера на юг. Глубина 42 см.
79 В П. Ден псов, Религиозные верования чу-вашей, стр. 67, 68; Н. И. Ашмарин. Указ. соч.
А П. СМИРНОВ
162
Таблица 10
п/п	Глубина, см	Ориентировка			Форма ямы прямоугольная	Ил сп тс, с вытянутом положен гл							
		3	ззе	в		Йоги Полуси-Г V УТЫ		Рук 1 прямые		Руки согнуть		1ИЦО	
						г равая	левая	правая	л< г.гя	пр.п а>	л< вая	НПЯМО	юг
1	60	 |—			—i—					4—			
2	28												
3	50												
4	50				+							—	
5	40	—			—|—				—				
6	40												
7	45					—|—		—|—					—1*
8	60							—|—	ч-				
9	70				—								
10	70	—|—									—		
11	70						—|—				—|—		4-
12	61				Ч-			—1 —					“Г
13	82												
14	62			-F	+			1 —			+		JL t
15	80				Ч-						—1—		
16	78	—											4"
Содержимое ямы составляет пепел, перемешанный о песком и включающий уголь и какие-то шлакообразные вещества ют сгоревших органических остатков. Пережженных костей в яме не встречено.
Яма с сожжением относится к периоду использования могильника. Ее дневной уровень соответствовал уровню почвы, на котором совершались захоронения, и пересекал края могил, что позволяет датировать ее временем несколько более поздним, чем возникновение могильника.
Исследованный памятник принадлежит к числу типичных рядовых 'могильников с четко выраженным обрядом захоронения: костяк вытянут на спине, головой на запад, положен в неглубокую прямоугольную яму. Отсутствие погребального инвентаря, ориентировка покойника, глубина могил, форма ямы сближают открытый могильник с мусульманскими кладбищами болгарских городов золотоордынского времени.
Есть все основания полагать, что могильник оставлен населением города или тех селищ, которые его окружали. Таким образом, материал могильника дает некоторые представления о распространении мусульманства среди населения Болгарии.
Исторические сведения дают возможность говорить о распространении в этих местах магометанства.
В сочинении Шереф-Эддина говорится о распространении мусульманства в окраинных районах Волжской Болгарии. Он говорит о мусульманах, живущих по рекам Казанке и Свияге: «В ауле Уржум был Файз-. Улла — сын Обейд-Уллин. В ауле Кук-Куз был Кай Мухаммед сын Дин-Мухаммедов. В племени мелла был мулла Гул сын Айзар-Гулев и Нарим-бай сын Аджимов. Теперь могилы их находятся там же»80. С. М. Шпи-левский помещает племя мелла в районах по реке Иммелла, впадающей в Свиягу, в соседстве с селением Кук-Куз.
Шереф-Эддин сообщает о распространении мусульманства и у мещеры: «В ауле Шурдан, в ауле Тетюш, из племени мещерского известны последователи. Их могилы ныне там находятся»81. В. В. Вельяминов-Зернов относит племя мещеру к отатарив-шемуся населению Горьковской, Пензенской, Саратовской, части Куйбышевской и Там
80 С. М. Шпилевский. стр. 96.
81 Там же, стр. 97.
Древние города...
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
163
бовской областей и связывает ее с пожарами Царственной книги 82.
Эти данные Шереф-Эддина о широком распространении мусульманства в Поволжье соответствуют нашему толкованию могильника Сют-Сирми.
Исключением из общего правила является погребение 14, где покойник 'положен головой на восток. Трудно в настоящее, время дать толкование этому погребению. Ис исключена возможность, что в этом ритуале отражаются далекие отголоски старого обряда захоронения конца бронзовой эпохи. Так, в Абашевском могильнике встречаются погребения с вытянутыми костяками, обращенными головами на восток83. Это сопоставление тем более вероятно, что есть еще один признак, сближающий могильник Сют-Сирми с абашевскими. Мы имеем в виду яму с сожжением, которая напоминает остатки кострищ абашевских могильников. Сходство заключается и в близких размерах и в заполнении. Укажем, кстати, что в более позднее время мы встречаем у чувашей поминальный обряд, совершаемый на кладбищах.
Болгарский период сыграл большую роль в этногенезе местного населения. С 'Приходом болгар на значительных пространствах Среднего Поволжья распространился и стал господствующим тюркский язык. Не касаясь здесь спорного вопроса об истории сложения татарского языка, в формировании которого принимали участие не только болгары, но и половцы, игравшие большую роль в политической жизни страны в домонгольский и особенно в золотоордынский период, можно отметить, что болгарская основа чувашского языка сомнений не вызывает.
Весь материал, которым мы располагаем, дает право заключить, что в формировании культуры болгар и их наследников — чувашей — сыграли некоторую роль и финно-угорские племена 84 85 86. Керамический материал из раскопок Тигашевского и Большого Тоябинского городиш состоит из двух боль
82 В. В. Вельяминов-Зернов. Исследование о Касимовских царях и царевичах, т. I. Тр. Восточного отделения Археологического об-ва, т. 9. СПб., 1863, стр. 30. 31.
83 В. Ф Смолин. Абашевский могильник. Чебоксары, 1928, стр. 18.
84 Н Ф. Калинин, А. X. Халиков. Итоги археологических работ..., стр. 107.
ших групп, одна из которых полностью укладывается в рамки болгарской, а вторая напоминает образцы местной финно-угорской (рис. 30, 2), восходящей к прототипам керамики доболгарского периода. Это видно и по форме и по орнаментации. Особенно характерен прием нанесения узора (рис. 31. 1,2).
Финно-угорский элемент хорошо прослеживается и в ритуальных вещах. В этом отношении весьма показательны культовые фигурки, найденные на Тигашевском городище (см. рис. 30, 1, 4, 6, 7 и 32, 1, 5). В их числе глиняная фигурка птицы с развернутыми крыльями и с глазами в виде точек. По очертаниям эта фигурка аналогична каменным и бронзовым фигурам птиц, но отличается от них по материалу и по (размерам.
Были найдены также глиняные, грубо вылепленные изображения — фигурка медведя, голова овцы и круп лошади с задними ногами8. Эти находки аналогичны изображениям животных из святилища Шолом Куйбышевского (района Татарской АССР 8е. Культовый характер имеет и глиняная плакетка с дырками по краю.
О влиянии местного финно-угорского населения на пришлых болгар можно судить по этнографическим данным. Так, вышивки верховых чувашей и горных марийцев оказываются очень сходными, почти идентичными. Это сказывается в размещении вышивки на одежде, в характере орнаментации и расцветки87. Вышитые марийские и чувашские вещи почти не различимы.
Однако особенно переоценивать финно-угорский элемент нет оснований. Ряд данных свидетельствует о большом своеобразии хозяйства, быта и культуры болгар. Так, остеологический материал, происходящий с
85 У народов Поволжья приносили в жертву ке-ремети лепные из теста или деревянные изображения домашних животных. Эти изображения назывались орхамах. См. ИОАИЭ, XXVII, 1911, стр. 256; И. Н. Смирнов. Черемисы. Историко-этнографический очерк Казань, 1889, стр. 196, 214; В. К. Магницкий. Школьное образование и некоторые черты религиозно-нравственной жизни чуваш Ядрииского уезда. ИОАИЭ, XXX, вып. 2. Казань, 1912, стр. 230, 231; В. П. Денисов. Религиозные верования чувашей, стр 108.
86 Б. Б. Ж и р о м с к и й. Древнеродовое святилище Шолом, стр. 441.
87 Эти данные сообщены мне Т. А. Крюковой, которой я приношу глубокую благодарность.
164 -
Рис. 30. Находки с Тигашевского городища (3/4 н. в.) 1, 4, 6, 7 фигхрки животных; 2, 3, 5, 8 — обломки керамики
163
Рис. 31. Обломки керамики с Тигашевского городища (3Д и. в >
I 2 — ог наментигованныс венчики, 3 — ручка сосуда; < 5 — фрагменты сосудов
166
Рис 32. Находки с Тигашевского городища
/ — фигура птицы; 2—1, 6—10 — облолки керамики; 5 — обломок фигурки животного; /, 5, 9 — н, в.; 2—4, 6—10 — 2/з и. в.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
167
Тигашевского городища и определенный В. И. Цадкиным, весьма своеобразен и резко отличается от состава костного 'материала 'П'редболгарских и финно-угорских памятников X—XIV вв. По своему составу он типичен для болгарских памятников. В. И. Цадкин исследовал около 5600 костей, из них определено 4064 кости:
Крупный рогатый скот . . Мелкий рогатый скот . . Лошадь................
Собака ...............
Кошка.................
Косуля................
Бобр..................
Заяц..................
Водяная крыса ........
Птица ................
Рыба..................
2002	КОСТИ	ОТ	72	особей
1232		»	103	»
492	»	»	19	»
40			5	»
3	»	»	2	»
9	»	»	3	»
1	»		1	»
3	»	»	1	»
		»	2	
43				
1	»			
Кости свиньи не 'найдены, что крайне характерно для скотоводства болгар.
Все данные достаточно, ясно показывают, что при своем движении на север болгары
потеснили аборигенов, хотя часть населения, может быть, в южных районах и незначительная, осталась там. На севере финно-угорский элемент был достаточно силен. Об этом можно судить по поселениям, исследованным в Тетюшах, 'В Янтикове, в пределах Татарской АССР88.
История Чувашского Поволжья железного века и тесно связанной с ним позднеброн-зовой эпохи представляет важнейший этап в этнической истории края. Никогда, ни ранее, пи позднее, этот край не был ареной столь больших 'миграционных процессов. Болгарский период внес значительную стабилизацию в этническую жизнь края, сохранившуюся и в золотоордынский период. В это время, как и 'позднее, в эпоху Казанского ханства, жизнь нарушалась только военными событиями, разрушавшими налаженный быт, но этнический состав населения оставался более или менее неизменным.
88 Н. Ф. Калинин, археологических работ...,
А. X. Халиков, см. карту.
Итоги
Основная литература
М. С. Акимова. Курганный могильник около дер. Тауш-Касы в Чувашии. Зап.ЧНИИ, вып. IV. Чебоксары, 1950, стр. 154.
М. С. Акимова. Палеонтологические материалы с территории Чувашской АССР. КСИЭ, XXIII. М., 1955, стр. 78.
Н. И. Архангельский. Археологические достопримечательности Ядринского уезда Казанской губ. ИОАИЭ, т. XVI, вып. 2. Казань, 1900, стр. 213—225.
Н. И. Архангельский. Курганы в Туруновском и Мало-Шатьялинском приходах Ядринского уезда Казанской губ. ИОАИЭ, т. XIII, вып. 4. Казань, 1896, стр. 287.
Г. Ахматов. Городище Яманчино на р. Кутие. ИОАИЭ, т. XII, вып. 2. Казань, 1894, стр. 170.
О. Н. Бадер. Городища Ветлуги и Унжи. МИА, № 22, 1951.
О. Н. Бадер. Древнее Поветлужье в связи с вопросами этногенеза мари. СЭ, 1951, № 2, стр. 33.
О. Н. Бадер. Могильник в урочище Карабай близ дер. Баланово в Чувашии. СА, VI. 1940, стр. 63.
Н. М. Б е к е р е в и ч. О раскопках, произведенных в 1903 г. в Костромской губ. ИАК, вып. 10, прибавление. СПб., 1904.
Е. И. Горюнова. Мари-Луговской могильник и селище. Впчмарский могильник. ПИДО, 1934, № 9—10, стр. 171.
Е. И. Горюнова. Сретенские и Кугунурские курганы. СА, III. 1937.
Е.И. Го р ю н о в а Аксаркинский и Шойбулакский могильники. СА, IV. 1940.
Л. И. В а р а к с и н а. О древних кладбищах в автономной Марийской обл. ИОАИЭ, т. 34, вып. 3—4 Казань, 1929, стр. 345.
П. П. Ефименко. Средневолжская экспедиция 1926—1927 гг. СГАИМК, 1929.
П. В. о’наменский. Горные черемисы Казанского края. «Вестник Европы», 1867, т. XII, стр. 38.
И. А. Из носков. Заметка о городах, курганах и древних жилищах, находящихся в Казанской губ. и о встречающихся в них находках ИОАИЭ т I Казань, 1878, стр. 110—114; т. II. Казань,’1879, стр. 103—106; т. III. Казань, 1884, стр. 73—84.
Н. Ф. К а л и н и н, А. X. X а л и к о в. Итоги археологических работ за 1945—1952 гг. Казань, 1954
В. Каменский. Чортово городище в Ветлужском уезде по раскопкам 1908 г. «Сборник Музея ан-УППСПбНИ1909ЭтнограФии при Академии Наук»,
В Ф. Каховский Памятники материальной культуры ЧАССР. Чебоксары, 1957.
О. А. Кривцова-Гракова. Абашевский могильник, КСИИМК, XVII. 1947.
П. И. Кротов. Археологическая поездка (в сев.-вост. части Чебоксарского уезда Казанской губ). ИОАИЭ, т. XXVI, вып. 1—2. Казань, 1910, стр. 52—54.
П. И. Крото в. Древние поселения Яранского уезда » ИОАИЭ, т. X. Казань, 1892.
В. К. М а г н и ц к и й. Городище Пындер-Сырч и курганы в Ядринском и Курмышском уездах. ИОАИЭ, т. XII, вып. 4. Казань, 1895, стр. 364.
В. К. М а г н и ц к и й. Два городища в Ядринском уезде Казанской губ. ИОАИЭ, т. XIV, вып. 1. Казань, 1897, стр. 101—108.
В. К. М а г н и ц к и й. Из поездки в с. Шуматово Ядринского уезда Казанской губ. (Курганы. Кире-мери...). ИОАИЭ, т. III. Казань, 1884, стр. 150— 179.
В. К. Магницкий. Поездка в Курмышский и Яд-ринский уезды Казанской губ. с археологической целью. ИОАИЭ, т. XIV, вып. 4. Казань, 1898. стр. 431—441.
Н. Я. Me р п е р т. Раскопки абашевских курганов в Чувашии в 1957 г. Уч. зап. ЧНИИ, вып. XIX. Чебоксары, 1960.
Ф. Д. Нефедов. Изложение доклада в заседании Костромской ученой архивной комиссии. «Костромские губернские ведомости», № 71, 1895.
Ф. Д. Нефедов. Отчет о поездке в Костромскую. • Вятскую и Пермскую губернии. Тр. антропологического отделения, т. IX, вып. 3, стр. 581.
П. С. П а л л а с. Путешествия по разным провинциям Российского государства, т. III. СПб., 1773—1774, стр. 24.
А.Н. Поливанов. О раскопках Богородского городища. «Журнал заседаний Костромской ученой архивной комиссии», 1897.
А. П. С м и р н о в. Археологические исследования в Чувашии в 1957 г. Уч. зап. ЧНИИ, вып XIX. Чебоксары, 1960.
А. П. Смирнов. Археологические памятники на территории Марийской АССР и их место в материальной культуре Поволжья. Козьмодемьянск, 1949.
А. П. Смирно в. Древнейшая история чувашского народа. Чебоксары, 1948.
А. П. Смирнов. Исследования городища и могильника золотоордынской эпохи у с. Большая Тояба Чувашской АССР. Зап. ЧНИИ, вып. IV. Чебоксары, 1950.
А. П. Смирнов. Очерки древней и средневековой истории народов Среднего Поволжья и Прикамья. МИА, № 28. 1952.
ОСНОВНАЯ ЛИТЕРАТУРА
169
АП. Смирнов. Чувашская археологическая экспедиция 1956 г. Уч. зап. ЧНИИ, вып. XVI. Чебоксары, 1958.
В. Ф. Смоли н. Абашевский могильник. Чебоксары 1928.
В. Ф. С моли н. Археологические разведки в Чувашской республике в 1926 г. ИОАИЭ, т. XXXIII, вып. 4. Казань, 1927, стр. 15—32.
А. А. С п и ц ы н. Археологические изыскания о древнейших обитателях Вятского края. Д1АВГР, т I М., 1898.
А. А. С п и ц ы н. Вещественные памятники древнейших обитателей Вятского края. Вятка, 1889.
П. Д. С т е п а н о в. Фатьяновские поселения на Средней Суре. КСИИМК» XXXII. 1950, стр. 62.
И. Т и х о н о в. Археологические раскопки в Чувашии в 1933 г. ПИ ДО, 1934, № 2, стр. 123.
П. Н. Т р е т ь я к о в. Из материалов Средневолжской экспедиции. СГАИМК, № 3, 1931, стр. 113.
П. И. Т р е т ь я к о в. Памятники древнейшей истории Чувашского Поволжья. Чебоксары, 1948.
П. Н. Третьяков. Средневолжские городища ЧАССР. СГАИМК, II, 1929.
Т. Т р о ф и м о в а. Антропологические материалы к вопросу о происхождении чувашей. СЭ, 1950, № 3, стр. 54.
Н. В. Т р у б н и к о в а. Отчет о разведочных археологических работах, проведенных в 1955 г. у дер. Криуши ЧАССР. Уч. зап. ЧНИИ, вып. XIV. Чебоксары, 1956, стр. 173.
Н. В. Т р у б н и к о в а. О работах второго отряда Чувашской археологической экспедиции. Уч. зап. ЧНИИ, вып. XVI, Чебоксары, 1958.
Н. В. Т р у б н и к о в а. Отчет о работе второго отряда Чувашской археологической экспедиции за 1957 г. Уч. зап. ЧНИИ, вып. XIX. Чебоксары, 1960.
Н. В. Трубникова и В. Ф. Каховский. Городище Хула-Сючь около дер. Изваньково Аликовского района ЧАССР. Уч. зап. ЧНИИ, вып. XVI. Чебоксары, 1958.
Н. В. Трубникова и В. Ф. Каховский. Курганный могильник близ дер. Раскильдино Аликовского района ЧАССР. Уч. зап. ЧНИИ, вып. XVI. Чебоксары, 1958.
Г. А. Федоров-Давыдов. Булгарский феодальный замок X—XII вв. Уч. зап. ЧНИИ, вып XVI Чебоксары, 1958.
Г. А. Ф е д о р о в - Д а в ы д о в. Раскопки городища у с. Большая Тояба Чувашской АССР. Уч. зап ЧНИИ, вып. XIX. Чебоксары, 1960.
Н. Н. Ф и р с о в. Некоторые черты из истории торгово-промышленной жизни Поволжья (с древнейших времен до осмотра этого края императрицей Екатериной И). ИОАИЭ, т. XIV, вып. 5. Казань. 1898, стр. 477—496.
А. X. X а л и к о в. Марийская археологическая экспедиция 1956 г. Тр. МарНИИ, вып. XI. Йошкар-Ола, 1958, стр. 75.
А. X. X а л и к о в и Г. А. А р х и п о в. Марийская археологическая экспедиция 1957 г. Тр. МарНИИ вып. XIV. Пошкар-Ола, 1959.
М. Г. Худяков. Воробьевский и Вичмарский могильники. ИОАИЭ, XXXIX', вып. 3—4. Казань 1929, стр. 75.
М. Г. Худяков. К вопросу о происхождении чуваш. «Изв. Общества обследования и изучения Азербайджана», № 4. Баку, 1927.
Р. В. Чубарова. Археологическая экспедиция МарНИИ 1952 г. Уч. зап. МарНИИ, вып. V. Йошкар-Ола, 1953, стр. 285.
С. М. Ш п и л е в с к и и. Древние города и другие булгаро-татарские памятники в Казанской" губернии. Казань, 1877.
А. А. Штукенберг. Материалы для изучения мед- • ного (бронзового) века восточной полосы Европейской России. ИОАИЭ, т. XVII, вып. 4. Казань. 1901, стр. 165.
А. А. Ш т у к е н б е р г. Поездка в Пустую Моркваш- . ку с археологической целью. ИОАИЭ, т. XVII, вып. 4, стр. 243.
Е. Gorounova. Materiaux pour la caracteristique des necropoles mariennes. ESA, IV. Helsinki, 1929, p. 321.
V. S m о 1 i n e. La necropole d’Abachevo. ESA, 1,1927.
A. M. T a 11 g г e n. Collection Zaoussailow, I, Helsingfors, 1916; II, Helsinki. 1918.
A. M. T a 11 g г e n. L’epoque dite d’Ananino dans la Russie orientale. Helsinki, 1919.
СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ
— Журнал Министерства внутренних дел
— Записки Русского археологического оощества
— Известия Археологической комиссии
одрт — Вестник Академии наук СССР
ГЛИМК — Государственная академия истории материальной культуры ЖМВД ЗРАО ИАК
ИГАИМК- Известия Государственной академии истории материальной культуры ИИМК — Институт истории материальной культуры Академии наук СССР ИОАИЭ — Известия Общества археологии, истории и этнографии при Казанском
университете
КСИА — Краткие сообщения Института археологии Академии наук УССР
КСИИМК-’ Краткие сообщения Института истории материальной культуры Академии наук СССР
КФАН — Казанский филиал Академии наук СССР
МАВГР —Материалы по археологии восточных губерний России
МАК — Материалы по археологии Кавказа
МАО	— Московское археологическое общество
МАР	— Материалы по археологии России
МарНИИ —Марийский научно-исследовательский институт
МИА —Материалы и исследования по археологии СССР
МордНИИ—Мордовский научно-исследовательский институт
ОАК	— Отчеты Археологической комиссии
ПИДО	— Проблемы истории докапиталистических обществ
ПИМК —Проблемы истории материальной культуры
ПСРЛ — Полное собрание русских летописей
РАНИОН — Российская ассоциация научно-исследовательских институтов общест-
венных наук
РАО	— Русское археологическое общество
СА	—Советская археология
СГАИМК Сообщения Государственной академии истории материальной куль-
туры
СЭ	— Советская этнография
Тр. АС	—Труды археологического съезда
ТСА РАНИОН Труды секции археологии Российской ассоциации
иаучно-исследова-
ЧКМ ЧНИИ ESA
тельских институтов общественных наук
— Чувашский краеведческий музей
Чувашский научно-исследовательский институт
Eurasia Septenfrionalis Antiqua
СОДЕРЖАНИЕ
Введение ...................................................... 5
Глава	первая.................................................. 7
Глава	вторая..................................................70
Глава	третья.................................................134
Основная литература ......................................... 168
Список	сокращений.............................................170
Алексей Петрович Смирнов
Железный век Чувашского Поволжья МИА № 95
Утверждено к печати Институтом археологии Академии наук СССР
Редактор Издательства Н. И. Сергиевская. Технический редактор В. В. Брузгуль
РИСО АН СССР № 95-ЮР. Сдано в набор 19/IX 1960 г.
Подписано к печати 28/XII 1960 г. Формат 84X1081/iO. Печ. л. 10,75. Уел. печ. л. 17,62
Уч.-издат. л. 17,1 Тираж 1400 экз. Т-16405 Изд. № 4754. Тип. зак. Л'» 3494
Цена 1 р. 28 а*.
Издательство Ккадемип наук СССР. Москва, В-62. Подсосенский пер., -1
2 я типография Издательства. Москва, Г-99. Шубипский пер., 10
ОПЕЧАТКИ II ИСПРАВЛЕНИЯ
Стр.	Колонка	Строка	I Напечатано	Должно быть
•10	лев.	5 си.	Е. А. Кривцов а-Г р а-к о в а	О. А. Кривцов а-Г ракова
82	прав.	25—26с в.	А. Л. Ефимова	А. М. Ефимова
88		2 сн.	вещи	вещи эпохи бронзы
89		2 сн.	вещи	вещи эпохи бронзы
94 99		5 сн. 2 сн.	века границы	века и средневековья гривны
112		2 сн.	бронзового и раннего железного веков	бронзового века и средневековья
А. П. Смирнов.