Author: Мухачев Б.И. Малых Г.П.
Tags: история российского государства история история востока
Year: 1988
Text
щ ел
цш
ЗА Ив
ДДЛЬНИЙ.ВОСТОК
ВЫПУСК 3
ЖЕНЩИНЫ ДАЛЬНЕГО ВОСТОКА
В ЗАЩИТЕ ЗАВОЕВАНИЙ
ОКТЯБРЯ
Владивосток
Дальневосточное книжное издательство
•I Цент. , 1988
| библиотечная 1
и система а
ч Шкотовский район "
ББК 63.3(2)
3—12
Редакционная коллегия:
Д. Г. Федичкин — председатель Дальневосточ-
ной секции ИЛО ИМЛ при ЦК КПСС
А. П. Шурыгин — доктор исторических наук,
профессор (ответственный редактор)
А. И. Мельчин — кандидат исторических наук
Научный редактор доктор исторических наук
Б. И. Мухачев
Редактор Г. П. Малых
3-12
За советский Дальний Восток (Сост.: К. Н. Петина).—
Владивосток: Дальиздат, 1988. 250 с., ил.
Авторами сборника являются участники гражданской войны на
Дальнем Востоке, историки, журналисты, а также дети ветеранов,
написавшие очерки о своих матерях по материалам семейных ар-
хивов и личным воспоминаниям.
0505040000
142(01)—88 6ез °6ъя,п'
С’ Дальневосточное книжное издательство, 1988
БэК63.3(2)
ПРЕДИСЛОВИЕ
В речи на IV Московской общего-
родской беспартийной конференции ра-
ботниц 23 сентября 1919 г. В. И. Ленин
говорил: «...ни одно государство и ни
одно демократическое законодательст-
во не сделало для женщин и половины
того, что сделала Советская власть в
первые же месяцы своего существова-
ния».
В. И. Ленин призывал женщин к ока-
занию всемерной помощи Красной Ар-
мии. Дело укрепления Советской Рес-
публики будет возможно «тогда, когда
вместо сотен женщин по всей России в
нем примут участие миллионы и милли-
оны женщин».
В первые месяцы Советской власти
женщины Дальнего Востока приняли
участие в борьбе против интервентов и
белогвардейцев на Забайкальском, Гро-
дековском и Уссурийском фронтах. Сре-
ди славных женщин-дальневосточниц,
участвовавших в формировании первых
боевых отрядов Красной гвардии и
Красной Армии, были: А. Н. Геласи-
мова, Л. 3. Колесникова, Е. М. Кужеле-
ва и многие другие.
Трудящиеся Дальнего Востока с глу-
боким уважением и любовью вспомина-
ют имена бесстрашных героинь боль-
шевистского подполья, членов Дальне-
восточного областного подпольного ко-
митета РКП(б) Зою Ивановну Секрета-
реву, Зою Павловну Станкову и Марию
Михайловну Сахьянову.
Широко известен подвиг славной
: з
патриотки Марии Владимировны Сибирцевой — матери героев
гражданской войны на Дальнем Востоке Всеволода и Игоря
Сибирцевых, оказавшей огромную помощь большевистскому
подполью в Приморье.
Женщины Дальнего Востока были агитаторами, партизанка-
ми, разведчицами, связными, хозяйками конспиративных квар-
тир, медицинскими сестрами, оказывали материально-техничес-
кую помощь партизанским отрядам. В настоящем сборнике
рассказывается о подвигах женщин-патриоток, получивших бое-
вую закалку в огне гражданской войны.
После разгрома колчаковщины в годы Дальневосточной
республики (1920—1922 гг.) работа коммунистических партий-
ных организаций среди женщин носила широкий размах. В вос-
поминаниях первого завженотделом Дальбюро ЦК РКП(б)
Е. М. Кужелевой рассказывается о роли женотделов, формах
массово-политической работы среди женщин, участии работ-
ниц и крестьянок в оказании помощи НРА. Т. М. Головнина в
1920 г. являлась завкультотделом политотдела 2-й Амурской
дивизии НРА. В биографических очерках рассказывается о
А. Я. Лебедевой, Т. И. Кузьминой и Н. И. Паниной-Сократ, уча-
ствовавших в боях под Волочаевкой. А. Я. Лебедева за учас-
тие в боях под Волочаевкой была награждена орденом Крас-
ного Знамени.
Героический подвиг советских женщин в период интервен-
ции и гражданской войны является ярким примером беззавет-
ной преданности Родине и великим идеям ленинской партии.
Авторами данного сборника являются участники граждан-
ской войны Т. М. Головнина, Л. И. Красавина, Е. М. Кужелева,
Н. И. Мельников, Н. П. Микрюкова, Н. И. Панина-Сократ,
И. П. Самусенко, С. Г. Черемных, М. Е. Щекина и Н. Т. Ященко.
Ветераны рассказывают о женщинах-патриотках, мужественно
сражавшихся против врагов нашей Родины.
Большой интерес представляют воспоминания Е. М. Куже-
левой, участницы сибирского большевистского подполья, со-
вершившей тяжелый путь в колчаковском «эшелоне сллерти»
из Сибири на Дальний Восток, после чего была заключена в
лагере смерти в Посьете.
В отличие от других выпусков сборника, авторами этого
являются и дети ветеранов гражданской войны, писавшие очер-
ки о родителях по личным воспоминаниям и материалам се-
мейных архивов. Братья Н. К. и М. К. Серовы написали очерк
о своей матери 3. И. Секретаревой, О. Ф. Марно-Шумятская
написала интересный очерк о своей матери, Г. М. Воловникова
является автором статьи о матери — М. М. Свиридовой.
В числе авторов сборника историки: доктора исторических
наук Е. А. Луцкий и Г. Е. Рейхберг, Ж. Доржиев, а также жур-
налисты А. В. Соболевский и М. И. Чернова.
Настоящий сборник подготовлен к изданию Дальневосточ-
ной секцией историко-литературного объединения старых боль-
шевиков при Институте марксизма-ленинизма.
Редколлегия и составитель сборника выражают благодар-
ность за оказанную помощь в его подготовке члену ИЛО ста-
рых большевиков А. М. Харьковой, члену секции ветеранов
гражданской войны в Приморье Т. М. Головниной, члену Хаба-
ровской краевой секции ветеранов Н. И. Паниной-Сократ, чле-
нам Дальневосточной секции ИЛО В. Д. Абаевой, Н. С. Болот-
новой, О. С. Болотновой, А. Б. Кузнецовой, Н. Л. Бебенину,
В. С. Чибизову.
Сборник рассчитан на массового читателя и будет полез-
ным пособием для патриотического воспитания молодежи.
Г. К. СУХАНОВ
Баллада о матери
(М. В. Сибирцева)
Суханов Георгий Константинович. Родился в
1918 г. Член КПСС с 1942 г., член ВЛКСМ с
1932 г. Участник Великой Отечественной войны
с 22/VI 1941 г. по 11/V 1945 г. Участвовал в обо-
роне Севастополя, Кавказа, во взятии Берлина,
в освобождении Праги. Был трижды ранен,
имеет 18 правительственных наград. Автор ряда
работ об отце К. А. Суханове и статей о Вели-
кой Отечественной войне. Член Дальневосточ-
ной секции ИЛО Института марксизма-лениниз-
ма при ЦК КПСС.
В художественной галерее в здании
газеты «Комсомольская правда», где по-
мещены портреты матерей героев Со-
ветской Родины, находится также порт-
рет Марии Владимировны Сибирцевой.
Советские люди еще мало знают об
этой замечательной женщине. Однако
широко известны многие ее воспитан-
ники-коммунисты, героические борцы
за Советскую власть на Дальнем Восто-
ке. И прежде всего это ее сыновья Все-
волод и Игорь, ее племянник — совет-
ский писатель Александр Фадеев, их
близкий друг Константин Суханов —
председатель Владивостокского Совде-
па, и ряд других революционеров.
Вспоминая о своей юности, прове-
денной в доме Марии Владимировны
Сибирцевой, Александр Александрович
Фадеев писал: «Нужно сказать, что, мо-
жет быть, самой удивительной фигурой
(в семье) была мать Сибирцевых... бла-
годаря тому, что сама она была неза-
урядной женщиной и могла влиять, ее
дети выросли такими. Как большевик, я
воспитан в этой семье в неменьшей ме-
ре, чем в собственной...»
Мария Владимировна Сибирцева родилась 3 августа 1867
года в селе Цаца Тундутовской волости Чернолукского уезда
Астраханской губернии.
Отец ее Владимир Петрович Кунц, выходец из семьи обру-
< < вших немцев Поволжья, служил в департаменте землеполь-
ювания мелким чиновником. Мать, Ольга Ивановна, была до-
черью преуспевающего каспийского рыбака. Вскоре после
рождения первой дочери, Марии, Владимир Петрович с женой
переехали в город Астрахань. Семья Кунц, пополнившаяся вто-
рой дочерью Антониной, была небогатой, но интеллигентной.
В ней царило взаимное уважение. В доме имелась небольшая,
но хорошо подобранная библиотека, выписывались столичные
общественно-литературные и иллюстрированные журналы.
Несмотря на скромные средства, родители старались дать
дочерям хорошее образование. Обе дочери поступили и ус-
пешно учились в Астраханской женской гимназии. Недюжин-
ные способности к учению, трудолюбие и твердый характер
проявились у старшей дочери Кунц еще в детстве. А в юнос-
ти она уже была целеустремленным человеком, с самостоя-
тельными взглядами на жизнь и свое призвание. В 1883 году
Мария с успехом окончила гимназию, была награждена золо-
той медалью. Казалось, все благоприятствует ее стремлениям
и мечтам. Но внезапно дальнейший путь, все ее будущее ока-
залось под угрозой. Рано умерший отец оставил свою семью
почти без средств существования. На хрупкие плечи Марии
легла вся ответственность не только за свое будущее, но глав-
ное— за судьбу своих близких, матери и младшей сестры Ан-
тонины. В этих исключительно тяжелых обстоятельствах Мария
принимает смелое решение, которое в тех условиях представ-
лялось всем окружающим весьма рискованным.
Несмотря на возражения родственников и слезы матери,
семнадцатилетняя Мария Кунц поехала в Петербург и посту-
пила на Бестужевские высшие женские курсы. Это было нача-
лом ее самостоятельной жизни. На выбор молодой девушки по-
влияли два обстоятельства. В годы ее гимназической жизни
семья из-за материальных затруднений сдавала комнату квар-
тирантам. Часто ими были студенты — политические ссыльные.
Их беседы, весь образ поведения и мыслей, книжки, которые
они давали читать, — все это падало на благодатную почву.
То было время жестокой реакции — на престоле находился
царь Александр III. Революционеры-народовольцы готовили на
него покушение. Активно участвовали в этом и студенты, часть
которых была сослана в Астрахань.
Кроме того, в это время царские власти под воздействием
7
Сибирцева
Мария Владимировна
передовой русской общественности, выступлений студенчества
и писателей вынуждены были перевести из сибирской ссылки
Н. Г. Чернышевского в Астрахань. Николай Гаврилович сразу
стал тем центром общественно-литературной жизни города;
□ округ которого объединилась вся прогрессивно мыслящая
молодежь. Не осталась в стороне и Мария, которая мучитель-
но искала ответы на свои думы: что нужно делать, чтобы лю-
дям жилось лучше и счастливее?
Петербургские Бестужевские женские курсы были по тем
временам демократическим учебным заведением. Там была
хорошо налажена студенческая взаимопомощь. Необеспечен-
ным слушательницам выделялись стипендии, выдавались бес-
платно талоны на обед в столовую, книги. Были организованы
землячества, кассы взаимопомощи. В этих организациях само-
управления курсистки приобретали навыки общественной дея-
тельности, взаимной спайки и дисциплинированности.
В 1883 году, когда поступила на курсы • Мария Кунц, в Пе-
тербург вместе с братом Александром приехала и Анна Ильи-
8
нична Ульянова. Александр Ильич поступил в Петербургский
университет, а Анна Ильинична на Бестужевские курсы. Вот как
вспоминает А. И. Ульянова о том времени: «Вскладчину стали
мы — симбирского и части самарского землячества, выписы-
вать новые журналы, которыми менялись по очереди. Затем
мы доставали не разрешенные тогда книги, как сочинения
I ерцена, или нелегально выходившие «Сказки» Щедрина и со-
чинения Л. Н. Толстого: «Исповедь», «В чем моя вера?»,
«Деньги».
Члены астраханского землячества, куда входила Мария,
также доставали запрещенные книги и, кроме того, занима-
лись сбором денег для нуждающихся курсисток и в пользу
Красного Креста. Средства складывались из личных пожертзо-
ваний, но главным образом от платных вечеров и концертов,
для участия в которых привлекались видные деятели отечест-
венной культуры: писатели Ф. М. Достоевский и В. Г. Королен-
ко, артисты В. Ф. Комиссаржевская, Л. В. Собинов, Н. Н. Фиг-
нер, адвокат А. Ф. Кони, профессора П. Ф. Лесгафт, Н. И. Ка-
раев и Н. К. Михайловский.
Почему землячества стали одним из главных видов органи-
заций для курсисток и студентов? Да потому, что молодежь,
приехавшая из провинции учиться в Петербург, чувствовала
себя потерянной в столице — большом, чужом городе. Каждо-
го влекло к своим землякам, которых знали по родному го-
роду.
Мария Владимировна Кунц вначале жила в Петербурге од-
на, снимала номер в гостинице. Но когда вопрос о ее приня-
тии на курсы был решен, она поселилась на Среднем проспекте
Васильевского острова. Комнатка, которую она нашла по объ-
явлению, располагалась на шестом этаже, без лифта, полутем-
ная и со скромной мебелью. Но Мария была ею довольна,
ведь главное — недорого и совсем близко от курсов.
День 27 сентября 1883 года Мария Владимировна запомни-
ла на всю жизнь. Это был день начала занятий на курсах и
день, когда она получила удостоверение о ее приеме «...в чис-
ло постоянных слушательниц Санкт-Петербургских высших
женских курсов». Она посещала занятия не только на словес-
но-историческом, но и физико-математическом отделениях
курсов. Жажда знаний у нее была неуемная. Мария не пропус-
кала лекции историка С. Ф. Платонова, ходила на семинары
(тогда они назывались семинариями) по психологии, которые
проводил доцент Н. Е. Введенский, ну, а по математике, свое-
му любимому предмету, готова была слушать без конца про-
фессора Имшенецкого. Молодая девушка жадно усваивала
9
знания, но ответа на вопрос, как же лучше устроить жизнь на-
рода, не могла получить. Эти вопросы у Марии, как и у дру-
гих передовых курсисток, рождались не случайно. Они были
подготовлены ходом общественного развития России 80-х го-
дов.
Мать Марии Владимировны с младшей сестрой Антониной,
которые остались в Астрахани, испытывали нужду. Пенсия за
отца была мала, Антонина училась еще в гимназии, и средств
на две семьи не хватало. Мария, находящаяся сама в крайне
тяжелом положении из-за необходимости платить за учение и
комнату, принимает поистине героическое решение: вызывает
в Петербург своих близких — мать и сестру. Не бросая учебы
на курсах, Мария все свободное время, а зачастую и в ущерб
занятиям, тратит на репетиторство. Ночами сидит молодая де-
вушка за взятой на дом работой: бухгалтерскими расчетами,
за переписыванием разного рода бумаг.
Мать, Ольга Ивановна, вела их скромное хозяйство, а до-
чери учились. Антонину удалось устроить в женскую гимна-
зию, после окончания которой она поступила на Высшие
фельдшерские (Рождественские) курсы. На формирование
нравственных и общественно-политических взглядов и миро-
воззрения сестер повлияло то, что они вращались среди про-
грессивно настроенной молодежи, были близки и к кружкам
революционеров-народовольцев. Очень характерно, что в сре-
де последних обе девушки нашли своих избранников сердца,
ставших впоследствии их мужьями.
Мария Владимировна познакомилась со студентом Петер-
бургского университета Михаилом Яковлевичем Сибирцевым.
Его биография типична для передового студента тех лет. Ро-
дился 23 января 1863 года в городе Миргороде Полтавской гу-
бернии. Отец его был фельдшером из украинских казаков, а
мать — дочерью декабриста. Демократические традиции семьи
привели к тому, что М. Я. Сибирцев еще в гимназии стал чле-
ном народовольческого кружка, за что подвергся тюремному
заключению. Вследствие этого Михаилу Сибирцеву с больши-
ми трудностями удалось поступить на медицинский факультет
Московского университета. Почти десять лет длилась его сту-
денческая жизнь — переходы из одного учебного заведения в
другое, переезды из города в город. Его непрерывно пресле-
довали жандармы за участие в революционном движении сту-
дентов. Лишь в 1889 году Сибирцеву удалось сдать экстерном
экзамены за Петербургский университет.
Марии Владимировне судьба в очередной раз нанесла чув-
ствительный удар. С таким трудом, терпя лишения, поступила,
10
училась, но... В мае 1886 года, просуществовав всего восемь
лет, Бестужевские курсы были закрыты. Реакционеров пугало,
что Высшие женские курсы могут стать рассадником прогрес-
сивных идей и настроений, колыбелью движения за освобож-
дение женщин. Под давлением общественности, через несколь-
ко лет, они вновь начали действовать. Марии Владимировне от
этого не стало легче — она осталась без диплома.
Семейная жизнь Сибирцевых складывалась трудно, но они
дружно боролись за свое счастье. В 1891 году Михаила Яков-
левича призывают в армию, направляют в Московское пехот-
ное училище на курсы и через год выпускают подпоручиком.
В Орловском полку он чуть не попал под военный суд за ве-
дение революционной пропаганды среди солдат. Спасло его
то, что он сумел добиться откомандирования в Петербург для
защиты подготовленной им диссертации. Получив степень кан-
дидата естественных наук, Михаил Сибирцев решает переехать
на Дальний Восток, куда его влекло огромное поле научной
деятельности, тем более, что ему было опасно возвращаться в
свой полк. Просьбу молодого офицера о переводе поддержал
известный русский ученый-географ П. П. Семенов-Тяньшанский.
Он настоял на назначении М. Я. Сибирцева в Восточно-Сибир-
ский линейный батальон, расквартированный в Хабаровске.
Пока муж учился и защищал диссертацию, Мария Владими-
ровна была вынуждена подрабатывать, чтобы сводить концы с
концами, помогать матери с сестрой. Сибирцевых преследова-
ли нужда и лишения, так как заработки были небольшими и
непостоянными.
«Одиннадцатилетние мытарства, метания из города в город,
с постоянной оглядкой на разыскивающую жандармерию и
полицию, с семьей на руках, которой обзавелся еще на треть-
ем году студенчествования... Эти мытарства не прошли бес-
следно. За них было заплачено слишком дорого — рядом се-
мейных потерь. Жертвою описанных дерзаний стали трое на-
ших детей в возрасте от 2 до 6 лет» — так написал в автобио-
графии Михаил Яковлевич Сибирцев, подводя итог своей жиз-
ни в 1931 году.
Можно представить радость молодых супругов, когда пос-
ле потери троих детей у них в Петербурге 30 июля 1893 года
родился четвертый ребенок, сын, которого родители, почитав-
шие русскую старину, назвали Всеволодом. Недолго пробыл
отец с маленьким сыном, должен был срочно выехать в Хаба-
ровск. Прибыв к новому месту службы, М. Сибирцев вынуж-
ден был заниматься всем, но только не наукой. Весь 1894 год
он был чиновником для особых поручений, редактировал га-
11
зету «Приамурские ведомости», выполнял и другую админист-
ративную работу. Только в 1895 году Михаилу Яковлевичу
удалось послать вызов жене.
Вновь нелегкие испытания легли на плечи Марии Владими-
ровны. В то время даже в Петербурге имелись весьма скуд-
ные сведения о далекой восточной окраине Российской Импе-
рии. Но Мария Владимировна была тверда в своем решении
ехать к мужу. Она считала, что именно там, в далеком-дале-
ком краю, сможет принести наибольшую пользу народу, рабо-
тая на ниве просвещения. Встал вопрос о выборе пути до Ха-
баровска. По тем временам очень и очень не простой. Вели-
кая Транссибирская магистраль еще не была построена до
конца. Мария Владимировна выбрала морской путь. Имея на
руках полуторагодовалого сына, она добиралась до Дальнего
Востока окружным путем — морем, вокруг земли, как добира-
лись туда крестьяне-переселенцы. А путь был немалым: Одес-
са, Черное море, Константинополь, Средиземное море, Суэц-
кий канал, Индийский океан, Сингапур, Япония и, наконец-то,
Владивосток. Весь морской путь занимал около двух месяцев,
и это были страшные два месяца. На небольшом пароходе все
было забито переселенцами и их скудным скарбом. Не было
буквально нигде свободного места, ни на палубе, ни в трю-
мах. Бедняки-крестьяне не могли расстаться со своим скром-
ным имуществом, уезжая на край земли. В порты пароход
заходил редко, а стоявшая страшная тропическая жара быстро
превращала свежую воду в протухшую, пища была однооб-
разной, чаще всего это была солонина, иногда почти негодная.
Многие, особенно из беднейших крестьян, а главное, их ма-
ленькие дети, умирали. Каждый день кого-нибудь хоронили.
Морской обычай был прост: мертвеца зашивали в саван или
просто в мешок, священник прочитывал молитву—и с привя-
занным к ногам грузом покойник шел на дно. В этом тяжелом
и долгом пути маленький Сева неоднократно болел, но забо-
ты матери спасали его, казалось бы, от неминуемой смерти.
Из Владивостока пришлось ехать на перекладных до Хаба-
ровска. Дорога петляла по тайге, между сопок. Часто встреча-
лись ущелья, опасные переправы через горные речки. Но на-
конец все позади и Михаил Яковлевич смог обнять жену и ма-
ленького сына.
Семья Сибирцевых прожила в Хабаровске недолго. Сибир-
цев вскоре вышел в запас в чине поручика. Хабаровск был
маленьким городом, найти работу двум интеллигентным лю-
дям там не представлялось возможным, и Сибирцевы с сы-
ном переезжают во Владивосток. Город быстро рос как тор-
12
говый порт, промышленный центр огромного края, где к тому
же сосредоточивались научные и культурные учреждения.
Переезд происходил уже в комфортабельных условиях — по
открытой в 1897.году Уссурийской железной дороге, соединив-
шей Петербург с Владивостоком единой Транссибирской маги-
стралью. Но и во Владивостоке Сибирцевым вначале было не-
легко устроиться работать по специальности. Михаил Яковле-
вич на первых порах получает место податного инспектора,
которое давало возможность семье жить более или менее
сносно.
А семья между тем росла: 27 июля 1898 года родился сын
Игорь, затем в 1901 году сын Олег. Как видно, Сибирцевы в
выборе имен сыновьям не изменяли своей традиции. Но ког-
да через два года, в 1903-м, родилась у них дочка, то они на-
звали ее Вероника.
Во Владивостоке Сибирцевы, буквально с самого приезда
в город, принимают активное участие в общественной дея-
тельности. Они участвуют в создании Общества народных чте-
ний для мелких чиновников, служащих частных контор и рабо-
чих города.
Общество устраивало публичные чтения художественной
литературы и научно-популярные лекции. Сибирцевы были не
только организаторами, но и сами выступали перед аудитори-
ей. Мария Владимировна с большим искусством читала отрыв-
ки из Чернышевского, Льва Толстого и Горького, а Михаил
Яковлевич выступал на научные темы.
Трудности были в том, что отсутствовало собственное по-
мещение, а аренда обходилась дорого. Выход был найден.
По инициативе Сибирцевых было получено разрешение на по-
стройку здания Народного дома на средства, собранные среди
населения. Мария Владимировна нашла поддержку своим на-
чинаниям и реальную помощь у глубоко уважавшего ее
Александра Васильевича Суханова — старшего советника При-
морского областного правления, отца Константина Суханова,
лучшего друга ее сына Всеволода.
В свою очередь и Михаил Яковлевич не смог бы без по-
мощи А. В. Суханова открыть газету и стать одним из веду-
щих ее редакторов. «Кроме прямой службы у меня во Влади-
востоке было два определенных занятия. Редактирование газе-
ты «Восточный вестник», которая признавалась передовой и
лучшей на Дальнем Востоке, ставилась в параллель с прогрес-
сивным иркутским «Восточным обозрением». Редакцией была
налажена связь с о. Сахалин, с Якутией и другими местами
политической ссылки, почему газетой освещалась не только
13
местная жизнь, но и глухих бесправных углов края. Большин-
ство местных ссыльных состояли сотрудниками газеты, а из
отбывших ссылку — и членами редколлегии. Вторым занятием
была постоянная работа в Народном доме — в Обществе на-
родных чтений. Работал в качестве преподавателя, лектора,
режиссера, а также отправлял выборно-административные
должности — от председателя комиссий до председателя прав-
ления одновременно...» — вспоминает в автобиографии
М. Я. Сибирцев, подчеркивая, что во всех его делах неизмен-
ным другом и соратником была жена Мария Владимировна.
Как честные люди, истинные интеллигенты-демократы, Ма-
рия Владимировна и ее муж очень сочувственно встретили
первую русскую революцию. Расстрел рабочих в Петербурге
вызвал у них возмущение царским произволом, и они прини-
мали участие в бурных собраниях протеста рабочих и матро-
сов города.
Мария Владимировна работала не покладая рук. Все удив-
лялись, где она берет время для забот о своей большой се-
мье— три сына, дочь и муж. Несмотря на такую занятость,
она не прерывает своих связей с младшей сестрой Антониной,
часто с ней переписывается, чувствуя свою ответственность и
за ее судьбу. Узнав о смерти матери, Мария Владимировна
решает пригласить сестру с семьей переехать во Владивосток,
где они были бы рядом. Антонине надо было помочь, потому
что в Уфе они с мужем были под надзором полиции.
По приезде во Владивосток Антонина Владимировна с
семьей некоторое время жила у Сибирцевых. По совету сест-
ры она с мужем и детьми выехала на жительство в село Са-
ровку, где им обоим была обещана работа. Александр Фаде-
ев, вспоминая свое детство, пишет: «Мы учились на медные
деньги своих родителей. Мой отец и мать, фельдшер и
фельдшерица, в глухой деревне еще сами обрабатывали зем-
лю. Таковы были и мои немногочисленные товарищи по шко-
ле. Жизнь рабочих и крестьян была нам близка». В 1911 году
Антонина Владимировна in отчим Саши Фадеева переезжают в
село Чугуевку Южно-Уссурийского края, где работают на
фельдшерском пункте.
Главным призванием Марии Владимировны — нести свет
знаний в народ — определялись все ее поступки и решения.
Она была учительницей и никогда не расставалась со своей
заветной мечтой — открыть школу для бедных и нуждающих-
ся. Много труда она положила, чтобы получить разрешение
царских властей. Помог ей и на этот раз статский советник
А. В. Суханов, который сочувственно относился к культурным
14
инициативам Марии Владимировны и Михаила Яковлевича, по-
нимая, будучи старожилом родного ему Приморья, что дея-
тельность супругов Сибирцевых идет на пользу этой далекой
окраине России.
Наконец было получено разрешение на открытие прогим-
назии, как тогда называлось учебное заведение, соответствую-
щее современной неполной средней школе. Открыта она была
в 1913 году и носила официальное название: Владивостокское
частное мужское учебное заведение второго разряда М. В. Си-
бирцевой.
Через некоторое время прогимназия М. В. Сибирцевой
стала популярной среди населения не только Владивостока, но
и всего Приморья. Вакансий стало не хватать. Необходимо
было иметь значительно большее помещение, чтобы удовле-
творить всех желающих. А денег, как всегда, не хватало, так
как прогимназия не приносила дохода. Плата за учение была
минимальная, а многие ученики, семьи которых не могли
внести плату, учились бесплатно, к тому же пользуясь мате-
риальной поддержкой для приобретения учебников, одежды и
оплаты завтраков. Мария Владимировна, напрягая всю свою
энергию, где требуя, а где умоляя, получает некоторую сум-
му денег под векселя на постройку нового здания для прогим-
назии.
Но этого мало. Надо разрешение городской думы на выде-
ление участка. И здесь удивительная настойчивость Марии
Владимировны приносит свои плоды — ей отводят участок, но
какой? На склоне Орлиного Гнезда, этой каменистой и про-
дуваемой всеми океанскими ветрами сопки.
Строительство нового здания отняло у Сибирцевых не
только много сил и времени, но и душевной энергии и здо-
ровья. А тут новое несчастье в семье: умирает младший сын
Олег, общий любимец.
Необходимость заставляет Марию Владимировну залезть,
как она говорила, «по уши в долги», и любила добавлять —
«наверно, на веки вечные мне не вылезти из кабалы».
В 1915 году прогимназия переехала во вновь построенное
каменное здание на Последней улице, на склоне горы Орли-
ное Гнездо. Было это двухэтажное кирпичное здание. В пер-
вом этаже жила семья Сибирцевых, во втором размещались
классы, учительская и небольшой зал.
Мария Владимировна была замечательным педагогом. Она
в каждого ученика вкладывала частицу своей души, все тепло
сердца и глубокий ум. Сибирцева была строга и требователь-
на. Не были исключением ее собственные сыновья и дочь, пле-
15
мянники, знакомые должностные лица города. Но она более
всего была требовательна к себе, порою просто беспощадна в
оценке собственных поступков, поэтому авторитет Марии Вла-
димировны во Владивостоке был непререкаем, она была со-
вестью города.
В памяти учеников Марии Владимировны Сибирцевой сохра-
нился образ этой замечательной женщины, хрупкой, с миловид-
ным лицом. Черты правильные, кожа смуглая с мелкой сетью
морщин на лбу. За стеклами очков, которые она носила, пред-
почитая их пенсне, всегда поблескивали острые серо-голубые
глаза. Одежда ее отличалась скромностью: черная широкая
юбка и, как правило, белая кофта, а в руках неизменный,
внушительных размеров, ридикюль. В нем, кроме предметов
туалета и блокнота для заметок, неизменно находились спич-
ки, папиросы и мундштук. Она, к сожалению, много курила.
Это сказывалось на ее здоровье. Выглядела она старше свое-
го возраста.
В доме Сибирцевых собиралась революционная молодежь,
прогрессивные деятели города.
Не навязывая никому своих взглядов, но увлекая глубиной
мысли, своей человечностью, прямотой и мужеством, Мария
Владимировна была для юношества лучшей наставницей в вы-
боре жизненного пути. Ее сыновья Всеволод и Игорь, племян-
ник Саша Фадеев, их друзья Костя Суханов, Коля Матвеев, Зоя
Станкова, Тамара Головнина и многие другие — вот та молодая
поросль революционеров, которую она воспитала.
Видный участник гражданской войны на Дальнем Востоке
М. И. Губельман так писал в своих воспоминаниях: «Мария
Владимировна Сибирцева была человеком поистине редкой
души. В ней поражало сочетание удивительной нежности, ум-
ной заботы и человечности... Она любила молодежь, с которой
способна была проводить часы, беседовать и развлекаться с
нею. И молодежь ее любила. Мария Владимировна любила мо-
лодежь потому, что видела в ней будущее нашей Родины, ее
революционную славу».
1910 год стал памятным для Марии Владимировны тем, что
ее семья увеличилась на одного человека. Из таежной Чугу-
евки приехал к ней племянник, сын сестры Антонины, Саша
Фадеев, закончивший сельскую школу. В августе он успешно
выдержал экзамены в старший подготовительный класс Влади-
востокского коммерческого училища. Как сыну небогатых ро-
дителей и за его хорошую успеваемость, Мария Владимировна
выхлопотала ему стипендию. Чтобы помочь своим родителям,
Саша занимался репетиторством в богатых семьях. Такое отно-
16
шение к жизни привила ему мать. Он так вспоминал о ней:
«Она — замечательный человек, и если есть во мне что-то
стоящее — это только от нее. Мы в детстве рано стали само-
стоятельными, к этому приучила нас мать».
В семье Сибирцевых все любили Сашу, но больше дружил
он со своим ровесником — Игорем. В летние каникулы Саша
жил в Чугуевке, куда ехал с радостью, потому что скучал без
матери.
Всеволод успешно заканчивал гимназию, писал стихи, зани-
мался языками, много уделял времени спорту — гимнастике,
футболу, борьбе и, конечно же, плаванию и хождению под
парусами, благо море было рядом. Однако его вольнолюби-
вые взгляды чуть не привели к беде. Вместе с Костей Суха-
новым и другими гимназистами он демонстративно не стал на
колени во время панихиды по Александру III, при исполне-
нии молитвы «Со святыми упокой». Благодаря хлопотам Марии
Владимировны и заступничеству перед властями Александра
Васильевича скандал удалось потушить, дело окончилось вну-
шением, а не исключением из гимназии.
Весной 1911 года Мария Владимировна провожала своего
старшего сына в далекий Петербург. Всеволод и Константин
вместе уезжали в столицу продолжать образование. Всеволод
поступил на экономический факультет Политехнического инс-
титута, куда в 1916 году поступил и Игорь.
Дом Сибирцевых опустел, Мария Владимировна очень ску-
чала от разлуки с сыновьями. Но боль разлуки не уменьшала
ее энергию, а, казалось, наоборот.
Из коротких писем Всеволода она узнала, что он со своим
/другом Костей прошли в столице «политические университе-
ты»: отсидели в тюрьме за революционные дела, стали соци-
ал-демократами и пошли за большевиками... Всеволода призва-
ли в армию, а после февральской революции солдаты выбра-
ли его председателем полкового комитета и ротным команди-
ром. Был он делегатом II Всероссийского съезда Советов, где
1 слушал Ленина... После Октября он — член Военной комиссии
\ Петроградского Совета — организовывал отряды Красной гвар-
дии.
V В начале 1918 года Мария Владимировна нежданно-негадан-
но увидела Всеволода у себя дома в военной шинели, с бо-
родкой, возмужавшего, с трубкой в зубах — настоящего фрон-
товика. Он демобилизовался и попросился на партийную ра-
боту в родной Владивосток. Всеволод стал секретарем Влади-
востокского Совета, правой рукой и помощником Константина
Суханова.
7 Централизованная
• библиотечная 17
3 9 89 03**/
n/J
’нлизов энная
иотечиая
►вский район
Обстановка во Владивостоке все осложнялась. Готовилась
интервенция. Главными ее организаторами были японские и
американские империалисты. В этой сложной обстановке, да-
леко от Москвы, Суханов и Сибирцев успешно направляли
работу рабочего контроля, национализацию промышленности,
руководили созданием отрядов Красной гвардии и Красной
Армии. Обстановка накалилась до предела, когда, после про-
вокации, 5 апреля 1918 года были высажены японский и анг-
лийский десанты. Антанта организовала контрреволюционный
мятеж чехословацких войск, и с их помощью была свергнута
Советская власть в Сибири и на Дальнем Востоке.
29 июня 1918 года члены Владивостокского Совета, в том
числе К. Суханов и В. Сибирцев, были схвачены и заключены в
концлагерь. Над Владивостоком и Приморьем опустилась чер-
ная туча реакции, кровавых расправ интервентов и белогвар-
дейцев над большевиками и рабочими.
В борьбу активно включились молодые коммунисты Игорь
Сибирцев и Саша Фадеев, которые вели подпольную работу и
осуществляли связь с заключенными в концлагерь К. Сухано-
вым и В. Сибирцевым.
Интервенты усилили кровавый террор. 18 ноября 1918 го-
да белочехи зверски убили К. Суханова и члена Совета, началь-
ника милиции Д. Мельникова.
Мария Владимировна, узнав о зверской расправе над Кос-
тей Сухановым, как бы предчувствуя судьбу сынозей, оказала:
«Лучшие уходят первыми», ушла в свою комнату и долго не
выходила.
Сразу же после контрреволюционного переворота, произ-
веденного белочехами, последовали репрессии не только в
отношении большевиков, но и их семей. Не была оставлена
без внимания и М. В. Сибирцева. Буквально на другой день к
ней в гимназию нагрянули белогвардейцы и учинили поваль-
ный обыск, но найти ничего не сумели. Мария Владимировна
успела заранее спрятать бумаги и папку с документами.
Надо отметить, что ее учебное заведение после Октябрь-
ской революции, по инициативе К. Суханова, было преобразо-
вано в гимназию, так как прогимназия М. В. Сибирцевой по
уровню учебного процесса и преподавателей полностью этого
заслуживала. Владивостокский Совет предоставил новой гим-
назии и новое помещение. Она теперь помещалась в одной
из обширных казарм на территории Сибирского флотского
экипажа.
Несмотря на то, что ее сын Всеволод был арестован, вра-
ги не решились закрыть гимназию. Очень большой была попу-
18
лярность во Владивостоке М. В. Сибирцевой. Все знали ее как
старожила города, организатора народных чтений, постановок
пьес, активного участника строительства Народного дома, сбо-
ра средств для малоимущих и многих благородных и беско-
рыстных дел.
Таким образом, все годы интервенции, при смене разных
«правительств» и «правителей», гимназия М. В. Сибирцевой не
прекращала своего существования. Но для нее настали очень
тяжелые времена. Все декреты Советской власти были отмене-
ны, в том числе и по народному образованию. Белогвардейцы
полностью восстановили царские порядки.
Трудно было с этим соглашаться, но пришлось Марии Вла-
димировне, чтобы сохранить гимназию, опять ввести препода-
вание закона божьего, повесить в классах иконы, занятия начи-
нать с молитвы. Но несмотря на внешние атрибуты, Сибирце-
ва сохранила в гимназии дух свободомыслия.
Враги чем могли досаждали мужественной женщине. Они
мстили ей за сына Всеволода — большевика и секретаря Сов-
депа. Ее дочь Вероника была вынуждена уйти из женской гим-
назии... как сестра большевика. Пришлось Веронике перейти
учиться в гимназию ее матери. Получилось парадоксальное
для того времени положение — она была единственной девоч-
кой в мужской гимназии.
Внешне гимназия М. В. Сибирцевой жила той же жизнью,
что и другие: шли экзамены, занятия чередовались с выпус-
ками и набором новых учеников, проводились литературные и
благотворительные вечера. Но это только внешне.
Гимназия имела и вторую, законспирированную сторону
своей жизни. По вечерам, а случалось, и ночью, Мария Вла-
димировна предоставляла комнаты, классы, залы, а зачастую
и подвальные помещения под нелегальные партийные собра-
ния, заседания подпольного городского комитета партии.
Именно здесь, в гимназии М. В. Сибирцевой, расположенной в
казарме Сибирского флотского экипажа, состоялось 22 декаб-
ря 1918 года собрание Владивостокского городского партий-
ного актива, принявшего решение об усилении борьбы с контр-
революцией и интервентами. Здесь же был избран Дальне-
восточный областной комитет большевиков, членом которого
стал Игорь Сибирцев, возглавивший агитационно-пропагандист-
ский отдел.
В революционное и суровое время быстро мужают люди.
Мария Владимировна помнила, как еще два месяца назад,
здесь же, в помещении ее гимназии, на заседании подпольно-
го горкома приняли в члены партии сначала сына Игоря, а за-
191
тем племянника Сашу Фадеева. Оба они — молодые коммунис-
ты — были пропагандистами-агитаторами, распространяли про-
кламации, собирали одежду и питание для арестованных. Од-
ной из главных задач, требовавшей большого самообладания,
острого ума и находчивости, было обеспечение надежной свя-
зи между подпольным горкомом, руководителями Владивос-
токского Совета и членами Дальневосточного краевого бюро
партии, заключенными в концлагерь, — К. Сухановым, В. Си-
бирцевым, М. Губельманом, Я. Кокушкиным и др. Игорь и Са-
ша виртуозно выполняли роль связных.
Мария Владимировна была смелой женщиной, всем серд-
цем преданной делу народа. Она четко представляла, что, по-
могая подпольщикам, она рискует не только своей, но и жиз-
нью своих близких. Но тем не менее она помогала большеви-
кам всем чем могла. Она не только предоставляла помещения
для нелегальных собраний, но и прятала в гимназии людей,
скрывавшихся от белых. Одно время на чердаке вынужден
был прятаться от чехословацкой охранки Григорий Раев, пред-
седатель Центрального бюро профсоюзов Владивостока. Ма-
рия Владимировна хорошо его знала тогда, когда он работал
в Совдепе с Костей и Всеволодом и бывал у них дома. Теперь
ему потребовалось на время скрыться, и самым надежным
местом в городе была гимназия Сибирцевой. После побега из
тюрьмы Тамара Головнина некоторое время пробыла тоже в
гимназии, а вскоре была переправлена Марией Владимировной
скрытно на свою дачу, которую она снимала на двадцать шес-
той версте. В своих воспоминаниях В. В. Павелихин пишет о
материнской заботе о нем и его друге со стороны М. В. Си-
бирцевой, которая дала им теплую одежду, пищу и помогла
попасть к партизанам.
Мария Владимировна многих скрывала в то страшное вре-
мя от расправ, пришлось прятать и своего сына. В августе
1919 года, после тринадцатимесячного заключения, Всеволоду
удалось бежать вместе с И. Г. Кушнаревым из концлагеря.
Первое время он вынужден был прятаться на даче у матери.
Дом, который снимала Мария Владимировна, был небольшой,
стоял в глухом месте, среди зарослей высокого и густого кус-
тарника, что позволяло незаметно приходить и уходить.
Но в дальнейшем Всеволод, как и другие большевики-под-
польщики, использовал в качестве убежища конспиративную
квартиру М. Я. Сибирцева на Верхне-Славянской улице, что на
сопке в районе Минного городка. Отсюда удобнее пробирать-
ся в порт, во Временные железнодорожные мастерские для
встреч с рабочими.
20
С февраля 1920 года вместе с Сергеем Лазо и Алексеем
Луцким Всеволод становится членом военного совета. Вместе
с ниааи он был арестован японцами после их выступления
4—5 апреля 1920 года, и все трое были сожжены в топке па-
ровоза. Но в то время это еще не было известно: Мария Вла-
димировна, как и родные Лазо и Луцкого, считали их без вес-
ти пропавшими и имели чуть теплившуюся надежду увидеть
их живыми.
Малоизвестен тот факт, что архив подпольной коммунисти-
ческой организации Владивостока в годы оккупации некоторое
время хранился то у Марии Владимировны на даче, то у Ми-
хаила Яковлевича на городской квартире.
«Наверно, здесь уместно сказать, почему Мария Владими-
ровна и Михаил Яковлевич Сибирцевы разъехались. Так было
удобнее помогать сыновьям и их товарищам в подпольной
работе. С приходом Советской власти во Владивосток семья
объединилась». Об этом факте написала их дочь Вероника
Михайловна Сибирцева-Шушарина в 1980 году, чтобы снять
все неясности, возникавшие по этому поводу. Далее Вероника
Михайловна пишет: «В июле 1924 года у меня родилась
дочь — Рогнеда. Я назвала ее так в память Марии Владимиров-
ны, ей хотелось назвать меня этим именем. У внучки в харак-
тере много черт, унаследованных от бабушки, которую она ни-
когда не видела. Дочь моя была на попечении деда, Михаила
Яковлевича, он был ее наставником, воспитателем и учителелл».
Б середине 1921 года Мария Владимировна почти целиком
отдалась подпольной работе. Во время летних каникул Сибир-
цева по заданию облг.артревкома совершила несколько поез-
док в область для связи с нелегальными партийными органи-
зациями, а потом поехала в Читу из оккупированного интер-
вентами Приморья. В Чите Мария Владимировна была в Даль-
бюро ЦК РКП(б), куда привезла командованию НРА ценные
разведывательные данные о противнике. Как вспоминает К. Се-
ров, в тот приезд М. В. Сибирцева зашла на квартиру, где они
жили с Зоей Ивановной Секретаревой, старым другом Всево-
лода и Кости по учебе в Петрограде, уссурийскому землячест-
ву и работе во Владивостокском Совете. Вспоминали погибших
за революцию таких близких и дорогих им людей — Всеволода
Сибирцева, Константина Суханова и Сергея Лазо. Из Читы
М. В. Сибирцева привезла для нужд большевистской организа-
ции Приморья крупную сумму денег и директивы партии.
О поразительном предчувствии Марии Владимировны в свя-
зи с гибелью Игоря вспоминает Вероника Михайловна. Игорь
погиб под Хабаровском в бою с белогвардейцами 23 декабря
21
1921 года будучи комиссаром бригады, но они с матерью еще
не знали об этом. Мария Владимировна собиралась ехать в
Харбин по партийному поручению, с тем чтобы вернуться во
Владивосток 26 декабря 1921 года. И вот однажды, за не-
сколько дней до ее отъезда, Вероника, проснувшись очень ра-
но, увидела, что мать сидит на постели с совершенно изме-
нившимся лицом, на котором боль и страдание. Вероника с
тревогой спросила, что случилось. Мария Владимировна после
горестного молчания сказала: «Знаешь, Вероника, нашего Иго-
ря больше нет». Но несмотря на то, что Вероника закричала
в страхе: «Что ты, мамочка! Как ты можешь это знать?» — и
стала трясти ее за плечи, мать больше не проронила ни сло-
ва. Более часа Мария Владимировна сидела молча и курила
папиросу за папиросой. Потом, сжав губы, стала собираться в
Харбин.
Белогвардейские контрразведчики узнали об этой поездке,
но не стали арестовывать М. В. Сибирцеву на вокзале, когда
она приехала из Харбина. Они дали ей возможность взять из-
возчика и с чемоданом добраться домой. Но только она во-
шла к себе в квартиру, как явился отр.яд солдат во главе с
офицером охранки. Сразу начался обыск. Офицер занялся че-
моданом, открыл его, несмотря на протесты Марии Владими-
ровны, и вытряхнул все его содержимое на стол. Тут могло
произойти непоправимое, так как вместе с другими вещами
на стол выпала шелковая тряпка и попала на пролитый чай.
Матери помогла Вероника, которая заметила, что на тряпке
стали проступать какие-то знаки. Девушка имела опыт конспи-
рации и поняла, в чем дело. Схватив тряпку, она стала выти-
рать ею стол и затем отнесла на кухню. Главная улика против
Марии Владимировны не попала в руки контрразведчиков —
«тряпочка-шифр». Однако в двойном дне чемодана офицер
нашел большую сумму денег и ценных бумаг, М. В. Сибирцеву
тут же, не дав ей собраться и попрощаться с близкими, сразу
же увезли в контрразведку, а затем поместили в тюрьму.
Мария Владимировна, несмотря на найденные деньги, не
признавала себя виновной, ни словом не выдала подпольщи-
ков. Она утверждала, что деньги она брала с собой из Влади-
востока, чтобы в Харбине купить библиотеку для гимназии, но
что покупка не состоялась. И тем не менее ее держали в
тюрьме, пока она не была взята на поруки присяжным пове-
ренным Дукельским, видным либеральным общественным дея-
телем на Дальнем Востоке.
Выйдя из тюрьмы, Мария Владимировна не прекратила
свою революционную работу. Она выступает с речами, призы-
22
вающими к борьбе за свободу, обличает произвол белогвар-
дейцев и интервентов. Враги не спускали глаз с Сибирцевой,
и потому ей недолго пришлось побыть на свободе. Контрраз-
ведка белых вновь ее арестовывает в июле 1922 года, когда
Народно-революционная армия приближалась к Владивостоку.
Власти интервентов приходил конец, и они хотели руками
белогвардейцев расправиться с арестованными большевиками.
Тогда в подпольной газете «Красное знамя» было напечатано
суровое предупреждение палачам: «Боевой отдел РКП заявля-
ет во всеуслышание, что если оголтелые мерзавцы попытают-
ся осуществить свои гнусные угрозы, если хоть над одним по-
литическим заключенным будет произведено насилие — боевой
отдел не остановится ни перед чем и беспощадно расправит-
ся с виновниками насилия».
Большевики-подпольщики приняли и другие экстренные ме-
ры к спасению политзаключенных. Был разработан и осущест-
влен дерзкий план освобождения товарищей из неволи. Сре-
ди них была и М. В. Сибирцева. Через несколько дней — 25
октября 1922 года — Красная Армия освободила Владивосток.
Редкие женщины-матери шли тем же путем, что и их де-
ти. К их числу принадлежала Мария Владимировна. Она знала,
на что обрекали себя сыновья, вступая на путь беспощадной
борьбы за освобождение народа. Она не останавливала их, но
шла рядом, плечо к плечу. Мария Владимире зна была лю-
бящей матерью, и поэтому еще больше поседели ее волосы,
прибавились новые морщимы и сердце резко стало "давать.
Внешне она никому не показывала своего горя, никто и никог-
да не видел ее слез. Ее соратники, простые люди Владивосто-
ка, любя ее безгранично, за ее выдержку звали — «стальной
женщиной». История немного знает таких женщин-матерей,
как Мария Владимировна Сибирцева.
После освобождения Владивостока Мария Владимировна
сразу же включилась в работу по налаживанию народного
образования. Работала в женотделе Приморского губкома
РКП(б). Но здоровье было подорвано. Однажды, когда она
лежала дома больная, к ней на квартиру пришли секретарь
губкома партии К. Пшеницын и двое большевиков-подпольщи-
ков, ее товарищи по борьбе. Было оглашено постановление
Приморского губкома партии о принятии Сибирцевой Марии
Владимировны, активной подпольщицы, в члены РКП(б) без
кандидатского стажа. Она, лежавшая в постели из-за слабости,
в этот момент нашла силы приподняться и твердой маленькой
своей рукой принять и прижать к сердцу партийный билет.
Когда она смогла подняться с постели, состоялся торжест-
23
венный вечер в большом зале ее гимназии. Было зачитано
постановление, принятое в ее честь:
«В знак особого уважения трудящихся к заслугам товари-
ща Марии Владимировны Сибирцевой перед революцией гу-
бернские и городские органы партии и Советской власти реши-
ли назвать ее именем школу второй ступени, в которую реор-
ганизуется эта городская гимназия».
М. В. Сибирцевой была назначена пожизненная пенсия, но
она продолжала работать, не щадя себя. Всему бывает пре-
дел, и сердце матери-патриотки в ночь на 24 ноября 1923 го-
да остановилось.
Владивостокская газета «Красное знамя» в связи с ее
смертью писала:
«Величественна смерть героя, умирающего на баррикадах
за общее благо, прекрасна смерть часового на революцион-
ном посту, но не менее величественна и прекрасна смерть че-
ловека, умирающего в мирной обстановке после того, как все
заложенные в нем силы и возможности использованы, отданы
на служение трудящихся. Очень сильны мы, раз среди нас мо-
гут быть такие».
А. И. ЯНИСОВА
Конспиративная квартира
(М. Ф. Янисова)
Янисова Антонина Ивановна. Родилась в
1907 г. Член КПСС с 1944 г., член ВЛКСМ
с 1924 г. Имеет высшее медицинское образо-
вание. Участница Великой Отечественной вой-
ны — замначальника медико-санитарной службы
ПВО Москворецкого района Москвы, майор
медицинской службы. После войны работает по
своей специальности — врачом.
Имеет несколько публикаций в медицинском
журнале. Дочь М. Ф. Янисовой.
Мои родители — отец Иван Иванович
и мать Меланья Филатовна Янисовы —
происходили из бедняцких крестьянских
семей. Родились они в деревне Усть-
Тунгузка Енисейской губернии. Образо-
вания не имели, самоучками научились
читать и писать. Папа писал медленно,
заглавными буквами. Семьи родителей
были многодетными, в семье мамы бы-
ло восемь детей. Жили в большой нуж-
де, в полунищете. Мама с девяти лет
работала у богатеев — няней, пасла гу-
сей. Отец был батраком, научился плот-
ницкому делу.
После женитьбы они уехали на при-
иск Боровой в Енисейской губернии, где
у золотопромышленника Савиных отец
работал плотником, а мама кухаркой в
бараке рабочих-холостяков. Невыноси-
мые притеснения, жестокая эксплуата-
ция побудили рабочих прибегнуть к за-
бастовке, которая длилась около меся-
ца, но не принесла существенных улуч-
шений. Зачинщики забастовки и актив-
ные рабочие были уволены. Получил
расчет и «волчий билет», как тогда на-
зывали, и мой отец.
25
Янисова
Меланья Фх~атэгна
|’онимые нуждой и в поисках работы родители в 1901 году
добрались до Благовещенска Амурской области. Отец посту-
пил в мастерские затона водников — ныне база Амурского реч-
ного флота им. В. И. Ленина, там он работал плотником на
строительстве барж.
Революция 1905 года не прошла мимо Благовещенска. За-
бастовали и плотники строительства барж. Отец был уволен за
участие в этой забастовке. Его увольняли и в последующие го-
ды за участие в «волынке» — скрытой забастовке, за несогла-
сия и пререкания с хозяевами.
Мать работала поденно у богачей: мыла полы, стирала, го-
товила обеды. Работая от зари допоздна, зарабатывала до 50
копеек в день. Когда увольняли отца, все заботы ложились
на плечи мамы. Она была трудолюбивая, энергичная, прояв-
ляла тягу к знаниям.
Наша семья жила по Зейской улице в доме № 23, снимая
во дворе избушку с маленькой комнатушкой и кухней. Напро-
тив нашей избушки, в угловом доме проживали под нелегаль-
ными фамилиями политические ссыльные: Мироненко, Дмит-
26
рий Вуколович, он работал в типографии магазина Чурина,
Петкус Владимир, Максимов Максим Иванович и Петрусь, ра-
ботавшие на заводе Чепурина. Знакомство с ними началось с
того, что мама стирала им белье, иногда готовила, папа сде-
лал табуретки и полочку для книг.
В наш дом приходили рабочие из речного затона, которых
приглашал папа. Политические ссыльные проводили с рабочи-
ми беседы, читали художественную литературу, а затем пере-
шли к чтению нелегальной политической, литературы. Литера-
туру оставляли маме, она ее прятала в железную банку, кото-
рую хранила в потайном месте.
В 1906 году в Благовещенск нелегально приехал Федор
Никанорович Мухин — член РСДРП(б) с 1904 года, имевший
большой опыт революционной борьбы. По паспорту он был
Александр Чижиков. Он организовал подпольный кружок, ку-
да входили рабочие-металлисты, грузчики, матросы. В 1907
году на собрании кружка, посзяще i юм дсклад'/ ф, Н. Му.'и-
на «О революции 1905—1907 гг.», произошел раскол кружков-
цев на большевиков и меньшевиков. Подавляющее большин-
ство поддерживало большевиков, в числе их были и мои ро-
дители. Большевистская 'часть избрала бюро во главе с
Ф. Н. Мухиным, которое вскоре стало именоваться Благовещен-
ским комитетом РСДРП(б).
Вот как об этом говорится в книге Н. А. Шиндялова «Ок-
тябрь на Амуре»: «В воспоминаниях И. И. Янисова, опублико-
ванных в «Амурской правде» 6 апреля 1927 года, освещается
борьба рабочей группы против меньшевиков. Дважды на об-
щих собраниях организации ставился вопрос о разделе биб-
лиотеки и печатной техники. После решительного отказа мень-
шевистского руководства передать часть имущества рабочей
группе представители последней (Мухин, братья Хрустовские,
Челозерцев, Черноусов и Янисов) изъяли с конспиративной
квартиры часть литературы, печатную машинку и прочую «тех-
нику». Это позволило приступить к широкому изданию листо-
вок».
Подпольная большевистская организация часто проводила
собрания на квартире Мухина, И. А. Волкодава и з других
местах. В собраниях участвовали мама и жена Мухина Агра-
фена Яковлевна. Мама в партию вступила в 1917 году. Семьи
Мухиных и Янисовых сблизились и подружились. Часто бывали
друг у друга. Хорошо помню небольшую квартиру Мухиных.
У них были две дочери, позднее родилась третья дочь.
Меланья Филатовна Янисова кроме участия в митингах и
собраниях, проводимых большевиками, выполняла отдельные
27
партийные поручения. Время тогда было бурное, мы мало ви-
дели свою маму в домашней обстановке.
После установления Советской власти М. Ф. Янисова была
направлена партийным комитетом на работу в продовольст-
венную секцию Благовещенского Совета. Со всей энергией она
включилась в работу по учету продовольствия, в борьбу со
спекуляцией, за введение твердых цен. Отец в это время ра-
ботал членом контрольной рабочей комиссии по национализа-
ции продовольственных и промышленных товаров у местной
буржуазии, взвинчивавшей цены на эти товары.
Мирное становление власти Советов в Благовещенске было
нарушено 6 марта 1918 года мятежом атамана Гамова. Мя-
тежники арестовали Мухина и других советских работников.
Когда начался мятеж, мама находилась дома. Услышав стрель-
бу, она быстро собрала перевязочные материалы и побежала
к фельдшеру Семеренко, проживавшему недалеко от нас.
Вместе они пробрались в расположение красногвардейцев и
оказали первую помощь раненым. С тревогой за нашу судьбу
вернулась домой мама. В дни ее отсутствия мы оставались на
попечении старшей сестры Таисии. Она нас кормила и не вы-
пускала на улицу.
После подавления гамовского мятежа 14 марта 1918 года
Ф. Н. Мухин и другие арестованные были освобождены.
Семье Ф. Н. Мухина предоставили квартиру — дом бывшего
управляющего магазином Чурина Хаева, который вместе с
семьей бежал в китайский город Сахалян — ныне Хэйхэ. Боль-
шой дом находился на Набережной улице, недалеко от быв-
шего губернаторского дома, в котором разместился облиспол-
ком Совета. Вместе с семьей Мухина жили 3. А. Нестеров
и семья брата Мухина Гаврилы Никаноровича, работавшего
секретарем продовольственного отдела облисполкома. Осе-
нью 1918 года белогвардейцы арестовали Гаврилу Никаноро-
вича, и до апреля 1919 года он содержался в Благовещенской,
а позднее — во Владивостокской тюрьме. 31 января 1920 го-
да он был освобожден партизанами, но вскоре умер от тяже-
лой болезни, полученной в результате пыток и побоев.
Ф. Н. Мухин был общительным человеком среднего роста,
с небольшой бородкой и подстриженными усами. Одевался
просто — тужурка, под ней простая рубашка, брюки, заправ-
ленные в сапоги. Разговаривал негромко, убедительно, любил
шутить, часто приводил товарищей по работе к себе обедать
или ужинать. Я не раз встречала за обедом Ф. Н. Сюткина,
Н. И. Поспелова, 3. А. Нестерова и других товарищей. Бывали
там и мои родители, сестра Таисия и я.
28
Большую заботу и любовь проявлял Ф. Н. Мухин о детях,
находил время поиграть, побеседовать с ними. Моя мама и
его жена Аграфена Яковлевна занимались организацией дет-
ских домов. Один такой дом находился недалеко от квартиры
Мухиных, где во дворе были качели. Дети из детдома прихо-
дили играть с детьми Мухина. Часто можно было видеть На-
стеньку Чистякову, Фиру Белову и других детей. Ф. Н. Мухин
всегда просил жену накормить их.
В сентябре 1918 года политическая обстановка в городе на-
калилась. Зашевелилась белогвардейщина, попозли провока-
ционные слухи, угрозы в адрес коммунистов и советских ра-
ботников. Стало известно об эвакуации советских учреждений.
Наши родители тоже стали готовиться к эвакуации.
Маму вызвали в Амурский обком партии. Ф. Н. Мухин,
Я. Г. Шафир и Ф. Н. Сютюин предложили ей остаться в Благо-
вещенске для ведения нелегальной партийной работы. Ей при-
своили партийную кличку — Мария Ивановна. Мы тогда жили
по Ремесленной улице, снимая домик № 28. И эта квартира
стала конспиративной.
18 сентября 1918 года Благовещенск заняли японские ин-
тервенты. Власть перешла к белогвардейцам. Наступили страш-
ные дни разгула белого террора. Днем и ночью проводились
обыски и аресты. Тюрьма была переполнена, были заняты дру-
гие помещения — в те дни арестовали до трех тысяч человек.
Часть ответственных партийных работников ушла в под-'
полье. Многие коммунисты, покинув город, скрылись в тайге
или в селах Амурской области.
На третий день после занятия города японцами и белыми
к нам неожиданно явился Ф. Н. Мухин. Он был в хорошем
костюме, в белой рубашке, с галстуком. Сбритые усы и боро-
да, короткие волосы под ежика сделали его неузнаваемым.
У нас он пробыл два дня. По его просьбе мама связалась с
подпольщиками — Мимитько, Петром Белоусовым, Татьяной
Шафир (женой Я. Г. Шафира). В конце сентября в нашей
квартире состоялась встреча Ф. Н. Мухина с К. Э. Кидал — чле-
ном партии с 1903 года.
В связи с большой скученностью у заключенных в тюрьме
начались заболевания. Многие из hihx по,двергал1ись избиениям
и пыткам, раны кровоточили, лечения почти не было. Заклю-
ченных морили голодом.
По заданию Ф. Н. Мухина мама стала одним из первых ор-
ганизаторов Рабочего Красного Креста. Его тогда называли —
Подпольный Красный Крест.
Для связи с политическими заключенными и оказания им
2»
помощи, по решению подпольного комитета партии, в тюрь-
му в качестве надзирателей было направлено несколько под-
польщиков. Подбор таких товарищей был возложен на моего
отца, П. Яницкого и П. Белоусова. Одним из надзирателей был
Павел Ермохин. Через таких надзирателей передавали списки
заключенных, нуждавшихся в помощи.
Для многих заключенных Красный Крест подбирал фиктив-
ных жен, сестер, братьев, невест. Среди них были Анисья Ер-
мохина, Женя Куцаенко, Тоня и Коля Мореловцевы, Зина Ша-
фир, ее мать Татьяна Шафир, Ольга Белоусова. Были прикреп-
лены и сестра Тася м я. Все прикрепленные были родственни-
ками подпольщиков и арестованных. Эти прикрепленные еже-
недельно, а то и два раза в неделю добивались свиданий и
передач, главным образом питания и белья, а во время сви-
даний с заключенными успевали передавать от них записки.
Это было очень опасно и сложно.
В тюремную больницу устроили Марию Мельникову—чле-
на партии с 1918 года и сестру Таисию Ивановну. Они оказы-
вали помощь больным политическим заключенным.
Передачи политическим арестованным и больным готови-
лись и на нашей квартире. Для покупки продуктов и одежды
подпольный обком партии выделял средства, за расход кото-
рых отвечала мама.
Однажды в переданном из тюрьмы грязном белье оказа-
лось предсмертное письмо, написанное на гладком полотенце
химическим карандашом на имя жены и детей. Фамилию пи-
савшего не помню. Письмо читали у нас дома. Оно произвело
огромное впечатление, во время чтения почти все плакали.
Автор письма, обращаясь к детям, писал, чтобы они были ак-
тивными борцами за дело рабочих и крестьян. Отдел печати
подпольного партийного комитета отпечатал это письмо, и
его распространяли как листовку. Это письмо-полотенце мама
отвезла в деревню жене и детям погибшего.
Не только в городе, но и в области распространялось и
предсмертное письмо-листовка казака Шадрина. Он был заме-
стителем Ф. Н. Мухина. Расстреляли его в ноябре 1918 года.
В предсмертном письме говорилось, что палачи его истязали,
пытали и приговорили к расстрелу и он уходит от борьбы за
светлое будущее как революционер и надеется, что рабочие,
крестьяне и беднейшее казачество будут стойко, не жалея
сил, своей жизни, бороться за власть Советов, за социалисти-
ческую революцию.
Ольга Наумовна Иогансон не раз вспоминала о том, что
находившиеся в заключении в Благовещенской тюрьме
30 //Z
С. М. Серышев, Г. Н. Боровичский и. Я. Г. Шафир написали
письмо, которое подпольщик Павел Ермохин смог передать в
Красный Крест. В письме было написано о бесчинствах пала-
чей, о пытках, голоде, массовых заболеваниях и большой
смертности арестованных. Это письмо-листовка была разбро-
сана по городу. В результате увеличились передачи аресто-
ванным через Красный Крест, а подпольный комитет партии
отпустил дополнительно средства на покупку продуктов и вы-
пустил листовку, протестующую против зверств, творящихся в
тюрьме.
В Красном Кресте был создан отдел побегов. При содейст-
вии подпольщиков, работавших в этом отделе, удавалось ор-
ганизовывать побеги. Члена партии большевиков с 1901 года
М. А. Трилиссера по болезни перевели из тюрьмы в больни-
цу, где ему сделали операцию. В больницу его поместили под
чужой фамилией. Как только он стал выздоравливать, ему уст-
роили побег. Несколько дней он скрывался :на квартире Шафи-
ра, а затем на других конспиративных квартирах. Побеги были
организованы для 20 человек.
В октябре 1918 года в Благовещенск нелегально приехала
Ольга Наумовна Иогансон, член партии большевиков с 1915
года. Ф. Н. Мухин вместе с О. Н. Иогансон посетили нашу
квартиру, Ф. Н. Мухин познакомил маму с Ольгой Наумовной.
Она впоследствии неоднократно бывала у нас с заданиями для
мамы. О. Н. Иогансон была членом подпольного обкома пар-
тии, и на нее возложили руководство Красным Крестом. Мама
хотя и оставалась в Красном Кресте, но больше выполняла
другие ответственные поручения обкома партии.
Для оказания медицинской помощи политическим заклю-
ченным и больным, находящимся в тюремной больнице, тре-
бовались лекарства, но их в городе не хватало, не было их и
в продаже. Мама сумела установить связь с доктором Ильей
Марковичем Хоммером, он работал в одной из больниц го-
рода и вел прием больных на дому. Хотя он был беспартий-
ный, но лояльно относился к Советской власти. Через него ма-
ма иногда получала необходимые лекарства и перевязочные
материалы, но этого было недостаточно. Мне приходилось
часто бывать на квартире Хоммера, так как я училась в од-
ном классе с его дочерью Еленой.
Было решено производить закупки медикаментов в китай-
ском городе Сахаляне. Приобретаемые медикаменты мама
вместе с доктором Шимановским, братом расстрелянного
В. И. Шимановского, передавали в Красный Крест, а для пар-
тизан вывозили через связных в Амурскую область.
31
Еще более сложным и ответственным заданием обкома
партии была закупка оружия. Мама вместе с подпольщиками
П. Яницким, М. Варягиным и П. Белоусовым приобретали ору-
жие в Сахаляне, затем купленное оружие тайно доставлялось
в город и отправлялось партизанам. Вывозила оружие парти-
занам мама под видом крестьянки. Хорошо помню ее поезд-
ку в Жариково и в Черемхово. Во время поездки в Жариково
она обещала вернуться через три дня, а отсутствовала неде-
лю. Мы уже забеспокоились. Оказалось, что она побывала
еще в двух селах. Она доставляла листовки, указания обкома
партии, шифровки — их готовил К. Э. Кидал.
После отъезда в феврале 1919 года К. Э. Кидала во Влади-
восток шифрованную переписку вела О. Н. Иогансон, она час-
то появлялась в нашей квартире и шепталась с мамой. К. Э. Ки-
дал в своих воспоминаниях указывает, что мама работала по
связи, по передачам и что через Марию Ивановну осущест-
влялась его связь с Ф. Н. Мухиным. В. А. Бородавкин — член
партии с 1909 года — вспоминал, что Мария Ивановна Янисова
привозила ему в партизанский отряд задания. Связь она осу-
ществляла очень смело и умело. Мама участвовала в заседа-
ниях подпольного обкома партии. Иногда ей поручалось изве-
щать нужных товарищей о явке на такие заседания.
Незадолго до занятия Благовещенска японцами и белыми
в китайский банк в Сахаляне были помещены частными вкла-
дами деньги для нужд подпольной работы. Получение и рас-
ход этих средств было поручено членам подпольного обкома
партии, в частности Ф. Н. Мухину. На заседании подпольного
обкома партии Ф. Н. Мухин предложил выделить коммуниста,
постоянного жителя Благовещенска, для получения денег из
китайского банка, так как привлечение каждый раз новых лиц
может вызвать неудобства, затруднения и увеличивает риск.
Было принято постановление поручить эту работу М. И. Яни-
совой, как проверенной на выполнении ответственных партий-
ных заданий. Маме изложили сложность и трудность выполне-
ния этого поручения, она выслушала внимательно и ответила,
что трудностей не боится, приложит все силы, чтобы хорошо
выполнить его, а в выполнении других поручений помогут до-
чери и муж. С тех пор мама стала инкассатором.
Получение денег из китайского банка было сопряжено для
мамы ie только с трудностями, но и с риском ареста, особен-
но при переходе границы через Амур в Сахалян. Кроме того,
в этом городе жило много эмигрантов-белогвардейцев, бежав-
ших = китайский город из Благовещенска, и надо было неза-
метно появляться на явочной квартире.
32
Несколько раз мама ходила по проторенной тропе за день-
гами. В декабре 1918 года на конспиративной квартире у Бе-
лоусовых Мухин, Нестеров и Иогансон поджидали маму. Она
должна была в назначенный час поздно вечером возвратиться
из Сахаляна с деньгами. Был сильный мороз, мама обморози-
лась и едва добралась до квартиры. Все бросились раздевать
ее, снимать полуботинки, растирать снегом и спиртом ноги,
заставили выпить рюмку водки, поили горячим чаем. Ф. Н. Му-
хин поругал не только /ламу, но и присутствующих за то, что
если ходить в лютый мороз в полуботинках, то можно при-
влечь внимание контрразведчиков. Мухин предложил немед-
ленно купить маме теплую обувь и одежду.
Старшая сестра Таисия Ивановна Янисова, по фамилии му-
жа— Богачева, кроме выполнения поручений Красного Крес-
та в 1918—1919 гг. была связной, выполняла и различные зада-
ния подпольного обкома партии. Однажды сестра установила,
что за ней следит неизвестный бородатый человек. Об этом
она сообщила М. Я. Мельниковой, и чтобы не провалить кон-
спиративную квартиру, М. Я. Мельникова оставила ее у себя,
а сама ушла на дежурство в тюремную больницу.
Утром М. Я. Мельникова рассказала Тасе, что когда она
возвращалась с дежурства, ее остановил доктор Лесник, по-
говорил о том, как прошло дежурство, и сказал: «Вы на подо-
зрении, за вами следят, если есть что-либо подозрительное,
немедле1И1но уничтожьте». — «Не понимаю,—ответила Мельни-
кова,— что может быть у меня подозрительного?»
Тогда доктор Лесник настоятельно проговорил: «Немедлен-
но скрывайтесь вместе со своей подружкой, которая ходит к
вам».
«Мы, — рассказывала Тася, — нашли возможность встретить-
ся с О. Н. Иогансон и рассказали ей обо всем подробно.
О. Н. Иогансон немедленно посоветовалась с членами под-
польного обкома партии и вскоре сказала нам, что мы дол-
жны покинуть город и что нас отправят в партизанский отряд.
Нас переодели в одежду деревенских девушек, перевезли че-
рез реку Зея, довели до деревни Владимировки в партизанский
отряд Николая Соловьева. Там приветливо нас встретили, а за-
тем поручили работу по связи».
В марте 1919 года организация большевиков понесла тяже-
лые потери. Контрразведки бело-японцев захватили 66 членов
подпольной организации. При переводе из японского штаба в
тюрьму был убит Ф. Н. Мухин.
Трагическая гибель Ф. Н. Мухина, аресты, расстрелы ком-
мунистов и людей, преданных делу власти Советов, всколых-
2 За Советский ДВ
33
нули население области. Коммунисты готовили восстание для
свержения белогвардейщины и изгнания интервентов. Под-
польный обком партии продолжал революционную работу.
В его составе были Я. Ф. Яковлев, М. А. Трилиссер, 3. А. Нес-
теров, О. Н. Иогансон и др.
Родители выполняли поручения обкома партии. На кварти-
ре часто появлялись подпольщики с заданиями или для полу-
чения поручений. Приезжали из партизанских отрядов связные
с сообщениями для обкома партии или по другим важным
делам.
В ноябре 1919 года в нашей квартире собрались подполь-
щики П. Белоусов, М. Варягин, Васильев — по кличке Василек,
Титаев и мой отец. Контрразведчики, возможно, выследили на-
шу квартиру, но скорей всего кто-то донес в контрраззедку,
что в нашей квартире собралось несколько человек.
Контрразведчики во главе с начальником Васильевым не
успели окружить дом, как М. Варягин и Васильев, Василек, вы-
скочили через окно во двор соседнего дома. С этого двора
был выход на Зейскую улицу. Скрыться им от преследования
не удалось. Начальник контрразведки убил Васильева-Василька.
Начальника контрразведки Васильева убил М. Варягин. Бежав-
шие вслед контрразведчики убили М. Варягина.
Это событие произошло около часа дня. Я возвращалась из
школы. Слышны были выстрелы. Вместе с бежавшими людьми
побежала и я к месту происшествия. С ужасом я увидела ле-
жавшего на земле Василька, он истекал кровью. Перепугав-
шись, не показывая, что знаю Василька, я бросилась домой.
Все это произошло недалеко от нашего дома. Вдруг слышу
крик контрразведчика — «ловите, ловите». Мне показалось, что
убегала мама, но это была не она.
В нашем доме были белогвардейцы. У стены стояли Бело-
усов, Титаев и отец. Они были избиты. Происходил обыск, все
было перевернуто. Младшая сестренка Евдокия от страха тряс-
лась и всхлипывала, утирая слезы. Мамы дома не былс. Я су-
мела выскочить на улицу, чтобы предупредить в случае ее по-
явления. Белоусова, Титаева и отца увели в тюрьму.
Нам невозможно было жить дома, в котором к тому же
оставили засаду, в ожидании прихода мамы. Анастасия Рябо-
ва, крестная, как тогда называли, взяла нас к себе.
На второй день, после провала конспиративной квартиры,
А. Рябова с младшей сестренкой пришли к нам домой, чтобы
взять постельные вещи и детское белье. В доме находились
белогвардейцы.
Один из них спросил:
34
— Зачем пожаловали?
— Пришли, — отвечает А. Рябова, — взять вещи для детей,
я их оставила у себя, им не на чем спать, и нет белья.
— Ничего не возьмешь, иди за разрешением в контрраз-
ведку, — грубо ответил белогвардеец.
В контрразведке А. Рябова попросила разрешить оставить
детей у себя — «они же не виноваты» — и чтобы ее не пре-
следовали за это. Ей разрешили оставить нас «до поры до
времени» и дали записку взять для нас вещи. У Анастасии Ря-
бовой мы жили до освобождения города от белогвардейцев
и японцев.
Наш дом в течение нескольких дней был под надзором,
там дежурили контрразведчики, ожидали маму и других, кто
появится. Подпольщики, со своей стороны, установили наблю-
дение за домом, чтобы не допустить ареста связных.
Мама тайком несколько раз встречалась с нами у А. Рябо-
вой. Как ни старалась мама скрываться, но ее выследили и в
декабре 1919 года арестовали. До ареста мамы напрасно за-
держивали некоторых женщин по имени Мария Ивановна. По
заданию подпольного комитета партии мама должна была схо-
дить в Сахалян. У нее был фальшивый паспорт с печатью. Ра-
нее с подобным паспортом был арестован подпольщик. Мама
все же рискнула. Она прошла таможенный пост, который назы-
вали рогаткой». Ее окликнули, чтобы она вернулась. При про-
ходе через «рогатку» о паспорте ее не спросили. У нее воз-
никло подозрение, и она решила уничтожить паспорт. Для это-
го попросилась в туалет. Там она разорвала паспорт и броси-
ла в яму.
На вопрос, зачем отправляется в Сахалян, ответила, что
приехала из Сибири, разыскивает родственников, которые дол-
жны проживать в этом городе, назвалась именем матери На-
крохиной со всеми ее данными, уроженкой Енисейской губер-
нии.
Ей не поверили и, как беспаспортную, отправили в поли-
цию, где поместили в камеру предварительного заключения.
Несколько дней та/\л ее допрашивали, она твердила выдуман-
ную версию. Но ее все-таки разоблачили как Марию Ивановну
и перевели в тюрьму.
В тюрьме мама находилась в общей камере, некоторые из
женщин были ей знакомы. Подпольщики-надзиратели, рабо-
тавшие в тюрьме, получали от родных продукты, письма и пе-
редавали заключенным женщинам.
В феврале 1920 года японская военщина закончила эвакуа-
цию из Амурской области.
2* 35
8 марта 1920 года в Благовещенск входили пехотные ка-
валерийские части партизан с развернутыми знаменами, с ре-
волюционными песнями.
На площади состоялся большой митинг.
В этот день вечером возвратились освобожденные из тюрь-
мы наши родители. Отец был больным, нетрудоспособным в
результате пыток и побоев. Его вскоре отправили на лечение
и назначили пенсию.
В марте 1920 года нашей семье предоставили другую квар-
тиру, на углу Кузнечной и Набережной улиц. Во дворе был не-
большой двухэтажный дом. На первом этаже жили М. А. Три-
лиссер и его жена О. Н. Иогансон. На втором этаже жила на-
ша семья. Недалеко от нас был большой двухэтажный дом, в
котором жили С. С. Шилов и Я. В. Прохоров. Они хорошо зна-
ли маму по подпольной работе, звали ее Марией Ивановной.
Это имя закрепилось не только среди подпольщиков, но и
среди знакомых.
Мама состояла в комиссии по организации похорон погиб-
ших во время белогвардейского и японского террора. Аресто-
ванные контрразведчики откапывали могилы и ямы, извлекали
оттуда трупы.
26 марта 1920 года в саду Народного дома (ныне стадион
«Спартак») состоялись похороны 118 жертв бело-японского
террора. Среди них Ф. Н. Мухин, Я. Г. Шафир, А. К. Чумак и
другие.
Останки многих погибших были увезены родственниками
для захоронения в своих селах и поселках.
В городе и области устанавливалась нормальная мирная
жизнь.
Сестра Таисия Ивановна вступила в РКП(б) в 1920 году в
17-летнем возрасте, работала в политотделе 2-й Амурской ар-
мии, затем в областном ГПУ.
Мама в период ДВР работала в женотделе, руководила ор-
ганизацией помощи фронту и осиротевшим детям. Продолжа-
ла работать в Красном Кресте, одновременно училась на кур-
сах, получила специальность медицинской сестры. После граж-
данской войны работала в поликлинике.
Была награждена грамотой со следующим содержанием:
«В ознаменование 10-летия партизанского движения насто-
ящая грамота выдается Амурским окружным исполнительным
комитетом красному партизану Янисовой Меланье Филатовне
за активное участие в борьбе с белогвардейцами и интервен-
тами в период с 1918—1920 гг. за проявленное мужество,
энергию, решительность в борьбе за власть Советов».
36
Такой же грамотой награжден был и отец.
В 1919 году мама, убегая от преследования контрразведчи-
ков, сильно ушибла голову, головная боль прогрессировала, и
в 1936 году она умерла в Москве, после тяжелой операции.
Папа умер в 1941 году.
Октябрьская революция открыла возможность нам, как и
всем детям рабочих и крестьян, получить образование. Сестра
Таисия Ивановна окончила институт им. Плеханова, работала в
аппарате ЦК КПСС с 1939 по 1965 год. По состоянию здоровья
ушла на пенсию союзного значения. Умерла в 1967 году. Се-
стра Евдокия Ивановна состояла в ВЛКСМ, член КПСС с 1942
года, окончила МГУ и работала инженером-экономистом до
ухода на пенсию. Я окончила Иркутский медицинский институт
и аспирантуру в 1934 году. Состояла в ВЛКСМ с 1924 года,
член КПСС с 1944 года. Находясь на пенсии, продолжаю рабо-
тать врачом.
Н. К. и М. К. СЕРОВЫ
Ее называли Зоя Большая
(3. И. Секретарева)
Серое Никита Константинович. Родился =
1934 г. Кандидат философских наук, старший
научный сотрудник НИИ. Сын Зои Ивановны
Секретаревой.
Серов Михаил Константинович. Родился в
1921 г. Член КПСС с 1945 г. Участник Великой
Отечественной войны, ветеран Вооруженных
Сил СССР, полковник в отставке. Кандидат тех-
нических наук, старший научный сотрудник, лау-
реат Ленинской премии в области науки и тех-
ники за 1980 г. Сын 3. И. Секретаревой.
«Ее называли Зоя Большая» — так
была озаглавлена передача, подготов-
ленная ленинградским телевидением,
состоявшаяся 8 марта 1977 года, об
«удивительно интересной, овеянной ро-
мантикой революции, полной героичес-
ких свершений» жизни Зои Ивановны
Секретаревой. Зоя Большая — подполь-
ный партийный псевдоним Зои Ива-
новны. Большая — не только потому,
что рост несколько выше средне-
го, но и потому, что была еще Зоя Ма-
ленькая (Зоя Павловна Станкова) в тес-
ной когорте молодых коммунисток, бо-
ровшихся за установление Советской
власти на Дальнем Востоке, таких как
Таня (Татьяна Константиновна Цивилева),
Тамара (Т. М. Головнина), Ольга
(О. С. Левич), подруг и соратниц Зои
Ивановны, сохранивших тесные дружес-
кие связи до последних дней ее жизни.
Но наш рассказ будет о Зое Большой.
В сборниках, посвященных истории
борьбы за советский Дальний Восток,
обычно содержатся краткие биографи-
ческие сведения об авторах воспомина-
38
ний, и рядом с именем 3. И. Секретаревой можно увидеть
справку о Константине Петровиче Серове (партийный псевдо-
ним— Михаил Вишлин или Медведь), например, если взять са-
мую краткую, такую: «Серов К. П. — член КПСС с 1919 г., уча-
ствовал в партизанской борьбе в Приморье, в 1920—1921 гг.—
на подпольной партийной работе во Владивостоке, член При-
морского подпольного ревкома РКП(б) и зам. председателя
ЦБ профсоюзов Владивостока». И эти справки имеют самую
прямую и непосредственную связь, так как еще в 1919 году
Зоя Ивановна и Константин Петрович стали супругами и вмес-
те шли до последнего дня жизни Константина Петровича в
1972 году. Ныне урны с их прахом покоятся в одной и той же
нише на Новодевичьем кладбище в Москве. Поэтому рассказ
о нашей славной матери, которая пережила своего мужа все-
го на пять лет, невозможно вести, не упоминая о К. П. Серо-
ве, верном друге и спутнике жизни Зои Ивановны на протяже-
нии 53 лет. В истории страны в это полустолетие вместились
годы гражданской войны и первых пятилеток, Великая Отече-
ственная война, пятилетки восстановления, освоение Космоса
и многие другие свершения и события. В масштабах же чело-
веческой жизни полвека составляют основную ее часть. Чем
же она была заполнена у Зои Ивановны и ее супруга? В об-
щих словах — тем же, чем и у миллионов советских людей:
сражались, учились, работали, защищали Родину и снова рабо-
тали. Вырастили троих детей и, даже уйдя на покой, до по-
следних дней жизни трудились.
Летом 1912 года после окончания с золотой медалью семи
классов Никольсн?-Уссурийской женской гимназии 18-летняя
Зоя Секретарева побывала в Ярославской губернии, на родине
своего покойного отца Ивана Михайловича. Там еще помнили
ее деда по отцу — крепостного графа Градусова, прозванного
Секретарем за владение грамотой. Он был вывезен графом
из другого поместья вблизи Петербурга и поначалу даже пло-
хо знал русский язык. По внешности ее дед был типичным се-
верянином, так что свои черные глаза и темные волосы Зоя
Ивановна скорее всего унаследовала по женской линии. По
рождению же она была коренной дальневосточницей, так как
еще в конце 80-х годов отец ее с женой Елизаветой Иванов-
ной и детьми совершил многотрудное по тем временам путе-
шествие через Одессу и далее морем во Владивосток, где
подрядился служить на строительстве Уссурийской железной
дороги. Окончил он свою жизнь незадачливым торговцем ба-
калейными товарами, оставив жене с детьми, из которых
младшей — Зое было тогда 13 лет, массу долгов.
39
Секретарева
Зоя Ивановна
С детства Зоя Ивановна пристрастилась к чтению, а в стар-
ших классах гимназии познакомилась и с нелегальной литера-
турой— это были отпечатанные на гектографе сочинения Льва
Толстого, запрещенные царской цензурой. Немного позднее,
уже в студенческой среде, в ее руки попали «Коммунистичес-
кий манифест» и «Эрфуртская программа СДРП». Она училась
тогда на Бестужевских курсах в Петербурге, куда была зачис-
лена без экзаменов после успешного окончания з гимназии
дополнительного восьмого класса с математическим уклоном.
По дороге из Никольска-Уссурийского Зоя Ивановна по-
знакомилась со студентами, ехавшими из Владивостока тоже в
Петербург, — Константином Сухановым и Всеволодом Сибир-
цевым. Вместе со Львом Караханом они были лидерами лево-
го течения владивостокского землячества, а позже возглавля-
ли «Землячество Уссурийского края». Вплоть до февральской
революции 1917 года Зоя Ивановна была членом правления и
секретарем этого землячества. С начала первой мировой вой-
ны заседания землячества проводились конспиративно: иногда
40
на квартире Л. М. Карахана, жившего тогда или с В. М. Моло-
товым, или с Я. М. Свердловым на Широкой улице, а чаще —
за городом, в Парголово. Осенью 1916 года был арестован и
заключен во Владивостокскую тюрьму Константин Суханов.
Назвавшись его невестой, Зоя Ивановна принялась хлопотать
об облегчении его участи. Для этого ей пришлось побывать у
членов Государственной думы Русанова, Манькова и Керен-
ского. После встречи с последним в ее глазах не только по-
мерк образ эсеровского лидера, речами которого увлекалось
студенчество, но, как она потом вспоминала, «...по-особому
омерзела вся пустозвонная эсеровщина. Свернуть меня с
большевистского пути было уже невозможно».
Зимой 1916—1917 гг. Зоя Ивановна кроме работы в прав-
лении землячества много времени уделяла раненым солдатам
в лазарете Мраморного дворца, работала в библиотеке, по-
жертвованной студентам-сибирякам М. Н. Слепцовой, в столо-
вой совета сибирских студенческих землячеств. В предреволю-
ционные годы эта столовая на Большой Разночинной улице пре-
вратилась в своеобразный центр общественной жизни студен-
тов-сибиряков: талА проводились собрания, читали письма с
фронта, слушали новости с заводов. Активное участие приняла
Зоя Ивановна в работе ревштаба Петроградской стороны, соз-
данного в феврале 1917 года по инициативе студентов-сибиря-
ков. Такая напряженная общественная деятельность не могла
не отразиться на учебных занятиях Зои Секретаревой: Бесту-
жевские курсы она так и не закончила, тем более что выпуск-
ные экзамены для курсисток четвертого года обучения при
шлись на весну 1917 года.
В апреле 1917 года с мандатом от совета сибирских сту-
денческих землячеств Зоя Ивановна выехала на свою родину
в Никольск-Уссурийский для проведения агитационной работы
среди молодежи. Там же в июне 1917 года она оформила
свою принадлежность к большевикам. В сентябре 1917 года
присутствовала на 1-й краевой конференции РСДРП(б), прохо-
дившей в помещении организованного ею агитбюро. «Мой
партбилет датирован 10 июня 1917 г., хотя мое большевист-
ское мировоззрение, подкрепленное практической работой,
сложилось гораздо раньше, — пишет Зоя Ивановна в своих
кратких автобиографических заметках, — выковалось оно не
сразу, а по /лере того, как мое мышление, как по лестнице,
поднималось к осознанию и уяснению революционных задач».
По решению партийной конференции 23-летняя большевич-
ка Зоя Ивановна Секретарева направляется во Владивосток^
где пробыла до сентября 1921 года. Во Владивостоке она ра-
41
ботала в редакциях большевистских газет «Красное знамя»,
«Крестьянин и рабочий» и «Набат», была членом легально и
подпольно действовавших горкома и обкома РКП(б). Ей вместе
с К. П. Серовым посчастливилось близко знать Сергея Лазо,
с тех же времен и на всю жизнь они сохранили дружбу с
А. А. Фадеевым.
Талл же, во Владивостоке, Зою Ивановну встретил и надол-
го запомнил самоотверженный друг Советского Союза, сорат-
ник Джона Рида, Альберт Рис Вильямс. Он появился в редак-
ции газеты «Крестьянин и рабочий» осенью 1918 года, про-
ехав всю Россию с грузом документальных материалов о ре-
волюции и впечатлений от бесед с Лениным. Неудивительно,
что во Владивостоке он оказался в среде большевиков-ленин-
цев, пока не смог выехать в Америку, и Зоя Ивановна часто
виделась с ним в редакции, на заседаниях Владивостокского
горсовета, в мастерских, в порту, а однажды, по 1инициативе
К. Суханова, организовала встречу с ним в коммуне молодых
большевиков на Светланской улице, 99. Интересные детали
этой встречи и другие эпизоды, связанные с пребыванием
Вильямса во Владивостоке и последними его приездами в Со-
ветский Союз, вспомнила и блестяще описала Зоя Ивановна в
журнале «Нева» (1962, № 6) в публикации, озаглавленной «То-
варищ Рис Вильямс». В семейной библиотеке Зои Ивановны и
К. П. Серова хранились уникальные экземпляры книг Вильямса
«Ленин-человек и его дело» и «Сквозь русскую революцию»,
изданных на английском языке в США в 1919 и 1921 гг. Из
письма Зои Ивановны жене и другу Вильямса, умершего в
1962 году: «6 июня 1964 г., Солнечное. Дорогая Люсита, лишь
теперь я села за ответ на Ваши пять писем, которые проник-
нуты таким теплом и лаской, что меня бросает в краску от
стыда за мое долгое молчание... Костя долго и тяжело болел.
Он Вам писал из больницы, но письмо оказалось неотправлен-
ным по вине переводчицы... Вы просите сообщить имена трех
погибших товарищей Альберта по Владивостоку, в числе кото-
рых был Суханов. Их было не три, а гораздо больше, и погиб-
ли они в разное время и в разных местах. В моей памяти све-
жи образы этих друзей, и я постараюсь описать их... Суханов
и Мельников были убиты интервентами в ноябре 1918 г. яко-
бы при попытке к побегу... Это ложь. Я видела место убийства
и еще теплые трупы. Они были застрелены в упор в голову, и
о побеге не могло быть и речи».
В начале лета 1919 года в «партизанскую столицу» — село
Анучино, куда была направлена группа владивостокских под-
польщиков во главе с Сергеем Лазо, прибыла и Зоя Ивановна
42
как редактор газеты «Крестьянин и рабочий». В Анучино и со-
стоялась первая встреча Зои Ивановны и К. П. Серова, кото-
рая обернулась их супружеством на всю жизнь. Уроженец
Сызрани, он был арестован белочехами и в числе узников пе-
чально знаменитого самарского «поезда смерти» привезен в
Никольск-Уссурийский. Тяжелобольным он был перемещен в
тюремный госпиталь, откуда ему удалось бежать. А через
шесть месяцев, в июне 1919 года, неутомимый организатор
партизанских отрядов Эдуард Фрицевич Крастин (Адольф)
привел его в Анучино, где он включился в работу революци-
онного штаба партизанских отрядов, писал листовки и воззва-
ния к крестьянам, участвовал в боях с белоказаками. Когда
под давлением превосходящих сил японцев партизанам при-
шлось организованно оставить Анучино и на совещании в Чу-
гуевке было принято решение действовать мелкими отрядами,
Зоя Ивановна и К. П. Серов вошли сначала в отряд Устюгова,
а после его разгрома японцами — в отряд Туманова. Там им
передали указание возвращаться во Владивосток.
Но вернемся снова в Ануч1ино. Примерно через месяц после
появления там К. П. Серова в Анучино прибыла группа совсем
юных коммунистов, среди которых был Александр Булыга —
такой партизанский псевдоним придумал себе Саша Фадеев.
Вместе со своими тремя друзьями — выпускниками Владивос-
токского коммерческого училища, которым угрожала мобили-
зация в колчаковскую армию, — он по решению партии был
нелегально, с фальшивыми документами, переправлен в пар-
тизанскую тайгу. Будучи ненамного их старше, хотя уже начав-
ший седеть в свои неполные 20 лет, Костя Серов очень близко
сошелся с этими юношами. Но тогда же, по-видимому, выяс-
нилось, что для Зои Ивановны Саша Фадеев — старый знако-
мый: она впервые увидела его на квартире двоюродных брать-
ев Всеволода и Игоря Сибирцевых, когда ему было еще только
14 лет.
Комсомол во Владивостоке организовался, как известно,
только во второй половине 1920 года, и Зоя Ивановна, еще до
ухода к партизанам уделявшая много внимания подрастающей
смене, не один раз встречалась с повзрослевшим Сашей Фа-
деевым, а в сентябре 1918 года присутствовала на заседании
подпольного горкома, на котором он был принят в партию.
Юный Саша Фадеев, как и другие «соколята», пришел в
партию через Рабочий Красный Крест. Эта номинально легаль-
ная, но фактически направляемая ушедшими в подполье боль-
шевиками организация при совете профсоюзов не только
обеспечивала активную помощь политзаключенным, но и гото-
43
вила новых борцов из числа революционно настроенной моло-
дежи комсомольского возраста. Организаторами Рабочего
Красного Креста были обе Зои — Большая и Маленькая.
Итак, в сентябре 1919 года Зоя Ивановна вместе с Констан-
тином Петровичем были отозваны из партизанской тайги во
Владивосток и сразу же активно включились в работу по вы-
полнению ответственных заданий партии. Зоя Ивановна работа-
ла в исполбюро совета профсоюзов, была членом легально и
подпольно действовавших горкома и обкома РКП(б), подполь-
ным райорганизатором, ведала явкой, а во время известного
гайдовского путча в ноябре 1919 года — бюро связи с боевы-
ми десятками. Весной 1920 года она вошла в состав редколле-
гии газеты военсовета «Военный набат» (позднее — просто
«Набат»).
В начале 1920 года власть во Владивостоке перешла в руки
так называемой земской управы, которая фактически находи-
лась под влиянием большевиков. Но недолго. 4—5 апреля
японское командование, вероломно нарушив «нейтралитет»,
совершило провокационное нападение на партизан в При-
морье и задалось целью разгромить большевиков. 5 апреля
японцы арестовали любимцев трудящихся—С. Лазо, А. Луц-
кого, В. Сибирцева. Обстоятельства их трагической смерти в
мае 1920 года известны. Здесь же нам представляется умест-
ным кратко пересказать со слов Зои Ивановны эпизод, связан-
ный с последним публичным выступлением С. Лазо, состояв-
шимися за два дня до его ареста, на первом заседании только
что избранного Владивостокского Совета рабочих и солдатских
депутатов. Зоя Ивановна, как депутат и газетный работник, си-
дела в первом ряду и писала для газеты отчет, но не успевала
за оратором. Спустившись в зал, Лазо спросил, что она пишет.
«Ну, если это мое выступление, брось строчить, — заметил
он —То, что я сказал, я могу написать дословно — память у
меня хорошая». И действительно, когда 6 апреля Зоя Иванов-
на и Зоя Станкова умудрились проникнуть в здание, в котором
содержались арестованные, Лазо незаметно передал Зое Ива-
новне собственноручную запись своего выступления. 27 апре-
ля, когда члены военного совета бесследно исчезли, послед-
няя речь Лазо появилась на страницах газеты «Красное знамя».
В архиве Зои Ивановны сохранилась подаренная Лазо его по-
следняя небольшая фотокарточка с автографом: «Зое С. на
память о вечере 7-го января 1920 г. Владивосток, Сергей Лазо».
Еще более тяжелые времена для революционеров Влади-
востока наступили через год, когда власть захватило реакци-
оннейшее правительство братьев Меркуловых. Это был, как
свидетельствуют очевидцы, период разбоя и произвола, како-
го еще не видели трудящиеся края. В первый же день мерку-
ловского переворота 26 мая 1921 года К. П. Серов едва избе-
жал расстрела. Его спасло то, что в момент ареста у него не
было с собой оружия и имелся фиктивный паспорт на имя неко-
его Турлюка. А за пять дней до этого в роддоме на Первой
Речке (и тоже с поддельными документами) Зоя Ивановна ро-
дила! своего первенца, которого назвали по подпольному псев-
дониму отца Михаилом.
Но вот пришел август 1921 года. Зою Ивановну и К. П. Серо-
ва переправили нелегально через Харбин в столицу ДВР —
Читу И был у главы этой подпольной семьи фальшивый за-
гранпаспорт на имя литовского коммерсанта Метишайтиса К. П.,
в котором были записаны его жена и младенец Микаэлис, а
в лацканах одежды зашиты партийные справки, отпечатанные
на голубой шелковой ткани, и такой же мандат: «Настоящим
т. Вишлину поручается сделать доклад в ДБ ЦК РКП о партий-
ной работе и положении в Приморской области. Председатель
Приморского облпартревкома Шишкин. Секретарь Катя (Коче-
гарова)».
По прибытии Зои Ивановны в Читу партия поручила ей ра-
боту секретаря Совета Министров ДВР, одновременно она бы-
ла членом правления Забайкальского Совета совторгслужащих.
Затем по решению Дальбюро ЦК РКП(б) заменила убитого
бандитами секретаря Дальневосточной . комиссии по чистке
партии Крылова, работала в качестве партследователя и уп-
равляющего делами Центральной контрольной комиссии при
ДБ ЦК ВКП(б). К. П. Серов, выполняя свои партийные обязан-
ности, часто бывал в отъезде. В архиве Зои Ивановны нашлась
его телеграмма из г. Свободного, 17/111. 1922 г.:—«Чита Сов-
мин Секретаревой. Сообщи результаты сын как беспокоюсь.
Миша». Так предельно загруженные дни сложились в год. А в
сентябре 1923 года по решению комиссии при губкоме Зоя
Ивановна и К. П. Серов были откомандированы на учебу в
Петроградский политехнический институт (позднее — ЛПИ
им. М. И. Калинина).
Учиться оба поступили на экономический факультет и со-
стояли на партучете в институте в течение семи лет. Учебу
сочетали с большой общественной нагрузкой, но приходилось
еще и работать. Зоя Ивановна работала секретарем факульте-
та, секретарем биржевых курсов при институте, преподавала
экономгеографию и экономполитику в совпартшколе Выборг-
ского района. Не меньшую нагрузку нес и студент К. П. Серов,
бывший некоторое время секретарем парторганизации инсти-
45
тута. «Обстановка в то время была в вузах необычная, Как
раз шла ломка старых устоев высшей школы и поиски новых,—
пишет К. П. Серов в своем очерке о коммунистах-латышах
Будрисе и Крастине. —... Основная тяжесть реорганизации ву-
за легла на коммунистов... Нельзя тут не сказать с гордостью,
что из того поколения политехников вообще вышли видные
общественные, государственные деятели, ученые и даже ми-
нистры...»
Жила же эта студенческая чета с сыном и бабушкой
Е. И. Секретаревой вначале в общежитии-коммуне рядом с
институтом, а позднее, когда покрепче стали на ноги (уже по-
c.о смерти матери Зои Ивановны), снимали комнаты: Зоя Ива-
ь.Ьзна с сыном в одном доме, а ее супруг—в другом, побли-
сссти. Дело в том, что квартирные хозяева упорно не желали
признавать их мужем и женой, хотя такие неузаконенные, но
на удивление устойчивые супружеские пары, по крайней мере,
в среде большевиков-дальневосточников были в те времена
делом обычным. Например, такую же дружную семью соста-
вили Татьяна Цивилева с Адольфом Крастиным и их два сына
Гелий и Максим. Чтобы не возвращаться больше к этой теме,
скажем, что свой брак Зоя Ивановна и Константин Петрович
официально оформили лишь в октябре 1947 года, но еще в
одном из многих своих фронтовых писем Константин Петрови .
писал: «Зоя, мне пришла в голову блестящая мысль: мне на-
доела твоя фамилия. Поэтому предлагаю тебе сменить ее, од-
новременно предлагаю руку и сердце. Выясни там где-нибудь,
нельзя ли нам заочно зарегистрироваться... Мне кажется, что
за двадцать три года мы сумели изучить характер друг друга
и можем совершить отчаянный шаг — зарегистрироваться в
загсе...».
Во время летних каникул студенческая семья, о которой
идет речь, много путешествовала по стране. Побывали в Сыз-
рани, где жили близкие родственники Константина Петровича,
бывали они и с друзьями на Кавказе, а в 1928 году предпри-
няли поездку во Владивосток. На следующий год, в мае, Зоя
Ивановна родила второго ребенка, на этот раз дочку, которую
назвали Изольдой в память о дальневосточной подруге, поте-
рявшейся где-то между Владивостоком и Харбином во время
белогвардейского разгула. Последний, младший сын — Никита
Константинович родился у Зои Ивановны, когда она уже имела
диплом инженера-экономиста, солидный опыт работы по спе-
циальности и в качестве преподавателя. Было ей тогда трид-
цать девять лет.
С политехническим институтом Зоя Ивановна и Константин
46
Петрович расстались в 1930 году, приобретя к этому времени
много новых, уже ленинградских друзей. И сами стали ленин-
градцами, но так и остались дальневосточниками по духу, по
верности погибшим и оставшимся в живых друзьям своей
молодости, соратникам по борьбе. К. П. Серов был отправлен
на ответственную работу в ЛеноблРКИ, преподавал и заведо-
вал кафедрой в одном из ленинградских институтов, был изб-
ран депутатом Ленсовета. Семья Зои Ивановны, имевшей к
этому времени уже троих детей, получила квартиру в только
что построенном ленсоветском доме на Петроградской сто-
роне.
В гюне 1941 года Константин Петрович по окончании сбо-
ров по переподготовке комсостава получил звание батальон-
ного комиссара. А через три дня началась война. Его батальон
с первых же дней вступил в тяжелые бои на Карельском пе-
решейке, за участие в которых К. П. Серов в августе 1941 года
был награжден орденом Красного Знамени.
Старший сын Зои Ивановны вступил добровольцем в ар-
мию и вместе с другими студентами электротехнического инс-
титута был направлен в училище ПВО, перебазированное вско-
ре за Урал. Попытка Зои Ивановны эвакуировать младших де-
тей окончилась неудачно: поезд вернулся в город, так как
кольцо блокады уже замкнулось. Началась жизнь в условиях
жестокой осады Ленинграда. Всю тяжкую зиму 1941/42 года
Зоя Ивановна проработала санитаркой в эвакогоспитале и да-
леко не всегда могла отдохнуть между сменами, так как во
время воздушных налетов нужно было еще дежурить на кры-
ше своего дома в качестве командира одной из групп добро-
вольной пожарной охраны. В середине зимы дома ненадолго
появился К. П. Серов, пролежавший до этого два месяца в
госпитале после тяжелой контузии на известном «пятачке» под
Невской Дубровкой. Вдвоем с Зоей Ивановной они сходили
однажды на дальнюю окраину и на скотобойне выменяли на
вещи немного конских кишок и ведро крови, смешанной с
шерстью и мусором. Но и это уже не могло спасти Зою Ива-
новну от голодного истощения. В конце февраля 1942 года
штаб дивизии, з которой воевал Константин Петрович, эвакуи-
ровал ее с детьми по ледовой дороге через Ладогу в Алма-
Ату.
С поезда — прямо в госпиталь; диагноз: дистрофия и ост-
рая форма желтухи. Тот же госпиталь, к счастью, принял и ее
детей, страдавших от фурункулеза. После госпиталя — инвалид-
ность И группы и переезд в город Джаркент. А через некото-
рое время по ее настоянию Джаркентский райком партии на-
47
правляет ее в глубинный колхоз у советско-китайской грани-
цы в село Баскунчи. Несмотря на инвалидность, Зоя Ивановна
стала работать в полеводческой бригаде. Во время каникул
с ней рядом работала Изольда и даже девятилетний Никита
трудился по мере своих сил посыльным сельсовета и правле-
ния колхоза. Как бы ни было тяжело, угроза голодной смерти
осталась в прошлом. Новоселам выделили огородный участок,
так 'что на весь год хватало своей кукурузы и картошки. Свои-
ми руками возвели плоскую крышу над стенами недостроенно-
го дома, завели домашнюю живность. Однако самоотвержен-
ный труд в колхозе, заботы о семейных делах не давались
Зое Ивановне даром. Свое пятидесятилетие она встретила в
эвакуации. Возможно, это произошло на степной дороге, так
как помимо работы в поле она выполняла нелегкие обязаннос-
ти уполномоченного по сдаче хлеба государству. Взрослеющая
дочь писала отцу на фронт: «...мама сегодня пошла на парт-
собрание. Но что-то плохо она сегодня себя чувствовала. Она
говорит, маленько простыла... Мы твердо решили ехать домой,
потому что маме здесь долго жить нельзя...» Осенью 1945 го-
да К. П. Серов, получив кратковременный отпуск, приехал в
далекое село Баскунчи и перевез Зою Ивановну, дочь и млад-
шего сына в Ленинград, в разоренную во время блокады, но
все же уцелевшую квартиру. А незадолго до возвращения
Зои Ивановны с детьми там появился двадцатичетырехлетний
старший техник-лейтенант М. К. Серов, откомандированный для
продолжения учебы в Военной академии. Только весной 1946 го-
да после демобилизации мужа вся семья Зои Ивановны собра-
лась вместе, и она понимала, что это редкое счастье: пережи-
ли блокаду, не потерялись в эвакуации, остались живы...
Через семь лет, к 60-летию Зои Ивановны, все трое ее де-
тей были, как принято говорить, «поставлены на ноги»: стар-
ший сын, окончив Военную академию, женился и теперь служил
в Москве, дочь закончила Лесотехническую академию и тоже
уехала из Ленинграда, а младший стал слушателем Военно-ин-
женерной академии. И у Зои Ивановны появились новые за-
боты.
В 50-х годах страна получила возможность уделить время и
средства для документального восстановления собственной ис-
тории. Уже в 1957 году во Владивостоке вышел сборник «За
власть Советов’», один из первых сборников-воспоминаний
участников гражданской войны в Приморье. Зоя Ивановна и
Константин Петрович вошли в коллектив его авторов. Участие
в издании первого сборника оказалось для обоих супругов
лишь началом кропотливой и многотрудной работы, доброволь-
48
ное исполнение которой они приняли на себя. Каждый из них
был занят ею до последнего дня жизни ради восстановления
живых деталей истории становления Советской власти на Даль-
нем Востоке, ради восстановления памяти о погибших и неча-
янно забытых борцах, ради восстановления доброй репутации
несправедливо опороченных в сложные и тяжелые для страны
годы.
Итогом этой работы явилось несколько десятков очерков,
написанных по материалам личных воспоминаний, архивных
разработок и переписки с родственниками погибших товари-
щей; документы, переданные в Государственные архивы Вла-
дивостока, Хабаровска, Читы и Ленинграда, в музеи С. Г. Лазо
и А. А. Фадеева; многочисленные выступления в школах и на
предприятиях; содействие в написании около десятка науч-
ных диссертаций и, наконец, посильная помощь ученым-исто-
рикам.
Кроме личных воспоминаний о С. Лазо, К. Суханове,
М. В. Сибирцевой и Альберте Вильямсе Зоя Ивановна вместе
с мужем подготовили документально обоснованные публика-
ции о многих борцах за советский Дальний Восток, таких как
Г. Я. Раев, А, А. Воронин, Е. К. Ковальчук, Ф. В. Шумятский,
В. Г. Антонов, И. Г. Кушнарев, К. А. Харнскмй, Р. X. Будрис и
Э. Ф. Крастин, Н. Ф. Чужак-Насимович, Я. Калнин, К. Г. Кригер-
Бойновский, Г. А. Цапурин.
В истории страны наступил период юбилейных дат. В 1960
году было отмечено 100-летие Владивостока, а через два го-
да— сорокалетие установления Советской власти на Дальнем
Востоке. В 1966 году оба супруга побывали в Хабаровске, Ус-
сурийске и Владивостоке, были тепло встречены друзьями и
представителями официальных организаций, выступали с док-
ладами. В связи с 50-летием Октябрьской революции Зоя Ива-
новна была награждена орденом Ленина, К. П. Серов — орде-
ном Красной Звезды. В торжественные дни оба получали до
сотни и более поздравительных писем и открыток. С годами
здоровья не прибывало, а объем работы увеличивался. В квар-
тире стенные шкафы и полки переполнялись папками семей-
ного архива. Помимо подготовки рукописей почти ежемесячно
нужно было отвечать на запросы из музеев, архивов, изда-
тельств.
Разные по темпераменту, характеру, они нередко спорили
друг с другом, но факт остается фактом: им было трудно
друг без друга, на протяжении всех пятидесяти трех лет сов-
местной жизни они неизменно, верно и самоотверженно под-
держивали один другого в тяжелые моменты. Еще в 1964 го-
49
ду, находясь в больнице, Константин Петрович написал Зое
Иване вне: «Дорогая, поздравляю тебя с круглой датой — семи-
десятплетнем. Я думаю, что ты имеешь все основания быть
довольной тем, как прожиты и пережиты эти 70 лет. Конечно,
немало было черных дней и лет за это время. Но... человек
обладает чудесным свойством: все черное, самое тяжелое, пе-
режитое человеком, уходя в прошлое, делает краше его
жизнь в настоящем, заставляет его больше ценить жизнь».
Уже на склоне лет оба супруга вынашивали план пересе-
литься снова на Дальний Восток, но в июне 1972 года, пере-
жив до этого три инфаркта, К. П. Серов скоропостижно скон-
чался. На его рабочем столе осталось более двух десятков
папок с заготовками для задуманной им книги, и еще долго
на его имя приходили письма, которые нельзя было оставить
без ответа.
Оставшись вдовой, Зоя Ивановна около двух лет занима-
лась -тюрядочением семейного архива и незавершенных дел
своего покойного мужа. В декабре 1972 года она в составе
ленинградской делегации побывала на юбилейных торжествах
в Москве по случаю 50-летия образования СССР. 80-летие Зои
Ивановны было торжественно отмечено в тесном домашнем
круг Приехали из Москвы старшие дети с внучками и внуком,
дальневосточные подруги Т. К. Цивилева и 3. П. Станкова, при-
шли и ставшие ленинградцами дальневосточники. Поступили
юбилейные адреса и поздравления от тех, кто не смог при-
ехать в Ленинград, среди них — от Т. М. Головниной и К. Г. Кри-
гер-ВсЙновского. Осенью 1976 года Зоя Ивановна в сопровож-
дении дочери еще раз побывала на Дальнем Востоке, повида-
лась с друзьями, работала с материалами партархивов, была
принята первым секретарем крайкома КПСС. В февральском
номере журнала «Дальний Восток» за 1977 год был напечатан
последний очерк Зои Ивановны — «Устремленные в будущее»,
о короткой, но яркой жизни коммуниста-латыша М. М. Фельд-
ман?., известного под именем Мифы. Вскоре после передачи
по "блевидению, с которой мы начали наш рассказ, Зоя Ива-
новна простудилась, болезнь обострилась, и 31 марта 1977 го-
да она скончалась.
В домашнем архиве сохранились две рукописные странички,
которые были написаны ею, судя по особенности почерка и
другим мелким деталям, в середине 70-х годов, возможно, в
дни ее восьмидесятилетия:
«Кто я и что такое счастье? Тысячи лет миллионы людей
задают этот вопрос, и каждый отвечает на него по-своему,
многие так и уходят из жизни, не ответив на этот вопрос.
50
Я прожила большую по времени и испытаниям жизнь. Я —
это огромный клубок длинной и многоцветной на своем про-
тяжении нити.
Распутывается клубок, и остается пройденным какой-тс ку-
сок жизни — сплетение самых различных по силе красок и
оттенков житейских светотеней, то с постепенными перехода-
ми, то с резкими, контрастными. Так представляются следы
пройденного жизненного пути. У одних бывают они яркими,
многоцветными, у других — бледноокрашенными. У одних
больше радостных цветов, у других — грустных; бывает по-
сложнее. Как же разобраться в этом жизненном калейдоскопе,
как определить, в чем же заключается человеческое счастье?
По-разному на этот вопрос отвечают люди. Одни считают,
что счастье — это когда больше удач, радостей, светлых кра-
сок в прожитом. Другие мечтают о том, чтобы в таких радост-
ных тонах безмятежно текла жизнь до конца земных дней бес-
прерывно. Есть и люди, которые говорят — счастье тогда ощу-
тимее, когда оно приходит после испытаний и трудностей, ког-
да жизнь течет не монотонно, а переливается разными цвета-
ми, как морская зыбь на солнышке.
Каждый рассуждает по-своему и бывает по-своему счаст-
лив, по-разному переносит трудности — борется с ними и по-
беждает или сдается и усложняет собственное бытие углубле-
нием личного несчастья.
Оглядываясь назад, на свою многотрудную жизнь, я ви-
жу, что распутывается мой разноцветный клубок — и с плав-
ными переходами цветов и резко контрастными. Но не могу
найти на этой нити следов, когда бы я была несчастлива. Как
будто мое счастье окрашено всеми цветами радуги, пусть да-
же больше и черными или белыми. Оказывается, надо разо-
браться, почему так бывает, как было со мной...»
Листки эти, наспех набросанные Зоей Ивановной, остались
недописанными, попали в число многих тысяч страниц ее лич-
ного архива. Что можно было бы добавить к ним?
Н. И. ПАНИНА-СОКРАТ
С оружием в руках
(Т. И. Кузьмина)
Панина-Сократ Надежда Ивановна. Родилась
в 1902 г. Член КПСС с 1921 г., с 1918 г. — член
союза рабочей молодежи в г. Никольске-Уссу-
рийском. Участница боев на Уссурийском фрон-
те, в 1919—1922 гг. — участница партизанского
движения в Приморье и боев НРА под Волоча-
евкой, чекистка ДВР. Ответственный секретарь
Хабаровской краевой секции ветеранов граж-
данской войны на Дальнем Востоке.
Родилась Татьяна Ивановна в 1899 го-
ду в Варшаве. Отец ее работал учите-
лем в Витебске. Тане дали среднее об-
разование. В 1913 году вся семья пере-
ехала в Нерчинск Забайкальской губер-
нии. Старинный сибирский город Нер-
чинск, город купцов и промышленников,
по велению царя был превращен в центр
политической каторги, в нем был по-
строен Нерчинский острог для декаб-
ристов и польских революционеров.
Вместе с тем, несмотря на свою удален-
ность, Нерчинск был известен как центр
культурной жизни. В нем находились
реальное училище и большая женская
гимназия с очень хорошими педагоги-
ческими кадрами, в значительной части
состоявшими из политических ссыль-
ных.
В 1917 году после февральской ре-
волюция Таня участвовала в работе ре-
волюционной группы молодежи, кото-
рая под руководством большевика
Е. Д. Малышева проводила агитацион-
ную работу по деревням и в городе сре-
ди казаков и пленных мадьяр.
В июле 1917 года Татьяна Ивановна
52
вступила в партию и принимала участие в работе Нерчинской
организации РСДРП(б). Вскоре руководителем Нерчинской ор-
ганизации большевиков Е, Д. Малышевым она была послана в
сел© Илим на работу учительницей. В селе Илим Татьяна Ива-
новна проводила работу по установлению твердых цен на хлеб
и другие продукты. За большевистскую агитацию, под угроза-
ми кулаков, в марте 1918 года Татьяна Ивановна была вынуж-
дена вернуться в Нерчинск в распоряжение партийной органи-
зации. и была избрана членом Нерчинского Совета и секрета-
рем уездного комитета РСДРП(б). Работала во внешкольном
отделе народного образования. По заданию военного комис-
сара А. В. Комогорцева помогала в организации красногвар-
дейского отряда, бойцом которого стала и сама. Отряд охра-
нял город и выступал против контрреволюционных казачьих
полков. Руководил отрядом Дмитрий Шилов.
В августе 1918 года Нерчинск был захвачен белогвардейца-
ми Многие бойцы отряда были арестованы, в их числе была
и Таня, но ей удалось бежать и окольными путями добрать-
ся до Иркутска, где уже были многие большевики из Нерчин-
ского уезда.
Здесь в 1919 году сначала она выполняла отдельные пору-
чения, а затем стала работать в подпольном паспортном бюро
и в Красном Кресте.
Е конце октября 1919 года Таня была арестована и после
допроса в контрразведке заключена вместе с группой товари-
щей в Иркутскую тюрьму, где подвергалась неоднократным
допросам и пыткам холодом и голодом.
Но в конце декабря 1919 года тюрьма была обстреляна
белогвардейскими войсками. Знаменское предместье, где на-
ходилась тюрьма, являлось передовой линией фронта восстав-
Ш1их рабочих и солдат. На следующую ночь заключенные, в
том числе и Таня, были освобождены уполномоченными пар-
тии и приняли участие в боях по очищению Иркутска от колча-
ковцев.
И снова по призыву партии в мае 1920 года Таня добро-
вольцем уехала на Забайкальский фронт, где была назначена
военкомом санитарного поезда № 2/85.
Осенью 1920 года Дальбюро ЦК РКП(б) направило Т. Кузь-
мину с группой товарищей в Москву в Коммунистический уни-
верситет им. Свердлова. Стране нужны были новые кадры, со-
ветские, партийные работники, хорошо образованные люди.
В Москве Татьяна Ивановна по пригласительному билету
была на X съезде партии, видела и слышала В. И. Ленина.
Каждое слово Ильича навсегда сохранилось у нее в памяти.
53
Татьяна Ивановна упорно взялась за учебу, но в 1921 году
ее пришлось прервать. Во Владивостоке произошел контрре-
волюционный переворот, организованный японскими интервен-
тами.
По путевке ЦК РКП(б) сна выехала в распоряжение Даль-
бюро ЦК РКП(б) и была направлена в Хабаровск. Затем заве-
довала агитпромом Иманского укома в г. Имане, где на уезд-
ной партконференции была избрана членом укома партии.
В то же время Татьяна Кузьмина была назначена учительницей
в село Веденку, недалеко от Имана, и работала в волости
уполномоченным по выборам в ревком.
В декабре 1921 года началось белогвардейское наступле-
ние. Комсомольцам и коммунистам пришлось оставить Иман.
Татьяна Кузьмина вступила в отряд особого назначения, где
командиром был И. Я. Мелехин. Ей тогда шел 22-й год, но за
плечами был уже большой партийный и боевой путь.
Она участвовала в боях под Дежневкой, Николаевкой и в
Покровке. Во время продвижения отряда почти не было пере-
дышки ни ночью, ни днем. Приходилось отбивать атаки остат-
ков бывшего корпуса генерала Каппеля и конных подразделе-
ний белого генерала Сахарова. Стояла суровая зима, морозы
достигали 40 градусов. Отряд почти наполовину состоял из
молодежи — комсомольцев и коммунистов, они мужественно
переносили лишения и самоотверженно сражались с врагом.
Только заберутся бойцы в теплушку погреться, как уже слыш-
на команда Мелехина, скачущего вдоль вагонов: «Выходи!
В цепь!» Бойцы прыгают в снег, строчат пулеметы, хлопают
ружейные выстрелы... Отбивается очередная атака.
На плечи Тани легла помощь раненым и их эвакуация в тыл.
В трескучий мороз, в буран она ползала по снегу, отыскивая
раненых и обмороженных, оказывала им первую помощь, до-
ставляла в вагон, а при налетах часто хватала винтовку и вмес-
те со всеми бросалась в бой.
Однажды, при отправлении последнего эшелона с ранены-
ми, неожиданно из-за насыпи появилась фигура в желтом по-
лушубке — «Сдавайтесь! Вы окружены!», но командир подраз-
деления Николай Семикоровкин не растерялся, метнул грана-
ту в белогвардейцев... В тот же миг под ним пала лошадь, и
Николай получил четыре пулевых ранения, к счастью, не очень
тяжелых. Он остался в строю. Бой был жаркий, доходивший
до рукопашных схваток... Наконец отправили последний эше-
лон, и отряд, вырвавшись из окружения, начал с боем отсту-
пать вдоль железнодорожной насыпи.
Татьяна Кузьмина, спасая других, не уберегла свои ноги.
54
Подвели дырявые сапоги. Вместе с другими ранеными и об-
мороженными отправили и ее в глубокий тыл — в Биру. Там
она подлечилась. Долго оставаться в госпитале не могла — в
феврале готовилось генеральное наступление на Волочаевку.
Приковыляла она на неокрепших еще ногах в штаб: «Направь-
те на фронт! Там мои товарищи!» И ее просьбам уступили,
назначив Таню комиссаром санлетучки, которая действовала
на станции Ин.
Я встретила ее на боевых позициях под Волочаевкой — Та-
тьяна в брюках-галифе, в полушубке и огромных валенках...
Почему в огромных?.. Ноги еще были в бинтах после боев под
Покровкой, и нужна была свободная обувь. Сама росточком
маленькая, нежная, хрупкая... Я не знала, что у нее тогда бы-
ли обморожены ноги, поэтому она ходила, смешно подпрыги-
вая. Ребята-украинцы добродушно шутили: «Наш горобец по-
прыгал...» Походка ее действительно походила на прыжки во-
робья. Мы шутили, а ей-то было каково! Не захотела остаться
в -госпитале, а пришла на позиции, под пули, перевязывала
раненых...
А в это время шла подготовка к штурму Волочаевки. Надо
было сокрушить мощные белогвардейские укрепления и от-
крыть путь к освобождению Хабаровска. В то время наш ло-
зунг был — «Даешь Волочаевку! Привал —на Имане! Отдых —
во Владивостоке!» Вот с этими лозунгами шли в бой наши от-
ряды.
10 февраля 1922 года началось наступление на Волочаевку.
Таня потребовала у комиссара санчасти отправить ее на пере-
довую линию. Она добилась своего. Прибыв в распоряжение
Особого Амурского полка, оказывала первую помощь ране-
ным, выносила их на себе, так как нельзя было оставлять их
на снегу в такой мороз и на полчаса — они замерзали. Утром
12 февраля вместе с полком она вступила в Волочаевку, а 14
февраля был освобожден Хабаровск.
В. К. Блюхер так оценивал подвиг своих бойцов под Воло-
чаевкой: «В снегу, на морозе, полуголодные, после 6 дней
под открытым небом, движимые единым желанием — победить
или умереть... Победили!»
Среди этих бойцов была и Таня, геройски сражавшаяся и
смело глядевшая в глаза смерти.
В качестве бойца Особого Амурского полка Татьяна Кузь-
мина идет дальше, Участвует во многих боях — за Васильевку,
Яковлевку, Варфоломеевку.
Бойцом, политруком она прошла трудный путь, освобождая
города и села.
55
По возвращении в Иман Татьяну Ивановну назначили полит-
руком роты 5-го Особого Краснознаменного Амурского пол-
ка, в составе которого она участвовала в освобождении Ни-
кольска-Уссурийского.
После освобождения Владивостока и восстановления Совет-
ской власти на Дальнем Востоке Т. И. Кузьмина работала в
Приморском губкоме РКП(б) инструктором женотдела, а потом
заведовала женотделом Спасского укома РКП(б) и была пред-
седателем комитета помощи голодающим, членом Спасского
Совета, делегатом Приморской губернской конференции
РКП(б) и губернского съезда Советов.
Затем снова Москва. Учеба в Академии коммунистического
воспитания им. Н. К. Крупской.
Окончив академию в 1927 году, Татьяна Ивановна верну-
лась на Дальний Восток на партийную, советскую и педагоги-
ческую работу. И так до пенсии.
Находясь на пенсии и живя в Хабаровске, Татьяна Иванов-
на, человек широко образованный, борец-воспитатель, работа-
ла в краевом совете ветеранов комсомола, всегда была в кру-
гу молодежи, в пионерских организациях, в школах. Она от-
давала свой опыт людям.
Прошло много лет, и вдруг неожиданная новость, напом-
нившая нам о жарких боях за Волочаевку. В Государственном
архиве, при разборе дел Народно-революционной армии тех
лет, были обнаружены пожелтевшие листки наградного при-
каза.
Дата—10 мая 1922 года. Подпись — командующий войска-
ми Я. Покус.
Вот этот наградной лист:
«Народоармеец Отряда особого назначения Кузьмина Г.
награждается часами за проявленную храбрость, сохранение
бодрости духа при отступлении частей из д. Покровки. Обмо-
розив ноги, она осталась в отряде и своей неутомимой рабо-
той по оказанию помощи больным и раненым показала достой-
ный пример остальным бойцам».
В свое время боевой подарок Татьяне Ивановне не был
вручен, видимо, было некогда: она ушла в дальние походы
для освобождения сел и городов. Она не знала тогда об этой
награде. Государственный архив торжественно вручил ей вы-
писку из приказа о награде.
56
В партизанском селе
(Е. П. Глутакова и М. С. Евдокимова)
Матвеевна Хабаровского уезда было
старое переселенческое село. В конце прошлого века пере-
ехали сюда безземельные 'крестьяне из Белоруссии. Многие
сначала жили в землянках и шалашах, никак не хватало сил
построить избы. Но постепенно село Матвеевка растянулось на
три километра,
В конце села стояла одинокая избушка, в которой жила
семья бедняка Сергея Глушакова. Рядом заросли и тропинки
в них, известные только подпольщикам. Эти тропинки выводи-
ли через леса и мари на заимку Руденкова.
Сергей был одним из организаторов партизанского движе-
ния в Приамурье, председателем волисполкома, активным уча-
стником подпольной партийной организации.
Все члены его семьи — жена Ефимья Прохоровна, дочь Ли-
дия, сыновья Александр и даже 12-летний Иван принимали
участие в борьбе с интервентами и белогвардейцами, в борь-
бе за Советскую власть.
В домике Глушаковых была одна из матвеевских конспира-
тивных квартир. Ефимья Прохоровна выполняла также поруче-
ния штаба партизанских отрядов и подпольной организации.
Так, в 1919 году она под видом беременной, едущей к род-
ным, ездила в партизанские отряды Амурской области с сек-
ретным пакетом от Бойко-Павлова. В пути Ефимью много раз
задерживали японцы и белогвардейцы, обыскивали и снимали
с поезда, но ей всегда удавалось обмануть врага. Трудно было
пробираться и потому, что в это время партизанами была па-
рализована Амурская железная дорога — основная артерия,
питающая фронт Колчака. Только в одну из августовских ночей
1919 года партизанами было уничтожено до 160 мостов.
Поездом, на лошадях, пешком Ефимья добралась до стан-
ции Завитая, по реке Завитушке прибыла в партизанский отряд
Старика — Бутрина и вручила пакет. Некоторое время она на-
ходилась з отряде, а затем отправилась в обратный путь.
Из Хабаровска Ефимья выехала в конце августа. Но вот
наступил октябрь, а ее все нет и нет! Загоревали семья и то-
варищи. Думали, попалась, погибла. Но нет, Ефимья Прохоров-
на перехитрила врагов и в конце октября благополучно воз-
вратилась в Хабаровск с секретным пакетом для штаба из
Амурской области.
Надо сказать, что эта ее поездка сыграла огромную роль в
57
Глушакове
Ефимья Прохоровна
деле налаживания связи и согласования боевых действий амур-
ских и приамурских партизанских отрядов, что способствовало
успешному разгрому оккупантов.
В ноябре 1919 года Ефимья Прохоровна днем на лошадке
выехала из Арсенальской слободки. Подпольщики Арсенала
под ее сани тщательно уложили и замаскировали оружие, гра-
наты. На санях лежал мешок с отрубями, на котором сидела
Ефимья. На переезде по чернореченскому шоссе ее останови-
ли колчаковцы и начали обыскивать. Мешок с отрубями они
изорвали штыками в клочья и, ничего не обнаружив, отпусти-
ли. Она радовалась благополучному исходу. А что, если бы
они заглянули под сани? К вечеру Ефимья вернулась в село и
оружие передала в тайник подпольщикам. Радовались удаче и
подпольщики.
Но недолго длилась эта радость. К вечеру в тот же день
калмыковцы ворвались в Матвеевку. По доносу местных кула-
ков они арестовали нескольких подпольщиков, до полусмерти
избили многих жителей. Они кололи поросят, кур и насиль-
но заставляли хозяек жарить, варить награбленное.
58
Поздно ночью пришел домой за хлебом Сергей Глушаков.
Жена не успела его предупредить, как распахнулась дверь и
ворвались офицер и три казака. Сергей немедленно прикинулся
больным — хромым. Офицер посмотрел в свой блокнот, в ко-
торый были занесены матвеевские подпольщики, подлежащие
аресту, и в бешенстве закричал, наступая на Сергея:
— Ты Сергей Глушаков, большевик?
Сергей спокойно ответил:
— Господин офицер, да, я Глушаков, только не Сергей, а
Андрей. Как видите, я больной и никакой не большевик. Сер-
гей— это мой брат. Вот он, возможно, и большевик. Живет
он близко, третий дом направо, через овраг. Пойдемте, и я
покажу.
— Врешь, подлец, — крикнул офицер и ударил Сергея по
лицу. — Арестовать!
Сергея повели. Ефимья, преграждая выход, смело заявила:
— Ваше благородие, отпустите мужа, он больной, он ни в
чем не виноват, он не Сергей, а Андрей.
Слышно было, как офицер сказал:
— Пусть покажет Сергея. Обманет, на месте расстреляем.
Для Ефимьи было ясно — Сергей погиб. Надо немедленно
уходить, так как беляки скоро вернутся. Наскоро оделась, со-
брала кое-какие вещички, продукты, и все члены семьи ушли
из дома в безопасное место.
Сергей дорогой сильно хромал, но вел себя мужественно
и даже каким-то анекдотом рассмешил беляков. Подошли к
дому Филиппа Гусакова. Все вошли во двор. Сергей продол-
жал что-то рассказывать и этим, видимо, в какой-то мере усы-
пил бдительность казаков. Рядом с Сергеем шел казак с нага-
ном в оуке, а остальные немного поотстали.
Поднявшись на крыльцо, Сергей спокойно • сказал:
-г- Вот здесь живет брат Сергей.
Правой рукой он стал стучать в дверь, а левой сильно уда-
рил казака по лицу, который, как сноп, рухнул в снег, закри-
чал и выстрелил. А Сергей мгновенно перемахнул через высо-
кий забор и скрылся в густом кустарнике. Он пробрался к со-
седке, которая дала ему теплую одежду, продукты, и оврага-
ми ушел в тайгу.
По селу прокатилась тревога, слышны были выстрелы, кри-
ки и стоны людей. Зловеще выли собаки. Уцелевшие подполь-
щики, а также многие жители села тайком ушли в лес.
Был окружен казаками и дом подпольщика Ивана Ануфри-
евича Рябкова. Беляки уже стучали в дверь, когда Иван выбил
раму окна и скрылся под свист вражеских пуль.
59
Калмыковцы свирепствовали, и особенно тот, который по-
лучил удар в зубы. Он решил отомстить, уничтожить семью
Глушакова, но, подъехав, убедился, что в домике никого нет,
спрыгнул с лошади, чтобы поджечь его. В этот момент за се-
лом послышались выстрелы. Казаки, думая, что подходят пар-
тизаны, дали тревожный сигнал, вскочили на лошадей, вихрем
помчались в направлении города, боясь встречи с партизанами.
Они предпочитали воевать с мирными крестьянами. Последним
по селу мчался пострадавший казак, с распухшей губой, с на-
литыми кровью глазами. Он мчался, потрясая в воздухе
плетью, выкрикивая: «Мы еще вам покажем!»
Другая конспиративная квартира находилась в восьми кило-
метрах от села в землянке, построенной на заимке М. П. Ру-
денкова. В этом тайном подземном убежище не раз встреча-
лись руководители Матвеевской подпольной партийной органи-
зации и партизанских отрядов. Много раз там бывал Д. И. Бой-
ко-Павлов и член Хабаровского городского подпольного коми-
тета РКП(б) М. Е. Попко.
Однажды летом 1919 года собрались на этой квартире Бой-
ко-Павлов, Л. Руденков, С. Глушаков, А. Максименков, Ефимья
Глушакова и другие товарищи. Наряду с другими вопросами
решали, кому поручить вывезти из города пишущую машинку,
печатный шрифт, наганы и бомбы, добытые подпольщиками.
Поручили эту сложную задачу Ефимье Прохоровне и ее сыну
Александру, юному связному подполья.
Они побывали в городе, встретились с товарищами Кудриц-
ким и Опадчим, вместе разработали план вывоза, и Ефимья с
Сашкой приступили к действиям.
В один из августовских дней, как только брызнул рассвет,
Ефимья провожала Сашку в город на ответственное задание.
Кто знает, как все обернется? Быть может, она сына никогда
больше не увидит. Сашка на лошадке с возом дровишек тро-
нулся в путь. В городе он заехал по условленному адресу во
двор нынешнего театра юного зрителя. Встретил его Опадчий
и указал, где сбросить дрова. Сашка стал сбрасывать дрона с
середины короба телеги.
Опадчий тем временем принес два упакованных ящика, ко-
торые они быстро положили в середину короба. Опадчий
ушел, а Сашка стал ящики закладывать дровами. Только что
все было сделано, как вдруг во двор зашел калмыковский ми-
лиционер и, осмотревшись вокруг, стал приближаться к Саш-
ке. «Попался», — подумал Сашка.
Милиционер подошел вплотную, обошел вокруг воза, по-
трогал дрова и, ничего не сказав, ушел со двора. «Что эго за
60
таинственный милиционер?» — подумал Сашка. Пришел Опад-
чий и сказал: «В путь, Саша. Желаю успеха. Тебя за городом
встретит наш человек, который послан в Матвеевку проверить,
нет ли врагов. Помни, пароль — «Сенокос». Понял?»
Сашка, кивнув головой, поехал со двора. Хорошо зная Ха-
баровск, он ехал объездными дорогами и был поражен тем,
что во время пути тот таинственный калмыковский милиционер
несколько раз появлялся и тут же исчезал. «Что за игра? —
подумал Сашка. — Неужели ловушка?»
Город проехал благополучно, хотя на пути встречалось мно-
го японцев и беляков. Доехав до дома, где ныне туберкулез-
ная больница, Сашка увидел, как из кустов ему навстречу под-
ходил уже другой калмыковский милиционер и, подойдя
вплотную, сказал: «Не бойся, я свой. Пароль — «Сенокос». Дро-
ва сбрось вот в тех кустах, ящики прикрой сеном и поезжай
осторожно. Учти, что пока ты ездил, ваше село заняли японцы
и белые, которые выступили в низовьях Амура для подавле-
ния партизан. Я только что из Матвеевки. Говорил с Ефимьей
Прохоровной. Она тебя дорогой встретит. Прощай».
И действительно, не проехал Сашка и километра, как из
кустов навстречу ему вышла радостная мать. Доехав до ны-
нешнего городского кладбища, откуда далеко обозревалась
местность, они увидели, как из Матвеевки в город двигались
японцы. Для того чтобы избежать с ними встречи, Ефимья с
Сашкой поехали через заимку Желяева — ныне совхоз Ленина.
Под селом они набрали полный воз дров и с опасным грузом
благополучно приехали домой.
А таинственными калмыковскими милиционерами были
Адам Кухорчук и Семен Востриков, члены подпольной ячейки
в калмыковской милиции города. Им было поручено сопро-
вождать Сашку. Позднее они были все же преданы и расстре-
ляны калмыковцами.
До конца гражданской войны Ефимья Прохоровна Глушако-
ва была верным помощником большевистского подполья. Она
была одной из тех женщин-крестьянок в селах Дальнего Вос-
тока, которые щедро выделяли из своих скудных запасов про-
довольствие на нужды партизан, готовили им еду, стирали и
чинили партизанскую одежду, перевязывали раны, лечили их.
Один из руководителей партизанского движения на Даль-
нем Востоке П. П. Постышев писал: «Женщины были лучшими
разведчиками. Они с особой любовью и теплотой относились
к партизанам, делились последним».
Дочь крестьянина-бедняка Марфа Селиверстовна Рослякова
родилась в 1902 году. Семья была большая — шестеро детей.
61
Началась мировая война. Отца призвали на защиту «царя и
отечества», и он погиб на фронте. Нужда так придавила се-
мью Росляковых, что Маре не пришлось и думать об учебе,
а как хотелось быть грамотной! Всего только одну зиму поучи-
лась— пошла батрачить.
Да и другие в селе жили не лучше. Земля не кормила, не-
которые молодые мужчины и парни уходили в город на зара-
ботки. Дмитрий Евдокимов, удалой гармонист, первый парень
на деревне, жених Марфы Селиверстовны, тоже ушел в город.
Стал работать слесарем в Арсенале. Рабочая среда воспитала
его, научила разбираться в людях и событиях.
Жизнь в Матвеевке шла своим чередом. На вечеринках пе-
ли, танцевали. А когда собирались парни в кружок покурить,
рассказывал им Дмитрий о рабочем классе, о войне, о заба-
стовках.
Но пришла революция, и загудели мужики на сходах: ка-
кая теперь будет жизнь, что такое Советы?
Вернулись с фронта Сергей Глушаков, Лука Руденков.
62
Сергея Глушакова выдвинули делегатом в Совет, и он стал
председателем волисполкома. Создали в Матвеевке потреби-
тельское общество, открыли свой магазин. Появились красные
флаги. Дмитрий Евдокимов принес из города новые революци-
онные песни, их сразу же подхватила молодежь.
Сыграли в Матвеевке и первую советскую свадьбу. Моло-
дые уехали в город, на завод — там сняли квартиру. Жизнь
только начиналась, но пришли интервенты и белогвардейцы.
В городе арестовывали советских работников. Свирепстзозали
калмыковцы. Схватили в волисполкоме Сергея Глушакоз-. Ис-
терзанный в калмыковском застенке, Глушаков вер:- лея в
Матвеевку.
С Дмитрием Евдокимовым пришел в село Д. И. Бойко-Пав-
лов. Провели тайное собрание и создали подпольную группу
большевиков. Ею руководили Л. М. Руденков, С. Д. Глушаков
и Д. А. Евдокимов. Через некоторое время вернулась домой
и Марфа Селиверстовна.
Старики Евдокимовы выделили молодым баньку на краю
обрыва, у въезда в село. Здесь и поселились молодожены.
Не раз в этой баньке проводились собрания подпольщиков.
Мара была хозяйкой конспиративной квартиры, и часто ей при-
ходилось стоять в карауле. При первом же сигнале об опас-
ности подпольщики исчезали — скрывались в кустах и оврагах.
Подпольная партийная организация начинала действсзать.
Создавались подпольные группы и в других селах. Оче - - час-
то Мара Евдокимова и другие матвеевские женщины —
Е. П. Глушакова, Ф. Демихова, Т. Рыжакова ходили с задания-
ми в другие села, перевозили оружие, сопровождали по таеж-
ным тропам скрывавшихся красногвардейцев.
Матвеевские женщины создали в селе тайную пошивочную
мастерскую. Шили для партизан белье, телогрейки, ручвзицы.
Партизаны готовились к зиме. Только своих деревенских ушло-
в отряд до 60 человек.
Ушли партизаны в дальние походы, но вернулись не все.
Тысячи патриотов нашей Родины отдали свою жизнь за впасть
Советов, за свободу и счастье.народа. Смертью храбр= по-
гиб в 1920 году в бою с японцами и Сергей Дмитриевич Глу-
шаков.
Сколько передумала Мара в одиночестве длинными зимни-
ми ночами. Собралась бы и пошла с винтовкой вслед за му-
жем. Но где он? Наконец Дмитрий явился, в изодранном по-
лушубке, заросший. И снова действовала подпольная ячейчэ, и
снова собирали силы народные мстители. Так было до конца-
гражданской войны, до полной победы.
Но вот окончательно установилась Советская власть. Пер-
вым председателем сельского Совета избрали Л. М. Руденко-
88, а через некоторое время — Д. А. Евдокимова. Марфа Сели-
верстовна была женорганизатором. Она организовывала круж-
ки кройки и шитья, ликбез, проводила делегатские собрания,
была в центре сельского культпросвета. Училась сама, вела за
собой женщин деревни.
Решили построить избу-читальню. А время было трудное:
нет ни гвоздей, ни стекла. Но откликнулись все, особенно
молодежь, да и старики — топор за кушак и на стройку. Кто
везет бревно, кто тес — в каждом хозяйстве было что-то про
запас. На стройке весело — вся деревня здесь!
Кулак Вишневский приказал батраку своему отвезти на
стройку толстый кривой горбыль: с одного конца чуть не пол-
бревна, другой сходит на нет. Никуда такой горбыль не при-
способишь.
—- Подпереть бы ему этим горбылем ворота! — крикнула
одна из девушек.
— Гроб ему заказать из этого горбыля! — добавил кто-то
из парней. Под общий хохот Дмитрий Евдокимов написал на
горбыле химическим карандашом: «Возвращаем на гроб». Воз-
мущался кулак, в суд хотел подать за оскорбление — да куда
там!
Построили избу-читальню, а вернее — клуб. Вот когда культ-
просвет показал себя! Критиковали попов, кулаков. Сочиняли
коллективно частушки. Особенно здесь преуспевал сельский
поэт Гавриил Глушаков. Дмитрий Евдокимов сочинял одноакт-
ные пьески, был и актером, и режиссером. А гармонь — гар-
монь Евдокимова была в почете! Гармонь на селе — огромная
мобилизующая сила!
В 1929 году организовали колхоз имени Блюхера. И здесь
Марфа Селиверстовна принимала активное участие.
Дмитрий Евдокимов к этому времени стал председателем
исполкома, того исполкома, где начинал работу когда-то Сер-
гей Глушаков, его боевой товарищ. Председателем сельского
Совета избрали Янова Агафонова — тоже бывшего 'партизана.
Мара Евдокимова собрала в клубе женщин-делегаток, сама
пошла за председателем: женщины хотели знать, какова суть
сельхозналога, положение о котором было опубликовано в га-
зетах. Яков Агафонов собрал в папочку документы, и они от-
правились в клуб.
Темнело. Вдруг из-за забора хлестнул выстрел. Агафонов
дернул Мару за руку — они упали в канаву. Раздалось еще два
выстрела — пули просвистели над ними. На улицу высыпал на-
64
род, а за забором затрещали кусты — стрелявшие скрылись.
Мара разыскала поблизости свою делегатскую косынку — она
была пробита кулацкой пулей.
Но это были последние пули врага. Бесповоротно утвер-
ждалась новая жизнь в Матвеевке. Мара, одна из первых жен-
щин села, вступила в партию в 1926 году.
Сейчас село совсем не то: выросла новая Матвеевка — но-
вые улицы, новые добротные дома, совхозные фермы, всюду
техника. Люди увидели свет, живут радостно.
Доля заслуг в строительстве новой жизни принадлежит и
Марфе Селиверстовне, и Ефимье Прохоровне, и многим дру-
гим женщинам села.
3 За Советский ДВ
С. Г. ЧЕРЕМНЫХ
Ео имя счастья народа!
(Н. Т. Заливина)
Черемных Сергей Григорьевич. Родился в
1396 г. Чге i КПСС с 1917 г., участник больше-
вистского подполья в Омске, Новониколаевске
и Владивостоке, в 1919—1920 гг. — член и зав-
орготделом Дальневосточного подпольного ко-
митета РКП(б), в 1920—1921 гг. — секретарь
Амурского обкома РКП(б), в 1922 г. завсрготде-
лсм Дагьбюро ЦК РКП(б). Персональный пен-
сионер союзного значения. Член Дальневосточ-
ной секции ИЛО Института марксизма-лениниз-
ма при ЦК КПСС.
Летом 1918 года, после контррево-
люционного переворота в Сибири, Ни-
на Заливина была вынуждена покинуть
Красноярск и приехала в Омск.
Здесь она работала в больничной
кассе статистиком и конторщиком с пас-
портом на имя Тихоновой Елены Михай-
ловны, а жила по паспорту Чеканинской.
В нелегальной же парторганизации Ом-
ска Заливину в то время знали только
по кличке Елена.
Эта тройная конспирация была сов-
сем не лишней для нее. Нина вела опас-
ную политическую и организаторскую
работу по разложению белой армии.
Она заводила знакомства с солдатами,
улавливала их настроения и постепенно
подбирала кадры для формирования не-
легальных большевистских ячеек. Кроме
того, Елена выполняла и другие партий-
ные поручения.
«В конце лета 1918 года, — как вспо-
минает член КПСС с 1918 года И. А. Куз-
нецов,— Елена включилась в подполь-
ную работу, на нее была оформлена
явка в больничной кассе. Работала она
подпольным парторганизатором з пер-
66
вом Нагорном районе Омска. Район был очень большой, от ре-
ки Омки до тюрьмы и далее до окраины Омска. Ей приходи-
лось много ходить по связи, организовывать и руководить
подпольными партийными ячейками.
Елена принимала участие в подготовке вооруженных вос-
станий в Омске 22/XII 1918 года и 1/11 1919 года. Это была
трудная, малозаметная, кропотливая работа, требующая много
сил, умения подойти к людям, хорошо узнать их, не допустить
в свою среду провокаторов.
Елена быстро освои'’ась и успешно справлялась с этой ра-
ботой. Она располагала к себе товарищей своей прямотой,
беззаветной преданностью дел/ партии и Совете::эй власти.
Она была также хорошим конспиратором: работая в подполье
Омска, а затем в Новониколаевске и Владивостоке, Нина За-
ливина ни разу не провалилась и не была арестована.
В личных отношениях Нина отличалась скромностью и прос-
тотой, была энергичной, веселой, не унывала ни при каких тя-
желых обстоятельствах».
«Впервые я встретилась с Ниной в марте 1919 года, — рас-
сказывает член КПСС с 1917 года Е. С. Гуревич. — В Омске
пришла по явке в больничную кассу, где она работала. С пер-
вой же встречи Нина мне очень понравилась. Она была очень
красива духовной красотой, благородством своей души, как-то
располагала к себе сердечностью и чуткостью. Она устроила
меня на работу и поселила на квартиру к сестре члена обко-
ма партии Александра Никифорова».
В марте 1919 года Елена попала в поле зрения белогвар-
дейской контрразведки. Как раз в это время в Омске появил-
ся провокатор Барболин (агент Никольский). И пока его не вы-
явили и не расстреляли, он сумел провалить несколько комму-
нистов.
Из сообщений Барболина колчаковская охранка установила,
что Елена Тихонова в Омской большевистской организации за-
нимает видное положение, бывает на заседаниях комитета пар-
тии, что в Челябинске на нее дзвали омскую партийную явку
и, возможно, она является хранителем партийных средств. Про-
вокатор подробно описал внешность Елены, назвал место ее
службы, адрес.
2 апреля 1919 года был отдан приказ об аресте Тихоновой,
но это оказалось не так просто сделать. Ее искали на Екатери-
нинской, 35, ставили засаду на Тобольской, 16, наконец, 5 ап-
реля явились на Каинскую. 13. Здесь белогвардейцы действи-
тельно могли бы схватить Елену, и тогда бы ей не миновать
расстрела, но за несколько дней до этого она получила от Си-
67
Заливина
Нина Тихоновна
бирского подпольного комитета РКП(б) задание и выехала в
Новониколаевск (теперь Новосибирск). А там у нее были и
другой паспорт и другая кличка.
Нина Заливина родилась в Красноярске в 1897 году в се-
мье мелкого железнодорожного служащего из крестьян. Там
же она училась в женской гимназии, по бедности родителей
на казенный счет.
Нина с детства отличалась большими способностями и по-
стоянным стремлением к знаниям.
Будучи серьезной девушкой, Нина в то же время обладала
веселым, общительным характером. Она хорошо пела. Ее за-
душевный, мягкий, грудной голос и теперь памятен тем, кто
общался с ней. Нина хорошо играла на мандолине и участво-
вала в выступлениях ученического струнного оркестра,
Она легко сходилась со сверстниками. Зимой часто ее
можно было встретить с коньками: она каталась даже в сибир-
скую стужу, не боясь обморозить свое светящееся радостью
жизни лицо. А летом она легко собирала вокруг себя группу
68
молодежи, чтобы отправиться верст за 15 от Красноярска, в
тайгу, на так называемые «столбы».
Радостно было встречать восход солнца на высоких диких
скалах, не уставая смотреть на вьющуюся голубую ленту Ени-
сея, теряющуюся в таежной дали, окутанной дымкой утренней
зари. Издалека на малодоступной площадке Второго столба
была видна надпись: «Свобода!», сделанная огромными — в
рост человека — буквами, а на Первом столбе — «Пролетарии
всех стран, соединяйтесь!» Молодые люди, посещая «столбы»,
конечно, узнавали, что здесь в дни революции 1905 года проис-
ходили митинги, печатались революционные прокламации, а на
вершинах «столбов» были вывешены красные флаги. По прика-
зу карателей флаги были сорваны, а вот надписи: «Свобода!»,
«Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» — оказались для жан-
дармов недоступными и продолжали звать к революционной
борьбе.
Летом 1916 года Нина Заливина познакомилась с политичес-
ким ссыльным инженером Николаем Леонидовичем Мещеря-
ковым. Это был человек широко образованный, хорошо знав-
ший русскую и иностранную литературу; крупный марксист, он
был лично знаком с В. И. Лениным и Н. К. Крупской. Н. Л. Ме-
щеряков и его жена Анна Ивановна тянулись к молодежи.
В 1916 году ими был организован кружок из девушек, только
что окончивших женскую гимназию. В этом кружке кроме Ни-
ны Заливиной были Вера Литвинцева, Галина Клопова, Зина
Прокопович, Зина Климовская, Лиза Касимвоцева, Лиля Нови-
кова, Женя Кламмер.
На первом же собрании Николай Леонидович поставил воп-
росы: «Что такое истина?», «Что такое прогресс?» Из своих
ответов девушки сами увидели, какие они еще «зеленые».
М»ещеряков дал девушкам прочитать книги: «Происхожде-
ние семьи, частной собственности и государства» Энгельса и
«К вопросу о развитии монистического взгляда на историю»
Плеханова.
В дальнейшем он провел еще несколько занятий-бесед в
этом кружке, во время которых познакомил девушек с идея-
ми революционного преобразования общества, изложил про-
грамму большевиков и разъяснил ее отличие от программ дру-
гих политических партий.
Осенью 1916 года эти девушки, получив хорошую полити-
ческую закалку, разъехались на учебу. Нина Заливина приеха-
ла в Москву, в Университет им. Шанявского. Здесь дыхание
надвигающейся революции проявлялось еще сильнее.
Приехавшие из Красноярска девушки поселились вместе
69
большой группой. Так образовалось у них общежитие, которое
они впоследствии называли «сибирская коммуна на Девичьем
Поле».
Большое влияние оказывал на девушек хозяин квартиры
(бывший ссыльный) Иван Афанасьевич Бутин. Он работал от-
ветственным секретарем журналов «Новый колос» и «Бюлле-
тень иностранной литературы». Иногда, в большие праздники,
к нему приходили писатели Николай Никандров, Семен Подъя-
чев, Федор Гладков. Они были гостями и девичьей коммуны.
Осенью 1916 года студент Московского университета боль-
шевик Черных привлек Зину Прокопович к изучению первого
тома «Капитала» К. Маркса. Затем несколько раз такие занятия
проходили и в «сибирской коммуне», руководил ими Петр
Смирнов.
Через Черныха в коммуну стала попадать и нелегальная
литература. Первым был «Манифест Циммервальдской конфе-
ренции».
Коммуна быстро развивалась в культурном отношении: де-
вушки посещали выставки, театры, музеи. Развивалась она и
политически. Интересы коммуны могут характеризовать книги,
преподнесенные девушкам в подарок к новому (1917) году:
Нине Залининой подарили книгу Ильина (Ленина) «Развитие
капитализма в России», Марии Поляковой — книгу Плеханова
«К вопросу о развитии монистического взгляда на историю»,
Галине Клоповой — книгу Гильфердинга «Финансовый капи-
тал», Зине Прокопович — книгу Бельше «Любовь в природе».
На новогодних пельменях 1917 года в коммуне был про-
возглашен тост «Да здравствует революция!»
В начале двадцатых чисел февраля 1917 года от Черныха в
столовой университета девушкам коммуны была передана
пачка прокламаций, разъясняющих революционные события в
Петрограде. Вечером девушки вышли на Большую Царицын-
скую и раздавали их прохожим. Сами они читали прокламацию
с восторгом: наконец началось!
Первые дни февральской революции девушки проводили
главным образом у здания городской думы или на улицах,
везде, где шли летучие митинги, где спорили и разъясняли.
Впоследствии в автобиографии Зали'К1На писала, что фев-
ральская революция ее «закружила, увлекла», поэтому она в
марте 1917 года оставила Университет Шанявского и вернулась
в Красноярск.
Здесь она вступила в ряды РСДРП(б) и до отъезда в Омск
работала в газете «Красноярский рабочий» корректором, по-
мощником секретаря редакции и в совете профессиональных
70
союзов по организации культурно-просветительной деятельнос-
ти. Одновременно она была агитатором и красногвардейцем.
Я встретил Нину Заливину в Новониколаевске в мае 191 9 го-
да. Ей тогда было 22 года. Открытое лицо, спокойный взгляд
голубых глаз, весь ее облик внушал доверие и уважение. Впе-
чатление это не обманывало, она действительно была прямым,
рассудительным, принципиальным человеком и надежным то-
варищем.
Приехав из Омска в Новониколаевск, Нина Заливина рабо-
тала парторганизатором городского района. Звали ее здесь
Верой.
У нее была подруга Мария Кузнецова, учительница, такая
же молодая, как и она, и такая же бесстрашная. Мария тоже
вступила в ряды РСДРП(б) в Красноярске в 1917 году и до при-
езда в Новониколаевск работала в большевистском подполье
в Омске и Томске. Обе девушки были в Новониколаевске на
положении профессиональных революционерок, вкладывали в
дело всю свою душу. Но их деятельность неожиданно прерва-
лась.
В июльское утро 1919 года я пришел в дом, где жили За-
ливина и Кузнецова, и застал их обеих крайне взволнованны-
ми. По району, где работала Нина, происходили аресты участ-
ников большевистского подполья. Девушки созназали надви-
гавшуюся опасность. В городе действовали три контрразвед-
ки: русская, польская и чехословацкая. Кто идет по нашим
следам, откуда будет нанесен удар и когда, мы не знали.
— Больше нам здесь работать нельзя, — сказала Нина ре-
шительно,— надо уходить из города, и поскорее.
— Куда?
— Поедем вместе во Владивосток.
— Зачем так далеко? Красная Армия наступает, она уже
на Урале.
— На Дальнем Востоке огромный размах партизанского
движения. Там до своих ближе, — объясняла Нина.
Приводила >4ина и такой довод: Владивосток у моря. Там
Тихий океан.
Ее доводы казались убедительными. Кроме того, я знал,
что белогвардейские контрразведчики усиленно разыскивали
меня с мая 1919 года в разных местах, и не только в Омске,
но и в Новониколаевске.
Обе девушки исчезли из Новониколаевска в один и тот же
день. Они были направлены на нелегальную работу во Влади-
восток.
Через некоторое время и я, получив в парторганизации
71
партийную явку в Иркутск и документы для проезда «в распо-
ряжение Владивостокского воинского начальника», оставил Но-
вониколаевск и направился в далекий путь. В Иркутске от под-
польного комитета (Е. В. Бердниковой) я получил партийную
явку во Владивосток и отправился туда.
Совершив этот переезд, я понял, как мало был подготов-
лен к нему и как легко я мог «влипнуть» по дороге, в особен-
ности на границе с Маньчжурией.
Во Владивостоке меня приняла секретарь нелегального
Дальневосточного комитета РКП(б) М. М. Сахьянова. Она вру-
чила мне новый паспорт, предложила пойти работать на Даль-
завод и там же стать парторгом.
Спустя полтора месяца меня избрали в состав Дальневос-
точного комитета РКП(б)— заведующим организационным от-
делом.
Во Владивостоке Нина (здесь она также звалась Верой) бы-
ла назначена парторгом железнодорожного района Первая
Речка. В.месте с Верой, как и в Новониколаевске, жила и рабо-
тала Мария Кузнецова (Раиса).
В этом районе было шесть партийных ячеек во Временных
мастерских, три — в железнодорожном депо, по одной ячей-
ке на крупной мельнице, на стекольном заводе Пьянкова в Ки-
парисово, на фанерном заводе на станции Океанской, две — на
Второй Речке, в военном гараже, у сербов (интернационалис-
тов, штрафных солдат) и другие.
Вера ходила по этим ячейкам вместе с рабочим Временных
мастерских А. И. Савельевым или с Федором Шумятским,
устраивала собрания, проводила беседы по текущему моменту,
об успехах Красной Армии в гражданской войне, о революци-
онной борьбе в тылу Колчака.
А. И. Савельев, член КПСС с 1917 года, вспоминает: «В раз-
гар ожесточенной борьбы трудящихся Приморья с интервен-
тами я познакомился с Верой — подпольной работницей Даль-
невосточного (Приморского) обкома РКП(б). Впервые я заме-
тил ее в августе 1919 года на нелегальном совещании в квар-
тире грузчика тов. Гаркуши на Первой Речке, где обсуждались
итоги июльской всеобщей забастовки и способы дальнейшей
борьбы с интервенцией. Вскоре я видел Веру на собрании
партактива (конференции) в бане за мельницей. Встречал я ее
и на явочной квартире у тов. Лукьянчука».
Антон Иванович Савельев рассказывает в своих воспомина-
ниях, что Вера, встречаясь с ним на партийной работе, позна-
комилась с его семьей, беседовала и с соседями, приводила к
ним бежавших из «эшелона смерти». Их нужно было размещать
72
по квартирам рабочих и до поры до времени укрывать, что-
бы затем, снабдив паспортами, вновь открыть им путь для ре-
волюционной борьбы.
Всегда в серой панамке, в стареньком жакете, в серенькой
юбочке, в стоптанных, старых ботинках, Вера выглядела скром-
ной рабочей девушкой. Но она быстро располагала к себе
всех, кто с ней встречался, постоянной сосредоточенностью,
серьезным отношением ко всякому партийному делу, заду-
шевной интонацией своего голоса.
«Вновь я встретилась с Ниной во Владивостоке... — вспоми-
нает Е. С. Гуревич. — Это было в начале декабря 1919 года.
Я увидела Нину на заседании Дальневосточного подпольного
комитета партии, членом которого она состояла. Она была пар-
тийным организатором железнодорожного района на Первой
Речке. Я часто встречалась с Ниной, так как сама выполняла
аналогичную работу в городском районе. Рабочие железнодо-
рожники-подпольщики любили Нину, абсолютно ей доверяли.
У Нины установился замечательный контакт с рабочими низо-
вых партийных организаций».
«Она хорошо знала быт, надежды, горе и радости рабочих,
понимала и любила их, за это и рабочие понимали и любили
ее. Она владела всеми качествами партийного работника» —
так рисует ее облик А. И. Савельев. Он вспоминает и такой
эпизод:
«Возвращаясь домой после беседы с сербскими солдатами
в лесу на Второй Речке, я сказал ей: «А заметила ты, как этот
рыжий серб вертелся около тебя?» И тут же пожалел. Она не
обиделась и не возмутилась, а, подняв брови, с удивлением
ответила: «Что ты, Антон! Как ты не понимаешь! Да ведь это
сербы, южные славяне, они настолько эмоциональны, что при
малейшей радости способны обнять и расцеловать первого
встречного без всякой задней мысли. А ведь этот солдат — ра-
бочий, он больше других распропагандирован нашей револю-
цией, и от одной только встречи с нами мог разволноваться
до слез».
Вот эта ее вера в чистоту помыслов и переживаний рабо-
чего, ее знание души человека, мечтающего о свободе, ее лю-
бовь к простым людям и делали ее такой привлекательной».
Накануне гайдовского мятежа во Владивостоке (ноябрь
1919 года) я шел с Петром (И. Г. Кушнаревым — председате-
лем Дальневосточного военно-революционного штаба) через
гору из Рабочей слободки в район порта. Был очень сильный,
сырой, холодный и насквозь пронизывающий ветер. Петр вдруг
с большой теплотой и заботливостью вспомнил о Заливиной
73
и Кузнецовой, которые в это время, как и мы, шли для выпол-
нения партийного задания: «Как-то они сейчас в такой оде-
жонке».
В последние дни января 1920 года, когда готовилось во-
оруженное восстание протиз колчаковской власти в Приморье,
мне пришлось вместе с Верой, Власовой (В. А. Васильевой) и
Е. С. Гуревич обеспечивать связь объединенного ревштаба.
Помню, что в ночь на 31 января 1920 года ревштабу понадо-
бились автомашины для переброски воинских частей. Взять
их можно было в военном гараже. Но как? Послать отряд?
Начать преждевременную перестрелку и рискнуть этим отря-
дом? Решили поручить Вере добыть автомашины. С приказом
ревштаба в кармане она явилась к начальнику военного гара-
жа и потребовала перебросить все автомашины в Гнилой угол
в распоряжение революционного командования. Командир ав-
тороты, колчаковский офицер, прочитав приказ, с удивлением
посмотрел на отважную девушку.
— И вы не побоялись явиться ко мне с этим?
Вера ответила спокойно:
— К утру колчаковской власти не будет в городе. Чего же
бояться?
И он подчинился.
Нина принимала активное участие в вооруженном восста-
нии против белогвардейской власти генерала Розанова и вы-
полняла старательно, умело и с большим мужеством другие
важные и опасные поручения штаба.
Помню, что у Заливиной и Кузнецовой были прекрасные
голоса (у одной меццо-сопрано, у другой контральто). Они
любили петь народные и революционные песни: «Ты скажи
мне, серп», «Хорошо было детинушке сыпать ласковы слова»,
«Слезами залит мир безбрежный».
Как-то Вера предложила мне пойти вместе на симфоничес-
кий концерт. Я был, как на заводе, в простой рубашке, без
галстука и небритый, чувствовал себя неловко в большом свет-
лом зале среди нарядных дам и офицеров. Но Вера заметила
это и сказала: «Не обращай на это внимание». Музыка, кото-
рую я слышал впервые, произвела на меня огромное впечат-
ление.
А однажды, тоже во время колчаковщины, в 1919 году, Ве-
ра предложила вместе читать «Капитал» Карла Маркса. Не-
сколько раз мы с ней и Марией Кузнецовой садились за чте-
ние первых глав этого труда, и мне казалось все понятным.
Обе девушки были начитанны, политически развиты.
После японского выступления в Приморье 4—5 апреля
74
1920 года Вера была послана с ответственным партийным пору-
чением через Китай, Монголию, Иркутск в Москву. Это пору-
чение она выполнила успешно.
В Музее Революции в Москве в отделе о Дальневосточном
крае хранится мандат, напечатанный на шелковой материи,
определяющий задание Нине Заливиной, с просьбой ко всем
нелегальным организациям партии оказывать ей помощь в ис-
полнении возложенного на нее задания.
«После разгрома колчаковщины я встретил Нину Заливину
на работе в аппарате Дальневосточного бюро ЦК РКП(б) в Чи-
те,— вспоминает И. А. Кузнецов. — И здесь она отличалась
своею деловитостью, принципиальностью, глубокой верой в
дело партии Ленина».
В 1924 году Нина Заливина избирается членом Президиума
ЦК профсоюза работников общественного питания. Осенью
1931 года партия направила ее на учебу в Академию снабже-
ния. Нина готовилась стать инженером, организатором пище-
вой промышленности. Училась она хорошо. В то же время она,
как всегда, вела большую партийную работу. В академии За-
ливина была секретарем партийного комитета.
Оценку деятельности Нины Заливиной на посту секретаря
партийного комитета академии находим в воспоминаниях слу-
шательницы Ф. Дубинской. Она писала: «Политическая чет-
кость, глубокая партийность, ясность выдвигаемых задач, глу-
бокое понимание перспективы в работе — эти качества дали
Нине возможность в короткий срок изменить лицо академии.
Ни один вопрос не проходил мимо ее внимания, со всеми воп-
росами товарищи шли к Нине».
В канун окончания академии, летом 1934 года Нина Зали-
вина внезапно умерла.
Из гражданской войны она вышла с тяжелым заболеванием
легких и уже все последующие 14 лет своей жизни была очень
больным человеком. Несмотря на тяжелый недуг, Нина всегда
сохраняла оптимизм, энергию, бодрость, неустанно трудилась
до последнего дня своей жизни.
Е. М. КУЖЕЛЕВА
В борьбе за правое дело
Кужелева Елена Макаровна (1898—1984). Член
КПСС с марта 1917 г. Участница Октябрьской
революции в Томске и большевистского под-
полья в Томске и Барнауле. В 1919 г. — узница
«эшелона смерти» и «лагеря смерти» в Посье-
те. В 1920 г. секретарь газеты «Красное знамя»
во Владивостоке. В 1920—1922 гг. завженотде-
лом Амурского обкома РКП(б) и завженотделом
Дальбюро ПК РКП(б). Почетный гражданин
г. Томска.
Из членов моей семьи в живых дав-
но никого нет. В 1931 году умерла по-
следней моя сестра Дарья Макаровна,
которая имела большое значение в мо-
ей жизни.
Дарья Макаровна учительствовала в
деревнях, далеко удаленных от городов
и железной дороги, в местах ссылки
политических заключенных. Она не слу-
чайно ввела в наш дом в Иркутске
большевиков из Тункинской ссылки
(в 200 километрах от станции Мысовая)
Беляева Ивана Васильевича и Файдыша
Владимира (в дальнейшем начполитот-
дела 5-й армии). Под влиянием таких
воспитателей я в конце 1914 года всту-
пила в большевистский подпольный кру-
жок в Иркутске.
Позднее, когда мне летом 1916 года
пришлось приехать к сестре в Нарым-
ский край (село Молчанове), где она ра-
ботала сестрой-хозяйкой в больнице, а
муж ее Быргазов — фельдшером, они
познакомили меня со своими друзья-
ми—большевиками, нарымскими ссыль-
ными. Один из них, латыш Дуцман Вла-
димир Алексеевич, в марте 1917 года в
Томске рекомендовал меня в партию.
76
Перед революцией я училась в Томске на Высших женских
курсах и работала с 1915 года счетчиком на городской элек-
тростанции. Это, если не считать репетиторства, которое я
начала еще с 5 класса гимназии, и было началом моей трудо-
вой деятельности.
С осени 1917 года я находилась в рядах Красной гвардии.
После выступления чехословацкого корпуса выехала на Тайгин-
ский фронт в составе Томского сводного отряда Красной гвар-
дии. Когда Томск был захвачен белогвардейцами, а фронт
ликвидирован, я возвратилась в Томск, где с первых дней су-
ществования большевистского подполья была его участницей.
До конца 1918 года я оставалась в Томске, пройдя круг
разнообразной подпольной деятельности: организация под-
польных ячеек в профсоюзах, работа в газете «Рабочее зна-
мя», организация подпольной «техники», установление связи с
другими городами по заданиям Сибирского обкома партии
(подпольного).
После томского восстания против эсеро-белогвардейской
власти 1 ноября 1918 года на квартире, где жили мы — три де-
вушки-подпольщицы, белогвардейской контрразведкой была
устроена засада. Мне удалось избежать ареста и, перейдя на
нелегальное положение, выехать в Барнаул, где по рекомен-
дации Сибирского обкома была сразу избрана в подпольный
партийный комитет.
Там наша деятельность проходила уже не только в органи-
зации и боевой подготовке рабочих города и железной доро-
ги, но и по укреплению связи с сельскими ячейками и парти-
занским движением.
В конце февраля 1919 года я была арестована и заключена
в Барнаульскую тюрьму, из которой позднее была вывезена
сначала в Новониколаевскую тюрьму, а затем в «эшелоне
смерти» в концентрационный лагерь на Дальнем Востоке.
Нашей жизни в тюремном лагере в Новокиевском урочище
предшествовал длительный переезд в товарных, наглухо за-
крытых вагонах из Барнаула до Владивостока.
Вывезли нас (примерно 180 человек) из Барнаула 1 октября
1919 года, а привезли во второй половине ноября.
Помню, из Барнаульской тюрьмы нас отправили к пристани
под большим двойным конвоем. По дороге конвоиры кричали,
угрожая штыками и прикладами за малейшие попытки осмот-
реться вокруг или перемолвиться. Конные то давили нас к се-
редине, то отъезжали к домам, разгоняя провожающих. Мы
не могли разглядеть, кто именно идет за нами. Но мы видели
людей в немудреной зимней одежде, которые то растягива-
77
•Сужелева
Елена Макаровна
лись длинной цепочкой с приближением конников, то снова
собирались группами, не прекращая своего движения, Созна-
ние, что нас почетным караулом окружает народ, прибавляло
сил.
Провожало нас и наше большевистское подполье, сумев-
шее передать нам в дорогу питание, немного теплой одежды
и деньги.
В трюме большой баржи нас перевезли в Новониколаевск
(теперь Новосибирск). Здесь нас встречали, а затем отправ-
ляли в далекий путь совсем озверевшие контрразведчики, тю-
ремные стражники и польские легионеры. В Новониколаевске,
продержав несколько дней в тюрьме и присоединив к нам не-
большую группу заключенных, нас отправили дальше на восток.
Начался страшный путь в «эшелоне смерти».
Везли нас свыше месяца в холоде и голоде. Я помню,
что за все время пути нас кормили горячим супом только один
раз (такое «милосердие» к нам проявил в Никольске-Уссурий-
ском американский Красный Крест).
78
После Новониколаевской тюрьмы, где нас обыскали с при-
страстием, мы лишились многого из того, что нам сумели
дать в Барнауле на дорогу. Поэтому с первых же дней следо-
вания эшелона, особенно в вагонах с мужчинами, где было
очень тесно, начались мук^ от холода, голода и жажды. Нас
везли в октябре в неотапливаемых вагонах, изредка давали
хлеб, но не давали воды. Тиф нашел себе благодатную среду.
Скоро, когда мы ехали от Тайги к Красноярску, и за Краснояр-
ском, начались неожиданные остановки и мы становились сви-
детелями мрачных картин. По бокам железнодорожного пути
на столбах раскачивались на зимнем ветру мертвые тела пове-
шенных, а из наших вагонов выносились черные трупы наших
товарищей и складывались в ряды на земле.
Не знаю, сколько наших товарищей нашли свои могилы
вдоль сибирской магистрали. Кто мог тогда посчитать, а потом
сохранить подсчет в памяти до наших дней? Полагаю, что треть
состава нашего эшелона к месту назначения не была дове-
зена.
Во Владивостоке, куда мы прибыли 15 ноября 1919 года,
произошло чудо. Наш эшелон остановился на железнодорож-
ном пути у самого порта. Рано утром мы почувствовали благо-
датный теплый воздух и услышали какой-то необычный шум,
крики, разговоры. Неожиданно открылись двери вагонов — и
перед нами как будто развернулись картины наших голодных
снов. Напротив наших дверей стояли и сидели на портовых
тумбах матросы и рабочие. Это они смело кричали и требова-
ли открыть двери, чтоб накормить заключенных.
Дальнейшее описать трудно. Нам бросали хлеб, мясо, кол-
базу, крабов, мандарины, даже ром. Мы плакали, смеялись и
ничего не понимали. Что это? Нас освобождают или собира-
ются освободить? Ведь по дорогам Сибири нам всюду стреми-
лись помочь железнодорожники, женщины дорожных посел-
ков. Но их отгоняли угрозами и стрельбой из винтовок. Кто
здесь утихомирил конвоиров, куда девался наш начальник-
офицер и садист-фельдфебель?
Скоро мы разобрались в обстановке: здесь все еще была
колчаковская власть, но во Владивостоке подпольный Красный
Крест так подготовил и организовал рабочих, что они, чтобы
помочь нам, сумели оказать давление на трусивших перед
близким концом офицеров.
К ночи наши вагоны закрылись, а рано утром следующего
дня нас погрузили в трюм парохода и с тем же конвоем до»
везли до бухты Посьет. Оттуда, с вновь прибывшим конвоем
нас направили в лагерь. Тяжелобольных погрузили на подводы,
79
<э остальных, в большинстве тоже больных, повели пешком по
18-верстной дороге под пронзительным сырым ветром.
Я заболела возвратным тифом еще до прибытия во Влади-
восток, а в трюме уже не могла двигаться. Места на телегах
не оказалось, и меня, как и многих таких, как я, тащили под
руки, а то и на себе, наши товарищи.
Описать жизнь в тюремном лагере нелегко. Меня там не
оставляли болезни. После выздоровления от возвратного ти-
фа, незадолго до нашего освобождения я заболела парати-
фом. При освобождении из концлагеря я несколько позднее
других была вывезена во Владивостокскую городскую больни-
цу. Многое, что происходило, я помню неотчетливо. Тогда у
меня ослабла память, вылезли волосы. Но после лагеря я до-
вольно быстро пришла в себя. Мне тогда шел 22-й год.
Жизнь в Новокиевском концлагере должна быть описана.
Ведь там белогвардейской властью совместно с интервентами
(лагерь охранялся японцами) создавались условия для быст-
рой смерти помещенных в них лиц. Несмотря на это, в лагере
никогда не прекращалась политическая жизнь, сколачивался
коллектив большевиков, преодолевались элементы естествен-
ного в тех условиях разложения. Очень многие бывшие узники
лагерей в дальнейшем активно действовали на многочислен-
ных участках борьбы с белогвардейцами и интервентами во
всех областях Дальнего Востока.
Расположенное в 18 верстах от бухты Посьет Новокиевское
урочище как будто нарочно совмещало в себе многие условия
для ускоренного или более замедленного угасания изолирован-
ных в лагере людей. Сибиряков, привыкших к суровой, но ус-
тойчивой погоде, здесь встретили переменчивые пронзитель-
ные, сырые ветры. Они очень легко пробивали плохую одеж-
ду, а чаще просто тряпье, которое тогда было на нас. То, что
получше, было продано дорогой, чтобы не умереть с голоду.
Даже привычные хождения из казармы в лазарет или по ла-
герному двору за кипятком, стояние за кипятком оказывались
мучительными. Нас терзал холод.
Вокруг лагеря стояли не сибирские леса, а голые сопки.
На них слабый не заберется, не найдет ни лесного укрытия,
ни мягкого пушистого снега, под которым можно согреться.
Да и дорогу человек не отыщет в непривычных сопках. Пом-
ню, как нам пришлось хоронить Шуру Белоусову, с которой я
впервые повстречалась в Барнаульской тюрьме. Шуру любили
за ее большевистскую принципиальность, моральную чистоту,
за строгий и чистый облик. Мы хотели похоронить Шуру по-
лучше, т. е. в могиле. Нам разрешили пойти на ближайший
SO
пригорок, чтобы там вырыть могилу. Для этого подобралось-
несколько более здоровых и сильных товарищей. Они по-ры-
царски отклонили всякое участие женщин в тяжелой работе,
но сами ни в один, ни в два дня не смогли подготовить по-
следнего убежища для своего товарища. Через 5—10 минут
работы в каменной почве под резким ветром они ослабевали,
выбивались из сил. Только через несколько дней после смерти
Шуры мы собрались, чтоб опустить ее тело в яму глубиной
меньше полуметра и положить на ее могилку тяжелый камень,
в память о ней.
Нам давали пищу с расчетом на полную потерю сил — ки-
пяток и варево из гнилой фасоли с небольшими порциями
черного хлеба. Вместе с тифом свирепствовали и кишечные
заболевания. Не было мыла, каких-либо средств против вшей,
которые до болячек и ран разъедали тела больных. Вши пе-
реносили заразу. Эпидемия тифа не прекращалась с первого
до последнего дня нашего существования в лагере.
Лагерный лазарет помещался в длинном бараке. Тифозные
и другие больные лежали на топчанах, а часто и на полу, без
подстилок. Какое-то количество одеял находилось в лазарете,,
но, как правило, больным нечем было укрыться.
Все девушки, политзаключенные лагеря, в течение всего
периода заключения работали сестрами, санитарками в лагер-
ном лазарете. Женщины с детьми и пожилые освобождались
от ухода за больными. Но им приходилось ухаживать за теми
больными и выздоравливающими, которые находились в ка-
зармах, а таких тоже набиралось порядочно.
Работа в лазарете была трудная, но она нас и поддержи-
вала. Мы понимали, что для нас, коммунисток, борьба за со-
хранение жизни товарищей — партийный долг. Вместе с нами
постоянно работала в лазарете группа молодых товарищей,
привезенных раньше нас из Красноярской тюрьмы. Они не
позволяли себе киснуть, отчаиваться и вносили во всю нашу
работу деловое настроение, окрашенное шуткой и молодым
задором.
Самые трудные часы в лазарете наступали к ночи. Пред-
ставьте себе следующую картину.
За окнами — темная ночь. Под тусклыми лампочками, ми-
гающими с потолка, лежат на топчанах и на полу больные.
В центре барака стоит маленькая железная печка, еле согре-
вающая ноги, когда сидишь около нее. Это — местонахожде-
ние дежурного по лазарету. Отсюда можно услышать стоны,
крики, зов о помощи. Когда идешь от печки, то можешь раз-
глядеть что-либо только на расстоянии двух шагов. Стонь? не-
81
сутся со всех сторон, но привычное ухо уже различает стоны
бреда от стонов, требующих помощи. Идешь туда. Но чем
можно помочь? Были в нашем распоряжении касторка и ани-
совые капли. Время от времени получали хину, аспирин, сер-
дечные микстуры. Врач редко показывался в лазарете. Днем
и ночью обслуживали больных товарищи, преимущественно
красноярцы, под руководством фельдшера из заключенных.
Позднее, когда у нас были установлены внелагерные связи,
фельдшеру удавалось получить дополнительные медикаменты.
Но и это было каплей в море по сравнению с тем, что нужно
было, чтобы спасти умирающих и поднять на ноги выздорав-
ливающих.
Днем нам еще удавалось облегчить страдания тяжелоболь-
ных. Мы их обтирали мокрыми тряпками, перевязывали раны,
меняли черные от вшей бинты (которые мы ночью после стир-
ки вновь и вновь скатывали), поили водой, кормили тепловаты-
ми кашицами. Барак днем согревался иногда от топки, а боль-
шей частью солнцем, которое нередко заглядывало в окна.
К ночи барак остывал. Метались в бреду, корчась от хо-
лода, больные. Вот тогда и начинаешь чувствовать себя сла-
бым, беспомощным. Ходишь от одного больного к другому,
уговариваешь как можно ласковее, стараешься получше подо-
ткнуть любую тряпочку, чтоб было потеплее, а внутри все на-
стойчивее и настойчивее звучит голос: «Нужна помощь на-
стоящая». Свои лохмотья больных не грели, а мы ничего не
могли подложить ни сверху, ни снизу.
В поисках выхода наши «медики» скандалили с врачом, на-
чальством лагеря, кое-кто из-за этого попадал на гауптвахту.
Японцы отмалчивались или лицемерно бросали: «От нас ниче-
го не зависит. Мы только несем охрану».
В условиях голода, холода, отсутствия нужных лекарств,
одежды смертность среди заключенных все время нарастала.
Умирало очень много молодых, особенно латышей. Мы не
могли тогда понять, почему такие богатыри, почти атлеты, уми-
рают в 2—3 дня, не приходя в сознание. Это случалось обыч-
но при заболевании паратифом, при котором температура ска-
кала в течение нескольких часов от 34,8° до 40°.
Мы постоянно думали, как освободиться из лагеря, обсуж-
дали этот вопрос. Покинуть лагерь мы бы сумели, но как уз-
нать пути в сопках, найти явки, помощь одеждой.
Красноярские товарищи явились активной силой формиро-
вания подпольной организации, установившей связи с волей.
К моменту нашего освобождения (31 января 1920 года) пар-
тийная организация лагеря была уже связана с надежными
82
людьми в поселке Новокиевском. Все жили надеждой на осво-
бождение своими силами, с помощью внелагерных связей.
Но, как вы знаете, 31 января 1920 года колчаковская власть
в Приморье была низвергнута. К нам в лагерь прибыли пред-
ставители революционных войск, и мы были освобождены.
Во Владивостоке нас тепло встречали, одаривали, принима-
ли как гостей, и там среди товарищей, на работе мы скоро
стали забывать все тяжелое, что осталось позади.
После освобождения из лагеря партийный комитет Влади-
востока направил меня на работу в газету «Красное знамя».
Талл я работала секретарем редакции вместе с Уткиным П. В.,
редактором газеты (убит белогвардейцами в 1920 году).
На одном из партийных собраний в Народном доме Влади-
востока у меня была встреча, которая отразилась на моей лич-
ной жизни, определив ее судьбу. На этом собрании моя под-
руга по Сибири Елена Гуревич представила мне С. Г. Черем-
ных со словами: «Вот это наш Сергей».
В конце марта 1920 года Владивостокский комитет партии
направил группу товарищей в Хабаровск для укрепления парт-
работы. Возглавлял эту группу член Дальневосточного комите-
та РКП(б) Черемных Сергей, а я была включена в эту группу.
В Хабаровске в день нашего приезда состоялось отчетно-
выборное собрание, на котором Черемных был избран в Ха-
баровский комитет партии, мне же была поручена работа сек-
ретаря комитета.
В день выступления японцев 5 апреля 1920 года я и Черем-
ных, оказавшиеся с утра в помещении комитета партии, с пер-
выми выстрелами в городе направились в военный штаб, куда
было перенесено заседание комитета партии. Но ч быстро воз-
вратилась обратно, считая необходимым при изменившейся об-
становке уничтожить документы, что мне tn удалось сделать в
большой печи подвального помещения. Так мы и расстались
с С. Черемных. Он успел с войсками отойти за Амур, но ни-
кто этого не знал, а я осталась в Хабаровске. В первые дни
после захвата японцами города я с другими товарищами, ос-
тавшимися в Хабаровске, искала среди раненых в госпитале,
больницах С. Черемных. Никто его больше в Хабаровске не
видел, и все решили, что он, вероятно, погиб в перестрелке.
В середине апреля в Хабаровске уже сформировалось
большевистское подполье, в котором работали хабаровцы и
товарищи из Владивостока, в том числе и я.
В конце мая я совершила переход фронта, чтобы попасть
на другой берег Амура к нашим войскам. Хорошо помню теп-
лую майскую ночь, когда пришлось ожидать переправы...
83
В самом начале рассвета, когда туман покрыл всю при-
брежную часть реки, рыбаки с добрым напутствием оттолкну-
ли нашу лодку от берега. Нам нужно было, продвигаясь в ту-
мане, уйти по крайней мере за половину реки, где нас нелегко
было достать оружием японской береговой охраны со стороны
города.
В лодке нас было четверо: Попов Никифор, Лаврин Макс,
Гуревич Лена и я. Мне пришлось рулить, остальные гребли.
Нам повезло. Когда туман рассеялся, мы уже приближались
к другому берегу. Японцы начали обстрел этого берега из
трехдюймовок. Но было нестрашно. Наоборот, когда мы вы-
саживались из лодок, нас охватила бурная радость. Яркое,
солнце, нежная зелень густой травы, прозрачный воздух — все
раскрылось перед нами. Навстречу уже бежали наши бойцы.
В штабе фронта, куда мы прибыли, нас продержали дза
дня, а затем П. П. Постышев — комиссар фронта — направил
нас в разные стороны с разными поручениями. Меня послали
в Амурский обком партии.
Там я встретила С. Черемных, и с той поры мы с ним не
расставались.
По приезде в Благовещенск мне пришлось работать техсек-
ретарем (управделами) Амурского обкома РКП(б).
В Благовещенске я встретила много знакомых товарищей
по Новокиевскому урочищу — барнаульцев, бийчан, краснояр-
цев. Там же был сформирован коммунистический полк цели-
ком из бывших заключенных сибирских тюрем. Комиссаром
этого полка был Литвин.
После того как на 1-й Амурской областной партийной кон-
ференции меня выбрали в обком партии, я была назначена за-
ведующей женотделом обкома. На обращение партийной ор-
ганизации к женщинам-работницам и женам рабочих и служа-
щих мы получали такую отдачу, что сразу стало ясно, что мы
затронули глубокий резерв революционной энергии.
Помню отзывы об этом со стороны партийных работников,
помогавших женотделу в пропагандистской работе. Они охот-
но выступапи перед женщинами и говорили шутя: «Женотделу
не откажешь. Эти делегатки скоро и за нас возьмутся, чтоб
мы лучше работали».
В Благовещенске в 1920—1921 гг. обстановка работы в мас-
сах было довольно сложной. Город еще только приходил в се-
бя после ликвидации колчаковской власти. Еще существовали
два фронта, грозил опасностью китайский город Сахалян с бе-
логвардейцами и японскими войсками.
Трудящиеся города в условиях продолжающейся войны
84
нуждались во многом, чего им еще не могла дать революци-
онная власть. Этим пользовались различного рода провокаци-
онные элементы, подбивающие население города к недоволь-
ству политикой Коммунистической партии.
Кроме скрытых белогвардейцев, действующих через под-
ставных лиц, открыто выступали правые эсеры, меньшевики,
максималисты с демагогическими речами против коммунистов
и установленного в городе порядка.
Говорю об этом потому, что, постоянно встречаясь с подоб-
ного рода попытками влиять на массы, мы нашли в женщинах
твердую опору. Они помогали нам быстро разоблачать всяких
«кликуш», говорящих с чужого голоса, бывших домовладелок
с их ехидными нападками на «комиссарш», и вылазки подозри-
тельных лиц, говоривших от имени рабочих. Наши собрания
всегда выливались в деловые обсуждения политических задач,
которые мы ставили перед женщинами.
В этой связи упомяну об одной форме массово-политичес-
кой работы, об еженедельных женских собраниях.
Практическая работа жен рабочих и служащих, объединяе-
мых женотделом, имела большое значение.
Помощь Амурскому фронту вылилась в систематическую
широкую работу по пошивке белья, одежды для армии, в
трудовых субботниках, которые тогда проводились часто. Ши-
рокое участие женщин и их активность всегда отмечались в
газете.
Продовольственные и промтоварные организации только с
помощью делегаток проводили нелегкую работу снабжения
населения (раздача продовольствия, мануфактуры, обуви).
Детские сады, больницы, ясли, отделы социального обеспе-
чения— все было взято под строгий контроль требовательных
и трудолюбивых делегаток, представителей трудящихся жен-
щин.
Летом 1921 года я уехала на 3-ю Дальневосточную краевую
партийную конференцию в Читу и осталась там работать заве-
дующей отделом работниц и крестьянок Дальневосточного
бюро ЦК РКП(б).
От редакции
В 1922 году интервенты окончательно были изгнаны с на-
шей земли. Закончилась борьба за воссоединение Дальнего
Востока с Советской Россией. Молодежь направлялась на
учебу.
85
Поехала учиться в Москву и Елена Макаровна. Она посту-
пила в Институт народного хозяйства им. Плеханова.
Закончив институт, Елена Макаровна несколько лет работа-
ла преподавателем политэкономии, одновременно учась в ас-
пирантуре при Коммунистической академии. Затем следуют
годы напряженного труда в городах Украины: Полтаве,. Каме-
нец-Подольске, Виннице, где Елена Макаровна возглавляла от-
дел газеты «Ленинский шлях», была руководителем пропаган-
дистской группы ЦК КП(б)У, заведующей отделом пропаганды
и агитации и членом бюро Каменец-Подольского окружкома
КП(б)У и Винницкого горкома партии.
Почти 20 лет посвятила Елена Макаровна педагогической
работе, будучи директором средних школ Винницы, Горького,
Москвы.
К пятидесятилетию установления Советской власти Елена
Макаровна Кужелева была награждена орденом Ленина и ре-
шением Томского горсовета ей присвоено звание «Почетный
гражданин города Томска».
В 1984 году она скончалась.
Т. М. ГОЛОВНИНА
Жизнь в борьбе
Головнина Тамара Михайловна. Родилась в
1899 г. Член КПСС с 1918 г. Участница граж-
данской войны на Дальнем Востоке. 8 1918—
1920 гг. активно участвовала в работе Влади-
востокского подполья, в партизанском движе-
нии Приморья и в частях НРА ДВР. Член сове-
та ветеранов гражданской войны в Приморье.
Когда меня в 1919 году вызвали из
тюремной камеры на свидание с моим
защитником Н. П. Дукельским, первой
его фразой было: «В 1907 г. я защищал
М. Н. Головнина, в 1919 г. буду защи-
щать его дочь». Но защищать меня ему
не пришлось: за две недели до суда я
совершила побег и избежала кары, ожи-
давшей меня за участие в партизанском
движении.
Закончив срок службы на флоте, во
Владивостоке, инженером машинного
отделения, мой отец Михаил Николаевич
Головнин списался с корабля и вскоре
женился на учительнице Елизавете Фе-
доровне Лошкаревой. После демобили-
зации родители уехали в Никольск-Ус-
сурийский, где отец работал в железно-
дорожном депо. В марте 1899 года в
одном из железнодорожных флигелей
вблизи вокзала родилась я. Когда мне
исполнилось три года, семья переехала
во Владивосток, ставший мне родным
городом.
Работая в железнодорожном депо,
отец в годы первой русской революции
принимал участие в организации кресть-
янского съезда в Никольске-Уссурий-
ском, за что с группой прогрессивной
интеллигенции и привлекался в 1907 го-
87
Головнина
Тамара Михайловна
ДУ к судебной ответственности. Отец был присужден к тюрем-
ному заключению и отбывал его во Владивостоке.
Кончилось раннее детство, наступило время поступления в
гимназию. До втсрого класса занималась со мной мать, а в
1911 году я поступила во второй класс женской городской
гимназии.
При переходе в пятый класс гимназии меня наградили по-
хвальным листом, и отец подарил мне лошадь, которая не вы-
шла ростом в рабочую лошадь и была продана за 10 рублей,
как ни к чему не пригодная лошадка. Я ее приучила к уздеч-
ке и седлу, выезжала ее по инструкции отца и совершала по-
том верховые поездки на Седанку по воскресеньям на целый
день, захватив с собой «сухой паек» на обед. Иногда отец
брал меня с собой, и мы верхом ездили на Черную речку и
на Вторую Речку, где отец работал в военно-строительной ор-
ганизации, возводил казармы и офицерские флигеля. Одно
время он служил в Переселенческом управлении и на целое
лето уезжал строить дороги и мосты для переселенцев. На
88
рождественские и пасхальные праздники и на период осеннего
отлета дичи, он уезжал на охоту, привозя оттуда косулю, дичь
и другие трофеи. Несколько раз он брал и меня с собой на
осеннюю тягу вальдшнепов. Во время этих совместных поездок
верхом, на охоту, происходили интересные беседы, открывав-
шие мне глаза на общественный уклад царского времени.
Накануне первой империалистической войны мой отец
умер. Смерть его была моим первым большим горем. Он был
для меня не только заботливым отцом, но и большим другом.
Спортивные походы на шлюпке, верховая езда в детские
годы и в начале юношеских лет создали здоровый, физически
развитый организм, воспитали волю, мужество и стремление
преодолевать препятствия на пути к достижению цели. Все
эти качества очень пригодились мне в моей жизни. Ведь в
большинстве случаев я выполняла мужскую работу, где тре-
бовалась физическая закалка.
Наступила новая пора: повзросление и постепенное вхож-
дение е революционную среду.
Все началось со знакомства с семьей Сибирцевых в 1915
году. Фактической главой семьи была замечательная женщи-
на, которую знал и уважал весь прогрессивный Владивосток —
Мария Владимировна. Деятельная, энергичная, умная, педагог
по призванию, она создала для детей низкооплачиваемых ро-
дителей мужскую прогимназию (равную 7-летней школе в на-
ши дни).
Внешне прогимназия ничем не отличалась от других учеб-
ных заведений, но атмосфера в ней была совсем иная — това-
рищеская. Работали кружки, устраивались вечера с выступле-
нием ребят. Мария Владимировна вела естествознание и жила
интересами прогимназии. Кроме того, она состояла председа-
телем Общества помощи учащимся, членом общества народ-
ных чтений и воспитывала своих троих детей.
По инициативе общества народных чтений было выстроено
кирпичное двухэтажное здание по Пушкинской улице. В этом
здании и организовали Народный дом для тех, кому недосту-
пен был фешенебельный зал «Золотого Рога».
Народный дом сыграл большую роль в культурной и поли-
тической жизни города и особенно в период подпольной дея-
тельности большевистской партии. С первых дней февральской
революции около здания проходили многочисленные митинги.
В зале собрания мы впервые услышали слова «Без аннексии и
и контрибуции». Шли ожесточенные дискуссии между меньше-
виками и эсерами с одной стороны и большевиками — с дру-
гой.
85
После выступления Кости Суханова узнали мы позицию
большевиков по отношению к Временному правительству и
его лозунгам о продолжении войны до «победного конца».
Солдаты подходили к столикам, стоявшим в коридоре, где
происходила запись в политические партии, и заявляли: «Вы-
пиши меня из крестьянской партии, т. е. из партии эсеров.
Я перехожу к большевикам — они против войны». Так усваи-
валась политграмота.
Здесь 3 апреля 1920 года в последний раз выступил Сергей
Лазо. Речь его была опубликована в газете «Красное знамя».
В этом же здании 8 ноября 1920 года проходил Примор-
ский съезд красной молодежи, на котором принимался Устав
комсомола и была создана областная комсомольская органи-
зация. Ее первым председателем был избран коммунист Миша
Яншин.
Была какая-то притягательная сила в семье Сибирцевых, и
друзья Всеволода — студенты, и друзья младшего брата его
Игоря — гимназисты, и девушки того же возраста группирова-
лись около них. Младшая дочь Вероника, или, как мы называ-
ем ее и нынче, Нича, выполняла задания Марии Владимировны,
т. е. тоже участвовала в работе.
Друзья Игоря Сибирцева организовались в группу репети-
торов для отстающих учащихся.
Этз группа пополнялась и приняла в свою среду девочек,
образовав кружок любителей сценического искусства, Душой
кружка стал Игорь. У Сибирцевых я и встретила Сашу Фадее-
ва. Игорь представил его: «А вот мой братишка, хлопчик из
Чугуевки» (Саша с родителями летом жил в селе Чугуевке).
В то время он учился в пятом классе коммерческого училища.
Однажды летом 1916 года Игорь сказал мне: «Сегодня в
прогимназии выступит Костя Суханов, приходите на собрание,
но никому об этом не говорите. Оно должно остаться в тай-
не». Прибыв на каникулы домой, Костя Суханов имел задание
от Петербургского комитета РСДРП(б) провести ряд собраний
с разъяснениелл позиции партии. Он с гимназических лет дру-
жил с Всеволодом Сибирцевым, естественно, что местом со-
брания была избрана прогимназия.
И вот я на первом нелегальном собрании. Речь Кости ста-
ла первым ударом по моим представлениям о патриотизме и
о долге революционеров. Нам в гимназии вдалбливали, что
русский человек должен из чувства патриотизма желать побе-
ды в войне с Германией. И позднее, в дни революции, выступ-
ления Кости Суханова не раз вносили ясность в мое понима-
ние совершавшихся событий.
90
Затем наступил день, когда в гимназии впервые не пели
«Боже, царя храни». Произошла февральская революция 1917
года. «Царя свергли! Нет царя!» — гудело по классам. Но на
молитву в зал поднимались тихо, в порядке, сказалась годами
выработанная привычка. После молитвы к портретам царей не
повернулись и гимн не пели, впервые не пели! Директриса
сказала об отречении царя от престола. Занятия проходили в
установленном порядке, но на переменах и в буфете было
шумливее обыкновенного.
Весной 1917 года я сдала экзамены за восьмой педагогиче-
ский класс, получила звание домашней учительницы, а также
сдала экзамен на аттестат зрелости, который давал право на
поступление в вуз, а осенью уехала в Томск и поступила на
Высшие женские курсы на физико-математический факультет
естественного отделения.
Томск был студенческим городом, одновременно и городом
купечества и реакционной профессуры, которые не поддержи-
вали Советской власти.
Назревал контрреволюционный мятеж с целью создания
автономного Сибирского правительства. В подвалах универси-
тета обнаружен был склад оружия. Для его изъятия в универ-
ситет был направлен отряд красногвардейцев. Меньшевистская
часть студенчества организовала общестуденческое собрание,
чтобы вынести протест по поводу «вторжения грубой силы
штыка в храм науки».
Огромный университетский зал был переполнен. Больше-
вистская фракция в меньшинстве. На трибуне девушка начала
читать проект резолюции большевиков, но после двух-трех
фраз поднялся шум, свист, топанье ног, оскорбительные вы-
крики. Выждав минуту, она все же дочитала резолюцию. Зато
меньшевистская резолюция слушалась при полной тишине. Со-
брание приняло меньшевистское решение, но готовившемуся
мятежу все же не дали разгореться.
Весной 1918 года я возвратилась домой во Владивосток.
Здесь встретилась с Марией Владимировной, с Игорем, а че-
рез него с Зоей Секретаревой, с Таней Цивилевой. Совмест-
ная работа в подполье сдружила нас.
Вскоре я вошла в круг людей, связавших себя на всю
жизнь с революционной деятельностью. Это были участники
первой русской революции 1905 года, эмигрировавшие за гра-
ницу после подавления вооруженного восстания. Из Италии
прибыл В. Г. Антонов с женой, Юлией Ивановной, и сыном
Всеволодом. Из Австралии приехал П. В. Уткин с семьей. Боль-
шая группа приехавших побывала в США: И. Г. Кушнарев,
91
Г. Ф. Раев, П. К. Иордан, В. А. Лившиц, А. Я. Нейбут, Л. Г, Вакс,
Они обладали революционным и жизненным опытом и внесли
большой вклад в борьбу с белогвардейщиной и интервенцией.
Например, 19 мая 1918 года в газете «Крестьянин и рабочий»
начали печататься статьи на английском языке. Большевики,
владеющие английским языком, разъясняли иностранным мат-
росам и солдатам международный характер Октябрьской ре-
волюции.
С каторги возвратились П. М. Никифоров и М. И. Губель-
ман. Из Забайкалья и Сибири в 1919 году приехала большая
группа молодых большевиков, из них я знала М. М. Сахьяно-
ву, С. Г. Черемных, Нину Заливину, Лиду Колесникову, Елену
Кужелеву. Все они включились в партийную работу и активно
помогали местным большевикам проводить партийную линию
в сложнейшей обстановке во Владивостоке.
Из солдат местного гарнизона я помню рабочего из Сор-
мова Якова Карповича Кокушкина, Александра Антонова и
матроса Андрея Попова из музыкантской команды.
Ну, конечно, я снова увиделась с Костей Сухановым и Все-
володом Сибирцевым. После отъезда Нейбута с 18 ноября
1917 года Суханов стал председателем исполкома Совета
большевистского состава, а Всеволод Сибирцев — секретарем
исполко/лэ. Друзья детства снова встретились, но теперь уже
на боевом посту.
Общение с этими товарищами обогатило меня, помогло ра-
зобраться в сложной обстановке. Они стали наставниками мно-
гих молодых ребят. От них мы приняли эстафету, им я обяза-
на тем, что в дни испытания сделала решительный шаг.
Осенью 1918 года я вступила в ряды большевистской пар-
тии. В то время, когда партийная организация находилась в
подполье и члены партии переходили на нелегальное положе-
ние, жили не по своим документам, партийцев ожидал на каж-
дом шагу арест, поэтому тогда не требовалось поручительства
и не нужен был испытательный кандидатский стаж. Знали каж-
дого по его поведению и отношению к порученному делу.
29 июня я стала свидетельницей, как из Гнилого угла (ныне
Луговая) вооруженные чехословацкие легионеры вели по ули-
це арестованных членов Владивостокского Совета. Чопорные
дамы и господа в котелках с балконов и тротуаров, как взбе-
сившееся стадо, начали орать, махать зонтиками и тростями,
выкрикивая проклятия и ругательства. В числе арестованных я
увидела Костю Суханова и других знакомых мне товарищей.
У вокзала разыгралась кровавая трагедия. Другой отряд
чехословацких легионеров прошел к вокзалу, подошел к зда-
92
нию комендант города (на этом месте сейчас стоит железно-
дорожный почтамт). На втором этаже засела интернациональ-
ная рота красногвардейцев, оказавшая вооруженное сопротив-
ление чехам. Бой был коротким. Чехи забросали красногвардей-
цев гранатами через оконные рамы и уничтожили роту.
Партийная организация уходит в подполье. От разгрома
Советов и парторганизации Владивостока 29 июня 1918 года
уцелела небольшая группа товарищей. В самом начале мы ра-
ботали полулегально.
При Центральном бюро профсоюзов под председательст-
вом Г. Ф. Раева был организован Рабочий Красный Крест по
оказанию помощи политзаключенным и их семьям. Организа-
торами его были: Зоя Большая (Секретарева), Зоя Маленькая
(Станкова), Таня Цивилева. Красный Крест быстро обрастал ак-
тивом, собирал в свои ряды молодежь и лиц зрелого возрас-
та, как например, Клавдию Михайловну Шумятскую, Августу
Степановну Гололобову, Клавдию Никифорову, Марию Алексе-
евну Белых, Марию Ангарскую, Тасю Суханову и многих других.
Из молодежи следует упомянуть Олю Левич, Дольникова, Са-
шу Фадеева и его друзей-«соколят»: Гришу Билименко, Петю
Нерезова, Саню Бородкина. Наша работа состояла в изыскании
средств, теплых вещей и продуктов для заключенных и их се-
мей. Забота о семьях заключалась еще и в том, чтобы сохра-
нить для них «казенную» квартиру или место работы. Заклю-
ченных все прибавлялось, весь третий этаж тюрьмы был забит
арестованными.
В оказании материальной помощи политзаключенным и их
семьям большую долю вносил союз грузчиков, насчитывающий
до 7 тысяч членов. В 1920 году я стала делегатом от этого
союза в Центральное бюро профсоюзов. Мы на себе носили
за несколько километров корзины и мешки с продуктами в
тюрьму и в чешский концлагерь в Стрелковой пади долины
Первой Речки. Помимо этого, мы осуществляли связь между
подпольным парткомитетом и политзаключенными.
Несмотря на усиленный караул, из чешского концлагеря
было совершено три групповых побега, и бежавшие первые
два-три дня отсиживались в квартире Ивана Ивановича Белонен-
ко — старшего механика военного холодильника на Снеговой.
Он и его жена давали убежище товарищам до прихода пред-
ставителя Красного Креста. Таким образом Красный Крест со-
действовал побегам.
Но так как две Зои (Большая и Маленькая) не только руко-
водили Красным Крестом, но и были членами подпольного
парткомитета, то мы выполняли еще и задания парткомитета.
93
Не удивляйтесь жизненной правдивости описания А. А. Фа-
деевым эпизодов работы молодогвардейцев в тылу у фашис-
тов. Ведь Саша Фадеев сам расклеивал листовки в тылу у бе-
логвардейцев.
Листовки печатались под сценой Народного дома. Печатали
их молодые печатники под началом Феди Коваля. Разбившись
на парочки», девушка и кто-либо из парней выходили вече-
ром на улицу и, весело щебеча, ловили момент, когда вблизи
никс'о не было. Из карманов появлялись баночка с клейсте-
ром и свиток листовок. На стене, воротах намазывали клейстер
и прикреплялась листовка. Озорничая, приклеили как-то лис-
товку над головой задремавшего сторожа правой газеты «Да-
лекая окраина», а в другой раз — на стене чешского штаба,
улучив время, когда часовой ушел в противоположную от нас
сторону. Утром рабочие, идя на работу, успевали прочесть об-
ращенные к ним слова подпольного комитета.
Большевистская газета «Красное знамя» в годы интервен-
ции и гражданской войны выходила под различными названия-
ми.
После чехословацкого переворота типография газеты
«Красное знамя» помещалась на улице, которая носит сейчас
имя Всеволода Сибирцева. В нижнем этаже печаталась газета,
а на втором этаже была квартира подставного редактора Со-
лисе. Редактора менялись: одними из первых были Нейбут,
Уткин, а секретарем почти неизменно была Зоя Сэкретарева.
Контоольный номер мы обязаны были предъявлять чешскому
прокурору — военному цензору. Однажды мне пришлось ид-
ти в здание, где располагался цензор. При входе слышу фра-
зу на русском языке с сильным чешским акцентом: «О! Боль-
шевицка цензура!» Прокурор Шебеста «выхолащивал» газету,
вычеркивая красным карандашом все, что считал вредным, и
такую «обезвреженную» газету разрешалось продавать. Но мы
хотели, чтобы все, помещенное в номере, сохранилось и до-
шло до читателя — рабочих и солдат. Для этого подпольщики
(в том числе я и Таня Цивилева) приходили рано утром в ти-
пографию и, получив номера, не искаженные красным каран-
дашом цензора, обертывали их вокруг себя под плащом и
несли на квартиру Марии Владимировны Сибирцевой, отведен-
ную ей на втором этаже в казарме Сибирского флотского эки-
паже на Мальцевской. К ней тайно приходили доверенные лю-
ди, они уносили газету и распространяли по цехам и ротам.
Но вскоре газета больше не могла оставаться в городе и ее
перееели в глубокое подполье на 26-й километр, там, где сей-
час гоязелечебница.
94
В подполье было организовано «паспортное бюро». Зоя
Станкова и Таня Цивилева работали в городской управе и до-
ставали паспорта, вышедшие из употребления, они передавали
их в «паспортное бюро», там смывали фамилию и имя, подпи-
сывали новое и снабжали товарищей, перешедших на неле-
гальное положение. Так превратился Игорь Сибирцев в Селез-
нева, Саша Фадеев в Булыгу, а в 1919 году Головнина Тамара
в Амалию-Мальвине Нератнис.
Большую работу вели те, кому поручено было снабжать
оружием партизанские отряды. В тех случаях, когда охрану
вагонов с оружием несли солдаты, сочувствующие большеви-
кам, вагон откатывался на запасные пути и ночью разгружал-
ся. Оружие переносили на шаланды и перевозили в бухту
Находка, куда впадала река Сучан (теперь река Партизанск).
Продовольствие партизанам доставалось под видом снаб-
жения кооперативной сельской сети земской управы, где тоже
находились большевики. Я работала в 1919 году инструкто-
ром союза приамурских кооперативов и выезжала в села про-
верять счетоводство и снабжение товарами кооперативов, ос-
вобождая их от цепких лап частных торговцев. При выезде в
область я получала задание от отдела информации подполь-
ного партийного комитета узнать и информировать об отноше-
нии крестьян к партизанскому движению и извещать о полити-
ческих настроениях села, выделяя группы бедноты, середняка
и кулачества.
Моей задачей было выявлять преимущество кооперативной
торговли и приближать к мысли о преимуществе кооперации
в области производства, постепенно создавать общества по
совместной обработке земли, а позже и колхозы.
В одну из поездок в долину реки Сица (теперь Тигровая) я
работала в селе Бровничи.
Вот я сижу в простенке между окон в избе, где останови-
лась, и вижу на улице двух вооруженных парней с красной
ленточкой на шапках. Спрашиваю хозяйку: «Что за люди?» —
«Партизанская разведка, — отвечает она. — В Гордеевке, что в
трех километрах от нас, будут похороны девяти стариков, чьи
сыновья ушли в партизаны. Белые налетели на деревню, по
доносу, схватили этих стариков, замучили и расстреляли. Се-
годня хоронят расстрелянных. Разведка пришла узнать, нет ли
беляков у нас в селе».
Я пошла следом за разведчиками в Гордеевку. Не доходя
до деревни, слышу причитания женщин.
У братской могилы собрались крестьяне и небольшой от-
ряд партизан. Священника не было. Начались гражданские по-
95
.хорсны. Выступил с речью командир отряда Николай Кирил-
лович Ильюхов. Говорила и я, а потом партизаны прощались
с отцами товарищей. Подняли партизаны берданы, в лесной ти-
шине оаздались три залпа, отдавая воинскую почесть погибшим
крестьянам.
Меня вызвали в маленькую школу. Здесь командир отряда
стал выяснять, кто я такая, откуда и зачем прибыла. После мо-
их ответов отношение ко мне изменилось и кончилось тем, что
на другой день я ушла с партизанским отрядом во Фроловку,
где располагался партизанский штаб.
Так, 8 марта 1919 года, вступая в партизанский отряд, не
знали мы, что в Гордеевку несколько раз будет приходить из
села Серебряное Сергей Лазо к своей жене Ольге Андреевне
Грабенко, которая осенью 1919 года учительствовала и жила с
маленькой дочерью Адой в школе.
По решению апрельской конференции 1919 года областным
Дальневосточным парткомитетом в помощь руководству пар-
тизанским движением была направлена группа ответственных
работников: С. Лазо, М. Губельман, Ф. Шумятский, В. Влади-
востоков, М. Попов (Мошкин) и др. Сергей Лазо был направ-
лен в качестве командующего всеми партизанскими отрядами
Приморья.
Группа молодежи, куда входили Саша Фадеев, И. Дольни-
ков, Г. Билименко, Нерезов Петя, А. Бородкин, пришла во Фро-
ловку и вступила в партизанский отряд в первой половине мар-
та. Эти ребята уходили от мобилизации в колчаковскую армию
и по искусно сделанным пропускам добирались до села Фро-
ловой. Там я с ними и встретилась. Молодежная группа, как
имеющая среднее образование, использовалась в качестве
пропагандистов и посылалась для организации партизанских
отрядов, а во время боя мы становились рядовыми бойцами.
В нашу партизанскую газету «Партизанский клич» писали
статьи А. Фадеев, Исаак Дольников и я. Редактором газеты
была учительница Клавдия Ивановна Жук-Макарова, сильный
духом человек. Про нее партизаны сложили такую частушку:
«И крепка, как дубовый сук, наша Клавдия Ивановна Жук».
Учителя и учительницы сыграли в партизанском движении
Приморья большую роль, участвуя в качестве командиров от-
рядов, агитаторов, медицинских сестер, организаторов поши-
вочных и сапожных мастерских для партизан и проч.
В середине апреля штаб включил меня в состав группы из
семи человек по организации партизанского отряда в Новоли-
товской и Душкинской волостях.
В числе семерки был Гриша Билименко (Судаков, он же
96
Проноза). Жизнерадостный, остроумный, он веселил нас свои-
ми шутками, называл меня Тамар Тамарыч, потом, по созву-
чию, вдруг перескочил на Макар Макарыч. Стала я для вновь
прибывших в отряд парнем Макар Макарычем, только та се-
мерка, которая вышла на задание, знала, что я девушка. Была
ранняя весна, ходили мы в верхнем платье, я носила драповое
пальто, сапоги, шаровары и косоворотку, хорошо сидела в сед-
ле, метко стреляла из карабина и вполне сходила за Макара.
Наша работа началась с корейской деревни Таудеми. Пер-
вое собрание происходило в фанзе. Почтенные корейцы сиде-
ли в своих белых национальных одеждах и «цилиндрах» из
черной тонкой металлической сетки. Молодежь с черными
ленточками вокруг головы стояла, занимая всю фанзу, и тол-
пилась у дверей. Мы говорили страстно, с подъемом, расска-
зывали, за что борются партизаны, говорили о справедливом
отношении Советской власти к корейцам как к труженикам
земли, что с них не будут брать половины урожая за то, что
они пользуются землей, так как первые переселенцы, полу-
чившие от царского правительства по 100 десятин на двор,
сдавали в аренду землю корейцам <с половины». Когда мы
предложили записываться в отряд, более десятка молодежи
записались и вместе с нами пошли в соседнее село, захватив
с собой берданы и патроны.
Село Васильевка ждало нас полным сходом в школе. Под-
ходил наш отряд строем, с берданами, с красной ленточкой
на шапке и с песней. Собрание прошло с еще большим подъ-
емом.
В Кирилловке нас тоже принимали радушно и гостеприим-
но. Как снежный ком увеличивался отряд. Мы двигались уже в
сопровождении двух подвод, с продовольствием, снаряжени-
ем, холстом на рушники и портянки. Это девушки отдавали
льняное полотно, натканное себе на приданое в долгие зим-
ние вечера, а теперь их женихи уходили воевать с беляками и
японцами. Кое-кто из девчат подарил своему хлопцу вышитый
кисет и платочек. Было радостно от такой сердечности и ду-
шевной теплоты.
Вошли в Новолитовск. Тут обстановка иная, не все избы
открыли двери партизанам, кормят с неохотой, угрюмо разго-
варивают, надо ожидать предательства. Но не здесь, а в Душ-
кино оно обнаружилось.
В Душкино мы обосновались на продолжительное время.
После собрания отряда и размещения бойцов по избам, раз-
бив их на взводы и назначив взводных командиров из бывших
солдат, начали проводить военные занятия по овладению так-
4 За Советский ДВ
97
тикой боя (оружие и уход за ним им был известен, так как
приморцы из таежных мест были прекрасными охотниками).
Нам в штаб сообщили, что отставной кондуктор Дудка, моряк-
связист, донес по телеграфу во Владивосток о наших меро-
приятиях по организации отряда. Мы арестовали предателя и
отправили его в штаб во Фроловку.
На высоком морском берегу был организован наблюдатель-
ный пункт. Начальником пункта назначили Гришу Билименко.
Решила я навестить Гришу. Верхом приехала к маленькой ха-
тенке, служившей караульным помещением. Застала «заставу»
в добром здравии и в хорошем настроении. На посту у берега
нес вахту молодой партизан. Через некоторое время он вбе-
гает в «караулку»: «Тов. Проноза (Билименко в экспедиции
стал Проноза), японец идет на корабле». Мы на берег, би-
нокль к глазам! И видим, как, разрезая волны, движется к На-
ходке японский крейсер.
Вскоре послышалась орудийная стрельба. Мы поняли, что
идет высадка десанта. Не желая быть отрезанными от главных
сил в долине реки Сучан, мы двинулись на соединение с го-
ловным отрядом. Действительно, на подходе к Екатериновке
нас встретила конная разведка, высланная Ильюховым, и по его
приказу мы расположились на левом фланге, по склону сопоч-
ки. Командование решило не принимать бой и отойти к севе-
ру. Пришли в Сергеевку к вечеру, в составе нашего отряда
насчитывалось 80 бойцов, положивших основу Новолитовской
роте. Она не раз показала свои боевые качества.
У меня с Сашей Фадеевым из-за оружия получился кон-
фликт. Он хотел, чтобы я поменяла свой карабин на его бер-
данку, говоря, что мне, как девушке, достаточно иметь бер-
данку, а ему, парню, необходимо иметь более совершенное
оружие. Конфликт закончился тем, что, уезжая по распоряже-
нию штаба во Владивосток для связи с подпольным парткоми-
тетом, я отдала Саше свой карабин.
Штаб поручил мне и Грише Билименко достать консервы.
С этой целью мы добрались до небольшого рыбоконсервного
завода и обратились с просьбой к управляющему заводом об
отпуске консервов для партизанского отряда. Управляющий
принял нас довольно любезно, угостил чаем и раскрыл мою
тайну, что я не парень, а девушка, о чем за чаем спросил в
полуутвердительной форме: «Вы не будете спорить, что вы
девушка?» Я подтвердила. Как он напомнил о себе позднее, во
время следствия, когда в точности воспроизвел наш с Гришей
«визит» к нему! После чая управляющий велел погрузить ящи-
ки с рыбными консервами в моторную шлюпку. Перед отъез-
98
дом мы конфисковали четырех лошадей и отправили их с дву-
мя партизанами. Все это тоже фигурировало в следственном
материале.
Выполнив задание штаба о передаче информации подполь-
ному комитету через Марию Сахьянову, я возвращалась в от-
ряд.
Прибежала на вокзал перед самым отходом поезда на
Кангауз. Расчет был такой, чтобы не попадаться на глаза же-
лезнодорожной жандармерии, а сразу же садиться в вагон.
Вскочила на ступеньки уже тронувшегося вагона. Вижу, бежит
по перрону офицер, подумала, что он тоже спешит сесть,
подвинулась на ступеньке, а он схватил мою руку, стащил со
ступенек и объявил: «Вы арестованы».
У меня был пропуск на имя жены рабочего Сучанского
рудника Марии Пузиковой. Пропуск требовался при выезде
из Сучанского района. Вспомнив о пропуске, я незаметно ра-
зорвала его и в тот момент, когда офицер вводил меня в зда-
ние вокзала, на повороте, выбросила разорванный пропуск.
Но струя ветра подхватила клочки бумаги, они быти подняты,
наклеены на бумагу и в таком виде фигурировали в моем
следственном деле.
Офицер повел меня на второй этаж в небольшую комнату
и передал находящейся там женщине со сло-за,ми: «Обыскать
тщательно». Но женщина эта, очевидно, им не служила. Обна-
ружив у меня в кошельке записку Игоря Сибирцева, она не
изъяла ее, а разорвав, забросила за шкаф, доложив офицеру,
что ничего предосудительного не обнаружила.
С конвойным меня направили в контрразведку, которая
находилась на Тигровой улице. В контрразведке молодым офи-
цером был снят первый допрос. Посте допроса меня отправи-
ли в тюрьму. По дороге в тюрьму меня видел Вася Дятлов,
наш кружковец, он-то и сообщил моей матери об аресте.
Я была первая женщина — политическая заключенная, и
меня поместили в камеру с уголовницами. Сидели они за кра-
жи, две привлекались за убийство.
Мне кинули соломенный матрац, такую же соломенную по-
душку, одеяло из солдатского сукна и отвели место на дере-
вянных нарах.
Я смотрела через зарешеченное окно и думала: начинается
новая полоса жизни, но и тут не унывать! Трудно было после
времени, насыщенного событиями и работой в отряде, перехо-
дить к безделью. Поэтому я охотно, хотя и под конвоем, носи-
ла воду, ходила в тюремную кухню за углем для утюга. Хоте-
лось что-нибудь делать, двигаться, действовать!
4*
99
В кухне меня встретил Леонид Иванович Проминский—
уполномоченный политзаключенных по питанию. В наш котел
кроме казенного пайка закладывались продукты от Рабочего
Красного Креста. Проминский до ареста был начальником уго-
ловного розыска во Владивостоке. В далеком детстве он с ро-
дителями жил в Шушенском, где его отец — польский рабо-
чий— отбывал ссылку одновременно с Владимиром Ильич,ем.
Силами подпольщиков в тюрьме из младшего состава адми-
нистрации была организована партийная группа, и при ее по-
мощи по указанию Проминского из квартиры родителей были
изъяты мои партизанские документы (приказы, газеты), хранив-
шиеся в фанерном ящике из-под чая. Когда пришли с обыс-
ком, ничего компрометирующего найдено не было.
Вскоре в тюрьму привезли Зою Станкову, а за ней Таню
Цивилеву. Агенты контрразведки активизировали свою дея-
тельность, хватали подпольщиков.
Теперь втроем нам было легче.
Наша камера располагалась в пристройке, находившейся
под прямым углом к одному из основных корпусов. И вот
однажды я узидела в окне Петра Васильевича Уткина. Оказы-
вается, его из концлагеря перевели в тюрьму. У них а кор-
пусе режим был свободнее, чем у нас, и Уткин мог приходить
к нам «в гости», т. е. к ближайшему от нас окну. Он был в
эмиграции в Австралии и рассказывал нам об этой стране и об
условиях пребывания в эмиграции. Эти беседы вносили разно-
образие в нашу монотонную жизнь.
Летом всех женщин перевели на первый этаж больничного
корпуса, и нам, политическим, отвели отдельную небольшую
камеру. К этому времени наша «артель» пополнилась. С «по-
ездом смерти» прибыла из Челябинской тюрьмы латышка
Мильва Виксмит. Арестовали и тетю Дору Ячменеву — сторожи-
ху Народного дома. Теперь нас было уже пятеро.
Подошел праздник Октября, мы решили отметить его по-
революционному. У нас оказалась красная кофточка и красный
лоскут. Мы разрезали лоскут на ленточки, сделали бантики и
передали их на третий этаж. На прогулку все товарищи вышли
с красными бантиками. Из кофточки соорудили флаг и выве-
сили в форточку. «Эй, политики, уберите флаг!» — раздался го-
лос часового. Мы отвечаем: «Сегодня наш праздник, флаг вам
не мешает, а нас радует, мы его не уберем!» Доложили де-
журному помощнику тюрьмы Гусеву. Он пришел в камеру и
предложил снять флаг. Мы отказались. Тогда он вскочил на
нары и сам снял. Карцер нас миновал, но прогулки мы лиши-
лись.
100
За время моего пребывания в тюрьме было издано два но-
мера журнала «За решеткой». Была там и моя статья о парти-
занской жизни. Передовицу писал П. М. Никифоров, переписы-
вал своим каллиграфическим почерком Борис Мельников.
Время от времени меня вызывали на допрос. Следствие ве-
ла специальная комиссия по расследованию партизанского
движения. Я спросила Никифорова, как мне вести себя на до-
просах. Он сказал: говори им и защитнику то, что уже извест-
но, что отрицать невозможно, а все, что не доказуемо, — от-
рицай.
Во время допросов происходили очные ставки с теми, кто
встречался со мной. Тут был и кулак Кравченко, и предатель
Дудка, и управляющий консервным заводом, где мы с Гришей
Билименко конфисковали консервы и лошадей.
В конце концов выросло «дело» с толстую папку. Формули-
ровка обвинения гласила: «За участие в вооруженном восста-
нии против существующей власти» — за это суд, не граждан-
ский, а военно-окружной, мог вынести приговор от 25 лет тю-
ремного заключения до расстрела. Мне не нравился ни один
из этих вариантов, и я решила избежать суда.
Конвойная команда, водившая меня в следственную комис-
сию, заинтересовалась моим процессом. Один из конвоиров
сказал мне, что он тяготится своей службой, и предложил мне
бежать. Но узнав, что у него нет ни места, куда бежать, ни
документов, я отказалась.
В конце ноября меня вновь вызвали. Перед уходом из ка-
меры я спросила Зою Станкову и Таню, бежать ли мне, если
представится возможность. Они ответили утвердительно. Очень
важно в подобных рискованных случаях утвердить в себе ре-
шимость.
Меня повели в военно-окружной суд. Он располагался в де-
ревянном здании с башенкой по Светланской, теперь Ленин-
ской, улице на склоне к Мальцевской. Предстояло вручение
обвинительного акта.
Получив акт, я пошла в комнату, где меня поджидали мои
защитники. Кроме И. П. Дукельского взялся меня защищать
бывший студент-юрист Белоцерковский, мобилизованный в ар-
мию. Состоялась краткая беседа, и меня повели обратно в
тюрьму.
Со мной были малознакомые конвоиры, что осложняло за-
думанное. Проходя по Суйфунской площади (теперь площадь
Суханова), я попросила зайти домой, чтобы переодеться в бо-
лее теплую одежду. Старший по конвою согласился, и мы во-
шли в дом № 24 на второй этаж в квартиру матери и отчима,
101
Сергея Васильевича Виноградского. Мать предложила конвои-
рам чай, а я попросила разрешения пройти в туалет,
У нас из коридора выходило три двери: парадная, через ко-
торую мы вошли, в туалет и на кухню, а оттуда на лестницу
во двор. Получив разрешение, я вошла в дверь не туалета, а
на кухню и оттуда быстро спустилась во двор. Это был самый
решительный момент — осмелиться оторваться от конвоиров.
Двор выходил на Орлиную сопку. У меня уже было убежи-
ще— квартира коммуниста Ивана Ивановича Белоненко и его
жены Натальи Кузьминичны. Туда я и направилась, спеша по-
скорее уйти от конвоиров. Но бежать я боялась: мне казалось,
что тогда все встречные заподозрят, что я от кого-то убегаю.
Шла я по поселку то вдоль склона, то вниз, чтобы конвоиры
не видели меня, когда я иду вдоль склона.
Пока конвоиры искали меня дома, я добралась до кварти-
ры Белоненко, а там встретилась с И. Кушнаревым, ранее бе-
жавшим из чешского концлагеря. Днем меня держали на чер-
даке сарая, а на ночь я спускалась в комнаты.
Так прошло два дня, на третий день пришла Зоя Секретаре-
ва и вечерним дачным поездом отвезла меня на 26-ю версту.
Вагон скупо освещался свечой в фонаре над дверью, мне бы-
ло сказано молчать, чтобы по голосу никто не узнал меня. Мы
благополучно добрались до остановки. Шли по заснеженной
дороге к даче Кочетковой. Дачу снимала Мария Владимировна
Сибирцева. Белые лишили ее права оставаться в казарме Си-
бирского флотского экипажа, предоставленной ей Советом,
она и переехала за город.
Как ни странно, у Марии Владимировны скрывался ее сын
Всеволод, бежавший из чешского лагеря. Оттуда было совер-
шено три групповых побега по ночам, в пургу. Наружный ка-
раул— японцы, — укрываясь от непривычного холода, залезали
в караульные будки и зарывались в свои высокие воротники,
не высовывая носа.
На другой день вечером за мной пришла Мария Алексеев-
на Белых и отвела меня к себе на дачу, которую для нее сни-
мал Рабочий Красный Крест. Мария Алексеевна поддерживала
связь с партизанами и давала приют печатникам, печатавшим
газету «Коммунист» в соседней даче.
Наутро я стала корректором газеты «Коммунист». Газета
печаталась >на станке «американка». Маховое колесо не имело
ручки, и мы должны были по очереди вращать колесо за обод.
Но вращать голыми руками — значит остаться без кожи, по-
этому на руки наматывалась бумага, тряпки, и «вахта» длилась
до тех пор, пока не сотрется обертка.
102
Материал для печатания привозил Николай Горихин. Он на
машине останавливался где-то вдалеке от дачи, чтобы следы
машины не привлекли незваных «гостей». От нас он увозил
газету.
Среди материала я несколько раз обнаруживала очень со-
держательные передовицы за подписью Анатолия Гурана. Ока-
залось, что это псевдоним Сергея Лазо.
Иногда рано утром, еще в темноте, приходил Всеволод Си-
бирцев, приносил материал для печати и вращал колесо. Мы
занимали две комнаты и кухню. На плите кипел чайник «Бай-
кал», создавая тепло и уют.
Однажды мы забыли закрыть выходную дверь и не заме-
тили, как вошел человек в шинели, а из-за плеча виднелось
дуло ружья. Мы окаменели, и вошедший замер. Очнувшись,
спросил: «Что, печатаете?» Тут же был Всеволод. Он подал га-
зету и ответил: «Да, печатаем, прочтите». Не стал читать незна-
комец и ушел. Я бросилась к Марии Алексеевне, рассказала ей
о случившемся. Она сказала, что это сторож. Обходя пустую-
щие дачи, он услышал стук «американки» и зашел узнать, что
там такое. Мария Алексеевна пошла к сторожу и предупреди-
ла его никому не сообщать о виденном. «Партизаны подходят
к городу, тебе достанется, если начнешь болтать», — сказала
она. Сторож учел обстановку, и все обошлось благополучно.
В городе назревали события, готовилось свержение власти
генерала Розанова. Велась большая работа среди белогвардей-
ских солдат за переход их на нашу сторону. Рисовались карти-
ны бесперспективности для белогвардейцев в связи с разгро-
мом белых частей на западе.
С целью подготовки восстания из области был вызван з но-
ябре Сергей Лазо, который возглавил объединенный оператив-
ный штаб. Он работал день и ночь, руководя «пятерками» и
«десятками».
Уполномоченный колчаковского правительства генерал Ро-
занов остался без войска. Владивостокский гарнизон перешел
на нашу сторону и вместе с партизанами совершил 31 января
1920 года бескровный переворот. Розанов ночью спасся в
японском штабе, а затем бежал с небольшой группой офице-
ров на корабле «Орел» в Японию.
В этот день Горихин подъехал к самой даче, сообщил нам
о перевороте, а мы от радости подбросили вверх шапки и за-
кричали ему: «Вези нас, Никола, домой!» — «Нет, братцы, напе-
чатайте об этом, и завтра я вас отвезу!», — ответил он.
В эту ночь мы отпечатали в два раза больше обыкновенно-
103
го, а утром прибыл Горихин, и мы въехали в город с красным
флажком на радиаторе.
Какое ощущение радости и гордости испытывали участники
освобождения от колчаковщины! Из тюрем, лагерей возвраща-
лись товарищи. Власть передана земской управе, так как воз-
рождение Советской власти создало бы повод для выступления
японцев.
По указанию В. И. Ленина была образована Дальневосточ-
ная республика (ДВР). Правительство ДВР размещалось в Чите.
В Приморье формально земскую упразу возглавлял празый
эсер Медведев, а по существу ключевые посты были в руках
большевиков.
Я выполняю ряд поручений: участвую в девальвации денег,
выполняю задание военного совета, возглавляемого С. Лазо,
по установлению связи с партизанскими отрядами Сучанской
долины. В начале марта при возвращении в город после вы-
полнения задания японская жандармерия задержала меня на
станции Кангауз (теперь Анисимовка), но вскоре я была осво-
бождена.
Работала в Центральном бюро профсоюзов как делегат от
союза грузчиков.
В этот период возникает большая дружба Сергея Лазо с
нашей молодежной группой, куда входили: Зоя Большая, Зоя
Маленькая, Таня Цивилева, Нзстя Нешитова (теперь Людмила
Красавина), Оля Левич, Всеволод и Игорь Сибирцевы, Саша
Фадеев, Борис Мельников, Андрей Попов, Миша Вишлин и дру-
гие.
Впервые я увидела Сергея Лазо на встрече нового, 1920
года. Собрались подпольщики в квартире рабочего вагоносбо-
рочных мастерских Николая Меркулова на Первой Речке. Я дол-
го не встречалась с друзьями и, войдя в комнату, вижу Дядю
Федю — Шумятского с гитарой, его окружают товарищи и с
увлечением поют: «Мы кузнецы, и дух наш молод...» Радост-
ные возгласы, вопросы, знакомые лица, и среди них — незна-
комый человек. Он выше среднего роста, с лицом, как потом
сказал Фадеев, «интеллектуальной красоты». «Кто это?»—спра-
шиваю я. Мне отвечают: «Сергей Лазо». А, вот он, герой За-
байкальского фронта! Молодежь села в углу на пол, и Зоя
Большая рассказывала нам, как хоронили Костю Суханова, уби-
того 18 ноября 1918 года белочехами. Лазо подошел, нагнул-
ся, задал несколько вопросов, и я заметила, что он несколько
картавит.
С этого вечера мы часто встречались в официальной и то-
варищеской обстановке. Слушали его удивительно глубокие по
104
содержанию выступления, похожие на доклады квалифициро-
ванных профессоров. В среде товарищей он был не только
скромным, но даже несколько стеснительным.
Он был старше нас лет на 5—6, обладал широкими знания-
ми и большим жизненным опытом, но никогда не подчеркивал
своего превосходства над окружающими. Удивлялись его ра-
ботоспособности и умению сохранять удивительное спокойст-
вие в любых условиях. Он был искусным военачальником, пре-
красным оратором и организатором широких масс. Умел убе-
ждать и покорять людей и в то же время проявлял удиви-
тельное внимание, доброту и мягкость к товарищам. Это был
человек высокой рыцарской чести и благородства, так сказал
о нем Фадеев.
В последний раз я виделась с Всеволодом Сибирцевым и
Сергеем Лазо 7/IV 1920 года, когда они уже были арестованы
японцами и сидели в здании бывшей следственной колтиссии по
Полтавской улице, д. 3 (ул. Лазо).
Да, это счастье — видеть, общаться с такими людьми, оста-
вившими глубокий след в твоей жизни.
Осенью 1920 года состоялся наш отъезд втроем в Благове-
щенск: Игоря Сибирцева, Саши Фадеева и меня. Мы покинули
Приморье, чтобы вступить в ряды Народно-революционной ар-
мии. Игорь стал Селезневым, Фадеев — Булыгой, я — опять
Амалией-Мальвине Нератнис. Паспортное бюро выдало нам
такие документы, и я стала латышкой.
В Благовещенске я в 1920 году впервые участвовала на суб-
ботнике и там встретилась с В. Лебедихиным. Он знал меня по
Владивостокской тюрьме и рекомендовал обкому на политра-
боту в армию.
Меня направили в распоряжение начальника политотдела
2-й Амурской стрелковой дивизии, и я была назначена началь-
ником культстдела.
В распоряжении культотдела был бывший вагон-церковь,
где ставились инсценировки, концерты, демонстрировались ки-
нофильмы для народоармейцев и населения окрестных сел.
Сначала слушались доклады политработника о международ-
ном положении.
Некоторое время дебатировался вопрос о допустимости
танцев после доклада. Разрешить или не разрешить танцы —
победило желание молодежи танцевать.
В распоряжении отдела была группа народоармейцев, кото-
рые развозили газету по воинским частям.
В политотдел неоднократно за инструкциями и указаниями
приезжал Саша Фадеев, сначала как комиссар полка, а потом
105
батальона. Когда мы стояли в Нерчинске, приехал Игорь Си-
бирцев. Он был комиссаром отдельной части. В Нерчинске
состоялась наша последняя встреча. Он погиб в бою под По-
кровкой.
Японцы были вынуждены с 25 июля 1920 года объявить об
эвакуации своих войск из Забайкалья. Она закончилась 15 ок-
тября 1920 года, и вскоре началось наступление партизан, в
том числе нашей дивизии и частей НРА, и уже 22 октября
1920 года Чита, захваченная Семеновым, была освобождена.
Семенов скрылся в Маньчжурии у своих японских покровите-
лей. Но и после освобождения Читы бои продолжались еще
около месяца и закончились 20 ноября 1920 года разгромом
белогвардейцев и изгнанием их из Забайкалья.
Прибыв в Читу вместе с политотделом, я была направлена
в ПУР (политуправление армии). А через некоторое время ме-
ня отозвало Министерство иностранных дел ДВР и направило
в качестве дипкурьера с правительственной почтой в Нарком-
индел в Москву. По пути мне следовало доставить пакеты в
Томск, Омск, Иркутск и, наконец, сдать в Москве.
Таким образом, выполнив это задание, я очутилась в Моск-
ве в феврале 1921 года.
Вскоре я была принята в аппарат Коминтерна.
В конце июня состоялся конгресс Коминтерна. Делегаты жи-
ли в гостинице «Люкс». Конгресс проходил в Кремле, в бывшем
царском дворце. Мне, как и всем сотрудникам Коминтерна,
дали гостевой билет. С каким волнением предъявляла я доку-
менты у входа в Кремль и во дворец, поднималась по мрамор-
ной лестнице в Андреевский зал! Мне довелось слышать и ви-
деть Владимира Ильича Ленина!
В 1922 году я поступила на 2-й курс агрономического фа-
культета Тимирязевской сельскохозяйственной академии. Быст-
ро промелькнули годы учебы.
Закончив курс обучения в академии, я получила звание
ученого агронома-полевода. И по запросу Хабаровского крае-
вого переселенческого управления меня направили в Хаба-
ровск.
Так начался новый период жизненного пути, продолжавший-
ся почти 40 лет, отданных труду и борьбе в области сельского
хозяйства не только на Дальнем Востоке, но и в других райо-
нах страны.
Лишь в июне 1963 года мы с мужем вернулись в свой род-
ной Владивосток.
И опять начался новый этап моей деятельности. В основном
он посвящается краеведению и туризму.
106
В последние шесть лет больших походов я не провожу. Но
весной 1983 года вместе с ребятами школы № 68 Владивосто-
ка мы пришли к «землянке Лазо», пройдя 14 километров по
пересеченной местности.
Теперь я часто выступаю. Приглашения поступают от школ,
студентов, воинских частей, моряков с кораблей, из рабочих
общежитий и производственных коллективов.
Спасибо, память, что ты сохранила этот путь, чтобы сказать
людям: моя жизнь проходила в строю! В этом и заключается
настоящее человеческое счастье!
Т. М. ЧЕРНОВА
Народная учительница
(Л. 3. Колесникова')
Чернова Татьяна Михайловна. Родилась в
1924 г. Член КПСС с 1960 г., член ВЛКСМ с
1939 г. Участница Великой Отечественной вой-
ны. Персональный пенсионер местного значе-
ния. Член Союза журналистов СССР с 1960 г.
В 1957—1964 гг. — литературный сотрудник га-
зеты «Красноярский рабочий».
В молодости она носила косы. Гус-
тые, черные, с рыжинкой на концах, они
были такие длинные, что, когда Лидоч-
ка садилась, падали вниз, как две шел-
ковистые плети. Она не расставалась с
ними даже в трудные дни революцион-
ных походов и боев и срезала лишь в
двадцатых, попав в больницу. Тогда
многие девушки носили гимнастерки,
солдатские сапоги, тужурки, были ко-
ротко острижены, а она любила косы и
старалась тщательно ухаживать за ними
в самых, казалось, тяжелых условиях.
Когда они с подругой Ксенией, а та
во всем подражала старшей на три года
Лидочке, впервые пришли в 1918 году в
Рабочий Красный Крест, сидевшие там
девчата зашептались: «Что это за ба-
рышни к нам пришли?!» А «барышни» и
впрямь отличались особой статью, свой-
ственной учительницам тех лет. Они с
Ксенией носили длинные юбки, ослепи-
тельно белые ситцевые кофточки с чер-
ным галстуком, иногда даже бантик на
блузку пришивали. Естественно, по обли-
ку своему учительницы отличались от
тех, кто одезался в те годы «по-револю-
ционному».
108
У Лиды Колесниковой за невысоким ростом, мягкой женст-
венностью и смешливостью (порой подруги хохотали даже без
всякого повода), за внешней незащищенностью скрывалась
железная выдержка, ясность мысли и устремлений. Все это
было доказано ею на деле, при исполнении партийных зада-
ний. Не зря через полвека знающая Лидию Зиновьевну с юных
лет, т. е. с 1917 года, старейшая большевичка Антонина Нико-
лаевна Геласимова называет главной чертой характера своей
подруги самоотверженность и смелость: «Она всегда умела
все брать на себя, — вспоминает она, — брать на себя даже,
когда речь шла о жизни и смерти, особенно, когда дело каса-
лось спасения товарищей...»
Л. 3. Колесникова родилась 10 июля 1898 года в городе
Чите Забайкальской области. Сосланный на вечное поселение
в Сибирь ее отец кубанский казак Зиновий Колесников рабо-
тал на золотых приисках, старший брат участвовал в революци-
онных событиях 1905 года, за что также преследовался цар-
ским правительством, младший брат работал в железнодорож-
ных мастерских, мать всю жизнь была поденщицей.
Вольное поселение с правом передвижения отец получил
вместе с пересыльным билетом, но разрешалось ему рабо-
тать только в Восточной Сибири. И не ближе. Девочке было
всего два года, когда отец умер. Незадолго до этого друзья
помогли многодетной семье перебраться в Читу. Лидочка под-
росла и пошла учиться. Но высшим порогом ее образования
была начальная школа — путь в гимназию был для нее закрыт,
в реальное училище девочек вообще не принимали. Из Читы
семья Колесниковых переехала в Чжалайнор на угольные копи,
где брат устроился машинистом лебедки. Потом, это уже бы-
ло в 1912 году, снова переезд, на этот раз в Никольск-Уссу-
рийский. Сколько помнит себя Лида, в семье только и разго-
воров было, что о лучшей доле. Мать мечтала, чтобы дочка
училась, а ей пришлось пойти в няньки, потом уборщицей и
продавщицей в книжный магазин, потом кассиршей в фотогра-
фию. К счастью, в конце 1915 года в Никольске-Уссурийском
открылись годичные курсы сельских учителей, и, не бросая ра-
боты в фотографии, Лида поступила на курсы, продолжая ра-
ботать, так как курсы были платными. Осталось много юношес-
ких фотографий, но если присмотреться к «барышне» внима-
тельно, то и платьице на ней из дешевой бумазеи, и ботинки
латаные, зато на вечерах Лидочка была одной из первых: она
читала стихи и легко танцевала...
Первое направление на работу она получила в село Василь-
ковку Зеньковского уезда Спасской области. Теперь ее мечта
109
сбылась. Она сможет помогать родным, будет нести в народ
разумное, доброе, вечное.
Начало пути запомнилось молодой учительнице любопыт-
ным эпизодом. В Васильковке школа в 1916 году только откры-
лась и так же, как церковь, «освящалась» архиереем Дальнего
Востока. На четыре отделения этой школы была только одна
учительница, больше, может быть, и полагалось, да учителей
не хватало. Архиерея принимали в школе, а обед устраивался
за счет земства. Когда церемония началась, царский чиновник
провозгласил открытие школы. Принимать и приветствовать
архиерея должна была Лидия Колесникова. И когда он, в сопро-
вождении всей свиты, явился и протянул ей руку для ритуаль-
ного поцелуя, она поклонилась и только пожала эту «священ-
ную» руку. Священник местной церкви чуть не умер со страху.
Важнейшим жизненным событием было для нее вступление
в партию большевиков в начале 1918 года в Никольске-Уссу-
рийском. Здесь жила ее семья, здесь в железнодорожных мас-
терских работал старший брат Петр. Здесь в железнодорожных
110
мастерских ее, молодую учительницу, приняли в партию. Пору-
чились за нее двое — учитель Залуцкий из Комаровки и рабо-
чий Артюхин.
Февральская буржуазно-демократическая революция 1917
года была встречена в Васильковке сдержанно. А от того, что
остался на своем посту земский начальник, Лиде показалось,
что революция произошла какая-то ненастоящая. Доносились
слухи, что в Петрограде коалиционное временное правительст-
во дает большие привилегии частному капиталу, без ограниче-
ния действуют акционерные общества, создаются новые част-
ные компании. Оживились и купцы-дальневосточники.
Но вот однажды в том же 1917 году (Лидочка тогда приеха-
ла в Никольск-Уссурийский к родным на каникулы) она встрети-
лась с учителем из соседнего села Комаровки Тимофеем За-
луцким. Он сообщил ей радостную весть о совершившейся в
Петрограде Великой Октябрьской социалистической револю-
ции. Вскоре предстояли выборы в Советы, а в воздухе снова
пахло порохом. Вместе с подругами — учительницами Ксенией
Осетровой и Еленой Гребенниковой Лидия Колесникова подает
заявление о зачислении ее в ряды Красной гвардии.
«В июне 1918-го нас направили в распоряжение штаба Уссу-
рийского фронта в качестве политработников, — вспоминает
она. — Вначале мы работали в агитотделе штаба, а затем — з
мобилизационном о-ряде. (Собственно, весь Уссурийский
фронт, по воспоминаниям Л. 3. Колесниковой, существовал
только два месяца — июль, август, но по насыщенности собы-
тиями его можно было приравнять к году).
...В июле 1918 года мы с подругами организовали большую
группу — 200 молодых красногвардейцев — и по указанию шта-
ба сопровождали их из Спасска на станцию Иман, где они дол-
жны были проходить обучение и формирование...»
Когда 6 июля 1918 года интервенты взяли под свою «охра-
ну» Владивосток, под напором превосходящих сил противника
был оставлен и город Никольск-Уссурийский, где жила мать
Лиды с двумя невестками и маленькими внуками. 16 мая пал
Спасск. Но 31 июля внезапный удар Красной гвардии заставил
противника отступить. Враг был выбит из деревни Уссури и из
Шмаковского монастыря.
Штаб отдела, который давал Лидии Колесниковой задания
по формированию частей Красной гвардии, находился тогда в
Спасске, а моботдел из Имана должен был перебазировать-
ся в Шмаковский монастырь. Поступив в распоряжение Совет-
ской власти, монастырь становился народным достоянием, и
учителям предстояла большая работа по учету монастырского
111
имущества. Моботдел послал Лиду с пакетом в Хабаровск, а
ее подруга Леля Гребенникова с группой других членов ко-
миссии начала перепись. Но то, что Лиды в этот момент не бы-
ло в монастыре, спасло ей жизнь, так как впоследствии выясни-
лось, что в составе комиссии был предатель, который выдал
Лелю Гребенникову белобандитам; к счастью, с помощью Ли-
дии Зиновьевны, ей удалось тогда спастись.
Едва комиссия принялась за работу, как началось наступле-
ние противника, и Красная гвардия вынуждена была отступить
к Хабаровску. В монастыре все пришло в движение. Встретив-
шись с Лидой, два красногвардейца крикнули ей на бегу:
«Срочно перебирайтесь в Хабаровск, японцы уже заняли стан-
ц!::о Иман...» Вместе с товарищами, тоже сельскими учителями,
Алешей Метальниковым и Сашей Больбат Лидия перебралась
на какой-то разъезд. Потом они погрузились в теплушки и
уехали в Хабаровск. Здесь в конце августа еще проходил
V съезд трудящихся Дальнего Востока, а 5 сентября 1918 года
японо-американские и белогвардейские войска захватили Хаба-
ровск.
Партия большевиков ушла в подполье. Теперь надо было
думать, как жить и работать в условиях подполья. Всем троим
им выдали на всякий случай справки о том, что они являются
слушателями Хабаровского учительского института, и сказали,
что в Хабаровске им придется жить в Учительском доме,
Когда девушки приехали в Хабаровск, наши части оставили
город. А у Лиды болела душа за родных, оставшихся в Ни-
кольске-Уссурийском, братья ушли из Приморья с отступавши-
ми частями в тайгу, но у них остались семьи, Лидина мать,
Итак, в сентябре 1918 года они жили с Лелей Гребенниковой
и Ксенией Осетровой в Учительском доме, где размещались
и другие учителя. Однажды вечером, возвращаясь домой, они
с Ксенией увидели, что окна дома освещены, а вокруг толпят-
ся белоказаки. Девушки быстро вбежали в дом, где уже нахо-
дился калмыковский офицер со своим подручным и двое
штатских. По пути сторожиха предупредила их шепотом, что
учителей Коцырева, Рудь и Больбата уже арестовали, а Леля
Гребенникова лежит в своей комнате без памяти. Леля была
старше своих подруг, невысокая, черненькая, похожая на гал-
чонка, она словно стыдилась своей некрасизости, сутулилась.
Но по характеру это был золотой человек, и девушки ее очень
любили. Спасти Лелю означало то же, что спасти себя...
И вот они стоят перед белым офицером. Тот молод, щего-
леват, улыбается при виде симпатичных девушек. Лида броси-
лась к нему с вопросом:
112
— Что вы у нас ищете?!
— Большевиков, — не задумываясь ответил тот.
— Смешно! — воскликнула Лида. — Неужели вы думаете,,
что большевики будут сидеть и ждать, когда вы их арестуете!..
Они давно ушли... — И она как могла беспечнее перебросила
через плечо свои красивые косы... Офицер еще раз улыбнулся,
девушка ему явно нравилась. Но он получил задание аресто-
вать Елену Гребенникову; которую выдал какой-то калмыковец,
время шло, а фельдшера все не было. Тогда девушки решили
устроить чаепитие. Офицер отпустил понятых и с удовольстви-
ем уселся за накрытый к чаю стол.
За столом велась беспечная беседа, а у подруг кошки на
душе скребли, надо было спасать Лелю, все еще лежавшую в;
соседней комнате в ожидании ареста, надо было спасатьсяса-
мим.
— Ушли не все, — настаивал офицер, — троих мы уже взя-
ли, да вот Гребенникову приведем в чувство, как только’
фельдшер явится...
— Она — большевичка?! Откуда вы знаете? — удивилась.
Лида.
— Знаем, — отозвался тот, — к Калмыкову перешел от
красных один из местных. Он знает Гребенникову, вместе с ней
переписывал богатства Шмаковского монастыря.
У Лиды замерло сердце. Это был провал. Угощая офицере
чаем, девушки уговорили его пойти на уступку: оставить Лелю
до утра в покое под их расписку.
— Кстати, — продолжала Лидочка, — не знаете ли вы быв-
шего ученика Хабаровского реального училища Павла Порт-
ных, который был когда-то со мной дружен?
Невинный этот вопрос еще больше расположил молодого
офицера к учительнице, Павла он тоже знал.
— Наверное, это было давно, потому что сейчас Портных
в рядах калмыковцев, он ранен, лежит в частной лечебнице...—
сообщил он и, взяв расписку о невыходе подруг из Учитель-
ского дома и оставив адрес врача, где лечился Портных, ушел...
Адрес и встреча с Павлом Портных впоследствии очень приго-
дились. Едва офицер удалился, девушки, несмотря на его за-
прет и выданную ему расписку, бросились прочь из Учитель-
ского дома. Леля Гребенникова — к знакомой, а Лида с Ксени-
ей решили переночевать в деревянном складе, в овраге, что-
бы никому не попадаться на глаза.
Приведя себя в порядок, девушки отправились к раненому
Павлу Портных. Тот очень удивился, увидев Лидочку Колесни-
113
кову все так же хороша собой, прямой и смелый взгляд,
смуглый румянец, яркие глаза, те же красивые косы.
— А я еще весной получила извещение из учительского
института, — проговорила она как можно веселее и беспечнее
и показала Павлу удостоверения (свое и Ксении), заготовлен-
ные большевиками еще задолго до вступления белых. — На
беседу иду завтра, а потом — экзамены.
Павел засмеялся:
— Возможно, и мне придется учиться по гражданской спе-
циальности, раненых ведь должны освободить от военной слу-
жбы , А как вы дальше думаете жить? — спросил Портных.
И тут ее словно осенило:
— Не сможешь ли ты, Павел, дать нам записочку к калмы-
ковскому коменданту, чтобы разрешил съездить в Никольск-
Уссурийский повидаться с родными, ведь с весны мы о них
ничего не знаем?
Расчувствованный их добрым визитом, Портных охотно дал
такую записку коменданту, тот в свою очередь — записочку
для кассы, и в тот же день подруги выехали поездом из заня-
того бандитами Хабаровска. Для этого им пришлось дойти до
первого разъезда и потихоньку, крадучись, уехать. Всю дорогу
они не выходили из вагона, не подходили к окнам, боясь, что
их, большевичек, участниц, кто-нибудь опознает, как это было
с Лелей Гребенниковой.
Вырваться из лап белобандитов, спасти от ареста Лелю, об-
мануть врага — это был успех!
В Никольске-Уссурийском они встретились первым делом с
представительницей Рабочего Красного Креста Татьяной Циви-
левой, побывали дома и на другой же день выехали во Влади-
восток.
События, происшедшие с Лидочкой Колесниковой в Хаба-
ровске, еще больше научили ее владеть собой, это был пер-
вый опыт работы в условиях вражеского окружения. Опыт, ко-
торый потом очень пригодился при исполнении непосредствен-
ных заданий партийной организации.
Итак, у нее появились верные друзья: кроме Ксении Осет-
ровой и Лели Гребенниковой еще и Татьяна Цивилева. Но бы-
ли и настоящие личные враги. Едва наступление красных на
Уссурийском фронте в 1918 году было сорвано, как белогвар-
дейщина на местах подняла голову. Среди вражеских прихвост-
ней особенно выделялись представители той части интеллиген-
ции, из числа учителей, которые были выходцами из зажиточ-
ных слоев населения. Их, к сожалению, среди учителей было
больше, чем таких, как Лидия Колесникова, Тимофей Залуцкий
114
и их товарищи, ставшие членами большевистской партии. Это-
го оппозиционеры не хотели им прощать. История сохранила
любопытный «документ» — это выписка из протокола заседа-
ния учительского съезда Иманского уезда, состоявшегося в
Имане 23—26 сентября 1918 года. Словно темная ночь опус-
тилась на этот край с уходом большевиков в партизанские от-
ряды и в подполье. В решении этого позорного съезда записа-
но: «Признать поступки означенных лиц (речь шла о Лидии
Колесниковой, Тимофее Залуцком и еще нескольких товари-
щах) изменническими и предательскими... исключить их из учи-
тельского союза, как недостойных учительской среды, и требо-
вать от власти их увольнения. Чтобы обвинение в преступности
не было огульным и необоснованным, — писали они дальше,—
съезд определенно называет фамилии всех тех, кто является
преступниками вне всякого сомнения...»
Итак, прислужники буржуазии открыто признали народных
учителей-коммунистов активными борцами за Советскую
власть. Это ли не лучшая аттестация? Позднее, когда в архи-
вах был найден этот «документ», секретарь Далькрайпроса
А. Иванов зачитал его на учительском съезде и сказал Лидоч-
ке только одно слово: «Гордись!»
Вместе с неразлучной Ксенией Осетровой и представитель-
ницей владивостокского Рабочего Красного Креста Таней Ци-
вилевой они прибыли во Владивосток в сентябре 1918 года и
сразу же отправились в Рабочий Красный Крест. Девушки рас-
сказали, как удачно вырвались из захваченного белобандитами
Хабаровска и спросили, что дальше делать.
Как организация помощи политическим заключенным вла-
дивостокский Рабочий Красный Крест собирал средства из от-
числений профессиональных союзов и добровольных пожерт-
вований. Татьяна Цивилева была назначена казначеем. Девуш-
ки работали по заданию партийной организации, помогали за-
ключенным красногвардейцам, их семьям, часто с опасностью
для жизни они распространяли большевистские листовки, гото-
вили паспорта и удостоверения для тех, кому необходимо бы-
ло укрыться от преследования контрразведки.
Дядя Ваня, как девушки называли тогда большевика Григо-
рия Раева, был одним из руководителей Владивостокской пар-
тийной организации, принял девушек очень тепло, а жить они
стали у родственников Ксении... Однако надо было работать,,
надо было помогать родным, оставшимся в Никольске-Уссурий-
ском. И тут, на счастье, Лида прочитала объявление в газете,
что к двум девочкам, одна из которых училась в приготови-
тельном классе, нужна учительница. Лидию Зиновьевну взяли
115
в этот дом на работу. Хозяин Ф. И. Бахрак был коммерсантом,
имевшим импортную контору, но его жена Лия Яковлевна ока-
залась сестрой большевика Анатолия Флюкова. Так, Лиде по-
везло. и на этот раз. Ей выделили отдельную комнату, стол и
«положили» двадцать рублей в месяц жалованья.
Устроившись, она снова явилась к Раеву, и тот дал ей пер-
вое ответственное поручение.
Начало было трудным и не всегда удачным. Молодых учи-
тельниц использовали главным образом для связи, учитывая,
что внешность их и профессия не должны вызывать особых
подозрений. Привлечены к этой работе были и Лида с Ксени-
ей Осетровой. Получалось не все, порой на их пути встреча-
лись жестокие разочарования и срывы. Вот в памяти всплывает
такой эпизод. Лето 1919 года. Во Владивостоке проходит мо-
билизация в колчаковскую армию, и одного из членов союза
учащихся — Рафаила Шишлянникова призывают в белую ар-
мию. Его зачисляют в части связи, комитет РКП(б) запрещает
ему уходить из связи, потому что он был очень нужен на этом
участке: мог извещать подполье о расположении войск Колча-
ка в Приморье и Сибири. Семья Шишлянниковых имела дачу,
кроме того, хозяйка, у которых работала учительницей Лида
Колесникова, Лия Яковлевна, была двоюродной сестрой свя-
зиста.
Задумано было, что Рафаил, получив задание обкома пар-
тии большевиков, каждое воскресенье будет втайне от ближ-
них встречаться с Лидой Колесниковой на даче, близ залива, и
передавать ей телеграфные ленты, поступающие в колчаков-
ский штаб, а она, в свою очередь, передавать эти ленты в об-
ком РКП(б). Два раза операция прошла успешно, а потом, к
велико/^у огорчению Лиды, связь разрушилась: сестра связис-
та вообразила, что учительница соблазняет ее брата: не же-
нить ли хочет... В доме разразился скандал, и работа по пере-
даче телеграмм с этого момента была налажена не через Ли-
ду, а через другого товарища.
Не так-то просто было продолжать учительскую деятель-
ность в школе, когда шла гражданская война, когда белобан-
диты грабили население, насильничали и убивали. А жить в го-
родах было просто не на что, и Лида с Ксенией буквально
выпросили в земской управе Никольска-Уссурийского места
учителей в селе Турий Рог, где жила мать Ксении и все ее род-
ственники. Это было одно из старейших поселений на Дальнем
Востоке. С одной стороны, его омывали воды озера Ханка, с
другой — была граница с Китаем, так что китайцы видели все,
что происходило в селе, а поселенцы — китайские фанзы.
116
В те дни, когда во Владивостоке уже всем управляли враги,
обрадованные тем, что Советской власти пришел конец, неда-
леко от Турьего Рога, возле Ханки действовал партизанский
отряд Морозова, а по ту сторону станции — пограничный отряд
Г. М. Шевченко. Еще в Никольске-Уссурийском уполномочен-
ные подпольной организации предупредили девушек, которые
ехали учительствовать в Турий Рог, что через их школу будут
проходить связные партизанского отряда. С сентября 1919 го-
да по январь 1920 года через школу действительно прошло
три связных. Но 25 января 1920 года в селе Турий Рог, где
учительствовала Лида Колесникова, вдруг появился казачий от-
ряд из частей атамана Калмыкова. Командир отряда калмы-
ковцев явился в школу и заявил, что пришел арестовать Ксе-
нию Осетрову, так как точно знает, что она была в Красной
гвардии и участвовала в боях на Уссурийском фронте... Лиду
допрашивали, требовали сказать, что она знает об Осетровой.
— Познакомились здесь, в Турьем Роге, когда меня назна-
чили сюда учительствовать, — как могла убедительнее говори-
ла Лида. Несмотря на это, калмыковцы распорядились запе-
реть обеих девушек в школе и приставили к ним старика-ка-
раульного. Когда командир калмыковской части ушел, первое,
что решили сделать арестованные, — это бежать. Но как? Надо
было обмануть старика и сбегать за лошадью, и Лида попроси-
лась у караульного на двор.
— Выпустить не можу, а ты, деваха, в окошко полезай да
и сбегай, куда тебе нужно, — ответил он.
Лида вылезла в окошко и бросилась в дом, где жили род-
ные Ксении, чтсбы упросить дядю Ксении Ивана Бережного
скорей запрячь лошадь и спасти их с Ксенией от явной ги-
бели...
Она вернулась в школу, рассказала Ксении о плане побега,
а сама стала снова стучать караульному и просить за вторую
учительницу: «Разрешите и ей на двор сбегать...» На этот раз
старик рассердился: «Я ж сказал, как делать, только окно по-
крепче запирайте, как она возвернется...» Тогда они обе вы-
прыгнули в окно, добрались до приготовленных саней, и дядя
Ваня по льду озера Ханки благополучно доставил их в Ни-
кольск-Уссурийский, где уже стояли партизанские части Ни-
кольск-Уссурийского района. 26 января 1920 года гам еще был
бой, но город остался в руках партизанских отрядов. Обе учи-
тельницы явились в партийный комитет к Петру Николаевичу
Тупицыну. Здесь произошло важное в жизни Лидии событие —
взамен справки, что она член РКП(б) с 1918 года, она получила
новый партийный билет.
117
Банды Калмыкова уже были отброшены и разбиты красны-
ми частями, в большинстве сел установилась Советская власть.
Лидия учительствовала теперь в селе Кремово. Она опять по-
селилась в крайней избе, и к ней, как и в Васильковке, потя-
нулись за помощью женщины: кому почитать, кому «отписать»
письмо.
Вскоре пришла весть, что созывается Чрезвычайный съезд
трудящихся Приморской области, состоявшийся 2—3 апреля
1920 года в городе Никольске-Уссурийском. Партийная ор-
ганизация поручила Л. Колесниковой задание выбрать деле-
гата на этот съезд с полномочиями и наказами от населения
деревни Кремово. А надо сказать, что село это было зажиточ-
ное, и большинство жителей старались не помогать укрепле-
нию Советской власти. Но сход созвали, кто-то выкрикнул:
«Учительница пускай и едет!»
К назначенному сроку Лида отправилась на съезд, На съез-
де царила очень оживленная обстановка. Люди смеялись, ра-
довались, пели. История сохранила замечательный документ,
свидетельствующий о революционности первого после свер-
жения колчаковщины съезда трудящихся Приморья, Это —
приветственная телеграмма, посланная в Москву товарищу Ле-
нину. Съезд избрал Ленина почетным членом президиума.
«Апрель, 8. Ленин читает телеграмму из Никольска-Уссурий-
ского от делегатов съезда трудящихся Приморской области,
освобожденной от колчаковцев, с приветствием российскому
пролетариату и трудовому крестьянству, с сообщением об из-
брании Ленина почетным членом президиума съезда; на теле-
грамме делает пометку: «В печать».
На этом замечательном съезде в апреле 1920 года Лидия
Колесникова оказалась членом мандатной комиссии и здесь
впервые увидела легендарного героя гражданской войны Сер-
гея Лазо. На всю жизнь ей запомнился Сергей Лазо, выступав-
ший с яркой речью. Высокий, стройный, красивый, в офицер-
ском кителе без погон, он производил очень сильное впечат-
ление.
Когда съезд трудящихся был разогнан японцами, у Лидии
и еще одной учительницы оказалась в мешке куча денег, ко-
торые надо было выдавать делегатам, но в ночь с 4 на 5 ап-
реля съезд уже не существовал. Партийная организация снова
ушла в подполье, деньги удалось передать председателю гор-
кома РКП(б) П. Н. Тупицыну.
После выступления японцев и разгрома Чрезвычайного
съезда трудящихся Приморской области Лидия Колесникова в
село Кремово больше не возвратилась. В апреле 1920 года от
118
П. Н. Тупицына она получила важное поручение: связаться с
Никольск-Уссурийской тюрьмой, где сидели арестованные де-
легаты съезда, и в частности бывший командир штаба парти-
занских отрядов Приморья Михаил Петрович Вольский, пере-
дать ему записку и выяснить, кто еще из коммунистов содер-
жится там.
Проникнуть в тюрьму было почти невозможно, если бы не
новая удача! Когда Лида подошла к тюрьме, она увидела груп-
пу людей во главе с никольск-уссурийским головой кадетом
Прокопьевым. Он был ей знаком, так как одно время был учи-
телем Никольск-Уссурийского реального училища. Лида броси-
лась к нему: «Хочу брата повидать, а от японского комендан-
та нет пропуска...» Прокопьев, видно, хотел быть «хорошим» и
великодушно заметил:
— Взять с собой не могу, но если пойдете за нами, мо-
жет, и пройдете...
Так Лида и Таня Баклан, учительница, которая была с ней
на съезде, пошли следом за влиятельными господами. На кара-
уле за тюремными воротами стоял японец, он видел, как Лида
мирно беседовала с «важным гостем». Хоть и плохо, но япо-
нец говорил по-русски:
— Ваша есть мадама пришедших господ? — почти не сом-
неваясь в этом, спросил он.
Девушки согласно закивали и тут же оказались на террито-
рии тюрьмы. Идя вслед за комиссией, они миновали много ка-
мер, и наконец им удалось разыскать камеру с сидящим там
Михаилом Вольским. Лида сунула ему пачки папирос, в кото-
рые вложена записка с воли. В ответ Вольский передал ей спи-
чечную коробку, в которой был ответ на заданные ему боль-
шевиками вопросы.
Так удачно закончилось выполнение этого трудного зада-
ния.
В 1921 году Лидия Зиновьевна работала в Чите в Дальпеча-
ти. Это время ознаменовалось важными событиями в ее лич-
ной жизни. Она познакомилась и подружилась с активным уча-
стником революционных событий Аристархом Тихоновичем
Якимовым.
Дальпечать использовала Лидию еще в одном трудном, но
очень важном деле: доставке листовок и плакатов на фронт,
растянувшийся по всей амурской дороге. Весной 1921 года,
уже после созыва Учредительного собрания ДВР, она ездила
по рекам Шилке и Амуру на агитпароходе.
Лидия Зиновьевна Колесникова по своей скромности сказа-
ла, что ездила с агитпоездом один раз, а что длился этот рейс
119
целый месяц, добавляет уже А. Н. Геласимова. «Вокруг шли
бои. Фронт двигался, и агитвагончик двигался вместе с фрон-
том. И агитаторы мои были так молоды! — вспоминает Антони-
на Николаевна. — С косичками — девчонки, да и только! Толь-
ко один из последних рейсов Дальпечати—доставку агитлите-
ратуры из Волочаевки на станцию Ин — Лида выполняла с из-
вестным трудом (ждала ребенка). Перед самым взятием Воло-
чаевки, 12 февраля Лидия Колесникова доставила агитпропли-
тературу на станцию Ин, а 22 февраля 1922 года родила доч-
ку, названную Тамарой. Таким образом, «отпуск» взяла всего
за несколько дней до родов». Об этом Л. Колесникова, конеч-
но же, в своих воспоминаниях умалчивает, об этом рассказы-
вают ее друзья, очевидцы.
Еще задолго до окончания гражданской войны на Дальнем
Востоке обстановка заставила Лидию Зиновьевну вплотную за-
няться дело/л воспитания подрастающего поколения. В те годы
по Сибири и Дальнему Востоку, так же как и по всей стране,
бродили толпы бесприютных, беспризорных ребятишек, Из-
вестно, что Владимир Ильич поручил заботу о них своему
славному соратнику Феликсу Эдмундовичу Дзержинскому.
И вот ярчайшей страницей биографии нашей народной учитель-
ницы становится заведование Мариинским детским домом в
Чите. Вот как вспоминает об этом времени сама Лидия Зиновь-
евна:
«Приданое мне досталось небогатое: сто пятьдесят ребят в
возрасте от восьми до девятнадцати лет, две безмолочные ко-
ровы, немного сушеных яблок и пуда три чумизы — так назы-
валась похожая на пшено желтая крупа. Вот и все продоволь-
ствие. Маленькие ребята плакали, а некоторые большие, счи-
тавшие себя «жертвами» большевизма, требовали мяса и да-
же шоколада. Мы с Лизой Корякиной, которая раньше со мной
работала в библиотеке, не знали, что делать. Начали с состав-
ления списков. Но и тут возникли трудности: маленькие дети
часто не знали своих фамилий, а большие из числа тех, чьи
родители-белогвардейцы бежали за границу, скрывали, чьи они
дети.
Откликнулись и пришли к нам на помощь учителя школы,
в которую мы сразу определили своих питомцев. Директор
школы Петр Бронников не только активно помогал нам, трем
женщинам, но и взял к себе в дом и усыновил одного из на-
ших воспитанников, белокурого мальчика.
Работать и жить стало легче, когда мы обратились за по-
мощью к населению Читы. Кое-кто решил «грехи перед богом
замолить», другие отдавали имущество, брошенное бандита-
120
ми; в общем, мы собрали на сиротский дом довольно много
денег и одежды.
Порой приходилось бороться с преступностью несовершен-
нолетних. Случалось, великовозрастные подростки обворовы-
вали дома горожан, для таких в Приморье была создана «ко-
лония для неуправляемых»,
В такой колонии в местечке Черная Речка под Владивосто-
ком я проработала в 1 923 году целую зиму.
Много позднее детский дом напомнила мне одна очень
приятная встреча. В 1929 году во Владивостоке я в числе парт-
тысячников, как именовали нас, рабфаковцев университета,
явилась на лекцию по математике. Занятия вел студент-стар-
шекурсник, заканчивающий математический факультет. Вижу,
сидит за столом белокурый молодой человек, пристально смот-
рит на меня и улыбается. Я подумала: «Смеется потому, что
старухи пришли к нему учиться...», но довольно задорно спра-
шиваю: «Что это вас так веселит?» А он встает из-за стола,
протягивает мне руку со словами: «Лидия Зиновьевна, что же
вы меня не узнаете! Ведь я — Бронников! Воспитанник ваш,
хоть и прошло почти восемь лет, но я-то вас узнал». И он низ-
ко поклонился и поцеловал мою руку».
Закончить эту нелегкую эпопею хочется следующим доку-
ментом, подписанным в 1922 году министром народного про-
свещения ДВР А. Половинкиным:
«Приказ № 81 от 18 января 1922 года.
Заведующей Центральным детским домом Лидии Зиновь-
евне Колесниковой выражаю мою сердечную благодарность за
ее неустанную заботу о благовоспитании вверенного ей уч-
реждения.
Лидия Зиновьевна вступила в должность заведующей с 19
сентября 1921 года, в течение этого времени ею собрано в
пользу детей и представлена точная отчетность в пожертвован-
ных вещах на сумму 1465 рублей 94 коп. золотом и денежных
сумм в количестве 193 руб. 40 коп. золотом.
Настоящий приказ объявить по вверенному мне ведомству
в местных газетах».
Вот какие интересные документы о благородной деятель-
ности старой большевички сохранились до наших дней!
После окончания гражданской вснйы, с 1924 ю 1927 год,
Лидия Зиновьевна по командировке Дальбюро ЦК ВКП(б) ра-
ботала на Камчатке в губернском отделе народного образова-
ния, заведовала отделом культуры, была председателем губ-
союза работников просвещения. С 1927 по 1929 год в Хаба-
ровске работала в отделе просвещения Уссурийской железной
121
дороги, заведовала Хабаровским городским отделом народно-
го образования. В 1929 году была командирована в счет парт-
тысячи на учебу во Владивостокский сельскохозяйственный ин-
ститут.
В 1933 году мобилизована на работу в МТС в Восточную
Сибирь, с 1936 года в Москве на работе в сельхозотделе Уп-
равления Северного морского пути и в Промбанке.
С октября 1941 года по сентябрь 1945 года Лидия Зиновь-
евна— начальник отдела кадров спецвоенторга 17-й армии За-
байкальского фронта, участвовавшей в войне с Японией. Она
была награждена медалью «За победу над Японией».
Жизнь яркая, наполненная такими незабываемыми события-
ми, прожита недаром. В январе 1985 года она умерла в Моск-
ве, ей было 87 лет.
Н. И. МЕЛЬНИКОВ
Героиня Волочаевки
(А. И. Лебедева)
Мельников Николай Иванович. Родился в
1900 г. Участник гражданской войны. Член КПСС
с 1926 г. С марта 1918 г. в Красной гвардии в
Забайкалье, на подпольной работе в г. Еерхне-
удинске. Вел нелегальную революционную ра-
боту в учебно-инструкторской школе во Влади-
востоке, в 1919 г. в партизанском отряде Оль-
гинского района Приморья. С 1920 г. в НРА
ДВР и в Красной Армии. После демобилизации
в 1924 г. работал на железнодорожном транс-
порте. Персональный пенсионер республикан-
ского значения. Член Дальневосточной секции
ИЛО Института марксизма-ленинизма при ЦК
КПСС.
В конце 1918 года, после освобож-
дения на поруки отца, из белогвардей-
ской тюрьмы в г. Троицкосавске (ныне
г. Кяхта), в которой я содержался, как
красногвардеец, я уехал в г. Верхне-
удйнск и поступил в местное реальное
училище.
Это был небольшой городок с насе-
лением 15 тысяч человек, с немощены-
ми улицами, деревянными домами и
тротуарами. В городе имелось реальное
училище, коммерческое училище, жен-
ская гимназия и прогимназия, пивова-
ренный и кирпичный заводы. Рабочий
класс представляли в основном рабочие
железнодорожного депо и мастерских,
а интеллигенция состояла из учителей,
учащихся старших классов и служащих
местной кооперативной организации,го-
родской управы и больницы.
Город Верхнеудинск (теперь столица
Бурятии г. Улан-Удэ) в тот период был
под властью белогвардейского атамана
Семенова, резиденция которого находи-
123
лась в Чите. Разгул реакции был полнейший. Семеновские офи-
церы ходили по улицам с нагайками и чувствовали себя хозяе-
вами. Железнодорожную станцию Верхнеудинск часто навеща-
ли семеновские бронепоезда с такими устрашающими назва-
ниями, как «Беспощадный», «Каратель», «Атаман».
В то время в городе существовали отдельные большевист-
ские кружки. После свержения белочехами Советской власти в
Западной Сибири в Верхнеудинск приехал красногвардеец
г. Нижнеудинска, член РКП(б) с 1918 года Евгений Владимиро-
вич Лебедев. В ноябре 1918 года он организовал подпольный
большевистский кружок, в который входили учительница Куп-
риянова, подруги по прогимназии Аня Хохрякова и Гутя Лиха-
чева, Куприян Семенов и другие товарищи. О существовании
кружка я узнал от Гути Лихачевой и вскоре стал его членом.
Евгению Лебедеву удалось устроиться конторщиком в мест-
ную типографию, что дало нам возможность организовать пе-
чатание нелегальной литературы.
В кружке я впервые встретился с Аней Хохряковой. Это бы-
ла молоденькая скромная девушка лет семнадцати, с волнис-
тыми короткими волосами и серьезным, не по возрасту, взгля-
де,м. Родилась она на станции Хилок Забайкальской железной
дороги в семье железнодорожника Никиты Хохрякова. Отец
стремился дать Ане образование и отправил ее учиться в Верх-
неудинскую прогимназию.
С самого начала работы подпольного кружка Аня выполня-
ла опасные задания по распространению прокламаций среди
местной молодежи и солдат белогвардейского гарнизона, ко-
торый находился в 5 километрах от города и состоял из са-
перного батальона и небольшой стрелковой части.
Работа кружка продолжалась до марта 1919 года, когда в
Верхнеудинск под фамилией Воронов по заданию Сибирского
бюро ЦК РКП(б) приехал из Западной Сибири И. А. Кузнецов.
С его приездом в городе был создан подпольный комитет
большевиков и Верхнеудинский военно-революционный штаб.
Анна, к этому времени ставшая Лебедевой, продолжала ак-
тивно работать в подпольной организации. Вместе с мужем,
выполняя партийные задания, сна проводила работу з дерев-
нях по организации партизанского движения. Было создано не-
сколько партизанских отрядов в селах Бичуре, Торбогатае, Ма-
лом Куналее и других, во главе которых стали Евгений Лебе-
дев, Прокопий Смолин и другие товарищи. В результате боев
с семеновскими бандами и японскими интервентами, в которых
участвовала и Анна Лебедева, в марте 1920 года Верхнеудинск
был взят партизанскими отрядами.
124
Но бои за освобождение Дальнего Востока от белогвардей-
цев и интервентов еще продолжались. В июне 1921 года Е. Ле-
бедев был направлен в Приморье, где командовал партизан-
ским отрядом, а затем до конца гражданской войны возглав-
лял Приханкайский партизанский боевой район.
Анна Лебедева также участвовала в составе частей НРА и
партизанских отрядов в разгроме белогвардейцев и интервен-
тов, она первая женщина Дальнего Востока, которая была на-
граждена орденом Красного Знамени. При взятии Волочаевки
Анна Лебедева была медсестрой. Комиссар и большевик, она
поднимала и воодушевляла бойцов пламенными речами. «За
участие в штурме Волочаевки Анна Лебедева, комиссар санчас-
ти особого Амурского полка, была награждена золотыми часа-
ми»,— вспоминает член КПСС с 1917 года Татьяна Кузьмина.
А вот что записала в своих фронтовых заметках Н. И. Пани-
на-Сократ, активная участница гражданской войны на Дальнем
Востоке: «Комиссар полка т. Осьминкин появился в штабе
поздно вечером. Он жестом подозвал ординарца командира
полка, приказал коротко:
— Комиссара санчасти ко мне!
Ординарец метнулся на крыльцо.
— Анна Лебедева! К комиссару полка!
Осьминкин выглядел озабоченным, но глаза его весело
блестели.
— Садись, комиссарша! — он подвинул Лебедевой табу-
рет.— Ну, кажется, это наш последний и решительный... Да, на-
ступаем на Волочаевку! Сковырнем этот бугорок, а там до
океана — рукой подать. Приводи свою санчасть в боевую го-
товность.
Это было 9 февраля 1922 года, в канун легендарного штур-
ма Волочаевки, в расположении Особого Амурского полка. За
ночь Анна выполнила приказ комиссара. В полуказарме № Зг
в котором размещалась санчасть, было всего две комнаты: од-
ну занимал штаб сводной бригады: В. К. Блюхер, С. М. Серы-
шев, П. П. Постышев, другую — хозяйство Анны Лебедевой..
Помещение явно не годилось для госпиталя: печь разрушена,,
стекла выбиты, по комнате свободно гуляет морозный зетер.
Но другого места не было. В углу на топчане разместили весь
набор инструментов и медикаменты: два ножа, трое ножниц,,
три пинцета, бутылка спирта и конопляное масло.
10 февраля начался бой. Часа через три раненых негде бы-
ло размещать. Санитарки, сопровождающие подводы, устало
опускались на завалинку, жадно глотая снег. На первой же ос-
вободившейся подводе Анна сама направилась на передовую.
125
По истерзанному снарядами снежному полю двигалась к Воло-
чаевской сопке широкая цепь народоармейцев. То там, то
здесь падали бойцы. Анна бросилась к одному из них, нало-
жила жгут, вместе с санитаром понесла к подводе, по колени
проваливаясь в снег.
Возвратившись в госпиталь, Анна увидела, что все помеще-
ния забиты ранеными. Вымыв руки, она кинулась на помощь
фельдшеру Ивану Васильевичу Спиридонову.
— Комиссар, — встретил ее тот, — спирт кончился, йоду
нет. Что делать будем?
Ночью бой немного стих, обессиленные медсестры вздрем-
нули у изголовья раненых. Анна стирала белье, чтобы потом
разоовать на бинты, а под утро пошла с санитарками искать
дрова. Когда загремели первые выстрелы, она снова погнала
подводу на передовую за ранеными.
Вернулась к обеду: надо было встречать очередную «ле-
тучку», Вдруг дверь распахнулась. Вошел В. К. Блюхер:
— Раненые готовы? — спросил он и обратился к бойцам:--
Держитесь, товарищи! Сейчас отправим вас на поезде... Что£
Не хотите в тыл? Надо! А Волочаевку возьмем и без вас...
Кс_да раненых гзакуирсзаги, Анна опять была возле Воло-
чаевки. Еще не взяли станцию, но ординарец командира полка
встретил Лебедеву приказом комбрига: санитарные службы
подтянуть к Волочаевке. И заметив недоумение Лебедевой, по-
яснил:
— Полчаса, больше не продержаться белякам! Станцию
возьмем!..»
После ликвидации белогвардейщины на Дальнем Востоке
Анна Лебедева, член партии с 1918 года, находилась на ответ-
ственной партийной работе в Чите.
В 1931 году была направлена на двухгодичные курсы пар-
тийных работников в Москву, а затем вернулась снова на Даль-
ний Восток. В 1936 году работала в Хабаровске помощником
прокурора Дальневосточного края.
Закончу свои воспоминания словами самой Анны Лебеде-
вой:
«Волочаевка наша!
Полуказарма № 3, политая кровью сотен людей, выполни-
ла свою роль, она неотделима от Волочаевки. Сюда мы приня-
ли более четырехсот раненых бойцов.
Много лет прошло с тех пор. Волочаевка стала символом
нашей победы. О ней знают везде. И когда люди проезжают
эту станцию, они смотрят на сопку Июнь-Корань, где стоит па-
мятник героям гражданской войны».
126
Л. И. КРАСАВИНА
Незабываемые годы
Красавина Людмила Ивановна — Настя Аеши-
това. Родилась в 1901 г. Член КПСС с 1924 г.
Участница гражданской войны в Приморье. В
1918 г. работала в Рабочем Красном Кресте во
Владивостоке. В 1920 г. была связной и развед-
чицей в партизанском отряде Г. Шезченко.
Персональный пенсионер республиканско-о зна-
чения. Член Дальневосточной секции ИЛО Ин-
ститута марксизма-ленинизма при ЦК КПСС.
Я родилась 28 декабря 1901 года в
семье рабочих тетюхинских рудников в
Приморье на Дальнем Востоке Мой
отец Иван Нешитов работал забойщи-
ком, мать погибла при обвале в шахте,
когда мне было 3 года.
Жили мы, брат мой Ваня и я, с от-
цом на нижнем руднике в бараке. Барак
стоял у самого берега океана, и все
дети целыми днями не вылезали из со-
леной воды. Конечно, тогда там не бы-
ло ни детских садов, ни школ, и даже
не было церкви. Дети росли как бурьян
в поле.
Нашего отца не беспокоило, что мы
с братом были, как и он, неграмотными.
Он боялся только, что нас унесет вол-
ной или проглотит акула. Такие случаи
там бывали. Чтобы этого не случилось
с нами, отец отдал нас на работу.
Тогда хозяева не стеснялись брать
на работу малолетних, тем более что
за детский труд почти ничего не плати-
ли. Нас поставили сортировать руду. На
большие сита (грохоты) нужно было
лопатами кидать комья земли из шахты,
от которых при падении на грохот отде-
лялись мелкие кусочки цинковой руды.
127
Красавина
Людмила Ивановна
После вольной, хоть и впроголодь, жизни на берегу работа
у грохота была тяжела и невыносимо однообразна. Я частень-
ко .бегала без спроса на берег, за что меня жестоко избивал
надсмотрщик.
Тек приучали «дикорастущих детей» к труду и дисциплине.
Мне было в это время 7 лет, а брату — 9.
Наша «железная» жизнь на руднике продолжалась до моих
11 г.ет.
Пэтом отец решил увезти нас во Владивосток. Брата он ус-
троил на судостроительный завод, а меня на рыбную консерв-
ную фабрику на Первой Речке.
За проворство рук и выносливость меня любили, а за строп-
тивость били. Много досталось мне оплеух и подзатыльников
от хозяйских приказчиков за мой гордый, независимый харак-
тер.
Жила я тогда в общежитиях, как правило, в подвалах — на
Первой Речке, на 12-й Рабочей улице (в Гнилом углу) ина дру-
гих окраинах Владивостока.
128
В 1914 году отца забрали на войну, а в 1917-м он вернулся
после четырех лет сражений на передовой и пяти ранений.
Рудники были закрыты. Он стал работать грузчиком Влади-
востокского порта. Союз грузчиков поддерживал большеви-
ков, поэтому многие из них были уничтожены белочехами. По-
гиб и мой отец.
За это время я сменила несколько мест работы: в прачеч-
ной (напротив Покровского кладбища), в таможне на Эгершель-
де, в шляпной мастерской вместе с Дусей Копыловой
(Е. А. Пынько) и Люсей Руденко, в железнодорожных мастер-
ских на Первой Речке. Везде была разнорабочей.
В 1918 году, уже немного прозрев и кое-что поняв, я вместе
со своими товарищами из союза рабочей молодежи — Андре-
ем и Гришей Целуриными, Лидой Колесниковой и другими во-
шла s Рабочий Красный Крест. Он был создан большевиками
для подпольной работы. Им руководила большевичка Зоя Ива-
новна Секретарева. Одновременно с нами или немного раньше
пришли туда Саша Фадеев, Таня Цивилева, Тамара Головнина,
К. М. Шумятская и многие другие.
Мы расклеивали по городу листовки, ходили в концлагерь,
куда белочехи посадили многих большевиков Владивостока, пе-
реправляли продукты, одежду и оружие для наших партизан.
Хорошо помню, как мы с Сашей Фадеевым передавали в
концлагерь нелегальную информацию подпольной организа-
ции. Саша, знизнерадостный, долговязый «соколенок» из
коммерческого училища, готовый в любую минуту ринуться в
бой, и я, рабочая девчонка из союза рабочей молодежи, ни-
когда и ничего не боявшаяся, идем в чешский концлагерь, что-
бы передать нелегальную информацию подпольщиков. Инфор-
мация эта была в банке с вареньем. Я как «сестра» не то Ру-
мянцева, не то Кокушкина должна была во что бы то ни стало
уломать чешского офицера передать варенье моему «брату».
По дороге в лагерь мы с Сашей строили планы нашего пове-
дения в случае отказа передать варенье. Мы готовы были вы-
полнить самый фантастический из них: браунингом, имевшим-
ся у Саши, и банкой варенья, которой была «вооружена» я, пе-
ребить охрану лагеря и освободить наших узников. Юным го-
рячим сердцам и невозможное казалось возможным. Саша
был старше меня всего на четыре дня, но этот будущий писа-
тель держал себя как взрослый рыцарь, а для меня он был
просто мальчишка, хотя и храбрый. Однако чех, начальник ла-
геря, че дал осуществиться нашему страстному желанию осво-
бодить наших старших товарищей — он передал варенье с ин-
формацией.
5 За Советский ДВ 129
Другой запомнившийся случай, как мы вдвоем с Сашей
Фадеевым отвозили из Владивостока на подводе под матра-
цами оружие (японские карабины) для нашего партизанского
отряда. Саша погонял лошадь, а я сидела на телеге спиной к
нему, чтобы видеть, не едет ли кто вслед за нами. А чтобы
не чувствовать острой, внутренней тревоги, мы громко пели.
Кстати, голоса у нас были довольно мощные. Мы благополуч-
но доставили оружие в условленное место. Я и сама была не-
робкого десятка, но Саша удивил меня своей выдержкой.
Раньше я думала, что гимназисты и прочие «интеллигенты» во-
обще не могут быть смелыми, как наши рабочие парни, но
Саша разубедил меня в этом своей храбростью.
Во время разнообразной совместной работы я близко уз-
нала и подружилась с неизвестными мне раньше студентами и
гимназистами.
Это была молодежь, отдавшая всю свою жизнь революци-
онной борьбе за новый мир, за Советскую власть.
К. Суханов, И. Сибирцев, П. Никитенко, П. Пынько и многие
другие погибли в борьбе с врагами пролетарской революции.
Сергея Лазо, Вс. Сибирцева, А. Луцкого японцы живыми со-
жгли в топке паровоза. 3. Станкову, Т. Цивилеву, Т. Головнину
бросили в тюрьму. Сашу Фадеева ранили, когда их отряд
столкнулся с белогвардейцами.
Вот кто такие были наши студенты и гимназисты, боровши-
еся вместе с рабочими и крестьянами за новый мир.
Сергея Лазо я не раз встречала среди подпольщиков. Он
был прост и дружелюбен со всеми нами. Ничем не выделял
себя. Сергей Лазо был выдающимся организатором борьбы за
власть Советов в Сибири и на Дальнем Востоке, бесстрашным
героем революционной борьбы. И погиб он как пламенный
борец-революционер. Было ему всего 26 лет.
После японской оккупации Приморья 4 апреля 1920 года я
ушла в район Анучино в партизанский отряд, которым коман-
довал Г. Шевченко, комиссаром был Я. Кокушкин. В отряда я
была связной и разведчицей.
Однажды, когда я возвращалась в отряд после выполнен-
ного очередного поручения, меня задержали -на японском кор-
доне. Было это вскоре после события в Николаевске-на-Амуре,
когда Тряпицын и Н. Лебедева во главе отряда анархистов
уничтожили несколько сот японцев. Поэтому японские солдаты
в каждой русской женщине искали Нину Лебедеву. Ме«я по-
ставили под штыки с двух сторон (штык в лицо, штык s заты-
лок). Тах неподвижно простояла я 7 часов, пока не было уста-
новлено, что я не Нина Лебедева.
130
Стоя под штыками японских карабинов, я не испытывала
страха, хотя это «долгостояние» было далеко не безопасным.
Вообще, выполняя рискованные поручения разведки и связи,
я никогда ничего не боялась. Наверное, потому, что с мало-
летства дружила с океаном, научившим меня смелости и бес-
страшию.
Зимой 1921 года Г. Шевченко отправил меня в Читу к упол-
номоченному ЧК тов. Марцинсковскому, большевику с 1904
года. Ему нужна была девушка для секретной поездки в Ки-
тай. Когда я вернулась из Харбина в Читу, тов. Марцинсков-
ский был в Иркутске. Пришлось ехать в Иркутск, чтобы лично
вручить ему почту из Китая. После этого меня отправили в
ВЧК в Москву. Здесь, узнав, что я малограмотная (самоучка),
направили на рабфак.
Итак, в 20 лет я впервые стала учиться грамоте. Трудно бы-
ло мне, взрослой, усваивать азы. Но в это время в Москве уже
было много друзей-дальневосточников. И самый верный друг
был Саша Фадеев. Он много помогал мне в трудные годы уче-
бы (он был неизменным другом в мои еще более трудные го-
ды). Фадеев же и тов. Марцинсковский в 1 922 году рекомендо-
вали меня в РКП(б).
Во время моего пребывания на рабфаке в моей жизни про-
изошло замечательное незабываемое событие — встреча с
8. И. Лениным. В солнечный, теплый день осенью 1922 года
мы — группа рабфаковцев, — сойдя с поезда на станции Гор-
ки, пошли к дому В. И. Ленина.
Еще издали увидели Владимира Ильича, сидевшего на ска-
мейке недалеко от дома с колоннами. Мы удивились и обра-
довались: не ожидали встретиться с Ильичем так легко и про-
сто. Ленин сидел один, и никакой охраны около него не было.
Не решаясь подойти ближе, мы остановились невдалеке и
смотрели на Владимира Ильича. Увидев нашу нерешительность,
Владимир Ильич подозвал нас к себе. Со всеми нами (нас бы-
ло пятеро) Ильич поздоровался за руку. Мы сказали, что мы
рабфаковцы и все участники гражданской войны.
Ильич проявил к нам живейший интерес. Пригласил всех на
террасу, весело крикнув: «Надя, Надя! У нас гости, надо орга-
низовать чай».
Усадив всех за большой овальной формы стол, Владимир
Ильич спросил каждого из нас — кто откуда, из какого края,
кто родители и где защищали Советскую власть.
Обо мне он сказал: «Видишь Надя, вот эта чайка прилетела
к нам из дальней дали — с Великого Тихого океана, значит,
крепкие у нее крылья».
131
Все мы были смущены, ошеломлены необыкновенной про-
стотой и очарованы какой-то отеческой теплотой и приветли-
востью этого великого революционера.
Никто из нас не прикоснулся к чаю, никто о нем и не
вспомнил. Все знали, что В. И. Ленин находится в Горках пото-
му, что врачи запретили ему работать и быть в Москве. Чтобы
не утомлять более Ильича, мы все разом встали.
Прощаясь с нами, В. И. Ленин сказал: «Итак, друзья, Сове-
ты мы отвоевали в неслыханно тяжелой борьбе с врагами ре-
волюции. Теперь будем строить новый мир. Нам нужны свои,
преданные, проверенные в боях строители. Учитесь, овладевай-
те наукой. Будьте упорны и дисциплинированны, как были на
фронтах, и мы построим доселе невиданный справедливый но-
вый мир».
Так закончилась эта краткая, но навечно запомнившаяся
встреча с В. И. Лениным.
После окончания рабфака я работала в ламповом цехе
электрозавода. Потом (1935—1940 гг.) училась в Промакаде-
мии, окончив которую и получив диплом инженера-строителя,
работала в Наркомстрое СССР в отделе стройпроекта.
Сейчас я давно на пенсии. Как участница гражданской вой-
ны, получаю персональную пенсию республиканского значения.
Но все годы продолжаю активно участвовать в работе своей
партийной организации.
Теперь, оглядываясь назад, вижу, как много было в моей
жизни разного рода трудностей и бед, иногда, казалось, невы-
носимых. Но всегда помогал мне выстоять и в!ыж1ить негаси-
мый свет моей боевой юности, свет тех незабываемых лет.
Е. А. ЛУЦКИЙ
Верный друг героя
(Е. Я. Луцкая)
Луцкий Евгений Алексеевич. Родился в
1907 г. Член КПСС с 1937 г., профессор, доктор
исторических наук. Член Дальневосточной сек-
ции ИЛО Института марксизма-ленинизма при
UK КПСС. Сын Е. Я. Луцкой.
В борьбе за Советскую власть участ-
вовали наравне с мужчинами миллионы
женщин. Среди них были не только ра-
ботницы и крестьянки, но и женщины,
вышедшие из среды буржуазной интел-
лигенции. Одной из таких женщин-даль-
невосточниц была Елена Яковлевна Луц-
кая— жена героя гражданской войны
на Дальнем Востоке А. Н. Луцкого.
Она родилась 3(15) мая 1886 года в
семье Я. Г. Шишкина, происходившего
из государственных крестьян, разбога-
тевшего на торговле скотом и лесома-
териалами. В конце XIX века он арендо-
вал хутор Фонвизине около станции
Бригадирской, имел небольшой лесо-
пильный завод около станции Хоботово
и дом в городе Козлове (ныне Мичу-
ринск) Тамбовской губернии. Елена
Шишкина окончила Козловскую женскую
гимназию в 1904 году. Еще за несколь-
ко лет до этого она познакомилась с
Алексеем Луцким, который был тогда
юнкером Тифлисского военного учили-
ща. Под его влиянием Елена восприняла
демократические идеи русской литера-
туры, стала посещать собрания кружка,
где читали недозволенные в гимназии
произведения Д. И. Писарева и Н. Г. Чер-
нышевского. Алексей и Елена полюбили
друг друга, но пожениться смогли толь-
133
по в конце 1906 года. Подпоручик А. Н. Луцкий по окончании
в 1904 году военного училища был отправлен на войну с Япо-
нией, в Маньчжурию, откуда вернулся только в 1906 году.
Алексей происходил из старинной русской семьи, из которой
вышел и декабрист Александр Николаевич Луцкий. Отец Алек-
сея служил нотариусом города Козлова и умер, когда Алексею
не было и года, не оставив семье никакого состояния. Коман-
дир Несвижского гренадерского генерал-фельдмаршала князя
Барклая де Толли полка, в котором служил Алексей, не давал
разрешения офицеру на брак, если тот не имел пяти тысяч
рублей. Другим препятствием было крестьянское сословие
семьи Шишкиных. Отец Елены — Яков Гаврилович помог пре-
одолеть эти препятствия. Он передал Алексею нужную сумму
и съездил в Москву к командиру полка, добившись у него раз-
решения на брак Алексея с крестьянкой.
Замужество было началом нового этапа в жизни молодой
женщины. Он проходил при все большем влиянии на нее де-
мократических взглядов ее мужа. Столкновения с командиром
134
полка заставили А. Н. Луцкого в 1907 году подать в отставку.
В 1908 году он вернулся на военную службу, но не в прежний
гренадерский, а в обычный пехотный полк — 13-й Восточно-
Сибирский, стоявший в поселке Песчанке около Читы. В ре-
зультате упорной работы над военными науками и иностранны-
ми языками он добился откомандирования на военные курсы
при Восточном институте во Владивостоке, на японское отде-
ление. Успешное окончание курсов и овладение специальнос-
тью по военной разведке и контрразведке дали основание
для командировки А. Н. Луцкого в Японию на два года. В Япо-
нию он поехал в начале 1913 года со всей семьей, в которой
появились двое сыновей: Евгений и Борис, родившиеся в 1907
и 1909 гг.
Командировка была хорошо материально обеспечена,
А. Н. Луцкий мог снять небольшой двухэтажный дом, держать
прислугу, двух преподавателей японского языка, приглашать
на несколько месяцев своих родственников из России, ездить
по стране. Е. Я. Луцкая прекрасно выполняла свои новые, бо-
лее сложные, чем в России, обязанности. С гостями она вы-
глядела представительной хозяйкой дома. Среди гостей преоб-
ладали японские офицеры, державшие себя с исключительной
вежливостью, с восхищением смотревшие на красавицу Оль-
гу— сестру Елены — и при всем этом старавшиеся узнать все
что возможно о жизни русского резидента. Елене Яковлевне,
постоянно получавшей от Алексея Николаевича нужные разъ-
яснения, приходилось своевременно предупреждать сыновей и
гостей из России, о чем не следует говорить с гостями-япон-
цами. Для изучения Японии Алексею Николаевичу нужно было
побывать во многих городах страны. В Токио, Иокогаму и Ки-
ото ездили всей семьей.
Жизнь в Японии была большой школой для всех членов
семьи, разумеется, прежде всего для Алексея, в совершенстве
овладевшего там японским языком. В семье он говорил иног-
да, и может быть, не шутя, что часто думает по-японски. Для
Елены Яковлевны было важно помимо всего, что она видела и
слышала, научиться этикету в отношениях с иностранцами,
японскими офицерами и чиновниками, и отчасти соблюдению
некоторых правил конспирации. Все это очень пригодилось в
1917—1920 гг.
В августе 1914 года с началом первой мировой войны
А. Н. Луцкий был досрочно отозван из Японии и вернулся с
семьей в Песчанку, в свой 13-й полк, получив назначение на-
чальником учебной команды. В 1915 году был переведен в
Читу в штаб дивизии, затем з Иркутск — в штаб Иркутского зо-
135
енного округа. Там застала его февральская революция. Сол-
даты, знавшие его демократические взгляды, избрали А. Н. Луц-
кого в Совет военных депутатов штаба, влившийся в Иркутский
Совет солдатских депутатов. Под давлением Совета из штаба
округа были уволены наиболее реакционные офицеры, и
А. Н. Луцкий стал заместителем начальника отдела контрраз-
ведки. В мае 1917 года он был направлен в Петроград на кур-
сы руководителей военной контрразведки.
Петроград стал впечатляющей политической школой для
Елены. Она была поражена размахом движения масс рабочих
и солдат, митингами и демонстрациями. Всей семьей они на-
блюдали демонстрацию 18 июня, стояли несколько часов, по-
ка шла демонстрация, на Невском проспекте недалеко от Зна-
менской площади (ныне пл. Восстания). Алексей Николаевич
читал вслух лозунги, с которыми шли демонстранты: «Долой
десять министров-капиталистов!», «Вся власть Советам!», «Не-
медленно опубликовать тайные договоры!», «Контроль рабо-
чих над производством и распределением!», «Всю землю тру-
довому народу без выкупа немедленно!» Несколько раз по-
вторял он, сначала с удивлениелл, потом все больше с задум-
чивостью: «Все лозунги большевистские». Он убедился, что
большинство рабочих и солдат Петрограда идут за большеви-
ками. «Так будет и по всей России!» — убеждал он жену.
В Иркутске они увидели, как и здесь, далеко от Петрогра-
да, выросло влияние большевиков. Иркутский Совет, хотя и
возглавлялся меньшевиками и эсерами, под давлением боль-
шевиков потребовал от штаба военного округа усиления кон-
троля над генералом Хорватом. По настоянию Совета в Хар-
бин был послан начальником контрразведывательного отделе-
ния капитан Луцкий, депутат Совета. В конце августа он при-
был в Харбин. Через неделю или две в Харбин переехала и
его семья.
Так начался новый этап в жизни Е. Я. Луцкой, этап бурь и
потрясений, в которых она, как близкий друг и жена А. Н. Луц-
кого, должна была играть все более активную роль. Снова на-
до было отправляться в новый, неизвестный город. Муж полу-
чит назначение на более высокий и ответственный пост, и зная
политические настроения мужа — сочувствие большевикам,
она предвидела жестокую политическую борьбу, в которой
придется участвовать ее мужу. Она искала сочувствие в своих
переживаниях, пригласила из Козлова младшую сестру Клав-
дию к себе в Харбин. Семья разместилась в хорошей много-
комнатной квартире на втором этаже большого дома на одной
из улиц Харбина, в районе, называзшемся Пристань. На первом
136
этаже находились российское консульство и квартира консула.
Несколько комнат на втором этаже, среди них просторный ка-
бинет начальника, составляли служебное помещение отделе-
ния. Остальные комнаты занимала семья Луцких. Сестра Клав-
дия вспоминала позже, что когда она приехала в Харбин, то
сразу заметила большую перемену в жизни семьи: Алексей
Николаевич «был серьезен, чем-то очень озабочен, много ра-
ботал в своем кабинете». Так же заняты были сотрудники от-
деления, военные разведчики и контрразведчики. Некоторые
из них были членами партии большевиков и приехали в Хар-
бин вместе с А. Н. Луцким. По приезде в Харбин он установил
связи с Советом и комитетом большевиков, а в ноябре — на-
чале декабря 1917 года сам стал членом партии большеви-
ков. А. Н. Луцкий и другие сотрудники скрывали, пока это бы-
ло возможно, свою принадлежность к партии большевиков и,
соблюдая должную конспирацию, превратили харбинскую
контрразведку — формально орган буржуазного правительст-
ва— в орган борьбы за Советскую власть.
На Елену Яковлевну легла обязанность держать себя в нуж-
ном случае «женой высокопоставленного офицера, дочерью
лесопромышленника и помещика». В последней роли ей хоро-
шо подыгрывала сестра, весело распевавшая модное танго о
далекой знойной Аргентине.
У гостей, сидевших за столом с вкусными, свежевыпечен-
ными булочками и пирожками, не возникало сомнений, что в
семье Луцкого могут думать о чем-нибудь другом, кроме воз-
вращения в свое имение или о поездке в Аргентину.
Между тем политическая обстановка в Харбине станови-
лась все более напряженной. Рабочие и солдаты Харбина и
по всей полосе отчуждения дороги с восторгом приняли извес-
тие о победе восстания в Петрограде и образовании Советско-
го правительства во главе с В. И. Лениным. Они требовали ус-
тановления Советской власти и в полосе Китайской Восточной
железной дороги. Но меньшевики и эсеры, имевшие большин-
ство в Харбинском Совете, отклонили резолюцию, внесенную
большевиками. Большевики добились переизбрания Совета.
В новом его составе большинство получили большевики. По
их предложению А. Н. Луцкий был избран депутатом Совета.
После победы Октябрьской революции харбинская контрраз-
ведка направляла свои донесения и сводки Советскому прави-
тельству и его учреждениям. 21 ноября 1917 года Харбинско-
му Совету была отправлена телеграмма В. И. Ленина как пред-
седателя Совнаркома с предписанием взять всю полноту влас-
ти в свои руки. Но руководство Совета и комитета большеви-
137
ков не выполнило это предписание. Председатель Совета и
председатель комитета большевиков прапорщик М. Н. Рютин,
незадолго до этих событий, в сентябре 1917 года, перешед-
ший из организации меньшевиков к большевикам, оказался
неспособным к решительным революционным действиям.
О его политической неустойчивости достаточно говорит учас-
тие его в 20-х годах в антипартийной троцкистской группе, за
что был исключен из партии. Совет объявил о переходе к не-
му власти, о смещении Хорвата и назначении комиссаров в
управление железной дороги, но не решился при помощи сво-
их войск, а они превосходили силы Хорвата, разоружить вой-
ска Хорвата и арестовать его.
Семья Луцких оказалась в центре острой политической
борьбы, развернувшейся в Харбине в конце ноября — начале
декабря 1917 года. А. Н. Луцкий открыто выступил с обвинени-
ем Хорвата в подготовке оккупации полосы дороги иностран-
ными войсками. Он и Б. А. Славин как комиссары Совета яви-
лись к Хорвату, сообщили о снятии его Советским правитель-
ством с поста управляющего дорогой и потребовали выпол-
нения этого решения. Хорват отказался подчиниться Советско-
му правительству. Делегация офицеров из войск Хорвата по-
требовала от Луцкого отказаться от клеветы, как они заявили,
на Хорвата. Луцкий решительно отверг это требование. «Про-
шу помнить, — заявил он, — что я не из тех офицеров, кото-
рые готовы ползать перед генералами Хорватами, и не из тех
офицеров, которые расстреливали народ по приказу царству-
ющего дома, к которому был так близок генерал Хорват...»
Ответ Луцкого, записанный репортером, был опубликован в
газете и вызвал к нему симпатии рабочих и солдат, ненависть
со стороны контрреволюционных офицеров. Елена Яковлевна
гордилась смелым ответом мужа. Хорват и консулы империа-
листов использовали нерешительность и медлительность Сове-
та и начали вводить в город китайские и японские войска. Со-
ветское правительство по линии Наркоминдела послало дирек-
тиву в Харбин. В телеграмме от 9 декабря, посланной теперь
уже не Совету, а начальнику контрразведки капитану Луцкому,
приказывалось немедленно арестовать всех тех должностных
лиц, которые добивались ввода иностранных войск, и потребо-
вать удаления иностранных войск из города. Но было поздно.
Оккупанты уже превосходили по численности и вооружению
советские войска. Войска Хорвата заняли телеграф и другие
учреждения. Телеграмма Наркоминдела Луцкому была пере-
хвачена и не доставлена по адресу. 13 декабря китайское ко-
мандование провело разоружение советских войск. Оккупанты
138
и силы Хорвата разгромили Совет и комитет большевиков, за-
хватили редакции и прекратили издание советской газеты «Го-
лос труда» и большевистского журнала «Борьба». Большеви-
ки— руководители Совета и члены комитета ушли в подполье.
А. Н. Луцкому также пришлось скрыться. За ним пришла
Б. I; . Славина и отзела его на одну из большевистских явок, в
мастерскую дамских шляп. Там ему дали подложный паспорт,
переодели и загримировали. Елена Яковлевна поддерживала с
ним связь и передавала все необходимое через Славину. Пар-
тийная организация устроила Луцкому нелегальное жилье в
квартире одного пожилого парикмахера, сочувствующего боль-
шевикам. Парикмахерскую постоянно посещали различные лю-
ди. Когда надежность конспирации была проверена, Елена так-
же стала посещать ее, проходя через нее к Алексею Николае-
вичу. Таким образом он мог подробно проинструктировать
Елену, что сделать с его бумагами, какие уничтожить, какие
передать подпольщикам. Елена успешно провела эту операцию.
Через несколько дней он нелегально выехал в Иркутск.
Ехал он через гнездо атамана Семенова — станцию Маньчжу-
рия, но большевики-подпольщики заранее переправили з Ха-
баровск его письма жене, которые там доверенные люди бро-
сали в почтовый ящик. Такие письма от мужа из Хабаровска
помогали Елене Яковлевне вести ее роль на квартире, где бы-
ла контрразведка. После разгрома в Иркутске контрреволю-
ционного мятежа разбитые белогвардейцы бежали в Харбин.
Сюда приехал полковник с женой — начальник отдела контр-
разведки штаба Иркутского военного округа, где ранее слу-
жил А. Н. Луцкий. Естественно, что, приехав в Харбин, полков-
ник направился в подчиненное ему Харбинское отделение
контрразведки. Елена Яковлевна приняла его как «старого зна-
комого» семьи, отвела ему кабинет начальника, накормила
прекрасным обедом и рассказала, как Алексей Николаевич
внезапно уехал по каким-то важным делам в Хабаровск. Так
умело заметался след А. Н. Луцкого. Через неделю или две
Елена Яковлевна получила от подпольной организации больше-
виков сообщение, переданное Б. Г. Славиной, о благополучном
приезде мужа из Харбина в Иркутск. Она же помогла семье
Луцкого выехать в Иркутск.
В январе 1918 года, после разгрома декабрьского антисо-
ветского мятежа и упрочения власти Советов, Иркутск стал
центром советской Сибири. Здесь находился Центральный ис-
полнительный комитет Советов Сибири (Центросибирь) и его
учреждения. При организации штаба военного комиссариата
был использован аппарат бывшего штаба Иркутского военного
139
округа, где А, Н. Луцкий служил с конца 1915 года до назна-
чения в Харбин. Теперь он был назначен в штаб «генерало/л
для поручений», практически же исполнял обязанности началь-
ника штаба до приезда назначенного на этот пост генерала
А. А. Таубе. Некоторые поручения на этой должности он вы-
полнял совместно с С. Г. Лазо, работавшим тогда членом кол-
легии Сибвоенкомата. Об одной их встрече Клавдия, работав-
шая тогда в штабе машинисткой, позже вспоминала: «Я что-то
печатала, Алексей Николаевич подошел ко мне и диктовал.
Вдруг стремительно влетел, именно... влетел в комнату моло-
дой военный в длинной военной шинели, что-то быстро сказал
Алексею Николаевичу, и они вместе вышли из комнаты».
Позже А. Н. Луцкого перевели на работу по его специаль-
ности. Под руководством председателя Иркутской ЧК старого
большевика М. А. Трилиссера он организовал пограничный от-
дел Центросибири и стал начальником. В апреле 1918 года он
провел расследование по делу двух японских шпионов и рас-
крыл прямое участие японских консулов в Харбине и Иркут-
ске в антисоветской деятельности на территории Российской
Республики. Установленные факты послужили основанием для
ноты Наркоминдела Японии от 24 апреля 1918 года.
Елена Яковлевна чувствовала себя в Иркутске спокойной и
счастливой. Но так было только первые месяцы. Передышка,
а это была передышка не только для нее, но и для всей Стра-
ны Советов, скоро кончилась. Начиналась интервенция импе-
риалистов, а с нею вновь поднималась внутренняя контррево-
люция. В конце мая 1918 года начался антисоветский мятеж
чехословацкого корпуса. В июне чехословацкие войска, про-
двигаясь на восток, создали угрозу Иркутску. В конце июня
они совершили переворот во Владивостоке. Вскоре там выса-
дились войска Японии, Англии, США и других держав, начав
затем наступление в сторону Никольска-Уссурийского и Хаба-
ровска. Несколько лучше в это время было положение в За-
байкалье, где войска атамана Семенова, наступавшие из Маньч-
журии в сторону Читы, к июлю были отброшены советскими
войсками под командованием С. Г. Лазо до китайской границы.
10 июля 1918 года чехословацкие войска заняли Иркутск. На-
ступление противника было приостановлено на Прибайкальском
фронте, командование которым было поручено С. Г. Лазо.
Центросибирь и ее учреждения эвакуировались в Забай-
калье. Все учреждения разместились по вагонам, и в них про-
должали работать. Свой вагон первого класса имел и погра-
ничный отдел. Два соседних двухместных купе занимала семья
Луцких: муж, жена и двое сыновей. Когда выяснилось, что Ир-
140
кутск придется оставить наступающим чехословакам, а совет-
ским и партийным работникам отступать с войсками, то у Еле-
ны Яковлевны даже мысли не возникало, чтобы остаться в Ир-
кутске. Клавдию решено было оставить в Иркутске, взяв с со-
бой лишь самое необходимое. Ни муж, ни жена не сомнева-
лись в победе Советской власти, которую поддерживает весь
трудящийся народ России. Елена Яковлевна снова, как это бы-
вало в Харбине, помогала мужу в работе: сверяла машинопис-
ные копии и рукописи его статей для газет. Здесь следует от-
метить, что за 1918 год Луцким было опубликовано около 30
статей, преимущественно по вопросам международного поло-
жения и внешней политики Советской Республики. После эва-
куации из Иркутска вагон пограничного отдела несколько не-
дель стоял на станции Березовка около Верхнеудинска. Близ-
ко от станции текла широкая Селенга. Елена Яковлевна почти
каждый день ходила с сыновьями на реку, мальчики начали
здесь учиться плавать.
В последние дни августа и первые дни сентября 1918 года
поезда Центросибири с ее войсками и учреждениями продол-
жали продвигаться на северо-восток в Амурскую область. По-
следним шел бронепоезд с командующим войсками С. Г. Лазо
и подрывной командой. Команда взрывала мосты и другие
сооружения, не давая тем самым противнику преследовать от-
ступающих. Бойцам выдали деньги, продукты и предоставили
возможность покидать поезда на любой станции и возвра-
щаться домой. Некоторые отряды организованно, в полном со-
ставе уходили в тайгу, создавали там лесные коммуны, ставшие
позже партизанскими базами. Лазо с группой в 13 человек
темной ночью сошел с поезда на разъезде Малый Невер и на-
правился по таежному якутскому тракту на заимку Тынду, где
ныне построен город—центр Байкало-Амурской магистрали.
Вагон с пограничным отделом, с сотрудниками и семьей
начальника находился в одном из поездов, который дошел до
станции Суражевка около железнодорожного моста через ре-
ку Зею. Дальше ехать было нельзя. Пароходы, шедшие из Бла-
говещенска вверх по Зее с отступавшими из Благовещенска со-
ветскими и партийными работниками, успели пройти под мос-
том, но севернее моста попали под обстрел японской артилле-
рии, находившейся уже у Зеи на левом берегу. Из вагона по-
граничного отдела простым глазом были видны дымки разры-
вов снарядов. В ближайшие часы японцы могли начать обстрел
Суражевки. Поезд сразу же двинулся обратно, на запад, и ос-
тановился на вокзале г. Свободного — во времена царизма и
колчаковщины — Алексеевска. Немедленно началась разгруз-
141
на: бумаги, пишущие машинки и т. п. были уничтожены. Но не-
которые, наиболее важные бумаги и одну машинку А. Н. Луц-
кий решил взять с собой. Небольшой багаж, взятый семьей из
Иркутска, не составлял трудностей для перевозки на извозчи-
ке. Извозчик же помог найти пристанище в незнакомом горо-
де. Он привез Луцких на окраину, к последнему дому, за ко-
торым стоял незаконченный сруб, а дальше шел кустарник с
отдельными деревьями. Алексей Николаевич назвался служа-
щим какой-то фирмы, застигнутым расстройством пассажир-
ского движения, и показал паспорта на другую фамилию.
Квартиру удалось снять за день или два до взятия японскими
войсками г. Свободного, что произошло 18 сентября 1918 года.
Так Елена Яковлевна впервые побывала со своими сыновьями
в боевой обстановке, а затем, можно сказать, ушла в под-
полье.
Квартира, занимаемая Луцкими, представляла половину од-
ноэтажного деревянного дома. Вход в него шел через веран-
ду. В кухне была русская печь и люк в погреб, вырытый в под-
вале. Машинку в мешковине поставили на шесток и заложили
дровами. Оружие, три револьвера с патронами, надежно за-
вернутые от сырости, зарыли в погребе. Алексей Николаевич
старался как можно меньше выходить из квартиры. Руководст-
во всеми домашними делами перешло к Елене Яковлевне. По-
сле прогулки с сыновьями она, внимательно осмотрев все ок-
ружающее, рассказывала мужу. Установив, что соседний сруб
никем не посещается, она слазила с мальчиками внутрь его и
наметила, где удобнее всего зарыть железные банки с доку-
ментами. После обсуждения этого вопроса с мужем она пору-
чила мальчикам проделать эту операцию незаметно для по-
сторонних. Мальчики же вдвоем ходили за водой, к ручью, про-
текавшему за кустарником. Они же должны были позже хо-
дить за газетами на вокзал. На матери лежали и все заботы о
питании, покупках, а позже и поиски связи с другими подполь-
щиками. Отец и мать никогда еще не занимались так много с
сыновьями, как в первые месяцы подполья. Мать по-прежнему
вела уроки русского языка, литературы, географии, отец — ис-
тории, иностранных языков, топографии. Последняя очень по-
нравилась мальчикам, и старший сделал топографический на-
бросок местности, прилегающей к дому.
Такое сравнительно спокойное подполье длилось недолго.
Скоро начались тревожные испытания, особенно тяжело пере-
носившиеся Еленой Яковлевной. Белогвардейцы, укрепив свою
власть и создав аппарат контрразведки, начали проводить про-
верку всех вновь поселившихся. На квартире Луцких был про-
142
изведен обыск, и глава семьи подвергнут допросу. Но по-
скольку ничего компрометирующего при этом не было обна-
ружено, то глава семьи был отпущен домой. Проверка послу-
жила предостережением. Оружие было вынуто из подвала и
спрятано мальчиками в норе под корнями дереза у ручья. Вот
тут и пригодился чертеж, сделанный старшим сыном. Пишущая
машинка была передана подпольной группе.
В результате многочисленных попыток Елене Яковлевне
удалось установить связь с подпольщиками. В один из зимних
дней, когда в городе происходил базар, на квартиру Луцких
пришел человек крестьянского вида, в тулупе, приехавший,
видно, из какой-то деревни, и увез машинку, тщательно увязан-
ную в мешковину.
В конце года обыск повторился. Он проводился более тща-
тельно, в результате обыска были найдены документы капита-
на Луцкого. Местные контрразведчики его арестовали и увели
с собой. Попытки Елены Яковлевны получить с ним свидание
кончились безрезультатно. Она написала письмо сестре Клав-
дии, и та приехала в Свободный в декабре или январе следу-
ющего, 1919 года. По воспоминаниям последней, Елена была
в отчаянии. Неожиданно от А. Н. Луцкого было получено пись-
мо, в котором он звал семью приехать к нему в Благовещенск.
По воспоминаниям сестры, вскоре к ним на квартиру пришел
незнакомый им молодой офицер в форме колчаковской армии
и передал, что достанет пропуск и билеты в Благовещенск и
проводит их на поезд. Все это так и было осуществлено. Они
выехали из Свободного в Бочкарево, чтобы там сделать пере-
садку на поезд в Благовещенск.
К этому времени, к февралю 1919 года, почти вся Амурская
область была охвачена партизанским движением против япон-
ских интервентов и белогвардейцев. Партизанские отряды и
соединения наносили по ним жестокие удары. В начале марта
1919 года партизанская армия развернула наступление на стан-
цию Бочкарево. Пассажирские поезда прекратили движение.
Станция была занята пассажирами, страдавшими от недоеда-
ния, а за стенами станции интервенты расправлялись с людьми
по одному подозрению: на платформе станции закололи шты-
ком железнодорожного рабочего, за платформой расстреля-
ли 32 латыша, ехавших в Приморье для зачисления в нацио-
нальную часть. Все это пришлось увидеть Елене Яковлевне, ее
сестре и сыновьям, пока они сидели неделю в Бочкареве.
А. Н. Луцкий встретил семью в Благовещенске на вокзале.
Он был в такой же форме, как и молодой офицер, приходив-
ший на квартиру в Свободном. О пережитом им после ареста
143
в Свободном известно только по воспоминаниям Елены Яков-
левны со слов мужа. Из Свободного его перевезли в Благове-
щенскую тюрьму. На первом же допросе в Благовещенске
ему стало ясно, что белогвардейцы здесь, как и в Свободном,
ничего не знают о его работе в советских учреждениях, а из
найденных у него бумаг видна только его штабная работа при
царизме. Он умело использовал это обстоятельство и на доп-
росе показал, что ехал во Владивосток, чтобы там явиться по
указу верховного правителя о мобилизации офицеров в ар-
мию. В Свободном остановился из-за перерывов в движении
пассажирских поездов, а паспорта на другую фамилию нужны
были на случай проверки личности советскими органами или
партизанами. Так как никаких улик против него не было, то его
освободили из заключения, объявили мобилизованным и на-
правили на службу в штаб войск в Благовещенске.
Ожидая семью, Алексей Николаевич снял небольшую квар-
тиру из двух комнат, но квартира еще не была освобождена
от других жильцов. С трудом нашли номер в гостинице, вер-
нее не номер, а половину двухкомнатного номера. Вторая же
комната имела выход в другой коридор, и дверь в нее из
первой комнаты была заперта. К ужасу Елены Яковлевны,
ночью во второй комнате начался кутеж белогвардейских офи-
церов с девицами — гимназистками старших классов. Но де-
лать было нечего, другой номер получить было нельзя. Наутро
отправились на квартиру. Началась относительно спокойная
жизнь, вся семья собралась вместе. Но Елена Яковлевна пони-
мала, насколько непрочно это спокойствие. Каждый день в бе-
логвардейском штабе, где служил Алексей Николаевич, могли
узнать о его советской работе в Харбине и Иркутске, о его
принадлежности к Коммунистической партии, о передаче сек-
ретных сведений из штаба коммунистам-подпольщикам. Так и
случилось. В июле 1919 года провокатор Розенблат, приехав-
ший из Иркутска, опознал А. Н. Луцкого как советского контр-
разведчика. Его снова заключили в тюрьму. А. Н. Луцкому уда-
лось избежать расстрела в Благовещенске, так как о его арес-
те немедленно сообщили в Харбин генералу Хорвату — упол-
номоченному адмирала Колчака по Дальнему Востоку, и Хор-
ват приказал доставить Луцкого в Харбин, что и было сейчас
же выполнено. Тяжелый удар не сломил духа Елены Яковлев-
ны. Она решила немедленно ехать с сыновьями в Харбин.
Дальнейшие события показали, что это было верное решение.
Она отправила сестру в Иркутск, а сама с сыновьями села на
пароход, шедший в Хабаровск, а оттуда по железной дороге
добралась до Харбина.
144
В Харбине у Елены Яковлевны были связи с коммунис-
тами-подпольщиками, установленные в декабре 1917 года во
время первого подполья А. Н. Луцкого. Через нее подпольная»
организация получила первые сведения о переводе А. Н. Луц-
кого из Благовещенской в Харбинскую тюрьму. Скоро эти све-
дения подтвердились, и с Луцким была установлена постоян-
ная связь. Эти сведения получили широкое распространение
среди рабочих Харбина и всей полосы дороги. Рабочие помни-
ли события конца 1917 года, когда Луцкий стал хорошо извес-
тен и популярен за смелую борьбу против Хорвата — изменни-
ка родины и организатора оккупации дороги империалистами,.,
разгрома Совета рабочих и солдатских депутатов. Хорват, за-
требовав Луцкого в Харбин, рассчитывал расправиться с ним,,
отправив его к атаману Семенову в Забайкалье. Получилось
же так, что он оказался в тюрьме под бдительной охраной
большевиков и рабочих Харбина. В руках у рабочих находи-
лось грозное оружие — стачка и остановка движения дороги,
главного пути снабжения армии Колчака оружием и боепри-
пасами. Силу этого оружия хорошо показала месячная стачка
железнодорожников с 19 июля по 19 августа 1919 года, как
раз тогда, когда началось наступление Красной Армии против
Колчака на Урале. Забота рабочих о безопасности Луцкого
сказывалась и на отношении к нему тюремной администрации:
и надзирателей: ему разрешено было получать японские газе-
ты, литературу для изучения иностранных языков, а свидания
с женой и сыновьями—в отдельной служебной комнате, где
вся семья садилась с Алексеем Николаевичем на один диван.
Таким образом он получал и передавал устную и частично-
письменную информацию. Весьма возможно, что у начальника
тюрьмы и его помощников была мысль: а не поменяются ли
местами капитан Луцкий и генерал Хорват? Семье Луцкого-
подпольная организация оказывала постоянную помощь: на
квартире одного рабочего была предоставлена небольшая
комната для жилья, разумеется, без оплаты, ежемесячно при-
носились деньги на питание и другие расходы. При переезде-
из Благовещенска в Харбин у Луцких украли зимнее пальто
мальчиков. В Харбине до наступления холодов подпольщики
принесли два мужских пальто, и Елена Яковлевна перешила их
сыновьям. Тяжесть жизни для Елены Яковлевны из-за тюремно-
го положения мужа немного облегчалась тем, что сыновья-
впервые могли заниматься в учебном заведении, они были при-
няты в частную гимназию, младший —.в первый класс, стар-
ший— в третий, получали там почти одни пятерки. От платы за
обучение они были освобождены.
145-
В конце 1919 года — начале 1920-го Красная Армия раз-
громила основные силы российской контрреволюции — войска
Деникина, Юденича и Колчака. В январе 1920 года власть Кол-
чака была свергнута по всей Сибири, Колчак арестован. На
Дальнем Востоке в городах начались восстания рабочих, под-
держанные партизанами. 31 января победило восстание во
Владивостоке. Японское военное командование объявило о
нейтралитете его войск. В таких условиях генерал Хорват объ-
явил 14 января 1920 года, что берет на себя всю полноту го-
сударственной власти в полосе Китайской Восточной железной
дороги. Харбинский комитет коммунистов призвал рабочих и
всех трудящихся к открытому выступлению против власти Хор-
вата и, желая избежать кровопролития, обратился с предло-
жением к командующему китайскими войсками в Маньчжурии
генералу Чжан-Цзолиню об отстранении от власти генерала
Хорвата. Решение этого вопроса растянулось до марта. Дру-
гое же (предложение — об освобождении из тюрьмы полити-
ческих заключенных — было принято, но с условием, что часть
их во главе с Луцким будет вывезена под китайским конвоем
в Приморье. 4 февраля 1920 года Луцкий был уже во Влади-
востоке. Через несколько дней во Владивосток выехала Елена
Яковлевна с сыновьями. В Харбине еще оставалась власть Хор-
вата, а харбинские железнодорожники по инициативе партий-
ного комитета встретили с уважением семью Луцкого и устро-
или в поезде, отведя купе первого класса без какой-либо оп-
латы.
Во Владивостоке, на вокзале, семью встретил, как это было
много раз в прошлые годы, Алексей Николаевич. Тот яркий,
солнечный, такой радостный февральский день встречи после
долгой разлуки с мужем и отцом ее сыновей навсегда остал-
ся в памяти Елены Яковлевны. С вокзала отправились в гости-
ницу «Версаль», где на втором этаже был приготовлен номер,
первый направо от лестничной площадки. Номер был неболь-
шой, скромный. Но на третьем этаже этой же гостиницы раз-
местился военный совет, членом которого стал Алексей Нико-
лаевич. Там же находился его служебный кабинет, где он ра-
ботал иногда по целым дням. Семья сходилась вместе на обед,
который приносили сыновья из столовой военного совета. Еле-
на Яковлевна могла пожить спокойно и отдохнуть. Сыновья с
интересом ходили по городу, одному из самых красивых го-
родов мира. Особенно их интересовали сопки, на которых на-
ходились батареи тяжелых орудий, никем тогда не охраняе-
мые. Несколько раз они побывали на Тигровой сопке, откуда
открывался замечательный вид на бухту Золотой Рог, полуост-
146
ров Эгершельда, Амурский залив и на весь город. Пошли они
туда и 3 апреля, но встретили там караул японских солдат, не
пустивших их к батарее. Эти сведения, переданные ими отцу,
оказались очень важными: японские войска готовили военное
наступление.
4—5 апреля 1920 года японское командование произвело
нападение на войска Приморского земского правительства, в
котором участвовали коммунисты, с целью свергнуть это пра-
вительство и поставить на его место другое, зависимое от им-
периалистической Японии. Интервенты нанесли жестокий удар:
в Приморье было убито до пяти тысяч человек, в том числе
из гражданского населения, захвачены в плен многие руково-
дители ряда учреждений. Но им не удалось свергнуть При-
морское правительство. Японское командование вынуждено
было пойти на уступки, в частности освободить арестованных и
пленных.
На Елену Яковлевну в эти дни обрушился тяжкий удар.
Ночью с 4 на 5 апреля японцы арестовали членов военного
совета: С. Г. Лазо, А. Н. Луцкого и В. М. Сибирцева. 5 апреля
было установлено, что они находятся там же, где их арестова-
ли,— в помещении следственной комиссии на Полтавской ули-
це, в доме № 3. 6 апреля родственники получили возмож-
ность свидания с ними. Елена Яковлевна с сыновьями встреча-
лась и беседовала с мужем 6 и 7 апреля. Свидания происходи-
ли на площадке лестницы на второй этаж следственной ко-
миссии. За зданием следственной комиссии было установлено
секретное наблюдение. Оно установило, что утром 9 апреля
арестованных членов военного совета вывезли на легковых ма-
шинах в сторону Гнилого угла, где были японские казармы.
В этот день Ольге Лазо и Елене Луцкой в японском штабе вы-
дали пропуска в эти казармы, но в тех помещениях, куда их
пропустили, они не нашли ни Лазо, ни Луцкого. В дальнейшем
японское командование на все запросы Приморского прави-
тельства и общественных организаций стало отвечать, что Ла-
зо, Луцкого и Сибирцева среди арестованных в дни 4—6 ап-
реля не было и об их судьбе японскому командованию ниче-
го не известно. Кампания за освобождение Лазо, Луцкого и
Сибирцева, требования собраний и митингов, письма и статьи
в газетах продолжались несколько месяцев, но не дали ника-
ких результатов. Становилось ясным, что народные герои тай-
но за/иучены японскими интервентами, но интервенты боятся
признаться в этом.
В конце октября 1920 года, когда делегация от Приморья
направлялась в Читу на конференцию областей Дальнего Вос-
147"
тока, с ней выехали из Владивостока Ольга Лазо с дочерью
Адой и Елена Луцкая с сыновьями Евгением и Борисом. Даль-
бюро РКП(б) и Приморское правительство с почетом и уваже-
нием проводило в дальний путь семьи героев.
Морозной ноябрьской ночью 1920 года приехала в Козлов
Е. Я. Луцкая с сыновьями и направилась в отчий дом на Лебе-
дянской улице, дом № 54. Так начался четвертый, последний
этап жизни Елены Яковлевны — жены героя, этап самый про-
должительный— до ее смерти 8 августа 1957 года. Вся жизнь
ее теперь была отдана сыновьям.
И. П. САМУСЕНКО
Подвиг
(X.. А. Дунаева и К. А. Гулькова)
Самусенко Иван Петрович (1899—1979). Член
КПСС с 1920 г. В 1919—1922 гг. участник парти-
занской борьбы в Сучанском районе Приморья.
В 1922 г. политрук партизанской роты.
В деревне Казанке с давних пор жи-
ла семья крестьянина Алексея Аниси-
мовича Дунаева. С этой семьей мы по-
знакомились, когда Алексею Анисимо-
вичу было уже далеко за шестьдесят.
Примерно столько же было и его жене
Харитине Андреевне. Старик был высок
ростом, могуч в плечах и обладал не-
малой физической силой. Разговоров
лишних не любил, а когда ему нужно
было что-нибудь сказать, слова подби-
рал осторожно, больше прибегал к
жестам.
Вся семья работала от зари до за-
р I, стремясь выбиться из нищеты, под-
нять свое хозяйство. Большие надежды
Дунаев возлагал на сына Петра, кото-
рый в то время выглядел уже вполне
взрослым парнем и привлекал внима-
ние девиц всей округи. Но жениться
ему было рано. Чтобы уллножить рабо-
чие руки в семье, Алексей Анисимович
выдал старшую дочь Клаву замуж за
бывшего солдата Власа Артемьевича
Гулькова, который согласился войти в
семью Дунаевых «примаком».
Семья жила дружно. Бабушка Хари-
тина не могла налюбоваться на детей и
на молчаливого зятя. Так проходили дни
за дням!И. Духовная жизнь семьи замы-
калась в узком мирке старого крестьян-
149
ского быта, была окутана мраком суеверий, въедливым рели-
гиозным дурманом.
В молодости Алексей Анисимович немало послужил в цар-
ской арм1ии, повоевал против японцев на полях Маньчжурии и
Ляодуна, в 1905 году видел в городах демонстрации и барри-
кады, слышал обжигающие сердце призывы к свержению царя
и требования свободы. Но все это прошло как-то мимо него,
не оставив в душе заметного следа.
Ничем особенным не отличалась и бабушка Харитина.
Маленькая, под старость располнезшая, но сохранившая преж-
нюю подвижность, старушка от зари до зари хлопотала по
дому.
После Октябрьской революции в семье Дунаевых произо-
шли перемены. Вернулся с фронта зять Влас. Ему досталась
полная мера страданий в кровавой бойне «за веру, царя и оте-
чество». Его пытались заставить после февраля 1917 года ос-
таться гнить в окопах, продолжая угодную Временному буржу-
азному правительству «войну до победного конца». Но он, как
большинство солдат, сказал: «Хватит!» И возвратился в семью.
Только теперь его нельзя было назвать молчаливым. Вмес-
те с ним в дом вошли новые, озадачившие стариков мысли и
слова. О правах трудового человека на счастье, на свободу.
О том, что за это надо бороться... Против чужих живоглотов.
И против своих кулаков-мироедов. Алексей Анисимович ста-
рался понять зятя. Но когда приближался к сути дела, его ох-
ватывала оторопь:
— Круто берешь! Кабы... не того...
Этими словами он пытался защитить себя и свою семью
от опасности, которую, казалось ему, сулят крутые перемены,
которые пророчил зять.
Работавший на шахтах сын Петр тоже не мог больше слу-
жить опорой старикам. Он во всем под,держ1ивал Власа. За ни-
ми робко шла дочка Клава.
— Круто, — повторял старик, — круто! Так легко и упасть.
— А если, батя, круто не повернуть, буржуй с телеги не
вывалится, — отвечала ему осмелевшая Клава.
Наступил 1918 год. Корпус белочехов сверг власть Советов
в Сибири, Забайкалье, Приамурье и в родном Приморье. На
землю Приморья высадились полчища интервентов... События
нарастали с невероятной быстротой. По деревням долины ста-
ли разъезжать агитаторы, и в тесных крестьянских избах про-
стуженными голосами зачитывали пламенные призывы.
Осенью 1918 года в долине организовался партизанский от-
ряд. Через полтора месяца после начала восстания, при траги-
150
ческих обстоятельствах, вместе с помощником командира от-
ряда Тимофеем Мечиком был убит зять Дунаевых Влас Гуль-
ков. Позднее в бою с интервентами в деревне Кролевцы пал
смертью храбрых Петр Дунаев.
Осиротела семья Дунаевых... От горя Алексей Анисимович
осунулся, заметно постарел и старался уединиться от соседей,
прежних своих дружков. Бабушка Харитина Андреевна, напро-
тив, как-то внутренне собралась, вроде выпрямилась...
В первые дни июля 1919 года крупные соединенные силы
японских, американских интервентов вместе с белогвардейца-
ми потеснили партизанские отряды, рассеяли их по необъятной
тайге. В лесах остались небольшие группы партизан, которые
время от времени тревожили гарнизоны врагов.
В конце июля небольшой партизанский отряд подошел к
деревне Казанке, где находился гарнизон колчаковцев. Коман-
дир партизанского отряда Николай Ильюхов вместе с партиза-
нами Михаилом Титовым и Михаилом Казимировым проникли
в деревню для разведки сил и расположения колчаковцев. Они
зашли к Дунаевым, вблизи дома которых 1не было белогвардей-
цев. Харитина Андреевна встретила партизан тревожно;
— Пришли, сынки мои!
В огороде, среди подсолнухов и кукурузника, уселись на
сухой земле. Партизаны внимательно слушали старушку. Чуть
приглушенным голосом она рассказала, что в ее доме бывают
два солдата, один по фамилии Макшимас, другой — Непомня-
щий.
— Эти солдаты просят связать их с партизанами. Они хо-
тят восстать и перейти на сторону красных, да не знают, с че-
го начинать... Просят им помочь.
Партизаны условились, что раз такое дело — пусть Харити-
на Андреевна устроит свидание им с колчаковскими солдатами.
Было намечено место и час встречи. Старушка попрощалась с
ними и торопливо зашагала в дом. Партизаны вернулись на
свою базу.
Через два дня партизаны встретились с колчаковскими сол-
датами— Макшимасом, Олеевым и Непомнящим. Тем же по-
рядком, но уже в другом месте, была организована вторая
встреча, третья... В течение месяца упорной работы партизан
и революционно настроенных солдат гарнизона колчаковцев
заговор созрел настолько, что был поставлен вопрос о восста-
нии. План его намечал комбинированные боевые действия пар-
тизан и колчаковских солдат. К часу ночи партизаны окружили
деревню Казанку и ждали сигнала Макшимаса, который дол-
жен был забросать гранатами штаб гарнизона. При разрыве
151
гранат партизаны должны были ворваться в деревню и помочь
восстанию колчаковских солдат.
Но в назначенное время сигнала не последовало. Не было
его и к двум часам ночи. Партизаны недоумевали.
— Неужели солдаты подвели?
Стало светать. Из деревни прибежал в расположение пар-
тизан солдат Олеев и сообщил, что заговор раскрыт, Непомня-
щий и Макшимас арестованы, а гарнизон колчаковцев приго-
товился к бою с партизанами.
Партизаны отошли в лес.
С восходом солнца наша разведка установила, что после
пыток на глазах у крестьян были расстреляны Непомнящий и
Макшимас.
Бабушка Харитина и ее дочь Клава тоже попали в лапы
колчаковцев. На виду у насильно собранных белогвардейцами
крестьян они были подвергнуты ужасным истязаниям.
— С кем ты была связана? — спрашивал офицер. — Говори?
— Я ничего не знаю, — отвечала старушка.
Офицер ударил Харитину Андреевну плетью по лицу. На
лице багрово-красной полосой остался след нагайки. Старая
женщина пошатнулась и опустилась на землю. Клава бросилась
к ней.
Она схватила голову матери с криком: «Мамочка, родная!»—
прижала ее к груди. Другой офицер прикладом ружья изо
всех сил ударил Клаву по голове. Она рухнула на землю и по-
теряла сознание.
Очнувшись, мать потянулась руками к дочери:
— Доченька моя! Смерточка наша...
Офицеры — их было человек пятнадцать — решили, что их
жертвы теперь должны выдать участников заговора.
— Отвечайте, кто с вами был? Кого еще знаете?
Чтобы лучше слышать, офицер наклонился к старухе. Но
бабушка Харитина приподнялась на локтях и кровью из разби-
тых губ плюнула ему в лицо:
— Вот мой ответ тебе, ирод окаянный!
В воздухе засвистели плети: удары приходились по голове,
спине, по лицу старузи. Она сначала вскрикивала от боли, за-
тем крик перешел в слабый стон и через несколько секунд за-
тих. Она потеряла сознание.
Клава попыталась закрыть мать своим телом. Но офицер
пинком ударил ее в живот. Извиваясь от страшной боли, она
вновь повалилась на землю. Теперь уже на Клаву посыпались
удары плетей.
Истязания продолжались весь день до вечера. Жаркое ав-
152
густовсмое солнце клонилось к закату. Жители деревни были
в каком-то исступлении, все они были охвачены ужасом... Ста-
рик Дунаев лежал в избе, полумертвый от горя. Около него
стоял часовой.
Несколько раз мать и дочь приходили в сознание. Офицеры
набрасывались на них все с тем же вопросом:
— Кто был в заговоре?! — И не получив ответа, вновь при-
нимались истязать свои жертвы.
Солдаты гарнизона с волнением и страхом ожидали конца
расправы. Им было приказано оставаться на своих местах...
Вечером полуживых, истерзанных, в разорванных платьях,
окровавленных настолько, что на них не было живого места,
мать и дочь на крестьянской подводе под усиленным конвоем
увезли в бухту Находка. Там палачи затащили их на гору Брат
и Сестра и сбросили на острые камни.
Через два дня старик запряг лошаденку и выехал на поис-
ки жены и дочери. На морском берегу только по русым воло-
сам Клавы да по сединам ее матери старик узнал дочь и
жену.
На морском берегу могилка наших героинь. Пионеры горо-
да Находки часто навещают этот могильный холмик.
Жители Партизанской долины всегда будут помнить о под-
виге двух женщин из деревни Казанки, о подвиге старушки
матери и ее дочери. Мы, старые партизаны, преклоняем наши
колени перед небольшим могильным холмиком патриоток нз-
шей социалистической Отчизны.
О. Ф. МАРНО-ШУМЯТСКАЯ
Рядовой революции
(К. М Шумятская)
Марно-Шумяткая Ольга Федоровна. Родилась
в 1913 г. Архитектор, окончила в 1939 г. Мос-
ковский архитектурный институт. В годы Вели-
кой Отечественной войны работала на оборон-
ном заводе. Затем, до ухода на пенсию, — ар-
хитектором в проектных институтах Москвы.
Дочь Ф. В. Шумятского, члена партии с
1904 г., участника первой русской резолюции
и гражданской войны на Дальнем Востоке.
На окраине башкирской дерезни Ку-
сикеево, в живописной долине, окайм-
ленной рекой Белой, каждую весну раз-
бивал свой лагерь цыганский табор.
В таборе была шестнадцатилетняя
певунья, черноглазая красивица Дуся —
Евдокия Михайловна, и случилось же
так, что крестьянский паренек, тремя
годами старше Дуси, — Михаил Василь-
евич Васильев без памяти влюбился в
Дусю.
Хозяйство у него было середняцкое.
Все он умел делать: и пахать-сеять, и
сарай сладить, и лодку сделать.
Вскоре была свадьба. Зажили моло-
дые душа в душу, в большом доме с
пристроем, с крепкими хлевами, с бань-
кой в конце огорода.
Через два года, в 1888 году, на рож-
дество, у них родилась дочь, которую
назвали Клавдией. Через три года роди-
лась дочь Шура, и еще через три года
родилась дочь, за которую мать отдала
жизнь.
В дальней деревеньке нашлась без-
детная вдова. Не пригожа, не мила, не
добра, не любима...
154
— Стерпится—слюбится.
Новая хозяйка крепко выпивала, и супруг, вином заливав-
ший горе, напивался до полусмерти. Не стало в доме добро-
желательства и тепла, отвадила новая хозяйка женщин, кор-
мивших малышку.
Клаша попала к богатой тетке Аксинье. У тетки, в 10 вер-
стах от деревни, был хутор, своих детей у нее не было.
Грузная, крупная, молчаливая и неулыбчивая, круто, по-
мужски справлявшаяся со своим большим хозяйством, зимой
тетка пекла хлебы и возила их хозяину хлебной лавки в Бирск.
Вечером она заставляла Клашу мыть ноги и ставила ее в
дежу с тестом.
Только в полночь Клаша могла залезть на печь и на 3—4
часа заснуть.
Ночью тетка пекла хлебы. В четыре утра, уложив в сани на
чистые льняные покрывала горячие буханки и калачи, укрыв их
сверху тулупами, на паре добрых лошадок увозила в Бирск,
наказав Клаше запереться на железные засовы и никому не
открывать.
Еще до рассвета тетка возвращалась, посылала Клашу за-
сыпать овес лошадям, задать сено коровам и велела, как сов-
сем засветлеет, накормить свинью, да не шуметь, не хлопать
дверьми, а сама залезала на печь спать.
Не выдержала Клаша недетскую жизнь. Ранним морозным
утром вышла она за ворота одиноко стоявшего богатого дома,
такого страшного своей холодной громадностью. От ворот
шла наезженная колея к дороге.
Дорога приблизилась к лесу и раздвоилась. По какой же
идти? Клаша выбрала ту, которая шла к лесу, ведь ее родная
деревня была у опушки леса.
Давно уже не видно ненавистного дома, а родной дере-
веньки все нет. Стало холодно. Клаша сунула руки в рукава
ветхого полушубочка, села у края дороги, сжалась в плотный
комочек, пытаясь согреться, неодолимая усталость начала смы-
кать веки. Сколько она сидела? Солнце ста го спускаться к ле-
су. Вдали показались сани, рядом, похлопывая руками, в лата-
ном полушубке, подпоясанном веревкой, бежал тощий рыже-
бородый мужичок. Поравнявшись с Клашей, попытавшейся
встать ему навстречу, он в изумлении остановился. Никак
Клавдюшка? Откуда ты тут взялась?
Это был дядя Иван, муж тетки Анисьи, отец шестерых де-
тей. Он поднял Клашу, усадил в сани, навалил ей на ноги сена,
достал из-за пазухи горбушку ржаного хлеба.
— Поешь маленько, душа-то согреется, поехали, горе-бяда.
155
Шумятская
Клавдия Михайловна
Через пару часов Клашу отогревали на печке, кормили го-
рячей картошкой.
Около двух лет прожила Клаша в бедной, доброй, большой
семье тети Анисьи. Не беда, что не было досыта хлеба и не
всегда была картошка, случалось, и лебеду летом ели, и вале-
нок на всех ребят было две пары.
В г. Бирске жил ссыльный Александр Николаевич Орлов,
дворянин, по образованию врач; как политически неблагона-
дежный, он был сослан на несколько лет в Бирск; его жена
Лидия Константиновна, обедневшая дворянка, разделявшая
убеждения мужа, по специальности была акушерка. У них бы-
ло трое детей — два мальчика и двухлетняя девочка.
У отца Клаши Михаила Васильевича, по приказу деревен-
ского старосты, в пристрое была комната для приезжавших по
делам господ.
Приехал Александр Николаевич в Кусикеево, остановился у
Михаила и был потрясен переменами, случившимися в его
156
семье. На другое утро, когда Михаил был трезвее обычного,
предложил: «Отдай мне твою старшую в няни. Моей девочке
два года, Клаша сможет за ней присматривать». Сговорились
на 3-х рублях жалованья в год.
Утром Александр Николаевич увез Клашу в Бирск. В Кла-
шины обязанности входило рано утром всем детям вычистить
обувь, одеть Сонечку, умыть ее, убрать детские кровати и
весь день следить за Сонечкой: укладывать ее спать, гулять и
играть с ней, кормить.
Вечером мальчики делали уроки, а Клаша, заглядывая че-
рез плечо в Колины учебники, как-то незаметно выучилась чи-
тать.
Прошло несколько лет.
Однажды Лидия Константиновна и Александр Николаевич
позвали Клашу в кабинет. «Вот что, Клавдюша, ты уже большая
девочка, и пора серьезно подумать о твоем будущем. Прислу-
га— это не специальность. Тебе надо учиться ремеслу. Скоро
кончается срок моей ссылки, и мы уедем отсюда. Лидия Кон-
стантиновна едет в Киев, она возьмет тебя с собой и устроит
в бесплатное ученичество. Будешь учиться швейному ремеслу».
Утром кучер отвез Клашу и Лидию Константиновну на вок-
зал, и они уехали в Киев.
Киев ошеломил Клашу своим многолюдьем, множеством
извозчиков. Дома были громадные, все больше каменные, в
два, три и даже в четыре и шесть этажей. Вдоль Крещатика
ровными рядами росли каштаны.
На одном из перекрестков Лидия Константиновна наняла
извозчика, коротко сказав:
— На Подол, пожалуйста!
В мастерской было двадцать мастериц, которые тут же пи-
тались, работали с восьми утра до восьми вечера. Приходили
к семи, к завтраку. Клаша должна была встать затемно, натас-
кать воды, дров, затопить плиту, подмести в мастерской
После завтрака, который состоял из хлеба, каши и чая, пе-
ремыть посуду и все убрать, помочь стряпухе, сбегать за по-
купками, отнести выполненные заказы заказчикам. Мастерицы
тоже частенько давали порученья. Если девочка не справля-
лась, хозяйка била ее по щекам. Перемыв после ужина посу-
ду, девочка уходила в свою кладовку.
Прошло больше года. Клаша вспоминала о своей первой
работе, как об утерянном рае. Изредка Клашу навещала Лидия
Константиновна.
Однажды, когда подгулявшая хозяйка била Клашу чем по-
пало, приехал Александр Николаевич.
157
— А ну-ка, покажите, чему научили Клашу?
Оказалось — ничему.
— Ну вот что, Клавдюшка, собирайся, поехали. Учиться бу-
дешь в другом месте.
Выяснилось, что Орловы уже живут в Киеве. Александр Ни-
колаевич устроил Клашу в платное учебное заведение, где
ученицы живут на всем готовом, а по окончании получают дип-
лом, дающий право преподавать рукоделие в школах и гимна-
зиях. Орловы уплатили за все время Клашиного обучения.
Учениц было много. Обращались с девочками уважитель-
но, учили их первоклассные мастера. Одновременно Клаша
училась в воскресной общеобразовательной школе и вместе с
подругой Машей (М. Ф. Шверник) и Франей Глузской посеща-
ли марксистские кружки, один из которых вела Лидия Констан-
тиновна Орлова.
Клаша окончила училище с отличием и была направлена
учительницей рукоделия в сельскую школу.
Вскоре, по рекомендации обучавших ее мастеров, она была
приглашена на работу в семью киевского миллионера Брай-
левского. Клаша сняла койку в бедной еврейской семье.
Опять стала посещать марксистский кружок.
Закончив работу у Брайловских, Клаша устроилась на рабо-
ту в мастерскую дамских нарядов.
Из худенькой, часто полуголодной, никому не нужной, оде-
той в лохмотья девочки она стала стройной, хорошо сложен-
ной девушкой, с тяжелыми темно-русыми косами, спускавши-
мися до колен. Смелость, решительный характер, энергия, уна-
следованное от отца упрямство и большое жизнелюбие помог-
ли ей пережить тяжелейшие испытания, выпавшие на ее долю.
Жандармерия не оставила без внимания воскресную школу
и организованный при ней марксистский кружок.
Революционное движение, возникшее в России, захватило
Украину. В Киеве началась волна забастовок, переходившая в
уличные баррикадные бои. Клаша, Маруся Шверник и Франя
Глузская были их участницами, они перевязывали раненых,
оттаскивали убитых.
Клаша, пробираясь между нагромождениями из ящиков,
досок, камней, подбиралась к убитым жандармам, отстегивала
револьверы, шашки и приносила своим товарищам.
В марксистском кружке был провокатор. За членами круж-
ка началась слежка.
30 декабря 1907 года Васильева Клавдия Михайловна была
обыскана, а 15 января 1908 года арестована, привлечена к от-
ветственности начальником Киевского первого жандармского
158
управления за участие в сходке и содержалась под стражей
в Киевской тюрьме. Приговором судебной палаты от 7 октяб-
ря 1908 года Васильева К. М. была признана виновной по ч. I
102 ст. уголовного уложения за принадлежность к «противо-
правительственному сообществу».
Полтора года Клаша просидела в Киевской (Лукьяновской)
тюрьме. Политических заключенных разместили в камерах с
уголовниками и содержали в одном с ними режиме.
В тесной камере находилось 15 человек, вдоль стен стояли
деревянные нары с соломенными тюфяками, в углу, под ок-
ном, параша. Рядом с дверью стол, по обе стороны которого
скамьи, прибитые к полу. Пятеро политзаключенных среди во-
ровок и проституток.
По ночам, когда все в тюрьме затихало и неусыпное жан-
дармское око смежала дрема, по каменным стенам начинался
тихий перестук, таким способом передавались все новости.
Было решено начать голодовку в протест против содержа-
ния политзаключенных по уголовному статусу.
На одиннадцатый день тюремное начальство удовлетворило
требования политзаключенных — голодовка была прекращена.
Политзаключенные переведены в другие камеры, им разреше-
ны прогулки, ношение своей одежды, чтение книг, выданы
письменные принадлежности, разрешены свидания с родными.
Товарищи с воли передали учебники, карандаши, ручки,
чернила, дни заключенных наполнились самообразованием.
После многих тяжких дней заключения, многочисленных до-
просов состоялся суд. Васильева Клавдия Михайловна была
признана виновной и приговорена к двум годам каторги, но,
принимая во внимание ее молодость, «высочайшей милостью
государя императора» каторга была заменена ссылкой на веч-
ное поселение в Сибирь, местом жительства назначена Енисей-
ская губерния, Пенчугская волость, деревня Чадобец, куда и
должны были доставить ее этапом под надзор полиции.
Летом 1909 года Клаша прибыла в Чадобец.
На жительство устроилась в доме местного жителя. Пла-
тить было нечем, и Клаша помогала по хозяйству, обшивала
семью.
В этом селе отбывали административную ссылку большеви-
ки, с которыми Клаша познакомилась и подружилась: Роза На-
говицына, Жирин, Л. М. Айзман, Яков Городецкий, Е. Лерх,
Мария Агроскина, Лев Сараджи, Ф. В. Шумятский, Лукуциев-
ский и другие.
Село Чадобец, по тем временам, было большим и много-
людным. Оно было окружено тайгой, протянувшейся на тысячу
159
вере-. Могучие кедры гордо обступали болотистые долины,
заросшие багульником, черемшой, голубикой. Охотники про-
мышляли соболя и горностая, сохатого и медведя. В речке во-
дк4лось много рыбы, и даже такая, в наше время редкая, как
таймень. Летом нещадно одолевал гнус. Местные жители, от-
правляясь в лес, надевали накомарники, никакие костры, ника-
кой дым не спасали от гнуса. Земли под пашней было немно-
го, ее отвоевывали у тайги. Короткое лето было жарким, мно-
гоцветным и буйным. Не выжили бы в этом суровом краю лю-
ди, если бы не тайга и реки, кормившие их в тяжелые дни бес-
хлебицы.
Ссыльным, горожанам, большинство из которых не было
приспособлено к деревенской жизни и физическому труду,
было особенно тяжело. Жестокие зимние сорока- и пятидеся-
тигредусчые морозы, гнус и жара, необходимость добывать
пропитание непривычно тяжелым трудом ломали слабовольных
людей; к счастью, их было немного. Были такие, которым род-
ные присылали средства, но были и такие, как Клаша.
Клаша хорошо ходила на лыжах, отлично плавала, поспорив
с товарищами, она переплыла Ангару, самую быстротечную и
холодную реку, на что не отваживались мужчины. Выпросив у
хозяина охотничье ружье, Клаша ходила на охоту и приносила
чирков и уток для себя и всего семейства.
Стояла летняя жара, приближался ильин день, праздник,
который праздновало все село. «Политика» тоже готовилась к
празднику. Федя Шумятский поймал метрового тайменя, до-
стал в тайге сотовый мед, кто-то из товарищей купил целую
связку баранок, по тем временам — лакомство.
Вечером в просторную избу Фединого хозяина набилась
вся чедобецкая «политика». Поставили самовар. Роза Нагови-
цына принесла письмо от товарищей из Красноярской органи-
зации со свежими политическими новостями.
— Товарищи! Мы не должны сидеть сложа руки, нам необ-
ходимо объединиться, объединиться всем ссыльным нашего
края.
— Правильно! Нам надо создать союз, чтобы мы могли и
здесь продолжать революционную борьбу. Надо объединить
всех политических ссыльных — и партийных и беспартийных.
— Необходимо помочь товарищам, осужденным на дли-
тельные сроки, в скорейшем возвращении в Россию для актив-
ной революционной борьбы.
Так был создан союз политических ссыльных на Ангаре.
Вскоре были распределены обязанности. Один товарищ под-
держивал связь с волей и информировал остальных, другой
160
устанавливал связь с партийной организацией Красноярска,
кто-то организовывал явочные квартиры, кто-то добывал пас-
порта и деньги, а Клашиной обязанностью было помогать в ор-
ганизации побегов ссыльных. Клаша в зимние сорокаградусные
морозы, когда бдительная стража жалась ближе к натоплен-
ным печам, бегала в село Яркино, что в семидесяти пяти вер-
стах от Чадобца, договариваться с проводниками и возчиками,
одновременно выполняя и другие поручения союза.
В конце зимы, возвращаясь из Яркина в Чадобец, Клаша
узнала, что за время ее отсутствия вся группа союза была
арестована и отправлена в Красноярскую тюрьму. Что было де-
лать? Надо немедленно скрыться. Бежать, пока не поздно,
пока не провалилась явка в Енисейске. Клаша стала на лыжи и
побежала тайгой к тракту, который шел на Енисейск. Ей по-
везло: по тракту шел обоз, и один из возчиков охотно подвез
ее на своих санях до Енисейска. Придя на явочную квартиру,
Клаша дальше двинуться не могла, не было ни денег, ни пас-
порта,, Хозяйка небольшого домика, где Клана остановилась
под видом ее родственницы, помогла ей устроиться на рабо-
ту. Она стала обшивать семью местного чиновника, у них же и
ночевала, и столовалась.
Начальство Чадобца сбилось с ног, разыскивая Клашу, че-
рез месяц ее арестовали в Енисейске и судили за побег из
места ссылки. Приговорили к трем месяцам тюрьмы и высыл-
ке в отдаленные районы Туруханского края.
Минуло короткое северное лето, и без осенней подготовки
обрушилась морозная зима. Отбывших наказание арестантов,
Клашу и пятерых мужчин, на подводах повезли в Туруханский
край.
Клаша, зная коварство здешней зимы, почти не сидела на
подводе, а бежала за ней. Зато те товарищи, что были потеп-
лее одеты, ехали, не слезая с саней и не замечая, что ни но-
ги, ни руки их уже не слушаются. Трое так сильно обморози-
лись, что начальство решило до весны оставить всех в селе
Назимово под строгим надзором местных властей. Клашу посе-
лили в доме старосты. Денег не было, помощи ждать было
неоткуда, выручили свои, привыкшие к работе, руки. Клаша
стала обшивать семьи местного начальства и так преуспела в
своем искусстве, что однажды местный поп обратился с прось-
бой сшить ему рясу. Но так как не положено, чтобы на при-
ближенную богу персону шила особа женского пола, то для
этого был привлечен Яков Городецкий. Спустя двадцать лет
Яков и Клаша при встречах не раз смеялись, вспоминая об этом
эпизоде. Благодаря «семейному» знакомству Клаши с местным
6 За Советский ДВ
161
начальством надзор за ней был значительно ослаблен. Это поз-
волило ей узнать о судьбе многих товарищей из Чадобца, ус-
тановить нелегальную связь с красноярскими товарищами.
Весной по Енисею началось судоходство. От товарищей из
Красноярска Клаша получила адрес, явки и деньги, узнала да-
ту выхода парохода в обратный рейс и фамилию кочегара па-
рохода.
Летним июньским днем 1911 года Клаша, разложив на сто-
ле, возле швейной машинки, материал очередной заказчицы,
тихо вышла из дому, в сарае переоделась в крестьянское до-
мотканое платье, укуталась до самых глаз платком, взяла зара-
нее приготовленный узелок с вещами и отправилась к приста-
ни. Сердце почти останавливалось, ноги одеревенела, в голове
одна мысль: «Если теперь поймают — каторга. Без всяких смяг-
чений».
Клаша только тогда почувствовала, как теплеют ноги, когда
пароход отвалил от берега. Кочегар парохода, сочувствовав-
ший революционерам, выдал Клашу за свою родственницу,
устроил ее в трюме, куда не заглядывало ни начальство, ни
контролеры. На пристани в Красноярске Клаша нашла укром-
ное место среди сараев, в которых хранились грузы, переоде-
лась и пошла на явочную квартиру. Паспорта у Клаши не бы-
ло, двинуться дальше она не могла. Решила походить по го-
роду, поискать работу. .
Возле «нарядного здания Красноярского театра стояло не-
сколько скамей. Клаша села и тотчас же закашлялась. В по-
следние месяцы кашель все больше ее мучил, она заметно
похудела, в глазах появился какой-то лихорадочный блеск, ча-
сто внезапная слабость заставляла искать отдыха.
Сейчас, в последние летние дни, было хорошо под теплыми
лучами солнца. «Какая длинная жизнь прожита. Ведь мне уже
двадцать третий год. Где же сейчас Федя Шумятский? Срок
его ссылки скоро кончится, и он уедет в Новониколаевск к
родным».
И вдруг вспомнилось, как они, сидя рядом на стволе пова-
ленного кедра, мечтали о будущем.
«Да, Федя... А как смешно было, когда я приняла его за
старика, а он всего-то на один год старше...»
«Знаешь, Клаша, я ведь вступил в партию в 1904 году, на
предпоследнем курсе железнодорожного технического учили-
ща. А волосы у меня поседели за одну ночь. В январе 1906
года мы захватили поезд, поехали в город Канск с требовани-
ем освободить Иланский Совет рабочих депутатов. В тот же
день вечером приехал с отрядом карателей Меллер-Закомель-
162
ский, он расстрелял митинг и арестовал более двухсот чело-
век. Всю ночь из ^рака, куда нас затолкали, выводили товари-
щей и на глазах у нас расстреливали. К утру Меллер-Зако-
мельский срочно отбыл на подавление волнений на станции Зи-
ма, а я вот стал седым. Мы с тобой, Клаша, нелегкий путь вы-
брали. Но я уверен — мы победим!»
Теплый ветерок воспоминаний тихой нежностью наполнил
душу.
Клаша устроилась костюмершей в Красноярском театре.
Устанавливать прямую связь с большевистской организацией
было рискованно, так как в городе были обыски, аресты. Надо
было выждать, чтобы не подвести товарищей.
Холодный октябрьский вечер. Метет поземка, час поздний,
улицы темные. Клаша вышла из театра почти последней и
вдруг заметила, что за ней идет мужчина с поднятым воротни-
ком, в ушанке, надвинутой на глаза. Клаша ускорила шаг, муж-
чина бегом догнал ее и, забегая вперед, то ли спросил, то ли
сказал:
— Васильева Клавдия Михайловна?
— В чем дело?
— Зы арестованы.
И тут же, откуда-то сбоку, вышли еще двое и повели в
тюрьму.
В "юрьме следователь сказал:
— Запираться бесполезно. Вы опознаны находящимися у
нас на службе супругами Покровскими.
Клашу поместили в общую камеру с уголовниками, среди
них была воровка Васильева Ксения Михайловна, срок заклю-
чения которой подходил к концу.
Тюоемный день начался как обычно: поверка, уборка по-
стелей. завтрак. Ксению Васильеву с несколькими женщинами
надзирательница увела убирать конторские помещения и гото-
вить баню.
В камеру вошел старший надзиратель:
— Васильева! Которая тут Васильева?
— Ну, я Васильева.
— С вещами — на волю.
Клаша тут же собралась и, поняв, в чем дело, торопливо
пошла за надзирателем.
Через десять минут она была на свободе, а еще через час
она разыскала Сашу Смагина (члена Красноярской организации
большевиков), и. он вручил ей паспорт на имя Петровой и же-
лезнодорожный билет до Новониколаевска (ныне Новоси-
бирск).
6*
163
Ранним утром Клаша вышла на перрон Новониколаевского
вокзала. Низкие серые облака подгонял весенний ветер, на
Оби начался ледоход. За привокзальной церковью был дом
Фединых родных. С замиранием сердца Клаша переступила
его порог. Оказалось, что Федя был в Томске, повез в клини-
ку тяжелобольного брата; отец Феди год назад умер. Клаше
посоветовали устроиться на работу к местной купчихе, кото-
рая искала портниху, и сообщили, что Федю, по возвращении
из Томска, как бывшего ссыльного, забирают в солдаты
Клаша устроилась на работу. Ночами ее все больше мучил
кашель, она сильно похудела, ослабла. «Неужели тюремный
врач не ошибся, сказав, что у меня чахотка? Нет, нет! Я не
хочу умирать. Я, вероятно, сильно застудилась».
Вскоре приехал Федя. Вечером в пустой привокзальной
церкви состоялось венчание.
Вот и не стало больше ни Васильевой, ни Петровой, а ста-
ла Шумятская.
В военную комиссию Федя подал заявление о том, что его
жена больна, и просил это по возможности учесть.
Клашу пригласил военный врач. Это был добрый, внима-
тельный человек и, видимо, хороший врач. Он выслушал
Клашу и сказал, что у нее поражены верхушки легких, что ей
нужен морской климат и что он постарается ей помочь.
Через некоторое время Федю вызвали и сказали, что, учи-
тывая представление доктора, ему определено место службы
в г. Владивостоке.
В 1912 году Клаша и Федя уехали во Владивосток.
Федя был назначен в крепость, в саперный батальон, но
затем переведен в автомобильную команду, сначала слесарем,
затем шофером. Жену поместили тут же, при части, в цинко-
вом бараке саперного батальона. Через год у них здесь же
родилась дочь.
Так появилась семья профессиональных революционеров.
Чтобы прокормить себя и дочь, Клаша брала шитье на дом.
Федор Васильевич Шумятский в первые годы военной службы
стал вести организационно-политическую работу среди солдат,
а позднее установил связь с партийной организацией Влади-
востока. С начала революции его избирают членом исполкома
Владивостокского Совета рабочих и солдатских депутатов и за-
местителем председателя военной комиссии А. Алютина. Федя
участвует в работе по созданию Красной гвардии. В сентябре
1917 года его делегируют в Иркутск на съезд Советов’'Сиби-
ри; съезд избирает его в состав президиума Центросибири, он
работает в Восточно-Сибирской и Иркутской военных комисси-
164
ях, в военно-революционном штабе. К этому времени Ф. Шу-
мятскому исполнилось 30 лет, за его плечами большой опыт
подпольной партийной работы, тюрьмы и ссылки.
Клаша после февральской революции 1917 года стала ра-
ботать экспедитором в Совете и была направлена в союз
солдаток, где ее избрали председателем. О Феде она узнава-
ла от товарищей. Жилья не было. Клаша нашла временное при-
станище в семье Марии Алексеевны Белых, Она жила на Свет-
ланской улице в маленьком флигелечке, во дворе бывшего
губернаторского дома. У Марии Алексеевны были две доче-
ри, четырех и семи лет, и мать. События революционной жиз-
ни развивались так бурно, что времени для себя и семьи сов-
сем не было.
Маленькая Люся была предоставлена сама себе. Не каж-
дую ночь Клаша могла прибежать домой, где у двери, за сит-
цевой занавесочкой, была им на двоих поставлена кровать.
Федя был в Иркутске. Во время подавления контрреволю-
ционного юнкерского мятежа в декабре 1917 года он был тя-
жело ранен.
В январе 1918 года Клаша получила телеграмму о тяжелом
ранении мужа. Совет помог ей вместе с ребенком выехать в
Иркутск.
Опять сибирский мороз, мост через Ангару, дома с отби-
той штукатуркой, выбитыми стеклами, с недавними следами
уличных боев.
Большой белый дом, в котором размещался госпиталь,
предназначенный для раненых, был каким-то неухоженным и
холодным. Подавляющее большинство раненых составляли
юнкера. На первом этаже в большой белой комнате лежали
большевики. Клаше разрешили вместе с ребенком занять кой-
ку, стоявшую рядом с Фединой. Палату большевиков по при-
казу главного хирурга Хейсина не убирали, сестры почти не
заходили. Клаша немедленно устроилась на работу в Центро-
сибирь информатором, а вечером убирала палату и ухажива-
ла за ранеными. Маленькая Люся, когда увидела отца, запры-
гала от радости.
— Не тряси койку, тише! Папе больно.
Люся затихла, съежилась, села на свою койку и сжалась в
маленький комочек, осознав тяжесть беды.
Днем Люся оставалась одна, она ходила с одноруким дя-
дей Колей за водой и старательно открывала перед ним двери
и кубовой, и палаты, а потом, боясь расплескать зоду, напол-
няла стаканы и, поднимаясь на цыпочки, ставила их на все
тумбочки.
165
Врач Хейсин без конца ковырялся в Фединых ранах, без
наркоза обламывая кусочки костей и каждый раз доводя до
потери сознания, и наконец .объявил, что ампутирует ему
руку.
Клаша понимала, что в таком госпитале, где все внимание
отдавалось юнкерам, хорошего не дождешься, и обратилась
с просьбой в Центросибирь о помещении мужа в хорошую ле-
чебницу. Его поместили в частную лечебницу, где через три
недели раны закрылись и рука была спасена.
Семья Шумятских в начале лета возвратилась во Владивос-
ток. После тяжелого ранения Феде надо было срочно восста-
навливать силы.
Шумятские поселились на Русском острове, в бараке для
семей судоремонтных рабочих. Начало лета, лазурное море
омывает остров, в одной его части острые скалы, испещренные
гротами, круто поднимаются над водой. Пологие песчаные бе-
рега, то мягко спускаясь, то круто обрываясь в водяную безд-
ну, насыщены жизнью: оставшиеся после прилива морские
звезды, трепанги, засевавшиеся мелкие рачки и крабики.
Остров сказочно богат растительностью: чертово дерево,
заросли дикого винограда, гигантские папоротники, бурьян вы-
ше человеческого роста. Среди леса белые от ландыша или
красные от земляники полянки. На валунах, покрытых бархат-
ны/.' мхом, зеленовато-бирюзовые ящерки греются на солныш-
ке, подняв свои изящные мордочки с черными бисеринками
глаз. Сказочной красоты бабочки-махаоны летают над диким
шиповником.
Комнатка и маленькие сени в торце барака составляли как
бы отдельную квартиру, в нескольких шагах от входной двери
был сарайчик, уборная и ящик для мусора, за сарайчиком —
поросшая диким бурьяном поляна, идущая до самой пристани.
Противоположный торец барака был обращен к морю, в пя-
тидесяти метрах от него.
Барак был длинным, на изумрудную полянку с низкой трав-
кой были обращены входные двери сеней, окна комнат выхо-
дили на противоположную сторону, и перед ними были пали-
саднички. Барак состоял из комнат-квартирок, в которых юти-
лись солдатские вдовы с детьми.
Как было уютно в маленькой комнатке, когда Клаша в се-
нях жарила принесенную Федей рыбу, а маленькая Люся рас-
сказывала свои бесконечные сказки или на спор считала до
ста и обратно без ошибок.
По утрам Клаша садилась за швейную машинку, а Федя с
Люсей, забрав удочки, уходили на море ловить камбалу.
166
Эти три недели тихого человеческого счастья на долгие го-
ды сохранились в душе супругов.
В конце мая Федя уехал во Владивосток. В июне, в день
переворота, он был задержан на улице эсерами и передан бе-
лочехам. Чехи, плохо знавшие русский язык, через час отпус-
тили его, и он немедленно скрылся, уехал на станцию Океан-
скую, в лесничество. Когда белочехи разобрались, кого отпус-
тили, они начали усиленный розыск. Ни в русской контрраз-
ведке, ни у чехов, ни у японцев его фотографии не было,
знали только, что молодой, седой и раненый.
Был ясный, тихий день. Жара спала, солнце катилось к за-
паду. Море затихло, нежась в своей колыбели. Люся сидела в
сенях за столом, старательно рисуя разноцветные буквы. Кла-
ша только что проводила Гриню Белых, почти мальчика, связ-
ного с подпольной парторганизацией, и собиралась заняться
шитьем, как в проеме двери появился юркий человек, быстро
обшаривший глазами стены с висевшими на них фотография-
ми и угол сеней, где лежала пачка газет.
— Вам кого? — спросила Клаша.
— Мне Шумятского.
— А почему вы сюда пришли? Его тут нет.
— Как нет? Он мне нужен. Я по поручению товарищей.
Слово «товарищей» он почти прошептал, продолжая быст-
ро оглядывать комнату.
— Ну, я не знаю, о каких товарищах вы говорите. Он год
назад уехал, и где он, я не знаю.
— Ну что ж, ну что ж... — и быстро вышел.
Клаша быстро сняла со стены фотографии, где были сфото-
графированы руководители партийной организации Владивос-
тока, собрала все бумаги и газеты, сунула их в печь и сожгла.
Не успел в печке остыть бумажный пепел, как появилась груп-
па вооруженных контрразведчиков, японцев, чехов, белогвар-
дейский офицер и недавно заходивший тип.
— Где твой муж?
— Его давно нет.
— А где ваши большевички?
— Да не знаю я ничего.
— Врешь, — взревел офицер, — где фотографии? И он ог-
лянулся на угодливо пригнувшегося типа.
— Вот-с, тут висели... — И побежав к печке, открыл двер-
цу, дверца была еще теплой.
— Все обыскать! Устроить засаду!
Японцы залопотали, полезли в сарайчик, заглядывали в яму
уборной, в мусорный ящик, на чердак, под окно.
167
Офицер вышел.
В комнате валялись распоротые ножом два соломенных
матраца, сундучок с откинутой крышкой, немудрящие тряпки,
Люсины книжки, альбомы и кубики.
Прибежала встревоженная соседка, ахнула, увидев разгром,
и принялась помогать, приводить все в порядок. Когда она
уходила, то два часовых японца, стоявшие у дверей, долго
хлопали маленькими глазками, соображая, которая из двух
женщин арестованная: японцам все кажутся на одно лицо.
Несколько раз в течение месяца приходили белочехи и
русские контрразведчики, требуя выдачи Шумятского, Раева,
Губельмана, Сибирцева. Наконец офицер объявил:
— Раз упрямишься, ничего не говоришь, завтра в десять
утра поведем на расстрел. Сначала ее, — он указал на Люсю,—
потом тебя.
Ушли. Клаша под присмотром часового натаскала воды, вы-
купала Люсю, переодела во все чистое. Взяла бумагу и напи-
стала: «Ты был для нес всем. Спасибо тебе. Пусть скорее будет
счастье для всех». Плотно сложила листок, обернула другим
листом.. Постучала в стенку соседке в том месте, где когда-то
была дверь между комнатами, и сказала: «Выйди под окно.
Я в форточку кину письмо, мужу отдашь. Нас с Люсей завтра
в десять утра расстреляют».
Контрразведчики были точны. В десять утра зазвякало ору-
жие, послышалась косноязычная чешская и японская речь и
властная команда белогвардейского офицера: «Арестованные,
выходите!»
Клаша шагнула к двери, пряча за собой Люсю.
— Я сказал, с девчонкой выходи!
Клаша и Люся вышли за порог. В конце июля воздух особен-
но прозрачен. Голубое небо чисто и ласково. Море мерно ко-
лышет зеленые волны. Изумрудный ковер травы перед бара-
ком искрится мириадами алмазных росинок. За поляной взго-
рок покрыт гордыми, высокими деревьями, переходящими в
лесную чащобу.
С окаменевшим лицом, с плотно сжатыми губами Клаша
взяла Люсю за руку, их окружили солдаты и повели через
алмазную поляну к лесу. Люся не плакала, она пошла, крепко
сжав мамину руку.
На взгорке, возле леса, собралась большая толпа людей.
Там были солдатки, которые хорошо знали Клашу, когда она
работала в Совете, рабочие ремонтных мастерских и доков.
У многих мужчин в руках были обрывки якорных цепей, кам-
ни, палки.
168
При их приближении толпа загудела, послышались крики:
«Кровопийцы! В детей и женщин стреляете!»
Офицер почувствовал беспокойство, к нему подошел пол-
ковник контрразведки и отозвал отряд, оставив с арестован-
ными часового.
Кто-то из женщин оторвал Люсины руки от Клаши, схватил
ее на руки и бросился в бурьян. Часового затормошили, задер-
гали. Одна из женщин накинула на голову Клаши свой платок
и толкнула ее в сторону бурьяна:
— Беги!
Она побежала.
Часовой, стряхнув с себя руки державших его женщин,
стал стрелять вслед, но бурьян был выше головы.
Отряд контрразведчиков, обегая барак, бросился по доро-
ге к пристани, тяжело топая коваными американскими сапога-
ми, но когда они прибежали, Клаша, Люся и еще человек де-
сять женщин были уже на пароходе и трап был убран. Путь
через бурьян был в четыре раза короче, чем по дороге. На
пристани стреляли, требуя вернуть пароход, но пароход был
частным, и капитан ответил, что без разрешения хозяина не
имеет права менять расписание.
По приезде во Владивосток пошли к японсколлу консулу,
японцы вежливо кланялись, пропустили разъяренных женщин
к консулу, и Клаше дали охранную грамоту на узком длинном
листе красивой бумаги, исписанном иероглифами, с сургучны-
ми печатями. От консула пошли к стоявшему тогда у власти
городскому голове Агареву, он сделал вид, будто ничего ни-
когда о подобных недоразумениях не слыхал, и тоже выдал
охранную грамоту. Когда пришли в чешское консульство, там
поначалу хотели всех арестовать, но женщины подняли такой
шум, что тут же дали охранную грамоту и всех с часовым вы-
проводили за ворота.
Днем женщины уехали домой на Русский остров, а Клаша
решила зайти к Марии Алексеевне Белых, чтобы предупредить
товарищей обо всем случившемся, но дома никого не было,
кроме бабушки. Клаша вышла и решила зайти позднее.
Вечером, когда она с Люсей стала приближаться к крыль-
цу ее дома, навстречу вышла женщина и замахала руками:
«Нельзя! Уходите!»
Оказывается, как только Клаша с Люсей вышли, явились
контрразведчики и стали требовать, чтобы она сказала, где
Шумятский.
— К тебе заходила его жена, на свидание с ним.
После этого Клаша не решалась к кому-либо заходить.
169
В одной из газет прочитала объявление: колчаковскому ге-
нералу требовалась портниха — и Клаша решилась.
Клашу хорошо приняли, отвели ей с Люсей маленькую ком-
натку. Работы было много. У генерала была жена, две невест-
ки и внучка, ровесница Люси, всем надо было шить. Клаша
сидела над машинкой с рассвета до поздней ночи. Генеральша
подарила Клаше несколько кусочков ткани, из которых для
Люси было сшито белье и платьишки.
Однажды, выйдя с Люсей во двор, Клаша в соседнем дво-
ре увидела Нелю Подопригер, жену Фединого товарища по
службе в автомобильной команде; они снимали полдома. Кос-
тя работал шофером в японской фирме.
Клаша передала ей Люсю, а вскоре, закончив работу и по-
лучив деньги, сама пришла к Неле. Несколько дней Клаша от-
дыхала, помогая Неле, обшивая ее ребятишек, но вскоре вы-
яснилось, что мальчики Нели больны коклюшем. Надо было
срочно искать какое-то другое пристанище. Клаша решила
пойти в Народный дом, он помещался недалеко от Голубиной
пади.
Красное кирпичное здание красиво замыкало резко подни-
мающуюся в гору улицу. Перед зданием широкие каменные сту-
пени переходили □ небольшую площадку, :на которую выхо-
дил широкий портал с массивными дверями.
Когда-то в Народном доме собирались большевики, устраи-
вались собрания. Теперь, в дни реакции, Народный дом опус-
тел. Никого из знакомых Клаша не встретила. Что делать? Ку-
да идти с ребенком? У кого узнать о судьбе товарищей, о
судьбе дорогого человека, знает ли он что-нибудь о них...
Так стало горько, безвыходно и безутешно, что Клаша се-
ла на ступеньки Народного дома, прижала к себе Люсю и
горько заплакала.
Вдруг над головой раздался сердитый голос:
— Ну, что тут сидишь, ревешь?
— Господи, отовсюду гонят, идти некуда, и тут нельзя по-
сидеть,— вытирая слезы и вставая, ответила Клаша.
— Ишь что выдумала, некуда! Идем ко мне, я тут близко
живу. — Красивое лицо женщины вдруг улыбчиво подобрело.
Она взяла Люсю за худенькую ручонку и решительно зашага-
ла в Голубиную падь. — Меня Августа Степановна зовут. Голо-
лобова. Уборщица я в Народном доме. А ты кто?
Так состоялось знакомство с добрейшим человеком, ду-
шевной женщиной, о которой Люся впоследствии говорила:
«Моя вторая мать». Она оказалась женой партизана-большеви-
ка Петра Николаевича Тупицына.
170
С ноября 1918 года Клаша начала работать в Рабочем Крас-
ном Кресте. В функции Красного Креста входило снабжение
политических заключенных продуктами, одеждой, информаци-
ей о политических событиях, о работе партийной организации.
Приходилось организовывать побеги из тюрем, снабжать доку-
ментами (паспортами), явками и отправлять в партизанские
отряды, оказывать материальную помощь семьям товарищей,
находившихся на нелегальном положении.
«Одной из самых активных работниц Красного Креста была
Клавдия Михайловна Шумятская. Сколько она перетаскала на
своих плечах продуктов, одежды в тюрьму и концлагеря. Не
один раз она выполняла и роль связной между тюрьмой и во-
лей, используя для этого все средства, часто очень рискован-
ные.
Не имея ни квартиры (она жила с маленькой дочкой в кла-
довке при Центральном бюро профсоюзов), ни постоянного
заработка, с вечной тревогой в душе (муж ее, Федор Василь-
евич, должен был скрываться), она вела героическую жизнь»,—
вспоминала Татьяна Константиновна Цивилева.
Ввиду того, что Федю усиленно искали и фамилия Шумят-
ский была слишком хорошо известна контрразведкам, Клаше
пришлось добыть себе паспорт на фамилию Кондяковой.
Зимним тихим вечером в дверь раздался легкий стук и за-
тем вошел крупный мужчина с темной бородой до пояса, с
лучистыми черными глазами и седой головой.
Люся смотрела на него широко открытыми глазами, в ко-
торых недоверчивость сменилась бурной оадостью. Ее тут же
предупредили:
— Не говори «папа», зови Егор Иванович, а то хозяева мо-
гут выдать папу.
Усиленные розыски контрразведки заставили Федю уехать
на Сучанский рудник, но из Сучана вместе с М. И. Губельма-
ном пришлось уйти. Поселились в лесу, в тридцати километрах
от Владивостока, соорудив землянку, позднее к ним присоеди-
нились Г. Ф. Раев, И. М. Певзнер, С. Г. Лазо, В. П. Владивосто-
ков и другие товарищи.
Впервые за долгое время Федя под чужим именем, изме-
нив внешность, пришел в город, и вот долгожданная встреча.
Какое это было большое счастье увидеть своего папу живым.
Люся суетилась возле него, показывала ему свои рисунки, рас-
сказывала, как они уехали с Русского острова, говорила тихо,
шепотом, чтобы никто в хозяйской комнате не смог услышать,
и только прижавшись к уху отца, губами тихо шептала доро-
гое слово «папа».
171
На любопытные вопросы хозяйки Августа Степановна объ-
яснила, что это Егор Иванович, свояк из деревни, завтра Пе-
тя приедет с родней, завтра пять лет как они женаты. На сле-
дующий день из «деревни» приехали П. Н. Тупицын, С. Г. Лазо,
И. М. Певзнер. Сергей Лазо усадил Люсю к себе на колени,
она расчесывала его чудесные шелковые волосы, а он пел ей
песню. Был он молод, очень красив и весел. Поздно ночью
«деревенская родня» разошлась.
Однажды вечером Клаша с двумя девушками, сидя за сто-
лом, смывали с паспортов фамилии владельцев. Паспорта под-
сохли, со стола все убрали, оставалось только вписать новые
фамилии и вклеить фотографии, как, взглянув в окно, Клаша
обомлела — к дому поднималась группа жандармов.
Люсю моментально уложили в постель, паспорта ей под
простыню, и Клаша сказала:
— Закрой глаза и не моргай. Наверно, с обыском.
На стол сунули чайник и чашки. Через минуту в дверь за-
грохали кулаками. Хозяин дома, сумасшедший старик, от-
крыл дверь. Вошли, осмотрели кухню, вошли в комнату Авгус-
ты Степановны, проверили документы, заглянули в ящики ко-
мода, пошарили под столом, за иконой, заставили хозяйку до-
ма открыть большой сундук, в котором оказались убогие
тряпки, ладанки, иконки, молитвенники. Люсю не тронули и
ушли с уверенностью, что тут никакой крамолы нет.
По счастливой случайности не заглянули з уборную, где в
углу под старыми хозяйскими мешками стояли два ящика с
патронами, приготовленными для партизан.
Рабочий Красный Крест помещался на Светланской. Однаж-
ды туда пришли два американца с переводчиком и предложи-
ли, в порядке помощи, русскому населению два ящика меди-
каментов (бинты, вата, йод, шприцы). Были ли это сочувствую-
щие большевикам американцы или просто неразобравшиеся в
сущности Рабочего Красного Креста, неизвестно. Клаша приня-
ла ящики. Один ящик передала в городскую больницу, другой
отправила в партизанский отряд.
Партизанам было необходимо оружие. Портовый грузчик
Башаев сообщил Клаше, что в порт прибыл американский па-
роход, и в нем ящики с патронами.
Клаша с Володей Маленьким (Шишкин — Маленький, в от-
личие от Володи Большого — Врублевского), взяв два пустых
ящика из-под мандаринов, прошли в условленное место, быст-
ро заполнили ящики патронами и, стараясь делать вид, что
ящики совсем не тяжелые, вдвоем под ручку прошли мимо
японского часового. Через два часа сделали еще один рейс.
172
Перед религиозными праздниками: пасхой, рождеством,
благовещеньем — Клаша собирала добровольные пожертвова-
ния для арестованных. Они были разными — от денег до кули-
чей, от вязаных рукавичек до иногда богатых, слегка поношен-
ных верхних вещей. Все немедленно передавалось в тюрьмы,
в партизанские отряды, в помощь раненым и больным.
Понадобилось найти такое место, где можно было бы вре-
менно укрыть товарищей, бежавших из тюрьмы, и Клаше при-
шлось сменить местожительство.
Новым «домом», где поселились Клаша с Люсей, был раз-
рушенный барак в Гнилом углу.
Серое длинное одноэтажное здание, над большей частью
которого не было крыши, в котором сохранилась лишь одна
громадная комната с облупившейся штукатуркой, с дыркой в
потолке, заткнутой старым мешком.
В левом дальнем углу за самодельной дощатой перего-
родочкой и мешком вместо двери жила семья грузчика Домо-
ряда: он сам, жена — Доморядиха — и сын Оська.
Впритык к Доморядовой перегородочке были поставлены
табуретки, на них основание от железной кровати, набитый
сеном /иатрац и постель — это было жилище Клаши и Люси,
рядом с их кроватью стол, две табуретки и сундучок, и^гда-то
подаренный Феде его ушедшим на фронт товарищем. Налево
от двери стояла железная кровать на трех ногах, на ней иног-
да спал кто-нибудь из числа бежавших из тюрьмы. Посреди
комнаты стояла круглая железная печка.
Квартира с ее обитателями, в бурной военной обстановке
Владивостока, когда, просыпаясь утром и слыша стрельбу, га-
дали— кто сегодня у власти: японцы, белые, чехи или амери-
канцы, была очень удобна, сюда никто не заходил. Случалось,
что бежавших из тюрьмы было пять, шесть человек, ночевать
им приходилось прямо на полу, вокруг печки, но зато в пол-
ной безопасности.
Клаша уходила рано утром, когда Люся еще спала, и воз-
вращалась поздно ночью или на другой день, иногда одна,
иногда с товарищами, бежавшими из тюрьмы. Она снабжала
их паспортами и они уходили в тайгу к партизанам.
В ноябре 1919 года портовые грузчики сообщили Клаше,
что на Эгершельде, в тупике, стоит эшелон с людьми всех
возрастов, в эшелоне были женщины и дети. Эшелон усилен-
но охранялся конвоем из русских белогвардейцев и отрядом
японцев. К загонам никого не подпускали, часозые на вопро-
сы не отвечали, отгоняя всех от поезда.
Клаша побежала к Володе Шишкину, работавшему по снаб-
173
жению партизанских отрядов, но его не застала. Нет, время
терять нельзя. Клаша бросилась на Эгершельд. В тупике же-
лезной дороги стоял большой состав, при попытке подойти к
нему часовой штыком загородил дорогу. Клаша стала обхо-
дить вагоны, держась к ним как можно ближе. В одном из ва-
гонов, через щель неплотно прикрытой двери, она увидела не-
сколько человек, и вдруг мелькнуло знакомое лицо Ефро-
синьи Алексеевны Кадыковой. Лица были землисто-серыми,
изможденными, слышался плач детей.
Бежать, искать товарищей, которые могли бы помочь! Нет,
это долго, людей могут расстрелять. Могут угнать эшелон. На-
до что-то придумать. Сердце бешено колотилось. Скорее! Кла-
ша бросилась в американский Красный Крест. Некогда было из-
вещать партийный комитет. Люди могут погибнуть в любой
момент. При входе в здание американского Красного Креста
стояла охрана. Клаша назвалась представительницей русского
Красного Креста. Часовой провел ее в кабинет.
За большим письменным столом сидел американец в воен-
ной форме. Клаша через находившегося тут же переводчика
объяснила ему, что на Эгершельде большой состав, в котором
женщины, дети, больные люди. Их охраняют японцы, эти люди
не являются военнослужащими, долг Красного Креста помочь
погибающим, ни в чем не повинным людям. Американец дол-
го о чем-то говорил с переводчиком, не очень доброжела-
тельно поглядывая на Клашу, а у нее замирало сердце, и она
думала, что вот сейчас они могут отправить ее в этот же эше-
лон.
Однако американец вызвал машину, усадил с собой Клашу
и поехал на Эгершельд, а она сидела как на раскаленных уг-
лях, ее сверлила мысль: «А вдруг эшелон уже угнали?»
Ух! Эшелон на месте. Машина с флагом американского
Красного Креста подъехала к составу и тотчас к ней подошел
пьяный офицер из охраны эшелона и заявил: «В эшелоне од-
ни большевики из тюрем». Американец попросил открыть один
из вагонов, но офицер заявил, что че имеет на это права. Аме-
риканец, заглядывая в щели вагонов и неплотно прикрытые
двери, убедился, что в эшелоне есть женщины, дети, больные.
Потребовав, чтобы эшелон стоял на месте, американец за-
явил, что поедет в штаб.
Клаша пошла в порт посоветоваться с грузчиками. Грузчи-
ки решили установить дежурство и наблюдать за эшелоном.
Через несколько часов эшелон был разгружен. Лежачих
больных удалось поместить в больницы. Всех, кто не потерял
174
способности двигаться, интервенты заключили в трюм парохо-
да и доставили в Посьет.
От Посьета до Новокиевского лагеря военнопленных това-
рищей гнали этапом. Многие большевики с Алтая, из Новоси-
бирска, Красноярска и других городов остались навеки на этап-
ном пути Посьет — Новокиевский лагерь.
Женщин с детьми отпустили. Попавшим в больницу были ор-
ганизованы побеги в партизанские отряды. Когда первой пар-
тии выздоравливающих, бежавших из больницы, Клаша вручи-
ла паспорта и явки, они с нескрываемым волнением благода-
рили ее, пожимали ей руки, желая всего самого наилучшего, а
Клаша стояла, смущенно улыбаясь.
— Да что вы, товарищи? Я же не одна: и грузчики, и дру-
гие товарищи вам помогали. Я ведь не одна в Рабочем Крас-
ном Кресте. Благодаря меня, вы благодарите весь Рабочий
Красный Крест.
В городе стреляли. Улицы обезлюдели. В бараке холодно.
Через неплотно заткнутую дыру в потолке летит снег.
Люсе было плохо. Уже два дня мамы нет, нечего есть, и
холодно К вечеру ей стало так жарко, что она заснула и ни-
как не могла проснуться, хотя соседи тормошили ее, клали хо-
лодную тряпку на лоб. Поздно ночью пришла Клаша и окаме-
нела: Люся была без сознания. С большим трудом удалось
поместить ее в больницу.
Уходя из больницы, Клаша с ужасом увидела в коридоре
врача, который, ненавидя большевиков, хорошо знал ее как
Шумятскую, знал, что муж большевик. Закрыв щеки ладоня-
ми, она стремительно пробежала мимо него. На другой день
под видом родственницы в больницу пришла Клашина знако-
мая. Тяжелыми были для Клаши почти три месяца Люсиной бо-
лезни, но она продолжала работать в Рабочем Красном Крес-
те до самого своего отъезда в Новониколаевск, куда был ото-
зван на работу Ф. В. Шумятский.
Приехав из Владивостока в Новониколаевск, Клавдия Ми-
хайловна Шумятская, член РКП(б) с 1921 года, продолжала са-
моотверженно работать там, куда ее направляла партия и где
это было нужно для укрепления завоеваний Советской власти.
Работала инструктором женотдела горкома РКП(б) и одно-
временно в ЧК по борьбе с детской беспризорностью, заведо-
вала отделом охраны материнства и младенчества губздравот-
дела, отделом пенсий и пособий губсобеса.
По окончании гражданской войны на Дальнем Востоке
Ф. В. Шумятский переезжает с семьей в Москву, где работает
прокурором Московской области. В 1930 году его избирают
175
секретарем Иванововознесенского обкома РКП(б), а с конца
1934 года Федор Васильевич — член коллегии Верховного суда
СССР. Весной 1936 года он становится председателем Верхов-
ного суда УССР.
В связи с переездами по месту работы мужа Клавдия Ми-
хайловна в 1924 году работала инструктором союза рабочей
кооперации в Иванововознесенске, а с 1925 года в Москве,
сначала в МК ВКП(б), а затем заведующей культбытсектором
Мособлжилсоюза. С 1932 по 1937 год в Наркомсобесе была
старшим инспектором по контролю при наркоме. С 1956 го-
да персональный пенсионер республиканского значения. Умер-
ла 28 октября 1970 года.
Г. Е. РЕЙХБЕРГ
Боевая журналистка
(А. Н. Геласимова)
Рейхберг Георгий Евгеньевич. Родился в-
1901 г. Доктор исторических наук, участии.-: Ве-
ликой Отечественной войны, ветеран труда.
В 1867 году на Дальний Восток для
обследования Уссурийского края при-
ехал известный путешественник
Н. М. Пржевальский. В Хабаровске он ку-
пил лодку, нанял гребцов и отправился
вверх по реке Уссури исследовать при-
роду и животный мир побережья. По-
бывал он и в казачьих поселках. В сере-
дине июля Николай Михайлович прибыл
к последнему поселку Буссе, где и ос-
тановился. Еще в Хабаровске ему посо-
ветовали побывать в семье «пугачевца»
Егора Егоровича Геласимова. Он пред-
полагал пройти дальше по реке Сунгаче
до озера Ханка и исследовать побе-
режье озера и близлежащую террито-
рию. В поселке он прожил несколько
дней. Во дворе у Геласимовых с по-
мощью местных казаков был построен
небольшой домик, куда было перенесе-
но все его имущество из лодки: герба-
рии, чучела птиц, зверушек, рыб, днев-
ники и много книг.
Старший сын Геласимова Иван, пыт-
ливый и грамотный юноша, понравился
Николаю Михайловичу. Он обучил Ивана
засушивать гербарии, обрабатывать
шкурки для чучел и, поручив ему охра-
нять оставленное имущество, подарил
несколько популярных книг, привезен-
ных им из Иркутска.
Уезжая на озеро Ханка, Пржезаль-
177
'еласимова
Антонина Николаевна
ский взял из поселка проводниксз—Петра Мурзина и Нико-
лая Геласимова.
Обследовав район озера Ханка, Пржевальский побывал
в селе Никольском по реке Суйфуну, уехал к Посьету на побе-
режье Японского моря и побережьем направился к заливу
Ольги. Затем, перейдя Сихотэ-Алинь, поздней осенью вернул-
ся в поселок Буссе. Здесь он провел зиму.
Условия жизни казаков на Уссури были довольно тяжелые в
связи с тем, что по побережью тянулась непроходимая тайга,
заниматься сельским хозяйстзом было невозможно.
Пржевальский написал докладную записку в Петербург и гене-
рал-губернатору с предложением переселить казаков в При-
ханкайскую долину, где требуется также охрана границы и
можно заниматься сельским хозяйством. И только через де-
сять лет его предложению суждено было осуществиться. В чис-
ле переселившихся в Приханкайскую долину были и Геласимо-
вы. За время пребывания в поселке работа рядом с Пржеваль-
ским помогла Ивану Геласимову хорошо овладеть грамотой и
173
полюбить книгу. Уезжая на озеро Ханка, Иван повез с сзбой
более 30 книг.
Мурзин и Геласимов, отслужив военную службу, возврати-
лись в поселок Буссе. Николай женился и в Приханкайскую до-
лину поехал уже как глава большой семьи Геласимовых.
В Приханкайской долине жить оказалось намного легче, и
в поселке Нестеровском в 1879 году сразу же поселилось бо-
лее 50 семей казаков. Иван своей семьи не завел, весь отдался
собиранию библиотеки. Жил он в семье брата и помогал вос-
питывать его детей, которых было 16. Часто ездил в село Ни-
кольское, здесь он познакомился с женой священника. Ома в
1882 году открыла в селе школу для девочек, выписала из
центра России книги и поделилась ими с Иваном Егоровичем.
В следующем году он также начал бесплатно обучать грамо-
те мальчиков (6 человек) в своем поселке. Сначала он обучал
их чтению, и только через два года, когда в Хабаровске доста-
ли грифельные доски, стал обучать письму.
В 1887 году было оформлено Уссурийское казачье войско.
К этому времени в Нестеровском уже было несколько моло-
дых казаков, овладевших грамотой. С помощью их семей Иван
Егорович начал ходатайствовать о постройке в поселке школы.
В 1897 году школа была построена, назначен учитель. В ней
выделили комнату для библиотеки, которую Иван Егорович пе-
редал школе. К этому времени он собрал библиотеку уже в
несколько сот книг. Ведать библиотекой был назначен его друг
Петр Мурзин.
В этот же год в семье Николая и Катерины Герасимовых ро-
дился 10-й ребенок. Дочь назвали Антониной. Иван Егорович
завещал ей любить книги и нести людям свет знаний.
Старшая сестра Мария (тоже ученица Ивана Егоровича)
сначала пересказывала сестренке все, что читала сама, расска-
зывала сказки. «В семье родителей — уссурийских казаков,—
вспоминала Антонина Николаевна, — было много детей. Воспи-
тывали нас сурово, с раннего детства приучали к труду. Как
пригодилось мне это в жизни!..»
Тоня мечтала учиться. Первым ушел, отслужив военную
службу, учиться во Владивосток старший брат Иван. И в три-
надцать лет за ним ушла и Антонина. Сначала она устроилась
работать в шляпной и швейной мастерской и училась в вос-
кресной школе при Владивостокском Народном доме. В 1912
году Иван выдержал экзамен на звание учителя начальной шко-
лы и уехал в поселок Невельской работать.
Родители забеспокоились, когда дочь осталась в большом
городе одна, без присмотра, и стали требовать ее возвраще-
179
ния в поселок. Как ни жаль было расставаться с воскресной
школой, Тоне пришлось возвратиться в Нестеровский поселок
и прожить там около двух лет.
К этому времени старшая сестра Мария с мужем уже жили
и работали в Хабаровске, и Тоня упросила родителей отпус-
тить ее к ним. Сестра работала буфетчицей в Народном доме
и училась на курсах счетоводов, а Тоня по вечерам помогала
ей в буфете и по дому и упорно мечтала стать учительницей.
Каждую свободную минуту отдавала самостоятельным заняти-
ям, готовясь к экзамену на звание учительницы начальной
школы.
В январе 1914 года она экстерном выдержала этот экзамен и
посвятила несколько следующих лет работе учительницей. На-
чала она работать в школе на строившейся станции Иннокен-
тьевской Амурской железной дороги.
В 1915 году Тоня была избрана членом правления Общест-
ва учителей Приморской области, переведена на работу в на-
родную школу Хабаровска и сразу же включилась в работу
политкружка, которым руководил большевик А. И. Малышев.
В 1917 году для молодой и энергичной учительницы А. Ге-
ласимовой, как и для многих ее сверстниц, наступил новый этап
жизни, Революция широко распахнула двери для участия в об-
щественной деятельности, в которую она окунулась со всем
пылом юности.
В апреле 1917 года на съезде учителей начальных школ по
инициативе А. И. Малышева был создан революционный Има-
но-Хабаровский союз народных учителей. На съезде Тоню изб-
рали членом правления и секретарем союза. В личной жизни
Тони произошли изменения: она вышла замуж за студента учи-
тельского института Пантелеймона Филипповича Федорца.
С ним она прошла плечом к плечу и годы подполья, и годы
партизанской борьбы. Накануне Октября 1917 года у них ро-
дилась дочка Нинуська, переносившая вместе с родителями
все невзгоды.
Советская власть установилась на Дальнем Востоке позд-
нее, чем в центре России, в течение ноября 1917 года — фев-
раля 1918 года. Это, по словам В. И. Ленина, был период три-
умфального шествия Советской власти. В Хабаровске открылся
3-й краевой съезд Советов рабочих и солдатских депутатов, на
который съехались представители всех крупных Советов. Съезд
заслушал доклады о положении в центральной России, дея-
тельности СНК и его декретах.
Правление Имано-Хабаровского союза народных учителей
поручило студенту учительского института П. Федорцу высту-
183
пить на съезде с поддержкой Советской власти. При выборах
краевого комитета в него были избраны сельские учителя,
члены революционного Имано-Хабаровского союза народных
учителей — С. П. Щепетнов, В. П. Думкин и П. Ф. Федорец.
(За участие в работе съезда П. Федорец был исключен из учи-
тельского института, реакционно настроенной частью препо-
давателей и студентов ему был объявлен бойкот.)
С октября 1917 года и до сентября 1918 года Антонина Ге-
ласимова была депутатом от союза народных учителей, Хаба-
ровского Совета рабочих и солдатских депутатов и выполняла
обязанности члена ревтрибунала и комиссара почтово-теле-
графного округа и его хабаровской конторы. А с мая по сен-
тябрь 1918 года была сначала заместителем, а затем заведую-
щей бюро печати при Дальсовнаркоме.
29 июня во Владивостоке произошел контрреволюционный
мятеж чехословацкого корпуса. Власть в городе захватили ре-
акционеры при поддержке интервентов. Превосходящие силы
белоинтервентов начали наступление на Никольск-Уссурийский
и далее в сторону Хабаровска. Образовался Уссурийский
фронт. Для отпора белоинтервентам стали формировать пер-
вые отряды Красной гвардии и Красной Армии.
В двадцатых числах августа после ряда тяжелых боев с
объединенными силами японо-американских и англо-француз-
ских интервентов началось отступление частей Красной Армии.
Создалась угроза Хабаровску.
Началась спешная эвакуация Хабаровска. Дальсовнарком
покинул город утром 4 сентября 1918 года. Город был занят
японскими и американскими войсками и бандами калмыков-
цев. Антонина Геласимова с грудным ребенком на руках уеха-
ла в числе других товарищей в г. Свободный Амурской облас-
ти. В одной из комнат местного Совета разместилось бюро пе-
чати Дальсовнаркома. В Свободном А. Н. Геласимовой уда-
лось выпустить только две листовки. Одна из них известна как
«Памятка красногвардейцу», в ней перед уходящими в под-
полье были поставлены первоочередные задачи по дальней-
шей работе:
«Дорогой товарищ! Помни решение Пятого краевого съез-
да Советов Дальнего Востока! Не опускай руки, если край бу-
дет даже полностью оккупирован интервентами. Повсюду веди
работу по разложению тыла противника, подрывай мощь его
армии и организуй пилы резолюции! Создавай партизанские
отряды, чтобы ринуться в бой на обнаглевшего врага и вы-
бросить его за пределы Сибири и русского Дальнего Востока».
Началась активная работа по созданию партизанских баз в
181
глубине тайги по рекам Зее, Бурее и Уркану; Антонина Нико-
лаевна была назначена заведовать одной из партизанских баз
в Зейском горном округе на реке Уркан. Здесь в деревне
Марковке-Дворцы под видом сельской учительницы она про-
жила больше трех месяцев. Поскольку других баз создать не
удалось, эта база стала служить опорой для уходивших на не-
легальную работу советских, партийных работников и красно-
гвардейцев. В Марковке, небольшой таежной деревушке, они
неделями жили, дожидаясь документов. А. Н. Геласимова ез-
дила в г. Зею за 35 верст для оформления их в японской ко-
мендатуре. Каждая поездка была связана с большим риском
для жизни. Помогали в оформлении документов в Зее мест-
ные большевики-подпольщики.
В конце ноября сюда пришли из тайги члены Дальсовнар-
кома А. М. Краснощеков, М. И. Тайшин, П. Ф. Федорец,
Г. И. Медведев, Г. Никифоров, Г. Калманович и некоторое вре-
мя жили на дворе местного крестьянина Тимофея Голубкови-
ча. А. Краснощеков провел несколько бесед о работе в под-
полье, здесь же состоялось и совещание членов Дальсовнар-
кома, на котором бь-ло решено, кому остаться для работы на
Дальнем Востоке, а кому пробираться в Сибирь. Геласиллова
должна была выехать в Сибирь. 26 ноября 1918 года в своем
дневнике она записала:
«Второй день занимаюсь сборами. Испекла пять буханок
хлеба. В одну из них запекла свой маленький браунинг. Патро-
ны от него — десять штук — сунула в детскую подушку.. Зна-
мя, порученное мне Дальсовнаркомом, выстирала и положила
в детское белье...»
Таким образом, четверо: А. Н. Геласимова с ребенком,
П. Ф. Федорец (Бондаренко) и брат А. Геласимов (Юрченко)
уехали в Сибирь (Антонине Николаевне и ее мужу было тогда
по 21 году, брату — 20 лет). Трудное и опасное путешествие
(бесконечные обыски и проверки документов) в теплушке по
Амурской и Забайкальской железной дороге через Читу и Ир-
кутск длилось десять дней. В Сибири решили ненадолго за-
крепиться в Кузнецком угольном бассейне. Остановились в по-
селке Кольчугине. Здесь требовались рабочие на угольные ко-
пи. В первые же дни П. Федорец и А. Геласимов устроились
на работу, Антонина Николаевна уехала учительствовать в Щег-
ловский уезд, деревню Березовку, находившуюся в 60 верстах
от г. Щегловска (теперь Кемерово).
В феврале в Березовку приехал Федорец и устроился там
работать. Брат Александр остался в Кольчугине (теперь Ле-
нинск-Кузнецкий) и связался с подпольной партийной органи-
182
зацией, в которую были приняты на учет и А. Н. Геласимова
с мужем. В Березовке они вошли в состав местной партячей-
ки. Начался новый этап жизни молодых, смелых, не павших
духом дальневосточников. Они включились в работу по созда-
нию подпольных партийных ячеек по селам, развернули агита-
цию за власть Советов и создание партизанских отрядов.
В сентябре 1919 года в Березовке было созвано совещание
представителей партийных ячеек партизанских отрядов и со-
здан штаб советской партизанской армии трех уездов: Мари-
инского, Щегловского и Кузнецкого. В штаб партизанской ар-
мии трех уездов Антонина Николаевна передала знамя Даль-
совнаркома, которое привезла в Кузбасс еще из г. Свободно-
го. От Кольчугинской организации на совещании присутство-
вали А. Геласимов и Г. Д. Шувалов. Григорий Шувалов, рабо-
чий-большевик, заместитель председателя Щегловского уезд-
ного Совета, в это время уже командовал партизанским отря-
дом под фамилией Иванов.
Большое событие в жизни А. Геласимовой и П. Федорца
произошло 4 апреля 1919 года, когда поздно вечером неожи-
данно к ним приехал Д. И. Погребной — председатель под-
польного Кольчугинского рудничного комитета большевиков —
и вручил им членские билеты. Вспоминая этот период, А. Ге-
ласимова писала: «Октябрьский переворот застал нас двадца-
ти летними, когда мы еще только начали разбираться в полити-
ке. Идеи революции осваивались нами в ходе повседневной
борьбы. Изучать теорию не было времени, читали мало. И те-
перь как могли наверстывали упущенное...»
Бои партизан Кузбасса с белыми бандами продолжались до
конца декабря 1919 года и закончились взятием Щегловска.
Вечере" того же дня в Щегловск вступили части 35-й дивизии
Красной Армии.
Долгожданный день наступил! Основные боевые действия в
Кузбассе закончились, и командование Красной Армии отдало
приказ всем партизанам сосредоточиться в Щегловске и его
окрестностях. Отсюда партизаны старших возрастов, сдав ору-
жие, были распущены по домам, а из молодых партизан был
сформирован запасной полк, которому было передано знамя
Дальсовнаркома. 30 декабря несколькими поездами во главе
с комиссарами Первой Томской партизанской дивизии А. Гела-
симовой и П. Федорцом полк отбыл в Новониколаевск, чтобы
соединиться с легендарной 51-й дивизией Красной Армии, ко-
торой командовал В. К. Блюхер. Запасной полк в составе этой
дивизии впоследствии под знаменем Дальсовнаркома сражал-
ся в Крыму с Врангелем.
183
В Новониколаевске 15 марта 1920 года Антонина Николаев-
на и П. Федорец получили единые партийные билеты, сдав би-
леты, выданные им Кольчугинским подпольным комитетом
партии.
С января по март 1920 года Геласимова работает в Ново-
нр.холаевке, заведуя губцентропечатью и одновременно явля-
ясь членом редколлегии губернской газеты «Красное знамя».
В феврале Антонина Николаевна была направлена губбюро в
Щегловск для участия в 1-й уездной партийной конференции.
Ехать пришлось на санях девять дней в февральскую стужу.
По дороге в Щегловск на территории, освобожденной Первой
Томской партизанской дивизией, смогла почти в каждой дерев-
не проводить собрания, организовывать комсомольские ячей-
ки, создавать избы-читальни. Побывала и в своей партизан-
ской «столице»—селе Крапивино. С партийной конференции
возвращалась по уже восстановленной железной дороге и за-
брала свою двухлетнюю дочку, остававшуюся в Березовке у
добрых людей.
В марте 1920 года А. Геласимова вместе с мужем были по
распоряжению Сиббюро ЦК РКП(б) откомандированы в Верх-
неудинск для работы в Дальневосточной республике.
Первое время столицей ДВР был Верхнеудинск, а после ос-
вобождения в октябре 1920 года стала Чита.
16 апреля 1920 года Дальбюро утвердило Геласимову заве-
дующей Дальневосточным телеграфным агентством (Дальта),
ей же было поручено организовать выпуск правительственной
газеты «Дальневосточная республика». А в мае ей было пору-
чено еще заведовать Дальпечатью (Дальневосточное отделе-
ние Центропечати). В первое время приходилось много сил
отдавать и созданию женотделов: краевого — при Дальбюро,
областного — при облбюро, а также работать в комсомоль-
ской организации. Геласимова в мае—июне 1920 года была ко-
мандирована в Пекин для организации там аппарата Дальта.
Выполнив партийные поручения в Траицкосазске и Кяхте м пе-
редав свои полномочия Юрченко, возвратилась в Верхне-
удинск.
Особенно активно работа по Дальпечати началась после
освобождения от интервентов Амурской области, Хабаровско-
го округа, Забайкалья. Сначала только распространяли литера-
туру, получаемую из центра, затем и отпечатанную на Даль-
нем Востоке.
Много и напряженно Антонине Николаевне пришлось рабо-
тать в период создания ДВР и развертывания работы Далыле-
чати, подготовки к Учредительному собранию. Делегатами на
184
Учредительное собрание в основном приехали большевики,
сочувствующие им и те, кто активно боролся против интервен-
тов и белогвардейцев. Для делегатов была подобрана хорошая
библиотека-читальня, выставка книг, в которых работали знаю-
щие свое дело люди. Антонине Николаевне было предложено
возглавить пресс-бюро Учредительного собрания. В работе
пресс-бюро принимали участие работники РОСТа, корреспон-
денты из Китая, Японии, Англии. Ежедневно выпускались бюл-
летени «Окно Дальта».
Широкие связи завязались с Китаем, на юге которого раз-
вернулось революционное движение и к власти пришел Сунь-
Ятсе-1.
В июле—августе 1921 года произошли большие изменения
в работе Дальпечати, было получено распоряжение Центропе-
чати о переходе на продажу литературы в книжных магазинах
и киосках на основе декрета Совнаркома, подписанного
В. И. Лениным.
За время работы на Дальнем Востоке (апрель 1920 — ап-
рель :922 гг.) Антонина Геласимова не только руководила ра-
ботой таких организаций, как Дальта и Дальпечать, но и в раз-
ное = оемя участвовала в организации комсомола, избиралась
членом Читинского горкома партии, была делегатом трех пар-
тийных конференций ДВР.
Выполняя такую большую и ответственную работу, Тоня
мечтала учиться дальше. Мечта ее сбылась в ноябре 1922 го-
да. Она была направлена на учебу в Москву на профкурсы
при Коммунистическом университете им. Я. М. Свердлова.
Два с лишним года она упорно учится, много читает, изуча-
ет марксистско-ленинскую теорию и философию, работает
корреспондентом в газетах «Труд» и «Фабзавком».
Окончив в 1925 году учебу, А. Н. Геласимова продолжает
вести большую общественную работу как член ЦК работников
просвещения. Сотрудничает в журнале ( Работник просвеще-
ния». Работает в Москве ответственным секретарем бюро зем-
лячес_ва участников гражданской войны в Сибири и на Дальнем
Востоке.
В ‘ 930 году поступает в аспирантуру при Высшей школе
профдвижения и преподает историю профдвижения. Получила
степень кандидата исторических наук.
Антонина Николаев.на Геласимова—азтор ряда статей по ис-
тории партии, истории СССР, профдвижения, просвещения,
опубликованных в газетах, журналах, сборниках. Ею написаны
книги-дневники «Плечо к плечу» (Хабаровск, 1957) и «Записки
подпольщицы» (М., 1967).
185
A. H. Геласимова была награждена орденом Красной Звез-
ды, многими медалями, памятной медалью в честь столетия
со дня рождения В. И. Ленина, знаком «50 лет пребывания в
КПСС». Персональный пенсионер союзного значения. Являлась
членом Дальневосточной секции историко-литературного объ-
единения старых большевиков при Институте марксизма-лени-
низма при ЦК КПСС.
Несмотря на преклонный возраст, полную слепоту и многие
другие болезни, Антонина Николаевна продолжала трудиться,
диктуя свои воспоминания.
В 1985 году она скончалась.
Г. М. ВОЛОВНИКОВА
Революционная молодость
(М. Л1. Свиридова)
Воловникова Галина Марковна. Родилась в
1921 г. Член КПСС с 1962 г., кандидат филологи-
ческих наук, старший научный сотрудник Ака-
демии педагогических наук СССР. Дочь
М. М. Свиридовой.
В начале июня 1920 года из Влади-
востока отправился на далекую Камчат-
ку пароход «Командор Беринг» — ох-
ранное судно рыбного управления
Дальнего Востока, так сокращенно на-
зывали Совет по делам рыбных и зве-
риных промыслов, составлявших основу
экономики Крайнего Северо-Востока
страны. «Командор Беринг» предназна-
чался для инспектирования промысло-
вых побережий Камчатки и Охотского
моря и борьбы с браконьерством.
В короткую северную навигацию при
благоприятных условиях требовалась
неделя пути до Петропавловска. Однако
на этот раз путешествие затянулось.
Ранним утром, часа в 4—5, все на
судне были разбужены резким толч-
ком; сброшенные с коек, пассажиры и
члены команды кинулись на палубу,
Стоял такой густой туман, что люди на-
летали друг на друга, не видя ничего
на расстоянии вытянутой руки. Когда ту-
ман рассеялся, оказалось, что «Коман-
дор Беринг» наскочил на подводную
скалу недалеко от берега мыса Лопатка,
самого южного окончания полуострова
Камчатка. На лодках успели перевезти
на сушу людей, несколько мешков с
мукой и еще кое-какое незначительное
имущество: очень скоро все помещения
187
Свиридова
Марина Михаиловна
и палуба судна погрузились в море, и только его средняя
часть, оказавшаяся на скале, чуть-чуть выдавалась над водой.
На пустынном берегу поставили две палатки, принадлежав-
шие шведской экспедиции, ехавшей изучать природные усло-
вия и быт коренных жителей Камчатки. На «Беринге» не было
радио, и сигнал бедствия — аварийный флаг—пришлось укре-
пить и поднять на высоком шесте. Потянулись дни ожидания.
В палатках было очень тесно, питались все одной мукой, из
которой делали лепешки — пекли их на костре. Кто-то прила-
дился охотиться на нерп. Некоторые ели их мясо, подмеши-
вали жир в лепешки, но большинство не переносило ни того,
ни другого. Шведы приступили к исследованию флоры тундры,
а остальные томились на берегу в ожидании каких-либо про-
ходящих мимо судов.
Среди пассажиров выделялась молодая пара: крепкий и
ладный молодой мужчина и стройная восемнадцатилетняя де-
вушка, очень живая и решительная. Это были Марк Воловни-
ков, член партии с 1917 года, подпольщик, известный в При-
188
морье и на Камчатке как активный борец за Советскую власть,
и Марина Свиридова, с первых лет революции деятельно вклю-
чившаяся в борьбу и тесно связанная с большевиками. Позна-
комились они еще во Владивостоке на одной из нелегальных
квартир, и это знакомство стало началом их большой любви.
На Камчатку они ехали уже вместе, официально — в команди-
ровку как работники рыбного управления, но главной их целью
была политическая работа по заданию партии.
Марина Михайловна Свиридова (1902—1980) родилась п
многодетной крестьянской семье в селе Утиново на Тамбовщи-
не. Отец ее был человеком большой энергии и решительности:
он возглавил группу крестьян-переселенцев, рискнувших вмес-
те с семьями сняться с насиженных мест, чтобы избавиться от
малоземелья и бедности, найти в новых краях свое счастье.
В памяти маленькой Марины остались картины бескрайней за-
падносибирской степи, по которой уныло двигался их обоз.
Можно себе представить, каково пришлось в глухой степи не-
большой переселенческой деревне с ее деревянными сохами
и изможденными лошадьми. Люди очень хотели здесь остать-
ся, они даже построили небольшую церковь как залог своей
оседлости, но не выдержали неравной борьбы с природой и
бедностью, через четыре года снова снялись с места и поеха-
ли дальше на восток, в Приморье. Сначала семья Свиридовых
получила земельный надел в украинском переселенческом се-
ле Тавричанке, но к этому времени у них уже не было -jeo6-
ходимого крестьянского обзаведения. Чтобы заработать на
него деньги, отец со старшим сыном уехали во Владизосток
и поступили землекопами на строительство крепостных соору-
жений, потом стали рабочими на Сучанских угольных копях.
Отцу и всей семье так и не удалось больше вернуться к кре-
стьянскому труду, они постепенно обосновались во Владивос-
токе.
Марине было уже 12 лет, но кочевая жизнь лишила ее
школы, и девочка не умела даже читать. Ее взяла к себе
старшая сестра Татьяна, сельская учительница. Сестре удалось
окончить гимназию за счет своих больших способностей, тру-
долюбия, а также помощи учителей, которые ходатайствовали
за нее перед благотворительным обществом, оплатившим в
конце концов ее образование. Сестра подготовила Марину за
два с половиной года к V классу гимназии, что было, конечно,
огромным скачком в развитии девочки. Но не менее важным
для ее духовного становления стала среда сельской интелли-
генции, в которой она прожила эти годы. На Дальнем Востоке
многие сельские учителя были настроены революционно, отри-
189
•цали самодержавие, болели за народ, желали ему счастливой
.доли. В доме сестры не водилось нелегальной литературы, но
.Некрасов и другие демократические русские писатели воспи-
тывали глубокое сочувствие к угнетенному народу и ненависть
к егс поработителям. Все эти мысли и настроения глубоко за-
пали в душу подростка и в основном определили идейную на-
правленность ее дальнейшего развития.
Первые годы Марина Свиридова училась в гимназии г. Ни-
кольска-Уссурийского. Как сестра народной учительницы, она
была освобождена от платы за право учения, а в остальном
это было повторение пути, пройденного старшей сестрой: уже
через полгода пребывания в гимназии, учитывая ее материаль-
ное положение и хорошие успехи в учении, администрация
гимназии рекомендовала Марину репетитором. На плату за
урон* она в основном и жила. Питалась, конечно, более чем
скромно, снимала маленькую каморку на постоялом дворе,
где зстанавливались гужевые иззозчики и крестьяне, приезжав-
шие на базар; они относились к «барышне» с большим уваже-
ние/.”,.
Пятнадцатилетняя гимназистка с бурной радостью встрети-
ла февральскую революцию 1917 года, свержение царского
самодержавия. В Никольске-Уссурийском, небольшом уездном
городе, революция всколыхнула все слои населения, в том
числе учащуюся молодежь. Марину Свиридову, открыто выра-
жавшую свои революционные настроения, обладающую поли-
тическим темпераментом и ораторскими способностями, сразу
стали, выдвигать представителем учащихся в различные коми-
теты. Еще более активное участие в революционном движении
учвшейся молодежи она стала принимать во Владивостоке, ку-
да вскоре перевелась в одну из женских гимназий, чтобы быть
ближе к семье. Здесь накал политических страстей был осо-
бенно’ сильным.
Во Владивостоке после февральской революции наблюда-
лась _а же картина, что и в других крупных городах России:
бурные митинги, собрания, демонстрации; оформлялись пар-
тии, создавались профсоюзы и самые разные союзы (инвали-
дов войны, георгиевских кавалеров и т. д.).
Всеобщая тяга к организации захватила и учащуюся моло-
дежх Весной 1917 года был организован союз учащихся сред-
них учебных заведений Владивостока. Союз объединял учащих-
ся двух женских гимназий — «коричневой» и «зеленой» (по
цвет, ученической формы), одной мужской гимназии и ком-
мерческого училища (всего четыре средних учебных заведения
был- тогда в городе со стотысячным населением). Возглавля-
ло
ло союз правление, состоявшее из представителей старших
классов в возрасте от 15 до 17—18 лет; Марина Свиридова
была избрана в правление от «коричневой» гимназии. Вокруг
правления группировался довольно значительной актив. Наи-
более деятельными были Саша Фадеев (будущий писатель
А. А. Фадеев), Гриша Билименко, Паша Далецкий (тоже буду-
щий писатель), Петя Нерезов, Саня Бородкин, Ися Дольников,
Яша Голомбик, Адольф Фельдгер, Ян Домбровский и другие.
Это было ядро передовой учащейся молодежи города, в боль-
шинстве своем дети плохо обеспеченных семей.
Правление союза обычно проводило свои заседания s .ма-
леньком кафе на Светланской (ныне Ленинской) улице против
сада Невельского, в дневные часы, когда а кафе не было дру-
гих посетителей. Часто с заседания всей гурьбой отправлялись
пешком почти через весь город в пригород — на Первую Реч-
ку, где в общежитии учащихся коллективно готовили материа-
лы и выпускали ученический рукописный журнал. Рассказам,
шуткам, смеху не было конца — ведь они были еще очень мо-
лоды, активны, полны разнообразных дарований. Позже ь сме-
ну рукописному журналу пришла газета «Голос учащихся,, ко-
торая печаталась тиражом в несколько сот экземпляров и
распространялась по подписке среди учащихся.
Активисты союза учащихся бывали на всевозможны:* со-
браниях, митингах, слушали ораторов разных политически^ на-
правлений, стремились разобраться в программах, плана- раз-
ных партий, определить свои политические симпатии. Особен-
но интересными были заседания Владивостокского Совета ра-
бочих и солдатских депутатов, проходившие в Народно- до-
ме— центре политической жизни города. Уже в первые еся-
цы после февральской революции в Совете началась яростная
борьба между большевиками с одной стороны и меныхезика-
ми и эсерами — с другой. Постепенно определилось, что боль-
шинство членов правления союза учащихся и его актива были
настроены по-большевистски. Они установили связи с больше-
вистской газетой «Красное знамя». Небольшая группа — Фаде-
ев, Дольников, Свиридова получили в редакции задание пра-
вить поступавшие заметки рабочих, собирать материал на мес-
тах, работать корректорами — по тем временам старше-ласс-
ники средних школ считались людьми образованными. Другие
ребята — Голомбик, Фельдгер работали в газете «Известия Со-
вета рабочих и солдатских депутатов».
К осени 1917 года обнаружились серьезные расхожде-ия в
политических настроениях большинства членов правления сою-
за учащихся и массы избравших их старшеклассников, среди
191
когсрых преобладали дети состоятельных и привилегирован-
ных оодителей— бывших царских чиновников и офицеров раз-
ные рс :г: :-, представите лей буржуазии, служащих частных ком-
.паний Даже февральскую революцию многие из них встрети-
ли о затаенной враждебностью. Реакционными были настрое-
ния и у многих педагогов, принявших, сжав зубы, такие ново-
введения, как отмена уроков закона божьего, выборы учениче-
ских классных комитетов, представительство учащихся в педа-
гогических и родительских комитетах.
Как-то гимназисткам VII класса «коричневой» гимназии учи-
тель словесности, эсер, предложил написать сочинение на те-
му: Какой политической партии вы сочувствуете и по каким
причинам». Большинство учениц написали, что они в этих воп-
росах не разбираются (часть из них — из осторожности), не-
сколько человек выразили свои симпатии эсерам, несколько —
кадетам, и только одна Свиридова оказалась сочувствующей
большевикам. Учитель яростно обрушился на девушку и дол-
го разносил» ее з присутстзии всего класса. В этом факте от-
разилось сгущение политических противоречий в среде учи-
телей и учащихся; после Октябрьской революции этот процесс
размежевания политических сил еще более обострился, союз
учащихся явно изжил себя, и, по совету большевиков, правле-
ние в начале июня 1918 года распустило его и прекратило
свою деятельность.
Вскоре во Владивостоке произошел белочешский перево-
рот, последовали аресты видных коммунистов — партийных и
советских руководителей; большевики ушли в подполье. Ле-
гальную работу среди рабочих города проводило Центральное
бюрс профсоюзов; при нем был организован Рабочий Красный
Крее", в легальной и нелегальной деятельности которого ак-
тивнее участие принимала и Марина Свиридова. Здесь она
сблизилась со многими женщинами — членами партии: Зоей
Ивановной Секретаревой (Зоя Большая), Зоей Павловной Стан-
ковой (Зоя Маленькая), Татьяной Константиновной Цивилевой,
Ольгой Семеновной Левич, Людмилой Ивановной Красавиной
(Настя Нешитова), Тасей Сухановой, Лидией Зиновьевной Ко-
лесниковой, Пашей Бородавкиной. Они жили на конспиратив-
ных явочных квартирах, поддерживали связь с тюрьмой, где на-
ходились арестованные большевики, и передавали им одежду,
продукты, письма, выдавая себя за сестер или невест заклю-
ченьях. Приходилось Свиридовой выполнять и другие, отнюдь
не безопасные задания: доставлять нелегальную литературу в
Рабочую слободку, подбирать и заполнять бланки паспортов
для скрывающихся от ареста товарищей (вместе с сестрой из-
fl 92
вестного в Приморье большевика Константина Суханова — Та-
сей, которая работала в городской управе), прописывать фаль-
шивые паспорта в милиции.
В 1919 году, во время усиления колчаковского белого тер-
рора, Свиридова жила на одной квартире с О. С. Левич, чле-
ном партии с 1916 года. К ним заходили товарищи И. Г. Куш-
нарев, М. П. Воловников, А. Я. Климов, Костырев (Туманов) и
другие. После ареста Климова контрразведка произвела у них
обыск, потом вызвала на допрос Свиридову и долго пыталась
выведать что-нибудь у молоденькой девушки, но та упорно
разыгрывала из себя наивную и совершенно аполитичную гим-
назисточку. Все обошлось, но явочную квартиру пришлось
временно «закрыть».
Все время учебы в гимназии Владивостока Марина Свири-
дова по-прежнему была вынуждена зарабатывать себе на
жизнь в каникулярное время, по вечерам и воскресеньям;
она работала в библиотеке и книжном складе союза приамур-
ских кооперативов, корректором в типографии, экспедитором,
канцелярским работником. После окончания гимназии некото-
рое время имела временную работу, затем к осени 1919 года
получила назначение учительницей в сельскую школу деревни
Казанки, находившейся в центре партизанского движения Су-
чанской долины. Назначение это не было случайным: в Оль-
гинском уездном отделе народного образования работали ком-
мунисты, которые специально направляли в партизанские рай-
оны людей, денежные средства, оружие.
В Казанке школы к тому времени не было, летом ее со-
жгла артиллерия интервентов во время тяжелых боев с пар-
тизанами в Сучанском районе. Под давлением белогвардейцев,
американских и японских войск большинство партизанских от-
рядов отошло через непроходимую тайгу на Анучино. В Су-
чанской долине остался только отряд Н. Ильюхова, штаб кото-
рого находился в селе Фроловке. /А. Свиридова стала рабо-
тать в партизанском госпитале, участвовала в боях, выполня-
ла поручения как связная штаба. Так как она знала во Влади-
востоке многи?-: подпольщиков, то штаб отряда посылал ее в
обком партии за информацией и указаниями.
Во второй полог 1 е ноября 1919 года до штаба стали до-
ходить смутные, неясные, тревожные слухи о восстании во
Владивостоке и его разгроме. Что там произошло? Что за вос-
стание, кто в нем участвовал? Каково положение сейчас? Что
делать дальше? Все эти вопросы были жизненно важны для
партизанского отряда, как части общенародной борьбы против
белогвардейщины и интервенции. По поручению штаба Сви-
7 За Советский ДВ
193
ридова поехала во Владивосток за информацией. Путь был не-
легок: ехала до Второго рудника на подводе, от рудника до
станции Сица через хребты в угольной вагонетке по подвесной
канатной дороге, от Сицы до станции Кангауз по узкоколейке,
а дальше по нормальной железной дороге до Владивостока.
Во Владивостоке знакомые подпольщики связали ее с членом
Дальневосточного комитета партии М. М. Сахьяновой (членом
партии с 1916 года), которую она до этого не знала. Получив
от нее через день пакет для штаба, тронулась в обратный
путь. Дэ Второго рудника добралась уже затемно. Зашла в
рабочую столовую поужинать. На улице шел холодный но-
ябрьский дождь; ветер, слякоть, темень. Что делать? Никакой
попутной подводы в это время, конечно, не было, не было и
явки на руднике. Заведующий столовой предложил переноче-
вать при столовой в крохотной комнатушке с небольшим ок-
ном. Видимо, этот добрый человек уступал место, где отдыхал
сам. Проснулась Марина среди ночи от громких голосов за
дверью. Говорили японцы и заведующий столовой. Японцы
требовали открыть комнату, заведующий уверял «господина
офицера», что там ничего предосудительного нет, там ночует
молодая девушка-учительница. Увидев, что дверь заперта из-
нутри, японцы стали сильно стучать в нее: хлипкая дверь вот-
вот подастся. Дело принимало крайне скверный оборот, если
помнить о пакете, который Марина везла с собой. Надев бо-
тинки (спала она не раздеваясь), тихонько открыла окно, зылез-
ла из него, отошла на некоторое расстояние, потом, что назы-
вается, со всех ног бросилась в направлении деревни Новове-
селой, что в трех верстах от рудника. Там она без колебаний
направилась к школе, потому что твердо знала, что в парти-
занском районе в любую школу можно безопасно постучаться
даже при столь необыкновенных обстоятельствах. Назвалась
учительницей из Казанки, ее впустили, приняли по-товарищес-
ки, обсушили, накормили и уложили спать. Гостеприимными
хозяевами была учительница школы М. И. Роснянская и ее муж
А. М. Булах, партизанский фельдшер.
Добравшись на следующей день до штаба, Марина переда-
ла пакет, в котором была информация для партизан, и расска-
зала о событиях во Владивостоке з ноябре 1919 года,
Только через два месяца восставшие рабочие Владивостока
с помощью партизан и перешедшего на их сторону гарнизона
города уничтожили колчаковщину во Владивостоке; затем кол-
чаковская власть пала во всем Приморье и на Камчатке. На
этом закончился первый этап партизанского движения на Даль-
нем Востоке.
194
М. М. Свиридова вскоре вернулась во Владивосток и посту-
пила на работу в рыбное управление. Летом 1920 года вместе
с М. П. Воловниковым она выезжала в служебную команди-
ров на Камчатку.
Потерпевшие кораблекрушение пассажиры «Командора
Беринга» долгие две недели не спускали глаз с горизонта в
ожидании помощи. Наконец в морской дали показался дым,
суда подошли < берегу—это оказались два японских минонос-
ца, которые взялись доставить людей в Петропавловск. По пу-
ти приторно улыбающиеся японские офицеры допытывались у
пассажиров, нет ли среди них большевиков, но, конечно, ниче-
го не дознались.
Японские военные корабли у берегов Камчатки ярко харак-
теризовали сложную внешнеполитическую обстановку, суще-
ствовавшую в этот период в крайних северо-восточных райо-
нах нашей страны. Чрэсзычайно удаленные от центоа России,
они в то же время находились в непосредственной близости к
крупным империалистическим державам — Японии и Америке,
которые в годы гражданской войны строили далеко идущие
планы отторжения Крайнего Северо-Востока от Советской Рес-
публики. Американские и японские капиталисты прибирали к
рукам два основных богатства Камчатской области — пушнину
и рыбу. Особенно острой для Камчатки была постоянная угро-
за японской оккупации. Целая японская военная флотилия дли-
тельное время находилась в Авачинской бухте у самого Пет-
ропавловска с целью, как заявил командир японского крейсе-
ра, охраны японских рыбных концессий и даже более того —
с целью «покровительства рыбопромышленности». Камчатско-
му облисполкому приходилось постоянно маневрировать в по-
литических отношениях с японцами, «не умаляя национальных
прав России», как было записано в декларации облисполкома
в мае 1920 года. С этими особенностями политической ситуа-
ции пришлось иметь дело по служебной и в особенности по
политической линии и приехавшим на Камчатку М. П. Воловни-
кову и М. М. Свиридовой.
Они прибыли сюда по заданию Далькрайкома РКП(б), кото-
рый после свержения колчаковщины в Приморье послал на
Камчатку нескольких проверенных в делах коммунистов для
усиления влияния партии во всех сферах политической и соци-
ально-экономической жизни Камчатской области, объединяв-
шей тогда огромные территории собственно Камчатки, Чукот-
ки, Анадыря и Охотского побережья до Аяна. Летом 1920 го-
да с открытием навигации в Петропавловск-Камчатский посте-
195
пенно возвращались ее наиболее активные революционные
деятели, прежде всего И. Е. Ларин, первый председатель Кам-
чатского облисполкома, М. П. Воловников, руководитель рево-
люционного подполья на Камчатке в период колчаковщины и
полномочный представитель Камчатки во Владивостоке; впер-
вые приехал в Петропавловск М. И. Савченко, член партии с
1913 года, командированный на Дальний Восток еще в 1918
году В. И. Лениным. Перед ними в первую очередь стояла за-
дача упорядочения деятельности или, вернее, создание вновь
местной организации РКП(б).
Первая, но не вполне удачная попытка создать в Петропав-
ловске партийную организацию была предпринята еще в янва-
ре 1920 года. Среди организаторов тогда не было ни одного
члена партии; местные товарищи, движимые самыми лучшими
революционными чувствами, все же не знали Устава партии,
допустили бесконтрольность приема в организацию, оказав-
шуюся засоренной случайными людьми, карьеристами, шкур-
никами или политически незрелыми, пассивными личностями.
Приехавшие в город опытные члены партии навели порядок в
этом деле: провели перерегистрацию членов организации и
политическую чистку ее рядов, в результате чего из ста двад-
цати человек в организации осталось четырнадцать стойких и
преданных делу партии коммунистов.
Перерегистрация партийных рядов проходила по всей Со-
ветской России в соответствии с указаниями ЦК РКП(б),
Вновь созданная парторганизация избрала партийный коми-
тет, который был назван Петропавловск-Камчатским уездным
комитетом (укомом) РКП(б) и утвержден Приморским област-
ным комитетом партии. Председателем укома стал М. И. Сав-
ченко. В числе первых членов Камчатской парторганизации бы-
ла и М. М. Свиридова, принятая в партию, как другие, без кан-
дидатского стажа ввиду особой сложности политической обста-
новки того времени. В своих воспоминаниях М. И. Савченко
так описывает это событие: «Во вновь созданную... организацию
были приняты наиболее сознательные... проверенные... товари-
щи... Была принята в партию и т. Свиридова, как уже хорошо
известный, преданный партии, надежный товарищ. Вскорости
она была избрана членом укома». Через короткое время она
стала и секретарем укома.
Таким образом, несмотря на свою молодость, М. М. Свири-
дова оказалась в числе первых коммунистов Камчатки. Она ак-
тивно включилась в напряженную работу по укреплению со-
ветских и партийных основ в общественной и экономической
жизни области.
196
Уком партии стремился обеспечить влияние коммунистов и
их сторонников во всех сферах жизни. На Камчатке, кроме
коммунистов, не было местной организации ни в одной из су-
ществовавших в то время и противоборствовавших политичес-
ких партий, тем не менее Петропавловск был наводнен контр-
революционерами и соглашателями всех мастей; много сабо-
тажников было среди служащих разных ведомств и учрежде-
ний. В то же время Советская власть имела твердую опору в
трудовых слоях населения Камчатской области и Петропавлов-
ска— среди рыбаков, охотников, местных крестьян, каюров,
грузчиков, портовых рабочих, матросов, строителей и других
представителей физического труда, а также среди многих слу-
жащих почты, линейного и радиотелеграфа, порта и маяка.
Положение Камчатки в это время было крайне тяжелым, в
особенности из-за недостатка продовольствия и денег и угро-
зы империалистической оккупации. Преодолевая враждебное
сопротивление и опираясь на широкую поддержку народных
масс, уком решал основные задачи данного политического мо-
мента: не допустить вмешательства Японии в дела области,
обеспечить население продовольствием, организовать защиту
революционного порядка и всех революционных завоеваний
трудящихся, коммунисты занимались укреплением Советской
власти на местах, развитием производительных сил (рыболов-
ства, пушного и морского промысла, оленеводства, сельского
хозяйства, собаководства — поставщика главного вида зимнего
транспорта и пр.), расширением школьного дела и здравоохра-
нения, защитой интересов наиболее угнетенных и эксплуати-
руемых кочевых народов — чукчей, чуванцев, коряков и др,
большие сложности возникали из-за разбросанности местного
населения на огромных пространствах тайги и тундры, отсутст-
вия дорог и каботажного флота, нерегулярности связи с «ма-
териком» даже в период короткой навигации.
Молодая супружеская чета Волозников — Свиридова нахо-
дилась в кругу друзей-единомышленников; начало их совмест-
ной жизни было окрашено своеобразием быта далекой окраи-
ны и экзотической красотой окружавшей их северной приро-
ды, которые, кстати, нашли художественное воплощение в
сборнике стихов М. П. Воловникова «Северное сияние».
В течение ноября 1920 года — марта 1921 года Камчатская
область входила в состав ДВР. М. П. Воловников, избранный от
Камчатки членом Учредительного собрания Дальневосточной
республики, вместе с женой М. М. Свиридовой выехали из Вла-
дивостока в Читу, тогдашнюю республиканскую столицу. Ре-
зультатом гражданской войны было глубочайшее расстройство
197
экономической жизни края. Поездка по Амурской железной
дороге продолжалась около месяца. Железнодорожный транс-
порт находился в ужасном состоянии. На многих станциях для
паровозов не было топлива. За время поездки не раз случа-
лось, когда машинист останавливал поезд в тайге и пассажиры
отправлялись заготавливать дрова для паровоза.
Условия жизни в Чите были не лучше. В первые месяцы
1921 года не было никакой заработной платы. В Забайкаль-
ском губкоме партии, где работала М. М. Свиридова, все,
включая членов бюро и секретаря, получали на обед суп из
соленой ржавой рыбы и какое-то количество хлеба. В столо-
вой Учредительного собрания его членов-законодателей два
раза в день кормили таким же супом. Через некоторое время
стали выдавать по пять рублей в месяц золотом — это счита-
лось большим благом. В особенно тяжелом положении нахо-
дились коммунисты, преимущественно молодежь. Рождение
ребенка (а у Свиридовой и некоторых друзей их семьи, в том
числе очень близкой им семье А. Т. Якимова — Л. 3. Колесни-
ковой, появились дети) добавляло забот и почти неразрешимых
бытовых проблем. И тем не менее среди коммунистов не бы-
ло ни малейших жалоб на тяжелые условия жизни, никакого
хныканья.
В Чите М. М. Свиридова работала в Забайкальском губкоме
партии заведующей подотделом информации, а затем заведо-
вала отделом партийной и рабочей жизни в газете «Дальне-
восточный путь», органе Дальбюро ЦК РКП(б). Ее многочис-
ленные корреспонденции в газете отличались политической
остротой, смелостью суждений, знанием реальных условий пар-
тийной и рабочей жизни.
Во второй половине 1922 года Дальбюро ЦК РКП(б) коман-
дировало М. П. Воловникова и М. М. Свиридову на подполь-
ную партийную работу на Китайско-Восточную железную доро-
гу (КВЖД), расположенную на территории Маньчжурии. Как
партийные работники, они были нелегалами, но имели при
этом и легальную работу: Воловников был инструктором коо-
ператива рабочих и служащих КВЖД (а по партийной линии —
уполномоченным Дальневосточной контрольной комиссии
Дальбюро ЦК РКП(б), а Свиридова — профсоюзным работни-
ком— членом Президиума, секретарем и заведующей культот-
делом губернского совета профсоюзов полосы отчуждения
КВЖД. Эти должности давали им возможность свободного пе-
редвижения по всей полосе отчуждения, координации работы
подпольных партийных ячеек на местах, широкого общения с
рабочими и служащими железной дороги. Около трех лет Сви-
198
ридова и ее муж прожили в Харбине, в напряженной полити-
ческой обстановке, при постоянной угрозе политических прово-
каций со стороны скопившихся в этом городе остатков раз-
громленных белогвардейских банд, пользовавшихся покрови-
тельством японцев и чжанцзолиновской военщины, не спускав-
шей глаз с советских сотрудников КВЖД.
В 1924 году Дальбюро ЦК РКП(б) отозвало Воловникова и
Свиридову с КВЖД для работы во Владивостоке, где Воловни-
ков стал председателем правления Кооперативного банка При-
морья, а Свиридова работала сначала инспектором губернско-
го отдела народного образования, потом заведующей культ-
промом второго райкома партии г. Владивостока.
Супруги не теряли связи с Камчаткой, были в курсе всех
камчатских дел и событий, лично связаны с рядом руководя-
щих камчатских работников, оказывали помощь и исполняли
поручения камчатских организаций; глубокая дружба связыва-
ла их с И. Е. Лариным. Столь же устойчивы были дружеские
связи, образовавшиеся еще в период подпольной борьбы с
колчаковщиной во Владивостоке (Климов, Секретарева, Стан-
кова, Цивилева, Сахьянова и др.) и нелегкой жизни в Чите —
столице ДВР (Якимов, Колесникова, Федорец, Геласимова и др.).
Наконец для М. М. Свиридовой настала пора серьезной уче-
бы: она поступила в Дальневосточный государственный универ-
ситет, а затем, в 1927 году, была направлена в Москву в Ака-
демию коммунистического воспитания им. Н. К. Крупской, где
была зачислена на 2-й курс факультета преподавателей обще-
ственных наук. Следом за ней в Москву приехал ее муж с до-
черью. Так закончилась дальневосточная революционная моло-
дость Марины Михайловны Свиридовой.
Окончив в Москве Академию коммунистического воспитания
и Аграрный институт красной профессуры, М. М. Свиридова по-
лучила ученое звание доцента и стала заведовать кафедрой
политэкономии и циклом социально-экономических дисциплин
в Московском гидромелиоративном институте при Тимирязев-
ской сельскохозяйственной академии, а затем работала замес-
тителем начальника планово-финансового управления Минис-
терства земледелия СССР. В 60—70-е гг. М. М. Свиридова вела
большую научную и общественную работу, будучи членом бю-
ро, а потом председателем Дальневосточной секции историко-
литературного объединения старых коммунистов при Институте
марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, была также в совете ве-
теранов Музея Вооруженных Сил СССР. Она с увлечением, за-
нималась историей революции и гражданской войны на Даль-
нем Востоке, была автором ряда научных статей.
199
Н. Т. ЯЩЕНКО
Забайкальский характер
(А К. Дружинина)
Ященко Николай Тихонович. Родился в 1906 г.
Член КПСС с 1931 г., комсомолец 20-х годов.
Персональный пенсионер республиканского зна-
чения. Член Читинского областного совета ве-
теранов партии, комсомола, войны и труда. Ав-
тор нескольких книг. Член Союза журналистов
и член Союза писателей СССР. Ряд лет рабо-
тал в редакциях газет Восточной Сибири и
Дальнего Востока.
Я расскажу о представительнице пер-
вого поколения советской молодежи
Анастасии Дружининой, дочери сапож-
ника станицы Копунь Читинской области.
Судьба всех детей сапожника сложи-
лась одинаково — батрачили у богатых
казекоз. Не миновало это и младшую
Настю, она работала у чужих людей с
малых лет. В церковно-приходскую шко-
лу бегала лишь две зимы. И вот почему.
Отец Насти не верил в бога, в церковь
не ходил. Священник приговорил са-
пожника к сорока поклонам. Отец отка-
зался, на другой день Настю исключили
из школы...
В Забайкалье полыхали пожары граж-
данской войны. Настин брат и муж стар-
шей сестры Григорий Пыхалов ушли в
партизанский отряд Якова Коротаева.
Пятнадцатилетняя Настя примкнула к
той группе батрацкой молодежи, кото-
рая понимала, что происходит в родном
крае и к какому берегу нужно приби-
ваться. Эта группа объясняла жителям
села, что атаман Семенов — враг трудо-
вого народа, он явился из Маньчжурии
с нагайкой и зкселицей. Юная батрачка
200
и ее товарищи уговаривали военнообязанных отказываться от
службы в белогвардейских войсках. Через партизанских лазут-
чиков Настя получала письма от Пыхалова, в них сообщалось,
куда направлять тех, кто хочет помочь народным мстителям в
борьбе с врагами. За короткий срок 20 парней, уклонившись
от мобилизации в белую армию, примкнули к партизанам.
Весной 1920 года остатки каппелевской орды хлынули в За-
байкалье, стремясь пробиться за границу. Враг был еще силен,
поэтому партизанские отряды с неразным1И боями отходили от
Сретенска. Настя и ее сестры решили отступать вместе с пар-
тизанами. Набралось немало людей, спасавшихся от распразы.
Все они покинули станицу Копунь. Противник следовал по пя-
там. Задержать его плохо вооруженным партизанам было
трудно. Желая ускорить отход, Коротаев на коротком митинге
объявил беженцам:
— Вам придется повернуть в тайгу. Белые пойдут за нами,
а вас не заметят. Потом поодиночке вернетесь домой.
Беженцы, главным образом женщины, жили в лесу 1 5 суток,
терпели и голод и холод, но в Копунь возвращаться не хотели.
Однажды прискакал гонец от Коротаева. Он сказал, что основ-
ные силы белых прошли, японцы покинули Сретенск. Надо ид-
ти домой, сеять хлеб, чтобы при Советской власти было чего
есть.
В Копунь вернулись, но опасность не миновала. Шайки оз-
верелых бандитов рыскали по селам, расправлялись со всеми,
кто имел связь с партизанами, сочувствовал большевикам. За-
летели беляки и в Копунь. К Дружининым ворвались шестеро
каппелевцев. Значит, кто-то из богатеев шепнул, что семья от-
ступала с партизанами. Старшая сестра успела спрятаться в
землянке, две другие скрывались в огороде. В доме остаза-
лась одна Настя. К ней подступил пьяный офицер с обнажен-
ной саблей.
— Расскажи, как от нас бегали. Где сестры? Мы с вами жи-
во расправимся!
Бесстрашной партизанке удалось обмануть врага и скрыться.
Пришли красные. Копунь завертелась в вихре новой жизни.
Кто-то привез из Сретенска неслыханное доселе слово — ком-
сомол. А следом поползли тайные слухи: на всякого, кто всту-
пит в комсомол, антихрист ставит свою печать. Злое шипели
богатеи: «Комсомол вырвем с корнем».
Осенью 1920 года первой комсомолкой стала Настя. За ней
потянулись другие. Декабрьским вечером того же года пар-
тийная ячейка села обсуждала вопрос о приеме в ряды РКП(б)
Анастасии Дружининой. Как будто все ясно, можно голосовать.
201
но вдруг взял слово представитель укома партии. Он бросил
пытливый взгляд в угол, где сидела смущенная девушка, и ска-
зал:
— Рановато! Она еще девчонка!
Коммунисты зашумели, раздались недовольные голоса:
— Насте 16 лет! Не маленькая! В комсомоле состоит!
Представитель укома предложил основательно разобраться.
Много времени для этого не потребовалось, Настина биогра-
фия как на ладони. Махорочный дым, плавающий в комнате
сизыми клубами, не помешал председателю подсчитать голо-
са. Все, в том числе и представитель укома, подняли руки за
то, чтобы принять односельчанку кандидатом в члены Россий-
ской Коммунистической партии большевиков.
Теперь Настя не только комсомолец и кандидат в члены
партии, но и боец части особого назначения (ЧОН). Ей выдали
японский карабин. Зять, Григорий Пыхалов, был командиром
ЧОНа, он научил Настю обращаться с оружием, назначил ее в
штаб порученцем. Боец Дружинина развозила пакеты, во вре-
мя боевых тревог собирала чоновцев. А тревоги объявлялись
часто, потому что еще не все белые убрались за границу.
В марте 1921 года Настю избрали делегатом на уездный
съезд комсомола. Поехала в Сретенск. Настю избрали в сос-
тав уездного комитета комсомола. Надо было оставаться в
Сретенске и работать инструктором по организации сельских
ячеек. Девушка пригорюнилась: «Куда я со своей грамотой?»
Плоховато с общей грамотностью и политической подготов-
кой было не только у Насти. Уком учел это и создал курсы
комсомольского актива. Настя с головой ушла в учебу — слу-
шала лекции, подолгу сидела над книгами. Конечно, недоста-
ток знаний мешал заниматься самообразованием. Настя часто
бегала к секретарю укома партии тов. Федорову, просила объ-
яснить то одно, то другое.
Рядом с партийным комитетом выделили комнату для ко-
митета РКСМ. Работы всегда по горло. Вчера была стычка с
бойскаутами, сегодня два столкновения — одно с Бундом, дру-
гое с союзом «социалистической» молодежи. Завтра воскрес-
ник на станции — смена шпал. Каждую ночь патрулировать по
улицам города, охранять его от бандитов.
В села Настя, как и другие укомовцы, ходила пешком. Ходи
да оглядывайся! Пригородные села кишели белогвардейцами.
Бандиты убивали коммунистов, не щадили комсомольцев и
членов ревкома. И все же росли в уезде комсомольские ячей-
ки. Росли и крепли!
Как-то в августе 1921 года Насте в укоме сказали, что ее
202
посылают в Читу учиться. Наконец-то сбывается давнишняя меч-
та. Трудности учебы представляла ясно: после двух классов
церковно-приходской школы да сразу в губернскую военную
школу политработников! Но отказаться и не подумала.
Учиться пришлось в тяжелых условиях — частенько кормили
один раз за день. «В Поволжье люди умирают с голоду,— гово-
рил начальник школы Филин. — Надо, товарищи курсанты, по-
думать, чем им помочь». И курсанты репетировали небольшие
пьесы, ставили их в городских клубах, а вырученные средства
шли в фонд помощи голодающим. В дни отдыха школа в пол-
ном составе выезжала в Черновские копи добывать уголь. Весь
заработок передавался также комитету помощи голодающим.
В городе то и дело проводились митинги. В декабре 1920
года — январе 1921 года шла подготовка к выборам в Учреди-
тельное собрание Дальневосточной республики. Филин был
прекрасным оратором и часто выступал. Настя всегда сопро-
вождала его. На одном митинге, где присутствовало немало
меньшевиков и эсеров, Филин предложил Насте произнести
речь. Девушка испугалась. Здесь говорить — не то что на ком-
сомольском собрании в Копуни или на уездном съезде в Сре-
тенске. Но Филин подбадривал:
— Я буду стоять недалеко от трибуны, ты смотри на меня
и говори о том, как ты батрачила и что дала тебе партия
большевиков. Если бы не большевики, ты не училась бы. Ска-
жи об этом и призывай всех голосовать за партию большеви-
ков.
И вот объявили:
— Слово предоставляется батрачке Дружининой.
У Насти в глазах потемнело, и она, поднявшись на трибуну,
никак не могла отыскать Филина.
— Я здесь! — крикнул он откуда-то сбоку.
Настя подняла руку. Все стихли. Говорить начала неестест-
венно громко, вот-вот голос сорвется. А Филин из толпы улы-
бается, подбадривает кивками головы. Настя успокоилась,
вспомнила Копунь, всегда согнутого над рваной обувью отца-
сапожника. Прошли перед глазами мать, сестры, брат. Все они
работали на богатых. Увидела себя. Вот она, восьмилетняя
нянька, качает ребенка в чужом доме. Чем больше подраста-
ла, тем тяжелее была работа, которую наваливали на ее пле-
чи. Семья батраков собиралась домой только в покров день —
день окончания годового срока работы у сельских богачей.
Один день были вместе, и потом снова расходились — кто от-
правлялся к старым хозяевам, кто к новым...
Обо всем этом и рассказывала Настя с большой трибуны.
204
Слушатели дружно аплодировали ей, заглушая выкрики эсеров
и меньшевиков.
Филин пригласил Настю к себе в кабинет.
— Вот что, дорогая! Я сейчас на вокзале подобрал семью
с Поволжья. Дети и взрослые переболели тифом. Возьми в по-
мощь двух девчат. Надо нагреть воды, вымыть гостей, сменить
им белье. Паек выписан, голодных кормите осторожно. Уста-
новите дежурство.
Гости быстро поправлялись, но на двенадцатый день Насти-
ны подруги не вышли на занятия, у обоих температура 39.
Врач сказал: «Тиф». По тревоге собрались коммунисты. Фи-
лин доложил, что в больнице мест нет. Придется здесь же в
школе освободить одну комнату и там положить больных.
Так и сделали. Уход за тифозными поручили Насте и Дусе
Тунгусовой. Через три дня наверх принесли еще трех курсан-
тов, а через неделю уже и второй этаж превратился в госпи-
таль. Насчитывалось 80 больных. Из 18 девушек тифом зарази-
лись 16. Здоровыми оставались Настя и Дуся, их назначили
сестрами, а в помощь выделили восемь курсантов. Но помощ-
ники один за другим укладывались на койки. Сестры, забросив
учебу и отдых, дежурили круглые сутки.
Война с недобитыми белогвардейцами на Дальнем Востоке
сорвала учебные планы. Школа получила приказ об отправке
на фронт. Здоровые и выздоравливающие курсанты получили
винтовки и поехали штурмовать Волочаевку. Стояли декабрь-
ские сорокаградусные морозы. Настя и Дуся завертывали боль-
ных в одеяла и укладывали на сани. За ночь всех перевезли в
городскую больницу. Но тут, как на грех, свалилась и Настя.
Ночью смерили температуру — 38,5. Термометр выпал из рук.
Конец! Но тревога была напрасной. Утром температура снизи-
лась до нормальной. Как видно, крепкий организм хорошо со-
противлялся болезням.
Настя и Дуся слышали, как на первом этаже готовилась в
поход очередная группа курсантов, и стали проситься на фронт.
Филин не соглашался.
— Сейчас отправим на восток всех здоровых, потом будем
принимать выздоравливающих и тоже собирать их на войну.
Сами поедем в последнюю очередь. Таков приказ партии, а вы
ее солдаты!
Школа опустела. Пятерых, в том числе и Настю, вызвали в
губком комсомола. Там всем вручили мандаты на право сбора
хлеба для голодающих Поволжья и отправили в районы За-
байкалья. Настя приехала в родную Копунь. После рождества,
в так называемый мясоед, село гудело от многочисленных
204
свадеб. Те, у кого хлеба припасено побольше, гнали самогон.
Настя собрала комсомольцев, пригласила председателя рев-
кома.
На собрании решено было уничтожить самогонные аппара-
ты. Ночью ходили по сараям и баням, ломали «технику», вы-
валивали в снег барду. Настя понимала, что комсомольцы пре-
высили свои полномочия, но надеялась, что революция прос-
тит эти крутые меры. Утром на сходке держала речь. Стыдила
односельчан за то, что они переводят хлеб на самогон в то
время, когда на берегах Волги люди умирают от голода.
Копунцы боялись, что землячка потянет их к ответу за са-
могон, а она, оказывается, только просит хлеба для голодаю-
щих. Быстро приняли решение — выбрать уполномоченных и
отправить их с мешками на подводах по селу. К вечеру обще-
ственный амбар чуть ли не доверху был засыпан зерном. Рев-
ком начал перевозить его в Сретенск.
Глубокой осенью 1922 года Народно-революционная армия
очистила Приморье от интервентов и белогвардейцев и осво-
бодила Владивосток. Дальний Восток воссоединился с Совет-
ской Россией.
— Посылайте учиться! — требовала Настя в укоме партии.
Она знала, что в Чите открылся рабфак (рабочий факультет) —
так назывались тогда специальные учебные заведения по под-
готовке молодых рабочих и крестьян для поступления в вузы.
Однако отпускать ее не хотели.
— Подожди, сейчас работы много!
В январе 1923 года все-таки настояла на своем. Приехала в
Читу, но в середине учебного года приема на рабфак не бы-
ло.
— Подожду! — сказала Настя и поступила сначала уборщи-
цей в комсомольский клуб, затем телефонисткой на противо-
чумную станцию.
В августе 1923 года Насте сообщили в губкоме:
— Поедешь в Петроград, на рабфак сельскохозяйственного
института!
На первых же занятиях стало ясно, что из рабфаковцев сла-
бее всех подготовлена Дружинина. Большие нелады были у
нее с русским языком. Однажды Настю вызвал к доске препо-
даватель Соколов. Он не скрывал своей неприязни к простым
людям, жаждущим получить образование. Увидев, что слова и
предложения, написанные Настей, расходятся с законами грам-
матики, Соколов ехидно сказал:
— Вам, барышня, не в институт поступать, а на этот — как
он по-вашему зовется? — ликбез!
205
Больше всего Настю возмутило то, что ее назвали «барыш-
ней». К счастью, Соколова скоро заменили. Другой преподава-
тель подарил ей «Записки охотника» Тургенева, толстую тет-
радь и посоветовал ежедневно переписывать из книги одну
страницу. Настя смутилась. До этого она считала чтение худо-
жественной литературы пустым занятием для тех самых «ба-
рышень». Но раскрыв вечером книгу, забыла обо всем и про-
сидела над ней до утра.
Читать надо было много и политической литературы. Быва-
ло так, что Настя открывала книгу вечером, а закрывала толь-
ко утром. Твердыни науки брала упорством, настойчивостью.
Но знаменитые белые ночи Питера видели рабфаковцев не
только склоненными над книгами. В порту ночами юноши и
девушки выгружали дрова, уголь, таскали кирпичи. Стипендия
была не ахти какая, а в столовой подавали один жиденький
суп. Надо было немного зарабатывать на питание. Ночная ра-
бота в порту не освобождала от дневных занятий на рабфаке.
Всегда были и партийные задания. Настя успевала еще нести
нагрузку внештатного инструктора райкома. На фабрике
«Красная Бавария» руководила политкружком, на других пред-
приятиях выступала с докладами в дни революционных празд-
ников. В Новгородской губернии проводила сельские собрания
и волостную конференцию женщин. Одета и обута была пло-
хо: на ногах рваные ботинки, на плечах потрепанная шинель.
А зима выдалась суровая. Поеживаясь от холода, сильно каш-
ляя, поехала на губернскую конференцию. Там Настю встрети-
ла старая большевичка, заведующая отделом работниц ЦК пар-
тии Клавдия Николаева, она подробно расспросила девушку о
семье и учебе.
Приехав в Петроград, Настя снова обложилась книгами,
стремясь наверстать упущенное за время поездки. И вдруг те-
лефонный звонок:
— Дружинину вызывают в Смольный!
— Зачем? Неужели в деревне что-то напутала?
В Смольном ее встретила Николаева. Насте выдали осеннее
пальто, два шерстяных платья, белье. Не выдержала, расплака-
лась. Николаева успокоила ее:
— Учись и работай, живи для народа! Так ведь в песне по-
ется?
Три года остались позади. Подошли выпускные экзамены.
Анастасия Дружинина выдержала их успешно. На торжествен-
ном вечере профессор математики вручил ей букет цветов за
усердие в овладении наукой. Рабфак давал среднее образова-
ние, открывал дорогу к высшему. Трое рабфаковцев получили
206
путевки в Московскую сельскохозяйственную академию им. Ти-
мирязева. В их числе была и Настя.
В мае 1929 года проходила практику в Аскании-Нова по ов-
цеводству. Летом 1930 года участвовала в экспедиции в Казах-
стан. Работа продолжалась несколько месяцев. Проводился об-
мер животных, определялся их вес, масть, продуктивность и
плодовитость. Впервые собирались данные о верблюдах. Уча-
стники экспедиции фотографировали характерных особей, го-
товили гербарий растений и трав, в каждом ауле беседовали с
казахами-старожилами о поведении животных. Все это тща-
тельно записывалось. Обогащенная опытом, вернулась в Петро-
град. Материалы экспедиции Настя передала для обработки.
Коммунисты академии избрали Дружинину в состав партбю-
ро. В то время партия вела жестокую борьбу с троцкистско-
зиновьевской оппозицией. Настя Дружинина страстно защища-
ла генеральную линию партии, громила троцкистов, подолгу
беседовала с теми, кто поддавался громким фразам и начинал
колебаться. Все наскоки оппозиционеров были отбиты.
В феврале 1929 года коммунистов-активистов академии по-
сылали в деревню создавать колхозы. Анастасию Дружинину
направили в один из районов Московской области; вместе с
ней поехала еще одна студентка. Райком партии присоединил
к ним демобилизованного моряка.
Деревня, куда они прибыли, была небольшая. В глаза бро-
салась бедность крестьян. Небольшие избы топились по-черно-
му, как в Сибири бани. Два дома с железными крышами и за-
стекленными верандами принадлежали кулакам.
Больше двух недель агитировали крестьян записываться в
колхоз. У двух середняков Настя успела вылечить коров, что
повысило авторитет бригады. Некоторые собрания тянулись с
утра до полуночи. Три оратора по очереди рассказывали о
преимуществах сельскохозяйственной артели. Мужики слуша-
ли, почесывали затылки и молчали. Дело решил такой случай.
Поздним вечером в окно избы, где проходило собрание, вле-
тел увесистый камень, он, как потом выяснилось, предназна-
чался Насте, но пролетел мимо нее и попал в бедняка, сидев-
шего рядом. Настя сказала:
— Смотрите, как кулаки не хотят, чтобы вы шли в колхоз,
они же боятся лишиться батраков!
Тогда пострадавший поднялся со скамьи и громко заявил:
— Пишите меня! Я вступаю в артель первым!
За ним потянулось еще одиннадцать хозяев. Колхоз органи-
зовался. Выбрали председателя и счетовода-казначея. На дру-
гой день Настя и ее подруга — студентка — помогли учесть се-
207
мена, переписать лошадей, сбрую и сельхозорудия. Вечером
колхозники напоили их чаем и отвезли на станцию. А моряк
ушел туда пешком еще утром. Дело в том, что когда на соб-
рание влетел камень, горячий матрос выхватил браунинг и хо-
тел бежать на улицу «чинить расправу». Настя вырвала у него
оружие и предложила покинуть собрание...
По окончании академии Дружинину зачислили в аспиранту-
ру по кафедре общей зоотехники. Одновременно назначили за-
ведующей заочным отделением. На плечи свалились новые за-
боты in хлопоты. Студентов заочников три тысячи.
В марте 1931 года ЦК партии предложил академии выде-
лить специалистов-зоотехников для норых животноводческих
совхозов. Спрашивали желающих. Насте ничего не сказали.
Прослышав об этом стороной, она решила, что ей раньше все-
го надо набраться опыта — значит, ее место на фермах. По-
шла в ЦК и заявила о своем желании отправиться в любую
точку страны. И вот в руках путевка в Мазановский мясо-мо-
лочный совхоз на Амуре.
В Мазаново Дружинина приехала в апреле. Совхоз только
создавался, с пунктов заготскот гнали коров. Уже на второй
день надо было включаться в дело. С дедом-пастухом поеха-
ла выбирать место для постройки загона. В тот же день столк-
нулась с человеком, оказавшимся в этом крае не по своему
хотению. Это был главбух совхоза из Одессы. Анастасия при-
ехала со станции в шевиотовом пальто, на ней была шляпа с
полями, новые ботинки «Скороход» и шерстяное платье. Глав-
бух решил, что она из бывших, пригласил ее к себе в гости,
засыпал вопросами о Москве, а затем повел такую речь;
— Напрасно вы забрались в этот медвежий угол. Япония
готовится к новому походу, и Советская власть здесь скоро
рухнет. Японские и наши доблестные офицеры не простят вам
приезд на Амур. Мне ничего не будет, я человек сильный, а
вам опасно оставаться. Советую не задерживаться!
«Еще не теряет надежды, обломок империи», — подумала о
нем Анастасия, а вслух, направляясь к двери, сказала:
— Вашим планам не осуществиться!
Утром она в брюках, фуфайке и кепке верхом на лошади
подъехала к конторе, поздоровалась с главбухом. Тот окаме-
нел от удивления. Больше они не встречались...
Долго в Мазанове работать не пришлось. Уже осенью мясо-
молочный совхоз по ряду причин был реорганизован в зерно-
вой, а весной 1932 года Дружинину утвердили председателем
райколхозсоюза. Трудная пора организационного укрепления
колхозов и ликвидации кулачества требовала постоянного пре-
208
бывания в селах. Неделями не заглядывала домой. Преподава-
ла в краевой сельхозшколе, которая готовила председателей
колхозов, завфермами и бригадиров полеводства. Через год
назначили заведующей Канским районным земельным управле-
нием. Обрадовалась, когда в скором времени как специалиста
перевели в Филимоновский совхоз. С увлечением работала
старшим зоотехником. На ферме было 500 породистых коров,
продукция сдавалась на фабрику сгущенного молока. В декаб-
ре 1935 года по решению Красноярского крайкома партии при-
няла Хакасский зооветтехникум. За три года директорства при-
вела отсталое учебное заведение в образцовое. Об этом тогда
в Хакассии много писалось в газетах.
Ее, члена обкома партии, утвердили директором двухгодич-
ной сельхозшколы. Всех кого надо подняла на ноги, но школу
в короткий срок организовала.
Когда началась Великая Отечественная война, Дружинина
была назначена заместителем заведующего сельхозотделом
обкома партии Хакасской автономной области. Работала не в
кабинете, а в колхозах и совхозах. Область целыми составами
отправляла в действующую армию скот. На платформы грузи-
лись сотни скаковых лошадей, а также тракторы, автомашины.
А в октябре 1943 года в числе десяти ответственных партий-
ных и советских работников выехала на Украину восстанавли-
вать колхозы в освобожденных районах.
«Мы шли по расколотым шпалам, — вспоминает она.—Каж-
дый рельс был рассечен на две-три части. Вся линия заминиро-
вана. Впереди нас двигались саперы, за ними команда по за-
хоронению трупов, а вместе с нами трофейная команда».
После освобождения в 1944 году Одессы от немецких ок-
купантов Дружинина возглавила областное управление живот-
новодства, а когда из эвакуации вернулся прежний начальник,
она в Одесском сельхозинституте преподавала анатомию и
физиологию животных. Одновременно в течение года пришлось
еще исполнять обязанности декана зооветеринарного факуль-
тета. А тем временем полное истощение организма и частые
простуды давали о себе знать. Начались продолжительные об-
мороки. Однажды Анастасия, читая лекцию, упала. Ее увезли
в больницу, затем в санаторий.
Но вот приехал профессор кафедры анатомии и физиоло-
гии, работать Анастасии стало легче. Только недолго. Профес-
сор предложил ей тему для подготовки диссертации. Нужно
было сдавать аспирантские экзамены. Засела за книги, нагру-
зки увеличились, а здоровье с каждым днем ухудшалось, во-
зобновились тяжелые обмороки. Врачи настоятельно советоза-
209'
ли выехать из Одессы. Москва направила ее в Холмогорский
госпг емрассадник.
К Одесского сельхозинститута все еще не высылали трудо-
вую -нижку, профессор надеялся, что Дружинина вернется на
кафедру. Даже в 1955 году, когда к старым болячкам добави-
лась ‘ипертония и Анастасия, желая вырваться на свежий воз-
дух, попросилась в Сольвычегодскую МТС и попала в колхоз
«Путь к коммунизму», профессор звал в институт. А тут тяже-
лый случай. В весеннее половодье 1956 года машина с бидо-
нами лолока, переезжая реку, потерпела аварию. Спасая кол-
хозное добро, Дружинина долго находилась по пояс в холод-
ной воде. Обострился радикулит. Дважды по нескольку меся-
цев лежала в больнице. Чуть полегчало — послали зоотехни-
ком в Котласскую инкубаторную станцию. Но болезни выводи-
ли Анастасию из строя, и летом 1958 года вынудили ее стать
пенсионеркой. Живет в Московском доме персональных пен-
сионеров. Встречаясь с юношами и девушками, она часто рас-
сказывает о своем детстве и молодости.
— Вы никогда не будете батраками, но помнить и пони-
мать это слово надо, чтобы сильнее ненавидеть прошлое, креп-
че любить настоящее, настойчивее бороться за приближение
еще более прекрасного будущего.
Н. П. МИКРЮКОВА
Будни подполья
Микрюкова Нина Петровна. Родилась в 1394 г..
Член КПСС с 1920 г., активная участница боль-
шевистского подполья во Владивостоке в
1921—1922 гг., заведующая Рабочим Лс = с ы.л
Крестом. Затем на партийной и советской ра-
боте во Владивостоке до 1949 г. Персо а.тьный
пенсионер союзного значения. Член Дальнево-
сточной секции ИЛО Института марксизма-ле-
нинизма при ЦК КПСС.
Весна 1921 года была ранняя, друж-
ная, теплая. Целыми днями Владивосток
купался в лучах солнца.
Со Светланской улицы видна бухта
Золотой Рог. Сине-зеленое море немно-
го волнуется. Стоят у причала серые,
черные громадины — иностранные ко-
рабли, дула их орудий направлены на
город.
Владивосток наводнен белогвардей-
цами разных мастей, бежавшими из Рос-
сии и Сибири в надежде уцелеть хотя
бы на последнем краешке русской зем-
ли, собраться с силами и, с помощью
интервентов, начать новый поход против
Советской России.
Небольшой дом школьного учителя
М. П. Костина в районе Голубиной пади,
на углу Некрасовской и Гаршинской'
улиц, в котором жила наша семья Мик-
рюковых, сыграл немаловажную роль в
работе Владивостокской партийной орга-
низации в тяжелых условиях подполья в
последний период господства интервен-
тов и белогвардейцев.
До революции мы жили в Петрогра-
де на Выборгской стороне. Отец работал
дворником, а мать — прачкой в Михай-
ловском военном училище.
2111
Микрюкова
Нина Петровна
Семья наша была самая обыкновенная, правда, мы долгое
время жили все вместе, все работали, жили дружно.
Старший брат, Петр, работал на железной дороге в служ-
бе движения. Я была отдана в ученье к хозяйке шляпной мас-
терской, где и проработала 10 лет. Сестра Зина работала на
электромеханическом заводе «ВАГ», который находился на Пес-
ках. На этом же заводе начала работать конторщицей и Катя.
Завод был небольшой, принадлежал частному владельцу и ра-
ботал в то время на оборону.
Шла первая мировая война, был организован Дальневосточ-
ный порайонный комитет по железнодорожным перевозкам
грузов с местонахождением во Владивостоке. Туда и был пос-
лан на работу мой брат Петр Микрюков.
В начале 1917 года мы всей нашей семьей уехали на Даль-
ний Восток.
Во Владивостоке я поступила в частную шляпную мастер-
скую, а Катю сразу же взяли на работу машинисткой в желез-
нодорожный комитет. Там она проработала 3 года. Одно вре-
212
мя с ней работала машинисткой Таня Фадеева/ а И. Г. Кушна-
рев в 1918 году был комиссаром Владивостокского порта и же-
лезодорожного узла.
В конце 1920 года Катя некоторое время была машинисткой
з областном комитете РКСМ, а затем ее перевели машинист-
кой в Приморский областной комитет РКП(б).
В мае 1920 года я вступила в партию и работала библиоте-
карем партийной библиотеки, а Катя была принята в кандида-
ты в 1921 году.
Так продолжалось до меркуловского переворота.
В мае месяце 1921 года белогвардейцы при поддержке
японских интервентов захватили власть в Приморье. Это не
было неожиданностью, так как о подготовке белогвардейцев
к перевороту уже имелись сведения. Комсомольские и партий-
ные организации находились на полулегальном положении, бы-
ли введены ночные дежурства коммунистов и комсомольцев в
помещениях наших организаций и в городе.
И вот наступило такое время, когда определенной работы
мы не имели, приходилось выполнять различные поручения —
печатать на машинке, ходить в белогвардейскую милицию про-
писывать липовые паспорта и быть связной.
В ясное, солнечное утро я шла из дома по улице Ломоно-
сова на очередную встречу с товарищами в Народном доме.
По дороге меня догнал знакомый рабочий Илларион Михай-
лов, известный всем нам активист, связной с партизанами, кото-
рого усиленно разыскивала контрразведка. Он выделялся вы-
соким ростом и рыжей бородой.
Зная, что я ид/ в Народный дом, который находится внизу
под горой в Голубиной пади, он взялся проводить меня, и мы
шли к нему, спускаясь с улицы Ломоносова. Пройдя немного,
Михайлов заметил, что Народный дом оцеплен белогвардейца-
ми, а мы уже перешагнули первую цепь. Михайлов сказал: «Не
волнуйся, мы попали в облаву, возьми-ка этот пакетик» — и по-
весил мне на руку небольшой пакет.
Михайлов был одет в свежую вышитую рубашку под поя-
сом, на мне было простое летнее платье, а на голове шляпа
с большими полями, придававшая мне вид нарядной интелли-
гентки. Михайлов взяп меня под руку и, изображая увлеченную
разговором влюбленную парочку, заглядывал мне в лицо. Так
мы шли, спускаясь к Народному дому тропинкой, заросшей
невысокой травой.
Рядом с дверью Народного дома за столом сидел заспан-
ный дежурный офицер, по-видимому не обративший на нас
особого внимания. Затаив дыхание, мы прошли мимо него к
213
деревянной лестнице, ведущей от Народного дома вниз на
Пушкинскую улицу.
Спускаясь по лестнице, мы увидели противную фигуру круг-
лолицего, возмущенного и яростно оравшего филера, который
с отборными ругательствами набросился на дежурного офице-
ра, браня его за то, что он «сидит и ничего не видит».
Когда мы спустились на Пушкинскую улицу, нас разобрал
с/лех, хотя было совсем не смешно. Михайлов взял у меня па-
кет, сказав, что в нем взрывчатка — пироксилин, а у меня в
рукаве платья были адреса некоторых партизан. По Пушкин-
ской улице мы разбежались в разные стороны. Михайлов в
сторону Дальзавода, а я — направо к Ключевой улице.
Как выяснилось потом, Народный дом был оцеплен контр-
разведкой с тем, чтобы арестовать собравшихся там комму-
нистов. В день облавы были арестованы несколько челозек и
посажены во Владивостокскую тюрьму. Среди них был комсо-
молец Шая Коган, попавший в эту западню.
Я была тогда заведующей Рабочим Красным Крестом и по-
лучала различные поручения от руководящих работников.
В частности, от В. П. Шишкина и других товарищей из облрев-
кома.
Рабочий Красный Крест обеспечивал связь с тюрьмой, орга-
низовывал регулярные передачи для политзаключенных, оказы-
вал денежную помощь семьям партизан, выполнял и другие
обязанности.
Однажды к нам домой пришла Таня Фадеева (сестра писа-
теля А. А. Фадеева). Она предложила свои услуги в деле до-
ставки во Владивостокскую тюрьму передач для политзаклю-
ченных. На другой день утром Таня пришла с рабочим, у кото-
рого была рогулька на спине для переноски груза.
Владивостокская тюрьма находилась довольно далеко от
центра города, на Первой Речке. Это было большое дзухэтаж-
ное кирпичное здание, обнесенное высоким забором, с желез-
ными воротами и тяжелой калиткой. Мы подошли к калитке,
предъявили пропуск на двоих, внесли с Таней передачу вс двор
тюрьмы, а затем прошли в канцелярию.
Канцелярия помещалась в не очень большой комнате, одна
дверь которой вела в коридор, другая в кабинет начальника
тюрьмы. Посередине стояло два стола, за одним сидел секре-
тарь тюрьмы, средних лет, со злыми глазами, второй стол был
не занят, пустой. На него мы сложили содержимое передач из
тюков и корзины.
Секретарь сидел и ждал помощника начальника тюрьмы
Продьму для приема передачи, но того все не было.
214
Ожидая, мы стояли с Таней между столом и передачей и
дверью в коридор. В это время через канцелярию тюрьмы на
прогулку во двор вели женщин-политзаключенных, шли они па-
рами, совсем недалеко от нас. Одна из них моментально под-
скочила ко мне и поцеловала в рот, просунув в него что-то
постороннее. Это был небольшой шарик-орешек, закатанный в
воск, немного больше горошины.
Такой сюрприз сначала ошеломил меня, все произошло так
внезапно, быстро, что я не сразу сообразила, что делать даль-
ше с этим шариком. Но через несколько мгновений пришла в
себя, передала шарик Тане и сказала, что ей сейчас же надо
исчезнуть из тюрьмы и бежать, доставить этот шарик секрета-
рю партийной организации города Н. И. Горихину.
Я ей сказала это шепотом и добавила, что нам надо сде-
лать вид, будто мы забыли рассчитаться с рабочим, который
нес передачу, ей надо выйти за калитку тюрьмы и не возвра-
щаться, а передачу сдам я одна. Таня поняла меня и согласно
кивнула головой.
Я взглянула на секретаря, сидевшего за своим столом, гла-
за его, показалось мне, стали еще злее. Я вслух сказала Тане,
так, чтобы слышал секретарь: «Таня, мы забыли рассчитаться с
рабочим, который донес нам передачу сюда». Таня ответила,
что сейчас это сделает. Вышла из канцелярии, исчезла из тюрь-
мы и сделала так, как мы договорились — отнесла шарик «сюр-
приз» Н. Горихину, адрес которого она знала.
Секретарь тюрьмы встал и пошел в кабинет помощника
начальника тюрьмы доложить о передаче, принесенной от Ра-
бочего Красного Креста, и, видимо, донес обо всем, что про-
изошло в коридоре между политзаключенной и нами.
Принимать передачу явился староста тюрьмы и помощник
начальника Продьма, который спросил: «А где же ваша помощ-
ница?» Я ответила, что она ушла рассчитаться с рабочим, при-
несшим передачу. Он даже позеленел от злости и, видимо,
чтобы уколоть меня, сказал, что лицо мое «что-то ему знако-
мо» и что, как видно, «с каталажкой я знакома, и тюрьма —
мой дом родной».
Я сдала передачу и ушла домой.
Во время разгула зверств интервенции и белогвардейщины
во Владивостоке летом 1922 года на Русском острове сущест-
вовал лагерь военнопленных, именовавшийся «лагерем смер-
ти», где томились в ужасно тяжелых условиях партизаны, по-
павшие в плен к белогвардейцам из разных районов области.
Лагерь охраняли юнкера и офицеры, действовавшие под руко-
водством владивостокской контрразведки-, которая негласно
215
поступала по своему усмотрению: попросту, без суда и следст-
вия выводила узников лагеря «в расход». Так белогвардейцы
называли расстрелы арестованных.
Контрразведку в лагере возглавлял полковник Сивков. Лю-
ди, содержавшиеся там в полной тайне, были голодными, бо-
сыми, в лохмотьях. Полковник Сивков был человеком плюга-
вым, небольшого роста. Рыжий и злой — он действовал как
зверь.
Лагерь Русского острова находился в запретной зоне Вла-
дивостока, тем не менее слухи о царящих там порядках до-
шли до сведения Рабочего Красного Креста.
В Рабочий Красный Крест обратились рабочие-грузчики, ко-
торые, собрав передачу для военнопленных, просили выделить
человека для доставки этой передачи на Русский остров в во-
енный лагерь. Передача состояла из продуктов питания, не-
большого количества белья и обуви.
На небольшую частную китайскую шаланду погрузили эту
передачу, и я с двумя товарищами-рабочими повезла ее на
Русский остров.
Шаланда причалила к песчаном.у берегу, вблизи которого
находились кирпичные казармы лагеря. Место это никем не
охранялось.
Два товарища, которые сопровождали меня, остались е кус-
тах около берега, а я как представительница Рабочего Красно-
го Креста, имевшая от него справку, пошла в казарму сооб-
щить начальству о доставленной передаче.
Когда я вошла в помещение и сказала, что привезла пере-
дачу Рабочего Красного Креста для заключенных, на меня с
криком набросился полковник Сивков: «Как вы посмели нару-
шить запретную зону лагеря, я вас арестую! Конфискую ша-
ланду и передачу! Где у вас пропуск в лагерь?» Пропуска в ла-
герь у меня не было, разрешения на передачу также. Име-
лась только справка-удостоверение, что я являюсь служащей
Рабочего Красного Креста.
Я начала объяснять Сивкову, что шаланда частная, ее надо
разгрузить и отпустить, что я являюсь только служащей, а со-
держимое шаланды прошу дать возможность, с участием ста-
росты заключенных, разгрузить силами заключенных. Продол-
жая кричать на меня, Сивков все же вызвал старосту лагеря и
разрешил заключенным разгрузить и доставить передачу в ка-
зарму.
Староста и заключенные стояли цепочкой от шаланды к ка-
зарме, передавали из рук в руки передачи, и таким образом
разгрузка передвигалась к казарме, где складывался хлеб и
216
прочее содержимое на глазах у присутствующего Сивкова.
Когда он увидел несколько пар сапог, то пришел в неописуе-
мую ярость, крича, что «наша доблестная армия ходит разутой,
а тут этой швали, — он указал на заключенных, — вы прино-
сите такие хорошие сапоги». Продолжая меня ругать, он угро-
жал арестом.
Сдав передачу, я сидела в казарме возле дежурного офи-
цера. ожидая разрешения на зыход из лагеря, а быть
может, и распоряжения Сивкова о моем аресте.
Время шло, начало темнеть, стал накрапывать дождь. Вече-
ром сменились дежурные офицеры, новый дежурный подписал
мне пропуск. Возвратиться во Владивосток можно было толь-
ко поздно вечером на катере. Я шла к нему, а из лесочка по-
явились сопровождавшие меня товарищи и стали рассказывать,
как они переживали за меня и как обрадовались, что все про-
шло благополучно.
В период нелегальной работы 1921—1922 гг. отец, мать,
брат и мы, три сестры, жили вместе одной семьей и все участ-
вовали в работе подпольной организации.
В это время что только не приносилось в нашу квартиру:
какие-то бланки, печати, дела Центрального бюро профсоюзов,
денежные документы, паспорта, стояла пишущая машинка, ро-
татор, и конечно, все это скрывать от живших с нами родите-
лей было невозможно. Таким образом, и они включились в на-
шу беспокойную, связанную с опасностью, но важную для пар-
тийного подполья деятельность.
Мать, Дарья Михайловна, помогала работникам Красного
Креста: она пекла, жарила, варила мясо, рыбу и другие про-
дукты а другой раз и доставляла приготовленное ею в
тюрьму.
Брат наш, Петр, был работником службы движения на же-
лезной дороге, и товарищи Леонид Бурлаков, Макс Бахвалов,
Николай Горихин и другие, бывавшие в нашей квартире, знали
его и пользовались сведениями, которые он сообщал им о пе-
редвижениях эшелонов и перевозках грузов.
Сестра Зина сначала была бухгалтером в Центральном бюро
профсоюзов, а когда профсоюзы были разогнаны белыми, ра-
ботала машинисткой в разведупре у Леонида Бурлакова. Кан-
целярия их находилась в глубоком подполье в садоводстве
Проценко в Куперовской пади.
В самый разгул реакции в декабре 1921 года Катя была
арестована белой охранкой и заключена во Владивостокскую
тюрьму. Здесь, в тюрьме, она встретила много знакомых ей
лиц. Вместе с ней в камере находились: Е. В. Кочегарова,
217
Е. Ф. Соловьева, Н. С. Буторина, М. В. Сибирцева и учительни-
ца из Никольска-Уссурийского Дуся Губина с ребенком, девоч-
кой Ларой четырех лет. Эта малышка пользовалась общим вни-
манием и заботой и очень скрашивала дни заключения. Как-то
одна из вновь прибывших заключенных обратилась к ней с
вопросом: «А ты за что сидишь?»—«Я за политику, — ответила
Лара и спросила: — А Вы?» — «Я за кражу хомутов», — шутя
сказала та и получила совершенно неожиданный ответ: «А вот
это нехорошо, брать чужое нельзя».
Муж Кати — Тихон Федорович Скворцов, секретарь союза
металлистов (подпольная кличка — Токаринин), — сидел в гой
же тюрьме. Заключенных водили в тюремную церковь,, кото-
рую они использовали для связи и там же узнавали, кого еще
посадили.
В тюрьме Катя пробыла до весны 1922 года, а затем ее вы-
пустили на поруки родителей.
Долго пожить дома ей не пришлось, партийная организация
направила Катю на работу в штаб партизанских отрядов в уро-
чище Анучино. Отправляя Катю, Николай Горихин дал ей не-
большую почту и рассказал о примерном пути, по которому
она должна следовать. Путь был пеший, партизанской тропой,
известной многим связным.
В штабе партизанских отрядов, возглавляемом Костей Пше-
ницыным, она проработала немного. В это время Красная Ар-
мия уже вела наступление на Волочаевку и Спасск, а в Анучи-
не формировался Спасский райком партии, куда ее и направи-
ли на работу.
Сначала райком находился в селе Яковлевке, а затем был
дан приказ продвигаться к Спасску. И вот уже слышны орудий-
ные залпы и уже виден Спасск, и наконец, наступил такой день
(вернее, это была ночь), когда партизаны вошли в Спасск.
Встретившийся патруль проводил работников райкома до отве-
денного им помещения.
В Спасске Катя проработала до октября 1922 года, заболе-
ла— простудилась, одежда у нее была летняя, и ей разрешили
выехать во Владивосток.
В то время пассажирские поезда на Владивосток еще не хо-
дили, ходили только воинские и товарные. Кате выдали мандат,
дали небольшую почту и отправили с воинским эшелоном.
Мандат служил и проездным билетом. Он сохранился у нее по
сей день. В нем указано, что она имела право проезда в воин-
ских и товарных поездах и даже на резервных паровозах.
Части Народно-революционой армии ДВР и приморские
партизаны вступили во Владивосток. Завершилось освобожде-
218
ние Дальнего Востока от интервентов и белогвардейцев. Нача-
лась мирная жизнь, и все члены нашей семьи нашли в ней свое
место.
Брат Петр вместе с В. Врублевским был организатором соц-
страхкассы, так как раньше в Приморье этой организации не
было, а затем долгое время работал в ней вместе с В. Вруб-
левским заместителем председателя сначала во Владивостоке,
а потом в Хабаровске. Во время Отечественной войны был на
фронте.
Катя с Зиной работали во многих организациях не только в
Советском Союзе, но и за рубежом. Зина побывала на загран-
работе в Канаде, а Кате довелось трижды ездить в Китай.
Дольше всех в Приморье прожила я. До 1923 года работа-
ла в Рабочем Красном Кресте. В 1922 году участвовала в ко-
миссии по освобождению политзаключенных из Владивосток-
ской "юрьмы. Все время была на партийной и советской рабо-
те. В .940 году окончила курсы заведующих партархивами и до
1949 года заведовала Приморским краевым партийным архи-
вом.
Последние годы жизни мы, сестры Микрюковы, доживаем
вместе в Москве, окружая друг друга заботой и вниманием, и
часто с волнением вспоминаем те далекие годы и боевых то-
варищей.
М. Е. ЩЕКИНА
Тревожная юность моя
Щекина Мария Ефимовна. Родилась з 1906 г.
Член КПСС с 1931 г., ветеран комсомола.
Участница гражданской войны, св~з-ая и
телефонистка партизанских отрядов Приамурья
Д. И. Бойко-Павлова. Затем работала з Хаба-
ровском крайкоме КПСС инструктором отдела
организационно-партийной! работы. Персональ-
ный пенсионер, внештатный инструктор Хаба-
ровского крайкома КПСС. Член краевого сове-
та ветеранов Ленинского комсомола и парти-
зан.
У нас, в селе Елабуге на Амуре,
весть о свершившейся Октябрьской ре-
волюции была встречена с большой ра-
достью: жители нашего села были пере-
селенцы из Вятской губернии, испытав-
шие гнет царского самодержавия. А для
нашей семьи это было особенно радост-
но. Отец мой Ефим Павлович Щекин
был в административной ссылке. Ему за-
прещалось жить в ряде губерний цент-
ральной России, часто приходилось ме-
нять местожительство, так как полиция
следила за каждым его шагом. Мы жили
в Красноводске, Ашхабаде, Кизыл-Арва-
те и только в 1910 году приехали в Ела-
бугу. Искренностью и душевным отно-
шением к людям отец заслужил любовь
и уважение местных жителей и после
февральской революции был избран де-
легатом Хабаровского уездного земско-
го собрания от Троицкой волости
Я была еще подростком, но хорошо
помню, как папа после Октябрьской ре-
волюции получил разрешение, а вернее,
приглашение вернуться на родину и
был этим тронут до слез, но никуда не
поехал. Семья наша полюбила Дальне-
восточный край, Амур, село Елабугу.
220
Также запомнилось, как у нас в школе была снята икона,
и вместо молитв наша учительница Вевея Алексеевна Папанфус
разучивала с нами революционные песни.
В нашей школе была организована художественная самодея-
тельность, культурно-просветительный кружок, в который вхо-
дили кроме подростков и взрослые.
5 сентября 1918 года интервентами и белогвардейцами был
взят Хабаровск. Многие из наших односельчан ушли в парти-
занские отряды, в числе их было немало молодежи: братья
Малковы — Тимофей и Дмитрий Степановичи, был там и мой
отец Щекин Ефим Павлович. Он стал активным борцом за Со-
ветскую власть и был избран председателем сельского под-
польного ревкома.
Наш дом Щекиных в селе Елабуге превратился в своеоб-
разный штаб, явочную квартиру партизан.
Моя мама Пелагея Андреевна Щекина, мать шестерых де-
тей, всегда приветливо встречала партизан, командиров парти-
занских отрядов, готовила пищу, пекла хлебы, стирала и чини-
ла солдатское белье.
Об этом писал в одном из своих воспоминаний о партизан-
ском движении в Приамурье прославленный командир парти-
занских отрядов Демьян Иванович Бойко-Павлов: «...Пелагея
Андреевна Щекина кормила партизан. В тяжелые годы войны
с большой радостью она всегда встречала их, когда они захо-
дили в дом Щекиных после скитаний по тайге или жарких бо-
ев с интервентами. В доме Щекиных можно было отогреться,
отдохнуть, получить необходимые сведения о своих». Демьян
Иванович и сам не раз заезжал к Щекиным и всегда, обраща-
ясь к Пелагее Андреевне, называл ее «наша дорогая партизан-
ская мать».
Ближайшие к нам отряды были: 1-й морской Мизина, ©едо-
тенко-Вредного, кавалерийский отряд Изотова М. Д., отряд пу-
леметчиков (командир Беспрозванный, по кличке Отец). Орга-
низатором и руководителем этих отрядов был Демьян Ивано-
вич Бойко-Павлов.
Для связи с партизанским отрядом Бойко-Павлова у нес в
селе был установлен телефон, а мне была поручена работа те-
лефонистки. Первое время телефон находился на краю села,
в доме Долининых, и я по поручению подпольной партийной
группы подменяла связистов, а в конце 1919 года телефон был
перенесен в наш дом. Наставником моим по связи был участ-
ник гражданской войны связист Илья Сергеевич Скорняков.
Для проверки мне было устроено несколько испытаний — «бое-
вых тревог», после чего я была утверждена ревштабом теле-
221
Щекина
Мария Ефимозна
фонисткой. Но так нужно было дежурить днем и ночью,
на помощь мне пришла моя сестра Шура.
Отряды двигались, а мы оставались на месте. Телефон сни-
мался только тогда, когда в нашем селе появлялись каратели.
Когда прерывалась телефонная связь, восстанавливалась жи-
вая.
Началом объединения нашей молодежи послужило собра-
ние, состоявшееся в конце 1920 года, которое организовал
один из партизан тов. Дубицкий. Он разъяснял молодежи цели
и задачи борьбы за Советскую власть, рассказал о Союзе мо-
лодежи, и тут же была создана ячейка Союза молодежи, в ко-
торую вступили два брата Балобановы — Василий и Георгий,
Иван Ушков, Дмитрий Лобастов, Георгий Малков, Костя Медве-
дев, Клавдия Грахова и трое из нашей семьи — Ксения, Шу-
ра и я.
Представителем был избран Балобанов Василий Потапович,
а его заместителем (назывался тогда товарищ председателя)
Медведев Константин Евдокимович.
222
Вскоре ушли в партизаны Костя Медведев, Георгий Малков,
Василий Балобанов и другие.
Оставшиеся в селе продолжали культурно-массовую работу,
помогали партизанам, держали связь, собирали оружие (вин-
товки, берданы).
Чтобы представить, с каким риском проводилась эта рабо-
та, можно привести такой случай. Однажды к нам в дом вбе-
жал, залыхавш!ись, комсомолец Ваня Ушков и сообщил, ито со
стороны села Вятского по Амуру и тайге идет карательный от-
ряд японцев и белогвардейцев. А у нас были собраны винтов-
ки, которые мы еще не успели передать партизанам. Надо бы-
ло их спрятать, чтобы не попали з руки врага... Решили спря-
тать на левом берегу Амура. Собралось пять человек: Ваня
Ушков, Клава Грахова, Ксения, Шура и я. Винтовки и берданки
положили на дно лодки, а сверху домашние вещи: скамейки,
табуретки и даже швейную машину. Получилось убеди-ельно,
словно кто-то переезжает в соседнее село.
Впереди нас оказалось несколько лодок, они отвлекли вни-
мание. Японские катера погнались за ними, а мы тем временем
добрались до острова, спрятали винтовки и только тогда стали
думать, как спастись самим. На острове оставаться было нель-
зя, нас там могли схватить. Убедившись, что каратели прошли
мимо нашего села, решили вернуться домой, а за винтсаками
съездили на следующий день.
Вспоминается мне и такой случай. Под напором противника
наши отступили в село Сарапульское. С появлением белых те-
лефон наш был снят, а нам стало известно, что белые ждут
подкрепления и готовят наступление на Сарапульское со сторо-
ны Старого Амура и тайги. Надо было об этом сообщить на-
шим, но как? Тут я вспомнила, что подросток Аркаша Малков
днем обучал молодую лошадку, и никто на него не обращал
внимание; вот, думаем, этот случай и можно использовать. Так
мы и решили. Взялась за это дело я, так как была моложе, а
следовательно, меньше вызывала подозрение. Договорившись
с Аркашей, взяли лошадку и с рассветом выехали, заранее ус-
ловившись: если нас задержат в селе, то сошлемся на то, что
обучаем лошадь. Если же попадемся за селом, то будем гово-
рить, что возвращаемся домой из Елабуги. Обо всем остальном
молчать, даже если это будет угрожать смертью.
Так мы пробрались в штаб к нашим и сообщили с плане
белогвардейцев.
Прошло много лет, но никогда не забыть те тревожные го-
ды гражданской, когда мы, телефонистки, жили по стогн ной за-
ботой о том, чтобы своевременно и аккуратно передать нуж-
223
ную информацию, приказ или распоряжение, сохраняя полную
тайну. Я часто боялась, чтобы не подвел телефон, и просила у
штабного связиста Гриши Иваненко дать дополнительную труб-
ку и батарейки.
Навсегда останутся в моей памяти и некоторые наши свя-
зисты и их позывные, такие как:
село Князе-Волконка — «Каменка», связист Иван Сергеевич
Лавренков, наш начальник связи;
село Анастасьевка — «Тайга», Елизавета Петровна Липкова;
село Вятское — «Волга», связисты Гриша Иваненко и Георгий
Васильевич Суслов. Тут привлекались и другие связисты, так
как здесь долгое время находился штаб;
село Сарапульское—«Утес», связист Степан Иванов.
Позывной нашей Елабуги — «Сопка».
Выполняя поручения подпольного комитета и ревштаба, мы,
комсомольцы, в то же время помогали учителям сельской шко-
лы вести культурно-просветительную работу среди учащихся и
взрослого населения села. На мою долю выпало руководить
хоровым кружком. Мы разучивали и пели революционные пес-
ни. В селе был создан и драмкружок. Ставили революционные
пьес= —«В волнах революции», «Красная чайка» и другие.
Павел Петрович Постышев не раз бывал в Елабуге в годы
войны. В газете «Вперед» он писал: «...Даже в таком «мед-
вежьем уголке», как Елабуга, появились «звездочки».
После восстановления Советской власти на Дальнем Восто-
ке перед партией и комсомолом встали новые задачи — надо
было восстанавливать разрушенное хозяйство, залечивать ра-
ны, нанесенные интервенцией и белогвардейщиной.
На решение этих задач мы, комсомольцы, отдавали все свои
силы.
В 1924 году меня избрали секретарем комсомольской ячей-
ки нашего села, а в 1928-м — председателем сельского Сове-
та. И опять моими помощниками во всех делах сельского Со-
вета были комсомольцы. После войны в селе не хватало про-
довольствия. Пришлось посылать комсомольцев и активистов
села в Амурскую область для закупки зерна и муки.
В 1929 году сельский Совет начал строительство средней
школы. Было отпущено на ее строительство только 8 тысяч, а
требовалось много больше. Мы нашли выход: устраивали суб-
ботники и воскресники по заготовке и вывозке леса, кирпича.
И школа была построена.
В 1930 году мне пришлось проститься с Елабугой, так как
крайком ВЛКСМ в порядке выдвижения направил меня на ра-
боту в Далькрайпотребсоюз.
224
В 1931 году я стала членом Коммунистической партии. С тех
пор моя судьба навсегда связана с партией.
В 1932 году была отозвана на работу в партийный аппарат
Далькрайкома.
В 1937 году окончила Высшую коммунистическую сельско-
хозяйственную школу и снова много лет работала в крайкоме
КПСС инструктором организационно-партийной работы.
С 1961 года я персональная пенсионерка, но у меня по-
прежнему много дел и забот по общественной работе — это и
работа внештатным инструктором крайкома партии, в президи-
уме краевого совета ветеранов комсомола и в секции краево-
го совета партизан. Люблю постоянно быть среди людей, часто
бываю на встречах с молодежью в школах, воинских частях и
на предприятиях.
8 За Советский ДВ
А. В. СОБОЛЕВСКИЙ
Дорогой отцов
(М. А. Крыжановская)
Соболевский Андрей Владимирович. Родился
в 1960 г. Член КПСС с 1981 г., член ВЛКСМ с
1974 г. Закончил историческое отделение Но-
восибирского государственного университета.
Проходил службу в энском орденоносном по-
гранотряде Краснознаменного Тихоокеанского
пограничного округа и в редакции газеты «По-
граничник на Тихом океане». Журналист.
Матрена Андреевна Крыжановская
родилась в 1899 году в селе Владимиро-
Александровском Сучанского (сегодня —
Партизанского) района в семье серед-
няка. Ее отец, Андрей Андреевич, был
человеком трудной и необычайной судь-
бы. Круглый сирота, он бежал из-под
ханжеской опеки киево-печерских мона-
хов и вырос на пароходе, где его воспи-
тывала команда. Затем вместе с пере-
селенцами решил попытать счастья на
Дальнем Востоке. Хозяйство основал
сам: и лес рубил, и землю пахал.
В родном селе Мотя Крыжановская
поступила в пятилетнее двухклассное
училище. Образцом для подражания
крестьянской девочке стала ее первая
учительница Серафима Петровна Кучев-
ская. Но не могла Матрена поехать
учиться в город — денег не хватало.
Крыжановскую прямо на селе готовит к
сдаче экзаменов экстерном Евгений Ива-
нович Смородинов, учитель того же
училища.
Шестнадцатилетняя Матрена Крыжа-
новская становится сельской учительни-
цей и едет в село Устиновку (район Ка-
валерово, где открывает однохлассную
226
начальную школу. Всем миром подыскали хату попросторнее,
перекрыла заново крышу, законопатили, вымыли. Сколотили
столы, смастерили грифельную доску, замазав ее чернилами,
и начались занятия.
В 1916 году М. Крыжановская возвращается учительство-
вать в свое родное село. Она включается в общественную
жизнь. Для сирот первой мировой войны было решено органи-
зовать детский дом, и Крыжановская с подругами занялась
сбором средств. Особенно запомнилось Матрене Андреевне,
как б Сучане (г. Партизанск) рабочие отдавали для детишек
свои последние гроши: набрали их полную шапку и бережно
вручили народным учительницам.
Осенью 1918 года М. А. Крыжановская училась в г. Хаба-
ровске на подготовительных курсах учительского института.
Когда белые захватили сласть в городе, решила бросить учебу
и срочно возвращаться в родные места. От односельчан узна-
ла, что отца схватили белогвардейцы. На казнь Андрей Андре-
евич Крыжановский шел впереди своих товарищей с высоко
поднятой головой и до последних минут пел «Интернационал»
и «Марсельезу».
С этого дня дело, за которое отец отдал жизнь, стало де-
лом его дочери. Брат ее Андрей уже шел к партизанам в соп-
ки. Рвалась туда и Матрена, но нужно было помочь оправить-
ся от удара потрясенной матери.
Матрена Андреевна вела работу среди молодежи по созда-
нию союза молодежи, выступала на сходах, ходила по домам,
разъясняя крестьянам необходимость развертывания партиза-
ской войны. А когда в селах стали появляться отряды колча-
ковских войск, участвовала в агитационной и разъяснительной
работе среди мобилизованных Колчаком солдат, многие из ко-
торых впоследствии переходили на сторону партизан.
Началась подготовка к решительным боям с белогвардей-
цами. Был расширен и военный госпиталь, которым руководил
доктор А. А. Сенкевич. Помощником его работал фельдшер
А. М. Булах, бывший учитель из деревни Нововеселой. Вместе с
другими сельскими учительницами Матрена Андреевна стала
партизанской медицинской сестрой.
Тем временем интервенты направили в бухту Находка япон-
ские, английские и американские корабли с десантом колчаков-
ских войск на борту.
Все дальше и дальше уходили партизаны вверх по Сучану.
Матрена шла с ранеными, лишь изредка отлучаясь, когда пось!-
лали разведать обстановку.
Однажды в июле 1919 года в «таежном лазарете» кончились
8* 2Г
Крыжановская
Матрена Андреевна
медикаменты. Врач Сенкевич отправил ее и еще двоих парти-
зан в Анучино за лекарствами. Быстро шли они по сопкам, по
распадкам, перевалили через отроги хребта Сихотэ-Алинь и
добрались до деревушки Муравейки.
Там находился небольшой эвакуационный лазарет с 17-ю ра-
неными, отступавший из Анучино. Фельдшер этого лазарета со-
общил, что в Анучино уже японцы и идти туда опасно и беспо-
лезно, и предложил: «Оставайтесь пока работать в лазарете,
здесь не хватает работников».
Матрена осталась. В лазарете среди раненых она встретила
партизана из родного села Василия Калугу.
Спустя неделю разведка донесла, что японцы продвигаются
из Анучино на Муразейку. Муравейха опустела, все ушли в лес,
уводя с собой скот. Узнав об этом, Матрена обратилась с воп-
росом к фельдшеру: «Когда начнем эвакуировать раненых?»
Он грубо ответил: «Не наводите панику, идите к раненым. Ни-
каких японцев тут не будет».
Василий Калуга успокаивал: «Не волнуйтесь, товарищи. Ма-
трена из нашего села, я ее знаю хорошо, она нас не оставит».
228
Когда Матрена следующий раз пришла в домик-аптечку к
фельдшеру, его там уже не было. Она осталась одна с сем-
надцатью ранеными бойцами.
Что делать? Но у нее и мысли не было бросить раненых.
Один из местных жителей сообщил Матрене, что накануне ве-
чером в Муравейку прибыла группа партизан и остановилась
на отдых в крайней избе. Несмотря на глубокую ночь, девушка
отправилась туда. В избе люди лежали прямо на полу. «Това-
рищи!— закричала Мотя, — раненые брошены, помогите их
эвакуировать!» Первым вскочил на ноги высокий плечистый че-
ловек. Услышав ее сбивчивый рассказ, он сказал: «Успокойтесь,
я не уйду отсюда, пока не эвакуируем всех раненых!» Это был
легендарный командир красных партизан Сергей Лазо. Он от-
дал распоряжение остальным товарищам двигаться дальше, а
сам с тремя партизанами направился к раненым.
По дороге С. Г. Лазо сказал, что японцы уже близко, через
день-другой будут в Муравейке и надо немедленно эвакуиро-
вать раненых. Путь был один — по перекатам реки Муравейки
и дальше — в тайгу.
Переправа была нелегкой. Река горная, быстрая, вода ледя-
ная. Падали с носилками, но перенесли всех. Отойдя с полки-
лометра от реки, устроили раненых под скалой.
На этом месте пришлось пробыть несколько дней, пока не
окрепли больные и не смогли идти дальше.
Переход был опасным и трудным, особенно для раненых.
Трое партизан умерли в дороге, остальные вместе с Сергеем
Лазо медленно продвигались к своим. У партизан начали
вскрываться и гноиться раны. Чем могла помочь им без меди-
каментов неопытная девушка. Но Лазо хорошо знал лекарст-
венные травы, собирал и сушил их, делал отвары и примочки.
Он же отдал приказ рвать белье на бинты, кипятить и сушить
их на полуденном жарком солнце — так у партизан появились
перевязочные материалы. В глухой тайге Сергей Георгиевич
Лазо не только прекрасно ориентировался, но и доставал ра-
неным товарищам провиант и даже спирт, столь необходимый
для обработки ран. Спирт он добыл у китайцев, которые без
корейского спирта — «сули» — не ходили в тайгу за женьшенем
и пантами.
В тайге шли по солнцу и другим таежным приметам — у пар-
тизан не было ни карты, ни компаса. В села заходить не могли,
надо было проскользнуть незамеченными мимо японских войск.
Питались листьями дикого винограда, варенными без соли гри-
бами, ягодами.
Когда наткнулись в тайге на охотничье зимовье, сделали
229
остановку, разместили в нем раненых и, чтобы накормить их,
убили единственную лошадь.
С. Лазо пошел искать дорогу и вернулся через день. Он на-
шел пасеку, узнал, как идти дальше, и принес раненым меду и
немного хлеба.
Подкрепившись и отдохнув, лазарет направился на пасеку.
Там их встретил старенький дедушка со словами: «Хлеба у ме-
ня нет, варите картошку, а меду кушайте сколько хотите».
Прожив несколько дней на пасеке, двинулись дальше по
узкой тропе, прорубая путь среди непроходимых зарослей.
Раненые стали постепенно выздоравливать. Те, которые чув-
ствовали себя хорошо, уходили в район боевых действий пар-
тизан. Наконец покинул обоз и С. Лазо. Он отправился на ле-
чение в «таежный лазарет» А. А. Сенкевича, поручив Матрене
Крыжановской помочь партизанам, которые были еще слабы,
добраться до родных сел. Он посоветовал Матрене идти на
подпольную работу и дал ей адрес-явку во Владивостоке.
Последний раз она встретилась с С. Лазо 4 апреля 1920 го-
да во Владивостоке. «А вот и наша медсестра!» — радостно
сказал Сергей Георгиевич своим двум товарищам. А на следу-
ющий день она узнала, что всех троих схватили японцы.
В конце 1919 года Крыжановская приезжает во Владивосток
и включается в работу партийной организации. Здесь, во Вла-
дивостоке, Матрена Андреевна знакомится с Петром Иннокен-
тьевиче/л Костроминым — своим будущим мужем. Он также
работал в нелегальной организации. В 1920 году вместе с му-
жем она была принята Владивостокской организацией в кан-
дидаты партии.
Матрена Андреевна и Петр Иннокентьевич вели агитацион-
но-пропагандистскую работу среди молодежи и женщин. Их
зоной была Рабочая слободка (сегодня — Первореченский рай-
он Владивостока).
После меркуловского переворота 26 мая 1921 года по ре-
шению партийной организации Крыжановская с мужем возвра-
щается в свое родное село Владимиро-Александровское. Он
уходит в партизанский отряд, она учительствует и проводит
агитационную работу среди белогвардейских солдат.
До изгнания интервентов М. А. Крыжановская остается крас-
ной партизанкой. После восстановления в Приморье Советской
власти партия доверяет ей сложную работу — перевоспитание
беспризорников, живших «дикой вольницей» в земляных норах
на одной из окраин Владивостока. Трудно было найти к ним
подход, к заброшенным, во всем изверившимся, одичавшим,
привыкшим жить только подачками и воровством. Но она смог-
230
ла. Приятно было узнавать потом, что из этих ребят выросли
славные, достойные люди.
Затем — работа в женотделах Шкотовосого и Уссурийского
райкомов партии.
В 1925 году в Уссурийске 26-летней Матрене Андреевне
Крыжановской была вручена маленькая красная книжечка с
профилем Ильича — партийный билет. Ее рекомендовали в чле-
ны ВКП(б) Г. А. Лобода, председатель Уссурийского гориспол-
кома, знавший Крыжановскую еще по партизанской борьбе, и
Екатерина Соловьева, бывшая с ней в одной подпольной
«тройке» во Владивостоке.
С 1928 года Матрена Андреевна работает в органах проку-
ратуры. Крыжановская не сетовала на недостаток подготовки,
а усердно занималась самообразованием. Трудом, упорством,
бессонными ночами она добивалась знания всех тонкостей на-
уки о законах.
А в 1932 году партия поручает М. А. Крыжановской ответст-
венный участок работы — организацию прокурорского надзора
на Чукотке. Там, в северном краю, становление советских го-
сударственных институтов происходило со значительным опо-
зданием. Сказывалась и затянувшаяся борьба с противниками
Советской власти, и живучие пережитки феодальных и даже
родовых отношений среди местного населения.
Прибыв с семьей в Анадырь, Матрена Андреевна сразу, ли-
цом к лицу, встретилась с врагом. Группа торговых работников,
обосновавшихся на Чукотке, наживала баснословные барыши
беззастенчивым обманом чукчей, камчадалов, эскимосов. Ха-
пуги поначалу пытались подкупить нового прокурора — переве-
ли на сберкнижки Крыжановской и ее мужа крупные денеж-
ные суммы «на поправку здоровья». Но деньги были возвраще-
ны. Тогда в ход пошли угрозы, запугивание. Наконец, Крыжа-
новскую в лицо спросили:
— Вы приехали помогать или мешать нам жить?!
— Честным людям — помогать. Ворам — мешать!—таков
был ответ.
Крыжановская расследовала до конца и лично отвезла во
Владивосток собранные ею материалы.
Как прокурору, ей приходилось рассматривать самые слож-
ные и запутанные дела. И каждый раз Матрена Андреевна под-
ходила к ним с партийной принципиальностью. Так, однажды
милиционеры привезли из тундры чукчу-подростка. Тщательно
расследовав обстоятельства дела, Крыжановская выяснила, что
мальчика-оироту толкнули на !лресту)ллен1ие, применяя разнооб-
разные угрозы, запугав его. Прокурор потребовала не суда,
231
а... перевода мальчика в школу-интернат. Там он выучился
грамоте, получил образование и потом неоднократно благода-
рил свою спасительницу.
Лучшими друзьями первого прокурора советской Чукотки
стели пограничники. Не раз она пережидала многодневную пур-
гу на заставах и береговых постах погранохраны, не раз вои-
ны-чекисты помогали ей провиантом, транспортом и просто
человеческим радушием.
Нередко воины границы оказывали ей помощь и в работе.
Всевидящие, всезнающие, они давали прокурору ценную ин-
формацию, а также предоставляли своих переводчиков с мест-
ных языков и наречий.
Каких только вопросов не приходилость решать первому
прокурору! Узидев принципиальность, справедливость и отзыв-
чивость Крыжановской, местные жители потянулись к ней со
всеми своими бедами. И приходилось Матрене Андреевне ми-
рить поссорившихся супругов, давать врачебные советы, даже
организовывать прием родов, чуть ли не силой заставляя по-
витуху-камчадалку вымыть руки. Первый прокурор стал пер-
вым заступником, первым помощником людей. Крыжановская
боролась в чукотских стойбищах за санитарию, за правильное
воспитание детей, за новый быт, проводила занятия с женщи-
нами, доб1 лесь открытия з Анадыре клуба и библиотеки... На-
стоящая «начальница Чукотки»!
И когда настала пора расставания, ее вышел проводить каж-
дый, кто мог. На причале стояли чукчи: китобои, рыбаки, оле-
неводы. Стояли рабочие, служащие, вышли на проводы все
члены местного партийного и советского руководства. «До
свидания, Матрена Андреевна! Вы — настоящий советский про-
курор, настоящий коммунист!» — говорили ей на прощание.
В этих словах — вся благодарность человеку, несшему в самые
далекие стойбища справедливость и закон нового общества.
Ровно 30 лет проработала Матрена Андреевна Крыжанов-
ская в органах прокуратуры Дальнего Востока.
Выйдя в 1958 году на пенсию, Матрена Андреевна не пре-
кращает общественной деятельности, партийной работы. При-
морский краевой комитет народного контроля доверяет ей ра-
боту с письмами, и коммунист Крыжановская не жалеет энер-
гии на разбор многочисленных жалоб, требований, обращений
трудящихся.
И сегодня товарищи характеризуют ее как энергичного, со-
средоточенного и дисциплинированного члена партийной орга-
низации. Годы нисколько не ослабили ее большевистской за-
калки, обретенной в борьбе за власть Советов.
232
Г. И. ПАНКРАТОВ, А. Б. СОМАХ
Бесстрашная Анастасия
(А. Г. Аксенова)
Панкратов Георгий Иванович. Родился в 1908 г.
Член КПСС с 1930 г., член Союза журналистов
СССР, секретарь бюро Дальневосточной секции
ИЛО Института лларксизма-леяинизма при ЦК
КПСС, ветеран труда.
Сомах Александр Бенедиктович. Родился в
1912 г. Член КПСС с 1955 г., член Союза жур-
налистов СССР, член редколлегии Дальневос-
точной секции ИЛО Института марксизма-лени-
низма при UК КПСС, участник Еелихой Отече-
ственной войны, ветеран труда.
Насыщенная большими событиями
жизнь Анастасии Гавриловны Аксеновой
начиналась в Благовещенске.
Родилась Анастасия Васильченко в
1899 году в семье рабочего-плотника.
Семья была многодетная: отец, мать и
девять детей. Жили всегда в нужде.
Пришлось Тасе, после окончания началь-
ной школы, бросить ученье и помогать
матери по дому.
Когда девочке исполнилось 14 лет,
семью постигло большое горе — умерла
мать, домашнее хозяйство полностью
легло на плечи старших детей.
Шла первая мировая война. Жить
становилось все тяжелее. Отец один не
мог прокормить семью. Анастасия ре-
шила быстрее получить профессию, стать
медицинской сестрой. Но и окончив
курсы общества Красного Креста, она
не получила работы по специальности.
На фронт ее также не брали, ведь ей
было лишь 1 7 лет.
В 1918 году Анастасия Васильченко
встретилась с комиссаром Красной гвар-
дии Амурской области Василием Кор-
233
неевичем Аксеновым. В этом же году они решили пожениться.
Как и все молодожены, Василий и Анастасия Аксеновы за-
ключили союз на верность и решили никогда не расставаться.
В бой — вместе, в поход — вместе, все трудности и радости —
пополам.
Обстановка в Благовещенске накалялась с каждым днем.
Помощи амурцам в то время ждать было неоткуда, и тогда
Амурский обком партии и областной Совет приняли решение:
всем <омму1нистам, советским работникам, всем войсковым час-
тям покинуть город и перейти к партизанским методам
борьбы.
Практическое выполнение разработанных обкомом партии
и областным Советом мероприятий было возложено на специ-
ально созданный Военно-революционный штаб. Начальником
штаба был назначен Чепурнов, а комиссаром — В. К. Аксенов.
Эвакуация осуществлялась на пароходах. На них кроме бой-
цов и эвакуированных грузили оружие, боеприпасы, продоволь-
ствие для обеспечения боевых действий красных партизан в
тайге.
Пароход «Мудрец» отправился вверх по реке Зее. На его
борту находилась и жена товарища Аксенова — Анастасия Гав-
риловна, медсестра отряда.
Ветераны гражданской войны на Дальнем Востоке, участни-
ки героической эпопеи товарищи Новиков (командир батареи
на барже «Ороченка»), Померанцев (лоцман парохода «Муд-
рец»), красногвардейцы Шишов и Шелопугин в своих воспоми-
наниях писали:
«...При подходе нашего парохода «Мудрец», на буксире ко-
торого была баржа «Ороченка» с бойцами и двумя трехдюй-
мовыми орудиями, к Суражевскому мосту, мы были обстреля-
ны с этого моста, где стоял японский железнодорожный эше-
лон. Стреляли по нас одновременно и со стороны деревни Ве-
деновка.
После двух ответных выстрелов наших орудий по эшелону,
из которых один угодил в последний вагон железнодорожного
состава, японцы спешно покинули мост, и мы смогли под ним
пройти.
На «Мудреце» кончились дрова, и давление пара в котле
стало падать. Вся надежда была на Свободненскую пристань,
где стояла баржа, груженная дровами. Но лишь только мы
приступили к погрузке дров на пароход, как японцы открыли
по нас шквальный огонь. Японские цепи стали все ближе под-
ходить к «Мудрецу» и барже «Ороченка».
Тогда было принято решение перерубить чалки, соединяв-
234
шие пароход с пристанью, сделать разворот и выброситься на
косу у противоположного берега. Японцы стали преследовать
нас.
Красногвардейцы, отстреливаясь и отбиваясь от наседавших
самураев, один за другим покидали пароход, неся большие по-
тери. Часть наших бойцов стала пробиваться к лесу, а другие
вплавь направились к противоположному берегу.
На «Мудреце» остались тяжелораненые бойцы, несколько
красногвардейцев и небольшая группа из команды парохода.
Матросы «Мудреца» выбросили белый флаг (для этого бы-
ла использована белая рубаха). Японцы прекратили огонь. За-
няв пароход, они тут же стали тяжелораненых людей добивать
и сбрасывать в реку, а остальных растолкали по кубрикам и
каютам, поставив около них охрану.
Затем японцы сняли с мели и отбуксировали «Мудреца» на
рейд, против Свободненской пристани и с наступлением темно-
ты подожгли его.
Пароход загорелся. Пленники начали выбивать иллюминато-
ры и двери в кубриках, каютах и выбрасываться за борт в хо-
лодную быструю воду. Многие тогда утонули, но некоторым
удалось выбраться на берег».
В числе добравшихся до берега была и Анастасия Гаврилов-
на Аксенова...
Здесь они присоединились к группе Василия Корнеевича Ак-
сенова, приступившей в тылу врага к собиранию сил для даль-
нейшей партизанской борьбы.
В январе 1919 года восстали крестьяне деревни Мазаново.
Вскоре здесь организовался сильный партизанский отряд. Вмес-
те с другими большевиками, организаторами мазановского вос-
стания, был В. К. Аксенов. Активно участвовала в восстании
Анастасия Гавриловна. Она стала медицинской сестрой парти-
занского отряда, принимала все меры к спасению раненых и
обмороженных бойцоз.
Постоянного лазарета партизаны не имели. Отсутствовали
необходимые медикаменты и перевязочные материалы. Аксе-
новой и ее помощникам приходилось принимать героические
меры, чтобы переправлять раненых в надежные места. Их эва-
куация часто была связана со смертельной опасностью и для
раненых и для тех, кто их сопровождал.
В ряде деревень кулаки отказывались принимать раненых
красных партизан. Грозили расправой с ней и ее подопечными,
Аксеновой пришлось размещать раненых по таежным заимкам
у надежных людей.
Как-то, возвращаясь в свой отряд, она была схвачена бело-
235
казаками и избежала расправы только по счастливой случай-
ности: в деревню, где свирепствовали белобандиты, ворвались
партизаны из отряда Василия Аксенова и освободили ее.
Анастасия Гавриловна Аксенова участвовала в боях под се-
лами Мазаново, Павлово, Ледяная, Черновская, Бочкарево и в
ряде других пунктов. Она оказывала партизанам не только ме-
дицинскую помощь, но и выполняла обязанности связной ме-
жду партизанскими отрядами. Ей, беспартийной, коммунисты
доверяли устанавливать связь с подпольщиками-большевиками.
С этими целями смелой разведчице и связной не раз приходи-
лось бывать в населенных пунктах, где хозяйничали белогвар-
дейцы и японские интервенты.
«От сраженья к сраженью, — рассказывала авторам Анаста-
сия Гавриловна, — партизанское движение в Приамурье наби-
рало силу. Земля горела под ногами захватчиков. В ночь с 5
на 6 февраля 1920 года партизаны, выполняя директиву Амур-
ского обкома партии, освободили город Благовещенск от бе-
логвардейцев и японских интервентов. Вскоре Советская власть
была прочно восстановлена на всей территории области.
По решению Амурского облисполкома, Василий Корнеевич
Аксенов сформировал 2-й Амурский кавалерийский полк и
стал его командиром...
Я вступила добровольцем в этот полк и была назначена
старшей медицинской сестрой. Полк был включен в состав За-
байкальского фронта и отправлен на станцию Зилово. Очень
скоро ему пришлось вступить в бой. У медиков снова появи-
лось много забот. Бои были ожесточенные. Гибло много вра-
гов, но и у нас были потери. Часто приходилось менять пози-
ции, совершать ночные переходы, уходить от угрозы окруже-
ния...
Как я уже говорила, — продолжала Анастасия Гавриловна,—
бои были тяжелыми. Правда, на этот раз я впервые принима-
ла раненых бойцов не в шалаше или землянке, не в крестьян-
ской избе, а в специально оборудованном санитарном поезде,
приданном нашему полку. И была теперь я не одна, а с санот-
рядом из четырех человек.
Около этого санитарного поезда меня и контузило в одном
из первых боев. В то время полк отбивал наступление превос-
ходящих сил врага. Интервентов и белогвардейцев поддержи-
вал артогнем бронепоезд...
Мы уже приняли много раненых бойцов. И тут неприятель
обнаружил наш санитарный поезд. Начал обстреливать. Один
из снарядов разорвался около нашего вагона. Я получила тя-
желую контузию головы и потеряла сознание.
236
Тогда, в момент ранения, лечиться не пришлось. Обстанов-
ка не позволяла. Слишком много было раненых...»
...Придя в себя, Аксенова продолжала оказывать помощь
пострадавшим в бою.
И вновь замелькали железнодорожные станции, населенные
пункты Забайкалья.
Кавалерийский полк не выходил из боев. И всюду Анаста-
сия Гавриловна самоотверженно и бесстрашно продолжала вы-
полнять свою благородную работу. И мало кто знал, что эту
энергичную, улыбчивую медицинскую сестру временами мучи-
ли такой силы головные боли, что она почти теряла сознание.
Последствия контузии продолжают и до сих пор тревожить
Анастасию Гавриловну.
В 1941 году, в первые же дни Великой Отечественной вой-
ны, Василий Корнеевич Аксенов добровольцем вступил з одно
из партизанских соединений, а Анастасия Гавриловна включи-
лась в активную общественную работу по оказанию помощи
семьям фронтовиков.
Победу над фашистской Германией они встретили з Москве.
Анастасия Гавриловна награждена медалями в честь 50-летия и
60-летия Вооруженных Сил СССР.
В феврале 1960 года, в связи с сорокалетием освобождения
Амурской области от белогвардейцев и интервентов, Анастасия
Гавриловна и Василий Корнеевич Аксеновы удостоены Почет-
ной грамоты Президиума Верховного Совета РСФСР.
Ж. ДОРЖИЕВ
Славная дочь бурятского народа
(М. Л1. Сахьянова)
Доржиез Жигжитжаб Доржиевич. Кандидат
исторических наук. Заслуженный работник куль-
туры РСФСР. Директор Агинского окружного
историко-краеведческого музея.
Мария Михайловна Сахьянова роди-
лась 5 января 1896 года в семье бурята-
бедняка в улусе Шебартуй Бильчирской
волости Иркутской губернии, ныне Бо-
ханский район. Отец ее Михаил Сахья-
нов происходил из местных крестьян.
Семья занималась хлебопашеством и
скотоводством, но всегда испытывала
нужду и недостаток.
Родители Марии сделали все, чтобы
она, перзенец в семье, получила обра-
зование в церковно-приходской шко-
ле,— редкое явление в бурятской семье.
Мария училась затем в двухклассном
училище.
Хорошие успехи в учебе и настойчи-
вость девочки радовали родителей и со-
родичей. Учительница местной школы
Е. П. Хазагаева и этнограф М. Н. Ханга-
лов — известный просветитель, прогрес-
сивно настроенный бурятский интелли-
гент— обратили внимание на способ-
ности Марии и настойчиво советовали
продолжить ее образование в городской
школе. По их инициативе был организо-
ван сбор средств для поездки Марии на
учебу в Петроград.
Это было невиданным событием. Бу-
рятская девушка из захолустной окраи-
ны Восточной Сибири отправляется
учиться в столицу! Мария Сахьянова
238
приехала в Петроград в 1915 году, успешно выдержала экзаме-
ны и добилась зачисления ее вольнослушательницей на Высшие
женские курсы им. Лесгафта.
Тяжело доставалась ей учеба: приходилось зарабатывать
деньги на еду и одежду. Но ее трудолюбие, энергия, живой
интерес ко всему новому преодолевали трудности.
Мария много работала в библиотеке, познакомилась с рус-
ской и мировой литературой, читала труды великих русских пи-
сателей демократов-революционеров: Чернышевского, Доб-
ролюбова, Некрасова, Салтыкова-Щедрина, была увлечена ис-
торией России и ее народа.
Она посещала занятия студенческого кружка, бывала на
собраниях студенческой молодежи, рабочих. Особую роль сыг-
рало знакомство с деятелями революционного движения, боль-
шевиками, с передовыми рабочими, оказавшими на нее боль-
шое влияние. В феврале 1916 года Мария Михайловна Сахьяно-
ва вступила в ряды Петроградской организации РСДРП(б).
Петроградский комитет партии направил Марию Михайлов-
ну на Путиловский завод, где она стала работать в больничной
кассе «статистом» и одновременно выполняла обязанности
«представителя парторганизации курсов имени Лесгафта в об-
щегородском комитете Красного Креста».
Мария Михайловна (Маруся) сумела завоевать симпатии ра-
бочих Путиловского завода и членов их семей, обращавшихся
к ней за материальной и медицинской помощью через Красный
Крест.
Ее активное участие в массовых политических выступлениях,
на демонстрациях, в агитационно-пропагандистской работе сре-
ди раненых солдат стало известно полиции. В конце 1916 года
Мария Сахьянова была арестована и заключена в Выборгскую
женскую тюрьму. Освободила ее из тюрьмы февральская ре-
волюция.
После февральской революции М. М. Сахьянова работала
секретарем Второго городского райкома партии Петрограда.
Главным событием в жизни Марии Михайловны Сахьяновой
было ее участие во встрече с Владимиром Ильичем Лениным
3 апреля 1917 года, когда он приехал из эмиграции в Петро-
град. Эта встреча навсегда врезалась ей в память. В своих вос-
поминаниях Мария Михайловна пишет: «Владимир Ильич Ле-
нин... Это дорогое имя окрыляет нас, рождает большие чувст-
ва. Сорок лет назад я впервые увидела и услышала великого
учителя нашей Коммунистической партии и советского народа.
Мне выпало большое счастье быть среди встречающих на Фин-
ляндском вокзале, когда Владимир Ильич 3 апреля 1917 го-
239
Сахьяноеа
Мерия Михайловна
да возвращался из-за границ'-'. Весть о том, что поезд с Вла-
димиролд Ильичем Лениным прибудет вечером, быстро распро-
странилась в революционном Петрограде. В тот вечер встре-
чать Ильича направили своих представителей все районы горо-
да. Трудящиеся Второго района, где я работала в аппарате
райкома РСДРП(б), пришли на Финляндский вокзал со знаме-
нами в руках.
Поезд прибыл с небольшим опозданием. Владимир Ильич
очень весело и немного взволнованно отвечал на наши привет-
ствия. Помню, как он прошел мимо сквера, у которого мы сто-
яли. Такой близкий и простой человек! Я была очень рада, что
могла так близко видеть этого замечательного, простого чело-
века.
В условиях подполья мы, рядовые работники партии, вни-
мательно изучали политические и теоретические статьи и про-
изведения В. И. Ленина. Тогда на митинге у Финляндского вок-
зала я слушала его речь впервые...
В следующие дни по многим районам Петрограда проходи-
ли митинги и собрания. На них еще раз слушала пламенные ре-
240
чи Владимира Ильича. Я старалась понять каждое слово, ска-
занное вождем. Мне довелось присутствовать на Петроградской
и Всероссийской апрельских партийных конференциях. Слушая
выступления Ильича, я думала обратиться к нему с нескольки-
ми вопросами, получить ответы. Теперь сожалею, что тогда не
осмелилась прямо обратиться к нему. Я не разговаривала с
Владимиром Ильичем, но его учение, прекрасный пример его
жизни стали звездой, осветившей мою дорогу, великой силой,
воодушевившей к борьбе за дело партии.
Выдающийся теоретик нашей партии, великий вождь, Влади-
мир Ильич был для рабочих и крестьян близким и уважаемым
человеком. Великое ленинское учение озаряет дорогу всему
прогрессивному человечеству в его борьбе за мир, демократию
и социализм».
В мае 1917 года М. М. Сахьянова выехала из Петрограда в
Иркутск. В своей статье под названием «Коммунисты Бурят-
Монголии в борьбе за Советскую власть» Мария Михайловна
вспоминает:
«Летом 1917 года я приехала из Петрограда в Иркутск. Го-
род Иркутск был крупным административным и торговым цент-
ром Восточной Сибири, но со слабой промышленностью, пред-
ставленной мелкими кустарными предприятиями. Рабочие сос-
тавляли среди населения города меньшинство. Это не могло не
отразиться на развитии классовой борьбы и деятельности поли-
тических партий. Среди городского и сельского населения гу-
бернии эсеры и меньшевики имели большое влияние. Пребыва-
ние большевиков в рядах объединенной организации с мень-
шевиками не могло не тормозить мобилизацию и организацию
масс под большевистскими лозунгами. Рабочим и крестьянам
было трудно разобраться в конкретных различиях в политике
большевиков и меньшевиков, состоящих в одной организации...
Большевики вели большую партийную работу в массах. Они
выступали от имени фракции большевиков в печати, на собра-
ниях и митингах с пропагандой и разъяснением большевистской
политики, разоблачали соглашательскую политику меньшевиков
и эсеров, боролись за самостоятельное представительство во
всех выборных органах».
Летом 1917 года в Иркутской губернии была начата работа
по переписи населения. Иркутские большевики активно вклю-
чились в эту работу. Выезжая в улусы в качестве счетчиков и
переписчиков, они проводили широкую агитационно-политичес-
кую пропаганду среди сельского населения.
Мария Михайловна проводила перепись населения з бурят-
ских улусах Балганского уезда Молькинской волости. Вспоми-
241-
ная об этой работе, она писала: «Характер работы во время
переписи как нельзя более способствовал проведению полити-
ческой агитации. Помню, что наиболее сознательная часть бу-
рятского населения проявляла большой интерес к этим вопро-
сам. Но основное население улуса не было еще пробуждено к
активной политической жизни».
Ее пребывание среди молькинских бурят, беседы с ними,
широкое общение с бурятским населением «дало, — как она
пишет, — мне возможность увидеть конкретную картину клас-
сового лица бурятской деревни. Я увидела, с одной стороны,
наличие в улусе влиятельного кулачества, сторонников Времен-
ного правительства и открытых противников большевиков и
Советской власти, а с другой стороны, значительный слой бу-
рятской бедноты и батрачества, задавленных нуждой и темно-
той, ждущих помощи и поддержки в борьбе за Советскую
власть.
Проездом в Молькинскую волость я заезжала на несколько
дней в свой родной Бильчир. Здесь я нашла более определен-
ные настроения, более острые отклики на происходящие собы-
тия. С того времени, когда в деревню начали возвращаться с
фронта большевистски настроенные солдаты и казаки, стала
пробуждаться и становиться на сторону Советской власти де-
ревенская и улусная беднота. Таково было положение в дерев-
нях и улусах Иркутской губернии к осени 1917 года».
С 16 по 24 октября 1917 года в Иркутске состоялся 1-й об-
щесибирский съезд Советов. Он положил начало повсеместной
советизации Сибири и принял большевистские решения по важ-
нейшим вопросам политической жизни.
Съезд избрал Центральный исполнительный комитет Сове-
тов Сибири—Центросибирь. Ее председателем стал больше-
вик Б. 3. Шумяцкий.
Создание Советов в Иркутске имело огромное революцио-
низирующее влияние на население всего края. Вместе с тем ак-
тивизировались контрреволюционные силы. Последние, опира-
ясь на юнкерские училища и офицерство, подняли антисовет-
ский мятеж в Иркутске. 13 декабря 1917 года на улицах горо-
да начались бои Красной гвардии иркутских рабочих с юнке-
рами.
«Во время декабрьских событий, — вспоминала Сахьянова,—
мне пришлось находиться в течение шести суток в осажденном
юнкерами Белом доме (бывшая резиденция губернатора), где
помещались Центросибирь, исполком Советов Восточной Сиби-
ри и штаб Иркутской Красной гвардии.
В первый день антисоветского мятежа юнкеров в Белом до-
242
ме происходило заседание, участники которого были застигну-
ты врасплох. Помню, среди оказавшихся в осаде были видные
партийные и советские деятели — П. П. Постышев, М. А. Трилис-
сер, Б. Шумяцкий, С. Лебедев, Шевцов, Н. Ф. Чужак-Насимо-
вич, Райзахер, Шепшелевич, Урбанович, командиры Красной
гвардии — Зотов, Блюменфельд... Защитники Белого дома про-
держались почти до конца боев в Иркутске».
Мария Михайловна воскрешает в памяти многие боевые эпи-
зоды этого мятежа, участницей которых ей пришлось быть...
И как добывала боеприпасы и продукты питания для осажден-
ных бойцов революции, и как не раз попадала под обстрел
юнкеров, и как пряталась от облавы белогвардейцев. Она вспо-
минает и бурятскую молодежь, принимавшую участие в де-
кабрьских боях. «Никогда не забуду шестнадцатилетнего Же-
ню Манзанова — сына учителя... Во время боев в Иркутске Же-
ня Манзанов вступил в ряды Красной гвардии и сражался в ря-
дах 718-й дружины. В 1918 году он боролся с оружием в ру-
ках против белочехов и белогвардейцев и погиб смертью храб-
рых.
В дни контрреволюционного мятежа в Иркутск под коман-
дованием Сергея Лазо прибыли вооруженные отряды Советов
Восточной Сибири. Контрреволюция была разбита.
В Иркутске прочно установилась Советская власть».
В начале 1918 года при Иркутском губернском комитете
РСДРП(б) создается «бурятская группа большевиков, куда во-
шли М. М. Сахьянова, Г. Г. Данчинов, В. И. Трубачев, С. X. Ни-
колаев, М. Н. Ербанов, Ф. И. Осодоев», всего 12 человек.
Об этой группе большевиков-бурят М. Сахьянова пишет:
«Всем нам не хватало марксистских знаний, политического и
партийного опыта. Между тем перед нами стояли сложные и
ответственные задачи. Мы должны были вовлечь в борьбу за
Советскую власть веками угнетавшийся бурятский народ».
Большевиков-бурят поддерживала трудящаяся беднота, направ-
ляла и помогала Иркутская большевистская организация. Но,
безусловно, Иркутская группа бурятских большевиков внесла
свой вклад в дело борьбы за победу Советской власти.
Мария Михайловна, вспоминая нелегкие будни первых боль-
шевиков в то далекое время, с особой теплотой называет имя
Михея Николаевича Ербанова, по возрасту самого старшего,
умелого конспиратора, работавшего в тылу врагов.
На съез’де бурят Иркутской губернии, открывшемся 25 апре-
ля 1918 года, от имени Бурятской группы большевиков высту-
пила М. М. Сахьянова. Она призывала делегатов съезда спло-
24г
тить силы трудового народа «против замыслов реакции, говори-
ла, что бурятский народ в этот исторический момент не может
отгородиться своими национальными учреждениями от общего
хода революции».
В статье «Итоги Бурятского съезда» М. М. Сахьянова писала:
«Бурятская беднота должна образовать на местах Созэты
по типу крестьянских Советов и в противовес стремлению ку-
лачества создать обособленные органы власти, образовать
смешанные уездные, губернские Советы рабочих, крестьянских
и бурятских депутатов».
Мария Михайловна много сделала для того, чтобы перенес-
ти активную работу большевиков за Советы в бурятские улу-
сы, хошуны, по месту жительства трудящихся масс. Она разоб-
лачала действия буржуазных националистов, участвовавших на
съезде областников в Томске в 1918 году, критиковала при-
служничество и открытое сотрудничество националиста
Э. Д. Ринчино и эсера П. Дербера, входящих в состав подполь-
ного контрреволюционного Сибирского Временного правитель-
ства.
Иркутская большевистская организация часто направляла
Марию Михайловну, пламенного агитатора большевистских
идей, на периферию для работы среди солдат и казаков, при-
бывших с фронта. «На станции Иннокентьевская,— писала она,—
мне пришлось выступать вместе с Боградом на митинге и про-
вести беседу с бурятами-казаками по вопросам организации
Советской власти среди них. Некоторые буряты-казаки лобыза-
ли в Иркутском комитете РКП(б), где с ними беседовали о том,
что такое Советская власть. Эта работа иркутских большевиков
не прошла даром. Буряты-казаки в своих решениях заявляли о
необходимости борьбы рука об руку вместе с русскими рабо-
чими и крестьянами за Советскую власть. Вернувшись в свои
родные улусы, они создавали там Советскую власть».
Мария Михайловна ездила по бурятским улусам Хоготы, Но-
во-Николаевска, Баяндаево и другим местам, проводила рабо-
ту по созданию большевистских ячеек среди бурятского насе-
ления Иркутской губернии. Организаторская работа иркутских
коммунистов в борьбе за советские органы власти прервалась
контрреволюционным мятежом чехословацкого корпуса, начав-
шимся в конце мая 1918 года.
М. М. Сахьянова была направлена в район Нижнеудинского
фронта для проведения агитационной работы среди населения.
Ей пришлось вести работу в прифронтовой полосе Прибайкаль-
ского фронта по мобилизации населения для оказания отпора
интервентам и белогвардейцам.
244
С самого начала гражданской войны бурятская группа боль-
шевиков под руководством Иркутского губкома РКП(б) всю
свою деятельность направила на борьбу с интервентами и бе-
логвардейцами. М. И. Амагаев, С. X. Николаев, М. М. Сахьяно-
ва вели массово-политическую работу среди населения при-
фронтовой полосы на Нижнеудинском фронте, затем в Прибай-
калье. Вся работа Иркутской большевистской организации в
мае—июле 1918 года протекала в условиях вооруженной борь-
бы против интервентов и белогвардейцев. С падением Совет-
ской власти в Сибири и на Дальнем Востоке, — пишет
М. М. Сахьянова, — я перешла на нелегальную партийную ра-
боту во Владивостоке. В 1919 году и в начале 1920 года рабо-
тала секретарем подпольного Дальневосточного областного
комитета РКП(б).
Партийная организация Приморья в это время пополнялась
руководящими кадрами из Сибири и Забайкалья. Наряду с
Марией Сахьяновой во Владивосток нелегально прибыли
А. О. Владимирский (Владимиров), М. В. Власова, М. Э. Дель-
виг, Н. I. Заливина, С. Г. Лазо, А. Н. Сафонова-Яковлева и дру-
гие.
Мария Михайловна Сахьянова проводила большую револю-
ционную работу з подпольных ячейках, в рабочих кварталах, в
порту, на станциях железной дороги и на складах военных при-
пасов. Много сил потратила она для налаживания выхода боль-
шевистской газеты «Бюллетень военного набата» (позже «На-
бат»)— органа Дальневосточного областного комитета РКП(б)—
и других газет.
В 1919 году на 2-й апрельской Дальневосточной областной
конференции представителей Читы, Благовещенска, Хабаров-
ска, Харбина, Владивостока, Спасска и районов партизанского
движения, проходившей нелегально, после основного доклада
Лазо с задачах партии в Приморье конференция утвердила об-
ластной комитет с таким распределением обязанностей: 1) во-
енный отдел — Воронин, Фельдман; 2) подотдел снабжения —
Шишкин, Горихин; 3) связь и явки — Перевозчиков, Меркулов;
4) информация — Шура Сафонова, Маруся Сахьянова; 5) транс-
портная секция; 6) агитационно-пропагандистский отдел — Дель-
виг, Сибирцев; 7) Красный Крест — Секретарева; 8) финансовый
отдел — Владимирский.
Мария Михайловна (Маруся) Сахьянова — член подпольного
Дальневосточного областного комитета партии — пользовалась
большим авторитетом среди большевиков владивостокского
подполья, как бесстрашная революционерка, убежденный про-
пагандист ленинских идей.
245
M. N\. Сахьянова, в беседе с автором этих строк в 1976 году
рассказывала о трудностях и опасностях подпольной партийной
работы на Дальнем Востоке, восстанавливала в памяти эпизо-
ды, имена своих коллег — большевиков и подпольщикоз— и
исключительную рискованность конспиративных приездов в то
грозное время на Дальний Восток революционеров-иркутян
(в том числе ее самой) через Читу, Агинскую степь, Маньчжу-
рию, Харбин, Владивосток. Как она вспоминала, в пути следо-
вания по Маньчжурской ветке и КВЖД ее жизнь подвергалась
большой опасности со стороны ищеек-белогвардейцев и интер-
вентов.
Несмотря на неимоверные трудности, основной костяк
большевиков-руководителей прибыл на Дальний Восток. На
новом месте, в иных условиях, в режиме конспирации потребо-
валось снабжать их личными документами, первым долгом
паспортами, а также добиться легальной прописки.
М. Н. Шуликов, член КПСС с 1917 года, в 1917—1918 поуча-
ствовавший в установлении Советской власти во Владивостоке
и организации Красной гвардии, член Владивостокского горсо-
вета, вспоминает о совместной работе с М. М. Сахьяновой:
«В этом нам помог счастливый случай. В мастерские посту-
г ил работать в качестве слесаря прибывший из США политэми-
грант А. И. Повитухин... выяснилось, что этот человек заведовал
паспортным столом Владивостокской белогвардейской мили-
ции. Он был беспартийным, тем не менее нам удалось через
него раздобыть свыше двух десятков чистых паспортных кни-
жек, совершенно доброкачественных, с настоящими печатями
паспортного стола милиции. Я эти бланки паспортных книжек
передавал Марусе Сахьяновой (большевичке с 1916 года), че-
рез которую был связан с городской партийной организацией».
Вот как рассказывала Мария Михайловна Сахьянова о Сер-
гее Георгиевиче Лазо, с которым она вместе работала в Даль-
невосточном областном комитете РКП(б):
«После длительного скитания по тайге Лазо с женой Оль-
гой нелегально добрались до Владивостока.
Как только они установили связь с нашей подпольной орга-
низацией в январе 1919 года, мы с А. Н. Сафоновой, секретарем
партийного комитета, пошли к ним в Голубиную падь, где они
жили в маленькой комнатушке... Он познакомил нас со своей
женой, Ольгой Андреевной Грабенко, членом партии с 1914
года... Мы заметили, как Сергей бережно относился к Ольге,
ожидавшей ребенка. При нас он принес воды, дрова, затопил
плиту и поставил чайник. Они угостили нас чем были богаты —
хлебом, соленой кетой и чаем. Не раз я была позже свидете-
246
л&м того, как тревожится и заботится Сергей об Ольге и ма-
ленькой дочке Аде».
Об этом периоде их совместной работы М. Н. Шуликов
вспоминал: «Вечером ко мне пришла Маруся Сахьянова и с
ней незнакомый человек. Он был выше среднего роста, строй-
ный, худощавый, на нем был черный овчинный полушубок, под-
поясанный широким кожаным ремнем, и меховая шапка-ушан-
ка. У него было смуглое, слегка румяное продолговатое лицо,
черные подстриженные усы, острая борода, необычайно живые
глаза под крылатыми черными бровями; в овчинной рукавице
он держал небольшую связку книг. Это был Сергей Лазо. В бе-
седе с ним чувствовался в\ысокоэрудированный собеседник. Го-
ворил он сжато, точно, ясно формулировал мысли, был не-
сколько застенчив. Прожил С. Лазо у меня дней 10—12. Вскоре
ему подыскали квартиру в городе, снабдили его документами и
пропуском в мастерские; он перешел на жительство в город,
где включился в подпольную работу обкома партии. Для орга-
низации нелегальной явочной квартиры во второй половине ле-
та 1919 года на станции Океанской, близ Владивостока, было
арендовано дачное помещение, состоявшее из двух комнат,
кухни и террасы. Для маскировки квартиры в нее были вселе-
ны женщины с детьми: 3. Меркулова с тремя детьми, Е. Шули-
кова с сыном. Мужчины изредка приезжали к семьям по вече-
рам и в воскресные дни. На этой квартире происходили встре-
чи подпольщиков, здесь бывали М. В. Власова, И. Панкратов,
И. Ершов, В. Шишкин, Гендлин, Непомнящий, Некрасов, Павели-
хин, М. Сахьянова и другие».
Профессиональная революционерка Мария Сахьянова вела
активную подпольную работу под кличкой Посейдон и Бурятка.
Большевики Приморья, имея поддержку и связь с рабочими и
моряками, добивались в начале 1920-х годов успехов в борьбе
с врагом. К весне 1920 года Владивостокская большевистская
организация действовала в легальных условиях, все больше
возрастало ее влияние в массах.
После вступления партизан во Владивосток на общегород-
ской конференции 13 марта 1920 года был избран новый сос-
тав Владивостокского горкома партии. В него вошли М. Власо-
ва, И. Витол, М. Губельман, А. Дубельштейн, И. Кушнарев,
Е. Ковальчук, С. Лазо, Д. Мельников, П. Никифоров, В. Сибир-
цев, А. Савельев, М. Сахьянова, 3. Станкова и С. Черемных.
Председателем горкома стал П. Никифоров, товарищами пред-
седателя избрали М. Губельмана и Е. Ковальчука, секретаря-
ми— В. Сибирцева и 3. Станкову.
Центральный Комитет РКП(б) и лично Владимир Ильич Ле-
247
НИН постоянно интересовались ходом революционных событий
в Сибири и на Дальнем Востоке.
Сообщения с мест поступали по партийным каналам через
уполномоченных, связных и информаторов. Одним из таких
связных ЦК РКП(б) был большевик Дмитрий Дмитриевич Кисе-
лев. Связной ездил с поручением ЦК во многие города Сибири
и Дальнего Востока: Красноярск, Иркутск, Верхнеудинск, Читу,
Благовещенск, Владивосток и Харбин. О результатах нелегаль-
ных посещений докладывал лично Владимиру Ильичу Ленину,
отвечал на его расспросы о ходе революционной борьбы в
этом необъятном крае нашей Родины, о тех, кто работал в
подпольных большевистских организациях: об А. М. Трилиссе-
ре, П. П. Постышеве, С. Г. Лазо, Я. Д. Янсоне, Б. А. Славине,
В. В. Рябикове, М. М. Сахьяновой и многих других.
Весной 1920 года из Владивостока в Китай были направле-
ны подпольщики Г. Войтинский, М. Кузнецова и И. Мамаев.
В Пекине к ним присоединилась М. М. Сахьянова, приехавшая
несколько позже. Г. Войтинский, М. Кузнецова и М. Сахьянова
вскоре уехали в Шанхай, И. Мамаев остался на севере Китая.
В Шанхае М. Сахьянова установила связь с революционной
частью корейской эмиграции... Из Китая Г. Войтинский, М. Куз-
нецова и М. Сахьянова возвратились весной 1921 года в Иркутск
и работали в Дальневосточном секретариате исполкома Комин-
терна.
М. М. Сахьянова входила в состав Монголо-Тибетской сек-
ции дальневосточного секретариата Коминтерна, которая игра-
ла большую роль в создании Монгольской народной партии, а
затем Революционного союза молодежи.
Мария Михайловна Сахьянова с конца 1921 по 1923 год
училась в Коммунистическом университете им. Я. М. Свердло-
ва в Москве. После завершения учебы ЦК партии направляет
ее на работу в Бурят-Монгольский обком партии заведующей
агитационно-пропагандистским отделом. В марте 1924 года на
1-й областной партийной конференции Бурятии Сахьянова изби-
рается членом президиума обкома РКП(б), а в ноябре 1924
года — первым секретарем обкома партии.
На этом высоком посту М. М. Сахьянова работает бессмен-
но до 6-й областной партийной конференции (декабрь 1928 г.).
Мария Михайловна Сахьянова, возглавляя Бурятский област-
ной комитет партии, последовательно и умело направляет дея-
тельность областной партийной организации по преодолению
пережитков патриархально-феодальных отношений среди бу-
рятского населения как в Западной, так и в Восточной Бурятии,
удаленных от центра республики, г. Верхнеудинска.
248
Осенью 1925 года созывается первый съезд женщин Буря-
тии, куда съезжаются делегатки из самых отдаленных улусов
Прибайкалья, Забайкалья, в том числе из Агинского аймака.
Секретарь обкома РКП(б) М. М. Сахьянова, открывая съезд,
сказала: «Мы верим, что первый республиканский съезд станет
залогом нашей успешной работы, что женщины-бурятки гораз-
до быстрее пойдут вперед по пути строительства социализма».
С 1923 года при обкоме партии начинают работать советско-
партийные школы, ставшие кузницей подготовки кадров...
О партийно-пропагандистской и лекторской работе М. М. Са-
хьяновой вспоминает Юазыр Николаевич Вампилов — один из
первых комсомольцев и коммунистов Бурятии, в 30-е годы
член пропагандистской группы ЦК ВКП(б) в Восточной Сибири:
«В июле 1925 года я был утвержден Бурятским обкомом пар-
тии штатным пропагандистом и вызван в Верхнеудинск на двух-
месячные курсы партийных пропагандистов. Слушатели изуча-
ли историю революционного движения, историю ВКП(б), мето-
дику агитационной и пропагандистской работы. Кроме того,
нам читались обзорные лекции по истории и экономике Буря-
тии. Лекции читали ответственные и руководящие работники
республики, такие, как секретарь обкома М. М. Сахьянова,
председатель Совнаркома М. Н. Ербанов и другие».
Осенью 1923 года в республике были проведены выборы в
местные Советы. Состоялся первый съезд Советов Бурят-Мон-
гольской АССР, избравший Центральный Исполнительный Ко-
митет (ЦИК). В его состав были избраны, в числе 35 членов,
М. М. Сахьянова, М. Н. Ербанов, И. В. Ченуиров, Н. И. Мункоев
и другие.
В протоколе заседания антирелигиозной комиссии при Бу-
рят-Монгольском обкоме ВКП(б), подписанном председателем
комиссии М. Сахьяновой, указывается, что 2 декабря 1926 года
был организован областной совет союза воинствующих без-
божников, в задачу которого входило объединение всех созна-
тельных трудящихся для проведения активной борьбы против
религии во всех видах и формах.
В начале 1926 года в Москве была издана брошюра «Лам-
ский вопрос в Бурятии», где рассмотрены конкретные меры по
преодолению влияния ламаизма на бурятское население.
12 июня 1926 года бюро Сибирского крайкома ВКП(б) за-
слушало доклад секретаря Бурятского обкома М. М. Сахьяно-
вой «О работе и состоянии Бурят-Монгольской парторганиза-
ции». Краевой комитет партии признал, что проведена большая
работа по подъему хозяйственного и культурного строитель-
ства.
249
В то далекое время в Агинской степи была налицо специфи-
ческая особенность, обусловленная политической отсталостью
и наличием патриархально-родовых пережитков.
Указания вождя, легшие в основу решений 1-й партийной
аймачной конференции, имели исключительное значение для
решительного преодоления трудностей послереволюционного
периода, организованного начала социалистического преобра-
зования.
Приехав в Агу в 1926 году, М. М. Сахьянова проехала по
улусам аймака, ознакомилась с успехами хозяйственного и
культурного строительства, уделяя особое внимание работе
среди женщин-буряток.
В начале 1927 года был открыт Дом буряток. Являясь куль-
турно-просветительным очагом, он сыграл большую роль в
борьбе за новую жизнь на социалистических началах.
В январе 1929 года Мария Михайловна Сахьянова выдвига-
ется на работу в аппарат Центрального Комитета партии.
После учебы в Институте красной профессуры Мария Ми-
хайловна весной 1932 года возвращается на работу в Централь-
ный Комитет ВКП(б). Она работает в Центральной контрольной
комиссии ВКП(б), ведя одновременно большую научно-творче-
скую работу по истории партии в Институте марксизма-лени-
низма, является членом авторского коллектива пятого тома
< Истории гражданской войны в СССР», вышедшего в 1960
году.
Мария Михайловна Сахьянова была делегатом 15, 16 и 17-го
съездов партии, избиралась на 15-м и 16-м съездах членом
Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б).
Выполняя государственную работу, Мария Михайловна из-
биралась депутатом Верховного Совета СССР первого созыва
и членом ЦИК СССР.
За заслуги перед Советской Родиной Мария Михайловна
Сахьянова была награждена двумя орденами Ленина, а также
другими правительственными наградами.
В последние годы своей жизни М. М. Сахьянова, являясь
пенсионером союзного значения, принимала при этом активное
участие б общественно-политической жизни страны.
Мария Михайловна умерла в 1981 году в Москве, на 85-м
году жизни.
250
СОДЕРЖАНИЕ
Предисловие ....................................................... 3
f. К. Суханов. Баллада о матери (М. В. Сибирцева) .... 6
А. И. Янисова. Конспиративная квартира (М. Ф. Янисова) ... 25
Н. К. и М. К. Серовы. Ее называли Зоя Большая (3. И. Секретарева) 38
И. И. Панина-Сократ. С оружием в руках (Т. И. Кузьмина) ... 52
В партизанском селе (Е. П. Глушакова и М. С. Евдокимова) . 57
С. Г. Черемных. Во имя счастья народа! (Н. Т. Заливина) ... 66
Е. М. Кужелева. В борьбе за правое дело............................76
Т. М. Головнина. Жизнь в борьбе 87
Т. М. Чернова. Народная учительница (Л. 3. Колесникова) . . 108
Н. И. Мельников. Героиня Волочаевки (А. Н. Лебедева) 123
Л. И. Красавина. Незабываемые годы ....................127
Е. А. Луцкий. Верный друг героя (Е. Я. Луцкая)....................133
И. П. Самусенко. Подвиг (X. А. Дунаева и К. А. Гулькова) 149
О. Ф. Марно-Шумятская. Рядовой революции (К. М. Шумятская) . 154
Г. Е. Рейхберг. Боевая журналистка (А. Н. Геласимова) .... 177
Г. М. Воловникова. Революционная молодость (М. М. Свиридова) 187
Н. Т. Ященко. Забайкальский характер (А. К. Дружинина) 200
Н. П. Микрюкова. Будни подполья ....................211
М. Е. Щекина;. Тревожная юность моя...............................220
А. В. Соболевский. Дорогой отцов (М. А. Крыжановская) 226
Г. И. Панкратов, А. Б. Сомах. Бесстрашная Анастасия (А. Г. Аксенова) 233
Ж. Доржиев. Славная дочь бурятского народа (М. М. Сахьянова) 238
ЗА СОВЕТСКИЙ
ДАЛЬНИЙ ВОСТОК
Выпуск 3
Женщины
Дальнего Бостока
б защите
завоеваний Октября
Художник А. Н. Поправке
Художественный редактор Л. Ф. Литзишко
Технический редактор В. М. Мошкина
Корректоры Л. И. Кондратюк, С. Н. Тимофеева.
ИБ 399. Массово-политическое издание
Сдано в набор 28.06.88. ВД 12188.
Подписано к печати 16.09.88.
Формат 60Х84/|б. Бум. тип. № 2
Усл. печ. л. 14,9. Усл. кр.-отт. 14,9
Уч.-изд. л. 14,8. Печать высокая
Гарнитура Литературная. Тираж 3000 экз.
Цена 1 руб. Заказ 9287
Дальневосточное книжное издательство,
690091, Владивосток, Ленинская, 43
Приморский полиграфический комбинат,
690600, Владивосток, Океанский пр., 69
Уважаемый товарищ!
Вы прочитали книгу, выпущенную Дальневосточ-
ным книжным издательством. Нам важно узнать
Ваше мнение о книге. Ответьте, пожалуйста, на
ряд вопросов. Ваши ответы помогут издательству
в изучении спроса на выпускаемую литературу.
1. Как Вы узнали о книге?
2. Где купили (магазин, киоск, взяли у товари-
ща и др.)?
3. Содержит ли книга оригинальные мысли и
идеи?
4. Удовлетворены ли объемом информации, по-
черпнутой из книги?
5. Интересна ли для Вас тема книги?
6. Понравился ли Вам стиль изложения матери-
ала, литературная форма его подачи?
7. Хорошо ли оформлена книга?
8. Чего недостает во внешнем оформлении кни-
ги?
Просим ответы на эти вопросы направлять по
адресу: 690091, Владивосток, ул. Ленинская, 43,
Дальневосточное книжное издательство. Редакция
общественно-политической литературы.
Во II квартале 1989 года в Дальневосточном
книжном издательстве выйдет в свет сборник «За
советский Дальний Восток, выпуск 4», в котором
продолжается публикация воспоминаний и очер-
ков, воссоздающих широкую панораму событий
гражданской войны в регионе.
...Говоря о работе Тихона Алексеевича Гавриль-
цова как разведчика и подпольщика (он был бес-
партийным), следует сказать и о том, что он также
являлся связующим звеном в цепи, по которой из
Владивостока от подпольного комитета партии пе-
оесылалась почта в Дальбюро ЦК РКП(б) (через
Хабаровск). Эта почта доставлялась из Владивос-
тока железнодорожниками (машинистами парово-
зов). На станции Раздольная она передавалась ба-
гажному весовщику. Фамилия его была Гапон.
Я его лично не знал. От Гапона почта передавалась
стрелочнику военной ветки Герасимову. Он, в свою
очередь, передавал ее Тихону Алексеевичу, а
от него уже эту почту получал я.
...Эта почта заделывалась в прорезиненную обо-
лочку (мешочки), используемую для индивиду-
альных пакетов, т. е. бинтов, которыми мы тогда
снабжались с достатком — добывали у белогвар-
дейцев.
Мне было приказано по получении этой почты
немедленно и лично доставлять ее в штаб нашего
партизанского района, находившегося в таежном
районе, в селе Кондратеновка.
...Вместе с тем следует сказать и о том, что бе-
логвардейская контрразведка и японская все же
были в какой-то мере в курсе того, что Тихон
Алексеевич был связан с партизанами. Свидетель-
с волл этого является тот факт, что однажды меня
белогвардейская контрразведка «застукала» на
чердаке его дома. И только случайность (собака)
спасла как меня, так и Тихона Алексеевича.
Из воспоминаний Д. Г. Федичкина «Пар-
тизанская разведка», помещенных в 4-м
выпуске сборника «За советский Дальний
Восток».
В HI квартале 1989 года з Дальневосточном
книжном издательстве выйдет в свет книга
Н. К. Ильюхова «Гражданская война з Приморье.
1918—1922 гг.».
Николай Кириллович Ильюхов, участник граж-
данской войны на Дальнем Востоке, продолжи-
тельное время командовавший крупным партизан-
ским отрядом а Сучанской долине, располагал бо-
гатым архивным материалом и личными впечатле-
ниями о годах борьбы с интервентами и внутрен-
ней контрреволюцией. Он сделал попытку дать
общую и полную картину гражданской войны в
Приморье, претендующую на всестороннюю, под-
робную летопись, на глубокое, хотя и неакадеми-
ческое, исследование вопроса. В книге много ин-
тересных страниц, дающих ценные сведения по ис-
тории гражданской войны. К таким материалам,
на наш взгляд, можно отнести:
— опыт анализа особенностей землепользова-
ния на Дальнем Востоке, в частности в Приморье,
особенностей (дифференциации крестьянства в
различных районах края;
— конкретное описание действий партизанских
отрядов;
— рассказ о подготовке и осуществлении пер-
вого хорошо согласованного партизанского удара
по интервентам в районе Сучана и Шкотова;
— о подвигах женщин, помогавших партизанам
в борьбе с колчаковцами;
— о нарастании партизанского движения в кон-
це 1919 г. и в январе 1920 г., занятие партизан-
скими отрядами городов края;
— характеристика обстановки во Владивостоке
после победоносного восстания 1920 г. и описание
вероломного выступления японцев;
— о работе коммунистов во Владивостоке в
сложной обстановке, предшествовавшей мерку-
ловскому перевороту;
— характеристика сил сторон — белогвардейцев,
войск ДВР и партизан в 1921 г. накануне нового
этапа борьбы, и др.
Оцифровал Бабенков Николай Викторович